«Никакого зла [СИ]»

Никакого зла [СИ] (fb2) - Никакого зла [СИ] (Сердце Тёмного Властелина - 3) 1195K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Николаевна Сакрытина

Сакрытина Мария НИКАКОГО ЗЛА

Пролог

В котором появляется герой и его наставник.

Артур не мог вытащить меч из камня.

Он тянул изо всех сил, пока не начинали болеть руки. Тянул долго, пока эфес не принимался выскальзывать из онемевших пальцев, царапая ладонь. А меч как был в камне, так и оставался, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Ярко, по-летнему светило солнце, уже в зените. Звенели кузнечики. Ветер гнал волны по травяному морю, обдавая взмокшего Артура свежей осенней прохладой и пряным запахом луговых цветов.

Всё вокруг, от плывущих по голубому небу облаков до порхающих над цветами бабочек, тоже голубых, излучало мир и покой… И не верилось, что где-то за лесом рыскают слуги Тёмного Властелина, его войска сжигают города и деревни, убивают мужчин, уводят в плен женщин, отбирают у детей игрушки и дружно сбрасывают с крыш собачек, кошечек и обалдевших от такого обращения куриц. Курицы, говорят, учатся летать. Пока плохо, но (Артур знал, потому что совсем недавно учил этот параграф в учебнике биологии), естественный отбор им в помощь, потому что (монотонно говорила учительница на уроке) если выживет только улетевшая курица, она зафиксирует эту способность на генном уровне и родит летающих курят. Или цыплят. Артуру было всё равно — куриц он уважал в супе. Но на несчастной участи котят, щенят и курочек настаивал Мерлин, когда описывал Артуру ужасы Тёмного нашествия, и юноша волей-неволей запомнил. Вот только не проникся.

Сейчас Мерлина видно не было, и слава богу! Артур на всякий случай огляделся ещё раз, но ничего, кроме порхающих от цветка к цветку ярко-синих бабочек не заметил. Одна как раз пролетела мимо — Артур протянул руку, в шутку, даже не надеясь поймать. Бабочка покружила над красной стёртой до мозолей ладонью, за цветок не приняла и улетела.

Покосившись на меч, Артур сел у камня — здоровенного булыжника юноше по пояс — и подул на ладони. Стало чуть-чуть легче.

Интересно, там ребята первый тайм уже доиграли?..

— Ты всё ещё его не достал, — произнёс прямо над ухом глухой тихий голос.

Артур поднял голову и мысленно послал своего Мерлина… далеко. За лес. К кошечкам, собачкам и курочкам.

— Без этого меча ты не справишься, — продолжал старик, всем видом излучая неодобрение. Артур раньше удивлялся, как у него это получается: божий ведь одуванчик, ветер подует — улетит. Но жезл Мерлин, вопреки своему виду, держал крепко и бил им больно — это Артур на себе почувствовал уже не раз.

— Чем ты собираешься победить Властелина? — продолжал Мерлин. — Голыми руками?

«Я вообще не собираюсь его побеждать», — подумал Артур, но вслух ничего не сказал. Перечить бесполезно — это он уяснил ещё, когда пять лет назад заявил, что не желает переезжать и учиться фехтованию не желает тоже. А желал Артур быть художником. Впрочем, Мерлину было виднее, кем Артуру быть. Артуру надлежало стать героем. Победить Тёмного Властелина. Возможно, умереть в процессе. Но — вместе с Властелином. И будет тогда в этом мире покой и счастье… Артур эгоистично думал, что ему тогда ни покоем, ни счастьем насладиться уже не получится, но опять же, не перечил. Себе дороже — бил Мерлин больно и метко.

— Вставай.

Артур встал. Взялся за эфес. Упёрся ногами. Дёрнул. Меч не шелохнулся.

Артур посмотрел на Мерлина.

— Я не могу.

— Ты должен.

Иногда Артур думал, что его Мерлин — киборг. Интонации, приказы, сами движения, — всё отдавало машиной. «Вставай, пытайся, делай». Программа.

Артур потянул проклятый меч снова. Мерлин наблюдал.

И так было каждый день уже почти месяц. Артур тянул, Мерлин наблюдал, меч оставался в камне. И наверняка останется и дальше, потому что какой бы ни была эта магия, Артуру она не покорялась. Артур вообще был обыкновенным — до двенадцати лет так уж точно. И он уже смирился, что не получит письмо их Хогвартса, не прогуляется к Ородруину и не провалится в шкаф в Тайной комнате, — ну и ладно, ему и так его жизнь нравилась! Но потом на пороге появился старик, заколдовал родителей и сообщил, что Артуру суждено спасти мир. Круто, сказал в ответ Артур, а где мой супергеройский костюм? Потом узнал, что старика зовут Мерлин и долго смеялся, выдавив в конце: «А мой папа не Утер Пендрагон!» Нет, ответил Мерлин, твой папа не Утер. Твой папа хуже.

Так Артур узнал, что его отец был последним Тёмным Властелином в параллельном мире (том самом, который надо спасти), и что зажигал он там на полную катушку. Что его единственного сына выкрали («Спасли», — говорил Мерлин) и отправили сначала в небытие, а потом зачем-то в другой мир к другим родителям жить нормальной жизнью («Ждать своего часа», — говорил Мерлин). Артур раньше думал, что такие сюжеты бывают только в глупых фильмах и книгах, и потому не поверил. И мир спасать не захотел. Но Мерлин со своим жезлом оказался очень убедительным.

Выходило, что об Артуре вспомнили, когда звёзды сложились, чёрная птица на горе Рокх ухнула, и некое предсказание прозвучало… В общем, все знаки указали на появление нового Тёмного Властелина. Ещё было какое-то пророчество о какой-то фее. Но это Артура не волновало: Мерлин ясно дал понять, что переносит Артура в этот мир не для прогулок, флирта с русалками или бесцельных путешествий, а для тренировок, тренировок и только для тренировок. Мерлин уверял, что сын каждого Тёмного Властелина был обязан убить отца, и, как показывала история, всегда убивал или хотя бы пытался. Но раз уж потенциал Артура ещё не растрачен (то есть, отца за него уже убили какие-то волшебники и, кстати, прекрасно обошлись без героя), то он — герой, готовый для сражения с Тёмным Властелином номер два. Или три. Или много. Кажется, в этом мире Властелинов было — считать замучаешься.

Артур плевать хотел на цифры, он мечтал вернуться обратно — жить нормальной жизнью… Но нет, старик Мерлин всё устроил: родители были уверены, что каждый день с полудня до позднего вечера их сын занимается в спортивной школе, а не путешествует в параллельный мир и тренируется разве что с учебной рапирой, а не с мечом, кинжалом, луком…

Оружие Артур ненавидел, тренировки его бесили, от тоски он даже сбегал пару раз из дому. Ничего не вышло — только расстроил маму, а Мерлин рассвирепел так, что Артур навсегда уяснил: наставника злить вредно для здоровья. И тогда же понял: Артур герой и точка. Он убьёт Тёмного Властелина. Ибо — надо. Всё остальное неважно.

Понял, но не принял. В душе он бунтовал, да, но кого это заботило?

Иногда Артур думал: а что представляет собой этот Властелин? Юный герой давно уже не верил рассказам Мерлина, хоть тот и пичкал его душераздирающими историями на обед и ужин. Но что если Властелин такой же Тёмный, как Артур — герой?..

— Старайся, — приказал Мерлин, который хоть стоял на самом солнцепёке, но уставшим или сомлевшим совершенно не выглядел. — Ты должен достать этот меч. Только им ты одолеешь Властелина.

«Да пошли вы все!» — устало подумал Артур. И потянул меч снова.

* * *

Меч так и остался в камне.

Артур шлёпал по лужам в кедах, слишком лёгких для осенней слякоти. Он промок и замёрз — сначала взмок из-за проклятого меча, в том солнечном мире, где даже ветер казался ласковее, дружелюбнее. Дома же ветер вгрызался ледяными зубами в разгорячённую кожу — Артур дрожал под мокрой тонкой курткой и думал, что ещё утром ведь было теплее! И что хорошо бы свалиться с простудой и не выходить из дома вообще. Никуда. Особенно, в портал. Но Мерлин ведь всё равно достанет…

Артур шёл и старался не замечать идущего следом наставника. Старался не замечать и всеми силами делал вид, что Артур с ним не знаком. Мерлин всегда провожал Артура домой. Не просто выбрасывал из портала, а доводил до порога. Как какую-то девчонку.

И всегда одинаково: Артур торопливо шагал, не оглядываясь, а Мерлин величаво шёл следом с видом престарелого денди, который выгуливает своего пса. Только поводка не хватало. Но конечно, зачем поводок, Артур же дрессированный…

Впрочем, сейчас их никто не видел. На улице было пусто: в элитном спальном районе в такую погоду даже собачники не гуляли. Только раз мимо пронеслась чья-то Бентли, щедро забрызгав грязью Артура и по странному зигзагу объехав Мерлина. Потом, когда Артур был уже у подъезда, на крыльце соседнего дома мелькнуло ярко-зелёное пальто. Артур мысленно отметил, что это наверняка Виола: только она одевается в такие кислотные цвета. Отметил и удивился: куда это она так поздно и в такую погоду?

Артур с Виолой учились в одном классе, но общались всего один раз, когда Виола обзавелась странным другом, который классно играл в футбол. С ним команда Артура выиграла пять раз подряд, потом этот друг… кажется, Дамиан (иностранец, что ли?) куда-то исчез. Вместе с Виолой. Куда делась одноклассница, Артура не волновало, а вот без её друга победы обходили команду стороной, и с этим надо было что-то делать.

Забыв про Мерлина, Артур направился к замершей на крыльце девушке в зелёном. И замер: эта красавица Виолой быть точно не могла. Может, новая соседка? Ещё одна любительница кислотных цветов?

Девушка тем временем закончила копаться в сумочке, зонтик не нашла, тихо проворчала что-то, выпорхнула из-под козырька над крыльцом, и тут же с разбега угодила в лужу. Артур молча смотрел, как она топчется по мокрому асфальту в своих резиновых сапожках с детским рисунком — лягушки в коронах. Как из её причёски вылетает что-то мелкое и блестящее, и длинные, до земли, волосы рассыпаются по плечам и спине. Как девушка пытается их собрать, корча отчаянные рожицы и тихо ругаясь…

Потом на крыльце появился холёный рыжий кот. Даже нет, котяра: усатый, полосатый и с такой мордой, словно ему принадлежит весь этот мир. Девушка, к тому времени кое-как справившись с волосами, увидела его, подпрыгнула, прошипела что-то вроде: «Обязательно сейчас?!» Кот одарил её презрительным взглядом и принялся вылизывать переднюю лапу. Девушка ещё что-то прошипела, схватила кота — тот покорно обвис — и, водрузив его себе на голову, побежала к метро.

Артур проводил её взглядом. Снова не смог сдержать улыбки: флегматичная морда кота смешно контрастировала с раздражённой миной красавицы. Потом отвернулся и только тогда заметил, что Мерлин тоже следит за девушкой.

— Не смей с ней общаться.

— Что? — опешил Артур.

— Не смей с ней общаться, — повторил Мерлин. И тут же: — Иди домой.

«Киборг», — вздохнул про себя Артур, а вслух спросил:

— А кто это хоть?

Он не ожидал, что Мерлин ответит: это выбило бы его из программы. Но старик, глядя куда-то мимо Артура, выплюнул:

— Фея. Предательница.

— Фея? — опешил Артур. — В этом мире?

— Иди домой.

Артур отвернулся и молча шагнул к крыльцу. А про себя подумал, что нужно эту красавицу обязательно подкараулить. Фея? Это хотя бы интересно!

Может, она подскажет, как и ему что-нибудь или кого-нибудь предать, чтобы избавиться от Мерлина раз и навсегда?

Глава 1

В которой я в очередной раз меняю внешность.

На кладбище тихо и мокро.

— Габи, скажи честно… как ты до этого додумался? — спрашиваю я, угодив сапогом в очередную лужу и забрызгав колготки.

Ветер, свистя, кидается мне в лицо. Сверху что-то недовольно шепчет голыми ветвями тополь. Ему вторит клён, щедро роняя алые в свете фонаря листья.

Мне холодно. У меня на душе скребут кошки. И одна из этих кошек удобно устроилась на моём плече!

— Ваше Высочество, поверьте, если вы будете пользоваться вашей головой не только для того, чтобы есть или примерять безумные наряды, но ещё и чтобы думать, вы тоже очень быстро придёте к выводу…

— …что гулять по кладбищу в десять вечера — отличная мысль? Очень сомневаюсь. И слезь с меня.

Рыжий кот только зевает. Не знаю, радоваться или всё-таки ругаться? До этого Габи долго комментировал мой гардероб. Едко, цинично, с замечаниями вроде «у тебя каждая деталь одежды с лягушкой?», «не знал, что ты так наслаждалась своим проклятьем», «зелёный цвет твой любимый или ты носишь его с намёком?» Да, с намёком, да, мне нравилось лишний раз ткнуть окружающих в моё сходство с жабой, да, я знаю, что это комплекс, но как по мне — я так защищалась! Если каждый смотрящий на меня и так вспомнит лягушку, то… пусть видит, что я этого не стыжусь!

Поэтому да, лягушки у меня на одежде везде, и да, это намёк, а не повод всяким демонам надо мной смеяться!

Впрочем, сейчас есть проблемы поважнее оскорблённого самолюбия.

Я сажусь на корточки.

— Слезай.

— Послушай, фея… — лениво начинает демон, но я ставлю его на землю до того, как он успевает снова уцепиться за моё пальто когтями.

Старое кладбище густо заросло травой, а сейчас, после дождя она ещё и мокрая. Габи тут же получает свою порцию осенней «росы» и начинает вылизываться — словно настоящий кот — да ещё и трясти лапой, к которой прилипла жёлтая травинка.

— Показывай, куда идти, — тороплю я.

Кот продолжает умываться. Вдумчиво. Тщательно, полностью отдавшись действию.

— Габриэль!

— Я же сказал, — зевает кот. — Ищи крапиву. У могил. Что тебе непонятно, фея? Иди ищи.

Я оглядываю утонувшее во тьме кладбище: луч моего фонаря (хоть его я дома, как зонтик, не забыла!) выхватывает тропинку меж могильных камней и вдобавок чьи-то неясные тени. Рядом что-то трещит, постукивает и шепчет. Картинка для ночи ужасов, не хватает только мертвецов с их «Уэ-э-э!» и ведьм у котла.

— Крапива в десять вечера. Габриэль, ты издеваешься?

Демон продолжает вдумчиво вылизываться.

Я оставляю его сторожить сумку, из которой загодя вынула пакет и ножницы, и прохожусь меж могил. Да, кресты и могильные камни заросли травой, естественно, это же старое кладбище, но трава сейчас уже сухая, сено, и потом, как я ночью узнаю в ней крапиву?..

— Фея… — фырчит Габриэль. — В травах не разбирается… Стыдись… Да вон, глянь, слева от тебя.

Ближайший ко мне камень начинает светиться зелёным. Фосфорическим зелёным. Я сажусь рядом с ним на корточки и срезаю всю траву, до которой дотягиваюсь — дома разберусь, какая из неё крапива.

Свечение перекидывается на крест справа…

— Габриэль, уймись.

— Я ничего не делаю.

Удивлённо поворачиваюсь к нему, а камень рядом вдруг вздыхает и восторженно шепчет:

— Там кот разговаривает!

«Да? А тут камень», — ошеломлённо думаю я, встаю и оглядываюсь.

— А вдруг она ведьма? — отвечает крест. И громче: — Вы ведьма?

— Она ещё не определилась, — усмехается Габриэль, продолжая умываться.

— Габи! Заканчивай!

— Это не я, — фыркает кот.

Я заглядываю за камень. Обхожу могилу, тщательно высвечиваю каждый её сантиметр фонарём. И вторую тоже. Никого.

— Габи!

— Что?

— Точно ведьма, — вновь шепчет крест. — Она даже не испугалась, видишь?

— А может, у меня папа гробовщик? Почему же сразу ведьма? — интересуюсь я в сумрак за могилами. Потом поднимаю голову…

Мальчишки лет одиннадцати. Сидят, милые, на тополе, улыбаются. Во все тридцать два зуба каждый, ярко сверкая клыками. Красавцы.

— Слезайте, — устало говорю я, приглушая яркость фонарика. — Вы почему не в школе?

— А ночью школа не работает, — резонно отвечает один, а второй скалится ещё усерднее и вдруг начинает завывать:

— Мы всех учителей покусали, и они превратились в зомби, мы сейчас и тебя покусаем — буэ-э-э-э!

Я прибавляю яркости и старательно свечу фонарём ему в лицо.

— А знаешь ли ты, о юный вампир, что этот фонарь освящён самим Папой Римским, так что от его света ты уже должен обратиться в пепел… Короче, слезайте по-хорошему или мой демон вас снимет.

— Ух ты! Настоящий демон? — хором восклицают мальчишки. — Пусть снимет!

— Легко, — отзывается Габриэль, и ребята мгновенно оказываются на земле, а этот рыжий нахал даже не перестал умываться!

— Кру-у-уто! — ахают мальчики. — Ведьма, а нас научишь?

Габриэль опускает лапу, поворачивается к нам, минуту внимательно оглядывает ребят, потом начинает вылизывать вторую лапу.

— Нет. Не научит.

— А почему?

Меня интересует тот же вопрос, но я знаю, что если задать его, Габриэль пустится в пространные объяснения о роде людском, о нашей предсказуемости и… У демонов странное чувство юмора. Просто поверьте. И не связывайтесь.

— Ребят, может, лучше найдёте мне здесь крапиву? Очень надо.

— Для зелья? — догадывается кто-то из мальчишек. — А что ты будешь варить?

— Какую-то отраву, — честно отвечаю я и протягиваю ему ножницы.

Мальчишки снимают накладные вампирьи зубы, забирают ножницы и деловито приступают к заданию. Я смотрю, как они ползают между могил, как безошибочно находят крапиву, аккуратно срезают её и кладут в мой мешок… И меня начинают терзать смутные сомнения… А что, в школе юных ботаников учат находить крапиву среди сена поздно вечером без фонаря? Я хорошо учусь, но, признаюсь, вот так сразу бы не справилась — в темноте, на кладбище, осенней ночью…

— М-м-м, ребят, а вы кто такие?

— А мы ведьмам свои имена не говорим, — отзывается один, а второй добавляет:

— А то заколдуешь.

— Э-э-э…

Габриэль фырчит — кажется, он так смеётся.

— А где вы живёте, — пробую я, — тоже не скажете?

— Не-а. А то ты придёшь и убьёшь нашу бабушку.

— Почему бабушку? — окончательно теряюсь я.

— Ну, в «Красной шапочке» волк тоже сначала дорогу спрашивал, а потом убил бабушку.

— Но я… Я же не волк.

— А кто тебя знает? — фыркает один, а второй, улыбаясь, отдаёт мне полный пакет. Потом добавляет:

— Вдруг ты только притворяешься? А на самом деле страшный и ужасный оборотень?

— Фея она, — отзывается Габриэль уже в своём обычном (ну, обычном для меня) человеческом обличье. — И тебе это отлично известно, — он щёлкает пальцами, и мальчишки пропадают. Только два сверкающих золотом листка кружатся, плывут по воздуху… — Выходи, дракон. Попытка была хорошая, но этот фокус повторяют уже тысячу лет все маги жизни. Скучно.

Габриэль как всегда…

Когда из-за тополя появляется Туан, я даже не… Да ладно, чего греха таить — я удивляюсь! И ещё как!

Я, не Габриэль. Демон словно того и ждал.

— Властелин послал? — интересуется он почти миролюбиво.

Туан смотрит на меня, и его глаза сверкают золотом. В декорациях кладбища выглядит впечатляюще.

— Да. За ней. Отдай её, дух, и Властелин отблагодарит тебя…

Габриэль смеётся — весело и громко, как над хорошей шуткой. Что, кстати, совершенно с кладбищем не вяжется. Потом поворачивается ко мне и спокойно, обыденно спрашивает:

— Хочешь, я его убью?

Я хватаю ртом воздух, а Туан улыбается.

— Какой самоуверенный дух. Где ты нашла такого, фея? — И шагает ко мне. — Идём, Властелин ждёт.

Я молча перевожу взгляд на Габриэля — тот улыбается — и чувствую себя зрителем в театре. Что это за спектакль?

Туан спотыкается уже на третьем шаге. Между нами — светящаяся могила (очень эффектно, Габриэль!), и демон, положив руку мне на плечо, говорит, не стирая с губ улыбки:

— Ты недавно в Астрале, юный дракончик?

Туан не шевелится — кажется, просто не может — но его глаза распахиваются так широко, и в них появляется такое загнанное выражение, что мне становится его жаль. Особенно, когда Габриэль с усмешкой повторяет:

— Виола, ты не ответила. Убить его?

— Чт-что?! — вздрагиваю я. А ведь он серьёзно! — Нет! Конечно, нет!

— Уверена? Это ведь он виноват в том, что случилось с тобой и демонологом.

— Габриэль, ты с ума сошёл, отпусти его немедленно!

Демон улыбается.

— Нет, — и, повернувшись к Туану, ласково продолжает: — Я лучше отправлю тебя назад, дракончик. К твоему Властелину.

В глазах Туана ужас, а Габриэль делает нетерпеливое движение рукой, как будто отмахивается от надоедливого насекомого — Туан падает на колени. Прямо в мокрую траву и грязь. Перед нами.

Я отшатываюсь, прижимаю руки к губам, а Габриэль, по-видимому, довольный произведённым впечатлением, улыбается ещё слаще.

— Твой Властелин будет очень недоволен, когда ты явишься к нему с пустыми руками.

Туан вздрагивает и, так и не встав с колен, отчаянно шепчет:

— Не надо, прошу вас!..

— Габриэль, — начинаю я, но демон повторяет то же движение рукой, только на этот раз резче, и Туан исчезает. Ни портала, ни других спецэффектов — просто: был, и уже нет.

— Габриэль, — тихо говорю я. — Зачем… Господи… Он же тебя видел. Когда я… мы вернёмся, он будет знать.

— Будет, — кивает демон. — И решит, что может до сих пор тобой управлять. Сама ты бы не сняла то заклинание подчинения, твоя крёстная могла его действие только приостановить, а духи с зельями, как известно, не в ладах, — он одаривает меня жуткой, жестокой улыбкой. — Будет забавно смотреть, как он попытается рассказать о тебе своему Властелину. Пытается и не может. Пожалуй, ради одного этого стоило оставить его жалкую, никчёмную жизнь. Как он будет биться в паутине, биться и не знать, как выбраться, а потом, когда поймёт, что выхода нет…

Ну всё, с меня хватит.

— Габи, дай знак, когда закончишь, — зеваю я, садясь на покосившуюся каменную скамью. Холодно, но я устала — жуть!

Демон замолкает и удивлённо смотрит на меня.

— Ты знаешь, что я могу сделать то же и с тобой, фея?

— Ага, — зеваю я.

— И тебе совсем не страшно?

— Не-а.

Габриэль смотрит на меня мгновение, потом смеётся. Громко и с чувством. На кладбище. Постыдился бы!

Впрочем, чего уж… Я тянусь к сумке, так и забытой на дорожке между могилами, достаю оттуда термос, наливаю кофе себе, отпиваю (уф, горячее!) и протягиваю всё ещё смеющемуся демону.

— Будешь? А то холодно.

Минутная пауза…

— Вот за это я тебя и люблю, фея, — улыбаясь, сообщает Габриэль, забирая у меня кружку и выпивая залпом. — Ты права. Холодно. И я устал, — он превращается в кота, а кружка падает на землю. — Идём домой.

Я завинчиваю термос, приминаю траву в пакете, чтобы не топорщилась. Подбираю кружку.

— Пошли.

— Эй! — недовольно фырчит кот, когда я отхожу на пару метров. — А ну наклонись, я на тебе поеду!

— Лапы сначала помой.

— Фея!

Всё заканчивается, конечно, тем, что я снова сажусь на скамью, достаю влажные салфетки, вытираю фырчащему коту лапы и только потом сажаю его себе на плечо.

— А будешь возмущаться, ещё и в дождевик заверну.

— Ты купила мне дождевик? — изумляется кот.

— И сапожки. — Ну, просто они были милые, и потом, у меня в Зоомагазине глаза разбежались. Странно, что не купила ещё и когтеточку. — Завернуть?

Габриэль не отвечает. И странно тихий так и едет на моём плече до самого дома — сначала в такси, потом на метро.

Всё-таки демоны удивительны.

Когда я добираюсь домой, уже полночь. Аккуратно прокрадываюсь в свою комнату, спускаю вроде бы спящего Габриэля на кровать, потом на цыпочках иду на кухню — сделать себе хоть какой-нибудь бутерброд, а то с этим кладбищем я даже не поужинала…

На кухне горит свет. Папа сидит, подперев кулаком щёку, и так внимательно смотрит в свою чашку с кофе, словно научился гадать по гуще и видит в ней моё будущее. Судя по папиному выражению лица, будущее это не радужно.

— Жабёнок, ты не могла бы убрать своё сено из ванной?

— А… — Я уже забыла, куда бросила пакет с крапивой. Ну да, он же был мокрый, вот и отнесла в ванную. — Да, конечно.

— И грязь с пола в прихожей тоже убери, хорошо? Ты, вдобавок, наследила по всему коридору. И вот ещё… Я никак не пойму, у нас живёт дома кот или нет?

— Э-э-э… Ну…

Папа наливает кофе и мне, молча кивает на свободный стул. Я сажусь.

— Пап, это не кот, это демон. И-извини, что не сказала. Сразу.

— Да, стоило бы. — Папа, как волшебник, достаёт из холодильника сэндвич из «Subway». — Вот, и тебе купил. Ты же, конечно, нормально не обедала?

Я молча вздыхаю. У папы на работе очередной аврал, в такие моменты я раньше обедала в школьной столовой, а на ужин папа что-нибудь приносил. Сейчас в школу я не хожу, а готовить, каюсь, не умею.

— Без оливок, не волнуйся, — добавляет папа.

Сэндвич отправляется в микроволновку, я нетерпеливо дую на кофе, а папа снова садится и внимательно смотрит на меня.

— Этот демон — один из твоих поклонников? Он не хочет со мной познакомиться?

— М-м-м, нет, пап. Он очень… э-э-э… нелюдимый демон. И он не мой поклонник.

— Тогда что он делает у нас дома?

— М-м-м, пап, понимаешь… Он помогает мне вернуться к Дамиану… Помнишь, я рассказывала? Чтобы всё исправить. Вот.

— У тебя договор с этим демоном? Ты его кровью подписывала? — резко спрашивает папа, пронзая меня взглядом. — И что взамен отдала?

— Нет! Какой кровью, пап, ты что! Ну да, договор, но просто… Понимаешь, ему скучно, вот он и… развлекается…

— За твой счёт?

— Ну… Получается, что так.

Пикает микроволновка — я иду доставать свой сэндвич, а папа отхлёбывает кофе.

— Виола, я понимаю, что ты уже взрослая… Но если что… Будь уверена, никакой демон, если с тобой что-нибудь случится, меня не остановит. Понимаешь? И… развлекайся с умом, хорошо? Тёмные Властелины — это не игрушки.

— Ага…

Минуту мы сидим в тяжёлом молчании, потом папа спохватывается.

— На случай, если ты вдруг исчезнешь… Не то, чтобы я это одобрял, но предупреди меня обязательно или хотя бы записку оставь… И это возьми. Вот.

Я смотрю, как он, точно сам волшебник, раскладывает передо мной будто из воздуха появившиеся предметы самообороны: от перцового спрея до электрошокера в розовом маленьком футляре. И даже дамского пистолета…

— Пап…

— Возьми. Носи с собой в сумке обязательно, — наставляет папа. — В Мордор с пустыми руками не ходят. Не бери пример с Фродо, он плохо кончил, сама знаешь, если бы не рояль в кустах с орлами…

— Спасибо, пап. — Всё равно бесполезно спорить. Не говорить же, что я не умею пользоваться электрошокером да и стреляю плохо.

Папа заметно расслабляется, но пока не спускает с меня взгляда.

— И ещё, Жабёнок… Ты плохо поступила с этим мальчиком… Дамианом, да? Но ты не обязана спасать тот мир от их Властелина. Понимаешь? В том мире найдутся свои герои, а не мой Жабёнок, который даже драться не умеет!..

— Пап, я справлюсь.

Он громко фыркает, но кивает.

— Не сомневаюсь. Но пообещай быть осторожной. Пожалуйста, Виола.

Я обещаю, и папа снова кивает.

— А своему демону скажи, чтобы мыл лапы и заканчивал есть мой творог. Творог утром — это святое, а я уже второй день остаюсь без этого «святого». Пусть сам сходит за покупками, раз уж живёт у нас. Нет, я, конечно не против… Хотя знаешь, Жабёнок, в следующий раз предупреждай, особенно, если захочешь поселить у нас дома оборотня или вампира. Я закажу осиновый кол и серебряные пули. Между прочим, где ты была с этим демоном так поздно? На шабаше?

— Нет, пап, какой шабаш!.. На кладбище.

— А, ну ладно. На шабаш я тебе ходить запрещаю, ты ещё маленькая…

— Пап!

— Не спорь, Жабёнок, ты ни разу не была на шабаше, ты не знаешь, о чём говоришь. А это сено в ванной с кладбища?

— Да…

— Вымой его хорошенько. И когда будешь варить зелье, возьми старую кастрюлю, а не самую блестящую и красивую.

— Пап…

— Да, Виола, да. Твоя мама всегда брала самую новую посуду для своих… экспериментов, а потом забывала её помыть. Ты не забудь!

Я доедаю сэндвич, слушаю и думаю, что папа волнуется. Он редко даёт советы, ещё с тех пор, когда мне было одиннадцать — когда мы поссорились из-за одежды. Я не хотела носить стильные вещи из дорогих бутиков, потому что никто в моей школе их не носил — знаю, это было глупо, но я до сих пор одеваюсь, как… Как мои одноклассники. Не как моя сестра. Та бы от брендового платья никогда бы не отказалась…

Ох, надеюсь, у Роз там всё в порядке…

Папа целует меня в щёку на ночь. Повторяет, чтобы не забыла помыть пол в прихожей и коридоре, а утром я нахожу на кухонном столе самую большую и самую старую из наших кастрюль с запиской: «Вари в ней».

— Вот и вари, — бросает Габриэль, крутясь у плиты.

С ума сойти, он готовит сырники! Не из папиного творога, я убедилась. Но вот ведь жук, не даёт мне попробовать ни одного, все кладёт в пластиковый герметичный контейнер, пишет что-то на нём фломастером и куда-то отправляет взглядом. Подозреваю, папе на работу. Но как он узнал, что папа обожает сырники? И почему его это вдруг так тронуло? Да так, что Габриэль сам встал за плиту…

Говорю же, демоны удивительны.

Я тем временем промываю крапиву — не ту, что собрала сама (потому что самой крапивы там оказалось с гулькин нос, а всё больше какого-то другого… сена), а ту, с которой «помог» Туан. Чикаю её ножницами (Габриэль оборачивается и морщится: «Серебряными надо…»), складываю в кастрюлю, наливаю воду, оттираю демона от плиты (всё равно он уже закончил с сырниками), ставлю на конфорку и кручу регулятор температуры до максимума. Закипеть должна? Вот и пусть кипит.

Габриэль ворчит: и вода, оказывается, должна быть родниковой, и огонь — открытым…

— Да какая разница! — отмахиваюсь я. — Ты же сам сказал: должна вариться в кипящей воде. Разве так уж важно, как эта вода закипит?

Габриэль переводит взгляд с кастрюли на меня и морщится ещё сильнее.

— У тебя должен быть низший балл за зельеварение.

— У меня никакого балла нет, за меня ты домашнее делал, — зеваю я, садясь рядом с ним на свободный стул. — Ой, ну ладно тебе, Габи, не смотри на меня так. Представь: я и зелья? Да, я просила Дамиана и тебя мне помочь. Но не моё это — у котла крутиться!.. Какие-то зелья варить. Фе!

Габриэль исподлобья бросает на меня последний взгляд и отворачивается.

— Ты представить себе не можешь, фея, какое это искушение: заколдовать тебя так, чтобы от «крутиться у котла» зависела твоя жизнь.

— А зачем?

Он усмехается.

— Благодарность тобой не ценима, принцесса, не так ли?

— Почему? Я благодарна и тебе, и Дамиану, правда, за то, что вы мне помогали…

— Слова, — снова усмехается Габриэль. — Слова произносить легко. Ты не ценишь помощь. Ты не ценишь чужое умение, если не понимаешь его.

— Неужели?

— Именно. Вот твой отец готовит, а когда ты последний раз его хвалила? Была благодарна?

— Э-э-э… Ну, я говорю «спасибо», когда встаю из-за стола…

— Пустая форма вежливости. Или — твой демонолог преуспел в Тёмных искусствах как никто, а всё, что ты смогла ему сказать: «Уберись в своей комнате, мне противно».

— Но, Габриэль, у него же там ужас что творилось!..

— А что ты умеешь так же хорошо, как он? — неожиданно спрашивает Габриэль, и я замолкаю.

Вопрос ставит меня в тупик. Я умею… Я умею ехидно говорить людям, что они больны стереотипами. Умею не показывать вид, когда меня задели. Умею вместе с Роз разыгрывать её иноземных поклонников. Ещё я умею…

Ничего. Ничего, что стоило бы упомянуть.

Проходит минута, две, и я нахожусь:

— Но не всем же быть исключительными!

— Уж конечно, не тебе, — фыркает демон. — И иметь наглость смеяться над теми, кто лучше тебя.

— Я не!..

— Твоя крапива кипит.

Габриэлю всегда удаётся меня пристыдить…

Я встаю, убавляю огонь, смотрю, как сначала зелёным, потом коричным пузырится вода.

— Добавь прядь своих волос, пока совсем не выкипела, — подсказывает демон.

Я снова берусь за ножницы.

— О, бездна! — с мукой в голосе выдыхает Габриэль, отбирает у меня ножницы и сам срезает локон моих волос маленьким серебряным кинжалом. Бросает в воду. Задумчиво смотрит на коричневые пузыри.

— Мне же не придётся потом это пить? — шепчу я. Получается робко и жалко. Ну да, это же зелье — конечно, придётся…

— Нет. У тебя фиалка есть, фея?

— А… Сейчас.

У меня остался венок — от мамы. Она, когда воспитательную беседу со мной проводила, то сначала переодела и венок на голову нахлобучила. Наверное, чтобы я ещё сильнее фею напоминала. Или какая-то сакральная сила в этих фиалках? Домой я с ними и вернулась.

Я приношу венок, Габриэль отщипывает пару цветков (вечные, не вянут, хотя уж сколько дней прошло) и кидает в кастрюлю. Вода немедленно начинает пахнуть, как будто в неё пролили флакончик с духами. Странно, от двух фиалок?..

— Хорошо, — бормочет Габриэль. — Крови не нужно, Властелин её вмиг почует…

— Кровь? — выдыхаю я. Он что, хотел мне запястье взрезать?

Габриэль оборачивается, хмурясь, смотрит на меня.

— У тебя не осталось ничего от твоего прошлого облика? Лягушачья кожа, волосы или…

— Лягушачья кожа? Ты издеваешься?!

Габриэль молча смотрит на меня, и я «бегу посмотреть». Волосы могли остаться. Они были жёсткими и при каждом расчёсывании выдирались буквально клоками. А у меня была расчёска-массажка, с которой их фиг снимешь… Где-то точно была…

Через полчаса зелье почему-то синеет, потом чернеет, и Габриэль объявляет, что оно готово.

— И? — осторожно интересуюсь я. — Ты говорил, его не надо пить…

— Опусти в него руку.

— А? Габи, мы его только что с плиты сняли!

— Опускай.

— Я сварюсь!

— Опускай.

Я только смотрю на кастрюлю, а мне уже больно.

— Но если, конечно, ты хочешь навсегда остаться здесь, — добавляет демон, — то можешь ничего не делать. Твой отец прав: в нашем мире найдётся герой, который убьёт твоего демонолога…

Я не дослушиваю. Я рывком опускаю в кастрюлю руку, правую, и изумлённо выдыхаю. Недавно кипящее зелье холодное, как вода летом в ручье. Приятно холодная. И обволакивает руку — именно обволакивает, хотя вроде бы вода-то не должна — как резина… Как медицинская перчатка.

— Доставай, — командует демон.

Я вытаскиваю руку — она действительно в перчатке. Тёмно-коричневой, плотно облегающей, удобной, но… И что? Зачем это?

— Зачем? — повторяю я вслед за своими мыслями, и мой голос звучит странно… Хрипло. Низко. — Габриэль?

Демон с улыбкой рассматривает меня.

— Отлично.

— Что отлично? Что… Что с моим голосом?!

Габриэль улыбается, а я кашляю, прочищаю горло, а потом случайно опускаю взгляд. Ух ты, моя грудь снова исчезла. При том, что я её вообще-то чувствую. И свободная рука… какая-то не моя на вид. Больше. Грубее. Словно не…

— Габриэль, что ты со мной сделал?!

— Посмотри в зеркало, — не прекращая улыбаться, отвечает демон.

Сломя голову, я бегу к большому зеркалу в прихожей. Останавливаюсь, почти столкнувшись нос к носу с отражением. Просто я его не узнала. Просто это снова не…

Мамочки!

— Габриэль! — Ух ты, даже жабой я не выдавала такой ультразвук. — Га… бри…

Договорить не удаётся: я оглядываю новую… э-э-э… новую себя с ног до головы и обмираю. Голос просто отнимается. Ха, а раньше я думала, метаморфозами внешности меня уже не удивишь — после жабы-то! Но этот демон буквально раздвигает мои границы возможного. Ой, да что там! Габриэль только что эти границы прямо-таки пнул!

— Виола, ты же понимаешь, что если просто вернёшься к своему демонологу, он в лучшем случае снова запрёт тебя в темнице. А в худшем — в пыточной, что он, скорее всего, и сделает, — Габриль тоже появляется в отражении. — Конечно, ты должна изменить внешность.

— Н-но… Но…

— Моя милая фея, — улыбается демон. — Мы заключили договор, позволь тебе о нём ещё раз напомнить. Ты обещала слушаться меня. Лучший способ вернуться к твоему Дамиану — это самой притвориться демонологом. Милая, это же очевидно.

— Но!..

— А большинство демонологов — мужчины, и это нам очень удобно, потому что представить, что ты настолько кардинально изменила внешность, Властелин не сможет. И тем более не вообразит, что тебе знакомо это древнее заклинание. И да, на женщину твой Дамиан сейчас даже не посмотрит, а ты ведь хочешь пробиться к нему, втереться в доверие, не так ли, милая принцесса?

— И поэтому ты превратил меня в парня?! — кричу я, а неказистый парнишка в зеркале… то есть, я… тут же заливается краской. В ярко-зелёном домашнем халате с бантиками этот худощавый бледный подросток смотрится… Боже мой, верните лучше меня жабу! — И сколько?.. Как долго?..

— Как только ты снимешь перчатку, всё вернётся.

Я срываю перчатку, и моё отражение в зеркале меняется. Точно калейдоскоп. Красавица-фея хлопает громадными синими глазами, сжимая в руке коричневую, съёжившуюся перчатку, точно снятую с кого-то кожу…

— Надень — и снова изменишься, — добавляет Габриэль.

Надевать я не спешу. Я вдыхаю, выдыхаю, более-менее успокаиваюсь и говорю:

— Габриль, погоди. Послушай. Это ведь иллюзия? Моя… м-м-м… грудь никуда не исчезла и длинные волосы я чувствовала, — ещё бы, я же на них встала! — Если это иллюзия, она, наверное, не будет долго держаться, а Дамиан, ну, он хороший маг, он всё поймёт…

— Он не поймёт, пока ты не снимешь перчатку. Это древняя магия, Виола. Ты будешь самым настоящим юношей… Если конечно, научишься себя соответствующе держать.

Ха. Это, интересно, как?

— А… Но послушай, допустим, Дамиан меня не узнает, но что я не демонолог он поймёт в два счёта, я же не… Я колдовать не умею и в Астрале была только пару раз и то на экскурсии в личные… эти… рукава? Карманы? Миры, короче.

— Да, — демон зевает и сонно щурится. Кажется, ему снова скучно. Нет, скучно ему! — Для магии у тебя есть я. Твой Дамиан бросит всё, чтобы узнать, как ты приручила высшего демона, уж поверь, Виола. От этого даже демонолог с сердцем не откажется, не то что Тёмный Властелин.

— Но я тебя не приру…

— Я притворюсь. Как видишь, нам двоим придётся играть свои роли.

— Да, но тебе-то это нравится!

— Повиноваться глупой фее? О да, предел моих мечтаний. Но это хотя бы обещает быть интересным…

— Габриэль, признайся, ты просто прочитал «Двенадцатую ночь» Шекспира и тебе понравилось?

Габриэль впервые за сегодня улыбается по-настоящему — весело и открыто.

— О да…

Так и знала, что нельзя пускать его к моему книжному шкафу. Хорошо хоть до Стивена Кинга не добрался…

Я надеваю перчатку и поворачиваюсь к зеркалу. Глаза б мои на это не глядели!

— Да у меня даже мужской одежды такого размера нет! Это хлюпик какой-то! Его что, не кормят?

— Это ты, Виола, — посмеивается демон. — Отражение тебя. Какой ты бы была, родись мальчиком.

— Какое счастье, что я девочка!

— Согласен, — Габриэль тоже рассматривает обновлённую меня. — Но для демонолога — в самый раз. Обычно они не занимаются на плацу, а день-деньской сидят в своей лаборатории. Твой Дамиан, конечно, исключение, но он сын короля… А одежду я тебе достану, не переживай. Но вот осанка… И походка… И выражение лица придётся потренировать.

Я вдыхаю. Выдыхаю. Поворачиваюсь к демону и пытаюсь умильно улыбнуться.

— Поможешь?

На «тренировку» мы тратим ещё неделю. За это время Габриэль осваивает компьютер, и однажды я застаю его за игрой в нового «Ведьмака». Бесполезно просить, чтобы не трогал, что это папин, что…

— Сохранись потом под другим пользователем, ладно? — только и говорю я и иду дальше штудировать учебники по демонологии. Габриэль мне уж конечно поможет с магией, но что-то я не хочу быть воплощением недоросля из Фонвизина, когда Дамиан, например, задаст мне простейший вопрос. Вроде: «А как ты любишь входить в Астрал?» С меня станется ляпнуть, что подпрыгивая на одной ножке и распевая «Du hast». В общем, хотя бы азы знать стоит.

Но немного обидно, конечно, читать «Демонологию для чайников».

Папа проникается к Габриэлю искренней симпатией. Сырники тогда действительно были своеобразным извинением за «украденный» творог, а уж когда Габриэль слышит (а он слышит, я знаю, он подслушивает, хоть на кухне его в это время и нет), что такую вкуснятину папа не ел даже у своей мамы, Габи начинает готовить и сырники, и блинчики, и пончики, и что-то ещё в этом роде каждый день. Мне не даёт, всё отправляет папе.

Доброе слово, как говорится, и демону приятно.

Спустя неделю Габриэль устраивает мне экзамен по «Демонологии…». Остаётся доволен и объявляет меня готовой. А заодно, словно мимоходом, замечает:

— Отлично, завтра как раз Прозрачная ночь.

— Прозрачная?

— Астрал соприкасается с миром живых. Властелин будет праздновать — очень удобно прийти к нему как будто по приглашению.

— Но он меня не приглашал!

— Там будет много Тёмных, — пожимает плечами Габриэль. — Никто не заметит присутствие ещё одного. Главное, высокомерие и надменность. Ты подчинила демона, это никому ещё не удавалось. Гордись и наслаждайся властью.

— Ага, наслаждайся…

— Виола, обещаю подыгрывать. Я же клялся, как и ты. — Габриэль ловит мой взгляд. — Ты боишься?

— Я… Я не знаю. Дамиан, конечно, никогда не сможет причинить мне вред…

— Ошибаешься.

— Нет, это ты ошибаешься! Он послал за мной. Без сердца, но он всё равно послал за мной своего… Туана. Я нужна ему!

— Да, нужна, — кивает Габриэль. — У него в груди сейчас дыра, Виола, которую только ты можешь заполнить.

— Вот видишь!..

— В качестве жертвы. Твоё сердце, Виола, ему нужна не ты, а только твоё сердце. Не помню, какой по счёту Властелин до этого додумался, но если съесть сердце возлюбленной, голод бездны будет на время утолён.

Ужас какой, даже представлять не хочу!

— Дамиан никогда!..

— Глупая фея, — смеётся Габриэль. — Ты очень удивишься, когда вернёшься. Представь: твой «Дамиан, никогда» будет мучить и убивать невинных людей, приносить их в жертву и смеяться над их страданиями. Подумай, феечка, вдруг ты всё-таки хочешь остаться? Твоя нежная душа может этого не выдержать.

Я молча смотрю в зеркало, перед которым только что строила из себя парня. Я сейчас и есть парень — перчатка у меня на руке. Тощий, бледный парень с огромными нежными глазами (единственное красивое, что есть в моём новом облике) и чертами лица настолько кривыми, точно скульптор сильно выпил, когда вырезал их.

Дамиан превратил брата, которого любил (я знаю, любил по-настоящему) в камень. Поставил статуей в саду. Забрал его королевство. И Туан, самоуверенный, гордый Туан очень боялся возвращаться к своему господину, не выполнив приказ.

Габриэль прав: я не хочу видеть Дамиана таким.

— Ну что, принцесса, остаёшься? — подначивает демон.

— Нет. Я верну ему сердце! Пусть… Пусть я всё это увижу, но я буду знать, что виновата я, а не он. Я его таким сделала. Я…

— Тогда тебе будет ещё тяжелее. — Габриэль мгновение заглядывает мне в глаза. — Что ж. Придумай что-нибудь горделивое и надменное до завтра. Я не дам тебе забыться, конечно, но… Подготовься.

Раньше у Габриэля не было привычки меня жалеть… Разве что ещё когда он был моим рыцарем… И причина тогда была стоящая. Сейчас наверняка тоже, и от этого мне только хуже.

Страшно.

Я не сплю всю ночь, волнуясь, что мне, вообще-то, несвойственно. Забываюсь только под утро и, конечно, вижу во сне Дамиана. Он сидит, сжавшись, у камина, на полу огромного тёмного зала. Дамиан дрожит, ему холодно. И он никак не может согреться.

— Я иду, — шепчу, проснувшись. — Прости меня! Я всё исправлю. Ты только меня дождись!

— Сентиментальная чепуха, — зевает рыжий кот, растянувшись на одеяле у меня под боком. — Спи, фея, мы вечером уходим.

До вечера я сочиняю папе записку и читаю второй том «Демонологии для чайников». У меня дрожат руки. Я боюсь. Я очень боюсь.

Когда в дверь неожиданно звонят, я вздрагиваю и бегом бросаюсь открывать. Ну кто ещё?! Или папа? С ним что-то случилось?

Расстроенная, я могу придумать себе такие ужасы, так себя накрутить!..

Но на пороге стоит всего лишь Он — Артур из моего класса. Видит меня, удивлённо моргает.

— А… Я, кажется, ошибся дверью. Я думал, — и называет мою фамилию, — здесь живёт.

— Ошибся. — Я в перчатке, неудивительно, что он меня не узнал. Ха, можно подумать без перчатки было бы лучше!

— А не знаешь, где?..

— Не знаю.

И захлопываю дверь у него под носом. Ещё весточки из школы мне не хватало! Нет уж, не сейчас.

А интересно, когда папе донесут, что в его квартире околачивается угрюмый парень, он что подумает? Наверное, что это тот самый нелюдимый демон с сырниками?

На всякий случай делаю приписку в папино письмо, чтобы не удивлялся… Ну, если что. И бегу на кухню заесть стресс. Ох, я волнуюсь, и «Демонология…» мне больше не помогает!

— Я бы на твоём месте воздержался, — говорит Габриэль, заходя на кухню как раз в тот момент, когда я опустошаю холодильник. — Мы идём на Прозрачную ночь. Вывернет с непривычки.

— И тебе приятного аппетита.

Габриэль смотрит на меня, потом на стол.

— Хотя бы подожди, я приготовлю что-нибудь… не такое ядовитое.

Не думаю, что бутерброды с майонезом ядовиты, но да, нечто, похожее на пасту с томатным соусом куда вкуснее.

— Спасибо. И это не пустое слово, Габриэль, я правда…

— Я слышу.

За окном по-осеннему рано садится солнце, на пару минут окрашивая алым неприветливые серые облака.

— Не волнуйся, фея, — неожиданно говорит Габриэль, и я оборачиваюсь. Он тоже смотрит на небо. — Я не дам тебя в обиду. Не бойся.

Я глотаю вызывающее: «Потому что тебе скучно?» и резкое «Без тебя справлюсь». И лишь тихо повторяю:

— Спасибо.

— А вот это уже от сердца, — ехидно замечает в ответ Габриэль, и я улыбаюсь.

Демон… От такой демон! И словно так и должно быть, я тянусь, нахожу его руку под столом и крепко сжимаю. А Габриэль не отодвигается, не фырчит, не… Он просто молча смотрит на закат. Вместе со мной.

Глава 2

В которой я возвращаюсь в Сиерну и встречаюсь с Тёмным Властелином.

Мой папа очень любит «Властелин колец». Причём, он из тех толкинистов, которые одобряют Средиземье Джексона, особенно третий его фильм — «Возвращение короля», особенно в переводе Гоблина. Поэтому дома в папиной комнате каждая стена представляет собой иллюминацию Средиземья. В «спящем режиме» картинки просто сменяют друг друга: Хоббитон, Ривенделл, Лориэн и другие красивые места со странными названиями, включая Мордор. Последний меня особенно веселит: зайдёшь так к папе поздним вечером в комнату, а у него только ночник горит, и по стенам назгулы летают. Да огромный глаз на башне подмигивает. Красота! Ещё, если найти пульт (который папа вечно теряет) можно включить у этой прелести звук. Птицы петь начинают, листва шепчет, кто-то что-то говорит на эльфийском «за кадром», музыка… Так вот, на Мордор всегда играет «Rammstein». Орудруин, скажу я вам, особенно красиво взрывается под тяжёлый рок. С таким… м-м-м… пафосом, с таким ритмом!

И вот стою я сейчас на холме у столицы Сиерны, оглядываюсь… И чувствую, что для полной гармонии этому пейзажу только «Rammstein» и не хватает. На полную мощность и со всеми басами. Ну и вздыхающего дымом вулкана вдалеке — потому что всё остальное уже имеется. Серьёзно, картинка — вылитый Мордор, полный эффект присутствия. Выжженная земля под ногами — там, где ещё месяц назад цвели и дышали жизнью ромашковые луга. Запах пепла в воздухе — от трещин, я полагаю. Обочины дороги, словно вскрытые вены, полны не то алой кипящей водой, не то лавой. И пар от неё поднимается как-то странно — не облаком, а струйками, точно дым от свеч.

И столица невдалеке, чёрная, как головёшка, в центре которой торчит башня с рогами, на которых только глаза и не хватает. И над всем этим вьётся туманом нечто… призраки… или скорее духи — везде, над каждым домом, над каждой улицей. Их хорошо видно, потому что все фонари горят, но тоже не как раньше — уютно и приглашающе, а наоборот — зло, жестоко, словно выискивают лазутчика, словно и в них тоже заточён дух. Злобный дух.

В довершении на закрытом тучами небе то и дело полыхают молнии… Разве что назгулы не носятся, но я уже чувствую себя, как Фродо — хочется сжаться, спрятаться за камень, закрыть глаза и представить, что я дома.

А ещё хочется поверить, что это не Сиерна, и мы просто заблудились. Ну не может цветущий город превратиться за месяц… в это!

— А он времени зря не терял, — задумчиво говорит Габриэль у меня за спиной. — Кажется, твой демонолог будет первым в истории Властелином, завоевашим мир в первые же два месяца…

Я вздрагиваю, оборачиваюсь и непривычно, «не своим» писклявым голосом тихонько прошу:

— Габи, а давай попробуем снова? Ты меня куда-то не туда привёл. Может, твой портал не там открылся, а?

Габриэль, неожиданно величественный на фоне молний и дышащих дымом трещин (впрочем, этот демон обладает удивительной способностью подстраиваться под любой интерьер в режиме «я-стенка»), улыбается мне — зло и грустно одновременно. Ну вылитый врубелевский демон!

— Ну что ты, фея, мои порталы всегда открываются там, где и должны. Мы на месте, и уж поверь мне, принцесса, это действительно Сиерна. Но если ты хочешь вернуться…

Я отворачиваюсь, снова смотрю на город внизу и выдыхаю машинально:

— Твою, хм-хм! Ладно, Габи, пойдём… пойдём уже куда-нибудь.

— Ну конечно, мой господин, — смеётся демон и под локоток отводит меня к дороге. Ой, по-моему в канаве всё-таки течёт лава… Жарко-то как!

— А нас…кхе-кхе. — Кажется, этот дым ядовитый! — А нас пустят… кхе-кхе… в город?

— Платок поднимите, — спокойно советует Габриэль. — Шейный, господин! — Тут же шипит он, когда я лезу в карманы брюк. — Да, и нос им закройте.

— Я теперь наверняка похожа на разбойника с большой дороги.

— Вы похожи на демонолога, — бросает Габриэль. — Как и должны. И побольше властности! Вы же демона подчинили!

Ответить я не успеваю — мы оказываемся у ворот, и земля под ногами вздрагивает, а ближайший валун разворачивается, зевает во всю пасть, звенит цепью…

— Какой кошмар! — шепчу я. Кто бы это ни создал, вдохновлялся он явно Цербером, разве что тот, говорят, был крупнее. Но ужас и трепет я уже чувствую!

«Властность!» — звенит в голове голос Габриэля, и демон толкает меня вперёд. Прямо на Цербера. Со стороны, наверное, кажется, что я споткнулась… лся… и мой, хм, прирученный демон мне помог. На деле я пробегаю шагов пять и оказываюсь лицом к морде с этой… этим… чудовищем… Ой, я погорячилась насчёт того, что Цербер покрупнее… Оно встаёт и вытягивает змеиную шею… И вытягивает… Вытягивает… Да когда он, наконец, целиком встанет?!

— Испугался, малыш? — дружелюбно говорит кто-то слева от меня, и я подпрыгиваю от испуга.

Испугалась? Да у меня сердце в пятки ушло!

— Не бойся, это всего лишь демон, — говорит парень, весь в чёрном: бархат и кожа. И серебряная не то брошь, не то значок над сердцем. Я не успеваю её рассмотреть, парень поворачивается к Церберу и делает резкий знак рукой — «Уйди!».

Цербер сворачивается обратно. Медленно. Шелестя чешуёй и скрежеща когтями по камню. Звук мерзкий.

— А ты кто, малыш? — с прежним дружелюбием интересуется парень, снова глядя на меня. — И кто это с тобой? Неужели дух?..

«Виола, если ты сейчас ничего не сделаешь, я его убью!» — шипит у меня в голове Габриэль. — «Как ты себя держишь? Демонолог, который боится низшего духа?!»

— А-а-м-м, — мямлю я. Рука Габриэля, сжимающая моё плечо, нагревается — я чувствую её жар даже сквозь ткань. А ведь убьёт, с него станется.

Я встречаюсь взглядом с парнем в чёрном, кусаю щёку изнутри — сосредоточься! И на меня вдруг накатывает такая злость, такая!.. Чёрт возьми, мой Дамиан превратился в монстра, довёл до состояния бездны свой дом, а какой-то… привратник смеет называть меня «малышом»?!

— Габриэль — мой демон, — холодным (снова «не своим») голосом говорю я, подходя к парню вплотную и заглядывая ему в глаза. Он выше, но от моего взгляда опускает плечи, подаётся назад и словно становится меньше.

— Демон?

— Габриэль, — продолжаю я, не обращая внимания на удивлённый вздох. — Покажи этому… Этому, как надо ко мне обращаться.

— С удовольствием, господин.

Через минуту ворота передо мной гостеприимно распахиваются. С одной стороны над ними висит напугавшее меня чудовище, почему-то уменьшившееся раза в три; а с другой — тот самый привратник, без сознания.

Довольный Габриэль отряхивает полу плаща и кланяется.

— Прошу вас, господин.

«Твою!..» — кричу я про себя, а вслух говорю только всё тем же холодным голосом:

— Прекрасно, Габриэль.

И, не глядя (потому что я не могу на это спокойно смотреть!), чеканя шаг, прохожу ворота.

«Умеешь, когда хочешь», — усмехается в моей голове Габриэль.

«А ну кыш из моих мыслей!»

«Что вы, господин, я не могу этого сделать, ведь иначе вы останетесь без присмотра и снова начнёте мямлить и шарахаться от каждого духа».

«А обязательно было… Обязательно… Они хоть живы?!» — взрываюсь я.

«Живы, фея, не волнуйся. Я помню, что ты не любишь убийства».

Дальше мы идём молча.

Улицы пусты. То есть пусты совершенно: никого, даже псов бездомных нет! Раньше их подкармливали, я помню, Ромион хвастался, что даже какую-то службу для этого учредил, деньги выделил. Сейчас ни псов, ни службы. Зато, чем ближе мы ко дворцу, на тротуарах и по обочинам дороги появляются странные статуи. Каменные кошки. Каменные птицы. Каменные мыши. И да, собаки — тоже каменные. И все в таких позах, словно пытались убежать, а их догнали и…

— Габриэль? — тихо спрашиваю я, вслух, потому что от волнения забыла, что мы теперь мысленно общаемся. — Это… Это Дамиан их?..

— Этих? — тоже тихо отвечает Габриэль. — Нет, конечно. Не настолько измельчал ещё Властелин, чтобы на птичек нападать. А вон тех — да, он.

«Вон те», — отряд стражников Ромиона, один из них подвозил меня когда-то к мужскому школьному общежитию. Все они очень живописно расставлены на площади вокруг пересохшего фонтана.

— Господи, — шепчу я, и в голове тут же раздаётся требовательное:

«Идём, Виола. Мы привлекаем слишком много внимания».

Как бы расстроена я ни была, абсурд его слов меня злит.

«Чьё внимание, здесь только статуи!»

«Это тебе так кажется. Вокруг целая армия духов, и они наверняка уже донесли о тебе своему господину. Идём, если не хочешь встречать его здесь».

«А я не хочу?»

Как по мне, что дворец, что эта площадь одинаково ужасны.

«Нет, ты не хочешь», — с нажимом повторяет Габриэль и толкает меня вперёд.

Наверное, он прав, и обо мне уже известно — ворота дворца ждут нас, распахнутые настежь. Но я всё равно спрашиваю, с опаской оглядываясь:

«Габриэль, твоя работа?»

«Духи чувствуют во мне демона», — отзывается тот.

«Ты настолько страшный?» — против воли удивляюсь я.

Габриэль в ответ только смеётся. Странно слышать его смех в моих мыслях…

А я краем глаза замечаю странный шест посреди круглой клумбы… э-э-э… некогда клумбы, поскольку сейчас на ней ничего не растёт. Ну, кроме разве что этого шеста. Толстого, длинного, с какой-то кляксой у основания.

Я оставляю Габриэля смеяться и иду к шесту. Но успеваю пройти разве что шагов пять, как прямо из-под земли передо мной вырастает… Это человек, безусловно, но такой мелкий, такой… скользкй на вид, такой… неприятный. И пищит по-мышиному:

— Вы куда? Вы кто такие? Проходимцам здесь не место! А ну убирайтесь, или я духов на вас натравлю!

«И этот, что ли, демонолог?» — изумляюсь я, а вслух повторяю ту же штуку, что и у ворот:

— Габриэль? Кто… это?

— Это крыса, господин, — тоном английского дворецкого, объявляющего, что на завтрак снова овсянка, отвечает демон.

— Правда? Он не выглядит, как крыса, — тоном хозяина этого дворецкого продолжаю я.

— Сейчас будет, господин.

Мгвоение спустя Габриэль брезгливо протягивает мне за хвост извивающуюся мерзкую серую крысу.

— Прошу, господин.

— Что же ты наделал, Габриэль, — укоризненно говорю я, стараясь не смотреть на крысу. Уж насколько он человеком был противным… — Как же теперь это… Эта крыса покажет нам дорогу к Дами… Властелину? Немедленно преврати его обратно.

— Как скажете, господин, — отзывается Габриэль и со всей силы швярет крысу оземь. Встаёт та уже человеком, и краше он от превращения не стал. Зато его манеры изменились кардинально!

— В-ваше… М-милорд! — блеет он, падая на колени и пытаясь взять меня за руку, поцеловать. — Г-господин, я же н-не знал, что в-вы…

— Чего он не знал, Габриэль? — Я пячусь к демону. — Он головой повредился?

— Нет, господин. Он так выказывает вам своё почтение. Вам пора бы привыкнуть.

Человек-крыса тут же умолкает и изумлённо переводит взгляд с меня на Габриэля.

— Ты смеешь сомневаться во мне, демон? — как можно небрежней бросаю я.

— Что вы, господин, конечно, нет. Прошу прощения, если вам так показалось, — елейным голосом отзывается Габриэль. И тут же совсем другим тоном: — Ты! Вставай. Моего господина ждёт Властелин. Покажи дорогу.

— Д-да, милорд! — снова «включается» крыс. — К-конечно, господин! Сюда, Ваша Светлость!

На этот раза я даже не спрашиваю, обязательно ли было это представление. Но Габриэль всё равно добавляет: «Да, Виола. Это теперь другой мир, играй по его правилам». Я знаю, что то, что он говорит — верно, но…

Ничего. Я изменю всё это. Я верну…

И жуткая мысль мелькает, как молния: «А есть ли ещё что возвращать?»

— Сюда, господин, — зовёт крыс, и Габриэль снова подхватывает меня под локоток. А я, наконец, вижу, что там за клякса, тень висит у шеста.

Туан. Голый по пояс, со спиной крест-накрест испещрённой открытыми ранами, прикован к шесту, висит на нём, закатив глаза.

— Чт-что это? — вырывается у меня.

— Это? — крыс сплёвывает и морщится. — Это раб, не исполнивший приказ нашего Повелителя. — И смотрит на меня, заглядывает в глаза: мол, ну как? Страшно? Если и ты не исполнишь, с тобой то же будет!

— Хотите, я его убью, господин? — встревает Габриэль. И снова так по-свойски, так обычно это говорит, что я невольно улыбаюсь и грустно спрашиваю:

— Кого из них?

— Можно обоих.

— Г-господин! — вскрикивает крыс и снова бросается передо мной на колени.

— Я хочу увидеть Властелина. Сейчас, — твёрдо говорю я. А про себя добавляю: «И сказать ему всё, что я о нём думаю».

И, конечно, Габриэль сразу же отзывается: «Ты уже и так всё сказала, фея. Куда больше!»

И он снова прав.

Мы идём по пустым и точно так же, как улицы, украшенным статуями коридорам. Кажется, у Дамиана появилось новое хобби — скульптура. Скоро сад камней заведёт…

Тишина и пустота невольно навевают мне мысли о театре Изабеллы. Точно так же эхом отдавались там мои шаги, точно так же мой провожатый пытался слиться с тенями… Неужели любовь к тишине и пустоте — общая для злодеев? Почему? Я же помню, как по этим же коридорам сновали слуги, придворные приветствовали Ромиона или пронзали взглядами Дамиана, юноши посылали мне обещающие взгляды… Ещё месяц назад здесь было солнечно, ярко и уютно, а сейчас… Зачем это Дамиану?

Когда мы оказываемся у танцевального павильона, я чуть не вскрикиваю от неожиданности. Музыка, больше похожая на похоронный вальс, нахлынув, погружает меня в серую безнадёгу и чёрную тоску. Я хватаюсь за сердце, перед глазами пляшут алые и чёрные пятна, которые чуть погодя превращаются в танцующие пары, такие же весёлые и довольные, как некогда на балу злодеев. Я отшатываюсь к выходу.

Габриэль шипит, хватает крыса за руку и довольно грубо втолковывает, что его господин желает не на балу танцевать, а видеть Властелина сейчас же.

Меня тем времнем ловят за локоть. Мужчина в элегантном костюме из чёрного бархата с атласными вставками смотрит на меня и улыбается гнилыми зубами.

— А что это у тебя за дух, красавчик?

— Габриэль! — как можно спокойнее зову я, морщась от жуткого запаха гнили.

Алые глаза мужчины расширяются, а костлявая рука больно сжимает мой локоть.

— Это демон! Как? Как ты это сделал? Раскажи мне!

— Габриэль! — громче (и истеричнее) зову я.

— Говори, мальчишка!

— Господин, — Габриэль появляется за спиной мужчины и аккуратно, как дохлую мышь, поднимает его за воротник.

Сверкает яркая вспышка. Замолкает музыка. Пары останавливаются и смотрят на нас… на меня.

— Господин, — повторяет спокойный, как удав, Габриэль, подходя ко мне и беря за руку. — Я прошу прощения, но продумывая ваш костюм, я совсем забыл про запонки. Вы же не можете появиться перед Властелином без запонок, — чопорно добавляет он, скрепляя манжеты моей рубашки серебряными запонками с алмазными вставками.

«Ты превратил его в!..»

«Да, фея, — перебивает демон. — Так надо. И лучше продолжай играть, или я превращу в украшения всех в этом зале, включая слуг».

Это он меня так успокаивает. Душка Габриэль!

— Отлично, — я отважно окидываю взглядом зал, замечаю пустующий трон (Ромиона!), лежащую на подушке корону (не Ромиона). — Ну? Мне ещё долго ждать встречи с Властелином?

— С-сейчас, г-господин, — выныривает откуда-то из-под локтя Габриэля крыс. — П-пойдёмте.

— Господин, если этот человек вас утомляет, то в нём нет никакой необходимости, — говорит демон, когда мы торжественно идём через весь залитый светом сотен свечей зал. Перед нами расступаются, нас провожают взглядами, изумлёнными и испуганными. Особенно меня. — Дорогу могу показать вам и я, — заканчивает Габриэль.

— Конечно, — скучным тоном отвечаю я. — Можешь. Но это будет совсем не вежливо — ввалиться к Властелину вот так, не представившись. Для чего здесь ещё слуги? Пусть хотя бы объявят меня, как положено.

Габриэль тихо смеётся.

— Да, господин.

А дрожащий крыс немного приободряется. Он даже рискует, забрав у кого-то с подноса бокал, предложить мне вино.

— Мой господин это не пьёт, — цедит Габриэль.

— Я н-не знал, — лепечет крыс и чуть не бегом припускает дальше, по лестнице из зала наверх, к жилым покоям.

Дамиан занял комнаты брата, понимаю я, когда крыс приводит нас к кабинету Ромиона. Ну конечно, королевские покои наверняка самые удобные, а статус для Дамиана сейчас — всё. К тому же… он ведь теперь король.

Крыс скребётся в дверь, потом под взглядом Габриэля открывает её, тихонечко-тихонечко. И тут же отскакивает.

— А представить! — шипит Габриэль.

— Оставь его, — прошу я и перешагиваю порог.

В коротком коридорчике темно и так же всё заставлено книжными шкафами. Да, а я-то думала, что Дамиан везде поначертит свои любимые схемы да раскидает кровавые останки, как в своей комнате в общаге. Нет, здесь так же чисто, как раньше. Только душно и очень темно.

Я иду дальше — в самом кабинете тоже ничего не изменилось. Точно так же горит камин. Так же завешаны тяжёлыми портьерами окна. Такой же массивный стол теряется в тенях. Только кресла у камина пустуют, и я на мгновение теряюсь. Может быть, Дамиан в спальне? Одна из дверей кабинета наверняка ведёт в спальню: когда она была открыта в прошлый раз я мельком видела кровать. Да, сейчас же поздно, Дамиан скорее всего отдыхает… И что? Мне будить его? Или ввалиться так? Я же крутой маг, демона приручила… чил. Мне же море по колено.

Я оглядываюсь — Габриэль, прислонившись к стене, привычно изображает мебель. И смотрит куда-то мимо меня.

Я оборачиваюсь, и тут же тени у каминной решётки шевелятся, удлиняются, встают… Я прижимаю руку ко рту, давя не то вздох, не то крик. Это… это когда-то было Дамианом, когда-то в другой жизни, сейчас же оно не лучше чудовища у ворот, длинное, чешуйчатое, ужасное. Змеиная голова тянется ко мне, оцепеневшей, раздвоенный язык шелестит, касается моего подбородка, а ярко-жёлтые глаза с вертикальными зрачками смотрят холодно, оценивающе.

Я не знаю, зачем я это делаю. Наверное инстинктивное желание отгородиться — я поднимаю руку и касаюсь этой чешуйчатой мерзкой головы, одновременно отшатываясь. Голова холодная. Ледяная даже. Я отдёргиваю руку, отступаю ещё на шаг — дальше некуда, дальше стена. И закрываю глаза. Как в детстве — когда очень страшно, но можно зажмуриться и представить, что ужаса нет, можно позвать папу…

Какая я была дура, раз думала, что эту мерзость, этот ужас можно исправить! Какая я была…

— Кто ты? — вдруг разрывает дрожащую тишину хриплый, но такой знакомый голос.

Я осторожно приоткрываю один глаз.

Дамиан, исхудавший, измождённый Дамиан в чёрной атласной пижаме босиком стоит рядом — только руку протяни. И смотрит на меня потерянно, тоскливо, устало.

— Кто ты? Я тебя знаю? Мне кажется, что да, — он подходит ещё ближе. И ещё.

Мы стоим вплотную, я слышу его дыхание, слышу, как бьётся моё сердце. Только моё.

— Я… Дамиан?

Он вздыхает и вдруг обнимает меня, крепко-крепко, со всей силы, так, что больно становится дышать. Я замираю, даже задерживаю от удивления дыхание, и чувствую, какой же Дамиан холодный. Нет, даже ледяной, хотя в комнате очень тепло, почти жарко. И душно.

— Эм… Властелин? Повелитель? Или как там тебя? Дами? — шепчу я, но он не отзывается. — Ты совсем замёрз. Пойдём… м-м-м… пойдём к огню.

Он послушно идёт, когда я подталкиваю его к камину, но так и не выпускает меня, наборот, прижимается ещё крепче, особенно к открытой коже. И, кажется, теплеет.

Я усаживаю его на ковёр — точнее, мы садимся на ковёр, и если вспомнить, что я нынче парень, поза получается довольно двусмысленная. Но Дамиану, кажется, всё равно.

«Габи, что с ним?!»

«Я же говорил: в его груди сейчас бездна. Голодная. Он становится ещё злее, когда ты далеко, и эта злость его морозит», — отзывается демон. За всё это время он так и не пошевелился.

«А я, значит, его личный обогреватель?»

«Да, примерно так».

«И если бы я не вернулась, он бы умер от холода?!»

«Нет, но стал бы… воплощением зла. Холодного и неживого. Это… Боюсь, фея, ты не поймёшь. Просто поверь, зрелище неприятное».

Я снимаю плащ, кожаную куртку под ним, растёгиваю ворот рубашки и засучиваю рукава.

«Перчатка, фея!»

«Я помню».

Дамиан счастливо улыбается, не открывая глаз, когда я приспускаю рубашку и даю ему положить голову мне на плечо. А потом мы сидим так долго-долго, час или два, не меньше. Я гляжу на огонь, Дамиан, кажется, спит. Откуда-то, наверное от окна, доносится та серая тоскливая музыка из танцевального павильона.

Да, не такой я представляла нашу встречу. Совсем не такой.

Огонь пляшет в камине так уютно и завораживающе, а Дамиан лежит в моих объятиях так привычно и дышит так спокойно, что и меня начинает клонить в сон. Сначала я перестаю слышать музыку из окна — только потрескиванье поленьев. А потом и оно замирает, а я проваливаюсь в туманную дремоту — я так устала за этот день! Волновалась, боялась, удивлялась — и сейчас я просто хочу спать. Если на пару минут закрою глаза, хуже же не будет?..

Просыпаюсь я уже в кресле, с привязанными к подлокотникам руками и с такой тяжёлой головой, словно пила весь вечер, причём какую-то гадость.

Дамиан, всё ещё в пижаме и босиком (слава богу, что не в чешуе!), ходит туда-сюда перед Габриэлем. Демон невозмутимо провожает его взглядом, как кот, который следит за фантиком на верёвочке. Картина получается неожиданно домашняя и совсем не устрашающая, так что я, выпрямившись, с улыбкой говорю:

— А ты ему молочко предложи.

Дамиан резко оборачивается и впивается взглядом уже в меня.

— Зачем? — голос у него не изменился, такой же холодный и требовательный. Полагаю, так и должен говорить Тёмный Властелин.

А у меня кружится голова, и я чувствую, как губы снова складываются в улыбку, наверняка дурацкую.

— Ну, не знаю… Ты меня отравил, да?

— Я дал тебе эликсир истины, — спокойно отвечает Дамиан, оставляя в покое Габриэля и подходя ко мне. Я сонно зеваю и машинально вспоминаю: элексир истины — самая сильная здесь сыворотка правды. Что ж, неудивительно, что в голова такая тяжёлая, и чувствую я себя, как после бабушкиного зелья. Ну что за жизнь! Все меня травят, прямо какое-то местное развлечение — эти зелья.

— Ну ты и гад, — выдыхаю я, дёргая руками. — А связал-то зачем?

Дамиан как-то странно смотрит на меня: словно решает смеяться ему или вспомнить, что он холодный бесчувственный Властелин.

— На всякий случай, — с достоинством отвечает он, так, что смеюсь уже я. Долго и с наслаждением, а Дамиан терпеливо ждёт, сидя в соседнем кресле и внимательно изучая моё лицо.

— Кто ты? — спрашивает он, тоже улыбаясь. Это злая улыбка, жестокая. От неё мурашки по коже, а когда мой рот открывается сам собой, я, холодея, понимаю, чем всё закочнится. Сейчас под зельем я ему всё расскажу, он превратит меня в статую и… и всё.

Я не хочу быть статуей!

— Я демонолог. И я думал, Тёмный Властелин привечает демонологов и некромантов. Но, вижу, ваше гостеприимство отличается некоторой… причудой.

Брови Дамиана ползут вверх, мои наверняка тоже. Один невозмутимый Габриэль неподвижно стоит у стены.

«Га-а-аби! Что ты со мной делаешь?!»

«Тебя, дурочка, спасаю», — спокойно отзывается демон.

— Ни один демонолог ещё не жаждал так моего внимания, — говорит тем временем Дамиан, подаваясь ко мне и локтём опираясь о подлоктоник. — У меня достаточно слуг. Почему ты решил, что я захочу ещё одного?

Эм-м-м, потому что ты бросился мне на шею, стоило только войти?

— Я пришёл не служить, — снова отвечает за меня Габриэль.

— Неужели? — хмыкает Дамиан. — А зачем же?

— Мне было любопытно, — спокойно отвечает демон моими губами. — Ты первый Тёмный Властелин, которого я имею возможность увидеть воочию, а не на страницах книг.

Дамиан изумлённо смотрит на меня пару мгновений, потом хмурится.

— Откуда ты?

— Последнее время я жил в Астрале, — уклончиво отвечает Габриэль.

— Да, но твоё тело должно было оставаться в этом мире…

— Увы, да, — повинуясь демону, я смотрю вниз, на свои руки. Тощие руки-палки. — И это на нём сказалось. В Астрале куда приятнее. Думаю, я вернусь туда в ближайшее время, мне не нравится этот мир.

— Правда? — Дамиан тихо смеётся. — Чем же?

— Он слишком постоянен. В нём нет свободы. Только иллюзия.

«Габриэль, а ты не мог бы говорить что-нибудь, что бы я тоже понимала, а?»

«Молчи, фея».

— Да, — задумчиво произносит Дамиан. — Но и в этом мире много интересного. Например, живой Властелин.

— Ты неинтересен, — отвечает Габриэль, прежде чем я спохватываюсь.

— Неужели? — Дамиан снова подаётся ко мне и, щурясь, ловит взгляд. — И почему же?

— Ты не сделал ничего интересного. Обо всём я уже читал или слышал от духов в Астрале. Ты превращаешь людей в статуи, твоя столица стала сосредоточием зла на земле… Ну и что? Всё это уже было. Ты повторяешься, Властелин. И мне скучно.

«Габриэль, он нас сейчас отправит к чёртовой бабушке! В сад! Статуей! Я не хочу в сад! Угомонись!»

«Успокойся, Виола. Твоему Дамиану нравится, когда люди ведут себя необычно. Вот это — необычно».

«Серьёзно?!»

Дамиан встаёт с кресла. Медленно подходит ко мне, не отрывая взгляда. Наклоняется.

— Я убиваю за такие слова. Не боишься?

— Нет.

«А я боюсь! Габриэль!»

«Тише, фея».

Дамиан усмехается и неожиданно кладёт свою руку поверх моей.

— Горячий. Ты меня греешь. Ты единственный меня греешь. Почему?

— Потому что у меня есть сердце, а у тебя — нет.

Рука Дамиана больно сжимает мою.

— У всех вокруг есть сердца, и это ничего не меняет. Как ты подчинил высшего демона?

Я замираю с открытым ртом. Точнее, Габриэль замирает. М-м-м, надо же, похоже, демон впервые не находит слов.

Зато их нахожу я.

— Так же, как подчиню и тебя. — Дамиан сжимает мою руку ещё сильнее, но я заставляю себя не обращать внимания. — Лаской и заботой.

— Чем? — Дамиан отступает. И смеётся. — Лаской и заботой не подчиняют!

— Ещё как подчиняют. Сильнее любого заклинания и страха, — убеждённо говорю я. — Тебе не понять, потому что у тебя нет сердца.

— Мне сейчас очень хочется вырвать твоё, — неожиданно спокойно говорит Дамиан. — Но, я пожалуй, услышу ответ на ещё один мой вопрос. На этот раз последний, — он снова подходит ко мне и осторожно, пальцем, касается моей щеки. Это неожиданно приятно, и я жмурюсь от удовольствия. — Ты меня согрел, а мог убить, забрать корону и сесть на мой трон… Или хотя бы попытаться. Но ты этого не сделал. Почему?

— Потому что тебе было холодно, — честно (ну конечно, честно!) отвечаю я.

Дамиан грубо хватает меня за подобородок, поворачивает так, что я утыкаюсь взглядом в его глаза.

— Жалость?

— А тебя надо жалеть? — так же холодно, как и он, тон в тон говорю я. — А за что тебя жалеть, Тёмный Властелин?

Дамиан пару мгновений молчит, потом отпускает меня и отходит к камину. Берётся за кочергу, ворошит поленья — огонь взвивается выше, дышит жарче, — потом оборачивается.

— Я не понимаю.

— Ты великий Тёмный Властелин и не понимаешь? — смеюсь я. — Что же так? А для этого всего-то и нужно иметь сердце. Тебе холодно, и я пытаюсь тебя согреть. Хорошо, что получилось, и очень мило, что в благодарность ты меня связал и напоил какой-то дрянью. Да, твоё гостеприимство меня поражает.

— И ты говоришь это Тёмному Властелину? — изумлённо выдыхает Дамиан.

— Ну и что?

Дамиан, хмурясь, качает головой, потом отходит к камину, а когда поворачивается — в одной его руке бокал с чем-то серо-синим, в другой — кинжал. Бокал Дамиан ставит на пол рядом с моим креслом, а кинжалом аккуратно, не торопясь, разрезает верёвки.

— Что ж не магией? — не выдерживаю я. Молчание гнетёт, а голова кружится — страх просто.

— Если бы их можно было снять магией, я бы тебя ими не связывал, — отвечает Дамиан. — Я читал те же книги, что и ты, и в них слишком часто волшебство Властелина обращали против него самого. Держи. — Он протягивает мне бокал. — Я хочу поговорить с тобой нормально, без эликсира.

«Пей», — вторит ему Габриэль.

Я морщусь, но выпиваю бокал до дна, пока Дамиан за мной наблюдает.

— Странно… Ты очень сильно напоминаешь… одного человека.

— Кого? — я ставлю бокал на пол и откидываюсь на спинку кресла. Головокружение постепенно проходит.

— Неважно, — Дамиан снова кладёт руку на мою. — Тебе лучше?

— Тёмного Властелина заботит состояние какого-то демонолога? — усмехаюсь я. — Что так? Ты же меня убить хотел.

Дамиан усмехается — почти как раньше. У меня ёкает сердце от его улыбки, а пальцы словно сами переплетаются с его.

— Убить тебя было бы очень большой глупостью. Я хочу, чтобы ты остался. Останься!

— Зачем? — спрашиваю я, хотя сердце просто в пляс пускается от этого «останься». Я нужна тебе. Я же знала, что нужна!

— У меня много слуг, — отвечает Дамиан. — Очень много. Мне не нужен ещё один демонолог. Мне нужен, — он медлит, — друг.

Не совсем то, что я ожидала услышать, но… он же всё-таки Тёмный Властелин без сердца.

— Прекрасно, но почему я?

Дамиан смотрит на меня — без обычного для него теперь высокомерия — и тихо говорит:

— Всем на меня плевать. Они боятся, да, и мне так холодно от их страха… Ты же, ты не боишься. Может, поэтому рядом с тобой тепло? И ты… необычный. Мне это нравится… Так ты останешься?

Я отвечаю не сразу — ну вот ещё, пусть помучается. К тому же, мне так приятно смотреть на него сейчас… как раньше, когда его сердце ещё билось. Забавно, выходит, даже злодеи хотят тепла?

«Особенно они, — снова врывается в мои мысли Габриэль. — Им больше всех его не хватает».

Я грустно улыбаюсь в ответ.

— Останусь. Я никогда ещё не дружил с Властелином. Пожалуй, это будет интересно.

Дамиан улыбается и смотрит на наши сцепленные пальцы. Я тоже смотрю.

Господи, какая же я была дура!..

— Может, тогда по дружбе скажешь, как ты действительно приручил высшего демона?

— А? Что?.. Но я уже сказал!

— Лаской и заботой, — фыркает Дамиан. — Как трогательно. Прикажи ему пойти в зал попрыгать среди танцующих на одной ножке.

— Чего?!

— Как скажете, господин, — отвечает Габриэль, разворачивается и идёт к двери.

— Габриэль, стой! — Я вскакиваю. — Ты не будешь этого делать! Он не будет этого делать! — Это я говорю Дамиану. Погромче, чтобы сразу дошло, какую глупость он попросил. И зачем?..

— А что такого? — удивляется Дамиан. — Он же демон и твой слуга. А это был приказ. Пусть исполняет.

— Это был не мой приказ! Я ему никогда такого не прикажу! Это же унизительно!

Дамиан смеётся, изумлённо и… весело? Я сказала что-то смешное?

— Ты правда странный, — говорит он, спокойно глядя, как я хватаю ртом воздух. — Какая разница, что чувствует демон?

— Такая же, как и то, что чувствуешь ты!

Дамиан снова смеётся. И когда в открывшуюся дверь заглядывает слуга, Дамиан всё ещё смеётся и никак не может остановиться. Слуга — тот самый человек-крыс — смотрит на нас так изумлённо, словно это я скачу по комнате на одной ножке. Хотя, думаю, это бы его как раз не удивило…

— Повелитель?

Дамиан оборачивается, и смех замерзает у него на губах.

— Пошёл вон!

Крыс падает на колени.

— Д-да, повелитель, п-простите, но вы говорили, что хотели выйти к гостям…

Дамиан поворачивается ко мне.

— Ты хочешь выйти к гостям?

— Я? Нет уж, спасибо, я их уже видел… видел, — поправляюсь я.

Дамиан поворачивается к крысу.

— Мы. Не хотим. Брысь отсюда.

— Д-да, п-повелитель. — Крыс исчезает за дверью.

— Тоже не любишь балы? — улыбается мне Дамиан.

— Ненавижу, — честно отвечаю я. — Шумно, ярко, все смотрят. Мерзко.

— Да, — задумчиво кивает Дамиан. — Все смотрят… — Он зевает и устало жмурится. — Так тебе точно не нужен мой трон?

— Поверь мне — даже даром, — смеюсь я.

Дамиан закрывает рот рукой, давя зевок.

— Ты правда странный. Как можно отказываться от трона?

— Как можно его хотеть? — смеюсь я и тоже зеваю. — Слушай, время позднее… Может, мы продолжим этот разговор завтра? Я устал-л, хм-хм, ты, кажется, тоже. — Я встаю. — Спокойной ночи?

— Куда это ты? — останавливает меня Дамиан. — Я хочу, чтобы ты жил со мной.

— У тебя, что, комнат свободных нет? — вырывается у меня, и я смущённо смотрю на дверь в спальню. Пока ещё закрытую.

— Есть. Но я хочу, чтобы ты всегда был рядом, — насупившись, заявляет Дамиан. — Ты мне нравишься, с тобой тепло, а без меня тебя запросто могут убить, а я этого не хочу. Нет, ты будешь рядом со мной, под присмотром.

Да… Да что ж такое?! Уже и сердце вырвали, а Дамиан всё не меняется: шаг вправо, шаг влево — стой, там опасность, не ходи, я тебя сберегу.

— Ну ты меня ещё в башне запри, — хмуро шучу я. — И ключ выброси. Так до меня точно никто не доберётся.

— Так и я не доберусь, — качает головой Дамиан. — Нет. Я приказываю!

— Дамиан, — очень терпеливо и спокойно начинаю я. Он вздрагивает.

— Ты зовёшь меня… по имени?

— Да, я зову тебя по имени. Ты что-то про друзей говорил?.. Так вот, ты знаешь, что бывает с птицей, которую сажают в клетку?

— Она поёт.

— Так же красиво, как и на воле?

— Д-да… — Он хмурится и окидывает меня внимательным взглядом. — Да, я понял. Ты не будешь таким забавным, если я начну тебе приказывать. Станешь меня бояться и перестаенешь греть. Хорошо. Я велю приготовить для тебя комнаты. Но сегодня ты спишь со мной. — И, когда я открываю рот, чтобы возразить, вдруг произносит: — Пожалуйста.

— Д-да, хорошо…

В конце концов… В конце концов, я же сейчас парень, что такого? И потом, Дамиан спит одетый… А жаль!

— Ну и отлично. — Дамиан встаёт, проходит к двери в спальню, открывает. — Сюда.

Я медлю, оглядываюсь на Габриэля.

«Это ловушка, Габи? Он меня во сне не прирежет? Вдруг у него снова приступ злости начнётся? Или…»

«Нет, — демон улыбается. — Ты ему действительно нравишься. Иди и не волнуйся, я позабочусь, чтобы ты не потеряла перчатку во сне. И… ты молодец, фея».

«Что, хорошо тебя развлекла?»

«О да! Но ты сумела понравиться самому Тёмному Властелину, причём буквально с трёх слов. Не каждый на такое способен, гордись».

— Ты идёшь? — Дамиан снова появляется на пороге спальни. Тёмного Властелина он сейчас напоминает куда меньше, чем просто усталого юношу. Усталого и измождённого.

Я прохожу за ним в комнату, оглядываюсь, но мало что вижу в сумерках — горит всего одна свеча, у кровати.

— Это спальня твоего брата?

Дамиан, уже забравшийся под одеяло, резко садится.

— Откуда ты это знаешь?

— Это королевские покои, видно же, а королём раньше был твой брат.

Дамиан снова ложится и закрывает глаза.

— Да.

— Зачем…

— Замочли. Не хочу сейчас об этом… Не хочу говорить. Я так устал…

Я молча ложусь — подальше от Дамиана, что несложно: кровать огромная, она уместила бы десять Дамианов и даже ещё парочку Виол. Как Ромион, малютка Ромион, на ней спал? Ему совсем не было одиноко?

Впрочем, удобно, да… Даже очень… М-м-м, мягко, и одеяло, хоть и меховое, но совсем не давит, и такое пушистое…

Только бы папа не узнал, что я сплю в одной кровати с парнем…

Только бы мама не узнала, что я сплю в одной кровати с Властелином…

Я уже совсем почти засыпаю, когда чувствую, как мне на плечо ложится прохладная рука.

— Забыл… совсем… приказать принести тебе… одежду… для сна, — бормочет Дамиан, обнимая меня со спины.

— Да ладно, — выдавливаю я. — Мне и так неплохо.

Сон, конечно, как рукой снимает. Этот… Властелин так и будет за меня держаться? Ему, что, кровати мало?

— Успокойся, — шепчет Дамиан. И тут же, увернеее, добавляет: — Пожалуйста.

Странно, но я расслабляюсь практически сразу. Да ладно, это же Дамиан! Вон какой милый и уже даже тёплый. И потом, мне самой приятно. М-м-м, даже очень приятно. Мне, оказывается нравится, когда меня обнимают вот так… просто так. И так даже ютнее…

В общем, я уже засыпаю, когда Дамиан, прижав меня к себе ещё крепче, вдруг шепчет:

— Как тебя зовут?

Вовремя, что тут скажешь!

— Ви-и, — зеваю я и спохватываюсь, — ил.

— Я тоже буду звать тебя по имени, Виил, — зачем-то сообщает Дамиан.

— Класс, — отзываюсь я, понимая, что, наверное, это какая-то привилегия. Только не понимая, какая. — Спокойной ночи.

Дамиан не отвечает, наверное, уже спит. Я тоже засыпаю следом за ним и впервые за долгое-долгое время (месяц или даже два!) сплю спокойно. Пусть и в постели с Властелином.

Я в образе парня в постели с Властелином. Этот мир определённо сходит с ума.

Глава 3

В которой я пытаюсь ужиться с Тёмным Властелином.

Это самое. Ужасное. Пробуждение в моей. Жизни!

Стоит только глаза открыть (что уже само по себе достижение), так в голове начинают бить молоточки с таким усердием, будто военный марш отбивают, а живот крутит, словно я вчера очень сильно отравилась.

И голос Дамиана, холодный, капризный, ввинчивается в уши, как маркер нашего математика. О, ну… что за жизнь!

Дамиан отдаёт приказы. Щурясь и собирая по крайней мере двух одинаковых Дамианов в одного, очень злого и с утра просто неприлично (по сравнению со мной) свежего и бодрого, я смотрю, как он вышагивает мимо шеренги слуг и выплёвывает распоряжения. Слуги не шевелятся. Сначала мне даже кажется, что они уже окаменели. Но нет, цветные статуи Дамин делать ещё не научился, да и ткань фактурная, и глаза сверкают, и…

Марш в голове становится громче, и я со стоном отворачиваюсь. Нет, всё, хватит с меня. Может, если отдохну, мне станет лучше, а?

Но кто же даст мне отдохнуть-то!

— Виил, ты проснулся? — говорит (а мне кажется, что кричит) Дамиан, склоняясь надо мной. — Виил, я хочу, чтобы ты завтракал со мной! Вставай! Немедленно!..

Я разворачиваюсь и цепляюсь за рукава его шёлковой рубашки.

— Убей меня!

— Что?.. — оторопело шепчет Дамиан, а за его спиной раздаётся тихий вздох удивления. Или ужаса — нет сил определять.

— Я хочу умереть, — выстанываю я. — Это всё ты! Ты меня вчера отравил! О-о-о, плохо мне…

На лицах слуг появляется выражение, достойное описания, но я пока могу только корчиться от приступов тошноты и головной боли, а не подыскивать нужные слова.

— Что стоите? — шипит Дамиан, аккуратно укладывая меня на подушки. — Целителя, живо!

— Не нужно, Повелитель, — раздаётся спокойный голос Габриэля. Я жмурюсь и уже даже не пытаюсь открыть глаза. Слишком сложно. — Моему господину станет лучше, как только он примет ванну, — продолжает демон.

— Га-а-аби! — хриплю я. — Меня уби-и-или!

Холодная рука Дамиана ложится на мой лоб, и я блаженно вздыхаю. Это почти как компресс со льдом, только не тает…

— Нет, Повелитель, — отвечает Габриэль на какой-то вопрос Дамиана, который я даже не слышала. — Мой господин всегда такой с утра. А бывает и хуже.

— Непра-кха-ха! — протестую я.

— Прошу вас. — Габриэль поднимает меня и осторожно куда-то несёт…

— Не в воду! — спохватываюсь я. — Не смей кидать меня в воду! Слышишь? Не смей!

— Господин, угомонитесь, — шепчет Габриэль. — Представьте, что за дверью слышно. Я ещё не поставил звуковой контур.

— Какой контур? Какой дверью? — Я снова открываю глаза, озираюсь и понимаю, что мы в королевской купальне — и Габриэль осторожно опускает меня на бортик бассейна. И не менее осторожно начинает раздевать.

— Ты что творишь, демон! — шиплю я, хватаясь за растёгнутю рубашку. От волнения сразу легче становится, я прямо оживаю.

— Однажды мы с вами обо этом говорили, — невозмутимо замечает Габриэль, стягивая с меня носки. — И я дал понять, что твоё тело интересует меня в последнюю очередь, фея.

— Ах, значит, всё-таки немного немного интересут? И это не повод… Отвернись!

Габриэль отворачивается — но только когда я оказываюсь полностью раздета и опущена в воду.

— Габи, — тут же прошу я. — А можно я перчатку с ниму? Мне бы волосы промыть…

Чтобы не мешались, они собраны в пучок, толстый и не очень удобный, но крепкий. Кажется, Габриэль вчера полил их сиропом, и сегодня голова чешется — просто страсть как!

— Нужно. — Габриэль становится у двери. — Тебе нужно отдохнуть. У тебя и так отняли слишком много сил.

— Эй а тебя с той стороны не слышно? — я пытаюсь размотать косу, но она прилипла намертво.

— Уже нет. К тому же, мыслеречь ты сейчас, к сожалению, не выдержишь.

— Тогда скажи, почему мне так… так плохо?!

— Ты и Властелин связаны, — словно само собой разумеющееся, говорит Габриэль. — Он согревается и добреет рядом с тобой, а ты теряешь энергию.

Это он так добреет?!

— То есть, я ещё и его батарейка? А это можно как-то… Как-то… Ну…

— Нет. Если ты не поторопишься, и через месяц Дамиан не получит сердце назад, тебе придётся или вернуться домой, или расстаять.

— Что, как русалочка?

— Нет, куда болезненней, если ты про знаменитую пьесу…

— Я про сказку, но неважно. Значит, месяц? Габи, честно, мне очень плохо уже сейчас, я так и дня не протяну.

— Протянешь. Я приготовил тебе хорошее зелье…

— О, ну только не зелье!

— Которое ты выпьешь, и тебе станет лучше, — тоном, которым обычно отдают приказы, говорит демон, и я молча выражаю своё мнение потолку. Тот тонет в ароматном пару — персик, что ли? — и весь искрится от позолоты. А ещё на нём резвятся милые феи. Приятно-то как!

Дверь дёргается, и я вздрагиваю. Очевидно, Дамиан не счёл нужным постучать. Очевидно, его манеры исчезли вместе с сердцем.

— Я задержу его, а ты поторопись, — бросает Габриэль, и на бортике появляется бокал с алым, точно кровь, зельем, а сам демон исчезает за дверью.

Кое-как я укладываю волосы и заканчиваю принимать ванну в рекордные сроки, всё время в панике оглядываясь на дверь. Залпом выпиваю зелье, потом корчусь на полу, пока оно пытается вернуться назад, гадость какая, ну почему меня все вокруг травят!

И вдруг всё проходит. Я замираю, прислушиваюсь к себе, потом осторожно встаю. Не знаю, что это было в бокале, но штука эта убойная. У меня такое чувство, что я сейчас взлечу!

Чуть не подпрыгивая на каждом шагу, я одеваюсь, проверяю перчатку, проверяю волосы, кутаюсь в пушистый халат, который нахожу в резном шкафчике, и торжественно возвращаюсь в спальню. Вот, обновлённая, оздоровлённая я, прошу любить и жаловать!

Дамиан, до этого наседавший на Габриэля, поворачивается ко мне, изумлённо вздёргивает брови… и хохочет!

— Что? — мой голос снова пищит. — Что?!

Дамиан сгибается от хохота, а суетящиеся вокруг слуги замирают, поражённо смотрят на него.

— Да что такое? — беспомощно повторяю я. — Я одел-лся не так? Что?

Дамиан пытается что-то выдавить, но его сгивабет новый приступ хохота.

— Полагаю, повелитель хочет сказать, что в этом халате, господин, вы похожи на цыплёнка, — невозутимо замечает Габриэль.

— Я? — Оборачиваюсь в поисках зеркала, но как и положено, в мужской спальне его нет.

— Вы, господин, — отзывается Габриэль.

Под халатом у меня влажная белая рубашка, так что я вцепляюсь в полы — не сниму! Пусть на цыплёнка, но не сниму!

— Ещё и тощий! — хихикает Дамиан.

— Я тощий?! — Ну да, тощий, но не надо говорить это… так! И смеяться при этом тоже не надо! — Да я… — Подбегаю к кровати и хватаю одну из подушек. — Я тебе сейчас покажу. — Размахиваюсь. — Тощий!

Дамиан мгновенно умолкает, ловит подушку, притягивает меня за неё к себе и выдыхает в ухо:

— Не смей этого делать. Не смей на меня нападать. Никогда.

— Х-хорошо…

— Ты меня понял?

— Д-да!

Дамиан кивает, отпускает подушку — она падает между нами — смотрит на меня и снова улыбается.

— Пойдём завтракать, будем тебя откармливать.

Ага, на убой. Я иду за ним, и краем уха слышу, когда дверь в спальню уже закрывается:

— Повезло мальчишке, я думал, камнем не отделается.

— Ага…

Дамиан тем временем стоит у накрытого стола с таким видом, словно вместо затрака на нём — отбросы.

— Я же говорил, что ненавижу бруснику! — рычит он, и удивительно, почему даже стены не подпрыгивают от его гнева.

Трое лакеев и дворецкий дружно падают на колени.

— Зато я люблю! — преувеличенно-радостно восклицаю я, падая в кресло. — М-м-м, вкуснятина! Дамиан, а ты точно не любишь? А ты на булочке с маслом её пробовал? С сахаром — прелесть просто! Держи, попробуй.

Дамиан — кажется, больше от изумления, берёт бутерброд.

— Но я правда не люблю…

— А слабо кусочек попробовать?

Дамиан хмыкает, но пробует. Потом поврачивается к так и не вставшим слугам.

— Хочу. Ещё.

Они тут же поднимаются, и буквально мгнвоение спустя перед Дамианом лежит целая тарелка брусничных бутербодов. Как перед капризным избавлованным ребёнком. Странно, очень странно мне видеть его таким. Тактичного, милого Дамиана…

— А мне мёда можно? — прошу я. — С сахарными цветами. У вас есть?

— Конечно, господин, — невозмутимо отвечает дворецкий, и один из лакеев исчезает.

— Любишь кухню фей? — интересуется Дамиан, выбирая бутерброд и не глядя на меня.

— М-м-м, а у них есть кухня? Я просто мёд люблю.

Дамиан усмехается.

— Через пару дней Сады падут, и у тебя будет много мёда, Виил.

— То есть, как падут? Куда падут?

Дамиан поднимает на меня взгляд и улыбается.

— А как же… — А как же мама?! А… А… — А как же… А я так хотел туда съездить! Говорили, там диво как красиво…

— Съездим, — обещает Дамиан. — Вместе и съездим.

Звучит это скорее как угроза, чем обещание, и я стараюсь обратить внимание на что-нибудь другое. Например, на лимонные рулетики.

Но мёд с сахарными цветами, когда его мне приносят, неприятно горчит.

Как там мама?..

— А королева фей? Что будет с ней?

— Не знаю, — безразлично отвечает Дамиан. — А тебе-то что?

— Но… Феи добрые…

— Феи добрые?! Феи?! — Дамиан отшвыривает десертную ложечку. — Они самые жуткие создания в этом мире! Жуткие и жестокие! — Вокруг него начинает клубиться чёрный туман. — Они лицемерные, лживые!..

— Ты ничего не знаешь о феях! — пытаюсь перекричать я. — Ничего! Ты!..

Что-то с грохотом падает, и мы с Дамианом оба вздрагиваем.

— Прошу прощения. — Габриэль невозмутим как всегда. — Я сегодня неуклюж.

Мы смотрим, как быстро осколки чьего-то бюста складываются обратно в скульптуру.

— Это моя мать, — говорит вдруг Дамиан, глядя на бюст.

— Да? — Я обрачиваюсь. — Она… красивая. Очень. Дамиан, прости, я не…

Он только отмахивается, садится и минуту спустя выдавливает:

— Я ненавижу фей.

— Но почему?

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно… А м-м-м… ты мёд, значит, не любишь? А что тогда любишь?

Дамиан бросает на меня странный взгляд, пожимает плечами и начинает рассказывать, сначала неохотно, потому увлекается… С ним всегда так, и я это отлично знаю. И раньше так же меняла тему, только мы ни разу не говорили о таком пустяке, как еда.

Да, но я не знала, что Дамиан любит сыр. И жирные сливки. И яйца в мешочек. А ведь он-то знал, что люблю я. Он и Ромион. Лучший смородиновый мармелад я всегда получала как раз от Дамиана…

Я ведь даже не пыталась раньше его узнать. Почему?..

— П-повелитель, — когда со стола уже убирают, перед Дамианом появляется вчерашний человек-крыс. — Вас ждут послы от гоблинов, и гости…

Дамиан поворачивается ко мне.

— Гости или гоблины? Мне они одинаковы противны.

— Гоблины! — выдыхаю я. Роз, как Роз, с ней всё в порядке?!

— Гоблины, — повторяет Дамиан крысу. Тот низко кланяется.

— П-повелитель, в-ваш д-дракон…

— А! Я совсем о нём забыл. Виил, ты уже видел моего дракона?

— А… м-м-м… Да…

— Пойдём, посмотришь ещё.

Крыс услужливо распахивает дверь, не дожидаясь, когда это сделают лакеи, прячет глаза, дрожит…

— Виил! — зовёт Дамиан с порога.

Я бросаю недопитый ромашковый чай и вскакиваю, пристраиваюсь позади. Вот так и пойдём гуськом: крыс, Дамиан, я и Габриэль. Паровозик!

Сейчас коридоры уже не так пусты и не так сумрачны. Солнце пытается пробиться сквозь серые тяжёлые облака, и темнота сереет, но не отступает совсем. Из-за этого коридоры, галереи и залы сиернского дворца кажутся залитыми туманом. И придворные, слуги, волшебники в тёмном, как вчерашний привратник, с серебряными значками на груди, молча кланяются, отводят взгляд…

— Виил, иди рядом, — приказывает Дамиан и хватает меня за руку. Этот нехитрый жест сопровождается изумлённым вздохом, и на меня теперь смотрят, искоса, исподлобья. Но смотрят.

— Зачем? — шепчу я.

— Пусть видят, что я тебя люблю, — невозмутимо отвечает Дамиан, конечно, не понижая голос. — Тогда, если какой-нибудь идиот додумается тебя хоть пальцем тронуть, он будет примерно представлять, чем это для него закончится.

Теперь меня провожают уже не изумлёнными или любопытными, а полными ужаса взглядами. Очевидно, я в безопасности: идиота, готового рискнуть и бросить вызов Властелину здесь нет.

Снаружи безумно холодно. Мраморные плиты двора припорошены снегом, а на лестнице крыльца его целая шапка, на которую я тонкими домашними туфлями и наступаю.

Дамиан изумлённо оборачивается, когда я спотыкаюсь и шиплю от холода. Снова оглядывает меня, хмыкает и резко приказывает:

— Тёплую одежда для Виила. Сейчас же!

По-моему, секунды не проходит, а мне на плечи уже опускается меховой плащ, а ноги оказываются обуты в тёплые сапоги.

— Спасибо, — бормочу я, запахиваясь.

Дамиан снова хмыкает.

— Пожалуйста.

А замершие слуги глядят на меня в священном ужасе. Они и крыс. А, да ладно, это они просто не знают, что я нынче работаю при Властелине обогревателем. А какой нормальный Властелин хочет, чтобы его обогреватель сломался, например, простыл?

Дамиан тем времнем выходит на середину двора, к бывшей клумбе и нынешнему, как я понимаю, позорному столбу.

— Виил, посмотри. Это мой дракон.

Так собак ещё представляют. «Гляди, это моя немецкая овчарка. Видишь, какая породистая?»

Дамиан, не дожидаясь моего ответа подходит к Туану — тот висит в цепях, как мёртвый — и с размаху бьёт его по щеке. Туан вздрагивает от удара, но глаз не открывает.

— Дамиан, — начинаю я, но тот не слышит или делает вид. Он отходит, в его руках появляется поблёскивающий серебром хлыст, которым Дамиан размахивается.

Кажется, я вскрикиваю, но меня заглушает стон Туана. Красные, с вертикальными зрачками глаза открываются, потрескавшиеся губы выдыхают:

— П-повелитель…

— Ты найдёшь мне девчонку? — спокойно интересуется Дамиан.

— П-повелитель… Простите… У неё демон…

Дамиан размахивается снова.

— Это я уже слышал. Мне нужна эта фея. Когда придумаешь, как мне её вернуть — я тебя отпущу.

— П-повелитель… Ум-моляю…

Дамиан размахивается.

— Прекрати! — Снова я визжу, но и чёрт с ним, не до того сейчас!

Я бросаюсь к Дамиану, хватаю за руку.

— Прекрати, ты же его убьёшь!

Дамиан изумлённо поднимает брови и холодно бросает:

— Успокойся, Виил, это дракон. Его так просто не убить. — Но хлыст он отбрасывает и снова берёт меня за руку. — Идём.

— Отпусти его, Дамиан, ну, пожалуйста! Он же замёрз!

— Ерунда. Он дракон, он не может замёрзнуть.

— Но ты его… Он же!..

— Он не выполнил мой приказ. Любой, кто не выполнит мой приказ, будет…

Я вырываю руку и отшатываюсь, а Дамиан удивлённо замолкает. Оборачивается, смотрит на меня.

— Виил, что с тобой?

— Ты… Да ты просто…

— Да?

— Повесишь тут и меня? — Я злюсь так, что меня аж трясёт. — Тоже? Когда я не исполню твой приказ? Да?!

Дамиан склоняет голову набок и улыбается. Зло.

— Дай подумать. А что если… Если я освожу это ничтожества, ты согласен занять его место?

— Да!

— И ты даже не задумался, — тихо смеётся Дамиан. — Идём, гоблины ждут, ты же хотел их увидеть.

— А осовободить? — чуть не плачу я. — Ты ведь сказал…

Но Дамиан только смеётся, обнимает меня за плечи и подталкаивает к ступенькам крыльца.

— Идём, дурачок. Ты для меня важнее в сотню или даже тысячу раз, чем какой-то дракон, который всё равно от меня никуда не денется. Послушай, тебе что, правда себя не жалко? Совсем? Ты очень чудной демонолог…

Я открываю рот — добиваться, спорить, кричать… Да неважно! Но идущий позади Габриэль заставляет меня замолчать.

«Извини, фея. Вынужден согласиться с Властелином. Ты важнее».

«Габриэль! Он там умрёт!»

«Вряд ли. К тому же, он твой враг, не забывай. Он выдаст тебя Властелину при первой же возможности».

«Ты ему не позволишь, ты сам говорил. Габриэль!..»

«Ну хватит».

Так что я молчу всё время, пока мы идём в тронный зал. Нам снова кланяются, меня провожают благоговейными взглядами, а Дамиан, не обращая на это ровно никакого внимания всё говорит и говорит, и говорит… Не замечала за ним раньше такой любви к словам. Но может я просто не давала ему выговориться?

Дамиан тоскливо вздыхает, когда мы входим, и придворные, расступаясь, сгибаются перед нами в глубоких поклонах.

— Как бы я хотел сейчас быть вместо этого в лаборатории! — бормочет Тёмный Властелин.

Как бы я хотела сейчас быть вместо этого дома…

Дамиан снова вздыхает, когда подходит к трону, берёт чёрную и острую, точно ощетинившуюся корону, надевает, бросает на меня весёлый взгляд, морщится напоказ и лениво садится на подушки трона, нога на ногу.

— Запускайте гоблинов.

В рядах придворных появляется еле заметное движение, кто-то что-то шепчет, и звук всё нарастает…

Дамиан поворачивает голову…

— Ваше Величество! — Перед троном на колени опускается дама лет сорока, элегантная и, судя по осанке, гордая и величественная… только не сейчас. Сейас она склоняется к самым ногам Дамиана. — Ваше Величество, умоляю, отпустите мою дочь! Я прошу вас!

Дамиан закатывает глаза и отмахивается. Вспышка, запах озона.

Каменная статуя валится на пол у трона.

Придворные замирают (а слуги проворно уносят статую), и я тихо выдыхаю, глядя на Дамиана:

— Герой? А зачем нам герой? Сейчас я его сама убью.

— Господин, держите себя в руках, прошу вас, — отвечает стоящий позади меня Габриэль.

— Виил, ну что ты там застыл? — зовёт Дамиан. — Иди сюда, встань рядом. Мне холодно!

Сейчас я тебя, радость моя, согрею!..

«Виола, держи себя в руках, — мысленно приказывает мне Габриэль, подталкивая к Властелину. — Или я согрею тебя».

Дамиан хватает меня за руку, тянет встать ближе. Я вздрагиваю — у него снова ледяные пальцы.

— М-м-м, повелитель?

— Что такое? — удивляется Дамиан, поднимая на меня изумлённый взгляд. — Ты же звал меня по имени. Зови дальше, мне нравится.

— Хорошо. Дамиан, кажется, мне здесь не место…

— Твоё место там, где я скажу, — самодовольно заявляет Властелин. А потом вдруг спрашивает: — Почему ты так решил?

— Насколько я знаю, у трона стоят только советники, — напряжённо отвечаю я. Мне плевать, кто стоит у трона, я просто хочу сейчас оказаться от Дамиана подальше. Заколдовать женщину лишь потому, что она посмела его о чём-то попросить! И что она про дочь говорила?..

— Ещё и фавориты, — улыбается Дамиан. — Впрочем, мне интересно, что ты мне посоветуешь.

— Да, повелитель.

— Дамиан. Я приказываю.

— Хорошо…

В зал наконец-то «запускают» гоблинов. Впрочем… их действительно запускают. В цепях. Гуськом, только что тяжёлая гиря за ними не тянется, как в некоторых диснеевских мультиках про заключённых. И робы на них серые, а не в полосочку. Господи, в какой дурдом я попала?!

Дамиан зевает и скучным голосом спрашивает у кого-то за троном:

— Им дали поговорить с королём?

— Да, Ваше Величество, — отвечает смутно знакомый мне лорд. Кажется, я видела его среди советников Ромиона.

— Прекрасно, — Дамиан поворачивается к гоблинам. — И? Я, наконец, получу свою армию?

Стоящие на коленях гоблины молчат, ждут, пока один из них не выползает вперёд и, не поднимая взгляда, чётко отвечает:

— Нет.

Дамиан свободной рукой стискивает подлокотник трона и ласково интересуется:

— А ваш король понял, что если он будет упорствовать, я разграблю его подземелья и заберу его невесту? Говорят, она красивая.

Что?! Он нацелился на Роз? На Роз?! Я тебе заберу! Только посмей! Только!..

«Виола, успокойся!» — шипит Габриэль, а Дамиан удивлённо поднимает взгляд на меня. Наверное, я слишком сильно сжала его руку.

— Виил, в чём дело?

— Ни в чём, — сквозь зубы выплёвываю я.

Дамиан изгибает бровь, но, помолчав, поворачивается к гоблинам.

— Так вы донесли до короля мои условия?

— Да, Ваше Величество, — отзывается гоблин-посол. — Смею вас заверить, наш король настроен решительно. Против вас. Он, впрочем, согласен отправить к вам магов, но не в качестве рабов. И только если вы согласитесь признать суверинитет нашего королевства. И отдадите ему сестру Её Высочества, принцессы Розалинды, принцессу Виолу. Иначе…

Дамиан не дожидается, что там «иначе». Он и до этого-то сидел, напряжённый, и улыбался так ласково, что я бы на месте посла онемела. Но гоблин смотрел в пол и не видел, что творится с Властелином. Поэтому, как и все, вздрогнул, когда Дамиан, ударив ладонью по подлокотнику трона, вскочил, наконец, отпустив меня.

— Иначе? Этот подземник мне условия ставит? Мне?! — Он кидается вперёд, к гоблинам. — А что если я пришлю ему свою армию? И духов, полагаю, ему понравится?! Но сначала я отправлю ему вас! Камнем! — Он замахивается, его правая рука искрит, и снова воздух пахнет озоном. — По частям! По камешкам! По…

Я хватаю Дамиана за руку, прежде чем он успевает её опустить.

— Не надо!

Тишина в тронном зале после этого устанавливается такая, что мне кажется, будто я оглохла. Дамиан удивлённо моргает, гоблины не шевелятся, придворные, кажется, даже не дышат.

— Пожалуйста, не надо, — повторяю я, глядя Дамиану в глаза. Спокойно, как рычащей собаке. Папа учил, что надо такой смотреть в глаза, тогда она, может быть, не нападёт и успокоится. Ни разу не было случая проверить — до этого момента.

Дамиан рычит и отшвыривает меня к ступенькам трона.

— Не смей мне указывать!

Я падаю, неудачно, спиной на ступеньки трона, и краем глаза замечаю, как вперёд выступает Габриэль.

— Повелитель, мой господин просто хотел заметить…

Дамиан, не слушая, мгновение молча смотрит, как я неуклюже пытаюсь подняться, потом, знакомо дёрнув уголком рта, отталкивает Габриэля и идёт ко мне. Я жду, уверенная, что он и меня сейчас заколдует. И нет, мне нестрашно. Я злюсь, и мне нестрашно.

Но Дамиан снова всех удивляет — он наклоняется и рывком ставит меня на ноги. И тихо говорит:

— Не делай так больше. Я могу не сдержаться. Не делай.

— Ты же знаешь, что буду, — упрямо говорю я.

— Пожалуйста, — в самое ухо, чтобы слышала только я, добавляет Властелин, и передаёт меня с рук на руки Габриэлю.

«Дура!» — шипит демон.

«Бесчувственный чурбан!» — зло отзываюсь я, а Дамиан тем временем, морщась, поворачивается к гоблинам. Вздыхает.

— Уведите их. Потом решу, что с ними делать. Всё, аудиенции на сегодня окончены.

Потом Его Темнейшество (или как его правильно величать?) самолично показывает приготовленные для меня покои. По иронии, это оказываются те же комнаты, где я жила месяц назад.

— Тебе нравится? — требовательно спрашивает Дамиан, останавливаясь у окна гостиной.

— Угу.

Дамиан жестом приказывает слугам исчезнуть, что они и делают — думаю, с удовольствием. Я бы тоже очень хотела сейчас исчезнуть.

— Ты такой хрупкий, — говорит Дамиан, когда дверь за последним лакеем закрывается, а Габриэль снова сливается со стеной. — Я должен привыкнуть обращаться с тобой бережно… Тебе больно?

— А статуям больно? — тихо спрашиваю я. — Когда живые люди преращаются в камень — им больно?

Дамиан усмехается.

— Какая разница. Тебе и их жаль?

— Да.

Дамиан улыбается — почти прежней улыбкой, задумчивой и немного грустной — и подходит ко мне.

— Это очаровательно. Я нахожу твою жалость очаровательной. Это такой интересный контраст между тем, что я вижу вокруг — и тобой. Ты великолепен, Виил. Знаешь, что я хочу? Видеть это выражение лица чаще — может, мне стоит пытать этих гоблинов? Ты будешь упрашивать меня остановиться, ведь так? И смотреть на меня. Вот так. Ты…

Я отвешиваю ему пощёчину до того, как он успевает продолжить. И краем глаза вижу, как отодвигается от стены Габриэль.

Дамиан прижимает ладонь к покрасневшей щеке, поворачивается… Я отшатываюсь от его взгляда и стискиваю зубы. Ну уж нет, не дождёшься. Я перед тобой на коленях ползать не стану.

— Я же сказал, не смей на меня нападать, — тихо, угрожающе тихо говорит Дамиан. — Я твой Властелин и повелитель, и ты…

— Ты не мой Властелин и уж тем более не повелитель. И я тебя не боюсь.

Дамиан замирает, потом снова улыбается — так же задумчиво-грустно.

— Нет. Не боишься. И это мне в тебе нравится. Но учти, Виил, ещё раз поднимешь на меня руку, я казню кого-нибудь… кого-нибудь. На твоих глазах. Видишь ли, я не хочу, чтобы ты сломался, ты для меня важен. А другие… другие не важны. — Он потирает щёку. — Ясно?

— Да, — угрюмо отвечаю я.

— Превосходно. Теперь эти комнаты — твои, но спать ты будешь со мной.

— Я не!..

— Покажешь, кого мне казнить, или я сам выберу?

— Хорошо. Я сплю с тобой, — сквозь зубы отвечаю я.

— Великолепно. До вечера я в лаборатории. После одиннадцати ты должен быть в моей спальне. Или я прикажу духам убивать — у меня много духов, даже твой демон не справится с таким количеством.

«Вообще-то, мне это и не нужно, мне достаточно им приказать, — встревает Габриэль. — Но пусть он об этом не знает».

— Всё ясно, Виил?

— Да.

— Дамиан. Назови моё имя. Мне нравится, как ты называешь меня по имени.

— Дамиан, — вздыхаю я.

— Хорошо. Я прикажу, чтобы обед тебе принесли сюда. Ешь хорошенько, мне не нравится, что ты такой худой. Вдруг ты умрёшь от истощения? Не смей умирать.

— Хорошо-хорошо…

Когда Дамиан уходит я дожидаюсь, когда принесут обед, потом очень настойчиво отсылаю слуг (они не менее настойчиво пытаются мне угодить) и подхожу к Габриэлю.

— Ты же знаешь самый быстрый способ оказаться во дворе? Габриэль, пожалуйста. Мне нужно там быть сейчас. Ты клялся. Габриэль…

— Успокойся, — усмехается демон. — Клялся так клялся. Идём, — и, как до этого дома, он берёт меня за руку, я делаю шаг… и снова в домашних туфлях проваливаюсь в снег! Да что сегодня за день такой?!

— Теперь, полагаю, ты попросишь его освободить? — Габриэль останавливается у шеста, смотрит на Туана. Тот, кажется, без сознания. — Напомню, он — волшебник, который наложил на тебя заклинание подчинения. Ты его ненавидела.

— Прекрасно, Габриэль, давай мы его сейчас спасём, а потом я продолжу его ненавидеть?

— Властелин будет не доволен.

— Да плевать!

— А ты знаешь, — Габриэль гладит цепи, и те, словно живые, извиваются, ползут… Туан со стоном падает на стылую землю. — Мне ведь это тоже в тебе нравится, — продолжает демон, — ты отчаянная.

— Да, да, да, — шепчу я, садясь рядом с Туаном. — Габи, верни нас теперь обратно, пожалуйста!

До вечера Габриэль проявляет своё искусство целителя. Туана обтирают, отмывают, потом отпаивают (мы, по очереди) какой-то дрянью. Потом я, наконец, обедаю — хотя всё давно остыло, но что уж!

— Спасибо, что помог, — говорю я, сидя у кровати Туана. — Правда. Спасибо.

— Не за что, — усмехается Габриэль. — На самом деле, он маг жизни, а тебе сейчас нужно его волшебство.

— Ты с ума сошёл, он не будет мне помогать!

— О, ну я бываю очень убедителен, — смеётся Габриэль.

Туан стонет, поворачивается ко мне, с трудом открывает глаза.

— П-повелитель… — Он щурится. — Гд-де?.. Я… Я д-должен в-вернуться!

— Куда? К столбу?

Туан пытается сесть, но всё время съезжает на подушках, а дрожащие руки его не держат.

— К-кто вы?

Я стягиваю перчатку и уже своим голосом отвечаю:

— Здравствуй, милый. Узнаёшь?

Туан вздрагивает, оглядывается, видит Габриэля и пытается выбраться из кровати.

— Иди, Виола, — спокойно говорит демон, и одеяло стягивает Туана, как смирительная рубашка. — Мы побеседуем с юным драконом. Иди, Властелин ждёт.

Туан пытается что-то сказать, но из его рта не вырывается ни звука.

— Ну как ощущение? — не выдерживаю я. — Приятно? Ты делал со мной то же самое.

— Иди, Виола.

Я надеваю перчатку и напоследок прошу Габриэля:

— Только не убей его, ладно?

— Не волнуйся, — улыбается демон. — Не убью.

Звучит это как угодно, но совсем не успокаивающе.

Мне жаль Туана. Действительно жаль. Впрочем… пожалею его потом, после того, как верну Дамиану сердце.

В покои Властелина меня любезно провожают. Стараюсь отделаться от мысли, что это конвой.

— Повелитель давно ждёт вас, — улыбается крыс, кланяясь мне почти так же низко, как Властелину.

— Ничего не знаю, одиннадцать ещё только бьёт. — Я перешагиваю через порог спальни, и дверь за мной закрывается. Со зловещим скрипом. Конечно же.

Снова горит одна лишь свеча. И тяжёлое дыхание, больше похожее на всхлипы, разносится по комнате — я вздрагиваю, нахожу взглядом скорчившегося под одеялом Дамиана, сбрасываю с себя халат (в пижаму я переоделась ещё в своих комнатах) и залезаю на кровать.

Дамиан снова ледяной и снова прижимается ко мне, хватается, как за спасительную соломинку. Я накрываю нас одеялом, оставляю свечу и жмурюсь.

— В-виил? — шепчет Дамиан. — Т-ты?

— Я. Спи.

— Да, — блаженно вздыхает Дамиан, утыкаясь носом мне в шею. — Мне так с тобой хорошо. Так хорошо… Почему?

— Не знаю. — Я стираю текущие по щекам слёзы и старательно успокаиваюсь. — Спи.

Он улыбается, ещё крепче прижимается и дышит ровно… сонно…

Я оглядываю спальню преждем чем тоже провалиться в чёрный, как бездна, сон. Где же, куда же он дел своё сердце?..

Глава 4

В которой я проявляю дипломатические способности.

На этот раз всё ещё хуже: я не могу проснуться. Вроде бы вот-вот: и уже открываю глаза и сознаю, что это сон, — но чёрная бездна тянет меня и засасывает, и проглатывает. Со мной так впервые — в панике я пытаюсь позвать, но открыть рот ещё труднее, чем глаза. А потом и дышать становится сложно, и я задыхаюсь.

«Всё-таки умру», — думаю я, чувствуя, как падаю — туда, где нет дна. И нет, никакая жизнь перед глазами не проносится — впрочем, она, кажется, никогда не проносится. Уж сколько раз я в этом дурацком мире умирала… Я думаю только: «Ну и что?» Мне просто хочется, чтобы это поскорее закончилось. Пусть закончится. Сейчас. Пусть так — но закончится. Пусть…

Мои желания в этом мире тоже ни черта не сбываются: меня ловят. Ощущение такое, как будто я и падаю, и лечу вверх одновременно, и эти две противоположные силы борются, а я вяло жду, когда одна из них возьмёт верх. Мне уже всё равно.

А потом я всё-таки просыпаюсь: всё ещё задыхаясь, всё ещё пытаясь «уйти» туда, в бездну, где было равнодушно-спокойно, где я просто падала, а не умирала каждое мгновение, потому что, чёрт возьми, это жутко больно!

Кто-то меня зовёт, странно сокращая имя, и холодный твёрдый край бокала стучится о зубы, потом под подбородком надавливают, я всё-таки открываю рот, и горькая, безумно горькая жидкость льётся мне в рот. Кашляю, пытаюсь её выплюнуть, но мне зажимают нос (как будто я до этого могла вдохнуть!), и я глотаю. Боже мой, какая гадость!

Окончательно я просыпаюсь, лёжа у Дамиана на коленях. Точнее, моя голова лежит у него на коленях. Дамиан грустно смотрит на меня и гладит волосы. Длинные волосы, которые рассыпались по всей кровати.

Перчатка!

Перчатка на месте, и я выдыхаю. Значит, Дамиан чувствует иллюзию. Должен чувствовать именно её, если верить Габриэлю. Но волосы лучше осторожно собрать…

Дамиан свободной рукой останавливает меня, когда я пытаюсь встать.

— Лежи, Виил. — И тихо добавляет: — Ты чуть не умер.

Я лежу. Смотрю на него, и вот странно: мне одинаково хочется сейчас его поцеловать и сбежать на край света. Я боюсь его такого, что бы я ни говорила, как бы ни храбрилась. Я знаю, что он может сделать, если обнаружит, кто я. У меня хорошее воображение, и я видела, как он ведёт себя с другими. Как он ведёт себя с Туаном. Мне страшно, но этот страх возбуждает. Так ведь не должно быть! Я всегда мечтала полюбить принца, красивого, доброго, нежного принца. Чтобы он заботился обо мне и доставал мне звёзды с неба по первому зову. Я полюбила Дамиана именно таким, а потом… Потом мне стало скучно. И, выходит, мне нужно это — когда я хожу по лезвию, когда играю с огнём, и этот огонь и есть мой принц? Это странно, это ненормально, это…

— Успокойся, — тихо говорит Дамиан и кладёт ладонь мне на лоб. Потом: — Я тяну из тебя жизненную силу. Это ведь я тебя чуть не убил.

Я молчу, и Дамиан опускает взгляд — на меня, мне в глаза.

— Ты знал?

— Да.

— Ты — знал? — ошеломлённо повторяет Дамиан, и его рука сжимает мои волосы. Были бы действительно короткие — я бы уже шипела от боли. — И ты мне позволил?

— Тебе было холодно.

— Я же сказал, что не хочу, чтобы ты умер! — Дамиан дёргает за волосы, и я морщусь. — Как ты посмел?! Я же приказал!..

— А я не хочу, чтобы умер ты, — спокойно отвечаю я. — И отпусти мои волосы, пожалуйста. Мне больно.

Дамиан тут же разжимает руку, как-то испуганно даже. Потом вздыхает.

— До чего же ты хрупкий! Виил, нам нужно что-то с этим делать. Вот, — он тянется к прикроватному столику, — возьми.

Я поднимаю руку и ловлю… браслет. Он чёрный (или кажется мне таким из-за сумрака), камни-капельки снова вставлены в подвески, в основном в виде… э-э-э, лисицы?

— О, м-м-м, спасибо, — бормочу я, крутя браслет в руке. Он ледяной на ощупь, и камни, прозрачные (алмазы?) ярко сверкают даже в том тусклом свете, проникающем сквозь тяжёлые портьеры на окнах. — Какие… м-м-м… камни интересные.

— Это слёзы.

— В смысле? Они так называются?

— Нет, это мои слёзы. Виил, а ты точно демонолог? — с усмешкой спрашивает Дамиан.

Я вздрагиваю, сжимая браслет.

— Да!..

— Ну конечно, нет, — смеётся Дамиан. — Ты думаешь, я этого не понял? Ты вчера прошёл сквозь моего советника и даже бровью не повёл.

— А-а-а… м-м-м… ну…

— Да, ты каким-то охбразом сумел раздобыть демона, пвричём высшего, причём этот демон тйебе действительно подчиняется. Возможно, его сяилы ограничены, поэтому он не разнёс здесь всё на свете и не вернулся в Астрал. Возможно. Но я начинаю склоняться к мысли, что ты действительно связал его лаской и заботой. Ты их просто излучаешь. Сначала я решил, что ты герой, который должен меня убить…

— Я? Нет!

— Да, в герои ты не годишься, — кивает Дамиан. — Они обычно крепче, а ты от ветра шатаешься. Сейчас я думаю, что ты свет во плоти. Когда я погрузил этот мир в темноту, я нарушил равновесие и в результате появился ты: воплощённый свет и добро. Поэтому ты меня греешь, и поэтому ты так слаб…

Я слушаю его, открыв рот. Это я добро? Я?! Свет? Ха. Ха! Нет, по сравнению с Дамианом сейчас я просто душка, но… Я людей не люблю! Я помогать не умею! Меня в феи не взяли! Я герою отказала!

Какое же я добро?!

— Поэтому тебя так коробит любое моё… Виил?

— П-прости, — я поворачиваюсь, скатываюсь с его колен и сгибаюсь, прижимая колени к груди. — П-продолжай…

— Виил, да что опять с тобой?!

— Н-ничего… Ой, не могу, ха-ха, я добро, ха-а-а! Да это же всё из-за меня, дурачок, это же я, это всё я!..

Дамиан снова суёт мне какое-то зелье, я отказываюсь, но потом всё равно пью, потому что Дамиан настойчив. Это успокоительное. Не менее горькое, чем предыдущее.

— Браслет надень, — приказывает Дамиан, забирая пустой бокал.

— Хорошо, хорошо, но, может, я просто зелья буду пить по утрам, а?..

— Будешь. И браслет наденешь. Вдруг я снова выйду из себя, — рассуждает Дамиан, пока я надеваю браслет и сажусь на подушки. — Ты меня выведешь, я решу тебя заколдовать, потом пожалею… А так на тебя не будет действовать большинство моих проклятий…

— О, ну тогда это хорошая штука, — киваю я, поглаживая браслет. Нет, всё-таки чёрный. И, может, это не лисы, а волки? — Спасибо. — И замираю, глядя на его губы. Мне чертовски хочется его поцеловать!

— А ведь ты меня выведишь, — продолжает Дамиан, не замечая моего взгляда. — Даже если я казню всех заключённых. И даже если принесу тебе их головы. Скажи, милый, дорогой мой Виил, какого демона ты освободил моего дракона?

Я снова вздрагиваю.

— Ты что, обратно его повесил?!

— Пока нет, — усмехается Дамиан. — Я решил подождать, пока ты проснёшся и всё мне объяснишь. Начинай, мой Виил. Мне интересно. Зачем ты это сделал?

— А зачем ты его вообще повесил? Дамиан, я не понимаю — он же твой дракон! Ты знаешь, что рискуешь остаться вообще без дракона? Так нельзя с живыми, они могут сломаться, представь, как я, только навсегда!

Дамиан тихо смеётся.

— Ну и что ещё я ожидал от тебя услышать? Скажи, Виил, если сюда явится герой, победит меня, как это обычно бывает с Властелинами, и соберётся убить, ты за меня тоже вступишься?

— Да я его сама, сам — сам! — убью!

Слава богу, Дамиан не замечает моей оговорки.

— Правда? Но я же такой мерзкий, вешаю бедных несчастных драконов в цепях во дворе, оставляю их умирать…

Я хватаю его за плечи.

— Ты — это ты. Я никому не дам тебя убить. Слышишь? Никому! Пусть только попытаются!.. Да что ты опять смеёшься?!

— Ты… — пытается выговорить сквозь смех Дамиан, — ты же меня боишься. Так зачем?..

Потому что я должна вернуть тебе сердце и спасти этот мир… Хм, а я точно не герой? А, точно. Герои не исправляют свои же ошибки, они прекрасны, сильны, чисты духом и ни в чём не сомневаются.

— Потому что… потому что… Не дам и всё! И не смотри на меня так. Никакое я не добро. Просто… А! — Я отворачиваюсь, потом, справившись с собой, уже тише прошу: — Не тронь Туана, ладно? Пожалуйста.

— Кого?

— Твоего дракона! Ты что, даже имени его не узнал?

— Нет, — спокойно отвечает Дамиан. — Меня интересует только твоё имя, и ты, потому что ты единственный. А дракон… найду другого, когда этот кончится.

Я захлёбываюсь воздухом. Кончится?!

— Но если он тебе так понравился, Виил, пожалуйста, не трону. Мне почему-то по душе делать тебе приятное. Хоть кому-то! — усмехается Дамиан. — Пусть поправляется. В конце концов, та фея может и подождать, никуда она не денется. А вот если я завоюю её королевство и покажу её мать в цепях… — Дамиан улыбается и цокает. — Это будет великолепно!

— Ужас какой…

— А! Тебе, Виил, не понять, — усмехается Дамиан. Потом смотрит на меня — а я на него… Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Дамиан тихо говорит: — А хочешь… хочешь, я и гоблинов тебе подарю?

Гоблинов? Роз!

— Сможешь хоть вообще их отпустить, я всё равно разрушу их подземелья и убью…

— Хочу!

— Тогда улыбнись.

— Что?

— Улыбнись. Это же подарок. Ты не рад?..

Я смотрю ему в глаза, моему Дамиану, заколдованному, но моему. И улыбаюсь. Дамиан тоже улыбается в ответ — по-настоящему, несмело, и…

Под его рубашкой сияет что-то, что-то тёплое, знакомое…

Дамиан вздрагивает, закрывает свет рукой, но он рвётся сквозь пальцы — пока его не скрывает тень, дух, что-то, вызванное Дамианом.

— Не обращай внимания, — небрежно говорит он, — просто артефакт.

— Конечно, — киваю я.

Так вот где твоё сердце!..

За завтраком Дамиан снова болтает, как заведённый. Я пытаюсь слушать, понимаю, что это опять про демонологию, и что это намного сложнее учебника для начинающих, который я читала, и просто ем сырные тосты. Специально для меня на столе стоят десять сортов мёда, засахаренные фрукты, варенье из роз и большой клубничный торт. Но Дамиан сунул мне тост в самом начале, повторив мой вчерашний фокус «а слабо поробовать?», и я грызу несчастный кусок хлеба уже минут пять, внимая какому-то принципиально новому способу вхождения в Астрал.

Потом замечаю у стены Габриэля.

«Габи! Ты что тут делаешь? А Туан?»

«Заперт и связан заклятьями, — хмуро отзывает демон. — Он мне надоел. В жизни не видел такого скучного дракона! И он ещё что-то от меня прячет, а я не желаю лезть в его сознание и узнавать, что именно, но сам он не говорит, а я уже тебе поклялся ему не вредить! Ужасное утро».

«А я чуть не умерла…»

«Я обрадую тебя, фея, ты не умрёшь ещё по крайней мере месяц».

«Почему месяц?»

«По предсказанию».

«Какому?..»

— Виил! — хлопает ладонью по столу Дамиан и смотрит на меня зло-зло. — Ты меня не слушаешь!

— М-м-м, нет.

Замершие слуги боятся дышать, а Дамиан сверлит меня взглядом.

— Мне скучно слушать о демонологии. — Я макаю овсяное печенье в ближайшую ко мне вазочку с мёдом. М-м-м, мелисса — только она такая терпкая.

— Ты будешь слушать о том, о чём я захочу с тобой говорить!

— Да куда ж я денусь.

Дамиан секунду смотрит на меня, потом ошеломлённо моргает и смеётся. Я пожимаю плечами и тянусь за следующей вазочкой. М-м-м, а тут мёд какой? По цвету — липовый. А по вкусу?

— Ты прав, никуда, — говорит Дамиан, успокоившись. И тут же: — А о чём ты бы хотел поговорить?

— М-м-м, ну… — Меня с утра вообще не тянет разговаривать, но раз так… — Может, расскажешь о своих планах на будущее? Ну вот завоевал ты мир — и что?

— Буду им править, — тут же отзывается Дамиан.

— Зачем?

Дамиан улыбается.

— Ты сама наивность, Виил. Я должен внушать ужас и поражать силой. Иначе меня убьют.

— Ну ещё бы, если ты будешь превращать всех в статуи направо и налево…

— Ты меня осуждаешь?

— И ты ещё спрашиваешь?

Дамиан молча смотрит на меня — долго, изучающе, так, что я начинаю чувствовать себя неуютно.

— Скажи, Виил, а ты не хочешь сам поговорить с королём гоблинов?

— Э-э-э… — Странно, какая связь между осуждением и Ульриком? Подозрительная какая-то смена темы. — Хочу…

— Прекрасно, — Дамиан ставит свой бокал на стол и встаёт. — Зеркало принесут тебе в комнаты, посла гоблина приведут туда же. Встретимся на обеде. В полдень.

— Хорошо. Дамиан?..

Но он уже на меня не смотрит, перед ним как по волшебству возникает крыс и что-то рассказывает про каких-то лордов, с которыми надо встретиться… Я переглядываюсь с Габриэлем.

«Габи, в чём дело?»

Тот еле заметно пожимает плечами, и, когда я заканчиваю завтрак, вместе со мною идёт в мои комнаты. Коридоры на этот раз пусты, разве что парочка статуй отмечает мой путь, но их слуги уносят буквально у нас на глазах. На мой вопрос, куда, говорят, что в сад. Дамиан решил завести себе всё-таки сад камней…

— Господин Виил?

Я вздрагиваю и сталкиваюсь взглядом с лордом, бывшим советником Ромиона и, выходит, нынешним — Дамиана. Вчера я видела его в тронном зале.

Лорд вежлив и галантен. С ним я забываю, что выгляжу парнем (довольно уродливым парнем, если честно). Он галантно (или фривольно?) берёт меня за руки, отводит на балкончик, большое внимание уделяет моим глазам (да, единственное красивое, что у меня сейчас есть), потом ещё что-то хвалит. Габриэль привычно изображает стенку, а я слушаю, слушаю, слушаю… И, наконец, лорд, решив, что достаточно расположил меня к себе, интересуется, нравится ли мне быть в услужении у Тёмного Властелина? Я теряюсь. Лорд тонко улыбается, гладя мою руку, и рассказывает, что на берегу Океана, в спокойном королевстве Милинда меня уже ждёт прекрасное тихое поместье, где я стану никак не менее чем королём, и небо в алзмазах будет сиять надо мной при одном только маленьком условии: если я соглашусь подсыпать нечто в бокал Дамиана за обедом. Так ведь всем будет лучше, уверяет лорд, если Тёмный Властелин исчезнет. А с этим ядом он точно исчезнет, это сильный яд, им ещё прошлого Властелина травили. И пузырёк уже оказывается у меня в руке, а лорд улыбается на прощание…

— А если я откажусь? — спокойно интересуюсь я.

Тогда лорд — не менее спокойно — рассказывает, что в случае моего отказа его, по меньшей мере, превратят в статую, а я же против статуй, правда?

Платон мне друг, но истина дороже?

— Да. А ещё я против яда, — добавляю я, кладя пузырёк в руку лорда. — Хорошего дня.

— Милый мой, — улыбается лорд. — Ты меня не понял…

— Габриэль!

— Да, хозяин.

— Если этот господин ещё хоть слово сейчас скажет, сделай его немым.

Ухожу я в полном молчании, а лорд, прищурившись, смотрит мне вслед. Со странным выражением на лице.

— Как он может не бояться, что я расскажу Дамиану? — взрываюсь я, свернув коридор, ведущий в нужное мне крыло дворца. — Он что, считает меня настолько туп… тупым?!

— Действительно, — хмыкает Габриэль, по привычке идя на шаг позади.

— Действительно?

— Господин, — вздыхает Габриэль. — Его и послал Дамиан. Это же очевидно.

Я замираю.

— Что?

— И это Дамиан считает тебя не слишком умным. Господин. — Похоже, Габриэль с ним согласен.

— Но… Но почему?!

— По его мнению, умный сидел бы дома, а не лез к Властелину в твердыню.

Логично, чёрт возьми!

— Но я же говорил… Говорил, что не хочу его смерти, что наоборот…

— А он вам не поверил, — впервые за сегодня Габриэль улыбается. — Он Властелин, господин. Все хотят его смерти. И на этот раз он просто решит, что вы умнее, чем он считал. Так что ждите следующей проверки.

Дальше мы идём в молчании. А я-то считала, что Дамиан ко мне привык, что между нами появилась какая-никакая связь! У него ведь даже сердце сегодня сияло!

— Милорд, — кланяется кто-то из слуг, тоже в тени, и я вздрагиваю. Снова отравитель? — Милорд, король гоблинов ждёт вас.

Я изумлённо смотрю на него, потом озираюсь, но Ульрик, конечно, не прячется за портьерами. Слуга замечает моё замешательство и кланяется ещё ниже.

— Милорд, в ваших покоях установили зеркало, милорд, и придворный волшебник уже его настроил.

— Да-да!

Слуга, не разгибаясь, предлагает меня проводить. Габриэль за моей спиной хмыкает. Я соглашаюсь, и до нужной двери мы доходим очень быстро, почти бегом.

Ульрик — в зеркале чуть не на всю стену — стоит, прислонившись к резному шахматному столику, барабанит по нему посеребрёнными когтями и переводит взгляд со своего посла в цепях на волшебника в чёрном с серебряным значком на груди. А стоит мне войти — смотрит на меня. С такой смесью презрения, удивления и ненависти, что мне жаль, здесь нельзя фотографировать. За такой снимок мне бы дали премию. Подозреваю, что Ульрик вообще очень фотогеничен, но такую мину и нарочно не состроишь.

Эти мысли позволяют мне не сбежать сразу же, а с достоинством пройти на середину комнаты и даже не дрогнувшим голосом попросить мага, а также невидимых слуг оставить меня одну. То есть, одного. Слуги и рады уйти, а вот маг медлит. Оглядывая меня с ног до головы, словно мы на рынке, и я товар, он цедит что-то про приказ Властелина, а ещё про то, что мне нужна охрана. Ну, то есть защита.

— Габриэль, — уже привычно вздыхаю я. — Пусть он уйдёт.

— Уйди, — бросает магу демон.

Маг удивляется, издевательски смеётся… И уходит, полагаю, удивившись ещё больше. Явно не по своей воле. Габриэль невозмутимо закрывает за ним дверь.

— Почему он так на меня смотрел? — забывшись, говорю я вслух. — Он странно на меня смотрел, Габриэль, тут нигде нет ловушки? Вдруг зеркало взорвётся? Или…

— Нет, господин, — скучающе отзывается демон. — Просто весь двор считает, что вы спите с Властелином.

— Но я и так с ним сплю… Что?! Но я же… Я же… — Я машу рукой в перчатке. — Как?!

— Вы наивны, мой господин, — усмехается Габриэль.

— Мальчик, может быть, ты, наконец, закончишь обсуждать свои отношения с Властелином — мне они совершенно не интересны — и повернёшься? — говорит из зеркала забытый всеми Ульрик.

— Ой! — Я поворачиваюсь. — Прошу прощения. Здравствуй, Ульрик! Как там Роз? Она рядом? Я могу с ней поговорить?

Я всего один раз видела короля гоблинов таким удивлённым: когда после заката я превратилась из лягушки в красавицу и оказалась почти копией сестры. Ульрик тогда тоже смотрел на меня, как на привидение. Хотя, подозреваю, привидениями в этом мире никого не удивишь.

— Мой господин, — говорит между тем Габриэль. — Я хочу вам напомнить, что чем больше людей знает ваш секрет, тем сложнее его сохранить.

— Но ты же мне поможешь? — улыбаюсь я.

— Я постараюсь. — Габриэль отворачивается.

Ульрик, вскочив, бросается к зеркалу со своей стороны. Бросается и визжит на ультразвуке:

— Откуда ты знаешь мою жену?

— Что, уже и поженились? — изумляюсь я. — Без меня? Ещё и, поди, без мамы?

— Ты… — начинает король гоблинов, но я снимаю перчатку и улыбаюсь.

— Ульрик, это я. Здравствуй ещё раз.

Король гоблинов отступает от зеркала.

— Это шутка Властелина? — спрашивает он невесть у кого.

— Какие тут шутки! — вздыхаю я.

Ульрик моргает, смотрит на меня, моргает снова.

— Виола?

— Я, Твоё Ужасничейство.

— Ты, — кивает он. Потом секунду молчит…

И на меня обрушивается град вопросов. А я обрушиваю град вопросов на него. И так это длится минут двадцать, пока мы, наконец, не выясняем, что свадьбы ещё не было, с Роз всё в порядке, вся Кремания переехала к будущему родственнику под землю и готовится к обороне, ибо Властелин грядёт. Ну а я в свою очередь рассказываю, что… ну… я как бы во всём этом виновата. Мда. Ульрик заявляет, что даже в этом не сомневался, и тут же начинает давать мне ценные указания.

— Ты немедленно сбежишь и отправляешься под землю! Виола, твоя сестра…

— Передай Роз, что я её люблю-целую-спасаю мир.

— Виола! — Ульрик спотыкается. Потом молча смотрит на меня минуту. И: — Он по-прежнему к тебе не равнодушен?

— Дамиан? Да…

— Отлично.

Теперь Ульрик завербовывает меня в шпионы. Замершему в углу послу тоже дают ценные указания: он будет работать связным. Как-то, я не поняла, как, но будет. Сбежать не может, а связным будет? Странно, но ладно, Ульрику виднее. Ну а я в свою очередь должна передавать всё, что узнаю ценного, оттягивать войну с гоблинами и вернуть Дамиану сердце. Видите, какой простой план!

— Виола, знай: если что, я вытащу тебя оттуда любыми средствами, — говорит напоследок Ульрик.

— Польщена, — хмыкаю я, надевая перчатку. — Правда, Дамиан теперь всех заколдовывает в камень, так что придётся тебе тащить меня к Роз в виде статуи.

— Ничего, у меня отличные маги. — Ульрик прерывает разговор, а Габриэль открывает дверь, запуская слуг и мага. Посла гоблинов уводят: он должен передать Властелину, что его король готов подумать над его предложениями. Как насчёт… (а дальше долгая речь, я её не запомнила).

Меня тоже уводят, но в другую сторону: уже полдень.

Дамиан на обед опаздывает. Я жду, сидя за столом, поглядываю в окно — там висит туман, такой плотный, что даже двор внизу видно плохо. Но я замечаю, что позорный столб срыли — и когда Дамиан, наконец, входит, я улыбаюсь искренно и радостно. А вдруг, даже без сердца он может быть… нормальным?

Дамиан на улыбку не отвечает — проходит к столу, тяжело опускается в кресло и откидывается на спинку, закрыв глаза.

— Что-то случилось? — Я встаю, подхожу к нему, кладу руки на плечи.

Дамиан, кажется, машинально тянется к моим пальцам щекой. Он снова холодный, как лёд.

— Всё хорошо, — помедлив, отвечает он. — Садись, Виил.

Я возвращаюсь к своему креслу, хотя больше всего на свете сейчас хочется гладить его щёки, зарыться пальцами в волосы, коснуться губ и целовать, долго, долго, долго…

— У нас сегодня особенное блюдо, — говорит Дамиан, и я с трудом отрываю взгляд от его губ.

— Правда? А что мы празднуем?

Дамиан криво улыбается, и делает знак кому-то из слуг. Тот ставит передо мной большое серебряное блюдо, закрытое крышкой. Я замечаю, что у слуги дрожат руки: крышка трясётся. Но, может, это от усталости? Может, там что-то тяжёлое?

Но я на всякий случай вжимаюсь в спинку кресла и смотрю на Габриэля. Тот не смотрит в ответ, а Дамиан, наоборот, ловит мой взгляд и усмехается. Потом тянется, резко снимает крышку.

На серебряном блюде лежит каменная голова гоблина-посла.

— Я же тебя предупреждал, Виил, — грустно говорит Дамиан. — Ты не лгал, когда говорил, что моя смерть тебе не нужна: но может, ты просто не можешь убить меня сам? А гоблины с этим отлично справятся, да?

Перед глазами темнеет, а голос Дамиана доносится, как сквозь вату.

— Король Ульрик просил тебя потянуть время, не так ли? Что ж, тебе не нужно стараться: я уже отправил армию в его королевство. Оно не продержится долго. Хочешь, я подарю тебе голову Ульрика, когда подземелья падут? Или ты хочешь его живым? Я могу сделать его совсем ручным, даже превратить во что-нибудь — тебе понравится. Его королеву я, конечно, заберу себе… Виил? Виил?!

Это последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание.

Просыпаюсь я снова в объятиях Дамиан, снова на его кровати, и снова он гладит мои волосы.

Я отворачиваюсь.

— Ты меня ненавидишь? — тихо спрашивает Дамиан.

Я глотаю слёзы.

— Нет. Я ненавижу себя.

— Себя? — Дамиан прижимает меня крепче. — Почему?

— Потому что всё это моя вина.

— Да, тебе стоило быть умнее, признаю. Очень глупо было договариваться со своим нанимателем в моём же дворце.

— Нанимателем? Он не!..

— Да. Я знаю, Виил, я знаю, как это делается. Ты добрый, и ты дурачок. И теперь ты мой. Только мой, запомни это, я не дам тебе служить больше никому, кроме меня. Ты… — Он рывком поднимает меня, поворачивает, вглядывается в лицо и осторожно убирает слёзы со щёк. — Зачем ты плачешь?

— Так бывает с людьми, когда им плохо, — шепчу я. — Раньше ты это тоже знал. Если бы не я, если бы…

— Дурачок. — Дамиан закрывает мне рот. — Не говори так. Не плачь. Я хочу, чтобы ты улыбался. Что бы ты был весел для меня.

— Стал твоей куклой? Твоим фаворитом? Любовником?

Дамиан смотрит мне в глаза, потом пожимает плечами.

— Ты уже мой фаворит. И я говорил, что будет, если ты станешь вести себя не так, как мне угодно.

— Может, лучше убьёшь, а?

— Ну уж нет, ты мне нужен живым, — он кладёт мою руку себе на грудь. — Чтобы вот здесь у меня было тепло.

Я закрываю глаза и ясно вспоминаю, зачем я здесь. А также что будет, если я не справлюсь. Он обратит весь мир во тьму, а меня убьёт. Или заставит в этом мире жить, что будет равносильно убийству.

Габриэль говорил, что я должна стать Дамиану настолько близка, насколько возможно, чтобы он захотел сам исполнить моё желание. Любое.

Значит, я сделаю вид, что меня всё устраивает и сыграю для него кого угодно, да хоть и любовника, если нужно. Какая же я! Не думала ведь, что здесь меня ждут райские кущи, а сама права качаю, вместо того, чтобы делать то, зачем вернулась.

Габриэль прав, я не слишком умна. Не настолько, чтобы переиграть Дамиана. Сама я вряд ли справлюсь и сдержусь, на демона положиться нельзя: я ведь просила его скрыть нашу беседу с Ульриком. Он и скрыл: ту часть, где я говорю, кто я.

Мне нужна помощь того, кому я могу доверять. Кого-то умнее меня.

— Ну же, Виил, — говорит Дамиан. — Ну что ты? Ты будешь в безопасности, я позабочусь о тебе. Тебе всего-то и нужно — радовать меня. Разве я настолько прихотлив?

Я улыбаюсь, сначала через силу, потом беру себя в руки.

— Ты прав. Я сглупил. И да, ты точно лучший покровитель, чем Ульрик. — Я кладу Дамиану голову на плечо. — Ты самый сильный, это правда. Я буду с тобой, если ты этого хочешь.

Дамиан отстраняется, смотрит на меня, щурясь, пару мгновений.

— Наконец-то ты это понял! Виил, милый мой, я хочу сделать тебе подарок. Что ты желаешь?

Рано требовать у него сердце, ещё рано.

Я надуваю губы и опускаю взгляд: вроде как смущена. Э-э-э, смущён.

— Ты откажешься.

— Только если ты попросишь моей смерти, друг мой. Или чего-то равноценного. Ну же, что ты хочешь?

— Ты можешь расколдовать кое-кого? Ну, кого ты превратил в статую?

Дамиан моргает, потом заливисто смеётся.

— Чего от тебя ещё ждать, дурачок! Да, могу. Кого? Того гоблина? Могу приделать ему голову обратно, не так уж это сложно — статуе-то. Да? Его ты хочешь оживить?

— Нет…

— Нет? Ты меня интригуешь, — веселится Дамиан. — Кого же? Называй, дорогой мой, даю слово, расколдую, кого скажешь.

— Слово? — повторяю я. — Правда? Ты даёшь слово? Кого я скажу? Кого угодно?

Дамиан молчит мгновение, потом кивает.

— Да, кого угодно, и да, даю. Цени, Виил, видишь, что ты со мной делаешь? Не будь ты таким дурачком, ты бы мог столького добиться!..

А я добьюсь. Я, может, и дура, но знаю, кто умнее. И кому точно можно верить. Кто мне поможет наверняка.

— Ну, Виил, что такое? Говори, не тяни, а то я начну вспоминать всех мною заколдованных, а это длинный список!

— Расколдуй своего брата, — говорю я, глядя, как вытягивается лицо Дамиана. — Расколдуй Ромиона.

Глава 5

В которой сначала пытаются убить меня, потом — Тёмного Властелина.

«Ну предал тебя демон? — размышляю я, идя по пустым сумрачным коридорам в свои комнаты. — Так с кем не бывает! Ты же ему и так не верила. И потом, другом он твоим не был, что ты от него ждала? Бедняга зовёт тебя «господином», кланяется и исполняет твои приказы типа «избавь меня от того-то и того-то». Замучился он, устал! Гордый, вот и чудит. Скучно стало».

«Скучно? — отвечаю я сама себе. — Ну я его развеселю. Ну я его при встрече так развеселю!»

«Так он же всесилен».

«Вот именно», — вставляет Габриэль, невежливо вмешиваясь в мой «разговор».

«Габи, я тебя честно предупреждаю, только появись мне сейчас, только появись, и твоё всесилие тебя не спасёт!»

«Мне очень хочется узнать, что же ты сделаешь?» — смеётся демон.

«Сейчас узнаешь!»

Правда в том, что я и сама пока не знаю, что я сделаю, но обязательно придумаю, когда вернусь в свою гостиную. Подальше от Дамиана, а то он, кажется, сошёл с ума. Впрочем, он и раньше был не шибко в себе, но сейчас ещё и буйствует.

Оказывается, демонолог действительно обязан исполнить данное обещание. Закон Астрала. Дамиан выслушал мою просьбу с каменным лицом, спокойно поинтересовался, какого демона мне сдался Ромион, получил невразумительный ответ: «Да просто так. Хочу!» И принялся крушить всё вокруг. Правда, сначала попросил меня выйти. Ну, то есть, как — «попросил». Кажется, это был крик души: «Виил, исчезни, а то я тебя сейчас убью!» Примерно то же хотела бы я крикнуть и ему, но из нас двоих сила и желание убить есть только у Дамиана, так что… исчезла я. На всякий случай. А то разок он заклятьем в меня угодил, пока я к двери бежала — браслет до сих пор никак не остынет.

Тяжела жизнь с Тёмным Властелином…

В моих комнатах Габриэля, конечно же, нет. Решил всё-таки не испытывать моё терпение — мудро. В таком состоянии я могу назло ему вывалиться из окна, и пожалеть об этом только когда приземлюсь во дворе.

Зато в спальне есть очень грустный Туан. Одетый в лёгкий домашний костюм — рубашка и брюки очень напоминают пижамные — Туан сидит на подоконнике, глядя во двор. Во дворе кружатся снежинки, сверкают в свете факелов. Больше ничего интересного там нет, и уж совсем ничего, что могло бы заставить расплакаться — Туан сидит к окну вполоборота, и я вижу, как блестят слёзы на его щеке.

На мгновение меня прошибает острая жалость: бедняга так рвался к тому, чтобы обратить мир во зло, а теперь страдает… А потом я вспоминаю, при чьём деятельном участии я сделала то, что сделала, и как сама однажды сидела у этого окна, глотая слёзы. И что сказал потом Туан, войдя и застав меня в таком виде.

Кого я жалею?

— Привет, — небрежно бросаю я, закрывая дверь и опускаясь в кресло у горящего камина. — Вижу, тебе похорошело.

Туан оборачивается и огревает меня ненавидящим взглядом. Я ловлю его и усмехаюсь.

— Взаимно, я тебя тоже не люблю.

— Повелитель… что-нибудь приказывал на мой счёт? — глухо говорит Туан, не шевелясь.

— Да он о тебе и думать забыл, — отмахиваюсь я, забираясь в кресло с ногами. — Даже имя твоё не знает. И вообще, ты ему только как транспорт нужен. Ездовой дракон. Круто, да?

Туан закрывает глаза и отворачивается к окну.

— И вот этого ты хотел? — рассуждаю я. — Стать его рабом? К этому ты стремился?

Туан молчит. Ненавижу, когда молчат в такие моменты. Как будто отгораживаются, как будто не хотят меня слышать. Допускаю, что Туан меня не только слышать, но и видеть не хочет — но уж нет, пусть слушает! Я его терпела, я его дурацкие приказы исполняла, теперь пусть он мучается. Нет, мне его не жаль! Не. Жаль. Совсем.

— Ну правда, как тебе — ты же добился своего. Чего не радуешься? И я ещё спасать тебя должна. Я? Тебя? Ну что ты там бормочешь? Как я тебя бедного достала?!

— Ты ничего не понимаешь, — громче повторяет Туан, поворачиваясь ко мне. У него пронзительные глаза, и до этого яркие, а сейчас словно светятся. — Ничего.

— Ну куда мне! — фыркаю я. — Это ты у нас самый умный. «Я Властелина взращу, я его контролировать буду!» Ну как? Подчиняется он тебе?

Туан снова отворачивается, и я не выдерживаю — встаю и иду к нему. Чую, будет драка. Сейчас ещё чуть-чуть себя накручу…

Туан снова оборачивается. Молча. С ненавистью смотрит.

— А я тебя тоже ненавижу, — говорю, глядя ему в глаза. Мне страшно: на меня ещё никогда так не смотрели. С таким желанием… чтобы меня не было. Чтобы мне было плохо. Чтобы я сгинула. — Ненавижу, потому что это ты во всём виноват. — Неправда, я так не думаю! Но сейчас мне хочется говорить гадости, ударить эту ненависть больнее, чтобы она исчезла, она, а не я. — Ты сделал это с Дамианом, из-за тебя он такой. И в следующий раз я оставлю тебя висеть на том столбе. Или куда он ещё тебя повесит. Потому что ты это заслужил. Дамиану на тебя плевать. Он мне сам говорил. Говорил, что в мире найдётся другой дракон, если тебя не будет, так что ты…

Я так увлеклась, что не заметила, как взгляд Туана изменился: ненависть сменила страх, страх — ужас, а потом — ярость. И сами глаза меняются тоже — полыхают алым, лицо вытягивается, руки сверкают золотом…

Рыча, Туан бросается на меня.

Отпрянуть я успеваю, но спотыкаюсь о ковёр — в итоге мы летим на пол вместе, я и Туан. Туан ещё и никак не может определиться с формой: от него несёт пеплом и душит жаром, вцепившиеся мне в шею ногти удлиняются и заостряются, царапаются так больно, что я чувствую, как по спине, к лопаткам что-то течёт, и тут же понимаю: кровь.

Кажется, этот неудачник-дракон решил меня убить.

Нет, я конечно, не думаю так стройно, катаясь с ним в обнимку по полу и пытаясь стучать головой Туана о все более-менее острые предметы вроде ножки кресла. Я в это время вдохнуть пытаюсь. Но просто сам способ — изумителен. Был бы Туан вменяем, снял бы с меня перчатку и приволок к Дамиану, пока Габриэль где-то бродит. Но нет, Туан решил всё сделать сам. И у него бы получилось, обязательно бы получилось — я уже теряю сознанию, перед глазами темнеет, а в ушах звенит.

Так что свист плети я пропускаю. Туан в это время сидит на мне, душит, но от удара вздрагивает, разжимает пальцы…

Снова свистит плеть. Жуткий звук.

Туан скатывается на пол, под ноги замахивающемуся Дамиану, сжимается в комок. Когда плеть опускается ему на спину, разрывая рубашку, он только вздрагивает. Дамиан с каменным лицом снова замахивается — и я, откашлявшись, решаю, что с меня хватит.

Хорошо, что Дамиан замирает, когда подлезаю ему под руку — получить бы этой плёточкой мне не хотелось. Там ещё что-то вроде серебряных игл на концах кожаных «хвостов». Чёрт возьми, он этим постоянно Туана бьёт?!

Дурацки улыбаясь, я говорю:

— Это я первый начал!

Дамиан отшвыривает плеть — она красиво исчезает прямо в полёте. Рассыпается синими искрами.

— Что — начал?

— Ну, мы разговаривали, а потом я нелестно отозвался о, — я смотрю вниз, на неподвижного Туана, — о нём. Очень нелестно. Так что всё справедливо. Не бей его больше, ладно?

Страшно подумать, как на моём нынешнем лице смотрится выражение кота из Шрека, но своё оно отыгрывает: Дамиан морщится, потом улыбается и, наконец, смеётся. Долго, так долго, что я начинаю думать, не истерика ли это.

Всё ещё смеясь, Дамиан пинает Туана.

— Вставай, дракон. И если ты ещё раз хотя бы подумаешь о том, чтобы причинить вред моей игрушке…

Игрушке? Игрушке?!

Оп-па, меня с фаворита до игрушки понизили. С чего бы это?

— …я буду убивать тебя долго, так долго, чтобы всем вокруг, кого такая же мысль посетит, было понятно, что я сделаю, если они решатся на что-то подобное.

По-моему, Дамиан заговаривается. Но зато пафосно и, ну, с чувством.

— Не надо, повелитель, — отвечает Туан. — Я больше никогда не посмею тронуть то, что принадлежит вам.

«То, что принадлежит…»

Короче, эта парочка друг другу подходит.

— Прекрасно, — роняет Дамиан, оглядывая Туана. — Вижу, ты уже оправился. Отлично, завтра мы летим к феям в Сады.

— А меня возьмёте? — воодушевлённо бросаю я. — Ну пожалуйста, Дамиан, ты же обещал свозить меня в Сады, а то я там никогда не был!

Туан моргает, но в целом, выражение лица у него нечитаемое. А вот Дамиан морщится.

— Нет. В другой раз. Завтра тебе будет чем заняться.

— То есть? — холодея, интересуюсь я. Что он опять выдумал?

— Ну ты же захотел моего брата, — ворчит Дамиан. — Ты его получишь. — И, глядя на меня, добавляет: — В ошейнике. Рабском.

— А… Но…

— Ты же не думал, что я позволю моему старшему брату свободно разгуливать по дворцу и колдовать направо и налево?

— Нет? Нет, но…

— Ты настолько дурак! — вздыхает Дамиан, и на лице Туана мелькает улыбка.

Боже мой, что Ромион на это скажет?!

— А может…

— Не может! И хватит об этом. Сейчас ты сопровождаешь меня на приём к… этому… как же его… Какому-то герцогу, я забыл имя. Да, и надо будет сшить тебе одежду поприличней…

— Но может, всё-таки…

— Я сказал: хватит!

Комната от крика вздрагивает, Туан вздрагивает, одна я уже привыкла.

— Ладно-ладно, идём.

Но Ромион меня убьёт…

Приём у герцога «Как-его-там». Картина маслом: танцы, роскошь, алмазные цветы в вазах, певица на возвышении, задник позади неё представляет лес, а она, наверное — нимфа. Дамиан, сидя в кресле, подперев щёку рукой, скучающе на всё это смотрит. Рядом — я, тоже в кресле и в такой же позе.

— Напомни, зачем мы сюда пришли?

— Да демоны его знают, — зевает Дамиан, выдувая из указательного пальца лепесток пламени. — Виил, дай руку, мне холодно.

Я, тоже зевая, протягиваю.

— Может, тогда ну его? Спать охота.

Дамиан молча смотрит на шепчущихся лордов у противоположной стены.

— А, ну да, точно, вспомнил. Виил, тебе тут нравится?

— Не-а.

— Но красиво же? И роскошно.

— Ну… да…

— Моё будет.

Я с тихим стоном откидываюсь на спинку кресла, а Дамиан вздрагивает.

— Виил? Ты не сломался?

— Ещё нет, но уже вот-вот. Может, займёшься покупкой дома завтра? Серьёзно, я уже не могу тут сидеть.

— Покупкой? — ухмыляется Дамиан. — Кто говорит о покупке? Виил, видишь этих господ? — Он кивает на шепчущихся лордов. Среди них и хозяин замка, Безымянный герцог. — Сейчас они будут меня убивать.

— А-а-а… А можно я пропущу это животрепещущее действо? Меня воротит от вида крови. Серьёзно, Дамиан!..

— Успокойся, Виил, крови не будет. Но разве что чуть-чуть. Они попытаются меня отравить. Смотри.

Как раз сейчас герцог просит минуточку внимания и произносит тост за Властелина. Все тут же бросаются к бокалам. И дружно пьют, славя этого самого Властелина. Дамиану тоже подносят бокал, почтительно, с глубоким поклоном. А потом — и мне.

Дамиан пьёт, я только взбалтываю вино, потом ставлю бокал на пол.

— Смотри-смотри, — шепчет Дамиан и, картинно выронив бокал, падает в кресло. Типа умер.

Я снова принимаю скучающую позу — я единственная, потому что остальные сначала замирают, потом начинают суетиться, кто-то подбегает к Дамиану, дёргается: взять-не взять его за руку? Наконец, решается, берёт, щупает пульс, громко вопит от радости: «Ура, Властелин мёртв!»

— Кретины, — шепчу я, но меня никто не слышит. К Дамиану кидаются остальные лорды, все с кинжалами: видимо, задались целью хоронить своего Властелина в закрытом гробу.

Дамиан до последнего лежит, не шевелясь — но первый же замахнувшийся обращается в камень. А Властелин картинно восстаёт из мёртвых.

Итог: немая сцена. Каменная. Половина королевских придворных заколдована. Симпатичная скульптурная композиция, Гоголю в его «Ревизоре» и не снилась…

— Нет, ты видел их лица? — Всё никак не успокоится Дамиан, уже дома, ведя меня к себе. — Видел? А глаза?!

— Видел…

— Пожалуй, поставлю этого герцога в гостиную вешалкой!..

— Все злые маги ставят своих врагов вешалками.

— Эх, ты прав. Не хочу повторяться. Но какой у него был взгляд, ха-ха!

Ха-ха.

В спальне Дамиана уже говорит свет, а на кровати лежит полуодетая и очень испуганная девушка. Красивая — с ума сойти можно. Кожа белая, нежная, волосы тёмные, уложены в косы, перевитые жемчужными лентами, высокая грудь вздымается — кажется, бедняжка очень пытается потерять сознание, но пока у неё не выходит. На Дамиана она смотрит с ужасом. На меня вообще не смотрит.

Я замираю у кровати.

— Это — что?

— Это… — Дамиан поджимает губы, пытаясь вспомнить имя. Наконец, сдаётся. — Не помню. Но это мой тебе подарок.

— Мне?!

— Ну а кому же, Виил? — смеётся Дамиан. — У нас с тобой сегодня было не всё гладко, и я подумал, что…

— …девушка в твоей постели сделает наши отношения ближе и ровнее? — на высокой ноте заканчиваю я.

Дамиан явно не понимает.

— Разве нет? Разве она тебе не нравится? — Он подходит к кровати, подцепляет одну из кос красавицы. — Между прочим, она девственница. Цени, друг мой, эту ещё даже я не тронул.

Даже?!

Дамиан что-то шипит девушке, и та, дрожа, подаётся ко мне.

— Г-господин…

Я шарахаюсь в сторону.

— Изыди! В смысле, Дамиан, спасибо тебе, но я как-то сегодня не в… м-м-м…

Дамиан весело смеётся.

— Позвать другую?

Девушка бледнеет ещё сильнее, а я прижимаюсь к стене, как к последней надежде.

— Не надо!

Дамиан хохочет.

— Как ты неловок, мой друг. Показать тебе, что нужно делать? — И тянется красавице. Та — от него, пока Дамиан не хватает её за косу, не кидает на постель…

Я взрываюсь золотой пыльцой.

Да… да… Габриэ-э-эль!!!

«Не волнуйся», — отзывается демон и исчезает.

Дамиан, забыв про девушку, поражённо смотрит на меня. Но вместо крика: «Фея!», он выдыхает:

— Ты и так умеешь? Ух ты! А сделай так ещё!

Я смотрю на оседающую на пол золотую пыльцу.

— Не умею, это в первый раз… — Если бы!

— Сгинь, — приказывает Дамиан красавице и бежит ко мне изучать пыльцу. Потом меня. «Ну надо же, как у фей!» Габриэля вина или нет, но Дамиану и в голову не приходит, что не «как у фей», а именно что «у фей», без всяких «как».

— Изумительно! Я же говорил, что ты добро! Только создания света могут создать нечто…

— Дамиан, я спать хочу!

— А, да-да, ложись-ложись…

Он ещё что-то бормочет, разглядывая меня, когда я засыпаю, прижавшись к его боку. В этот момент мне уже всё равно, поймёт он, узнает правду или нет.

«Не узнает, — шепчет Габриэль. — Было бы слишком скучно, если бы он узнал сейчас».

А демону всё лишь бы играть!..

Пробуждение на этот раз не так болезненно. Я бы даже сказала, оно приятно: я снова лежу головой на коленях Дамиана, а он лениво гладит мои волосы. И улыбается. Я тоже улыбаюсь, сонно моргая.

— Представь, Виил, я нашёл идиота ещё глупее тебя, — сообщает мне Дамиан вместо «доброго утра».

Я зеваю и равнодушно бормочу:

— Правда?

— Ага. Как думаешь, каким нужно быть дураком, чтобы не вытащить из камня меч, который тебе же предназначен? И это герой, которому полагается меня убить! Представляешь?

Со сна я не представляю ничего, только заторможено пялюсь на губы Дамиана, и очень они мне нравятся.

И почему я отказалась выйти за него замуж?

— Чувствую себя оскорблённым, — усмехается Дамиан. — Ну ладно, не смог меч вытащить. Раз, второй. Так он уже месяц его тащит. Месяц, Виил! Представь! Я думал его на этот же меч сразу насадить, когда мои духи его обнаружили. Но решил понаблюдать, и бездна, это просто шут какой-то, а не герой! Принесу его сегодня во дворец. Вместе с мечом и камнем. Всё равно от Садов по пути.

— А что ты… сделаешь… в Садах?

Дамиан жестоко усмехается.

— Тебе этого, мой милый, лучше не знать. Вот, выпей. — И, приподнимая меня, прижимает к губам бокал.

Я покорно пью, потом заедаю горечь мёдом.

— Спасибо…

— Я заметил, что ты любишь мятный.

— Да-а-а…

— Спи, Виил. Мне скоро вылетать, а я ещё не расколдовал для тебя Ромиона. Учти, я не обещал оставить его в живых, если он сделает что-нибудь, что мне не понравится.

— Не будь таким злым, — проваливаясь в вязкую дрёму, прошу я. — А можно… с тобой?

— Нельзя. Спи, Виил, тебе этого лучше не видеть.

— Да? Дами… ан… не трогай, пожалуйста… королеву… фей… Прошу…

Дамиан наклоняется надо мной и дует в лицо.

— Спи.

Засыпаю я моментально, а просыпаюсь одна в непривычно тихой спальне и долго пытаюсь понять, где я. Залитая солнечным светом, комната выглядит непривычно, а солнце сегодня настолько яростное, что портьеры ему не помеха.

В дверь скребутся, я отзываюсь, и в комнату проникает слуга. Именно проникает, точнее, даже просачивается в щель между приоткрытой дверью и косяком. Мы встречаемся взглядом, и парень тут же опускает голову, интересуясь, не хочу ли я завтрак в постель. А ещё добавляет, что после завтрака повелитель велел проводить меня в мои покои. Но только после завтрака. Дамиан серьёзно взялся за мою диету и режим.

Впервые мне хочется общаться со слугами. Раньше как-то не тянуло, может, потому что они были женщинами, а сейчас — мужчины, а может, я просто хочу нормального общения, а не разговора в стиле «веди себя так, как я сказал, тогда я никого не убью». Но беседы не получается: теперь не хотят общаться со мной. Совсем. Толька «да, господин», «нет, господин», «как скажете, господин». Начинаю понимать, почему Дамиан так за меня ухватился. Ему-то вообще поговорить не с кем. Впрочем, мне теперь тоже, даже Габриэль не отзывается.

У дверей моих комнат я отпускаю слуг — говорить, может, и не желают, а вот заботой и вниманием меня окружили, как будто я хрустальная и вот-вот разобьюсь. И оставлять одну очень не хотят, но я принимаю строгий вид и повторяю ещё раз, требовательнее. А потом захлопываю дверь у них перед носом и прислоняюсь лбом к широкому, украшенному тонкими полосками золота, косяку Невежливо, но, чёрт, я устала от услужливости и могильного молчания.

В моей гостиной прохладно и тихо. Габриэль где-то бродит — ясно, иначе бы уже высказался, он любит делать остроумные комментарии на тему «Виола и слуги». Туан везёт Дамиана в Сады. Господи, хоть бы у них ничего не получилось! Хоть бы с мамой всё было в порядке. Моя мама — кремень, а Сады — сильное королевство, но армии там отродясь не было! Фей просто все боятся, но если что, где они помощь найдут?

Может, стоило Дамиана стукнуть утром, чтобы дома остался? Ха я сама этим утром была как стукнутая…

Ладно, не думать об этом, не думать! У меня и так дел полно. И первое, оно же главное: найти Ромиона. Куда его Дамиан отправил, когда расколдовал? «Конечно, в темницу, куда ещё Тёмный Властелин мог отправить старшего брата-короля, — думаю я, оборачиваясь, — у которого узурпировал тро…»

Всё-таки недооцениваю я Дамиана и его фантазию. Недооцениваю.

Скованный Ромион стоит на коленях у окна и спокойно смотрит на меня. Действительно спокойно, особенно, полагаю, на контрасте со мной: я чуть не подпрыгиваю от неожиданности, прижимаюсь к косяку уже спиной.

Немая сцена. Потом я замечаю на столе лист бумаги, придавленный массивным рубиновым перстнем и ма-а-ахоньким серебряным ключиком.

Как истинный русский человек, который инструкцию читает, когда уже всё сломалось, я хватаю со стола ключ и падаю рядом с Ромионом на колени. Замок нахожу не сразу, и только когда удивлённый Ромион догадывается повернуть запястья так, чтобы мне было удобнее.

Ура, ключ подходит. Цепи с тихим звоном падают, Ромион потирает руки, потом поднимает взгляд на меня.

— Спасибо.

— К-как ты? — вырывается у меня.

Ромион склоняет голову на бок, озадаченно глядя на меня.

— Я тебя раньше где-то видел. Не помню, где, но точно видел. Представишься? Или мне называть тебя «господин»? И я был бы рад узнать, зачем я тебе понадобился.

— А… — Я оглядываюсь и мысленно зову Габриэля. Демон не отвечает. — Сейчас!

Ромион, так и не встав с колен, изумлённо смотрит, как я бегаю по комнатам, проверяю, никого ли нет, а то мало ли, заодно ищу Габриэля…

Ладно, в конце концов, Габриэль сам сказал, что если Дамиан сейчас узнает, кто я такая, это будет неинтересно. А значит, я в безопасности.

Ромион поднимает брови, когда я снова сажусь рядом с ним, и замечает:

— Неожиданно. Соглядатаев искал? Ты не волшебник? И чего тебе бояться, мальчик, насколько я понял, ты любимчик моего брата. Или ты… — Он замирает, когда я снимаю перчатку. — Виола?!

Я виновато улыбаюсь, а Ромион моргает, напускное спокойствие его покидает, глаза сияют безумной надеждой.

— Это правда я. Честно я, Ромион. И…

Он подаётся ко мне и крепко-крепко обнимает, шепчет сбивчиво:

— Хвала небу! Хвала небу, ты жива!..

Кажется, я улыбаюсь — сквозь слёзы. Мне вдруг делается так хорошо и спокойно, как не было уже давно: Ромион рядом, он поддержит меня, он скажет, что делать. Теперь всё точно будет хорошо.

— Но как?.. — шепчет Ромион.

Я надеваю перчатку и встаю, тяну его за собой, но Ромион не подымается.

— Ты должна приказать, — тихо говорит он.

— Что? «Встань»?

Ромион тут же встаёт, облегчённо выдыхает и криво улыбается мне.

— Ноги… устал. Но звёзды с ними, Виола, объясни, что происходит! Почему ты здесь, в таком виде? Дамиан не знает, кто ты? Конечно, не знает, но как, как тебе удалось?..

Я усаживаю его в кресло у камина, придвигаю второе поближе, мнусь немного, пока Ромион сыпет вопросами. Потом начинаю рассказывать.

Когда через полчаса я выдыхаюсь, Ромион потрясённо смотрит на меня.

— Только не говори, — предупреждаю я, — пожалуйста, не говори, что я дурочка и…

— Звёзды, что же с ним будет! — выдыхает Ромион, не слушая меня.

— С кем?

— С моим братом! Виола, ты подумала, что с ним станет, когда ты вернёшь ему сердце?

— Э-э-э, ну… Он подобреет и больше не будет Тёмным Властелином, и… — «Я потащу его к алтарю», — мелькает странная мысль, изумляя меня саму.

— Он себя возненавидит! — шёпотом кричит Ромион, в ужасе глядя на огонь. — Он жить не захочет!

Признаться, об этом я не думала. Я больше представляла, как он извинится, я извинюсь, потом он меня поцелует, а потом… И в конце всё обязательно будет хорошо.

— Его это убьёт, — шепчет Ромион, и я начинаю понимать, что он прав. Добрый, сердобольный Дамиан, осознав, что натворил, не станет слушать мои извинения и объяснения. Его хватит на то, чтобы всё исправить и вернуть, как было, посадить брата обратно на трон, ну и так далее. А потом тихо переселиться в Астрал навсегда. Или отравиться. Это он может.

Чёрт!

— Тебе-то что, ты же его сам убить хотел, когда он стал Властелином, — вырывается у меня. #287090265 / 29-апр-2017 Я в смятении плохо себя контролирую, признаюсь, виновата. — Я помню, как вы последний раз дрались. Насмерть. Скажи ещё, что сейчас не хочешь его смерти.

Ромион поражённо смотрит на меня.

— Смерти? Виола, что ты говоришь? Он мой брат! Тогда на кону стояли чужие жизни, а сейчас уже терять нечего — когда сюда придёт герой за головой моего брата, я первый заслоню собой Дамиана!

— Вставай в очередь, — хмыкаю я. — То есть, ты согласен, что сердце Дамиану вернуть всё же надо?

— Да, а потом посадить его в клетку и долго уговаривать, чтобы он руки на себя не наложил. С тобой в качестве аргумента. — Ромион внимательно смотрит на меня. — Что ты собираешься делать?

— Давай подумаем об этом, когда вернём ему сердце?..

— Нет, я имел в виду, как ты собираешься его возвращать? У тебя его нет, ты знаешь, где Дамиан его прячет?

— Да, носит на цепочке на шее.

— Мудро. И ты уверена, что мы не можем вернуть его Дамиану силой?

— Габриэль сказал…

Ромион меняется в лице.

— Виола, я склонен согласиться с моим братом: только полный идиот станет заключать сделку с высшим демоном!

— Ну, он тоже поклялся…

— В чём же?

— В том же, что и я. Что будет выполнять мои приказы…

— Произнесённые вслух, дурочка! — всплёскивает руками Ромион. — Что ты будешь делать, если он не даст тебе произнести приказ вслух?

— А…

Буду честна с собой: я об этом тоже не подумала.

— Ты сказала, ему скучно.

— Да…

— Хорошо, — вздыхает Ромион. — При мачехе я тоже бывал шутом, вспомню, каково это…

— Ромион, правда, прости, я не хотела…

— Потом извинишься, Виола. Между прочим, ты также не подумала, что Дамиан обязательно захочет узнать, о чём мы с тобой говорили, и прочитает моё сознание?

— Габриэль его закроет…

— Виола, верить высшему демону…

— … иногда можно, — заканчивает Габриэль, возникая перед нами прямо из воздуха и ставя на стол поднос с едой. — Завтрак. Виола-то поела, а вы, Ваше Величество, тут с рассвета на коленях стояли, о чём эта фея тоже не подумала.

— Ну всё, я осознала, что я дура, может, хватит?!

Ромион тянется к бокалу с ромашковым настоем, но словно натыкается на преграду, вздыхает.

— Виола, прочти, что там написано, — он кивает на лист бумаги под перстнем.

Я читаю, хорошо хоть не вслух, потому что Дамиан пишет, что приказы Ромиону теперь отдаю я (и Дамиан тоже, но ему некогда, так что в основном я). Что могу делать это мысленно, если надену перстень. И что Дамиан догадался, зачем мне Ромион. Про это есть отдельная приписка: «Ты же не любишь девочек». На этом месте я комкаю письмо и швыряю его в камин.

— И? — Ромион выжидающе смотрит на меня. — Что там написано?

— Что он дурак! — в сердцах отвечаю, надевая перстень и мысленно позволяя Ромиону насладиться завтраком.

— Вы прекрасная пара, — спокойно замечает Габриэль.

— Может, правда, хватит? Может, вы, умники, придумаете, наконец, как мне вернуть ему сердце?

— Учитывая, что твой Тёмный Властелин несёт сюда пленного героя, которому суждено тебя убить, а также твою милую матушку, тоже пленную? — невинно интересуется Габриэль. — А, да, а ещё твою крёстную. Он был бы не против притащить сюда все Сады, но не смог, они слишком большие, а дракон у него только один. Между прочим, поздравляю, ваш Дамиан завоевал мир. Свободными остались только подземелья, но мы же все понимаем, что это ненадолго?

Я со стоном опускаюсь обратно в кресло. Габриэль с понимающей улыбкой изучает свои руки. Один Ромион отдаёт должное сырному пирогу.

— Серьёзно? — не выдерживаю я. — Твой брат-Властелин покорил мир, а у тебя даже аппетит не пропал?

— Ну что ж теперь, голодать? — фыркает Ромион, вытирая губы салфеткой. — Виола, не волнуйся. Мы придумаем, как обойти Дамиана. Ручаюсь. Он остался без сердца, правда, но ум у него всё тот же. А ум Дамиана никогда не годился для дворцовых интриг, это даже наш отец замечал, а уж как сильно он своего бастарда любил! Вы говорите, — обращается он к Габриэлю, — что герой скоро будет здесь?

Габриэль довольно кивает.

— Великолепно, — улыбается Ромион. — Виола, ты спасёшь Дамиану жизнь.

— Как? Он и так знает, когда его собираются убить. Каждый раз…

— Ты сегодня сказала, что брат не в восторге от сообразительности этого героя, правильно? Значит, поиздевается, приговорит к смерти и не ранее, чем завтра приведёт приговор в исполнение.

— Если сразу в камень не обратит, — ворчу я.

— Героя? Конечно, нет. Героя надо казнить прилюдно, а потом развеять пепел по ветру, тоже прилюдно, чтобы не вернулся. Это мой брат понимает. Но нападения от пленного героя он ждать не будет, особенно, когда этот герой в его власти и — что важно — вроде как глуп.

— Я чего-то… не понимаю…

— Что тут понимать, Виола? Ты освободишь героя, покажешь ему путь к Властелину, попытаешься договориться, и вы оба разыграете представление, в которое Дамиан поверит.

— А он поверит?

— А вы хорошо разыграйте, — улыбается Ромион. — Дамиан всегда любил театр…

— Правда?

— Да. В итоге, он будет должен тебе жизнь, а дар за это — проси что хочешь. Ты и попросишь. Господин демон, это достаточно интересный план?

Габриэль улыбается.

— О да! Вы же понимаете, Ваше Величество, что Виола не актриса?

Ромион копирует улыбку Габриэля.

— Конечно, понимаю. Но она будет очень стараться, да, Виола?

Куда я денусь!

Кто-то скребётся в дверь гостиной.

— Господин! Господин, повелитель требует вас в тронный зал.

Ромион с Габриэлем переглядываются.

— Тёмный Властелин вернулся и будет представлять своего героя, — предвкушающе улыбается демон.

Глава 6

В которой Властелин пытается сделать мне сюрприз, а я пытаюсь договориться с героем.

Посреди тронного зала стоит здоровенный валун. В него воткнут меч, почти по самую рукоять, за которую мучительно хочется дёрнуть, аж руки чешутся. Грустные и молчаливые придворные снова стоят по стеночкам и косятся на меч. Дамиана нигде не видно, трон пуст, только на подлокотнике небрежно висит шипастая чёрная корона. Зато на ступеньке у трона лежит Туан, кажется, без сознания.

Меня провожают взглядами, как прокажённую. Стоять у двери нельзя: чувствую себя снова проклятой. От меня отодвигаются, на меня косятся, обо мне начинают шептаться. Очень хочется подойти к мечу, на нём так приветливо играет солнечный луч, единственный, что пробился сквозь закрытые чёрными портьерами окна. Но для этого придётся пройти сквозь строй придворных — я, конечно, привыкла, что от меня шарахаются и меня не любят, но испытать эту нелюбовь на себе лишний раз не хочу.

Иду к трону. Появляется озорное желание усесться на него, нога на ногу, и состроить сиернской аристократии рожицу. Они, уверена, оценят — не оценит Дамиан, когда вернётся. Он очень трепетно относится к этому чёртовому трону, снова пристанет: «Ты хочешь меня сместить?» К тому же ещё ненароком корону сброшу, а её касаться совсем не хочется: холодом веет, как от морозилки. Бр!

Я сажусь рядом с Туаном, чем полностью нарушаю композицию. До этого была просто картина маслом — «Напуганные до ужаса слуги ожидают своего повелителя». А тут я такая довольная… Довольный. Хм, привыкну когда-нибудь, а?

Туан не шевелится, мне скучно.

— Привет. Вижу, хорошо слетали?

Молчание.

— Эй, ты там живой?

Снова молчание.

Я оглядываюсь, ищу взглядом Габриэля, но того снова нет. Может, остался в моих комнатах вместе с Ромионом?

— Туан? — Я осторожно придвигаюсь к нему, потом не выдерживаю, кладу руку на лоб. — Эй, проснись! Может, тебя к целителю отвести?

В противоположность Дамиану, Туан горячий, как печка. По-моему, его лихорадит — или у драконов другая физиология?

— Ха, Виил, ты видел? — восклицает Дамиан, внезапно появляясь у меня за спиной. — Видел? Это же…

— Дамиан, по-моему, твоему дракону плохо.

— А? Да оставь его в покое!..

— Дамиан! Он весь горит!

— Так дракон же, — Дамиан наклоняется, но не чтобы увидеть, как Туану плохо, а чтобы подать мне руку. — Вставай. Я хочу…

— Дамиан, — обрываю я. — Прошу тебя! Ему нужно к врачу. В смысле, к целителю! Пожалуйста!

Дамиан, хмурясь, пару мгновений смотрит на меня, потом морщится и машет кому-то у двери. Перед троном тут же появляются четверо слуг и падают ниц.

— Унесите это, — Дамиан кивает на Туана. — К целителю. Ну! Живо!

И Туана живо уносят.

— Виил, я не люблю, когда прерывают мои развлечения, — Дамиан хватает меня за руку, стоит мне встать рядом с троном.

— Да, это, конечно, было очень сложно: отдать слугам приказ. Твоё Величество наверняка безумно устало и перетрудилось, — ворчу я.

Дамиан почему-то находит это смешным, и его смех гремит по залу — ровно как и должен хохотать злодей. Зловеще. Придворные тут же вытягиваются по струнке и, когда Дамиан умолкает, в тронном зале воцаряется тишина. Тоже зловещая.

Я снова разрушаю эту гармонию, совсем не зловеще вздыхая. В мёртвой тишине мой вздох слышно, кажется, даже в дальнем углу зала.

Дамиан дёргает меня за руку, потом встаёт. Выпрямляется, величественно смотрит на сжавшихся лордов и леди.

— Ничтожные мои слуги! — и умолкает. Тянется к голове рукой, задумчиво хлопает по затылку, выдыхает: «А-а-а!» и оборачивается.

Глядя, как он пытается поудобнее надеть свою корону, я думаю, что вообще-то Властелин от героя недалеко ушёл. Не много нужно ума, чтобы пафосно толкнуть речь перед испуганным двором.

Зато как пафосно! Дамиан, из которого слова окромя демонологии не вытащишь, который раньше стеснялся всех этих лордов и леди, а на балах забивался в угол — Дамиан толкает речь на добрых полчаса, причём градус пафоса бодрячком бежит вверх, да так, что в конце Властелин несёт уже откровенную чушь, но все внимательно слушают. Есть в этом что-то завораживающее, когда тебя боятся: хоть лезгинку перед ними танцуй, будут стоять и хлопать, и наслаждаться, как будто это балет. Свобода как она есть. И одиночество — но чёрт с ним, сейчас не до него.

Дамиан, наконец, умолкает и с чувством выполненного долга садится на трон.

— Виил! Слезь с подлокотника сейчас же!

— А? — я зеваю и с трудом выпрямляюсь. Успела задремать. — Ты уже закончил?

Дамиан смотрит на меня, дёргает уголком рта и отворачивается.

— Вводите!

Много чудес есть в этом сказочном мире. Много странного, кошмарного, красивого и небывалого я здесь повидала, но этому миру ещё есть чем меня удивить.

Героя я раньше видела на картинке. Ну, то есть на изображении из бабочек, которое мне показывала мама. И был герой высок, мощен, в плечах широк и угрюм, как медведь. Помню, рубашку на нём так и распирало — куда там бодибилдерам! Такой… брутальный… э-э-э… герой. За ним в прямом смысле как за каменной стеной, потому что стену он по габаритам и напоминает. Нет, я, конечно, преувеличиваю… Но на шкаф такого молодца вполне хватит. Ещё я всё время подозревала, что эти «шкафы» не умеют говорить, но сама никогда не проверяла. Впрочем, с ними же не разговаривать надо! Герои должны совершать подвиги, потом спасать принцессу и жениться на ней. К чему лишние разговоры?

В общем, я и ожидала увидеть такого вот медведя. Связанного, может, в цепях, и чтобы вырывался, меч бы, который в камне, схватил (вместе с камнем), размахнулся — и запустил Дамиану в лоб. Сшиб бы Властелина вместе с его любимым троном. Эпичная была бы смерть.

Все мои мечты снова коту под хвост. В зал вводят Артура, моего одноклассника, того, от которого все девчонки без ума, который круче всех, и вообще без него наш класс осиротеет.

Я подаюсь вперёд, забыв, что Дамиан держит меня за руку. Приглядываюсь. Может, показалось? Да нет, точно он. Одет только по-местному, но он! И да, есть в нём что-то медвежье, ну, кроме имени. Но… а как же портрет? А мускулы? А бицепсы, достойные… достойные героя?!

— Видишь, Виил? — говорит Дамиан. — Это же просто смех, а не герой. Ты посмотри, какой… Какой! Хм… А симпатичный, нет? Ты же у нас по мальчикам, скажи, Виил, он симпатичный?

— А… э-э-э…

Артура тем временем подводят к трону, ставят на колени, этот… герой поднимает голову, встречается со злобно улыбающимся Властелином взглядом… И выражение лица у Артура становится, подозреваю, в точности как моё. Ну ещё бы: ждал злодея, а тут сидит парень, с которым недавно в футбол вместе играли.

— Дамиан?! Как?.. — договорить он не успевает, кто-то из магов, окруживших этого «смех, а не герой» (а если смех, то зачем такой конвой?) бьёт его по щеке, и Артур умолкает.

Дамиан усмехается. Снова встаёт, смотрит на Артура, явно не узнавая. Склоняет голову к одному плечу, к другому.

— Поверить не могу. И это ты должен меня убить?

— Не буду я тебя убивать! — вторит герой, прежде чем ему снова дают по щеке. Или по губам, я не присматриваюсь.

По залу проносится шёпот. Даже Дамиан на мгновение замирает, удивлённый. И его можно понять: кто-то основательно потоптался по канонам сказки. Известно: герой убивает злодея, добро побеждает, и было так здесь всегда. А тут герой заявляет, что не хочет совершать свой подвиг. С чего бы это?

— Ну и правильно, — находится Властелин. — Бойся меня.

— Тебя? — выдыхает Артур. Властелин делает магам знак не шевелиться, и Артур продолжает: — Дами, ты чего? Мы же с тобой вместе пушкинцев сделали, забыл?

Дамиан хмурится. Забыл, понимаю я. Ну ещё бы, как тут не забудешь, пока мир завоёвываешь и всех устрашаешь. Столько дел Властелину приходится делать, ох!

— … тебя ещё Виола потом увела, — заканчивает Артур, и Дамиан вздрагивает. Как обычно, на моё имя он делает стойку.

— Так и знал, что ты с этой феей заодно! — и тут же снова улыбается. — Отлично, значит, она за тобой придёт.

«А вот это, батенька, — думаю я, — уже по шаблону». Но потом понимаю, что я от героя уже давным-давно отказалась и никуда приходить мне не нужно, я уже здесь. Странные шаблоны в этой сказке.

— …И когда она придёт, — зловеще продолжает Дамиан, — я заберу её сердце…

— Чего?! — Это Артур. Он ещё не знаком с Властелином, а то бы не удивлялся. Вон, сиернский двор больше не удивляется. — Дами, да кончай уже! Какая фея?! У меня только Мерлин и вот этот булыжник, кстати, спасибо огромное, что ты его захватил. Может, ты по-братски его… — Артур замирает, встречаясь с Дамианом взглядом. — Дами, да ты чего?

И «Дами» показывает «чего» он. В камень не превращает, нет, но поступает почти как Дарт Вейдер в «Звёздных войнах»: Артур висит в воздухе и с мучением на лице дёргается. А Дамиан наблюдает. Спокойно. С интересом исследователя.

Я смотрю на всё это и думаю, что нет, не удивлена, но скоро одним одноклассником у меня станет меньше. И да, пожалуй, наш класс осиротеет. А я буду скучать. И ещё понимаю, что если сейчас попросить Дамиана прекратить, он только отмахнётся. Если вообще услышит. Габриэля по-прежнему нет, Артур царапает шею, пытаясь вздохнуть. Что же делать?..

Я закатываю глаза и падаю на трон вроде как без сознания. А чтобы Дамиан гарантированно обратил на меня внимание, я падаю так, чтобы трон перевернулся. Приходится, правда толкнуть его как следует, а то мой вес такому тяжёлому креслу, похоже, как пушинка. Но эффект есть: трон падает. Хорошо так падает, с ускорением, катится по ступенькам прямо к Дамиану. А я повторно оседаю на пол — дескать, мне плохо, с меня взятки гладки. Только сквозь ресницы наблюдаю.

Подпрыгивает, кажется, весь зал. Дамиан вздрагивает, оборачивается (Артур падает, судорожно дыша).

Голос Властелина гремит на весь зал:

— Виил?!

А я запоздало понимаю, что Дамиан не полный профан в целительстве и, конечно, отличит мой поддельный обморок от настоящего. Эх, надо было учиться терять сознание по-настоящему! Роз, вот, даже на уроки какие-то ходила, меня с собой звала. Надо было соглашаться…

— Виил!

С идиотской улыбкой встаю, потирая ушибленный локоть.

— Я споткнулся.

Дамиан, не моргнув глазом посылает в меня проклятие. Чёрная дымка летит, словно в замедленной съёмке, я пытаюсь закрыться рукой, не успеваю, браслет нагревается…

Заклятие рикошетит.

Трон снова подскакивает и, каменный, бухается рядом с мечом в валуне. Мраморный пол в том месте идёт трещинами, а в зале снова воцаряется тишина, в которой мой тихий смех звенит вопиюще громко.

Дамиан — наверное, больше не доверяя заклятьям — хватает меня за воротник рубашки, что-то рычит, встряхивает.

— А что? — хихикаю я. — Он же так только круче стал! Лучше спасибо мне скажи! А хочешь, я ещё и корону твою пну, пусть тоже стиль сменит? Тогда она будет идеально подходить к трону!

Дамиан, уже замахнувшись, на этих словах замирает, моргает… И снова смеётся. Хохочет — на весь зал, впрочем, в такой тишине это и немудрено.

Потом, правда, обрывает смех и рявкает:

— А вам что, не смешно?!

Придворные послушно смеются. Маги тем временем поднимают обмякшего Артура и снова подталкивают к Властелину. Дамиан искоса смотрит на них, потом качает головой.

— Бездна с тобой, Виил, ты мне настроение испортил! Я только собрался этого идиота как следует помучить… Ладно, в пыточной это будет сподручнее. Потом. Пусть пока побоится. Уведите, — машет он магам. И снова обращается ко мне, всплёскивает руками: — А с троном-то что мне теперь делать?!

На этом всё, впрочем, не заканчивается: спустя минут десять Дамиан, болтая о каких-то пустяках, выталкивает меня в коридор, тянет дальше по лестнице и, наконец, запихивает в библиотеку. Толкает к ближайшему стеллажу.

— Виил, я понимаю, что ты глуп, но, пожалуйста, вмести в своё сознание: всякий раз, когда ты выставляешь меня идиотом, страдает кто-то другой.

— Но я же не специ…

— Ты понял меня?

— Я…

— Хорошо, — снова перебивает Дамиан. — Тогда попробую проще. — Он оборачивается, замечает мальчика-пажа, замершего у соседнего стеллажа, и щёлкает пальцами. Мальчик кричит, а одна рука у него мгновенно покрывается шерстью, пока не становится когтистой лапой. Мальчишка смотрит на неё, трясёт — и падает в обморок. Куда натуральнее, чем я в тронном зале.

— Так понятней? — поворачивается ко мне Дамиан.

Я закрываю глаза, считаю до десяти. Не думать, забыть, не обращать внимания, я здесь, чтобы вернуть Дамиану сердце, я не подписывалась спасать этот мир, я не должна… Я ничего не могу сделать. Пока.

— Да. Да я понял. Пожалуйста, верни…

— Прекрасно, — перебивает меня Дамиан и снова тянет меня за руку — теперь прочь из библиотеки. — Я, между прочим, подумал: ты сидишь во дворце безвылазно уже несколько дней. Тебе не скучно?

— Э-э-э… — От его «я подумал» мне уже нехорошо.

— У меня есть для тебя сюрприз, — улыбается Дамиан. С такой же улыбкой лисица должна была сообщить Колобку, что сейчас его съест. Или она не сообщала, а сразу съела? Жалко Колобка. — На этот раз тебе понравится, — продолжает Дамиан, — но тебя нужно подготовить.

Я холодею.

— А может…

— Нет, Виил, я решил. Сейчас мы везём тебя к портному. Я хочу, чтобы на тебя было приятно смотреть.

— Да пожалуйста, — огрызаюсь я.

Дамиан пропускает мои слова мимо ушей. Он снова болтает: пока укутывает меня (собственноручно!) в тяжёлый меховой плащ, пока сажает в карету, потом, пока мы едем…

Портной не изменился. Изабелла, Ромион, Властелин — паук-портной тут, и он знает, как угодить клиенту. Сталкиваясь с ним взглядом (с его восьмью красными глазами), я визжу и не хуже, чем когда была лягушкой, упрыгиваю обратно на улицу. Взбешенный Дамиан пытается увести меня обратно, но я повисаю на нём и категорично заявляю, что лучше умру тут, чем меня будут щупать мохнатые паучьи лапы. Дамиан целую минуту серьёзно рассматривает вариант «умру тут», потом вздыхает и, как когда-то Ромион, позволяет снять с меня мерки подмастерьям.

С мерками случается заминка. Несчастные подмастерья раз двадцать обмеряют мои грудь и бёдра и никак не могут понять, почему они кажутся им узкими, когда должны быть… внушительными. Наконец, невозмутимый паук обрывает их спор (слава богу, Дамиана в этот момент в примерочной нет), берёт размеры как есть и начинает плести. А меня отправляют к Властелину: тому нужен внимательный слушатель.

Иногда мне кажется, Дамиан решил заболтать меня до смерти…

Готовый костюм приносят уже через час. Вроде бы ничего особенного: тёмно-зелёный шёлк с кокетливыми синими вставками, курточка и брюки, по стилю их даже не назвать парадными. Но меня они и правда преображают: в зеркале несчастное худое недоразумение превращается в веснушчатого мальчишку с выразительными глазами, тонкого, гибкого и… в целом, симпатичного.

— Хорошо, — соглашается Дамиан. — Остальные отправьте во дворец, как будут готовы. Едем, Виил, твой сюрприз ждёт.

— Успокой меня, — прошу я. — Скажи, что это не девушки в твоей спальне?

— Нет, — смеётся Дамиан, но от его смеха мне только сильнее делается неуютно.

Он прав: это не девушки. Это мальчики. Эти, правда, не полуобнажённые в постели, а скованные у стены. Зато много: шесть штук. И все разные, и по-своему каждый привлекателен. Один даже очень, такой милый золотоволосый ангелочек, смотрит на меня, словно стоит его тронуть, и мне будет грозить неминуемая и очень жестокая смерть. Как минимум, придушит.

— Выбирай, — широким жестом Дамиан обводит скованных «жертв». А потом добивает: — Ты не против, если я буду смотреть?

Он уже садится в кресло, когда я вспоминаю, что могу говорить, и как можно жалобнее прошу:

— Дамиан, ради всего святого, отпусти их!

— Неужели не нравятся? — удивляется Властелин.

— Дамиан!

— Что, не один? Даже вон тот? — кивает на «ангелочка». — Он даже мне приглянулся.

— Дамиан, прошу тебя!

— Хорошо, — соглашается он так легко, что я подозреваю подвох. Слуги уводят «жертв», пока я, красная, как рак, усаживаюсь в соседнее с Властелином кресло.

— А ты привередливый, — замечает Дамиан. — Забавно.

— Нет, я просто…

— Ещё девственник? — смеётся Властелин. — Не знаешь, что тебе по вкусу? Не страшно, мой милый…

— Дамиан, ну хватит, пожалуйста!..

— Не перебивай. Итак, средство есть. Эй!

Из-за портьеры выходит смутно знакомая мне суккуба. Точно, я видела её у Дамиана в общежитии. Она всё ещё здесь?..

Суккуба, сегодня сладкая блондинка, призывно улыбается Властелину. Что-то есть в этой блондинке от меня, правда, я бы никогда не сумела состроить такое лицо. Такой томный взгляд, такую пошлую улыбку…

— Да не мне, — отмахивается Дамиан. — Я хочу, чтобы ты угодила ему.

— Это же… суккуба! — замираю я. Суккубы имеют власть только над мужчинами, а я вообще-то… И если сейчас всё раскроется… Чёрт!

— Да, милый мой, — усмехается Дамиан. И бросает застывшей суккубе: — Ну? Что встала? Займись им!

— Н-не надо! — я пытаюсь выбраться из кресла, но руки и ноги вдруг так тяжелеют, что не могу и двинуться.

— Надо, Виил, надо. Первый раз всегда страшно, — глубокомысленно замечает Дамиан.

— П-повелитель, — шепчет демоница.

Дамиан бросает на неё красноречивый взгляд, и суккуба, вздрогнув, меняется.

Минуту два одинаковых Дамиана в молчании смотрят на меня, потом один из них разражается смехом.

— Серьёзно? Я?!

Второй Дамиан потихоньку отступает в тень и снова становится суккубой. А потом она и вовсе исчезает.

— Я? — хохочет настоящий Дамиан. — Ты влюбился в меня?!

— Я ни в кого не влюблялся! — восклицаю я, всё-таки выбираясь из объятий кресла. — Оставь меня, наконец, в покое!

— Ну, милый мой, ну, — Дамиан ловит меня за руку и прижимает к себе. Шепчет на ухо: — Ты от меня никуда не денешься. Да и сам не захочешь, не так ли? Но влюбиться в Тёмного Властелина? Какой же ты дурачок! — Дамиан смотрит мне в глаза, и на мгновение я перестаю существовать, я даже как дышать забываю! В это мгновение меня снова пронзает мысль, чёткая и очень простая: я люблю его. Даже таким. Я действительно его люблю.

Как будто услышав отголосок этой мысли, Дамиан прижимает меня ещё крепче, его губы уже около моих, а в глазах я вижу своё отражение. Своё несуразное, уродливое, несмотря ни на какие костюмы, отражение испуганного мальчишки…

Потом Дамиан меня отпускает.

— Нет, всё-таки это не по мне. Хотя… может быть, когда-нибудь… пожалуй, если я решу попробовать с мальчиком, это будешь ты, Виил… Ну куда ты? Стоять! Немедленно вернись!

— Ты меня с собакой не перепутал? — раздражённо бросаю я.

— О нет, — смеётся Дамиан. — Я тебя ни с кем не перепутаю, милый мой. Но я в замешательстве: сюрприз не получился. Я не могу тебе дать, что ты хочешь… пока. Может быть, ты мне подскажешь, как тебе угодить? Брата я тебе уже отдал — ты доволен?

— О-очень…

— Тогда скажи, что ты ещё хочешь? Давай, дорогой мой, не стесняйся. Пока я желаю дарить тебе подарки.

Ага, лови момент. Я и ловлю.

— Позволь мне посмотреть на героя. Ещё хоть раз!

— Прекрасно, завтра вечером пойдём в пыточную вместе…

— Не в пыточной. Дамиан, я поговорить с ним хочу. Мне интересно… А ты ведь не дашь нам поговорить? Ты снова начнёшь его душить…

— А ты снова что-нибудь перевернёшь, и на этот раз это наверняка будет курильница или чаша с углями, и на тебе ещё и шрамы останутся, — кивает Дамиан. — Хорошо. Иди. Хочешь сейчас?

— Если можно.

— Можно, я всё равно собирался в лабораторию. Но, Виил, если вечером тебя здесь не будет!..

— Я буду, буду. Спа… спасибо!

Дамиан улыбается почти как раньше.

— А скажи, — решаюсь я, — королева фей…

— В клетке вместе с армией. Скоро доедет до столицы, — отмахивается Дамиан. — Да, Виил, скоро ты увидишь настоящую фею, и ни какую-нибудь, а королеву!.. Хотел тебе виспа привезти, но он сдох.

Я отворачиваюсь.

— Спасибо…

— Брось. Мне нравится делать тебе приятное. Развлеки этого идиота-героя хорошенько, чтобы не чувствовал себя брошенным. Я же гостеприимный хозяин, — смеётся напоследок Дамиан и уходит из спальни.

А я снова падаю в кресло и закрываю глаза. Домой хочу…

Некоторое время спустя дворцовые слуги имеют удовольствие наблюдать редкую сцену: тощий, одетый с иголочки парень пристаёт ко всем, кого заменит, с банальным для этих мест вопросом: «Простите, вы не подскажете, где тут пыточная?» Что характерно: все знают, но никто не показывает. От парня шарахаются, потом вслед шёпотом интересуются: «Ушиб тебя головой Властелин, что ли?» Получают вполне здравый ответ: «Да нет, я просто заблудился», пугаются ещё больше и, кланяясь, спешат уйти.

Вот так я ищу пыточную, темницу, подземелья — хоть что-нибудь! — уже битый час, и всё без толку. К тому же, кажется, слух о моём «сумасшествии» распространился по дворцу, и при моём приближении коридоры, залы и галереи становятся подозрительно пустыми.

Грущу.

Логично, что подземелья должны находиться внизу, правильно? Да, и я спускаюсь вниз, но нахожу только кухню. Три раза. Кухня во дворце огромная, там полно народу, но меня никто не слушает, все суетятся, бегают мимо, что-то носят… Спустившись в кухню на четвёртый раз и присев на ступеньке, я наблюдаю суету и тоскливо думаю, что Дамиан это специально. Прекрасно знает, что я во дворце новичок, и вот — подложил свинью. Он же сделал мне подарок, разрешил! Ну так вот, чем я не довольна?

В который раз понимаю, что в этом мире нужно аккуратнее обращаться со словами, и всё это меня ничему не учит…

Грустная и тоскующая (как и испуганная), я могу натворить такого, что потом самой будет стыдно. А у меня мно-о-ого времени, чтобы себя накрутить, пожаловаться самой себе. Поругать саму себя, рассказать, какая я никчёмная, прийти к мысли, что дальше так жить нельзя и «тварь ли я дрожащая?..» Потихоньку зверею, в общем, — и заканчивается это как всегда. Я вскакиваю, бегу к ближайшей пустой кастрюле, хватаю одну из висящих на стене поварёшек (кажется, декоративную), поднимаю всё это над головой, и начинаю бить поварёшкой о кастрюлю. Не знаю, из чего тут делают посуду, но звук получается громкий, внимание половины кухни — кухарок и поварят — я привлекаю.

— Кто-нибудь знает, как пройти в темницу?!

Раньше слуги от меня сбегали, но этим бежать некуда: они уже на кухне и никуда с неё не денутся. Так что они просто смотрят на меня, как на сумасшедшую. Сумасшедшего, то есть.

Тогда я бью ниже пояса.

— Если меня сейчас же не проводят, я пожалуюсь Тёмному Властелину, и он всех вас превратит в статуи!

Да, я знаю, что угрожать непорядочно. Но бывают в жизни моменты, когда нужно отбросить излишнюю порядочность, чтобы добиться желаемого. Тем более что угрозами это делать очень сподручно.

Кухарки и поварята моментально выталкивают ко мне какого-то чумазого мальчишку — он шмыгает носом и смотрит на меня исподлобья, будто разбил любимую мамину вазу и за это был поставлен в угол.

— А ты точно знаешь, где темницы? — на всякий случай уточняю я.

Мальчишка вытирает нос ладонью.

— Так тута они, за углом.

Я хватаю его за плечо — чтобы не сбежал. Просто я бы на его месте обязательно попыталась.

— Веди.

Долго ещё после нашего ухода на кухне царит тишина…

Темницы и впрямь «за углом». Ну кто же знал, что вот эта неприметная дверь как раз мне и нужна?

— Пустите, господин, я больше не буду яблоки таскать, — насупившись, просит мой проводник.

— Даю тебе своё высочайшее позволение таскать не только яблоки, но и груши, — усмехаюсь я. — Спасибо.

По-моему, я поразила мальчишку до глубины души, не знаю только, чем. Во всяком случае, он всё стоит и удивлённо смотрит мне вслед, пока я не скрываюсь за той самой неприметной дверью.

Да, точно, я ведь здесь была, когда Ромион посадил Дамиана в клетку. И вообще-то раньше тут стояла стража, а сейчас — никого…

Ха, ну конечно! Дамиан не доверяет людям, и за стражу в темнице наверняка «стоят» его духи. Прекрасно. Человека хоть можно попросить отвернуться, отойти, сослаться на Властелина. А с духами, которых я даже не вижу, не договоришься. Как мне объясняться с Артуром?

И куда более важный вопрос: как мне его найти?

Подземелья неприятно напоминают дворцовые коридоры. Тоже пусто, и так же от меня все прячутся. При этом темницы полны, редко встретишь пустую камеру, но стоит заключённым заслышать мои шаги и увидеть свет факела (Дамиан экономит на освещении, факелы горят только у входа в подземелья), пленники пытаются скрыться в тени и делают вид, что их тут нет. Тишина в подземельях стоит неприятная, это во-первых. А во-вторых, спустя минут десять я понимаю, что если так дальше пойдёт, я не узнаю Артура. Ходить, что ли, кричать, звать? Отзовётся?

Но мне наконец-то везёт: на Артура я натыкаюсь, свернув в короткий и закончившийся тупиком (то есть, тупиковой камерой) коридор. Артур в темнице один: он лежит на соломенной тюфяке подальше от прутьев двери и, когда подхожу ближе, он заслоняется от света. Я кладу факел и приникаю к прутьям — они холодные, толстые и из них состоит вся стена камеры, выходящая в коридор. Никакой приватности заключённым!

Странно, а когда я сидела (целый день, между прочим!) в темнице, дверь была нормальная, деревянная…

— Артур! Эй! Пс-с-с! — Он не шевелится, и я не выдерживаю: — Оглох, Эйрен?!

Он поднимается на локтях, вглядывается в меня и капризно тянет:

— Ты кто? Оставь меня в покое.

— Эйрен, щас же иди сюда! Или я сделаю с тобой то же, что с нашей русичкой на итоговой в прошлом году!

Он всё-таки поворачивается ко мне.

— Не знаю, откуда ты всё это знаешь, но над нашей учительницей пошутила… — Он вглядывается в меня, щурится. Кажется, замечает что-то знакомое. — Да… Да ты гонишь?! Ты…

— Молчи и иди сюда! — обрываю я. — Давай, Эйрен, кончай ломаться, у меня времени в обрез.

Он вмиг оказывается у прутьев и выглядит, надо сказать, неважно. Может, его уже пытали? Нет, наверное, но били точно. Губа разбита, на скуле синяк…

Надо было заглянуть к целителям взять какую-нибудь целебную мазь. Зря я, что ли, по всему дворцу шаталась?

— Погоди, — шепчет Артур, — но как же ты…

— Я как? Это ты как?! Ты что тут делаешь?! — шёпотом кричу я. — Какого чёрта ты вообще здесь?!

— Я? — эхом повторяет он. — Это тебя тут быть не должно! Да ещё и в таком… виде. Как ты…

— Это волшебный мир, идиот, догадайся, как! И потом, я тут как раз понятно, почему, у меня мама местная. А ты каким боком затесался?!

— А я герой, — тихо отвечает он, прислоняясь лбом к решёткам. — Ви…

— Молчи! Не произноси! Нельзя называть это имя, особенно при Дамиане, он тут же звереет.

— Но почему? — справедливо удивляется Артур. — Вы же вроде…

— Да, мы вроде! Мы! А-а-а!

— Что с ним? Он же нормальный был, — размышляет Артур. — Я, конечно, видел его всего раз пять, но он никогда…

— Понимаешь, — снова перебиваю я. — Тут такое дело… Короче, слушай.

И рассказываю нашу историю, всю… ну, почти всю. Некоторые подробности Артуру вовсе не нужны, но я винюсь, что сердце Дамиан вырвал из-за меня, хотя, конечно, был ещё Туан…

— Он стал Властелином из-за девчонки?! — Всё, что выносит из моего рассказа Артур. — Из-за какой-то девчонки? Он вырвал себе сердце?!

— Не из-за какой-то, а из-за феи, то есть очень красивой, притягательной, очаровательной…

— Да я уже понял, что ты себя любишь! — взрывается Артур. — Из-за тебя мир погрузился во тьму?! Серьёзно? Из-за тебя?!

Мужчины удивительны. Ещё минуту назад я считала себя виноватой, но уже сейчас появление Властелина кажется мне достижением — моей неотразимости. А всё из-за Артура.

— Да, знаешь ли, некоторые любят так, что если им откажешь…

— Ты дура!!!

Я терпеливо жду, когда эхо его крика прокатится по всем подземельям, потом спокойно сообщаю:

— Слушай, герой. Если ты такой умный, чего ж ты сидишь тут, а не несёшь в мир добро и свет, а?

Артур тут же сникает.

— Мой меч…

— В камне. Заметно. Дамиан говорит, ты его уже чуть ли не месяц тянешь. Умник. Тоже мне, герой, собственный меч вытянуть не можешь!

— Да ты хоть представляешь!..

— А ты хоть что-нибудь представляешь?! — срываюсь я. — Я торчу тут уже неделю и только для того, чтобы всё исправить! Думаешь, мне нравится смотреть, во что превратился мой друг? Думаешь, я в восторге от того, что он сделал со своим миром? Думаешь, мне тьма нравится?!

Артур на этот раз молчит. Я успокаиваюсь и снова шёпотом говорю:

— Слушай. Герой. Раз уж мы сошлись во мнении, что тьма — это плохо, предлагаю нести свет. Вместе.

Артур хмурится.

— То есть?

— То есть я… чёрт, он же всё слышит, тут наверняка полно его духов…

— Каких духов?..

— В основном, низших, — отвечает Габриэль, как обычно возникая из ниоткуда. — Однако есть парочка сазандов. Но не волнуйся, господин, они все у меня под контролем.

— Это… — начинает Артур, но тут из воздуха возникает Ромион, падает на колени, встаёт, дотошно отряхивает пижамные штаны и шагает к камере.

— Это ты — герой?

— Ну да…

Ромион приникает к прутьям и хватает Артура за ворот рубашки.

— Тронешь моего брата хоть пальцем, хоть кончиком меча, хоть… я из тебя такую троллеву запеканку сделаю, что об этом будут помнить ещё тысячу лет, потому что сложат балладу!

— Это брат Дамиана, — встреваю я. — Ромион. А ещё он законный король Сиерны. Ромион, а это Артур. Он… герой.

— Ты меня понял? — не обращая на меня ровно никакого внимания, рычит Ромион.

— Да! — Это Артур, и кажется, он на грани истерики. Полагаю, от смеха. Я тоже когда Ромиона первый раз увидела, смеялась…

— Превосходно. Виола, так ты с этим героем знакома?

— Он мой одноклассник.

— Ему можно верить?

— Ну…

— Что?! — Артур хватается за прутья. — Виола! Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет, — с сожалением отвечаю я. — Хотя мы с тобой общались всего-то в общей сложности час… Ладно, Ромион, ему можно верить. Если что я его сама прибью.

— В очередь, — усмехается Ромион. — Итак, Артур? Правильно? Слушай, что тебе нужно сделать…

Пока Ромион рассказывает, я рассматриваю Габриэля.

— А ты где был?

— Какая разница, хозяин?

— Что-то ты мне не договариваешь…

— Не беспокойся, фея, — улыбается Габриэль. — Я тебя ещё не скоро предам.

— Ха. Спасибо. Почему мне кажется, что я играю какую-то странную роль в твоём спектакле?

— Ты играешь вполне определённую роль, Виола.

Мне на ум приходит сразу несколько реплик, но пока я выбираю самую цензурную, моё внимание привлекает Арутр.

— Но у меня нет меча! — снова орёт этот идиот на всё подземелье.

— Как? — изумляется Ромион. — Герой не может быть без меча.

Смотря какой герой…

— Его меч застрял в камне, — снова встреваю я.

Ромион оборачивается и одаривает меня красноречивым взглядом. Кажется, он тоже не очень высокого мнения об Артуре как о герое.

— Так вытащи.

— Я не могу, — бурчит Артур.

— Но… — Ух ты, я наконец-то присутствую при историческом моменте — когда Ромиону нечего сказать.

За него заканчивает Габриэль:

— Чтобы вытащить меч из камня, нужно желать использовать его только в благих целях. Странно, что ваш наставник вам этого не сказал.

— Да он вообще мне ничего не говорил! И потом, может, я пацифист? Я не хочу никого убивать!

— Особенно — моего брата, — угрожающе вставляет Ромион.

— Да вообще никого!

— Я уверен, вы передумаете, — невозмутимо отвечает Габриэль, — когда завтра познакомитесь с пыточной поближе.

Воцаряется неуютная тишина, которую нарушает Ромион. Он вопросительно смотрит на Габриэля.

— Я правильно понял, чтобы герой вытащил меч, нужно, чтобы он хотел этим мечом кого-то защитить?

— Именно так, — с достоинством отвечает демон.

Ромион что-то прикидывает в уме, потом улыбается.

— Не проблема.

— Не проблема? — Вскидывается Артур. — Я вообще не хочу быть героем!

— Куда ты денешься, — смеётся Ромион. Очень похоже на своего брата-Властелина. — Хорошо, но что с мечом-то делать ты знаешь?

— Да!

— Прекрасно. Не зашиби Виолу ненароком. И если с моего брата хоть волос упадёт…

— А если волос упадёт с меня? Ваш чокнутый Властелин меня убьёт!

Ромион изгибает бровь и холодно уточняет:

— То есть, ты не готов умереть за правое дело?

— Нет!

— Ну тогда умрёшь просто так, когда Дамиан завтра о тебе вспомнит и явится пытать.

Артур бьётся лбом о прутья.

— Послушайте! Вы же можете меня отсюда вытащить. Отпустите, я уйду домой, и никто не умрёт! Я никогда сюда не вернусь, обещаю! Просто…

— Трус, — бросает Ромион, вставая. — Идём, Виола.

— Я? — обиженно кричит нам вслед Артур. — Это я-то?! Да меня здесь вообще быть не должно!

Ромион резко оборачивается и указывает на меня.

— Её — тоже. Однако она здесь и проводит с «чокнутым Властелином» всё свободное время. А ты боишься разыграть перед ним маленькое представление. Герой!

— Так Виолу Властелин не убьёт!

Я истерично смеюсь, а Ромион, покосившись на меня, задумчиво тянет:

— Думаешь?.. Видишь, даже девушка не боится, а ты сидишь и ноешь. Виола, в вашем мире все такие, или ещё остались рыцари?

— Мой папа — рыцарь, — сквозь смех с трудом выговариваю я.

Ромион кивает.

— Я и не сомневался. Итак, герой. У тебя есть выбор: или ты будешь завтра готов, или загнёшься на дыбе. Господин демон, а может быть, вы покажете нашему нерешительному герою мою… нашу с Дамианом пыточную?

Габриэль равнодушно пожимает плечами, а Артур отшатывается от прутьев.

— Не надо! Я уже видел!

Ромион улыбается.

— Ну тогда ты выберешь верно. Мы в тебе не сомневаемся. Герой.

Вечером Дамиан, как обычно притягивая меня в кровати к себе, лохматит мне волосы и весело интересуется:

— Милый мой, ты тоже решил приготовить мне сюрприз?

— Что? Я…

— Мне доставило огромное удовольствие слушать твой разговор с героем, — смеётся Дамиан. — Ты мой наивный дурачок!

— Что?!

— Особенно мне понравилось твоё обещание нести свет, — Дамиан нежно гладит меня по щеке, а я осознаю, что он, наверное, слышал всё до появления Габриэля. — Я правильно понял, ты решил освободить это… недоразумение?

Я холодею, а Дамиан продолжает:

— Великолепно! Хоть что-то новенькое… Я оставлю утром ключ на столе, мой дорогой. Мне придётся рано встать, нужно кое-что обсудить с советниками, поэтому завтракай без меня. А ключ от камеры нашего героя будет лежать на столе. Ты сам найдёшь подземелья или приказать тебя проводить?

Как я ненавижу его в такие моменты!

— Прикажи.

— Ну, не красней, мой хороший. Ты даже шалишь очень мило, — усмехается Дамиан. — Ты похож на маленького драчливого котёнка. Рыжего. Может, мне превратить тебя в настоящего котёнка?

— Н-не надо!

— Как хочешь, Виил. Спокойной ночи. И постарайся завтра не убиться, пока будешь играть с героем, хорошо?

В ответ я молчу. Надеюсь, достаточно красноречиво?

Глава 7

В которой чёрт знает что творится, но все остаются живы.

— Зачем он срыл отцовский дуб? — сокрушается Ромион, сидя на широком подоконнике и баюкая в руке чашу ароматного травяного настоя. — Вместе же сажали и заклинали, пока я с мирным договором по Римде мучился. Нет, ну зачем?.. Мешал он ему, что ли? Такой дуб был, прямо как мой дражайший отец, всем дубам дуб, не-сги-ба-е-мый!.. А цветы ему чем не угодили? Оранжерею снёс… Моя мать за ней десять лет ухаживала, холила, лелеяла, а этот… дуб взял и снёс! Пусть только снова сердцем обзаведётся, я его заставлю каждый цветок самому сажать, причём без магии! Влас-те-лин! Чтоб умное делал — до сих пор гоблинов не завоевал, феи его мурыжат, а он цветочки выкапывает! Как был… демонологом, так и остался, ума не прибавляется.

— Ещё печеньку?

— Давай, — Ромион не глядя протягивает руку. — Ну зачем, зачем он расширил Королевину башню, она же теперь весь вид на гостевые покои загораживает! А там фонтан Ллевеллы, там… Ну что за дурачок!

— А зачем ему этот вид? У него же нет гостей, только пленники.

— Это не повод делать из прекрасного архитектурного ансамбля посмешище для всех соседей!

— Так соседей у него тоже нет, только вассалы.

— Вот именно! — Ромион взмахивает рукой с зажатой в ней печенькой. — Перед вассалами позорится!

— Аккуратней, а то услышит.

— Нет, — Ромион залпом выпивает весь настой и ставит чашу на подоконник. — У него сейчас Малый совет по поводу гоблинов, а потом приём послов из Золотой Звезды, так что Дами занят, и, по крайней мере, до обеда. К тому же, он не станет подслушивать такие мелочи как наш с тобой разговор.

— Вчера же подслушал. — Я стою у зеркала и пытаюсь уложить волосы. Редкое мгновение, когда можно сделать это при ком-то и не бояться, что мои руки, держащие пустоту, этого «кого-то» удивят.

— Ну знаешь, Виола, твой разговор с героем был не мелочью, — усмехается Ромион. — Мой брат наивен, но не дурак. С героя он глаз не спустит и попытается убить поскорее. С помпой, но поскорее.

— Угу, то есть сегодня нападение для Дамиана сюрпризом не станет, — угрюмо замечаю я.

— Ну конечно, не станет!

— А если он правда прихлопнет Артура ненароком?

Ромион пожимает плечами.

— Такова жизнь. Случайностей не избежать…

— Ромион, делай что хочешь, но я не желаю, чтобы Артур умирал! Он здесь и правда лишний, его не должно тут быть, и он умрёт, потому что…

— …потому что он герой, и так иногда тоже случается, — заканчивает Ромион. — Хватит, Виола, всех не спасёшь.

— Но…

— Хватит. Лучше покажи-ка мне, — он указывает на мой новый браслет. — Нет, не снимай. Просто подойди поближе… Хм…

— Ромион, а развей-ка мои сомнения: ты теперь можешь колдовать? — словно между прочим интересуюсь я.

— Угу, — также «между прочим» отвечает он.

— А как? — Я бросаю взгляд на его ошейник. Ромион не стал его прятать в вороте бархатной рубашки. Менять гардероб он тоже не стал: одет Ромион по-королевски красиво и с шиком. Одна вышивка на манжетах чего стоит! И не только в плане работы: она жемчужная! Да ещё алмазы по вороту… Я на его фоне в своём новом костюмчике смотрюсь куда бледнее.

Ромион поднимает взгляд на меня и улыбается.

— Я сломал ошейник.

— И… И Дамиан ничего не почувствовал? — изумляюсь я.

— Я очень аккуратно его сломал, — улыбается Ромион. — Знаешь, в чём слабость всех Властелинов, Виола? Они других считают глупее себя, всегда, оттого и погибают. Дамиан вместе с сердцем лишился некоторых особенно эмоциональных воспоминаний, например, того, в котором мы с ним играем в прятки, когда ему было пять, а мне только-только исполнилось шесть. Дамиан уже тогда колдовал прекрасно, спрятался в Астрале, притащил оттуда похожий, — Ромион гладит ошейник, — артефакт и мы пару дней вместе учились им пользоваться, пока об этом не узнал придворный маг. Отец тогда отлупил нас обоих… первый и последний раз. Но с тех пор я знаю, как легко и аккуратно взламывать такие вот вещи.

— Да… Да, но разве Дамиан не должен был почувствовать, что ты колдуешь? Ты вчера открыл портал!

— Виола, колдует весь дворец, — усмехается Ромион. — У нас даже водопровод без колдовства не работает. Представь, как в такой какофонии различить хоть чьи-то заклинания, даже если очень прислушиваться? Никак. Дами наверняка поставил защиту против боевого колдовства, но портал, тем более на пару этажей, он не почувствует.

— Как скажешь. — Я заканчиваю с причёской и угрюмо смотрю на своё отражение. Ну что за уродец!.. — Я бы Дамиана не стала недооценивать.

— Виола, он мой брат, я его знаю как облупленного, — усмехается Ромион.

— Я тоже думала, что знаю его. А потом он взял и подал мне голову посла гоблинов. На блюде. Во время обеда.

Ромион грустно улыбается.

— Это стоило предвидеть, у него же теперь нет сердца.

— Угу, благодаря мне.

— Не только, Виола, прекрати, — морщится Ромион. — На тебе свет клином не сошёлся. О том, что Дамиан станет Властелином, было известно давным-давно… Ладно, теперь насчёт твоего браслета. Кроме того, что это очень мощный защитный амулет, в нём достаточно магии для портала. Одного, если расстояние неблизкое, потом нужно будет ждать, пока накопитель снова наполнится… Но одного раза тебе хватит. Виола, пожалуйста, пообещай, что если что-то сегодня пойдёт не так, ты переместишься обратно в свой мир.

— Зачем? Ромион, а как же сердце Дамиана? И разве…

— Виола. Пообещай. Пожалуйста.

— Не стану!

Ромион на мгновение зажмуривается.

— Виола, послушай, что я скажу, и послушай внимательно. Ещё ни один Властелин не возвращал себе сердце. Ещё ни один Властелин не выживал в схватке с героем. Бывало, он умирал перед схваткой — случайности происходят, как я уже говорил, — бывало, героев требовалось несколько, но Властелин умирал всегда. Это законы нашего мира. Пойми, ты не можешь бороться с мирозданием. Никто не может: такие законы просто не нарушаются.

— Погоди. Погоди, но ты же вчера сам говорил… Ты вчера сам грозил Артуру, что если он убьёт Дамиана…

— Виола, он убьёт Дами. Если не он, то другой герой. Положа руку на сердце, я не верю, что ты сможешь заставить Дамиана измениться. У Властелинов всегда бывали возлюбленные, даже дети, но никому не удавалось сделать их снова обычными демонологами. Властелин умирает, добро побеждает, потом появляется новый Властелин, и так по кругу, потому что таков наш мир. Ваш, может, другой, поэтому тебе сложно это принять. Просто смирись и… Виола, ты не должна умирать. Тебе не нужно здесь быть, поэтому если сегодня ничего не получится, а я уверен, что не получится, пожалуйста, возвращайся домой.

— Ромион, но… Это же была твоя идея, ты же всё придумал! И теперь говоришь, что ничего не выйдет?

Ромион горбится, переводит взгляд с меня на свои скрещенные пальцы.

— Он мой брат, Виола. Как я могу хотя бы не попытаться? Даже если всё безнадёжно. Он же мой брат, даже таким я люблю его. — И еле слышно добавляет: — Должен же я хоть кого-то любить.

Я молча смотрю на себя в зеркало какое-то время. Я давно потерялась за всеми этими образами, то лягушки, то феи, то этого вот… И Дамиан всегда меня находил. Он всегда был мне верен, даже без сердца я значу для него не меньше, чем раньше. И пусть он стал Властелином, пусть он совершает поступки, от которых меня воротит, я не оставлю его одного. Это просто несправедливо!

— Виола. Пообещай, — повторяет Ромион.

— Нет.

— Виола!

— Ромион, у меня получится. У меня есть демон и…

— Демон тебя предаст! — срывается на крик всегда спокойный Ромион. — Как ты не понимаешь?! Для него это игра, ты игра, всё игра! Он не твой друг и не будет тебе верен! А что ты можешь без него? Ты даже колдовать толком не умеешь, что ты сделаешь?! Пойдёшь к Дамиану уговаривать: «Любовь моя, верни сердце, и я соглашусь выйти за тебя»? Так?! И он тут же отправит тебя в темницу, а потом замучает до смерти — так было, было уже много раз с другими Властелинами! Ты этого хочешь?! Возвращайся домой, глупая ты фея, ты бесполезна! Ты ничем не поможешь, и не мечтай!

Ромион выдыхается. Я молча смотрю на себя в зеркало.

Я бесполезна? Правда?

Ну это мы ещё посмотрим.

— Виола…

— Как ты собираешься помочь Артуру вытащить меч?

Ромион устало качает головой.

— Неважно. Куда важнее…

— Не утруждайся. Я не оставлю Дамиана одного и никому не дам его убить.

— Виола, ты глупая!..

— Да, я глупая. И упрямая. Я помню, ты мне это уже говорил. Я не верю в судьбу, Ромион. Мы все совершаем ошибки, и да, я ошиблась, но Дамиан из-за этого страдать не будет.

Ромион некоторое время смотрит на меня, молча качая головой. Потом отворачивается к окну и тихо шепчет:

— Мне так жаль…

— Да. Мне тоже.

Находиться с ним в одной комнате нет сил, а до полудня ещё много времени. В полдень я должна освободить Артура, так сказал Ромион, и я это сделаю, но если раньше я думала провести утро с книгой или за шахматами, или… то всё, больше не могу. Я даже на завтрак смотреть не могу, хоть и поела совсем чуть-чуть. Очень расстроена.

Дамиан совещается с советниками. Я нахожу нужную дверь случайно: Туан сидит около неё на полу, прислонившись затылком к стене, а слуги шарахаются от него, как от прокажённого. Как и от меня.

Сажусь рядом и тоже прислоняюсь спиной к стене. Сижу. Предаюсь печали.

— Что же ты не идёшь к своему герою? — выплёвывает вдруг Туан.

— Что же это всё яд в тебе никак не закончится? — передразниваю я.

Туан молча фыркает и снова закрывает глаза.

— Послушай. — Со скуки, это точно со скуки, я же понимаю: дохлый номер. — Объясни, чего я не понимаю? А? Туан, ты же не этого хотел, верно?

Он открывает глаза и молча смотрит на меня.

— Так может, отыграем всё обратно? — неожиданно даже для себя предлагаю я. — Ты поможешь мне… И Артуру, в смысле, герою… Тебе же так будет выгоднее…

— Замолчи.

— Туан, но ты же видишь, что он творит, — я киваю на дверь. — Видишь и позволяешь ему. Мы ещё можем это изменить, если вместе…

Туан перебивает меня: он смеётся. Хрипло, надтреснуто смеётся. А потом, улыбаясь прежней, так пугающей меня улыбкой, выплёвывает:

— Я могу всё изменить. И твоя «помощь» мне не нужна. Всё будет так, как я захочу, будет!..

— Да ты с ума сошёл.

Он усмехается и снова закрывает глаза. Так и сидим.

Где-то через час дверь открывается, в коридор выходят советники, большая часть которых служила некогда Ромиону… Меня они не замечает, Туана тоже. Зато замечает Дамиан, выходящий последним.

— О, Виил! Ты тут? А где герой? Где мой сюрприз?

Я встаю и засовываю руку в карман брюк — там лежит ключ.

— Да, сейчас пойду. Дамиан…

— Не оправдывайся, — усмехается он. — Я же понимаю: ты добро, я зло, ты просто обязан попытаться меня убить. Не беспокойся, милый, я не буду на тебя очень сердиться потом, обещаю.

Туан, тоже уже вставший, отводит взгляд.

— Дамиан, я не хочу…

— Хочешь, — улыбается Властелин. — Все хотят. Это нормально, так и должно быть. Всё, Виил, иди. У тебя совсем немного времени… Ах да, забыл. Камень этого идиота с мечом — в саду. Я прикажу, вас проводят.

— Камень?..

— Ну чем же герой должен меня убивать? Мечом, конечно. Впрочем, пусть попробует камнем, — смеётся Дамиан. — Всё, иди. Эй, проводите Виила в темницы. Да не запирайте его там, идиоты, если запрёте, я вас навечно там и поселю… Иди, Виил, иди.

— Но я хотел…

…Хотела сказать, что не оставлю тебя одного больше никогда…

— Иди-иди. — Отмахивается Дамиан. — Так, дракон…

Я отворачиваюсь и молча иду вслед за слугой-провожатым. Дамиану не нужны мои обещания…

Но всё ещё нужна я.

…Долго приходится возиться с замком на двери камеры. Ключ заедает, мои руки отчего-то дрожат, я сжимаю зубы и мысленно костерю себя: зачем отпустила «провожатого», знала же, что с ключами «не дружу», так хоть кто-нибудь бы помог!

А может, Дамиан дал мне не тот ключ? Специально перепутал?

В темницах снова мёртвая тишина, и моё дыхание гремит по коридорам эхом — от этого мурашки бегут по коже, и я только сильнее нервничаю.

— Успокойся, — Артур наблюдает за мной, расслабленно прислонившись к стене. А у самого руки трясутся. Заметив это, он прячет их за спину.

— Я спокойна… спокоен!

— А? Ах, да, ты же у нас нынче, — Артур с усмешкой оглядывает меня. — Кстати, забыл, как тебя теперь зовут?

— Виил! И только так и зови, иначе он узнает… А, да чёрт!

— Попробуй «сим-сим, откройся».

— Сам и пробуй, умник!

Снова молчание и тишина, впрочем, весьма относительная: ругаюсь я уже вслух. Правда, пока шёпотом.

— Слушай, а ты моего Мерлина не видел? — интересуется вдруг Артур.

— Кого?

— Угрюмого старика с посохом.

— Я в курсе как выглядит Мерлин! Я тоже читала «Смерть короля Артура»! Да, чёрт возьми!..

— Может всё-таки…

— А, Виил, — рядом вдруг открывается портал, и из него выглядывает Дамиан. Я отшатываюсь, прижимаюсь к прутьям двери, закрывая собой Артура. — Я же совсем забыл, что зачаровал эту дверь, а ты у нас не маг. Отойди-ка…

Он ровным счётом ничего не делает, когда я отодвигаюсь, только смотрит, а замок, над которым я столько мучилась, вдруг щёлкает, и дверь распахивается.

— Вот так, — Дамиан ловит мой взгляд и усмехается. — Всё забываю, какой ты у меня беспомощный. А, кстати, привет, герой. Я жду тебя в саду.

Портал закрывается.

— Что это было? — спустя пару мгновений напряженной тишины выдыхает Артур.

— Чёрный юмор а-ля Властелин, — отзываюсь я, восстанавливая дыхание. — Выходи. Предупреждаю сразу, дорогу в сад я не помню.

— А я туда и не пойду, — заявляет Артур, выходя из темницы. — Что я, дурак, что ли?

— В смысле?

— Я же говорил, что не буду ни с кем биться, тем более, с Властелином, — отвечает Артур. — И так ясно, кто выиграет. И потом, я похож на героя? Нет. Если какому-то старику в остроконечной шляпе взбрело в голову, что я должен угрохать твоего друга, Виил, или картинно пасть в сражении с ним… то пусть сам идёт и бьётся.

После этого он спокойно отворачивается и идёт дальше по коридору в сторону выхода из подземелий.

— Эй! — кричу я, хватая факел. — Артур! Стой, мы так не договаривались!

— Мы вообще никак не договаривались, — отвечает этот… да прав Ромион, трус он! — Я пока не хочу умирать, тем более так глупо.

— Да? — Дверь из подземелий уже маячит впереди. Я забегаю вперёд Артура, распахиваю её и закрываю у него под носом. — Ну тогда тут и оставайся! Эй! Слуги!

Мне никто не отзывается: коридоры снова тихи и пусты.

— Ну хватит, — дверь распахивается, а я падаю на пол. Артур выходит, осматривается. — А где тут порталы ты тоже не знаешь?

— Порталы? — ушибленный локоть очень болит. Надеюсь, не сломала? — Ты правда сбежишь?! Ты трус!

Артур только вздыхает в ответ и идёт дальше, к лестнице.

— Стой! — со второго раза подняться у меня получается. — Артур, ну пожалуйста! Это мой единственный шанс! Помоги мне!

— И не проси, — огрызается предатель.

Повиснуть на нём не получается, этот «герой» сильнее меня в разы. Только плечом поводит — и я снова на полу.

— Я всем! Всем расскажу, какой ты на самом деле! — кричу я ему вслед. — Как тебе не стыдно?! Трус! Трус! Пусть мир гибнет, главное, чтобы ты выжил?!

— Ну да, как-то так, — спокойно отвечает Артур.

Далеко он, впрочем, не уходит: на последней ступеньке лестницы перед ним появляется нечто бесформенное, что спустя мгновение превращается в высокую усталую женщину. Я изумлённо рассматриваю её фартук в горошек, а Артур выдыхает:

— Мама?..

— Это дух, идиот, — перебиваю я.

Женщина отступает. Потом оглядывается. Артур шагает за ней, как зачарованный. И чему его только наставник учил?..

Артур вздрагивает, когда я хватаю его за руку.

— Это дух, Дамиан таким образом ведёт тебя.

Артур останавливается, а женщина в фартуке, подплыв к нам, вдруг обращается в Роз. Артур, открыв рот, смотрит на неё, потом с трудом сглатывает.

— Кто это? К-кого он… она… изображает?

— Мою сестру.

— П-познакомишь?

— Поздно, она уже почти замужем.

Артур моргает, вдыхает глубже, и я его отпускаю.

— Ну? Беги, герой, пока Властелин к тебе ещё кого-нибудь не прислал. У него, например, дракон есть, тот ещё мерзкий тип…

Артур оглядывается на духа — тот снова становится женщиной в фартуке. Потом смотрит на меня и почти с мольбой говорит:

— Я не хотел быть героем! Я не хотел никого убивать! Я не должен, не буду… Это не мой мир, я хочу!.. — и задыхается, глядя на меня.

— Закончил? — я стою, скрестив руки на груди. — Кажется, выход там.

Артур растерянно моргает… Потом резко отворачивается и идёт к коридору, на который я указала.

Я выплёвываю бессвязные ругательства.

Дух тем временем нерешительно покачивается над полом — то ко мне дёрнется, то к удаляющемуся Артуру.

— Вот герои пошли, да? — мрачно говорю я.

Роз с отчаянием смотрит на меня, и я отворачиваюсь. Артур уже скрылся за поворотом, но его шаги ещё слышны…

— А пойдём-ка его проводим, — сжимаю я кулаки. — Хочу увидеть, как он уйдёт. Гер-р-рой!

Точно послушавшись, дух плывёт за мной, когда я иду на звук шагов Артура. В глубине души я всё ещё надеюсь, что он вернётся, поэтому, когда Артур выходит на заснеженное крыльцо, у меня ёкает сердце. Как же он может, как?..

Ну, может как-то. Не оглядываясь, Артур спускается по лестнице, я, неслышно, за ним. Ведь не вернётся же, на что я вообще рассчитывала?.. На что Ромион рассчитывал?

Земля, точнее мраморные плиты под ногами вздрагивают. Раз, другой. Упав и больно ударившись коленями, я оборачиваюсь и вижу, как в полной тишине лестница у парадного крыльца, словно бумажная, комкается, превращается в громадного льва, почему-то со змеиным хвостом. Лев, рыча, припадает к земле — …

…и кидается на меня.

…а позади на меня кидается Артур…

Они почему-то не встречаются в воздухе: Артур падает на меня раньше, а лев вообще перескакивает — и всё так же огромными прыжками оказывается у стены, проламывает её и исчезает в заснеженном саду.

— Что это?.. — шепчет Артур.

— Слезь с меня!

Мне вторит чей-то далёкий крик: что-то неразборчивое, знакомым голосом, переходящее в вопль боли…

Нет! Нет-нет-нет!

Я сама скидываю Артура и, забыв про расцарапанные коленки, бросаюсь к пролому в стене.

— Виола! — кричит Артур, но я не оборачиваюсь: времени нет.

Крик повторяется. Я падаю — нога подворачивается — поднимаюсь и хромаю дальше. Крик звенит в ушах, а чёртова стена всё никак не приближается!..

Стоило предполагать, как именно Ромион станет мотивировать героя к битве: сам подставится и попытается умереть. Чудесно, конечно, никаких проблем! Так он говорил?! Вообще никаких!

Стена дрожит, мелкие камни ещё сыплются, от пыли свербит в носу.

— Виола, стой! — Артур всё-таки догоняет меня как раз, когда я перебираюсь сквозь обломки, по колено в каменной крошке. Хватает за руку. — Стой, уходим вместе!

— Ты не понимаешь! — Я вырываюсь. — Он его убьёт!

— Главное, не тебя!

Я впиваюсь ногтями Артуру в ладонь, освобождаю руку и бегу на крик. Мне уже всё равно, уйдёт Артур или нет. Пусть катится ко всем чертям, это неважно, он не важен, одно только важно: лишь бы успеть, лишь бы Дамиан ничего брату не сделал, только бы до смерти не проклял!

Мне раньше никогда не приходилось видеть, как человека пытают — никто как-то не показывал. Фильмы папа такие не смотрел, Роз в пыточные не ходила, а крёстная, поймав очередного рыцаря, всегда выпроваживала меня из кухни. Иногда из-за закрытой двери действительно доносились странные крики, но, повзрослев, я начала понимать, что они…м-м-м… были несколько иного содержания.

Так что к увиденному я оказываюсь морально не готова. Парочку кошмаров этот мир мне уже подарил, теперь добавится третий: висящий в воздухе, беспомощный Ромион, срывающий голос на фоне заснеженных розовых кустов. И снежинки неспешно плывут, вальсируют в воздухе, падают на замёрзшие цветы, на исчезающих в воздухе призрачных львов-духов… Этот контраст — мира и боли — выбивает землю у меня из-под ног. Я снова падаю, прижимая руки ко рту и в то же время пытаясь выдавить хоть звук, но горло свело…

— Дамиан! — сиплю я, но конечно, меня не слышно. — Не надо!

Дамиан спокойно сидит на скамейке и улыбается. Думаю, и этой улыбке найдётся место в моих кошмарах…

Время словно замедляется. Я пытаюсь встать, падаю, снова пытаюсь, снег забивается в рот, в ушах звенит крик, и я сама, кажется, кричу, сипло, неслышно от ужаса…

Мимо проносится тень.

Дамиан смеётся, и его смех заглушает крик Ромиона.

Я поднимаюсь и снова падаю.

Громадный, покрытый снегом валун с крестовиной наверху, светится золотом.

И тут же на весь сад раздаётся жуткий скрежещущий звук, перебивающий и крик Ромиона, и смех Дамиана, и, конечно, меня.

Наступает тишина. Спокойно кружатся в воздухе снежинки…

Затихший Ромион падает на землю, а Дамиан оборачивается, смотрит — на обалдевшего Артура с сияющим мечом в руках.

Тишина дрожит, пока…

— О, ну вот и мой сюрприз пришёл! — широко улыбается Дамиан, как ребёнок, получивший долгожданную конфету.

Артур переводит взгляд с меча на него, наконец-то закрывает рот. Отступает.

— А м-может, договоримся?

— Да, — кивает Дамиан, из воздуха вынимая меч. Естественно, чёрный, с алыми, как кровь, знаками на клинке. — Конечно! И прямо сейчас.

Я отворачиваюсь: и так ясно, что будет дальше. Дамиан нападёт, этот трус побежит. Всё это неважно, куда важнее, что Ромион лежит в снегу и, кажется, не дышит.

Из последних сил я ползу к нему.

Дамиан догоняет Артура. Звенят мечи. Артур что-то пытается сказать, Дамиан смеётся.

…Нет, дышит. Слава богу!

Я срываю с себя накидку, укутываю Ромиона, оглядываюсь. Слуги стоят в отдалении, слуги и лорды, но когда я зову их, делают вид, что не слышат. Или и впрямь не слышат. Схватка же наверняка интереснее…

— Виола, — шепчет очнувшийся Ромион. — Оставь меня. Ты должна… Дами… спасти…

— От чего?! — выдыхаю я и помогаю ему сесть. Дамиан тем временем бордо гоняет Артура вокруг камня.

Ромион тихо стонет и дрожит — кажется, смеётся.

— Но он же герой!..

— Каждому бы Властелину такого героя!

Ромион всё смеётся. Кажется, у него истерика. Дамиан тем временем загнал Артура к кустам роз. Артур вяло отбивается. Как в первый раз. Да даже я смогла бы лучше! Наверное…

Может, в них снежками покидать? Я не хочу смотреть, как Артур умирает!

— Это какой-то кошмар, — вторит моим мыслям Ромион.

— Ага. Герой!

— Да нет. У меня вся жизнь — какой-то кошмар, — тихо сообщает Ромион. — Брат — Властелин, невеста у алтаря замуж выходить отказалась, трон узурпировали… И вечно все прелести жизни получает кто-то другой. Ты, Дамиан, остальные… А я должен тихо работать, тихо стараться выжить, тихо… И никто мне спасибо никогда не скажет…

— Эм, Ромион? Прости, что прерываю, но тебе не кажется, что сейчас немного не время…

— Да нет, сейчас как раз самое время. — Ромион отталкивается от меня, встаёт, со второй попытки тоже вытаскивает из воздуха меч, для разнообразия — обычный. В смысле, без светящихся знаков и странного сияния. И зовёт: — Эй, братец! Мы с тобой не закончили! Ты мне сильно задолжал за этот год!

Дамиан, уже замахнувшийся было на безоружного Артура — этот идиот ещё и меч потерял — оборачивается.

— Что, брат, мало тебе? Ещё?

— Выходи на бой! — звонко кричит Ромион, а сам шатается, как травинка на ветру.

— Да вы с ума сошли! — А это уже я. — Хватит!

Дамиан хохочет, сквозь смех рычит: «Убью!» и бросается к Ромиону.

— Да остановите же их! — кричу я замершим в отдалении зрителям. — У вас совесть есть?!

На меня снова не обращают ровно никакого внимания. Видимо, сказочные каноны наконец-то вошли в нужную колею: Властелин бьётся со своим братом, сейчас убьёт его, потом прихлопнет героя и будет ждать следующего, финита ля комедия.

— Дамиан! — кричу я. — Не надо! — И бросаюсь к этим двоим.

Дамиан отвлекается на какую-то долю секунды, а я уже путаюсь в невидимой паутине и — чёрт, сколько можно! — снова падаю.

— Дами-м-м-м! — паутина забивается мне в рот.

Дамиан тем временем обезоруживает Ромиона — тот падает, пытается отползти…

— Слабак ты, брат, — вздыхает Властелин. — И вечно лезешь, куда не просят.

— Ну не всегда же мне быть твоей тенью, — Ромион прижимается спиной к ножке скамьи и гордо вскидывает голову. — Ну же, Дами. Бей.

Дамиан почему-то медлит.

— Ты — тенью? Это я всегда ею был! Твоей, этой дуры-феи!..

— Не оскорбляй девушку, — перебивает Ромион, спокойно глядя на брата. На него, а не на меч в его руках. — Где твоё воспитание?

— О, да ну зачем оно мне? — шипит Дамиан. — Я же бастард, простолюдин, королевский любимчик, а наследный принц у нас ты!

Ромион закатывает глаза.

— Звёзды, ну только не сейчас! Я не хочу слышать это перед смертью. Дался тебе этот титул!

Дамиан замахивается.

— Я лучший король, чем ты!

Ромион зажмуривается, потом открывает глаза.

— Ты дурак, брат! Я не хотел быть принцем, я не хотел быть королём, я бы отдал этот титул тебе, если бы ты хоть раз попросил по-человечески!

Дамиан замирает.

— Отдал? Отдал… трон? — И тут же, по-прежнему зло: — И как же — по-человечески? На коленях бы тебя умолял?!

— А-а-а, убей меня! — кричит Ромион — Пожалуйста! Я больше не могу это слышать!

Дамиан, рыча, снова замахивается.

— Не надо! — орёт Артур, который уже успел подобрать меч. Сверкающий клинок снова встречается с чёрным. Звон, сияние золота, алые всполохи колдовских знаков…

Я снова могу двигаться и ползу к Ромиону. Тот, закрыв глаза, бьётся лбом о ножку скамьи.

Артур с Дамианом уже который круг наворачивают вокруг камня. Забавно, сейчас у Артура лучше получается… Намного лучше…

— Ему надо кого-то защищать, — шепчет Ромион, проследив мой взгляд. — Он же герой… Виола, твой браслет! Уходи…

Мой браслет! Я не смогу приблизиться к Дамиану, он снова меня заколдует, а Артура он всё-таки припрёт к стенке или розовому кусту и… Был бы герой посильнее, что-нибудь бы и получилось… Хотя мы же должны были просто разыграть представление… И если бы один из актёров не упирался, как баран!..

Я срываю браслет, встаю.

— Что нужно делать? Просто пожелать?

— Да, — шепчет Ромион, кажется, из последних сил. — Пожелай мысленно…

Я желаю. Мысленно. Герой с Властелином как раз снова огибают камень, и Артур ко мне теперь ближе всего.

— Артур!

Он отскакивает, быстро оборачивается, останавливает атаку Дамиана…

Ловит мой браслет.

— Вали отсюда! — кричу я.

Артур открывает было рот… и исчезает.

— Что?! — выдыхает Дамиан и смотрит на меня так, будто первый раз увидел. — Ты?!

Я стою перед ним, безоружная.

— Ты же хотел сюрприз? Этого ты не ожидал, а? — и смеюсь, словно над хорошей шуткой.

Дамиан меняется в лице.

— Как ты посме…

— А-а-а, милый, ты же обещал, что не будешь злиться, — улыбаюсь я. — А демонологи держат обещания, да?

Дамиан опускает меч, моргает… и вдруг смеётся.

— А ты наконец-то сделал хоть что-то умное, Виил! Надо же! Не думал, что люди меняются.

И, резко развернувшись, вскидывает руки. Ромион вскрикивает и резко затихает.

— Ты же помнишь, Виил, за твои проступки будут отвечать другие, — смеётся Дамиан, пока я подбегаю к Ромиону.

Тот морщится, но выдавливает:

— Всё в порядке. Он просто снова лишил меня магии. Всё хорошо…

— О да, всё просто замечательно, — поддакивает Дамиан, оказываясь рядом. — Как-нибудь ещё поговорим о тенях, братик? И подерёмся. Я забыл, как же мне нравятся спарринги с тобой.

— Иди в бездну.

Дамиан хохочет и, смеясь, направляется к отступающим придворным и слугам.

— Надеюсь, мой обед уже накрыт? А то съем вас!

Мы с Ромионом смотрим ему вслед.

— Зря ты… — шепчет Ромион.

— Я же сказала, что больше его не оставлю.

— Даже такого? — Ромион заглядывает мне в глаза.

— Особенно такого. — Я помогаю ему встать. — Идём.

Глава 8

В которой ещё и дракон пытается завоевать мир.

Дамиан сосредоточенно смотрит на зеркальную поверхность стола. Осторожно касается правой рукой — от пальцев расползаются дорожки инея, и вот уже весь стол покрыт наледью. Замерзает сок в кувшине и вино в бокалах, вянут цветы и гаснут свечи. Дамиан взмахом руки заставляет их зажечься, но они тут же гаснут снова.

Тогда Дамиан принимается всматриваться в свои руки так, словно никогда их раньше не видел. Поворачивает ладонью вверх к себе и вниз, от себя, сгибает пальцы. Снова касается стола. Наледь трещит от мороза.

Теперь гаснут все свечи в комнате, остаётся только камин. Дамиан тяжело вздыхает и снова вглядывается в свои руки. Не знаю, что он видит там нового, но его плечи поникают, голова опускается, и сам он вдруг кажется таким… раздавленным, сломленным…

Я не выдерживаю, перешагиваю порог и кланяюсь.

— Вы звали, повелитель?

Дамиан вздрагивает и устало улыбается.

— Виил! — И тут же жалуется: — Мне холодно.

Я стою, согнувшись в поклоне, глядя в пол.

— Да, повелитель, — пародирую Габриэля. Аж самой смешно.

Дамиан подходит ближе.

— Виил, ну… зачем ты так?

Я? А ты зачем меня отправил к чёрту на рога (в смысле, в мои комнаты), когда закрылся в своей гостиной и, судя по звукам, ломал там мебель? Мне что, приятно было топтаться перед закрытой дверью и слушать, как твои придворные надо мной потешаются? «Кукла-на-час»!

— Это кто тебя так назвал? — тут же отзывается Дамиан, и я резко выпрямляюсь.

— Не смей читать мои мысли!

— Кто тебя так назвал?

— Не знаю! Не скажу! — я отшатываюсь. Хочу уйти, но дверь снова закрывается у меня перед носом — правда, на этот раз я внутри.

— Виил. Не скажешь имя, — спокойно говорит Дамиан, — и я превращу в камень их всех. Или не в камень. Или во что похуже.

— Да не знаю я! Что, мне нужно было имя спросить? Я даже лицо не запомнил! Не веришь? Ну, прочитай мои мысли!

Дамиан качает головой.

— Мерзавцы. Тебя это так расстроило?

Нет, меня расстроило, что ты всё ещё бессердечный Властелин, а я снова оплошала.

— Виил. Не молчи. Мне холодно.

Со вздохом — ну что с Властелина возьмёшь? — я снимаю пиджак, расстёгиваю верхние пуговицы рубашки, засучиваю рукава.

Дамиан молча смотрит на меня, и я зову:

— Иди сюда.

Он подходит, медленно, словно нехотя — я сама его обнимаю. Он действительно ледяной, а я, в противоположность ему, горю, как огонь. И сердце у него под одеждой разгорается, сияет — сначала тихонько, как искорка, потом всё сильнее и сильнее… И вот уже между нами горит пламя, оно освещает всю комнату. Точно испугавшись, Дамиан подаётся назад, но я ловлю его за руки, и он покорно останавливается. А потом снова подходит ближе и кладёт голову мне на плечо. Шепчет:

— Ненавижу чувствовать себя слабым.

— Ты не слаб, — шепчу в ответ. — Ты могущественный волшебник. Мир склоняется к твоим ногам. Что с того, что иногда тебе нужно простое человеческое тепло?

— Иногда? — усмехается он. — Всегда! Ты необходим мне, как воздух, Виил, я ненавижу тебя за это. Ненавижу себя, что стал зависим от тебя. Ты как зелье, как… Без тебя холодно даже дышать.

Я глажу его волосы и молчу. Дамиан замечает это.

— Ты ведь не чувствуешь то же самое? Или… чувствуешь? Ты любишь меня, Виил, правда? Каково это — знать, что тебя никогда не полюбят в ответ? Что полюбил человека, у которого нет сердца? Как это?

— Больно, — тихо отвечаю я.

— Хорошо, — шепчет Дамиан. — И тебе больно… Но почему, почему ты? Почему не другие? Виил, ты знаешь, в первый месяц, пока я не начал и их проклинать, в моей постели оказывались первые красавицы королевства. Королевств, когда я вышел за его пределы, и началась война. Но ни одна, никогда… Даже суккуба… знаешь, кем она обращается? Феей, этой золотоволосой феей, пустышкой, дурочкой! Почему ей? Почему всё ещё ей?! И вот появляешься ты, так на неё похожий, только добрый и…

— А она была злой? — удивляюсь я.

Дамиан больно сжимает мои пальцы.

— Она мучила меня. С тех самых пор, как я её увидел, каждый день, каждую ночь, каждый час она меня мучила. Я думал: я её недостоин, она прекрасна, она фея, принцесса, у неё сотни поклонников, любой склонится к её ногам, стоит ей только топнуть ножкой или призывно улыбнуться…

— И она топала?

— Она? — Дамиан вздыхает. — Нет. Никогда. Она смеялась. Над ними, надо мной… над всеми. Они были готовы ради неё на всё, а она смеялась. Я был готов ради неё на всё… Я любил её…

— А что если, — начинаю я, и Дамиан поднимает голову, встречается со мной взглядом. — Что если и она любила тебя в ответ?

— Она? — Дамиан смеётся, совсем не весело. — Она? Фея? Виил, ты такой наивный!

— Но что если…

— Она отказала мне, — вдруг говорит Властелин. — Я предложил ей стать моей женой, и она отказала.

— Но если она просто не могла?..

Дамиан криво улыбается в ответ.

— Я ничего у неё не просил. Просто возможности назвать своей, быть рядом всю жизнь. Я даже ответной любви не просил, и она всё равно мне отказала.

— Дамиан, но брак — это же серьёзно…

— Брак — это любовь, — грустно возражает Дамиан. — Взаимная любовь, Виил. Но ты прав, для кого-то это слишком много. Кто-то не может, не способен, не умеет любить.

— Он-на, — я заикаюсь от волнения, — н-не ум-мела?

— Фея? — повторяет Дамиан. — Виил! Что феи понимают в любви? Она влюбилась в моего брата, а потом легко разлюбила его. Полагаю, какое-то время она любила и меня… но недолго. Феи жестоки.

— Да, — шепчу я, замерев, а Дамиан улыбается.

— Ну-ну, милый. Моя история тебя расстроила? Мне жаль. Что мне сделать, чтобы ты улыбнулся?

Я отворачиваюсь. Вот, значит, как? Он видел всё это… так?

Видел? А когда я сама решила, что он герой не моего романа? Когда я и правда ему отказала — о да, из благих побуждений, чтобы не мучить его всю жизнь. И к чему это привело?

И что если он прав, и я действительно ничего не понимаю в любви? Не… не умею… любить. Что если это у меня нет сердца?

— Виил, ты думаешь что-то странное, — говорит Дамиан, беря меня за подбородок, заставляя обернуться. — В чём дело?

— Я… — И говорю первое, что приходит в голову: — Я голоден. Ты оставил меня сегодня без обеда. Теперь и ужин замёрз.

Дамиан широко улыбается в ответ.

— О, ну всего-то! Не волнуйся, дорогой! Сейчас ужин будет. А пока его накрывают… Ты остался без браслета, мой дурачок. Зачем ты отдал его герою? Чтобы у него было больше возможностей меня убить?

— Что? Нет! Я просто не хочу смертей, а ты хотел его мучить…

Дамиан прижимает палец к моему рту, останавливая, а сам улыбается.

— Да, да, да. Но теперь у тебя нет защиты. А это плохо — сегодня я чуть не проклял тебя. А что ты умудришься сделать завтра? А ночью я снова буду тянуть из тебя жизненную силу? Уже тяну, — он большим пальцем гладит мою щёку. — Нет, мой друг, так не пойдёт. Пока мы ждём ужин, хочешь посмотреть мою лабораторию?

— А… Это ту, куда ты никого не пускаешь? — зачем-то уточняю я.

Дамиан кивает.

— Ты будешь первым. Посмотришь, как я делаю тебе амулет. Может, тогда ты будешь обращаться с ним бережней.

— А… Может… Может, мне не надо смотреть? Я… м-м-м… крови боюсь…

— Не будет крови, — смеётся Дамиан. — Идём, Виил, это вообще-то честь.

— Но я не против тут подождать…

— Виил. Я хочу. Идём.

Я ожидаю, что эта «лаборатория» будет похожа на комнату Дамиана в общежитии, но ничего общего с ней нет. Идеальный порядок, даже колбы цветного стекла расставлены на специальном столе, как радуга. И сверкают в свете свечей. Тоже разноцветных.

Лаборатория огромна: она вся размером как дворцовые темницы, и кое-где пол испещрён сверкающими схемами, но все они огорожены барьерами из камня, дерева или горящих свечей. Захочешь — не наступишь.

— У тебя… мило, — сдаюсь я. — Очень… чисто.

— В лаборатории должно быть чисто, — усмехается Дамиан.

Я тем временем замечаю в одном из углов клетки.

— А это?..

— Для экспериментов.

В клетках духи, демоны, скелеты, даже трупы. Людей нет. Уже нет?..

— Что ты, Виил, людей я держу там, — Дамиан кивает на соседний угол, и я вижу тянущиеся оттуда цепи. — Между прочим, не одолжишь мне Ромиона? У нас одна кровь, это усилит заклинания…

— Нет!

— Как скажешь. Но учти, если ты сделаешь что-нибудь совсем из ряда вон, я его заберу.

Меня передергивает, и Дамиан усмехается.

— Не будем о плохом. Сядь вон туда, — он указывает на диван напротив клеток. — Подожди. — И отходит к одному из свободных столов.

От нечего делать я рассматриваю клетки, вглядываюсь… и изумлённо узнаю в одном из скелетов…

— Винки?!

— А? — Дамиан отвлекается от колб и горелки. — Это? А, да, скелет. Я почему-то был к нему очень привязан, когда ещё имел сердце… Неважно, с него хорошо костяную пыль брать, очень качественная получается.

— Что брать?

— Пыль. Не забивай свою пустую голову, Виил.

Винки поворачивает ко мне череп и уныло смотрит пустыми глазницами. Я встаю, подхожу ближе, шепчу: «Как же так, он тебя так любил…»

Винки кидается на мою протянутую руку, ударяется о прутья. Сверкает вспышка, клетка светится синим…

— Виил! — Дамиан оттаскивает меня обратно к дивану, толкает. — Я же сказал: сидеть!

Тут у него на столе что-то взрывается, и Дамиан, ругаясь, бежит туда.

— Ненавидишь меня? — шепчу я, глядя на Винки. Она по-кошачьи улеглась в углу клетки, обернув вокруг себя костяной «хвост». — Я тоже себя ненавижу.

Винки не отвечает. Шум и суета в других клетках стихают, зато теперь все демоны и даже, кажется, газообразные духи глядят на меня.

— Выпусти, — шепчут они. — Выпусти! Помоги-и-и!

— А ну тихо! — рычит Дамиан. — Виил, можешь подойти.

По его лицу текут слёзы, и я вздрагиваю. Дамиан смаргивает, аккуратно собирает слезинки в хрустальный флакончик и кивает на другой, на столе, из алого стекла.

— Капли фензии. Гадость, глаза режет. Цени, из-за тебя страдаю.

— Спасибо, — уныло отзываюсь я.

Дамиан качает головой.

— Какой формы хочешь? Прошлый раз были лисы, но какой из тебя лис, Виил… Так, зайчонок. Хочешь зайцев?

— Хочу бабочек, — неожиданно для себя отвечаю я.

— Бабочек? — удивляется Дамиан. — Ты что, бабочек любишь?

— Да. И цветы… — Не люблю ни то, ни другое… Не любила. Но в этой темноте, холоде и страхе мне их так не хватает!

— Хорошо, будут бабочки, — пожимает плечами Дамиан. И буквально спустя минуту протягивает мне хрустальный браслет. — Надень. Не бойся, не разобьётся. Я решил его усилить, ты же у нас просто ходячая неприятность. Ну как бабочки, нравятся?

Я смотрю на… бабочек. Дамиан не изобразил их летящими, как я представляла, нет, он каждую пришпилил к следующей и следующей, и следующей…

— Очень.

Дамиан хмурится, дёргает уголком рта и сам надевает мне браслет на руку.

— Носи и больше никому не давай. Всё, а теперь пойдём ужинать. Между прочим, разрешаю приходить сюда, когда тебе хочется. Я тут часто бываю, и мне постоянно холодно, а тебя нет рядом. Приходи.

— Хорошо. Спасибо.

— Виил! Ну что ты такой неживой? О, я знаю, что тебя развлечёт…

— Только не девочки! И не мальчики!

— Какие мальчики, — смеётся Дамиан. — Нет, эльфийская медовуха! О, ещё у меня есть свежая розовая пыльца, у фей забрал. Хочешь?

Которая на меня больше не действует?

— Нет, спасибо.

— А что хочешь?

— Верни Ромиону магию. Ему без неё плохо. Пожалуйста!

— Ну что ты заладил: плохо, плохо! Я уже прислал ему целителя, что ты ещё от меня хочешь?!

— Ничего, повелитель…

— Виил! Я сейчас убивать начну!

— Ладно. Я хочу смородиновые мармеладки. Холодные, только что из холо… ледника.

Дамиан странно смотрит на меня.

— Хм. Ладно. На кухне после дуры-феи много этого добра осталось. Тебе принесут. Ты тоже их любишь?

— Да.

— Удивительно. И она любила…

Я отворачиваюсь.

— А что ещё она любила? Ты меня в чём-то подозреваешь?

— Успокойся, Виил, — бросает Дамиан. — Ты начинаешь меня раздражать. Идём ужинать. И дай руку. Нет, не так. Обними меня. Нет — скажи, что любишь меня. Ты ведь любишь?

— Да. Люблю.

— Мне нравится это слышать.

— А мне не нравится это говорить!

— Хорошо, что я Властелин, — смеётся Дамиан. — И могу тебя заставить!

Дамиан в ударе: он вбил себе в голову, что за мной нужно ухаживать, что мою нежную психику так травмировала сегодняшняя схватка с героем, что меня необходимо срочно лечить. Например, тонной смородинового мармелада. И интересоваться, почему я все не съедаю. И пробовать кормить с руки — мармеладом, мёдом, марципановыми цветами… Очень интимно, признаю, но мне хочется забиться куда-нибудь в тёмный угол и пересидеть там вспышку внезапной «любви» Тёмного Властелина.

Доходит до того, что Дамиан берётся за гитару. Поёт он красиво, признаю — не так хорошо, как его брат, конечно, но слушать приятно… если бы не выбор песни. Что-то про нежную деву, загулявшую в лесу ночной порой (где он такую дуру нашёл?), и так она заунывно загуляла, что мне то и дело хочется подпеть: «Владимирский централ, ветер северный…» Конечно, я сижу тихо на подоконнике, заглядываю за портьеры, смотрю на тяжёлые чёрные тучи, то и дело освещаемые алыми всполохами…

Грустно, тоскливо даже. Думается о плохом: как не справлюсь, и Дамиан навсегда вот таким останется, как явится другой герой (Артур же больше не вернётся, верно?) и убьёт моего Властелина. Или он сам убьёт своего брата. Или меня, когда узнает, кто я (узнает ведь, сколько я ещё смогу так скрываться?).

— Виил, тебе песня не нравится?

— Нравится, — всхлипываю я.

Дамиан откладывает гитару, подходит ко мне. Тоже заглядывает за портьеры, смотрит на тучи. Они в ответ полыхают алым — не розово-алым, как закат, а чёрно-алым, как пожар.

— Тебе не идёт этот цвет, — говорит вдруг Властелин. — Ты солнечный мальчик, Виил. Но солнце в Сиерне ты увидишь, только если меня здесь не будет.

— Почему?

— Впрочем, можно и иначе поступить, — задумчиво произносит Дамиан, не слыша меня. — Виил, хочешь полетать на драконе?

— Что? На… Туане?

— Да, ты же так его называешь, — склоняет голову Дамиан. — Хочешь? Мы поднимемся выше туч, солнце сейчас как раз заходит, закат. Так что?

— А… Туан разве не будет против?

Дамиан смеётся над этим, как над хорошей шуткой.

— Прекрасно. Только оденься потеплее. И, пожалуй, захвати вино.

— Дамиан, мне ещё шестнадцать, я не… пью…

— Ну и что? Мне тоже, — усмехается Дамиан. — А я пью. Очень забыться помогает. Бери, оно не крепкое. Я буду ждать тебя во дворе. Тебя проводят — а то потеряешься опять, дурачок мой…

С этим он уходит — наверное, звать Туана.

Не хочу даже представлять, что Туан об этом скажет. Впрочем, ничего, кроме «Да, повелитель», но меня при следующей встрече убьёт точно.

Идея залезть под стол и сделать вид, что меня нет, уже не кажется мне ни смешной, ни трусливой. Честно — я просто не успеваю: слуга, смутно мне знакомый юноша, заходит неожиданно, а я, к тому же, представляю, что с ним сделает Дамиан, если я в скором времени не спущусь. Поэтому просто даю укутать себя в меха и отвести во двор.

— А… это точно безопасно? — мямлю, глядя на Туана-дракона. Тот рассматривает чёрное небо, но я всё равно чувствую, прямо таки кожей ощущаю его ненависть. — Он меня не сбросит?

— Перестань, Виил. — Дамиан ловко забирается на шипастую, горячую спину. И также ловко подсаживает меня. — Сиди спокойно, держись за меня. Только за меня или порежешь или обожжёшь руку, у него чешуя острая и нагревается.

— А он нас не п-поджарит?

Дамиан смеётся.

— Трус ты, Виил. Нет, в полёте, тебе это тепло даже понравится. — Я замечаю, что сам Дамиан не стал укутываться даже в меховой плащ. Может, не так уж там и холодно?..

Больше ни о чём подумать я не успеваю: повинуясь, наверное, мысленному приказу дракон распахивает крылья — огромные, кажется, они закрывают весь двор — отталкивается задними лапами — они у него мощнее, массивнее передних — и мы рывками, тяжело поднимаемся в небо.

Дамиан что-то шипит сквозь зубы, кажется, ругательное, а я изо всех сил держусь за него и мысленно умоляю: «Пусть это поскорее закончится! Пусть я не упаду, и Туан нас не сбросит! И зачем я только согласилась!..»

Ничего, решительно ничего привлекательного в полёте на драконе я не нахожу! В фильмах это всегда так красиво и мило, а на деле: под тобой печка, вокруг чёрный туман, болтает, как не на каждом диснеевском аттракционе, ещё иногда земля внизу мелькает, далеко-далеко. И холодно, ужас как холодно! У меня уши замерзают даже в шапке — думаю, вот-вот отвалятся. А ещё высоту дракон набирает так, будто лезет вверх по отвесной скале. По всем законам физики мы уже должны упасть! Не знаю, как Дамиан держится, но у меня так кружится голова, что я уже не уверена, на драконе ли всё ещё лечу или рядом…

И тут всё неожиданно заканчивается. Меня обдаёт солнечным светом, как морской волной, и дракон больше не летит вертикально, натужно хлопая крыльями, а парит, скользит по воздуху, легко-легко. Мимо проносятся облачка, белые, мохнатые, и я забываю про холод и тяну к ним руку: они действительно похожи на зефир. Дамиан смеётся, когда моя рука проходит сквозь них, и потом искрится капельками не то дождя, не то уже инея.

— Нравится?

— Очень! Зачем ты забрал из Сиерны солнце? — забывшись, восклицаю я. Позвоночник дракона плавно изгибается, когда мы поднимаемся чуть выше, к самому солнцу, которое теперь прямо перед нами.

— Это не я, — с улыбкой отвечает Дамиан. — Это обратный эффект моих заклинаний.

— Не колдуй больше!

— Хочешь, чтобы я умер? — усмехается Дамиан, но как-то грустно.

Солнце окунается в облака, небо над нами синеет, и на нём щедро расцветают звёзды. Я смотрю на них, открыв рот — никогда не видела их такими большими. И так много!

— Нет! Я хочу, чтобы ты вернул себе сердце!

И, залюбовавшись небом, не замечаю, что Дамиан молчит.

— Ты для этого здесь? — спрашивает он, наконец, и я вздрагиваю. — Нет, Виил. Даже если ты попросишь — нет, никогда. Это убьёт меня. А я пока не хочу умирать.

— Но почему же убьёт? Я же живу с сердцем! Все живут!

— Тёмный Властелин с сердцем слабее котёнка, — просто объясняет Дамиан. — Такого Тёмного Властелина прихлопнет любой из его бывших слуг. Например, этот дракон.

Сумерки сгущаются стремительно, и даже сверкающие звёзды словно заволакивает дымкой. Дракон ныряет в облака, мягко, аккуратно, и вот под нами искрится лунной дорожкой море, бескрайнее, манящее, рокочущее. Мы парим нам ним какое-то время, недолго, потом дракон — тоже очень мягко — садится на утёс, и Дамиан помогает мне спуститься.

Внизу море просто ревёт. Волна на волну яростно бьётся о камень, и мне кажется, что брызги долетают даже сюда, наверх. Провожу языком по губам — солёные.

— Мне подумалось, тебе понравится… — договорить Дамиан не успевает. Дракон, потоптавшись, разворачивается и, даже не особенно целясь (незачем на таком узком пространстве), выдыхает в нас огнём.

Меня тут же окружает серая дымка, а Дамиан ещё и отталкивает за торчащий, словно одинокий клык, камень.

Огонь обтекает Дамиана, зато камень вокруг нагревается так, что кажется, ещё чуть-чуть и расплавится, потечёт. Нет, конечно, это я со страха так думаю, но зрелище не то, о каком бы я предпочла вспомнить: дрожащий от пламени воздух, жар и одинокая фигурка Дамиана, скрестившего руки на груди.

— И что это такое? — спокойно интересуется он, когда дракон выплёвывает последнюю, тоненькую струю огня и начинает дымиться. — Ты как посмел?

И такое спокойствие в голосе Тёмного Властелина после этой атаки, словно Туан постоянно его пламенем окатывает. Словно ничего странного случилось. Словно так и должно быть.

Дракон булькает в ответ — наверное, смеётся.

— Видишь, Виил, — оборачивается ко мне Дамиана. — Мало я его лупил. Надо ещё. С ними если мягко, они распускаются.

Потом без предупреждения размахивается — я замечаю в его руках сверкающую синим не то цепь, не то кнут… До дракона она не достаёт. Меркнет, тает прямо в руке Дамиана.

— Хм, — говорит Тёмный Властелин, глядя на свои ладони. И снова: — Хм.

Дракон булькает ещё громче. И даже когда с неба по нему ударяет молния — только воздух вокруг искрится и трещит, но Туану не приносит никакого вреда.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — задумчиво интересуется Дамиан.

— Если позволите, Властелин. — Габриэль возникает как всегда неожиданно. — Видите ли, мы с драконом заключили сделку.

— Сделку? — изгибает бровь Дамиан. Испуганным он не выглядит, только удивлённым: словно заговорил, например, стол. Ну заговорил и заговорил. Странно, конечно, но чего бояться? — Разве ты не Виилу служишь, демон?

— С Виилом мы тоже заключили сделку, но иного рода, Властелин.

— Ясно. Виил, прикажи своему демону уйти.

— М-м-м! — Губы словно склеились.

Дамиан оглядывается, видит, как я руками пытаюсь открыть рот, и снова кивает.

— Ясно. Виил, ты дурак. Итак, демон, какую же сделку ты заключил с моим драконом?

Габриэль спокойно продолжает:

— Вы отдаёте ему ваше сердце.

— Моё сердце? А! Чтобы мной управлять? — весело предполагает Дамиан. — Да?

Дракон довольно сверкает глазами, а Габриэль кивает.

— Именно. После этого клянётесь служить вашему… дракону верой и правдой и…

— И становлюсь его марионеткой, — заканчивает Дамиан. — Спасибо, я понял. Вижу, в чём прелесть сделки для дракона. А для тебя, демон?

— Хочу посмотреть, как вы выкрутитесь, — улыбается Габриэль. — Мне скучно.

Дамиан переводит взгляд с него на дракона.

— И в какой форме я должен клясться?

— В классической, повелитель. Вы становитесь на колени…

— Ясно. А если откажусь?

— Придётся вас убить, — вздыхает Габриэль.

— Уверен, что сможешь, демон? — усмехается Дамиан.

— М-м-м! — пытаюсь докричаться до них я. Они же сейчас подерутся, и мне некому будет сердце возвращать! Что такое?!

— Виил, успокойся, — отмахивается Дамиан. — Тебя всего лишь предали.

— М-м-м!!!

Габриэль с улыбкой смотрит на меня, и я мычу что-то воинственное. Только ему от этого ни жарко, ни холодно.

— Интересно попытаться, — отвечает демон на вопрос Властелина. — Никто ещё не пробовал, верно? По крайней мере, развлекусь.

Дамиан смеётся. Дракон с ненавистью смотрит на него, Габриэль терпеливо ждёт.

— Мы можем начинать, Властелин? — спрашивает он, когда Дамиан умолкает.

— Погоди, демон. Хочу кое-что показать моему дракону напоследок. Вообще-то я готовил это ему в подарок за хорошую службу, но раз так вышло… — Дамиан ведёт рукой, плавно очерчивает ею круг, и на камень перед ним опускается… Наверное, это драконыш. По крайней мере, похож: лапы, крылья, хвост, длинная шея. Только он голый, и глаза у него не красные, как у Туана, а ярко-зелёные. А ещё на шее, хрупкой, тоненькой, надет ошейник, а поводок-цепь тянется к Дамиану.

Дракон-Туан издаёт странный звук, похожий на всхлип, и торопливо подаётся вперёд, но словно натыкается на невидимую стену. А Дамиан дёргает за цепь, грубо, жестоко, и драконыша бросает к его ногам. Бедняжка стонет, всхлипывает — ему явно больно.

— Никто не против, если прежде чем мы начнём биться, я вот это, — Дамиан снова дёргает за цепь, и драконыш жалобно верещит, — показательно казню?

Дракон-Туан что-то рычит — Габриэль поворачивается к нему, а потом к Властелину.

— Вам известно, что это последний дракон, не считая того, что вам уже принадлежит?

— Они оба мне принадлежат, — спокойно объявляет Дамиан, и дракон-Туан стонет. Громко. Но, слава богу, без огня. — Известно. Я не против, если они оба сдохнут. Больше того, я этого хочу: зачем мне слуга-предатель? Но сначала умрёт вот этот, — и дёргает за цепь.

Я замираю, в ужасе прижимаю руки ко рту. У меня сжимается сердце от каждого всхлипа драконыша… и от испуга, когда дракон-Таун вскидывает голову и выпускает в небо столб пламени.

Габриэль снова ждёт, когда всё успокоится, и равнодушно говорит:

— Что ж, я не клялся спасать других драконов. Жаль, конечно, если они исчезнут, но что поделаешь? Можете убивать, повелитель. Между прочим, раньше драконов очень удобно было распинать и вытаскивать из их груди ещё пламенеющее сердце. Достать вам это приспособление? Оно принадлежало тридцать пятому Тёмному Властелину, если я не ошибаюсь.

— А, да, знаю. Будь так любезен, демон.

Габриэль отворачивается, задумчиво смотрит на утёс.

— Мало места, но…

— Не надо! — кричит Туан, уже превратившийся в человека. — Пожалуйста! — он кидается перед Дамианом на колени и пытается дотянуться до цепи, но его отбрасывает к краю утёса. Туан снова встаёт, потом падает, ползёт на коленях. — Не надо, пожалуйста, прошу вас, повелитель, господин, хозяин, отпустите Дею! Я всё, всё сделаю!..

Смотреть на это сил нет, но закрыть глаза не получается. Меня словно парализовало от ужаса и отвращения.

Дамиан отпихивает Туана носком сапога.

— Всё? Ты ещё не уяснил, раб, что ты моя вещь? А знаешь, что делают с вещами, когда они ломаются?

— Я откажусь от сделки с демоном, только прошу!..

— Ты и так откажешься, — замечает Дамиан. — Но знаешь, мой дурачок Виил кое-чему меня научил: куда интереснее пытать близкого человека жертвы. Как ты кричишь от боли, я уже слышал. А вот эта милая девочка — ещё нет.

— Не надо!..

— Бедняга, — смеётся Дамиан, но в его голосе нет ни капли сочувствия. — Ты думал, что твоё предательство станет для меня неожиданностью, да? Такой план продумал, даже демона от моего Виила сманил. Идиот! — И размахивается.

Драконыш кричит, Туан тоже кричит, а когда они умолкают, Габриэль спокойно произносит:

— Властелин, вы не против, если я отнесу вашего друга назад в Сиерну? Ему от крови действительно становится плохо, он испортит вам развлечение.

Дамиан оглядывается, видит меня, бледную, дрожащую.

— Да, благодарю, демон… Ты развлёкся?

— О да, Властелин. Я рад, что оценил вас верно. Я предполагал, что вы подготовились даже к предательству ваше самого верного слуги.

Дамиан кивает.

— Именно. Его и любого в моём окружении.

Габриэль берёт меня за руку, шепчет что-то успокоительное, и страшная сцена на утёсе тает, мерцает и гаснет в портале.

Мы снова в королевской спальне.

— Немного горячего шоколада вам не повредит, господин.

— М-м-м!

— Нет, господин. Вы сможете говорить завтра. Сейчас вы прикажете, чтобы я помешал Властелину, а я этого не хочу. Спокойной ночи, господин.

— М-м-м!

Габриэль только спокойно улыбается.

— Что ж, горячий шоколад вам, наверное, тоже не поможет. — И легко касается моего лба. Я мягко падаю (или лечу?) на подушку из пуха, невидимую подушку… — Ты же знала, фея, что я поступлю, как захочу. Ты никогда не сможешь подчинить высшего демона.

Я не хочу твоего подчинения, думаю я, только дружбы…

— Дружба — это те же цепи, — отвечает Габриэль, и его лицо расплывается у меня перед глазами, и мысли тянутся, точно густой мёд. А что если демон решит, что весело будет рассказать обо мне Дамиану правду?..

— Не бойся, фея. Я тебя не выдам, — успокаивает меня Габриэль откуда-то издалека. — Ты сама это сделаешь.

Глава 9

В которой враг «оказался вдруг и не друг, и не враг, а — так».

Первое, что я вижу по пробуждение: пустая половина кровати, на которой обычно спит Дамиан. И записка, приколотая алмазной булавкой к одной из подушек. Хорошо узнаваемым корявым почерком Дамиана выведено:

«Я в лаборатории. Надолго. Завтракай без меня. Весь день ты свободен».

Ниже женской шпилькой (в которой я смутно узнаю одну из тех, которыми закалывала волосы, ещё когда была феей) приколота вторая записка с почерком круглым и чётким:

«Ушёл гулять по дворцу — считаю убытки. Ромион».

И, наконец, под ней болтается приклеенная прямо к кружеву наволочки третья, выведенная изящными завитушками:

«Скучаю. Габриэль».

— Иди к чёрту, — шепчу я, переворачиваясь на другой бок.

И почти сразу утыкаюсь взглядом в знакомые ярко-зелёные глаза.

— О, не-е-е-ет!

Плохо мне становится почти сразу же. Я ещё вижу, что Туан открывает рот, но ни звука не слышу. А через мгновение и его не вижу: перед глазами распахивается чёрная бездонная бездна, в которую меня опять безнадёжно засасывает…

На этот раз никто меня не ловит. Только чёрный цвет сменяется золотым, перед глазами расплываются алые круги, и я резко сажусь на кровати, хватая ртом воздух. Дышится на удивление легко.

А ещё пару мгновений спустя я замечаю, что рука Туана лежит на моей груди. И рука эта светится золотом. Туан тут же её убирает, стоит ему снова встретиться со мной взглядом, и отодвигается.

— Спасибо, — бормочу я и тянусь куда-то (по моему мнению) в район прикроватного столика. Там должен стоять бокал с водой. Или кувшин. Или и то, и другое… Или ни того, ни другого…

Туан это замечает, резко подаётся вперёд и протягивает мне заветный бокал. Пить хочется — ужас! Но я даже спросонья отлично помню, что было прошлый раз, когда я выпила то, что Туан мне подал.

Так мы и замираем: я, глядя на воду; и Туан с бокалом в руке. Проходит минута, другая… Туан моргает, медленно ставит бокал на место, также медленно встаёт — лицо у него при этом… странное. Поворачивается к двери, делает пару шагов. Замирает.

Я недоумённо наблюдаю.

Туан выпрямляется. Сжимает кулаки. И резко оборачивается.

— Что ты хочешь?! — получается как стон.

— В смысле? — изумляюсь я.

— Виола, мне нужна твоя помощь, — выпаливает он на одном дыхании. — Помоги!

— А… — Может, я ещё сплю? Точно сплю, без вариантов. Туан ужом будет вертеться, но помощи не попросит, тем более у меня.

К тому же, у него ведь договор с Габриэлем…

Туан встречается со мной взглядом, открывает рот… Закрывает. И падает на колени. Получается так неожиданно, что я подскакиваю и спросонья решаю, что у Туана или приступ, или его подстрелили, или ещё что. И, путаясь в одеяле и простыне, ползу к краю кровати — посмотреть. Может, помощь нужна?

Да нет, нормально всё — просто Туан, кажется, головой тронулся. Внезапно.

— Виола, прошу тебя, я сделаю всё, что захочешь, буду служить тебе до конца жизни, мсти, как пожелаешь, издевайся — я слова ни скажу, только помоги!

— Как? — вырывается у меня.

Не вставая с колен, Туан в отчаянии смотрит на меня.

— Моя сестра, — очень внятно, с расстановкой начинает он. — Моя сестра у В-властелина. Он уб-бьёт её. Пожалуйста, если ты м-можешь, если ты её сп-пасёшь…

— Как? — повторяю я. Сестра? Какая ещё?..

Перед глазами встаёт вчерашняя сцена на утёсе. Голый драконыш на цепи. Дамиан…

— Если демон тебя послушается…

— А тебя он, значит, уже не слушается, — перебиваю я. И зову: — Габриэль!

Никто не откликается. Что ожидаемо.

— Меня он тоже не слушается, — отвечаю я Туану.

Тот закрывает глаза, качается на коленях, потом утыкается лбом в край кровати — выражает высшую степень отчаяния. Я машинально поправляю одеяло и нахожу взглядом записки на подушке. Дамиан, Дамиан, Дамиан… В лаборатории…

— Он забрал её в лабораторию?

Удивительно, но Туан тут же понимает, о чём речь.

— Да, — шепчет он. — И убьёт её там, заберёт кровь… глаза… сердце… И убьёт…

— А думать надо было, когда Властелина из него лепил! — огрызаюсь я.

Туан в ответ стонет, а я соскакиваю с кровати на пол, заворачиваюсь в халат и судорожно ищу домашние туфли.

— Давно забрал?

— Сразу, как вернулись… С рассвета, — шепчет Туан.

Я, наконец, нахожу тапочки, надеваю и трясу этого убитого горем дракона за плечо.

— Вставай, покажешь мне, где эта лаборатория. Сама не найду.

Туан смотрит на меня больными, тоскливыми глазами.

— Властелин никого в свою лабораторию не пускает!..

— Меня пустит. Идём же!

— Бесполезно, он тебя заколдует или убьёт…

Я притопываю от нетерпения.

— Да идём же! Он мне разрешение дал, вчера. И потом, не делай вид, что ты за меня волнуешься.

По дороге я ещё успеваю схватить и выпить бокал с травяным настоем с накрытого стола в гостиной, а потом бегу за Туаном — он идёт впереди быстрым, размашистым шагом, и что-то в нём отдалённо напоминает наш вчерашний полёт. Эта гибкость? Или одновременная резкость?

И я вчера верхом… На нём… Летала… На парне — вот этом! Стыд какой…

Мы выходим из дворца, пересекаем двор, я загребаю туфлями снег и ругаюсь сквозь зубы, но Туан то ли не слышит, то ли (скорее всего) ему всё равно.

Перед рогатой башней останавливаемся. Я смутно вспоминаю, что вчера мы с Дамианом шли по дворцу, правда, пыльными коридорами… Но, наверное, через двор — самый быстрый путь. И парадная дверь встаёт перед глазами, массивная такая, с молоточком.

Я для порядка стучу, потом повисаю на дверной ручке.

— По-мо-ги!

Туан дёргается, рывком открывает дверь и тут же отшатывается. Ну и чёрт с ним. Я вхожу.

Думаю, лестницу вниз, начинающуюся прямо с порога, Дамиан придумал специально, чтобы воров ловить. Не удивлюсь, если ещё и ступеньки чем-то намазал. Я сразу же поскальзываюсь и с грохотом качусь вниз — между прочим, больно. Ещё и браслет нагревается так, что точно ожог останется.

Не надо было сегодня вообще вставать с постели. Не мой день…

— Виил? — встречает (точнее, ловит) меня внизу Дамиан. — Ты что здесь делаешь?

— В гости зашёл, — пыхчу я. — Соскучился.

Дамиан фыркает, ставит меня на пол и приглашающе ведёт рукой.

— Ну проходи.

И снова я в знакомом огромном зале, прямо-таки необъятном. И снова сверкают магические схемы, дрожат огоньки и что-то на столе у Дамиана взрывается…

— Что-то ищешь? — с улыбкой интересуется Властелин, наблюдая, как я озираюсь.

— Ага. Дракона, — набравшись храбрости, я встречаю его взгляд и тоже улыбаюсь. — Маленького того, голенького.

— Драко-о-она, — веселится Дамиан. — А зачем тебе дракон?

— А подари! — от улыбки уже начинают болеть губы. — Всегда дракона хотел. Мечта такая голубая. У тебя ведь уже есть большой, красивый и настоящий. Поделись маленьким, а?

Дамиан резко обрывает смех и, прищурившись, смотрит на меня.

— И зачем он тебе? Летать ты на нём ещё долго не сможешь. К тому же, он больной какой-то, вялый. И я его немного порезал…

— Порезал?! — вскрикиваю я, пытаясь вспомнить, как вела себя в таких случаях Роз. Ну, когда папа-король отказывался устроить ей экскурсию в казначейство с последующим заходом к ювелирам. — Ты порезал моего дракона?!

— Это мой дракон, — холодно поправляет Дамиан.

Чёрт! А у Роз прокатывало. Всегда.

— Ну Дамиан! Он же ещё малыш, зачем ты над ним издеваешься?

— Зачем? — усмехается Дамиан. — Чтобы отучить кое-кого раз и навсегда заключать сделки с Астралом в стороне от меня. К тому же, сердце дракона очень мощный катализатор…

Я тем временем прохожусь взглядом по рабочему столу Дамиана… И замираю. Там, связанный, лежит, как распластавшаяся летучая мышь, драконыш. И не шевелится.

— Виил, в чём дело? — удивляется Дамиан. Оглядывается. — А!

— Ты его уже убил…

— Её. Это девочка, — спокойно поправляет Дамиан. И вздыхает: — Тебя этот… как его… короче, дракон мой прислал? Я правильно помню, вы же с ним не ладите?

— Мы… э-э-э… не сошлись по некоторым философским и морально-этическим вопросам.

— Ага. Так вот как это называть — когда он в следующий раз полезет тебя душить, — усмехается Дамиан. — Ладно. Пожалуй, так даже лучше. Тебе нужен защитник, когда меня нет, а кто с этим справится лучше дракона? Пусть он будет твоим должником. Возвращайся и скажи, что отпущу его сестру… вечером. Живую.

Живую, ага. Насколько?

— Дамиан, но…

— Кровь только возьму. — Дамиан подталкивает меня обратно к лестнице. — Иди, Виил. С драконом я ещё поговорю.

— Не!..

— О тебе, чтобы служил верно. Подняться сам сможешь?

— Я умею ходить по лестницам!

— Правда? — смеётся Дамиан. — Да, и позавтракай. Ты же наверняка забыл, ты ведь у меня такой — сразу спасать побежал, да? Я угадал? Мне это в тебе очень нравится! Но про завтрак не смей забывать. И так не толстеешь, бледный, спишь долго…

Я поскорее сбегаю, хватаясь за перила и поскальзываясь. А потом чуть с разбега не вышибаю дверь — иначе мне её никак не открыть.

Туан бросается ко мне, стоит оказаться снаружи. И надежда в его глазах гаснет, когда он замечает, что драконыша со мной нет.

— Расслабься, — бросаю я. — Дамиан обещал, что не убьёт её. Сказал, вечером вернёт тебе живой. Извини, но это всё, что я могу сделать.

Потом отворачиваюсь и иду, загребая снег, по двору. Вроде бы мы из вон той двери вышли? Не с парадного, кажется, входа, а из-за вот этой, обитой бронзой, двери, с башмаком над ручкой? Хм, а зачем башмак?..

— Ви… Виил! Госпо… господин! — Туан догоняет меня, пока я решаю, что мне нравится больше: уже знакомый парадный вход или странная обашмаченная дверь?

Догоняет и падает на колени. Снова. Прямо в снег.

Я отступаю.

Туан же, чуть поколебавшись, вообще укладывается в снег лицом. Но при этом очень чётко произносит:

— Я клянусь быть тебе верным слугой, в каком бы обличии ты ни был, сопровождать тебя до самой смерти, защищать и хранить тебя, помогать и… исполнять любые твои приказы. В том клянусь я на жизни моей и… моей сестры. Примешь ли ты эту клятву?

— Не-а.

Туан вздрагивает и поднимает голову.

— Не… Не примешь?

Клятвы в этом мире — штука страшная, это я уже уяснила. Потом фиг отвертишься — и будет за тобой этот унылый дракон шататься действительно до самой смерти. Полагаю, очень скорой — в такой-то компании.

— Нет. И встань, пожалуйста. Ты меня с Дамианом перепутал. Ему клянись, сколько хочешь и на колени падай, он это теперь любит. А мне не надо, — я снова отворачиваюсь.

Далеко уйти мне, впрочем, опять не дают.

— Что же ты хочешь? — Туан встаёт и тут же преграждает мне путь.

— От тебя? — Я смотрю на него, честно пытаюсь сделать соответствующее торжественному моменту лицо, но это сложно, когда у тебя ноги мокрые и мёрзнут. — Ничего. Разве что ты мне пройти, наконец, дашь. Холодно очень. — Туан, моргнув, отодвигается, и я киваю. — Благодарю. Хорошего дня.

А меня там за-а-автрак ждёт! Жизнь снова хороша, пожалуй… О, а ещё можно залезть в кроватку, свернуться калачиком и валяться весь день. В кой-то веки! Делать ничего не надо! И правда, что я сделаю: Дамиан в лаборатории, меня выгнал, ещё один день потерян… Хоть отдохну.

— После всего… После того, как я тобой обращался? — Это Туан, он всё никак от меня не отвяжется. Но хоть поклоны бить перестал. — Неужели ты не хочешь мне отомстить? Виил, я действительно выполню любой твой приказ, ты же понимаешь…

Я резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Мы уже у королевских покоев, чему я очень рада — сейчас как хлопну у кого-то дверью перед носом!

— Я понимаю. Ты действительно считаешь меня настолько испорченной? — Я злюсь и не слежу за собой. На моё счастье рядом никого нет. — По-твоему, я только и жду, как бы с тобой поквитаться? Так вот нет, не жду и не хочу. Я не люблю тебя, Туан, ты мне противен, и я не желаю видеть тебя рядом ни в каком качестве и ни в каком обличии. Не суди других по себе. А теперь, когда мы это выяснили, будь так добр, оставь меня в покое.

Но Туан не отступает. Нет, он распахивает дверь у меня за спиной и заталкивает меня в гостиную Дамиана. Дверь за нами захлопывается.

— Ты думаешь, я этого раньше не слышал? — шипит Туан. — Думаешь, я на такое куплюсь? Всё в этом мире строится на подчинении. Сейчас ты просто не понимаешь, что я предлагаю, но когда я буду тебе нужен, когда тебе будет необходима помощь, любая, ты тут же вспомнишь о моей клятве, отбросишь свою мнимую щепетильность и будешь мне приказывать.

— Я же сказала: не суди по себе!

— Все такие, фея. И ты тоже.

— И твоя сестра?

Туан отводит взгляд.

— Она ещё ребёнок.

— Но вырастет и станет такой же, — издеваюсь я.

— Нет! Я изменю мир для неё, — голос Туана падает до шёпота. — Она не будет, никогда не будет ни перед кем стоять на колени, как я! Она никогда не узнает…

— То есть, ты всё это делал для неё? Ты сделал это с нами — со мной, с Дамианом, с Сиерной — из-за неё? — повторяю я.

— Да. Я сделаю ради неё всё, что угодно, — Туан отворачивается. — Она всё, что у меня есть.

— Мне… очень жаль, — тоже шёпотом говорю я.

Туан снова переводит взгляд на меня.

— Не делай вид, что ты хоть что-нибудь понимаешь!..

— Если бы мою сестру держали на цепи, я бы тоже обиделась, — пожимаю плечами я. — Туан, можно я тебе кое-что скажу, только одно? Только одно, а потом ты уйдёшь и забудешь о всяком там долге, приказах и обо всём в этом духе.

Он внимательно смотрит на меня.

— Да.

— Спасибо. Так вот, Ты — мерзавец. Я никого в жизни ненавидела так, как тебя. Но я понимаю, почему ты всё это делал, и я тебя прощаю. Всё, свободен.

Он действительно уходит. Не сразу — сразу у него только выражение лица меняется. Очень удивлённое становится, как будто я ему в неземной любви призналась, а не в ненависти. Стоит, смотрит на меня, как на чудо света, и только когда я пытаюсь убрать его руки с моих плеч, вздрагивает и медленно, пятясь, уходит. Странный он всё-таки.

Но, пожалуй, погорячилась я с «ненавижу». Туана и правда легко было ненавидеть — раньше, когда он мне приказывал, мною пользовался. Сейчас — ну чудик, ну с заскоком. Лишь бы не буянил и огнём не дышал. Дракон, прости господи…

Выбросив это из головы, я прохожу короткую, предшествующую гостиной прихожую, вхожу в комнату, предвкушая сытный завтрак…

— Какие глубокомысленные речи я слышу с утра пораньше! — смеётся Ромион, отправляя в рот последний кусок сырного пирога. — Это ты дракона так распекала?

Я падаю в кресло и со вздохом запрокидываю голову.

— Ромашковый чай, травяной сбор, морковный сок, морс? — Ромион встаёт, указывает на кувшины и кувшинчики. — Вино не предлагаю, ты ещё маленькая.

— Мне уже шестнадцать!

— Маленькая. Так что?..

— Чай. Спасибо, Ромион.

Он предупредительно разрезает мясной пирог и кладёт кусок мне на тарелку. Потом, в чашечку, — салат, что-то красно-оранжево-зелёное в кислом соусе, не знаю что. Но вроде бы цветы. Ну конечно, Дамиан пробует на мне кухню фей, а феи едят цветы…

— Так чем дракон заслужил?.. И между прочим, куда вы вчера летали?

Я вкратце — занятая пирогом — пересказываю, что вчера произошло.

Ромион только усмехается под конец рассказа.

— Дракон совсем отчаялся, иначе бы придумал что-нибудь поумнее. Наверное, Дамиан упомянул, что знает, где его… сестра, ты сказала?

— Да. И, кажется, это я упомянула. В смысле, я передала слова Дамиана. Случайно. Туан меня тогда чуть не задушил.

— О, ну это, полагаю, нормально. Дракону простительно незнание этикета, тем более в таком положении. Виола, он просто понятия не имеет, как разговаривать с дамой.

Угу. В таком положении. Я усмехаюсь.

— Думаю, он меня не от недостатка манер задушить пытался.

Ромион только вежливо улыбается.

— А от его клятвы ты зря отказалась. Ручной дракон ещё никому не мешал. Особенно слуга Властелина…

— Чтобы он таскался за мной до конца жизни?

— Виола. Дорогая. Как теперь ты собираешься возвращать сердце моему брату, если в твоём распоряжении больше нет героя? — спокойно интересуется Ромион.

— А, да, ты же вообще не веришь, что у меня получится!

— Успокойся, Виола, и подумай здраво. Демону ты доверять не можешь, мой брат сам себе сердце себе не вернёт, я тоже ничего с ним поделать не могу. Чьей помощью ты воспользуешься?

— Сама справлюсь!

— Как?

— Не знаю! Доволен? Не знаю я!

Ромион смотрит на меня с лёгкой грустью.

— Тебе нужен союзник. Например, дракон. Например, Властелина. А ты его прогнала. По глупости.

— Ха! И чем же он мне поможет? Однажды сбросит Дамиана, а я поймаю и тем самым спасу Властелину жизнь? Это бред, Ромион!

— Это — да. Но, например, магия жизни, которой этот дракон владеет, очень полезна. Его кровь — тоже, не зря брат так засел в лаборатории. Есть масса зелий, которыми можно не травить Властелина, но ввести его в состояние… скажем так, изменённого сознания. Ты попросишь — он пообещает… С драконом ты точно можешь больше, чем одна.

— Ну хорошо. Убедил. Но я его уже послала, а догонять не побегу! Всё равно он мерзавец.

— Воспитанной девушке, Виола, такие слова использовать не пристало.

— А я сейчас парень!

— Юноше тоже. А насчёт дракона не беспокойся. Его догоню я, я же не такой гордый, я могу и попросить.

Уколол, ага.

— Зная тебя, он будет счастлив, что его взяли в нашу маленькую дружную команду, — фыркаю я.

— Что ж, — усмехается Ромион. — Пожалуй. Ты только снова его не прогоняй, Виола. Он нам нужен.

— Как скажешь.

Ромион действительно приводит Туана, правда, уже после полудня. Они забавно смотрятся рядом друг с другом: маленький Ромион, светлый, ещё и в серебряном костюме; и высокий тёмный, весь в чёрном, Туан. При этом Ромион выглядит совершенно довольным, улыбается (своей «дипломатической» улыбкой) и взгляд у него спокойный. У Туана глаза бегают, руки дрожат и лицо бледное-бледное. Да, вместе эти двое смотрятся… интересно. Я долго за ними наблюдаю, пока сижу с книгой на диване у окна. Ромион всё что-то говорит Туану — я не вслушиваюсь, что. Говорит и улыбается.

Наконец, они всё-таки замечают меня. Туан сразу же словно застывает — он такой и когда рядом Дамиан. А Ромион мне тоже улыбается.

— Вас можно оставить одних? Вы не будете драться? — интересуется он. — Потому что я хотел бы ещё побывать в библиотеке до заката. А то мой дорогой братец, очевидно, экономит на свечах, а читать в темноте очень неудобно.

Туан молчит, я пожимаю плечами. Ромион хмыкает.

— Ну ладно. Но ты мне, Виола, обещала!

— Я помню.

После его ухода наступает тяжёлая, нервная тишина. Я смотрю на Туана, Туан смотрит в пол.

— Виола, — наконец, начинает он, довольно-таки тихо, но в наступившей тишине я слышу его отлично. — Я не думаю, что должен просить прощения, но если ты…

— Ты знаешь, что такое схема Ри… Ри… — Я заглядываю в книгу, — Ритеца?

Туан моргает и меняется в лице — так, будто это схема, по меньшей мере, боевое заклинание, хотя по книге вроде бы всё совсем не так. Если я правильно разобрала, этот… Ритец должен ускорять рост. И потом, я же читаю учебник «Руководство для начинающей феи», Габриэль выкинул его из воздуха, когда стала ныть, что скучаю. А какие в руководстве для феи могут быть боевые заклинания? Мы же добро и свет, за нас кулаками герои машут.

— Знаю, — отвечает, наконец, Туан, поднимая на меня взгляд.

Я улыбаюсь и двигаюсь к краю дивана, чтобы нашлось место, куда сесть.

— Объяснишь? Я совсем запуталась.

Объясняет Туан намного лучше Дамиана, особенно когда перестаёт дёргаться и увлекается. Не понимаю: он же крутой дракон, умнее меня и всё такое прочее, а когда коснулся меня случайно плечом, так сразу вскочил — пришлось книгу держать на вытянутых руках, чтобы он текст видел. Ладно, быстро успокоился.

Я выращиваю фиалку — прямо на диване. Она получается странная: зелёная, кривая, с разными лепестками — кажется, она хотела стать розой, а не фиалкой, но у неё не вышло. Но пахнет, как надо. Туан смотрит на неё с кривой улыбкой (но всё-таки улыбкой!).

— Ещё немного потренируешься…

Я улучаю момент и пальчиком аккуратно касаюсь его запястья. Он опять вскакивает, а я изумлённо смотрю на свой палец.

— В нём магия, да? Туан, скажи, какая в нём магия?

— Никакой, — Туан всё равно отступает на пару шагов от дивана. — Я просто не люблю, когда меня трогают. Очень сложно тогда держать человеческий облик. И… ещё люди очень холодные, — добавляет он уже тише.

— Тебе правда от этого больно? — Я смотрю на свои руки. Они обычные, совершенно обычные. Разве что, если забыть про перчатку из крапивы, но она уже не жжётся.

— Да, — помедлив, отвечает Туан, прямо (и даже с вызовом) глядя на меня.

— Ладно, — я прячу руки в карманы. — Я больше не буду.

Туан изумлённо вскидывает брови и резко выдыхает.

— Не понимаю. Я тебя не понимаю, фея.

— Смирись. Я тоже тебя не понимаю…

Туан качает головой, перебивает.

— Виола, я действительно не понимаю. Ты не любишь меня, я подсказал тебе, как причинить мне боль, и ты обещаешь этого больше не делать? Где… В чём смысл?

— Раньше ты говорил, что я просто слишком глупа, чтобы додуматься, как бы тебе побольнее отомстить. — Я захлопываю книгу и потягиваюсь.

— О нет, — неожиданно горячо возражает Туан. — Ты не глупа. Хитрости в тебе, конечно, тоже нет, но на фею ты очень мало похожа.

— Это ты с феями плохо знаком, — усмехаюсь я. — Помнишь мою бабушку? — Туан вздрагивает. — Вот-вот. А насчёт боли — я же тебя простила. Давай… Давай попробуем начать всё сначала? Я не понимала тебя, ты ошибся во мне, вот и узнаем друг друга заново. — Я протягиваю руку, потом спохватываюсь. — Извини.

Туан, кажется, через силу улыбается.

— Как хочешь. Мне нужна твоя помощь.

— А мне — твоя. Самое оно для дружбы, не находишь? Мы с Ромионом уже два месяца так дружим — гляди, не разлей вода… Что?

Туан меняется в лице, но быстро возвращается к своей… маске, пожалуй, это она. Скованность, показное равнодушие, видимое спокойствие.

— Властелин идёт.

— А! — Я поправляю перчатку. — Спасибо.

Дамиан вваливается в комнату — именно вваливается, протаранив дверь (она на пару мгновений становится прозрачной и, полагаю, нетвёрдой) — и широко улыбается. Зловеще так.

— Ну как вы без меня? Скучали, а?

На руках у него курлыкает совершенно живой и тоже, кажется, довольный драконыш.

Я прячу «Руководство…» за спину(из воздуха появляется рука и забирает у меня книгу), а Дамиан сгружает драконыша Туану на руки и заявляет мне победно:

— Видишь? Живой! Я же обещал.

— Да ты просто прелесть, — поддакиваю я.

Застывший Туан так и стоит с драконышем, а Дамиан подходит ко мне и крепко-крепко обнимает.

— Как я замёрз!.. И устал…

— Ваше Величество, — скребётся в приоткрытую дверь уже знакомый мне человек-крыс. — Вы хотели принять посольство человеческих королей…

— Я устал! — рявкает Дамиан и снова поворачивается ко мне, утыкается носом мне в шею. — М-м-м, Виил, какой же ты тёплый…

— Но Ваше Величество, — несчастно возражает крыс. — Они уже три дня ждут.

— Ещё подождут, — ворчит Дамиан. Потом резко оборачивается. — Ты, червь, смеешь мне… М-м-м! — это я кладу руки Властелину на щёки. И правда ледяные. — Виил, ты просто чудесен…

— Угу, — я смотрю в окно, на закат. Он красивый, хоть и зловещий со всеми этими тучами и чёрным цветом…

— Пойдём погуляем в саду, — предлагает Дамиан. — Солнце… Ты же любишь. О, и брата захватим. Пусть он нас развлекает.

— А… А может…

— Идём!

Я задерживаюсь у шкафа, достаю тёплый плащ и сапожки. Туан, бережно усадив драконыша на диван, помогает мне.

— Спасибо, — шёпотом неожиданно говорит он.

Я улыбаюсь.

— Пожалуйста.

— Виил! — рычит из коридора Дамиан. — Я ненавижу ждать!

— Иду, ненаглядный мой!

Ромиона так и приводят в сад под мышку с книгой. Дамиан, до этого развлекавшийся превращением льда в замёрзшем фонтане в разные фигуры (в основном жертв пыток), тут же тянется посмотреть.

— «Страсти по демонологу, или мой нежный некромант»? — читает он. Смотрит на невозмутимого Ромиона. — Серьёзно?

— Это лорд Вертек, Дами, — улыбается Ромион. — Новинка. Раздобыл как раз перед тем, как у тебя крыша поехала, и ты принялся дубы рубить и цветы выкорчёвывать. Посмотри, даже с автографом. Ты же любишь Вертека.

Дамиан смотрит на брата, на книгу, на брата…

— Кто-то из нас сошёл с ума.

Ромион обводит взглядом ледяные фигуры: открытые в крике рты, вытекшие глаза, вспоротые животы и прочие прелести жизни.

— Да, и сразу понятно, кто… О, да вот же он! — Дамиан вздрагивает от неожиданности, а Ромион торопливо подходит к одной из каменных статуй, присыпанной снегом. — Вот же. Вертек. За что ты его?

— По-твоему, я должен помнить? — усмехается Дамиан. — Я даже не помню, кто это.

— А вот память, милый брат, раньше тебя не подводила, — задумчиво тянет Ромион, разглядывая каменного лорда.

— На что ты намекаешь? — прищуривается Дамиан.

— Намекаю? Я прямо говорю. Ты слабеешь, брат. Бессердечие не идёт тебе на пользу. Всё, как ты знаешь, начинается с малого: сначала провалы в памяти, потом кошмары, потом слепота, а потом…

— Слепота? — повторяет Дамиан. — А это интересно… Знаешь, брат, мне бы не помешал такой советник, как ты. Только, видишь ли, некоторые считают тебя законным правителем Сиерны.

— Включая тебя, — кивает Ромион.

— Не зли меня! — рявкает Дамиан.

— Ч-ч-ч-тише, — улыбается Ромион. — Не кричи, я тебя прекрасно слышу. Я и полдворца. Так что там с советником? Огласи условия, я подумаю.

— Подумаешь? — неприятно усмехается Дамиан. И грубо хватает Ромиона за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Королём не может быть слепой, неправда ли? А советником может.

В наступившей тишине мой вздох слышно, но ни Дамиан, ни Ромион не оглядываются.

— А не выжечь ли тебе глаза, милый брат? — задумчиво тянет Дамиан.

— Не сможешь, — отзывается Ромион.

— Да? И почему же?

— Потому что глаза у меня от папы, — шёпотом отвечает Ромион. — А ты сентиментален даже сейчас. Я видел у тебя бюст твоей матери. И её любимые цветы рядом.

Дамиан резко отталкивает Ромион.

— Матери, которую ты и тебе подобные называли шлюхой!

— Сказать тебе, как она называла меня? — улыбается Ромион, потирая поцарапанную руку.

— Она могла бы стать королевой!..

— А можно я домой пойду? — подаю голос я. — Очень холодно, а обо мне уже все и так забыли.

Дамиан оборачивается, выдыхает — облачко пара тает в морозном воздухе.

— Нет. Ты остаёшься. И смотришь на солнце. — Он задирает голову и осекается.

— Оно уже зашло, — мрачно замечаю я. — Может, по домам?

Ромион отходит ко мне и благоразумно молчит.

Дамиан зло щурится.

— Ты… Тебе важнее, чтобы я его ненароком не убил? — И тут же в упор интересуется: — Он важнее меня?

— Дами, — начинает Ромион, но Дамиан отмахивается, и Ромион давится воздухом.

— Проверить тебя ещё раз на суккубу, а, Виил?

— Дамиан, зачем? — Я заслоняю Ромиона. — Какая тебе разница, кто мне нравится, я же с тобой?

— Ты — мой, — рычит Дамиан. — Ты смотришь только на меня, улыбаешься только мне и любишь только меня! Все, кто нравятся тебе больше меня, будут уничтожены. Ну так что? Отвечай, Виил, или я его просто убью, на всякий случай.

— Дамиан, — начинаю я.

Заледеневший фонтан взрывается.

Ромион толкает меня на землю, бросается сверху, и я краем глаза вижу только расплывающуюся тёмную фигуру, яркую вспышку и в самом конце — сияющий клинок. Потом земля принимается танцевать, ледяные фигуры бьются, каменные — падают…

И звенят мечи.

Ромион приподнимается, оглядывается и отпускает меня.

— Звёзды!..

Я тоже поднимаюсь. Ага, звёзды. Какие… Как?!

Артур, весь в чёрном, со зверским выражением лица гоняет Дамиана вокруг обломков фонтана.

— Какого чёрта! — кричу я. — Сказала же: вали отсюда и больше не появляйся!

Артур даже не оборачивается, зато Ромион вспоминает обо мне, хватает за руку и оттаскивает к боковой дорожке.

— Пусти! — шиплю я.

— Не вмешивайся в то, чего не понимаешь, — огрызается Ромион.

Артур за эти дни прокачался прямо-таки изумительно: он уверенно теснит Дамиана, его героический меч так и сверкает, а сам он удары словно не чувствует. Дамиан пару раз задел его правое плечо, так этот терминатор даже не покачнулся.

— Дами, ты же маг, бездна тебя забери! — кричит Ромион, когда Артур загоняет Властелина к разбитой чаше фонтана, и дальше отступать оказывается некуда. — Колдуй!

Дамиан отбрасывает меч, выставляет перед собой обе руки, и земля снова дрожит. Артур уклоняется от чёрного облака, отступает, давая Дамиану шанс отпрыгнуть в сторону и поднять меч.

Клинки звенят снова.

— Что происходит? — севшим голосом с трудом выговариваю я.

— Герой сражается со злодеем, — также тихо отзывается Ромион.

— Но он же ещё пару дней назад еле отбивался!

— А сейчас действительно хочет убить Тёмного Властелина. Когда герой хочет этого всем сердцем и не сомневается — зло отступает. Так было всегда, — Ромион сжимает кулаки.

Артур как раз прогоняет Дамиана мимо нас. Летят сломанные ветки, сыплется снег, Артур с совершенно зверским лицом наступает.

Точно не сомневается.

Ромион подаётся вперёд, почему-то принюхиваясь.

— Он же не в себе! — вскрикиваю я. — Артур, не!..

Ромион закрывает мне рот рукой.

— Да. Не в себе. Это зеркалка.

— М-м-м! — Ромион убирает руку. — Что?!

— Зеркальное проклятье. Человек становится своей полной противоположностью, — отстранённо объясняет Ромион. — Виола, в сторону!

Дамиан что-то наколдовал. Не знаю, что, но половины сада больше нет. Бедный Ромион, думаю я, приходя в себя и приподнимаясь на локтях. Он опять начнёт сокрушаться… Вдруг как раз там была его любимая беседка?..

Бедный Ромион лежит без сознания шагах в пяти, но совершенно точно дышит. Уже хорошо.

А потом меня хватают за волосы (за чёлку, сволочь!) и вздёргивают вверх.

— Властелин! — орёт Артур прямо мне в ухо. — Одно движение, и я убью твою игрушку!

— Ты сдуре!.. — я замолкаю: шею обжигает, и что-то течёт по ней и дальше по груди. А ещё острое холодное лезвие не даёт нормально дышать.

Дамиан замирает, разведя руки, точно собирается взлететь. Вокруг его запястий вьются чёрные змеи.

— Отпусти его, и мы продолжим — только мы, как и должно быть.

— Только мы?! — вскрикивает Артур. — Скажи это своим жертвам!

— Убьёшь Виила — уподобишься мне, — серьёзно замечает Дамиан.

— У тебя новый браслет, Виола, — тихо, мне на ухо тем временем шепчет Артур. — Пожелай, чтобы он перенёс нас, туда, куда я хочу.

— Что?! — выдыхаю я. — Нет!

— Желай! — рявкает Артур, прижимая к моей шее меч.

— Виил? — Дамиан опускает руки. — Герой, бросай этот балаган и дерись честно. Ты же герой, бездна тебя забери!

— Я тебя убью, и неважно, как, — рычит в ответ Артур.

У меня ёкает сердце. Убьёт, сейчас отбросит меня в сторону и убьёт. Или вместе со мной убьёт. Я же видела, как они только что дрались, и у Дамиана почти не было шансов.

Тайм-аут, нам нужен тайм-аут!

Я закрываю глаза и мысленно желаю оказаться в безопасности. Голова взрывается от боли, перед глазами вспыхивают алые искры и последнее, что я чувствую — как больно меч героя режет мне кожу.

А ещё слышу вопль Дамиана — как раз, когда пространство вокруг сжимается. Чёрная лапа чудовища тянется ко мне, но только бесполезно чиркает когтями по радуге и…

Я проваливаюсь в темноту.

Глава 10

Где много рассуждают о добре и зле, и мне объясняют, что «те, кто не с нами — те против нас».

Я просыпаюсь от того, что солнце светит в лицо. И поют птицы — громко, прямо концерт. Это настолько дико после тишины и сумрака сиернского дворца, что мне со сна чудится, будто я уже в раю.

Между прочим, очень похоже. Над головой — когда я открываю глаза и сажусь, заслонившись от солнца — переплетаются ветви и мозаика листьев. Листья и ветви также служат стенами и даже своеобразной кроватью, где я лежу на сене, прикрытом плащом — моим же. А пол больше напоминает здоровенную ветвь — он неровный, покатый, но ходить можно.

Стоит встать, как надо мной взлетает десяток бабочек, золотистых, ярко-синих, алых. Я удивлённо смотрю, как они порхают в воздухе — точно вальсирующие цветы — и размышляю, что это какой-то странный рай. Что делать бабочкам внутри дерева?

Ветер обдаёт меня сладковатым ароматом — не цветов, а скорее нагревшейся на солнце древесины — и открывает слева в «стене» окошко из листвы. Я, осторожно держась за ветви покороче и отмахиваясь от бабочек, подхожу к нему.

Да, не Сиерна. На лес тоже не похоже, скорее на громадное, разросшееся дерево, которое кто-то смекалистый приспособил под жильё. В голову сразу приходят эльфы, но… Я наклоняюсь, крепко хватаюсь за ветки, пытаюсь различить внизу землю и не нахожу её. Только молочная дымка — наверное, облако — из которой торчат ветви в зелёном «оперении» листвы. Даже эльфы в этом мире не селятся так высоко, я помню, я об этом читала: эльфы ведь соседи фей.

Куда это меня занесло?

А потом мой взгляд привлекает золотистые сверкающие… волосы. Справа и ниже метров на сто из похожего «окошка» тянутся волосы. Тянутся и теряются в белой дымке.

Рапунцель.

Я отхожу от окна. Оборачиваюсь, осматриваюсь и только сейчас замечаю на своей шее повязку — крутить головой из-за неё неудобно. А так — мягкая, словно воротник.

И перчатка из крапивы всё ещё на мне.

— Артур? — наугад зову я. И ещё раз, громче: — Артур!

Но только бабочки начинают метаться по комнате — которая, кстати, пуста, если не считать «кровати». На неё я и сажусь, сжимаю руки в кулаки. Если Рапунцель здесь, значит… Но Дамиан говорил, их захватила его армия и везёт в столицу Сиерны…

— Что ты с собой сделала, дочь? — раздаётся тихий мамин голос, и я вздрагиваю от неожиданности, поднимаю голову. — Ты, — она морщится, разглядывая меня, — уродлива.

— Правда? — Я сжимаю кулаки ещё сильнее, так, что на коже остаются следы от ногтей. — Ещё уродливей, чем под проклятьем?

— Конечно, — отвращение на мамином лице смотрится странно. Фее не пристало отвращение, только добрая улыбка. — Тогда ты была собой. А сейчас на тебе следы Тёмного Властелина.

Я вскакиваю.

— Единственные следы, которые на мне есть — это от вашего героя! Кто его опоил? Бабушка?

Мама не отводит взгляд. Она осунулась за этот месяц, похудела и уже не кажется такой блистательной, как раньше. Но всё ещё полна величия. И золотой пыльцы.

— Она мертва, Виола.

Я молчу, и мама продолжает:

— Она умерла, когда Тёмный Властелин вторгся в наш дом. В наши Сады. Она дала нам возможность держать портал достаточно долго, чтобы уйти. Но Сады разорены. Нашего дома больше нет.

Я медленно опускаюсь обратно на кровать.

— Если бы не твоя глупость, Виола, всё было бы иначе, — добавляет мама.

Я изумлённо смотрю на неё.

— Глупость?

— Если бы ты согласилась поддержать героя, он остановил бы Властелина. Тьма не властвовала бы над миром, и это место не было бы единственным нашим убежищем.

— Если бы не я?! Мама! Ты предлагала его убить!

— Герой всё равно победит Тёмного Властелина, так или иначе, — спокойно замечает мама. — И убьёт его. Так будет.

— Так не будет! Где я? Что я здесь делаю? Мама!..

Голос внезапно пропадает. Я остаюсь хватать ртом воздух, а мама оборачивается.

— Мерлин. Это же моя дочь!

— Разговаривать с ней необязательно, — спокойно, даже равнодушно отвечает старик в сером балахоне и остроконечной шляпе. Вылитый Гэндальф. — Её согласие нам не нужно.

— Виола будет помогать герою, — повышает голос мама.

— Ты же знаешь, что не будет, — отзывается Мерлин, а откуда-то из-за его спины доносится голос Артура:

— Мне не нужна её помощь!

Мама морщится, словно Артур нравится ей ещё меньше уродливой дочери.

Старик Мерлин смотрит на меня.

— Послание от Властелина недавно пришло. Он требует переговоров. Хочет увидеть своего любимца. И мы его покажем. Артур!

Мама, всё также морщась, наблюдает, как этот… герой заламывает мне руки и крепко связывает их за спиной. Я молча жалуюсь потолку. С мамой мы только раз встречаемся взглядом. Она отворачивается.

Тогда я и принимаюсь вырываться, но Артур сильнее. Он отвешивает мне хлёсткую пощёчину (гад!), и мама вздрагивает.

— Это уж слишком!

— В самый раз, — возражает Мерлин. — Пусть Властелин видит, что его любимцу здесь приходится несладко.

«Вы добро, чёрт возьми, или кто?» — безголосо кричу я. Жаль, что никто меня не слышит.

Потом меня ведут по ветвям-коридорам и заставляют спускаться по ветвям-лестницам. Со связанными руками это очень неудобно, несколько раз я чуть не падаю. Но это и вполовину не так неприятно, как предстать перед полным «залом» (он тоже в дереве) магов, эльфов и человеческих королей.

О, как они меня ненавидят. Их ненависть окутывает меня, как заклятие Дамиана, и бьёт, как его же плеть.

Я только изумлённо моргаю в ответ. За что? Да, Дамиан стал Властелином, но они знали, что Властелин появится ещё много лет назад. Почему я?..

— Игрушка Властелина, — слышу я шёпот. — Любовник тьмы…

Какие метафоры. Сами мир продули, а я виновата. Нет, я, конечно, виновата — но не настолько же. А что между нами с Дамианом происходит — наше личное дело!

— Ты ещё можешь всё изменить, — тихо говорит мне на ухо мама. — Согласись помочь герою.

Я свирепо смотрю на неё в ответ, и мама вздыхает.

— После поговорим.

Посреди зала висит что-то вроде громадного овального зеркала. Перед ним меня толкают на колени (больно!), а, когда я поднимаю голову, Дамиан сурово смотрит на меня в ответ.

Я глупо улыбаюсь.

Дамиан отворачивается. В чёрном матовом доспехе он смотрится очень внушительно, а эта его серебряная цепь из ухмыляющихся черепов, скрепляющая плащ… Должна признать, очень стильно.

— Если вы, черви, не вернёте то, что мне принадлежит, — торжественно объявляет Властелин, оглядывая собравшихся за моей спиной магов и королей, — я уничтожу вас. И ваша смерть будет мучительна.

О как! Дамиан — мастер дипломатии.

Отвечает ему Артур и… чёрт, его словарный запас изумителен! Столько ругательств разом я ещё ни разу не слышала. Тем более от Артура, не смевшего выразиться перед девушкой — даже передо мной, а меня за девушку в классе никто не считает. Да, сильны в этом мире зелья…

Дамиан в ответ принимается перечислять сто и один способ заставить человека или эльфа, или фею, или ещё кого кричать от боли.

Артур снова ругается и пафосно угрожает Дамиана убить.

Я зеваю.

Потом в дело включается кто-то из магов, кого я вижу впервые в жизни. Он тоже в балахоне, но в более роскошном, чем Мерлин — с золотой вышивкой и перламутровыми вставками на рукавах и вороте. И этот пижон объявляет, что если Дамиан не пересмотрит свою завоевательную политику и не уведёт легионы Тьмы (или как он там их назвал?), меня убьют.

Я оборачиваюсь и вцепляюсь в мага взглядом. Эй, дедуля, серьёзно? Меня-то за что?!

Дамиан принимает эту новость более чем спокойно. Он заявляет в ответ, что когда (когда, а не если!) меня убьют, он всех будет пытать. У-у-ух, как он всех будет пытать! Долго и мучительно.

Я оглядываюсь на маму, та отводит взгляд.

Кто-то шёпотом советует убить меня прямо сейчас. Но маг-переговорщик предлагает компромиссный вариант: если кого и пытать, то фаворита Властелина.

Дамиан не согласен.

Заканчивается этот фарс взаимными оскорблениями и угрозами убить/пытать/уничтожить/стереть в порошок — нужное подчеркнуть.

Меня грубо и под всё те же пылающие ненавистью взгляды уводят обратно в комнату, где я проснулась.

Мда… Добро, чёрт его возьми, такое добро!

Мама появляется почти сразу же, развязывает мне руки.

— Виола, послушай…

«Габриэль! — кричу я про себя. — Габриэль!!»

Никто не отзывается.

— Виола, посмотри на меня. Ты должна нам помочь.

Я ловлю её взгляд.

— Мамочка, есть прекрасный способ меня уговорить. Просто дай мне то чудесное зелье, которым вы напоили Артура. Или то, которым ещё раньше поили меня. Помнишь, мама? Когда я вела себя, как дура…

— Ты была счастлива! Ты была настоящей феей! Так было нужно! — восклицает мама, и я с изумлением замечаю в её глазах слёзы. — Виола, послушай! Я хочу тебе только добра…

— Добра?! Добра, которое убьёт за одно то, что я не с вами?! Которое уничтожит Тёмного Властелина, зная, что это заколдованный парень?! Хороший парень, добрый парень! Если бы вы были добром, вы бы мне помогли. Я пыталась вернуть Дамиану сердце — тогда Властелина бы не стало, а мой… Мой Дамиан бы вернулся! А вы меня сюда забрали и угрожаете ему, злите его! Вам я должна помогать?!

Мама кривится, словно от резкой боли, и пытается взять меня за руки, но я уклоняюсь.

— Виола, фиалочка моя, пойми — это невозможно. Тёмный Властелин никогда не меняется…

— Дайте мне хотя бы попытаться!

— А он пока убьёт всё живое? Виола…

— И чем же я вам лучше помогу?! — вскрикиваю я.

— Виола, ты фея…

— Какая из меня фея, мам?! Я ничего не умею!..

— Ты сможешь всё, у тебя всё получится. Послушай, есть пророчество. — Мама замолкает на мгновение, опускает взгляд. — Или ты умрёшь, или Властелин. Так будет…

— Пророчество про… меня?! — хмыкаю я. — Мам. Это слишком!

— Виола, успокойся. Пророчества в нашем мире — это нормально, и они сбываются всегда. А ты — часть нашего мира. Тебя предсказали ещё пятьсот лет назад…

Ни-че-го себе! Меня предсказали. Пятьсот лет?! Чудно!

— Ты же не хочешь умирать, Виола? Ты должна, пойми меня, пожалуйста, должна помочь герою убить Властелина. Я не хочу тебя терять!

— Или? — тихо уточняю я. — Если я откажусь, вы меня сами убьёте? Дамиану в назидание?

— Виола, конечно, нет!

— Отравите какой-нибудь новой гадостью? Чтобы я сошла с ума, как Артур?

Мама резко выдыхает и встаёт.

— Виола, ты не в себе. Посиди, подумай, я уверена, ты придёшь к верному решению.

— Я уже пришла однажды к верному решению, когда ты оставила меня «подумать», — огрызаюсь я.

Мама грустно улыбается.

— Виллинда больше не сможет выпустить тебя. Ты в сердце мира, Виола, колдовство здесь не действует. Разве что некоторые древние виды магии, — она бросает на меня странный взгляд. — Виола, это правда, что ты связалась с высшим демоном?

— А что мне оставалось делать? — огрызаюсь я.

— Виола, высшие демоны — опасны и непредсказуемы…

— Он помог мне больше и лучше тебя! И от него предательство не так неожиданно, как от тебя!

Мама закрывает на мгновение глаза.

— На этот раз сбежать ты не сможешь. Подумай, реши, что для тебя лучше и правильнее. Виола…

— А если я выберу не помогать вам? — как можно спокойнее интересуюсь я, хотя внутри меня всё кипит. — Что тогда?

— Я не дам тебя убить, конечно, нет, — вздыхает мама. — Ты отправишься домой. Надеюсь там, в другом мире, проклятье тебя не настигнет. Но этот мир будет для тебя закрыт навсегда.

— И вы убьёте Дамиана.

— Виола, он умрёт в любом случае…

Я изо всех сил жмурюсь. Если представить, что всё это сон, что этого нет…

— Мам, уйди. Просто уйди. Пожалуйста.

— Виола…

— Уйди!!!

До вечера я остаюсь совершенно одна. Нет, мне передают обед и ужин тоже — магией, но я ни к чему не притрагиваюсь. Спасибо, хватит с меня зелий и заклятий.

Я ломаю голову, как бы отсюда сбежать.

Дверь — переплетение ветвей — и не думает открываться даже на мой стук. В окошко, если и пролезу, убьюсь — летать я не умею.

Габриэль молчит.

Я пытаюсь дозваться Рапунцель из окна, но голос каждый раз исчезает на втором же крике.

Я в ловушке.

К тому моменту, как дверь, наконец, открывается, пропуская мою ведьму-крёстную, я уже успеваю побиться в истерике, успокоиться и снова разреветься.

Нервы у меня в этом мире сдают с головокружительной быстротой.

— Не проси, — шепчет Вилла, обнимая меня. — Я не могу тебе помочь. Сердце мира пьёт магию. Только потому Властелин ещё не захватил это место… Ну-ка, позволь мне тебя рассмотреть. О, Виола! Расскажи, как ты это… с собой… сотворила?

Я кусаю губу, с сомнением глядя на Виллинду. Она же усаживает меня на кровать и гладит пальцем мою щёку.

— Виола, не волнуйся. Я ведьма, а не добро, которое здесь так ощетинилось против твоего избранника. Расскажи мне, не бойся. Мы вместе подумаем, что можно сделать.

«Если и ты меня предашь, — думаю я, — мне совсем некому будет верить». А это очень сложно — никому не верить. Я не настолько сильна, чтобы быть сама по себе.

Поэтому я собираюсь с духом и рассказываю.

Небо окрашивается в розово-алый цвет, а потом становится полосатым — это синеют облака. Виллинда ведёт рукой и, послушные ей, ветви, шелестя листьями, отодвигаются. Это не магия, Вилла просто гладит их, и они её слушаются, как послушно наклоняет голову и подставляет ухо мохнатая собака на улице, пока папа не увидит и не прогонит её, чтобы сказать потом, что она блохастая и, может, даже бешеная. Вилла всегда учила меня относиться к живому с добротой — что согласитесь, довольно странно для темнейшей ведьмы этого мира. Но под её рукой доверчиво шелестят листья, и я, замолчав, тоже глажу ближайшую ко мне ветвь. Она вздрагивает и теплеет под моими пальцами, а потом тихо вибрирует, как мурчащая кошка.

Вилла улыбается мне и тоже переводит взгляд на открывшееся окно. Там в тишине, в замершем воздухе садится солнце.

— И ты скажешь, что всё это бесполезно? — тихо говорю я. — Что Дамиан всё равно умрёт, что он зло, а добро всегда побеждает?

— Добро действительно всегда побеждает, — тоже тихо отзывается Виллинда. — Но знаешь, Виола, вопрос в том, что мы считаем добром.

— Но, — я оглядываюсь на дверь из ветвей. — Но… герой… И моя мама… Разве они не… Разве не они — добро?

Вилла улыбается и мягко кладёт руку мне на грудь.

— Неважно, что говорят другие. Важно, что добро для тебя. Вот здесь, — под её ладонью бьётся моё сердце, — что ты считаешь добром.

— Но… Какая разница, что я думаю? Это ведь ничего не изменит.

— Правда? — Вилла прижимает руку к моей груди сильнее. От её прикосновения мне тепло. — Нет, Виола, ты ошибаешься. Это изменит всё.

Я грустно усмехаюсь.

— Нет. Неправда. Мне не подступиться к Дамиану, мне даже отсюда не выбраться. И злодей же всегда… умирает… в сказках, — я кусаю губу при этих словах, очень живо сейчас представляя, как умирает, пронзённый мечом Артура… нет, героя мой Дамиан.

— А мы живём в сказке? — ловит мой взгляд Виллинда.

— Ну… да. Я же фея… То есть, моя мама фея, а ты ведьма, а у Дамиана есть дракон…

— Я ведьма? — Виллинда лукаво подмигивает. — А твоя мама похожа на фей, о которых ты читала? И, Виола, неужели феи или драконы делают сказку сказкой?

— А что тогда делает?

Солнечный свет окутывает Виллинду, и она будто бы сияет. Как мама золотой пыльцой… Нет, ярче. Намного ярче.

— Я не понимаю…

— Чудо, Виола. Сказку сказкой делает чудо. Я пыталась научить тебя этому, но ты ещё не видишь. Как другие не видят. Скажи, тебя не удивляет, что этот совет Светлых готов убить тебя только лишь чтобы победить Властелина? Так поступают добрые, светлые в сказках?

Я молча смотрю на неё.

— Да, в сказках о таком не пишут, — улыбается крёстная. — А феи не могут никого отравить, они же добро. И настоящий герой всегда удерживает свой меч, стоит злодею взмолиться о пощаде… Правда?

— Хорошо, но если это не сказка…

— Ты можешь всё, — улыбается моя ведьма-крёстная.

Тишина…

Потом я не выдерживаю и смеюсь.

— Ну да. Конечно! Мне даже отсюда не выбраться! Если, конечно, я не соглашусь помочь Артуру, из которого сделали терминатора, убить Дамиана. Да и тогда не факт что отпустят.

— Да, — Виллинда спокойно улыбается. — Твоя мать никак не оставит попытки сделать из тебя фею.

— Но я не фея! Я… Я даже не знаю, кто я.

— А кем ты хочешь быть? — также спокойно интересуется Вилла.

— Собой!

— Вот и будь собой.

— Угу. Сказала ведьма, которая отгородилась от всего мира. Ты тоже можешь всё? — Да, у меня очень сильно сдали нервы: обычно я не позволяю себе так разговаривать ни с кем, даже с одноклассниками.

Но Вилла не обращает на мою грубость внимания.

— Да. Конечно. Знаешь, что манит волшебниц во тьму? Как они становятся ведьмами?

Я вспоминаю, как однажды побывала на балу злодеев. Эти браслеты из пальцев, эта кровь на белых одеждах…

— Насилие.

— Нет, Виола. Свобода.

— А. Ну да! — хмыкаю я. — Конечно, и как мне раньше в голову не пришло? Злодеи же излишне свободны.

Но Виллинда моего веселья не разделяет.

— Знаешь, что первым поразило твоего Дамиана, когда у него не стало сердца? Что он может всё. Никаких ограничений, ничто больше не сдерживает. Я знаю, однажды я тоже это поняла — и здесь главное вовремя остановиться. Здесь важна совесть — умение отвечать перед самим собой. Но для совести нужно сердце, а у Властелинов его нет. Они заходят слишком далеко и погибают даже не потому, что герои, которые добро, сильнее их. Им самим, глубоко-глубоко в душе — душа ведь у них есть — больше не хочется так жить. Им холодно, Виола, тьма рвётся из них, они — живой портал в серый Астрал, через который лезут демоны и духи, которым тоже всегда холодно и которые тоже жаждут свободы. Властелины уподобляются им — они пожирают всё, не могут остановиться, но умом (а ум у них по-прежнему работает хорошо и ясно) понимают, что не становятся сильнее. Только слабее. И несчастнее. Свобода может привести их к этому — как ваша в розовая пыльца, в больших дозах она смертельна. Яд. Тебе всё ещё смешно, Виола?

— И… И что было, когда ты поняла… Ну, как ты справилась… Матушка, я не понимаю! Я стараюсь, но не понимаю! Как мне помочь Дамиану? Как мне всё исправить?

В последнем солнечном луче улыбка крёстной ведьмы сияет.

— Сначала тебе нужно разобраться в себе. Когда ты поймёшь себя, поймёшь и примешь — победить тебя не сможет никто. Я знаю, Виола, именно так я стала первой ведьмой в этом мире.

— Но как?

— Ты можешь всё и ты свободна. За свои поступки ты отвечаешь только перед собой, но себе отчитываться сложнее всего. Закрой глаза, Виола. Закрой и подумай. Что ты видишь?

— Алые всполохи, — бурчу я.

— А теперь вдохни и подумай, чего ты желаешь. Подумала? Как этого достичь? Что тебе правильнее сделать в начале?

Это странно, но ало-золотой свет перед глазами напоминает мне о мече героя… Героя…

— Артур. Если я верну ему способность размышлять здраво, он поможет мне. Я смогу его убедить. Или он хотя бы не станет убивать Дамиана. Даст мне время… Но Дамиан, то есть Властелин никогда не позволит мне завладеть его сердцем! Никогда не согласится вернуть его себе! С ним что мне делать?

— А что ты считаешь правильным?

— Я не зна… — Я осекаюсь. Знаю. Всё это, вся эта тьма, всё — всё получилось, потому что мы не поняли друг друга. Иногда мне кажется, что все проблемы у людей оттого, что они друг друга не понимают. И не пытаются, не объясняют, и… Нам с Дамианом нужно просто… просто… объясниться?

— Я должна сказать ему правду, — тихо отвечаю я. — Но, матушка, он меня убьёт!

Виллинда грустно кивает.

— Возможно. Я не должна такое говорить, и мне больно от этого, но… Ты бы предпочла быть с ним, вот таким всегда? Живой, но наблюдать, как он умирает, леденеет, превращается в вечно-голодного духа?

Я опускаю голову и смотрю на ало-изумрудные в свете заката листья.

— Нет.

— Тогда ты знаешь, что делать, — тихо, но твёрдо говорит Виллинда.

Да. Да знаю.

Я поднимаю на неё взгляд.

— Завтра, когда мама придёт, я скажу, что согласна помочь герою, а потом, когда окажусь с ним рядом… Ты дашь мне зелье, которым можно вернуть Артуру рассудок?

Виллинда с улыбкой качает головой.

— Нет, Виола. Никакой магии в центре мира. Никаких заклинаний, никаких зелий.

— Но… как мне… — Я вздыхаю. — Хорошо. На месте разберусь. Спасибо, матушка, мне действительно стало легче. Спасибо.

Виллинда протягивает руку и гладит меня по голове.

— Ты храбрая девочка, Виола. Я верю, что ты разберёшься и справишься. Но усложнять себе жизнь не стоит.

— Что?..

— Я помочь тебе не могу, твоя мать никогда с тобой не согласится, твои друзья далеко… Но всё же есть способ выбраться отсюда быстрее, чем завтра, и подобраться к герою, пока его наставника не будет рядом. Берегись Мерлина, Виола, он сильный маг, древний, его сердце давно высохло, а совесть умерла…

— Да-да-да, что за способ?!

Виллинда поворачивается к окну.

— Я подумала, что тебе может пригодиться дракон. И по пути сюда я его позвала.

Я открываю рот, чтобы спросить, что она имеет в виду… И забываюсь. Чёрная точка на фоне сиреневого неба приближается, увеличивается… Я узнаю в ней… в нём…

— Это же дракон Властелина! Как он может быть… здесь?!

— Драконы — свободные существа и летают, где хотят, — невозмутимо отвечает крёстная. — Многие думают, что они зло во плоти, потому что служат Властелинам. Но это не так. Мы те, кто мы есть, Виола. Добро, зло — это всё в наших сердцах.

— А…

— Но ты всё равно прыгай поскорее, потому что кое-кто из магов здесь может со мной не согласиться. Мы, знаешь ли, не только заклинаниями швыряемся, мы и посохами кидаться умеем. А особенно умные из посоха делают копьё и… — Всё это время Виллинда подталкивала меня к окошку, которое расширялось, пока не стало размером с дверь. — Прыгай!

Я прыгаю. Точнее, крёстная меня выталкивает, перед глазами мелькают звёзды, а потом я на огромной скорости (как мне кажется) лечу к земле.

Нет, я не боюсь высоты. Но с парашютом прыгать бы не рискнула, экстрим не моё. Так что сейчас я только отчаянно жмурюсь и вспоминаю, что да, матушка вообще-то ведьма, а ведьмам, говорят, верить не стоит, даже если они тебя воспитали. А Туан меня вообще не любит. Так что очень скоро из недо-феи будет… Даже не хочу думать, что будет. А Дамиан так и не дождётся своего обогревателя…

Потом меня хватают за плечи — пальцы у дракона на удивление гибкие и тёплые. Хватают, а в голове раздаётся: «Лезь на спину».

Я хватаюсь за его лапу и трусливо думаю: «А может, я всё-таки тут посижу?»

«Лезь, нам долго лететь».

«Куда?!»

«К герою».

Я собираюсь с силами и лезу. Туан горячий, и чешуя у него гладкая — уцепиться почти не за что. Меня трясёт, руки дрожат, и я красочно представляю, как сейчас сорвусь…

«Поймаю, Виола. Успокойся» И лапа подгибается так, что мне только ногу поставить остаётся — и я на спине. Уф! Справились…

— Спасибо! — кричу я, приникая к чешуе. Тут ветра почему-то нет, хотя если голову поднять — есть. Странные законы физики в этом мире… Или у драконов своя магия? Мы ведь уже отлетели от этого самого центра, а? Колдовать можно?

Оглянуться я не рискую.

«Ложись — не упадёшь, если я не захочу скинуть, — обнадёживает Туан. — Ложись и отдохни».

«Да… Хорошо».

«И прими по возможности свой настоящий облик. Лучше, если ты будешь феей. Тогда герой тебя сразу, полагаю, не убьёт. Он же мужчина и не слепой».

Перчатку я действительно снимаю — в чём-то Туан прав. Когда ты сногсшибательная красавица-фея, общаться с мужчиной — герой ли, маг ли — как-то удобнее. Особенно, если надо его убедить мне помочь.

Золотые волосы вьются на ветру, и я отчаиваюсь их убрать обратно в причёску. В довершение, ещё и одежда меняется: на мне снова платье из фиалок. Удобно — прям лучше не придумаешь (и это сарказм, если что).

Замучившись одёргивать подол, я устало думаю, что смотримся мы сейчас с Туаном… занимательно. Интересно, а феи когда-нибудь летали на драконе?

«Конечно, нет!»

Мне кажется, или Туан смеётся?

«Чудно. Я первая. Не сбрось меня, ладно?»

«Отдыхай, фея» — Точно смеётся. — «У героя будем только утром».

«Слушай, а тебя Властелин за это время не хватится?»

«Нет, он снова в лаборатории. С твоим исчезновением он наверняка будет проводить всё время или там, или на советах. Обо мне вспомнят, только когда в битву пора будет идти, так что не думай, фея, что я стану носить тебя всегда. Но пока…»

«А с ним… всё в порядке? С Дамианом?»

Что-то внутри дракона клокочет.

«О да!»

Я укладываюсь на горячую чешую, скрещиваю ноги, зажимая между ними подол, и выдыхаю, успокаиваясь.

Ладно, утро вечера мудренее. Главное, я выбралась. Завтра разберусь, что делать с героем, с Властелином, с драконом, — со всеми!

А над головой ярко-ярко сияют звёзды…

Глава 11

В которой герой отправляется в поход.

Небо светлеет, а потом и вовсе становится золотым. Я протягиваю к нему руку, и с пальцев срываются искры. Искры? Нет, пыльца. Снова… И, такой же золотой, в глаза бьёт солнечный луч, от которого я пытаюсь отгородиться, заслоняюсь рукой, но он всё равно просвечивает сквозь пальцы.

Я лечу на кровати в рассветное небо. И нет, спросонья меня это ничуть не удивляет. Ни то, что фиалки на лифе дрожат от ветра, которого я не чувствую, ни то, что мои волосы словно летят отдельно — ввысь, как золотая тропа в небо. Всё вокруг золотое.

Красиво…

А потом кровать резко ныряет вниз, сквозь розоватые облака. Сердце подпрыгивает, но я закрываю глаза, вспоминая, что это же сон. А во сне всегда лучше покрепче зажмуриться, если можешь, тогда приснится что-нибудь другое, что-нибудь хорошее. Может, я снова буду лететь в золотом небе?..

Реальность бьёт, как обычно, больно: меня подбрасывает, а потом со всей силы ударяет о землю, о мокрую от росы траву.

«Прилетели», — раздаётся в голове знакомый голос, от которого у меня мурашки по коже.

«Куда прилетели?» — думаю я — не то чтобы в ответ, а просто, удивившись.

В нос лезет острая травинка, я отмахиваюсь и вспугиваю проснувшегося кузнечика. Потом поднимаюсь на локтях.

Матово-чёрный дракон изгибает шею в рассветных лучах — прямо как картинка из какого-то любимого папой фильма. Этот, как его, «Волшебник Земноморья»? Там солнце тоже обмывало дракона в последнем кадре, а он, такой огромный, смотрел на героя сверху вниз, и было совсем не страшно, что глаза у него ярко-алые и…

Всё волшебство, всю красоту рассвета снова разбивает голос в голове:

«Виола, просыпайся. Мы прилетели. К герою».

К какому геро… Твою!..

— Да, — бормочу я. Во рту неприятно сухо, глаза слипаются. — Ага. Сейчас. Встаю…

Но встать получается только на колени — я сижу, покачиваясь, в мокрой траве, отчаянно зеваю, жмурюсь, потому что в глаза по-прежнему лезут солнечные лучи.

Потом лба касается тёплая рука, и я вздрагиваю. Снова золотой свет. Он смешивается с солнцем, искрится, от него быстрее стучит сердце и из глаз текут слёзы…

Туан убирает руку, встаёт и тянет меня вверх за плечи.

— Давай, Виола. Пора.

Дышать сразу становится легче. И звуки словно просыпаются: птицы, кузнечики, шелест листвы, жужжание. Впереди — яблоневая роща, почему-то в цвету. Какие ненормальные яблоки цветут осенью?..

— А где герой? — тупо спрашиваю я, оглядываясь. Концы волос тянутся за мной по траве, пока я кручу головой. Мокрые, в них запутались травинки и мелкие белые цветы, похожие на звёзды.

— Виола! — раздражённо бросает Туан. — Ну же! Герой предаётся отдыху перед новыми подвигами.

— То есть, он предаётся, а я тут с зарёй должна проснуться?!

— А я вообще всю ночь летел, — огрызается Туан. — Идём, разбудишь своего героя. Идём-идём.

Не большой у меня выбор… Я иду следом за Туаном, придерживаю подол платья одной рукой, другой — волосы… С пальцев сыплется пыльца. В рассветных лучах она ярко сияет, и за мной остаётся след из фиалок — сиреневых и розоватых. Туан замечает их, вздыхает.

— Ты не могла бы этого не делать?

— Ты не хуже меня знаешь, что я понятия не имею, как «это» не делать! Ай!

Это моими цветами на венке интересуется шмель. Я в принципе, не против насекомых, особенно комаров, но ос, пчёл, а уж тем более шмелей есть нельзя, и кусаются они больно. Жабой то никогда не интересовались, зато теперь… С этими цветами!..

— Виола! — голос Туана становится умоляющим. — Не шуми! Пожалуйста!

Шмеля он как-то хитро хватает за крылья и ссаживает на одну из фиалок у нас под ногами. Шмель, кажется, доволен.

— Спасибо… Я их боюсь.

А что? Это нормально. Все девчонки боятся шмелей.

Туан только вздыхает.

— Ты же фея…

— И что? Это значит, что не укусит?

— Ты можешь им приказывать.

— Да ладно? — я смотрю на шмеля и думаю, что бы такого ему приказать для пробы, но Туан тянет меня за руку.

— Виола, идём.

В середине яблоневой рощи возвышается круг камней. Острых, точно клыки, белыx камней. Лучи падают на них, и камни будтo светятся изнутри. Сквoзь молочно-туманную поверxность виднеются алые прожилки.

— Что это? — почему-то шёпотом спрашиваю я.

Туан только кивает в центр круга. Там возвышается серый, уродливый камень, который сxоду напоминает мне старика в серой шляпе.

— Это… то, что я думаю?

— Если ты о наставнике героя, то да — это он, — шёпотом отвечает мне Туан. — Как только солнце взойдёт, он превратится в человека. И тогда нам лучше быть подальше отсюда.

— Но…

— Потом, Виола, — он снова тянет меня за руку к усыпанной белым песком тропе.

— Но там окаменевший старик, а ты говоришь: «Потом»?!

— А я дракон, который превращается в человека, тебя это тоже смущает? — огрызается Туан.

Я не наxожусь, что ответить.

У домa — двухэтажного оcобняка с алой черепичной крышей и весёленькими голубыми ставнями (ну просто пряничный домик!) — Туан долго озирается и, наконец, ведёт меня к поляне за домом. Она вся поросла клевером, и посреди неё лежит красивый рыжий кот, которого Туан шипением прогоняет. Уходит кот, впрочем, с достоинством по истине королевским. Может, заколдованный принц?..

— Видишь эти кусты?

Я смотрю на живую изгородь — кусты жасмина. Вокруг них вьются пчёлы, и мне кажется, сейчас они заинтересуются не только цветами, но и мной. Мне кажется, они даже начинают на меня плотоядно посматривать.

— Угу.

— Я буду ждать тебя там, — Туан пальцем указывает в самый центр. — Вот прямо там.

— А…

— А ты зайдёшь в дом и приведёшь сюда героя.

— Но…

— Отвлечёшь его, дашь связать.

— А?

— Потом я дам ему противоядие, но действовать оно будет почти час. За это время герой если нас не убьёт, то точно сбежит. Поэтому его надо связать.

— А… Ясно.

— Иди. Одинокой фее он поверит скорее, чем её спутнику-мужчине. И подыграй, как дама в беде, что-нибудь в этом роде. Фея, Виола, ты же это умеешь.

— Я?

— Иди скорее.

Иду. Дверь не заперта (на что я втайне надеялась), но я для порядка всё равно стучу. Потом вспоминаю, что всё это время Артур изволит почивать, и думаю, что будить его стану с заходом на кухню. Чтобы взять ведро воды. Экстремальная побудка.

В прихожей темно — окна зашторены. Пахнет пылью, и отчаянно скрипят половицы. Я прохожу в коридор, разглядываю двери: какая из них ведёт на кухню? Или в спальню? А может, позвать Артура и всё? Или…

Ничего сделать я не успеваю: меня хватают за многострадальную шею. Повязку с неё Туан снял, совсем недавно, когда меня «будил». Царапины от меча благодаря ему быстрее затянулись, но новые получать совсем не хочется. Я вскрикиваю, чувствуя холод лезвия. Так, фея, вспомнить, как должна вести себя фея, попавшая в беду фея…

Я визжу, что есть мочи.

С подоконника в холле падает горшок с геранью, а со стола — одинокая свеча. Артур отступает, глядя на меня, как на ужасного монстра. Ещё и меч перед собой выставляет, дескать, сгинь!

Я умолкаю, тоже смотрю на него, вспоминаю, что должна привести его в кусты с жасмином…

— Благородный рыцарь! — после визга получается хрипло, зато с надрывом. — Умоляю! — Для наглядности я падаю на колени. Чёрт, когда они последний раз полы тут мыли? — Помогите!

Артур моргает. Опускает меч.

— Вам… нужна помощь?

— О да! — я пытаюсь повторить выражение глаз кота из Шрека и прижимаю ладонь к груди. — Молю вас, пойдёмте! Мой… мой маленький… брат! На него напало чудовище!

Да, вот это верный подход. Артур сразу воодушевляется.

— Где? Где чудовище?! Идём, прекрасная дева, покажи мне его, я спасу тебя!

— Да не меня, а брата.

— И его спасу!

— Поспешим же, кхе-кхе!

Впрочем, у кустов жасмина Артур всё-таки чувствует недоброе.

— Здесь? — удивляется он.

— Нет. Чуть-чуть подальше пройдите, господин герой. Левее. Нет, на два шага. Видите? Видите его?

Артур послушно всматривается вдаль, но когда Туан появляется у него за спиной и замахивается булыжником, резво оборачивается.

— Предательница! — ревёт он и поднимает меч.

Туан уклоняется, шипит что-то ругательное.

— Вы служите Властелину! — угадывает тем временем герой. — Он прислал вас, чтобы пленить меня!

— Делать ему больше нечего, — бормочет Туан.

Они кружат по маленькому пяточку в центре жасминовых зарослей. Туан ужом извивается, но подобраться к Артуру не может. А герой не может достать его мечом — на таком коротком расстоянии ему неудобно.

При этом эти двое меня уже два раза чуть не зашибли. Один раз Туан — камнем, второй — Артур мечом. Я вжимаюсь в куст, чувствую, как острая ветка впивается мне в поясницу, и громко отчётливо думаю: «Пусть всё это прекратится немедленно!»

Жужжание над ухом смолкает. Точнее, оно превращается в мерное «у-у-у!» — я оборачиваюсь и наблюдаю совершенно ненормальное зрелище: пчёлы в едином порыве, собравшись в облако, летят на Артура.

Это знаменует конец поединка: Артур визжит не хуже меня в доме, роняет меч, Туан его поднимает и рукоятью бьёт Артура в висок. Пчёлы тут же взлетают и снова опускаются на цветы жасмина — как и положено нормальным пчёлам.

— Круто, — выдыхаю я.

— Помоги!

Вместе с Туаном мы связываем — крепко-крепко — Артура и выносим на поляну. Туан — за руки, я — за ноги, и дракон идёт впереди, потому первым падает тоже он. Вторым — Артур, но он без сознания, ему всё равно.

А я оказываюсь один на один со стариком в остроконечной шляпе.

— Здрасьте. — Я нервно кошусь на Туана. Тот в сознании, но не может пошевелиться, только морщится, словно ему больно. — А вы… уже проснулись, да?

— Предательница, — тихо, мрачно бросает Мерлин, и я тут же желаю, чтобы его покусали пчёлы: мне очень страшно.

Но Мерлин даже бровью не ведёт, а жужжащее облако, поднявшееся в ответ на моё желание, падает между нами маленькими мёртвыми пчёлками.

— За что? — выдыхаю я. — Их-то за что?

Мерлин не обращает на мои слова ровно никакого внимания.

— Ты не помешаешь, предательница.

— Почему вы меня так называете?!

Мерлин отворачивается — к Туану. И я еле успеваю заступить старику дорогу.

— Не троньте!

Мерлин усмехается. Право слово, даже у Дамиана не получается такая зловещая усмешка.

— В таком случае первой умрёшь ты.

— Умру? Вы что, серьёз…

Золотая молния врезается мне в грудь и выбивает дыхание. Я сгибаюсь, дрожу. И всё это время Мерлин спокойно наблюдает. Этот равнодушный взгляд сначала пугает меня, а потом так… так бесит!

Я выпрямляюсь и не замечаю, что тоже сияю золотом.

— Ну нет, дедуля. Ты… не пройдёшь!

Мама говорила, что я сильная, и я когда-то успешно сопротивлялась бабушке, которая требовала, чтобы я выпила её зелье. Но мне как-то не приходило в голову, что я могу участвовать, например, в магическом поединке.

Но что только не сделаешь, когда злишься!

Я изо всех сил, всем своим существом желаю, чтобы этот! Старик! Перестал! Путаться! У меня! Под ногами!

Виллинда утверждала, что нужно разобраться в себе, принять, захотеть… Не-а, достаточно просто очень, очень сильно разозлиться! С моих рук сыплется пыльца, Мерлина отбрасывает к дому, Туан садится на траве и смотрит на меня, открыв рот…

Самый невозмутимый в этой ситуации, на удивление, Мерлин. Он встаёт, смотрит на меня, говорит: «Далеко ты не сбежишь, предательница». И каменеет.

Звуки опять возвращаются внезапно, словно их включили: тяжёлое дыхание Туана, мычание Арутра… Птички…

— Ничего себе! — шепчет Туан, и смотрит на меня так, словно я только что, ну, например, гору сдвинула. На километр. — Повезло мне, оказывается. Ты ни разу не проклинала меня всерьёз.

Я смотрю на свои руки — с них по-прежнему сыплется пыльца.

— А… А… Что сейчас было?

— Ты играючи победила лучшего мага нашего мира, — отзывается Туан, по-прежнему во все глаза глядя на меня.

— Ха. Ха. А… как я это сделала?

Туан смеётся. Нервно, истерично — а я всё трясу и трясу руками. С них всё сыплется и сыплется пыльца…

— Полагаю, случайно, — вздыхает Туан, успокоившись. — Ладно. Виола, подержи нашего героя.

Я держу — точнее, сначала ловлю, потому что Артур резво уползает обратно в кусты. Связанный, ага. Как гусеница.

Туан снимает с шеи что-то вроде медальона, открывает, достаёт оттуда флакончик — я тем временем держу Артуру голову — и вливает содержимое ему в рот. Сноровисто зажимает Артуру нос.

Мы дожидаемся, пока герой сглатывает.

— Теперь затаскивай его мне на спину и улетаем, — говорит Туан. — Пара часов у меня ещё есть, потом нужно быть в Сиерне. Да поживей, фея!

Ага, поживей! Я сама-то по гладкой чешуе с трудом залезаю, а ещё Артура тащить. Он, гад, вдобавок упирается.

— М-м-м!

— Да, я знаю, как это неприятно, когда тебе затыкают рот. Потерпи.

— М-м-м!!

— Для тебя стараемся, потом спасибо скажешь. — Я укладываю Артура на спину, прижимаю руками к чешуе. — Ну, мы готовы. Полетели!

Туан пытается разогнаться, в итоге таранит «пряничный домик», запрыгивает на крышу (домик под его весом красиво складывается, как карточный), отталкивается и взлетает.

— Надеюсь, он был застрахован, — бормочу я, приникая к горячей чешуе и глядя вниз.

«Он был иллюзией», — отзывается Туан.

— Превосходно. Тогда вообще не о чем волноваться.

— М-м-м!

— Артур, заткнись!

— М-м-м!

— Сейчас сброшу! — в шутку говорю я.

Час спустя я уже не шучу. От постоянного «м-м-м!» раскалывается голова. Хочется кого-нибудь убить. Я даже знаю, кого.

«Туан, сколько действует это зелье?!»

«Не знаю, — честно отвечает дракон. — На самом деле я его впопыхах варил, так что, может, и полдня».

— Не-е-ет! М-м-м! — стонем мы с Артуром в унисон.

Внизу проносятся сверкающие на солнце волны моря-океана, я любуюсь ими, и несколько раз (мне кажется) замечаю дельфинов: они выскакивают из воды, блестя мокрыми спинами, и снова ныряют. А однажды мне даже видится сидящая на дельфине русалка: взметнувшиеся волосы, жемчужный рыбий хвост…

Артур всё мычит, я не могу оторвать глаз от волн, Туан парит, скользит по воздуху… Так что момент, когда небо заволакивают тучи и прорезает молния, мы всё пропускаем. А вот гром пропустить невозможно — грохочет он так, что я чудом не срываюсь с дракона вниз.

«Туан! Что происходит?!»

Дракон, не отвечая, резко ныряет — к самым волнам, вдруг переставшим быть такими уж мирными и красивыми. Море бурлит, рычит и изрыгает хлопья пены, а ветер грозится нас сдуть.

Я хватаюсь за Артура — тот или притих, или его просто не слышно. Его меч, который мы тоже забрали, я держу свободной рукой — наш герой всё тянется к нему, силится достать. Дракона шатает, его хвост бьёт по воздуху (зачем, так ведь сложнее лететь?), его чешуя нагревается…

— Так вот чем занимается мой самый верный слуга в свободное время, — раздаётся знакомый голос. Удивительно, но перекричать гром ему удаётся, кажется, даже не особенно напрягаясь.

Артур начинает рваться к мечу ещё упорнее, а я, дрожа, поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Дамианом. Он висит как раз надо мной, сквозь него просвечивает небо, которое напополам рвёт молния, а я пытаюсь улыбнуться. Перчатка у меня в лифе, достать её сейчас невозможно, да и не просить же Дамиана отвернуться.

— Но ты хотя бы нашёл фею, — замечает Властелин. — Однако везёшь её не ко мне, правда?

Туан стонет — страшно, действительно страшно, когда под тобой стонет огромная летающая ящерица.

— Что ж, — улыбается Дамиан, — мне скучно. У меня, видишь ли, забрали игрушку — придётся вам меня развлекать. Поиграем? Это, — Дамиан оглядывается, — Одинокое море, если я не ошибаюсь. Доберёшься, раненый, до берега?

Я сжимаю рукоять меча сильнее, но она вдруг становится невыносимо горячей. Я вскрикиваю, отпускаю, хватаюсь за Артура — больше, чтобы не упасть.

Дамиан ловит меч.

— Надеюсь, фея, — его улыбка не сулит ничего хорошего, — ты умеешь плавать.

И вонзает меч в шею дракона.

Туан кричит, плюётся огнём, я тоже кричу, Артур мычит, но всё это тонет в злодейском смехе — а нам вот ничуточки не смешно! Серьёзно, не смешно падать со стометровой высоты в штормовое море. Это последнее, что я думаю, когда дракон подо мной исчезает. А последнее, что вижу — как тает в грозовом небе Дамиан.

Потом до меня доходит, что Артур по-прежнему связанный.

Плаваю я хорошо: шестнадцать лет лягушкой! А вот разглядеть хоть что-то в чёрной-чёрной воде кому угодно будет сложно. Не знаю, каким чудом я замечаю сверкание клинка, хватаю его — и он сияет золотом. В его свете я замечаю: какую-то здоровенную глыбу, Артура среди воркующих русалок и Туана, вода вокруг которого кипит. Потом воздух кончается.

Глыба оказывается живой. Когда я выныриваю вдохнуть, она смотрит на меня громадным человеческим глазом, я панически думаю: «Ктулху!», меч сияет всё требовательнее, а меня словно что-то дёргает под воду.

Русалки липнут к Артуру, тянут его на дно, но я успеваю. От меча они не в восторге — я его хватаю на манер тарана, потому что, серьёзно, вы пробовали махать мечом в воде?! Резать в воде верёвки я тоже не советую, особенно если герой вот-вот захлебнётся. Так что я его вытаскиваю, кое-как подцепляю кончиком клинка узел Артуровой шеи и дёргаю.

Чудовище-глыба открывает второй глаз. Я бы завизжала, ей-богу, не заливайся мне в рот солёная вода. Но меч роняю. Слава богу, его успевают поймать.

Освободившийся Артур откашливается, бесполезно бьёт по воде рукой, другой сжимает меч, как мать младенца.

— Ты герой или нет?! — кричу я.

Артур отвечает злым взглядом, но мне не до того. У чудовища вот-вот обозначится рот.

Я хватаю Артура за шкирку и поворачиваю к Ктулху лицом.

— Ну так геройствуй!

Русалки мечутся под водой, но всё больше вокруг буро-чёрного сгустка — я беру его как маяк и плыву. Господи, спасибо, никогда не думала, что буду благодарна проклятию крёстной, но что если бы я не умела плавать?!

Туан холодный, как лёд, и не дышит, даже когда я, подняв его голову над водой, изо всех надавливаю ему на грудь. На его шее пузырится рана, и я слишком часто видела такие в фильмах (помните «Храброе сердце», а? помните?), чтобы не понять, что это значит.

— Дракон и фея, — щебечут окружившие меня русалки, — дракон и фея, эка невидаль!

Их язык напоминает звук прибоя: шелест и клокотание, но он понятный, хоть это и бесполезно. Я всё-таки достаточно бывала в этом мире, чтобы знать: русалки потенциальным утопленникам не помогают никогда. Разве что добить. Хотя они не падальщики — залей тут всё человеческая кровь, от жертвы бы уже ничего не осталось. Хлеще пираний, судя по рассказам. Но драконья кровь, видимо, им не по вкусу.

Я зачем-то (знаю же, что бесполезно!) зажимаю рану Туана рукой, чувствую что-то горячее, вырывающееся из неё толчками. Значит, жив. Кровь льётся, значит, жив. Это я тоже в книжках вычитала. Видали, какая я учёная, только ни черта мне это здесь не помогает!

Где-то сбоку мелькает золотой меч. Хочу надеяться, что Артур не улепётывает от чудовища, а бьётся с ним.

— Хочешь спасти своего дракончика? — поёт одна из русалок. Рыбы они и есть рыбы, кто сказал, что русалки красивые? Волосы длинные, глаза выпученные, носа нет, кожа белая… Век бы не видала! — Отдай свои прекрасные волосы, фея!

— Или глаза? Отдашь глаза? На дне есть лекарство, есть жемчуг, волшебный жемчуг…

— Только его ещё достать надо! — И хохочут, акулы!

— Достать несложно, но взамен что ты дашь, фея?

— Дашь!

— Дашь!..

— Дашь?

Я пытаюсь отплыть подальше, как можно дальше и не слушать их. Слова русалок — ветер, ни за что они мне не помогут. А берега не видно, и Туан умрёт — толчки под рукой всё реже, а я выбиваюсь из сил…

— Уня-я-яу! — подо мной проплывает что-то скользкое, гладкое, и я бью свободной рукой по воде, пытаясь отплыть. — Уня-я-яу! Уи-и-ить! Фея, возьми!

Мокрая мордашка белого, как снег, тюленя появляется рядом. Глазастая, усатая, как с картинки. И ещё с десяток таких же. Русалки, махнув хвостами, ныряют, а мне в руку падает тёплая, светящаяся розовым жемчужина.

— Спаси своего друга, — мяукает белый тюлень, — только успокой героя: он же убьёт нашего короля!

Я оглядываюсь: Артур увлечённо рубит щупальца. И рубит, и рубит…

— А ваш король не убьёт нас?!

— Нет! — Один из тюленей мордочкой подталкивает мою руку так, чтобы та прижалась к шее Туана. — Уплывайте! Мы не хотим войны! Наземная магия не интересует нас, плывите, прочь из нашего дома!

Интересно, хоть один нежданный гость бывал так доволен, когда его хозяева прочь гнали?

Жемчужина в руке нагревается — приятно: в воде-то холодно, и сам Туан ледяной. Но он тоже нагревается, потом начинает кашлять, выплёвывает воду вместе с кровью…

— Фея! Останови своего героя!

И Туана подхватывают, держат на плаву, а жемчужина выскальзывает у меня из рук, я вижу только розоватый след в чёрной воде…

Легко сказать «останови»! А если герой вошёл в раж и уже не хочет останавливаться?

— Артур! — кричу я, подплывая ближе. — Он уже сдался! Хватит!

Герой даже не оборачивается. Так и балансирует на щупальце, подняв меч. Громадные глаза, не мигая, глядят на него — мне кажется, что с грустью.

— На помощь! — Что есть сил, кричу я. — Помощь! Нам нужна помощь!

— Ты больше не обманешь меня, лживая фея! — пафосно объявляет Артур.

— Наш дракон сейчас умрёт, идиот! Мы посреди моря! Берега не видно! Тебя ничего не смущает?!

Артур оборачивается. Взгляд становится растерянным — увы, ненадолго.

— Сначала — убью чудовище, потом подумаю об остальном!

И ведь сама же натравила.

— Это не чудовище! Это их король! Он нам помочь хотел!

Артур замахивается — и его взгляд снова становится непонимающим, удивлённым.

— Где это я?..

Наконец-то! Зелье подействовало.

— Артур! — Он оборачивается. — Плыви ко мне!

Артур опускает меч и, хмурясь, смотрит на меня.

— Ты кто?

— Плыви, потом представлюсь!

Он не торопится делать то, что я говорю, только изумлённо разглядывает свои руки. Но тут щупальце, на котором Артур стоит, вздымается, и наш герой падает в воду.

— Ваше Величество! — кричу я чудовищу. — Извините, мы не хотели!

Оно, не мигая (наверное, не умеет), смотрит на меня, но нападать не спешит. Наверное, очень доброе.

А потом рядом выныривает Артур, вцепившись в меч, хватается за меня и кричит в ухо:

— Я не умею плавать!

Чёрт бы побрал этих парней…

— Далеко до берега? — интересуюсь я у тюленей, когда мне удаётся убедить Артура не выпускать меч и не бить беспорядочно руками по воде. А ещё — что если он начнёт тонуть, я его поймаю. В последнем я сама сомневаюсь, но попробую, куда ж я денусь?

— Мы поможем! — отвечают тюлени, и только я успеваю подхватить Туана (этот тоже плавать не умеет), как нас уже берут на буксир.

Была у меня мечта в детстве поплавать на дельфине (пока я не представила, как смешно будет выглядеть на дельфине лягушка). А вот на тюленях — не мечтала. В любом случае, ничего приятного: я держу на плаву Туана, потому что сам он руками еле шевелит, Артур цепляется за меня, а вокруг мельтешат тюлени, выталкивая нас из воды. Так и плывём. Долго, я смертельно устаю, и если бы не мерзкая солёная вода, которая заливается в нос при каждом удобном случае, уже бы заснула.

Потом впереди вырастает утёс, и нас «подгребают» к нему. Ничего особенного, просто скала, торчащая из воды, но в ней есть более-менее удобная пещера, куда нас заталкивают тюлени и, не попрощавшись, исчезают.

Артур в обнимку с мечом пытается распластаться на камне — типа, устал. Он. Устал. Я его всю дорогу на себе тащила! Вместе с мечом!

— Чего разлёгся, помогай! — хриплю я, подтаскивая еле живого Туана.

Артур со стоном поднимается.

— Доплыли, — гремит на всю пещеру голос Властелина. — Надо же. А позволь поинтересоваться, фея, почему ты их не бросила?

Мне хочется его убить. Прямо сейчас. Очень, очень, очень хочется. И не только от усталости, но ещё и потому, что я вдруг вспоминаю, кто устроил нам этот заплыв.

Артур судорожно оглядывается, меч в его руке ярко сверкает, и в этом свете я вижу тёмное облако в центре пещеры. Оно окружено тенями — тут вообще темно — но это точно именно оттуда доносится голос Властелина.

— Отвечай, фея. Или ты тянешь время, надеешься, что я передумаю убивать твоего друга-дракона? Не обольщайся, он умрёт. Сейчас. Но сначала ты мне ответишь. Так почему ты его не бросила?

Примерно то же Дамиан спрашивал у меня в нашу первую встречу, когда он уже стал Властелином, а я — Виилом. Добро нынче его удивляет.

— Потому что! — рычу я и толкаю Артура на облако. — Руби!

И тут же в пещере становится очень ярко, просто нестерпимо ярко. Я сверкаю, меч сверкает, Артур размахивается и кричит, как резанный. И-и-и-и…

И снова опускается темнота. И тишина.

— Как ты думаешь, уже всё? — выдыхает Артур.

В темноте я его не вижу, но по звуку примерно представляю, где он.

— Твой меч вроде не светится.

— А должен?

— А что, он не как в «Хоббите» — на врагов сияет?

— Чтоб я знал! Погоди. В «Хоббите»? Ты что, читала? В смысле, смотрела? Тут его тоже показывали?!

— Господи, за что?! — вторю ему я. — За что мне достался герой-идиот? За что этому миру так не повезло?!

— Между прочим, это обидно, — бормочет Артур, когда я выдыхаюсь.

— Обидно? Да ты же реально идиот! Как ты умудрился меня не узнать?! Я Виола, дурень!! Я же тебе рассказывала!

— Но ты же фея…

— Да, я в курсе!!!

Наш обмен любезностями прерывает Туан — он принимается плеваться огнём. В пещере сразу светлеет, мы с Артуром переглядываемся и наперегонки кидаемся к раненому дракону.

— Оставьте меня в покое, — стонет тот, — всё нормально…

— Нормально? — повторяет Артур. — Ты чешуёй покрылся!

— Вот и оставьте меня в покое…

Собственно, ничего нам больше не остаётся. Туан бьётся в конвульсиях ещё довольно долго, но потом засыпает и спит вроде спокойно. Мы с Артуром сидим у кромки воды, в которой мелькают сверкающие разноцветные рачки. Ну, или кто-то вроде. Артур всё не выпускает свой меч и часто с тревогой на него посматривает. Мне хочется спать, но в то же время заснуть страшно. Я оглядываюсь, пытаюсь ловить рачков, вздыхаю и, наконец, ловлю взгляд Артура.

— Что будем делать? — спрашивает грустный, дрожащий герой.

«Это ты должен спасти весь этот чёртов мир, почему ты спрашиваешь меня?!» — проносится у меня в голове, и я морщусь, ниже опускаю голову. Хватит. Меня тут постоянно и, кажется, все подряд считают… не очень умной, так кто я такая, чтобы оценивать героя? Что с того, что я ждала… ну… хотя бы Супермена, а героем оказался мой одноклассник? Ну… Ну… и что?

Надо искать положительные моменты. Позитив есть везде и всегда. Значит, и здесь найдём, нужно только постараться.

Не дождавшись ответа, Артур вздыхает и обхватывает руками колени. Бедный, несчастный, замученный герой. Боже, и я считала Дамиана тряпкой? Он бы уже нашёл выход! Он бы никогда не задал мне глупый вопрос: «Что теперь делать?» Откуда я знаю?! Он бы позаботился обо мне… И он наверняка умеет плавать.

И чем он был мне плох, а?

Ладно. Вдох-выдох. Роз как-то говорила, что большинство мужчин нуждаются в хор-р-ошем пинке. Это то, что у нас в мире называют мотивацией. Фигуральный пинок отвешивает Роз своему папочке, когда выпрашивает у него поездку к очередному поклоннику, например. Сейчас я соберусь с силами и отвешу Артуру его пинок, потому что заслужил!

Но сначала — успокоиться и настроиться на благожелательный лад. Жить хорошо, жизнь хороша — ну и что, что мой демон где-то бродит, герой ноет, а дракон валяется в отключке. И бывший парень грозится меня убить. Жить — хорошо…

— Виола? Что ты делаешь? — с подозрением спрашивает некоторое время спустя Артур.

— Думаю, — тихо отвечаю я, — что лучше: пожалеть себя и расплакаться или попытаться придумать, как быть дальше. Первый вариант мне пока нравится больше.

Артур моргает, потом неожиданно подсаживается поближе и обнимает меня одной рукой (другая занята — держит меч).

— Всё будет хорошо…

— Это ты себя так убеждаешь? — огрызаюсь я. — Помогает?.. Извини. Я просто… устала. Извини. Сейчас… — Слёзы, наверное, от усталости, так и щиплют глаза. Очень, очень, ну просто невыносимо хочется заплакать навзрыд. Ну уж нет! С такими зрителями… А вот при Дамиане я могла бы легко расплакаться, и он бы меня пожалел…

А-а-а, жизнь ужасна! Ну почему, ну зачем я не вышла за него замуж? Вдруг, когда он сердце себе вернёт, то передумает? Я бы уже давно передумала. Он вон теперь какой опытный. А я… Я… А-а-а!

— Ну, Виола. — У Артура тоже дрожит нижняя губа, но он пытается успокаивать, гладит меня по спине. — Не надо… Ну пожалуйста…

— Из-звини.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

— Руку убери.

— Всё правда будет хорошо, я тебя защищу… Что?

— Руку. Убрал. Сейчас же.

— А… извини. — Артур сконфуженно отодвигается.

Я отворачиваюсь, вытираю лицо ладонью — чище оно не становится, но хоть глаза уже так не щиплет.

— Спасибо. А дальше? — вздыхаю и опускаю руки в воду, чтобы хоть немножко отвлечься. Вода ледяная, рачки щекочутся. — Надо вернуть Дамиану сердце. Помнишь, я тебя просила?

— Ты меня тогда домой отправила. — Артур тоже опускает руку в воду и как-то странно косится на меня. — Нелогично. Если тебе помощь нужна…

— От тебя? Да ты же ныл, что «я не могу, я не хочу, я не буду»! — передразниваю я. — Забыл, герой?

Артур отворачивается.

— Я так и думал, — бурчит он. — Но твой Дамиан просто с катушек съехал! Он хотел убить этого… белобрысый такой… Ну, помнишь, ещё говорил мне… Стой, Дамиан, получается, его брат?

— Да. Это был Ромион, и он законный король Сиерны.

— Он? Ему сколько лет-то? Он школу хоть закончил?

— Он старше нас с тобой, по крайней мере, на год.

— Да… ладно!

Ну да, когда я Ромиона первый раз увидела, тоже удивилась, но это не повод уводить разговор.

— Так ты сейчас хочешь мне помочь или нет?

— Я… — Артур кусает губу. — Не знаю…

Щас я его стукну. Щас его точно стукну!

— Но ты подумай, определись, взвесь все «за» и «против», а Властелин пока сожжёт какой-нибудь город и превратит кого-нибудь в статую. Или запытает до смерти. Но какая тебе-то разница, правда? Дома, оно уютнее…

— Кто бы говорил! — огрызается Артур.

— А кто бы говорил? Я здесь уже почти месяц торчу и хоть что-то пытаюсь сделать. В отличие от тебя.

— Ну и что ты сделала? Кроме как задинамила парня до белого каления? — фыркает Артур. — Ну, Виолка? Ты же во всём виновата. А я должен за тебя расхлёбывать? Это мне драться с Властелином, не тебе.

Я сжимаю руки в кулаки и свечусь золотой пыльцой.

— Ха! Дай мне свой меч и катись отсюда домой к мамочке! Сама всё сделаю! Дай меч! Дай! Дай!

Артур уворачивается.

— Ты его хоть держать умеешь?

— Я знаю, где у меча рукоять!

— Угу, я видел, как ты с ним русалок распугивала. Не дам. — И голос такой серьёзный-серьёзный, покровительственный. — Ещё порежешься.

— А тебе какая разница? Твоя-то шкура цела будет. Дай меч, говорю! А ну… дай… сюда!

Мы разминаемся — кружим по пещере, по стеночкам, чтобы не задеть, не потревожить спящего Туана.

— Виола, ну хватит. Я тебя понял, — неожиданно говорит Артур. — Я… боюсь просто. Чёрт, никогда не думал, что скажу такое, да ещё девчонке. Но… Я как вижу, как он улыбается, у меня все поджилки трясутся.

Я тоже перевожу дыхание.

— Дамиан? Да, у меня тоже. Просто я помню, что он вообще-то милый и добрый, и… Я тоже боюсь. Это нормально: он может нас убить — и бровью не поведет. Мне тоже очень страшно…

— Тебе? — со смехом перебивает Артур. — Я думал, ты ничего не боишься. — И мне чудится в его голосе восхищение. И сразу так теплеет на сердце…

— Ещё как боюсь, — хмыкаю я. — Просто… ты не говори никому, ладно? Я наглею от страха — ужас просто. Потом очень стыдно.

Артур улыбается.

— Это что, ты в школе постоянно в ужасе?

— Ага! Вы все такие…

— Кошмарные? — подсказывает Арутр, не прекращая улыбаться.

— Странные. Не знаешь, что от вас ждать. Точнее, знаешь, но… Серьёзно, все эти шутки про жабу уже давно не канают, а до вас всё никак не дойдёт. И показное закатывание глаз. И когда Щенников морщится. Присказка про комаров просто… Ладно, мы опять ушли от темы.

Улыбка Артура становится задумчивой.

— Ты сама всегда в стороне.

— А вы и не подходите.

— Да к тебе же на козе не подъедешь! — И, смутившись, объясняет: — Это мать моя так говорит. Типа присказка.

— Типа поняла. Ладно, забили на класс. Ты с Дамианом мне поможешь?

— Кузнецом? — хохмит этот чудик. И окидывает меня внимательным взглядом. — А что, пожалуй, я не против…

— Даже и не думай, — в тон отвечаю я. — Короче, план такой. Ты побеждаешь Властелина, но вместо того, чтобы его убить, требуешь, чтобы он вернул себе сердце.

— Это называется «шантаж», — подсказывает Артур.

— Мне плевать, как это называется, ты это сделаешь, понял?!

Вместо того чтобы тут же пообещать мне службу, дружбу и исполнение всех желаний Артур смеётся.

— Я начинаю понимать, почему твой парень заделался Властелином…

— Иди ты!.. Вместе со своим пониманием. У тебя есть план получше?

— Получше? Я держу твоего Дамиана, а ты его уговариваешь?

— Да хотя бы и так, ты его победи сначала.

Артур резко кивает.

— А если нет?

— Что «нет»?

— Если у меня не получится? — Артур закрывает глаза.

— Давай подумаем об этом потом?

— Виола, я серьёзно. Меня учили сражаться, это правда. Но я знаешь, как-то… ещё ни разу не бился по-настоящему. Если не считать того раза, когда ты меня… спасла. Кстати, спасибо. Я думал, он меня убьёт. И ещё…

— Ага, а пару дней назад его чуть не убил ты. Так что всё ты можешь, просто… не думай об этом, ладно? О том, что проиграешь.

— А ты не думаешь? О том, что у тебя не получится, и твой Дамиан навсегда останется бессердечным?

Я сажусь рядом с ним — мы снова сидим рядышком у воды. Рачки снуют в ней и свысока кажутся блёстками.

— Стараюсь. Артур, это же нормально, что ты волнуешься. Просто знай, что… От тебя зависит… многое. Всё. Почти всё. Ты же хочешь спасти этот мир?

— Ты издеваешься? Я хочу вернуться домой и забыть всё это, как страшный сон.

— Вернись, — пожимаю плечами я. — Я придумаю, как тебя отправить. В конце концов, у меня есть ещё один браслет Властелина…

— Ну уж нет! Ты сражаешься, а я побегу? — усмехается Артур. — Нет. Раз уж я тоже по уши в это влип — закончим вместе… Ты же домой со мной не вернёшься?

— Нет.

— Ну вот. А я тебя тут одну не оставлю, — Артур вздыхает. — Чёрт, как я себя веду… Выставился трусом…

Ага…

Я протягиваю руку и хлопаю его по плечу.

— Всё нормально, было бы странно, если бы ты не боялся. Правда. Всё-таки… наши жизни на кону. Ой, как-то пафосно звучит…

— Но правда. Твоему Дамиану же совсем крышу снесло. Слушай… а я его не боялся, когда последний раз бился… Что… что мне дали? Какой-то отвар…

— А! — смеюсь я. — Теперь и ты поучаствовал в местной народной забаве. Это было зелье, Артур, мне Дамиан как-то рассказывал. Вроде как меняет личность на противоположную.

— Ты… тоже такое пила?

— Нет, не совсем. Меня поили другой дрянью, когда я феей стать отказалась. Ну, знаешь, легкомысленной дурочкой, которая цветы выращивает и радуется. Тут такие феи.

— Разве?.. А меня этот киборг о зелье не предупредил…

— Какой киборг?

— А, не обращай внимания, я так Мерлина зову. Сказал: «Давай чаю попьём», а потом…

— А ты и попил. Дурачок. Меня тоже… чаем напоили. Бабушка.

— Серьёзно?!

— Серьёзно… А ты думал — в сказку попал? Не пей тут ничего непроверенного, а то нарвёшься.

Повисает недолгое молчание.

— Слушай, Виол, а ты, правда… ну, фея?

— Да я и сама не знаю, а что?

— И летать умеешь?

— Ты видишь у меня крылья?

— Ну, — улыбается Артур. — Может, они у тебя, как у этого… дракона?

— Нет, не умею. Я вообще ничего не умею, вот, — я вытягиваю руку и стрясаю с неё золотую пыльцу, — только это. Бесполезно.

— Но ты Мерлина остановила, а он маг… Он, знаешь, горы двигал, я видел.

— Сдались ему горы?.. С ним случайно получилось. Не думаю, что ещё раз сработает.

— И правильно не думаешь, предательница.

Мы резко оборачиваемся. Противный серый старикашка в остроконечной шляпе стоит, как моя личная немезида, в глубине пещеры и спокойно смотрит на нас. На меня.

— Господи! — выдыхаю я и старательно жмурюсь. — Сгинь, пропади!

Старик поднимает свой посох со светящимся набалдашником…

Артур вскакивает и бросается между нами.

— Не смей! Виола мой друг.

У-у-ух ты. Вернёмся в школу — я ему это припомню.

— Отойди, — равнодушно бросает старик. — Ты должен быть в столице Сиерны, биться с Властелином.

И впрямь как киборг. Интонация совсем неживая.

— Мы этого и хотим! — горячо объясняет Артур. — Мы и хотим туда попасть! Я буду биться! Только, пожалуйста: не-ме-шай! — И грозит старику мечом.

Мы с Мерлином с одинаковым удивлением смотрим на клинок.

— Убери. Ты не должен играть с оружием, — бросает старик. На месте Артура я бы за одно это его убила.

— Он всегда такой? — Я встаю рядом. — Такой… пафосный.

— Угу, — отзывается Артур, не сводя глаз с Мерлина.

— Тогда понятно, почему ты столько ноешь.

— Я не!..

Мерлину, наверное, надоедает нас слушать, и он машет посохом. Нас с Артуром отбрасывает в разные концы пещеры. Меня — к воде, и пока я отплёвываюсь, Мерлин оказывается рядом, снова поднимает посох…

И тут из глубины пещеры доносится очень злое и очень решительное:

— Оставь. Её. В покое.

И струя пламени. Видимо, для усиления эффекта.

Огонь, конечно, не причиняет Мерлину никакого вреда, но одежду коптит — теперь она чёрная, а не серая. Но всё равно круто.

Туан, пошатываясь, стоит в центре пещеры и зло сверкает на мага алыми глазами. Выглядит он… внушительно: частично в чешуе, когти, клыки выпирают… красавец!

Мерлин вскидывает посох, но на этот раз ничего не происходит, только Туан усмехается.

— А ты. — Он наклоняется вперёд, по-звериному. — Не можешь. Мне. Ничего. Сделать. А я тебе — могу.

И снова выплёвывает огонь. Мерлина относит к воде, старик не удерживает равновесия…

— Может, не надо так? — тихонько замечаю я. — У него всё-таки… возраст. А вы его в воду.

— Надо. — Артур подходит к Туану подставляет плечо. — Ты его, Виола, не знаешь. Это не человек, а машина. А ты крут, — это он дракону. Тот неожиданно улыбается.

— Я могу обрушить эту пещеру вам на головы, — спокойно говорит Мерлин, выбираясь на берег уже сухим. Мы одновременно поднимаем головы и смотрим на каменный потолок. Чёрт, а ведь может… — Но не стану. Ты действительно собираешься биться с Властелином, Артур?

— Да!

Мерлин с сомнением обводит взглядом нас с Туаном.

— И как ты к нему попадёшь?

— Виола создаст портал… — тянет Артур.

— Артефактом Властелина, — равнодушно замечает старик. — Вас тут же схватят. Я помогу создать вам портал.

— А условия? А отраву? — фыркает Артур. — Ты же это любишь.

— Ты должен победить Властелина. Это всё, что меня волнует, — отзывается Мерлин. — Пока ты хочешь это сделать, я помогаю тебе. Так и должно быть…

— Я против, — вмешивается Туан. — Я ему не верю. Он маг, герой, откуда ты знаешь, куда его портал приведёт?

Мерлин замолкает и спокойно смотрит на нас. Ждёт.

— А я верю, — вырывается у меня. — Он же наставник Артура. И потом, Мерлин. Мерлин должен быть с Артуром заодно. Так везде, во всех историях написано.

— Угу, только Артур всегда в них умирает, — бормочет наш герой. — Ладно. Как мы ещё выберемся? Создавай портал.

Туан что-то ещё хочет возразить, но я беру его за руку и сжимаю. Если что — браслет Дамиана у меня на руке. Выкрутимся.

Мерлин ведёт рукой, и за его пальцами тянется синий свет.

— Вы окажетесь в сиернской школе. Там до сих пор стоит защита, и сила Властелина не так высока. Но вы должны быть осторожны…

— А ты за нами, что, не пойдёшь? — удивляется Арутр. — Всегда же за мной таскался, как привязанный.

— Артур! — Это уже я. — Полегче! Это неуважительно.

— Да?! А…

— Я должен быть в центре мира, — спокойно перебивает нас Мерлин. — Властелин поведёт свои войска в последнюю атаку. Мы будем…

— Так, — повышает голос Арутр. — Стоп. Властелин в центре мира, а нас тогда зачем в его столицу?

— Он победит. Всё равно победит, — отвечает Мерлин. — Так было раньше и будет сейчас. Вы должны пробраться в его Твердыню. После победы Властелин будет ослаблен и не станет ждать нападения…

Что ж, в этом есть смысл.

— Мы поняли, — говорю за всех я. А то эти мужчины ещё долго будут препираться. — Идём.

Мерлин одаривает меня тяжёлым взглядом, прежде чем закончить с порталом.

— Если ты предашь героя, я сам убью тебя, ведьма.

— Да пожалуйста! — вырывается у меня.

— Виола никогда!.. — Это Артур встаёт на мою защиту, но его перерывает смех Мерлина.

— Она предательница. Это предсказано. Ты увидишь. — Он обводит нас спокойным, неживым взглядом. — Вы все увидите.

Глава 12

В которой поход героя неожиданно заканчивается.

Холодно. Очень, просто дико холодно.

Я открываю глаза — и с удивлением замечаю, что на ресницах лежит иней. Потом пытаюсь встать, хотя бы приподняться на локтях, и мёртвые фиалки с лифа осыпаются на землю не то трухой, не то пеплом. Открыв рот, я наблюдаю, как их уносит ветер — их и сверкающие снежинки.

Повсюду снег. Он серебрится, искрится, хотя солнца не видно — небо затянуто тяжёлыми серыми тучами. Снег в воздухе, он танцует под музыку ветра, он падает на мои озябшие руки и тает…

— Виола! — слышу я сквозь стон ветра.

Я отвечаю — получается хрипло и совсем не громко:

— Здесь! Я зде…кхе-кхе!

И снова пытаюсь встать. Волосы, мои чудесные, длинные волосы, которые так и не успели высохнуть в пещере, теперь накрепко примёрзли к земле.

Я дёргаю, пытаюсь встать, и голова буквально трещит. Господи, мне, кажется, никогда ещё не было так больно!.. Увижу крёстную, узнаю, как отрезать эти волосы к чёртовой матери! Жила шестнадцать лет с каре и не жаловалась!

— Виола! — Артур возникает из снежного тумана и тут же бросается ко мне. — Виола, с тобой всё в порядке?!

— Нет… Я прилипла… В смысле, примёрзла! — Я поднимаю голову, и взгляд цепляется за меч — Артур всё ещё держит его в руке. Клинок мягко, ровно светится. — Слушай, сделай доброе дело, отрежь их, а?

— А… — Артур косится на мои волосы. — А ты не можешь обратно в парня превратиться?..

— Они тогда не исчезнут, их только видно не будет. Да режь давай, я мёрзну! Бр-р-р! — Ну и устроил Дамиан тут зиму! Зачем? При мне таких буранов не было…

Артур поудобнее берёт меч, гладит мои волосы.

— Я тебе больно не сделаю?

— Мне уже больно! Режь, они всё равно потом отрастут.

— Ладно. — Артур что-то там возится, я не вижу, что. В это время из тумана показывается Туан — весь мокрый, дрожит, качается. Видит нас, глаза распахивает — до этого щурился, наверное, от снега защищался.

— Вы что?! Герой, не смей! Волосы феи — её главная сила! — И бросается к Артуру, выставив вперёд руки.

Ветер свистит, Туан что-то объясняет герою — мне не слышно, — Артур вроде бы отвечает. У них там консилиум, а я в снегу по самые уши! В тоненьком платьице! Щас замёрзну и умру!

— Да сделайте уже что-нибудь!

Зря я это попросила. Секунды не проходит, как меня обдаёт жаром — не пламенем, а именно жаром. Туан потом кашляет, я стираю пот с лица вместе с растаявшим снегом и наконец-то встаю.

— Спасибо. Это было, чёрт возьми, ого-го-го как оригинально!

— А ты чем-то недовольна? — рычит Туан и дрожит, как осиновый лист. Я, обхватив плечи руками, трясусь, полагаю, не меньше.

— Давайте не будем ссориться, а? — жалобно просит, глядя на нас, герой. — Пойдёмте отсюда?

Туан вздыхает и протягивает мне руки.

— Иди сюда, фея.

— Зачем?

— Иди, тебе же холодно.

Я не вижу связи, но Туан хватает меня за руки сам, и я вздрагиваю от неожиданности: он тёплый. Почти горячий даже. И тогда же я обращаю внимание, что снежинки, падая на него, тут же тают, стекают каплями — вот почему он мокрый. И да, рядом с ним теплее. Особенно когда он меня обнимает и трёт, до боли трёт мои щёки.

— Всё, идём, — командует Туан пару минут спустя, кое-как приведя меня в порядок. — Мы почти на территории школы, эта метель, скорее всего, означает, что мы попали в защитный контур. В самой школе не должно быть так плохо.

— А у меня меч светится, — вставляет вдруг Артур. — Это значит, что Властелин где-то рядом?

— Его магия где-то рядом. — Туан подталкивает меня. — Шевелись, фея, нам надо отсюда выбраться.

— А сам-то!.. — Но я ловлю его взгляд и молча иду вперёд. К чему сейчас замечать, что Туан дрожит наверняка от лихорадки, а Артур, которому холод словно не мешает, похож на телёнка: «Ой, у меня светится меч, ой, что же делать?» Злая я стала, злая… Голодная, замёрзшая и злая. Ладно, потом себя поругаю.

А вот Туан не сдерживается.

— Звёзды, он совсем ничего не умеет? — бормочет дракон, подталкивая меня вперёд. — Идёт, точно в парке на прогулке.

— А что… нам… здесь… что-то угрожает?

— Виола, — вздыхает Туан. — Вы все в том мире такие беспечные?

— Ну, знаешь, мы как-то верим, что на нас никто не нападёт из-за угла. По крайней мере, я верю.

Туан бросает взгляд на шагающего впереди Артура.

— Он, похоже, тоже.

— А что… кто нападёт? Дамиан же… сражается… ну, с этими… как их…

— И оставил столицу без охраны? Мы пройдём защиту, нас наверняка заметят, и здесь будут его демонологи.

Я вздрагиваю, и Туан снова толкает меня вперёд.

— А… Но… И что, мы просто будем их ждать?!

— А что нам остаётся делать? Предлагаешь найти их первыми? — усмехается Туан. — Успокойся, Виола, с нами же герой.

Я смотрю в спину Артуру и истерично хихикаю. Герой, ага! Первый ноги уносить будет…

Ветер рвёт мои волосы, швыряет их в лицо, я чувствую, как рука Туана крепко сжимает мою — и всё заканчивается. Ветер, снег, только холод остаётся, но и он уже не так кусает. Мы переступаем какую-то невидимую черту, и идти становится легче. Воздух словно замирает, замирают и снежинки, будто их кто-то подвесил. И наступает жуткая, неестественная тишина. Только наши шаги и тяжёлое дыхание Артура разносится вокруг.

— Где мы? — шепчу я, но получается громко, почти крик.

И тут же, словно в ответ мне, доносится музыка. Она… живая (я знаю, что это определение неприменимо к музыке, но тем не менее), она словно говорит, шепчет мне что-то… зовёт?

Скрипка…

— Фея, не сходи с ума, — бросает Туан и стискивает мою руку.

— Но… — Музыка льётся, я слышу, точно слышу, откуда, и… зовёт, кажется, одну меня. Я поворачиваюсь в ту сторону, вижу тени, скользящие по блестящим ото льда плитам. — Это… точно школа?

— А ты не узнаёшь? — усмехается Туан.

Артур просто оглядывается вокруг, недоумённо — ну конечно, он же не знает, что раньше эти вот каменные плиты чуть не сияли в солнечных лучах, а по обочинам росли не ледяные глыбы, а цветы — здесь всё цвело, яркие клумбы тянулись лабиринтом отсюда и до дверей главного здания. И фонтан, мой любимый фонтан в виде лягушки весело журчал, а не стоял ледяной глыбой, памятником самому себе.

— Отсюда далеко до этой… Твердыни? — поворачивается к нам Артур.

— Достаточно, — кивает Туан, а я изо всех сил кусаю губу, чтобы не разрыдаться.

— Зачем, зачем он так?..

Артур недоумённо моргает, а Туан усмехается.

— А ты думала, именно это место твой любимый Властелин обойдёт стороной? Почему же? Из-за внезапно тёплых воспоминаний? — И уже спокойнее: — Когда человеческие короли выступили против него, эта школа была обречена.

— Но почему?..

Ответить Туан не успевает: меч Артура сверкает, а из-за фонтана выступает три… четыре… шесть человек. Мужчины, молоды, все в чёрном, и у всех сверкает серебром знак на груди… И всех их кроме этого что-то ещё объединяет. Может, сила, злость… тьма? Я чувствую её и вспоминаю, что уже встречала таких — демонологи Дамиана. Или просто его маги.

Туан был прав: нас найдут. Нашли, и часа не прошло.

Артур поднимает меч — ну прямо геройский герой — и бросает мне через плечо:

— Виола, прячься.

Видимо, Туану прятаться не обязательно. Видимо, раз он парень, то ему можно стоять рядом с нашим героем, а девчонке нужно прятаться.

— Угу, разбежалась, — я снова злюсь и пытаюсь освободить руку, но Туан держит её крепко, настойчиво. И настойчиво же толкает меня за ближайшую глыбу.

— Он герой, — шепчет, — пусть сражается.

— Он тебе сейчас насражается!

Но Туан для верности ещё и зажимает мне рот, и так мы сидим. Сидим, слушаем, как — чисто по шаблону — шесть демонологов и один герой вступают в разговор. Демонологи — в лучших традициях подобных историй — насмехаются, герой — ну, тоже в лучших традициях — тупит и что-то там мямлит. Верхом его красноречия становится фраза: «А давайте будем драться!»

Боже мой, и это лучшее, прекрасное, великолепное то, без чего мой класс обеднеет. Даже обидно.

— Он что, ждёт, что они тоже против него с мечами пойдут? — удивляется Туан, выглядывая из-за льда.

— А ты ещё не понял, что герой у нас бесхитростный? — Я вырываю руку и до того, как Туан успевает затащить меня обратно, выхожу к Артуру. Вся в золоте, злая, а от злости и страха очень наглая и храбрая.

На снег сыпется золотая пыльца, и сквозь плиты прорастают фиалки, и я сверкаю, а волосы, наконец, не мешают, и тоже сияют — Артур, обернувшись, открывает рот. Но я не обращаю на него внимания. Мама учила меня, как сдерживать эти чары, но сейчас я хочу обратного. Я широко улыбаюсь и, оглядывая замерших магов, воркую:

— Привет, мальчики! Какие вы… милые!

Ближайший демонолог — парень лет двадцати — моргает, открывает рот… и со стуком падает на колени. Я улыбаюсь, шагаю к нему и глажу его волосы, чешу за ушком, как собаку. Злая я.

Позади Артур издаёт странный звук — не то смех, но всхлип.

— Ребята, — пою я. — Давайте жить дружно! Я за мир во всём мире, а вы?

И все шестеро смотрят на меня такими щенячьими глазами, что в другой ситуации мне бы стало тошно. Но сейчас — сейчас я довольна. Я хочу, чтобы они ушли. Я старательно думаю об этом, пока один (наверное, самый уверенный) из шестёрки, заикаясь, пытается узнать, что желает прекрасная госпожа.

Прекрасная госпожа желает со своими друзьями прогуляться по этой прекрасной школе. А милые мальчики пусть ждут её… где-нибудь снаружи. С шоколадом, мятным мёдом и смородиновыми мармеладками. И тёплой шубой.

Минуты не проходит, как они бегут, зачарованные, добывать мне сладости и тёплую одежду. Их шаги затихают, снова настаёт странная, звенящая тишина, в которой Артур громко выдыхает:

— Твою мать…

Я успокаиваюсь и снова чувствую холод, а фиалки под ногами умирают.

— Ты… Виолка… из всех… ты так умеешь? — бормочет Артур.

Я оборачиваюсь.

— Начнёшь об этом шутить, я и тебя зачарую.

Артур отступает.

— Н-не надо!

Из-за глыбы льда, за которой мы прятались, выходит Туан, усмехается.

— Каждая фея так умеет.

— Но Виола…

— Сильная фея, идёмте, — и снова хватает меня за руку. — Туда, там выход к садам, с юга они сливаются с королевскими.

Артур молча кивает и опускает меч — тот всё ещё светится, но уже тише, мягче.

— Я сама могу идти, незачем меня вести! — тихо возмущаюсь я, но Туан не отпускает.

Снова раздаётся музыка, теперь, кажется, отовсюду.

— Ничему не удивляйтесь и не теряйтесь, — командует Туан. — Виола, тебе лучше превратиться в юношу.

— Да? А если ещё демонологи явятся?

— Герой с ними справится. А ты теряешь силы. К тому же, тебя тронуть не посмеют, тебя выделяет Властелин. Превращайся!

Я достаю и надеваю перчатку. Артур, всё косившийся на меня, сразу облегчённо вздыхает, и даже Туан, кажется, расслабляется.

— Скажи лучше, тебе не хотелось падать к моим ногам и искать потом для меня шоколад, — говорю я Туану.

Тот молчит.

Мы огибаем фонтан, идём к роще и оказываемся за главным зданием. Отсюда со склона ведёт лестница — холм раньше украшали фонтаны, а на лужайке внизу обязательно толпились ученики. Рядом же столовая, а здесь на скамейках удобно было отдыхать… Сейчас там, кажется, бал. Странный, тихий, какой-то неживой бал.

— Мы можем обойти? — разбиваем чары музыки голос Артура.

Я всё смотрю, как, точно марионетки, танцуют пары — аристократы Сиерны, я даже узнаю некоторых, видела в коридорах дворца или в тронном зале. Танец чем-то напоминает бал злодеев, но там хоть кто-то из пары был доволен и желал кружиться под музыку. Здесь… они и правда как марионетки. Резкие, неуклюжие движения. Стеклянные глаза. Равнодушные лица…

— Не можем, — отвечает Туан. — Не страшно, ни на кого из нас чары не подействуют. Ты герой, я дракон, — говорит он так, будто это всё объясняет, — а у Виолы защитный артефакт Властелина. Идёмте.

Теперь я сама цепляюсь за его руку. Туан замечает, усмехается — или улыбается, у него не поймёшь.

— Не бойся, фея. Тебе-то точно нечего бояться.

Я ничего не понимаю, но молчу. Мне страшно прервать, разбить музыку. Словно, если меня услышат, случится что-то плохое, что-то непоправимое.

Артур снова идёт впереди, и его меч сверкает ярче. Мимо проносятся пары, на нас не смотрят, нас словно нет — странное ощущение. Как будто превратился в невидимку. Как будто ты исчез…

— Они… мертвы? — тихо интересуется Артур, и его голос как-то вплетается в музыку, гармонирует с ней. — Властелин их всех… убил?

— Нет. Они живы, — помедлив, отвечает Туан. — Когда ты забрал Виолу, Властелин рассердился. Он… объявил их предателями. Их и семьи. Вот, вы их видите.

— Но они же не виноваты! — выдыхает Артур. — Их можно расколдовать? Скажи, как!

— Я не знаю, а если бы и знал — у нас другая цель. Не приковывай к себе внимание Властелина раньше времени — он почувствует, если ты разобьёшь его заклинание. А что до вины… Как-то же ты попал во дворец.

— Но это был Мерлин!..

— Который точно знал, где в нужный момент будет находиться Властелин? — усмехается Туан. — Мерлин, конечно, могущественный маг, но не настолько же. Столица Властелина окружена его чарами, так просто их не пробить. Нужен якорь…

— Что?

Тут я замечаю, кто играет на скрипке. Как… как я раньше не поняла, не вспомнила!..

Ромион — такая же марионетка, как и все вокруг — стоит у края лужайки и, не останавливаясь, играет, играет, играет…

— Фея, куда?! — вскидывается Туан, но я вырываюсь и бегу к Ромиону.

Артур ловит меня раньше. Музыка впускает мои крики, обволакивает их, меняет — и меняется танец марионеток, становится быстрее, стремительнее.

— Отпусти! Пусти, я сказала! Ромион, очнись! Да очнись же!

Артур вскидывает меня на плечо — легко, словно я пушинка, и быстро уносит прочь от лужайки, прочь от жуткого бала. Музыка становится всё тише, всё ненавязчивее, а я устаю колотить Артура кулаками по спине.

— Он не услышит тебя, Виола, — говорит Туан, появляясь рядом, когда Артур ставит меня на землю. — Ты ничего не можешь сделать. Слышишь?! — И ударяет меня по щеке. Больно, очень больно. — Ты. Ничего. Не можешь. Сделать! Верни Властелину сердце, и заклятье спадёт! Только так.

— Они живые там танцуют, а он играет, — всхлипываю я, — пока не умрут от усталости, да? Да?! — Я читала такие сказки — про театр колдунов. Не помню, как назывались, но помню, что люди в них умирали. Вот так.

— Идёмте, — вздыхает Туан. — Чем быстрее мы…

И тоже замирает. Наверное, я выглядела так же, когда узнала Ромиона, как Туан сейчас: бледный, лицо растерянное, кулаки сжаты, в глазах страх и неверие…

Мы оказались в каменном саду Дамиана — статуи, насколько хватает взгляда, статуи, статуи, статуи…

Среди них очень выделяется красивая, изящная скульптура маленького дракона.

— Дея! — всхлипывает Туан и кидается к ней, оседает у её каменных лап, сжимается в комок.

«А говорил, Дамиану будет ийииии всё равно», — проносится у меня в голове.

— Я его на плече не понесу, — тихо, но категорично заявляет Артур. — Он огнём плеваться будет. Виол?

— Дурак, — огрызаюсь я и иду к Туану. Сажусь рядом, под крыло статуи. — Послушай, она ещё живая. Правда, Дамиан мне Ромиона так расколдовал. Я верну ему сердце…

— Ты не справишься! — выкрикивает Туан, и, словно эхом, где-то вдалеке рычит гром. — Ты ещё не поняла? Ты не справишься! Он убьёт твоего героя, он всех нас убьёт!

Отлично, думаю я, когда Дамиан тебя заколдует, попрошу поставить его рядом с твоей сестрой. Но вслух говорю совсем другое:

— Хорошо… Хорошо, давай, когда всё закончится я попрошу Дамиана расколдовать твою… Дею, и ты её перепрячешь.

— Он всё равно её найдёт, — Туан трясёт головой, но поднимается. — Ты правда это сделаешь?

— Обещаю. Только не клянись. Пожалуйста.

И теперь я сама беру его за руку и веду к стоящему поодаль растерянному Артуру. Да, мы оба в том, что случилось, виноваты. И мы оба поплатились.

Теперь пора всё это исправить.

— Вы это… Я с ним справлюсь. Не убью, нет, но справлюсь, — говорит Артур, пока мы идём дальше, мимо статуй, стараясь не очень их рассматривать. Страшно, что будут ещё знакомые. Некоторых я действительно узнаю — почти все мои одноклассники здесь. А когда замечаю манула-в-сапогах… Чем ему кот-то не угодил?!

— Правда, я серьёзно. Виол, ты же меня знаешь, я всегда слово держу. Вот помнишь, как…

— Заткнись.

— Нет, правда! Я его только убить не смогу, а так…

— О великий герой, — вздыхает Туан. — Да будет благословенна земля, по которой ты ходишь, да будут дни твои длинны и бессчётны… умолкни!

— Вы просто не верите, — бормочет Артур, и не думая успокаиваться. — Я, знаете, сколько лет для этого момента горбатился! Я, может, только сейчас это понял!

— Угу. Потом ты поймёшь, что Дамиан может тебя убить и сбежишь, — фыркаю я.

— Я же обещал тебе помочь! — обижается Артур. — Кстати, а какой у нас план?

— А у нас есть план? — изумляется Туан.

И эти двое смотрят почему-то на меня.

— Что? Скрываемся в покоях Дамиана, — слава богу, к ним я дорогу найду, — потом ты его держишь, а я уговариваю вернуть сердце. Что вам не нравится?

— А я-то думал, она пошутила, — вздыхает Туан.

— А ты вообще больной валялся! — огрызаюсь я. — Что? У вас есть другие предложения?

Артур качает головой и потерянно смотрит на свой меч. Я представляю, что Артур думает: «Хочу домой!» И, если честно, не могу его осуждать: я тоже хочу. Очень хочу.

— Ладно, всё равно всё сведётся к битве героя и Властелина, — снова вздыхает Туан. — А потом Виола героя предаст, Властелин победит…

— Я предам?!

— Виола не предаст! — вступается Артур. — Зачем ей? Это же её идея!

— Ну-ну, — хмыкает дракон. — А представь, что ты начнёшь побеждать и в пылу битвы ранишь Властелина? Ты раньше деревянным мечом играл? А настоящим убить легко…

— Я знаю!

— И что, Виола, тогда ты за своего любимого не вступишься?

— Нет, я…

— Виола. Я изучил тебя вдоль и поперёк, — Туан улыбается — тенью, отголоском той улыбки, что некогда являлась мне в кошмарах. — Ты вступишься за Властелина. И он победит.

— А ты меня держи, — огрызаюсь я. — Крепко. Чтобы не вступилась.

Артур вымученно мне улыбается.

— Виол, не бойся, я тебе верю.

— Да мне плевать, кому ты веришь!.. Извини. И спасибо.

Дальше мы идём молча. Снова начинается метель — в бесконечно саду каменных статуй она выглядит жутко. Сугробы наметает на каменные плечи, на полы плащей и складки платьев… Я невольно присматриваюсь — мы снова спускаемся с холма — внизу, насколько хватает глаз, метёт вьюга, и то и дело выплывают из-за снега скульптуры. Судя по их количеству, Дамиан должен был окаменить всю сиернскую столицу — их здесь сотни, люди, животные, даже, чёрт, бабочки! Все тонут в снежной буре, и скоро я уже ничего не вижу из-за метели, спотыкаюсь — тогда Туан опять подхватывает меня, обнимает, и мы идём на свет меча Артура.

— Во дворце остался ещё хоть кто-нибудь живой? — шепчу я.

Туан слышит.

— Да. Но тебе никто не поможет.

— Очень ободряюще, — ворчу я. — Ты всегда такой циник или только ради меня?

— А ты всегда такая наивная или только в этом мире? — парирует Туан больше, кажется, по привычке. — Не отвечай. Знаю, что не всегда.

— И за что ты меня не любишь? — вздыхаю я, ёжась от ветра. — Мы снова границу проходим?

— Да. И я не испытываю к тебе ненависти. Раньше презирал, а сейчас, — Туан качает головой. — К чему этот разговор? Ты мне нужна, а я тебе. Вот и всё, что нас должно волновать.

— Циник, — вздыхаю я.

— Эй! — перекрикивает ветер Артур. — А это нормально, что статуи светятся?

Туан зачем-то притягивает меня ближе и сжимает крепче — и мы вместе озираемся. Сквозь метель мало что видно, но Артур прав — слабо, тихонько, но статуи действительно мерцают.

— Может, они на твой меч откликаются? — предполагаю я.

— Нет, — Туан грубо подталкивает меня вперёд. — Идёмте быстрей. Это Властелин возвращается домой.

— Но они же никогда раньше не свети…

— Иди, фея, — рычит Туан. — Нам нужно ещё успеть спрятаться.

— Вам — да, — Артур сжимает меч. — А я прятаться не буду!

— Хочешь побыстрее сгинуть, герой? — огрызается Туан и умудряется подтолкнуть ещё и Артура.

— Я добро, — неуверенно отвечает тот, — а добро всегда побеждает. Разве нет? Я же прошлый раз дрался с Властелином, хотел его победить и чуть-чуть было не…

— Когда твой Властелин наверняка сразил всё твоё добро в центре мира и напился его силы? Ну да, ты его, конечно, легко победишь. Ты знаешь, сколько героев умирает обычно, прежде чем погибнет Властелин?

Артур, видно, колеблется.

— Ну ты его совсем-то не пугай, — шепчу я. — А то сбежит.

— И правильно сделает, — отзывается Туан.

Мы спешим. Мы действительно спешим — я даже два раза чуть не падаю, так мы спешим. И дыхание сбивается. Но всё равно не успеваем.

Посреди внутреннего двора королевского дворца, где когда-то тоже цвели красивые клумбы, а сейчас — только лёд и снег, — нас ждёт Дамиан.

А также ещё целый двор какого-то левого народа. Странные уродливые карлики, уродливые великаны, уродливые… Уродливые, каменные, дышащие огнём, замораживающие, все во льду или в какой-то слизи — компанию Дамиан себе подобрал колоритную, иначе и не скажешь.

— Ты спрашивала, все ли мертвы во дворце, — спокойно замечает Туан. — Как видишь, Властелин собрал себе новый двор. Как всегда и бывает. Из людей во дворце остались только рабы.

Артур смотрит на этот парад уродов, тяжело сглатывает и поднимает меч.

— А… там есть какой-то сигнал, или я просто должен напасть?

— А тебе уже не всё равно? — искренне изумляется Туан.

Дамиан нас наконец-то замечает.

— О, герой! — добродушно улыбается он. — Как вовремя, как раз к пиру!

— Но… — Артур снова сглатывает. — Выходи биться! — Получается у него неуверенно и даже робко.

Дамиан смотрит на его меч, потом переводит взгляд на Артура.

— Да ну нет, давай потом подерёмся. Пошли сначала попируем. Слу-у-уги-и-и! — перед ним тут же возникают и выстраиваются в шеренгу лакеи. Туан был прав: люди. — Герой прибыл на мой пир, — спокойно сообщает Дамиан. — Переоденьте его и… В общем, пусть выглядит подобающе. А то как какой-то бродяга.

Обалдевший Арутр было начинает отнекиваться, но Дамиан его перебивает:

— Ты мой герой или нет? Ну так вот, мой герой должен выглядеть подобающе. И быть сытым! Чтобы потом не говорили, что я откопал тебя в какой-то подворотне, зверски надругался и ужасно убил. Иди.

Тут Дамиан наконец-то замечает нас с Туаном. Хорошо, а то ближайшая к нам компания каменных великанов очень плотоядно на меня смотрит…

— Виил? — изумляется Дамиан. — Ты тут? А я тебя в центре мира искал… А почему ты в платье?

— А… — Я машинально опускаю взгляд. — Я?

— Ну, сквозь иллюзию-то я умею видеть, — хмыкает Дамиан. — Молодец, что привёл его, дракон. Кстати, я, кажется, твою сестру в камень превратил. Не помню, зачем, как-то само вышло. А, Виил, иди же сюда! — И, не прекращая свой речитатив, обнимает меня, крепко-крепко, оттолкнув Туана. — Наконец-то тепло… Знаешь, Виил, у меня есть подозрение, что ты меня опять предал. Ты что на это счёт думаешь?

— Я тебя предал, — огрызаюсь я, пытаясь вырваться. — Пусти!

— Какой ты стал… — Дамиан и не думает меня отпускать. — Платье надел. Зачем?

— Простите, господин, — влезает Туан, — что вмешиваюсь, господин, но у сил добра очень странные вкусы, а особенно у фей…

— О! Фей! — улыбается Дамиан. — Ты же фей хотел посмотреть, Виил. Я покажу! Я столько фей сегодня собрал, просто урожай! Ладно, это позже — иди, приведи себя в порядок. Дракон, отведи его. И чтобы были на пиру оба. Кстати, дракон, а как ты выжил, я же тебя вроде бы убил?.. Ах да, фея… Героя спрошу, куда она делась?..

И, что-то по-прежнему бормоча, он уходит.

— Чего это с ним? — выдыхаю я, не замечая, как сжимаю руку Туана.

— Устал, — отзывается тот. — Зачем, ты думаешь, ему нужна отсрочка в битве с героем?

— Так надо было сейчас драться? А… эти? — Я оглядываюсь на каменных уродцев. — И ты же говорил… силы напьётся.

— Напился. А эти — тролли? Властелину бы они не помогли, а героя потом убили бы, да. Забудь, твой Артур и так умрёт.

Я усмехаюсь.

— Да? А вдруг у него ещё есть шанс? Я видела, как он мечом машет — побыстрее Дамиана… иногда.

— Никто не сказал, что Властелин должен победить в честном бою. Это путь героя. А Властелин может делать, что хочет. Поэтому твоего Артура сегодня отравят.

— Что?!

Но меня уже подхватывают под руки слуги, а дальше — знакомая чехарда: ванна, гардероб, чашка отвара («Пейте, господин, или простудитесь»). В какой-то момент краем глаза я замечаю у окна Габриэля, но стоит повернуться — никого, кроме слуг там нет.

Конечно, демон наверняка наблюдает — ему же должно быть интересно. Но ни за что мне не поможет, пока всё это не закончится. Но я всё-таки пробую позвать его вслух — ничего не выходит.

Ладно. Сами разберёмся.

Тронный зал изменился до неузнаваемости — и всего-то за считанные дни! Мне кажется, я снова попала на бал злодеев, потому что знакомые все лица… Даже ведьма с браслетом из пальчиков и дама в белом платье с алым пятном, и полутруп-ведьма и ещё, и ещё, — Дамиан собрал всех. Краем глаза я даже замечаю инкуба, которого мы как-то искали вместе — но он далеко от трона.

Я никогда раньше не видела, как проводится пир в тронном зале — ни при Изабелле, ни при Ромионе. Но, уверена, не так. Вряд ли на вытянутых столах — от трона до дверей, три ряда, почти как в «Гарри Поттере» — стояли кубки с кровью и черепа, а также кости и что-то гниющее, распространяющее жуткий, безумный запах. Я вижу, как спокойно и даже с радостью лакомятся всем этим ведьмы и колдуны, и у меня проскальзывает пугающая мысль: «Дамиан тоже будет это есть?»

Но на столе у трона стоят вполне нормальные блюда: что-то сладкое, что-то сырное, что-то из овощей… А вот в кубке Дамиана точно не вино.

— С каких это пор ты пьёшь кровь? — вырывается у меня.

Дамиан только улыбается и кивает на место справа от себя.

— Тоже хочешь?

— Что? Нет! А где… — Я хотела спросить: «Где Артур?», но не пришлось — его вводят, не в цепях, нет, наоборот, предупредительно распахивают двери и кланяются чуть не в ноги. Артур по-прежнему с мечом, в руках, но одет богато, даже шикарно — во всё белое, искрящееся белое, как снег.

— Господа! — Дамиан поднимается и салютует кубком. — Приветствуйте моего героя!

Чудовища, монстры, злодеи тут же оставляют еду и разражаются аплодисментами. Артур бледнеет, крепче сжимает меч, но видит меня и идёт к столу. Я пытаюсь ободряюще улыбнуться.

— Почему ты не хлопаешь, Виил? — поворачивается ко мне Дамиан. — Ты не хочешь приветствовать моего героя?

У слуги, подливающего мне в бокал сок, дрожит рука.

— Мы расстались только полчаса назад, — мрачно отзываюсь я, спокойно встречая взгляд Властелина. — К чему этот фарс?

Дамиан усмехается.

— Ты такой грубый, Виил. И невоспитанный. Скажи, мой милый, ты спал с героем?

— Что?! — Я кашляю и с трудом проталкиваю в себя воздух.

— Нет? Прекрасно. Не забывай, что ты только мой. — Дамиан резко выхватывает у меня бокал, из которого я собиралась отпить. Выхватывает и выплёскивает сок на пол. — Налейте воды моему Виилу.

— А… А там что было? — заторможено спрашиваю я.

— А там был сок, — усмехается Властелин. — Не забивай свою милую головку сложными вещами, мой дорогой. Между прочим, я скучал.

— Ну конечно, тебе же было холодно.

— Да, и очень мёрз. Не смей меня больше предавать.

— Я не…

— О, Виил, я же не ребёнок. Вы друзья с героем, я вижу. И раньше были. И забрал он тебя по твоему желанию. Тебе захотелось отдохнуть, — вкрадчиво интересуется Властелин. — Развеяться? Да?

— Нет!

— Ну-ну.

Наш разговор прерывается: Артур, наконец, подходит к столу.

— О, герой, — улыбается Дамиан и кивает на место слева от себя. — Ну что, ты всем доволен? Выглядишь замечательно.

— Не как бродяга? — огрызается Артур.

Дамиан смеётся.

— Неужели я тебя задел?

— Не пей ничего! — перебиваю я. — Артур, слышишь?! Он тебя отравит!

Артур ошеломлённо смотрит на меня, а Дамиан смеётся громче.

— Мой Виил очень впечатлителен. Ну как я могу тебя отравить, герой, когда нам ещё биться? К тому же, какие зелья на тебя подействуют? Как и заклятья? Ты же легко прошёл через мою защиту, когда прибыл сюда, правда? Садись же, ну.

Артур неловко садится. И явно не знает, куда пристроить меч.

— Положи на колени, — подсказывает Дамиан. — Нет, пожалуйста, рукоятью ко мне, а не остриём. Ты, что, хочешь убить меня раньше времени?

— Почему мы не можем биться сейчас? — выдыхает Артур.

— Потому что смерть, мой славный герой, редко удаётся отыграть назад. А я хочу с тобой поговорить, — отзывается Дамиан. — Выпьем?

Артур колеблется.

Дамиан снова встаёт и поднимает свой кубок.

— Господа! Выпьем за битву добра со злом!

Все пьют. Все, кроме меня и Артура.

— Ну что же ты, герой, — улыбается Дамиан, отпивая. — Не веришь мне? Подозрительный? Правильно делаешь. Но выпить надо, невежливо не пить за нашу будущую битву. Держи. — И протягивает ему свой кубок. — Пей спокойно. Видишь, я же живой.

И этот идиот пьёт! Только глоток, но пьёт, потом роняет кубок, пачкает свой белый наряд в крови и кашляет, кашляет…

Дамиан по-дружески стучит его по спине.

— Ну что же ты, герой! Эй, слуги! Воды!

Артур ещё и воду пьёт. Жадно, весь кубок — ой, дура-а-ак! — пока кто-то из лакеев магией убирает с белого камзола капли крови. Дамиан тем временем накладывает в тарелку Артура побольше сыра и салата. И что-то цветочное, приговаривая: «Это Виил любит кухню фей, деликатес, попробуй… О, ну ты-то конечно пробовал и раньше… О, феи же!»

В зал входят маги в чёрном с серебряными знаками на груди — и приносят статуи. Я без сил оседаю в кресло.

Это всё феи, вмёрзшие в лёд, феи, все до единой. И… и мама.

— Смотри, Виил, — улыбается Дамиан. — Я привёз тебе фей! — Его голос отдаётся в моих ушах странным эхом, искажается, превращается в рёв зверя… Нет, кажется, это я теряю сознание.

В себя меня приводит вопрос Дамиана, обращённый к герою:

— А где ты потерял принцессу фей?

Статуй теперь больше — есть и каменные. Человеческие короли, Мерлин, — камень, камень…

— К-какую п-принцессу? — заикается Артур, тоже глядя на статуи. На Мерлина.

— Твою помощницу, — голос Дамиана и впрямь меняется. — Виолу.

— Я… — Артур вскакивает. Меч падает с его коленей, звенит, Артур лезет под стол его поднять… И, хрипя, валится на бок.

Я тоже вскакиваю, но кто-то хватает, держит меня — кажется, слуги? Или маги? Кто-то сильный — я вырываюсь, но меня не отпускают.

— А жаль, что её с тобой нет, — продолжает Дамиан. — Она бы смогла тебе помочь. Тебе бы смогла помочь сейчас любая фея, но она особенно. Про неё же было странное предсказание, что она предаст тебя, а потом умрёт. Видимо, она сбежала в свой мир — ну что ж. Там и умрёт, предсказания сбываются всегда. — Дамиан вертит кубок, из которого пил Артур. — Яд для героя и впрямь найти, знаешь ли, сложно. Но зачем яд, если можно просто лишить тебя сил. Все твои помощники у меня — я просто казню тебя, завтра или послезавтра, когда захочу. Если, конечно, не произойдёт чудо, и твоя фея не появится. Только ей нужно очень поспешить. Знаешь, герой, сейчас именно такой момент, когда она могла бы спасти вас всех. Её прикосновение к тебе и к моему льду снимет проклятье…

Словно специально, меня отпускают — я падаю на пол и смотрю на маму в ледяной глыбе. На хрипящего, бьющегося в судорогах Артура. Представляю, как играет, сбивая пальцы в кровь, Ромион. Вспоминаю заснеженный каменный сад…

— Ну же, момент уходит, — смеётся Дамиан. — Эй, господа, там не появилась наша фея? Нет? Осталось совсем немного времени. Ещё чуть-чуть, и моё заклинание уже нельзя будет отменить. Ты, герой, умрёшь, а все твои друзья…

Я знаю, что станет с друзьями. Они будут стоять камнем, возможно, вечно. Дамиан убьёт Артура и будет ждать, пока появится следующий герой. И, вечно голодный, станет убивать, пить кровь и убивать… Меня он убьёт тоже, и тьма ещё долго будет властвовать над этим миром…

Или я могу только протянуть руку, снять перчатку, коснуться Артура, мамы, остальных… Артур тогда убьёт Дамиана, я не успею вмешаться, тьма исчезнет, и добро победит. Дамиан и правда никогда не согласится вернуть себе сердце…

И я сама его убью. Нет, конечно, это сделает Артур, но виновата буду я. И если ещё помедлю — в том, что умрёт Артур, виновата буду тоже я.

Страшные, жестокие решения принимаются за какие-то мгновения… Но даже мгновений достаточно — я смотрю на Дамиана и понимаю, что пусть весь мир рухнет к чёрту, я не смогу больше принести ему боль. Я не смогу видеть его смерть. Я… не смогу.

Я встаю, и в это момент Дамиан хлопает в ладоши:

— Всё!

Где-то, чудится мне, звенит колокол.

Артур затихает на полу.

— Унесите в темницы, — бросает Дамиан и поворачивается ко мне. — Виил? Вилл, что случилось? Ты всё-таки умудрился выпить тот сок? Виил!

Я не смотрю на него. Я смотрю на маму во льду — её размытые черты последнее, что я вижу, прежде чем потерять сознание.

А колокол всё звенит…

… — Я думал, заковать в лёд и тебя, — говорит Дамиан, когда я прихожу в себя. Я лежу на кровати, в его спальне. Нет, в спальне Ромиона. Нет, короля… — В лёд или в стекло. Чтобы бы ты больше никуда не исчез. А когда пожелаю, доставать тебя оттуда. Как игрушку. Что ты думаешь?

Я нахожу его взгляд и смотрю.

— Мне всё равно.

— Ты так расстроился из-за героя, моя добрая куколка? — усмехается Дамиан. — И почему, скажи мне, почему меня так и тянет приласкать тебя, успокоить? — Он ловит мою слезу, аккуратно стирает со щеки. — Посмотри. Знаешь, что это?

— Да, — Я смотрю на рубин в золотой оправе, который Дамиан достал из-за ворота. — Да. Это твоё сердце.

— Коснись.

Я протягиваю руку — и рубин сияет, сначала робко, потом ярче… Дамиан убирает его обратно под рубашку.

— Он греет. Уже не жжётся, а только греет. Но ты греешь лучше. Я подумаю, может быть, действительно лучше посадить тебя в башню и никого не впускать? Или можно закрыть эти покои. Вечером я буду приходить и греться — когда ты рядом, сердце слишком жжётся, стоит мне кого-нибудь заколдовать. Это неприятно. А снять я его не могу. Поэтому… Посмотрим.

— Преврати меня в лёд, как остальных, — шепчу я.

— Ну что ты, Виил. Заморозил я фей. А ты не фея. Спи, глупый мой. Завтра устроим суд над моим братом и героем, а потом казним их… Послезавтра, может быть? Или я захочу поиграть? Советники, брат… Можно убить дракона, но он, пожалуй, мне ещё пригодится, так что лучше пока помучаю. Мучать интересно…

— Расколдуй его сестру.

— Нет, Виил, больше я ничего подобного делать не буду. Хватит. Мне разонравилась эта игра. И не думай об этом, ты моя кукла, тебе не нужно думать. Ты будешь присутствовать завтра, но и не мечтай, вмешаться я тебе не дам… Хм, а интересно, почему эта фея сбежала? Как думаешь, Виил? Оставила героя, мать, сбежала? Трусливая? Испугалась меня? Значит, не так глупа, как я помню…

— Потому что, — глотаю слёзы, — я люблю тебя слишком сильно, так сильно, больше всего на свете и никогда… никогда не смогу… не смогу…

— Ты-то? Ты любишь, я знаю… Ладно, хватит, ещё эти новые слёзы! Спи.

Дамиан кладёт мне руку на лоб, и больше я не чувствую уже ничего. В глубине души даже надеюсь, что это смерть. Но как же! Отпустит Властелин меня так просто…

Глава 13

В которой Властелин исчезает.

— Сегодня ты умрёшь.

В запотевшем зеркале я встречаюсь взглядом с Габриэлем и спокойно интересуюсь:

— Так предсказание говорит? Вы все здесь живёте по прогнозу, да? А есть какое-нибудь предсказание про тебя?

Демон с усмешкой глядит на меня. Если обернуться, я, конечно, его не увижу.

— Скучно. Ты стала скучная. Так предсказуемо — отдать всё ради иллюзии. Ты же понимаешь, что счастье тебе уже не светит, фея?

— Да.

Габриэль тонко улыбается.

— А знаешь, я, пожалуй, позволю тебе одно желание. Хочешь вернуться домой? Возможно, в твоём мире предсказание не будет иметь силы…

— Я не верю ни в какие предсказания!

— Тем более. Там ты выживешь. А здесь… Ты же не думаешь, что твой прекрасный Дамиан сдержится, когда узнает, кто ты.

— Ты ему скажешь? — ровно спрашиваю я.

— Нет. Зачем? Ты, ты сама это сделаешь. Я вижу это так же ясно, как твоё отражение, милая Виола. Я говорил, однажды ты станешь предсказуемой. Однажды ты перестаешь удивлять. Однажды всё новое и интересное в тебе умрёт, и ты или сольёшься с этим миром или погибнешь. Мне жаль, что это произошло так быстро, но что ж…

— Новое? Интересное? — Я стараюсь дышать ровно, так легче сдерживаться — просто очень хочется разбить сейчас стекло. Или хоть что-нибудь разбить. Но я без перчатки, и, хоть дверь в ванную зарыта, с Дамиана станется прийти на шум, а что бы там Габриэль ни говорил, мне пока рано раскрываться. Я так думаю. — И что же во мне было таким новым и интересным?

— Твоя наивность. Твоя вера в чудо, — спокойно перечисляет демон. — Твоя улыбка. Посмотри, фея, ты ведь больше не улыбаешься.

Я смотрю. В запотевшем зеркале отражается всё ещё красивая, но бледная и несчастная девушка с длинными мокрыми волосами и каплями влаги, стекающими с чёлки на лоб и дальше на щёки, точно слёзы.

— Видишь, — насмехается Габриэль. — Только тень тебя. Прощай, фея.

Я вдыхаю поглубже и вспоминаю, как целовал меня Дамиан, как смеялся Ромион. Вспоминаю, что дома меня ждёт папа. Что после ночи бывает рассвет, как бы пафосно это ни звучало, но не бывает так, что солнце не восходит. Не надо никакой победы добра над злом, никакой битвы не надо, нужно просто… относиться друг к другу по-человечески, нормально. Как я должна была оценить Дамиана, как мы продолжаем делать больно друг другу, даже не осознавая этого. Я могу всё прекратить — хотя бы со своей стороны. Нужно просто сделать то, что должно, что давно уже нужно и пора. Вспомнить, что лгать не хорошо — я один раз уже лгала, и ничему меня это не научило. И пусть будет, что… что будет. Может быть, если я постараюсь сделать этот мир хоть чуточку честнее, чуточку светлее, это что-то изменит?

В отражении девушка ловит мой взгляд и улыбается. «Всё будет хорошо». Это «хорошо» ведь бывает таким разным!..

— Прощай, — спокойно отвечаю я.

Габриэль усмехается и исчезает, а я укладываю ещё мокрые волосы и надеваю перчатку. Думаю… Дамиан задолжал мне ещё хотя бы один разговор. Я же должна попробовать с ним объясниться? Это… будет правильно.

С Дамианом удаётся увидеться только вечером, на пиру. Видимо, Властелин решил теперь каждый день закатывать пир и развлекаться — мучить людей.

— Смотри, Виил, я их специально расколдовал, — смеётся он, когда слуга подводит меня к столу у трона и отодвигает кресло справа от Властелина.

Я стараюсь не глядеть на сжавшихся посреди залы мальчишек. Они чуть младше нас, их роскошные одежды бросаются в глаза, и я ненароком вспоминаю школу. Не видела ли я их раньше в мужском общежитии? Или где-нибудь в столовой?

— Ты хвастаешься, как ребёнок.

— А ты грубый, Виил. Встал не с той ноги? Может, сломать тебе их обе, чтобы ты и вовсе не вставал? Тогда ты не будешь таким хмурым?

— Делай, что хочешь, — равнодушно отвечаю я, отодвигая розетку с мятным мёдом.

— Да что это с тобой? — удивляется Дамиан, подвигая розетку обратно. — Это же твой любимый, ты хоть знаешь, что я специально привёз десять бочек этого мёда из Садов?

— Вот и увези обратно.

Дамиан сверкает глазами.

— Ешь! Или я этих, — он бросает взгляд на мальчишек, — сейчас казню. Жестоко.

Вздохнув, я зачерпываю мёд, жмурюсь — да, я люблю этот вкус, но я совсем-совсем не голодная, хоть это и странно, я же второй день уже ничего не ем. Или третий?..

— Господин, попробуйте, — склоняется надо мной кто-то из слуг. Склоняется и шепчет: — Прошу вас, господин, повелитель сказал, что убьёт нас, если вы не будете есть.

— Вот жук, — отзываюсь я, но принимаю чашу с засахаренными цветами, ставлю на стол, потом сую ещё одну ложку мёда в рот… Дамиан довольно улыбается, и я отворачиваюсь — только чтобы не видеть его усмешки.

И встречаюсь взглядом с Роз. С каменной Роз.

Она стоит за троном Властелина, статуя, красивая, как и прежде, и улыбается весело, будто Дамиан ей шутку рассказывал, прежде чем заколдовать.

Я роняю ложку.

— Виил, ну что опять? — Дамиан тоже оборачивается. — А, красавица, да? Язычок злой — вырвать хотел, но она меня так рассердила, что я просто не удержался. Это, кстати, не фея, это…

— Роз, — шепчу я.

— Розалинда, да, принцесса Кремании. Вы знакомы?

— Расколдуй её!

— Виил! — шипит Дамиан. — Не забывайся!

Я открываю рот, но ловлю умоляющий взгляд кого-то из слуг. И закрываю. Дамиан разозлится и казнит их, а не меня. Боже мой, с кем я хотела договориться — с Властелином? Какое будет «хорошо»?!

Тем временем в зале вдруг становится неестественно тихо, а чуть погодя, когда я удивлённо поднимаю голову, отчаявшись впихнуть в себя ещё мёда, раздаются шаги.

— А, наконец-то! — улыбается Властелин. — Виллинда Чёрная всё-таки почтила меня своим присутствием.

Я цепляюсь за подлокотники и смотрю, как крестная, спокойная, высокомерная, идёт меж столов, не отвечая на взгляды пирующих — всех этих ведьм, колдунов и полу-зомби. Идёт, высоко подняв голову, а, встретившись со мной взглядом, еле заметно улыбается.

— Надеюсь, ты пришла принести мне вассальную клятву? — уточняет Дамиан.

Виллинда подходит к столу и, хоть тот и стоит на возвышении, у неё получается взглядом опустить Дамиана ниже пола.

— Нет. Я пришла напомнить, что своему сердцу нужно верить, даже если вокруг тьма, — Виллинда смотрит на меня. — Внутри нас всегда есть свет, который проведёт в любой темноте.

Дамиан вскидывает брови и смеётся.

— У меня нет сердца, старуха.

— Нет, — спокойно соглашается Виллинда, — ты, мальчик, от него опрометчиво избавился. Теперь судьба тебе вечно блуждать в потёмках. Нравится тебе это? Хорошо во тьме?

Дамиан стискивает десертную вилочку.

— Бездна пожирает всё, и хорошее, и плохое. Свет ей, конечно, приятнее, но скоро она примется и за тебя, мальчик. Если твоё сердце ещё сияет, верни его. Ты умрёшь, но это куда более милосердная смерть, чем та, что ты себе уготовил.

— Стража! — рычит Дамиан, отбрасывая вилочку. — В темницу старуху! Казнить! Пытать! Уби…

Сунувшихся было к Виллинде демонологов красиво отбрасывает к стенам.

— А чего ты так испугался, мальчик? — улыбается крёстная. — Старую немощную женщину? Не стоит. Я ухожу. — Она бросает последний взгляд на меня и улыбается. — Пора дать дорогу молодым и позволить им решать самостоятельно.

С руки Дамиана срывается чёрное облако, но поздно — Виллинды уже нет. А вот жавшихся друг другу мальчишек заклятие настигает, и они замирают — камнем.

— Найду — убью! — рычит Дамиан. — Кем она себя возомнила? Старуха…

Я молча закрываю глаза. Виллинда права, нужно всё решить самой, а не просить помощи. И хватит трястись. Всё, уже поздно. Спасти Дамиана я не могу, но сделать то, что правильно…

— Виил? Ты светишься, — замечает вдруг Дамиан. — В чём дело?

— Я хотел…

Меня прерывают — в зал вводят Артура и Ромиона. Оба связанные, оба выглядят неважно, особенно Ромион. Но он пытается улыбнуться, встречаясь со мной взглядом, и от этой улыбки мне только больнее.

— А, отлично! — Дамиан встаёт и широко улыбается. — Начнём же суд!

Если вдуматься, всё здесь идёт по сценарию: заезженному, много раз мною читанному сценарию. Побеждает Властелин — один вариант сценария. Побеждает герой — другой. Властелин обязательно младший в семье, обязательно решит убить старшего брата, обязательно узурпирует трон. Обязательно будет насмехаться над героем. Герой будет бесхитростным и добрым и победит тоже исключительно силой своего добра, а злодей всё равно проиграет, потому что злодеи всегда проигрывают. И этот суд, эти насмешки Дамиана, аплодисменты гостей, смех, выкрики и энтузиазм в ответ очередной, пусть даже и плоской шутки Властелина… И одинокие, спина к спине, беззащитные герой и законный король против всего этого зла…

Это иллюзия, сказочная ложь, в которой мне было уготовано место помощницы и даже имелось какое-то предсказание, которое просчитывало мои действия на десятки шагов вперёд. И согласно которому я даже умру сегодня. Чудесно. Я что, марионетка, игрушка, кукла?!

Я закрываю глаза, сосредотачиваюсь на дыхании, и открываю снова. Тронный зал, злодеи, Ромион и Артур, хохочущий Дамиан, — все кажутся мне картинкой, которая трескается, лопается и вот-вот разобьётся вдребезги. Мне нужно только немножко надавить.

Я сделаю так, как хочу, как должна. А не как это происходит в сказке. Я не фея, я не принцесса, я не добро, я — это я. Быть самой собой — важнее ничего нет…

— Виил, — резко бросает Дамиан, когда я встаю. — Куда ты?

Не отвечая, я выбираюсь из-за стола.

— Виил! — Дамиан отбрасывает хрустальный кубок, и тот со звоном падает на пол, разбивается. — Виил, сядь немедленно! — И бьёт заклинанием. Оно отскакивает от нагревшегося браслета и тает, рассыпается в воздухе мириадами чёрных осколков. Они хрустят у меня под ногами, когда я иду к герою и королю.

— Виола! — шепчет Ромион. — Вернись немедленно!

Артур только молча ловит мой взгляд и протягивает руку. Его цепи обжигают льдом, но я, улыбаюсь, жму его пальцы и тут же отступаю.

— Если это суд, — говорю я, глядя на Дамиана, — то кроме обвинителя должен быть и защитник.

— Ты? — смеётся Властелин. — Ну что ж, это даже может быть весело. Но учти, Виил, потом я тебя всё равно накажу.

Я улыбаюсь ему, и губы Дамиана вздрагивают, будто он собирается ответить на улыбку, но вовремя спохватывается.

— Начнём с начала, — голос Властелина разносится по всему залу, притихшему, наблюдающему. А ведь они уже привыкли считать меня куклой, думаю я. И им теперь странно. Да они и сами куклы. Как те, что танцевали вчера под скрипку Ромиона.

— Начнём, — спокойно повторяю я. — Только ты всё равно ничего не поймёшь. Ты же ущербен, повелитель. Вся твоя магия, вся твоя сила, — всё это так, пшик. Ты не можешь успокоиться, потому что ты неполноценен. И ты можешь сейчас сколько угодно злиться на меня и кричать, и пальцы вот так складывать, да, Дамиан, проклинать меня, но в глубине души ты тоже это чувствуешь. Виллинда говорила, это вечный голод. Или холод, правда, Властелин? Вечное чувство собственной неполноценности, вечное желание, которое не сможет утолить ни одно королевство, ни одна каменная статуя, ни пытки, ни чужая боль. Ты навсегда останешься таким, и болеть будет у тебя, пытать ты станешь себя сам. Давай, возрази мне. Мы же оба знаем, что я говорю правду.

В зале наступает полная, абсолютная тишина. Кажется, никто даже не дышит. Дамиан опускает руку и, не отрывая от меня взгляда, тоже выходит из-за стола.

Артур хватает меня за плечо, задвигает себе за спину, а Ромион заступает Властелину дорогу.

— Брат, не надо…

Дамиан отталкивает его — магией, потому что отбрасывает Ромиона к самым столам. А Артура оттаскивают придворные маги. Я остаюсь один на один с Властелином и, чёрт возьми, чувствую себя великолепно. Его зловещая улыбка, лёд в глазах меня раньше пугали? Ха! Я в кой-то веки делаю хоть что-то правильное. Я это понимаю, ни головой, а сердцем понимаю, что всё так, как надо.

Даже когда Дамиан зловеще говорит:

— Я тебя казню. За эти слова. Никто не смеет так со мной говорить. Отдай браслет.

Я пожимаю плечами и срываю нанизанных на цепочку бабочек.

— Возьми. Только ответить ты мне всё равно ничего не можешь, о, великий, всемогущий Властелин.

Дамиан забирает браслет, крутит его в руках.

— Нецелый, значит? И чего же мне не хватает?

Я протягиваю руку, почти касаюсь его груди.

— Вот этого. У меня оно есть, у брата твоего есть, да у всех тут оно есть, а у тебя — у тебя нету. У тебя одного. Ты неполноценен, Дамиан.

Властелин смеётся — так, как и должен смеяться злодей. Зловеще, раскатисто, ну прямо как в дешёвых фильмах. Мне самой становится смешно, и я смеюсь вместе с ним.

— Это — моя сила, — обрывает смех Дамиан. — Оно не даёт мне делать глупости, такие, как постоянно творишь ты. Оно не даёт мне отвлекаться на жалких людишек, как постоянно делал мой брат. Его отсутствие подарило мне мощь, власть, о каких обычные смертные даже и не мечтают!

— И что, ты стал от этого счастливее? — улыбаюсь я.

Дамиан принимается ходить взад-вперёд перед столом у трона. Мельтешит перед глазами его чёрная мантия, его ледяная корона.

— Да! Стал. Я избавился от всего, что меня сдерживало.

— И теперь ждёшь, когда добро тебя победит?

— Добро? Ха, я его победил! Я! Оно бежит передо мной! Посмотри, вон твой добрый герой. Передо мной на коленях.

— Но добро же всегда побеждает…

— Не в этот раз, — рычит Дамиан, поворачиваясь ко мне. — Я сильнее, умнее и могущественнее любого из недавних Властелинов!

Я ловлю умоляющий взгляд Ромиона и улыбаюсь.

— Да ты просто дурак. Не видишь, что у тебя под носом творится. Подумай, Дамиан, сама мысль вернуть себе сердце тебя пугает. Одна лишь мысль пугает могущественного Властелина, вы подумайте! Да ты не сильнее ме…

Дамиан, при первых моих словах принявшийся развязывать шнуровку ворота, вытаскивает теперь кулон с сердцем и, скалясь, поднимает его вверх.

— Вот это? Это даст мне силу? Идиот! Смотри.

И с размаху швыряет кулон об пол.

Я вскрикиваю, а рубин разбивается, как простая стекляшка. Вдребезги. Осколки разлетаются по всему залу, а Дамиан смеётся.

— Видел? Сила? Зло, добро — какая разница? Власть и сила — нет ничего важнее! Я всесилен, ты можешь себе это представить?! Стоит мне только захотеть — и я одной мыслью убью любого в этом зале! Вы все будете ползать у моих ног! Да, вот как ты сейчас, Виил.

Я действительно падаю на колени, ловлю осколок-искорку, сжимаю в руке и не чувствую боли. А когда разжимаю пальцы, искорка поднимается в воздух и опускается мне на щёки, смешивается с моими слезами. Гаснет.

Дёрнув уголком рта, Дамиан отворачивается, идёт обратно к столу и бросает через плечо.

— Даю тебе право последнего слова. И советую просить прощения. Может, я и смилостивлюсь.

У стола он останавливается, оборачивается.

— Ну же, Виил. Скажешь мне что-нибудь напоследок? — И улыбается злой, жестокой улыбкой. Той, с которой он превращает людей в камень.

— Виола, не надо, — одними губами шепчет Ромион.

— Мне так жаль тебя, — бормочу я. — Ты как демон, который тоже постоянно голоден и которому постоянно скучно. Мне… так жаль.

Краем глаза я замечаю у одного из столов Туана. Он широкими от изумления глазами смотрит на меня. Я грустно улыбаюсь.

— Что, это и всё? — вскидывает брови Дамиан. — Виил, проси прощения! Или, клянусь бездной, твоя смерть будет ужасной.

Я закрываю глаза и глотаю слёзы. Нет, всё правильно. Всё и должно быть так. Честно. Мы друг друга не понимали раньше, потому что я лгала самой себе — а потом и ему. Хватит. Я не могу так больше.

Потом я снова смотрю, ловлю взгляд Дамиана и снимаю волшебную перчатку. Всё так, так, я не буду больше лгать. Всё так.

По залу проносится изумлённый вздох, Дамиан отшатывается к столу, а я сверкаю золотом и благоухаю фиалками. Мои волосы, больше не сдерживаемые шпильками, лежат вокруг меня дивным шлейфом. Кажется, от их сияния в зале становится светлее.

— Виола, нет! — выдыхает Ромион, и в наступившей тишине его слышно на весь зал.

Я грустно улыбаюсь, но смотрю только на Дамиана. В его глазах такая злость и ненависть, что они бы сожгли меня… Но я сияю ярче. И когда он поднимает руку, я вижу, как его губы шепчут проклятье — не вставая с колен, я громко говорю:

— Я люблю тебя.

И свет становится тьмой.

* * *

Она светилась, даже когда должна была обратиться в камень. Даже когда упала, сорванным цветком склонилась на пол, и её глаза закрылись, она, бездна и все демоны, светилась!

Этот свет резал ему глаза. Такой же свет, как та стекляшка, которая только что разбилась, но она перестала сиять, а эта фея — нет.

И он заключил её в лёд — но лёд растаял от её тепла, однако, сияние всё же чуть поблёкло. Теперь он уже мог на неё смотреть, не отводя глаз.

Он смотрел. Вокруг творилось что-то странное — кажется, его гости опять аплодировали, но чему? Кажется, его брат рыдал, но до него Дамиану не было дела. Он смотрел на фею, укрытую волосами, как плащом, смотрел и удивлялся. Он должен был ненавидеть, должен был чувствовать радость. Он был уверен, что будет безмерно рад, когда она, наконец, умрёт. Он мечтал об этом и сотни раз представлял, видел в своих снах. Он должен был ликовать, и его гости просто предвосхитили эту радость, потому и аплодировали, а кто-то даже поздравлял. Поздравлял? С чем? Что какая-то фея умерла?

Радости не было. Была пустота. И холод, цепкий холод, от которого его трясло.

Он машинально шагнул к ней — просто вспомнил, что это же она его грела всё это время. Какой глупостью было убить её! Теперь придётся искать новый источник тепла. И если вспомнить записи других Властелинов, ничто его уже не согреет. Ей когда-то принадлежало его сердце, поэтому оно так сияло в её присутствии, поэтому так отзывалось на её прикосновения. Как же он раньше не догадался?..

Перед ним расступались все, кроме этого надоедливого брата — но и его лишь по отголоску желания духи оторвали от ещё сверкающей феи и оттащили прочь.

Её следовало уничтожить. Сжечь тело, развеять в прах. Вывесить на всеобщее обозрение за воротами. Отрубить голову. Любой Властелин поступил бы так, и этого от него ждали.

Дамиан наклонился — только, чтобы убедиться, что она мертва, думал он. Попробовал отодвинуть волосы с лица, но они не слушались и всё ещё жгли ему пальцы. На них пыльцы было больше всего.

Тогда Дамиан приобнял девчонку и повернул к себе, прислушался: она не дышала. Волосы упали, открыли лицо. Бледная кожа всё ещё была теплой, но это, конечно, ненадолго. Слёзы на её щеках и в уголках губ уже превратились в льдинки.

А ещё она была прекрасна. Дамиан смотрел на неё и удивлялся: смерть или молчание, или его магия сделали её волшебно-красивой? Кощунством было бы сжечь её и больше никогда не увидеть её лица.

И кощунством было думать, что кто-то другой станет смотреть на неё. Эта мёртвая красота принадлежала только ему.

Она была лёгкая-лёгкая, как пушинка. Странно, обычно после его заклятий люди становились тяжелее. Камень, лёд… Требовались маги, чтобы поднять их и принести для него, например, в сад или в тронный зал. Но эту фею он нёс сам, легко — туда, где ходу другим не было: в лабораторию.

«Ты чудовище!» — кричал ему брат, а слуги-люди отшатывались, падали ниц, и он чувствовал их страх. Дамиан не обращал на него внимания. Какая разница, что думают люди?

У дверей лаборатории встретился дракон. Странно — он лучше всех знал, где Властелину на глаза лучше не попадаться. Но здесь рискнул даже попросить:

— Господин, позвольте мне, — и протянул руки к фее.

Дамиан стегнул его первым попавшимся проклятьем и захлопнул дверь. Дракон думал, что он будет забавляться с этой девчонкой, как с его сестрой: кровь, новые заклинания? Зачем?

На каменном жертвеннике фея смотрела хорошо. Особенно, когда он укрыл жертвенник льдом, и тот заискрился в свете свечей. Свечей нужно больше, ещё больше, десятки, нет, сотни. В их свете фея смотрится ещё лучше. И словно всё ещё греет.

Эту ночь Властелин спал плохо. Ему было холодно, безумно холодно, и он ещё затемно снова спустился с лабораторию. Не для того, чтобы работать — нет, просто на полу у укрытой пуховой шалью феи оказалось удобнее.

Казнить уже не хотелось. Нет, кого-то он снова превратил в камень, но вяло, без охоты. Отстегал дракона. Выслушал доклад советников. Мир принадлежал ему — осталось лишь казнить гоблинов, креманского короля, брата и героя.

Казни не хотелось. Ничего не хотелось. Хотелось смотреть на бледное красивое лицо мёртвой девчонки, смотреть и сидеть так часами.

На третий день Дамиан подумал, что его кто-то всё-таки проклял. Может, сама девчонка? Может, он её недооценил?

Но по всему получалось, что проклятия нет. К тому же, она мертва, действительно мертва, а заклинания мёртвых магов всегда спадают.

Дамиан ненавидел быть зависимым неважно от чего и на весь четвёртый день улетел на драконе обозревать своё новое огромное королевство. В итоге дракона потом пришлось отправлять к лекарю, а королевский сад пополнили новые статуи, но ночевать Дамиан снова пришёл у ложа феи.

На пятый он вспомнил, что значит сожалеть. Он жалел, что убил её. Она, бездна её забери, была нужна живой. Она была тёплой, а сейчас Дамиана ничто не могло согреть. Она лгала, ну так и что? Все лгут. По милому глупому мальчишке Виилу он скучал даже больше. А ещё его не оставляла мысль, что она сама заставила её убить. Что дёрнуло её снять эту перчатку? Дамиан даже не изучил этот артефакт, хотя собирался — так она и лежала на столе в его кабинете. Слишком было холодно. И пустота в груди росла, с каждым часом росла, а он всё никак не мог её заполнить.

Чуть-чуть легче было только среди свечей у феи. Чуть-чуть.

На шестой день Дамиан распорядился о казни. Потому что надо. Кто-то из его слуг уже роптал, что героя-де, надо убить. Дамиан же решил держать его в темнице — пусть такой герой, чем явится новый, сильнее и умнее. А вот брата… Брата убить надо. Давно. Почему он до сих пор этого не сделал?

Казнь назначили на утро седьмого дня, слуги попытались угодить, красиво её обставили. Помост сколачивали весь день…

Дамиан снова спал в лаборатории. А перед уходом долго смотрел на мёртвую фею и жалел, жалел, жалел…

Она должна быть рядом. Он же получает всё, что хочет, так почему она не может быть рядом, это ведь его желание! Почему всё его могущество не может вернуть её хотя бы на миг — погреться.

Свечи гасли и, повинуясь его воле, загорались новые. Властелин смотрел на мёртвую и думал, что она должна быть с ним. И из какой-то далёкой другой жизни встал образ где уродливая и тоже тёплая девчонка целует лежащего в гробу другого, не его… кажется, брата.

«А я убью его, — подумал Властелин. — Забавно, она вернула его к жизни, а я убью. Всё вокруг меня мертво».

И — по минутному желанию, не больше — наклонился к губам мёртвой. «Я хочу быть с тобой».

Эта мысль эхом отдалась в голове, напомнив дождливый день, тоску и такое же желание. Зажмурившись, Властелин коснулся холодных губ феи и не заметил, как, сверкнув, одна из слезинок растаяла, и искорка света утонула в его груди.

Снаружи звенел колокол, возвещая о казни. Пора было идти.

Мысленно решив, что найдёт способ, как исполнить своё желание, Дамиан отпустил ледяную безвольную руку феи и поплёлся на казнь.

* * *

Выглядел Властелин неважно — и это «неважно» становилось хуже день ото дня. Кто из магов был постарше, тот понял, что повелитель угасает — слишком быстро, но ведь он и правда был могущественнее многих. Кто из магов был поумнее, тот сбежал из столицы, но таких оказалось мало. Властелин ничего не заметил или, может, ждал, когда советники ему донесут. Кто знает, в какие игры играет Повелитель Тьмы?

Но выглядел он действительно плохо. Постарел за неделю, осунулся и равнодушно смотрел на ликующих слуг, словно знал, что их радость ненастоящая. И на страх людей тоже внимания не обращал. Когда на помост ввели его брата, словно и не заметил. Всё глядел в сторону своей лаборатории — наверное, работал над очередным ужасным проклятьем и не желал, чтобы его отрывали от дел?

Никто не знал. Но вот отгремели барабаны, бывшего сиернского короля поставили на колени, а Властелин всё не двигался. Может быть, передумал и уже не хочет сам убивать брата? Может быть, нужно искать палача?

— Повелитель, — шепнули осторожно. — Всё готово, повелитель.

Властелин встрепенулся и, сгорбившись, шаркая, пошёл к стоящему посреди помоста брату. Равнодушно посмотрел на слугу, который протягивал ему меч. Взял — слуга тут же поспешил исчезнуть, а Властелин опять замер, глядя на меч, словно впервые его видел.

— Брат, не томи, — в полной тишине спокойно попросил свергнутый король Ромион.

Властелин снова вздохнул, поднял меч — несмотря на кажущуюся немочь, руки его не дрожали.

— Скажешь что-нибудь напоследок? — зачем-то поинтересовался он, глядя на брата.

Ромион встретил его взгляд и болезненно улыбнулся.

— Мне так жаль тебя. — И тут же добавил торопливо, заметив ненависть в глазах Властелина. — Ты был хорошим братом. Мне правда жаль, что так вышло. Давай.

…В то же время в лаборатории среди горящих свечей вздохнула фея. Тяжело, со всхлипом — и на пол с её волос осыпалась, мерцая, золотая пыльца, а сквозь каменные плиты проросли фиалки…

Дёрнув уголком рта, Властелин поднял меч — Ромион склонил голову, подставляя шею.

…Фея открыла глаза и зажмурилась от яркого света…

Чёрные тучи прошил один-единственный солнечный луч и метко упал на клинок Властелина. Тот зашипел, точно его окунули в воду. И растаял.

А Властелин, задыхаясь, рухнул на колени, прижимая руки к груди.

… — Дамиан? — хрипло, как после сна, позвала фея, силясь встать. Лёд таял, стекал на пол каплями росы, орошая новорождённые фиалки. — Дамиан?..

— Брат? — выдохнул Ромион. — Дами?

Властелин сорвал с себя плащ, рванул за воротник рубашку — на помост полетели алмазные пуговицы. Поднял взгляд на брата. И закричал.

Поднявшийся ветер унёс его крик, он уже отбросил Ромиона к краю помоста и закружился серыми крыльями, духами и низшими демона, вокруг стонущего Властелина. Они рвались к нему, тянулись полакомиться его болью, а он, теряя силы, пытался их прогнать. Получилось только раз — и, освободившись, Дамиан изумлённо, словно только что проснувшись, огляделся — растерянно, прижимая руки к груди, где ровно билось сердце. Увидел своих слуг, своего брата в цепях и на коленях, каменные статуи и снег, лёд, тёмные тучи над своей страной.

Бессильно уронил руки — и когда духи снова бросились на него, уже не сопротивлялся.

Ветер снова свистнул и исчез. Исчезли духи, исчез Властелин — напрасно звал его брат. Чёрные рваные тучи резало яркое осеннее солнце, плавился в его лучах снег. Треснула, ломаясь, как подтаявший лёд, чёрная башня над лабораторией Властелина.

Начинался новый день.

* * *

Встать получается с третьего раза — а потом меня с силой бьёт о камень, на котором я лежала. Сырой камень. Мигают и гаснут свечи — слава богу, не все, иначе ни черта бы я не видела. Вдобавок, пентаграммы на полу тоже гаснут.

— Дамиан? — наудачу опять зову я, но мне никто не откликается.

А потом обрушивается потолок, и я — не иначе как чудом — поднимаюсь в воздух. Точнее, в небо. В синее, яркое небо.

Чудо имеет хитрую физиономию демона и улыбается лукаво, довольно.

— Габриэль, куда ты меня несёшь? — выдыхаю я, чувствуя, что вот-вот снова или засну, или потеряю сознание. Да что это со мной? — Где Дамиан?

— После, фея. Всё после. Сначала домой. — И отголоском, когда я уже засыпаю. — А ты всё-таки смогла меня удивить.

— Да чем же? — бормочу я, но ответ уже не слышу.

Мы летим в синее-синее небо, и вокруг радостно звенят колокола.

Глава 14

В которой я совершаю экскурсию в Астрал и знакомлюсь с Хранительницей.

— …А он симпатичный. Посмотри, Ви.

Я сижу на широких, увитых плющом перилах балкона и смотрю вниз. Да, симпатичный — златокудрый, синеглазый, тонкий, гибкий. Шляпа эта с пером, щегольская.

— Ну как? — Роз в роскошном платье, воздушном, в кружевах и газе, лежит на диване и ест малину. По нежной руке течёт яркий сок, Роз наклоняется, слизывает его с пальцев.

— Тебе не надоело? — вместо ответа говорю я. — Один симпатичный, второй красивый, ты всех их за нос водишь, а потом сбегаешь. К чему это, Роз?

Сестра улыбается.

— А ты, Ви, всё мечтаешь найти настоящую любовь?

— Её не существует, — привычно отвечаю, а перед глазами сам-собой встаёт…

Роз замечает моё недоумение и потягивается, подаётся вперёд — изящно, как кошечка.

— Ви, мне кажется, ты что-то недоговариваешь. Кто он?

— Кто — кто?

— Тот, о ком ты сейчас думаешь. Ну же, сестричка, ты же мне расскажешь? Правда? Правда-правда?

Я открываю было рот, чтобы раз и навсегда отрезать все её «правда-правда», на корню отрезать — нет у меня никого, с жабьей-то внешностью, нет и быть не может. Но перед глазами всё отчётливее встаёт красивый… нет, даже прекрасный юноша, настоящий принц — вот прямо только посмотришь на него и сразу скажешь, что принц. Его волосы тоже золотые, а глаза голубые, но он не тонок, не жеманен, как то недоразумение под балконом, и никакими перьями он не украшается. Нет, к чему? Чёрный идёт этому принцу, простой чёрный бархат и серебро. И ещё он… Ещё он…

Балкон, Роз, солнце и яркое-яркое голубое небо вдруг тонут, меркнут, а реальным остаётся только этот юноша… Я чувствую, что стоит мне назвать его имя, и всё это уйдёт, исчезнет — и уже было собираюсь, но…

Дверь на балкон открывается.

— Его Высочество наследный принц Вендии, Миил! — зычно объявляет слуга, и Роз, хихикая, быстро-быстро вытирает о салфетку руки.

— Ну начина-а-ается, — вздыхаю я.

Принц — тот самый жеманный красавчик с пером — изящно кланяется.

— Ваше Высочество, принцесса Розалинда, — говорит он, замечая меня: я сижу на перилах как раз напротив входа, сложно не заметить. — Я безумно счастлив знакомству…

— С которой из нас? — вставляет Роз, вытягиваясь на диванчике.

Принц переводит взгляд на неё и замирает. Ну ещё бы — двое из ларца одинаковые с лица. Мы отличаемся с Роз, конечно, всё-таки не близнецы. Однако похожи всё же сильно. Слуги, например, отличают нас сегодня по платьям: у сестры оно розовое, моё — сиреневое.

— Узнаете нас, Ваше Высочество, получите награду, — улыбается Роз. — Ну что же вы? Вы ведь свататься приехали, а невесту не узнаёте.

— Я… — заикается, краснея, юноша. — Я…

— Посмотрите на мой портретик ещё раз, — советует сестра, зевая. — Повнимательнее. Чтобы могли отличить будущую невесту от её сестры. Дерек! Уведите принца, ему, кажется, плохо.

— Зачем ты так? — вздыхаю я, когда слуги уводят покрасневшего принца. — Он же не виноват.

— Ну и что? В нём, кроме смазливой мордашки ничего и нет.

— Ну ты как мама!

Роз кидает в рот малину и протягивает чашку мне. Я отказываюсь.

— Скучно, Ви. Скучно. И знаешь, я вот верю в настоящую любовь — в отличие от мамы. Только что-то любовь эта ко мне никак не придёт. Скучно, скучно… Разыграешь этого жеманника?

— Нет. — Я смотрю, как он снова проходит под нашим балконом, теперь комкая свою щегольскую шляпу. — Жалко.

— А если ты попадёшься ему завтра в своём дневном обличье?

— Роз, ты жестока. Я не хочу сбрасывать на него горшки с цветами и заставлять танцевать со мной на балу. Лучше откажи ему и всё.

— Ну-ну, а потом папа мне все уши прожужжит о том, какой замечательный договор с Вендией мы упустили. Ви, не будь занудой. Что тебе стоит? А-а-а! Или ты правда кого-то встретила и не хочешь тратить на нашего мямлю-принца время? Кто же это? Ви, ты должна нас познакомить! Он из твоего мира? Пригласи его, в твоём доме мы можем увидеться, я сразу тебе скажу, достоин он тебя или нет…

— Ну да — потекут у него слюнки на тебя или нет, — вторю я. — Если да — точно не достоин.

— Ну вот видишь, — смеётся Роз. — Но как его хоть зовут? Он красивый? Кто его отец? Он…

— Роз, — перебиваю я, глядя, как солнечный луч играет на алмазах моего рукава. — Почему сейчас день?

— А почему бы ему не быть? — удивляется сестра. — Ви, не уводи разговор. Так кто же этот несчастный?

Я вытягиваю руку — кожа чистая, нежная, а пальцы тонкие и узкие. Музыкальные.

— Роз, сейчас день, а я красавица. Почему?

И всё тут же исчезает — балкон, сестра на диване, солнечные лучи, искрящиеся алмазы на моём рукаве… Моргая, я смотрю, как плывут по моему потолку облака — ненастоящие, иллюзия, но красивая. Белые, пушистые облака, и голубое небо за ними светится. Значит, уже день.

Скосив глаза, замечаю записку-стикер, приклеенную к стене.

«Жабёнок, обед в холодильнике. Не забудь разогреть. Соус Бешамель грей аккуратнее, а не как в прошлый раз. Не ешь попкорн, он вредный. Вспомни, что сахар убивает. И позвони своему учителю математики, он меня вчера в школу вызвал: обсудили твои «успехи», вспомнили студенческие годы. Не стыди больше папу! Вернусь вечером как обычно».

Я комкаю записку, вздыхаю и поворачиваюсь на другой бок. Перед глазами всплывают, как детали сна, Дамиан, Ромион, даже Артур с мечом. Смешно! Наверняка вчера мы вместе с Роз развлекали очередного её ухажёра, вот мне и приснилось… Аж двое ухажёров! Даже нет, если посчитать героя и дракона — то четверо. Чего только не привидится… И главное, не вспоминать Фрейда…

Зевая, я сажусь, нахожу на полу тапочки и шлёпаю в ванную. Не открывая глаз, стаскиваю пижаму, становлюсь под душ, получаю заряд бодрости в виде ледяной воды, окончательно просыпаюсь и только тогда открываю глаза…

Из зеркала на меня смотрит мокрая красавица-фея, а весь пол усыпан золотой пыльцой по щиколотку. Я минуту таращусь на своё отражение, жмурюсь, снова включаю холодную воду. Смотрю. Не помогает: фея всё ещё тут.

На кухне задумчивый Габриэль разрезает сырный пирог.

— Ты настоящий, — выдыхаю я, касаясь его тёмно-синего шёлкового рукава кончиками пальцев.

— А ты сомневалась? — усмехается демон. — Садись.

Вместе этого я прижимаюсь к стене и сползаю по ней на пол.

— Дамиан. Он всё ещё там? Он казнил Артура? И Ромиона? Да? Габи, он сердце разбил… М-м-м! — Это Габриэль суёт мне в рот кусок сырного пирога.

— Ешь. После поговорим.

— Но…

— Ешь!

Как будто мне кусок в горло теперь полезет! Нет, лезет, конечно. Очень вкусный пирог получился, а я голодная. Ужасно голодная, а пирог вкусный, просто пальчики оближешь. Даже… м-м-м…

В общем, я замечаю, что пирога уже нет, только когда выпиваю ещё и кружку любимого папой «Пуэра».

— Молодец, — мрачно говорит Габриэль. — А теперь слушай.

И рассказывает. Ему приходится повторить два раза, прежде чем до меня окончательно доходит.

— То есть, я умерла?

— Ты… заснула мёртвым сном.

— В этой истории кто-нибудь ещё не засыпал мёртвым сном, а?! — огрызаюсь я. — И Дамиан расколдовал меня поцелуем. И этот поцелуй вернул ему сердце. Замечательно! Так где же тогда Дамиан с сердцем? Пусть выходит, у нас есть долгий разговор о совместном будущем!

— Мёртв, — отзывается Габриэль. И молча смотрит на меня. А я — на него.

— То есть, заснул мёртвым сном?

— Нет. Мёртв.

Угу. А я большая зелёная лягушка.

— Габи, — вздыхаю я. — Может, я и выгляжу, как глупенькая блондинка, но уверяю, у меня в голове кое-что иногда задерживается. Дамиан при мне умирал целый один раз. А потом успешно вернулся к жизни. Так что не надо мне заливать…

— Виола, Властелин умирает всегда, окончательно и бесповоротно, когда ему возвращается сердце.

— Ты же говорил, такого раньше не бывало, — щурюсь я. — Что-то ты, демон, темнишь…

— Твой Дамиан мёртв, — отчеканивает Габриэль. — Сердце себе Властелины действительно возвращали раз или два, давным-давно, но это ничего не меняет. С сердцем, или убитый героем, Властелин возвращается в Астрал и становится его частью.

Я молча смотрю на свои руки, и Габриэль решает, что можно продолжать.

— А теперь послушай, фея. Армия Властелина никуда не исчезла. Герой не победил, добро не победило, Властелин просто исчез, его жертвы не расколдованы, а его бесхозная армия мародёрствует. В том числе и в Сиерне. Ты же наверняка хочешь помочь своему другу-королю? И у меня есть план, как это сделать.

Ну-ну. Кто бы сомневался! Благодаря его прошлому плану я угробила целый месяц, притворяясь парнем!

Я всё ещё молчу, и Габриэль заканчивает:

— Ледяную корону Властелина наденешь ты.

Тут у меня молчать уже не получается.

— Я?

— Ты.

— Я?! Габи, я — Властелин? У тебя поехала крыша?

Демон неожиданно улыбается — широко и довольно.

— Ну что ты, моя принцесса. Я просто хочу напомнить, что вам поможет некий демон, соберёт для вас армию…

— …И я буду править миром? — саркастично усмехаюсь я. — У тебя точно поехала крыша.

— Править или позволить герою победить, чтобы равновесие было восстановлено, — заканчивает Габриэль. — Ты сама выберешь. Пока же… Только представь: Сиерна разорена, твой друг-король пытается собрать все силы, чтобы дать отпор бандам троллей и горных великанов, терпит поражение за поражением, пока герой вместе с наставником ищут способ восстановить мир… А ты можешь мгновенно всё исправить. — И с хитрой улыбкой добавляет: — Я тебе помогу.

Ага, поможет. Я, кажется, уже неплохо изучила этого демона — так вот, он полон энтузиазма, только когда впереди намечается очередная гадость, ради осуществления которой я выставлюсь дурой, окажусь на краю гибели, подведу к этому краю друзей, а Габи будет стоять в стороне и смеяться.

Чёрта с два я сделаю так, как он хочет.

Габриэль с улыбкой ждёт. Я смотрю ему в глаза — бездна оттуда на меня глядит или Астрал, или это одно и то же, честно говоря, неважно. Смотрю и тоже улыбаюсь. Нет, думаю я, радость моя, это ты сделаешь, как я хочу. Мне надоело плясать под твою дудку, ты меня не раз за последний месяц подставил — отрабатывай! И мне плевать, что ты чёртов демон, всесилен и всё такое. Я от тебя пользу получу не только в виде сырного пирога.

Интересно, он читает сейчас мои мысли? Вряд ли, иначе бы так не улыбался.

— Без проблем, конечно! Не вопрос, естественно, я всё сделаю так, как ты сказал.

Габриэль улыбается ещё шире.

— Я и не сомневался. Прекрасно, тогда надо подумать над зельем…

— Но сначала мы прогуляемся вместе в Астрал и вернём Дамиана.

Габриэль закрывает глаза и откидывается на спинку стула. Я подливаю ему ещё чая и ставлю на видное место вазочку конфет со стикером: «Жабёнок, не ешь много сладкого, оно убивает!»

— Виола, — говорит, наконец, Габриэль. — Это невозможно. Твой Дамиан мёртв.

— Габи, — в тон ему отвечаю я. — Если я чему и научилась в вашем мире, так это тому, что смерть у вас — вещь условная. Так что давай, рассказывай, как вернуть мою бессмертную настоящую любовь, а потом я развлеку тебя захватом мира, так уж и быть.

— Виола, — повторяет Габриэль, и голос его звучит… неужели обречённо? — Это невозможно.

— Ты же высший демон. Для тебя нет ничего невозможного. Ты ведь хозяин Астрала…

— Хозяин у Астрала только один, — замогильным голосом перебивает Габриэль.

Я жду продолжения, но его нет — хорошо, я терпеливая.

— И кто же это? Познакомишь?

— Хранительница, — тихо говорит Габриэль. — И поверь мне, ты не хочешь с ней знакомиться. А я не пойду против её воли. К тому же, ещё ни один Властелин не возвращался к жизни…

— Бла-бла-бла, ни один Властелин никогда сердце не возвращал, бла-бла-бла!.. Габриэль, говори, что нужно сделать.

— Виола, это невоз…

Я тянусь через стол, беру демона за руку и улыбаюсь.

— Габи. Я в тебя верю. Колись.

Он вздыхает, потом изучающе смотрит на меня.

— Ты точно потом сделаешь всё, что я скажу?

— Всё? В каком смысле «всё»?

— Не торгуйся, Виола. Хранительница… сильнее меня, и ради тебя я жертвовать жизнью не буду.

— Брось, Габи, тебе эта жизнь опостылела уже так, что сил нет, — зеваю я. — Думаешь, я не понимаю? Оттого ты и бесишься — скучно, скучно… Смотри на меня — я тебя развлекаю. В Астрал, вот, сгоняем. Потом Властелиншей побуду — всё ради тебя. Ну так что там такого ужасного в твоём Астрале?

Габриэль улыбается — зло, почти как Дамиан не так давно.

— Для тебя — всё. Ты не справишься. Тебя там убьют в мгновение счёта…

Как же в меня все верят в этой истории!..

— Без тебя — да, обязательно. Пропусти эту часть, Габи, мы оба знаем, что ты мне поможешь. Да? Ведь так? — И заглядываю ему в глаза. — Представь, как забавно я буду захватывать мир.

Демон усмехается.

— Ну хорошо. Если ты так настаиваешь… Помнишь, как твой Дамиан рассказывал, что нашёл дорогу сквозь тьму благодаря его любви к тебе?

Да, когда Изабелла отправила его в какую-то астралловую пустыню… кажется. Через которую вроде бы ещё никто никогда не проходил. До Дамиана.

Я киваю.

— А ты найдёшь? — в упор спрашивает демон. — Виола, если ты сомневаешься, не стоит даже и пытаться. Ты там сгинешь.

Тут бы мне пошутить насчёт его практичной заботы — бедный демон не получит свою порцию развлечений, если я умру. Но я вспоминаю, как Дамиан рассказывал про эту темноту и пустыню…

— Дамиан будет ждать меня там? В этой тьме? Мой Дамиан или нужно будет ещё что-то делать? Снова сердце ему возвращать или что?

— Нет, принцесса. Тебе нужно будет его только найти, — тоном «У тебя всё равно ничего не получится» отвечает Габриэль.

Я представляю Дамиана в темноте. Ждёт он меня? Наверное, нет. Может, спит в гробу, как Ромион когда-то. В темноте. Мой бедный Дамиан, который так боялся остаться один.

Мой Дамиан, которого, чёрт возьми, я никакой темноте больше не отдам! Мой! Я, может, только определилась с жизненными приоритетами, и что теперь? Всё, смирись, твой любимый умер, потому что он Тёмный Властелин, и его какая-то Хранительница из тьмы не выпускает?

— Найду, — решительно говорю я. — Пошли.

— Я не смогу тебе помочь, — нехотя замечает Габриэль. — Эта темнота забирает всё. Она — голод, который, ты была права, есть во всех созданиях Астрала. И во мне. Она пожирает всё, особенно свет. Таких, как ты — в первую очередь.

— Чудно. Хоть посмотрю, что это, — преувеличенно беспечно говорю я. — А то Дамиан всё никак не уймётся, как в этом Астрале хорошо…

— Тебе не понравится, фея.

— Да плевать. Разок-то потерплю. Всё, демон, кончай чаёвничать, веди меня в Астрал.

— Дура, — жалостливо вздыхает Габриэль. — Хоть переоденься. Не в халате же. У нас там, знаешь ли, иногда идут кислотные дожди и извергаются вулканы.

А говорил — пустыня тьмы…

— Тогда спецовку надену, — ухмыляюсь я, представляя, в каком виде предстану перед Дамианом. Впрочем, он меня лягушкой полюбил — ему, наверное, всё равно. Ну не в бальном же платье на шпильках…

Габриэль моего энтузиазма не разделяет, ну и чёрт с ним — потерпит. И я знаю, Ромион бы сейчас напустился на меня: «Кому ты веришь, он тебя оставит в этом Астрале, ты для него не более чем игрушка…» Ха, да чтобы Габриэль по своей воле отказался поучаствовать в захвате мира? Ну-ну, плохо вы знаете этого демона. Когда впереди такая движуха, он, конечно, поломается для вида, дескать ужас какой в этом Астрале, ты умрёшь, бла-бла, но потом всё равно согласится.

А вообще, рискую я, конечно, хватит храбриться. Но кто не рискует…

Дамиана мне иначе, чувствую, не вернуть. И ведь какая несправедливость: только разобрались с сердцем, только ещё разок поцеловались, и я ожила — а этого демонолога уже куда-то несёт. Найду — оговорим условия будущей совместной жизни. Брачный контракт. Я фея продвинутая, я с папиными юристами проконсультируюсь. Чтобы после поцелуя в следующий раз следовало то, что должно следовать, а не побег в Астрал. Так-то.

У Габриэля вырывается смешок, когда он видит меня в папином рабочем комбинезоне и кроссовках. Да, комбинезон шире меня раза в два, но что делать — зато испачкать не страшно, и папа сильно злиться не будет, он этот комбинезон всё равно выбрасывать собирался. А, да, записку папе написать… И воды с собой взять, это первое дело…

Воду Габриэль отбирает, конфеты взять тоже не даёт. Дескать, не понадобятся. Ладно же.

— Ты готова?

— Без конфет? Нет! Дай, хоть шоколадку, тиран!

— Готова? — настойчиво повторяет демон.

— Да.

Он протягивает мне руку, и я крепко хватаюсь за его пальцы. Свет меркнет, но тут же перед глазами вспыхивают звёзды — мириады звёзд в чёрном-чёрном ночном небе, везде: над головой, перед глазами, под ногами… Я протягиваю руку — они такие большие, эти звёзды, такие… волшебные, что коснуться их, кажется, очень легко…

— Не смей, — шипит Габриэля, дёргая меня за другую руку. — Сгоришь.

— Они настоящие? — завороженно шепчу я. — Настоящие звёзды? Как наше солнце?

— Понятия не имею про ваше солнце, — угрюмо отвечает Габриэль, обнимая меня. Мы висим в звёздном небе. Или летим, или стоим на месте… Не знаю — ничего не меняется, и ветра здесь нет. Габриэль продолжает: — Но это — магия жизни.

— Эм… Как у Туана?

Габриэль улыбается плотоядно, прямо как… настоящий демон.

— О да, твоему другу-дракону всегда очень рады в Астрале. Очень, очень рады.

— Габи, хватит меня запугивать.

Демон ухмыляется.

— Если я тебя сейчас отпущу, ты будешь падать, вечно, фея, пока не сгоришь дотла.

— «Вечно» и «пока не сгоришь» — это разные вещи.

— Поверь мне, нет. И мне теперь очень хочется тебя отпустить. — Но вопреки своим словам лишь крепче сжимает мою руку.

— Га-а-аби, хватит. А нам долго ещё так?.. Лететь?

— Вечно или пару мгновений. Времени здесь не существует.

— Ну как же без времени? Без времени нельзя, — смеюсь я. — А красиво у вас. Понимаю, почему Дамиану здесь так нравится.

— Дура, — шепчет Габриэль.

— Габи, перестань меня обзывать.

Демон не отвечает, и я, помолчав немного, не выдерживаю.

— А где мы будем искать Дамиана?

— Ты будешь. Скоро увидишь.

У-у-у, как меня в очередную авантюру втравливать, так Габриэль весь улыбчивый и довольный. А как по-настоящему помочь, так мы снова изображаем из себя стенку.

— И что, эти звёзды — магия. А как это?

— Астрал — отражение реального мира, — нехотя отвечает демон. — И эти, как ты говоришь, звёзды — магия, горящая в людях, волшебных существах, артефактах.

— Ух ты, Габи, а смотри, там кто-то пылает! — Мимо действительно проносится камета. Только какая-то странная. Она, точно шаровая молния (ну, как её обычно рисуют) носится из стороны в сторону, туда-сюда, хаотично. — Это тоже кто-то живой?

Габриэль смотрит и тут же отворачивается.

— Это дракон. Тебя ищет.

— Туан? Меня? Зачем?

— Полагаю, его нежно любимая сестра всё ещё стоит статуей в сиернской школе. А ты обещала её расколдовать.

— Разве? Я обещала Дамиана попросить. И попросила, но он отказался… Хм, Габи? А когда я ведьмой притворюсь, я же все эти статуи расколдую? Ну, в смысле, ты мне поможешь?

— Если выживешь — помогу, — усмехается демон, и звёзды гаснут, точно на них падает чёрное покрывало. — А теперь красиво?

Под ногами снова земля — очень горячая земля, раз я чувствую её даже сквозь кроссовки. Вокруг — классический ад: плюющиеся огнём вулканы, реки лавы, пузырящиеся камни, и узенькая петляющая дорожка куда-то вдаль. Мда.

Откашлявшись — Габриэль со вздохом протягивает мне платок — я заматываю рот и нос и как можно спокойнее спрашиваю:

— Мне — туда?

Габриэль смотрит вдаль… Или на только что взорвавшийся вулкан.

— Тебе туда. В конце дороги будут ворота, если не испугаешься…

— Ты со мной… не пойдёшь? — Мой голос предательски дрожит на последних словах. Но не думала же я, что добрый демон станет всюду водить меня за ручку?

— Нет, — кажется, Габриэлю приходит в голову то же самое. — Ты пойдёшь сама. Хранительница уже здесь, и мне нужно исчезнуть.

Я с усмешкой смотрю на чёрную дорогу — тропинку даже, иногда не толще волоса.

— Габи, я тут не пройду даже в кроссовках и спецовке. Знаешь ли, люди в лаве умирают.

— Ты и так умрёшь, — равнодушно отвечает демон. Но чуть спустя добавляет: — Если сможешь не сходить с дороги, невредимой дойдёшь до ворот. Удачи.

— А…

Но демон уже растворяется в воздухе, и я остаюсь одна в этом аду. Под ногами дрожит земля, словно намекая, что уже пора на что-то решаться. Ладно. Не вечно же мне тут стоять?

— На дорогу шагнёшь, пути назад не будет, — раздаётся рядом странно знакомый женский голос.

— Габи… — Я оборачиваюсь. И застываю. — Роз?

Золотоволосая девушка-видение усмехается.

— Не можешь отличить себя от сестры, фея?

— А… — Открыв рот, я рассматриваю венок из фиалок у неё на голове, сиреневое воздушное платье, сверкающие алмазами рукава…

— Узнала, — улыбается красавица. — И как? Нравится?

— Не-а, — честно отвечаю я. — Жуткая безвкусица.

Девушка смеётся — точно колокольчики звенят.

— А ты это носишь. Наряд принцессы фей, — она наклоняется, рассматривает вышивку, идущую по подолу — тоже фиалки. — Ты права, безвкусица.

Вздохнув, я отворачиваюсь и делаю шаг к дороге.

— А он того стоит? — красавица как-то оказывается передо мной, хотя до этого стояла шагах в десяти. — Только представь, ты ведь действительно можешь умереть. И не просто можешь, а точно умрёшь. Ещё никто не проходил эту дорогу до конца.

— Дамиан проходил, — упрямо отвечаю я.

— Нет, его бросили сразу в пустыню, а тебе до неё ещё нужно добраться, — возражает девушка. — Подумай, фея. Хоть один человек в мире стоит того?

Я молча делаю ещё шаг вперёд.

— Ты когда-нибудь видела, как умирает человек, упавший в лаву? Или хотя бы можешь себе это представить? Я помогу: твой отец любит готовить, так вот вспомни, что случается с мясом, когда оно попадает в кипящую воду…

— Фу, гадость какая, хватит. — Я делаю ещё шаг и нос к носу сталкиваюсь с… ну да, с собой.

— Просто подумай, фея. Вернуться ты ещё можешь, я тебя отпущу. — Девушка смотрит мне в глаза. В её мерцают те же звёзды, что я видела недавно. Мириады-мириады звёзд… — К чему это? Тебя не должно быть здесь, и ты это знаешь. Возвращайся домой, тебя там ждут, а здесь — никто.

— Отойди, — тихо говорю я, невольно вспоминая папу и каменную Роз. Если я не вернусь, кто её расколдует? И папа снова останется один, я его брошу, как мама…

Словно читая мои мысли, красавица улыбается.

— Уходи.

За моей спиной открывается воронка портала, в конце которой я вижу тронный зал Сиерны, бледного, усталого Ромиона — он облокотился о трон и мучительно что-то ищет среди бумаг, разложенных на сидении.

— Ты нужна ему, — ласково шепчет красавица, приникая ко мне. — Посмотри. — Я смотрю и замечаю, что Ромион светится. Не ярко, тихонько, почти как мерцало некогда сердце Дамиана. — Ты единственная, кто заставляет его сердце биться чаще. Возвращайся, он ждёт тебя.

— Мы друзья, — шепчу я в ответ. — Мы только друзья.

— Сколько шагов от дружбы до любви? Ты восхищаешься им, фея. Он заботится о тебе. Ты мечтала о счастье — ну так вот оно. За него не нужно бороться, рисковать жизнью, что-то решать — его просто нужно взять. Давай же, фея.

Целое мгновение я хочу сделать так, как она говорит. Она права: мне нравится Ромион, и иногда кажется, что между нами могло бы быть… Может, не любовь, но что-то, чего не случилось у мамы с папой, и чего я правда хотела бы. Чтобы меня ценили, заботились обо мне. Чтобы как за каменной стеной…

— Ты сделаешь его счастливым, и тебе не придётся бросать ради этого свой мир. Он этого у тебя не попросит.

— Я… не люблю… Ромиона. По-настоящему. Я…

— Любовь бывает разной, фея. Зачем тебе эта настоящая любовь, если из-за неё приходится страдать, если за неё нужно бороться, искать её? Разве тихое счастье не лучше?

Ромион трёт уставшие, покрасневшие глаза, садится на подлокотник кресла, морщится и продолжает заниматься бумагами. А ведь он даст то, что прошу, думаю я. Свободу — он же король, и женится на какой-нибудь принцессе. Женится, а любить будет меня. Я фея, я знаю, как вызывать любовь. Ну, или научусь. Время от времени мы будем встречаться, и это будут бурные встречи… Или я поселюсь во дворце, и буду делать, что хочу, а он построит для меня воздушный замок из мелодий и лебединых перьев и станет его охранять. Мы оба будем знать, что любовь здесь и рядом не стояла, но мы будем ценить друг друга и уважать, мы будем друзьями, и разве…

— Разве это не лучше? — шепчет красавица. — Чем страдать и умирать — просто шаг…

Мгновение, целое мгновение я представляю себе такую жизнь, сладкую и горькую одновременно. Лучше, чем у мамы — всё, как я хотела. Любовники и свобода, но есть, куда вернуться, где тебя ждут и ценят…

Я отворачиваюсь, отталкиваю от себя девушку и ступаю на чёрную дорогу. Дышать сразу становится нечем, глаза слезятся, но я делаю ещё шаг и ещё, осторожнее, потому что тропа очень узкая, дальше будет ещё уже…

— А ведь я дала тебе шанс, — морщится красавица, скользя над лавой. — Почему ты выбрала смерть?

— Я хочу быть целой, — слова даются с трудом — от серы першит горло. — Если есть хоть призрачный шанс, никто не выберет неполноценную, ущербную, ненастоящую жизнь.

— Я выбрала, — серьёзно отвечает девушка.

— Жалеешь? — Я поднимаю взгляд на неё. Зря — нога соскальзывает с камня, под подошвой булькает лава, я бесполезно хватаюсь руками за воздух, падаю…

Больно ударяюсь спиной о нагретые камни.

— Жалею, — отвечает Хозяйка — мрачная фигура в плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Голос её звучит гулко, не по-человечески. Скорее, так бы заговорил камень, если бы мог. — Что ж, Виола, иди.

Я встаю и изумлённо смотрю на ворота — точнее, простую каменную арку. За ней — ничего, только темнота. Оглядываюсь — дорога-ниточка меж рек лавы осталась позади.

— Иди, — повторяет Хозяйка. — Что найдёшь — твоё.

Спотыкаясь на острых камнях, я подхожу к арке и начинаю понимать, что тропа меж извергающихся вулканов была ещё цветочками. Мрак за аркой живой, ледяной и опасный. Очень легко поверить, что если я сделаю ещё шаг, меня просто не станет. И я колеблюсь — не каждый раз встречаешься лицом к лицу со смертью.

А потом вспоминаю, что там, в этом холоде — Дамиан. И нет, я просто не смогу оставить его одного, банально, пафосно или нет, но я пойду, потому что он там.

Интересно, о чём думал Дамиан, когда шёл этой же дорогой?.. Может быть, тоже… обо мне? Он же вернулся потом и спас нас.

Вдохнув, я закрываю глаза — от страха — и делаю последний шаг, за арку.

Земли здесь нет. Ничего нет — я лечу в полной темноте, сердце стучит сначала громко-громко, потом тише, медленнее… И падение уже не пугает, как сначала — я падала так не раз и даже не два, когда просыпалась в спальне Дамиана, когда он забирал моё тепло, мой свет. Здесь, очевидно так же, просто некому больше протянуть мне руку, схватить и вытащить. Меня это ничуть не пугает — наверное, мой страх тоже исчез, растворился, как я сама растворяюсь в ледяной темноте. Сердцу только больно, оно ещё трепещет легонько, как пойманная бабочка, и я чувствую, как с него будто слоями снимают чувства, эмоции, воспоминания — больно, я хочу, чтобы это поскорее закончилось.

А потом ледяные когти скребут о что-то твёрдое — звук неприятный такой, словно по стеклу. И перед глазами расцветает яркая, сияющая фиалка. После она просто становится светом, тёплым, нежным светом — и падение замедляется, а чуть погодя и вовсе прекращается.

Я прихожу в себя на каменном полу коридора, очень похожего на тот, что ведёт в дворцовые темницы. Только здесь ещё темнее, и факелы горят зелёным пламенем. Жутко.

А ровно надо мной мерцает тёплый, золотой светлячок. Я протягиваю руку, но он уворачивается, отлетает, потом возвращается, снова отлетает… Зовёт.

Целая вечность уходит на то, чтобы встать. Потом — чтобы собрать и перевесить через локоть распустившиеся волосы. Они тоже мерцают, и золотая пыльца осыпается с них, мне даже чудится звон. Так звенят в Садах некоторые виды ночных колокольчиков…

Шатаясь, держась за стены, я иду за пляшущим в воздухе светлячком. Сначала медленно, точно вспоминая, как это — ходить. Потом всё увереннее. В голове бьётся, в такт мерцанию светлячка: «Дамиан!»

— Дамиан, — сначала хрипло, потом, откашлявшись, громче зову я. — Ты здесь? Или до тебя ещё чёрт-те сколько идти?.. Дамиан?

Но никто мне не отвечает, только светлячок нетерпеливо скачет, когда я останавливаюсь передохнуть.

А потом коридор сворачивает и сразу за поворотом открывается тёмный, полный живого ледяного мрака зал.

Первое, что я думаю, замирая на пороге: «Я больше туда не пойду!» Второе: «Дамиан!»

Светлячок пляшет перед глазами, когда я делаю шаг. Очень хочется поныть, что я устала, что мне плохо, больно — вот так я всю жизнь и ною. Я ною, а меня все спасают: папа, Дамиан, Роз… Нет уж, хватит. Я же хотела самостоятельности? Вот сама… всё… и сделаю!

— Дамиан! — повторяю я. — Отзовись, ну пожалуйста!

Светлячок сверкает ярче, всё ярче и ярче разгорается, как настоящая лампочка — и тьма нехотя отступает. А потом спрашивает неуверенно:

— Виола?

Серьёзно, честно-честно — такого счастья я ещё ни разу не испытывала. Дошла!..

Нашла!

Дамиан поднимается с каменной плиты, похожей на ту, с которой я сама вчера вставала в его лаборатории. Только фиалок нет и свечей. Ну и чёрт с ними, без них тоже неплохо.

— Виола, — Дамиан смотрит на меня и улыбается так, как только он умеет (почему я раньше этого не понимала?). От этой улыбки у меня в животе — сотни бабочек, а перед глазами всё плывёт, и я сама тоже улыбаюсь, полагаю, глупо-глупо.

— Я нашла тебя. — Дамиан покачивается, когда я бросаюсь ему на шею. — Нашла!

А он только гладит моё лицо и улыбается мечтательно.

— Ты мне снишься, да? — И тут же, поймав мою слезу, тревожно спрашивает: — Виола, ты что, ты плачешь? Что я снова сделал не так?

Габриэль упоминал, что когда я найду Дамиана, он будет… как демон говорил, не в себе. Точнее, воспоминания к нему вернутся, только когда он фактически оживёт — то есть, уйдёт из Астрала. И то не сразу, потому что вернувшийся к жизни Властелин ещё долго, недели, а то и месяцы, будет приходить в себя. Астрал же съедает много сил.

Это, между прочим, было ещё одним аргументом против нашего «похода». «Подумай, фея, ты отправишь его обратно, в жизнь, он всё вспомнит, и представь, как больно ему будет».

Не знаю, как по мне, но вечно спать в холодной темноте тоже не слишком приятно, а с воспоминаниями мы как-нибудь разберёмся. Сейчас я даже рада, что не нужно ничего объяснять.

— Всё так, ты всё сделал так, — шепчу я, шмыгая носом и цепляясь за Дамиана, точно тону. — Я так рада, что нашла тебя! — И сама, потому что иначе он так и будет стоять и перебирать мои волосы, тянусь к его губам.

Когда-то Роз говорила, что целоваться приятно. Я недоумевала — для меня поцелуи всегда были унизительным завершением очередного свидания с кем-нибудь из сыновей папиных друзей-коллег. Ничего приятного я от них не получала. Просто постоять, закрыть глаза, пока он — тоже с закрытыми глазами — тебя целует.

И никогда не было ни предсказанных сестрой мурашек по коже, ни бабочек в животе, ни кругов перед глазами. На самом деле никогда — с Дамианом всё совсем не так. Я с ним научилась, что поцелуй может быть… даже не просто приятным, а необходимым. Это что-то за гранью «приятно-неприятно», это когда растворяешься, только тебе не холодно и не больно (как было, когда я растворялась в темноте), когда земля уходит из-под ног и ты теряешь силы, а он держит тебя, и ты не можешь отстраниться, потому что боишься — если это прекратится, ты исчезнешь. Только с Дамианом так. Я дышу только рядом с ним — и это не преувеличение. Я живу только рядом с ним. Без него — и это правда — я не буду не то что счастливой, а целой. И что лучше всего — я знаю, что он чувствует то же самое. Ради этого можно бороться даже такой эгоистке, как я — потому что Дамиан без преувеличения моя жизнь.

Я была полной дурой, раз так поздно это поняла.

— Я так хотел быть с тобой, — шепчет Дамиан, держа меня и прижимаясь щекой к моей щеке. Для этого ему приходится неудобно наклониться, но его это словно не волнует. — Я так сильно хотел быть с тобой.

— И ты будешь. — Я заглядываю ему в глаза. — Ты мой, а я твоя. Что?

Он грустно смеётся.

— Это невоз…

Я закрываю его губы ладонью.

— Нет. Ты — мой счастливый конец. И я тебя забираю. Я тебя нашла и забираю, — я повышаю голос. — Хранительница, где портал? Ты обещала!

Наверное, надо было к ней как-то повежливее обратиться. «Госпожа хранительница, не соблаговолите ли вы вспомнить, что любезно позволили мне…» И так далее. Но сами понимаете, после всего на эти мелочи я просто не отвлекаюсь.

Дамиан убирает мою руку и удивлённо оглядывается.

— Мы в Астрале? — потом переводит взгляд на меня. — Тогда я точно сплю. Ты не можешь быть со мной в Астрале.

— Ха! Я теперь за тобой и на край света — и фиг ты от меня отвяжешься!

— Когда-то ты уже говорила это, — тихо замечает Дамиан. — А потом ушла. Я помню. Мне было так холодно…

Я обнимаю его крепко-крепко.

— Больше я никуда не уйду. Слышишь? Я была глупой наивной самовлюблённой дурочкой. А сейчас я люблю только тебя.

— Я проснусь, и ты исчезнешь, — продолжает Дамиан, не слыша меня.

— Хранительница!

— Я здесь. — Тёмная фигура попадает в свет (а он, кажется, стал ярче) и становится совсем юной девушкой, рыжей, веснушчатой, зеленоглазой. И очень серьёзной. — Я обещала, что то, что ты найдёшь — твоё. Ты нашла его. Можете идти.

Воронка портала закручивается в паре шагов от нас. Дамиан недоумённо хмурится, а девочка смотрит на меня и вдруг тихо говорит:

— Жизнь как пламя свечи — недолговечна. Вы двое не должны были вернуться вместе — никто и никогда не возвращал Тёмного Властелина, Виола. Ты, может быть, не понимаешь, что это значит, но просто запомни — если тебе снова взбредёт в голову уйти, вспомни, как ты его искала.

— О, я его теперь никому не отдам, — смеюсь я. — Пойдём, Дамиан. Пора жить долго и счастливо.

— Властелина? — Дамиан крутит головой, но Хранительница уже исчезла. — О чём она говорила?

Я обхватываю его лицо руками.

— Дамиан, послушай. Ты проснёшься…

— И тебя не будет, — кивает он. — Я знаю.

Я жалею, я очень жалею, что согласилась на авантюру Габриэля. Ведь иначе я была бы рядом… А теперь придётся разбираться с этими легионами Тьмы!..

— Я приду. Запомни, пожалуйста, Дамиан, это очень важно. Я найду тебя снова, я тебя везде теперь найду, мы будем вместе. Мы всегда-всегда будем вместе, понимаешь? Смотри. — Я протягиваю руку, и свет сжимается до размера огонька, такого яркого, что больно смотреть. Я отдаю его Дамиану. — Видишь? Я вот так тебя люблю. Я пришла за тобой, Дамиан, вспомни это, когда проснёшься.

— Это же будет только сон, — говорит он и уклоняется, когда я пытаюсь постучать ему по лбу.

— Ты поймёшь: не только сон. Запомни, ладно? Пожалуйста! Я всё-всё для тебя сделаю. Так что когда проснёшься и всё вспомнишь… Вспомни и это. Я тебя люблю.

Он нежно, аккуратно целует мои губы.

— Я не хочу просыпаться.

— Надо. — Я подталкиваю его к порталу и улыбаюсь, когда его рука находит мою. — Мы будем вместе, я обещаю.

Перед глазами снова расцветает радуга, и я напоследок жалею, что ещё разок его не поцеловала.

Ну ничего, ещё успеется. Теперь-то всё точно будет хорошо!

Глава 15

В которой я становлюсь Снежной королевой.

Прелести долгого сна на каменном полу — потом встать не можешь, и спина так болит, что аж до слёз.

— Габриэль! — хриплю я. — У тебя не нашлось для меня даже подушки?

— А зачем? — доносится до меня спокойный голос демона. — Я к тебе мага жизни привёл, сейчас он тебя вылечит.

— Ты меня не приводил, демон, — втори ему голос Туана, как обычно недовольный и холодный. Но руки, сверкающие золотом, касаются моего лба, плеч и — после — поясницы очень бережно, даже нежно. Ещё они восхитительно горячие, а я жутко замёрзла.

— Ты забыл о вежливости, дракон? — тон в тон отвечает Габриэль. — Давно тебя не били? В ноги давно не падал?

Руки на моих плечах вздрагивают — я открываю глаза, ловлю взгляд Туана, вижу, как в его странно расширенных чёрных зрачках разгорается алое пламя. И резко сажусь.

— Габи, заткнись!

— Фея, — лениво начинает сидящий неподалёку Габриэль, но я перебиваю — всё ещё хрипло, кажется, простыла:

— А я теперь госпожа фея! Я теперь в Астрале вашем побывала, с Хозяйкой пообщалась, прошла огненный путь, нашла свет в темноте… Ну и всё такое прочное. Так что цыц мне тут! Кстати, где мы?

В наступившей после этого тишине Габриэль изумлённо поднимает брови, а Туан начинает хрюкать, кажется, сдерживая смех. Я осматриваюсь: кажется, мы в пещере. Точно, небольшой сухой и очень холодной пещере. Бр! Никаких сталактитов и сталагмитов, просто каменный ровный пол, круглый стены, довольно низкий потолок и круглый вход/выход, прикрытый… э-э-э… водопадом. Не таким, знаете, шумящим водопадом, когда просто стоишь рядом с ним, и уже весь мокрый, а собеседника не слышишь; а тоненьким, как шнурок, водопадом (он даже не весь вход закрывает, а только середину). Кажется, что кто-то наклонил сверху гигантскую кружку и осторожно выливает из неё воду. И когда в пещеру прокрадывается солнечный луч, в текущей воде он преломляется очень красиво, как радужный светильник: изумрудный, ярко-синий, розовый… Всего на секунду, но красиво так, что сердце замирает.

— Мы в Снежных горах, — отвечает Туан. — И я потратил уйму времени, чтобы тебя найти. Виола…

Меня сгибает приступ кашля, и Туан со вздохом одновременно касается моей груди и шеи. Восхитительное тепло разливается по всему телу, и я невольно улыбаюсь. Хорошо иметь такого врача под рукой — не надо никакие таблетки неделями пить, сразу прогревание сделал, и готово.

— Куда ты дел Дамиана? — спрашиваю я у Габриэля, когда голос ко мне возвращается.

Демон закрывает глаза и прислоняется спиной к стене — дескать, так достали его эти глупые людишки!..

— Отнёс в Сиерну, как мы и договаривались.

— Куда в Сиерну? — С этого демона станется бросить моего Дамиана на границе и вернуться ко мне с чувством выполненного долга.

Габриэль тяжело вздыхает.

— Фея…

— Куда?

— В королевский дворец к его брату. Ты утомляешь меня, фея.

— А ты меня бесишь, но я же терплю.

— Ты правда привела его обратно из Астрала? — тихо спрашивает Туан, убирая руки. — Правда вернула Властелина?

— Он теперь с сердцем, я проверяла, — зеваю я. — Да. И спасибо, что вылечил меня.

Туан, словно не слыша, выдыхает изумлённо:

— И ты вернулась назад… живая?

— Ну… Да. А что, есть сомнения? — Я опускаю взгляд. Вроде нигде не просвечиваю, ноги на месте, руки тоже… даже волосы никуда не делись, а жаль. И пыльца. Всё вокруг меня в золотой пыльце, она даже у Туана на волосах и немного на носу. Я улыбаюсь, протягиваю руку — стряхнуть, но Туан предсказуемо уворачивается.

— Это же невозможно! Ты не могла уйти оттуда живой!

— Последний раз, когда наш вежливый милый дракон посещал Астрал, у него уже открылась способность к магии жизни, такой сладкой для всех теневых существ, что наш дракончик еле унёс ноги и крылья, — с улыбкой объясняет Габриэль. — Если бы не я и не Хозяйка, с тобой, фея, случилось бы то же самое. А теперь, если ты уже достаточно пришла в себя, вспомни про условие нашей сделки.

— Ты снова заключила с ним сделку? — Туан хватает меня за плечи и поворачивает к себе. — Ты должна помочь мне!

— И тебе помогу, и ему, — отвечаю я. — Габи, я готова. Что нужно делать?

— Ты с ума сошла!

— Умолкни, — приказывает Габриэль, и Туан тут же затихает. — Ты должна выпить вот это. — В руке демона сверкает флакончик с чем-то ярко-зелёным. — Но не сейчас, а когда я перенесу тебя к ближайшему отряду бывшей армии Властелина… К горным троллям. Да, они ближе всего.

Я вспоминаю этих троллей, как они плотоядно облизывались на меня перед сиернским дворцом, и мне становится нехорошо.

— А может, мы к кому-нибудь другому заглянем? — у меня даже голос звучит слабо, робко.

Демон фыркает.

— Чем плохи тролли?

— Они меня съедят!

— Фею? Нет, скорее, снимут кожу, потом выдавят глаза…

— Га-а-аби!

Демон тихо смеётся.

— Не съедят они тебя, я же обещал, что помогу. Ты выпьешь зелье перед тем, как им показаться. А потом… если что, я сразу тебя заберу.

«А потом тебе станет уже всё равно», — слышу я и нервно вздрагиваю.

Туан толкает меня и выразительно смотрит на Габриэля. Я вздыхаю.

— Расколдуй его. И вообще, это неприятно, когда тебя голоса лишают.

— Ну и что? — равнодушно отзывается Габриэль, поигрывая флакончиком с зельем — то подбрасывая его, то подхватывая почти в последний момент. Солнечные лучи красиво играют на хрустальных гранях.

— Что ты ему пообещала? — Туан снова встряхивает меня. — Что?!

— А-а-а-ост-а-а-вь меня в п-п-покое! — требую я, не очень внятно, потому что он всё ещё меня трясёт.

— Оставь её, — повторяет Габриэль, и Туан тут же меня отпускает, подозреваю, не по своей воле. — Виола станет королевой Тьмы, соберёт бывшую армию Властелина, а потом сама решит, что с ней делать.

— Угу, — поддакиваю я. И жалею, что нет фотоаппарата. Такое выражение лица, какое сейчас у Туана, просто необходимо где-нибудь запечатлеть. — И вот не надо! Не надо смеяться. Вот Габриэль считает, из меня получится хорошая королева. Правда, Габриэль?

— Абсолютно.

Туан трёт себе виски большими пальцами.

— Мне это снится… Пусть мне это снится!.. Дай взглянуть на зелье, — просит он почему-то у меня.

— Габи, дай зелье.

Демон даёт — кидает. Туан ловко ловит, открывает, нюхает, потом смотрит на свет.

— Это «зеркало». Виола, ты серьёзно будешь это пить? По своей воле зелья с таким эффектом зеркально…

— Я знаю, — обрываю я. — Габи?

— Это изменённое «зеркало», — отзывается демон. — Оно даст тебе возможность контролировать себя. По… возможности. И противоядие у меня есть. — Он опять бросает флакончик Туану. — Можешь пить, когда захочешь.

Туан ещё раз принюхивается.

— Даже «изменённое» зелье действует не так. — Он поворачивается ко мне. — Ты действительно сможешь осознавать, что ты делаешь, но не сразу. Не первые сутки точно.

Габриэль снова закрывает глаза, весь из себя такой спокойный, словно он тут ни при чём.

— Габи? Когда ты собирался мне это рассказать?

— Никогда, — так же спокойно отвечает демон.

Что-то подобное я и предполагала.

Туан пристально смотрит на меня, и в его глазах хорошо читается, что я… не очень умная, по его мнению.

— Как это поможет мне вернуть сестру? Виола, ты обещала…

— Я обещала поговорить с Властелином. Я поговорила, он отказался.

— Да, а сейчас и вовсе ни на что не способен!

— Поэтому за него её расколдую я, не волнуйся, как только… Габи, между прочим, я должна только зелье выпить? Или что-то ещё? Почему именно меня признают Тёмной королевой?

Габриэль тонко улыбается.

— Потому что ты наденешь это. — В его руках появляется чёрная шипастая корона Дамиана. От неё волнами идёт холод, и кажется, даже солнечный свет меркнет.

Туан отшатывается, потом снова смотрит на меня.

— Ты её наденешь и совершенно точно сойдёшь с ума. Виола, одумайся!

— А у тебя есть другой план, как спасти твою сестру, дать добру победить зло и восстановить мир во всём мире?

Туан опускает взгляд.

— Нет. Но…

— Ты же раньше примерно этого и хотел? — не удерживаюсь я. — Разве нет? Получишь ещё одного Властелина.

Туан молчит, и я бросаю ему:

— Не бойся, бить не буду, честно. — И встаю. С трудом, но встаю. — Ладно, Габриэль. Пошли к троллям. Но ты обещал!..

— Обещал, — кивает демон и протягивает руку. — Идём.

Портал открывается снова в пещере, только здесь темно, сыро, пахнет гнилью и очень тесно. По стенам скачут отсветы пламени из соседнего зала. Отсветы и гротескные тени. Стены периодически содрогаются от рычания — кажется, по соседству кто-то дерётся. И судя по теням, это явно бой без правил.

Габриэль вкладывает мне в руку флакончик с зельем.

— Пей.

Туан только молча наблюдает за нами. Молча не одобряет.

Я подношу флакон к губам. Потом соображаю, что забыла открыть, нервно улыбаюсь, пытаюсь отвинтить крышку, но руки дрожат. Туан — всё также молча — забирает флакон, открывает, возвращает обратно.

Некому сказать мне, что всё будет хорошо, поэтому я повторяю это про себя, как мантру. А ещё пытаюсь думать, что это же смешно — обычно меня без предупреждения травят, а тут сначала расшаркались, дескать, вот, ты сама решение приняла, пей, милая, тебе будет плохо, но ты пей…

Зелье кислое, как лимон. Я выпиваю его залпом и давлюсь, закрываю рот, кашляю.

— Не мог… кхе-кхе… послаще?

Габриэль усмехается и протягивает мне корону. Туан отворачивается.

— Габи, но я ничего не чувствую, — взволнованно говорю я, принимая корону. Она ледяная, пальцы тут же немеют. Не роняю я её только чудом. — Оно правда подействует?

— Правда, — демон усмехается, и я замечаю, что стало странно тихо. — И тебе лучше поторопиться.

Первого тролля я замечаю в проходе одновременно с тем, как надеваю корону. Огромная густая тень, сверкающие алые глаза, клыки — каждый с мою руку. Кажется, он что-то ревёт. Наверное, победное. Возможно, я кажусь ему привлекательным вкусным ужином.

Всё это перестаёт меня волновать буквально в одно мгновение. Корона сдавливает голову, дышать становится нечем, сердце заполошно бьётся.

И всё. Как если бы меня выключили. Я даже подумать ничего не успеваю.

Просто — всё.

…В себя я прихожу также мгновенно. Глаза закрыла ещё в пещере перед чудовищной мордой, а открыла уже на кровати в милой уютной комнате с горящим камином. Но всё это мелочи, а вот хрустальный фужер с водой на столике прямо перед глазами — это важно! Во рту ещё ощущается кислый привкус, и я тянусь к фужеру, но рука поднимается так медленно, будто не я ею управляю.

— Госпожа желает что-нибудь ещё? — раздаётся рядом знакомый голос, но повернуть на него голову нет сил.

— Туа-а-ан, — шепчу я. — Воды…

Заветный фужер в мгновение ока появляется у моего рта, и я закрываю глаза, позволяя меня поить. А потом снова лечить — от рук Туана так тепло…

— Спасибо.

— Ты пришла в себя? — осторожно спрашивает Туан.

Я открываю глаза. Теперь мне намного легче. Мысли всё ещё разбегаются, но двигаться уже могу свободно. Я даже сажусь, и Туан отшатывается.

— Что? — Я оглядываю комнату. Она… странная. Стены синие, как будто стеклянные, пол и потолок тоже. И всё сверкает. — Что… Сколько я спала?

— Вы не спали, госпожа, — также осторожно отвечает Туан.

— Да какая я тебе «госпожа», Туан, ты что?

Дракон на мгновение закрывает глаза.

— Значит, очнулась… Хвала свету!

— Ну конечно, очнулась, я бракованные зелья не варю. — Слева появляется Габриэль, отодвигает синий бархатный полог. — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. Как с похмелья. Жестокого. Очень жестокого похмелья. Что… — Я снова оглядываюсь. — Где мы?

— В твоём замке, — улыбается Габриэль. И смотрит на меня, как на актёра во время шоу.

— Замке? Моём? И… И чей это раньше был замок?

— Ничей, — ещё шире улыбается Габриэль. — Ты его построила.

— Я построила?!

— Именно.

Я поворачиваюсь к Туану.

— Что вчера было?!

У Туана снова становится то выражение лица — а у меня опять нет фотоаппарата! Отвечает мне снова Габриэль.

— О, ты оказалась ещё лучше, чем я ожидал. Ты совсем ничего не помнишь?

— Нет! А что?..

— Совсем-совсем? — улыбка демона становится всё шире, всё довольней и очень меня пугает.

— Совсем! Объясните мне, что происходит! — но мой голос пугает ещё больше. Особенно приказные нотки, от которых Туан вздрагивает и затравленно утыкается взглядом в пол, а Габриэль только продолжает улыбаться. И злость, меня душит злость — правда, недолго. Я только-только удивляюсь — и снова остаётся лишь усталость. — Так что случилось?.. — тут мой взгляд падает на волосы. Мои… волосы. — Зеркало! Здесь есть зеркало?

Туан опрометью бросается к камину и спустя минуту ставит передо мной зеркало. Держит аккуратно так, что мне бы стоило пошутить про заботу, но честно — не до шуток. В зеркале отражается некто старше меня лет на двадцать, с молочно-белыми волосами, синим лицом, синими же глазами, синей кожей и такими хищными чертами, что просто караул.

— Это кто?!

— Это ты в образе ведьмы, — так спокойно объясняет Габриэль, что мне хочется разбить это зеркало о его голову. — И, между прочим, ещё совсем неплохо выглядишь. Только тебе стоит ещё поспать, потому что колдовала ты много…

— Что вчера было?!!

Из того, что мне рассказывает потом Габриэль и Туан, проще сказать, чего вчера не было. Но если вкратце, то сначала я превратила вождя троллей (ту самую клыкастую морду) в лёд. Потом объявила себя новой королевой Тьмы. Незаколдованные тролли, конечно, были впечатлены ледяным вождём, но не настолько, чтобы вот так сразу падать мне в ноги. В итоге, если верить Габриэлю, я гоняла их по всем Снежным горам, порталами и пешком, пока они не поклялись мне в вечной верности. К тому моменту это не впечатлило уже меня, и я разошлась не на шутку. Габриэль уверяет, а Туан подтверждает, что вместо самой высокой горы теперь красуется сине-фиолетовый смерч чистой магии, хвост которого видно даже в Астрале. И часа не прошло с его появления, как первые офицеры самых больших отрядов армии зла отправили ко мне своих посланников, я всех превратила в лёд — и правильно сделала, по мнению Габриэля. Потому что так эти самые отряды поторопились и потянулись к Снежным горам. К ним присоединяются и те, что поменьше — в общем, Тьма снова стягивает силы. А чтобы не сидеть на горе, как какая-то бездомная, я отгрохала себе замок. Из льда. Поэтому по полу лучше ходить только в тапочках. Кстати, несколько королей уже прислали мне заверения верности и дорогие подарки. Например, эту кровать. Очень милые короли, я их даже не сразу в лёд превратила. В общем, по мнению Габриэля, из меня Властелин ещё лучше, чем из Дамиана. Я молодец.

Цензурных слов у меня на это не находится целую минуту. Впрочем, у меня никаких слов не находится, я просто в ужасе перевожу взгляд с демона на дракона. На Туане останавливаюсь.

— Всё… вот именно так?

Туан молча кивает.

Пол посреди комнаты вздыбливается и к потолку тянется ледяная колонна. И прорубила бы крышу, не приди я в себя.

— Что… что с моей магией?

— Ты очень сильная фея, — словно само собой разумеющееся объясняет Габриэль. — Ведьма тоже. Между прочим… Есть хочешь?

— Да…

— Держи, — мне на колени падает поднос с ароматным мясным пирогом. И рядом опускается термос с горячим травяным чаем. Напиток богов!

— Шпашибо!

— Кушай-кушай. А то ты заказала себе на завтра земляных червей, сказала, больше ничего есть не станешь. Всё племя горных троллей дружно теперь ищет этих червей. Так что придётся тебе завтра их есть.

Я давлюсь пирогом.

— Какой кошмар!.. Туан, а ты будешь? Или тебе я тоже червей заказала?

Дракон удивлённо смотрит на меня и качает головой.

— Я же тебя не била, нет? — тревожно спрашиваю я.

— Нет, ты бегала за ним с ледяным посохом наперевес и швырялась молниями. Кричала: «За мир во всём мире!» — вставляет Габриэль.

— Какой кошмар, — я отламываю полпирога. — Держи, Туан. И чай ещё есть. Ты прости, я же не такая, я не хотела…

Габриэль тихо смеётся, но я не обращаю на него внимания — я смотрю на Туана. Тот тоже смотрит на меня.

— Ты знаешь, что я сделаю ради сестры всё. Даже ради призрачной надежды, что ты её расколдуешь. — Он берёт остаток пирога. — Я буду для тебя кем захочешь — слугой, другом… Раз так нужно. — Потом отворачивается и исчезает из моего поля зрения.

— Мог бы просто сказать спасибо, — бурчу я, укрываясь одеялом.

— Он прав, — успокоившись, говорит Габриэль и достаёт из воздуха чью-то пушистую шкуру, кидает на меня. Сразу становится теплее. — Чтобы дракон стал другом! Впрочем, ты из другого мира, конечно, ты не понимаешь.

— Что я не понимаю? — давя зевок, интересуюсь я. На самом деле, мне всё равно. Так тепло уютно…

— Спи, Виола, — голос демона падает до шёпота. — Спи, тебе нужно отдохнуть.

Я сплю, и мне снятся странные сны…

* * *

В темноте ярко сверкают синие ледяные прутья. За ними ещё одна каменная дверь, она тоже мерцает, но не синим, а фиолетовым. И висит громадный тяжёлый замок, посыпанный пыльцой фей.

Замок открывается первым. Потом, повинуясь взмаху белого посоха, исчезают прутья. Меркнет фиолетовое сияние, дверь вздрагивает…

— Не смей.

Вместе с приказом воздух наполняет музыка, тоненько плачет скрипка, и старик-маг оборачивается.

Законный король Сиерны, который вообще-то должен быть сейчас на срочной совещании вместе с другими человеческими королями — Мерлин об этом позаботился — стоит перед ним и намерения имеет самые серьёзные. Одна рука лежит на рукояти меча, вторая сжимает амулет.

— Не смей. Трогать. Моего брата, — раздельно произносит он. — С него довольно. Вы и так его заперли. Хватит.

Мерлин равнодушно смотрит на него. Жаль, что мальчишку нельзя убить — с его помощью контролировать Властелина будет куда проще. К тому же, законного короля, увы, не так просто уничтожить. Да и сила Мерлина со временем истощилась, и хорошо, что об этом никто не знает. Но если случится магический поединок, как с той феей…

— Тёмный Властелин должен умереть. От моей руки или от руки героя, неважно. Он должен умереть, — Мерлин старается говорить убедительно, спокойно. По-человечески. Когда тебе несколько сотен лет оставаться человеком очень сложно. — Ты же прекрасно это знаешь, Ромион. Он разрушил твою страну. Превратил твоих подданных в садовые украшения. Издевался и проклинал. Ты хочешь, чтобы это повторилось?

— Его сердце бьётся, — упрямо отвечает король Сиерны и руки с меча не убирает. — Он не опасен.

Мальчик, мальчик, тоскливо думает Мерлин, откуда тебе знать, что опасно, а что нет, ты не разменял ещё даже свой второй десяток!

— Сердце могло быть иллюзией. Тёмные волшебники хитры. Властелин набирается сил и как только…

— А давайте вместе проверим? — перебивает мальчишка-король. — Ваши же заклинания хоть иллюзию снять могут? Ваши защитные заклинания? Или они сами были иллюзией?

Мерлин целую секунду борется с желанием уничтожить мальчишку, бросить на это остатки своих сил. Как он при жизни — при нормальной жизни, а не этом существовании — ненавидел таких вот маленьких, вёртких, хитрых крыс!

— Хорошо. — Он указывает на дверь, и та плавно отъезжает в сторону. — Ты прав, если это была иллюзия, она уже снята. Но входить к Властелину такому магу, как ты неразумно. Ты нужен своей стране…

— Чепуха, я его брат, — не слушая, Ромион заглядывает внутрь темницы. В холодный мрак. — Вы же говорили, что оставите факел, и он не погаснет!

«Тратить силу на свет для Властелина? — с усмешкой думает старый маг. — За кого ты меня принимаешь, мальчик?» А вслух отвечает:

— Неудивительно, Властелин любит Тьму.

Ромион забирает факел из коридора и снова заглядывает внутрь.

— Дами? Дами, как ты? О, звёзды, да чтоб вы все провалились! — С этими словами юный король срывает с себя плащ, бросает на свернувшегося в дальнем углу калачиком брата, а потом почти бегом бросается в коридор.

— Стража!

«Идеально», — думает Мерлин и, пока король отдаёт приказы принести горячей еды, травяного настоя, одеяла, тёплую одежду и запас факелов, а также книги, старый маг беспрепятственно заходит в камеру.

Бывший Властелин молча смотрит на него. Выглядит он неважно, это видно даже в свете брошенного Ромионом факела. Тени под глазами, обозначившиеся скулы, потрескавшиеся губы… И сердце его действительно бьётся — Мерлин прислушивается, — стучит, быстро-быстро.

Властелин смотрит на него и вместо обречённости, которую Мерлин ждал, в этом взгляде ясно читается ненависть.

— Ты должен был умереть ещё ребёнком, — тихо говорит маг, поднимая посох. Немедленно кандалы на руках Властелина сверкают алым, но демонолог даже не шипит от боли, хотя его руки сейчас должно обжигать. — Ты не должен быть дожить до совершеннолетия и войти в силу. Закрой глаза и прими смерть достойно.

Властелин усмехается.

— А вы только детей обычно убиваете? — хрипло говорит он. — И что, их вы тоже просите глаза закрыть? Поёте им сладенькую колыбельную?

— Да, — спокойно отвечает Мерлин, чувствуя, как нагревается под рукой посох. — Они не страдают.

Властелин заходится хриплым, болезненным смехом, и Мерлин шепчет заклинание. Пусть умрёт сейчас, как и должно Тёмному Повелителю — захлебнувшись собственным хохотом.

Темницу озаряет яркая вспышка… И гаснет, закоптив стены, пол и потолок.

Живой Властелин мерзко усмехается, стирая сажу с лица, звеня цепями. Мерлин недоумённо смотрит на свой посох — никогда ещё магия его не подводила…

Не замеченная никем, в воздухе кружится одинокая фиалка.

В коридоре звучат шаги — сиернский король торопится увидеть брата, и Мерлин резко выдыхает сквозь зубы. Потом швыряет Властелину кинжал.

— Если в тебе осталось ещё хоть что-то человеческое, ты им заколешься. Когда мы расколдуем твои жертвы, представь, как ты будешь смотреть им в глаза. Это даже если твой брат как-то спасёт тебя от казни. — «А ещё лучше, чтобы ты заколол и его этим самым кинжалом», — думает Мерлин, выходя из камеры и даже не глянув на юркнувшего мимо мальчишку-короля.

Пусть оба сдохнут — свет без них станет ярче. В этом Мерлин убеждён, а в своих убеждениях он вот уже несколько сотен лет как не сомневается.

Сомнения умирают вторыми — вслед за человечностью.

* * *

Ромион мрачно разглядывает чёрные стены, пальцем трогает, осторожно стирает жирную копоть. В это время слуги заносят в камеру одеяла, перину и подушки плотный ужин, тёплую одежду, — в общем, всё, вплоть до жаровни, и закрепляют факелы так, что в камере становится светло, почти как днём. Потом тихо, поклонившись королю, уходят. Забившийся в угол бывший Властелин не смотрит на них, а они — на него. Словно живой в этой камере только король.

— Дами, — тихо зовёт Ромион, когда они остаются одни. — Как ты?

Властелин не отвечает. Он сидит, повернувшись к стене, так тихо, словно его и правда здесь нет.

— Брат, — Ромион старается говорить спокойно, только кулаки сжимает со всей силы. — Отзовись. Или я пришлю к тебе лекаря.

Ему никто не отвечает, и Ромион на мгновение закрывает глаза. Потом шагает к сжавшемуся в комок Властелину, хватает за плечи, разворачивает к себе и заставляет подняться.

— Послушай…

— Ты говорил, что тебе жаль, — перебивает его Дамиан. — Во время казни ты говорил, что тебе жаль. Чего?

Ромион отпускает его, и Дамиан съезжает по стене на пол, снова садится, обхватив колени и дрожа — хотя в камере уже стало намного теплее.

Ромион, раздражённо дёрнув уголком рта, берёт первое попавшееся одеяло, садится рядом и закутывает в него брата. Потом аккуратно забирает с подноса дымящуюся кружку с травяным отваром.

— Пей. Быстрее согреешься.

Дамиан отворачивается.

— Пей. Или я буду поить тебя силой, а до этого ошпарю лицо, и ты уже не будешь таким красивым. Ну же, пей.

— Так о чём ты жалел?

— Пей — скажу.

Дамиан нехотя забирает кружку, и Ромион отодвигается, тоже прислоняется к стене.

— Тебя я жалел, дурачок, разве непонятно? Ты бы себя тогда видел — ходячий мертвец. Даже сейчас выглядишь лучше.

— Лучше… Лучше бы ты меня тогда убил, — шепчет Дамиан, ставя пустую кружку на пол. — Лучше бы хоть кто-нибудь меня тогда убил. Если бы это сделали, я бы никогда не смог вернуться.

Ромион снова закрывает глаза, но голос его звучит спокойно:

— Как ты вернулся?

— Не знаю. — Дамиан качает головой и снова отворачивается.

— Как… Как ты можешь не знать?

— Мне снился странный сон, но я его почти не помню, — тихо, шёпотом отвечает Дамиан. — А потом я очнулся здесь.

— Ладно, — вздыхает Ромион. — Хорошо. Но ты всё остальное помнишь? Что ты делал, когда… Ты помнишь?

— Да, — еле слышно отзывается бывший Властелин.

— Отлично, — теперь голос Ромиона звучит почти зло, но даже так в нём сквозит жалость. — Тогда вспомни, пожалуйста, куда ты дел тело принцессы фей?

Дамиан резко оборачивается.

— Она мертва?!

— А, то есть это ты не помнишь. — Ромион тоже оборачивается. — Как ты её проклял, когда она свою иллюзию сняла, не помнишь, да? И как в свою лабораторию её утащил, не помнишь тоже?! — Он почти кричит, потом выдыхается, ловит полный ужаса взгляд брата. И говорит уже тише: — Вспомни, пожалуйста, что ты с ней сделал? Когда с её матери снимут заклинание, она спросит о дочери. Что ей ответить?

Дамиан моргает, потом закрывает лицо руками и запрокидывает голову — затылок глухо ударяется о стену.

— Я не мог… Я не мог!

— Дами, — тихо говорит Ромион. — Ты был не в себе. Этого уже не вернуть. Прекрати праздновать труса и успокойся. — Он с силой убирает ладони с лица брата. — Ну же. Жизнь продолжается. Не помнишь — не страшно, вспомнишь потом. Всё будет хорошо…

Дамиан снова смеётся — истерично, громко… и замолкает, когда брат отвешивает ему оплеуху.

— Дами, ты, конечно, дурак, но ты, бездна и все демоны, мой брат. Ты убил Виолу и теперь остался у меня один. Я понимаю, что не значу для тебя ничего, но будь добр, когда в следующий раз ударишься в это своё… чёрное и безысходное, подумай, что кое-кто тебя здесь ждёт.

Дамиан вздрагивает, а Ромион встаёт и, тяжело вздохнув, идёт к двери.

— И поешь. Пожалуйста. Я специально приказал готовить твоё любимое, повар, что, зря старался? А, впрочем…

— Когда казнь?

Ромион замирает перед дверью.

— Что?

— Когда меня казнят? — спокойно повторяет Дамиан, впервые глядя ему прямо в глаза.

Ромион молчит пару секунд — успокаивается.

— Не глупи, брат. Казни не будет. Ты слышал, что я тебе говорил? Успокойся, поешь и… Звёзды, я всё-таки приведу к тебе лекаря…

— Не будет? — изумлённо шепчет Дамиан. — Неужели? После всего?..

— Я уже сказал, — раздражённо перебивает Ромион. — Мне плевать, что ты делал и кем был. Ты мой брат, и больше у меня никого нет. Ты правда думаешь, что я отдам тебя этим мстительным идиотам? Да даже отец когда-то тебя отстоял, ты думаешь, я хуже? Слабее, да?

— Ромион, — взгляд бывшего Властелина умоляет. Очень красноречиво. — Прошу тебя. Не надо. Я не хочу… так… Ты не понимаешь…

— Я всё понимаю, — огрызается Ромион. — Умереть каждый дурак может. А ты попробуй поживи. У меня тут половина королевства по твоей милости обращена в камень и ни один из этих трижды хвалёных светлых магов не может их расколдовать. Поэтому, братец, раз уж не ради меня, то ради своей совести ты должен жить. Бездна, я к тебе даже стражу приставить не могу, все боятся… Ну за что мне это, а?

Дамиан молча отворачивается. Ромион, уходя, не видит, как крепко он стискивает рукоять брошенного ему Мерлином кинжала.

Ромион уходит и думает, что вообще-то ничто не мешает ему перенести кабинет в темницы. Всё равно, кроме брата здесь сейчас никого. И беспокоить не будут…

Пожалуй, стоит.

* * *

— Привет. — С её появлением в камере сразу становится светлее, и на пол сыпется, искрясь, золотая пыльца. — Это твоя новая лаборатория? Мило, конечно, только… Послушай, нам надо будет серьёзно поговорить о нашем… э-э-э… совместном будущем. Я не против, если ты станешь время от времени забиваться в какую-нибудь нору типа этой, но жить мы будем в красивом светлом доме. Лучше всего на берегу моря. Я тут поняла, что люблю море. У меня даже знакомства, представляешь, новые появились. Я знаю местного Ктулху!.. Дами, почему ты так на меня смотришь?

Дамиан сглатывает, не сводя глаз с полупрозрачной принцессы фей. Она словно сама не замечает, что парит над полом, босая, в сиреневой накидке, красивая до невозможности… как…

— Ты мертва, — удаётся выговорить ему. — Я… я убил тебя.

Виола хихикает.

— Ты-то? Ну да, ты попытался. Очень мило было потом проснуться на каменной плите в окружении сотен свечей. Ты бы мне хоть подушку положил, а то шея до сих пор болит. Между прочим, ты любишь свечи?

Дамиан резко выдыхает и сжимает рукоять кинжала ещё крепче. Потом, глядя Виоле в глаза, медленно поднимает клинок.

— Не уходи, пожалуйста. Останься со мной.

Виола хмурится, потом её взгляд падает на кинжал, и в следующее мгновение изумлённый Дамиан чувствует, как горячие пальцы девушки хватаются за его запястья.

— А ну брось! Брось, я сказала! С ума сошёл? Я только осознала, что люблю тебя, а ты меня одну оставить хочешь? Ну знаешь, милый, я ещё морально не готова на участь Джульетты. Дамиан, да что с тобой?

— Я не хочу так жить, — тихо, твёрдо говорит он, чувствуя её руки. Её тепло. Глядя ей в глаза. — Не хочу. После всего этого и без тебя…

— Это почему это без меня? Я же тебе говорила, что я теперь за тобой и в огонь, и в воду, и на край света… Ты что, забыл? Нет, ты правда забыл? Я за ним в Астрал тащилась, я его искала, как проклятая, а он забыл. — Виола легонько бьёт его по щекам. — Да как ты мог! Я там такую речь… А ты!..

— В… Астрале? — повторяет он. — То есть… это был… не сон?

— Ну конечно, не сон! — Виола останавливается, выдыхает. — Какой там сон! Я же просила: вспомни… Кинжал брось. Или нет, дай сюда.

Он отдаёт, и клинок почему-то исчезает, совсем исчезает, растворяется в воздухе.

— Ты не призрак, ты правда жива? — всё ещё шепчет Дамиан, и Виола усмехается. Потом подвигается и целует его — Дамиан чувствует поцелуй, как и её пальцы, как и её тепло. Всё это реально.

— Я вроде как сплю, — говорит Виола, отстраняясь. — Просто я так волновалась. И, похоже, не зря… А это ещё что?

Её пальцы касаются цепи, и наручники немедленно нагреваются.

— Это Ромион тебя так? — восклицает Виола. — Да как он… Я думала, ты тут будешь в безопасности!

— Я бывший Тёмный Властелин, — качает головой Дамиан. — Конечно, мне больше никогда не дадут колдовать.

— Ха! А я теперь тоже Властелинша. Так что ещё посмотрим, — усмехается Виола. Дамиан, ничего не понимая, просто смотрит на неё. — А знаешь что, я попробую тебя забрать. Как проснусь, так сразу и попробую. Снежные горы от Сиерны далеко?

— На другом конце света.

— Чёрт, как же меня занесло… Это всё Габриэль. Ладно, я сейчас, кажется, уйду, — она оборачивается, смотрит в стену, хмурится. — Но ты меня жди. Только очень жди, понял? И чтобы больше не было никаких там… Ну, ты понял. Ты мне живой нужен. А о совместной жизни мы ещё поговорим. Может, даже свадебный контракт составим…

— Свадебный? — повторяет Дамиан, окончательно переставший её понимать.

— Да, я тут серьёзно подумала и решила, что всё-таки хочу за тебя замуж. Может быть, даже сейчас. И мне как-то фиолетово, если ты уже не хочешь, найду и окольцую… И это не совсем шутка! Всё, мне кажется пора, — она наклоняется, тихонько целует Дамиан в щёку. — Вот, держи. Чтобы ты верил, что я живая. — И вкладывает ему в руки букетик фиалок. — До встречи. И смотри у меня!

— Я тебя люблю, — тихо говорит Дамиан, глядя ей в глаза.

Виола, ещё не до конца растворившись в воздухе, улыбается.

— И я тебя. Всё будет хорошо.

Она исчезает, как будто её и не было, но золотой пыльцой усыпан весь пол, и фиалки мягко мерцают в руке Дамиана. Он завороженно смотрит на них, потом вспоминает про Снежные горы, про то, что там живут тролли и как они не любят фей. Резко выдыхает. Прячет цветы и бросается к еде.

Брат прав, силы нужно срочно восстанавливать.

* * *

— Да, да, да, я помню про твою сестру, хватит уже пятый круг наворачивать над школой, летим к дворцу, — говорю я, приникая к шее Туана. В голове привычно уже путаются мысли, и очень хочется хотя бы рявкнуть, а лучше заколдовать дракона к чёртовой бабушке, но я терплю. — Серьёзно, это очень толстый намёк, я поняла…

«Её здесь нет!»

— Кого? Твоей сестры? — Я наклоняюсь, свешиваюсь вниз. — Да ладно! Ну, может, Ромион во дворец перенёс? Он же помнит, что она для тебя много значит, вот и подстраховался. Типа заложница. Полетели, спросим у него.

Туан выплёвывает пламя, рычит недовольно, но летит. В образе дракона он намного более решительный, чем когда человек. Такой весь огненный, вспыльчивый…

Но меня отнести в Сиерну согласился сразу же. Полагаю, из-за своей Деи.

«Тебя там считают мёртвой. И пусть продолжают так считать, если ты хочешь…»

— Я в курсе, Габриэль мне уже всё рассказал.

Мы как раз пролетаем над дворцом — и нас замечают. Внизу бегают люди, суетятся, что-то кричат…

— Ты можешь… э-э-э… — Просто Туан, недолго думая, усаживается на башню. На шпиль башни. И я медленно сползаю по его шее. — Эй! Если ты вообразил себя птичкой, то я летать не умею-у-у-у!

Туан расправляет крылья, на которые я в итоге и съезжаю.

«Ты не хочешь хлебнуть ещё того зелья, фея?»

— Нет, спасибо. — С утра уже хлебнула, как раз перед завтраком. Опомнилась уже с червяком в руках. И тролли… ужас! Меня до сих пор от них колотит. Впрочем, их от меня тоже.

«Хорошо», — вздыхает Туан и слетает на плиты двора. Я, соответственно, по его крыльям съезжаю вниз… Так, теперь корона…

С короной меня слегка ведёт — как обычно — но мыслить здраво я всё-таки могу. Хотя грозное «А ну на колени, я ваша королева и повелительница!» у меня получается очень натурально. Даже, наверное, с перебором — потому что все падают. Кроме выбежавшего тут же, во двор, Ромиона.

— Нет! — стонет он. — Улетай! У-у-улетай, тебя здесь не было!

И я даже сначала думаю, что он меня узнал. Но потом под моими ногами проваливается земля, и я бы обязательно упала, не появись вместо неё лёд.

Нет, если бы узнал, он бы не стал так нагло меня ронять.

Ладно… Я должна показать, что я зло, а что делает зло, когда его роняют?.. Правильно, бьёт в ответ.

«Наконец-то!» — ревёт моя вторая, навеянная зельем сущность и размахивается ледяным посохом.

В общем, не проходит и пяти минут, как в сиернском дворце воцаряется зима, а изумлённые маги, человеческие короли и слуги смотрят на симпатичную ледяную горку, ледяной дворец, ледяной лабиринт, скульптуры в виде слоников (как на моей любимой пижамке) и мини-каток. Больше ни на что места не хватило.

«Виола!» — стонет Туан, возвышаясь как раз над центром ледяного лабиринта.

«Цыц!» — отзываюсь я. И вслух:

— Щас всех заморожу! У-у-у!

«Виола! Преврати хоть кого-нибудь в лёд».

«Ну уж!»

— Сейчас всех в лёд превращу!

Какое там — тут же приходится прятаться под ближайшего ледяного слоника, потому что меня пытаются проклясть. Все. Всё добро, что собралось в этом маленьком дворике. Все, пожалуй, кроме Ромиона, который как-то странно на меня смотрит. Да ладно, не может же он узнать в этой синей тётке меня…

Меня одну заколдовать! Несколько десятков магов — одну несчастную опившуюся зельем фею! Прогнило что-то в этом мире…

«Виола! Махни разок посохом, что же ты стоишь, как…» Окончание драконьей речи тонет в грохоте — моего слоника обезглавили. А я вижу Мерлина (между прочим, где Артур?), вспоминаю Дамиан в цепях, худого, болезненно-бледного Дамиана в магических цепях… Складываю два и два… Ромион бы брата просто запер, так что…

В голове что-то щёлкает. Именно щёлкает, как переключатель. И… нет, сознание я не теряю, но перестаю себя сдерживать.

— Я сказала, на колени! — И посохом о землю.

Кажется, дворец подпрыгивает. Хотя не уверена. Земля дрожит, я стискиваю посох и медленно, очень медленно замораживаю Мерлина, пока тот не превращается в лёд весь.

Больше мне никто не перечит. Наоборот, (может, у них тоже переключатель?) у меня вежливо спрашивают, что нужно сделать и что мне дать, чтобы я ушла.

О, улыбаюсь я. Верните мне бывшего Властелина. Он, кстати, мой муж. Только он ещё об этом не знает — но ничего, просветим.

Только через мой труп, категорично заявляет Ромион, и земля подо мной снова проваливается. А потом и под Туаном.

Габриэль предупреждал, что так просто одной мне Дамиана не вернут, нужна армия… Хорошо, будет армия.

Ну и ладно, отвечаю я. Тогда я буду с вами воевать. Доигрались. А может, всё-таки отдадите? Мы будем жить долго и счастливо, и дети у нас тоже будут Властелинами… Вот такая вот идеальная семья.

Ромион, перестав на меня щуриться, применяет музыкальную магию и, так как я не хочу превращать его в ледышку, приходится быстро сваливать.

— Я ещё вернусь! — кричу я им сверху, размахивая короной. — Вы меня ещё узнаете!

Хочется крикнуть красиво: «I’ll be back», но ведь не поймут.

Так, Габи, где там наш портал в Снежные горы…

* * *

— Я же говорил, его надо убить! — шипит расколдованный Мерлин.

— Поддерживаю, — вставляет кто-то из королей. — Теперь их уже двое. И что если это не конец?

— Выносим вопрос на голосование? — предлагает другой.

— Не позволю! — восклицает Ромион. — Вы в моём королевстве, и я не дам никому убить моего родного брата.

К нему поворачиваются, задумчиво смотрят, и кто-то выражает общую мысль: «А что если братья заодно?»

Вопрос «Что сделать с Властелином?» в итоге выносится на голосование, но так и остаётся нерешённым — многострадальная башня над темницами взрывается. И, когда пыль и каменная крошка оседают, бывший Властелин — не зная, что сейчас решается его судьба — стоит посреди двора, оглядываясь.

— Куда она полетела? — спокойно спрашивает он невесть у кого.

«Невесть кто», очевидно, ему отвечает, потому что Дамиан поднимает голову, смотрит в точку — сверкающий портал — и кивает. Потом подходит к замершим силам света, бросает перед Мерлином разбитые цепи.

— Прошу. Это, кажется, ваше.

И отворачивается.

Открытый было портал гаснет, и Дамиан оборачивается, мрачно смотрит на Мерлина. Потом обводит взглядом остальных.

— Ты никуда не… — начинает Мерлин, и бывший Властелин громко усмехается.

— Кто же меня остановит? Ты, старик? Героя-то ты отослал. До встречи в Снежных горах.

И исчезает в портале.

Среди сил добра тут же — как по команде — раздаются недовольные голоса.

— Вы же говорили, он не может колдовать!

— И правильно, надо было его сразу убить! И не важно, чей он брат!

— Теперь его сила возросла, а вдвоём их вообще ничто не остановит!

Мерлин молча поднимает и рассматривает цепи, а Ромион громко хлопает в ладоши.

— Господа! Давайте подождём героя, уверен, теперь он вернётся. А пока… Под этой башней был погреб, сейчас его нужно срочно опустошить, или вино выдохнется. Как насчёт пира во славу добра?

Ромион просто отлично помнил, как его отец так же поил магов Света, когда они пришли за Дамианом. И говорил потом, что распитое вместе вино сближает. Подействовало и сейчас — больше никто не говорил, что сиернский король с Властелином заодно.

Да и правда, глупости какие — Сиерна сильнее всех пострадала.

Позже выяснилось, что вместе с собой бывший Властелин прихватил ещё и свою бывшую лабораторию со всеми ингредиентами, зельями и свитками. И половину оранжереи. Зачем ему оранжерея, удивлялись маги и короли, а слуги тихо и споро разбирали завалы.

Да Ромион, мысленно ругая брата, подсчитывал убытки. Ставя галочку на «отработаешь». Работать бывшему Властелину уже пришлось бы много…

Глава 16

В которой добро побеждает.

Я ничего не понимаю в войне. Даже нет, не так: я полное, абсолютное ничтожество во всём, что касается армии, стратегии, тактики, оружия, боевых заклинаний и других странных, чудных вещей, с которыми мне теперь приходится жить. Впрочем, это не открытие — я всегда знала, что в таких делах я профан, фильмы о войне не смотрю (даже если папа очень хочет выбрать именно их для совместного похода в кино) и в книгах батальные сцены пролистываю.

Вот что стало открытием, так это армия Тьмы, Легионы Смерти (или как там её ещё обзывают?) Дамиана. Да, тролли. Да, великаны. Да, колдуны, демонологи, людоеды и прочие отщепенцы, которых я вот так сразу не узнаю, но на картинках в учебниках должна была встречать. Все как на подбор, страшные снаружи, жуткие, жестокие, кошмарные… Ага! Не страшнее меня. В Снежные горы они свои семьи приволокли, потому что иначе их добро и свет обижает. Жалуются на самосуд и нападения. Мародёрствовали? Да, мародёрствовали. А сейчас добро тем же занимается. И вообще, судью на мыло! В смысле, смерть всем светлым магам, королям и прочим плохим личностям, которые мешают бедному злу жить и процветать.

Я и раньше не была склонна делить мир на «чёрное» и «белое», но что он настолько серый, мне в голову как-то не приходило. Это странно: я ведь сама была одной из них, когда ходила под проклятьем. Уродливая, нелюдимая, на язык злая, посмеяться над ближним — милое дело, все равно этот ближний смеётся надо мной. Обязательно, даже если я этого не слышу. Наверное, ничего удивительного, что Дамиана я привлекла — подобное тянется к подобному. Хотя какое, к чёрту, подобное: чистый, светлый Дамиан. И я. Когда-нибудь я пойму, что ему так во мне понравилось, а пока хотелось бы понять, что делать дальше.

Я как-то вдруг осознаю, что в ответе за всех этих троллей и великанов. Да, они меня боятся, да, они зло, а я просто зелье выпила, и мой демон — тоже просто — пошутить захотел. А вот как получилось: у меня в Снежных горах сейчас не протолкнуться, и все эти Легионы со своими семьями — целые народы! — не хотят умирать, потому что какое-то добро должно победить.

И вот сижу я сейчас на своём ледяном троне (с подушками, пледом и горячим чаем, потому что очень холодно!), смотрю, как их вожди совещаются, чувствую себя полной дурой — только ведь и умею, что посохом махнуть и разозлиться. И так мне тоскливо делается!

Габриэль остался в моей спальне с книгой. Не знаю, какой, но она попыталась оттяпать мне руку, когда я всего лишь хотела её со стола взять. А ещё от неё жутко несёт серой и так и тянет Астралом, но это, наверное, мелочи. Правда, мелочи — вот вчера Габриэль настойчиво предлагал мне тот учебник «О Властелинах», который давал мне месяца два назад, ещё до того, как Дамиан стал Бессердечным. Я и тогда думала, что книга скучная и годится только для Инстаграма — больно картинки колоритные. А так — ну что мне, самой быть как эти Властелины, пафосно разъезжать на Туане, кричать, что я мир завоюю? Раздумывать над стратегией, в которой я ни черта не смыслю. И над тактикой. И над снабжением армии. И над ценами на оружие, ибо лучшее оружие у гномов, а тем плевать — Властелин ты или светлый маг. Скидку они не дают. Никогда. Вообще. И когда я картинно замахала на них посохом и пообещала, что сделаю с ними то же, что дракон в «Хоббите», меня не поняли, а потом и вовсе посмеялись.

Не знаю, что там Габриэль думает, но мне кажется, Властелин из меня просто аховый. Ничего не умею, кроме как хохотать и угрожать. Ну куда это годится?

Хоть бы мне поскорее Дамиана вернули… Хотя с таким раскладом мне не то что о Дамиане, мне о своей шкуре подумать надо. Найдут нового героя, пришлют — а тот не станет разбираться, фея я или ведьма. Р-р-раз мечом, и готово. Сила есть — ума не надо…

В общем, тоскливо. Туан помогать отказывается. Стоит сейчас у трона весь такой задумчивый и взглядом встречаться не желает. А вождь троллей (сын того, что я заколдовала) недавно спросил, что я думаю об идее пройти от гор маршем в эльфийские леса, дескать, они богатые и не разорённые — бывший Властелин их специально берёг, древесина нужная в мире вещь, пригодится. И еды там много, а то здесь, в горах, только снег, лёд и камни. Тролли камни, кстати, не кушают. В общем, как насчёт марша-броска в гости к эльфам?

А я никак, я сплю. Дремлю, точнее — потому что скучно сидеть на совете, когда ничего не понимаешь. Будить меня тролли поостереглись, а Туан устроил из этого целое представление. Просыпаюсь я, а этот чудак чуть не ниц перед троном распластался и мысленно нехорошими словами ругается, про которые Ромион бы сказал, что воспитанному юноше такие знать не пристало.

В общем, пока я пытаюсь понять, что происходит и что от меня хотят, у моего ледяного дворца едет крыша. Совершенно натурально, в прямом смысле. Я когда из пещеры выскакиваю, она ещё красиво так съезжает, красивая крыша, с ледяной узорчатой черепицей и коньками-единорогами. Не знаю, как я её наколдовала, но устраивать под ней без разрешения световое шоу, которое здесь называют магической дуэлью, на мой взгляд, верх неприличия.

Вождь троллей тут же предложил отправить в замок небольшой отряд и схватить наглеца. А кто-то из тёмных магов даже высказался, что, дескать, «ваши слуги, госпожа, удивительно не воспитаны». Я бы покрепче выразилась, но Габриэль мне не слуга, и если сейчас отряд троллей нарвётся на его друзей из Астрала, моя репутация пострадает. Моя, потому что я теперь за троллей в ответе, а уверенности, что потревоженный Габи их не убьёт, у меня нет.

Пришлось делать надменное лицо и высокомерно объявлять, что раз слуги мои, то и покараю я их сама. А потом вернусь. Ну, вы тут пока совещайтесь.

Уже предсказуемо — меня слушаются.

— Ты ведёшь себя неосмотрительно, — отчитывает меня всю дорогу Туан. — Как думаешь, как быстро они поймут, что тобой легко управлять?

— А мной легко управлять? — фыркаю я, комкая подол длинного белого платья. Он тяжёлый, этот подол, и настолько длинный, что я уже сбилась со счёту, сколько раз я на него наступила, споткнулась и чуть не упала. Вот было бы мило — растянувшаяся на полу Повелительница Тьмы.

— У меня получалось, — огрызается Туан. — Ты не ведёшь себя, как королева Тьмы. Тебя не будут бояться!

— Мечта всей моей жизни — чтобы меня боялись, — ворчу я.

Вокруг Туана нагревается воздух — обычно это означает, что дракон в ярости.

— А я бы желал, чтобы меня боялись, и когда этот страх достаётся кому-то вроде тебя, — забывшись, рычит он, — я…

— Цыц! Я уже давно поняла, что ты всех на свете не любишь. Что я такого некоролевского сделала?

— Позволяешь повышать на себя голос! Позволяешь понять, что ты чего-то не знаешь! Позволяешь своему дракону не возить тебя от пещер к замку, вместо этого идёшь пешком, как обычная…

Тут камни под нами вздрагивают, и где-то вдалеке горы сдавленно ухают: кажется, начался камнепад. Туан тяжело дышит — дымом — и гневно смотрит на меня. Да тебя, друг мой, думаю я, не поймёшь. То тебе приказывают — ты не любишь. То не приказывают — это не по-королевски. Ты уж определись, как хочешь, чтобы к тебе относились: как к человеку или как к ездовому дракону?

Кажется, я громко это думаю, и Туан мои мысли читает. И рычит. Зачем? Я же правду думаю.

Воздух озаряет синее яркое сияние и тут же гаснет.

— Как считаешь, Габи там дискотеку устроил? — «красиво» меняю тему я, глядя на верх башни.

— Ты должна была ему приказать…

— Ещё раз скажешь мне, что я должна, я зашью тебе рот!.. Ой, прости, милый, я случайно. Что-то вдруг вырвалось, — улыбаюсь я. Достал! — А знаешь, у меня ноги устали, подними-ка меня на эту башню, посмотрим, какой у демонов клубешник. Ну, в смысле, музыки я что-то не слышу, а странно… Ну, чего уставился? Обращайся в дракона.

Туан молча меняет облик и подставляет крыло. Я уже привычно залезаю ему на шею и старательно думаю: «Что ж тебе, гад, не хватает для хорошей жизни, а? Зачем ты вечно злишься?» Туан молчит, как партизан. Ну пусть молчит.

Крыша начинает отстраиваться по одному моему желанию — только куцая какая-то, некрасивая. Плоская, без единорогов. Я пытаюсь мысленно ей крылья приделать, так вообще ужас какой-то получается. Зато посадочную площадку мне удаётся сделать для Туана добротную — толстенный такой лист льда над пропастью. Туан скользит по нему, как корова на льду, но ловко цепляется крылом (да, у него на крыльях когти есть, как у летучих мышей) за подоконник, и я выкатываюсь по горячей чешуе в комнату.

Очень серьёзный и сосредоточенный Дамиан как раз заканчивает какое-то заклинание и потрёпанный Габриэль (впервые его таким вижу) превращается в громадный опал. Точнее, опаловый медальон на серебряной цепочке.

Я так и замираю у подоконника.

Дамиан же спокойно ловит медальон, не менее спокойно вешает его себе на шею и поворачивается ко мне. Смотрит.

Если честно, я уже привыкла, а потому забыла, что внешне я нынче синяя и старше лет на двадцать. И волосы у меня белые. И лицо не моё, черты острые. В общем, я не я. И не сразу понимаю, почему Туан, запрыгнув вслед за мной в комнату, вдруг становится передо мной и Дамианом. Ну серьёзно, это же Дамиан, пусть хоть сотню раз серьёзный. Он даже Властелином меня не тронул. Ну, почти.

Поэтому я молча разглядываю комнату… Крыша была лишь одним из зол — Габи с Дамианом ещё и стены продырявили. И пол в нескольких местах. Сломали камин, мои красивые ледяные фигурки, которые я создавала на досуге от нечего делать, разбили мою ледяную горку, которую я к самому входу недавно приделала, просто так, для развлечения. Хотела для тролльих детей такую же, но Туан развыступался — не по-королевски! Да что он понимает?..

Тут мой взгляд падает за спину Дамиана, на кровать. Точнее, на то, что от неё осталось. А вот это уже слишком!

— Ладно ты скрутил моего демона, — я отодвигаю Туана, точнее пытаюсь, но он стоит, как приклеенный. Приходится очень по-королевски выглядывать из-за его спины. — Но кровать-то за что?! Где я теперь спать буду?

Дамиан хмурится, а Туан отступает, по-прежнему заслоняя меня. Теснит к окну.

— Ромион тебя всё-таки отпустил? — Я пытаюсь улыбнуться, но кровать всё ещё очень жалко. — Дами, я рада, что ты вернулся, но можно же было просто сказать «здравствуй» или, я не знаю, поцеловать меня? А не обезглавливать мой замок, не устраивать это светопреставление и не ломать, чёрт возьми, мою кровать!

Дамиан моргает, поднимает брови… И расплывается в счастливой улыбке.

— Виола?

— А кто же ещё?! — Я всплёскиваю руками и, заметив, что они синие, только сейчас понимаю, что Дамиан такой меня ещё не видел. — Да, я тут имидж сменила. В смысле, внешность. Снова. Туан, отойди, дай мне с моим женихом поздороваться. Дами, я говорила, что хочу за тебя замуж?

Дамиан улыбается, как сумасшедший, и шагает ко мне, но Туан и не думает отступать.

— Виола, это бывший Тёмный Властелин, как ты думаешь, зачем он сейчас появился? — шипит дракон, когда я толкаю его в спину.

— Как зачем, мы же сто лет не виделись! Дами, скажи ему!

Дамиан только молча отмахивается, Туана отбрасывает в сторону, ударяет о стену, и так он по ней съезжает, не двигаясь, точно парализованный. Дамиан этого не замечает, я, честно говоря, тоже — потому что мы наконец-то друг друга нашли!

Дамиан обнимает меня, крепко-крепко, как грелся, когда был Властелином. От него и сейчас веет холодом, только это настоящий холод, мороз, не навеянный магией. А руки у Дамиана тёплые. И губы…

— Я так боялся, что с тобой что-то случилось, — шепчет он, выдыхает мне в рот. — Я почувствовал «зеркало»…

— Какое зер?.. А! Да, я всё расскажу, — шепчу я в ответ. Больше всего мне хочется сказать: «Я люблю тебя». Или даже прокричать об этом. Всем. Или нет, пусть все отстанут от нас, оставят в покое, будем только мы, и этого достаточно…

Мы обнимаем друг друга, как в последний раз, целуемся, шепчем, перебиваем:

— Я думал, демон подчинил тебя…

— Я прилетела за тобой, но Ромион отказался…

И время замирает, реальность перестаёт существовать — пока Дамиан, поцеловав меня, не спрашивает:

— Виола, зачем тогда ты это сделала?

— Что?..

— Ты сама выпила это зелье? Все только и говорят что новой королеве Тьмы, мне и в голову не могло прийти, что это ты.

Всё снова становится на свои места. Я отстраняюсь.

— А что мне было делать? Ты в Астрале, Габриэль… Между прочим, освободи Габриэля. Это мой демон. Мой друг-демон. И, — я оглядываюсь: Туан зло смотрит на нас. — Его тоже. Дамиан, что это такое? Явился, дом мне разрушил, моих друзей побил — так нельзя!

Дамиан удивлённо смотрит на меня.

— Виола, что ты? Его освободить? — он кивает на Туана. — Он играл нами! Или этого? — Дамиан дёргает цепочку медальона. — Это высший демон! Для него люди хуже насекомых — ничто! Посмотри, что он с тобой сделал — это же была его идея, так? Ты об этом говорила в Астрале? Нет, Виола. — Он вытаскивает из кармана флакон. — Ты сейчас же выпьешь зелье, и я отправлю тебя домой. Или в мою тайную лабораторию, я был там, её не тронули, даже не нашли — и там ты будешь в безопасности. Пей.

Не поймите неправильно: в другое время я бы просто сказала, что он идиот, я его слушаться не буду и вообще я за свободу. А не стала бы швыряться флаконами с зельем, а потом хвататься за посох. Просто в последнее время мне очень сложно держать себя в руках.

— Снова решил меня в башню отправить? Прошлого раза не хватило? — Я наступаю, Дамиан пятится — к противоположному окну. — Ты ещё не понял: мне нужна свобода! Свобода, и в клетке ты меня не запрёшь!

— Клетка? Виола, я хочу тебя защитить!

— Мне не нужна твоя защита! Мне нужен ты!

Дамиан прижимается спиной к ледяной стене.

— Виола, опусти посох.

Я выдыхаю и делаю, как он говорит.

— А теперь послушай. Ты не понимаешь, что делаешь.

— Правда?! Значит, я, по-твоему, дура?!

— Виола. Успокойся и послушай, — голос Дамиана дрожит: ему самому спокойствие даётся с трудом. — Тебя могут убить, понимаешь? Ты собрала вокруг себя армию, ты объявила себя злом, а оно всегда, всегда, всегда проигрывает, а потом его убивают. Подумай, пожалуйста — я не могу тебя потерять. Мне ненавистна сама мысль, что тебя не будет рядом. Поэтому, пожалуйста, позволь мне тебя защитить. Это моя армия, и я должен с ней разобраться. Я, а не ты…

— Потому что я ни черта не понимаю в политике, войне и так далее? — Это обидно. Обидно и больно до слёз.

— Чш, Виола, нет. Просто я очень боюсь за тебя. Я люблю тебя и хочу — должен — защищать. Почему тебе это кажется странным?

Раньше он бы отвернулся, заявил, что он мне больше не нужен, и мы бы оба одумались только на следующие сутки. А сейчас Дамиан смотрит на меня так, что… Я не могу злиться на человека, который хочет меня защитить. Ну правда!

Но и в башню сажать я себя не дам.

— Посмотри. — Я протягиваю руку, и на ней появляется снежинка. — Габриэль говорит, это оборотная сторона моей магии. Действие зелья. Я могу делать всё, что угодно, я могу построить дворец и только чуть-чуть запыхаться. Я могу наслать буран, снегопад, я… много что могу. Дамиан, там, внизу сейчас тролли, великаны, колдуны, — все, кого у вас здесь не любят. Если я уйду, их сметут, потому что добро победит, а троллей и великанов оно отчего-то не любит.

— Я останусь и…

Я пальцем касаюсь его губ и заставляю замолчать.

— Если останешься ты, а я буду дома, как ты думаешь, неужели я не буду волноваться? Неужели мне будет всё равно? Я знаю, что добро победит. Но ты-то будешь представлять зло. Ты будешь тут один. Почему, скажи, в башне должна сидеть я, а не ты? Мне ведь тоже ненавистна мысль, что тебя убьют. Я ведь тоже не могу без тебя.

— Потому что я сильнее, — упрямо отвечает Дамиан, глядя на меня сверху вниз. — И опытнее. А ты…

— А я слабая женщина, которая нуждается в защите?

Дамиан молча смотрит, но взгляд у него теперь растерянный.

— Виола…

Я делаю последний разделяющий нас шаг и беру его за руку.

— Дами. Пожалуйста, пойми. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Мы можем быть вместе, жить долго и счастливо — но только вместе! Ни я дома под замком, а ты — сражаясь. И ни наоборот. Вместе. Ты хочешь быть со мной, да? Как там — и в горе, и в радости? Я очень хочу, но мы будем рядом, вот как сейчас. А не я за твоей спиной — мне там не место! Моё место рядом с тобой.

Он долго смотрит на меня — мне в глаза — потом выдыхает:

— Моя мать говорила так же. А потом умерла. Я не смог её защитить.

— Ты убьёшь меня раньше, если запрёшь. Помнишь: птица поёт по-настоящему…

Он сам берёт мою свободную руку — мы сплетаем пальцы и касаемся друг друга лбами.

— Ты веришь мне? — выдыхаю я. — В меня?

— Да, — шепчет он. — Да. — И, помедлив: — Но я всегда буду рядом. Всегда. Даже если ты меня прогонишь…

— Я никогда тебя не прогоню…

До слёз, до боли, так, что трудно дышать — настолько я его люблю. Я не уверена, что мне очень нравится это чувство, ведь я действительно люблю свободу и ненавижу зависимость. Но это выше и сильнее меня, и мне придётся научиться с этим жить. Наверное, это оборотная сторона любви.

…Когда целый ты, только целуя его. Когда сердце бьётся лишь в его объятьях. Когда мы рядом настолько, что мне чудится, будто мы действительно стали одним целым.

— А ты всё-таки отпусти Туана, а то как-то неприлично, — шёпотом говорю я, хотя мне хочется сказать совсем другое: люблю, люблю, люблю…

— Ты ему веришь? — шепчет в ответ Дамиан.

— Нет.

В глазах Дамиана на мгновение появляется лёд. Я встаю на цыпочки, тянусь, чтобы шепнуть на ухо — чтобы было слышно только Дамиану.

— Его все и всегда только шпыняли. Он всех ненавидит, но его ведь жалко. Не делай ему больно, пожалуйста.

Дамиан улыбается и целует меня в щёку.

— Ты больше фея, чем ты думаешь, моя принцесса. Ты жалеешь всех.

Я смеюсь, а Дамиан отворачивается и делает странный жест рукой — Туан тут же выдыхает, кое-как поднимается и пятится к окну.

Потом я смотрю, как он уже в образе дракона тяжело взлетает, и мне его действительно жалко. Очень.

— Ты ещё его сестру заколдовал. Расколдуешь, ладно?

— Ты мне веришь, Виола?

— Да. Конечно…

— Тогда предоставь его мне, — голос Дамиана твёрдый, таким он разговаривал со мной только когда был Властелином. И мне даже тогда это нравилось.

— Хорошо. И Габриэля?

— Да. Я видел в его мыслях — он обращался с тобой так, как ты того не заслуживаешь.

— Дами, я могу сама за себя постоять!..

— Предоставь это мне.

Мы мгновение молча смотрим друг на друга, и потом я говорю лишь:

— Я считаю этого демона другом. Если ты его обидишь… я разозлюсь.

— Я понял, — серьёзно отвечает Дамиан. Потом улыбается и протягивает руки. — Вы с Ромионом правы: всё наконец-то хорошо. Очень хорошо… Иди ко мне?

От кровати остались только доски, да разорванный полог, поэтому мы сидим, обнявшись на пушистом ковре у горящего камина. Я сонно жмурюсь, глядя, как пляшет пламя, и чувствую тепло рук Дамиана. Удивительно — мне же нравилось, когда он меня обнимал, даже Властелином. Но тогда не хватало этого вот тепла и… приятно, так приятно прижаться к его груди и услышать, как стучит его сердце. Такая мелочь, и так от неё хорошо…

Я никогда ещё не была настолько счастлива. Настолько на месте. Даже когда нашла его, даже когда Дамиан поцеловал меня в Астрале, и это тоже было тепло и словно искрилось волшебством, — даже тогда я не чувствовала такого абсолютного, совершенного покоя. Когда мечтаешь, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Я уже большая девочка и знаю, что заканчивается всё, но вот это — это должно быть моим всегда. «Ты мой, а я твоя» — как я раньше не понимала значения этих слов? Простая, вульгарная ревность здесь совершенно не при чём — мне было бы больно, жестоко больно, физически больно, если бы я знала, что мне придётся остаться в стороне или делить Дамиана с кем-то другим. Неужели он чувствовал то же самое, когда я ему отказала? Неужели я заставила его настолько страдать?

— Виола? — словно прочитав мои мысли, тихо зовёт Дамиан, и я чувствую, как его руки обнимают меня ещё крепче. — Ты не шутила, когда говорила, что, — он останавливается, словно чтобы справиться с собой, — что мы и дальше… будем вместе?

Я поднимаю голову, поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Я могла бы смотреть в них вечно — как в огонь или в воду. Ты мой, мой, мой, только мой…

— Ты думаешь, я могу с этим шутить? — мой голос тоже дрожит, только я не делаю пауз, чтобы справиться с ним. Пусть слышит, мне не страшно быть с ним слабой. Наоборот, с ним быть слабой — наслаждение.

Дамиан не отводит взгляда.

— Я пойду с тобой в Сады, но ты должна знать, что твоя мать…

— Я не вернусь в Сады.

Дамиан удивлённо изучает моё лицо.

— Виола, ты принцесса и наследница королевства фей, ты не можешь…

— Могу.

Он качает головой и отстраняется.

— Я не хочу, чтобы ты жертвовала своим положением из-за меня. Я знаю, каково это — быть изгоем, и никогда не позволю тебе…

Пальцем я осторожно касаюсь его губ, заставляю замолчать.

— Я ничем не жертвую. Я не хочу быть принцессой, из меня выйдет ужасная фея, и мама это знает. Я хочу быть с тобой.

Дамиан целует мой палец и аккуратно убирает его от своих губ.

— Виола, ты не знаешь, что делаешь. Ты потеряешь всё: титул, наследство, будущее. О тебе будут шептаться на каждом углу, тебя станут презирать, как меня, — ты правда этого хочешь? Мы что-нибудь придумаем, чтобы остаться вместе и не…

— Хватит, — обрываю я, боюсь, что слишком резко. — Дамиан, хватит. Это не обсуждается, и ты тут совершенно не при чём. Я знаю, чего хочу, и будущее в Садах меня не прельщает. Меньше всего я желаю закончить, как мама — одна среди цветочков и пчёл-переростков, зато с короной на голове. Нет, это не моё будущее. И давай… давай мы больше не будем об этом говорить?

Дамиан вздыхает: он не согласен, но спорить не хочет.

— Ты можешь вернуться в свой мир.

— А ты вернёшься? Со мной?

Дамиан качает головой.

— Моё место здесь.

— А моё — рядом с тобой, — улыбаюсь я.

— Но, Виола, а твой отец?

— Папа и так постоянно в командировках или на работе, к тому же, — я улыбаюсь, — ты же будешь делать для меня порталы, чтобы я могла его навещать?

— Так часто, как ты захочешь.

— Ну вот. Возможно, мне придётся закончить там университет — это папина мечта. Но я всё равно останусь с тобой.

Дамиан снова качает головой.

— Твоя мать будет против. Даже если отец не сможет задержать тебя в его мире — а есть способы — то королева фей точно будет против. Я всё-таки Тёмный Властелин, пусть и бывший…

— И что?

Дамиан улыбается, но как-то невесело.

— Я плохая партия для тебя, Виола. Ты ведь тоже это понимаешь. Ужасная партия, я бы сказал.

— А я бы сказала, что ты ничего не понимаешь. Ну Властелин, ну и что? Я теперь тоже…

— О тебе никто не будет знать. Твоё лицо, твоё поведение… Виола, когда всё закончится, никто не поверит, что ты могла бы… Фея…

— Ты снова меня идеализируешь. Дами, пожалуйста. К чему этот разговор? Я люблю тебя — этого достаточно. Или… — Я приподнимаюсь на локтях, чтобы быть хотя бы немного выше его, — нет? Ты передумал? Тогда скажи прямо!

Дамиан снова улыбается, но на этот раз нежно. И достаёт откуда-то (а может и из воздуха) кольцо. Золотое кольцо с маленьким рубином в виде сердца. В камне, глубоко внутри, бьётся алая искра — в такт дыханию.

— Я должен предложить его тебе при свидетелях, хотя бы одном с твоей и моей стороны, но это ещё и…

Я не дослушиваю и забираю кольцо. Дальше следует заминка: я понимаю, что забыла, на какую руку его полагается надеть.

Дамиан напряжённо наблюдает. Вместо того чтобы подсказать!

— На какую руку? — громким шёпотом интересуюсь я. — Что? Я как-то не присматривалась, а мои родители в разводе, откуда мне знать?

— Виола, ты невозможна, — смеётся Дамиан и надевает мне кольцо на палец правой руки. Смотрит и добавляет — как и должно быть: — Я невозможно тебя люблю.

— Так не бывает, чтобы невозможно, — усмехаюсь я, и меня окутывает золотое сияние. Мгновение — и я снова фея. И всё бы хорошо, но эта пыльца…

Дамиан суетится, даже пытается забрать кольцо («Это же артефакт! Я забыл, что оно может повлиять, отменить действие зелья»), но я сжимаю руку в кулак и красноречиво её показываю.

— Успокойся. Габриэль наварил мне этого зелья — на полгода хватит. К тому же, оно всё равно выдыхается, утром всегда пью новое… Ты мне только кровать почини, кстати, а то спать нам негде.

Но Дамиан сначала зачаровывает дверь, а потом, кажется, и весь замок. И только потом берётся за кровать.

— Ух ты, — выдыхаю я, когда он заканчивает. А что ещё сказать, когда только что лежали доски, и вот уже целая невредимая стоит кровать, даже полог висит… э-э-э… наизнанку, ну да ладно, мне так даже больше нравится.

Дальше следует заминка, потому что в одну со мной кровать Дамиан ложиться не собирается — это же нечестно по отношению к незамужней невинной девушке!

— Что за Средневековье! — возмущаюсь я, и мне неважно, что Дамиан меня не понимает. — А может, ты и из моей комнаты выйдешь? А то я тут одна, вся такая незамужняя, с незнакомым парнем, который к тому же Тёмный Властелин. А ну вон! — И кидаю в него подушкой — всё равно на кровати их много. — Не смущайте юную фею, милорд, как вам не стыдно!

Самое забавное что Дамиан — поймав подушку — пару мгновений остаётся серьёзным, словно раздумывает, не выйти ли ему действительно вон. Дурачок!

— Нет, — наконец, отвечает он. — Вдруг с тобой без меня что-нибудь случится. С тобой же постоянно что-нибудь случается, моя принцесса.

Ну я же говорю — дурачок. Приходится отстреливаться подушками, а то так и будет смурной и серьёзный сидеть у камина на страже моего целомудрия.

Зато мне всё-таки удаётся выманить его на кровать. И даже повозмущаться, что когда был Властелином, он со мной спал и не краснел.

— Но ты же была юношей! — отвечает Дамиан. — Виола, ты меня снова обманула!

Я на всякий случай откатываюсь подальше, а то он заметил, что я боюсь щекотки и теперь пускает это оружие в ход при каждом удобном случае. Целомудрие позволяет.

— Ну да, а ты меня за это убил. — Дамиан мрачнеет, и я поскорее меняю тему. — Слушай, что-то Туан, в смысле, дракон не возвращается. — В окно бьётся снег. Действительно бьётся, комьями. И вьюга завывает — у-у-ух! Мне даже подумать страшно, чтобы сейчас оказаться снаружи. — Дами, я серьёзно. Он не заблудится? Там так… метёт.

Дамиан фыркает — не очень дружелюбно.

— Не волнуйся, моя фея. Дракон — не заблудится.

Что-то в его голосе настораживает.

— А он вообще вернётся?

— Зачем он тебе, Виола? — Дамиан поворачивает мою голову за подбородок. — Драконы признают только хозяев. Ты хочешь себе ручную зверушку?

— Он человек!

Дамиан качает головой.

— Он человек, которого с детства сажали на цепь. Как думаешь, этот человек ещё может вести себя… по-человечески? Виола, я помню, что только что тебе пообещал, но, пожалуйста, будь серьёзнее: этот «человек» опасен.

— Потому что я дурочка и снова поведусь на его ложь? — получается резко, обиженно.

— Я этого не говорил, — спокойно отвечает Дамиан. — Но он может причинить тебе вред…

— Если ты его свяжешь и не оставишь в покое, как я прошу, — может. Дами, ему нужна помощь. Как и тебе недавно, помнишь? Но Туану же никто не поможет, у него никого нет, кроме его сестры, которую ты превратил в камень. Просто… расколдуй её, ладно?

Дамиан вздыхает.

— Тогда он станет неуправляем. Всё, чего ты добьёшься, Виола — это свободный, озлобившийся дракон, который, в конце концов, найдёт своего рыцаря и погибнет от его копья. Так уже бывало…

— Да. И Властелин никогда не возвращает себе сердце и никогда не сможет вернуться из Астрала, — поддакиваю я. — Всё на свете уже бывало, не правда ли?

Дамиан прижимается ко мне щекой, невесомо целует.

— Он вернётся. — И кладёт на покрывало маленькую каменную фигурку дракона. Очень знакомую фигурку малыша дракона. Драконицы. — За этим вернётся.

— Ты… — дыхание перехватывает. Я осторожно касаюсь фигурки: она горячая.

— Я должен знать, что его можно контролировать, и что он не причинит тебе зла.

— Дамиан!

— Я расколдую её, как только он вернётся, и мы поговорим.

— Но…

— Виола. Ты мне веришь? К тому же, она ничего не почувствует, если ты волнуешься за драконицу. Она сейчас как будто спит.

— А ты представь, что я бы так спала!

Дамиан снова вздыхает.

— Ты слишком фея, Виола…

— Нет, иногда мне кажется, что в вашем мире я одна нормальная! Габриэль там, в камне, тоже просто спит?

— Виола, с демоном…

— Я помню, ты поговоришь сам. — Я закрываю глаза и выдыхаю. Успокаиваюсь. Мне просто нужно принять его таким, какой он есть — я же и правда ему верю.

— Я расколдовал твою сестру, — тихо говорит Дамиан, целуя мой лоб. — За неё ты можешь не волноваться, она под землёй, в королевстве её супруга.

— Ещё вроде бы жениха… Слава богу! А остальных ты?..

— Пока нет. Когда добро победит, заклятия буду сняты. Если мы сейчас начнём всех расколдовывать, Виола, это вызовет вопросы, а ты ведь, кажется, хочешь восстановить равновесие?

— Я не совсем понимаю…

— Просто доверься мне. И… твоя мать по-прежнему в Сиерне, это король гоблинов забрал свою возлюбленную домой. В Сиерне сейчас также лучшие маги света, я не стал рисковать и снимать заклятие точечно… Извини.

Честно говоря, мама во льду тревожит меня куда меньше каменной Роз. Это, наверное, не очень хорошо — так думать, но…

— Ещё, возможно, король гоблинов что-то подозревает, — добавляет Дамиан. — Снятие заклинания отняло у меня много сил, его маги чуть-чуть не оставили меня под землёй навечно. И я не убивал их, как должен был бы Властелин…

— Ты даже когда был Властелином, не убивал, — улыбаюсь я. — Всё хорошо. С Ульриком разберёмся, ты только больше собой не рискуй, ладно? А то я тебя, конечно, и под землёй достану, но как-то не хочется тратить на это полжизни.

Дамиан только грустно улыбается: шутку он явно не оценил. И снова целует меня, мягко и нежно. Ну хоть что-то.

— Ты правда мне веришь?

— Правда-правда.

— И выйдешь за меня?

— А ты на мне женишься? — смеюсь я, и он радостно улыбается.

Так легко и спокойно — спать в его объятьях. Я действительно ему верю. Всем сердцем верю…

Всё хорошо — так, как и должно быть.

Утром по привычке я нахожу под подушкой флакон с зельем, выпиваю, пережидаю дурноту — теперь только она, мысли уже не так путаются, как раньше, и сознание я больше не теряю. Но буду рада, когда всё это, наконец, закончится!

Дамиана в комнате нет: зато есть Туан. Он сидит на подоконнике с таким видом, будто размышляет, чем сподручней будет меня убить.

— Вас ждут в тронном зале, госпожа, — бесцветно говорит он. — Свет прислал своих послов.

Пару минут поразглядывать затейливую вышивку на пологе я себе позволяю. Потом поднимаюсь, нахожу тапочки, шарю по покрывалу и достаю халат — в ногах, как обычно.

— В-веди.

Туан встаёт, делает пару шагов и склоняется передо мной:

— Госпожа, я набрал вам ванну.

— С каких пор у нас появилась ванна? — изумляюсь я.

Поверьте, с горячей водой в ледяном дворце напряжёнка. К тому же, я очень смутно представляю, как должен работать водопровод, поэтому наколдовать его не смогла, а Габриэль отказался. Так что ванна — это отлично! Ванна — это круто! Если бы о ней не сообщали таким замогильным тоном, я бы вслух обрадовалась.

— Туан…

— Да, госпожа?

А, к чёрту! Я не могу думать, я ещё не проснулась. Я потом разберусь.

— Ну и где эта ванна?

Подозреваю, с ней поработал Дамиан — хотя бы по тому, что больше некому. Пристроил целую комнату, сделал её точной копией королевской купальни в Сиерне — я безумно довольна. Есть что-то очень романтичное, когда ты лежишь в огромном бассейне в ледяном замке, а вокруг тебя — ароматный пар с запахом фиалок… И всё это походя сделал твой будущий муж. Вот, кому-то кофе в постель приносят, а мне ванну по щелчку создают. Да какой там по щелчку, я ведь даже не просила!..

Нет, определённо жизнь налаживается. Кто б мне раньше сказал, что так будет, я бы Дамиана сразу, как он с меня заклятье снял, в ЗАГС потащила. Вместе с папой, мне же ещё шестнадцать.

Мда, сдаётся, папа может не одобрить ранний брак, и будет в каком-то смысле прав… В его воображении я должна была найти себе симпатичного мальчика, влюблённого в меня по уши, он бы за мной года два поухаживал, а уж потом свадьба. Но как же тут ждать два года, когда один раз отказала — а он уже Тёмный Властелин. Нет, с таким женихом два года ждать нельзя…

Туан по-прежнему насуплен и угрюм. И предупредительно вежлив, отчего его хочется огреть чем-нибудь тяжёлым.

— Ваш завтрак, моя госпожа.

— Туан, он её расколдует. Честно. Дамиан мне обещал.

— Да, госпожа.

Да чтоб тебя!..

У Дамиана военный совет. Послов он уже, оказывается, принял, выслушал, а до этого как-то разобрался с троллями, людоедами и остальной нечистью и теперь весь в работе. И нечисть в работе, одна я, как неприкаянная, ну и Туан ещё.

— С добрый утром, — солнечно улыбается мне Дамиан, оторвавшись-таки от каких-то схем. — Ты не против? — и кивает мне на эти схемы.

— Нет, что ты. — Тролли из моей личной гвардии (да, она у меня имеется — статус) смотрят на нас с благоговейным ужасом.

Дамиан перехватывает их взгляд.

— Я сказал, что ты моя невеста. — И тоже смотрит, испытующе.

— О, то есть мне теперь можно не сидеть на этих долгих и скучных совещаниях? — улыбаюсь я. — Милый, я тебя люблю! — Я целую его в щёку.

У Дамиана вырывается вздох облегчения, а тролли наконец-то отводят взгляды.

— Тогда не буду тебе мешать, дорогой. Только, как освободишься, сделай что-нибудь с моим другом драконом, — предпоследнее слово я выделяю.

— А что с ним? — удивляется Дамиан и оглядывается.

Туан изваянием стоит чуть поодаль.

— Ты его мне в слугу превратил! — шиплю я Дамиану на ухо. — Сегодня же верни его обратно! Это какой-то кошмар, он меня «госпожой» называет!

— Но так и должно…

— Дами!

— Хорошо-хорошо, но клянусь, я ничего не делал.

— Да-а-ами!

— Война добра со злом важнее, — перебивает Дамиан. — Но хорошо, я с ним поговорю. Останься, — кивает он Туану.

Тот в ответ только кланяется.

Я тоже ненадолго остаюсь — очень ненадолго, потому что скучно, и снова волнами накатывает злость, а ещё дикое, просто зверское желание зацеловать Дамиана до смерти. Просто он такой милый, когда вот такой серьёзный обсуждает всякие заумные вещи — м-м-м!

Я ухожу гулять по дворцу — в нём сотни, кажется, комнат, и все странные. Строила его я, да, но под зельем, потому получился он очень сюрреалистичным. Сползающая на пол скамья меня впечатляет, не иначе как часами Дали вдохновлялась. Или стол под потолком вместо люстры — тоже ничего.

Впрочем, одна комната меня куда сильнее поражает: круглый зал, тонущий в сумраке. Почти пустой — только на ледяной подставке (словно в когтях) лежит меч, каким дрался с героем Дамиан. От клинка, как и от короны, веет холодом, и свет его матовая поверхность будто вбирает. Покрутившись вокруг, я с трудом снимаю его с подставки. Мне же им, наверное, теперь фехтовать? Корона у меня, значит, и драться буду я…

Спустя пару минут я понимаю, что «драться» — это преувеличение. Большое преувеличение: поднять меч я могу самое большое на сантиметр над полом. И рукоять держу двумя руками, но не как некогда Дамиан, а скорее как дубину. Раскрутить (опять же, как делал Дамиан) не получается совсем: конец меча «возится» по полу, оставляя во льду сочащийся крошкой след. Мда, меня же засмеют…

И я уже собираюсь — как-нибудь — положить меч обратно на подставку, но от двери раздаётся знакомый голос:

— Чародейка! Выходи на смертный бой!

Видели в юмористических шоу домохозяек со скалками? Муж поздно возвращается, а тут жёнушка ждёт и на звук ключа в замке поворачивается… Вот и я так же поворачиваюсь.

Артур стоит на пороге — тоже с мечом, только сверкающим золотом. И держит герой его профессионально так, привычно. Не как я.

— Ну выходи, — отзываюсь я, делая к нему пару шагов и волоча за собой меч. — На бой. Смертный. Герой.

Артур почему-то отступает. И, открыв рот, наблюдает за мной с мечом.

— Ну чего, я первая должна напасть? Иэх! — кончик меча отрывается-таки от пола, я пробую повернуться, и меня ведёт в сторону. Хорошо так ведёт, мощно — падаю я прямо на Артура. Он меня аккуратно придерживает, прислоняет к стене… и кидает свой меч в ножны. Прямо кидает, гневно так… легко. Смотрю и завидую.

— Но так нечестно! — обиженно восклицает тем временем Артур. — Ты же злая колдунья! Я должен тебя победить, а ты даже меч поднять не можешь!

— Господи, да когда же ты ныть перестанешь! — в тон ему отвечаю я. — Когда же ты поймёшь, что, как в сказках, в действительности ничего не бывает!

Артур тут уже успокаивается и внимательно смотрит на меня.

— Я тебя знаю? Откуда я тебя знаю?

Я верчу кольцо, и на мгновение — утром сегодня проверила, что так можно — возвращается мой феячий облик. Волосы, венок, платье, молодость…

— Виола? — изумляется Артур. И опять: — Но так нечестно! Я не буду с тобой драться!

— Это я уже поняла. Помоги тогда хоть меч убрать, я его даже с места сдвинуть не могу.

Артур помогает — правда, ему приходится замотать руки полами плаща, иначе до чёрного клинка он дотронуться не может.

— Ну почему всегда так? Я пришёл победить зло и уйти, наконец, домой! А тут снова ты! — возмущается этот герой. — Что теперь делать?

— Виола может выбрать любого рыцаря, который будет драться за неё, — раздаётся от двери.

Артур резко оборачивается, и они с Дамианом принимаются буравить друг друга взглядами.

— Поэтому, полагаю, сражаться с тобой буду я, — заканчивает Дамиан. — Отойди от моей невесты.

— А… — Артур послушно отступает, потом переводит взгляд на меня. — Виола, ты что, тоже теперь без сердца? — В его руке блестит что-то золотое. Я поздно понимаю, что это, наверное, амулет с порталом. — Значит, Мерлин был прав…

— Постой!

— Пусть идёт, — спокойно говорит Дамиан, когда Артур вообще-то уже уходит, то есть, исчезает. — Плохо будет, если добро не станет сражаться в полную силу. Неправильно.

— Но мы могли бы договориться! — Вообще-то так я это себе и представляла: договоримся, отрепетируем поединок — и всё.

— Добро со злом не договаривается, Виола, — усмехается Дамиан. — Не волнуйся, всё идёт, как должно.

— Как должно? У тебя, может, и план есть?!

— Конечно.

— Дами, это мой одноклассник, мне будет очень грустно, если с ним что-нибудь случится!

— Виола, ты действительно считаешь меня настолько кровожадным?

— Нет, я просто предупреждаю. И что, по твоему плану я буду стоять в сторонке?

— Не совсем, — Дамиан подходит, берёт меня за руку. — Твоя помощь понадобится. Вот хотя бы… Прибыли послы от гоблинов, требуют личной встречи. Я же говорил, что их король всё понял.

— А я требую обеда и тепла…

— Всё будет, моя королева. Обещаю. — От его лукавой улыбки мне действительно тепло. Но Артуру надо было всё объяснить!..

Ох уж эта семейка интриганов: что Властелин, что брат-король…

По дороге к нам присоединяется Туна, всё такой же услужливый, угрюмый и ко всему равнодушный. Очевидно, или тот самый обещанный разговор ещё не состоялся, или просто не подействовал.

Во мне уже привычно вскипает злость — и я так же привычно её подавляю. Но вопрос всё равно получается сердитым:

— Скажи… а это нормально, что Артур пришёл в мой… наш замок, как к себе домой? Просто, раз он пришёл, то и ещё кто-нибудь может, его Мерлин, например? Я не хочу видеть это старика в своей спальне! Он в меня нож воткнёт, и совесть его даже мучить не будет.

— Ты с ним знакома? — Дамиан искоса смотрит на меня. — Мне… мне жаль, я должен был оградить тебя от этого человека.

По моему глубокому убеждению, здешний Мерлин уже не человек, а Дамиан вместо ограждения вовсю тогда занимался важным для Тёмного Властелина завоеванием мира… Но если я это скажу, будет грубо и ещё более сердито, так что я молчу. Тоже угрюмо, наверное, как Туан.

— Виола, героя я привёл, — говорит, наконец, Дамиан. — Он должен был тебя увидеть. Тебя такую… Пойми, он не сможет биться, если не будет верить, что кого-то спасает. Теперь Мерлин расскажет ему, что победив, он спасёт тебя — и герой будет готов. А так… сбежит. — Дамиан улыбается.

Я не обращаю на его улыбку внимания.

— Победив? То есть, убив?

— Мерлин лжёт, — грустно улыбается Дамиан. — Для него это легко. Всё для победы добра. Он идеалист, Виола, чужие жизни его беспокоят только, пока они ему нужны.

Что-то подобное говорил мне папа, когда я прочитала «Властелин колец» и влюбилась в Гэндальфа. Я знаю, это было глупо, но папино заявление, что добрый волшебник никогда бы не отправил одного маленького хоббита на верную смерть, заставило меня всю ночь прореветь в подушку. Кажется, мне было двенадцать, и идеалы вместе с кумирами тогда погибали мучительно, всегда со слезами — естественно, моими.

В общем, в шестнадцать я уже считаю себя прожжённым циником, но ни в какое сравнение мой цинизм не идёт с цинизмом Ромиона. Или Дамиана — сейчас. Наверное, это нормально, Дамиан должен был измениться после того, как побыл Тёмным Властелином. Но, чёрт возьми…

— Это он на тебя цепи надел?

— Виола, не сейчас, — тоном «никогда» говорит Дамиан и подаёт мне руку — я поскальзываюсь на мною же некогда созданном льду.

— Ты посвятишь меня в детали своего плана, я надеюсь? — Внутри снова всё клокочет. Очень хочется кого-нибудь помучить… Бред какой!

Дамиан ловит мой взгляд и склоняет голову.

— Кажется, обед нужен срочно, — улыбается он и поворачивается к Туану. — Принеси горячий шоколад. И мёд.

— Да, господин, — Туан с поклоном уходит, а я потрясённо смотрю ему вслед.

— Дами, что ты творишь?

— Что, моя королева?

— Зачем ты ему приказываешь? Я же сказала, что он мой друг!..

— Твой — может быть, — холодно отвечает Дамиан. — Но не мой. Пусть скажет спасибо, что я его ещё не убил. Вот уж кого я бы даже сейчас помучил…

— Дами!

Он молча смотрит на меня.

— Так нельзя, — шепчу я, проводя пальцами по его лицу. — Ему плохо, Дамиан, ты же видишь.

— Плохо? — усмехается Дамиан, и эта усмешка до боли напоминает ту, злую, которую я постоянно видела на его лице, когда он был Тёмным Властелином. — Плохо? А тебе не было плохо? Мне не было плохо? Всему королевству — да что там, всему миру из-за него не было плохо? — Я поражённо смотрю на него, и Дамиан успокаивается. — Я поступаю с ним так, как он того заслуживает. Виола, я понимаю, что ты фея, и твоя жалость…

Я отвожу взгляд и отступаю. Дамиан хмурится.

— Виола…

— Я просто подумала… Ну, знаешь, вдруг бы я в тебя не влюбилась и осталась бы дома, как Виллинда настаивала? Или помогла маме, как она просила. Ты бы, наверное, тогда погиб, да?

— Виола, — снова начинает Дамиан, и его голос звучит сдавленно, тихо. — Вспомни, из-за кого всё это началось?

— А из-за кого? — пожимаю плечами я. — Ты правда хочешь повесить всю вину на Туана? Я и до него сомневалась в себе и в тебе. И ты тоже. Просто понимаешь, мне кажется это неправильным: у тебя второй шанс есть, а у него — нет. И жалость, как ты говоришь, тут не при чём. Я просто знаю его лучше, чем ты. Поверь, он тот ещё неприятный тип, но то, что с ним делаешь ты — несправедливо. Я так считаю.

Дамиан молча смотрит на тебя и хмурится.

— Шоколад, госпожа, — раздаётся за спиной бесцветный голос.

Я оборачиваюсь — Туан уже в поклоне, взглядом не встречается и больше похож на статую, научившуюся двигаться.

Хоть бы перевернул мне эту чашку шоколадом на голову, что ли? Было бы лучше.

— Спасибо, — я забираю кружку: она восхитительно горячая.

И, поворачиваясь, замечаю, как задумчиво Дамиан смотрит на Туана. Но мне говорит только:

— Пойдём, моя леди.

И я тоже молча подаю ему руку.

Просто, как говорит моя крёстная ведьма, мужчинам иногда нужно подумать — крепко-крепко, серьёзно подумать — чтобы дойти до несложной, в общем-то, мысли: женщина права. Сразу эта мысль им в голову ну никак не приходит, нужно время.

Подождём.

Послы от гоблинов уже собрались в пещере — мой ледяной дворец имеет с десяток выходов в лабиринты пещер местных троллей, так что нам наружу даже выходить не приходится. Это хорошо — вьюга со вчерашнего дня так и не улеглась.

Среди послов стоит Ульрик — что ж, этого следовало ожидать. Дамиан ловит мой взгляд и жестом — этак привычно — отсылает троллей прочь. Туан остаётся, тёмное облако у руки Дамиана — наверняка духи — тоже.

А вокруг Ульрика, ощетинившись, замерли «бронированные» гоблины-гвардейцы.

— Ваше Величество, — Дамиан не утруждает себя даже кивком. — Что приве…

— Ты! — пищит Ульрик, отталкивая своих гвардейцев и тыча в меня когтистым пальцем. — Напиши сестре, что с тобой всё в порядке. Сейчас же! Она уже все глаза себе выплакала!..

Я подскакиваю — до этого Туан усадил меня на трон, не забыв подложить меховую подушку (а то на льду сидеть приятного мало…) — и озираюсь, ища бумагу.

Ульрик усмехается.

— Значит, это правда ты, Виола. И с сердцем у тебя всё в порядке. Возьми. — Он извлекает откуда-то розу, почему-то с золотой сердцевиной, так что она больше напоминает шиповник. Гибрид розы и шиповника. Или даже мака. Но пахнет розой — по всей пещере разливается её аромат. — Моя королева просила тебе передать.

Розу забирает Туан, потом с поклоном передаёт мне. На стебле — что забавно, без шипов — повязана белая лента, на которой золотом выведено — почерком сестры, со всеми завитушками (иначе Роз просто не может): «Сумасшедшая! Как ты могла?!». И с другой стороны: «Напиши мне! Напиши, что с тобой всё в порядке».

Я выдыхаю и удивлённо чувствую, как стало легче. Дамиан ловит мой взгляд и улыбается тенью моей улыбки.

— Ваше Величество, вы, конечно, пришли не только за тем, чтобы передать послание моей невесте.

Я смеюсь молча — это Ульрик хихикает вслух. Всё-таки мужчины — собственники: «моя королева», «моя невеста»…

— Я пришёл убедиться, что моему королевству ничто не угрожает. А также узнать, нужно ли спасать сестру моей королевы. — Ульрик смотрит на меня упор. — Хочешь ты или нет, девочка, ты теперь входишь в мою семью.

Семья — если я правильно помню, для гоблинов это очень важно. Куда важнее, чем для фей.

— Виола под моей защитой, — серьёзно говорит Дамиан. — И вашему королевству ничего не грозит. В том я клянусь.

Ульрик минуту внимательно смотрит на него, потом кивает:

— Я верю тебе, мальчик. Не должен, но верю. Вы, солнечные люди, странные. Что ж, даю слово, что Подземье останется в стороне. Дела солнечных магов нас не интересуют. — Он отворачивается, давай понять, что приём окончен. Как будто не он пришёл к нам, а мы к нему. Отворачивается и говорит через плечо: — Дай моим магам самим поставить портал.

— Вашим магам, не мне? Зачем? Вы же мне верите, — усмехается Дамиан.

Ульрик тихо смеётся.

— Верю. До определённого предела. — И, окружённый гвардейцами идёт к двери…

— Погодите, Ваше Ужасничейство! — В одной руке я держу розу, а другую вытягиваю и, послушная моему желанию, на ней появляется фиалка. — Передайте моей сестре, что со мной всё хорошо.

Ульрик фиалку забирает сам. И, глядя мне в глаза, снимает один из своих перстней, вкладывает его мне в руку.

— Ты знаешь, что делать, если будет нужна помощь.

Да, прошлый перстень-портал сгинул где-то в сиернском дворце… Я благодарно улыбаюсь.

— Спасибо.

— Он тебе не понадобится, — хмурится Дамиан, когда гоблины уходят, и мы остаёмся одни. — Со мной ты в безопасности.

— Конечно. Но знаешь… — Я поднимаю руку с перстнем на уровень лица. — Он красивый.

— Я тоже подарил тебе кольцо, — Дамиан всё сильнее напоминает ребёнка, обделённого вниманием, и я, улыбаясь, целую его в щёку.

— Да. И оно намного красивее!

Дамиан фыркает, стрясает с руки тёмное облако — оно растворяется в воздухе — и поворачивается к Туану.

— Идём.

Туан снова молча кланяется. Я, заинтригованная, цепляюсь за локоть Дамиана и позволяю увести себя из пещеры.

Что-то сейчас будет!

В спальне Дамиан снова зачаровывает дверь, потом по щелчку зажигает в камине огонь — даже без поленьев, на голом льду! — и указывает мне на глубокое кресло, которого, клянусь, ещё вчера тут не стояло.

Сам Дамиан садится на колени посреди комнаты, ставит на ковёр фигурку дракона и закрывает глаза.

Замерший в углу, у двери, Туан бледнеет.

— Господин, я прошу…

— Умолкни.

Чёрное облако окутывает фигурку, потом тянется, точно ластящийся щенок, к Дамиану, выпускает струи-щупальца к его рукам, раздваивается, ползёт… Исчезает.

В воздухе сильно пахнет серой, настолько сильно, что у меня першит в горле.

А каменная фигурка тем временем растёт и становится… э-э-э… всё менее каменной, а наоборот, гибкой, розоватой, словно светящейся… живой. Дамиан открывает глаза, плавно поднимается и протягивает руки, ловит маленькую, неуклюжую, как слепой котёнок, драконицу. Ловит, встаёт и поворачивается к Туану. На того жалко смотреть: бледный до синевы, губы дрожат, глаза алые, и жар аж до меня доходит. Словно дракон хочет, но боится обернуться — и сжечь нас всех. А пепел потом развеять по ветру. Так-то.

Дамиан, не обращая на него внимания, подносит воркующую драконицу. Протягивает — Туан вздрагивает и ошалело смотрит на него.

— Ну бери же, — устало вздыхает Дамиан.

Драконица сама перебирается к Туану, тот еле успевает подставить руки.

— И проваливай, — добавляет Дамиан. — Чтоб духу твоего здесь не было. Искать не буду, не бойся.

Потом отворачивается, подходит ко мне, садится на подлокотник кресла, ловит взгляд.

— Ты этого хотела?

— Не знаю, — честно отвечаю я, с тревогой наблюдая за драконами. Драконица тычется остолбеневшему Туану в лицо и, кажется, мурлычет. Такая милая! — Эй, Туан, ты хоть плед возьми. Там такая вьюга! Или погоди, я сейчас с ней что-нибудь попытаюсь сделать…

«Что-нибудь» не получается: ветер только яростней воет, да снег просто лупит в окно.

— Бесполезно, — усмехается Дамиан. — Это не твоя вьюга, Виола, это защитный контур от магов света. Чтобы мы не дай бездна, никуда не исчезли. Но ты не волнуйся, дракон прекрасно эту преграду преодолеет, — он повышает голос. — Почему ты всё ещё здесь?

Туан дёргается было к окну, но снова замирает — драконица у него на руках возмущённо вякает.

— А я не тебе не служу, — резко бросает он, глядя на Дамиана. — А ей, — и кивает на меня. — И не тебе меня прогонять. Господин, — с издёвкой добавляет Туан.

— А… — начинаю я, но меня никто не слушает.

— Ты больше ни на шаг к ней не подойдёшь, — угрожающе тихо отвечает Дамиан, вставая с подлокотника. — Я сказал: вон!

— А… — снова начиню я, но меня опять никто не слушает!

— Не ты мне приказываешь! — огрызается Туан. — Бывший Властелин. И чем ты лучше меня? Ты её вообще убил!

— Но… — Да чтоб вас всех!

— Из-за тебя, — чёрный туман окутывает Дамиана, и драконица на руках у Туана испуганно пищит. — Это твоя вина! Уходи, пока цел, дракон, будь моя воля…

— Что? Замучил бы меня до смерти? — Туана несёт. Ну прямо как меня, когда мне страшно. — Так тебе ещё придётся постараться! Я, знаешь ли, не понаслышке знаком с волшебниками, включая демонологов. И ты вряд ли сможешь меня удивить!

Дамиан вскидывает руку, чёрное облако тянет щупальца к Туану, и в этот момент случается сразу две вещи. Драконица на руках у Туана перестаёт пищать и выдыхает хороший такой, совсем ей не по размеру столб пламени. И огонь разбивается о ледяную колонну, растущую между драконом и демонологом. Лёд плавится, по полу растекается лужа, портя мой пушистый ковёр.

А, и третья вещь: меня, наконец, слушают.

— Может, хватит? — драконица перелетает мне на руки — правильно, как к самой адекватной. — Видите, до чего вы ребёнка довели? Угомонитесь, а? Дамиан, ты же обещал!

— Я его и пальцем не тронул, — ворчит Дамиан.

— Но хотел, — хмыкаю я. Драконица по-кошачьи сворачивается у меня на руках и умильно складывает крылья. Ой, она правда мурлычит! — Туан, так ты остаёшься?

Он смотрит на нас с… э-э-э… Деей? И весь его боевой запал словно в одночасье исчезает.

— Да. Я обещал.

— Ты мне ничего не обещал.

— А пусть поклянётся, — вставляет Дамиан. — Так будет надёжнее.

Туан поднимает брови, но я решительно отказываюсь:

— Нет уж, зачем нам такие сложности? Оставайся. Только давай без этого… ну, ты никому не служишь и никому ничего не должен. Хочешь помочь — пожалуйста, я только рада. Но слуги мне не нужны.

— Виола, — начинает было Дамиан, но я, не обращая внимания, смотрю на Туана.

— Договорились?

Туан наклоняет голову.

— С моей сестрой больше ничего не случится?

— Обещаю.

— Виола! — выдыхает Дамиан. — Не разбрасывайся такими обещаниями!

— Но ты ведь уже всё спланировал, да? И все останутся живы, правда, любимый? — улыбаюсь я. — Туан, держи, — я ссаживаю ему драконицу. — Ей что-нибудь нужно? Ну, там, сырое мясо, или что вы обычно едите?

— Я о ней позабочусь, — тихо говорит Туан, а драконица рвётся с его рук ко мне. Как малышка, милая.

— Зря ты его оставила, — качает головой Дамиан, когда дракон с сестрой уходят. Наверное, за мясом, подозреваю, у троллей его много. — Я ему не доверяю.

— Зато я доверяю. Кстати, где медальон Габриэля? Моего демона?

— Я отправил его в Астрал, — мрачно говорит Дамиан. — И предупредил, чтобы он оставил тебя в покое.

— Дами!

— Виола, ну хоть здесь не спорь. Или и демона тебе жалко?

На самом деле, Габриэль и сам в состоянии о себе позаботиться, просто не хотелось бы с ним так расставаться…

«А кто сказал, что мы расстались?» — раздаётся в голове знакомый голос, и Дамиан вскидывается, как ищейка.

— Я же сказал оставить её в покое!

— Дами, прекращай распугивать моих друзей!

— Почему ты вечно дружишь со всякими!..

— А-а-а, так ты может, хочешь в жёны нормальную, среднестатистическую принцессу? С башней и папой-королём? Так ты только скажи!

— Я хочу тебя, — неожиданно улыбается Дамиан. — Тебя и только тебя. Но высший демон к тебе прилагаться не будет!

Мне кажется, или я слышу удаляющийся смех? Наверное, кажется: Дамиан больше не дёргается. Только нежно гладит мою руку… Я кладу вторую сверху и спрашиваю:

— А расскажи-ка мне свой тайный план?

Дамиан закрывает на мгновение глаза.

— Виола, тебе будет безопаснее…

— Не будет, любимый. Мы же почти семья. А между мужем и женой секретов нет.

— Почему нет? — удивляется Дамиан. — Мой отец никогда не посвящал маму в дела королевства…

— М-м-м, — киваю я. — Хорошо. Но ты меня посвятишь. Пр-р-равда? — тоном «попробуй только не посвяти» добавляю я. — Рассказывай.

Дамиан смеётся, качая головой. Но, успокоившись, рассказывает.

Спустя три дня я стою рядом с Дамианом на ромашковом лугу в предгорьях. За спиной, почти незаметные из-за метели, высятся пики Снежных гор. В воздухе кружатся снежинки, под ногами под косыми солнечными лучами сверкают заледеневшие цветы. Над нами плотные тучи — над армией, над горами, над половиной луга. Но буквально в двух шагах их словно разрезало ножом — там стоит армия света, и над их головами ни облачка. Там сверкает солнце, и лучи пляшут на наконечниках копий, отражаются от лат, слепят глаза.

— Ещё не поздно, — тихо говорит Дамиан, и его рука крепко сжимает мою. — Тебе ещё не поздно уйти. — И, чуть погодя (я не отвечаю) добавляет: — Пожалуйста, уходи.

— Нет.

Дамиан ещё крепче, до боли, стискивает мою руку. И отпускает.

Дальше всё, как и должно быть: Дамиан заранее предупредил (или предложил, хотя напоминало это больше требование), что согласен сразиться с героем. И сражаться будет именно он, а не я.

— Ты же не пойдёшь с мечом наголо против слабой женщины, — издевался он тогда над Артуром, который на переговорах и слова-то не сказал. Я, кстати, тоже. Мы буравили друг друга взглядами, и я пыталась донести, что Артур идиот. Что пытался донести Артур, я не поняла.

Но поединок приняли. «Старая традиция, — сказал Дамиан. — Конечно, они не откажутся. Но их маги будут наблюдать, Виола, и от их взглядов и заклинаний ты так просто не ускользнёшь». Это была вторая часть его плана: я должна была отправиться в Сиерну — и одновременно наблюдать за поединком.

О нём когда-нибудь напишут картины и сложат баллады: как сошлись Тёмный Властелин и герой, ночь и тьма над одним, свет и солнце — над вторым. Как скрестились чёрный и золотой мечи, как грянул гром, и солнце заблестело ярче… Интересно, будет ли в этих балладах что-нибудь про то, как дугой выстраиваются за своим чемпионом светлые маги, и как повторяет их движение тёмные — за Дамианом. Как окружают меня заклинания — словно жужжащий ток. Не скрыться, я даже боюсь шевельнуться. Всё для того, чтобы, когда убьют Дамиана, меня прикончить тоже было легко — одним ударом. Интересно, они заставят сделать это героя?..

Впрочем, как и говорил Дамиан, Мерлина среди магов на лугу сейчас нет.

«Меняемся?» — шепнул в голове знакомый голос.

Интересно, кто-нибудь из светлых магов, да или даже наших, сообразил, что произошло?

Меня выдёргивает из-под колпака заклинаний, голова кружится, земля и небо несколько раз меняются местами, и в следующую минуту я оказываюсь на спине парящего над лугом и невидимого среди облаков дракона.

А ещё пару мгновений спустя — для разворотов по спирали — Туан ныряет прямо в воронку облаков, которая для обеих армий выглядит как смерч, а на деле — портал в Сиерну.

Я лишь краем глаза успеваю заметить замершую «Снежную королеву», следящую за поединком. Габриэль стал моей точной копией. И конечно, демон легко на это согласился. Дамиану невдомёк, но я уже достаточно привыкла к демону и немного его знаю: он бы ни за что не отказался порисоваться. А уж понаблюдать за сражением добра из зла, так сказать, с первого ряда партера… Дамиан, когда я предложила ему попросить помощи демона, рассмеялся и сказал, что у меня не только друзья странные, но и дружу я необычно. Как Ромион, ответила я, и мы одновременно улыбнулись.

— И ты не думаешь, что так неправильно? Использовать друзей? — спросил тогда Дамиан.

Я рассмеялась и ответила, что для чего же тогда нужны друзья? Дамиан покачал головой, заметив, что ему нравится это — я в себе не сомневаюсь. Он не прав, конечно, иногда я сомневаюсь, но заниматься самокопанием о том, правильно ли я дружу, не буду. Дружу как дружу.

Но вернёмся к нашему плану. Дамиан вспомнил, что ещё Властелином спрятал в подземельях дворца выход в Астрал — якобы, к какому-то источнику силы. Сила, как уверял Дамиан, не знает деления на добро и зло, и откроется любому, кто сможет до неё дотянуться. «Мерлин попытается, — говорил Дамиан, — он не то чтобы очень могущественный маг, но опыта ему не занимать, а желания — тем более. Ты хотела сражаться наравне со мной, Виола, но поединок с героем — не для тебя. Зато никто лучше феи не убедит мага передумать, вместе вы можете использовать эту силу действительно во благо: достаточно будет просто загадать желание. Но — ему, Виола, не тебе». Эта часть плана Дамиану не нравилась сильнее всего. «Он, конечно, не сможет причинить тебе вред, но переубедить его, Виола, почти невозможно».

Я предложила хотя бы попытаться. А до этого поинтересовалась, почему желание загадать и разбудить какую-то там силу не могу я? Дамиан вздохнул и принялся что-то объяснять про фей и помощников, которые сами ничего не решают, и только герои способны… Я всё прослушала и ничего не поняла. Мне было достаточно того, что всё равно придётся как-то договариваться с Мерлином и, сдаётся мне, это будет посложнее, чем затянуть поединок с героем на час или два, как обещал Дамиан.

Но посмотрим.

Портал переносит нас сразу в подземелья — и я, упав, больно ударяюсь плечом о камни. Дракону в узких коридорах подземелья развернуться негде, так что Туан оборачивается сразу на вылете из портала.

Где-то впереди маячит свет факелов, и по стенам скачут гротескные тени. Мерлин, насколько я помню, старик хоть и высокий, но сухопарый, однако тень от него сейчас — ну просто гора! Меня пробирает дрожь.

Туан хватает меня за руку, помогает подняться и задвигает себе за спину.

— И что, я так и буду с ним из-за твоего плеча разговаривать? — шиплю я, пока дракон тащит меня по коридору. Левая рука, на которую я упала, болит.

— Будешь, — отзывается Туан. — Я не знаю, о чём думает твой якобы жених, Виола, но это безумие — отпускать тебя туда одну.

Да, мой «якобы жених» тоже так поначалу считал, пришлось приложить все силы, чтобы убедить его в обратном.

— Туан, пожалуйста! Дамиан мне верит…

Туан замирает и оборачивается.

— Давай ты просто в сторонке постоишь, а я его испепелю? А потом ты позволишь мне дотянуться до того источника в Астрале. С твоей помощью я это смогу — Виола, если тебе действительно небезразлично, что со мной будет и… и с Деей, помоги мне!

Я понимаю, чего он хочет. Предприимчивый дракон ни о чём таком при Дамиане, конечно, не заикнулся, но оставить так просто желание изменить мир «к лучшему», под себя — это не в его стиле. И я уже представляю, как именно «к лучшему» Туан изменит этот мир.

— Виола, ты не представляешь, на что способны маги, даже светлые, а я с детства это отлично знаю. Он не станет тебя слушать! — Да, это же мне и Дамиан говорил. Но он хотя бы немного сомневался в своих словах. — Единственное, что мы можем сделать…

Я резко вырываю руку и отступаю.

— Замри.

Туан застывает, а между нами вырастает ледяная стена. Да… Дамиан говорил, что колдовать сейчас будет легко. Достаточно просто подумать, оформить в голове мысль в чёткий образ. Позже, когда добро победит, и равновесие восстановится, у меня уже не будет так легко получаться…

— Прости, Туан, — тихо говорю я, глядя на него сквозь лёд, как сквозь стекло. — Но я не думаю, что мне понравится мир таким, каким ты его хочешь видеть.

Почему-то очень сложно отвернуться и просто уйти, застывший взгляд дракона давит — я даже спотыкаюсь пару раз. Потом выдыхаю и, подняв голову, иду на свет факелов.

Когда-то Виллинда говорила, что чем больше сомневаешься в том, что делаешь, тем сложнее делать это дальше. Я не понимала: в то время я ещё ни в чём не сомневалась. Но сейчас мне всё сложнее и сложнее — я совсем не уверена, что поступаю правильно. И уж тем более не уверена, что у меня хоть что-нибудь получится.

Но я ещё не настолько сомневаюсь, чтобы ничего не делать.

— Виола! — раздаётся за моей спиной и эхом прокатывается по коридору рычание дракона. — Пропусти меня!

Я как раз подхожу к ярко освещённому залу, где у магической схемы замер в расслабленной позе старик. Он слышит мои шаги (рычание Туана, полагаю, тоже), открывает глаза и впивается в меня взглядом.

— Извините, — как можно беззаботней улыбаюсь я. — Это дракон. Он, знаете ли, хочет изменить мир к лучшему. А вы? Вы тоже хотите?

— Я ждал тебя, — спокойно говорит Мерлин, вставая. Сейчас он куда больше похож на старика, чем на терминатора. На посох опирается тяжело, и голова трясётся, но вот взгляд — взгляд тот же.

— Ждали?

— Конечно, — тонкие бескровные губы растягиваются в улыбке. — Ты откроешь для меня портал. Это было предрешено.

— Открою? Портал? Я прошу прощения, но я что-то не очень…

Мерлин усмехается.

— Всё на свете предрешено, каждый наш шаг. Подойди ближе.

Угу. И этот шаг тоже будет предрешён? Боже мой, да как с ним разговаривать, если он чокнутый? О чём я только думала?!

Впрочем, эта фраза в последнее время сопровождает большинство моих действий — и ничего, я ещё жива, и всё вроде бы не так-то плохо.

Я вдыхаю, медленно выдыхаю и чуть-чуть успокаиваюсь.

— А может, вы меня выслушаете? Просто, знаете ли, там… э-э-э… герой сражается, устал, наверное. А я за мир во всём мире… Вы, наверное, тоже, вы же светлый? Так может, э-э-э…

Мда, переговорщик из меня тот ещё…

— Подойди ближе, — повторяет Мерлин.

А я, наоборот, отступаю.

— А зачем вам эта сила? Что вы пожелаете?

— Чтобы зло навеки исчезло из этого мира, — спокойно отвечает старик, не двигаясь с места, но и не спуская с меня взгляда. — Я лишь для того живу все эти долгие столетия. Только для того.

— Ну надо же! А мне тут что-то про равновесие говорили… — мямлю я, прижимаясь спиной к стене. Доотступалась.

— Равновесие! — усмехается Мерлин. — Его не существует. Есть добро и зло, ты и герой…

— Позвольте! А зачем вы меня во зло записали! — Боже мой, зачем я с ним вообще беседую! Это же бесполезно! — Я ничего такого не делала…

Мерлин улыбается — меня от его улыбки натурально пробирает.

— Ты выбрала сторону ещё когда примкнула к Тёмному Властелину, а не к герою. Помнишь — каково тебе было смотреть на то, что он сделал с твоей матерью? И с твоей сестрой? Со всеми, кто был тебе дорог? Но ты хоть пальцем шевельнула?

Я вспоминаю глухое отчаяние, которое тогда чувствовала, и мне становится нечем дышать.

— У Дамиана бьётся сердце, я вернула его, живого, настоящего!..

— А мать ты вернула? Мир ты вернула?

— Верну, если вы перестанете мне мешать! Давайте… давайте договоримся? Герой выиграет поединок, но Дамиан останется жив — они же сейчас сражаются, и Дамиан сдастся, он обещал. Добро победит, вы же этого хотите?

— Дурочка, — ещё шире улыбается маг. — Он обманул тебя. Зло никогда не склонится перед добром. И нет, я хочу, чтобы оно полностью исчезло. А теперь прекрати тянуть время, подойди и дай мне руку. Это всё, что нужно, чтобы заклятие сработало.

Я закрываю глаза — на мгновение, больше нельзя: мне страшно. Но так хоть немного получается успокоить стучащее сердце.

— Вы лгали Артуру всё это время — вы думаете, добро должно себя так вести?

— Любое оружие хорошо для победы, — убеждённо отвечает Мерлин.

Да. Папа говорит про таких: «Фанатик».

— И я — зло?

Мерлин молча смотрит на меня. Под его тяжёлым взглядом я медленно становлюсь на колени.

— Видите. Раз я зло то не могу склониться, да? Но я склонилась. Я прошу вас, давайте уйдём! То, что вы хотите — безумие! Вы же убьёте целые народы, вы понимаете? У меня там в горах одних только троллей несколько тысяч — вы правда их спокойно убьёте?

— Глупая девчонка, — фыркает Мерлин. — Позволь прояснить: или эти самые народы, которые ты так любишь. Или умрёт герой. Поверь, я знаю, что говорю. Даже если Властелин склонится перед ним, битва всё равно будет, и первым убьют героя. Или, — он смотрит мне прямо в глаза. — Артур станет таким, как я.

— Как… как вы?

— Я был когда-то героем, но мой Властелин убил себя сам, и я не успел с ним сразиться. Ты видишь, что со мной стало? Ты хочешь, чтобы твой одноклассник стал таким же? — Мерлин улыбается. — Я умер тогда же, когда умер мой Властелин, и с тех пор вынужден скитаться по этому постылому миру, пока всё зло на свете не будет уничтожено.

Так вот о чём говорил Дамиан, что только герой может… Хм, а Туан тогда на что рассчитывал? Или не знал?

— Хорошо. Я дам вам руку и сделаю, что вы хотите. Но мы объединим желания, моё и ваше. Подходит?

Мерлин криво усмехается.

— Да. Давай руку.

Наверное, есть условие, что я должна сделать это добровольно. И я делаю — протягиваю ему руку, а Мерлин, приняв её, смеётся.

— Я же говорил, всё на свете переопределено. Было предсказано, что ты это сделаешь. — Под нами золотом горит магическая схема, а у меня перед глазами сверкает клинок. — И вот это тоже.

Испугаться я не успеваю. Только подумать: «Какая я дура, нашла кому верить!» И ещё — увидеть кинжал у своей груди. Тот, который недавно в темнице держал в руках Дамиан.

Потом Мерлин плавно оседает на пол, и его рука отпускает моё запястье.

— А ты, старик, так и не понял? — Ромион вынимает из спины Мерлина окровавленный кинжал, меньше и с ярче украшенной рукоятью. Криво улыбается, при этом тени уродуют его лицо, превращают в маску какого-то монстра. — Нет добра и зла. Это мы только думаем, что есть, а на самом деле нет. Если бы было, мой брат бы никогда не вернулся. А его невеста была бы мертва. Виола, с тобой всё в порядке?

— Вроде бы, — ещё задыхаясь, тихо отвечаю я.

А ведь я всё ещё выгляжу, как Снежная королева, причём очень уродливая. Но, пожалуй, не стоит удивляться, что Ромион меня узнал. Уж кто-кто…

— Ты должен был погибнуть, мальчишка, — шепчет Мерлин. — Кинжал в спину!

— Ну так я не герой, — хмыкает Ромион, водя руками по воздуху. — Это ты своему герою рассказывай, куда бить благородно, а куда нет. Сам-то… — Он замирает, глядя на развернувшуюся над полом картину битву. Той самой, на ромашковом лугу. — Виола, мне жаль, но он прав. — Коленопреклонённого Дамиана ловит Габриэль в моём обличье — одной рукой, другой демон хватает Артура. И армии сшибаются, точно волны. — Брат что-нибудь говорил тебе на этот счёт? Нет?

Я забываю, как дышать — одно дело смотреть все эти батальные сцены по телевизору, и совсем другое — знать, что там не актёры-массовка, а настоящие люди погибают. И не только люди.

Мерлин заходится кашлем, и я машинально поворачиваюсь на звук — в глазах старого мага боль. Пожалуй, единственное человеческое, что я в нём видела.

— Фея… — шепчет он, и на его губах пузырится кровь.

— О, звёзды, — выдыхает Ромион, снова поднимая кинжал. — Дай добью.

— Погоди! — Мерлин выставляет руку. — Стой… Фея, помоги. Дай руку…

— Ещё чего, — огрызаюсь я. — Чтобы вы меня второй раз обманули?

— Дай, — шепчет маг. — Ты говорила, что мы хотим одного. Покажи…

— Виола… — начинает Ромион, но я — не знаю зачем (а может, и правда всё предрешено?) — протягиваю руку и сама хватаю Мерлина за запястье.

Мгновение ничего не происходит, потом Мерлин тихо произносит — ровно и внятно — желание: «Пусть ни добра, ни зла не будет».

Золотом сверкает схема, и я, кажется, на пару мгновений теряю сознание, а когда прихожу в себя, Мерлин, улыбаясь, смотрит на созданную Ромионом голограмму: там солнце сверкает, тает лёд, и изумлённые воины оглядываются, бросают оружие, битва останавливается.

— Я действительно хотел того же, — шепчет старый маг, и его взгляд останавливается. А потом и дыхание.

— Тяжело, наверное, после стольких веков осознавать, что ошибался, — тихо замечает Ромион и аккуратно вытирает окровавленный кинжал о свой рукав. — Надо же, что близость смерти с человеком делает.

— Ромион, — выдыхаю я. — Это неприлично!

— Извини, — тоном, в котором сожаления ни на грамм, отзывается Ромион. — Просто этот сумасшедший хотел убить моего брата и перекроить весь мир по своему образцу. Сомневаюсь, что мне бы там жить понравилось.

Изображение армий тает, схема под нами гаснет, а с меня словно языком слизывает облик Снежной королевы.

— Хм, а может, сказать, что он был во всём виноват? Вас с Дами заколдовал? — продолжает Ромион, глядя на Мерлина.

— Только посмей.

Ромион хмыкает и подаёт мне руку.

— Пойдём, принцесса фей. Скоро твоя матушка очнётся, и я думаю: лучше с ней рядом будешь ты, чем я или мои придворные. Ну так, на всякий случай.

Я послушно иду за ним, и мне грустно. Жаль, очень жаль… Но, когда я оборачиваюсь, Мерлина уже нет — только мигают в воздухе золотистые искры.

— Он был прав, — замечает мой взгляд Ромион. — Он умер несколько столетий назад. Это одолженная жизнь, предназначение. Пойдём, Виола. Считай, мы оказали ему услугу.

— Кинжал в спину, по-твоему, услуга?

— Смотря кому и когда. Передумал бы он иначе, как же! И тебя бы не послушал. Так что радуйся, Виола, что у тебя есть я. — Но на лице Ромиона ни следа самодовольства, с которым он произносит эти слова. Скорее, отражение моей грусти.

— Да, я тут твоего дракона случайно… э-э-э… Ну, в общем, он сейчас у целителей отдыхает. Извини, Виола, просто очень, ну просто очень давно хотелось его чем-нибудь крепким… Ты же не против?

Я только молча вздыхаю — мы поднимаемся по крутой лестнице и выходим во двор, где ярко сверкает солнце и тёплый, ласковый ветер кружит в воздухе золотые листья.

— Если нет ни добра, ни зла, то они все разойдутся, да?

— Ты про армии, Виола? Да. И Властелинов больше не будет, — Ромион улыбается. — Хорошо. Впрочем, кто-нибудь всё равно взамен найдётся… Но лучше всего то, что мой брат больше не будет парией — раз зла нет, то и демонологов больше не будут ненавидеть. Это замечательно. Это прекрасно! Мне нравится этот новый мир.

А я иду рядом и думаю почему-то о том, что и драконов больше не будут ненавидеть — их же не любили за то, что они слуги Властелина. Так сказать, по умолчанию. А если Властелина нет…

— И это всё только потому, что мы пожелали?

— Это магия, Виола, — улыбается Ромион. — Способ повернуть сознания людей — и не только — в нужную сторону.

— Тогда какая же это магия? Магия ведь по-другому работает. Она чудеса создаёт…

— А чем поворот сознания не чудо? — смеётся Ромион. — Самое настоящее чудо.

Просто в этом мире такие правила, думаю я. Это как в игре — ты дошёл до сильного артефакта, взял, воспользовался и уже крут. Или что-нибудь изменил.

Правда, меня не оставляет мысль, что это всё сложнее любой игры. Намного-намного сложнее.

И, может, Ромион прав — в том и заключается чудо?

Глава 17

В которой всех ждёт счастливый конец.

Мама сидит в беседке, украшенной розами, сверкает золотой пыльцой и злится. Нормальное состояние после того, как почти полмесяца провела в куске льда — так меня предупредил Ромион. И не просто провела, но ещё и смутно помнит, почему — результат нашего с Мерлином желания. Ромион ещё добавил, что когда мама узнает, за кого её дочка собралась… «Ты лучше сразу беги, — добродушно посоветовал он. — Я стражу предупрежу». Предупредил — покои мамы и сад теперь охраняют исключительно красивые молодые люди. Видимо, чтобы смутить королеву фей, когда она в ярости бросится за дочкой. Смутить, ага. Красавцем. Ромион никогда не был в Садах…

— Да выходи ты замуж хоть за десяток юношей, но ты моя наследница! — Вопреки ожиданию то, что мой жених — демонолог маму смущает и вполовину не так сильно, как мой отказ от короны.

— Мам, ты же видишь, я, в общем-то, не очень… э-э-э… хорошая фея…

— Какая ни есть — а фея! — всплёскивает руками мама и рассыпает по мраморному полу беседки пыльцу. — Кому мне корону передать? Розалинде? Жене гоблина… человеку?!

И я ещё наивно думала, что сколько бы пыльцы с меня ни сыпалось, я тоже остаюсь человеком… Мда.

— А может… введём демократию?

— Что?!

— Ну, раз корону отдавать некому, так пусть народ сам правителя выберет?

Мама бледнеет, пронзает меня гневным взглядом и встаёт. Опирается о разделяющий нас резной столик, нависает надо мной и выдыхает:

— Ни-ког-да! — А потом: — Ты вернёшься в Сады. И примешь обязанности наследницы. Если хочешь, можешь привести с собой мужа, это не имеет значения. Но ты вернёшься!

— Мам… — Я ещё жду, что она меня выслушает. Всё ещё жду.

Мама, тяжело дыша, отводит взгляд и снова садится. Успокаивается. Снова смотрит на меня — внимательно и даже… умоляюще.

— Виола, прошу тебя, не повторяй моих ошибок. Свадьба с человеком не сделает тебя счастливой.

— Я тоже чело…

— Виола! Ты фея, ты принцесса, ты наследница! А кто он?

Против воли я краснею.

— А он мой будущий муж.

— Демонолог, бастард, кроме брата-короля и его расположения у него ничего нет! Где вы будете жить? Здесь, в Сиерне, как нищие? Или у твоего отца? Вряд ли, Виола, твой мир забирает слишком много сил и магии — демонолог не откажется от колдовства ради тебя.

— Ему не надо ни от чего отказываться, мам, послушай…

— Что, Виола, ты хочешь сказать… Как у вас говорят: с милым рай и в шалаше? Виола, я знаю, поверь мне, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то я тоже заблуждалась. Когда-то я верила, что эти чувства навсегда, что ничего важнее нет и не будет. Но это не так. Пройдёт время — и чувства тоже пройдут. Как пыльца. — Для наглядности она сдувает золотые искры со своей руки. — Ты станешь очень, очень жалеть и ещё ждать, что, быть может, всё изменится, и ты снова будешь счастлива. С другим. Но всё повторится. Раз за разом всё повторяется, и единственное хорошее, что остаётся — дети. Но тебе всё равно будет больно, поверь мне, дочь. Ещё больнее будет ждать, что всё изменится, всё наладится — а потом, когда и ждать ты устанешь… Уходить ещё больнее. — Мама смотрит на меня, и я вижу, чувствую, что она говорит правду. Она так убеждена в этой правде, что даже не допускает возможность ошибки. Это очень грустно. — Виола, я ещё раз прошу тебя: не повторяй моих ошибок!

— Мам… — Мы смотрим друг на друга — так Артур с Дамианом обменивались взглядами перед поединком. Как раз перед тем, как скрестить мечи. — Я уже ушла один раз. Это было больно, ещё больнее жить без него. Извини, мам, я не могу. Просто не могу.

Мама молча качает головой. Потом глухо говорит:

— Хорошо. Ты уже взрослая, ты лучше знаешь, что тебе нужно. Я только предупредила. Но в Сады ты вернёшься. Твоё место там.

— Ты ошибаешься, мам. Мне там не место, — тоже тихо, грустно отвечаю я.

— Виола! Ты не понимаешь!..

— Прости мам, — повторяю я. — Всё уже решено. Прости.

Она снова встаёт, и на этот раз её красивое лицо кривится от ярости.

— Глупая девчонка, ты очень пожалеешь! — Она протягивает руку. — Я не позволю тебе всё испортить! Решила? Это не твоё решение! От тебя зависит…

Я тоже встаю.

— Не перекладывай ответственность на меня, мам. Я не виновата, что родилась первой.

— Ты фея, ты была предсказана, ты!..

Я отворачиваюсь, собираясь уйти — и розы у беседки, натужно треща стеблями, разрастаются, закрывая выход.

— Ма-а-ам!

— Ты никуда не уйдёшь! — голос королевы фей звенит от злости, но всё равно остаётся чарующе-красивым. Я просто не могу это не отметить — он как вода в ручье, когда жарко и очень хочется пить. — Ты останешься в Садах, пока не передумаешь!

— Мам, мы это уже проходили. Я два раза от тебя сбегала — тебе это ничего не говорит?

— Что ты упрямая, глупая девчонка! Вся в отца!

— А вот папу не трогай, — ворчу я. — Мам, давай по-хорошему простимся, а? Ну не вернусь я в Сады, не вернусь, пойми…

Розы стонут, но тянутся ко мне — шипами и алыми, как лужицы крови, ненормально-большими цветами.

— Ох, мам!.. — Я касаюсь цветов кольцом Дамиана, и весь куст рассыпается прахом.

Мама задыхается.

— Виола! Цветы!..

— Видишь, я даже цветы не уважаю. Плохая из меня фея. Пока, мам.

— Я не приду на твою свадьбу!

— А тебя никто и не звал, — в сердцах отзываюсь я и ускоряю шаг.

— Виола! Одумайся!

Я оглядываюсь только раз: взволнованная мама стоит у входа в беседку, и юбку её яркого золотого платья треплет ветер.

— Прости, мам, — ещё раз повторяю я, и отворачиваюсь.

Она была права: уходить больно.

Но нужно.

Придерживая подол сиреневого роскошного платья — господи, как меня достали эти тряпки, верните мои штаны! — я иду в противоположную часть сада, к восстанавливаемой оранжерее, той самой, что принадлежала матери Ромиона, если я правильно помню.

Посреди оранжереи, на кусте из жёлтых роз восседает огромный лис. Анютины глазки вставлены ему вместо глаз (и как-то даже держатся), а алая (из бутонов роз) пасть растянута в хитрющей улыбке. Смотрится… грандиозно. С намёком.

— Красавец, да? — улыбается Дамиан.

Я смотрю на него: рубашка в пятнах пота, руки по локоть в земле (не спасают даже рабочие холщовые перчатки), глаза довольно искрятся, улыбка до ушей… Красавец.

— Мне ещё одна клумба осталась, — встречаясь со мной взглядом, говорит Дамиан.

Я иду за ним по усыпанной гравием дорожке, мимо похожих на маленькие пальмы деревьев, и чувствую, как начинает кружиться голова от спёртого влажного воздуха.

— Может, засадим её фиалками?

Дамиан усмехается и берётся за кустик ярко-оранжевых, похожих на гвоздики, цветов.

— Нет, я скоро. Ты погоди, скоро венчетки распустятся, и он весь рыжий станет. — Дамиан кивает на лиса. Сейчас тот сидит к нам спиной, и видно его обёрнутый вокруг таблички с надписью пушистый хвост.

— Ромион? — уточняю я, и Дамиан тихо смеётся.

— Ага. Папа звал его лисёнышем. Говорил, до лиса ещё не дорос… А я думаю, что уже дорос. Так что пусть будет от меня сюрприз.

Да, Ромион всё-таки заставил бывшего Властелина отрабатывать — но не то чтобы Дамиан сопротивлялся. Глядя на него сейчас (и это после целого дня работы в саду), невозможно не понять: Дамиану это нравится. Таким же довольным он бывает, только когда он принимается болтать о демонологии.

— Виола, я хочу увидеть твоего отца, — говорит вдруг Дамиан, и в его голосе уже ни следа недавнего веселья. — Позволь мне это сделать.

— А… — я удивлённо смотрю на него. — Хорошо, конечно. Но зачем?

Дамиан делает паузу — якобы очень занят вкапыванием очередного кустика.

— Я хочу попросить у него твоей руки.

— А… Дами, зачем такие сложности? — Я просто думала… Ладно, буду честной: я думала, что мы тихонечко, без лишнего шума поженимся здесь, а потом я папе скажу, что вот, дескать, уже ничего не изменишь. Папа, когда ничего не изменишь, возмущается куда меньше, чем когда шанс на перемены ещё есть. — Это как-то… ну, старомодно. И потом, причём тут папа, я сама решаю, выходить замуж или нет…

— Виола. Я хочу. Увидеть твоего отца, — раздельно и очень внятно повторяет Дамиан.

Я вздыхаю.

— Ты боишься, он будет против? — уже мягче спрашивает Дамиан.

— Нет, но… Мне всего шестнадцать…

— Разве это не самый подходящий для замужества возраст?

— У кого как… У меня дома я ещё даже не совершеннолетняя… Нет, если ты очень хочешь… Ладно. Но просто будь… ну, готов, что он попросит подумать, подождать… У нас там так принято, понимаешь?

— И не принято отдавать дочь в жёны бывшему Тёмному Властелину, — спокойно добавляет Дамиан, и я вздыхаю.

— Дами, ну что ты, все уже забыли…

— Но я помню. — Дамиан очищает засыпанные землёй цветы ближайшего кустика. — Твоя мать против?

— О, не вспоминай!

Дамиан молча кивает и отворачивается.

— Ты тут ни при чём, она просто считает, что я должна вернуться в Сады…

— Я тоже так считаю.

— Чтобы жить там в красивой золотой клетке? Нет уж, спасибо. Дамиан, ты знаешь, как она убеждала меня в первый раз? Помочь герою, я имею в виду. Она меня связала, сунула кляп и го-во-ри-ла! Часа два!

Дамиан оборачивается и окидывает меня внимательным взглядом.

— Не могу не заметить, что её метод убеждения, когда это касается тебя, видится мне очень действенным.

— Дами. Если ты попробуешь хотя бы раз меня связать и тем самым в чём-то убедить, я сбегу от тебя к папе, но до этого пожалуюсь моей крёстной ведьме. Ты помнишь мою крёстную ведьму?

Дамиан делает страшное лицо — словно испугался. Потом смеётся.

— Убеждать тебя бесполезно, Виола. Истину нужно сунуть тебе под нос, тогда ты, быть может, решишь изменить своё твёрдое, поистине алмазное мнение. Мне кажется, вы с твоей матушкой в этом похожи.

— Даже думать об этом не хочу, — отмахиваюсь я.

— Вот видишь. А если бы она была здесь и произнесла те же слова ты, быть может, и изменила бы свою точку зрения. — Дамиан усмехается. — Быть может.

— И что? Тебе это не нравится? Да?

Он ловит мою руку и целует пальцы — долго, мягко. Тепло.

— Безумно нравится!

Вечером Ромион даёт бал. «Да так, маленький приём по случаю того, что мы все здесь собрались», — говорит он. А Дамиан потом шепчет мне на ухо — во время посещения паука-портного: «Братец просто решил заключить под шумок парочку союзов». Ну да, а мы из-за этого страдаем: я в платье с таким длинным и тяжёлым шлейфом, что школьная сумка, честное слово, легче, вынуждена танцевать.

— Почему ты хмуришься, фея? — улыбается Ромион, по праву хозяина открывая бал, и опять же по праву хозяина выбрав любую партнёршу.

— Ты точно хочешь это знать? — Все силы уходят на то, чтобы не запутаться в неудобном подоле.

Ромион улыбается мне, а заодно и всему залу, а также маме, которая точно была уверена, что первый танец будет её. Она и все остальные.

— Лиса я оценил. Особенно мне фиалковый венок на нём понравился, — ещё шире улыбается Ромион.

— Я подумала, что так он выглядит красивее.

— Несомненно, моя леди. Между прочим, у меня для тебя подарок… Ну не надо так закатывать глаза, моя дорогая фея, это неприлично.

— Ещё раз назовёшь меня феей — врежу.

— Виола, ну какая леди так разговаривает?.. А подарок ты получишь после пира. Тебе понравится, уверяю.

От его тона у меня мурашки бегут по спине. Сбежать, что ли, с пира?

— Удачи, — улыбается Ромион, когда танец заканчивается, и целует мне руку.

Я отворачиваюсь, даже не утруждая себя церемониальным поклонном… И оказываюсь лицом к лицу с расколдованными аристократами Сиерны. Где-то я уже видела подобную сцену…

Потом они буквально наперегонки бросаются просить меня о танце, а я думаю, что если сейчас сбегу — как в прошлый раз, оставляя по пути детали туалета — то это будет не просто унизительно… Это будет катастрофа!

Но меня спасают.

Чёрные щупальца захлёстываются вокруг шеи ближайшего ко мне «поклонника», потом следующего… И ещё, и ещё…

— Моя леди, — Дамиан спокойно проходит по образовавшемуся «живому коридору» и кланяется мне. — Вы позволите?

— Да!

Он выводит меня на середину зала, где уже танцуют Ромион с мамой. Мама старательно меня игнорирует, Ромион улыбается.

— Ты наконец-то меня пригласил, — шепчу я.

Дамиан поднимает брови.

— Виола, если мне не изменяет память, мы уже танцевали однажды…

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Он усмехается и, пренебрегая этикетом, целует меня в щёку. Потом кидает взгляд поверх моего плеча.

— Как думаешь, если я посажу рядом с тобой духа из Астрала, эти надоедливые глупцы оставят тебя в покое?

— Вряд ли. Они пойдут убивать духа.

— Духа невозможно убить.

— Значит, изгонят к концу бала, — усмехаюсь я. — А что, Дами, ты ревнуешь?

Он смеётся и кружит меня.

— Тогда, пожалуй, я поцелую тебя, как можно и следует жениху, чтобы они поняли, чья ты. И да, Виола, я ревную.

— Я люблю тебя, — вырывается у меня.

А он меня целует. Так, как можно и следует жениху — крепко и долго. После, к концу бала, насколько я знаю, Дамиана вызывают по крайней мере на десять дуэлей, а Ромион потом повторно просит брата расколдовать каменные статуи. Но это потом…

А пока нас ждёт пир, а после него — подарок короля Сиерны. Ромион сам его объявляет, улыбаясь до ушей. «Дар в честь моей почётной гостьи», — и кланяется мне.

У меня подслащенный ромашковый чай идёт не в то горло, и я пропускаю тот момент, когда перед столами появляется целый оркестр, а потом и хор. И смутно знакомый мне лысый толстяк, тоже улыбаясь, объявляет, что вот, дескать, представляю пьесу моего сочинительства, прошу любить и жаловать.

На лице Дамиана тут же появляется такое мечтательно-восторженное выражение, что я второй раз чуть не захлёбываюсь чаем. Потом благоразумно отставляю кубок в сторону и готовлюсь зажать уши.

Надо было сразу это сделать…

Нет, поют и играют замечательно, прекрасно и удивительно… Но вот что они поют!

— Тебе нравится? — шепчет мне на ухо неслышно подошедший Ромион.

Я смотрю на лысого толстяка и вспоминаю, где его видела. В театре, на премьере Изабеллы. Он грозился написать о нас с Дамианом пьесу. И написал…

Там длинное такое вступление про заколдованную красавицу, которую расколдовал прекрасный принц, а она ему отказала, и принц вырвал у себя сердце… И так далее. Причём главная героиня просто великолепно живая — этакая себялюбивая дурочка, не знающая, чего она хочет. Противная до одури.

— Ну как, Виола? — шепчет Ромион. — Да, это я его вдохновил.

— Я убью тебя.

Ромион добродушно смеётся, потом тихо добавляет:

— Запомни: никогда, никогда не делай больно моему брату. Или, клянусь моим троном, я ославлю тебя на весь мир.

— Я его спасла!

Сидящий рядом Дамиан — и влюблённо глядящий на толстяка — вздрагивает, оборачивается, бросает на нас недоумённый взгляд, но тут же снова отворачивается.

— Да. Спасла. Поэтому я заплатил только за одну балладу и приказал не писать пьесу. Но знаешь, Виола, гений мастера велик и необъятен…

— Придушу!

— Мастера? — хмыкает Ромион, тоже глядя на толстяка. — Не сможешь. Его гений так же необъятен, как и он сам. И его шея.

— Тебя!

Ромион в ответ только смеётся. А к концу удерживает меня в кресле, потому что заканчивается баллада в традициях мыльных опер: красавица, поняв, кому принадлежит её сердце, отдаёт свою жизнь за возлюбленного. А он её забывает и да, остаётся жив. Такая вот справедливость. Момент смерти героини расписан долго, много и с подробностями. Когда последняя нота замирает, слушатели дружно рыдают, одна дама даже бьётся в истерике… или в экстазе?

— Я хочу его автограф! — подскакивает Дамиан.

Я дёргаюсь следом.

— Я тоже!

Но Ромион надавливает мне на плечи, а Дамиан, радостно улыбаясь, объявляет, что возьмёт два, и исчезает в толпе поклонников.

— Я убью его! Пусти! Пусти меня!

Ромион громко хохочет, наверное, чтобы заглушить мой визг. И сквозь смех выдыхает:

— А мой брат-простачок даже ничего и не понял…

— Пусти-и-и-и!

— Что ты, Виола, знаешь, как мой брат расстроится? Между прочим, ты готова вместе с ним читать слезливые романы этого гения? У Дами их целая полка.

— О-о-о!

— Да, вот и я так же ему ответил, когда он мне предложил. Но ты-то его невеста, а не какой-то там брат, милая, ты подумай. Это, знаешь ли, его мечта с одиннадцати лет.

— Я вас всех ненавижу!

Ромион подаёт мне горячий шоколад и делает знак оркестру. Заколдованная мелодия плывёт по воздуху, забирая мою злость и ярость, оставляя только твёрдое убеждение: никаких слезливых романов. Если только в сейфе.

И надо обсудить подробности домашнего быта с Дамианом до свадьбы. Может, даже составить договор… Так, на всякий случай.

На следующий день я действительно заключаю договор, правда, не с Дамианом. Просто курьер из оттаявшей и расколдованной сиернской школы привозит мне пачку гневных писем от директрисы, согласно которым я должна отсидеть в карцере за пропуски все следующие годы моей учёбы.

Я аккуратно складываю письма в бархатную сиреневую сумочку, которую мне подаёт горничная, потом узнаю, где сейчас Туан. Где Дамиан — понятно, он или никак не оставит в покое того толстенького сочинителя с пира, или сидит в лаборатории. Причём, даже не знаю, где он теперь времени проводит больше: оказывается, как у преданного читателя, у Дамиана накопилось за пять лет к своему кумиру много вопросов, которые он раньше не решался задать, зато теперь… Ладно, у всех нас свои слабости.

Туан играет с сестрой в саду — кажется, маленькая Дея пытается встать на крыло. Я цинично советую сбросить её с обрыва, дескать, так точно летать научится. Туан изумляется, обзывает меня злодейкой и не даёт больше гладить Дею.

Потом вступительная часть — во время которой приличным людям следует говорить о погоде и о том, как прекрасно сидит на даме платье, ну а фее с драконом, конечно же, ссориться — итак, вступительная часть заканчивается, и Туан в упор спрашивает:

— Что тебе от меня нужно?

Я показываю ему одно из писем. Туан пробегает по нему взглядом и недоумённо пожимает плечами.

— Ну и что? Причём тут я?

— Туан, а ты не хочешь…

— В карцере за тебя отсидеть? — мрачно заканчивает дракон. — Нет. Впрочем, ты, конечно, можешь приказать, твой демонолог сильнее меня, а его брат — король…

— Да нет! Хочешь учиться за меня? Я собираюсь бросить школу, всё равно я там мало что понимала. А раз моё место освободится…

— Это ничего не изменит, — качает головой Туан, но жадный блеск в его глазах я замечаю, — чтобы поступить в сиернскую школу нужна хотя бы протекция одной из королевских семей…

— О, легко! Хочешь, я тебя за… запротекцирую? В смысле, протектерю. Ну, то есть, словечко за тебя замолвлю?

Туан хмурится и дрожащими от волнения пальцами — и хочется, и колется — гладит прикорнувшую у него на коленях Дею.

— Что я буду тебе должен?

— Ну… Что если мы раз в неделю станем встречаться, и ты будешь объяснять мне сложные места из учебников? У тебя классно получается, а Дамиан как заведётся про Астрал — не остановишь Ромион же вечно занят, а когда освободится, будет меня высмеивать… Туан? Пожалуйста? — я улыбаюсь и хлопаю ресницами, но дракон вместо того, чтобы проникнуться, отворачивается.

— Оставь свой флер для других, фея. Я… Тебе правда нужно только это?

— Угу.

— Дее нельзя жить в общежитии, — Туан задумчиво чешет драконицу под подбородком. Дея жмурится от удовольствия.

— Ну, это тоже не проблема.

— Неужели? — Туан холодно смотрит на меня. — У тебя совершенно случайно завалялся дом в окрестностях столицы? С садом, потому что Дее нужен хоть какой-то простор и свобода.

«И тебе, — мысленно добавляю я. — Тебе тоже нужен». Я же заметила, как Туан облюбовал самую заброшенную часть сиернских дворцовых садов. Ту, с лебединым озером.

— Сделаем, — киваю я и встаю.

Ромион сейчас наверняка у себя в кабинете…

— Виола, не нужно! — Туан пытается поймать меня за руку, но я уворачиваюсь и практически убегаю (если с длиннющим подолом правда можно бегать). В общем, очень быстро ухожу.

Ох уж эти гордые драконы!

Ромион действительно находится у себя в кабинете и всем видом показывает, что я не вовремя. Причина королевского недовольства, рыжая и веснушчатая — надо признать, очень миленькая — сидит у него на коленях и смущённо краснеет.

— Виола, позже, — повелительно бросает мне Ромион, а рыженькая отворачивается, но с колен короля не встаёт.

— Ромион, мне нужен дом. Особняк с садом.

— Что, прямо сейчас?

— Да.

Ромион вздыхает, ссаживает девушку на диван, поправляет рубашку и идёт к столу.

— Отлично. Недвижимость в столице после недавнего кризиса возросла в цене и стоит…

— Ромион!

— То есть я ещё и платить за него должен? — изумляется король Сиерны. — Виола, это уже слишком.

— Ромион, подари мне дом!

Ромион поднимает брови, внимательно смотрит на меня, потом склоняет голову набок.

— Или что?

— Я ещё не придумала, но я обязательно придумаю, — обещаю я.

Ромион фыркает, но берётся за перо.

— Богатый и красивый, — за неимением кресла я сажусь прямо на стол, благо там идеальный порядок и свободного места много. Ромион морщится, но продолжает писать. — На окраине столицы, но чтобы не очень далеко от города. В смысле, не в самой глуши. И с экипажем, чтобы в школу ездить. И с садом. Сад — обязательно. Большой, громадный сад. Записал?

Ромион поднимает взгляд на меня.

— Ты закончила?

— Эм… Сад точно записал? Сад — это очень важно.

— Виола, зачем тебе дом? Вы с Дамианом будете жить во дворце…

Очень сомневаюсь, но это сейчас это неважно.

— Ромион. Я хочу дом. С садом. У столицы. И экипаж. Или у тебя будут неприятности.

— А какие именно ты ещё не придумала, но обязательно придумаешь. Держи. — Ромион отдаёт мне исписанный лист и звенит в колокольчик. — Тебя отведут и скажут, что делать. Выберешь себе дом.

Я с улыбкой наклоняюсь и целую его в щёку.

— Спасибо, Роми, ты настоящий друг!

— Ага. И твои «неприятности» последнее время принимают мировой размах. Себе дороже, — ворчит он.

Через два часа мы с Туаном сидим в кабинете директрисы. Точнее, я сижу, директриса покачивается в кресле, её кот лежит на столе и время от времени зевает, а Туан стоит у меня за спиной.

— Что ж, — говорит, наконец, директриса. — Вступительный тест ты сдал блестяще.

Туан пышет жаром — как обычно, когда волнуется.

— Но я совершенно не понимаю, Виола, зачем тебе нужно, чтобы твой спутник учился? Тем более, без тебя.

— Туан больше не мой спутник…

— Тем более. Виола, ты уверена? Чтобы учиться у нас, многие королевские семьи стоят в очереди по десятку лет…

— Феи стоят в очереди? — удивляюсь я.

— Нет, конечно, нет, но…

— Вот и Туан в очереди стоять не будет. — Да, я осознаю, что злостно использую свой титул (от которого, кстати, собираюсь отказаться), но во благо же можно? Туан мечтал здесь учиться, он сам говорил. А мечты надо исполнять по мере сил и возможностей.

Директриса вздыхает.

— Хорошо. Может, так даже удобнее. Лучше он, чем ты.

Ну ещё бы: феям не откажешь, но кому охота, чтобы на по территории школы находилась фея, которая еле-еле умеет сдерживать свой флер. А на Туане не написано, что он дракон, так что всё в порядке.

Ещё спустя час я оставляю в новом доме Туана все документы, глажу Дею напоследок и уже собираюсь уходить, но Туан меня останавливает. Подаёт руку, отводит в сад — действительно огромный, тянется насколько хватает глаз, кажется, до самого горизонта.

— Виола, я должен знать, что ты потребуешь взамен. — И, не успеваю я рта раскрыть, чтобы возразить, он продолжает: — Это слишком щедрый подарок.

— Мне он ничего не стоил, — улыбаюсь я. — А Ромиону надо иногда раскошелиться. А то жадничает — ужас!

Туан отпускает мою руку, ускоряет шаг и становится передо мной. Смотрит в глаза.

— Виола. Это слишком дорого, я никогда не смогу отдать тебе этот долг…

— Тебе нравится дом? — перебиваю я. — Ты хотел учиться в местной школе?

— Да, но…

— Вот и наслаждайся. Ты мне ни-че-го не должен.

— После того, что я тебе сделал…

Я кладу ему руку на плечо, и Туан замирает — как обычно от чужих прикосновений.

— Я тебя простила, помнишь? Всё, Туан, извини, мне пора к Дамиану, мы собирались заглянуть к папе…

Туан провожает меня до кареты, подсаживает — осторожно, так, чтобы мне было удобно, а не как раньше — просто норовя втолкнуть внутрь.

— Прости меня. Ты очень добра, — вырывается у него. — Я не знал, что так бывает. Никого и никогда не волновало, что я хочу.

Я улыбаюсь и снова глажу его плечо, оставляя след от золотой пыльцы.

— Так не должно быть. И знаешь, ты, в общем-то, неплохой дракон.

— А ты, в общем-то, неплохая фея, — криво улыбается Туан.

С тем и расстаёмся.

Дамиан встречает меня у ворот дворца. Подаёт руку, но вместо того, чтобы сразу открыть портал — мы и так опаздываем, скоро закат — отводит меня к воскрешённому дубу посреди двора.

— Ты отдала своё место в школе дракону?

А я ведь слова сказать не успела!

— Да. Ему там, по крайней мере, нравится учиться.

— Виола, ты правда считаешь его другом?

— Да, и мы об этом уже говорили.

Дамиан кивает.

— Хорошо. Да. Я верю тебе и должен… Но, Виола, дракон?!

— Дракон.

Дамиан морщится, но больше ничего не говорит. Через пару минут мы оказываемся у меня дома, в прихожей. Я замечаю папину обувь на коврике — снова забыл убрать — и зову:

— Па-а-ап, я вернулась!

— Жабёнок, зачем ты забрала мою спецовку? — кричит из своей комнаты папа, и я улыбаюсь. — Я тут тебе доспехи принёс от знакомого реконструктора, иди посмотри. Как скажешь, так и разукрасим. А то в спецовке с Тёмным Властелином сражаться несподручно.

Дамиан вздыхает, а я заглядываю к папе в комнату. На обоях снова Мордор.

— Пап, тебя обманули, это не доспехи.

— Это бронелифчик, Жабёнок. Мой друг сам его выковал! Самое оно для Тёмного Властелина, поверь мне! Примерь. — Папа, наконец, выходит в коридор, держа в одной руке этот… бронелифчик. Замечает Дамиана, но, кажется, не узнаёт. — А, у тебя опять гости? А где тот демон, который печёт такие вкусные блинчики?

— Где-то там, — я неопределённо тычу пальцем в потолок. — Пап, знакомься, это Тёмный Властелин и мой будущий муж. Сейчас он будет просить у тебя мою руку.

— Не вопрос, сейчас отрежем, — хохочет папа.

— Пап, это плоско и бородато. Я пока на кухню пойду…

— Иди, Жабёнок, иди. — Папа бросает бронелифчик в комнату. — Что ж, молодой человек. Руку, значит? Сейчас придумаем вам загадки, если отгадаете…

— Папа! Дамиан меня расколдовал! Какие ещё загадки?

— А, так ты тот несчастный? — Папа тут же меняется в лице. — Ну тогда всё понятно! Тогда коньяк. Виола, брысь с кухни.

— Пап!

— Брысь, у нас мужской разговор. А, погоди. Мама знает?

— Да…

— И? Она будет на свадьбе?

Я отвожу взгляд.

— Нет.

— Глория против?

— Да…

— Ну тогда всё ещё лучше! — воодушевляется папа. — Значит, точно хороший человек. Виола, брысь, я сказал!

Мужской разговор заканчивается только под утро, а папа вынужденно берёт себе выходной. Просто, когда он выяснил, что Дамиан при желании может сделать коньяк ещё ядрёней… Папа у меня настоящий гурман что касается конька. В общем, они там все вкусы перепробовали, а утром папа явился объявлять разбуженной мне свою волю: выходи замуж, разрешаю, но в восемнадцать будет ещё одна свадьба. «По-нашему, — говорит папа. — Настоящая свадьба. С вертолётом».

— Зачем с вертолётом? — изумляюсь я.

— Как зачем? — у папы язык заплетается, но я прекрасно знаю, что мыслит он сейчас трезво, а значит вертолёт не шутка. — Чтобы сбросить тебя с парашютом. К жениху. Это называется «русская рулетка». Если невеста не долетит, значит, не судьба.

— Пап!

— Виола, вертолёт символизирует дракона. Должен же я всех друзей собрать и показать им настоящую магию, — смеётся папа. — Они потом, когда протрезвеют, всё равно всё забудут.

— А можно я тогда настоящего дракона позову?

— И такой есть? — удивляется папа. — Конечно. Пусть он тебя украдёт…

Я отворачиваюсь и засыпаю снова. Папу как накроет, он так идеями фонтанировать начинает… Это надолго.

Немного жаль Дамиана, но он сам напросился.

Днём, проснувшись и кое-как приведя себя в порядок, я нахожу идеально чистую кухню и папу, сладко спящего у себя в комнате. А от Дамиана мне записка: «Ушёл к герою».

Через час я наведываюсь на стадион к Артуру. Играют мальчишки. Дамиан бегает по полю в папиной футболке, раскрасневшийся, улыбающийся… Артур хлопает его по спине после очередного гола, тоже улыбается, что-то кричит…

Всё-таки не место Артуру было в нашем с Дамианом мире. Вот здесь ему хорошо. Видно же. Зачем его Мерлин только отсюда выдернул?

Я поудобнее устраиваюсь на трибунах, открываю блокнот и принимаюсь размышлять насчёт подарка Дамиану. Невеста же должна сделать подарок? Правильно?

На следующий день во время завтрака Ромион острожно узнаёт, какую свадьбу мы хотим — потому что гости ещё не все разъехались, и как бы так сделать, чтобы самому на торжество не очень потратиться, а гости, наоборот, подарили молодым много, много золота.

Мы с Дамианом в один голос отвечаем, что хотим тихую, семейную свадьбу. Ромион настаивает: «А на благо страны?» И очень внимательно смотрит на Дамиана. Дамиан отворачивается, вместо него отвечаю я, что благо страны не должно вмешиваться в семью. Меня папа всегда так учил — правда, он говорил про бизнес.

«Твой отец не король», — резонно замечает Ромион, а Дамиан фыркает. Ромион тут же ощетинивается: «Да, братец, в моей семье всё было подчинено благу государства. А не как у тебя, с бесполезной, ничего не дающей любовью». Мы с Дамианом переглядываемся и молчим. Невозможно повернуть воду в ручье вспять, а Ромион с его убеждениями — целая горная река. Бесполезно в квадрате.

— Как думаешь, он когда-нибудь женится? — спрашиваю я, когда нас снова отвозят к портному на последнюю примерку свадебных нарядов.

— Обязательно, — кивает Дамиан. — По расчёту. Она будет страшна, как Тёмный лес, но с приданным побольше всей Сиерны. И он будет её любить, вот увидишь.

— Её или приданное?

— Обоих, — фыркает Дамиан.

Я молчу. Мне не кажется, что он прав: есть в Ромионе что-то… что-то такое, чуткое, чувствительное. Вот только его будущей избраннице, чтобы добиться настоящей любви, придётся снимать с короля Сиерны слой за слоем, как с луковицы. И плакать в процессе так же.

Думая об этом, я прижимаюсь к Дамиану крепче. Всё-таки я верно выбрала. Моё счастье — покой, забота и любовь без расчёта. Ромион не смог бы мне этого дать.

Вообще, он сегодня странный. За обедом спрашивает Дамиана, словно между прочим:

— Братец, а скажи: ты не хочешь править?

— Нет! — без раздумий отвечает Дамиан.

Ромион задумчиво крутит в руках чесночную гренку.

— Нет? У тебя неплохо получалось, когда ты был Тёмным Властелином…

— Пожалуйста, не вспоминай, — тихо просит Дамиан, не глядя на брата.

— Но я серьёзно: у тебя действительно хорошо получалось. Так-таки и не хочешь?

— Брат!

Я удивлённо перевожу взгляд с одного на другого. Что происходит?

— Уверен, Дамиан? А если подумать?

— Нет!

— А если хорошенько подумать?

— Ромион. Довольно. — Дамиан со стуком ставит пустой кубок на стол. — Всё давным-давно решено: ты король, я бастард…

— Да, но это легко исправить, — спокойно замечает Ромион. — Мне стоит только издать указ…

— Нет!

Повисает тяжёлая, неуютная тишина.

— А меня ты не спросишь? — разбиваю её я. — Может, я хочу править? Я, конечно, ещё не решила…

— Ты — не хочешь, — усмехается Ромион и подмигивает брату. — Представь, какая бы из неё вышла королева!

Дамиан тоже улыбается — слава богу, а то я испугалась, что его меланхолия вернулась. Последнее время на него накатывает. Чем ближе свадьба, тем чаще накатывает. Странно, раньше я слышала, что такое бывает с невестами, но с женихами… Не сбежал бы от алтаря!

— Виола наверняка станет королевой феей, — замечает тем временем Дамиан. — Она наследница…

— Я уже отказалась!

— Виола, — улыбается Ромион. — От титула так просто не отказываются. Тем более наследница фей. Не тщись пустыми надеждами, ты останешься принцессой фей независимо от твоего желания.

Кажется, сейчас и на меня накатит меланхолия…

— А вот и нет! Мама просто родит нам с Роз ещё одну сестрёнку…

— И она будет человеком, — заканчивает Ромион. — Или эльфом. Или фэйри. Смотря кто будет отцом. Но феей ей не быть. Виола, феей может стать только первенец. Ты правда не знала?

Нет, и мне это не нравится.

— Ну и что! Всё равно править не буду. Не заставите!

Ромион смеётся, Дамиан улыбается — потом они на пару начинают уговаривать меня передумать. Видите ли, так будет лучше для всех. Особенно, полагаю, для Ромиона, которому мама (я точно знаю) за моё «передумать» заплатит.

А вот нетушки!

На следующий день, ровно в полдень мы с Дамианом стоим у алтаря. То есть, конечно, никакого алтаря, а есть только мы друг напротив друга, держась за руки и глядя глаза в глаза.

Ещё раньше, когда я спросила Ромиона, где обычно венчают, и он только отмахнулся: «Где угодно! Раз церемонии не хотите, то неважно где. Вы только свидетелей не забудьте». Кажется, о чём-то таком говорила мне и Роз: важнее клятвы и магия. И действительно, воздух вокруг нас сейчас искрится — золото и непроглядная тьма, в которой то и дело вспыхивают синие искры. Золото вокруг меня, темнота — за Дамианом. Всё это немного напоминает встречу армий Света и Тьмы, когда у нас бушевал буран, а у них светило солнце. Неуместное сейчас сравнение, но так и лезет в голову.

Дамиан клянётся защищать меня, не покидать, любить и поддерживать, — в общем, всё как у нас. И в горе и в радости… Я повторяю клятву, и тьма причудливо смешивается с золотом, точно кто-то размешивает её, рисует маленькие смерчи, зигзаги и узоры. Это очень красиво — я смотрю, а Дамиан смотрит на меня.

— Я твой, — говорит он заключительную фразу, и я эхом повторяю:

— Я твоя.

Узоры вспыхивают и тут же рассеиваются, как туман.

Дамиан наклоняется ко мне, осторожно целует и еле слышно выдыхает:

— Я до последнего думал, что ты откажешься. Что сбежишь. Как в прошлый раз.

Я не уточняю, который из прошлых разов он имеет в виду: когда я отказала Ромиону или когда убежала от Дамиана в ту жуткую дождливую ночь? Я только целую его сама, а потом тоже шепчу:

— Дурачок, так просто ты от меня не отделаешь.

Он улыбается, а я надеваю ему кольцо — вчера весь вечер выращивала. Туан замучился мне объяснять, как сделать правильный артефакт, в итоге получилось нечто похожее на маленький венок из фиалок, тоже маленьких, рассыпанных по зелёному живому ободку, как алмазы.

— Я знаю, что оно куцее, — тоном «я не волшебник, я только учусь» оправдываюсь я. — Но, поверь, это лучшее из того, что у меня получилось. Хотя, я могу передать, если ты против…

Дамиан надвигает кольцо на палец — надо же, впору! — и целует меня снова, на этот раз крепко, до звёзд перед глазами.

— Спасибо.

Мне кажется, я лечу — так я рада сейчас. Да, девчонки обычно фантазируют о пышных свадьбах с танцами, шикарными платьями, сотней гостей и коленопреклонённым женихом с кольцом руке. И всё в таком духе. Но я думаю, они ошибаются. Важно только, чтобы тот, от кого твоё сердце замирает, а потом радостно трепещет, сказал тебе: «Я твой», а ты ответила ему тем же. И в его глазах в этот момент светилось то же, что чувствуешь ты: люблю…

— Обязательно было делать это та-а-ак долго да ещё и на краю обрыва? — бурчит Ромион, и его слова заглушает рёв волн. Мы с Дамианом, не сговариваясь, выбрали для принесения клятв утёс посреди моря. Это нам обоим показалось очень романтичным, очень подходящим и… правильным. Ромион нашего энтузиазма не разделял ни тогда, ни сейчас. — Я весь промок, — жалуется он, ёжась на ветру.

Утёс действительно возвышается над водой не слишком высоко, места на нём как раз на четверых, а волны бьются так, что мы все сейчас мокрые.

— Ви, поздравляю! — восклицает Роз и бросается ко мне. — Я сделала тебе букет! Видишь? Эти я сама вырастила!

Роз ещё вчера, когда Ульрик её привёл, мне все уши прожужжала про свою оранжерею. Ещё один садовод…

Но, признаюсь, её подземные розы действительно прекрасны. Маки они уже не напоминают, зато соединили в себе все цвета радуги, и пахнут то розой, то карамелью то, почему-то мятой.

Расчувствовавшись, Роз соединяет наши с Дамианом руки на букете и улыбается. Капли воды на её лице здорово напоминают слёзы. Впрочем, как я уже говорила, мы все сейчас мокрые, поэтмоу я, наверное, плачу так же.

Ромион подаёт опомнившейся Роз руку и громко интересуется:

— Да-да, я тоже поздравляю, давно было пора. Может быть, теперь мы вернёмся домой? — И, не дожидаясь ответа, ведёт мою сестру к порталу.

Дамиан ещё раз целует меня напоследок, и наши пальцы переплетаются.

Он шепчет:

— Поверить не могу.

Я улыбаюсь и глажу его лицо, смахиваю капли. Сердце стучит, так стучит, а пальца на волосах просто горит.

— Вы идёте? — поторапливает Ромион, и Дамиан увлекает меня к порталу.

Из портала мы сразу оказываемся на балу.

— Ты же обещал! — гневно шепчет Дамиан.

— Я обещал, что свадьба будет маленькой, семейной. Свадьба была маленькой и семейной, — отвечает Ромион. — А это приём в вашу честь. Тебе, братец, нужно серьёзнее относиться к словам. Приём, как видишь, тоже небольшой, но раз такой повод — я заставил гостей раскошелиться. Вам в дар. Ты не против, если все эти деньги пойдёт в казну?

Я с трудом сдерживаю смех.

— Ну да, — фыркает Дамиан, оглядываясь. — Поэтому ты всюду понаставил стражу. И заклинания повесил. Магия фей! Роми!

— А, не обращайте внимания, — улыбается Ромион. — Ну же, жених, пригласи невесту на танец!

А я замечаю среди гостей маму — положа руку на сердце, её сложно не заметить — ловлю её взгляд, и, когда в танце Дамиан шепчет: «Мне это не нравится», я только киваю. Кажется, лис-Ромион о чём с Садами уже договорился…

Где-то через час, когда в танцах наступает затишье, и нас с Дамианом разлучают — его Ромион отводит поздороваться с кем-то из старых знакомых, а меня занимает Роз — вот тогда-то я и натыкаюсь на маму.

— Виола, ты меня расстроила, — грустно говорит она, а упирающуюся Роз в это время уводит Ульрик. — Так жаль, я думала, ты уже достаточно выросла. И да, сегодня ты возвращается вместе со мной домой.

— Домой?

— В Сады.

— Мама! Я вышла замуж! — Я вскидываю руку с кольцом. — Видишь?

— Вижу, милая. И мне жаль тебя. Но твой жених будет очень занят здесь, а ты в это время выберешь себе подходящего спутника…

— Мама!

— Не перебивай, Виола, это невежливо. Итак, ты найдёшь спутника, мы выберем время, ты родишь наследницу, а потом можешь возвращаться в эту, — она морщится, — человеческую страну или домой к отцу, или куда угодно. Твой долг будет выполнен.

— Мама. Это просто… У меня нет слов!

— И хорошо. Я уже достаточно их от тебя выслушала…

— Выслушала?

— Дамы и господа! Прошу вас, — раздаётся громкий голос Ромиона, и мама улыбается мне.

— Позже поговорим, дочь.

Я ловлю взволнованный взгляд Дамиана, но подойти ближе не получается: нас разделяют гости, не меньше сотни гостей. А тем временем герольд объявляет королевский указ, выслушав который гости принимаются рукоплескать, а мне хочется сползти по стенке на пол.

Ромион — официальным языком, конечно, но суть та же — только что заявил, что править одному ему сложно, на личную жизнь времени нет, и вообще, брата он очень любит. Потому трон и корона ныне будут поделены на двоих. И с сего дня — то есть, конечно, с завтрашнего, когда пройдёт коронация — Дамиан становится королём Сиерны. Вторым, вместе с братом. Вот так вот.

Новоявленного короля тут же окружают стражники, Ромион улыбается, мама улыбается, гости аплодируют и поздравляют, у меня кружится голова…

И над всем этим громко раздаётся:

— А ведьму опять пригласить забыли?!

Виллинда, вся в чёрном, с вороном на плече, входит в залу, постукивая посохом. Кажется, отбивает она что-то похоронное. Или это из хард-рока?

И мама поворачивается к ней, поднимая руку, с которой сыплется пыльца. И Ромион спешит через всю залу, с такой широкой улыбкой на лице, что не усомнится в её искусственности просто невозможно. И изумлённые гости смотрят на Чёрную Ведьму, кавалеры закрывают дам, а стража берётся за мечи.

Всё это застывает.

— Мой свадебный подарок, — улыбаясь, говорит Виллинда в полной тишине. — У вас пять минут.

Дамиан хватает меня за руку и кланяется Виллинде.

— Спасибо огромное!

— Сочтёмся, Властелин, — усмехается ведьма. — Поспешите, время уходит.

— Бежим! — выдыхает Дамиан, и мы бросаемся к выходу.

Дамиан тоже что-то шепчет, пока мы убегаем, с его руки срываются сгустки тьмы, а позади нас надсадно каркает ворон…

Самое оно для свадьбы.

Во дворе нам встречается Туан, в парадном костюме, с цветами в руках. Мы обмениваемся взглядом, и сумка с костюмом летят к чёрту — почти буквально. Туан оборачивается, и огромный чёрный дракон расправляет крылья, топчась по клумбе незабудок и чудом не задевая так милый сердцу Ромиона дуб.

Дамиан медлит всего мгновение — потом подсаживает меня на спину дракону, залезает сам и привычно прижимается к чешуе. Не дожидаясь команды, Туан — с трудом маневрируя между клумбами — разбегается, отталкивается от земли и взлетает.

Ему вслед свистит золотая плеть и визжит скрипка, но поздно — мы уже высоко, и ало-золотые лучи заходящего солнца бьют в лицо, а совсем близко мерцают первые звёзды.

«Поздравляю», — раздаётся у меня в голове голос Туана. Я усмехаюсь.

— Этого стоило ожидать, — выдыхает Дамиан. — Стоило. Они пошлют погоню…

— Поймают дракона? — усмехаюсь я. — Ну-ну.

— Виола, твоя мать и мой брат найдут нас везде…

— А, да, кстати об этом. Помнишь моего второго друга, который демон? В общем, мы тут поговорили…

— Виола, я же просил: общайся с ним при мне!

— В общем, мы тут поговорили! И я решила! — Я замолкаю, ловя взгляд Дамиан. — Ну, Дами, это был мой подарок на свадьбу… В общем, мы же хотели жить в домике на берегу моря? Туан помог мне выбрать дом, а Габриэль — купить. А потом зачаровал его, ну, чтобы никто кроме нас не нашёл. Так что никто и не найдёт! Видишь, как своевременно?

Дамиан тихо смеётся, и его рука крепко сжимает мою.

— Виола, я думаю, нам нужно пообещать друг другу кое-что. Например, что ты не будешь заключать сделки с демоном, не посоветовавшись со мной…

— Ладно. Но я всё равно могу с ним общаться.

— Только в моём присутствии.

— Хм. Мне надо подумать. У тебя всё?

Дамиан снова смеётся.

— А у тебя, моя леди, что, имеется целый списо… — он замирает, потому что я действительно достаю из шёлкового мешочка у пояса длинный-длинный список.

— Угу. Зачитывать?

— Давай, — улыбается Дамиан.

— Пункт первый. Никаких магических схем на полу в жилых комнатах, а также в купальне, на кухне, в столовой, библиотеке, моём будуаре, коридоре и в саду. А, да, и на лестнице!

Дамиан вздрагивает от смеха.

— Х-хорошо.

— Пункт два. Никаких трупов в жилых комнатах, а также…

— Будь по-твоему. Моя леди, а подписываться надо будет кровью?

— Не говори чепухи, чернила вполне меня устроят. Учти, там внизу неустойка мелким шрифтом указана. Папин друг-юрист писать помогал.

— Неустойка?

— Да. Тонна шоколада в случае не соблюдения одного из пунктов первый раз, а во второй…

— Звёзды, Виола! — хохочет Дамиан, и даже дракон под нами дрожит, кажется, тоже от смеха. — Лучше читай свой список.

— Пункт третий: никаких скелетов в шкафу и в кровати…

Ярко-ярко светит солнце, под нами плывут облака, над головой загорается звёзды, и Дамиан, улыбаясь, слушает меня. Чуть позже, когда мы будем дома — в новом, только нашем доме — он станет целовать меня столько, сколько нам захочется. А потом, впереди у нас будет целая ночь, первая брачная ночь, и я наконец-то смогу…

Дамиан, словно читая мои мысли, придвигается ближе.

— Вставь в свой список: я и только я имею права, — он ловит одну из моих прядей, которые и так нещадно рвёт ветер, — имею права их расчёсывать.

— Расчёсывать?

— Всегда хотел. Мне очень нравятся твои волосы.

«Побреюсь», — мелькает шальная мысль. И следом, вторая, разумная: «Не поможет».

— И у нашей кровати будут цвести твои фиалки.

— У тебя фетиш на фиалки?

— Прости, не понимаю. Но, — он насмешливо смотрит на меня, — это, кажется, и неважно. Можно сделать ковёр из фиалок у самой кровати — как ты на это смотришь?

— Это какое-то извращение!

— А я хочу. А ещё, — он прижимается ко мне, — я хочу… — И, не договорив, целует меня. Конечно же, я отвечаю. И каждый раз это волшебное чувство и «люблю-люблю-люблю» стучит в такт сердцу…

«А можно я введу правила полёта на драконе? — сердито интересуется Туан. — Раз уж вы о списках заговорили?»

В общем… Как же это красиво сказать напоследок? Все сказки когда-нибудь заканчиваются. Мда. На этой красивой и немного шаблонной ноте («и улетели они в закат») заканчивается наша.

Но я точно знаю, что впереди нас с Дамианом ждёт следующая. А потом ещё. И ещё. И так далее.

Я также знаю, что всё-всё будет хорошо. Иначе ведь никак — сказки должны кончатся хорошо, добро всегда побеждает зло, а герой получает свою принцессу и полкоролевства в придачу. Пусть даже этот герой некогда был Тёмным Властелином. В сказках есть своя справедливость. И пусть конец у них предсказуем и шаблонен — он мне нравится. Очень оптимистичный.

Ну дайте же я его скажу!

«И жили они долго и счастливо.»

Вот так вот.

Эпилог

Или пару лет спустя.

Принцесса Эльвира, лёжа на кровати, мысленно перебирала позы: какая лучше подойдёт для встречи рыцаря.

То, что рыцарь уже близко, сообщило сначала охранное заклинание — долгим звоном, а потом и рёв проснувшегося от этого звона чудовища. Эльвира тогда прикинула, что на сражение с охранником башни у рыцаря уйдёт, по меньшей мере, полчаса — этого, конечно, мало, чтобы привести себя в порядок, особенно без камеристки, но какой-никакой опыт у юной принцессы был. К тому же, вряд ли господин рыцарь такой ценитель, что заметит складку на рукаве сорочки или отличит лазурную ленту от аквамариновой у ворота.

А вот от позы зависело много. Например, можно убрать одну руку за голову и повернуться так, чтобы свет от единственной свечи красиво обрисовал профиль. Можно, конечно же, лёжа на спине, картинно положить руки поверх одеяла — традиционно, скучно, но и у этой позы достаточно много плюсов. Например, если сведения верны, то этот рыцарь — маг, демонолог, а значит без пяти минут некромант. Эльвира знала, что волшебники такие сплетни опровергают, но при дворе все так или иначе слышали, в какой позе предпочитают видеть женщин некроманты. Рассказывали даже про одну даму, которая вышла за некроманта замуж (дура была, что тут скажешь), а тот её чуть не убил во время брачной ночи. То есть, не совсем во время, а после, когда проснулся и увидел, что жена спит на боку. Оправдывался потом, что на боку в гробах только беспокойники спят, а у него привычка — хрясь жезлом по голове! «Хрясь» Эльвире, конечно, не хотелось, но рыцарь всё-таки не совсем некромант…

Можно ещё калачиком свернуться. Трогательная поза, сразу такая милая, беззащитная становишься… Или подушку обнять — так сказать, с намёком…

За дверью, на лестнице раздались шаги. Эльвира прислушалась, примерно определила этаж, быстро поправила волосы и легла в классической позе — на спине, руки под одеялом.

Дверь открылась.

Эльвира поняла, что забыла переставить свечу — лучше бы перед кроватью стояла, а не слева на столике. Но поздно — шаги раздались совсем близко. Вот уже тень у полога — Эльвира подсматривала сквозь ресницы. Откроет, наклонится, поцелует…

Рыцарь полог действительно открыл, а вот целовать не стал.

— Принцесса Эльвира?

Мысленно обозвав его трусом, Эльвира старательно зажмурилась.

— Принцесса, ваш муж просил вернуть вас, — продолжил рыцарь, и Эльвира чуть не рассмеялась. Просил. А о награде в мешок золотом — столько, сколько принцесса весит — лицемер-рыцарь, естественно, забыл.

— Принцесса, я знаю, что вы не спите.

Притворяться дальше смысла не было, и Эльвира, улыбаясь, потянулась, старательно выпячивая грудь.

— О, благородный спаситель…

— Я буду ждать вас у конюшни, — перебил «благородный спаситель». — И, пожалуй, пришлю к вам оруженосца.

Эльвира чуть не запустила в него подушкой. Вот… вот!.. Он что, слепой?! Или, может, болен? Эльвира предпочла подумать именно так. Что ж, может, хот я бы его оруженосец не будет таким… Никаким!

Когда на лестнице снова раздались шаги, злая, разочарованная Эльвира сидела на краю кровати и не спеша расшнуровывала ворот. Левое плечо красиво обнажилось, и вот такая, с перекинутыми на другое плечо волосами, Эльвира была сейчас трогательно-беззащитна и очень красива, способна смутить любого, даже если этот глупец-рыцарь всё-таки додумался вернуться…

И — последним штрихом — когда дверь распахнулась, принцесса лишь немного повернула голову, наблюдая за вошедшим краем глаза…

На пороге стояла фея.

В коричнево-зелёном кожаном костюме для верховой езды, в брюках, точно мужчина, с убранными в косу золотыми волосами, это, тем не менее, была фея. От неё сладко пахло фиалками.

— Ты кто? — выпалила изумлённая принцесса.

— Оруженосец, — угрюмо ответила фея. — Помощь нужна?

Принцесса молча хлопала длинными, изящно-изогнутыми пышными ресницами.

— Слушай, — вздохнула фея. — У нас тут небольшая заминка со временем. За нами, видишь ли, погоня. Поэтому не могла бы ты… вы немного ускориться и собраться в ближайшие пять минут?

От её сладкого, журчащего голоса Эльвира пришла в себя. Что ж, если с рыцарем фея, то понятно, почему он не польстился на принцессу. Наверное, дал обет совершать подвиги во имя каких-нибудь великих целей, а фея ему помогает. Такое редкостью не было, и Эльвира успокоилась. В конце концов, восхищение было бы приятно, но совсем не обязательно.

— Мне нужно принять ванну, — протянула она. — И принеси мою шёлковую шаль, она где-то в купальне. И жемчужный гребень. И…

Фея не шелохнулась.

— А чашечку кофе не налить?

— Кофе? — удивилась Эльвира. — Что это?

— Сейчас объясню, — пообещала фея, оглядев комнату. И пошла к принцессе.

Внизу рыцарь как раз оседлал третью лошадь, когда единственное в башне окно распахнулось, и оттуда с визгом вылетела принцесса, закутанная в плащ. Падение её по мере приближения к земле плавно замедлялось, и на выложенный каменными плитами двор Эльвира шагнула мягко, уже успокоившись. Даже смогла улыбнуться.

— Господин рыцарь. У вас очень необычный оруженосец…

Рыцарь поморщился, но сказал только:

— Позвольте, я помогу вам сесть в седло.

Принцесса милостиво позволила и даже задержала руку рыцаря в своей, заметив, что спустившаяся по лестнице фея наблюдает за ними.

Рыцарь мягко высвободил руку — и протянул её фее. Та, фыркнув, сама легко взлетела в седло, подобрала поводья, встретилась с рыцарем взглядом…

— Что? Так было быстрее.

Рыцарь вздохнул и в свою очередь вскочил в седло.

Кони почти сразу перешли в галоп. Эльвира, не ожидавшая такой спешки, первое время тратила все силы только на то, чтобы удержаться в седле, и лишь потом на то, чтобы делать это грациозно. Про себя она завидовала фее — та сидела по-мужски и всё равно была красива, хотя ровным счётом ничего для этого и не делала.

А потом впереди возник портал, и всадников закрутило в пространственной спирали.

А выпустило уже на берегу моря.

Эльвира чуть не вылетела из седла — рыцарь вовремя подал ей руку, не глядя. А фея, переведя коня на рысь, рассмеялась:

— Дома!

Рыцарь ничего не ответил.

Эльвира в который раз про себя отметила, насколько эта пара друг другу не подходит. Даже эмоции на лице феи выражались ярче, живее, и улыбалась она куда чаще. Рыцарь был серьёзнее, спокойнее и молчаливее, а на Эльвиру даже не смотрел. И позже, когда подъехали к красивому особняку на краю обрыва, только кивнул фее, спешился и куда-то исчез.

— Не обращай внимания, — дружелюбно улыбнулась фея Эльвире. Она как будто уже забыла, как тащила принцессу к окну. — Он всегда после Астрала такой.

Принцесса кивнула, мягко соскользнула с седла и огляделась. Слева простиралось сверкающее в солнечных лучах море. Далеко-далеко оно соединялось с горизонтом, и в этой дали, как паруса, белели редкие облака. Дул ветер, донося то свежий запах соли с моря, то аромат цветов из сада. «Ну, конечно же, сад, — думала принцесса. — Как иначе? Море — это наверняка пожелание рыцаря, а сад нужен фее». Фее, которой следовало понравиться — это усыпит её внимание.

Эльвира улыбнулась, взглядом указывая на увитую плющом и розами калитку в сад.

— Красиво.

— О, вы ещё внутри не видели, — предсказуемо просияла фея. — Хотите? До ужина всё равно ещё долго… Или вы голодны?

Эльвира заверила её, что не голодна и мечтает увидеть сад. Лучшего способа подольститься к фее было не придумать.

В саду пели птицы, летали большие яркие бабочки и в живописном порядке стояли сделанные из цветов фигуры. Причём цветы каким-то чудом оставались живыми, и давали странным статуям цвет: рыжий лис, целое стадо серебристых единорогов, изрыгающий пламя чёрно-красный дракон… Эльвира взглянула на спутницу с уважением: фея, надо признать, была большим оригиналом. У неё даже каменные плиты дорожки и металлические столбы фонарей дышали жизнью.

— Как вы это сделали? — поинтересовалась принцесса, поглаживая тёплую кованую ограду. Её чугунные листья в прямом смысле льнули к рукам.

— А это наш драко… м-м-м… друг. Он маг жизни. — Фея стряхнула с руки пыльцу, и ограда вытянулась, принимая её. Золотая пыльца, удивлённо отметила Эльвира. А фея-то королевского рода…

— Красиво, — повторила принцесса. — А какие из этих цветов ваш знак? — Феи всегда любили похвастаться «своими» цветами. Они обычно и росли в таких садах куда лучше.

— Фиалки, — усмехнулась фея. — Вон там.

Эльвира повернулась к самой куцей клумбе в саду. Она действительна была укрыта фиалками, как ковром — но и только. По сравнению с окружающим великолепием подобная рутина казалась насмешкой.

— Вы решили, что я всё это вырастила? — рассмеялась фея, поймав обиженный взгляд Эльвиры. — Нет, конечно, нет. Я цветы вообще не люблю.

Врёт, мелькнуло в голове Эльвиры. Все феи любят цветы.

— Это Дамиан, — фея кивнула на дом, намекая, очевидно, на рыцаря. — Он мастер, правда?

Эльвира молча смотрела на её руку — на безымянном пальце ярко сверкало обручальное кольцо. Сложить два и два было проще простого.

— Мастер, да, — справившись с удивлением, улыбнулась принцесса и чуть не вскрикнула, когда фея сдула со свей руки огромного шмеля.

— А, не бойтесь, они ручные. — Фея тоже улыбалась, и было что-то в этой улыбке… что-то странное. — Я с ними разговариваю, и они людей не трогают. У меня, знаете, ли, оказывается, талант… Но вы, наверное, хотите отдохнуть? Пойдёмте в дом. С Вейлом мы на завтра договорились, времени много…

Эльвира даже не сразу поняла, что фея имеет в виду её мужа. И называет по имени, точно старого знакомого. Это самого наследного принца Ниммерии! Однако хорошо, что отдадут её только завтра: ещё целая ночь впереди.

Дом внутри оказался больше, чем выглядел снаружи, и весь купался в солнечных лучах. Фея провела принцессу через холл, шикнула на какое-то, отдалённо напоминающее пса, только почему-то трёхголового, существо — оно убралось под лестницу — и повела принцессу на второй этаж.

— Графа не бойтесь, он у нас вообще-то мирный, только вредный очень, — говорила фея. — Я его сама в Астрале достала, говорили, должен по характеру хозяину соответствовать, ну, как у Дамиана Винки, а он рычит и всё время ест мой мёд… Вот, гостевая спальня справа, но вам, конечно, нужна одежда, поэтому пойдёмте сначала в гардеробную…

Эльвира мысленно отметила отсутствие слуг и замерла, когда фея остановилась на пороге.

— Забыла предупредить: смотрите под ноги.

— Вы ещё и представиться забыли, — заметила принцесса, опуская взгляд. У порога стояла зажжённая свеча, и горела она синим пламенем.

— Лучше просто перешагните, — посоветовала фея. #287090265 / 29-апр-2017 — А зовут меня Виола. Я думала, вы знаете.

— Откуда? — усмехнулась Эльвира, но фея промолчала.

Комната, как и все, была светлой, залитой солнечным светом, и весь пол сверкал волшебными схемами, каждая паркетина — надо сказать, это придавало какой-то… шарм.

А со стены на Эльвиру скалилась чья-то шкура. Такое чудовище могло разве что жить в Тёмном лесу или пресловутом Астрале, в спальне ему, по мнению, принцессы, было не место. Особенно в спальне феи.

Виола спокойно, привычно перешагивая свечи, прошла к двери в гардеробную.

— Эльвира, вы идёте?

— Вас это не смущает? — вырвалось у принцессы. Шкура со стены следила за ней алыми глазами.

— Это? — фея тоже посмотрела на шкуру. — О, это… Он тут за дело. Забудьте.

Принцесса, придерживая подол, перешагнула очередную схему.

— За дело?

— О, ну в самом деле, какая вам разница? Напал на мою сестру у гоблинов, утащил прямо из её цветника, хотел не то в жертву принести, не то как-то изощрённо приготовить, я не поняла. Пусть повисит, ничего ему не будет. Зато узнает, каково на девушек бросаться. Так, а платье…

— Неужели это вы его так? — не поверила Эльвира, не отводя глаз от чудовищной морды.

Виола оглянулась, поймала её взгляд и скривилась.

— Знаете, когда твой муж демонолог… В первый год брака всё это ещё напрягает, а во второй уже начинаешь сама шкуры снимать, особенно, если эта шкура домогается твоей сестры… Надеюсь, вы любите сиреневый?

Впервые в жизни принцессу Эльвиру не интересовала одежда.

— Так, думаю, к этому платью подойдёт аметист… Вы как к аметистам относитесь?

Эльвира молча смотрела, как фея открывает следующий платяной шкаф, и оттуда на неё вываливается скелет. В жёлтом с золотой отделкой платье.

«Предыдущая принцесса», — холодея, решила Эльвира.

— Дамиан! — закричала фея, запихивая скелет в платье обратно в шкаф. — Я же просила! Никаких скелетов в шкафу! Дамиа-а-ан!!!

Рыцарь тихо возник за спиной принцессы, подхватил норовящий снова вывалиться скелет и так же молча его унёс.

— И чтобы больше я его вообще не видела! — кричала ему вслед фея. — Слышишь?!

— Ваш супруг… очень молчалив, — выдавила из себя испуганная принцесса.

Фея расхохоталась.

— Поверьте, вы ошибаетесь. Он просто чужаков не любит. И потом, знаете, предыдущая принцесса с ним флиртовала… — Фея сделала паузу. — Вы же не будете флиртовать с чужим мужем, правда?

Эльвира задохнулась возражениями.

— Ну конечно, не будете, — сама себе ответила фея. — Пойдёмте, я вас в комнату провожу. Ужина придётся немного подождать…

— А что случилось с предыдущей принцессой? — не выдержала Эльвира.

— Отправили папе с мамой в праздничной обёртке с бантиком, — отмахнулась фея. — Она кричала, ругалась и обещала подать на нас в суд. И пожаловаться моей матери и брату Дамиана. Забудьте. Между прочим, у вас есть любимое блюдо?

Меню феи и её мужа-рыцаря составляло причудливое смешение сиернских блюд и Садов. Сахарные цветы, мёд и различные виды мармелада соседствовали с сыром, мясными пирогами и яблоками. Рассказывали, что с некоторых пор Сиерна стала первым в мире королевством по объёму поставок яблок.

Ужинали на крыше — там оказалась красивая веранда, увитая виноградом. Она балконом выдавалась вперёд, над обрывом, и внизу под ней — где-то очень далеко внизу — волны обкатывали гальку берега.

Эльвира пыталась вести себя естественно, но получалось плохо. Предстоящая ночь её нервировала. Почему? Всё же должно получиться, фея сама провела её в спальню, значит, неприятностей быть не должно… И только что спокойно выпила подмешанное Эльвирой медленное, но крепкое снотворное…

Рыцарь всё молчал, зато Виола болтала, не заботясь о том, чтобы увлечь разговором всех, кто сидит за столом.

— Ромион прислал приглашение на свой девятнадцатый день рождения. Дами, мы хотим пойти на день рождения? Нет? Совсем? А я хочу. А ещё он опять устраивает смотрины. Вот жук, а? Пятый раз девчонок «прокатывает»! О, Дами, он обещал мне какую-то редкую рукопись по сказкам для моей курсовой. Как думаешь, не врёт? Вот и я не знаю. Надо Габриэля спросить… Дами, а Дами, а ты прочитал мою курсовую? И как? Правда, я молодец? М-м-м, я просто умница. А у Туана Дея встала на крыло, представляешь?

И так весь ужин. После хозяева пожелали Эльвире доброй ночи, и фея лично проводила принцессу до двери в гостевую спальню — «чтобы не заблудилась». Но хоть запирать не стала — Эльвира бы не удивилась.

До полуночи принцесса еле дотерпела. Уже всё стихло, и обманки для духов были готовы, но ждать, как же Эльвира ненавидела ждать! Всё же будет хорошо, правда?

И всё было хорошо. Псина — Граф — бродившая по коридору удовлетворилась обманкой, потом, уже у порога, встретился скелет кошки — и он прельстился сладкой лепёшкой из мяты и фейхоа. А в хозяйской спальне дверь тоже была не заперта, и в открытое окно залетал ветер, а полог кровати был приоткрыт — хорошо, в лунном свете Эльвира уже не боялась ошибиться и случайно убить фею. Впрочем, не то чтобы её было очень жалко…

Рыцарь сладко спал, заложив руки за голову. Эльвира покрепче сжала кинжал, вздохнула, замахнулась… Клинок легко вошёл в грудь, и так же легко вышел. Эльвира покачнулась, удивлённая этой лёгкостью. Ударила ещё, повернула… Камни на рукояти не желали светиться, как будто она била не человека, а воздух.

— А теперь контрольный в голову.

Эльвира вздрогнула, дёрнула кинжал и уставилась на фею. Та, лёжа на боку, опиралась на локоть и спокойно смотрела, как Эльвира бьёт её мужа.

Принцесса крутанула кинжал и снова попыталась фею усыпить — на этот раз заклинанием. Не вышло, та даже не моргнула.

— Милый кинжал. Подаришь?

Эльвира попробовала заклинание посильнее.

— А я-то думала, ты за Дамианом пришла, — вздохнула фея. — А ты за его сердцем. И зачем оно тебе?

Эльвира попятилась.

— Габи, — позвала фея. — Вяжи её, пытать будем.

— А зачем её пытать? — раздался за спиной Эльвиры ленивый голос, и принцесса обернулась. Красивый брюнет стоял, прислонившись к стене, и рассматривал свои пальцы. — Когда и так всё ясно. Принцесса Эльвира Залесская желает свободы и независимости, а ещё уверена, что если мир ей покорится, то эти свобода и независимость у неё тоже появятся.

— Правда? — подняла брови фея.

Эльвира молчала, стискивая рукоять кинжала.

— Ну ты и дура тогда, Эльвира Залесская.

— А давай я её убью? — лениво предложил брюнет. — Или нет, давай я лучше в неё вселюсь? Виола, ты не хочешь ещё раз попробовать завоевать мир?

— Ещё раз? — с усмешкой повторила фея. — Не-е-ет! Впрочем, я так же не хочу, чтобы такая как ты ошивалась около моего мужа и снова как-нибудь попробовала вырезать ему сердце отравленным кинжалом. Габи, между прочим, ты не мог бы убрать иллюзию?

Брюнет пожал плечами, и образ рыцаря на кровати исчез.

— Спасибо. В общем, Эльвира, извини, ничего личного, но тебе придётся придумать занятие получше, чем убийство чужих мужей.

— Наложи на неё гиасс, — посоветовал брюнет.

— Чего?

Эльвира задохнулась.

— Не на!..

— Молчать. Габи, что за гиасс?

— Обещание на смерти. Например, чтобы она не высовывалась из Ниммерии, или её настигнет смерть. Что-то в этом роде.

— Хм… Эльвира, а ты своего мужа любишь?

Принцесса прижала кинжал к груди.

— Если тебе нужно его сердце, то я готова…

— Будешь ему верной, любящей, нормальной женой, — зевнула фея. — Вейл хороший парень, и у меня такое чувство, что одну услугу я ему точно задолжала…

— Не надо!.. — Эльвира задохнулась и плавно осела на пол. Фиолетового знака над собой она уже не увидела.

— Хорошая была ведьма, — протянул демон.

— Габи, сделай милость, отнеси её в спальню? Спасибо.

Брюнет поудобнее перекинул принцессу через плечо и исчез.

— Тебе стоило указать, в чью спальню. И знаешь, я давно мог бы запереть его в Астрале, — тихо сказал Дамиан, появляясь в спальне. — Если бы ты не была против.

— Он мой друг, — отмахнулась Виола. — Хотя соглашусь, странный. Ложись, Дами, спать хочу — умираю…

— Только спать? Нас ведь прервали, моя леди, на самом интересном, — усмехнулся Дамиан, снимая с себя длинный пушистый халат.

Фея усмехнулась и подалась к нему…

В Ниммерию выехали рано утром, ещё на рассвете. Заспанная, укутанная в плащ с меховой оторочкой принцесса Эльвира покачивалась в седле и мучительно пыталась вспомнить, что вчера случилось. В голове был туман.

— Виола, — подал голос молчаливый рыцарь, — я очень тебя прошу: возвращаем Её Высочество — и сразу в портал. Хорошо?

— Да, любимый, — пропела фея.

Рыцарь нахмурился, и Эльвира ещё удивилась — чему? И зачем так спешить, за её возвращение ведь назначена награда, никуда она не денется. А ещё мысль о том, чтобы вернуться уже не казалась такой невыносимой, скорее, наоборот. У мужа, конечно, полно недостатков, но и достоинств тоже…

Эльвира поймала себя на этой мысли и изумилась. Неужели её заколдовали? Её? Это просто невозможно… Но в голове по-прежнему был туман. А мгновение спустя стало и вовсе не до этого — они въехали в портал.

…Над королевским дворцом Ниммерии вставало солнце. Его лучи золотили каменные стены, и ярко освещали наклеенные на них плакаты. Много, десятки. Эльвира раньше не обращала на них внимание — вот ещё, на преступников пялиться! — однако на этот раз рассеянно оглядела все и ахнула. Плакаты были двух видов: с изображением юноши и девушки. На одном значилось: «Разыскивается король Сиерны» Дальше — имя и баснословная награда. На втором было: «Разыскивается наследная принцесса Садов». И награда за эту принцесса была просто… На такую польстился бы и король.

— Мама никак не успокоится, — вдохнула фея… разыскиваемая наследная принцесса Садов. — Ну что, Дами, пари ты проиграл. За меня награда выше.

— Это пока, — усмехнулся второй король Сиерны. — Вот погоди, после дня рождения братец взвоет и раскошелится.

— Это ещё почему?

— Потому что, — веско бросил Дамиан и спешился.

Король Ниммерии уже ждал их у ворот. Самолично.

— Ну привет, Виола… и ты, — вежливо поздоровался он с гостями. — Вернули мою кошку? Что, дорогая, сколько ты отвалила тому несчастному, чтобы он тебя выкрал? Развеяться захотелось, да?

Эльвира, спешившись, бросилась ему в объятия.

— Что вы с ней сделали?! — опешил король Ниммерии.

— Провели воспитательную беседу, — отозвалась фея. — Вейл, если ты не против… Плату вперёд.

Мешка с золотом не было — был ярко-розовый камень, который забрал рыцарь и любовно спрятал в кошелёк.

— Спасибо, — улыбнулась фея. — А сейчас на по… О, здравствуй, мама.

Весь двор сиял. Магия искрилась в воздухе, приторно пахла цветами, а хмурая королева фей стояла рядом с королём Ниммерии и молча смотрела на дочь и её мужа.

— Извини, Виола, — улыбнулся Вейл, обнимая Эльвиру. — Так получилось.

— Угу.

— Виола, спускайся, — приказала королева Садов.

— Нет, мам, спасибо. Мы, знаешь ли, торопимся.

Дамиан протянул руки, и фея пересела ему в седло, за спину. Их тут же окутал чёрный в золотом купол.

— Даже вам отсюда не выбраться, — усмехнулась королева фей. — Слезай, Виола. Хватит. Ты слишком долго испытывала моё терпение. Твой спутник ждёт тебя в Садах. Ты давно должна родить мне наследницу…

— Ваше Величество, — начал было Дамиан, но королева властно его остановила.

— Помолчи, демонолог. Тебя не должно здесь быть. Если бы ты думал о счастье моей дочери, ты бы давно оставил её в покое.

— Мама! Не говори так с моим мужем! Он обижается. Дами, не слушай её. Мам, мне не нужен никакой спутник. И вообще, мы с Дами поняли, что хотим мальчика. Потом, может, лет через пять.

Королева фей медленно выдохнула.

— Его ребёнок будет тёмным магом. Ведьмой или колдуном. Ты хочешь своему ребёнку такое будущее, Виола? Вместо трона Садов? Возвращайся, я жду тебя…

Её голос утонул в свистопляске портале.

Снова сверкало море, тихо шептались волны, и солнце вставало в пышных розовых облаках.

— Звёздочку оставили, — вздохнула Виола, обнимая Дамиана за пояс, пока они шагом ехали по берегу.

— Не волнуйся, прискачет. Виола, скажи, ты действительно думаешь, что…

— Дами, ну правда! Не поеду я ни в какие Сады!

— Но твоя мать права, даже если у нас будет дочь, она вряд ли станет феей. Я всё-таки бывший Властелин… Помнишь, ты как-то говорила, что не хочешь, чтобы наш ребёнок разделывал вместе со мной дохлых кошек?

— Да, дорогой. Это было до того, как я сама стала разделывать этих самых кошек вместе с тобой.

Дамиан обернулся, поймал взгляд жены.

— Виола, ты правда уверена…

— Это будет наш ребёнок, Дами. И он сам выберет, кем стать. Как я выбрала. Кто я такая, чтобы забирать у него свободу? Только учти, я пока морально не готова стать мамой.

Дамиан усмехнулся и, потянувшись, поцеловал свою фею.

— У нас ещё всё впереди.

— Вот именно. Дами, давай посидим на берегу? Не хочу пока домой. — И, когда он помог ей спешиться и отпустил коня, спросила: — Скажи, а ты не хочешь вернуться к брату?

— Нет!

— Но ты ведь всегда хотел стать принцем. А король — это же ещё лучше…

Виола зашла в воду по колено и потянула за собой Дамиана. Тот подxватил её на руки и с улыбкoй заявил:

— Ещё раз так скажешь — брoшу.

— В воду? Меня?

— В воду. Тебя.

Фея скривилась.

— Только попробуй. И, между прочим, я серьёзно.

— Я тоже. Я мечтал быть героем. И заниматься исследованиями.

— Ну да, в итоге ты спасаешь прекрасныx дев, сидящиx по башням, а Ромион скупил весь первый тираж твоиx «Зaпиcок демонолога». Кстати, о принцессах. Туану предложили работу — унести одну стерву на месяцок в башню посреди Тёмного леса.

— Сурово…

— Говорят, жуткая стерва. Её папа отвалил Туану кругленькую сумму, а ты же знаешь, как этот дракон любит всё блестящее… Так вот, Туан спрашивает, ты всё ещё не против работать с ним в паре? Иди ему искать другого рыцаря?

Дамиан улыбнулся.

— Не против.

— Тогда он просит больше не бить его по голове, как в прошлый раз. И да, я с тобой поеду.

— Виола, не стоит, это Тёмный лес…

— И стерва-принцесса. Извини, дорогой, ты слишком лакомый кусочек для всех этих принцесс. За тобой нужен глаз да глаз. И кстати, я твой оруженосец.

— Тогда на бал в Сиерну я иду с тобой.

— Какой бал?

— Не прикидывайся, Виола. По случаю дня рождения моего брата.

— Но мы же не идём…

— Виола, — вздохнул Дамиан. — Я всё-таки неплохо тебя знаю. Ты — пойдёшь. Но под моим присмотром, — добавил он.

Виола потянулась, коснулась губами его губ — легко, мягко.

— Между прочим, я тут вспомнила про скелет в шкафу… Ты мне должен по контракту неустойку…

Усмехнувшись, Дамиан качнул её — и взвизгнувшая фея с головой ушла в воду. Правда, быстро выплыла.

— Да-а-ами!

Дамиан плеснул в неё водой.

… А с берега за ними наблюдал невидимый король Сиерны Ромион.

— Значит, приедут, — протянул он. Потом обернулся. — Хорошо, дракон, возвращай меня обратно.

Туан уже год как согласился проводить брата Дамиана через барьер заклинаний, ограждающий домик у моря от всего мира. И Туану, и Ромиону это согласие было очень удобно. Туан прекрасно понимал, в чьём королевстве он с сестрой живёт. А Ромиону просто не хотелось расставаться с деньгами — наградой за брата. Он всё-таки был очень прижимистым королём.

Солнце вставало над морем, звенел смех феи и демонолога. Пары более неподходящей друг другу отыскать было бы сложно. Пары более счастливой — тоже.

Когда-нибудь о них тоже напишут сказку. А может быть, даже и не одну. А может, и не только о них, но и о брате Властелина, юном короле Ромионе — потому что его-то сказка точно ещё впереди.

Но все они так или иначе будут заканчиваться одинаково:

«И жили они долго и счастливо».

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg