«Хозяйка»

Хозяйка (fb2) - Хозяйка 530K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тамара Шатохина

Тамара Шатохина Хозяйка

Глава 1

— Мы можем даже удвоить сумму, если эта вас не устраивает.

— Ага, у меня на счету появится сумма с шестью нулями в валюте и как, по-вашему, я смогу это объяснить?

— Ну, вы можете получить все наличными.

— Вы издеваетесь? — с подозрением уставилась я на собеседника.

— Подумайте — вы сможете совершенствовать свой дар, над вами не будет контроля. Делайте все, что только на ум придет. Полный простор для творчества, новый опыт…

— А потом я вернусь опять сюда и что? Для чего совершенствоваться? Чтобы опять бояться, что кто-нибудь что-нибудь заметит? — с горечью ответила я.

— Но вы же можете остаться там на любой срок, хоть и на всю жизнь. А можете вернуться через год, как записано в контракте.

— Ну, это же очевидно, что вам будет очень выгодно, если я останусь у вас… Судя по предлагаемой сумме… Так что помешает вам просто оставить меня, кому я там пожалуюсь на невыполнение контракта? Я буду полностью зависеть от вашей порядочности. Вы вот сами доверились бы в таком вопросе совершенно незнакомому человеку? Это просто опасно, в конце концов. И глупо.

— Вот просто поверьте — вы сами с радостью останетесь, вас не придется даже уговаривать. Но контракт будет выполнен по вашему желанию, я клянусь вам. Там ваше слово — закон.

— Ну да, ну да. Извините, но как-то это звучит слишком… И все ваши заверения голословны, а у меня здесь семья. Родители и…все люди, которые мне дороги, которых я люблю. Допустим, что все, о чем вы говорите — правда и там мне, действительно, будет хорошо. И потом метаться и делать выбор — зачем мне это? Это мой окончательный ответ. Извините. Мне очень жаль. Правда, жаль, — я расстроено отвернулась.

Худенький симпатичный паренек в очках в толстой роговой оправе с сожалением посмотрел еще на меня… Вздохнул, положил деньги в оплату столика, пожал плечами, слегка поклонился и ушел.

А я осталась сидеть в летнем кафе на набережной Невы. Вечер был очень теплый, отдыхающего народа было много и скоро за мой столик попросились посетители. Я извинилась, встала и ушла. Нужно было в одиночестве проститься с мечтой. Я шла по гранитным плитам набережной и вспоминала, с чего все началось.

Еще в детстве мои родители заметили, что я могу делать необыкновенные вещи с растениями. Буквально творить волшебство. Если семечко помидора вырастает и начинает плодоносить за неделю, а полузасохшая маленькая монстера за ночь вытягивается под потолок и через два дня дает плоды, это более, чем необыкновенно — это волшебно. На семечко я просто подышала, помогая маме высаживать семена парниковых культур, а над монстерой поплакала, жалея ее и гладя листочки. Мне тогда было пять лет. Потом было еще много подобных случаев.

Родители научили меня скрывать свой талант или скорее — мою особенность. Кто захочет для своего ребенка слишком пристального внимания, непонятно чем ему грозящего? Я любила свое волшебство, и как же мне хотелось его применить! Но даже в детстве мне было понятно, что лучше будет, если о моих способностях не узнает никто, кроме родных.

А перед глазами периодически возникали новые цветы и плоды, кустарники и деревья. Я во сне видела, что нужно сделать для того, чтобы получить тот или иной результат и готова была наутро все воплотить в жизнь. Но понимание того, что сразу же придется уничтожать все, что создала, превращало созидание в преступление. Постепенно я научилась регулировать степень своего воздействия, и только замечательные урожаи на нашей даче указывали на то, что я еще не потеряла свой дар.

Даже профессию я выбрала далекую от растениеводства и работала бухгалтером на кабельном заводе, окончив финансовый техникум. В свои двадцать два я не успела еще обзавестись семьей. По-настоящему серьезных отношений тоже пока не было. Но у меня были замечательные родители и старшие брат и сестра с племянниками, так что на одиночество я бы не стала жаловаться. Бросить их, работу, пусть и не особо любимую, но постоянную, да просто — свой мир и отчаянно броситься на поиски приключений в другую реальность мне не дала моя рассудительность. А именно это мне и предлагали. И я почему-то сразу поверила, что она есть — другая реальность. После того, что творило мое личное волшебство, поверишь в любое чудо.

Сколько себя помню, никогда одни эмоции не управляли моими действиями. Рассудительность, способность мыслить логически и здравый смысл были мое все. Я умела сопоставлять, анализировать и действовала, исходя из сделанных выводов. Иногда сама удивлялась — почему не пошла в криминалистику?

Сегодня на рабочий номер мне позвонил незнакомый мужчина и предложил встретиться в людном месте для обсуждения предлагаемой мне работы, связанной с моими уникальными способностями. Тут я прижала трубку ближе к уху, чтобы его слова не услышал мой родной бухгалтерский коллектив. Пришлось соглашаться. Нужно было знать, чем мне это угрожает. Договорились встретиться в кафе на набережной после окончания рабочего дня.

Светловолосый паренек в очках ждал меня за крайним столиком. Узнал меня издалека и вышел встречать к тротуару. Мы просидели, разговаривая, довольно долго. От ужина я отказалась, попросив заказать только кофе и мороженое. Он уговаривал меня принять его необычное предложение. И очень заманчивое, чего уж кривить душой. Я откровенно нервничала, возила ложечкой в кофейной чашке, потом растирала в вазочке фруктовое мороженое, не совсем контролируя свои движения. Да, я волновалась, обдумывая его странные слова.

Возможно, я бы и согласилась, если бы мне честно сказали, из-за чего готовы платить такие огромные деньги. Но он сказал, что подробности мне объяснят после того, как я окажусь уже там. Это было странно. Ну, вот странно и все. Я все понимаю — тайна, неразглашение, длинный бабий язык и все такое… Но просто придумать достоверную легенду они не удосужились, чтобы меня убедить. Значит, были на сто процентов уверены, что я соглашусь, или, если не соглашусь…?

Я быстро оглянулась по сторонам и успокоилась. Улица была полна народу. Светлый питерский вечер даже не собирался переходить в ночь. Я шла по тротуару к метро вдоль череды припаркованных автомобилей. Даже движение на дороге еще не затихало — не прошел «час пик» и многие люди продолжали движение с работы домой. Просто ближайшее время нужно быть осторожнее, не ходить вечером одной, не пользоваться такси, закрывать дверь на все замки.

Сейчас я думаю — какая же я была наивная. Хотя просчитала все верно.

От одной из припаркованных машин отошел на тротуар мужчина в светлом костюме. Я с удивлением задержала взгляд на его лице — он улыбался мне. А дальше — его движение рукой в сторону приоткрытой дверцы машины. И я послушно иду и сажусь в салон.

Ноги сами несут меня, хотя я полностью осознаю, что со мной творится. Это не гипноз — для гипноза нужен более длительный контакт, но что-то похожее. Паники нет, я почему-то уверена, что мне не грозит ничего плохого. Значит, все же умеет место внушение. Что мне мешало согласиться с предложением того молодого человека? Только то, что я боялась довериться незнакомым людям, не открывшим причину их нужды во мне. Так вот теперь выбор сделали за меня, вопрос доверия отпал. Все мои сомнения, боязнь обмана, сожаление об утраченном времени уже не имели значения — за меня решили. Осталось подчиниться, а все во мне рвалось сопротивляться. Я не желала быть марионеткой, да и кто бы не возмутился на моем месте? Нужно выжить и искать способ вернуться домой. Я просто узнаю больше и сделаю все, чтобы уйти оттуда. Они очень легко это делают, вот и машины у них тут есть, или это их агенты — не важно. Они еще сто раз пожалеют, что так обошлись со мной.

Легкий запах цветов кружил голову, и я склонилась на заднем сиденье, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль над телом. Но сознание уплывало, в голове хороводились какие-то разрозненные образы… Голоса тихо звучали в голове, слова не складывались во фразы — мозг не воспринимал. Я отключилась полностью.

В сознание меня приводила женщина. Она охала, жалела меня и возмущалась, что некоторые совсем страх потеряли и что ж теперь будет-то? Уговаривала меня открыть глазки и сказать, что со мной все в порядке. Вытирала лоб и щеки прохладной влажной тканью, гладила по волосам, тихонько всхлипывала и опять страдала — что ж теперь будет?

Пришлось глазки открывать. Женщина была пожилой, в темном платке, повязанном сзади и в народном, по виду — балканском костюме. Темная длинная юбка, белая рубашка, присборенная у шеи и на рукавах в три четверти. На расплывшейся уже талии — широкий вишневый кушак. Из-под него — длинный белый фартук с вышивкой. Приятное доброе лицо, наверняка красивое в молодости, слезы на щеках. Это было странно. Увидев, что я открыла глаза, она охнула, заулыбалась, а потом лицо ее опять скривилось, она прижала ладонь ко рту и выскочила из комнаты. Заплакала опять, что ли? С чего бы это? Неужели то, что меня ждет, так страшно? Или она так сочувствует чужому человеку? Тогда почему — я же для нее никто. Пока у меня слишком мало информации. Сейчас явно подойдет тот, кто ею владеет, этой самой информацией. А пока попытаюсь встать. Никаких неприятных ощущений не было, очевидно просто пришло время выйти из этого подобия наркоза. Тело слушалось. Одежда на мне была моя.

Пригладила волосы и огляделась вокруг. Я сидела на высокой кровати. Даже улыбнулась — у моей прабабушки на Донбассе когда-то давно я видела такую же кровать — со многими подушками, сложенными одна на другую, с кружевным подзором, выглядывающим из-под покрывала. Подушки накрыты кружевной накидкой. На стенах — вышивки в деревянных рамках. В основном фантазийные цветы. Или настоящие — я с интересом их разглядывала — это же другой мир и растения должны быть другие, или нет? Стены оштукатурены и побелены. Значит, дом каменный или саманный, как был у бабушки. Судя по плавным неровностям штукатурки, скорее второе. Вот только у бабушки под потолком висела простая лампочка накаливания. Здесь же, похоже, электричества не было. Толстая, слегка оплывшая свеча стояла на узком подоконнике в подобии глиняного блюдца. Пол из досок, окно небольшое.

Подошла к нему, выглянула — двор, заросший травой, похожей на спорыш. Огорожен двор перекладинами на столбах. Сбоку какие-то постройки, впереди, через дорогу — сад. Краем глаза заметила движение и отошла от окна, осторожно выглядывая из-за занавески. От построек к дому шел мужчина, за ним семенила та же пожилая женщина. Присмотревшись к мужчине, я коротко выдохнула. Хорошо, что у меня есть минута, чтобы придти в себя. Одежда на нем подчеркивала ширину плеч, тонкую талию, стройные длинные ноги. Вся одежда была черного цвета, сапоги тоже, только широкий кушак такой же вишневый. Слева — длинный нож в ножнах. Черные небрежные кудри. Лицо… Красивее мужика я в жизни своей не видела. Голливуд и реклама тихо отползают в сторону и бьются в судорогах от зависти. Лет под тридцать или чуть больше. Быстро села на кровать, собирая мозги в кучку. Эстетический шок… Нужно собраться, не хватало слюни пускать на похитителя. Я даже успела сделать нейтральное выражение лица.

Дверь распахнулась. Он стоял на пороге, как картина в раме. Задержался на минуту, словно давая возможность рассмотреть себя. Я тихо хмыкнула. Он вопросительно поднял черную бровь. Я с ожиданием смотрела на посетителя. Ну, в основном, типаж мне понятен. Послушаем, что скажет. А вообще — офигеть.

— Я рад, что вы пришли в себя. Вас привезли так неожиданно, мы не успели толком подготовиться. — Мужчина, очевидно, не знал, что еще мне сказать, чувствовал неловкость, волновался. Я криво усмехнулась, глядя в окно. Понятно — не главный тут.

В дверь заглянула женщина: — Деточка, покормлю тебя сейчас. Проходите сюда, за столом и поговорите. Я тоже послушаю. А то на голодный желудок…

Она еще что-то приговаривала, показывая мне дорогу и накрывая на стол. А мы сели, изучая друг друга. Он явно тяготился всей этой ситуацией, и я решила сделать шаг навстречу: — Как вас зовут? А вас, хозяйка? Меня — Наташа. Можно — Ната или Таша.

Женщина вздрогнула. Быстро взглянула на мужчину: — Марашка. Марашкой меня зовут. А сына — Зодар.

— Вы цыгане?

— Кто такие цыгане?

— Такая народность. У нас. Там. А кто мне расскажет, наконец, что я здесь делаю? И почему для вас так важно было, чтобы я согласилась здесь пожить? И если это другой мир, почему мы говорим на русском языке? Как и чем воздействовали на меня? Моим родным можно дать знать, что со мной все в порядке? — взяла я инициативу в свои руки. Переводила взгляд с Зодара на Марашку, стараясь не особо засматриваться на мужчину. Его хотелось разглядывать, как произведение искусства. Надо же такому родиться.

Он вздохнул, пожимая плечами: — Да никакой тайны нет. Хотя лучше бы вам рассказали обо всем те, кто затеял все это. Разговаривать с вами не запрещали. Скрывать что-либо не имеет смысла, все и так узнаете…

Я узнала много, слишком много, чтобы осмыслить сразу. Просто слушала, заставляя себя кушать, не понимая вкуса блюд. Старалась вести себя спокойно, не перебивать и не пялиться на него больше, чем требует простая вежливость при разговоре. Потом, не комментируя никак услышанное, поблагодарила за еду и попросила меня пока не беспокоить. Мне нужно было хорошенько подумать.

Я находилась в мире, который испытывал острую нужду в таких людях, как я. Вся территория этой реальности делилась на части. Назывались они по-разному. Были где-то султанаты, халифаты, княжества, мы находились в герцогстве Влахии — не суть. Истинной ценностью и необходимостью для этих таких различных земель являлись, собственно Хозяйки. Таковой в данном герцогстве должна стать и я. В чем смысл? Эти Хозяйки становились хранительницами всей растительности на территории. Они благословляли расти все, что росло, плодоносило, колосилось, цвело и затеняло. Без Хозяйки вся флора хирела и деградировала. Урожаи постепенно падали, леса засыхали, зверье могло умереть от бескормицы, как и домашний скот. Так что с человеком, от которого зависели благополучие и благоденствие страны, носились, как с писаной торбой. Любые ее прихоти исполнялись, предоставлялось жилье, очень достойное, по рассказу. Нужны деньги, есть желание получить видимость власти, судить, наказывать — пожалуйста.

Доброй воли Хозяйки было достаточно для того, чтобы все росло и цвело. Она творила волшебство самим своим присутствием на данной территории и желанием сделать добро. У Хозяек могли быть семьи и дети, но дар не передавался по наследству. Так что следующую приходилось искать. Находили и среди своих, если просыпалась способность, но крайне редко. А чаще искали в чужом мире. Жили Хозяйки долго и берегли их, как зеницу ока. Но все же, они не были бессмертны, и очередная Хозяйка данной местности умерла почти пять лет назад.

Все это время пока искали меня, местный властитель платил дикие деньги и отдавал даже требуемую дань женщинами правителю другого государства, который делился за это услугами своей Хозяйки. Схема была отработана, существовали способы заключения договоров, существовали тарифы на услуги. Но, по факту, герцог готов был отдать все за то, чтобы иметь для своей земли постоянную Хозяйку. Отпускать меня отсюда никто, очевидно, не собирался. Но и случаев похищения еще не было. Получалось договориться полюбовно. Заставить кого-нибудь стать Хозяйкой еще не пробовали.

Поэтому, видимо, так переживала Марашка, не зная чего ожидать от меня, стараясь выказать всеми способами доброе отношение. У них меня оставили на время, за мной должно приехать сегодня или завтра их главное начальство. А почему меня оставили здесь, я, кажется, догадывалась. Подсластить пилюлю должен, по-видимому, будущий кандидат в сердечные друзья — подобрали такого красавца, что не сомневались в его привлекательности для меня. Не могло же быть так, что, только попав в этот мир, я случайно наткнулась на самого красивого мужчину, наверное, во всей вселенной? Или могло?

Я лежала на кровати и смотрела в потолок. Гнала панику, пыталась мыслить логически. Кто давал приказ искать меня, выделял на это средства, имел возможность выхода в мой мир? Наверняка высшее начальство. А кто у нас высшее начальство? Правильно — герцог. Значит и вопрос возвращения нужно решать через него. Но добровольно он меня не отпустит, это понятно. Нужно действовать через непосредственных исполнителей. Над ними не довлеет бремя власти и ответственности. Они могут позволить себе быть корыстными и просто практичными. Что я могу им предложить? Ничего, абсолютно. Совсем ничего. Но это — пока.

У меня есть два варианта поведения. Первый — согласиться для видимости и ознакомившись ближе с местными реалиями, а возможно, со временем и набрав авторитета и власти, манипулировать и интриговать в свою пользу. Но это займет много времени. Второй вариант — категорически отказаться. Причинить зло мне, заставлять силой и шантажировать близкими не станут. На сотрудничество нужна моя добрая воля и желание творить добро. Значит, всеми силами будут уговаривать и покупать.

Красивого мужика уже показали, но это, как предположение. А он знает, что его отдадут мне на растерзание? Думаю — догадывается. Видно же, что нервничает и смотрит странно. Интересно — это добровольно? Неужели у него нет жены или невесты, с такой-то внешностью? Неужели настолько корыстен, что согласился, не глядя, или наобещали золотые горы? Хотя, это пока только мои предположения. Или мечты? Может, у них тут все такие красивые. А так-то — я бы растерзала… да.

Еще здесь есть магия. Об этом говорит их способность путешествовать между мирами. Это не технический прогресс — не те условия быта. Это волшебство. И моя способность воспринимать их речь, как родную — тоже волшебство. Или все-таки мы говорим на русском? Это понимание от меня ускользало. То ли заслон стоял на моих извилинах какой противошоковый, но вслушаться и определиться, на каком языке я думаю не получалось. Вроде на русском и это странно. Дальше: при помощи магии меня подчинили, заставив сесть в машину. А воздействовать постоянно можно или нет? Но если есть какие-то средства постоянного подчинения, то тогда это буду не я, и подействует ли мое волшебство? Вопросов много, очень много. Придется действовать по обстоятельствам. Посмотрю на отношение ко мне, что скажут, как себя поведут.

Пока хотелось помыться и переодеться во что-нибудь более удобное. Сейчас на мне был классический офисный костюм. У пиджака короткий рукав, но все равно жарко и неудобно.

Мыться Марашка отвела меня на речку. Сказала, что воды нагреет, когда будет топить печь для готовки. А пока освежиться можно и здесь, благо — лето и вода в реке теплая. С собой она взяла для меня почти такую же одежду, как на ней — легкую длинную бордовую юбку, белую рубашку, только вместо пояса черный корсаж со шнуровкой спереди. За кустами я разделась. Раздеваться догола не стала. Женщина с любопытством смотрела на мое белье. Я улыбнулась и спросила, а какое исподнее носят у них? Оказалось — нижние юбки и при необходимости — штанишки. Иногда, путешествуя, женщины одевали брюки. Я понимала, что при предстоящем мне разговоре с начальством удобнее чувствовать себя я буду в своей одежде. Но время было уже к вечеру и приедет ли кто сегодня — не знали и хозяева. Спать тоже нужно в чем-то. Поэтому оделась в местный костюм, сняв под ним трусики и бюстик и простирнув в воде. Одежда была удобной. Корсаж можно было затягивать или не очень. Мои туфли без каблука вполне подходили сюда. Юбка доходила до щиколоток. Женщина с удовольствием оглядела меня и пожалела только, что волосы у меня не длинные. Я и сама понимала, что стрижка не идет к этому костюму, но что поделаешь.

— Как что? Отрастить нужно, деточка. С коротким волосом неудобно, нехорошо это. Ты Хозяйка, вот и отращивай. Делов то.

Интересное замечание. Мы посидели немного на берегу, пока я сушила волосы. Вокруг стояла тишина раннего летнего вечера. Тихо плескалась вода у берега. Облака над лесом розовели, подсвечиваемые закатным солнцем. За зарослями водяных лилий начиналась вечерняя игра рыбы — круги расходились по воде, перекрывая друг друга. Старые ивы нависали над водой, камыш рос куртинами у берега. Но были и растения, которых я не знала. Большие раскидистые кусты с каштановыми листьями, цветы непривычной формы, трава сизо-серая и мягкая, как шелк.

За кустами топтались двое парней, демонстративно стоя к нам спиной. Я прошла мимо и оглянулась на них. Судя по тому, что двинулись они за нами, это охрана. Ну, это ожидаемо. Тут как назовешь — охрана или стража, или надзиратели. Симпатичные.

В комнате меня ждала ночная рубашка на кровати и кружка парного молока на столе. Значит, есть еще кто-то из женщин, не мужик же доил корову. Может это жена Зодара, а я про него плохо думала. Жаль… На двери был внутренний засов и этот факт радовал. Я закрылась на ночь, легла в постель и долго пыталась уснуть. Плакать пока не тянуло, но я чувствовала, что это еще ждало меня впереди. Пока я не страдала по поводу безвыходности и безнадежности моей ситуации. Узнаю все, и уже потом буду паниковать. Или нет. А пока постаралась отвлечься от переживаний и представила, как отрастают мои волосы, тяжелой и пышной золотой волной спадая на пол с кровати, завиваясь на концах. Грустно улыбаясь, уже засыпая, представила себе заодно осиную талию и идеально здоровые зубы — мои проблемы. Зуб не успела вылечить, как тут у них со стоматологами? От холодной и горячей еды он конкретно побаливал.

Глава 2

Утром даже не испугалась, проснувшись на копне волос. Спокойно и отрешенно рассматривала это богатство, не понимая своей реакции на все происшедшее. Так же спокойно достала из сумочки зеркальце и оценила зубы. Они порадовали снежной белизной и, надо полагать, отсутствием кариеса. Талию ощупывала руками. Сидя на кровати в полотняной рубахе, я постепенно начинала задыхаться от подступающего панического чувства безысходности и ужаса — того, чего я боялась и страшилась почувствовать позже. До меня доходило, что меня совершенно точно не отпустят отсюда. Я действительно умею все, чего от меня ждут. Маленькая надежда на то, что произошла ошибка и в разговоре с начальством это обнаружится, пошла прахом. Они знали о моих способностях больше меня. Зачем я вообще повелась на эту подначку о волосах? Не поверила в то, что смогу — вот почему. И представляла себе весь процесс с иронией, вот и получилось до пола. Теперь я дала им подтверждение своей проф. пригодности. Паника сменилась апатией. Вяло думала — обрезать и спрятать под кроватью? Дурь.

Одела высохшее белье и новую одежду. Корсаж легко зашнуровался до предела. Неумело собрала волосы в косу. Нужно было в туалет. Вышла, как сомнамбула, прошла мимо Марашки на улицу. Прошла в будку туалета, намотав косу на шею три раза. Потом умывалась возле колодца. Чистить зубы было нечем. Так же, молча, прошла обратно в свою комнату.

Ничего не хотелось, легла опять в постель. Достала свой простенький мобильник, поставила на прослушку мелодии вызова. Слушала бездумно, отстраненно, пока не сел аккумулятор. Давно нужно было подзарядить… Не было ни одной умной мысли, которую стоило бы думать. Смотрела в потолок и он расплывался в глазах. Дверь в комнату открылась и вошла Марашка. Присела на край кровати и погладила по голове:

— Давай помогу с волосами. Ты ж не умеешь. Мешать будут, длинные очень.

— Обрежу, если будут мешать.

— Не нужно, тебе с ними помогут. А захочешь — обрежешь. Не в них дело, да, деточка? Не в них. Вставай, заплету тебя да поешь. А то скоро, видать, уже приедут. Что ж ты будешь распустехой…? Не порядок это.

Так, приговаривая, она расчесала и заплела мне косу, уложив ее на голове двойной короной. Шпильки в чужой руке скользили, царапая кожу. Я морщилась.

— Красивая ты, деточка, необычная, у нас народ темноглазый да чернявый. Другая ты совсем, а и не только из-за волос. Я по молодости тоже ой, какая была. Самого лучшего парня себе взяла. Дети хорошие выросли, мы хорошо жили, да не долго. Не переживай ты так сильно. Больше худа не будет. Только хорошее, — бормотала женщина, укладывая мою косу. А я понимала, что она меня успокаивает так. Не была я красивой. Симпатичной — да, а вот чтобы стать красивой, нужно было приложить усилия, грамотно сделав макияж. И фигура у меня скорее спортивная, чем женственная — среднего роста, тонкокостная. Хотя…я немного подправила ее, подчеркнув талию. Да и будь я красивой, что бы дала красота в моем положении? Ничегошеньки… ни-че-го.

На дворе послышался топот и гомон. Что-то говорил Зодар — его голос я узнала. Ему отвечали, что-то обсуждали. Потом в дом вошли новые люди. Впереди точно — сам герцог. Возраст тоже лет около тридцати. Уверенная манера держаться, посадка головы, взгляд, по-хозяйски пробежавшийся по мне с головы до ног. Не так красив, как Зодар, но тоже интересный мужик. Короткие волосы, не скрывающие длинный рубец шрама выше виска. Уверенность, властность, наверное, для его женщины это ощущается, как надежность. За таким, как за каменной стеной. Чуть прищуренные серьезные глаза заглянули в мои. Сильная личность, Зодар мягче, проще. Я отвернулась, начиная волноваться и переживать. Ситуация мне не нравилась, я ощущала свою беспомощность. В следующий миг почувствовала, как мою руку поднимают и прижимают к губам. Поцелуй руки — знак уважения к женщине во многих культурах. Это немного примирило меня с происходящим, успокоило что ли.

— Прошу вас пройти со мной. Нам необходимо поговорить. — Он отвернулся от меня и продолжил для своей свиты:

— Выезжаем сразу после завтрака, лошади успеют отдохнуть. Не расседлывать. Марашка, покорми. Мы выехали ночью и в дорогу ничего не брали.

Я продолжала стоять, слушая его приказы. Он обернулся ко мне, подхватил под локоть и повел на улицу. Другой рукой придерживал какое-то холодное оружие, пристегнутое к поясу. Вместо матерчатых кушаков на этих мужиках были надеты такие же широкие кожаные ремни. А на них — резаки эти в ножнах, большие и маленькие. Во дворе толпились человек десять, привязывая к перекладинам изгороди лошадей, умываясь возле колодца, просто разговаривая. Когда мы вышли, установилась тишина. Мужчины склонили головы, приложив правые ладони к области сердца. Приветствие… понятное дело. Кивнула и опять уставилась в траву. Герцог, на миг остановившись, определился куда идти и потянул меня под руку в сторону реки. Я послушно шла за ним. Тропинка закончилась на том бережку, где мы купались с Марашкой. Герцог снял верхнюю одежду, похожую на гусарский доломан, висевшую на одном плече, и бросил на траву.

— Садитесь. Разговор будет долгим. — Сам сел прямо на траву и с ожиданием уставился на меня.

Я опустилась на одежду, поджав ноги и обняв их руками. Неосознанно приняв позу недоверия и закрытости. Смотрела на реку. Было страшновато и неуютно, в груди образовался какой-то ком. Втянула в себя осторожно воздух, пытаясь избавиться от ощущения тяжести внутри, успокоиться.

— Я правитель этой земли. Вы уже поняли. Зодар, герцог Влахии. Да, имя популярное у нас. Как вас зовут, я знаю, Наташа. Можно к вам так обращаться?

Я кивнула. Он молчал некоторое время. Потом вздохнул и продолжил:

— Я был вынужден это сделать. В основном вам все рассказали. У нас тут ситуация почти безвыходная. Мы стремительно нищаем. Еще пара лет и я просто уйду, отдав герцогство. Но и это не решит проблему, хотя Хозяйка соседнего государства как-то справляется с двумя территориями. Но нам достается совсем немного ее силы — падают урожаи, раньше наступает осень, позже — весна, да много чего еще… Я отдаю самых красивых женщин и кучу денег в оплату. Люди понимают, что я вынужден это делать, но недовольство растет. Это чьи-то дети… Не воспринимайте то, что с вами произошло, как попадание в рабство. К вам будут относиться с почтением, выполнять любые ваши пожелания. От вас зависит жизнь целого государства. Кроме того, я думаю, что после года проживания здесь вы сможете на некоторое время вернуться домой.

Я быстро взглянула ему в глаза. Он смотрел на меня спокойно и уверенно.

— Подобного еще не было, но мы попробуем опытным путем выяснить, сколько герцогство продержится без вас. Насколько много вы сможете дать, как Хозяйка. Какой задел наработаете. Это нужно выяснять — способности разнятся. Но в любом случае свидание с родными я вам гарантирую — мое слово. Сейчас вы можете написать им то, что считаете нужным. Сами понимаете, что все рассказывать не стоит, сочините что-нибудь, чтобы они не волновались. Пообещайте встречу через год. Мы обсудим ваше вознаграждение, вы сможете помочь им деньгами, если в этом есть необходимость. Я буду с вами откровенен — когда осмотритесь тут, можете забрать их всех сюда. Стране выгоднее содержать одну семью, чем платить несметные деньги и отдавать своих людей за чужое покровительство. В моих интересах предельно заинтересовать вас и максимально привязать к нашему миру. Вы можете встретить тут мужчину, с которым захотите создать семью. Я был бы очень рад этому.

— Кроме вашего слова, какие гарантии вы можете мне дать?

— Никаких. Мое слово. Не стоит в нем сомневаться. Я понимаю разницу наших культур, но здесь ваше сомнение — оскорбление для меня.

Извиняться я не собиралась. Кивнула головой молча, встала и пошла в сторону дома. Мне нужно было все это обдумать. Слишком как-то завлекательно. Если бы мне озвучили все это дома, кто знает…? Хотя меня и так остановило лишь недоверие.

— Что я должна буду делать? Где жить? Я очень смутно представляю, чем могу быть вам полезна.

— Я понимаю ваш вопрос, как согласие?

— Не знаю. Мне нужно время. Не спешите, пожалуйста. Мне и так не по себе.

— Я понимаю. Сейчас мы едем в столицу. Некоторое время поживете во дворце. У меня большая библиотека. Там есть все необходимое для вас. Даже записи вашей предшественницы. Это бесценный опыт. Вам будет интересно. Напишете там записку для родственников. Кроме того, я представлю вас своим приближенным. Не скрываю — надеюсь, что вам кто-то понравится. В любом случае, некоторое время я хотел бы видеть вас рядом. Мне нужно знать, на что вы способны. У вас тоже могут возникнуть вопросы, на которые ответить смогу только я. Потом вас отвезут в усадьбу Хозяйки. Это не так недалеко, но место довольно уединенное. Не подумайте — это не будет постоянной ссылкой. Просто там созданы все условия и очень удобно. Так же там хорошая охрана и я буду спокоен за вас. Прислугу и помощников проверили, но если вам кто-то не понравится — их заменят.

— Как-то это все звучит слишком… заманчиво.

— Так было всегда. Вы должны знать, что более важны для страны, чем даже я. Правителя можно заменить, Хозяйка земель — величайшая незаменимая ценность. Вас начали искать еще до моего рождения — и вашего тоже, соответственно. Сейчас не прекращаются поиски вашей сменщицы. Так уж устроен наш мир. А ваши способности — редкость. О вашей исключительной важности скажет и то, что с вашим приходом на территорию герцогства, все государство в одну ночь заговорило на русском языке, не осознавая этого. Это было описано в наших хрониках и случается приблизительно раз в двести или триста лет. Прошлой ночью появилась уникальная возможность наблюдать, как буквы в книгах расползаются и преобразуются в новые, но знакомые — буквы вашего алфавита. На вашем, русском языке, говорит соседнее государство. Там Хозяйка — ваша соотечественница.

Я не понимала этого — не укладывалось в голове. Такие гигантские, титанические усилия — это нерационально, как это делают, кто? Проще было обучить меня местному языку. А так, получается, что реальность подстраивается под меня, как будто мне ее дарят. И все равно непонятно — а как же местные стихи, песни, разные присказки и поговорки? Они что — все забылись или рифмуются теперь на русском? Пропал целый пласт культуры? Бред… немыслимо… бестолково как-то.

Мы подошли к дому. Во дворе возле колодца расставили дощатые столы и две женщины в одежде, похожей на мою нынешнюю, вываливали на них из корзин хлеб, овощи, мясо. Женщины здесь тоже были красивы — высокие, статные. Мы с герцогом прошли в дом. За нами вошли еще двое мужчин, очевидно приближенные правителя или родня. Мне представили их, точно — какие-то родственники и его советники Натан и Назар. Стол был уже накрыт, и мы сели завтракать. Кусок не лез в горло — меня внимательно изучали глаза троих мужчин. Я пыталась сделать вид, что не обращаю внимания, но внутреннее напряжение нарастало. Было некомфортно.

Я демонстративно отстранилась от стола, сложив руки на груди, и посмотрела в глаза всех троих по очереди. Недовольство на моем лице не заметил бы только совсем уж глупый товарищ. Советники, переглянувшись, заулыбались. А герцог пожал плечами, как бы извиняясь, и уделил все внимание еде. Я старалась больше не смотреть на них. Выпила молока с куском мясного пирога и стала откровенно тяготиться обстановкой за столом. На меня зыркали, стараясь, чтобы это получилось незаметно. Тот, который Натан, был моложе — похоже, что мой ровесник или не на много старше. Он был более смешлив, похоже, что у него легкий характер. Наверное, неплохое чувство юмора, улыбка непринужденная, привычная. Второй смотрел немного насторожено, изучающее, что ли? Выглядел опытней и умнее. Но что-то во мне или в моем поведении тоже казалось ему смешноватым. И он прятал улыбку, склоняясь к столу. Все это страшно раздражало. Хотелось прямо спросить — что со мной не так? Что я и сделала:

— Не понимаю, чем вызваны ваши улыбки. Вижу только, что смешной вы находите именно меня. Хотелось бы узнать причину вашего веселья. Я одета или выгляжу неподобающе? Веду себя неприлично или сказала что-то не то? Я настаиваю на объяснении вашего поведения. Быть причиной вашего веселья, не понимая его причины, не желаю категорически ни сейчас, ни в будущем.

Герцог вскинул голову, откинулся на спинку стула и удивленно уставился на меня. Оба весельчака встали, склонив головы и прижав руки к сердцу. Но молчали, как партизаны. Я поднялась и вышла в свою комнату. Что-то это меня напрягает. Что это было? Что за мышиная возня? Похоже, что дружеских отношений со мной устанавливать не собираются. Может, уже воспринимают, как объект охоты? Внешность не отталкивала, и мужики щерились в предвкушении забавы? Возможно, и ставки уже делались, кто преуспеет? А этих герцог притащил, как основных кандидатов? С его стороны разумно, но самонадеянно. Меньше всего меня сейчас интересует замужество, как бы ему ни хотелось привязать меня им к этому миру. Нужно обозначить какие-то границы в отношениях.

В комнату вскоре зашла Марашка, постояла со мной минутку возле окна:

— Пора, деточка, тебя ждут.

Я вышла на улицу. Все трое стояли у входа с нарочито серьезными лицами. А в глазах герцога плескалось веселье. И меня понесло:

— Герцог, а вы женаты, есть дети? Может невеста? Что с вами, почему теперь вам не весело, вопрос элементарный?

— Невеста.

— Не стенка. — И я пошла во двор. Повеселись теперь, гад, если сможешь. Вот упрусь рогом — хочу герцога, и что ты делать будешь? Явно ухмыляться перехочется.

Тишина за спиной была приятной. Оглянулась вокруг — а как я буду ехать? Нет ни кареты, ни телеги. На лошади, что ли?

— Вы поедете на лошади, повозка не везде пройдет. Если не умеете — поедете с одним из нас.

— Поеду с одним из сопровождения, с вашего разрешения. Мне так будет удобнее. Покажите, пожалуйста, у кого из них скотинка выносливее.

Герцог проводил меня к чьей-то лошади. Остановился, и внимательно глядя мне в глаза, спросил:

— Что значат ваши слова? Что значит — не стенка?

— Это значит, что невеста — не стенка, можно и отодвинуть. Вы очень привлекательны, ваше сиятельство, крайне привлекательны, как мужчина. Боюсь, что могу не устоять. Прикажите прекратить охоту на меня. В ближайший год я не собираюсь выходить замуж. Разобраться бы со всем остальным.

— Я вас понял. Не думал, что внимание мужчин может так не нравиться женщине. Но я сделаю то, о чем вы говорите.

— Я сейчас не женщина, а служащая на ответственной должности. Не хотелось бы отвлекаться на лишнюю суету, отбиваясь от ухажеров.

Он коротко поклонился и отошел с застывшим лицом. Я же знакомилась с лошадью и с ее хозяином. Решали, как мне удобнее будет ехать. Я изучила седло — спереди был выступ, сидеть на котором было бы невозможно. Был вариант — сидеть сзади, хотя там была вероятность съехать по заднице лошади во время быстрой езды. Придется крепко обнимать всадника за талию и прижиматься к нему. Ехать в этом случае придется по-мужски. Широкая юбка позволяла сделать это. Так мы и решили. Я предварительно поинтересовалась у мужчины — нет ли чего компрометирующего меня в таком варианте передвижения? Меня успокоили на этот счет.

Когда садилась, принципиально не смотрела вокруг. Закидывая ногу, нечаянно оголила ее почти до колена. Спокойно поправила юбку, стараясь заправить ее под себя, придерживаясь за пояс напарника одной рукой. Обвела взглядом заинтересованных мужиков, пробормотала:

— Чего стоим? Кого ждем? Зрелищ больше не будет, можем выезжать.

Глава 3

Ехали почти весь день. Сказать, что это была пытка — ничего не сказать. Я сначала клялась себе, что никогда больше не сяду на лошадь. Потом, подумав, поняла, что не получится. Нужно будет учиться самостоятельно держаться на этой скотине. Со мной мучился и весь отряд. Ехать быстро не получалось и они плелись почти шагом, иначе я просто свалилась бы им под ноги. Их пристальное внимание, раздражение и недовольство я ощущала просто физически. Мелькали иномирные пейзажи, но рассмотреть их толком мешала сильная боль в спине и стертых ногах.

Где-то в середине пути сделали большой привал. Меня сняли с лошади, и я некоторое время так и стояла, раскорячившись и привалившись спиной к спасителю. Им оказался Назар. Постояв немного, подождав пока ноги начнут мне повиноваться и не дождавшись этого, он подхватил меня на руки и отнес, посадив на расстеленную кем-то попону. Сил не было, все они ушли на то, чтобы удержаться на проклятой лошади и не орать от боли. Молча легла, свернувшись калачиком и стиснув зубы. Кожи на внутренней поверхности бедер, по ощущениям, не было. Там жгло огнем, и было мокро. От боли темнело в глазах. Нужно было что-то делать. Проложить нижнюю юбку я боялась — присохнет, а отдирать потом будет невыносимо. Как поеду дальше — не представляла. Сейчас просто лежала, ожидая, когда станет хоть немного легче. Нужно смыть свой и конский пот, а потом попробовать лечить себя самой. Если нарастила волосы, то смогу нарастить и кожу. Лежала, закрыв глаза.

Ко мне кто-то подошел. Сел рядом. Глянула — герцог. Он молча показал мне свою ладонь в крови.

— Это было на седле. Что у вас под юбкой?

— Короткое белье.

— Насколько короткое?

Я чиркнула рукой по месту края трусиков. Герцог зло зашипел.

— Покажите, где я могу смыть кровь. Потом попробую восстановить кожу, — примирительно заговорила я.

Меня подхватили на руки. Мужик тащил меня в лес вдоль ручья, около которого устроили привал. Когда нас не стало видно за кустами, остановился, опустив меня на траву. Бедра разлепились, и у меня вырвался стон. Мне вторил злой стон начальства.

— Не злитесь. Очень больно, невозможно сдержаться.

— Я не на вас злюсь. Марашка видела ваше исподнее?

— Видела.

— Заходите в ручей. Я принесу попону. Попробуйте лечиться. Позже будет еда. Я ушел.

Я подождала, пока он скроется из виду и, отвернувшись и раскорячившись, заглянула под юбку. Лучше бы не смотрела… Как я ехала последнее время? Сжав зубы и терпя изо всех сил, не желая стать посмешищем уже за дело и уронить себя в чужих глазах — вот как. Доброго отношения к себе я не видела, а давать повод для очередных усмешек не хотела. Холодная вода обожгла огнем. Я закричала от боли и, оступившись, села в ручей прямо в юбке. Сидела и плакала. Послышался топот, и я заорала сквозь слезы: — Вон! Уйдите отсюда! Справлюсь сама.

Из-за кустов никого не появилось. Тихий разговор отдалялся. Задрав юбку, стала на колени в воде, давая ей омывать бедра. Постепенно ледяная вода подействовала, как обезболивание. Стояла, пока не перестала чувствовать ноги от холода. На берегу развернула попону, которую перед этим швырнули из-за кустов. Сняла и выкрутила верхнюю и нижнюю юбки. Прилегла и сосредоточилась на болевых ощущениях. Представляла, как боль уходит, и какая кожа там чистая и здоровая, плотная и гладкая. Отвлекалась от исчезающей боли, прислушиваясь к звукам на поляне. Оттуда тянуло дымком и запахом мяса, подгорающего на огне. Вкусно… Рот наполнился слюной. Согнув ноги в коленях и слегка раздвинув их, легла на спину и прикрылась мокрой юбкой. Закрыла глаза на минутку и поплыла.

Сколько спала — не знаю. Меня легонько трясли за плечо — герцог.

— Пора ехать, вставайте.

Вскинулась и потянула на себя… герцогский жупан? Провела рукой по внутренней стороне бедра и потрясенно протянула:

— У меня получило-ось.

— Я знаю.

— Откуда? Вы что, рассматривали?!

— Ну да! Мне же нужно было воспользоваться вашей беззащитностью. Как я мог такое упустить? — зло прошипел он сквозь зубы, — пора ехать. Тут штаны, оденьте под юбку. Она еще слегка влажная, в дороге высохнет. Поедите в пути, мы и так задержались.

— Спасибо, добрый начальник. Уйдите, пожалуйста. Я одеваться буду.

Он молча ушел на поляну. Скоро мы уже ехали дальше, а я, уцепившись одной рукой за пояс всадника, давилась всухомятку хлебом и жестким мясом, с трудом удерживая их в руке. Да что вообще происходит? Где обещанное доброе отношение? Когда в очередной раз еле подхватила мясо в воздухе, просто швырнула еду на дорогу. Не сдохну.

В город въезжали ночью. Света на улицах не было. Перед каждым всадником над землей плыл светящийся теплым светом шар, освещая каменную мостовую. Темнели высокие и низкие строения, иногда доносились запахи еды, дыма или навоза. Слышались какие-то звуки.

Я воспринимала все это заторможено, сквозь сон или полуобморочное состояние. Кожу я на этот раз не снесла, но вот боль в зафиксированных в одном непривычном положении и почти вывернутых суставах была почти невыносимой. Неприятные ощущения в спине я пыталась облегчить, распластавшись на мужчине, используя его, как разгрузку. Он понимал это и ехал, склонившись вперед, бедный. Хоть один добрый человек — думалось мне. Как его там зовут? Сквозь сон не вспоминалось ничего. Меня сняли с коня и понесли в помещение. Было темно. Головой бы не стукнул обо что-то — плыло в голове сквозь плотный туман.

Сгрузили на что-то мягкое, я сонно оглянулась — полумрак в комнате. От меня воняло потом — моим и лошадиным. Поморщилась, но мыться сил не было, не буду проситься. Меня осторожно раздевал герцог. Я была не против. Что он там не видел? Туфли, штаны, юбка, корсаж… Вынимая корсаж из-под меня, приподнял и притянул к себе, и я уткнулась носом ему почти подмышку. Он тоже пах совсем не духами. Укрыл меня одеялом. Вытащил шпильки из косы и расплел ее, опустив волосы с кровати. Дверь скрипнула, в коридоре послышались негромкие мужские голоса — герцога и охранника? Заботливый. Работодатель.

Утром проснулась очень поздно — солнце стояло высоко, почти в зените. Комната днем выглядела неплохо — большая, светлая. На стенах гобелены в цветах, гладкий ковер почти во весь пол. Ткани на окнах слишком много и в ширину, и в длину — шторы лежали волной на полу. Высокие кованые подставки под толстые желтые свечи. В углу дверь. Надеюсь, что там ванная и туалет. Встала с трудом. Суставы еще болели. Но это ничего, просто нужно расходиться. Поковыляла в угол. Да, это то, что мне нужно. Ниша, полностью занимающая дальнюю стену, огорожена бортиком наподобие маленького бассейна. Кранов нет. Воду сюда носят или как? Самой не разобраться.

Выглянула, приоткрыв дверь в коридор. Охранника, голос которого слышала вчера, не было. Я дождалась, когда мимо пройдет какая-то женщина. Попросила ее прислать служанку. Девочка пришла немедленно. Черненькая, симпатичная, как и все тут. Вымыться хотелось невыносимо, поэтому сразу заговорила по существу:

— Как мне помыться и где взять одежду?

— Да, Хозяйка, сейчас, я быстро. Меня зовут Яшка, я ваша служка буду. Я пока на испытании, если не понравлюсь вам, то другую служку пришлют. Но я все тут знаю, буду стараться, — лепетала Яшка, набирая бассейн. Отверстия обнаружились почти под потолком, вода водопадом хлынула вниз. Я подставила руку — теплая. Сил не было ждать, и я, раздевшись, стала под водопад. Волосы намокли и оттягивали голову. Вода текла по запрокинутому вверх лицу — я блаженствовала.

— Это не самая красивая комната, но здесь самая большая моечная. Я думаю, что вас поэтому тут и поселили. Я и сама бы эту комнату выбрала. В этом крыле самая красивая комната у госпожи Марияны, потом та, что рядом с ней, но моечная там с корытом из камня — холодным. А тут деревом выложено — тепло, — щебетала девочка, выливая мне на голову пахучую липкую жидкость. Я лежала в бассейне и понимала, что жизнь налаживается.

— Кто такая Марияна?

— Невеста герцога. Она приезжает погостить каждые три месяца. В тех покоях рядом с ней живет ее мамка. Она же не приедет одна — не положено. Но там холодное каменное корыто.

— Ты сказала — покои, там не одна комната?

— Там три: большая комната, спальная и моечная, но там хо…

— Я поняла, поняла.

Главное, что я поняла — у меня сейчас есть неисчерпаемый источник информации. Ей нужно просто подбросить тему — и готово, дай бог переслушать все. Вымывшись, вытерлась и, закрутив волосы чалмой из полотенца, вышла в комнату. Яшка раскладывала на убранной кровати платье — длинное, в пол, из серого бархата с золотистой шнуровкой корсажа. Белая рубашка, отделанная кружевами, лежала рядом.

У меня глаза полезли на лоб.

— Яшка, я же сдохну в такую жару в бархате. Что, больше нет ничего?

— Так вы же без одежды, так герцог сказал госпоже Марияне дать что-нибудь на первый случай. Она спросила, какой у вас цвет глаз. А он сказал, что серо-голубые. Так она под цвет и дала платье. И рубашку, и нижнюю юбку. А потом вам сошьют все новое или выберете готовое.

— А готовое где можно выбрать? — заинтересовалась я.

— Так торговцы принесут, только позвать. Есть тут одна госпожа, у нее самые лучшие наряды — она каждый раз новые придумывает. Двух одинаковых еще не шила.

— А почему ее не позвали?

— Не знаю, может, вам срочно нужно было одеться?

— Отнеси наряд госпоже Марияне, поблагодари ее за внимание и вели кому-нибудь позвать ту торговку. Мне не к спеху. Скажи ей, что нужно несколько платьев для жары, исподнее и, ладно — про обувь поговорю с ней сама. Я пока не принимаю никого, отдыхаю. Жду, когда накормят. А где у вас все едят?

— Так утром — у себя, в обед — тоже, а вечером все собираются в большом зале. Правда, когда гости, то и обедают все вместе.

— А сейчас гости или не гости?

— Так узнаю и скажу вам.

Забавная девочка, такое впечатление, что я старше лет на двадцать. В дверь постучались. Я, сидя завернутой в покрывало, ответила. В комнату вошла женщина с подносом, на котором было полно еды. Я улыбнулась с предвкушением и попросила поставить поднос ко мне на кровать. Глаза разбегались от этого изобилия. Поблагодарила и отпустила ее. Закутавшись в покрывало, отвернулась от двери, чтобы не сверкать голым телом и принялась за еду.

Женщину-швею привела сама Яшка. Ее звали Агата, и она пришла совсем без товара, но очень быстро. Ей нужно было посмотреть на меня, чтобы предложить подходящую одежду. Я, волоча на себе покрывало, прошла в ванную и там дала ей возможность снять мерки. У меня не было даже запасных трусиков, я извинилась за это. Она махнула рукой — была занята. В местной моде я ничего не понимала, поэтому попросила все подобрать на ее усмотрение. Только просила найти или пошить мне темные брюки с высокой талией, а лучше — двое и посоветовать, где найти обувь, в том числе высокие сапоги на небольшом каблучке. Я намеревалась учиться верховой езде. Такой поездки я больше не переживу.

Пока мы снимали мерки в ванной, мне принесли письменные принадлежности. Проводив Агату, задумалась, что можно написать? Записку проверят. Достав из своей сумочки шариковую ручку, написала, что прошу прощения за то, что заставила их беспокоиться. Что у меня все более чем хорошо, просто отлично. Я имею возможность заняться любимым делом. Меня тут ценят и оберегают. Нужно помочь людям. Увидимся через год. Сочините что-нибудь и увольте меня с работы. Целую всех и очень люблю. Не скучайте. Ваша Наташка.

Яшка умчала записку. Обед я просила не приносить, как и ужин. У меня еще оставалось полно еды с подноса. В том числе экзотические фрукты. Любопытно было попробовать их. Оранжевые сливы были и у нас, но вкус у этих был насыщеннее. А вот виноград был мелковат. У нас таким был бескосточковый кишмиш. А в этом косточки были, хоть и мелкие.

Под самый вечер, когда я уже собралась укладываться спать, подошли Агата с Яшкой, принесли одежду. Я влезла в батистовые штанишки и короткую сорочку, и начались примерки.

Тряпишницей я никогда не была, но сейчас в одежде возникла острая необходимость, и еще интересно было взглянуть на местную моду для знати. Несколько платьев сразу оставила. Основное я поняла — длина почти до земли. Видны только носочки обуви. Моя юбка была короче, и стало ясно, почему мужиков закоротило при виде голой ноги. Для них, скорее всего, это эротика. Хотя все равно — странно. Ведь у всех были жены или любовницы. Смотри на ноги — не хочу. Или чужое интереснее? Так — подобие халата или туники, ночнушка, штанишки. Рубашки под платья, корсаж. Завтра мне будет в чем выйти. Штаны и остальное необходимое, а главное — платье для торжественного представления местному высшему обществу, Агате предстояло пошить.

Назавтра я намерена была пойти в библиотеку. Хотелось скорее посмотреть, что такого интересного там есть? Узнать, что это за мир? Что за записки предшественницы и кто она была, какую жизнь прожила здесь? Поинтересоваться, получилось ли передать весточку моим родным? Любопытно было увидеть дворец. Я намеревалась строить здесь если не дружеские, то партнерские отношения. Попробую все-таки поверить местному начальству. Поэтому нужно знакомиться, общаться, впитывать информацию.

Глава 4

Утром я завтракала у себя в комнате после приятного отмокания в бассейне. Аромат фиалки, которая служила отдушкой для мыла, просочился даже в комнату. Вот бы такие духи найти…

Яшка опять щебетала, заплетая мою косу и укладывая ее двойной короной на голове, отпуская из-под нее локоны на спину. Синенькое платье из тонкой ткани село, как влитое, выпуская из корсажа белую кипень пышной рубашки, выглядывающей также в прорези на рукавах. Я ждала приглашения на обед, потому что Яшка сказала, что сейчас — гости. А, значит, обед в общем зале.

Проводить меня к трапезе пришел Назар. Он был серьезен и предупредителен, держался на расстоянии. Похоже, я слишком многого хотела и дружба нам не светит. Мужик обижен. Но мне это нравилось больше, чем их тогдашние смешки. Оглянувшись на звук, увидела герцога, сопровождавшего девушку, видимо свою невесту. Он поклонился мне, я слегка присела. Отношения были официальными, настроение портилось. Неужели у меня тут будет подругой и собеседником только Яшка? Девушку герцога неудобно было рассматривать в темноватом коридоре. Мы парами, молча, шли в общий зал.

В этот зал с огромным камином и стрельчатыми витражными окнами заходили, спускаясь по нескольким ступенькам. Большой стол с белой скатертью до пола ждал, уже сервированный. Жаждущие пообедать придворные стояли несколькими группками в зале, ожидая хозяина. Мы пропустили его с невестой вперед. Девушка была тоненькой и темноволосой, как и все здесь. Платье на ней было то, от которого я вчера отказалась. Не обиделась ли она? А еще мне было любопытно — куда по статусу посадят меня? Я не была знакома с их этикетом и правилами. Надеюсь, что герцог не сделает ничего, что бы унизило или как-то обидело меня. Значило ли что-то то, что я пришла с Назаром, я тоже не знала.

Столы стояли буквой Т. Во главе сел герцог, справа от него невеста, слева я. Возле меня Назар. За столом собралось человек двадцать. Это совсем не много. Меня представили всем, кто находился за столом. Невеста герцога оказалась красивой, молоденькой и, похоже, по уши влюбленной в своего жениха. Она смотрела на него с обожанием и ловила каждое его слово. На вид ей было лет шестнадцать — ребенок совсем. Ее мама сидела в конце стола. Герцог уделял должное внимание своей даме, улыбался и был с ней любезен. Натан сел возле Марияны. Со мной вежливо раскланялся. Остальных я запомнила смутно. Назывались должности, имена, я кивала. Приборы для еды здесь не сильно отличались от наших. Люди ели чинно и молча, было скучно, и я уже подумала, что в тот раз и то было веселее. И предположила, что, таким образом — не общаясь со мной больше необходимого, мне то ли мстят, то ли хотят заставить пожалеть о моей выходке. А, может, такое поведение за столом норма здесь. Я попробую избегать таких общих застолий. Кушать буду у себя, в перерывах между изучением книг.

Насилу дождалась окончания мероприятия и попросила Назара проводить меня в библиотеку. Герцог недовольно сказал, что только он знает, где там что искать, а сейчас он занят. Человека как будто подменили. Он ли заверял меня в добром отношении, обещал всяческие блага, почти умолял о помощи? Что произошло вообще, что изменилось за это время?

— Это же в ваших интересах, чтобы я скорее приступила к исполнению своих обязанностей. Пока что я не имею о них представления. Вам должно быть выгодно использовать мой теперешний энтузиазм в интересах своей страны. Не вижу смысла затягивать мое обучение. Не хочу вас утруждать, но, если вам некогда, прикажите собрать необходимые книги и труды и отправить все это со мной в место постоянного моего проживания. Там я спокойно изучу все в комфортной для меня обстановке.

— А сейчас вы не считаете обстановку комфортной? — деловито поинтересовался герцог.

— Мне понравилась моечная, — коротко ответила я, — остальное не в моем вкусе.

— Что же именно?

— Вам это действительно интересно? Как радушный хозяин, заверявший меня в самом хорошем отношении, вы могли и поинтересоваться, как я устроилась и не нуждаюсь ли в чем? Не смею больше вас отвлекать от важных дел. Я попросила бы вас организовать мой переезд в МОЙ дом в самое ближайшее время. Задерживаться здесь не вижу смысла.

Голос дрогнул, я улыбнулась, сделала реверанс, каким помнила его по фильмам и пошла из зала. Сама, не дожидаясь сопровождающего. При входе в зал остановила служку и первый раз в жизни приказала:

— Проводи меня до моей комнаты.

Служка бежала передо мной. Сзади звучали шаги герцога. Я не оглядывалась.

Дверь за собой закрыть не успела. Он влетел в мою комнату и уставился на меня: — В моем дворце командовать буду только я.

— Не претендую. Что произошло, ваше сиятельство? Отпала необходимость в моей помощи? Не смею надоедать, отправьте обратно. Что-то случилось? Присаживайтесь, пожалуйста, может поговорим?

Села в кресло, жестом пригласила его присесть во второе. Шпилька колола голову, и я поправила ее в волосах, поморщившись.

— Ничего не случилось. Книги принесут вам сюда. Я прошу прощения за резкость.

И он сделал попытку уйти. Я холодно спросила:

— Я имею право задавать вопросы?

— Да.

— В таком случае скажите — получилось ли передать записку моим родным, и какой была их реакция? Покажут ли мне дворец и окрестности? Когда я смогу выехать в свой дом?

— Получилось. Реакцию не знаю, в доме за ними не наблюдали. Дворец покажет ваша служка. Выехать сможете, когда я решу.

— Да в чем дело, ваше сиятельство? Кому это вообще все нужно? Мне или вам, как вы утверждали? Я надеялась хотя бы на сотрудничество. Ваш дом вашей гостье будет показывать служка? Это больше, чем невнимание. Это неуважение и пренебрежение. Вы можете честно сказать, что случилось, что так поменялось ваше отношение ко мне?

Мужчина подошел к моему креслу, обошел его и неожиданно стал молча выбирать шпильки из моей прически. Я замерла. Коса упала вниз.

Герцог, унося шпильки в руке, сказал: — Приношу свои извинения. Книги принесут. Выезжаете послезавтра. Будет повозка. Отдыхайте.

Утром принесли сундук с книгами и две толстые тетради. Кроме того, золотые шпильки с шариками на концах, украшенные сверкающими камушками, очевидно — дорогими. К ним длинные серьги, браслет и колье. Их я, уезжая, оставила на кровати и просила старшую служанку отнести герцогу. Я просила сказать, что не могу принять его подарок потому, что еще не заработала его.

Эта нервотрепка мне надоела, и я уже сама хотела скорее уехать из негостеприимного дома и от негостеприимного хозяина. Побрякушки не заменят хорошего отношения. Какая муха его укусила, я так и не поняла. Я вообще согласилась на все это только потому, что при нашей беседе он был убедителен и просто лучился доброжелательностью. А сейчас? Яшку я забирала с собой. Одежду мне обещали доставить в мой дом. В повозке, похожей на древний дилижанс, хватило места и нам с Яшкой, и сундуку, и моим вещам. Нас не вышли проводить ни герцог, ни его приближенные. Но я не была к ним привязана, поэтому больно от такого отношения мне не было. Просто понимала, что поступают со мной несправедливо и решила держаться от них всех подальше, а так же впредь не спешить верить обещаниям местного начальства. В конце концов, год как-то выдержу, раз уж сдуру согласилась помочь. Займусь любимым делом. Странно у них тут все… Может, и правда — что-то случилось?

Нас сопровождали два десятка человек охраны. Здесь, в этой реальности, жили очень красивые люди. Или только в этой стране, я же не знала ничего об этом мире. И внешность, и народный костюм были очень похожи на наши балканские. И сейчас два десятка черноволосых красавцев в одежде, похожей на гусарскую, только без киверов, скакали впереди и позади нашего транспортного средства.

У начальника охраны я не увидела такого предвзятого отношения ко мне, как у герцогской свиты. Он представился мне, помогая садиться в экипаж. Звали мужчину Раяном. А его подчиненные будут охранять меня и в дороге, и в самом поместье. В пути он несколько раз подъезжал и спрашивал, нет ли необходимости сделать остановку, не желаем ли мы размяться или поесть. Улыбался и даже подмигнул Яшке. Мы с ней решили, что будем ждать до запланированного привала. Ехать в закрытой повозке было жарко, несмотря на люк в крыше и открытое слуховое окно со стороны возницы. Боковые окна не открывались. Рессоры не спасали от тряски, но я помнила свое путешествие на лошади и радовалась тому, что сейчас имею.

Наблюдая с уважением за мастерством местных наездников, я опять дала себе слово научиться верховой езде. Не думаю, что мне придется работать круглые сутки. Будет и свободное время, и я планировала тогда заниматься вещами, которые принесут мне удовольствие и пользу.

Дверь с моей стороны открылась рывком и внезапно. Мы с Яшкой испугано уставились на Раяна. Он выдохнул: — Быстро, на коня. Впереди засада.

— Книги. Сундук — в кусты, — так же коротко попросила я.

Не останавливая экипаж, нас выдернули и усадили впереди себя на коней. Я оглянулась, удаляясь от дороги — в кусты летел сундук. Дилижанс скрылся за поворотом. За ним — всадники. От тревоги за молодых и красивых ребят сжалось сердце.

— Они же могут погибнуть. Они справятся?

— Их учили сражаться почти с пеленок. Не справятся — так им и надо, — процедил сквозь зубы Раян, — сейчас главное — успеть к воде.

— У них могут быть волки. Они лучше всех идут по следу. Нужно уйти по воде, — объяснил второй парень.

— А, ну это понятно. У нас это делают собаки.

— У волка чутье лучше, верховой нюх, так что вода тоже полумера.

— А сколько их там? Вы ожидали, что на нас могут напасть?

— Ожидать лучше всегда.

— Так нужно было взять больше людей.

— Армия привлекла бы еще больше внимания, — хохотнул воин и у меня потихоньку начала спадать тяжесть с души. Смеется — значит, все не так страшно. Я в этой ситуации была бессильна, помощи от меня никакой. Что я могу? Создать непроходимые заросли за нами? Наверное, получится, но они только наведут на след. А что еще? Впереди блеснула вода — озеро. И что если мы поедем по краю, что это даст?

— За озером — эта самая дорога, она огибает его. По дороге мы будем двигаться быстрее. Если получится обогнуть озеро и остаться незамеченными, есть хороший шанс уйти. Вряд ли они разбились на две группы и ждут нас дальше. В любом случае, вы останетесь живы, волос с вас не упадет. Слишком большая ценность. Не обидят, даже если догонят. Не стоит бояться.

Вот это было уже обидно. Я пыталась понять — почему? Действительно, ведь выкрали, почти силком заставляют работать на себя. Какая мне разница, на кого пахать в будущем? Отношение ко мне при герцогском дворе оставляло желать лучшего, так чем мне грозит смена начальства? Да ничем. Но мои спутники пострадают. Был бы это герцог со своими друзьями, так и ладно бы. Но Яшка и эти ребята относились ко мне по-человечески. Сейчас защищали меня, ну, или будущее благополучие страны в моем лице, рискуя своей жизнью. Да и герцога я хоть и с плохой стороны, но немного знаю. А кто будет там — еще вопрос. Так что нужно приложить все усилия к тому, чтобы уйти от погони. Ее, кстати, слышно не было, как и звуков битвы.

— А что так тихо? Может ложная тревога? Вроде ни криков, ни звона оружия не слышно. И за нами не гонятся.

— Мы продирались сквозь заросли, разговариваем, сейчас вода плещется под копытами, фыркают наши лошади. Я держу тишину над нами, она и запахи тоже скрывает, если не двигаться быстро. Это одна из способностей командира. Нужно торопиться. Они не могли не взять с собой в лес волков.

— Остановитесь. Мне нужно попробовать сделать одну вещь. Это для нашего же спасения. Буквально, на несколько минут. Я просто попробую. Не получится — действуйте по своему плану.

Мы остановились. Я сползла с коня. В моей ягодице лука седла продавила борозду. Было больно. Я растирала попу, вглядываясь в озеро. На середине, может, чуть ближе к тому берегу, было несколько небольших островков. Мысленно собрала со дна все водоросли. Закрыв глаза, прошила их камышами, уплотнила и проложила дорожкой к ближайшему островку. Меня вздернули на коня. Открыла глаза — по озеру бежала узкая зеленая дорожка. Конь всхрапнул, пятясь и не желая ступать на ненадежную, на вид, переправу.

Жесткая подача вперед и конь подчинился — мы ступили на мостик из растений. Закрыла глаза, укрепляя его изо всех сил. Не дай бог представить, как он разрывается под нами. Крепкий, очень твердый мост, как камень. Представила, как это смотрится с высоты — два коня движутся по узкому, ну о-очень крепкому мосту, а за нами метрах в десяти, сооружение тихо уходит в воду. Жаль стало озеро. На дне творилось что-то невообразимое — грязь, муть, искореженное дно.

До первого островка дошли быстро. Оглянулась назад, Раян смотрел туда же. Два всадника и волки — штук шесть, стояли на том берегу.

— Все погибли? — прошептала я. Яшка всхлипнула.

— Нет, это герцог. Все хорошо. Возвращаемся? Или подождем их с той стороны озера?

— С той стороны. Тут ближе к берегу. Раян, вы ловили их на живца? Ожидали нападения? Герцог был все время позади нас? Но на отдалении, чтобы не заметили и не учуяли. Вы же не знали, где встретят. А чтобы легче найти нас, тоже взял волков. Своих, — пыталась разумно рассуждать я. Дорожка до того берега была готова, мы двинулись дальше.

Добравшись до берега, опять сползла с коня и постаралась оживить и вернуть водоросли на место. Вода колыхалась, как будто снизу под напором били родники. Я, крепко зажмурившись, представляла ленты и кусты водорослей в кристально прозрачной воде. Мелкая рыбешка стайками перетекает от одного кустика травы до другого над чистым песчаным дном. Камушки в песке, головастики… красиво.

— Пора. — Никакого удивления, восхищения моими способностями. Наверное, так могла и предыдущая Хозяйка и это норма. А мне предстояло узнать так много нового о себе. Приятное предвкушение от обретения новых возможностей, от того, что я скоро буду держать в руках интереснейшие книги, узнавать из них про чудеса этого мира и свои неизвестные пока способности, наполняло меня. А перед моим внутренним взором возникали завлекательные картины — камин с живым огнем, уютное кресло, полумрак в комнате… Завтрак с кофе на террасе, выходящей в цветущий сад. Беседка, увитая цветущей глицинией. Рыбки, кушающие из моих рук хлебные крошки. Вороной конь, ожидающий меня у крыльца, тянущийся мягкими губами к яблоку в моей руке… Я хочу жить в этом мире, если все это будет у меня. Мои самые красивые и приятные мечты я вытаскивала из памяти, мысленно тянулась к своему новому дому — как там будет? Так, как я представила, или еще лучше?

Мы, не спеша, выехали на дорогу. Подол моего платья был мокрым почти по колено, обувь тоже. Раян не двигался, всматриваясь в дорогу. А второй воин спешился и стащил Яшку вниз. Она отжала свой подол, а потом охнула и кинулась ко мне, снимая с моих ног туфельки, пытаясь отжать ткань платья.

Вдали показались всадники. Впереди скакал герцог, вокруг крутились волки. Раян сделал движение, собираясь спешиться. Я опасливо остановила его нажатием руки. Физиономия у начальства была злая до невозможности. Сейчас опять я буду виновата, что ли?

Герцог оглянулся, что-то сказал своим людям и, уже не спеша, приблизился к нам. Подъехал вплотную, протягивая руки к моей талии. Я шарахнулась, крепко обнимая Раяна и прижимаясь к нему.

— Я дождусь экипаж и поеду в нем.

Герцог внимательно смотрел на мои руки, потом, вопросительно — на Раяна. Решил, что я выбрала себе жениха? А что, это вариант. С Раяном я потом договорюсь, а начальник перестанет переживать о том, как бы крепче привязать меня к своему миру.

— Экипажа больше нет. Придется верхом, — донес до нас неприятную информацию герцог. Я застонала, уткнувшись в грудь охранника. Вспомнились ощущения от предыдущей поездки.

— А сундук? Вы нашли книги? — вспомнила я.

— Нашли. На вьючной, догонят. Слезайте, нужно надеть штаны.

Это я понимала и за такую заботу была благодарна. Герцог опустил меня на землю и подал знак кому-то из сопровождения.

Скоро мы опять ехали по лесной дороге. Я снова сидела позади всадника и предвкушала болевые ощущения в своих тазобедренных суставах. Платье я аккуратно проложила между собой и седлом, а, поскольку оно не было таким широким, как крестьянская юбка, разрезала подол спереди до середины бедра. Теперь все приличия были соблюдены, только мои босые ступни привлекали взгляды всадников. Но в этом эротики не было, а мокрые туфли обувать не хотелось.

Скоро начала уставать спина, и я стала морально готовить Раяна, рассказывая, как использовала тогда спутника, как разгрузку. Он рассмеялся, я тоже хихикала. Герцог наблюдал. Легенду нужно было закрепить. Я прилегла щекой к спине воина, крепко обняв его. Конь двигался, щека ерзала, было неудобно. Да и Раяну, видимо, тоже — его мышцы ощутимо напряглись.

— Извините, сейчас обниматься больше не буду. Потом потерпите еще немного? Наглеть не стану — поприжимаюсь только слегка, — прошептала я.

— Потерплю, — хмыкнул он.

В эту поездку я снова измоталась страшно. И опять мы доехали к пункту назначения глубокой ночью. Меня еще вечером привязали к Раяну широким кушаком, как и Яшку к ее спутнику. Сбоку ехали два воина, успевая подхватить нас, если что.

Ни самого дома, ни как приехали к нему я не помнила. Но проснулась от ощущения чужих рук на своем теле. Меня опять раздевал герцог. Тогда я доверилась ему. Воспринимала, как помощь друга, более сильного и выносливого товарища. Сейчас все мое расположение и доверие к нему пропало. Чего ожидать от человека, так стремительно меняющего свое отношение — не знала. Платье ползло с меня, сдавив бедра не до конца распущенным корсажем. Очевидно, это меня и разбудило. Я дернулась в руках мужчины:

— Уйдите, я сама.

Он перестал осторожничать и рвонул шнурки корсажа, разорвав их. Стянул платье. Штанов на мне уже не было. Только батистовые штанишки до колен и нижняя сорочка. Покрывало укрыло меня до подбородка. Я слегка расслабилась. Так же молча начальство выбирало дорогие шпильки из моих волос. Сна у меня уже не было ни в одном глазу. Я прислушивалась к тому, что он делает в темноте, как нашаривает шпильки, распускает косу. Медленно-медленно. Его дыхание становилось все более слышимым, движения дерганными. Сейчас меня будут насиловать — озарило меня.

— Меня нельзя принуждать ни к чему, — осипшим от страха голосом торжественно провозгласила я.

— А я и не буду, — в том же духе ответил герцог и вышел из помещения.

Усталость не давала мыслить связно, и я решила поступить, как многие умные женщины до меня — подумаю об этом завтра…

Глава 5

Дом оказался таким, о каком я и мечтать не могла. На первом этаже были огромная прихожая, кухня, столовая и комната с камином, с выходом на выложенную камнем площадку. На втором — мои комнаты и комната прислуги. Гостевые помещения были в другом доме, стоящем недалеко от этого. Сейчас там разместилась охрана.

Все помещения обставляла моя предшественница. Стиль то ли французского шале, то ли немецкого альпийского домика. Я в этом не разбиралась. Не было роскоши. Было мило и очень уютно, удобно. Но все это я обнаружила потом. А утром проснулась от тихого шорохов. Повернула голову — Яшка. Она просияла:

— Хозяйка! А я тут уже пробежалась. Так понравилось! Пойдемте смотреть. Там экономка говорит, что пора кушать. Я уже поела. Все уехали, только Раяна оставили и его отряд. Они кушают в другом месте, а вас ждет экономка. Там уже накрыли завтрак.

Пока она не пошла по второму кругу, нужно было вставать. Огромная ванная комната, обшитая светлым деревом, натертым воском, благоухала медом. Вода в корыте ванны была коричневатого цвета, а на дне виднелся пучок какой-то травы. Приятный травяной запах сливался с медовым. Яркий солнечный свет заливал помещение, пробиваясь сквозь легкие занавески. От осознания свободы, комфорта, приятного мне окружения настроение стремительно поднималось.

Дав Яшке уложить волосы и одевшись в уже знакомый народный костюм, пробежала по комнатам второго этажа. Спальня, санузел, гостиная, кабинет со стеллажами книг. Мой сундук стоял там же. Комната для прислуги. Лестница вниз, а там меня ждал сюрприз — Марашка.

Я подлетела и обняла ее: — Вы экономка? Как же хорошо! Я могла бы догадаться по тому, что мне дали одеть, — смеялась я.

— Просто, деточка, не уцелело ничего твоего. Ни тряпочки, все пропало.

— Ну и ладно. В этом удобней, — покрутилась я, любуясь собой в зеркале. Черная юбка из тонкой ткани, приоткрывающая косточки на лодыжках. Ярко-алый корсаж с черной шнуровкой, белоснежная пышная рубашка с большим круглым вырезом. Просто и удобно.

— С обувкой придумаем что-нибудь. Пока побегай босиком. В доме чисто.

— Я бы хотела выйти посмотреть на сад. Поздороваться с Раяном и ребятами.

— Так потом и пойдешь. Сейчас покушаешь, разберешь сундук с книгами. Зодар вынесет.

Настроение падало. Я уставилась на Марашку:

— Скажите, а Зодар женат?

— Нет, не женат, деточка. А что, понравился?

— Да как он может не нравиться? Но вы же понимаете… Его специально сюда ко мне? Ну, чтобы я увлеклась и замуж выскочила? А он хоть понимает, что за него решили? Что лишили выбора? У него есть невеста? Вы не бойтесь, он мне нравится, как произведение искусства. Просто полюбоваться. А замуж за него я не соглашусь, пусть не переживает. Скажите ему это сразу, чтобы у нас с ним были хорошие дружеские отношения. А то его ведь могли и заставлять. Против моей воли ничего не будет, — успокаивала я женщину, не зная, что еще сказать.

— Да я и не переживаю. Никто ему тебя не отдаст. Герцог для себя бережет.

Мы с Яшкой испуганно глянули друг на друга.

— С чего вы взяли? Вам что-то стало известно? Это он сам сказал?

— Ничего он не сказал. А известно стало, как тебя увидела. Ты другая, не похожа на наших. Такой светленькой у него еще не было. Понятно, что захочет.

— Потому, что светленькая?

— И поэтому, и ведешь себя иначе. Ему с тобой интересно, забавляешь ты его. Он еще и сам не решил, наверное — нужна ты ему или нет.

— Нужна, но не для этого.

— А я про это. Он играет с тобой пока, как кот с мышей. То оттолкнет, то ближе подтащит.

— Почему вы так уверены? Для чего тогда он тут Раяна оставил, я его обнимала всю дорогу. И ваш сын такой красивый, это же чистое искушение. Если бы для себя, то всех бы убрал.

— Он, как сытый кот, прислушивается пока к себе — хочется или нет? И — насколько сильно. Ему самому, верно, интересно, что почувствует, оставив тебя тут рядом с ними. Была бы ты простой девочкой, уже решил бы так или иначе. А с тобой нужно осторожно, ему так даже интереснее — непривычно.

— А невеста? У него красивая невеста, красивее меня. Он с такой нежностью смотрел на нее.

— Ну да, ты ж смотрела… И что — невеста? Хоть и жена. Какому мужику это когда мешало? У него и кроме невесты хватает…

Я села на стул, растеряно опустив руки.

— Да он на меня злится и рычит постоянно.

— А вот это для тебя плохо. Может быть, заметил, что просыпается нужда в тебе. А кто ж хочет быть зависимым? Вот он с нуждой этой и борется. Отталкивает тебя. А потом все равно к тебе его тянет.

— Да вы же нас две минуты рядом видели, откуда можете знать все это?

— Я видела, как он тогда смотрел на тебя — в первый раз. И знаю, что сам раздевал тебя вчера, хотя никакой надобности в этом не было. А остальное ты мне сама рассказала. Понятно ведь все. Неужели ты сама не видишь?

— Не вижу, вернее — не хочу. Я испугалась вчера, и он сразу ушел, и сказал, что принуждать не будет.

— Сказал, значит, не будет.

— Ну, так и все.

— Что — все?

— Все на этом. Он принуждать не будет, я через год — домой. Или нет? Это ваши домыслы, только и всего. Я сама люблю делать логические выкладки, но тут сплошные допуски. Смотрите — есть невеста, стало быть, в жены меня брать он не планирует. Логично? То есть — похоже на правду?

— Правда и есть.

— Вы хотите сказать, что меня собираются сделать любовницей?

— Хочу сказать, что собирается.

Я рассмеялась облегченно. Вскочила и прошлась по комнате.

— Исключено. На это я не пойду никогда. Для меня быть любовницей — недопустимо. Я и на жену не согласилась бы, потому, что не люблю его, а это… Не светит ему ничего. Обломится мужик. Но за предупреждение спасибо.

— Если бы это Яшка сказала, а ты ж вроде умная. Влюбишься и согласишься на все. Не ты первая, не ты и последняя будешь у него.

— Если я влюблюсь, то никогда не стану делиться ни с кем своим любимым. И измен не прощу — просто не смогу. Мне нужно, чтобы верить человеку, как себе. А он у вас вон какой развратный — сами сказали. Так что любовь к герцогу мне не грозит. Я лучше влюблюсь…ой, извините. Не буду, не бойтесь — шутка. Мне тут вообще никто не нужен. В любом случае, я прошу вас не скрывать от меня ничего. И очень благодарна за этот разговор. В мужиках я и правда разбираюсь не очень. А вы просто психолог от Бога. Вас бы семейным психологом к нам — стали бы мировой знаменитостью. Но мы с вами вместе понаблюдаем за ним, а потом поделимся выводами, ладно? Я почти спокойна. Предупрежден, значит — вооружен. Яшка, рот на замок. Поняла?

— Так чего ж не понятно? Забуду все, что слышала. А вы и правда не боитесь?

— Боюсь. Очень. Поэтому буду изучать свой дар, возможность защитить себя, способы. Узнаю, какие права у Хозяйки. Вести себя буду тихо и незаметно, постараюсь не провоцировать герцога и не привлекать его внимания.

— Умница, деточка, хорошо поговорили. Теперь кушай.

Дальше я вкусно поела, осмотрела первый этаж дома, уделив особое внимание кухне. Я собиралась поделиться рецептами наших самых простых и популярных блюд. Кухарка жила здесь еще при старой Хозяйке и спросила, что мне готовить. Я сказала, что ем абсолютно все, лишь бы самой не стоять у плиты.

Сил не было смотреть на сад из окон — хотелось туда, и я босиком вышла во двор. Со мной шла Марашка, показывая и рассказывая мне обо всем, что мы видели. У нас такой сад назвали бы английским. Сказочно красивый сад, мне даже стало обидно — тут было ни прибавить, ни отнять. Никакого простора для творчества. Все растет, цветет, благоухает. Уютные и укромные уголки сада манят отдохнуть и полюбоваться красиво подобранными группами растений. Качели, беседки, извилистые дорожки, посыпанные песком — все было безупречно. А у меня возник закономерный вопрос — а почему герцог сказал, что все гибнет, тут же просто рай земной?

— Так твоя землячка наведывается, последнее время слишком уж зачастила. Она и поддерживает. А он, бедный, расплачивается.

— Да, он говорил. И деньгами, и людьми.

— И собой…

— Вы о чем?

— Так мы ж договорились, что ты все знать должна, я и делюсь. Заставляет она его быть своим любовником, а иначе только-только все живым держать будет.

У меня перехватило дыхание. Я вспомнила свои слова, сказанные герцогу: «У вас есть невеста? Не стенка — отодвинем. Вы очень привлекательны, могу не устоять». Боже, он хоть понял, что это просто сарказм и попытка защититься? Не совсем же он тупой? Но слова прозвучали, а на фоне услышанной новости… Вот почему так изменилось его отношение ко мне. Тут я его понимаю, а где-то и оправдываю. Вот идиотка, надо же было ляпнуть такое. И что теперь делать?

Я потащила Марашку в дом, подальше от чужих ушей и рассказала про свою бестолковую выходку. Она долго молчала, качала головой, а потом сказала:

— А и не знаю, что сказать. Теперь все по-другому думать надо. Неудачно у тебя получилось, как будто целилась по больному. Ему бы совсем от тебя отвернуться после этого, но ты что-то показала в себе… Понять он, может, и понял, что не о том ты, но не забудет такое. Она не даст. Скоро примчится — на тебя посмотреть. Думаю, что и его притянет — глянуть, как дела у вас двоих. А ты ж ничего не умеешь, вот пока она ему так и будет условия ставить. Учись скорей, спасай его — может, благодарность и пересилит то, что ты сказала.

— А она что — такая некрасивая, что его заставлять приходится?

— Она краше тебя во сто раз. Ты вот только фигуру себе устроила, а она, видать, всю себя переделала. Рыжая, глаза зеленющие, красивая — просто кукла. Только мужик сам любит выбирать, а не когда ему условия ставят. А уж правитель… У него гордость, а она по ней грязными ногами. Повела бы себя умнее, так и вертела бы им, а она сразу командовать стала, условия ставить.

— Я не делала ничего. Просто, засыпая, вспомнила ваши слова о моих волосах, смешно стало. Вот бы, думаю, еще и зубы здоровые, чтобы не болели и талию тоньше, а то подружка говорила, что если бы мне осиную талию, то тогда бы… Я и не думала, что выйдет что. Сама в шоке потом была.

— Ну, значит — у тебя мамка с отцом постарались, а она сама, видно. Больно глазам глядеть, что накрутила. И наряжается, как королева. А уж цацок на ней навешано… Так что ты сегодня иди и читай, что надо. Времени у тебя мало. Да язык свой придерживай, надо же было так попасть — не в бровь, а в глаз.

— У нас тоже так говорят…

Целый день я безвылазно провела в своих покоях. Разобрала книги из сундука, выяснила заодно, что они написаны на русском. А когда открыла записки моей предшественницы, то поняла, что писала она на непонятной абракадабре — шифр, что ли? Я не знала этого языка и тетради отложила на время, возможно потом получится прочитать. Спрошу у начальства.

Книги почти ничего нового не объяснили, только что делает Хозяйка, да за что отвечает. А как она это делает — вопрос. Собственно, подпитывать растения, оживлять их я могла. Но не представляла себе, как это делать в масштабе страны. Все герцогство себе в деталях не представишь. Но, наверное, это и не нужно было — моя землячка явно не изучала каждый населенный пункт в обеих странах. Тут что-то другое. Пригодились бы записки, там явно об этом. Или это дневники, раньше они были в моде. В дневниках тоже могло быть много полезного — пошаговое узнавание своих возможностей, приобретение опыта.

Пролистывала книги по одной, выискивая крупицы полезных сведений. И нашла то, что показалось немного странным.

В этой книге говорилось, что ночное благословение Хозяйки — благодать для края. С чего бы? Возможно, ночью легче сосредоточиться на волшбе, ничто не отвлекает? И косу я вырастила ночью, так что в этом мог быть смысл. Да и стертые ноги лечила, когда уснула. Сегодня ночью я собиралась начать с малого — попробовать защитить гороховое поле за усадьбой. Марашка в числе прочих проблем с урожаем, назвала и эту. Молодой зеленый горошек скоро должен поспеть, а в зелененьких стручках уже попадались червячки. Если у меня не получится — не страшно. Вреда я тоже не нанесу никакого.

Был еще один занимательный момент — нигде, как бы я ни искала, не попадалось и намека на то, что Хозяйка может работать с водой. А я могла. Дома я несколько раз поливала наш дачный поселок в период длительной засухи. Когда вчера переправлялись через озеро, отфильтровала воду, очистила дно. Там нет теперь гнили. Об этой моей способности я собиралась пока молчать, мало ли…

А еще я гоняла комаров и мух, приманивала пчел на цветущие плодовые деревья. В общем, умела воздействовать на насекомых. На мелких грызунов не получалось. Землеройки и кроты меня не боялись. Так что с червячками могло получиться. Насколько я помнила, они маленькие, зелененькие. Ведра точно должно хватить. Его по моей просьбе поставили на краю поля.

А я после ужина решила выйти к людям. Необходимо было поговорить с Раяном. Он видел, как бурлила вода и, смотря, как пойдет наш разговор, я хотела попросить его держать этот факт пока в тайне. Кроме того, необходимо было наладить добрососедские, а если сложится, то и дружеские отношения с ребятами из отряда Раяна. Друзья, а потом, чем черт не шутит — и союзники, мне не помешают. Революцию делать я не собиралась, но бороться за свою свободу буду.

Взяв с собой Марашку и Яшку, я в сумерках пошла к дому охраны. Оттуда раздавались тихие звуки то ли мандолины, то ли балалайки. Отблески костра мелькали на листьях кустарника. Если у ребят там что-то вроде наших посиделок, то это самый момент для знакомства.

Все сложилось даже лучше, чем я надеялась. Если кого и не было возле костра, то после нашего прихода они высыпали на улицу. У некоторых на теле были повязки. Музыкант играл на инструменте, похожем на короткую гитару. Я пожалела, что не владею никакими музыкальными талантами. Но с ходу пообещала ему напеть что-то из нашего, а он уж сам попробует подобрать мелодию на слух. Нас усадили на скамейку. Кому не хватило места, сели на траву. Раян стоял по ту сторону костра, наблюдая за нами. Музыкант ждал, и я, улыбаясь и извинившись за безголосость, решила исполнить песню, имевшую к ним непосредственное отношение. Там и голоса особого не нужно было — только энтузиазм.

— Почетна и завидна наша роль, да, наша роль, да, наша роль.

Не может без охранников король.

Когда идем, дрожит кругом земля…

Ну, и так далее. Про воробья и муху пела особенно вдохновенно. Мужики ржали. Даже Марашка смеялась, прикрывая рот рукой. Я уже поняла, что думала на русском языке, песню исполняла на русском, имя Марашка означало — оранжевая болотная ягода. Морошка, то есть. Если знать об этом — красивое имя. Мир был почти идентичным нашему миру по растительности, очень совпадали культура и менталитет. Разница — во времени и в наличии магии. Здесь, в этой местности, по логике, язык должен был быть каким-то одним из балканских. И еще — очевидно, что разных соприкосновений было много. Способствовали ли этому постоянные поиски Хозяек, или что еще, но я чувствовала здесь и сейчас себя, как дома. Было ли это продолжение нашего мира или какая-то версия его — возможно, знали местные власть имущие. Станут ли эти сведения доступны для меня — посмотрим. Пока что это не самый злободневный момент.

Меня сейчас накрывало ощущение, понять природу которого было не сложно — счастье. Мне было необыкновенно хорошо. И языки пламени в почти полной темноте, и запах костра, и хорошие, доброжелательные люди вокруг. И то, что моя песня понравилась, и то, что у меня был новый, замечательный дом — все это здорово поднимало настроение. Вот так я прожила бы тут год, а потом, кто знает, может и больше.

Меня накрыла эйфория и, что называется — понесло. Я рассказывала, как мы в моем мире занимались туризмом, сидели вокруг костра у палаток, жарили шашлыки. О шашлыках упомянула подробнее и обещала организовать. О других способах отдыха — парашютном спорте, альпинизме, серфинге, дайвинге, различных гонках на яхтах, мотоциклах и автомобилях, ребята слушали, затаив дыхание. Я залюбовалась красивыми парнями и тут же рассказала им, каким успехом пользовались бы они у наших девушек. Что у нас есть похожая по быту народность. О государстве, где жил граф Дракула, о вампирах. Тут я совсем увлеклась… Домой собрались далеко за полночь, договорившись, что собираться нужно раньше, а то времени не хватило. У меня было еще полно историй.

Уходя, попросила Раяна уделить мне несколько минут. Мы отошли в сторону, а потом как-то незаметно двинулись в сторону моего дома. Марашка с Яшкой шли следом.

— Раян, я хотела бы извиниться за свое поведение вчера. Да я поняла — вы не в обиде. Буду откровенна — у герцога есть план привязать меня к вашему миру замужеством. Для этого, я думаю, здесь Зодар, а может и на вашу команду у него есть надежда — вон все какие красавцы. У меня на ближайший год этого нет в планах — обзавестись семьей. Мои родные там с ума сходят, почти ничего не зная обо мне. Я согласилась помочь тут чем смогу, учусь этому. Через год герцог обещал отпустить меня если и не насовсем, то погостить домой. Сейчас, со всеми вами, я поняла, что этот год может стать приятным. Я знаю — вы служите герцогу. Наверное, давали какую-нибудь клятву или присягу принимали — не суть. Я не прошу вас делать что-то плохое, только промолчать о моей способности работать с водой. Пока не знаю, насколько это мне необходимо. Просто не хочется афишировать сейчас. И еще у меня вопрос — вы женаты? Или, может, у вас есть невеста? Ответьте, пожалуйста. Не смотрите так, я же сказала — замуж не собираюсь.

— Нет, я не женат. Невесты тоже нет. Есть девушка, с которой меня сговорили еще в детстве. Она ждет, но окончательной помолвки еще не было.

— Чудно. Раян, если я иногда, при герцоге, подержу вас за руку, посмотрю с нежностью, прислонюсь слегка, это не будет вам ничем грозить? Пусть думает, что я определяюсь с чувствами. Вы не против этого? Если идея плохая, не буду настаивать.

— Честность за честность. Я думаю, что герцогу это не понравится. Тогда, на коне, точно не понравилось.

— Я вас поняла, подставлять не буду. Особой необходимости и нет, так перестраховка. Забудьте.

— Хозяйка, я не отказываюсь. Вы не так поняли.

— Раян, с этой минуты я для вас и для ребят — Наташа. Какая я Хозяйка? Не умею пока ничего. Мне приятно будет, если меня будут называть по имени. Я за неформальные отношения. И мне будет приятно, если мы вдвоем будем на «ты». Ты лицо, приближенное, так сказать — тебе можно.

Засыпая этой ночью, я представила, как маленькие зеленые червячки выбираются из узких и неудобных стручков и собираются все вместе в уютном просторном ведре на краю поля.

Ничего из моей попытки не вышло — ведро утром было пустым. И тут я задумалась. В книгах о попаданцах в другие миры, которыми я увлекалась одно время, моим землякам приходилось годами учиться магии в специальных академиях. Они грызли гранит магических наук, обязательно совершенствуя свою физическую форму. Было много неудач и несчастий в связи с трудностями обучения. А я тут с наскоку пытаюсь осчастливить целую страну, не понимая, как это сделать. И еще мне почему-то не хотелось объявлять о своих успехах, даже если они будут. Пусть считают меня неумехой как можно дольше.

За завтраком мы обсудили мою неудачу. Я постаралась, чтобы о ней узнали все в поместье. Жаловалась и переживала, что герцог будет недоволен. Марашка сначала смотрела, как на ненормальную, а потом просто внимательно наблюдала. Но если у нас на территории был засланный казачок, то я надеялась, что играла достоверно. Ведь покушение было, а искать виновников нужно по принципу — кому это выгодно. А выгодно было той стерве и ее начальству. Как примчится сюда, пусть увидит простушку и бестолочь, занятую устройством личной жизни. Так у меня будет больше времени, чтобы освоиться и обучиться. Может и герцог не помогал мне из этих же соображений? Тогда он мне подыграет.

У меня в комнате, приглашая на обед, Марашка спросила, что я приказала сделать червякам? Я объяснила. Она подумала и предположила, что они могли просто не одолеть подъем на ведро или нужно было сразу закрыть их там, чтоб не разлезлись обратно. Решили повторить опыт, но тайно. Ведро закопали в землю почти до верха, и я представляла их спокойно сидящими там до утра.

Вредителей из ведра утром тайно скормили курам. Я изо всех сил скрывала радость. Яшку вообще не посвящали ни во что. С ее язычком сохранить тайну было затруднительно. Она сегодня не ходила, а летала, как на крыльях. Накануне вечером мы снова ходили на посиделки, и ей оказывал внимание один из ребят. Он сидел рядом, представился и спросил ее имя. Этого было достаточно для Яшкиного счастья. Мы слушали вчера песни и музыку влахов — народности, населяющей герцогство Влахию. Я тихонько спела, стесняясь, про очи черные. Почему-то все они тут стойко ассоциировались у меня с цыганами. Несколько раз повторяла некоторые отрывки и, в конце концов, весь отряд хором разучил новую песню. На следующий день я предложила сделать шашлыки, прутиком нарисовав на земле у костра шампуры. Их обещали изготовить к вечеру. Жизнь потихоньку налаживалась.

Глава 6

Так приятно, а иногда и весело, прошла неделя. Каждый день мы встречались на посиделках. Их не пропускал никто из ребят, свободных от караула. Мы жарили на ужин шашлыки, причем попробовали уже три вида маринования мяса. Пели хором песни — мои и местные. Моего голоса не было слышно, поэтому я не стеснялась и орала про очи черные вместе со всеми. Запекали в углях картошку. Я рассказала про историю нашего мира, что знала. Понимала, что необходимо знать хоть элементарные вещи об этой реальности и читала книги на эту тему запоем. Отыскать что-то полезное лично для себя я отчаялась. Решила действовать, как и много лет до этого — методом «тыка». Буду пробовать сначала по мелочи, потом попробую сделать вещи важные и необходимые. Получалось же у меня дома экспериментировать. Странно было то, что мне никто не помогал, как будто это нужно было только мне. От герцога не было ни слуху, ни духу. Все свои опыты и пробы я держала в тайне ото всех, кроме Марашки. С ней мы обсуждали мои попытки, делали выводы и прогнозы.

Был за это время один неприятный момент. Я случайно услышала, что Марашка — няня нашего герцога. Мне стало плохо. Делать вид, что не знаю об этом и выстраивать новую линию отношений с ней я не стала. Просто пошла и спросила — за кого она?

— За тебя, деточка, за кого ж еще? Ты так нужна тут, сама знаешь. А он мне, как сын. Но он мужик — сильный. А вот тебе помощь нужна и защита на тот случай, если у него ума не станет. Тут я помогу тебе, он же потом спасибо мне скажет. Так что не переживай — за тебя я, за тебя.

Я проводила маленькие опыты с растениями, убрала плесень из погреба, да еще много чего по мелочи. Уже поняла, что в этом уголке герцогства я смогу сделать все, что захочу — от рекордных урожаев, до полива полей в засуху. Но показывать свое умение не спешила. А вот как можно охватить всю страну, не представляла до сих пор.

Мне подобрали коня для тренировок. Учить верховой езде взялся Зодар. У Раяна было слишком много забот с отрядом и охраной. Из деревни мне принесли подростковые штаны и сапоги. Я уже делала маленькие успехи, мы даже выезжали из загона и шагом гуляли в окрестностях. Зодар оказался не по годам молчаливым, разумным и рассудительным. Это многое меняло в моем отношении к нему. Я теперь уважала его, дорожила его мнением и стремилась заслужить одобрение своими успехами. Мы давно перешли на «ты». Иначе ему было неудобно прикрикивать на меня, натаскивая в езде. Все равно засматривалась я на него постоянно, стараясь, чтобы это было не очень заметно. Корила себя за это, и опять в какой-то момент зависала. Привыкания не наступало. Ну, тянуло любоваться им, как неким чудом. Он особо не обращал внимания, даже если и понял — привык за столько лет. А я понимала, что он останется одним из самых сильных впечатлений от этого мира — совершенное произведение природы, недостижимое даже в мечтах в своем совершенстве. А я, как и всякая нормальная девушка, конечно же мечтала, хотя и понимала, что ему в пару нужно искать принцессу какую-нибудь, никак не меньше. Куда уж мне? Я бледно выглядела рядом с ним.

В один из дней, выезжая на прогулку, мы с ним напоролись на герцогский эскорт. Впереди ехали герцог и ослепительно красивая шатенка. Я в который раз подивилась таланту предвиденья Марашки. Таки примчалась и герцога приволокла.

Я выглядела не лучшим образом для приема гостей: черные штаны в сапогах, простая белая мужская рубаха, подпоясанная кушаком. Коса не уложена, просто подвязана на затылке бубликом. День был жарким, и я пропотела — Зодар хорошо погонял меня перед этим по загону. Так что и физиономия моя была красной и не очень чистой.

Рассматривая приближающихся гостей, я не представляла, как себя вести с ними, и растерянно смотрела, как они подъезжают все ближе. Красота женщины, ехавшей рядом с герцогом, действительно — поражала воображение. Все, как Марашка и говорила — и рыжие распущенные кудри, и зеленые яркие глаза с восточным разрезом, пышная грудь, тонкая талия, ноги в светлых обтягивающих штанах — все было идеально. На нее хотелось смотреть, как на Зодара, что я и сделала, открыв рот. Очнулась от голоса начальника:

— Наташа, вы делаете успехи?

— О, ваше сиятельство, я просто помню, как вы злились на меня в прошлую поездку. Решила освоить езду на лошади.

— А со своими способностями разобрались? У вас стало много свободного времени?

Я, действительно — обиделась. Не помог, не объяснил и при этом упрекает. Отвернулась и ответила по возможности спокойно: — Много неясного, но, может… — Я с надеждой уставилась на его спутницу. Но я ее сейчас уже не интересовала — она ела глазами Зодара. Он тоже улыбался ей.

И такое что-то неприятное я вдруг почувствовала — обиду, разочарование, что ли? Не трудно было понять, почему я это чувствую. Он же нормальный мужик, зачем ему эта гадина? Потом обреченно подумала, что вот именно — нормальный. Если уж мне глаз не оторвать от нее… Наверное, это был переломный момент моего увлечения им и я потом всерьез больше не думала о нем, как о мужчине. А если мысли и возникали — гнала их.

Герцог предложил ехать к дому, и я забеспокоилась уже о другом — они что, со мной в одном доме жить будут?

Пока ехали, подробно рассказывала, какой цветочек я вывела, и что трава на газоне не перерастает. Это я сделала, чтоб не косить ее. Что вывела плесень в подвале, перечитала все книжки, а в них нет ничего. Про записки говорить не рискнула, не нужно ей о них знать. Настроение испортилось… что-то стало не так и не то.

Нас встречал Раян. Поприветствовал герцога и подошел снять меня с коня. Снял и, поставив на землю, обнял за плечи, улыбаясь и заглядывая в глаза. Я благодарно ему улыбнулась — все-таки решил помочь. Герцог хмыкнул. Я «застеснялась», и убежала переодеваться.

Успела по-быстрому помыться и оделась в свою одежду. Глянув на спутницу герцога, поняла, что можно одеть что угодно, хоть балетную пачку — меня и не заметят. Только присела на минуту, чтобы Яшка уложила косу, как в дверь стукнули и, не дожидаясь разрешения, в дверь вошла она.

— Ты русская? — спросила с порога.

— Да. Из Питера. А вы?

— А я из Луги, землячка. Ты не против, если я ополоснусь с дороги у тебя и переоденусь? Ночевать на постоялом дворе будем, ехать туда сейчас не хочу, устала.

— Да, конечно. Яшка, помоги. А как мне вас называть? Я — Наташа.

— Наслышана. Можешь на «ты» и зови — Гала.

— Ой, как музу Сальвадора Дали!

Она ушла в ванную, а я нервничала. Слишком она уверена в себе, спокойна, даже небрежна. Не переигрываю ли я, так заискивая перед ней? Нет, не переигрываю — я же надеюсь, что она мне поможет, подскажет… Да и в самом деле надеюсь.

В дверь стукнули — принесли ее вещи. Вскоре вышла Гала, благоухая моей фиалкой.

— Что у тебя с охранником? Любовь?

— Он не охранник, — обиделась я, — а командир отряда. Начальник.

— А могла иметь герцога.

— Ты что, издеваешься? — искренне удивилась я, — он еще только не покусал меня. Кидается, как собака, шипит все время, злится постоянно. Как будто я сюда просилась. А отпускать — не отпускает.

— А охранник тебе на что?

— Начальник отряда. Ну, не знаю… Зодар, который конюх, красивый, конечно, но слишком серьезный, взрослый какой-то. А Раян веселый и тоже красивый. Слушай, они тут все, как с обложки журнала. Такой красивый народ. Но ты… горжусь, что твоя землячка. Ты моделью была дома? Если бы артистка, я бы помнила, — играла я дуру по полной.

— Я здесь уже почти полтора десятка отпахала, — не стала отвечать Гала, — что там нового у нас?

Пока она переодевалась, я рассказывала, что делается в нашей стране и мире. Она слушала с интересом, расспрашивала, уточняла. А я любовалась ее нарядом — платье изумрудного шелка с простой черной шнуровкой сидело на ней сказочно. Широкий вырез почти полностью открывал плечи и сильно обнажал грудь безупречной формы. Драгоценное колье, серьги, браслеты на обнаженных нежных руках — она была ослепительна. Что я честно ей и сказала.

— А что ж ты тут чернавкой сидишь? Хоть платье приличное могла потребовать? Камешки?

— На приличное я пока не заработала. А так, было кое-что, но грабители отобрали — напали, когда сюда ехали. Там и обувь была. Ее особенно жалко. А тут где взять? Вот в столицу вернусь — потребую. И Раян обещал тоже подарки. Слушай, Гала, а можно с тобой сегодня после ужина поговорить?

— После ужина у меня планы, но завтра до отъезда поговорим. А что ты хотела?

— Да, ладно — потом. Долго рассказывать. Ты готова? А то уже ждут, наверное.

Мы спустились вниз, в столовую. Мужчины тоже переоделись к ужину. За столом мы сидели вшестером — Гала рядом с герцогом, Зодар, начальник герцогского эскорта и мы с Раяном. Он сел рядом со мной, улыбался, мы обращались друг к другу на «ты». Я и забыла, что одета, как прислуга. Герцогу, по его виду, было на нас наплевать, и я чувствовала себя все лучше и лучше. Хорошо бы, пустыми домыслами оказались все слова и мысли Марашки. Ничего не указывало на интерес герцога ко мне. Наверное, он определился. Рядом с такой женщиной это не трудно. К тому же у нее теперь исчезли подозрения относительно меня и герцога. Он выглядел усталым и расстроенным, ел без аппетита. Видно, дорога далась нелегко, да и Гала не просто так приезжала. Я искала в себе сочувствие к начальнику и не находила. Он еще ездить к ней будет, как я в силу войду. Заскучает. Не верила я, что от постели невозможно было отказаться. Можно, вплоть до объявления себя больным стыдной вавкой. Значит — хотелось, влекло и нечего изображать себя жертвой перед няней.

После ужина начальство уехало на деревенский постоялый двор. Герцог постоянно останавливался там. Условия проживания создавали под него и его гостей. Я хотела найти Марашку и поговорить с ней, но ее нигде не было. Пришлось идти спать. При герцоге посиделки не устроишь. Я полежала в ванной, обсуждая с Яшкой гостью, оделась в ночную сорочку и, укутавшись в шаль, села у открытого окна, выходящего в сад. Можно было взять с собой Яшку и погулять немного перед сном. Ложиться так рано мы не привыкли, но постепенно накатывала лень, сонная апатия. Я склонила голову на высокую изогнутую спинку кресла и уснула.

Проснулась среди ночи от того, что затекла спина. Пошла к кровати и обмерла. В свете местного ночного светила на моей постели обнаружился герцог. Я не представляла себе, что мне делать. Будить его не хотелось категорически. Оставить здесь тоже нельзя. Был еще вариант. Я развернулась и тихонько, на цыпочках пошла к входной двери. Посплю у Яшки, попрошу ее разбудить начальника на рассвете. Что он тут делает, сейчас не хотела и думать.

— Не уходите. Я пришел поговорить, а вы спали. Жаль было будить, да и сам я устал, вот и прилег. Не думал, что усну. Первый раз за много дней — без мыслей, без снов, как в яму провалился. Можно, я еще полежу, а вы сядете в другое кресло?

Я молча согласилась и присела в кресло возле кровати. Он непринужденно подложил под спину вторую подушку.

— Я говорил с Марашкой. Но хочу услышать от вас — что у вас не получается, в чем проблема?

Сразу стало спокойнее — работодатель пришел получить отчет. Я облегченно вздохнула и рассказала о том, с чего начала, что могу больше, но пока боюсь — жду его разрешения. Что проблема только в одном — я не знаю, как усилить воздействие таким образом, чтобы можно было охватить всю страну. И даже не представляю ее масштабы, не видела карту. Что записи моей предшественницы не читаемы, к сожалению. И что у меня большие сомнения в том, что Гала поделится знаниями.

— Попробуйте завтра, вдруг она решит помочь вам, как своей землячке.

— Ей это не выгодно. Настолько не выгодно, что я думаю, что покушение — дело рук если не ее, то ее начальства.

— Что вы ей сказали об этом?

— Что напали грабители, и не осталось ни одного приличного платья.

— Я прикажу прислать вам все, что вы захотите. Почему вы оставили украшения? Сегодня они были бы кстати.

— Украшения я еще не заработала. Одежда мне не нужна. Здесь не перед кем наряжаться. То, что у меня есть, очень удобно и практично. А если попаду опять во дворец, то заберу наряды у Агаты, они уже ждут меня.

— Попадете, без сомнения. Через месяц будет большой бал по поводу моей окончательной помолвки. Я планировал представить вас там главам всех знатных семей герцогства.

— Спасибо, ваше сиятельство, благодарю за приглашение.

— Но вам нужно заказать платье, на это нужно время.

— Агата что-то уже подобрала, я все равно плохо ориентируюсь в местной моде. Поэтому доверила выбор ей.

— Ну, хорошо. Но я настаиваю, чтобы вы приняли украшения к этому платью.

— Спасибо, с благодарностью возьму их на время бала в аренду.

— С вами не будет просто, да, Наташа?

— Не будет, ваше сиятельство.

— Я слышал — с Раяном вы на «ты». Мы с вами не можем тоже говорить друг другу «ты»?

— Раян мой друг. А вы — работодатель, начальник. Между начальником и подчиненными должна соблюдаться субординация, ну, то есть…

— Я знаю, что такое субординация. Я жил некоторое время в вашем мире. Сразу скажу — мне не понравилось.

— Почему же?

— По многому. Долго рассказывать. Но опыт бесценный. Значит, мы с вами никогда не станем друзьями?

— Я с самого начала надеялась на то, что станем, и говорила вам об этом. Но вы решили иначе. Сейчас у нас совпадают интересы и цели, почему бы и не сотрудничать? А просто назваться друзьями нельзя, вы же понимаете?

— Между будущими друзьями должно быть доверие, правда, Наташа? Что у вас с Раяном, кроме дружбы? Мне нужно знать. Все серьезно?

Сейчас, когда я его не боялась, и действительно необходимо было как-то наладить отношения, нужно бы сказать правду, но…

— Пока не уверена, ваше сиятельство. Он очень хороший человек, замечательно относится ко мне, возможно у нас…

— С доверием трудности. Да, Наташа? Он мой человек. А о своих людях я знаю все. У Раяна есть любимая девушка, он связан словом, и я не ожидал, что он решится компрометировать вас, даже по вашей просьбе.

— Он не…

— Он обнимал вас прилюдно.

— Это дружеское объятие, оно ничего не значит.

— Тогда зачем вы говорите мне неправду? Зачем вы разыграли там этот спектакль?

— Защищала себя… и вас…

— Я уже понял. Вы знаете, не так ли? Знаете, как я расплачиваюсь за процветание моей страны? У Марашки слишком длинный язык. Вы осуждаете меня?

— Это не мое дело.

— Вы стали бы делать то, что вынужден делать я?

— Нет.

— Ну, вот вы и высказали свое мнение. Вы осуждаете меня.

Меня уже давно напрягал этот разговор. Он хочет правду — скажу правду. Может, уйдет, наконец.

— Нет, я понимаю вас.

— И что же вы поняли?

— Что устоять перед такой красотой невозможно, что ваши слова о принуждении — притворство. Если мужчина не хочет, у него, простите за откровенность, просто не встанет. Так что не нужно строить из себя жертву. Вам сейчас завидуют все мужики герцогства. Вы еще ездить к ней будете, когда у меня что-то станет получаться. Вы привыкли вести свободный образ жизни. Вас не останавливает то, что у вас есть невеста. Не остановит и наличие жены в будущем.

— Вы абсолютно несведущи в мужской природе. И вы же не думаете, что желание обладать красивой женщиной может заставить забыть свою гордость, свои принципы, жертвовать честью, наконец?

— Если все по обоюдному согласию, то вы ничем не жертвовали. Но простите, возможно, у вас, действительно не было выхода. Извините меня. Я не должна была говорить этого, — пошла я на попятную — не хотелось сейчас даже намека на конфликт. И я действительно могла ошибаться.

— Да нет, почему же — очень полезный разговор. Какая уж тут дружба, если вы меня презираете, — почти шепотом прозвучало с кровати. А я, вдруг, наоборот — почувствовала раздражение.

— Ой, опять вы пострадали, опять жертва. Чего вы добивались, начиная этот разговор? Что я вас пожалею?

— Мне нужно было знать, как вы ко мне относитесь и есть ли у меня шанс…

— Нет у вас шанса! В любовницы я не пойду, — отрезала я.

— А я вам и не предлагал стать моей любовницей.

— Так теперь, я надеюсь, и не предложите, потому, что знаете — я не соглашусь. Мне спокойнее будет жить тут, зная, что меня не планируют добавить к богатой коллекции черненьких, рыженьких и беленьких. А то, знаете ли, все с оглядкой, будучи наслышана о вашем темпераменте, — я уже язвительно шипела.

— Я ее убью, — герцог нависал над моим креслом, сорвавшись с кровати.

— Кого?

— Няню. Думаете, я не знаю, чьих это рук дело?

— А что она такого сказала, что ее убивать? Подумаешь — у вас невеста и куча любовниц. А, главное, в этом нет ничего такого. Обычное дело для мужика. Чего вы кипятитесь? Потому, что я узнала? Я никому не скажу, да все и так знают. Что случилось то?

— Вы мне не безразличны и…

— Лучше было бы, чтобы я не знала, что у вас куча любовниц. Я поняла. Вам не пора уже уходить?

— Я не хочу уходить.

— Ну, спите тут. Я скажу, чтобы Яшка разбудила вас на рассвете. Оно и правда — пока доберетесь до гостиницы, ночь закончится.

— Вы беспокоитесь обо мне?

— Слушайте, ваше сиятельство,…

— Скажите Зодар, пожалуйста.

— Зодар пожалуйста.

— Как скажете, все, что хотите, — и меня выдернули из кресла, прижав к себе, крепко удерживая. Он наклонялся, дыша медленно и неспокойно. Руки на моей спине подрагивали. Губы почти коснулись моих…

— Вы же все портите! Я не прощу, вы что — не понимаете этого? — отмерла и забилась я, пытаясь отвернуться.

— Я сказал, что принуждать не буду, — глухо выдохнул мужчина.

— А что вы сейчас…

— Вы сами попросили, — и пошел из комнаты, опустив меня обратно в кресло.

Я сидела, отходя от пережитого. Сердце стучало в горле. Внезапно дверь опять распахнулась, герцог быстро подошел ко мне сзади и, наклонившись, прошептал на ухо: — Я уезжаю завтра и не могу уйти, не сделав того, о чем мечтал больше недели. Сидите тихо.

Я замерла, сжавшись в кресле, втянув голову в плечи. А он медленно расплетал мне косу, раскладывая пряди по спинке кресла, взвешивая в руке, вздыхая и сопя. Наконец, провел рукой по моей голове: — Видите — ничего страшного. Ложитесь спать. Поздно уже. За меня не беспокойтесь, переночую у Раяна.

Я в этот раз промолчала, боясь опять зацепиться языком. Он же только и ждет.

Дверь закрылась. Я быстро заперла ее на засов. Придется открывать утром Яшке. Зато смогу уснуть.

Глава 7

Утром, выполняя все гигиенические процедуры, и рассеяно отвечая на Яшкино щебетание, я думала, как себя вести теперь перед этой парочкой? Снова изображать отношения с Раяном было как-то неловко. Актриса из меня так себе. Тогда что?

Ну, с Галой понятно — буду умолять помочь, вдруг да и прокатит. Она сегодня должна быть доброй. Кто там был в ее планах на время после ужина? Один Зодар или второй? Вот гадина! По времени успевали оба.

А вот с начальством проблема. Он настойчиво сводил наш разговор к личным отношениям. Конкретно, правда, ничего не сказал — я не дала. Может, вообще речь шла о шансе на крепкую, надежную дружбу? Поцеловать вообще мог захотеть от злости, чтоб напугать — довела. А что тогда с волосами? Их я обрежу, если для него светлые длинные волосы — непреодолимое искушение. И постараюсь радостно и изо всех сил дружить, мне не трудно. А дальше видно будет. А что бы я делала, если бы поцеловал? Честно ответила себе — я тогда не сразу очнулась и стала отталкивать его. И зависла я от неожиданности или от предвкушения? Сама не уверена… Все-таки я взрослая девочка и мужчина в моей спальне… разговоры все эти… Опасно все это, Марашка права. Как-то настраивает не на тот лад, что ли?

В своей домашней одежде, только поменяв рубашку, завтракала в гордом одиночестве. Экономка пропала, гости, видимо, питались по месту жительства. Сходила сказать Раяну, чтобы не усердствовал — герцог в курсе дела. Его же попросила обрезать косу, чего тянуть? При Гале свирепствовать начальник не станет, но все поймет. Требуемая мной длина считалась вполне приличной. Раян не задал ни одного вопроса, почему я это делаю. Усадив меня на лавочке, завел маленький костерок и отмахнул мне косу до середины спины. Я обрезала еще челку, а потом мы сожгли лишнее в костре. Придя в дом, помыла голову, высушила и изучила в зеркале результат. Не оттягиваемые тяжелой косой, волосы пышной гривой обрамляли лицо, завивались на концах и на лбу. Так мне шло больше, а если герцога притягивала струящаяся длинная роскошь волос, то я, в целом, была довольна результатом.

Оценить его реакцию удалось во время обеда. До этого все где-то пропадали. То ли предавались разврату, то ли занимались другими неизвестными мне делами, но встретились мы только за столом. Я спустилась вниз, как только Яшка пискнула об обеде. Все в прежнем составе садились за стол. Герцог, увидев меня, откинулся на спинку стула. Прищурив глаза и сжав губы, изучал мой новый облик. Гала рассеянно улыбнулась:

— Тебе так лучше. Что так вдруг?

— Понравилось, как ты носишь. А если жарко будет — длина позволяет убрать — объясняла я, присаживаясь возле Раяна. Он тепло улыбнулся и, притянув к себе, поцеловал мою руку. Все наблюдали, как он поднимает ее с моего колена, подносит к губам, прикасается и осторожно опускает обратно. Казалось, время остановилось. Я, не осмеливаясь смотреть вокруг, стала накладывать еду в тарелку. И что это было? Вроде не договаривались.

— Гала, мы можем поговорить сейчас, как поедим? У меня есть к тебе несколько вопросов.

— Милый, — обратилась она к герцогу, — когда мы выезжаем, у меня есть время на разговор?

Меня кинуло в жар. Я не могла поднять глаза на него. Все в порядке, если они оба счастливые любовники. Но, если все, как он говорил, то его сейчас макнули мордой в грязь, показывая, кому он принадлежит, и кто имеет право так к нему обращаться. А если этой ночью она была с другим Зодаром, то обращение звучит вообще, как извращенное издевательство. И тогда… я была не права и точно — многого не знаю. Нужно видеть его реакцию. Я подняла глаза — он смотрел на меня. Гала сидела рядом с ним и ковырялась в еде. Она не могла видеть в его глазах какую-то привычную обреченность, которая открылись мне. Стало, в свою очередь, нестерпимо стыдно за обрезанную косу, почему так? Он так мало просил, всего лишь…а я… Я закашлялась, будто подавившись и заморгала. Нужно быстрей осваивать свои обязанности, эта баба наглеет конкретно.

— Да, конечно, задержимся сколько нужно.

— Не думаю, что это надолго…

Так и случилось. На мою просьбу о помощи, жалобы и нытье Гала сказала, что у всех все по-разному. Особенности моего дара могут отличаться от других. Она изучала свои способности годами, а я сколько тут? Неделю-две? Нужно пробовать, пытаться, экспериментировать. Время у меня есть, она не оставит страну без помощи. Вот и все. Ожидаемо.

Я вышла провожать их — отряд ждал, сидя на лошадях.

Они отъехали уже метров двести, я повернулась, чтобы уйти в дом и услышала конский топот. Обернулась — герцог подъезжал к террасе, на которой я стояла. Отряд остановился и ждал его.

— Ни одного шанса, да, Наташа? — как-то жадно и безнадежно глядя на меня, спросил он.

— Что вы делаете, ваше сиятельство? — изумилась я, посмотрев на ожидающую вдали Галу. Он ждал ответа. На этот раз я все понимала правильно.

— Вы почти женаты. О чем можно говорить?

— Почти женат, — согласился он, — ты будешь думать обо мне? О нас? Мне нужно, чтобы ты думала обо мне. Я зря ушел вчера. Можно было еще побыть … хоть немного. Мне было хорошо ругаться с тобой. А тебе? — Из его глаз уходила тоска, он явно получал удовольствие от разговора.

— О, да! Только вы предупреждайте на будущее, что пришли именно поругаться.

Вдруг пришло в голову: — А если бы я не повторила тогда слово «пожалуйста»?

Он лукаво улыбнулся: — Я бы что-нибудь придумал, поверь, Наташа. С моим-то опытом и кучей любовниц…

— Ну да, ну да… Кто бы сомневался.

— С тобой мне хорошо… — мечтательно вглядывался он в мое лицо.

— Хотите сказать — не скучно? Существо глупое, но забавное?

Герцог расхохотался, развернул коня и ускакал к отряду и очередной любовнице. Ну, хоть настроение ему подняла. И совесть теперь не мучит за обрезанные волосы.

Мне тоже сейчас было хорошо. Я ненормальная? Наверное, хорошо потому, что приятно, когда всем хорошо. И его переход на «ты» выглядел так естественно, как будто он имел на это право. Возможно, когда-нибудь, когда стану доверять ему полностью, я тоже так же просто и непринужденно перейду на «ты». Я зашла в прихожую с улыбкой на губах, осознала которую, только наткнувшись на взгляд Марашки. Стало стыдно — я сдала ее. Влетело ей от воспитанника или нет? Если да, то она в обиде на меня.

— Марашка, все в порядке? У вас все хорошо?

— Да как сказать, деточка. Пока ты не научишься всему — ничего хорошего. Видеть ее не могу. Ушла вот от греха подальше. Тебе ничего не нужно было?

— Нет, спасибо. Но герцог так и не помог мне ничем. Видно, придется опять методом проб и ошибок…

— Тетрадь он передал тебе, вчера мы с ним весь вечер просидели, чай пили, думали. А Зодар с ней ездил.

— И вы… вы отпустили? — Какое-то неприятное ощущение накатило — брезгливость, что ли… Да какое мне дело?

— А что такого? Хоть какая польза с нее. Ушлая, наверное, в этом деле. На вот — читай иди. Я на кухне буду.

Она достала из кармана юбки тетрадку. Я почти выхватила ее и помчалась к себе. Села за стол в кабинете и начала читать.

По мере того, как я продвигалась в чтении, настроение падало, и на душу ложился тяжеленный камень. От меня скрывали самое важное, просто не считая нужным посвящать в подробности об особенностях воздействия Хозяек на природу реальности. Все он знал, этот герцог — и как, и почему. Внезапно поняла, почему улыбались тогда Назар и Натан, разглядывая меня. Поняла настойчивость герцога в его попытках форсировать личные отношения. И причину его согласия на секс с Галой. Все стало ясно, но мне не подходило. На это я не подписывалась. Я буду искать свои способы, тем более, что многое уже получается. Может быть, правда — у всех по-разному?

Я совершенствовала свои способности почти всю жизнь. Умела корректировать силу и степень воздействия — это сэкономит мне годы. И я найду свой способ влияния на природу, не зависящий от степени счастья и эйфории, наступающим при сексуальном удовлетворении. Ночное благословение сделаю дневным. Счастливой можно быть не только в постели. Мне это не подходило в любом случае. Есть люди, как Гала, для них счастье во власти, богатстве, постельных радостях. Оно и ничего плохого, как будто. Но не с кем попало же?

И ведь критерии счастья у всех разные. Может и не так сильно, но отличаются же. К тому же, для меня пока секс — понятие неизведанное, так уж, к сожалению, вышло. Не потянуло ни к кому так сильно, не чувствовала необходимости сближаться настолько. И познать его хочу с любимым и любящим меня человеком, это и будет полнота счастья, наверное. Так что в ближайшем будущем, пока не полюблю и не выйду замуж, этот способ — не мое. А если не сложится, так тоже бывает… значит — не судьба. И не смертельно.

А сейчас я, не скрываясь, больше не сдерживая себя, буду искать свой метод. Жаль, что нет другого легкого пути. Перевод дневника моей предшественницы Мари спрятала в секретный ящик стола.

На душе было противно. Все вокруг знали, чего ждать — пока я смачно трахнусь. И няня, и Раян, и его команда, и все придворные за тем столом, а уж герцог то… Тот был готов поучаствовать. Практичный интерес. А чего ждали от меня, давая перевод тетради? Что я пойму, что нужно делать и стану это делать? Вот же гадство-то… А Раян… тот поцелуй руки, симпатия… при наличии невесты тоже готовность помочь стране?

Осознание того, что я снова одна, что дружба и хорошее отношение были с подводными камнями, что обо мне за глаза думали, как о похотливом, порочном, если не сейчас, то в будущем, создании… Будущее здесь перестало казаться безоблачным. Год впереди пугал. Даже дом не радовал уже так сильно.

Есть вариант отказаться от работы совсем. Не так уж я переживала за чужую страну. Способ достижения результата сейчас казался мне позорным. Вся эта страна будет знать, чем я занималась. А если откажусь? Что они мне сделают? Ничего. Я готова была помочь по доброте душевной, а сейчас передумала. Вот и все. Помочь хотела друзьям, а не людям, которые… а, ладно, что зря травить душу.

На обед не вышла, видеть никого не хотелось. Ужин сказала принести наверх. С Марашкой говорить не стала, сказала, что отдыхаю — голова болит. Долго не могла уснуть, перепарившись в ванной. Лень и апатия навалились страшные.

Так просидела взаперти три дня. Читала общеобразовательные книги, усевшись в кресло возле открытого окна. Потом просто сидела, тупо глядя в сад, подперев голову руками. Спала и ночью и днем. Не стесняясь, использовала воду в ванной по два раза в день. Ее грели специально для меня и для кухни в мини-котельной. С Яшкой почти не общалась. Она и сама притихла и не надоедала.

Чувствовала спокойное безразличие ко всему происходящему. Иногда видела из окна проходящего к дому Раяна, Марашку. Кухарка собирала на грядке травы для стола. Я втягивалась в ленивое безделье. Тоскливое безразличие и безнадега становились привычными.

Вечером третьего дня, собираясь ложиться спать, я вдруг прислушалась. Послышалось? От гостевого дома доносилась песня. Ребята хором пели про очи черные. В груди сдавило, перекрыло горло. Слезы хлынули рекой. Я закрыла окно, почти не видя ничего вокруг, забежала в ванную и плакала, сев на пол и обняв колени. Не знаю, что я чувствовала, почему заплакала первый раз за все эти дни? Почувствовала вдруг, что не так уж и одинока? Они же поддерживают меня этой нашей песней.

Ночью я смогла выйти в сад. Гуляла, никем не замеченная, по дорожкам, в беседке усилила запах ночной фиалки и втягивала его в себя с жадностью. Цветы энотеры наливались светом в темноте, становясь похожими на фонарики. Над ними появились ночные бабочки. Я зачарованно выписывала ими круги и восьмерки. Мне захотелось почувствовать движение воздуха от их полета — они послушно подлетели ко мне и танцевали вокруг. Захотелось большего, ощущение всесилия накатывало волной — тихий звук воды, изливающейся ниоткуда и пропадающей в никуда, не доходя до земли, заполнил тишину ночи. Я смотрела на висящий в воздухе водопад, пронизанный холодным светом луны. С бредовой легкостью построила вокруг ночного светила кольцо из прозрачных ночных облаков.

Сидела среди этой красоты и понимала, что я не одна, что все это со мной, мое. Я постараюсь сделать все, что смогу, хотя бы из благодарности за возможность испытать сейчас это. И, скорее всего, не все думают обо мне гадости. И не заставляет меня никто ничего. Может быть, поймут и остальные, что я такая, какая есть. Поэтому буду просто жить тут. Станет накладно для герцогства — пускай отправляют домой. Буду просто жить, как могу…

Глава 8

Утром я умылась, оделась в штаны и мужскую рубаху, спустилась к завтраку. Накрывала на стол кухарка. Мы поговорили о еде. Потом пошла на конюшню. Зодара не было. Я села на тюки сена и стала ждать. Было жарко, парило, похоже к дождю. Встала и прошлась по конюшне. Упряжь висела на своем месте, седла тоже. А если попробовать оседлать самой? Я много раз видела, как это делал Зодар. У меня, в конце концов, получилось. Трудно было вскинуть тяжелое седло на спину коня, чтоб не испугать его, остальное просто делала медленно. Промучившись с полчаса, выехала на прогулку. Тихонько, не понукая и не дергая. Почти уступила инициативу. Конь, постукивая копытами, шел по привычному маршруту. Мы въехали под деревья леса. Я сообразила, что далеко уезжать одной не надо бы и повернула в сторону деревни. К ней шла накатанная дорога. Кусты были вырублены метра на три по обе стороны. Вскоре навстречу мне проехала телега, полная сухого сена. На сене лежал паренек, то ли отдыхая, то ли придерживая груз. А возница был стареньким и уставшим. Он мазнул по мне взглядом и отвернулся. Наверное, везут сено к нам.

— Здравствуйте, — окликнула я деда, — не подскажете — далеко до деревни?

— Верхом близко, — последовал ответ.

— Подождите, а грибы тут есть?

— За грибами в лес ходят.

— А тут что?

— А тут дорога.

— А в каком лесу грибы растут?

— В дальнем.

— Понятно. А какие грибы здесь можно собирать, чтоб не отравиться?

— Так те, что есть можно.

Да, не придраться. Правда, и чего прицепилась? Дедушка устал наверное, как собака, еле сидит, а я пристаю.

Но главное я уже узнала. Съедобные грибы растут в дальнем лесу, значит идти за ними тоже далеко, тяжело тащить обратно домой. Названия грибов мне ничего не скажут. Нужно смотреть. Потом вырастить на опушке возле деревни или возле нас. Это будет наглядная проба сил. Вот после дождя бы и сделать, тогда все будет естественнее да и легче. Я увязалась за телегой и разговорила-таки деда. Были у них грибы, похожие на наши. Я узнала по описанию подосиновики и маслята. Очень уж приметы явные. С ними и попробую работать.

Тихо и мирно мы доехали до нашего поселка. Сено повезли в сарай, а я повернула к конюшне. Возле нее стоял Раян и провожал очередной разъезд на службу. Я приветственно взмахнула им рукой и въехала к денникам. Расседлаю здесь, чтоб не видели, как косячу. Заглянул один из парней и предложил помощь. Я сдавленным голосом отказалась. Почему-то было еще тяжело заставить себя говорить с ними. Откашлялась и продолжила работу. Когда развесила всю упряжь по своим местам, вытерла спину коня и взгромоздила седло на место, была еле жива. Выходя из загона, услышала голос Раяна:

— Наташа…

Оглянулась, кивнула, дружески помахала рукой и пошла к дому. Не могу пока, не могу и все.

— Мы собираемся сегодня вечером. Приходите, — донеслось вслед.

Пожала плечами — не знаю. В доме никого не встретила. Помылась, переоделась, простирнула свое белье и легла отдохнуть. Проспала до ужина. Проснулась под шум сильного дождя. Посиделок сегодня не будет. Это хорошо. Зато можно заняться грибами. Лежала, отходя ото сна, дышала влажным воздухом, пахнущим лесом — ветер был оттуда. Вспоминала, как собирала грибы со своими родными. Там они росли прямо за дачным поселком. Крепкие молодые подосиновики с маленькими яркими шляпками, плотно обнимающими ножку — папа называл их карандашами. Скользкие шоколадные головки маслят с налипшими хвоинками… Я представляла их, усеявших землю за конюшней на опушке леса. Деревню и околицу представила схематично и почему-то с высоты птичьего полета. Вот все подлесье вокруг деревни я и засадила грибами. Грибницы тонкими белыми ниточками ползли под землей, выбирая удобные места, прорастали маленькими крепкими бугорками, приподнимая листву, пробиваясь сквозь корни травы. Запах грибов я уже ощущала, такими яркими были воспоминания. И сама не заметила, как уснула до утра.

Проснулась с каким-то радостным чувством ожидания. Быстро выхватила у Яшки чистую рубашку и, не заходя в столовую, понеслась за конюшню. Там счастливо выдохнула и присела на корточки, разглядывая все созданное мною великолепие. Нужна корзина. Оглянулась и счастливо рассмеялась — нет, телега.

— Твоя работа? — услышала голос Марашки.

— Моя, — независимо вздернула я голову.

— А я ж ему не поверила, деточка. Думала, дура старая, что умнее всех.

— Кому не поверили? — почему-то шепотом спросила я. Кажется, я знала — кому.

— Он же говорил, что нельзя тебе показывать ту тетрадь. Что нужно ждать, когда встретишь кого да полюбишь. Все тебе само и станет ясно. В счастье нет ничего постыдного. Ты вон тоже не под лопухом нашлась, не осуждаешь ведь родителей за то, чем занимались. Я думала — поймешь. Он говорил, что пока рано, обидишься, что скрывали, а как рассказать — и сам не знал. А у меня сил уже не было смотреть, как она им помыкает. Он чернеет весь после ее приезда. Не смотрит ни на кого, не разговаривает днями.

— А я при чем?

— Ты ни при чем, если не хочешь.

— Не хочу — что?

— Видеть ничего не хочешь, понимать. Видно и правда — надо ждать. Живи, деточка, спокойно. Ничего себе не надумывай. Хотя я все равно считаю, что показать тебе ту тетрадь нужно было. Ты должна знать. Плохо когда, как слепой. Может, это тебе даст что-то? Поймешь что. Никто тебя торопить не будет. Три года продержался — не пропадет и дальше.

— Я тоже так думаю.

— Ну, вот и ладно. Пойдем, поешь чего. Вчера только утром ела. Да займемся грибами. У нас только насадила или еще где?

— Не знаю, получилось ли у деревни?

— Узнаем скоро. Пошли давай.

Грибами мы все вместе занимались два дня. Деревня тоже бросила все силы на борьбу с урожаем. Очень точное выражение. Собирали, чистили, мыли, варили, сушили, солили. Варили супы, жарили, заливая жиром на зиму и опуская в ледники. Пальцы у всех почернели и не отмывались. Спины болели, но настроение было отличным.

На второй день, заканчивая с грибами, получили приглашение на посиделки, и я решилась пойти. Этим вечером песен не пели. Наш музыкант был в дозоре. Но один из парней был мастером рассказывать страшные сказки. Я промолчала весь вечер, слушая страшилки и замирая от ужаса при треске уголька в костре среди тишины. Или от шелеста ветра в кронах деревьев. Разошлись опять за полночь. Нас провожал парень, оказывающий внимание Яшке.

Так и полетели потихоньку дни. Зодар учил меня езде, на посиделках же я, в основном, отмалчивалась. Ребята сами организовали пару раз шашлыки на ужин. Жарили грибы на прутиках, посыпая солью. Решила после следующего дождя попробовать охватить грибной лихорадкой территорию побольше. У Раяна взяла карту герцогства, приколола у себя на стене и скоро уже могла ее себе представлять, начиная понемногу ориентироваться. Раян пытался несколько раз заговорить со мной, но поднимать известную тему не было никаких сил, и я уходила от любого разговора.

Один из вечеров стал для меня вечером откровений. Я тогда впервые приняла живейшее участие в разговоре. Меня шокировала мимоходом обсуждаемая тема связи со столицей. Даже не она, а то, что я узнала потом, задавая вопросы. Оказывается, магия настолько пронизала всю жизнь этой реальности, что стала делом обычным и повседневным. Каждый из людей — КАЖДЫЙ — имел какую-либо способность.

Я не задумалась ни разу, а как убирается у нас дом? Оказалось, что Марашка не просто экономка, а, скорее домоправительница. Бытовая магия, которой она владела, убирала пыль и грязь в доме, очищала одежду. Многие женщины, лучше или хуже, умели это делать. Наша кухарка творила волшебство на кухне, готовя еду три раза каждый день почти на тридцать ртов. Зодар чувствовал, понимал животных, мог управлять ими и ему доверяли лошадей и волков. Моя Яшка умела чувствовать, когда мне необходима ее помощь и в общем представлять — какая. Поэтому и стала служкой. Один из воинов мог дать знать в столицу, что что-то случилось, прикасаясь сознанием к какому-то артефакту. Артефакты разнились, так что сигналы были довольно информативны. Агата шила наряды на кучу дам одна.

Сапожники, кузнецы, тепловики, охладители, учителя, лекари, водники. Я узнала только малую часть умений этого народа. Раян был воином. Его мастерство владения оружием и командирская способность включали в себя определенный набор нужных умений и были сродни волшебству. И каждый был не один такой. Люди, владеющие похожей магией, имели возможность встречаться и обмениваться опытом — что- то вроде наших средневековых профессиональных цехов.

Ночью я долго обдумывала полученную информацию и поражалась своей невнимательности. Что еще я упустила и не заметила? Я много читала, но такие явные и общеизвестные вещи не описывались в книгах.

А потом, вскоре после одного из ливневых дней, ко мне подошел Раян. Грибы собирала вся страна. Я не знала, что на это сказать. Нужно было осмыслить, что это значит и что делать дальше. По-хорошему, так мне бы сидеть в столице и там собирать сведения. Сейчас многое было неясно. А вдруг просто грибной дождь прошел и я тут ни при чем? Сюда информация доходила не полностью. Уточнить возможности не было. К тому же, мне нужно знать реакцию начальства на мои действия, а так же получать указания, чем заняться в первую очередь. Я все еще многого не знала.

Прошло две недели со дня отъезда герцога. Скоро подойдет время ехать на бал. Вот там и подниму вопрос о том, чтобы создать на время в столице что-то вроде штаба. Со сбором информации по донесениям из глубинки, систематизированием ее, проверкой достоверности результатов.

Я должна знать в подробностях что, когда и в каких масштабах делала Мари. Легко было напортачить. Например, если бы я в этот раз опять осчастливила грибами нашу деревню, спасибо мне не сказали бы. Хорошо, что вовремя это сообразила.

Поскольку ехать в столицу придется верхом, Зодар начал учить меня езде рысью и галопом. Я помнила нетерпение и нервозность всадников, ползущих из-за меня шагом. И сейчас очень старалась быть готовой к трудному дневному переходу. Тренировались дважды в день — после завтрака и перед ужином. Уставала я очень сильно, зато наметились успехи. Мы вдвоем рысью или галопом скакали до деревни и обратно. Вечером маршрут повторялся. Он был проверен и безопасен. Деревенские скоро перестали обращать на нас внимание. В столицу я собиралась ехать в той же одежде в которой тренировалась. Простые черные штаны, просторная мужская рубашка, подпоясанная кушаком и сапоги стали моим постоянным нарядом. Я забыла, когда последний раз внимательно смотрела в зеркало. Загорелая физиономия и кисти рук стали привычными.

В один из дней мы с Зодаром возвращались домой, перейдя уже с рыси на шаг, чтобы дать лошадям остыть. Я привычно поглядывала на него, любуясь, стараясь делать это незаметно. Давно уже перестала вздыхать о нем, мечтать по вечерам, как раньше. Зодар был молчуном и я бросила попытки разговорить его в поездках. Если задавала вопросы, то он отвечал четко и коротко, видимо не желая, чтобы я переспрашивала. У меня хватило ума не обижаться на его немногословность, я привыкла. Старалась изо всех сил не раздражать его, чтобы в то время, что он тратит на меня, он чувствовал себя комфортно, как привык. Ну не нравилась я ему, мышь серая, что тут поделаешь? А мне приятно было просто находиться рядом с ним, любоваться незаметно. И сейчас мы молча ехали рядом, нога к ноге.

Подъезжая к дому, увидели выезжающего нам навстречу всадника.

— Брат, — коротко сказал Зодар.

— Брат?

Я с удивлением смотрела на приближающегося герцога. Именно замешательство, вызванное удивлением, помогло мне отвлечься и спокойно встретить взгляд начальника.

— Мы выросли вместе, — пояснил подъехавший.

— Я могла догадаться, — почти шепотом ответила я. Неловкость ощущалась, и я нетерпеливо посмотрела на Зодара — будем ехать или нет?

— Наташа, если вы не очень устали, может, проедемся немного шагом?

— Извините — устала. Это вторая тренировка сегодня. У вас ко мне что-то срочное?

— Нет, нет ничего, что не подождет до ужина.

— Тогда встретимся вечером.

Я оставила коня Зодару расседлывать, а сама пошла в дом, чтобы принять ванну и переодеться. Герцог стоял у гостевого дома с охранниками, и я вдруг подумала — а он же не с тренировки. Он целый день ехал сюда. Должен устать зверски. Зачем же поехал нам навстречу, не накатался еще? И мы опять на «вы». Меня это устраивало. А еще мне понравилось, как я держалась, пусть это получилось и случайно. Спокойно, по-деловому. С ним только так и нужно. Так зачем он выехал навстречу, мы же могли быть возле деревни, это далеко для уставшего всадника. Не терпелось увидеть меня?

Не хочу думать об этом. Опасный, очень опасный человек. Марашка была права. Я благодарна ей за тетрадь. Если бы не она… Я ведь начала чувствовать что-то к нему. Почти начала. Зная о невесте, о Гале, с которой он уехал, о других. Как у него получилось? С чего началось мое сочувствие к нему, почему радовалась, подняв ему настроение? То его возвращение и разговор на крыльце — мне было приятно, я обрадовалась. И то, как он произносит мое имя… И что делать теперь, как себя вести? Да так, как решила перед этим. Просто помнить, что он почти женат, а на его губах еще горели поцелуи Галы, а может и не только ее.

Глава 9

Выйдя из ванной, увидела Яшку, разбирающую небольшой сверток с одеждой. Подошла посмотреть что там?

Очевидно, Агата все-таки приходила и передала мне кое-что из одежды: черные штаны, длинные сапоги на небольшом широком каблучке, женский длинный камзол из легкой плотной ткани, две рубашки под горло и пара нижних штанишек. Это была дорожная одежда. Судя по всему, в столицу придется ехать скорее, чем я думала. И, скорее всего — с герцогом.

Странно — меня не смущало, что эту одежду оплатил он. А там должны быть еще и платья… Наверное, это потому, что я уже шатко-валко, но приступила к исполнению своих обязанностей. И мне причиталась оплата за работу.

Когда я спустилась к ужину, за столом сидели герцог, Раян, Зодар, Марашка и Натан. Неожиданно. Я присела в книксене. Села на свое место. Ничего, что рядом опять сел Раян. Его я знала лучше всех и доверяла ему больше всех.

Разговор, прерванный моим появлением, продолжился. Обсуждались какие-то вопросы, суть которых я не уловила. На меня не обращали внимания, и я успокоилась окончательно. С удовольствием поела и хотела извиниться и уйти, но мне не дали этого сделать. Герцог обратился ко мне:

— Наташа, мне рассказали, что с вашей легкой руки теперь почти каждый вечер тут происходят вечерние встречи у костра. И как раньше жили без них, мои люди уже просто не представляют.

— Ну, видимо, в нашем мире не все так уж плохо и есть что-то, что можно и позаимствовать, ваше сиятельство.

Герцог чуть поморщился. И тут подключился Натан:

— Наташа, а нам можно принять участие?

— Как будто я решаю, кого пускать, а кого нет. Командует всем Раян. Я даже не знаю — будет ли сегодня сбор. Так что все вопросы к нему.

— Но вы пойдете, если сбор будет?

— Я хожу не каждый раз, но если вам будет угодно, составлю компанию.

— Мы не можем настаивать… — улыбался Натан. Эта улыбка…ехидная, что ли. Или гаденькая. Я начала злиться.

— Значит, я откажусь. При начальстве подчиненные не будут вести себя непринужденно. Вся прелесть таких посиделок в их неформальности, равенстве между участниками. Мы не боимся и не стесняемся друг друга. Я, например, совсем не умею петь, но с удовольствием орала песни вместе со всеми. Там главное — настроение. А с вами мы вынуждены будем давать концерт. Это уже не то, теряется смысл. Хотите — просто пожарим шашлыки завтра на ужин? Раян подтвердит — это стоит того, чтобы попробовать. Сам процесс приготовления, запахи, дегустация — все это чистое удовольствие. Если бы еще красное сухое вино… Но ребята на службе — спиртного не положено.

— Но завтра мы уже…

— Хорошо, Наташа, с удовольствием попробуем, — вмешался герцог.

— Да, конечно. Я могу сейчас уже уйти?

— Конечно, отдыхайте, — как-то замялся он.

— Спасибо, — вздохнув с облегчением, я встала из-за стола. И замерла, встретив взгляд герцога. Почти отчаянье, нужда, жажда. Сердце дрогнуло от какого-то сладкого страха. Я быстро обвела взглядом присутствующих — они видели? Да, видели. Раян отвел глаза, Натан насмешливо прищурился, Зодар отвернулся. Марашка смотрит на стол, качая головой. Я развернулась и ушла.

Уже засыпая, я вдруг встрепенулась, сон исчез. Подхватилась и закрыла дверь на засов. На всякий случай. Постояла еще у окна, успокаиваясь, и легла в постель.

Следующий день прошел на удивление спокойно. На тренировку с нами никто не увязался. Зодар не сказал и двух слов за всю поездку. Обдумывал что-то, расстроенный и невеселый. На мою попытку разговорить и отвлечь его никак не реагировал. Завтрак я попросила принести в мою гостиную, на обед не пошла, и меня не искали. От второй тренировки Зодар попытался отказаться, но я настояла.

Шашлыки были на Раяне, так что лечь спать голодной мне не грозило. Издалека приветствовала наехавшее начальство. Проезжая мимо, кивнула Марашке. По мере того, как приближался вечер, нарастало и напряжение. Я пыталась по привычке проанализировать свою нервозность. Что со мной такое? Перебрала все свои ощущения и поняла — я категорически не хочу разговора о моих успехах и о том, как продвигается обучение. Эти улыбочки Натана…Я пока не могу говорить об этом. Только не с ними. Через Марашку и Раяна — пожалуйста, а с ними не хочу. Но понимала, что если поднимут эту тему, то придется. Осознавая подтекст. От этого настроение упало, а я была постоянно настороже, ждала.

К вечеру зажгли большой костер, рядом другой поменьше. Я пришла почти самая первая. Притащила с собой табурет из кухни и сидела, наблюдая. Если ко мне обращался кто-то из ребят, коротко отвечала или просто кивала. Скоро меня начали обходить стороной, видно, что-то такое было на моем лице. Раян поглядывал с беспокойством.

Когда угли прогорели, подъехали откуда-то и спешились у костра начальники. Ребята увели их коней. Я молча зыркала на них, отбывая повинность своим обязательным присутствием. Ребята вовсю развлекали их рассказами о способах маринования мяса, показывали шампуры. Потом прогоревшие угли торжественно переместили лопатой в подобие мангала, сложенное из камней. Если мне задавали вопрос, с энтузиазмом отвечал кто-то из охраны, а я одобрительно кивала и улыбалась. Или пыталась улыбаться. На герцога не могла поднять глаза, со страхом ожидая увидеть опять этот его взгляд.

Шашлыки поспели, и мы перешли за стол, оборудованный для этого дела еще раньше. Хлеб, зелень, овощи. Полные шампуры раздавали каждому в руки. Запах стоял одуряющий, желудок свело от голода и предвкушения. Я тянула за собой табурет подальше от понятно кого. Все пробовали, делились впечатлениями, вспоминали прошлый раз. Мне в руки тоже вложили шампур. Поднесла ко рту и поняла, что не могу. От волнения все внутри скрутило подобием спазма, горло пережало, и не протолкнуть было ни крошки. Я почти с мукой растерянно смотрела на вкусно пахнущее мясо в своих руках.

— Наташа, поешьте, я уйду. Вы не обедали сегодня, — услышала я расстроенный голос начальника. Он встал и ушел в дом. Я смотрела вслед. Глянула на Натана. Улыбочка…гадостная, пошлая. И сказанное осуждающе-язвительно: — Ну, и чего вы, как …

Казалось, в мозгу лопнула натянутая тетива. Я вскочила, швырнула шампур на стол.

— Пош-шел ты! Чего ты лыбишься, гад, что тебе нужно? Что вы все от меня хотите? Сделать из меня шлюху, подстилку для женатого мужика? А твой интерес какой? Думаешь, когда по кругу пойду, и тебе перепадет? Вы поэтому тогда еще скалились? Вы меня обложили, как зверя. Вся страна с замиранием сердца ждет, когда же я, наконец, хорошенько трахнусь, а я, дрянь такая, не желаю, видите ли. Не ту нашли, ребята, не там искали! Я лягу в постель только после свадьбы с мужчиной, которого буду любить, понятно? Подложить меня под кого-то для повышения урожайности не получится! Хоть вы тут что изобразите, хоть какие неземные страсти! Ур-роды! Ненавижу! И вас и мир ваш дурацкий!

Я сорвалась с места. Кто-то пытался удержать за руку. Заорала:

— Отвали, гад! — Рванула к конюшне. Обогнула ее и кинулась в лес. Подальше от всего этого, от проблем, от напряжения, от необходимости общения. Хотелось забиться в самый дальний угол, чтоб никто не нашел. Видеть их сил не было.

Неслась по лесу. Ветки цеплялись за одежду, хлестали по лицу, чудом перепрыгнула через поваленный ствол. Бежала дальше, тут еще близко… догонят, найдут, заставят. Падала, вскакивала, размазывая слезы грязными руками. Нужно уйти подальше до полной темноты. В конце концов, выбилась из сил совершенно. Потом очень долго шла. Страшная физическая усталость сняла нервное напряжение. Ночью уже заползла под лохматые ветки старой ели. Нижние сухие лапы поросли мхом. Он бахромой закрыл меня от всего мира. Скрутилась калачиком, меня потряхивало. Что буду делать дальше — не знала. Нужно отдохнуть. Первый раз в жизни меня так захлестнули эмоции. Первый раз я так позорно сорвалась.

Найдут ведь, подумалось безнадежно. С волками найдут, приволокут обратно и опять все по новой. Уплывая в сон, представила себя укрытую теплым сухим листом, а я пахну елочкой, живицей, молодыми сладкими шишками, вареными в сахаре. Стало тепло и уютно.

Проснулась от дневных лесных звуков. Стучал дятел, попискивала какая-то птица. Вытянулась в ворохе сухих листьев, потянулась, прислушиваясь. И задумалась, не выползая из своего укрытия. Искать меня искали — это точно. Даже ночью. Представила своих ребят, не успевших толком поесть, не выспавшихся, но совесть не беспокоила. Я была уверена — они на моей стороне и не обижаются. Беспокоятся — это да. Для начальства я большая ценность, эти будут искать до посинения, с волками и собаками. Возвращаться я не хочу. Вот через годик вернусь. Чтоб домой отправили. А пока нужно найти, где перекантоваться. Идеальный вариант — какая-нибудь лесная сторожка. Но это у нас их ставят, а тут? В любой деревне меня выдадут герцогу. Он тут царь и Бог. Получается, что у меня безвыходное положение. Но возвращаться не хочу. Вдруг удача повернется ко мне лицом? Постараюсь найти еду, воду. С ночлегом проблем нет. Звери меня не тронут — я елкой воняю. Пойду, куда глаза глядят.

Целый день я шла, куда они глядели. Наелась черники, аж вздулся живот. Напилась из ручья с темной, торфяной водой. Вода была холодная и необыкновенно вкусная. Пахла хвоей и листьями. Помылась. Немного поспала днем на очень привлекательной полянке, укрытой ярким зеленым мхом. Потом дошла до непролазных зарослей малины. Крупная, спелая, она привлекла не только меня. Где-то слева пыхтел медведь, обирая ягоды с веточек. Страха не было вообще. Я тут просто дерево из породы хвойных. Спать вечером улеглась опять под елкой, укрывшись листьями.

На следующий день питалась опять черникой и поняла, что это не дело. Я слабела. Нагрузка была большой, а питание почти не поступало. Сырые грибы кушать не рискнула, мучительной смерти не хотелось. Сегодня полезла под елку еще засветло и долго лежала, пока не уснула. Думала… Похоже, что я здесь и останусь. Дороги обратно уже не найти, даже если бы и хотела. А я не хочу. Представила, как приползу к дому — ободранная, с синим от черники ртом, грязная, на голове гнездо. И виновато встану перед Натаном. Нет, лучше тут останусь. Тихо ослабею, голод перестает мучить потом — я слышала. А может, выйду куда-нибудь, и мне помогут. Есть же тут добрые люди. Наверное…

Утром встала и опять скорректировала направление. Я помнила, где садилось солнце в тот вечер. Видела, где оно встало утром. Вот и шла все время приблизительно в одну сторону, чтобы не ходить кругами. Интересно — меня ищут, или уже плюнули? Опять наелась малины, правда, малинник пришлось далеко обходить, огромный был и непролазный. Жадно хватая ягоды, исцарапала руки до крови. Туфли давно примотала к ногам лентами, отодранными от юбки. Ноги мне нужны целыми. Шла и шла, медленно и упорно, изредка глядя, где находится солнце, пока не стемнело.

Спала долго, судя по звукам, уже давно день. Под елку сунулась волчья морда. А я елочка, пахну живицей и лесной свежестью. Он лизнул исцарапанную руку.

— Пшел! — буркнула я. Вставать не хотелось. Сделаю себе выходной, высплюсь сегодня. Просыпалась еще ночью, выползала под кустик. Опять спала. Сколько — не помнила. Не было паники и сожаления. Тупая боль в желудке утихла. Хотелось спать и спать. Лесные мышки шуршали в листьях.

Мне снилось, что волны качают меня в лодке. Я лежу, вытянувшись под солнцем, а они качают и шумят, бормочут:

— Я сказал — отойди…Значит, нужно… подашь мне…Маленькая, глупенькая…легкая такая…осторожно…тише, тише, спи, хорошая моя…солнышко мое… зачем ты…Да, сейчас…

Очнулась я в воде. Яшка оттирала тряпочкой мне ногу. Марашка держала голову, чтобы я не нырнула. А он топтался около ванны.

— Вон, — отчетливо произнесла я и закрыла глаза опять. Дверь стукнула. Меня мыли дальше. Буду на фиг игнорировать всех мне не угодных. Что я, в самом деле умирать из-за них собралась? Вот же идиотка, лениво думалось в теплой воде. Буду жить тут, приезжать запрещу совсем. Вон же — послушался, вышел. Пусть попробуют обидеть — матом пошлю. Я умею. У нас все умеют, просто притворяются. Буду стервой, как Гала. Ее он тоже слушает. Прислушалась к ощущениям — просто слабость, вот поем и встану. А пока посплю еще.

Второй раз проснулась в кровати. Чистая, вымытая, голая под одеялом. И что-то мне подсказывало, что не Марашка меня сюда принесла из ванной. Было безразлично. Ну поглядел, и что? Там кости одни сейчас, подавись.

Откармливали меня по науке. Сначала Яшка принесла куриный жидкий супчик. Предложила с осторожностью. Видно, думала, что я откажусь. А я поела, сколько смогла. И спала опять. И снова ела. И спала. Кроме Яшки не заходил никто. Или заходил, но я спала и не видела.

Однажды проснулась и поняла, что надо вставать, по надобности нужно. Тут же принеслась Яшка. Я оделась в рубаху и в этот раз ела, сидя в кресле.

— Хозяйка, к вам его сиятельство просится. Сказал, что нужно поговорить.

— Не хочу сиятельства. И говорить не хочу.

— Так он уехать должен. Может, попрощаться хотел?

— Не надо. Пусть себе едет. Скажи — я сплю. А это… тот тоже едет?

— Господин Натан? Ну да, они ж вместе приехали. Пора уезжать уже. Они и так задержались.

— У него помолвка скоро, бал. Пожелай от меня удачи и счастья. Скажи, что пожелала и уснула. Слаба еще очень.

— Ладно, я- то скажу.

— Вот и посмотрим, считаются тут с моими желаниями хоть немного или плевать, что я сказала.

Герцог так и уехал, не попрощавшись. Я поняла, что у меня может получиться игнорировать начальство. Оно оказалось послушным. Совесть не мучила. Что-то сломалось во мне из-за перенесенного стресса или я повзрослела из-за последних событий, но на свое положение я смотрела сейчас по-другому. Меня тянуло выйти к ребятам, Яшка была приятна, а вот к Марашке доверия не было. Я думала о ней с прохладцей. Раян был помолвлен и это почему-то огорчало. Зодара побаивалась, как строгого учителя. Хотелось жить в свое удовольствие, никого не бояться и ни о чем не переживать.

Яшка потом увлеченно рассказывала мне, как меня искали. Посменно, с волками, на лошадях и пешими. Привлекли крестьян. Лес был наводнен народом. Просто никто не ожидал, что я уйду так далеко. Сообразили нарезать круги по нарастающей, с волками. Определили направление, в котором я двигаюсь. Искали входной и выходной след, как при охоте на крупных копытных. Один из них и нашел меня, но как-то неуверенно дал знать об этом. Поэтому сначала не обратили внимания, решили проверить утром и нашли. Герцог из леса не выходил. Хотел на руках везти меня до дома, но чуть не уронил. Потом его самого стерегли, чтоб не свалился сонный. Отсыпался вместе со мной. Сильно задержался, там уже собирались гости и пришлось срочно выезжать. Сейчас несутся галопом, успеют.

Я совсем выздоровела, хотя и сильно похудела. Скоро наступил день бала. Я представляла парадный зал во дворце, украшенный провисающими штандартами и затянутый гобеленами. Столы, накрытые длинными, до пола скатертями, уставленные шедеврами волшебного поварского искусства. Тяжелые кубки, металлические блюда, вазы. Каменный пол, вымытый и подготовленный к танцам, с бликами цветных оконных витражей. А какие у них танцы? На ум приходил только чардаш. Но это там, у нас. Да и танец, хоть и красивый, но простонародный. На здешние танцы я бы посмотрела. Можно попросить ребят рассказать, а может и показать. Или научить меня? Это было бы здорово.

Через три дня под гитарную музыку и смех присутствующих мы с одним из охранников разучивали народный танец. Нам помогали с ритмом, хлопая, и это оказалось замечательной поддержкой для меня. Я сначала стеснялась, если не получалось, спотыкалась, а потом стала просто смеяться вместе со всеми. Действительно, танец был похож на чардаш. Быстрый, заводной, немного торжественный сначала. Выход, повороты, подскоки, мы кружимся, взявшись за руки, юбка взлетает, а потом обвивает ноги. Время просто летело. В танец пошли Яшка со своим парнем и, конечно, у них получалось лучше, чем у нас. Со смешками вытащили в круг Марашку и она степенно танцевала, улыбаясь. Я предложила позвать нашу кухарку. Она тоже не отказалась. Такого замечательного вечера я в своей жизни не помнила. Менялись партнеры, все ребята хотели потанцевать. Скоро женщины устали и попросились посидеть. Все успокаивались, усаживаясь кто где нашел себе место.

В центре усадили музыканта. Дружно решили, что давно не пели про очи черные. Была и у них одна песня, которая у нас получалась удачно. Пели, а скорее — орали до хрипа. Устали. Послушали страшную историю, но сегодня никто не боялся. Посочувствовали рассказчику. Шутили, смеялись. Потом потихоньку угомонились, стали зевать, разговоры стихали. В конце концов решили расходиться. И так уже прошла половина ночи. Накатила приятная сонная усталость. Костер угас, угли тихонько мерцали, остывая и потрескивая. Свет луны стал заметнее, становилось прохладно, потянуло влагой — утром выпадет роса.

Я уперлась руками в скамейку, вставая, да так и застыла, согнувшись. От дома из темноты к нам подходил герцог. Постепенно на площадке затихли все звуки. Я шлепнулась обратно и растерянно глянула на Раяна. Он не выглядел удивленным, спокойно встал, уступив место начальнику. Тот подошел и сел рядом с Марашкой. Кухарка и Яшка отошли за спины ребят.

— Теперь я знаю, что значит посиделки. Не удивительно, что это понравилось всем. Я с удовольствием принял бы участие. Но вы правы, Наташа, без меня все чувствовали себя свободнее. Песня красивая. И тоже танцевать хотелось, но боялся помешать. Так у вас всегда, или только сегодня? — обратился он ко мне.

— Сегодня было особенно весело. А вы давно тут?

— С самого начала. Раян подсказал, где я могу спрятаться, чтоб ничего не пропустить. Не сердитесь, Наташа, он не мог отказать командиру.

— А когда вы приехали?

— Вечером, темнело уже. Все, как раз, собирались здесь. Я остановился в доме охраны. Открытое окно выходит прямо сюда. У меня была еда и развлечение. Я очень хорошо отдохнул. Спасибо всем, — он слегка поклонился, улыбнувшись, остальным артистам.

Напряжение спало. Народ загомонил, засмеялся. Стали расходиться. Он сидел молча. Выражения его лица не было видно, только контур.

— Спокойной ночи, — я встала, чтобы уйти.

— Наташа, я не могу без вас. Мне плохо и одиноко, я постоянно вспоминаю, что вы сказали, как смотрели, как мы ругались. Теперь буду вспоминать, как вы танцевали, смеялись.

— Бывает, ваша светлость. Пройдет со временем. Извините, поздно уже.

Я не знала, что еще сказать, было страшно неловко. Оглянулась — все, кто не успел уйти, замерли, слушая, о чем мы говорим.

— Постойте. Задержитесь немного, — герцог сделал движение, пытаясь взять меня за руку.

— Мне опять уйти в лес? Вы не оставите меня в покое? Да, ваше сиятельство? Не успокоитесь, пока не добьетесь своего? Я ведь объяснила вам, что никогда не стану вашей любовницей. Довольствуйтесь теми, кто у вас уже есть.

— А женой, Наташа? Вы бы стали моей женой? — тихо спросил герцог.

— Извините, нет. — Говорить о таких вещах прилюдно было немыслимо.

— Почему?

— Потому. Вы сами знаете — почему. К чему этот разговор вообще? Вы что, как-то испытываете меня? Я сделаю свою работу, не переживайте. Для этого мне не нужен мужчина. Мой дар отличается от дара Мари и Галы. У меня уже получается. Вы бы поинтересовались у Раяна. Я не хочу продолжать этот разговор, извините.

— Мне уже все равно — получается у вас или нет. С некоторых пор это перестало иметь значение…

Я не слушала его больше, уходила к дому. Обсуждать такие вещи при посторонних, по меньшей мере странно. Что он, не понимает, что даже если бы я хотела что-то уточнить, выяснить, я не могу делать это при стольких свидетелях. Например, у них что, принято двоеженство? Если ему все равно, получается у меня или нет, что — он согласен и дальше обслуживать Галу? Меня раздражало и утомляло его упрямство, какое-то топтание на одном месте. Как я мечтала, чтобы он оставался просто работодателем.

— Он отложил помолвку, деточка, зря ты так с ним, — укорила Марашка.

— А я должна была об этом догадаться? Что я должна была думать, что он предлагает мне стать второй женой?

— Да что ты? Двух жен не берут, не положено.

— А я знаю, что тут у вас положено, а что не положено?

— Ну, теперь знаешь же.

— Марашка, не надо. Отложил же — не отменил? Что изменилось? Она в запасе. Гала никуда не делась. Сколько там остальных и как с ними дела — не известно. Это все противно, гадко. И мне не нужно. Хоть вы объясните — что ему надо? Я ничего не понимаю. Что за представление перед всем отрядом? Я не могу думать о работе — я думаю, как сделать, чтобы он отвязался от меня. Человек не понимает слов, я пыталась бежать от него — он не делает выводы. Что мне еще сделать, чтобы меня услышали? Убить себя? Не изводите хоть вы меня, пожалуйста. Что он сюда мотается? Сил уже нет.

— Сама не думала, что все так вот… Видно полюбил, деточка, все поняли кроме тебя.

— Ага, и узнаю я это от вас. Бред. Когда любят, ведут себя иначе.

— Как я должен вести себя, Наташа? Как себя ведут, когда любят? — неожиданно раздалось от подножья лестницы.

— Вы?! Вы шли за нами и подслушивали? Ну и…тем лучше.

Я пыталась открыть дверь в свои комнаты. Он подошел и помог мне. Оглянулся и сказал: — Оставь нас, няня, мы просто поговорим.

Не обращая внимания на мое сопротивление, завел в спальню и усадил в кресло. Зажег толстую вечернюю свечу щелчком пальцев. Сел в кресло напротив.

— Ты права, Наташа, я не знаю, как себя вести. Я долго не понимал, что со мной происходит. Почему меня так тянет к тебе. Думал, что просто ты другая и это что-то новое для меня. Боролся с собой. Понял после той ночи. Мы ругались, а меня распирало от счастья. Мне нужно было понять и я ушел. И понял… что теряю… что в той комнате осталось все, что мне нужно в жизни. Шаг за порог — и чувство утраты, упущенных минут счастья.

У меня трудная ситуация. Договор о помолвке заключен задолго до твоего прибытия в наш мир. Просто разорвать его, опозорив не виноватую ни в чем девушку, я не могу. Нужно искать способ… я его пока не знаю. Да и нужно ли? Тебе ведь я безразличен? Ты сказала, да я и сам вижу. Был один момент, когда мне показалось…просто показалось. Когда я вернулся тогда. Я после того тянул с приездом сюда, откладывал. Боялся увидеть, что ошибся. Правильно боялся.

Гала… За три года, пока я завишу от ее прихоти, я возненавидел не только ее, но и саму близость. Отдалился ото всех. Но я молод, Наташа, и этот раз-два в месяц… да, устоять невозможно, тело реагирует, требует, предает. А я ненавижу тогда и ее, и себя. Сейчас она переключилась на брата. Он не против. Но в любой момент … Я откажусь, Наташа, если у меня будет хоть маленькая надежда. Раян известил меня о твоих успехах. Я боюсь поверить в это, сейчас там все перепроверяют, изучают. Это было бы спасением. Твой дар отличается, да, ты права. Если бы ты согласилась вернуться в столицу, там у меня работает целая команда, было бы проще, легче выяснять, планировать. Но ты не захочешь, да? Потому, что там я…

— Не только. Меня ненавидят там все. Натан, Назар — это точно. Как будто я виновата в чем. Натана просто корежит от ненависти, я не могу видеть эту его издевательскую гадкую улыбочку.

— Ну да, Натан… У него сейчас период отрицания. Я уже прошел это. Он тоже скоро поймет, что бороться бесполезно и будет смотреть на тебя больными глазами. Назар сильнее, он смог переломить себя, понял все про меня раньше, чем я сам. Он не станет бороться за тебя. Весь отряд, Наташа, весь отряд тогда…больше или меньше…Сейчас все горой за тебя. Я думал — это какой-то приворот, как у тебя получилось? Поручил, проверяли вероятность воздействия. Прости.

— Бред.

— Да, бред… Я вот сейчас понимаю, что пора уходить. И не могу, просто не могу себя заставить. Завтра опять ты будешь отворачиваться, уходить, говорить «ваше сиятельство», вокруг всегда кто-то есть. Я не выдержал сегодня, тебя же не отловить одну никак… мне было все равно, кто там. А ты не могла при них прогнать меня, просто вынуждена была слушать и я смог сказать хоть что-то. Я не узнаю сам себя… Боюсь, ловлю малейшие перепады твоего настроения, выражение лица. Боюсь, все время боюсь. Что ты исчезнешь… Не убегай больше, тебе ничего не грозит, куча влюбленных мужиков просто будет ходить вокруг, страдать молча… Смешно, да?

— Да уж, смешно. До колик. Скорее — странно, очень странно.

— Скажи… Нет, просто поговорим… А если выйти в сад, просто погулять перед сном? Расскажешь про грибы, как успехи в верховой езде, что еще?

— Скоро утро.

— Ну да, утро… Я и сам засыпаю уже и понимаю, что спать нельзя, нужно из этой ночи выжать все, что можно… Наташа, ты разрешишь? Волосы… я просто прикоснусь?

— Нет. Идите уже…иди. Пора давно. Сколько можно? — я отвернулась.

— Ага, иду уже. Правда, пора. А если…просто Зодар?

— Зодар уже есть. Дар, ладно?

— Дар… Да, так лучше… — улыбался светло, сонно, — сплю совсем, скакал весь день.

Он устало встал с кресла, пошел к двери. Открыл, остановился. Тихо спросил: — Наташа, мне показалось тогда?

Я не смогла заставить себя ответить. Та симпатия, теплота, сочувствие точно не были любовью. Возможно, началом ее, намеком на ее возможность. Но те его слова, когда меня нашли, когда он вез меня из леса… то, как он говорил тогда… Они точно что-то всколыхнули во мне. Но для него это прозвучит, как признание. Я промолчала. Дверь тихо закрылась.

Глава 10

Я решила измениться. Не планировать, не анализировать на основе имеющегося личного опыта и так далее… Бесполезно. Все это можно делать, когда вокруг тебя известный тебе мир, ты приблизительно представляешь мышление и реакцию людей, понимаешь происходящее вокруг. А здесь…

Надоело ждать неприятностей, подозревать всех в злом умысле. Так просто нельзя жить. Я чуть не погибла из-за того, что надумала себе. Это просто опасно, в конце концов. Даже если половина того, что наговорил мне вчера Дар неправда, все равно здесь ничего не угрожает моей жизни и свободе. Хотя на притворство у него просто не было вчера сил. Мы сегодня оба проспали завтрак и обед. Когда я выползла на лестницу, он выходил из кухни с кружкой молока. Мы улыбнулись друг другу.

— Наташа, ты тоже проспала обед? С вашими посиделками нужно осторожнее. Отряд почти выбыл из строя, — радовался чему-то герцог.

Молча пожала плечами. Что тут скажешь?

— Мы с Раяном подождем тебя в саду возле качелей. Там тень и скамейка со спинкой. Нужно решать, что делать дальше. Расскажешь подробно про грибы. У меня тоже есть новости. Поешь, я пойду за ним. Сегодня никто не завтракал, и обедали не все. Я решил молока выпить, до ужина потерплю. А ты поешь, мы подождем… — тянул резину герцог. У него было сейчас совершенно другое, молодое лицо. Короткие и влажные после умывания волосы торчали ежиком, улыбка не желала исчезать. Как будто он находил что-то веселое в том, что проголодался, что отряд не в строю. Веселый молодой и красивый парень счастливо улыбался мне, затягивая разговор, не желая уходить. Почему-то захотелось плакать. Мотнула утвердительно головой и пошла на кухню. Там долго сидела, держа в руках такую же кружку молока.

Что-то сейчас происходит между нами. А думать об этом не хотелось. Хотелось просто, чтобы было всегда так хорошо, как сейчас. И еще я понимала, что не смогу скрывать ото всех изменения в нашем общении, не хочу. Пусть будет дружба, сейчас это для меня уже не сложно. Я присмотрюсь к нему, узнаю лучше.

Может, пойму тогда, что чувствую к нему.

Выпив молока, пошла в сад. Ребята уже ждали меня. Села на качели лицом к ним и стала рассказывать про грибы. Подробно, начиная с того, как встретила телегу с сеном и мне в голову пришла идея. Постепенно увлеклась рассказом. Раян и Дар внимательно слушали, иногда посмеиваясь со мной, задавая вопросы. Потом рассказывал герцог, и я узнала подробности грибного бума. Объяснений случившемуся у нас не было. Тему успеха Мари и Галы обходили стороной. Я предложила не искать объяснения, какое вообще разумное объяснение есть индивидуальному волшебству? Просто оно у меня такое. Нужно пробовать, испытывать мои возможности и уже потом делать выводы и что-то планировать. Согласилась, что одна я не справлюсь и нужно привлекать команду. Согласилась также, что некоторое время придется пожить в столице.

Эту тему закрыли. Встали и направились из сада. Герцог остановил меня у дома:

— Наташа, мы выедем завтра. Мне нужно знать, как ты чувствуешь себя в седле, на что можно рассчитывать? Переоденься сейчас в то, что я привез, заодно испытаешь и одежду. Возможно, придется ехать в привычной. Проскочим до деревни рысью, попробуем галоп. Мне нужно видеть, на что ты способна.

Кивнула, соглашаясь. Разумно. Через полчаса мы шагом выезжали на дорогу. До ужина оставалось достаточно времени. Отряд готовился к отъезду, посиделок не планировалось.

Одежда для верховой езды села, как влитая. Сапоги были удобными. В них будет жарко, но ступня будет правильно зафиксирована и конский пот не разъест ноги до колена. Штаны не сильно обтягивали ноги, а длинная закрытая рубашка в виде туники закрывала их до середины бедра. Так что я чувствовала себя комфортно в этой одежде.

Проехали немного шагом, потом Дар перешел на рысь, наблюдая за мной. Дал несколько дельных советов, похвалил меня и Зодара. К деревне подлетели галопом, там спешились, как обычно делали мы с Зодаром раньше. Дар провел обеих лошадей шагом, давая им отойти от скачки. Мы прошли в конец деревни и обратно, пока они не выровняли дыхание. К Дару подошел местный староста и они заговорили о делах деревни, нуждах, успехах. Я прислушивалась.

Обратно тоже мчались, уже опаздывая к ужину. Я чувствовала себя непринужденно и привычно, почти, как с Зодаром. Мы так же молчали почти всю поездку, так же сдали лошадей конюху и разошлись переодеться и помыться перед ужином.

Во время ужина я, в основном, молчала. Мужчины обсуждали предстоящую поездку, решали всех ли брать сразу или нескольких стражников оставить сопровождать Марашку и Яшку в экипаже. Он прибыл перед нашим приездом. Потом они ушли смотреть лошадей, а мы с Яшкой вышли в сад. Мне было хорошо и спокойно на душе и, досидев до сумерек, я показала ей свечение энотер. Они отцветали уже на верхушках, так что фонарики горели высоко. Вспомнила и вызвала бабочек. Они кружили возле нас. Тихо подошел и сел возле меня Дар. Яшка дернулась было уйти, но почему-то не стала. Видно, очень хотелось увидеть продолжение. Я отпустила бабочек к цветам и мы втроем молча любовались ими. Я поглядывала, ожидая, когда луна поднимется выше. Шепотом объяснила, что собираюсь сделать. Яшка ахала, Дар молчал. Его рука лежала на спинке лавочки, и я предполагала, что пальцы незаметно прикасаются к моим волосам, которые не давали ему покоя. Все мои ощущения сейчас были сосредоточены на этом. Внутри все замирало. Я боялась ощутить это прикосновение, не знала, как мне реагировать, если я его почувствую. Но ожидание было почему-то приятным.

Вскоре луна поднялась над лесом. Я подтянула облака и собрала в кольцо, а потом в овал. Создала из них лепестки цветка. Сообразила вдруг, что демонстрирую магию воды и осторожно оглянулась на Дара. Он был совсем рядом, смотрел на меня в упор. Глаза казались бездонными. Я оторвалась от них не сразу. То, что рядом Яшка, не дало мне запаниковать.

Отвернулась и сказала почему-то шепотом:

— Пора. Завтра рано вставать.

Так же тихо ответил Дар: — Я подошел сказать об этом и не смог.

— Ну, так мы пошли?

— Да, я сейчас тоже иду.

Мы с Яшкой пошли в дом. Зайдя в уютную прихожую с белыми деревянными стенами, с навощенным полом, пройдя по лестнице с резными перилами, я поняла, что жалею оставлять этот дом. Моя гостиная — свежая, просторная, в белом и синем цветах. Спальня вся в белом, с вышивкой мелкими цветочками по ткани и темными ореховыми панелями, ванная, привычная и удобная. Мне жаль было уезжать отсюда, оставлять все здесь. В замке, дворцом его можно было назвать с натяжкой, комната мне не очень понравилась. Слишком много ткани, ощущение перегруженности интерьера и запыленности. Хотя уборка там была сделана.

На прощание полежала в ванной, с неприятным чувством вспоминая прошлые поездки — жару, пот, усталость. Постараюсь не опозориться завтра.

Выехали рано утром. Пришлось заставить себя плотно поесть. Что рассказать об этом путешествии? Конечно, меня берегли. В основном шли на рысях, часто переходили на шаг. Сделали перерыв на обед. После него стала нарастать усталость и последние километры я держалась на чистом упрямстве. Болело все тело. Я теперь знала — рассказывал Зодар, что устают все. После длительной быстрой езды от напряжения у всех болит спина и бедра — это нормально. Так что кулем свалившись на чьи-то руки, постояв, привыкая и пошатываясь, я не стыдилась своего состояния. Мы приехали далеко за полночь. Меня проводили в спальню. Ванна была готова. Я быстро помылась и свалилась спать, попросив завтра не беспокоить меня.

Завтрак я проспала, это уже становилось привычкой. Проснулась и осмотрелась. Снова эта комната, почему-то сразу я почувствовала себя, как в гостинице. Временное жилье. Ну, зато моечная хорошая, вспомнила я слова Яшки. Мне очень ее не хватало, еще двое суток они будут ехать сначала до хутора Марашки, чтобы оставить ее дома, а потом — сюда. Мой домик Хозяйки опустел. Там сейчас только кухарка, конюх и Зодар. У него в обучении новая партия волков. Что-то дрогнуло в душе при воспоминании о нем — я скучала по нему. Когда приехал Дар, он внезапно исчез, я даже не попрощалась.

Пока я мылась в ванной, мне принесли обед. Служанка ждала в комнате. Она передала мне слова Дара о том, что когда я покушаю, он намерен показать мне дворец. И просит поторопиться. Я торопилась. Быстро поела, одела одно из платьев, доставленных швеей. Вот только волосы высушу.

Ждала, что за мной придут, и все равно вздрогнула, услышав стук в дверь. Дар заглядывал, улыбаясь:

— Не положено герцогу стоять под дверью по полчаса. Ты что так долго? Волосы? Наташа, я покажу тебе сейчас кое-что. Повернись спиной.

Я повернулась, даже не задумавшись. Я уже так доверяла ему? Теплое дуновение воздуха окутало мою голову. Сухие волосы взлетели и опустились на плечи. Дар пригладил их слегка, чуть задержав руку и помедлив.

— Огонь, Наташа, мой дар — огонь, как у всякого воина. Тепло — производное от жара огня. Еще есть свет, его тоже можно создать.

— А если осветить нечаянно большое пространство, может быть магический срыв? Выгорание? Я читала про такое у нас.

— Нет, просто нужен отдых, магия временно перестанет работать.

— Я помню — ты зажег вечерние свечи. А Раян и ребята тоже огневики?

— У них всех есть этот дар. Просто у командиров он сильнее. Пойдем, покажу тебе свой дом. Извини за тот раз. Период отрицания, Наташа, — виновато усмехнулся он.

Глава 11

Дворцом я бы это строение точно не назвала. Скорее точно — замок. Правда, не сырой, холодный и угрюмый, как наши средневековые. Мы шли по чуть шероховатой поверхности плит темного камня, аккуратно подогнанных и чуть посверкивающих искорками в свете сопровождающих нас световых шаров. Стены сложены из светлого кремового камня. В парадном зале между светлыми плитами стен вмонтированы светло-зеленые полупрозрачные камни размером с кулак. Дар рассказал, что это полудрагоценный поделочный материал, его добывает одно из знатных семейств герцогства. Они работают с землей. И это семья Марьяши. Он так и сказал — Марьяши, а не Марияны. Я сосредоточилась на осмотре замка. Большие окна личных комнат, стрельчатые витражные — общественных помещений. Много ткани, очевидно здесь мода такая. Полотна гобеленовых скатертей спадали и ложились на пол. Ткань портьер еле обнимали витые шнуры грубых подхватов. Когда мы поворачивали в один из коридоров, Дар взял меня за руку и потянул за собой.

— Ты сейчас живешь в гостевом крыле. Но уже готовы покои в главном. Я хочу, чтобы ты заняла достойное твоего положения помещение. Тут мои покои, братьев, комната Марашки.

Я осторожно высвободила руку. Не нужно забывать про его невесту и позволить себе думать о чем-нибудь серьезном между нами — только дружба. Комнаты, которые занимала последняя Хозяйка, и которые приказал приготовить для меня Дар, мне понравились. Стиль, который предпочитала она, покорил меня еще в домике. Здесь он просто соответствующе атмосфере замка был немного изменен. Красиво, уютно, даже можно сказать, что роскошно в деталях. В отдельной маленькой комнатке была оборудована гардеробная и там висела одежда. Я вопросительно посмотрела на Дара.

— Твоя одежда, Наташа. Я говорил со швеей, она составила список необходимых любой женщине вещей. Хозяйки всегда были на обеспечении государства. Это не подарок, это предварительная оплата твоей работы.

— Аванс. Это называется аванс.

— Пусть будет так. Но ты не против моего самоуправства?

— Ну, если это входит в обеспечение по контракту…

— Да. Да, именно — по контракту.

Мне было грустно. Если он хочет, чтобы Хозяйка его страны выглядела достойно, и пошел на то, что сам подбирает мне гардероб… То, наверное, я выглядела недостаточно прилично на его взгляд, да на любой, наверное, и совершенно не догадывалась об этом. Я вспомнила, как говорила о нарядах Галы его няня — она отметила их красоту. Марьяша разгуливала в бархатах, а я — в костюме крестьянки. Я одевалась так, как мне было удобно, и никогда не смогу соревноваться с местными красавицами — мне это просто не так важно. Другой менталитет. В своем доме Хозяйки я и чувствовала себя дома и одевалась, как дома. А здесь…

Я рассеянно пробежалась пальцами по нарядам:

— С удовольствием посмотрю все и померяю, как только Яшка приедет. Одной не разобраться.

Дар приобнял меня за плечи, поворачивая к выходу из комнаты и замер. Тут было тесновато для двоих, мы находились недопустимо близко друг к другу. Стало жарко. Его руки на моих плечах потяжелели. Напряжение между нами ощущалось почти физически. Я неловко кашлянула:

— Парк. Еще остался парк, да, Дар? Ты мне покажешь его или лучше в другой раз? Сегодня буду переселяться сюда. Это займет много времени.

Он кивнул и вышел в гостиную. Стал у окна, спиной ко мне.

— Наташа, это очень важно. Нам нужно поговорить. Не отказывай мне в этом. Мне самому трудно решиться на этот разговор. Я боюсь его.

Я стояла, прислонившись к стене гардеробной. Почему мне так не хотелось выяснять отношения? Если бы у меня были какие-то чувства к нему, разве не стремилась бы я сократить расстояние между нами? Что со мной? Я не хотела, категорически не хотела решать сейчас что-то, прояснять окончательно, оговаривать. Боялась, что сейчас опять придется отказать ему? Я чувствовала, что разговор будет об этом и уже мучилась.

Дар повернулся ко мне, смотрел вопросительно, я кивнула — да, слушаю. Он хрипло прокашлялся и начал:

— Ты знаешь, что я…

Дверь рывком открылась, в комнату заглянул Натан. Увидел нас и нахмурился: — Я помешал? Я ищу тебя, Зодар. Извини, если не вовремя. Там… Ты срочно нужен.

Дар с каким-то облегчением взглянул на меня.

— Ничего, Натан. Наташа, завтра я покажу тебе парк, хорошо?

— Вряд ли получится у тебя завтра, Зодар. Поспеши.

Оба кивнули и вышли из комнаты.

Я какое-то время бестолково слонялась по своим новым покоям. Радости от предстоящего переселения не ощущалось, все равно не дома. Решила пойти спросить у Дара, когда состоится знакомство с командой, если он не очень занят. Ну, и заодно узнать, что там случилось. Хотя, по большому счету, это не мое дело.

Прошла по длинному коридору, потом мы, кажется, заворачивали влево. Значит, теперь нужно повернуть вправо, что я и сделала и оторопела… Метрах в двадцати впереди меня Дар, шагая широко и решительно, молча волок за собой Галу. Она не успевала за ним, спотыкалась, чуть не падая, но он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, что с ней, успевает ли. Она тоже молчала. Рвонув на себя какую-то дверь, втолкнул, почти швырнул ее внутрь и зашел следом. Я ускорилась, мало ли что он затеял, вел себя грубо, мог зайти и дальше. Нужно было предотвратить разбирательство, не дай бог — рукоприкладство.

Дверь не была заперта, даже не захлопнута и я потянула ее на себя. То, как развивались события перед этим, могло дать повод домыслить что угодно, но не это — в комнате самозабвенно целовались Дар и Гала. Она буквально висела на нем, закинув одну ногу на его бедро и вцепившись в плечи. Он не сопротивлялся — отнюдь, подхватив ее за спину и под зад, он впился в ее губы. Я оторопело смотрела на это, меня никто не видел. Когда я сообразила, что нужно прикрыть тихонько дверь и уйти, Гала, оставив в покое плечи и скользя руками по его телу, опускалась на колени, а Дар замер, сжав кулаки, закрыв глаза и подняв лицо к потолку. Я закрыла дверь. На это я смотреть не хочу.

Оторопело отошла немного по коридору и, проехав спиной по стене, села, обняв колени. Уставилась сухими невидящими глазами в стену. Зачем он врал все это время, да еще и так убедительно? Зачем, за что так со мной? Я же честно пыталась помочь, старалась. Я не сделала ему ничего плохого, к чему этот обман, я же ничего не просила, не хотела ничего такого. Господи, за что? Обида душила так, что даже подташнивало. Может, я что-то не так поняла? Посижу я здесь, наверное, чтобы совсем уж исключить вероятность недопонимания. Вдруг он испытывает себя — устоит или не устоит перед ее красотой, затаскивая в очередной раз в спальню? Сколько так сидела — полчаса, час? Устало поднялась, пошла к себе. Да ну, на фиг. Все и так было ясно — совет им да любовь.

Пока ждала, прислушивалась к себе — что я чувствую? Разочарование, огромное. Установившиеся дружеские отношения, робкая, чуть просыпающаяся надежда на что-то большее, доверие, установившееся между нами — все в прошлом. И почему-то ощущение, как в тот день, когда я только прибыла в этот мир — я одна…

Странно — не было боли. Не считала его еще своим, не успела прикипеть душой? Мы даже еще ни разу не целовались, ничего не обещали друг другу. Но ощущение потери было. И обида за то, что мне врали, пытались мной манипулировать.

Ужин мне принесли в покои. Очевидно, Дар еще не освободился. Пошла в библиотеку, взяла какую-то книгу и читала весь вечер, пока не уснула с нею в руках.

Наутро, позавтракав, просматривала свои наряды. Хотелось выглядеть хорошо сегодня. Наверное, это нормальное желание. Когда тебя пытаются втоптать в грязь, нужно быть во всеоружии.

Легкое шелковое платье фиалкового цвета с длинными узкими рукавами, в прорезях которых, скрепленных маленькими брошками, проглядывала белая кипень рубашки, обтянуло мою фигуру до пояса, как перчатка. Довольно большой вырез платья обрамляло кружево той же рубашки, украшенное мелкой вышивкой темно-сиреневого цвета. Кружево делало вырез не таким вызывающим. Волосы оставила распущенными. Когда закончила с одеванием, опять принялась за книгу, там было что-то про розу ветров этого мира, вчера текст читался совершенно бездумно…

Легкий стук в дверь я услышала ближе к обеду. Спокойно отложила довольно познавательную книгу и пошла открывать. Скорей бы приехала Яшка, без нее скучно и неудобно. Открыла дверь. Мне улыбался Дар:

— В парк, Наташа? До обеда ты успеешь его посмотреть. Позволь предложить тебе руку.

Я тоже улыбнулась ему, руку так руку. Он поцеловал ее, положил себе на сгиб локтя и мы двинулись по коридору.

Парк мне понравился. Собственно, это был лес, который облагородили. Между вековыми деревьями подчистили подлесок, кое-где водрузили большие валуны, или они здесь оказались естественным образом. Возле валунов и на полянах были посажены цветущие кустарники. Запахи леса и цветов были просто сказочными. Я откровенно любовалась окружающим. Мы молча шли по широкой чистой тропинке. Человек, идущий рядом, воспринимался, как чужой. Я изо всех сил старалась не показывать, что нервничаю.

На очередной живописной поляне Дар предложил мне присесть на скамью. Я села. Он отошел немного, постоял, отвернувшись, и потом решительно развернулся ко мне всем корпусом. Я не успела справиться с выражением лица. С болезненным любопытством я смотрела на него, ожидая с каким-то ненормальным мазохизмом продолжения вранья. Быстро отвела глаза в сторону, рука потянулась к ветке — занять себя чем-то.

— Наташа, что-то случилось? — тихо спросил Дар.

— А что?

— Скажи мне, что с тобой? Ты же улыбалась, что ты там увидела? — он обвел взглядом окрестности.

— Что ты хотел мне сказать? Говори — я жду со вчерашнего дня, — холодно ответила я. Не хочу и не буду играть. Смотреть ему в глаза сил не было.

— Наташа, я не понимаю… Но ты же не скажешь? Ладно. Тогда говорить буду я. Ты знаешь, что помолвка с Марияной отложена. Я нашел способ отказаться от нее, не оскорбляя ее семью, но мне нужна твоя помощь.

— Зачем тебе отказываться от нее?

— Она хорошая девочка, но не нужна мне. Я хочу прожить свою жизнь с тобой, Наташа. Но до сих пор не знаю — что ты чувствуешь ко мне? Скажи — мне тогда показалось, что между нами было…

— Нет, тогда не показалось. Было. Во всяком случае, с моей стороны. Но уже нет. Со вчерашнего дня. Извини, хотела выслушать все твои планы в отношении меня, но сил нет продолжать этот разговор. Ты все равно не скажешь правду, да, Дар — зачем я тебе, зачем все это притворство, этот театр? — я вскочила, собираясь уйти.

— Что изменилось со вчерашнего дня, Наташа, почему ты говоришь это? — задержал он меня за руку. Я вырвалась.

— Ты сейчас для меня чужой, незнакомый человек, который втирался ко мне в доверие, добивался, чтобы я влюбилась в тебя, преследовал какие-то свои, тайные цели. Хватит, Дар, надоело… Я видела вас с Галой вчера в той комнате. Случайно увидела, как грубо ты тащишь ее, испугалась — выглядело, как на казнь. Бросилась спасать. Бог миловал, все обошлось. Она выжила… надеюсь.

— Ты…

— Только поцелуй, Дар, страстный, жадный, взаимно желанный. Потом ушла — дальнейшее угадывалось, не хотела видеть. Еще немного посидела под дверью, надеясь, что имеет место недоразумение. Но вы увлеклись, даже не пошли на ужин. Ты долго боролся с собой, Дар — несколько часов. Не осуждаю, не в претензии — ни-ни. Ты мне ничего не обещал, верность хранить не обязан, вот и дальше — ничего не нужно говорить. Мы оба в неловком положении, не будем усугублять. Давай безболезненно перейдем на партнерские отношения. О чем-то другом речь уже не идет.

Разговор действительно хотелось быстрей закончить. Дар стоял с застывшим лицом, глядя в сторону. Потом посмотрел на меня внимательно:

— Как бы я хотел, чтобы ты хоть на минуту почувствовала то, что чувствует молодой здоровый мужчина, находясь рядом с любимой, желанной женщиной. Когда он не уверен во взаимности, скорее — в обратном. Ведь ему много раз говорили об этом. От него убегали, предпочтя смерть его чувствам, говорили много раз, что никогда не будут принадлежать ему, что не знают, что еще сделать, чтобы он отвязался и не мотался туда-сюда, находясь в дороге сутками.

— Дар, я поняла. Согласна — я редкостная сволочь, да кто хочешь, если тебе так легче, а ты просто жертва. Я закрыла тему наших отношений, а не упрекала тебя в неверности. В мыслях не было. Не хочу ничего выяснять. Знаю — правду все равно не услышу. А в такую любовь втроем — не верю.

— Она не то, что ты думаешь, для меня…

— Ага, я видела. Перестань. Говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я увидела.

— Они с Зодаром решили, что она больше не будет приезжать сюда. Это было прощание, Наташа, мы были вместе или почти вместе три года. Я бы не тронул ее, если бы вчера в твоих покоях случайно не обнял тебя — я с трудом оторвал от тебя свои руки. Ты и только ты нужна мне. И я не знал, что значу что-то для тебя. Ты говорила только — не буду, не хочу. На мой вопрос, не показалось ли мне, что что-то сдвинулось в наших отношениях, просто отвернулась. Гала была здесь последний раз. Это в прошлом. А я сейчас пытаюсь устранить то препятствие на пути наших отношений, которое ты считала непреодолимым — будущий брак с Марияной. Если не будет невесты, думал я, то, может, ты обратишь на меня внимание, как на мужчину? Появится хоть вероятность, что ответишь мне взаимностью? Я надеялся, мечтал… Но даже если это и случится, то не скоро, зная твои принципы… А мне нужна женщина хоть иногда, она просто оказалась рядом, а я просто воспользовался этим.

— Наверное, это уважительная причина. Но…извини, перед глазами стоит. Не вовремя ты…прощался. Я тоже, наверное, надеялась — не сложилось, бывает.

— Если бы я знал… Ты тогда отказалась от меня, выгнала вон.

Я на мгновение выпала из реальности.

— Я отказалась не от тебя, а от роли любовницы, которую ты мне готовил. И ты что, действительно считаешь, что это нормально — рассматривать меня голую? Что я должна была делать? Красиво упасть в обморок в ванне?

— Я тогда почти спал. Просто ждал, когда можно будет перенести тебя в постель.

— Ага! Голую!

— Любовался, — тихо признался Дар.

— Гад! И как оно — в сравнении? — перед глазами стояла Гала с ее полными округлыми бедрами, тонкой талией и четвертым размером груди.

— Наташа… Мы с тобой опять ругаемся, но сейчас мне плохо… А я не хочу лишаться даже этого. Не режь по живому. Может, ты когданибудь сможешь простить и… — Когда-нибудь? Что ты, Дар, ты столько не выдержишь, молодой и здоровый, без женщины. Какая-нибудь обязательно неудачно окажется рядом,…а ты этим воспользуешься. — Я крутнулась на месте и пошла к дому. Закрывая дверь, мазнула глазами по парку — Дар все так же стоял, глядя мне вслед.

Глава 12

На следующий день Назар знакомил меня с ребятами из команды, которая была призвана помогать мне в моей работе. Дар оказался талантливым руководителем — было предусмотрено почти все, кроме связи. Я не собиралась сидеть все время здесь, в замке. Я хотела в свой дом, чтобы рядом — никого. Они сами смогут принимать донесения, выяснять потребности разных регионов, выделять те проблемы, где помощь могу оказать я. А мне давать конкретные задания. Нужно просто наладить систему связи. Почему до сих пор у них в этом плане все было так запущено — я поражалась. Даже у нас давно тому назад была курьерская служба, почтовые станции. Во Франции — система семафоров. Голубиная почта, дымовые сигналы, наконец. А тут, при наличии магии в обиходе, не иметь устойчивой мобильной связи… А если нападение, война? По моему мнению, это вообще была первоочередная задача. Возможно так же, что существует тайная система связи, которую скрывают от меня — пока для них чужой.

В этот день неожиданно быстро прибыла Яшка и как будто солнышко взошло. Я вернулась вечером из библиотеки, а она уже ждала меня в моей гостиной. Защебетала, засуетилась, на меня посыпались новости:

— А мы так спешили, что не спали почти. Лошадям дали отдохнуть пару часов ночью — и все. Марашка еле живая, как упала, так и лежит.

— Где лежит? Как упала?

— Так у себя в покоях и лежит. Не поехала она на свой хутор. Нужно сюда, сказала. Так как упала без сил, так и лежит.

— Яшка, может ей помощь нужна? Она же уже не молодая. Что она сказала?

— Сказала, чтобы я пропала с глаз. Я и ушла, прошлась до кухни, поела, узнала, что нового, а потом к себе и вот — к вам.

— И что нового, расскажи, а то я не выхожу никуда, не знаю ничего?

Яшка уселась на краешек кресла и приступила к основательному освещению местных событий:

— Почти все сейчас отдыхают потому, что герцог со всей свитой уехал к невесте. Так что народу во дворце осталось мало и готовить еды нужно не много. Потом — большой зал починяют, видно к помолвке готовятся. Ой, вы же не против, что он женится? Вы же его выгнали?

— Выгнала. Давай дальше, что еще?

— Так и все. Остался господин Натан и начальник охраны дворца. Они будут у себя кушать. Да — в зале что-то ломали, потом гляну что и расскажу. Та-ак. Вот — у кухарки две новые помощницы. Потом я к себе пошла, а старшая сказала, что вы теперь живете возле герцога и я тоже возле вас. Вот я и пришла. Тут комнатка для меня есть, удобно. А Марашка через две двери живет. Пусть отдыхает. Отдохнет и сама придет. Нас господин Зодар привез. Как только он приехал, так его и позвали.

— Кто позвал?

— Так волков будут брать. Нужно, чтобы он посмотрел. Ага, город еще убирают, мы когда ехали — я видела. В одном месте мостовую перебирают. А во дворце только большой зал почему-то, хотя кухню давно пора расширять. Герцог повез много подарков, целый обоз. Готовили неделю, что-то укладывали.

Она рассказывала, а я осмысливала, что так резануло при упоминании имени Зодара. То, что он с Галой и она может быть где-то здесь? Но она уехала, Дар сказал.

— Яшка, а где живет Зодар, когда приезжает в сто…, а как называется этот город?

— Володарь. Владеющий, значит. А господин Зодар тут не любит останавливаться, хотя покои у него через три двери. Он всегда живет при волчарне или при конюшне. Там ему тоже хорошо все устроили, а он говорит — ближе к делу.

— А он один тут, или Гала с ним?

— Нету ее, а что ей с ним делать?

— Странно, что ты чего-то не знаешь. Они теперь вместе, встречаются. Ну, любовь у них.

Яшка с жалостью посмотрела на меня, мол, как можно быть настолько не информированной.

— У них не любовь. Он для нее жилетка и …сколько заучивала, сейчас скажу — психотирапевт.

— Психотерапевт. Ну, неважно. А ты откуда знаешь это слово?

Яшка виновато потупилась. Потом решительно взглянула на меня:

— Можете ругать — подслушала. Еще у нас после ужина я пошла помочь убраться на кухню, а меня Марашка послала господина Зодара позвать. Я — на конюшню, а там они. Я бы не подслушивала, но интересно стало, из-за чего она плачет? Он ее обнимал, а она плакала. А потом перестала, засмеялась так… говорит — ты извини, Зодар, что сделала тебя своей жилеткой. Но без твоей поддержки …что-то там, ну, плохо ей. А потом и сказала, что он самый лучший психотерапевт. Что нужно поговорить не на бегу. Я подождала еще, а потом и вбежала. Ну, он и пошел к мамке, а Гале сказал, что поедет с ними, вечером поговорят. Она покивала и опять плакать. Ну, он уже не обнимал — ушел. А потом они все уехали на постоялый двор.

Значит — опять обман. Гала не переключилась на Зодара, и не запретил он ей приезжать сюда, и не прощание у них с Даром было, а очередное свидание. Почему я не удивляюсь? Задумавшись, я чуть не пропустила очередную порцию информации:

— …а он же там живет, потому, что к нему постоянно приходят, просят помочь с живностью. То с конем что не так, то волк не слушается, да он со всеми может справиться. На коне без поводьев может ехать, вас ему тогда и отдали, что две руки свободны у него были. Мне рассказывали, что конь ни разу не свернул не туда, как если бы они разговаривали молча. Но конь же не может думать…

— Стоп! Кому меня отдали и когда?

— Когда в лесу нашли, тогда и отдали. Я ж говорила уже — герцог не спал почти четыре дня, с коня валился. Господин Зодар и забрал вас у него, потому, что посадить вас нельзя было — вы ж не в себе были. Ну, он и вез вас, держал обеими руками, а конь сам себе шел куда надо, как будто…

— Яшка, а ты не знаешь, сразу отдали или меня немного герцог вез?

— Я все знаю, — самодовольно ответила она, и я ей верила, — герцог вас взять хотел, но чуть не уронил, так господин Зодар и выхватил. Его сиятельство не спал долго — устал.

— А Зодар не устал, выспался?

— Ну да, я и не подумала. На нем же волки были, как он мог спать? И дома его не было четыре дня. Наверное, тоже устал, но это же господин Зодар.

Все перепуталось, я ничего не понимала. Эти слова, что я слышала… Их не мог говорить Зодар. Он никогда, ни взглядом, ни намеком… Это я, как глупая курица, не сводила с него глаз, зависала от восхищения, понимая, что мне ничего с ним не светит. Я сейчас прислушивалась к себе, анализировала свои чувства. Я млела от его красоты, но это не больше, чем просто эстетическое любование, или нет? Я ревновала его тогда к Гале — он улыбался ей, а потом узнала, что они — любовники… Что я почувствовала тогда — облегчение от того, что все встало на свои места или…пустоту? Что еще? Уважала я его и немного побаивалась, как строгого учителя. Мне безусловно, было неприятно, что он сейчас с Галой, очень неприятно. Было чувство, что испачкали грязью что-то мое. Но это потому, что она стерва, или не потому? А что плохого она мне сделала? Разговаривала, как человек, это я тогда лицемерила. Сказала правду про мои способности — что у всех по-разному и нужно себя изучать. И Дар не был ее прихотью — она, похоже, любила его. Что такого она сделала, что он так относится к ней? Когда я увидела ее с Даром, не ревность скребла по душе, а зависть. Я хотела, чтобы и меня так желали, до безумия, забывая обо всем. А кто не хочет?

— Яшка, — прокашлялась я, — Зодар такой красивый, у него есть девушка? Ну, зазноба, любимая, невеста…?

— Да поняла я. Нету никого. И не было никогда. Он только к девчатам из веселого дома ходит иногда, это я давно уже слышала — конюхи говорили. А что нету — Марашка плакалась, мол, что ж он даже не пытается, нельзя отказываться от своего счастья, когда оно совсем рядом.

— А… кто рядом?

— Да кто угодно. Ему девки да бабы чуть не с детства проходу не дают. Он сбегает ото всех то к волкам, то в дом ваш, там же, кроме кухарки, и нет никого, а она старая и мужняя.

— Для тебя все, кому за тридцать — старые, — бормотала я, — а у вас вино есть, Яшка? Что-то не припомню, чтобы при мне пили мужчины, или просто мне не предлагали никогда? А тебе он нравится, Яшка?

— Так кому ж не нравится? Только у меня Доран теперь. Все равно я не ровня, чего зря мучиться?

— Хорошо, солнышко, иди, погуляй. Мне подумать нужно.

— А вина принести?

— Яшка, ты как замуж соберешься, я тебе такое приданое организую — все обзавидуются. Неси вино, только быстро.

Я напилась. До скотского состояния. В гордом одиночестве. Что-то такое и ожидая от себя, я предусмотрительно удалила Яшку и закрылась, велев не беспокоить. На широком подоконнике организовала себе зону «челау» с подушками. Взяла графин с вином, фарфоровую чашку из ванной и, усевшись на подоконник и обозревая окрестности, методично напивалась. Это было приятно. Вначале. Ни о чем конкретном не думалось, мысли хаотично прыгали, потом плыли, вспоминался дом, работа, родные, местные…сволочи.

Облака летели неправильно — слегка подкорректировала. Потом испугалась, что у них тоже есть такие слова, хоть и не слышала ни разу, но, вдруг поймут и пойдут все по адресу? Дерево во дворе раздражало — закрывало вид. Согнула его на манер стелющихся горных сосен. Любовалась, никогда так не пробовала, красиво вышло. Окно запотело от моего дыхания — промыла вином, излишки тянуло слизать, еле удержалась — микробы же. Хотелось шалить, танцевать, что и сделала, рухнув с подоконника. Душевно посидела и отключилась в нужном месте — в ванной на полу. Понимала сквозь пьяную эйфорию, что могу не успеть добежать.

Мозг включился на следующий день утром от стука молотка. Долбило по ушам конкретно. Я, скорчившись на постели, стонала, зажимая уши ладонями. Где эта Яшка, когда нужна?

— Хозяйка, вы проснулись?

— Скорее, очнулась. Там вино осталось? Дай глоток, говорят — помогает. Голова болит.

— Нет, ни капельки. Господин Зодар унес и меня выругал, что его не позвала сразу. А зачем было его звать? У вас же сейчас голова болит, а тогда все хорошо было. Господин Зодар сказал позвать его, как вы проснетесь. Я позову?

— Я твоя хозяйка, а не он. На фиг он мне тут упал? Позови лучше лекаря, плохо мне. Кто там гремит? Попроси, чтоб потом…не надо сейчас.

— Так вашу дверь исправляют. Господин Зодар выбил вчера, вырвал там все…

— Понятно. Потом, скажи им. Сначала — лекаря.

Доползла до ванной, попыталась очистить желудок. Шла желчь, вся отрава уже благополучно впиталась. Разделась, залезла под водопад, постепенно снижая температуру воды. Скоро стояла под ледяной, трясясь и чакая зубами. Не помогло — стало только хуже.

Со стоном выползла, укуталась во что-то и устремилась к кровати. Там сжалась опять в комочек, с мокрых волос стекала вода на постель. Чтоб я еще когда-нибудь… Ни-ни.

До плеча дотронулись. Открыла глаза — женщина, лет сорока. Убрала волосы с моего лба и положила на него руки. С той стороны кровати послышался голос Зодара:

— Я высушу волосы?

Я дернулась, лекарь удержала меня. Я вспомнила схожий момент и руками проверила на себе одежду — полотенце на попе. Привычно скомандовала: — Вон!

Меня окутало волной теплого воздуха, волосы взлетели и послушно легли на сухую уже подушку.

— Поговори мне. От меня помощь еще нужна? Кто с ней останется?

— Я посижу, пока боль совсем пройдет. Потом через служанку передам, если что нужно будет.

Я прикрывала грудь скомканной мокрой простыней. Гад. Этот не слушается. Посмотрела сквозь ресницы. Он стоял уже возле двери. В обычной для местных мужчин одежде — сапогах, темных узких штанах, свободной рубахе с присборенными у манжет широкими рукавами, распахнутой на груди. Тонкая талия перетянута вишневым кушаком — ослепительно красив. Предатель. Стоял и смотрел, как меня лечат. Лечение кое-как помогало. Стало немного лучше и сразу — стыдно. Я застонала и попыталась спрятать лицо в подушку.

— Мы с тобой потом поговорим.

— Хорошо, папочка, — прошептала я в подушку.

К обеду я пришла в норму. Магическое лечение было не очень. Наше обезболивающее поставило бы меня на ноги быстрее. Лекарь ушла. Я уже успела одеться в рубашку и рассмотреть свой экспромт — изогнутое немыслимым образом, лежащее дерево. Вот о чем я не жалела. Необыкновенно, сказочно, экзотично. Теперь бы сюда белку или кота говорящего на ветки… Чтобы сесть на подоконник, пришлось вытирать потеки вина. Хорошо все же было вчера, да и не так уж смертельно плохо сегодня. Как доведут опять, можно будет повторить.

Причина напиться была. Меня все обманывали, и никому я не была здесь нужна. Пусть бы и не нужна — мне все равно, но зачем обманывать? Один таскался и надоедал, а потом изменил и поехал жениться. Второй говорил всякие слова и спокойненько уступил другому, видно не дотянула до идеала, до Галы. Мной тут разменивались, плели интриги, не ставя ни о чем в известность. Зачем все это — я так и не поняла. Если цель — привязать меня здесь браком, то все равно это всего не объясняет. Я чуть не сломала себе мозг, обдумывая ситуацию, в которую попала. Нужно было отвлечься. Вот я и отвлеклась и сразу почувствовала себя лучше. И сейчас я понимала, что с самого начала слишком серьезно воспринимала все, что происходит. Старалась соответствовать должности, учиться, штудируя книги, ездить верхом, чтобы не быть обузой. Одевалась в то, что дали. Жила, где сказали. Серьезно воспринимала складывающиеся отношения с людьми.

А нужно было воспринимать все просто как приключение, временное развлечение в сказочном мире. Что я и собиралась теперь сделать. Замуж я выйду у себя. Там все понятно и привычно, а здесь черт ногу сломит — где правда, где вымысел?

Позвала мысленно Яшку. Она примчалась с подносом в руках. Действительно, пора было поесть. Потом мы с ней пошли смотреть на новое дерево. По пути я узнала много нового.

Когда вчера я дошла до нужной кондиции, она была на кухне. Вдруг грянул гром. А вот это уже было странно. Ведь гром — звук от электрического разряда. А разные энергии — не мое. Странно. Да, гром грянул, и народ из кухни выскочил во двор. А там корчится дерево. Грохот стоял и скрип. Ага, вот какой гром. А вот что на небе было — то ли не поняли, то ли не умели читать. Потому, что Яшка ничего об этом не сказала. Когда все увидели дерево, то господин Зодар понял сразу чьих это рук дело и побежал ко мне. Яшка за ним. Долго стучали, уговаривали, но я за дверью топала и смеялась, пела даже. Потом затихла, и Зодар не выдержал и снес дверь. А там я — возле ванны, на коврике. Яшка предложила позвать лекаря, а он сказал, что завтра лечение поможет мне больше и уложил в кровать. Потом они ушли.

Все было ясно. Решил наказать головной болью — гад же. Гад красивый.

Дерево мы посмотрели. Вблизи оно было еще интереснее. Пусть будет своеобразным напоминанием обо мне, когда я отсюда уйду.

Сходили в парк, где мы тогда гуляли с Даром и неожиданно наткнулись на Натана. Он сидел на скамейке, далеко вытянув ноги на дорожку. Увидев нас, встал и слегка поклонился. Привлекательный, сильный, гибкий, как молодой барс. Взглянул на Яшку, и она потихоньку отошла назад.

— Наташа, вы не хотите возобновить тренировки? Ваша лошадь отдохнула, даже застоялась. Навык езды нужно нарабатыватьпостоянно. Я могу составить компанию.

— Натан, если это попытка ухаживать за мной, то сразу скажу — бесполезно.

— Почему же бесполезно? — улыбнулся он, подходя ближе.

— Потому что. Это мое предупреждение — попытка сэкономить вам время и нервы. У ваших предшественников я научилась очень важной здесь для меня вещи — не доверять никому. Все равно обманут. Так что планы в отношении меня не стройте.

— В отличие от них (жаль, не знаю второго), я не собираюсь ничего скрывать и обманывать вас. У меня нет обязательств ни перед кем, нечего прятать — совсем нечего. Спрашивайте, если хотите о чем-то узнать — я отвечу.

— Вы ждали меня здесь?

— Нет, я не знал, что вы сюда придете. Но я думал о вас.

— Зачем вам эта прогулка? Куда вы хотите меня отвезти?

— Просто прогулка. Хотелось бы лучше узнать вас. С тех пор, как мы познакомились, мое мнение о вас менялось несколько раз. И всякий раз я понимал, что ошибся. Ошибался из-за нечаянно услышанных и неправильно понятых чужих слов, из-за того, что неправильно понял ваши слова и поступки, просто из-за того, что воспринимал вас сразу как нечто привычное и понятное мне. Я прошу у вас прощения, если обидел. Это просто непонимание того, что происходило.

— Простите и вы за тот мой срыв. Я тоже многого тогда не понимала, да и сейчас… А давайте просто поговорим о чем-то нейтральном — природе, погоде. Вы знаете страшные истории? Один парень из охраны так умел рассказывать… Страшно было засыпать потом. Или смешные истории. Или просто погуляем молча. Надоело выяснять отношения. О, вот и Зодар. Я не хочу с ним говорить, он будет воспитывать меня. Я наговорю гадостей в ответ. Пожалуйста, сделайте так, чтоб он ушел.

Я прошла вперед по тропе. Натан — навстречу Зодару. О чем они говорили — не знаю, но Зодар ушел. Натан догнал меня и мы молча пошли рядом. Я потом услышала и страшные, и смешные истории, посмотрела новый уголок парка. Мы обсудили несчастное дерево. Он просил сделать что-то похожее еще раз, даже показал дерево в центре лужайки, намеченное в жертву. Я пыталась. Объяснила неудачу недостатком вдохновения. Честно призналась, что вчера напилась второй раз в жизни. Как что получилось — не знаю.

— Из-за чего вы сорвались, Наташа, зачем?

— Да вы, наверное, все знаете, Натан. Мы же договорились быть честными друг с другом. Хотя нет — вы просто обещали ответить на мои вопросы. Спасибо за прогулку. Я, действительно, благодарна что отвлеклась немного.

— Я всегда буду честен с вами, Наташа. Вы не против, если мы будем на «ты»?

— Боюсь, Натан. Это плохо заканчивается. Нам не нужно сближаться, я же вам говорила — бесполезно. Поберегите нервы.

— Поздно, Наташа, уже давно поздно.

— Зря вы это, — уныло протянула я, — теперь я буду сторониться вас, а я уже решила, что у меня появился собеседник. Хотела предложить вам конную прогулку прямо завтра, — договаривала безразлично.

Он подошел и легонько обнял меня.

— Я всегда отвечу на любой ваш вопрос. Если не смогу честно — так и скажу. И пока буду надеяться, Наташа. Но если вы не хотите — больше говорить об этом не стану. Будем говорить о природе и погоде. На прогулку завтра поедем — просто проверим, сможем ли общаться после моего неловкого признания в любви, — он грустно улыбнулся, — я понимаю, что сам сразу настроил вас против себя, надеюсь, что когда-нибудь стану хотя бы другом. Но на мою помощь, поддержку можете рассчитывать всегда. Я провожу вас, пойдемте. После завтрака буду ждать на конюшне. Скажу, чтобы приготовили вашу…Ладу, кажется?

— Ну, это я так называю, а как ее зовут на самом деле, даже не знаю, — улыбнулась я.

Глава 13

Возле моих покоев меня ждал Зодар. Позвала мысленно Яшку. Пока подходила к двери, она примчалась. Зодар посмотрел внимательно на меня и ушел. Еще выволочки за пьянку мне не хватало сегодня. Я уже большая девочка. Довели — вот и напилась.

После ужина пришли за мной и пригласили в наш штаб. Мы отрабатывали действия на случай моего отъезда — они собрали информацию по необходимой помощи, которую могла оказать я. Что-то я могла сделать прямо сегодня — поднять полегшие в результате ливней хлеба, например. Очистку заросшего озера, некогда очень богатого рыбой, предложила отложить до осени. Я смогу лишнюю зеленую массу сосредоточить у одного из берегов. Это очень хорошее удобрение, если его свежим вывезти на поля и запахать в зиму. Со мной согласились.

В северной части страны, страдавшей от дождей, крестьяне не справлялись с уничтожением сорняков, которые глушили культурные посадки. Бурьян пер и пер. Это я остановить тоже могла. Попробую и дождь убрать, но все эти массы воды нужно куда-нибудь слить и так, чтобы не навредить нечаянно. Продумать куда именно поручила команде. Скрываться не имело смысла — Дар знал о том, что вода тоже меня слушается. По тому, что Зодар сушил мои волосы, я поняла, что огонь — его магия вместе со способностью влиять на животных. Значит, двойной дар не такая уж редкость.

Договорились, что я пришлю Яшку сказать, получилось работать или нет. А им нужно будет узнать результат и потом сообщить его мне. Если мы втянемся в этот режим работы, то я спокойно могу уехать и не присутствовать на этой помолвке.

Уже ночью сидела над картой, представляла соответствующие обозначениям леса, поля, села и города. Почему-то всегда схематично, как на карте — сверху. Сегодня подниму хлеба возле названных мне населенных пунктов. Там сеяли зерновые типа нашей пшеницы. Значит — желтое поле, колосящееся под ветром. Тяжелые полновесные колосья пружинят на крепких прямых стеблях. Ветерок прогоняет волны по полю. Ровная золотистая поверхность только кое-где разбавлена вкраплениями синих васильков. И ветерок, равномерно подсушивая колосья, касается земных цветов, колыхая и выглаживая. Солнце усиливает впечатление и желтый цвет поля отливает золотом. Иногда по нему пробегает тень от закрывающих солнце редких облачков.

Проснулась среди ночи, сидя за столом. Ушла в спальню, разделась и рухнула спать.

Утром сбегала сама и рассказала, что и как делала вчера. Им предстоит узнать результат и сообщить мне. Сегодня пообещала заняться сорняками, сразу все у меня не получается. И напомнила, что жду совета — куда слить воду? Если ливневый фронт большой, то и место, куда сливать, должно быть не маленьким. Если я попробую переместить дожди куда-нибудь в пустыню, то можно и здесь иметь выгоду. И можно ли продать дождь соседям, у которых имеется засуха? Это была работа штаба. Я ждала руководящих указаний.

Во время завтрака решала — идти на конюшню или нет. Решила — пойду. Не все предусмотришь, не спасешься, зарыв голову в песок. Я предупредила, а свой выбор каждый человек делает сам.

Оделась для верховой езды. Волосы заплела в короткую косу. Вышла из покоев. Стену напротив подпирал Зодар.

— Зачем ты идешь к нему, Наташа, зачем он тебе? — Огорошил он меня вопросом.

— Какое тебе дело? Герцог оставил надзирателем? Надеется все-таки при молодой жене иметь и выгодную любовницу рядом, пока Гала в отъезде?

— Мне есть дело, именно мне. И ты ничего не знаешь про брата. Зачем ты так говоришь?

— А откуда же мне знать? Мне тут и не положено ничего знать, я уже поняла. И надоело мне сидеть одной, поговорить даже не с кем. А Натан хороший собеседник. Не имеет хитроумных планов на меня, как герцог, не молчит часами, как ты. Вчера вот спас меня от твоих нотаций.

— Я хотел поговорить вчера с тобой.

— Ты предупредил, я слышала. Не хотелось объяснять и оправдываться. Я большая девочка. Захотела — и напилась. Довели. Повторяю — это не твое дело. Не лезь со своим воспитанием. Я слушалась тебя в загоне, здесь ты мне не начальство.

— Я хотел поговорить о нас с тобой.

— О-фи-геть. Ну, ты даешь. Нас с тобой нет! Ты отказался от меня, просто уступил брату, как вещь. Отдал ему в любовницы, зная, что он собирается скоро жениться. Я и это узнала случайно — что могли быть мы с тобой. О чем теперь говорить?

— Ты хоть выслушай, что ты выдумываешь?

— Не хочу. Одного я уже слушала, даже поверила и что? Все — не правда. Все — вранье. У вас обоих есть бог — Гала, ее желают, с ней дружат — ей и поклоняйтесь. А меня оставьте в покое. Я буду искать того, кто не будет снисходить до разговора со мной, как ты — коротко, сквозь зубы. И не пойдет трахать другую, объяснившись в любви мне, как Дар. И, в конце концов, встречу того, для кого я буду важнее всего — дружбы, родственных связей, даже жизни. И я ему отвечу тем же. И меня тоже будут хотеть, как ее, даже больше, потому, что я стану не одной из многих, а единственной. А ты был рядом столько времени и что? Цедил слова сквозь зубы и гонял на тренировках? Какие «мы», о чем ты? Ты сдал меня, слил, поменял на что? Даже знать не хочу. И разборки эти надоели. Все равно правду не скажешь — зачем я тебе. Все, отвали, дай пройти.

Зодар спустился по стене и сел на корточки, обхватив голову.

— Вот так и я сидела под дверью, пока они развлекались. А про тебя вообще не подозревала. Зачем мне знать — ты сам решал, что делать с дурочкой, которая смотрит на тебя влюбленными глазами. Решил уступить другому — имей совесть и отпусти.

Я шла по коридору, каблуки отбивали ритм, он отдавался в голове. Злость требовала выхода. Я, ровно чеканя шаг, шла в парк, к тому дереву, которое мне показал Натан. Сосна дрогнула, с тяжелым скрипом поползла стволом вниз, оплывая и распластывая ветки по траве. Я приподняла кольцо ствола над землей, ветки вздернула — красиво. Цвет темноват. Сливается с окружающим лесом. Светло-зеленый будет лучше. Вот так. Картина маслом.

Чтобы попасть на конюшню, прошла по парку напрямую, ступая по траве и глядя в синее небо. Подходя к конюшне, увидела группу то ли конюхов, то ли собирающихся в поездку мужчин. Шла к ним, высматривая Натана. Подошла к ограждению, оперлась на него, оглядываясь — его не было. Мужики низко поклонились мне, некоторые из них упали на колени. В локоть толкнуло — я с изумлением смотрела, как из ошкуренного ствола ограды лезли веточки и раскрывались молодые листочки. Мужики во все глаза тоже смотрели на это, переводя взгляды мне за спину и обратно. Оглянулась — в каждом из моих следов синели поднявшиеся цветы. Последние незабудки высовывались из земли прямо за моей спиной. Невесело усмехнулась — меня не удовлетворять нужно, а злить. Наш отдел быстро сделает такие выводы.

Прошла на конюшню и чуть не влетела под свою Ладу. Ее выводил Натан.

— Наташа, давайте подсажу. Мой тоже уже оседлан. Я взял с собой немного еды. Слуга повезет за нами. Если захотите съездить к реке, то это далеко — перекусим там.

Мы прошли мимо молчавших мужчин. Они снова поклонились. Меня вскинули в седло. Подобрала поводья, уселась удобней. Что-то мешало. Распустила волосы, тряхнула головой.

— Поехали, Натан? Я готова. На реку — подальше.

Это был хороший день. И река красивая и большая, и окрестности города понравились — возделанные поля и ухоженные поселки. Лес, через который мы долго ехали. Пикник на природе, вкусная еда, разговоры ни о чем. Как говорится, что вижу — о том пою. Не было напряженного оживления со стороны Натана в попытке поддержать нейтральный разговор. Видно было что он, как и я, наслаждается всем окружающим и происходящим. Слуга оказался очень общительным, ну точно — Яшка мужского рода. Я представила, как он докладывает сплетни Натану. Настроение под конец дня поднялось. Не все так плохо. Плохое уже случилось, будем ждать хорошего. К концу поездки стемнело, мы возвращались шагом, подъезжая к конюшне. Натан гнал впереди два светящихся шара. Они летели над землей, освещая землю под копытами.

Нас встретил молчаливый начальник охраны замка. Снял меня с лошади, предложил руку. Что-то случилось? Натан спешился, подошел к нам.

— Что случилось, Войник, что ты тут стоишь? Я сам провожу Хозяйку.

— Хозяйка больше не будет выезжать без охраны. За ней постоянно будут следовать два охранника, еду будет пробовать один из них, перед тем, как она поест. Сегодня в ее покоях обнаружили змей. Это восточные гиязы, сейчас проверяют всех, кто прибыл с востока в последнюю неделю. Служанка умерла почти мгновенно. Успела закричать. Зодар услышал. Хозяйка, временно живете в покоях правителя. Ваши покои обследуют на предмет скрытых проходов или просто дыр в стенах и полу.

Я отмерла: — Яшка?

— Да. Ее унесли. Сразу похоронили, от этого яда тело разлагается в считанные часы.

— Не в покоях правителя — у Марашки. Мы будем жить там вдвоем с ней, — заторможено ответила я.

— Полностью успели проверить только его покои, сейчас… — Хорошо, на одну ночь.

Я ухватила Натана за руку. Он осторожно освободил ее и предложил мне локоть. Повел к замку. Там продолжал находиться тот или та, что принесли змей. Возможно что и не всех еще подбросили.

— Натан, собери завтра утром весь аналитический отдел. Пригласи Зодара. Войник, вас тоже буду ждать. Приходите после завтрака. Где моя охрана? Это будут одни и те же люди или они будут меняться? Если телохранители постоянные, то хотелось бы, чтобы это был кто-нибудь из команды Раяна. Если они обучены охране, конечно.

— Отряд Раяна отбыл с правителем. Когда они вернутся, ваше пожелание будет исполнено.

— Пошлите гонца к герцогу. Возможно, он не захочет рисковать невестой. Пусть сам решает — везти ее сюда сейчас или нет.

Натан остановился. Я чуть споткнулась, резко встав на месте. В темноте его лица не было видно.

— Наташа, Зодар поехал расторгать помолвку. В обозе все камни из большого зала, которые вынули из стен. Это часть приданого Марияны. Еще — с Зодаром уехал Назар. Он сам предложил жениться на девочке, все равно ее никто не возьмет теперь. Он откажется от приданого, и даст выкуп за оскорбление. Я думал — вы знаете.

Я молча пошла дальше. Откуда? Кто мне что рассказал, объяснил? За меня решают, мной распоряжаются… Яшка, девочка моя… Служанка, подружка, живой, милый, любопытный ребенок. Она спасла меня, и Натан тоже — пригласив на эту прогулку. Я обернулась в его сторону: — Натан, если бы не ты… Меня бы уже не было. Спасибо за прогулку.

— Вот мы уже и на «ты». Не за что, Наташа, рад, что так вышло. Девочку жаль, ты привязалась к ней? Что-то отправь ее семье, там, кажется, куча детей.

— Спасибо за совет. Спокойной ночи, Натан. Береги себя, возможно что опасность еще…

— Есть. Конечно — есть опасность. Ты тоже будь осторожна.

Я вошла в покои Дара. Разделась и прошла в ванную. Стала под водопад. Вода смывала слезы… Паршиво, как же мне паршиво.

Нашла в герцогской гардеробной что-то наподобие туники. Мне как раз за платье сойдет. Посидела, пока не принесли еду, поела. Опять сидела, глядя в одну точку. Спать здесь одна я не смогу. Боюсь. Буду представлять себе змей под кроватью. Захватила свою дневную одежду в охапку и открыла дверь в коридор. Ребята сидели на лавке напротив двери.

— Я не смогу тут спать — страшно. Пойдемте к Марашке. Какая вам разница — где сидеть? Если ругать будут — я отвечу за все. Ну, не могу я тут одна. Как вас зовут?

Ребята проводили меня до двери комнаты Марашки. Я постучалась и вошла. В просторной гостиной никого не было, прошла в спальню. Она уже легла спать. Я присела в кресло у кровати и смотрела на нее — она выглядела очень больной. Сильно осунулось лицо, похудело. Под одеялом угадывалось сухощавое тело. Рука с набухшими венами лежала на одеяле. Эх, Яшка, нужно было идти сразу, тут все плохо. Сейчас не стану будить, а завтра попрошу лекаря осмотреть женщину.

Глава 14

Кровать была стандартного размера — поле для постельных утех. Так что я вполне свободно умещусь с другой стороны. Не снимая туники, тихонько опустилась на кровать. Она слегка прогнулась — Марашка открыла сонные глаза.

— Спите-спите, я на одну ночь к вам. С краю полежу — жутко одной.

Она молча смотрела на меня. Взгляд равнодушный, чужой. Отвернулась и заговорила тихо и монотонно:

— Я родила четверых детей — трех сынов и дочку. Младшенькую… Сыны старшие померли оба, а дочку забрали за плату Гале.

— Как забрали? Что, герцог не мог отдать чужого человека? Вы же родные для него, он Зодара братом зовет. Сестру — в рабство?! — я задохнулась от возмущения.

— Какое рабство? Замуж забрали туда. Зодар ездил — говорит что на руках ее носит, пылинки сдувает, внучка у меня родилась. Только не увижу я никогда ни дочку, ни внучку. Ее он не отпустит, трясется над ней, а мне туда не доехать уже.

Она тяжело вздохнула и продолжила:

— Сыны померли оба, как только стукнуло тридцать годков. Проклятье у них на роду, не снимаемое. И замуж когда шла, знала, что коротким будет мое счастье. И детей рожала, сколько успела и смогла. Чтоб больше памяти о нем у меня было… дурная баба. Пресечь нужно было род, на корню пресечь. Девки… те живут и живут себе, а вот парни в тридцать мрут все. Давно уже — и не помнит никто, за что их так. Видно — такого наделал… Зодару через месяц как раз и будет тридцать, жду вот… Просто оденется в праздничное, ляжет и уснет с утречка в тот день. И не проснется… Все они так. Проклятый род… не нужный.

— Не может быть, чтобы не снимаемое! Всегда в противовес злому слову или наказанию есть хоть один шанс на спасение. Не знаю, заслужить его надо или просто знать. Но так просто не может быть! Наказание не может длиться вечно.

— А и есть. И знают все — что спасет. Да вот только до этого спасения не дотянуться. Надеялась я, как тебя увидела, да напрасно. — Так, постойте. Пока я поняла одно — что-то может сделать Хозяйка? Говорите уже прямо — надоело догадываться, домысливать. Все молчат, как партизаны на допросе. Говорите все, как есть.

— Я-то скажу, да что изменится? Сердцу ведь не прикажешь. Это я его погнала к тебе сегодня утром. Пригрозила, что сама пойду и все расскажу. Вот он и согласился поговорить с тобой. Слышала я, как ты его… заслужил…Не слушал мамку…Полюбил, а не открылся, говорит — не видишь ты его, только то, что все видят — красоту его проклятую. Бабы проходу не дают, на лицо глядя, им только баловство с ним и нужно. Любая один раз взглянет — и на все готова. Боялся, что и ты так. Позвал бы замуж — пошла бы, не любя, за красивого. А не любя, не снять эту заразу. Помер бы все равно. И тебе жизнь испортил, — она тяжело заворочалась, села на постели, глядя на меня, продолжила:

— Хозяйка если полюбит, жизнь свою сможет разделить с любимым. Они очень долго живут — по триста, а то и четыреста годов. Но если полюбит и счастлива будет, то вдвое меньше — плата, видно, за счастье для всех есть. Проживет меньше, но вдвоем. Все на это идут… Мари наша прожила со своим почти две сотни и померли вместе. Рядышком легли, молодые да красивые, и померли, как чувствовали, что пора. Стражник он у нее был, охранять ее приставлен, а они и полюбили…

Я надеялась, что ты… Он тебя увидел тогда и в дверях встал. А потом думал все, молчал… Я спрашивала — полюбил ты? А он говорит — нет, не полюбил, просто хочется защитить ее от всех и всего, беречь и хранить. Сильно ты испуганная и растерянная была, а хорохорилась, улыбалась. Малая такая, худая, а вредная. Даже мне жаль тебя было. И не повелась на красоту его, вот он и понадеялся тоже, видно, что рассмотришь его за ней, увидишь. Уговорила я его в дом твой приехать. А тут второй… Тоже, как сын, мне. Пропал совсем, как дурной стал, мотался, как чумной. Знал про Зодара, сначала от тебя держаться дальше старался. И что они в тебе нашли? Малое, худое, только волосы на отличку — золотые. Так и те срезала!

Я ж хитрила, старалась тебя от герцога нашего отворотить. Не врала ни слова, но могла же и не рассказывать… Гала его, считай, снасильничала, как приехала договариваться о работе. Власть Хозяйки ей в голову ударила. Заставила при всех принять условие — с ней спать. Прилюдно он обещать должен был. Он молча потащил ее тогда, да так и таскал три года. А была бы умная… Нельзя так с мужиком… Баба должна ждать ласку, заслужить, выпросить красой своей, да еще и делать вид, что не дается. Он охотник — мужик, и не любит, когда его полюют. Да при всех… — дурная, как есть дурная. Жалеет теперь очень, полюбила его потом, все к брату его — Зодару за советом ходит, плачется, а толку? Она и ревновать его хотела заставить — не помогло. И говорила она с ним, и винилась — толку?

А что у него к тебе — не пойму я. Как приворожила. Сказала я ему — проверь, что ты на себя не похож? Проверяли — не виновата ты.

Невесту опозорил, а Галу как таскал, так и таскает. И ты нужна… Как увидел, что Зодара ты не любишь — не стал отказываться. Тянет, говорит — не могу без нее.

Я говорила с Зодаром — что ж ты не приголубил, не поцеловал? Влюбилась бы, куда б делась? Лаской да терпением-то… А он говорит — глаз не спускал, если бы хоть что проскользнуло — схватил бы и не отпустил вовеки. А ты просто красотой его любовалась — как все. Не судьба, видно… А может — и к лучшему? У старших сынов тоже семей не было, через дочку проклятье не передается. Так и пресечется проклятый род, не будут баб несчастных оставлять, да сынов на раннюю смерть плодить. Я за ним уйду, а больше и горевать некому. Дочка может и хорошо, что далеко. Зато счастливая. Мужик у нее рыжий, конопатый, они там все или рыжие, или белесые. Бабы у них страшные. Вот они и поставили условие — чтоб разрешили на осенних сватаньях им тут быть. И десяток дев самых красивых у нас отбирают. И идут ведь. Ни одну еще силком не тащили. Они там рыжие да поганые, а смотрят с восхищением, любуются, балуют, на руках носят, берегут. Что еще бабе надо? Чтобы она одна весь свет собой застила…Да дети в достатке жили. А они только богатые и едут сюда.

Ты, деточка, прости, что на тебя все вывалила. Слышала я, как ты его сегодня… Вот и лежу до сих пор, сил не стало. Я хочу, чтоб ты зла на него не держала. Просила — расскажи ей, а он — жалость мне не поможет, а последние дни отравит. Мне б ее на руках только еще раз подержать… А тут ты вовремя напилась, позорная. Вот и подержал, хоть так.

— Как подержал? Когда? Яшка… Яшка говорила, что ушли они.

— Не выдала, значит. Полночи держал и баюкал. Яшка говорит — винищем от тебя прет, бормочешь всякое, а он улыбается и смотрит, как на чудо… Ты не проговорись ему, что знаешь, не простит мне. И что они в тебе нашли?

— Сама не понимаю, верите? А что ж вы говорили, что он с Галой спит сейчас?

— Так уехали ж, я надеялась. Ты прости, но мне все равно с кем — с ней, с тобой ли — жил бы. А вдруг бы с ней что получилось? Вон она какая, где надо — кругленькая. А ты мала…

— Ага, худа да вредна. Я помню. Не переживайте — не скажу ничего. Но и обещать вам не буду ничего, извините. Зла точно уже не держу. Пойду я. Все равно не усну и вам спать не дам. А вы ж говорили, что я красивая… — А я что, говорю, что некрасивая? Нарастить тебе мяса нужно снизу да сверху, так цены тебе не будет.

— Хорошо, я постараюсь.

— Может, за то тебя и любят, что умна ты, кто ж знает-то?

Я вышла в коридор. Ребята сидели на лавке — притащили с собой. Я подошла и села между ними.

— Посижу тут под охраной. Вы не против? Только скамейку перетащите обратно к покоям герцога. Ага, вот так. Страшные истории знаете? Хотя, куда уж страшнее? Давайте, я вам расскажу что-нибудь? Про графа Дракулу слышали? Еще нет? О, вы много потеряли. Гадюки отдыхают. Это пострашнее будет. Значит, так — жил в одной стране…

До утра успела рассказать про Дракулу и поспать на плече у охранника и подумать. Получается, что причина такого всеобщего интереса ко мне проста — многие годы жизни. Но ведь только в случае, если любовь взаимна? Опять не сходится. Или надеялись внушить?

Ранним утром меня растолкали, посоветовав закончить ночь в покоях начальства. Еле встала, потянулась всем телом — затекло все, шагнула к комнате. Один из ребят прошел вперед, распахнул дверь, ступил внутрь и, с рыком схватившись за шею, рухнул внутрь комнаты. Черный змеиный хвост шевелился, виднеясь из-за его плеча.

Ужас, казалось, поднял волосы на голове. Я заорала, как резаная, и кинулась от двери. Неслась, визжа, по коридору. Второй охранник бежал за мной. Навстречу мчался Зодар. Я налетела на него, продолжая орать. Не могла замолчать, не получалось. Он схватил меня за плечи и тряхнул так, что у меня зубы клацнули. Смотрел за мою спину. Толкнул меня, не глядя, на второго охранника. Сделал шаг мимо меня, туда, где смерть. Успела схватить за пояс, от его рывка вперед упала на колени, повисла, не пуская.

— Нельзя, туда нельзя! Там змея, не ходи!

— Знаю, что змея. Пусти, глупая! Пусти, говорю. Уйдет ведь! Да пусти ты! — Вырвался, а я упала и с отчаяньем смотрела, лежа на каменных плитах, как он исчезает в комнате. Еще один… В глазах помутилось, дальше не помню ничего.

Пришла в сознание от того, что меня совсем не ласково хлопали по физиономии. Разлепила веки. Охранник, сидя на полу посреди огромного раскуроченного парадного зала, держал меня у себя на коленях и пытался привести в сознание.

— Ты чего тут? Что мы тут сидим? — не понимала я, оглядываясь.

— Здесь просторно, успею заметить и прикрыть вас, когда прыгнет. Мне нужно встать. Я оставлю вас на полу, осмотрюсь. Сидите, если еще не можете стоять.

— Да, я поняла. Где все? Поймали ее? — я пыталась встать, руки подгибались, опять легла на пол. Охранник стоял возле меня, оглядываясь, поворачиваясь кругом. В руках то, что у них всех к поясу привязано — сабля или палаш, точно не шпага. Ту я в кино видела у мушкетеров. Перед глазами встала картина — мертвый молодой парень и черный хвост змеи, пытающейся вырваться из-под его тела. Я завыла тонко и противно, прижав кулаки ко рту и пытаясь не кричать. Все тело дрожало.

— Тихо, тихо — здесь их нет. Успокойтесь. Сейчас кто-нибудь придет. Ничего не бойтесь, тут безопасно.

Я обреченно скулила, было не страшно — было жутко до безумия. Казалось, куда ни ступи отсюда — они везде.

Дверь грохнула, я закричала от страха, дернувшись на звук. Вошли несколько мужчин. Впереди Зодар. Живой. Подошел, обвел меня взглядом, кивнул охраннику:

— Возьми ее на руки и иди за мной. Вы — следом. Прикрываете сзади.

— Ты убил ее?

— Убил.

— Они могут жить в воде?

— Все змеи могут жить в воде, ну, почти все.

Он быстро шел по коридору, мы за ним.

— Куда вы меня?

— Еще не знаю. Наверное, на улицу.

— Нет! Несите в комнату, где собирается наша команда.

— Сейчас не до этого.

— Там нет водопровода. Она вылезла оттуда.

Он резко остановился и развернулся.

— Откуда ты знаешь?

— Покои герцога проверили, с двери не спускали глаз. У вас широкие трубы для подачи и стока воды и они без решеток. Такая запросто пройдет. Если они могут плыть под водой.

— Могут. Умница. Пошли. — Зодар был в своем репертуаре.

Шестеро членов совета собрались через полчаса. Начальник охраны замка и Натан тоже присутствовали. Мой аналитический отдел (это название больше подходило) был готов к работе. Я к этому времени относительно успокоилась. Попросила выслушать меня. Они сидели вокруг стола и внимательно и серьезно слушали.

— Ловить змей не наше дело. Мы попробуем вычислить заказчика моего убийства. Потом подумаем, кто мог быть исполнителем — пронес и выпустил змей. У меня и герцога была сначала одна версия, теперь их три. Я расскажу и поясню, а вы решите, насколько они похожи на правду.

Первая — моя смерть выгодна тем, кто имеет прибыль с того, что у вас не было своей Хозяйки. Герцогство платило за услуги Хозяйки соседнего государства тому, кто разрешил ей работать на вас. Это правитель как его? Да — Гармии.

Вторая — желание устранить мнимую соперницу. Здесь одна кандидатура — Гала.

— Нет, — раздалось твердое слово от входа, — это не Гала.

— Ну да — она же святая, как ты мог не биться за нее? Любовь к ней застит тебе глаза. Твое мнение не может приниматься во внимание.

Я отвернулась.

— Я не люблю ее — я ее знаю. Это не она, — продолжал упорствовать Зодар. Я закипала.

— Дальше — третья версия. Смотрите — еще в прошлом году из Гармии приезжали богатые мужчины и брали себе в жены самых красивых девушек вашей страны. Сейчас у вас есть своя Хозяйка. Платить дань невестами им никто уже не будет. А желающие есть — мужчины при власти и больших деньгах. Устраните меня и опять откроется возможность улучшить свой геноф… в смысле — улучшить породу. Им ничего не стоит нанять грамотного исполнителя, ну — убийцу, профессионала. Таких не так много. Нам нужно только выйти на вашу мафию, ну — главаря ваших бандитов. Воззвать к его патриотизму, ну — …

— Мы знаем, что такое патриотизм. Третья версия наиболее похожа на правду. Хотя, я рассмотрел бы все три и проверил, — высказался один из совета.

— Зря потеряете время — за Галу я ручаюсь. — Да твою ж!

— Да пошел ты н-на фиг со своей Галой! Будем проверять и ее, и тебя, как возможного сообщника. — Меня заколотило от злости.

— Ты с ума сошла? Что ты несешь?

— А что? Меня убьют, и ты будешь иметь возможность чаще встречаться со своей любовницей — она будет регулярно приезжать. А сейчас у тебя нет возможности часто видеть ее.

— Если мне нужно будет — поеду к ней сам!

— Вот и шуруй! Какого черта ты здесь на мозги давишь? Достал, блин!

— Тебя, между прочим, спасаю!

— Или делаешь вид! Пока я только вижу, что ты стремишься снять с нее подозрение! Гад! Скотина подлючая!

Мы стояли, злые и раскрасневшиеся, готовые вцепиться друг другу в глотки. Да какого черта, Марашка, какая, на фиг, любовь ко мне?! Он за нее жизнь отдаст, они же оба помешаны на ее жопе и сиськах!

— Я думал, что ты умнее, — язвительно прошипел он.

— А я думала, что ты думаешь головой, а не тем местом, которым размножаются, — вырвалось у меня.

— Это тебе ревность застит глаза после того, как…

Я размахнулась и врезала ему по морде изо всех сил. Его дернуло в сторону, он выпрямился, зарычал и схватил меня, вздернув над полом. Я открыла рот в попытке закричать, но мне запечатали его поцелуем. Я дернулась раз, другой. Угрожающий рык был ответом. Вися в полупридушеном состоянии в его руках, не имея возможности даже двинуться, не то, что отвернуться, я обмякла, ожидая окончания. Его язык шарил у меня во рту, губы болели, болела кожа на затылке — он вцепился в волосы рукой, не давая мне вертеться. Наконец его оторвали от меня, я глубоко вдохнула воздух со стоном, пошатнулась, устанавливая равновесие. Меня поддерживал Натан. Голова кружилась от недостатка кислорода. Зодара оттаскивал ворвавшийся в комнату охранник. Остальные застыли, где стояли.

— Почему я раньше не сделал этого?! Чего я ждал, дурень?! Иди сюда!.. Отпусти! Отпусти, я сказал. Не трону я ее больше. Сейчас не трону… Дай мне только добраться до тебя! Всю душу вымотала. Готовься! Не поможет тебе никакая охрана! Да отпусти ты уже. — Он рвонулся из лап охранника и почти выбежал за дверь.

Глава 15

Я отошла и тяжело опустилась на стул. Смотреть на людей было неловко. Сорвалась, как психопатка. Называется, Хозяйка собрала совещание. Потерла затылок — там болело. Волосы он вырвал, что ли? Шарахнула кулаком по столу, зашипела от боли: — Гад! Вот же гад.

Все молчали. Я обвела глазами всех присутствующих:

— Мы тут по делу собрались. Так что думают остальные?

Мы долго разговаривали, спорили, придумывали, как и что сделать. У них не было такого понятия, как контрразведка. Разведка была — в соседних государствах жили постоянно или посещали их люди, которые докладывали Дару и совету, что происходит у соседей. Зачастую это были торговцы. А вот службы, которая вылавливала бы таких наблюдателей у себя, не было. На меня накатило вдохновение. Я рассказала об опыте КГБ и ФСБ. Все, что знала из средств массовой информации, художественной литературы и фильмов. А у них вообще работать легче — существуют такие талантливые люди, как эмпаты. Это давало массу возможностей. Войник знал способ выйти на главаря местной преступной группировки. Я так вообще предложила поставить их на довольствие государства, перепрофилировав деятельность. Лучших сотрудников контрразведки трудно представить. Потихоньку пришли к единому мнению — начать с поиска исполнителя. Это сэкономит время. Обозначили первоочередные шаги в этом направлении и тему закрыли. Я сразу перешла ко второму вопросу, интересовавшему меня — что там с моей попыткой поднять хлеба? Ведь уже время жатвы, пора убирать зерновые. Какое-то неловкое молчание насторожило, я похолодела. Неужели ничего не вышло? А я тут из себя Хозяйку изображаю, командую. Как же глупо, наверное, я выгляжу, да еще и после этого скандала…

Мужчина средних лет, с седыми висками и красивыми серыми глазами, которого я считала главным в совете, ориентируясь на его поведение и возраст, заговорил:

— Мы получили вести из… — Он глянул на меня, очевидно, понял, что название населенного пункта мне ни о чем не скажет и исправился: — С севера. Хозяйка, там новая беда. Хлеба-то встали. Такого полновесного и тяжелого колоса отродясь не видали. Откуда что взялось? Понятно, что чтобы удержать такую тяжесть и стебель должен быть крепким. Но его не берет серп и коса…

Я задумалась. Это не катастрофа. Главное у меня получилось, а с этим решим что-нибудь. Для начала самое простое решение:

— Ломать — не вариант?

Все задумались.

— Сделать стебель более тонким я смогу, но он же сразу сломается или опять поляжет. Подумайте — коса на срежет ветку дерева, но на излом она слабая. Ну, не та ветка, что в руку толщиной, а…

— Да это понятно. Значит ломать? Такого еще не было. Ломать по одному — не переломать за годы…

— Почему по одному, они ж не железные — пригоршню. Руки в рукавицах, чтоб не пораниться. Ну, это — как вариант, ну — один из способов. Подумайте, в любой стране есть свой Кулибин,… ну — талантливый изобретатель. То есть — мастеровой или там …

— Понятно. Есть, конечно, но время… Пока сообразят, пока сделают для всей страны.

— Так для всей и не нужно — пока только для севера. У вас же не Россия по масштабу, сколько там… в смысле — не такая уж и огромная страна.

— Для всей нужно. Везде такое. Как у вас получилось — вам видней, но урожай невиданный, а убрать не могут. Погода еще — пойдут дожди, и пропадет все.

— Погоду я организую. Не будет дождей. Куда воду слить, придумали? И он же не один будет делать. По чертежам, ну…схема …черт! Как-то же это и у вас называется? Вот — рисунок сделает, рисунок нового приспособления. Рисунки и образцы нового инструмента с пояснениями об изготовлении гонцы доставят в местные органы управления. Господи, как тяжело-то — мэрам, старостам, головам, управляющим, начальникам Севера, Юга, Востока и Запада. Извините — я просто не знаю многого, совершенно бестолкова в отношении местных разграничений и обозначений разных мест страны. Я выучу — и все названия и кто управляет… Как-то не до того было. Вместо того, чтобы меня учить… ладно. Куда воду сливать?

— Можно в болота на западе. Там огромные просторы, занятые болотами. У нас больше некуда.

— Вы же сами понимаете, что они станут больше, насколько — зависит от местности. Если там равнина, то зальет все, до чего дойдет уровень воды. В любом случае болота станут больше. Вы подумали над тем, чтобы продать наш дождь в пустынные местности? Соседям? За деньги?

— Это время… Мы известили их об этой возможности. Ответа нет пока. Нужно согласовать цену…

— Время не терпит. Первая сделка будет носить характер рекламной акции. Та-ак… Мы просто покажем им наши возможности пока безвозмездно, то есть — даром. Они увидят, оценят, поймут что это, действительно, возможно и не обман. Прямо сегодня и выльем на них…Вы мне карту дайте, и кого-нибудь пришлите, кто там был и может рассказать о природе этого края подробно. Как бы не навредить, неосторожно вмешавшись в экосистему.

Голос подал Натан: — Я там жил несколько месяцев. Расскажу и поясню карту.

— Хорошо. Карту — потом, вечером. А сейчас давай проедем к самому ближайшему полю и посмотрим на стебли. По дороге расскажешь.

Я неожиданно словно очнулась, мороз пробежался по коже: — А змеи? Что со змеями? Мы хоть выйти отсюда можем? А остальные люди в замке, Марашка? — Подхватилась я.

— Больше никто не пострадал. В замке нет никого. Только Зодар обходит…обходил все помещения. С ним еще трое, они тоже могут влиять на змей, хотя у них дар не так силен. Сейчас позову, пусть проводят.

Я промолчала. Отказываться глупо. Из-за меня, хотя и не по моей вине, уже погибло два человека.

Вскоре дверь распахнулась — я напряглась. Вошел Зодар и сразу нашел взглядом меня. Улыбнулся как-то непонятно — с мстительным предвкушением что ли, или радостной мстительностью? Вскинув голову, смотрел с высоты своего роста, красивый до умопомрачения и похоже — злой до сих пор.

— Пошли. — Кинул коротко.

Я бочком отошла за спину Натана. Улыбка Зодара стала еще шире. Он оторвался взглядом от моего напряженного лица и развернулся на выход. Я тихо позвала: — Зодар? Он удивленно оглянулся. — Это может быть кто-то из тех троих, что с тобой. Змея заползла точно туда, куда было нужно — где должна была находиться я. Вы можете управлять ими. Возможно, чем-то пригрозили — дети, любимая… Это самый простой метод управления людьми, даже платить не надо. За своих близких пойдут на все. Они не воины — почти ремесленники, с коровами работают. Понятие чести для них не так важно. Так что вынужденное предательство возможно. Подумай. Попробуй с эмпатом, ну — чующим, там страх должен быть. Только, чтоб они друг друга не знали — не спугни.

Он кивнул, взгляд стал более спокойным, задумчивым. Мы безо всяких происшествий вышли из замка. И только тут я вспомнила, что на мне одето — туника Дара. Она была широкой и закрывала ноги почти до лодыжек. И все равно была недопустимо короткой. Обстоятельства, в результате которых я оказалась так одета, извиняли меня, но нужно было что-то делать с этим. Натан правильно понял мой взгляд на свою одежду:

— Зодар прислал твою одежду охраннику. Тот ждал, когда мы закончим разговор. И переодеться лучше подальше от дворца. В конюшне сейчас осмотрят помещение.

Потом я переодевалась, мы ездили смотреть колосья в поле, ломали их по одному и пучком. Они с хрустом поддавались. Коса, в принципе, должна была взять, если делать не такой широкий и глубокий замах. Неужели не пробовали? Послали за косой и ее хозяином. Натан отказался — недостаточно профессионален. Попробовали — трудно было сдерживать отработанные, уже до автоматизма доведенные движения. Мужик пыхтел, мучился, но что-то выкосил. Медленно, гораздо медленнее, чем обычно, наверное, но уборку можно было начинать. Потом что-то придумают.

По дороге туда и обратно Натан рассказывал мне о пустынях в соседних и других, не очень далеких государствах. Таких, как известные мне песчаные Сахара, Каракумы и Кызылкум, здесь поблизости не было. Но была зона сухих степей. Как и у нас, они буйно цвели весной, а к концу лета выгорали почти до сухого хруста. Вопрос был решен.

Вот только одно не понятно:

— Натан, это же элементарно. Почему ваши люди, владеющие магией воды, не отводили дождь? Неужели не додумались? Что-то не верится.

— Не нужно сравнивать возможности Хозяйки и простых мастеров. Хозяйки с даром управлять водой еще не было. Сила воздействия несравнима.

Ужинали в городе. Натан привез меня в харчевню. Вполне себе приличное заведение. У нас бы сказали — под европейское ретро. Убрано, прислуга в чистой одежде, еда вкусная. Предлагали легкий хмельной напиток — я отказалась. Я бы и спать осталась в городе, где-нибудь на постоялом дворе, но и Натан, и охрана были против. В замок можно было уже возвращаться. Как они успели проверить все за те пять часов, пока нас не было — я не представляю. Но верила профессионалам. Верить верила, а ехать туда и тем более ночевать там не могла себя заставить. Если бы со мной была Яшка, она бы отвлекла, развеселила.

— Натан, кто у вас заведует деньгами? Зарплату выдает, жалованье, выплаты, ну, в этом духе? Кого попросить про деньги для семьи Яшки?

— Ты можешь просто сказать управляющему — сколько и кому. Хозяйка не просит. Все, что есть в стране, принадлежит ей. Деньги, люди, животные, строения. Ты можешь пожелать что угодно — получишь все. — То есть, Гала была в своем праве, когда пожелала Дара?

— Он подчинился.

— Но возненавидел ее за это. Значит, все эти ваши привилегии условны и ими нужно пользоваться осторожно. А то получится, как с разбитым корытом. Странно, Гала не произвела на меня впечатление глупой самодурки. Вполне себе разумная барышня. Хотя…я мало общалась с ней. Ну, это ее проблемы. Со своими бы разобраться.

— С Зодаром?

— С обоими. Они помешаны оба на Гале. Один желает ее до безумия, другой еще и боготворит. Оно и ладно бы, но меня в покое почему-то не оставляют. Ты случайно не знаешь, в чем дело?

— Догадываюсь, но свои мысли озвучивать не буду — я могу ошибаться.

Я не стала настаивать. Мы ехали по улице города Володаря. Улица была неширокой и вымощенной брусчаткой. По сторонам поднимались дома в два или три этажа, со стрельчатыми крышами, небольшими высокими окнами и массой цветочных горшков под окнами вторых этажей. Улица поворачивала, изгибалась, обходила очередное вылезшее на перекресток здание. Иногда на дороге попадались шарики конского навоза. Но их было немного, очевидно периодически убирали. Я чувствовала себя, как в сказке Андерсена. Людей на улицах тоже было немного. Все черноволосые, приятной внешности. Я не увидела в городе нищих или просто одетых в отрепья людей. Не было также богато одетых дам в бархатах и парче. В замке вообще не было придворных дам. Только рабочая команда Дара, его ближайшие друзья, братья и помощники. Ну, и прислуга, конечно.

Натан объяснил, что так получилось — росли вместе, жениться не спешили, а просто так женщинам жить в замке незачем. Вот привезет Назар жену, тогда и будет нас две дамы. Я сомневалась, что мы подружимся. Вряд ли она поймет, что я не хотела стать причиной их размолвки. И Дара она вряд ли разлюбила из-за изменившихся обстоятельств. Хотя, что я о них всех знала? Время покажет.

Когда подъехали к замку, навстречу вышел Войник и, помогая мне соскочить с лошади, рассказал новости. Я оказалась права насчет исполнителя. Все-таки свежий взгляд со стороны и телевизионно-криминалистическое обучение дали результат. Хотя еще раньше Зодар и сам сделал такие же выводы. Всех троих задержали в замке под видом дополнительной проверки помещений. Сейчас, подключив все силы, искали человека, угрожавшего семье помощника Зодара. Напомнила Натану о карте. Он вытащил пакет из сумки на плече у слуги. Объяснил и показал все прямо в холле замка, разложив на широком подоконнике.

Вечером, в своих покоях, я перемещала дождевые облака и гробила сорняки. Уснула опять сидя за столом. Ночью меня осторожно толкала в плечо, предлагая пойти спать в кровати, новая служанка — взрослая спокойная девушка. Попросила ее завтра разбудить меня к завтраку. После него мы с Натаном договорились выехать на прогулку. В этот раз не одни — с охраной.

Глава 16

Двое ребят из охраны, Натан и его слуга — шустрый, разговорчивый парень сидели на траве посреди лесной поляны в окружении полусотни волков. Лошади тревожно ржали, не имея возможности сорваться с привязи. На них волки не обращали внимания, столпившись вокруг пленников и буквально дыша им в лицо. Один держал зубами за горло одного из охранников, лежавшего на земле.

Я, стиснутая одной рукой Зодара и с зажатым другой его рукой ртом, мычала и дергалась, сидя на его лошади боком.

— Зодар, отпусти ее и мы никому ничего не скажем. Ты соображаешь что ты делаешь? Я все понимаю, но есть же какой-то предел! Ее нельзя принуждать, нельзя — понимаешь? Тебя казнят, сам брат и казнит. Ты что делаешь? Это не простая баба, которую ты захотел. Это Хозяйка! Ты преступник, предатель. Это же твоя страна! Ты! Идиот! Пусти ее! — орал Натан, порываясь встать с земли. Волки, рыкнув, толкнули его обратно. Один лег на ноги. Я замерла и затихла. Рука на лице ослабла.

— Не будешь вырываться — руку уберу. Сиди тихо, — это мне.

— Не трону я ее, Натан, успокойся. Если бы не орала и не кусалась, то вообще только поговорил бы тихо и мирно. Ты же не видел ничего. Это она на меня кинулась, как кошка. Покусала вот. Вставай, Тодор, он тебя не тронет, если дергаться не будешь. Хотел поговорить, подошел, получил опять по морде. Думаю — панику поднимет, попытался остановить, объяснить — укусила до крови. Я что должен был делать — ждать, когда вы меня покрошите, как капусту? Она же слова сказать не дает — только ругается и орет. Ну и кусается. Волчица моя, — это прозвучало с непонятной гордостью.

Я дернулась и возмущенно замычала.

— Наташа, он правду говорит?

Я опустила глаза и неопределенно пожала плечами. Просто испугалась. Он, как черт из табакерки, выскочил из кустов, еще и руки тянет. Машинально действовала.

— Я понял, Зодар, это недоразумение. Мы не будем никому говорить. Давай ее сюда.

— Извини, Натан, теперь не могу — руки не разжимаются. Я только сейчас и живу, брат, душа ликует, сердце выпрыгивает. Я больше не отпущу. И не отдам. Сама решит.

— Ты же видишь, что она не хочет.

— Она сама не знает, чего хочет. Только выясню кое-что и обещаю, что привезу обратно. Не ходите за нами, я волков с собой заберу. Не ходи, Натан, прошу, как брата. Мне терять нечего, ты знаешь.

Конь, пританцовывая, медленно отступал в чащу. Зодар опустил руку, зажимающую мне рот. Я молчала. Он обнял меня двумя руками, прижал к себе, оглянулся еще раз:

— Не ходите.

Минут пять мы молча ехали, отдаляясь от поляны и несостоявшегося пикника. Я не боялась — я удивлялась, и эту непонятность нужно было разрешить. Я попыталась:

— Ну и чего тебе надо выяснить? Куда ты меня тащишь?

Он рывком отстранил меня, заглянул в лицо.

— Вот сейчас ты сильно рискуешь. Помолчи, — он смотрел на меня в упор, разглядывая, высматривая что-то в глазах. Вздохнул, прижал опять к себе.

— Я даже не знаю — зачем и куда везу. Так бы и ехал всю жизнь. Что оно такое? Ты не знаешь? Я от тебя целый месяц не отойду теперь. Ходить буду, как привязанный. Ты не гони меня. Кусай, бей, только не гони.

— А что ж только месяц? Ты что, уезжаешь через месяц? — Уезжаю, — легко согласился он, — подумал было, вдруг не придется, а сейчас смотрю на тебя и вижу, что не любишь ты меня. А без тебя мне тут нечего делать. Не смогу видеть тебя с братом.

— Если из-за этого, то зря. Я не смогу забыть то, что видела. Он помешан на своей Гале, как и ты. Что только ему от меня нужно — не пойму. У всех спрашиваю — никто не знает. Что вам нужно от меня, если вы за нее умереть готовы? Ты же за нее чуть ли не в драку вчера полез!

— Ты сейчас тут, со мной потому, что я не понял тогда — на кого ты злишься за Галу — на него или на меня? На минуту показалось, что на меня. Не скажешь? Скажи, мне очень нужно знать, очень…

Ага, это мне что — признаться, что я ревную его? Почему вообще я сорвалась тогда? Ревную, конечно, что уж тут…

— Что у тебя с Галой? — выдавила из себя.

Он сильно вдохнул в себя воздух, провел рукой по моей спине до луки седла. Видно, обнаружил, что посадил на выступ. Замер, потом приподнял меня и подсунул руку мне под попу, держа на весу. Я привычно дернулась.

— Сиди тихо. Передавило все тебе, сейчас где-нибудь остановимся. Наташа, Гала хорошая, добрая, но глупая, как пенек. Как дите малое, глупая. И жалко ее, как ребенка потому, что это уже неисправимо. Она на тряпках, на цацках помешана, как на игрушках, ну и на брате. Она на зло не способна просто по глупости своей непроходимой и доброте. Не держи зла на нее. Не она это задумала. Я думал, что у вас с ним есть что и запретил ей приезжать. Так поперлась же — прощаться. А ему я морду за тебя набью, как приедет. Знает же, что она только на одно и годна. Сам виноват, не отдам я тебя теперь. Я тебя так люблю, как ты хотела — больше жизни и всего, что ты говорила. И хочу тебя до дрожи, до исступления. Не надышался бы, не оторвался, зацеловал бы до синяков. Полюби меня, Наташа, так уезжать не хочется… Я сейчас сижу, держу тебя, а кажется — летаю. От счастья, что ты здесь — со мной, голова кружится, как больная. Покусай, если хочешь, что хочешь, то и делай. Дай только рядом быть, хорошо?

Я слушала, разомлевшая от его слов. С трудом вытащила себя из этого блаженного состояния.

— Дар тоже хорошо говорил — я поверила. А ты со мной не разговаривал, еле слова цедил. Что теперь вдруг? Знаешь, как-то трудно поверить — откуда что взялось?

— Брат правду говорил — он тебя любит, не врал, потому и поверила. Что на него нашло — это его беда теперь. А я — я только вчера жить начал, как будто проснулся. До этого не жил, а доживал. Как первого брата похоронил, так и замер. И на тебя смотрел, как со стороны, когда понял, что не нужен тебе. Смирился.

— А спросить?

— Вот, поумнел — спрашиваю: ты попробуешь меня полюбить? Давай решай, я ведь не отступлюсь теперь — не смогу. Или ты сама, или украду опять, завезу и запру. У меня в лесах такой домик есть — только я и волки. Красиво там до безумия, как будто не на земле, а на небе. Озеро, как слеза, чистое и белые мхи под розовыми соснами. Буду весь месяц на руках тебя носить, в озере купать, кормить сам буду, ночью на руках укачивать — не отпущу до утра. Не трону, пока сама не попросишь. Решайся, Наташа, времени мало. Если твой я — ты тоже потеряешь. Ты умница, подумай, испугайся ошибиться. Я тебя поцелую сейчас, нет сил терпеть. Укуси, если не понравится, Волчица моя.

Он потянул меня осторожно за косу, заставляя поднять лицо. Подхватил под затылок. Вдохнул глубоко, судорожно, на лице то ли улыбка, то ли гримаса. Уголок рта дергается. Глаза черные, бездонные, полуприкрыты густыми, длинными ресницами. Я чуть откинулась, вглядываясь. Закрыла глаза, потянулась к нему…Не верю, что это со мной. Осторожно, нежно он коснулся моих губ, судорога прошла по всему его телу — я почувствовала это. Прихватил сильнее, жестче — подчинял, заставлял, наслаждался, затягивал, как в омут.

Я уплывала, в ушах шумело, под рукой билось его сильное, живое сердце, колотило набатом, просило, требовало. Поняла вдруг совершенно отчетливо, что не переживу, если оно остановится. Не допущу этого, не отдам никому — смерти тоже. Мой! Оторвалась с трудом, чувствуя дикий страх от того, что могу потерять его. Он своей выходкой, своим признанием разрушил все барьеры между нами. Зачем я возводила их? Понимала же сразу, знала, что он мне не безразличен. Выдохнула с облегчением, с радостью, признаваясь:

— Я уже люблю тебя. Глупый, чего ты ждал? Я же тебе не прощу никогда. Ты возьмешь меня в жены? Твоя буду. Не хочу больше ждать… сил нет, — пьяные, неосторожные, правдивые слова срывались с языка. Я не стыдилась, не боялась говорить, что думаю — раскрывалась перед ним полностью.

— Возьму! Запомни — ты сама это сказала. Не отпущу, даже если передумаешь, пусть казнят!

— Ты примешь от меня половину моей жизни? Я отдаю, прямо сейчас отдаю. Ты будешь любить меня все то время, что нам отпущено?

— Приму… принимаю… — и опять поцелуй — буду…уже…

Голову сносило, руки дрожали, гирями падали с его плеч. Плавилось все внутри, билось в голове — неужели так может быть? Неужели это я? Неужели это правда со мной?

К Натану с ребятами мы возвращались ближе к вечеру. После поцелуя очнулись под каким-то деревом. Сползли с коня, не выбирая места. Вокруг сидели и лежали волки. Я чувствовала себя членом стаи. Запах хвои и земли, раздавленной травы, звериный запах, копыта коня, переступающего с ноги на ногу в шаге о т нас, шумное дыхание волков. Поцелуи, сносящие напрочь крышу, сильное мужское тело под моими обнимающими руками. Напряженные мышцы, запах пота — приятный, пряный. Глаза, от которых невозможно оторваться. Лицо мужчины необыкновенной, нечеловеческой красоты, склоняющееся ко мне… Что бы ни было потом, этот день, начавшийся с того, что я ударила и укусила его, запомнится навсегда, как нечто невероятное и почти невозможное.

Я не стала в тот день женщиной, хотя это было и не мое решение. Что бы он ни сделал тогда — я не в состоянии была противиться.

Мы подъезжали все ближе к месту встречи с Натаном и охраной, и я возвращалась потихоньку на землю. Начинала доходить до ума и ситуация в целом — тут я ни о чем не жалела. И то, как я сейчас выглядела — раскрасневшаяся, растрепанная, с хвоей в волосах, с искусанными, распухшими губами… Что тут кому не ясно? А кому я обязана докладывать? И перед кем отчитываться? Пусть думают, что хотят. Натана я сразу предупреждала.

— Зодар, почему ты назвал Натана братом?

— Мы все кровные братья. Побратались в пятнадцать лет, он на четыре года моложе — родной брат Назара. Я, Зодар, Натан, Назар. Прошли обряд, обменялись кровью, принесли клятвы. Теперь мы братья — узы крепче родственных.

— Ты думаешь — Дар все поймет, примет?

— Наташа, я перестал искать любовь в твоих глазах тогда, когда услышал, что ты его нарекла. Дать имя — признать своим. Я уехал тогда. Ты знала, что делаешь?

— Я просто сократила имя. Сказала ему, что Зодар уже есть, пусть будет Дар. Чтобы не путаться. Он согласился.

— Я приведу тебя сегодня к матери, как невесту. Пройдем обряд завтра утром и уедем в лес. Даже если он поймет и примет… Я бы не хотел быть на его месте. Нужно дать ему время привыкнуть, смириться. На что он способен… я и о себе не скажу, что бы сделал? То, что он отказался от невесты — не беда. Он не любил ее. Может, все и к лучшему — она заслуживает большего, чем женитьба ради наследников. Будет искать — рано или поздно найдет ту, которую полюбит. Или не найдет. Его никто не тащил в ту комнату, Наташа. Это его и только его выбор — прекрати винить себя в его беде. Он мужчина, правитель страны. Сильный. С одной стороны — выдержка, верность принятому решению о тебе, характер. С другой — просто похоть. Она перевесила. Значит — она сильней, а возможно это что-то большее. Так иногда бывает, Наташа, что любят и преступников, и недостойных, и тупых, как пенек. Знают, что при этом теряют большее, но не могут ничего сделать. Если бы он это понял сам… Дадим ему время. Ты сама что об этом думаешь?

— Ничего. Просто не хочу с ним встречаться. А нельзя, чтобы обряд пройти сегодня?

— На рассвете, с восходом солнца. Чтобы на виду у всего мира и чтобы клятвы прозвучали, услышанные всеми. Я бы увез тебя сейчас. Даже без обряда. Боюсь, что покушения не прекратятся. Я бы защитил тебя там — я и волки. Но я хочу иметь законное право на тебя, чтобы все знали, что ты моя. И не смогли отнять. Есть еще одно. Я расскажу тебе потом, когда ты убедишься в моей любви, поверишь. Не хочу, чтобы ты сомневалась в том, что мне нужно от тебя.

Мы выехали на поляну. Зрителям предстала картина маслом — Зодар, в разорванной мною до пояса рубашке, держащий меня под попу, чтоб не надавило лукой седла и прижимающий к себе, и я… Тут все понятно.

Там был и Дар. Он смотрел на меня, обводя взглядом — рубашку с зелеными травяными пятнами, растрепанные волосы пополам с хвоей, губы, как вареники. Еще и горящие, просто до боли, щеки. В жар меня бросило моментально. Я смотрела на него, не веря глазам — откуда он здесь?

— Здравствуй, брат, — прозвучало над моей головой.

Я отвернулась ото всех, стоящих на поляне. У меня теперь есть мужчина — он разберется. Уткнулась в грудь Зодару.

— Здравствуй, что ж ты не пошел до конца? Чтобы у меня совсем шансов не осталось? — слишком спокойно спросил Дар.

— Это не мое решение. Она хочет обряд. Я сделаю все, как она скажет.

— Я тоже ее берег, боялся прикоснуться лишний раз, чтоб не спугнуть. Устранял все препятствия между нами, ждал терпеливо, когда ответит. А нужно было вот так, как ты. Взять и…

— Помолчи. Будешь жалеть потом. Ты выбрал сам. Галу. Это теперь моя Волчица. Она не умеет прощать. Я не повторю твоей ошибки.

— Ты нарек ее? А ты знаешь, что и у меня есть ее имя?

— Знаю, Дар. Она и не подозревала, что это часть обряда. Просто сократила имя, чтобы не путаться.

— Хорошо… А она знает, что тебе от нее нужно?

— Брат,…

— Я сейчас тебе не брат. Прости. Слишком много теряю, пожалуй, не меньше, чем ты бы потерял через месяц. Так ты ей сказал, что умираешь? Наташа, ты знаешь об этом? Что ты ему нужна, чтобы просто остаться жить?

Я подняла голову, посмотрела на Зодара. Он смотрел на брата. Медленно перевел взгляд на меня. Лицо застыло, глаза мертвые.

— Знаю. Давно знаю — почти два дня. — Я смотрела на Зодара — выражение его глаз не изменилось.

— Так ты его пожалела? Ты из жалости с ним?

Рука Зодара тихо отпустила мою спину. Он вздохнул легко, еле слышно. Упорно отводил взгляд. У меня в глазах потемнело от злости, я задохнулась:

— Вот только попробуй, гад! Только отвернись сейчас. Это будет хуже, чем та комната. Я не прощу тебя, убью на фиг! Ты что его слушаешь? Какая жалость? Я чуть не изнасиловала тебя сегодня. А кусала и била тоже из жалости? Ты что, такой легковерный? Не смей, понял? Не смей, я тебе говорю! — Повернулась к Дару и прошипела:

— Как же правильно я выбрала его, а не тебя. А ты знаешь, что проклятие снимет не обязательно взаимная любовь? Достаточно любви Хозяйки. Взаимная любовь дает дар долгой совместной жизни. Так что мои чувства легко будет проверить. А ты сам, не хотел ли жить долго? Тоже ведь можно заподозрить корысть с твоей стороны.

— И что, то, что он готовится к смерти, никак не повлияло на твои чувства? — Дотошно допрашивал Дар.

— Повлияло. Я поразилась благородству и порядочности человека, даже перед лицом смерти не желающего перейти дорогу брату. Умереть, но не отнять счастье у той, кто, как он думал — счастлива с тобой. Когда он ошибочно решил, что мы вместе, отошел и не сделал ни одной попытки сблизиться со мной, а значит — попытаться спасти себе жизнь. Он и твою Галу не пускал к нам, чтобы не мешала. Но видно судьба всегда найдет способ поставить все на свои места. Я поражаюсь тебе, Дар. Я знала тебя совсем другим. Зачем ты так с ним? В чем его вина? Тебе же рассказали что тут было. Мы с ним грызлись, как кошка с собакой. Само все получилось и выяснилось. А если бы я после нашей свадьбы поняла, что любила другого?

— Мне плевать… — Дар отвернулся и пошел к лошадям, обернулся: — Я сумел бы заставить тебя забыть его. Когда обряд?

— Тебе зачем? Что ты задумал?

— Не делай из меня чудовище. Просто уеду на это время.

— Извини… Мы хотели завтра утром. Но ты же только с дороги… Устал, наверное, зверски. Куда ты поедешь? Мы перенесем, да, Зодар? Отдохнешь хорошенько, тог…

Дар застонал, схватился за голову руками: — Это невыносимо. Ты ненормальная. Я даже злиться на тебя не могу. Самому сдохнуть, что ли?

Повернулся к Зодару: — Уезжай, бери ее и уезжай. Проведи обряд в другом месте. Я сейчас за себя не ручаюсь. Сегодня ночью до меня дойдет все это — сожгу к чертовой матери весь город. Я — в подземелье. Пить буду. Выйду — чтоб вас не было. Если через месяц не помрешь, проведу обряд братания — сестрой станет мне. Если не выживешь — будет моя. А пока исчезните, я на пределе. Все за мной. Остаться охране Хозяйки.

— Хорошо, брат, — прошептал Зодар.

Глава 17

Отряд умчался. Один из охранников подскочил и, приняв меня у Зодара, подсадил на мою Ладу. Устроилась удобнее, посмотрела на Зодара и покраснела опять — я разодрала на нем рубашку до пояса и измяла до состояния полной негодности. Неудачный фасон. Вот если бы она была с пуговицами, то те просто отлетели бы — потом можно было бы пришить.

Мы не спеша ехали по лесу, я — посередине. На душе было тяжело — сегодня я поняла, что люблю одного и поверила в любовь второго. Да, сейчас я верила, что Дар меня любит, хотя и не понимала его. Я не сожалела о нем — жалела. Было тяжело от того, что он страдает, я не хотела этого. Скорей бы он переболел мной. И что они, правда, нашли во мне — мала, худа, вредна. Марашка…Как я благодарна ей за тот разговор. Скажу сейчас и расцелую, мамой буду звать.

Тропа вынырнула из леса, расширилась. Мы ехали вдоль полей, окружающих город. Зодар подождал меня, всматривался. Тяжелый осадок от встречи с Даром не проходил. Я потянулась к нему, дальше мы ехали рядом. Он держал мою руку, тоже думал о чем-то, скорее всего, тоже о брате. Я сегодня узнала о своем женихе много, очень много. Верный друг, умеющий сочувствовать человек, бережный, любящий, стерегущий сегодня меня от самой себя. Теплое, пьянящее чувство поднималось в душе. Какая-то спокойная, переполняющая меня всю радость затопила изнутри, плескалась в глазах нежностью. Я обнимала его взглядом, тянулась заглянуть в глаза. Он встретил мой взгляд, подался вперед, прикрыл веки, замер. Опять смотрел — с каким-то радостным недоверием и странным отчаяньем, светился весь, улыбка появлялась и исчезала на его лице. Я не могла на него насмотреться, оторваться. Я любила, действительно любила. А он знал теперь это — увидел, понял.

На конюшне я спросила: — Подождешь меня — я переоденусь в платье? Пойдем к маме.

Мы шли к покоям Марашки. Я успела быстро помыться, вычесать волосы при помощи служки. Надела самое красивое платье, которое нашла наспех. Ей понравится, что я одета красиво.

Зодар стукнул в дверь, распахнул ее. Мы вошли. Марашка сидела в кресле у окна, наверное, высматривала сына. Он позвал ее:

— Мамка, я привел тебе дочку. Я беру жену себе, посмотри — кого.

Он смотрел на меня, любуясь, а у меня холодело сердце. Что он увидел в эти секунды на моем лице? Рывком кинулся к матери, упал на колени возле кресла. Я подошла, ноги, как гири, и увидела неживое лицо, отпавшую нижнюю челюсть. Умерла… не узнала. Не стала ждать смерти последнего сына — просто не смогла. Если бы я вчера дала хоть маленькую надежду…

Сын держал ее руки, смотрел, молчал. Я давилась слезами, не выдержала — разрыдалась:

— Это я виновата-а… Если бы я ей пообещала вчера, она не боялась бы жить, ждать… А я…я сказала, что не могу обещать ничего, что только зла не держу-у… она бы жила, радовалась… — трясло меня от рыданий.

Меня обняли родные руки. Прижали, гладили по голове.

— Солнышко, это она тебе рассказала? Не Натан?

— Д-да, она. Ночью… она слышала-а…Она меня ненавидела, наверное.

— Тогда хорошо, тогда не переживай. Просто ей пришла пора уйти. Она ушла спокойная, знала, что у нас все будет хорошо. Поверь мне, не плачь. Она знала, что делала, когда решила рассказать тебе. Глупенькая, она любила тебя. Как дочку жалела.

Я спокоен теперь. И она тоже — там. Собирайся иди. Я телегу спрошу — заберем ее с собой, в селе по дороге похороним, накроем тризну всему селу. Я знаю там людей, много раз бывал. Только наш обряд отложим, Наташа. Две недели маму поминать и оплакивать нужно. Плакать не будем — она ушла счастливая, а жалеть, что она не с нами всю жизнь буду. Просто нельзя раньше, не положено.

— Да я что? Я сейчас уже и подождать могу. — Стало неловко, вспомнила, что я творила, когда не могла ждать. — Только, Зодар, нельзя так. Ты-то должен понимать. Вот он там под землей напьется, протрезвеет, выползет и узнает, что нет той, что мать ему заменила. Он любит ее. А ты хочешь, чтобы он даже не попрощался? Он же не простит себе, что прогнал не только нас, а и ее. Это слишком! Я боюсь за него. Родной мой, дай знать ему, что она умерла. Не совсем же он идиот — кидаться на тебя на похоронах.

— Солнышко мое, ты иди сейчас к себе. Я все сделаю, сам пойду. Не переживай за него — он сильный, очень сильный. Ты подожди у себя. Я зайду и расскажу потом. Сюда людей позову, чтоб прибрали, готовили. Иди, я минуту побуду с ней.

Я ушла. Сидела у себя и ждала. Принесли поесть, но я не стала — не хотелось. Только отпила потом глоток какого-то компота. Сидела опять, ждала. Дверь громко грохнула о стену, я подскочила в кресле. Сидела и смотрела, как ко мне бегут Зодар с Даром. Вдвоем хватали меня, ощупывали, в два голоса выкрикивали:

— Что ты? Как? Как ты себя чувствуешь? Ты ела? Ничего не болит? Пей, пей это! Быстро пей. В моечную иди. Да пей же. Брат, тащи ее. Я за лекарем. Вливай, сколько влезет и пальцы в горло. Наташа, я сейчас приду, слушай его. Тодор умирает, пробовал твою еду. Нет, не умирает, не бойся — плохо ему. Ты как?

Я давилась водой, от больших глотков болел пищевод, появился жар в желудке, кольнуло, взрезало ножом. Схватилась за живот, согнулась, опускаясь. Заскулила от боли. Темнело в глазах.

— Нет. Не-ет… — страшно прохрипел Зодар.

— Уйди. Нужно будет — отдам, сколько примет. Успею. Время, брат, время — беги. Лекарь будет нужен мне.

— Наташа, Наташа, — тряс меня Дар. Сдавил челюсти, разжал рот и сунул в горло пальцы. Меня вывернуло прямо на его колени водой и желчью, чем-то синим. — Хорошо, хорошо, теперь снова пей, смотри на меня! Пей, я сказал!

Я сидела на полу, пыталась глотнуть — горло сжало, не проходило, вода лилась на шею. Дар отбросил кувшин. Взял мое лицо в руки.

— Наташа, открой глаза. Открой, сказал! Сам убью дуру, смотри на меня, не жмурься! Я сейчас отдам тебе свою жизнь, бери сколько нужно. Ты не убьешь меня, не бойся. Я видел — ты не ела. Выпила только, но немного, да? Да?!

Я кивнула, ожидая прихода нового спазма. Смотрела ему в глаза со страхом.

— Не бойся. Тебе нужно мало. Когда перестанет болеть — закроешь глаза. Не забудь. Постарайся не отключиться сейчас, глаза не закрывай — но остановись вовремя, тогда выживем оба. Ты поняла? Умница. Я все сделаю сам. Бери, уже бери, Наташа!

Его глаза приблизились, закрыли все вокруг. Он припал к моему рту. Вдохнул воздух из моих легких. Его совсем не стало. Странно пусто и тихо было в груди — сердце не билось, замерло. Остановилась вся жизнь во мне. Я смотрела ему в глаза. Он выдохнул в меня, задышал. Сердце стукнуло, заметалось, как бешеное, быстро-быстро застучало, выровнялось. Боль уходила, я зажмурилась. Он отпустил, привалился к креслу. Меня поднимал на руки Зодар, лекарь лил что-то в рот Дару, сжимал голову, потом бил его в грудь. Я с ужасом смотрела на это. Зодар нес меня в спальню, а я тянулась из-за его плеча увидеть, понять — живой или нет?

— Выживет, не бойся. Потом я и братья поможем, поделимся. Я увезу тебя, как только с ним станет ясно. Спрячу в лесу. Он найдет — кто. Ты полежи тут, я пойду, ему нужна помощь. Отпусти, ты что? Это не опасно, не бойся.

— Ага, он тоже говорил, что не опасно, а теперь лежит.

— Солнышко — время. Жди.

Я лежала на кровати. Вся превратилась в слух. Ловила голос Зодара. Слышала. Успокаивалась. Он молчал — я деревенела от страха. Опять говорит. Молчит… Да что же это такое? Сползла с кровати, двинулась к двери.

Смотрела, держась за лутку — Дар лежит, Зодар привалился к креслу, сидит на полу, что-то говорит лекарю. К Дару склонился Натан, припал ко рту. Дар дернулся, шевельнулся. К нему кинулся лекарь. Зодар поддерживает Натана, чтоб не упал, опускает к себе на пол. Лежат двое. Смотрела, молча плакала… Да, нужно делать отсюда ноги. Похоже, что они таки до меня доберутся, но перед этим угробят кучу народу. Как там тот мальчик, я не могу вспомнить его имя, не могу… Донеслись слова, я прислушалась: — Она умерла почти, сердце стало. Поэтому много взяла. Что-то новое, знать бы — что? Действует на сердце почти напрямую. Несколько спазмов желудка и все. Яд же и всосаться толком не успел, как так?

— Это я у тебя должен спросить — как так? Очнулся?

— Да. Говорить пока не может. Назар будет к ночи, сказали. Уже ночь, где они? Ему бы совсем немного еще. Чтоб не лежал долго.

Я оторвалась от лутки и вполне самостоятельно дошла до Зодара. Он смотрел, как я иду. Села, обняла его, прислонилась головой. Ну вот как так случилось, что за какой-то неполный день у меня не стало человека роднее, чем он?

— У нас есть разные яды. Цианистый калий, например — он вообще действует мгновенно. Человек, принявший его, умирает еще в процессе глотания. Кажется, он в любых дозах парализует сердце. Но я не уверена, могу и ошибаться. Есть яды отсроченного действия — от нескольких часов до дней и месяцев. Их, этих ядов — десятки, если не сотни. Не у одних же вас есть выход в наш мир? А там за большие деньги можно купить все. Так что не думайте что это. А думайте, как избежать дальнейших смертей. Если я исчезну отсюда, люди перестанут погибать. Но тот, кто это сделал сейчас, останется ждать следующего заказа — на герцога, его жену, детей. Я уже говорила, что нужна служба контрразведки. А меня можно обезопасить элементарно — объявить, что в случае моей смерти ни в коем случае не будет возврата к выплате дани невестами. Это — раз. Правителю этой, все время забываю как — похоже на Германию, страны объявить, что в случае, если выяснится, что покушения его рук дело, мы заберем Галу к себе. Вон Дар и заберет. Тот поверит: ей только намекни — сама прибежит. Вот и вся проблема. Но исполнителя нужно искать. И наказать показательно.

Ты же слышишь, Дар? Открывай глаза, не пугай меня, пожалуйста. Сейчас приедет Назар. Подкормит тебя своей силой. Спасибо тебе за то, что спас. Я помню, как сердце остановилось, помню, как завелось. Спасибо тебе. Да, кстати — Яшка рассказывала, что у кухарки две новые помощницы. Это я так — в порядке размышления. Не хочу никого обвинять бездоказательно.

О, привет. Ты слышал меня? Ага, я знаю, что слышал. Рада, брат. Выздоравливай. Вам маму хоронить нужно. Организовать все. Все равно сегодня нам ночевать еще здесь — пошла я, прилягу. Зодар, пошли. Ты же в состоянии встать? Кровать огромная. И мне не страшно и ты за меня спокоен, а я — за тебя. Никто ничего не скажет — мы сейчас способны только спать. Вставай, пошли. Я рада, что выжили мы оба, Дар. Очень рада. Я не знаю, как пережила бы, если бы ты…

Пока я мылась в ванной, Зодар следил, как переносили Дара. Потом отправила в ванную его. Отвернулась к стене, потушив все вечерние свечи, оставив одну, чтоб не заблудился. Когда скрипнула дверь, плюнула на приличия, неловкость и стыдливость, которых не наблюдалось, повернулась и смотрела, как он подходит. В слабом свете свечи ко мне шел молодой бог. С влажными темными кудрями, в моем самом большом полотенце, обернутом вокруг бедер. Громко сглотнула, закашлялась и спросила прямо:

— Зодар, а может ну его — обряд? Насколько это обязательно? Кажется, я переоценила степень своей усталости. Я понимаю все — но у нас в старину принято было после похорон любиться, утверждая жизнь. Что ты молчишь? Тебе стыдно за меня? Мне самой сейчас станет стыдно…

Меня в мгновение укутали покрывалом и в этом коконе водрузили себе на колени. Он уткнулся мне в волосы. Улыбаясь, я слышала это по его голосу, сказал:

— Я сразу понял, что это плохая мысль — спать сейчас вместе. И понял, почему ты так сделала — расставила для брата все по своим местам. Мама сейчас счастлива, Волчица моя. Она была бы не против. Но за нами сейчас внимательно наблюдают, любимая. Брат увидит завтра. Он умеет видеть это — твой свет изменится. Мы все, у кого огонь, можем видеть свет тела, если захотим. Ему и так тяжело… почти невыносимо. Не нужно, солнышко мое, мы потерпим. Если бы ты знала, как я хочу сейчас раскутать тебя, вынуть отсюда… Я за подушкой подошел и за поцелуем на ночь. Мы не уснем вместе, не сможем. Посплю в соседней комнате. И нам обоим, действительно, нужно отдохнуть. Я потом расскажу тебе суть передачи жизни… Поцелуй меня… сама, как в лесу.

Я уснула на удивление быстро, как будто провалилась в бездонную яму. Было спокойно и хорошо. Уверенность Зодара в том, что его мама сейчас счастлива за нас, сгладила потрясение от ее смерти. И то, что он здесь, рядом, внушало удивительное спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо.

Глава 18

Я не очень хорошо знала историю. Так, урывками иногда всплывали необходимые сведения — все-таки в школе я училась неплохо. Помню, было что-то про обряд похорон у древних славян. Здесь, правда, древность была условная, скорее — инакость, я бы сказала. Тут покойников не сжигали. Их растворяли. В воздухе.

Тело Марашки, вымытое и обернутое в полотно, вынесли и положили на дощатый помост на опушке леса. Поляна была довольно большая, без сухой травы и веток. Люди проходили мимо ручейком, вглядывались в ее лицо, запоминая, кланялись. Некоторые клали что-то в ногах — мелкие вещи, цветок. Зодар положил сверток с ее праздничной одеждой. Я тоже поклонилась и поблагодарила шепотом маму, надеясь, что она слышит.

Потом тело накрыли цветастой тканью с головой. Все смотрели на небо. Потом стали на колени и поклонились. Ветерок поднялся неожиданно, вздернул ткань куполом вверх и тихо опустил, стихая. Перед глазами осталась ровная поверхность помоста с угадывавшимися подношениями на нем. Тела не стало. Помост подожгли. Он сгорел очень быстро, просто неестественно. Вот и весь обряд похорон. Потом была еще тризна, но родственники в ней не участвовали — они постились до следующего дня.

Я шла к городу между Зодаром и Даром. Некоторое время шли молча. Потом Дар спросил, сколько мы будем оплакивать мать? Зодар ответил:

— Оплакивать не будем. Она знала о нас — ушла счастливой.

Дар кивнул, прокашлялся. Сломал колосок, шелушил его в ладони.

— Оставайтесь, Зодар, Наташа. Не нужно…

— Нужно, брат. Завтра похороны Тодора. Уже трое. Она чудом жива. Я спрячу в лесу. Об этом месте никто не знает, только вы и волки. Разберись тут. Если что срочное — попроси Галу. Она не откажет. И то, что говорила вчера Наташа, ты помнишь?

— Я уже сделал это. Сообразил сам, еще когда доложили о змеях. Или не успели отозвать убийцу, или просто оставили, как есть. Не думаю, что будут другие попытки.

— Я хочу быть уверен в этом. Когда найдешь того, кто отравил еду, и если будешь уверен полностью, дай знать. Отправь волка.

— Обряд…

— Через две недели, как положено. Сейчас отправь с нами большой отряд. Поедем в сторону дома Хозяйки. По дороге отстанем. Они пусть едут до конца, побудут там с неделю, потом возвращаются. Давайте прощаться, — он оглянулся на Натана с Назаром.

Я ждала, пока они прощались. Ко мне подошел Дар. Я видела, как напряглись мышцы под рубашкой Зодара, но он не обернулся.

— Наташа… Как ты наречешь его? Какое дашь имя?

— Любимый. Любый мой.

Он смотрел на меня. Всматривался в глаза.

— Если бы не та комната… Наташа?

— Я бы просто поняла позже, Дар. Не вини себя. Ты жизнь мне спас. Спасибо — это не подходящее слово. Мне трудно сказать, высказать… Я была бы… Это было бы честью для меня — стать твоей сестрой, брат. Я не хочу тебя терять. Тебе скоро станет не так больно, вот увидишь. Мне тяжело из-за того, что тебе плохо, поверь мне. И еще — тебе нужно отлежаться после вчерашнего, ты бледный, аж зеленый. Где задержался Назар? Он помог тебе?

— Остановился в своем доме в городе. Я теперь справлюсь сам, просто немного ослаб. А он с Марьяшей… не надышатся …может, все и к лучшему, Наташа. Я справлюсь, не переживай. Но сестрой назову через месяц… прости.

Он обернулся: — Зодар, отряд будет ждать через час у конюшни. Собирайтесь и выходите. Коней оседлают и подведут ко входу. Багаж — на вьючную. В первую очередь вызови кого и отдай, пусть приторочат, чтоб на задерживаться. Еду возьмете в харчевне — не хочу рисковать. Я выходить не буду. Простились уже. Удачи… и…

Он прокашлялся и промолчал. Они ушли вперед.

В нашем отряде было двадцать всадников. Несколько вьючных лошадей. Привал решено было сделать не доезжая до того места, где останавливались обычно. Именно там мы с Зодаром должны были уйти в лес. По времени привал совпадал с наступлением темноты, и я предложила ночевать с отрядом на стоянке. Меня не поддержали ни Зодар, ни начальник отряда. Ну что ж, мужчинам виднее. Мы не особенно спешили и во время езды шагом, когда коням давали отдохнуть, я выспрашивала у Зодара об интересующих меня вещах. Например, что это за передача жизни, чем грозит передающему? Как и куда исчезает тело во время похорон, тоже хотела узнать, но повременила с этим вопросом.

Он рассказывал подробно и серьезно. К его разъяснениям прислушивались другие всадники. Оказалось, что если не слишком выкладываться, то почти ничем, кроме…сокращения срока жизни. Я помертвела, смотрела молча, ждала продолжения.

— Наташа, не переживай. В трудный момент — при ранениях, например, мы просто передаем друг другу долг. Это дает возможность быстро восстановить силы. Мы приблизительно знаем у кого початый срок и восстанавливаем его. Но это у побратимов. С тобой немного иначе — брату пришлось спасать тебе жизнь. Он отдал слишком много — для него жизнь ушла на сторону — безвозвратно. Наташа, я вернул все, почти все. У нас с тобой много времени впереди. Несколько месяцев или даже лет — небольшая плата за его жизнь. Я знаю, что ты не против, хотя бы потому, что просто трудно представить эти вдруг подаренные нам с тобой долгие годы. Многие десятилетия впереди, а у него время утекает так, как определила природа. Забрать его у него… Ты моя — я сам хотел помочь тебе, но я бы не выжил и моего запаса не хватило бы для тебя — он сильнее, много сильнее. И он знал это. А ему я отдал наш, Наташа. Твой и мой. Мы проживем немного меньше. Я сказал бы тебе позже, если бы ты и не спросила сейчас — ты должна знать. Я принял решение за нас двоих — нужно было спешить. Он уходил. Что ты скажешь мне?

— А что тут можно сказать? У тебя не было выхода. Слава Богу — все живы. Остальное я не очень осознаю — ты прав. Трудно представить. Но если бы он умер… да еще из-за меня… Ты все сделал правильно. Я бы тоже так поступила — других вариантов просто нет.

На привале перед тем, как уйти в лес, мы, посмеиваясь, наблюдали, как самый небольшой и худощавый парень из отряда тянул на себя широкое женское платье, вязал платок. Он будет изображать меня, за ним будет трусить вьючная лошадь с объемным багажом.

Я не понимала — какой смысл уходить сейчас, ехать по ночному лесу, рискуя выколоть себе глаза, но помалкивала. Возможно, я не знаю того, что знают они. Мы ушли почти сразу. Отъехали довольно далеко — я уже стала клевать носом, когда Зодар остановился и придержал за повод мою лошадь.

Забравшись под елку, мы завернулись во что-то подобное горской бурке, но без подплечников. Теплая мохнатая ткань создала уют. Я обняла Зодара, положила голову на его плечо и отключилась почти мгновенно. Здесь до утра мы должны были ждать волков.

Следующий день пробирались шагом по бездорожью — между деревьями, объезжая поваленные стволы, болотца и кустарники. Направление, в котором нужно было следовать, показывали волки. Зодар сказал, что без них он не нашел бы домик ни за что. Каждый раз он подъезжал к нему с разных сторон — здесь не было дорог и тропинок. И сколько еще ехать он знал только приблизительно. Ночевали опять в лесу, как оказалось, не доехав совсем немного. Поздним утром мы добрались до места — постепенно лес светлел, исчез бурелом, почти исчез подлесок. Слышнее стало пение птиц, между вершинами сосен пробивалось солнце и рисовало светлые пятна на сером покрывале мха.

— Белый! Смотри — и там, и там — это боровики, самый лучший гриб! Как хорошо их видно на белом.

— Здесь не только грибы, в озере много рыбы. У меня тут снасть, будем ловить. Я знаю много способов приготовить озерную рыбу. Ты как — любишь?

— Я все буду кушать, если приготовишь ты. Ты будешь готовить, а я хвалить тебя. Это хорошее распределение обязанностей.

Зодар счастливо и громко рассмеялся. Я даже вздрогнула — привыкла соблюдать тишину, оглянулась кругом.

— Все, мы на месте, можно шуметь. Смотри — вот наш дом, сейчас… Ты глазам своим не поверишь…

Я скептически посмотрела на него. Лесная сторожка не заставит меня так радоваться. Хотя, если он так хочет… Я выехала следом за ним из-за последних деревьев и замерла.

Мы стояли на одном из пологих холмов, поросших высокими тонкими, абсолютно прямыми соснами. Стволы отливали красным, хвойные шапки шевелились от ветерка далеко вверху. Под соснами серо-белый мох сбегал к небольшому, почти круглому озеру, лежащему между холмов. На берегу мох сменяла зеленая трава, обнимая водную гладь. Небольшие куртинки озерных лилий затянули ближнюю к нам прибрежную поверхность воды. Возле противоположного берега вода была открытой, и в ней отражался возвышающийся над ней … терем. Старинный русский терем — с крытым крыльцом в несколько ступеней, высокой остроконечной крышей, крытой тесом. Частые небольшие окна обнимали домик почти сплошным кружевным поясом. Только высокий каменный фундамент немного выбивался из общего стиля. Дом был довольно большим, это видно было даже отсюда.

— Сказка… — выдохнула я.

— Мы строили его вчетвером. Правда, основание сложил кто-то задолго до нас. Но без моих волков дорогу сюда не найдет никто. Тебе правда нравится?

— Как такое может не нравиться? Поехали скорее. Хочу посмотреть, что там внутри.

Внутри были просторные сени — тамбур. Из них дверь вела в половину, которая не отапливалась и находилась в правой части дома — летней. Вторая дверь открылась в большую комнату, основным объектом в которой был большой каменный камин почти в полстены. Сложенный из округлых валунов, с просторным зевом с кучкой заготовленных в ожидании растопки поленьев и комком светлой бересты внизу. Зодар сразу прошел и зажег его.

— Зачем, Зодар? — удивилась я.

Он медленно встал от камина, оперся спиной на одну из его стен, и посмотрел на меня… И я замерла, глядя в его глаза. Все эти дни, которые мы были в дороге, мы общались скорее, как друзья. Иногда я любовалась им, стараясь делать это незаметно, порой сама ловила его взгляд, который был далек от товарищеского. Но мы как будто нарочно откладывали на потом, оттягивали то, что сладким огнем разливалось по венам, стоило только вспомнить, или подумать. Вот тогда и бросали эти взгляды тайком.

— Сейчас я сам искупаю тебя в озере. Я мечтал об этом всю дорогу. Потом буду греть и сушить возле живого огня на шкурах. Ты очень хочешь кушать?

— Н-нет, — еле выдавила в почти вязкую тишину, — но, наверное, стоило бы что-нибудь перекусить. Потом будет точно не до этого. И лошади… Зодар, ты даже не расседлал лошадей!

Он обошел меня по большому кругу. Вышел из дома. Я на подгибающихся ногах прошла и села на широкую скамью. Сердце колотилось. Блин, только от одного его взгляда… Я старалась вспомнить ту отчаянную решимость и чувство потребности в нем, которые чувствовала тогда в лесу. Сейчас едва ощутимый холодок страха делал ожидание восхитительным. Боже, за что ты дал его мне? Чем я заслужила?

Мечтательным взглядом обвела наше пристанище на ближайшее время — бревенчатые стены, стол с основательными лавками. Отгороженный простенком закуток, видимо — угол для готовки. Широкий топчан, покрытый полосатым шерстяным покрывалом. Подошла, нажала рукой. Под ним матрац, потерла пальцами — сухая трава, сено из той шелковой серой травы, похоже. Два сундука. Что в них может быть — постельное, наверное? Может, что-то из мужской одежды. На полу у камина — огромная медвежья шкура, ну — или похожа на медвежью. Посмотрела и холодную половину — тоже постели, стол, сундук, лавка.

Вышла на крыльцо — расседланные лошади пили воду из озера. На той стороне несколько волков поднимались на холм, уходя в лес. Солнце стояло высоко. Жарко… Пахнет разогретым сосновым лесом и водой. Зодара не было видно. Вдруг раздался шумный всплеск — он вынырнул посреди озера. Села на теплые ступени крыльца, обхватив колени. Мне больше ничего не нужно в этой жизни. Ни-че-го. Я хочу жить здесь, с ним. Сколько времени нам дадут в этом рае в шалаше?

И чтобы вокруг никого, только волки. Я буду тут счастлива, немыслимо, невыносимо. Я ждала, предчувствовала, знала это. Он сейчас выйдет из озера… Подойдет ко мне. Не стыдясь, не прячась. Разденет, унесет в воду. Я видела все это. Знала, что будет именно так. И млела от ощущения сладкого ожидания, чуть приправленного страхом. И пускай сегодня расцветет вся страна, радугами вспыхнет небо. Не знаю — что там еще может быть результатом того почти невыносимого счастья, которое я уже сейчас чувствую? Мне все равно — я этого не увижу, мне будет просто не до этого. Со мной будет он — мужчина, любящий меня больше изни, желающий так, как я мечтала. Мой любимый, любый мой…

Послесловие

В том случае, если прочитанное вам понравилось, буду благодарна, если вы отметите это звездочкой. Это поможет книге не затеряться на отвалах сайта.

И еще — эта книга — самая первая у меня, не судите строго.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg