«Жмурки с любовью»

Жмурки с любовью (fb2) - Жмурки с любовью [фейк] 766K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Грибова

В оформлении обложки использованы фотографии с

Глава 1. Маскарад

Не стоило ходить на бал-маскарад. Шестое чувство не просто предупреждало, оно кричало: сиди дома! Но мачеха настаивала, а я не придумала достойных возражений.

— Ты превращаешься в затворницу, Линелла, — выговаривала она. — Твой отец уже более года как покинул нас. Все мыслимые сроки траура прошли. Пора возвращаться к жизни.

Сама Антония «вернулась к жизни» через месяц после похорон. Я ее за это не виню. Мачеха всего на пару лет старше меня физически и лет на пять младше умственно. Глупо требовать от нее серьезной душевной привязанности, она как бабочка летает от цветка к цветку. Поэтому после смерти отца от сердечного приступа именно я взвалила на себя обязанности главы семьи. Хотя официально Антония считалась моим опекуном до тех пор, пока мне не исполнится двадцать один год.

Под руководством Антонии меня нарядили и причесали для маскарада. Платье глубокого синего цвета с тугим кожаным корсетом и пышной юбкой дополняла расшитая кружевами маска. Она скрывала лицо, но узнать меня все равно не составляло труда: волнистые, оттенка молочного шоколада волосы выдавали Линеллу, девятнадцатилетнюю дочь пэра Марблека и единственную наследницу всего его состояния, с головой.

— Настоящая красавица, — похвалила мачеха. — Отбоя от женихов не будет.

— Не начинай, пожалуйста, — поморщилась я. — Замуж не пойду и точка.

— Как будто у тебя есть выбор. Для управления заводом твоего отца необходима мужская рука. Муж раз и навсегда прогонит стервятников, которые охотятся за нашими деньгами. Я могу взвалить на себя это бремя и выйти замуж повторно, но наследница ты, — вздохнула она.

Ага, как же, бремя. Знала я отношение Антонии к браку. Для нее это способ утвердиться в жизни. До замужества с отцом она была актрисой провинциального театра. Стоит признать, весьма хорошенькой, с зачатками таланта.

Отец впервые со смерти матери кем-то заинтересовался, и хотя я видела, что собой представляет Антония, не противилась их браку. Отец был тяжело болен, и, если Антония скрасила последние годы его жизни (а так и было), то я этому рада.

Благодаря легкому характеру мачехи мы нашли общий язык и даже подружились. После смерти папы у меня никого не осталось кроме нее.

— Ты должна понимать, что от тебя не отстанут, — гнула свое Антония. — Ты слишком лакомый кусочек, за тебя некому заступиться. Рано или поздно придется сделать выбор: или брак, или продажа завода.

— Пусть будет поздно, — сказала, надевая длинные перчатки.

— Не затягивай. Не то выбор сделают за тебя.

Я с удивлением посмотрела на Антонию. Вообще-то глубокие мысли ей несвойственны. Но в том, что касалось брака и денег, она разбиралась как никто другой. И мне, признаться, стало не по себе.

Мачеха проводила меня до экипажа. Тот уже урчал, выпуская в воздух струи пара. Где прежде запрягали лошадей, располагался руль, за которым сидел водитель. Я забралась внутрь, махнув на прощание Антонии.

— Хотя бы подумай над моими словами, — крикнула она вслед.

— Обещаю, — отозвалась я, но забыла о разговоре, едва экипаж выехал за пределы имения.

Окна мэрии, где проходил ежегодный бал-маскарад, заливали огни. Здание буквально светилось изнутри. Гости стекались к мэрии из богатых районов города. Яркие наряды, экзотические маски, запах духов, сбивающий с ног – я погрузилась в атмосферу праздника, едва ступила из экипажа на землю.

Пара лестничных пролетов, и я в мэрии. Музыка ударила по ушам. Играл приглашенный из столицы оркестр. Ганна – второй по величине город в Аргонской империи, но все же до столицы нам далеко. Провинциальный дух отразился в кричащем убранстве залов – мишура, разноцветные огоньки, даже воздушные шары, словно это детский праздник. Но вместе с тем было по-домашнему уютно, все друг с другом знакомы и легко узнают даже под масками. За этот камерный, семейный дух я и люблю провинцию и никогда не променяю ее на столицу.

Жаль, Магнус не пошел, было бы не так одиноко. Но мой лучший друг корпел над учебниками, готовясь к экзамену. Еще немного и он станет выпускником академии магаборцев. Правда, он пока не определился со специализацией, но твердо намерен посвятить себя борьбе с магами.

От мыслей о магах меня отвлекли братья Конт. Лексий и Торн. Оба высокие красавцы с мерзкими характерами. Не знаю, какой из братьев хуже. Старший Лексий, который в прошлом году обрюхатил служанку и отказался признавать ребенка. Или младший Торн, который во всем стремится подражать Лексию.

Так уж вышло, что последние полгода братья нацелились на меня. Подозреваю, не без наказа родителей. Тот, кто женится на мне, станет самым богатым мужчиной Ганны. Братья даже поспорили, кому из них я достанусь. Сколько бы не отказывала обоим, они продолжают упорствовать. На двоих они делали мне предложение раз этак одиннадцать.

— Линелла, ты сегодня великолепна, — по праву старшинства первым заговорил Лексий. — Впрочем, как всегда.

— Ты мне льстишь, — холодно улыбнулась я.

Улизнуть не получилось – братья с двух сторон схватили меня под руки. Ну, просто брачный конвой.

— Потанцуешь со мной? — спросил Лексий.

— Нет.

— А со мной? — тут же включился в игру Торн.

— Я не танцую.

— Что так? — их лица разочаровано вытянулись.

— Ногу подвернула, — я сделала вид, что прихрамываю.

— Ах, какая жалость, — покачал головой Лексий. — Но ничего есть масса других развлечений. Скоро будет фейерверк. Посмотрим на него вместе.

А он упорный. Не удивлюсь, если у каждого из братьев припасено по кольцу, и сегодня состоится двенадцатый раунд игры под названием «предложение руки и сердца». После смерти папы я столько их получала, что этот романтический момент для меня навсегда растерял возвышенный флер, превратившись в рутину. В моем случае это всего лишь выгодная сделка. Многочисленные женихи не забывали об этом напоминать.

Вместо сокровенного «люблю» они говорили о своем состоянии, титулах и о том, как много мы обретем, если сольем вместе – нет, не наши сердца и судьбы – а годовой доход. Вот такая романтика.

Я судорожно искала предлог, как отделаться от братьев, желательно так, чтобы не напороться на других претендентов, когда увидела мэра. Узнать его не составило труда. Невысокий, упитанный человек в маске льва – естественно, мэр выбрал царственное животное – устремился к нам с несвойственной для его комплекции скоростью.

Братья попытались скрыться со мной на пару, но не тут-то было. Мэр задыхался и покрывался красными пятнами, но темпа не сбавлял. Пришлось остановиться, дожидаясь его, не то чего доброго его хватит удар, и нас обвинят в том, что мы лишили Ганну руководителя.

Приблизившись, мэр глянул на братьев, и их как ветром сдуло. Ничего не скажешь, защитники.

— Линелла, душечка, добрый вечер, — задыхаясь, произнес мэр. На его лбу выступила испарина, и он промокнул ее платком. — Какое счастье, что ты все-таки пришла. Я так тебя ждал. Ты же не откажешь в танце дядюшке Тодду?

Я представила, как мы будем выглядеть: мэр ростом мне по плечо, его круглый живот не позволит подойти ближе, чем на расстояние вытянутых рук. Вот это будет танец! Скоморохи не понадобятся, мы развлечем гостей за них.

— Я сегодня не танцую, — повторила озвученную ранее легенду. — Подвернула ногу.

— Жаль, очень жаль. Нынче у нас играют лучшие музыканты империи.

Я слушала о достоинствах оркестра, пока терпение не иссякло.

— Давайте говорить откровенно, — начала я, но мэр перебил.

— Я всегда за откровенный разговор. Сам хотел его предложить. Твой батюшка был моим сердечным другом, — это, конечно, наглая ложь, но я промолчала. — И я надеюсь на твое благоразумие, Линелла. Мы можем объединиться. Даже не так, мы должны объединиться. Где это видано, чтобы девушка, тем более столь юная и хрупкая как ты, управляла заводом. Зачем тебе эта морока? Ты нуждаешься в крепком плече, на которое сможешь опереться. И я готов тебе его подставить.

Сказав это, мэр приобнял меня за талию. От неожиданности я вздрогнула.

— Как это – объединиться? — поинтересовалась, скидывая его руку с себя. Мэр женат, так что о браке речи не идет. Мне стало любопытно, что он имеет в виду.

— Естественно, как партнеры. Если ты перепишешь на меня пятьдесят процентов завода, я смогу всегда быть рядом и во всем тебе помогать. От этого все только выиграют.

Окаянная магия, да он предлагает подарить ему завод! Вот так запросто отдать детище отца. Он считает меня полной дурой?

Я закатила глаза, из последних сил сдерживая стон. Мэр счел мою мимику добрым знаком. Видимо, решил, что от избытка благодарности я растеряла слова. Кое-какие у меня все же остались, но приличной леди не пристало произносить их вслух в обществе.

Мэр схватил меня за руку и сжал ее в своей потной ладони. Меня передернуло от отвращения.

— Многие зарятся на твое состояние, душечка. Поверь, я – лучший вариант. Иные просто отберут у тебя все и выбросят вас с мачехой на улицу. Линелла, дорогая, могу ли я рассчитывать на твое благоразумие?

«Только через мой труп!» – хотелось выкрикнуть. Однозначно нет. Но воспитание заставляло держать лицо, и я облекла отказ в вежливую форму.

— Я пока не готова к подобным разговорам, — я выдернула ладонь из руки мэра. — Смерть отца так потрясла меня, я до сих пор не пришла в себя.

— Но прошел уже целый год, — возмутился мэр. — Пора жить дальше.

Они с Антонией сговорились, что ли? Произносят прямо одно и то же. Конечно, прикрываться смертью папы, чтобы избежать важных решений, низко. Но я действительно ужасно по нему тоскую.

Мэр наступал на меня, я пятилась, бормоча что-то невразумительное. И откуда в нем такая настойчивость? Добрый дядюшка Тодд походил на бульдога – если уж вцепится в добычу, не разожмет челюсти. Вот до чего жажда наживы довела человека.

Завод отца – самое успешное предприятие в городе, да что там в городе – во всей империи. Он первым наладил производство экипажей на паровой тяге. Тогда папу называли безумцем, пророчили разорение, но прошли годы и вот уже вся империя ездит на его экипажах. Отец неприлично разбогател.

— Подумай, каково жить в нашем мире без мужской поддержки? — уговаривал мэр. — Жизнь крайне опасная штука.

Последнее прозвучало как угроза. Испугаться не успела: как раз в этот момент мое отступление закончилось тем, что я наткнулась на что-то спиной. Споткнувшись, полетела назад, но не упала – меня подхватили сильные руки. Неожиданно для себя я угодила в мужские объятия.

— Ваш друг дело говорит, — прошептал мне на ухо приятный, но незнакомый баритон. — Жизнь – опасная штука, особенно если не смотреть, куда идешь.

Я дернулась, пытаясь высвободиться, но мужчина лишь сильнее прижал меня к себе. Я могла барахтаться сколько угодно, он бы легко со мной справился. Чужое дыхание щекотало шею, меня окутал аромат мужского одеколона – с нотками кардамона и цитрусовых.

— Отпустите девушку, — насупился мэр. — Она в состоянии стоять на ногах самостоятельно.

— Это правда? Вы в состоянии? — спросил насмешливый голос.

Я угодила между двух огней. Незнакомец раздражал своей наглостью и уверенностью, но мэр был в сто крат хуже. Кого предпочесть?

— Я сама позабочусь о себе, — заявила мэру, удобнее устраиваясь в объятиях незнакомца.

— Но…, — поднял он вверх указательный палец.

— Девушка сделала выбор, — произнес мой спаситель. — Умейте достойно проигрывать.

— Мы еще вернемся к нашему разговору, Линелла, — проворчал мэр, уходя.

Едва он скрылся в толпе, я сказала:

— Немедленно отпустите меня! Это, в конце концов, неприлично.

— Как пожелаете, Линелла, — он запомнил мое имя.

Объятия ослабли, и я, отскочив от мужчины, развернулась на сто восемьдесят градусов. Благодаря этому почти акробатическому приему смогла, наконец, его рассмотреть. Он был высок, широк в плечах, костюм по последней моде с аккуратно повязанным шейным платком – вылитый столичный денди.

Лицо незнакомца скрывала необычная маска из черненого серебра. Никогда подобных не встречала. Линии и завитки на маске переплетались между собой, создавая единый узор. И хотя открытыми были щеки, волевой подбородок и жесткие губы, мне не удалось опознать, с кем имею дело, а ведь я лично знаю все верхушку общества Ганны. Возраст и тот не определить, но если судить по голосу – лет тридцать не меньше.

Картину портило пятно от вина на лацкане пиджака. Только теперь я заметила на полу разбитый бокал. Видимо, мужчина выронил его, когда я его толкнула, предварительно испачкав костюм.

Он достал носовой платок и, поморщившись, потер лацкан. Пятно осталось на месте.

— Вы испортили мне пиджак. И за это должны мне танец, — он протянул руку. Это было не предложение, а требование, что, естественно, меня возмутило. — Из-за вас я упустил кое-кого.

Я проследила за его взглядом. Синди! Моя заклятая подруга. Мы учились на одном курсе в институте благородных девиц, и особой любви между нами не было. Если незнакомец ухаживал за ней, когда я на него свалилась, он должен сказать мне спасибо за спасение из лап этого чудовища.

— Вы немного потеряли, уж поверьте, — произнесла я.

— Позвольте мне самому решать, — возразил он. — Я все еще жду заслуженную награду.

— Я не танцую, ногу подвернула, — вспомнила я легенду. — Благодарю за спасение и прощайте.

— Уже уходите? Я надеялся, мы продолжим знакомство.

— Вынуждена вас разочаровать – знакомства не будет.

Я подобрала юбку и поторопилась прочь. Не знаю, что на меня нашло, но отчаянно хотелось оказаться подальше от незнакомца. От него распространялись вибрации животной опасности. Так, наверное, ощущает себя утка, когда охотник направляет на нее ружье. Она не видит ствол, не понимает, откуда исходит угроза, но чует, что ей конец.

Движимая этим странным чувством, я пробиралась сквозь толпу. Впереди снова замаячила фигура мэра. Заметив меня, он махнул рукой, решив, что я спешу к нему. Нет уж. Я резко сменила направление, бегом бросившись в сад.

Стеклянные двери, ведущие на задний двор, были распахнуты настежь, я вылетела на улицу и, не притормаживая, бросилась вниз по лестнице, за что и поплатилась. Нога поскользнулась на мраморных ступенях, и я упала. Ударилась не больно, в последний момент сгруппировавшись. Но вот лодыжка пострадала. Теперь не придется врать, отказываясь от танцев. Я действительно подвернула ногу.

— Для той, у кого вывих, вы поразительно быстро бегаете, — раздалось позади.

Мне ни к чему было смотреть за спину, я знала, кто это – тот самый незнакомец.

— Вы меня преследуете? — я уселась на ступени. Идти не могла: лодыжка горела от боли.

— Всего лишь хотел убедиться, что вы в порядке. Похоже, я волновался не зря. Вы прямо ходячее невезение.

Мужчина присел передо мной.

— Позволите? — он потянулся к поврежденной ноге.

— Нет! — возмутилась я.

— Ну же, не капризничайте. Я просто хочу помочь.

Прежде чем я успела возразить, он схватил мою ногу и стянул с нее туфлю. Пальцы у мужчины были горячие и сильные. Он с деловым видом ощупывал лодыжку в поисках повреждений, пока я сгорала от стыда – никогда еще мужчина так ко мне не прикасался.

— Снимите маску. Так вам будет сподручнее, — произнесла я.

— Хотите увидеть мое лицо? — усмехнулся он.

— Но вы же мое видите, — я избавилась от маски сразу после падения.

— И оно мне нравится. Но я вынужден отказать.

— Почему? — удивилась я.

— Женщины любят загадки, — подмигнул он мне.

Жест получился таким игривым, что у меня перехватило дыхание. Наглец! Я раздумывала, как его отбрить, когда он поставил диагноз:

— Ерунда. Небольшой вывих. Сейчас вправим. Сожмите зубы, чтобы не прикусить язык.

Я сделала, как велели, и он дернул лодыжку. Острая боль прострелила ногу от пятки до бедра, но она быстро прошла, оставив после себя легкое жжение. Я пошевелила пальцами ноги – не больно.

— Вот и все. Дома приложите к лодыжке лед, — мужчина надел мне туфлю. — И будьте впредь осторожнее.

Он поднял голову, наконец, взглянув мне в глаза, и на меня снова накатило это чувство – будто я тону, отчаянно бью руками по воде в попытке спастись, но моя борьба тщетна, меня засасывает все глубже. От страха аж горло перехватило.

Мужчина все еще держал мою ногу. Его пальцы прожигали кожу. Я никогда так остро не ощущала чужое прикосновение. Не сомневаюсь, останется след от ожога. Иначе просто быть не может.

Сколько мы уже молчим? Несколько секунд? Минуту? Вечность? Время не просто замерло, его не существовало. Вместе с ним исчезло все прочее. Был только его взгляд и пальцы на моей коже.

Я вдруг сообразила: он переместил руку. И продолжает перемещать, медленно продвигаясь вверх. Юбка задралась до колен. Чудовищно неприлично. Но это меня не волновало, я размышляла над тем, остановится ли он, добравшись до края юбки, или двинется дальше. Какая-то часть меня надеялась, что он осмелится.

Затем я вздрогнула от резкого звука. Стало светло как днем. Я запрокинула голову, посмотреть на небо. Фейерверк. Разноцветные огни превратили небо в клумбу, на которой один за другим распускались экзотические цветы.

Какое-то время я любовалась зрелищем, потом опустила голову. В ту секунду мои губы угодили в ловушку поцелуя. Ладонь мужчины скользнула мне на затылок, удерживая голову. Он целовал так, словно имеет на это право. Без тени смущения. Не пробуя, не примеряясь, а беря всё и сразу. Глубоко, пылко, настойчиво. Ему не требовалось разрешение. Он из тех, кто не привык к отказам.

А что я? А я опешила. Заблудилась в своих эмоциях, в запахе и вкусе незнакомого мужчины. Казалось, все происходит не со мной. Так не бывает. Я целовалась третий раз в жизни и впервые с мужчиной имени, которого не знала, и мне это нравилось.

Он просунул руку под мою поясницу и потянул меня к себе. Ближе, жарче. Ладонь с затылка переместилась на грудь. И когда он сдавил ее, чуть слышно застонав, я пришла в себя. Меня словно кнутом хлестнули. Что я делаю? Я – Линелла Марблек – лежу на ступенях не пойми под кем. Да даже кухарки так себя не ведут, не то что леди.

— Прекратите! — прервав поцелуй, дернулась я. Мужчина ослабил хватку, и я влепила ему звонкую пощечину. — Что вы себе позволяете?

Оттолкнув незнакомца, я взвилась со ступеней. Мужчина поднялся вслед за мной, держась за щеку. Его взгляд сделался тяжелым, давящим. У меня ноги приросли к лестнице. Я влипла в серьезные неприятности. Еще не зная, какой будет расплата за пощечину, догадывалась, что придется туго.

Страх помог прийти в чувства. Не помня себя от ужаса, рванула в зал, оттуда на улицу к экипажу. Поскорее и подальше убраться с маскарада было моим единственным желанием.

* * *

— Она дала мне пощечину, — он потер щеку. — Проклятие, больно.

— Справедливости ради хочу отметить, что леди права. Вы вели себя невоспитанно, — заметил, выходя из-за ближайшего куста, сутулый низенький человек лет сорока с круглой проплешиной на голове.

— Ты ее защищаешь? — удивился он.

— Я – адвокат, это моя работа.

— Но работаешь ты на меня.

— Верно, — вздохнул коротышка, предвидя, что эта история так легко не закончится. — Если вам интересно у меня есть информация о девушке. Леди дочь недавно почившего пэра Марблека. Живет с мачехой. Не замужем.

— В который раз поражаюсь твоей осведомленности.

— Вы щедро мне за нее платите, — заметил адвокат.

— Она должна стать моей, — безапелляционно заявил он.

— Это невозможно. Девушка – леди. Такие, как она, не заводят любовников. Они выходят замуж.

— Выходят замуж, говоришь, — он усмехнулся.

Адвокат покачал головой. Знал он это выражение лица: босс закусил удила. Девушка, что называется, попала.

— Зачем она вам? — попытался он заступиться за невинное создание. — У вас много других.

— Вот именно, — кивнул он. — Других. Не таких, как она.

— Девушка вряд ли пойдет за вас по доброй воле.

— Значит, поставлю ее в безвыходную ситуацию, чтобы не смогла отказать.

— Но это все-таки брак. Серьезный шаг.

— Всегда можно развестись, — пожал он плечами.

Адвокат опустил голову. Спорить бесполезно. Если его босс что-то решил, он с пути не свернет. Но опытный глаз признал в девушке достойного соперника, ее будет непросто подчинить. Еще неизвестно, кто в итоге победит. Пожалуй, на этот бой он бы сделал ставку. И не факт, что на босса.

Глава 2. Маг-полиция

Пробуждение на следующий день было тяжелым. Я не пила, но чувствовала себя как с похмелья, а все потому, что мне снился тот самый поцелуй. Утром губы горели, словно я и правда целовалась всю ночь напролет.

Во рту ощущалось подобие мятного привкуса. Его привкуса. И я первым делом бросилась чистить зубы. Долго и тщательно. Чтобы вытравить эту якобы мяту и забыть как страшный сон.

Я спустилась к завтраку и, прежде чем сесть за стол, пролистала газету. Скандальных заголовков хватало: «Дочь пэра Анту помолвлена с простолюдином», «Маркиз де Гир увеличил состояние вдвое. Откуда деньги?» и прочая чепуха. Но ни слова о дочери пэра Марблека, целовавшейся на маскараде с незнакомцем. Я вздохнула с облегчением. Мой позор не заметили. И то хорошо.

Антония уже сидела за столом. А еще у нас был гость – с утра зашел Магнус. Друг выглядел бледно, как будто тоже не спал полночи. Наверное, зубрил магоборство.

— Утро доброе, Лина, — улыбнулся друг и поправил очки. — Как маскарад?

— Отвратительно, — скривилась я. — Мэр предлагал мне продать половину заводу, а братья Конт как обычно звали замуж.

— И ты, конечно, отказалась, — вздохнула Антония, сидящая во главе стола. — От обеих выгодных сделок.

— Я ни за что не продам завод, — отчеканила я. — Ни мэру, никому другому.

— И лишишься всего, — поджала губы мачеха. — Если только не выйдешь замуж.

— Пожалуйста, не за едой, — взмолилась я. — У меня несварение от разговоров о замужестве.

— Выходи за меня, — шутливо предложил Магнус.

— А вот и выйду. Чем не способ избавиться от женихов.

— Не говори глупости, — произнесла Антония. — Ты выйдешь замуж только за достойного кандидата.

Мы с Магнусом переглянулись. То есть, получается, он недостойный. Я обиделась за друга. Может, он не из самой верхушки общества, но тоже из дворян, пусть из обедневших. Наши отцы дружили, а когда родители Магнуса трагически погибли во время облавы на магов, папа его приютил. А пять лет назад друг пошел учиться в университет и съехал, но часто наведывался к нам, и мы по-прежнему были близки как в детстве.

Завтрак проходил под обычные разговоры. Утро не выделялось ничем особенным, но именно в этот день моя жизнь пошла под откос. Началось все с дверного звонка. Дворецкий открыл и вскоре появился в столовой. Я еще никогда не видела его таким растерянным, а Джарвис многое повидал за свои семьдесят три года.

— Мисс Марблек, — обратился дворецкий ко мне, а не к мачехе. — К вам посетители.

— Вели им подождать, мы не окончили завтрак, — отмахнулась я.

— Боюсь, это невозможно. Господа маг-полицейские не из тех, кто ожидает приема.

Джарвис еще не договорил, а дверь в столовую уже открылась, подтверждая его слова. На пороге стоял высокий мужчина. Коротко стриженые волосы лежали волосок к волоску, на черном пиджаке в районе груди отсвечивал серебром значок маг-полицейского. Под цвет значка были и глаза мужчины – такое же холодное серебро. Плюс у него была волевая челюсть, прямой нос, тонкие губы и пистолет в кобуре на поясе. Именно в этом порядке я все разглядела.

— Прошу прощения, — часто заморгала Антония. — Чем мы можем вам помочь?

— Очень хорошо, что вы об этом спросили. Просто замечательно, — ослепительно улыбнулся мужчина. — Вы действительно в состоянии мне помочь. Например, вы можете сидеть здесь и не мешать проводить обыск в доме, — улыбка сошла с его губ, лицо стало серьезным и даже злым.

Я поежилась. Происходило что-то неправильное. Антония с Магнусом потеряли дар речи, и я сочла своим долгом прояснить ситуацию.

— Представьтесь, будьте добры, — добавив в голос фирменный холод дочери пэра, попросила я.

— С удовольствием, — мужчина указал на значок. — Капитан маг-полиции Эрланд Картр. Предвосхищая ваш следующий вопрос, вот постановление на обыск.

Он бросил передо мной на стол какую-то бумагу. Я подняла ее, честно попыталась прочесть, но рука так дрожала, что строки прыгали.

— Нашу семью в чем-то подозревают? — пробормотала я.

— Нет, — покачал капитан головой. — Не вашу семью, а конкретно вас, мисс Марблек. Поступил донос о том, что вы храните у себя «Чары», а это, как вы знаете, нарушает запрет на магию.

— Что за вздор? — обрела дар речи Антония. Правда говорила она на несколько октав выше. — Линелла законопослушная гражданка!

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнул маг-полицейский. Развернув стул, он оседлал его, положив руки на спинку. — Но я обязан убедиться. Информацию необходимо проверить. Плеснешь кофейку? — обратился он к дворецкому.

Джарвис от неожиданности вздрогнул. Давно им никто не помыкал, да еще в таком тоне. Но голос полицейского звучал повелительно, и дворецкий подчинился.

Под взглядом капитана мы все притихли, не зная, что говорить и как себя вести. А он, как ни в чем не бывало, потягивал кофе, пока я осторожно его изучала. Хотелось знать, с кем имею дело. Человек он явно упрямый, шутливость напускная, призвана расслабить подозреваемых, под ней скрыта жесткая воля и бескомпромиссность. А еще он пользуется успехом у женщин. С такой внешностью не может не пользоваться. А значит, образ прекрасной девы в беде его не проймет. Привык к подобному.

С капитана я переключилась на происходящее. Через открытые двери столовой видела людей в форме, шныряющих по дому. Было что-то унизительное в том, как незнакомцы копались в наших вещах. Но маг-полиции даже пэры не возражают. Ее власть распространяется на всех, а подчиняется она лично императору.

Минут сорок мы просидели в абсолютной тишине. Капитан Картр делал вид, что не замечает нас: качался на стуле, поглядывал в окно. Я поражалась его спокойствию. Словно он не мага ловит, а на прогулку вышел.

Похоже, имя Марблек все-таки всплывет в газетах. От журналистов не укроется факт обыска в доме пэра. Я мысленно уже строчила жалобу на капитана Картра. За ложное обвинение кто-то обязан понести наказание и за проявленное неуважение тоже.

Мои мысли прервал вошедший в столовую рядовой полицейский. Наклонившись к капитану, он что-то прошептал ему. Капитан кинул на меня быстрый взгляд, от которого меня передернуло.

— Ну что, мисс Марблек, пройдем в вашу спальню, — он встал из-за стола.

Предложение прозвучало двояко. Я оглянулась на мачеху в поисках поддержки, но Антония сидела с открытым от удивления ртом. Отсюда помощи не будет.

— Я пойду с тобой, — сказал Магнус. — Возражения не принимаются, — предупредил он капитана.

— Как вам будет угодно, — пожал тот плечами.

Втроем мы поднялись по лестнице в мою спальню. Там меня ждал неприятный сюрприз – по моей комнате словно ураган пронесся. Ящики комода выдвинуты, одежда, включая нижнее белье, разбросана. С кровати скинут матрас, кресла вспороты. Кошмар! Сегодня капитан лишится должности. По крайней мере, я все для этого сделаю. Даже к мэру пойду, если потребуется.

— Мисс Марблек, — обратился ко мне капитан Картр, — как вы это объясните?

Он указал на откинутый ковер. Под ним зияла дыра в паркете. Довольно обширная, между прочим. При желании там мог спрятаться трехлетний ребенок.

Я с опаской приблизилась к дыре и заглянула в нее. Внизу лежали по меньшей мере три десятка полупрозрачных пакетиков с незнакомым мне содержимым. Судя по обвинению капитана, это и есть «Чары» – магическая смесь. Подробностей о ней не знала, я и видела-то ее впервые, но даже мне известно, как за это наказывают. Мозг отстраненно сделал подсчеты – этого хватит на пятнадцать лет тюрьмы строгого режима.

— Что это? — спросила я, внезапно отупев.

— Вы мне скажите, мисс Марблек. Это ведь ваша спальня, — капитан больше не улыбался. Ему, как и мне, стало не до шуток.

— Но я вижу это впервые. Возможно, они остались от прошлого владельца дома.

— Если память мне не изменяет, дом построил ваш прапрадед. И здесь жили несколько поколений вашей семьи.

С этим не поспоришь. Я беспомощно огляделась. С разных сторон на меня смотрели незнакомые люди. В их глазах читалось осуждение. Магнус и тот притих.

— Что здесь происходит? — спросила я. — Это что шутка? Кто-то нанял вас, чтобы меня разыграть? О, все понятно! — я рассмеялась от облегчения. — Вам заплатила Синди. Это ее месть. Она думает, я увела у нее парня. Я тысячу раз объясняла ей, что Дин меня не интересует. Разве я виновата, что приглянулась ему? Но я Дину сразу сказала: между нами ничего не может быть.

Я все говорила и говорила. Такая уж у меня особенность – когда волнуюсь, начинаю тараторить. Капитан сделал пару попыток вклиниться в мой монолог, но, потерпев неудачу, подал знак своим подручным. Полицейские взяли меня с двух сторон под руки и повели в холл.

— Честное слово, Дин мне даже не нравится, — я обернулась к капитану, но он уже не слушал.

Я все болтала, пока мы шли на первый этаж. Лишь в холле, говоря все тише и тише, постепенно умолкла.

Антония стояла около парадного входа, комкая в руках салфетку. Она была очень бледна. Сзади раздались шаги. Я оглянулась: в холл спустились капитан и Магнус.

— Что теперь будет? — спросила я. Голос прозвучал неожиданно жалобно.

— Вы арестованы, мисс Марблек, — просветил меня капитан Картр, — по обвинению в хранении и распространении магической смеси под названием «Чары». И это не розыгрыш. Сейчас вы проследуете за мной в отделение маг-полиции, где вас допросят, а после посадят в камеру.

На середине его речи я выключилась, перестав понимать человеческую речь. То, что говорил капитан, не могло быть правдой. До сегодняшнего дня я в глаза не видела никаких «Чар». Что бы там не нашли, это не мое.

— Звони адвокату! — крикнула я Антонии, когда меня выводили из дома.

— А он у нас есть? — в голубых глазах мачехи не проглядывало и тени мысли.

— Не переживай, — отозвался Магнус. — Я лично позабочусь об адвокате. Мы тебя вытащим.

Мне стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Хорошо, что Магнус зашел сегодня в гости. И плохо, что зашел капитан Эрланд Картр.

Я присмотрелась к источнику своих бедствий. Капитан выглядел собранным и деловым. От такого человека снисхождения не жди. Он уже записал меня в преступницы и вряд ли пересмотрит решение. Я вдруг засомневалась, что мне удастся доказать свою невиновность.

Глава 3. В заключении

После допроса, на котором я ничего толком не сказала, так как говорить было нечего, меня отвели в камеру. Вот уж не думала, что когда-нибудь побываю здесь. Комнатка, забранная решеткой, была тесной и убогой. Совершенно не подходящее место для дочери пэра. Будь отец жив, умер бы от позора.

Я попала в ужасное положение, но как будто этого мало, оно стало еще хуже – явился мэр. Старый лис пронюхал о моем аресте и прибежал на горяченькое. Еще бы! Как упустить такой шанс. Лучше б мне запретили свидания.

Прямо с порога он заверил, что непременно во всем разберется и обязательно заступится за меня. Небескорыстно, конечно же.

— Если отпишешь мне пятьдесят один процент завода твоего батюшки, я с радостью за тебя похлопочу.

Пятьдесят один процент! Аппетиты мэра возросли. Помнится, на маскараде он просил половину и обещал, что мы будет равными партнерами. Теперь же он хочет получить все, да к тому же бесплатно. О продаже уже никто не заикается.

— Подите вон, — произнесла я.

Мой голос был лишен эмоций, но мэр сразу понял, что продолжать разговор нет смысла.

— Смотри, не пожалей о своем решении, — погрозил он мне пальцем, прежде чем уйти. — Не хочешь отдать пятьдесят один процент, заберу все сто.

В ответ я окатила его фирменным взглядом Марблек – холодное презрение с примесью отвращения. Мэр съежился и юркнул за дверь. А мне захотелось помыться, но, увы, это было невозможно. Не в новых условиях. Теперь даже обычные вещи доступны мне лишь по расписанию.

Спустя пару часов заглянул второй посетитель. Незнакомый мужчина представился адвокатом. Мистер Монк – прочла я на его карточке. Мужчина был низок ростом, сутул и лыс, но глаза светились умом, а главное – сочувствием. Было в нем что-то подкупающее, а, может, я просто остро нуждалась в поддержке, и он был готов мне ее предоставить.

— Друг, которому небезразлична ваша судьба, ввел меня в курс дела, — сказал мистер Монк, и я облегченно вздохнула. Как хорошо, что у меня есть Магнус. — Буду говорить откровенно. Дело дрянь. Улики железные. «Чары» обнаружены в вашем доме, в вашей спальне, практически под вашими ногами.

— Их подложили, — заявила я.

— Хорошая позиция, — кивнул адвокат. — Но доказательств подлога нет. Если только вы не хотите поделиться со мной чем-то.

Я покачала головой, а потом вспомнила:

— Но ведь кто-то донес на меня. Он знал о «Чарах» и рассчитывал, что их найдут. Значит, он их и подложил.

— К сожалению, донос анонимный. Личность доносчика не удалось установить. Я уже интересовался в отделе маг-полиции. Как раз перед тем, как зайти к вам.

— Что же мне делать?

— Вариантов немного, — вздохнул мистер Монк. — Или молитесь, или ищите покровителя, который вас отмажет.

— Отмажет? — повторила я новое словечко. Именно это предлагал мэр – отмазать меня в обмен на завод. Но я еще не достигла той степени отчаяния, чтобы отдать ему отцовское детище. А других желающих заступиться за меня нет.

— Есть у меня знакомства в магической мафии, — пробормотал адвокат.

Я обхватила себя руками за плечи. Как законопослушная гражданка я знала о магической мафии исключительно с чужих слов. Но и мне известно, что так называют людей, живущих по другую сторону закона, занимающихся производством и продажей «Чар» и даже практической магией, за что вообще полагается смертная казнь.

— Я могу замолвить за вас словечко, — прошептал адвокат. — Они своих не бросают.

— Но я не одна из них! Меня подставили, — я устала повторять очевидные вещи.

— Им об этом лучше не говорить.

Адвокат ушел, оставив меня в полном недоумении. Мир определенно сошел с ума, если люди, представляющие закон, предлагают его обмануть.

Сегодня был день посещений. Следом ко мне пришли мачеха и Магнус. Оба были взвинчены до предела, но каждый по своему поводу. Антония негодовала, что я отвергла предложение мэра. Он успел заехать к ней и надавить, чтобы она в свою очередь убедила меня. Но я – скала. Хотя приятно, что Антония ради меня готова пожертвовать состоянием. Я-то думала деньги для нее важнее. Но у мачехи доброе сердце, и, как выяснилось, я занимаю в нем не последнее место.

— Ты – моя единственная семья, — всхлипывая, сказала она. — Как ты могла подумать, что я тебя брошу?

Мы обнялись через решетку, а потом мачеха отошла в сторону, промокнуть глаза, а то вдруг кто-то увидит ее с потекшей тушью. Эмоции эмоциями, а марку надо держать.

Воспользовавшись тем, что она нас не слышит, Магнус зашептал:

— Адвокат приходил? Я случайно его нашел. Заглянул в контору, а он сказал, что знает о твоем деле и готов помочь. Магические дела его специализация. Ты его предложение сразу не отвергай. Говорят, он и не таких из тюрьмы вытаскивал. Даже парочке практикующих магов заменил костер пожизненным.

— Очень любопытно, — пробормотала я.

— Мистер Монк заверил меня, что через пару дней ты выйдешь на свободу. Если, конечно, будешь его слушаться.

— Буду, — пообещала я. В конце концов, что такого ужасного может предложить адвокат?

Ночь я провела в камере. Спала на жестком, вонючем матрасе. Хотя как спала, скорее ворочалась с боку на бок, гадая, как я угодила в такое положение. И главное за что? Понятно, что кто-то меня подставил, но я не знала кто и по какой причине. Кому так насолила? Сколько ни копалась в памяти, не смогла вспомнить. Таких серьезных врагов у меня нет.

Зато есть завод и люди, желающие во что бы то ни стало его получить. Взять того же мэра. Опустится он до манипуляций с «Чарами»? Почему-то казалось, что да. Ему, как никому другому, выгоден мой арест. Если меня осудят и посадят в тюрьму, он без труда присвоит завод себе. Сам мэр, конечно, не станет марать рук и лично подкладывать в мою спальню «Чары», но нанять кого-то он в состоянии. Только как доказать его причастность?

Когда утром пришел адвокат, я обрадовалась ему как родному. У него был довольный вид, я понадеялась – вот оно, мои проблемы окончены. Но, как выяснилось, радовалась преждевременно. Вместо решения одной проблемы, он подкинул мне другую.

— Сам мистер Никто заинтересовался вашим делом, — заявил адвокат, когда мы остались одни.

Я напряглась. Мне доводилось слышать сплетни о мистере Никто, но я полагала это выдумки, как и он сам. Если верить болтунам, есть некий человек, который заправляет всей магической мафией. Гений злодейства, неуловимый и непобедимый, к тому же талантливый маг. При этом никто не видел его лица и не знает имени. Ну, не бред ли?

— А он существует? — уточнила я.

— Не сомневайтесь. Мистер Никто также реален, как мы с вами.

— И чего хочет от меня этот таинственный джентльмен?

— Он желает оказать вам помощь.

— По доброте душевной? — насторожилась я. В альтруизм мафии слабо верилось.

— У него свой интерес. Мистер Никто ничего не делает просто так. Но мне, признаюсь, его мотивы неизвестны. Я всего-навсего скромный посланник. В моих силах лишь передать предложение.

— Говорите, — вздохнула я, предчувствуя, что услышанное мне не понравится. Но даже в самых смелых фантазиях я не могла вообразить, какой кошмар меня ждет.

— Мистер Никто предлагает вам стать его женой. Вы выходите за него замуж, и с вас тут же снимают обвинения.

— Смешно. Удачная шутка, — я не воспринимала сказанное всерьез. — И почему все так хотят на мне жениться? Я что приз какой-то? Где-то на меня поспорили? И велики ставки?

— Как мужчина, смею отметить, что вы очень привлекательная девушка. Быть может, причина в этом.

— Или в состоянии моего отца, единственной наследницей которого я являюсь.

— Мистер Никто гарантирует неприкосновенность вашего состояния. Он готов подписать брачный договор.

— Надо же, бессеребренник, — взмахнула я руками. — Какая самоотверженность! Только вот я с некоторых пор не верю в щедрые жесты.

— Я должен вам напомнить, что выбора у вас нет. Либо замужество, либо тюрьма.

— Вздор, — отмахнулась я. — Никто не посадит дочь пэра по ложному, надуманному обвинению.

— В таком случае готовьтесь к первому слушанию, — погрустнел мистер Монк. — Оно состоится сегодня днем.

— Так скоро, — сникла и я. Слушание означало, что мне предъявили официальное обвинение. Как бы там не повернулось в будущем, а от клейма преступницы отмыться будет сложно.

— С магическими обвинениями не тянут. Не мне вам объяснять, как обстоят дела с магией в империи.

Мистер Монк намекал на события двухлетней давности, когда состоялось массовое сжигание магов. Костры пылали на всех площадях города, и не все из них подожгла маг-полиция. Как минимум треть запалили простые жители, устроив самосуды. Хорошо, если половина из тех, кого они сожгли, действительно были магами.

Слушание проходило в небольшом зале, где кроме судьи, меня и адвоката присутствовал еще прокурор и единственный зритель – капитан Эрланд Картр. И чего он явился? Как полицейский он свое дело сделал: поймал мага и передал его правосудию. Но почему-то моя судьба ему небезразлична. Хочет убедиться, что я получила по заслугам?

Смотрел капитан как-то странно, будто силился меня просчитать. Как если бы я была ребусом, и он трудился над его разгадкой.

Первым выступил прокурор. Он говорил много и эмоционально. В основном о том, что магическая зараза просочилась повсюду. Уже и до верхушки общества добралась, поразила самых лучших – дворян. И если не искоренить ее сейчас, она заполонит все вокруг.

Мистер Монк в своей речи упирал на мои личные качества, на то, что прежде я не была замечена в нарушении закона, тем более магического. Но судья не проникся. Прокурора он слушал куда внимательнее и с большим сочувствием.

После первого слушания меня не осудят. Будет еще как минимум три. Опросят свидетелей, изучат улики, выслушают доводы сторон. Но уже сейчас я предвидела результат: меня сочтут виновной. Сомневаться в этом не приходилось.

По завершению слушания меня снова заперли в камере. Мистер Монк задержался, подбодрить меня, а мои мысли крутились вокруг его утреннего предложения. Вариантов нет, необходимо его принять. Я стояла перед выбором: либо потерять завод отца, либо свободу. Брак с мистером Никто позволял сохранить и то, и другое. Лишь бы в итоге не утратить душу.

Так уж вышло, что завод мне дороже всего. И вовсе не из-за денег, которые он приносит. Если отец кого-то и любил больше меня, то этот завод. Он создал его с нуля. Вложил в него кучу сил и времени, всего себя, в конце концов. Отдать завод означало попрать память отца, не оправдать его веру в меня. Я не могла так поступить.

— Я готова на сделку с мистером Никто, — произнесла я. — Замужество обязательное условие?

— Боюсь, что да.

— Но ведь брак будет фиктивным? Никто не будет меня принуждать…, — я, покраснев, замолчала, предоставив мистеру Монку додумать окончание фразы.

— Ни в коем случае, — замахал руками адвокат. — Никаких принуждений к интимной близости. Брак заключается всего на год, после чего будет расторгнут, и вы получите полную свободу. У мистера Никто только одно условие: этот год вы обязаны жить в его доме. Но посмотрите на плюсы. Во-первых, с вас снимут обвинение. А, во-вторых, с другими женихами и претендентами на ваше состояние будет покончено.

— Но как он замнет дело против меня?

— У магической мафии свои методы. Ни к чему добропорядочной девушке в них вникать.

Я кивнула, принимая объяснение. Недаром говорят: меньше знаешь, крепче спишь.

Жить непонятно где и неизвестно с кем – та еще перспектива, но все-таки лучше тюрьмы или разорения. К тому же это не будет длиться вечно. Всего год жизни в чужом доме, под чужим именем не такая великая плата за свободу. Если меня осудят, то я потеряю как минимум пятнадцать лет – всю молодость. Лучшие годы пройдут в тюрьме.

— Хорошо, я согласна.

Что мне оставалось? Я воспользовалась советом адвоката: сосредоточилась на плюсах.

Мистер Монк отправился договариваться о залоге. Государственная машина, которая еще вчера буксовала: мачехе отказали выдать меня под залог; сегодня оказалась на удивление работоспособной. Уже через четверть часа мистер Монк вернулся с радостной вестью – меня выпускают. Похоже, этот Никто действительно имеет большую власть. Даже здесь – в центральном городском отделении маг-полиции Ганны. Это внушало уважение, а еще страх.

Конечно, обвинение с меня пока не сняли. Слушания все равно состоятся, но теперь я верила, что могу доказать свою невиновность и выиграть.

Я вышла из отделения полиции, ощущая себя так, словно несколько лет не была на улице. Ура солнечному свету, ура ветерку, ласкающему кожу, ура жизни. Я запрокинула голову, вдыхая полной грудью смесь запахов: вакса для обуви, выхлопы экипажей, духи светских дам.

Мое благостное настроение испортил подъехавший экипаж. Это был не обычный городской экипаж. На нем отсутствовал знак мэрии, но герба дворянской семьи на нем тоже не было.

Адвокат открыл передо мной дверь:

— Прошу, — махнул он рукой.

— Куда мы едем?

— На вашу свадьбу, разумеется. Куда же еще?

Глава 4. Бракосочетание

Прежде чем отправиться на бракосочетание, я настояла на том, что мне необходимо переодеться и привести себя в порядок. Ничего я так не хотела, как смыть тюремный запах.

«Я все-таки девушка и первый раз выхожу замуж» — этот аргумент заставил мистера Монка сдаться. Но привез он меня не домой, а в гостиницу, и снял номер на час.

Пока я мылась и укладывала волосы, адвокат где-то достал платье. Оно было довольно милое, а главное чистое. К тому же подошло по размеру, и я решила не привередничать. В конце концов, это фиктивный брак, подвенечный наряд ни к чему.

Ровно через час мы снова сидели в экипаже, но я по-прежнему не знала, куда мы едем.

— Где мы? — я в сотый раз выглянула из окна. Районы казались знакомыми, но меня не покидало чувство, что мы ездим кругами.

— Терпение, мисс, — загадочно улыбался на каждый вопрос адвокат. — Скоро будем на месте.

А потом он достал из портфеля черный платок.

— Простите, но я должен завязать вам глаза, — заявил этот жук.

— Вот уж нет! — возмутилась я.

— Поверьте так лучше для вас. Лицо вашего будущего мужа никто не видел. Маскировка для него все. И если вы случайно рассмотрите его, вас придется убить.

Я сглотнула ком в горле.

— А как же вы? Вы тоже завяжите глаза?

— Нет, но я с вами не пойду.

Я подчинилась. Хотя ситуация была нелепой. Остаток пути проделала с завязанными глазами. Сперва считала повороты, но сбилась и вскоре уже не понимала, где мы.

Приехали мы довольно быстро – пяти минут не прошло, как экипаж остановился. Адвокат помог мне выйти, поддерживая под руку. Он же проводил меня в здание, подсказывая, где ступеньки и куда свернуть.

— Мы в кабинете. Скоро придет судья и ваш будущий муж, и вас распишут.

— Судья тоже будет в повязке? — пошутила я.

— Разумеется, — без тени улыбки ответил мистер Монк. — А сейчас я покину вас. Но не переживайте, я буду ждать на улице. Когда все закончится, я за вами вернусь.

«Когда все закончится» – прозвучало зловеще. Раздались удаляющиеся шаги, хлопнула дверь, и я осталась одна. Соскучиться не успела: скоро в комнату вошли двое. Судя по шаркающим, неуверенным шагам, один вел другого. Судья, как и я, был погружен в темноту.

Немного возни и рядом со мной кто-то встал. Я ощущала тепло чужого тела, а еще взгляд. Это трудно описать, но я чувствовала, как на меня смотрят – внимательно, с любопытством и познавательным интересом. Стать объектом столь пристального изучения было неловко.

— Приступим, — произнес судья, и я вздрогнула от неожиданности.

Повернув голову на голос, слушала вступительную речь. Судья максимально ее сократил. Тоже ощущал себя не в своей тарелке.

Он быстро перешел к сути:

— Берете ли вы, мисс Линелла Марблек, в мужья… ммм, — запнулся он, а я не сдержала усмешки. Бедный судья, какая неловкая ситуация: жених без имени. — Этого господина, — выкрутился он в итоге.

— Да, — я не колебалась. Сомневаться надо было раньше, теперь-то уж чего.

— А вы, уважаемый господин, берете в жены мисс Линеллу Марблек?

— Да, — услышала впервые голос мужа. Привлекательный мужской баритон из тех, которым частенько шепчут девушкам непристойности на ушко. Слабый пол от такого голоса млеет и соглашается на всякие глупости.

— Поставьте подпись.

Судя по шелесту бумаги, судья подтолкнул в мою сторону брачный договор. Пока мы ехали, мистер Монк дал мне его прочитать. Там действительно был пункт о том, что все мое состояние остается за мной. Муж не может претендовать не только на долю в заводе, но даже на салфетки в моем доме. В том числе после развода.

Я беспомощно шарила руками перед собой в поисках пера, когда крепкие пальцы сжали мое запястье. Мне в руку вложили перо и направили к бумаге. Я быстро расписалась.

— Теперь кольцо, — раздался голос судьи.

Снова те же руки. Ловкие, быстрые. Но кольцо не лезло на палец. И дело не в том, что размер не подходящий, просто такие у меня строение – чуть крупноватые костяшки, хотя сам палец тонкий. Мужчина это понял, секунду он колебался, а затем я ощутила, как он скользнул языком по моему пальцу. После этого кольцо легко наделось, но ведь это сущее бесстыдство! Воспитанные люди так себя не ведут. Вряд ли жених смутился, а вот у меня щеки пылали похлеще костров для магов.

Вот и все – я замужняя женщина. И как меня теперь зовут? Миссис Никто? Я хихикнула. Это все нервы. Нет уж, буду как прежде зваться мисс Марблек.

Муж воспринял мою реакцию по-своему.

— Я рад, что тебе весело. Если честно, я опасался слез. Но раз все так удачно складывается, я, пожалуй, поцелую невесту.

Возразить мне не дали. Властная рука легла на талию, мужчина привлек меня к себе и впился в губы. Его давлению невозможно было противиться. Мужчина умело втянул меня в свою игру, и вдруг я осознала, что мне знакомы эти губы. А главное их вкус. Мята! Проклятая мята! Он уже целовал меня. Тогда на маскараде. Незнакомец в маске.

А я все гадала, какое до меня дело мистеру Никто. Вот ответ – он заинтересовался мной еще на маскараде и решил поиграть в благородного рыцаря, спасая бедную девушку из неприятностей. Я разрывалась между благодарностью и желанием его убить.

Поцелуй прервался также неожиданно, как начался. Я покачнулась без опоры – мужчина выпустил меня из объятий. Несколько мгновений приходила в себя, а затем, движимая злостью, сорвала повязку с глаз.

Но кроме меня и судьи, который по-прежнему стоял с завязанными глазами, в кабинете никого не было.

— Можете снять платок, — вздохнула я. — Он ушел.

Как успел так быстро? Словно не в дверь вышел, а в воздухе растворился. Я передернула плечами, вспомнив, что теперь уже мой муж замешан в использовании магии. Версия с растворением в воздухе не столь невероятна. Кто их знает, этих магов, на что они способны?

Я посмотрела на обручальное кольцо. Довольно толстое и тяжелое оно плотно облегало палец. Появилось ощущение, что меня заклеймили как какую-нибудь корову.

Кольцо было из того же черненого серебра с оригинальным рисунком, что и маска на мужчине в день маскарада. При свете дня металл едва заметно отливал радужным цветом, как лужа бензина на асфальте. Что за странный сплав?

В дверь деликатно постучали, а следом приоткрыли, и в щель просунулась голова мистера Монка.

— Управились? — улыбнулся адвокат. — Вот и славно.

Меня его радость зацепила. Тут моя жизнь рушится, а ему «славно».

— Я хочу видеть договор, — заявила я, вытирая палец с кольцом о юбку. — А главное подпись мужа.

Я споткнулась на слове «муж». Произносить его было тяжко, особенно подразумевая главу магической мафии, но я справилась.

Судья протянул мне бумаги, я перечитала пункты, убеждаясь, что их не изменили, и уставилась на крестик внизу договора. Мистер Никто не в состоянии написать свое имя? Мало того, что преступник, так еще безграмотный.

— Что за нелепица? — встряхнула я договором. — Этот крестик мог поставить кто угодно.

— Это не крестик, а икс, — поправил адвокат.

— Мне должно стать легче от этого знания?

— Дело не в том, что написано, а как, — адвокат порылся в нагрудном кармане пиджака и вытащил оттуда странного вида монокль. Он состоял из нескольких разноцветных стекол на шарнирах. Мистер Монк протянул монокль мне и посоветовал: — Попробуйте синее.

Я перевела синее стеклышко в центральное положение и взглянула через него на договор. Крестик искрился алым точно бенгальский огонь.

— Это особые чернила, — пояснил адвокат. — Ими пользуется лишь мистер Никто. Именно чернила его подпись, а не сам знак.

Магия была сильная. Это поняла даже я, далекий от нее человек. Недаром этот Никто скрывается. За подобную магию ему гарантирован костер.

Судья намекнул, что у него полно дел. Я его не винила: на его месте тоже стремилась бы выставить странных клиентов поскорее за дверь. Мы с адвокатом покинули судейскую контору вместе и на этот раз мне не завязали глаза. Выходит, от меня скрывали не местоположение конторы. Наверное, мистер Никто находился поблизости. Именно его я не должна была видеть.

На улице нас ждал прежний экипаж без опознавательных знаков.

— Я могу поймать городской транспорт, — мне не хотелось садиться внутрь, но адвокат настаивал.

— Я обещал доставить вас в целости и сохранности, — заявил он, когда я все-таки устроилась в экипаже.

В тот момент мне не пришло в голову спросить, куда конкретно доставить. Казалось само собой разумеющимся, что речь идет о моем доме. Я так устала за последние сутки от переживаний, что прикрыла глаза и наслаждалась мерной качкой экипажа. А мы все ехали и ехали. И, наконец, до меня дошло, что мой дом от судейской конторы не так уж далеко.

Я распахнула глаза.

— Куда вы меня везете? — повернулась к адвокату.

Он ответил с самым невозмутимым видом:

— В ваш новый дом, разумеется. Мне поручено сопроводить вас.

— Но я думала сперва заехать к себе. Собрать вещи, объяснить ситуацию мачехе, — растерялась я.

— Увы, это невозможно. Теперь вы жена мистера Никто и по договору обязаны переехать в его дом без промедлений.

Я не нашла, что на это возразить. Логика адвоката была безупречна. Ведь я сама согласилась на это условие. Но откуда ощущение, что меня похитили?

И снова мне не завязали глаза. Признаюсь, этот факт меня не обрадовал, а наоборот огорчил. Мы направлялись в логово мистера Никто и то, что его местоположение не скрывают от меня, могло означать две вещи: либо меня оттуда не выпустят, либо не оставят в живых.

Я зажмурилась. Если спросят, скажу, что ничего не видела. Может, пощадят.

— В этом нет нужды, — адвокат заметил мои ухищрения.

— Почему же?

— Пристанище скрыто магическим куполом. Он самая надежная защита. Силой маг-полиция внутрь никогда не попадет, а по доброй воле их туда никто не проведет.

— Пристанище? Вы так называете это место?

— Имя отражает содержание. Это не просто жилище мистера Никто. Это дом для всех заблудших душ, нуждающихся в крыше над головой.

— Называй вы действительно вещи своими именами, — сказала я, — то подобный дом звался бы не пристанищем, а притоном.

Я и не подозревала, насколько близка к истине. Горькая правда открылась, едва мы подкатили к неприметному с виду зданию. Район был средненький, ближе к бедному: двухэтажные особняки, порой на несколько семей и даже без газона. Как люди живут в подобной тесноте?

Дом, у которого мы остановились, был под стать улице. Некогда неплохой особняк пришел в упадок: краска с фасада облупилась, деревянные ставни перекосились, подъездная дорожка зияла провалами в плиточном камне. Экипаж ощутимо тряхнуло, когда он угодил в один из провалов, и я прикусила язык. Рот наполнился неприятным привкусом железа. Ничего не скажешь, достойное начало знакомства с новым местом жительства.

Над парадным входом висела вывеска: «Колдовская любовь». Я задумалась, что означает это странное словосочетание, и поняла его смысл, лишь войдя внутрь. Но сперва мистер Монк прижал большой палец к звонку и замер. Он простоял так секунд тридцать, вдавливая кнопку. Убрал руки, лишь когда что-то тихонько тренькнуло, и дверь отворилась. За порогом никого не было, словно дверь открылась сама собой.

Мы попали в огромный холл, уставленный диванами, креслами, танкетками и пуфами. Столько мягкой мебели разной формы и расцветок не в каждом магазине встретишь. В ноздри ударил тяжелый аромат духов. Словно минуту назад кто-то разбил здесь несколько флаконов. Аж глаза заслезились.

Но обстановка была ерундой по сравнению с людьми. Повсюду сидели, а где-то и лежали полуобнаженные девицы. Корсеты едва прикрывали груди, а юбки впереди имели совершенно неприличный вырез. По сути, передняя часть юбки отсутствовала, открывая ноги и нижнее белье.

— Мне здесь не место, — я повернула обратно к входной двери, но путь отступления уже перекрыли. Сложив руки на груди, перед дверью стоял верзила ростом чуть ли не вдвое выше меня. Такого не обогнуть и не убрать с дороги.

— Это же бордель, — сообщила я адвокату.

— Это Пристанище, — поправил он вежливо. — В том числе для дам легкого поведения.

— Сути это не меняет.

— Вы полюбите это место, вот увидите, — оптимистично заявил он.

— Что позволяет вам так думать?

— У вас просто нет другого выхода. Ведь это ваш дом.

И снова он меня обставил. Вот как тут протестовать? Понурив голову, я поплелась за мистером Монком, знакомиться с новым домом и его обитателями.

Глава 5. Новый дом

Я не прошла и пары шагов, как со всех сторон посыпались поздравления. Эти люди праздновали мою свадьбу! Девушки чокались бокалами с игристым вином и мне предложили. Я практически не пью, но в этот раз не отказалась. Нервам требовалось успокоительное, пусть даже с градусом.

Первый бокал осушила залпом, пузыри ударили в нос и голову, и я закашлялась. Со вторым была осторожнее: цедила мелкими глотками, и его хватило надолго.

— Я вынужден вас покинуть, — сказал мистер Монк. — Дела, знаете ли, не терпят отлагательств. Вы же будете в порядке?

— Не волнуйтесь, справлюсь, — кивнула я, хотя часть меня вопила: умоляю, не бросайте меня здесь! Но я умею держать лицо, маскируя истинные эмоции за вежливой улыбкой.

— Вот и славно, — кивнул адвокат. — Я в вас не сомневался. И помните: вам здесь не причинят вреда.

Он ушел, а меня окружили полуголые девицы. Они говорили наперебой, голоса сливались в сплошной гул, так что слов не разобрать. В итоге самая бойкая схватила меня за запястье и вытащила из шумного круга.

— Спасибо, очень вовремя, — поблагодарила я. — Еще секунда, и я бы завопила.

— Они бывают несносными, это от недостатка общения. Когда сидишь в четырех стенах, готов убить за любую сплетню. А ты человек новый, только что из внешнего мира. Вот они и накинулись. Меня, кстати, зовут Эльза.

Девушка была настроена дружелюбно, а мне в чужом мире требовался проводник. Им к нашему общему удовольствию могла стать Эльза – невысокая брюнетка с пышной прической и не менее пышной грудью. Ее можно было бы назвать хорошенькой, смой она вульгарный макияж.

Я пожала протянутую руку. Девушка, сама того не подозревая, подтвердила мои опасения – из дома так просто не выбраться. Затворничество недалеко ушло от тюремного заключения, но все же оно лучше. Я только волновалась за Антонию и Магнуса. Как они там? Наверное, с ума сходят от беспокойства. Надо отправить им записку, как-то дать знать, что я жива и здорова. Может, мистер Монк согласится на роль посыльного.

— Я все здесь тебе покажу. Слушай меня и не пропадешь, — сказала Эльза.

Она увлекла меня вглубь борделя, который местные с придыханием называли Пристанищем. Я не разделяла их любви к этому дому, но держала свое мнение при себе. Ни к чему оскорблять людей, мне с ними жить под одной крышей. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как отсюда вырваться.

Эльза знакомила меня с одной девушкой за другой, а после переключилась на охранников и других прилично одетых мужчин и женщин, в род деятельности которых меня не посвятили. Первое впечатление оказалось обманчивым: это место было куда больше, чем просто бордель. Продажные женщины составляли лишь часть здешнего общества. Самую законопослушную.

Я не запомнила и десятка имен. Лица слились в сплошную массу. Зато в память врезались настороженные взгляды. Таких было большинство. И в какой-то момент я поймала себя на том, что хочу спрятаться за спину новой знакомой.

— Непривычно, да? — истолковала она мое поведение. — Ничего, я тоже поначалу тушевалась. Ты освоишься. Сейчас представлю тебя одной важной персоне. Вот ее имя запомни с первого раза. Она здесь вроде как главная.

— Я думала, главный мистер Никто.

— Так и есть. Но он ведет дела через Агнессу. Он – теневой босс, она – официальный. Хотя, конечно, марионетка. Только ей не вздумай об этом сказать. Взбесится.

Агнесса была высокой, утонченной, стриженной под каре блондинкой в облегающих брюках и длинном сюртуке. Ее прическа и одежда подчеркивали, что она своя среди мужчин и ведет бизнес с ними на равных.

— Приятно познакомиться, — я старалась быть милой, но в ответ получила ледяной взгляд полный необоснованной ненависти.

Агнесса не соизволила сказать мне ни слова. Молча развернулась и ушла.

— Что я ей сделала? — удивилась я.

— Вышла замуж за мистера Никто, — ответила Эльза. — Агнесса тайно в него влюблена. То есть это она думает, что тайно, но все вокруг в курсе.

— Она его видела?

— Нет, — покачала головой девушка. — Но она часто обсуждает с ним деловые вопросы.

Как можно влюбиться в того, кого ни разу даже не видел? Я вообразила эту картину: мистер Никто и Агнесса с завязанными глазами. Сценка достойная театральной комедии.

— Вижу, вы поладили с Агнессой, — к нам приблизился темноволосый мужчина в черном костюме. На поясе у него висел кнут, словно он ковбой.

— Скорее наоборот, — вздохнула я.

— Я – Роберт, можно просто Роб, — представился он. На вид ему было лет двадцать пять. Хорошая порода, сказала бы Антония. Она вообще относилась к мужчинам, как к лошадям. Даже любопытно, кем был папа. Надеюсь, не старой клячей. — Я ближайший помощник Агнессы, но в отличие от нее намного более приятный в общении.

— Это заметно, — я шагнула назад, так как Роб слишком приблизился.

— Ступай по своим делам, — оттолкнула его Эльза. — Не видишь, у нас девичьи разговоры.

— До скорой встречи, — кивнул мне Роб.

— Он еще тот приставала, — сообщила Эльза. — Мнит себя героем-любовником. Опробовал каждую девочку в Пристанище. Смотри, не попади под его чары. Он хорош лишь до постели, а как получит свое, превращается в настоящего говнюка.

— Буду иметь в виду, — пробормотала я. Манера Эльзы вести беседу была мне в диковинку. Я не привыкла к крепким выражениям, но здесь это, похоже, норма. К тому же только девушка с профессией Эльзы могла так легко говорить об измене.

Мы прокладывали себе дорогу к столику с напитками за новой порцией игристого, когда мимо с диким воем пронесся босой мужчина. Из одежды на нем были штаны и расстегнутая на груди рубашка. Выбежав в центр холла, он повалился на пол и принялся кататься по нему как игривый кот.

Охранники среагировали моментально: подняли бедолагу и уволокли куда-то. Мужчина хохотал и пускал слюни, точно безумный. Меня передернуло от этой сцены, но остальные восприняли ее как должное.

— Что это было? — спросила у Эльзы.

— Одержимый магией. Встречаются же такие идиоты. Ведь предупреждают: магия не для всех. Нет, все равно минимум раз в месяц находится тот, кто непременно на личном опыте хочет в этом убедиться.

— Что с ним теперь будет?

— Если хапнул не очень много, то через пару дней оклемается. А уж если перебрал, то останется таким навсегда. Но ты не переживай, это его выбор. Прелесть Пристанища в том, что здесь никого ни к чему не принуждают.

— Даже тебя, — сказала я, а потом испугалась, что обижу новую знакомую.

Эльза посмотрела на меня, прищурившись:

— Хочешь знать, стала ли я проституткой по своей воле? Так вот, мой ответ – да. Это только мой выбор. Хороший или дурной, уж какой есть. Каждый ответственен за свою жизнь. Если где-то что-то пошло не так, виноват всегда ты сам.

Я кивнула. Позиция Эльзы была мне близка. Например, мой случай. Я еще не знала, где ошиблась и чем все это заслужила, но собиралась выяснить, а после наказать обидчика, даже если им окажется сам мэр.

В какой-то момент вечеринки мне стало весело. Жители Пристанища умели развлекаться (я не заметила, как начала называть это место как все). Они пили, ели, танцевали, шутили. Повсюду звучала музыка и смех. Игристое и праздник в мою честь помогли забыться.

Роб пригласил меня на танец, и мы кружились в бешеном ритме под веселый мотивчик. Спустя несколько таких танцев я стерла пятки до крови и повалилась на ближайший диван.

— Пожалуй, с меня хватит, — сказала сидящей рядом Эльзе.

— Привыкай, вечеринки у нас раз в неделю. Обычно приходят гости. В основном мужчины. Но сегодня твой вечер, и мы закрыли Пристанище.

При слове «закрыли» я поникла. Оно напомнило, что и я здесь заперта.

— Что стряслось? — встревожилась Эльза.

— Подумала о мачехе. Она совсем беспомощная. Пропадет без меня. Мне бы повидаться с ней, хоть на пять минут.

Я действительно переживала за Антонию, а еще за то, что без меня она поддастся на уговоры мэра и отдаст ему завод. Будучи моей опекуншей, она имеет право принимать такие решения. Надо предупредить ее, чтобы ничего не подписывала.

— Попроси мужа, он отпустит тебя проведать мачеху, — посоветовала девушка.

— Когда я теперь с ним увижусь…, — я полагала, что следующая встреча с мистером Никто состоится нескоро, если вообще когда-нибудь состоится. Бумаги на развод можно оформить и по отдельности.

— Так ночью и увидитесь, — развеяла Эльза мои заблуждения.

— Как это? — напряглась я. — Зачем?

— Что значит «зачем»? А первая брачная ночь?

Бокал выпал из моих ослабевших пальцев. Тонкий хрусталь разбился, вино разлилось по полу, но я не обратила внимания. Я ничего не видела и не слышала, скованная страхом по рукам и ногам.

Я и забыла о первой брачной ночи. Мне обещали, что брак – фикция, и муж не будет претендовать на близость со мной. Неужели обманули? Муж воспользуется моим бедственным положением по полной? Это ужасно. Мистер Никто ужасен. Я как будто прозрела: все вокруг ужасное. Никакое это не Пристанище, а самый настоящий притон. Я угодила в эпицентр разврата и преступности. Глупо надеяться выбраться отсюда чистенькой.

Глава 6. Во тьме

Для меня вечеринка окончилась новостью о первой брачной ночи, хотя другие намеревались гулять до утра. Эльза, приняв мой хмурый вид за усталость, вызвалась проводить меня в комнату.

— У меня что же и комната своя есть? — спросила, поднимаясь за ней на второй этаж.

— А то, — оглянулась девушка. — Все обставлено по высшему разряду. Мы с девчонками несколько дней бегали по магазинам, покупали мелочи для интерьера и одежду.

Голова кружилась от игристого, а мысли путались от испуга, только этим могу объяснить свою невнимательность к словам Эльзы. Я пропустила мимо ушей эти «несколько дней», а стоило уточнить – несколько это конкретно сколько? Тогда бы узнала, что приготовления к моему приезду начались раньше, чем меня арестовали. Но я покорно плелась за девушкой, думая лишь о том, как не запнуться в полумраке о ковровую дорожку, устилающую коридор.

— Та-дам, — Эльза распахнула передо мной дверь. — Это лучшая комната в Пристанище, — поведала она доверительным шепотом. — Здесь одна гардеробная больше моей спальни. Про ванную вообще молчу. Настоящий бассейн. Хоть дельфинов запускай.

Пока она пела дифирамбы комнате, я осматривалась. Взгляд то и дело цеплялся за огромную кровать. Просто невероятные размеры. Не кровать, а поле для крикета. Сложно не думать для чего она здесь.

Я так часто поглядывала в сторону кровати, что Эльза истолковала мои взоры по-своему. Она-то считала мой брак с мистером Никто добровольным. Я не планировала никого посвящать в детали нашей с ним сделки.

— Вижу, тебе не терпится начать готовиться к ночи. Не буду мешать. Найди меня завтра с утра, поболтаем, — Эльза упорхнула, будто ее и не было.

В спальне в отличие от холла стоял приятный цветочный аромат. Ненавязчивый, утонченный. Не доносись снизу шум вечеринки и не будь за окном бедного квартала, я бы, пожалуй, решила, что нахожусь в одном из элитных районов Ганны. Дорогие тканые обои, шелковые простыни и парчовые шторы. Все со вкусом, изысканно и вместе с тем просто. Тот самый шик, что не бросается в глаза, но ощущается в каждой детали.

Я распахнула двойные двери в гардеробную. Действительно огромная. Забита нарядами на разный вкус и случай жизни. Девушки скупали все подряд, щедро тратя чужие деньги. В центре был столик с выдвижными ящиками, внутри лежали украшения. Камни сверкали, аж разноцветные пятна поплыли перед глазами.

Захлопнув ящик, я вышла из гардеробной. В ванную не заглянула принципиально. Если меня хотят купить, то зря стараются. Я не настолько впечатлительная. На золото и бриллианты не падка, меня могут заинтересовать разве что механизмы. Отец в детстве часто брал меня на завод, и я всегда приходила в восторг от его изобретений.

Я застыла посреди комнаты, сложив руки на груди, в ожидании мужа. Буду стоять здесь, сколько потребуется. Даже в кресло не сяду. Так подчеркну, что дом в целом и эта комната в частности мне чужды, и я никогда не стану здесь своей. Более того, не стремлюсь к этому.

Моя решимость была тверда как гранит, но в следующую секунду она рассыпалась подобно сухому песчанику. А все из-за жуткого скрежета, который раздался со стороны окна.

Я развернулась к источнику звука. На эркерное окно – единственное в комнате – с потолка спускались железные ставни. Странный и вместе с тем удивительный механизм. Ставни двигались медленно, производя ужасный шум. Сантиметр за сантиметром они отрезали меня от света, улицы и других людей.

Вскоре окно закрылось полностью. Через железо не просачивался ни единый солнечный лучик. Теперь источником света в комнате была лишь люстра под потолком. И она мигнула.

— Только не это, — прошептала я.

В ту же секунду свет погас. Я очутилась в полной темноте.

Вроде по ночам темно, но это не совсем так. И в ночное время хватает освещения: звезды, лампа в чужом окне, светлячки, уличный фонарь или фары экипажа, да мало ли что еще. Но темнота в комнате была абсолютной, всепоглощающей. Когда стоишь с широко распахнутыми глазами, а кажется, будто зажмурился да еще веки ладонями прикрыл.

Мне стало трудно дышать, ноги подкашивались. Теперь понимаю людей с фобиями: животный страх, паника на грани потери контроля над телом и всего одна мысль – бежать! Вспомнилась ситуация из детства, когда вот так же сильно испугалась замкнутого пространства – впервые спустилась в подвал. Няня нашла меня, забившуюся в угол. Я так боялась, что отказывалась выходить. Тогда няня взяла меня за руки и велела прыгать. Поразительно, но сработало – нелепое действие превратило ситуацию в шутку и вернуло мне самообладание. Помогло и в этот раз: несколько прыжков, я задышала ровнее, одновременно прояснилась и голова.

Я выставила руки перед собой и осторожно шагнула в неизвестность. Быть слепцом неприятно. Беспомощность – вот что хуже всего. Я должна сделать хоть что-то, иначе сойду с ума.

Я водила руками перед собой, продвигаясь вперед. Где-то был выключатель. Добравшись до стены, пошла вдоль нее. С ориентиром идти стало легче. Пару раз я приложилась коленом о какую-то мебель, нащупала дверную ручку, подергала – заперто, двинулась дальше и налетела на комод.

Выключатель нашелся сразу за комодом. Я пощелкала – безрезультатно. Можно списать происходящее на перебои с электричеством. Его провели недавно и неисправности случались регулярно, но ставни на окнах наводили на мысль, что все спланировано. Кто-то нарочно погрузил меня во тьму.

Послышался шум – где-то открылась дверь. Я крутила головой, пытаясь сориентироваться с какой стороны ждать нападения. Дыхание снова сбилось, руки дрожали, а лоб покрылся испариной. Так, наверное, чувствует себя подопытная мышь, когда лаборант тянется к ней со скальпелем.

Несколько шагов, приглушенных ковром. Потом тишина. Ничего, кроме моего частого дыхания и размеренного чужого. А еще запах одеколона с нотками кардамона и цитрусовых. До чего же в темноте активизируются все чувства.

Я лихорадочно шарила руками по комоду в поисках хоть какого-то оружия. Пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Я схватила это и выставила перед собой. По размеру предмет был сопоставим с ножом, но вряд ли мне так повезло.

— Не подходи или я убью себя, — я направила предмет себе в грудь, рассчитав, что с мужчиной мне не справиться, а вот угроза самоубийства может подействовать.

В ответ раздался смех.

— Чем убьешь? Расческой? — спросил приятный баритон. Хотя сейчас он звучал для меня хуже недавнего скрежета железных ставень.

Но кое-что полезное я вынесла из нашего обмена репликами. Мужчина видит в темноте! Наверняка не обошлось без магии, а значит я уязвима вдвойне. Пока я, как слепой котенок тычусь в углы, он полностью владеет ситуацией.

 В оформлении обложки использованы фотографии с

Глава 7.

Во тьме 2

Монастырь прятался глубоко в горах близ южного полюса, где царил вечный день и жили гелиосы. К нему вела единственная дорога, зажатая с одной стороны отвесной скалой, с другой обрывом. Лишь избранные знали этот путь. Марике было пять, когда она впервые по нему прошла.

В деревне, где она родилась, с живностью было туго. Себя бы прокормить. Болотистые земли давали скудный урожай, зато женщины родили регулярно. Дети часто гибли, поэтому до шести лет им не давали имена. Не видели в этом смысла. Теми же, кто выживал, торговали как скотом.

Марику – восьмую дочь – мать по дешевке продала неразговорчивому мужику. Неизвестно, что он разглядел в чумазой не по возрасту маленькой из-за недоедания девочке, только это решило ее судьбу. Мужик показался страшным и ужасно старым, хотя ему было от силы лет тридцать. Он и привез ее и еще нескольких девочек в монастырь, где ей поначалу понравилось. Именно здесь она получила имя Марика. Так ее назвала мать-настоятельница.

Девочек хорошо кормили, не то что дома. Одевали в чистое, спать укладывали на белых простынях, каждую в свою постель. Дома-то спали вповалку на полу, подстелив отсыревшую солому.

Послушниц в монастыре было не счесть. Селили их группами в зависимости от возраста. Послушницам разрешалось заводить друзей, играть и шалить, как положено детям, и Марике казалось, она при жизни попала в рай. Вот бы до конца дней не покидать монастырские стены и однажды сменить мать-настоятельницу на посту, чтобы подобно ей улыбкой приветствовать новеньких, уверяя, что им нечего бояться.

Блаженных два года она верила в сказку, которую сама придумала. До тех пор, пока ей не исполнилось семь. В день рождения мать-настоятельница лично ее поздравила и объявила: она достаточно взрослая, чтобы заняться тем ради чего ее привезли в монастырь. Марика разнервничалась, она понятия не имела, что делают старшие девочки. Их по достижению семи лет переводили в другой блок. Как там жилось, младшие не знала. Им запрещали общаться со старшими.

Поговаривали, будто девочек готовят в жены вельможам. Их учат угождать мужу и быть во всем ему покорной. Марика не видела в этом большой науки. Но какие бы знания девочкам не давали, все держалось в строжайшей тайне.

Особенно тревожили поминальные службы. Раз в один-два месяца кто-то из старших девочек погибал. Порой прощались сразу с несколькими воспитанницами. Лица мертвых были бледны и одутловаты. Легкий травяной аромат от окоченевших тел кружил голову, и к горлу подступала тошнота.

Мать-настоятельница заставляла целовать покойниц на прощание в холодные губы. После поцелуев становилось дурно, и Марика до вечера маялась животом. На схожие симптомы жаловались подруги, и девочки думали, что поцелуй с покойником опасен для жизни.

Ночами они рассказывали друг другу страшилками об оживших девочках, о том как они пробираются в дома людей и через поцелуй крадут их души. Ах, если б знать тогда, как близки они были к истине! Но вдоволь насладившись ужасом, девочки засыпали безмятежным сном, свято веря, что уж их-то смерть не коснется. Они собирались жить долго и давать жить другим. Ни первому, ни второму не суждено было сбыться.

* * *

Воспоминания о коротком детстве жгли каленым железом. Марика повзрослела в семь лет. Она помнила разговор с лучшей подругой так, словно он состоялся вчера. За секунду до того, как все изменилось, она была счастлива.

− Марика! Марика! − голос Эрии звенел подобно колоколу, зовущему к обеду.

Подруга нагнала в коридоре и повисла у нее на шее.

− С днем рождения! − крикнула в ухо, едва не оглушив.

− Спасибо, − улыбнулась Марика, выпутываясь из объятий.

− Завтра тебя переведут в блок для старших, и ты забудешь обо мне.

− Не говори глупостей, − она тряхнула головой, русая коса метнулась из стороны в сторону. − Через два с половиной месяца тебе тоже исполнится семь, и мы снова будем вместе.

− Поклянись, − попросила Эрия, − что не променяешь меня на другую лучшую подругу.

− Клянусь, что не променяю тебя ни на кого другого никогда в жизни, а не только в эти месяцы.

На этот раз они обнялись по обоюдному желанию. Спустя годы Марика жалела лишь об одном – что Эрия, как и мечтала, попала в блок для старших девочек.

* * *

− Вам никогда не стать женами и матерями. Тела тех из вас, кто переживет эту ночь, претерпят изменения. Они не позволят вам вести жизнь обычной женщины. Но не огорчайтесь, дочери мои. Ваша судьба выше. Вы уникальны, а от того бесценны. За ваши услуги люди будут платить золотом, а за ваши обиды расплачиваться жизнями.

Мать-настоятельница еще много говорила о том, кем им не быть, но умалчивала о том, кем им суждено стать. Девочки по-прежнему терялись в догадках. Если служение богам не входит в их обязанности, то кто их господин? Ответ Марика выяснила много позже, и он был прост до неприличия – тот, кто платит. Золото – единственный истинный бог, которого признавала мать-настоятельница. Золоту незнакомы вероотступники. И этому богу девочки предназначались в услужение, чтобы он в свою очередь ублажал мать-настоятельницу и ее сестер и братьев по вере.

— В этой чаше священный дар, — мать-настоятельница подняла серебряную чашу над головой. — Но как любой дар он способен обернуться проклятием. Когда он разольется по вашим венам, лишь самые стойкие из вас подчинят его огонь.

Чаша пошла по рядам. Монахини следили, чтобы каждая девочка сделала по глотку. Марика сидела на заднем ряду и видела, как девочки в первых хватались за животы и падали на пол. Симптомы походили на те, что мучили их после поцелуев с покойницами. Только в разы сильнее.

Марика закрутила головой, отказываясь пить. Тогда монахини заломили ей руки и насильно влили отвар в рот. А после зажали его вместе с носом, заставляя глотать. Терпкая густая жидкость обожгла пищевод, добралась до желудка и скрутила его так, что перехватило дыхание. Марика словно проглотила ежа, и он перекатывался у нее внутри, коля иголками. Из желудка отвар вместе с кровью распространился по телу. И вот уже она вся горела и металась в агонии, а рядом стонали подруги. Теряя сознание, Марика подумала, как хорошо, что Эрии еще не исполнилось семь лет.

Она пришла в себя в блоке для старших девочек на новой кровати. Над ней стояла монахиня.

— Молодец, — похвалила она. — Ты справилась. Очнулась одной из первых.

Марика слабо улыбнулась в ответ. Она пока не догадывалась, что теперь так будет всегда. Раз в месяц они собирались в зале для жатвы и пили ужасный отвар. И каждый раз кто-то из девочек засыпал навсегда, и уже их целовали в холодные уста младшие послушницы.

Отныне они звались дишканди, объяснила мать-настоятельница на уроке. Отвар, что они пьют, сварен из ядовитых плодов дерева дишкан. Яд обладает уникальным свойством – он способен накапливаться в организме, не просто отравляя, а превращая его в тот самый ядовитый плод, вкусив который неподготовленный человек умрет. Конечно, есть нюанс: яд надо принимать по особому рецепту, его состав – тайна. Если просто съесть плод, погибнешь на месте.

Девочек опаивали таким образом, чтобы они не умирали, а привыкали. Цель – пропитать их ядом, чтобы кровь, слюна, любая жидкость или часть тела несла смерть. Увы, не все могли приспособиться к яду. Часть послушниц погибала. Выживали самые крепкие и выносливые. На них мать-настоятельница возлагала все свои чаяния.

Вскоре Эрия присоединилась к подруге. Вдвоем ежемесячная пытка переносилась легче. Каждый раз Марика переживала, что подруга не справится, что яд ее добьет, но Эрия была такой же сильной, как она.

Помимо привыкания к яду, девочек учили хорошим манерам, умению вести беседу, искусству соблазнения. Всему необходимому, чтобы подобраться к жертве. Ведь для убийства им требовался тесный контакт. Всего пара капель их крови, переданная через поцелуй, и отравленного не спасти.

К семнадцати годам Марика смирилась с будущим убийцы, но Эрия была другой. Она хотела любить и быть любимой. Она так остро нуждалась в этом светлом чувстве, что даже в монастыре, где мужчин можно было сосчитать по пальцам одной руки, нашла с кем его разделить. Она и сын торговца, скупающего девочек в деревнях, влюбились друг в друга до беспамятства. Марика покрывала их встречи, хотя сердце подсказывало – ничего хорошего из этого не выйдет.

Однажды ночью, прежде чем уйти на свидание, Эрия призналась:

— Сегодня я отдамся Рему.

— Что ты! — Марика подскочила на кровати. — Разве можно? Забыла предупреждение матери-настоятельницы? Нам нельзя быть с мужчиной.

— Она просто пугает. Мы будем осторожны. Я все продумала.

— А если он случайно попробует твою отравленную кровь? — прошептала Марика, чтобы другие девушки не услышали.

— Каким образом? Я не собираюсь ранить себя и поить его своей кровью.

Эрия была беспечна и весела. Ее возбуждение передалось Марике. Подумать только, отдаться мужчине! Она и вообразить подобное не смела.

— Расскажешь потом, как все прошло, — попросила она подругу.

Эрия, покраснев, кивнула.

Когда она ушла, Марика сложила одеяло так, чтобы казалось, будто под ним кто-то спит. Монахини редко проверяли спальни, но мало ли. Иногда из монастыря пытались сбежать. Тела непокорных находили потом на горных склонах – обгоревшие на солнце и обезвоженные. У этого места был высокий уровень защиты от побегов – невыносимые погодные условия и скалистая местность.

Марика планировала дождаться возвращения подруги, но прошел час, другой, а та все не шла. Похоже, секс ужасно долгая штука. Так она и заснула до прихода Эрии. А утром ее разбудила ужасная весть – сына торговца отравили.

Наплевав на завтрак и умывание, Марика металась в поисках Эрии. В итоге она нашла ее в кабинете матери-настоятельницы, куда заглянула от отчаяния. Игнорируя субординацию, Марика ворвалась без приглашения. Эрия сидела зареванная, а мать-настоятельница что-то ей втолковывала.

— Вот и ты, Марика, — кивнула мать-настоятельница. Эта женщина словно была вытесана из куска гранита. — А я-то думаю, где ты задержалась. Вы же все делаете вместе. Что ж, садись, тебе тоже будет полезно послушать.

Хотелось обнять подругу, успокоить, но под строгим взглядом матери-настоятельницы Марика стушевалась и, пристроившись на край кресла, мяла юбку озябшими пальцами.

— Рем умирает. Его не спасти. Когда, милые девушки, я говорила, что все жидкости вашего тела отравлены ядом дишкан, я имела в виду абсолютно все жидкости. Даже те, что тело выделяет для любовных утех.

Марика покраснела. В свои семнадцать она мало смыслила в любви. Она и мужчину-то голого видела исключительно на картинках, которые им показывали на уроках соблазнения. Впрочем, одетых она встречала не чаще. В монастыре жил только Рем да пара чернорабочих. Послушницы с ними почти не пересекались.

— Будь вы терпеливее, я бы объяснила, как избежать неприятных последствий. Существует противоядие. Но оно действует, только если принять его до отравления, после уже поздно. Изредка им можно пользоваться. Но даже с ним вы все равно медленно убиваете партнера, сокращая его жизнь на пару лет каждый раз ложась с ним в постель.

Эрия вскинула голову. По ее щекам катились слезы, но глаза были пусты. Марика не на шутку испугалась за подругу. Она слушала окончание речи матери-настоятельницы в пол уха. Тем более ничего нового та не сказала. Просто в очередной раз напомнила, что тело дишканди не создано для любви. Оно – орудие убийства.

— Вы как заточенный меч. А меч призван рубить головы, им нельзя почистить картошку.

Марику передернуло. Сравнить любовь с картошкой – на это способна лишь мать-настоятельница. Легко ей рассуждать, ее-то молодые годы давно прошли. А что делать девушкам, жаждущим любви и ласки? Подливать противоядие в питье мужчине и надеяться, что он не умрет во время близости?

Спустя полчаса Марика вывела подругу из кабинета. Эрию пошатывало, она едва осознавала, где находится. Им разрешили пропустить занятия. Эрия была не в себе, а Марике поручили приглядывать за ней.

Смерть Рема восприняли как досадное недоразумение. Дишканди куда важнее подобных мелочей. Эрии год до выпуска. До него доживали процентов десять девушек, не больше. А все редкое высоко в цене.

Марика отвела подругу в комнату, помогла лечь. Сама села рядом и гладила ее по голове, шепча слова утешения.

— Я убила его, понимаешь? — подорвалась Эрия. — Я ведь не знала о противоядии. И о том, что нам совсем нельзя…

— Тише, — Марика надавила ей на плечи, заставляя снова лечь. — Никто не знал. Нам о противоядии еще не рассказывали.

— Как мне жить с этим? — подруга отвернулась к стене. — Ты бы видела его лицо, когда он все понял. У него был такой взгляд! Он сказал, что не осуждает меня. Он рад, что был со мной и ни на что бы это не променял.

— Это хорошо, что он тебя простил. Это правильно.

Марика отлучилась лишь однажды и то по просьбе Эрии. Подруга захотела воды. Марика со всех ног бежала на кухню, чуть не упав на каменных ступенях. Потом неслась назад, стараясь не расплескать воду, но когда влетела в комнату, на кровати уже никого не было.

Глиняная кружка выскользнула из пальцев, разбилась об пол. Марика шла по черепкам, не слыша, как они хрустят под ногами. Одно из окон было распахнуто настежь. Занавесь летела параллельно полу. Марика замерла в метре от окна. Никак не могла заставить себя приблизиться.

Прошла вечность, прежде чем она решилась. Подоконник под пальцами был ледяной. В каменных стенах монастыря всегда холодно, несмотря на то, что расположен он в горах близ южного полюса.

Марика перевесилась через подоконник, глянула вниз. Третий этаж. Высоко. Под окно земля твердая как алмаз. И на ней, раскинув руки, словно птица крылья, лицом вниз лежала Эрия. Вокруг ее головы образовалась лужа крови. Она все ширилась и ширилась. Распускалась, как маковый цветок. Марика точно завороженная следила за ней, недоумевая, откуда в человеке столько крови.

В день, когда Эрию и Рема похоронили на монастырском кладбище, Марика дала себе клятву – никогда никого не любить. Не ради себя, а ради того, кому могла отдать сердце. В жизни дишканди нет места любви, в ней только смерть.

Глава 8. Похищение      

После демонстрации нового воплощения Богини прошла неделя. Все это время Эль заученно исполняла роль. Шла, куда скажут. Делала, что велят. Обязанностей было не много: красиво стоять, красиво сидеть, красиво ходить. Быть прекрасной и обворожительной. А говорить ни к чему. Это лишнее. Эльмидала ощущала себя статуей. Так будет до тех пор, пока не решат, что она свое отслужила, и не заменят версией помоложе.

Она даже расчесаться не могла самостоятельно. Все делали служанки. Ей ни в чем не отказывали – драгоценности, наряды, ароматические масла, еда, вещи. Все лучшее, самое дорогое. Но хотелось не этого. Выбежать бы в сад, прогуляться босиком по траве, да кто позволит. Она – Богиня. Олицетворение изящества и достоинства. Приходилось соответствовать.

Но когда пригласили на сейм жрецов, сердце сладко заныло. Неужели позволят принять участие в совещании? Хотя почему нет? Место Богини во главе сейма. Жрецы ее верные слуги. Вот он шанс на полноценную жизнь. Если докажет, что чего-то стоит, к ней начнут прислушиваться. Прежде она не интересовалась политикой, но это хоть какое-то занятие.

Она лишь боялась, что явится император. Он последний, кого хотела видеть. Но его не было. Повелителя Иллари заботили наложницы, а не дела государства.

Эль шла в сопровождении свиты из служанок. В зале длинном как тело змеи вместо одной стены – бесконечный балкон с колоннами. Легкие занавеси колыхались от ветра. Жрецы почтительно расступались, склоняли головы, но поглядывали исподлобья на полуобнаженное тело: грудь прикрывали нити бус, ноги – юбка, больше похожая на набедренную повязку. Во рту пересохло, и Эльмидала нервно облизнула губы. Никак не привыкнет к подобным взглядам.

Она миновала стол со стульями – места жрецов – и поднялась на возвышение. Ее кресло по традиции было из золота. Этот металл символизировал Богиню. Попробовали бы жрецы голыми ягодицами посидеть на холодном и жестком золоте. Тело вмиг затекло. Хотя бы подушку дали! И ведь нельзя ерзать, выдавать, что тебе неудобно. Богине чуждо земное. Хорошо хоть кормят.

Служанки заняли места за спинкой кресла и по бокам. Кто-то стоял, кто-то пристроился на ступенях. В их окружении Эль чувствовала себя уверенней. Они исполняли роль живого щита, и ее тело было не так легко рассмотреть. Сидя, Эль ощущала себя практически одетой.

Верховный жрец – лысый и сухой, точно мертвое дерево – объявил повестку дня, стоя спиной к Эль. Все делали вид, будто ее нет в зале. Словно она и правда скульптура. Полюбовались, пора и делами заняться. Это больно било по самолюбию. Она не позволит так с собой обращаться!

Эль терпеливо молчала, слушала. Но едва объявили послов из Эльфантины, чуть не подорвалась с кресла им навстречу. Усилием воли она заставила себя сидеть как ни в чем не бывало. Только подрагивающие пальцы выдавали волнение. Она сжала кулаки, пока никто не заметил. Напомнила себе – ты в Атноре столице Иллари. Здесь любой промах может стоить жизни. Отец учил скрывать слабости, иначе их используют против тебя. Пусть Эль и живое воплощение Богини, но сколько девушек мечтает занять ее место. Эти дурехи не понимают: быть Богиней не привилегия, а пытка.

Послы, кланяясь, косились на Эль. Им было неловко от ее наготы. Она же почти равнодушно воспринимала их внимание. Куда больше заботила причина их приезда. Вряд ли дело касалось торговли. Ради пустяка сейм не созывают.

И точно – речь зашла о войне. Эль жадно ловила слова. Даже наклонилась вперед, забывшись на мгновение. Легкое касание к лодыжке вернуло в реальность. Служанка вытирала пальцы, убирая с них следы порошка ишару. Эль подарила ей в благодарность улыбку. Спасибо, не дала опозориться. И отметин на коже почти не оставила. Служанок будто специально учат дотрагиваться так, чтобы не стереть порошок.

— Эльфантина на пороге войны со снежными, — сказал посол – высокий статный мужчина. — Они совсем обнаглели. Участили набеги, заглядываются на города, чего раньше себе не позволяли. Если не утихомирить их сейчас, дальше будет хуже.

Верховный жрец Квист кивнул. Вроде благосклонно, но Эль даже по спине видела, как ему скучно.

— Чем ваши дела со снежными важны для нас? — спросил Квист у посла. — Благословенные Великой Богиней острова Иллари распложены далеко от севера. Между нами и снежными океан, который им не переплыть. Какое нам дело до северных лесов?

— Война затронет всех, — пробурчал полос.

Эль едва сдержалась, чтобы не покачать головой. Посол сказал глупость. У снежных нет кораблей, им не добраться до островов. Даже если они захватят Эльфантину вместе с ее кораблями, что им делать в Иллари? Вот если бы он что-то пообещал... Знает ведь, на островах хватает проблем. Те же волки океании. Посулил бы помощь в борьбе с ними.

— Иллари ваши войны не страшны, — ответил жрец. Без сомнений он думал так же, как Эль.

— Нас выгодно иметь в союзниках, — произнес посол. — Города сильны как никогда.

— Тогда вы справитесь со снежными. Мы слышали, ваши умельцы учатся делать мечи из стального льда. Если у них получится, победа вам гарантирована. Мы же в свою очередь с удовольствием приобретем у вас это чудесное оружие.

Посол замялся. Видимо, успехи со стальным льдом не так велики, как говорят. Эль не выдержала. Расправив плечи, сказала:

— Уважаемый посол Гвинц, вы просите Иллари о помощи, ничего не предлагая взамен. А, между тем, волки океании наша общая беда. Они топят и ваши корабли. Сделаем договор обоюдно выгодным. Помогите нам в борьбе с этой заразой, и мы не оставим вас в трудный час.

Голос Эль еще летел по залу, когда она заметила взгляд верховного жреца. Квист буквально припечатал ее к креслу. По телу разлился холод, сковывая по рукам и ногам, как если бы ее окружили те самые снежные. Она не имела права высказаться? Разве ее слова неразумны?

Жрецы притворились, что ничего не произошло. Словно Эль не раскрывала рта. До конца сейма она сидела сама не своя. Посол был не против обсудить ее предложение, но верховный жрец сменил тему. От обиды на глаза навернулись слезы. Эль сдерживала их изо всех сил. Не хватало еще разрыдаться при всех. Опять же порошок сотрется. Вот будет позор.

Остаток разговора она пропустила мимо ушей. Голоса жрецов и посла звучали фоном собственных печальных мыслей. Никто не ждал от нее участия в сейме. Неужели присутствие Богини лишь дань традиции? И ее дело молчать и услаждать собравшихся своим видом? Никому не интересно ее мнение. Будто она не человек, а фон. Как те резные колонны, поддерживающие потолок. У колонн не бывает точки зрения. Не должно быть и у нее.

Посол ушел с пустыми руками, а ведь был готов согласиться с Эль, но жрецам это не нужно. Они тоже постепенно разошлись. В зале остались только Эль со служанками и Квист. Он ждал, пока она поднимется.

Стоять было тяжело, все тело затекло. Но никто, даже верные служанки не могли помочь. Без крайней нужды они не касались Богини. Наказание за это слишком велико.

Верховный жрец склонил голову. Кивок, а не поклон. Эль покусывала губы от досады, не замечая, что слизывает порошок.

— Госпожа моя, — в голосе жреца не было почтения. Так говорят с зарвавшейся девчонкой, а не с Богиней. — Прошу вас в следующий раз не встревать в обсуждение. Позвольте вашим верным слугам решать, что лучше для вас и островов.

— Но разве я не имею право голоса? — хотела спросить с вызовом, а прозвучало жалобно.

Жрец усмехнулся:

— Дар Богини красота и молодость. Она – символ вечной жизни, надежды и возрождения. Своими перевоплощениями она напоминает, что смерти нет, и все однажды вернутся сюда из чертог нежизни.

— Я все знаю о Богине, — перебила Эль. — Ни к чему повторять.

— Тогда, госпожа, вам также известно, что мудрость не входит в число достоинств живых воплощений Богини.

Жрец резко отвернулся, так что сутана ударила ее по голым ногам, и ушел. Слезы против воли все-таки побежали по щекам, чертя полосы на лице. Эль указали на ее место – сидеть на золотом кресле и помалкивать.

Дни потекли ровной чередой. Похожие между собой, безликие. Проживая их один за другим, Эльмидала постепенно теряла себя. Вскоре от нее осталась лишь оболочка. Из Эль получилась безупречная Богиня. Ни эмоций, ни чувств, ни желаний. Зато она красиво ходила, стояла и сидела. Только это от нее и требовалось.

Глава 3. Первая кровь

Восемнадцатилетие – день, когда Марике предстояло закончить подготовку вместе с ней еще тремя девушками из пятидесяти семи, что были поначалу. Другие не справились. Они покоились на заднем дворе – кладбище занимало едва ли не половину территории монастыря и постоянно ширилось.

Тело пропиталось ядом плодов дерева дишкан, выращенных в монастыре. Когда они цвели, розовые тугие бутоны источали дивный аромат. В эту пору дерево походило на усыпанный бабочками насест. Но лепестки опадали, им на смену вырастали ярко-желтые плоды с рисунком, напоминающим череп. Они-то и несли смерть.

Марика уже не нуждалась в подпитке отваром. За одиннадцать лет ежемесячного употребления яда тело научилось жить с ним и даже воспроизводить его. Теперь она сама – плод дерева дишкан.

Ее и других выпускниц ждало первое задание. Старшие сестры давно разъехались по миру, верой и правдой служа матери-настоятельнице и тем, кто ей платит. Лишь изредка они возвращались в гнездо. Еще реже их доставляли туда силой, когда девушки пытались сбежать. Попыток с каждым годом становилось все меньше. Ведь никому так и не удалось скрыться. Всех рано или поздно ловили, возвращали в монастырь, а после казнили, уча других девушек на их ошибках.

Прежде чем отправиться на первое задание, выпускницам предстояло познать мужчину. Нельзя отпускать их неподготовленными. Теория теорией, но практику ничто не заменит. Мать-настоятельница называла процесс дефлорацией, а мужчину – дефлоратором. Никакой романтики. Впрочем, одернула себя Марика, она ни к чему.

Она ужасно волновалась. За тринадцать лет в монастыре Марика и парой слов не перекинулась с противоположным полом. Особенно она боялась навредить кому-нибудь. Вдруг противоядие не подействует, и мужчина умрет? Что ей делать с трупом?

Но сперва ее вызвали в кабинет к матери-настоятельнице. Та была с мужчиной. Неужели это ее дефлоратор?

— Это она? — мужчина разглядывал Марику, пока она стояла, опустив голову.

— Лучшая выпускница, — похвалила мать-настоятельница. — Скажу по секрету, давно у нас такой красавицы не было.

— Откуда им взяться, красавицам? — фыркнул мужчина. — Вы ж всякий сброд в деревнях подбираете. Какое там наследство. Да и эта далека от идеала. Мордашка симпатичная, конечно, но не более того.

— Крестьянская кровь самая сильная. Ни одна неженка-аристократка не переживет ночь жатвы.

— Тоже верно, — мужчина пощупал толстую косу Марики, заглянул в вырез сарафана. Разве что зубы не посмотрел. — Годится. Я бы и сам ее откупорил, но яд этот ваш жуткая дрянь.

— Зато смертность стопроцентная, — заметила мать-настоятельница.

— С этим не поспоришь.

Марике велели возвращаться к себе, но далеко она не ушла. В коридоре было пусто, и она не устояла перед искушением подслушать. Все ж таки первое дело. Оно поважнее ночи с мужчиной. Вот бы узнать, кто ее заказчик, какие у него мотивы. Вдруг есть веская причина для убийства? Существуй она, Марике было бы легче.

Она припала глазом к замочной скважине. Так было видно, что происходит в кабинете, но ничего не слышно. Тогда она приложила к скважине ухо.

— Кто он? — спросила мать-настоятельница. — Назовите имя и должность.

— Имени хватит. Оно говорит само за себя – Валум Здравомыслящий.

Марика вздрогнула. Имя знакомо даже ей – в монастыре много внимания уделяли образованию. В том числе политическому. Валум Здравомыслящий восседал во главе треугольного стола Эльфантины и правил столицей.

— Чем вам не угодил первый магистр? — в голосе матери-настоятельницы звучала насмешка. Марика живо представила ее кривую ухмылку, от которой бледнели и старшие сестры. Мать-настоятельница была загадкой похлеще самого монастыря. Откуда она взялась, кем являлась прежде, даже ее имя – все было покрыто тайной.

— Много о себе возомнил, — проворчал, между тем, заказчик. — Армию на север повел, столицу без защиты оставил. На площади средь бела дня неугодных ему казнят без суда и следствия. Сплошной произвол.

— Неужели за народ радеете? Или все-таки за себя, уважаемый магистр Проксима? А, может, боитесь, что будете следующим на той самой площади?

— Это не только мое желание. Я просто посланник.

— О, так это сговор. И сколько магистров в нем участвуют?

— Не ваше дело, — ответил мужчина.

— Значит, все двенадцать.

Магистры, стоящие во главе городов, задумали убить одного из своих – первого среди равных. В мире, где люди жестоки и злы, у Марики никогда не переведутся заказы. Это открытие опечалило, а тут еще в коридоре послышались чьи-то шаги. Марика отпрянула от двери и поспешила скрыться в своей комнате. Впереди ждала дефлорация.

Никто по доброй воле не согласится переспать с дишканди. Даже чернорабочие из монастыря, что порой заглядывались на девиц, не такие дураки. Поэтому девушек отвозили в ближайший город, не забыв выдать противоядие. Им предоставляли свободу выбора – самой решать, кто будет у них первым. Присмотрев кого-то, девушка подмешивала ему противоядие, чтобы не убить. Мужчина так никогда и не узнавал, в какой опасности был и насколько сократил свою жизнь, переспав с дишканди.

Марика долго изучала посетителей кабака, куда забрела наугад. Выбрать того, кто лишит тебя девственности, само по себе непростое дело, так еще все осложняла непривычная обстановка. Это был ее первый выход за стены монастыря. Звуки и запахи кабака оглушали. Она никогда не бывала в столь людном месте. В столовой монастыря тоже частенько не протолкнуться, но это несравнимо. Там и окружение другое, и пахнет иначе.

В конце концов, она выделила двух приезжих, опасаясь трогать местных. Один действительно симпатичный. С соломенными волосами и доброй улыбкой. Он был немного старше Марики. Из него выйдет ласковый и терпеливый любовник. Не будь в ее крови яда, она бы, не задумываясь, предпочла его. Но нечестно рисковать жизнью парня просто потому, что тебе так удобно.

Второй взрослее и грубее. С циничной усмешкой и злыми глазами. Такой миндальничать не станет, но и с ним можно не церемониться. Если убьет ненароком, хоть не жалко.

Между собственным удобством и чужой жизнью Марика выбрала чужую жизнь. Этой же ночью, подлив противоядие из флакона, что висел у нее на шее, в пиво грубияна, она отдалась ему в комнате наверху. У мужчины были шершавые ладони, а изо рта пахло перегаром. Он жадно целовал, сминая губы. Шептал о том, что у него никогда не было такой красавицы, а Марика из последних сил сдерживалась, чтобы не отпихнуть его.

Она вскрикнула, когда он резко вошел в нее, не заметив ее девственность, а после терпела его толчки. Случайной беременности Марика не боялась – у таких, как она, не бывает детей. Отравленный организм не позволит зародиться новой жизни.

От боли по щекам катились слезы. Какое уж там удовольствие, продержаться бы до конца.

Сделав дело, мужчина заснул, обхватив ее за талию и храпя в ухо. Она выпуталась из объятий, быстро оделась, не глядя на своего первого мужчину. Но напоследок все-таки бросала взгляд. Он спал, открыв рот, и слюна свисала с уголка губ. Марику передернуло от отвращения. На краткий миг она пожалела, что не отравила его. Если близость с мужчиной всегда такая, то хорошо, что для нее она под запретом.

В монастырь вернулась поутру совершенно разбитая. О пережитом вспоминать не хотелось. Другие девушки тоже не спешили делиться впечатлениями. Судя по лицам, им прошлось не слаще.

Наконец, наступило время инструктажа. Можно было отвлечься и сделать вид, что ночью ничего не произошло. Каждая из четырех выпускник получила отдельное задание. Вряд ли они когда-нибудь встретятся, но грустить по этому поводу нет смысла. Сердца дишканди высечены из гор, на которых стоит монастырь. В них нет места привязанностям, любви и прочим глупостям.

Указания Марике давала лично мать-настоятельница. Она постоянно повторяла, какое важное дело ей досталось.

— За жертвой поедешь на север. Притворишься местной. Наши тебя прикроют.

Марика кивала в такт словам. Ни для кого не секрет, что у матери-настоятельницы повсюду свои люди. Их организация опутывает весь двуполярный мир, включая Гелиополь – земли солнечных, где всегда день, и Морану – землю снежных с ее вечной ночью.

— Его зовут, — сказала мать-настоятельница, — Валум Здравомыслящий.

— Но ведь это…, — Марика изобразила удивление. Притворству их тоже обучали.

— Так и есть. А ты думала, мы деревенских мужиков за измену женам караем? Нет, милая, дишканди берутся за самые сложные дела, с которыми другие не справятся. Убить первого магистра тяжело, но у тебя получится. Просто дай ему каплю своей крови и уходи. Яд сделает все за тебя.

На следующий же день Марика отправилась на север. Она впервые увидела снег, впервые вдохнула морозный воздух. Ей было все вновь, все интересно. Не будь целью поездки убийство, она бы наслаждалась путешествием.

На севере шла война со снежными. Валум засел в лагере, окруженный верными солдатами и телохранителями. К нему так просто не подобраться. Но как мать-настоятельница и обещала, помогли местные агенты монастыря – трое крепко сбитых мужчин, похожих на деревенских жителей. Вчетвером они придумали легенду. Якобы их захватили в плен снежные, а потом отбили солдаты. И теперь они горели желанием лично поблагодарить магистра за спасение.

В шатре, куда их привели, Марика старательно изображала дурочку, не забывая встать так, чтобы Валум рассмотрел ее прелести. Мать-настоятельница не раз повторяла, что она хороша собой, но проверить женские чары было не на ком. И вот представился случай.

Валум попался на удочку. Не лгала мать-настоятельница, есть у Марики власть над мужчинами. Тот, кого она должна убить, предложил ей остаться в шатре. Она прикинулась смущенной, но согласилась.

Напарники ушли, дальше она сама по себе. Если проколется, они спасать не станут. Марика сделала вид, что занята уборкой, о которой просил Валум. Лишь бы он не заметил, что хозяйка из нее ужасная. В монастыре не учили домашним делам. Там для этого были монахини, набранные из тех же купленных девочек, только некрасивых или слабых здоровьем, не пригодных на роль дишканди. Иногда Марика задумывалась, как бы сложилась жизнь, будь они с Эрией страшненькими. Уж лучше прислуживать другим девушкам, чем вот так…

Протрубили отбой. Для Марики это послужило сигналом к действую. Без лишних слов она отвела Валума к кровати, скинула сарафан и полезла целоваться. А чего церемониться? Он был не против, она видела. Пока он языком шарил у нее во рту, надкусила свою губу. Секунда острой боли, и Валум, не заметив, проглотил несколько капель отравленной крови. Можно было подмешать кровь в питье, но попробуй, заставь его выпить. Жажду мужчина почувствовал бы после секса, а так далеко Марика не планировала заходить.

— Вот и все. Дело сделано, — она встала с колен мужчины.

— Ты о чем, девка? — Валум хотел схватить ее за руку, но не промахнулся. — А ну, вернусь.

— Успокойтесь. Не тратьте попусту силы. Их у вас осталось немного.

— Что ты говоришь? — попытка встать тоже провалилась. Яд быстро распространялся по телу. — Что ты сделала со мной?

— То, за что мне щедро заплатили, — Марика надела сарафан. — В моей крови яд. Такие, как я, зовутся дишканди. Слышали о нас?

В его глазах вспыхнуло понимание. Уж он-то должен был знать о дишканди. Небось, сам прибегал к их услугам. Но большинство все-таки считали девушек с отравленной кровью легендой. Мать-настоятельница говорила, им это на руку.

— Не переживайте, — сказала она перед уходом. — Смерть не быстрая, но и мучиться не будете. Мой яд убивает медленно и ласково. Он как объятия любимой, что постепенно сжимаются. К утру вас не станет. Распорядитесь временем с умом.

— Кто тебя послал? — прохрипел он.

— Тот, кто устал от войны и жаждет мира.

Марика сама не знала, зачем это сказала. Она понятия не имела об истинных мотивах заказчика. Та пара фраз, что она подслушала, ничего не объяснила, но почему-то казалось, что такой ответ правильный. С ним Валуму будет легче принять смерть и, быть может, сделать под занавес что-то хорошее.

Прорезав дыру в шатре, она поспешила убраться подальше. Пробежала через лагерь, не оглядываясь. Затем по полю прямо в лес. Снежные пугали ее меньше, чем солдаты Валума.

В лесу Марика повалилась в сугроб. Зачерпнула снег горстями, умыла лицо. Кожу щипало, но голова прояснилась. Хорошо, не надо убивать с помощью оружия. Она бы не вынесла вида крови. А так остается иллюзия, что она непричастна. Только это и удерживало от полного отчаяния. Марика сотни раз думала сбежать из монастыря. Особенно после смерти Эрии. Но мать-настоятельница ясно дала понять – даже если задуманное удастся, ее везде найдут. И приволокут обратно. А затем непременно накажут, да так, что желание убегать навсегда пропадет.

Марика не сомневалась в могуществе организации, которой служила. Единственное место, где ее не достанут – тот свет. Но ей было всего восемнадцать, она хотела жить.

Глава 9. Сделка

Железные браслеты шириной с ладонь не давали забыть кто Рейн таков. Боги, как он их ненавидел! При каждом движении они скользили по коже, царапая запястья. Хорошо хоть не звякали. Не то чувствовал бы себя экзотической танцовщицей.

Он снова попытался сбежать, и снова его поймали. С островов не так-то легко уплыть, но и оставаться нельзя. Рано или поздно найдут. На этот раз свобода была близка как никогда. Ему удалось попасть на корабль, идущий в Эльфантину. Тот даже отчалил от пристани, но не успел выйти в нейтральные воды – жандармы задержали для досмотра. Рейна обнаружили в трюме, прячущимся за бочками. Легко он не дался. Терять-то все равно нечего, и так осужден по самой серьезной статье – за убийство.

На островах Иллари нет тюрем. Здесь считают, каждый должен приносить максимальную пользу. В том числе преступник. Вместо заточения попадают в рабство. Срок зависит от тяжести деяния. За первую кражу будь добр отработать три года. За вторую – пять, и так по нарастающей. Рейну дали пожизненно.

Илларцы правда утверждают, что у них нет рабов. Есть вольные и невольные. Тактичные, забери их Вел в свой мрачный шатер. Только смысл от этого не меняется. Раб он и есть раб, как его не назови.

Невольников запрещено истязать, но им можно давать любое поручение. Хочешь, заставь лезть в огонь за оброненной безделушкой. Хочешь, вели подняться на отвесную скалу под надуманным предлогом, чтобы посмотреть сорвется или нет. И еще ставки с дружками делать. Вольный всегда придумает, как поиздеваться над рабом, не нарушая закон.

Рабов посылали на работы. Кому-то выпадал сущий пустяк, а кого-то отправляли добывать руду. В этот раз Рейна уже ничто не спасет. Это третья попытка бегства. После нее только рудник, где живут от силы пару лет.

Потому он бился отчаянно. Швырнув в жандармов бочку, сбил их с ног. Подхватил доску и с воплем кинулся на противника. Ему бы пробиться к лестнице, вырваться из трюма, а там свобода. Но жандармов было на порядок больше. Они навалились со всех сторон. Рейн хорош в бою, но ему не справиться одновременно с пятью вооруженными мужчинами. Мелькнула шальная мысль – пусть убивают. Лучше так, чем медленно подыхать в забое. Он ринулся на лезвие, но удар по затылку достал раньше. Рейн повалился на палубу без чувств.

Пришел в себя в распределителе. Отсюда рабов развозили по местам работ. Голова ныла, во рту привкус крови – прикусил язык, когда падал. До чего тошно снова сюда попасть. Лучше б выбросили за борт с камнем на шее, утопили как котенка. Но нет, илларцы верят в перевоспитание. Так они говорят, а на самом деле просто наслаждаются страданиями других.

В камере он был один, но в коридоре кто-то ходил – вольный выбирал раба. Рейна это не касалось. Ни один вольный, если он в своем уме, не возьмет его к себе в дом. Он убийца, к тому же беглый. Таких, как он, сторонятся. Ведь ему ничего не стоит свернуть хозяину шею.

— Кто у вас самый буйный? — донеслось до Рейна. Сразу захотелось посмотреть на любителя острых ощущений.

— Вам зачем такой, благородный? — насторожился жандарм.

— Твое какое дело? Показывай, что велят.

Жандарм не спорил. Должно быть, вольный важная птица.

Рейн прислушался – шли в его сторону. Вряд ли в распределители был кто-то хуже него. Страшно представить, для чего вольному беглый убийца Может, он из тех, кому в удовольствие помучить других? Специально берет того, на кого всем плевать. Если Рейн умрет, никто плакать не станет. И жандармы особо копаться в причинах гибели не будут. Наоборот вздохнут с облечением.

Вольный подошел к камере. По одежде невозможно было определить кто таков. Лысый да тощий, с впалыми щеками. Карие глаза смотрели злобно. Внешность вольного ничего Рейну не сказала. Разве только что с ним лучше не связываться.

— В чем он виновен? — спросил лысый.

Жандарм перечислил прегрешения Рейна:

— Плавание в составе волков океании, убийство гражданина Иллари, три попытки побега, ранение жандарма. И по мелочи: отказ подчиняться, невыполнение работ, хамство.

Рейн хмыкнул. Да, он не подарок. А не надо было делать его рабом. Отправили бы на родину в Эльфантину. Так нет ведь, держат на Иллари и, видимо, уже не отпустят.

— Мне подходит, — кивнул вольный.

Жандарм удивился. Рейн не меньше. Оба смотрели на вольного с сомнением. А здоров ли он, бедолага? Слышал ли послужной список раба?

— Невольника планировали отдать на рудник, — слабо возразил жандарм. — Он опасен.

— Я его забираю, — заявил вольный и ушел с таким видом, будто точно знал – его не посмеют ослушаться. Забыл лишь добавить – заверните.

Да кто ж он такой? Почему у Рейна чувство, что вот теперь он попал по-настоящему. Что до этого все были цветочки, а ягодки сейчас пойдут. У него потемнело в глазах, когда жандарм отпер решетку. Тянуло попросить – давай лучше на рудники, а? Но кого волнует мнение раба.

Рейн обдумывал возможность побега, но бросил эту затею едва его вывели из распределителя. Вольный подготовился на совесть – захватил маленькую армию для охраны раба. Рейна вмиг окружили плечистые ребята. Вел с ним, будь, что будет.

* * *

Его держали в подвале. Ни к чему не принуждали, никак не использовали. Кормили хорошо. Но чем дальше, тем сильнее Рейн нервничал. Творилось странное. Неизвестность пугала похлеще рудников. Там хотя бы знаешь, чего ожидать. А тут… сплошные вопросы.

Когда спустя пару дней за ним пришли, он был почти счастлив. Наконец, хоть какой-то прогресс. Пока вели куда-то, рассматривал дом. Только это и не дом вовсе, а целый дворец. Вольный-то из богачей. Аристократ. Недаром жандарм в разговоре с ним использовал обращение «благородный». Так именовали знать.

Мягкий климат Иллари сказался на архитектуре. У зданий было много балконов, террас и открытых лоджий. Благодаря им приятный ветерок всегда гулял по залам. Полы выкладывали мрамором тоже неспроста. Он освежал, дарил прохладу. Аристократы любили ходить босиком по своим дворцам.

Для Рейна богатая обстановка была в диковинку. Она угнетала, заставляла ощущать себя мелким и никчемным. Просыпалось неведомое доселе чувство – желание подчиниться. Словно он и правда жалкий раб.

Его привели в круглый зал. Надавили на плечи, принуждая встать на колено и склонить голову. Предплечье одной руки он опустил на поднятое колено, кулаком второй уперся в пол. Только так и никак иначе. На Иллари это положение зовется позой покорности. Она первая, чему учат рабов. Рейн стиснул зубы, из последних сил терпя унижение. Работать не проблема, необходимость пресмыкаться вот что невыносимо.

В зал вошел тот самый вольный, что забрал его из распределителя. За ним следовала толпа девушек. Зачем Рейн понадобился? К девушкам беглых рабов не подпускают.

Они остановились напротив. Рейн по-прежнему преклонял колени. Без дозволения вставать нельзя, а он его не получал. Вольный тем временем разговаривал с одной из девушек.

Рейна одолело любопытство, и он приподнял голову. Девушка, к которой обращался вольный, была чудная какая-то. Но красивая, чего уж там. Густые каштановые волосы, мягкими волнами спускающиеся на плечи. Чувственно очерченные губы. Глаза синие, как воды океана омывающего острова. Чуть вздернутый нос. Все в ней было гармонично и приятно взгляду, но чего-то недоставало. Не было огонька в глазах, не хватало ямочек на щеках, что наверняка появятся, если девушка улыбнется. Но в том и беда – она не улыбалась. Вроде слушала, но вид равнодушный, словно говорят не с ней. Смотрела в одну точку мимо вольного, мимо охранников и Рейна, как если бы видела что-то им недоступное. Даже искушение возникло взглянуть туда же. Вдруг там что-то интересное?

— Госпожа, — произнес вольный, — у меня для вас подарок в знак примирения. В последнее время отношения у нас не ладились. Хочу загладить вину.

Девушка молчала. Не поймешь, то ли не расслышала, то ли ей плевать на попытки вольного подлизаться. Лицо ничего не выражало. Прямо маска. Аж жутко.

— Госпожа благодарна, — ответила старшая из спутниц девушки.

Может, вольный изначально к ней обращался? Но смотрел-то он на девушку. А она по-прежнему глядела в стену, не моргая.

— Я долго думал, что вам подарить, — продолжал вольный. Его этот странный диалог не смущал. — И вспомнил, что нет ничего важнее безопасности Богини. А потому вот мой скромный дар, — он махнул рукой в сторону Рейна, — невольник-телохранитель.

Женщина, что отвечала вольному, посмотрела на Рейна с сомнением. Он сам поразился услышанному. Его и в телохранители? В убийцы он бы, пожалуй, еще сгодился, но охранник из него никакой.

— Вы уверены, благородный, что он подходит на эту роль? — спросила женщина настороженно. — Речь все-таки о защите Богини.

— Ты обвиняешь меня в желании причинить Богине вред? — с надрывом поинтересовался вольный.

Еще руки начни заламывать подобно девице, фыркнул про себя Рейн. Неизвестно, как девушка и ее спутницы, а он подозревал вольного в злом умысле. С какой стати дарить беглого раба в телохранители, если не желаешь смерти? Он же при первой возможности повторит побег, придушив нового хозяина.

От мелькнувшей догадки Рейн вздрогнул. Вот это план у вольного! От восхищения его хитростью аж дух захватило. Как он потом будет объяснять свою оплошность с подарком неясно. Придумает что-нибудь. А только девчонку руками Рейна убьет.

А ей, что ли, все равно? Он вгляделся в девушку. Она даже позы не поменяла. Кто из них двоих раб – он или она? Почему-то казалось, что она.

Женщина бросила короткий взгляд на девушку, та едва заметно кивнула.

— Госпожа довольна, — произнесла женщина.

У Рейна брови поползли на лоб. Ощущение, что он попал в приют для душевнобольных. Зачем девушка приняла подарок? Какими мотивами руководствовалась? Или это какая-то тонкая игра, правила которой Рейну не объяснили. Тогда следует быть начеку.

Девушка попрощалась с вольным. Точнее он прощался, а она слушала. Едва он умолк, она ушла вместе со свитой. Женщина жестом велела Рейну следовать за ними. Он встал, думая, что охрана будет приглядывать за ним и дальше, но нет, они остались в зале вместе с вольным. Среди десятка женщин Рейн был единственным мужчиной. Ничего не мешало ему напасть, придушить парочку-другую девиц, взять заложницу и сбежать, прикрываясь ей как живым щитом. Но он был так ошеломлен, что это даже не пришло ему в голову. Он просто шел на автомате туда же, куда и все.

Глава 10. Напарники

После убийства Валума Марика вернулась в монастырь отчитаться. Старшие девушки так не поступают, но у нее это первое задание. Мать-настоятельница пока не настолько доверяла ей, чтобы отправить в вольное плавание, но достаточно, чтобы дать новое дело.

И так прошли четыре года убийств и мук совести. Марика потеряла счет жертвам. Некоторые девушки делали татуировки на бедре в виде галочек, похожих на летящих птиц. Кто посмотрит, увидит птичий клин. Ни за что не догадается, что каждая чья-то смерть. Те, что покрупнее – важные персоны, прочие – мелкая сошка. Своеобразные зарубки, чтобы помнить. Марика предпочитала забыть.

В этот раз предстояло отправиться в Эльфантину – столицу союза тринадцати людских городов. Она предвкушала поездку с детским азартом. В свои двадцать два года она еще не бывала в столице. Зато много слышала об Эльфантине, о ее фонтанах и балах. Не терпелось посмотреть самой. Одна мелочь омрачала радость – новый заказ.

— Жертва местный князек. Не высокого полета птица, но с влиятельными друзьями. Уверена, ты с ним справишься. Но он не главная проблема, — учила мать-настоятельница. — Доносчики сообщают, что в столице объявлена охота на нас. Одна твоя сестра пропала. Не хочу потерять и тебя.

Мать-настоятельница погладила ее по щеке. Почти нежность, почти забота. Еще бы не знать, чем она продиктована. Марика не просто любимая ученица, она ценная редкая вещь. Будь она книгой, ее бы хранили в специальном помещении и каждый день сдували пыль.

— Кто эти охотники на дишканди? — поинтересовалась Марика. — Хочу знать, с кем имею дело.

— Охотник один. Глава столичного городского надзора. Следователь. Солнечный, — сыпала мать-настоятельница информацией. Марика только диву давалась как у них развита сеть агентов. Все про всех разнюхают. — Зовут Дарквинн. Хотя это странное имя для гелиоса. Возможно, псевдоним. На это указывает и тот факт, что нам так и не удалось выяснить из какого он рода.

Про гелиосов, или солнечных как их величают люди, Марика знала немного. Их родина – Гелиополь, город вытесанный в толще скал на крайнем юге, где никогда не заходит солнце. Они ему поклоняются, называя Небесным отцом, оно же питает их энергией. Без солнца гелиосы обречены на гибель. Издревле они считают себя высшей расой, а людей считают низшими. Было время, когда солнечные правили людьми, но более ста лет назад их иго пало. С тех пор между людьми и гелиосами установился шаткий мир.

— Солнечный на службе у людей, — покачала головой Марика. — Странно.

— Его судьба не твоя забота. Главное не попадись ему на глаза.

— Может, отправите в столицу более опытную? Кого-нибудь, кто там уже был.

— Нельзя. Твое лицо пока не примелькалось. Есть шанс, что проскочишь незамеченной.

Марике стало неуютно от такого шанса. Ее словно кидали в водоворот: выплывет – хорошо, нет – значит, не судьба. И все же она поехала в столицу. Привычка подчиняться укоренилась в крови не хуже яда дишкан.

Эльфантина была именно такой, какой она воображала. Дома в два-три этажа с резными ставнями. Бассейны фонтанов со статуями. Цветы и воркующие голуби. А главное люди, много людей.

Но над славной столицей витал дух запустения: в клумбах было полно сорняков, в фонтанах – ряски, фасады домов давно не красили. Эльфантина потеряла своего заботливого хозяина. С тех пор как не стало Валума, а назначенный им преемник сложил полномочия и ушел в земли снежных, между городами не было мира. Магистры никак не могли выбрать, кому сидеть во главе треугольного стола. И во всем этом имелась вина Марики. Именно она лишила столицу правителя.

Будто мало было этой напасти, так еще солнечные активизировались. Снова диктовали людям, что делать, как во времена ига. Но пока открыто не переходили в наступление. Особенно отличилась новая глава рода «Первого луча зари» – одного из двадцати трех родов, что правили Гелиополем. Аурика Прекрасная даже в Эльфантину переехала, чтобы влиять на магистров. Поговаривали, она уже своя за треугольным столом. Не сегодня, так завтра посадит в его главу своего ставленника.

По-разному пытались от нее избавиться, но она была словно заговоренная, а все благодаря наемнику, что ее охранял. Марика не понаслышке о нем знала: когда не смогли добраться до солнечной, матери-настоятельнице поступил заказ на ее верного пса. Кого только к нему не подсылали – и умных, и красивых, и хитрых – ни одна не справилась. Наемник на девушек даже не взглянул. Ух, как мать-настоятельница злилась! Это был один из немногочисленных случаев, когда дишканди провалили задание.

Марике, не видевшей столицы в период ее расцвета, она понравилась и в пору заката. Где-то здесь в большом и шумном городе жили сестры по монастырю. Она их не встречала, но чувствовалась их незримую поддержку. Есть что-то особенное в том, чтобы принадлежать группе. Ощущение, что кто-то из своих всегда рядом, пусть и обманчивое, но приятное. С ним не так одиноко и почти не страшно.

Она поселилась в гостинице, купила красивое платье, готовясь к балу. Там ей предстояло познакомиться с князем. О приглашении уже позаботились. Связной передал его Марике в одном из кафе, где они якобы случайно столкнулись.

Наверняка на балу будет много столичных красавиц. Надо выглядеть так, чтобы князь выделил ее среди других. Она знает его имя, у нее есть описание его внешности. Осечек быть не должно.

Наряд цвета молодой травы подчеркнул ее зеленые глаза, они мерцали на лице, как изумрудные звезды. Корсет утягивал и без того тонкую талию, вырез демонстрировал грудь, а пышная юбка придавала округлости бедрам. Марика осталась довольна своим внешним видом. Не безумная красавица, но и мимо равнодушно не пройдешь.

Едва прибыв на бал, она забыла обо всем. Дворец был шикарен, зал – огромен, музыка – волшебная, словно ее играли на струнах души. Хрустальные люстры сыпали с потолка солнечными зайчиками. Марика не представляла, что так бывает.

Пришлось напрячься, чтобы вспомнить, зачем она здесь. Когда первый дурман восторгов рассеялся, она отыскала князя в окружении девушек. Он, между прочим, был молод и недурен собой. Разве что припухлость лица, выдающая любителя выпить и погулять, портила внешность.

Марика прохаживалась неподалеку, привлекая его внимание, но за спинами девушек князь ее не разглядел. Она отклонила несколько приглашений на танец, только долго так продолжаться не могло. Вскоре ее начнут обсуждать.

Тогда она протолкнулась сквозь толпу дам и сделала вид, что уронила платок. Прием старый как мир, но сработало. Князь поднял платок и вернул его хозяйке. Один взгляд в глаза – и все. Он ее.

Заарканить князя было проще простого. Остальное дело техники. Немного флирта, и вот он, забыв о других, вился вокруг нее. Несколько танцев, якобы случайные интимные прикосновения – чего только во время танца не бывает. Вскоре он был готов идти за ней на край света, а Марике так далеко не надо. Ей бы в сад выйти да поцеловать его разок. И нет князя.

Она притворилась, что ей душно. Обмахиваясь веером, Марика призывно поглядывала на двери в сад. Князь охотно согласился прогуляться на свежем воздухе. Уже, наверное, представлял, как будет тискать ее под сенью деревьев. Что ж, она даст ему такую возможность.

— Марли, — он назвал ее вымышленным именем, — ты пахнешь, как цветок.

Князь прижал ее к дереву. Шершавая кора царапала оголенную спину. Ладони мужчины скользнули по лифу платья, сжали грудь. Марика отстранено фиксировала прикосновения, словно это не ее обнимали и целовали в шею. Тело не откликалось. Не разжег князь в нем ответный огонь. В этом не было его вины. Он действовал вполне умело и даже нежно, проблема крылась в Марике.

Она привычно прокусила нижнюю губу в уголке. Крохотная капелька крови была не заметна в полумраке сада. И во рту ее вкус не ощущался. Князь не понял, что целуя девушку, слизывает с ее губ яд.

Как только яд попал по назначению, Марика сосредоточилась на путях отступления. Сделать вид, что ли, будто голова разболелась? С мысли ее сбил треск веток. Казалось, через кусты ломится дикий кабан. Чуть заслышав шум, князь неожиданно крепко схватил Марику. Уже не целовал, просто держал.

Обострившиеся инстинкты кричали об опасности. Бежать! Немедленно! В монастыре учили не только глазки кавалерам строить, но и за себя постоять. Марика ударила князя в пах. Когда дело касается мужчин, вернее места нет.

Князь вскрикнул и выпустил ее. Не теряя времени, она устремилась вглубь сада. В зал смысла возвращаться не было. Князь знал ее в лицо. Зато в темноте да среди деревьев с кустами есть шанс затеряться. Еще бы не эта пышная юбка, сковывающая движения. В ней Марика чувствовала себя медведем на самокате.

Сзади донесся топот ног вперемешку с тяжелым дыханием. Она оглянулась на бегу. Ее преследовали трое. Среди них точно не было князя. Кто же они? Его телохранители? О них не предупреждали, а ведь дело выглядело элементарным.

Что-то чиркнуло Марику по плечу. Настал ее черед вскрикнуть от боли и неожиданности. Впереди в дерево вонзился дротик, оцарапавший ей кожу. Она машинально вырвала его из ствола и побежала дальше.

— Я ее задел! — прозвучал властный мужской голос. — Вопрос времени, когда она потеряет сознание. Не дайте ей уйти с территории.

Да что ж это за дрянь такая? Скорее спрятаться, пока не поздно. Марика нырнула под мост над аллеей, привалилась к каменной стене. Плечи свело от холода и страха. Впервые не она охотилась, а охотились на нее.

Мужчины остановились в паре шагов от укрытия. Марика отлично их видела: два человека в форме городского надзора и командир – солнечный. Теперь холод был не только снаружи, но и внутри нее. Она легко сложила два и два – перед ней следователь, о котором предупреждала мать-настоятельница.

У него были светлые прямые волосы до плеч, тонкие губы и орлиный нос. Желтые, как у всех гелиосов, глаза пронзали темноту в поисках Марики. Повезло, что он солнечный. Они слепы в ночное время суток подобно кротам.

Следователь наклонил голову, прислушиваясь, и Марике почудилось, он слышит ее дыхание. Она зажала рот и нос рукой. Уж лучше задохнуться, чем быть схваченной городским надзором.

Она внимательно изучила следователя. Полезно запомнить его на будущее, чтобы бежать без оглядки, если вдруг встретит. Он был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Классическая мужская фигура, что так притягивает женщин. На вид чуть старше тридцати. Не поджимай он губы и не хмурься постоянно, Марика сочла бы его красивым. Но жесткое, даже жестокое выражение лица портило впечатление.

Как мать-настоятельница говорила его зовут? Дарквинн, Дарк. В переводе с древнего на всеобщий – темный. Только какой же он темный? С его-то золотыми волосами и кожей. Или его тьму не разглядеть глазами? Она из тех, что прячется внутри. В это легко поверить. Марика ощущала волны ненависти, идущие от мужчины. Найди он ее, придушит голыми руками.

Взгляд следователя остановился на ней. Неужели увидел? Ей казалось, она слилась с ночью. Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Марика смотрела на следователя, он – на нее. Затем он развернулся и зашагал прочь, крикнув своим людям искать тщательнее.

— Гадина не могла далеко уйти, — проворчал он себе под нос.

Все-таки не заметил, просто совпало. Обидно, что он так ее назвал. Она ему ничего плохого не сделала, а если и сделала, это все равно не повод оскорблять.

Но хоть следователь и ушел, расслабляться было рано. Проклятый дротик работал – у Марики кружилась голова. Яд в крови защищал от постороннего воздействия, но ненадолго. Скоро она потеряет сознание. Если это случится в саду, она обречена.

Едва шаги отдалились, Марика выбралась из-под моста. В другой ситуации она бы предпочла отсидеться, но время поджимало. Ее уже пошатывало, и она плохо понимала, куда идет. Возможно, прямо в руки следователю с мрачным именем и усыпляющими дротиками.

Чьи-то руки подхватили ее. Соскальзывающее в воронку сознание едва воспринимало реальность. Последнее, что Марика увидела – продолговатое мужское лицо в обрамлении темных волос. Не следователь и то хорошо.

Она очнулась в чужой постели. На ней было все то же платье с бала. Голова гудела, мысли разбегались, а еще она что-то держала в кулаке, да так сильно, что рука ныла. Это оказался дротик с оранжевым оперением, размером с указательный палец. Едва она увидела его, нахлынули воспоминания о прошлой ночи.

Дверь в комнату открылась, и Марика сжалась, борясь с искушением зажмуриться. Неужели следователь ее поймал? Но вошел мужчина, в котором Марика с облегчением признала связного. Он был поблизости и вытащил ее из сада. Она рассыпалась в благодарностях. Без него сидела бы сейчас в камере.

— Что с князем? Он мертв? — спросила она, переодеваясь за ширмой.

— Жив и отлично себя чувствует.

Пуговица не попала в петлю, так у нее затряслись руки. События последних суток походили на дурной сон. Забыв о приличиях, она вышла полуодетой из-за ширмы.

— Это невозможно. Я его отравила. Сейчас его труп должна оплакивать родня.

— А он вместо этого попивает травяной настой в трактире. Я видел его час назад, когда проверял, как все прошло.

— Бред какой-то, — Марика потрясла головой. — Князь мог выжить только в одном случае…

Горло перехватил спазм, и она умолкла. За нее договорил связной:

— Если принял противоядие до поцелуя.

— Выходит, он знал, что я приду за ним. Либо его предупредили о покушении, либо все это – заказ, бал, сад – ловушка, чтобы поймать меня.

— Говорят, следователь Дарквинн помешан на поисках дишканди. Ни перед чем не остановится.

— Даже сделает ложный заказ, выманивая одну из нас.

Связной кивнул.

— Смотри, — она бросила ему дротик. — Этим он меня усыпил.

— Похоже на следователя. Дротики в качестве оружия его изобретение. Тебе достался тот, что со снотворным, но есть и смертельные.

— И что мне теперь делать?

— Уедешь из города. Мать-настоятельница дала четкие инструкции насчет тебя.

— Она уже все знает? Так быстро?

Мужчина пожал плечами. Какие же каналы связи у организации, частью которой она является? Похоже, она и половины о ней не знает.

— Я помогу тебе переправиться за океан на острова. Как раз назрел один важный заказ.

— Надеюсь, на этот раз настоящий.

— Не переживай. Клиент проверенный. Следователь мог запомнить твое лицо. Тебе небезопасно задерживаться в столице. И в землях людей тоже.

— Он меня точно не видел. Но вот князь… Он в состоянии меня описать, — Марика сглотнула, — подробно.

— Тогда решено. Отплываешь завтра. Твоим заданием будет наследник Иллари принц Гайдиар. Он, как и все, падок на хорошеньких девушек. Принц скоро уезжает в провинцию. Туда не суйся. Пока его не будет, обживешься, завяжешь знакомства, а там, глядишь, он вернется. И будь осторожна – у илларцев свои понятия о наказании. Они делают из преступников рабов. Если тебя поймают, никто не поможет.

Глава 11. Романтический ужин

Личные покои новой хозяйки Рейна состояли из нескольких комнат. Здесь была спальня, гостевая, даже бассейн. Балкон размером превышал дом, где Рейн вырос. Девушка явно принадлежала к аристократии. Нежданно-негаданно он попал в высшее общество Иллари.

Рейн хмыкнул, привлекая к себе внимание служанок. Одна моментально отреагировала, велев ему встать в позу покорности. Делать нечего, опустился на колени. Он уже понял, что главная здесь молчаливая красавица, а прочие слуги, но не рабыни – нет браслетов. Даже эта почтенного вида женщина лет сорока, что раздает приказы налево и направо, лишь слуга. Просто статусом выше других.

Служанки проводили госпожу к бассейну, а Рейн остался в соседней комнате. Никто не потрудился задернуть портьеру, заменяющую дверь, и он наблюдал за тем, как госпожу раздевают к купанию. Надо сказать, она и без того была едва одета. Платье хоть и до пят, а просвечивало так, что при желании все рассмотришь. Девушка наверняка понимала, что он все видит, но ей было все равно.

Служанки осторожно, стараясь не касаться госпожи, сняли платье. Кожа у девушки была необычного золотого цвета и словно светилась изнутри. На вид ей и двадцати не было. Стройная, гибкая, она стояла спиной к дверному проему, волосы спускались до поясницы, не прикрывая ягодиц. На секунду Рейн забыл, кто он и где находится, любуясь формами девушки. Тело, истосковавшееся по женщинам, мгновенно откликнулось. Давно у него никого не было. Не так-то легко рабу найти пару. Негде, да и некогда.

— Смотри, если хочешь, — женский голос вернул его в реальность, — но не смей трогать. Наказание за прикосновение к Богине немедленная смерть. Даже суда не будет. Убьют на месте.

Рейн сглотнул ком в горле. Не очень-то он смыслил в местных правилах и верованиях. Не успел разобраться, сразу как сошел на берег в рабство угодил, а там уже не до того было. Знал только, что Иллари государство религиозное. Все здесь поклоняются Великой Богине. Краем уха слышал, что раз в одиннадцать лет она возрождается, но так и не понял, как это возможно, и посчитал выдумкой нетрезвого раба. Но, выходит, не солгал пьянчуга. Неужели у госпожи и правда божественное происхождение? Что это за страна такая, где боги живут среди людей?

— Меня зовут Арда, — представилась женщина. — Я главная служанка Богини.

— А как мне обращаться к ней? — Рейн кивнул на бассейн, где служанки омывали Богиню. Даже отсюда было заметно, как вода постепенно приобретает золотистый оттенок, а кожа девушки наоборот молочно-белый, что странно, учитывая жаркий климат Иллари. Ее покрывали специальным кремом, чтобы не загорала?

— К ней не надо обращаться, — ответила Арда. — Если хочешь что-то сказать, говори мне. Я передам. Будешь повсюду сопровождать Богиню, оберегать ее от лихих людей, а по ночам сторожить покои.

Так и тянуло сказать, что он сам лихой человек, но Рейн сдержался. Если хочет сбежать, надо прикинуться покладистым. Усыпить бдительность вольных.

Продолжить инструктаж Арде помешало возвращение госпожи. Закончив купание, она прошла мимо Рейна абсолютно нагая. Ни капли смущения. Словно он не мужчина, а одна из ее служанок. Прямо обидно. С другой стороны, какое ей дело до раба? Он для нее пустое место. Потому и не стесняется.

Госпожа встала по центру комнаты, и служанки принялись обсыпать ее порошком из чаш. Постепенно кожа снова приобретала золотой цвет. Вот в чем секрет! Порошок не впитывался, как крем, а ложился на кожу вуалью. Чуть прикоснись и нарушишь целостность, останутся следы. Неужели все ради того, чтобы узнать, дотрагивался ли кто-то до Богини? Или смысл глубже? Рейн впервые пожалел, что мало интересовался местными обычаями. Сейчас бы не чувствовал себя бараном.

Видя любопытство Рейна, Арда поторопилась увести его под предлогом получения формы. Переодеться действительно не мешало. На нем была серая роба с последнего места работы в конюшнях. Там никого не заботила внешность рабов. Чистить навоз можно хоть голым. Но дворец не конюшни, надо соответствовать.

В хозяйственной части ему выдали форму. Вольные частенько заводили телохранителей. Те ходили за хозяевами по пятам, но защищать было особо не от чего, и рабы в основном исполняли прихоти господ. Непыльная работа. Рейн никогда не думал, что она достанется ему. Не тот уровень. В телохранители брали надежных и уж точно не убийц.

Ему разрешили вымыться. Какое это было наслаждение! Смыть с себя вонь конюшен и дней, проведенных в бегах, когда даже поесть толком не удавалось, а уж о гигиене и не вспоминал. После купания, переодевшись, поймал свое отражение в зеркале. Лицо заросло щетиной, темные волосы рваными прядями спадали на светло-карие глаза. За их цвет мальчишки в деревне дразнили его солнечным, хотя до медовых глаз гелиосов ему далеко.

Рейн не помнил, когда стригся в последний раз. Прямо лохматая собака. Он пятерней зачесал волосы назад, стараясь придать себе приличный вид. Ерунда, конечно, но хотелось выглядеть хорошо.

Черные брюки и рубаха с кожаными вставками-броней сидели на худощавом теле идеально. Впервые за пять лет рабства выдали одежду его размера, да еще из качественной ткани. Кожа дышала, что важно в жарких условиях Иллари. Если так пойдет дальше, он почувствует себя вольным.

Арда осмотрела его с пристрастием, словно скотину перед покупкой. По лицу непонятно, понравился или нет, хотя скорее нет. Не доверяла она ему. Была б ее воля, отдала на рудники. Повезло, что решение принимает не она.

Следом за одеждой Рейну вручили оружие. Он дар речи потерял при виде ножен. Оружие? Ему? Беглому рабу, осужденному пожизненно? Нет, он, разумеется, взял ятаган, вытащил на свет, полюбовался кривым лезвием. Уже и забыл, когда держал оружие в руках. Пока прикреплял ножны к поясу, не покидало ощущение неправильности происходящего.

— Кто распорядился выдать ятаган? — спросил он раньше, чем успел испугаться – вдруг отберут.

— Госпожа, — в голосе Арды сквозило раздражение. — Сказала, что у телохранителя должно быть оружие, иначе как он будет ее защищать.

А госпожа не подумала, что этим самым оружием он ее убьет? Может, она просто дурочка. Хорошее объяснение ее странного поведения. Рейн едва сдержался, чтобы не опробовать ятаган немедля, но время для побега было неподходящим. Лучше дождаться ночи.

Арда не сразу вернулась в покои госпожи. Перед этим покормила Рейна на общей кухне для слуг и рабов. В последний раз он так вкусно ел дома. Как раз перед отплытием. Дернул же его Вел податься в моряки. Знал бы, чем дело кончится, даже ступней в океане не мочил.

По пути в покои Арда объяснила правила. Отныне он собственность Богини. Его первейшая обязанность быть всегда при ней, сопровождать повсюду и оберегать. Пока она в покоях, он охраняет вход. Ночью дежурит у дверей спальни.

Рейн слушал наставления невнимательно. Даже не поинтересовался, будет ли у него хоть изредка свободное время. Все это неважно. Он не собирался задерживаться во дворце. С ятаганом да в одежде телохранителя у него появился реальный шанс сбежать с Иллари. И он его не упустит.

Остаток дня Рейн думал только о побеге, просчитывая варианты. Легко не будет, но и тех сложностей, что были раньше, не наблюдалось. За ним никто не следил, опять же ятаган при нем. На ночь, похоже, не запрут. Грех не попробовать. А пока он сама покорность.

Попытка выяснить у новой хозяйки, что ему делать, разбилась о живой щит из служанок. Девушки окружали ее плотным кольцом практически все время. Она даже не повернула голову на его голос. Так и сидела в плетеном кресле, глядя с балкона на сад. Между прочим, уже второй час. И не надоело?

На ночь служанки вместе с госпожой скрылись в спальне. Рейна туда не пустили, да он и не рвался. Оставшись один в гостиной, он ждал, пока все уснут.

Все-таки раб он и есть раб. Ему даже койки не выделили. Арда намекнула, что его место на коврике около двери в спальню. И лицо у нее при этом было такое довольное. Вот ведь гадина! Но Рейн терпел, не время показывать характер. Только челюсть свело, так сильно он сжимал зубы, чтобы не сорваться.

Наконец, все затихло. За окном сияла луна. Ее свет ложился серебристой дорожкой на мраморный пол и вел прямо к выходу в общий коридор, словно указывая Рейну путь. Через балкон не уйти, слишком высоко, и он воспользовался советом луны. Но дверь не оправдала его ожиданий – заперто. Взломщик он был посредственный, но не отказываться же от побега из-за первого препятствия.

Увлекшись замком, он не услышал шорох за спиной. Понял, что в гостиной не один слишком поздно. Кто бы ни наблюдал за ним, он застал раба за попыткой сбежать.

Разворачиваясь, Рейн одновременно вытащил ятаган. Острие замерло в сантиметре от груди девушки. Перед ним стояла госпожа. Лунный свет очерчивал ее фигуру со спины, проникая сквозь тонкую сорочку, из-за чего девушка казалась сотканной из тумана.

Она молчала. Рейн тоже. Глупая ситуация. Хозяйка застукала его, нельзя оставлять ее в живых. Едва он покинет покои, она поднимет шум. Вообще-то она уже должна звать на помощь жандармов, но девушка упорно хранила молчание. Вдруг действительно немая?

Она смотрела на него своими глазищами. Глубокими, большими... пустыми. Не похоже, что боялась. Напротив как будто ждала чего. Захотелось встряхнуть ее за плечи, вызвать хоть какую-то реакцию. Почему она не убегает? Не пытается спастись? Так испугалась, что не в силах двинуться?

Словно откликаясь на мысли Рейна, девушка подалась вперед. Ятаган уперся ей в солнечное сплетение, лезвие проделало в сорочке дыру. В прорезь показалась присыпанная порошком кожа между грудей, и хотя Рейн лицезрел госпожу голой несколько часов назад, его взволновал этот вид. Воздержание очень некстати дало о себе знать. Слава богам, Рейн умел держать себя в руках.

Девушка снова дернулась, и ему пришлось отступить, не то она бы порезалась. Она как будто хотела, чтобы он ранил ее. Словно просила убить. В ее глазах на миг вспыхнуло подобие жизни. Некое предвкушение. Неужели смерти?

В голове Рейна пронесся вихрь мыслей. Никогда он не думал с такой скоростью. События дня мелькали перед внутренним взором. Вот вольный подарил его девушке. Она видела, что он неблагонадежный. Не могла ни видеть. Весь его облик – одежда, щетина, грязь под ногтями, впалые от недоедания щеки, запах, в конце концов, – кричали об этом. Но она все равно приняла дар, после сделала то, что ни один здравомыслящий вольный не сделал бы – вооружила опасного раба. А затем вышла к нему ночью. Одна.

Вряд ли Рейн разбудил ее шумом. Он был аккуратен, научился двигаться беззвучно за годы рабства. Значит, она ждала, пока все уснут, чтобы… Что? Выйти к нему и быть убитой? В этом ее гениальный план?

Да что ж это за место такое, где юные особы подстраивают свое убийство? Рейн скривился от досады. Не мог он вот так взять и прирезать ее, даже если от этого зависела его судьба.

Девушка читала эмоции по его лицу. Надежда, вспыхнувшая в ее глазах, постепенно гасла, сменяясь разочарованием.

— Возвращайтесь к себе, госпожа, — хрипло произнес Рейн и опустил ятаган, показывая – он не пойдет у нее на поводу.

Она ушла так же, как пришла, – без единого слова. Точно и не было ее в гостиной. Рейн засомневался, не привиделось ли ему. Но нет, на мраморе еще виднелись следы ее босых ног.

Короткая игра в гляделки с госпожой так утомила, что он отложил побег. Плюс удерживало любопытство. С девушкой было что-то не так, и его тянуло разобраться в этой тайне. Он почти не боялся, что она сдаст его или отберет оружие. Хотела бы избавиться, подняла шум уже сейчас.

Что за необычная ему досталась хозяйка? Ей так плохо живется, что она готова умереть, лишь бы не продолжать муки?

Рейн лег на ковер под дверью спальни. Тот был ничего, мягкий. Еще бы подушку с покрывалом, да кто даст.

Засыпая, он думал о девушке. Показалось, ее положение не лучше его. Да, госпожу окружала роскошь и слуги, но едва ли кто-то по-настоящему интересовался ее желаниями. В этом чудесном дворце она была даже большей невольницей, чем Рейн.

Глава 12. Званый обед

Это был промах. Девчонка сбежала. Осознание этого факта будило в нем такую ярость, что впору было крушить все вокруг.

— Ты ее хорошо рассмотрел? Сможешь описать? — выпытывал Дарквинн у князя Аквиуса. Сам-то он видел ее только со спины, да и то расплывчато. Как любой солнечный он был практически слеп в ночное время суток. Как же это раздражало! Невыносимо чувствовать свою слабость пусть даже в такой мелочи.

И все же, несмотря на сложности, ему нравилась ночь. В ней было свое очарование, а, может, она манила его своей недоступностью или тем, что бросала ему вызов. У него всегда так – то, что само шло в руки, быстро надоело, но если приходилось за что-то бороться, тут его интерес неукоснительно рос.

— Боги, Дарк, я с ней целовался, — ответил Аквиус. — Конечно, я ее разглядел.

Дарк пристыжено умолк. Он и забыл, как друг рисковал. В его кровь попал яд дишканди! А вдруг противоядие бы не подействовало? Но даже то, что оно сыграло свою роль, не спасло друга от травмы, причиненной ядом его организму. Это был смелый поступок – предложить себя в качестве наживки. Дарк сам был готов исполнить эту роль, но его лицо хорошо известно врагам. На него бы не клюнули.

Дарк уже пять лет возглавлял городской надзор. И равных ему не было. Но в борьбе с дишканди он пока проигрывал.

— Сейчас возьму у тебя кровь, — сказал Дарк. — Хочу поискать следы яда в организме. Не может быть, что его нельзя обнаружить. А после опишешь мне внешность девушки.

— А можно сперва передохнуть?

Аквиус выглядел неважно. Яд не убил его, но ослабил. Только Дарк был непреклонен:

— Лучше не откладывать. Потом детали забудутся, а каждая мелочь имеет значение.

— Ты просто одержим этими дишканди. Мало тебе девчонки, что месяц назад поймали твои парни?

— Она умерла.

— Ты хотел сказать, ее убили, — поправил князя.

— Не надо было сопротивляться при аресте. Представляешь, скольких людей эти милые девушки отправили на тот свет? Я не догадывался, что ситуация настолько плачевная, пока не провел анализ. Их жертвы исчисляются сотнями. Это могущественная и опасная организация. И я положу ей конец.

— Ты даже не в состоянии найти место, где их выращивают, — фыркнул Аквиус.

— Для этого и нужна живая дишканди. Она все расскажет.

— А если не расскажет? Попадется упорная.

— У меня есть это, — Дарк помахал руками, затянутыми в кожаные перчатки без пальцев. — Через соприкосновение я узнаю даже то, что родной матери не рассказывают.

— Я полагал, соприкосновение ладоней запрещено, — Аквиус невольно отодвинулся от друга. О соприкосновении – особом даре гелиосов, благодаря которому они могли черпать энергию у других – какие только легенды не ходили. Солнечным достаточно было снять перчатку и приложить свою ладонь к чужой, чтобы забрать энергию и даже убить. Но и это не все, одновременно с энергией им передавались мысли и чувства другого. Они в буквальном смысле залезали в головы. Неудивительно, что князь побаивался друга, когда тот заводил речь о соприкосновении.

— Ради такого дела можно нарушить запрет, — отозвался Дарк.

Он снял пояс с дротиками и бросил его в кресло. В части из них была отрава, способная убить, но вчера он использовал снотворное. Он надеялся, девчонка уснет и будет легкой добычей, но кто-то помог ей выбраться из сада. Глупо было рассчитывать, что она работает в одиночку. Собственная недальновидность злила сильнее всего. Он так тщательно все спланировал! Нашел пути, как сделать заказ дишканди. Даже заплатил за него. А сумма, между прочим, немаленькая. Пришлось взять деньги из своего кошелька, надзор отказался оплачивать такие расходы. И теперь все начинать заново. Вряд ли дишканди возьмутся за еще один липовый заказ. У него единственный шанс уничтожить их – найти вчерашнюю девчонку.

— Она не могла далеко уйти, — готовя инструменты для сбора крови, сказал Дарк. — Застава на всех воротах оповещена.

— И кого они ищут? Симпатичную девушку лет двадцати? Так их знаешь сколько. Всех арестовать казематов не хватит, — Аквиус закатал рукав.

— Я пригласил художника. Он нарисует портрет по твоему описанию, разошлю его по заставам.

Князь поморщился, когда скальпель разрезал кожу. Оба молча наблюдали, как кровь стекает в пробирку.

— Вот так, — Дарк дал другу, чем прижать рану. — Посмотрим, что там у тебя.

Спустя час он усталый и сердитый оторвался от пробирок. Опыты опять ничего не дали. Яд дишканди растворился в крови. Ничем его не определить. Он словно подстраивается под внутреннюю среду организма. Мимикрирует, становясь частью человека.

Пока Дарк возился с кровью, князь с художником работали над портретом. Тот был почти готов. Дарк зашел художнику за спину, изучить рисунок. У девушки было миловидное, но простое лицо. В ней явно текла крестьянская кровь. Впрочем, при должном умении и такая способна очаровать любого. Хоть и говорят, что мужчины падки на внешность, но личное обаяние тоже играет роль. А дишканди с детства учат соблазнять. Значит, она владеет этим искусством в совершенстве.

У девушки были русые волосы и зеленые глаза. Приятное сочетание. Нос с горбинкой, полные губы, притягивающие взгляд, округлые щеки – Дарк пытался запомнить все. Запечатлеть образ в голове, надеясь, что друг ничего не перепутал. Не приписал девушке несуществующих черт и не забыл детали. Все ж таки он вчера прилично выпил для храбрости, как Дарк его не отговаривал. Князь и сейчас сидел с бокалом игристого вина, хотя самого еще мутило от яда. Не понимал Дарк этой тяги к спиртному. Ему трезвый ум важнее сиюминутного удовольствия. Никогда он не позволял ни выпивке, ни женщинам затмить себе разум. Единственной его слабостью был азарт охоты. Лишь от него он терял голову.

— Размножь портрет, — велел он художнику, когда тот закончил, — и разошли по заставам. Одну копию принеси мне.

Память памятью, а экземпляр рисунка лучше иметь под рукой. Художник ушел, и мысли снова вернулись к неуловимому яду.

— Как они дают жертве яд? — пробормотал Дарк, и уже громче: — Она угощала тебя чем-нибудь? Напитком или едой?

— Только своим телом, — хмыкнул Аквиус.

— Она тебя уколола? Или как-то иначе поранила?

— Я не почувствовал.

Неужели старая легенда правдива, и девушки передают яд через поцелуй? Вот и не верю после этого в небылицы. Сложное ему досталось дело. Никто толком ничего не знал о дишканди, сплошные домыслы. И только их жертвы подтверждали то, что они существуют.

Дарк первый, кто заметил сходство – слабость, посинение кожных покровов, затрудненное дыхание и самое главное, натолкнувшее на мысль, что смерти взаимосвязаны, – покраснение белков глаз. Люди с подобными симптомами жили от силы часов десять. Их смерть нельзя было назвать мучительной, они медленно угасали, но даже маги не могли им помочь. Яд дишканди неумолим. Раз попав в организм, он непременно сделает свое черное дело.

У князя признаков отравления не наблюдалось. Помогло противоядие. Он лишь почувствовал слабость, а вскоре снова был бодр, и Дарк с чистой совестью отпустил его домой.

Пусть друг считал его борьбу напрасной, но у Дарка случались прорывы. То же противоядие он нашел у единственной арестованной дишканди. Перед смертью она рассказала, что во флаконе у нее на шее. Дарк тщательно изучил состав жидкости и научился ее воспроизводить. Теперь противоядие было доступно ему всегда, но это не приблизило его к поимке девушек-убийц.

Остаток дня и полночи Дарк перебирал дела с пометкой «дишканди». Среди них было убийство первого магистра Валума. Именно с него он начал следить за действиями девушек-убийц. Смерти нескольких глав родов Гелиополя тоже лежали на их плечах. Видимо, девушки действительно хороши, раз даже гелиосы позарились. Вельможи, купцы, знать – дишканди брались за любое поручение. Поистине потрясающая работоспособность.

Не было среди их жертв только снежных, но те всегда держались особняком. После подписания мирного договора снежные редко заглядывали в земли людей, предпочитая отсиживаться на крайнем севере, отгороженные ото всех непроницаемой стеной леса и холода.

Дарк пошел спать с рассветом. Стаскивая рубашку, с усмешкой подумал, что бы на это сказала мать. Гелиос, предпочитающий ночь дневному свету. Да его бы отправили на принудительное лечение.

Долго поспать не удалось. Городской надзорный со срочным донесением разбудил его спустя два часа – девушку, похожую на портрет, видели в порту. Сон как рукой сняло. Дарк оделся на ходу и, подхватив пояс с дротиками, выбежал на улицу, где ждала лошадь. Очередная несвойственная его народу черта. Гелиос в седле, что вальсирующий деревенский мужик. Дарк помнил первые попытки забраться на лошадь. Каким увальнем он тогда был!

Сейчас он легко вскочил в седло. Годы тренировок не прошли даром. Может, у него внешность гелиоса, но повадки давно людские. Только меч ему так и не дался, сколько он не брал уроков у лучших мастеров. Но он нашел замену – дротики. В его работе они даже эффективнее. Позволяют обезвредить преступника, не приближаясь.

В порту его встретили надзорные. Не теряя времени, он устремился к свидетелю, показал еще раз рисунок и внимательно выслушал ответ.

— Очень похожая девушка, — рабочий порта мял в руках шапку. — Только лицо у нее продолговатей будет.

— Так это была она? — злился Дарк.

— Да вроде…

— Одна или ее кто-то сопровождал?

— Одна одинешенька. Никого поблизости не было.

— Что она делала?

— Села на корабль. Щедро заплатила за каюту. И мне деньжат подкинула за то, что помог донести багаж. А чего ее ловят-то? Она с вида такая милая.

— Куда плывет корабль, на который она села? — Дарк проигнорировал вопрос.

— На Иллари, знамо дело. Куда там еще плыть-то. Не на мертвый материк же. Туда желающих отправиться нет.

Сбежать решила. Выходит, он близко подобрался.

— Сколько кораблей в день отплывает на Иллари?

— Три-четыре, иногда с пяток, — ответил матрос.

— Как назывался корабль, на который села девушка?

— «Мелена».

Получив сведения, Дарк отпустил рабочего. Ему предстояло непростое решение – смириться с тем, что девушка сбежала или погнаться за ней. Зная характер начальника, мальчишка-подручный почти не сомневался в его выборе. Господин следователь как лиса – никогда не упустит зайца.

Не прошло и часа, как Дарк уже нашел подходящий корабль и забронировал себе место. Осталось передать управление городским надзором заместителю и можно отплывать. Поездка была риском. Девушка на корабле могла быть не той, что ему нужна. Но чутье, которое еще ни разу не подводило следователя, подсказывало: он на верном пути.

— Ты убежден, что это того стоит? — Аквиус пришел его проводить.

— Я впервые так близко подобрался. Четыре года слежки, дознаний и умственной работы. Отпустить ее сейчас, потерять эту нить навсегда. И что тогда? Опять возвращаться в начало? Скольких людей они убьют, пока я, наконец, до них доберусь?

— Похоже, ты не сомневаешься, что доберешься.

— В этом можешь быть уверен, — Дарк хлопнул друга по плечу. — Я слов на ветер не бросаю.

Они обнялись на прощание. Дарк поднялся по деревянным мосткам на корабль, а князь следил за ним с пристани. Ох, и неспокойно у него было на сердце. Дарквинн сильный мужчина. За себя постоит. Но он не до конца понимал, с кем имеет дело. Аквиус близко столкнулся с дишканди. Испытал на себе не только действие яда, но и женских чар, которым поддался, как мальчишка. И это при его богатом опыте.

Дарк, может, и бывалый воин, и следователь одаренный, но с женщинами у него всегда не клеилось. Выстроил вокруг себя броню, ни одной красотке не удалось за нее пробиться. Особо настырные получали тело, но душу – никто. Не дай боги, дишканди сломает эту крепость!

Глава 13. Званый обед 2

Разочарование ударило больно, словно реально врезали под дых. Не хватало воздуха, на глаза навернулись слезы. А ведь Эль три года не плакала. Думала, разучилась. Но едва понадеялась, что свобода близко, как все в ней встрепенулось. Каких невероятных усилий ей стоило этого не показывать! Оставаться спокойной и безучастной как всегда, пока верховный жрец нахваливал невольника, которого вздумал ей подарить.

Разумеется, дар был небескорыстным. Но Эль казалось, она постигла его тайный смысл. Квист давно мечтал провозгласить Богиней свою единственную дочь. Она как раз вошла в возраст. Если сейчас не сделать ее живым воплощением, потом будет поздно. Перерастет. Только двух Богинь не бывает. Чтобы появилась новая, прежняя должна умереть, а до ритуала освобождения еще семь лет.

Эль полагала жрец решился. Нарочно подсунул ей неблагонадежного невольника, чтобы тот выполнил грязную работу. Она не возражала. Пусть так. В ее положение не выбирают, откуда ждать избавления. Она даже помогла – велела выдать невольнику оружие, сама явилась к нему ночью. А он ничего не сделал!

Она плелась обратно в кровать на негнущихся ногах. Во рту стоял привкус крови – от досады прикусила щеку. И снова слезы, будь они неладны. Неужели еще семь лет терпеть? Хотелось рыдать навзрыд, чтобы лицо опухло, а белки стали красными, но она и такого пустяка не могла себе позволить. Богиня обязана выглядеть идеально.

Рухнув на кровать, Эль пыталась успокоиться. Зачем Квист подарил невольника, если не хотел ее смерти? Она все не так поняла, и он приставлен к ней для слежки? Что жрец надеется узнать? У нее нет тайн, которые могут его заинтересовать. То, что она глубоко, отчаянно, невыносимо несчастна известно ему и так. Но жрецу плевать. Он собственную дочь готов обречь на весь тот ужас, что ежедневно переживает Эль. И все ради престижа.

К утру она успокоилась. В конце концов, ничего непоправимого не случилось. Она размечталась, позволила себе поверить, что ее мучения скоро закончатся. Ошиблась, как бывало не раз. И это еще один урок – хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сама.

Невольник вел себя невозмутимо. С ним надо быть настороже. Без сомнений он шпион верховного жреца, иначе давно бы ее выдал. Желая его задобрить, Эль приказала Арде поставить для него койку. Ни к чему спать на полу, как собаке.

Намечался тяжелый день, и Эль вскоре забыла о невольнике. Ей предстояло посетить церемонию дарения. Там соберется вся императорская семья. И хотя церемония сама по себе испытание, особенно пугали встречи, которые она сулила.

После присыпки свежим порошком ее нарядили в тунику до пят. Ткань как обычно ничего не скрывала, но Эль привыкла к подобным нарядам. Ей приходилось стоять абсолютно нагой перед многотысячной толпой. После этого не смутят несколько похотливых взглядов.

Вместе со служанками она направилась к главной террасе, откуда правящая верхушка Иллари следит за ходом церемонии. Место Эль было среди них, но лишь физически. Что она думала и что чувствовала, никого не волновало.

Невольник шел с ними. Теперь он всегда был поблизости. Это раздражало. Квист умудрился испортить ее и без того несносную жизнь. Отныне она даже в собственных покоях не сможет расслабиться.

— Эльмидала! — донесся в спину мужской голос.

Всего один человек звал ее по имени. Упрямец! По правилам у Богини нет имени. Любого другого она бы поблагодарила за напоминание о том, кем была прежде, но не его. Он не хотел поддержать, его цель – уколоть побольнее, напомнить чего лишилась.

Эль зажмурилась, пока он не видел. Готовилась к встрече. Когда он обошел служанок и заглянул ей в лицо, она умудрилась выдавить улыбку. Скорее всего, та выглядела жалко, но лучше так, чем потом объяснять, почему не рада.

Гайдиар – принц Иллари и наследник императора – светился довольством. Как у него получалось выглядеть так, словно его жизнь прекрасна и беззаботна? Не знай Эль всю его подноготную, поверила бы в образ счастливца.

— Как всегда изумительно хороша, — он осмотрел Эль цепким взглядом синих, как у нее глаз. Немного задержался на груди, немного внизу живота. Зрачки принца расширились от желания.

Эльмидала покорно ожидала, когда он налюбуется. Прикоснуться все равно не посмеет. В такие минуты она радовалась, что на коже порошок. Не будь его, Гай бы себя не сдерживал.

— Позволь проводить тебя, Эльмидала.

Она кивнула в знак согласия. Какой смысл спорить? Он все равно поступит так, как хочет. Она размечталась, что все обойдется, и они просто дойдут до террасы вдвоем. Возможно, Гай скажет что-нибудь неприятное или вызывающее. Пустяки, переживет.

Но когда они проходили мимо балкона, он преградил ей путь, велев служанкам оставаться на месте. Арда и та не посмела ослушаться. Наследнику никто не перечит. Даже Эль. Лишь невольник шагнул за ними на балкон.

У Гая сделались такие глаза… словно океан, на котором вот-вот разразится шторм. Ему ничего не стоило убить невольника прямо здесь. Никто не осудит. Подумаешь, наследник не сдержался. Скажет, в нем взыграла необузданная кровь императора – о вспыльчивости правителя Иллари слагают легенды.

Эль испугалась. Не за себя, за невольника. Хотя, казалось бы, какое ей дело. Но ради его спасения она обратилась к Гаю, чего не делала очень давно.

— Мой принц, — с непривычки голос звучал глухо. Давно она не разговаривала, не с кем было, да и не о чем. Арда обычно понимала ее с полкивка. — Вы хотели что-то со мной обсудить.

Гай был поражен. Забыв о невольнике, он повернулся к ней.

— Ты снизошла до меня. С чего такая честь? — хмыкнул он недоверчиво. — Я полгода увивался за тобой хвостом, ты даже в мою сторону не смотрела. И вдруг заговорила.

— Сегодня такой день, — она сделала неопределенный жест. Пусть спишет ее болтливость на нервы перед церемонией. — И потом ты знаешь, почему я молчала.

— Хочу услышать это от тебя.

— Разговоры – пустое. Они ни к чему не ведут. Я – Богиня, ты – наследник. Наши пути давно идут параллельно.

— Я не хотел для тебя такого, — он обвел ее рукой.

Иногда Эль думала, как бы Гай поступил, не будь она Богиней. Может и хорошо, что судьба распорядилась так, а не иначе. По крайней мере, порошок отгораживал ее от принца и ему подобных.

— То, чего ты хотел, ни для кого не секрет, — ответила она спокойно. Давно научилась владеть эмоциями. — Но это невозможно. Только не после всего, что было. И не между нами.

— А помнишь, как в детстве? — глаза Гая озорно блеснули. — Нам же было весело вдвоем.

— У нас разные воспоминания о детстве, — Эль передернуло. Порой она мечтала потерять память, чтобы не помнить, как было в детстве. Гай ни при чем. Он выстрадал не меньше ее, поэтому он теперь такой.

Принц приблизился. Наклонился, рука потянулась к шее и замерла в миллиметре. Эль чувствовала его тепло и дыхание. Их губы почти соприкасались.

— Эль, — прошептал он, — жизнь моя, боль моя. Как же я люблю тебя… как ненавижу…

От его слов по коже побежал мороз. Он не дотрагивался, нет, но Эль все равно дрожала. В такие моменты она остро осознавала, как хрупка и беспомощна. Перед миром, перед жрецами, перед императором и его наследником. Тонкий слой порошка на коже – вот ее единственная защита.

Рука Гая напряглась, аж вены вздулись. Кажется, вот-вот сдавит, сломает тонкую шею, но в последний момент сдержался. Оттолкнул Эль несильно, так чтоб не коснуться кожи. Вдохнул со свистом через сжатые зубы.

— Я послезавтра уезжаю в провинцию по приказу отца, вернусь через месяц, — будничным голосом произнес принц, будто не терял контроль. — Придешь попрощаться?

— Разумеется, — кивнула Эль. В игру под названием «у нас все отлично» она играла не хуже него.

Развернувшись на пятках, Гай ушел, забыв, что хотел проводить. С ним всегда так – перекинешься парой фраз, а душевное равновесие потом восстанавливать несколько часов. Но она не злилась. Гай старший из детей императора. Разница в возрасте у Эль с наследником – пять лет. Страшно представить его жизнь без нее. Они вместе-то едва справлялись, а уж как он в одиночку переносил капризы и причуды повелителя и не сломался для нее загадка. Больно видеть, что он вырос во всем на него похожим.

* * *

Рейн даже вникать не хотел в их высокие отношения. Как она терпела? Почему не съездила ему по лицу? Или Богине тоже нельзя касаться других?

Аристократ, уходя, так посмотрел на Рейна, что он против воли встал в позу покорности. Теперь-то он понял девушку чуть лучше. Такому попробуй не подчинись, размажет по стене. И еще удовольствие в процессе получит. За годы рабства Рейн за версту научился распознавать садистов. Этот один из них.

Эльмидала, Эль – теперь, когда он узнал ее имя, девушка как будто стала ему ближе. Она не задержалась на балконе. Проходя мимо Рейна, впервые обратилась к нему:

— Никогда ему не перечь. Меня он не тронет, тебя же уничтожит.

Она говорила тихо, чтобы только он слышал, словно они заговорщики. Рейн проводил ее недоуменным взглядом. Что это было? Попытка оградить его от неприятностей? Похоже, прошлая ночь крепко их связала. Догадывается ли кто-нибудь из ее окружения, что она пыталась с его помощью покончить с собой? Разве что Арда.

На террасе, куда они пришли, возвышалось несколько кресел. Одно золотое, массивнее прочих. К нему и направилась Эль. Удобно ей сидеть на таком? Он ведь жесткий. Но у нее хоть было кресло, а Рейну никто не предложил сесть, и он застыл позади госпожи изваянием.

Вскоре на террасе появился седовласый бородатый мужчина лет пятидесяти в небрежно накинутой на плечи хламиде – живое воплощение вальяжности и величия. В его глазах читалась пресыщенность, а в жестах скука. Мужчина чуть ли не зевал. За ним следовала свита аристократов.

Рейна распирало любопытство. Он наклонился к ближайшей служанке и спросил, кто таков бородач.

— Ты что, — она округлила глаза, — это же император Иллари – Клеон Багряный.

— Почему Багряный? — шепотом уточнил Рейн.

Но служанка так посмотрела, что желание узнавать ответ пропало. Прозвище императора ассоциировалось у нее с чем-то ужасным. Но поболтать-то хотелось. Уже несколько недель ни с кем нормально не общался. А служанка молоденькая и симпатичная – светлая коса, карие глаза с крапинками, добродушная улыбка. К тому же местная.

Рейн попросил ее рассказать о церемонии дарения. Признался, что понятия не имеет, чего ожидать, что весь в предвкушении. В ответ снова этот взгляд, словно она сомневалась в его умственном здоровье. Да что ж такое! С досады Рейн замолчал. Не клеилось у него в последнее время общение с противоположным полом.

— Меня зовут Верда, — успела сообщить ему служанка перед тем, как площадь огласилась ревом.

Рейн вздрогнул от неожиданности, но быстро понял, что это трубы подали сигнал к началу церемонии. Он вытянул шею, чтобы ничего не пропустить.

Зрители умолкли, едва трубы стихли, установилась гнетущая тишина. Поразительно, как огромное количество людей может стоять так тихо. Раздался протяжный скрип – под террасой открылись ворота. На круглую площадь, усыпанную песком, вышли пять девушек и пять юношей в сопровождении жрецов. Шествие возглавлял тот самый вольный, что подарил Рейна госпоже. Его лысина блестела на солнце, точно начищенный сапог.

Процессия под звуки труб проследовала в центр площади. Девушки и парни бухнулись на колени прямо в песок лицом друг к другу, за их спинами встали жрецы – на каждого по одному. Лысый взял слово, обращаясь к толпе простолюдинов.

— Жители Иллари, сегодня великий праздник. Именно в этот день тысячу лет назад Богиня впервые почтила нас своим присутствием. Она принесла на острова светоч знаний. Без нее мы как слепцы бродили по тьме. Но она осветила наш мир, поделилась с нами любовью, красотой, благодатью, взамен попросив лишь нашей верности. Чтобы доказать, что мы и по сей день верны, раз в году мы проносим Богине дар. Отрываем от сердца лучших из лучших и отдаем ей в знак нашей бесконечной любви и поклонения.

Люди благосклонно внимали речи жреца, поддерживая его гулом. И только плечи Эль напряглись. Рейн не видел ее лица, но чувствовал, что девушка не в своей тарелке.

— О, Великая Богиня, — теперь жрец обращался непосредственно к Эль, — прими наш дар.

Жрец умолк. Эль полагалось как-то отреагировать, но она тянула время. Все, включая императора, смотрели на нее. Последний с осуждением.

— Госпожа, — одними губами прошептала Арда.

Эль, дернувшись, пришла в себя и подняла руку. Тонкое запястье чуть ли не просвечивало на солнце. Пальцы подрагивали, но едва ли это кто-то заметил кроме Рейна.

Сложив безымянный и мизинец, она прижала их к ладони большим пальцем, одновременно направив указательный и средний к небу. Знак был дан. Жрецы на площади пришли в движение. У каждого в руках было по шелковому шнурку. Рейн сперва не обратил на них внимания, а разглядев, не сразу понял для чего они. И лучше бы он оставался в неведение.

Жрецы накинули шнурки на шеи девушкам и парням, стоящим перед ними на коленях. Те не дергались, не пытались вырваться. То ли их чем-то опоили, то ли они искренне верили, что приносят себя в жертву ради общего блага. Когда их душили, они не сопротивлялись. Все произошло быстро и в абсолютной тишине. Один за другим молодые, полные сил и жизни люди валились замертво, а Эль так и сидела с поднятой рукой.

— Всемогущие боги, — пробормотал Рейн, — да что ж это такое?

— Тише, — одернула Верда. — Делай вид, что наслаждаешься зрелищем, не то в следующий раз подарят тебя.

Вот так дар Богине. Рейн далеко не впечатлительный мальчишка. За свои двадцать семь лет много чего повидал, но ему стало дурно. К горлу подкатила тошнота. Он с трудом боролся с рвотными позывами, наблюдая, как уносят тела принесенных в жертву людей. Эль, наконец, опустила руку.

А дальше началось гуляние, народ веселился. Не понятно, что их радовало – то, что Богиня довольна, или что в этот раз в дар принесли кого-то другого.

Пока Эль исполняла свои обязанности – стояла как истукан, давая толпе вдоволь налюбоваться собой, Рейн потихоньку расспросил Верду о местных традициях.

— Тысячу лет назад, — объяснила служанка, — на острова явилась Великая Богиня. До ее прихода здесь жили разрозненные племена. Ни письменности, ни культуры. Городов и тех не было. Варвары, одним словом. Но она создала государство и возглавила его.

— Много ума не надо, подчинить дикарей, — хмыкнул Рейн, но увидев недовольство Верды, умолк.

— Богиня сотворила народ Иллари из ничего. С тех пор мы ей поклоняемся.

— Но зачем приносить раде нее человеческие жертвы? Нельзя обойтись животными?

— Их приносили всегда. Еще во времена жизни Богини, — ответила Верда. — Она питалась людьми.

У Рейна вытянулось лицо. Что за существо – Великая Богиня Иллари? И была ли она на самом деле или ее выдумали? Он осторожно поинтересовался об этом у девушки, стараясь не задеть ее религиозных чувств.

— Конечно, была, — уверяла служанка. — Приплыла из-за океана на корабле. Вся из золота.

— Постой, — перебил он, — корабль из золота? Такой не поплывет, затонет под собственным весом.

— Да не корабль, глупый, — вздохнула Верда, — а Богиня. Она была из золота.

— Прямо-таки из металла? Как бусы на госпоже?

— Ну, может, и нет. Но только волосы, кожа и даже глаза у нее были цвета золота. Это доподлинно известно. На всех фресках ее именно так изображают.

Много ума не надо, чтобы догадаться, представителя какой расы можно назвать золотым. Естественно, гелиоса. Это у них волосы, кожа и даже глаза желтого цвета, как пески и горы в пустыне, которую они зовут домом. Выходит, когда-то в незапамятные времена некая гелиоска приплыла на острова, застала здесь хаос и, воспользовавшись случаем, провозгласила себя Богиней.

Ныне живущие илларцы, конечно, не раз видели гелиосов. Те свободно разгуливают по девяти островам. Но местные не в силах сопоставить образ солнечных с той, кому они поклоняются. Богиня так давно умерла, что все забыли, какой она была на самом деле. Попробуй кто намекнуть, что их идол всего-навсего гелиоска, его быстро поджарят на костре как еретика.

Гелиосы всегда были высокоразвитой цивилизацией. Они и людей на материке во многом обставили, что уж говорить о полудиких островитянах. Должно быть, гелиоска и правда показалась им Богиней. А то, что людьми питалась, так это легко объяснить. Для жизни гелиосу нужна энергия. Либо солнечная, либо людская. На островах хоть и тепло, но до Гелиополя с его вечным днем им далеко. Жизни самовоспроглашенной богини ничего не угрожало, могла обойтись без жертв, но, видимо, сострадание и совесть ей были незнакомы. Вот она и брала энергию из верных подданных, а они рады были услужить. Так рады, что до сих пор ей жертвы приносят, хоть она давно умерла. Но как с этим соотнести роль Эльмидалы Рейн пока не понял.

Глава 14. «Чары»

Наверняка следователь получил описание дишканди с бала, поэтому прежде чем покинуть Эльфантину, Марика изменила внешность. Связной отвез ее к магам, где договорился о смене цвета глаз. Услуга стоила недешево, но организация покрывала расходы.

Маги жили отдельными общинами, в каждом городе имелась своя. Они отличались от обычных людей не только даром, но и цветом волос – все маги рыжие от рождения. В общину забирали детей с семи лет. С тех пор они не видели своих семей, навсегда становясь частью общины. Таков был закон. Магии необходим контроль. Так и жили маги с семи лет до конца своих дней в общине. Обособленно и закрыто. Людям туда вход был заказан. Исключение – приемные, куда все желающие обращались за помощью. Именно туда направилась Марика.

Не задерживаясь, она миновала очередь из простолюдинов и свернула в кабинет. Обстановка походила на уютную гостиную. Марика устроилась в мягком кресле, налила травяной настой в фарфоровую чашку. Она едва пригубила напиток, как в кабинет вошли двое – мужчина лет сорока и девушка помладше Марики. Мужчина отличался резкими чертами лица: подбородок, нос, скулы и даже губы – сплошные прямые линии и углы. И сам он казался резким под стать внешности. Девушка в противовес ему была мягкой и трогательно беззащитной. Подобные ей рождают у противоположного пола одно желание – заслонить собой от невзгод, но только не у ее спутника. У него она вызывала лишь раздражение.

— Показывай на что способна, — бросил он девушке, а сам встал около окна, коршуном следя за ее действиями.

Девушка приблизилась к Марике, улыбнулась несмело. В ее движениях и мимики сквозила неуверенность.

— Вы хотите сменить цвет глаз? — спросила она.

— Да, на карий, будьте добры, — кивнула Марика.

— Прикройте, пожалуйста, веки, — попросила она, а когда Марика подчинилась, прижала к закрытым глазам ладони.

— Долго мне еще ждать? — проворчал мужчина. — Ты там цвет глаз меняешь или мировую историю?

Девушка только вздохнула в ответ. Достался же ей наставник. Марика искренне посочувствовала. Ей ли, выросшей в монастыре дишканди, не знать, как тяжело бывает с учителями.

Через минуту все закончилось. Манипуляция была безболезненная – пара пассов, и из зеркала на Марику смотрели карие с желтыми крапинками глаза. Девушка пообещала, что морок будет действовать до тех пор, пока Марика не захочет снять его. Такой вариант ее устраивал. Расплатившись, она покинула общину магов, выбросив из головы странную пару.

Волосы подкрасила самостоятельно. Совсем менять их цвет не стала, ограничилась оттенком, превратив свой чисто русый в пепельно-русый. Сделала новую прическу, из-за чего овал лица зрительно вытянулся. В новой внешности сквозило что-то экзотическое. Хотелось верить, принцу Гайдиару понравится.

Связной посадил ее на корабль под названием «Фортуната» и следил с берега за отплытием. Со стороны: любящий брат провожает сестру в дальнюю поездку. Марика смотрела на отдаляющийся берег со смешанным чувством. Она была рада оказаться подальше от монастыря и матери-настоятельницы, а также от следователя, но в то же время ее снедала тревога. Что ждет на островах? Будут ли они к ней приветливы? А еще она впервые попала в открытый океан и ощущала себя беспомощной в окружении воды.

Она ничего не знала о государстве Иллари, кроме того, что союз городов активно торгует с девятью островами, славными специями. Илларцы мастера в переработке корений и трав. Их порошками даже лечиться можно, а не только пищу приправлять для вкуса.

Помимо нее на корабле было еще десять пассажиров, в том числе три девушки примерно ее возраста. Марика завела с ними знакомство. И хотя ей было скучно болтать о нарядах и парнях, она изо всех изображала светскую дурочку. Роль так хорошо ей удалась, что шестидесятилетний аристократ лорд Тэмьян взял ее под опеку, узнав, что она плывет одна.

— Столь юной и прекрасной особе опасно путешествовать в одиночку, — заявил он, когда они вечером прогуливались по палубе. — Вам следует остерегаться мужчин.

— И вас? — рассмеялась Марика.

— Нет, что вы, — махнул он рукой. — Какой я мужчина. Я уже старик. Меня можно не бояться.

В его компании было легко и спокойно. С ним Марика, устав от пустой женской болтовни, говорила о серьезных вещах. Путешествие через океан из тягостного превратилось в приятное, пока однажды на горизонте не возник силуэт второго корабля.

Команда во главе с капитаном и пассажиры собрались на палубе.

— Какой у них флаг? — одна из девушек дернула капитана за рукав.

Тот долго смотрел в подзорную трубу, а когда обернулся к людям, лицо у него посерело от страха. Не церемонясь, Марика выхватила подзорную трубу. Капитан не сопротивлялся. Он был не в себе.

Приложив трубу к глазу, Марика отыскала флаг на чужом корабле. На черном фоне белым контуром был изображен оскалившийся волк. Она нахмурилась, припоминая, что это значит. Ни у одного знакомого ей города или государства не было такого флага.

— Что там? — рядом встал лорд Тэмьян.

— Волк.

— Вот как, — лорд схватился рукой за поручень.

— Вы знаете, чей это флаг?

— Как же не знать. Это волки океании, и они плывут к нам.

Марика посмотрела на него вопросительно. Прежде она не интересовалась океаном и тем, кто по нему плавает. И зря.

— Волки – безжалостные пираты, — видя ее замешательство, пояснил лорд. — То, что они грабят, это полбеды. Ко всему прочему они вырезают весь экипаж и пассажиров, а девушек забирают себе.

— Зачем? — на автомате спросила она, хотя догадывалась, каков будет ответ.

— Простите, леди Марика, но мне не хочется объяснять это вам. Возможно, для вас и других дам на корабле будет лучше покинуть этот мир по собственной воле, нежели попасть в руки волкам.

Марика едва сдержалась, чтобы не выругаться с досады. Благовоспитанный лорд едва ли оценит ее знание скверных слов. Надо ж было сбежать от следователя и угодить в лапы к пиратам! На всех ее яда не хватит. А тот факт, что любой мужчина, прикоснувшись к ней, умрет, не успокаивал. Ей что толку, если она сама к этому времени будет на том свете.

Капитан пытался увести корабль. Маневрировал, рассчитывая, что волки отстанут. Но на пираты знали свое дело – расстояние неумолимо сокращалось.

Никто не уходил в каюты. Все напряженно следили за приближением волков океании. Нервы были оголены до предела. И когда юнга с мачты крикнул о втором корабле, все одновременно вздрогнули. Особенно впечатлительные барышни даже взвизгнули.

— Что там? — заорал капитан.

— Пассажирский! — ответил юнга. — Идет по нашему курсу.

— Вдвоем есть шанс отбиться, — глаза капитана вспыхнули надеждой. Его радость передалась другим, распространившись в толпе как эпидемия.

Капитан при помощи переговорного зеркала посылал дружественному кораблю один световой сигнал за другим. Просил помощи, но второй корабль не торопился с ответом, предпочитая не лезть в драку. Его можно было понять, даже вдвоем нет гарантии, что они выстоят против волков океании.

Пираты приближались. Марика уже могла разглядеть их лица. У большинства кровожадно блестели глаза, но были и те, кто смотрели равнодушно, словно не на бойню собирались, а в кабак выпить пива. Эти самые страшные. Такие отнимают жизнь, не задумываясь.

Борт терся о борт, с корабля пиратов летели крючья. Трещало и стонало подобно раненому животному дерево. Девушки спустились в трюм, команда и мужчины-пассажиры готовились к бою, выстроившись в шеренгу. Марика вооружилась железным прутом, найденным на палубе, и встала рядом с лордом Тэмьяном.

— Что вы делаете? — удивился он. — Место женщин внизу.

— Вы же не думаете, что я буду отсиживать в трюме и дрожать от страха, пока наверху решается моя судьба? — она порвала юбку, чтобы та не мешала в драке.

— Нет, — рассмеялся лорд. — Только не вы.

Ей доводилось прорываться с боем, но сейчас было по-настоящему страшно. И все же лучше погибнуть в драке, чем под вонючим пиратом.

Корабль волков ощетинился кольями. Они как зубы бойцовского пса вцепились в борт «Фортунаты», крепко соединив два судна. Полетели стрелы. Матрос справа от Марики упал. Из его глаза торчала стрела с черным опереньем. Следом за стрелами на палубу один за другим перепрыгивали пираты. Голодной стаей они кидались на людей, рыча и скаля зубы, словно и правда были волками. В считанные минуты строй защитников корабля был разбит. Гражданский экипаж «Фортунаты» стал легкой добычей для пиратов.

Марика и лорд Тэмьян держались вместе. Перемазанный в саже для устрашения пират бросился на них, размахивая мечом, точно рубил деревья. Марика поднырнула под меч, врезала волку прутом по коленям. Тот рухнул, как подкошенный, и лорд добил его багром по голове. Из треснувшего черепа полилась кровь вперемешку с чем-то серым. Марика поспешно отвернулась.

Они расправились еще с двумя, действуя, как слаженный механизм. Взмах, удар, снова взмах. Пот застилал глаза. Плечи ныли от тяжелого прута. По телу пробегали судороги, но Марика продолжала борьбу.

Когда напали сразу трое, она уже едва стояла на ногах. Размахивая прутом, чтобы не подпустить пиратов ближе, Марика пятилась. Очередной взмах, и пират перехватил летящий в него прут. Лорд Тэмиян бросился на выручку, но получил удар мечом в грудь. Марика обернулась – на рубахе старика в районе сердца разрасталось красное пятно. На глаза навернулись слезы. Кому сказать, убийца, на счету которой с десяток жизней, плакала при виде чужой смерти. Проклятое сердце никак не зачерствеет.

Собрав последние силы, она выдернула прут из рук пирата. Отступать было некуда – позади перила, а за ними океан – бесконечный и глубокий как бездна. Марика приготовилась сгинуть в пучине. К этому времени от команды осталась горстка перепуганных матросов, а корабль клонился на бок из-за пробоины от копий-таранов. Гибель судна была вопросом времени.

* * *

Дарк мучился от качки. Гелиосы не созданы для морских путешествий. Их среда – горы. Его соплеменник, проживший весь цикл в Гелиополе, столько воды никогда не увидит. А тут куда не кинь взгляд, всюду волны. Вздымаются горбами, того и гляди перевернут корабль.

Бир – мальчик-подручный, которого он взял с собой, сочувственно косился на Дарка. Не к такому начальнику он привык. Обычно того ничто не выбивало из колеи, а сейчас он валялся на койке и стонал. Но когда с палубы донеслись крики, Дарк вмиг подобрался. Лицо хоть и было бледно от тошноты, но на ногах стоял твердо.

— Идем, проверим, что там, — кивнул он мальчишке.

Поймав пробегающего мимо матроса, выяснил, что впереди замечен корабль. Само по себе событие невелико. Маршрут до Иллари давно проложен, и корабли его строго придерживаются, поэтому встречи не редкость. Но пассажирский корабль был не один – к нему стремительно приближался другой с флагом волков океании. Пираты готовились к нападению.

— Мне нужно поговорить с капитаном, — бросил Дарк и устремился в капитанскую каюту. Поднимаясь на корабль, он не скрывал своего звания. Даже здесь к нему обязаны прислушиваться.

В каюте капитана не было, Дарк нашел его на мостике и потребовал доложить по форме.

— На судно из Эльфантины напали пираты, — сказал капитан. — Они просят нашей помощи. Необходимо вмешаться.

— С чего вы взяли, что судно из столицы? — уточнил Дарк.

— Об этом говорит флаг. И потом я знаю, этот корабль. И его капитана.

— Как он называется?

— «Фортуната».

Не «Мелена», за которой охотился Дарк. Ему задержки в пути не нужны. У девчонки и так фора, а на спасение корабля уйдет масса времени. Пока он будет сражаться за чужие жизни, дишканди затеряется на островах.

— Проходим мимо, — приказал Дарк.

Капитан посмотрел на него с отвращением, словно Дарк – зловонная куча навоза. Наверное, хотел съязвить на тему того, что трусливому солнечному нет дела до жизней низших, и лучше бы он не спускался с гор. В чем-то Дарк был с ним согласен. Иногда он бывал противен самому себе. Но когда есть цель, необходимо поступаться чем-то ради нее. Даже чужими жизнями. Он успокаивал себя тем, что истребив дишканди, спасет куда больше людей.

Капитан не посмел ослушаться. В океане субординация наиважнейшая вещь, а солнечный был ставленником самих магистров. С такими, как он, не спорят. Капитан пустил судно параллельным курсом, два корабля проходили достаточно близко друг к другу, чтобы слышать крики людей и звон оружия.

Судя по крену, «Фортуната» тонула. Матросы поглядывали на капитана. В глазах читался немой вопрос – почему не помогаем? Первым не выдержал боцман, спросил в открытую.

— Не велено, — пробурчал капитан, косясь на Дарка.

А он уже и сам был не рад, что отдал такой приказ. Одно дело знать, что где-то умирают люди, другое – наблюдать их агонию, понимая, что мог спасти. Желание достать дишканди жгло огнем. Он готов был руку себе отрубить за возможность схватить девчонку, но собой легче жертвовать, чем другими.

— Плывем на подмогу, — сквозь стиснутые зубы прорычал Дарк. Ох, и нелегко далось ему это решение! Но он чувствовал – оно верное.

Капитан с командой только этого и ждали. Под их руководством корабль быстро сменил курс. Теперь главное успеть.

Дарк первым спрыгнул на «Фортунату» и вступил в бой. Дротики летели один за другим. И все в цель. В этот раз он использовал отравленные. С пиратами нечего церемониться.

Команда «Фортунаты» воспрянула духом. И вот уже они теснили пиратов, а не наоборот. Среди сражающихся на стороне команды Дарк заметил девушку. Она лихо орудовала железкой. Между прочим, единственная женщина на палубе. И не боялась. Что-то в том, как она двигалась, показалось смутно знакомым. Но было не время приглядываться, самому бы уцелеть.

Через четверть часа пираты бежали с корабля, захватив своих раненых. Они наспех отсоединились от «Фортунаты» и ушли в море. Их не преследовали. Мирные торговые и пассажирские корабли не приспособлены для погони.

Урон, нанесенный волками океании «Фортунате», был непоправим. Судно шло ко дну. Вопрос времени, когда оно окончательно уйдет под воду. Дарк на пару с капитаном организовал эвакуацию. Первым делом спасали женщин. Дарк помогал дамам вскарабкаться на шаткий мостик, соединяющий два судна. Девушки, на которую он обратил внимание, среди них не было. Неужели погибла?

Попросив матроса подменить его, он отправился на поиски и нашел девушку рядом с мачтой. Она сидела около тела седовласого мужчины, держа его за руку. Мужчина был ранен в область сердца и не подавал признаков жизни.

Девушка вытирала ладонью слезы. Она не видела Дарка, а он, пользуясь моментом, тщательно ее изучал, мысленно сравнивая с портретом дишканди. У нее были волосы с пепельным отливом, вытянутый овал лица и, кажется, карие глаза. На первый взгляд ничего общего. Но на то Дарк и следователь, чтобы подмечать детали.

Ему не давал покоя нос с характерной горбинкой и очертания губ. Сходство определенно имелось, но его мало, чтобы быть до конца уверенным. И уж точно недостаточно для ареста.

— Кто он? — спросил Дарк. Не самый лучший вопрос для знакомства, но другого на ум не пришло.

— Один хороший человек, — всхлипнула девушка и подняла на него глаза.

Действительно, карие. С желтыми крапинками. Что-то мелькнуло в них, похожее на ужас. Непонятно, причина в Дарке или она не отошла от нападения. Спрашивать, конечно, бесполезно.

Голос девушки дрожал, когда она представилась спутницей покойного лорда Тэмьяна, а именно его дальней родственницей. Она попросила называть ее леди Марика. Пока она вела себя естественно, горе было не напускное. Дарк такие вещи за версту чуял. Будь ее слезы поддельными, он бы сразу понял.

Тело лорда пришлось бросить на тонущем корабле. Вдвоем с девушкой они в числе последних покинули «Фортунату». Остаток дня прошел в суете. Выживших надо было разместить, залечить раны, накормить и успокоить. Дела разлучили Дарка с девушкой, но даже обрабатывая чужие порезы, он думал о ней.

Однозначно она стоила внимания. Рабочий порта мог перепутать название корабля или принять за дишканди другую. И то, что леди Марика выглядела иначе, нежели девушка с портрета, тоже логично. Со стороны дишканди разумно сменить внешность.

На всякий случай Дарк познакомился с другими дамами с «Фортунаты». Но среди них не было никого подходящего на роль дишканди. Зато все они млели от внимания, лишь леди Марика его сторонилась. Это был очередной тревожный звоночек. Дарк привык, что женщины реагируют на него определенным образом. На шею, конечно, не вешаются, но ясно дают понять, что не прочь продолжить знакомство. И уж точно не игнорируют. Шестое чувство подсказывало – леди Марика не так проста. К ней следует приглядеться.

Глава 15. Встреча мафии

На празднике в честь церемонии дарения Эль ни с кем не общалась. И хотя все ей кланялись и улыбались, Рейна не покидало ощущение, что она ужасно одинока. Несчастная, брошенная всеми девочка.

В покои они возвращались под вечер. На улице уже стемнело. Мощеную кирпичом дорожку освещал огонь в треногах. Пламя извивалось и плясало, словно змея под дудку факира. Эль поглядывала на садовую лужайку. Ее явно тянуло под сень деревьев, но дальше взглядов дело не зашло. Печально, что она лишена даже такого пустяка как прогулка. Тот променад в окружении служанок, который она ежедневно совершала, нельзя было назвать приятным времяпровождением.

Рейн и сам бы охотно прилег на траву. После целого дня на ногах он чувствовал себя выжатым. Икры гудели, стопы ныли даже в удобных сандалиях. Он думал, на конюшнях было тяжело, но эта работа била все рекорды по сложности.

Скорей бы сесть, но подспудная тревога не давала расслабиться. Рука тянулась к ятагану, мышцы налились сталью. Рейн одернул себя. Кто в здравом уме нападет на Богиню да еще на территории дворца?

Но именно настороженность, продиктованная инстинктами, помогла ему заметить опасность за пару секунд до того, как стало поздно. Тени, скользящие меж деревьев, выскочили на дорожку и оформились в двух мужчин. У одного в руке лунным серпом мелькнуло что-то металлическое.

Мужчины были в черном, лица скрывали платки, повязанные на манер волков океании, – один угол накинут на голову, второй прикрывает лицо. Первый, выхватив ятаган, устремился к служанкам. Девушки завизжали и бросились врассыпную, уже не прикрывая Богиню своими телами. Пока мужчина наводил ужас на служанок, его напарник вскинул руку с кинжалом для броска.

Движение предплечья, и кинжал полетел в Богиню. Натренированное тело Рейна откликнулось мгновенно. Помнило еще, как было раньше, даже если он сам почти забыл. Рывок и он сбил госпожу с ног. Вдвоем они покатили в траву – вот и сбылась мечта поваляться на газоне. Рейн сгруппировался так, чтобы прикрыть собой девушку, одновременно не придавив ее и не дав удариться о землю слишком сильно. Она вон какая хрупкая, просто тростиночка. Страшно сломать.

Основной вес от падения пришелся на руки. Запястья отозвались болью, но девушка под ним не пострадала. Только глаза распахнула от страха на пол лица. Дышала сбивчиво, рвано. Кончиком языка облизнула пересохшие губы. Девичье дыхание скользнуло по щеке Рейна, оттуда на шею. Все-таки давно у него женщины не было, вот и лезут в голову неподобающие мысли. Например, он вспомнил, что она едва одета. Ему в любой момент нож в спину воткнут, а он думал о девушке под ним. Запах корицы от ее волос щекотал ноздри. Время остановилось. Все эти люди, что зовут ее Богиней... Рейн начал понимать почему. Определенно в ней есть что-то божественное, правда с религией это никак не связано.

Девичий крик привел его в чувства. Он отшатнулся, вскочил на ноги, оценивая обстановку. Впечатление будто в него ударила молния, и по телу все еще пробегал разряд. Кровь стучала в висках, и он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Один мужчина, схватив служанку за плечи, прижал ее спиной к себе, используя как живой щит. Второй, лишившись кинжала, пригнул голову и шел на Рейна как бык. Протаранив макушкой его грудную клетку, мужчина сбил его с ног. В борьбе они покатились по траве. Рейн, плюнув на ятаган, который никак не удавалось достать, вцепился в шею нападающего. Тот хрипел и царапал его руки ногтями. Сильный попался, как боров. Шей крепкая, жилистая, не обхватишь. Рейн давил до тех пор, пока мужчина не потерял сознание, потом отпустил. Возможно, правильнее было убить, но с него хватит смертей.

К этому времени со стороны дворца подоспели жандармы. Рейн, едва стоя на ногах, обрадовался им как родным. Еще один раунд он бы не выдержал.

Пока жандармы скручивали нападающих, а служанки охали и ахали над госпожой, Рейн осмотрел себя. Он не просто коснулся Богини, он практически лежал на ней. В результате вся одежда спереди испачкалась в золотом порошке. Он также был на руках. Рейн попытался очистить ладони о брюки, но лишь втер пудру в кожу. Что это за дрянь?! Так легко от нее не избавиться.

Госпожа была раздражена – движения рваные, злые. Глаза метали молнии. Неужели потому, что дотронулся? Так он ей жизнь спасал, не до нежностей было. Что-то там Арда говорила насчет наказания за прикосновение. Рейн запоздало испугался, прикидывая, что его ждет. Подробностей он не помнил, но вроде ничего хорошего. А главное доказательства все на нем. И на ней тоже. Отпечаток одной его руки красовался у девушки на плече, второй – на талии. Не отвертишься.

И точно, едва разобравшись с нападающими, жандармы бросились к Рейну. Он опомниться не успел, как его повалили на колени и прижали головой к земле, давя сверху на шею ногой. Больно и неудобно, но главное унизительно. А если жандарм немного усилит нажим, свернет ему шею. Не такой благодарности он ожидал за спасение.

Земля норовила забиться в ноздри и рот. Вместо воздуха Рейн вдыхал песок, но попыток вырваться не предпринимал. За годы рабства научился понимать, когда лучше не сопротивляться. Сейчас был как раз такой момент. Стражи настроены решительно. Одно резкое движение и голова с плеч.

* * *

Эль прокляли. Теперь она знала это наверняка. Иного объяснения произошедшему не было. И невольник часть ее проклятия. Зачем он полез в драку? С какой стати заступился за нее? Она предположить не могла, что он захочет ее спасти. Знала бы, выбрала другое время и место для нападения.

Все было идеально спланировано. Несмотря на ненависть к своему положению, Эль не решались на самоубийство. Вера не позволяла. Но она нашла выход – наемники. Чего ей стоило отыскать убийц, рассчитать все так, чтобы ни одна живая душа не догадалась – она сама себя заказала. Без помощи Арды она бы не справилась. Та нянчила ее с детства, была единственной, кто ее любил. Эль знала все страхи служанки и умело играла на них. Например, на ее боязни ритуала освобождения. Глубоко в душе Арда считала, что уж лучше умереть от милосердной руки убийцы. Быстро и легко. Она даже предлагала себя в этом качестве, но Эль отказалась. Расплата за убийство Богини слишком велика. К тому же это большой грех.

Один меткий бросок кинжала, и она бы отправилась в нежизнь, где ни к чему притворяться вещью, когда ты человек. Эль встала так, чтобы убийца точно не промахнулся. Но из-за невольника все пошло наперекосяк. Сперва он спас ее от ножа. После тянул время до появления жандармов. В результате один нападающий убит при попытке к бегству, второй валяется без сознания, сам невольник лежит лицом в землю, и жандармы решают его судьбу.

Но самое ужасное – он до нее дотронулся! Не передать, что Эль почувствовала, ощутив вес мужчины на себе. Его прикосновения ощущались как ожоги. Кожа до сих пор пылала, а сердце билось с перебоями, то пускаясь в галоп буйным мустангом, то замирая испуганным зайцем.

— За осквернение Богини – немедленная смерть, — старший жандарм потянулся за ятаганом.

Он не уточнял действительно ли было прикосновение. Порошок выдавал невольника с головой. И хотя служанки прикрыли поруганное тело Эль накидкой, на невольнике было достаточно следов для исполнения приговора.

На миг она поддалась соблазну покончить с неугодным. Его смерть будет кульминацией дня. Она снимет с себя наблюдение Квиста, лишится ненужной охраны, а заодно отомстит за свой позор. Но внезапно ее пронзил страх – что она за монстр? Неужели взыграла кровь отца? Вот уж кто без колебаний избавлялся от нежелательных. Что угодно, только не быть на него похожей. Этого Эль боялась сильнее, чем прожить остаток жизни марионеткой.

— Стойте! — она вмешалась еще до того, как осознала, что делает.

Жандарм замер с занесенным для удара ятаганом. Еще секунда и обезглавит невольника. Эль лихорадочно искала причину его помиловать. Законы Иллари запрещают касаться Богини, но бывают исключения. Важнее чистоты Богини только ее жизнь. Тело неприкасаемо, но жизнь священна.

— Прикосновение было продиктовано необходимостью, — сказала она.

Жандарм молча ждал продолжения. Пока он не был готов пощадить невольника.

— Своим касанием он спас Богине жизнь.

Служанки закивали, поддерживая Эль. Они привыкли во всем полагаться на нее и всегда с ней соглашаться.

— Я свидетель, — вперед вышла Арда. — Не случись прикосновения, Богиня была бы мертва. Кинжал, торчащий в дереве, пронзил бы ей сердце.

Жандарм колебался. Уже что-то.

— Убери ятаган, — потребовала Эль. — Или для тебя жизнь Богини ничего не значит?

Публично признаться в подобном, навлечь на себя крупные неприятности. Нет, жандарма не казнят, но с работы уволят и уже не возьмут ни в одно приличное место. Он потеряет дом, так как не сможет его содержать. Жена уйдет к другому, заберет детей. Эль читала страхи мужчины у него на лице.

— Я счастлив видеть Богиню живой и невредимой, — жандарм, наконец, принял решение. Убрав ятаган, он поклонился, подчиненные повторили за ним.

Невольнику позволили встать. Он, отплевываясь, вытер землю с щеки. Нелегко ему пришлось. Вместо спасибо, лицом в дерн. Ничего, пусть в следующий раз не лезет ни в свое дело.

— Богиня хочет вернуться к себе, — Арда как всегда угадала желание Эль.

В покоях Эль первым делом направилась к бассейну, смыть следы рук невольника. Поразительно, как порошок не стирался при контакте с тканью и вещами. Она даже спала с ним, но ни крупинки не попадало на белье. Зато стоило соприкоснуться с человеческой кожей, как моментально появлялись следы. Порошок словно чувствовал, когда до нее дотрагивается бездушная вещь, а когда кто-то живой. Вон одежду невольника испачкал, хотя, казалось бы, это ткань. Эль относилась к порошку с суеверным страхом. Он клетка без прутьев, что незримой стеной огораживает ее от живых.

Арда выпроводила невольника, чтобы привел себя в порядок. Нечего расхаживать со следами порошка на одежде и руках. Жандармы и так на взводе. Еще передумают и закончат начатое.

Едва он вышел, Эль расслабилась. Раздеваться в его присутствие стало некомфортно. Она поспешила окунуться в воду, смыть чужой запах. Летящий в нее кинжал не напугал, а вот прикосновение очень даже. И этот его взгляд. Мужчины частенько так на нее смотрят. Но никогда, никогда не трогают. Эль знобило, словно температура воды в бассейне резко упала, хотя она была теплой. В этом план Квиста – обесчестить Богиню? Вековой запрет так давно не нарушался,  что она не помнила, какое за него наказание. Наверняка что-то ужасное.

После омовения и нанесения порошка, Арда расчесывала ей волосы, служанок не было поблизости, и Эль спросила, что будет, если Богиня отдастся мужчине, или он возьмет ее силой.

Арда больно дернула волосы:

— Почему госпожу интересует этот вопрос?

— Просто так. Любопытно, — она пожала плечами, стараясь не выдать напряжение. Разумеется, она не планировала нарушать запрет. Да и с кем? Но подобные вещи следует знать.

— Богиню и того, кто посмеет ее осквернить, топят в раскаленной смоле.

— Никогда не слышал об этом наказании, — призналась Эль осипшим голосом.

— Его давно не применяли. Не было повода. Мучительная и кровавая смерть.

Это для нее запланировал Квист? Ему мало просто убить ее. Он хочет напоследок насладиться ее страданиями, посмотреть, как она корчится от боли, и послушать, как кричит от ужаса. Богатая у верховного жреца фантазия.

От невольника надо держать подальше. Сама Эль ни за что не отдастся ему, но вдруг у него приказ взять ее силой? Может, Квист обещал, что его наказание не коснется. Ни в коем случае нельзя оставаться с ним наедине. Жаль, уже поздно…

Глава 16. Погружение

Марика не знала, каким чудом ей удалось не завизжать от ужаса, когда она увидела следователя. Это невозможно! Как он нашел ее посреди океана? Но вот он – стоял перед ней. Внимательно приглядывался, и, кажется, читал ее как открытую книгу. Каждый ее мелкий проступок, не говоря уже о крупных прегрешениях.

Колоссальным усилием воли она взяла себя в руки. Следователь не рассмотрел ее лица в саду. Максимум, что у него есть, описание с чужих слов. Хорошо, она изменила цвет глаз и волос. Это собьет его с толку. Пока он не торопился ее арестовывать, а значит сомневался.

Она на ходу сочинила басню о родственных связях с покойным лордом. Старик вряд ли бы возражал. Он умер, защищая ее, так пусть его смерть не будет напрасной. Подтвердить легенду легко. Все на «Фортунате» множество раз наблюдали их совместные прогулки.

Но даже с такой легендой, перебравшись на другой корабль, Марика избегала следователя. Пока царил хаос, ей это удавалось. Они оба были заняты помощью раненым, а Марика еще и обустройством на новом месте. Свободных кают почти не было. Пришлось ютиться в одной с девушками с «Фортунаты».

Вечером, устав от длинного и тяжелого дня, Марика спустилась в каюту передохнуть, но там невозможно было расслабиться. Девицы галдели так, что уши закладывало, и голова раскалывалась. Взбудораженные после нападения, они куда больше пиратов и чужих смертей интересовались следователем. Девушки с придыханием произносили его имя – Дарквинн – и томно закатывали глаза. А Марику трясло каждый раз, когда они его упоминали.

Они щебетали: какой же он красавец, да как дрался, а какие у него глаза – будто два золотых слитка, как посмотрит, дрожь по телу. С последним Марика соглашалась, но подозревала, что девушек и ее трясет по разным причинам.

— А что ты думаешь, Марика? — обратилась к ней одна. — Как тебе господин Дарквинн? Правда он душка?

Она не спорила, хотя могла рассказать, как этот душка гнался за ней по саду, метая отравленные дротики. И какое злое у него было лицо, когда он ее упустил. Но вместо этого она старательно изображала интерес, чтобы не вызвать подозрений. Иначе странно – всем следователь нравится, а ей нет.

Не выдержав, она вышла на палубу перевести дух, пока девушки не свели ее с ума. Отыскав укромное место за каютой капитана, спряталась ото всех. Постанывая, словно раненое животное, вдалеке тонула «Фортуната». Марику преследовала мысль, что она тоже идет ко дну. До островов плыть неделю, и на это время она заперта на корабле с злейшим врагом. Едва ли он оставит ее в покое. Им предстоит битва, но не на мечах или другом оружие. Это будет сражение умов. У нее всего один шанс убедить следователя, что она не та, кто ему нужен. С этого корабля Марика выйдет либо в наручниках, либо лучшей в мире лгуньей.

— Вот вы где! — за спиной раздался приятный мужской голос. Ни к чему было оборачиваться, она и так поняла, кто это. Голос врага она узнает из тысячи. — Горазды же вы прятаться, леди Марика.

— Просто хотела побыть одна, — она повернулась к следователю. — Не думала, что кто-то будет меня искать.

— Я лишь решил убедиться, что с вами все в порядке. После потерь этого дня, вы должно быть убиты горем.

Они говорили о банальных вещах, но воздух вокруг искрился от напряжения. Оба приглядывались друг к другу, словно два диких зверя встретившихся на водопое. Следователь был вежлив и мил, но глаза у него оставались ледяными. Ох, и не правы девушки сравнивая их с солнцем и золотом. Солнце греет, а взгляд следователя способен заморозить воду в стакане.

Говоря, он как будто невзначай приблизился к Марике и опустил руку на перила справа от ее талии. Он стоял так близко, что она чувствовала его запах. От него пахло луговыми травами и солнцем. Приятный, но несвойственный человеку аромат. Мужчины-люди пахнут иначе. Тяжелее и грубее.

Марика старалась не паниковать. Это просто светский разговор. Но с каждой минутой становилось все сложнее отвечать на реплики. Замечания о погоде, сожаления по поводу затонувшей «Фортунаты», еще какие-то глупости. Она слушала, а в голове крутилось, что он в любой момент может выбросить ее за борт.

Полы сюртука следователя чуть распахнулись, когда он наклонился к перилам, и Марика заметила пояс с дротиками. Плечо тут же отозвалось болью. Дротик глубоко вспорол кожу, рана все не заживала.

— Вам нехорошо? — он вмиг уловил изменения в ее состоянии. Ничего от него не скрыть! — Вас испугали дротики у меня на поясе?

— Немного, — отнекиваться не имело смысла. — Зачем они вам?

— Это мое оружие, — следователь провел рукой по поясу. — В тех, что с оранжевыми перьями, снотворное, а в красных – яд.

Вот это ирония, он тоже отравитель. Марика бы посмеялась, да ситуация не располагала к веселью.

— Это был долгий день, — сказала она. — Пожалуй, вернусь в каюту и посплю.

— Конечно, — он кивнул. — Позволите вас проводить?

Она была вынуждена согласиться. Любая девушка на ее месте поступила бы именно так. Следователь взял Марику за локоть, якобы поддержать. Его прикосновение обожгло. То ли из-за того, что температура солнечных выше температуры человеческого тела, то ли виноват был страх.

Он довел ее до каюты, перекинулся парой фраз с девушками, вызвав у них новых прилив восторга. Все в его поведение дышало естественностью. Следователь не выглядел настороженным, но Марика подметила, как напряженны его мышцы под одеждой. Он словно кошка в любой момент готовая к прыжку. И роль мышки в этой игре у нее.

Перед сном Марика заглянула за подкладку сумки, где прятала дротик. Тот самый, который оцарапал ей плечо. Она сама не знала, зачем его хранит. Наверное, как напоминание о том, как близка была к провалу.

Она провела пальцами по жестким перьям. Щекотно. Их цвет – оранжевый – немного приободрил. Все-таки снотворное. В случае краха ее ждет арест, а не смерть. По крайней мере, на первых порах.

Следующих два дня Марика не выходила из каюты якобы из-за плохого самочувствия. В конце концов, она потеряла родственника. Имеет права побыть отшельницей. Но долго так продолжать не могло. Следователь проявлял нетерпение, то и дело заходя ее навестить. Под предлогом отвлечения от грустных мыслей на третьи сутки он пригласил ее на прогулку по палубе.

Марика, скрипя сердцем, согласилась. Она, как и все молоденькие дурочки на этом корабле, вроде как млела от загадочного и симпатичного солнечного. Если он заподозрит, что это не так, вмиг ее раздавит. Она словно шла по натянутому над бездной канату – любой неверный шаг грозил срывом в пропасть.

Накануне свидания со следователем вдруг подумалось, поскорей бы он ее разоблачил и убил. Сил больше нет притворяться.

Он ждал ее на палубе, как всегда одетый с иголочки. В светлых волосах играли отблески заката. Не зря девушки им интересовались. В нем была харизма, что так притягивает женщин. А холодность лишь добавляла очарования. Слабый пол хлебом не корми, дай растопить ледяное сердце. Только Марика сомневалась, что там подо льдом что-то скрыто. Есть опасения, что это вовсе не ледяная корка, а цельный кусок. Когда растает, ничего не останется.

— Пройдемся, — он галантно предложил руку. — Расскажите о своем родственнике. Кажется, он был хорошим человеком. Он ведь лорд? Где его земли?

Марика едва сдержала смешок. Подловить ее пытается, да не выйдет. Она многое узнала о лорде Тэмьяне и теперь без запинки отвечала на вопросы. Следователь разочаровался и даже немного потерял к ней интерес. Решил, что ошибся, и она не та, кого он ищет? Это было бы слишком хорошо.

Они дошли до места, где разговаривали в прошлый раз. Отсюда их с палубы не разглядеть. Марика, как ни старалась сохранять спокойствие, невольно напряглась. Если их общение продолжится, она превратится в истеричку.

— Что вы слышали об островах Иллари? — выбрал он нейтральную тему.

Она была не прочь поддержать светскую беседу. Тем более что до смешного мало знала о месте, в которое направлялась.

— Мне известно, что это религиозное государство.

— Верно. Илларцы поклоняются Великой Богине. Но религии бывают разные. Некоторые знамениты красивыми обрядами или глубокой философией.

— Чем же славится религия илларцев?

— Кровавыми ритуалами, — усмехнулся следователь.

— Ну вот, — вздохнула Марика, — а мне говорили, это славное местечко.

— Так и есть. Если не нарушать местных законов, отдых на Иллари придется вам по вкусу. Кстати, любопытный факт. Богиня Иллари была родом из Гелиополя. У нас даже предание о ней сохранилось.

— Расскажите, — Марика, забыв об опасности, наклонилась к следователю, так он ее заинтриговал. Уроки истории были ее любимыми.

— Гелиоску так и звали Иллари. Государство получило название в ее честь. Но прежде чем поселиться на островах, она возглавляла один из родов Гелиополя. Никто уже не помнит, какой именно. Девушкой она была тщеславной, жаждущей власти. Иллари поставила перед собой цель объединиться все рода Гелиополя под своим началом. Стать королевой гелиосов. Можете себе такое представить?

Марика потрясла головой. Слова следователя походили на шутку. Всем известно, гелиосы не приемлют единоличной власти, считая ее источником пороков и злоупотреблений.

— Как она планировала этого добиться? — уточнила Марика.

— Соприкосновением ладоней, — следователь продемонстрировал ей руку, и Марика вздрогнула, вспомнив, каким грозным инструментом дознания он располагает. — Иллари через соприкосновения вызнавала секреты гелиосов и шантажировала их. Это длилось до тех пор, пока большая часть совета не попала в зависимость от нее. Испугавшись, что она подчинит весь совет, жрецы осудили девушку и изгнали.

— И она приехала на острова, где, наконец, утолила жажду власти, объявив себя богиней, — закончила Марика.

— В общих чертах верно. В предании еще упоминаются несколько лет странствий, но это лирика. Только не вздумайте рассказать эту историю на островах. За подобное богохульство могут казнить. Илларцы упорно не желают видеть правду. Для них Богиня – высшее существо, не имеющее ничего общего с гелиосами.

— Спасибо за предупреждение. Буду держать язык за зубами.

— Разумное решение, — кивнул следователь. — С островитянами лучше не обсуждать их религию. Они крайне фанатичны. Но не одни острова хранят память об Иллари. На ее примере будущих глав родов Гелиополя учат делиться властью. Им с детства вбивают в головы, что жрецы все видят и не допустят возвышение одного за счет других.

— Хорошее воспитание – ключ ко всему, — Марика умолчала, что ее собственное воспитание было далеко от правильности. Пока юным гелиосам прививали почтение к другим, ее обучали убивать за вознаграждение.

Тень безрадостных мыслей промелькнула на ее лице, и следователь это подметил. Он пристально глядел на Марику. На лице – улыбка, в глазах – напряжение.

— Марика, вы очаровательны, — он коснулся ее щеки.

Первым порывом было отпрянуть, но она успешно его подавила. Что делать, если он попробует ее поцеловать? Ответить или ударить по лицу? Оба варианта не годились. В первом случае следователь долго не протянет, но все же достаточно, чтобы ее арестовать. Во втором она лишь усугубит его подозрения. Ведь он ей будто бы нравился. Так с какой стати ей сопротивляться? Он же не в постель ее тащит.

Пока Марика лихорадочно искала выход из положения, следователь наклонился к ней. Его пальцы со щеки перебежали на затылок. Вроде нежное прикосновение, но вместе с тем стальное. Не вырваться. Возлюбленных так не держат. Впрочем, откуда ей знать. Мужчины в ее жизни делились на две категории – жертвы и наниматели.

Дыхание сбилось. Марика полагала от страха. Закружилась голова, запах солнечного ошеломлял, и она пошатнулась точно пьяная. Его губы были уже в сантиметре от ее и сближение продолжалось. Пора что-то предпринять. Паника захлестнула сознание, и Марика, не отдавая отчета в действиях, оттолкнула следователя, ударив его ладонями в грудь.

Он отшатнулся.

— В чем дело? Я вам неприятен? — он смотрел, не мигая. — Или я вас чем-то оскорбил?

Вроде обычный вопрос, но ее не покидало ощущение, что это проверка. Словно он не стремился ее целовать, а пытался что-то выяснить. Как ей понять этого мужчину?

— Дело не в вас, а во мне, — голос дрожал, но ей это было на руку. — Я выросла в монастыре и не привыкла к мужскому вниманию. Мне сложно так сразу…

Марика замолчала, позволяя ему додумать, в чем ее трудности. Она поняла: с ним надо говорить полуправду. В открытую лгать не стоит, иначе мигом раскусит. У него нюх на ложь.

— Прими мои глубочайшие извинения, — он незаметно перешел на «ты». — Я не хотел напугать или обидеть. Мне показалось, наша симпатия взаимна. Если я ошибся, скажи, как есть. Я оставлю тебя в покое.

Оставит он, как же. Все это лишь слова. Заявить ему сейчас, что он ей неприятен – проиграть схватку, а, может, и войну. Марика решила идти намеченным курсом – изображать скромницу. Пусть думает, что он ей нравится, просто она боится мужчин. Через пять дней они прибудут в порт. Продержится как-нибудь.

— Что ты, — прошептала она, поддержав его тон, — ты очень симпатичный мужчина. Но все это для меня так непривычно. И еще это нападение. Столько эмоций. Не знаю, что и думать.

Он как будто принял ее ответ за чистую монету. С поцелуями больше не лез, но выглядел разочарованным. Неужели действительно хотел поцеловать? Марика не могла придумать повода, зачем ему это делать. Не мог же он, в самом деле, решиться на самоубийство лишь бы ее разоблачить!

Несостоявшийся поцелуй можно было списать со счетов и забыть, не вызови он в Марике ярких эмоций. У нее точно почву из-под ног выбили. В теле еще ощущались отголоски лихорадки от близости солнечного. Подобные чувства были ей незнакомы. И это пугало почище виселицы, уготованной для нее следователем.

Вскоре она ушла, сославшись на усталость. Дарк проводил ее задумчивым взглядом. Прогулка только все запутала. Иногда девушка казалась ему почти нормальной. Но иной раз как посмотрит, и подозрения вспыхивали с новой силой.

Проверка, что он для нее задумал, провалилась. Поцелуй бы многое прояснил, но она отказала. И предлог опять же выбрала благовидный. Не поймешь то ли действительно скромная девушка из монастыря, то ли двуличная дрянь. Но ведь не лгала! В этом Дарк был уверен. Хотя и всю правду не сказала.

Перед свиданием он выпил противоядие. Поцелуй в худшем случае грозил ему легким недомоганием. По нему Дарк рассчитывал понять есть в крови леди Марики яд. А теперь, получается, зря потратил лекарство, запасов которого не так много. Глупо вышло.

Дарк схватился за перила. Прохладное и мокрое от брызг дерево остудило ладони. И это тоже странно. С чего он разволновался? Как будто раньше не целовал девушку. Наверное, дело в яде. Другого объяснения нет. Испугался, что закончит как отец. Ничего, он поборет страх. Что-что, а холодную голову он сохранял всегда. Даже в постели с женщиной. Сейчас уж точно не время терять самообладание.

Если девчонка и в самом деле дишканди, он достанет ее, и она пожалеет, что ввязалась в игру. Он вытрясет из нее информацию, после чего передаст в суд, а в конце лично явится на казнь, посмотреть, как ее обезглавят. Потому что таким гадинам, как она, не место на земле.

Глава 17. Меценат

Рейн ощущал себя игрушкой в руках богачей. Заскучали они, видите ли, решили развлечься за счет рабов. Лишь Эльмидала выглядела несчастной, словно это ей, а не ему лезть в воду. Могла бы отказаться от участия в игре. Или нет?

Она была напугана и, кажется, искренне за него волновалась, а, может, за себя. В случае проигрыша напыщенный идиот, перед которым здесь все пресмыкаются, получит ее в полное распоряжение. Рейну вдруг ужасно захотелось выиграть.

Помимо него в соревновании участвовали еще трое рабов. Все мужчины. Видимо, девушкам выполнить задание не по силам. Это заставило Рейна задуматься, что собственно ему предстоит. Будь все элементарно, аристократы бы не заинтересовались.

Рейн отыскал в толпе зрителей Эль, ожидая от нее знака, намека, что делать, но она стояла слишком далеко. Принц шептал что-то ей на ухо. Судя по всему, что-то гадкое. Бедняжку аж передергивало.

Рейн сосредоточился на задании. До острова метров десять. Вроде близко и мелко. Вода такая чистая, что даже в полумраке вечернего сада видно дно. Внезапно что-то стрелой мелькнуло под водой. Движение молниеносное – было и нет. Рейн засомневался, не привиделось ли ему. Он оглянулся на соперников. Они заметно напряглись. Наверное, пора паниковать, а он просто об этом не знает.

Рабыня подала сигнал к старту, взмахнув шелковым платком. Аристократы радостно заулюлюкали. Двое рабов сразу бросились в озеро. Рейн и еще один медлили. Хозяин второго столкнул его пинком в спину. Тот, смешно размахивая руками, плюхнулся лицом в воду.

— Тебе тоже помочь? — спросил аристократ, приближаясь.

Рейн предпочел залезть в озеро самостоятельно. Несмотря на теплый вечер, вода была ледяная. Должно быть, где-то бил ключик. Ступни свело судорогой от холода, но Рейн упорно ковылял к острову, разгребая воду руками. Хорошо плыть не надо.

Двое рабов опережали его. Тот, кого столкнули в воду, плелся позади мокрый с головы до ног. Внезапно один из рабов вскрикнул и ушел под воду. Вынырнул и снова погрузился. Идущий рядом вместо того, чтобы помочь, отбежал подальше. Отстающий бросился обратно на берег. Хозяин ругал его за трусость, бил ногами, но в воду не скидывал.

Рейн поспешил на подмогу тонущему рабу. К тому моменту, когда он добежал, вода была красная от крови. Вокруг раба кишели рыбки с серебристой чешуей и длинными как у ящериц хвостами. Они заживо сдирали с бедолаги плоть, пока тот вопил от страха и боли. Аристократы не спешили вмешиваться, наблюдая за происходящим с берега.

Одна из рыбок повернула к Рейну. Он в ужасе попятился. Возвращаться на берег поздно. Он не успеет добраться, остров ближе, но между ним и Рейном – стая кровожадных рыб.

Он вырос на берегу моря, потому и выбрал профессию моряка. Уж что-что, а ловить рыбу голыми руками Рейн умел. Бросок и рыба у него. Он достал ее из воды, рыба била длинным хвостом и скалила зубы размером с детский мизинец. Они были такие огромные, что мешали закрыть рот. Рейн отшвырнул рыбешку подальше и очень удачно – ее товарки отвлеклись на всплеск и устремились туда.

Окровавленный раб не подавал признаков жизни. Ему было уже не помочь, и Рейн сосредоточился на собственном спасении. Теперь у него один соперник. Рейн бежал изо всех сил, преодолевая сопротивление воды. Вперед его гнал не только страх перед возвращением прожорливых рыб, но и желание быть первым. Меньше всего он хотел, чтобы Эльмидала досталась принцу с похотливым взглядом. Одному Велу известно, что он с ней сделает. Но если Рейн выиграет, она будет свободна, по крайней мере, на год. Приятно думать, что в его силах доставить ей эту радость.

Он все-таки добрался до острова первым, влез по скользкой земле и отыскал бусы госпожи среди других вещей, а после вскинул руку с добычей в воздух. На берегу его победу приветствовали аплодисментами. Только Эль и ее спутник не аплодировали. Хотя она была довольна. Рейн понял это по ее расслабленной позе. Просто боялась показать принцу свои эмоции, а то, чего доброго, придумает новую игру.

Рейн помог отставшему рабу выбраться на остров. Оттуда их забрали на лодке, не заставляя снова лезть в воду. Труп убирать не стали, бросив рыбам на съедение. Вот она –наглядная иллюстрация того, как на Иллари относятся к рабам.

Аристократы быстро забыли о соревновании. Их не волновала судьба погибшего. Впрочем, жандармы тоже не озаботились произошедшим. Никто не собирался наказывать богатеев, хотя по законам Иллари издевательство над невольниками строго запрещено. Но даже из закона бывают исключения. Все зависит от того, к кому его применять.

Брюки Рейна промокли, ткань плотно облегала бедра и икры, выстуживая кожу, руки и лицо были в земле, но никто не предложил умыться или переодеться. Так и ходил – мокрый и грязный.

В этот момент Рейн ненавидел всех вольных. Рука сжимала рукоять ятагана – достать бы его да отправить на тот свет всех до кого дотянется, но Эль улыбнулась ему краешком губ в благодарность за победу, и злость растаяла как сугроб на солнцепеке. Что за ерунда с ним творилась? Не хватало еще потерять голову из-за юбки. Ему о побеге надо думать, а он все тянет. Уговаривает себя, что время неподходящее. А когда оно будет подходящим? Решено, сегодня же ночью сбежит. Хватит с него аристократов и их забав.

Проиграв, Гай потерял к Эль интерес. Вроде как соблюдал условия пари, но при этом запретил ей уходить. Ослушаться она не рискнула, но всячески подчеркивала, что вечер ей в тягость. Она ни с кем не разговаривала, сама не проявляя инициативу, а другие боялись к ней подойти. Они не то что дотронуться, лишний раз посмотреть на Богиню побаивались. Рейн был этому рад. Он устал от аристократов.

Но когда явился новый гость, у Эль не получилось держаться в тени. Парень младше Гая, но старше госпожи с походкой хозяина мира устремился к наследнику. Рейн подметил, как много у молодых мужчин общих черт – каштановые волосы, синие глаза, вытянутый овал лица. В этом они схожи между собой и с Эль. Любопытно, насколько они близкие родственники. Гай называл Эль сестрой, но намекал при этом на совсем неродственные отношения. Или на островах инцест в порядке вещей?

— Андрий, — Эль бросилась молодому человеку наперерез. — Какая радость видеть тебя.

— Сестра, — он притормозил, а потом спохватился: — то есть я хотел сказать госпожа.

— Оставь условности. Ты пришел пожелать Гаю счастливого пути?

— Скорее чтобы он застрял в провинции навечно и никогда не вернулся в столицу. Отец отправляет его проверить, как обстоят дела на дальних островах, а я вынужден прозябать во дворце.

— Но ты не наследник.

— Меня от трона отделяет сущий пустяк. Если с Гаем что-то случится, то наследником стану я.

— Ты же не натворишь глупостей? — Эль протянула руку, будто хотела дотронуться до парня, но тот отшатнулся.

— Не тебе, сестра, учить меня мудрости. Ты даже с собственной жизнью не в состоянии разобраться. Так не лезь в чужую.

С этими словами Андрий обогнул Эль. Похоже, в их семье все друг друга не выносят. В подтверждение этой догадки братья бурно поссорились, когда Андрий на глазах у всех обнял невольницу наследника. Слово за слово, Гай кричал, что брат будет рад его смерти. Андрий этого не отрицал. Но до рукоприкладства не дошло, и братья, выпустив пар, разошлись. Судя по реакции аристократов, это был рядовой случай.

Спустя час Эль отправилась на поиски Гая, попрощаться и уйти. На дворе уже была ночь. Аристократы, разбившись на парочки, разбрелись по саду.

Рейн покорно следовал за госпожой. Хотя будь его воля, он бы ушел молча.

Наследника нашли в окружении девиц. По браслетам на руках Рейн определил рабынь, но можно было догадаться и без них. То, что Гай вытворял с девушками, вольная терпеть не станет.

Ударив одну по лицу, он велел другой подать вазу с фруктами, запретив при этом вставать на ноги. Девушка ползла за вазой на коленях. Наблюдая за издевательствами, Рейн порадовался, что ему досталась адекватная хозяйка.

— Эльмидала, — Гай поднялся с круглой кровати, поставленной между деревьями, дернув за собой поводок. Девушка, прикованная к нему, захрипела от неожиданности. — Пришла поцеловать меня на ночь.

— Тебя и без меня есть кому целовать, — намекнула она на рабынь. — Хочу пожелать тебе, Гай, легкой дороги. Будь мудр и сдержан. И когда-нибудь из тебя получится блестящий император.

— Сама-то веришь в то, что говоришь? — усмехнулся Гай.

— По крайней мере, надеюсь на это.

Принц, бросив серебряный поводок, подошел к Эль. На миг с его лица слетела наигранная улыбка. Он смотрел серьезно с болезненной настороженностью.

— Скажи, что будешь по мне скучать, — попросил он.

— Буду, — она кивнула. Искренне.

— Если я о чем и жалею, Эль, так о том, что отказал тебе тогда. Все могло быть по-другому.

— Но ты бы не был наследником.

— Верно, не был, — глухо согласился он.

Что-то произошло между ними. Рейн умирал от любопытства, но кто ему расскажет?

Гай на удивление легко отпустил Эль, а потом долго смотрел ей вслед. Рейн спиной ощущал его взгляд. И такое желание его разобрало – заслонить госпожу от взора наследника. Аж самому неловко стало от силы этого чувства. Откуда оно взялось?

В покоях все шло по заведенному порядку: раздевание, купание, порошок. И все это при Рейне. Словно он не человек, а предмет обстановки. Это ж сущая пытка! Не выдержав, он ушел под предлогом смены одежды на сухую.

Пока переодевался, решил бежать сегодня же. Довольно с него дворцовых интриг, сложных семейных отношений и полуголых девиц, на которых можно смотреть, но нельзя трогать. Хочется свободы и покоя.

На этот раз он проконтролировал закрытие двери в коридор, подложив монетку, чтобы замок не защелкнулся. Теперь выйти из покоев легче легкого, но Рейн не успел притворить план в жизнь. Из спальни к нему вышла хозяйка. Их ночные встречи превращались в традицию.

— Вы что-то хотели, госпожа? — Рейн изобразил послушание. Даже позу покорности принял.

— Поблагодарить тебя. Ты, верно, сам не знаешь, как много сегодня для меня сделал.

До чего приятный у нее голос! Слушал бы и слушал.

— Я велела поставить тебе койку на веранде. Нечего спать на полу, — сказала, между тем, девушка.

Рейн не поверил услышанному. Это что забота? О рабе?

Наконец, она заметила, что он стоит около двери в коридор. Во взгляде проскользнула тоска. Рейна посетила шальная идея предложить ей бежать с ним. Показалось, она согласится. Куда угодно, с кем угодно лишь бы подальше отсюда. Но ничего такого он вслух, конечно, не сказал.

— И не тревожься насчет жандармов, — произнесла она. — Они тебя не тронут. Я велела отметить тебя как моего телохранителя. Метка позволит тебе касаться меня в исключительных случаях, когда этого требует защита моей жизни.

Рейн так и не придумал, что сказать. Все это здорово, но ему нужно другое. Не хочет он быть рабом. Родился-то вольным.

Не дождавшись ответа, девушка вернулась к себе. Рейн остался один, но вместо того, чтобы думать о побеге, переживал, как она будет без него. Ей придется туго. Все эти стервятники вокруг только и ждут, как бы урвать от нее кусок. Она такая беззащитная. Пропадет одна.

Рейн не знал, почему судьба Эльмидалы его волновала. Она словно околдовала его. Мысли метались от одного полюса к другому. То он готов был бежать немедля, все равно куда, только подальше от дворца и его обитателей. То страстно желал остаться, как будто от этого зависела его жизнь. Словно если он выйдет за пределы дворца, тотчас погибнет.

Так ничего и не решив, он отправился на поиски койки. Куда ему торопиться? Сбежит завтра.

Обещание снять запрет на прикосновения, пусть лишь в исключительных случаях, будоражило воображение. Ему даже хотелось, чтобы на Богиню напали, и он спас ее, попутно невзначай коснувшись. Правда радовался он недолго. Ровно до следующего утра, когда ставили метку. Каленым железом на левом предплечье Рейна выжгли знак солнца. Тошнотворно пахло паленым мясом, от боли темнело в глазах, но он терпел, сцепив зубы.

Еще не отошедшего после клеймения, его заставили произнести клятву верности. Заплетающимся языком, он повторял за жандармом:

— Клянусь, если мне прикажут убить, я убью. Клянусь, если мне прикажут умереть, я умру. Если кто-то захочет навредить Богине, я отрублю ему голову, выдавлю его глаза и выпью его кровь. Когда я на посту, мимо меня не пройдет враг. Отныне я и моя жизнь посвящены Богине.

Глава 18. Далекие близкие

Остаток плавания Марика успешно избегала следователя. Да и он потерял к ней интерес. По крайней мере, на свидания не приглашал. Зато она частенько ловила на себе его задумчивый взгляд.

В порту следователь помог Марике сойти на берег.

— Тебя кто-то встречает? — спросил, ставя ее сумку на мостовую.

— Да, подруга, — она уже знала: в этот раз предстоит работать в паре с себе подобной. — Она вышла замуж за илларца и обосновалась на островах. Вот пригласила меня в гости.

— Подруга будет с мужем?

— Нет, она недавно овдовела, — пусть проверит, если захочет. Рассказ подтвердится. Все так и было. Ее сестра по монастырю приехала на острова, завела роман с местным купцом, выскочила за него замуж, а спустя год убила, обеспечив дишканди плацдарм на Иллари.

— Передай подруге мои соболезнования. Надеюсь, мы еще увидимся.

Следователь ушел вместе с мальчишкой-подручным, и Марике стало легче дышать. Наконец, она заметила, в какое прекрасное место попала. Порт Иллари, разукрашенный всеми красками двуполярного мира, жил шумной и многонациональной жизнью. Островное солнце приветливо припекало макушку. Теплый ветер путался в волосах. И Марика, закрыв глаза, подставила ему лицо. Наслаждение!

— Прости, задержалась, — к ней подошла темноволосая девушка. Кудряшки обрамляли круглое лицо и задорно подскакивали при каждом шаге. Активная жестикуляция выдавала страстную натуру.

Девушки тепло обнялись, словно старые подруги. Следователь все еще был поблизости, и они блестяще отыграли роли. Лишь в доме, куда привела Марику напарница по имени Саби, они расслабились.

— Какого Вела ты на другом корабле? — улыбка мигом слетела с лица Саби. — Я ждала «Фортунату». Чуть не спятила, когда она не пришла.

Рассказывая о нападении волков, Марика развешивала вещи в шкафу. Она также упомянула следователя и его повышенное внимание. Саби не на шутку испугалась. Все дишканди осведомлены о Дарквинне и о том, как он опасен.

— Думаешь, он забудет о тебе? — спросила Саби, выглядывая в окно и проверяя нет ли слежки.

— Будем надеяться. Последние дни он игнорировал меня. Может, решил, что я невиновна.

— Хочется в это верить, — кивнула Саби.

Разговор перешел на задание. Марика была готова приступать немедленно, но Саби велела не торопиться.

— Принца Гайдиара нет в столице. Он вернется недели через две. К этому времени я введу тебя в круг близких к нему аристократов. Скоро во дворце будет званый вечер. Мы приглашены. А пока обживайся, сходи куда-нибудь. Ты все-таки приехала в гости. Тебе все должно быть интересно. Вот и поддерживай легенду. Позже я объясню тебе расстановку сил на политической арене Иллари.

— Зачем мне детали? — удивилась Марика.

— Тебе разве не сказали? Принца надо убить так, чтобы его смерть приняли за несчастный случай, и никто не заподозрил отравление.

— И как это сделать? — с подобным заданием Марика столкнулась впервые.

— Есть несколько вариантов. Я за то, чтобы дать ему яд перед каким-нибудь потенциально опасным мероприятием. Например, перед гонками на колесницах. Здесь их периодически устраивают, и принц любит в них участвовать. Он почувствует слабость в момент гонки, не удержит поводья и случится неизбежное, — Саби щелкнула пальцами. — Все решат, принц погиб в результате несчастного случая. О яде и тем более дишканди даже не заикнутся. Учитывая присутствие следователя на островах, нам это на руку.

Такой вариант устроил Марику, и она кивнула в знак согласия.

— Отметим твой приезд, — предложила Саби. — Я знаю одно заведение. Там можно неплохо развлечься.

— Как это развлечься? — уточнила Марика.

— Выпьем, потанцуем, подцепим кого-нибудь, займемся сексом.

— С ума сошла! Нам нельзя привлекать внимание. Если кто-то умрет…

— Я похожа на маньяка? Не собираюсь я никого убивать. Противоядие мне на что? — Саби хлопнула себя по карману. — Всегда ношу с собой. Не знаешь, когда пригодится.

— Но какой в этом смысл? Тебе не жаль мужчин?

— А чего их жалеть? Я подарю им ночь любви, они мне пару лет жизни. Считай, равноценный обмен. И потом тело требуется своего. Я же не железная. Советую и тебе спустить пар.

— Я воздержусь, — поморщилась Марика.

Как Саби может желать прикосновения мужчин? Каждый раз, когда ради дела приходилось терпеть их ласки, Марика с трудом сдерживала вопль. На палубе, когда следователь едва ее не поцеловал, она не притворялась испуганной. Страх был настоящим.

— Да ты фригидна, милочка, — протянула Саби.

В словах сестры-дишканди была доля правды, и Марика отвернулась, чтобы та не прочитала ответ на ее лице. После произошедшего с Эрией и собственного печального опыта Марика закрыла сердце, а вместе с ним и тело. Да и что толку быть с кем-то, если долго это все равно не продлится? Даже если она полюбит – по-настоящему, искренне и глубоко – все, что она даст возлюбленному – несколько лет счастья, а после его ждет смерть, причиной которой будет она. Нет, Марика не способна медленно убивать дорогого человека.

— Ладно, как знаешь, — махнула рукой Саби. — Не хочешь развлекаться, не надо. Но хотя бы смени гардероб. На островах так не одеваются. Здесь предпочитают буйство красок, легкие ткани и вызывающий покрой. Сейчас ты похожа на монашку, угодившую в бордель.

Выглянув в окно, Марика поняла, что совет дельный. Она в своих глухих однотонных платьях будет выделяться среди пестрых илларских девушек, а это последнее, что ей нужно. Мать-настоятельница не раз повторяла – в первую очередь слейся с толпой.

Покупки захватили Марику. Ей понравилось гулять по рыночной площади, перебирать и примерять наряды. Одно из платьев так приглянулось, что она немедленно переоделась. Невесомая ткань скользила по коже, остужая. Только на Иллари изготавливают отис. Он похож на шелк, но имеет уникальное свойство охлаждать кожу. На островах, где всегда знойное лето, это качество сложно переоценить.

Цвет нового платья не поддавался описанию. Оно напоминало палитру художника, на котором смешались краски радуги. Обновка подняла настроение, но оно резко упало, когда взгляд выхватил из толпы знакомую фигуру. Солнечный на полголовы превосходил мужчин-островитян, возвышаясь над ними подобно золотой статуе. Прекрасной и одновременно ужасной. Несмотря на зной, на нем был плотный сюртук. В то время как люди изнывали от жары, солнечный ежился от прохлады.

Сердце сбилось с ритма, а к щекам прилила кровь. Не умей Марика держать себя в руках, вскрикнула бы от испуга. Но едва первый шок прошел, она заметила, что следователь не один. С ним была русоволосая девушка. По возрасту ровесница Марики, и если не придираться к мелочам, похожая на нее. Это неожиданное открытие воодушевляло. Следователь нашел новую подозреваемую! От облегчения она чуть не расплакалась.

Но на этом везение закончилось. Дарквинн заметил Марику в толпе и, распрощавшись со спутницей, направился к ней.

— А я уж думал, наши пути разошлись навсегда, — он блестяще изобразил радость. — Впервые я счастлив, что ошибся.

Увы, Марика не разделяла его восторг. В этот момент приветливый город лишился половины своего очарования. Свет солнца поблек, потускнели краски разноцветных ковров, которые илларцы по традиции вывешивали из окон, украшая дома. Платье и то уже не казалось ни удобным, ни приятным к телу. Провалиться бы сквозь землю, чтобы больше никогда не видеть следователя.

Дарквинн пригласил ее в трактир, выпить травяной настой и отведать местных сладостей.

— Ты употребляешь пищу людей? — удивилась Марика. Насколько она знала, гелиосам для насыщения хватает солнечного света.

— Не люблю выделяться, — признался он. — Живя на чужбине, разумно перенять иноземные привычки.

— Похвальное отношение. Только многие солнечные с тобой не согласятся.

— Большинство гелиосов слишком зациклены на себе. Это слабость.

— А ты за силу?

— Безусловно, — кивнул он.

Марика притихла, но следователь не дал затянуться неловкому молчанию. Он завел разговор о погоде, о местных традициях. Она едва слушала. Внутри снежным комом нарастало негодование. Если так пойдет дальше, она без его ведома шагу не ступит. Какое уж тут задание, у нее и личной жизни не будет.

— Что ты делаешь на Иллари? — перебила она собеседника.

Дарквинн умолк. Посмотрел на нее внимательно, прикидывая что-то. Марика кляла себя на чем свет стоит. Кто ее за язык тянул? Сидела бы, молча, да кивала, изображая глупышку. Так нет ведь, характер в ней взыграл. Права мать-настоятельница этот характер ее в могилу и сведет.

— Я охочусь, — ответил следователь. На лице ни тени улыбки. Время шуток прошло, начался взрослый разговор.

— На кого? — Марика вскинула брови, надеясь, что выглядит удивленной.

— На кое-кого опасного. Слышала о дишканди?

Ого, да он собрался с ней откровенничать. Что это – уловка или доверчивость?

— Нет, а что это?

— Не что, а кто, — поправил он. — Одна могущественная организация наемных убийц.

— Такие существуют?

— О да. И процветают. В мире полно людей, готовых платить за смерть неугодных.

— Печально это слышать, — вздохнула Марика. Она действительно так думала. Не будь этих людей, она бы подавала сейчас обед кому-нибудь лорду и не знала печали. — Но почему тебе важно их поймать?

— Это моя работа. Впрочем, дело не только в ней. Есть еще личный мотив. Моего отца убили дишканди.

Вот так новость! Марика изо всех сил держала лицо. Теперь понятно, откуда растет страстное желание изловить ее.

— Ты в этом уверен?

— Мне было пятнадцать, когда его не стало. Мы подозревали отравление, но ничего не смогли доказать. Яд дишканди не обнаружить в крови. Я был одержим идеей отыскать убийцу. Ради этого поступил на службу в городской надзор Эльфантины.

— И дослужились до высокого поста, — шепотом добавила она.

— Знаешь, как говорят на материке: все дороги ведут в столицу. Выбор места службы казался мне разумным. И я не прогадал. Много лет прошло впустую, но четыре года назад я столкнулся с умирающим, симптомы которого как два луча солнца походили на симптомы моего отца. Но главное он знал, кто и как его отравил.

— Кем был этот человек?

— Первым магистром Валумом. Он рассказал, что его отравила девушка, представившаяся дишканди. От ее яда не было лекарства, и он умер. Но я успел с ним пообщаться. Девушку мы не нашли, но я выяснил о существовании тайной организации. И с тех пор я веду на них охоту.

— Вот как, — пробормотала Марика.

Ее так и подмывало горько рассмеяться. Ведь это она представилась Валуму! Зачем? Что за детская бравада? Уйди она молча, солнечный напротив никогда бы не приблизился к разгадке смерти отца. Она сама навлекла на себя беду. Боги, до чего все нелепо.

Дарквинн вернулся к непринужденной беседе. Извинившись, что напугал прелестную девушку неприятным разговором, он выразил надежду, что она не изменит мнение о нем в худшую сторону. Марика заверила его в своем расположении. А что было делать? Теперь она точно знала, что он явился по ее душу. Учитывая мотивы, вряд ли он успокоится, пока не достигнет цели.

А еще она не сомневалась, что находится под подозрением. Следователь на островах с заданием. Ему некогда крутить романы, но он, между тем, тратит на нее время. Не так уж Марика хороша собой, чтобы он влюбился с первого взгляда. Этот вариант она сразу отмела. Значит, ему что-то нужно. Например, убедиться в том, что она дишканди. Пока он сомневается, но если дать ему повод… Тут мысли Марики обрывались. Не хотелось представлять, что сделает с ней следователь, если выяснит, кто она.

Дома Марика первым делом бросилась к Саби. Ей не терпелось поделиться новостями. Как хорошо, что в этот раз она не одна!

Вывалив информацию на напарницу, Марика ждала ответа. Сестра-дишканди расхаживала взад-вперед по гостиной, приводя мысли в порядок.

— От него необходимо избавиться, — наконец, сказала она. — Тут уж либо мы его, либо он нас.

— С ума сошла? Он глава городского надзора. Знаешь, какой шум поднимется? Нас со свету сживут.

— Ты забыла, где мы. Это острова, не материк. Пока известие о его гибели дойдет до Эльфантины. Пока его сослуживцы доберутся сюда. Мы успеем закончить все дела и сбежать с Иллари.

— Нет, так нельзя, — тряхнула Марика головой. — Это слишком опасно.

— Ты за него заступаешься? Приглянулся?

— Да ты что! — у Марики от негодования щеки вспыхнули. Или от неловкости? — Я бы его голыми руками придушила. Надоел так, что сил нет. Но ведь нельзя.

— Всех можно, а его нет. Прямо неприкосновенный какой-то, — усмехнулась Саби.

— Что если он принимает противоядие? Регулярно, — привела Марика последний аргумент. Она, конечно, в этом сомневалась, но Саби насторожилась.

— Ты права. С этим Веловым следователем ни в чем нельзя быть уверенной. Но если хочешь, я готова попытаться. В конце концов, дело важнее. Никто не должен стоять у тебя на пути.

— Не надо. Я сама с ним справлюсь. Пока неплохо получается водить его за нос. Скоро ему надоест ходить за мной. К тому же у меня есть идея.

— Какая?

— Сегодня я видела с ним девушку, — Марика улыбнулась, — похожую на меня. Кажется, у него две подозреваемые. Этим можно воспользоваться.

— Отлично, — Саби хлопнула в ладоши. — Мы подставим эту девчонку. Пусть следователь арестует ее, как дишканди, и укатит с ней прочь с островов.

Саби, довольная выдумкой, принялась кружить по комнате. Марика тоже вздохнула с облегчением. Поразительно, как рьяно она защищала жизнь следователя. С чего ей за него переживать?

* * *

— Господин следователь?

Голос агента вывел Дарквинна из задумчивости. Оказывается, он замолчал на середине фразы. И теперь агент смотрел на него растеряно.

— Значит, так, — Дарк взъерошил волосы на затылке, — следите за леди Марикой и ее подругой, а также за леди Ингой. К каждой приставьте личного соглядатая. Чтобы ни шагу без вашего ведома.

— Вы в чем-то подозреваете этих леди?

— Это тебя не касается. Не вздумай вступать с ними в контакт. Уволю с позором. Нигде приличную работу не найдешь.

Агент – парень не старше двадцати – кивнул. Дарк всем сердцем надеялся, что он послушается указаний. Пусть агент боится его и считает самодуром, зато не будет отравлен дишканди.

Он отпустил парня, а сам вернулся в гостиницу, где снял комнату себе и мальчишке-подручному. По пути Дарк еще раз прокрутил события дня. Сперва он разузнал все о корабле под названием «Мелена». Когда причалил, кто был на борту. Выяснив имена пассажиров, пробежался по списку. Отсеял мужчин, затем дам преклонного возраста. В итоге остались две девушки. Найти, где они поселились, не составило труда.

Одна оказалась темноволосой толстушкой. Ничего общего с портретом дишканди. Сомнительно, что девушка так раздобрела за пару недель даже ради маскировки, поэтому он исключил ее из подозреваемых. А вот вторая вызывала опасения. Волосы у нее были русые, как на портрете, рост и фигура подходили под описание. Правда, глаза не зеленые, а серые, но их цвет легко изменить. Определенно это ее описывал рабочий из порта. Дарк выяснил, что девушку зовут Инга, и она путешествует одна.

Он познакомился с Ингой при первой возможности. Но едва перекинувшись парой фраз, увидел в толпе Марику. Разрываясь между двумя подозреваемыми, он выбрал Марику, решив вернуться к Инге позже.

Поначалу невинный разговор свернул не туда. Леди Марика странно на него действовала, будила охотничий азарт. Рядом с ней хотелось рисковать, играть на грани. Поддавшись эмоциям, он рассказал об отце. Хотел увидеть реакцию или всерьез надеялся, что после его слов, она признается во всех грехах? Ничего подобного, конечно, не произошло. На первый взгляд отклик на рассказ выглядел естественным. Разве что Марика была немного напряжена, но тут не поймешь в чем причина. С этой девушкой все шло наперекосяк. Никак он не мог в ней разобраться.

Глава 19. Второе слушание

Утро начало со знака, который Верда подала Рейну, намекая, чтобы он шел за ней. Заинтригованный, он направился следом. Девушка аппетитно покачивала бедрами, и он запоздало испугался, как бы она ни придумала себе чего. Только влюбленной глупышки ему не хватало.

И все же он не спешил уходить, даже когда Верда затащила его в тесную коморку. Любопытство толкнуло на неосторожность. Кто, как не Верда, расскажет о госпоже. Рейн хотел знать об Эль все, каждую мелочь. Им двигало болезненное желание изучить ее. Понять ее тайны, выведать, чем она живет. Что любит, а что ненавидит. Любая деталь казалась важной и интересной.

Но он не решался напирать с вопросами. Верда еще заподозрит что-нибудь. Он давно понял, что здесь надо быть начеку. Промах может стоить жизни.

А Верда была не склонна к беседе. Не дав Рейну и рта раскрыть, потянулась к ремню его брюк. Терять время она не привыкла. Он опомниться не успел, а она уже прижалась к нему всем телом, мурлыча как сытая кошка. Возник соблазн поддаться искушению. Соскучился он по женскому теплу. Но что-то мешало прикоснуться к девушке. Ни ее мягкие губы, ни умелые руки не тронули Рейна.

Злясь на себя самого, он сказал, что ему необходимо вернуться к госпоже. Она куда-то собиралась, а ему приказано повсюду ее сопровождать. Верда не сдавалась: оплела его шею руками и лезла с поцелуями. Пришлось буквально отдирать ее от себя. Грубо, но действенно. А потом бежать со всех ног прочь из каморки, пока она снова к нему не приклеилась.

В коридоре, куда Рейн вышел, застегивая на ходу ремень, он столкнулся с Эльмидалой. Она шла навстречу со шлейфом служанок. Тут же в спину врезалась Верда, выскочившая из коморки вслед за ним. Что госпожа подумала о них, было написано у нее на лице.

Рейну стало неловко, словно он нарушил клятву. Тянуло объяснить, что ничего между ними не было. Но кому нужны его слова? Эль лишь кивнула, чтобы заняли место в эскорте. Куда делась девушка, которой не все равно, погибнет раб или нет? Жаль, он отказал Верде. Сейчас было бы не так обидно.

В зале, куда они пришли, уместилась бы деревня, где Рейн вырос, и еще место осталось. Между хаотично расставленными столиками с закусками и диванами на двух-трех человек прогуливались аристократы, но основная масса гостей сосредоточилась в центре. Эль направилась туда.

Рейн залюбовался походкой госпожи. Она ставила ноги близко, будто ступала по шаткому мостику. Каждое движение было выверено. Ничего лишнего. На ней не платье даже, а легкая накидка цвета садов и буйной растительности. Сквозь зелень кожа просвечивала бронзой. У Рейна перехватило дыхание. Как можно смотреть на нее и не желать? Он украдкой оглядел собравшихся, никому не было до Эль дела. Неужели они не видели, насколько она хороша? Как плавны линии фигуры, как высока грудь, как чувственно очерчены губы. Обладать подобной девушкой – верх блаженства. Никакая Верда с ней не сравнится, будь она хоть в тысячу раз доступней.

В середине зала в окружении разодетых в пух и прах женщин стоял император Иллари – Клеон Багряный собственный персоной. Мужчина улыбался, но глаза были как два северных пика – окоченевшие. Женщины норовили встать к императору поближе. Аж плечами и локтями толкались и, когда никто не наблюдал, щипали друг друга за бока.

Рейн мимоходом подметил сходство. У Эль и принца Гайдиара такой же цвет радужки. Оттенки совпадали вплоть до нюансов. Неужели она его дочь? Впрочем, если Гай наследник императора, а Эль его сестра, выходит, так и есть.

— Кто эти женщины? — спросил Рейн у Верды.

Девушка ответила, хоть и злилась из-за отказа:

— Жены и наложницы императора. За ними стоят его дети.

Детей был целый выводок – синеглазые и каштановолосые отпрыски разных возрастов. И это притом, что жены отличались внешне. Были даже экзотические – с миндалевидным разрезом глаз и смуглой кожей, и блондинки имелись, и брюнетки. Но дети все как один походили на императора. Сильная, видать, кровь.

— Сколько их? — поразился Рейн.

— Жен или детей?

— И тех, и других.

— Все давно сбились со счета. Император берет в жены исключительно невинных девушек, а после того, как жена рожает ребенка, он уже не притрагивается к ней и женится на другой.

— Почему?

— Да кто ж разберет его вкусы, — пожала плечами Верда. — Нравится ему так. А, может, не любит рожавших. Не возбуждают они его.

— А мать госпожи тоже здесь?

— Нет, — при упоминании Эль Верда потеряла интерес к разговору. — Она давно умерла.

Рейн больше не приставал с вопросами, зато сделал выводы: Гай и Эль единокровные брат и сестра. Раз император не касался женщины, родившей ребенка, значит матери у них разные.

Император изъявил желание пообщаться с детьми. Те выстроились в шеренгу. Длинная получилась цепочка. Младшему было года четыре, старший почти ровесник Эль. Император обошел строй, каждому вручив конфету из чаши, что нес раб. А потом проследил за тем, чтобы дети съели угощение.

Все умолкли, музыка стихла. Эль конфету не дали, как и Андрию. В чем тут подвох стало ясно, когда Клеон объявил, что одна из конфет отравлена, и он сам не знает какая. Ему, как и всем, любопытно, кому та досталась.

По залу пролетел вздох. Несколько матерей упали в обморок. Рабы едва успели их подхватить, не дав свалиться на пол. Дети стояли ни живы, ни мертвы.

— Пора проредить строй моих отпрысков, — усмехнулся император. — А то что-то их многовато.

Прошла минута, другая. Император разочаровано вздохнул:

— Похоже, в этот раз конфета никому не досталась. Ну, ничего, как-нибудь повторим.

Он приказал рабам убрать чашу со сладостями до следующего раза.

Верда шепнула Рейну:

— Теперь понял, почему его прозвали Багряным?

Рейн кивнул. Говорить он был не в состоянии.

Император отвлекся на другое развлечение, и все вздохнули с облегчением, но настороженность по-прежнему витала в воздухе. А ну как выдумает еще что-нибудь в том же духе? И ведь не возразишь. Это в таких условиях росла Эльмидала? И Гай с Андрием тоже. Как они с ума не сошли и остались людьми? Впрочем, кто-то остался, а кто-то нет, вспомнил Рейн старшего наследника. Вот уж кто копия папочки.

— Какая встреча, — к нему приближался вольный, подравший его Эль. Рейн уже знал, что это верховный жрец Квист. — Подойди, надо поговорить.

Рейн, оглянувшись на госпожу, шагнул к Квисту.

— Что ты делаешь? — жрец был бордовый от злости. Как бы удар не хватил.

— Служу моей госпоже, благородный, — ответил он смиренно, а про себя посмеиваясь. — Разве не ради этого вы подарили меня?

Жрец замялся, но, видимо, пришел к выводу, что невольнику все равно никто не поверит, и заговорил откровенно:

— Я тебя подарил, выродок, чтобы ты девчонку прикончил. Или забыл, что такое свобода? Пообтесали тебя годы рабства?

Врезать бы ему, да кругом жандармы. Вмиг скрутят. Еще и госпожу виноватой объявят.

— Слушай сюда, — жрец наклонился к Рейну. — Если расправишься с девчонкой, лично позабочусь о том, чтобы ты покинул острова целым и невредимым. Снова будешь свободным человеком. Подумай, я слов на ветер не бросаю. Если сказал, сделаю.

Заманчиво, ох как заманчиво. Аж под ложечкой засосало, так хотелось согласиться. Рейн нашел взглядом Эль. Убить ее проще простого. Она сама поможет, еще и спасибо скажет. Только рука не поднимется. Не в силах он причинить ей вред.

— Благодарю за щедрое предложение, благородный, но я не смею его принять, — поклонился Рейн.

— Цену набиваешь?

— Что вы, просто отказываюсь.

— Ах ты, — жрец занес руку для удара, но его сбил девичий голос.

— В чем дело, отец? — к ним подошла девчонка лет тринадцати. Внешне вылитый агнец – губки бантиком, кудри светлых волос, только глаза злобно блестели, выдавая истинную сущность. — Что тебе сделал этот невольник? Отпусти его, пусть возвращается к своей госпоже.

Жрец сомневался, жевал губы, но, в конце концов, кивнул. Проваливай, мол. Рейн с радостью подчинился.

Тантала – дочь жреца – следила за рабом. Едва он отошел на безопасное расстояние, она произнесла:

— Судя по всему, раб отказался убить свою госпожу.

Жрец мрачно кивнул.

— А чего ты ожидал? — фыркнула Тантала. — Я тебе сразу сказала – ничего не выйдет. Посмотри на нее. Да не так, — она раздраженно махнула рукой, — посмотри, как мужчина, если еще помнишь, каково это. Богиней абы кого не избирают. Только самая прекрасная дочь Иллари достойна стать ее воплощением.

В голосе девушки звучала неприкрытая зависть. Она бы собственными руками придушила соперницу, не будь наказание за убийство Богини столь суровым.

— Естественно, раб не устоял. Любой бы на его месте пал к ногам Богини.

— А нам-то что делать, дочь? — спросил жрец. — Пока она жива, тебе не стать воплощением Богини. А время идет. Еще год и будет поздно.

— Используем слабость раба против него. Он хочет Богиню. Это ясно как день. Ни один мужчина не способен долго сопротивляться страсти. Тут одно из двух – либо она уступит его желанию, либо он возьмет свое без спроса. Нам подходят оба варианта. Подожди немного, и казнишь их за прелюбодеяние.

— И в кого ты у меня такая умная, дочь? — улыбнулся жрец.

Танталу подмывало ответить, что уж точно не в него, но она вовремя прикусила язычок.

— В тебя, отец, больше не в кого, — произнесла покорно.

Мужчиной надо уметь управлять, даже если он твой отец. Эльмидале ужасно не хватает этого умения. Будь оно у нее, завоевала бы весь мир. Впрочем, может ей мир ни к чему. Зато Тантале пригодится.

Глава 20. Гость

Марика не видела следователя несколько дней. Было впору испытывать облегчение, но она лишь сильнее нервничала. Ощущение, что потеряно нечто важное, подтачивало изнутри, как вода точит камень – медленно, но верно. Марика списывала это на страх перед следующим шагом Дарквинна. Недаром он затаился. Наверняка придумывает очередную каверзу.

Но сегодня ей было некогда думать о солнечном. Они с Саби готовились к вечеру во дворце. По слухам туда пригласили всю городскую верхушку, а это возможность завести нужные знакомства. Повод важный – день возвращения императора из нежизни, проще говоря, день рождения.

— Ты слышала, — Саби скрывалась за горой нарядов, вываленных из шкафа, — следователь тоже будет.

Марика застонала. Вот уж кого она не желала видеть.

— А еще я позаботилась о приглашении для девчонки, в которой подозревают дишканди, — сказала Саби. — Лучшего места и времени, чтобы ее подставить, не придумать.

— У тебя есть план?

— А то, — напарница выглянула из-за платьев, самодовольно улыбаясь. — Мы подбросим ей флакон с противоядием. У кого еще он может быть, как не у дишканди? Следователь найдет флакон и арестует девчонку. Ты будешь вне подозрений.

— С какой стати следователь будет ее обыскивать? — насторожилась Марика.

— Это предоставь мне. Твоя задача подкинуть ей в сумочку флакон.

— А если следователь применит к Инге соприкосновение ладоней? Он узнает о ней всю правду.

— Он не посмеет нарушить закон, — отмахнулась Саби. — Защищать его – работа следователя.

Спорить с Саби не было ни сил, ни желания, и Марика покорно спрятала флакон в потайной карман на поясе. Флакон был крохотным, с фалангу пальца. Противоядия для разового приема требовалось чуть-чуть, буквально капля. Как и яда для отравления.

Во дворец ехали в нанятом по случаю экипаже. Уже за пару кварталов слышалась музыка вперемешку со смехом, а здание издалека напоминало огромный пылающий костер, так много было света внутри и снаружи. Дворец как маяк корабли притягивал гостей.

— Где мы найдем Ингу? — спросила Марика у Саби. К этому времени они знали о девушке все: ее имя, происхождение, образование, размер ноги.

— Не переживай, — произнесла Саби. — Я все устрою. Ты пока сосредоточься на знакомстве с нужными людьми. Не забудь, твоя цель – подобраться к наследнику. Когда он вернется в столицу, ты должна быть своей во дворце.

Саби повторяла это каждый день и не по разу. Ее неизменное «ты должна» порядком раздражало. Напарница была требовательнее матери-настоятельницы.

На какое-то время празднество увлекло Марику. Она попробовала все сладости, какие разносили слуги. И теперь ее подташнивало, а пальцы слипались, сколько она не терла их салфеткой. Из представлений запомнился номер с разноцветными порошками. Акробат рассыпал их, попутно делая трюки. Он будто рисовал в воздухе прекрасную картину или творил магию.

Марика попала в сказку, но вскоре та превратилась в кошмар. Началось с того, что Саби выяснила: Инга гуляет в саду неподалеку от искусственного озера.

— Как тебе удалось? — изумилась Марика. Напарница всегда была поблизости. Не могла же она все узнать телепатически.

— Скажем, у меня свои источники. За время, проведенное на острове, я обзавелась помощниками.

Марика поежилась. У Саби есть агенты, и они повсюду, даже на вечере. Шныряют где-то в толпе, доставляя нужную информацию. Напарница опаснее, чем Марика думала.

Они отправились в сад на поиски девушки. Людей там было на порядок меньше, и Марика заметила Ингу издалека. От взора также не укрылся ее спутник. Следователь, облаченный в выходной костюм, выглядел элегантно. Сейчас в нем особенно чувствовался гелиос – статный, гордый, немного высокомерный, как любой солнечный.

Марика закусила губу от досады. Почему он пригласил на вечер Ингу, а не ее? Они обе подозреваемые, а он, между тем, выбрал другую. Вроде надо радоваться. Это могло означать, что ее вычеркнули из черного списка, но Марика чувствовала себя уязвленной.

— Не хочу туда идти, — она схватила Саби за руку.

— Ты забыла наш план? Необходимо подбросить этой дурехе флакон.

— Но не при следователе же!

— Я его отвлеку, — Саби ей подмигнула. — Как только мы уйдем, сунь флакон Инге в сумку.

Дарквинн встрепенулся при виде девушек. Марика со злорадным удовольствием отметила, что он тяготился обществом Инги, а общаясь с ней, никогда не скучал. Но в этот раз поговорить не удалось, Саби, применив все свое очарование, утянула следователя в парк. Марика только головой покачала. Ей бы хоть толику обаяния и уверенности напарницы.

— Какой дивный вечер, — она присела на лавку рядом с Ингой.

— О да, — отозвалась девушка, — я так рада, что получила приглашение. Не представляю, почему мне так повезло.

Марика хмыкнула. Уж она-то знала, кому Инга обязана пригласительным – естественно, Саби. Инга пока не подозревала, какие неприятности сулит ей вечер. Подобная наивность сбивала с толку. Рука с флаконом дрогнула, когда Марика потянулась к сумке девушки. Сложно болтать о пустяках, мило улыбаться и одновременно толкать собеседницу к пропасти. Что сделает с Ингой следователь? Марика не хотела это знать. Что ж, она хотя бы отведет от себя подозрение.

Флакон выскользнул из вспотевшей ладони и упал на дно сумки. Дело сделано. И словно почуяв это, вернулась Саби с Дарквинном.

Марика, уличив момент, шепнула напарнице:

— Я все, уходим.

— Не торопись. Осталось самое важное.

«Что?», — спросила Марика одними глазами.

Саби наклонилась к ее уху:

— Флакон должны найти. Иначе какой в нем толк?

Чтобы найти флакон, следователю нужно обыскать Ингу. Как заставить его это сделать? Намеки тут не годятся. Он должен проявить инициативу, а для этого требуется повод.

От тревожных мыслей отвлекла музыка, мягкой волной опустившаяся на сад. Марика сама не заметила, как начала покачиваться в такт.

— Дарквинн, — произнесла Саби, — пригласите девушку на танец. Ей явно по нраву мелодия.

Марика застыла изваянием. Что на Саби нашло? Только танцевать со следователем ей не хватало. Придется взять его за руку, а еще он положит ладонь ей на талию, и будет стоять близко-близко. Марику в жар бросило, едва она представила эту картину.

Она надеялась, следователь откажется, но вопреки ожиданиям он протянул руку, приглашая на танец. Под взглядом Саби, который давил как бетонная плита, она согласилась. Пальцы дрожали, когда она вкладывала их в ладонь Дарквинна.

Марика не помнила, как они добрались до зала. Она почти не слышала музыки, когда мужчина привлек ее к себе, властно положив руку на талию. Стук собственного сердца отдавался повсюду: в горле, внизу живота, под коленями, в кончиках пальцев. Тепло тела солнечного окатило волной жара. До чего он горячий! Словно раскаленная печь. Чужой огонь сквозь кожу проникал в Марику, она впитывала его как губка воду, и он разливался по венам, одурманивая. Отчасти в ее состоянии был повинен страх, но была еще некая примесь, истоки которой она не понимала.

Они молча кружили по залу. Тишина казалась неловкой, но Марика физически не могла ее нарушить – язык намертво прилип к небу. Попробуй она заговорить, заикалась бы. Но почему молчит он? Робко глянув из-под ресниц на партнера, Марика поймала его пристальный взгляд, направленный на ее губы. От неожиданности она вздрогнула. О чем он думает? Неужели о яде дишкан? Конечно, о нем. Зачем еще главе городского надзора Эльфантина смотреть на ее губы?

Необходимо срочно отвлечься, пока она не сбилась с ритма и не отдавила следователю ноги. Она глазами отыскала в толпе Саби. Напарница с Ингой стояли у входа в зал рядом с незнакомым мужчиной. Она вовремя посмотрела в их сторону, чтобы заметить, как Саби из ранки на пальце капнула кровь в бокал мужчине. Марика все-таки наступила следователю на ногу.

— Ты в порядке? — спросил он с легкой улыбкой.

— Прости, — пробормотала она, — я плохо танцую.

Близость Дарквинна отошла на второй план. Мысли поглотила Саби и ее поступок. Вытягивая шею, Марика силилась рассмотреть, что происходит в зале. Напарница отравила кого-то, подставив Ингу? Это было на нее похоже. За недолгое общение с Саби она поняла одно – та ни перед чем не остановится.

Музыка стихла, и Марика, забыв о приличиях, бросила Дарквинна посреди зала и кинулась на поиски Саби. Та уже покинула Ингу, чтобы не быть поблизости, когда отравленному станет плохо. Напарницу она нашла строящей глазки незнакомцу. Схватив ее за локоть, потащила подальше от любопытных ушей.

— Ты что натворила? — шипела Марика по дороге. — Надеюсь, ты дала ему противоядие?

— Разумеется, нет, — Саби выдернула руку. — Какой смысл если он выживет?

— А какой смысл в его смерти?

— Ты не видишь всей картины. Посол умрет от яда дишкан. Последняя с кем он общался – Инга. Вот и повод обыскать ее. Мы обе знаем, что следователь найдет у нее в сумочке.

— Посол? Ты отравила посла Эльфантины?

— Не могла же я выбрать абы кого. Убийству необходим умысел.

Марика устало прикрыла веки. Зачем ругаться и что-то доказывать? Посла все равно не спасти. Она своими глазами видела, как он выпил яд. И все же бессмысленное убийство расстроило ее. Вечер был окончательно испорчен.

Находиться рядом с Саби стало невыносимо, и Марика ушла. Буквально спаслась бегством. Теперь сладости казались приторными, выступления скучными, музыка громкой и навязчивой. Но особенно раздражало веселье гостей. Среди них медленно умирал человек, а они развлекались как ни в чем не бывало.

Желая оказаться подальше ото всех, Марика забрела в дальний зал, где наткнулась на девушку немногим младше себя. В ее синих глазах она прочла отражение собственной тоски. И хотя девушку сопровождали служанки с охранником, она выглядела ужасно одинокой. Аристократы шарахались от нее, предпочитая издалека разглядывать ее полуобнаженное тело.

Марика подбиралась к девушке осторожно, кругами сокращая дистанцию, так чтобы со стороны их столкновение выглядело случайным. В целом задуманное удалось. Только она не учла служанок, выступающих в роли живого щита. Они преградили ей путь, когда до девушки осталось шагов семь. И как тут завязать непринужденную беседу?

— Вы велели слугам никого к вам не подпускать? — поинтересовалась Марика.

Девушка вздрогнула и повернулась к ней. Вместо незнакомки ответила служанка:

— Богиня редко общается с гостями.

Ого, Богиня! Так вот как она выглядит. Марика была наслышана о том, как илларцы поклоняются своему божеству. Если другим народам хватало представлений о богах, то островитяне не могли превозносить абстракцию. С воображением у них туго. Поэтому раз в одиннадцать лет они выбирали живое воплощение бога, молясь на него как на идол.

— Может, для меня она сделает исключение, — сказала Марика. — Я не местная. Недавно приплыла с материка. Поговорить с Богиней для меня честь.

В глазах девушки вспыхнул интерес, мгновенно преобразив лицо. Безучастным оно смотрелось как маска. Красивая, но мертвая. Стоило ей оживиться, как она сделалась поистине прелестной.

Девушка махнула рукой, приказывая служанкам отойти, и они схлынули, словно волна с берега в отлив. Остался лишь телохранитель, но в его присутствии девушка чувствовала себя раскованно, привыкла, наверное, к сопровождению.

Едва заговорив, они нашли общий язык, будто старые подруги после долгой разлуки. Марика рассказала об Эльфантине, девушка об Иллари. Спустя четверть часа они уже обменивались шутками и смеялись, и Марика почти забыла о дурном настроении.

Но ситуация в очередной раз за вечер повернула на сто восемьдесят градусов. На этот раз катализатором послужил удар в гонг. Едва он прозвучал, Богиня изменилась в лице. Даже через порошок на коже было видно, как она побледнела.

— Что происходит? — паника передалась Марике.

— Прибыл император, — прошелестела девушка еле слышно.

— Что в этом кошмарного?

— Сегодня день его возвращения из нежизни. Он явился за подарком.

— И?

— В прошлом году он приказал осветить сад невольниками в свою честь.

Марика вскинула брови. Она слышала девушку, но не понимала сказанного.

— Быть может, ты имела в виду, что он приказал невольникам осветить сад? — переспросила она.

— Я имела в виду именно то, что сказала. Дюжину невольников приковали к столбам, облили смолой и подожгли, — голос Богини звучал сухо. — Император остался доволен.

Марика сглотнула ком в горле. До союза городов доходили слухи о странностях императора Иллари, но обычно о них говорили, как о невинных шалостях. Только невинностью здесь и не пахло.

Вскоре на балконе, нависающем над садом, появился император в сопровождении жен и детей. В добродушном с виду бородаче трудно было заподозрить садиста и психопата, но кто еще мог получать удовольствие, сжигания людей заживо?

— Благодарю, что пришли, — император заговорил, и посторонние шумы стихли. — Я рад каждому из вас. Ведь сегодня мне понадобится ваш совет. Речь пойдет о казни преступника.

Едва он это произнес, появились жандармы, ведущие под руки человека в лохмотьях.

— Этот мужчина повинен в государственной измене. Если быть точным, в покушении на меня, вашего повелителя.

По толпе пронесся ропот. Большинство осуждали преступника, но были и те, кто смотрел на мужчину с сочувствием. Богиня – одна из них.

— Я все решал, какое наказание соразмерно с его преступлением, но так ничего и не придумал. Подскажите. Как вы предлагаете его казнить? — император жадно всматривался в толпу. Те, на кого падал его взор, втягивали головы в плечи.

— Закидать негодяя камнями! — выкрикнул кто-то.

— Отрежьте ему руки и ноги.

— Отрубите голову!

— Киньте на съедение горнам!

Толпа увлеклась. Посыпались предложения одно изощреннее другого. Марика с отвращением следила за игрой. И с этими людьми она мило беседовала, пила вино и обменивалась шутками? Хорошо еще новая знакомая не участвовала в развлечении, хмуро взирая на происходящее.

Приговоренный к казни с перекошенным от страха лицом ожидал участи. Марика стояла достаточно близко, что видеть, как у него дрожат губы. А ведь ему от силы лет тридцать. Совсем молодой мужчина.

— Повесить его! — очередная идея не могла заинтересовать императора, не дополни ее кто-то другой: — нет, пусть лучше сам повесится.

Клеон Багряный вскинул руку, и над садом повисла тишина. После недавних выкриков она божественным елеем пролилась на уши Марики.

— Мне нравится предложение, — улыбка императора превратилась в оскал хищника. — Раз он так хотел кого-то убить, я предоставлю ему эту возможность. Я великодушен. Пусть убьет себя!

Последнее император произнес торжественно, и Марику замутило от пафоса в его голосе. Заставить человека пойти на самоубийство в качестве наказания, как можно до этого додуматься?

Не желая наблюдать за исполнение приговора, она, простившись с новой знакомой, улизнула. Но далеко не ушла. В одном из залов Марика наткнулась на неприятную картину – на полу лежал посол, а через толпу любопытных к нему прокладывал дорогу следователь Дарквинн.

Глава 21. Трущобы

Называть происходящее казнью было не совсем верно. Осужденному выдали веревку, подвели к дереву и приказали повеситься. Мог ли он отказаться? Естественно. Но в этом случае ему обещали столь мучительную и долгую смерть, что повешение по сравнению с ней – дар богов.

Чтобы отвлечься от неприятного зрелища, Дарк прокручивал в голове события вечера. Мысли упорно возвращались к одному и тому же моменту – танцу с Марикой. Каким наслаждением было обнимать ее, прижимать к себе, осязать тонкую талию под ладонью. Губы девушки манили, как манит моряка тихая гавань, обещая долгожданный приют. Он не мог оторвать от них взгляд. Один Небесный отец знает, чего ему стоило удержаться от поцелуя.

Дарку категорически не нравилось, как тело отзывалось на близость Марики. Острое и неожиданно яркое возбуждение, отголоски которого до сих пор бушевали в крови, буквально сбило его с ног. Подобная реакция озадачивала и, чего уж там, тревожила. Дистанция – вот, что ему необходимо. Это дело стало слишком личным. Так продолжать не могло.

Наблюдать за потугами приговоренного закинуть веревку на дерево, одновременно сгорая от желания отыскать Марику, было невыносимо, и Дарк обрадовался, когда его отвлекли. Что-то стряслось в дальнем зале. Поднялся шум, люди встревожено перешептывались, и он устремился к источнику волнения.

Какой-то мужчина упал, потеряв сознание. В городском надзоре учили оказывать первую помощь, эти знания не раз выручали следователя. Он присел на колено рядом с мужчиной, нащупал пульс – тот был слабым, сердце билось с перебоями. Дарк расстегнул мужчине ворот рубашки и попросил зевак отойти для притока свежего воздуха.

Что-то в лице мужчины показалось ему подозрительным. Его кожа и даже губы отливали синевой. Подчиняясь шестому чувству, Дарк приподнял ему веки и заглянул в глаза – белки покраснели из-за лопнувших сосудов.

— Кто с ним был? — Дарк вскочил на ноги.

Его трясло от возбуждения. Мужчина на полу был отравлен ядом дишкан! В этом Дарк не сомневался. Все симптомы вплоть до красных белков сходились. Наконец, выпал шанс поймать гадину, и он его не упустит.

Подоспел лекарь. Дарк, представившись, распорядился взять у отравленного кровь на анализ и передать ему. Отправляясь на острова, он позаботился, чтобы его должность не была здесь пустым звуком, и завязал сотрудничество с местными. А так как отравленный – посол Эльфантины, участию Дарквинна в расследовании никто не помешает.

Оставив умирающего, которому уже ничем не мог помочь, Дарк опрашивал свидетелей. Несколько человек вспомнили, что видели с послом девушку.

— У нее были русые волосы, точно говорю, — рассказала Дарку аристократка. — Да вот же она!

Женщина, наплевав на этикет, ткнула пальцем в стоящую у колонны девушку. Взгляд Дарка метнулся в указанном направлении. Зрачки расширились, когда он узнал Ингу. Она неуверенно улыбнулась ему, но ответной улыбки не дождалась. Девушка внутренне сжалась, предчувствуя беду. Ей было невдомек, отчего приятный и обходительный солнечный, час назад мило с ней беседовавший, теперь смотрел лютым зверем.

Он приближался, широко и тяжело шагая, словно сваи вбивал ступнями в мраморный пол. И чем ближе подходил, тем отчетливее Инга понимала: ей конец. Она не знала, в чем причина и где ее вина, но солнечный явно задумал недоброе. От страха она замерла, точно парализованная пауком муха.

С другой стороны зала к ней уже спешили жандармы. Они и Дарк достигли цели одновременно. Он бы с удовольствием побеседовал с Ингой наедине, но, увы, это чужая территория.

— Нам сказали, вы последняя, кто общался с послом Гвинцем, — обратился старший жандарм к Инге. Дарк, скрипя зубами, позволил ему перехватить инициативу.

— Мы действительно разговаривали, потом он отошел, а вскоре ему стало плохо, — голос Инги вибрировал от напряжения. — Но при чем здесь я?

— Обыщите ее, — не выдержал Дарк. — И возьмите кровь на анализ.

— Господин следователь, — сощурился старший жандарм, — почему мне кажется, что вы чего-то недоговариваете?

— Я непременно все расскажу, — Дарк понял, что без полного сотрудничества ничего не добьется. — А пока сделайте, как я прошу.

Лекарь взял у Инги кровь. Девушка не сопротивлялась, пребывая в пограничном состоянии между явью и сном. Не будь Дарк увлечен расследованием, заметил бы в каком она шоке. Но его полностью захватила перспектива ареста дишканди.

Вслед за лекарем девушкой занялись жандармы. Ее вывели из зала в подсобное помещение, чтобы не мешать гостям. Отравление посла не повод портить императору праздник. Там Инге приказали выложить содержимое сумочки на стол. Дрожащими непослушными пальцами она доставала вещи. Процесс шел медленно, и Дарк не выдержал – выхватив сумку, перевернул ее и встряхнул.

Вслед за обычными девичьими вещами – зеркальце, костяная расческа, пара заколок – на стол упал флакон из прозрачного стекла. Жидкость в нем отливала сиреневым. Любой другой мужчина счел бы флакон духами, но только не Дарк. Ему было знакомо содержимое.

— Противоядие от яда дишкан, — он взял флакон со стола. — Откуда оно у вас, Инга?

Девушка округлила глаза. Если недоумение было наигранным, то она великолепная актриса.

— Эта вещь не моя. Мне ее подбросили!

Жандармы переглянулись.

— Все так говорят, — хмыкнул один из них и добавил: — вы арестованы по подозрению в отравлении посла Эльфантины.

Дарквинн сжал кулаки, чуть не раздавив улику. Девчонку уведут и еще вопрос, когда он до нее доберется. Законы Иллари в отношении преступников весьма специфичны.

— Мне необходимо с ней поговорить, — он изо всех сил сдерживал гнев.

— И вы поговорите, но после нас. А пока вам есть чем заняться, — старший жандарм кивнул на склянки с кровью отравленного и Инги.

Флакон у Дарка забрали, взамен вручив кровь и приказав утром явиться на допрос. Старшему жандарму не терпелось услышать историю о дишканди, но прежде он хотел пообщаться с задержанной. Умно. Завтра ему будет с чем сравнивать рассказ Дарка.

Пришлось подчиниться и уйти. Пробираясь к выходу, Дарк увидел в толпе знакомое лицо. Марика выглядела расстроенной, не похоже, что праздник ей нравился. Первым порывом было подойти к девушке, но он сдержался. Теперь, когда дишканди поймана, нет причин для общения с Марикой. Дарк испытывал легкую грусть, но все же был рад, что отравительницей оказалась не она. Здесь их пути расходились. Вероятно, они больше не встретятся, а потому он не отказал себе в удовольствии полюбоваться девушкой издалека.

Он глядел и не мог наглядеться. Какое-то странное, неведомое доселе чувство шевелилось в груди, точно змея сплетая кольца вокруг сердца. Ему не нравилось это чувство. Оно делало его беспомощным, а этого нельзя допускать. Ничего толком не случилось, а он горевал, словно потерял что-то. Глупость ужасная. Дарк тряхнул головой, прогоняя наваждение. Стоит пожелать, и у него будут десятки женщин, какой смысл зацикливаться на одной?

Приложив усилия, он отвернулся от Марики. Зашагал прочь, надеясь, что их дороги никогда не пересекутся. Если повезет, вскоре он покинет острова и продолжит преследовать дишканди на материке. Предвкушение грядущей охоты огнем разлилось по венам и вытеснило посторонние мысли.

У себя он устремляется к пробиркам. Все важные реактивы и инструменты Дарк захватил с собой в поездку, остальное докупил на Иллари. Остаток ночи он смешивал, подогревал и выпаривал. К утру у него покраснели белки от недосыпания и напряжения, будто он сам пал жертвой яда дишкан. Но все было напрасно – яд не обнаружился ни в крови посла, ни в крови Инги. Дарк все больше склонялся к выводу, что его вообще невозможно найти, и он попусту тратит время.

— Вам бы отдохнуть, — мальчик-подручный только проснулся. — Всю ночь над своими склянками проторчали. Как ведьма какая-то, честное слово.

— А ты похож на мою няню, — Дарк потянулся. — Впрочем, немного поспать и впрямь не помешает.

Разочарование от неудачных опытов не перебило ему сон. Но отдыхал он недолго – за ним явились жандармы. Здание, где располагалась жандармерия, походило на зиккурат – башню из поставленных друг на друга усеченных пирамид. Дарк слышал, что под ним есть подземные этажи, где держат преступников. Это место называли распределитель.

Старший жандарм лично допросил Дарка. Он рассказал все и о яде, и о деятельности организации дишканди, и даже об охоте на них. Жандарм слушал, не перебивая, а когда Дарк умолк, озадаченно потер лоб.

— Арестованная нами девушка отрицает вину, и вы признались, что не нашли яда в ее крови, — произнес жандарм. — На основании чего нам ее судить?

— Посол отравлен ядом дишкан. Все симптомы сходятся. Должно быть, он уже мертв.

— Так и есть. Два часа назад посол Гвинц отошел в нежизнь.

— Девушка последняя, кто с ним общался. У нее была возможность отравить его напиток или еду. И потом в ее сумочке нашли противоядие. Зачем оно Инге, если она не дишканди?

— Флакон действительно могли подбросить, чтобы сбить вас со следа, — ответил жандарм. Внешность у него была в лучших традициях надзорных органов – высокий, плечистый, с квадратным подбородком и маленькими глазками. — Мы не нашли на ее теле ран, а вы сами сказали, что у дишканди ядовитая кровь. Откуда она ее взяла?

— Она могла запастись кровью заранее. К тому же прокол столь мал, что просто незаметен.

— И все равно доказательств не хватает, а те, что есть можно оспорить.

— Пусть это вас не волнует, — отмахнулся Дарк. — Позвольте мне забрать девушку на материк, а уж там мы с ней разберемся.

— Боюсь, я не могу этого сделать.

— Но как же выдача преступников? — Дарк напрягся. — Между союзом городов и островами есть договор.

— Вот именно, — жандарм поднял вверх указательный палец, — мы выдаем преступников, то есть тех, чья вина доказана. Но мирных граждан мы не высылаем с островов на основании одних подозрений.

Лишь Небесному отцу известно, чего ему стоило усидеть на месте. Его подмывало вскочить и ударить кулаком по столу. Он в шаге от цели, а какой-то мужлан указывает ему, что делать. Да как он смеет вмешиваться? Это его – Дарка – война. Не жандарму решать, как на ней биться.

— Вы собираетесь чинить мне препятствия? — голос Дарка был способен сковать Гелиополь льдом.

— Вовсе нет, — покачал головой жандарм. — Докажите, что девушка – дишканди, и делайте с ней все, что вздумается. Захотите увезти на материк, мешать не станем. Захотите оставить, осудим по своим законам, и она будет невольником пожизненно. Но мы должны быть уверены, что поймали виновную, иначе суд Иллари ее оправдает.

— Я могу хотя бы поговорить с ней, — проворчал Дарк.

— Разумеется, — жандарм улыбнулся, радуясь окончанию спора. — Вас проводят к ней. Говорите, сколько пожелаете, только не применяйте силу. На Иллари не принято пытать заключенных.

Дарквинн промолчал. Вчера на празднике он видел, как у них незаконны пытки. До сих пор желудок переворачивался от воспоминаний. Но что позволено императору, то запрещено простым смертным. Впрочем, он пытки не планировал. У него имелся инструмент понадежней – соприкосновение ладоней.

Энергия Инги ему не нужна, солнце Иллари достаточно подпитывало Дарка, но через соприкосновение он мог заглянуть в ее мысли и чувства. Была только одна загвоздка – опасность установления связи между ним и девушкой. Когда пропускаешь чужие эмоции через себя, они оставляют след, соединяя с человеком. Впоследствии лишь смерть в состоянии разорвать эту связь.

Арифметика проста – чем больше забираешь, тем больше в тебе задерживается. Если брать энергии совсем чуть-чуть, сосредоточившись исключительно на информации, то она пройдет через тебя как вода через сито. Какие-то крохи все-таки осядут, но связь будет тонкой, как нить паутины, и в скором времени оборвется.

Мало кто так использовал соприкосновение. Во все века гелиосов интересовала исключительно подпитка энергией, мыслеобразы сопровождающие ее воспринимались досадной помехой. Плюс сказывался запрет, но ради дела Дарк готов был рискнуть. К тому же на островах не было посвященных жрецов Небесного отца, способных заметить нарушение и наказать за него.

Дарку позволили остаться с девушкой наедине. Он поставил мальчишку-подручного дежурить за дверью, чтобы никто не помешал. Им с Ингой предстоял серьезный разговор.

Из-за распухшего от слез лица Дарк едва узнал девушку. Ее словно осы покусали. Она вздрогнула, когда он вошел. В глазах плескался страх.

— Что со мной будет? — с ходу спросила Инга. — Меня казнят?

— А есть за что? — Дарк присел напротив. Не считая двух стульев в небольшом помещении ничего не было. Отсюда вела единственная дверь и ни одного окна. Чтобы попасть в эту комнату, он долго спускался по лестнице. Видимо, сейчас он был на подземном этаже.

— Я ничего не сделала, — заверила Инга. — Я даже не понимаю сути обвинений. Вы же знаете меня, скажите им, что я невиновна. Умоляю, помогите.

Девушка смотрела на него с надеждой. Она приняла его визит за дружеский. Он не говорил, что возглавляет городской надзор Эльфантины. Дарк прикинул, могла ли дишканди не знать, кто он такой, но так и не пришел к однозначному выводу.

— Вы должны сказать правду, — он наклонился вперед.

— Я только и делаю, что говорю ее.

— Одних слов недостаточно. Необходимы доказательства, — он стянул кожаную перчатку без пальцев с правой руки. Просто оголил ладонь, а ощущение будто разделся.

— У меня их нет, — Инга захлопала ресницами. — Лишь мои слова.

— Ты ошибаешься. Есть еще воспоминания, — Дарк протянул руку ладонью вверх. — И я могу в них заглянуть. Если ты не лжешь, я это увижу. Но я также увижу обман.

Она колебалась всего секунду, а потом выбросила руку вперед, словно ловила муху. Ее ладонь зависла над его. Дарк полагал, она будет сопротивляться, найдет тысячу причин, почему этот способ ей не подходит. Такого желания сотрудничать он не ожидал, а потому опешил.

— Ну же, — поторопила Инга. — Делайте, что должны. Надеюсь, это не очень больно, и я не умру.

— Максимум, что почувствуешь – легкую слабость. Расслабься, позволь заглянуть в тебя. Тогда все пройдет быстрее и проще для нас обоих, — он сжал ее руку в своей. — Закрой глаза и подумай о детстве.

Он словно подглядывал за чужой жизнью через замочную скважину. Увидеть ее всю ему не хватило бы времени. Для этого требовалось полноценное соприкосновение, но Дарк не ставил цель узнать всю подноготную девушки. Его вопрос был прост – она дишканди или нет? Ему достаточно было заглянуть в детство. Пары секунд хватило, чтобы понять – Инга росла в нормальной семье, окруженная любовью. Она никогда не видела дерево дишкан и тем более не пробовала его плоды.

Он резко разорвал союз рук, не заботясь о мягком выходе из чужого сознания. Закружилась голова, очертания комнаты и девушки подернулись рябью, но Дарк проигнорировал слабость. В мыслях раненой птицей билось – он ошибся! В который – Небесный отец всех сожги! – раз. Как это возможно? Впервые он задумался, что, вероятно, не подходит для этой работы. Он настолько глуп, что какая-то девка снова его обставила.

Дарквинн встал, пошатываясь, со стула.

— Что будет со мной? — донеслось в спину.

Дарк вздрогнул, он и забыл, что в комнате есть кто-то еще.

— Тебя отпустят, — бросил, не оборачиваясь. — Ты в самом деле невиновна.

Глава 22. Театр

Приезд наследника в столицу обставили с размахом, точно он вернулся не из поездки по провинциям, а победителем с поля боя. Корабль принца Гайдиара под золотыми парусами причалил в порту. Оттуда до дворца он ехал на белом коне со свитой в сотню жандармов, а люди из окон и с крыш домов осыпали его разноцветными порошками. Чтобы принц, его конь и одежда не испачкались, невольники несли над ним зонт – четыре шеста с натянутой между ними тканью. Она защищала принца и от палящего солнца, и от порошков. И никому не было дела до рабов, что бежали всю дорогу, едва поспевая за лошадью.

Эль, а значит и Рейн, была в числе делегации, приветствующей принца. В нее также входили верховный жрец с приближенными и жены императора. Клеон Багряный ожидал сына в престольном зале. Не императорское дело переминаться на пороге дворца.

Наследник спрыгнул с коня и взбежал по лестнице. Первой к нему бросилась женщина в бирюзовом платье. Судя по возрасту, его мать. Она попыталась заключить Гайдиара в объятия, но он грубо ее оттолкнул. Принц был зол, а все потому, что немного порошка попало на белоснежный китель.

Отряхивая рукава, он прошел в престольный зал, и все вереницей потянулись за ним.

— Сын мой, моя надежда и опора, — император поднялся навстречу наследнику.

Повелителю Гайдиар позволил себя обнять. Рейн фыркнул, наблюдая за этой сценой. Ну, прямо любящий отец и ласковый сын. Все от начала до конца было спектаклем. Причем актеры играли из рук вон плохо. У императора был такой вид, словно он вот-вот зевнет, а наследник кривился и поджимал губы, как если бы обнимал не отца, а склизкую жабу. Вот такие теплые семейные отношения.

— Я привез вам подарок, повелитель, — наследник усмехнулся. — Уверен, вы оцените его по достоинству.

Рейн слышал о народе, живущем на крайнем севере, но никогда не видел его представителей. Их называли снежными или морейцами. Они рождались и жили в условиях вечной ночи и зимы. Возможно, поэтому походили на сугроб. В трупе и то больше красок, чем в девушке, которую ввели в зал жандармы.

Император пришел в восторг. Пока он любовался подарком, Рейн размышлял над тем, как девушка сюда попала. Чтобы снежная переплыла океан? Они и в городах людей редкие гости. На девушке были рабские браслеты, едва ли она получила их за нарушение закона на Иллари. Скорее, ее захватили на материке и продали на острова, а это уже работорговля, которой якобы не существует.

Императору не терпелось позабавиться с новой игрушкой, и он быстро всех распустил. Рейн угадывал эмоции Эльмидалы по малейшей перемене в мимике – она была рада уйти. Может, кому-то ее лицо казалось беспристрастной маской, но он читал его, как открытую книгу. То, чему Арда училась годами, он постиг за месяц, а все потому, что не сводил глаз с госпожи. Пригрози кто Рейну казнью за взгляд на Богиню, он бы и тогда от нее не отвернулся.

Время стремительно летело, а он по-прежнему жил во дворце и не вспоминал о побеге. Якорь тяжелее корабельного удерживал его на месте. Имя ему Эльмидала. Неодолимое желание – быть всегда подле нее – изменило сознание Рейна. Мысли с чувствами перемешались как попало, словно кто-то с силой встряхнул его. Их бы вернуть обратно на полки, вот только Рейн не помнил, где что лежало.

Он не мог бросить Эль и был готов вечно следовать за ней. Пусть ему отведена роль немой тени, он наслаждался и этим.

К сожалению, она редко с ним заговаривала. Поэтому когда вечером Эль, распустив служанок, позвала его, Рейн устремился к госпоже как корабль после долгого плавания к суше.

— Я хочу выйти на прогулку в сад этой ночью, — шепнула она.

— Как вам будет угодно, госпожа, — Рейн почувствовал недоброе. Прежде она не покидала покоев с заходом солнца.

— Будешь моим сопровождающим? У меня назначена встреча в саду.

— Как прикажете, — настроение резко упало. Что еще за тайная встреча? Кем бы ни был этот человек, Рейн уже ненавидел его.

На этом разговор закончился – вернулись служанки. И к лучшему. Рейн был слишком раздражен, чтобы продолжать беседу. Того и гляди, ляпнул бы лишнее. Выходит, не так уж нерушим запрет на прикосновение к Богине, раз она собралась на ночное свидание.

Чем ближе был вечером, тем сильнее Рейн злился. Он ругал себя за то, что согласился сопровождать Эльмидалу. Пусть берет с собой Арду. Не хочет он смотреть, как она милуется с другим. Но когда настало время, и Эль выскользнула к нему из спальни, прошествовала по лунной дорожке на полу, словно она, в самом деле, богиня, спустившаяся с небес, ему в голову не пришло противиться ее воле. И хотя шел как на заклание, ссутулив плечи, ни за что бы не отпустил госпожу одну. Ее безопасность была для него превыше собственного душевного спокойствия. Если суждено увидеть ее с другим, так тому и быть.

Они добрались до сада без приключений. Лишь однажды чуть не столкнулись с жандармами, патрулирующими дворец, но Эль свернула в боковой коридор, и они благополучно разминулись.

Сад встретил приятной ночной прохладой. Но ветерок, принесший аромат свежескошенной травы, не остудил пылающее от волнения лицо Рейна. Прикусив щеку изнутри, он ждал встречи с любовником Эльмидалы. Каков тот из себя? Должно быть, очень хорош, раз она рискует ради него жизнью.

Они направились к дальней беседке. В эту глушь жандармы не заглядывали во время ночного обхода. Здесь Эльмидала могла насладиться уединением с тем, кто ее ждал.

— Стой здесь, — сказала она, когда до беседки осталось шагов пять.

Рейн видел за деревьями белые, словно из кости, резные стены и тканый навес. Госпожа любила это место. Она частенько наведывалась сюда днем в окружении служанок. Внутри стояли лавки, устланные разноцветными подушками и коврами. На них удобно лежать и не только…

— Если увидишь жандармов, предупреди, — велела она.

Рейн кивнул. Он опасался, если откроет рот, выскажет все, что думает и далеко неприличными словами. Но Эль не смотрела на него, она устремилась к беседке, а оттуда ей навстречу уже кто-то шел.

Рейн сжал зубы, ладонь сдавила рукоять ятагана. Ярость рыком рокотала в горле, перед глазами плясали красные круги. Из-за них Рейн и посчитал, что его обманывает зрение, когда различил в фигуре ночного гостя женские черты.

— Эльмидала, — едва гость заговорил, сомнения развеялись – это была девушка. — То есть я хотела сказать Богиня.

— Глупости, — отмахнулась госпожа. — Зови меня Эль. Позволь хоть на краткий миг ощутить себя обычным человеком.

Девушки встали друг напротив друга. Не будь на Эль порошка, они бы обнялись. Ревность схлынула, едва Рейн узнал гостью. Эль познакомилась с ней на вечере в честь дня рождения императора. Ее звали Марика.

Одновременно с облегчением он испытал стыд. Глупец! Подозревал госпожу не пойми в чем, а она всего лишь нуждалась в общении. Желательно с кем-то не из дворца. Это ее шанс ненадолго притвориться нормальной. Знать бы еще, как Марика пробралась во дворец. У нее должны быть влиятельные друзья. Без чужой помощи сюда не проникнуть.

Со своего места Рейн не видел девушек, укрывшихся в беседке, зато слышал разговор. В ночной тишине их голоса звучали звонко и чисто, и он невольно подслушал их беседу.

Болтали о пустяках, интересных только девушкам. Но сплетни, так или иначе, крутились вокруг наследника Гайдиара. Причем разговор к нему раз за разом сводила Марика. Эль этого не замечала, но Рейну показался странным столь настойчивый интерес.

— Ты хочешь познакомиться с Гаем? — удивилась Эль просьбе подруги представить ее принцу. — Боюсь, реальный наследник далек от того, каким его рисуют.

— Вы не ладите? — догадалась Марика.

— Это беда всех детей императора. Он позаботился о том, чтобы мы ненавидели друг друга сильнее, чем его. Так мы не объединимся против отца. Мы с Гаем единственные, кто общался в детстве.

— Что вас развело?

— Я стала живым воплощением Богини, — голос Эль звучал глухо, словно шелест сухих листьев по мостовой.

— И вам запретили общаться?

— Мы поссорились еще до того. У него была возможность спасти меня, но он струсил.

Рейн терялся в догадках, каким образом Гай мог помочь Эльмидале. Этот вопрос волновал не его одного – Марика спросила о том же.

— Теперь я понимаю, что это было ошибкой, и Гай поступил верно, отказав мне.

— О чем ты просила?

— Существует всего один шанс не участвовать в выборе воплощения Богини – лишиться невинности. Богиня должна быть девственна. Это важное условие.

— И ты попросила брата лишить тебя невинности?!

Рейн удивился не меньше Марики. Наверное, Эль была в отчаяние, раз решилась на подобное.

— Он – единственный, кому я доверяла. По сути, единственный, с кем я общалась. Мне не к кому было пойти, кроме него. Но Гай отказал не потому, что он мой брат. Брачные союзы между братьями и сестрами в правящей семье не редкость. Первой женой императора была его сестра. Так мы сохраняем чистоту крови. Я всегда знала, что Гай не против быть со мной, потому и надеялась на его помощь. Но он испугался, что все всплывет, и его лишат статуса наследника. Расположение императора оказалось ему дороже меня. На следующий день я стала воплощением Богини.

«И теперь он не дает тебе прохода», — добавил Рейн про себя. Осознал, от чего отказался да поздно. Эль не из тех, кто нарушит запрет. И дело не в страхе перед наказанием. Он наблюдал за ней в храме. Религиозный экстаз в ее глазах не был поддельным. Эль искренне поклонялась Богине, запрет на прикосновения для нее не просто слова. Это часть ее веры.

Девушки могли болтать ночь напролет, но Рейн, кашлянув, напомнил о своем присутствии. Эль поняла сигнал и начала прощаться. Напоследок девушки договорились встретиться на гонках. Пообещав там познакомить Марику с Гаем, Эль покинула беседку. Они с Рейном торопились вернуться в покои, а потому поздно заметили приближение патруля. Их обнаружили.

— Бежим, — Эль первой сорвалась с места.

Они петляли, запутывая след, но жандармы подобно гончим псам шли по пятам. Топот их сапог по мраморному полу разносился по залам гулким эхом. Было страшно и вместе с тем весело. У Эль от азарта погони раскраснелись щеки и сверкали глаза. Сейчас она мало походила на бездушную статую, какой Рейн увидел ее в первый раз.

Когда стало ясно, что им не сбежать, Рейн придумал новый план:

— Госпожа, прячьтесь, — сказал он. — Пусть жандармы схватят только меня.

Она скрылась за стеной. В том, что Эль доберется до покоев, Рейн не сомневался. Она прекрасно ориентировалась во дворце.

Жандармы накинулись на него как стервятники на мертвую корову. Сбили его с ног, пару раз пнули, чтобы не дергался, и лишь потом удосужились спросить, кто он таков и почему разгуливает по дворцу ночью. Едва дыша после побоев, он рассказал небылицу о бессоннице.

— Кому ты принадлежишь, невольник? — жандарм наступил Рейну на руку – еще немного и переломает пальцы.

— Моя госпожа – живое воплощение Великой Богини, — прохрипел он с пола.

— Она в курсе твоих ночных вылазок? Сейчас мы это проверим. Поднимайте его, парни, и тащите за мной.

Рейна дернули вверх. Не позволив встать на ноги, поволокли по коридору. Он надеялся, Эльмидала добралась до покоев. В противном случае жандармов ждал сюрприз.

Они еще не постучали в дверь, а та уже распахнулась. На пороге стояла Эльмидала собственной персоной. Жандармы опешили. Они не ожидали встречи с Богиней. Ее появление в дверях было, по меньшей мере, необычно, но никто не осмелился поинтересоваться, что она здесь делает.

— Богиня, — жандармы как по команде склонили головы. Рейн усмехнулся, наблюдая за ними, потом, спохватившись, опустился в позу покорности. — Мы нашли вашего невольника. Он бродил по дворцу.

— Правильно, — кивнула Эль. — Я послала его в сад за цветами.

— Ночью?

— Почему нет? — она пожала плечами. — Таково было мое желание.

— Но он назвал другую причину прогулки, — жандарм недобро покосился на Рейна.

— Я велела ему молчать, — Эль и тут выкрутилась.

— Простите, Богиня, но с закатом передвижение по дворцу запрещено. Мы вынуждены вернуть вам невольника. Без цветов.

— Благодарю за напоминание, — сейчас Эль походила на императора больше, чем когда-либо. Царственная осанка и сухость тона сделали свое дело. Жандармы торопливо откланялись, оставив невольника его госпоже.

Едва дверь за ними закрылась, и шаги смолкли вдали, Эльмидала переменилась. Холодность слетела с нее как листва с деревьев по осени. Но заметив синяки Рейна, она посуровела.

— Я прикажу их наказать.

— Не стоит. Они выполняли свою работу. Незачем привлекать внимание.

Эль вздохнула:

— Спасибо за помощь. Если бы они нашли меня.., — она замолчала. Ни к чему было объяснять, чем это грозило.

А затем Эльмидала преподнесла Рейну самый ценный дар, на какой он мог рассчитывать – она ему улыбнулась. Уголки ее губ приподнялись, и на щеках образовались ямочки, придав лицу небывалое очарование. Будь воля Рейна, он бы впился в эти губы поцелуем. Страстно, жадно, горячо. Но он не смел. В Иллари и за меньшие проступки убивали на месте. А потому, пожелав госпоже спокойной ночи, он ушел на балкон, где стояла его койка.

Укладываясь спать, Рейн не подозревал, что проявил непозволительную беспечность. Жадные глаза и уши все это время были начеку. Наблюдали и слушали.

…Права была Тантала, госпожа замыслила недоброе. Куда она ходила ночью с невольником, уж не развлекаться ли? Этого Верда не знала, но поклялась выяснить.

Глава 23. Сложный выбор

— Как прошла встреча? — Саби ждала Марику посреди гостиной.

Прямо заботливая маменька, волнующаяся за нерадивую дочь.

— Нормально, — зевнув, ответила она. За окном разгорался рассвет, и Марика после ночи без сна мечтала поскорее добраться до кровати.

— Я жду подробностей.

— Мы поладили.

— Ты подружилась с Богиней? — Саби улыбнулась. — Молодец! Она преподнесет нам наследника на блюдечке.

— Я взяла с нее слово познакомить меня с Гайдиаром.

— Отлично, — Саби потерла руки. — Послезавтра гонки на колесницах, я рассказывала тебе о них. Там мы отравим наследника, как и планировали. Никто не догадается о причастности дишканди.

— Говори потише, — Марика оглянулась.

— Брось. Этот дом – крепость.

Саби не терпелось обсудить детали, но Марика, сославшись на бессонную ночь, поднялась к себе. Расторопность, с которой она сбежала от напарницы, была вызвана не только усталостью. После того, как Саби отравила посла, она тяготилась ее обществом. Будь воля Марики, прекратила бы общение с девушкой, но кого волновали ее чувства. Расскажи она матери-настоятельнице о своих сомнениях, та бы расхохоталась. Дишканди не пристало жалеть ни собственных жертв, ни чужих.

Но были и плюсы. Теперь следователь оставит ее в покое. За Ингу почти не волновалась. Рано или поздно обман вскроется, и ее отпустят. Хорошо, если к этому времени и девушка, и следователь будут по другую сторону океана.

Следующий день прошел спокойно, и Марика окончательно уверилась в своей безопасности. Больше она не увидит Дарквинна. Ей бы радоваться, но она, напротив, грустила. Вместо облегчения ощущала пустоту, словно лишилась чего-то. Странное чувство гнездилось в районе груди, тяжелым камнем давя на сердце. Она гнала его от себя, отвлекаясь подготовкой к гонкам.

Долгим знакомство с наследником не будет. Они с Саби все спланировали: Эльмидала введет их в круг общения брата, и Марика при первой возможности добавит в его напиток немного своей крови. До поцелуя решили не доводить, слишком рискованно. Когда яд подействует, принц будет на колеснице в гуще гонки. Если он разобьется, дишканди не заподозрит даже Дарквинн.

Ипподром Иллари имел форму вытянутого овала протяженностью в километр и вместительностью в десятки тысяч зрителей. Стены и трибуны были из белого камня. Чтобы аристократом удобно сиделось, на камень стелили подушки. Простолюдинам, чьи места на задних рядах, такой роскоши не полагалось, и они приносили с собой коврики.

Посреди арены, усыпанной песком, возвышались башенки. Они делили поле надвое, организуя круг для гонок. Марика и Саби не спешили подниматься на трибуны – благодаря знакомству с Эль им отвели лучшие места среди аристократии, но они спустились к лошадям и наездникам.

Под трибунами было пыльно и душно. Пахло лошадьми, навозом и потом. Наездники готовились к гонкам: проверяли крепления, осматривали оси колесниц. Здесь было не протолкнуться. Кто-то пришел пожелать удачи любимому наезднику, кто-то посмотреть на лошадей, чтобы сделать верную ставку. Но большинство интересовал наследник.

Пробраться сквозь плотное кольцо поклонников оказалось непросто. Марика и Саби боролись за каждый шаг. Наконец, они выбились в центр, где стояла колесница принца, запряженная четверкой лошадей, он сам и наиболее близкие к нему люди. Эльмидала в том числе.

Девушка приветствовала Марику сдержанной улыбкой. Большего на людях она себе не позволяла. В Эль было столько жизни. Каково постоянно ограничивать себя? Может, положение Богини вызывало у кого-то зависть, но Марика испытывала по отношению к новой знакомой исключительно сочувствие. Она видела схожесть в их ситуациях – они обречены жить в одиночестве. Одно хорошо, мучиться недолго. Если Эль принесут в жертву, то Марику со временем убьет собственный яд. Обе не доживут до тридцати.

Заметив новые лица, наследник оживился:

— Прелестные дамы, нас, кажется, еще не представили друг другу.

— Вы в представлении не нуждаетесь, благородный господин, — Саби взмахнула ресницами. — Каждая девушка на девяти островах наслышана о сиятельном принце Гайдиаре и его многочисленных достоинствах.

Наследник хмыкнул, довольный комплиментом. Как Саби удавалось всего парой слов располагать к себе людей? Марика, к своему сожалению, не умела льстить. Поэтому они с напарницей распределили роли – она отвлекает принца, а Марика травит.

Пока Саби восхваляла разомлевшего наследника, Марика сосредоточилась на напитках на низком столике. Невольник минуту назад разлил игристое вино, и пузырьки стремительно взлетали со дна похожих между собой бокалов – прозрачных на тонкой ножке – и только один украшал рисунок из золотого напыления. Нетрудно догадаться, что он предназначался наследнику.

Компания аристократов во главе с принцем взорвалась хохотом. Марика дернулась от громкого звука. Так дело не пойдет, она слишком напряжена. Прикрыв глаза, пару раз глубоко вдохнула-выдохнула, успокаиваясь. Мать-настоятельница учила: главное в деле спокойствие. Нервничающий человек уже наполовину проиграл.

Она сосредоточилась на том, как воздух наполняет легкие и как его покидает. Звуки и запахи отступили на второй план. Само время как будто замедлилось, когда она открыла глаза. Обостренным вниманием Марика фиксировала каждую мелочь: то, как принц, запрокинув голову, рассмеялся шутке Саби, как его спутники не сводили с него глаз, и даже то, как невольник повернулся спиной к столику. Каждый в ангаре был занят делом и смотрел куда угодно только не на бокалы. Лучше момента не подберешь.

Булавкой, спрятанной в рукаве, Марика, не жалея себя, уколола палец. Выступившую кровь сцедила в бокал наследника. Алая капля мгновенно растворилась в вине, не изменив его цвет. На вкус она тоже не повлияет. Но и этой крохи хватит, чтобы лишить наследника жизни.

Невольник повернулся, и Марика сделала вид, что тянулась за бокалом. Взяв один, пригубила вина. Пузырьки через нос ударили в голову, и та немного закружилась. Или причина в том, что она секунду назад натворила? Сколько времени прошло, а убийства до сих пор давались с трудом. Каждый раз, отнимая чужую жизнь, она внутренне сжималась. Казалось, часть самой Марики умирала вместе с ее жертвами.

Она вернулась к компании, улыбалась и кивала на чужие замечания, но при этом слова не могла вымолвить. Когда невольник поднес наследнику бокал, у нее перехватило дыхание. Должно быть, она побледнела, потому что Эльмидала встревожено на нее смотрела. Марика, сцепив зубы, взяла себя в руки.

Словно завороженная она следила за тем, как наследник подносит бокал к губам. То ли дело Саби. Та кокетничала напропалую и вела себя так, будто ничего необычного не происходит, хотя не хуже Марики знала, что в бокале.

Только наследник не сделал глоток – появление нового лица отвлекло его. Подобно смерчу в компанию ворвался молодой человек, чертами и повадками похожий на Гайдиара. Марика нахмурилась, припоминая, как зовут младшего брата наследника.

— Андрий! Выпьешь за мою победу? — Гайдиар поднял руку, словно хотел чокнуться с братом.

— Разве что из твоего бокала, — молниеносным движением Андрий выхватил бокал у наследника.

Марика ахнула, запоздало прикрыв рот, чтобы лишний звук не сорвался с губ. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за тем, как Андрий одним глотком осушил бокал наследника. Чуть поморщившись после выпитого, он разбил бокал об землю.

— На счастье, — сказал Андрий.

Наследник скривился. Поступок брата разозлил его. Знал бы, чего избежал благодаря ему. Саби и та потеряла самообладание. Ее любезная улыбка превратилась в кривую усмешку, изуродовав симпатичное лицо.

Паникуя Марика, кинулась к напарнице, но та взглядом велела успокоиться. Они отыграли роли до конца, и ушли на трибуны первыми. Лишь здесь девушки смогли обсудить ситуацию, да и то вполголоса.

— Что теперь делать? — наполовину шептала, наполовину шипела Марика. — Мы пропали! Андрий умрет от яда дишкан.

— Умрет, — кивнула Саби. — Тут уж ничего не поделаешь.

— Это крах, — простонала Марика.

— Успокойся. Веди себя естественно. Ты привлекаешь внимание.

Соседи по трибуне косились на них, и Марика снова прибегла к дыханию. В этот раз оно помогало плохо. Сердце бешено колотилось, зубы стучали, точно она замерзла. С паникой вдохами-выдохами не совладать.

— Если повезет, никто не свяжет смерть Андрия с дишканди. Мы выждем немного, и повторим попытку, — успокаивала напарница саму себя. — Гонки вот-вот начнутся. Сосредоточимся на них.

Под рев труб на арену выехали двенадцать колесниц, каждая запряжена четырьмя лошадьми. Поджарых, лоснящихся на солнце скакунов специально разводили для скачек. Их длинные ноги были созданы для быстрого бега.

Первой ехала колесница наследника, украшенная резьбой, с развевающимся флагом Иллари – желтый круг на голубом фоне, где круг символизировал Богиню, а фон – чистое небо над островами. Принц махал зрителям рукой, а они в ответ кричали и свистели.

От шума у Марики заложило уши. Лишь когда колесницы выстроились в шеренгу на старте, гул немного стих. Большинство зрителей сделали ставки и рассчитывали заработать. Фаворитом, естественно, был наследник.

Сигналом к старту послужил удар гонга. Вибрируя, звук пролетел над трибунами, и колесницы сорвались с места, подняв в воздух столбы песка и пыли. В этой туче гонщики едва виднелись. Вперед предсказуемо вырвался наследник. Марика не удивилась, если бы соперники подыгрывали Гайдиару, сдерживая лошадей.

Колесницам предстояло проехать пять кругов и затем финишировать. Гонка увлекла Марику, она болела за высокого илларца на черной колеснице и пропустила момент, когда разносчик сладостей сунул записку Саби в руку.

Черная колесница отставала от наследника меньше чем на лошадиную голову. Но первым финишировал все-таки принц. Трибуны взорвались аплодисментами, зрители вскакивали с мест, выкрикивая поздравления. Потеряв интерес, Марика обернулась к напарнице.

На Саби не было лица. Побелевшими пальцами она сжимала в руке клочок бумаги. Краешек записки торчал из кулака. Не добившись объяснений, Марика уцепилась за этот край. Напарница отдала записку без сопротивления. «Ингу отпустили. Он знает, что она невиновна» – прочитала Марика.

— Что это? — рука с запиской дрожала. — Кто это написал?

— У меня свои источники, — зло произнесла Саби. — Как, думаешь, я здесь одна выживала?

— Ты не ответила, что это значит?

— А ты не поняла? — взгляд Саби мог убить не хуже крови. — Не только фригидная, но еще и глупая, да? Нам конец – вот что это значит. Следователь выяснил, что Инга не дишканди. Теперь у него только одна подозреваемая – ты. А учитывая, что мы час назад отравили одного из принцев, ситуация паршивая.

— Он поймет, что это сделали мы, — Марика схватилась за шею, внезапно ощутив, как на ней затягивается петля. Ее повесят! Если уж Саби напугана, то ей впору падать в обморок от страха.

Но долго унывать Саби не умела. К началу второго заезда, она воспрянула духом.

— Нам необходим новый план, — прокричала Саби. Толпа так улюлюкала, что ее голос едва слышался.

— Какой? — спросила Марика одними губами.

— Убедим следователя, что ты не та, кто ему нужна. Пусть думает, что ошибся, и дишканди не уплывала с материка. С Ингой он уже промахнулся.

— Но как ему удалось выяснить, что Инга не одна из нас?

— Небось, применил соприкосновение, — Саби цинично усмехнулась. — Борется с преступностью, а сам не гнушается нарушать закон. Не думала, что он такой. Двуличная сволочь.

— Ой! — воскликнула Марика, да так громко, что ее расслышал сосед. Понизив голос, она сказала: — соприкосновение не обмануть. Если он применит его на мне, то все поймет.

— Не применит, — Саби наклонилась к ней. — Мы обведем его вокруг пальца. Я знаю, как это сделать.

— Ну же, расскажи, — Марика схватила напарницу за руку. Сейчас она казалась ей чуть ли не посланницей богов – последней надеждой на спасение.

Когда Саби заговорила, Марика решила, что шум сыграл с ней злую шутку, и она неправильно все поняла. Но напарница смотрела твердо.

— Ты переспишь со следователем, но так, чтобы он не умер. Это убедит его, что ты не дишканди.

Глава 24. Проверка

Страшно заявляться без приглашения к благородной. Верда сомневалась, не повернуть ли назад? Хозяйские проблемы никоим боком ее не касались. А с другой стороны как не касались? Ежели госпожа нарушила запрет, так это всем илларцам плевок в душу. И ей – Верде – вдвойне. Потому как не может живое воплощение Богини осквернить себя прикосновением мужчины. Особенно мужчины, который нравится самой Верде и который посмел ее отвергнуть.

Злость помогла решиться, и она постучала в покои благородной Танталы. Сперва ее не хотели пускать, но едва услышав имя, распахнули дверь. Приятно для разнообразия ощутить свою избранность. Когда еще вот так войдет в хозяйские покои – не слугой бессловесной, а гостьей.

— Верда, — дочь жреца вышла навстречу, — отрадно видеть тебя. Присядь, я велю подать прохладительные напитки.

Тантала кивнула служанке. Пока она бегала за напитками, девушка изображала радушную хозяйку. Справилась о здоровье, хотя гостья интересовала ее не больше, чем назойливая мошка, которую она прихлопнула ладонью. Но у Верды были ценные сведения. В противном случае она бы не пришла. И ради них Тантала была готова назвать ее хоть подругой, хоть сестрой.

Но пустая болтовня быстро наскучила, и Тантала перебила собеседницу:

— Зачем ты явилась, Верда?

Та споткнулась на полуслове и обиженно поджала губы. Пришлось загладить вину:

— Извини, я тороплюсь. Столько дел.

Тантала неопределенно махнула рукой. По правде говоря, обязанностей у юной дочери жреца было немного. Но если она еще хоть минуту послушает причитания Верды о нелегкой жизни служанки, то сбросится с балкона.

— Простите, благородная, я не хотела вас отвлекать. Просто нынче ночью я кое-что видела. Мне показалось, вы должны об этом знать.

— Говори, — кивнула Тантала.

— Невольник и Богиня куда-то ходили вдвоем. Я не рискнула за ними следить. Сидела, ждала в покоях. Они отсутствовали часа три, не меньше. Я чуть не уснула.

Ради этой новости стоило выслушать предыдущие глупости. Танталу словно молнией прострелило. Вот оно! Эльмидала практически у нее в руках.

— Кто-то кроме тебя может это подтвердить? — поинтересовалась она.

— И да, и нет. Жандармы словили невольника, но Богиня вернулась в покои незамеченной.

— Что ж, не все сразу. Надеюсь, теперь тебе понятно, какую важную работу ты делаешь? — Тантала подалась вперед и, превозмогая отвращение, взяла служанку за руку. — Подобный проступок нельзя прощать. Твоя госпожа не просто нарушает запрет, она насмехается над Великой Богиней.

— Мы ее накажем! Я дам показания.

Ей понравился задор девчонки. Наверняка тут замешано что-то личное.

— Не торопись. Доказательства должны быть неоспоримы. Пока у нас только догадки. Поэтому ты продолжишь слежку.

Дав распоряжения, Тантала выпроводила служанку. Взять ее в союзники было отличной идеей.

— Все слышал? — спросила она, едва закрылась дверь.

— Полагаешь, Богиня развлекалась с рабом в саду? — из-за занавеси вышел верховный жрец.

— Чушь, — дернула плечом Тантала. — Для подобных забав не обязательно идти столь далеко, да еще рискуя быть схваченными жандармами. Прогулка имела другую цель.

— Какую?

— А это важно? Единственное, что важно, – все должны поверить, между ними что-то было.

— Могут назначить проверку. Если Богиня будет невинна, наш план провалится.

— Тогда нужны неоспоримые доказательства. Такие, чтоб о проверке даже речи не зашло.

— Нанять человека, чтобы ее изнасиловал? — нахмурился Квист.

— С ума сошел? Даже если ты найдешь мужчину, который решится на подобное богохульство, начнется расследование. Риск слишком велик.

— Твое предложение?

— Подтолкнем их друг к другу, а дальше они сделают все сами.

Глава 25.

С ног на голову

После возвращения с гонок Марика пребывала в прострации. Переспать со следователем Дарквинном! Саби, наверное, пошутила. Об этом даже думать было неловко, а уж осуществить... Щеки вспыхивали, едва она представляла эту картину. Дарк – она впервые назвала его сокращенным именем – поцелует ее, будет касаться, увидит обнаженной, в конце концов. Да она лишится чувств от ужаса, прежде чем он приступит к делу!

— Это ничего не изменит, — нашла Марика причину для отказа. — Следователь знает о противоядии. Факт его выживания после нашего секса не снимет с меня подозрений.

— Будем надеяться, что он не такой умный, как ты. И да поможет нам Вел! Потому что если это не сработает, мы обречены.

— Он как раз умнее нас вместе взятых.

— Но не хитрее. Все-таки хитрость черта женского характера.

— Говорю тебе, ничего не выйдет!

— Отлично, — Саби отрывисто кивнула. Широко шагая, она скрылась на кухне, вернулась оттуда с ножом и отрезала веревку, поддерживающую штору. После чего бросила нож и веревку на стол перед Марикой. — Выбирай.

— О чем ты?

— Лично я вскрою вены. Говорят, у повешенных синеет и вываливается язык, а еще они…

— Хватит! — перебила Марика. — Что за вздор ты несешь?

— А ты подумай. Убедить Дарквинна, что мы не дишканди – наш единственный шанс на выживание. Не получится, мы пропали. А я лучше убью себя сама, нежели попаду в руки следователю. Потому и спрашиваю, что предпочитаешь – повеситься или перерезать вены?

— Доходчиво, — кивнула Марика. — Вся надежда на то, что следователь достаточно глуп, чтобы не раскрыть обман. Ты сама веришь в успех?

— Неважно во что я верю. Сдаваться не в моей природе. Пока жива, буду бороться.

— Я все равно не могу на это пойти, — всхлипнула Марика. — С кем угодно, только не с ним.

— Принцу Андрию, должно быть, уже плохо, — заметали Саби. — Часов через восемь-десять он умрет. Как скоро следователь и жандармы поймут, что его убил яд дишканди?

— Они установят это еще до его смерти.

— Именно! Ты, — напарница ткнула в нее пальцем, — первая подозреваемая. Ты была поблизости примерно в то время, когда Андрия отравили. За тобой следователь отправился в погоню на острова. Если не доказать ему, что ты не причастна, тебя арестуют. Поэтому играем на опережение. Еще до того, как жандармы явятся по твою душу, убедим следователя в твоей невиновности.

Саби говорила очень веско. Здравомыслящая часть Марики соглашалась с ней по всем пунктам, но эмоциональная билась в истерике. Подпустить к себе мужчину, и не какого-нибудь, а того, кого боишься сильнее всего на свете. Да он вмиг поймет, что она дрожит не от страсти, а от ужаса.

Волнуясь, Марика кусала нижнюю губу, не замечая, что на ней выступила кровь.

— И как это сделать? Просто предложить себя?

Саби взглянула на нее как на дурочку.

— Ты ведь не девственница? — уточнила она.

— Нет, конечно. Мать-настоятельница этого бы не допустила.

— Значит, дефлорацию прошла. А потом? Сколько у тебя было мужчин?

Марика тянула с ответом. Минуло четыре года с потери девственности. Ни разу после этого мать-настоятельница не требовала сближения с жертвами. Для убийства хватало поцелуя, остальное на усмотрение девушек. Некоторым нравилось заниматься сексом с приговоренными. Марика была не из их числа.

— Нисколько?! — догадалась Саби. — Ты была с мужчиной всего один раз, и то потому, что так приказала мать-настоятельница? Но почему?

— Мне не понравилось, — Марика передернула плечами, отгоняя воспоминание о грубых руках и слюнявых губах.

— Значит, ты неверно выбрала дефлоратора. Сама виновата.

— Но я не хотела укорачивать жизнь тому, кто мне симпатичен.

— В этом твоя проблема – ты слишком совестливая. Преподам тебе пару уроков. Все-таки предстоит совратить главу городского надзора Эльфантины. К тому же солнечного.

Марика сглотнула. Задача казалась невыполнимой.

Саби взялась за дело с энтузиазмом, настаивая, что времени у них в обрез.

— В этом нет ничего сложного, — заявила она. — Манипулировать мужчинами легко, но еще проще разжечь в них желание. Для этого используй язык тела. Надень на свидание платье с декольте. Я сама выберу наряд. Во время разговора наклонись немного в его сторону. Так, чтобы он мог заглянуть в вырез.

Марика вспыхнула, как сухая трава на жаре. Саби вздохнула:

— Я бы сама это сделала, но следователя интересуешь ты. Так что слушай и запоминай. Дождись, когда он будет смотреть на тебя, и оближи губы. Только сделай это чувственно. Ну-ка, попробуй.

Марика облизала губы.

— Ты как будто проголодалась и увидела кусок мяса. Добавь эротизма.

Минут двадцать Марика тренировалась облизывать губы. У нее распух кончик языка, и лишь тогда Саби сжалилась.

— Будем считать, с этим худо-бедно справишься, — сказала она. — Еще важны прикосновения. Невзначай касайся его. Но главное – улыбайся. Улыбка творит чудеса. Смотри ему в глаза, веди себя непринужденно, будь веселой и всячески иди на контакт. Дай ему понять, что ты в нем заинтересована и согласна на все, что он предложит.

Саби ей подмигнула, да так развязно, что Марика в сотый раз покраснела. Конечно, в монастыре всему этому учили, и напарница не открыла ничего нового, но одно дело использовать знания, понимая, что в итоге отделаешься поцелуем, и совсем другое, когда дело грозит зайти намного дальше.

— Ладно, закончим на этом, — сдалась Саби через час. — Сейчас мы тебя нарядим, и ты отправишься к следователю.

— Что? — Марика вскочила с кресла. — Можно мне хотя бы отдохнуть?

— Ты невнимательно меня слушала, — уперла руки в бока напарница. — Скоро принц умрет, и следователь явится сюда. Поверь мне, там уже будет не до соблазнений. Так что одеваем тебя в откровенный наряд, изобретаем на скорую руку предлог, и ты идешь к нему в гостиницу.

Марика позволила Саби выбрать платье и заплести себя. Перед глазами стояла пелена. Казалось, все это происходит не с ней. И в этом имелась своя прелесть. Можно притвориться, что она ни при чем. Как будто в ее теле на свидание к следователю отправится другая девушка.

— Отлично смотришься, — Саби окинула ее оценивающим взглядом. — Я бы на месте следователя не устояла.

— Ты предвзята, — мрачно произнесла Марика, поворачиваясь к зеркалу.

Надо отдать Саби должное – она постаралась на славу. Так замечательно Марика никогда не выглядела. Подведенные углем глаза распахнулись на пол лица. Завитые на концах волосы были собраны в прическу, открывающую шею. Несколько прядей, будто случайно падали на лицо и плечи, подчеркивая скулы. Губы Саби намазала чем-то увеличивающим объем. Сперва щипало, но постепенно эффект прошел, зато губы соблазнительно припухли, как если бы Марика только что целовалась. Довершало образ платье – плавные линии кроя очерчивали талию и грудь. Откровенный вырез притягивал взгляд, и Марика подтянула лиф.

— Не трогай, — Саби ударила ее по рукам. — Все отлично сидит.

— Платье такое легкое, а вечером на улице прохладно. Я возьму накидку?

— Вот еще! — фыркнула Саби. — Если замерзнешь, соски затвердеют, а это в плюс. Лучше придумай, что скажешь следователю.

— Что соскучилась?

— Фи, — скривилась Саби, — ты сама себе веришь? То-то же. А почему должен поверить он? Врать надо с умом. Скажешь, что пришла спросить о судьбе Инги. Ты слышала, что ее арестовали, и волнуешься за нее.

— С какой стати мне за нее волноваться?

— Ты жалостливая, он купится. Тем более он рассказывал тебе о дишканди. Сделай вид, что тебе любопытно. Женщины обожают сплетни. А дальше разговоры отойдут на второй план. Только не забудь подлить противоядие. Не хватало еще отравить следователя. Достаточно с нас принца Андрия.

Марика прижала руку к поясу, где прятался флакон с противоядием. Мысль об отравлении Дарквинна казалась кощунственной. Впрочем, сокращать его жизнь хотелось не больше. Но выбор был небогатый: либо он, либо она. Тут в дело вступал инстинкт самосохранения, а ему, как известно, нет равных.

Саби откуда-то знала, где живет Дарквинн, и подробно описала дорогу. С тех пор, как с помощью напарницы она тайком проникла во дворец, Марика ничего не удивлялась.

— Проводить не могу, — сказала Саби напоследок. — Сама понимаешь, как это будет выглядеть. Ну, иди. Боги с тобой!

Но дальше входной двери Марика не продвинулась. Только она потянулась к ручке, раздался стук. Девушки встревожено переглянулись. Кого нелегкая принесла? У них не было друзей, которые могли зайти в гости.

Саби выглянула в окно сбоку от входной двери и тут же отпрянула.

— Вот и все, — пробормотала она, — приплыли. Это следователь.

Марика не грохнулась в обморок лишь чудом. Она столбом застыла около двери, не зная, куда бежать и что делать.

— Слушай внимательно, — Саби взяла ее за плечи. — Действуем по плану. Просто сменились декорации.

— А если он пришел арестовать меня? — от страха голос звучал на октаву выше.

— Не думаю. Он не выглядит злым.

— Это ничего не значит. Ты видела его всего секунду.

— Отставить панику, — гаркнула Саби. — Я сейчас уйду, а ты впустишь следователя и будешь с ним мила.

— Ты бросишь меня?

— Я буду неподалеку. Если станет совсем худо, помогу.

Подмигнув напоследок, Саби убежала на второй этаж. Марика осталась перед дверью одна. Она искренне надеялась, что следователю надоело ждать и он ушел, но повторившийся стук развеял мечты. Прочитав про себя короткую молитву, она открыла дверь.

Глава 26. Законы крови

Эль не любила бывать в серале, но выбирая между участием в допросах с императором и Гаем и женским обществом гарема, она предпочла второе. В тяжелое для семьи время особенно не хотелось оставаться одной. А компания жен, наложниц и детей императора была единственной доступной.

Мужчин на территорию сераля не пускали. Невольника в том числе. Поэтому Эль не заходила во внутренние покои, чтобы он видел ее со своего места по ту сторону ворот. Чем бы она ни занималась – говорила с сестрами, играла с детьми, грелась на солнце – всегда чувствовала на себе его взгляд. Зная, что невольник следит, она ровнее держала спину, контролировала плавность движений и поворот головы, стараясь выгоднее смотреть со стороны. Желание понравиться Рейну не поддавалось объяснению. Оно произрастало из глубин, в которые Эль прежде не заглядывала.

Нынче она сидела под тенью дерева в саду. Неподалеку в фонтане играли младшие братья и сестры. Дети резвились и визжали, брызги каплями оседали на коже. Стоял жаркий полдень. Солнце слепило глаза через листву, то бросая зайчики на лицо, то уходя в тень. Эль наблюдала за его игрой, чувствуя себя в безопасности. Сераль императора – сердце дворца. Его окружали высокие стены и охраняли десятки жандармов.

Эль откинулась на лежак, устремив взгляд в небо, и первой увидела летящий через стену предмет. Прочертив дугу в небе, он спикировал к загорающим наложницам. Едва предмет похожий на бутыль встретился с землей, раздался грохот. Следом полыхнуло. Огненное зарево цвета заката столбом поднялось в воздух. Запахло горелым мясом, и Эль окатило жаром от взрывной волны. Лежак перевернулся, опрокинув ее и накрыв с головой.

По барабанным перепонкам ударил визг и гул огня. В дыму по территории метались женщины. Большинство не имело цели. Обожженные и испуганные они напоминали ланей, ломящихся через лес. У некоторых материнский инстинкт победил страх, и они спасали детей. Эль выбралась из-под лежака, присоединиться к ним, но во двор упал второй снаряд, и ее отбросило назад.

Ударившись копчиком о землю и ребрами о край лежака, Эль растянулась на спине, глядя в небо. В ушах стоял звон, заглушая прочие звуки. Солнце все так же играло с листвой. Лазурное небо было чисто. Мир не развалился, не перестал существовать. Он останется прежним, даже если ее не будет.

Ажурные створки ворот в сераль распахнулись, впуская жандармов. Они выводили женщин и детей. В общей суматохе никто не заметил Эль. Лишь одному человеку ее судьба была небезразлична.

— Вставай! — окрик прорвался через вату, заложившую уши.

Загораживая солнце, над ней склонился Рейн. Он протягивал руку, предлагая помощь. Самостоятельно Эль не могла подняться на трясущиеся ноги. Но коснуться его ладони было страшнее, чем сгореть заживо, когда очередной снаряд разорвется поблизости.

— Ну же! — он тряхнул рукой.

Невольник не торопился нарушать запрет и дотрагиваться первым. Боялся? Эль заглянула ему в глаза. Нет, дело не в страхе. Он позволял ей принять решение. Даст руку – они спасутся, а нет – погибнут вместе. Бросать Эль в его планы не входило.

И она осмелилась. Вдохнула глубоко и сильно, как перед погружением в воду, а затем вложила ладонь в руку невольника. Прикосновение обожгло не хуже огня, бушевавшего кругом. Такое непривычное, такое родное. Пальцы Рейна сжались вокруг ладони. Сильно и одновременно нежно. А затем он дернул ее на себя.

Эль подбросило вверх. Секунда – и она на ногах. Рейн потянул ее к выходу. Руку не выпускал, да и Эль так в него вцепилась, что он при всем желании не смог бы от нее избавиться.

Дым черными клубами заполнял сад. Стены с два человеческих роста мешали ему рассеяться. Видимость была нулевая, дышалось с трудом. Эль спрятала лицо в изгиб локтя, делая редкие и неглубокие вдохи.

Они почти добрались до ворот, перебираясь через лежаки, тела и вывороченную мраморную плитку. Влились в поток бегущих людей, но выбраться не успели – прозвучал новый взрыв. На этот раз снаряд угодил в ворота. Каменная арка не выдержала и рухнула, погребя под собой тех, кто проходил под ней. Путь из сераля был отрезан.

Эль присела на корточки. Рейн, обняв, закрыл ее от ударной волны. Странное дело, вокруг гремели взрывы, полыхало пламя, а ей было спокойно. Уличив момент, она прижалась щекой к мужскому плечу. Незнакомое яркое чувство гуляло по телу, щекоча нервы.

— Поищем другой выход, — Рейн отстранился, и Эль едва не застонала от разочарования. — Есть такой?

Она покачала головой, а потом дернулась:

— Зато есть подвал. Там можно переждать.

— Командуй, — кивнул он, поднимаясь на ноги.

Чтобы кричать, приходилось вдыхать едкий дым. Эль кашляла и задыхалась, но о себе не думала. Сейчас от нее зависели жизнь других.

— Идите за мной! Спустимся в подвал.

Постепенно до обезумевшей толпы доходил смысл ее слов. Помогли жандармы. Они перегруппировались и погнали женщин с детьми, как собаки отару овец, в противоположном от ворот направлении.

Впереди шла Эль с Рейном. Громыхнуло еще пару раз, но уже в отдалении. Похоже, нападению подвергся не только сераль, но и другие части дворца.

Пригибаясь, мелкими перебежками они добрались до подвала – каменного пустого мешка. Из-за толстых стен последствия взрывов и огонь были ему нестрашны. Здесь и пережидали, пока во дворце наведут порядок.

Женщины с детьми жались к стенам. Эль держалась к ним поближе, но один из жандармов все равно заметил, что порошок местами стерт с кожи Богини. Вскинул вопросительно брови, перевел взгляд на невольника и помрачнел лицом.

— Он спасал Богине жизнь, — привычно заступилась Эль.

Она ужасно устала. Сил на споры не было. Невыносимо хотелось снова прижаться к плечу Рейна, ощутить его поддержку и защиту. Но теперь, когда необходимость в этом отпала, кто ей позволит?

Вспомнив о плече невольника, она поняла, что порошок стерся и на щеке. Рука потянулась к лицу. Жандарм хмуро проследил за движением. Весь его вид говорил, что он не понимает, в какой такой защите нуждалась Богине, ради которой потребовалось прикасаться к ее лицу. На открытый конфликт он не пошел, но при своем мнении остался. И это ужасно не понравилось Эль.

— Госпожа, — к ней подошел Рейн, — вы в порядке?

Она кивнула. Ран на ней не было, а то, что творилось в душе, не объяснишь. Оглядывая собравшихся в подвале, она не досчиталась многих. Добрая половина семьи погибла. И еще неизвестно, что с отцом и Гаем. Как бы она к ним не относилась, смерти им не желала. Их гибель означала крушение мира, который Эль знала и к которому привыкла. К подобному она была не готова.

Люди отошли от первого шока, и подвал наполнился стонами и плачем. Дети звали мам, матери рыдали по потерянным чадам. Хотелось заткнуть уши и кричать, чтобы заглушить голоса. Лучше уж под град снарядов, чем вслушиваться в чужую боль.

Через полчаса взрывы стихли, а еще через полтора в подвал спустился спасательный отряд. Огонь потушили. Дым почти развеялся, и разрушения предстали во всей красе. От некогда прекрасного внутреннего двора сераля остались руины. Повсюду были обломки, кровь и зола. И трупы. Много-много трупов.

Атака на дворец была ответом на репрессии и казни, учиненные без разбора над всеми, кто мог и не мог быть причастен к смерти принца Андрия. Народ взбунтовался, аристократы и те роптали. Оппозиция подняла голову. И вдруг оказалось, она достаточно сильна, чтобы бросить вызов императору, а вместе с ним устоям государства Иллари.

Пару раз Эль порывалась рассказать отцу о признании Андрия, но потом отбросила эту затею. Зная императора, глупо надеяться, что это известие прекратит террор. Ни к чему покрывать имя Андрия посмертным позором. Пусть хоть в нежизни у него будет покой.

Пока улицы столицы пылали в огне восстания и попытках его подавить, во дворце вновь воцарилась мирная жизнь. Если имелись у его жителей проблемы, то они были далеки от проблем народа. Танталу, например, беспокоило заявление отца о ее скором замужестве.

— Ничего не выйдет, — сказал он. — Тебе не стать воплощением Богини. Смирись, как это сделал я.

— Предлагаешь предать мечту?

— Нет, предлагаю найти новую. Я говорил с императором о тебе.

У Танталы похолодела спина, хоть на нее и светило жаркое солнце Иллари. Меньше всего она хотела, чтобы ее имя упоминалось при императоре.

— Что ты приготовил мне, отец? — спросила она.

— Ты знаешь, наследнику пора жениться. Император планировал отдать за него вторую дочь, но я убедил его обратить внимание на тебя. Если до пятнадцатилетия ты не станешь воплощением Богини, то тебя возьмет в жены принц Гайдиар. Будешь его первой женой.

— Но далеко не последней, — пробормотала она.

— Что? — жрец сделал вид, что не расслышал. — Ты не рада? Это огромная честь. Однажды ты станешь императрицей. Родишь наследника!

— И что с того? Вспомни мать Гайдиара. Не похоже, что она прожила счастливую жизнь.

— Кто упоминал счастье? ­— удивился жрец. — Речь идет о престиже, о положении, о твоем месте во дворце. Когда меня не станет, кем ты будешь? Задумывалась над этим?

Отец много говорил о том, что она никому кроме него не нужна, что он один заботится о ее будущем и этой заботой продиктованы все его поступки и решения. Тантала не слушала. Она думала о наследнике. О его колючих словно терновник глазах, о злых поджатых губах, о вечном недовольстве. Принца Гайдиара во дворце боялись не меньше императора. Говорили, он наследует не только трон, но и характер отца. И этому человеку ее хотят доверить?

Тантала острее чем когда-либо желала стать воплощением Богини. Порошок ишару защитит от подобных наследнику. Дни напролет она изобретала способы свергнуть Эльмидалу. Большинство никуда не годились, но один она рискнула опробовать. Для этого Тантала явилась в гости к живому воплощению Богини.

Если Эльмидала поразилась визиту, то виду не подала, чем, сама того не подозревая, подыграла Тантале. Воспитание не позволило выставить незваную гостью за дверь. Оно же обязывало поддержать беседу. И в итоге сыграло с Эль злую шутку – Рейн, наблюдая за разговором девушек, не заподозрил, что они обе искусно притворяются.

Спустя час болтовни ни о пустяках Тантала поднялась:

— Не вставай. Ты бледна сегодня. Отдохни, меня проводит невольник.

Она отрывисто кивнула рабу. Тот, не посмев возразить, пошел за ней, хотя до двери было рукой подать.

— Послушай, — заговорила Тантала, — Рейн. Тебя ведь так зовут?

— Откуда вам известно мое имя, благородная?

— От твоей хозяйки. Мы подруги.

— Я вас раньше здесь не видел, — буркнул невольник.

— Ты же знаешь, во дворце принято скрывать привязанности, а не то их используют против тебя. Как раз об этом я хочу поговорить с тобой.

— Я всего-навсего раб, мне запрещено говорить с вольными.

— Со мной можно, — Тантала постаралась, чтобы улыбка выглядела искренней. — Я на твоей стороне. Точнее на вашей.

— О чем вы? — невольник занервничал.

— Я в курсе, как ты относишься к своей госпоже, и что она разделяет твою симпатию. Она слышала, что тебя осудили несправедливо, — эти сведения Тантала получила от Верды. — По законам Иллари, если за невольника заступится вольный и приведет доказательства его невиновности, приговор пересмотрят. Тебя могут помиловать. Подобные случаи редки, но закон есть закон.

— И кто заступится за меня?

— Эльмидала.

Раб вздрогнул и обернулся на балкон, словно искал подтверждение у хозяйки. Но Эль смотрела в другую сторону.

— Пойми, — Тантала дернула его за рукав, — она не может сказать тебе это напрямую. Вдруг подслушают? Поэтому она попросила меня.

— Я не слышал, чтобы она вас о чем-то просила.

— Мы говорили об этом ранее. Сейчас Эль, наконец, решилась обсудить этот вопрос с тобой. Она хочет встретиться наедине.

Невольник нахмурился, и она испугалась, что он не поверит, но раб кивнул, принимая помощь. Тантала быстро продиктовала место и время встречи. Теперь необходимо выманить Эль, но для этого есть Верда. Служанка позаботится, чтобы госпожа пришла куда и когда нужно.

Уходила Тантала в приподнятом настроении. Задуманное удалось. Петля на шее Эльмидалы затянута, осталось выбить стул у нее из-под ног, и с Богиней покончено.

Глава 27. Как в море корабли

Проводив следователя до двери, Марика доплелась до кресла и рухнула в него подстреленной птицей. Что сказать Саби? Как оправдать провал?

Будто подслушав ее мысли, в гостиную ураганом ворвалась Саби.

— Либо это самый быстрый секс в мире, либо он от тебя сбежал, — заявила она.

Марика застонала. Она надеялась на передышку, но закончив бой со следователем, предстояло выдержать новый – с напарницей.

— Второй вариант. Он меня не захотел, — призналась она.

— А ты облизывала губы?

— Да все я делала! И губы облизывала, и вырез показывала, и трогала его, где можно и нельзя, но он все равно меня отверг.

— Почему? — искренне недоумевала Саби. В ее голове не укладывалось, как такое возможно – мужчина отказался от секса.

— Заявил, что у него дела.

Саби хмыкнула, не поверив. Марика разделяла скепсис напарницы. Она до смешного мало знала о противоположном поле, но и ее скудных познаний хватило, чтобы сообразить – отказ шит белыми нитками.

— Правда, он намекнул, что я ему нравлюсь, — добавила она.

— Вот! — Саби оживилась. — Значит, не все потеряно. Завтра попробуешь еще раз.

— Или он арестует меня, едва увидев.

— Думаешь, пора бежать с островов?

— Мы не выполнили задание, — напомнила Марика.

Каждая в красках представила реакцию матери-настоятельницы на провал. Саби скривилась, а Марика поежилась.

— Нет, — протянула напарница, — пока наследник жив, мы отсюда ни ногой. Но раз уж ты занята следователем, принца я возьму на себя. Иди-ка спать. К утру тебе надо быть свежей и румяной, а главное полной сил. Говорят, следователь Дарквинн неутомим в постели.

Саби расхохоталась, наблюдая за тем, как она краснеет. Подхватив юбки, Марика бросилась в спальню, подальше от насмешницы.

Сон не шел. Марика то вспоминала, как Дарквинн чуть не поцеловал ее, и тело охватывала приятная истома. То на разные лады представляла близость с ним, и холодела от ужаса. Перепады настроения вымотали ее в конец, и она забылась тяжелым сном без сновидений. А утром принесли записку от следователя, в которой он приглашал ее на ужин. Впереди ждал хлопотный день, а затем полная ужасов ночь.

Марика этого не знала, но Дарквинн тоже готовился к встрече. Пополняя энергию первыми лучами солнца, он обдумывал важный вопрос – когда выпить противоядие. Сделать это сейчас или принять его перед приходом девушки? А вдруг ужин затянется. Насколько действие противоядия ограничено во времени? Его познания о яде дишкан и всего с ним связанного были столь скудны, что он не мог решить даже такой малости.

В конце концов, он отложил противоядие на вечер. Когда дело касается дишканди, лучше перестраховаться. Поразительно, как сильно он нервничал. Словно мальчишка перед первым в жизни свиданием.

Марика вышла из дома незадолго до заката. Чем ближе подходила к гостинице, тем тяжелее переставляла ноги, точно была обута в каменные калоши. Под конец она шаркала, как старушка, ссутулившись и глядя в землю. Вряд ли ее походку можно было назвать соблазнительной.

В гостиницу она вошла мрачнее тучи. Мысль отравить следователя уже не так пугала, как необходимость переспать с ним.

Пол устилал ковер, скрадывая шаги, и Марика бесшумно подкралась к номеру. Желание убраться подальше с островов боролось с долгом. Если от следователя она еще сбежит, то от матери-настоятельницы не скрыться. Она найдет Марику, где бы та ни пряталась. И накажет так, что ночь со следователем покажется приятной шалостью. Марика была готова переспать с командой корабля, лишь бы не угодить на расправу к матери-настоятельнице.

Она так и не постучала, дверь открылась сама.

— Марика, — Дарк кивком приветствовал девушку и обратился к мальчишке-подручному: — Бир, ступай к себе. Нам с леди надо поговорить.

— Знаю я ваши разговоры, — проворчал мальчик, взъерошенный словно воробей, потрепанный кошкой. За свои слова он схлопотал подзатыльник и ушел, потирая ушиб.

На этот раз Марика оделась строго, что пришлось Дарку по вкусу. Он любил оставлять простор для фантазии. А чрезмерная открытость убивала интригу. Скромницей с волосами, заплетенными в две косы, и нежным румянцем на щеках Марика нравилась ему больше одалиски, в облике которой предстала накануне.

Дарку было невдомек, какой бой она выдержала за право одеться и причесаться так, как ей хочется. Саби рвалась повторить вчерашний образ, но Марика настояла на своем. В итоге напарница сдалась. «Что ж, — сказала она, — может, так будет лучше. Кто знает, на что клюет следователь? У солнечных своеобразный вкус». Стоя перед Дарквинном и глядя в янтарные глаза с расширившимися зрачками, Марика поняла, что угадала.

Ужин проходил в приятной атмосфере. Следователь умел поддержать разговор, и Марика сама не заметила, как расслабилась, но не забыла о противоядии. Сегодня Марика была настроена решительно. Саби сказала, что не пустит ее домой, пока она не выполнит задание. При первом удобном случае, а он представился лишь за десертом, она вылила содержимое флакона в бокал Дарквинна. Противоядие мгновенно растворилось в вине.

Дарк накануне ужина развел в бокале с вином противоядие, но пить его не спешил. Во-первых, он хотел сохранить трезвую голову, поэтому за весь ужин не притронулся к спиртному. Во-вторых, в его планы входило принять противоядие как можно позже, чтобы, не дай Небесный отец, оно не успело выветриться.

Но в какой-то момент он забыл о своих намерениях. Разговор увлек его, из головы вылетело, зачем он здесь. Словно это был обычный вечер, и напротив сидела нормальная девушка, а не кровожадная убийца. Хотя последнее еще надо доказать. Он помнил свое прошлое заблуждение.

Захваченный беседой Дарк вышел вместе с девушкой на балкон, бокал по-прежнему стоял на столе.

— Какие удивительные звезды, — Марика запрокинула голову, глядя на небо. — На материке совсем другие созвездия.

— Мне было двадцать, когда я впервые увидел звезды и луну, — признался Дарк. — Они поразили меня сильнее, чем ночная тьма.

— В Гелиосе ведь не бывает ночи? — уточнила она и, получив в ответ кивок, спросила: — зачем ты покинул родину, Дарквинн? Неужели только ради мести?

Она впервые обратилась к нему по имени. То, как оно прозвучало в ее устах, отозвалось в теле пьянящим восторгом. Как если бы ее губы и язык не произносили звуки, а ласкали Дарка.

— Хотел посмотреть мир, — хрипло ответил он.

Их разделяло расстояние равное вытянутой руке, но Дарку дистанция виделась пропастью, и он отчаянно жаждал ее преодолеть. Отчего он так остро реагировал на присутствие Марики? Ладно бы у него женщины давно не было. Тогда бы списал порыв на долгое воздержание. Но ведь недели не прошло с последнего раза.

Девушка, почуяв его настрой, замолчала на полуслове. В карих глазах плясали искры не хуже звезд, которыми она только что любовалась. Не отдавая себе отчета, Дарк устремился к Марике. Один широкий шаг – и пропасти нет. Теперь он стоял так близко, что чувствовал ее дыхание на лице и ощущал запах лаванды от волос.

— Ты похожа на одну девушку, — признался он, гладя ее по щеке.

— На бывшую возлюбленную?

— На врага. Но и враг может тронуть сердце.

Поцелуй был неизбежен и желанен, но в последнюю секунду Дарк спохватился – он не принял противоядие. Да что ж такое! Поморщившись с досады, вместо губ поцеловал шею девушки, вдохнув сладкий аромат кожи. Он стал ужасно рассеянным. Надо с этим бороться.

В комнате Дарк первым делом выпил вино с противоядием. С Марикой он пренебрегал осторожностью, несмотря на исходящую от нее угрозу. Это была игра на грани. Он словно канатоходец без страховки шел над бездной – одно неверное движение и сорвется. Но в тоже время Дарк получал небывалое удовольствие. Кровь бурлила от риска и возбуждения. Взрывоопасное сочетание.

На этот раз Марика сама к нему потянулась. Тело ответило на близость девушки волной жара. Дарк не думал, что желание бывает столь обжигающим, а влечение всепоглощающим. Они покрывалом накрыли его с головой, затмив весь мир.

Марика, запрокинув голову, подставила губы для поцелуя, и Дарк позволил оковам контроля пасть. Да поможет ему Небесный отец, но перед этим искушением ему не устоять!

Впервые он по-настоящему целовал ее. Ненасытно и жадно. И все равно хотел больше, крепче, глубже. Движениями губ и языка Дарк рассказывал о своем желании, и был рад слышать в ответ ту же историю. Кровь в венах закружила вихрем и ударила сначала в голову, а затем в пах.

Марика отвечала на поцелуй неумело и скованно, но когда Дарк, обняв ее за талию, притянул к себе, обвила руками его шею и, встав на носки, прильнула всем телом. Самоконтроль полетел в бездну.

Рука с талии переместилась на девичью грудь, а губы – на шею. Марика выгнулась, застонав. Какая она порочная! Сколько в ней пыла. Это открытие буквально сбило его с ног. Он-то полагал, она холодна как снега севера. Она как будто сдерживалась все это время и, наконец, дала себе волю.

Зубами Дарк стянул одну перчатку за другой. Изначально он планировал, если подвернется случай, используя соприкосновение, заглянуть в мысли и чувства девушки, но сейчас благополучно об этом запамятовал. А перчатки снял, чтобы почувствовать ее кожу всей ладонью, а не только кончиками пальцев.

Вслепую, практически на ощупь, стягивая по пути одежду, они добрались до кровати. Дарк рухнул навзничь, Марика устроилась на нем сверху. Но едва поцеловала, как он сел, сгребая ее в объятия. Наслаждением было прижимать к себе ее крепкое, гибкое тело. Исследовать языком его рельефы.

Руки Дарка скользнули под сорочку, в которой Марика к этому моменту осталась. Она и без того горела, а от обжигающих прикосновений солнечного вспыхнула с новой силой. Он выдохнул ее имя, и оно дрожью прокатилось по телу. Целуя следователя в первый раз, она ожидала грубости, готовилась подчиниться силе. По ее скромному опыту именно так мужчины ведут себя с женщинами. Тем удивительные было первое касание Дарка – нежное, едва уловимое, полное томления. Но и потом, когда он усилил напор, она не испугалась. И в горячности желания он был деликатен и думал о ней.

Стремительное движение, и мужчина подмял Марику под себя. Нависая над ней, Дарк изучал ее тело с азартом первооткрывателя, шептал что-то между ласками, покрывая шею и ключицы вереницей поцелуев. От каждого у нее перехватывало дыхание. Она всерьез опасалась, что задохнется, если он продолжит. Но еще сильнее боялась, что он прервет ласку, и щемящая пружина внизу живота не получит разрядки.

Его губы добрались до соска, а рука, скользящая по бедру, до трусиков. Марика всхлипнула. То, что делал с ней Дарк, не поддавалось описанию. Теперь-то она понимала Саби, рискующую всем, лишь бы ощутить это.

Дарк быстро избавил ее и себя от остатков одежды. Она полностью отдалась на его волю, позволяя делать с собой все, что ему вздумается. В конце концов, в этой сфере он опытнее.

Следователь вновь накрыл ее своим уже обнаженным телом, придавив к кровати, но все же основной вес удерживая на локтях. Марика напряглась, помня боль и унижение первого раза.

— Отдайся мне, — прошептал Дарк ей на ухо. — Раскройся.

Ей почудилось двойное дно в его словах. Речь шла не только о сексе, но затуманенный возбуждением мозг не думал. Поэтому она просто раздвинула колени, позволяя ему войти. И он заполнил ее. Осторожно, медленно. То ли боясь спугнуть, то ли растягивая удовольствие.

Его толчки внутри нее отзывались нарастающей волной. Та зародилась покалыванием в пальцах рук и ног, набирая обороты, переросла в огненный вал, и в высшей точке пронзила Марику молнией, выгибая позвоночник, рождая всхлипы и крики глубоко в горле, а под конец конвульсиями прокатилась по телу.

Они достигли пика одновременно. Плечи Дарка под ладонями Марики напряглась, когда он, хрипло застонав, дернулся, а после расслабился. Перекатившись на спину, он лег рядом.

Марика облизнула пересохшие губы. Горло саднило. Должно быть, она кричала, и это слышала вся гостиница. У нее не было оправдания произошедшему. Тому, что она вытворяла, нет объяснений. Как теперь смотреть в глаза следователю? Думать о нем отстраненно, а тем более как о враге стало затруднительно.

Она вздрогнула от невесомого поцелуя в висок. Рука мужчины легла Марике на талию.

— Отдохни, — шепнул он, поглаживая ее живот.

Странное дело, она только что занималась с ним сексом, а заснуть рядом не могла.

Дождавшись, пока Дарк уснет, Марика выскользнула из-под его руки. Она замешкалась, бросив взгляд на кровать. У спящего мужчины был ранимый вид. Светлые пряди, щекоча, падали на лицо, и она потянулась их убрать. Марика опомнилась в последний момент и отдернула руку. Не хватало еще разбудить его. Дело сделано. Ее здесь больше ничего не держит. После совместной ночи Дарк выживет и решит, что она не дишканди.

Бежать и как можно быстрее. Марика оглянулась в поисках одежды. Нижняя сорочка и белье нашлись рядом с кроватью. Платье с обувью валялись у обеденного стола. А лента для волос где-то затерялась. Да и Вел с ней.

Крадясь, она вышла в коридор, сбежала по лестнице и выскочила на улицу. Всю дорогу до дома сердце бешено колотилось. Марика то и дело оглядывалась. Все казалось, что Дарквинн преследует ее, но за спиной никого не было. Никто не пытался ее задержать, и она добралась до дома без приключений. Открывая дверь, Марика вздохнула. Она не хотела, чтобы Дарк шел за ней, и в то же время разочаровалась, что он этого не сделал. Правильно мужчины сетуют, что не понимают женщин. Они сами порой не в силах себя понять.

Глава 28. Лучший друг

— Стража! — крик стрелой пронзил Эль. Мгновение назад она была счастлива, и вот все рухнуло.

Она отскочила от Рейна, озираясь. Взгляд наткнулся на Верду. Служанка стояла, вытянув руку – указательный палец нацелен Эль в грудь. Яростный обвинительный жест. И лицо у Верды было ему под стать, девушку аж перекосило от ненависти.

В коридоре уже слышался топот ног. Звук приближался. Жандармы спешили на крик. Бежать и прятаться бесполезно. От них не укрыться. Да и куда податься? Во всем мире у Эль никого нет.

Она обернулась к Рейну. Горько погибать, еще горше тянуть его за собой. И было бы за что, а то один-единственный поцелуй. Всего-то легкое касание губ, от которого до сих пор шум в ушах, а ноги словно ватные. Богиня, до чего было хорошо! А могло быть еще лучше. Но, видимо, испытать это ей не судьба.

Жандармы ворвались в покои из коридора, одновременно с ними из спальни выбежала Арда. Оценила ситуацию и сразу все поняла. В глазах старой служанки, обращенных в сторону Эль, не было осуждения, одна лишь жалость. В этот момент Эльмидала окончательно осознала – это конец.

— Что стряслось? — запыхавшийся жандарм выхватил ятаган. — Кто напал на Богиню?

— Я свидетельница осквернения Богини, — словно змея яд, выплюнула Верда.

— Что за чушь, — вмешалась Арда. — Тебе привиделось.

— Проверьте порошок, — Верда уперла руки в бока. — Если я вру или брежу, следов не будет.

Жандарм знаком приказал подручным встать около двери, чтобы никто не покинул покоев, пока он во всем не разберется, а сам направился к Эль. Она с трудом подавила желание спрятаться Рейну за спину. Нет уж, имела смелость грешить, будь добра отвечай за проступки. Рейн дернулся заслонить ее, но она жестом велела ему не двигаться. Ни к чему лишний раз демонстрировать привязанность.

— Богиня, — жандарм был вежлив, пока не доказано осквернение, — позвольте взглянуть на вас. Мое единственное желание развеять клевету, что на вас возводят.

Жандарм взял чашу с пламенем и поднес к Эль. Она знала, что он там увидит и, устало прикрыв глаза, ожидала вердикта.

Изучив ее лицо, жандарм повернулся к невольнику. Служаке предстояло принять сложное решение. Он всего-навсего капитан ночной стражи. Надо ж было такому случиться в его смену. Мужчина в сердцах выругался, не заботясь о том, что оскорбляет слух Богини. Стоявшая перед ним девушка была осквернена. Она больше не могла зваться Великой Богиней. Порошок на ее губах смазан, но что хуже – остатки порошка есть на губах невольника. Возможно, имеются и другие следы, но искать их не хотелось. Он и без того видел достаточно.

— Взять его под стражу, — он указал на невольника.

Двое жандармов направились к Рейну.

— А вы, госпожа, пойдете со мной, — обратился капитан к Эль, надеясь, что она не будет сопротивляться. Может, Богиня и осквернена, но касаться ее по-прежнему опасно.

Рейн, с покорностью принявший собственный арест, потянулся за оружием, едва дело коснулось Эль. К его шее тут же приставили ятаган. Лезвие царапнуло кожу, выступила кровь. Перевес не на стороне Рейна, если начнется драка, он проиграет. Эль испугалась, что его ранят или того хуже убьют. Их в любом случае не ждет ничего хорошего, но пока ты жив, жива и надежда.

— Подчинись, — попросила она.

Рейн посмотрел на нее. Столько было в этом взгляде невысказанных чувств, не пережитых мгновений, не разделенной нежности, что у Эльмидалы перехватило дыхание. Жаль, она не узнала, каково это – быть с ним. Пожалуй, ради этого стоило умереть.

После ее просьбы Рейн сделался послушным, как марионетка, и жандармы отобрали у него ятаган. Взяв его под руки, повели к двери. Эль жестом предложили идти следом. Арда вызвалась ее сопровождать, жандармы не возражали. До официального низложения Эльмидала оставалась Богиней, и они вели себя с ней подобающим образом.

Эль не нравилось выбранное направление. Она думала, их отведут в распределитель и запрут до утра. Но жандармы не осмелились так поступить с Богиней без приказа свыше. Подобное решение мог принять всего один человек – император.

С каждой минутой переставлять ноги было все труднее. Колени подкашивались, мышцы дрожали, словно она пробежала марафон. Арда, видя ее состояние, подставила руку, на которую Эль с благодарностью облокотилась. Теперь уж все равно смажется порошок или нет.

У личных покоев императора дежурили двое. Жандарм что-то шепнул одному. Тот кивнул и скрылся за дверью. Будить повелителя посреди ночи не самая удачная затея. Эль дрожала в ожидании его гнева, нервничали и другие.

Клеон Багряный предсказуемо впал в ярость. Ругань и звон бьющейся посуды перебудили дворец. Вскоре в коридоре, где могли разъехаться две колесницы, было не протолкнуться. Набежали жандармы, явились жрецы во главе с верховным, а тот захватил даже дочь. Наследник тоже был здесь.

Все смотрели на Эль и Рейна, взятых в кольцо. Она ощущала взгляды любопытных на коже. Они словно ощупывали ее в поисках изъянов. Но за спинами жандармов стертый на губах порошок было не рассмотреть. Пока никто не догадывался о нарушении запрета, и Эль радовалась отсрочке. Она еще подвергнется всеобщему презрению.

Отшумев, император приказал распахнуть двойную дверь в покои. Он встречал гостей в халате с длинным шлейфом. Тот полукругом волочился по полу точно мантия. Даже растрепанный после сна Клеон Багряный выглядел истинным правителем и внушал подданным трепет.

Широким жестом император пригласил гостей войти. Эль обреченно переступила порог отцовских покоев. В последний раз она была здесь четыре года назад, воспоминания о тех минутах до сих пор жгли похлеще огня. В тот день император объявил о желании видеть ее воплощением Богини, а когда она попыталась возразить, влепил звонкую пощечину и объяснил, что его приказы необходимо исполнять беспрекословно с радостью и благодарностью. Для пущего эффекта он подвел Эль к аквариуму с горнами и, схватив за руку, едва не погрузил ту в воду, доходчиво растолковав, что ему нужна либо покорная дочь, либо никакая. Слава Богини, замена найдется. У него дочерей больше, чем песка на пляжах Иллари.

Аквариум по сей день стоял в гостиной. Зубастые горны поглядывали на визитеров через стекло, как Эль казалось, с гастрономическим интересом. Она помнила, как пальцы коснулись воды, а со дна аквариума взметнулись прожорливые твари.

— Я буду тем, кем вы пожелаете меня видеть, повелитель! — завопила она тогда, и император отпустил ее за секунду до того, как горна впилась в руку. Сейчас так не повезет. В этот раз Клеон Багряный ее не помилует.

— В чем причина неуважения к моему сну? — спросил император.

— Повелитель, — выступил вперед жандарм, арестовавший Эль, — тень подозрения пала на живое воплощение Великой Богини. Эта женщина, — он указал на Верду, — утверждает, что видела осквернение Богини. Ни я, ни кто-либо другой не посмели наказывать Богиню. Это только в вашей власти.

— Осквернена, говоришь, — император нахмурился. — А есть ли у вас улики? Что ты видела, женщина?

Верда не торопилась с ответом. Она стояла, согнувшись и устремив взгляд в пол. Никогда император не обращался к ней напрямую.

— Я задал тебе вопрос. Отвечай или будешь выпорота за клевету.

— Я видела, — едва слышно пролепетала она, — как невольник целовал Богиню.

— Есть ли тому доказательство кроме твоих слов?

— Порошок, — выдохнула Верда и зажмурилась от страха.

— Подойди, — повернулся император к Эль.

Тело привыкло подчиняться этому голосу. С детства в него вбивали послушание. Вот и сейчас как Эль не трусила, а ноги сами понесли к отцу. Каждый шаг давался с трудом, словно она шла по зыбучим пескам, и те медленно ее затягивали. Она чувствовала, как тонет, погружаясь все глубже и глубже в отчаяние.

Эльмидала остановила в полуметре от отца и запрокинула голову, как он велел. Чтобы не видеть лица повелителя, смотрела, как на украшенном лепниной потолке пляшут тени. Будто души убитых императором корчатся в муках, даже в нежизни принадлежа ему.

— Порошок на твоих губах стерт, дочь, — голос отца звучал беспристрастно. — Найду ли я его следы на губах невольника?

Отнекиваться, лишь отсрочь неизбежное и разозлить императора, и Эль ответила:

— Найдете, повелитель, — избавляя Рейна от унизительного осмотра.

— Так значит женщина говорит правду и поцелуй был?

Эль опустила голову. Признаться в подобном в присутствие всех было выше ее сил. От стыда пылали щеки. Но в то же время она никогда не чувствовала себя такой дерзкой, как в этот миг.

— Уведите, — махнул рукой император. — Прочь с моих глаз, недостойная. Пусть твою судьбу решают судьи.

Эль пошатнулась. В глубине души она еще надеялась на благополучный исход. Глупая. У нарушившей запрет дорога одна – в нежизнь.

Ее повели к выходу. По-прежнему не касаясь, жандармы лишь указывали путь. Проходя мимо Рейна, она успела ему шепнуть: «Я ни о чем не жалею». Просто чтобы он понимал, его вины нет. О, она знала, кого винить. Даже Верда всего-навсего орудие в чужих руках. Причина всех ее бед стояла рядом с отцом – верховным жрецом – и глядела на Эль победительницей. Тантала дочь Квиста получила, что хотела. Быть ей живым воплощением Богини. Но принесет ли счастье исполнение мечты? Эль сильно в этом сомневалась.

Рейн дернулся к ней, за что получил удар по затылку рукоятью ятагана, и рухнул, как подкошенный, на пол. У Эль внутренности скрутило, до того хотелось подбежать к невольнику, убедиться, что он в порядке. Но пришлось издалека наблюдать, как его, подхватив под руки, волокут по полу.

Она так часто оборачивалась, боясь потерять Рейна из виду, что жандарм сделал замечание. Сцепив зубы, Эльмидала повернулась к Рейну спиной. Куда бы его не тащили, дороги их вели в разные стороны. Расплачиваться за общий грех им предстоит поодиночке.

Глава 29. Мой ответ – да

Саби засыпала вопросами, но Марика по большей части невразумительно мычала в ответ. Да и о чем рассказывать? Уж точно не об открытии, что близость с мужчиной может приносить удовольствие. Она-то считала это выдумкой самих мужчин. Завлекаловкой для глупых девушек, чтоб почаще давали. А, оказывается, бывает и так. И не о том, что любое упоминание следователя отзывалось жаром внизу живота. Она сама до конца не понимала и не принимала своей реакции и ни с кем не собиралась ее обсуждать.

— Ты вообще слушаешь меня? — разозлилась Саби. — Чего глядишь маслеными глазами? Что он такого сделал с тобой ночью, что ты до сих пор витаешь в облаках?

Напарница пощелкала пальцами у нее перед носом, и Марика поморщился от резкого звука.

— Ничего он не сделал. Все было…, — она замялась, — обычно.

— Да уж, — хмыкнула Саби, — обычно. Я по твоему лицу вижу, как оно было. Ну да ладно, с этим покончено. О следователе можно забыть.

Марике стало грустно. Она совсем не хотела забывать о Дарквинне.

— У нас есть проблема серьезнее. Эльмидалу арестовали.

— За что? — тревога за знакомую мгновенно привела Марику в чувства.

— Да какая разница? — отмахнулась Саби. — Главное с ее помощью к наследнику не подобраться. К тому же на дворец совершили нападение, и теперь туда не пускают посторонних.

— Как быть?

— Есть у меня знакомый во дворце. Помнишь, он провел тебя в сад? Попробую через него. Если не выйдет, будем ждать. Рано или поздно осадное положение снимут.

— Ты о жандарме? Ты к нему собралась? — Марика только заметила, что Саби одета по парадному. — Во дворец?

Напарница кивнула, и Марика вздохнула с облегчением. Как хорошо, что Саби взяла дело в свои руки.

Едва она ушла, Марика наносила воды в дубовую ванную и с наслаждением погрузилась в нее. Кожу пощипывало от жара, словно тысячи маленьких иголок впивались в тело. Похожий эффект был у прикосновений Дарквинна. Марика сжала ноги и закусила губу, из горла вырвался хриплый стон. С ней творилось что-то невообразимое. Несколько часов не прошло с близости, а она уже мечтала о повторении, хотя раньше о мужчинах думать не могла. Впрочем, последнее изменилось не сильно. Мужчины по-прежнему были ей малоприятны. За исключением одного.

Она выбралась из ванной. Не так относятся к смертельно опасному врагу, ох не так. Но что делать, если сердце сладко замирает при мысли о нем?

Она едва накинула халат и промокнула волосы полотенцем, когда в дверь постучали. Марика выглянула в окно на втором этаже – у порога стоял герой ее грез собственной персоной. Под ложечкой засосало. Она боролась за то, чтобы выкинуть его образ из мыслей, так он явился во плоти.

Первым порывом было сделать вид, что никого нет дома. Но Дарквинн крайне не вовремя запрокинул голову и увидел ее в окне. Махнул рукой в знак приветствия и кивнул на дверь. Мол, открывай, я заждался. Делать нечего, она поплелась вниз.

Глава 30. Увольнение в запас

Тантала подала отцу желтую мантию, расшитую изображениями в виде кругов с лучами. Они символизировали солнце, а оно в свою очередь Великую Богиню.

— Позаботься о том, чтобы ее осудили, — сказала она.

— Для этого нужны неоспоримые доказательства.

— Они есть. Верда видела поцелуй, — Тантала загнула палец. — Несколько жандармов подтвердят, что невольник не раз касался воплощения Богини, и далеко не всегда причиной тому была забота о безопасности. Плюс следы порошка на губах невольника. Какие еще доказательства требуются?

— Этих достаточно. Лишь бы…

— Что? — Тантала поправила мантию на плечах отца. — Боишься, император воспользуется правом помилования?

— Она его дочь. Я бы на его месте воспользовался, — жрец с нежностью посмотрел на дочь.

— Император не ты. Я у тебя единственная, а у повелителя Эльмидала одна из десятка, если не из сотни. Одной больше, одной меньше.

— Она старшая. Любимая. Когда-то он настоял, чтобы ее выбрали воплощением Богини.

— Это была прихоть. Игра, которая давно ему наскучила.

— Надеюсь, ты и в этот раз права. Если будет на то воля Богини, вскоре ты станешь ее воплощением, — жрец поцеловал дочь в лоб.

Пока он по мраморному полу перехода спешил в храм Великой Богини, возглавить совет судей, Рейна вели туда из жандармерии мрачными коридорами. В храме он искал в толпе Эль. Наконец, увидел ее сидящей перед пятью креслами. Ему самому приказали встать неподалеку, и он обрадовался, что будет с ней рядом.

Эльмидала выглядела бледной, но решительной. Она умело скрывала страх. Рейн восхитился ее смелостью. Он сам провел бессонную ночь, гадая, что их ждет. В соседней камере коротал дни до нового назначения раб-илларец, и Рейн завязал знакомство в надежде, что тот расскажет о наказаниях принятых на островах.

Но раб ничего толком не сказал. Разве что поведал, откуда пошел запрет на прикосновение к Богине.

— Истинная Великая Богиня, — говорил он, — не терпела, когда ее трогали. Об этом написано в «Книге памяти». Отсюда и запрет.

Что за «Книга памяти» Рейн не знал, зато слышал, что солнечные не приветствуют чужих прикосновений. Для них это нечто интимное, то, что позволено только близкому. Люди же довели эту особенность гелиосов до абсурда, не разобравшись в ее истоках. И Рейну с Эльмидалой предстояло расплатиться жизнями за их скудоумие.

Храм заполняли зеваки. Прохожих с улицы не пускали, но и среди приближенных к императорскому двору хватало желающих поглазеть на суд над самой Богиней. Вскоре появились судьи. Их возглавлял верховный. Добился-таки своего, гад. Рейн стиснул кулаки. Ух, с каким удовольствием он бы врезал по его наглой роже!

Дочурка жреца тоже была здесь. Стояла в первом ряду зрителей, и выражение лица у нее было такое – предвкушающее, словно она пришла на выступление странствующих скоморохов. Как она обвела его вокруг пальца? Ему слишком хотелось поверить в ее слова, вот и попался. Теперь-то он видел, что она из себя представляет, а главное на чье место метит.

Едва верховный жрец сел в центральное кресло, как в зале установилась тишина. Но продержалась недолго. Среди зрителей началось волнение, и вскоре они расступились, пропуская императора. Его появление в храме вызвало панику. Жрецы заметались в поисках кресла для повелителя, а жандармы выстраивали оцепление. Клеон Багряный не пожелал сесть на возвышение рядом с судьями, подчеркивая, что он здесь в качестве зрителя, а не вершителя судеб. В итоге он устроился поодаль лицом к толпе.

В его присутствии без того напряженная обстановка накалилась до предела. Нервничали даже судьи, хотя они были здесь главными.

Император взмахнул рукой – начинайте, я готов. Верховный жрец Квист откашлялся и произнес:

— Мы собрались в храме Великой Богини перед ее золотым ликом, чтобы предать суду эту женщину и этого мужчину за нарушение запрета. Поддавшись низменным инстинктам, они осквернили тело Богини.

Квист говорил так, словно тело Эль ей не принадлежало, словно она, а не Богиня в нем гостья. Что за дикость? Остаток обвинительной речи Рейн прослушал, изучая лик той самой Богини за спинами жрецов. Размером с человеческий рост он был отлит из золота и намертво прикреплен к стене храма. Гигантская посмертная маска. Великая Богиня Иллари была хороша собой, но черты ее лица выдавали упрямый вздорный характер. Ох, и нелегко пришлось тем, кто жил в ее времена.

Верховный жрец вызвал первого свидетеля – подлую предательницу Верду. Рейн слушал ее, а сам думал, как страшна месть отвергнутой женщины. Неужели все ее поступки продиктованы тем, что он предпочел Эль?

Верда рассказала, как проснулась ночью, и, выйдя подышать свежим воздухом, услышала голоса на балконе. Пойдя на звук, она увидела как воплощение Богини и невольник целуются. Эта картинка так шокировала бедняжку, – тут Верда пустила слезу, – что она завопила.

Следом за служанкой вызвали жандарма. Тот был Рейну незнаком, но, оказывается, он видел смазанный порошок на щеке Эль. По его утверждению в день, когда напали на сераль, к Богине прикасался только невольник-телохранитель. Но почему именно к щеке? Вопрос повис в воздухе. Рейн тоже не мог на него ответить. Он не помнил, чтобы дотрагивался до щеки Эльмидалы. Тогда стояла такая неразбериха, порошок мог случайно смазаться, но разве это кого-то волновало.

Во время выступления тех, кто видел следы порошка на его губах, Рейн осознал, что суд проигран. Даже если им в конце дадут слово, оправдаться они не смогут. Кто им поверит после услышанного? Поцелуй был. Доказательств тому предостаточно. Рейн не строил иллюзий насчет наказания. Раз за случайное прикосновение к Богине убивали, то его судьба предрешена. Но вдруг получится спасти Эль. Этого он желал всем сердцем.

В защиту выступила одна Арда. Она рассказала, какой славной малышкой была Эльмидала, как верой и правдой служила Богине, но даже Рейну было ясно, что ее слова ничего не изменят.

Когда спросили, не хочет ли он сделать заявление, Рейн воспользовался шансом.

— Это только моя вина, — сказал он. — Я не отрицаю, что целовал Богиню и готов нести за это наказание. Но поцелуй был не по обоюдному согласию, как тут утверждают. Я применил силу.

По залу прокатился шепот. «Да кто он такой!», — донеслось до Рейна. — «Как он посмел!», «Четвертовать!» и множество других нелицеприятных эпитетов в его адрес. Но его не волновали люди, сыпавшие угрозами, он смотрел на Эль, а она на него. На краткий миг они остались в храме одни, общаясь без слов исключительно взглядами.

В ее глазах он прочел и благодарность, и страх, и даже вызов. Последний насторожил, и Рейн качнул головой, призывая девушку не делать глупостей. Хватит с судей одного признания.

Верховный жрец поднял руки, и гул стих. Жуя сухие губы, он обдумывал следующий шаг. Император и тот заинтересовался, хотя до этого зевал и всячески демонстрировал скуку.

— Хорошо, — произнес жрец, — я принимаю твое признание. Но правдиво ли оно? Пусть снова выйдет служанка Верда и скажет, был поцелуй вырван у Богини силой или нет.

Верда шагнула вперед:

— Я не знаю, что говорить, благородный.

— Ответь на простой вопрос: кто кого целовал? Богиня невольника или невольник Богиню?

Девушка замялась. При всей неприязни к обвиняемым, врать перед ликом Богини она не осмеливалась.

— Мне кажется, — пробормотала она, — невольник целовал Богиню.

Слова были сказаны шепотом, расслышали только первые ряды, а потом передали их вторым, те – третьим, и так до конца. В секунду ответ Верды пролетел по залу.

Верховный жрец вздохнул. Заявление служанки ему не понравилось, но он не мог его не принять.

— Я понял тебя, девушка. Вернись на место, — махнул он рукой. — Судьи с позволения повелителя удаляются на совещание для вынесения приговора.

Вопреки ожиданиям вынесение приговора не затянулось. Уже через четверть часа судьи вернулись.

— С благословения Великой Богини Иллари и по ее воле, — произнес верховный жрец, — мы приняли решение. Невольник Рейн признан виновным в осквернении воплощения Богини и приговаривается к утоплению в кипящей смоле. Живое воплощение Богини урожденная Эльмидала из рода повелителя Иллари Клеона Багряного признана виновной и приговаривается к казне через утопление в кипящей смоле.

— Что?! — взорвался Рейн. — Вы же слышали Верду? И все равно хотите казнить Эль?

— Она осквернена, — верховный жрец улыбнулся. — Воплощением Богини не может быть нечистая девушка.

— Это просто поцелуй! Ничего кроме него не было, — Рейн дернулся к жрецу, но жандармы удержали. Из стальной хватки было не вырваться, но он продолжал бесноваться, выкрикивая проклятия в адрес судей. Только тем было плевать на его бессильную ярость.

Но и они радовались недолго – с кресла встал император. В зале сразу повисла тишина. Она давила сверху точно потолок храма вдруг обвалился на плечи. Рейн и тот умолк.

— Я – повелитель Иллари, девяти островов, живущих под благодатью Великой Богини, пользуюсь правом помилования и дарую воплощению Богини урожденной Эльмидале из моего рода прощение.

Рейн был готов расцеловать императора. Казалось, все проблемы решены. Пусть его казнят, но Эль будет жить. Отчего же она не рада? Девушка выглядела так, словно ничего не изменилось.

— Слово повелителя – закон, — кивнул верховный жрец. — Эльмидала из рода Клеона Багряного, казнь в отношении тебя отменяется. Тебя ждет ритуал освобождения. А после того, как ты отправишься в нежизнь, Богиня выберет себе новое воплощение, — жрец улыбнулся дочери.

Рейн лихорадочно припоминал все о ритуале освобождения. Верда заикалась, что ему подвергают воплощение Богини, когда она отслужила свой век, выбрасывают как поношенную вещь. Фактически ее приносят в жертву, как тех девушек и юношей на площади. Какое же это помилование? Просто один способ убийства заменили другим.

Император удовлетворенно кивнул, но Рейн не желал сдаваться.

— Как так? — спросил он. — Чем ритуал освобождения отличается от казни?

— Вам не понять наших традиций, юноша, — ответил верховный жрец. — Дух Богини не может пребывать в оскверненном теле. Ему необходимо переместиться, а чтобы это произошло, предыдущее тело должно уничтожить.

— Тело? Вы говорите о живом человеке!

Возмущения Рейна никто не слушал. Император покинул храм, и вслед за ним потянулись остальные. Суд окончился.

Глава 31. Ошибка

День двигался к закату. Марика второй час дежурила у окна, вглядываясь в улицу. Саби ушла утром и до сих пор не вернулась. Чем ближе солнце клонилось к горизонту, тем сильнее Марика подозревала, что напарница не придет. Не стоило ходить во дворец в это неспокойное время. Где ее теперь искать?

Ожидание – ужасная пытка. Когда чего-то или кого-то ждешь, секунда тянется как час. Еще хуже, если в момент ожидания, бездействуешь. Тогда совсем невыносимо.

Марика, будучи не в силах продолжать эту муку, отправилась на поиски Саби. За каждым поворотом она надеялась встретить напарницу, спешащую домой, но неизменно нарывалась на пустоту. Прохожих почти не было. Город словно вымер. Зато жандармы стояли на каждом углу. Их вид натолкнул на мысль обратиться в жандармерию.

Идти туда было страшно до желудочных коликов. Пару раз Марика порывалась повернуть назад. Вдруг Саби уже дома? Но шестое чувство подсказывало – там по-прежнему никого. А потому она упорно шла вперед.

В жандармерии было тихо. Большинство служак патрулировали город. На приеме стоял парень лет двадцати. Он был рад помочь симпатичной девушке.

Марика в двух словах обрисовала ситуацию – подруга ушла утром на прогулку и до сих пор не вернулась. Она боится, с ней случилось дурное. Как узнать, где она? Жива ли, здорова?

— Как зовут вашу подругу? — спросил жандарм.

— Сабита дочь улиц, — так называли сирот без родового имени и прозвища.

Парень закопался в папирусы на столе. После десяти минут поисков вынырнул из бумаг с печально поджатыми губами.

— Жаль вас огорчать, но ваша подруга арестована.

Марика вцепилась в край стола, чтобы не упасть. Затолкав страх поглубже, спросила:

— За что? Разве она совершила преступление?

Если в Саби заподозрили дишканди, Марике недолго гулять на свободе. Скоро жандармы придут за ней. Быть может, как раз сейчас они обыскивают дом.

— Извините, — развел руками парень. — Этого я не знаю. Нынче по всему городу идут аресты. Берут и виновных, и нет. Уверен, вашу подругу скоро выпустят. Вот только разберутся, что к чему.

— Спасибо, — кивнула она, — вы мне очень помогли.

Жандармерию покинула впопыхах, пока парень не предложил навестить Саби. Возвращалась домой, лихорадочно соображая, как быть дальше. Вряд ли Саби арестовали случайно. Она пошла во дворец с целью добраться до наследника. Ее могли взять с поличным. Как скоро она выдаст Марику? А если не выдаст, то жандармы тоже не дураки. Сами сложат два и два.

Обратный путь проделала вдвое быстрее, гонимая желанием поскорее укрыться в четырех стенах, отгородиться от враждебного мира, но не судьба. До заветной двери оставалось шагов двадцать, когда Марика заметила дежурившего поблизости мужчину. Со скучающим видом он осматривал подходы к дому, но взгляд при этом был цепкий.

Она споткнулась. Путь домой отрезан. Взяв себя в руки, миновала агента, как ни в чем не бывало. Словно не она здесь живет. Скрывшись в переплетении улиц, шла уже без цели. Всего трех человек Марика знала на острове – Саби, Эльмидалу и следователя Дарквинна. Про первую и вторую можно забыть, обе арестованы, а Дарк последний к кому следует обращаться за помощью. Вот она крайняя черта – пора бежать.

Марика свернула к порту. Но и здесь ждало разочарование – порт перекрыли, а кораблям запретили покидать гавань. Таков был личный приказ императора. Марика в отчаяние прижалась к стене здания. Теперь точно все. Ей некуда идти. Ни денег – в кошельке пара монет, ни сменной одежды. Она не планировала побег, не собрала чемодан. Она вообще ничего с собой не взяли, рассчитывая вернуться через пару часов.

Она обхватила себя за плечи. Было жутко и одиноко. Хоть плач. Да только слезы делу не помогут. Это она еще в монастыре уяснила. Там рыдай не рыдай, а отвар все равно заставляли пить. Даже тех, кто чувствовал – этот раз для них последний. Никого не жалели. «У нас особенных нет, — любила повторять мать-настоятельница. — У всех равные условия». Но какие же они равные, если сама мать-настоятельница ни разу не пригубила отвар? Где ее хваленое равенство? Или одни немного, но все-таки равнее других?

Такое зло разобрало Марику на монастырь, на мать-настоятельницу, на безропотных девчонок, что раз за разом жертвовали собой вместо того, чтобы взбунтоваться, а главное на себя. Всю жизнь она выполняла приказы. Ни дня не прожила так, как сама хотела. Она даже не знает, каково это – делать то, что хочется. Может, хватит?

Да, страшно. Да, непривычно. Наверняка накажут. Да так, что прошлая жизнь раем покажется. Но не воспользоваться шансом, все равно что признать свою несостоятельность раз и навсегда. Признать, что Марика – безвольное животное, которым можно помыкать, как вздумается. Что нет у нее ни силы духа, ни собственных мыслей, а есть только хозяин и его воля. Чем так жить, лучше сразу сдохнуть. И она решилась. Оттолкнулась от стены, как от трамплина, и направилась обратно в город.

Лишь у дверей гостиницы Марика замешкалась, взвешивая еще раз все за и против. Из скромного списка знакомых на островах доступен только Дарквинн. План был прост и строился на его интересе к дишканди. Марика собиралась признаться в том, кто она такая.

Дарквинн мечтает найти логово дишканди, и Марика в состоянии ему помочь. Она заключит с ним сделку – ее свобода в обмен на информацию. Вряд ли следователь отдаст ее жандармам. Слишком много она для него значит. Он попытается вывести ее с островов.

Одно дело спланировать, другое сделать. Она дрожала как лист на ветру, а около дверей в номер ее вообще частично парализовало.

Выручил Бир. Мальчишка поднялся по лестнице через минуту после Марики, словно все время шел следом.

— Вы к господину следователю? — спросил Бир. — Он у себя.

Ну, была не была. Марика шагнула в комнату вслед за Биром. Если Дарквинн удивился ее приходу, то виду не подал. Предложил отобедать, но ей кусок не лез в горло. Сидя за столом, она выжидала, когда уйдет Бир. А сама так нервничала, что стучала пяткой по полу, не отдавая себе в этом отчета. И дело не только в необходимости признаться, что она дишканди. Видеть следователя после всего, что между ними случилось, было сущей пыткой. Неловкость просто зашкаливала. Марику тянуло прикоснуться к Дарквинну и одновременно бежать от него подальше. Какой уж тут деловой разговор, когда в душе ураган.

Следователь глянул на нее и отправил Бира к себе. Едва за мальчишкой закрылась дверь, Дарк произнес:

— Рассказывай.

Но у Марики язык отнялся. Она мычала и кашляла, прочищая горло, но не выдавила из себя ни слова.

— Все настолько плохо? — Дарквинн насмешливо приподнял бровь. — Давай я помогу. Ты и Саби – дишканди, — он вскинул руку, останавливая протест. — Ты пыталась отравить моего друга – князя Аквиуса. Его спасло то, что он принял противоядие до поцелуя. В тот раз тебе удалось сбежать, и ты уехала на острова. Здесь у тебя тоже заказ? Принц Андрий?

Марика покачала головой:

— Наследник Гайдиар. Андрий случайная жертва.

— Он выпил яд, предназначенный брату?

Она кивнула.

— Что со мной будет? — голос дрожал от волнения.

— Где твоя подруга? — вместо ответа спросил Дарквинн.

— Ее арестовали жандармы. Скоро они явятся за мной.

— Ты поэтому пришла?

— Мне больше некуда податься, — она развела руками. — Я подумала, мы можем быть полезны друг другу.

— Каким образом?

— Я сдам монастырь.

В глазах следователя вспыхнуло жадное пламя. Марика была на верном пути. Чтобы найти логово дишканди, Дарквинн готов на все.

— Что ты хочешь взамен? — облизав губы, спросил он.

— Сущий пустяк. Хочу жить, — едва она поняла интерес собеседника, говорить стало легче. — Я укажу местоположение монастыря, где выращивают дишканди, а ты отпустишь меня.

Дарквинн задумался. Он не торопился соглашаться, но Марика уже окончательно взяла себя в руки. Годы обучения контролю над эмоциями сыграли роль. Сейчас она почти равнодушно реагировала на близость следователя. Только его безразличие к ней слегка задевало.

Марика ни капли не сомневалась: ответ будет положительным. Слишком долго следователь шел к цели, чтобы отказаться от нее.

— Допустим, я соглашусь, — сказал он. — Что ты будешь делать, когда я тебя отпущу?

— Уж точно не убивать. Можешь не верить, но удовольствие я от этого не получаю.

— Тогда почему продолжаешь?

— Потому что слабая. И еще трусиха. Не смогла пожертвовать собой ради других.

— А сейчас, выходит, передумала?

— Обстоятельства заставили, — Марика говорила без стеснения. Неприятно демонстрировать себя с неприглядной стороны, но время лжи прошло. Откровенность – единственный ее союзник.

— Когда травила посла Эльфантины, тоже о себе думала?

— Я его не травила. Если б знала, что Саби задумала, не стала бы участвовать. Уговор был только о том, чтобы подбросить Инге флакон. Об убийстве речи не шло.

— Хочешь сказать, ты невиновна.

— Виновна, — Марика отвела взгляд. — Я была там и ничего не сделала. Поверь, я не строю иллюзий насчет себя.

— Хорошо, — кивнул Дарквинн, и ей стало легче дышать. — Я согласен на сделку.

Глава 32. Кто виноват

?

Быть частью толпы, влиться в поток, означает идти туда же, куда и все. Толпа не прощает инакомыслия. Всех, кто придерживается другого направления, она безжалостно топчет. Марика не сопротивлялась, позволяя течению себя подхватить. Каплей примкнула к бурной реке, где улица была руслом, а дома – берегами.

Рядом шел Дарквинн. Чтобы не потеряться, они держались за руки. Их пальцы переплелись узлами макраме – захочешь, не распутаешь. Она и не хотела. Удивительно, но прикосновение врага дарило уверенность, успокаивало и поддерживало. Это было катастрофически неправильно. Марика корила себя за слабость, но лишь крепче сжимала руку следователя, жалея, что он носит перчатки. Они напоминали, как далеки миры человека и солнечного, как высока и широка стена между ними. Не перепрыгнуть ее, не обойти.

— Большей глупости я не совершал, — произнес Дарквинн. Всю дорогу он только и делал, что ворчал. — Заявиться туда, где полно жандармов, которые, вероятно, ищут тебя – верх безрассудства.

— Мы должны встать так, чтобы Эль нас видела, — сказала она.

— Превосходно! Мы еще и в первые ряды полезем. Так нас точно заметят.

Марика вздохнула. Хоть Дарквинн негодовал, всячески демонстрируя негативное отношение к затее явиться на ритуал освобождения, он позволил пойти и даже вызвался ее сопровождать. Необходимость выслушивать брюзжание следователя низкая цена за помощь. Марика была готова заплатить дороже.

Дарквинн умело маневрировал в толпе, словно рыба в родной водной стихии. Благодаря ему они быстро продвигались вперед. И вот уже замаячила куполообразная крыша храма Великой Богини. Снаружи храм походил на гигантский шатер. Только купол был не из ткани, а из камня, и поддерживали свод колонны, обхватить которые человеку не хватит длины рук.

К входу вели одиннадцать ступеней, по числу лет пребывания живого воплощения Богини на земле. Каждая – прожитый ей год. Глядя на них, Марика едва сдерживала слезы. Эль даже этой малости не досталось. Воплощением Богини она пробыла всего четыре года.

В храм не пускали. Там жрецы и Богиня готовились к ритуалу. Люди собирались у подножия лестницы, аристократы – в первых рядах. Туда же протолкнулись Марика с Дарком.

Услышав бой барабанов, Марика не сразу поняла, что стучат они, а не ее сердце. От напряжения кровь звенела в ушах. Она до хруста сжала руку Дарка. Он терпел молча, не пытаясь высвободиться.

Барабаны умолкли, и на площадку перед входом в храм вышла Эльмидала. Одежды на ней было меньше, чем обычно. Видимо, чтобы люди в последний раз полюбовались ее прелестями. Прозрачная белая туника из двух полос ткани, соединенных в районе шеи, едва достигала середины бедра. В этом наряде Эльмидала выглядела особенно беззащитной.

Бледными тенями за ней шли жрецы, тоже одетые в белое. Они подвели Эль к золотому креслу, щедро украшенному цветами. Усадили и встали позади.

По периметру площадки выстроились жандармы. Ими руководил наследник Гайдиар собственной персоной. Марика не сразу узнала принца. Он выглядел осунувшимся. Глаза запали, губы превратились в блеклую линию, так сильно он их сжимал. Жесткий взгляд синих глаз сканировал толпу, и Марика втянула голову в плечи, надеясь, что наследник ее не вспомнит.

Следующий час люди вереницей тянулись к креслу, складывая у его подножия дары Богине. Марика тоже прихватила подарок. Она была не оригинальна, выбрав, как и большинство, апельсин. Но тот был лишь предлогом, возможностью приблизиться к Эль, дать ей понять, что в этот час она не одинока.

Подниматься по ступеням было страшно. Опустив голову, чтобы скрыть лицо, Марика исподлобья следила за наследником, но он смотрел в другую сторону. Она встала на колено перед креслом и положила апельсин рядом с чужими дарами – цветами, фруктами, украшениями. Взглянув на Эль, ободряюще улыбнулась. Девушка ее узнала и послала ответную улыбку. Синие глаза зажглись благодарностью.

— Держись, я с тобой, — шепнула Марика и получила в ответ кивок.

В спину дышали следующие дарители, и Марика нехотя отошла. Внизу ждал Дарквинн. Он протянул ей раскрытую ладонь, и она охотно вложила в нее руку.

Далеко не все желающие принесли дар Богине, но церемония не могла длиться вечно. Верховный жрец объявил, что земной путь нынешнего воплощения Богини окончен.

— Мы отпускаем тебя в нежизнь, — громко вещал он, — где ты отдохнешь и наберешься сил перед возвращением. Пусть твоя дорога будет легкой, а сон – сладок.

С этими словами он протянул Эль ритуальный нож. Она и здесь проявила твердость. Взяла нож недрогнувшей рукой, приложила лезвие к запястью и полоснула что есть силы. Кровь красная как маковое поле хлынула из раны. Пошатнувшись, Эль упала в кресло.

Толпа затихла. Кто-то отвернулся, кто-то с жадностью наблюдал за последними минутами жизнь девушки. Среди тех, кто предпочел не смотреть, был принц Гайдиар.

Марика почти не видела происходящего из-за слез. Картинка расплывалась, горло перехватывали всхлипы. Дарквинн обнял ее за плечи и прижал спиной к себе, так как она, не отдавая себе отчета, рвалась на лестницу. Целую вечность Марика смотрела на то, как умирает Эльмидала. Снова кровь, много крови, как тогда с Эрией. Марика ненавидела красный цвет.

Но в следующий миг она забыла о фобии. Толпа всколыхнулась, словно волна под порывом ветра. Еще на пути к храму Марика приметила людей в плащах. Теперь они сбросили капюшоны, одновременно достав из ножен ятаганы. Площадь перед храмом огласил боевой клич. Он ударил по нервам, заставив вздрогнуть, но вместе с тем вернул Марику в реальность.

— Бунт! — послышались крики. — Это бунт!

Аристократы и жрецы кинулись в храм. Жандармы, ощетинившись клинками, бежали с лестницы в толпу. Люди повернули к выходу с площади, желая убраться подальше от драки. Следователь дернул Марику в ту же сторону, но она заупрямилась. Эльмидала по-прежнему сидела в кресле. В суматохе никому не было до нее дела.

— Поможем ей, — Марика рванула к лестнице, да с такой силой, что потянула Дарка за собой.

— С ума сошла? — крикнул он. — Нас схватят! Хочешь остаток жизни быть рабыней на Иллари?

Марика не слушала возражений. Доводы Дарка были разумны, но ее не переубедили. Однажды она допустила ошибку, позволив Эрии умереть. Второй раз этого не случится.

Вокруг кипела битва. Восставшие против императора люди рубились с жандармами. Крови было так много, что Марику снова замутило, но она стиснула зубы, упорно прокладывая путь наверх. То пригибаясь, то отскакивая с пути дерущихся мужчин, она преодолела восемь ступеней. Недавно одиннадцать казалось ничтожным числом, теперь оно превратилось чуть ли не в бесконечность.

На девятой ступени дорогу преградил жандарм. Доспех на его груди был разорван, из-под него сочилась кровь. Жандарм, озверев от драки, занес ятаган, сразить Марику, но был сбит с ног Дарком.

— Чего ждешь? — прохрипел следователь, удерживая ятаган подальше от своей шеи. — Спасай подругу.

Подобрав юбку, Марика бросилась наверх. Последние ступени остались позади.

На площадке не было жандармов. Они бились на площади у подножия храма. Все за исключением командира. Принц Гайдиар не присоединился к своим людям, но и прятаться в храме не спешил. Он замер на лестнице величественной статуей и лишь приближение Марики привело его в чувства.

— Ты, — глаза принца сузились. — Зачем явилась?

— Помочь Эльмидале.

Их взгляды метнулись к креслу, где сидела полуживая девушка. Лед в глазах принца треснул, когда он посмотрел на сестру. Наследник сомневался всего мгновение, а потом отступил, освобождая Марике дорогу.

— Позаботься о ней, — сказал он, уходя. — Я не смог.

Марика кивнула. Она совсем не знала Гайдиара, но он показался ей славным парнем. Кажется, он искренне любил сестру.

Подбежав к Эль, она упала перед ней на колени. Голова бывшей Богини запрокинулась, глаза были закрыты, а лицо бледно. Хоть она потеряла много крови, жизнь еще билась в хрупком, но сильном теле.

Оторвав кусок ткани от юбки, Марика туго перевязала запястье Эль. Пока никто не помешал, подняла девушку с кресла. Та весила меньше Марики, но все равно было тяжело. Тащить на себе бездыханное тело не так-то просто. К счастью на помощь подоспел Дарк. Сняв с себя сюртук, накинул его на плечи Эль, а затем подхватил девушку на руки.

Спустившись с лестницы, они пересекли площадь и свернули в первый же проулок. Жандармы, занятые бунтом, забыли о Богине. Их беспечность позволила беглецам уйти незамеченными.

Глава 33. Что делать?

Двери камер в распределителе открывались дважды в день: утром и вечером, когда жандармы раздавали еду. Мало того, что обеда не было, так еще кормили бурдой. Самый зверский аппетит пропадал при одном ее запахе.

Рейн проснулся рано. Задолго до завтрака. Сегодня был особый день – день его казни. На закате его выведут на площадь к котлу кипящей смолы и утопят в нем, но прежде он вдоволь покричит, услаждая слух вольных своей болью. По крайней мере, так предполагали вольные, но у Рейна на этот день были другие планы.

Оружия в камере сделать не из чего. Если только соломой жандармов закидать или содержимым выгребной ямы. Первый вариант бесполезен, второй унизителен, и Рейн отмел оба. У него есть лишь кулаки и эффект неожиданности.

Давненько никто не пытался сбежать из распределителя. Самые безрассудные и те ждали, пока отправят на работы. Потому как знали: распределитель охраняют едва ли не тщательнее дворца.

Но у других беглецов было то, чего Рейну отчаянно недоставало – время. Счет шел на минуты, и отсчитывались они от жизни Эльмидалы. Днем, еще до того как казнят Рейна, состоится ритуал освобождения. Ради спасения Эль он был готов рискнуть.

Перед появлением жандармов завоняло кислыми щами. Выгребная яма пахнет приятней, чем местный завтрак. По лязгу решеток Рейн следил за приближением жандармов. Они никогда не открывали две камеры одновременно из соображений безопасности, так что рассчитывать на помощь не приходилось.

Скрипнув, закрылась решетка соседней камеры. Рейн, сжав кулаки, попятился. По правилам нельзя приближаться к решетке, пока та открыта, но плевать он хотел на правила, по которым людей держат в загонах, как скот, а девушек убивают в восемнадцать лет.

Кровь бежала по венам быстрее обычного. Мышцы напряглись, готовые к схватке. Когда щелкнул, открываясь, замок, и жандарм потянул решетку на себя, Рейн сорвался с места. Снарядом, выпущенным из метательного орудия, он врезался в решетку. От толчка та распахнулась, сбив жандарма с ног. Содержимое тарелки плеснуло ему в лицо, ослепив.

Пнув лежащего под дых, чтобы уже не встал, Рейн сцепился с его напарником. Уклонился от удара в голову, кулаком заехал жандарму в живот. Тот согнулся пополам, хватая ртом воздух.

Рабы поддерживали Рейна улюлюканьем и стуком жестяных тарелок по прутьям. Приятно, что за него болеют, но шум привлек ненужное внимание – коридор огласил топот ног.

На этот раз жандармов было трое. Одного вырубил, метнув ему в голову тарелку. Еще двое подходить не спешили. Теснили Рейна к камере, словно хищники, загоняющие жертву. Тогда он бросился на них сам. Пропустил пару ударов в корпус, нанес в ответ свои. Он мог победить, если бы не поскользнулся на разлитой баланде.

Миг падения длился вечность. Летя спиной назад, Рейн успел подумать, как глупо все получилось. Какой из него спаситель. Он о себе позаботиться не в состоянии. Правы те, кто говорят, что из распределителя не сбежать. Он мог попытаться еще раз, когда поведут на казнь. Но какой в этом толк? К этому времени Эльмидала будет мертва, а без нее борьба теряла смысл.

Удар о пол пришелся на копчик и затылок. Боль озарила тело вспышкой фейерверка. Жандармы накинулись на Рейна, пинали и давили, пыхтя точно боровы.

— Стой, — проявил один благоразумие. — Этак мы его убьем. Кого казнить будем?

— И то верно, — хмыкнул второй. — Огонь под чаном уже развели. К вечеру смола закипит.

Они подхватили Рейна под руки и уволокли в камеру, где бросили без завтрака. Там он долгое время валялся без сознания, а когда пришел в себя, тут же пожалел об этом. Тело ломило от побоев, но не физическая боль мучила Рейна. Куда сильнее была боль душевная. Сосед по камере сказал, что день клонится к закату. Эльмидала уже мертва. Будущее потеряло краски, а Рейн желание жить.

Время текло медленно, продлевая его пытку. Каждая минута в мире, где нет Эль, приносила страдания. Расслышав шаги в коридоре и решив, что пришли за ним, Рейн нашел силы подняться навстречу смерти. Скорей бы со всем покончить.

Он вцепился в решетку, жадно вглядываясь в приближающийся силуэт. Жандарм был один, что само по себе странно. Обычно они ходят парами. Но куда сильнее Рейн удивился, признав в фигуре женские черты. В жандармерии служили исключительно мужчины. Уборщики и те невольники мужского пола.

Возможно, это была вольная, выбирающая раба. Но почему одна? Кто ее пустил без сопровождения? Рейн бы игнорировал эту загадку, не направляйся женщина к его камере.

Когда до решетки осталось шагов пять, свет упал на лицо женщины, и Рейн узнал Арду. И без того немолодая служанка выглядела старухой. На лбу прибавилось морщин, а кожа вокруг глаз покраснела, как если бы женщина долго плакала. Наверняка так и было. Ведь недавно убили ее госпожу.

— Зачем пришла? — Рейн сплюнул кровь из разбитой губы.

— Выпустить тебя, — Арда сняла ключ с крюка на стене.

— Как ты сюда попала?

— Вошла через главный вход. После того, что вчера днем случилось на площади, жандармы есть где угодно, кроме жандармерии.

Вчера? Из жизни Рейна выпал целый день. После избиения это было не удивительно. Поражало другое – почему его до сих пор не казнили? Чтобы ни стряслось на площади, оно в корне изменило планы на его счет.

— А что там было? — Рейн подался вперед.

— Не надейся, — покачала головой Арда, — ее нет.

— На кой Вел ты мне помогаешь. Надо было ее спасать!

— Там я была бессильна.

— Никакой от тебя пользы, — выпалил он. — Убирайся!

— Прежде я открою решетку, а дальше решай сам, что делать.

Арда провернула ключ в замке, и тот упал на пол. Громкий бздинь прокатился по коридорам распределителя, но жандармы не спешили узнать, в чем дело. Рейн, запрокинув голову, расхохотался. От смеха на глаза выступили слезы, и он зло стер их рукавом.

— Вот значит как. Теперь я могу идти на все четыре стороны, — сказал он, но шагу из камеры не сделал.

— Не кори себя. Ее смерть не была быстрой, но и мучительной тоже. Рядом находились любящие ее люди.

— Это кто же?

— Подруга. Кажется, ее зовут Марика.

— Что это за подруга, которая явилась посмотреть на ее смерть? Почему она не помогла Эль?

— Потому что ей нет ни до кого дела, кроме себя, — послышалось откуда-то сбоку.

Женский голос был Рейну незнаком. Чтобы взглянуть на его обладательницу, он вышел из камеры. Справа через пару камер от него сидела девушка. Прежде Рейн ее не встречал.

— Кто ты? — спросил он.

— Меня зовут Саби, но это неважно. Гораздо важнее, что я знаю Марику. Я, видишь ли, тоже считала ее подругой. Но у Марики, как оказалось, нет друзей. Это лживая продажная тварь. Она познакомилась с твоей госпожой, чтобы подобраться к наследнику.

— Но она забрала тело госпожи, — заметила Арда. — Зачем ей это?

— Ты, наверное, решила, что она хочет ее достойно похоронить, — усмехнулась Саби. — Как бы ни так. Я не в курсе, зачем Марике тело. Но у нее точно не благие намерения.

— Что еще ты знаешь о Марике? — поинтересовался Рейн.

— Например, где ее найти. Я приведу тебя к ней, если ты меня выпустишь.

Саби кивнула на ключ, и рука Рейна потянулась к нему, но ее перехватила Арда.

— Что ты делаешь? — спросила служанка. — Зачем тебе Марика?

— Хочу посмотреть ей в глаза и поинтересоваться, почему она позволила Эль умереть, — Рейн взял ключ. — А потом я, вероятно, задушу ее. Пусть почувствует, каково это – умирать беспомощной и одинокой.

Глава 34.

Облава

На корабле Саби с Рейном устроились в одной каюте, но едва зашло солнце, девушка выскользнула на палубу. Сперва увидев напарницу со следователем, она испугалась за нее, решив, что бедняжку схватили. Ей и в голову не пришло, что Марика по собственной воле сотрудничает с Дарком. Но глаза уверяли в обратном. Напарница не походила на арестованную. Она шла на корабль, болтая с мальчишкой-подручным, улыбалась и явно радовалась происходящему. А как же Саби? О ней Марика забыла.

Предательство ранило подобно ятагану. Саби жаждала мести. Если она что умела в совершенстве, так это приспосабливаться к стремительно меняющейся ситуации. И всех вокруг переманивать на свою сторону. Убедить Рейна убить Марику было нетрудно. Но прежде чем он сделает то, ради чего сел на корабль, Саби заглянет в глаза предательнице и послушает ее оправдания.

Дверь каюты, куда вошла Саби, скрипнула чуть слышно. В корабельном шуме стонущего дерева и волн, бьющих о борт, звук остался незамеченным. В темноте разглядела две койки, но не тех, кто на них спал.

Саби беззвучной тенью скользнула от одной койки к другой. Узнала Марика и, тряхнув ее за плечо, разбудила. Напарница ахнула, увидев ее.

— Не ожидала встретить меня? — хмыкнула Саби.

— Я думала, тебя схватили жандармы.

— Схватили. Если бы ты немного беспокоилась о моей судьбе, то знала, что меня держат в распределителе.

— Я беспокоилась.

— Оно и видно, — Саби окинула взглядом каюту. — Так беспокоилась, что поторопилась отплыть с островов, бросив меня. Ты, должно быть, совсем выжила из ума. Заключить сделку со следователем! В голове не укладывается, как ты пошла на такое. Я до последнего думала, что он тебя заставил. Не верила, что ты продалась.

— У меня не было выбора, — оправдывалась Марика. — Тебя арестовали, жандармы окружили наш дом. Что мне было делать?

— Меня взяли под стражу случайно, заодно со всеми. Выпустили бы через пару дней.

— Я этого не знала.

— Ладно, — кивнула Саби. — Я все исправлю. Как и всегда.

— Что ты будешь исправлять и как? — заподозрила недоброе Марика.

— Сделку со следователем необходимо расторгнуть. Что ты ему пообещала?

— Показать монастырь.

— Ты же лгала?

— Да, — под взглядом напарницы Марика не рискнула признаться, что планировала сдержать данное Дарку слово.

— Хотела сбежать?

Марика кивнула. Хотя разве от Дарквинна скроешься?

— Ничего, — Саби ободряюще улыбнулась. — Я с ним разберусь.

— Отравишь?

— Вряд ли получится. Он теперь ни из моих, ни из твоих рук ничего не возьмет. И вообще будет тщательно следить за тем, что ест и пьет. Придется действовать по старинке, — Саби вытащила из сапога кинжал. — Не люблю кровь, но что поделать.

— Ты его зарежешь? — Марику затошнило. Она представила Дарквинна с перерезанным горлом, и картинка ей не понравилась.

— Сделаю это, пока он спит, — Саби вовсю строила планы. — Ты мне поможешь. Постоишь на стреме. Ты чего? — она стукнула Марику по плечу. — Не вздумай его жалеть. Не решила ли ты, в самом деле, предать мать-настоятельницу? Забыла, что она делает с неугодными? Или, может, поверила, что следователь отпустит тебя после всего? Ты ведь не такая дура, правда?

— По-твоему, он бы меня обманул?

— Естественно. Разгуливающая на свободе дишканди – опасность для общества. Чтобы он подобное допустил? Да никогда.

Саби говорила очень убедительно, и Марика засомневалась. Не сглупила ли она, доверившись Дарквинну? Но согласиться с напарницей означало стать соучастницей в грядущем убийстве. Кинжал в руке Саби хищно блестел, не оставляя сомнений – она свою задумку выполнит.

— Это обязательно? — уточнила Марика.

— Если не хочешь, не участвуй. Заставлять не буду. Главное под ногами не путайся.

Марика кивнула. Она была благодарна Саби, что та не вынуждала ее идти на убийство. Вроде как гора с плеч. Только чувствовала она себя все равно отвратительно.

— Следователь может быть полезен, — предприняла она попытку переубедить Саби.

— Я не обольщаюсь и тебе не советую. При первом удобном случае он избавится от нас обеих. Ты жива лишь потому, что нужна ему. Но рано или поздно он получит свое, и вот тогда тебе придется туго.

Марика опустила голову, признавая поражение. Доводы Саби были сто раз верными. Тут как у животных – либо ты, либо тебя. Не единожды Марика стояла перед схожим выбором и всегда без колебаний склонялась в свою сторону. Что изменилось на этот раз? Почему так сложно принять здравое, по сути, решение?

Дарк не подозревал, какую участь ему готовят девушки, и укладывался спать без опасений. Второе в жизни плавание солнечный воспринимал легче. Если так дальше пойдет, превратится в настоящего морского волка.

Корабль мерно покачивался на волнах, убаюкивая. Дарк, закинув руки за голову, лежал в одежде поверх покрывала, глядя в потолок. Дыхание замедлялось, веки тяжелели, сознание соскальзывало в сон. Задремав, он не услышал, как дверь в каюту приоткрылась.

Тихо скрипнули петли. Доски пола чуть прогнулись под тяжестью ночного гостя. Раздались крадущиеся шаги от двери к кровати – легкие, невесомые, предвещающие беду.

Лунный свет через окно падал на спящего мужчину. Во сне у него был беззащитный вид. Из-за рук, поднятых к голове, он словно сдавался на милость противника.

Ночной гость встал у изголовья кровати. Лезвие кинжала сверкнуло серебром в темноте, точно глаз хищного зверя. Рука с кинжалом взметнулась вверх, целясь в область сердца, а затем полетела вниз камнем, сорвавшимся с обрыва. Казалось, встреча лезвия и жертвы неизбежна. Убийца, предвкушая скорую расправу, усмехнулся.

Когда лезвие от груди отделяла пара сантиметров, мужчина, открыв глаза, выбросил руку вперед и отбил атаку. Кинжал полоснул по запястью, но не опасно. Секунда и мужчина стоял на ногах, прижимая убийцу спиной к себе.

Убийца попался изворотливый как уж. Ударив Дарка пяткой в колено, он, а точнее она, вывернулась из хватки. Не дав ему опомниться, девушка бросилась в атаку, размахивая кинжалом. Дарк отскочил, лезвие просвистело мимо, лишь чудом не зацепив, – в тесной каюте особо не развернешься.

Дверь распахнулась. На пороге стояла вторая девушка.

— Скорее! — крикнула Саби Марике. — Помоги мне.

Но Марика не спешила на выручку, топчась у входа.

Дарк скривился. Недолго Марика держала слово. Едва объявилась подруга, как она переметнулась на ее сторону. Ему бы добраться до дротиков, упавших на пол. Он бросил взгляд на пояс, и Марика за ним проследила.

Пока Саби теснила его к стене, Марика кинулась к дротикам. Подхватив их с пола, она сделала то, чего Дарк не ожидал – метнула пояс ему. Он едва не прозевал момент, но все же изловчился и поймал пояс. Он и Саби совершили рывок одновременно: она целилась ему кинжалом в грудь, он ей – дротиком в шею. Так уж вышло, что Дарк достиг цели первым.

— Изменница! — взвизгнула Саби, но захлебнулась собственным криком. Игла дротика вонзилась девушке в шею. Алые будто кровь перья торчали экзотическим украшением.

Саби захрипела. Ослабевшие пальцы выронили кинжал. Она сделала несколько неловких шагов к Марике, протягивая к ней руки то ли в мольбе, то ли в желании задушить, а после рухнула на пол лицом вниз.

Наблюдая за смертью напарницы, Марика не дышала. Не она одна способна отравить. Дарквинн тоже в каком-то смысле дишканди. Только его яд не в крови, а в дротиках. Но сути это не меняло.

Неужели нельзя было обойтись без убийства? Почему обязательно кто-то должен умирать? Вся ее жизнь вереница смертей. Судьба Марики тянется от трупа к трупу – они вехи на ее пути. Вот и очередная зарубка поставлена.

— Ты как будто не рада, что я жив, — произнес Дарк.

— Я огорчена, что Саби мертва. Это не одно и то же.

— И все же ты приняла мою сторону. Почему?

Марика пожала плечами:

— Это было спонтанное решение.

Не рассказывать же, что она едва не умерла от страха за него, слушая план Саби.

— Дай осмотреть порез.

Дарк протянул руку. Марика напряглась, приготовившись увидеть кровь, но быстро поняла свою ошибку: кровь была, но как у всех гелиосов не красная, а золотая. Марика улыбнулась. Дарквинн просто идеальный мужчина для нее.

Тряхнув головой, она прогнала неподобающую мысль. Лезут в голову всякие глупости. Дарк, может, и идеальный, но уж точно не для нее. Зачем ему убийца, пусть и бывшая? Такой никчемной Марика давно себя не ощущала.

— Надо перевязать рану, — сказала она.

— Думаешь, кинжал был отравлен?

Она вздрогнула. А вдруг? От испуга заледенели пальцы, даже прикосновение к горячей коже гелиоса не согревало.

— Нет, — Марика покачала головой, — не может быть. Я бы заметила. Как ты себя чувствуешь?

Она привстала на носки, вглядываясь Дарку в глаза. Их лбы почти соприкасались.

— Сосуды не лопнули, — заключила Марика.

— Да? — в голосе Дарка появилась хрипотца. — Уверена? Посмотри еще.

— Все в порядке, — она резко подалась назад, чуть не упав.

Двойственная получилась ситуация. Неловкая. Так бы и грелась в объятиях мужчины, ощущая его руки на своем теле, а губы на коже. Но как не хотелось разрывать контакт, а пришлось.

— О чем задумалась? — поинтересовался Дарк.

— О том, чем закрыть рану, — солгала она. Не хватало еще обсуждать с ним эротические фантазии.

Оторвав кусок от простыни, Марика перевязала Дарку запястье, успокоившись насчет его здоровья. Слава всем богам, Саби не догадалась отравить кинжал. А вот собственное состояние взволновало. Настолько не контролировать эмоции опасно.

— Раз уж ты здесь, помоги выбросить тело за борт.

Деловой тон следователя развеял мечты подобно ветру, разгоняющему туман. Саби значила для него не больше, чем пылинка на сюртуке. С ней он также легко распрощается, когда придет время?

— Ты ведь не отпустишь меня? — спросила Марика.

Дарквинн посмотрел на нее, но ничего не ответил. Что он мог сказать? Все и так очевидно.

Тащить труп было не так-то легко. Невысокая и стройная при жизни Саби после смерти, казалось, весила тонну. Или виноват ковер, в который они завернули тело? Дарк ухватился за один его край, Марика за другой. Пыхтя и отдуваясь, она старалась не отставать от следователя, хотя ковер постоянно норовил выскользнуть из рук.

Под конец Дарк тащил труп практически в одиночку, но без помощи Марики даже он не смог перекинуть его через перила. Пришлось напрячься. Игнорируя прострелы в пояснице, она помогла Дарку поднять тело.

За секунду до того, как труп упал в воду, край ковра откинулся, и Саби уставилась на Марику мертвыми глазами. Во взоре бывшей напарницы чудился укор. «Вот как ты со мной», — будто говорила она: — «взяла и выбросила в океан, словно мусор». Марика отвернулась, уже зная – этот взгляд будет сниться ей в кошмарах.

Тело упало в воду с громким всплеском, словно русалка ударила хвостом.

— Вот и все, — сказал Дарк. — Одной дишканди меньше.

Марика поежилась от его слов. Можно подумать, у него есть список дишканди, и он вычеркивает их по одной. Где-то там написано и ее имя. Но даже умирая от страха перед следователем, она не жалела о принятом решении. Вернись она в прошлое, все равно между Дарком и Саби выбрала Дарка. Смерть напарницы – ошибка, но смерть Дарка стала бы трагедией. Странно и неправильно переживать за чужого, по сути, мужчину, которому нет до нее дела, но чувства были сильнее Марики. Она не могла просто взять и приказать себе относиться к нему равнодушно.

Скатав ковер, следователь заявил, что возвращается в каюту. И Марике рекомендовал сделать тоже самое. Но она не торопилась воспользоваться советом, задержавшись на палубе.

Этой ночью на корабле бодрствовал еще один человек. Он при помощи инструментов снял рабские браслеты, а вот клеймо свести не мог, да и не хотел. Что толку избавляться от него, когда на сердце метка посерьезней? Она, как и клеймо, говорит о том, что он навеки принадлежит Эльмидале.

Побродив из угла в угол по каюте, Рейн вышел на палубу и стал свидетелем того, как Марика с солнечным сбрасывают труп за борт. Нетрудно было догадаться, что эта печальная участь постигла Саби. Увиденное убедило его в правоте девушки – Марика дурной человек. Убить ее будет высшей справедливостью.

Он представил, как до хруста сдавит шею девушки, но испытал лишь отвращение. Его осудили за убийство и приговорили к рабству, но правда в том, что он ни разу не отнял жизни.

Жажда мести боролась с человечностью, и пока их силы были равны. И все же когда солнечный ушел, и девушка осталась одна, Рейн начал действовать. Двигался он, как рота пьяных жандармов, и производил столько же шума, но Марика была слишком занята своими мыслями, чтобы его услышать.

Она смотрела на горизонт, не подозревая об опасности. Толчок, и девушка свесилась через перила. Внизу волны бились о борт. Где-то там плавало тело Саби, и Марика не столько испугалась очутиться в воде, сколько вновь встретиться с напарницей.

Брызги долетали до лица и оседали солеными каплями на щеках подобно слезам. Впору было и правда разреветься. Она висела вверх задом на перилах. Унизительность позы вкупе с бессилием била по нервам.

Но не успела Марика рта раскрыть, чтобы позвать на помощь, как давление сверху исчезло. Получив свободу, она оттолкнулась от перил и вернулась в вертикальное положение. Дико озираясь по сторонам, увидела двух мужчин, катающихся по палубе и мутузящих друг друга. В одном узнала Дарка, второй тоже был смутно знаком, но Марика не могла вспомнить, где его видела, да и ракурс для обзора был неудобный.

— Довольно! — выкрикнула она.

Ее голос послужил для мужчин сигналом, она замерли – незнакомец лежал на палубе, а Дарк сидел сверху, давя предплечьем ему на горло. Теперь Марика поняла, кто этот парень. Телохранитель Эль! Но зачем он пытался выкинуть ее за борт? Она спросила об этом у парня.

— Ты позволила Эль умереть, — придушенный следователем, прохрипел он.

— Ничего подобного, — покачала она головой. — Мы спасли ее.

Надо было видеть его лицо. Столько на нем разом отразилось эмоций: недоверие, надежда, а под конец стыд.

— Что с ним делать? — поинтересовался Дарк.

— Отпусти, — махнула рукой Марика. Она уже поняла, что парень безвреден.

— Простите, — пробормотал он, поднимаясь. — Ужасно вышло.

— Ужасно не то слово, — Марика держалась за перила, чтобы не упасть. — Ты едва не убил меня.

— Я раскаиваюсь.

Она кивнула. В конце концов, он не причинил ей вреда. Лишь напугал.

Разбуженная шумом, из каюты появилась Эльмидала. Увиденное ее потрясло: Рейн – живой и невредимый Рейн! – разговаривал с Дарквинном и Марикой.

— Что происходит? — Эль переводила взгляд с одного на другого.

Услышав ее, Рейн чуть сам не вывалился за борт. Он не сводил глаз с девушки. Быть может, ночь и темнота сыграли с ним злую шутку, но в фигуре ему чудились знакомые черты. И этот голос! Он ни с кем бы его не спутал, пусть и слышал не так часто, как хотел.

— Госпожа? — осторожно поинтересовался он.

— Рейн? — донеслось в ответ.

На него разом обрушились и облегчение, и радость, и благодарность Марике, и злость на Саби. Дикий коктейль эмоций едва не сбил с ног.

Эль шагнула ему навстречу.

— Это ты? — всхлипнула она.

— Я думал, что потерял вас.

Он коснулся ее волос, убеждаясь, – Эльмидала не сон. Не греза, явившаяся, растревожить душу. Она была также реальна, как он. Видеть ее вновь было чистым наслаждением, слушать ее голос, вдыхать аромат кожи. Губы пылали, так хотелось поцеловать Эль, вновь ощутить запретный вкус Богини, но Рейн привык спорить со своими желаниями. Выдержка и в этот раз ему не отказала. Вздохнув, он отступил от Эльмидалы.

— Я счастлив видеть вас живой и невредимой, госпожа.

— Не называй меня так. Господ Иллари больше не существует и Богини тоже. Я просто Эльмидала дочь…, — она замялась, а потом произнесла: — дочь улиц.

И Рейн, и Марика посмотрели на Эль как на несмышленого ребенка, но оба с умилением. А потом перевели взгляды друг на друга и молча кивнули, заключая перемирие. Ради Эль они согласились забыть взаимные претензии, но Дарк не был настроен дружелюбно. Не вмешайся Марика, арестовал бы Рейна немедленно.

— Не трогай его, — сказала она следователю. — Уверена, он не повторит попытку.

— Парень пытался тебя убить, а ты его прощаешь? — Дарк выгнул бровь. — Ты либо ненормальная, либо блаженная. Что в принципе одно и то же.

— Просто я знаю, каково ему было думать, что он навеки разлучен с любимой.

— Откуда?

— Представила, — пробормотала она. — У меня богатая фантазия.

Марика уговорила Дарка оставить Эль и Рейна наедине. Под ее давлением он вернулся в каюту, а Рейн и Эльмидала задержались на палубе. Им было что обсудить.

— Примите мои соболезнования, госпожа, — произнес Рейн. Впервые с момента ареста они общались. Казалось, прошла вечность и вместе с тем мгновение. — Мне искренне жаль вашу семью.

— Неужели даже Гая? — спросила она.

— Если вы тоскуете по нему, то да.

— Он был не лучшим братом, — вздохнула Эль, — но родную кровь не выбирают. Не все, кто погиб, походили на него. Дети точно ни в чем не виноваты. И Арда. Она всегда была добра ко мне.

— Я знаю, потому и скорблю вместе с вами. Арда спасла меня.

— Теперь ты свободен, — она кивнула на его запястья. — Делай, что пожелаешь.

— Я хочу лишь одного – служить вам.

Эль отвернулась, пряча лицо, чтобы он не видел ее досады. Будь Рейн с ней по воле сердца, она бы с радостью приняла его, но в мужчине говорил долг. Браслеты он снял, но в мыслях остался рабом. И будет им, пока она рядом. Присутствие бывшей госпожи сводило свободу на нет. Ведь она олицетворяла рабский уклад Иллари.

— Мы оба получили шанс начать жизнь с чистого листа, воспользуемся им. И в первую очередь откажемся от старых связей.

Слова дались с трудом. Эль резала себя по живому, но выдержка, приобретенная за годы притворства, помогла сдержать слезы. Она не покажет Рейну своего горя, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Любимых отпускают с чистым сердцем. Рейн достоин самого лучшего. Эль искреннее верила, что вдали от нее он будет счастлив.

— Вы гоните меня? — уточнил он.

— Я дарую тебе свободу, которую ты заслуживаешь и о которой мечтал, — она, наконец, нашла силы посмотреть на него.

Лицо Рейна вытянулось. Он хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. Эль будто не свободу ему даровала, а ударила под дых.

Но мужчина быстро взял себя в руки и произнес:

— Как вам будет угодно, госпожа.

Глава 35. Лицом к лицу

Избавившись от Саби, они словно избавились от злого рока. Вместе с ней затонули невзгоды. Она утащила с собой на дно неудачу. Другого объяснения тому, как легко и приятно прошло плавание, Дарк не видел. Конечно, случались мелкие неурядицы – новоиспеченная подруга и парень, который едва не утопил Марику, странно себя вели. Вроде не отходили друг от друга, но вместе с тем почти не разговаривали.

Зато девушки общались между собой без умолка. Им было не до Дарка, и он мог обдумать ситуацию. Поразмышлять было над чем. Например, над собственной реакцией на угрозу жизни Марике. Он испугался. По-настоящему – сильно и остро, словно это его существование висело на волоске.

Напугай его потеря шанса найти логово дишканди, это было бы нормально и понятно. Но в тот момент совсем не думалось о деле. Нет, он переживал исключительно за девушку. Точно ее смерть могла причинить ему боль, точно она что-то для него значила. Если чего и стоило бояться, то этих чувств. Незнакомых и чуждых. Дарк не желал в них углубляться и злился на самого себя за слабость.

К прибытию на материк он убедил себя, что пережитое было плодом воображения. У него есть важное дело, надо полностью сосредоточиться на нем. Марика лишь инструмент, Дарк умело им воспользуется, а после… на этом его планы обрывались. Он понятия не имел, что сделает с девушкой, когда перестанет в ней нуждаться. И перестанет ли?

Их встречали надзорные во главе с князем Аквиусом. Подчиненных оповестили об успехе начальника. Они явились взять под стражу Марику, но Дарк не позволил. Наверное, разумнее держать дишканди в камере, но он решил поселить ее в своем доме. Чем руководствовался? Кто бы знал…

— Чтобы ни днем, ни ночью не спускать с нее глаз, — объяснил Дарк свой поступок князю.

— И я тебя понимаю. На такую девушку хочется смотреть и смотреть. И днем, — князь ему подмигнул, — и ночью.

— Это ради дела! — отмел он подозрения друга.

— Я так и подумал.

Перепалка грозила вырасти в ссору, но князь вовремя переключил внимание на подругу Марики. Едва увидев Эльмидалу, он забыл о друге, чему Дарк был рад. Намеки Аквиуса порядком раздражали. Сам князь сказал бы: раз так, значит он бьет точно в цель, но, слава Небесному отцу, он отвлекся.

— Дарк, — обратилась к нему Марика, — Эль негде жить…

— И что с того? — перебил он.

— Я подумала, может она тоже остановится у тебя.

— Мой дом не гостиница.

— Знаю, но раз уж я буду жить там, почему не пригласить Эль. Она много места не займет.

Фыркнув словно необъезженный жеребец, Дарк сделал вид, что занят рапортом надзорных. Но когда садились в карету, позвал Эльмидалу с ними. Это был еще один необдуманный поступок, продиктованный не здравым смыслом, а желанием угодить девушке. До которой ему нет дела!

Еще до того, как они покинули порт, Дарк предложил Рейну работу в городском надзоре. Тот оказался вовсе не злодеем, за две недели на корабле они получше познакомились, и парень ему понравился. Из него выйдет отличный надзорный.

В этот же день Дарк съездил в городской надзор, а на следующий запланировал визит. Для охоты на дишканди требовалось разрешение. Даже такой одержимый следователь как Дарквинн понимал, что в одиночку соваться в логово дишканди верх безрассудства. Необходима, если не армия, то хотя бы взвод. И он знал, кто его даст.

На встречу взял с собой Марику, предъявить ее в качестве доказательства – он черпает информацию из первых рук. Девушка нервничала, Дарк не потрудился объяснить, куда они едут.

— Должно быть, это очень важные персоны, — сказала она, поглядывая из окна кареты. — Раз они могут повлиять на решение магистров.

— Если ты думаешь, что мы едем к кому-то из магистров или их ближайших советников, то ошибаешься. Не обязательно сидеть за треугольным столом, чтобы управлять союзом городов.

— Я плохо разбираюсь в политике, — призналась она. — Тебе виднее.

С тех пор, как они вернулись на материк, Марика как будто потеряла часть души. Она была грустной и задумчивой, во всем покорной и непривычно тихой. Иногда Дарк ловил на себе ее задумчивый взгляд, но она тут же отворачивалась, стоило их глазам встретиться. Что-то ее угнетало. Дарк убедил себя, что это не его дело, но все же ему не хватало ее улыбки. Он надеялся, отъезд из столицы ее взбодрит.

Карета остановилась у крыльца одного из лучших особняков Эльфантины. Колонны, поддерживающие козырек, украшала искусная резьба. Говорят, хозяйка выписала мастеров из самого Гелиополя, чтобы сделать особняк максимально похожим на свою родину. Солнечный город напоминали желтые стены, копирующие цвет гор, и цветные витражи в окнах. Дарк, глядя на особняк, на мгновение почувствовал себя дома.

Он подал руку Марике, помогая выйти из кареты. Когда их пальцы соприкоснулись, Дарк вздрогнул. В который раз поймал себя на том, что думает об их совместной ночи. Единственную, ту, что невозможно повторить, а оттого особенно дорогую.

Рука Марики выскользнула из его. Разрыв физического контакта отозвался ломотой в пальцах, как будто Дарк лишился чего-то важного, а не простого прикосновения девушки. Он встряхнул руку, прогоняя наваждение.

Из холла их провели в гостиную, и посторонние мысли вылетели из головы. Сейчас необходима максимальная собранность. Дарку предстояло убедить главу рода «Первого луча зари» дать добро на поход в логово дишканди, а Аурика Прекрасная славилась несговорчивым нравом.

— Солиданн, — властный голос разительно контрастировал с хрупкой внешностью девушки, вошедшей в гостиную. Она протянула руки к Дарку, и он поцеловал одну за другой. — Чем я обязана радости видеть в своем доме Солиданна из рода «Солнце в зените»?

Марика недоуменно вскинула брови, но Дарк проигнорировал ее немой вопрос. Да, гелиосы знали его под родовым именем. Он отказался от него в тот день, когда ушел из дома, сменив на полную противоположность. Солиданн в переводе с древнего языка значило сын солнца, а Дарквинн – сын тьмы. Только тьмы он и был достоин – сын, не защитивший отца; наследник, не заслуживший наследия.

— Госпожа Аурика, — Дарк улыбнулся девушке. Это не понравилось ее спутнику – верзиле со шрамом на лице. — Я пришел с просьбой.

Аурика взмахнула рукой, призывая его помолчать:

— Я догадываюсь, о чем речь. Естественно, о дишканди. Что на этот раз, Сол? Какой новый способ их поимки ты придумал?

— Я сделал кое-что получше – заключил договор с одной из них, — Дарк кивнул на Марику.

Взгляды обратились на спутницу Дарквинна. Она сжалась, словно хотела превратиться в невидимку. Аурика, перекинув золотую косу за спину, обошла Марику кругом. Но как не присматривалась, ничего необычного в девушке не обнаружила, о чем и заявила Дарку.

— Где спрятано твое жало, которым ты травишь людей? — спросила она у Марики.

— Нет никакого жала. Яд в моей крови.

Марика обернулась к Аурике, и ее защитник мгновенно отреагировал. Блеснуло лезвие кинжала и замерло в миллиметре от шеи Марики. От броска на помощь Дарка удержало опасение, что телохранитель сочтет его угрозой и перережет Марике горло. Но дротик он все-таки выхватил и спрятал в кулаке.

— Опусти кинжал, Элай, — Аурика прикоснулась к запястью мужчину, и стальные мышцы мгновенно расслабились. — Ты же слышал – у нее ядовитая кровь. Порезав ее, мы рискуем отравиться.

Мужчина убрал кинжал, но Дарк убирать дротик не торопился. Он не понаслышке знал о суровом нраве телохранителя Аурики. Когда-то Дарк ухлестывал за солнечной и лично столкнулся с гневом Элая. Откуда ему было знать, что этих двоих связывает нечто большее, чем отношения наниматель-работник? Элай четко дал ему это понять. Стоило вспомнить, как заныло вывихнутое тогда плечо. С тех пор Аурика потеряла для Дарка привлекательность.

— Ты готова сдать местоположение вашего логова? — между тем, спросила Аурика. Получив в ответ кивок, уточнила: — Какая тебе в этом выгода?

— Хочу освободиться. Хватит с меня смертей.

— Совестливая убийца, — покачала головой Аурика. — Уникальное явление. Что ж, я не чувствую в тебе фальши. Либо ты искусная лгунья, либо говоришь правду.

Аурика отошла к балкону и поманила Дарка. Там она сказала:

— Я удовлетворю твою просьбу. Возьми отряд в двадцать надзорных.

— Это весьма щедро. Благодарю, — Дарк поклонился.

— Что ты собираешься делать с девушкой после?

— Я еще не думал об этом.

— Надеюсь, ты не планируешь показательной казни. Мы не колесуем тех, кто нам помогает, как поступал Валум, — при упоминании этого имени солнечная поморщилась. — Но и отпускать ее нельзя. Она опасна.

— Какие будут предложения?

— Пожизненное заключение. Когда покончишь с дишканди, верни девушку в столицу, дальше о ней позаботятся. В темницу не бросят, это лишнее. Я гарантирую ей достойное содержание, но на свободе она гулять не будет.

Дарк кивнул, принимая условия. Доводы Аурики были разумны, а будущее, уготованное Марике, милосердным. Она, по крайней мере, будет жить и вполне сносно. Но Дарка не покидало ощущение, что он совершает предательство. Наглым образом обманывает девушку, которая сочла его достойным доверия.

— Значит, мы договорились, — улыбнулась Аурика. — Жду твоего триумфального возвращения в Эльфантину, глава городского надзора.

Эпилог

Мое доброе имя было восстановлено. Во всех газетах Линеллу Марблек упоминали не иначе, как спасительницу Ганны и империи. В многочисленных статьях говорилось, что я, помогая маг-полиции, стала их шпионом. А обвинения против меня в хранении «Чар» были сфабрикованы, чтобы обмануть магическую мафию. Впервые я испытывала симпатию к журналистам. Не такие они плохие ребята, когда пишут, что следует.

Пристанище сгорело дотла, став погребальным костром для Агнессы. Головорезы разбрелись кто куда, нас их судьба не интересовала, но о девушках и беспризорниках мы позаботились, купив им дом в рабочем районе. Главной там стала Эльза. Я от всей души надеялась, что ее вариант Пристанища будет лучше предыдущего.

Брак с мистером Никто признали фиктивным и расторгли, так что я снова была свободной девушкой и снова готовилась к свадьбе.

Я вернулась к себе. Спала в своей постели, но не одна, а в объятиях будущего мужа.

— Тион, — позвала его, — о чем ты задумался?

— Как бы мне ни нравилось слышать свое имя из твоих уст, не произноси его, — попросил он, целуя меня в висок. — Это небезопасно. Вдруг ты случайно назовешь меня так при других.

— Этого не произойдет, я контролирую себя. Признай, из меня получилась первоклассная шпионка.

— Да неужели? Ты, кажется, так и не смогла вычислить мистера Никто.

— Я всегда знала, что ты – это он. Где-то на подсознательном уровне.

Он не возражал и правильно делал – Линеллу Марблек не переспорить.

Я нахмурилась, вспомнив, что он на днях уволился из маг-полиции.

— Ты убежден, что поступил верно?

— Мистер Никто пойман, — пожал мужчина плечами. — Мне больше нечего там делать.

— Но ты не сможешь без «Чар».

— За это не беспокойся, я знаю, где их достать.

Он сел и потянулся за брюками. Солнце уже встало, пора спускаться на завтрак. Тиону лучше уйти до этого и так, чтобы Антония его не заметила. Она запрещает нам проводить вместе ночи – официально наши отношения еще не зарегистрированы, но жених все равно каждый вечер тайком пробирается ко мне. Кто бы подумал, что мачеха окажется такой правильной.

— Почему после поцелуя с маркизом ты набросился на меня в экипаже? Из-за ревности? — спросила я, надеясь удержать мужчину разговором. Еще пару минут он побудет со мной.

— Из-за нее тоже, — ответил он, повернувшись ко мне. — Но в первую очередь я хотел подтолкнуть тебя к выбору мистера Никто.

— То есть ты вел себя как придурок, чтобы я выбрала другого тебя?

— Когда ты произносишь это вслух, звучит как бред.

— Как ты вообще допустил этот спектакль с поцелуем маркиза?

— Я знал, что его не будет. Ориентация маркиза для меня не секрет. Но все пошло не так. Ты обладаешь удивительной способностью рушить даже самые продуманные планы.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg