«Земля, которую я потерял»

Земля, которую я потерял (fb2) - Земля, которую я потерял [ЛП] 237K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кассандра Клэр - Сара Риз Бреннан

Кассандра Клэр и Сара Риз Бреннан Земля, которую я потерял

Информация о переводе:

Перевод выполнен: (Тёмные Искусства | The Dark Artifices)

Переводчики: Екатерина Лобан, Виктория Астафьева, Ольга Власова, Юлия Зотова, Ольга Бурдова.

Редакторы: Виктория Александрова, Саша Тарасова.

Копирование разрешается только со ссылкой на источник.

Уважайте чужой труд!

***

Нью-Йорк, 2012

Вечернее небо было светло-серым, звезды еще не зажглись. Алек Лайтвуд дремал; они с парабатаем сражались с демонами-краучерами всю прошлую ночь, и известный среди нефилимов мастер стратегии Джейс Эрондейл, по всей видимости, полагал, что «приблизительно дюжина демонов» равнялась «определенно тридцати семи демонам». Алек назло ему сосчитал всех.

— Тебе нужен перерыв, Еще-Не-Спящая-Красавица, — сказал ему Магнус. — Мне надо сварить одно зелье, а у Макса по графику вечерний соблазн.

Проснулся Алек в окружении лавандовых и зеленых шелковых простыней. Из-под двери спальни пробивался мрачный серебристый свет. Пахло серой, до слуха доносились шипение демона и звуки любимых голосов. Лайтвуд лишь улыбнулся.

Только он собрался встать с кровати, как на стене материализовалось огненное письмо:

«Алек, нам нужна твоя помощь. На протяжении многих лет мы искали подвергнутую опасности семью и причины ее страхов. Похоже, наш путь лежит на Теневой рынок Буэнос-Айреса.

Однако между сумеречными охотниками и нижнемирцами этого города творятся беспорядки. Теневой рынок охраняется, словно тронный зал, а управляет им оборотень, известная под именем Королева рынка. Согласно ее словам, двери рынка закрыты для любого, кто связан с нефилимами. Любого, кроме Александра Лайтвуда, в котором она нуждается. Нам нужно попасть на Теневой рынок. На кону людские жизни.

Откроешь ли ты нам двери? Придешь ли на помощь?

Джем и Тесса».

Долгое время Алек изучал письмо. И, вздохнув, подобрал с пола свитер, все еще в полусонном состоянии выбираясь из спальни.

Магнус стоял в гостиной, небрежно облокотившись о камин, переливая бирюзовую жидкость из какого-то пузырька в банку с черным порошком. Его золотисто-зеленые глаза сосредоточенно сузились. Темные половицы и тканый шелковый ковер были завалены игрушками Макса. Сам Макс сидел тут же, одетый в матросский костюм с темно-синими лентами в тон волосам, крепко обнимая Председателя Мяо.

— Ты мой мяу-друг, — торжественно заявлял он коту, сжимая его крепче.

— Мяу, — протестовал Председатель. С тех пор, как Макс научился ходить, жизнь для него стала мучением.

Пентаграмма была начерчена на безопасном расстоянии от ковра. От нее исходили серебристый свет и клубы дыма, окутывая туманным облаком существо внутри. Длинная

извивающаяся тень демона резко выделялась на фоне зеленых обоев и семейных фотографий.

Магнус изогнул бровь.

— Полегче, — обратился он к пентаграмме. — Впечатление, будто кто-то одолжил чрезмерно возбужденным детям машинку для сухого льда, и они решили поставить спектакль «Демон Оклахома!» прямо здесь.

Алек усмехнулся. Туман рассеялся достаточно для того, чтобы можно было рассмотреть демона Элиаса с его мрачно свисающими щупальцами.

— Дитя, — прошипел он Максу. — Ты и не представляешь, насколько темной родословной принадлежишь. Ты склонен к злу силой природы. Присоединись ко мне, адский найденыш, и…

— Мой папа — ультра-Магнус, — гордо заявил Макс. — А папочка — сумеречный охотник.

Алек предположил, что имя «ультра-Магнус» Макс взял от одной из своих игрушек. Магнусу, кажется, понравилось.

— Не перебивай, когда я обещаю тебе кучу демонических прелестей, — нервно продолжил Элиас. — Почему ты всегда меня перебиваешь?

На слове «демонические» Макс оживился.

— Дядя Джейс сказал, что мы убиваем всех деманав, — радостно. — Всех деманав!

— А ты не думал о том, что твой дядя Джейс — вредный человек? — спросил демон. — Вечно убивает грубо, да еще и этот отвратительный сарказм.

Макс нахмурился.

— Люблю дядю Джейса. Ненавижу деманав.

Свободной рукой Магнус, взяв маркер, нарисовал на белой доске еще одну чернику — Макс в очередной раз успешно противостоял демоническим хитростям. Десять черничек, и Макс получал награду на свой выбор.

Алек подошел к изучающему доску Магнусу. Осторожно — маг все еще держал в руках булькающую банку — его руки скользнули на талию Магнуса, обнимая его поверх рельефной пряжки ремня. На его футболке был глубокий овальный вырез, и Алек уткнулся носом в гладкую кожу чужой шеи, вдыхая аромат сандала и ингредиентов для заклинаний.

— Привет, — пробормотал он.

Магнус потянулся назад, и Алек ощутил легкое прикосновение его пальцев и колец к своим волосам.

— И тебе того же. Не мог уснуть?

— Я спал, — не согласился тот. — Слушай. Есть новости.

Он кратко пересказал Магнусу о послании Джеймса Карстаирса и Тессы Грей. О семье, которую они искали, о Теневом рынке, на который не могли попасть без его помощи. И, пока Александр говорил, Магнус, вздыхая, облокотился об него; крохотный жест, который значил так много. И напоминал Алеку о том первом дне, когда он впервые прикоснулся к Магнусу, когда приблизился и поцеловал человека даже более высокого, чем он сам, как его худое и гибкое тело прижималось к Алеку. Тогда он думал, что чувство опьянения возникло по той причине, что он наконец касался кого-то желанного, думая в страхе, что такое ему никогда не светит. Теперь же ему казалось, что такие чувства у него вызывал Магнус. С самого первого дня. И жест об этом и говорил.

Когда он почувствовал, как Магнус расслабленно прижимается к нему, то тоже сумел расслабиться.

Для какой бы странной задачи Джем и Тесса ни нуждались в нем, он мог с ней справиться. И вернуться домой.

Когда Алек замолчал, Председатель Мяо наконец вырвался из любящей хватки Макса и пулей вылетел в открытую дверь спальни, где, как предполагал Алек, он спрячется под кроватью до конца ночи. Макс грустно смотрел вслед коту, после чего поднял глаза и улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. И бросился к Алеку так, словно не виделся с ним несколько недель. Алека всегда ждало такое приветствие, будь то возвращение из путешествия, с патрулирования, либо же из другой комнаты после пяти минут разлуки.

— Папочка!

Алек, опустившись на одно колено, подхватил Макса на руки.

— Привет, ребенок.

Он так и стоял, прижимая мальчика к груди, слушая его радостный смех и путаясь в ленточках. Когда Макс был совсем маленьким, Алек постоянно удивлялся тому, как его крошечное тело точно помещалось в изгибе его руки. И сложно было представить, что однажды Макс вырастет. Впрочем, волноваться не стоило. Каким бы большим Макс не стал, Алеку всегда было идеально удобно держать его на руках.

Он чуть одернул матросский костюм сына.

— Так много ленточек, приятель.

— Слишком много, — грустно кивнул Макс.

— Что случилось со свитером?

— Прекрасный вопрос, Александр. Позволь мне рассказать тебе полную версию истории. Макс изгваздал свитер в кошачьем лотке, — поведал Магнус. — Чтобы «выглядеть как папа». Поэтому и носит этот костюм позора. Правила придумываю не я. А нет, стоп, погоди. Я.

Он с упреком помахал пальцем перед Максом, который тут же попытался за него ухватиться, замечая блеск колец.

— Так вдохновляет смотреть, как у вас, сумасшедшие детишки, все складно выходит, — вклинился Элиас. — Мне с романами не везет. Все, кого я встречаю, полны коварства и бессердечны. Что ж, мы ведь демоны. Это в крови.

Магнус настаивал на том, что маги должны знать последствия призыва демонов. И отметил: чем более комфортно Макс будет ощущать себя рядом с ними, тем меньше шанс, что его сумеют провести или напугать, когда настанет время призывать кого-то из них. Отсюда и уроки соблазна. Элиас был не так плох, но, как и все демоны, был отвратителен. И, когда Макс подошел к пентаграмме, Алек различил, как одно из щупалец приблизилось к краю картинки, ожидая, когда ребенок сделает неверный шаг.

Сощурив глаза, Алек перевел взгляд на демона.

— Не думай, что я забыл о том, кто ты такой, — угрюмо. — Я за тобой слежу.

Элиас, задрав вверх все щупальца, словно сдавался, отполз к противоположному краю пентаграммы.

— Это рефлекс! Я не специально.

— Деманы, — мрачно изрек Макс.

Щелчком пальцев и тихим бормотанием Магнус изгнал Элиаса, разворачиваясь обратно к Алеку.

— Значит, тебя хотят видеть в Буэнос-Айресе, — заметил он.

— Ага, — отозвался тот. — Не знаю, зачем кому-то на рынке понадобился именно я, а не кто-либо другой из сумеречных охотников.

Магнус рассмеялся.

— Могу назвать тебе кучу причин.

— Помимо этого, — усмехнулся Алек. — И я не говорю по-испански.

А Магнус говорил. И Алеку так хотелось, чтобы они отправились вместе, но кто-то обязан был остаться дома с Максом. Однажды, когда сын был еще совсем маленьким, они вынужденно оставили его на какое-то время одного. И с тех пор не горели желанием повторять этот случай.

Алек пытался выучить испанский, равно как и несколько других языков. Руна языков долго не держалась, да и это больше походило на обман. Жители Нижнего мира со всего света приезжали к ним в Институт в последнее время, и Алеку хотелось нормально с ними общаться. Первым же в списке языков для изучения стоял индонезийский. Ради Магнуса.

К сожалению, склонности к изучению языков у Александра не наблюдалось. Он мог читать, но с трудом подбирал слова, когда приходилось говорить, и неважно, на каком языке. Даже Макс лучше ориентировался в лексике, чем он.

— Все в порядке, — отозвался однажды Магнус. — Никогда не знал Лайтвуда, у которого не было бы проблем с языками. Кроме, пожалуй, одного.

— Какого же?

— Его звали Томас, — ответил Магнус. — Высокий, словно дерево. Очень стеснительный.

— Не один из тех зеленоглазых монстров, как остальные упомянутые тобой Лайтвуды?

— Оу. Что-то от монстра в нем точно было.

Рассмеявшись, Магнус ткнул его локтем. Алеку вспомнилось время, когда им было сложно обсуждать прошлое, когда казалось, что он делает что-то не так или что Магнусу все равно. Теперь же он понимал: все было из-за того, что Магнусу причиняли в прошлом боль, и он боялся, что Алек также ему ее причинит.

— Я думал взять с собой Лили, — проговорил он. — Она говорит по-испански. И ее это взбодрит. Джем ей нравится.

Никто на Теневом рынке не станет задавать вопросов насчет Лили. Все были в курсе Альянса нефилимов и нижнемирцев, хорошо было известно о том, как члены Альянса помогают друг другу.

Магнус поднял брови.

— О, поверь, я в курсе, что он ей нравится. Слышал про клички.

Макс переводил между ними взгляд, буквально сияя.

— А ты привезешь братика или сестру? — с надеждой спросил он.

Они как-то разговаривали с Максом по поводу еще одного ребенка, равно как и друг с другом. И ни один не ожидал, что Макс воспримет эту мысль так близко к сердцу. Макс просил привести домой сестру или брата всякий раз, как кто-то из них уходил из дома. В прошлый вторник Магнус опередил его вопрос, заявив «Никаких детей, я собрался в Сефору. В Сефоре нет детей» и тут же сбежав. Однажды в парке Макс схватился за коляску, где лежал чужой ребенок. К счастью, он был под чарами гламура, и мама ребенка подумала, что коляска тронулась от порывов ветра, а не от рук сына Алека.

Конечно, было бы неплохо, если бы Максу было с кем расти. Было бы неплохо воспитывать вместе с Магнусом еще одного ребенка. Алек все еще помнил, как впервые взял Макса на руки, как мир вокруг и его собственное сердце замерли. Алеку снова хотелось быть уверенным в происходящем.

Пауза Алека, по всей видимости, дала Максу понять, что настало время переговоров.

— Привезешь братика, сестричку и динозавра?

В его характере Алек винил Изабель. Та вечно утверждала, что время ложиться спать никогда не наступает.

Их спас сигнал Джейса — в оконное стекло ударился самолетик, сложенный из листа дерева фейри.

Алек поцеловал сына в кудрявые волосы, ловко избегая крохотных рожков.

— Нет, я отправляюсь на миссию.

— Я с тобой, — запротестовал Макс. — Стать сумеречным охотником.

И об этом Макс твердил постоянно, за что можно было винить дядю Джейса.

Алек умоляюще взглянул на Магнуса поверх головы Макса.

— Иди к папе, василек, — проговорил тот, и Макс тут же потянулся к нему. — Отправляйся за Лили. Я открою вам портал, — а это уже Алеку.

Макс от возмущения взвизгнул.

— Вниз!

Магнус мягко опустил его на землю. Алек затормозил у двери, оборачиваясь и глядя на них. Магнус поднял взгляд, коснулся усеянной кольцами рукой своего сердца, тихо щелкая пальцами. Улыбнувшись, Алек разжал свой кулак, обнаруживая там крохотную синюю искру магии.

— Ненавижу тебя, папочка, — заныл Макс.

— Как не стыдно, — заметил Алек. — Люблю вас, — добавил уже быстрее, закрывая дверь, чтобы не смутиться еще сильнее.

Ему редко с легкостью давались эти слова, но он пытался повторять их всякий раз, как уходил на миссию. На тот случай, если бы им пришлось стать последними.

Джейс ждал его на тротуаре, прислоняясь к страшно выглядящему городскому дереву, перекидывая из руки в руку кинжал.

Когда Алек дошел до тротуара, сверху раздался какой-то звук. Он поднял глаза, ожидая увидеть Магнуса, но вместо этого разглядел круглое личико Макса. По всей видимости, сыну хотелось хоть мельком увидеть своего великолепного дядю Джейса. Но затем Макс взглянул на него своими огромными голубыми глазами и приложил руку к сердцу точно так же, как Магнус до этого, словно уже мог колдовать.

Алек притворился, что увидел искорку магии в своей ладони, помахал Максу, и они с Джейсом двинулись вниз по улице.

— К чему это все было? — поинтересовался Эрондейл.

— Он хотел с нами на патрулирование.

Лицо Джейса смягчилось.

— Мой мальчик! Ему следовало…

— Нет! — тут же ответил Алек. — И никто не позволит тебе иметь собственного ребенка до тех пор, пока ты не перестанешь запихивать чужих детей в оружейные сумки и пытаться вывозить их на патрулирование.

— Мне почти удалось. Все благодаря моей сверхъестественной скорости и непревзойденной хитрости, — заявил Джейс.

— Ничего подобного. Твоя сумка извивалась.

Джейс философски пожал плечами.

— Готов к очередному раунду героической защиты мира от зла? Или, если будет тихо, к подколам Саймона?

— Вообще-то нет, — Алек объяснил все про письмо от Тессы и Джема.

— Я с тобой, — тут же вызвался Джейс.

— Оставишь Клэри в одиночку руководить Институтом? — поинтересовался Алек. — За неделю до выставки?

Джейса, кажется, потрясла сила этого аргумента.

— Ты не подведешь Клэри. Мы с Лили справимся со всем, что бы там ни происходило. К тому же, вряд ли Джем и Тесса не сумеют себя защитить. Станем настоящей командой.

— Отлично, — недовольно пробормотал Джейс. — Три каких-то бойца становятся мне равноценной заменой.

Алек ткнул его кулаком в плечо, и тот улыбнулся.

— Ладно, — он тряхнул головой. — В Отель Дюморт.

Снаружи на фасаде отеля краской был намалеван темно-коричневый знак, больше напоминавший кровь.

Внутри Лили сделала ремонт. Алек и Джейс прошли сквозь открывающиеся двери в блестящий холл. Лестничный пролет и балкон над ним украшали сверкающие поручни — позолоченные, кованые, с изображением роз и змей. Лили нравилась эпоха двадцатых, и она декорировала все под этот стиль. И ремонт не стал единственным изменением: Алек не понимал этой моды, но многие хипстеры выстраивались в очереди, чтобы стать жертвой на очередной вечеринке.

Пара ног торчала из-под изгиба лестницы. Заглянув в темную нишу, Алек разглядел мужчину в заляпанной пятнами крови рубашке, подтяжках и с улыбкой на лице.

— Привет. Просто проверка. Ситуация добровольная?

Человек моргнул.

— О да. Я подписал согласие.

— Теперь существует согласие? — пробормотал Джейс.

— Я говорил, что им не следует этого делать, — шепнул в ответ Алек.

— Моя роскошная подруга сказала, что я должен его подписать, иначе Конклав ее прижмет. Вы из Конклава?

— Нет, — покачал головой Алек.

— Но Хэтти сказала, если я не подпишу форму, Конклав посмотрит на нее разочарованными голубыми глазами. А ваши глаза очень голубые.

— И очень разочарованные, — строго проговорил Алек.

— Ты беспокоишь Алека? — из двойных дверей, ведущих в гостиную, выбежала вампирша. — Перестань.

— О боги, — мужчина был явно в восторге. — Обречена ли моя смертная душа? Ты обрушишь на меня свой бессмертный гнев?

Хэтти зарычала и нырнула обратно под лестницу. Отведя глаза, Алек отправился в гостиную, и Джейс последовал его примеру. Он всегда позволял Александру брать верх, когда дело касалось вампиров. От Джейса как от главы Нью-йоркского Института выговоры вампирам могли показаться угрозой. И они с Алеком долго обсуждали, как сделать город более гостеприимным для нежити, раз уж Нью-Йорк стал убежищем для них с наступления Холодного мира.

Сквозь двери донеслась музыка: не излюбленный Лили джаз, а громкий микс джаза и рэпа вместе взятые. Гостиная была усеяна креслами, по центру стояло сверкающее фортепиано и какой-то сложный прибор из проводов и кнопок. Бэт Веласкез, диджей-оборотень, возился с этим устройством, сидя на диване со скрещенными ногами.

В других городах вампиры и оборотни не уживались друг с другом. В Нью-Йорке же все было иначе.

Эллиот, второй по главенству в клане вампиров, счастливо танцевал сам с собой. Его руки и дреды двигались в такт ритму, словно подводные растения.

— Лили наверху? — осведомился Алек.

Взгляд у Эллиота стал каким-то затравленным.

— Еще нет. Утро вчера было поздним. Случился один инцидент. Или, скорее, катастрофа.

— Что стало причиной?

— Ну, — замялся Эллиот. — Я, как и обычно. Но в этот раз это правда была не моя вина! Обычная случайность, которая могла произойти с каждым. Видишь ли, каждый четверг ко мне приходит одна селки…

Селки были водяными фейри, сбрасывавшими с себя кожу, дабы принять человеческий облик. Они были крайне редки.

Алек осуждающе взглянул на него.

— Так значит, эта случайность могла приключиться с каждым, у кого случается регулярная связь с селки.

— Именно, — отозвался Эллиот. — Или с двумя селки. Одна из них обнаружила кожу второй в моем гардеробе. Такая сцена развернулась. Ну, знаете, каково это с селки.

Алек, Джейс и Бэт покачали головами.

— Обрушилась только одна крошечная стенка, но Лили страшно взбесилась.

Лили сделала Эллиота своим заместителем, потому что они были друзьями, а не потому, что у Эллиота наблюдались какие бы то ни было способности к лидерству. Иногда Алек начинал переживать за нью-йоркский клан вампиров.

— Мужик. Почему ты вечно предлагаешь кому-то групповуху? Почему все вампиры такие? — вопрошал Бэт.

Эллиот пожал плечами.

— Вампирам нравятся тройнички. Живи долго, становись декадентом. Разумеется, не все мы одинаковы, — его лицо посветлело от приятных воспоминаний. — Босс так сердился из-за декаданса. Но я правда готов утихомириться. Думаю, ты, я и Майя…

— Моей бабуле ты не понравишься, — твердо отозвался Бэт. — Она любит Майю. Майя ради нее даже учит испанский.

Слегка скрипучий и низкий голос Бэта становился теплым, когда он говорил о Майе — своей девушке и главе оборотней. И Алек не мог его винить. Он никогда не волновался об оборотнях. У Майи всегда все было под контролем.

— К слову об испанском, — заговорил он. — Я отправляюсь в Буэнос-Айрес и хочу попросить Лили поехать со мной, раз уж она владеет языком в совершенстве. Думаю, она остынет, когда вернется.

Эллиот кивнул.

— Путешествие пойдет ей на пользу, — необыкновенно серьезным голосом сказал он. — В последнее время дела у нее не очень. Она скучает по боссу. Мы все скучаем, но для Лили это другое. Иногда нас так накрывает.

Взглянув на Алека, он решил уточнить:

— Бессмертных. Мы привыкли видеть друг друга несколько раз за века. Годы идут, кто-то возвращается, и все становится как прежде. Потому что мы остаемся прежними, в отличие от окружающего нас мира. Когда кто-то погибает, нам нужно много времени, чтобы принять это. Ты думаешь: «Интересно, когда я его снова увижу». А потом вспоминаешь. И каждый раз это шок. Тебе приходится постоянно себе напоминать, пока не получится поверить в то, что никогда больше его не увидишь.

В голосе Эллиота сквозили болезненно грустные нотки. Алек кивнул. Он знал, каково это будет однажды, когда Магнусу придется точно так же думать и о нем. Он знал, каким сильным придется стать, чтобы противостоять одиночеству бессмертия.

— И Лили не помешала бы помощь с кланом.

— Ты можешь ей помочь, — произнес Алек. — Если бы ты был чуть более ответственным…

Эллиот покачал головой.

— Ничего подобного. Эй, мистер Глава Института, ты же лидер! Как насчет такого? Я делаю тебя вампиром, ты помогаешь клану и навсегда остаешься роскошным.

— А был бы неплохой подарок будущим поколениям, — задумчиво отметил Джейс. — Но нет.

— Эллиот! — огрызнулся Алек. — Прекрати предлагать людям бессмертие! Мы это уже обсуждали!

Тот кивнул, смущаясь, но и улыбаясь одновременно.

Откуда-то снаружи и сверху раздался голос:

— Слышу, как командуют людьми! Алек?

Вот одна из самых тревожных вещей о вампирах: разговоры с ними ни к чему не приводили. Их нужно было урезонивать. И они были рады, когда их отчитывают. Рафаэль Сантьяго действительно оставил след на этих людях.

Алек подошел и заглянул за двери. Лили, одетая в розовую помятую пижаму со змейками и словами «Восстань и ударь», стояла на балконе. И выглядела уставшей.

— Ага. Слушай. Джем попросил меня приехать в Буэнос-Айрес и помочь ему. Поедешь со мной?

Лили засияла.

— Хочу ли я поехать с тобой в братское путешествие и прийти на помощь великолепной деве в беде, Джему-хочу-на-него-забраться-Карстаирсу?

— Именно так.

Лили улыбнулась так широко, что стало видно клыки.

— Черт возьми, да.

Она скрылась с балкона. Приметив дверь, за которой она скрылась, Алек поднялся по лестнице, немного выждал, прислонившись к перилам, и постучал.

— Заходи!

Он не зашел, но дверь открыл. Внутри комната была узкой, словно тюремная камера, с голыми половицами и стенами, за исключением креста на крючке. Единственное помещение в Дюморте, которое Лили не переделала. Она снова спала в комнате Рафаэля.

Сейчас на ней красовалась кожаная куртка, также принадлежавшая Рафаэлю. Алек наблюдал, как она взъерошила свои ярко-розовые волосы, поцеловала крест на удачу и направилась на выход. Вампиры-христиане обожглись бы от креста, но Лили была буддисткой. Крест для нее ничего не значил, разве что только тот факт, что принадлежал Рафаэлю.

— Ты… — Алек прокашлялся. — Хочешь поговорить?

Лили закинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

— О чувствах? А мы так делаем?

— Желательно нет, — это заставило ее улыбнуться. — Но можно.

— Не-а, — отозвалась она. — Лучше отправиться в путешествие и встретить кого-нибудь горячего! Где этот идиот Эллиот?

Она легко сбежала по лестнице в гостиную, и Алек поспешил за ней.

— Эллиот, оставляю тебя за главного в клане, — заговорила Лили. — Бэт, я украду твою девушку!

Тот покачал головой:

— Почему вампиры такие?

— Из-за административных процедур, — ухмыльнулась та. — Майя назначена главой Альянса, пока мы не вернемся.

— Я не хочу руководить кланом, — возопил Эллиот. — Пожалуйста, Джейс, стань вампиром и возглавь нас! Прошу!

— Раньше я по приходу сюда сражался за свою жизнь, — размышлял Эрондейл. — А теперь вокруг бархатные подушки и настойчивые предложения бессмертной красоты.

— Один крохотный укус, — уговаривал его Эллиот. — Тебе понравится.

— Никому не нравится, когда из них высасывают всю кровь, Эллиот, — строго произнес Алек.

Оба вампира заулыбались на замечание, а затем расстроились из-за сказанного.

— Ты думаешь так, потому что Саймон все сделал неправильно, — не согласилась Лили. — Я много раз ему говорила, что он все испортил.

— Ничего он не испортил, — пробормотал Джейс.

— Мне это не нравится. И говорить об этом больше я не намерен. Поехали.

— О да, — Лили оживилась. — Я так хочу увидеть, как поживает самый горячий сумеречный охотник в мире!

— Я в порядке, — ответил Джейс.

Лили постучала ногой.

— Никто про тебя не спрашивает, Джейсон. Ты слышал о фразе «высокий, темноволосый и красивый»?

— Похоже на какое-то древнее высказывание, — парировал тот. — Должно быть, так говорили, когда я еще не родился.

Они с Лили усмехнулись друг другу. Джейс не просто дергал за косички людей, в которых влюблялся. Он подкалывал всех, кто ему импонировал. И Саймон так и не просек это за многие годы.

— Вокруг куча горячих охотников. В этом и смысл, да? — поинтересовался Эллиот.

— Нет, — мотнул головой Алек. — Мы боремся с демонами.

— А. Ну да.

— Не хочу хвастаться, но, если бы изобрели книгу горячих сумеречных охотников, моя фотография была бы на каждой странице, — безмятежно отозвался Джейс.

— Не-а, — фыркнула Лили. — Там была бы семья Карстаирсов.

— Ты об Эмме? — спросил Алек.

— Кто такая Эмма? — нахмурилась Лили.

— Эмма Карстаирс, — услужливо подсказал Джейс. — Подруга Клэри по переписке из Лос-Анджелеса. Иногда я в постскриптумах писем Клэри учу ее трюкам с ножами. Она делает успехи.

Эмма являла собой целеустремленную разрушающую силу, и это так импонировало Джейсу. Выудив свой телефон, он показал Лили недавнюю фотографию Эммы, которую та отправила Клэри. Девушка лежала на пляже, смеялась и держала в руках меч.

— Кортана, — выдохнула Лили.

Алек тут же перевел на нее взгляд.

— Я не знаю Эмму, — произнесла Лили. — Но хотелось бы. Обычно мне не нравятся блондинки, но она горяча. Благослови Бог семью Карстаирсов. Они никогда не подводят. На этой ноте я отправляюсь любоваться видами Буэнос-Айреса.

— Чтоб ты знала, Джем женат, — заметил Алек.

— Не оставляй меня за главного! — почти умолял Эллиот. — Ты не можешь мне довериться! Это ужасная ошибка!

Лили проигнорировала их обоих, но поймала изучающий взгляд Александра, когда они выходили из отеля.

— Не волнуйся так, — сказала она. — Эллиот, возможно, не сожжет город дотла. Когда я вернусь, все будут так благодарны, что будут подчиняться каждому моему слову. Оставление этого идиота за главного — часть моей стратегии.

Кивнув, Алек так и не сказал, что волновался за нее.

Были времена, когда у них с вампирами были проблемы. Но Лили нужен был кто-то рядом, а Алеку хотелось ей помогать. Они достаточно долго управляли Альянсом бок о бок с ней и Майей, так что теперь Лили для него была на одном уровне с Алиной Пенхоллоу — другом столь же близким, что и семья.

Мысль об Алине заставила Алека вздрогнуть. Девушка отправилась в изгнание на остров Врангеля к своей жене Хелен. Они годами жили на этих каменистых пустошах лишь потому, что в крови Хелен текла кровь фейри.

Когда бы Алек ни задумывался о них, ему хотелось изменить всю работу Конклава и вернуть их домой. Но Алиной и Хелен все не ограничивалось. Он чувствовал то же самое по отношению ко всем магам, вампирам, фейри и оборотням, которые стремились в Нью-Йорк на диалог с Альянсом, потому что не могли обратиться в свои Институты. Каждый день он испытывал ту же тягу, что и на своей первой миссии, увидев, как Джейс и Изабель полезли в битву. Защитить, отчаянно думал он, хватаясь за лук.

Алек расправил плечи. Волнение никому не поможет. Он не мог спасти всех и каждого, но мог помочь людям. И прямо сейчас он намеревался оказать помощь Джему и Тессе.

* * *

Брат Захария шел по Городу Молчания, минуя усеянные костями коридоры. На земле красовались бесчисленные следы от ног Братьев, его ног, проходивших здесь в привычном темпе каждый день год за длинным годом. Выхода не было. Скоро он забудет, каково это — жить и любить в солнечном свете. Каждый ухмыляющийся ему со стен череп и то был более человечным, чем он сам.

Пока темнота, которую он считал неизбежной, не была уничтожена всепоглощающим огнем. Серебряный огонь инь-феня однажды сжег его — худший огонь на свете — но этот золотой свет был безжалостен, словно небеса. Он чувствовал себя так, словно его рвут на части, словно каждый желанный атом его тела отрывался от него жестоким богом.

И даже в агонии была какая-то толика облегчения. Это конец, отчаянно говорил он себе и рьяно благодарил судьбу. Наконец-то все закончится, все страдания и тьма. Он умрет прежде, чем его человечность полностью исчезнет. Наконец воцарится покой. И он, наверное, увидит своего парабатая.

Только вот с мыслью об Уилле пришла другая. Он думал о мягком прохладном воздухе у реки, о милом и серьезном лице, неизменном, словно его собственное сердце. Он знал, что сказал бы Уилл. Мог расслышать его, словно вуаль смерти между ними была сожжена и Уилл кричал ему на ухо. Джем, Джем. Джеймс Карстаирс. Ты не можешь оставить Тессу одну. Я знаю тебя лучше, чем ты себя сам. И всегда знал. Я знаю, ты никогда не сдашься. Держись, Джем.

Он бы не опорочил любовь, отпустив ее. В конце концов, он был готов терпеть любую боль, лишь бы не это. Он держался. Сквозь огонь и тьму.

И — что невероятно — выжил.

Джем, задыхаясь, проснулся. Он лежал в теплой постели с женой в объятиях.

Тесса все еще спала на белых простынях в маленькой выбеленной комнате домика, которую они снимали. Она что-то пробормотала — непонятный набор слов. Девушка говорила во сне, и каждый звук был успокаивающим. Больше века назад он задавался вопросом, каково это будет — проснуться рядом с Тессой. Он мечтал об этом.

И теперь знал, каково это.

Он не зашел, но дверь открыл. Внутри комната была узкой, словно тюремная камера, с голыми половицами и стенами, за исключением креста на крючке. Единственное помещение в Дюморте, которое Лили не переделала. Она снова спала в комнате Рафаэля.

Сейчас на ней красовалась кожаная куртка, также принадлежавшая Рафаэлю. Алек наблюдал, как она взъерошила свои ярко-розовые волосы, поцеловала крест на удачу и направилась на выход. Вампиры-христиане обожглись бы от креста, но Лили была буддисткой. Крест для нее ничего не значил, разве что только тот факт, что принадлежал Рафаэлю.

— Ты… — Алек прокашлялся. — Хочешь поговорить?

Лили закинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

— О чувствах? А мы так делаем?

— Желательно нет, — это заставило ее улыбнуться. — Но можно.

— Не-а, — отозвалась она. — Лучше отправиться в путешествие и встретить кого-нибудь горячего! Где этот идиот Эллиот?

Она легко сбежала по лестнице в гостиную, и Алек поспешил за ней.

— Эллиот, оставляю тебя за главного в клане, — заговорила Лили. — Бэт, я украду твою девушку!

Тот покачал головой:

— Почему вампиры такие?

— Из-за административных процедур, — ухмыльнулась та. — Майя назначена главой Альянса, пока мы не вернемся.

— Я не хочу руководить кланом, — возопил Эллиот. — Пожалуйста, Джейс, стань вампиром и возглавь нас! Прошу!

— Раньше я по приходу сюда сражался за свою жизнь, — размышлял Эрондейл. — А теперь вокруг бархатные подушки и настойчивые предложения бессмертной красоты.

— Один крохотный укус, — уговаривал его Эллиот. — Тебе понравится.

— Никому не нравится, когда из них высасывают всю кровь, Эллиот, — строго произнес Алек.

Оба вампира заулыбались на замечание, а затем расстроились из-за сказанного.

— Ты думаешь так, потому что Саймон все сделал неправильно, — не согласилась Лили. — Я много раз ему говорила, что он все испортил.

— Ничего он не испортил, — пробормотал Джейс.

— Мне это не нравится. И говорить об этом больше я не намерен. Поехали.

— О да, — Лили оживилась. — Я так хочу увидеть, как поживает самый горячий сумеречный охотник в мире!

— Я в порядке, — ответил Джейс.

Лили постучала ногой.

— Никто про тебя не спрашивает, Джейсон. Ты слышал о фразе «высокий, темноволосый и красивый»?

— Похоже на какое-то древнее высказывание, — парировал тот. — Должно быть, так говорили, когда я еще не родился.

Они с Лили усмехнулись друг другу. Джейс не просто дергал за косички людей, в которых влюблялся. Он подкалывал всех, кто ему импонировал. И Саймон так и не просек это за многие годы.

— Вокруг куча горячих охотников. В этом и смысл, да? — поинтересовался Эллиот.

— Нет, — мотнул головой Алек. — Мы боремся с демонами.

— А. Ну да.

— Не хочу хвастаться, но, если бы изобрели книгу горячих сумеречных охотников, моя фотография была бы на каждой странице, — безмятежно отозвался Джейс.

— Не-а, — фыркнула Лили. — Там была бы семья Карстаирсов.

— Ты об Эмме? — спросил Алек.

— Кто такая Эмма? — нахмурилась Лили.

— Эмма Карстаирс, — услужливо подсказал Джейс. — Подруга Клэри по переписке из Лос-Анджелеса. Иногда я в постскриптумах писем Клэри учу ее трюкам с ножами. Она делает успехи.

Эмма являла собой целеустремленную разрушающую силу, и это так импонировало Джейсу. Выудив свой телефон, он показал Лили недавнюю фотографию Эммы, которую та отправила Клэри. Девушка лежала на пляже, смеялась и держала в руках меч.

— Кортана, — выдохнула Лили.

Алек тут же перевел на нее взгляд.

— Я не знаю Эмму, — произнесла Лили. — Но хотелось бы. Обычно мне не нравятся блондинки, но она горяча. Благослови Бог семью Карстаирсов. Они никогда не подводят. На этой ноте я отправляюсь любоваться видами Буэнос-Айреса.

— Чтоб ты знала, Джем женат, — заметил Алек.

— Не оставляй меня за главного! — почти умолял Эллиот. — Ты не можешь мне довериться! Это ужасная ошибка!

Лили проигнорировала их обоих, но поймала изучающий взгляд Александра, когда они выходили из отеля.

— Не волнуйся так, — сказала она. — Эллиот, возможно, не сожжет город дотла. Когда я вернусь, все будут так благодарны, что будут подчиняться каждому моему слову. Оставление этого идиота за главного — часть моей стратегии.

Кивнув, Алек так и не сказал, что волновался за нее.

Были времена, когда у них с вампирами были проблемы. Но Лили нужен был кто-то рядом, а Алеку хотелось ей помогать. Они достаточно долго управляли Альянсом бок о бок с ней и Майей, так что теперь Лили для него была на одном уровне с Алиной Пенхоллоу — другом столь же близким, что и семья.

Мысль об Алине заставила Алека вздрогнуть. Девушка отправилась в изгнание на остров Врангеля к своей жене Хелен. Они годами жили на этих каменистых пустошах лишь потому, что в крови Хелен текла кровь фейри.

Когда бы Алек ни задумывался о них, ему хотелось изменить всю работу Конклава и вернуть их домой. Но Алиной и Хелен все не ограничивалось. Он чувствовал то же самое по отношению ко всем магам, вампирам, фейри и оборотням, которые стремились в Нью-Йорк на диалог с Альянсом, потому что не могли обратиться в свои Институты. Каждый день он испытывал ту же тягу, что и на своей первой миссии, увидев, как Джейс и Изабель полезли в битву. Защитить, отчаянно думал он, хватаясь за лук.

Алек расправил плечи. Волнение никому не поможет. Он не мог спасти всех и каждого, но мог помочь людям. И прямо сейчас он намеревался оказать помощь Джему и Тессе.

Брат Захария шел по Городу Молчания, минуя усеянные костями коридоры. На земле красовались бесчисленные следы от ног Братьев, его ног, проходивших здесь в привычном темпе каждый день год за длинным годом. Выхода не было. Скоро он забудет, каково это — жить и любить в солнечном свете. Каждый ухмыляющийся ему со стен череп и то был более человечным, чем он сам.

Пока темнота, которую он считал неизбежной, не была уничтожена всепоглощающим огнем. Серебряный огонь инь-феня однажды сжег его — худший огонь на свете — но этот золотой свет был безжалостен, словно небеса. Он чувствовал себя так, словно его рвут на части, словно каждый желанный атом его тела отрывался от него жестоким богом.

И даже в агонии была какая-то толика облегчения. Это конец, отчаянно говорил он себе и рьяно благодарил судьбу. Наконец-то все закончится, все страдания и тьма. Он умрет прежде, чем его человечность полностью исчезнет. Наконец воцарится покой. И он, наверное, увидит своего парабатая.

Только вот с мыслью об Уилле пришла другая. Он думал о мягком прохладном воздухе у реки, о милом и серьезном лице, неизменном, словно его собственное сердце. Он знал, что сказал бы Уилл. Мог расслышать его, словно вуаль смерти между ними была сожжена и Уилл кричал ему на ухо. Джем, Джем. Джеймс Карстаирс. Ты не можешь оставить

Тессу одну. Я знаю тебя лучше, чем ты себя сам. И всегда знал. Я знаю, ты никогда не сдашься. Держись, Джем.

Он бы не опорочил любовь, отпустив ее. В конце концов, он был готов терпеть любую боль, лишь бы не это. Он держался. Сквозь огонь и тьму.

И — что невероятно — выжил.

Джем, задыхаясь, проснулся. Он лежал в теплой постели с женой в объятиях.

Тесса все еще спала на белых простынях в маленькой выбеленной комнате домика, которую они снимали. Она что-то пробормотала — непонятный набор слов. Девушка говорила во сне, и каждый звук был успокаивающим. Больше века назад он задавался вопросом, каково это будет — проснуться рядом с Тессой. Он мечтал об этом.

И теперь знал, каково.

* * *

Хоакин кивнул несколько раз подряд, хотя Алек не был уверен, было ли это соглашение или чистые нервы.

— Я не был ни в одном другом Институте. Когда мне исполнилось восемнадцать, я надеялся, что смогу поехать в одно из своих путешествий, может быть, даже встретить кого-то, но глава нашего Института сказал, что я не могу. Не тогда, когда обитатели Нижнего мира на нашем Теневом Рынке так опасны.

Хоакин опустил голову. Алек пытался сформулировать вопрос, который не потряс бы парня еще больше, почему такое жесткое командирование. О том, что именно происходило с Буэнос-Айресским Институтом. Но прежде, чем он успел, они добрались до конца переулка и потрепанной двери в святилище Института. Это было похоже на внутреннюю часть церкви, которая пострадала от взрыва: длинные окна заколочены, пол почернел.

В центре обугленного пола стоял человек, разглагольствуя группе молчаливых сумеречных охотников. Он выглядел лет на сорок, его светлые волосы уже стали серебряными, и он был единственным в комнате, кто носил незалатаную и неношеную кем-то одежду.

— Это Клив Брейкспир, глава нашего Института, — сказал Хоакин. — Сэр, к нам посетитель. Это Александр Лайтвуд.

Он сказал что-то по-испански, что, судя по повторению имени Алека, Алек решил, что тоже самое, а затем оглянулся, как будто ожидая восторженного ответа. Но не получил ни одного. Несколько мужчин в кругу, казалось, сразу же насторожились.

Клив Брейкспир не выглядел настороженно.

— Значит, ты Алек Лайтвуд, — медленно сказал глава Буэнос-Айресского Института. — Тогда это, должно быть, твоя шлюха из Нижнего Мира.

Наступила страшная тишина.

Она была сломана Лили, которая моргнула и сказала:

— Извините? Ты живешь в норе? Ты не в курсе, что Алек встречается с известным колдуном Магнусом Бэйном и не интересуется девушками каких-либо убеждений?

Раздался сильный шепот. Алек не думал, что все были ошеломлены этой информацией. Они были ошеломлены, что Лили сказала это, а ему не было стыдно.

— Давайте проясним этот вопрос. Это моя подруга Лили, глава Нью-Йоркского клана вампиров. — Алек положил руку на клинок Серафима, и шепот утих. — Подумай хорошенько, — сказал Алек, — о том, как ты хочешь о ней говорить. Или о Магнусе Бэйне.

Он чуть не сказал «о моем женихе», но это было неловкое слово. Однажды он сказал «Моя невеста» и почувствовал себя полным идиотом. Иногда он жаждал, с почти физической болью, просто сказать моему мужу, и пусть это будет правдой.

— Я здесь на задании, — продолжил Алек. — Я думал, что могу положиться на гостеприимство Института и моих коллег — сумеречных охотников. Я вижу, что был неправ.

Он обвел глазами комнату. Несколько мужчин не могли встретиться с ним взглядом.

— Какое задание? — потребовал Клив Брейкспир.

— То, которое требует осторожности.

Алек внимательно посмотрел на него, пока Клив Брейкспир не покраснел и отвернулся.

— Ты можешь остаться здесь, — неохотно согласился он. — Обитательница Нижнего Мира не может.

— Как будто я хочу, — усмехнулась Лили. — Я не остаюсь в местах, где декор не десять из десяти, а это место минус четырнадцать тысяч. Ладно, Алек, давай спланируем, где мы встретимся после того, как я найду хороший номер без окон. Хочешь ли ты…

— О чем ты вообще говоришь? — возмутился Алек. — Если здесь не будет тебя, я не останусь. Черт бы побрал это место. Я собираюсь поехать с тобой.

Лицо Лили смягчилось на мгновение. Затем она похлопала его по руке и сказала:

— Конечно, это так.

Она презрительно принюхалась и повернулась на каблуках. Клив метнулся к ней.

— У меня есть несколько вопросов к тебе, житель Нижнего Мира.

Алек поймал его за руку, шагнув перед Лили.

— Ты уверен насчет этого?

Они были в меньшинстве, но Алек был сын Инквизитора, парабатай Джейса Эрондейла. Он был защищен так, как многие другие не были. Это означало, что он должен был использовать все, что у него было, для тех, у кого не было защиты.

Спустя долгое время, Брейкспир отступил назад.

Алек хотел бы, чтобы он мог придумать что-то действительно дерзкое перед уходом, но это не его специальность. Они с Лили только что ушли, Хоакин последовал за ними.

— Клянусь Ангелом, — сказал Хоакин. — Я не ожидал этого… я не думал… мне очень жаль.

— Это не первый Институт, в котором мне не рады, — сказал Алек.

Особенно если он был с Магнусом. Это случалось не часто, но несколько Институтов до сих пор пытались разделить их или дали понять, что они не должны быть вместе. Алек всегда ясно давал понять, что он об этом думает.

— Мне очень жаль, — беспомощно повторил Хоакин.

Алек кивнул ему, затем Алек и Лили отправились в ночь. Алек стоял с разрушенным зданием за спиной и глубоко вдохнул.

— Сумеречные охотники — это мусор, — объявила Лили.

Алек бросил на нее взгляд.

— За исключением присутствующих. И Джема, — сказала Лили. — Я ужасно провожу время в Буэнос-Айресе, и я не ем, но я в настроении для вкусной миски Джембалайи.

— Он женат! — снова указал Алек.

— Пожалуйста, перестань напоминать мне. От нее пахнет книгами. Я могу быть бессмертной, но жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чтение. — Лили на мгновение замолчала, а затем тихо добавила: — Рафаэлю она нравилась. Они с Рагнаром Феллом и Рафаэлем проводили небольшие собрания и рассказывали друг другу секреты.

Алек понял напряжение в ее голосе. Лили тоже немного настороженно относилась к Магнусу: к любому не из её клана, кого, возможно, любил Рафаэль Сантьяго.

— Я сказал Джему, что мы встретимся за пределами Теневого рынка, — сказал Алек, фактически отвлекая Лили. — Мы можем просто нести наши сумки, пока не найдем, где остановиться. А пока давай посмотрим на это место, над чем работает Буэнос-Айресский институт, куда могу зайти только я.

Алек часто ходил на Нью-Йоркский Теневой рынок на Канал-стрит с Магнусом и Максом, но первый раз на новом Теневом рынке в качестве сумеречного охотника может быть сложно.

Теневой рынок Буэнос-Айреса выглядел более чем сложно. На каждой доске висела колючая проволока. Гладкая обесцвеченная солнцем древесина и огрызки колючей проволоки были непроницаемым участком серебра. Перед ними была большая металлическая дверь, больше подходящая для тюрьмы, чем для рынка, и глаза оборотня сияли за металлической решеткой. Он что-то рявкнул им.

— Он сказал: «никаких сумеречных охотников», — весело перевела Лили.

Позади них стояла очередь из обитателей нижнего мира, которые смотрели и бормотали. Алек почувствовал тень старого дискомфорта от того, что был в центре внимания, и внезапное засомневался в информации, предоставленной Джемом.

— Я Алек Лайтвуд — сказал он. — Я слышал, что мне разрешили войти.

За его спиной промелькнуло волнение, короткое молчание, а затем поспешность разного рода шепотов, как будто он прислушивался к повороту прилива.

— Ты можешь быть еще одним лживым Нефилимом, — прорычал оборотень, переходя на английский. — Ты можешь доказать, что ты Алек Лайтвуд?

Алек сказал:

— Я могу.

Он вынул руки из карманов и поднес правую к решетке, чтобы оборотень мог ясно видеть ее: шрам на коже, мозоли от лука, темные линии его руны ясновидения, и освещаемую лунным светом яркую полосу его семейного кольца с его выгравированным рисунком пламени.

Еще одна пара глаз появилась за решеткой, это глаза фейри, зеленые и глубокие, как лесистые озера, с маленькими зрачками. Она мягко сказала что-то на испанском.

— Она говорит, что магия в твоем кольце очень сильна, — сообщила Лили из-за его плеча. — Слишком сильна. Она говорит, что такая сила исходит из самого сердца ада.

Алек знал, что это правда. Это кольцо было не просто зачаровано: магия защиты и отклонения, магия управления его стрелами и лезвиями — заклинание за заклинанием, вся сила по команде Магнуса вылилась в металл. Было все, о чем Магнус мог думать, чтобы защитить Алека, и гарантировать, что Алек вернется домой в целости и сохранности. Но самое главное было выражение лица Магнуса, когда он отдал заколдованное кольцо Алеку и сказал, что верит, что однажды они поженятся.

— Я знаю, откуда исходит такая сила. — Алек повысил голос, чтобы вся журчащая толпа могла его слышать. — Меня зовут Алек Лайтвуд. Магнус Бэйн сделал это кольцо для меня.

Охранник-оборотень открыл дверь на Теневой рынок.

Алек и Лили вошли в туннель из колючей проволоки. Алек мог слышать звуки и мельком видеть огни рынка, но туннель разделялся в двух направлениях. Охранник повел их влево, подальше от света и звука, в барак, окруженный палатами и металлом. Сломанное оружие было закреплено на стенах, а в центре комнаты была грубо вытесанная круглая платформа, и на этой платформе огромный стул. На спинке кресла были скрещенные топоры, а сверху бежал ряд сверкающих шипов. Стройная фейри, с тонкими волосами и задумчивым лицом, сидела со скрещенными ногами у подножия трона.

На троне была молодая женщина, которая выглядела примерно, как Алек. На ней были джинсы и фланелевая рубашка, ее ноги небрежно качались на подлокотнике трона, над ее светлыми волосами блестел ряд шипов. Должно быть, это та женщина, о которой писал Джем, Королева рынка оборотней.

Она увидела Алека, и ее лицо стало пустым. Потом она улыбнулась и сказала по-английски, но с отчетливым французским акцентом:

— Алек! Это действительно ты. Я не могу в это поверить!

Это было очень неловко.

— Прости, — сказал Алек. — Мы встречались?

Оборотень опустил ноги на пол, наклонившись вперед.

— Меня зовут Джульетта.

— Я не Ромео, — ответила Лили. — Но ты милая, так что расскажи нам больше о себе с сексуальным акцентом.

— Эмм, кто ты такая? — спросила Джульетта.

— Лили Чен, — сказала Лили.

— Глава Нью-Йоркского клана вампиров, — добавил Алек.

— Ну, конечно, — сказала Джульетта. — Из Альянса! Спасибо, что пришли с Алеком помочь нам. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Лили просияла. «Я знаю, правильно?»

Глаза Джульетты вернулись к Алеку. То, как она смотрела на него, широко раскрытыми глазами и испуганная, действительно звучало слабым звоночком.

— А это моя дочь Роза, — сказала оборотень Джульетта, крепко держа руки на плечах юной фейри.

Алек не узнал женщину, но он узнал этот тон. Он знал, как это — претендовать на то, что ты любишь, ещё более настойчиво, потому что люди сомневались в любви, которая принадлежала тебе. Алек не знал, что сказать, поэтому он сделал одну из своих любимых вещей. Он достал свой телефон и нашел действительно хорошую фотографию, подошел к помосту и показал ее им обоим.

— Это мой сын Макс.

Джульетта и Роза наклонились вперед. Алек увидел мерцание глаз оборотня, увидел момент, когда Джульетта поняла, что Макс был колдуном.

— О. — Голос Джульетты был мягким. — Он действительно прекрасен.

— Думаю, да, — застенчиво сказал Алек и показал им еще несколько фотографий. Алеку было трудно выбрать лучшие фотографии. Многие из них были великолепны. Было трудно сделать плохую фотографию Макса.

Джульетта легко толкнула юную фейри между лопаток.

— Иди за братом и сестрой, — попросила она. — Быстро.

Роза легко вскочила на ноги, бросила последний застенчивый взгляд на Алека и выбежала.

— Ты меня знаешь, — сказал Алек. — Откуда?

— Ты спас мне жизнь, — сказала Джульетта. — Пять лет назад, когда демоны напали на Восточный Экспресс.

— О, — сказал Алек.

Их с Магнусом первый отпуск. Он старался не думать о не очень приятных моментах этой поездки, но он помнил поезд, теплую падающую воду и блеск глаз демона, кричащий ветер и пропасть внизу. Он боялся за Магнуса той ночью.

— Ты сражался с демонами в «Восточном экспрессе»? — спросила Лили с интересом.

— Я сражался с демонами во многих местах, — сказал Алек. — И это вполне нормально.

— Я никогда в жизни не видела ничего подобного, — с энтузиазмом сказала Лили Джульетта. — Там было так много демонов! Они разбили все окна. Я думала, меня вот-вот убьют. Потом Алек уничтожил всех демонов, которых видел. Он был насквозь мокрым, и на нем не было рубашки.

Алек не видел, какое это имеет значение.

— Весьма нормально, — повторил Алек. — За исключением того, что обычно я ношу рубашку.

Глаза Лили танцевали от радости.

— Как дико ты проводишь время в отпуске, Алек.

— У меня было совершенно обычное и скучное время, — сказал ей Алек.

— Звучит именно так.

— А я была на той вечеринке в Венеции, — продолжала Джульетта. — Когда обрушился особняк.

— Я тоже там присутствовала! — сказала Лили. — Рафаэлю там было очень грустно; но это было весело. Я целовалась со столькими людьми, это был личный рекорд. Я думаю, одна из них была горячей блондинкой! Это была ты?

Джульетта моргнула.

— Э, нет. На самом деле нет… целоваться с девушками.

Лили пожала плечами.

— Жаль, что ты тратишь свою жизнь.

— Я тоже, — мягко прокомментировал Алек.

Джульетта кивнула.

— Я помню Магнуса и на той вечеринке. Он пытался мне помочь.

Алек услышал, как его собственный голос стал более низким и нежным, полностью вышел из-под его контроля.

— Он всегда это делает.

Позади них раздался грохот ног. Роза, девушка фейри, вернулась. Теперь с ней было еще двое детей, еще одна девочка-фея с крепким телосложением гоблина и темнокожий колдун с лисьим хвостом. Они подбежали к стулу и стали рассуждать о Джульетте. Девочке было лет десять, а мальчику не больше шести.

— Дети, — сказала Джульетта, — это Алек Лайтвуд, о котором я вам рассказывала. Алек, это мои дети.

— Привет, — сказал Алек.

Дети уставились на него.

— Когда ты спас меня в Восточном экспрессе, — сказала Джульетта, — я спросила, чем могу отплатить тебе, и ты сказал, что видел ребенка фейри на Парижском теневом рынке. Ты спросил, могу ли я присмотреть за ней. Я никогда раньше не говорила с сумеречным охотником. Я не думала, что они такие, как ты. Я была удивлена, что ты попросил меня об этом. Поэтому, когда я вернулась в Париж, я отправилась на ее поиски. С тех пор мы с Рози всегда были вместе.

Она взъерошила тонкие волосы Розы вокруг тернового венца. Роза покраснела в зеленый.

— Маман. Не смущай меня перед Алеком Лайтвудом!

Парижский теневой рынок Алек и Магнус посетили в свой первый отпуск, и вместе с этим он был первым рынком Алека. Обитатели Нижнего мира не привыкли к нему тогда, и он не привык к ним. Он вспомнил ребенка фейри, которого видел там: какая она была худая и как ему было жаль ее.

Она была того же возраста, как и его младший брат, в честь которого назвали Макса. В отличие от его брата, она выжила, и стала старше.

— Роза, — сказал Алек. — Как ты выросла.

Роза просияла.

— Мы были счастливы в Париже, ты и я, не так ли, ma petite2? — спросила Джульетта Роуз, её голос звучал задумчиво. — Я думала, что окончание войны с Валентином будет концом всех войн. Но потом была еще одна война, и так много сумеречных охотников погибло, и так много фейри. И начался Холодный Мир.

Она посмотрела на Алека. Свет над троном отразился в ее глазах, словно фары, светящие в глаза волка.

— Я слышала о вас с Магнусом, об Альянсе сумеречных охотников и Обитателей Нижнего мира, который вы создали. Вы оба помогали людям. Я тоже хотела это сделать. Я слышала о людях, охотящихся на фейри в Бельгии, и у меня появилась моя младшая девочка.

Руки Розы сомкнулись на плечах девочки-гоблина. Алек тоже распознал этот жест: постоянное беспокойство старшего в семье, знание того, что вы несете ответственность за младших.

— Потом я услышала о Буэнос-Айресе, — сказала Джульетта. — Институт здесь был разгромлен в Темной Войне. Жители Нижнего мира, бежавшие в Европу, рассказывали мрачные истории о том, что поднялось из-под обломков. Я пришла узнать, могу ли я чем-нибудь помочь.

Маленький мальчик поднял к ней руки, и Джульетта подняла его, посадив на колено. Мальчик наблюдал за Алеком, задумчиво посасывая кончик лисьего хвоста.

— После войны осталось много детей-сирот, — сказала Джульетта. — Теневой рынок здесь стал убежищем для нежеланных детей. Случайный приют, среди ларьков, огней и магии. Рынок стал сообществом, потому что мы нуждались в нем, рынке, который никогда не прекращался. Люди живут в этих стенах. Мой ребенок появился здесь, потому что он проявил свою метку колдуна так рано.

— И Макс тоже, — сказал Алек.

— Здесь так много детей. — Джульетта закрыла глаза.

— Что не так с этим Институтом? — Спросил Алек. — Почему никто не обратился к Клэйву?

— Мы обращались, — вернулась Джульетта. — Это было бесполезно. У Брейкспира есть влиятельные друзья. Он убедился, что послание доставили человеку по имени Гораций Дирборн. Вы с ним знакомы?

Глаза Алека сузились.

— Я знаю его.

Последствия слишком многих войн и постоянное давление Холодного Мира открывали возможности для определенного типа людей. Гораций Дирборн был из тех, кто процветал на волнениях и страхе.

— После того, как Институт был разрушен, — сказала Джульетта, — Клив Брейкспир прибыл сюда от имени этого Дирборна, как стервятник, обжирающийся на останках. Говорят, его сумеречные охотники берут задания за деньги. Например, если кто-то хотел убить соперника, сумеречные охотники Брикспира увидят это. Они не охотятся на демонов. Они не охотятся на тех, кто нарушает закон. Они охотятся на всех нас.

У Алека перевернулся живот.

— Они наемники.

— Приличные сумеречные охотники ушли, потому что не могли ничего изменить. — сказала Джульетта. — Не думаю, что они разговаривали. Думаю, им было стыдно. Этот рынок, со всеми детьми в нем — рынок не был безопасным. Казалось, что лидеров убирают, поэтому люди будут более уязвимы. Но это не про меня. У меня есть друзья в Париже и Брюсселе, которые поднимут шум, если я исчезну. Поэтому я приказала поставить палаты и заборы. Я позволяю людям называть себя королевой. Я старалась казаться настолько сильной, насколько могу, чтобы они не напали на нас. Но все становится хуже, а не лучше. Женщины-оборотни исчезают.

— Их убивают? — спросил Алек.

— Я не знаю, — сказала Джульетта. — Сначала мы думали, что они бегут, но их слишком много. Матери, которые не оставили бы свои семьи. Девочки такие же молодые, как моя Рози. Некоторые говорят, что видели странного колдуна. Я понятия не имею, что происходит с этими женщинами, но я знала, что в Институте никому нельзя доверять. Я не рискну доверять ни одному сумеречному охотнику. Кроме тебя. Я сказала, что хочу говорить только с тобой. Я не была уверена, что ты придешь, но вот ты здесь.

Она умоляюще подняла лицо к Алеку. В этот момент Королева Теневого рынка выглядела так же молодо, как дети, собравшиеся вокруг нее.

— Ты поможешь мне? Еще разок?

— Столько раз, сколько потребуется, — сказал Алек. — Я найду этих женщин. Я выясню, кто это делает. Я остановлю их. Даю вам свое слово.

Он колебался, помня о миссии Джема и Тессы.

— У меня здесь есть друзья, кроме Лили. Женщина-колдун и мужчина, который был Безмолвным братом, с серебряной прядью в волосах. Могут ли они выйти на рынок? Клянусь, им можно доверять.

— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите, — сказала Джульетта. — Они просили разрешения войти пару ночей назад, не так ли? Я слышала, что мужчина был красив.

— Ты правильно расслышала. — сказала Лили.

Джульетта улыбнулась:

— Вокруг действительно есть очень красивые нефилимы.

— Э-э, наверное, — сказал Алек. — Я не думаю о Джеме в этом плане.

— Как ты можешь быть хорош в стрельбе из лука, когда так слеп? — потребовала Лили.

Алек закатил глаза.

— Спасибо, Джульетта. Я дам тебе знать, как только что-нибудь узнаю.

Джульетта тихо сказала:

— Я рада, что вы здесь.

— Я не уйду, пока не помогу тебе, — сказал Алек, затем взглянул на детей, которые все еще смотрели. — Хм. Пока, детки. Было очень приятно познакомиться.

Он неловко кивнул им, а затем вернулся к огням и музыке рынка.

— Хорошо, — сказал он Лили, когда они вышли. — Давай быстро осмотрим рынок, зададим несколько вопросов, прежде чем встретимся с Джемом и Тессой.

— Давай заскочим в лавку фруктов фейри! — Лили предложила.

Алек сказал:

— Нет.

— Мы не можем все время быть деловыми, —сказала Лили, которая редко была серьезна в течение пяти минут. — Итак, кто, по-твоему, горячий? — Когда Алек уставился на нее, она сказала:

— Мы путешествуем! Мы должны делиться секретами. Ты сказал — не Джем. Так кто же?

Алек покачал головой фейри, которая пыталась продать им зачарованные браслеты, хотя она настаивала, что они были настоящими очарованиями и действительно очаровательными. Когда Алек спросил об исчезновениях, глаза фейри расширились, но она не знала ничего, кроме того, что сказала Джульетта.

— Магнус горячий, — наконец сказал Алек, когда они пошли по дороге.

Лили закатила глаза.

— Вау, ты и Моногамный Бэйн утомляете меня. Он еще тупее, чем ты.

— Он не тупой.

— Бессмертный, который отдает свое нежное сердце одному человеку? — Лили прикусила губу, слишком сильно сжимая клыки. — Это глупо.

— Лили, — сказал Алек, но Лили качала головой и продолжала, ее голос стал ниже.

— Оставляя в стороне твоего медового ягненка и все такое, я знаю, что был Джейс. Это просто парни с золотыми глазами? — спросила Лили. — У тебя очень специфический вкус, друг. Это действительно сужает игровое поле. Значит, кроме Джейса больше ни в кого не влюблялся? Даже немножко, когда ты был маленьким?

— Почему ты так смотришь, будто знаешь что-то, чего не знаю я? — Осторожно спросил Алек.

Лили хихикнула.

Из-за одной из лавок раздался шум. Алек автоматически повернул голову к нему, но и потому, что он не знал, как объяснить, что конкретно давит не проблема. Это было облегчение, в некотором смысле, притворяться даже для самого себя, что влюбленность в Джейса была тем, что делало его несчастным.

Даже когда он был ребенком, он обнаружил, что его внимание привлекали плакаты примитивных людей на улицах Нью-Йорка, или его привлекали ребята, посещающие институт; слушая из-за вазы их истории об охоте на демонов, он думал, что они крутые. У него были расплывчатые детские мечты, он создавал туманные яркие сказочные земли с мальчиками, а затем он потерял мечту с детства. Он был слишком молод, чтобы понять самого себя, а потом не понял. Он слышал, как сумеречные охотники насмехались, как его отец намекнул на эту тему, как будто это было слишком ужасно, чтобы сказать об этом прямо, когда говорить вещи прямо было единственным способом, который Алек знал. Алек чувствовал себя виноватым каждый раз, когда ему приходилось отрывать глаза от другого мальчика, даже просто любопытный взгляд, а затем был Магнус, и он вообще не мог отвести от него взгляд.

Шум из-за лавки приблизился.

Много шума, невысоко от земли.

Сироты Теневого рынка Буэнос-Айреса взорвались из-за киоска, где оборотень продавал тушеное мясо. Повсюду были дети, всевозможные обитатели Нижнего Мира, и все они, казалось, пытались привлечь его внимание, выкрикивая имена, просьбы, шутки. Основным языком был испанский, но Алек услышал несколько других, и сразу же смутился, не в силах разобрать, к каким языкам принадлежат слова. Разноцветные огни мерцали на десятках лиц. Он повернул голову, ошеломленный, не в состоянии разобрать лицо или голос в хаосе.

— Эй, — сказал он, нагнувшись над детьми и вытаскивая еду из своей спортивной сумки. — Эй, кто-нибудь голоден? Возьмите её.

— Гросс, это энергетические батончики? — Лили потребовала. — Способ свалить горе на сирот!

Алек достал бумажник и стал давать детям деньги. Магнус всегда волшебным образом делал так, чтобы там появлялись деньги на случай чрезвычайных ситуаций. Алек не стал бы тратить их на себя.

Лили смеялась. Ей нравились дети, хотя иногда она претворялась, что это не так. А затем она замерла. На секунду ее блестящие черные глаза стали пустыми и безжизненными. Алек выпрямился.

— Мальчик, да, ты, — голос Лили дрожал. — Так как ты сказал, тебя зовут?

Она покачала головой и повторила свой вопрос на испанском. Алек проследил направление ее взгляда: она смотрела на одного конкретного ребенка в толпе.

Остальные дети толкались, прижимались друг к другу и к стойлам, а вокруг этого мальчика кольцом сохранялось пустое пространство. Теперь, когда он привлек их внимание, он не кричал. Он запрокинул голову назад, чтобы изучить гостей; его взгляд был напряженным, а глаза очень темными. Малыш выглядел лет на шесть.

Мальчик ответил Лили тихим голосом:

— Рафаэль.

— Рафаэль, — прошептала Лили. — Верно.

Лицо Рафаэля было одним из самых юных в этой толпе разрывающих сердце детских лиц, но в лице этого мальчика читался дух ледяного самообладания. Он сделал шаг вперед, и для Алека не стало сюрпризом, что остальные дети перед ним расступились. Он держал дистанцию.

Алек прищурился. Он не мог сказать, к кому из жителей нижнего мира принадлежал мальчик, но было в нем что-то, в том, как он двигался.

Рафаэль сказал еще что-то по-испански. Судя по повелительному тону в конце предложения это был вопрос или требование. Алек беспомощно посмотрел на Лили. Она кивнула, стараясь сохранить самообладание.

— Ребенок сказал… — она прочистила горло. — Он спрашивает, Сумеречный ли ты охотник. Не один из тех, работает в Институте, а настоящий Сумеречный охотник?

Алек моргнул. Рафаэль сосредоточил свой взгляд на его лице.

Алек опустился на колени среди суматохи Теневого рынка, чтобы заглянуть в эти темные, внимательные глаза.

— Да, м ответил Алек. — Я Сумеречный охотник. Скажи мне, чем я могу тебе помочь.

Лили перевела. Рафаэль покачал кудрявой головой, выражение на его лице стало еще более отстраненным, как будто Алек провалил проверку. Он пробренчал еще несколько предложений на испанском.

— Он говорит, что ему не нужна помощь, — объяснила Лили. — Он говорит, что слышал, как вы расспрашивали на Рынке о пропавших женщинах.

— Так малыш немного понимает по-английски? — с надеждой спросил Алек.

Рафаэль закатил глаза и что-то произнес по-испански.

Лили усмехнулась.

— Нет, он говорит, что совсем не понимает по-английски. У него есть информация, но он не хочет говорить здесь.

Алек нахмурился.

— Boludo, — повторил Охотник. — Он произнес это слово. Что оно значит?

Лили усмехнулась.

— Он считает тебя хорошим человеком. Вот что это значит.

А прозвучало явно недобро. Алек косо посмотрел на Рафаэля. Мальчик ответил ему пустым взглядом.

— Хорошо, — медленно произнес Алек. — Кто заботится о тебе? Пойдем к ним и поговорим все вместе.

Ночью было темно, особенно под навесом прилавка, тем не менее Алек был уверен, что Рафаэль закатил глаза.

Он перевел свой взгляд с Алека, которого явно счел безнадежным, и посмотрел на Лили.

— Он говорит, что сам о себе заботится, — ответила Лили.

— Но ему же шесть! — возмутился Алек.

— Он говорит, что ему пять, — уточнила Лили, нахмурившись, пока слушала и медленно переводила. — Его родители погибли в Темной Войне, когда пал Институт. А потом появилась женщина-оборотень, которая присматривала за детьми. Но теперь ее нет. Он говорит, что за ним никто больше не хочет присматривать.

«Должно быть, она одна из исчезнувших», — мрачно подумал Алек. Эта мысль потерялась в потоке ужаса, когда Алек понял, о чем говорит Лили.

— Его родители умерли, когда пал Институт? — повторил Алек. Каждая клеточка его тела искрилась от шока. — Этот мальчик — Сумеречный охотник?

— Ситуация усугубилась бы, если бы в ней оказался ребенок Сумеречного охотника? — спросила Лили ледяным голосом.

— Да, — огрызнулся Алек в ответ. — Не потому, что дети Нежити заслуживают этого. Мой сын- Житель Нижнего мира. Ни один ребенок не заслуживает этого. Но ты же слышала Джульетту. Каждый делает все, что в его силах. Сумеречные охотники каждый день гибнут в бою, а для сирот находят дома. Для детей Сумеречных охотников существует система опеки на местах. Сумеречные охотники должны работать лучше, чем сейчас. Закон призван защищать тех, кто сильнее всего нуждается в помощи. Что не так с этим Институтом?

— Ну, раз в твоем голосе появились суровые ноты, полагаю, мы собираемся это выяснить, — подметила Лили, ее голос снова стал бодрым.

Алек все еще смотрел на Рафаэля с ужасом, граничащим с отчаянием. Теперь он видел, что Рафаэль выглядел более чумазым и менее ухоженным по сравнению с любым другим ребенком в толпе. Алек узнавал Закон на коленях матери, от отца и наставника, из каждой книги, что хранилась дома в библиотеке Института. Закон имел для него смысл, когда он был юн, и мало что вообще имело для него смысл. Во все времена священным долгом Сумеречных охотников было незримо противостоять тьме и защищать слабых любой ценой.

Теперь он стал старше, и знал, как сложно мог быть устроен мир. Он все еще ощущал боль, как от внезапного удара, когда увидел, что сияющий идеал запятнан. Если бы он только знал…

Но здесь жили по другим правилам.

— Пойдем со мной, — сказал Алек маленькому Нефилиму. — Я позабочусь о тебе.

Если Рафаэль действительно был один, Алек мог забрать его в Институт Нью-Йорка или Аликанте. Он не собирался оставлять его здесь, где он выглядел таким одиноким и запущенным. Он протянул руки, чтобы поднять Рафаэля и унести его.

Рафаэль рванул от него со скоростью дикого зверя. Он бросил в сторону Алека грозный взгляд, словно мог укусить его, если Алек предпримет еще одну попытку.

Алек убрал руки и поднял их вверх: «Сдаюсь»

— Хорошо, — ответил он. — Извини. Но ты же пойдешь с нами? Мы хотим услышать о том, что тебе известно. Мы хотим помочь.

Лили перевела. Рафаэль, все еще настороженно наблюдая за Алеком, кивнул. Алек встал с колен и протянул мальчику руку. Рафаэль недоверчиво посмотрел на руку, качая головой и бормоча что-то себе под нос. Алек был почти уверен, что он снова сказал это слово. Он осмотрел Рафаэля. Его одежда была грязной и рваной, мальчик был босым и слишком худым. Круги под глазами выдавали усталость. Алек даже не знал, где они собираются заночевать.

— Хорошо, — наконец, произнес он. — Нам нужно купить ему обувь.

Он вышел из толпы детей. Лили шла рядом, а Рафаэль настороженно крутился вокруг них, точно спутник на орбите.

— Может быть, я и смогу помочь тебе, Охотник, — окрикнула из палатки женщина-фейри с прической, похожей на одуванчик.

Алек было пошел, но остановился. Лили железной хваткой вцепилась в его руку.

— Не подходи к ней, — прошептала она. — Потом объясню.

Алек кивнул и пошел дальше, игнорируя призывы фейри подойти и купить что-нибудь. Джульетта была права: этот Рынок был общиной, с хижинами и вагончиками, окруженными торговыми палатками. Этот Рынок был самым большим из тех, что Алек когда-либо видел.

Алек встретил сапожника-фейри, который казался достаточно любезным. И хотя даже самая маленькая по размеру пара обуви, которая была на прилавке, была слишком большой для мальчика, Алек все равно ее взял. Сапожник говорил по-английски, и Алек спросил его, заботится ли кто-нибудь о Рафаэле. Конечно же, кто-то должен за ним приглядывать независимо от того, что сказал мальчик.

Спустя пару секунд сапожник отрицательно покачал головой.

— Когда женщина-оборотень, присматривавшая за сиротами, исчезла, остальные дети нашли приют у нашего народа. Без обид, конечно, но ребенка Сумеречного охотника фейри не примут.

Вражду между фейри и Сумеречными охотниками порождал не только Холодный Мир — все законы были неправильными. А расплачивались за это дети.

— К тому же, этот ребенок всех ненавидит, — объяснил сапожник. — Будь с ним поосторожнее. Он кусается.

Сейчас они были почти у тоннеля, ведущего к выходу с Теневого рынка. Здесь, вдали от центра рынка стены обрушились — яркое свидетельство разрушенного войной и оставленного в запустении места.

— Хей, — обратился к Рафаэлю Алек. — Mach dir keine…

— Ты просишь его не волноваться на немецком, — радостно сообщила Лили.

Алек вздохнул и опустился коленями на пыльную щебенку, указывая Рафаэлю жестом сесть на кусок обвалившейся стены. Ребенок крайне недоверчиво смотрел на Алека и на ботинки в его руке. А затем уселся и позволил Охотнику надеть на него не по размеру большие ботинки.

Ножки мальчика были маленькими, а ступни черными от грязи. Алек сглотнул и затянул шнурки на ботинках Рафаэля так туго, как он смог, чтобы ботинки не спадали, и мальчик мог нормально в них ходить.

Рафаэль встал, как только Алек завязал шнурки. Алек тоже поднялся.

— Пошли.

Рафаэль снова посмотрел на Алека темным, оценивающим взглядом. Охотник замер и стоял совсем неподвижно.

Затем мальчик повелевающим жестом поднял обе руки вверх. Алек так привык к этому жесту Макса, что, не задумываясь, подхватил на руки Рафаэля.

В этом не было ничего общего с тем, как он носил на руках Макса, маленького и пухлого, вечно смеющегося и обнимающего старшего брата. Рафаэль был высоким для своих лет и слишком худым. Алек мог чувствовать выступающие позвонки на его спине. Рафаэль вел себя очень сдержанно, будто его подвергли неприятным мукам. Это было все равно, что держать небольшую статую, которую вы очень жалели и в то же время не знали, что с ней делать.

— Сапоги бесполезны, раз я все равно несу тебя на руках, — пробубнил Алек. — Ничего, все в порядке. Я рад, что идешь с нами. Теперь ты в безопасности. У тебя есть я.

— No te entiendo, — тихий, звонкий голос Рафаэля раздался рядом с ухом, а после задумчивой фразы произнес, — Boludo

Алек был уверен в двух вещах: ничего хорошего это слово не значило, и Алек мальчишке совсем не нравился.

* * *

Джем и Тесса стояли у ворот Теневого рынка, когда увидели его. Они надеялись поймать Лили и Алека до того, как они отправятся в Институт Буэнос-Аэроса. Не обнаружив их следов, они заволновались, что Брейкспер задержал их, но знакомый маг Тессы отправил послание, что Сумеречного охотника пустили на рынок. Теперь они переживали, что Королева рынка удерживала их. Джем обсуждал это с Тессой, когда ворота рынка открылись.

На фоне колючей проволоки и мерцающих звезд они увидели высокого мужчину. Он склонил голову, голубые глаза ласково смотрели на мальчика, которого он держал на руках.

«Уилл», — подумал Джем и крепко сжал руку Тессы. Что бы ни чувствовал он, ей было хуже.

Алек посмотрел на них и с облегчением произнес:

— Тесса.

— Какое прекрасное завершение затянувшейся ночи, — радостно произнесла Лили. — Если только это не бывший Брат Захария.

— Лили! — воскликнул Алек.

Но Тесса, которая все еще держала Джема за руку, с задором посмотрела на него и красиво, легко улыбнулось.

— Это Лили, знакомая Рафаэля Сантьяго, — сказала Тесса. — Как я рада видеть тебя. Прости, я веду себя так, будто знаю тебя лучше, чем есть на самом деле. Он часто рассказывал о тебе.

Улыбка на лице Лили тут же померкла, словно кто-то уронил зеркало.

— Что он рассказывал обо мне? — спросила она тихим голосом.

— Он сказал, что ты умнее и решительнее остальных членов клана, которые сплошь тупицы.

Джем воспринял эти слова равнодушно: так говорил Рафаэль. На лице Лили снова появилась улыбка, теплая, как пламя, что теплится меж двух сложенных ладоней. Она напомнила ему Лили в день ее первой с ним встречи. Тогда он еще не знал, что Тесса отправила к нему на помощь Рафаэля. Тогда он сделал все, что было в его силах, а теперь Лили стала его другом.

— Спасибо вам обоим за то, что пришли помочь нам, — ответил Джем. — А что это за малыш?

Алек пересказал события ночи: как он вернулся из Института Буэнос-Аэроса, как узнал об исчезновениях, как нашел Рафаэля — ребенка, которого бросил Институт.

— Жаль, что ты вообще пошел в Институт, — сказал Джем. — Мне стоило предупредить вас, но я так давно не был Сумеречным охотником. Я не додумался, что первым делом ты отправишься туда. В нашем доме есть свободные комнаты, и, по крайне мере, в одной из них нет окон. Поехали с нами.

Алек с легкостью нес ребенка — ему было не впервой. Одна рука оставалось свободной, чтобы схватить оружие. Так он и шел по улице с маленькой ценной ношей. Джем, ввиду долгого отсутствия практики, не смог бы так повторить. Он держал на руках детей Тессы: Джеймса и Люси, когда они были маленькими, но, то было больше века назад. Не многим хотелось видеть Безмолвного Брат рядом со своим ребенком, если только этот ребенок не был при смерти.

Они шли по улицам мимо домов, окрашенных в яркие цвета алого пламени, синего моря, крокодилового зеленого; вдоль улиц росли палисандровые и оливковые деревья. Наконец, они добрались до своего дома: низкого белесого здания, начинающего синеть с первыми закатными лучами. Джем распахнул круглую красную дверь и попросил у хозяйки еще несколько комнат, одну из них без окон.

Джем и Тесса уже позаботились о безопасности небольшого внутреннего дворика в центре дома: круг небольших каменных столбов, устремленных к небу, овивались мягкой фиолетово-голубой бугенвиллией. Там они собрались вместе, Алек осторожно посадил Рафаэля на каменную скамейку рядом с собой. Мальчик передвинулся на другой край скамейки. Он опустил голову и умолк, пока Тесса мягко говорила с ним по-испански, расспрашивая у него о какой-нибудь информации о пропавших женщинах. Джем о них раньше не слышал, но теперь, когда он узнал, было очевидно, что им нужна помощь. Розмари Эрондейл могла быть в опасности, как и те женщины-оборотни. Джем хотел сделать все, что было в его силах, чтобы помочь им.

Вновь обрести дар речи было для Джема странным, но Тесса знала много языков, и научила его всему, что могла. Джем тоже пробовал разговаривать с Рафаэлем, но мальчик угрюмо мотал головой.

Лили сидела на земле, скрестив ноги, одним локтем опираясь на колено Алека, чтобы быть поближе к ребенку. Она наклонила к Рафаэлю голову и спросила, хочет ли он продолжать, ведь близился рассвет и скоро ей нужно было ложиться.

Рафаэль протянул руку и погладил ярко-розовую прядь волос Лили.

— Bonita, — произнес он, выражение лица по-прежнему было серьезным.

Бедный ребенок почти не улыбается, подумал Джем. Да и Алек, который выглядел печальным и полным решимости в вопросе пропавших женщин, конечно, тоже особо не улыбался.

Лили, которая улыбалась очень легко, сделала это и сейчас.

— Ах, милое дитя, — произнесла она по-испански. — Хочешь называть меня тетя Лили?

Рафаэль отрицательно покачал головой. Лили выглядела решительно.

— Я умею делать один трюк, — предложила она и щелкнула клыками в сторону Рафаэля.

Рафаэль выглядел совершенно потрясенным.

— О чем болтаете? — озабочено спросил Алек. — Почему у него такой вид? А это ты зачем сделала?

— Макс обожает, когда я так делаю, — объяснила Лили и добавила по-испански. — Я не хотела тебя напугать.

— А я и не испугался, — ответил Рафаэль на испанском. — С твоей стороны это было глупым.

— Что он спросил? — поинтересовался Алек.

— Он сказал, что фокус удался, и ему очень понравилось, — сообщила Лили.

Алек скептически посмотрел на нее. Рафаэль прижался к Алеку.

Тесса присела рядом с Лили на землю. Чародейка говорила с Рафаэлем ласково, а Лили поддразнивала, и вместе им удалось восстановить всю цепочку событий. Лили перевела для Алека, пока они шли. Его лицо становилось все более и более мрачным, пока он слушал рассказ.

— Рафаэль знает, что он Сумеречный охотник, и пытается научиться…

Рафаэль, который, как догадался Джем, понимал по-английски лучше, чем утверждал, перебил ее, чтобы поправить.

— Извини, — ответила она. — Он пробует тренироваться. Он шпионит за другими Сумеречными охотниками, поэтому знает, что делать. Он маленький, поэтому уверен, что они его не видят. Пока он шпионил за ними, он видел Сумеречного охотника, крадущегося по переулку. Он встретился с магом у двери большого дома. Он как смог подобрался поближе и услышал внутри женщин.

— Ты можешь описать Сумеречного охотника, которого ты видел? — спросил Алек, а Джем ему перевел.

— Я думаю, ты сможешь, — ободряюще добавил Джем, обращаясь к мальчику. — Ты столько всего видишь.

Рафаэль мрачно посмотрел на Джема, словно не любил, когда его хвалили. Еще пару секунд он провел в своих мыслях, пиная свои не по размеру большие ботики, а затем полез в карман и протянул Алеку тонкий бумажник.

— Ох, — Алек выглядел изумленным. — Ты украл его у того Сумеречного охотника?

Рафаэль кивнул.

— Отлично. Я имею в виду… — Алек на секунду замолк. — Хорошо, что ты помогаешь нам, но вообще-то воровать кошельки очень плохо. Больше так не делай.

— No te entiendo, — решительно заявил Рафаэль.

Он сказал, что не понимает Алека, но тон в его голосе подсказал, что в ближайшее время он и дальше не планирует понимать его в данном вопросе.

— Только не говори то, другое слово, — быстро добавил Алек.

— Что за другое слово? — поинтересовался Джем.

— Не спрашивай, — ответил Алек и открыл бумажник.

Сумеречные охотники не носили принятые среди примитивных документы, удостоверяющие личность: паспорта, например, или идентификационные карты. Зато они носили с собой другие предметы. Алек вынул запрос на получение оружия, отмеченный фамильным гербом семьи Брейкспир.

— Клайв Брейкспир, — медленно произнес Алек. — Глава Института. Джульетта говорила, что те Сумеречные охотники работают в качестве наемников. Что если их нанял этот колдун?

— Нам надо выяснить, что происходит, — ответил Джем. — И прекратить это.

Алек потер челюсть.

— Рафаэль может показать нам дом после того, как немного отдохнет. Завтра ночью мы вернемся на Теневой рынок. Мы попробуем раздобыть информацию, которую ты ищешь, и рассказать Королеве Рынка о том, что нам удалось установить. Если будет, что рассказывать.

Рафаэль кивнул, а затем потянул руку к бумажнику. Алек покачал головой.

— Что это за секрет, о котором ты хочешь узнать? — спросила Лили у Джема.

— Лили, это секрет, — с упреком ответил Алек.

А за стенами стрекотали сверчки, сливаясь в странную красивую мелодию.

— Я доверяю вам обоим, — медленно произнес Джем. — Вы пришли сюда, чтобы помочь нам. Я надеюсь, дальше дело не зайдет. Я ищу того, кто нуждается в моей помощи. У Сумеречных охотников есть линия, о которой не было известно до сих пор. Я узнал о ней в 1930-х. Лили покачала головой.

— 1930-е были настоящим разочарованием. Каждым новым годом они все больше настаивали на том, что им не быть 1920-ми.

Уилл умер в 1930-х. У Тессы была агония. Джему 1930-ые тоже не больно нравились.

— На эту семью охотились десятилетиями, — ответил Джем. — Я не знаю почему. Я узнал, как они отделились о Нефилимов, но до сих пор я не знал, почему за ними охотились фейри. Я встретил одну из них, но она отказалась от моей помощи и сбежала. С тех пор я искал их, а друзья, которым я доверяю, осторожно расспрашивали в окрестностях Теневого рынка. В год, когда я встретил там тебя, я искал Рагнора Фелла, чтобы узнать, что он мог бы рассказать мне. Я хотел знать, почему за ними охотятся: так я бы смог им помочь. Кем бы ни были их враги, они и мои враги тоже.

Потому что Карстаирсы обязаны Эрондейлам.

— Я тоже узнавала в Спиральном Лабиринте, — ответила Тесса. — Никто ничего не знал. До тех пор, пока неожиданно мы не узнали, что кто-то рассказывает детям этого рынка истории: о любви, мести и страданиях. Мы услышали шепот фамилии Эрондейл.

Она очень нежно произнесла фамилию, которую некогда носила. Алек подпрыгнул, будто кто-то прокричал ему ее в ухо.

Ни Джем, ни Тесса не упомянули Катарину Лосс, которая позаботилась о первом пропавшем ребенке Эрондйлов и вырастила его за морями на странных берегах. Это не было их секретом. Джем доверял Алеку, но тот по-прежнему являлся Сумеречным охотником, а его отец — Инквизитором. Джем и Тесса оба прекрасно знали о приговоре, который вынесет Катарине Закон за ее акт любви и милосердия.

— Я спрошу у Джульетты, — ответил Алек. — Разузнаю все, что смогу, и не вернусь домой, пока не помогу вам.

— Спасибо, — поблагодарил Джем.

— А теперь Рафаэлю пора спать, — сказал Алек.

— У нас для тебя есть прекрасная небольшая комнатка, — по-испански обратилась к Рафаэлю Тесса; ее голос был мягким и воодушевленным.

Рафаэль покачал головой.

— Ты не хочешь оставаться один? — спросила Тесса. — Все в порядке. Ты можешь спать у нас с Джемом.

Джем показал им дорогу. У двери он схватил Алека за руку, прежде чем он проследовал за Лили и Рафаэлем.

— Я ценю это, — произнес Джем. — Правда ценю. Пожалуйста, не рассказывай пока Джейсу.

Джем до сих пор думал о Джейсе, о том ожесточившемся беспомощном ребенке, которого он встретил в темном море, и юноше, полыхавшем небесным огнем. Он представил себе сотню сценариев, где был более полезным для Джейса. Если бы он не был Безмолвным Братом и позаботился о Джейсе, когда его бросил отец, если бы он мог проводить с мальчиком больше времени, если бы Джейс был немного постарше, возраста Уилла, когда Джем впервые встретил его… возможно, Джем бы узнал.

Но что бы он смог сделать для Джейса, даже если бы знал?

— Я не хочу, чтобы Джейс думал, что где-то у него есть семья, о которой он не знает, — ответил Джем. — Кровное родство — еще не любовь, но оно дает шанс полюбить. У него не было возможности узнать Селин Монтклер или Стивина Эрондейла. Я не хочу, чтобы он чувствовал, что упустил еще один шанс.

В Нью-Йорке Джейс был счастлив, хотя Джем не поспособствовал ему в этом. У него была любимая девушка, парабатай, Институт. Если он не мог ему помочь, то, по крайней мере, не хотел причинять ему боль.

Джем до сих пор думал и о Селин Монтклер. Если бы он не был Безмолвным Братом, а его сердце не обратилось бы в камень, возможно, он бы понял, в какую неприятность она попала. Возможно, он бы нашел способ ей помочь.

Он не называл Селин матерью Джейса, потому что Джем видел, как Джейс смотрел на Маризу Лайтвуд. Мариза была матерью Джейса.

Много лет назад, когда Джем был еще ребенком, его дядя Элиас приехал в Институт Лондона и предложил забрать его.

— В конце концов, мы семья, — ответил он.

— Тебе стоит поехать, — бурно отреагировал тогда Уилл. — Мне все равно.

Уходя, Уилл хлопнул дверью, заявив о том, что он отправляется в безумное путешествие. После того, как Элиас уехал, Джем обнаружил Уилла в темной музыкальной комнате. Он сидел на полу и разглядывал скрипку Джема. Джем сел на пол рядом с Уиллом.

— Уговаривай меня не бросать тебя, идиот, — произнес Джем, и Уилл положил голову на плечо друга.

Джем почувствовал, как дрожит Уилл: он хотел и смеяться, и плакать, но все-таки сдержался.

Кровная родство — это еще не любовь.

Но Джем помнил, что у Селин не было шанса стать для Джейса матерью. Жизнь была наполнена разбитыми сердцами и упущенными возможностями, но Джем мог попробовать исправить некоторые из ошибок Селин. Он мог сделать все, что было в его силах, ради Джейса.

Алек внимательно изучал Джема.

— Я не стану рассказывать Джейсу, — ответил Алек. — Пока не стану. Но ты должен рассказать ему в ближайшее время.

— Надеюсь, я смогу, — ответил Джем.

— Могу я спросить у тебя кое-что? — неожиданно спросил Алек. — Институт Буэнос-Айроса коррумпирован, а Холодный мир портит наши связи с Нежитью. Ты мог бы сделать много хорошего, если бы был с нами. Почему ты перестал быть Сумеречным охотником?

— Я с вами, — ответил Джем. — Разве для это мне необходимо быть Сумеречным охотником?

— Нет, — ответил Алек. — Но я просто не понимаю… почему ты больше не хочешь быть Охотником?

— Не понимаешь? — спросил Джем. — У тебя есть парабатай. У меня он тоже он был когда-то. Ты можешь себе представить, как ты сражаешься без него?

Алек держался за дверной косяк, костяшки его пальцев побелели, когда Джем посмотрел на него.

— У меня есть Тесса. Каждый день я испытываю столько радости, сколько не каждый испытает и за всю жизнь. Больше, чем я заслуживаю. Я посмотрел мир вместе женой, и наша цель прожить осмысленную жизнь. Мы все избрали разные пути служения. Она знает тайны Спирального Лабиринта, я — Безмолвных Братьев. Мы объединили наши знания и спасли жизни, которые никак иначе спасти нельзя было. Я действительно хочу помочь, и я помогу. Но не как Сумеречный охотник. Я никогда снова им не стану.

Алек посмотрел на Джема, его голубые глаза были широко распахнуты и печальны. Он был похож на Уилла, но это был не Уилл, не больше, чем Джейс. Никто из них никогда не смог бы стать Уиллом.

— Когда ты на поле битвы, ты должен сражаться всем сердцем, — мягко ответил Джем. — У меня нет больше сердца для жизни среди Нефилимов, для этой конкретной битвы его больше нет. Большая часть моего сердца мертва.

— Прости, — неловко пробормотал Алек. — Я понимаю.

— Не за что извиняться, — сказал ему Джем. Он вернулся в свою комнату, где его ждала Тесса, на ее коленях лежала открытая книга. Она подняла на него глаза, когда он вошел, и улыбнулась. Ни у кого в мире не было такой улыбки, как у нее.

— Все в порядке? — спросила она.

Он посмотрел на нее и ответил:

— Да.

Тесса закрыла книгу и потянулась к нему. Она стояла коленями на кровати, а он — рядом, и мир был полон разбитых сердец и упущенных возможностей, но в нем была Тесса.

Тесса поцеловала его, и Джем почувствовал ее улыбку на своих губах.

— Иди сюда, Брат Захария, — прошептала она.

* * *

Хоть в комнате и не было окон, зато на столе стоял коричневый кувшин с красными цветами, и две белые односпальные кровати. Лили бросила кожаную куртку на кровать, стоявшую ближе к стене.

На другой кровати сидел Рафаэль, задумчиво перебирая в руках металлический предмет. Внезапно до Алека дошло, почему мальчик согласился, чтобы его понесли на руках.

— Милый, а что это у тебя там? — спросила Лили, когда подошел Алек.

— У него мой телефон, — ответил Алек. — Он украл его у меня.

Телефон Алека завибрировал в руках Рафаэля. Алек потянулся за ним, но Рафаэль с легкостью увернулся. Его совсем не беспокоило, что Алек поймал его. Мальчишка не отрывался от экрана.

Алек потянулся за телефоном, но остановился, застигнутый врасплох. Когда Рафаэль изучал телефон, угрюмая линия рта дрогнула, а затем медленно изогнулась в улыбке. Улыбка, легкая, теплая, милая, преобразила все его лицо.

Алек опустил руку. Даже голос его зазвучал иначе, когда он был счастлив.

— Я тебя не понимаю, — беспомощно произнес Алек.

Рафаэль помахал телефоном перед лицом Алека, чтобы наглядно показать, что он имеет в виду. Алек посмотрел на экран и не смог оторваться. В его груди поселилось болезненное чувство неопределенности, когда он осознал, что здесь могут делать Сумеречные охотники, но теперь мир снова обрел стабильность.

Магнус прислал фото с подписью: «Мы с черничкой дома, вернулись с опасной миссии с качелей».

На фото Магнус стоял, прислонившись к входной двери их дома. Макс смеялся, на щечках были видны ямочки — так было, когда Магнус колдовал, чтобы развлечь его. Вокруг них витали голубые и золотые огоньки и огромные радужные пузыри, которые, казалось, тоже были созданы из света. На лице Магнуса играла легкая, ласковая улыбка, а черные пряди волос, обволакивали сияющие потоки магии.

Еще со времен первой миссии, когда Макс был еще совсем малышом, когда Алек был в отъезде, он просил Магнуса присылать ему фото, чтобы напоминать ему, за что он сражался.

Лили откашлялась.

— Малыш спросил: Кто этот крутой чувак? — О, — сказал Алек, стоя на коленях у кровати. — О, это… это Магнус. Его зовут Магнус Бэйн. Он мой… я его…мы с ним собираемся пожениться.

Когда-нибудь они это сделают. Алек не был уверен, почему так важно рассказать об этом ребенку. Лили перевела. Рафаэль посмотрел с телефона на Алека, потом снова на него, его лоб нахмурился от удивления. Алек ждал. Он слышал, как дети говорили ужасные вещи раньше. Взрослые выливали яд себе в голову, а потом он вылетал у них изо рта. Лили засмеялась. — Он сказал, — с нечестивой радостью сообщила Лили, — что этот крутой человек делает с тобой? Алек сказал: — Рафаэль, верни мне мой телефон.

— Пусть еще немного поиграет перед сном, — ответила Лили, которая являлась одной из причин, почему Макс был избалованным ребенком.

Алек оглянулся на нее и обнаружил, что Лили выглядела необычайно серьезно.

— Подойди ко мне на минутку, — сказала Лили. — Обещаю рассказать тебе, почему я не хотела, чтобы ты подходил к той женщине-фейри на Теневом рынке. Я хочу, чтобы ты услышал историю, которая, думаю, могла бы помочь Джему. Я не хочу рассказывать ее никому, кроме тебя.

Алек позволил Рафаэлю оставить у себя телефон. Взамен Рафаэль позволил Алеку уложить себя в кровать. Алек взял стул, стоявший у двери, и поставил его рядом с кроватью Лили. Они дождались, пока Рафаэль уснет, телефон Алека лежал рядом с ним на подушке.

Лили изучала полосатую подушку на своей кровати, как будто ей это было интересно.

— Ты голодна? — спросил, наконец, Алек. — Если тебе… нужна кровь, ты можешь взять мою.

Лили подняла взгляд, на ее лице читалось изумление.

— Нет. Я этого не хочу. Ты для этого не подходишь.

Алек постарался скрыть свое облегчение. Лили снова посмотрела на подушку и расправила плечи.

— Помнишь, когда я спросила тебя, была ли я джазовой малышкой? Я еще попросила тебя называть меня так?

— Я все равно не собираюсь называть тебя так.

— А я все равно считаю, что стоило бы, — спорила Лили. — Но… не об этом. 1920-ые были моим любимым десятилетием.

Она усмехнулась.

— Прерогатива леди.

— Окей, — ответил Алек, не понимая, к чему она клонит. — Тогда… сколько же тебе лет?

— Я родилась в 1885 году, — ответила Лили. — Я так думаю. Моя мать была японской крестьянкой, и ее… продали моему отцу — богатому китайскому купцу.

— Продали! — воскликнул Алек. — Это же не…

— Незаконно, — закончила Лили, в голосе слышалось напряжение. — Но это произошло. Несколько лет они прожили вместе в Гонконге: он там работал. Там я и родилась. Моя мама думала, что отец заберет нас собой домой. Она учила меня говорить так, как ему этого хотелось, одеваться так, как ему хотелось, в общем, быть китайской леди. Она любила его. А он устал от нее, и уехал. А перед отъездом он нас продал. Я выросла вместе под названием Дом вечной жемчужины.

Она оторвала взгляд от подушки.

— Мне не следовала тебе рассказывать, да? — спросила девушка. — Что это было за место? Там продавали женщин, а мужчины приходили и уходили.

— Лили, — в ужасе выдохнул Алек.

Лили демонстративно затрясла головой.

— Они назвали его Домом вечной жемчужины потому, что некоторые мужчины хотели, чтобы женщины всегда оставались молодыми и красивыми. Жемчуг рождается из грязи, которая не может вымыться из раковины. В самом сердце дома, в подвале без окон были прикованы женщины. Те женщины были холодны и вечно прекрасны. Они бы никогда не постарели и пошли бы на все ради крови. Они предназначались для самых богатых мужчин, стоили дороже остальных и их нужно было кормить. Моя мать состарилась, и ее скормили вампирам. И той ночью я прокралась к ним и заключила сделку с одной из тех женщин. Я пообещала, что, если она меня обратит, я освобожу нас всех. Она выполнила свою часть сделки, я — нет.

Лили изучала взглядом свои ботинки.

— Я пробудилась и убила много людей. Я имею в виду: я выпивала их кровь не потому, что испытывала жажду, хотя и это тоже. Я сожгла это место до тла. Никто не вышел оттуда живым: ни мужчины, ни женщины. Никто, кроме меня. Мне было плевать на всех, кроме себя.

Алек придвинулся ближе к девушке, но Лили подняла ноги на кровать и почти съежилась.

— Никто не знает всей истории, — сказала Лили, — Лишь несколько человек знает правду, хоть и не всю. Магнус знает, что я превратилась не в 1920-х, но он понимает, что об этом я говорить не хочу. Он никогда не спрашивал о моих секретах.

— Конечно, нет, — согласился Алек, — Он и не стал бы.

Магнус понимает, что такое разъедающие душу секреты. Алек узнал это на собственном опыте.

— Рафаэль подкупил кого-то, чтобы узнать правду. Если честно, я понятие не имею, к кому он обратился или как много он отдал денег. Он же мог просто спросить у меня, однако он этого не сделал. Он не такой. Я точно знаю, что он знал это, потому что Рафаэль был добр ко мне. Всего несколько ночей, но он был, пускай и по-своему. Мы никогда это не обсуждали. И я никому об этом не рассказывала кроме тебя.

— Я никому не скажу, — пообещал Алек.

Уголок рта Лили приподнялся:

— Я знаю.

Напряжение с её плеч, казалось, спало.

— Я рассказала тебе эту историю, чтобы ты понял, что произошло потом, — продолжила она, — Оставаться в Гонконге я больше не могла, поэтому следующей моей остановкой был Лондон. Я думаю, это был 1903 год. И там я впервые встретила Сумеречных охотников.

— Сумеречных охотников! — всё, что смог сказать Алек.

Он понял, почему обитатели Нижнего Мира говорили именно так, а не иначе. Уже сейчас он не мог слушать историю, которая случилась с Лили. Но также он не хотел знать, что Сумеречные охотники сделали его подруге ещё хуже.

Но Лили улыбнулась, пускай и слегка:

— И там я заметила одну девушку с волосами цвета темной крови. Тогда я ещё не много знала о Сумеречных, но она была действительно храброй и доброй. Она защищала людей. Её звали Корделия Карстаирс. Я расспрашивала всех о Сумеречных охотниках. И там я узнала о женщине-фэйри, которая затаила злобу на них всех, особенно на одну конкретную семью. Мы увидели её ночью на Теневом Рынке. Скажи Джему, что ему нужна женщина с волосами в виде одуванчика, она знает об Эрондейлах. Немного, но знает.

А затем Лили замолчала. Алек понял, что он должен что-нибудь сказать, но понятия не имел как.

— Спасибо, Лили, — сказал он, наконец, — Не за информацию, а за то, что рассказала мне о себе.

Лили улыбнулась, будто и не считала, что Алек ляпнул что-то насколько тупое.

— После Лондона я путешествовала, а в России встретила Камиллу. Тогда она была нормальная. Она была умной и достаточной бессердечной, а задеть за живое её было практически невозможно. Я очень хотела быть как она. Поэтому, когда она поехала в Нью-Йорк и стала главой клана, я последовала за ней.

Девушка наклонила голову. После долгого погружения в свои воспоминания она подняла глаза.

— Хочешь узнать кое-что глупое? Когда Камилла и я достигли города после Первой Мировой, — сказала она очень отчетливо, — Я искала Сумеречных охотников. Тупо, правда? Большинство Сумеречных не такие как ты или Джем, или Корделия. Я встретила Нефилима, который и сказал мне, что потомки Ангела не обязаны защищать таких существ как я. Мне было плевать на всех, как следствие всем было плевать на меня. И так было в течение многих десятилетий. Это было действительно весело.

— Весело? — переспросил Алек.

Он пытался заставить себя говорить уклончиво. Сейчас Лили казалось такой хрупкой.

— Двадцатые годы в Нью-Йорке были самыми лучшими для нас обеих. Тогда весь мир казался таким же бешенным, как и мы. Десятилетиями Камилла старалась жить в этом ритме — как и я — хотя я порой ловила себя на мысли, что она перегибает палку. В ней была пустота, которую она всеми силами пыталась заполнить. Она позволяла своему клану делать всё, что им заблагорассудится. В 1950-х годах она позволила одному очень старому вампиру по имени Луи Карнштайн остаться в отеле. А он охотился на детей. Я считала, что он просто отвратителен, хотя меня это волновало мало. К тому времени мои навыки пофигизма были на очень высоком уровне.

Лили пожала плечами и рассмеялась. Но её смех звучал не убедительно.

— Мне кажется, тогда я наделась, что Сумеречные охотники придут исправлять ситуацию, но они не пришли. Вместо них пришел кое-кто другой. Кучка нечесаных примитивных мальчиков, которые хотели защитить всех от монстра. Все кроме одного погибли. Он всегда доводил дело до конца. Он убил это чудовище. Это был мой Рафаэль.

Лили погладила кожаную куртку, которая лежала в общей куче на кровати.

— Но до того, как сделать это, Рафаэль сам был обращен в вампира. Твой Магнус пришел к нему на помощь, но я нет. Рафаэль ведь мог тогда умереть, и я никогда бы про это не узнала. Но чуть позже я все же встретилась с ним. Он наткнулся на нас, когда мы пили кровь человека в переулке, и он прочитал нам лекцию. Он казался мне таким серьезным, что я даже находила его смешным. Я не воспринимала его всерьез. А когда он начал жить в Дюморте, я была ещё большем в восторге. Потому что, эй, тогда ведь станет ещё веселее. Кто не любит весело проводить время? В мире ничего не было другого.

Магнус рассказывал Алеку эту историю, хотя он никогда не позиционировал себя как чьего-то «спасителя». Было как-то странно слышать нечто подобное от Лили, но ещё более странно было слышать, как эта история закончилась.

— На второй день своего пребывания в отеле Рафаэль сказал, что нам нужно улучшить охрану. Он утверждал, что сюда могут пробраться даже кучка примитивных сорванцов и убить одного из нас. Но Камилла только смеялась. Но потом на нас напали оборотни, и меры безопасности, предложенные Рафаэлем, были приняты. Была поставлена охрана, и Рафаэль, даже будучи правой рукой Камиллы, тоже вступал на дежурство. Он охранял отель в свою первую ночь. Я помню, как он показывал мне планы отеля, каждую его слабую сторону, как он просчитал все возможные способы, чтобы защитить нас. У него всё получилось, хотя с нами он был меньше недели. А когда он пошел на дежурство, то сказал: «Спи, Лили. Я буду настороже». И после этой ночи я больше не могла спать спокойно. Я не знала, как мне расслабиться, и поверить, что я действительно в безопасности. В тот день я спала так, как никогда до этого.

Лили уставилась на вазу с цветами, цвет которой напоминал цвет крови самих вампиров. Алеку показалось, она их и не заметила.

— Чуть позже выяснилось, что Рафаэль заплатил этим оборотням за нападение. Чтобы мы выполнили те требования, которые он нам предлагал, — прагматично добавила Лили, — Он всегда был очень упрям в достижении своих целей. Но также он был настоящей задницей.

— Теперь мне всё понятно, — сказал Алек.

Девушка снова засмеялась. Она встала с кровати, на мгновение крепко сжав плечо Алека, а затем начала расхаживать по комнате, словно она была в клетке.

— С того момента Рафаэль всегда был рядом. Камилла понижала Рафаэля в должности и тогда и сейчас только для того, чтобы взбесить его. Но это было все неважно. Он никогда не волновался по этому поводу, не обращал внимания, что делали остальные. Я думала, что он останется с нами навсегда. Но затем его похитили. Я сказала сама себе, что не позволю нашему клану развалиться, не позволю объединиться с оборотнями, не дам им сойти с ума. Буду приглядывать за ними до тех пор, как Рафаэль не вернется. Только вот Рафаэль так больше и не вернулся.

Лили преподнесла руку к глазам. Она подошла к месту, где спал Рафаэль, и слегка погладила его своей мокрой от слез рукой.

— Вот так, — сказала она, — Я была счастлива целых пятьдесят четыре года. Это даже больше, чем многие могут себе представить. Сейчас у меня есть клан, за которым нужно следить, как Рафаэль и хотел. В ту ночь, когда он погиб, и все следующие после я смотрела на моих вампиров, которых он когда-то охранял. Я смотрела на примитивных на улицах, которых он любил. Каждый из них выглядит как ребенок, которому я должна помочь; они выглядят как возможность, которую я себе даже представить не могла. Каждый из них драгоценный, его стоит защищать, он стоит того, чтобы жить на этой земле. Каждый из них — Рафаэль.

Ребенок встрепенулся, будто его позвали по имени. Лили тут же убрала руку.

Это был день после долгой ночи.

Алек встал на ноги, подошел к сидящей на кровати девушке и положил руку на её дрожащие плечи. Он протянул ей простыню, как если бы на её месте был Рафаэль. Затем он поставил стул между дверью, Лили и Рафаэлем и сел на него.

— Спи, Лили, — сказал он, — Я буду настороже.

Но расслабиться у Алека так и не получилось. Он не мог перестать думать об истории, которую ему поведала Лили; о коррупции, что захватила Институт Буэнос-Айрес; о потерянных Эрондейлах; об оборотнях; о поисках Джема и Тессы.

Он слишком привык просыпаться на темных шелковых простынях, в объятиях сильных рук. Он слишком скучал по дому.

Рафаэль так и проспал до самого вечера, кажется, за это время он вообще не пошевелился. Алек подозревал, что все сироты с Теневого Рынка придерживались ночного образа жизни. Когда Рафаэль проснулся, то Алек сразу повел его во внутренний двор, мальчик сел на каменную скамейку и как-то неуклюже съел энергетический батончик. Алеку показалось, что Рафаэль дуется на него, потому что он, Алек, отобрал у него мобильный телефон.

— Кто-нибудь давал тебе прозвище? — спросил он у Рафаэля. — Тебя когда-нибудь называли Рафом?

Мальчик посмотрел на него пустым взглядом. Алек боялся, что Рафаэль не понял смысл его слов.

— Раф, — наконец сказал Рафаэль.

Он закончил есть свой энергетический батончик и протянул руку, чтобы попросить ещё. Алек подчинился.

— Раф? — переспросил Алек, — Ты хочешь, чтобы я звал тебя именно так? Откуда это пришло вообще? Прости, я не говорю по-испански.

Рафаэль сгримасничал, как бы говоря, что его нужно звать только так и ни как иначе.

— Окей, — сдался Алек, — Я не буду тебя так звать. Может тогда просто полным именем?

Мальчик подарил Алеку абсолютно ничего не выражающий взгляд. Вот опять этот дурак за своё, читалось в воздухе, разговаривает со мной, когда я его вообще не понимаю.

Джем и Тесса пришли к ним прямо во двор, в полной боевой готовности идти в дом, про который им рассказал Рафаэль.

— Я останусь здесь и буду охранять Лили, — сказала Тесса, будто читая мысли Алека, — Не беспокойся о ней. У меня есть неплохая конспирация, и если кто-нибудь придет, то я её активирую.

Она сделала едва заметный жест рукой. Серые светящиеся сгустки магии, словно блеск света на речной воде или блеск жемчуга в тени, охватили ее пальцы. Алек благодарно улыбнулся Тессе. Пока он не до конца понимал, что происходит с этим магом и другими Сумеречными охотниками, поэтому он не хотел, чтобы кто-то оставался без защиты в такое время.

— Обо мне тоже не волнуйся, — обратилась она к Джему, проводя своими волшебными пальцами около черно-серебряных волос Джема, и поцеловала его на прощание.

— Я и не планировал, — сказал он ей, — Я знаю, что моя жена может постоять за себя.

«Моя жена», — сказал Джем, его голос звучал небрежно, но в то же время он был в восторге от этого взаимного обладания: сделка между ними заключалась в глазах всех, кого они любили.

Алек слышал это стихотворение раньше, его читали на свадьбах: у моей настоящей любви есть мое сердце, а у меня есть его. Никогда не было более справедливой сделки. Любовь, которая была постоянна в глазах всего мира, требовала уважения, требовала определенных знаний. У Алека всё это есть, особенно когда он просыпается каждое утро. Для меня больше никого не будет, до того дня, когда я умру: все знают об этом. У Джема и Тессы всё также, у Хелен и Алины тоже. Но Сумеречный охотник не может вступить в брак с обитателем Нижнего Мира в золотом. Сумеречному охотнику запрещено носить свадебную руну, как знак союза с жителем Нижнего Мира, и он не будет оскорблять Магнуса этой церемонией, которую нефилимы могут воспринимать легкомысленно. Он и Магнус согласились подождать, пока Закон не изменится.

Алек не мог не признать, что чуть-чуть завидует.

Телефон в его кармане завибрировал, и Рафаэль сразу оживился. Магнус прислал Алеку фотографию спящего Макса, который использовал Председателя Мяу как подушку. Рафаэль сердито уставился на фото, явно разочарованный, что на фотографии не было самого Магнуса.

Алека это тоже немного разочаровало.

Вечер был жарким, а улицы изрядно опустели. Каменный дом, в котором жил этот маг, находился за извилистыми улочками. Большинство домов на извилистых дорогах были крошечными, окрашены они были в ярко-желтый, кирпично-красный или снежно-белый цвет, но дом мага, на который указал Рафаэль, был огромным серым зданием на конце улицы. Рядом с дверью стояла фигура Сумеречного охотника. Алек и Джем обменялись мрачными взглядами. Алек сразу распознал фигуру — это был один из подопечных Брейкспира из Института. Он оттащил Джема и Рафаэля в переулок.

— Побудь немного с Джемом, — сказал он Рафаэлю и бросил крюк на крышу соседнего дома.

Алек поднялся наверх и начал пробираться через наклонную терракотовую плитку, пока не пересек серое здание. На окнах были решетки, и чары, которые Магнус наложил на его кольцо, позволили ему с точностью почувствовать всех людей в здании. Место было неплохо защищено. Алек спрятался за дымоходом и быстро нарисовал руны Ясности и Знания на своих руках.

С помощью рун он мог слышать все, что происходило за этими стенами. В этом доме было много людей. Шаркая ногами, он продолжал подслушивать приглушенный диалог. Алек смог четко расслышать всего несколько слов.

— … следующая доставка от Брейкспира будет сегодня в полночь.

Алек услышал еще какой-то шум, он подошел чуть ближе к источнику звука и увидел, как Рафаэль и Джем идут к нему через всю крышу.

Джем слегка улыбнулся:

— Он ускользнул от меня и поднялся по водосточной трубе.

Джем стоял за спиной Рафаэля, явно немного нервничая, соприкасаясь с ним. Алек увидел, как Рафаэль выскользнул из рук Джема.

— Ты можешь почувствовать их? — спросил Алек, и Джем кивнул: Алек знал, что Тесса научила его разным методам использования и распознавания магии, хотя у Джема больше не было сил Безмолвного Брата или Сумеречного охотника, — Тесса может справиться с этим?

— Тесса может справиться с чем угодно, — ответил Джем с ноткой гордости в голосе.

— Я ведь сказал тебе оставаться рядом с Джемом, — напомнил Алек Рафаэлю.

Рафаэль кинул на него взгляд, который выражал одновременно непонимание и оскорбление, а затем его большие сапоги соскользнули с ребристой терракотовой плитки. Джем поймал его, прежде чем тот ударился о плитку, и поставил его обратно на ноги. Если Рафаэль будет продолжать так ходить, то он грозит содрать коленки в кровь.

— На крышах нужно ходить по-другому. — сказал ему Алек. Он взял Рафаэля за руки и показал, как именно нужно, — Только вот так, крыша ведь находится под наклоном. Сделай это, как я.

Было как-то необычно приятно научить ребенка таким вещам. Алек придумывал всевозможные планы, как он будет учить этому своего младшего брата, когда он станет старше, однако Макс так и не смог вырасти.

— Когда ты наконец подаришь своим родителям настоящего внука? — спросила Ирина Картрайт у Изабель после встречи Конклава.

— О, Ангел, — сказала Изабель. — А Макс, что воображаемый?

Ирина замолчала, а потом неожиданно рассмеялась.

— Вам нужен ребенок Сумеречный охотник, который пойдет по нашему пути. Никто не даст этим людям усыновить ребенка Сумеречного охотника. Ты только представь, что в окружении наших детей будет маг! И как он будет себя вести. Дети же так впечатлительны. Это будет неправильно.

Изабель потянулась за своим хлыстом, но Алек успел остановить её.

— Вы, Лайтвуды, по всей видимости, окончательно вышли из-под контроля и, судя по всему, из ума тоже, — пробормотала Ирина.

Джейс появился прямо за спиной Алека и Изабель, а затем, подарив Картрайт сияющую улыбку, сказал:

— Так и есть.

Алек сказал себе, что все нормально. Хотя иногда это было очень удобно: он всегда переживал за своих друзей, поэтому было безумным облегчением, что Магнус и Макс являются магами и драться с демонами им без надобности.

Рафаэль повторил все аккуратные движения Алека с идеальной точностью. Однажды он станет действительно хорошим Сумеречным охотником, подумал Алек. Тот, кто его вырастит, будет им гордиться.

— Неплохо, Раф, — похвалил мальчика Алек. Он даже не сразу понял, что использовал прозвище. Оно просто вырвалось само собой, а Рафаэль в свою очередь только посмотрел на него и улыбнулся. Сев на крышу, они замолчали, в это время Сумеречный охотник покинул дом мага. Джем приподнял свои брови и посмотрел на Алека, на что тот только покачал головой.

Как только человек ушел прочь, они помогли Рафу спуститься с крыши.

— Мне интересно, как глубоко захватила коррупция этот Институт, — сказал Джем четко.

— Скоро мы это узнаем, — ответил Алек, — Я смог расслышать, что следующая доставка от Брейкспира будет сегодня в полночь. Если он доставляет сюда женщин, нам нужно их спасти, но также остановить и Сумеречных охотников, и этого мага. Нам нужно поймать их всех за раз, а сейчас внутри полно людей. Мы не знаем, сколько там заключенных и сколько охранников. Нам нужно подкрепление, и есть кое-кто, с кем я хочу поговорить, прежде чем мы вернемся к Тессе и Лили. Мне хочется верить, что не все Сумеречные охотник в этом городе предатели.

Джем кивнул. В то время как они шли через аллею, он рассказал Джеме о женщине-фэйри, которую он и Лили видели недавно, её будто увядшее лицо и волосы в виде одуванчика.

— Лили сказала, что у неё может быть нужная вам информация.

Выражение лица Джема помрачнело:

— Я встречался с ней раньше. Видел её на Рынке. Я буду следить за тем, что она говорит.

Его лицо казалось холодным и угрюмым. Он взглянул на Алека:

— Как Лили?

— Эм… — Алек попытался понять, не сказал ли он чего-нибудь лишнего.

— Ты беспокоишься о ней, — пояснил Джем, — Возможно, ты даже больше беспокоишься за нее, потому что то, что она чувствует сейчас, однажды испытает на себе Магнус.

Глаза Джема были темными, как и Безмолвный Город, и такими же грустными:

— Я знаю, что это такое.

Алек не смог заставить себя сказать хоть слово. На лице Магнуса была только безымянная тень, эхо старого одиночества и стремление Алека всегда защищать его, и знание того, что он не может этого сделать.

— Ты ведь был почти бессмертным. Не воспринималось ли это… легче?

— Я живу уже очень долго, — сказал Джем, — но я жил в клетке из костей и тишины. Я чувствовал, как мое сердце превращалось в прах. Я не смогу правильно объяснить, что это такое.

Алек подумал о том, как рос в Институте, сокрушался под тяжестью ожиданий его отца, как будто они были камнями, пытался научить себя не смотреть, не говорить, не осмеливаться пытаться и быть счастливым.

— Может, я знаю, — сказал он, — Но не совсем. Не сотню лет это уж точно. Может, совсем немного.

Он испугался, что это было очень самонадеянно, но Джем улыбнулся, будто и вправду понял.

— Для них это все по-другому. Для моей Тессы и твоего Магнуса. Они были рождены теми, кто они есть, и за это мы их и любим. В нашем изменчивом мире они будут жить еще очень долго, но они находят в себе мужество видеть его самые лучшие стороны. Мы все хотим оградить наших любимых от любой опасности или печали. Но мы должны им доверять. Мы должны верить, что у них есть сила, чтобы жить дальше и смеяться. Мы боимся за них, но мы должны верить в них.

Алек склонил голову и сказал:

— Я верю.

Но на их пути к Институту Буэнос-Айрес встало еще одно препятствие. Телефон Алека завибрировал снова. Клэри прислала ему сообщение.

Несколько месяцев назад они оставили Макса с Маризой и отправились в город. Музыкальная группа Саймона проводила концерт в «Пандемониуме», и Саймон согласился подменить отсутствующего басс-гитариста. Нечто подобное он уже делал раньше. Алек, Магнус, Джейс, Клэри и Изабель пришли послушать за компанию. Друг Саймона, Эрик, написал песню под названием «Мое сердце — это перезрелая дыня, дышащая для тебя», и эта песня была наихудшей из всех.

Алек не любил танцевать, по крайней мере, ни с кем кроме Магнуса. Более того, он предпочитал, чтобы музыка не было такой ужасной. Магнус, Джейс и Изабель пошли на танцпол, они были самыми яркими точками в этой толпе. Алеку понравилось наблюдать за Магнусом какое-то время, подперев руками подбородок. Но затем он устал от всех этих звуков, что буквально совершали нападение на его уши. Он поймал взгляд Клэри. Она сидела на стуле, время от времени морщась.

— Все прекрасно, — храбро кивая, сказала она ему.

— Это просто ужасно, — сказал Алек, — Пойдем в Таки.

Когда они вернулись, Саймон был за кулисами, пил воду из бутылки и спрашивал всех, что они думали о выступлении.

— Вы были очень секси, — сказала Изабель, сверкая глазами в сторону Саймона, в тот момент, когда Алек и Клэри вернулись.

Саймон улыбнулся кривоватой улыбкой:

— Что, правда?

— Нет, — ответил Джейс.

— Вы были просто потрясающими! — воскликнула Клэри, подбегая к Саймону. — Ого, я не знаю, какое еще слово можно подобрать. Ты был великолепен. Группа была великолепна.

Клэри была настоящим и преданным парабатаем, но Саймон был умным парнем и знал ее уже много лет. Его глаза перешли от виноватого лица Клэри к Алеку.

— Вы опять ходили в Таки, да? — посетовал Саймон.

Алек усмехнулся:

— Они были великолепны.

Он подошел к Магнусу и обнял его за талию. Поскольку они собирались в клуб, Магнус нанес серебряные блестки под глаза, и сейчас выглядел как какая-нибудь звёзда или лунный свет.

— Я знаю, что ты танцевал, — сказал Алеку ему на ухо, — Но эта группа была просто ужасна, правда?

— Я могу танцевать под что угодно, — пробормотал Магнус в ответ, — но, если честно, я лично слышал, как играет Моцарт, и посещал концерты Sex Pistols в рассвет их славы. Так что я могу со всей уверенность сказать, что группа Саймона просто ужасна.

Друзья Алека были рядом с ним и его семьей, и это был один из тех моментов, когда он вспомнил то отчаянное одиночество, в котором он жил, когда он был моложе. Безнадежно разрываясь между страхами, чего у него никогда не было, и что он может потерять. Алек сильнее прижался к талии Магнуса и почувствовал небольшую неуверенную вспышку счастья в груди: что он может получить все это.

— Пойдем в Таки в следующий раз? — прошептал Алек, когда они собрались уходить, и Клэри, стоявшая за спиной Саймона, кивнула.

Именно так Алек смог полюбить ее, после всей той неприязни, которую он чувствовал в их первую встречу: самыми большими или самыми маленькими способами. Клэри никогда не подводила.

И сейчас тоже. Она прислала ему фотографию с надписью: «Мы попали в плен к Смертоносному Пирату Максу!». Если это была шутка, то Алек её не понял.

Также Клэри прислала ему селфи, сделанное под очень странным ракурсом. Но Магнуса и Макса он мог хорошо разглядеть. Магнус перекрасил свои волосы в блестящий синий цвет. Макс держался за колючие синие прядки Магнуса одной рукой, а другой — за рыжие кудри Клэри и выглядел в высшей степени самодовольным. Магнус смеялся.

— О, смотри, — сказал Алек мягко и показал Рафаэлю фотографию.

Рафаэль вырвал из рук Алека телефон и увеличил фото, чтобы рассмотреть его получше.

Алек позволил ему это. Он и Джем остановились у двери Института Буэнос-Айреса. Как Алек и надеялся, Хоакин снова охранял дверь. Он с радостью приветствовал Алека, а затем испуганно взглянул на бледные шрамы на лице Джема.

— Так ты тот самый Безмолвный Брат, которого изменил Небесный Огнь? — спросил он с нетерпением, — Тот, кто…

— Покинул Братство и женился на колдунье, да, — сказал Джем. Где-то, под его тихим голосом и улыбке, читался настоящий вызов.

— Я уверен, она очень милая, — поспешно добавил Хоакин.

— Так и есть, — подтвердил Алек.

— Я не знаю много обитателей Нижнего Мира, — извинился он, — Хотя вчера я встретил подругу Алека! Она была… очень приятной. Многие жители Нижнего Мира очень интересные личности. Я уверен! Просто не в нашем городе. Хотя они говорят, что Королева Теневого Рынка просто тиран.

Алек подумал о Джульетте с детьми, собравшимися вокруг нее.

— Я так не думаю.

Хоакин широко раскрыл глаза:

— Держу пари, что ты ничего не боишься.

— Но почему же? Боюсь, — сказал Алек, — Например, подвести кого-нибудь. Ты знаешь, что с вашим Институтом что-то не так, не так ли? Я хочу верить, что ты не являешься частью этого заговора, но ты должен знать, что здесь происходит что-то незаконное.

Хоакин избегал взгляда Алека, но поймал взгляд Рафаэля. Мальчик отошел назад, сжимая в руке телефон Алека.

— А вот и маленький Рафаэль, — сказал Хоакин.

Рафаэль моргнул и поправил Хоакина своим детским строгим голосом:

— Раф.

— Ты его знаешь? — спросил Алек, — То есть вы знали, что среди вас есть Сумеречный охотник, живущий на Теневом рынке. Долг любого Нефилима заботиться о сиротах войны.

— Я… — Хоакин запнулся. — Я старался. Но он никого не подпускает к себе. Похоже, он не хочет, чтобы ему помогали.

— Все хотят помощи, — сказал Алек.

Хоакин опустился на колени, предлагая Рафаэлю ярко закрученную конфету. Раф посмотрел на него, затем осторожно шагнул вперед, схватил конфету и спрятался за ноги Алека.

Алек понимал, что он молод и испуган, но наступило время, когда нужно сделать храброе решение.

— Вот адрес, — сказал он, протянув клочок бумаги, — Если ты хочешь узнать, что на самом деле происходит в вашем Институте, встретьте меня сегодня вечером. Приди с подкреплением, но только с людьми, которым ты доверяешь.

Хоакин не смотрел Алеку в глаза, но взял клочок бумаги. Алек развернулся и пошел прочь из Института, Джем и Рафаэль шли по обе стороны от него.

— Думаешь, он и вправду придет? — спросил Джем.

— Надеюсь. Мы ведь должны доверять людям, так? Как ты и сказал. Нужно доверять не только тем, кого мы любим. Мы должны верить в них, мы должны защищать их. Чем больше будет таких людей, тем сильнее мы станем, — Алек сглотнул. — Должен признаться, но я тебе завидую.

Лицо Джема выражало истинное изумление. Однако он улыбнулся.

— Я тоже тебе завидую.

— Мне? — удивленно спросил Алек.

Джем кивнул головой в сторону Рафаэля, который так и держал в руках телефон Алека с открытой фотографией Магнуса, Клэри и Макса.

— У меня есть Тесса, и она для меня целый мир. Мне нравится путешествовать с ней. Но временами я думаю о месте, которое было домом. Мой парабатай. Ребенок.

Всё это у Алека было. Алек вспомнил, что он почувствовал прошлой ночью, когда надевал сапоги Рафаэля на его потрепанные ноги: ужасное осознание, что эта боль на самом деле не его.

Он поколебался:

— А разве вы с Тессой не можете зависти ребенка?

— Я её никогда об этом не спрашивал, — ответил Джем, — Когда-то у неё были дети. Они были просто прекрасны, но они оба умерли уже давно. Дети и есть наше бессмертие, но что, если ты бессмертен, а они нет? Я видел, как она старалась отдалиться от них. Я видел, чего ей это стоило. Я не хочу, чтобы она переживала нечто подобное ещё раз.

Рафаэль поднял руки, явно желая, чтобы его понесли. Алек взял его на руки. Сердца магов бились по-другому, Алек привык слушать сердцебиения Магнуса и Макса. Ритм был бесконечно устойчивый и убеждающий, что все в порядке. Это было странно держать ребенка со смертным сердцебиением. Но Алек привык к этому ритму.

Вечернее солнце, палящее на стены улиц, садилось за горизонт. Их тени были давно позади, но город все еще был ярким, и Алек впервые увидел, насколько он прекрасен.

Иногда Алека одолевало отчаяние, что мир не может измениться или он не изменится недостаточно быстро. Он не был бессмертным и не хотел им быть, но были времена, когда он боялся, что он не будет жить достаточно долго, что у него никогда не будет возможности взять руки Магнуса перед всеми, кого они любили, и дать священное обещание.

И этот образ Алек держал у себя в голове, борясь от накатывающих его усталости или страха поражения. Это было напоминание о том, что нужно продолжать бороться.

Когда он покинет этот мир, когда он станет пылью и пеплом, Магнус все еще будет жить. Если бы мир изменился к лучшему, то это непознаваемое будущее было бы лучше для Магнуса. Алек мог представить, что в какой-то жаркий день, на незнакомой улице в чужой стране, Магнус увидит что-то хорошее, и оно напомнило бы ему об Алеке, что каким-то образом мир изменился, потому что Алек жил. Алек не мог представить, как будет выглядеть мир после этого.

Но сейчас он мог представить, в далеком-далеком будущем, лицо человека, которого любил больше всего на свете.

Джем рассказал Тессе, что они видели, и кого они на самом деле искали на Теневом рынке.

Лили встретилась с Джемом взглядом, когда он закончил объяснять:

— На что это ты такое смотришь, восхитительный-сэндвич-с-арахисовым-маслом-и-Джемом?

Тесса фыркнула за Джема.

— У меня есть еще клички, — сказала Лили Тессе, — Они приходят мне в голову постоянно. Хочешь их услышать?

— Не особо, — ответил Джем.

— Определенно, нет! — подхватил Алек.

— Я хочу, — отозвалась Тесса, — Очень хочу.

И Лили охотно поделилась с ней своими именами для Джема по дороге на Теневой рынок. Смех Тессы был похож на песню для Джема, но он был рад, когда они достигли Теневого рынка, хотя в это место было подобно крепости из колючей проволоки, а дверь в последний раз была закрыта для них.

Но сегодня она была открыта.

Джем уже привык к Теневому рынку, после долгих лет поиска ответов о демонах и Эрондейлах. Он также привык к тому, чтобы всегда был заметным среди людей рынка.

Но сегодня все смотрели на Алека и Лили. Королева Теневого Рынка была прекрасной и достойной молодой женщиной, она вышла между ларьками, чтобы поприветствовать их лично.

Алек отвел ее подальше, чтобы рассказать ей о своих планах на вечер, и попросить помощи. Королева улыбнулась и согласилась.

— Они из Альянса, — услышал он шепот подростков во внушающих страх тонах.

Алек наклонил голову и начал суетился над Рафом. Алек, похоже, немного смутился от такого количества внимания к себе.

Джем встретил взгляд Тессы и улыбнулся. Они видели, как многие поколения проходят, яркие и обнадеживающие, но Алек был чем-то новым.

Алек остановился, чтобы поговорить с девушкой-фэйри подросткового возраста.

— Роза, ты сегодня видела женщину-фэйри с волосами в виде одуванчика на рынке?

— Должно быть, ты имеешь в виду Мать Хоторн, — сказала девушка, — Она всегда здесь. Она рассказывает истории детям. Она души в них не чает. Правда, остальных терпеть не может. Если ты её ищешь, то будь вблизи детей. Она обязательно придет.

После этого они направились к костру, где собралось большинство детей. Фейри играл на бандонеоне при свете огня. Джем улыбнулся, услышав музыку.

Раф прижался к рубашке Алека и ревниво посмотрел на всех. Другие дети казались запуганными его хмурым взглядом.

Девушка-маг делала магические трюки, создавая теневых марионеток в дыме от огня. Даже Раф засмеялся, и вся угрюмость исчезла с его лица. Он был всего лишь ребенком и, прислонившись к Алеку, он пытался быть счастливым.

— Он говорит, что она хороша, — перевела Лили Алеку, — Ему нравится магия, но большинство могущественных магов покинули город уже давно. Ему интересно, а может ли тот крутой парень делать то же самое.

Алек достал свой телефон, чтобы показать Рафаэлю видео, в котором Магнус применял магию.

— Посмотри, оно становится красным, — сказал Алек, и Раф мгновенно выхватил телефон из его рук, — Хватит его так хватать! Мы ничего не воруем. В следующий раз мне нужно будет напечатать Магнусу ответ, а для этого мне понадобится телефон.

Алек взглянул на прыгающие вокруг Джема радужные огни.

— Я действительно задавался вопросом, можешь ли ты дать мне совет, — сказал он. — Я имею в виду, всё то, что ты говорил раньше. Ну… про романтику и всё такое. Ты всегда знаешь, что сказать.

— Я? — удивленно переспросил Джем, — Я никогда не думал о себе как о человеке, который владеет ораторским искусством. Мне нравится музыка. Легче рассказать, что ты чувствуешь через музыку.

— Алек прав, — согласилась Тесса.

— Правда? — моргнул Джем.

— В самые тяжелые и мрачные времена в моей жизни ты всегда знал, что сказать, чтобы утешить меня, м сказала Тесса. — Один из моих самых мрачных моментов в моей жизни был, когда мы были молодыми, а мы знали друг друга всего ничего. Ты пришел ко мне и произнес слова, которые я носила со мной, словно свет. Это был один из тех моментов, которые заставили меня полюбить тебя.

Она поднесла свою руку к его лицу и погладила его шрамы. Джем поцеловал её запястье.

— Если мои слова утешат тебя, то мы с тобой похожи, — сказал он. — Твой голос — это музыка, которую я люблю больше всего в этом мире.

— Видишь, — мрачно сказал Алек Лили.

— Мы любим такого красноречивого малыша, — ответила Лили.

Тесса наклонилась ближе к Джему и прошептала на том языке, который она выучила специально для него:

— Wo ai ni.

И в этот момент, глядя ей в глаза, Джим поймал вспышку движения, а затем спокойствие в темноте. Женщина-фэйри с волосами в виде одуванчика приближалась к детям, подталкивая вперед маленькую тележку полную ядов. Она остановилась при виде Джема. Она узнала его, как и он её.

— Мать Хоторн, м сказала девочка-маг, с которой Тесса недавно разговаривала, — Вы пришли, чтобы рассказать нам новую историю?

— Да, — сказал Джем. Он поднялся на ноги и сделал шаг вперед. — Мы хотим услышать историю. Мы хотим узнать, почему вы так ненавидите Эрондейлов.

Глаза матери Хоторн расширились. Они были бесцветными и без зрачков, словно ее глаза были заполнены водой. На мгновение Джем подумал, что она убежит, он напрягся и приготовился побежать за ней в след. Тесса и Алек последовали его примеру. Джем ждал слишком долго, чтобы продержаться ещё хоть одну минуту.

Тогда Мать Хоторн оглядела детей и пожала тонкими плечиками.

— Ну что ж, — сказала она. — Я ждала больше века, чтобы похвастаться этим трюком. Полагаю, теперь это не имеет значения. Позвольте мне рассказать вам историю о Первом Наследнике.

Они нашли одинокий костер, у которого не было детей, чтобы услышать темную сказку, кроме Рафаэля, торжественное лицо и тишина в защитной линии руки Алека. Джем сел с его друзьями и его лучшей возлюбленной, чтобы выслушать. Свет и тени танцевали длинный танец вместе, и у странного камина Теневого рынка старуха сплела сказку о Фейри.

— Неблагой и Благой Дворы всегда были в состоянии войны, но бывают времена, когда на войне надевают маску мира. Было даже время, что Король Неблагого Двора и Королева Благого Двора совершили тайное перемирие и Союз, чтобы запечатать его. Они зачали ребенка вместе и согласились, что в один прекрасный день этот ребенок унаследует и Благой и Неблагой троны, и объединит всех Фейри. Король пожелал, чтобы все его сыновья выросли безжалостными воинами, и он верил, что этот первый наследник будет величайшим из них. Так как у ребенка не было бы матери во Дворе, он воспользовался моими услугами, и я считала это честью для себя. Я всегда любила детей. Однажды они называли меня Великой акушеркой фей. Король не ожидал дочку, но, когда родился ребенок, она была девочкой. Она была отдана мне в руки при Неблагом Дворе в тот день, когда она появилась на свет, и с того дня, и по сей день свет ее глаз был единственным светом, который я желала. Неблагой Король был недоволен своей дочерью, и Королева Благих была в ярости, что он, будучи недоволен, не отдает ее обратно. От наших предсказателей пришло пророчество, что в день, когда Первый Наследник достигнет своей полной власти, все феи попадут в тень. Король был смертельно зол, и Королева была в ужасе, и все тени, тени и стремительные воды на моей земле, казалось, угрожали голове, которую я любила. Война между Благими и Неблагими бесновалась все более яростно ради кратковременного мира, и честный народец прошептал, что Первый Наследник был проклят. И она убежала, опасаясь за свою жизнь. Я не называла ее Первым Наследником. Ее звали Ауралина, и она была самым прекрасным существом на свете. Она нашла прибежище в мире смертных, и она нашла его прекрасным. Она всегда искала красоту в жизни, и ей всегда было грустно находить уродство. Ей нравилось ходить на теневой рынок и общаться с жителями Нижнего Мира и примитивными, которые не знали о ее рождении и не называли ее проклятой. После посещения теневого рынка в течение многих десятилетий она встретила там волшебника, который заставил ее смеяться. Он называл себя Роландом Удивительным, Роландом Необыкновенным, Роландом Невероятным, как будто он был чем-то особенным, когда она была уникальной. Я ненавидела этого наглеца с того момента, как только увидела его. Когда он не называл себя одним из имен своего глупого волшебства, он называл себя Роландом Лоссом, но это была другая ложь.

— Нет, — сказала Тесса очень тихо. — Это не так.

Никто не слышал ее, кроме Джема.

— Была женщина-чернокнижница, которую он любил как мать, но Роланд не был чернокнижником и не был обычным человеком с таким видом. Он был чем-то гораздо более смертоносным. Я узнала секрет этого колдуна. Она взяла ребенка сумеречного охотника через моря в Америку и вырастила его, притворяясь, что он не Нефилим. Роланд произошел от этого ребенка: Роланд был привлечен в наш мир, потому что его кровь призвала его к этому. Настоящее имя мальчика — Роланд Эрондейл. Роланд подозревал достаточно о своем наследии, и он заплатил, чтобы узнать больше на рынке. Он рассказал Ауралине все свои секреты. Он сказал, что не может пойти к Нефилимам и стать одним из них, чтобы не подвергнуть опасности женщину-колдуна, которую он любил, как вторую мать. Вместо этого он сказал, что станет величайшим магом в мире. Ауралина потеряла всякую осторожность. Она рассказала ему о пророчестве и опасности, связанной с ним. Роланд сказал, что они оба потерянные дети, и они могут быть потеряны вместе. Он сказал, что не против потеряться, если он может потеряться с ней. Она поклялась то же самое. Он переманил ее с моей стороны. Он велел ей переехать жить с ним в мир смертных. Он обрек ее и назвал это любовью. Они убежали вместе, и ярость Короля была огнем, которая могла поглащать леса. Он хотел, чтобы пророчество держалось в секрете, что означало, что ему нужно вернуть Ауралину под его контроль или убить. Он послал своих доверенных посланников во все уголки мира охотиться на нее, даже кровожадных Всадников Маннана. У него были все худшие глаза Фейри, ищущие ее. Я следила за ней сама, и любовь делала мои глаза острее. Я находила ее дюжину раз, хотя никогда не говорила Королю, где она. Я никогда не прощу его за то, что он отвернулся от нее. Я ходила на каждый теневой рынок и наблюдала за ними вместе, моей блестящей Первой Наследницей и тем ужасным мальчиком. Ах, как она любила его, и как я ненавидела его. Я была на теневом рынке вскоре после того, как Роланд и Ауралина ушли вместе, и там я увидела еще одного Ангела, гордого как Бог. Он рассказал мне о своем высоком положении среди нефилимов, и я знал, что его парабатай — еще один Эрондейл. Я сыграла с ним злую шутку. Надеюсь, он заплатил за свое высокомерие кровью.

— Мэттью, — прошептала Тесса, имя, звучало у нее во рту незнакомым, произнесенное впервые за многие годы.

Мэттью Фэйрчайлд был парабатаем сына Тессы, Джеймса Эрондейла. Джем знал, что эта фея обманом заставила Мэттью совершить ужасный поступок, но он думал, что это была лишь злоба, а не месть.

Даже голос этой феи звучал устало. Джем вспомнил, что чувствовал себя также, почти в конце своих дней, как Безмолвный брат. Он вспомнил, что был таким опустошенным.

— Но какое это имеет значение сейчас? — спросила женщина, как бы разговаривая сама с собой. — Тогда какое это имело значение? Прошли долгие годы. Ауралина провела десятилетие за десятилетием со своим магом в грязи обыденного мира, моя девочка родилась на золотом троне. Они были вместе все дни его жизни. Ауралина делилась с Роландом всем, чем могла, своим волшебным могуществом, и он оставался молодым дольше и прожил дольше, чем большинство из них. Она растратила впустую свою магию, словно кто-то продлевает жизнь цветку: они могут только продлить цветок еще на немного времени, прежде чем он засохнет. Наконец Роланд состарился и стал старше на пути смертных, пока не пришел к концу, и Ауралина встретила с ним свой конец. Фейри может выбрать время своей смерти. Я знала, как это будет, когда впервые увидела их вместе. Я видела ее смерть в его смеющихся глазах. Моя Ауралина. Когда Роланд Эрондейл умер, она положила свою золотую голову на подушку рядом со своей смертной любовью и больше никогда не поднималась. Их ребенок плакал за них обоих и бросал цветы на их могилу. Ауралина могла бы жить век за веком, но на нее охотились до отчаяния, и она бросила свою жизнь ради глупой смертной любви. Их ребенок оплакивал их, но я никогда не плакала. Мои глаза оставались сухими, как пыль и мертвые цветы на их могилах. Я ненавидела Роланда с того дня, как он забрал ее у меня. Я ненавижу всех Нефилимов ради нее, и Эрондейлов, большинство из их рода. Любое касание сумеречных охотников доводит до разрушения. Ребенок Ауралины был всего лишь ребенком. В мире все еще есть Первый Наследник. Когда Первый Наследник восстанет, во всей ужасной славе, купленной кровью Благого и Неблагого Дворов, и нефилимов, я надеюсь, что разрушение придет и к сумеречным охотникам, и к фейри. Я надеюсь, что весь мир будет потерян.

Джем думал, что потомок Ауралины и Роланда — Розмари, и человек, которого она любила. Возможно, у них уже есть ребенок. Проклятие фейри говорил о гибели. Эта опасность была намного больше, чем он когда-либо подозревал. Джем должен был защитить Розмари от Неблагого Короля и Всадников, которые несли смерть. Если был ребенок, Джем должен был спасти его. Джем уже не смог спасти стольких.

Джем поднялся и оставил Мать Хоторн. Он подошел к краю рынка, оборванному колючей проволокой, двигаясь отчаянно быстро, как будто он мог мчаться назад в прошлое и спасти тех, кого он там потерял.

Когда он остановился, Тесса поймала его. Она держала его за руки, и когда он перестал дрожать, она опустила его голову к себе.

— Джем, мой Джем. Все в порядке. Я дума, что это очень красивая история, — сказала она.

— Что?

— Не ее историю, — сказала Тесса. — Не историю ее искаженного зрения и ужасных выборов. Я вижу историю позади нее. Историю Ауралины и Роланда.

— Но все люди, которым было больно, — пробормотал Джем. — Дети, которых мы любили.

— Мой Джеймс знал силу любовной истории так же хорошо, как и я, — сказала Тесса. — Каким бы мрачным и безнадежным ни казался мир, Люси всегда могла найти красоту в истории. Я знаю, что они могли думать.

— Прости меня, — мгновенно сказал Джем.

Он не хотел говорить с ней о детях. Он любил детей Тессы, но они не были его. Тесса уже столько потеряла. Он не мог просить ее потерять еще больше. Её было достаточно для него: её всегда будет достаточно.

— Ауралина выросла в ужасе. Она чувствовала себя проклятой. И он потерялся и блуждал. Казалось, они обречены на страдания. Только они нашли друг друга, Джем. Они были вместе и счастливы, все дни их жизни. Ее история похожа на мою, потому что я нашла тебя.

Улыбка Тессы зажгла ночь. Она всегда приносила надежду, когда он был в отчаянии, как она приносила слова, когда все в нем было тишиной. Джем обнял ее и крепко прижал к себе.

— Я надеюсь, что вы узнали, что вам нужно было узнать сегодня вечером, — сказал Алек Джему и Тессе, когда они достигли своих комнат.

Джем выглядел расстроенным, когда убегал от костра, но они с Тессой казались другими, когда вернулись.

— Надеюсь, с ними все в порядке, — тихо сказал Алек Лили, когда Джем и Тесса отправились готовиться к полуночному визиту в дом мага.

— Конечно, Тесса в порядке. — сказала Лили. — Ты понимаешь, что она может пойти к Джему-Назие в любое время, когда захочет?

— Я никогда больше не буду говорить с тобой, если эти имена не прекратятся, — сказал ей Алек, собирая стрелы и заправляя кинжалы и лезвия Серафима в свой пояс для оружия. Он нашел себя думающим о разрушительном пути Джема и его парабатая, о котором он рассказал ему. Это заставило его вспомнить тень, нависшую над его отцом, рану, где должен быть парабатай. Это заставило его подумать о Джейсе. С тех пор, как он помнил, Алек любил и чувствовал ответственность за свою семью. Выбора никогда не было, но с Джейсом все было по-другому. Джейс, его парабатай, первый человек, который его выбрал. Первый раз Алек решил выбрать кого-то, чтобы взять на себя другую ответственность. Первый выбор, открывающий дверь всем остальным.

Алек глубоко вздохнул и напечатал «Скучаю по тебе» в своем телефоне.

Он сразу же получил обратное «Скучаю по тебе тоже» и позволил себе перевести дыхание, боль в груди потихоньку начала спадать. Джейс был там, ждал его в Нью-Йорке с остальной семьей. Говорить о чувствах было не так уж плохо.

Затем он получил еще одно сообщение.

«Ты в порядке?»

В быстрой последовательности, Алек получил еще несколько сообщений.

«У тебя какие-то неприятности?»

«Тебя ударили по голове!»

Потом он получил сообщение от Клэри.

«Почему Джейс получил от тебя сообщение и выглядел очень довольным, но потом очень взволнованным? Что-то происходит?»

Говорить о чувствах было хуже всего. Как только ты делал это, все сразу же хотели, чтобы ты делал это больше.

Алек напечатал ворчливое:

«Я в порядке»

А затем осторожно позвал:

— Раф?

Рафаэль сразу выскочил из постели.

— Хочешь телефон? — спросил Алек. — Вот он. Возьми его. Не волнуйся, если будут еще сообщения. Просто покажи мне, если будут еще фотографии.

Он не знал, насколько Рафаэль понял то, что он сказал. Он подозревал, что немного, но Раф, конечно, понял жест Алека, предлагающий его телефон. Он нетерпеливо протянул руки.

— Ты хороший ребенок, Раф, — сказал Алек. — Возьми этот телефон.

* * *

— Будем ли мы тайно пробираться в дом на тележках для стирки? — Взволнованно спросила Лили Алека.

Алек моргнул.

— Нет, мы не будем. Какие тележки для стирки? Я прямолинейный человек. Я собираюсь постучать в дверь.

Он стоял вместе с Лили на мощеной улице перед тем большим серым домом. Джем и Тесса ждали на крыше. Алек буквально использовал веревку, чтобы привязать Рафа к запястью Джема.

— Я знаю, что Раф украл твой телефон, — сказала Лили, — но кто украл твое чувство приключения?

Алек подождал, и дверь открылась. Колдун моргнул. Он выглядел так, как будто ему было около тридцати, бизнесмен с коротко стриженными светлыми волосами и без видимого знака колдуна, пока он не открыл рот, и Алек не увидел его раздвоенный язык.

— О, привет. — сказал он. — Ты другой человек Клива Брейкспира?

Алек сказал:

— Я — Алек Лайтвуд.

Лицо мага прояснилось.

— Я вижу! Я слышал о тебе много чего. — Он подмигнул. — Любишь колдунов, не так ли?

— Некоторых из них, — сказал Алек.

— Хочешь свою долю, я полагаю?

— Правильно.

— Нет проблем, — сказал ему колдун. — Ты и твоя подруга-вампирша должны войти, и я объясню, чего я хочу взамен. Думаю, вампиру будет очень весело. Они не любят оборотней, не так ли?

— Мне не нравится большинство людей, — услужливо сказала Лили. — Но я действительно люблю убийства!

Колдун махнул рукой, чтобы пропустить их через двери, и повел их через шестиугольный зал с потолком, вырезанным в форме гипсовой желейной формы. Зеленый кварц пола сиял, как нефрит. Здесь не было никаких признаков разрушения или разложения. У колдуна, очевидно, были деньги.

Колдун выбрал одну и повел Алека и Лили вниз по грубо высеченным каменным ступеням в темноту. Запах ударил Алека раньше, чем его взгляд смог уловить что-то.

Там был длинный каменный проход, с пылающими факелами на стенах и с бороздками по обе стороны от грязи и крови. Вдоль прохода были ряды клеток. Глаза светились из-за решетки, ловя огонь точно так же, как глаза Джульетты сияли с трона на теневом рынке. Некоторые клетки были пусты. В других сгрудились фигуры, которые не двигались.

— Итак, вы забирали женщин-оборотней, а сумеречные охотники помогали вам, — сказал Алек.

Колдун кивнул, с радостной улыбкой.

— Почему оборотни? — мрачно спросил Алек.

— Ну, колдуны и вампиры не могут рожать детей, а для фейри это трудно, — сказал чернокнижник практичным тоном. — Но оборотни легче беременеют, и у них есть много животной силы. Все говорят, что обитатели нижнего мира не могут выносить детей колдунов, что их тела всегда отвергают их, но я подумал добавить немного магии. Люди шепчутся о колдуне, рожденном женщиной сумеречным охотником, и это, вероятно, миф, но это заставило меня задуматься. Представь, какую силу может иметь чернокнижник, с матерью-оборотнем и отцом-демоном. — Он пожал плечами. — Кажется, стоит попробовать. Конечно, ты используешь женщин-оборотней с ужасной скоростью.

— Сколько уже погибло? — небрежно спросила Лили. Выражение ее лица было нечитаемым.

— Несколько, — весело признался колдун. — Я всегда нуждаюсь в свежих поставках, поэтому я рад заплатить вам, чтобы выхватить больше. Но эти эксперименты шли не так хорошо, как хотелось бы. Пока ничего не сработало. Вы близки с Магнусом Бэйном, не так ли? Я, вероятно, самый могущественный колдун, которого вы когда-либо встречали, но я слышал, что он тоже очень хорош. Если вы сможете заставить его прийти в качестве ассистента, вы будете очень хорошо вознаграждены. И он тоже. Я думаю, вы оба будете очень счастливы.

Алек сказал:

— Да, я надеюсь на это.

Это был не первый раз, когда кто-то предположил, что Магнус продается. Это был не первый раз, когда кто-то предположил, что, поскольку Алек был связан с Магнусом, Алек был запятнан.

Это злило Алека. До сих пор, но он научился этим пользоваться.

Колдун повернулся спиной к Алеку, осматривая клетки, как будто выбирая продукт из киоска на рынке.

— Итак, что вы скажете? — лениво спросил он. — Мы договорились?

— Я еще не знаю, — сказал Алек. — Ты не знаешь мою цену.

Колдун засмеялся.

— Что это?

Алек толкнул ноги чернокнижника, и тот упал на колени. Он вытащил свой меч серафима и приставил его к горлу мужчины.

— Все женщины свободны, — сказал он. — И ты под арестом.

Алек понял, почему колдун пользовался факелами, а не колдовством или электричеством, когда факел вывалился из стены на солому. Ему пришлось прыгнуть, чтобы потушить огонь.

Колдун был хорошим, — подумал Алек, мир стал оранжевым не только с огнем, но и с магией, перекрещивающейся с решеткой, ослепляя Алека своим светом.

Затем другой свет прорезал оранжевые провода магии, жемчужно-серый, прорезая всю темноту. Тесса Грей, дочь Принца Ада, стояла у подножия лестницы со светящимися руками.

Магия Тессы была вокруг него. Алек научился чувствовать магию, с годами научился двигаться с ней и сражаться с ней как с другим оружием на своей стороне. Это была не та сила пения, к которой он привык, известная и любимая, как его лук, но он чувствовал её дружелюбной. Он позволил магии Тессы обернуться вокруг него, охлаждая и защищая, когда он нырнул через огненные лонжероны власти обратно к колдуну.

— Самый могущественный колдун, которого я когда-либо видел? — Алек зарычал. — Она разрезала твоих подопечных, как папиросную бумагу. И мой человек съест тебя на завтрак.

Он совершил ошибку, потому что был слишком самоуверен. Он не слышал душного звука Тессы и не видел, как тень двигалась, когда он метнул свой клинок в сторону мага.

Клинок Серафима Клива Брейкспира встретил его. Алек встретил разъяренные глаза Брейкспира. Он посмотрел на Тессу, борющуюся с тремя сумеречными охотниками, когда Джем пришел помочь ей, Лили с другим охотником, наступающим на нее, и он взглянул на мага, который заставил каждый факел падать. Алек привык видеть всю битву, сражаясь на расстоянии.

Слишком поздно, он увидел клинок в свободной руке Клива, направленный в его сердце.

Рафаэль выбрался из тени и глубоко вонзил зубы в запястье Брейкспира. Лезвие упало на камень.

Мужчина зарычал, и со всей силой Нефилимов, которая должны быть использована, чтобы оградить беззащитного, он метнул тело Рафаэля в прутья клетки. Прозвучал отвратительный треск.

Алек крикнул:

— Нет!

Он замахнулся в лицо Клива Брейкспира. Колдун бросил факел к его ногам, и Алек перешагнул через пламя и схватил его за горло, затем поднял его, как куклу, и разбил череп мага о лоб Брейкспира. Глаза колдуна закатились, но Брейкспир закричал в негодовании и бросился на Алека. В его руке все еще сиял клинок серафима, так что Алек сломал эту руку, а затем использовал свою хватку, чтобы поставить продажного сумеречного охотника на колени. Алек стоял над ними, тяжело дыша, и его грудь словно раскололась. Он хотел убить их обоих.

Здесь был только Рафаэль. Магнус и Макс были дома, ждали его. Тесса, Джем, и Лили быстро сражались с сумеречными охотниками, нападающими на них. Алек повернулся к Тессе.

— Ты создашь веревки, чтобы удержать их? — спросил он. — Они должны предстать перед судом.

Тесса двинулась вперед. Как и Лили. Алек знал, что ситуация была отчаянной, потому что Лили не пошутила об их убийстве. Алек был слишком близко к краю. Он боялся, что возьмет ее на себя.

Он отправился к месту, где лежал Рафаэль, его тело маленькой жалкой формы выбросило в грязь. Алек потянул Рафа на руки, чувствуя, что его горло запершило. Теперь он понял, что нашел здесь, в Буэнос-Айресе. Теперь он понял, что может быть слишком поздно.

Грязное лицо Рафаэля застыло. Он едва дышал. Джем встал на колени рядом с ними.

— Прости. Он выскользнул из веревки, и я пошел за ним, но…но…

— Это не твоя вина, — немногословно сказал Алек.

Джем сказал:

— Дай его мне.

Алек посмотрел на Джема, а затем обнял Рафа.

— Позаботься о нем, — сказал он. — Пожалуйста.

Джем взял Рафа и побежал к Тессе, и они вместе бросились вверх по каменным ступенькам. В воздухе все еще витала оранжевая магия, и пламя разгорелось не на шутку. Дым быстро поднимался густым облаком.

Одна из женщин-оборотней протянула тонкую руку и схватилась за решетку.

— Помоги нам!

Алек достал из-за пояса топор с электрической головой и открыл замок на ее клетке.

— Что я делаю? — Он остановился. — Лили, на этом колдуне есть ключи?

— Да. — сказала Лили. — Только что достала их. Я открою двери ключами, а ты продолжишь свои крутые драматические штучки с топором.

— Хорошо. — сказал Алек.

Женщина-оборотень, которая говорила с ним, выскочила из двери, как только освободилась. Женщина в соседней клетке не могла ходить. Алек вошел в клетку и преклонил колени рядом с ней, и тогда он услышал звуки борьбы, вспыхнувшей на вершине лестницы.

Он взял женщину и побежал к лестнице.

Тесса и Джем были в коридоре, почти у дверей. Горящий дом кишел сумеречными охотниками. Джем не мог драться, потому что держал Рафаэля. Тесса делала все возможное, чтобы расчистить им путь, но Рафаэлю тоже нужна была помощь Тессы.

Один мужчина крикнул:

— Где наш лидер?

— Вы называете его лидером? — Алек закричал в ответ. Он посмотрел на женщину в своих объятиях, затем протянул ее, чтобы сумерчные охотники Буэнос-Айресского Института могли увидеть. — Он помог колдуну сделать это. Он разбил тело ребенка о стену. Это то, кто, ты хочешь, чтобы руководил вами? Это то, кем ты хочешь быть?

Несколько сумеречных охотников обратились к нему в полном недоумении. Лили быстро выкрикнула перевод.

Хоакин сделал шаг вперед.

Лили тихо сказала:

— Он сказал им отступить.

Человек, который звал своего лидера, ударил Хоакина по губам. Другой сумеречный охотник закричал в испуганной ярости и выпустил кнут, защищая Хоакина.

Алек пробежался глазами по толпе. Некоторые сумеречные охотники выглядели неуверенно, но сумеречные охотники были солдатами. Слишком многие из них намеревались следовать любым приказам, которые им давали, сражаясь с Хоакином, Алеком и кем бы то ни было, чтобы добраться до недостойного лидера. Они блокировали путь Джему и Тессе. Они удерживали Рафа от помощи.

Двери горящего дома распахнулись. Королева теневого рынка показалась на фоне дыма.

— Доберитесь до Алека! — Закричала Джульетта, и дюжина оборотней и вампиров подорвались.

Джульетта расчистила путь. Джем и Тесса выскользнули за дверь. Раф выбрался из этого грязного и дымного места. Алек сражался рядом с Джульеттой.

— Боже мой, — вздохнула она, увидев женщину на руках Алека.

Она сделала жест, и колдун прыгнул, чтобы вытащить бессознательного оборотня в ночь.

— Там внизу больше женщин, — сказал Алек. — Я принесу их. Некоторые сумеречные охотники на нашей стороне.

Джульетта кивнула.

— Какие именно?

Алек обернулся, чтобы увидеть Хоакина, сражающегося с двумя сумеречными охотниками одновременно. Человек с хлыстом, который пришел ему на помощь, упал.

— Вот он. — сказал Алек. — И те, на которых он укажет.

Джульетта подставила челюсть и шагнула по зеленому кварцевому полу в сторону Хоакина. Она похлопала одного из мужчин по плечу. Когда он повернулся, она одной когтистой рукой вырвала ему горло.

— Может быть, взять их живыми! — сказал Алек. — Очевидно, не того парня.

Хоакин уставился на Джульетту огромными глазами. Алек вспомнил, что Хоакин слышал страшные истории о Королеве теневого рынка. Джульетта, с кровью на руках и светом пламени в ее рычащих волосах, возможно, не делает много, чтобы развеять этот образ.

— Не причиняйте ей вреда! — простонал Алек. — Она с нами.

— Хорошо, — сказал Хоакин.

Джульетта подозрительно посмотрела на него сквозь дым.

— Ты не зло?

— Стараюсь им не быть, — сказал Хоакин.

— Хорошо. — сказала Джульетта. — Покажи мне, кого убить. Я имею в виду. . взять живыми если возможно.

Алек оставил их на этом. Он развернулся и помчался обратно по лестнице, Лили была у него за спиной. Дым уже сгустился в проходе ниже. Алек видел, что там уже были сумеречные охотники, вытаскивающие Клива Брейкспира и его конфедерата колдуна. Губы Алека скривились.

— Если вы верны Клэйву, оставьте их. Они предстанут перед судом.

Он и Лили открыли оставшиеся двери. Женщины, которые могли передвигаться самостоятельно. Слишком многие не могли этого сделать. Алек подбирал одну женщину за другой и выносил их. Лили помогала ходить женщинам, которым нужна была поддержка. Алек отдавал женщин обитателям теневого рынка, когда мог, чтобы быстрее вернуться в подвал. Алек достиг вершины лестницы с другой женщиной и увидел, что зал был заброшен, захвачен дымом и падающей кирпичной кладкой. Все уже покинули это гиблое здание.

Алек отдал женщину в объятия Лили. Лили была достаточно маленькой, что было трудно, но она была достаточно сильна, чтобы выдержать ее вес.

— Возьми её. Мне нужно забрать остальных.

— Я не хочу никуда уходить! — Лили закричала над потрескивающим огнем. — Я больше никогда не хочу никого бросать!

— Ты не бросаешь меня. Лили, иди.

Лили споткнулась о дверь под тяжким бременем рыданий. Алек обернулся. Дым превратил весь мир в серый ад. Он не мог ни видеть, ни дышать.

Рука схватила его за плечо. Хоакин стоял позади него.

— Ты не можешь спуститься туда! — он задыхался. — Мне очень жаль этих женщин, но они…

Алек сказал ледяным тоном:

— Обитатели Нижнего Мира?

— Это слишком опасно. И тебе… тебе есть к чему вернуться.

Магнус и Макс. Если Алек закрыл глаза, он мог видеть их с абсолютной ясностью. Но он знал, что должен был достойно вернуться к ним.

Хоакин все еще держался за него. Алек отмахнулся от него, и не мягко.

— Я не оставлю там ни одну женщину, оскорбленную и забытую, — сказал он. — Ни одну. Настоящий сумеречный охотник этого не сделает.

Он посмотрел через плечо на Хоакина, и начал спускаться по ступеням в ад.

— Ты можешь уйти, — сказал Алек. — Если ты это сделаешь, ты все равно можешь называть себя сумеречным охотником. Но будешь ли ты одним из них?

* * *

Рафаэль лежал на мощеной улице, а Джем и Тесса парили над ним. Джем использовал все безмолвные чары, которым научился у Безмолвных братьев. Тесса прошептала каждое исцеляющее заклинание, которое узнала в Спиральном Лабиринте. По долгому горькому опыту Джем мог сказать, что в этом маленьком теле было слишком много сломанных и ушибленных мест.

Горел огонь и бушевала битва. Джем не мог ни на что обращать внимание, не мог заставить себя заботиться ни о чем, кроме ребенка под руками.

— Ясенец, Джем. — прошептала Тесса отчаянно. — Мне нужен ясенец.

Джем поднялся на ноги, обыскивая толпу. Здесь было так много людей с теневого рынка, наверняка был кто-то, кто мог помочь. Его взгляд упал на Мать Хоторн, со звездным светом в волосах-одуванчиках.

Она встретила его взгляд и побежала. Джем был быстр, как сумеречный охотник, когда должен был. Он был рядом с ней, схватил ее за запястье.

— У тебя есть ясенец?

— Если у меня он и есть, — прорычала Мать Хоторн, — зачем мне отдавать его тебе?

— Я знаю, что ты сделала, более века назад, — сказал он. — Я знаю это лучше, чем ты. Трюк, который ты разыграла, заставив одного сумеречного охотника отравить другого? Он отравил нерожденного ребенка. Тебя это развлекает?

У фейри отвис рот.

— Этот ребенок умер из-за тебя, — сказал Джем. — Сейчас есть еще один ребенок, которому нужна помощь. Я могу забрать траву у тебя. Обязательно, если придется. Но я даю тебе шанс сделать другой выбор.

— Слишком поздно! — сказала Мать Хоторн, и Джем понял, что она думает об Ауралине.

— Да. — беспощадно ответил Джем. — Слишком поздно спасать тех, кого мы потеряли. Но этот ребенок еще не потерян. Этот выбор еще не потерян. Выбирай.

Мать Хоторн отвернулась, губы ее были в горьких морщинах. Но она потянулась к изношенному мешочку за поясом и положила траву ему в руку.

Джем взял её и помчался обратно к Тессе. Тело Рафаэля выгибалось под ее руками. Ясенец ожило от ее прикосновения, и Джем взялся за руки вместе с Тессой, присоединился к ее голосу, когда они говорили на всех языках, которым они когда-либо учили друг друга. Их слова были песней, их руки были связаны магией, и они вложили все, что знали, вместе, в ребенка.

Глаза Рафаэля открылись. Была вспышка перламутровой магии Тессы в его темных ирисах, потом она пропала. Ребенок сел, выглядя совершенно нормально, ну и весь несколько раздраженный. Он посмотрел на их обезумевшие лица и спросил по-испански:

— Где он?

— Он там, — ответила Лили.

Узкая мощеная улица была полна членов теневого рынка, оборотнями или наблюдающими сумеречными охотниками, с несколькими другими, глубоко нервными сумеречными охотниками, сориентировавшимися на то, чтобы помогать или пытаться потушить пламя. Лили не делала ничего из этого. Она уставилась на дом, скрестив руки на груди, и глаза ее потемнели от слез.

Пока они смотрели, часть крыши рухнула. Раф двинулся вперед. Тесса бросилась на него и схватила, удерживая его, когда он напрягся к ее хватке. Джем встал.

— Нет, Джем, — сказала Тесса. — Возьми ребенка. Пусти меня внутрь.

Джем попытался взять Рафа, но боролся с ними обоими. Потом Раф замолчал. Джем обернулся, чтобы посмотреть, на что смотрит ребенок.

На что все смотрели. В толпе прошла рябь, затем тишина. Джем не думал, что кто-то из теневого рынка или Института забудет, что произошло здесь сегодня.

Из клубящегося дыма, из разрушающегося здания, вышли два сумеречных охотника с оборотнями на руках. Они шли высокие, с мрачными лицами, и люди расходились, чтобы пропустить их.

Женщины были спасены, и ребенок тоже. Джем почувствовал облегчение. Тесса была права. Если бы Розмари можно было спасти, он бы спас ее. Если бы был ребенок, они с Тессой встали бы между ним, всадниками и королем.

Алек нес оборотня, которого он нес, к Тессе, которая сразу же начала очаровывать дымом из ее легких. Затем он упал на колени перед Рафом.

— Хей, мой малыш. — сказал Алек. — С тобой все в порядке?

Рафаэль, возможно, не совсем понимал язык, но любой мог понять послание Алека, стоящего на коленях в развалинах, любовь и беспокойство сияли на его лице. Рафаэль кивнул, пыль стекала с его кудрявых волос, и кинулся в распростертые объятия Алека. Алек прижал маленького мальчика к груди.

— Спасибо вам обоим, — сказал Алек Тессе и Джему. — Вы просто герои.

— Всегда пожалуйста. — сказал Джем.

— Ты слабоумный, — сказала Лили и уткнулась лицом в свои руки.

Алек встал и неловко похлопал ее по спине, а Раф обхватил другую руку. Он повернулся к Джульетте, которая позвала одного из колдунов, чтобы тот посмотрел на оборотня в руках Хоакина.

— Ты забрал всех их. — Джульетта улыбнулась им обоим, с удивленным выражением лица, как будто она была молода, как Раф, и впервые увидела магию. — Ты сделал это.

— Женщина-оборотень, которая присматривала за Рафом. — сказал Алек. — Она…она здесь?

Джульетта посмотрела на пепел, дрейфующий на мощеных улицах. Огонь умирал, теперь Тесса могла использовать магию, чтобы охладить пламя, но дом был разрушен.

— Нет, — отозвалась Джульетта. — Мои девочки говорят, что она умерла одной из первых.

— Мне так жаль, — сказал ей Алек, а затем обратился к Рафу и голос его смягчился. — Раф, я должен спросить у тебя кое-что, — произнес он. — Solomillo

— Хочешь стейк? — ухмыльнулась Лили.

— Черт возьми, — расстроился Алек. — Прости, Раф. Но, может, ты хочешь вернуться в Нью-Йорк вместе со мной? Ты можешь… Я должен буду поговорить с… Если тебе там не понравится, то ты не обязан…

Раф уставился на него во все глаза, удивленный предложением.

— Я тебя не понимаю, глупец, — быстро пробормотал он по-испански, а затем обнял Алека за шею, прижимаясь головой к его подбородку.

— Окей, — сказал Алек. — Ну, тогда хорошо. Как мне кажется.

Тесса отошла от сгоревшего здания. За ней из толпы с изумлением следили несколько волшебников, с гордостью заметил Джем. Она перешагнула через связанного колдуна и направилась к главе Института Буэнос-Айреса.

— Следует ли нам попросить Магнуса открыть портал? — спросила она.

— Не сейчас, — ответил Алек.

Его поведение изменилось, он расправил плечи, лицо стало строгим. Если бы у него на руках не сидел ребенок, его можно было бы назвать грозным.

Затем Алек Лайтвуд, возглавляющий Альянс произнёс:

— Сначала я хотел бы обратиться ко всем.

Алек обвел взглядом лица собравшихся вокруг людей. Он по-прежнему дышал через силу, а глаза немилосердно горели, но он держал Рафа, а значит, все было замечательно.

За исключением того факта, что он понятия не имел, что нужно говорить. Он не мог знать, кто из сумеречных охотников помогал отлавливать и пытать этих женщин. Он подозревал, что большинство из них подчинялись приказам своего начальника, но насколько это делало их виновными? Если он арестует всех, тогда на месте Института останутся лишь руины. А люди здесь заслуживали получить защиту.

— Клив Брейкспир, глава Института Буэнос-Айреса, нарушил Соглашения и поплатится за это, — сказал он, наконец, и остановился. — Лили, ты не поможешь перевести?

— Конечно же, да, — немедленно отозвалась Лили и начала переводить.

Алек послушал, как она говорит, а затем заметил на лицах внимающих ей людей ухмылки. Парень прислушался внимательнее и уловил знакомое слово.

— Слово «Boludo», — уточнил он у Джема, — что оно означает?

Джем откашлялся.

— Это не очень вежливое слово.

— Я так и знал! — воскликнул Алек. — Лили, хватит переводить! Прошу прощения, Джем, вы не могли бы занять ее место?

Джем кивнул:

— Сделаю все, от меня зависящее.

— Глава вашего Института навлек позор на всех нас, — заявил Алек сумеречным охотникам. — Я мог бы отправить в Аликанте всех присутствующих, чтобы подвергнуть правосудию Смертного меча. Знаю: после войны вас оставили восстанавливать разрушенное, а этот человек вместо того, чтобы направлять вас, заставил повергнуть в руины немногое оставшееся. Однако Закон гласит, что я должен заставить всех вас заплатить за содеянное.

Алек вспомнил о Хелен и Марке Блэкторнах, оторванных от семьи из-за Холодного перемирия. Вспомнил, как Магнус в отчаянии закрыл ладонями лицо, когда перемирие было заключено. Никогда больше молодой сумеречный охотник не желал видеть подобное отчаяние. С тех пор и дня не проходило, чтобы он не пытался найти способ жить всем вместе.

— То, что произошло в этом доме, должно ужасать каждого сумеречного охотника, — продолжил Алек. — Нам снова придется доказать тем, кому навредили, что мы достойны доверия. Хоакин, ты выяснишь имена каждого из доверенных лиц Брейкспира, и они вместе с главарем предстанут перед судом. Что же касается остальных, то настало время, чтобы Институт возглавил новый лидер, а вы получили шанс зажить согласно заветам Ангела.

Он бросил взгляд на Хоакина, который вытирал слезы. Алек нахмурился и одними губами спросил:

— Что такое?

— О, п-просто Джем так переводит… — пояснил Хоакин, — в смысле, ваша речь тоже очень хороша, такая серьезная, что мне сразу захотелось сделать все, что вы сказали. И Джем, в общем, повторяет ее, но то, как он переводит, ну знаете, очень красиво выходит.

— А-а, — протянул Алек.

Хоакин схватил его за свободную руку:

— Вы хотите быть новым главой Института?

— Нет, ни за что, — отрывисто заявил Алек.

Люди все время пытались заставить его стать главой одного из Институтов, и Алека уже начало это утомлять. Он не смог бы изменить ситуацию в мире, если бы занял подобный пост. У него были дела поважнее.

— Нет, — повторил Алек менее ворчливо, но не менее твердо. — Я — не Клив Брейкспир. Я пришел, чтобы помочь, а не стать новым руководителем. Когда ты увидел, что происходит, то приказал своим людям отступить. И именно тебе нужно будет исполнять обязанности Главы Института, пока Конклав не рассмотрит ваш случай.

Хоакин пораженно застыл, и Алек кивнул ему.

— Вы можете работать вместе с Королевой Теневого рынка над восстановлением, — предложил он. — Я позабочусь о предоставлении ресурсов.

— Я тоже, — поддержала Джульетта.

Хоакин пристально посмотрел на нее, затем повернул голову к Алеку.

— Как думаешь, сможете ли вы сотрудничать с Королевой Теневого рынка? — спросил его Алек.

Джульетта бросила на Хоакина неприязненный взгляд. Из-под ее губ до сих пор слегка выглядывали заостренные по-волчьи клыки. Хоакин потянулся к ней, словно собираясь указать на пятна крови, покрывающие кисти девушки, и в течение довольно неприятного момента Алек размышлял, не слишком ли глубоко укоренилась ненависть между местными нефилимами и оборотнями.

Затем Хоакин поднес руку Джульетты к губам и поцеловал.

— Я и не подозревал, — выдохнул он, — что Королева Теневого рынка настолько прекрасна.

Алек внезапно осознал, что неправильно оценил ситуацию. Над головой склонившегося Хоакина Джульетта едва слышно потребовала объяснений у Алека, а еще произнесла несколько французских ругательств.

— Сумеречные охотники вечно из кожи вон вылезут, но получат желаемое, — фыркнула Лили.

— Хорошо, рад, что мы проникаемся духом взаимовыручки, — пробормотал Алек и повернулся обратно к толпе. — Это дитя — нефилим, и отныне он находится под защитой Института Нью-Йорка. Хочу отметить, что подобное усыновление — стандартная процедура. Также хочу сказать, что несмотря на коррумпированность главы вашего Института, вы сами пережили ужас неправомочного управления и сохранили свою честь, поэтому вы можете держать Брейкспира здесь до суда. Само собой, я буду часто возвращаться, чтобы завершить усыновление, и наблюдать за происходящим. Мне хотелось бы верить соратникам-сумеречным охотникам. Не подведите меня.

Он не сомневался, что Джем облечет эти слова в еще более красивую оболочку на испанском языке. Он обернулся к Джульетте, которой не без труда удалось освободить руку и сейчас медленно отступающей назад под восхищенным взглядом Хоакина.

— Я должна возвращаться к детям, — пролепетала она, указывая на троих подопечных. Рози застенчиво помахала Алеку.

— А-а, — протянул Хоакин, вложив в единственный слог бездну разочарования, затем он, казалось, заметил, что рядом с детьми больше никого не было. — Сложно вам было одновременно править Теневым рынком и растить детей в одиночку? — спросил он с воспрянувшей надеждой.

— Да уж, и то, и то легкой задачкой не назовешь, — откликнулась Джульетта.

Хоакин просиял.

— Но это же замечательно!

— Что именно? — не поняла девушка.

Но Хоакин уже направлялся к детям, в очевидном стремлении им понравиться. Алек понадеялся про себя, что у парня было много конфет.

Джульетта поинтересовалась:

— Он что, дыма наглотался?

— Скорее всего, — ответил Алек.

— Сумеречные охотники очень настойчивые, — отметила Лили. — Ну просто питбули. Насколько тебя привлекают крайне серьезные романтические отношения?

— Но я даже его имени не знаю, — указала Джульетта на очевидное обстоятельство, украдкой бросая застенчивый взгляд на Хоакина, чье завоевание детских сердец явно продвигалось успешно: он уже посадил мальчишку-колдуна себе на плечи.

— Его зовут Хоакин, — услужливо сообщил Алек. Джульетта улыбнулась.

— Полагаю, мне все же нравятся некоторые из сумеречных охотников. Как всегда, приятно было иметь с тобой дело, Алек Лайтвуд. Спасибо тебе за все.

— Да я ничего особенного и не сделал, — сказал Алек.

Джульетта быстрым шагом направилась к детям, призывая их прекратить донимать Главу Института.

Алек огляделся, замечая, что дым уже уплывает к звездам, а люди на улицах свободно общаются между собой. Он опустил глаза и встретился взглядом с Тессой и Джемом.

— Пора возвращаться домой? — задала ему вопрос Тесса.

Алек закусил губу в нерешительности, но все же кивнул.

— Я отправлю Магнусу сообщение, чтобы он открыл портал.

Существовала официальная процедура усыновления детей Сумеречных охотников, и Алек знал, что ему с Рафаэлем еще не раз придется перемещаться туда и обратно между Буэнос-Айресом и Нью-Йорком, но поездка домой, пусть даже ненадолго, стоила всех беспокойств. Алек хотел, чтобы Рафаэль оказался дома как можно раньше.

А еще он устал и желал спать в своей собственной постели.

— Полагаю, у вас нет идей, как объяснить все произошедшее Магнусу? — поинтересовался он у Джема.

— Думаю, ты найдешь нужные слова, Алек, — заверил его Джем.

— Спасибо, вы мне очень помогли.

Джем улыбнулся.

— Ты же ухитрился найти способ понравиться парнишке, которому вообще никто не нравится. Признателен тебе за помощь, Алек.

Сам парень жалел, что не смог сделать для них большего, но понимал, что приложил все усилия, по крайней мере, на данный момент. Им всем необходимо доверять друг другу, и он точно доверял им. Если Эрондейлу грозила опасность, то он не мог представить лучших защитников, чем Джем и Тесса.

— Не так уж я и помог, но был рад повидать вас обоих. Удачи вам с Эрондейлом.

Джем признательно кивнул.

— Благодарю, думаю, удача нам понадобится.

В это время открылся портал, сияющий искрами.

— Пока, Джем, — сказала Лили.

— Что, никаких прозвищ? — голос Джема звучал довольно. — Пока, Лили.

Алек пристально вгляделся в лицо Рафа.

— Я тебе нравлюсь? — спросил он. Раф просиял и кивнул, а затем еще крепче обнял Алека за шею.

— Что-что, а это ты понял, — проворчал парень. — Ну да ладно, идем домой.

Они ступили из портала под сень электрических звезд Нью-Йорка. Дальше по улице Алек видел окна своей квартиры: отсветы ведьминского огня за бледно-голубыми шторами. Он посмотрел на часы: Макс уже давно должен был спать. Сынишка сражался с отправкой в кровать, словно с демоном, поэтому Магнус, наверное, читал ему уже пятую сказку или пел третью колыбельную.

Каждый коричнево-белый фасад, каждое дерево на растрескавшейся мостовой, окруженное проводами, было бесконечно дорого ему. Раньше, когда Алек был моложе и чувствовал, что умирает среди рушащихся надежд и каменных стен Института, то мечтал жить среди стеклянных башен Аликанте. Он и не подозревал, что дом ждал его на другом конце Нью-Йорка.

Он поставил Рафа на лестницу, ведущую в здание с их квартирой, а затем прыжком переставил на ступеньку выше, а затем поднял еще на одну — исключительно от бурлящей внутри радости. Он открыл дверь домой…

— Алек, — набатом раздалось у него за спиной.

Парень вздрогнул от неожиданности. Лили немедленно подтолкнула Рафаэля за дверь, чтобы защитить, и обернулась, оскалив бритвенно острые клыки. Алек тоже повернулся, очень медленно. Он не был напуган, так как узнал этот голос.

— Алек, — повторил Роберт Лайтвуд, — нам нужно поговорить.

— Хорошо, пап, — отозвался Алек. — Лили, мне нужно будет все обсудить с Магнусом, поэтому не могла бы ты присмотреть секунду за Рафом?

Лили кивнула, продолжая пялиться на Роберта. Последовала пауза.

— Здравствуй, Лили, — выдавил Роберт сухим тоном.

— Кто, черт возьми, ты такой? — спросила Лили.

— Это мой отец, — ответил ей Алек. — Инквизитор, второй по значимости человек в Конклаве. Ты с ним встречалась, по меньшей мере, уже раз двадцать шесть.

— Не припоминаю, — отрезала Лили.

Скептический вид Алека, словно в зеркале, отразился и на лице его отца.

— Лили, — прокомментировал ситуацию Роберт, — я знаю, что ты меня помнишь.

— Не знаю, и знать не хочу, — с этими словами Лили захлопнула дверь в здание прямо перед носом у отца Алека.

Последовало неловкое молчание.

— Прости за это, — сказал Алек, наконец.

— А всем остальным твоим вампирам я нравлюсь, — пробормотал Роберт. Алек недоуменно заморгал.

— Остальным моим вампирам?

— Твой друг Элиот связывается со мной, как только Лили оставляет его за главного, — пояснил Роберт. — Он говорит, что нуждается в наставлении кого-то из Лайтвудов. Я посетил отель «Дюморт», пока ты был в отъезде, и вампиры специально для меня накрыли ужин, во время которого все рассказывали про тебя. Элиот дал мне свой номер телефона, полагаю, чтобы я мог звонить ему в чрезвычайных ситуациях. Он вообще всегда очень мило себя ведет при мне.

Алек не знал, как бы лучше донести до отца мысль, что Элиот попросту беззастенчиво с ним заигрывал.

— Угу, — пробормотал Алек.

— А как поживает Магнус? По-прежнему одевается эм-м… уникально?

— Все так же великолепен, — с вызовом ответил Алек, — да.

Казалось, отец смутился. Алек не особенно любил разговоры о чувствах, но и стыда за них не испытывал, никто и никогда больше не заставит его стыдиться своих чувств. Он не понимал, зачем отец постоянно бередит эту рану с навязчивым любопытством расчесывающего болячку ребенка.

Когда он был младше, отец упорно отпускал шуточки по поводу отношений Алека с девушками. Отвечать на те комментарии было слишком больно. Поэтому Алек говорил все меньше и меньше.

Он вспомнил тот день, когда ушел из Института и отправился на поиски Магнуса. До этого он видел колдуна дважды и никак не мог перестать о нем думать. Институт тогда остался позади, прорезая небосвод суровыми контурами. Он едва мог дышать от ужаса, а в голове билась единственная четкая мысль: неужели ты хочешь прожить всю свою жизнь именно так?

А затем он явился к Магнусу на порог и пригласил его на свидание.

Алек не мог вынести мысли, что когда-нибудь заставит одного из своих детей чувствовать себя дома, как в ловушке. Он знал, что отец это сделал не намеренно. Но все же он так поступил.

— А как там мой маленький M&M? — поинтересовался Роберт.

Еще одно имя Макса было Майкл, в честь давно погибшего парабатая Роберта.

Обычно при этом вопросе Алек доставал телефон и показывал папе все новые фотографии Макса, но сегодня он торопился.

— Он — просто чудо, — ответил Алек. — Тебе что-то нужно, пап?

м До меня дошли слухи об Институте Буэнос-Айреса, — произнес Роберт. — Слышал, ты был там.

— Все верно, — ответил Алек. — Под управлением Клива Брейкспира, главы тамошнего Института, Сумеречные охотники действовали, словно банда наемников. Они должны предстать перед судом. Но я способствовал смене руководства, и теперь Институт Буэнос-Айреса будет в порядке.

— Именно поэтому мне и нужно было поговорить с тобой, Алек, — заметил Роберт.

Алек внимательно рассматривал трещины на асфальте и старался придумать, как объяснить ситуацию, не упоминая всех причастных лиц.

— Ты знал, что пост Консула и Инквизитора зачастую передается от отца к сыну? Я размышлял о тех временах, когда мне пора будет выйти в отставку.

Алек уставился на сорняки, упорно пробивающиеся сквозь трещины на тротуаре.

— Не думаю, что Джейс захочет стать Инквизитором, пап.

— Алек, — возразил Роберт, — я говорю не про Джейса. Я имею в виду тебя.

Парень вздрогнул от неожиданности.

— Что? — он оторвался от созерцания асфальта под ногами и поднял голову: отец улыбался ему, словно на самом деле так думал.

Алек вспомнил, как сам сказал, что Инквизитор является вторым по важности человеком в Конклаве. Парень позволил себе на мгновение представить, что значит быть Инквизитором. Тогда он смог бы сам приложить руку к созданию нового Закона. Смог бы вернуть обратно Алину и Хелен. Смог бы смягчить условия Холодного перемирия. Смог бы жениться, подумал Алек с медленно пробуждающейся в нем надеждой.

Его отец верил, что Алек справится. Парень знал, что отец его любил, но вера — нечто совсем иное. Это было в новинку для него.

— Не утверждаю, что это будет легко, — предупредил Роберт. — Но несколько членов Конклава упомянули такую возможность. Ты же в курсе своей популярности среди обитателей Нижнего мира.

— Не особенно, — промямлил Алек.

— А остальные люди в Совете постепенно согласятся с нами, — продолжил Роберт. — На стене в моем кабинете висит гобелен с твоим изображением, и это дает мне повод часто упоминать твое имя.

— Я-то думал, ты его повесил потому, что любишь меня.

Роберт моргнул, выглядя обиженным из-за этой шутки.

— Алек, так… так и есть! Но я хочу для тебя большего. Именно поэтому я и пришел: спросить, хочешь ли ты сам занять эту должность?

Алек подумал о той власти, которая может изменить Закон и превратить его из карающего людей меча в щит, ограждающий их от опасностей.

— Ага, — отозвался парень. — Но ты уверен, что хочешь видеть меня на своем месте, пап? Люди не обрадуются, когда я стану Инквизитором, ведь я собираюсь разнести Конклав на части.

— Ты в самом деле собираешься так поступить? — спросил Роберт ослабевшим голосом.

— Я должен буду, — ответил Алек. — Потому что нужно все менять. Ради всеобщего блага. Ради Магнуса и наших детей.

Роберт удивленно заморгал:

— Ваших кого?

м О, да во имя же Ангела! — простонал Алек. — Не надо задавать мне вопросов! Мне пора идти! Я должен сейчас же поговорить с Магнусом.

Роберт только и смог сказать:

— Я совершенно запутался.

— Мне правда надо идти, — произнес Алек. — Спасибо тебе, пап. Серьезно. Заходи на ужин в ближайшее время, хорошо? Тогда и обсудим все, касающееся должности Инквизитора, подробнее.

— Хорошо, — ответил Роберт. — С удовольствием. Когда мы последний раз ужинали с вами втроем, несколько недель назад? Это был самый счастливый мой день за очень долгое время.

Алек вспомнил, как сложно было поддерживать беседу, когда Роберт приходил последний раз, тогда только лепетание сидевшего на коленях деда Макса нарушало постоянно повисавшие паузы. Сердце Алека сжалось при мысли, что для отца тот натянутый, неловкий ужин был счастливым воспоминанием.

— Приходи в любое время, — предложил Алек. — Максу очень нравится бывать с дедушкой. И — спасибо тебе, пап. Спасибо за веру в меня. Прости, если сегодня тебе придется заполнять множество отчетов по моей вине.

— Сегодня ты спас много жизней, Алек, — просто сказал Роберт.

Он неловко сделал шаг в сторону сына, поднял руку, словно собирался похлопать его по плечу, затем уронил ее. Он посмотрел в лицо Алека, и его глаза были полны печали.

— Ты — замечательный человек, Алек, — выговорил он, наконец. — Намного лучше, чем я сам.

Алек любил отца и никогда не смог бы сказать ему что-то обидное. Поэтому он проглотил фразу: «Приходится», и вместо этого потянулся к отцу, притянул его к себе в неуклюжем объятии, похлопав по спине, прежде чем отступить назад.

— Поговорим потом.

— Когда захочешь, — отозвался Роберт. — У нас в распоряжении все время мира.

Алек помахал отцу, а затем поспешил к лестнице. Он открыл дверь и взбежал по ступенькам, только чтобы найти Лили, стоящей в одиночестве. Дверь в квартиру была чуть приоткрыта, пропуская полоску света, но Лили оставалась в темноте, полируя ногти.

— Лили, — угрожающе спросил Алек, — где Рафаэль?

— А, этот ребенок, — вампирша пожала плечами, — он услышал, как Магнус напевает какую-то индонезийскую колыбельную и проскользнул внутрь. Я просто ничего не могла поделать. Сумеречные охотники очень быстрые.

Никто из них не упомянул охранные заклинания Магнуса, которые вообще невозможно было снять, насколько знал Алек. Волшебник не поставил бы чары, останавливающие беззащитного или любого, кому нужна была его помощь. Само собой, ребенок смог пройти.

Алек наградил девушку укоризненным взглядом, но его внимание отвлек любимый низкий голос Магнуса, донесшийся через дверь. Он говорил что-то очень мягким тоном, с характерной для него усмешкой. Алек вспомнил, как Джем называл голос Тессы музыкой, которую он любил больше всего на свете.

— А вот и твоя улыбка, — поддразнила Лили, — я соскучилась по ней за эти два дня.

Алек прекратил улыбаться и состроил ей суровую гримасу, но когда он посмотрел на нее внимательнее, то заметил, как она теребит молнию от кожаной куртки, а ее губы сжаты так плотно, словно она не хотела выдать их дрожание.

— Спасибо, что пошла со мной, — произнес Алек. — А еще, ты была просто ужасной помощницей.

Это замечание заставило ее улыбнуться. Она помахала рукой в прощальном жесте.

— Никогда не забывай об этом.

Она тенью скользнула прочь, а Алек открыл дверь и вошел, наконец, в квартиру. Его кофе-машина стояла на стойке, а кот мирно дремал на диване.

Он увидел открытую дверь в комнату, которой раньше не было, что время от времени случалось в его доме. Пол в этой комнате был выложен золотисто-коричневым паркетом, а стены сияли белизной. Магнус стоял внутри бок о бок с Рафом. Волшебник был облачен в красный с золотом шелковый халат, мальчик же, запрокинув голову, смотрел на Магнуса, из уст которого раздавался плавный поток слов на испанском языке. Комната была потрясающе красивой.

Алек понял, что Магнус заметил его присутствие по тому, как тот начал скороговоркой переводить на английский то, что говорил, так быстро переключаясь с языка на язык, что каждый понимал, о чем идет речь.

— Давай пока уберем крест, и поговорим об организованной религии потом, — сказал Магнус, щелкая пальцами в сторону распятия на стене. — И, может, добавим окно, чтобы впустить немного света? Как тебе нравится это?

Он широким жестом сделал взмах в сторону стены, и на ней возникло круглое окно, выходящее на улицу, где было видно дерево с запутавшейся в ветвях луной. Еще один жест — и на месте стекла появился красно-золотой витраж.

— А это нравится? — Магнус взмахнул рукой в третий раз, и окно сменилось высоким арочным проемом, как в церкви. — Или это?

Раф кивал в ответ на каждый вопрос, а на лице его застыла напряженная улыбка.

Магнус улыбнулся в ответ, глядя на ребенка с высоты своего роста.

— Хочешь, чтобы я просто продолжал творить волшебство?

Раф кивнул еще более рьяно. Магнус рассмеялся и положил руку на курчавую голову Рафа. Алек собирался предупредить его, что Раф — застенчивый ребенок и может поначалу отшатнуться, но мальчик этого не сделал. Он позволил Магнусу погладить его по волосам, и в кольцах на руке волшебника отразился свет, проникавший через новое окно. Слабая улыбка Магнуса стала шире. Они с Алеком встретились глазами над головой ребенка.

м Мы знакомимся с Рафом, — проинформировал Магнус. — Он сказал, что любит, когда к нему так обращаются. Мы сделали для него спальню. Видишь?

— Вижу, — ответил Алек.

— Раф, — сказал Магнус, — Рафаэль. А у тебя есть фамилия?

Мальчик затряс головой.

— Ничего страшного. У нас их целых две. Что думаешь насчет среднего имени? Ты бы хотел его?

Раф разразился потоком слов на испанском языке. Алек был почти уверен, судя по кивкам, что тот соглашался на все предложенное.

— М-м, — пробормотал Алек, — думаю, нам следует поговорить.

Магнус рассмеялся.

— О, ты так думаешь? Прости, мы отлучимся на минуту, Раф. — Он двинулся к Алеку, но очень скоро был вынужден остановиться, так как мальчик изо всех сил вцепился в край халата. Магнус выглядел встревоженным.

Раф разрыдался. Магнус метнул на Алека загнанный взгляд, затем растерянно провел рукой по своим волосам. Между бурными всхлипываниями Раф начал с трудом вставлять слова.

Алек не понимал язык мальчика, но тем не менее догадался, о чем тот говорит: после того как я увидел тебя, ты не можешь прогнать меня обратно в мир, который будет пустым без тебя. Пожалуйста, разреши мне остаться. Я буду хорошо себя вести, только оставьте меня.

Алек бросился вперед, но еще до того, как он вошел в комнату, Магнус упал на колени и мягко прикоснулся к лицу ребенка. Искрами магии он стер все следы слез.

— Тише, м прошептал Магнус, м не плачь. Конечно, мы оставим тебя, мой дорогой.

Раф положил голову к Магнусу на плечо и разрыдался так, словно у него разрывалось сердце. Волшебник похлопывал мальчика по вздрагивающей спине, пока он не успокоился.

— Прости, — наконец выговорил Магнус, укачивая Рафа в кольце обернутых красным шелком рук. — Мне правда очень нужно поговорить с Алеком. Я вернусь очень быстро. Обещаю.

Он встал и попытался двинуться, а затем бросил горестный взгляд вниз. Раф до сих пор держался за его халат.

— Он очень настойчивый, — объяснил Алек.

— В таком случает, он сильно отличается от остальных знакомых мне сумеречных охотников, — отозвался Магнус и вывернулся из халата. Под ним были расшитая золотой нитью туника и свободные потрёпанные спортивные брюки.

— Это что, мои?

— Да, — ответил Магнус. — Я скучал по тебе.

— А-а, — только и смог сказать Алек.

Магнус обернул халат вокруг Рафа так, что из кокона наружу выглядывало только удивленное лицо. Затем снова опустился перед мальчиком на колени, взял его руки в свои, сложив их лодочкой, и в ладонях Рафа забился замкнутой петлей фонтанчик из танцующих искр. Раф испустил заикающийся смешок, полный удивленного восторга.

— Тебе же нравится магия, так? Держи ладошки вместе, и фонтан будет бить, — проворковал Магнус, потихоньку отходя, пока Раф наблюдал за фонтаном.

Алек взял Магнуса за руку, вытаскивая его из свежесозданной комнаты в гостиную и подталкивая к спальне. Закрыв дверь, он сказал:

— Я все могу объяснить.

— Думаю, что уже понимаю, Александр, — отозвался Магнус. — Тебя не было всего полтора дня, а ты умудрился усыновить еще одного ребенка. Что же будет, если ты уедешь на неделю?

— Я не собирался так поступать, — пояснил Алек. — Я вообще не планировал делать чего-то подобного, не посоветовавшись с тобой. Просто он был там один, и он — сумеречный охотник, а о нем некому было позаботиться, поэтому я подумал, что могу забрать его в местный Институт. Или отвезти в Аликанте.

Магнус все время улыбался, но при этих словах его улыбка увяла. Алек встревожился.

— Мы разве его не усыновим? — спросил Магнус. — Но — почему нет?

Алек заморгал в недоумении.

— Я думал, мы собираемся его усыновить, — произнес Магнус. — Алек, я же дал ему обещание! Ты что, не хочешь этого?!

Алек в изумлении смотрел на любимого еще мгновение. Лицо Магнуса было напряженным, сосредоточенным, и в то же время смущенным, словно он был озадачен собственной запальчивостью. Внезапно Алек рассмеялся. Он думал, что нужно дождаться момента, когда он будет полностью уверен в правильности решения, но так было даже лучше, как и все случившееся с ним превосходило самые смелые мечты. Было очевидно, что именно так все и должно было произойти: его неуверенность в усыновлении вначале уравновешивалось немедленной уверенностью Магнуса. Теперь Алек сможет осознанно, медленно и нежно привыкнуть к Рафу, к которому сразу проникся любовью Магнус так же, как Магнус постепенно проникся любовью к Максу, которого инстинктивно принял Алек. Открывая новую дверь в любимом доме, словно она была там всегда.

— Да, — ответил Алек, задыхаясь от смеха и переполнявшей его любви. — Конечно, я хочу этого.

На губах Магнуса снова расцвела улыбка. Алек притянул волшебника к себе, а затем повернул, прижав спиной к стене, и заключил лицо Магнуса в ладони.

— Дай мне минуту, — прошептал Алек, — дай насмотреться на тебя. Господи, как я скучал по дому.

Необычные глаза волшебника слегка сузились, пока он не менее пристально глядел на Алека, а улыбающиеся губы сложились в характерное изумленное выражение, хотя Алек не знал, что могло удивить Магнуса. Но Алек не мог просто смотреть на него. Он поцеловал такие близкие губы, и этот поцелуй превратил каждый напряженный мускул в теле Алека в жидкую патоку. Для Алека любовь всегда олицетворяла именно это: его сияющий город бесконечного света. Землю, где забытые мечты вновь возрождались к жизни, его первый и последний поцелуй.

Руки Магнуса обвили его тело.

— Мой Алек, — прошептал волшебник. — Добро пожаловать домой.

Теперь, когда Алек спрашивал себя, хотел бы он провести всю оставшуюся жизнь именно так, то мог ответить — да, да и еще сто раз да! Каждый его поцелуй был ответом «да» на вопрос, который он когда-нибудь обязательно задаст Магнусу. Они целовались, опираясь на стену спальни, еще несколько долгих великолепных минут, а затем оба с трудом оторвались друг от друга.

— Надо проверить… — начал Алек.

— Как там дети, — закончил за него Магнус. — Позже.

— Подожди, дети во множественном числе? — спросил Алек, и тут до него дошло, что именно услышал Магнус: звук крадущихся шагов, раздавшихся в комнате Макса.

— Демоново отродье, — пробормотал Магнус. — Я же ему прочитал целых восемь сказок!

— Магнус!

— Что? Мне можно его так называть, в отличие от тебя, потому что это было бы чертовски нетактично, — ухмыльнулся Магнус. Затем он покосился на свою испачканную руку.

— Алек, знаю, тебя не слишком заботит твой внешний облик, но ты обычно все же не приходишь домой, весь покрытый копотью.

— Лучше пойдем, проверим детей, — сказал Алек, ускользая из комнаты и от разговора.

В гостиной стоял Макс, одетый в пижаму с динозавриками-трицератопсами и держащий свое пушистое одеяльце, и рассматривал Рафа широко распахнутыми глазами. Сам Раф стоял на вязаном коврике перед камином, завернутый в красный шелковый халат Магнуса. Его глаза сузились в обещающем смерть взгляде, который так пугал остальных ребятишек Теневого рынка.

Макс, которому никто и никогда не угрожал за всю его жизнь, простодушно улыбался Рафу, чей суровый вид постепенно становился все менее убедительным.

Когда открылась дверь спальни, Макс обернулся и моментально бросился к Алеку, а тот встал на колени, чтобы обнять мальчика.

— Папочка, папочка! — радостно пропел Макс. — А это братик или сестренка?

Брови Рафа полезли на лоб. Он что-то быстро сказал по-испански.

— Точно не сестра, — перевел Магнус от двери. — Макс, познакомься, это Раф. Скажи ему «привет».

Макс определенно воспринял эти слова как подтверждение своих подозрений. Он одобрительно похлопал Алека по плечу, словно говоря: «отличная работа, пап, наконец-то ты принес мне что-то в подарок». Затем он повернулся обратно к Рафу.

— А ты кто? Оборотень? — попробовал угадать Макс.

Раф бросил мрачный взгляд на Магнуса, который помог с коммуникацией:

— Говорит, что он — сумеречный охотник.

Макс просиял.

— Как папочка! И я, я тоже сумеречный охотник!

Раф внимательно посмотрел на рожки Макса с выражением лица «стоит ли верить этому парнишке?». Затем он резко тряхнул головой и попытался объяснить ситуацию:

— Он говорит, что ты — колдун, — исправно перевел Магнус. — И тебе в этом очень повезло, так как это означает, что ты можешь творить красивое и очень крутое волшебство. — Магнус сделал небольшую паузу. — И это абсолютная истина.

Личико Макса перекосилось от ярости.

— Я — сумеречный охотник!

Раф замахал руками с выражением глубочайшего нетерпения.

— Ну все, мой синекольчатый осьминожек, — поспешно вклинился Магнус. — Давайте продолжим это обсуждение завтра, хорошо? Всем нужно хорошенько отдохнуть. У Рафа выдался очень насыщенный день, а тебе вообще давным-давно пора спать.

— Я почитаю тебе сказку, — пообещал Алек.

Ярость Макса исчезла так же быстро, как и возникла. Он нахмурил свои синие брови, напряженно размышляя.

— Не иду спать! — заспорил он, — остаюсь здесь. С Рафом. — Малыш подкрался к выглядящему ошеломленным Рафу и обнял его. — Я его люблю!

Раф колебался всего мгновение, а затем застенчиво обнял ребенка в ответ. При взгляде на них сердце Алека сжалось.

Он посмотрел на Магнуса и увидел на его лице такое же растроганное выражение.

— Ну, случай-то особый, — указал он.

— А я в любом случае никогда не умел поддерживать строгую дисциплину, — поддержал Магнус, опускаясь на коврик рядом с детьми. Раф придвинулся к нему ближе, и Магнус прижал его к себе одной рукой.

— Может, расскажешь нам про ваши приключения в Буэнос-Айрес в качестве сказки на ночь?

— Было не так уж и интересно, — начал рассказывать Алек. — Раф — самое любопытное, что я нашел там. Я скучал по вам, а потом вернулся домой. Вот и все. Нам придется несколько раз вернуться в Буэнос-Айрес и завершить усыновление, прежде чем сможем рассказать об этом всем официально. Может быть, мы как-нибудь отправимся туда все вместе.

Раф быстро произнес несколько предложений на испанском.

— Серьезно? — переспросил Магнус. — Как невероятно интересно!

— Что ты сказал? — озабоченно поинтересовался Алек у Рафа.

— В этот раз ты так просто не отделаешься, Алек Лайтвуд, — погрозил ему пальцем Магнус. — У меня есть шпион!

Алек подошел к половику, опустился на колени и серьезно заглянул в глаза Рафу.

— Раф, — попросил он. — Пожалуйста, не становись шпионом.

Раф взглянул на Алека с выражением полнейшего непонимания и разразился потоком слов по-испански. Алек был уверен: по крайней мере часть его речи было обещанием Магнусу стать его шпионом навечно.

— Звучит так, будто в Буэнос-Айресе вы провернули довольно значительные дела, — наконец сказал Магнус. — Многие люди на твоем месте бы отступились. О чем ты только думал?

Алек поднял Макса, перевернул вверх ногами, затем покачал из стороны в сторону, и улыбнулся, когда мальчик разразился смехом.

— Все, о чем я мог думать: как быть достойным того, чтобы вернуться домой, к тебе, м произнес Алек. — Я не совершил ничего особенного.

Воцарилась тишина. Алек с легким беспокойством обернулся к Магнусу и увидел, что тот пристально его рассматривает. На его лице опять возникло то удивленное выражение, а затем черты Магнуса смягчились, что происходило не так часто.

— В чем дело? — спросил Алек.

— Ни в чем, ты, скрытый романтик, — пробормотал Магнус. — Каким образом ты всегда находишь правильные слова?

Он легко наклонился вперед, по-прежнему удобно прижимая к себе Рафа, и поцеловал Алека. Тот улыбнулся.

Раф изучал Макса, который казался польщенным проявленным интересом.

— Если хочешь быть Сумеречным охотником, — сказал Раф, тщательно подбирая слова на английском, — тебе нужно тренироваться.

— Нет, Раф, — отозвался Алек. — Максу не нужно тренироваться.

— Я тренируюсь, — ответил Макс.

Алек покачал головой. Его ребенок был волшебником. Он будет тренировать Рафа, но Максу это не нужно. Он посмотрел на Магнуса в поисках поддержки, но тот, казалось, колеблется, закусив губу в размышлении.

— Магнус!

— Макс хочет быть похожим на тебя, — сказал Магнус. — Я могу его понять. Мы собираемся утверждать, что он не может быть тем, кем хочет?

— Но он не… — начал было Алек, а затем оборвал себя.

— Нет ничего, с чем колдун физически не мог бы справиться, — протянул Магнус, — используя магию в качестве замещения способностей Сумеречного охотника. Это может даже быть преимуществом, так как люди не ожидают от волшебников подобной подготовки. Тренировки никому не повредят. Кроме того… Мы ведь нашли Макса на ступенях Академии Сумеречных охотников. Возможно, кто-то хотел, чтобы он получил подобную подготовку.

Алек возненавидел саму мысль об этом. Но он же в самом деле мечтал о том, чтобы тренировать своего ребенка? А еще он обещал себе никогда не становиться отцом, который превращает стены родного дома в тюрьму.

Если кого-то любишь, нужно ему доверять.

— Ну ладно, — сдался Алек. — Полагаю, что научить их, как принимать правильную стойку и падать, не помешает. Может даже, они так устанут от тренировок, что захотят спать.

Магнус широко улыбнулся, щелкнул пальцами, и пол внезапно накрыли тренировочные маты. Макс подскочил на ноги. Раф, положив голову к Магнусу на плечо, казался не особо заинтересованным, пока волшебник мягко не подтолкнул его, но встал он довольно охотно.

— Может быть, я тоже научу Рафа парочке магических приемов, — задумчиво проговорил Магнус. — Он сможет стать волшебником не больше, чем Макс сможет стать сумеречным охотником, но вокруг полно фокусников, и он сможет стать лучшим из них.

Алек вспомнил историю про фокусника с примесью крови сумеречного охотника, известного как Удивительный Роланд, который прожил длинную счастливую жизнь с той, кого любил. Он подумал о людях с Теневого рынка и Института, перемешавшихся на улицах Буэнос-Айреса, о Джеме и Тессе, о любви и вере в то, что можно изменить мир к лучшему, о том, что можно показать сыновьям: они могут быть какими угодно, в том числе счастливыми. Он поднялся на ноги и прошел в центр комнаты.

— Мальчики, повторяйте движения за мной, — сказал Алек. — Становитесь, как я. Все вместе.

Оглавление

Информация о переводе:

*** Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg