«Экзорцист. Печать Контракта [СИ]»

Франция, 1493 год.

— Помогите! — тишину последней летней ночи, нарушил отчаянный женский крик.

Рыская словно дикое животное в поисках спасения, беглянка всё больше и больше погружалась в самую глубь леса. Впиваясь содранными пальцами в землю, она из последних сил заползла в оплетающие всё вокруг заросли хмеля, блуждая помутневшим взглядом меж деревьев. Из разбитой головы медленно вытекала кровь, обволакивая ослеплённые глаза… Казалось, что её багровая пелена была повсюду: на шее, платье, руках.… От чего в носу стоял приторно-сладкий запах, а, под дикое биение загнанного сердца голова кружилась, словно от едкого дурмана, пульсируя болью в висках.

Выждав достаточно времени, девушка начала осторожно выбираться. Путаясь беспорядочными лохмотьями в ногах, изорванный подол ещё больше сковывал движения, не позволяя выскользнуть из этой нескончаемой погони. На мгновение обернувшись, она поняла, что блуждающая тень вновь продолжает следовать за ней, не отставая ни на шаг. Двигаясь бесшумно, словно плывя в ветряных потоках, преследователь в просторном балахоне, ловко пробирался по камням и поваленным стволам, стремительно нагоняя свою жертву.

Рухнув на камни, вскрикнув от резкой боли, девушка из последних сил доползла до дерева. Впиваясь в него разбитыми руками, словно дикая кошка, она поднялась на трясущиеся ноги, смотря обезумевшими от страха глазами на своего мучителя. В какое-то мгновение во тьме что-то блеснуло, скользнув серебряным светом по хрупкому женскому горлу. Горячая кровь выступила из рассечённой плоти, стекая тонкими струйками по грязному платью. Не успев что-либо осознать, девушка лишь почувствовала, как холодное остриё изогнутого ножа с жутким хрустом вошло ей в грудь, впиваясь, в бешено бьющееся сердце.

Испуганно обхватив горло руками, показалось, что она совершенно не понимает происходящего. Но как только палач вынул нож из обезображенной груди — её забило ознобом. В последний раз попытавшись, что-то сказать, девушка лишь с мерзким хрипом сползла на землю.

— Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. — спокойно проговорил преследователь, наблюдая за тем, как с этой смертью тишина вновь вступила в свои законные права.