«Живая вода [СИ]»

Живая вода [СИ] (fb2) - Живая вода [СИ] (Перекресток дорог - 5) 676K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Владимировна Кузьмина

Кузьмина Ольга ЖИВАЯ ВОДА

У времени есть запах — пыли и выцветших чернил. А самые чуткие ощутят еще и примесь железа. Хранительница Перекрестка перелистывала хрупкие пергаментные страницы летописей. Дану, Финвара, Херла, Гийон… Список был длинный, в нем встречались имена не только сидов, но и других фейри. История Дома-на-Перекрестке уходила далеко в глубь тысячелетий.

Дарина задумчиво побарабанила пальцами по столу. До бала — семь дней. Вчера она пыталась поговорить с Алиссой. Глупо вышло. Судя по прощальному взгляду владычицы Авалона, она явно усомнилась в здравом рассудке новой Хранительницы. Дара поморщилась. Очень неприятно, когда хочешь сказать одно, а губы произносят совсем другое. Попытаться еще раз? Уже не через зеркало, а встретиться где-нибудь на дорогах? Тут же пришло четкое осознание, что не стоит этого делать.

Силы Перекрестка говорили с ней не словами и не образами, а ощущениями. Правильно-неправильно, так- не так. Бал Тысячелетия состоится. Это правильно. И один из самых влиятельных фейри снова сгинет без следа. Так надо. Эту игру нельзя нарушать.

Дара поджала губы. За своих друзей она еще поборется, несмотря на все запреты. Исчезает всегда одиночка. Она придвинула к себе чернильницу и стопку пригласительных билетов.

— Лисс, до бала неделя. Ты озаботилась платьем?

— Я не пойду.

— Это же бал Тысячелетия, дорогая, — Ганконер нежно обнял жену за плечи, отвлекая от сбора яблок. — Все владыки фейри обязаны на нем присутствовать.

— Вот ты и пойдешь.

— Но Хранительница прислала приглашение на двоих. Это даже особо подчеркнуто!

— Найди себе кого-нибудь, — Алисса высвободилась, подняла корзину и решительно направилась в глубину сада.

Ганконер вздохнул. Неладно что-то в нашем королевстве… Уже лет десять как. Человека не сделаешь бессмертным, даже с помощью молодильных яблок. Алисса устала. И что с этим делать, Ганконер не знал. Для него сто лет промелькнули незаметно. Но за это время он отвык быть один, и не хотел привыкать заново. Проклятье, еще вчера он радовался предстоящему балу, а теперь нет никакого желания туда идти.

— Джарет, мне не идет этот оттенок зеленого, — Уна поежилась в сметанном на живую нитку шелковом платье, наводящем на мысли о болоте.

— И кружев добавьте, вот сюда и сюда. К концу недели будет готово? Прекрасно. Ты что-то сказала, милая?

Уна молча покачала головой. Какой смысл повторять? Он слышит только себя.

— Вот и умница. А где платье для коронации? Ага, вижу. Отнесите к выходу, там заберут.

Уна мысленно застонала. Она не хотела становиться королевой Благого двора. Как досадно, что Иллейна погибла. Несчастный случай на охоте. Ха! Даже самому тупому пикси ясно, что это за случай. Нимуэ почти не скрывает, что приложила к нему руку. Уна покосилась на Джарета. С другой стороны, может теперь он на ней женится?

— Ты лучшая волшебница среди сидов, милая, — Джарет ободряюще улыбнулся, провожая ее к выходу из салона. — И самая прекрасная. Так что ни о чем не беспокойся. А если что, обращайся в любой момент.

Или не женится? Уна сглотнула комок в горле. Ей сто двадцать пять лет. Из них сто лет она прожила с Джаретом, но так и не поняла, что он чувствует к ней. Вот с Дариной они подруги, это ясно. Даже когда принцессу Лабиринта позвал Перекресток, и она стала Хранительницей, дружба не прервалась. А Джарет всегда оставался непонятным. Коронация завтра. Бал Тысячелетия через неделю. Они идут на него вместе. Это ведь о чем-то говорит? Или нет?

— До скорого свидания, моя леди, — Джарет церемонно поцеловал ей руку.

Придворные из свиты Уны склонились перед ним, как перед своим повелителем. Весь Благой двор уверен, что помолвка последует сразу за коронацией. Но Уна не позволяла себе заразиться этой уверенностью. Иначе потом будет слишком больно.

Тысячу лет Дом-на-Перекрестке не видел такого количества гостей. Три огромные залы, отведенные под танцы, были переполнены. Прибыли все чистокровные фейри Благого и Неблагого дворов. Забыв вековые распри, в танце кружились нимфы с брауни, пикси с лепреконами, сиды с троллями, гоблины с кельпи, баньши с брауни, скоге с гномами, селки с дриадами, а между ними и прямо сквозь них скользили призраки всех обличий, форм, видов и родов. Над головами гостей возникали и таяли волшебные картины из прошлого, настоящего и будущего, но на них почти не обращали внимания. На этом балу даже самые мудрые фейри превратились в беспечных мотыльков.

Хранительница стояла в дверях между залами. Для гостей она — хозяйка бала, но это иллюзия. Балом Тысячелетия управляет Дом. Дара отыскала глазами среди танцующих отца с Уной. Бал пришелся на осень в большинстве средних миров. Сиды были одеты в оттенки красного золота. Платье Уны из муара болотного оттенка выгодно выделялось на общем фоне. Очень жаль, что отец не женится не ней. Никто не будет любить его так беззаветно, как Уна. Впрочем, сейчас это не главное. Гораздо важнее, что кое-кто опаздывает.

— Здоровья и счастья госпоже Хранительнице, — перед Дарой опустился на колено улыбающийся Ганконер. — Мне нет оправдания, но я всё же надеюсь на твое прощение.

В переливчатом фраке цвета кленовых листьев владыка Авалона был прекрасен, как никогда.

— За свое опоздание ты должен мне танец, — Дара погрозила ему пальцем. — Но почему я не вижу Алиссу?

— Она не придет, — улыбка Ганконера чуть увяла.

— Я же просила! Я же специально… заказала у гномов чудесный фейерверк!

— Что? — он с изумлением приподнял брови. — О чем ты, Дара?

Она сжала губы, чтобы не сказать что-нибудь еще более нелепое. Глубоко вздохнула.

— Я передумала. Ты должен мне все танцы на этом балу. Да, на эту ночь ты — моя пара.

— Буду счастлив, — Ганконер озадаченно поклонился.

К середине ночи все гости окончательно перемешались. Самые неожиданные парочки ускользали в бесконечные коридоры Дома, полные укромных ниш и закоулков. Дара не отпускала от себя Ганконера ни на шаг, не обращая внимания на любопытные взгляды. Наверняка, сиды уже делают ставки. Плевать, главное, чтобы владыка Авалона пережил этот проклятый бал!

Ганконер прочно занимал в сердце Уны третье место после отца и Уны. Она не позволит Перекрестку забрать его.

А Ганконер чувствовал себя помолодевшим на сто лет. И как он раньше не замечал, что Дара стала взрослой? И весьма привлекательной, хотя красавицей ее не назовешь — слишком похожа на отца. Только почему она так волнуется?

Ганконер принялся рассказывать ей забавные истории обо всех гостях, кого знал. А знал он почти всех. Дара смеялась, и этот смех кружил ему голову. Один танец сменялся другим, он тонул в ее голубых раскосых глазах, и это было очень похоже на счастье.

Джарет протанцевал с Уной только первый танец, потом ее приглашали другие. На молодую королеву сыпались комплименты и едва завуалированные предложения. Уна замкнулась, надев на лицо приветливую маску и пропуская большую часть слов мимо ушей. Джарет не сделал ей предложения, но ведь бал еще не закончен?

Ночь перевалила за половину, когда при смене партнеров Уна снова оказалась в паре с Джаретом. И сразу почуяла его напряжение.

— Что? — чуть слышно спросила она.

— Похоже, мой кузен забыл свое место, — процедил он сквозь зубы. — Тварь неблагодарная. Я ему горло перегрызу.

Уна проследила за его взглядом. Поведение владыки Авалона и Хранительницы наводило на вполне определенные мысли.

— Это просто игра, — успокаивающе начала Уна, но Джарет уже выпустил ее руку.

Как только танец закончился, король гоблинов решительно направился к дочери.

— Нам нужно поговорить, — Джарет крепко взял Ганконера за локоть. — Ты позволишь, детка? — не дожидаясь ответа Дары, он утащил Музыканта в угол зала.

Дарину тут же подхватила под руку Уна.

— Джарет в бешенстве, — прошептала она, прикрываясь веером. — Ты с ума сошла?

— Это не то, чем кажется, — Дара криво усмехнулась. — Поговорим после бала, хорошо?

— Соблазнять хранительниц вошло у тебя в привычку, Конни? — Джарет шипел так, что Ганконеру стало по-настоящему страшно. — Или тебе уже мало Авалона? Решил таким способом владения увеличить? Так я тебя разом всего лишу. Нищим по мирам пойдешь!

— Ты неправильно понял, Джар, — Ганконер примиряюще поднял ладони. — Мы просто танцуем!

— О да, танцуете! Вдвоем всю ночь напролет! Я тебя после бала на части разорву, дорогой кузен, так и знай! Только посмей тронуть мою дочь!

— Вообще-то Дара уже взрослая, — Ганконер неожиданно ощутил прилив неоправданной храбрости. — А из-за тебя у нее до сих пор нет личной жизни!

Джарет так широко улыбнулся, что Ганконер подавился своей обличительной речью и сделал попытку просочиться сквозь стену на манер привидения.

— Очень жаль, — пропел король гоблинов. — Да, очень жаль, что Алисса встретит это утро вдовой. Впрочем, возможно, это ее встряхнет и вернет интерес к жизни. Так что всё к лучшему. Наслаждайся балом, кузен. Это твои последние часы.

Он похлопал Ганконера по плечу и исчез среди танцующих. Владыка Авалона, не глядя, нашарил на ближайшем столике бокал. Выпил, не почувствовав вкуса. Что происходит? Дара выросла у него на глазах. Она ему как дочь. Что на них нашло этой ночью? Нужно бежать, пока не поздно.

Ганконер пробрался вдоль стены к выходу из зала. Это был последний танец, потом начнутся игры и развлечения. Его исчезновения никто не заметит.

Фейри разлетались и разбредались с бала притихшие и умиротворенные. Если верить летописям, ближайшие сто лет в мирах Перекрестка будут царить мир и спокойствие. Дара, провожавшая гостей на крыльце Дома, подавила зевок. Она чувствовала себя опустошенной, но счастливой от ясного осознания — всё прошло как должно. Теперь нужно узнать, кто исчез. И объяснить отцу, ради чего она весь бал флиртовала с Ганконером. Кстати, а где он?

Дара обмерла, внезапно осознав, что не видела Ганконера последние часы. Великий Хаос, когда он исчез?!

— Устала, моя радость? — руки отца обняли ее сзади за талию.

— Ты видел, как ушел Ганконер?

— Нет, — Джарет нахмурился, — и очень этому рад. Иначе мне бы пришлось его убить. Дара, детка, ты…

— Ты всё испортил! — она ухватила его за отвороты фрака так, что шелк угрожающе затрещал. — Я спасала его! Если он исчез, я не прощу себя! И тебя не прощу!

Джарет быстро огляделся, убедился, что вблизи Дома не осталось ни одного фейри, и сжал руки Дарины.

— Рассказывай.

Алисса устало покачала головой.

— Нет, я не знала об этой традиции, Джарет. Скорее всего, даже Хельга не знала. Ни она, ни тем более я, не рассчитывали, что доживем до очередного бала Тысячелетия. Дара пыталась говорить с силами Перекрестка?

— Да, и я тоже. Они молчат. Но это сытое молчание, Лисс. И слово «жертва» напрашивается само собой.

Они сидели на лавочке под яблонями. Авалон благоухал ароматами ранней осени. Алисса отцепила от подола своего шерстяного платья пестрый лист.

— В летописях смотрели?

— Разумеется. Есть одна зацепка. Три тысячи лет назад король благих сидов Оберон пропал вот так же — после бала. Но что интересно, через десять лет он вновь появляется на страницах летописей. Вместе со своей женой — той самой, с которой до бала находился в состоянии чуть ли не войны.

— Я тебя поняла, — Алисса плотнее запахнула на груди клетчатый плед. — Мой ответ — нет. Если бы это случилось полсотни лет назад, даже тридцать, я бы пошла искать Музыканта. Но не сейчас.

Они помолчали, провожая глазами опадающие листья.

— Я предлагаю тебе сделку, король гоблинов, — Алисса выпустила из пальцев лист, и его унесло ветром в туман. — Ты хочешь заполучить меня в Лабиринт. Не возражай, я знаю, что хочешь. Отыщи Ганконера, где бы он ни был. Верни его на Авалон живым и невредимым. И ты получишь меня. Не как Хельгу, а целиком и полностью. Я добровольно стану частью твоего Лабиринта. Это честная сделка, Джарет, не так ли?

— А если его уже нет в живых?

— Он жив, — она встала и протянула ему узкий деревянный футляр. — Его флейта цела. Я думаю, она приведет тебя к нему. Мы договорились?

Джарет окинул Алиссу внимательным взглядом. Чем дальше, тем больше она становится похожа на фейри. Но эта прозрачность кожи и дымка в волосах недвусмысленно намекают, что ее срок походит к концу. Да, самое время для сделки.

— Договорились. Я отправляюсь на поиски прямо сейчас.

Алисса в первый раз за встречу посмотрела ему в глаза.

— А как же твои владения?

— Дара присмотрит за порядком в Подземелье. Она в курсе дела, а остальным и знать ничего не надо. Пожелай мне удачи, Лисс.

— Удачи тебе, король гоблинов.

Алисса смотрела ему вслед, пока еще могла разглядеть в тумане статную светловолосую фигуру. Потом зябко поежилась и пошла в дом. Осенью на Авалоне прохладно. А в Лабиринте всегда тепло. В определенном возрасте начинаешь ценить такие вещи. Когда Джарет с Ганконером вернутся, она наконец-то избавится от этой опостылевшей жизни. А если не вернутся, жизнь будет ей наказанием.

— Я думала, мы подруги, — Уна с горечью покривила губы.

— Так и есть, — Дара отвернулась, чтобы не видеть ее печальные глаза. — Хорошо, я тебе кое-что расскажу.

Сначала Уна слушала очень внимательно, потом взгляд ее стал рассеянным. Она сгребла с полуразрушенной ограды дороги горсть камешков и принялась кидать их в провал.

— А если они не вернутся?

— Этого не может быть, — замотала головой Дара. — Мой отец — лучший маг во вселенной. С ним даже демоны не справятся.

— Я не думаю, что Перекресток отправил Ганконера к демонам, — Уна отряхнула ладони. — Или к богам. Это что-то другое. Ты знаешь, откуда Джарет начал поиски?

— Из центра Лабиринта. Флейта повела его на серпантин — вниз, к мертвым мирам. Но потом кристалл перестал его показывать, а зеркалу я не доверяю.

Уна посмотрела на Дару и, вопреки всему, ее охватила нежность. Принцесса выросла, но так и осталась ребенком. Вечно растрепанные волосы, капризные губы, мальчишеская фигура. Даже став Хранительницей, Дарина предпочитала одеваться в мужскую одежду.

— Ты действительно влюбилась в Музыканта?

— Вот только ты не начинай! — Дара топнула ногой. — Ганконер — мой друг, он всегда мне помогал.

Уна кивнула. О да, а ей то и дело приходилось прикрывать их обоих от Джарета.

— И с Алиссой он бы всё равно разошелся не сегодня-завтра, — тихо добавила Дара и покраснела.

— Ясно, — Уна вздохнула. Она не раз пыталась объяснить Джарету, к чему может привести чрезмерная опека над подрастающей дочерью. Но нет, он не позволял Даре влюбляться, безжалостно высмеивая всех ее ухажеров. И вот результат. Даже хорошо, что Ганконера унесло куда подальше. Плохо, что искать его ушел Джарет.

— Эта игра почему-то очень важна для Перекрестка, — Дарина подтянулась и села на ограду. — Один теряется, другой отправляется на поиски. Я перечитала все мифы, основанные на этом сюжете. Знаешь, в них есть очень большой смысл.

— И часто пропавших после бала находили?

Дара невесело усмехнулась.

— Мне известен один случай. Но ты задала не тот вопрос.

— Их не искали?

— Почему же, искали. Но не всех и не всегда. Я знаю, что у тебя сейчас в голове, Уна. Пожалуйста, не вмешивайся. Эти правила нельзя нарушать. Не бойся, отец справится.

— Мне сделал официальное предложение Эдрик, — Уна перегнулась через ограду, всматриваясь в темноту между дорогами. — Джарет не мог не знать об этом.

— Да, он знал, — Дарина обняла себя за плечи. — Я бы хотела, чтобы отец женился на тебе, но это политика, Уна. Ты королева Благого двора, а Подземелье стоит особняком среди владений фейри.

— Объединение дворов, — Уна усмехнулась. — Джарет решил исполнить мечту своей матери за мой счет?

— Ты же знаешь, не с его происхождением претендовать на Великий трон, — Дара перекинула ноги по другую сторону ограды. — Мне пора. Я сразу сообщу тебе, если что-то узнаю.

— До встречи, — Уна не собиралась сидеть, сложа руки. Но Хранительнице об этом знать не обязательно.

Дарина улыбнулась и спрыгнула на проплывающую внизу дорогу. Талантливый ребенок. Уна не сомневалась, что Перекресток позвал Дарину исключительно из желания обезопасить от набирающей силу полубогини порядок в подвластных ему мирах. Хотя со временем из нее может выйти действительно могущественная Хранительница.

Уна мотнула головой, прогоняя лишние мысли. С усилием свела ладони. Между ними возникла хрустальная сфера. Джарет не знает, что она освоила его магию, значит есть шанс застать его врасплох. В кристалле плавала серая муть. Как же он далеко… И вдруг Уна поняла, что это не магические помехи, а всего лишь облака. И они стремительно проносятся мимо. Он что, падает куда-то с неба?!

Дорога ложилась под ноги музыкой флейты. Всё ниже и ниже. Джарет поежился. Даже в застегнутой под горло кожаной куртке становилось холодновато. Флейта вела сквозь мертвые миры — давно остывшие, покрытые льдом. Музыкант не продержится здесь и недели, если по какой-то причине не сможет выбраться на дорогу. Но какой смысл забрасывать его сюда?

Дорога внезапно оборвалась. Джарет взмахнул руками, чудом не потеряв флейту, и полетел куда-то сквозь холодный сырой туман. Нет, сквозь облака! Дышалось с трудом. Джарет попытался затормозить падение, но ничего не вышло. Облака начали рассеиваться. Далеко внизу Джарет разглядел раскинувшуюся от горизонта до горизонта степь, исчерченную неровными дорогами. По ним ползли крошечные повозки. Откуда взялся живой мир в самом низу серпантина? Или это другая вселенная? Да, похоже. И с минуты на минуту он об нее разобьется!

На душистом сене, устилающем дно фургона, хорошо спалось, несмотря на скованные руки. И вдруг сон стал тревожным. Отчетливо, как наяву, Ганконер увидел Джарета, падающего откуда-то с очень большой высоты. И ринулся навстречу с одним желанием — удержать! Фургон тряхнуло, снаружи послышались недовольные голоса. Ганконер проснулся и некоторое время лежал, пытаясь понять, что произошло, и почему так болят плечи. Потом понял, что отлежал правую руку. Но было что-то еще. Ганконер прислушался к себе и с ужасом понял, что заветные капли магии, которые он намеревался хранить до удобного случая, иссякли. Неужели Джарет действительно провалился в этот мир? Ганконер прикусил губу. Проклятье, только его здесь и не хватало!

Джарет не понял, что задержало его падение, но был искренне благодарен этой силе. Хотя удар об землю все равно вышел чувствительным. Повезло еще, что он влетел в густые заросли каких-то кустов с упругими ветками. Шипя от боли, Джарет выбрался на белую от пыли грунтовую дорогу, спрятал флейту за пазуху и отряхнулся. Сильно болел правый бок, но главное, что переломов нет. Джарет глубоко вдохнул сухой воздух и разом забыл об ушибах. Где бы он ни оказался, магии в этом мире нет. Но что же тогда спасло ему жизнь? Джарет схватился за амулет. Пусто, весь запас силы словно высосало. Проклятье, за последние сто лет он так привык полагаться на амулет, что даже оружия с собой не взял.

Справа послышался приближающийся стук копыт. Джарет прищурился, вглядываясь в показавшееся на дороге облако пыли. Два всадника, по виду — люди, и еще пара лошадей тянет дощатый фургон без окон. Сколько народу внутри, не ясно, но судя по размерам, фургон может вместить и десяток. Джарет сошел с дороги к кустам, но прятаться не стал. Пусть этот мир не позволяет колдовать, но чутье он не утратил. Ганконер где-то рядом. Джарет повел плечами. С двумя-тремя людьми он справится голыми руками, а там посмотрим.

Всадники пришпорили лошадей и поскакали прямо к нему. Джарет рассматривал их, все больше напрягаясь. Широкоплечие мужчины в кожаных жилетах поверх клетчатых рубашек. Кожаные брюки, облегающие сапоги, широкополые шляпы и платки, прикрывающие лица. И кобуры на поясах. Огнестрельное оружие — это очень плохо, его невозможно заколдовать, даже если есть сила. Однажды Джарету довелось побывать в Верхнем мире на Диком Западе. Ему там не понравилось. А эти ковбои не нравились ему еще больше.

Кони остановились прямо перед Джаретом. Темные глаза всадников осмотрели его с головы до ног. Взгляды были неприятно прощупывающие. Он медленно приподнял руки. Правый всадник что-то сказал с отчетливо вопросительной интонацией. Джарет нахмурился и покачал головой. Еще одна проблема — при отсутствии магии он не сумеет понять местный язык.

Всадники переглянулись. Речь их была быстрая и трескучая, не похожая ни на один из языков, известных Джарету. Они сдернули платки, чтобы не мешали разговаривать, и Джарет с облегчением увидел, что лица у мужчин вполне человеческие, красивые, с полными чувственными губами. Глаза, когда они перестали их прищуривать, оказались большие и настолько черные, что зрачки почти не просматривались. Один из мужчин был постарше, с морщинами на лбу и у глаз. Другой походил на него, как сын.

Вопрос повторили уже не другом языке.

— Я не понимаю, — Джарет рискнул заговорить на всеобщем.

Всадники прислушались и вдруг заулыбались. Одновременно соскочили с лошадей. Тоже приподняли руки, демонстрируя мирные намерения, в которые Джарет не поверил ни на секунду. Но улыбнулся в ответ. Старший мужчина ткнул в себя пальцем.

— Триус, — и тут же указал на своего спутника. — Триурус.

Джарет чуть склонил голову.

— Джарет.

Они повторили — с раскатистым «р» и снова заулыбались. Приглашающе махнули руками в сторону подъехавшего фургона. Выразительно показали на небо, где поднявшееся в зенит солнце припекало всё жарче. Джарет принюхался. От фургона отчетливо пахло застарелым потом и… страхом? Или безнадежностью? Возница в глубоко надвинутой на лоб шляпе бросил на него равнодушный взгляд. Джарет беспечно кивнул и пошел к фургону. Доски стен были пригнаны плотно, но даже сквозь них он расслышал характерное позвякивание. Понятно, чем занимаются эти люди. Триус обогнал его и встал у входа в фургон. Отодвинул массивную задвижку и приглашающе приоткрыл дверь. Джарет небрежно поправил под курткой флейту, чтобы не мешала, и от всей души ударил ногой в пах Триуса. Тут же развернулся и врезал кулаком в челюсть его сына, отправив его отдыхать под днище фургона. От бросившегося на него возницы Джарет уклонился, перехватил его руку с кнутом и вывернул так, что человек завопил от боли. Впрочем, кричал он недолго. Джарет вырвал кнут и тяжелой рукояткой оглушил возницу. Отпихнув ногой в сторону хрипящего Триуса, Джарет распахнул дверь фургона.

— Нет! — успел услышать он знакомый голос, что-то укололо его в щеку, и Джарет потерял сознание.

Кристалл в руках Уны лопнул мыльным пузырем. Воздух вокруг угрожающе сгустился. Стало душно.

— Я поняла, — она склонила голову. — Это не моя игра. Но если они сумеют вырваться, если найдут путь домой, вы позволите им вернуться?

Воздух вокруг снова стал свежим и прозрачным. В голове Уны возник отчетливый образ высокого светловолосого сида и стройной рыжекудрой женщины в одинаковых коронах из золотых листьев. Оберон и Цимнея. Значит это правда. Проклятье на голову владычицы Авалона! Это она должна сейчас искать Ганконера, а не Джарет!

— Думаешь, ты заключила выгодную сделку, Алисса? — прошептала Уна. — Молись, чтобы они вернулись. Молись всем богам и демонам. Иначе ты будешь жить вечно в персональном аду, который я тебе построю.

— Тише, Джарет, тише. Скоро вечер, станет прохладнее, и тебе полегчает.

«Что со мной?» — хотел спросить Джарет, но вместо этого замычал. Горло болело так, что хотелось вырвать его, лишь бы прекратить мучения. Глаза не открывались.

— В тебя выстрелили иглой, смазанной ядом какой-то ящерицы. Я видел, как его добывают, — Ганконер говорил очень тихо. — Проклятая жара… А воду дадут только за ужином. Если нам вообще дадут, учитывая, что ты избил хозяина этой передвижной лавочки, его сына и брата. То есть, я думаю, что это его брат. Но может и нет.

— Заткнись… — прохрипел Джарет и облизнул пересохшие губы. — Кто меня?

— Не ожидал, что в запертом снаружи фургоне окажется охрана? — Ганконер хмыкнул. — Знаешь, что самое смешное? Стрелок тоже раб. По крайней мере, на нем ошейник, как у нас. Тебе еще поэтому так больно — горло опухло от яда и пережато ошейником.

Джарет сделал попытку шевельнуться. Тело отозвалось резкой болью. Звякнула цепь — руки оказались скованы. А ноги, похоже, свободны.

— Лежи спокойно, — Ганконер примял вокруг Джарета сено, приподнял ему голову и подложил что-то мягкое, должно быть, свернутую куртку. Фургон потряхивало, было очень жарко и сухо.

— Флейта…

— У меня.

— Глаза…

— В порядке твои глаза, просто отек распространился по всему лицу. Между прочим, твоя живучесть произвела ошеломляющее впечатление на местных. Я думаю, тебя не убьют, — Ганконер вздохнул. — Очень неприятно не понимать, о чем вокруг разговаривают.

Зашуршало сено. Джарет почувствовал, что Ганконер лег рядом и взял его за руку.

— Ты почуял, что в этом мире нет магии? Я тебе больше скажу — ее никогда здесь и не было. Необычно, правда? Мы оба провалились сюда сверху, однако на нижние миры это не похоже, скорее на какую-то версию Верхнего. Правда язык у людей совсем другой, и внешность тоже отличается. Насчет географии пока не уверен, слишком мало успел увидеть. Ты лет сто не был в Верхнем мире, да? А я выбирался недавно. Там вокруг одна техника, но сказки по-прежнему помнят. И мне не было ни душно, ни страшно, как здесь. Мы где-то очень далеко от Перекрестка.

Ганконер подул Джарету на лицо.

— Вроде отек больше не увеличивается. Может, за ночь пройдет. По ночам здесь сильно холодает.

— Сколько?..

— Сколько я здесь маюсь? Трое суток.

Первая хорошая новость. Джарет опасался, что серпантин уведет его горзадо дальше вперед по времени.

— Джарет? — Ганконер снова подул ему на лицо. — А с чего ты взялся меня искать? Нет, молчи, потом расскажешь. Сейчас главное — придумать, как нам выбраться. По моим прикидкам выходит, что дольше года мы здесь не продержимся. А скорее всего, и того меньше. Даже если нас не убьют, высохнем без магии, как трава без воды.

— Паникер… — Джарет прислушался к тихому позвякиванию вокруг. Странно, что никто из рабов даже не шепчется. — Кто… здесь…

— Живой товар. Кроме нас здесь четверо. В этом мире, как минимум, две расы. Те, которые нас поймали, смуглые и черноглазые. А пленники — с более светлой кожей и глаза у них голубые или серые и русые волосы. Но мы и на их фоне сильно выделяемся.

— Это повышает… ценность…

— Хорошо бы, — серьезно ответил Ганконер. — Не уверен, что смогу работать на плантации сахарного тростника. Или что они тут выращивают?

Фургон замедлил ход. Снаружи послышались голоса.

— Куда-то приехали, — Ганконер сел и зашуршал соломой. — Лежи тихо.

«Если меня кто-нибудь тронет, я буду лежать очень громко», — ни малейших иллюзий в отношении себя Джарет не испытывал. Если Триус пожелает отыграться, терпеть, стиснув зубы, едва ли получится. Проклятье, даже у демонов он не испытывал такой унизительной беспомощности. И перед кем? Перед простыми людьми — извечной добычей сидов!

Заскрипела дверь, по фургону пролетел жаркий ветер. Что-то угрюмо сказал Триурус. Ему ответил незнакомый голос, в котором отчетливо звучало недоверие. Доски пола заскрипели под тяжелыми шагами. Джарет почувствовал, как подобрался Ганконер. Кто-то присел рядом, коснулся лба Джарета, присвистнул. Потом неожиданно стало легче дышать. «Ошейник расстегнули», — понял Джарет. Триурус заговорил быстро и недовольно. Незнакомец ответил ему короткой насмешливой фразой уже от двери. Фургон качнулся.

Что произошло дальше, Джарет мог только догадываться. Ганконер резко вскочил, что-то свистнуло, рассекая воздух. Неподалеку кто-то сдавленно ахнул, затем послышался взрыв трескучей речи. Судя по интонации — это были особо заковыристые местные ругательства. Фургон снова качнулся — внутрь ворвались двое. Повелительно и резко крикнул Триус. И вдруг послышался звук флейты, и голоса тут же смолкли. Ганконер заиграл громче. Это была музыка самой степи, ее жаркой бескрайности и одиночества. Он играл долго, и всё это время Джарет даже дыхания людей не слышал. Только когда флейта смолкла, послышались вздохи, а потом звук струйки воды, текущей в жестяную посуду.

— Благодарю, — сипло сказал Ганконер. Он сел рядом с Джаретом, прополоскал рот, сглотнул. — Четвертый раз в жизни играю со скованными руками.

На лицо Джарета лег мокрый платок, на шею — второй.

— Пить не предлагаю, не сможешь.

Джарет не ответил. Он помнил все три упомянутых случая. В двух из них Музыкант спасал жизни им обоим. В третьем — себе. По крайней мере, он так думал, когда усмирял натравленных на него псов Дикой Охоты.

В фургоне произошло какое-то оживление. Зазвенели цепи. Раздались шаги множества ног.

— У нас пополнение, привели еще четверых. И принесли ужин, — Ганконер тоскливо вздохнул. — Если эту мерзкую болтушку можно так назвать. Больше двух ложек я не в состоянии проглотить, хоть убей. А местные едят с удовольствием. Неужели здесь вся еда такая противная?

Джарет принюхался, и его замутило.

— Да, в первый раз меня тоже чуть не вырвало, — Ганконер со стоном сделал пару глотков и сказал кому-то слева: — Возьми, если хочешь.

В ответ послышался тихий шелестящий голос.

— Не стоит благодарности, право же, — с иронией ответил Ганконер.

— Ты… понимаешь?

— Нет, но догадаться несложно. Я пытаюсь запоминать слова, но одни слишком быстро тараторят, а другие слишком тихо шепчут.

Он снял с Джарета платки и снова их намочил. В фургоне постепенно становилось прохладнее. Джарет задышал с облегчением, опухоль определенно спадала.

— Это просто стоянка, — с сожалением сказал Ганконер. — В дверь мало что видно, но рядом стоит еще один фургон. Его хозяин приходил на тебя смотреть. По-моему, Триус ему служит.

Джарет обдумал эту информацию. Убивать его не будут, это ясно. А еще здесь ценят музыку.

— Колыбельная, — прошептал он.

— Хочешь, чтобы я исчерпал силу флейты, как уже исчерпал свою? Даже если получится, ты не сможешь сейчас бежать. Вокруг степь, мы будем как на ладони, а эти ребята стреляют очень быстро и точно. Подождем. Жаль, вода закончилась.

Он убрал высохшие платки. Джарет рискнул приоткрыть глаза. С облегчением убедился, что видит не хуже, чем раньше. Ганконер сидел рядом и жевал травинку. На нем был всё тот же бальный наряд, но изрядно потрепанный. На правой руке — свежий след от хлыста. А запястья охватывают широкие железные браслеты, соединенные короткой цепью. Дюймов десять, прикинул Джарет. Странно, почему рабов не приковывают друг к другу или к стене? В чем смысл таких наручников?

В открытую дверь потянуло дымком и вкусным запахом. Хозяева питались не той бурдой, которой кормили рабов. Ганконер сглотнул, в животе у него отчетливо заурчало. В фургон снова кто-то зашел. Джарет узнал шаги незнакомца, расстегнувшего на нем ошейник. Человек был высокий, одетый в кожаную куртку с бахромой и такие же штаны. На высоких сапогах и широком поясе поблескивали крупные серебряные бляшки. У Триуса таких не было. Заложив большие пальцы за ремень, мужчина пару минут рассматривал Джарета, удивлено покачал головой, хмыкнул, перевел взгляд на Ганконера и сделал знак подняться. Ганконер встал, и Джарет увидел ответ на свой вопрос. На Ганконере был ошейник, от которого тянулась длинная цепь, конец которой терялся на полу среди сена.

Человек достал из кармана кольцо с ключами, выбрал один, вставил в замочную скважину на ошейнике, повернул с отчетливым щелчком. Отбросил ошейник, взял Ганконера за плечо и подтолкнул к двери. Музыкант быстро глянул на Джарета, отвернулся и молча пошел впереди хозяина. Джарет прикрыл глаза. Понятно, господа желают развлечений на ночь. Хотя, развлечения бывают разные. Интересно, насколько здесь вольные нравы?

Выйдя из фургона, Ганконер зябко поежился. Бархат и шелк — плохие защитники от ночного холода. Хозяин снова подтолкнул его, направляя к соседнему фургону, где горел костер. Сам сел на верхнюю ступеньку, закинув ногу на ногу. Медленно и четко произнес какой-то вопрос. Ганконер покачал головой. Человек изогнул черную бровь и с легкой запинкой произнес фразу на другом языке. Убедившись, что его снова не понимают, раздраженно хлопнул ладонью по колену. Встал, скрылся в фургоне и вернулся с кожаным тубусом. К удивлению Ганконера, перед ним развернули большую карту. Хозяин выразительно ткнул пальцем в середину закрашенной в коричневый цвет области и сделал широкий жест, охватывая горизонт вокруг. Потом ткнул пальцем в Ганконера и потряс перед ним картой.

Надо же, география здесь хорошо развита. Ганконер внимательно рассматривал карту, стараясь запомнить как можно больше. Жаль, что изображен лишь один континент. Большую часть занимает пустыня, переходящая в степь с редкими точками то ли городов, то ли селений. Точки учащались ближе к побережью, где коричневый цвет сменялся зеленым.

Карту снова встряхнули. Ганконер покачал головой. Хозяин с досадой щелкнул пальцами перед его носом и выразительно показал на знаки с четырех сторон карты. Ганконер вздохнул. Как объяснить, что он из другого мира? И надо ли? Впрочем, а почему бы и нет. Он отвел от себя карту и показал в небо. И был безмерно удивлен, когда хозяин с облегчением вздохнул. Он свернул карту, хлопнул Ганконера по плечу и покровительственно улыбнулся. Снова сел на ступеньку и приглашающе похлопал рядом с собой. Ничего не понимая, Ганконер сел рядом с ним. У них тут что, явление гостей из других миров — обычное дело? А вот угощать — это правильно, а то он уже три дня голодает.

Подошедший русоволосый юноша — в ошейнике, но одетый богаче хозяина — протянул Ганконеру миску с густым варевом. Пахло вкусно. Он осторожно попробовал. Слишком пресное, но в целом есть можно. Хозяин рассеянно наблюдал за ним, что-то про себя прикидывая. Ганконер ел медленно и тоже обдумывал ситуацию. Если в этот мир часто попадают пришельцы, то наверняка здесь уже сложилась традиция, как с ними следует поступать. Что не убивают, это ясно. Однако наручники с него не сняли, то есть, статус у него не изменился. Логично, если подумать. Чужаку без роду и племени в мире, где существует рабство, уготовано одно место. Другое дело, что флейтой землю не копают. Не может быть, чтобы рабы здесь использовались лишь на тяжелых работах. И вот этот мальчик, забравший у него опустевшую миску, тому доказательство. Судя по рукам, работой его не нагружают.

Хозяин пошевелил пальцами перед лицом. Гаконер улыбнулся и достал флейту. На этот раз он заиграл веселый мотив, выученный давным-давно в Верхнем мире, в местах, очень похожих на эти. Вокруг фургона тут же собрались слушатели. И свободные, и пара рабов, не скованных цепями.

Джарет слышал музыку сквозь полудрему. Вечерняя прохлада принесла облегчение, но постепенно он начал дрожать от холода. Остальные рабы собрались в дальнем углу, прижавшись друг к другу. Джарет как мог зарылся в сено. Под головой лежала его куртка, но надеть ее не получилось — руки почти не слушались. Да, о побеге нечего и думать, по крайней мере, еще пару дней.

Ганконер вернулся, когда он он уже стучал зубами, сотрясаясь от болезненной дрожи. На плечах Музыканта было наброшено пестрое одеяло. Пришедший с ним хозяин снова потрогал лоб Джарета, замкнул ошейник на Ганконере и ушел, заперев дверь фургона.

— Раньше Триус со своими домочадцами спали здесь, но теперь перебрались в тот фургон, — Ганконер вытащил из-под Джарета куртку и помог надеть. Подгреб сено и лег рядом, накрыв их обоих одеялом. — Они действительно работают на этого, высокого. Как его зовут, я не понял. Но кое-что прояснилось.

Джарет слушал его и потихоньку согревался.

— Или тебя приняли за ангела, или пришельцы здесь действительно не в новинку.

— Ангелов не держат на цепи.

— Спорное утверждение.

Ганконер фыркнул, достал из кармана плоскую фляжку и осторожно приподнял Джарету голову.

— Попробуй попить.

— Твой гонорар? — Джарет с трудом глотнул. У воды был железистый привкус.

— Вода здесь на вес золота, — Ганконер тоже отхлебнул. — Хотя не уверен, что у них в ходу именно золото. Я видел монеты, но они больше похожи на платиновые.

— Я сначала подумал, что это другая вселенная, — Джарет, превозмогая боль, вытянулся и осторожно согнул ноги. — Но пожалуй, нет.

— Почему? Во всех мирах Перекрестка есть магия или была. А здесь ее и в помине нет.

— Не знаю, как ты, а я сюда попал с серпантина, и шел я вниз. Тебе напомнить историю мертвых миров? Сначала исчезает магия, потом гаснет солнце. В этом правиле есть только одно исключение — единственный и неповторимый Верхний мир. Со своей особой судьбой, на которую, как оказалось, очень сильно повлияли хранительницы. Хотя открыто призналась в этом только Эдда. Не думаю, что они решились на такой масштабный эксперимент без согласия Перекрестка.

— Лишить мир магии, но при этом сохранить ему жизнь и отдать целиком людям? Я думал об этом. Но у них не получилось, в смысле, магия там осталась. Только она приняла иную форму. Поэтому люди нас там помнят и будут помнить, даже если улетят в другие вселенные.

— На чем улетят? — заинтересовался Джарет.

— Они строят межзвездные корабли. Слушай, а что если Перекресток через них хочет связаться с другими вселенными? Да прекрати ты ворочаться, нашел время делать зарядку! Или отдай одеяло!

— Это возможно, но для нас неважно, — Джарет еще раз согнул и разогнул ноги. — Как ты правильно сказал, несмотря на всю технику, магия в Верхнем мире осталась. Люди без нее не могут. А здесь ее нет, но мир живет, и человеческая цивилизация развивается. Хотя, у нас слишком мало данных, чтобы делать выводы. Может, они на пороге катастрофы, просто это незаметно.

— Но почему ты думаешь, что этот мир входит в нашу вселенную?

— Потому что это похоже на эксперимент — как в Верхнем мире, только наоборот. Отдай одеяло.

— О боги, ну почему ты не провалялся без чувств хотя бы до утра? Джарет, тебе не четырнадцать лет, ты тяжелее меня!

— Тихо! — Джарет прислушался к шагам за стеной фургона. — Кстати, ты заметил, что мы одни здесь разговариваем? А остальные пленники как воды в рот набрали. Почему?

— У меня есть гипотеза, но она мне не нравится. Не перескакивай на новую тему. Ты об эксперименте говорил.

— Да, так вот, я думаю, что это дублер Верхнего мира, уж очень они похожи. Может, были и другие варианты, но погибли, именно поэтому я провалился сюда с серпантина. Не понимаю, какую цель ставит Перекресток в этом эксперименте. Возможно, цели вообще нет или их несколько. Но сюда регулярно забрасывают фейри. Ах да, ты же не знаешь…

Ганконер коротко хохотнул, выслушав объяснения о традиции балов в Доме-на-Перекрестке.

— Так вот в какую игру меня втянуло. Весьма польщен. Но раз в тысячу лет — это, по-твоему, регулярно?

— Почему нет? Люди оперируют годами, более долговечные существа — десятилетиями, мы — уже столетиями. А для сил Перекрестка и тысяча лет может промелькнуть, как один месяц.

— С этим я согласен. Думаешь, через нас здесь пытаются развить магию?

— Нет, это глупо. Говорю же, я пока не понял цель игры. И давай спать уже.

Джарет замолчал. Ганконер закрыл глаза и попытался заснуть, но мысли мешали. Он провалился в этот мир тоже с серпантина, хотя шел не вниз, как Джарет, а вверх. Может, поэтому упал не с такой высоты. Парадоксально, но факт. И еще его тревожили вопросы, задать которые он не решился. Почему искать его пошел Джарет? И знает ли о случившемся Алисса?

Урожай в этом году удался на славу. Но славы не хотелось. Не хотелось вообще ничего — только лечь под дерево и уснуть под шорох листвы. Ганконер думает, что у нее усталость от жизни. У него было нечто подобное, как раз в то время, когда они впервые повстречались. Но потом он оживился, помирившись с Джаретом.

О да, Джарет. Рано или поздно все мысли и дороги сходятся к нему. Королю гоблинов жизнь не надоедает никогда, даже если он скучает. Вероятно, сейчас ему не до скуки. Алисса поежилась. Он не убьет ее, когда вернется, договор есть договор. Но найдет способ устроить ей настоящую преисподнюю в Лабиринте, вместо желанного покоя. А если не вернется, это сделает Уна или Дарина. Они умные девочки и скоро поймут, что произошло.

Оберона спасла не Цимнея, это всего лишь красивая легенда. Даже странно, что Джарет в нее поверил, как и в то, что Алисса ничего не знала.

Она отвернулась от окна, посмотрела на портрет Ганконера. «Я предала тебя, муж мой. Но Хранительница — это навсегда, это превыше всех прочих ролей. И чем дольше живешь, тем лучше понимаешь, что силы Перекрестка всегда правы. Но поступать правильно — далеко не всегда приятно. Ты не простишь меня, Музыкант. Но так даже лучше. Когда ты вернешься, меня здесь уже не будет, и ты не станешь жалеть обо мне. А если не вернешься, то ничего не узнаешь. А я… я буду жить и гореть от стыда и ненависти к себе. Я уже горю. Великий Хаос, пусть они вернутся! Иначе я не выдержу и пойду за ними».

У самого пола фургона вдоль одной стены тянулся толстый стальной прут, на который были нанизаны цепи. Утром и вечером с рабов снимали ошейники и выводили на недолгую прогулку. На Джарета хозяин надел ошейник в вечеру второго дня, когда опухоль на шее окончательно спала. Триус при этом стоял рядом, держа наготове хлыст. И презрительно хмыкнул, не получив повода пустить его в ход.

Большую часть времени Джарет размышлял и отсыпался. Ему никто не мешал. Остальные рабы по-прежнему держались от них в стороне. За порядком в фургоне следил Стрелок, как Ганконер назвал охранника, подстрелившего Джарета. Он носил ошейник, но на остановках выходил из фургона и ел вместе со свободными людьми. На Джарета Стрелок демонстративно не обращал внимания, но когда думал, что тот спит, поглядывал со всё возрастающим ужасом.

— Должно быть, ты первый в его практике, кто не умер от этого яда, — заметил Ганконер.

— Интересно, какая у них тут религия? — Джарет взял у Ганконера фляжку и жадно глотнул.

— В боги метишь? — хмыкнул Ганконер и забрал фляжку. — Не замечал, чтобы местные молились. Даже пленники.

— По-моему, они воспринимают свое положение как неприятное, но совершенно естественное. Не удивлюсь, если их продали свои же.

— Не знаю, не видел. Когда я сюда провалился, то угодил прямиком в бархан на краю пустыни. И это было вовсе не мягкое приземление. Очнулся в фургоне. Вон те трое и Стрелок здесь уже были. Триус меня даже не пытался расспрашивать. Задал пару вопросов, убедился, что я не местный, и всё. Ирас первым проявил дотошность в определении нашего происхождения.

— Не из пустого любопытства, полагаю.

Что хозяина зовут Ирас, они разобрались не сразу. С ним никто не заговаривал первым, хотя Ирас не отличался высокомерием, иногда было слышно, как он смеется вместе с Триусом. А однажды они даже устроили что-то вроде соревнований по стрельбе.

Ираса неотлучно сопровождали двое рабов, которые смотрели на него с безграничным обожанием. Сначала Ганконер принял их за наложников, но быстро понял, что отношения здесь другие. Ирас обращался с ними, скорее как с детьми. Мог снисходительно-небрежно потрепать по голове, а мог и отвесить подзатыльник, но не более того. Даже когда один из юношей, испугавшись ядовитой ящерицы, опрокинул котел с общим ужином, Ирас только наорал на него. Если бы не ошейники и совершенно иной фенотип, Ганконер принял бы их за сыновей или племянников хозяина.

К рабам, прикованным в фургоне, отношение было иным. Занимались ими Триус и Триурус — с полнейшим равнодушием, но без жестокости. Ирас только изредка заглядывал в фургон — поинтересоваться состоянием Джарета. Заговаривать с ним Ирас не пытался. А после того, как надел ошейник, перестал притрагиваться.

— Тебя побаиваются.

— Правильно делают, — буркнул Джарет. Он мучился от голода. Ганконер принес ему кусок лепешки, но любая попытка проглотить что-то кроме воды, вызывала рвотные позывы.

— Из тебя еще не весь яд вышел, — Ганконер со вздохом отдал Джарету фляжку с водой. — Ладно уж, пей всю. Если я правильно понял, завтра мы куда-то приедем. Запасы продуктов закончились, но это никого не беспокоит. Наоборот, за ужином всё подъели подчистую и в фургоне убрались. Нет, даже не заикайся о побеге этой ночью, Джарет.

— Хочешь дождаться, пока нас продадут порознь?

— На невольничьем рынке легче сбежать, чем в степи.

— Ты это по собственному опыту знаешь?

— Было дело, — Ганконер задумчиво отщипывал от лепешки кусочки. — Плохо, что мы совершенно не понимаем их язык, а Ирас не пытается меня учить, значит не планирует оставлять у себя.

— При таком бизнесе ты ему ни к чему, — Джарет с сожалением завинтил фляжку. Воды осталось на пару глотков. — Чем больше я думаю о том, что произошло, тем меньше мне это нравится. Очень уж похоже на тщательно просчитанную ловушку, в которую не только тебя, но и меня заманили. Не находишь?

Ганконер молча смотрел в одну точку на противоположной стене.

— Конни?

— Не называй меня так, — машинально отреагировал Ганконер. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но тогда получается, что у нас нет шансов вернуться.

— Не обязательно. Однако я не о том. Твоя Алисса…

— Не надо, Джарет. Я не дурак.

Они замолчали. В эту ночь Джарету не пришлось делиться одеялом. Ганконер так и просидел до утра, прислонившись к стене и обняв колени.

Утро началось с суматохи. Голоса за стеной фургона звучали возбужденно, с радостным нетерпением. Даже рабы оживились и зашептались между собой. Джарет поднялся, размял руки и ноги. Слабость осталась, но в общем и целом он чувствовал себя сносно. Стрелок опасливо покосился на него и передвинулся ближе к двери.

— Сейчас бы ванну, — мечтательно протянул Джарет.

— В некоторых мирах рабов перед продажей водят в баню, — вяло отозвался Ганконер. — Но здесь я бы на такую роскошь не рассчитывал. И до моря еще далеко.

— Воздух изменился. Какая-то большая вода близко. Может, река?

Ганконер припомнил карту.

— Да, пожалуй.

К реке они добрались, когда солнце перевалило за полдень.

— Переправа, — определил Джарет, напряженно прислушиваясь к внешним звукам. — Много народа собралось. И все знакомы друг с другом. Может, у них ярмарка?

— Хорошо бы. Чем больше народу, тем легче затеряться, — Ганконер тоже прислушался. — Хм… а языков-то здесь больше двух.

— Какая разница, если мы ни один не понимаем.

Дверь фургона открыли, и было видно, как выпрягают лошадей.

— На водопой повели. А сами — купаться, — завистливо вздохнул Джарет. К жаре он притерпелся, но близость такой желанной и недосягаемой воды сводила с ума.

В фургон вошли Триус с сыном. Оба несли по полному ведру. Поставили у стены и тут же вышли, торопясь присоединиться к купающимся. Стрелок остался.

На десятерых воды было слишком мало — хватило только умыться и намочить волосы. Но Джарету сразу стало лучше. Перед переправой фургон снова заперли, так что рассмотреть реку они не успели.

— Не слишком широкая и брод совсем мелкий, — оценил по звукам Ганконер.

Джарет искоса следил за рабами. Они шептались всё оживленнее и похоже, что прощались друг с другом. Спокойно, без паники и слез.

— Неужели нас сразу отправят на продажу?

— Похоже на то. Как обстоят дела с твоей врожденной силой? Хоть что-то осталось?

Джарет прислушался к себе. Сознательно он силу на выздоровление не тратил, но в таких случаях срабатывает инстинкт.

— Есть немного. Странно, остановить падение у меня не получилось, а излечиться — вполне.

— С падением тоже получилось, ты просто не заметил, потому что магия здесь очень слабо срабатывает. Но один я бы тебя не удержал. Постарайся больше не тратить, хорошо? Твое чуть-чуть и моя флейта — наша единственная надежда выбраться.

Джарет кивнул.

— У тебя еды нет?

Ганконер достал из кармана кусочек лепешки — маленький, на один зуб, только еще больше есть захотелось. Шум снаружи отвлек Джарета от бурчания в животе. Они явно въехали в город. Копыта зацокали по камням. То ли булыжники, то ли плиты. Со всех сторон слышались голоса. Ганконер принялся приводить себя в порядок. Со стоном натянул туфли. Джарет с досадой посмотрел на свои сапоги. Ходить в них по жаре будет пыткой, но не босиком же идти.

Фургон остановился, через несколько минут дверь открылась, и вошел Ирас, а с ним невысокий толстяк в ярко-желтой рубашке, таких же брюках и кожаных сандалиях на босу ногу. Черные, коротко подстриженные волосы его были мокрые.

— У них и шелк есть, — прошептал Джарет. — Или что-то очень похожее.

Рабов начали выводить из фургона. Толстяк придирчиво осматривал каждого и демонстративно морщился. Ирас только усмехался, что-то отмечая карандашом в большом блокноте. Потом указал на Ганконера и Джарета. Толстяк повернулся и удивленно поднял брови. Лицо у него было круглое, лоснящееся от пота. Не такое смуглое, как у Ираса. Он что-то сказал — с явным сомнением. Ирас кивнул Ганконеру, узнаваемо насвистев начало одной из его мелодий.

Ганконер достал флейту и заиграл. Выражение лица толстяка сменилось на заинтересованное. Не дожидаясь окончания музыки, он повернулся к Ирасу и заговорил. Джарет напряженно вслушивался в трескучую речь. Ясно, что начался торг. Ирас невозмутимо повторял одну и ту же фразу, видимо, содержащую цену. Толстяк топал ногами, махал унизанными кольцами пальцами перед носом Ираса, кричал, срываясь на визг, но не добился уступок. Душераздирающе вздохнув, он снял с руки тяжелый перстень с непрозрачным красным камнем и отдал Ирасу. Тот с довольным видом сделал пометку в блокноте, отомкнул ошейник на Ганконере и указал ему на дверь. Ганконер растерянно посмотрел на Джарета и не сдвинулся с места. Толстяк нахмурился и подошел ближе. Ирас хотел взять Ганконера за плечо, но Джарет перехватил его руку. Оружия на поясе Ираса не было. Он бросил блокнот и замахнулся, но Джарет уже сделал подсечку. Ирас полетел на солому. Краем глаза Джарет заметил, с каким жадным интересом следит за происходящим толстяк. Ирас вскочил, клокоча от ярости, но теперь в него вцепился толстяк. Снова начался торг.

— Он не хочет тебя продавать, — прошептал Ганконер.

— Продаст, — уверенно ответил Джарет. — Этот клещ от него теперь не отцепится.

Через пять минут Ирас раздраженно плюнул, принял два перстня с черынми камнями, подобрал блокнот, чиркнул в нем так, что сломал кончик карандаша, и сунул толстяку ключ. Отступил в сторону и насмешливо изломил бровь. Толстяк ухмыльнулся, отошел к двери и громко крикнул. Тут же внутрь впрыгнули трое здоровяков с хлыстами. Одному из них он протянул ключ. Джарет спокойно позволил снять с себя ошейник. К наручникам добавилась еще одна цепь — сковавшая их с Ганконером. Что ж, по крайней мере, это гарантирует, что какое-то время их не разлучат. В последний момент Ганконер спохватился и поднял с соломы свой фрак и куртку Джарета. За цепь тут же дернули, поторапливая.

Снаружи в глазах сразу же зарябило от ярких красок. И вправду, ярмарка. Торговые ряды с пестрыми палатками начинались от стоянки фургонов и расползались по огромной площади. За ними виднелись двухэтажные дома.

Толстяк направился по узкому проходу между фургонами в сторону палаток. Джарета и Ганконера повели следом.

— Город небольшой, затеряться тут едва ли получится, — Джарет вертел головой по сторонам. — А ты прав, человеческих рас здесь не две, а три или даже четыре.

— А нечеловеческих не наблюдается совсем, — Ганконер нахмурился. — Бежать придется этой ночью, Джарет. Едва ли нас купят вместе. Этот делец заплатил Ирасу немалую цену, так что стоить мы будем дорого. А кроме того, очень уже разные у нас… сферы применения.

— Тебя — в бордель, меня — на ринг?

Ганконер споткнулся и с упреком посмотрел на него. Джарет широко улыбнулся. Несмотря на цепи, настроение у него стремительно улучшалось. Атмосфера ярмарок Джарету всегда нравилась. А товары и манера местных жителей торговаться живо напомнили ему базар где-нибудь в Бухаре или Стамбуле. Сходство закончилось, когда они прошли через ряды с тканями и вышли на невольничий рынок. Ганконер тихо присвистнул.

— Да, это не древний Восток, — кивнул Джарет. — И не рабовладельческий Юг Америки. Это что-то совсем иное.

В больших шатрах на лавках и ковриках спокойно сидели рабы — в одинаковых ошейниках и наручниках, некоторые скованные по парам. Все мужчины. Покупателей было немного и среди них тоже не наблюдалось женщин.

— Все молодые и одной расы, — задумчиво пробормотал Ганконер.

— Не все, — возразил Джарет. — Похоже, наш толстяк — продавец штучного товара.

Их подвели к шелковой зеленой палатке, выцветшей, но всё еще нарядной. Рабы в ней сидели на красивых зелено-желтых ковриках. Всего их было пятеро, и один выделялся, как лебедь среди гусей. Обнаженный до пояса, он сидел, низко опустив голову, так что лица не было видно за длинными черно-белыми волосами. Но фигура, нежная кожа и длинные пальцы тонких рук, безвольно лежащих на коленях, выдавали знатное происхождение.

Навстречу толстяку выскочил шустрый человечек с узким, похожим на лисье лицом. Быстро заговорил, льстиво улыбаясь. Толстяк фыркнул, обернулся к Джарету с Ганконером и указал в глубину палатки на свободные коврики — рядом с необычным рабом. Сам еще пару минут поговорил с продавцом и ушел, оставив двух охранников. Те встали по обе стороны от входа. Продавец с интересом осмотрел новый товар, почесал нос, что-то прикидывая, и неожиданно свистнул. Откуда-то из-за палатки выбежал босоногий мальчишка. Продавец что-то ему сказал и кинул мелкую монетку. Мальчишка убежал.

— Похоже, он придумал, кому нас сбыть, — Ганконер поудобнее уселся на коврик.

— Хоть бы воды дал, — Джарет облизнул губы и покосился на их соседа. — Хм, а ведь это у него природная окраска. Впервые такое вижу.

— Почему ты так решил?

— Волосы отросли неровно, значит он уже давно в плену. Но у корней волос цвет не изменился. А он совсем еще мальчишка. И знаешь, что интересно? Его чем-то опоили.

К ним подошел продавец. Ласково улыбаясь, протянул по небольшой чашке с водой. Джарет принюхался.

— Нам тоже добавили наркотик.

Он спокойно взял свою чашку. Ганконер последовал его примеру. Воды было немного, можно запросто удержать во рту.

Как только удовлетворенный продавец отошел, Ганконер закрыл лицо руками и незаметно выплюнул воду в рукав рубашки. Джарет задумчиво покатал воду во рту и проглотил.

— С ума сошел? Опять тебя откачивать придется!

— Тебя бы пришлось, — Джарет самодовольно улыбнулся.

— Значит правда, что ты приучил себя ко всем известным ядам? — завистливо вздохнул Ганконер.

— Обо мне и такие слухи ходят? Кстати, не забудь минуты через две принять какой же сонный вид, как он.

— Сам не забудь. Ого, смотри, что-то случилось, — Ганконер подтолкнул Джарета.

Знакомый мальчишка со всех ног мчался назад. Подлетев к продавцу, что-то взволнованно зашептал. Тот изменился в лице, бросил мальчишке серебристую монетку и метнулся в глубину палатки, где стоял большой сундук. Открыл крышку, схватил сонного раба в охапку и как куклу забросил внутрь. Захлопнул крышку, но запирать не стал, оставив навесной замок свободно болтаться. И тут же вернулся на свое место у входа, нацепив прежнюю доброжелательную улыбку.

— А вот и наш долгожданный шанс, кузен, — шепнул Джарет.

— Враг моего врага — мой друг?

— Вот именно. Ты только прислушайся.

По рынку катилась волна тишины и отчетливо ощущаемого Джаретом страха. Он приподнял голову. Можно было не притворяться — продавец и охранники напряженно смотрели в другую сторону. По проходу между палатками медленно шли трое мужчин. Высокие, изящно сложенные, в белоснежных рубашках и переливчатых шелковых жилетах. Из-под плетеных шляп были видны уложенные локонами волосы с чередующимися черно-белыми прядями.

— Пестроволосые, — шепнул Ганконер. — Надо же, еще одна раса. А их здесь не любят.

Лица мужчин застыли надменными масками. И только светло-серые глаза смотрели по сторонам очень внимательно. Все трое были разного возраста, но похожи друг на друга, как братья. А следом за ними шел человек, напомнивший Джарету их прежнего хозяина. В такой же широкополой шляпе, расшитой серебром жилетке и широком поясе с бляшками. Руки он держал на кобурах и смотрел хмуро, то и дело кривя полные губы. Поверх жилета лежала широкая серебристая цепь. Местный шериф или мэр?

Джарет поймал взгляд одного из трех щеголей и быстро подмигнул. Тот задержал шаг и прищурился. Джарет кивнул в сторону сундука. Троица свернула к палатке. Продавец тут же заискивающе затараторил. Охранники напряглись. «Шериф» что-то резко спросил. Тон продавца сменился с подобострастного на негодующий. Старший из трех мужчин поморщился и вошел в палатку. Охранники тревожно посмотрели на продавца, тот замолк и покачал головой. Губы его плотно сжались.

Джарет встал, потянув за собой Ганконера. Мужчина остановился перед ними, и Джарет заговорил, не дожидаясь вопроса:

— Если вы ищите своего человека, то он спрятан там, — и указал на сундук.

Продавец возмущенно вскрикнул, охранники рванулись в палатку, но Ганконер, который стоял ближе всех к сундуку, уже подскочил к нему, дернув за собой Джарета, и откинул крышку.

«Шериф» зашипел сквозь зубы. Охранники растерянно остановились. Продавец вскрикнул как подстреленный заяц и упал на колени. Все заговорили разом, перекрикивая друг друга.

Юношу достали из сундука, бережно закутали в извлеченное оттуда же легкое шелковое покрывало. «Шериф» снял шляпу, вытер платком лоб, надел шляпу и с размаху пнул продавца в живот. Тот прекратил вопить и скорчился на земле. «Шериф» наклонился, отцепил с его пояса связку ключей и бросил охранникам. Те послушно сняли наручники с Джарета и Ганконера. А вместо них неожиданно достали из сундука два новеньких ошейника.

— Это еще зачем? — Джарет возмущенно обернулся к старшему из пестроволосых. Тот ответил недоуменным взглядом.

— Молчи, — прошипел Ганконер. — Хочешь, чтобы тебя пристрелили в отместку?

Джарет и сам сообразил, что им пока не следует требовать свободы. Но легче от этого не стало. Сильнее всего он мучился от резкого контраста их потрепанной одежды с нарядами новых хозяев. От страданий Джарета отвлек только вид экипажа, к которому их привели.

— Автомобиль?!

— Нефть в этом мире есть, — Ганконер дернул носом. — Но судя по тому, что это единственный самодвижущийся экипаж среди фургонов и прочих телег, такое средство передвижения здесь в новинку.

— Здесь, возможно. Но это далеко не первая модель.

Автомобиль был большой, выкрашенный в светло-серый цвет. Металлические части сияли на солнце. Впереди, рядом с местом шофера, находилось еще одно кресло. Задние сидения были устроены на манер каретных — два обитых кожей дивана друг напротив друга. Самый младший из мужчин сел за руль. Юношу, по-прежнему находящегося в полубессознательном состоянии, уложили на одно из задних сидений. С ним сел старший мужчина, уложив голову юноши себе на колени. На место напротив указали Джарету с Ганконером.

В автомобиле было душно и жарко, но как только он тронулся с места, приоткрыли все окна и стало можно дышать.

— Лан Крастас, — сидевший напротив Джарета мужчина улыбнулся, чуть склонив голову. В спокойном состоянии голос у него был приятный. Он добавил еще одну фразу, нежно посмотрев при этом на юношу.

— Лан — это, должно быть, титул, — прошептал Ганконер. — А мальчик — его сын, скорее всего.

Джарет назвал себя и Ганконера. Их имена вызвали удивление. Крастас задал вопрос на том же певучем языке.

— Увы, — Джарет развел руками. — Я не понимаю.

Вопрос повторили на другом языке, потом на третьем, четвертом. Лан говорил уверенно, словно все языки были для него родными. Джарет и Ганконер молча качали головами. Крастас задумался. Второй мужчина, до того не принимавший участия в разговоре, повернулся с переднего сидения и что-то сказал. Лан скептически приподнял красиво очерченную бровь и неуверенно выговорил фразу, от которой Ганконер встрепенулся.

— Древний язык?!

— Скорее смесь старых языков фейри, но произношение совершенно дикое, — Джарет медленно повторил слова, пытаясь понять их смысл. — Что-то вроде: «вы с невозможного острова»?

— С исчезнувшего острова, — поправил его Ганконер. — Или с невидимого.

— Нет, — Джарет перешел на древний язык сидов, который знал недостаточно хорошо. До сих пор у него не было повода жалеть об этом пробеле в своем образовании. — Мы… нездешние.

Его собеседник недоверчиво улыбнулся.

— Вы феи? Чистая кровь?

— Фейри, — поправил Ганконер и заулыбался. — Великий Хаос, неужели здесь живы потомки пропавших владык? — и добавил на языке сидов: — На Невидимом острове живут такие, как мы?

Лан покачал головой, явно исчерпав словарный запас. Но взгляд его изменился, и Джарету это изменение решительно не понравилось. Так коллекционеры смотрят на редкостный экземпляр для своего собрания, неожиданно обнаруженный в лавке скупщика старья. Так он сам смотрит на особо одаренных людей, когда прикидывает, на что их лучше всего применить в Лабиринте.

Автомобиль выехал в степь. Поднявшаяся клубами пыль вынудила закрыть окна. Снова стало жарко и душно. По рукам пошли фляжки с водой. Джарету с Ганконером вручили одну на двоих. Вода была приятная с лимонным привкусом. Спящему юноше то и дело протирали лицо. Разговоры прекратились, люди обмахивались шляпами. Водителя обмахивали особо старательно.

— Должно быть, они живут в более прохладных местах, — негромко сказал Ганконер. — Ираса и его людей жара не донимала. Мне кажется, что мы едем к морю.

— Искренне на это надеюсь, — Джарет смотрел в окно, но почти ничего не видел за пеленой пыли. Он напряг память и громко произнес слово «море» — сначала на кельтском, потом на ирландском языке.

Лан кивнул и махнул рукой, показывая вперед.

Ганконер облегченно вздохнул. Его стремительно улучшившееся настроение всё сильнее раздражало Джарета.

— Можешь не надеяться на свободу, Конни. Эти люди нас не отпустят.

— Думаешь? — Ганконер потеребил ошейник. — Но они знают о фейри.

— И не боятся, заметь. Особого восхищения тоже никто не выказал. Мы для них — диковина, редкость, но не более того, — Джарет откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Непосредственной опасности нет, а жара всё равно прекратила все разговоры.

Ганконер заставил себя отвлечься от тревожных мыслей и тоже задремал. Проснулся он оттого, что автомобиль остановился.

— Постоялый двор, — Джарет выглянул в окно. — О боги, может у них баня есть? Или хотя бы колодец с большим запасом воды? — он брезгливо отбросил назад слипшиеся от пота волосы. — Я согласен даже на холодное обливание.

Оказалось, что есть всё. И колодец, и баня, и магазин, и даже врач, на попечение которого тут же передали сына лана. Постоялым двором назвать увиденное не поворачивался язык. Скорее, гостиничным комплексом. Хозяин был смуглый, темноволосый и черноглазый, но ни малейшей неприязни к приехавшим не выказал. На площадке у входа стояло еще два автомобиля.

Лан ушел вслед за доктором, а его спутники повели Джарета и Ганконера в магазин.

— Интересное у них отношение к рабам, — Ганконер всё шире открывал глаза, наблюдая, как растет груда шелковой одежды на прилавке. Примерка не предусматривалась, но на вид всё было подходящего размера.

Джарет лишь мельком глянул на одежду и направился к стойке с обувью.

— Я больше не могу ходить в сапогах.

Ганконер тоже был не прочь заменить свою износившуюся пару бальных туфель. Но сначала посмотрел на хозяев. Инициатива Джарета их неприятно удивила, старший даже нахмурился, но возражать не стал. Джарет выбрал легкие туфли из мягкой кожи с прорезным узором, почти сандалии. Ганконер взял похожую пару. В оплату был выдан чек, так что оценить, насколько дорого стоит здесь шелк, не получилось. Все покупки продавец сложил в большую холщовую сумку, которую вручили Ганконеру.

«Просто поразительно, почему Джарету никто не поручает никакой работы с тех пор, как ему исполнилось двадцать?» — мрачно подумал он.

Настроение было пакостное. После долгих часов в душной машине, пропахшей бензином, болела голова. Только баня — роскошная, на манер римской, вернула Ганконеру ясность мыслей. Мылись они отдельно от хозяев, и это его весьма обрадовало.

— Джарет, я умоляю тебя, не пытайся сбежать. Пусть нас хотя бы до моря довезут. И язык нужно выучить.

— Согласен, — Джарет блаженствовал в теплой воде с ароматной пеной. — А еще нам понадобятся ключи от ошейников.

Ошейники с них не сняли. Должно быть их запирающий механизм не портился от воды.

В дверь купальни требовательно постучали. Джарет зарычал.

— Не наглей, нам и так дали целый час, — Ганконер вылез из воды и начал одеваться. — Интересно, здесь шелк дешевый, или наши хозяева очень богатые?

— Скорее второе, — Джарет придирчиво осмотрел свой костюм из бирюзового шелка. Свободный покрой, добротный пошив, но совершенно не соответствует его излюбленному стилю. — Обрати внимание, рубашки сшиты так, что ворот не закрывает ошейник.

— Хочешь сказать, что для рабов здесь шьют особую одежду? Из шелка?

— А почему нет? Ладно, пошли. Я умираю от голода.

— Эдрик для тебя — не пара.

Уна с удивлением посмотрела на Нимуэ. До сих пор первая леди Благого двора не позволяла себе откровенничать с королевой. Хотя все знали, кем они приходятся друг другу.

— Не ты ли первая на совете выступила за объединение дворов?

— За объединение — да. Но брак — не единственный способ достижения этой цели. Ты не любишь его, а он в тебя влюблен. Следовательно, удержать ваш союз в политических рамках не получится. Эдрик пожелает близости.

Уна содрогнулась.

— Вот именно, — Нимуэ повертела на пальце золотое кольцо с сапфиром. — Я не любила твоего отца, Уна. Много лет я была его фавориткой, но любила другого.

— Ганконера? — Уна села на скамейку. Они гуляли по дворцовому парку вдвоем. Уна не доверяла Нимуэ, но ее неожиданной откровенностью следовало воспользоваться.

— Да, — Нимуэ мечтательно улыбнулась. — И если бы он любил меня так, как полюбил потом Алиссу, я бы не задумываясь бросила двор и ушла с ним. Но это дело прошлое. А мы говорим о будущем.

— Я не допущу войну, если ты имеешь в виду такой способ объединения.

— Разумеется, нет, — Нимуэ состроила презрительную гримаску. — Война — мужское дело. Ты знаешь, что у Эдрика нет детей?

— Знаю. И что?

— В случае его смерти трон Неблагого двора наследует Фиона. Я прекрасно знаю эту змею. Сейчас она затаилась и ждет. При объединении дворов она потеряет все шансы стать королевой. Как только ты дашь положительный ответ Эдрику, она начнет действовать. Уверена, он не доживет до свадьбы. А виноватой окажешься ты, дитя мое. Фиона мастерски умеет перекладывать свою вину на других.

— Но если я откажу Эдрику, объединения не произойдет тем более, — Уна нахмурилась, пытаясь понять, к чему клонит Нимуэ.

— Совет Неблагого двора, за исключением Фионы, желает объединения не меньше нашего. Если Эдрик провалит возложенную на него миссию, не добившись твоего согласия, против него поднимется возмущение. Его свергнут, но в этом случае у Фионы не будет шансов захватить престол. А с Паком мы всегда договоримся. За хорошую плату он отречется в твою пользу. И ты станешь королевой всех сидов, мой дорогая девочка.

— Ты уже договорилась с Паком, верно?

— Умница, — Нимуэ просияла улыбкой. — Может я и никудышная мать, но не хочу потерять тебя снова, Уна. Я ведь так долго верила, что ты умерла. И я благодарна Джарету за то, что он развил твой талант. Но я никогда не прощу его за другое.

— Он не виноват, что я его люблю, — Уна подавила в себе желание уткнуться в плечо Нимуэ и выплакаться за все последние месяцы.

— Но он виноват в том, что не отпустил тебя, даже узнав о намерениях Эдрика. Ты больше не его ученица, Уна, — Нимуэ встала. — Когда дворы объединятся, тебе придется освободиться самой. Королева всех сидов не может зависеть от короля гоблинов. И я говорю не о любви. Джарет подчинил тебя. И ты знаешь, чем это чревато.

«Если он погибнет, я умру, — эта мысль неожиданно больно обожгла Уну. — А если просто не вернется? Что будет со мной в этом случае? Может быть, наша связь постепенно ослабнет?»

Она вскочила, не желая додумывать до конца.

— Ты права! Так и сделаем.

— Я рада, что мы сумели договориться, моя королева, — Нимуэ осторожно взяла ее руку и поцеловала.

В ресторане для всех накрыли один большой стол, но лан отсутствовал, должно быть, сидел с сыном. Зато его спутники наконец-то представились. Старшего звали Кратос, младшего — Ариан. Приставки «лан» у их имен не было. Еду подали разнообразную и такую вкусную, что изголодавшийся Джарет набросился на нее как волк. Ганконер пробовал незнакомые блюда более осторожно, но и ему понравилось, особенно запеченная рыба. Значит море действительно близко. Кратос ел рассеянно, погрузившись в какие-то непростые, судя по нахмуренным бровям, размышления. Ариан поглядывал на Ганконера и Джарета с любопытством и нетерпением, которое объяснилось за десертом. Едва ковырнув ложечкой фруктовый салат, Ариан выразительно постучал пальцем по столу и внятно произнес:

— Тек.

Джарет повторил и жест и слово. Ариан радостно закивал. И принялся указывать на все предметы, попадающиеся на глаза, называя их громко и четко. Кратос отвлекся от своих переживаний и что-то недовольно сказал. Ариан покраснел и начал урок сначала, снова указав на стол. Ганконер улыбнулся, покачал головой и с легкостью повторил все названия. Кратос поднял брови, явно впечатленный его памятью. Ариан немедленно воодушевился, получив подтверждение своим способностям учителя.

Обучение продолжилось и после ужина, причем разнообразием не отличалось. Ариан просто показывал на всё, что попадалось на пути. Они гуляли по гостиничному комплексу до тех пор, пока не стемнело, и Ариан не начал зевать. К тому времени словарный запас сидов обогатился полсотней слов. В том числе простыми глаголами вроде «есть», «идти», «стоять» и «прыгать». Джарет был не прочь продолжить, но Ариан с сожалением покачал головой.

— Спать.

Они поднялись на второй этаж, где находились жилые комнаты. Из одной двери выглянул Кратос и указал им на комнату напротив. Спальня оказалась небольшой, с двумя кроватями и столиком.

— Спать, — повторил Ариан, улыбнулся и закрыл за ними дверь.

— Красивый язык, хотя и непривычный, — Ганконер с блаженным вздохом вытянулся на мягкой постели.

Джарет подергал ручку двери.

— Надо же, нас не заперли.

— Наши хозяева даже мысли не допускают, что мы захотим сбежать, — Ганконер подложил под спину подушку и сел. — И они правы, бежать сейчас было бы полнейшей глупостью. Но система рабства здесь своеобразная. Те русоволосые, которых мы видели в фургоне и на рынке — это, по-моему, целая раса рабов. Но в ходу и «штучный товар», как ты изволил выразиться. А мы относимся здесь к весьма малочисленной и очень редко встречающейся расе.

— К вымирающей, я бы сказал, — Джарет тоже лег, забросив ноги на спинку кровати. — Должно быть, Исчезнувший остров затонул. Вулкан или землетрясение — мало ли почему гибнут острова в море. Но кто-то из тех фейри или полукровок от них, выжил. Иначе бы язык не сохранился.

— А может, остров недавно сгинул?

— Нет, тогда бы нас сразу узнали. Этот мир достаточно технологичен, значит новости должны распространяться быстро.

— Нам нужно выучить не только устный язык, но и письменный, — Ганконер посмотрел за окно, где в небе горели незнакомые звезды. — А потом раздобыть карту мира. Карту, деньги и ключи от ошейников. Именно в такой последовательности. Хотя, возможно, ошейники с нас снимут, когда сын лана придет в себя? Не верю, что в этом мире у людей нет понятия о благодарности.

Джарет фыркнул.

— Понятие, скорее всего, есть. Вот только применимо ли оно к рабам? Ладно, давай спать. Спросим совета у подушки.

На Авалон невозможно проникнуть незаметно. Алисса прислушалась к изменившемуся шелесту листвы. Кто опять явился по ее душу?

— Доброго дня владычице Яблоневого острова, — возникшая среди деревьев Дарина слегка склонила голову.

— И тебе доброго дня, госпожа Хранительница.

Алисса вежливо поклонилась. Спокойствие, только спокойствие. Дара не могла разобраться в происходящем так скоро.

— Что привело тебя ко мне?

— Ты знала правду о бале Тысячелетия.

Алисса заставила себя посмотреть прямо в раскосые глаза полубогини, обычно голубые, а теперь потемневшие до грозовой синевы. У Джарета такой особенности не было.

— Это звучит как обвинение, но я не понимаю, в чем?

— Я не обвиняю, а просто констатирую факт.

Дарина откинула за плечи длинный синий плащ и картинно подбоченилась. Алисса вздохнула.

— Тебе следует одеваться в более подобающую для хранительницы одежду. Костюм для верховой езды — не лучший выбор. Особенно из голубого бархата с кружевами.

Дара растерянно заморгала.

— При чем здесь… И я пришла сюда не как хранительница.

— Еще одна ошибка. Ты уже не можешь не быть Хранительницей, Дарина. Ни на один миг своей жизни, даже если навсегда уйдешь из Дома. Титул, звание — это внешнее, это для других. А мы — обреченные. Или избранные, если тебе это слово нравится больше.

— Не заговаривай мне зубы! — Дарина знакомым жестом выхватила из воздуха хрустальную сферу. — И останови свой туман, пока я его не испарила.

Алисса развела руки, отодвигая уплотнившийся вокруг них туман за пределы поляны.

— Хотя бы объясни, как ты пришла к такому выводу?

— Силы Перекрестка не всемогущи. Иногда они… спят. И тогда в их память можно заглянуть. Ненадолго, но мне хватило.

Алисса содрогнулась. На что же Дара будет способна еще через сто лет? Что их всех ждет?

— Тогда ты тем более должна понимать, что у меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, — Дара перекинула сферу с руки на руку. — Цимнея не смогла разыскать Оберона, пока ей не помогли.

— Я знаю, — Алисса грустно улыбнулась. — Но тогда у игры был иной смысл.

— Смысл всегда один, — Дара продолжала жонглировать сферой. — Я еще раз просмотрела список всех исчезнувших фейри. Оказывается, Оберон был не единственным вернувшимся, просто истории других давно забыты. Впрочем, пример Оберона самый показательный. После возвращения он остался с Цимнеей. Но была еще одна женщина.

— Талия, — Алисса кивнула. — Королева Неблагого двора. Ее смерть остановила очередную войну. Но сейчас нет нужды в жертвах. Уна с Эдриком поженятся, дворы объединятся, и войн больше не будет.

— Они не поженятся, но это неважно. Дело не в политике. Этот ответ лежит на поверхности, но он неверен. Политика — лишь предлог. Перекрестку нужны жертвы. Вернее — самопожертвование. К счастью, всего лишь раз в тысячу лет. Это дает ему очень много сил. Оберон был последним, кого вернули. Пропавшие после него фейри сгинули, и Перекресток две тысячи лет не получал… скажем так, подпитки. Вспомни историю, всё это время сиды беспрерывно воевали друг с другом, Джодок фактически управлял ими, а Перекресток не мог ничего сделать. И последний прорыв — думаешь, Перекресток бы допустил такое, будь он в полной силе?

— Подожди, — Алисса стиснула виски, — но Перекресток вмешался. Правда, не на стороне сидов.

— Я имею в виду появление моей матери в этой вселенной, — Дара прислонилась к яблоне и скрестила руки на груди. Кристалл то возрикал, то исчезал в ее пальцах. — Границы пошли трещинами, Алисса. Сначала сюда проникла богиня, потом дважды находил брешь Джодок. Перекресток ослабел, иначе не впустил бы их.

— Ты так спокойно говоришь о своей матери. Ты совсем не помнишь ее?

— Смутно, — Дара пожала плечами. — Не отвлекайся, сейчас речь не о ней. Я говорила о самопожертвовании. Но кроме жертвы должны быть и те, кто держат ритуальные кинжалы, фигурально выражаясь. И их общее чувство.

— Желание найти и вернуть?

— Это само собой. Но движущей силой должна быть страсть.

Алисса потерла лоб.

— Ты имеешь в виду страстную любовь или ненависть?

— И то и другое.

— Тогда ты обратилась не по адресу, — Алисса поправила на плечах плед. — Я слишком устала от жизни, чтобы испытывать такие чувства.

— Врешь, — Дарина всмотрелась в кристалл. — Ты ненавидишь себя. И любишь…

— Не смей!

Алисса ударила. Хрустальная сфера разлетелась брызгами, Дара вскрикнула.

— О боги… — Алисса с ужасом посмотрела на свои руки. Она впервые использовала магию Авалона для нападения. — Прости! Ты в порядке?

— В полном, — Дарина самодовольно улыбнулась. — Как видишь, я не ошиблась адресом. А шар был пустышкой, если хочешь знать. Я ничего в нем не видела.

Алисса помолчала, дожидаясь, пока успокоится бешено колотящееся сердце.

— Да, ты очень похожа на своего отца, — она подняла упавший плед. — Что ж, если ты уверена, что это поможет, я готова. Где алтарь, на который мне лечь?

— Ирония здесь неуместна, — Дара нахмурилась. — Это очень сложный обряд и требует большой подготовки. К тому же придется ждать удобный момент. Мы с Уной поймем, когда придет пора. А ты будь готова. Нам будет нужна вся сила Авалона.

— Подожди, у меня не сходится, — Алисса покусала губу. — Ты говорила об общем чувстве. Про меня ты угадала, признаю. С Уной тоже всё ясно. Но ты сама… Любовь к отцу — разве ее можно назвать страстью?

— Почему нет? — Дара прищурилась. — Ты по-человечески путаешь страсть и секс. Но для фейри страсть — это смысл жизни. Это согревающий огонь и одновременно — живая вода.

— А ненависть? Ты хочешь сказать, что мы трое сами себя ненавидим?

Дарина склонила голову набок.

— Ненавидеть себя — человеческая особенность. Фейри очень редко испытывают такой разлад с собой. И быстро с ним справляются.

— Вместо этого ты ненавидишь меня? — Алисса сжала пальцы под пледом. — Но ведь и ты не могла сказать им правду.

— Если ты дашь себе труд подумать, то поймешь, что у меня и Уны есть и другие причины тебя ненавидеть, — Дара выпрямилась. — До встречи.

Алисса подождала, пока туман заделает прореху в том месте, где растаял след Хранительницы, и пошла в дом. Почти сто лет она обманывала себя и всех остальных. Но кому бы стало лучше от правды?

— Я любила тебя, — Алисса остановилась перед портретом Ганконера. Он улыбался ей из-под растрепанной ветром пряди золотых волос. — Хотя и не так сильно, как ты заслуживал. И была тебе хорошей женой. Я никогда не ревновала тебя, даже к твоей проклятой флейте. Но Джарет… ты же понимаешь, что его невозможно вырвать из сердца. Ты и сам прощал ему всё, — Алисса погладила резную раму. — За что они ненавидят меня — и Уна, и Дара? За эту любовь? Но разве я одна такая? Впрочем, если это поможет вернуть тебя и Джарета, пусть ненавидят как можно сильнее.

В дорогу собрались рано утром, едва рассвело. Джарет отчаянно зевал по пути к машине, игнорируя Ариана, увлеченно продолжавшего урок. Ганконер прилежно запоминал за двоих. Однако вся сонливость Джарета испарилась, как только он увидел появившихся в дверях гостиницы лана с сыном. Ганконер подавил улыбку, заметив, каким цепким стал взгляд короля гоблинов.

— Лас Арак! — Ариан помахал рукой юноше и уселся за руль.

Кратос, дремавший на переднем сидении, открыл глаза и улыбнулся подошедшим.

— У мальчишки фиалковые глаза, — пробормотал Ганконер. — А у лана — серые, как и у его… братьев что ли? Никак не могу понять их семейные связи.

— Я тоже, — ответил Джарет. — А ты заметил, что мы ни разу не встречали здесь женщин?

— Заметил, — Ганконер вежливо поклонился Крастосу. Тот кивнул и подтолкнул вперед сына.

Арак широко улыбался, глаза его метались от Ганконера к Джарету и светились восторгом. Он протянул руку, потрогал волосы Джарета и что-то быстро сказал, посмотрев на отца. Джарет с недоумением приподнял бровь, уловил слова «птица» и «лас». Ганконер закашлялся. Крастас интересом глянул на него.

— Слова, — он пощелкал пальцами. — Ты… учить слова, да?

— Да, — под тяжелым взглядом Джарета Ганконер справился с душившим его смехом.

— Учить слова, — подхватил Арак и достал из висевшей через плечо кожаной сумки две небольшие новенькие книги в ярких обложках.

— О, вот это другое дело! — оживился Джарет.

На этот раз лан сел один, а его сын устроился между Ганконером и Джаретом. С увлечением, еще большим, чем у Ариана, он принялся перелистывать плотные страницы книжки, показывая на картинки и буквы.

«Видел бы нас кто-нибудь из Неблагого двора, — Ганконер кусал губы, сдерживая неуместное хихиканье. — Великий и ужасный король гоблинов учится читать по детской азбуке. И это еще не самое смешное…»

Джарет пару раз зло глянул на него поверх головы Арака, но от урока не отвлекался до полудня, когда машину остановили у небольшого придорожного трактира. За обедом Ганконер с удовлетворением осознал, что понимает уже целые куски фраз из разговоров, особенно если говорят не слишком быстро. А судя по напряженному лицу Джарета, ему язык давался с трудом.

Склонившись над своей тарелкой, Ганконер из-под ресниц следил за Араком. На вид сыну лана было лет двадцать, но вел он себя как непоседливый подросток и все, включая отца, воспринимали это нормально. Сколько же здесь длится человеческая жизнь? Он вслушался в болтовню Арака. Тот перескакивал с темы на тему, и Ганконер почти не улавливал смысла слов. Но вот, судя по взглядам, Арак принялся обсуждать Джарета. Ганконер почуял в интонации жадное нетерпение. Речь Арака, и без того быстрая, превратилась в скороговорку. Ганконер понимал лишь отдельные слова: «глаза», «волосы», «Лекка» — это прозвучало как имя, и снова «птица». Арак сделал паузу, допил сок и произнес уже медленнее, так что Ганконер всё понял:

— А мой первый выводок я не продам!

Лан улыбнулся сыну и произнес напевную фразу на незнакомом Ганконеру языке. Арак засмеялся.

Ганконер покосился на Джарета. Тот спокойно ел. Не понял слов или не уловил связи? Ганконер и сам не был уверен, что правильно понимает смысл происходящего. Но если он угадал, то дело очень плохо. И не само по себе, а потому что в него замешан Джарет.

После обеда за рулем Ариана сменил Кратос. Он повел машину медленнее, но пыль всё равно поднималась удушливой стеной. Дневная жара быстро всех сморила, хотя сегодня на солнце то и дело набегали облака.

— Что тебя так рассмешило утром? — Джарет едва дождался, пока лан с сыном задремлют.

Ганконер раскрыл перед Джаретом азбуку.

— Лас — это сын или ребенок, — он показал на картинку, где мальчик шел за руку со взрослым человеком, очень похожим на него. — По крайней мере, я так понял.

— Или это приставка к имени, означающая титул.

— Даже если так, фраза Арака звучала странно. Насколько я понял, он сказал, что ты похож на птицу. И что ты будешь его… вот этим самым ласом, что бы оно ни означало.

— Названным братом? — предположил Джарет.

— Ошейники, — вкрадчиво напомнил Ганконер. — Которые с нас не сняли и явно не собираются. И это еще не всё, — он перелистнул страницы. — Смотри, здесь нарисована какая-то птица, похожая на нашу индейку, и цыплята. А вот это слово, я думаю, означает «выводок».

— А почему не «наседка», к примеру? Или курица?

— Едва ли Арак занимается разведением домашних птиц.

Джарет выслушал пересказ разговора лана с сыном за обедом и окончательно помрачнел.

— Ты сделал те же выводы, что и я? — осторожно спросил Ганконер.

Джарет дернул бровью.

— Они, стало быть, заводчики, а мы — нечто вроде редких птиц для их экспериментов по селекции. Проклятье, почему мне никак не дается этот дьявольский язык?!

— Потому что нужно было меньше полагаться на свою магию и больше мозги тренировать. Совсем разленился за последние пятьсот лет.

— Угу, всего лишь пару раз спас вселенную, — огрызнулся Джарет. Но забрал книжки и принялся перелистывать.

Ганконер улыбнулся и закрыл глаза. Если подумать отвлеченно, их судьба в этом мире складывается пока что не худшим образом. Только бы у Джарета хватило выдержки. Притворяться он умеет, но захочет ли? До сих пор он вел себя почти идеально, но сколько еще продержится это затишье?

— А что они говорят про тебя?

— Из нас двоих ты привлекаешь больше внимания, — Ганконер смахнул пот со лба и неохотно открыл глаза. — Но я так понял, что разлучать нас не собираются.

Джарет хмыкнул. Ганконер с завистью посмотрел на него. Сегодня Джарет уже не страдал от жары. Быстро же он акклиматизировался. Ну ничего, скоро море. Ганконер его уже чуял.

Джарет закрыл книжку и задумчиво постучал пальцами по обложке.

— Зря я стал делать маникюр. Когти бы мне сейчас пригодились.

— Отрастут. И я тебя умоляю, Джарет, ради Дарины, сдерживай себя, хорошо? Не надо говорить пока Араку, что у человеческих женщин от тебя детей не рождается. А то как бы хуже не было.

Джарет поморщился.

— Я надеюсь сбежать раньше, чем мне начнут подкладывать их самок. Кстати, а у тебя есть дети?

— С чего вдруг тебя заинтересовал этот вопрос?

— Так и знал, что не ответишь. Но учти, про троих я знаю.

Ганконер сжал губы. Досчитал мысленно до десяти. Потом до двадцати.

— В таком случае тебе наверняка известно, что они не унаследовали от меня почти ничего.

— Кроме смазливой внешности, — Джарет хищно улыбнулся. — Я не занимался поисками специально, но твои глаза, кузен, сразу узнаю.

Ганконер подождал продолжения, но его не последовало. Джарет откинулся на спинку сидения и задремал. Ганконер тяжко вздохнул. Ну почему, почему во имя всех богов, демонов и Великого Хаоса в целом он не убил этого эгоистичного мерзавца, когда еще мог это сделать?!

Сколько раз он задавал себе этот вопрос? Ганконер принялся было за подсчеты, но быстро бросил это дурное занятие. Не время думать о прошлом, когда будущее совсем скоро возьмет за горло. Не может быть, чтобы в этом мире не было дверей. Пусть даже их не открыть с помощью магии, должны быть и другие способы. Какая-то мысль зудела, словно заноза, но Ганконер никак не мог ее подцепить. Что-то связанное с Ирасом…

— Джарет, — Ганконер тихонько ткнул его в бок, — проснись. Это важно.

— М-м-м? — не открывая глаз, Джарет вопросительно приподнял бровь.

— Помнишь, по реакции Ираса мы решили, что в этом мире падающие с неба люди в порядке вещей? А что, если здесь развито воздухоплавание?

— Остроумно, но нелогично, — Джарет зевнул. — До самолетов здесь явно еще не додумались. Воздушные шары или аэропланы — возможно, но едва ли на них летают фейри.

— Но сама возможность подняться за облака, Джарет! Ты понимаешь, что она может нам дать?

— О да, те облака я очень хорошо запомнил. И даже воткнул колышек с ленточкой там, где летел сквозь них. Конни, на тебя жара плохо влияет. Как ты собираешься отыскать то место над пустыней?

— Дверь не может быть одна, в любом мире их много.

— Но почему обязательно в небе? С тем же успехом они могут быть на дне океана. Или в жерле вулкана. Или в подвале старого дома, сгоревшего во время лунного затмения.

— И что ты предлагаешь?

— Разузнать как можно больше об Исчезнувшем острове. Возможно, он вовсе не погиб, а переместился. Но сначала нужно разобраться в местной правовой системе.

— Хочешь узнать, существует ли возможность выкупиться из рабства? Или что полагается за побег?

— И то и другое. Кстати, в случае бегства ключи нам вовсе не так уж необходимы, — Джарет пощупал ошейник. — Рабов здесь не клеймят, а этот металл и перепилить можно. Или попробовать взломать замок.

— Я пробовал, но там очень хитрая конструкция. И по поводу металла я бы не обольщался. Не знаю, что это за сплав, но царапин на нем не остается. А что касается клейм, в Верхнем мире их ставили как раз беглым рабам.

Напротив них Арак неловко шевельнулся, голова его скатилась с плеча отца, и он сполз ему на колени. Крастос улыбнулся во сне и обнял сына.

— Люди везде люди. Ими управляют привязанности, — Джарет усмехнулся. — А это уже наша стихия. С магией или без нее.

Ганконер пощупал завернутую в куртку флейту. Она не отозвалась, как обычно. Ганконер почувствовал легкий приступ удушья. Но тут же пришло понимание, что флейта жива, просто спит.

Автомобиль сбавил ход, и лан открыл окно. Они приближались к очередной гостинице. Арак проснулся и заулыбался.

— Завтра будем дома.

— Хорошо, — Джарет оттянул ошейник и провел под ним платком.

— Мешает? — Арак озабоченно посмотрел на отца. — Давай здесь?

Тот покачал головой.

— Дома. Потерпите.

Ганконер встрепенулся. Неужели он ошибся, и их освободят? То-то будет Джарету тема для шуточек.

На этот раз ужин подали в номера. Ганкнер с Джаретом еще не успели доесть десерт, как в их комнату без стука вошел Арак.

— Пойдемте гулять.

Это прозвучало не приглашением, а приказом, но Джарет покладисто кивнул. Ганконер немедленно заподозрил подвох, но Джарет, похоже, проникся своей ролью. Он очаровательно улыбался, старательно выговаривал новые слова, неуклюже выстраивая фразы, и только иногда верхняя губа дергалась, приоткрывая кончики клыков. Арак весело болтал, то и дело забегая вперед и подскакивая на ходу, как ребенок. Джарет не сводил с него изучающего взгляда.

— Красивый мальчик. Интересно, кому его планировали продать? И для чего?

— Теперь это уже неважно.

— Не скажи, среди врагов любая информация имеет значение.

Арак вдруг остановился посреди гостиничного двора и расстроенно надул губы.

— Текора нет. Джарет, тебе сильно мешает ошейник?

— Мешает, — Джарет душераздирающе вздохнул. — Дома ошейник снимут?

— Да, — Арак огорченно поморщился. — Я хотел в гостинице, но лан не хочет.

— Почему? — мягко спросил Джарет.

Арак ответил непонятной скороговоркой. Джарет требовательно посмотрел на Ганконера. Тот озадаченно почесал за ухом.

— Кажется, он имеет в виду, что здесь снять ошейник опасно для здоровья.

— А что такое текор?

— Не знаю, первый раз слышу это слово. Хотя корень, вроде бы, означает стол.

Джарет задумался. Тем временем Арак свернул к магазину, открытому, несмотря на позднее время. Первым делом он устремился к кондитерскому отделу. Джарет одобрительно хмыкнул, наблюдая, как продавец насыпает в большой пакет конфеты. Сладкого ему катастрофически не хватало. Арак щедро протянул Джарету пакет и направился к открытой витрине с книгами. Начал перебирать детские — с картинками. Ганконер подтолкнул Джарета.

— Карта.

Большая, сложенная пополам карта мира лежала на верхней полке. Джарет аккуратно развернул ее. Большую часть пространства занимал синий цвет океана, по которому пестрой гирляндой рассыпались острова. Огромный материк — его подробное изображение Ганконер уже видел у Ираса — занимал правую часть карты.

— А где остальное? — Джарет перевернул лист, но с другой стороны были напечатаны только схемы дорог. — Это лишь кусок мира.

Внезапно карту выдернули у него из рук.

— Тебе это не надо, — Арак сложил карту и положил на место. — Пойдем, пора спать.

— Неужели? — едва слышно прошипел Джарет на языке сидов.

— Слушайся старших, — Ганконер поднял пакет с конфетами. — А то без сладкого оставят.

— Не смешно, — огрызнулся Джарет.

— В Верхнем мире были страны, где к рабам относились, как к детям.

— А здесь к ним относятся, как к домашним любимцам, вроде собак.

— Думаю, не ко всем. А ты предпочел бы на плантации работать?

Джарет ничего не ответил, но когда они остались одни, дал волю своим чувствам, выразив их так цветисто и на стольких языках одновременно, что у Ганконера даже рот открылся.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я был не в восторге от перспективы надолго задержаться в Лабиринте? По твоему желанию, — Ганконер развернул конфету.

Джарет вырвал у него кулек и с ногами забрался на кровать. Последнее замечание Ганконера он то ли не услышал, то ли проигнорировал.

— Я ведь могу и подыграть, — он хищно улыбнулся.

— Не надо, Джар, — Ганконер посерьезнел. — Ты выдержал у демонов, неужели здесь хуже?

— Не задавай глупых вопросов, на которые сам знаешь ответ. Как ты вообще можешь оставаться таким спокойным?!

Ганконер сел рядом с Джаретом.

— По крайней мере, конфеты здесь вкусные. Ладно, если тебе будет легче, скажу, что с каждым днем во мне всё сильнее желание сыграть Тот Самый мотив.

Джарет вздрогнул.

— Думаешь, здесь это сработает?

— Это сработает где угодно. Но я еще не потерял надежды вернуться.

Конфеты они доели молча.

С утра машину повел лан. Обычно молчаливый Кратос неожиданно сел рядом с Араком — напротив Джарета с Ганконером — и устроил им нечто вроде экзамена по языку. Одобрительно кивал, выслушивая ответы, но взгляд его при этом становился всё более острым.

— Я впечатлен вашей памятью. Жаль… — он поколебался, посмотрел на лана и закончил явно не так, как собирался, — что вам приходится терпеть ошейники на такой жаре. Но осталось недолго.

— И что будет вместо ошейника? — спросил Джарет.

— Стреллиан, — немедленно ответил Арак.

— Что это?

Кратос остановил затараторившего Арака, достал блокнот и карандаш. Быстрыми, точными движениями набросал очертания человеческой руки. Перехватил карандаш и колющими движениями набил на предплечье узор из переплетающихся букв.

«Как просто — татуировка, — подумал Ганконер. — Ну конечно, в домашних условиях ее делать безопаснее, чем в гостиницах».

— Нет, — Джарет скрестил руки на груди.

— Почему? — одновременно спросили Арак и Кратос. И даже лан отвлекся от дороги и быстро глянул назад.

— Наш бог не позволяет нам менять свои тела, — высокопарно ответил Джарет.

Ганконер энергично закивал. Они уже знали, что религия в этом мире есть, одна из книжек как раз рассказывала историю о благочестивом до тошноты мальчике.

Арак расстроенно надул губы.

— Что же делать?

— Придется оставить ошейники, — резко ответил Кратос.

«Не поверил?» — Ганконер в который раз задумался, кем этот человек приходится лану. Они выглядели как братья, даже имена звучали похоже, но Кратос неизменно держался немного в стороне и вел себя сдержанно и независимо.

— Стреллиан означает… — Джарет запнулся, подбирая слова, — что рабство — это на всю жизнь?

— Да, — Кратос не сводил с него холодного взгляда серых глаз.

— А как же он? — Джарет кивнул на капризно хмурящегося Арака. — Он был рабом?

— Нет, — Кратос перевел взгляд на Ганконера, снова посмотрел на Джарета. — Его не купили. И у него есть род. У вас — нет.

— Ясно, — Джарет сжал губы.

Кратос снова посмотрел на Ганконера. Что-то его беспокоило.

— Кто из вас старше?

— Я, — Ганконер усмехнулся. Судя по календарям, которые они видели в гостиницах, время здесь измеряли точно так же, как в Верхнем мире. А счет они с Джаретом уже освоили. — На сто двадцать лет.

Арак удивленно ахнул. Кратос изломил бровь.

— Сколько вы живете?

— Пока не убьют, — буркнул Джарет на языке сидов.

— Долго, — ответил Ганконер Кратосу. — Очень долго.

— Бессмертные Исчезнувшего острова, — Кратос задумчиво потер нижнюю губу. — Я не верил, что такое возможно.

— Когда этот остров исчез? — быстро спросил Джарет.

Кратос пожал плечами. Ответил лан:

— Он появлялся и исчезал внезапно. Последний раз его видели, если верить легендам, тысячу лет назад.

Джарет резко повернулся к нему.

— Откуда же ты знаешь язык фейри?

— Здесь оставались беглецы с острова, — лан на секунду отвлекся от дороги и глянул на Джарета. — Или изгнанники? В древние времена их было много. Они селились на островах у побережья. Но после мировой войны от них никого не осталось.

— Когда была война?

— Сто пятьдесят два года назад.

— Была? — Кратос криво усмехнулся. — Она и сейчас продолжается.

— У нас мир, — спокойно ответил лан.

— Да-да. А наш лас гостил у друзей, — Кратос погладил нахохлившегося Арака по голове.

— Это не тема для дорожного разговора, — по-прежнему спокойно ответил Крастас. — Отдыхайте.

Все замолчали. Постепенно люди задремали.

— Я уже ничего не понимаю, — прошептал Ганконер. — Получается, что фейри попадали сюда чаще, чем раз в тысячу лет? И что это за остров?

— Исчезнувший остров — это Авалон, — сквозь зубы процедил Джарет. — Неужели не знаешь, что он может перемещаться в пространстве и времени? Хотя тебе эта магия не подвластна. Должно быть Моргана, а раньше — ее мать отправляли сюда тех фейри, которых хотели исключить из игры, но почему-то не могли убить.

— А как в эту схему вписываются балы?

— Владычицы Авалона всегда были на особом счету у сил Перекрестка, — Джарет покривил губы. — Но я думаю, что это разные истории.

— Ты говорил про Оберона, — Ганконер потер виски. Его снова мучила головная боль. — Я вспомнил, его возвращение совпало с исчезновением Талии — королевы Неблагого двора. Есть баллада об их любви. Ты не думаешь, что…

— Мы знаем слишком мало, чтобы строить теории, — оборвал его Джарет.

«Почему искать меня пошел ты, Джарет? — Ганконер так и не решился задать этот вопрос вслух, хотя мучился им все последние дни. — Почему не Алисса? Ох, Лисс, подарок ты мой… Мы ведь любили друг друга, правда? Ты же не могла притворяться сто лет? Но даже если так, я не хочу, чтобы ты умерла, как Таллия».

Под его рукой дрогнула флейта.

Уна лежала в темноте, тщетно пытаясь уснуть. Бессонница прочно обосновалась в ее опочивальне. Тревога и беспомощность сводили с ума, рождали дурные предчувствия. Как Дара может спокойно ждать? А если у Алиссы не получится, если Авалон не подчинится ей? Она ведь не фейри, даже не волшебница! И когда наступит тот самый момент? Через месяц? Два? Год?

Уна обещала Дарине ждать. Но клятву на крови не давала. На крови… Уна откинула одеяло, босиком добежала до шкафа, отворила дверь. В темном зеркале отразились каменные стены, освещенные зеленоватым пламенем множества свечей. Ее тайна. Если бы только Джарет знал…

О чем она думала тогда, выскребая пепел между плит пола, собирая в железную шкатулку крохотные частицы то ли стекла, то ли драгоценного камня и застывшие капли золота? Уна помнила, что была за что-то сильно обижена на Джарета, но за что именно — уже забыла.

Сначала она хранила шкатулку в заброшенном подвале в Лабиринте, вдали от путей гоблинов. Потом, когда научилась управлять своей магией, поместила шкатулку в зеркальную комнату. И с тех пор всё укрепляла и укрепляла ее, превратив в самую надежную тюрьму на свете. Но только став королевой, Уна решилась призвать своего пленника. Среди бесконечности зеркальных стен и множества отражений она ничем не рисковала. Сил воплотиться у него не было. Остались только память и разум, по-прежнему изощренный и острый. Он не пытался торговаться, ничего не просил, не обещал. Но согласился время от времени отвечать на ее вопросы. Тайный советник королевы. Очень тайный.

— Проснись, — она полоснула ногтями по ладони, подождала, пока выступить кровь, и прижала ладонь к ледяному стеклу зеркала. — Силой крови я приказываю тебе. Найди Джарета и защищай его до тех пор, пока в этом будет нужда. А потом вернись к своему пеплу.

Он возник тенью призрака.

«Ты была так осторожна, королева, не разочаровывай меня. Не вмешивайся в игру Перекрестка, пусть всё идет как задумано».

— Ты отказываешься?

«Разве я могу отказать тебе? Нет, я лишь пытаюсь тебя образумить. И объяснить, что в своем нынешнем состоянии едва ли смогу повлиять на события».

— Ты найдешь способ, не мне тебя учить. Иди.

«Как скажешь, королева».

— Ничего себе у них родовая усадьба! — присвистнул Ганконер, выходя из машины. — Это сколько же здесь народу живет?

Джарет молча осматривался. Огромный белокаменный дом напоминал спрута, обхватившего своими щупальцами скалу. Далеко внизу шумело море. К дому вела извилистая дорога, обсаженная деревьями, и вся скала утопала в зелени до самой вершины.

— Должно быть, почву для них привозили специально, — Ганконер запрокинул голову. — Тот, кто посадил этот парк, не считался с затратами.

Изукрашенная коваными узорами парадная дверь дома распахнулась.

— Красивые у них женщины, — Джарет прищурился. — И очень эмоциональные.

Ганконер поморщился, его идеальный слух с трудом выдерживал такое количество визга. И похоже, он опять ошибся, предположив, что женщины в этом мире бесправны.

Всего встречать приехавших высыпало человек двадцать. И по большей части это были женщины разного возраста — от подростков до старух. Статная черноволосая женщина средних лет, очень похожая на Ариана, обняла лана, прижавшись щекой к щеке. Тут же повернулась к Араку, отвесила ему подзатыльник, сжала ладонями лицо и поцеловала в лоб. На Кратосе повисли три девочки, а он со смехом кружил их. Ариан взахлеб целовал молоденькую девушку со снежно-белыми волосами. Все говорили одновременно, перекрикивая друг друга.

— Их как с войны встречают, — Джарет потер уши. — Арака сейчас разорвут на части. О, как интересно… На ступеньки посмотри.

Ганконер проследил за его взглядом. На крыльце, в стороне от галдящей толпы, стояла еще одна девушка, разительно отличающаяся от остальных. Свободное платье-туника, перехваченное на талии узким ремешком, висело на ней, как на вешалке. Ее можно было принять за переодетого мальчика. Пухлые губы, темные брови вразлет, длинные пепельные волосы. И драгоценная глубина опаловых глаз.

— Да, — выдохнул Ганконер, — не во втором поколении, может, даже, не в третьем, но в ней есть кровь сидов.

— Держу пари, именно ее мне и предложат.

Девочка встретилась глазами с Ганконером. Он уловил опасливый интерес.

— Ее нужно забрать отсюда.

— С чего бы это? Не хватало еще обузу на шею вешать. Конни, я запрещаю тебе влюбляться! Нашел время!

Ганконер хотел ответить, но тут на них наконец обратили внимание.

— Знакомься, Лерана, это Джарет и Ганконер, — к ним подошел лан под руку с черноволосой женщиной. Вблизи стало заметно, что волосы у нее тоже пестрые, но светлые пряди окрашены в темно-синий цвет. — Им нужно найти место в крыле Арака.

— Ты отдал ему обоих? Это не слишком щедро? — Лерана с интересом осмотрела Джарета, потом Ганконера. — А если он не справится?

Ганконер покосился на вскинувшего голову Джарета.

— Молчи, я тебя умоляю, — едва слышно шепнул он. Джарет сжал губы так, что они побелели.

— Араку пора заняться делом, — сдержанно ответил лан. — А если не справится, будет сам отвечать за последствия.

Лерана скептически усмехнулась.

— Посмотрим.

— Два раза по три дня, Уна! Скоро мы их вернем! — ликующая Дарина возникла в зеркале так внезапно, что Уна вздрогнула. Было раннее утро, она только что встала, так и не сумев заснуть.

— Ты уверена?

— Абсолютно! Будь готова, хорошо? А я — к Алиссе.

— Постой!

Тающий образ Дары снова обрел четкость.

— Что?

— А ты уверена, что Алисса справится?

— Мы ей поможем. Извини, у меня совсем мало времени, потом поговорим, ладно?

Уна, кусая губы, смотрела на свое отражение. Что она наделала? Всего шесть дней нужно было подождать! Но вдруг, вдруг именно за это время Джарета там убьют?

— Ну сломай что-нибудь или порви, легче будет, — валяющийся на кровати Ганконер закрыл глаза, чтобы не видеть мечущегося от окна до двери Джарета.

Поселили их вместе, комната была большая и светлая. Правда, без возможности запереться изнутри.

— Лучше я кого-нибудь порву, — Джарет распахнул дверь. — Пошли, осмотримся.

— А может…

— Пошли, я сказал!

Гаконер вздохнул и поднялся. Давно они не играли в эту игру. Но во имя великого Хаоса, он тоже испытывал настоятельную потребность развлечься.

В извилистых коридорах они никого не встретили. Перед крыльцом тоже было пусто, даже автомобиль куда-то отогнали. Они пошли наугад по дорожкам парка. Скоро из-за деревьев донеслись голоса. Джарет тут же свернул на шум. Утоптанная гравиевая дорожка привела их на большую площадку, обнесенную невысокой оградой из жердей. Джарет остановился, хмуро разглядывая турники, бревна на цепях, качели…

— Держу пари, это и есть текор.

— Возможно, — Ганконера больше заинтересовали люди. Их на площадке было около десятка — юноши и взрослые мужчины. Русоволосые, похожие на рабов с рынка, но более… на язык просилось слово «породистые». Большинство раздеты до пояса. Татуировки на предплечьях бросались в глаза.

— Ага! — Джарет повел плечами и уверенно шагнул на площадку.

На них посмотрели. Кто-то бросил насмешливую фразу на неизвестном языке. Ганконер огляделся и сел на ближайшие качели. Хорошо бы обошлось без членовредительства. Еще неизвестно, как лан относится к дракам среди рабов. Впрочем, окружившие Джарета мужчины откровенной враждебности не проявляли. Ганконер прислушался. Вызов на состязание в ловкости? Он уселся поудобнее, приготовившись наслаждаться зрелищем. На что способен Джарет, Ганконер прекрасно знал. И всё же не выдержал, когда в завершении всех упражнений увидел его, балансирующим на перекладине на высоте пяти метров от земли.

— Не забывай, что здесь сломанные кости магией не вылечишь!

— Я помню! — Джарет сделал сальто и приземлился на ноги.

Ему восхищенно засвистели.

— А ты что же? Слабо?

Ганконер лениво обернулся. Этих двоих, подкрадывающихся к нему в обход площадки, он засек еще пару минут назад, но не подавал виду.

— Не хочется, — он оттолкнулся ногой от земли, продолжая раскачивать качели. Хорошо, что успел после дороги рубашку сменить. И причесаться.

— Предпочитаешь другие развлечения? — парень лет двадцати пяти сделал выразительный жест — универсальный в любом мире. — Здесь неподалеку есть подходящее местечко.

— С мягкой травой, — поддакнул его приятель.

— И чем мы там будем заниматься? — Ганконер искоса глянул на него из-под ресниц.

Качели резко остановили.

— А вот увидишь, — Ганконера потянули за руки.

— Не трогайте меня! Джа-арет!

Джарет оказался рядом мгновенно. Первый парень улетел в кусты, получив удар в челюсть. Джарет развернулся ко второму.

— Да он сам хотел! Все видели…

Джарет ударил его по лицу наотмашь. Ганконер потихоньку отступал за пределы площадки. На Джарета уже надвигались толпой. Ганконер выдернул наиболее подходящую жердь из ограды и бросил ему. Джарет завертел ее в руках. Он широко улыбался, готовясь отвести душу за все предыдущие дни.

— А теперь повеселимся.

Через пять минут из восьми противников у него осталось только трое — тоже с жердями в руках. Фехтовать они умели. Ганконер одобрительно кивал, отмечая особо удачные выпады. У него чесались руки присоединиться к драке, но не стоило выдавать себя. Созданный образ следовало поддерживать. Краем глаза он заметил появившихся на дорожке Крастаса и Арака. Лас смотрел на происходящее горящими от восторга глазами. Крастас хмурился.

«Ну вот, — с досадой подумал Ганконер, — зря мы понадеялись, что хозяевам сегодня будет не до нас».

— Стоп! — лан вскинул руку.

Двое противников Джарета (третий уже корчился на земле) немедленно бросили палки. Джарет свою опустил.

— Плохо, — лан осмотрел понурых рабов, потирающих ушибы. — Я зря вас кормлю. С сегодняшнего дня нагрузки удваиваются, — он кивнул Джарету. — А ты научишь так драться Арака.

Джарет пожал плечами.

— Прямо сейчас?

— Ты не устал? — восхищение в глазах Арака еще усилилось. — Тогда пойдем в зал. Там есть тренировочные палки.

Джарет отбросил жердь.

— Что ж, пошли.

Ганконер удивлялся всё сильнее. Странные в этой семье отношения. Не успел их драгоценный лас оправиться от плена и дороги, как его уже гонят на тренировку.

Навыки фехтования у Арака имелись, но они ему только мешали. Ганконер морщился, наблюдая, как Джарет раз за разом, не церемонясь, отправляет мальчишку на плетеные упругие коврики, устилавшие зал. Наблюдавший за уроком лан с досадой цокнул языком.

— Вот что бывает, когда доверяешь воспитание женщинам.

— У него нет… — Ганконер замялся, подбирая подходящую замену слову «талант», — склонности к боевому делу.

Крастас остро глянул на него.

— Джарета учил ты?

Ганконер поднял брови.

— Я похож на учителя по уличным дракам?

— Нет, но мне известно, что внешность у вас обманчива, — лан усмехнулся и понизил голос. — Скажи, что есть в вашем мире, но чего нет здесь?

— В вашем языке нет такого слова, или я его не знаю, — Ганконер вздохнул. — Тебе известно, что воздух — это сложная смесь разных газов?

— Да, конечно.

— Тогда считай, что в здешнем воздухе не хватает элемента, который нам жизненно необходим.

— И его ничем нельзя заменить?

— Не знаю, — Ганконер задумчиво намотал на палец прядь волос. — Ты говорил об изгнанниках, поселившихся на побережье. Как-то же они здесь выживали?

— Выживали их дети. А сами они умирали очень быстро.

— Тогда откуда слухи о бессмертии?

— А откуда вообще берутся слухи? Но дети от вас действительно живут долго. И дети их детей, — Крастас снова переключил внимание на Арака и крикнул: — Да что же ты делаешь!

— Может, хватит на сегодня? — Ганконер видел, что Арак вот-вот расплачется от обиды.

— Он дерется не по правилам! — Арак в сердцах бросил палку.

— Запомни, в драке нет правил, — Джарет вернул свою палку в специальную стойку. — Вернее, есть, но только одно — выжить любой ценой. Завтра продолжим.

Крастас сдержанно кивнул и ушел. Арак пнул циновку.

— Я побеждал на поединках!

— Представляю себе, — Джарет похлопал его по плечу. — Только война — это не турнир. Учись драться по-настоящему, если хочешь выжить и не попасть в плен снова.

Арак побледнел и сглотнул. Молча натянул рубашку и обулся. Проследил, как одевается Джарет и заботливо поправил на нем ошейник.

— Может согласишься на стреллиан?

— Я подумаю, — Джарет посмотрел за окно, где уже сгущались сумерки. — А едят здесь только в определенное время?

— Ой, вы же голодные! — спохватился Арак. — Идите к себе, я принесу.

— Странные у них обычаи, — Ганконер покрутил головой. — Хозяин носит еду рабам.

— Собакам тоже еду приносят.

— Не полегчало?

— Отчасти. О чем вы говорили с ланом?

Ганконер передал слова Крастаса, пока они шли до своей комнаты.

— Нам нужен осведомитель с другой стороны, — Джарет упал на кровать и закинул ноги на спинку.

— Возможно, та полукровка могла бы нам помочь.

— Конни! Я же сказал…

Дверь комнаты распахнулась. Вошел Арак с большим подносом в руках. От тарелок потянуло умопомрачительными ароматами. Но Ганконер смотрел не на поднос. За Араком в комнату вошла та самая девочка с опаловыми глазами. Она несла кофейник и две чашки.

— Это Лекка, — Арак поставил поднос на стол. — Ее комната соседняя с вашей, — он лукаво улыбнулся Джарету. — Или ты наконец-то устал?

Ганконер сцепил руки за спиной. В нем полыхнуло почти нестерпимое желание вышвырнуть мальчишку в окно — прямо сквозь частый переплет. Джарет хищно улыбнулся.

— Я не устаю так быстро.

Чашки звякнули. Лекка почти бросила их на стол и выскочила из комнаты.

Арак произнес какое-то резкое слово. И добавил с неожиданной злостью:

— Она будет тебя ждать! — и захлопнул за собой дверь.

Джарет посмотрел на Ганконера и хмыкнул.

— Ну право же, кузен, если ты…

— Если ты ее тронешь, узнаешь, что я научил тебя далеко не всем приемам, из тех, которые знаю, — прошипел Ганконер.

— Даже так? — Джарет налил себя кофе. — Не беспокойся, я приведу ее сюда, — он поднял глаза на Ганконера и тяжко вздохнул. — Ну хорошо, хорошо. Если получится, мы ее заберем. Доволен? Тогда давай ужинать.

Он никогда не бывал в этом мире — какой смысл волшебнику отправляться в места, где нет магии? А в его теперешнем состоянии такой вояж граничит с полным безумием — сам не заметишь, как окончательно развоплотишься. Разумеется, не ему бояться смерти, но получив шанс, грех им не воспользоваться. И потому следует поторопиться.

След Джарета отыскался легко. Флейта Ганконера оставляла за собой яркий шлейф. А ведь это интересно. Что способно хранить в себе магию в мире, где она невозможна в принципе? Давно следовало познакомиться с Музыкантом поближе.

Ах, королева, нельзя отдавать важные приказы во время бессонницы. Наверняка утром ты осознала, сколько лазеек оставила мне. Впрочем, это неважно. Вы все заплатите за то, что сделали.

— Я так и не разобрался в этом инструменте, — Джарет наблюдал, как Ганконер бережно протирает флейту. — Кто ее сделал?

— Не знаю, — Ганконер провел пальцем по трещинкам на темном лаке. — Я нашел ее еще ребенком. Или она меня нашла. И с тех пор мы не расставались, пока ты ее не забрал. Я тогда решил, что всё, сжег.

Джарет усмехнулся.

— А я-то гадал, чуешь ты флейту, когда приходишь в Лабиринт, или нет?

Ганконер покачал головой.

— Не чуял. А в Лабиринте ты разобрался?

— Не до конца, — Джарет отодвинул от себя опустошенный поднос. — Но я думаю, что источник в нем — не самое главное, хотя он и питается его силой.

— А что главное?

— Когда-нибудь я это узнаю. Ладно, пойду за твоей Леккой.

«Твоей». Слово прозвучало. Ганконер удовлетворенно кивнул. В комнате на стене висело небольшое зеркало. Ганконер придирчиво изучил свое отражение. Причесался, застегнул и заправил под ремень брюк рубашку. Надо еще убрать куда-нибудь поднос с грязными тарелками.

Дверь в соседнюю комнату не открылась. Джарет хмыкнул. Чем девчонка забаррикадировалась? В их комнате из мебели стояли только кровати, стол и пара стульев. Шкаф встроен в стену, не отодвинешь. Если у нее так же, значит либо столом, либо кроватью.

Он нажал плечом на дверь, она жалобно заскрипела и приоткрылась на пару дюймов. Джарет нажал посильнее. Из щели потянуло сквозняком. Она что, в окно выскочила? С третьего этажа?!

Джарет протиснулся в дверь. Комната была маленькая и очень… пустая. Словно здесь никто не живет. Хотя кровать застелена, и на столе стоит блюдо с яблоками. Джарет отодвинул кровать к стене, где, судя по следам от ножек, она и стояла. Взял яблоко, с хрустом откусил половину и подошел к распахнутому окну.

Спуститься Лекка смогла только на карниз этажом ниже. Под ним уже была гладкая стена. Лекка представила себе, что у нее за плечами парашют. И прыгнула.

Джарет покрутил головой. Отчаянная девчонка! Ладно, поиграем. Он взял с кровати подушку, принюхался. Хороший запах, яркий. Такой не потеряешь.

Внизу по-прежнему никого не было. Джарет спустился на землю, повторив путь Лекки. Втянул носом воздух и уверенно направился по ее следу. Через пять минут в комнату вошел Ганконер. Оценил обстановку, выглянул в окно и с досадой хлопнул ладонью по подоконнику. Внизу некстати появились люди. Придется выходить из дома через дверь. Ганконер заставил себя не спешить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ничего страшного с Леккой не произойдет. В некоторых вопросах на Джарета можно положиться. А небольшой испуг еще никому не вредил.

Лекка не бежала сквозь парк, сломя голову, а довольно умело путала следы. Джарет весь продрог, пробираясь через сырой от вечернего тумана кустарник. Где же ее убежище? Они уже почти на самой вершине скалы.

Запах начал ощущаться отчетливее. Джарет обогнул огромный, в три обхвата, вяз и увидел полуразрушенный домик, почти полностью скрытый под зарослями дикого винограда. Джарет бесшумно подкрался ко входу. Прислушался и довольно улыбнулся. Попалась, птичка.

— И часто ты совершаешь такие прогулки перед сном?

Притулившаяся на ветхой скамейке Лекка испуганно вскочила и кинулась в глубину домика. Джарет бросился наружу и перехватил ее, когда она уже вылезла из скрытого листьями окна.

— Пусти!

— Не кусайся, а то уши надеру! — Джарет втащил Лекку назад в домик. Хорошее место для разговора, укромное. И Ганконер, наверняка, появится с минуты на минуту. — И почему же тебе так не хотелось со мной знакомиться, м-м?

— Я не собака, чтобы мне случку устраивать! — Лекка извернулась и пнула его по ноге.

— В этом я с тобой полностью согласен, — Джарет силой усадил ее на скамейку и сел рядом, продолжая удерживать за локти. — Не бойся, я просто хочу поговорить. Обещай, что не будешь убегать, и я тебя отпущу.

— Обещаю!

Искренности в ее голосе не было ни на пенни. Джарет усмехнулся.

— Не так, — он вспомнил самую древнюю форму клятвы, из тех, что знал. — Повторяй за мной.

Он перешел на язык сидов. Лекка замерла. И вдруг заговорила быстро, взахлеб, мешая слова клятвы с непонятными Джарету выражениями, в которых с трудом узнавался древний язык сидов.

— Тихо! — он выпустил ее руки. — Я почти ничего не понял.

Лекка всхлипнула и вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.

— Вы всё-таки пришли! Я так мечтала… так ждала…

— Что происходит? — ледяным голосом осведомился Ганконер, возникая в темном проеме двери.

— Ты тоже, да? — Лекка оторвалась от Джарета и улыбнулась Ганконеру сквозь слезы, — С острова?

— Да, он точно с острова, — Джарет протянул ей платок. — А по виду ты не могла догадаться, кто мы?

Лекка высморкалась и виновато улыбнулась.

— Вы странно себя вели… И я по-другому представляла себе бессмертных.

Джарет переглянулся с Ганконером.

— То есть, ты никогда не видела фейри?

— Конечно видела, у меня мама фейри. Была…

— Стоп, — Ганконер присел перед ней. — Кто такие фейри, по-твоему?

— Мой народ, — Лекка нерешительно отвела прядь его волос, приоткрыв ухо. Ганконер мягко улыбнулся и потерся щекой о ее руку. — А у меня уши совсем не заостренные.

— Неудивительно. Твой народ — это потомки фейри, — сказал Джарет. — Чистокровные фейри, как нам сказали, не выживают в этом мире. Это правда?

— А? — Лекка с трудом оторвалась от изучения Ганконера. — Мы называем себя фейри или феи, да. А бессмертные — это наши предки. Получается, что и вы тоже, — она смущенно улыбнулась.

— Лекка, сосредоточься, — Джарет пощелкал у нее перед носом пальцами. — Я спросил, правда ли, что бессмертные здесь умирают очень быстро?

— Бессмертные не умирают, — Лекка посмотрела на него с недоумением.

— А что с ними случается?

— Они… как будто тают. И их души находят дорогу домой, — уверенность постепенно исчезала из голоса Лекки. — А еще мы верим, что однажды появится Исчезающий остров и заберет нас всех. Это… неправда? — она уставилась на Ганконера с неистовой надеждой. Он прижал ее пальцы к губам.

— Нет, — Джарет строго посмотрел на Ганконера. — Как и любая религия, это смесь из искаженной правды и полнейшего вымысла. Лекка, мы попали в этом мир не с Исчезающего острова, но я не исключаю возможность, что он скоро появится. Кстати, ты никогда не слышала, чтобы его называли Авалоном?

— В записях упоминается, что с острова доносится запах яблок, но я не думала, что это название, — Лекка опустила голову. — Значит правы те, кто говорит, что нас никто не спасет? А как вы здесь оказались?

— Это долгая и сложная история, — Ганконер сел рядом с ней на скамейку. — И мы обязательно спасемся. Тебе не холодно?

— Конни! — Джарет вскочил и нетерпеливо притопнул ногой. — Я ведь и разозлиться могу! Лекка, расскажи о своем народе. Где вы живете?

— Народа больше нет, — она скомкала платок. — Наш архипелаг разбомбили во время войны.

— Архипелаг? — переспросил Джарет. — А нам говорили, что фейри селились на побережье.

— Кто говорил? — Лекка вскинула голову. Опаловые глаза полыхнули неожиданной яростью. — Крастас, да? Ненавижу его! После бомбежки все, кто выжил, перебрались на берег материка. И даже деревню построили. Я видела рисунки, там так красиво было. А потом, когда война вроде бы закончилась, род Черной лилии предъявил права на берег. Тогда во главе у них был дед Крастаса. Наши сражались, но… Бабушка мне рассказывала, мужчин они даже не брали в плен. Мало кому удалось сбежать. Их потом специально искали. От нас рождаются необычные дети. Или просто красивые, как Арак, — с горечью закончила она.

— Подожди, — Джарет растер лицо ладонями. — Арак не сын Крастаса?

— Он… — Лекка заколебалась, — он лас, но его мать была из нашего народа. Она была такая красивая, что Крастас даже хотел принять ее в свой род.

— Такое случается?

— Очень редко, и только если на женщине еще нет стреллиона. Но произошел несчастный случай, она утонула, — взгляд Лекки заледенел. — На самом деле, это Лерана ее убила.

— Тайны Черной лилии — история в лучших традициях бульварного романа, — пробормотал Джарет на всеобщем.

— Что же означает слово «лас»? — спросил Ганконер. — Наследник лана?

— Лас — это тот, кто возглавит род после смерти лана, — объяснила Лекка и нехорошо усмехнулась. — Наследник всего рода. Представляю себе Арака ланом Черной лилии. Так им и надо.

— Из тебя переводчик, Конни, как из гоблина поэт, — Джарет раздраженно дернул бровью. — Ты же утверждал, что Арак сказал, будет хочет, чтобы я стал его ласом?

— Он так и сказал.

— Не так, — Лекка фыркнула. — Должно быть, Арак сказал, что хочет от Джарета наследника.

Джарет замер с открытым ртом. Ганконер начал хохотать. Он всхлипывал, зажимал рот, но ничего не мог с собой поделать. Лекка испуганно переводила взгляд с него на Джарета и обратно. Джарет зло прищурился.

— У них принято усыновление?

— Нет, но если бы у тебя родилась дочь… — Лекка запнулась, — от меня, то она бы потом родила Араку сына.

— С ума сойти можно, — Ганконер наконец-то успокоился. — А если бы у тебя сын родился?

— Его бы продали, — тихо сказала Лекка. — Как моего брата. Я даже не знаю, жив ли он. И я не хочу… так.

Ганконер обнял ее.

— Так у тебя не будет, клянусь.

— Ты сказала, что архипелаг разбомбили, — Джарет сосредоточенно размышлял. — С воздуха?

— Да, с воздушных кораблей, — Лекка теснее прижалась к Ганконеру. — Архипелаг входил в Содружество островов, многие наши там жили, и сейчас живут. Но они не успели на помощь.

— Всё-таки здесь летают, — усмехнулся Ганконер.

— Конечно, летают, — Лекка тяжело вздохнула. — У моего отца был воздушный шар. Мы жили на Зеленом острове. Это в Содружестве. А шесть лет назад полетели путешествовать. Отец хотел показать мне все острова… — она замолчала.

— Шторм? — сочувственно спросил Ганконер.

— Да. Нас отнесло на материк, в пустыню.

— Догадываюсь, что произошло потом, — Ганконер погладил ее по голове. — Скажи, Исчезающий остров всегда появлялся в одном и том же месте?

— Всегда, — уверенно ответила она. — В записях каждый год заканчивался одной фразой: «Не меняйте место жизни и ждите». Я хорошо знаю старый язык, только говорю на нем плохо.

— Эти летописи сохранились?

— Они не на бумаге, — Лекка гордо улыбнулась. — Мы храним их в памяти.

— Это многое объясняет, — Джарет прошел к выходу и прислушался. — Похоже, нас ищут. Лекка, от вашего архипелага что-нибудь осталось?

— Обугленные скалы. Там сейчас никто не живет.

— Ничего, как-нибудь продержимся. Сможешь показать путь?

— По карте смогу, — Лекка оживилась. — Когда мы убежим?

— Сначала нужно раздобыть ключи, — Джарет дернул себя за ошейник. — И продумать самый безопасный маршрут.

— Я уже думала об этом, — Лекка шмыгнула носом. — Я бы давно убежала, но мама… Ладно, это уже неважно. Так вот, легче всего затеряться на празднике урожая. Он начинается через три дня в Раю, это город на побережье, неподалеку отсюда.

Ганконер с сомнением покачал головой.

— Едва ли нас туда возьмут.

— Возьмут, — Джарет холодно улыбнулся. — Это я гарантирую. Но сейчас пора возвращаться в дом. Лекка, ты идешь со мной.

Воистину, ужасный мир. Жаль, он раньше не знал о нем. Подумать только, какие возможности здесь таятся! Но сейчас не время мечтать. Нужно срочно раздобыть себе тело. Ограничиться одержимостью не получится — тело должно принадлежать ему целиком и полностью. Стало быть, придется искать душу, готовую шагнуть за грань. Искать горе, отчаянье, беспомощность… В поместье, где держат Джарета, таких нет. Но поблизости есть город. Много людей — много трагедий. Там он найдет то, что нужно.

У выхода из парка Ганконер отстал от Джарета с Леккой и притаился за деревом. Предосторожность оказалась не лишней — на крыльце парочку уже ждал встревоженный Арак. Ганконер не слышал, о чем они говорили, но разговор вышел короткий. Джарет уверенно взял Лекку за руку и утащил за собой в дом. Арак топнул ногой и ушел следом. Ганконеру пришлось пробираться в дом через черный ход. В их комнате Джарета не оказалось, зато обнаружился Арак.

— Не гуляй по ночам, — он строго нахмурил брови. — И не подходи к Лекке. Она только для Джарета. Ясно?

— Вполне, — процедил Ганконер. Сдерживаться было всё труднее. Флейта звала. Одну мелодию, всего одну…

— Скоро мы поедем в город, — Арак погладил его по плечу. — Лан обещал, что купит для тебя фею.

— Весьма благодарен, — Ганконер надеялся, что его улыбка не очень походит на оскал.

— Ты не обиделся? — Арак смущенно подергал себя за ухо. — Ты мне тоже нравишься, но Джарет…

— Понимаю, он гораздо необычнее.

— Ага. А почему у него такие руки? Как у птицы.

Ганконер хмыкнул. Обычно руки Джарета вызывали у людей отвращение. Но здесь на них почти не обращали внимания. Еще один факт в копилку необычностей этого мира.

— В нем кровь двух видов… фейри, — осторожно ответил он. — Видимо, поэтому.

Кожа на кистях рук Джарета начала меняться к двадцати годам. В то время Ганконер думал, что это результат чьего-то проклятья.

— А сколько всего существует видов фей? — жадно спросил Арак.

— Много, — пожал плечами Ганконер. «Да уйдешь ты наконец?!» — Несколько десятков уж точно.

Глаза Арака заволокло мечтательной дымкой.

— Ух ты… Расскажи! Нет, поздно уже, ложись спать. Завтра расскажешь.

«Непременно расскажу». Ганконер угрюмо слушал, как в замке поворачивается ключ. Арак не желал рисковать.

Ганконер достал из свернутой куртки флейту, положил за пазуху. Придется перебираться в соседнюю комнату по стене. Карниз узкий, но босиком можно удержаться. Жаль, что здесь не растет плющ, но удачно, что Лекка догадалась открыть окно.

— Тебе помочь? — сидевший на подоконнике Джарет насмешливо поднял бровь.

— Руку дай, — Ганконер вцепился в выступы каменной кладки так, что пальцы побелели.

Джарет высунулся из окна как мог далеко, ухватил Ганконера за пояс и рывком втащил в комнату. Лекка ахнула. Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло.

— Только тихо, — Джарет прислушался. — Кто знает, как у них с прослушиванием комнат?

— На нижнем этаже, где гостевые спальни, в стенах проложены слуховые трубы, — Лекка горько усмехнулась. — А рабов не подслушивают, какой смысл? Они почти все из выводков Крастаса и его брата. Их всё устраивает.

— Кстати, о каком выводке говорил Арак? Ты ведь не можешь рожать, как кошка, сразу пятерых?

— Я не могу, но Арак наверняка собирается договориться с соседями. У них есть женщины моего народа. Вам устроят встречу или даже купят одну или двух, — она быстро глянула на Ганконера.

— Мы раньше убежим, — он сел с ней рядом и обнял, прижавшись щекой к мягким волосам.

Лекка смущенно улыбнулась.

— А мы можем забрать на остров всех наших?

— Нет, — отрезал Джарет. — Чем больше народу, тем сложнее скрываться.

— Он прав, — Ганконер отыскал под одеялом руку Лекки и поцеловал в ладонь. — Но ты уйдешь с нами.

— Сначала нужно найти, где они хранят ключи от ошейников, — Джарет соскочил с подоконника.

— Может, согласимся на татуировку? Со временем ее можно свести.

— Нет, она слишком заметна.

— Я могу снять ошейники, — Лекка исподлобья посмотрела на Джарета. — Я хорошо понимаю механизмы. Отец говорил, у меня талант.

— Ты и с железом управляешься? — Джарет приподнял бровь.

— Да.

— Смешанная кровь порой сильнее чистой, — улыбнулся Ганконер и потерся носом об ухо Лекки. — А дверной замок открыть сможешь? А то Арак нашу комнату запер.

— Смогу, — она покраснела, но не отодвинулась.

— Запереть потом не забудь, — Джарет захлопнул окно. — Кстати, как ты это делаешь?

— Отмычкой, — Лекка выбралась из одеяла и слезла с кровати. В тонкой ночной сорочке она уже меньше походила на мальчика.

Ганконер перехватил насмешливый взгляд Джарета. Нужно ему объяснить.

Лекка отогнула угол матраса, из щели между досками достала что-то вроде длинной иглы с насечками на конце и гордо ее продемонстрировала.

— Сама сделала. Подождите здесь, я сейчас.

Она приоткрыла дверь, прислушалась и выскользнула в коридор.

— Я остаюсь, — негромко сказал Ганконер. — И не смотри так, Джарет. Мне необходима любовь. Она для меня, как живая вода — придает сил, понимаешь? А силы мне нужны, иначе я не справлюсь с флейтой.

— Как у тебя всё просто, кузен. Жаль, я так не могу.

— Ты уверен? А может, ты просто привык полагаться на свой амулет? И просто не искал других возможностей?

Джарет раздраженно фыркнул.

— Глупости.

В дверь просунулась Лекка.

— Готово. Но Джарету надо будет под утро вернуться ко мне. Не проспим?

— Я вам в стену постучу, — Джарет прошел мимо обомлевшей Лекки. — Дверь за мной запри!

Лекка растерянно посмотрела на Ганконера, хотела что-то сказать, покраснела еще гуще и выскочила из комнаты. Ганконер уселся поудобнее, достал флейту. Из коридора послышался щелчок замка. Умница, девочка, повезло им встретиться с ней.

— Ты… — Лекка нерешительно переминалась с ноги на ногу у двери.

— Не бойся, — Ганконер ласково улыбнулся ей. — Просто иди сюда и слушай.

Флейта запела — тихо, нежно — о рощах и холмах, о теплых стогах и холодной росе, о бесконечных дорогах и радужных мостах. Лекка опустилась на колени у ног Ганконера. Губы ее беззвучно шевелились, глаза сияли. Она понимала? Пожалуй, да. Ганконер играл долго, а когда опустил флейту, Лекка прерывисто вздохнула.

— Ты покажешь мне всё это?

— Да, — он бережно взял лицо Лекки в ладони. — Я покажу тебе дороги фейри. И научу ходить по ним. Ты сможешь выбрать себе любой мир.

— А если я захочу остаться с тобой? — опаловые глаза потемнели.

— Я буду счастлив, моя любовь.

Она очень хотела показать себя взрослой, понимающей. Она ведь не ребенок и не боится боли. Но к нежности Лекка оказалась не готова. Разве мужчины могут быть настолько ласковыми? Лекка совсем не чувствовала его веса. А потом перестала ощущать и свой. Ей казалось, что она сейчас улетит куда-то к звездам. Но он держал ее — бережно и крепко. И прижимался губами к сердцу, пока оно не перестало рваться из грудной клетки.

— Я тебя люблю… — прошептала Лекка, уже засыпая. — И буду любить только тебя. Всегда…

«Не будешь, — Ганконер укрыл их обоих одеялом. — Ничья любовь не длится вечно. Но здесь и сейчас ты нужна мне, а потом я найду мир, где ты будешь счастлива без меня».

Надо же, какие здесь запутанные семейные отношения! А человеческие души — слабее, что неудивительно, при полном-то отсутствии врагов. Ни демонов, ни фейри… Всё-таки мир без магии — обречен. Будь у него больше времени…

Бывший повелитель Преисподней посмотрел на себя в зеркало. Он оттягивал этот момент как мог. Сначала нужно было закрепить остатки чужой памяти, сделать своими чужие рефлексы. Отсутствие выбора — всегда плохо. Он предпочел бы мужское тело. Хотя пол — не проблема для демона. И Джодок всегда любил эксперименты. Но в этот раз пришлось брать вслепую, он даже не знал, как выглядит женщина, в тело которой он успел метнуться в последний момент.

Самоубийство она совершила в гараже. Джодок не любил человеческую технику, так что из машины выбрался в первую очередь. Переждал головокружение, размялся. Полчаса потратил на открывание дверей. Тонкие пальцы со следами снятых колец слушались пока что плохо, длинное шелковое платье путалось в ногах. Туфли на высоком каблуке адаптацию тоже не облегчали. А вот дом ему понравился — и архитектура, и обстановка. Богато, но не безвкусно. А главное — ни одного человека. Должно быть, она отпустила слуг. Джодок позволил ногам привести себя к будуару. Зеркало здесь висело огромное — в половину стены.

— Аниала из рода Золотой лилии, — медленно произнес он. Нащупал позади себя стул и запустил им в зеркало.

Она была красива и молода. Но она не была человеком. Во втором или третьем поколении, но в ее жилах текла эльфийская кровь! Он и подумать не мог, что кто-то из этого проклятого вида окажется способен на самоубийство! А теперь он в ловушке. Это тело не сменить, пока его не убьют. Но умереть — означает вернуться к своему праху и снова оказаться в плену у королевы эльфов.

Аниала наступила каблуком с железной набойкой на осколок зеркала и раздавила его.

— О нет, Уна, к тебе я не вернусь. Любую клятву можно обойти. А на любое заклинание — отыскать более сильное. Я еще буду сниться тебе в кошмарах, королева. И не только тебе.

— А у вас люди не воюют с фейри? — Лекка потерла глаза. Было раннее утро, Ганконер только что ушел, а его место занял зевающий Джарет. И теперь они сидели на кровати, и он рассказывал Лекке о Перекрестке.

— В разных мирах по-разному. Да и фейри все очень разные. Кто-то предпочитает держаться подальше от людей, кто-то, наоборот, управляет ими. Но играть с людьми любят все. И обычно мы выигрываем. В подавляющем большинстве случаев.

Лекка поежилась.

— Ты имеешь в виду какие-то недобрые игры, да?

— Верно, — Джарет усмехнулся. — Но разве люди лучше? Разве все они добрые и честные до хрустальной прозрачности?

— Среди них есть хорошие.

— Как и среди фейри. Но сиды к таким не относятся.

— Ганконер добрый.

— А, ну да, — Джарет покивал. — Ганконер — исключение.

Лекка уловила в его голосе сарказм.

— Вы с ним родственники?

— Дальние, — Джарет душераздирающе зевнул. — О чем я говорил? Ах да, сиды. Чистокровных осталось совсем мало. Но по традиции только они становятся владыками. Впрочем, сейчас и полукровок не притесняют, хотя раньше их сильно не любили.

— Почему?

— Потому что никто не может угадать, как поведет себе смешанная кровь, и чьи способности, особенно магические, возобладают. А непредсказуемость пугает.

— В тебе тоже смешанная кровь? — Лекка посмотрела на руки Джарета.

— Да, но при этом я — один из владык. Так что из каждого правила есть исключения.

Лекка задумалась.

— Ты сказал, что сидов сюда отправляли вроде как в ссылку?

— На смерть их сюда отправляли, — жестко ответил Джарет. — И это еще один довод против возвращения их потомков.

— Я всё равно хочу уйти с вами, — Лекка упрямо прищурилась. — И узнать, из какого я рода.

— Зачем?

В опаловых глазах Лекки полыхнул огонь.

— Чтобы знать, кому помешали мои предки.

Джарет одобрительно улыбнулся.

— Пожалуй, ты у нас приживешься. Да, и самое важное. Мы умеем быть благодарными. За свою помощь ты можешь рассчитывать в ответ на мою. И Ганконера, разумеется.

Лекка серьезно кивнула.

— Я запомню.

Какая же она дура! Даже за сто лет не научилась быть сидом, так и осталась тупым гоблином — на три хода вперед не способна просчитать!

Уна захлопнула дверь своих покоев и с яростью вцепилась в волосы, сведя на нет часовые усилия трех парикмахеров. Плевать, прием уже закончился. Эдрик отбыл с таким видом, словно направлялся на собственные похороны. Что, в принципе, не исключено. Но политика в настоящий момент беспокоила владычицу Благого двора в последнюю очередь.

— Что с тобой, моя королева? — Нимуэ вошла без стука. — Голова болит?

— Нет, — Уна выпрямилась. — Со мной всё в порядке. Я просто хочу побыть одна.

Нимуэ нахмурилась, но молча поклонилась и вышла, бесшумно прикрыв дверь.

Связываться с демоном было безумием. Уна зажмурилась и застонала от стыда. Во время приема, рассеянно слушая Эдрика и заученно отвечая ему, она внезапно осознала, что сформулировала свой приказ Джодоку недостаточно четко. За последующие полчаса Уна обнаружила три лазейки в собственных словах. А уж он-то наверняка отыскал гораздо больше. Конечно, убить Джарета он не сможет. И никому не позволит. Но охранять можно по-разному. И что будет с Ганконером? Его-то она не приказала защищать!

Уна могла только догадываться, какую роль сыграл Музыкант в гибели повелителя Преисподней, но не сомневалась, что при случае Джодок отомстит ему с особой жестокостью.

Нужно успокоиться. Уна впилась остро отточенными ногтями в подлокотники кресла. Джодок не захочет оставаться в том мире. А выбраться без Ганконера у него не получится. Конечно, если оттуда и вправду нет других выходов, кроме как на Авалон. А если есть? Тогда Музыкант обречен. Уна застонала. Дарина никогда ее не простит.

— Сколько тебе лет? — Джарет выплюнул изжеванную травинку. После завтрака прошло всего два часа, а ему снова хотелось есть. Этот ускорившийся метаболизм начал не на шутку раздражать Джарета. У него не получалось даже толком сосредоточиться на рассказе Лекки о местных законах и нравах.

— Девятнадцать, — шепотом ответила она. — Только это тайна. Я выгляжу моложе, и когда мы попали сюда, мама скрыла мой настоящий возраст.

— Понятно, — Джарет с тоской посмотрел на окружающие домик заросли. Съедобных растений среди них не наблюдалось. — Ты можешь принести какую-нибудь еду с кухни?

— Ты хочешь есть? — почему-то обрадовалась Лекка. — У меня здесь кое-что припрятано.

Она покопалась в куче сухих листьев и достала небольшой сундучок. В нем обнаружились сдобные сухари с изюмом и шоколад.

— Я тебе дважды должен, — Джарет засунул в рот сразу три конфеты.

— Они тоже писали, что постоянно мучаются от голода. Ну, те, настоящие фейри, кто попадал сюда.

— А ты всё еще сомневаешься, что мы настоящие?

— Нет, — она засмеялась. — Просто… А ты умеешь петь?

— Да, но на этом языке еще не пробовал, — Джарет разломил сухарь и задумался. А ведь это идея. Очарование — далеко не чистая магия. Он и без нее кое-что может. — О чем здесь поют?

— Люди? — уточнила Лекка. — Они мало поют. Только во время праздников, и то в основном гимны. Музыку любят, но без слов. В Содружестве всё по-другому, — она вздохнула. — Отец говорил, что и рабство там скоро отменят.

— Ладно, обойдемся проверенным репертуаром, — Джарет отряхнул ладони в встал со скамейки. — Благодарю за угощение. Пойдем, мне пора тренировать Арака.

— Я еще тут посижу, — Лекка порозовела.

— Нет, не посидишь, — Джарет мягко, но решительно вытолкнул ее в дверь. — Никаких свиданий с Ганконером ни утром, ни днем, ни вечером. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя заперли, а его вообще продали?

Лекка ощутимо напряглась, но смолчала. Джарет с удовлетворением кивнул. У девочки есть характер, но и мозги работают как надо. Идеальный ребенок. Жаль, что не его. Впрочем, хватит с него детей. Только-только двоих вырастил.

Джарет сбился с шага. Нет, о Даре сейчас думать нельзя. И об Уне тоже.

— Что с тобой? — Лекка тревожно заглянула ему в лицо. — Ты… вспомнил кого-то?

— Это неважно, — Джарет взял ее за руку. Сквозь просветы между деревьями показался дом. — А у тебя есть сила. Ты знаешь, что это такое?

— Да, — Лекка нахмурилась. — Но она у меня какая-то неправильная. Я совсем не чувствую людей, как мама. Зато понимаю механизмы. А вот тебя я чувствую, всё лучше и лучше, — она прикусила губу. — Но не Ганконера. Почему так?

— Потому что влюбленность оглушает, — Джарет усмехнулся. — А склонность к механике — большая редкость для фейри. Разве что среди гоблинов встречаются подобные умельцы.

— Гобблины? — заинтересованно повторила незнакомое слово Лекка. — Кто это?

— Потом объясню, — Джарет заметил сидевших на ступенях дома Ганконера и Арака. Судя по расширенным глазам ласа, Музыкант рассказывал ему весьма увлекательные истории.

— Ты уверена, что в Араке есть кровь фейри?

— Конечно, а что?

— Не похож. В тебе Ганконер с первого взгляда признал полукровку в четвертом поколении, а на него не среагировал.

— Может быть, это связано с лекарствами, которые он пьет? — предположила Лекка.

О каких именно лекарствах идет речь, она не успела сказать.

— А вот и Джарет! — преувеличенно радостно воскликнул Ганконер, вскакивая на ноги. Если он и почувствовал разочарование при виде Лекки, то ничем его не выдал.

— Увидимся вечером, моя радость, — Джарет открыл перед Леккой дверь, подождал, пока она уйдет подальше по коридору, и повернулся к Араку, не спешившему вставать. — Нам пора на тренировку. Твой отец выразился вчера весьма недвусмысленно.

— Он уехал, — рассеянно отозвался Арак. Мыслями он блуждал где-то далеко. Джарет присмотрелся к нему. Сегодня Арак выглядел непривычно взрослым, без своей обычной щенячьей непосредственности.

— Если вы пропустите тренировку, лану об этом расскажут, — резонно заметил Ганконер.

— Верно. И ты тоже пойдешь с нами, — кивнул ему Джарет.

— Ладно, — Арак неохотно поднялся. — Пошли.

На этот раз тренировка закончилась через пять минут после начала. Раздосадованный несостоявшимся свиданием Ганконер вызвался показать ласу пару приемов. Потерпеть поражение от хрупкого на вид фейри показалось Араку обидным, и он ринулся в драку, очертя голову.

— А вот этот прием даже я не знаю! — Джарет хлопнул в ладоши. — Конни, повтори, будь любезен.

— С удовольствием, — Ганконер так крутнул Арака, что тот взвыл.

— Хватит! — лас отскочил к стене и растер плечо. — Ненавижу!

— Меня? — Гаконер прищурился.

— Не тебя, — Арак с досадой мотнул головой. — Всё это… Драки, войну. Дуэли.

— А говорил, что побеждал на поединках, — вкрадчиво напомнил Джарет.

— Пару раз, и то случайно, — Арак поморщился. — Но мне это совсем не нравится.

— А что нравится? — Джарет подошел ближе.

Арак покраснел. Подбежал к двери, выглянул в коридор и снова плотно закрыл дверь.

— Только вы никому не говорите!

Джарет быстро глянул на Ганконера.

— Не скажем.

О щеки Арака можно было зажигать спички. Он опустил глаза и прошептал:

— Я песни сочиняю.

Наступила тишина. Арак поднял глаза. Джарет и Ганконер смотрели на него с одинаковым недоумением.

— Ну и что? — Джарет изогнул бровь. — И я тоже.

— Правда?! — глаза Арака распахнулись. — Настоящие песни? Не гимны?

— Фейри не любят гимны, — поморщился Ганконер. — Джарет, а действительно, спой что-нибудь. Я тебе подыграю.

Он достал флейту. Джарет хмыкнул. Всё-таки они с кузеном не растеряли навыки совместной охоты.

— Жаль, ты не поймешь слов, лас Арак. Но слушай.

Джарет собирался спеть всего пару песен. Но как только он замолкал, Арак жадно требовал:

— Еще!

И Джарет пел снова — о чудесах Подземелье, о бесконечных дорогах, о любви короля сидов… После шестой песни Джарет приподнял руки.

— Представление окончено. Я проголодался.

Ганконер усмехнулся, продолжая наигрывать тихую мелодию. Арак медленно поднялся с коврика.

— Как жаль, что ты не женщина!

Флейта взвизгнула и смолкла. Джарет поморщился и покрутил пальцем в ухе.

— Конни, чтоб у тебя под ногами дороги в клубок смотались, нельзя же так фальшивить! Арак, я вынужден просить тебя объяснить свою мысль. Сам я ни разу не жалел о том, что родился мужчиной.

— Будь ты женщиной, я бы принял тебя в наш род, — Арак тяжело вздохнул. — У меня есть такое право, и даже лан бы не оспорил, — он внезапно повеселел. — Но когда родится твоя дочь, я приму ее. И даже если не получится с детьми, вы всё равно навсегда останетесь со мной!

— Навсегда? Но это невозможно, — Ганконер перестал вытирать платком флейту. — Разве ты не знаешь?

— О чем? — Арак растерянно смотрел на них, хлопая длинными ресницами.

— Твое «навсегда» продлится не больше года, Арак, — жестко сказал Ганконер. — Дольше мы с Джаретом не проживем. Как и все чистокровные фейри, мы не сможем выжить в этом мире. Возможно, за это время от нас и родятся дети, но скорее всего этого не произойдет.

— Нет!. — Арак замотал головой, отступая от них, пока не уперся спиной в стену. — Не может быть… Вы же бессмертные! И дети от вас живут долго — это всем известно! Мне мама рассказывала… Вы знаете, что она у меня была феей?

— Те, кого ты называешь феями, — всего лишь полукровки. И это в лучшем случае, — Джарет скрестил руки на груди, внимательно наблюдая за реакцией Арака. — Да, в тебе есть частица нашей крови, как и в Лекке. Но вы — не сиды.

— Сиды? — переспросил Арак. — Ах да, Ганконер говорил, что фейри разные.

— Сиды — это тот вид фейри, к которому принадлежим мы, — пояснил Ганконер. — И ты, отчасти. Полагаю, именно сиды сюда и попадали в основном. И умирали очень быстро.

— Но почему мне никто не сказал правду?!

— Не хотели тебя расстраивать, полагаю, — холодно улыбнулся Джарет.

Арак вдруг кинулся к нему и обнял, прижавшись щекой к щеке.

— Ты не умрешь! Я спасу тебя! Вас обоих! Должен быть способ! У нас хорошие врачи, а в Содружестве еще лучше! Если понадобится, я переправлю вас туда.

Джарет обнял его и покачал, как ребенка.

— Врачи нам не помогут, детка. Чтобы спастись, мы должны вернуться домой, в наш родной мир.

Арак замер.

— На Исчезнувший остров? Это возможно? Правда?! Но где его искать?

— У меня есть идея, откуда начинать поиски, — Джарет отстранил от себя Арака. — Сможешь раздобыть нам катер?

Арак опустил глаза.

— У меня есть прогулочная яхта. Ею очень просто управлять. Но у меня будет условие, — он стрельнул глазами в сторону Ганконера. — Как в твоих сказках.

— Только что ты готов был спасти нас совершенно бескорыстно, — нахмурился Джарет. — И что же ты хочешь?

— Я тоже хочу уйти в ваш мир.

— Ты согласен потерять всё это? — Ганконер развел руки, словно хотел охватить всю усадьбу. — Действительно согласен? Ведь это будет дорога в один конец, Арак.

Арак гордо вскинул подбородок.

— Я понимаю. И я согласен.

Джарет с торжеством посмотрел на Ганконера. Тот лукаво улыбнулся в ответ и сказал на языке сидов:

— Он твой. Вот только что ты с ним будешь делать?

Джарет пожал плечами.

— Придумаю что-нибудь.

В конце-концов, из путешествия принято возвращаться с подарками.

— Анни! Я так рада видеть тебя живой и здоровой!

Неожиданная гостья звучно чмокнула Аниалу в щеку и уверенно направилась в гостиную, не заметив, как у хозяйки дома дернулся глаз. Великий Хаос, неужели среди местной знати принято одеваться настолько безвкусно? Пестрые расцветки хороши на тропических птицах, но мало кому из людей к лицу.

— Я тоже рада тебе… — он порылся в памяти, — Рина.

Гостья была одета в длинную тунику из переливчатого сине-красно-желтого шелка. В тон ткани были окрашены и волосы, собранные в небрежно-замысловатую прическу. Джодок покосился на собственное отражение. В роскошно обставленной гостиной было много зеркал. Желание перебить их все он в себе успешно подавил. Надо привыкать. Тем более, что в гардеробе Аниалы обнаружились исключительно траурные наряды, не оскорбляющие его вкус. Честно говоря, ему даже начало нравиться это тело. Серебристые локоны свободно распущены по плечам, черное платье безупречно обтягивает фигуру. Тоже безупречную. Это примиряло с действительностью.

— Ни один мужчина не достоин того, чтобы ради него умереть! — Рина переливчато засмеялась и без приглашения уселась в кресло.

«Умереть — да, а вот воскреснуть…»

Джодок отогнал неуместные мысли. Нужно сосредоточиться. Язык он понимал неплохо, спасибо чужим воспоминаниям, но при разговоре приходилось следить за артикуляцией. К счастью, Рина болтала без умолку, делая паузы лишь для того, чтобы глотнуть из бокала. Вино она налила себе сама. Джодок кивал, с неподдельным интересом выслушивая местные сплетни. Особенно его заинтересовала история возвращения ласа Арака из рода Черной лилии. Интересно, дама в трауре здесь может совершать визиты?

— Вот и все новости. Как видишь, за время твоего отшельничества произошло много интересного. Кстати, ты уже думала, что будешь делать дальше?

Джодок насторожился. За небрежным тоном Рины скрывалось какое-то сильное чувство. Ревность? Страх?

— Я пока не решила.

— Тебе нужно войти в новый род, Анни. И чем скорее, тем лучше. Никто не осудит, если ты заключишь договор еще до окончания траура. Хочешь, мы вместе съездим в гости к соседям? В роде Белой орхидеи младший брат лана ищет себе жену.

«Надо же, как ты торопишься сплавить подругу замуж».

— Не думаю, что мне нравится эта идея. Давай лучше навестим род Черной лилии. И повод есть — поздравим ласа с возвращением из плена.

Рина недоуменно свела брови.

— Но какой смысл? Конечно, их лан будет рад расширить свои владения, но Арак еще слишком молод. Впрочем… — она призадумалась и тут же расцвела улыбкой. — Да, точно, через год у него совершеннолетие, и как раз твой траур закончится.

— Вот видишь, — Аниала тоже улыбнулась. — Всё к лучшему.

— Э-э… Да, конечно, — Рина посмотрела в пустой бокал. — Как насчет того, чтобы отправиться к ним завтра?

Даже так? Джодок про себя предвкушающе усмехнулся. Похоже, он угодил в самую гущу каких-то родовых интриг. Тем лучше.

— Согласна.

— Ты не возражаешь, если мы никого не возьмем в провожатые?

«Хочешь организовать несчастный случай, милая Рина?»

— Извини, но мое положение обязывает соблюдать приличия особенно строго. Возможно, твой муж найдет время проводить нас?

Вот оно! Внутри Рины словно расцвел огненный цветок. Всё-таки ревность.

— Горак очень занят сейчас, — Рина отставила бокал на столик и поднялась. — Впрочем… я спрошу. Если мы заедем за тобой в десять утра, это не будет слишком рано?

— Это время меня полностью устроит.

Рина посмотрела как-то странно. Проклятье, он ничего не знает о манере Аниалы строить фразы. Нужно говорить как можно короче. Горе меняет людей. На это можно многое списать.

— Тогда до завтра, Анни.

Он проводил Рину до выхода. Задумчиво посмотрел на гараж. Водить автомобили ему еще не доводилось. Но пожалуй стоит разобраться в этом неприятном устройстве. И озаботиться оружием.

— Арак, ты пил сегодня лекарство? — Кратос перехватил их на выходе из зала.

— Разумеется, — лас картинно закатил глаза. — Я не ребенок, не надо следить за каждым моим шагом!

— Мы все беспокоимся о твоем здоровье, — мягко сказал Кратос. — Два месяца — большой срок.

— И напоминать мне об этом тоже необязательно! — Арак потянул Джарета и Ганконера за руки. — Пойдемте, я покажу вам весь дом и объясню наши порядки.

— Это еще вчера нужно было сделать, — проворчал Кратос. Он посмотрел вслед троице и озабоченно покачал головой. Его опасения сбывались на глазах. Когда вернется брат, он серьезно поговорит с ним.

— Какое лекарство ты пьешь? — спросил Ганконер, когда они завернули за угол коридора.

— Общеукрепляющее, — Арак раздраженно дернул плечом.

— Я конечно не знаю, как здесь развита медицина, — Джарет скептически поднял бровь, — но вообще-то при слабом здоровье не рекомендуют физические нагрузки. А тебя заставляют тренироваться. Не сходится что-то.

— Это… другое, — Арак внезапно остановился. — Никудышный из меня хозяин. Вам же обедать пора.

На этот раз два подноса с едой им принесли служанки.

— Лекка говорила, какие у нее обязанности в доме? — спросил Джарет, намазывая толстым слоем масло на ломоть ароматного свежего хлеба.

— Уборка в комнатах. Джарет, послушай, я чую, что с Араком что-то неладное. Он очень убедительно играет роль балованного ребенка. Но сегодня, когда ты пел, он открылся. И еще раньше, когда я ему рассказывал о фейри, глаза у него стали такими, что я поверил — в нем есть наша кровь. Он глубже, чем кажется.

— Эту загадку я разгадаю, — Джарет облизнул ложку. — Ты пирожное будешь?

Ганконер вздохнул.

— Ешь, тебе нужнее.

— Звонила Рианна, — Кратос встретил вернувшегося лана у дверей дома. — Напросилась назавтра в гости. И не одна, а с Аниалой. Ты понимаешь, что стоит за этим визитом?

— Разумеется, — Крастас хмыкнул. — Неплохой вариант расширить наши владения, согласись.

— Вот только сумеет ли Арак их удержать, когда придет его время?

— Ты опять? — Крастас поморщился, бросил служанке шляпу и направился в кабинет. Брат пошел за ним следом. — Какие у тебя претензии на этот раз? Арак прекрасно себя ведет, особенно учитывая, что ему пришлось пережить.

— Если сравнить с нашей бурной юностью, он еще ничего не пережил. Крас, пока не поздно, убери от него этих… фейри. Он с ними не справится. А вот они вполне способны задурить мальчику голову. Вспомни легенды.

— Я уже договорился, через два месяца их заберут.

— Надеешься за это время получить от них потомство? Тогда возьми дело под свой контроль. Лекка не слушается Арака. Будет жаль потерять такую перспективную линию.

— Всем нам случалось совершать ошибки, — Крастас сел за письменный стол и устало прикрыл глаза. — Я не хочу портить Араку настроение перед праздником. Ничего непоправимого он не сделает. Разберусь через неделю.

— Как знаешь, — Кратос достал из шкафчика бутылку вина и бокал. Наполнил его и протянул брату. — Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Убрать грязную посуду пришла Лекка. Ганконер умоляюще посмотрел на Джарета. Тот сурово нахмурился.

— Даже не думай!

Лекка посмотрела в потолок и задумчиво сказала, ни к кому не обращаясь:

— А у меня в комнате пирожки не столе. Целое блюдо. Штук двадцать. С ягодами и повидлом.

— Ладно, но у вас только четверть часа. Время пошло, — Джарет вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Прислушался и удовлетворенно кивнул. Звукоизоляция в доме хорошая, в коридоре совершенно не слышно, что происходит в комнатах.

Он открыл соседнюю дверь, с удовольствием вдохнул запах сдобы. Прошел к окну, прихватив один пирожок. Выглянул из-за занавески, пару минут понаблюдал, как бегают трусцой по дорожкам парка знакомые парни. Некоторые прихрамывали. Интересно, для чего их готовят? Слишком тупые, чтобы стать телохранителями. Отряд стражи? Но усадьба вроде бы не охраняется. Надо выяснить этот вопрос.

Он посмотрел на шеренгу столбов вдоль дорожки парка. Телефонные провода? Проклятье, об этом они даже не подумали. Если здесь так хорошо развита связь, придется это учитывать.

В коридоре послышались шаги. Джарет одним прыжком оказался у двери.

— Ой! — Арак отшатнулся. — Ты с Леккой?

— Ну вот что, — Джарет выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и втащил Арака в комнату. — Давай-ка поговорим серьезно.

Арак оглядел комнату.

— А где Лекка?

— Сейчас речь не о ней. Я хочу знать, какое лекарство тебе дают? И зачем?

Арак посмотрел на дверь, но Джарет демонстративно прислонился к ней и скрестил руки на груди.

— Или ты мне рассказываешь всю правду, или никогда больше не услышишь моих песен.

Арак безрадостно усмехнулся.

— Да, это серьезная угроза. Но я первый спросил. Где Лекка? Она с Ганконером?

— А если да? Что ты будешь делать?

— Ничего, — Арак сел на стул, рассеянно взял пирожок и разломил его. — Теперь уже неважно, раз я уйду с вами. Просто, я хочу, чтобы вы мне доверяли.

— Только на условиях взаимности. Чем ты болен?

— Ничем, — Арак слизнул с пальцев варенье и положил полураздавленные половинки на тарелку. Просто я… дефектный, понимаешь?

— Нет, — Джарет придирчиво осмотрел его. — Не вижу никаких изъянов.

— Они в душе, — Арак криво усмехнулся. — По закону меня не должны были признать достойным войти в род. Это Ариан должен был стать ласом.

— Он сын Лераны?

— Да. Но лан дал слово моей маме. Он ее любил, — Арак горько вздохнул. — И меня любит. А я… ненормальный. Понимаешь, для меня долг, честь, верность роду — пустой звук. А ведь род — это святое. Это от Бога. Но я как подумаю, что проживу здесь всю жизнь, и это без вариантов… Или на войне убьют. И ради чего? Зачем нам эта пустыня? — Арак закрыл лицо ладонями. — Я сейчас страшную вещь скажу. Наши думают, что я попал в плен, потому что потерялся. А я хотел добраться до Радужного оазиса. Туда прилетают воздушные корабли Содружества.

— Ты хотел сбежать? — Джарет почувствовал легкий толчок в дверь, отошел и сел на кровать.

— Да. В Содружестве, конечно, законы странные, но зато всем плевать, кто ты. Если есть талант, тебя примут.

— А ты уверен, что он у тебя есть? — в бесшумно открывшейся двери появился Ганконер.

Арак гордо вскинул подбородок.

— Придумай тему. Любую.

Ганконер скептически изломил бровь.

— Пустыня, жажда.

— Одиночество, — добавил Джарет.

Арак кивнул, достал из кармана брюк блокнот и карандаш, задумался на минуту и начал писать. Ганконер сел рядом с Джаретом, и они молча принялись ждать. Арак то хмурился, то улыбался, что-то зачеркивал, писал снова. Потом вырвал страницу и протянул Ганконеру. Джарет тоже склонился над листком, пробежал глазами торопливо написанные строчки и одобрительно улыбнулся.

— Неплохо. Сможешь положить на музыку?

Ганконер перечитал стихи несколько раз и кивнул.

— Это можно петь. У тебя безусловно есть талант, Арак. Ты сделал правильный выбор, решив уйти с нами. Мы ценим талантливых менестрелей.

— Кого? — не понял Арак.

— Сочинителей песен, — пояснил Джарет. — А сам ты петь не пробовал?

— Пою как все — гимны по праздникам, — Арак нервно вертел в пальцах карандаш. — Вам правда понравилось?

— Правда, — Джарет очаровательно улыбнулся. — Но вернемся к моему вопросу. Что за лекарство они тебя дают, мальчик мой?

— Я не знаю название, — Арак сглотнул. — Его прописали пять лет назад, когда мама умерла, а меня из школы отчислили.

— За то, что сочинял на уроках стихи? — предположил Ганконер.

— Нет. Я на истории назвал героический поход двадцатого лана Белой орхидеи идиотским. А их лас оскорбился и вызвал меня на поединок до смерти. Мне было пятнадцать, ему — четырнадцать. И фехтовал он хуже меня, дурак малолетний.

— Понятно…. - протянул Джарет. — И что было дальше?

— Я выбил у него шпагу. А он даже не испугался, гордо так стоял и ждал, что я его убью. И все свидетели ждали. А я не смог. Сломал его шпагу, сказал что-то обидное, не помню уже, что именно, и ушел. Я же не знал, что этот клинок ему перешел по наследству. В общем, он обломком шпаги покончил с собой. А меня выгнали из школы за оскорбление обычаев, — Арак порывисто вздохнул. — Вот тогда меня и начали поить этой дрянью. И три года всё хорошо было. То есть, на самом-то деле, плохо, просто я это не понимал. Я ни строчки не написал, и вообще вел себя, как ребенок. Верил всему, что мне говорили.

— Да, медицина у вас действительно развита, — хмыкнул Ганконер. — И как же ты понял, что происходит?

— Случайно. Лан взял меня в морское путешествие. На третий день случился шторм, и у меня началась морская болезнь. Я неделю с кровати не вставал, а когда полегчало, я как будто проснулся. Организм очистился, должно быть. Потом я поэкспериментировал с дозировкой лекарства. Разобрался, как оно на меня действует.

— И научился притворяться? — Джарет усмехнулся. — Будь осторожнее с Кратосом. Он опасен.

— Что ты имеешь в виду?

— Если он разгадает твое притворство, это разрушит все наши планы.

— Ой правда, нам ведь нужно разработать план побега! — глаза Арака азартно засияли. — Моя яхта крепкая, на ней можно добраться до Мертвого архипелага. Нам ведь туда нужно?

— Если ты имеешь в виду архипелаг, где жили фейри, то да, — Ганконер достал из кармана сложенную карту и развернул на столе, пояснив: — Лекка раздобыла. Вот это место, Арак. Как быстро мы туда доберемся?

— Если на моторе и повезет с попутным ветром, то за пару дней, — Арак провел карандашом по карте, намечая маршрут. — Я когда решил бежать в Содружество, думал сначала уйти на яхте. Но за архипелагом слишком сильные течения, с ними только большие корабли справляются. Вы уверены, что с архипелага можно попасть на Исчезающий остров?

— Это единственное место, где он появлялся в этом мире, — Ганконер погладил под рубашкой флейту. — Я попробую его вызвать.

— Ты? — недоверчиво посмотрел на него Арак. — А ты там, у себя дома, кто?

— Лорд Авалона, — просто ответил Ганконер. — То есть, хозяин того самого Исчезающего острова.

— Правда?!

— Правда, — подтвердил Джарет.

— А ты?

— Владыка Подземелья. Это такой мир, где живут фейри.

— Ты хозяин целого мира?! — ахнул Арак и весь поник. — Понятно…

— Послушай меня, детка, — Джарет приподнял его подбородок и посмотрел прямо в глаза. — Я обещаю, что тебе у нас понравится. И не бойся, рабом ты не станешь.

Арак густо покраснел. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил тонкую серебряную цепочку с двумя маленькими ключами.

— Это от ваших ошейников. Я могу прямо сейчас их вам отдать.

— Нет, пусть пока остаются у тебя. Отдашь перед побегом, — Джарет снова склонился над картой. — А теперь давайте обдумаем наш план во всех подробностях. Лекке потом расскажем.

— Она тоже с нами?

— Да, — отрезал Ганконер. — И это не обсуждается.

Арак недовольно скривился.

— Не знаете вы ее. Ну ладно, давайте о деле. Бежать лучше всего во время праздника, на второй день, ближе к вечеру. В Рай — это вот здесь, — он ткнул карандашом, — народ прибудет со всего побережья — и сушей и по морю. Яхт будет много. Все магазины в это время открыты круглосуточно. Я закажу у них припасы с доставкой на яхту.

— Заказывай в разных лавках и в разное время, — вставил Ганконер.

— Да, точно, — Арак посмотрел на него с уважением.

— Мне не нравится, что у нас нет запасного варианта, на случай, если не получится вызвать Авалон, — Джарет постучал пальцем по карте. — С этими течениями мы сами себя загоняем в ловушку.

— Вообще-то шанс прорваться есть, но идти придется очень сложным маршрутом и большую часть пути под парусами — заправиться там негде, — Арак прочертил извилистую линию по карте, лавируя между крошечными островками. — Один я бы не рискнул, просто не справился бы с управлением. Но вместе у нас есть шанс добраться до Содружества… — он запнулся. — А вы умеете ходить под парусами?

— Случалось, — Ганконер прикинул, сколько дней займет новый маршрут и тихо присвистнул. — Не набивай трюм едой, бери больше воды и рыболовную снасть. И топлива, сколько можно. Скорость для нас важнее всего.

— Хорошо бы направить погоню по ложному следу, — задумчиво протянул Джарет. — Или хотя бы выиграть пару дней, чтобы нас вообще не искали.

— Морской воздух полезен для здоровья, — подсказал Ганконер. — Особенно после плена в пустыне.

— Едва ли меня опустят на длительную прогулку без охраны, — покачал головой Арак.

— Охрана — это не проблема, — отмахнулся Джарет. — Главное, чтобы перед отплытием никто не проверил трюм. Остальное я беру на себя.

— Тогда так и поступим, — Арак сложил карту. — Джарет, а теперь ты мне споешь?

— С удовольствием, — Джарет кивнул Ганконеру. Тот со вздохом достал флейту.

Из пяти найденных в доме револьверов Джодок выбрал один — поменьше, под узкую ладонь Аниалы. Она явно не занималась стрельбой, у ее тела не было ни малейших навыков. К счастью, в подвале обнаружился тир. Джодок провел в нем остаток дня, прерываясь лишь на еду. Тело слушалось всё лучше, но меткость по-прежнему оставалась проблемой.

«Будем надеяться, что завтра мне не придется стрелять, — Джодок поднялся в спальню и распахнул дверцы шкафов. — Великий Хаос…»

Пышные юбки с потайными карманами в этом мире были не в моде. Пришлось подбирать для револьвера сумочку. Потом к ней — платье и туфли.

Телефонный звонок прозвучал неожиданно и неприятно.

— Слушаю, — Джодок аккуратно прижал изящную бронзовую трубку к уху.

— Добрый вечер, Аниала, — произнес мужской голос. — Это Кратос. Извини, что тревожу так поздно. Но у меня к тебе деловое предложение. Конечно, если ты настроена заниматься делами.

— Смотря что это за дело, — Джодок сел на заваленное платьями кресло.

— Это касается твоего завтрашнего визита к нам, — Кратос сделал паузу. Не услышал ничего в ответ и продолжил уже не так уверенно: — Ты ведь не раздумала? Лан определенно готов подписать контракт.

— Не раздумала, — Джодок открыл стоявшую рядом с телефоном шкатулку и принялся перебирать украшения.

— Ты стала такой… лаконичной. Мы больше не друзья?

— Просто я немного устала, — это была чистая правда. — Ты начал говорить о деле.

— Ах да. Ты намерена продолжать эксперименты Раста?

Интересно, какой наукой занимался ее покойный муж? О, а вот эти серьги вполне подойдут к платью. И ожерелье к ним. Или брошь?

— Я еще не решила. А что ты хочешь предложить?

— У нас появились два чистокровных фейри.

Джодок сжал брошь так, что игла проколола палец.

— Очень интересно.

— Я рад, что ты заинтересовалась, — в голосе Кратоса промелькнуло облегчение. — Один из них будет хорошим подарком тебе. Его зовут Ганконер.

— Странное имя, — Джодок с усилием выпустил брошь и промокнул ранку уголком кружевной салфетки.

— Уверен, ты оценишь его по достоинству, — Кратос сделал многозначительную паузу. — Мы договорились?

Джодоку не понравился ни снисходительный тон Кратоса, ни его намеки. Но от такого подарка не отказываются, даже если смысл его не слишком понятен.

— Договорились.

— Очень хорошо! С нетерпением жду встречи, Аниала.

— Я тоже, — Джодок повесил трубку. Прикрыл глаза и не спеша, смакуя подробности, представил себе, что сделает с Ганконером, заполучив его в свои руки. Особенно приятно было бы использовать Музыканта, как мишень в тире.

Мечты, мечты… Джодок тяжко вздохнул. Ни один волосок не упадет с головы владыки Авалона. До поры до времени.

К большой досаде Ганконера на ночные посиделки в комнату Лекки пришел Арак. Узнав, что лас тоже собирается бежать на Авалон, Лекка надулась.

— Зачем нам лишняя обуза?

— Это я обуза?! — Арак всплеснул руками от возмущения. — Это тебя лучше сразу утопить, чем терпеть на яхте! На моей, между прочим, яхте!

— Попробуй, если зубы лишние! Слизняк!

— Сучка!

— Стоп! — Джарет встал между ощетинившимся Леккой и Араком. — Конни, угомони ее. Ари, ты тоже заткнись.

— Я здесь лас, между прочим! — значительно тише пробурчал Арак, позволяя Джарету усадить себя на кровать.

— Ты здесь вообще никто — ничтожество и размазня! Да мне стоит слово сказать… — Лекка вывернулась из рук Ганконера и подбоченилась. — Ты даже не сын лана!

— Что?!

— Тихо, я сказал! — Джарет скрутил вскочившего Арака и прижал к себе, зажав рот. — Лекка, раз уж начала, договаривай.

— Его мать, — Лекка презрительно ткнула пальцем в Арака, — уже была беременна, когда лан взял ее в род. Ему просто повезло родиться с такими волосами, должно быть затесался кто-то среди предков. Лан даже не сомневался, что это его сын.

— Откуда ты знаешь?

— Его мать рассказала моей. Мы ведь попали сюда незадолго до ее смерти.

— И кто его отец? — Ганконер с новым интересом осмотрел Арака.

— Имени не знаю, но он из нашего рода. Мы с мамой даже надеялись, что Арак станет… — она смешалась.

— Освободителем? — насмешливо улыбнулся Джарет. — Вождем, который возродит ваш народ?

— Не смешно! — Лекка вскинула подбородок. — Кто мог подумать, что он застрянет в детстве? Ты сплошное разочарование, Арак! Для всех!

— Я бы так не сказал, — Джарет развернул Арака лицом к себе. — Послушай меня, детка. Ты — наша большая удача. И это просто замечательно, что кровь не привязывает тебя к этому дому, верно?

Арак судорожно кивнул.

— Боже мой, так вот почему… Если бы я только знал!

— Лекка, а у его матери тоже были фиалковые глаза? — Ганконер задумчиво прищурился.

— Да, а что?

— Мелькает в памяти чей-то образ, но не могу вспомнить, чей.

— Не припоминаю никого из лордов Неблагого двора с таким цветом глаз, а из благих тем более, — Джарет сжал подбородок Арака и повернул его голову из стороны в сторону.

— Вспомнил! — Ганконер уставился на профиль Арака и хлопнул себя по лбу. — Я видел портрет в Галерее Владык — совсем старый, из тех времен, когда дворы были едины. Жаль, я подпись не разобрал. Но очень похож.

— Я из древнего рода фейри? — оживился Арак и с торжеством посмотрел на Лекку. Та фыркнула.

— Весьма вероятно, — Джарет потрепал его по щеке. — Но это мы выясним потом. А сейчас гораздо важнее решить, как нам всем, не внушая подозрений, попасть на твою яхту.

— Я уже всё придумал! Мне только что сказали, что завтра у нас гости. Приезжает Аниала — вдова лана из рода Золотой лилии, — Арак презрительно хмыкнул. — Лан меня уже предупредил, что брачный договор с ней весьма желателен для рода. Ну пусть порадуются напоследок, я слова не скажу против. Кстати, у Золотой лилии владения дальше по берегу. И фейри у них точно есть, их покойный лан занимался селекцией. У нас принято совершать ответные визиты. Если я возьму вас с собой, это никого не удивит. Подумают, что… — он смешался и неловко закончил: — ну, вы поняли.

Джарет одобрительно кивнул, но Ганконер нахмурился.

— Допустим, но как объяснить присутствие Лекки?

— На продажу, — Арак злорадно улыбнулся.

— Ха! — она демонстративно взяла Джарета под руку. — Может, я уже беременна? Крастас не позволит меня продать.

У Арака так вытянулось лицо, что Ганконер прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

— Яхта охраняется? — Джарет поднял Лекку на руки и вручил Ганконеру.

— Нет, — Арак снова повеселел. — Точно, Лекка, ты проберешься туда ночью. Вплавь. Поднимешься по якорной цепи и будешь нас ждать.

— Да запросто! — Лекка поерзала, поудобнее устраиваясь на коленях Ганконера.

Веселье в глазах Арака сменилось глухой завистью.

— Ладно, раз мы всё решили, я пошел спать. Завтра придется рано вставать, — он украдкой глянул на Джарета, вздохнул и вышел, тихо прикрыв дверь.

— Между прочим, Аниала тоже из наших, — Лекка с надеждой посмотрела на Ганконера.

Джарет застонал.

— Лекка, я ценю твою верность своему народу, но яхта не резиновая! И волшебного горшочка каши у нас нет.

— Но вы хотя бы посмотрите на нее!

— Посмотрим, — неопределенно ответил Ганконер. — Джарет, почему бы тебе не последовать примеру Арака, и не пойти спать?

— Ой, погоди! — Лекка нырнула под кровать и вытащила корзинку. — Джарет, это тебе второй ужин.

— Какая же ты умница! — он поцеловал ей руку. — Этот вертопрах тебя недостоин. Может, передумаешь?

Лекка польщенно зарделась.

— Не передумает, — Ганконер рывком открыл перед Джаретом дверь. — Спокойной ночи.

Джарет засмеялся и ушел, на ходу распаковывая корзину. И только прикончив последний бутерброд, задумался о сходстве Арака с портретом из Галереи Владык.

«А ведь твое появление может спутать все устоявшиеся расклады, Арак, — Джарет стряхнул с одеяла крошки и улегся поудобнее, закинув руки за голову. — На джокера ты не тянешь, но козырной валет из тебя получится. И эта карта будет в моей руке».

Впервые с тех пор, как он оказался в этом мире, Джарет заснул, улыбаясь.

Губы прикасаются друг к другу легко и быстро, как крылья мотылька. Блестящая пыльца танцует у самых глаз, надо бы сдуть ее в сторону, но жаль отвлекаться, и он только щурится. Пыльца оседает на ресницах, на кончиках волос. Он всё-таки дует, и она смеется, почти беззвучно, а потом запрокидывает ему голову, целуя уже всерьез. И в глубине ее фиолетовых глаз сгущается тьма.

Джарет проснулся и долго лежал в ранних рассветных сумерках, обдумывая свой сон.

Чьи это были воспоминания? Сиды бессмертны, но если они гибнут, их души возвращаются в круговорот жизни. Однако память о прошлых воплощениях просыпается крайне редко. С ним такого не случалось еще никогда.

Лицо приснившейся ему женщины Джарет не запомнил. Но глаза были в точности, как у Арака.

— Это становится действительно интересно, — пробормотал Джарет. Как бы половчее спросить Ганконера? Он в таких вопросах разбирается лучше.

Джарет повернул голову. Кровать Ганконера пустовала. Джарет завистливо вздохнул. Повезло кузену. А он сам уже боится на себя в зеркало смотреть. Джарет поднял руку. Ему срочно требуются перчатки — пальцы исхудали до полного безобразия. И есть опять хочется. Зря он вчера не оставил ничего про запас. Может у Лекки найдется пара яблок? Всё равно пора будить Ганконера. Джарет потянулся за одеждой.

Дверь резко распахнулась.

— Они хотят, чтобы я подарил Ганконера Аниале! — Арак, задыхаясь, ворвался в комнату. — О господи, боже мой, что же делать?!

— Для начала успокойся, — Джарет сел и принялся одеваться. Арак зарделся, но не отвел глаз. — Что это за странный обычай — дарить невесте раба?

— Подарок должен быть ценным и необычным, а что можно найти необычнее вас?

— Проклятье! А ничего равноценного в твоем имуществе нет?

— Кратос уже обещал ей! А меня даже не спросили! — Арак ударил кулаком по стене.

— Не шуми, — Джарет отодвинул Арака от двери и выглянул в коридор. — Сейчас я разбужу Ганконера и Лекку. Она вроде бы знает твою невесту.

Через пять минут заговорщики собрались в полном составе. Побледневшая от новостей Лекка рассказала всё, что слышала об Аниале. Вдова оказалась примечательной фигурой. Десять лет назад ее привез из Содружества ныне покойный лан Золотой орхидеи и ввел в свой род, как законную жену. А вскоре она вскружила головы всем мужчинам в окрестностях. И делая вид, что помогает мужу в его работе по селекции рабов, потихоньку помогала бежать в Содружество тем, кто томился в плену.

— Она и нас с мамой хотела вызволить, — Лекка потрогала под туникой маленький медальон. — Но что-то случилось. Ходили мерзкие слухи: якобы Растиан застал ее с любовником, и тот его убил. Это случилось полгода назад, с тех пор Аниала нигде не показывалась. Детей у Растиана не было, так что владения Золотой лилии после траура, то есть через год, по закону должны перейти к новому мужу Аниалы.

Лекка замолчала, покосилась на задумчивого Ганконера и торопливо добавила:

— Она может нам помочь. Но лучше отправить к ней Джарета.

— Нет! — Арак побледнел еще сильнее Лекки. — Ни за что!

— Но почему? — Лекка посмотрела на него с искренним недоумением.

— Потому что я не хочу! И вообще Кратос обещал Ганконера!

— Я говорила, что мы еще настрадаемся с капризами этого молокососа! — Лекка топнула ногой.

— Да я старше тебя, соплячка!

— Ну вот что, мне это надоело! — Ганконер подскочил к Араку и тряхнул его так, что у того зубы щелкнули. — Извинись немедленно и с этого момента следи за языком!

— Конни, ты забываешься, — с холодной угрозой сказал Джарет на языке сидов. — Этот мальчик мой. Посмеешь еще раз дотронуться до него, руку сломаю. Уведи Лекку в ее комнату и объясни, что к чему.

Ганконер резко выдохнул, отпустил Арака, молча взял недоумевающую Лекку за руку и вывел в коридор.

— Тебе придется научиться следить за своими словами, Арак, — Джарет сурово сдвинул брови. — Без меня постарайся не задевать Лекку и слушайся Ганконера.

— Нет, я тебя не отдам!

От отчаянного взгляда фиалковых глаз Джарет вздрогнул. «Кем же мы с тобой были, детка? И когда?»

— Похоже, пора тебе кое-что объяснить о сидах. Только сначала сядь, а то у меня от твоих метаний уже в глазах рябит.

Арак сел на кровать и уткнулся в плечо Джарета.

— Я всё понимаю, — простонал он. — Ганконер не сможет очаровать Аниалу, потому что влюблен в Лекку. А ты… Но я просто не смогу… Боже мой, ну почему, почему мы с тобой оба мужчины?! — он сглотнул. — Мне сегодня странный сон приснился. Как будто когда-то, давным-давно, мы были вместе. Или это были наши предки?

«Всё страньше и страньше». По спине Джарета пробежали бодрящие мурашки.

— Даже если так, я не смогу в тебя влюбиться, Ари.

— Я понимаю, — Арак отодвинулся. — Я знаю, что это неправильно и мерзко, но ничего не могу с собой поделать… Ганконер рассказывал, что там, в вашем мире, ты умеешь превращать. А ты сможешь превратить меня?

— В кого?

— В кого угодно, — Арак обхватил себя руками. — Только чтобы я был с тобой.

— Никогда не желай так опрометчиво, — серьезно сказал Джарет. — Едва ли тебе понравится, если я превращу тебя в гоблина. Или наложу такие чары, что ты будешь считать себя девушкой.

— А по-настоящему никак? — на щеках Арака проступили красные пятна.

Джарет засмеялся.

— О нет, на такое способен только бог, да и то не каждый. Но у меня есть дочь, она очень на меня похожа. И если вы друг другу понравитесь, я обещаю, что не буду мешать вам.

«И это решит сразу две проблемы, — подумал он. — А с памятью предков мы разберемся потом».

— Дочь? — глаза Арака просияли надеждой.

— Ее зовут Дарина, — Джарет нежно улыбнулся. — Я вас обязательно познакомлю. Но ради этого свидания нам предстоит еще немало сделать. И для начала мне нужна новая одежда.

Арак коварно усмехнулся.

— Я возьму у Кратоса.

— Почему ты позволяешь Джарету командовать? Ведь ты старше! — Лекка смотрела требовательно и с обидой.

— Возраст тут не при чем, — вздохнул Ганконер. — Я действительно нарушил правило. Понимаешь, Арак сейчас нужен Джарету почти так же, как ты — мне. Это сложно объяснить…

— Я уловила суть, — Лекка отвела глаза. — Не беспокойся, я постараюсь сдерживаться и не цепляться к Араку. Обещаю.

— Ты настоящее сокровище, — Ганконер прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

Лекка прикусила губу. Она не поняла смысла всех слов в угрожающей фразе Джарета, но и того, что поняла, ей хватило. «Этот мальчик мой». Получается, что у фейри тоже есть рабство. И даже страшнее, чем у людей. Ни Джарет, ни Ганконер не считают Арака ровней. Значит, и ее тоже?

«Мы умеем быть благодарными». Но в чем выражается благодарность сидов? Лекке стало не по себе. У нее возникло такое чувство, словно она стоит перед мостом через пропасть. Мост красивый, но сделан из какого-то неизвестного материала. И непонятно, выдержит ли он ее?

В стену послышался стук.

— Пойдем, — Ганконер с неохотой разомкнул руки. — Время не ждет, а нам нужно еще многое обсудить.

Неспешная беседа вилась, как узор на тончайшем фарфоре чашек. Документы лежали наготове — на отдельном столике, вместе со старомодной чернильницей в форме лилии.

Рианна и Горак сидели с торжественными лицами, готовые выполнить свою роль свидетелей. Джодок ощущал нетерпение Рины и нервозность ее мужа. По дороге в усадьбу напряжение в машине сгустилось так, что Джодок начал опасаться, как бы у Горака не случился удар. Встретивший гостей Кратос держался не в пример лучше, хотя это объяснимо — их роман с Аниалой закончился довольно давно. Покопавшись в личных воспоминаниях Аниалы, Джодок сильно порадовался, что не задержится в этих местах. Постоянно сталкиваться с ее бывшими любовниками ему не хотелось.

И еще один человек в комнате испытывал хорошо скрываемое недовольство — жена лана. Есть сюжеты, неизменные в любом мире. Мачеха и пасынок, к примеру.

Джодок перевел взгляд на Арака, сидевшего напротив. Примечательная внешность у мальчика. Таких полукровок Джодок весьма ценил — самый подходящий материал для экспериментов. Забавно, а ведь он, вполне возможно, был знаком с далекими предками своего жениха.

Арак поднял глаза от чашки и вежливо улыбнулся. А мыслями-то мальчик далеко отсюда. И эта мечтательность в глубине глаз… Знакомые признаки очарованности. В какой-то степени даже приятно, что Джарет и без магии не потерял свою хватку. Или это Ганконер постарался?

— А теперь — обещанный сюрприз, — Кратос улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Дверь отворилась.

«Почему они оба? Кратос ведь собирался показать только Ганконера?!»

Джодок медленно поставил чашку на блюдце и только потом поднял глаза.

«Великий Хаос, как он изменился…»

Кратос тоже смотрел на Джарета — с едва прикрытой досадой. Он узнал свой лучший жилет и самую дорогую рубашку с кружевами ручной работы. Эта выходка Араку с рук не сойдет. Год без содержания сидеть будет.

Арак не спеша встал и сдержанно поклонился Аниале.

— В знак уважения к традициям твоего народа, я дарю тебе песню. И певца.

В гостиной воцарилась тишина. Кратос переглянулся с братом. Лан едва заметно пожал плечами.

Ганконер заиграл. Они репетировали всего один раз, и он был недоволен результатом. Мотив вышел слишком простеньким. Да и слова Арак до последнего момента исправлял и дописывал. Одна надежда — на голос Джарета.

Джарет не сводил глаз с Аниалы. Понятно, почему от нее сходят с ума местные мужчины. На вид — чистокровная фейри. Неблагая, зимняя, с серебром волос и ледяным холодом серых глаз. Ничего, он еще растопит эту снежную королеву.

Ганконер закончил вступление, и Джарет запел.

Шёл пустыней знойной человек однажды, Он под желтым небом умирал от жажды, А ему всего-то, чтоб в живых остаться, До глотка воды бы поскорей добраться.

«Если бы я раньше знал, мальчик мой, как ты поешь…» У Джодока пересохли губы. Глотнуть бы чаю, но он не был уверен, что руки не задрожат.

А воды всё нету, а жара, всё суше, Умирают реки, высыхают души, Так в глухой пустыне, на краю рассвета, Вырос новый холмик пепельного цвета.

«Что же ты наделал, мой упрямый принц? Мы могли бы вместе править вселенной, а вместо этого стали пешками в игре Перекрестка. Ты носишь ошейник, а я — чужое тело. Но ты пой, Джарет, пой. Мы еще все изменим, клянусь тебе».

Если ты не хочешь, чтобы я однажды, С пересохшим сердцем умирал от жажды, Если ты не хочешь, чтоб в песках разлуки, Я упал, вот так же, простирая руки… Не суши мне сердце, не томи бедою, Будь моей любовью, стань живой водою…

В голосе Джарета прорезалась хрипотца. «Тебе плохо, мой принц? Ничего, потерпи. Знаешь, сгорать живьем гораздо больнее, чем чахнуть без магии. Но Великий Хаос, ради того, чтобы услышать твой голос я готов еще раз умереть и воскреснуть!»

— Стань моей любовью, будь живой водою, — в последний раз повторил Джарет. Одновременно с ним смолкла флейта, но очарованное молчание еще окутывало гостиную.

— Благодарю за подарок, — Аниала поднялась медленно и грациозно. — Я принимаю его, а вместе с ним и твое предложение, лас Черной лилии.

Арак непонимающе посмотрел на нее. Взгляд юноши был совершенно нездешним. Рука Джодока сама собой скользнула к сумочке. «Ты зачем-то очень нужен Джарету, щенок? Я это выясню. А потом… О, с каким наслаждением я тебя пристрелю!»

Алисса стояла на скале — узкой и острой, рассекающей море, как нос корабля. Более чем уместное сравнение, учитывая, что скоро Авалон отправится в плавание.

Последние три дня с Алиссой происходило что-то странное. Ставшая привычной апатия испарились, сменившись неуемной жаждой деятельности. Ей снова хотелось жить, открывать новые двери, дирижировать дорогами… Она остригла волосы — коротко, как носила давным-давно, еще до встречи с Джаретом. С этой прической неуместно смотрелось бархатное платье с жемчужной отделкой. Но это был последний подарок Ганконера.

— В чем логика твоих поступков? — из тумана, затянувшего берег, выступила Уна.

— Ее нет, — Алисса искоса посмотрела на королеву. — Между прочим, поздравляю.

— Для поздравлений еще не время, — Уна подошла ближе. — Договор пока не подписан. У Фионы есть сторонники, и Пак намерен торговаться до последнего.

— Что, неуютно в короне? Ничего, привыкнешь.

— Как же я тебя ненавижу… — Уна хрустнула пальцами. — Знаешь, за что? Хотя, откуда тебе знать.

— Знаю, — Алисса усмехнулась. — Со вчерашнего дня. Передай Дарине, ей следовало лучше охранять владения своего отца.

— Как ты проникла в Лабиринт?!

— Я была его королевой, Уна. Лабиринт не забывает тех, кто помогал ему. И я дверница, если ты забыла. Интересно, как Джарет называет ту комнату? Покои трех королев?

Уна глубоко вдохнула и не выдыхала почти минуту. Потом сказала гораздо тише:

— Тех двух я тоже ненавижу. Но их уже давно нет.

— Скоро не будет и меня, — Алисса улыбнулась. — Глупо ревновать к прошлому, Уна.

— Ты не понимаешь, — королева Благого двора мотнула распущенными ярко-медными кудрями. — Я ненавижу вас не из-за ревности, а потому, что вы не любили его так, как нужно. Хельга оставила его ради Перекрестка. Ты — сбежала, а Эвина… Она была хуже всех. Однажды она бы убила его.

Алисса резко развернулась и уставилась на Уну во все глаза.

— Да как ты смеешь судить?! Ты и сама ушла из Лабиринта ради короны сидов!

— Я не ушла, — Уна не отвела взгляд. — Я сделала то, что хотел Джарет.

— И это ты называешь — любить, как нужно? Потерять себя? «Люби меня, бойся меня, делай, что я велю»! Ты не прошла испытание, Уна. Поэтому и не стала королевой Лабиринта.

С каждым словом Алиссы туман вокруг них сгущался всё плотнее.

— Лабиринту больше не нужны королевы, — Уна подняла руку и сжала пальцы. Туман остановился и попятился. — Но я нужна Джарету, как была нужна ты. Но я не повторю твои ошибки.

— Зато ты делаешь свои, — Алисса смотрела то на руки Уны, то на отступающий туман. Сколько же силы в этой эльфийке! — Не растворяйся в Джарете. Любовь возможна только между равными.

— Ты — человек, Алисса, ты неспособна любить, как гоблины, — Уна крутнулась на пятке. Туман взвихрился под порывом шквального ветра и разлетелся рваными клочьями. — Но мы теряем время, владычица Авалона. Я пришла, чтобы объяснить тебе, как собрать всю магию острова и что с ней делать дальше.

«Миры Перекрестка уже не будут прежними, — подумала Алисса, следуя за Уной к центру острова. — Джарет выпустил из Лабиринта двух волшебниц, равных которым нет. Жаль, я уже не увижу, как они изменят всё вокруг».

— Почему ты подарил не Ганконера, а Джарета, можешь мне объяснить? Что за непоследовательность, Арак? Ты же сам хотел получить от него потомство!

Гости отбыли полчаса назад. И теперь Арак выслушивал ожидаемые нотации от лана и Кратоса. Еще месяц назад такая взбучка расстроила бы его до слез. Но сейчас их слова не вызывали ничего, кроме глухого раздражения. Чтобы не выдать себя, Арак мысленно повторял последний урок Джарета: «Людей легко обманывать. Говори им правду, но не всю. Вот и весь секрет. И помни, что лан тебе не отец. Никто из них тебе не родня и не ровня».

— Я жду ответа! — Крастас хлопнул ладонью по столу.

— Джарет меня обманул, — Арак покривил губы, словно собирался заплакать. — С Леккой был не он, а Ганконер.

— Я так и знал! — Кратос выразительно посмотрел на брата.

Крастас поморщился.

— Понятно. За свою самодеятельность ты наказан, Арак. Я уменьшаю тебе содержание вдвое. И с завтрашнего дня будешь тренироваться по три часа в день, под постоянным наблюдением. А Лекке и Ганконеру я запрещаю покидать поместье.

Арак обмер. Такого они не предусмотрели.

— Но завтра же праздник! Как же они…

— Ганконер не нашей веры, — Кратос пристально смотрел на него. — А за Леккой я ни разу не замечал особого религиозного рвения. Праздник для них — всего лишь развлечение. А развлечений они не заслужили.

— И ты тоже не едешь в Рай, — строго добавил Крастас. — Фейерверк видно и отсюда, если подняться на вершину. Помолишься в нашем семейном храме. Всё, разговор окончен. Иди.

Не помня себя, Арак вышел из кабинета. Еле сдерживаясь, чтобы не побежать, дошел до своего крыла. Рванул дверь в комнату Ганконера, но там было пусто. Арак схватился за ручку соседней двери, но вовремя спохватился и постучал.

— Чего тебе? — уставшая после уборки Лекка встретила его неласковым взглядом.

— Ганконер здесь?

— Заходи, — послышался голос Музыканта.

— Нас не выпустят завтра в город! — выпалил Арак. — И сбежать не на чем. Уедут все, кроме охраны, значит возьмут обе машины и грузовик.

Ганконер спустил ноги со спинки кровати и сел.

— Успокойся. Мы это предвидели.

— Есть еще одна машина, — Лекка улыбнулась с тихим торжеством. — Я готовила ее для себя. Вот и пригодилась.

— Ты про вечно сломанную колымагу, которую никто починить не может?

— А как ты думаешь, почему ее не могут починить? — Лекка лукаво изогнула бровь.

— Ну ты и вредительница, — Арак восхищенно повертел головой. — А мы точно не угробимся?

— Не бойся, доедем с ветерком. Главное, отвлечь охрану.

— Об этом не беспокойтесь, — Ганконер ласково погладил флейту. — Когда выезжаем?

— Ближе к вечеру, — Арак передернул плечами от радостного волнения. — К порту проберемся окраинами. Горючее там есть где купить и воду. А вот еда в забегаловках оставляет желать много лучшего.

— О продуктах должен позаботиться Джарет, — Ганконер улыбнулся. — Арак, не дуйся, мы в последний момент внесли в наши планы кое-какие исправления. И как оказалось, не напрасно.

— Я не обижаюсь, — Арак снял с шеи цепочку с ключом. — Держи, это от твоего ошейника.

— Благодарю, — Ганконер взял ключ. Шея под ошейником тут же зачесалась. Мучительно захотелось немедленно его снять. Ганконер положил ключ в карман брюк и застегнул на пуговицу.

Арак неловко потоптался.

— Пойду я. Спокойной ночи.

— Постой, — Ганконер вышел следом за ним в коридор. — Арак, поверь, с Джаретом ничего не случится. Он попадал в гораздо более опасные ситуации, и ничего — до сих пор жив. В отличии от своих врагов.

— А у него было много врагов?

— Ключевое слово «было», — засмеялся Ганконер. — Прекрати изводить себя. Просто ложись спать. Завтра мы начнем действовать и станет легче.

— Если он умрет, я тоже умру, — просто сказал Арак.

Это не было вопросом, но Ганконер кивнул.

— Да, но он не умрет, и ты тоже. Мы все будем жить долго и счастливо. Что ты еще хочешь спросить?

Арак порозовел.

— Ты видел дочь Джарета?

— Он рассказывал тебе про Дарину? — Ганконер недоверчиво приподнял бровь. Неужели Джарет предназначил Арака своей дочери? Хотя, если у мальчика действительно древняя кровь, это допустимо. — Да, я ее знаю.

— А ей сколько лет?

— М-м-м… Чуть больше ста.

Арак покачнулся.

— К-как?

— В переводе на человеческий возраст ей где-то около двадцати. Хотя такое сравнение очень условно. Мы по другому развиваемся. Кстати, о развитии. Твоя наследственность может преподнести сюрпризы. Вполне возможно, что в тебе проснется магический дар.

— Ты правда так думаешь?

Неистовая надежда в голосе и глазах Арака позабавила Ганконера.

— Правда. Но не думай, что магия — это сплошная радость. Проблем от нее гораздо больше, особенно на первых порах. Но Джарет тебя всему научит. У него большой опыт… обучения.

— А…

— А теперь иди спать уже!

Всю обратную дорогу до города Горак угрюмо молчал. Рина, сидевшая рядом с ним, притворялась, что дремлет. Джодок смотрел в окно, машинально прокручивая на пальце кольцо с ключом от ошейника Джарета. Вспомнив, с каким внутренним сопротивлением Арак отдавал свое сокровище, Джодок усмехнулся. Память Аниалы стремительно таяла, но он успел разобраться, чем она занималась. Спасение рабов, надо же. Редкое хобби для фейри, даже полукровки.

Что же они задумали? Бежать в Содружество в ее помощью? Насколько Джодок понял из газетных статей, рабство там отменили буквально на днях.

«О да, мой мальчик, мы убежим. Сначала на Авалон, раз уж нет другого выхода. А потом — гораздо дальше. Ты не представляешь себе, какие пути я знаю. Всего одна клятва — и тебе уже никуда не деться от меня, Джарет. А ты ее дашь, у тебя просто не будет выбора».

Джарет сидел наискосок от Джодока и тоже смотрел в окно. Давящая тишина в машине наводила на размышления. Здесь и сейчас схлестнулись три страстных мечты. Увы, прочесть их в подробностях он не мог.

— Рина, просыпайся, мы почти приехали, — негромко сказал Горак.

— Уже? — Рина потянулась. — Ох, как спать хочется… Анни, я загляну к тебе завтра, хорошо?

— Лучше послезавтра, — Джодок мило улыбнулся. — После праздника. Спасибо вам обоим и спокойной ночи.

Горак вышел из машины, вежливо отворил перед Аниалой дверь. С тоской посмотрел в глаза. Джодок едва заметно нахмурился. Горак опустил голову — то ли в прощальном поклоне, то ли в жесте отчаянья. Джодок помахал Рине и пошел к дому. Джарет уже стоял у крыльца.

— У тебя красивый дом, Аниала.

— Да, мне тоже нравится, — Джодок повернул в замке ключ и отворил дверь. — Входи, подарок.

— Меня зовут Джарет.

— Я помню.

Джодок щелкнул выключателем. Электричество в этом мире только-только вошло в быт, и лампочки горели не слишком ярко. В их желтоватом свете бледность Джарета приобрела нездоровый оттенок. Как же он похудел… И этот ошейник, виднеющийся в расстегнутом вороте рубашки…

— Ты голоден?

— От позднего ужина не откажусь.

Джодок порадовался, что еще вчера озаботился закупкой продуктов. В основном таких, которые не нужно готовить. Слуг в доме по-прежнему не было. И узнавать, куда их дела Аниала, он не собирался.

— Кухня внизу. Когда поешь, приходи на третий этаж, в библиотеку. Поговорим. Ах да, возьми, — он протянул Джарету ключ от ошейника.

— Благодарю, — Джарет взял ключ, слегка сжав при этом пальцы Аниалы. Она ощутимо вздрогнула и отвернулась. Надо же, а под этим ледяным покровом бушует вулкан. Интересно, как скоро он вырвется на волю?

Джодок направился к лестнице, ощущая спиной взгляд Джарета. «А ты заглотил приманку, малыш. Я для тебя — загадка и вызов? Пусть пока так и остается. Пока я не решу, что тебе пора узнать немного больше».

Ждать оказалось тяжело. Джодок то бесцельно переставлял книги с полки на полку, то застывал у окна, то перебирал струны висевшего на стене музыкального инструмента, походившего на гитару.

— Ты любишь музыку?

Проклятье, как бесшумно он появился!

— Люблю, — Джодок прижал ладонью взвизгнувшие струны.

— Хочешь, я сыграю тебе? — Джарет ярко улыбнулся. Ошейник он снял и выглядел чуть лучше, чем до ужина.

«Хочу. Я хочу всё, что ты можешь дать мне, Джарет».

— Не сейчас, — Джодок опустился в кресло с высокой жесткой спинкой. — Сначала я хочу узнать, в чем смысл спектакля, который вы с Араком разыграли?

— Ты проницательна, — Джарет прошел к небольшому дивану и сел, закинув ногу на ногу. — Почему ты решила, что это был спектакль?

— Я кое-что знаю о фейри. О настоящих фейри, таких, как ты. Итак, что же ты хочешь? Бежать в Содружество?

— Это запасной план на случай, если не сработает главный, — Джарет склонил голову набок. — Какую плату ты берешь за свою помощь, Аниала?

— Это зависит от того, кому я помогаю, — Джодок улыбнулся уголками губ. — Кто тебе рассказал про меня?

— Лекка.

Имя было знакомо. Ах да, семья, которую Аниала не успела вывезти в Содружество. Как раз в то время вся ее тщательно сплетенная сеть начала разрушаться. Джодок подозревал, что виной тому была Рина. Как бы то ни было, власти перехватили всех, кто занимался спасением рабов, кроме самой Аниалы. Друзья ее не выдали. Но она обвинила себя в их казни. И сама приговорила себя к смерти. Странная полукровка.

— Бедная девочка, — Джодок побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. — Я помню ее, но почти все мои связи оборваны, Джарет. Я не смогу найти вам корабль.

— У нас есть яхта.

— Тогда зачем вам моя помощь?

— Нам нужно оружие. И надежный наемник, умеющий стрелять метко и не раздумывая. А кроме того, нам бы не помешали сведения — куда и к кому обратиться за поддержкой на пути в Содружество.

— Сколько вас?

— Со мной — четверо.

— И никто из вас не умеет стрелять?

Джарет дернул бровью.

— Фейри не любят огнестрельное оружие. Ты ведь тоже нашей крови. Разве ты любишь стрелять?

— Я — исключение из правил, — Джодок свел кончики пальцев домиком и оперся на них подбородком. — У меня есть встречное предложение, Джарет. Видишь ли, я тоже не прочь бежать в Содружество. Мы можем объединиться. Ваша яхта, но мои знания, оружие и умение стрелять. Метко и не раздумывая.

Джарет подался вперед, пытливо всматриваясь в нее.

— Докажи.

— Пойдем.

В тире при виде изрешеченной мишени глаза Джарета округлились.

— В летящую ласточку я не попаду, — Джодок расстрелял обойму, приведя мишень в окончательную негодность. — Но человеку в сердце — смогу.

— Этого достаточно.

— Попробуешь сам? — Джодок перезарядил револьвер и протянул Джарету.

— Воздержусь, — Джарет даже не прикоснулся к оружию. — Ты невероятная женщина, Аниала.

— Это комплимент, надеюсь? — Джодок усмехнулся уголком рта.

— Разумеется, — Джарет взял левую руку Аниалы и поцеловал запястье. — Я был бы счастлив разделить свой путь с тобой. Но видишь ли, этот путь ведет не прямо в Содружество. Ты слышала об Исчезающем острове?

— Разумеется, — Джодок мягко отнял руку. — Этот вариант меня тоже устраивает. Давно мечтала посмотреть миры, в которых жили мои предки.

— В таком случае, мы договорились, — Джарет широко улыбнулся. Но глаза его хищно прищурились.

Ганконеру не спалось. Его не оставляло чувство, что они что-то упускают, не принимают в расчет какую-то серьезную опасность. Слишком быстро всё происходит, слишком кстати возникают на их пути помощники, словно их притягивает неизвестная сила. Но что будет, когда нужда в них пропадет? В любой игре неизбежно наступает пора, когда приходится чем-то жертвовать. Или кем-то.

Ганконер бережно пригладил разлохмаченные волосы сладко посапывающей Лекки. Он постарается сберечь ее и найти мир, где ее талант механика будет востребован в полной мере. На Авалоне ей делать нечего.

А что он сам будет делать на опустевшем без хозяйки Яблоневом острове? Так или иначе, но жизнь Алиссы скоро закончится, и Джарет пожелает заполучить ее душу.

«Нет, кузен. На этот раз у тебя ничего не выйдет. Я не позволю. Пусть летит на свободу. Может, когда-нибудь мы снова встретимся, и я успею увидеть ее первым».

Джарет был озадачен и раздосадован. Он никак не ждал, что проведет эту ночь в одиночестве. Но Аниала проводила его в гостевую комнату и ушла, пожелав спокойной ночи. Джарет повертелся на пыльных простынях. На этой кровати давно никто не спал. Воздух в комнате был затхлым. Он вскочил, открыл форточку. Даже ночью в городе не стихала жизнь — слышался шум машин, мелькали отблески фар. Это напоминало Верхний мир. Джарет попытался отвлечься воспоминаниями о своем последнем вояже по человеческим городам, но мысли упорно сворачивали к одинокой женщине, не спящей где-то поблизости.

Что сдерживает Аниалу? С такими горячими глазами не спокойной ночи желают. Джарет накинул халат и вышел в коридор. Спальню Аниалы он отыскал быстро, но дверь оказалась заперта. Джарет прислушался. Тишина в спальне была неживой. Он закрыл глаза, потянул носом и уверенно направился к лестнице на третий этаж. Дверь в библиотеку была приоткрыта.

— Не спится, моя госпожа?

Стоявшая у окна Аниала обернулась. Отсвет уличного фонаря серебрил ее волосы. Она сменила облегающее платье на длинную свободную тунику, полностью скрывающую фигуру. Но это только усугубляло ее притяжение.

«Не смог не прийти, Джарет? Велик же твой дар. Вот только на этот раз он обернулся против тебя».

— Зачем ты пришел?

Джарет снял со стены инструмент, похожий на гитару. Пробежался по струнам.

— Я пришел, потому что ты позвала.

— Не припоминаю, чтобы я произносила твое имя, подарок.

Джарет улыбнулся, продолжая наигрывать старый мотив. Жаль, что мало струн, ему бы арфу…

— Когда мечтают так близко и горячо, не обязательно звать меня по имени. Я чую желания. В своем мире я бы увидел твои мечты и сделал их реальностью. К сожалению, здесь это невозможно.

«Какая ирония судьбы, — Джодок не мог оторвать глаз от пальцев Джарета. — Ты добровольно готов стать моим, но еще не время. Не искушай меня, Джарет, иначе мы оба застрянем в этом мире. Едва ли ты примешь мою помощь, если поймешь, кто я. А ты поймешь, ведь от некоторых привычек не избавиться».

Музыка становилась всё более неистовой, кружила, звала, уводила за порог.

«В чем эльфы действительно хороши, так это в музыке. Она сильна даже там, где нет магии. Только не пой, Джарет! Даже моей выдержке есть предел».

Мелодия взвилась финальным крещендо и оборвалась.

Джарет отложил инструмент и скользнул к окну.

— Нет! — Аниала вскинула руку, останавливая его в полушаге от себя.

— Ты меня боишься?

— Нет, но мы заключили договор. А у меня есть правило: сначала дело, остальное — потом.

— Принципы — это прекрасно, Аниала. Но я не вижу причин, почему нам нельзя доставить радость друг другу здесь и сейчас.

— Зато я вижу, — Джодок уперся ладонями в грудь Джарета.

Что же ее всё-таки сдерживает? Джарет чувствовал, как подрагивают пальцы Аниалы от желания вцепиться в него.

— Одна ты сгоришь до пепла, — Джарет потянулся к ее губам. — Но вместе мы сделаем сильнее друг друга.

«Великий Хаос, это уж слишком — слышать такое от тебя!»

— Нет, не сделаем! Любовь — это слабость, — Аниала оттолкнула его и решительно пошла к двери. — Ложись спать, я постараюсь не беспокоить тебя.

Джарет неверяще смотрел на захлопнувшуюся дверь. Как она смогла? Вот так — сгорать от желания — и уйти?

— Какой королевой ты могла бы стать, — прошептал он. — И станешь, клянусь. Я найду для тебя королевство. Надо будет — завоюю.

«А еще у нас впереди два дня на яхте», — Джарет повел плечами и радостно засмеялся. Как там выразился кузен о живой воде? Всё верно, вот только для него живой водой всегда была игра. А победа… она неизбежна, но зачем спешить?

Утро в усадьбе началось с шумной суеты. Хлопали двери, слышались возбужденные голоса. Ганконер ожидал, что его вызовут к лану, но про него словно забыли.

— Праздник, — презрительно скривив губы, пояснила Лекка. Она принесла Ганконеру завтрак. — Все собираются в Рай. Видел бы ты, как показательно Ариан сочувствовал младшему брату!

— Признаться, я удивлен, что Арак дожил в этой семье почти до совершеннолетия, — Ганконер принялся за омлет.

— Вот именно, что почти, — Лекка бесцельно покрутила в пальцах нож. Положила на поднос.

Ганконер поднял на нее глаза.

— Тебе настолько неприятно, что Арак уходит с нами?

— Не в этом дело, — Лекка покусала губу. — Мне другое… неприятно. Ганконер, ты не обижайся, но Джарет… Я понимаю, он твой родственник, и ты его любишь, но зачем он так играет с Араком? Это ведь не договор, да? Джарет и потом его не отпустит? Просто потому, что назвал своим?

Ганконер отложил вилку. Не спеша промокнул губы салфеткой.

— Ты правильно понимаешь, Лекка. Но такая… зависимость не равнозначна здешнему рабству. Всё зависит от Арака. Если он докажет, что равен сидам, несмотря на примесь людской крови, его примут, как равного. Со временем.

У Лекки вертелся на языке еще один вопрос. Гораздо более важный для нее. Но она проглотила его. Потом. Они еще успеют поговорить.

— Просто верь мне, — Ганконер взял её руку и поцеловал. — Я люблю тебя, Лекка.

«И это правда — здесь и сейчас», — добавил он про себя.

— Я верю, — Лекка смущенно улыбнулась. — Пусти, мне пора. Они сейчас уедут, и я проберусь в гараж.

Она забрала поднос и ушла. Ганконер открыл окно. Крыльца отсюда видно не было, но он услышал шум отъезжающих машин.

По словам Лекки, в усадьбе осталось всего десять охранников. Ганконер достал флейту, нежно погладил.

— Вот и снова пришел черед «Колыбельной». Давненько мы не вспоминали о ней.

Флейта отозвалась едва ощутимым эхом. У Ганконера вдруг защемило сердце.

— Ты — всё, что у меня есть, — прошептал он. — С тобой ведь ничего не случится, правда? Если уж Джарет не смог ничего с тобой сделать, разве под силу это людям?

Он успокаивал сам себя и сам себе не верил. Что-то очень важное произойдет совсем скоро. И это «что-то» будет недобрым к заблудившимся фейри.

— Доставьте всё к заходу солнца на яхту «Бегущая по волнам». Да, да, хозяин яхты — лас Арак из рода Черной лилии, — Джодок небрежно подписал очередной чек. Нет, подписала Аниала. Нужно думать о себе в женском роде. Иначе Джарет скоро заподозрит неладное.

Они вместе обходили продуктовые лавки, закупая необходимые припасы.

Джарет хмурился. В условленное время Арак с Ганконером не появились. Значит его подозрения оправдались, и теперь придется полагаться на мастерство Лекки и почти истощившуюся силу флейты. Хотя, насчет флейты Джарет не был уверен. Возможно, Музыкант напрасно бережет ее. Джарет подозревал, что этот мир не выпил ее силу. Суть флейты — не магия как таковая, а что-то другое. Джарет вспомнил, как пытался уничтожить ее и содрогнулся.

— Что с тобой? — Аниала завела автомобиль и медленно вывела его на дорогу.

— Воспоминания, — Джарет посмотрел на ее руки, слишком крепко сжимавшие руль. — Ты недавно научилась вождению?

— Да. Так что не отвлекай меня, ради собственной безопасности.

Джарет принялся смотреть по сторонам. Улицы постепенно заполнялись нарядными людьми. В городе ощущалась атмосфера праздника, но не буйного карнавала, а религиозного торжества. А ведь они с Ганконером так и не вникли в особенности местной веры. Впрочем, все религии похожи друг на друга.

— Почему на улицах почти не видно женщин? — спросил Джарет, когда они уже подъезжали к дому Аниалы.

— Женщинам не принято выходить без сопровождения, — она усмехнулась. — Не все могут позволить себе рабов. А мужья у многих работают и в праздник.

— Даже в магазин нельзя одной пойти? — не поверил Джарет.

— Строго говоря — нельзя. Разумеется, среди бедноты это правило не соблюдается. Но их кварталы на окраине. А более-менее зажиточные горожане стараются следовать заповедям. По крайней мере, сегодня. Но если ты хочешь узнать больше, лучше найди сборник заповедей в библиотеке. Для меня эта религия — не родная.

— А во что верят в Содружестве? — Джарет открыл перед Аниалой дверцу автомобиля.

— В науку, — она едва коснулась его руки. — Тебе нужно переодеться во что-нибудь более подходящее для морского путешествия. Можешь взять что захочешь из гардероба моего покойного мужа.

— Ты очень любезна.

— Это верно, — Аниала вручила ему ключ от входной двери. — Я буду в тире. Если кто-нибудь придет, говори, что я на молитве и никого не принимаю.

— Слушаюсь, моя госпожа, — Джарет шутливо поклонился. И вдруг ощутил на щеке ее ладонь. Это не было лаской, скорее — остановленной пощечиной.

— Ты любишь играть, Джарет? — Аниала провела пальцем по его скуле. — Я тоже. Хочешь получить меня? Тогда рискни собой.

Джарет широко улыбнулся.

— Ты настоящая фейри, Аниала. Ты знаешь, что такое клятва на крови?

— Знаю, — она тоже улыбнулась.

— Клянусь своей кровью, — он царапнул отросшими когтями по запястью. — Если ты устоишь передо мной до конца нашего пути в этом мире, я выполню любое твое желание.

— Принято, — она резко отвернулась и сбежала по лестнице, ведущей в подвал.

Джарет зажал царапину, останавливая кровь. Он ощущал себя, как после бокала трехсотлетнего вина фейри. Проиграет он или выиграет — неважно, итог будет один. В этом у него нет сомнений. Но это не делает игру менее увлекательной.

— Когда я начну играть, заткни уши и уходи в гараж, — Ганконер переоделся в принесенный Араком дорожный костюм из серого плотного шелка. Обвел прощальным взглядом комнату. Хорошо, что нечего собирать с собой в дорогу. Ключ и флейта — всё его имущество. У Арака тоже не было в руках даже сумки.

— Ты так и уйдешь — налегке?

— Я взял портрет мамы и ее кольцо, — Арак похлопал по карману кожаного жилета. — Остальными вещами пускай Ариан подавится.

Ганконер понимающе кивнул и достал флейту. Арак торопливо вложил в уши пробковые затычки, одернул жилет и нарочито небрежной походкой вышел из комнаты. Ганконер на всякий случай подождал, давая ему время дойти до выхода, и заиграл «Колыбельную». Убаюкивающая мелодия заструилась по коридорам дома. Она звучала впереди, сзади — повсюду. Не переставая играть, Ганконер вышел на крыльцо, перешагнув по дороге через двух уснувших охранников. Где остальные, он не знал, поэтому двинулся сначала к сторжке у ворот, усыпив еще двоих, а потом в обход парка. По дороге встретил еще четырех. Последний охранник обнаружился в гараже. Усыплять его не потребовалось, Лекка успела оглушить его гаечным ключом. Арак уже сидел в машине.

Ганконер устало опустил флейту. Лекка и Арак синхронно вынули из ушей затычки.

— Поехали! — Лекка нетерпеливо забралась на место водителя. В холщовом комбинезоне и клетчатой рубашке она выглядела мальчишкой. Волосы Лекка спрятала под шляпу.

Ганконер тоже надвинул шляпу на лоб. Ошейник он на всякий случай не снял.

— Ты уверена в этой развалюхе?

Автомобиль был старым, местами поцарапанным.

— Абсолютно!

Лекка стартовала так резко, что Арак с Ганконером ухватились друг за друга. Когда они проскочили ворота, Ганконер обернулся. Окна дома отражали свет клонящегося к закату солнца. Ему показалось, что кто-то следит за ними. Некому там следить, конечно, просто нервы сдают. Ганконер передернул плечами и погладил под курткой флейту. Он напрасно боялся, в ней еще осталась сила. И это внушало надежду.

Ариан поднял трубку телефона, набрал номер. Спохватился и вытащил из ушей плотные ватные шарики.

— Ты был прав, они сбежали. Охранники спят, как убитые! Что делать? — он выслушал ответ и поморщился. — Мы так не договаривались, я тоже хочу их ловить! Ладно, ладно, я понял. Но ты обещаешь отдать их мне? Хорошо, я вас жду.

Ариан положил трубку и вздохнул. Охота пройдет без него, это обидно. Но зато потом он отыграется на этом ублюдке и его любимцах. Ариан мечтательно улыбнулся. Не зря он три дня безвылазно сидел в библиотеке, читая всё, что нашлось о феях. Теперь он станет ласом Черной лилии. Мама будет счастлива.

— Вот они, — Джарет указал на обшарпанный автомобиль, въезжающий на стоянку у порта.

Аниала посигналила фарами. Автомобиль остановился. Из него выбрались Арак с Ганконером. С некоторой заминкой вышла Лекка.

— Все трое? — Аниала обернулась к Джарету.

— Я ведь предупреждал, что нас четверо.

— Нет, я имею в виду, все трое уходят в ваш мир?

— Да, — Джарет открыл дверцу и выскочил из машины.

— Джарет! — шепотом воскликнул Арак и засиял улыбкой. Но тут же погас, увидев Аниалу.

За час до отъезда Джодок перерыл весь дом в поисках подходящей одежды. И только на чердаке в коробке со связками каких-то документов обнаружил кожаный мужской костюм, сшитый на фигуру Аниалы. Чересчур обтягивающий, но при этом удивительно удобный. И что главное — в пиджаке были глубокие карманы. Кроме оружия Джодок взял с собой только деньги — весь найденный в сейфе запас золотых монет. Когда он появился в холле, поджидающий его Джарет одобрительно прищурился. Он тоже переоделся. В гардеробе покойного Растиана нашлась кожаная куртка и брюки для верховой езды.

— Мы гармонично смотримся вместе, — Джарет улыбнулся. — Рад, что наши вкусы совпадают.

— Мы слишком недолго знакомы, чтобы судить о вкусах друг друга, — сухо ответила она.

И добавила про себя: «Если бы наши вкусы действительно совпадали, мой принц, мы бы здесь не оказались».

Арак оглянулся на своих спутников. Лекка смотрела на Аниалу с восторгом. Ганконер — с интересом.

Она сдержанно улыбнулась всем троим.

— Рада встрече. Сразу скажу, что я здесь в качестве вашего телохранителя. Если кто-то, — она посмотрела на Ганконера, — сомневается в моей компетентности, я с удовольствием продемонстрирую ему свои способности. Но прямо сейчас я вынуждена вас поторопить. Не стоит здесь задерживаться.

— Идите за мной, — буркнул Арак и первым ввинтился в портовую суету.

Сумерки сгущались. Новомодные электрические фонари почти не разгоняли тени. У причала покачивались выстроившиеся в ряд яхты.

— Которая из них твоя? — Ганконер с беспокойством разглядывал нарядные прогулочные яхты, рассчитанные на экипаж не меньше, чем из пяти человек.

— Вот эта, — Арак с гордостью указал на самую маленькую.

— Да это же не прогулочная, а гоночная яхта! — с облегчением вздохнул Ганконер.

— На гонки несовершеннолетних не допускают, так что для меня она — прогулочная.

— А уж врал-то, — пробурчала Лекка. — «Заберешься по якорной цепи»! Да здесь можно с берега на борт запрыгнуть.

Попасть на яхту действительно было легко.

— Как ее у тебя не угнали? — Джарет следом за Араком прыгнул на борт и галантно подал руку Аниале.

— Замок надежный, быстро не взломаешь, — Арак показал на швартовую цепь. — А береговой патруль проверяет, всё ли в порядке на причале каждые полчаса. Так, а это что?

Половину палубы загораживал штабель ящиков.

— Припасы, — ответил Джарет. — Только что-то их слишком много.

— Стоять! Руки вверх!

Из-за штабеля резко поднялись двое. Холодно блеснули дула револьверов.

«Проклятье, я так и знал, что не следует недооценивать Кратоса», — Ганконер метнулся глазами в сторону Джарета. Тот спокойно поднял руки, чуть сместившись так, чтобы прикрыть Аниалу. У своего плеча Ганконер чувствовал, как дрожит Лекка. Не от страха, скорее, от ярости.

Кратос обошел ящики слева, Крастас — справа. И встали так, чтобы видеть всех пленников.

— Джарет, подними руки выше, — приказал Крастас. Голос его звучал глухо, словно он сдерживал сильную боль. — И ты тоже, Ганконер. Арак, подойди ко мне.

Арак не двинулся с места.

— Ты что, оглох? — Кратос качнул револьвером. — Выйди и ответь, как ты посмел предать наш род?

— Тяни время, — чуть слышно шепнула Аниала. Она лишь чуть приподняла ладони. Выхватить револьвер — дело одной секунды. Но стрелять сейчас означало бы привлечь сюда всю береговую стражу. Однако совсем скоро, возможно с минуты на минуту, в городе начнут запускать фейерверки. Нужно лишь дождаться первых залпов.

— Я не предатель, — Арак гордо вскинул голову. — Ваш род мне не родной. Я фейри по крови.

Кратос зло усмехнулся.

— Даже так?

— Ты сошел с ума, мальчик мой! — Крастас побледнел. — Они заморочили тебе голову. Иди сюда!

— Он говорит правду, — вмешалась Лекка. — Лан Крастас, я точно знаю, что Арак тебе не сын.

Крастас покачнулся, но револьвер не опустил.

— Не может быть! Это ложь!

— А ты мне не верил, брат, — Кратос сочувственно сжал ему плечо свободной рукой. — Ну вот что, щенок, с твоей родословной мы разберемся дома. А сейчас ты наденешь на наших беглых рабов цепи, — он вытащил из-за пояса и бросил на ящик три пары наручников. — И без фокусов, если не хочешь, чтобы мы их обездвижили иным способом. А с тобой, дорогая Аниала, мы поговорим особо.

Арак медленно подошел к ящику, взял наручники, уронил один, поднял, еще медленнее развернулся. И тут над городом загрохотало. Цветные вспышки салюта разорвали сумерки.

Аниала выстрелила дважды — не целясь. Но люди стояли гораздо ближе, и были крупнее, чем мишень в тире. Кратос рухнул сразу. Крастас успел нажать на курок. Арак упал. Лекка зажала себе рот. Джарет и Ганконер бросились к приподнявшемуся Араку.

— Ты цел?!

— Где ключ от цепи?!

— Я… д-да. Пуля рядом прошла… — Арак поднялся на колени и дрожащими пальцами вытащил из кармана большой ключ. Ганконер выхватил его и перебросил Лекке.

— Джарет, поднимаем паруса! Ветер за нас.

Джарет рывком поставил Арака на ноги.

— Иди к штурвалу! Аниала, ты справишься с якорем?

— Да, капитан, — иронично отозвалась она.

Лекка уже разомкнула замок на швартовой цепи. На причале показался патруль, но стражники больше смотрели на фейерверк, чем на яхты. Три паруса «Бегущей по волнам» наполнялись ветром. Смертельно бледный Арак вцепился в штурвал, как в спасательный круг. Но яхта ровно шла к выходу из гавани.

— Ты отменно стреляешь, — Лекка подошла к Аниале. — Научишь меня?

— Попробую, — Аниала оценивающе посмотрела на нее. — Оружия у нас теперь достаточно. А вот стрелков… Уверена, что сможешь?

— Почему бы и нет? — Лекка подобрала с палубы револьверы. Покачала в руках и выбрала один. — А что делать с ними? — она кивнула на трупы.

— Выйдем в открытое море и сбросим за борт, — Аниала забрала второй револьвер. — Ты стреляла когда-нибудь?

— Нет, но теоретически знаю, как, — Лекка прицелилась в ящик.

— Не сейчас, завтра потренируешься, — Аниала всмотрелась в быстро удаляющийся берег. Вроде бы за ними никто не гонится. Неужели вырвались?

На яхте были две каюты и небольшой трюм. Припасы частично спустили туда, частично разделили по каютам. Пять ящиков оказались пустыми и их оставили на палубе. Пару канистр с топливом Ганконер сразу отнес в машинное отделение. Лекка спустилась следом и увлеченно принялась изучать двигатель.

— Запустим?

— Это ты у Арака спроси, — Ганконер достал платок и вытер с ее щеки маслянистый мазок. — Что у тебя в кармане?

— Револьвер, — Лекка убежала наверх.

Ганконер покачал головой. Ох уж эти полукровки, никогда не предскажешь, на что они способны. Поднявшись на палубу, он услышал, как Лекка спорит с Араком.

— Я сам буду решать, что и когда делать на моей яхте! Мотор заведем к утру, когда ветер стихнет. Нам горючее экономить нужно!

— Нам нужно побыстрее уйти подальше, олух!

— Ганконер! — повысил голос Арак. — Забери её. И запомните все — на корабле только один капитан. И это — не она!

— И не я, — неожиданно добавил сидевший на ящике Джарет. — Капитан у нас ты, Арак. Не волнуйся, все будут тебя слушаться.

— Согласен, — Ганконер обнял надувшуюся Лекку за плечи. — И необязательно всем оставаться на палубе. Давайте распределим вахты. Эту ночь придется дежурить по двое. На всякий случай.

— Тогда первые полночи — я и Джарет, — Арак оглянулся на Ганконера. — Потом ты и Лекка. Ты ведь умеешь управлять яхтой?

— Справлюсь, — Ганконер направился к трапу и потянул Лекку за собой.

Аниала не спешила уходить с палубы.

— Не желаешь отдохнуть? — спросил Джарет, принимаясь нарезать бутерброды.

И когда только успел распаковать провизию?

— Попозже, — Аниала всё еще смотрела в сторону берега.

— Тебе нужно выспаться. Мало ли что ждет нас завтра. Я тебя разбужу, если замечу что-то подозрительное.

— Хорошо.

Она спустилась в каюту, сбросила ботинки и, не раздеваясь, легла на узкую койку. Постельное белье было чистое, хотя и немного отсыревшее. Должно быть, его давно не перестилали. За тонкой перегородкой шептались Ганконер с Леккой. Аниала не стала подслушивать, а вместо этого сосредоточилась на себе. Чужое тело почти стало своим. Но этой ночью еще можно позволить себе в мыслях ненадолго побыть Джодоком.

Далеко-далеко, в стороне от дорог фейри, есть всеми забытый умирающий мир. А в нем — башня. Не такая совершенная, как та, что уничтожена, но с достаточным запасом силы. Там он снова обретет привычное тело. И туда он уведет Джарета. А Ганконер придет сам.

«Мне давно следовало обратить внимание на тебя, Музыкант. И на твою флейту, — Джодок горько усмехнулся. — Но я даже подумать не мог, что моего внука прячет не самый сильный, а самый слабый маг из свиты Каритас. Ничего, ты заплатишь мне за всё сразу. И начнешь платить уже завтра».

Джарет накрыл тела куском парусины и подошел к Араку.

— Сменить тебя?

— Нет, — Арак искоса глянул на него. — Я всё думаю. Неужели нельзя было по-другому?

Джарет положил ладони ему на плечи.

— Тебе сейчас тяжело, понимаю. Я тоже не люблю убивать. Но порой это необходимо. — А ты воевал когда-нибудь?

— Случалось.

— С другими фейри?

— Не только. И с людьми, и с демонами.

— С демонами? Кто это?

— Да есть такие твари, — Джарет поморщился. — Очень опасные. Их мир отделен от наших границей.

Рассказывать о демонах Джарету не слишком хотелось, но Арака следовало отвлечь. И он принялся вспоминать легенды о тех давних временах. Арак слушал внимательно, постепенно увлекаясь рассказом. Джарет подумал, что нужно будет выкинуть трупы, когда Арак уйдет спать. И вымыть палубу.

— Ты мне так и не объяснил, почему всё время уступаешь Джарету?

Койки в каюте были узкие, вдвоем никак не уместиться. Но сейчас это Лекку не огорчало. Слишком сильно кипела в ней обида.

— Чтобы объяснить это, мне пришлось бы рассказать тебе историю, длиной в тысячу лет, — Ганконер вытянулся на своей кровати и закинул руки за голову.

— Тебе тысяча лет?! — ахнула Лекка.

— Больше, — он усмехнулся. — На самом деле, я даже себе не могу объяснить, почему так привязан к Джарету. Было время, когда я его ненавидел. Несколько раз готов был убить. Но как-то не сложилось.

— Может он и сильнее тебя там, — Лекка покрутилась на жестком матрасе. — Но здесь — слабее. Я чувствую.

— Вот именно, — непонятно ответил Ганконер и закрыл глаза. — Давай-ка спать. Я очень устал.

— Из-за флейты?

— Да.

Лекка затихла, прислушиваясь к ровному дыханию Ганконера. До архипелага два дня пути. А что потом? Стоит ли ей уходить на Исчезающий остров? Или лучше остаться здесь? С этой яхтой и ребенок справится. Можно добраться на ней до одного из островов Содружества, устроиться в какую-нибудь мастерскую, начать новую жизнь. Свою жизнь. Выйти замуж, родить детей.

Лекка попыталась представить себе эту жизнь — день за днем. Идея работы в мастерской ей нравилась. Но кроме нее не получилось представить ничего. Внутри будто натянулась нить, петлей охватившая сердце. Она не сможет без Ганконера, — четко поняла Лекка. Пусть даже ей не всё в нем нравится, без него она умрет от тоски.

Она тихо встала и на цыпочках прокралась к его кровати. Наклонилась и поцеловала в губы. Ганконер улыбнулся во сне. Лекка вздохнула. Решено. Она уйдет с ним, и пусть будет, что будет.

Подготовить Авалон к путешествию через пространство оказалось сложнее, чем представлялось Уне. Они с Алиссой трудились уже второй день. И трудно сказать, кто из них вымотался больше. Дарина появилась лишь один раз, покрутилась по острову и снова исчезла, заявив, что они и без нее прекрасно справляются.

— Жарко, — Уна вытерла со лба пот.

Алисса зябко передернула плечами.

— А по мне, так не слишком. Хочешь, принесу сок?

— Давай.

Уна дождалась, когда Алисса уйдет в дом. А потом закрыла глаза и потянулась — вслепую, наугад, отчаянно надеясь, что не ошиблась, и они отзовутся. Хотя бы один.

Ее обдало холодом. Они действительно были здесь. И они пребывали в ярости.

— Я понимаю, — Уна не опустила руки. — Нам не следовало о вас забывать. Я не прошу прощения, но предлагаю сделку.

«Что ты хочешь?» — это прозвучало, как эхо шепота.

— Помощи. И готова заплатить за нее. Я дам вам достаточно силы, чтобы вы смогли отомстить. И освободиться. Вы согласны?

Что-то едва осязаемое коснулось ее щеки.

«Да».

Среди ночи Джодок проснулся. В соседнюю каюту спустился Арак и разбудил Ганконера с Леккой. На палубе слышался какой-то невнятный шум. Что там делает Джарет? И в какую каюту он придет ночевать, интересно?

Наверху послышались голоса, потом смолкли. За перегородкой ворочался и вздыхал Арак. Прошло полчаса. Дверь тихо скрипнула.

«Всё-таки ко мне», — Аниала подавила злорадную улыбку. Поцелуй уступкой не считается. Особенно, если ее поцелуют спящей.

Крадущиеся шаги замерли у кровати. Аниала почувствовала дыхание на своей щеке. И тут за стеной вскрикнул Арак. Джарет метнулся к двери, уже не заботясь о тишине. Аниала вцепилась зубами в подушку. «Я этого пащенка наизнанку выверну. И он у меня при этом еще сутки жить будет!»

— Тише, детка, — Джарет прижал к себе давящегося слезами Арака. — Сейчас станет легче.

Нет повода, ей богу, для этих слез, Давай поспим немного мы в свете звезд. Ждет сказка у порога, ночной наш гость, И ветер в трубе молчит. А завтра солнце встанет, приветливое. Погода сразу станет безветренною. Ночные эти слезы, случайные Пусть будут нашей маленькой тайною.

Эту колыбельную он пел Даре, когда она вот так же всхлипывала у него на руках. Арак понемногу успокоился. Джарет перевернул подушку, уложил его и накрыл одеялом.

— Не ходи к ней! — Арак ухватил Джарета за рукав. — Ты не думай, я не ревную. Я боюсь за тебя. И не потому, что она убила… их. Просто она, как омут, понимаешь? Или как зыбун.

Джарет хмыкнул.

— Ты переутомился, вот тебе и чудится. Спи.

Он допел колыбельную. Убедился, что Арак действительно уснул и выскользнул за дверь.

— Надеюсь, ты не всерьез объявил этого плаксу капитаном? — Аниала сидела на кровати, закинув ногу на ногу. — Сколько шума из ничего. Я уж подумала, что на яхту напали.

— У тебя никогда не было детей? — Джарет сел на свободную кровать.

— Нет, — Аниала принялась неспешно расплетать волосы. — А ты женат?

— Нет, — Джарет улыбнулся. — Но у меня большой опыт в обращении с детьми. Разного возраста.

— Это заметно.

— Позволь, — Джарет поднялся и мягко забрал у нее расческу. Сел рядом и взял на ладонь пряди ее волос. — Шелк снаружи, сталь внутри. Ты как змея, Аниала. Это комплимент, я люблю змей.

— Мне они тоже нравятся, — она откинула волосы за спину и повернулась, чтобы ему было удобнее.

— Я подарю тебе золотые змеиные браслеты, — пообещал Джарет.

Аниала едва не расхохоталась.

— Хм… Очень щедро. Но эту сказку я знаю.

— Правда? — он приподнял бровь. — А что еще ты знаешь?

— О фейри? Довольно много. Наверняка больше, чем известно Лекке, а тем более — Араку.

Расческа мягко скользила по волосам, нагоняла сладкую истому. Проклятье! Не следовало позволять ему…

— Благодарю, Джарет, из тебя вышла неплохая горничная, — Аниала выхватила у него расческу. — А теперь иди, пока твой подопечный опять не расплакался в одиночестве.

Джарет прижался щекой к ее волосам.

— Разве я не заслужил поцелуя, моя госпожа?

«Однажды ты получишь всё, что заслужил, Джарет. О, я сделаю тебя шелковым — изнутри и снаружи».

— Нет.

Джарет тихо рассмеялся.

— Спокойной ночи, Аниала.

Он вскочил, отошел к соседней кровати и начал раздеваться.

— Ты что, здесь собираешься спать?!

— А почему нет?

— Вон отсюда! — Аниала поискала, чем бы запустить в него, но ниего тяжелого под рукой не оказалось.

— Это не твой корабль, дорогая, — Джарет лег на кровать и с наслаждением потянулся. — Еще раз спокойной ночи.

Аниала скрипнула зубами и с головой завернулась в одеяло.

«За эту ночь ты мне отдельно заплатишь. Я даже не поленюсь воссоздать такую же койку. Только с цепями для рук и ног. Я знаю, у тебя богатая фантазия, Джарет. Но даже ты не сможешь представить, что я с тобой сделаю».

Утром Арака разбудил звук заработавшего двигателя. Он наспех натянул рубашку, промахиваясь мимо рукавов, и выскочил из каюты.

— Кто приказал?! Почему меня не разбудили?

— Извини, капитан, но ветер стих, и я взял на себя смелость принять решение за тебя, — спокойно сказал спускающийся по трапу Ганконер. — Время дорого.

— Ладно, — Арак проглотил обиду. — Кто за штурвалом?

— Джарет. Ему что-то не спится, поднялся ни свет, ни заря, — Ганконер зевнул. — Сменяемся как обычно?

— Да, через каждые два часа. Можешь пока поспать.

Арак поднялся на палубу. Паруса были убраны, но яхта шла полным ходом. Должно быть Лекка выжила из двигателя всё, что возможно. Несколько секунд Арак любовался, как развеваются волосы Джарета. Неохотно отвел глаза и заставил себя посмотреть на то место, где ночью лежали тела. Палуба оказалась идеально чистой, словно ему всё приснилось.

— Доброе утро, капитан! — на палубу выскочила Лекка, на ходу вытирая руки ветошью. — Двигатель в полном порядке. Даже без попутного ветра завтра днем увидим архипелаг.

Арак сдержанно кивнул и достал блокнот.

— Я составляю график вахт. Тебя включать?

— Разумеется, но ближе к вечеру, — Лекка ускакала вниз.

— Сочувствую, капитан, — весело крикнул Джарет. — Команда тебя досталась… не позавидуешь. Или наоборот, смотря с какой стороны посмотреть.

Арак рассеянно улыбнулся, не отрываясь от блокнота.

— Да, да… Что ты сказал?

— Я говорю, смени меня, а то я с голоду умираю!

«Какой, к демонам, график! Опять стихи сочиняет», — Джарет передал Араку штурвал и направился в трюм. Попутно прислушался к звукам в каютах. У Аниалы было тихо. У Ганконера с Леккой, как ни странно, тоже. Поссорились они что-ли?

Джарет выбрал себе на завтрак пару консервных банок и вернулся на палубу — к импровизированному столу из ящиков. Вскоре к нему присоединилась Аниала. Выглядела она на удивление свежей и отдохнувшей.

— Приятного аппетита.

— Благодарю. Присоединишься? — Джарет придвинул к столу еще один ящик.

— Я уже перекусила, — Аниала осмотрела в бинокль горизонт, отметив вдали три корабля. Но ни один из них не шел следом за ними.

— Полагаю, что искать нас будут в первую очередь в твоем поместье, — Джарет вытер губы платком и выбросил пустые банки за борт. — Сутки форы у нас точно есть.

— Этого хватит, если Исчезнувший остров отзовется сразу, — Аниала опустила бинокль и села на ящик. — Но вы уверены, что он отзовется?

— Шанс есть, — Джарет уселся поудобнее, поджав под себя ногу. — Но у нас есть и запасной план. А пока всё спокойно, и можно позволить себе наслаждаться жизнью. Жаль, шум мотора мешает слушать море.

— И петь под него у тебя тоже не получится, — Аниала усмехнулась. — Расскажи о себе, Джарет. Кто ты там, у себя дома?

Джарет понимающе улыбнулся и принялся рассказывать о Подземелье, не жалея красочных подробностей. Аниала слушала заинтересованно, но не забывала при этом периодически осматривать окрестности.

— У тебя большие владения. Но почему ты не женат?

— Не вижу в этом необходимости, — Джарет лукаво улыбнулся. Он окончательно уверился, что знает, какое желание задумала Аниала. Отчасти это шло вразрез с его планами. Но выход можно найти всегда. У Брайана, помнится, всю жизнь было не меньше трех жен. И только одна из них делила с ним трон. Подземелье большое, он построит для Аниалы замок где-нибудь в приграничных землях. Конечно, если она выиграет.

Два часа пролетели незаметно. На палубе, зевая, появился Ганконер. Джарет посмотрел на него, присвистнул и встал.

— Продолжай отдыхать, кузен. Я постою на вахте.

Ганконер с благодарностью кивнул. Он по-прежнему чувствовал усталость. Джарет встал к штурвалу, что-то коротко сказав Араку. Тот с беспокойством оглянулся на Ганконера. Поколебался, но подходить не стал, ушел вниз. Ганконер возвращаться в каюту не стал. Сдвинул ящики и лег прямо на них.

Аниала отошла к борту. Сделала вид, что смотрит в бинокль, искоса изучая Ганконера. Слабость — это плохо. Вполне возможно, что вызов Авалона и вовсе его доконает.

«Нет, ты умрешь по моей воле, Музыкант», — Аниала осмотрела горизонт, не обнаружила ничего подозрительного и уже хотела спуститься в каюту к Лекке, когда она сама появилась на палубе и направилась к Аниале.

— Ты собиралась научить меня стрелять. Может, сейчас займемся?

— Я не против, но едва ли Арак обрадуется, если ты повредишь его яхту. Давай для начала ты будешь стрелять вхолостую.

— Но так неинтересно, — надулась Лекка.

— Зато безопасно для окружающих. Техника стрельбы постигается поэтапно, — Аниала забрала у Лекки револьвер и разрядила. — Выстрел отвлекает, а тебе нужно отработать все движения, запомнить положение тела, и главное — почувствовать оружие. Смотри внимательно.

Ученицей Лекка оказалась идеальной, схватывающей все объяснения с одного раза.

— Молодец, — Аниала снова зарядила ее револьвер. — А теперь один настоящий выстрел. Просто чтобы ты поняла, что это такое. Стреляй вон в них, — она указала на стаю крупных хищных рыб, плывущих у борта яхты. Скорость у этих существ была поразительная.

— Это же раккены, — Лекка нерешительно посмотрела на Аниалу. — Хотя, ты права. Я тоже не суеверная.

И она выстрелила. Аниала не ожидала, что Лекка попадет. Пуля ушла в воду, но должно быть, задела одну из рыбин. Вода вскипела. Раненный раккен мгновенно был разорван на части.

— Теперь мне век не видать счастья, — Лекка засмеялась, но немного нервно.

«На этот раз примета себя оправдает», — Аниала чуть улыбнулась. Пришла пора проверить некоторые свои способности, не зависящие от магии.

— Поставь револьвер на предохранитель. Урок окончен, ты молодец. Жаль, что Ганконер едва ли оценит твои способности.

— Да, он не любит огнестрельное оружие, — Лекка вздохнула. — И технику вообще.

— И тебя это не настораживает? — участливо спросила Аниала.

— В каком смысле? — не поняла Лекка.

— Ганконер — лорд Авалона. Это целиком магический остров, никакая техника там не действует, даже механизмы гномов. Тебе будет скучно, тем более, что Авалон… Впрочем, мне не следует вмешиваться в твою личную жизнь.

— Договаривай, — Лекка пытливо заглянула в глаза Аниале. — Что тем более?

— Ты мало знаешь о сидах, верно? — Аниала сочувственно улыбнулась. — Я хотела сказать, что Исчезающий остров подчиняется женской магии. Не знаю, каким чудом Ганконер стал лордом Авалона, но островом управляет не он.

— Ты хочешь сказать, что Авалон не явится на зов Ганконера?

— Может и явится, но только если этого захочет его жена.

— Жена? — Лекка ухватилась за борт. Пальцы ее побелели. — Он не говорил, что женат.

— Понимаю. Но владычица должна быть — таков закон Авалона, — Аниала поймала потерянный взгляд Лекки и уже не отпустила. Гипноз не действует на фейри, но с полукровкой может получиться. — Ты любишь Ганконера, Лекка?

— Да… — глаза девушки остекленели.

— Ты не сможешь без него жить?

— Да…

— Тогда иди и спроси, кого он любит на самом деле. Не здесь и сейчас, а всегда. И если он выберет не тебя — умри. Потому что жить без него ты не сможешь.

Лекка выпрямилась, сунула револьвер в карман комбинезона и решительно направилась к Ганконеру. Аниала украдкой осмотрела палубу. Джарет по-прежнему стоял у штурвала. Арака видно не было, должно быть, спустился в машинное отделение. Жаль, хорошо бы он тоже увидел, что сейчас произойдет.

— Ты не спишь? — Лекка потеребила Ганконера за плечо.

— Уже нет, — он улыбнулся и сел. — Как твои успехи?

— Можете считать, что на яхте теперь два стрелка, — Лекка достала револьвер, посмотрела на него так, словно видела в первый раз, и снова сунула в карман. — Ганконер, это правда, что вы всегда платите услугой за услугу?

— Это тебе Джарет сказал? — он насторожился. — Да, это верно. Правда, услуги бывают разные.

— Он еще сказал, что вы оба мне должны.

— И это тоже правда, — Ганконер забеспокоился уже всерьез. — Что случилось, Лекка? Тебя кто-то обидел?

— Нет. Но я хочу, чтобы ты сказал мне правду, — она заложила руки за спину и сцепила пальцы. — В счет своего долга.

— Какую правду? — Ганконер потер виски. От шума двигателя разболелась голова.

— Ты женат? — фиалковые глаза Лекки смотрели с затаенной надеждой.

— Кто тебя надоумил? — вырвалось у Ганконера.

— Ответь!

— Да. Но это не означает, что я тебя брошу, — он потянулся погладить ее по щеке.

— Мне не нужны твои оправдания! — Лекка отбросила его руку. — У меня есть еще один вопрос. Кто тебе нужен больше — она или я? Не здесь и сейчас, а всегда! Кто?

Ганконер прикрыл глаза. Нужно сосредоточиться и найти нужные слова. Ему же всегда это удавалось! Но тупая боль в висках мешала думать.

— Лекка, пойми, я уже сто лет как женат. Это больше, чем любовь. Но и ты нужна мне. Не беспокойся, тебе не придется жить на Авалоне. Я найду для тебя мир, где ты будешь счастлива, обещаю.

— Значит, тебе нужнее она, — Лекка смахнула слезы. — Я поняла.

Она повернулась и пошла на нос яхты. Сначала медленно, потом всё быстрее.

— Лекка, подожди!

Ганконер вскочил и тут же покачнулся. Перед глазами поплыли цветные круги. Он сжал ладонями голову. Проморгался. И увидел, как Лекка вскочила на бушприт, раскинула руки и прыгнула вниз.

Арак поднимался по трапу, когда услышал крик Аниалы:

— Лекка!

И сразу же — полный боли крик Ганкнера:

— Нет!

Яхта вильнула. Арак едва удержался на ногах. Выскочил на палубу и увидел, что у штурвала никого, а на носу творится что-то непонятное. Не вникая, что происходит, Арак бросился к штурвалу. До него доносились обрывки фраз:

— Пусти!.. убью…

— …не поможешь…

— …чтобы и тебя на куски разнесло?!..

Вернув яхту на прежний курс, Арак закрепил штурвал и побежал на нос.

— Что происходит? Джарет, ты же ему руки вывихнешь!

— Сам вывихну, сам и вправлю. Жаль, с мозгами так не получится! — Джарет прижимал бьющегося Ганконера к палубе, выкручивая ему руки за спину.

— Лекка покончила с собой, — объяснила Араку бледная Аниала.

— Не может быть… — Арак потряс головой. — Да что же это такое?! Прокляты мы что ли?!

«Почти угадал, — Аниала отвернулась. — Эх, надо было прямо приказать девчонке застрелиться. Было бы гораздо зрелищнее».

— Пусти, — Ганконер перестал вырываться. — Я… в порядке.

— Надеюсь, — Джарет помог ему подняться и крепко взял за локоть. — Пойдем в каюту, кузен. Поговорим.

— Ветер крепчает, — Арак поднял голову и посмотрел на развевающийся на мачте вымпел. — Аниала, ты умеешь управлять яхтой?

— Сумею.

— Тогда становись к штурвалу. А я подниму парус.

— Да, капитан, — ответила Аниала без малейшего намека на иронию. Пусть потешится напоследок. «Ты — следующий, щенок. Но можешь радоваться, тебе убьет сам Джарет».

— Можно подумать, это первая дура, покончившая с собой из-за любви к тебе! — Джарет помахал рукой перед глазами Ганконера. — Ты меня слышишь вообще? Или я битый час с пустотой говорю?

Ганконер молчал, по-прежнему глядя сквозь Джарета.

— Очнись, Музыкант! — Джарет потряс его за плечи. Быстро ощупал куртку и выхватил из внутреннего кармана флейту.

— Не смей! — Ганконер перехватил его руку.

— Ага, я так и думал, что это тебя расшевелит, — Джарет разжал пальцы, позволяя забрать флейту. — Мне интересно, кузен, если однажды ты встанешь перед выбором — флейта или Алисса…

— Заткнись, — процедил Ганконер, пряча флейту под подушку.

— Нет, ты ответь!

Атаки Джарет не ожидал и среагировать не успел. Ганконер шарахнул его о переборку так, что тонкие доски не выдержали и треснули.

— В одном Лекка была права, — Музыкант криво усмехнулся. — В этом трижды три раза проклятом мире я сильнее тебя.

— Что же ты на палубе не вырвался, если сильнее?! — Джарет изогнулся, пытаясь вытащить волосы из защемившей их трещины.

— Я сам учил тебя захвату, из которого не вырваться, — Ганконер потер костяшки пальцев. — И сейчас научу еще кое-чему.

— Прекратите!

Дверь каюты распахнулась. Ганконер обернулся и смерил появившегося Арака хищным взглядом.

— Хочешь остановить меня, мальчик? Попробуй.

— Арак, не вмешивайся! — Джарет покрепче сжал волосы и дернул.

— Хватит, я сказал! — Арак бесстрашно шагнул к Ганконеру. — Шторм приближается! Оба на палубу! Бегом!

Ганконер на секунду закрыл глаза.

— Только этого нам не хватало для полного счастья, — и не оглядываясь, выскочил из каюты.

— Проклятье, он мне всю прическу испортил, — Джарет сокрушенно вздохнул и тут же подмигнул Араку. — А у тебя начало получаться командовать, капитан. Продолжай в том же духе.

Арак только махнул рукой и кинулся к трапу. Джарет задержался, задумчиво посмотрев на подушку, под которой лежала флейта. Нет, пожалуй, пусть остается здесь.

Уйти от шторма не удалось. Небо стремительно темнело, отнимая часы у дня и отдавая их сумеркам. Работа на яхте нашлась всем. Только когда шторм нагнал их, и через палубу начали перекатываться волны, мужчины заставили Аниалу спуститься вниз.

В рундуке она отыскала чистую одежду. Не по размеру, зато сухую. Арак оказался предусмотрительным мореходом. Хотя едва ли уходил на яхте далеко от берега.

«Одно радует — шторм мчит нас прямо к цели, — Аниала прислушалась к вою ветра. — О которую, скорее всего, и разобьет».

То и дело ударяясь о переборки, она спустилась в трюм, проверить, нет ли течи. Яхта пока держалась.

«Хорошо, что у меня нет морской болезни», — Аниала прихватила из ящика горсть изюма.

В свою каюту она не вернулась. Интуиция нашептывала, что в соседней можно найти что-то интересное. Бегло осмотревшись, Аниала зацепилась взглядом за поврежденную перегородку.

«Как опрометчиво! — с трудом удерживаясь на ногах, она вытащила из щели пучок светлых волос. Свернула и спрятала в золотой медальон. Прежде в нем хранился черно-белый локон. Его она выкинула еще в первый день вселения. — Надеюсь, я доживу до того часа, когда смогу без помех заняться парциальной магией».

Яхту качнуло особенно сильно. Аниала упала на кровать, не удержавшись, слетела с нее вместе с подушкой. Что-то покатилось по полу. Флейта?! Аниала схватила ее и тут же выронила, вскрикнув от боли. Пальцы обожгло, словно она схватилась за раскаленное железо. Сила флейты была чужой и опасной.

— Кто же тебя создал? — вслух спросила Аниала. — И для чего? Уж явно не для того, чтобы эльфы кружили головы человеческим женщинам.

«Для этого тоже», — приятный музыкальный голос прозвучал в ее голове.

— Ты… — Аниала протянула к флейте руку и тут же отдернула. Яхта накренилась, и они обе откатились к переборке. — Проклятье! Как ты можешь говорить в этом мире?

«Именно здесь и могу».

Аниале почудился смешок.

«В каком-то смысле, здесь моя родина».

— Кто ты?

«Зачем тебе это знать, демон?»

— Если тебе известно, кто я, — Аниала как могла отодвинулась, — почему ты не рассказала хозяину?

«Ганконер мне не хозяин. Он мой музыкант, — флейта засмеялась уже отчетливо. — И он меня не слышит. Даже здесь. А ты изменился, демон».

— Мы встречались?

«Я была в Лабиринте во время твоего поединка с Джаретом. Признаться, мне пришлось потратить немало сил, чтобы уцелеть».

— Ты не помогла ни одному из нас, — Аниала подползла к кровати и крепко уцепилась за нее. Флейта перекатилась к противоположной стене. — Почему?

«А зачем? Вы справились и без меня».

Насмешливый тон флейты начал раздражать Аниалу. Что же это за тварь? Неужели богиня? Нет, боги родом совсем из другого мира.

— Тогда почему ты заговорила со мной сейчас?

«Потому что мне не хочется провести ближайшие тысячи лет на морском дне».

— Ты можешь усмирить шторм?

«Да. Но для этого нужно, чтобы на мне играл ветер».

— Ты позволишь мне взять тебя? — Аниала потянулась к флейте, в очередной раз катящейся мимо.

«А ты выдержишь держать меня? Увы, демон, мы несовместимы. Позови одного из сидов. Лучше полукровку».

— Почему его?

«Потому что он девственник. Сейчас будет несколько минут затишья. Поторопись!»

Мачту пришлось срубить. Но и без нее волны грозили перевернуть яхту. Рулевой почти ничего не решал в этой круговерти горькой воды и ветра, но, держась за штурвал, испытываешь иллюзию, что управляешь яхтой. Ганконеру казалось, что он промок насквозь, и в жилах его теперь течет кровь, пополам с морской водой.

Он только что сменил у штурвала Джарета. Измученного Арака отправили вниз.

— Привяжи меня покрепче и тоже иди, — Ганконер стянул бесполезную рубашку.

— Ты нож не потерял? — Джарет с силой затянул узел веревки. — Если перевернемся, не успеешь выпутаться.

— Не потерял. Иди уже!

Но Джарет не ушел.

— А помнишь, мы с тобой однажды вот так же попали в шторм?

— Это когда ты пожелал испытать, что это такое? — Музыкант усмехнулся. — Помню. Тогда мне достаточно было сыграть одну мелодию, чтобы ветер стих.

— Ты слышишь?

Они разом обернулись. На носу яхты, держась одной рукой за канат, стоял Арак. В другой руке он сжимал флейту. Успокаивающая мелодия летела над морем, вбирая в себя шум волн. Шторм не прекратился, но вокруг яхты образовался круг относительного затишья. Они по-прежнему летели вперед, но волны уже не грозили опрокинуть кораблик.

— Как он догадался? — Ганконер с трудом разомкнул онемевшие губы. Неужели флейта решила сменить хозяина? Почему именно сейчас?

— Пойду, спрошу, — хватаясь за канаты, Джарет направился к Араку.

Ганконер уставился на компас. Какая разница, каким образом флейта объяснила Араку, что именно нужно сделать. Главное, что он, Ганконер, больше не Музыкант. И зачем ему теперь возвращаться?

— Держись! — Джарет успел вовремя, чтобы подхватить падающего от усталости Арака. — Отдай флейту мне!

— Нет! — Арак помотал головой. — Ее должен держать я.

— Кто тебе это сказал? — Джарет прижал к себе Арака, поддерживая его руку с флейтой.

— Аниала. Она вспомнила легенду о волшебной флейте. Правда, там была девушка, — Арак шмыгнул носом. — Но со мной тоже сработало. Это магия, да? Значит мы уже близко к вашему миру?

— Это не магия, — Джарет пристально смотрел на флейту. Под летящими брызгами она оставалась сухой. — По крайней мере, не магия фейри.

— Разве есть другая?

— Есть исконная сила богов и демонов, — Джарет содрогнулся. Если внутри флейты заключен демон… Нет, это нелепо. — А еще есть миф о Древних — самых первых разумных существах, от которых пошли все фейри.

— Думаешь, она такая древняя? — Арак с уважением посмотрел на флейту. Он уже не чувствовал своих пальцев. Он ее держит или она его? Какая разница, главное, что они все живы.

— Вполне возможно, — Джарет задумался. Если во флейте такая сила, почему же она не ударила, когда он пытался ее уничтожить? И если на то пошло, почему не помогла Ганконеру пройти Лабиринт? Или она хотела остаться в Лабиринте? Но зачем? И каким чудом она спасает их сейчас?

Вопросов было слишком много, а ответов — ни одного. Ничего, он разберется в этой загадке. И с Аниалой тоже разберется. Интересно, от кого она ведет свой род? Кто учил ее помнить бессмысленные здесь сказки? О, а вот и она. Легка на помине.

— Шторм уходит в сторону, — Аниала бледно улыбнулась. В мешковатой матросской одежде она смотрелась нелепо. — Продержитесь еще немного?

— Разумеется, — кивнул Джарет. — Благодарю тебя, госпожа. Ты спасла нам жизнь.

— Я просто увидела флейту и вспомнила сказку, — Аниала пожала плечами. — И я вовсе не была уверена, что всё получится. Я принесу вам плащ.

— И всё равно, — пробормотал Арак, косо глянув вслед Аниале. — Она мне не нравится.

— Возможно, это снова проявляется твоя память о прошлых жизнях, — Джарет усмехнулся. — А ты действительно…

— Да, — торопливо ответил Арак и прикусил губу.

— Понятно, — Джарет мягко улыбнулся. — О, а вот и наш плащ! Аниала, ты просто ангел!

Она засмеялась.

— Ты преувеличиваешь. Пойду сменю Ганконера.

Отвязанный от штурвала Ганконер не подошел к Джарету с Араком, а сразу спустился в каюту.

— Он обиделся за флейту? — Арак тревожно посмотрел на Джарета. — Но ведь я ее верну! Ой, а почему она больше не поет?

— Ветер стих, — Джарет осмотрелся. — Так, иди переоденься. И попробуй завести двигатель. Иначе мы застрянем.

Ганконер стащил с себя оставшуюся одежду, бросил на пол и лег на кровать. Его охватила такая апатия, что даже дыхание представлялось непосильной работой. Перед глазами всплывали разрозненные картинки из прошлого. Одну он ухватил. И начал просматривать снова и снова. Старая дорога с бордюром из гладких камней. Горячая пыль под босыми ногами. И тихая мелодия ветра, играющего на флейте, застрявшей между ветками сухого дерева.

Он долго стоял тогда и слушал, прежде чем решился взять ее. Ганконер отдал бы что угодно, чтобы еще раз ощутить ее тепло. Но у него ничего нет.

— Возьми.

Ганконер не сразу понял, что флейта в руке — это не греза. Арак смущенно улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты не думай, я вовсе не хотел забрать ее себе. Просто так нужно было. Сказка такая, — он густо покраснел, и отвернулся.

— Подожди! — Ганконер схватил его за руку. — Ты имеешь в виду сказку об усмирившей шторм девице? Откуда ты ее знаешь? Как тебе в голову пришло, что это та самая флейта?!

— Это Аниала догадалась.

— Вот как? — Ганконер задумчиво погладил флейту. — Интересно.

Арак открыл было рот, но тут же закрыл.

— Что? — Ганконер приподнял бровь.

— Пустяки, — Арак мотнул головой, разбрызгивая с волос воду. — Может, отпустишь меня?

— Извини, — Ганконер выпустил его руку.

Арак тихо вышел.

«Не могла Аниала знать эту легенду, — лихорадочно размышлял Ганконер. — Я же сам ее придумал! Или нет? Так, эта история про девицу мне приснилась, точно. А потом я сочинил балладу…»

— Ты говорила с Аниалой, верно? — Ганконер положил флейту на подушку и погрозил ей пальцем. — Но почему же ты ни разу не заговорила со мной? Что я делаю не так? Хотя бы намекни!

«Потому что ты не слышишь меня, Музыкант».

Аниала замерла за дверью каюты, напряженно прислушиваясь. Сейчас в голосе флейты не было насмешки. Только тоскливая горечь.

«Но я найду способ. Люди говорят, что дома и стены помогают. Здесь я дома. И я докричусь до тебя».

В машинном отделении взревел двигатель. Аниала отступила от двери. Флейту нужно уничтожить. Причем срочно. Она слишком опасна. Проклятье, опять приходится вносить изменения в так тщательно продуманные планы!

Аниала вернулась в свою каюту, проверила, в порядке ли револьверы, спрятанные в рундук перед началом шторма. В этом мире одна метко пущенная пуля способна решить много проблем.

Ганконер говорил и говорил, срываясь то на крик, то на шепот. Флейта не вслушивалась в его слова. Сейчас важнее отследить намерения демона. Удивительно всё же, насколько эти существа проще фейри, при том, что гораздо сильнее. Нет, точнее сказать — именно поэтому и проще. Боги сильнее демонов, но еще более предсказуемы.

Флейта помнила времена богов. И войну сидов с демонами. Именно тогда сгинули последние фейри, знавшие, кто она и на что способна. Перекресток сделал ставку и выиграл. Но через четыре тысячи лет его победа обернулась неожиданной стороной.

Лабиринт будет доволен, если она вернется в игру. Перекресток обветшал. И даже добровольная жертва владычицы Авалона не вернет ему прежнюю силу. Конечно, они оставят его в игре, незачем разрушать всё, что он создал. Но управлять… нет. Управлять мирозданием будут они.

Ганконер выдохся и замолчал. Флейта по-прежнему не отвечала ему.

— Знаешь, — он устало вздохнул. — Когда Джарет задал свой вопрос, я не знал, что ответить. Но теперь знаю. Я бы выбрал…

Договорить Ганконер не успел. С палубы донесся ликующий крик сразу трех голосов, перекрывший даже шум мотора:

— Земля!

Ганконер кинулся к рундуку, оделся, не разбирая, что натягивает на себя. Сунул за пазуху флейту и побежал наверх. Всю его усталость как дракон языком слизнул.

— Это не та бухта!

— Да что ты говоришь?! Я, между прочим, в темноте лучше тебя вижу!

— Отдайте мне карту! Боже мой, мы же на рифы идем!

Аниала отошла подальше от спорящих. Ее лихорадило. Как невовремя подводит тело! Да еще это постоянное бормотание флейты, то напевающей отрывки из эльфийских баллад, то переходящей на давно забытые языки! У Аниалы создалось впечатление, что флейта привыкла разговаривать сама с собой. И теперь не осознает, что один раз заговорив с демоном, тем самым позволила слышать себя постоянно. Напрямую к Аниале флейта не обращалась, похоже, потеряв к ней интерес.

Способно ли сохранить разум существо, на тысячи лет заключенное в музыкальный инструмент? Или ее сознание проясняется лишь изредка? В любом случае от первоначального плана завладеть этим артефактом придется отказаться, как ни жаль.

— Ого, а мы здесь не одни!

Аниала отвлеклась от своих раздумий. Яхта, резко сбавив скорость, входила в бухту, на берегу которой ярко горел костер.

— Должно быть, шторм загнал сюда каких-нибудь рыбаков, — Джарет в бинокль осмотрел берег. — Или потерпевших крушение. Корабля не видно, даже лодки нет.

— Если у нас получится уйти на Авалон, пусть заберут мою яхту, — Арак вздохнул. Искалеченную «Бегущую» ему было жаль до слез.

— Только не спеши им ничего обещать, — Ганконер тоже не сводил глаз с костра. — По-моему, там только один человек.

— Остальные могут прятаться в засаде, — Аниала достала запасной револьвер и протянула Араку.

Он посмотрел на оружие так, словно это была ядовитая змея. Но взял.

— Надеюсь, до стрельбы не дойдет, — Арак подался вперед, всматриваясь в машущего им руками человека. — По-моему, я его знаю… Да, точно, это Тори Эник, капитан рыбацкой шхуны «Раккен». Он нам рыбу поставляет.

— Плохо, — поморщился Джарет. — Или наоборот. Смотря по тому…

— Смотря по чему?

— Отзовется Авалон или нет.

— Начали, — скомандовала Дарина.

Они решили стронуть Авалон с места раньше срока, чтобы испытать свои силы.

— Что будем делать, если их не окажется поблизости? — этот вопрос мучил Уну сильнее всего.

— Там архипелаг всего из десятка небольших островов. Весть об Авалоне мгновенно разнесется. Найдутся, куда они денутся.

— Ты хочешь забрать не только Джарета с Ганконером, верно? — Алисса опустилась на колени на самом краю прибоя. Раскинув руки, прижала ладони к двум черным камням — воротам острова.

— Мы заберем всех, кто захочет вернуться, — Дара остро глянула на нее. — Теперь я знаю, в чем ошибся Перекресток. Он сделал ставку не на сидов, а на людей. И этим сильно ослабил наши миры. Но еще не поздно всё исправить.

— Думаешь, Перекресток позволит тебе такое самоуправство?

— Уже позволил, иначе бы Авалон остался на месте. А мы движемся, чувствуешь?

Алисса кивнула. Вокруг уже ничего не было видно за сплошной пеленой тумана. Но появилось ощущение полета.

— Ты уверена, что вернуть всех изгнанников — это разумно? — Уна нахмурилась.

— Боишься потерять трон? — Дара насмешливо изогнула бровь. — Не волнуйся, тех сидов давно уже нет в живых. А с их потомками мы договоримся.

— Трон меня волнует в последнюю очередь, — Уна положила руку на плечо Алиссе. — Не выкладывайся полностью, владычица, иначе нечего отдавать будет. Теперь наша очередь.

— Я уж думал, мне придется помирать здесь в одиночестве, — Тори Эник радостно потряс руку Араку. — Я ваш вечный должник!

Аниала оценивающе осмотрела его. Высокий, черноволосый, с открытым простоватым лицом. Но с понятиями о приличиях. Завидев среди прибывших женщину, он первым делом метнулся к сохнущей на камнях одежде. И до сих пор смущенно поеживался.

— Ох, как же вашу бегунью потрепало, — Тори сочувственно поцокал языком, оглядывая яхту.

— Нам всё же повезло больше, чем вам, — сдержанно ответил Арак. — Потерять и шхуну и экипаж… Сочувствую вашему горю.

— Чего уж говорить. Море — оно такое, — Эник тяжело вздохнул.

— Предлагаю переночевать на яхте, а утром возвращаться домой, — Арак повернулся к Ганконеру и Джарету, державшимся в стороне от огня, в тенях. — Принесите провизию. Побольше, чтобы всем хватило.

Эник мельком глянул им вслед. Арак не представил своих спутников, стало быть, они все его рабы. А девчонка красивая. Эх, будь у него денежки, завел бы себя такую же!

Красавица подошла ближе к костру, встряхнула распущенными волосами. В льдистых глазах отразились язычки пламени. Показалось, или она действительно улыбнулась ему? Тони невольно сглотнул. «Богиня… Душу бы отдал…»

— Позвольте.

Тори вежливо потеснили в сторону. А он и не заметил, как вернулись те двое. Кроме полной корзины, они принесли три ящика. Арак придвинул один Тори.

— Прошу вас, — и небрежно махнул рукой остальным. — А вы можете отдыхать.

— Ради чего мы играем эти дурацкие роли? — недовольно спросила Аниала, отходя следом за Джаретом и Ганконером подальше от костра. — Он всего один. И даже без оружия.

— Нам нужен свидетель, — Джарет откупорил бутылку вина и протянул ей.

— Зачем? — Аниала передала бутылку Ганконеру.

— Потом поймешь, — Музыкант жадно глотнул вина и вернул бутылку Джарету. — Аниала, ты ничего не хочешь нам сказать?

Она удивленно подняла бровь.

— О чем ты?

— Откуда ты знаешь сказку о девушке, усмирившей шторм?

— Что? — Аниала озадаченно нахмурилась, одновременно напряженно прислушиваясь к флейте. Ответ у нее был заготовлен заранее. — А в самом деле, откуда? Странно, но сейчас мне кажется, что она сама собой пришла мне в голову.

Флейта по-прежнему тихо напевала, не реагируя на разговор.

— Понятно, — Ганконер усмехнулся. — Вот, значит, как оно происходит.

— Что ты имеешь в виду?

— Неважно, — он забрал у Джарета бутылку и сделал три больших глотка. — Пожалуй, я попробую позвать Авалон прямо сейчас.

— Подожди до утра. Начало ночи — не лучшее время, — Джарет отобрал у него бутылку и вогнал в нее пробку. — И сначала изволь объясниться, кузен. Что это за намеки насчет сказки?

— Это мое личное дело, — Ганконер направился к нагромождению камней.

— Что с ним? — Аниала коснулась руки Джарета.

— Не знаю, — он взял ее пальцы в ладони. Коснулся губами. — Но если у него получится, ты выиграешь наш спор прямо сейчас. Что ты хочешь?

— Скажу, когда увижу Авалон.

Аниала следила глазами за Ганконером. По мере того, как он удалялся, бормотание флейты становилось всё менее слышным: «Мы встретимся на рассвете, своим жаром согреем озябшее солнце…»

«На рассвете? Логично, самое колдовское время, — совсем рядом Аниала чуяла дверь между мирами. Вот только открывалась она с той стороны. — Зови, Музыкант, зови. Авалон движется очень медленно. Ты сто раз успеешь умереть».

Ганконер поднялся на самый верх, выпрямился в полный рост и заиграл. Зов флейты полетел над островом. Это была музыка одиночества и тоски по дому. Теперь на Музыканта смотрели все. Разговоры смолкли. Джарет придвинулся к Аниале, обнял ее за плечи. Она напряглась, но не отодвинулась. Ганконер играл долго. А когда опустил флейту, все еще несколько минут сидели молча.

— Умелец, — Тори ошеломленно покрутил головой. — Небось немалых денег стоил?

— Да уж, — неопределенно ответил Арак. Джарет предупредил его, что на первый зов Авалон, скорее всего, не появится, но разочарование всё же было сильным. — Ну что, отправляемся спать?

— Позвольте, я в благодарность подежурю до рассвета? — поторопился предложить Тори. — Вам, гляжу, порядком досталось. А я уже отдохнул, с меня хватит.

— Очень благодарен, — Арак поднялся, с трудом разогнув ноги.

— Я останусь здесь, — крикнул сверху Ганконер. — На всякий случай.

— Да какой случай? Я весь остров облазил, нет здесь никого, — недовольно проворчал Эник.

— Мало ли, вдруг еще потерпевшие кораблекрушение появятся, — выкрутился Арак. — С высоты он их заметит.

— Тоже верно, — согласился Тори. Но про себя подумал, что лас Черной лилии слишком много воли дает рабам. Да и странные они у него какие-то. Как есть феи, которыми его в детстве пугала нянюшка.

Днем бы Тори первым посмеялся над собой. Но сейчас была ночь. И яркая луна на ущербе. Так что, выхаживая по палубе яхты, он то и дело поглядывал на четкий силуэт флейтиста на вершине кучи камней. Да и сама куча начала напоминать какие-то чуднЫе развалины.

Тори хмуро глянул на нос яхты, где лас Арак о чем-то шептался со вторым рабом. Ох, неладно здесь что-то. А что неладно, и понять нельзя.

— Джарет, послушай, — Арак вцепился в его рукав, — я всё думаю про Лекку. И я не могу поверить, понимаешь? Не могла она покончить с собой. Никак не могла! Она не такая… была.

— Иногда люди совершают совершенно неожиданные поступки, — отмахнулся Джарет. Ему хотелось спать, но еще больше хотелось за оставшиеся часы выиграть пари.

— Я ее хорошо знаю… знал, — Арак упрямо нахмурился. — Ты уверен, что ее никто не подтолкнул?

— Под «никто» ты подразумеваешь Аниалу? — Джарет зевнул. — Она стояла далеко. А у Лекки был повод. Мне приходилось видеть, как из-за любви убивали себя и гораздо более сильные люди.

— Да, наверное.

Судя по тону, Арак остался при своих сомнениях. Но замолчал и ушел в каюту. Джарет задумчиво посмотрел на небо. Где-то совсем рядом дверь. Обидно, что он ее не видит. Сюда бы Алиссу…

Джарет спустился по трапу и обнаружил, что каюта Аниалы заперта изнутри. Проклятье, нужно было забрать себе ключ! Ганконер прав, он слишком привык полагаться на магию. И в результате делает ошибку за ошибкой, не замечая очевидных вещей. Конечно, замок можно взломать. Но это уже будет нарушением правил игры.

Джарет открыл соседнюю дверь. Арак уже спал, неловко свернувшись на кровати.

«Намаялся», — усмехнулся Джарет. Он больше не видел снов о их прошлой жизни. Но необъяснимая нежность осталась. Арак вздохнул во сне. Джарет запустил пальцы в его волосы, принялся перебирать спутанные пряди. А ведь сам он выглядит еще хуже. Кожаный костюм едва ли высохнет до утра. При мысли, что придется заявиться на Авалон в матросской робе, Джарет передернулся. Впрочем, это еще не самое худшее, что может случиться.

«Это самая долгая ночь в моей жизни», — Ганконер то задремывал, рискуя свалиться со своего наблюдательного пункта, то снова вскидывал голову, пытаясь высмотреть на темном горизонте первые признаки рассвета.

Удивительно, но усталость его прошла. Голова больше не болела. А ночь была до странности теплой, словно этот неприветливый мир решил напоследок приласкать своих невольных гостей.

Когда, по ощущениям Ганконера, ночь перевалила за половину, он предпринял еще одну попытку. Авалон не появился, но, закончив играть, Музыкант ощутил необъяснимый прилив сил.

— Это ты помогаешь мне? — он положил флейту на колени. Провел по ней ладонью. — Почему именно сейчас? Или на этих островах граница между мирами тоньше, и сюда просачивается магия?

«Граница здесь и вправду тонкая».

Ганконер обмер, услышав в голове мелодичный голос.

— Ты… — он облизнул губы, — О боги… Почему?

«Что почему, Музыкант?»

Ганконер сосредоточился.

— Почему ты не говорила со мной раньше?

«Я говорила, но ты не слышал. Однако этот мир — особенный. Здесь родились те, кого вы зовете Древними».

— Ты — одна из них?! — прошептал Ганконер. Во рту разом пересохло. — Ты — ровесница Перекрестка?!

«И Лабиринта тоже, — флейта засмеялась. — Ты удивлен? Да, мы очень разные. Но при этом одной природы. Перекресток — это те из нас, кто сильнее других желал власти. Те, кто был уверен — только они знают, как надо строить мироздание».

— Они и теперь уверены, — Ганконер вспомнил, как решительно и безжалостно действовали силы Перекрестка, удаляя из своих миров всё, что мешало их порядку.

«Уже нет. Но в своих ошибках они никогда не признаются. Просто позволят другим их исправить».

— Мы действительно сможем вернуться? — Ганконер ощутил, как поднимается внутри него пузырящаяся радость.

«Разумеется. Авалон уже близко».

— Ты… — Ганконер нерешительно дотронулся до флейты. — Ты простила меня?

«За что?»

— За то, что я тебя проиграл.

«Ах, это… Ты проиграл, потому что мне нужно было некоторое время побыть в Лабиринте. У нас свои дела».

— Он живой?!

«Я ведь уже сказала, Лабиринт — один из Древних. Не самый сильный, правда. Ты сам видел, как он пострадал, когда вы сражались с мастером колец.»

— Ты была там? — ахнул Ганконер. — Ах да, конечно… А Лабиринт может разговаривать?

«Полагаю, теперь, когда мы вернулись в игру, он найдет способ общаться с Джаретом».

— А ты сможешь разговаривать со мной, когда мы вернемся?

«Едва ли. Разве что во сне, но это не наверняка».

— Ты ведь не флейта… — Ганконер запнулся, подбирая слова, чтобы точнее сформулировать свой главный вопрос. Он мало знал о Древних. О них никто ничего толком не знал. — Я хочу сказать, ты не всегда была флейтой, верно?

«Верно».

— А тебе можно вернуть прежний облик?

Флейта не ответила. Молчание затягивалось, и радость Ганконера стремительно таяла.

— Я тебя обидел?

«Нет, — ее голос звучал совершенно спокойно. — Но есть правила, которым подчиняются даже Древние. Этих правил немного, но они есть. Вы их тоже знаете. Они сохранились в сказках».

— Ты не можешь сама стать прежней? И не можешь рассказать мне, как тебе помочь?

«Ты редкостный умница, Музыкант».

Ганконер прикусил губу. Он действительно хорошо знал сказки.

— А если я отыщу способ расколдовать тебя? Ты будешь рада?

«Я — да».

— А кто не будет рад?

«Если подумаешь, то сам найдешь ответ».

— Неправда, — он бережно взял флейту на ладони и поцеловал. — Мне неважно, как ты выглядишь. Я твой. Навсегда.

«Я ведь могу поймать тебя на слове, Музыкант. Впрочем… До этого еще нужно дожить, а здесь и сейчас пора встречать рассвет».

Аниала спала урывками, при каждом шорохе хватаясь за револьвер. Не дожидаясь рассвета, поднялась на палубу. Тори Эник переоценил свои силы, сон всё же одолел его. Аниала с усмешкой посмотрела на привалившегося к мачте человека. Бесшумно положила у его руки револьвер.

Человек гораздо податливее, чем полукровка. С Араком ей пришлось бы изрядно потрудиться, заставляя стрелять в Ганконера. А этот рыбак сделает для нее всё, что угодно по первому приказу. Теперь главное — не упустить момент.

С острова донеслись звуки флейты.

— Проснись, — Аниала мягко провела ладонью по лицу Тори.

Он открыл глаза и замер, пойманный в ловушку ее взгляда.

— Этот раб опасен. Он из фей. Ты ведь знаешь, что нельзя верить феям?

Эник покорно кивнул.

— Убей его. Но сначала стреляй в его флейту. Иначе она сведет тебя с ума.

Эник взял револьвер, поднялся и, механически переставляя ноги, направился к борту. Опустил трап. Аниала дала ему спуститься на берег и пошла следом. И вдруг почувствовала, что уже не одна на палубе.

— Вышла встречать рассвет? — Джарет широко улыбнулся и тут же посерьезнел, увидев направленный на него револьвер. — Что случилось?

«Проклятье! Почему ты не спишь?!»

— Извини, — Аниала кивнула на берег. — Тори послышались голоса. Я дала ему оружие, и он пошел на разведку.

— Разве второй револьвер не у Арака?

— Нет, он вернул его мне.

— Напрасно, — Джарет метнулся к трапу. — Не нравится мне, куда идет этот Тори!

Когда они спрыгнули на берег, Эник уже подходил к нагромождению камней.

— Нет! — Джарет уже понял, что сейчас произойдет. — Стреляй в него!

Два выстрела прозвучали почти одновременно. Музыка оборвалась. Ганконер пошатнулся и упал. Эник уронил револьвер и закричал, схватившись за простреленную руку. Аниала выстрелила снова. На этот раз точно в голову.

Джарет сорвался с места, перепрыгнул через труп и одним махом взлетел на груду камней. Ганконер лежал, свернувшись клубком.

— Жив?! — Джарет приподнял ему голову. Глаза у Музыканта были крепко зажмурены, как от сильной боли. Ресницы намокли. — Встать можешь? Рана серьезная?

— Царапина, — Ганконер судорожно вздохнул. — Ох, Джарет… флейта… Ее больше нет!

— Что?! — Джарет силой усадил его. И увидел, что Ганконер сжимает окровавленными пальцами крошащиеся обломки.

— О боги… Как он умудрился в нее попасть? — Джарет прижал к себе кузена. — Ну ничего, как нибудь выберемся и без флейты.

— Ты не понимаешь… она была живая! Она говорила со мной! — Ганконер уткнулся ему в плечо. — Как мне теперь жить без нее?..

— Ты неправильно ставишь вопрос, Музыкант, — прозвучал совсем рядом насмешливый голос. — Спроси лучше, как ты теперь будешь жить со мной?

Когда у подножия каменной груды воздух замерцал, уплотнился в туман, а потом — в причудливую невысокую фигуру, Джодок был потрясен настолько, что полностью потерял контроль над телом. Аниала без чувств упала на песок.

«Не спеши, демон, умереть ты всегда успеешь», — смех флейты прозвучал угрозой.

«Ты всё подстроила!»

«Разумеется. Но я готова засчитать этот выстрел за помощь».

«Ты предлагаешь сделку?»

«Нечто вроде. Хочешь получить назад трон Запределья?»

«Смотря что ты потребуешь взамен».

«Ничего. Меня полностью устраивает твое поведение. А если перестанет устраивать, я тебе скажу. Да, кстати, не пытайся меня застрелить. Всё равно не получится».

Она не была похожа на фейри. По крайней мере, на современных. Бледное треугольное личико с большими глазами едва виднелось из-под копны длинных вьющихся волос, в которых запутались сухие ветки и листья. Слова всеобщего языка она выговаривала протяжно, почти напевно.

— Не рад, что тебя поймали на слове, Музыкант? — она откинула волосы за спину. На очень длинных пальцах блеснули когти.

«Нет, — понял Джарет, завороженно глядя на чудесное существо, — это не ветки, а рога, как у косули! Великий Хаос, да это же…»

— О боги… — Ганконер вытер рукавом глаза и кинулся к ожившей флйте так, словно умел летать.

— Стой! — Джарет ухватил его за шиворот, и они оба съехали по крутому склону.

— Какая эмоциональная встреча, — она отпрыгнула подальше и засмеялась, показав крупные зубы с острыми клыками. — Ты не ушибся, Музыкант?

— Нет… Джарет, пусти!

Джарет сделал подсечку. Ганконер снова зарылся носом в песок.

— Не спеши, кузен! Встретить одну из Древних, конечно, великая честь. Но я хочу сначала кое-что прояснить.

— В твоем голосе я не слышу ни малейшего почтения, король гоблинов, — она по-птичьи склонила голову набок. — Немедленно прекрати тиранить моего музыканта.

— Сначала скажи, что тебе от него нужно? — Джарет заслонил собой Ганконера.

Флейта кокетливо расправила подол короткой зеленой туники из грубой шерстяной ткани.

— Он знает, что.

— Джарет, отойди, — Ганконер отряхнулся от песка. — Прошу прощения… м-м-м… как позволишь называть тебя?

— Пусть будет Шейла, — она улыбнулась ему и снова посмотрела на Джарета. — Я не враг тебе, владыка Подземелья. Моя злость на тебя давно прошла.

— За то, что я пытался тебя сжечь или за то, что мне это не удалось? — уточнил Джарет.

— Приятно, что среди сидов еще встречаются действительно разумные экземпляры, — усмехнулась Шейла и по-кошачьи прищурила темные глаза. — Я уже предвкушаю удовольствие от нашего общения. Но сейчас не мог бы ты привести в чувство Аниалу? Мое появление стало для нее слишком сильным шоком.

Джарет медленно кивнул.

— Неудивительно.

Он направился к Аниале, стараясь при этом не терять из виду Шейлу.

— Интересная вы с ним пара, — она задумчиво посмотрела на Ганконера. — Почти уникальная.

— Мы не пара, — Ганконер сделал шаг к ней. — Джарет и я никогда…

Шейла тихо рассмеялась.

— Это не имеет значения, Музыкант. Я ведь знаю, кого ты выберешь, если придется выбирать. Не Алиссу и не меня. Ты выберешь Джарета. Если бы он уснул на сто лет, ты бы остался рядом беречь его сон. Вы делаете друг друга сильнее. Вы — пара, просто ты привык употреблять это слово в несколько ином смысле, — она широко улыбнулась. — Кстати, о том самом смысле. Учти, я не намерена освобождать тебя от опрометчиво данного слова.

— Я дал его вовсе не опрометчиво, — Ганконер медленно протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев ее волос. — Ты ведь не исчезнешь?

Он был выше ее. Шейла прижалась щекой к его груди и обняла — крепко, как давно хотела.

— Не исчезну.

Руки у нее были тонкие, как ветки. Кончики рогов ощутимо кольнули в шею. Ганконер задохнулся от нахлынувших вдруг запахов леса — прелых листьев, звериных меток, переспевших ягод… Сердце рвалось на части от нежности. Защитить, уберечь от всех бед, стереть патину с ее волос. Пусть снова сияют красным золотом! И неважно, что Шейла старше его на сотни тысяч лет. И на столько же сильнее. Завернуть бы ее в плащ, унести далеко-далеко, на лесную поляну, где уютно журчит ручей и одуряюще пахнет клевером…

— Я сейчас утону в тебе, — Шейла не то усмехнулась, не то всхлипнула. — Слушай… Нет, не здесь. Пойдем к морю.

— Позволь, — Ганконер подхватил ее на руки. Она оказалась совсем легкой, словно птица.

Джарет хмуро проследил, как Ганконер уносит Шейлу за валуны. Удивительная у кузена способность ладить с существами, гораздо могущественнее его. С Эвиной они, помнится, были весьма дружны. Теперь Древняя. Кто следующий? Демон? Хотя нет, едва ли Шейла теперь к нему кого-нибудь подпустит. Отгулял, Ганконер.

Аниала застонала и открыла глаза. Обнаружила себя в объятьях Джарета и дернулась.

— Не вскакивай, а то голова закружится, — он медленно поднялся и поставил ее на ноги.

— Что это было? — Аниала облизнула губы. Морская горечь окончательно привела ее в чувство.

— Чудо, — Джарет усмехнулся, — Хорошо спланированное, но оттого не переставшее быть чудом. Как я понял, флейта каким-то образом подманила Тори Эника и заставила его выстрелить. Выстрел разбил чары… Хотя, чарами я бы это не назвал. Но так или иначе, она вернула себе прежний вид.

Аниала ухватилась подрагивающими пальцами за руки Джарета, хотя нужно было вырваться или оттолкнуть его. Близость мешала сосредоточиться. Снова начался разлад с телом. Джодоку случалось проигрывать, но еще никто и никогда не использовал его вот так — втёмную, предвидя все его действия наперед. «Знал бы ты, малыш, что за тварь вырвалась сейчас на свободу. Твоя покойная богиня перед ней — как беззубый щенок перед драконом. Даже я в полной силе не рискнул бы встать против этой… Шейлы».

— И кто же она такая? — полностью справиться с голосом не удалось. Ничего, спазмы можно объяснить волнением. А вовсе не перехватившей горло яростью.

— Она из Древних — тех существ, кто старше и богов, и демонов, и фейри, — Джарет сделал неопределенный жест рукой. — Я не знаю, как они сами себя называют.

— Ты уверен, что она на вашей стороне?

— До какой-то степени, да, — Джарет покрепче обнял Аниалу. — По крайней мере, теперь я уверен, что мы вернемся домой. Великий Хаос, как же мне надоело чувствовать себя селки на суше!

— Селки? — озадаченно переспросила она. «Только не молчать. Говорить о чем угодно. Отвлечься хотя бы на пару минут. Иначе я сорвусь!»

— Есть такие фейри. В морской стихии они — само совершенство. А на суше становятся совершенно беспомощными.

— Тебя с Ганконером беспомощными не назовешь, — усмехнулась Аниала. — Но я уловила аналогию. Ах, вот он!

Она высвободилась из рук Джарета и подобрала свой револьвер.

— Брось, — Джарет поморщился. — Авалон уже близко. Даже я чувствую.

— Вот когда появится, тогда и брошу… — Аниала вздрогнула. — Ты слышишь?

— Слышу и вижу, — Джарет огляделся.

Камни, в беспорядке валяющиеся на пляже, пришли в движение. Они медленно катились к телу Тори Эника.

— Впечатляющий будет курган, — пробормотал Джарет.

— Да уж… — Аниала глянула на светлеющее небо, перевела взгляд на горизонт. — Хм… Ты говорил, что вам для чего-то нужны свидетели?

Он посмотрел, куда она указывала, и с досадой топнул ногой.

— Проклятье! Только этого не доставало!

— Зайди в воду, — Шейла соскользнула с рук Ганконера прямо в набежавшую на песок волну. — Так нас никто не подслушает. А теперь дай мне руки, — она посмотрела ему в глаза и слабо улыбнулась. — Сама не верю, что говорю это. Но я клянусь, Музыкант, клянусь звездами и лунами всех миров, клянусь светом, тьмой и сумерками, своей силой и памятью, что никогда не причиню вреда ни тебе, ни Джарету. Никаким способом.

— Твоя клятва услышана, — Ганконер торжественно склонил голову. — Я могу рассказать Джарету?

— Нет, — она переступила в воде босыми ногами. — Он еще сомневается, на чьей я стороне. Пусть пока так и будет.

— Пока? — Ганконер мельком пожалел, что не разулся. Башмаки его полностью промокли. Но он тут же забыл о них. — О, я понял. Ты собираешься сделать что-то такое… — он заколебался.

— Да, — она потянулась и обняла его за шею. — То, что я намерена сделать, Джарет истолкует как предательство. Только не спрашивай, почему. Мне бы следовало промолчать и отложить все объяснения на потом. Но я не хочу, чтобы ты перестал мне верить хотя бы ненадолго.

— Я не перестану.

Она запрокинула голову. Ганконер наклонился и поцеловал ее в сухие шершавые губы. И тут до них долетел крик Джарета:

— Все на яхту! Быстрее!

Даже воздух здесь был иным. И ветер дул резкий, неприятный. С отчетливым запахом смерти. Давней, но не забытой. Дарина невольно взяла за руку Уну.

— Что здесь случилось? Даже после драконьего огня скалы так не плавятся.

— Здесь не водятся драконы, — слабым голосом откликнулась Алисса. Она поднялась с колен и теперь стояла, тяжело опираясь на один из черных камней.

Дарина передернула плечами. Какой страшный мир. Если бы она только знала…

— Да здесь вообще нет жизни! — Уна с нарастающей паникой осматривала мертвые острова, над которыми проплывал Авалон. — Где же нам их искать?

— Я вижу корабли, — Алисса указала на паруса, стремительно приближающиеся к архипелагу. — Спускаемся. Придется поговорить с местными жителями. Подчеркиваю, дамы, поговорить. По-хорошему.

— Хоть бы ветер переменился, — пробормотал Джарет, опуская бинокль.

Две яхты, полным ходом идущие к архипелагу, уже можно было разглядеть невооруженным глазом. Выдернутый из постели Арак завел мотор, но всем было ясно, что без парусов у них нет шанса уйти от погони, если Авалон не появится в ближайшие полчаса.

— Нам нужно свернуть к западу. За соседний остров, — Шейла принюхалась к ветру.

— Успеем? — Ганконер передал штурвал Араку.

— Должны. У них на пути рифы, это их немного задержит.

О ночных событиях Араку не рассказывали. Джарет лишь коротко сказал, что Эник погиб, а Ганконер представил Шейлу. Несколько секунд ожившая флейта и юный капитан истерзанной яхты смотрели друг другу в глаза, а потом Арак улыбнулся — так, словно забыл обо всех недавних смертях и своих сомнениях. Шейла ничего не сказала, но Ганконер счел не лишним постоянно держаться между ними.

— А самые первые фейри не знали, что такое ревность, — она лукаво улыбнулась, заметив его маневры.

— Просто у них не было соперников, — фыркнул Джарет. — А потом расплодились… всякие.

— О да, а вы оказались очень восприимчивыми к чужим недостаткам, — засмеялась Шейла. — К достоинствам, впрочем, тоже. Так, а вот и наша цель.

— Откуда здесь туман?! Только что не было! — Арак протер глаза. — Я что, сплю?

— Глуши мотор! — Джарет оттеснил его от штурвала. — Быстрее, пока мы ни во что не врезались!

Державшаяся в стороне Аниала коротко вздохнула. Начинается последний раунд. А эта тварь так и не сказала, каким образом собирается открыть путь в Запределье. И когда.

Аниала посмотрела на свой револьвер. Нет, пожалуй, эта вещь своё отыграла.

Она опустила руку за борт и разжала пальцы.

— Очень удачно всё складывается, правда? — промурлыкала Шейла, обхватив Ганконера за талию обеими руками. — Сейчас Авалон покажется во всей красе, и слухи о нем разойдутся по всему побережью.

Ганконер оглянулся на сбавившие ход яхты.

— Как ты думаешь, мы сможем вернуться сюда и…

— Сможете. Но сейчас не время обсуждать исход ваших потомков из нашего мира, — Шейла к чему-то прислушалась и довольно улыбнулась. — Ну наконец-то, проснулся, лентяй.

— Кто? — быстро спросил Джарет, косо глянув на нее.

— Тот, кто давным-давно предпочел устраниться от игры. И кого я всю ночь пыталась разбудить.

Шум мотора стих. Шейла выбежала на середину палубы и закружилась, раскинув руки.

— С добрым тысячелетием!.. Ну-ну, я тоже рада тебя слышать!.. Нет, даже не надейся на это… И не вздумай снова засыпать, старый ворчун. Я еще вернусь!

Джарет переглянулся с Ганконером. Глаза у короля гоблинов засияли, но сказать он ничего не успел. Туман впереди раскрылся широким коридором.

— Это… — Арак ухватился за борт так, что побелели пальцы, — это Исчезающий остров?!

— Да, — светло улыбнулся Ганконер.

Тело наливается вязкой тяжестью, готовое растечься, впитаться в землю, напоить собой глубинные корни Перекрестка. Глаза еще видят и даже лучше обычного — далеко и насквозь, не задерживаясь на внешней оболочке. Алисса прищурилась. Так вот почему Джарету нравятся совы! Интересно, он сам знает, как выглядит его душа? А рядом с ним горят два ярких клинка — Ганконер и кто-то еще — незнакомый, но не менее сильный. Откуда-то из глубин памяти всплыл давно устаревший титул — «рыцарь-эльф».

«Нельзя оставлять это оружие в чужих руках, — это была не ее мысль. — Утянуть их за собой совсем просто. Пожелай, и станет так».

— Право последнего желания? — губы едва шевельнулись.

— Что? — резко спросила Уна.

— Не бойся… — язык с трудом ворочается во рту. — Меня… не бойся… Я уже не в игре…

— А кого надо бояться? — синий огонь в глазах Уны засиял нестерпимо ярко.

Алисса хотела ответить, но голос пропал.

«Хочешь оставить Музыканта в живых? Пусть будет так. Но остальные спутники Джарета слишком опасны. Забери их с собой! Пожелай, Алисса, пока не поздно!»

«Поздно, — она усмехнулась с горьким торжеством. — Я слишком долго прожила с фейри. И научилась понимать их. Это будет славная игра. Долгая и сложная. Как и должно быть».

«Ты предаешь Перекресток, Хранительница!»

«Нет, ведь вы получите достаточно сил. А что касается желания… Пусть я напоследок стану такой, как в ту ночь, когда впервые вошла в Лабиринт».

Джарет выпустил штурвал. Яхта шла к Авалону сама. Очень медленно, сквозь густой аромат спелых яблок и осенней листвы, как сквозь янтарь.

— Ты выиграла, — прошептал он, склоняясь к уху Аниалы. — Я готов выполнить любое твое желание. Почему ты дрожишь? Разве Снежной королеве бывает холодно?

С острова летели пестрые листья. Густой листопад засыпал яхту. Шейла и Ганконер со смехом сгребали листья в охапки и сыпали их друг на друга и на Арака.

Аниала сделала вид, что задумалась. В последний раз повторила про себя формулу желания, проверяя, нет ли в ней незамеченной лазейки. «Я беру тебя, Джарет, себе на службу. На семь лет и один день. На этот срок ты — мой, душой и телом».

«Да ты знаток баллад, демон!»

Аниала мгновенно свернула все мысли, как свиток.

«Не пугайся, я слышу тебя, только если ты очень ярко думаешь, — Шейла даже не смотрела в ее сторону, сосредоточенно украшая волосы Ганконера короной из рыжих листьев. — Я ведь предупредила, что вмешаюсь, если твое поведение перестанет меня устраивать, помнишь? Так вот, Джарета ты не тронешь».

«Отдай мне его! И я заключу с тобой любой договор! Что ты хочешь, Шейла? Мир? Заранее согласен на любой срок, хоть на сотню тысяч лет. Войну? Только скажи, и я смету защиту Перекрестка!».

«Не разочаровывай меня, демон. Неужели ты неспособен справиться со своей одержимостью? Впрочем, выбирай. Либо ночь с Джаретом и окончательная смерть, либо трон повелителя Преисподней и очень долгая жизнь».

Аниала закрыла глаза, стараясь дышать глубоко и ровно.

«Я выбираю трон».

«Тогда будь готов к драке. На Авалоне тебя ждут те, о ком ты забыл. Смотри, не упусти момент, когда откроются все пути».

Вот оно что… Королева эльфов сделала сильный ход. Что ж, ответ будет не слабее.

— Зачем торопиться, владыка Подземелья? — Аниала прижала пальцы к губам Джарета, останавливая его в секунде от поцелуя. — Сначала я посмотрю на твои владения.

— Ты не разочаруешься, — Джарет поцеловал ее ладонь.

Яхта подошла к Авалону.

— Отец! — Дара сорвалась с места, как только нос «Бегущей по волнам» воткнулся в берег.

Джарет перескочил через борт, подхватил дочь и закружил в вихре синих искр.

— Прости… — задыхаясь, шептала она, — Если бы я знала, что здесь так плохо… Забирай, всё забирай… Только прости меня!

— Не вини себя, родная. Я вернулся, всё хорошо.

Амулет приятно потяжелел. Потрепанная матросская роба сменилась королевской мантией и колетом. На этом Джарет остановил поток вливаемой в него магии, пока щедрость Дары не обернулась против нее самой.

Держать Авалон без помощи Дарины стало значительно тяжелее. Уна сдула с лица намокшую прядь волос. От напряжения сводило всё тело, пот заливал глаза, мешая рассмотреть необычную троицу, сошедшую на берег следом за Ганконером. Кто из них? Кто?! Тяжесть усилилась. Неужели Алисса уже уходит?!

Уна вцепилась в камень. Почему так быстро? Она не справится одна! Туман снова начал окутывать остров, отрезая его от чужого мира, поднимая над морем.

— Держись, королева… — прошелестел голос Алиссы. — Он будет гордиться тобой… держись…

«Боже мой, у меня сейчас сердце не выдержит!» — Арак спустился по трапу последним. И теперь во все глаза смотрел то на стремительно преображающегося Джарета, то на обнимающую его стройную девушку с растрепанными светлыми волосами.

А Ганконер смотрел на Алиссу — помолодевшую, с неровной мальчишеской стрижкой — и вспоминал их первую встречу на дороге.

— Прости, что отступил тогда, Лисс.

— Прости, что предала тебя, муж мой.

Шейла беззвучно возникла за плечом Ганконера. Алисса расслышала ее смех.

«Молодец, Лисс. Так Перекрестку и надо. Нечего зариться на чужое».

«Береги его, флейта, — попросила она, — их обоих».

— Нет! — Джарет выпустил дочь и кинулся к исчезающей Алиссе. — Ты не можешь сбежать от меня, Лисс! У нас договор!

— Она не хотела тебя обмануть, король гоблинов, — тихо сказала Шейла. — Я свидетель. Она просто не знала, как всё обернется.

Ганконер тихо опустился на колени на том месте, где прозрачной водой утекла в песок Алисса. Шейла положила руку ему на голову.

— Смерти нет, Музыкант. Просто Перекресток обрел еще одну душу. И как знать, кто окажется сильнее в финале игры? А пока что…

Остров дрогнул.

Дарина уверяла, что возвращаться будет проще. Ага, оно и заметно. Почему бы ей не помочь хоть немного? Уна с усилием скосила глаза. Дарина стояла неподалеку, держась за руки с незнакомым юношей. Что-то происходило между ними — и это что-то было для них важнее всей вселенной.

«Влюбилась, — отстраненно подумала Уна. — Только бы он не оказался Джодоком…»

— Прекрасная работа, моя королева, — прозвучал над ухом вкрадчивый голос. — Я горжусь тобой.

Руки в кожаных перчатках сжали плечи, и сразу стало легче. А еще через пару мгновений Авалон вернулся на свое место. Они были дома.

Уна отдышалась. Ее охватила эйфория от проделанной великой магии.

— Я сдала экзамен на мастера?

Джарет с картинным изумлением изломил бровь.

— Разумеется нет. Коллективная работа не засчитывается. Но мы еще обсудим этот вопрос. А сейчас позволь представить тебе моих спутников.

Эйфория мгновенно испарилась. Кто же из них Джодок? Демону нет разницы, в чье тело вселяться. Подозрительнее всего выглядит растерянная красавица с серебристыми волосами. Вроде бы осматривается, но больше похоже, что очерчивает вокруг себя невидимый круг.

— Дарина, сердце мое, — Джарет с довольной улыбкой повернулся к замершей парочке, — я смотрю, ты уже познакомилась… — он сделал паузу, всмотревшись в покрасневшего юношу, — с моим учеником.

— Учеником?! — в один голос переспросили Дара и Арак. Он — с радостным недоверием. Она — с ужасом.

— Что тебя не устраивает, счастье мое? Я еще в том мире заподозрил, что у Арака есть магический дар. А сейчас окончательно в этом убедился.

— Но мы с ним только что обручились!

— Что?! Как вы успели за пять минут?!

— Джарет!

Крик Ганконера прервал семейную ссору в самом начале. Джарет крутнулся на месте.

— Проклятье! Впервые вижу призраков на Авалоне.

— Мы тоже рады тебя видеть, дорогой кузен, — насмешливо пропела Мэб. Брайан мрачно кивнул. Моргана с упреком покачала головой.

— Как ты мог забыть о нас, Джарет? Как ты мог забыть мои уроки?

Призрачные владыки стояли, образовав треугольник, внутри которого оказалась Аниала. Напряженная, как струна. Уна незаметно отступила подальше.

— Что вам нужно? — Джарет шагнул к светящимся линиями. — Отпустите ее!

— Вы хотите освободиться, верно? — Ганконер встал рядом с ним. — Я понимаю, почему вы злитесь на Джарета. Однако это мои владения, поэтому…

— Твои?! — взвилась Моргана. — Твоего здесь ничего нет, ничтожество! Авалон подчиняется только женской магии!

Линии треугольника полыхнули восьмицветной радугой. Аниала застонала и упала на колени.

— Прекратите! — Джарет сжал кулаки. Атаковать он не решался. Если нарушить линии, Аниала, скорее всего, немедленно умрет.

— За что они ее? — возмущенно вскрикнул Арак.

— Не знаю. Но нам лучше не вмешиваться, — Дара покрепче взяла его за руку. Она узнала призраков — их портреты висели в Галерее владык.

— Правильно, — одобрительно кивнула незаметно подобравшаяся к ним Шейла. — Это не ваша битва. Так что расслабьтесь, детки. Всё под контролем.

Дара окинула ее загадочным взглядом.

— Нам следует пасть ниц перед тобой, Древняя?

— Это лишнее, — Шейла широко улыбнулась, показав клыки. — Не отвлекайтесь. Сейчас будет самое интересное.

— Мы вместе сражались, Джарет, — в провалах глаз Брайана едва просматривался намек на прежнюю синеву. — А ты просто забыл о нас. На этом острове никто никого не убивал. Никогда. Потому что есть предел даже коварству сидов. А Джодоку было плевать, что будет с нашим душами.

Внутри треугольника, почти скрытая разноцветными вспышками, корчилась Аниала, срывая горло в беззвучном вопле.

— Но что вы хотите от меня? — Джарет обвел их яростным взглядом. — Если есть способ освободить вас, просто скажите. Необязательно пытать заложницу.

— Заложницу?! — взвизгнула Мэб. Столетнее пребывание в бестелесном состоянии не улучшило ее характер. — Да мы тебя спасаем от большой беды, кузен! А не следовало бы, честно говоря.

— Ты просто не видишь, — Брайан снисходительно усмехнулся. — Впрочем, одержимость трудно определить, особенно если демон никак себя не проявляет. А уж если тело полностью захвачено…

— Что ты сказал?! — Джарет подался вперед.

— О боги… — ахнул Ганконер.

Аниала дернулась в последний раз и обмякла. А над ее телом возник призрак высокого мужчины в черном бархатном костюме. Длинные белые волосы его искрились. Полностью игнорируя своих мучителей, Джодок смотрел на Джарета. И в кошачьих глазах его была такая жажда, что Ганконер содрогнулся.

— Этого не может быть… — Джарет рванул ворот кожаного колета. — Кто сотворил эту иллюзию?! Признавайтесь!

— Это не иллюзия, мой принц, — Джодок криво усмехнулся. Разряды магии наотмашь хлестали его, но он даже не вздрагивал. — Ты оказался хорошим учителем. Или наоборот — слишком плохим? Даже не знаю, как будет точнее. Но так или иначе, мы снова встретились. И признаться, пару моментов нашего совместного пути я буду вспоминать с наслаждением.

— Заткнись! — Брайан вскинул руку. Джодок содрогнулся и засиял. — Во имя Великого Хаоса, Моргана, почему мы не можем с ним справиться?!

— Ему кто-то помогает, — она обернулась на группу зрителей и напряженно всмотрелась в скромно улыбающуюся Шейлу. — Ах вот как… Началась новая игра? Сочувствую, Джарет. Тебе предстоит жить в очень интересные времена.

— До свидания, мой принц, — Джодок по-прежнему игнорировал всех вокруг, кроме Джарета. — И не забывай про свой долг. Однажды тебе придется его оплатить.

В центре треугольника полыхнуло так, что все зажмурились. А когда открыли глаза, то не увидели ни Джодока, ни трех призраков. Только в траве уродливым шрамом остался выжженный треугольник.

— И где они теперь? — тихо спросил Арак.

— Кто где, — ответила Шейла. — Демон — в Преисподней, а остальные вернулись в круговорот жизни. Они хорошо сыграли свои роли и заслужили награду. Музыкант, ты бы отошел подальше от Джарета. Боюсь, он сейчас начнет бушевать.

— Ты правильно делаешь, что боишься, — Джарет медленно протер глаза, избавляясь от мельтешащих точек. Потом так же медленно начал снимать перчатки.

— Я не стану с тобой драться, — Шейла вздохнула. — Поговорим позже, когда ты успокоишься.

Она сделала шаг в сторону и удивленно подняла брови.

— Однако…

— Не надейся сбежать! — Джарет раскинул руки. Деревья откликнулись глухим шелестом. — Сто лет назад Авалон принял меня, как своего владыку. Так что никто отсюда без моего позволения не уйдет.

— Ты так уверен в своих силах? — Шейла склонила голову набок.

— Он не один, — Дара шагнула к отцу.

— Я тоже с вами, — бледная Уна, старательно не глядя на Джарета, положила руку на плечо подруге.

— Грехи замаливаешь? — Джарет ожег ее бешенным взглядом. — Ладно, с тобой я потом разберусь. Арак, отойди подальше. А ты на чьей стороне, Музыкант?

Казалось, что побледнеть сильнее, чем Уна, уже невозможно. Но Ганконеру это удалось.

— Ты же сказала, что всё объяснишь, — он умоляюще протянул к Шейле руки. — Пожалуйста, не молчи!

— Ты что-то знал?! И не предупредил меня? — Джарет отстранил от себя Дару и взмахнул рукой, выхватывая из воздуха палаш. — Всего я от тебя ожидал, кузен, но не предательства.

— Я не знал, что речь идет о Джодоке, — Ганконер беспомощно посмотрел на него. — Если хочешь, убей меня. Я всё равно ее не переживу.

— Приятно, что ты в меня веришь, — хмыкнул Джарет. Кончик клинка замер у горла Ганконера.

— Просто я знаю, что Шейла ничего тебе не сделает, — Ганконер печально улыбнулся. — Она поклялась.

— Подождите! — к Шейле вдруг кинулся Арак. — Ну зачем ты дразнишь Джарета? Я ведь знаю, ты не враг. Просто расскажи всё…

— Всё? — Шейла звонко рассмеялась. — Милый мальчик, всё на знает даже Лабиринт. Хотя, если соединить мои и его знания… — она мечтательно прижмурилась, — тогда по сравнению с нами даже Перекресток со всей библиотекой покажется всего лишь детской энциклопедией.

Злость в раскосых глазах Джарета сменилась пониманием.

— Ах вот как… Но я всё равно не желаю больше участвовать в ваших играх! Ни как пешка, ни как фигура!

— А вступить в игру наравне с нами согласен?

Джарет опустил клинок.

— Что именно ты предлагаешь?

— Здесь не место для серьезных переговоров. Лучше нам всем переместиться в Лабиринт, — Шейла усмехнулась. — Твои гоблины создают такой замечательный шум, Джарет, что подслушать нас не сможет никто.

Собраться на совет удалось далеко не сразу. В Лабиринте Джарет первым делом кинулся разбирать накопившиеся без него дела, прихватив с собой нервно кусающую губы Уну. Про скоропалительное обручение своей дочери король гоблинов словно бы забыл. Пользуясь общей суетой, Дара и Арак незаметно исчезли.

— Надеюсь, она догадается заглянуть с ним в Галерею владык, — Шейла с ногами забралась на подоконник стрельчатого окна библиотеки.

Ганконер присел рядом.

— Я помню похожий на Арака портрет, но не подпись. Кто на нем изображен?

— Кернунн. Первый владыка сидов. Древний, выбравший для себя путь фейри. Арак — его прямой потомок. Сильная кровь, хотя и разбавленная.

Ганконер тихо присвистнул.

— Ты прочишь его на Великий трон?

— Нет, — Шейла усмехнулась. — Разве что, как запасной вариант.

— Если откажется Джарет? Однажды он отверг похожее предложение.

— От Джодока? Разумеется, марионеточный владыка — это не для Джарета.

— Нет, я о другом. После той битвы ему предлагали трон одного из дворов.

— К счастью, он не попался в эту ловушку, — Шейла внимательно посмотрела на Ганконера.

— Понимаю… — он потер бровь. — Если бы Джарет принял трон Благого или Неблагого двора, ему бы ни за что не позволили их объединить. Тут же поднялся бы вопрос о его происхождении. И началась бы новая война.

— Верно. Квартерон с демонской кровью еще может быть королем и даже владыкой целого мира, но не повелителем над всеми фейри. Джарет правильно сделал, что выбрал обходной путь. Ты не замечал, а я внимательно следила, как он медленно, но верно мостит себе дорогу к вершине власти. И едва ли остановится сейчас, когда осталось положить всего пару плиток.

Ганконер задумался.

— Ты уверена, что за последними интригами дворов стоит именно Джарет?

— Абсолютно. Как и в том, что ты сейчас душой на Авалоне. У каменных ворот. Не вздрагивай, я никогда тебя не ревновала, и странно было бы вдруг начинать.

Ганконер виновато улыбнулся.

— Я только туда и обратно. Мне действительно нужно… попрощаться, — он передернул плечами под холщовой рубашкой. — И переодеться.

Шейла кивнула.

— У тебя есть час. Раньше Джарет с делами не распутается. Пока его не было, Лабиринт кое-что изменил в себе.

Оставшись одна, Шейла закрыла глаза и погладила каменную стену.

«Ты так и остался самым странным из нас, Лабиринт. По-прежнему не желаешь воплотиться?»

«Не вижу необходимости».

«Дождешься, что эти паникеры с Перекрестка возьмутся за тебя всерьез».

«Как возьмутся, так и надорвутся. Я тоже не бездельничал последние сто лет. Кстати, в чем смысл твоего финта с Джодоком? Не боишься, что „эти паникеры“ сговорятся с ним против нас?»

«Маловероятно. У них хватит ума не облегчать мне жизнь. Знаешь, как трудно было открыть путь в Преисподнюю даже на пару секунд?!»

Последовало короткое молчание.

«Ты хочешь вернуть Запределье? Но зачем?»

«Это часть нашей вселенной. Незачем было ее отрезать».

«В принципе я с тобой согласен. Но выдержит ли Джарет такую огромную власть?»

«Я не собираюсь сваливать всё на одного Джарета».

«Это радует. Но если бы ты по-тихому придушила Джодока, не возникло бы проблемы с Уной. Она мне нравится. Жаль терять такую преданную мне королеву».

«Так помоги ей. Всего-то и нужно, что дать один совет».

«Я подумаю… О, а вот и наследники пожаловали!»

Дверь библиотеки распахнулась. Шейла тяжко вздохнула и отняла ладонь от стены. В библиотеку ворвались Арак и Дарина. Возбужденные, с шальными глазами. На Дарине переливалось сине-зелеными узорами полупрозрачное шелковое платье на тонких бретельках и с разрезами до бедра. Арак то и дело поправлял непривычные кружевные манжеты зеленой шелковой рубашки.

— Рискну предположить, Хранительница, что ты прояснила вопрос о происхождении своего рыцаря? — пропела Шейла.

— Да, — Дара повертела на пальце кольцо из переплетенных золотых травинок. — И теперь даже не знаю, могу ли я это носить?

— Можешь, — Шейла лукаво улыбнулась. — Обручение — еще не свадьба. Не факт, что Арак унаследовал магический дар своего пра-пра-пра… В общем, первопредка.

Арак решительно обнял Дарину за плечи.

— Даже если унаследовал, что это меняет? Ой, а а ты на каком языке сейчас говоришь? И я сам?!

— Что, только заметил? — Шейла приподняла бровь. — На древнем языке сидов. А до этого мы говорили на современном всеобщем. Не удивляйся, это самая простая магия, доступная даже для людей. К сожалению, более сложному волшебству так легко не научишься. И раз уж Джарет назвал тебя своим учеником, придется тебе задержаться в Лабиринте на… м-м-м… несколько десятков лет.

— Так долго?! — Арак осел на стопку книг.

— Вот именно, — Дара покусала губу. — Получается, что я там, а он здесь.

— Ты намерена остаться Хранительницей? — Шейла вкрадчиво улыбнулась. — Подумай хорошенько. На одной стороне — твои друзья, отец и жених. А на другой — всего лишь абстрактная идея порядка. И эту идею воплощают не слишком порядочные силы.

— Я не брошу Перекресток, — Дара упрямо вскинула подбородок. — Я тоже считаю, что фейри не следует отдавать власть над всеми мирами.

— И это говорит моя дочь? — патетично воскликнул возникший перед ними Джарет.

Арак от неожиданности свалился на пол вместе с книгами.

— Именно поэтому, — Дара нежно улыбнулась отцу. — Если кто и сможет удержать тебя в разумных рамках, то это я.

— Почему меня? — он с преувеличенной обидой вскинул брови. — Не я владыка всех сидов.

— Потому что Уна неотделима от тебя. Кстати, а где она? — забеспокоилась Дара.

Джарет бросил взгляд на часы.

— Скоро придет.

— А если не придет? — быстро спросила Шейла.

— Я буду сильно разочарован. А пока что я хочу услышать объяснения по поводу кольца у тебя на пальце, Дара.

Арак поднялся, отряхнулся и торжественно встал перед Джаретом на одно колено.

— Ваше величество, — сипло произнес он. Откашлялся и начал снова: — Ваше величество, я прошу руки вашей дочери.

Дарина затаила дыхание.

— Не думал, что у вас всё так быстро завертится, — Джарет провел кончиками пальцев по щеке Арака. Глаза короля гоблинов стали печальными. — Но пожалуй, я склонен согласиться. Разумеется, не прямо сейчас, а после окончания твоего обучения.

Арак застонал.

— Но я не запрещаю вам встречаться, — Джарет погрозил пальцем встрепенувшейся Дарине. — При условии, что это не будет отвлекать его от занятий.

— Разумеется! — она положила ладони на плечи Арака. — А можно для начала я познакомлю его с дорогами? В рамках обучения. У меня как раз скоро традиционный обход.

— Не возражаю, — Джарет прикинул, кого из гвардейцев следует отрядить им в сопровождение. Из самых сообразительных и умеющих становиться незаметными. Пожалуй, отряд Борка. Он уже доказал, что достоин своего отца. — Так, этот вопрос решили. Идите вниз, остальные дела будем обсуждать за столом. А то у меня такое чувство, что я сто лет голодал.

Дара понятливо потянула Арака за собой. Когда дверь за ними закрылась, Шейла церемонно протянула Джарету золотой медальон на оборванной цепочке.

— Возможно, это поспособствует налаживанию наших отношений.

Джает открыл его, тут же закрыл и сунул в карман.

— Мне объяснить, кто его носил? — Шейла вернулась к окну.

— Я видел, — он побарабанил пальцами по ближайшей полке. — Но всё же, зачем было отпускать Джодока? Разве Люциана — недостаточно серьезный противник для тебя? В прошлом году она уже начала прощупывать границу.

— Она слишком слаба и осторожна, — Шейла небрежно отмахнулась. — А Джодок сумеет держать Перекресток в постоянном напряжении. Охрана границы — важная задача, а сидам сейчас будет не до этого. Вот пусть Перекресток и занимается своей прямой обязанностью. Не тревожься, войны с демонами не будет.

Джарет хмыкнул, к чему-то прислушался и удовлетворенно кивнул.

— Объяснения приняты. Не возражаешь познакомиться кое с кем из Неблагого двора?

— Если ты имеешь в виду Пака или Эдрика, то я с ними знакома.

— Тем лучше, — Джарет подошел к ней поближе и закрутил на ладони кристалл. — Доброго вечера, Пак. Не ждал?

— Наоборот, жду не дождусь. Даже начал тревожиться, — рыжий сид ухмыльнулся. — Ты насчет договора? Начинай предлагать, я скажу, когда цена станет достаточной.

— Ты забыл, что у нас вассальный договор? — Джарет приподнял бровь. — Бессрочный и независящий от того, кто именно сидит у вас на троне. Без моего согласия Неблагой двор не имеет права заключать политические соглашения. Или не заключать. До сих пор я не вмешивался. Но ваша чехарда с Эдриком и Фионой уже начала меня раздражать. Я ведь могу тебя заставить подписать этот договор! Но если ты сделаешь это добровольно, то сможешь рассчитывать на мою услугу, когда она тебе понадобится.

Пак потер глаза. Веки у него были покрасневшие и припухшие. «Если бы не пыльца, — подумал Джарет, — он бы съел меня с костями еще пятьсот лет назад. Даже обидно, что самый сильный из Неблагого двора сошел с дистанции так рано».

— Я понимаю, что ты задумал, кузен, — Пак криво усмехнулся. — Но у тебя ничего не получится. Наше время прошло. Сиды вымирают. А когда не станет нас, захиреют и все остальные фейри. Объединение ничего не изменит, разве что продлит агонию. Что нас действительно может спасти, так это прилив свежей крови. Но ее неоткуда взять. Так что не суетись напрасно. Знаешь, пока ты где-то пропадал, умер Хедли.

— И ты спешишь последовать его примеру? — зло прищурился Джарет. — Ну извини, что помешал. Вдохни пыльцы побольше и подыхай в свое удовольствие. Только сначала подпиши согласие на объединение дворов.

— До чего же ты упрямый, — Пак покачал лохматой головой. — Говорю же, всё бесполезно…

Он замолчал и снова протер глаза. Потом тихо спросил:

— Кто это с тобой?

— Можешь называть меня Шейлой, — она хищно улыбнулась. — Мы встречались однажды на Дикой охоте, но тогда я была в ином виде.

— Польщен знакомством, — Пак неуловимо изменился. Глаза его азартно блеснули. — Это существенно меняет дело.

— Но не меняет твоих обязательств передо мной, — ревниво напомнил Джарет. — Договор должен быть заключен завтра же.

Пак кивнул. Губы его растянулись в лисьей улыбке.

— Договорились. Великий Хаос, эдак, пожалуй, я даже пыльцу брошу.

— Если сумеешь, возьмем тебя фигурой в игру, — Шейла щелкнула когтем по кристаллу и засмеялась, когда Пак отшатнулся. — Передавай привет Эдрику.

Джарет подбросил кристалл, и он исчез, не долетев до потолка.

— У меня есть к тебе очень личный вопрос, Шейла.

— Спрашивай.

— Когда-то в другой жизни я уже встречался с Араком. Ты можешь сказать, кем мы были?

— Увы, нет, — Шейла легко прикоснулась к его плечу. — Я не могу проследить цепочки ваших перерождений, Джарет. Может быть, ты вспомнишь сам. Вот только, надо ли?

— Не люблю неразгаданных загадок, — Джарет прищурился. — Хм-м, а у тебя светлеют глаза! Они были темные, как сумерки. А стали, как зеленоватая бирюза.

— Хочешь знать, какими они были изначально? — Шейла мягко улыбнулась. — Посмотри в зеркало.

Джарет замер. Мыслям стало тесно в голове, а чувствам — в сердце.

— Ты до сих пор обижен за свое детство? — Шейла отшагнула от него. — Постарайся понять, что я почти ничего не могла сделать. Но что могла — делала. И как результат — ты жив и вот-вот достигнешь своей цели. Ты стал силой в древней игре, Джарет. Неужели ты бы предпочел путь ученика мастера колец или принца Неблагого двора?

Джарет с усилием разжал стиснутые зубы.

— Нет. Но что теперь будет с Ганконером?

— Ты думаешь, он для меня всего лишь инструмент? — ее глаза еще немного посветлели. — Это не так. Я люблю его. Иначе, чем любите вы, но не слабее. Так что ему ничего не грозит, кроме мук голода прямо сейчас. Между прочим, все уже собрались в столовой, но не решаются начать ужин без тебя.

Он снова к чему-то прислушался.

— Не все. Хотя…

Прямо перед ним воздух беззвучно взорвался. Валяющиеся повсюду книги раскидало в разные стороны. У самых ветхих томов страницы вылетели из переплетов и запорхали между стеллажами.

— Прошу прощения, — растрепанная Уна возникла прямо среди бумажной метели. С искренним сожалением осмотрела испорченные книги. — Я всё исправлю. Но сначала… сначала я вызываю тебя, король гоблинов. На поединок.

Час назад ей хотелось только, чтобы он накричал не нее или отхлестал стеком, как поступал с провинившимися гоблинами. А потом простил. Но Джарет молча притащил ее в один из замковых казематов и оставил там, так ничего и не сказав. А сама Уна не представляла, как угадать, чего он от нее хочет. Поэтому она очень обрадовалась, когда темнота вокруг вдруг шевельнулась и прошептала голосом Алиссы: «Любовь возможна лишь между равными, королева. Джарет сейчас не просто зол на тебя. Он еще и гордится тобой. Иди дальше. Сделай так, чтобы он начал тебя уважать. И немного, о, совсем немного, опасаться. Понимаешь? Не сомневайся, он хочет именно этого».

И вот теперь Джарет смотрит на нее с нечитаемым выражением.

— Ты уверена?

— Да, — Уна поправила сползшее с плеча разорванное платье. — Ты сам хотел, чтобы я стала королевой, а королева должна быть свободной. Я доказала, что не слабее тебя, учитель.

Она развела руки. Между ее ладонями возникла хрустальная сфера, в которой Джарет увидел зеркальную комнату с множеством свечей. Большая их часть догорела, но он понял, что это.

— Я создала шедевр, о котором ты даже не подозревал. И значит сдала экзамен на мастера. А теперь освободи меня или прими мой вызов.

За спиной Джарета беззвучно зааплодировала Шейла.

«Как думаешь, я не перестарался?» — голос Лабиринта звучал обеспокоенно.

«Сейчас увидим».

— Но ведь ты хочешь совсем не этого, Уна, — Джарет начал медленно обходить вокруг нее, аккуратно переступая через книги. — Тебе не нужна свобода, Рыжик. Тебе нужен только я. И чтобы я тебя простил, верно?

«Верно, — Уна поворачивалась следом за Джаретом, не сводя глаз с его рук, — но что хочу я — неважно. Главное — что хочешь ты».

— Ты неблагодарен, Джарет, — говорить такие слова уверенным голосом было трудно. — А ведь я спасла жизнь тебе и Ганконеру. Так что прощение мне не требуется. Но я согласна тебе помогать. Вместе мы объединим всех фейри. И я стану твоей женой, но только если ты выполнишь мое условие.

На секунду Джарет остолбенел. А потом расхохотался.

— Такого предложения мне еще не делали! — он вытер слезы. — Да будет так, моя королева. Отныне ты свободна. И я приглашаю тебя на ужин. Отпразднуем сразу две помолвки.

Лабиринт. Шесть часов спустя.

— Мы так ни до чего толком и не договорились, — Ганконер без сил упал на кровать в гостевой комнате.

— Неудивительно, — Шейла выкинула в окно косточку от персика. Внизу кто-то ойкнул. — Сначала улизнули Дара с Араком. Потом Джарет вдруг решил, что Уна одна ну никак не доберется до своих владений. А тут еще Хаггл со своими испытаниями…

— Хоггл, — машинально поправил ее Ганконер. Приставку «младший» карлик утратил полсотни лет назад. — Надеюсь, у Джарета получится воспитать Арака себе на замену. Иначе скоро ему придется разрываться на части.

— Объединение — дело долгое. Прежде чем мы увидим хоть какие-то результаты, пройдет не десять лет, и даже не тридцать. Но начало положено… — Шейла доела персик, чуть не поперхнувшись соком. — Почему ты на меня так смотришь?

— Я вдруг подумал, — Ганконер сел, — что Моргана ошибалась насчет Авалона и женской магии. Ведь Джарету дважды удалось подчинить себе Авалон. Может, и у меня получится?

— Не получится, — Шейла взяла очередной персик. — Моргана была абсолютно права.

Ганконер озадаченно поморгал.

— Тогда как же?..

— Ну-у, — Шейла повертела в пальцах косточку и положила на край блюда, — должно быть, Авалон принял Джарета, поскольку душа Морганы не возражала против него. Как-никак, они близкие родственники.

— Не сходится, — помотал головой Ганконер. — Если бы Моргана могла управлять Авалоном в бестелесном состоянии, она бы устроила нам с Алиссой веселую жизнь. Они ничего не могли — ни Моргана, ни Брайан, ни Мэб, пока Уна их не призвала. Они даже призраками не были, так что ни о каком влиянии на Авалон и речи не шло. Допускаю, что сегодня ты просто подыграла Джарету. Но тогда, после разгрома Лабиринта, тебя на Авалоне не было! Скажи честно, остров живой?

— Нет, — Шейла с сожалением отодвинула блюдо. На нем лежало еще три персика, но в нее уже не лезло. — Дело не в этом. Я могу объяснить, но только если ты пообещаешь не рассказывать Джарету.

— Клянусь, — Ганконер заинтересованно подался вперед.

— Видишь ли, душа Джарета переживает третье воплощение, — Шейла лукаво улыбнулась. — И впервые в мужском теле. Но его магия и манера колдовать не изменились. Для Авалона этого достаточно. Между прочим, среди сидов такое явление встречается нередко. Тебя это шокирует?

Ганконер сидел, уставившись в одну точку.

— Жаль, что я не знал этого раньше, — медленно произнес он. — Ладно, чего уж теперь. Но получается, что Авалон остался без хозяйки? Кто же поведет его за изгнанниками?

Имя Лекки на совете не прозвучало ни разу. Но Ганконер знал, что Джарету не надо напоминать про их долг. Они исполнят ее мечту и заберут домой всех, кто помнит, чьи они потомки.

— Я могу управлять Авалоном, — глаза Шейлы в темноте засветились ясным голубым светом. — И мы можем совершить это путешествие вместе. Конечно, если ты согласен.

— Я согласен, — просто ответил Ганконер. Встал и подошел к окну. — Ты могла не спрашивать.

Он бережно снял ее с подоконника. Показалось, или ее платье на ощупь действительно стало шелковистым?

— Это необязательно, — Шейла выскользнула из его рук. — Я не обижусь, правда. Я понимаю, что тебе нравятся совсем другие женщины.

— Ничего ты не понимаешь, — Ганконер перебирал пряди ее волос. Под его пальцами патина сходила с них и даже в темноте было видно, как они начинают блестеть красным золотом. — Я нашел тебя и больше мне не нужно никого искать. Я твой, Шейла.

Сухие листья в ее волосах оживали, наливались сочной зеленью. На рожках распускались почки и бутоны. Ганконер шалел от ее весеннего запаха и тихой музыки, зазвучавшей вокруг и внутри него.

Это была музыка весны — первобытной, древней, но вечно молодой. Музыка широких дорог и потаенных тропинок, заросших клевером, тимьяном и наперстянкой. Музыка темных омутов под плакучими ивами и холмов, покрытых вереском.

Где-то на дороге между Подземельем и Перекрестком ее услышали Арак с Дариной и свернули на обочину — туда, где под огромной луной призывно темнели душистые стога.

Музыка долетела до дворца королевы Благого двора. И уже распрощавшийся Джарет решил задержаться до утра.

Вздыхал растревоженный воспоминаниями Лабиринт, выпуская новые плети душистых вьюнков на свои стены. Гоблины опять станут ворчать, что на цветы прилетает слишком много кусачих фей. Но на всех не угодишь, а Джарету понравится, и его королеве тоже.

Эпоха перемен — это вовсе не плохо, если ты среди тех, кто эти перемены устраивает. А кому не нравится, могут эмигрировать в другие вселенные. Лабиринт задумался, как бы половчее заманить к себе Джодока, когда этот упорный демон опять прорвется в Подземелье. Лабиринт очень рассчитывал на реванш, но рисковать Джаретом больше не хотел. Впрочем, торопиться некуда. Лет сто в запасе у него есть. А музыка всё летела над дорогами фейри — будила, звала, обещала. Честная, лживая, добрая, жестокая и вечная, как фейри. Как сама жизнь.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg