«Имя твоё - Тьма»

Сумерки приятное время суток.

Солнце еще не до конца село, только готовится нырнуть в перину облаков у края горизонта. Солнечные лучи расправлены над городом, и рассыпаются цветные паутинки в чужих окнах и домах. Ночь еще не окутала город бархатным покрывалом, только готовится к своему появлению. Но по улицам уже развешены сети-капканы, в которых вот-вот запутаются припозднившиеся прохожие.

В парке уменьшается напор в фонтанах, включаются фонари. На дорожках появляются первые парочки. У кого в руках бутылка с пивом, у кого сок. Кто-то несется на свидание, а кто-то неспешно прогуливается по плиткам парковых дорожек. Кто-то мчится на роликовых коньках, а кто-то поет под гитару.

Молодежь можно увидеть в приятые летние вечера в кафе, на уличных площадках, в парках… Да где угодно, практически. Хотя всё же чувство самосохранения не позволяет молодым людям разгуливать по темным кустам. И уж тем более ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову в летнюю ночь отправиться на кладбище.

Впрочем, здравомыслие это если и хорошо, то не всегда оправдано с точки зрения сохранения собственной шкуры. И может так случиться, что кладбище окажется местом гораздо более безопасным, чем тот же самый город. А от амплуа «серой пушистой мышки» придется отказаться, пусть даже для этого и потребуется кое-что применить.

На старом заброшенном кладбище ползала девчонка. По сухой земле, поднимая клубы пыли, отчего в носу свербело и хотелось чихать. Посреди могил шестнадцатого-восемнадцатого веков, часть которых была разрыта черными археологами… Отчего легко можно было с камнем перепутать грязный череп… Девчонка ползала посреди покосившихся крестов и выросшей в человеческий рост крапивы. Посреди глубоких ям, где влажно чавкала грязь и куда ужасно не хотелось упасть.

Конец рыжей толстой косы давно уже растрепался. Длинная юбка с многочисленными карманами была безжалостно подоткнута вверх, обнажая длинные ноги. Тоненькая талия была обхвачена старинным кушаком. Откуда он у современной девушки и зачем? Вопрос… За пояс кушака было заткнут жертвенный атам, и свет далеких фонарей то и дело отражался в наточенном лезвии.

Назвать доской девушку ни у кого бы не повернулся язык. Но до аппетитных рубеновских форм ей тоже было очень далеко.