«Пятнадцатый камень (СИ)»

Пятнадцатый камень (СИ) (fb2) - Пятнадцатый камень (СИ) (Горизонты событий) 2723K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Леонидовна Колоскова

Колоскова Елена ПЯТНАДЦАТЫЙ КАМЕНЬ

Часть первая. ОБЛИВИОН

Глава 1

— Маттэ!

Мы уже десять минут на татами. Развожу в стороны руки, показывая, что пора прекратить. Мужчина не слушается и с разбегу налетает на меня. Чуть отодвигаюсь в сторону, пропуская мимо, осторожно берусь за его руку у запястья и чуть ниже локтя.

Собственная инерция раскручивает массивное тело по дуге, а болевой захват заставляет согнуться в три погибели.

Он почти вдвое тяжелее, а стойка у меня была не слишком правильной, так что тут же отпускаю противника, чтобы не потерять устойчивости. Экономное перемещение, и я снова лицом к лицу с соперником.

Все занимает чуть больше секунды.

На сей раз противник понимает, что мой предыдущий успех не был случайностью, нехотя кивает и идет на свое место. Церемонно кланяюсь в ответ.

Молодец, Хельга. Кому сказать спасибо за этого идиота? Я оглядела сидящих в ряд около татами зрителей и участников тренировки, ожидая, что они начнут обсуждать пари и подкалывать проигравшего. Но нет. Было подозрительно тихо.

Все смотрели куда-то мне за спину. Я обернулась.

У входа в тренировочный отсек стояли двое эррг и сопровождающий их мичман Сокери. Наши "потенциальные друзья" вышли прогуляться по станции. Так и знала, что рано или поздно это случится.

Сколько они уже стояли здесь?

* * *

Какая-то причуда эволюции, или сходство характеристик их звезды и планеты, привело к сходному пути развития. Космическая случайность. Будь их солнце иного типа, а планета чуть ближе или чуть дальше, там бы не зародилась жизнь. Не говоря уже о том, что планет земного типа было крайне мало.

Ученые могут до хрипоты спорить об этом, но факт остается фактом: контакт состоялся.

Внешне эррги походили на людей, то есть были антропоморфны. Не гуманоиды, как этиа, и не рептилоиды хэсси, а именно как люди. Сходство поражало.

Улучшенная версия человека, сказала бы я. Сила, скорость и пластика, которой человек достигал годами тренировок, были дана им от природы. Насчет мыслительных способностей судить не берусь, но выход в космос и создание гиперперехода уже о чем-то говорит. И сделали они это раньше людей.

Впрочем, заполучив в ходе последнего конфликта их генетический материал, наши ученые не спешили обнародовать сведения.

Дядя Эрик участвовал в первом пограничном контакте (или конфликте?) и охарактеризовал эррг как повернутых на войне ублюдков с каким-то извращенным кодексом чести.

Позже во время военной кампании в секторе Бельфлер отец попал к ним на планетоид-тюрьму. В лагере для военнопленных он провел долгие восемь месяцев и девять дней. Именно так. Время для пленных тянулось иначе. А мы все это время думали, что он погиб. Ему посчастливилось выжить, но он был комиссован и ушел в отставку.

Улаф тоже был там. Не хочу вспоминать…

Мне не за что было любить эррг. А теперь их дипломатическая миссия ожидала на нашей станции транспорт на Фрейю.

* * *

— Доктор Рагнарссен, мое почтение. Вы не возражаете, что мы поприсутствуем на тренировке? — поинтересовался Сокери.

— Э… нет, нисколько. Добрый вечер, мистер Сокери, — поприветствовала я мичмана, вопросительно взглянув на него, а затем на его спутников.

— Ах да, извините, — смутился тот. — Разрешите представить наших… гостей. Господин посол Хаоли Этти и его секретарь, господин Эши Этти. Господин посол, господин секретарь, разрешите представить нашего доктора Хельгу Рагнарссен.

Вот как… Они из одного клана?

— Добрый день, доктор Рагнарссен, — на довольно чистом спанглише, чуть растягивая гласные и звучно выговаривая "р", отчего мое имя зазвучало иначе, сказал посол и протянул руку для рукопожатия.

Ладонь узкая и пятипалая, как у человека, с аккуратными овальными ногтями. Безволосые обезьяны? От кого они происходили? Впервые я видела эрргов "живьем", а не на головидео. "Почти как люди", — вот и все, что приходило на ум. Изменить прически и одеть иначе — и будет почти не отличить, пока не начнут двигаться.

Пожимать руку я не стала, но слегка поклонилась, не отводя взгляда от посла. Около пяти футов, как и я, довольно низкорослый для своей расы, тонкая кость, худой и жилистый. Серые глаза. Ничем не примечательное лицо с прямым носом. Прямые темные волосы ниже плеч кое-где выстрижены трассами, и там на коже виднелись татуировки.

Наверное, я засмотрелась, но мне показалось, что татуировки шевелятся. Вот бы его на диагност и прогнать полный цикл…

Напоминает европеоида без примесей, что здесь на станции редкость. Почти все обитатели станции — смуглые от природы, с курчавыми волосами выходцы с Терра Нуэва.

А вот "господин секретарь" своими габаритами и поведением опровергал свою профессиональную принадлежность. Очевидно, из касты воинов, высокий и мощный, но не массивный. Мышцы "длинные", а не буграми. В остальном его внешность носила сходство с послом, чего и следовало ожидать.

Только вот взгляд… Если у посла это было вежливое и доброжелательное любопытство, то Эши Этти смотрел изучающее и оценивающе, и как-то слишком пристально. Люди или животные обычно смотрят так, выражая вызов и агрессию.

Кто кого должен охранять — отдельный вопрос. И кого — от кого? Будет ли посол сдерживающей силой, если его "секретарь" перейдет границы?

Одеты они были в просторные одежды, лишь отдаленно смахивающие на официальные.

Цвета тоже. Не серый, синий или черный, как следовало ожидать. Довольно странно смотрятся мужчины в одеждах абрикосового цвета с серебряной отделкой из причудливого орнамента.

Верх одежды запахивался справа налево. "Как у покойников", — так и слышала я ворчание деда. Брюки не стесняли движений, а обувь на плоской подошве с декоративными швами явно была сделана вручную. В нашем мире, где стандартная одежда обычно изготовлялась по готовым лекалам промышленным способом, эти двое сразу бросались в глаза.

Интересно, какой они видят меня? Рыжая дикарка из слаборазвитого мира, который осмелился показать зубы космической империи. Если они внешне не отталкивают людей, то и мы должны быть для них симпатичны. Какие у них женщины? До сих пор мы видели только мужчин эррг, а своих дам они прятали где-то далеко.

Машинально поправив резинку, стягивавшую волосы в конский хвост, я мысленно одернула себя. Я вела себя так, словно мне небезразлично чужое мнение. Абсурд!

Моя университетская подруга Гудрун отдала бы свою научную степень и кое-что еще за одну только возможность изучить их поближе. Но не я. Не я.

— Можно понаблюдать за тренировкой, доктор Рагнарссен? — повторил посол вопрос. Он опустил взгляд вниз на мои босые ноги, и я машинально пошевелила пальцами. Лицо посла выражало вежливый интерес.

— Почему бы и нет? Я занимаюсь здесь так же, как и все остальные. Не стоит спрашивать у меня разрешения, — ответила я. Думаю, раз мичман привел сюда "гостей", у них был достаточный доступ для присутствия в этой части станции.

— Сейчас начнутся парные игры в грависферах, — добавила я.

— Что это за игры?

— Это упражнения, развивающие чувство равновесия, координацию движений и парное взаимодействие, а также проекционное мышление, — ответила я послу. — Грависфера увеличивает силу тяжести или создает невесомость, но масса и инерция остаются, и их нужно учитывать. Побеждает тот, у кого меньше всего неконтролируемых падений на стены, имеющие сенсоры. То есть, выигрывают те, кто набрал меньше всего очков.

Все десантники, которые, вполголоса переговариваясь, уже шли в сторону гравикомплекса, обычно выполняли миссии в парах. Так что для них тренировки в условиях переменной гравитации были весьма полезны.

Я не рассказала "гостям" об еще одной особенности игры.

Все, казалось бы, просто. Приземляйся на одну или две точки опоры, а в конце машина подведет итог. Но людям этого оказалось мало, и они начали "рисовать" на стенах грависферы. Особый шик — создать что-то осмысленное, что было нелегко, учитывая случайный характер падения.

Интересно, что у нас получится сегодня?

* * *

Когда я попала на станцию два года назад, обстановка оказалась для меня крайне непривычной. Недостаток движения и места — вот что такое пребывание на станции.

А еще — отсутствие естественных шумов и шорохов. Не пели птицы, не шелестела листва и не скрипел снег под ногами. Ветер не ласкал кожу, солнце не поднималось каждое утро, возвещая начало дня. Искусственное освещение все время одинаковое, и в его лучах моя кожа кажется болезненно-бледной.

Еда тоже не внушала доверия, половина — концентраты, привозные злаки, а остальное — сомнительные плоды местной гидропонной фермы.

После работы — тесная каюта-лофт с низким потолком. В одном помещении спальня, душевая, туалет за ширмой, выдвижной столик и встроенный платяной шкаф с устройством очистки.

Было перечитано все, что только возможно, по моей специальности. Бессонные ночи и давящая на психику тишина… Сенсорное и информационное голодание — по-умному это называется так? А попросту, я просто на стенку лезла от скуки.

Я оформила медиа-абонемент, но это мало помогало. Смотреть обучающие фильмы или мыльные оперы не по мне. А новости доходили до "Обливиона" с запозданием.

Название станции казалось мне очень символичным. Я наконец поняла тот странный взгляд, которым меня наградил вербовщик, когда я попросилась работать на станцию.

Однажды, в какой-то знаковый момент, я поинтересовалась у десантника, которого осматривала, где он тренируется. С тех пор я повадилась ходить в этот спортивный зал. Как вольнонаемный специалист, я даже не платила взносы за посещение.

* * *

— Если хотите принять участие, советую поторопиться, — сказала я гостям и отвернулась, высматривая в толпе Хорхе.

Смуглый молодой человек, стоящий в нескольких метрах от нас, белозубо улыбнулся, и его руки сложились в череду жестов.

"Привет. Как дела? Рад тебя видеть. Поторопись".

Он был одет в белую футболку и свободные черные брюки, как и я. Череп Хорхе Гонзалеса, специалиста по ИскИнам станции "Обливион", был гладко выбрит, что контрастировало с густыми длинными ресницами.

Я регулярно осматривала Хорхе и знала, что под тремя пластинками цвета кожи на его голове скрываются мозговые разъемы, благодаря которым он соединяется с искусственным псевдо-разумом орбитальной станции.

Руки автоматически движутся в ответ. "Я уже иду".

Глух как пробка, и родился таким. Он умел говорить, и у него имелись вживленные слуховые устройства, но обычно он ими не пользовался. "Почему?", — однажды спросила я. "Люблю тишину. Звуки мешают думать". Он был очень, очень умен. И еще молод, едва за двадцать пять.

Его родители, оба жители станции во втором поколении, получили лицензию на ребенка. Когда они узнали, что он родился с дефектом, то отказались от эвтаназии и оставили младенца, вопреки всем советам.

Его мать уволилась с работы, чтобы быть с сыном. Родители потеряли доход, лишились перспективы на более просторное жилье и возможности иметь еще одного ребенка. Они даже не могли провести дорогостоящую операцию по киборгизации и вживлению слуховых нервов.

Фактически, два человека были на иждивении у отца, который изо всех сил старался сохранить семью. Да, у латиносов сильное чувство родства, которое кое-где считают ненужным атавизмом.

Все изменилось, когда Хорхе исполнилось пять лет. Тесты показали, что у него предрасположенность к контакту с машинным разумом. Сразу же нашлись деньги на лечение и обучение. Станции гораздо проще дать кредит и получить потом почти даром специалиста, чем выписывать вольнонаемного втридорога из других обитаемых миров.

Его разум способен выжить в море цифровой вселенной, он — ее повелитель, глаза и уши ИскИна станции и его голос.

Хорхе напоминал мне Улафа, хотя внешне был ни капли не похож. Белизна и чернота, а внутри — одинаковые… Кровь и плоть. Мысли. Взгляд на мир.

Один из немногих людей на станции, кто мне нравился.

* * *

Иногда я думаю, как изменилась бы история, если бы, например, от Крейга Форестера отказались родители? (Тот страдал нейронной дегенерацией, хотя интеллект не был затронут).

Мы бы открыли гиперпереход на столетие-другое позже, или вовсе не открыли. Если бы чужаки нашли нас на раннекосмической стадии развития, когда мы способны только на системные перелеты… Что было бы тогда? В лучшем случае, стать сателлитом чужой космической империи, или быть уничтоженными. Нам бы нечего было противопоставить.

Целесообразность: благо это или зло? Как знать.

* * *

В зале с грависферами уже определились пары. Хорхе запрыгнул в полупрозрачную сферу, окруженную фокусирующими "линзами Форестера", и протянул руку, помогая мне забраться внутрь.

Примерно такие же "линзы", только мультифокальные, обеспечивали на станции гравитацию, равную терранской. Внешние "линзы" фокусировались на местной сингулярности, чтобы в благоприятный момент обеспечить перемещение крупной массы через врата.

Эта технология отличалась от того, что делали эррг для того, чтобы путешествовать по космосу.

Рядом с грависферой столпились зеваки и болельщики, они же — ожидающие своей очереди на игру.

Игра сегодня обещала быть интересной. Автономный ИскИн тренировочного центра случайным образом перенаправлял гравитацию в сферах, при этом одинаково для всех тренирующихся пар. Также случайным образом выбиралась и сила тяжести.

Во время скачка нужно было приземлиться на один из небольших шестигранников-сот, выстилающих сферу. Точка соприкосновения всегда одна, хуже — две. Еще хуже — упасть всем телом, не рассчитав вектор падения.

При этом нужно было помочь партнеру или использовать его падение для коррекции своего приземления.

Сфера захлопнулась. Игра началась.

* * *

Я ощущаю невесомость и, не сопротивляясь, встаю на полупальцы и плыву в воздухе. Хорхе отталкивается от меня. Мы медленно дрейфуем в противоположные стороны, где успешно касаемся "сот": я левой рукой, а Хорхе, извернувшись, как кошка, встает на ноги.

Через секунду меня толкает вниз удвоенная сила тяжести, так что я едва не оказываюсь распластанной всем телом на стене. Невероятным усилием я удерживаю баланс на руке, как будто отжимаясь. Чем там был занят Хорхе, я не вижу, концентрируясь на задаче.

Мгновенная смена гравитации швыряет меня обратно прямо на Хорхе, а его на меня. Мы встречаемся в центре сферы. Хорхе за секунду обхватывает меня бедром и руками и придает вращение. Он рассчитал все с самого начала! Вместо того, чтобы вместе врезаться в стену и проиграть, мы кружимся в свободном падении.

И тут я чувствую… здоровую реакцию молодого мужского организма. Я дергаюсь, но он придерживает меня. И тут же отпускает.

Новое перенаправление гравитации. Я отталкиваюсь от Хорхе, предоставив ему самому расхлебывать случившееся. Теперь я стою, балансируя на одной ноге и отставив другую назад. Еще одна "сота" под ногами светится теплым светом. Еще немного, и время выйдет.

Смены становятся настолько быстрыми, что нас швыряет от стенки к стенке, как мячики для пинг-понга. Хорхе лажает и приземляется на колено и обе руки, осалив сразу четыре "соты", а я успеваю закончить свой узор.

Мелодичный звук извещает, что время вышло.

* * *

"Еще раз так сделаешь, и доктор Димпси устроит тебе личный осмотр!", — пригрозила я.

Я не бросаю слов на ветер. Хорхе Гонзалес регулярно проходит медицинский осмотр, и только я могу гарантировать, насколько комфортно он пройдет. Сегодня игра в грависфере была на грани фола и приличий. Дружба дружбой, но в некоторых вещах я предпочитаю держать дистанцию. Только сейчас мне не хватало отношений с этим мальчишкой!

Хорхе слегка краснеет и виновато вскидывает ладони.

"Извини".

"Иди, переоденься. Встретимся в столовой".

За нашим немым диалогом с непроницаемыми лицами наблюдают двое эррг.

Кто-то подходит к грависфере и включает подсветку и счетчик. Общий зачет, где мы вторые с конца по очкам. Но не это главное.

Ребята одобрительно свистят и улюлюкают! Я "нарисовала" цветочек, а на половине Хорхе, вопреки моим ожиданиям, не хаотическая мешанина, а смайлик. Значит, и то неловкое падение изначально имело свою цель. Засранец.

Поправка. Умный засранец.

Глава 2

Раздевалка, в которой воняет потом и кругом расхаживают мускулистые альфа-самцы, завернутые по бедра в полотенца, а то и без них — не место для женщины. Если она планетник. Я с завистью наблюдала, как спортивная, по-военному коротко стриженая девушка спокойно переодевается, перебрасываясь фразами с друзьями.

Дождавшись, когда мужчины закончат с гигиеническими процедурами, я вошла в пустую душевую.

Там я получила строго нормированную порцию рециркулируемой воды. Живительный дождь длился ровно две минуты — ровно столько, сколько требовалось, чтобы смыть моющее средство.

Еще три года, и я смогу принять нормальную ванну!

В прошлом году мне предложили провести сутки в номере люкс местной гостиницы со всеми удобствами. К сожалению, в комплекте прилагался порядком заскучавший на станции представитель Торговой ассоциации, так что дело не выгорело. Но в такие моменты, как этот, я почти жалела, что не согласилась.

Когда я вышла, в раздевалке уже было пусто. Я бросила полотенце на пол и переступила через него. Ничего нового в запотевшем зеркале.

Думаю, я такой останусь надолго, а потом постарею в один миг, как мама. Некая веха в жизни, отделяющая юность от зрелости, а потом от старости. Переживание, меняющее все.

Мой белый кит пока плыл в неопределенности, не подозревая о том, какой гарпун готовит ему судьба.

* * *

"Каким дерьмом сегодня кормят?"

Этим далеко не праздным вопросом задавались все контрактники, которым приходилось питаться в общественной столовой станции. А местные жители и военные с аппетитом уминали то, что им предлагали, особо не привередничая.

По сравнению со стандартным пайком все было вполне съедобно. А те, кто отродясь не пробовал пищи, выращенной в естественных условиях, не видели разницы.

На раздаче был рис и синте-мясо, которое я сразу же сгребла в утилизатор. Потом я посыпала рис своим фурикаке из водорослей с кунжутом и достала палочки.

Воды не оказалось. Из напитков — пять видов синте-соков и газировка. Из груди вырвался тяжкий вздох. За что мне все это?

"Другим бы твои проблемы, Хельга", — отозвался внутренний голос.

Я взяла пустой полулитровый стакан и пошла на кухню, где налила себе из-под крана очищенной воды. Вода не имела собственного вкуса, но это лучше того, что здесь предлагают.

Когда я вернулась, то застала за своим столиком двух вольнонаемных в форме техников. В мое отсутствием обед благополучно отправился в утилизатор, а один из парней дурачился, со смехом вращая в руках палочки для еды.

Я подошла к нему сзади и на лету выхватила у него из рук палочки.

— Простите, но это — мое!

Теперь придется истратить еще один "талон" с пищевой карты. Тут — идиоты, там — убытки. Кто-нибудь видит связь?

* * *

Пока я иду к столику на другом конце обеденного зала, я представляю себе все несколько иначе.

Как я вонзаю эти блестящие стальные палочки в руку безымянного техника, пришпиливая его ладонь к прохладному пластику стола… как его бессмысленно-довольное выражение лица сменяется на более осмысленное.

Понимание… шок… боль. Крик. Пусть уж лучше кричит, чем ржет как лошадь. "Итадакимас, придурки".

Такие мысли доставляют мне удовольствие. Я чудовище?

* * *

В последнее время меня все чаще охватывали приступы мизантропии, когда мне хотелось прибить большую часть населения станции или тихо сидеть в смотровой, принимая пациентов, а после читать медицинские журналы в своем лофте.

Меня угнетали здешние люди. А отсутствие живой природы и открытого пространства не делало существование легче.

Док Фредриксен мог бы немало рассказать о моем психическом состоянии, но его здесь не было. Приходилось выкручиваться самой.

В такие моменты я жалела, что подписала стандартный контракт на пять лет, а не, скажем, на три года. Можно было остаться на Фрейе. Но ведь так хотелось "посмотреть мир". Ну что, Хельга? Посмотрела? Убедилась, что здесь не лучше? Дома, по крайней мере, было небо, и простор, и великая Белизна, молчаливая и безлюдная.

Это просто базовый инстинкт, который гнал моих предков в дальние странствия в поисках "Зеленой Земли". Это все глубоко внутри, в крови. Я не могла отказаться от шанса увидеть звезды и чужое небо.

* * *

Моя родина — Фрейя. Я житель этой планеты в седьмом поколении по отцовской линии, и во втором — по материнской. Предки матери прибыли на Фрейю гораздо позже, основав анклав Нихон.

Однажды мои скандинавские предки отправились в путь к новым землям, но уже по звездному океану.

Первым был колонизирован Фрейр. Экспансия в обитаемой вселенной происходит экстенсивно… Второй планетой была Фрейя.

Вращающаяся вокруг желтого карлика Кубелки, она была лакомым куском. Терраформирование заняло почти четыреста лет, что для планеты земного типа было очень быстро.

Сначала первая волна переселенцев обеспечила повышение температуры и таяние льдов. Бесконечные акры Белизны были затянуты черной полимерной пленкой, притягивающей солнечный свет. Солнечные батареи также преобразовывали свет в энергию, которая грела экваториальные моря.

В атмосфере распылялись реагенты, меняющие частоту выпадения осадков. С ближайших спутников на Фрейю доставлялись метан и углекислота, чтобы усилить парниковый эффект.

В нужный момент специальные зонды были запущены вглубь планеты, чтобы повлиять на ядро. Терраформисты пошли на огромный риск, задумав смещение полюсов и оси вращения. В идеале планировалась смена сезонов в течение тропического года, как на Терре. В худшем случае они могли совсем потерять планету, сделав ее непригодной для жизни.

Однажды планета уже не смогла противостоять человеческому воздействию, и равновесие сдвинулось, вызвав тяжелейшие катаклизмы. Атмосферу сотрясали бури. Кора планеты трескалась, заставляя вулканы извергаться и наполнять воздух дымом и пеплом. Моря вскипали в месте океанических разломов и выходили из берегов. Очертания материков менялись, острова уходили под воду, и из ничего вырастали горные массивы.

Корабли его величества "Лодброк", "Эрикссон" и "Сольвейг" спешно эвакуировали ковчеги с людьми и оборудованием на орбиту.

Буря столетия, не иначе! Около ста лет длились катаклизмы. Часть семей с детьми вернулась обратно на Фрейр. На орбитальной станции, вращающейся вокруг Фрейи, остались только наблюдатели.

Когда планета успокоилась, пришлось снова заняться атмосферой, в которой пыль и копоть не пропускали солнечный свет. Началось охлаждение, и этого во что бы то ни стало следовало избежать. Терраформисты вызвали выпадение атмосферных примесей с осадками, после чего люди вернулись на планету и наконец начали полноценное заселение Фрейи.

Я сохранила эту тягу, неясный зов, который звал меня в странствия. Куда он меня приведет — другой вопрос…

* * *

Пока я доедала пустой рис, мне удалось успокоиться. В конце концов, в лаборатории меня ждал выращенный кусок терранского лосося. Он как раз дорос до нужного размера, и можно было снимать пробу.

Да, я научилась использовать технику не по прямому назначению. И, разумеется, я не использовала стимуляторов роста, чтобы вырастить ткани. Миомеры и миосепты хаотично перемешались, и на кусок рыбы было мало похоже, но это все равно было лучше, чем синтетика.

В такие моменты я понимала докосмических предков, почти все время озабоченных добычей пропитания.

Мне повезло, поскольку в моей лаборатории и смотровой санитарные проверки случались строго по расписанию, в отличие от жилой зоны, и я всегда успевала замести следы.

Внезапно коммуникатор на поясе пискнул. На линии был "мистер мозг". Так я пометила вызовы от Хорхе. На экране появилось входящее сообщение.

"Что случилось?" — прочла я.

"Ничего".

"Ну, раз ты так говоришь, значит, так и есть", — ответил он.

"Ты где? Уже поел?"

"Я еще здесь. Оглянись!"

Я обернулась и увидела парня, сидящего за одним столом с начальником станции Даниэлем Фернандесом. Рядом сидели эррг и назначенный с Терры военный советник Даглас.

Некое двоевластие на станции имело под собой основу.

Местонахождение вблизи сингулярности, служившей гиперпространственными вратами, делало станцию важным объектом, который нуждался в защите, так что тут находился небольшой военный гарнизон.

Также в контроле нуждались горные разработки на астероидах и спутниках. А еще "Обливион" был местом ссылки. Сюда регулярно прибывали заключенные, чтобы потом отправиться на принудительные работы на астероидах.

На "Обливионе" имелись маршевые двигатели, которые время от времени включались для коррекции орбиты станции, дрейфовавшей в космосе. Фактически, станция могла перемещаться и в любой момент превратиться в космический корабль. В мирное время начальник станции был здесь царь и Бог, подобно капитану корабля.

Военный советник и начальник гарнизона в случае военного положения принимал на себя командование станцией.

До сих пор подобного не случалось, но была предусмотрена возможность подобного исхода. Раз в год на станции проходили учения, и я имела возможность видеть военных в деле.

Я кивнула, дав понять, что увидела. Хорхе приглашающе помахал рукой. Я отрицательно помотала головой.

"Лучше ты ко мне", — набрала я.

Мне не хотелось доедать свой обед под пристальными взглядами. До моей смены осталось несколько часов, и я хотела провести их относительно спокойно.

"Сыграем?" — пришло очередное сообщение.

"Дай хотя бы доесть".

"Ладно-ладно, не злись. Просто я все думаю о партии, которую мы не закончили".

Не сомневаюсь в этом. Его ум никогда не спал. Но, в отличие от меня, беспрестанное движение мысли не доставляло этому человеку неудобств и не мешало есть и спать.

Думаю, я бы сыграла, но в мои планы на спокойный выходной вмешался случай. Коммуникатор засветился красным: знак срочного служебного вызова. Начальник внутренней службы безопасности станции Висенте Родригес. С какого перепугу?

— Да? — не слишком вежливо ответила я.

— Уже соглашаетесь, не спросив, зачем звоню? — раздался бархатный голос, слышный благодаря фокусировке динамиков только мне. Я не обманывалась тоном этого дамского угодника. Под бархатом скрывалась острая сталь.

— И зачем вы звоните мне? У меня выходной. Позвоните мистеру Димпси, сейчас его смена, — сказала я и отключилась. Не успела я это сделать, как вызов включился снова.

Я размышляла, разговаривать или нет. С одной стороны, я имела право отказаться без объяснений. С другой, я уже ответила, — увы мне, увы! — и сделать вид, что отключила сигнал, уже не удастся. Я нажала на сенсор.

— Итак?

— Итак. У меня любопытный случай, как раз для вас. Мистер Димпси тут не поможет.

— Что именно?

— Насильственная смерть. Встретимся в морге. Жду вас через полчаса, — сказал Родригес и отключился, не прощаясь.

Он знал, что я приду. Да и дополнительный заработок мне не повредит.

* * *

В морге было прохладно, и только два пенала-холодильника мерцали индикаторами, показывая, что они работают. Немного покойников для станции, и обычно это не была естественная смерть. Как правило, это были погибшие при несчастных случаях на рудниках старатели или заключенные.

Один раз был погибший при декомпрессии техник, который в нарушение инструкции оказался в ангаре при выходе челнока. Начальник станции после этого поставил всю станцию на уши учениями по технике безопасности.

Два раза были убийства на рудниках при разборках заключенных, и один раз самоубийство.

Тела исследовали при помощи портативного сканера. От медиков станции обычно требовалось засвидетельствовать смерть и при необходимости провести вскрытие.

Я посмотрела на Висенте Родригеса, настолько же импозантного, насколько и опасного человека. Внешность бывает обманчивой. Смуглый кудрявый латино в форме, по-журнальному красивый и обаятельный, но жесткий и даже жестокий с обвиняемыми и свидетелями, если того требовало дело. И он хорошо платил — кредитами и информацией.

Метод "кнута и пряника". Мне не нравилось его общество, но все случаи, которые он расследовал за эти два года, были интересными, а мой счет исправно пополнялся.

— Итак… — без лишних предисловий сказала я, глядя на него. — Показывайте, что там у вас.

— Сразу к делу! Мне это нравится, — белозубо улыбнулся Родригес.

Он нажал на панель одного из морозильников, и пенал выдвинулся, показав тело, укрытое простыней.

— Имя покойного, краткие сведения и предполагаемая причина смерти? — спросила я, прежде чем приступить к осмотру.

— Мигель Санчес, 156345обливион-стейшн-терранеан, двадцать семь лет, адаптированный житель. Происходит с Терра Нуэва. Находится на станции пять лет. Техник второго разряда, специализация — управление плазменными сердечниками маршевых двигателей. Не женат и не имеет постоянного партнера. Нарушений закона ни до, ни после адаптации не имел.

— О! Маршевые двигатели… как интересно. Но продолжайте. Извините, что перебила, — сказала я, увидев, как между идеальных бровей Родригеса залегла складка, свидетельствующая о недовольстве. Злить его я не хотела, по крайней мере, не сейчас.

Выходит, покойный работал в особо охраняемой зоне станции.

— Причина смерти — удушение. Очевидных причин для самоубийства у него не было. Место происшествия — собственный лофт покойного. В момент смерти камеры наблюдения были отключены, причем не удалось определить, самостоятельно он это сделал или это было другое лицо. Ваша задача определить, соответствует ли картина самоубийству. Со своей стороны, мы проверяем все возможные версии, включая и убийство. Перекачайте данные на свой коммуникатор.

Закончив, он протянул мне руку, в которую, как у всех киборгизированных, были вживлены средства связи и входы накопителей информации. Я поднесла свой коммуникатор и скопировала информацию о покойном.

После этого я подключила камеры, фиксирующие со всех ракурсов происходящее, надела перчатки и одноразовую накидку, лежащие на передвижном столике, и откинула простыню. Предстояло немало сделать, чтобы оправдать доверие.

* * *

Закончив визуальным осмотром, забором разнообразных проб и вскрытием, я также перекачала данные на свой комм.

Все это время Родригес, неподвижный как Сфинкс и такой же терпеливый, наблюдал за действом. Интересно, что он испытывал при виде чужих внутренностей? Вполне достаточно было бы просто ознакомиться с результатами позже. Не знаю, что он с этого имел. С другой стороны, кто я такая, чтобы судить? Каждый имеет право на свои странности, если они не мешают жить окружающим.

— Все. Результаты анализов я пришлю вам сегодня, но окончательные выводы сформулирую завтра. Ждите сообщения.

— А побыстрее нельзя?

— А куда спешить? Все, что можно, на месте преступления вы собрали. Если он убит, бежать преступнику со станции невозможно. А если это было самоубийство, то тем более торопиться некуда. Однако, учитывая специальность Санчеса, рекомендую в первую очередь усилить контроль за внутренним техническим сектором.

— Мы уже сделали это. Жду результатов, — отрывисто сказал Родригес и наконец покинул морг.

Глава 3

Когда Родригес вышел, я не торопилась уходить из морга. Я вернула внутренние органы покойного на место и по-старинке заштопала его, игнорируя робото-технику для накладывания швов. В конце концов, когда еще выпадет возможность попрактиковаться.

Затем я накрыла покойного и поместила его обратно в холодильник.

Отключив камеры и запустив автоматическую очистку стола и инструментов, я вернулась к холодильнику. Меня интересовало второе тело. Это большая редкость — более одного покойника за раз на станции. Мне было любопытно, что случилось и почему меня не вызвали в прошлый раз.

Я нажала на сенсор, но панель была заблокирована.

"Введите код доступа. Период ожидания одна минута. Один, два…", — сообщил приятный синтезированный голос, и отсчет пошел.

Итак, если я не введу код, через несколько минут здесь окажется охрана. То же самое случится, если я введу код неправильно. Подумав пару секунд, я ввела код для первого покойного.

"Код подтвержден", — сообщил голос, и шипение воздуха показало, что пенал с покойным открылся.

Вот, значит, как. Оба дела были объединены в одно, раз код доступа сработал. Может быть, и причина смерти одна и та же?

Не люблю, когда из меня делают дуру. А еще не люблю играть вслепую. Родригес явно недоговаривал. Я нажала на сенсор и стала изучать второе тело, которое выехало из холодильника.

В прикрепленной информации на чипе холодильника — не слишком много информации. Только имя, личный номер, возраст и род деятельности. "Тереза Родригес, 146461обливион-стейшн-нэйтив, тридцать два года, техник первого разряда, специализация — управление и отладка систем мониторинга состояния плазмы".

Они не работали вместе с покойным, которого я вскрывала, но, вполне возможно, могли изредка пересекаться. Насколько я знала, на двигателях станции и ее питающих контурах имелись дублирующие системы безопасности. Вовремя сработать при неполадках им позволяли системы мониторинга.

И ее фамилия. Довольно распространенная, но не исключено, что она каким-то боком является родственницей Родригеса.

Я откинула простыню и посмотрела на покойную. На шее у нее была точно такая же странгуляционная борозда, как и у Санчеса. Вскрытие я проводить не стала, в конце концов, мне за это не платят. Но пару анализов взяла, заметив, что до меня кто-то уже брал пробы тканей.

Снимки я сделала камерой на своем коммуникаторе, чтобы не оставлять следов. Также я использовала свой портативный медсканер, чтобы потом просмотреть информацию. Прибор протестующее попискивал, не понимая, что его "пациентом" является уже не живой человек.

Родригес не знает, что я знаю. Пусть все пока так и остается. Интересно, что он почувствует, побывав в моей шкуре?

* * *

Я занесла пробы в свою лабораторию. Получив результаты и прихватив кусок рыбы из емкости, предназначенной для выращивания клонированных органов, я вернулась домой.

Весь недолгий остаток дня до ужина я изучала представленную документацию, касающуюся первичного осмотра и освидетельствования с места смерти техника. Вернее, с места преступления.

Да, я была уверена, что произошло убийство, замаскированное под самоубийство. Странгуляционных борозд было две. Одна горизонтальная, явно выраженная, прижизненная, чуть ниже гортани, поскольку хрящи были целы. И слабо выраженная косая, которая указывала на то, что труп подвесили к воздушному вентилю уже после смерти.

Убийство с предварительными пытками. Голову техника погружали в воду, которая осталась в пазухах носа.

У женщины характер повреждений на шее был таким же, а вот насчет пыток я ничего определенного сказать не могла, поскольку недостаточно тщательно провела исследование.

Когда я пришла к вполне определенным выводам, которые сформулировала в отчете, я решила разузнать поподробнее об убитой женщине. Я не хотела делать запрос на Терезу Родригес с домашнего терминала, так что связалась с Хорхе.

"Привет. Можешь узнать кое-что про одного человека со станции?" — спросила я.

"Сразу к делу! А почему через меня? Закрытая информация?"

"Не проверяла. Возможно. Ты в курсе, что на станции произошло двойное убийство?"

Пауза на пару секунд.

"Теперь знаю".

Ну, конечно, властитель информационного мира. С твоим уровнем доступа ты можешь узнать все, что происходит на станции.

"Ну так что?" — спросила я.

"Что именно ты хочешь знать?"

"Мне нужно знать, является ли Тереза Родригес родственницей Висенте Родригеса. Все доступные фотографии из сети, где встречаются одновременно Тереза Родригес и Мигель Санчес. Уровень доступа к информации и закрытым зонам станции у обеих жертв. Недостача или списание по среднегабаритному гибкому кабелю на складе, номер партии и количество. Тереза была киборгизирована, так что мне нужны показания о нарушении передачи по цепи встроенного терминала на ее правой руке. А также расход воды с поминутной тарификацией в лофте Санчеса на момент предполагаемой смерти".

"Хельга, а при чем здесь вода?" — спросил он, попутно сливая мне всю возможную информацию на терминал по зашифрованной линии.

Значит, люди Родригеса еще не докопались до этого и таких данных нет в отчете…

"Притом. Много будешь знать — плохо будешь спать".

"Я знаю больше тебя, и проблем со сном у меня нет. Разве что, после наших тренировок. Отправишь мне отчет?".

Иногда я не понимала, то ли у него не в порядке с чувством юмора, то ли у меня. Или это проблемы "потерь при переводе"? И что это за намеки про "после тренировок"…

"Не переживай. Скоро солью отчет Висенте Родригесу, и почитаешь" — утешила я.

"Хельга! Ты обо мне такого мнения?"

"Какого такого? Нормального. Я слишком хорошо тебя знаю", — написала я. Разумеется, я знала, что он тут же вскроет мою почту или почту Родригеса и прочитает документ. И не потому, что он такой испорченный. Просто ему будет слишком любопытно, чтобы ждать официального заявления.

"Сыграем?" — предложил он.

"Хорошо. До ужина еще сорок минут. Можно сыграть".

На голографической проекции над терминалом раскинулась сетка, усеянная черными и белыми точками на пересечениях ячеек, и мы с головой погрузились в игру.

* * *

Хорхе выиграл, но у него была фора в три камня, так что было не слишком обидно. Научила на свою голову!

Еще немного, и он начнет играть дистанционно, отправляя сведения о ходах на Фрейю. Интересно, на сколько месяцев или лет растянется партия с опытным противником?

С последним транспортом он заказал всевозможные книги про Го, и теперь отрывался на мне.

На ужин мы с Хорхе пришли одновременно и сели за один столик. Давали пасту и томатный соус с протеиново-жировыми кубиками, от которых я тут же избавилась. Мне не модифицировали геном, и проблем с трансжирами я не хотела. Зато у меня был с собой кусок рыбы, и я собиралась устроить пир!

Хорхе с интересом изучил содержимое моей тарелки и даже попробовал кусочек лосося, но не впечатлился и начал с аппетитом наворачивать свой рацион.

"Надо было взять твой протеин", — сказал он, поскольку явно не наелся.

"Ладно, в следующий раз отдам тебе", — жестами ответила я и улыбнулась. Выражение его лица, когда он изображал "умирающего от голода", было забавным и неубедительным.

Потом я прогулялась к бойлеру и заварила зеленый чай, привычно проигнорировав напитки на раздаче.

Я вернулась на место и включила проектор над коммуникатором, во всех ракурсах изучая мини-реконструкцию шеи и плечевого пояса первой жертвы.

Хорхе как всегда помалкивал и внимал, ожидая от меня умных мыслей… и отчета… и не знаю, чего еще. Он вообще любил помолчать, как бы странно это ни звучало в свете его "особенностей".

Он оперся головой на руку и застыл в ожидании, поглядывая на меня поверх голограммы. В этот момент я ощутила некое неудобство, как будто кто-то пристально смотрел на меня со стороны. Я обернулась.

На меня с соседнего столика смотрел Эши Этти, секретарь инопланетного посла. Мне показалось, что смотрит он с каким-то нездоровым интересом. Но я могла и ошибаться. Язык телодвижений и мимика этого народа несколько отличались от человеческой, так что я не могла судить наверняка.

Наверное, для него странно сидеть тут, в окружении потенциальных противников, и наблюдать за нашим нехитрым ежедневным бытом.

Я отвернулась и увидела, что Хорхе кивнул инопланетнику, как своему приятелю.

"Что это с тобой? Ты здороваешься с врагами?" — спросила я.

"Я обедал с ним несколько раз. С ним интересно. Он не враг".

"А если это не так?"

"Тогда он не улетит на Фрейю", — ответил он почему-то на мой коммуникатор.

"Что ты имеешь ввиду? И почему по сети?", — написала я, свернув голограмму.

"Он может понять общий смысл по жестам. Задача ИскИна станции — защита людей от опасности. Если эррг опасны, на Фрейю они не полетят" — ответил Хорхе.

"Это значит, что ты не контролируешь ИскИн станции?"

"У всего есть свои границы. За что-то отвечают военные".

Вот как… А я уж было решила, что ИскИн здесь обрел автономность и решает, что можно и нельзя. Одна из старинных терранских страшилок, которая не теряла актуальности и поныне.

* * *

Допив чай, я засобиралась домой.

"Мама приглашает тебя на ужин на следующие выходные", — сказал Хорхе. От его открытой улыбки потеплело на душе.

"Передай ей, что я с удовольствием приду".

Один и все валькирии!!! И Аматерасу, где бы вы ни были. Нормальная домашняя еда! Конечно, я приду. Милагрос бесподобно готовит.

Я пошла домой оформлять итоговый вариант отчета, когда вспомнила об одном важном, — для меня! — деле. Я обещала Марии, заведующей гидропонной фермой, посидеть с ее малышом этим вечером.

Со всеми событиями я совершенно забыла об этом. Меня ждал очередной незабываемый вечер в роли няни неугомонного пятилетнего карапуза.

* * *

— Хельга, а куда мы идем? — спросил Джеки, крепко ухватившись за мою руку, которая совсем недавно резала мертвую плоть.

Есть в этом что-то философское. Одни умирают, а другие рождаются и растут. Цикличный и бесконечный процесс, как сама Вселенная. Только вот некоторые умирают не по своей воле.

— … Хельга! Хельга! Ну, куда?

Я наконец среагировала на вопрос. На смуглой мордочке ребенка был написан неподдельный интерес. Сегодня я решила не сидеть дома в компании с игровой приставкой, а отправиться в настоящее путешествие.

— Мы идем запускать пузыри! — торжественно объявила я.

— Пузыри?

Ребенок был в растерянности. Конечно, на станции дети не знали многих развлечений и игр, которыми увлекались их сверстники на планетах. В сумке у меня был раствор моющего вещества и небольшая круглая рама на палке, выполненная из обрезков проволоки, которую я загодя выпросила в ремонтных мастерских.

Я надеялась, что ребенка это развлечет и достаточно утомит, чтобы он лег спать пораньше, а я бы без помех закончила отчет.

— Давай проверим, как ты оделся. Где твоя шапка?

— У меня ее нет. Но у комбинезона есть капюшон, — сказал ребенок и продемонстрировал, как он надевает и снимает его. Я нагнулась к нему и поправила капюшон.

— Молодец! Ты готов.

— Мне жарко, — пожаловался мальчик. Он и правда был одет слишком тепло для жилой секции.

— Там, куда мы идем, довольно холодно. Так что ты потом обрадуешься, что так хорошо одет.

Мальчик посмотрел на что-то поверх моего плеча и спросил:

— А кто это? Он тоже пойдет с нами?

Я выпрямилась и встретилась взглядом с Эши Этти. Он шел нам навстречу, двигаясь в жилую зону станции. Но вот откуда он шел и почему разгуливал в одиночестве?

— Добрый вечер, господин секретарь, — сказала я.

— Добрый вечер.

Я впервые услышала его голос. Намного ниже, чем у посла, и звучал так, будто он вообще редко разговаривал. Или не часто пробовал говорить на человеческом языке.

Он был в костюме схожей расцветки, как и утром, но более напоминающем спортивный костюм, и обувь была более простой с виду, без вышивки. При виде меня и ребенка он напружинился, то ли готовый обороняться, то ли нападать. Даже мышцы челюсти и на скулах напряглись, когда он крепко сжал зубы.

— Все в порядке? Вам помочь? Возможно, показать, где ваш лофт? — спросила я, по возможности незаметно подтолкнув Джеки себе за спину.

Ребенок ухватился за мою штанину, выглядывал из-за меня и, похоже, совсем не испугался незнакомца.

— Все в порядке. Помощи не требуется. Спасибо за сотрудничество, — ответил наконец Эши Этти, и эти фразы звучали, как заученные с разговорника.

— В таком случае — до свидания, — сказала я и, ухватив Джеки за руку, потащила его за собой.

Когда я прошла мимо эррг, то он слегка подался вперед, втягивая воздух. Четко вырезанные ноздри слегка шевельнулись, как будто он принюхивался. Бр-р…

Я поспешила уйти подальше, и ребенок едва поспевал за мной.

— Хельга, я не могу так быстро! — пожаловался он.

— Извини. Хочешь, я тебя понесу?

— Давай! Ура!

Я нагнулась, и он забрался мне на закорки. Подхватив его ноги под коленями поудобнее, я закинула сумку себе на плечо и гораздо быстрее пошла вперед.

Итак, сегодня для полного счастья мне не хватало только побывать в роли вьючной лошади… "На что нанималась, Хельга" — откликнулся внутренний голос.

* * *

"Хорхе, открывай ангар", — отправила я сообщение по коммуникатору.

Мы с малышом стояли возле металлических ворот, которые отделяли коридор от ангара, где располагались малые шаттлы.

Индикаторная панель пискнула, как будто кто-то невидимый набрал код, зашипел воздух и толстая металлическая плита пошла вверх, открывая огромное почти пустое пространство ангара. Лишь три незадействованных от патрулирования шаттла стояли вдалеке.

— О… Хельга, какая большая комната! — воскликнул Джеки.

— Это ангар. Пошли…

Мы вошли внутрь, и дверь за нами так же почти бесшумно закрылась. В ангаре было по-настоящему холодно в связи с экономией энергии на станции. Незадействованные помещения согревались по остаточному принципу. В момент, когда шаттлы покидали ангар, часть атмосферы откачивалась, а остатки улетучивались при разгерметизации.

Я решила, что это подходящее место для запуска мыльных пузырей, по двум причинам. Помещение ангара было достаточно просторным, а температура позволяла продемонстрировать интересный опыт с поверхностным натяжением и кристаллизацией на поверхности пузыря.

— Хельга, а где пузыри? — спросил малыш, оглядываясь вокруг.

— Сейчас будут, — пробормотала я, распаковывая сумку. Потом повернулась к камерам наблюдения и помахала рукой. Уверена, что Хорхе сейчас наблюдал за нами с не меньшим интересом, чем мой подопечный.

Я взболтала содержимое банки с моющим раствором и погрузила туда рамку. Затем я достала ее и резко взмахнула ею в воздухе, компенсируя отсутствие ветра. На рамке возник маслянисто переливающийся всеми цветами радуги пузырь, который повис рукавом, не спеша отделяться от рамки.

Я оставила его в покое, и пленка вернулась в прежнее состояние, перекрыв рамку.

— Итак, Джеки. Что мы с тобой сейчас наблюдаем?

— Мыльный пузырь! — радостный, что знает ответ, выпалил мальчик.

— Не совсем верно. Мы можем видеть поведение низкомолекулярной пленки, которая растягивается под давлением атмосферного воздуха, а затем уплотняется, возвращаясь в исходное состояние. Хотя, это не важно, — опомнилась я. Для такого крохи мои слова мало что значили. — Просто пузырь сначала растет, а потом уменьшается.

— Хельга, можешь не объяснять. Я почти все понял, что ты сказала. Я очень умный! — снисходительно сказал Джеки.

Так уж и все? Неужели на этой станции тайная фабрика вундеркиндов? Я с сомнением посмотрела на мальчугана.

— Ладно. Тогда продолжим.

Я снова обмакнула рамку в раствор, махнула ею в воздухе и плавно увела в сторону, заставив большой пузырь отделиться от рамки. Он поплыл в воздухе, медленно опускаясь на пол.

— Сейчас… где же это… — снова полезла в сумку я, в то время как Джеки радостно захлопал в ладоши, наблюдая за мыльным пузырем.

Наконец я извлекла пачку распечаток на пластике и начала махать ею, вызывая ветер. Но было поздно. Пузырь коснулся пола и лопнул, оставив мокрое пятно.

— Хельга, я тоже так хочу, — сказал мальчик. Глазенки его горели от интереса, а щеки разрумянились от холода.

Я протянула ему рамку. Он повторил мои действия и со второй попытки запустил в свободное воздухоплавание свой собственный пузырь. Я начала махать распечаткой, и пузырь взлетал все выше, и долго бы еще парил, если бы нам не надоело.

Некоторое время мальчик пускал пузыри, а когда его интерес пошел на убыль, я сказала:

— А теперь еще один опыт.

Я достала из сумки термос с мелкой крошкой наледи из морозильника, которую я создала, распыляя водный аэрозоль. Запустив еще один пузырь, я сбросила на него сверху крупинку льда, после чего пузырь стал стремительно покрываться льдом и терять высоту.

— Сейчас мы наблюдаем феномен каскадной кристаллизации на пленке.

— Теперь не очень понятно, — серьезно сказал малыш.

— Неважно. Он замерз, вот что я тебе скажу, — ответила я. — Хочешь попробовать?

И он попробовал, и снова попробовал, и снова, и снова, пока не надоело.

Я заметила, что ребенок потирает ладошки, несмотря на тонкие перчатки комбинезона, и решила заканчивать веселье. Мы запустили прощальный пузырь, как вдруг я почувствовала движение воздуха.

Странно. Я не махала распечатками. Откуда же тут ветер? Вентиляция здесь в данный момент замкнутая, климат-контроля нет. Откуда взялись воздушные потоки?

Я огляделась. Было неприятное ощущение, что на меня кто-то смотрит, и вовсе не через камеру видеонаблюдения. Мысленно отчитывая себя за мнительность, я поторопила ребенка, собрала вещи, и мы пошли на выход.

— Хельга, а мы еще сюда придем?

— Думаю, да. В следующий раз расскажу тебе про подъемную силу и взлетную массу, — пообещала я продрогшему ребенку.

— Хорошо! Обещаешь? — протянул он мне руку с согнутым пальцем.

— Э-м… конечно. Обещаю, — наши пальцы переплелись.

У выхода в ангар я опять ощутила поток воздуха, как от движущегося предмета. Иногда такое ощущаешь, когда мимо тебя быстро проходит человек. Я дернулась, но никого не было.

Странно. Странно.

Все страньше и страньше, как говорилось в старой книжке докосмической эры.

Глава 4

Мне не хотелось портить себе утро раньше времени. Зато как сладко испортить его… кое-кому. Утром следующего дня я отправила доклад в службу безопасности и приготовилась к буре.

Во время завтрака в столовой я проигнорировала все вызовы на коммуникатор, чтобы не портить себе настроение и дать Висенте Родригесу немного остыть.

В докладе я, помимо чисто медицинских данных и выводов о насильственной смерти, сделала одно немаловажное отступление.

Я сопоставила предполагаемое время смерти первой жертвы с периодом, когда в его лофте был перерасход воды.

То же самое я сделала и в отношении Терезы Родригес. Тот, что ее душил, не учел, что она киборгизирована, и передающая нейронная сеть откажет именно в тот момент, когда удавка пережмет шею.

Таким образом, было установлено точное время смерти обеих жертв. Я рекомендовала провести анализ записей со всех камер, установленных на станции, а не только двух рядом с местом проживания жертв.

Все жители станции, которые именно в это время попали в поле зрения камер, имели алиби. Те, кто, по данным ключей доступа, находился в это время дома, тоже были вне подозрений. Можно было исключить детей, старателей и военных, которые находились на патрулировании вне станции.

Оставшихся следовало допросить. Не думаю, что таких людей будет очень много.

* * *

Сегодня на завтрак давали белковый микс с лапшой, похожий на чей-то непереваренный обед, поэтому я не стала тратить талон и ограничилась окаменевшими у меня в сумке тостами с куском фруктовой плитки и налила воды.

Вообще жизнь на станции сделала меня гораздо стройнее, чем я была до этого. Да, если посмотреть с такой стороны, это даже плюс… Скоро придется писать рапорт на новую форму размером меньше. А то форменный синий китель уже слегка болтался на мне, как на вешалке.

Хорошо, что на рабочем месте я могла переодеться в медицинскую униформу.

Я почувствовала чье-то присутствие за спиной и обернулась. Ко мне подошел Хорхе, но не спешил садиться рядом.

"Почему ты не отвечаешь на сообщения? — спросил меня он. — Начальник пригласил тебя за свой стол".

"Зачем?"

Вернее, почему? Такого не случалось уже целую вечность. Последний раз после случая с астероидными "жуками", которыми был заражен один из старателей. После этого Даниэль Фернандес лично решил поблагодарить меня от имени жителей станции.

Это было… неправильно, что ли? Излишне пафосно и церемонно. Было бы вполне достаточно перевести мне на счет премиальные и простого "спасибо" от пациента. В конце концов, это моя работа. А плата за риск — вполне нормально.

"Не знаю. Идем", — ответил Хорхе на мой вопрос.

Он развернулся и пошел обратно. Я прихватила остатки плитки и стакан и пошла за Хорхе к столу с начальством.

Кроме Даниэля Фернандеса там в уже привычном составе были военный советник и двое эррг.

У пришельцев на тарелках было что-то иное, отличное от предлагаемого рациона. Розоватые и зеленоватые студенистые кубики и зеленые нити — подобия водорослей. Оставалось только догадываться, что это. А рядом стояли миски с белковым миксом. Я обратила внимание, что посол зачерпнул ложкой лапшу и начал жевать с совершенно непроницаемым выражением лица.

Надо же! Мы биосовместимы до такой степени, что эррг подходит человеческая пища? С другой стороны, отец в плену ел их пищу и остался жив. Думаю, эррг все же испытывали пищу на переносимость, прежде чем начать массово кормить военнопленных.

Жаль, всех ответов мне не получить. Не тот уровень доступа.

— Доброе утро, — кивнула я присутствующим и села на единственное свободное место около советника.

Я не стала говорить, что рада их видеть, потому что на самом деле это было не так. А вот утро и правда было добрым. Сегодня служба безопасности пополнит мой счет, а остаток дня пройдет в обычной рутине.

После завтрака я планировала побеседовать с Родригесом, пересадить выращенный зуб одному из пациентов, немного почитать и после дежурства сходить в местный бар, чтобы отметить денежный перевод. Я даже решила, что закажу там.

От сладких грез о деньгах и кофе меня отвлек голос начальника станции:

— Слышал, вы подготовили доклад для Родригеса?

— О! Вы уже читали?

— Ознакомился с выводами. Более подробно изучу после завтрака. Отличная работа! Вы не думали о смене профессии?

— Э… патологоанатом? Меня не слишком прельщает такая перспектива, — ответила я.

С другой стороны, люди не мрут так же часто, как болеют. А покойники не жалуются на плохое обращение докторов и вообще ведут себя тихо. Вот только гораздо интереснее спасать жизнь, а не выяснять причину смерти.

— Я пошутил, — сказал Фернандес. — Я имел ввиду совсем другой род деятельности. С таким аналитическим складом ума вам прямая дорога в полицию.

Этот седовласый идальго улыбнулся мне и поднял свой стакан, салютуя мне им. Хорхе и даже советник Даглас повторили жест начальника станции. "Вот она, слава!" Мне было как-то не по себе от этих церемоний.

Тем более что расследование было далеко не закончено.

Эррг все это время прислушивались к нашей застольной беседе. Если посол еще делал вид, что ковыряет незнакомое блюдо на тарелке, то Эши Этти перестал жевать и смотрел прямо на меня.

Только сейчас, при другом освещении, я поняла, что его глаза в точности такие, как у лайки-хаски. Бледно-голубые, а не серые, как мне казалось раньше. Он молча смотрел на меня, но что значил этот взгляд, оставалось только гадать. Я отвела взгляд первой.

В конце концов, я не крутой мужик, чтобы мериться взглядами… и не только ими. У кого яйца круче, покажет время, а все остальное — только игры молодых приматов в вольере.

— Доктор Рагнарссен, — сказал посол. — Я хочу вас о чем-то спросить.

— О чем, господин посол? — удивленно спросила я.

— Почему вы используете проекции на коммуникаторе?

— Простите? Мне непонятен ваш вопрос, — решила уточнить я.

— Вчера вы использовали коммуникатор, чтобы создать проекцию. Не проще передать данные напрямую в мозг? — спросил Хаоли Этти.

Теперь я поняла, что он имел ввиду. Я постоянно строила трехмерные модели, чтобы лучше представлять, с чем имею дело.

— Я не киборгизирована, если вы об этом. Мне нужен внешний источник, чтобы воспринимать информацию. Но, господин посол, вас же вчера не было в столовой. Откуда… — я осеклась, снова встретившись взглядом с "секретарем".

— Мой секретарь рассказал мне об этом.

Теперь на меня уставились все, кто сидел за столом.

— А почему он сам не спросит о том, что его интересует? — спросила я у посла. Я могла бы спросить напрямую у секретаря, но решила говорить так, будто его здесь нет.

— Я уполномочен вести переговоры и общаться с людьми, — ответил посол.

— А он нет? Вчера мы разговаривали, не вижу никаких проблем, — перевела я взгляд на Эши Этти.

Теперь не на шутку удивился посол. А Эши Этти, наоборот, слегка стушевался и переключил свое внимание с меня на свою тарелку.

— Не знал об этом, — сказал посол. — В любом случае, спасибо за разъяснение. А почему вы не киборгизированы?

— На Фрейе это не принято. Людям вполне достаточно того, что дала им природа.

Это было правдой. Если ты не калека — зачем имплантанты? Слаб? Тренируйся, а не пересаживай сервомоторы и костные протекторы. Умеешь читать и можешь слышать? Ни к чему встроенные в мозг коммуникаторы. Учись прилежно, не полагаясь на накопители информации в мозгу. Не пересаживай диализные фильтры, а следи за своим питанием. Геном корректировался только при серьезных наследственных заболеваниях.

Правильная система обучения, хорошее питание, чистая вода и воздух, постоянные тренировки и крепкие семейные связи: вот что делало моих соотечественников такими стойкими.

Я не была снабжена вживленными чипами, как персональными, так и медицинскими. В детстве для идентификации я носила специальный браслет, а теперь коммуникатор.

— Я бы хотел еще побеседовать с вами о Фрейе, — сказал посол с легкой улыбкой. — Скоро мы с секретарем туда отправимся. Вы единственный человек на станции оттуда родом. Мне будет интересно узнать у вас об этой планете и людях, населяющих ее.

Вот это просьба. Интересно, а отказаться нельзя? Прежде чем я нашла вежливые слова для отказа, вмешался начальник станции:

— Думаю, это будет чудесно и послужит укреплению отношений между нашими народами, — сказал он послу, но при этом строго посмотрел на меня, нахмурив седые брови.

Мне оставалось только кивнуть. Похоже, за меня уже все решили.

* * *

Когда обед закончился, я попрощалась и пошла на выход. Меня нагнал военный советник и слегка коснулся моего локтя, чтобы я остановилась.

— Доктор Рагнарссен, прошу вас зайти ко мне после завтрака, — чуть ли не в приказном порядке сказал он.

— Что-то случилось?

— Это не займет много времени. Я провожу вас.

Настоящий солдафон со стажем, и не пойти за ним я не могу. С ним нельзя спорить, так же как и с начальником станции. Себе дороже.

Проклятье! Так подставиться, что может быть глупее. Наверняка Даглас хочет узнать, о чем я говорила с Эши Этти. Похоже, все планы на сегодня летят кувырком.

Я достала коммуникатор и перезвонила Димпси, попросив его подменить меня на это утро. Судя по недовольному голосу коллеги, он был не один. Получается, я испортила романтическое свидание.

На аппарате был десяток пропущенных вызовов и два сообщения от Висенте Родригеса. Очевидно, мой доклад произвел на него незабываемое впечатление.

* * *

Это и вправду было быстро. Штатный психиатр, а иначе говоря "мозголом" доктор Томпсон устроил мне сеанс на нью-полиграфе в присутствии военного советника. Я ответила на все вопросы и кратко пересказала наш разговор с эррг. К счастью, меня не спросили, зачем и куда я шла с ребенком.

Не хватало мне только дисциплинарного взыскания за несанкционированное проникновение в ангар! Да и Хорхе подставлять не хотелось.

После допроса я наконец перезвонила Родригесу.

— Это вы! Почему не отвечаете на вызов?! — с ходу начал заводиться он.

— Была занята разговором с военным советником.

Похоже, это его сбило с толку и заставило заткнуться. Начальник службы безопасности сбавил обороты и уже спокойнее сказал:

— Я впечатлен вашим докладом. Однако ваша самодеятельность…

— Еще скажите, что она не принесла свои плоды. Я ведь была права? У вас появился подозреваемый? — перевела я стрелки на Родригеса.

— Вы должны были сначала согласовать все со мной! — сказал он.

— Что согласовать? "Извините, а что за покойный вон в том морозильнике? Это случайно не первая жертва убийцы?" — съязвила я. — Не люблю, когда меня держат в неведении. Я ведь не полная дура.

— Я не это хотел сказать.

— Тогда почему не объяснили все с самого начала?

Я испытывала горечь. Странное чувство для победителя, а то, что в этой схватке умов я выиграла, я не сомневалась.

— Хорошо. В следующий раз я предоставлю вам всю информацию о деле, — сказал Родригес и отключился.

— Было бы неплохо… — уже в пустоту сказала я.

Кстати, я не успела выразить свои соболезнования в связи с утратой. Тереза Родригес была его двоюродной сестрой.

* * *

В остальном, к счастью, день прошел именно так, как я запланировала.

Я сменила Димпси на рабочем месте, имплантировала зуб пациенту и до вечера читала новые медицинские журналы, которые залила на коммуникатор.

На станции была оформлена подписка, и с каждым транспортом привозили немало новой литературы, последние новости и журналы по разным специальностям, чем я неизменно пользовалась.

Не знаю, пригодится ли мне когда-нибудь информация о профилактике фейянской чумы или о микрохирургии глаза, но как знать… Вдруг я решу продолжить обучение?

Пообедала я тоже в ординаторской, слишком увлеченная чтением. Бедный, бедный лосось. Знатно ему досталось.

Уведомление о перечислении кредитов на мой персональный счет возвестило, что планам на вечер суждено сбыться.

В конце дня я решила не идти на ужин в столовую, а вернуться домой, чтобы переодеться и отправиться в ресторан.

Когда я подходила к дверям, то увидела, что дверь слегка приоткрыта. Кто-то был в моем лофте? Это что, обыск?

Через небольшую щель между стеной и открытой дверью пробивался свет.

Я попятилась по коридору и поспешно вышла в соседнюю ветку. Затем опустила руку в нагрудный карман. Карты доступа не было на месте. Кто-то банально выкрал ее, чтобы проникнуть ко мне домой.

"У меня украли карту доступа и в мой лофт кто-то проник. Ты можешь сказать, кто это? Сообщи Родригесу", — отправила я сообщение Хорхе.

"Хельга, уходи оттуда. Камеры в коридоре заблокированы или повреждены. Я не знаю, кто там", — ответил он.

Я не стала искушать судьбу и ушла оттуда к лифтам, ожидая прибытия охраны станции.

* * *

— Чисто, — сказал Родригес, который лично прибыл на место происшествия. Как всегда, элегантный и маскулинный до тошноты, он по-хозяйски расхаживал по моему дому. — Вы уверены, что не забыли уходя закрыть дверь?

— Так же уверена, как в том, что карта доступа была со мной.

Я говорила, что не люблю, когда из меня делают идиотку? Так вот. Еще больше я не люблю, когда на меня смотрят, как на истеричку.

— В таком случае, нужно полностью осмотреть номер. Вдруг тот, кто здесь побывал, оставил следы. Изготовление дубликата карты займет сутки. Сегодня вам нельзя здесь оставаться.

— И куда мне себя девать?

— Переночуете в хостеле, — сказал он.

Проклятье! Проклятье!!

* * *

Так и не переодевшись и не приняв душ, я отправилась в бар. Напиться и забыться? Бешеные деньги, выброшенные на ветер, и головная боль по утру. Лучше сделаю то, о чем мечтала с самого утра.

Я толкнула створки, стилизованные под низкие дверцы салуна, и вошла внутрь.

Внутри царил полумрак, и обстановка напоминала старинные видеоленты. Бармен протирал чистой салфеткой стойку, отделанную под дерево. В глубине бара за столиком сидела пара транзитных пассажиров, судя по одежде и красным беретам, с Коммуны. Еще один, за самым дальним столиком, навис над своим бокалом. Его лица я не разглядела.

— Привет, Сэм, — поприветствовала я бармена, немолодого мужчину, который решился открыть это заведение на краю Вселенной. Бывший заключенный, который отбыл наказание, натурализовался и стал адаптированным жителем "Обливиона", он был тем редким исключением, которое лишь подтверждало правило.

Обычно из колонии не возвращаются. Это билет в один конец. Совсем не то же самое, что отсидеть за преступление на планете. Ссылка на станцию — это лишь отсроченный смертный приговор.

— Привет, Хельга. Давно тебя не было видно. Рад, что решила заглянуть, — сказал он. — Как обычно?

— Да, спасибо, Сэм.

Прежде чем отправиться в местный хостел, напоминающий морг, только со спальными местами, я решила получить немного удовольствия от жизни.

Я пристроилась на высокий стул у барной стойки и стала с интересом наблюдать, как Сэм готовит мне натуральный кофе. Этот "афро" весьма ловко управлялся с кофемолкой, набивал порошок в холдер и включал кофе-машину, которая обычно простаивала.

Не знаю, за что его сослали на рудники. Он рассказывал, что до срока он был барменом на Терре и решил вернуться к прежней профессии. Откуда он взял деньги на открытие дела? "Получил наследство, детка".

Я попыталась дофантазировать его историю, и вот что получилось… Подозреваю, что ему просто заплатили за молчание и за то, чтобы он навсегда остался на станции. Разумно с его стороны принять деньги.

Черная как смола жидкость с кремовой пенкой потекла в белоснежную чашку, источая божественный аромат на весь бар. Сэм взбил настоящее молоко в питчере и вылил сверху, изобразив волнами лист.

— Наслаждайся, — сказал он.

Глава 5

Обычно я пью кофе медленно, наслаждаясь каждой каплей. Нектар и амброзия! Бывали периоды в моей жизни, когда мой рацион составлял исключительно этот напиток, но те безумные годы уже позади. Я стала старше и благоразумнее. И скучнее.

С другой стороны, разве не безумие просадить сумму, равную половине месячного жалованья, за чашку кофе? А… какого черта!

— Сэм, еще стакан американо на вынос, — решительно произнесла я.

В хостеле мной наверняка овладеет приступ клаустрофобии и уснуть так и так не получится. Напьюсь кофе и буду всю ночь блуждать по медиатеке станции.

Бармен усмехнулся, отчего морщинки на коричневом лице собрались, как на морде у шарпея.

— Шикарно живешь, Хельга, — сказал он, приступая к выполнению моего нового заказа.

— Не жалуюсь, — откликнулась я.

От транша службы безопасности остались самые крохи.

Я смаковала последние капли напитка, когда услышала позади себя шаги, а на плечо опустилась чья-то рука. Я дернула плечом, сбрасывая чужую конечность, и развернулась на барном стуле.

— Идем, — сказал мне мужчина в красном берете, один из тех, что были в баре, когда я пришла. Было заметно, что он изрядно набрался.

Будь я менее расслабленной и усталой, я бы ни за что не пропустила его.

— Приятель, здесь тебе не Коммуна, — ответила я. — Иди-ка в гостиницу и проспись.

Ну и ну. Я знала, что у них женщины и мужчины "общие", но не ожидала, что никто не просветил этого человека. В других мирах все по-другому.

— Женщина не приходит в бар просто так… — развязно сказал он и снова попытался облапать меня.

На сей раз я была готова. Я повернулась на стуле, убирая плечо, и рука пролетела мимо, шлепнув по стойке. Мужчина зашипел от досады и повторил попытку. Сжать его правую кисть у запястья и потянуть на себя и вверх, а ребром правой руки упереться в горло. Чуть-чуть — и можно перебить кадык…

Нас окружает океан упущенных возможностей, и одна из них — убийство себе подобных. Мой белый кит не упустил бы шанс.

— Сэм, вызови охрану, — сказала я, не оборачиваясь.

— Уже.

Словно в ответ на его слова, в бар вошел наряд службы безопасности.

— Ни с места! Что здесь происходит? — сказал один из охранников, направив на меня парализатор. Неужели я настолько похожа на преступника?

— Вы вовремя, ребята. Вяжите этого придурка, — сказала я.

* * *

Когда я уладила все формальности, а охрана заполнила протокол и забрала нарушителя в отделение, я наконец решила отправиться в хостел.

— Хельга, твой заказ, — перехватил меня на полпути Сэм, протягивая высокий стакан.

— Ах, да. Спасибо, Сэм.

Я машинально присосалась к тамблеру и обожгла небо.

— Хель! — выругалась я. Кофе утратил вкус и отдавал какой-то кислятиной. Да и настроение вконец испортилось.

— Осторожно, горячо! — сказал бармен.

— Да, капитан Очевидность, — ответила я и вышла из бара.

Я шла по широким коридорам общественной зоны, следуя мерцающим на стенах указателям.

В хостеле, куда я направлялась, обычно арендовали на ночь двухместные "пеналы" молодые пары, у которых еще не было собственного отдельного жилья. Там же из экономии останавливались транзитные пассажиры.

Когда станция начинала двигаться, хостел из соображений безопасности был открыт для всех желающих. В хостеле имелся свой комплекс "линз Форестера". Если по каким-то причинам гравикомпенсаторы станции выдавали помехи, в хостеле люди не испытывали никаких неудобств.

Каждое спальное место было герметично и имело резервную систему автономного жизнеобеспечения на случай разгерметизации. Во время учений сюда загоняли "счастливчиков", которые в это время находились в общественной зоне.

Ночью гравитация в секторе хостела выставлялась в треть от терранской для удобства гостей. По мне, так это вызывало тошноту, да и не было особенно полезно для костей, но выбирать не приходилось.

Когда я только прибыла на станцию и мне еще не выделили жилое помещение, я провела два дня в хостеле, а голова потом звенела целую неделю. Пробуждение в условиях низкой гравитации от удара лбом по потолку незабываемо.

Я свернула к последнему указателю, провела коммуникатором по автоматическому считывателю и увидела на экране номер предназначенного для меня одноместного "пенала".

* * *

Скорей, скорей! Нулевая отметка!

Сейчас принцесса станет Золушкой, карета тыквой, а кучер крысой. Скачок гравитации грозит травмами, если я не доберусь до "пенала" раньше. И не стоит забывать о горячем кофе в руке…

Я поднесла коммуникатор к двери, и она отъехала в сторону, открывая доступ в зал, в пять уровней усеянный "пеналами" с полимерными дверцами. Каждые пару метров между "пеналами" были лесенки, чтобы взобраться наверх.

Занятые "пеналы" подмигивали тусклыми зелеными огоньками, а вдоль прохода флюоресцировали зеленые полосы, не давая сбиться с пути. В помещении царил полумрак.

Проходя внутрь, я вновь ощутила дуновение воздуха, — совсем как в тот раз, в ангаре. Что бы это могло быть?

Я наклонилась, поправляя несуществующие шнурки на обуви. Периферическим зрением я определила искажение перспективы чуть левее.

Вот оно!

* * *

Не спеша подняться, делая вид, что все в порядке. Пульс, тем не менее, ускоряется, и кажется громовыми раскатами, гремящими в ушах. Надо успокоить дыхание…

Поднимаю тамблер и в задумчивости отхлебываю глоточек. "Прощай, американо, мне будет тебя не хватать". Снимаю крышку и резким движением выплескиваю горячий напиток в сторону, где я уловила движение.

Темная жидкость обрисовывает высокий силуэт, который мерцает, не успевая подстраиваться под блики от капель. От фигуры валит пар и раздается невнятный возглас.

И тут наступает "час зеро".

Я не могла бы подгадать лучше. Секундная тошнота возвещает, что изменилась гравитация.

Не дожидаясь реакции "невидимки", я срываюсь с места и большими скачками двигаюсь к своему "пеналу", вытянув вперед руку с коммуникатором. Надеюсь, ключ от "пенала" сработает на расстоянии…

Несколько мгновений и пара вдохов в этом почти невесомом пространстве. Глаза автоматически фиксируют парочку, которая самозабвенно предается любви в своем двухместном "пенале", не потрудившись даже затемнить дверцу. Женское лицо сверху, рот изогнут от страсти, как в агонии, а темные ниспадающие волосы скрывают лицо мужчины.

Сзади раздаются глухие шлепки. Обувь преследователя глушит шум, но он уже близко.

Дверца моего "пенала" щелкает и выдвигается кровать. Второй снизу!!! Какая удача. В последнем прыжке я, как на тренировке в грависфере, вытягиваюсь в струнку и влетаю в "пенал", который начинает закрываться.

На лодыжке смыкается чья-то рука и тянет меня наружу. "Закрывайся, раздери тебя йотун!" — жму я на управляющую панель. Створка закрывается, а рука преследователя наконец отпускает меня.

Я слышу гулкий удар по дверце. Ударил кулаком или пнул в сердцах? Мне бы тоже не понравилось, если бы меня облили кипятком.

Складываюсь вдвое и разворачиваюсь головой к прозрачной дверце. Выдох — полимер затуманивается от моего дыхания. Он там, с другой стороны, я это знаю… И он смотрит прямо на меня.

Я протираю рукой пластик. Вдруг он мутнеет от конденсата уже с внешней стороны. Да, он тут, совсем близко. Лицом к лицу.

"Кто ты? Почему ты следишь за мной?" Не спрашиваю, он все равно не услышит. Пластик с шумопоглощающим эффектом, неизменно превосходный результат.

Здесь и сейчас я впервые жалею, что у меня нет встроенного тепловизора, и я не могу видеть противника.

Невидимка протягивает руку и проводит ею по пластику. Крупная пятерня с длинными пальцами. Было видно, как размазываются папиллярные линии. У него нет перчаток! Невидимость без костюма-хамелеона? Как такое вообще возможно?

Я отодвигаюсь подальше и набираю вызов охраны станции.

* * *

Кажется, минуты ожидания охраны тянутся бесконечно.

"Хорхе! Заблокируй внешнюю дверь хостела. Здесь неизвестный. Возможно, вооружен. Возможно, носит "хамелеон", — отправила я сообщение после того, как позвонила в Службу безопасности.

Возможно…

Природа еще не знала способов сделать живой организм невидимым. Или нет? Проклятье!

* * *

Позже Хорхе покажет мне записи с камер видеонаблюдения.

Неизвестный раскидал охранников, как кукол, и скрылся раньше, чем они успели опомниться. Общественную зону загерметизировали и осмотрели, но было поздно. Он ушел.

Все это время, а именно пять часов, я провела замурованной в своем "пенале", напоминающем комфортабельный гроб с кондиционером. Я даже немного поспала.

Мне снилась Белизна и снега. Гигантская белая касатка выпрыгнула из полыньи во льдах. Я проснулась за мгновение до того, как она откусила мне голову.

Глава 6

— Доктор Рагнарссен, нам потребуется согласовать ваши показания с видеозаписями камер наблюдения, — сказал Родригес, как только меня и остальных недоумевающих людей извлекли из хостела.

— Прямо сейчас? — уточнила я, втайне надеясь на обратное.

— Да, сейчас.

Эх… Еще чашку кофе! Печаль… Я зевнула, а наш красавчик начальник Службы безопасности скривился так, словно это я совершила преступление.

— Что-то не так? — поинтересовалась я.

Вроде, рот я прикрыла рукой. Не люблю, когда на меня так смотрят. Что-то я сегодня не в духе, с чего бы это?

Висенте Родригес не посчитал нужным ответить, развернулся и пошел к группе своих людей, которые уже обработали спреем-проявителем коридор и стенку моего пенала. Специалисты рассматривали следы от обуви и рук нападавшего.

Мне тоже хотелось рассмотреть поближе, но меня перехватил помощник Родригеса, и пришлось отвечать на вопросы. А потом меня взяли в оборот люди военного советника.

В конечном итоге, к завтраку от меня наконец отстали, и я получила внеочередной отгул…

* * *

Мне перезвонил Димпси. Коллега не выглядел чем-либо недовольным. Наверное, его вполне устроила оплата за сверхурочные.

Коллега был в курсе моего ночного "приключения" и заверил, что возьмет на себя плановую операцию по удалению невуса у одного старателя с астероидов, а также иссечению еще двух старых, где наблюдалась пролиферация эпителия.

Я оперировала этого человека в прошлом году. Однако пациент запомнился мне не этим. Именно в тот раз я впервые познакомилась с одной на редкость гадкой внеземной формой жизни.

Помню как сейчас…

* * *

Старатель с астероида СТ-234 прибыл на станцию "Обливион" по вполне прозаической причине.

Из-за влияния космической радиации со временем у него стали появляться доброкачественные кожные образования, которые нуждались в наблюдении. Часть была удалена доктором Димпси при помощи лазера, но остальные и вновь появляющиеся требовали регулярного контроля.

Пациент, Анхель Гальего, веснушчатый мужчина, спина и руки которого усеивали коричневые родинки различного размера, лежал на кушетке в смотровой.

Я водила медсканером над кожей, отмечая размер и глубину образований и состояние эпителия. В паре случаев потребовалась биопсия, но никаких серьезных вмешательств.

Вдруг мужчина содрогнулся в приступе надсадного кашля. Он прижал руку к груди и скривился от боли.

— Что случилось? Сеньор Гальего, как вы себя чувствуете? — спросила я.

Вчера он ни на что не жаловался, так что углубленное обследование не проводилось. Хотя он редко на что жаловался. Не имея расширенной страховки, он старался не обращаться за медицинской помощью без особой необходимости.

— Доктор, у меня странные боли в груди и животе, — наконец признался мужчина.

— И давно?

— Уже неделю.

— И часто с вами такое? Какие лекарства вы принимаете? — спросила я.

— Стандартный спазмолитик из аптечки, больше ничего. Вроде, помогает, — ответил тот.

Ну что за идиот! Дотянет до последнего, прежде чем обратиться за помощью. Это могло быть все, что угодно, от банального электролитного дисбаланса до "нью коха" легких.

В последнем случае следовало изолировать и поместить в карантин не только старателя, но и всех, кто был с ним в контакте. Всех, включая и докторов. Проклятье!

— Думаю, следует пройти детальное сканирование грудной клетки и брюшной полости, прежде чем мы приступим к операции, — сказала я.

Я перенастроила сканер на углубленное сканирование и приступила к делу.

Странно. В легких минимальный плеврит, жидкости совсем немного — нехорошо, но не смертельно, — и совсем отсутствуют каверны. Вряд ли он заражен. Но на всякий случай надо взять пробы мокроты.

Вдруг сканер зафиксировал странное движение на экране, чуть ниже диафрагмы. Вероятно, настройки сбились. Я перепроверила и продолжила.

В брюшной полости тоже ничего примечательного. Что? Опять движение? Да, вот тут, но заполненный кишечник мешает разглядеть толком.

Я попросила пациента перевернуться набок, чтобы рассмотреть с другой проекции. Движущаяся область перемещалась по ободочной кишке, и плотность объекта соответствовала костной ткани.

— О-о! Больно!! — вскрикнул Гальего и снова содрогнулся, прижав руки к животу.

Он откинулся на спину, согнув ноги, и застонал. Пульс участился и просто зашкаливал, как и давление.

Вдруг я отчетливо увидела, как в брюшной полости мужчины что-то движется. Кожа на животе слегка приподнималась, когда оно перемещалось. Такое иногда можно наблюдать у беременных на поздних сроках.

Кажется, я догадалась, в чем было дело. Но лучше бы я ошибалась.

— Димпси! — крикнула я.

Коллега, до того сидевший с ординаторской, встрепенулся и прибежал на помощь.

— ИскИн-А7, заблокировать помещение. Полная изоляция! — сказала я. — Код "красный". Сообщить Санитарной полиции и Службе безопасности.

Система распознавания голоса сработала, и я услышала шипение гидравлики. Двери и вентиляция заблокированы, все теперь работает по замкнутому циклу. Никто не войдет и не выйдет, пока снаружи не решат, что это возможно.

— Готовьтесь к полостной операции! — сказала я Димпси.

— Он не подготовлен!

— Плевать. Выживет или умрет — как получится. Надо извлечь то, что внутри, и изолировать. У него "астероидные жуки"!! — крикнула я.

Эти хемотрофные создания, обитающие на астероидах и являющиеся частью хрупких биоценозов, воспринимали теплые человеческие тела как лакомый кусок и ресурс необходимых для жизни химических соединений. Они могли проникнуть внутрь грузовых каров и челноков при недостаточно хорошей санации шлюзов.

Жертвами обычно были старатели и заключенные.

"Астероидные жуки" паразитировали в организме в течение нескольких недель, не причиняя особого вреда и ничем себя не проявляя. Затем, получив необходимое количество нужных веществ, они увеличивались в размерах в несколько раз и начинали размножаться.

После этого молодые особи выбирались наружу, вызывая гибель человека. Они покидали носителя и искали другой источник пищи.

Когда я прибыла на станцию, Димпси провел со мной ознакомительную лекцию об этой форме жизни.

— Поместим его в "кювез" и проведем дистанционную операцию, — решила я.

Круглое лицо доктора выражало недоверие. Будучи старше меня и гораздо опытнее, он реально оценивал шансы. Он отвернулся к больному. Полупрофиль доктора в обрамлении одноразовой шапочки, курносый нос морщится, а щека дергается, как от нервного тика. Еще бы! Такие события.

— Доктор Рагнарссен! Вы уверены? — наконец спросил он.

— А что нам остается? Если делать операцию в штатном режиме — можно заразиться самим, когда будем извлекать "жуков" из тела, — сказала я. — Вы согласны?

— Хорошо. В любом случае, вы ведете этого пациента, и за вами решающее слово, — усмехнулся он, снимая с себя всю ответственность.

Это было лучше, чем спорить. Времени и так в обрез. В смотровой велась запись, так что потом вся ответственность ляжет на меня. Плевать!

Мы поместили обездвиженного пациента в "кювез" — прозрачную капсулу из особо прочной керамики. В капсуле было все необходимое оборудование для анестезии, переливания крови, поддержания дыхания и сердечной деятельности. Сверху по капсуле двигался сканер, передавая визуализацию внутренних органов пациента.

Дистанционная операция по извлечению тварей прошла как-то спокойно и даже рутинно.

Несколько небольших разрезов, и щуп внедряется в брюшную полость. Один "жук" уже выбрался из кишечника и находился в жировой клетчатке, вот он и двигался под кожей.

Есть! В емкость из особо прочной керамики падает первый экземпляр. Черный, будто лакированный панцирь животного, напоминающего одновременно терранского жука и модель флаера, а по краям множество вибрирующих ворсинок, которые заменяют ему конечности.

"Жук" оказывает активное сопротивление медицинскому манипулятору и пробует его "на вкус", но, похоже, титановый сплав ему не по "зубам".

Остальные в кишечнике, и приходится повозиться, чтобы поймать всех. Приходится сделать разрез вдоль "белой линии" живота, чего я не хотела делать в самом начале. Также мы потеряли до полуметра кишечника.

Едкий пот заливает глаза, и Димпси вытирает мне лицо салфеткой. Почти не обратив на это внимания, я продолжаю. Спустя час и тысячи потерянных нервных клеток я решаю, что поймала всех.

Закончив и еще пару раз для гарантии проверив сканером пациента, я оставила его на попечение коллеги. "Астероидные жуки" возились в своей темнице, стремясь выбраться наружу, но жидкий азот их быстро успокоил. Подумав, я поместила емкость в автоклав и включила максимальный нагрев.

Лед и пламень… И то, и другое убивает легко и быстро. Наверняка.

* * *

Мы с нашим пациентом провели в изоляции долгих две недели, пока Санитарная полиция не сочла, что жителям станции ничего не грозит.

За то, что я сделала, я получила благодарность от начальника станции и бездну головной боли. И дурную славу.

Старатель из-за лечения попал в долги, и его семья была вынуждена заключить контракты на стороне с другими группами старателей. Перераспределение горнодобывающих территорий, продажа собственности и перезаключение контрактов — все это было следствием того, что я спасла человека.

А ведь я просто исполняла свой долг!

— Лучше бы я умер! Умер! — кричал Гальего, катаясь по койке. — Мой челнок пойдет с молотка! Дочь готова лечь с этим ублюдком Махо, чтобы он простил нам долг. Зачем вы спасли меня, доктор?

Морщины и пятна у него на лице, как карта его жизненных неудач… Мне никогда не забыть его глаз, полных бессильных слез.

* * *

Я не считала себя виноватой. Кто мешал этому неудачнику купить страховку? Почему же кошки так скребут на душе? Я бы не хотела снова встречаться с ним и была рада, что пациента вместо меня примет Димпси.

Вполне успокоенная, я позавтракала в столовой, если это так можно было назвать. Хорхе выпил мое синте-молоко, обогащенное протеином, в то время как я хрустела обсахаренными рисовыми хлопьями, запивая их водой.

Я ожидала, что со мной захочет побеседовать начальник станции, но его столик пустовал. Эрргов и военного советника тоже не было.

"Хельга, что собираешься сегодня делать?" — спросил меня Хорхе.

"Займусь сельским хозяйством", — улыбнулась я.

"Угостишь потом?"

Хорхе был в курсе моего начинания и наверняка сгорал от любопытства, мечтая попробовать "планетную еду".

"Принесу что-нибудь на ужин в субботу", — ответила я. — "Можешь узнать кое-что для меня?"

"Что?"

"Преступник оставил свои отпечатки в хостеле. Удалось выяснить, чьи они? Это житель станции?" — задала я волнующий меня вопрос.

Пока не найдут этого типа, я не смогу спать спокойно. Не исключено, что это он взломал дверь и проник в мой лофт. Может быть, тот самый преступник и задушил Санчеса и Родригес.

"Папиллярные линии в базе данных не значатся", — через пару секунд сообщил мне Хорхе. Парень выглядел удивленным, так же как и я. На станции просто не было неучтенного населения.

"Сбрось мне файл".

"Это секретная информация!" — заартачился Хорхе.

"Да ладно. Можно подумать. С каких пор у нас друг от друга секреты?" — спросила я.

"Хорошо, Рагнаррсен. Ты из меня веревки вьешь", — сказал Хорхе, выполняя мою просьбу.

Я включила проектор на коммуникаторе и стала изучать снимки. Рисунок папиллярных линий был смазан, но то, что сохранилось, выглядело весьма странно.

Линии не смыкались в окружности или петли, как обычно, и не перемешивались хаотичными прямыми, как у людей с генетическими отклонениями, а причудливо ветвились, образуя сетчатый узор из множества петель. Такого я еще не видела!

Красиво и неинформативно.

"Что-то не так?", — спросил меня Хорхе.

"Пока не знаю. Не уверена".

* * *

Я позвонила Марии Суарес, матери Джеки, и договорилась об осмотре моей опытной делянки.

Примерно два месяца назад с очередным транспортом ко мне приехали семена растений, которые я с разрешения начальника станции посадила в оранжерее.

В оранжерее в зоне с нулевой гравитацией в трубах с искусственным орошением росла генетически модифицированная "ботва". Жутковатые гигантские томаты, каждый плод весом почти килограмм, монструозные вилки салата айсберг, капуста, морковка и прочие не менее важные растения.

Уродливое обилие биомассы… В приготовленном виде это выглядело достаточно съедобно, но в оранжерее вызывало отталкивающее впечатление.

Я поприветствовала Марию, роскошную темноволосую женщину средиземноморского типа, и спросила, как дела у Джеки. Этот сорванец опять сорвал занятия в подготовительном классе! Припоминаю, какие хлопоты мы с братом доставляли родителям.

— Я пойду? Передай привет сыну.

— Сможешь взять его на выходные? — спросила Мария.

Мария как могла устраивала личную жизнь, а наличие в ее лофте карапуза не способствовало романтике.

— В субботу вечером я занята, только если ближе к полуночи, — ответила я, вспомнив про визит к Гонзалесам.

— Можешь переночевать у меня. А в воскресенье возьмешь Джеки к себе, — предложила она.

— В воскресенье мое дежурство. Я возьму его в смотровую, заберешь оттуда, хорошо?

— Договорились.

Моя делянка в оранжерее отличалась не только внешним видом. Здесь была выставлена стандартная терранская гравитация, а растения выглядели довольно скромно. В качестве подкормки я использовала не стандартные растворы, а гуминовые кислоты, которые выписала с Фрейи вместе с семенами.

Сегодня я планировала отщипнуть верхушки у побегов, чтобы растения раздались вширь и плоды были покрупнее. Занятая делом, я пропустила момент, когда ко мне подошли незваные гости.

— Доктор Рагнарссен? — раздался приятный баритон.

Я обернулась, все еще сжимая в руках секатор, и встретилась глазами с послом эрргов. Хаоли Этти вежливо улыбался мне и ждал ответа. Сегодня поверх его персиковых одежд — сияющая лента на шее с каким-то металлическим диском и волокнистым комком в центре. Похоже на комок кошачьей шерсти… Мда. Бесси, наша персидская кошка, ела траву, а потом срыгивала ее вместе с шерстью.

Что за бред? Я мотнула головой, сбрасывая наваждение.

На полшага позади посла стоял Эши Этти. Встретиться взглядом с его холодными глазами… неприятно? Скорее, странно. О чем он думает? Правильное лицо, такое человеческое на вид, не выражающее никаких эмоций. Я снова отвожу глаза первой.

— А… добрый день, господин посол, — сказала я. — Что привело вас сюда?

— Я хотел поговорить с вами о Фрейе, если вы не против.

Вот как. Нашел меня здесь, чтобы расспросить. Неужели ему недостаточно той информации, что предоставила дипломатическая служба? Хочет личных впечатлений?

— Что вы хотите узнать? — спросила я.

— Вы родились на Фрейе? На что похожа ваша Родина? Как живут там простые люди?

Он задал эти вопросы, и они запустили цепочку ассоциаций и воспоминаний.

* * *

Для меня всегда было загадкой, как могли сойтись два столь непохожих человека, всегда учтивая и воспитанная Нагато Аюми и сорвиголова Торгейр Рагнарссен.

Брак "по залету", вот как это было. Позор для семьи Нагато, да и Рагнарссены были не слишком довольны таким союзом.

Мать была полной противоположностью отцу. Она создавала уют и покой в доме, прекрасная и загадочная, с нежной полуулыбкой на лице, по которой мало что можно было понять.

Узкие темные глаза, лилейно-белая кожа, тонкие черты и черные как смоль волосы… Это превращало ее в прекрасную незнакомку, восточного невозмутимого идола, совсем не похожего на матерей моих сверстников.

Я всегда хотела такие же волосы, как у матери. Но мы с братом уродились огненно-рыжим, в отца. Однако остальное мы взяли от матери. В школе мы резко отличалась от местных ребятишек, что служило поводом для стычек и еще сильнее сближало нас с братом.

Думаю, только рождение внуков немного примирило с этим браком моего деда по материнской линии. Наши визиты в дом Нагато участились. Нас с братом пытались превратить из "северных варваров" в культурных людей.

А потом брат стал делать успехи в айкидо, а я — в стратегических играх. Мне было интересно, чем же таким интересным занимается дед, раз к нему приезжают заниматься даже из соседних анклавов, хотя гораздо легче и дешевле было бы общаться по сети.

Мама показала мне основы, а потом я начала играть по сетке с молодежью из анклава Нихон. Дед по-своему выделял меня, не прогонял и разрешал присутствовать во время игры. Он объяснял мне ход партии и основные ошибки.

Он даже разрешил мне стать спарринг-партнером брата, так как считал, что мне нужно будет защищать свою жизнь и честь, если потребуется. Ладно… согласна, хоть в чем-то брат был первым.

Так оно и шло.

* * *

Ни к чему рассказывать об этом чужакам. Что бы такого рассказать, чтобы не выглядеть невежливой?

Человеческая память напоминает шкаф со множеством отделений, в которых хранится… что-то. Хорошее или плохое. Некоторые ящики заперты на ключ, другие так далеко, что об их существовании забываешь.

Но иногда, стоит задать правильный вопрос или подобрать "ключик", и воспоминания всплывают из глубин памяти. Киты тоже вынуждены всплывать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.

Итак…

— Я родом с Восточного континента, из города Скогсет, который находится в субарктической зоне. Зимой там холодно, лежат снега, и почти не видно солнца. А летом тепло и солнце светит круглые сутки. Растения низкорослые. Все гуляют, ездят друг к другу в гости… — я вздохнула, собираясь с мыслями. — Люди там простые. Большинство живет сельским хозяйством или торговлей. Если молодежь желает получить образование, надо ехать в крупные города. Когда я повзрослела, то уехала, чтобы учиться медицине. Что-нибудь еще?

— Расскажите о вашей семье, — попросил посол.

— Нас в семье четверо, родители и я с братом. Мы близнецы, я родилась первой, — зачем-то добавила я.

— Такая маленькая семья? — неподдельно удивился посол.

— Смотря что вы имеете ввиду под "семьей". У нас это супруги и их дети. А так мое семейство более многочисленное, если считать дедушек и бабушек, кузенов и прочих родственников.

— Вот как, — нейтрально сказал посол.

Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом. Такое ощущение, что он изучает мое лицо, как под микроскопом, словно надеясь там что-то увидеть.

— Доктор Рагнарссен? Хочу задать вам один вопрос, — начал издалека Хаоли Этти.

— О чем?

— Рагнарссен — это семейное имя?

— Это так, — ответила я. — А почему вы спрашиваете?

— Еще один вопрос. Торгейр Рагнарссен — ваш родственник? Какова степень вашего родства? — спросил посол.

Его голос — низкое вибрато, почему-то кажется, что это признак волнения у эррг.

— Это мой отец.

— Ах… Вот как? — скорее, удивленно, нежели нейтрально.

Чему он удивляется? Тому, что я дочь опального адмирала? Да, это так.

— Это что-то меняет? — спросила я, взглянув прямо в глаза послу.

Наверное, моя улыбка в этот момент плоская и ничего не выражающая. Такая улыбка бывает на лице матери, когда она хочет скрыть свои истинные мысли. Так улыбаются женщины из анклава Нихон, нежные создания со стальным стержнем внутри.

Запах магнолий и корня ириса на ее юката — как предсмертные галлюцинации мозга при кислородном голодании. Беззвучные слезы в одиночестве и закушенные костяшки на пальцах. Зажженные курильницы в храме Семи богов и тысяча поклонов, до полного изнеможения…

Что вы вообще знаете о позоре, господин посол? О горе, о страхе, о бесконечном ожидании?

Хаоли Этти, задумчиво глядя на меня, глубоко вздыхает. Он ничего не говорит, и я тоже молчу, не желая нарушать тишину. Мне нужно слишком много сил, чтобы не взорваться от переполнявших меня эмоций.

Я неподвижна, но Эши Этти вдруг кладет руку на оружие у себя на поясе и делает пару шагов вперед, прикрывая своего начальника. Ноздри "секретаря" раздуваются, втягивая воздух, бледно-голубые глаза сузились, он напряжен и готов к бою.

— Угроза.

Он выплевывает это слово, как чужеродное. Странно. Эррги так не реагировали даже на военного советника. С другой стороны…

Я положила секатор и подняла пустые ладони вверх, как на татами, показывая, что у меня нет оружия. А потом обернулась к чужакам спиной, разглядывая свои растения. Не буду показывать, что это они — угроза для меня. Пусть будет наоборот. Такой расклад меня вполне устраивает.

— Прошу простить моего секретаря, он превысил свои полномочия, — раздался сзади мягкий голос посла.

— Ничего…

— Вы хотите, чтобы мы ушли? — спросил он.

И он еще спрашивает! Или это просто ни к чему не обязывающая вежливость.

— А вы хотите остаться?

— Да!

— Нет! — одновременно с послом сказал Эши Этти.

Посол что-то властно "пропел" на своем родном языке, но последняя тирада, несмотря на мелодичность, несла явно негативную коннотацию. Судя по всему, посол отчитывал секретаря, как мальчишку.

Я повернулась к ним вполоборота, снова отвлекшись от своих томатов.

— Что вы решили?

— Я — решил остаться здесь с вами, — сказал посол.

Он — решил. Значит, в этой паре все-таки лидирует Хаоли Этти. Ну, что ж. Судьба дает лаймы — добавь текилу и соль.

— Господин посол, у меня еще есть здесь дела. Не желаете помочь? — спросила я.

Должно быть, я совсем сошла с ума, но… В конце концов, когда еще представится случай припахать к работе пришельцев?

Глава 7

— Что нужно делать? — спросил посол.

Я протянула ему секатор, который подобрала с пола, и он повертел его в руках, ожидая инструкций.

— Надо обрезать верхушки у побегов, чтобы куст стал пышнее. Плоды от этого зреют более крупные, — ответила я, одновременно показывая, где именно производить обрезку. — Ваш секретарь может принести тот опрыскиватель? — через посла обратилась я.

Из предыдущего опыта я уяснила, что у них к чужим подчиненным не принято обращаться напрямую. Я указала рукой на спрей, и посол достаточно проникновенно отдал команду, которую Эши Этти беспрекословно выполнил.

Пока "секретарь" опрыскивал кусты, посол срезал несколько верхушек. Я с помощью кривого садового ножичка проредила остальные, и в воздухе запахло характерным ароматом пасленовых. Кому-то этот запах кажется отвратительным, а мне он всегда нравился. Кончики пальцев в зеленых пятнах пахнут еще сильнее…

Хаоли Этти смотрит на меня, а потом повторяет мой жест, осторожно обнюхивая свои пальцы. У него на лице ни отвращения, ни удовольствия, но что-то медитативное. Его серые глаза в этот момент полузакрыты.

— Что это за растение? — спрашивает он через несколько секунд спустя, снова глядя на меня.

— Томат.

— Оно съедобно? — удивляется он. — Или декоративное?

Неужели по запаху определил, что растение непригодно в пищу? Но как??? Наверное, рецепторы в носу более чувствительные, чем у человека. Как бы спросить потактичнее…

— Листья и побеги — нет, поскольку содержат ядовитые вещества. А вот плоды вполне съедобны. Сейчас у растения период вегетации. Скоро начнется цветение и плодоношение, — объяснила я.

— Сколько времени это займет?

— Думаю, пару недель, — навскидку прикинула я. — Везде по-разному. На станции я еще ничего не выращивала.

Посол срезал еще несколько побегов, продолжая неспешную беседу о сельском хозяйстве. Должно быть, умение поддерживать беседу на заданную тему у дипломатов вырабатывается годами. Это меня успокаивает…

— Ну как? — спросила я, когда мы закончили.

Я смела срезанную зелень в совок и загрузила в стоящий рядом компостер для биомассы и оглянулась на посла.

— Интересный опыт. Эта практика хорошо успокаивает, — с некоторым удивлением ответил мужчина, а я не стала уточнять, кого именно он имел ввиду — себя или меня.

— Вы раньше таким никогда не занимались? — удивилась я.

На Фрейе практически любой житель так или иначе имел дело с дикорастущими или хотя бы с комнатными растениями.

— Для этого есть каста земледельцев, — сказал мужчина. — Доктор Рагнарссен, а почему вы занимаетесь сельским хозяйством? Ведь вы доктор?

Ну… Как ему объяснить? Это все равно что предложить самураю дубить кожи или выращивать рис. Или индусу касты брахманов с Нью Дели объяснять преимущества мясного животноводства.

Хотя посол кажется более открытым для всего нового. Положение обязывает! Ладно… Попробовать стоит.

— Доктор — это профессия. Так же как военный, ученый, фермер или техник. Профессия моих родителей никак не определяет мой жизненный выбор, — ответила я. — А что касается моих растений, то я их просто съем, — улыбнулась я. — Здешние овощи мне не кажутся подходящей пищей.

— Вот как…

Хаоли Этти выпрямился и подошел к ограничителю между моей делянкой и соседней. На границе горел индикатор: "Осторожно! Зона нулевой гравитации". Посол осторожно оттолкнулся и полетел к трубе, густо усеянной монструозными томатами.

Он наклонился к одному из кустов и сосредоточенно принюхался, как животное. Это выглядело настолько не по-человечески, что вызывало оторопь.

Затем посол тем же путем вернулся обратно.

Все это время Эши Этти стоял вполоборота, частично загораживая мне обзор и держа в поле зрения как меня, так и своего босса.

— А он точно ваш секретарь? — вырвалось у меня.

Нехорошо, конечно, говорить о присутствующих в третьем лице, но…

— В этой поездке — да.

Эта недосказанность говорит гораздо больше, чем наименования. Хотя и так можно было понять, что с подчиненным посла что-то не так. Посол идет на откровенность? Нет, скорее, лишь подтверждает то, что и так очевидно.

— И в самом деле, негодные плоды, — резюмировал посол, меняя тему. — Когда поспеют ваши, я хотел бы сравнить.

— Не возражаю. А теперь, с вашего позволения, у меня еще есть дела.

— Хорошо. Спасибо за беседу, — сказал посол, а его "секретарь" только молча буравил меня взглядом. Скоро дырку провертит, не иначе…

Я сорвала на соседней "грядке" несколько крепеньких огурцов и пучок салата для матери Хорхе, подхватила сумку с садовыми принадлежностями и вместе с эрргами поплыла на выход, цепляясь за направляющие тросы.

* * *

После обеда я долго думала, как бы подступиться со своей странной просьбой к Родригесу. В голову лезли дурацкие мысли.

"Сеньор Родригес, сэр! У меня тут отпечатки пальцев предполагаемого преступника. Откуда взяла? Ну… Так, в гости зашел, навестить".

"Извините, можно одолжить ненадолго ваш спрей-проявитель?"

"Этот опрыскиватель — вещественное доказательство!"

Бред. Полный бред.

А если и не бред, тогда тем более, непонятно, стоит ли обращаться к властям. Дипломатический скандал вместо мирных переговоров! Только этого нам не хватало. Отец мне точно голову открутит, если такое случится.

При всей его… нелюбви к эрргам, он все равно надеялся на мирное урегулирование пограничного конфликта.

Опрыскиватель немым укором стоял на столе, требуя изучения.

* * *

После визита в оранжерею я наконец получила новый электронный ключ от своего лофта. По пути от Родригеса я зарулила в столовую, обнаружила, что ничего съедобного нет, и сэкономила талон.

А потом приняла наконец полноценный душ и отправилась в гости.

Ходить в гости на станции — целая церемония, не то, что на планете, где это обыденная вещь. Тут даже приготовление пищи вне столовой — отдельная статья расходов и настоящая роскошь. Удивительно, что люди здесь до сих пор от этого не отказались! Я могла списать это только на прирожденную хозяйственность латиносов.

Лифт довез меня до второй жилой зоны, особо защищенной и с более просторным жильем для семей с детьми.

Коридоры здесь были в несколько раз шире, чем обычно, хотя и уже, чем в общественной зоне, да и потолки достаточно высокие, чтобы не давить на психику. На потолок, в зависимости от времени суток, проецировалась картина. Сейчас были сумерки, по "небу" бежали облака, но солнце ее не садилось.

Ночью останется только черное терранское "небо" с мерцающими огоньками звезд и планет. Пару раз я даже видела "Луну", когда возвращалась от Марии, передав с рук на руки ее сына.

По коридорам носились сорванцы самых разных возрастов, одетые в разноцветные комбинезоны. Дети везде дети, и они любят играть…

Я остановилась у нужной двери и нажала на сенсор.

— Хельга, это ты? — послышалось приятное контральто, и я увидела на небольшом экране лицо матери Хорхе.

— Да, это я, Милагрос.

— Заходи.

Дверь отъехала в сторону, и я вошла внутрь. Их лофт был вдвое больше моего, а за звукоизолирующей перегородкой, как я знала, было спальное место их великовозрастного сына.

Знаю, что он имел возможность получить отдельный лофт, но не делал этого. Думаю, все дело в привязанности "особенных" детей к родителям. К тому же, если он съедет, им тоже придется переехать из обжитого дома в социальные апартаменты меньшего размера.

На станции с какой-то парой тысячей жителей шла настоящая борьба за жилое пространство…

— Рада тебя видеть, — сказала Милагрос и крепко обняла меня, прижав к своей пышной груди.

— Я тоже.

— Что это ты принесла? — спросила женщина, наконец отпустив меня.

Я протянула ей пакет с овощами.

— Кое-что из оранжереи. Точно такие же, как выращивают на Фрейе, — ответила я.

— О-о! — протянула она. — Мы однажды покупали замороженные овощи у Сэма на годовщину свадьбы, но свежие с планеты я еще не пробовала. Сейчас сделаю салат.

Она быстро сполоснула овощи в раковине и обернулась на сигнал пищевого процессора.

— Готово! Ты вовремя. Сейчас и Хорхе с мужем подойдут.

— А что на ужин? — спросила я.

— Кукурузные такос с клонированным цыпленком и острым соусом, — ответила она.

— О-о… — с свою очередь восхитилась я.

Наконец-то нормальная еда! На станции чаще было в ходу синте-мясо и синте-рыба, их соевые аналоги и пищевые премиксы. Для меня не пожалели таких дорогостоящих продуктов. Все проблемы прошедших дней разом отступили, а желудок заурчал, требуя пищи.

Тут дверь снова отворилась, и вошли мужчины. Хавьер был почти полной копией сына (вернее, сын — его копией). С поправкой на то, что отец не брил курчавые волосы на голове. Он и Хорхе белозубо мне улыбнулись и кинулись обниматься.

Когда с церемониями было покончено, мы расположились за откидным столиком и начали трапезу.

— Ну как? — спросил Хавьер, который не скрывая гордился кулинарными умениями жены.

— М… божественно! Я на небесах! — ответила я.

— Кушай, если хочешь, я много приготовила… — придвинула мне еще один сверток из тортильи хозяйка дома.

— А это что в салате? Странно пахнет, — наконец заметил Хавьер.

— Овощи Хельги из оранжереи, — ответил Хорхе. — Это их настоящий вкус.

Слышать его глухой от редкого использования голос было необычно. Он разговаривал вслух только с начальством… и с отцом. Его отец знал язык жестов, но все равно предпочитал, когда сын говорил с ним вслух, особенно "при такой очаровательной сеньорите Рагнарссен".

А потом мы пили горячий шоколад, наполовину соевый, но все равно вкусный, и беседовали о том, о сем. В процессе я деликатно обходила тему двойного убийства, покушения и пришельцев. Думаю, если надо, Хорхе сам им расскажет.

Через некоторое время мы попрощались и Хорхе взялся меня проводить до дома.

Не то чтобы на станции было опасно, как в некоторых городах… Он и раньше уже не раз так делал. Такое совсем неравноправное отношение к женщинам мне даже нравилось. А в свете недавнего покушения сопровождающий был нелишним.

— А ведь твой отец тоже техник с секретным доступом, — вдруг пришло мне в голову.

"Что?" — спросил он, резко остановившись. Наверное, уловил артикуляцию, но не понял, о чем я.

"Твой отец техник с секретным доступом?" — снова спросила я.

"Да. В чем дело?"

"Те две жертвы тоже были техниками".

Он ничего не ответил, но по виду Хорхе было ясно, что он не отметал эту идею.

"Те двое проживали поодиночке", — успокоила его я. — "Думаю, у них был общий знакомый, которому они доверяли и пускали в дом".

Это было наиболее вероятно. Кто-то, кого они хорошо знали, и от кого не ожидали такого подвоха. Оставалось узнать, кто это. Может быть, Служба безопасности уже узнала. Надеюсь на это.

* * *

Мы идем под этим "звездным небом", и Хорхе сжимает мою руку. О чем он думает? Обо мне или об отце? О преступлениях? Или утонул в океане информации своего симбионта?

Я всегда считала, что ИскИн — это симбионт человека. Может быть, машинный разум считал, что как раз наоборот. Как знать… Здесь было столько киборгизированных людей, что в первое время я немного терялась.

На Фрейе усовершенствованию подвергались только отдельные категории — некоторые военные и ученые. И то только с их согласия. Ну, и еще люди, утратившие какую-то часть тела. И почти все изменения были вполне обратимы.

На границе второй жилой зоны слонялись какие-то десантники, еще не вернувшиеся из увольнительной. Один из них, мой старый знакомец и спарринг-партнер, сорокалетний ветеран, поприветствовал нас.

— Доктор Рагнарссен, как вы? — участливо спросил он.

— Нормально, сержант. А как вы? Слетали на астероиды?

— Еще бы! Сутки как оттуда, — ответил он. — Слышал о заварушке, что здесь приключилась. Помяните мое слово, все из-за этих проклятых нелюдей.

В его голосе звучала настоящая ненависть. Интересно. Надо бы заглянуть в его личное дело: где он служил? И чем ему так насолили эррги? Кстати… раз уж он тут, почему бы и нет?

— Сержант Васкес! Могу я вас попросить? — начала я.

— Что, мэ-эм?

— У вас есть списанный "графит"?

— Что?! — удивился он.

— Мне нужны "графитные нити" для медицинских целей, — сказала я.

Военные использовали некоторые формы углерода в вооружении, и применяли на планетоидных учениях заряды с графитными нитями. Я надеялась, что сержант поможет мне.

— Доктор Рагнарссен, мне надо согласовать это с начальством, — ответил он на мою просьбу. — Ничего личного.

Проклятье! Не получится, да еще и доложат военному советнику. "Ничего личного. Прекрасно, Хельга. Просто прекрасно!"

Теперь придется срочно выдумать, зачем мне графит. Хотя… чего выдумывать. Посадят за полиграф, и придется сказать чистую правду. Думаю, времени у меня до утра.

"Хельга, во что ты снова вляпалась?" — спросил Хорхе, когда мы уже подошли к моему дому.

"Ни во что", — ответила я. — "До свидания. Спасибо, что проводил".

* * *

Ни во что… пока. Но непременно вляпаюсь.

А что, если? У меня на работе был автоклав. Может быть, сжечь органику на режиме утилизации?

Я подскочила на койке. Сначала я хотела пожертвовать последним настоящим карандашом, но мне стало его жаль. К тому же, я не знала, чем измельчить стержень в пыль. Вариант испортить казенные алмазы не рассматривался.

Пришлось заняться вандализмом. Когда я снова вышла из своего лофта, направляясь к лифту, в руках у меня был кусок бамбуковой циновки, который я планировала сжечь, и пакет со спреем.

В стерилизаторе органика выгорает за считанные секунды. Мне нужно лишь немного времени, чтобы зола остыла.

Я открыла массивную металлическую дверцу и провела рукой по остаткам циновки, и на пальцах остался жирный угольно-черный след. Не совсем то, что нужно, но попробовать стоит.

Кисть, обычно используемую для нанесения матрицы биоклея на поврежденную кожу, вполне подошла для моей цели. Ворсинки были ультра-тонкие, не совсем то, что нужно, но я справилась. Нанести угольную пыль было не очень сложно, только муторно. Почти не касаясь, я обработала порошком всю поверхность спрея.

Я увидела смазанные отпечатки, и их качество оставляло желать лучшего. Зато у меня был коммуникатор! Я сделала множество снимков с разных ракурсов и ввела их для обработки компьютером.

Реконструкция завершилась через пару минут, и я смогла провести сравнительный анализ с отпечатками из доклада, который мне скинул Хорхе.

Глава 8

Часть отпечатков не совпала вообще.

Зато остальные — полное совпадение с тем ночным нападающим. Из них два отпечатка совпали полностью, еще несколько — частично, по тем фрагментам, что сохранились.

Ах да, на спрее были и мои отпечатки… Я поняла, в чем моя ошибка, и ввела для исключения свои персональные данные. Машина переварила информацию и вывела окончательный результат.

Бинго! Вероятность, что отпечатки принадлежат одному лицу, от девяноста семи до девяносто девяти процентов. Иначе говоря, я была убеждена, что за мной следил Эши Этти, и он же напал на меня в хостеле. Оставалось выяснить, зачем он это делал.

А что, если это он убил тех двоих техников?

Если и в том, и в другом случае действовал он, то что в результате получат эррги? Что будет, если вывести из строя двигатели станции и ее энергетические установки? Как это изменит расстановку сил в этом секторе обитаемого космоса?

Я рассматривала эту проблему со всех сторон…

Политические последствия: дипломатический конфликт человечества и эрргов, и, как следствие, эскалация насилия. Война. Война с эрргами. Зачем им это нужно, если, по их уверениям, они ищут мира?

Экономические последствия… Станция станет полностью автономной, рудники и колония будут отрезаны от обитаемых миров. Прекратится торговля и поставки продовольствия и комплектующих для модулей станции и буровых установок.

Фрейя и человеческая федерация утратят контроль за сингулярностью и… что??? Я ухватила за хвост эту мысль. Что будет, если утратить контроль над порталом? Кому это выгодно, кроме эрргов?

Меня пронзила эта мысль, как удар тока.

* * *

Торговая Ассоциация. Ключевое слово — извлечение прибыли. Их корабли со скачковыми двигателями утратили монополию, когда около шестидесяти лет назад начали строиться первые станции, использующие естественные сингулярности для создания тоннелей между звездами.

Стало возможным перемещать огромные по массе предметы, в том числе и космические корабли. Даже целые флотилии, при прочих благоприятных факторах.

Естественная сингулярность имела свой цикл развития и, как говорили техники, свой "характер". Ее работа зависела от многих факторов, начиная от активности ближайшего светила и кончая присутствием рядом другой массы.

Сингулярности и пересадочные станции с линзами Форестера стали альтернативой перемещению на "карго".

Этот вялотекущий конфликт денег и власти длился уже довольно долго. Очевидно, что кто-то решил нарушить сложившееся равновесие, используя конфликт с эрргами.

* * *

И все-таки… вдруг это эррг? Нет, не может быть! Рога этой дилеммы слишком остры, а мне нужно точно знать, как поступить.

Руки сами тянутся к коммуникатору, чтобы набрать номер Хорхе. Надеюсь, он еще не лег спать.

"Привет. Ты не спишь? Нужна твоя помощь", — написала я.

"Что случилось?"

Значит, не спит. Хорошо.

"Нужен список всех подозреваемых по делу Санчес-Родригес", — написала я.

"Зачем? Что ты снова затеваешь, Хельга?"

Глубоко внутри зарождалось приглушенное рычание. Если бы я не знала, что он чертовски умен, решила бы, что он полный кретин. Если я что-то прошу, то не ради развлечения.

"Спасаю наши задницы. Пришлешь список или нет?" — спросила я.

В ответ на коммуникаторе появилось подтверждение, что файл получен, и я развернула голографическую проекцию, погружаясь в изучение документа.

Всего семь подозреваемых. Негусто. Возглавляли список дипломаты эррг, чему я ни капли не удивилась. По показаниям ключа доступа и камер наблюдения, Хаоли Этти находился в своем лофте, а вот у Эши Этти такого алиби не было.

Также в списке были несколько техников и один представитель Торговой ассоциации с пометкой "имеется алиби на момент первого убийства". Я хмыкнула. Алиби… Он провел с одной местной красоткой ночь в "президентском" номере местного отеля.

В приложении — стенограммы и аудио допросов техников и торговца. Эррги, понятное дело, имели неприкосновенность, так что ни протоколов, ни допросов не было.

Надо было решаться. Сделать выбор и довериться своей интуиции?

"Можешь соединить меня с лофтом, где поселили эрргов?" — попросила я Хорхе. — "Лучше всего, по защищенной линии".

"Я могу наблюдать?"

Вежливый. Мог бы и не спрашивать разрешения, но все равно сделал это. Я вздохнула… мне определенно нравился этот мужчина.

"Хорошо. Думаю, тебе будет интересно. Прошу сделать запись нашего разговора".

Через пару секунд пошло соединение, хотя номер не высвечивался, как обычно. Думаю, на встроенном коммуникаторе в лофте чужаков была та же картина: вызов от неизвестного пользователя. Хорхе использовал шифрование, чтобы военные не всполошились раньше времени.

Глупо, как глупо. В их комнатах вполне могли быть другие следящие устройства.

Додумать я не успела, потому что на экране возникло лицо посла Хаоли Этти.

* * *

— Добрый вечер, господин посол, — поприветствовала я мужчину, сдвинув камеру так, чтобы не было понятно, где я нахожусь. — Простите, что потревожила вас в столь поздний час. Дело не терпит отлагательств.

— Добрый вечер… доктор Рагнарссен, — с запинкой ответил он. — Что случилось?

Непричесанный и заспанный, он был далек от привычного лощеного образа посла. Его одежда была в некотором беспорядке, и мужчина поспешно поправил разошедшиеся полы своего костюма, прикрыв торс. Ну а я убедилась, что их мужчины не слишком отличаются от наших. Те же бледные "пуговки" бесполезных молочных желез на безволосой груди. Одна пара, как у приматов. Хм… они все-таки млекопитающие? Или нет?

На заднем плане маячил Эши Этти, привлеченный моей голограммой. Я сделала вид, что не замечаю его интереса.

— Я хочу задать пару вопросов, до того как его зададут вам военные, — перешла я к делу.

"До того, как они не наделают глупостей и не дадут повод к войне", — подумала я. Надеюсь, посол это понимает.

— Какие вопросы?

— Почему ваш секретарь следил за мной и напал в хостеле? — спросила я.

Посол развернулся вполоборота к Эши Этти и что-то резко сказал ему, причем это было похоже не на пение, а на рык. Взрывная фраза, которая заставила "секретаря" согнуться в поклоне перед начальником. Потом он что-то тихо ответил, а посол развернулся ко мне.

— Он говорит, что ваш запах напоминал ему запах врага. Имя семьи совпадало, так что он решил проследить за вами, — перевел посол слова Эши Этти.

— Что?!!

Он что, знал моего отца? Эши Этти встречал его? Это было возможно только в одном случае, когда тот был пленником у эррг. Значит, Эши Этти был одним из тех ублюдков, которые мучили и убивали наших солдат.

И что значит "похож запах"? Неужели эррги похожи на собак-ищеек, запоминающих и легко узнающих определенные запахи?

— Он знал моего отца? — бесцветным голосом спросила я.

— Да, это так, — ответил посол. — Доктор Рагнарссен, надеюсь, он не доставил вам проблем? Уверяю, что мой подчиненный действовал по своей собственной инициативе. Он будет наказан, не сомневайтесь в этом. Больше он вас не побеспокоит, — уверил Хаоли Этти.

Мда… ситуация.

— У вас, кажется, были еще вопросы? — спросил меня посол.

Да-да. Как я могла забыть. С этого и надо было начинать.

— Вы знаете, что на станции произошло два убийства. Вы или ваш секретарь имеет к этому какое-либо отношение?

— Что?! Как вы смеете?

Теперь удивился и возмутился до глубины души сам посол, так же как за пару минут до этого была я.

— Простите, если я вас невольно оскорбила. Но мне важно знать правду.

"Хм… А что мешает им соврать?" Такое преувеличенное изумление кажется наигранным, но и мимика у эрргов немного отличается от людской. Нельзя все брать на веру.

— За себя я могу ручаться сразу, — резко ответил посол.

Снова краткий диалог с Эши Этти, и посол сказал:

— Он тоже отрицает убийство.

Ладно. Положим, я ему верю. Не знаю уж, почему… Но Служба безопасности и военные могут считать иначе.

Все это дурно пахнет.

* * *

Думаю, в этот момент на меня, второй раз за этот вечер, снизошло озарение. Инсайт, прочищающий мозги. Это дело определенно дурно пахнет. И надо только узнать, кем именно.

Мне пришла в голову одновременно крамольная и оригинальная в своей реализации идея. Неясно только, как воспримут результаты в качестве доказательства вины преступника.

— Господин посол?

— Что, доктор Рагнарссен? — спросил он.

— Вы или ваш "секретарь" можете узнать человеческий запах, если он остался на каком-то предмете? — в свою очередь, спросила я его.

Посол резко выдохнул.

— Думаю, да.

— Вы знаете, где находится морг? Жду вас там через десять минут, — сказала я и отключилась, отметив, что Хорхе все еще оставался на линии.

"Хорхе, можешь включить камеры на цикл повтора изображения, чтобы эррги вышли незамеченными из лофта? Надо отметить указателями путь до морга".

"Я загрузил маршрут на их коммуникатор".

"Хорхе! Там же "закладка"!"

"Сама ты "закладка". Кто у нас на станции компьютерный гений? Кстати, ты забыла про ключ доступа. Все равно, если проверят запись замка или ключа, то узнают".

А если не посмотрят — то и не узнают? Ф-фух… Успокоил. Ладно, надо двигать, чтобы успеть к месту встречи в срок.

* * *

К назначенному месту мы с эрргами подошли практически одновременно. Двери раздвинулись, и они вынырнули из соседнего лифта в противоположном конце коридора.

— Еще раз добрый вечер, — сказала я, набирая код доступа.

Вводить личный ключ с коммуникатора я не стала, понадеявшись на Хорхе, и дверь действительно открылась.

— Что мы здесь делаем? — спросил посол, оглядывая помещение.

— Ищем настоящего убийцу.

Я набрала код сначала на одном пенале, а потом на другом, и перед пришельцами предстали заиндевелые тела. Температура была снижена, поскольку вскрытие уже было проведено.

— Что вы имеете ввиду? — уточнил посол, не отрывая глаз от тел.

А вот Эши Этти смотрел прямо на меня своими бледно-голубыми глазами со светлыми ресницами. Было в этом внимании что-то… нездоровое. Ему интересна моя реакция на мертвых? Что я, не видела раньше мертвецов? А конкретно этих лично вскрывала.

— Господин… секретарь? — осторожно обратилась я к нему. — Вы можете кое-что для меня сделать?

Сделав шаг ко мне вплотную и нависнув надо мной, он смотрел, но не отвечал. Я могла видеть тонкую, бледную и почти лишенную пор кожу безо всяких следов растительности, странные чешуйки на висках, на самой границе с волосами. Эти детали раньше проходили мимо моего взгляда. Татуировки у него на коже и правда движутся, наконец убедилась я. Как… интересно.

Я безо всякой задней мысли протянула руку и коснулась чернильных треугольников и линий, словно плавающих под кожей на виске и уходящих под волосы.

— Нет, — отстранился он.

Что "нет"? Нет — нельзя его трогать? Или нет — не будет ничего для меня делать? Зачем он вообще сюда пришел? Охранять своего драгоценного босса?

— Нет, так нет. Попрошу господина посла. Хотя мне казалось, что у вас лучше получается… следить, — бросила я.

Мужчина возмущенно вскинулся, уловив последнее слово. Значит, он понимает, хоть и через слово? Хаоли Этти повелительно сказал что-то Эши Этти и добавил на спанглиш:

— Выполняй.

— Хорошо… — обрадовалась я, что вопрос решен. — Господин секретарь, вы можете… понюхать эти тела? Их кто-то душил, на шее у трупов должен был остаться запах убийцы. Вы сможете отличить его от запаха жертв? — спросила я.

Эши Этти оглянулся на начальство. В ответ на его безмолвную просьбу посол перевел мою фразу. Чужак, не отвечая, подошел к телу Санчеса, весьма нетактично оттерев меня плечом в сторону. Он наклонился над телом и сдвинул вниз простыню, открывая труп по плечи. Нагнувшись еще ниже, он стал сосредоточенно принюхиваться.

Почему-то в этот момент мне стало по-настоящему смешно. И тут же я перестала улыбаться, потому что поняла одну вещь. Все это время, с самого его появления на станции, я его боялась. Этот страх просто врос в меня, и я его не замечала, хотя все время была настороже. Только в этот момент страх полностью исчез. Я всегда ладила с собаками, особенно крупными.

Эши Этти перешел к телу Терезы Родригес и повторил процедуру с обнюхиванием шеи покойной. Затем он обернулся к нам с послом.

— Запах другого человека на этих телах, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.

— Хорошо. Вы сможете узнать запах, если встретите этого человека? — поинтересовалась я.

— Да.

Отлично. Следующий пункт назначения — гостиница на станции. Надо было навестить представителя Торговой ассоциации.

Я укрыла тела, задвинула их обратно в пеналы, и мы покинули морг.

* * *

По пути к гостинице я успела отправить Хорхе запрос, и узнала, в каком номере находится торговец.

"Oblivion inn. Комнаты и ванные", — гласила вычурная вывеска у входа. Я протянула коммуникатор к стойке на регистрации, не глядя оплатив номер на час на три персоны. Не знаю, что подумал заспанный клерк, когда увидел меня и двух чужаков, но ключ-карту выдал без разговоров. Мне опять стало смешно.

"Хельга, держи себя в руках", — одернула я себя, искоса поглядывая на сопровождающих меня мужчин. В конце концов, мы здесь по делу. А клерк… пусть фантазирует на просторе.

Вместо того, чтобы войти в снятый номер, я подошла к апартаментам, которые снимал торговец, и нажала на кнопку вызова, игнорируя индикатор "не беспокоить" на двери.

Спустя пару минут и несколько звонков дверь открыл сердитый мужчина, ниже пояса завернутый в простыню. Это он, тот самый торговец! Я узнала его. Видела его снимки в отчете. Значит, все из-за него…

— В чем дело? Кто вы такие? — недовольно спросил он.

Не успела я ответить, как меня снова бесцеремонно сдвинули в сторону. Эши Этти завернул руку торговца в болевом захвате и сосредоточенно втягивал воздух.

— Это он, — сказал "секретарь".

Миловидная девушка, сидящая на постели в номере, заверещала, угрожая вызвать охрану.

— Вызывай. Посмотрим, как им понравится, что ты спишь с преступником, — сказала я, и она заткнулась, после чего только бегающий взгляд выдавал ее беспокойство.

— Господин "секретарь", вы можете связать этого мужчину? Думаю, вон тот… э… ремень подойдет, — попросила я.

Я указала на странный черный ремень из синте-кожи, почти такой же, как и глянцевое черное белье на девушке. На постели также валялась кожаная плетка, выглядевшая игрушечной. Определенно, у этого торговца были извращенные вкусы.

Эши Этти сноровисто скрутил и связал торговца, для надежности примотав его руки за спиной к ногам и в таком виде бросив на кровать. Девушку мы заперли в ванной. Она вдруг очнулась и снова завопила, что ее гражданские права нарушены, но ничего не могла поделать.

Что теперь? Думаю, самое время вызвать Службу безопасности. Я окинула взглядом номер и решила, что эррги вполне могут дождаться прибытия местной полиции, заодно проследив, чтобы подозреваемый не сбежал.

"Хорхе, ты все записал?" — набрала я на коммуникаторе.

"Да", — ответил он.

"Вызывай Службу безопасности. Хотя, нет. Сделай это через полчаса".

"Почему?" — удивился он.

"Хочу принять ванну", — написала я в ответ.

Я потратила кучу денег на гостиницу и собиралась на полную катушку этим воспользоваться.

Глава 9

Я повернулась к послу и сказала:

— Вы не возражаете, если я ненадолго вас оставлю? Побудьте здесь немного. Я скоро вернусь.

— Э… нет. Не возражаю. Куда вы? — удивился он.

— Я в номере девять. Как только прибудут люди из Службы безопасности, посылайте их туда, — ответила я. — А это на всякий случай.

Я отдала ему запасной ключ доступа и пошла в снятый мной номер.

Открыв дверь номера, я огляделась. За шторкой обнаружилась небольшая сидячая ванна. Включив воду, я нажала на кнопку раздатчика, и на подставку выпал комплект из губки, моющего средства с яблочным ароматом и полотенца. Дополнительной опцией я заказала одноразовое чистое белье.

О, Боги и Богини! Неограниченное водопотребление. От часа оставалось ровно сорок пять минут. Время пошло…

* * *

Я уложилась ровно в полчаса и уже сушила феном волосы, когда в дверь без предупреждения распахнулась. На пороге, не решаясь войти внутрь, стоял Хаоли Этти.

— Господин посол?

— Доктор Рагнарссен, с вами все в порядке? — спросил он. — Вас долго не было.

— Более чем. Все просто отлично, — ответила я, приплясывая на одной ноге, чтобы вытрясти воду из уха. — Дайте мне еще пять минут. Вы не могли бы подождать снаружи?

— Да, простите. Я, наверное, не вовремя, — сказал он.

Посол смутился, и немудрено. Я была в белом нетканом топе до бедер и таком же белье, выданном раздатчиком отеля. Но мне проще показать, что ничего особенного не происходит, чем смущаться и краснеть при виде постороннего мужчины.

Мой кит привык плавать нагишом, и вряд ли его это смущает… разве что, иногда. Исключения крайне редки.

* * *

Когда меня снова побеспокоили, я уже переоделась в привычную синюю форму и была готова к общению.

На пороге стоял взъерошенный Родригес. Вот как он, должно быть, выглядит после… Да-да, тут должна быть некая небрежность.

Слишком идеальные мужчины меня всегда настораживали. Это или скрытые психопаты, или, по крайней мере, люди с диссоциативным расстройством личности. Уж в этом разбиралась, как никто другой.

— Рагнарссен, вы соображаете, что натворили?!! — прорычал он, схватив меня за ворот форменного кителя и практически прижавшись ко мне лицом. — Как мне теперь разгребать за вами все это дерьмо?!

— Отлично соображаю. Я предотвратила дипломатический скандал с эрргами. Чем вы недовольны? — спокойно сказала я, а потом прошипела ему в лицо, — А ну-ка, отпустите! Немедленно!

Он отпустил и, по-моему, немного успокоился и стал думать головой.

— Вы уже видели записи, которые сделал Хорхе? — поинтересовалась я.

— Не успел.

— Ну так посмотрите, — бросила я. — Там все достаточно ясно. Рекомендую заблокировать скачковый механизм торгового судна и начать официальное расследование.

Ну, вот… Все хорошее когда-нибудь кончается. Еще три года до возвращения и полноценной ванны. Кончики пальцев все еще были сморщенными от горячей воды.

Не знаю, как насчет моего "дерьма", но мне абсолютно точно придется иметь дело с дерьмом Родригеса и военного советника, и такая куча даже слону не снилась.

* * *

Когда меня уводили для снятия показаний, а фактически на допрос, я, проходя мимо, на секунду остановилась в коридоре и кивнула послу и его "секретарю".

Вот вляпалась. Я подумала о том, что — страшно подумать — пришельцы могут подумать обо всем этом. Или не подумают? Почему я сужу о них с точки зрения человека? По крайней мере, мне не хватило ума задуматься о последствиях.

— Прошу меня извинить. Это меньшее из двух зол, если вы понимаете, о чем я, — неловко попросила я прощения за доставленные им неудобства. — Я должна была так поступить.

Кем бы они ни были — врагами, чужаками или кем-то еще, — они не заслужили такого обращения.

— Ничего. Все в порядке. Я вас понимаю, — ответил посол и впервые искренне мне улыбнулся.

* * *

Спустя половину суток от меня наконец отстали, я получила внеочередной отгул и дисциплинарное взыскание.

Я, конечно, не рассчитывала на благодарность, но это… Такая отметка в личном деле на будущее, равно как и вычет неустойки по контракту меня совсем не устраивали. Впрочем, я всегда могла его разорвать, хоть и со значительными финансовыми потерями. Что я и сделала.

Не прошло и получаса после того, как я отправила официальный запрос на расторжение контракта и оформила заказ места на ближайший рейс на Фрейю, как мой коммуникатор уже разрывался от вызовов начальства.

Я отключила звук, заблокировала дверь в своем лофте и легла спать. Сон всегда был моей защитной реакцией на стресс.

Мне снился кричащий на меня Родригес и, почему-то, Эши Этти. Они тянули меня за руки в разные стороны, словно хотели разорвать пополам. Потом мои руки превратились в плавники, и я легко освободилась от их хватки.

Оставив мужчин на поверхности, я ушла в глубину, издавая протяжный зов, как кит.

* * *

Разумеется, мой шантаж сработал. Хотя это был вовсе не шантаж. Просто начальник станции и остальные так решили. Пусть… Главное — результат.

Дисциплинарное взыскание сняли, жалованье не урезали, так что я осталась при своем, и это не могло не радовать. Хотя неприятный осадок, без сомнения, остался.

Я продолжала принимать пациентов, опылять свои томаты и тренироваться с десантниками. И еще я продолжила встречи с дипломатами эррг.

Есть теперь приходилось за общим столом с начальством. Хаоли Этти с любопытством отведал мои продукты, запас которых с каждым днем уменьшался. Ему понравились водоросли и чай, и он выразил надежду, что еще раз попробует их по прибытии на Фрейю.

— Думаю, это возможно. В анклаве Нихон, откуда родом моя мать, знают толк в хорошем чае и чайных церемониях, — обтекаемо ответила я.

— Это интересно, — ответил посол. — А в чем заключается эта церемония? Какое она имеет значение?

— Сложно сказать, — задумалась я о смысле дзен. — Словами это трудно выразить. Мой дед знаком с человеком, практикующим чайную церемонию. Надо попробовать, а потом решить для себя.

Невыразимое нельзя передать словами. Так же бессмысленно, как человеку с аносмией пытаться объяснить, как пахнет сливочная тянучка, а слепому — как прекрасно небо на рассвете, розово-лиловое. Разве можно объяснить это только сцеплением рецепторов слизистой носа и циклических ароматических соединений или попаданием квантов света на сетчатку глаза?

Причина и следствие, механизм возникновения, но не одно и то же. И не суть явления.

Медитативно взбивать зеленый порошок с водой, отмечая его насыщенный цвет, свежий запах и терпкий вкус, контраст с грубой глиняной чашей, которая хранит следы рук создателя… И передавать после глотка другому участнику церемонии.

Разве можно это объяснить в двух словах? Это можно только испытать, как и жизнь.

Когда я смотрю в глаза послу, мне не хочется отводить взгляд.

* * *

Однажды посол заинтересовался, чем мы с Хорхе занимаемся весь остаток ужина, и я на свою голову показала проекцию с очередной партией в Го.

После этого посол попросил у меня несколько уроков. С одной стороны, мне не нравилось это навязанное внимание, но, с другой… Может, у Хорхе наконец появится достойный соперник? Хаоли Этти проявлял отличные стратегические способности в игре.

Я же с досадой заметила, что все чаще проигрываю Хорхе. Может, виной тому присутствие Эши Этти, который неотлучно находился при после и молча сидел рядом с ним. "Секретарь" наблюдал за мной. Иногда просто испытующе, а иногда настолько неприятно давил на психику, что я терялась. Он считал это своим долгом? Все еще считал, что я "угроза"?

Посол, по контрасту со своим подчиненным, был очень комфортным в общении. Он исподволь пытался узнать больше о моей семье. Особенно его интересовал мой отец. Я понимала это и отделывалась общими фразами, но всего не удавалось скрыть.

Сейчас я лучше понимала небрежно брошенные отцом фразы вроде "что-то вынюхивают, собаки!" или "воротят нос от нас". Оказывается, все это имело скорее буквальный, чем фигуральный смысл…

Однажды посол все-таки напросился ко мне в лофт, поинтересовавшись, как живет простой доктор на станции. Ну как-как? Как все. В адской тесноте.

Я немного сгладила это, воссоздав аскетическую обстановку нихонского дома, но не более того. Циновка на полу, пара плоских подушек вместо положенных стульев и низенький столик в центре. Кровати тоже не было. Я сдала ее на склад и спала на толстом мате, который днем сворачивала и убирала. На стене висела рамка со старомодными плоскостными фотографиями и каллиграфическое изречение Иккю.

— Мне нравится обстановка вашего дома, — сказал посол, оглядевшись вокруг.

— Э… спасибо.

Похоже, что ему и правда понравилось. Он обошел комнату по периметру и стал изучать фотографии.

На одной из них были родители и я с братом, оба пятилетние, стриженые под "скобку", как нихонские дети. Эрик улыбался, показывая дырку на месте выпавшего молочного зуба, а родители держались за руки, поглядывая друг на друга.

Вот дед, спокойный, степенный и морщинистый, как старый каштан. Волосы зачесаны набок, прикрывая лысину — "луна сквозь бамбук", традиционное юката скрывает его возрастную худобу. Моя мать рядом с ним по контрасту кажется еще моложе, чем на самом деле. Она — последыш, младший ребенок в семье, и отец ей в деды годился, а нам с братом — в прадеды, но для своего возраста мыслил на редкость здраво и ясно.

Еще одно фото, где я в мантии и четырехугольной шляпе в компании таких же выпускников произношу речь от имени нашей группы.

И наша семья с многочисленными родственниками со стороны Рагнарссенов. Женщины и мужчины, все, как на подбор, рыжие и светловолосые, в национальных бюнад, выстроились для общего фото. Я стою с краю, мне тринадцать. На мне тоже платье из синего сукна и новенькие туфли с серебряными пряжками. С непривычки ощущается странно. Помню, как отец ободряюще сжал мою потную ладошку и прижал меня к себе: я тогда очень стеснялась.

— Что это? — спросил посол, заинтересовавшись каллиграфией. — Выглядит… изящно… красиво? Я правильно выразился? Эта абстракция хорошо смотрится.

— Это не абстракция. Надпись на одном из земных языков.

— Да? А о чем она?

— "Все коаны лишь ведут тебя дальше", — коряво и почти дословно перевела я на спанглиш.

Лишь бледная тень того смысла, что несли слова, а более того — нажим кисти и намерение того, кто это написал.

— Коаны? Что это значит? — продолжал спрашивать мужчина.

— То же самое, что и чайная церемония. Нельзя объяснить, не испытав что-то. Много знаний, много способов, но лишь в практике будет истинное познание.

Я не уточнила, что это был подарок с двойным смыслом. Лишь начало изречения, первая строка стихотворения. Продолжение было крайне скандальным. Этот коан был доступен лишь посвященным.

Когда мама увидела это у меня в спальне, она вспыхнула, но ничего не сказала. Но поняла. И я поняла, что она поняла. Хорошо, что она тогда не спросила, от кого этот подарок.

— Кто это на изображении? — спросил Хаоли Этти, указав рукой на деда. — Он выглядит иначе, чем остальные.

Рука посла такая изящная, но в то же время сильная, и пропорции ближе к астеническим. Интересно… Если у них телосложение связано с кастой, то моя догадка насчет "секретаря" верна.

Ближайшая аналогия, наверное — военная каста сикхов с Нью Дели. Они тоже выглядят мощнее и выше остальных, в то время как брахманы ниже ростом и изящнее. Заточенность на определенную функцию в обществе приводила к закреплению характерных признаков.

— Доктор Рагнарссен?

— А… это мой дед, — ответила я.

Интересно, имеет ли посол понятие о человеческих расах? Думаю, облик деда ему показался непривычным. Азиаты долго сохраняют моложавый облик, но, постарев, меняются до неузнаваемости.

Странно, что он не спросил про мать. Она тоже отличалась внешне. Ну, эту тему я поднимать не буду раньше времени. Пусть ксенологи из дипкорпуса сами разбираются с этим.

— Получается, это он научил вас играть? — задал риторический вопрос посол, поскольку и так знал ответ.

Я утвердительно кивнула, а потом предложила ему чаю. Он не стал отказываться.

* * *

В конце квартала техники заговорили об активизации сингулярности вблизи станции. Чтобы ускорить развитие процесса, станцию отогнали на значительное расстояние, оставив несколько следящих зондов, и стали ожидать открытия портала.

К тому времени в плазменных реакторах созрело необходимое количество "странной материи", которой можно было стабилизировать портал и расширить до нужных размеров.

Пока шли приготовления, я отправилась в непродолжительную поездку в колонию на астероидах. Мне предстояло осмотреть и привить заключенных, при необходимости отсортировать больных и оказать помощь. Эти рутинные обязанности я выполняла каждую пару месяцев, по очереди с Димпси.

По пути пришлось ответить на позывные с пояса астероидов, где работали свободные старатели. Необходимо было провести диагностику пациента с подозрением на аппендицит.

По технике безопасности я надела гермокостюм и вошла в шлюз одна, после чего челнок сразу же отсоединился.

* * *

Внутри я, все так же, не снимая гермокостюм, по радиочастотному передатчику сообщила старателям, чтобы меня проводили к больному.

В маленькой клетушке, вырубленной лазером прямо в скале, укрытый одеялом, лежал бледный мужчина. Я нагнулась к нему и получила сильный удар сзади по шлему чем-то тяжелым.

— Что за?.. — выругалась я, встряхнув головой.

Лишь благодаря шлему я избежала сотрясения. Не успела я опомниться, как получила новый удар по голове, так что передняя часть шлема из прозрачного полимера деформировалась и вдавилась внутрь, но, к счастью, не разбилась. Мне заломили руки за спину и связали.

— В чем дело? Что вы делаете?! — закричала я, вырываясь.

— Доктор, ничего личного, — сказал мне один из старателей. — Ведите себя хорошо, и ничего с вами не случится.

— Вы мне скажете, в чем дело?!

— М… кажется, ей проще сказать, а то так и будет вопить, — сказал второй мужчина, постарше и более грузный, чем тот, который меня связал.

— Доктор, мы берем вас в заложники. Как только на станции выполнят наши требования, мы вас отпустим. Ведите себя хорошо, и с вами ничего не случится, — сказал он.

"Ха! Это он сейчас так говорит". Ни разу на моей памяти взятие кого-либо в заложники не заканчивалось без жертв. В лучшем случае — жертв со стороны преступников.

* * *

Потом похитители отключили внешние сенсоры, и я оказалась в полнейшей тишине. Шлем глушил почти все звуки, превращая их в невнятный гул.

Я попыталась по губам понять, о чем приблизительно говорили старатели, но тщетно. Когда воздушный патрон начал заканчиваться, один и похитителей просто открутил предохранитель, и внутрь стал поступать воздух извне.

"Какое нарушение техники безопасности, доктор Рагнарссен". Как будто это меня сейчас должно волновать!

Не знаю, зачем им нужно на станцию и что они собираются требовать, но техника безопасности — последнее, что меня должно волновать.

Глава 10

Вместе с сенсорами отключилась и телеметрия гермокостюма. Полоса данных на уровне глаз исчезла, и я поняла, что осталась без связи. Климат-контроль тоже перестал работать, и стекло гермошлема запотело от моего дыхания.

Я коснулась пересохшими губами трубочки с подачей воды, но раздатчик тоже не работал.

Проклятье! Что же делать?

* * *

Я дышала. Это все, что мне оставалось делать, сидя в вынужденной позе на каменном полу.

Левый носок ноги — на правый, преодолевая сопротивление гермокостюма. Подвернуть ноги под себя и время от времени перемещать вес, чтобы кровь не застаивалась. Сидеть на пятках — это целое искусство, требующее постоянной тренировки. Отлично отвлекает от ненужных мыслей.

Время тянулось томительно и неспешно. Сначала я гадала, насколько далеко зашли переговоры, и когда же наконец ворвутся десантники со станции. Потом я поняла, что никто никуда не ворвется и не спасет меня. Это не развлекательное видео, в котором бесстрашные парни лихо спасают заложников.

Возможно, меня все же спасут. Выполнят требования похитителей, и освободят меня. А если нет? Что они потребуют за мою жизнь? Если это связано с безопасностью станции и Федерации, никто не пойдет навстречу похитителям и меня ничто не спасет.

Родственники получат страховку, которая никогда не возместит мою жизнь. Кто-то будет очень недоволен. Кто-то — наоборот, и даже получит повышение. Шумиху замнут, и Хельга Рагнарссен растворится во Вселенной, как будто ее и не существовало.

Я находилась слишком далеко от Фрейи, где все связаны родственными узами, и тут за меня не стали бы бороться. Не накручивая себя, а просто реально проанализировав шансы, как если бы играла в Го, и поняла, что надежда остается только на себя.

Мой белый кит был готов идти до конца. Он всегда было готов принять честный бой, а потом раствориться и снова стать частью Белизны. Но Хельга Рагнарссен отчаянно хотела жить.

Оставалось найти баланс между тем и другим. Только так я могла позволить своему альтер эго выйти на поверхность.

Сражаться и умереть ради этого? Нет. Бороться и выжить — вот чего я хотела.

* * *

Мой Кит появился впервые, когда мне исполнилось двенадцать лет.

У детей часто бывают невидимые спутники, которых нет у взрослых, которые утрачивают веру в неосязаемое. "Воображаемый друг", "альтер эго", "Джекил и Хайд", "темный попутчик". Все они изредка нас навещают, но мало кто из них решается остаться.

Мой отец был тогда на орбитальных учениях, а мать навещала заболевшего деда. Брат тоже отсутствовал, уехав на соревнования в соседний анклав, и я осталась совсем одна.

В интернате при школе особо не вникали в дела девочки-полукровки. Обычно в интернат на некоторое время помещались дети, за которыми не могли присмотреть родственники. За мной могли, но я сама не захотела, поскольку не любила чрезмерную опеку своих тетушек по отцовской линии.

Поначалу там было неплохо. Обычное общежитие при школе, соединенные трубой-переходом, чтобы ребятне не пришлось ходить по морозу. Никто не напрягал и не приставал с расспросами, а я сама не шла на сближение. К чему дружиться, если через пару недель я уеду отсюда навсегда?

Пара дней прошла спокойно. Я делила свою комнату с соседкой Сигрид, ходила в школу и читала книги. Здесь даже был свободный выход в инфо-сеть, и я дистанционно играла в Го.

А потом все изменилось. Кто-то из детей узнал, что я Рагнарссен. И не просто Рагнарссен, хотя наша семья занимала не последнее положение в Совете, а дочь "того самого" Рагнарссена.

Если бы я не была полукровкой, это восприняли бы спокойно. Но дети бывают жестоки. Иногда даже более жестоки, чем взрослые… Впрочем, взрослые просто лучше маскируются.

Началась глупая детская зависть и подколки. Сначала я старалась не обращать внимания и быть выше этого. Это было серьезной тактической ошибкой. Великодушие часто принимают за слабость, а попытку отмолчаться — за высокомерие.

— Полукровка задрала нос!

— Узкоглазая Рагнарссен!

— Не зря ее отправили в интернат. Что-то здесь не так…

Слышать подобное в столовой и на игровой площадке стало привычным, так же как и тычки на уроке физкультуры, дерганье за волосы, испорченные и затертые файлы со школьными заданиями.

Постепенно даже соседка по комнате перестала со мной здороваться, и я оказалась в полной изоляции.

Когда я попыталась поговорить об этом с куратором, то он не придал значения, решив, что это просто попытка ребенка привлечь внимание. А я получила клеймо "доносчицы".

Так я отсчитывала дни до приезда отца.

* * *

— Что это ты читаешь? Что за абракадабра? — кто-то вырвал у меня коммуникатор, и я подняла глаза на высокую нескладную девочку.

Рыжая, голубоглазая и покрытая веснушками так густо, что напоминала мальчишку, она с агрессией и вызовом смотрела на меня, ожидая ответа. Это была Марта Кристиансен, заводила тех девчонок, которым я не нравилась.

— Это по-нихонски. Отдай! — потянулась я за коммуникатором.

— Ах-ах… Полукровка предпочитает нихонскую грамоту, — рассмеялась девчонка, а остальные присутствующие в библиотеке подростки сделали вид, что не замечают происходящего.

Я оглянулась, но никого из взрослых, чтобы приструнить обидчицу, к несчастью, не было. Момент был выбран безупречно.

— Зачем ты так? — наконец поинтересовалась я у девочки.

— А ты подумай! — ухмыльнулась та. — Завтра у нас тест.

Дело приобретало плохой оборот. Кое-какие функции коммуникатора и почта, к счастью, были защищены паролем, но фото и большая часть учебной информации — нет. А завтра как раз предстояла важная проверочная работа, к которой следовало подготовиться. Мне нечего было терять, так что я сказала:

— Я сообщу куратору группы, что у меня забрали коммуникатор.

— Да кто тебе поверит! Ты же его просто потеряла, — засмеялась обидчица. — Ведь так?

Она огляделась, и некоторые подростки согласно кивнули, подтверждая ее слова, а остальные просто отвели глаза в сторону, не желая встревать. Неужели… Если дети подтвердят эти слова, то взрослые обвинят меня в оговоре одноклассников и уловках, чтобы избежать теста.

Я просто буду не готова к тесту, да еще и получу взыскание за порчу имущества школы с отметкой в личном деле.

— Хочешь получить обратно — приходи сегодня вечером на спортивную площадку, — небрежно бросила девочка и пошла на выход, сжимая в руке мой коммуникатор.

* * *

Вечером, скрепя сердце, я отправилась вызволять свой коммуникатор, хотя внутренний голос мне подсказывал, что это бесполезная затея.

Они просто хотели выманить меня из здания, чтобы поиздеваться? Я сомневалась, что будет стычка один на один. Думаю, она позовет своих подруг, как уже случалось в школе, когда брат защищался, не давая спуска обидчикам. Впрочем, там ребята быстро отстали, а у нас даже появились верные друзья.

Я была относительно спокойна, поскольку на спортивной площадке имелись камеры слежения, и в случае чего девчонка не посмеет меня тронуть. Вот о чем я не задумывалась: а посмею ли я тронуть ее?

— Я здесь, — вместо приветствия сказала я.

Явившись на условленное место, я увидела именно то, что ожидала. Марта пришла на место встречи не одна, а с еще двумя подругами.

Мой брат в таком случае говорил: "Будут бить". А потом добавлял: "И получат сдачи" и прижимал меня к себе, крепко-крепко. А потом раскидывал местных верзил, те из которых, что поумнее, после нескольких стычек становились его друзьями.

— Ну-ну… кто это сюда пришел? Попробуй, забери свою игрушку, — засмеялась девчонка, а ее подружки мерзко захихикали.

Она высоко подняла коммуникатор, а потом с размаху швырнула на расчищенную от снега площадку. Раздался хруст, и сверху опустилась нога, довершая дело.

А потом меня и правда начали бить.

* * *

Позже мне рассказали: те ученицы были уверены в том, что вне занятий камеры слежения отключены. Но они работали постоянно в автономном режиме и с бесстрастностью молчаливых свидетелей с разных ракурсов зафиксировали происходящее на спортивной площадке.

Сцена не допускала двойного толкования, и ко мне вопросов не было. Также было известно, что я практикую айкидо и имею брата-чемпиона, так что вопросов, почему на мне ни единой царапины, тоже не возникало.

Остальные подростки решили, что я до этого просто их жалела. На самом же деле все было совсем не так.

* * *

В тот момент я была испугана как никогда. Мне не к кому было обратиться. То самое чувство, когда помощи неоткуда ждать… Я сделала шаг назад, потом другой. А потом я побежала. Это было моей ошибкой. Никогда не следует бежать от своры, это ее провоцирует догонять и рвать добычу на части.

Отчего я вдруг решила, что меня сейчас убьют? Не знаю. Такой иррациональный, ничем не подкрепленный страх…

Став старше, я поняла, что дело бы ограничилось показательной акцией. Думаю, мне бы не оставили заметных повреждений. Просто было делом принципа унизить меня. Выскочку надо было поставить на место.

Когда уже никакой надежды на спасение не было, появилось… "это". Оно поднималось изнутри, полыхая от холодной ярости, как ледяная сверхновая. Эта белая волна, словно цунами, смела меня, оставив плавать где-то в стороне, наблюдая за происходящим.

Я смотрела, как "это", пользуясь моими навыками, расшвыривает подростков в стороны. Все то, что у меня не получалось на тренировках, я выполнила просто безупречно, выводя противников из строя.

А когда все закончилось… я поняла, что ничего не закончилось. "Оно" еще не насытилось, ему было мало этой схватки, и "оно" хотело еще. Ценой неимоверных усилий маленькая Хельга Рагнарссен подавила в корне этот порыв и поставила "это" на место, вернув туда, откуда оно пришло.

Двигаясь непривычно плавно, я скользнула к Марте и приподняла ее голову за волосы. Глядя в ее испуганные глаза, я сказала:

— Больше так не делай.

Но "это" в глубине моей души хотело, чтобы она хоть что-то сделала. Дала хоть малейший повод…

* * *

Наконец один из похитителей с астероида грубо поднял меня на ноги и повел, подталкивая, перед собой на выход к шлюзовой камере. Когда я поняла, куда меня ведут, то отчаянно задергалась.

— У меня разгерметизация костюма!!! — закричала я. — Немедленно подключите запасной воздушный патрон!!

Конвоир заломил мне руки и повалил на пол, но потом что-то сообразил. Сквозь запотевшее стекло гермошлема я увидела рядом силуэт. Еще один похититель что-то проделал с гермокостюмом, и я почувствовала струю от подачи воздуха.

Меня снова рывком подняли на ноги, и мы вошли в шлюз.

* * *

Я и еще трое похитителей с трудом втиснулись в маленькую кабину, и меня снова усадили на пол.

Судя по всему, мы находились на каре-погрузчике для полезных ископаемых. Сам по себе он был неспособен перемещаться на большие расстояния и долететь до станции, но я ощутила какие-то перемещения, а затем рывок и стук, как будто мы пришвартовались. Может быть, патрульный катер, на котором я летела, принял погрузчик внутрь?

Я различала слабый фоновый шум от разговоров похитителей по рации. Очевидно, они вели переговоры, но не спешили выходить наружу.

На некоторое время движение снова прекратилось. Я прикинула, что транспортировка до станции займет не меньше двух часов, и снова начала размышлять, что мне делать.

"Маленькая кочка может свернуть большой воз". Сможет ли?

Через некоторое время мне снова отключили воздушный патрон, не спеша менять его на новый. По моим прикидкам прошло около часа. Спустя еще час я наконец почувствовала легкий толчок с моментальной компенсацией инерции. Так… вероятно, включились линзы Форестера.

Мы прибыли на станцию!

* * *

Мы не сразу вышли из шлюза. Старатели открыли шлюз, потом снова закрыли, и кто-то вышел наружу. О том, что происходило снаружи, я могла только догадываться.

Имелась вероятность, что мы все еще находились внутри военного катера. Или погрузчик заранее вышел в космос и находился в ангаре станции???

Я решила действовать по обстоятельствам. Главное — то, что я увижу снаружи. Лучше бы это был ангар. В замкнутом пространстве на катере все усложнялось.

Очевидно, переговоры и шантаж увенчались успехом, так как меня снова подняли и потащили наружу. Я попыталась сообразить, где мы находимся. К погрузчику подогнали длинную лестницу, по которой пришлось спускаться, и освещение было довольно ярким. Это точно был ангар.

Все должно быть безупречным, иначе меня пристрелят. Нужно выбрать подходящий момент. Права на ошибку нет.

И я выпустила "это"… Мой белый кит начал подниматься на поверхность, как Левиафан из невероятной глубины. В последний момент, уже опуская ногу на пол, я "споткнулась" на лестнице и сделала вид, что подвернула ногу. Похититель, который меня вел, подхватил меня под руку. Обе его руки были заняты, а я наполовину закрыта его корпусом от его приятелей.

"Сейчас!"

Глава 11

События разворачивались с молниеносной быстротой. То, что заняло несколько секунд — растянулось в моем восприятии. Так мед тянется вязким потоком, стекая с ложки.

У Хельги Рагнарссен были связаны за спиной руки, но белого кита это не смутило. Конвоир стоял сбоку, и я легко, с точным расчетом толкнула его в правое плечо — своим левым, заставляя развернуться спиной к похитителям. Теперь он полностью закрывал мой корпус. Только запотевший шлем моего гермокостюма торчал из-за его плеча.

"Раз, два, три", — сложила я пальцы за спиной, надеясь, что меня поймут.

Развернувшись на пятках и чуть расставив и смягчив ноги, я снова толкнула. Вектор приложения силы, минуя руки, из пола передался моим ногам, плечам, а затем и корпусу противника, который отлетел на полметра и повалился на своих приятелей. Я на секунду удивилась, что он так легко отлетел, но не придала большого значения.

Похитители не успели сообразить, что происходит, и все еще спускались по трапу. Началась настоящая свалка.

Я упала на пол, ожидая выстрелов. Впрочем, вспышек плазмоганов не последовало, как и жужжания парализаторов. Только глухой стук, как от падения бусин на пол.

"Малые экспансивные?" Надеюсь, что стреляли военные со станции.

Чуть приподнявшись, я перекатилась в сторону. Сообразив, где у еще одного силуэта ноги, мне удалось осуществить подсечку. Я только надеялась, что это похититель, а не десантник. В суматохе я не поняла, был ли на упавшем десантный экзоскелет.

Мелькнула какая-то неясная тень, и вот уже меня чуть не завалили сверху. Я коленями крепко сжала шею попытавшегося подняться похитителя.

Сломать не получилось — гермокостюм мешал, но обездвижить и придушить — вполне. Спустя какое-то время мужчина перестал дергаться и сопротивляться. Я развернулась, непослушными пальцами нащупала и вырвала его блокиратор воздушного патрона, чтобы защитная система костюма отключилась.

Извернувшись ужом, я отползла в сторону, под трап, чтобы уйти с линии возможного огня, и уже там перевела дыхание.

Белый кит требовал выйти из убежища и продолжить схватку. Но Хельга хотела отсидеться и дождаться спасения. Борьба интересов завершилась в тот момент, когда возникла новая угроза.

Над головой "бум-бум-бум", словно кто-то спешно поднимался наверх. Ох… Если это похититель, дела плохи. Он может включить маршевые двигатели и спалит всех, кто находится в непосредственной близости от погрузчика.

Я наконец пришла к соглашению с китом, выскочила из-под лестницы и почти вслепую побежала в сторону от кара. Сверху обрушилось что-то тяжелое, остановив и спеленав меня с головы до ног.

* * *

— Доктор Рагнарссен! Доктор Рагнарссен, вы с порядке? — спрашивал меня обеспокоенный Димпси, который стащил с меня шлем.

Я откашлялась, облизнув пересохшие губы, и ответила:

— Будет в порядке, если деактивируют сеть, — я глазами указала вниз, где меня опутывала и сжимала специальная сеть-ловушка.

Димпси проявил понимание и позвал на помощь десантника, который прижал к сети чек-сет. Сеть тут же обмякла и "отклеилась" от гермокостюма. Меня развязали, просто разрезав кусок кабеля, и я наконец встала, растирая кисти рук.

Мне удалось не закричать, когда кровь живее побежала по жилам, возвращаясь в конечности. Ноги тоже затекли, и их покалывало изнутри.

Я огляделась.

Десантники скрутили сетями, как и меня, еще двоих похитителей. Третий лежал с развороченной грудной клеткой, и через костюм натекло немало крови, а четвертый без сознания лежал около лестницы, где я его оставила. Я была абсолютно уверена, что именно тот, кого я придушила.

— Доктор Рагнарссен! Жду вас с докладом о случившемся в… — начал было военный советник, который тоже явился сюда.

— Где здесь ближайший туалет?!!

Димпси молча указал рукой в нужном направлении, и я, подволакивая ногу, по которой пробегали мелкие мышечные сокращения, устремилась на выход из ангара.

Не хватало только опозориться перед этими крутыми парнями.

* * *

Я наклонилась над раковиной и умылась, а затем прополоскала рот.

Несколько часов я не пользовалась "удобствами", а от потрясения меня еще и вывернуло. Впрочем, ела я тоже достаточно давно, и во рту стояла страшная горечь…

Такой откат был у меня после той детской стычки. Я еще несколько раз, от сильных эмоциональных потрясений.

На запястьях я увидела гематомы от связывания. Я посмотрела на себя в зеркало и увидела осунувшуюся рыжую женщину чуть за тридцать. Глаза немного запали и были окружены тенями, а губы потрескались от обезвоживания.

Наплевав на безопасность, я наклонилась и начала жадно пить прямо из носика умывальника.

Даже мне самой было понятно, что от меня просто разит потом, желчью и страхом пополам с агрессией. Мой белый кит не боялся ничего, но он уже ушел. Осталась только Хельга, и ее трясло от произошедшего.

Вздохнув, я нажала на сенсорные защелки и принялась стаскивать гермокостюм.

* * *

Когда я выбралась в ангар, то мои похитители и тело уже исчезли. Только робот-уборщик тихо жужжал, продолжая убирать уже и без того чистый пол.

— Господин советник! Что им было нужно? — спросила я, успокаивающе кивнув Димпси, — мол, все в порядке.

— Доступа на торговый транспортник, — ответил он. — Они говорили с вами о цели похищения?

— Нет. Просто отключили электронику в гермокостюме. Я была в полном неведении и практически слепа, — ответила я.

— По вас и не скажешь, — криво усмехнулся советник Даглас. — Один из двух покойников — ваш. Поздравляю! Отлично сработано. Если вы захотите завербоваться, я буду лично за вас ходатайствовать.

Вот как? Я и правда придушила того типа? Странно, но теперь я не испытывала ничего по этому поводу. Ни сожалений, ни радости. Ни осуждения…

Мой белый кит никогда не бывал излишне жесток. Ничто не может быть слишком, когда речь идет о выживании. Я не умела убивать, и белый кит сделал это за меня.

А что касается предложения… Похоже, советник пошутил. Или нет?

— Когда вам нужен доклад? — спросила я, никак не прореагировав на новость.

— Прямо сейчас. Но для вас я решил сделать исключение. У вас час, чтобы привести себя в порядок и доложить, — ответил он.

О, я сполна оценила его любезность.

* * *

— Почему я получаю отгулы только после таких неприятностей? — бросила я в воздух.

Просто мысли вслух. Просто — отмеченная мной закономерность. Еще один день, свободный от обязанностей. Еще одно недовольное высказывание коллеги — и я взорвусь и наговорю лишнего.

После инфузии, душа и еды мой настрой стал чуть более благодушным. Я попросила Хорхе сбросить мне записи с камер, чтобы изучить, что именно я сделала. Может быть, проанализировать ошибки и недочеты.

В столовой время обеда давно миновало, и автоматические раздатчики не работали. Но горячая вода была. Я заварила чай и приготовилась изучать запись.

Я решила, что те старатели были заодно с торговцем. Возможно, подкуплены им? Они зачем-то хотели попасть на его торговое судно. Вероятно, если бы у них получилось, они бы стали торговаться за жизнь того торговца. Эта единственная версия, которая приходила мне в голову.

Полученный на коммуникатор отрывок начинался с того момента, как камеры сфокусировались на открывающемся ангаре, в который неспешно и величественно, отсвечивая бледным светом работающих двигателей, вплывал кар-погрузчик.

Наконец он опустился на место для швартовки, помеченное кругом, и включились гравикомпенсаторы. Все предметы в ангаре, прикрепленные тросами и плавающие в невесомости, медленно опустились на пол.

С дюжину фигур, облаченных в десантные костюмы, рассредоточились полукругом у входа в погрузчик. Техники подогнали трап прямо к шлюзу и стали ожидать выхода похитителей.

Трап был первого типа, слишком узкий. Бывали и более широкие стандартные трапы, но я оценила замысел военных, которые заставили террористов невольно двигаться в одну линию.

Я напряглась, ожидая… чего? Сначала появился мой конвоир, который подталкивал меня перед собой. У моей спины он держал сигнальную ракетницу.

Меня просто подбросило на месте!!!

Если бы я знала, что меня держат на прицеле, то никогда бы не решилась на сопротивление. Наконец я возобновила воспроизведение и стала смотреть дальше.

Вот я "споткнулась", и конвоир наклонился, помогая мне встать. Ракетница смотрела уже не на спину, а в сторону. Комбинация с отталкиванием прошла успешно. Теперь я поняла, почему он так далеко отлетел: инерция от выстрела из ракетницы в сочетании с моим вымещением.

К счастью, выстрел просто ушел "в молоко", а на лестнице закономерно началась неразбериха. Как только я оказалась на полу, десантники произвели несколько выстрелов с флангов, не задев ни одного из похитителей.

Я не поняла, почему, и снова прокрутила. На повторе было видно, что металлические перила, за которыми укрылись негодяи, спасли их от пуль.

Свалив и придушив еще одного похитителя, я отползла в укрытие под лестницу. Как только я это сделала, один из десантников наконец снова огонь и снял четвертого похитителя, вознамерившегося вернуться на погрузчик. Пуля без труда вошла ему в спину и вышла спереди, образовав аккуратное отверстие между лопаток и некрасивую дыру со стороны груди.

Я, петляя, как заяц, подсказываясь, запинаясь и падая понеслась прочь от судна, и в меня выстрелили ловчей сетью. Главный махнул рукой, указывая на ошибку. Оставшихся похитителей скрутили точно таким же образом, как и меня.

Все происходящее в ролике заняло от силы минуту, так что я нисколько не обиделась на то, что меня так грубо скрутили. Десантник, который в меня стрелял, еще получит нагоняй от начальства, когда они по косточкам будут разбирать операцию по освобождению заложника.

Я пригубила чай, наслаждаясь каждым глотком, и прокрутила запись еще раз, осознавая, что родилась с серебряной ложкой во рту. Пожалуй, это следовало отпраздновать.

— Что это за видео? — раздался сзади мягкий голос с заметным акцентом.

Я обернулась и встретилась с Хаоли Этти.

— Добрый день, господин посол, — вместо ответа сказала я.

Я хотела спросить его, что он здесь делает в этот час, без своего "секретаря" (читай — охраны) и без присмотра военных. Но тоже не стала. Сейчас я не была расположена к светской беседе.

Хаоли Этти присел напротив меня и облокотился локтями о столешницу, чуть наклонившись ко мне.

— И все-таки? Мне интересно, — настаивал он.

— Это видео для внутреннего пользования.

— Вот как? — вежливо улыбнулся он. — А почему вы его смотрите?

Мне стало смешно.

— Потому что мне тоже… интересно, — ответила я, скрыв улыбку за глотком чая.

Посол понял, что прямого ответа не добьется, и оставил неудобную тему. Я предложила ему чаю, и он согласился.

Я смотрела, как его длинные пальцы обхватили термостакан. Он, наполовину закрыв глаза, наслаждался запахом, и я без стеснения могла его разглядывать. Волосы, зачесанные по-другому, скрыли живые "татуировки", и он больше походил на человека. Особенно, если его иначе одеть.

Одеяние сегодня было проще, без вышивки и прочих украшений. Приятный во всех отношениях, конформный, такой… неофициальный вид. Он сделал это сознательно, чтобы расположить к себе собеседника? Интересно, он специально искал меня, чтобы поговорить? Не верю я, что он оказался здесь случайно.

— Доктор Рагнарссен? Могу я вас попросить об услуге? — сменил тему посол, и я убедилась, что была права.

— Какой именно, господин посол?

— Я получил информацию о Фрейе. Не могли бы вы пояснить некоторые аспекты социального устройства? Мне кое-что осталось неясным, — ответил он.

Ф-фух… Я-то думала, что-то серьезное. Хотя… Я понимала его желание лучше изучить противника. А еще я осознала, что этот день не будет выходным в обычном смысле этого слова. Советник и начальник станции велели помогать пришельцам. Что ж, придется сделать это.

— Что именно вам неясно? — спросила я.

Глава 12

— Меня интересует Планетарный Совет, — ответил он. — Мне известно, что у вас… "монархия".

Это слово для него явно было чужеродным.

— И?

К чему он ведет?

— Я не понимаю, почему я буду вести переговоры не с главой государства, а с Планетарным Советом. Какая структура имеет реальную власть? — закончил он.

Я поперхнулась от смеха, так что брызги из стакана полетели на стол.

— Прочтите, я не нарочно, — извинилась я за свое неподобающее поведение, торопливо устраняя беспорядок салфеткой. — Хороший вопрос.

Королевство… К-хм… Как бы это объяснить?

На Фрейе реальную власть имели те, кто изначально владел планетой. Акционеры, которые вложили средства и силы нескольких поколений в экспедиции и освоение планеты.

И я была одним из таких акционеров. Семья Рагнарссен основательно вложилась в исследования и перевезла весь свой "клан" на Фрейю. Корпорация Нагато тоже принимала участие в экспансии и заполучила в качестве отступного Островные территории и прилегающее побережье. Когда мы с братом появились на свет, то получили в подарок от родителей по пакету акций "Фрейя Корп".

Формально я владела немалой частью планеты в отмеченных квадрантах и имела право присутствовать на всех заседаниях Совета — без права решающего голоса.

Если бы указанные территории с какой-то целью заинтересовали правительство, я бы получила с них прибыль или компенсацию за национализированное в одностороннем порядке имущество. А пока… Пока налог на землю гасился из дивидендов по акциям. Своего рода взаимозачет, который осуществлялся автоматически и ни к чему меня не обязывал.

— Господин посол, король — фигура с номинальными властными полномочиями. Это дань древней традиции. Реальная власть принадлежит Совету. Там принимаются основные решения. Однако члены королевской семьи могут наложить свое вето на любое принятое решение. Обычно они не злоупотребляют своим правом, но как знать?.. — улыбнулась я послу, давая понять, что успех на переговорах не может быть абсолютным.

Хаоли Этти отставил стакан с чаем в сторону, так и не пригубив, и спросил:

— То есть, вы ходите сказать, что моя поездка не окажет существенного влияния на ситуацию между Эррг-ласси и Федерацией?

— Я ничего не хочу сказать. Просто не рассчитывайте на многое. Все зависит оттого, сколько вы планируете пробыть на Фрейе, — просто ответила я, тоже отставив в сторону остывший напиток.

Время… и выбор. Люди сделают его, рано или поздно. Так же как и эррги. Что-то одно перевесит. Жажда мира или войны. Амбиции военных и финансовых элит, стремящихся к экспансии, или дипломатическое искусство компромиссов и взаимных выгод.

Кто-то считает, что приглашение дипмиссии — просто оттягивание неизбежной войны. Я так не считала. И мой отец, сам военный, но не принадлежащий к жаждущей войны клике в Совете, тоже так не считал.

Это напоминало партию в Го с огромным количеством неизвестных переменных.

— Ориентировочно один планетарный цикл вокруг местного светила, — приглушенно сказал посол.

— Ну… за год многое может случиться, — так же мягко ответила я.

Многое… Подписание договора о ненападении. Или эскалация насилия в спорном секторе. Поживем — увидим.

— Вы будете допивать? — спросила я.

Посол молча покачал головой, совсем как человек. Я подхватила его стакан со стола вместе со своим и сложила в утилизатор.

— Вы сегодня не работаете, доктор Рагнарссен? — поинтересовался посол, тоже вставая из-за стола.

— Нет.

— Я могу вас попросить еще кое о чем? — спросил он.

Звучало это странно. Попросить, а не спросить. Ему нужна была не информация, а услуга?

— Что именно, господин посол? — решила уточнить я.

— Вы сегодня будете на тренировке в том зале, — посол витиевато взмахнул ладонью, не найдя нужного слова.

— В тренировочном зале? — подсказала я.

— Да.

— Может быть. А что?

— Мой секретарь хотел бы тренироваться там же. Вы можете показать ему и объяснить правила? Может быть, познакомить с другими людьми, которые там тренируются? — попросил он.

"Я знала! Знала это!!" Если Эши Этти секретарь, то я — звезда видеодрам. Я еще больше развеселилась.

— Вы имеете ввиду, ему нужен спарринг-партнер? — спросила я.

— Да. Но ему нужно объяснить пределы… возможного.

Всякое вечелье вдруг оставило меня, и я вновь стала предельно серьезной. Посол, судя по виду, волновался, как бы его подчиненный не натворил дел.

— Я вас поняла. Постараюсь ему объяснить. Но, господин посол, это он сам вас попросил? Или вы решили, что ему требуются тренировки?

— Я — его голос во время этой миссии. И решения принимаю тоже я, — жестко ответил посол.

— Вот как…

Значит, посол счел, что это будет полезно, и, как котенка, кинул в эту реку своего "секретаря". Но перед тем подстраховался, чтобы он не утонул. По крайней мере, не сразу… Никому не нужен дипломатический скандал.

Получается, посол просто играл с ним и со мной, затеяв какую-то отдельную партию. Мне вдруг захотелось разгадать эту головоломку и ответить на брошенный вызов.

— Я смогу провести на тренировке два часа перед ужином. В это время там больше всего людей. Думаю, ваш "секретарь" без труда найдет себе спарринг-партнера.

* * *

Сразу после разговора с послом я вернулась в свой лофт, переоделась и отправилась в спортзал.

Сегодня я просто занималась растяжкой. Больше я ни на что не была способна. Все тело ныло так, будто меня били тупым предметом: такое бывает из-за долгого нахождения в вынужденной позе.

Краем глаза я ловила, чем занимались на татами. Парни валяли друг друга, кто во что горазд. Интересно было, когда сталкивались представители разных систем боевых единоборств. Такие поединки сулили неожиданности.

Чаще спарринги проводились довольно дружелюбно, не доводя до членовредительства и обмениваясь в конце рукопожатием или поклоном. Реже — на грани с боевой схваткой, когда личное сталкивалось с профессиональным.

Я потянула дельтовидные мышцы и повернула голову в противополохную руке сторону, так что угол обзора стал идеальным… Совмещать полезное с полезным мне не впервой.

Тренирующиеся, те, что не были заняты в спарринге, вдруг стали поглядывать в мою сторону, и меня посетило неприятное чувство déjà vu.

— Доктор Рагнарссен? — услышала я позади себя и обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с чужаками.

Поздоровался со мной посол, а Эши Этти привычно молчал и наблюдал, цепким взглядом оценив обстановку и вновь вернувшись ко мне. Я сделала пару шагов навстречу и оказалась перед "секретарем":

— Добрый день. Вы знаете правила? — спросила я у него.

— Нет… — ответил тот.

— Нет, не знает, — одновременно с ним сказал посол, и они обменялись странными взглядами.

— Можно наблюдать. Когда кто-то выходит на татами, можно принять вызов. Также вы можете подойти к тому, с кем хотите тренироваться. Он вправе согласиться или отказаться. Тренировка не является боевой. Допустимо все, что не наносит серьезных травм противнику, — сказала я. — Поединок прекращается, если кто-то сдается. Недопустимо: вывихи, переломы костей, травмы гениталий и глаз. Убивать тоже нельзя, — зачем-то добавила я.

Слишком уж этот пришелец… примороженный. К тому же, это мне лечить все травмы, которые они наносят друг другу в этом зале.

— Вы меня поняли? — спросила я Эши Этти, поскольку не дождалась реакции.

На сей раз он молча кивнул. Я указала рукой на свободное место у татами и пошла туда, ожидая, что пришельцы двинутся следом.

* * *

А он хорош!

Я потянула квадрицепсы и грушевидные мышцы, усевшись в полулотос, а потом наклонилась к полу, работая над спиной и поясницей. Вроде, двигаться стало легче.

Между спинами двух зрителей я разглядела, как Эши Этти играючи справился с одним из десантников помоложе, который не побоялся принять вызов. Мне понравилась его манера, абсолютно не зрелищная, но эффективная. К сожалению, все длилось слишком быстро, и я мало что поняла.

Встав на колени и расставив их, насколько позволяли спортивные брюки, я присела на пятки, а потом откинулась назад и легла на пол. Затем я выогнулась дугой, так что грудь и живот поднялись вверх. Сосредоточившись на дыхании, я пропустила момент, когда посол, сидевший среди зрителей, подошел и склонился надо мной.

— Чем вы занимаетесь? — вежливо спросил он и улыбнулся, нависая надо мной и скрывая то, что происходит на площадке для поединков. Остались только голоса и азартные выкрики…

Вероятно, я сейчас выглядела забавно: красная, тяжело дышащая и напоминающая распластанную лягушку. Хотя вряд ли посол знает, как выглядит терранская лягушка.

— Растягиваю мышцы… господин посол, — не менее вежливо ответила я.

— С вами что-то случилось? — спросил он, присев рядом.

— Почему вы спрашиваете?

— Вы устали, и у вас кровь, — ответил он. — В столовой я понял, что сегодня что-то произошло.

Вот как? Неужели он только по запаху это понял? Я осторожно перевернулась набок и тоже села, а потом задрала рукав футболки, показав маленький синяк от капельницы на стыке локтя.

— Это? — деловито просто спросила я.

Хаоли Этти бережно взял мою руку, провел подушечкой пальца по синякам на запястье, а потом склонился над ним, как если бы хотел поцеловать. Или принюхаться? Он медленно провел лицом вплотную к моей коже от запястья до локтя. У локтя он ненадолго застыл, втягивая воздух, а его пальцы на моей руке вдруг судорожно сжались.

Впрочем, он тут же отстранился и отпустил меня. Так мы и сидели, ошеломленно глядя друг на друга: он, с окаменевшим лицом и расширенными зрачками, и я, взбудораженная его прикосновениями.

— Простите, я немного забылся, — наконец сказал он, прервав неловкое молчание.

Я не знала, что сказать, но тут заметила, что на татами происходит что-то необычное.

— Смотрите!

* * *

Там происходило форменное избиение младенцев. Десантники привстали и подбадривали своего, который задал жару "секретарю" посла.

Это был тот самый пожилой ветеран, Васкес, у которого я выпрашивала "графит". Похоже, его навыки настоящего убийцы вкупе с тем, что он позаимствовал от меня, помогли дать достойный бой.

Там, где Эши Этти выигрывал в скорости и массе, Васкес добирал правильными стойками и перемещениями веса. Он раскручивал противника за счет его же энергии, играл с ним, раз за разом укладывал его в лицом в пол, отпускал и, как мне кажется, испытывал от этого большое удовольствие. Кажется, он задался целью унизить чужака…

В то же время, когда я пригляделась получше, что решила, что Эши Этти просто поддается. Не думаю, что опытный боец мог допустить столько нелепых ошибок, непростительных для новичков. Я припомнила, как быстро он двигался во время погони в хостеле, и не могла найти ответа. Почему он так медлителен?

Кажется, я сказала это вслух.

— Почему что? — спросил посол.

— Почему он не сражается в полную силу? — спросила я.

— Вы сами установили правила, и он теперь им следует.

— Но ведь можно и в этих рамках…

— Нет, — перебил меня Хаоли Этти. — Он может не остановиться. Особенно, если почувствует угрозу. А я могу не успеть вмешаться.

Я по-новому оценила их отношения. Значит, телохранитель просто обучен убивать и полумер не принимает. Если он почует, что его хотят убить, — хотя это не обязательно так! — последует адекватный, на его взгляд, ответ. Так что он терпел до последнего.

Мне на мгновение стало жаль Васкеса. Что ж, пусть потешит свое самолюбие, укатав чужака.

— А смысл?

— Польза в контроле, — ответил посол. — А ваши боевые навыки довольно интересны.

Что за хитрый лис…

Глава 13

— Почему вы так откровенны со мной? — спросила я.

Я и правда не понимала его мотивов. Вернее, могла лишь предполагать, чем он руководствовался, идя на сближение со мной. Посол хочет более доверительных отношений? Причина — мой отец? Вряд ли. Сейчас его мнение не имело такого веса в Совете, как раньше. Должно быть, чужак просто изучал людей.

— Откровенен? — немного отстраненно улыбнулся уголком рта посол и снова перевел взгляд на татами, где Васкес снова швырнул через плечо Эши Этти. — Я просто озвучил то, о чем вы и так думали.

Вот как… А чего я от него ожидала? Разве это не искусство дипломатии — говорить людям то, что они хотят услышать, при этом преследуя собственные цели?

— Есть много вещей, о которых я думаю, — ответила я.

— Например? — посол снова повернулся ко мне.

Например… Например, почему я так смутилась от его близости, когда он изучал мою руку. Например, о том, что у меня уже больше трех лет не было полноценного секса. Например, может ли чужак сейчас догадываться о моем состоянии по запаху.

Проклятье!

— Я бы не хотела озвучивать то, о чем вы, возможно, можете знать, — теперь уже я отвела взгляд, наблюдая за схваткой.

Чужак умело провел подсечку, но землянин перекатился и упруго вскочил прямо с места и ушел в сторону, не давая продолжить комбинацию.

— Думаю, вы и люди не слишком отличаются друг от друга. А вот хорошо это или плохо — сложно сказать, — закончила я свою мысль.

Хаоли Этти тихо рассмеялся.

— Вы интересный собеседник, доктор Рагнарссен. Уклонились от ответа на вопрос и в то же время ответили, — понизив голос, сказал он. — Не пора ли выручать моего секретаря?

Любуюсь, как "секретарь" ушел в глухую оборону и с молниеносной быстротой ставит блоки, отражая удары атакующего землянина. Я уловила пару моментов, когда можно было провести контратаку, но чужак этого отчего-то не сделал, все дальше отступая к краю площадки.

Земляне вовсю подбадривали "своего", и только сержант Банту наблюдал с таким же недоумением, как и я.

— А вы тоже умеете сменить тему, господин посол, — ограничилась я встречным комплиментом. — Это вам решать, ведь он ваш подчиненный.

— Тогда… пусть еще немного позанимается. Надеюсь, он это перенесет, — решает посол.

О чем это он? Эши Этти никто даже синяка не поставил. Разве что, ему нанесли довольно серьезный удар по самолюбию. Думаю, посол имел в виду именно это.

* * *

Спустя некоторое время я поняла, что развлечение Васкеса слишком затянулось и грозит перерасти в откровенное издевательство с непредсказуемыми последствиями. Люди заигрались и забыли, что чужаки, в общем-то, приехали сюда с мирной целью.

Здесь и сейчас не стоило портить отношения.

Я щелкнула пальцами, привлекая внимание сержанта Банту. Он оглянулся и вопросительно приподнял брови, а я мотнула головой в сторону татами. "Что?" — прочитала я по губам, и отрицательно покачала головой. Кажется, он понял, потому что встал и подал сигнал об окончании поединка. Эши Этти и Васкес разошлись в стороны.

— Надеюсь, вы не возражаете? — спросила я у посла. — Кажется, они уже почти достигли своего предела.

— Вам виднее. Вы лучше знаете своих военных, — ответил посол.

Как тонко он подчеркнул, что его "секретарь" мог быть более терпимым. А я получила ощутимый, хоть и невидимый щелчок по носу за неуместное вмешательство.

Действительно, что я знала? Я судила с точки зрения человека и не могла знать пределов его выносливости и терпения. Судя по всему, я прервала хорошо спланированную воспитательную акцию посла и испортила ему удовольствие.

Внимание, вопрос: ради чего посол этим занимается? Он назвал только одну из возможных причин их вылазки в спортзал. Другие — "шоковая терапия" путем погружения в человеческое общество, игра на контрастах и ломка стереотипов.

Посол, что следует из сего должности, более открыт для всего нового. А вот Эши Этти, очевидно, нет, и посол вполне мог пожелать изменить ситуацию.

— Прошу прощения, господин посол. Возможно, я не совсем поняла вашу идею и не вовремя вмешалась, — сказала я.

Хаоли Этти с нейтральным выражением лица витиевато взмахнул кистью руки, вычерчивая что-то в воздухе. Странный жест…

— Вы женщина и на своей территории имеете больше прав и возможностей, — сказал он.

В слове "женщина" — странная акцентуация, как будто это титул или статус, а не просто обозначение половой принадлежности. Я задумалась, и пауза была потрачена на растяжку голеностопа. Уткнувшись лицом в колени, чтобы не смотреть на посла, я тянула пятки на себя, дышала и размышляла.

— А ваши женщины… — пробормотала я и осеклась, не закончив.

— Что?

— Ничего.

— И все-таки? — настаивал заинтересованный посол. — Что вы хотели сказать?

Забавно. Забросил приманку, а теперь тянет из меня понемногу информацию, так же как и я из него. Это напоминало перетягивание каната, и неизвестно, кто извлечет больше пользы из разговора.

— Они… имеют больше прав и возможностей в вашем обществе? — перефразировала я.

Вдруг посол втянул воздух сквозь зубы и что-то сказал на своем языке. Я села и посмотрела на него. Он выглядел несколько удивленным. Сначала я решила, что это реакция на мои слова, но это было не так.

Нам не дали продолжить увлекательную беседу. Эши Этти подошел и присел рядом с послом, весь — сжатая пружина, полный странной жажды и… чего еще? Очевидно, возглас посла относился не ко мне, а к "секретарю".

Эши Этти что-то сказал послу. Посол, дозволяя, кивнул головой, и Эши Этти обратился ко мне:

— Я хочу тренироваться с тобой.

— Что?! — дернулась я от неожиданности.

— Правила, — ответил он, не сводя от меня взгляда.

А-а… Вот он о чем.

— Я вправе согласиться или отказаться, — процитировала я саму себя, лихорадочно размышляя над этой проблемой.

— Ты согласна? — спросил он, наконец моргнув.

Бледно-голубые глаза на секунду скрылись за густыми светлыми ресницами. И… клянусь, он снова принюхивался, в точности как посол. Разве что, не требовал телесного контакта.

— Я подумаю над этим, — подколола я "секретаря".

Тот вопросительно оглянулся на посла, и тот на их языке пояснил ситуацию.

Интересно, как теперь поступит Эши Этти? Думаю, он это заслужил хотя бы тем, что следил за мной и заставил от него побегать. Думаю, благодаря ему за ту ночь в моей шевелюре появилась парочка новых седых волос.

— Сколько?

— Что? — не поняла я.

— Сколько думать? — настойчиво спросил он, подавшись ко мне.

И, все-таки, нюхает, с-с-собака.

— Сколько захочу.

Сказала — как отрезала, спокойно, но категорично. Надеюсь, он поймет, что не вправе настаивать на своем. Не хотела бы я с ним схлестнуться. Все равно мысль о том, что он заточен на убийство, меня не покидала.

Несколько разрядил обстановку посол:

— Надеюсь, когда вы закончите думать, вы сообщите мне об этом первому, — широко улыбнулся он, сводя все к шутке.

И при этом — явно не шутил. Его просьба имела под собой основание. Вероятно, он хотел быть в курсе наших с "секретарем" трений. Его явно забавляла двойственная ситуация между мной и его подчиненным.

Эши Этти выглядел настолько же разочарованным, насколько посол — довольным жизнью.

— Хорошо, — согласно кивнула я.

Думать я буду долго… очень долго. "Вы устанете ждать, господин посол".

Нет, я не труслива. Но и на рожон я не намерена лезть, доказывая, что люди, и в частности человеческие женщины чего-то стоят. У меня нет излишней гордости, и благоразумие явно перевешивает.

За некоторыми вещами я предпочитаю наблюдать со стороны.

* * *

Когда тренировка закончилась, и прозвучал сигнал, потная и разгоряченная компания повалила в душ. Я вопросительно посмотрела на чужаков. Эши Этти поколебался, но после кивка посла двинулся следом за остальными.

— А вы? — спросил посол.

— Придется подождать, пока закончат мужчины. Здесь общая раздевалка и душевая, — ответила я и осталась на месте, усевшись в полулотос и размеренно вдыхая.

— Но… та женщина вошла, — указал посол на военную.

— Это ее дело.

Для меня было нормально, к примеру, посетить сауну вместе с близким мужчиной. Просто чтобы помыться, ничего лишнего. Но я просто не могла обнажиться перед толпой посторонних парней. А что до Хаоли Этти… у него явно был когнитивный диссонанс.

Мне было интересно, как все прошло у Эши Этти. Нет, не так! Мне было до чертиков любопытно, но я держалась. Вряд ли десантники заставят его нагибаться за упавшим мылом, но как знать? Вдруг они решат пошутить, а чужак не поймет их специфического юмора.

Ах да… мыла здесь, на станции, нет. Но это все равно не давало стопроцентной гарантии.

Выждав время, когда десантники начали покидать раздевалку, я вошла туда. Эши Этти уже одевался. Его темные влажные волосы торчали во все стороны острыми прядями, и часть свешивалась на лицо, не давая разглядеть выражение лица, а от тела я поспешно отвела взгляд. Хотя… Если обосновать это чисто научным интересом…

"Отставить, доктор Рагнарссен!"

Военные переговаривались и даже пытались шутить, не обращая внимания на чужака, но обстановка все равно была немного натянутой.

"Простите, ребята, что была о вас дурного мнения".

Мы прошли мимо друг друга, едва не соприкоснувшись: Эши Этти на выход, а я внутрь. Не сказав ни слова, не обменявшись взглядом… Но, зацепившись боковым зрением, я поняла, что он тоже смотрел на меня.

В пустой душевой мои пальцы пробежались по панели, программируя температуру. Холодный душ немного прочистил мне мозги и привел в чувство.

* * *

Одеваясь и заплетая косу, я составила список вопросов, на которые еще не имела ответов.

Зачем на самом деле тем старателям понадобилось торговое судно? Был ли сговор с торговцем или это независимая акция?

Как и почему замяли дело с покушением в хостеле? (И пусть не говорят о дипломатической неприкосновенности пришельцев). Хорхе вполне мог приложить к этому руку: он первый видел записи и имел возможность их подчистить. После развязки в той истории никто не приставал ко мне по поводу отпечатков. Меня спрашивали только о трупах и гостинице.

Почему убивали техников на станции? Для чего тот торговец хотел проникнуть в мой лофт? Эти эпизоды были явно связаны между собой. Но чем? Общий знаменатель — контроль над гипервратами и успех дипломатической миссии чужаков.

Я не вписывалась в эту картину. Быть может, это связано моим отцом? Мне никто так и не ответил, что именно искал в моем лофте тот торговец.

Как конечный исход переговоров между нашими народами повлияет на Торговую ассоциацию? Им выгоднее мир или война?

Было слишком много переменных, которые создавали неопределенность… Я не решалась разворошить это осиное гнездо, но и находиться в информационном вакууме было не слишком приятно.

С другой стороны, у меня ведь есть связи. Надо было хоть раз ими воспользоваться. Я набрала код Хорхе, и пальцы начали порхать по виртуальной клавиатуре.

"Можешь сегодня встретиться со мной? Надо поговорить" — отправила я сообщение.

"Когда?" — отозвался он.

"После ужина", — ответила я.

Когда я вышла, эррги все еще ожидали меня а спортзале. Вероятно, это было инициативой посла. Посол при моем появлении поднялся с пола, а Эши Этти и так возвышался рядом, представляя идеальную картину застывшего в ожидании телохранителя.

— Доктор Рагнарссен? Вы собираетесь в столовую? — спросил Хаоли Этти.

— Да.

— Вы позволите вас проводить?

Судя по выражению лица, посол сомневался в этом. Думал, что я откажусь? Или, может быть, он до конца не понимал манеры поведения в человеческом обществе, когда пытался им следовать? В общественной часто зоне встречались прогуливающиеся под руку парочки. Наверняка он их видел.

— М… проводить? Пожалуй, да, — улыбнулась я ему и решила пошутить.

Я выжидающе поглядела на мужчину, не трогаясь с места.

— Что-то не так? — удивился он.

— Рука.

Я показала, как правильно согнуть руку, он машинально повторил, а я тут же пристроилась рядом, взяв его под руку.

— Ну, вот… Теперь провожайте.

Глава 14

За все надо платить. Я всегда это знала. А за собственное безрассудство платить приходится вдвойне.

Перед дверями столовой я едва не передумала, но посол не дал мне такой возможности. Очевидно, почувствовав, что я желаю отстраниться, он повернулся ко мне и перехватил мою руку, бережно сжав мою ладонь в своих руках.

— В чем дело, доктор Рагнарссен? — спросил он, улыбнувшись мне той самой, настоящей улыбкой.

Мне настолько неловко, что я невольно отвожу взгляд в сторону.

— Кажется, я вдруг утратила уверенность, — вполголоса ответила я, глядя на наши переплетенные пальцы.

"…тепло руки, единство их рассудку вопреки…"

Его руки сухие и очень горячие, намного теплее, чем у человека. Если бы у человека была такая высокая температура, я бы решила, что у него лихорадка. А мои ладони вечно холодные, так же как и ступни. Так и тянет погреться в этом тепле…

Помнится, Улаф говорил, что мои ладони — как у лягушки, и я ужасно злилась на него, но потом он точно так же сжимал их и отогревал своим теплом. В конечном итоге, всем нам просто нужно немного тепла.

— Теперь лучше? — так же тихо спросил посол.

Лучше? Куда там. Я вырвала руку и уставилась прямо в глаза послу, не находя слов.

Улаф был на том самом планетоиде вместе с отцом. Я хорошо помню, каким он был до этого, и каким вернулся после. Иногда я думаю — уж лучше бы не возвращался. Надо помнить близких людей такими, какими они были в свои лучшие годы, а не сломленными морально и физически.

Он был одним из немногих киборгизированных военных, за что и поплатился. Сначала его изучали медики эрргов, а у них весьма специфические методы исследования. Так ребенок, толком не понимая устройство игрушки, разбирает ее по винтику, а потом не может собрать обратно.

А потом по возвращении за него взялись наши эскулапы, выцарапывая записи из элементов памяти и пытаясь восстановить утраченные передающие псевдо-нейронные цепи.

Я виделась с ним лишь однажды, и мне этого хватило, чтобы раз и навсегда понять — прошлого не вернуть. Жестокий и болезненный урок усваивается лучше всего. Вбивается с побоями и подавленным на корню сопротивлением.

— Доктор Рагнарссен? Все в порядке? — удивленно спросил посол, и глаза его расширились.

Эши Этти, до этого молчаливо маячивший чуть позади, переместился и встал рядом со мной, в целях безопасности практически оттеснив своего начальника к стене. Очевидно, кое у кого насчет меня была навязчивая идея.

— Ничего… — успокаивающе, хоть и не слишком искренне ответила я. — Это… ничего. Просто плохие воспоминания, господин посол. Все хорошо.

Да, это всего лишь воспоминания, не больше, но и не меньше. Прошлое остается прошлым, и его не изменить. Остается жить настоящим и стараться избегать ошибок прошлого. Так проще. По крайней мере, так говорил на сеансах док Фредриксен, и я честно пыталась ему верить. Один делает вид, что лечит, а другой — что лечится, все очень просто.

— В таком случае, вы разрешите проводить вас до вашего столика? — с сомнением спросил Хаоли Этти.

— Думаю, да. Идем?

Эши Этти нехотя отодвинулся, чтобы я снова подошла к послу. Хаоли Этти даже пришлось что-то сказать своему подчиненному. При этом он указал на меня, а Эши Этти согласно кивнул и что-то ответил.

Нет, так дело не пойдет! Мне совсем не нравится подобный подход. Чужаки преспокойно обсуждают меня между собой, как будто меня нет рядом. До того момента, как сингулярность наберет необходимый потенциал и откроются гиперврата, пройдет не менее двух недель, и все это время я буду вынуждена тесно общаться с пришельцами.

— Господин посол, господин секретарь, — сказала я, и они обернулись ко мне, прекратив препираться. — В человеческом обществе считается невежливым обсуждать кого-то в его присутствии. Особенно на непонятном ему языке.

— Простите, я не хотел вас оскорбить, — ответил посол, само раскаяние и смирение. — Надеюсь, вы понимаете, что мой подчиненный еще недостаточно знает человеческий язык, чтобы свободно на нем общаться. Многие вещи ему приходится объяснять.

Ну, что ж. Попробую зайти с другой стороны:

— Да, понимаю. Но я не вижу, чтобы за прошедший месяц его навык улучшился. Могу я сказать кое-что вашему секретарю?

— Что именно? — уточнил мужчина.

— Я скажу, а вы, если понадобится, переведите. Я согласна на спарринг с ним, если он выучит наш язык настолько, чтобы общаться со мной без посредников, — сказала я.

"Выкуси, лайка хаска!" Только так, или вообще никак. Эши Этти навис надо мной, внимательно разглядывая, а, может, принюхиваясь. Он не выглядел довольным моим решением, а его живая "татуировка" у кромки волос пульсировала в бешеном ритме, ритме моего сердца, которое вдруг забилось испуганной птичкой

— Мало времени, — сказал он.

— Постарайтесь, — так же кратко сказала я.

Посол вполголоса пояснил, и Эши Этти молча кивнул, соглашаясь то ли с ним, то ли со мной.

* * *

Когда посол со мной под руку вошел в столовую, то произвел настоящий фурор. На моем лице — уверенное и слегка надменное выражение, но за этой маской скрывается целый ворох чувств из неуверенности и досады.

Зачем я вообще это делаю? Детская выходка. Наверное, виной тому глупая привычка доводить все идеи до логического конца. Вряд ли это только вежливость по отношению к… ним. К нему?

Посол сопровождает меня не на обычное место в углу, а за столик начальника станции. Проклятье! Отказаться от этого на виду у всех — значит проявить неуважение к начальству и гостям, а согласиться означает целый час находиться под перекрестным огнем чужих взглядов и отвечать на неудобные вопросы. И то, и другое недопустимо, и я покорно подошла к столу.

— Добрый вечер, — кивнула я и наконец отцепила от посла судорожно сжавшуюся руку.

"Привет! Как дела?" — обрадовался мне Хорхе, место которого оказалось как раз напротив меня. Посол и "секретарь" уселись по обе стороны от меня на свободные места.

"Хорошо. А у тебя?" — ответила я и поняла, что нормальной беседы не получится, по крайней мере, на виду у посторонних. Придется вести светскую беседу.

Остальные сидящие за столом поздоровались со мной и эрргами. Военный советник как-то уж слишком пристально рассматривал нас с послом, уделив мне намного больше внимания, чем я того заслуживала. Я повернулась к Хаоли Этти, который тоже заметил наш с советником обмен взглядами.

— Вот чего я боялась, господин посол, — сказала я и вздохнула.

Я имела ввиду, что мы с послом привлекли чересчур много неуместного внимания.

— Я уже понял, — ответил посол и легко кивнул советнику Дагласу, а тот ему в ответ.

Преимущество обеда за столом у начальства — не надо ходить к раздатчику. Эрргам принесли герметичные контейнеры с их едой и вскрыли в их присутствии. Один из техников быстро сходил, принес пару подносов, и мне осталось только подсунуть под считыватель продуктового пайка свой коммуникатор. Как обычно, практически несъедобно…

"Попросить, что ли, Димпси снова покормить меня внутривенно?", — подумала я, съев сиротливо лежащий с краю тарелки кусочек томата.

"Хельга, ты это будешь?" — спросил Хорхе, нацелившись на мои протеиновые наггетс. Я молча передвинула свою тарелку ему через весь стол, цапнула ломтик помидора с его тарелки, посмотрела на него и положила обратно. Аппетита не было.

Эррги с интереса наблюдали за этими манипуляциями…

— Вы не голодны, доктор Рагнарссен? — поинтересовался начальник станции. — Плохо себя чувствуете?

— Думаю, я не доем, — уклонилась я. — Не хочется. Сегодня был тяжелый день.

Я не кривила душой, только вежливо обошла острые углы. Можно сказать, что в столовой дерьмово кормят, но что от этого изменится? Все и так об этом знают. К тому же, меня и правда слегка мутило, несмотря на помощь Димпси. Сотрясения не было, но ушиб и шишка под волосами была солидная. Я невольно потерла рукой затылок.

— Вам надо отдохнуть, — сказал в ответ Фернандес. — Вы нам на станции еще пригодитесь.

— Спасибо, — сухо поблагодарила я.

С Хорхе придется договариваться на другое место и время. Здесь не та публика, чтобы задавать неудобные вопросы.

"Что делаешь завтра после ужина?" — спросил Хорхе. Ну, умный малый, что тут скажешь. Сразу догадался о моих затруднениях.

"Ничего. Ты что-то предлагаешь?" — закинула я пробный шар.

"Мама снова приглашает в гости", — ответил он. — "Ты придешь?"

"Приду. Передавай ей и отцу привет". По крайней мере, там вкусно кормят.

Сто вопросов и пока никаких ответов. Что, если отсечь все лишнее? Мне просто нужно знать, зачем вломились в мой номер. Остальное я додумаю сама. Или хотя бы надо почитать отчет Родригеса.

* * *

Вечером я заснула, и меня посетили призраки прошлого. Похороненные, загнанные в подкорку воспоминания почти четырехлетней давности…

Я лечу на аэрокаре в глушь, где находится маленький домик Улафа. Я знаю, что его комиссовали и вчера выписали из больницы. Весь день я пыталась до него дозвониться, но он не отвечал, и я решила сама приехать к нему.

До этого я видела его только раз, мельком, встречая отца, вернувшегося из плена. Видно было только край исчерченной красными линиями руки, торчащей из-под покрывала. Медики увезли Улафа на каталке, как и еще десяток таких же "счастливцев", и я не видела его несколько месяцев.

В округе на расстоянии пятидесяти километров от жилья Улафа не было ни одного дома. Как странно лететь в темноте, опираясь только на показания автопилота, и не видеть внизу привычных огней. Улаф всегда любил уединение, и делал исключение только для отца и меня с братом. Сначала потому, что мы были его физическим продолжением, потом — привязавшись к нам, как ко младшим брату и сестре.

А потом наши чувства изменились. Это случилось после того, как я закончила университет и вернулась домой. Я стала другой. Переживания, любовь и потери превратили меня в женщину, и это нельзя было не заметить. И он заметил.

Быть вместе урывками, когда он возвращался из рейсов — таков наш удел. Наверное, у меня всю жизнь был перед глазами пример матери, так что это казалось мне нормальным. Все время ждать и отмерять время между встречами и расставаниями.

Думаю, я испытывала угрызения совести, потому что больше переживала об отце, чем о нем. Не знаю. Док Фредриксен тоже не мог сказать ничего определенного.

* * *

Я подхожу к калитке, и она отворяется, когда я провожу по ней ключом, который мне дал Улаф. Код все еще действует. Значит, он не передумал и ждет меня!

В груди расцветает огненный цветок, маленькое солнце, и мне хочется заплакать от облегчения. Мой белый кит восторженно выпрыгивает из моря и долетает до самого солнца.

Я захожу во двор, а он уже открывает мне дверь изнутри, разбуженный системой оповещения о посетителях. Он заспанный, худой до жути, в одних пижамных штанах и босой. Голова стрижена наголо, чтобы доктора имели доступ к его биомеханической "начинке". Все тело в тонких бледно-красных линиях в тех местах, где были разрезы с целью добраться до нейронной сети.

Я не видела его… сколько? Почти четырнадцать месяцев. Это уже не привычный мне, сильный и незыблемый Улаф, а странный, изломанный незнакомец. Я лишь надеюсь, что он не понял, насколько я шокирована его видом.

— Хельга, — говорит он вместо приветствия. В моем имени — все, что он чувствует.

— Улаф! Я…

Я кидаюсь к нему, хватаюсь за него, как в единственный якорь в этом бушующем мире, а он неловко обнимает меня в ответ. В тот момент я не замечаю, насколько он скован и подавлен. Он как будто не рад меня видеть.

В доме полно пустых бутылок из-под спиртного и оболочек от блистеров, которые он не успел выкинуть в утилизатор. Я поднимаю один со стола и читаю название лекарства, которое прописывают мозгоправы при депрессии. Улаф молча забирает упаковку у меня из рук, сгребает со стола мусор вместе со скатертью и закидывает в мусорный контейнер.

Мы оба молчим. Он не знает, что сказать, а у меня так много всего, что я тоже не нахожу слов.

А потом он просто срывается с цепи. Для него не существует слова "нет", "я не хочу" и "не надо". В тот момент я не ожидала такого от него. От кого угодно, но только не от него…

Он не дает мне ни малейшего шанса. Я наконец понимаю, почему он работал инструктором по рукопашному бою. Отбиваться бесполезно. Он подмял меня под себя, невзирая на сопротивление. Сделал больно.

Я дерусь с ним до последнего, сопротивляюсь, царапаюсь и кусаюсь, как дикая кошка. А он в какой-то момент тоже прикусил мою кожу на шее, рядом с ухом, оставляя свое клеймо.

Странно, что даже в такой ситуации я сумела что-то почувствовать. Мое тело привычно отвечало на его призыв. Тень былого чувства, которого больше не было. Осталась детская обида и удивление, ведь я доверяла ему, как самой себе.

После этого я долго отмокала в душе, пытаясь вместе с кожей стереть его прикосновения. Только чудом я не вернулась и не вышибла ему мозги из табельного плазмогана, небрежно валяющегося на столе в гостиной. Остановило то, что оружие бросили здесь явно напоказ, чтобы я его увидела и воспользовалась им. Или он хотел сам?

Когда я вернулась в спальню, он показал мне. Поднес руку с восстановленным кибер-разъемом к моему коммуникатору, и я увидела незабываемое зрелище. Почти два часа из нескольких тысяч, что хранились у него в накопителе памяти. Избранное видео. Под конец я уже не могла смотреть и только слушала, уткнувшись ему в грудь. Я дрожала, а он гладил меня по спине, как испуганную лошадь.

Он показал мне…

Я поняла, что ему нужна была не я. Ему нужно было забвение. Такой же способ забыться, как алкоголь и нейролептики. Забвение или смерть. Возможно, он ожидал, что я его прикончу. Стал бы он сопротивляться? Не знаю. Ни тогда, ни сейчас — я не уверена, как бы он поступил, если бы я решила иначе.

Кино заканчивается. Он достает из переносной аптечки инъектор и пластыри, и мы заклеиваем друг другу ссадины и лечим синяки. Забавно. Однажды в зоопарке я наблюдала, как обезьяны вычесывают друг другу шерсть… Это их успокаивает. Нас, как выяснилось, тоже.

Все, что я испытывала к нему когда-то, прошло. Он сам убил то, что было между нами… Хотя, нет. Не он сделал это. "Нас" больше нет. Их убили пришельцы.

* * *

Бессонница. Бесконечное хождение мыслей по кругу не давало уснуть. Я натянула спортивную форму и пошла в круглосуточно работающий спортзал. Там я выбрала место подальше от такого же полуночника, в котором я с удивлением узнала Родригеса, и приступила к упражнениям.

Родригес, увидев, лишь кивнул и не стал прерываться, чтобы пообщаться. Его взгляд был немного отсутствующим. Думаю, его мозг параллельно обрабатывал какую-то информацию через встроенный терминал.

Раньше мне помогало… Я мотала бесконечные километры на тредбане, а потом в изнеможении проваливалась в тяжелый сон без сновидений.

* * *

Пока я бегу, то размышляю о том, что скоро случится. У меня есть цель и благоприятный шанс. Возможно, я непоследовательна в своих желаниях.

Мой дед в таких случаях говорил: нужно решить, каким камнем пожертвовать, чтобы заставить противника совершить ошибку, а потом воспользоваться ею.

Глава 15

Я поужинала с Хорхе и его семьей, и он поделился со мной файлами Родригеса и своими соображениями о том, чего от меня хотел торговец.

"Торговец имел списки персонала станции, когда разрабатывал техников. Наткнувшись на знакомую фамилию, он проверил и узнал, чья ты дочь. Послушай запись допроса с данными нью-полиграфа. Там и о тебе есть тоже", — отправил он сообщение, пока мы уминали такос.

Сальса была из моих томатов, которые наконец поспели. Я одобрила, Милагрос тем более, а Хаоли Этти понюхал и забрал с собой для анализов, чтобы решить, насколько это съедобно для эрргов. Хотя запах ему тоже понравился.

Хорхе хорошо, не надо набирать сообщение на клавиатуре. Из мозга сразу на коммуникатор. Не то чтобы я завидовала, но… Иногда это было чертовски удобно.

— Хельга, дочка, кушай. Как ты похудела в последнее время, — говорил отец Хорхе. — Милагрос, надо откормить девочку. У женщины должно быть мясо на костях.

"Ага, и еще жир на бедрах, чтобы рожать детишек. Какие все-таки сексисты эти латиносы. И даже не скрывают это". Хотя, он ведь из самых добрых побуждений. А Милагрос вообще, мне кажется, имеет на меня виды как на невестку. Возможно, они превратно истолковали наши отношения, но родители всегда хотят лучшего для своих детей.

На станции из-за его дефекта Хорхе никогда не дадут лицензию на ребенка, каким бы умным он ни был. То ли дело — на планете. Может быть, родители мечтают, что он когда-нибудь уедет отсюда, натурализуется, и у них наконец появятся внуки.

Я вежливо улыбнулась и промолчала.

* * *

Отчет был крайне познавательный. И фрагментарный. Кое-где — купюры, которые мог оставить только Хорхе, выборочно предоставляя информацию. Вот тебе и достойный доверия источник. С другой стороны, он вообще не обязан был мне помогать.

Получалось, что торговец хотел вывести из строя плазменные сердечники двигателей. Для этого достаточно получить коды доступа и дистанционно сбить настройки в двигательном отсеке. Почти незаметно. Совсем чуть-чуть…

Если будет недостаточно "странной материи", которая выдерживает гравитационное напряжение сингулярности, то гиперпространственные врата не удастся стабилизировать.

Транспорт не сможет пройти ни туда, ни обратно. А дипломатическая миссия пришельцев застрянет здесь еще на несколько месяцев. Торговцам была очень нужна эта отсрочка. Но для чего?

И нужна настолько сильно, что они не остановились, даже убив Терезу Родригес. Торговец торопился и начал совершать ошибки, одну за другой. Второе "самоубийство" только усилило подозрения властей. А проникновение в мой лофт вообще было нецелесообразно.

Получается, оба раза я стала случайной жертвой обстоятельств. Просто так сложилось, что я поехала работать на эту космическую станцию, и именно в тот раз я полетела на астероиды. Вместо меня в заложники могли взять Димпси, если бы была его очередь ехать на рудники.

Мне "повезло", а вот торговцу и похитителям — не очень. Вряд ли Димпси смог бы оказать сопротивление. Они бы привели свой план в исполнение, получили скачковый корабль и сбежали.

Нет. Все равно не стыкуется. С самого начала эта авантюра была провальной. В любом случае их бы не отпустили из нашего пространства. После обмена заложника на торговца их корабль бы расстреляли из орудий станции. Или я чего-то не понимаю?

* * *

Наконец техники официально оповестили, что приготовления закончены, и завтра они сделают попытку стабилизировать сингулярность.

Я взяла внеочередной отгул и приготовилась наблюдать незабываемое зрелище. Заранее добираясь в общественную зону, я шла в потоке таких же любопытных и жадных до зрелищ жителей станции.

"Держитесь правой стороны. Держитесь правой стороны", — звучал приятный женский голос, который генерировал ИскИн станции, когда плотность пешеходного потока превышала среднюю.

По пути я зашла в бар и взяла американо на вынос. Сэм сварил мне его без оплаты. Чуть позже я получу заветные пятьдесят килограммов допустимого почтового груза и обменяю у него часть продуктов на кредиты и кофе. У нас был пищевой симбиоз, как ни крути…

В толпе на главной пешеходной улице я увидела немногочисленные группы детей и подростков в сопровождении кураторов и родителей. Я даже заметила пару малышей, которых матери поднимали на руках, указывая на потолок.

Сверху уже мягким бархатом пульсировала ночь со множеством светящихся точек далеких звезд и мерцающей туманной полосой пояса астероидов. Проекция с камер снаружи станции передавала картинку в реальном времени.

— Доктор Рагнарссен? Добрый день, — поприветствовал меня посол, который тоже пришел полюбоваться на редкое зрелище.

Он повел носом, очевидно, учуяв запах кофе. Наверное, он понял, чем разило от "секретаря" после того происшествия. Оставалось из вежливости сделать вид, что ничего не заметила. Это было легко, потому что я размышляла о более сложных материях.

Насколько я знала в общих чертах от отца, принцип действия их космических кораблей отличался от нашего. Они не пронзали пространство через тессеракты, как скачковые торговые суда, и не протискивались через гиперврата. Их корабли сами по себе имели внутри контролируемую сингулярность.

Наши ученые считали, что это давало чужакам большое преимущество.

С одной стороны, они имели независимость, и им не требовалась привязка к "дикой" сингулярности. И они не должны были делить свой путь на десяток-другой скачков через подпространство нашего континуума.

Их корабли двигались быстрее и их сложнее было отследить и блокировать. Я иногда думала, почему они, имея такое преимущество, просто не забрали себе те планеты земного типа, которые считали своими. Хотя мы точно не знали, сколько подобных кораблей они имели на вооружении.

С другой стороны, сингулярность, даже "прирученная", оставалась нестабильной, и корабль пришельцев мог схлопнуться вместе с мини черной дырой в своем двигателе или даже попасть в другое место и время. Совсем не туда, куда они хотели заранее…

Дипмиссию на челноке высадили на станцию с такого корабля, после чего он удалился обратно в жизненное пространство эрргов.

В любом случае, такого захватывающего космического "балета" им еще не приходилось видеть.

— Добрый день, господин посол, господин секретарь, — поздоровалась я.

— Добрый день, — вдруг поздоровался со мной в ответ Эши Этти. — Как поживаете?

— Хорошо, а вы? — машинально ответила я и переглянулась с послом, который нейтрально улыбнулся и совершенно по-человечески пожал плечами. Мол, вы просили изучения языка и общения — получите.

— Тоже хорошо. Учу спанглиш, — ответил Эши Этти, как будто так и надо. — Господин посол очень помогает мне в изучении.

Ф-фух… Для него это целая речь. И почти без акцента. Интересно, долго репетировал?

— Хорошо, — сказала я. — Вы быстро учитесь.

— Спасибо, — ответил он.

Заметив, что погасли огни подсветки и все погрузилось в полумрак, я взмахнула рукой:

— Смотрите! Сейчас начнется.

Я увидела, как от станции отделилось несколько ботов с линзами форрестера и один побольше, где в гравибоксе была подвешена спрессованная "странная материя". Боты выстроились по периферии предполагаемых гиперврат, а тот, что с гравибоксом, устремился в центр воображаемого круга.

Небо мигнуло, и мы увидели наложение в тепловом, ультрафиолетовом и радиодиапазоне. Компьютер дорисовал и показал нам то, что не видел человеческий глаз. В небе возникло темное солнце с мерцающим кровавым ореолом. Все боты четко выстроились по дуге и разошлись, обрамляя по кругу сингулярность. Как только свечение усилилось, центральный бот отстрелил "странную материю".

Тьма в чистом виде. То, и чего состояла зарождающаяся Вселенная в момент творения… Я услышала, как кто-то в толпе, то ли в шутку, то ли всерьез, вполголоса сказал: "Да будет свет" на старом эспаньоль.

И стал свет.

Это выглядело, как окно в другую галактику. Я точно знала, что через это окно мы наблюдаем чужие звезды. Те звезды, что можно было увидеть на небе Фрейи.

Сначала в гиперврата вошли военные корабли сопровождения класса "Фенрир", напоминающие тупоносые флаеры с рассекателями и гравитационными усилителями по бокам и внушительно выглядящими орудиями сверху и снизу. Они были небольшими, скоростными и маневренными.

Когда сопровождение выстроилось в нужном порядке и "окно" в красном ореоле еще сильнее увеличивалось, через него величаво и неспешно в наше пространство вошел поддерживающий транспортник класса "Левиафан". На его борту были контрактники, осужденные, необходимые грузы и комплектующие для станции и горнодобывающих рудников, а также почтовые грузы.

Обратно он полетит не порожним, а наполненным отслужившими свой срок военными и техниками, заключенными и концентратами и редкоземельными элементами. Также обратно повезут величайшую драгоценность, стабилизированную в антигравитации — крупицы антиматерии, которая была получена на станции.

Транспортник увеличивался, и в какой-то момент мне показалось, что он сейчас рухнет прямо на нас. Даже привычные к этому зрелищу люди пригнулись и сжались, а дети завизжали, как на аттракционах, когда им страшно, но только понарошку.

Посол, которого никто не предупредил, слегка поежился, а Эши Этти напружинился и присел в боевой стойке. Его выражение лица не изменилось, но скулы заострились, и, клянусь, чешуя стала заметнее и покрыла щеки!!! Его "спортивный костюм" вдруг пополз наверх, как живой, и закрыл шею и волосы, защищая владельца.

— Ух ты. А у вас тоже такой костюм, господин посол? — не нашла я ничего лучше, как спросить его об этом.

— Не такой, но похожий, — ответил он и строго посмотрел на "секретаря".

— Я думал, опасность, — сказал тот, глядя на меня.

— Ничего. Я тоже первый раз испугалась.

Он изогнул бровь в ответ на мою реплику. Не знаю, какую эмоцию это обозначало. Будь он человеком, я бы решила, что это насмешка. Я позабавила его своим замечанием?

Его странный костюм медленно возвращался в исходную форму, по мере того как хозяин начал успокаиваться. А я решила, что подумаю об этом позже.

Перед тем, как погасли огни, точки звезд вдруг сдвинулись, заплясали по "небу" хороводом и сложились в надпись: "С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ХЕЛЬГА!!!". Сначала на спанглиш, а потом рунами на нюноршк и хираганой.

Люди, которые это видели, начали озираться и хлопать, сначала недружно, а потом все громче и громче.

Проклятье! Мистер Мозг знал об этом и решил поздравить столь оригинальным способом, воспользовавшись служебным положением. Ну, кто-то у меня получит по полной!!!

Сообразив, что к чему, я коротко кивнула послу и начала проталкиваться сквозь толпу к выходу, избегая знакомых, но не успела. Более-менее знакомые латиносы в своей манере, наплевав на личное пространство, похлопывали меня по плечам, тянули ко мне руки и поздравляли меня.

Потом ко мне кинулся Джеки, тащивший на прицепе Марию, и повис на мне, как обезьянка.

— Хельга, с днем рождения! — сказал он и протянул мне свой облизанный леденец на палочке. Я нагнулась и поцеловала его в щеку, вдыхая детский аромат чистоты и сладостей.

— Хельга, почему ты не сказала? — спросила меня Мария.

— Да, так. Не хотела делать из этого… то, что ты сейчас видишь.

— Доктор Рагнарссен, что происходит? — спросил догнавший меня посол.

— Меня решили поздравить. Сюрприз, — не проявив особого энтузиазма, ответила я.

— Вот как…

Наконец трансляция закончилась, я получила от локального ИскИна уведомление о времени разгрузки, распрощалась с друзьями и чужаками, после чего поспешила к ангару, чтобы получить свою почту.

* * *

Хвала морю и веслам, мама догадалась прислать мне гигиенические принадлежности, хотя я забыла включить их в список. Я не вживляла контрацептивный чип, подобно другим женщинам на станции, чтобы не портить себе медкарту, так что это было нелишним.

На секунду я подумала, не потому ли так реагировал посол, обнюхивая меня. По датам получалась середина цикла. Ему нравился мой естественный запах? Пришельцы что, определяли по запаху, когда… э… самка готова к размножению?

Проклятье, о чем я думаю… Пусть их исследует Гудрун, наш физиолог. Если, конечно, они разрешат. Интересно, а если бы все случилось наоборот? Не наши люди попали в плен, а эррги к людям? Мы бы их тоже изучали? Во всех смыслах. Люди бывают очень жестоки, и история это неоднократно подтверждала. Эррги не делали ничего такого, чего бы не сумели люди.

Что ж. Если это нельзя использовать, нужно об этом забыть.

В коробке были мои подарки ко дню рождения. Весьма весомые подарки! Родственники наконец поняли, что я не собираюсь досрочно разрывать контракт, и стали помогать мне обживаться на станции.

Дед прислал дорожный набор для игры в Го, мама — кисти для каллиграфии, рисовую бумагу и тушь, а отец — юката. "Хадэ", броское. По фону цвета персика разбросан редкий узор в виде белых вееров, и в комплекте светлый пояс с полосками в тон платью, деревянные сандалии гэта с белоснежными носочками и кипарисовые шпильки, источавшие тонкий аромат.

От брата — кроссовки и напульсники и настоящая бумажная открытка, где он написал кучу дорогих мне глупостей. Он очень скучал по мне, так же как и я по нему. Еще было множество мелких сувениров от дальних родственников.

Все это лежало не в защитной бумаге, а на подушке из тысячи белых бумажных журавликов. Я взяла один из них в руки и улыбнулась своим мыслям…

Но главное — накопители информации с литературой и продукты. Мой вечно голодный кит ликовал. Жизнь прекрасна!

А еще прекраснее было то, что совсем скоро эррги уберутся со станции. Я собиралась написать отцу письмо с отчетом о пришельцах, событиях на станции и переслать файлы, полученные от Хорхе. Отец знает, как ими распорядиться.

Скорее всего, он передаст их нужным людям в планетарном Совете. Или даже королю Харальду. Ему нужна была настоящая, без купюр, информация о том, что здесь случилось. Только это поможет ему принять взвешенные решения.

Я хотела мира. Хотела, чтобы больше никто и никогда не попадал в плен, не лилась кровь, и больше не гибли солдаты. Не хотела, чтобы страдали от разлуки близкие люди. Даже если этого придется помочь этим чешуйчатым "собакам", я согласна.

* * *

К вечеру я наконец сменила гнев на милость и решила отпраздновать в компании Хорхе и еще нескольких друзей.

Сначала я сообщила Родригесу, что собираюсь воспользоваться "панорамой" в общественной зоне, и он разрешил. Это был небольшой балкон между жилыми уровнями, на котором в гидропонных кюветах росли цветы с травой и стояли столы и стулья.

Взобравшись по лестнице, я при помощи нитей закрепила на стальных трубах под потолком своих журавликов. Они свисали вниз и колыхались от касаний руки или движений воздуха.

Я заранее приготовила угощение, воспользовавшись пищевым процессором Милагрос. Хорхе был на работе, но из любопытства наблюдал, подключившись к камерам. Я видела, как глазок на потолке скользит из угла в угол, настраивая диафрагму и выбирая положение, чтобы я не загораживала пищу.

До назначенного времени у меня оставалось около часа. Я пошла в номер и развернула юката. Проложенное тонкой бумагой, оно практически не помялось. Почти забытые ощущения от традиционной одежды… Я надела его, а потом сделала традиционную округлую прическу, приподняв волосы над ушами и на затылке и закрепив шпильками. В заключение — белоснежные носочки и деревянные сандалии. Глаза я подвела черным карандашом, а поверх век поставила два крохотных алых пятнышка, и точно такое же — на нижнюю губу.

Я опасалась, что в наряде такого цвета я буду похожа на морковку, но из зеркала на меня смотрела молодая рыжая женщина, красивая и грациозная. Платье оживляло цвет кожи, делая ее не такой бледной.

Отлично. Спасибо, отец! Ты угадал с подарком.

За два года я почти забыла, как шагать в таком одеянии, но тело быстро вспомнило навык. Чтобы уж совсем быть в образе, я завернула сумку-холодильник в косынку, приспособив ее как фуросикэ, и понесла с собой.

Я неспешно шла, чуть согнув ноги в коленях, мелкими шагами, опустив вперед плечи и руки, чтобы они слегка свисали, как плети. Иначе нельзя. Бабушка по материнской линии, пока была жива, долго учила меня и других внучек, как это правильно делать. Нельзя широко шагать и ровно стоять, иначе одежда не будет хорошо сидеть.

В старости бабушка Аоки носила только традиционную одежду, благополучно забыв, что в молодости была спасателем и предпочитала брюки.

Должно быть, я задумалась, так что не сразу поняла, что на "панораме" кроме Хорхе, его семьи, Димпси и Марии с сыном еще кто-то есть. Это были Хаоли Этти и Эши Этти.

Глава 16

"А они что здесь делают?"

С трудом сохраняю на лице легкую полуулыбку, которая едва не покинула меня. Хотя внутри все всколыхнулось от неожиданности.

Незваные гости так же вежливо улыбались в ответ. Как будто так и надо. Словно я сама их пригласила на свой праздник. Но я не приглашала… Хотя я догадывалась, кто мог это сделать.

Мелкой поступью, все так же изящно, не выходя из образа, я сделала еще несколько шагов навстречу гостям. Они ошеломленно молчали. Еще бы! Такой они меня еще не видели. Я никогда не носила платья на станции.

И тут Джеки нарушил всеобщее молчание и завопил:

— Хельга!!! Ты такая красивая!

— Ну, ты сегодня тоже красавчик, — ответила я, оценив его зеленый с серебром комбинезон и остроконечную шляпу.

Все, кроме эрргов, красовались в точно таких же головных уборах. На гладкой, как шар, голове Хорхе это смотрелось особенно комично. Очнувшись, гости задудели в "пердушки", а Милагрос с мужем выпустили несколько хлопушек, усыпав все вокруг конфетти. Уф-ф…

— С днем рож-день-я!!!

Ну, что ж. Кумплеаньос, амигос. Я не могла долго сердиться на них.

* * *

Интересно, а что, если бы к нам относились в соответствии с тем, как мы выглядим? Наша оболочка соответствовала бы тому, что внутри? Так просто, так понятно и доступно. Изящное и нежное с виду не может быть опасным по определению.

Ребенку неизвестно, как опасны тигр или медуза. Он хочет с ними поиграть и плачет, когда взрослые уводят его прочь из зоопарка…

Но что, если внешнее — только дополнение к тому, что ощущает нос? Гиперосмия. Мириады настроений, эмоций и оценочных суждений, окружающих все и вся.

Почему же они так удивлены? Я все та же, прежняя Хельга Рагнарссен. Сегодня я выгляжу иначе, но мой запах прежний. И я по-прежнему не доверяю и жду подвоха. Но я стараюсь их понять… Они тоже, и это уже немало.

* * *

Мы попробовали все, что было в моей сумке-холодильнике. Роллы из бедного лабораторного лосося и "правильного" риса с нихонскими приправами, соусами и соленьями, присланными из дома.

Посол, прежде чем попробовать незнакомый продукт, использовал карманный анализатор, убедился, что все съедобно, и пришельцы присоединились к трапезе. Выяснилось, что васаби интересно действовало на чужаков. Наверное, всему виной был резкий запах или вкус.

"Надо взять на заметку".

Эши Этти украдкой бросал на меня странные взгляды, как будто видел в первый раз. Не спорю. Наверное, я выглядела совсем не так, как он привык — не воином, а женщиной.

Милагрос приготовила сладкий флан с настоящим молоком. Я задула тридцать три свечи, а Джеки мне помог, надувая щеки. И я загадала желание. Оно было все тем же. Я хотела мира. Хотя, наверное, правильнее было пожелать что-то для себя лично. Высшие силы по-своему истолковывают наши желания…

От Марии и ее сына был мини-проращиватель, а от Димпси пульсометр. Отдав должное десерту, Джеки умчался распутывать нити с журавликами, а семейство Гонзалес о чем-то совещалось за соседним столиком.

— Вы сегодня очень красивы, доктор Рагнарссен, — сделал мне комплимент посол. — У вас на Фрейе все женщины так одеваются?

— Только некоторые, в той местности, откуда родом моя мать, — ответила я.

— Красивый цвет…

Посол поднес руку ближе, и я убедилась, что цвет наших одеяний совпадает. Отличались только оттенки: у него чуть светлее, чем у меня. Хель! Как будто специально подобрано. Надеюсь, это ничего особого не значило.

В средневековье и в некоторых культурах, насколько мне было известно, цвет и фасон одежды обозначали социальную принадлежность. Надеюсь, это не тот случай, и не возникнет нелепых недоразумений.

— Спасибо, — нейтрально поблагодарила я за комплимент.

Не знаю, какого ответа он ожидал, но выглядел слегка озадаченным. А Эши Этти — без преувеличения удивленным. Я допустила какую-то ошибку? Наверное, лучше не акцентировать на этом внимание.

— Доктор Рагнарссен, а эти украшения на потолке что-то значат? — спросил посол, явно меняя неудобную тему.

— Пожелание жить тысячу лет, — объяснила я, чем снова его удивила. — Что-то не так?

— Я не знаком с продолжительностью жизни у людей, но знаю продолжительность года на Терре и Фрейе. Вы правда живете тысячу лет? — засомневался он.

Я рассмеялась, разрушая образ хрупкой и изящной нихонской куклы. Не может быть, чтобы он это всерьез… Хотя, мы ведь тоже не знали, сколько живут чужаки. Мы вообще друг о друге мало знаем. И на изучение едва ли хватило четырех лет. Тут требуются десятилетия общения, не связанного с войной.

— Конечно, нет. Намного меньше. Это просто пожелание долгой жизни, господин посол, — сказала я.

Похоже, он тоже ступал вслепую по неровной тропинке, направляясь в неизвестность. Но он старался. Прокладывал путь для тех, кто придет после него. А для кого же старалась я?

— Господин посол, почему вы здесь? — наконец спросила я его.

— Я спросил у Хорхе про ваши обычаи, и он рассказал мне, где будет праздник, — ответил он. — Мы приготовили для вас подарок, доктор Рагнарссен.

О! Даже так? Похоже, они действительно хорошо подготовились. Но мне не хотелось принимать ничего из их рук. "Он не кусается. В крайнем случае, скажешь спасибо и уберешь в дальний ящик. Или отдашь на изучение военным", — откликнулся внутренний голос.

— Что за подарок? — с опаской спросила я.

Посол кивнул подчиненному. Эши Этти достал небольшую коробку и вручил ее начальнику, а тот протянул мне. Он держал ее на раскрытых ладонях. Так обычно предлагают визитки и конверты.

— А… что это? — не спешила я принимать странный дар.

— Вы спрашивали про нашу одежду. Это она, — ответил посол. — Откройте. Вот так.

Немного успокоенная, я открыла край контейнера, нажав на края. Внутри лежал какой-то лоскуток. Я дотронулась до него и тут же отдернула руку.

— Ой! — воскликнула я. — Оно меня укусило!

Проклятье. Что это такое? На пораненном пальце уже выступила капля крови, и я приложила к проколу салфетку.

— Прекрасно, доктор Рагнарссен. Теперь одежда вас попробовала и всегда узнает, — широко улыбнулся посол, который выглядел очень довольным. Удовлетворенным.

"Что, раздери вас всех, здесь происходит?" Я вдохнула. Выдохнула. Снова вдохнула. Обычно это меня успокаивало. И потом спросила, гораздо вежливее, чем мне бы хотелось:

— Господин посол, эта "одежда" живая? Это животное?

Я старалась не говорить слишком громко, чтобы не услышала Мария и остальные. Особенно Мария. Потом не разгребешься с санитарной инспекцией, если эта "одежда" окажется живым существом.

— Не совсем. В вашем языке нет подходящих слов, или я их не знаю, — развел руками посол. — Вам не нравится?

Что будет, если я отвечу отрицательно? Дипломатический скандал? Надо думать, я нанесу им оскорбление. Еще я могла поднять тревогу по "биологическому заражению", но вряд ли эрги поймут, когда банда санитарных инспекторов начнет их раздевать, избавляя от живой "одежды".

— Э… я еще не решила, — ответила я, и посол сразу расслабился. — А каким образом оно становится одеждой? И как за ним ухаживать, чтобы оно не умерло? — задала я чисто практические вопросы.

Надеюсь, оно достаточно живучее. Последний раз, когда я завела хомяков, я забыла закрыть клетку, и они отправились в большое путешествие по свету. Испортив по пути комплект белья и старое пальто, они свили в кладовке гнездо, и жить бы им поживать, если бы до них не добралась наша кошка. С тех пор я избегала заводить питомцев. Однако это было так давно…

Сейчас во мне боролся интерес исследователя и природная осторожность. Я могла бы спалить это инопланетное существо в автоклаве, но никогда бы не сделала этого. Его научная ценность была несоизмерима.

— Надо носить ее понемногу, но каждый день. Когда одежда станет большой, перестаньте кормить на некоторое время, иначе она начнет делиться, — объяснил посол. — Или продолжайте, и тогда у вас станет много одежды.

"И она что, каждый раз будет так кусаться?" Я задумчиво рассматривала миниатюрную треугольную ранку на пальце, похожую на след от присоски. Не больше, чем порез от скарификатора, когда берут на анализ кровь.

Степень моего удивления выражалась грубыми, по-настоящему солдафонскими выражениями, которые я оставила при себе. А вслух вежливо поблагодарила за этот странный дар и предложила выпить чаю.

* * *

"Хорхе, здесь ведется запись?" — спросила я. Ругать за то, что сдал место встречи пришельцам, пока не буду. Есть дела поважнее.

"Да, в фоновом режиме", — ответил он.

"Можешь удалить последние десять минут записи?"

"А что случилось?" Вид у молодого человека стал отсутствующим. В этот момент он наверняка просматривал все записи за эти злополучные десять минут. Вряд ли он поймет, что там было, если только там не пишется звук. Разве что, по губам, если они попали в кадр. Очевидно, так и было, потому что Хорхе снова вопросительно посмотрел на меня.

"Потом расскажу. Правда", — заверила я его. — "Сделаешь?"

"Уже сделал. Помни, ты обещала". Он не решился привычно хлопнуть меня по раскрытой ладони, как в грависфере. Похоже, я сегодня смущала не только пришельцев.

* * *

Я попрощалась с гостями, и мы с Хорхе начали убирать со столов.

Странный подарок я сложила вместе с тарелками в полупустую сумку-холодильник, чтобы чуть позже изучить в лаборатории. Если оно, конечно, захочет быть изученным и не сбежит в процессе.

Глава 17

Вернувшись в свой лофт и переодевшись, я перемыла посуду и с опаской решилась подступиться к подарку чужаков.

Коробка не выглядела герметичной. По бокам была перфорация, наверное, для того, чтобы это живое существ могло дышать. Как бы то ни было, мой научный интерес стоит ранки на пальце. Вряд ли случится что-то более серьезное.

Эррги здесь больше двух месяцев, и пока их "одежда" никому не причинила вреда. Очевидно, она достаточно безопасна. Решив так, я решительно нажала на защелки коробки.

Внутри был лоскуток неопределенного цвета, похожий на выцветшую от бесчисленных стирок ткань. При определенном угле зрения, в зависимости от того, как смотреть и как падал свет, поверхность казалась то белой, то розовой или отливала опаловой дымкой.

Я осторожно коснулась "одежды" щупом диагноста из переносного медицинского набора, и прибор загудел, делая анализ, а потом зашелся в возмущенном писке.

Когда я попыталась взять соскоб, существо возмутилось и сжалось подобно моллюску, стремящемуся укрыться в раковине. Цитологический анализ показал что-то, напоминающее элементы крови и странные структуры, похожие на мицелий.

Для более детального анализа пришлось бы воспользоваться техникой, которая была только в моей медицинской лаборатории.

Так… Они сказали, надо покормить. Но как? Собой? Бр-р… Я поднесла руку к животному, ожидая укола, но его не последовало. Лоскуток потянулся к пальцам и переполз на ладонь, удобно расположившись на ней. Затем он распластался по коже и перетек дальше, на рукав, где полностью слился с тканью моего костюма.

Я удивленно пощупала ткань, раздвинула щупом волокна, но животное пропало, как будто его и не было. У меня просто зашевелились волосы на голове.

— Проклятье!

Да это же просто идеальный шпион! Незаметный. Невидимый и неслышный. Настоящий "хамелеон". Его может выдать, пожалуй, только укус в момент кормления, и то эту ранку можно списать на обычную травму.

Интересно, а как "одежда" общается со своим владельцем, меняя свойства? Я вспомнила, что Эши Этти стал невидимым, когда его "одежда" подстроилась под цвет окружающих предметов, как это делали специальные костюмы у военных.

Наверное, его "одежда" уже взрослая и настолько велика, что может покрыть все тело, вплоть до пальцев, повторяя их очертания и даже папиллярные линии. Непонятно только, как он в нем дышал и видел сквозь костюм.

Ничем, кроме как практикой или подробным расспросом пришельцев, я не могла подкрепить свои догадки.

Вероятно, костюм еще и защищал владельца. Эши Этти испугался звездолета, и в этот момент его "одежда" среагировала на настроение носителя.

Да… У меня только два комплекта формы, и списать не получится, не обосновав в рапорте порчу одежды. Придется носить и выращивать эту "одежду" и изучать ее на практике. Посол заверил, что она безопасна и узнает меня, так что придется поверить на слово.

На всякий случай я пометила этот комплект формы нестираемым маркером по обшлагу и на этом успокоилась.

* * *

День был долгий, и я безумно устала. Но это была приятная усталость. Мой белый кит притаился где-то глубоко под водой и дал мне полную свободу действий…

До отхода звездолета и отъезда пришельцев со станции оставалось десять дней. И увижу я их только через год. Или чуть раньше, если они по каким-то причинам отзовут свою дипломатическую миссию с Фрейи и разорвут отношения с людьми. Я надеялась, что все же через год. Им на смену прилетят другие дипломаты. А вот это уже скорее минус, чем плюс…

Интересно, можно ли запросить смену идентификатора, выбрав материнскую фамилию вместо отцовской? Иначе мне опять не избежать проблем на станции. Лучше уж беготня с документами, чем снова привлечь снимание пришельцев, будучи дочерью одиозной личности.

"Не спишь?" — пришло сообщение от Хорхе, когда уже лежала в постели.

"Еще нет", — ответила я. Сна не было ни в одном глазу. Я ворочалась и не могла уснуть…

"Что было там, на записи?"

"Я получила подарок и не хотела допроса у военных на этот счет", — ответила я.

"Все равно придется. Военный советник в курсе всех передвижений эрргов. А что они подарили?" — поинтересовался Хорхе.

"Одежду". Именно так я отвечу на полиграфе и не солгу. Хуже, что предъявить я ничего не смогу. Можно сказать уже после допроса, что выбросила в утилизатор. Да, так и сделаю.

"Красивая?"

"Еще не решила. Традиционная", — ответила я и улыбнулась, хотя он не мог видеть. Любопытный, и вечно сует свой нос в мои дела. Почему-то это не раздражало, как с другими людьми. Что бы он там ни думал, я испытывала к нему чувства, как к брату.

"Хельга, сыграем?" — предложил он.

И мы сыграли.

* * *

Утро прошло, как я и предполагала, и мне везло. Возможно, пришельцы каким-то таинственным образом усыпили всеобщую бдительность, или к ним уже привыкли, но меня особо не мучили, отняв десять минут личного времени у военных. Их вопросы были просто формальностью.

А за обедом Эши Этти удивил меня, поинтересовавшись, сколько мне лет. Вообще-то этот вопрос был бы уместнее на дне рождения, а не после.

— Тридцать три, а что? — удивилась я.

Я не скрывала свой возраст, как терранки или женщины с Нуэва Терра. На Фрейе возраст, скорее, только повышал ваш социальный статус, а не уменьшал брачные шансы. Чем старше и опытнее я становилась, тем серьезнее ко мне относились в семье, и тем весомее были мои слова с точки зрения окружающих.

— Ничего, — наконец ответил он и вернулся к своей странной пище, похожей на филе рыбы или змеи в желе.

Посол промолчал, словно так и должно быть, но сверкнул глазами, услышав мой ответ. Что бы это значило? Начальник станции, услышав наш обмен репликами, одобрительно сказал:

— Доктор Рагнарссен, несмотря на молодость, отличный специалист. И очаровательная синьорита. Думаю, каждый сидящий за столом так считает.

С этими словами он нахмурил седые брови и неодобрительно посмотрел на военного советника, явно зная об утреннем допросе. Интересно, они обсуждали меня между собой? Согласовывали мое общение с пришельцами? Наверняка.

— Синьорита? — вдруг спросил Хаоли Этти. — Это статус?

— Это значит, что доктор Разнарссен еще не замужем, — улыбнулся Фернандес. — Но тот, кому она окажет честь принять его предложение, будет счастливцем.

"Скорее, будет недоумевать, зачем он это сделал". Ну и льстец. Галантный, и за словом в карман не лезет, как все латиносы.

— Вот как…

Не знаю, что скрывалось за этой нейтральной фразой посла, но он явно задумался и молчал до окончания обеда. А я опять размышляла, насколько мы с ними совместимы.

Они могут есть большинство продуктов питания, которые едят люди, и хорошо переносят разные типы белка. Сомнения вызывали продукты с алкалоидами, такие как томаты, но и они в конечном итоге оказались съедобны.

Интересно, а я могу есть их пищу? Военнопленные же ели. Кстати, "одежда" пришельцев, кажется, тоже решила, что я съедобная… Значит, в этом я похожа на эрргов.

— Господин секретарь? — наконец решилась я побеспокоить Эши Этти, который сейчас выглядел более открытым для общения, чем посол.

В конце концов, он же должен практиковаться в нашей речи. Вот и помогу ему в этом.

— Что? — поднял он на меня свои странные светлые глаза и отложил ложку.

— Это вкусно? Люди могут это есть? — указала я на его тарелку.

Пахло, на мой взгляд, не так уж плохо, чем-то напоминающим рыбу и море. Его глаза слегка расширились, но он взял себя в руки и ответил:

— Да. Это вкусно. Не так вкусно, как дома. Человек может это есть.

Короткие, рубленые фразы показывали, что он соображает на ходу. Наверное, я застала его врасплох. Про себя я подумала, что он явно родственник Хаоли Этти: такие же таланты к языкам…

— Понятно.

Пробовать я не стала, и он резко выдохнул, когда я убрала руку подальше от тарелки. Посол, как выяснилось, тоже. Почему? Что я не так сказала и какие обычаи едва не нарушила? Вряд ли это был обычай не разделять с врагом пищу, ведь мы сидели за одним столом изо дня в день. Тут было что-то другое.

— Доктор Рагнарссен, — окликнул меня посол, когда мы вышли из столовой и отделились от основной группы, и нас уже не слышали. — Вы точно хотите спарринга с моим секретарем? Вы понимаете, что случится, если он победит?

— Не совсем. А что случится?

— Почему вы интересовались его пищей? Нельзя же быть такой… безрассудной, — подобрал он подходящее слово.

"Ничего не понимаю". Я попала в какую-то ловушку эрргов. Сделала что-то не так. Задавала не те вопросы и соглашалась на то, чего не понимала до конца.

— Господин посол, кажется, нам надо о многом поговорить.

* * *

Мы договорились встретиться вечером в общественной зоне после того, как я закончу работать. Там мы удобно расположились за одним из дальних столиков в баре у Сэма.

Место я выбрала неслучайно. Насколько мне было известно, здесь тоже были камеры наблюдения, как и везде на станции, но их было только две, и они захватывали не весь зал. А звук вообще не записывался.

Я из соображений экономии хотела заказать стакан с водой, но посол вдруг спросил:

— Доктор Рагнарссен? Что за напиток вы пили в день прилета звездолета? Кажется, вы купили его здесь?

— Это кофе. Да, его здесь делают. Сэм отлично готовит кофе, — ответила я.

И посол тут же заказал два кофе себе и мне, воспользовавшись своим универсальным кредитом. Я подумала и решила не возражать. В конце концов, за все платит правительство…

Я наслаждалась кофе. Посол макнул в пенку компактный анализатор и пить не стал, только держал в ладонях чашку и вдыхал чарующий аромат. Кажется, это приносило ему не меньшее удовольствие, чем мне.

А потом, когда прелюдия закончилась, я стала задавать ему вопросы, а он — отвечать.

* * *

Получается, я согласилась с поединком на равных. Если Эши Этти победит, то может взять побежденного, как свой трофей, если я не оговорила заранее другие условия.

Вот откуда такой энтузиазм в изучении языков у "секретаря"! Я поставила условие, и он его выполнял. И явно надеялся до отъезда достичь своей цели. Наверное, увидев меня в поединке, он решил, что шансы на победу вполне реальны.

А теперь во время обеда я невольно ввела его в заблуждение, чуть не разделив с ним пищу, как с Хорхе. Женщина может кормить со своих рук, это вполне нормально. Но брать пищу у постороннего мужчины она может, только если просит о покровительстве. Так, по крайней мере, считают эррги.

Эши Этти вполне мог счесть это капитуляцией без боя, потому и удивился моему вопросу. Должно быть, не ожидал такой податливости.

— Ну и ну, — выдавила я, слушая объяснения посла. — Я совсем не имела в виду то, что вы сказали. Я согласилась на учебный спарринг. А про еду я интересовалась, как медик. Мне было интересно, можно ли это есть.

— Ясно, — ответил посол и пожал плечами. — Произошло недоразумение. Теперь надо объяснить это моему подчиненному.

Ф-фух… Значит, эту нелегкую обязанность посол возьмет на себя. Уже легче.

— А что, вы вступаете в поединки со своими женщинами? Я вас правильно поняла? — спросила я.

— Это скорее исключение, чем правило. Внутри касты или одного клана такое не практикуется. Чаще все происходит по предварительной договоренности, — ответил он.

— А… э… почему ваш "секретарь" вдруг захотел такого поединка? — вздрогнула я от страшной догадки.

— Не вдруг.

Глава 18

Эши Этти захотел получить "трофей", когда узнал, что я дочь того самого Рагнарссена. Следил за мной. Изучал, как дичь… Конечно, посол не высказался так напрямую, но выводы я уже сделала. Главное, что я поняла: все это было задумано заранее.

Эши Этти шел к своей цели больше двух месяцев. Хотя на решительные действия решился совсем недавно. Колебался до последнего.

— А что он планировал дальше делать со своим… э… трофеем? Он не говорил? — поинтересовалась я.

Как странно говорить о себе в третьем лице, пока что отстраненно, абстрактно воспринимая информацию. Позже я подумаю об этом, и тогда ко мне придет осознание масштабов проблемы. Но пока — так, как есть.

"Это шутка, да?" Обычно так думаешь, когда сознание не в силах воспринимать что-то достаточно непривычное и шокирующее.

— Сначала заручиться вашей поддержкой в предстоящих переговорах.

— Что?!! — плеснулось во мне удивление. — А если бы я не согласилась?

"А я бы не согласилась".

— Этот момент мы тоже учли, — ответил посол. — Достаточно было того, что вы принадлежите ему. Ваш отец… всегда отличался несговорчивостью.

"Твари… какие же они твари". Расчетливые и предусмотрительные.

Как банально. Они планировали использовать меня как заложника. Почему-то это меня унижает больше всего. Манипулирование, как бездумным предметом. Только вот они не учли, что я добровольно с ним никуда не поеду, и никто на станции не разрешит забрать меня на Фрейю против моей воли.

Наконец я сказала:

— Господин посол. Надеюсь, вы понимаете, что при любом исходе я бы не согласилась на это? Я никогда не предам свою семью и людей.

— Теперь я это понимаю. Вы не подчинитесь правилам, как женщина с эррг-ласси. Я общался с вами, а также изучил множество записей о людях, — ответил мужчина. — Но это будет сложно объяснить моему подчиненному. Поэтому я вижу только один выход.

— Какой? — спросила я.

— Вы станете моим "трофеем".

* * *

Я подавилась кофе и закашлялась, забрызгав костюм посла, и уставилась на него так, будто у него выросла вторая голова. Я думала, что понимаю, насколько мы разные, но это переворачивало все мои представления.

— Как, черт побери, вы себе это представляете?! Вызовете меня не поединок? — огрызнулась я. — И что от этого изменится? Только владелец "трофея".

От перестановки слагаемых сумма не меняется. Я его не понимала.

— Не нужно поединка, доктор Рагнарссен. Простите, если я вас невольно оскорбил. Почему-то мне кажется, что слово "трофей" неверно выбрано. Я еще не подобрал более подходящее, — развел руками эррг и примирительно улыбнулся.

— Что вы имеете в виду?

— Вы уже приняли мое угощение, — сказал он, указал рукой на полупустую чашку кофе. — Таким образом, я могу поставить своего родственника перед фактом.

— А дальше? — начала я догадываться, к чему он ведет.

— Дальше он откажется от своих претензий, поединка не будет, и мы отправимся на Фрейю. Перед отъездом я откажусь от вашего предложения. На этом все.

"Ну и ну! Вот это хитросплетения обычаев и традиций". Очевидно, Хаоли Этти придумал, как вместо долгих и бесполезных объяснений сдержать амбиции подчиненного. Объясниться можно потом. Сейчас главное — не допустить поединка и дипломатического скандала за оставшиеся до отъезда дни.

— Господин посол…

— Что? — изогнул он бровь, совсем как его родственник.

— Спасибо.

* * *

Кажется, Эши Этти был крайне недоволен таким исходом, но смирился. Традиции есть традиции. Он подчинился. Я имела право выбрать покровителя, и, по его мнению, сделала свой выбор.

И еще, кажется, в его взгляде сквозило презрение. Он не мог понять, как такое произошло? Я, образно говоря, сдалась без боя, и он этого не принял. Что изменилось: его представление обо мне или мой поведенческий шаблон? Иллюзия в иллюзии.

Мне неприятно такое отношение. Проходя мимо, встречаясь с ним в столовой или в спортивном зале, я ощущаю, насколько низко упала в его глазах.

Надеюсь, позже он все поймет, когда посол публично откажется от своего права. Его презрение и гнев после этого обратятся на посла, а не на меня.

Посол, напротив, играет на нервах у родственника и демонстративно приветлив со мной. Он пользуется любым предлогом, чтобы пообщаться, если я не на работе. А, может, он просто не хочет оставлять меня наедине с "секретарем". Я не помню, чтобы перемолвилась с ним с тех пор хотя бы парой слов.

* * *

Оставшиеся дни я лихорадочно сортирую файлы, пишу письма, архивирую и делаю резервные копии, чтобы информация невзначай не потерялась. Пришлось снова прослушать сбивчивый монолог торговца, которому вкололи лошадиную дозу "эликсира правды". Изредка его речь была разбавлена наводящими вопросами психолога.

Под конец он сломался. Все повторял, что это еще не конец. Кажется, он считал, что игра, затеянная Торговой ассоциацией, еще не проиграна. Уплывая в сон, я слышала его слова: "Еще ничего не кончилось… Ничего не кончилось…"

Кроме файлов, я больше ничего не отправляла. Да и что я могла прислать со станции? Завербовавшись сюда, я оставила все подарки дома, с тем чтобы поверенный раз в год рассылал их но указанным адресам.

Однако кое-что еще я могла послать. Мне пришла в голову мысль взять образец "одежды" и отправить домой для изучения. Я составила пояснительную записку для Гудрун и приступила к выполнению задуманного.

Как оказалось, животное переползло на мое нижнее белье. Это выяснилось случайно, когда я закинула белье в ультразвуковую чистку. Бедное животное забилось в отсеке платяного шкафа, и мне пришлось его оттуда спасать.

Я решила, что ему удобнее ближе к телу. Чем же оно питалось, если не кровью? Наверное, кожными выделениями и влагой. Если подсчитать, сколько человек выделяет за день, это немало. К тому же, ему наверняка нужно было тепло.

Ради интереса я притащила пакет с работы с плазмой, которую собиралась списывать, и дала "одежде". После такой подпитки она увеличилась в несколько раз и стала видимой почти на час, а потом снова растянулась по поверхности одежды, слившись с нею.

Пока она сыто переваривала, я добилась своей цели и отщипнула от твари небольшой образец.

* * *

Все шло по плану, и закончилось бы так, как мы с послом планировали, если бы не вмешался новый игрок. Хотелось бы сказать, что случай, но это не так.

Ничто не предвещало беды.

Я фиксировала растяжение у одного астрофизика, который служил по контракту на станции и проводил наблюдения за сингулярностью. Он был слишком беспечен, когда упал со своего пульта в обсерватории. Так всегда бывает, когда смотришь только на звезды и забываешь о том, что под ногами…

Внезапно в смотровой раздался сигнал тревоги. Что случилось? Внеплановые учения или внештатная ситуация? Я подскочила, когда в одностороннем порядке включился мой коммуникатор и прозвучало сообщение:

— Внимание, внимание! Несанкционированное проникновение на станцию. Всем оставаться на своих местах. Просьба сохранять спокойствие и не паниковать! — раздался по-матерински приятный, грудной голос ИскИна, который был призван на подсознательном уровне успокоить людей.

Но не успокоил.

"Не паниковать. Только не паниковать". Легко сказать! Я напряглась еще больше, так же как и мой пациент. Потом попыталась включить внешний обзор, но все было заблокировано. Надо думать, ИскИном или теми, кто проник на станцию.

Поспешно набрав код Хорхе, я написала:

"Что происходит? Можешь дать обзор на внешние камеры станции?"

"Атака хэсси. Они вывели из строя часть орудий и проникли за внешний периметр через шлюзовый отсек. ИскИн уже задраил переборки между рабочими и жилыми зонами. Если желаешь, смотри. Трансляция с фронтальных зондов, и еще один сохранился на борту со стороны высадки ящеров".

Над коммуникатором развернулась голограмма с реконструкцией событий. Я увеличила масштаб, чтобы картинка заняла все пространство над столом. Было видно, что недавно прибывший транспортный корабль наполовину погрузился обратно в гиперпространственные врата.

Его тяжеловесный отход прикрывали "фенриры", открывшие огонь по кораблю противника. "Огонь" — громко сказано. Это было совсем не зрелищно. Только по поведению противника можно было понять, что по нему стреляют.

Стрельба велась при помощи гравитационных направленных воздействий линзами Форестера, от которых станция имела хорошую защиту. Военные на "фенрире" не хотели рисковать, используя более мощное протонное оружие, чтобы не задеть беззащитную станцию.

Если бы только люди могли атаковать при помощи пучкового оружия или использовать аннигиляционные мины! Хэсси бы не рискнули так дерзко напасть. Но, к несчастью, они вынырнули из подпространства в непосредственной близости от станции и каким-то образом вывели из строя ее фронтальные орудия. Они использовали станцию как гарантию от применения более мощного оружия.

Корабль рептилоидов хэсси передвигался на скачковом двигателе, играя в кошки-мышки с людьми. Они совершали ложные скачки на небольшие расстояния, используя предсветовую "инверсию", но не уходя в подпространство. Пока они так прыгают — они неуязвимы. Обычная тактика более слабого, но дерзкого противника.

Внешне это выглядело как хаотическое дрожание чужого корабля, потому что картинка скрадывала гигантские расстояния. Хэсси не давали времени нацелить направленное на них орудие.

Возможно, коллега и пациент в точности не поняли, что происходит. Ну, скачет, ну, стреляет. И только. А я вспомнила все, что отец рассказывал об этих тварях и тактике космического боя…

Хэсси были одной из трех известных нам разумных рас. Эти существа не имели какого-то конкретного местообитания и передвигались с планеты на планету, преследуя чуждые и непонятные человеку цели. Обычно они грабили и брали в плен. Если разумных не было, им вполне годились и крупные животные, способные жить в кислородной атмосфере.

Однажды они атаковали колонию на Терра Нуэва, но позорно бежали при контратаке, прихватив немало пленных.

Чуть позже, подбив один из кораблей хэсси и повредив его системы управления двигателем, люди захватили его. Там обнаружились и пленники с отложенными в них яйцами. Так мы узнали, зачем они брали людей живьем.

Страшный урок научил, что врага надо бить до тех пор, пока мы не вытесним его на окраину известной нам обитаемой вселенной. Они тоже усвоили науку и больше нас не трогали. До сей поры…

* * *

— Ну и ну! Вот это да, это я понимаю, — возбужденно пробормотал астрофизик. — Вы только поглядите на это! Красота. Давно хотел узнать, как это на самом деле выглядит.

"Как будто кино смотрит… вырви тролль печенку!"

К нам присоединился Димпси и тоже уставился на бесплатное представление. Проникнув в материальную вселенную, корабли теперь подчинялись обычным законам. Корабль хэсси открыл ответный огонь, подбив один из "фенриров". Какое-то новое оружие? Похоже, хэсси нашли решение и решились на матч-реванш.

— Доктор Нильсен, что скажете? На что это вообще похоже? — спросила я астрофизика, указав на сминающийся и практически схлопывающийся внутрь себя силуэт "фенрира".

— Что-то вроде направленного луча, сфокусированного линзой Форестера. Не видно, не слышно, но наверняка. Хэсси повредил плазменный двигатель на "фенрире", и корабль проваливается сам в себя. Просто потрясающе! — говорил он.

"Нашел, чему радоваться". Люди гибнут. А мне было не до веселья. Если хэсси уже высадились на станции, наши дела плохи. Десанта слишком мало, чтобы воевать с бандой агрессивных тварей в период гона. А нападают они исключительно с одной целью. Я невольно поежилась от одной только мысли…

— Кстати, а откуда у них такие технологии? — вслух подумала я.

Хэсси не могли за такой короткий период совершить столь гигантский научно-технический прыжок. Линзы Форестера и защиту от них до сих пор использовали только люди.

Пока длилась "дуэль" двух кораблей, транспортник целиком погрузился в гиперврата. К счастью, с ним ушла и моя почта. А к несчастью — родные одновременно с поздравлениями получат тревожные вести. Получается, те письма были последними… "Как странно". Меня уже не станет, а семья еще три года будет получать подарки и поздравления.

Второй "фенрир" не стал дожидаться контратаки и по дуге ушел от медленно наводящих орудия хэсси. Вот единственный минус, — а для нас плюс! — гравилуча. Слишком долго наводится на цель и концентрируется перед ударом. Сработает, только если стрелять без предупреждения, а цель стоит на месте. Эта цель явно не хотела быть пойманной.

Человеческий корабль уже почти скрылся в сингулярности, уходя вслед за транспортником, когда хэсси снова открыли огонь. Мерцающий ореол вокруг гиперпространственных врат дрогнул, и я поняла, что они повредили линзы Форестера, стоящие по кругу и фиксирующие врата.

А потом дверь на Фрейю закрылась, уничтожив второй "фенрир". Половина осталась тут, а половина — на той стороне. На обломках расцветали искры и огоньки, а потом они отделилась и стала дрейфовать в сторону станции.

Более мелкие осколки притянула остаточная фаза перехода, и мне привиделось, как сингулярность довольно облизнулась.

* * *

Вражеский корабль развернулся к станции. Вдруг трансляция прервалась, и я поняла, что внешние камеры, скорее всего, тоже повреждены. М-да… Либо у них было что-то посерьезнее гравилуча, либо сигналы заблокированы теми хэсси, которые уже на станции.

— Доктор Димпси, поместите пациента в "кювез", — сказала я.

Мой голос неестественно спокоен и совсем не отражает страха, который я испытываю.

— А по какому праву?.. — возмутился было астрофизик, но я уже приложила к его предплечью инъектор и ввела адекватную дозу транквилизатора.

Без слов понимая друг друга, мы с Димпси уложили пациента в "кювез", подсоединили катетер, сборник отходов, систему подачи внутривенного питания, задраили и включили автономную систему жизнеобеспечения, рассчитанную на пару недель.

— Раздражает… — сказал Димпси, и я согласно кивнула.

— Надо еще надеть сверху кожух, чтобы наверняка, — ответила я.

Нильсен — слишком ценный специалист, без преувеличения, планетарного масштаба, чтобы им разбрасываться, и мы это знали. А время было дорого. Мы постарались защитить Нильсена от хэсси. Надеюсь, они не поймут, что в "кювезе" есть кто-то живой.

Мы с коллегой поступили по инструкции, защищая гражданского. А вот как быть нам с Димпси? Здесь не было столько места, чтобы спрятаться сразу троим. Для расконсервации резервного "кювеза" нужно время и еще один специалист, который уложит другого "спать". А те, кто бодрствует, рано или поздно достанутся хэсси.

Я была рада, что времени не было. Не хотела бросать монетку, выясняя, кому повезет и не строила иллюзий на этот счет. К сожалению, медицинский отсек располагался в непосредственной близости от мастерских и шлюзовой зоны. Мы были первыми в очереди на раздачу.

Глава 19

Я проверила доступ к корабельной сети наблюдения. Получалось, что после закрытия переборок внутренний ИскИн работал автономно. Хорхе не мог в одностороннем порядке предоставить доступ.

"Хорхе, коды на камеры", — попросила я и сказала вслух, обращаясь к Димпси:

— Сейчас будет картинка с камер в нашей гермозоне.

— Зачем? — не понял он.

— Узнаем, что происходит в других отсеках, — ответила я.

Я не хотела оставаться в неведении. Неизвестность пугает больше всего. Когда знаешь, что тебя ждет — приходит уверенность и спокойствие. По крайней мере, будет ясно, сколько тут хэсси и когда они до нас доберутся. Сколько вообще у нас времени. Вступили или нет в бой наши десантники…

Получив коды доступа, я поспешно ввела их и перебрала все доступные камеры. В ангаре и мастерских несколько отсеков лишились камер.

"Как неумно с их стороны". Уже одно это говорило о том, что отсеки захвачены противником.

Отсек 232Е — два хэсси. Огромные антропоморфные фигуры с хвостами, в белых защитных костюмах, придающих им сходство с роботами. Они целеустремленно двигались к следующей диафрагме между отсеками. Рука первого хэсси взметнулась вверх, экран на мгновение полыхнул и погас: хэсси избавился от очередной камеры.

Я запросила записи с камер из архива наблюдений. Пусть камеры сейчас уничтожены, но можно хотя бы приблизительно оценить, сколько хэсси на станции, и проложить их маршрут.

Путем несложных подсчетов удалось выяснить, что их около дюжины. Точнее не сказать, потому что на разных камерах могли быть записаны одни и те же особи. Как их различать, я не представляла. А по времени записи и уничтожения камер выходило не меньше десятка.

Я решила готовиться к худшему. Лучше переоценить противника, чем недооценить.

* * *

"Хорхе, я могу передвигаться внутри своей гермозоны? Дверь заблокирована ИскИном" — спросила я.

"Конечно", — ответил он и перебросил еще несколько кодов на открывание. Я открыла заглушку над панелью ручного ввода двери и набрала нужные цифры. Дверь с легким шипением открылась.

— Доктор Димпси, я скоро вернусь, — сказала я ошарашенному коллеге и закрыла за собой дверь.

Я шла по резервному проходу в сторону мастерских, чтобы не столкнуться с хэсси, которые двигались по основному. Фактически, мы с ними разминулись. Надо было по-быстрому разведать, что к чему, найти чем обороняться и вернуться обратно в медицинский отсек.

Подходя к дверям, разделяющей участки прохода, как перегородки стебель бамбука, я снова и снова вводила коды доступа. Вручную. А это сильно замедляло скорость.

"Проклятье!"

Около последней двери я остановилась на секунду, не решаясь войти. Я опасалась, что хэсси оставили позади себя одного из своих. Если это так, то мне придется туго…

Наконец дверь пискнула, с шипением отодвинулась, и я вышла из коридора в просторное помещение, предназначенное починки и отладки оборудования и замены деталей. Большую часть занимали станки и манипуляторы, герметичные камеры с газовой изоляцией для особо точных работ.

Я знала, что из помещения есть два выхода: один к лифтам на жилую зону, а второй в ангар. Справа от меня располагалась душевая, а рядом с ангаром — служебные помещения. Именно там было то, что мне нужно.

Вместо привычного порядка в мастерских царил хаос. Стены и оборудование было разрушено выстрелами из плазмоганов и импульсного оружия. Я осторожно шла, обходя обломки, когда услышала шорох.

"Хэсси?!" Я замерла, прислушиваясь. Должно быть, мне показалось. Или нет? Я понятия не имела, как они охотятся. Кажется, шорох доносился оттуда? Я обернулась в сторону предполагаемого источника звука.

Под обломками керамической изоляции стен что-то было. Или кто-то.

* * *

Это оказался наш десантник, Домингес. Он был мертв. Мертвее не бывает.

Звуки раздавались из его костюма. Тот был поврежден в районе солнечного сплетения, где хэсси нанизал мужчину на вибро-клинок. Как глупо. Костюм был снабжен великолепной защитой от современного оружия, защищал от плазмы, осколков и пуль, но оказался бессилен перед таким примитивным орудием убийства. Наверное, хэсси его подстерег и застал врасплох.

После гибели Домингеса автоматика его костюма перешла в режим ожидания. Так я даже без диагноста определила, что он погиб. А где же хэсси? Ушел? Мне явно сопутствует удача.

"Хорхе, даю картинку. Можешь снять костюм?" — набрала я, рискуя, что мой сигнал перехватят. Я не знала, на каких частотах общаются ящеры.

"Приложи к его шлему разъем", — ответил друг. Когда я это сделала, защелки под шлемом раскрылись, и я смогла развести магнитные застежки на груди. Я стащила десантный костюм с покойника и включила самоочистку.

Я знала Домингеса. Совсем недавно я проводила медосмотр, а он балагурил и показывал мне фото своей сестры и племянников, таких же смуглых кудрявых крепышей с темно-карими глазами. Наверное, теперь мне нужно закрыть эти глаза… Я провела рукой по его лицу, опуская веки, чтобы не видеть навсегда застывший, остекленевший взгляд.

В комплекте на поясе нашла герметизирующую пену и наложила временную заплатку. Длинная такая полоса вдоль торса спереди. Интересно, сколько она продержится?

Мне был знаком такой костюм, чуть более современная модификация учебного "гепарда". Может, что и выйдет у нас с Димпси…

На плазмогане у Домингеса почти нулевой заряд. Наверное, он прикрывал отход своих после перестрелки, а потом глупо попался в ловушку. М-да… У Домингеса не было ни одного шанса, а вот сколько их у меня?

Я наконец добралась до служебного помещения, где забрала со стенда пару сигнальных ракетниц. Жаль, что больше ничего не было.

"Хорошо, что есть хотя бы это". Этого хватит, чтобы с близкого расстояния распотрошить хэсси.

* * *

Когда я вернулась в медицинский отсек, Димпси просто вылупил глаза. Меня не было видно за тяжелым десантным костюмом и ракетницами.

— Доктор Димпси, все нормально. Это я, Хельга! — пропыхтела я, отдуваясь под своей ношей. В рюкзаке полная выкладка как-то меньше ощущается, чем тот же вес, если тащить, перекинув через плечо и на руках.

— Я уже понял, — попытался пошутить мужчина, но вышло не очень.

В шкафу нашелся триммер, которым полагалось стричь и сбривать волосы перед операциями. Я провела машинкой по голове и увидела, как рыжие пряди падают на пол. Не до красоты сейчас. Воздух холодил кожу, а голова стала непривычно легкой. Я не стригла коротко волосы вот уже… лет десять, это точно. Улаф так любил мои волосы.

— Что вы делаете, доктор Рагнарсен? — спросил Димпси.

— Брею голову, доктор Димпси, — ответила я, продолжая водить триммером по голове.

— Зачем? — удивился коллега. Он все еще не понимал, зачем я это делаю.

— У меня нет мозгового разъема для интерактивного соединения. К счастью, в костюме также есть внешние датчики, облегчающие взаимодействие. Волосы будут им мешать.

— Но зачем?!

— Собираюсь сражаться, — ответила я.

Он правда все еще не понимал. Я подарю ему время.

Я закончила со стрижкой и передернула затвор, проверяя одну из ракетниц. В каждой — по десять зарядов. Предназначены они для работы в вакууме, так что горение осуществляется химическим путем. В кислородной среде реакция будет слишком бурной. То, что нужно!

— Но их же столько… как же так? — замялся Димпси. — В одиночку против дюжины хэсси?

— А что вы предлагаете, Димпси? Сидеть здесь и ждать, когда они прочешут все отсеки и найдут нас, а затем освежуют, как зайцев? Или отложат кладку.

Хэсси могут растерзать и съесть, если очень их разозлить. Но чаще используют врагов как вынашивания потомства. К сожалению, люди для них биосовместимы.

Эта раса — гермафродиты, чье потомство развивается, паразитируя на других организмах. Ближайший аналог — терранские "наездники", насекомые, которые откладывали яйца в личинки других насекомых.

Сначала — подобие изнасилования, когда эмбрионы внедряются в тело. Потом молодняк хэсси вылезает наружу, ломая кости и разрывая плоть, а носитель погибает.

— Каких зайцев? — удивился Димпси.

Наверное, видел их только в детских телепередачах, или не видел вообще. Чему их только учат? На Фрейе тоже не было диких зайцев, но я знала, что это за животные. А также имела общее представление, как выглядит флора и фауна материнской планеты.

— Таких. Вкусных. С длинными ушами. На кроликов похожих.

— А-а…

Защита погибшего десантника была мне велика, и мне пришлось натянуть защитный костюм для низкого давления, за исключением перчаток. А затем уже я влезла в боевой костюм и пошевелила пальцами, перебирая по пиктограммам виртуальной клавиатуры. Одежда тихо шелестела, подстраиваясь под мои параметры.

— Введите личный номер, — раздался механический голос системы распознавания. Если я этого не сделаю, костюм введет мне транквилизаторы и заблокирует сервомоторы.

— Хельга Рагнарссен 2348МЕ36терранеанФрейр, — отозвалась я, одновременно набирая код, пошире распахнув глаза и не моргая, чтобы система считала мою радужку и сосудистый рисунок.

— Личность опознана. Провожу биометрическую доводку. Просьба подождать одну минуту, — отозвался компьютер.

Множество "щупалец" потянулось из шлема к моей голове. Я ощутила прикосновение датчиков к вискам и затылку.

— Доктор Димпси! Сейчас я выйду. Вы зальете стыки дверей изолирующей пеной в два слоя. После этого вы снимете кожух и заблокируете щиток на двери. Можно сделать это при помощи ножа. Потом вы уничтожите все архивы с медицинской информацией о населении станции.

В каждом отсеке станции была предусмотрена такая изоляция на случай разгерметизации. А про щиток — это я так, на всякий случай. Хэсси — на редкость сообразительные твари, раз умудрились выйти в космос. Нельзя, чтобы они получили хоть какую-то информацию о станции и людях.

Я не строила иллюзий, сколько времени потребуется чужакам, чтобы вскрыть дверь. Это была отсрочка, не более того.

— А если хэсси?..

— Не если, а когда. Я постараюсь потянуть время, чтобы вы успели с приготовлениями. Когда хэсси достигнут медицинского отсека, рекомендую вам принять яд. Код 367 в экстренной аптечке, — на всякий случай напомнила я, потому что он мог забыть от волнения.

— Да, мэм, — по-военному отсалютовал он.

* * *

Яд предназначался для эвтаназии, и за все время работы на станции я лишь однажды была свидетелем его применения. Процедуру проводил доктор Димпси, а я засвидетельствовала смерть пациента. Но все равно ощущение было тягостное, как будто я делаю что-то неправильное.

Как доктор, я знаю, что все пациенты хотят жить, даже если им безумно больно и плохо. Даже если они кричат: "Я хочу умереть!", все равно они хотят жить. Это базовый инстинкт любого живого существа.

Не знаю, решится ли доктор на это. Я бы предпочла отравиться, чем быть заживо сожранной изнутри потомством хэсси.

Пойманные люди будут убиты и съедены, либо в их тела будут отложены кладки. Потомство может развиваться только на еще живой жертве. Своеобразная беременность, заканчивающаяся смертью носителя.

Хэсси невдомек, что в них будут стрелять из архаичного, — для них! — оружия. Чего они вряд ли ожидают. Сюрпри-и-з!

Как же хочется жить…

* * *

Я нащупала языком трубочку с подачей воды и смочила горло. А потом начала прогон настроек костюма. Кондиционер тихо шуршал, чтобы щиток на шлеме не запотел.

Заодно я наладила связь между коммуникатором и костюмом. Теперь все, что я вижу и слышу, будет транслироваться на мостик, где находится руководство и Хорхе, а также техники, которые отвечают за жизнеспособность станции.

Итак, что я могла противопоставить хэсси? Я не десантник, и я одна. Одна — не против всех, но по меньшей мере против двоих за раз. Хэсси всегда передвигаются парами.

Нужно что-то, что не даст им сосредоточиться. Что-то непредсказуемое. Момент случайности. Надо загнать их на поле, где я буду чувствовать себя увереннее, чем они.

Гравикомпенсаторы в нашей гермозоне еще действуют. Вопрос только в том, автоматически или ими можно управлять?

"Хорхе, есть картинка со шлема и телеметрия?" — проверила я.

"Да".

"Гравикомпенсаторы в мастерских доступны?" Пальцы в перчатках с непривычки не сразу набирали длинный текст над коммуникатором.

"Пока да, — ответил он. — Все базовые функции замыкаются на центральный ИскИн". Он меня порадовал. О… прекрасно. Тогда… Будем считать, что я на тренировке.

"Можешь сделать то же самое, что в грависфере?"

"Генератор случайных чисел?"

"Да. Когда?".

"Когда дойду до мастерских и выйду в основной проход".

Пошевелив руками и ногами, я поняла, что двигаться очень легко благодаря встроенным сервомоторам, иначе таскать такую тяжесть на себе было бы нелегко. Костюм был больше, чем учебный, но особых отличий не было. Хорошо, потому что привыкать мне некогда.

Я вышла наружу, подождала, пока Димпси закроет дверь, и пошла по прежнему маршруту.

* * *

Я прыгала и стреляла. Пожалуй, в трубе на основном переходе было больше места, чем в грависфере. Хэсси стреляли в ответ.

Когда я вошла в коридор и преодолела первый проем до выбитой двери, Хорхе по моему сигналу начал игру. Я автоматически перевернулась и, как кошка, приземлилась на потолке, оттолкнулась и пролетела пару десятков метров, двигаясь к первой ветке.

Не представляю, как швыряло и болтало сейчас хэсси, но в динамиках раздалась пальба. Наверное, они начали стрелять наугад во все стороны, не сообразив, откуда их атакуют. Я прыгала по стенам, пока не долетела до первой "двойки" хэсси.

Первую ракету я выпустила еще на подлете, и она достигла хэсси раньше меня. В лицо плеснуло внутренностями, от которых я не успела заслониться. "Хель!" Пару секунд я ничего не видела, но костюм включил очистку щитка, и снова появился обзор.

Второй хэсси выстрелил в меня, но очередное перенаправление гравитации швырнуло его в сторону и не дало прицелиться. Огонь опалил переборку рядом со мной. Я выстрелила из второй ракетницы, но заряд тоже ушел "в молоко". Третьим мне все-таки удалось уложить тварь, и я побежала дальше.

Ведь еще остался десяток тварей.

* * *

В первый раз все прошло легко благодаря эффекту внезапности. Теперь все усложнилось. Главное мое преимущество — привычка к таким играм, но усталость уже сказывалась.

Однажды дело чуть не дошло до рукопашной. Третьего хэсси я уложила, а четвертый обхватил меня лапами, и мы завертелись в невесомости, чтобы рухнуть на пол. Тяжелая туша вышибла воздух у меня из легких. Кажется, на пару секунд мы испытали давление в три "же".

"Вибронож?" Только не это.

Глянцевая черная морда с ощеренной пастью виднелась через щиток его гермокостюма. Я выползла из-под него, сделала подсечку, и мы разлетелись в разные стороны, антиподы внутри этого мира наизнанку. Хэсси стоял на полу, а я на потолке.

Я схватила его за голову обеими руками и рванула, а очередное перенаправление гравитации впечатало его в дальний конец коридора у диафрагмы.

Ракетница довершила дело.

* * *

Мне казалось, что они никогда не кончатся. Белый кит бесновался, требуя выхода, и находил его, встречая очередную жертву.

По пути я наткнулась на несколько "двоек" тварей и на троих десантников, тоже мертвых, как и Домингес. Я не стала останавливаться и проверять, кто это был.

Когда я добралась до третьей секции, то обнаружила в пассажирском лифте гражданских, в которых хэсси отложил кладку. Люди утопали в фиксаторе, который выделяла шкура и железы хэсси. Так носитель не мог сбежать, намертво приклеенный к полу.

"Почему здесь?" Они обычно забирали пленных к себе. Неужели они считали, что уже получили станцию в свои лапы?

Один хэсси, частично избавившись от костюма, занимался добычей, а другой охранял. Я сняла охранника и без труда завалила второго, выстрелив ему прямо в морду.

Но я не знала, что делать с жертвами. Может, еще есть хоть какой-то шанс? До этого никто не пробовал спасти носителя.

"Не могу!"

Рука с ракетницей опустилась. Техники сейчас были без сознания, в своеобразной гибернации на период развития потомства хэсси, так что не мучились. Я не стала ими заниматься и пошла дальше.

"Не будет мудрым

Ясень сраженья,

Каким я войска

Считала вершину,

Если позволит

Уйти человеку,

Брат которого

Был им убит…"

Губы сами повторяли древние строки, когда я шла на бой.

* * *

Я облизнула пересохшие губы. Сколько я так лежала у выхода из ангара? Ползти не было сил, а ног я совсем не чувствовала. Плохо дело. Если боли не было, значит, позвоночник поврежден. Хельга Рагнарссен, спинальная лягушка…

Сознание временами затуманивалось. В момент просветления я решила сделать запись. Обратной связи не было, но внутренние рекордеры костюма все еще работают. Возможно, и трансляция на мостик тоже.

Что-то клокотало в груди. Ребра впивались в плоть изнутри, мешая дышать и причиняя боль. Гемоторакс, внутреннее кровотечение? Диагност в костюме аварийно пищал, не переставая. Я прокашлялась. Интересно, я могу говорить? Во рту стоял металлический вкус крови.

— Раз-два, раз-два. Кто-нибудь меня слышит?

Неужели этот сиплый шепот — мой голос? Надо сказать что-то еще. Сделать доклад.

— Докладывает Хельга Рагнарссен 2348МЕ36терранеанФрейр, — начала я. Фраза далась мне нелегко, но я справилась. — Зачистка сектора ремонтных мастерских Е6. Двенадцать хэсси. Убито девять особей. Осталось живых… три. Наверное. Изолированы… в третьем ремонтном отсеке. Один отложил кладку. Необходима полная санация.

Я и так не жилец. На станции нет необходимого оборудования, чтобы спасти меня. Нет достаточно компетентных медиков. Если хэсси вылупятся и начнут питаться… Я не хочу стать едой. Надеюсь, Димпси уже принял яд и не зажарится живьем.

Я была слаба, но я медик, а не убийца. Не смогла уничтожить кладку вместе с людьми. Пусть за меня это сделают другие. Надо зачистить ангар, мастерские и прочие отсеки. Сначала температуру поднимут до максимума для стерилизации, а затем опустят до минимальной. После этого откроют шлюзы, чтобы удалить воздух.

Затем войдут десантники с плазмоганами, чтобы проверить помещения и осмотреть останки людей и кладку. Если я не умру раньше, меня добьет перепад давления и температур. Костюм потерял герметичность и не сможет защитить от вакуума.

— Хорхе, засранец… ты… молодец, — добавила я. Ах, да, он же не слышит. — Передайте Хорхе, что он молодец. Не… получится доиграть… последнюю партию.

Белизна разрастается, избавляя от шума. Не слышно даже биения своего сердца. Великая Белизна и снега поглощают меня. Все обман… Почему не поют валькирии? В конце — только тишина.

— Мама… мама. Эрик… Отец, прости. Я… не смогу вернуться домой.

Я хочу сказать, что люблю их, но слова застревают где-то в горле.

Знакомая тень подходит ближе, и я узнаю ее. Должно быть, я уже за гранью. Он так долго ждал меня, и я тоже по нему соскучилась. Неужели он тоже умер? Не знала. Почта сюда всегда приходит с запозданием.

— Улаф… Улаф!

Ему так нравились мои волосы…

Белоснежная касатка взлетает в небо и обрушивается вниз. Ее пасть, полная острых зубов, широко распахнута. Она наконец добралась до меня.

Часть вторая. ДОМОЙ

Глава 1

Мне чудится, что я плыву. Я вся окружена водами жизни.

Некие моменты пробуждения и спутанности сознания, еще и еще раз. Иногда я сплю, а иногда просыпаюсь. Я как будто парю к невесомости, а легкие втягивают вместо воздуха жидкость.

Сознание сначала бастует против самой мысли дышать чем-то иным, кроме воздуха, но потом грудная клетка снова расширяется, и все идет своим чередом.

Чьи-то руки или гибкие щупальца хватают меня за руки и за ноги и фиксируют на месте. Затем — легкое прикосновение к шее, несущее сны, которые я не могу вспомнить после пробуждения.

Я не знаю, сколько уже это длится…

* * *

Однажды мне снится еще один странный сон. Вот его я хорошо запомнила.

Мне вспороли живот, как садковой форели, и что-то вынули, а потом что-то еще поместили внутрь. Боли нет, только констатация факта и удивление.

"Все, что ты можешь в себя сложить — это знания и опыт. Они всегда с тобой", — снова и снова слышу я голос отца. Да, в меня что-то вложили, но я не уверена, что это знание мне необходимо. Иногда лучше не знать. Отец, в сердцах всплеснув руками, исчезает в Белизне.

"Доиграем партию?" — вдруг спрашивает Хорхе. Почему бы и нет? Нужно же чем-то себя занять, пока я тут. Интересно, а моя душа покинет этот мир, когда сыграет с ним? Или есть еще неоконченные дела?

Моя фора в три камня, но это меня не спасает. Придется сыграть еще.

Да, я все еще тут, в этом влажном и вязком мареве.

* * *

Я уже довольно долго плаваю в утробе гигантского кита. Проглоченная, всеми забытая, кроме старых друзей и призраков прошлого.

Окруженная амниотической жидкостью комфортной температуры и невесомая, я не чувствую собственного тела. Это рождает новые видения, которым вполне по силам заменить реальность.

Странные "блинчики", которые косяками плавают в полумраке, то приближаясь, то отдаляясь. Они присаживаются на меня, как стайка бабочек, невесомо касаясь кожи. И не менее странное чередование дня и ночи.

"Как странно…" Наверное, кит проглотил солнце, чтобы оно светило для меня.

Однажды я понимаю, что занимаю неправильное положение в пространстве. У меня было головное предлежание, когда я родилась. А теперь — ягодичное, что мне кажется неверным. Я хочу это изменить и переворачиваюсь вверх тормашками, отталкивая мешающую пуповину и шнуры.

Резкий звук, искаженный водой, бьет по ушам, и на краю моей вселенной мигает красный тревожный свет. Плеск волн… Гул чьих-то голосов гаснет в воде.

"Я не одна?" Значит, есть еще кто-то в чреве этого кита. Они меня обездвиживают, возвращая в исходное положение прежде, чем я успеваю что-то понять.

"Брат! Здесь нет брата! Где мой брат???" Он уже родился, а я нет. Я все еще здесь, в материнской утробе. Коротким эхом я слышу далекий детский плач…

"Мама?" Но привычного материнского сердцебиения, которое сопровождает младенца, не было слышно.

Я была совсем одна.

* * *

В один прекрасный день неведомый кудесник решает, что с меня хватит. В утробе матери вдруг вспыхивает яркий свет, и жидкость стремительно утекает в слив.

Я моргаю, стараясь хоть что-то рассмотреть, и падаю на четвереньки. Несколько минут меня мучительно рвет, и я выкашливаю остатки жидкости из легких.

"Что?.. Где?"

Гибкое щупальце спустилось сверху и коснулось шеи, после чего тошнота и удушье отступили. Сразу после этого легкие без труда расправились, и дыхание стало не таким тяжелым. Другие щупальца прочистили уши и нос.

"Как хорошо!"

Кажется, я была внутри прозрачной тубы явно медицинского назначения. Она напоминала терранские реанимационные капсулы или камеры крио-сна, только там люди лежали, а тут я, очевидно, плавала в растворе. В сознании забрезжило понимание.

Тут меня сверху обдало душем, смывающим остатки клейкой жидкости с кожи, а затем потоком теплого воздуха, просушившего волосы и тело. Постойте… волосы?

Рыжие пряди, щекотавшие кожу на шее, уже изрядно отросли и доходили до плеч. Сколько же времени прошло? Я не умерла? Где я? И почему я здесь?

Словно в ответ, камера раскрылась, чтобы выпустить меня наружу.

* * *

Я прошлепала по теплому полу на середину округлой комнаты. Так и есть, что-то медицинское. Кушетка для осмотра. Шкафчики с инструментами, многие из которых имеют весьма странный вид.

С комнаты я переключилась на себя. На коже живота — две тонкие, почти незаметные полоски, похожие на стрии: одна вдоль средней линии живота, а вторая на правом боку в проекции печени. В остальном — никаких шрамов или рубцов. Кожа чрезмерно увлажненная, нежная, как у ребенка.

Кажется, я немного похудела, но это меня не удивляло. Ногти на руках и ногах — идеально ровные и короткие, словно их обработали электронным пилером, но волосы сильно отрасли. Я потянула за прядь, чтобы рассмотреть…

Потом я огляделась в поисках одежды или чего-нибудь подходящего. В комнате было не холодно, но после всего случившегося меня слегка знобило. К тому же, без одежды я чувствовала себя беззащитной, хотя здесь никого не было, кроме меня.

Одежды нигде не обнаружилось, да и дверей тоже. Словно ответ на мои мысли стена раскрылась по невидимому шву, открыв проход. У входа стоял посол эррг, господин Хаоли Этти. В своих руках он держал стопку одежды.

Он без стеснения рассматривал меня, даже не думая опускать взгляд. А я с трудом подавила первоначальное желание прикрыться руками. Кхм… А что, в обществе эррг что, нет табу на обнажение? Впрочем, выражение его лица было достаточно нейтральным.

— Доктор Рагнарссен? Как вы себя чувствуете? — спросил он, разглядывая меня.

Я прокашлялась и хрипло ответила:

— Кажется, неплохо. Где я?

— У нас на челноке. Вы не хотите одеться? — прищурившись, предложил он.

"Проклятье! Конечно, хочу". Я молча протянула руку, чтобы забрать одежду.

* * *

Это была моя одежда. Или точная копия моего форменного костюма со станции, который остался в ординаторской. Пока я переодевалась, посол соизволил отвернуться и дал мне время прийти в себя.

Итак, я у них на челноке. Очевидно, это потребовалось, чтобы меня спасти. Тут у них отменное реанимационное оборудование. Умудриться восстановить позвоночник — это не шутки. Да и внутренние органы тоже были повреждены. На Фрейе я бы выбрала пересадку клонированных органов, все это время продержав пациента в медикаментозной гибернации.

Но где сейчас находится челнок? Мы все еще на станции?

— Господин посол, где мы сейчас находимся? Что случилось после атаки хэсси? — спросила я, повернувшись к мужчине.

— Подождите… сейчас, — Хаоли Этти достал из-за пазухи нечто, смахивающее на грязный носовой платок, и любезно протянул его мне.

Сначала я не поняла и тупо уставилась на этот "подарок", а потом до меня дошло. Это же "одежда"! Неужели…

— О! Это моя? Откуда? — удивилась я.

— Одежда закрыла отверстие в броне и защитила вас от декомпрессии. Мы забрали ее вместе с вами на наш челнок, — с улыбкой ответил он и провел рукой по голове, взъерошив волосы. — Как видите, она может быть довольно полезной.

"О, да!"

На сей раз я охотно подставила ладонь и снова ощутила болезненный укол. Создание, которое спасло мне жизнь, переползло на запястье и скрылось под манжетой. Кажется, я никогда не привыкну к их странным питомцам…

— И все-таки, где мы? — снова спросила я.

"Не пытайтесь юлить, господин посол!" Он уклонился от темы, но ненадолго, а я хотела знать, что и почему он недоговаривает. Что же произошло, пока я была в отключке?

— Мы на транспортнике "Морион" в системе Фрейи, — ответил он.

Глава 2

Эта новость меня ошеломила.

Хаоли Этти предложил следовать за ним, и теперь мы находились в помещении наподобие кают-компании. Посол предложил мне какой-то питательный коктейль, который, по его словам, сейчас годился мне больше, чем обычная пища.

Пахло странно, но не противно, какими-то незнакомыми овощами и морем. Решив, что это безопасно для человека, я стала мелкими глотками поглощать напиток. Тем более что сначала лечить, а потом травить было бы глупо.

Посол ненадолго вышел и вернулся с моими вещами. "Неубиваемый" коммуникатор, весь в царапинах, но еще действующий. Ура! Жизнь начинала налаживаться. Не знаю, что было добавлено в еду, но мое настроение явно улучшилось и силы прибывали прямо на глазах.

Посол расслаблено уселся напротив за круглый столик и ожидал, когда я приду к определенным выводам… И правильно. Вместо того, чтобы отвечать на десятки вопросов, достаточно дать мне время поразмышлять.

Получается, гиперврата все-таки открылись, раз транспортник смог ими воспользоваться и забрать челнок эрргов. В системе Фрейи было всего три транспортника класса "левиафан", не оснащенных скачковыми двигателями: "Рок кристал", "Морион" и "Иса".

"Прыгать" могли только относительно небольшие торговые суда, а большие нуждались в естественной сингулярности. Константа Форестера, от которой никуда не деться. Масса такого колосса была слишком велика.

Вот и ответ на один из вопросов, которые меня интересовали. Прошло как минимум полтора-два месяца. С учетом нестандартного закрытия могло быть и больше. Сингулярности нужно было набрать мощность, а на станции — заготовить еще порцию "странной материи".

— Значит, мое лечение заняло пару месяцев, — заключила я, поставив пустой стакан на стол. — А что случилось с "Рок кристал"? — поинтересовалась я судьбой того транспортника, что бежал от хэсси на Фрейю. — Почему я здесь, а не на станции?

Мой контракт истекал только через три года, так что разумнее было оставить меня на станции. Хотя сроки могли поджимать. Вряд ли медицинское оборудование с челнока можно было демонтировать без угрозы для жизни пациента.

— Ваш транспортник ушел в систему Фрейи, врата закрылись, — сказал он то, что я и без него знаю.

— Дальше!

— Мы забрали вас на свой челнок. По прогнозам ваших ученых, после инцидента с хэсси требовалось до полугода на открытие врат. Через две недели по вашему времени мы решили больше не ждать и воспользовались торговым судном. В системе Фрейи мы пересели на "Морион". Все это время вы проходили лечение, — продолжил он рассказ.

Значит, я ошиблась. Прошло от двух до трех недель. Неплохо! Они побили торговцев их же оружием. Если те желали преимущества во времени, то сильно просчитались.

Меня чужаки забрали с собой, чтобы не рисковать моей жизнью при перемещении в "кювез". Или еще с какими-то хитрыми целями.

Одно мне было неясно. Гермозона была изолирована основным ИскИном станции. Как они сумели меня вытащить и почему рискнули? Мне было любопытно.

— Как вы меня спасли? Там же требовалась полная санация, — спросила я.

— Мы воспользовались запасными техническими шлюзами, проникли в ангар с внешней стороны и погрузили вас в наш челнок. Затем челнок покинул станцию для карантина, — ответил посол.

Меня пожалели. Очевидно, гермозону зачистили уже после того, как меня забрали эррги.

— Но… почему?

Я все еще не понимала, какой ему толк от этого.

— Меня попросили спасти вас, — сказал Хаоли Этти.

Попытавшись осмыслить ответ, я поняла: что-то здесь явно было не так. Получается, он не хотел меня спасать, и вмешался некто третий.

— Кто попросил?

Хорхе? Может быть, начальник станции? Военный советник? Кто-то из них решился просить об этом недавних врагов.

— Мой секретарь, — услышала я в ответ.

— Что? — удивилась я. — Вернее, почему?

Я ожидала помощи от кого угодно, но только не от него. Наш антагонизм был слишком явным с самого начала.

— Он настаивал на этом. Я лишь выполнил просьбу, в которой не смог отказать, — с досадой добавил Хаоли Этти. Его ровная доброжелательная маска наконец дала трещину, показывая истинные чувства.

— Вы…

— Продолжайте, — хищно улыбнулся он.

— Почему он? Почему не смогли отказать?

"Почему он, а не вы?", — хотела спросить я, но промолчала. Пусть скажет сам. Надеюсь, это не то, что я думаю…

— Спросите его об этом сами. Ситуация была неоднозначной, — ответил посол. — Я не хотел рисковать успехом нашей миссии. Но вы все еще мой "трофей"… формально. И я не вправе бросить вас, если могу спасти. Мой секретарь напомнил мне об этом.

— А вы… э… были против? — выдавила я.

— Скорее, сохранял нейтральную позицию.

"Как… рационально". Практично. Если выбирать между моим спасением и успехом переговоров, он выбрал последнее. Разумный подход. Я бы сама так поступила. Если бы на одной чаше весов было спасение чужака, а на другой — мир между нашими народами, я бы выбрала второе. Но все равно — неприятно.

Иногда мне казалось, что между нами нечто большее, чем просто любезность. Выходит, просто показалось… Глупая Хельга.

"Проклятье!"

Я, слегка наклонив голову набок, изучала его, пытаясь понять скрытые мотивы. Что ж. Возмущение пользы не принесет. Я должна быть благодарна, что меня спасли, и я не калека. Пойдем другим путем.

— Кстати. А кем вам приходится Эши Этти? — вдруг спросила я.

Надеюсь, это даст возможность понять, что произошло после нападения. Может быть, я что-то не понимаю в их тандеме. Я надеялась, что не оскорбила посла своим вопросом.

— Похоже, он не ошибся в первоначальной оценке, — еще раз улыбнулся Хаоли Этти. — Вы задаете правильные вопросы. Эши — мой прямой потомок. Как я мог ему отказать?

"В первоначальной?" Ладно, подумаю об этом позже. А в остальном… Очевидно, у них умеют ценить кровные связи. Не уверена, что мой отец поступил бы точно так же, если бы я попросила его спасти эррга. Хотя… как знать. Я в такой ситуации еще не бывала. Надеюсь, и не придется.

— Какова степень родства?

"Хельга, ты просто дура!" Этот вопрос нужно было задать давным-давно. Примерно тогда, когда посол решил узнать, кем мне приходится Торгейр Рагнарссен. Иногда шестеренки в моем мозгу двигаются на редкость неповоротливо.

— Дерзость — привилегия женщины. Как и любопытство, — заметил посол, словно процитировав кого-то. — Проще показать, чем объяснить на словах.

Он поднял рукав, обнажив витой наруч, который оказался не вычурным украшением, а вполне функциональной вещью. Вокруг наруча были такие же живые татуировки-кляксы, которые плавали под кожей.

Над рукой Хаоли Этти возникла голографическая проекция. Множество черных и белых нитей переплетались, образуя подобие дерева. На вершине его и в кроне из черно-белых ветвей — красные и черные точки, напоминающие мелкие яблоки.

— Родословное древо? Это ваш клан?

— Да.

— А линии? Что они значат? — спросила я.

— Белые — женщины, черные — мужчины, знаки — пока не фертильное потомство. Черные точки — мальчики, а красные — девочки.

— А где вы и ваш "секретарь"?

— Вот здесь — я, — указал он на один из черных значков в кроне. — А это он.

Палец указывает на черную точку чуть выше. "Внучатый племянник? С ума сойти". Они выглядели ровесниками.

Или господин посол поздний ребенок с большой разницей в возрасте с… сестрой — линия, рядом была белой. Или отец Эши Этти "сделал" его очень рано. По схеме было ясно, что сестра посла имела дочь, и это ее ребенком был Эши Этти.

Все равно не стыкуется. А что, если их продолжительность жизни сильно отличается от человеческой? И еще вопрос фамилии. Очевидно, она передается не так, как у людей. Также я не поняла, почему посол обозначил родство по прямой линии…

Черная линия и точка самого посла была густо окружена красными точками, и он донельзя довольным тоном добавил:

— Я — отец многих дочерей.

— О! — Я не знала, что на это ответить. — Это хорошо?

— Это редкость. У нас чаще рождаются мальчики. Меня часто выбирают в брачные партнеры, рассчитывая на рождение девочек, — ответил посол.

"Ну и ну! Племенной производитель?" Сказал, как будто похвастался. Значит, у них заключаются брачные союзы исключительно для продолжения рода? И не один раз за жизнь. Судя по количеству потомства на схеме и белым линиям, дети были от разных женщин, и это были очень скоротечные браки.

Или, опять возвращаясь к теме, эррги живут намного дольше нашего. Ну и ну…

— У людей точно так же. Мужчин изначально больше.

Сказав это, я подумала, что у нас гендерный баланс явно лучше. Судя по словам посла, у эррг нехватка женщин… если я его правильно поняла. На схеме преобладали черные линии и точки. Белого и красного было не так уж много.

— Какое соотношение? — решил уточнить он.

— Женщин обычно на два-пять процентов больше, чем мужчин. Хотя изначально младенцев мужского пола больше, позже баланс складывается не в их пользу. Только во время войны или экспансии рождается больше мальчиков и… — я не закончила, так как выражение лица посла резко изменилось.

Теперь я наблюдала картину "господин посол в нокдауне". Чистый и незамутненный шок.

— Господин посол, что с вами? Что-то не так?

* * *

— Извините, доктор Рагнарссен. Похоже, мои данные нужно обновить, — сказал посол. — Я на некоторое время вас покину. Я вас провожу в вашу комнату… э… каюту?

— Да, в каюту, — машинально кивнула я и встрепенулась. — Я могу ознакомиться с медицинской документацией по моему лечению?

— Да, конечно. Если вам интересно, какие медицинские вмешательства проводились, я предоставлю нужную информацию. Разумеется, только ту, что не относятся к закрытым… технологиям. Чуть позже.

Понимаю. У нас были разные, не совместимые между собой носители информации. Вряд ли я найду то, что меня интересует, на коммуникаторе.

— Не забудьте, — Хаоли Этти через стол пододвинул ко мне коммуникатор.

Я ухватилась за него, как за спасательный круг. Здесь была информация о моих персональных данных, сбережениях, медицинские и личные файлы, контакты, а также ключи доступа.

— А что с костюмом? — спросила я его.

— Передали вместе с коммуникатором на станцию. Позже коммуникатор вернули обратно, — ответил мужчина.

— Кто его вам передал?

— Начальник станции. Он оформил вам внеочередной отпуск на два месяца. На карте ваша премия.

Я активировала сенсор и считала данные, высветившиеся проекцией в воздухе. Протокол заседания комиссии по "делу Рагнарссен", номер, дата. Приложения. Показания свидетелей и участников событий. Хм… Димпси остался жив? В деле был и его отчет. Записи с камер защитного костюма и камер наблюдения с хронологической разбивкой. Отчеты экспертов.

Они сидели и решали, что со мной делать, когда я на грани жизни и смерти плавала в том баке. Обвиняли меня в том, что не уничтожила кладку. В преднамеренном заражении станции. В конце концов, моя победа перевесила возможные риски, за которые меня хотели подвергнуть трибуналу.

Никаких благодарностей с занесением в личный файл, так же как и выговоров. Приказ об отпуске, как и сказали. Премия за задание. Удержанный доход за период лечения… ого! Я была в отключке шестнадцать дней до отлета, сумма не маленькая.

Почему удержали? Повод формальный: лечилась вне станции, документация для оформления нетрудоспособности по страховке не предоставлена, врач станции для осмотра не допущен. Хотя Димпси в любом случае не мог это сделать во время карантина.

Неприятно знать, что на тебе в очередной раз решили сэкономить.

— Что-то не так? — участливо спросил посол.

— Все так… Знаете, сколько положено десантнику за выполнение в одиночку миссии подобной сложности? — задумчиво спросила я, не ожидая ответа.

Я даже разозлиться толком не смогла, настолько это было дико и нелепо.

— Я так понимаю, вам мало заплатили? — спросил эррг.

— Разве вы не читали?

— Есть искушение сказать — нет, не читал. Но вам, почему-то, не хочется лгать, — ответил Хаоли Этти с располагающей к себе улыбкой.

Еще несколько минут назад я злилась на него, потом мельком восхитилась его практичностью, а теперь мне просто приятно находиться рядом. Иногда я просто себя не понимала.

Вспышкой — мысль о том, не он ли проводил медицинские вмешательства в мой организм. И затопившее смущение…

— Лучше бы они вообще не предлагали денег, — наконец сказала я. — А так — это просто оскорбление.

— Вы теперь от них откажетесь? — спросил посол.

Он испытывал меня, не иначе.

— Ну уж нет! — злорадно сказала я. — Потрачу их на хорошего адвоката, чтобы расторгнуть договор о найме. Еще три года в этой летающей жестяной банке я не выдержу.

* * *

Еще пару дней, пока туша "Мориона" неспешно двигалась от гиперврат к Фрейе, я спала, ела и анализировала происходящее. Читала записи на коммуникаторе. Я видела немало ошибок, которых могла избежать. Но если бы все повторилось сначала, я бы поступила точно так же.

В конечном итоге я жива и здорова. Все даже лучше, чем я ожидала. Ознакомившись с моей "медкартой" в исполнении пришельцев, я просто восхитилась их искусством и наукой. Они не привнесли ничего нового в мое тело. Просто безупречно восстановили все так, как было.

"Почему он всего лишь дипломат?" — удивилась я. С такой подготовкой. Хотя, наверное, их учат многим вещам, прежде чем отправить на чужую территорию.

Разумеется, после возвращения я еще раз пройду полное обследование, но уже сейчас я понимала, что родилась второй раз.

* * *

Ну а что же происходило в то время, пока я занималась зачисткой ремонтной зоны? Ведь снаружи оставался космический корабль хэсси.

Оказывается, на станции задействовали один из маршевых двигателей, чтобы развернуть станцию, и открыли огонь из сохранных орудий с другой стороны. Хэсси предпочли за благо бросить своих и уйти в гиперпространство. Однако они не знали одной очень важной базовой вещи.

Ученые называли это "синхронизм гиперструн". Свернувшись, сингулярность создала серьезные возмущения, и нельзя было использовать скачковые двигатели в непосредственной близости от нее. В результате, начав разгон, корабль агрессоров провалился сам в себя, как и первый фенрир. Туда ему и дорога…

Но оставался вопрос: знают ли другие хэсси координаты земной колонии в этой звездной системе? В докладе не исключали веростность повторных налетов и предлагали усилить военную группировку в данном секторе.

* * *

С Эши Этти мы пересекались редко. Однажды — в столовой, куда я пришла раньше обычного. (Как правило, меня вызывал посол, и мы ели вместе).

При моем появлении "секретарь" замер с ложкой в руке. Я поздоровалась, и он тоже. Я поблагодарила его за спасение, а он просто молча кивнул и ушел, так и не доев свою порцию.

Второй раз я блуждала в поисках посла и забрела в рубку. Это было интересное зрелище! Полукруглый "пульт" или то, что его заменяло, и сидящий за ним чужак, в котором со спины я узнала Эши Этти. Он обернулся за звук, хотел что-то сказать и осекся. Я прислонилась к дверному проему и тоже молчала.

"Хельга, ты просто тупица". А о чем нам можно поговорить? В первый раз он явно дал понять, что не хочет общаться.

Чтобы не быть навязчивой, я извинилась за беспокойство и ушла.

* * *

Судно эрргов все еще находилось в ангаре "Мориона", так что была возможность подключиться к корабельной сети, той ее части, которая была общедоступна.

Я настроила коммуникатор, ввела в сеть свои личные данные, идентификатор и подключилась. Для начала я решила ознакомиться с последними новостями с Фрейи. Меня волновало, что мы так долго висели на орбите.

Над столом возникла голограмма диктора и фоновая видеозапись событий:

— Анклав Нихон на Островном Архипелаге подвергся воздействию двух волн цунами… — вещал диктор.

Показали кадры трагедии, унесшей столько жизней. Треснувшие и обрушившиеся здания, безжизненные, переломанные, как куклы, тела людей и вид на зону разрушения с орбитальных спутников.

"Ох… Дедушка?" Жив ли он и мои прочие родственники из семейства Нагато? И жив ли… он. Я не решалась даже мысленно произнести имя человека, который оставил в моей жизни неизгладимый след. Я сама приняла решение расстаться, но сейчас как никогда жалела, что не имела возможности попрощаться с ним.

Я поставила на повтор, чтобы посмотреть выпуск новостей с самого начала.

— В настоящее время земная кора на стыке Западного континента и океанической плиты стабилизирована. Сейсмологи отводят сопряженные потоки через искусственную вулканическую гряду в Западном море. Управляемое извержение все еще продолжается, видимость сильно ухудшилась. Просим всех воздержаться от полетов над опасной зоной.

В качестве пояснения показали видео дымящихся и плюющих каменными "бомбами" вулканов, которые вырастали, казалось, из самого моря.

На памяти моего отца уже было одно подобное извержение. Впоследствии вулканы уснули, и на их месте образовались настоящие острова с атоллами из модифицированных кораллов, куда люди ездили отдыхать, но никто из соображений безопасности не селился.

— Подземные толчки стали гораздо реже и их магнитуда затухает. Сила первых толчков оценивается в восемь баллов по универсальной терра-шкале, — передавали дальше.

Графики и схемы иллюстрировали зрителям происходящие в глубине планеты процессы.

— В результате тектонических подвижек два острова Островного Архипелага полностью погрузились в воду. Все местные жители эвакуированы, — продолжил диктор, демонстрируя карту событий. — Началась плановая эвакуация из анклава Нихон на Восточный материк.

Появилась картинка из космоса, а затем с камер спасательных ботов, которые поднимали на борт людей. Снизу крутился перечень погибших и пропавших без вести.

— Два небесных города покинули места постоянной дислокации. Около полумиллиона жителей Норэгра были эвакуированы на небесный город Вальхалла. Впоследствии, используя ускорение планеты и три Тесла-генератора, город покинул планету и переместился на стационарную орбиту. Беженцы находятся вне опасности.

И снова перечень спасенных и пропавших без вести.

— Второй небесный город Асгард утратил антигравитационный лифт. В результате разрушения трех из семи Тесла-генераторов на континенте город не смог набрать скорость и выйти на орбиту. Сейчас он дрейфует, перемещаясь в центре урагана.

Картинка. Еще… Величественный город, напоминающий по форме тор, через отверстие в котором, пронзая насквозь, проходил атмосферный лифт… Было видно, что сверху конструкция из сверхпрочных материалов и линз Форестера демонтирована, а снизу болтается бестолковый обрывок, оставшийся после того, как город сорвался с насиженного места.

Через такие атмосферные лифты начинали снижение мелкие космические суда, неспособные самостоятельно преодолеть путь до земли. Лифт тормозил их, защищая от перегрузок и атмосферного трения.

Вид из космоса. Было видно, как облака завихряются воронкой, образуя гигантский водоворот, в центре которого угадывалась небольшая точка, которая и была Асгардом. В этой зоне спокойствия, в самом "глазу урагана", где царил полный штиль, люди пережидали стихию.

— На борту Асгарда находится более миллиона беженцев. По оценкам синоптиков, ураган потеряет инерцию через пять суток. Тогда станет возможно остановить движение города и спуститься на поверхность.

Новые кадры разрушенных промышленных объектов…

— Половина континента обесточена из-за разрушения вулканических щелочных электростанций и Тесла-генераторов. Энергия с резервных источников подается только в медицинские и правительственные учреждения, — говорил диктор дальше. — Планетарный "банк жизни" вне опасности. Общее количество жертв оценивается примерно в пятьдесят тысяч, списки постоянно пополняются. Экономические потери предварительно оцениваются в шестьсот миллиардов универсальных кредитов.

"Проклятье!!! Количество жертв". Наконец я догадалась нажать на прокрутку и свериться со списками, подающимися на коммуникатор, в поисках знакомых имен и лиц. Достаточно набрать имя и свериться с кодом. Хотела ли я знать? Да, определенно. Неизвестность пугала еще сильнее.

Со стороны двери раздался щелчок, и я обернулась.

— Доктор Рагнарссен? Что происходит? — спросил меня посол.

"Что-то ужасное".

* * *

— Стихийное бедствие, господин посол. Думаю, нам пока придется остаться на транспортнике, пока все не уляжется, — постаралась уложить я новости в пару предложений.

Наверное, никто ему не сказал о причине задержки. Пока я объясняла, коммуникатор закончил анализ введенных мной имен и передал данные. Отец и мама — в списке живых. Моя семья, к счастью, была в безопасности. Они были в Скогсете в момент катастрофы, что довольно далеко от эпицентра землетрясения.

Я облегченно вздохнула…

Брата не было ни в одном из списков, и я надеялась, что его вообще не было в тот момент на побережье. Скорее всего, опять работал по контракту на другом континенте. Главное, что его не было среди погибших и пропавших без вести.

— Сильное землетрясение, — повторила я, постаравшись успокоиться. — Надо немного переждать.

Такое уже происходило после освоения Фрейи. Терраформирование усилило тектоническую активность, и даже стабилизирующие зонды в мантии и цепочки рукотворных вулканов вдоль стыков литосферных плит не всегда справлялись с возросшим напряжением планеты.

Последнее подобное по силе землетрясение произошло за год до моего рождения. Если бы его не случилось, мои родители никогда бы не встретились, и мы с братом не появились бы на свет…

— А сколько это продлится? — поинтересовался посол.

— Надо следить за новостями. Возможны новые подземные толчки после основного удара. Пока сложно сказать определенно, — ответила я.

Пока я говорила, то просматривала свой мини-список по запросу дальше. Почти все друзья и родственники живы. А среди погибших было дорогое мне имя.

* * *

Наверное, время для меня застыло, прекратив свой ход. Такое иногда бывает, когда случается что-то, чего нельзя изменить. Осознание неизбежности. Неотвратимость.

Кажется, я на мгновение утратила слух. Хаоли Этти позвал меня, но я не сообразила, к чему это он, и непонимающе заморгала.

Мой дед, отец моей матери. Как нелепо… Значит, я больше его не увижу. Если бы я знала — никогда бы не уехала с Фрейи. Он и так был немолод. Я потеряла больше двух лет вдали от дома. Все это время он был жив, а умер только сейчас, когда я вернулась.

Наши линии жизни больше никогда не пересекутся. Я не сыграю с ним в Го. Не выпью чаю. Мы никогда не поговорим о древних традициях. Больше не поедем к нему в гости вместе с мамой. Семейный дом Нагато, наверное, разрушен до основания…

Если бы меня не вырвали из этой безысходности теплые руки, не знаю, что бы стало со мной. Они удерживали меня здесь, на этой грешной земле, не давая упасть в пучину отчаяния.

Я лежала на полу, сжавшись в комочек, а посол обнимал меня, утешая, как ребенка. Я не рыдала, но слезы лились из глаз, не переставая, запятнав его одежду. Он что-то говорил на спанглиш. Кажется, что-то поэтическое.

Что-то о том, как красива его земля. Что он не хотел, чтобы его люди умирали. Рассказывал о неведомых мне морях и лесах. Говорил, как хочет, чтобы я тоже их увидела. Читал, — или пел? — стихи на своем языке, пока его пальцы нежно перебирали мои короткие волосы.

Потом он помог мне подняться, прижал к себе, и мы немного помолчали о своем. Я уже не плакала, а просто бездумно плыла в этом потоке. А когда его губы коснулись моих, это было так естественно, что я не стала сопротивляться ни ему, ни себе. Кажется, я обняла его в ответ. Иначе почему мои руки сомкнулись за его спиной?

То, что должно случиться — случилось. Сейчас мы уже не были врагами. Просто мужчина и женщина наедине со вселенной. Я больше никогда уже не буду прежней…

Когда я подняла взгляд, то увидела в дверном проеме Эши Этти. Он жадно смотрел на нас и молчал.

Глава 3

Есть что-то нездоровое в этом разглядывании. Как будто он подросток, увидевший что-то запретное…

Я попыталась отстраниться от посла, но он не дал мне сделать этого, снова прижав к своей груди. Хаоли Этти явно понял, что за спиной кто-то есть, и устроил показательную акцию. Демонстрацию. Зачем? Заявил права на "трофей"? Или просто дразнил "потомка"?

Плевать! Лучше ни о чем не думать, совсем не думать. Когда в голове пусто, не вспоминаешь о плохом. Стоило мне так решить, как опять навалились переживания, связанные с потерей деда.

"Почему он? Почему сейчас???" Нет ответа.

Посол втянул носом воздух у моего уха и еще крепче обнял, успокаивая и утешая, такой теплый и надежный. А потом, не оборачиваясь, что-то сказал "секретарю". Кажется, это была издевка или сарказм, тон не оставлял сомнений. И потом уже мне:

— С вами все в порядке, доктор Рагнарссен… Хельга? Могу я вас так называть?

— Думаю, да, — ответила я. — В порядке.

Со мной однозначно все хорошо. Не считая моей потери. Я жива и здорова. А про обращение друг к другу я решила, что после случившегося глупо соблюдать прежнюю дистанцию. С другой стороны, для него это могло означать совсем не то же самое, что для меня.

— Знаете, между нами я не возражаю. Но в официальной обстановке лучше общаться, как раньше, — решила я.

— Отлично! — откликнулся посол.

Эши Этти, казалось, весь взъерошился. Если бы на его месте была лайка, она бы подняла шерсть на загривке и зарычала, подняв губу и показав клыки. Мой белый кит встревожился и попытался всплыть наверх, но я не дала ему сделать это. Поверхность сковал толстый слой льда. Эта ледяная корка укутала меня, не давая согреться.

Посол наконец отпустил меня и обернулся к помощнику. Тот стушевался и снова принял ничего не выражающий вид. А я поняла, что между ними были какие-то трения, которые я до конца не понимала. Обстановка все время накалялась, когда мы трое собирались вместе.

— Господин посол?

— Хаоли, для вас я Хаоли, — поправил он.

— Хорошо. Хаоли! Мне надо побыть одной. Надо связаться по терминалу с родственниками. Вы позволите? — я сжала его ладонь, извиняясь за резкость.

Он встал, подал мне руку, помогая подняться с пола, и проводил до дверей. Эши Этти без разговоров посторонился, пропуская нас.

* * *

Вызов мне удалось сделать с третьей попытки. Связь работала только на прием новостных каналов, а не на выход. Напрямую не соединяли, и только с помощью старпома "Мориона", давшего одноразовый доступ, я смогла дозвониться до дома.

— Отец! Это Хельга, — отправила я вызов с видеопакетом.

Он написал: "Занят" и сделал переадресацию на коммуникатор мамы.

— Хельга! Как ты? — появилось на экране родное лицо.

Она наверняка заметила, что я плакала, но не спросила, почему. Догадалась…

Мама была на рабочем месте, в своем кабинете. Я заметила, что там ничего особо не изменилось. Только с полочки за ее спиной пропали мелкие керамические сувениры и вазы. Наверное, побились во время землетрясения, или она просто убрала их.

Она была терраформистом, но отвечала больше за теорию и обработку данных, поступающих от глубинных зондов. Работала, как правило, удаленно, используя ресурс столичного ИскИна.

Для меня она была все так же прекрасна, как и в юности, несмотря на морщинки у глаз и губ. Не потому, что она меня родила. Просто… она совершенство. Это что-то необъяснимое. В каждом движении, грациозном повороте головы и изгибе шеи, хрупком запястье… Изысканная, как четкий мазок тушью на рисовой бумаге с позолотой. В ее темных глазах светился ум.

Мой отец тоже не мог сказать, за что он выбрал ее. Просто: "Увидел — и сразу все случилось". Судьба? Фатум. Семья и мы с братом. Все на свете.

Как давно мы не виделись! Письма и видеозаписи не в счет. В ее черных как смоль волосах, собранных в узел, я заметила пару новых седых прядей, а виски совсем побелели. От возраста или от горя? Не представляю, что у нее творится внутри прямо сейчас. Она уже знает, как и я.

— Все хорошо. Привет, мам. Как ты? Как отец и Эрик? А остальные? — спросила я. — В Скогсете сильно трясло?

— У нас тоже все хорошо, — сдержанно ответила она и осторожно спросила — Была серия подземных толчков, но никаких разрушений. Ты не спросила о дедушке…

— Я уже знаю, — сказала я. — Сверилась со списками.

Что еще добавить? Какие найти слова? Это ее отец, и они были очень близки друг с другом. Мы потеряли бабушку семь лет назад, а теперь и дедушка ушел. Родителей моей матери больше нет.

— Вот как… — нейтральные слова в ответ.

Она не будет плакать так, как я. По крайней мере, на людях. Ей надо быть сильной, ведь у нее остался муж и дети. Надо нести на себе дом и работать. Нельзя подвести людей. Я буду оплакивать его за нас двоих.

— Мама, а что с отцом? Он не отвечает на вызов, — спросила я.

— Он на дистанционном заседании Планетарного Совета, — ответила она. — Часть акционеров сейчас в небесных городах и другом континенте, а Вилья с королем на орбите. Скорее всего, придется созвать досрочный Альтинг.

О! С ума сойти, какие события. Король с министром успели улететь с планеты, значит, мы избежали смены власти и связанных с этим потрясений. Метрополия не пришлет своего принца или принцессу для смены династии. Нам и своих пока хватает. Уже три поколения относительной автономии дорогого стоили.

Альтинг созывался раз в год, и, чтобы сдвинуть сроки, требовалось событие чрезвычайной важности. Фактически, даже землетрясение не было таким поводом. Наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз требовалось участие всех взрослых жителей, независимо от доли во "Фрейя Корп".

На Альтинге решались спорные вопросы, формулировалась воля всего народа, и Хранитель Закона следил за ее исполнением. Король Харальд принимал в действе непосредственное участие.

— А повод настолько серьезный? — осторожно спросила я.

— Несанкционированный запуск литосферного зонда с проникновением в мантию. Землетрясение было индуцированным, сейчас ведется расследование, — ответила мама. — Я вовремя заметила, что показатели активности планеты отличаются от обычных. Мои коллеги перепроверили, и мы вовремя вмешались. Последствия могли быть гораздо серьезнее.

Я просто онемела от удивления. Конечно, я знала, что мамина профессия давала определенный доступ к информации "для служебного пользования". Но чтобы такое! Неужели кто-то устроил целенаправленную диверсию?

— Ну и ну… А… э… в новостях ничего не было, — сказала я. — Когда объявят?

— Король выступит с обращением к нации сразу после заседания Совета. А теперь, дочь, если позволишь, я прощаюсь с тобой. Мне надо работать, — сказала она, глядя куда-то в сторону, вероятно, на какие-то сторонние голограммы.

— Понятно, — сказала я. — До свидания. Жду сообщения от отца.

И я отключилась первой.

* * *

Сразу после этого, опять с подачи старпома, я связалась с братом. Он был в порядке, хотя и не спал двое суток, работая на своей терра-станции.

Брат не стал продолжать военную династию и брать пример с отца и дяди, а пошел по стопам мамы, выбрав профессию, связанную с освоением планеты. Он делал все, чтобы Фрейя стала более пригодной для жизни. Стала нашим домом на ближайшие несколько тысяч лет. Отец был разочарован, но не препятствовал его выбору.

Эрик уже знал. Мы говорили недолго, но, как всегда, понимали друг друга с полуслова. Напоследок он меня озадачил:

— Отец сказал, что ты на челноке у "псов". Если они тебе что-то сделали…

Знаю, знаю. Он даст сдачи, как в детстве. Ну, вряд ли у него получится навалять эрргам без серьезных дипломатических последствий. Да и не за что пока. Хотя… Я внезапно вспомнила об утешающем поцелуе и смутилась.

— Все нормально. Они мне сильно помогли, а я им до этого. Со мной правда все хорошо. И… они совсем не такие, как на войне, — успокоила я брата.

— Хельга, осторожнее. Посол не участвовал в конфликте и едет его улаживать. А вот второй, Эши Этти, там был. Отец рассказывал о нем.

"Проклятье! Я так и знала". Господин секретарь был не так прост, как кажется. Военного все равно видно под вывеской "чиновник". Выдают характерные умения и выучка. Привычка к насилию, если угодно.

— А… что он рассказывал о нем? Если не секрет, — осторожно заикнулась я.

— Потом поговорим, — резко оборвал меня он. — До скорого!

Его рыжая и веснушчатая физиономия растворилась в воздухе, как улыбка сказочного кота.

"Глупая Хельга!". Понимаю. Он просто не стал развивать скользкую тему. Линия не защищена, а я на судне у пришельцев. Перехватить могут как на "Морионе", так и сам посол.

* * *

Поговорив, я без сил рухнула на постель и забылась тревожным сном, защищаясь от этого мира.

Во сне я играла в невероятную по масштабу и красоте партию в Го. Звезды и планеты стали камнями, которые надо было спасти или пожертвовать ими. Звездное поле было разделено трассами гиперканалов и изрыто многомерными червоточинами.

Мой белый кит просто затерялся в звездном океане, наполненном бархатом ночи. Рассекая космическую Черноту, его нагоняла пара неутомимых ездовых лаек, везущих в упряжке свое солнце.

Но кит не хотел, чтобы его поймали, и легко ускользнул от погони, нырнув в корону ближайшей звезды…

* * *

Меня разбудил Эши Этти.

Ф-фух… Я резко села на кровати, где так и лежала, уснув прямо в одежде. Неприятно, что они могут входить ко мне в любо момент без приглашения. Надо как-то объяснить, что у людей это не принято.

"Сколько прошло времени?" Король уже сделал официальное заявление?

— Доктор Рагнарссен, вас ждут вне челнока. Вы желаете остаться в убежище? Желаете выйти? — спросил эррг, словно сомневался в том, что я захочу выйти наружу. — Посол велел проводить вас.

Теперь Эши Этти вел себя гораздо спокойнее. Не знаю, что и как они обсудили с послом, но я не ощущала прежней натянутости. Весь он — сама бдительность, полная собранность и готовность к выполнению возложенной миссии.

Посол поручил ему присмотр за "трофеем"? Странно, почему он так беспокоится оттого, что я выйду наружу. Может быть, дело в том, кто снаружи.

— А кто меня спрашивает? — удивилась я.

Может, я спросонок не поняла, о чем речь, или Эши Этти не хватило знаний языка, чтобы объяснить толком.

— Служба безопасности, транспортник "Морион". Военные, флагман "Беовульф". Требуют вас.

Глава 4

Кажется, он был возмущен этим фактом. Не удивительно. Если я правильно поняла, у них не принято претендовать на чужой "трофей". А уж когда его требует кто-то посторонний… Наверное, это вообще за гранью допустимого.

Но почему посол не сказал мне об этом сам и доверил такое важное дело своему подчиненному? Что было настолько важным, чтобы отвлечь его?

— А почему сопровождаете вы? — поинтересовалась я у Эши Этти. — Где сейчас посол? Он занят? Я могу поговорить с ним до того, как выйду наружу?

То, что я должна выйти, не обсуждалось. Рано или поздно я сделаю это. Не вечно же мне находиться на челноке эрргов, которая считалась их суверенной территорией. Другой вопрос — в каком качестве я их покину.

— У него… это… — попытался подыскать подходящее слово "секретарь". — Неприятности с нашим "хэсткюк".

"Что???"

Мне показалось, что у меня слуховые галлюцинации, и я повторила вопрос, а он с абсолютно серьезным видом повторил. И… боги и богини, я ржала так, что слезы потекли из глаз, и меня скрутило пополам от смеха. Даже икота началась, когда диафрагма начала непроизвольно сокращаться.

— О… не могу… больше не могу… нельзя же так со мной… прелестно, — пробормотала я, отдышавшись. — Кто… составлял словарь? Хель… Я этого сукина сына расцелую.

Я снова глупо захихикала, сбрасывая стресс, и ухватилась за поданную руку, чтобы встать. Оказывается, на шум заявился посол, и теперь они оба вместе с подчиненным с обеспокоенными лицами смотрели на меня.

— Хельга, что с вами? Что случилось? Вас потрясла новость, которую передал мой секретарь? — спросил Хаоли Этти.

"Если бы". Все было гораздо проще и тривиальнее. Вероятно, словари первоначально составлялись во время первого пограничного конфликта между людьми и эрргами, и вот результат.

Я попыталась успокоиться, но получалось с трудом. Стоило вспомнить, с какой серьезной миной выдал фразу Эши Этти, у меня снова вырывался смех.

— Господин посол, что, по вашему мнению, "хэсткюк"?

— Это часть навигационной системы космического судна и…

Нет… правда… Я правда пыталась сдержаться. Не получилось. И потом тоже, когда я объясняла послу, что дословно означает на нюноршк распространенное ругательство. К его чести, он хорошо скрыл свое потрясение, лишь серые глаза немного расширились. Только уточнил, что такое лошадь.

— Думаю, мне нужно обновить свои данные… Хельга. Надеюсь, вы поможете мне в этом?

"Обновить данные". Кажется, это становится фразой дня.

* * *

Интересно, как он себе это представляет. Сесть и проверить словари на наличие человеческих ругательств? Что, если в словарях это не единственное расхождение? Люди еще и не так могли подшутить над захватчиками. Но в конечном итоге эта злая шутка и насмешка могла обернуться против самих же людей.

Дипломаты руководствовались этим при общении, что могло привести к самым непредсказуемым последствиям.

А что, если… Меня кольнула мысль, что понятие "трофей" могло означать совсем не то же самое, что в него вкладывали люди. Так же как и "одежда", "семья", "клан", и "потомок". И много чего еще.

Недаром же история с "трофеем" привела к недоразумению, да и посол то и дело задавал уточняющие вопросы.

Я решила чуть позже углубиться в тему, раз уж был повод. Очевидно, весь остаток отпуска я буду вынуждена с ними общаться, так или иначе. Не хотелось, чтобы чужаки или люди совершили непоправимую ошибку, поставив хрупкий мир под угрозу.

* * *

Попросив Эши Этти показать то, что происходит в ангаре за бортом их челнока, я не была готова к такой показательной акции. Судно по периметру окружили вооруженные десантники, которые разве что не целились в нашу сторону.

"Ну, конечно. Большая политика…" Эрргов нельзя оскорблять и держать под прицелом. Но оружие тем не менее приготовили.

У эрргов на мостике был панорамный овальный экран, охватывающий одну из стен и часть боковых, однако он, в зависимости от угла зрения, давал объемную картинку, как если бы мы смотрели в огромный иллюминатор.

За линией вооруженных военных находилась группа других в форме, без увеличения не понять, но, скорее всего, их непосредственное руководство. Также я увидела светловолосого бородача, подозрительно похожего на старпома "Мориона".

"И это все за мной?"

Я включила коммуникатор, до этого находившийся в "спящем" режиме, и обнаружила с дюжину пропущенных вызовов. Большая часть от отца, несколько с мостика "Мориона" и еще два, которые аппарат не смог идентифицировать. Хм… Так могли скрываться защищенные правительственные линии, которых не было в общедоступном реестре.

Я решила ответить на последний вызов и активировала обратную связь. Над коммуникатором в тот же миг возникло изображение веснушчатого мужчины со знаками различия капрала. Его лицо с неоднократно сломанным носом и расплющенными ушами, не избалованное эстетической медициной, как у старого боксера, выдавало ничего не скрывающего под наносным и прямолинейного человека.

— Доктор Рагнарссен? — сразу начал он. — Я капрал Асгейр Вик. У нас приказ премьер-министра доставить вас на предварительные слушания перед Альтингом.

"Проклятье! Доставить". Интересно, в наручниках или без? Может быть, их сдерживало только то, что я, фигурально и де юре, на территории другого государства. Может, и правда стоит прислушаться к Эши Этти и не выходить? Тем не менее, я все-таки решила уточнить:

— Доставить. Но в каком качестве?

Вилья что-то хочет от меня, надо только уточнить, что именно.

— В качестве ключевого свидетеля по делу о заговоре Торговой ассоциации против объединенного королевства Норэгр, — ответил он.

* * *

Чуть позже, когда меня и Эши Этти со всеми возможными предосторожностями и любезностями сопроводили (отконвоировали?) на "Беовульф", я попросила хотя бы краткую справку по слушаниям.

С отцом так и не удалось связаться! А жаль. Он бы не оставил меня в таком информационном вакууме.

Но даже то, что отправил мне на коммуникатор сопровождающий, дало понять масштабность заговора. Дело следовало бы назвать "Человечество против Торговой ассоциации". Не только мой народ и планета имели к ним претензии.

Одним махом — лишить людей системы порталов и ключевой станции в спорном секторе, предоставить закрытые технологии третьей расе, спровоцировать эскалацию конфликта с эрргами и заблаговременно заключить контракты на поставки оружия и продовольствия на скачковых судах. Сговор с правящими элитами. Выгода превыше всего!

То, что преподносилось как подозрения, я, зная то, что я знаю, приняла как не нуждающийся в доказательствах факт. Я же не дура, чтобы сложить два и два. Слушания и свидетели были нужны для других — не столь сведущих, более искушенных и тех, кто пока еще не решался разворошить муравейник.

Выслушать, запротоколировать и использовать все это как законный рычаг воздействия на противника. И наконец раздавить его.

Торговцы давно напрашивались на это.

* * *

Ради экономии времени или безопасности нас не выводили наружу. Челнок встал на прикол в чреве "Беовульфа", и у нас оставалось полчаса до прибытия на "Вальхаллу".

Эши Этти словно устраняется от окружающего и расслаблено сидит, облокотившись на спинку кресла в земном челноке.

Я повернулась, рассматривая мужчину. Сейчас он расслабился, собирая силы для последующей нагрузки. Сопровождать. Или охранять?

Он растекся по креслу, как кот, иначе и не скажешь. Мало кто из людей так умеет. В этом узком отсеке ему было некуда девать длинные ноги, он согнул их и коленом коснулся меня. Я машинально отодвинулась.

Морщинки вокруг глаз разгладились, ресницы скрывают эти неестественно светлые глаза и пушистыми полукружьями легли на щеки, мягкие губы больше не сжаты в привычной гримасе. Появилась какая-то трогательная беззащитность, как у спящего ребенка. "Хм… такого обидишь".

Посол снова кинул его, как щенка, в бурную реку. Чего ради? Странно. Его присутствие меня успокаивало. Почему-то я была уверена, что Эши Этти будет меня защищать, не смотря ни на что.

Интересно, а что бы сказал об этом док Фредриксен? Наверное, что-то о синдроме заложника, который начинает испытывать симпатию к похитителю. А я бы объяснила просто: из двух зол я выбирала более знакомое. О размерах не берусь судить.

Минут двадцать я просидела, размышляя о ситуации, и наконец решилась разбудить чужака.

— Господин секретарь? — побеспокоила я его.

Он повернулся ко мне и открыл глаза.

— Что? — голос со сна слегка хрипловатый и низкий.

— Что еще поручил вам посол, кроме моего сопровождения?

Он молчал. Я повторила вопрос, поскольку решила, что он не понял из-за языкового барьера или просто еще не совсем проснулся. А по его губам вдруг скользнула бледная улыбка. Чего в ней было больше: удовлетворения или предвкушения?

— В этой поездке я — глаза и уши посла, и имею все его права на "трофей", — сказал он.

"Проклятье. Права". А как насчет обязанностей, господин "секретарь"? Чем мне грозит его присутствие?

— Права подразумевают обязанности, а высокое положение — тяжелая ноша, — подумав, бросила я. — Надеюсь, вы это понимаете. Скоро мы прибудем на слушания. Не совершите непоправимых ошибок.

Мне удалось стереть улыбку с его лица.

* * *

Наконец я почувствовала легкий толчок, гравитация на долю секунды скакнула и вновь стабилизировалась. Очевидно, мы вошли в швартовочную зону небесного города.

Эши Этти вскинул на меня вопросительный взгляд, а я в ответ только развела руками.

— Думаю, мы прибыли. Скоро все узнаем…

"Я спокойна, я спокойна…", — как мантру повторяла я про себя, а мой белый кит тяжко ворочался в своем убежище. Странно, но мои слова, — или запах? — возымели действие. Пришелец принял прежний бесстрастный и сосредоточенный вид и не стал ничего спрашивать.

Капрал Вик вскоре нас потревожил и проводил на выход. Первыми вышли наши охранники и рассредоточились вокруг трапа. Меня запихнули в гермокостюм повышенной защиты.

Точно такой же попытались напялить на Эши Этти, но он категорически отказался, хотя поддался обстановке всеобщей нервозности. Это было заметно по тому, что его "одежда" снова выползла и скрыла под собой капюшоном голову и кисти рук до пальцев, оставив открытым только лицо.

Я поняла. Кажется, я не просто свидетель. Я очень ценный свидетель. Возможно, власти опасаются, что от меня захотят избавиться. Проклятье!

Из ангара — в посадочную зону, где мы пересели на легкий флаер с правительственными опознавательными знаками. Я примерно представляла маршрут, поскольку с момента наступления совершеннолетия ежегодно участвовала в альтинге, обычно дистанционно и пять раз — лично, приезжая с родителями на собрание.

Город был похож на гигантский тор и при необходимости мог вместить до двух миллионов человек. Обычно там находилось около полумиллиона, все — техники, обслуживающий персонал, ученые и военные с семьями. Посадочная зона была на внутренней стороне тора, а жилые и технические зоны — на внешней.

Линзы Форестера при использовании в таких масштабах могли повлиять на стабильность вращения планеты, поэтому их применение было ограничено. Город, находясь на орбите, использовал момент вращения для создания нормальной гравитации. Разгон и корректировку орбиты города выполняли при помощи маршевых двигателей.

А когда город висел в атмосфере, то внутреннее содержимое трансформером перемещалось в нижнюю часть тора, обращенную к поверхности планеты. Благодаря тесла-генераторам и плазменным двигателям город зависал в назначенной точке, принимая космические суда и фиксируя атмосферный лифт.

Из-за огромных масштабов кривизна жилой поверхности была не слишком заметна. Если не обращать внимания на горизонт, который уплывал вверх, вместо того чтобы загибаться вниз, все было как на Фрейе. Даже проекция голубого неба и настоящие облака "сверху".

Наш флаер нырнул в эти облака, пронзил их насквозь и приземлился с края малого амфитеатра. Мне разрешили скинуть надоевший гермокостюм и вывели наружу.

* * *

А дальше были слушания, как они и говорили.

Там был король и Вилья. Король молчал и слушал, сидя в кресле, а премьер-министр, как обычно, делал за него всю грязную работу. Как раз сейчас он вещал с трибуны, а чиновники и военные, присутствующие на слушаниях, внимали. Отец, наверное, наблюдал за всем дистанционно.

Вилья Лехтинен был родом из небольшой финской общины — и так возвысился! Головокружительная карьера для обычного дипломата. Непривычно темноволосый, скуластый, темноглазый и тонкокостный, он внешне отличался от других жителей Норэгра.

Король, сидящий рядом, светловолосый бородатый гигант, едва перешагнувший сорокалетний рубеж, казалось, сошел со старых портретов скандинавов. Я легко могла представить его вращающим весла в уключинах драккара, как тысячи лет назад…

Распорядитель притащил старинную терранскую Библию из самого Стиклестада. Но тут выяснилось, что я язычница, так что он заставил меня поклясться ветром и волнами в том, что я скажу правду.

— Почему вы решили, что торговцы организовали покушение на станцию? — спросил Вилья, закончив с предварительным опросом, начиная с убийств на станции и кончая атакой хэсси.

— Это мои выводы, основанные на уже перечисленных фактах, господин министр, — ответила я. — Хэсси — раса космических кочевников. Считается, что они позаимствовали технологии у более развитой расы, которую в конечном итоге и поглотили. У них нет возможности для фундаментальных исследований. Вероятность того, что они могли сами изобрести аналог линз Форестера, крайне мала. Значит, они получили эти технологии и сами установки от людей.

— Но почему торговцы, а не кто-то еще?

— Господин министр, ну… вы же неглупый человек, — не выдержала я. — Задайте себе вопрос: кому это выгодно? Кому нужен срыв переговоров с эрргами? Кому нужна война? Кому выгодно, если перестанут действовать гиперврата? Думаю, ответ очевиден. Осталось найти и допросить виновных в… инциденте на Фрейе. Не удивлюсь, если это будут одни и те же лица.

На трибунах люди вполголоса обсуждали мой резкий выпад. Неожиданно Вилья оскалился в уважительной и какой-то хищной улыбке:

— Хорошо, доктор Рагнарссен. Больше у Совета к вам вопросов нет.

— Погодите! — вдруг вмешался молчащий до этого король Харальд. — С ней один из чужаков. Он знает спанглиш? Что он может сказать об этом деле? Ведь он принимал в нем непосредственно участие.

— Но… ваше величество! — запротестовал Вилья. — Еще не вручены верительные грамоты и не было официальных приветствий с двух сторон. Официально мы все еще в состоянии войны.

Я кивнула. Все так. Премьер-министр был прав. Пока Эши Этти вне нашей юрисдикции. И тут все планы нарушил сам пришелец.

— Я говорю на спанглиш. Что значит "верительные грамоты"? — спросил Эши Этти.

Ему объяснили формальное значение этих документов.

— А… понятно. У меня это есть. Я сопровождаю "трофей" и имею все права, — заявил он.

"Хель! Все мои грязные секреты раскрыты". Служба безопасности теперь с меня просто так не слезет. Однако пока никто не стал уточнять, что имелось ввиду под "трофеем". Эши Этти, который до этого стоял чуть позади меня, вышел вперед. По пути он словно невзначай ободряюще коснулся моей руки.

"Что это?" Нет, кажется, мне померещилось.

Чужак подошел к королю и достал из-под одежды тот самый медальон с комком шерсти внутри, который до этого носил посол.

— Эта вещь — залог наших добрых намерений и желания вести переговоры. Господин посол передал ее мне, а я передаю вам, — почтительно поклонился чужак.

Глава 5

Мне показалось, что он заранее готовил эту речь, настолько гладко она сошла с его языка. Король Харальд встал с трона и сделал пару шагов с возвышения, на полпути остановился и кивнул министру. Вилья, в свою очередь, распорядителю, а тот потянулся к медальону, чтобы передать по цепочке, как того требовал церемониал.

Однако Эши Этти возмущенно посмотрел на распорядителя, дерзнувшего посягнуть на странный дар.

— Это вещь для вашего лидера. Другой не смеет предъявить право! Вещь должна знать своего владельца.

И тут я поняла, что именно он хочет преподнести в дар.

— Стойте! — воскликнула я, и все участники церемонии уставились на меня. — Пусть сначала скажет, что может эта вещь и для чего она. Она такая же, как и "одежда"?

Последний вопрос я адресовала, повернувшись к чужаку. Он молча кивнул и сказал:

— Вещь знает своего хозяина, его настроение и запах. Это залог честных переговоров.

"Инопланетный полиграф?" Интересно, а это точно тот же самый медальон, что у посла? Почему только один, почему для человека? Нехорошо. Эррги нам настолько не доверяют?

— Господин секретарь, это та же самая вещь, которую носил посол? — уточнила я.

— Нет. Недавно она размножалась. Первая у посла, вторая здесь, — ответил Эши Этти.

Ясно. В обществе пришельцев так принято. Может быть, эти медальоны не дают солгать и выдают истинные намерения носителя. Тогда тем более не понимаю. Им же и так все ясно по запаху. По крайней мере, они довольно отчетливо различают эмоции собеседника. С другой стороны, в их обществе эррги, в отличие от людей, наверняка умели скрыть свои намерения. Иначе какой смысл в таком подарке?

— Это точно безопасно? — занервничал Вилья. Люди на трибунах тоже обсуждали произошедшее.

"Ну… если это аналог "одежды", наверное, да". Интересно, что оно делает, если носитель лжет в процессе переговоров? Кусается? Или что-то еще?

— Да, — кратко ответил эррг.

— И все же… — сомневался министр.

— Я принимаю, — резко сказал король и, приблизившись к пришельцу, протянул широкую ладонь. — Нам нужны эти переговоры.

— Но, ваше величество!

Медальон перекочевал к королю. Он сжал его в своей лапе и чуть поморщился. Точно! Руку укололо, как и мне. Все-таки это было живое существо.

— И что теперь? Мне все время его носить? — проворчал он, разжав пальцы и разглядывая подарок.

— Можно только на переговорах, — ответил чужак и снова поклонился. — Приветствую вас от лица эррг-ласси.

"Эррг-ласси. Опять это слово!" Посол что-то такое уже говорил. Что-то о женщинах. Король милостиво кивнул в ответ и вернулся на свое место, откуда скомандовал потрясенному Вилье:

— Спрашивай! Все имеет законную силу. Официальный запрос позже подготовят в нашей канцелярии.

Вилья спросил про убийства и расследование. Его заинтересовали факты, связанные с осмотром трупов и задержанием торговца на станции. Все это, разумеется, было известно, но для протокола нужны были слова причастного лица. Эши Этти, скупой на слова, кратко отвечал, а я при необходимости поясняла.

И вот эта словесная пытка со слушаниями закончилась и нам дали передышку.

* * *

Нас с Эши Этти разместили в местной гостинице. Номер люкс! Какая прелесть. А вот то, что комнаты с пришельцем были смежными, мне совсем не понравилось. И общие "удобства".

На челноке пришельцев мы как-то умудрялись не пересекаться, но теперь вынужденно придется видеться друг с другом лицом к лицу. Я попыталась протестовать и выяснить причину, но наши охранники за это не отвечали, хотя обещали передать пожелания своему начальству.

Возможно, так нас проще охранять. Или… проще следить за нами? Наблюдать, как мы с чужаком общаемся. В любом случае, человеческие спецслужбы интересовало то, что я долгое время находилась с чужаками наедине.

Я была абсолютно уверена, что в моем коммуникаторе уже порылись, получив доступ через ИскИн. Впрочем, ничего эпохального или сомнительного они там точно не найдут. Ничего, чего бы они уже не знали.

Активировав гостиничный терминал, я заказала себе поздний обед (или ранний ужин?) Впервые за долгое время я буду есть привычную пищу вместо питательных коктейлей. Не знаю, как среагирует восстановленный организм, но попробовать надо. А вот чем кормить Эши Этти?

Заглянув в соседнюю комнату, я спросила, будет ли он есть, и ограничила его заказ водой, рыбой и рисом. Я видела, что эти продукты они уже ели на станции, так что вреда точно не будет.

Заказ доставили в рекордные сроки. Я еще не успела высушить голову, а из гостиной уже потянуло кофейным ароматом и запахом куриного карри. Я опять спасла свою "одежду" от чистки, переоделась и вышла. Эши Этти уже был там, изучая содержимое накрытого стола.

— Я заказала для вас, — показала я на его блюда.

Мы молча ели, как будто так и надо. Можно было подумать, что совместные трапезы для нас — обычное дело. Такое мирное, спокойное времяпровождение. Если бы только не висящее в воздухе молчание… Этот мужчина явно не умел вести приятные застольные беседы.

Он закончил раньше меня и принюхивался, а я ковыряла остатки карри на тарелке. Кажется, желудок усох от диеты и не принимал больше половины порции.

— Вам нравится запах моей пищи? — спросила я для поддержания разговора.

— Не знаю. Странный запах. Это вкусно? — спросил он.

— Попробуйте.

Плевать на их обычаи. Я и так уже их "трофей", так что… Буду вести себя, как если бы это был человек. Рано или поздно ему придется привыкнуть и принять нас такими, как есть, со всеми культурными различиями. Времени у него будет достаточно.

Взяв ложку Эши Этти, я подцепила кусочек карри и протянула ему. Он с каким-то странным выражением лица попробовал, забыв про анализатор.

— Ну, как? — улыбнулась я, демонстрируя дружелюбие, которого не ощущала.

Скорее, это был осторожный интерес экспериментатора или дрессировщика, имеющего дело с редким животным.

— Хорошо.

Он нерешительно поглядывал на мою тарелку.

— Заказать вам такое же блюдо? — предложила я.

Выражение лица — как у ребенка, у которого отобрали игрушку. Он что, всерьез рассчитывал доедать за мной? Наверняка это значит что-то важное для него лично. Я вздохнула и передвинула ему полупустую тарелку.

Боги и богини! Как мало надо, чтобы его порадовать. Буду иметь в виду, если вдруг снова не доем. Я не была склонна к пустому расточительству ресурсов.

* * *

До вечера я копалась в коммуникаторе, сортируя свои заметки о пришельцах. Чем больше я размышляла, тем больше копилось вопросов. Вряд ли Эши Этти сможет внятно ответить. Надо только дождаться встречи с послом.

"Я что, уже скучаю?"

Меня шокировал этот факт. Оказывается, за это недолгое время на станции и в челноке я успела к нему привязаться. Но ведь… обычно я не сразу сближаюсь с людьми. По сути, я интроверт. Мне свойственны приступы человеконенавистничества, когда меня все раздражают.

Может быть, все дело в том, что он не нарушал установленные мной самой границы и мягко, исподволь пробовал их на прочность? Он просочился в мою жизнь, как вор под покровом ночи, незаметно, но от этого не менее реально.

Какой… опасный мужчина.

Ночь прошла без снов. Как обычно на новом месте, я большую часть времени ворочалась в постели и встала совсем разбитой.

* * *

На следующий день был назначен альтинг.

В номере все смотровые люки были заблокированы, но я подключилась через коммуникатор к внешнему обзору и наблюдала за бесконечной вереницей флаеров, стремящихся к большому амфитеатру.

Сегодня ИскИн небесного города, обрабатывая миллионы запросов, соединит всех совершеннолетних и дееспособных граждан Фрейи в единое целое, транслируя происходящее и давая возможность участвовать в принятии решения.

В обед на экраны и коммуникаторы всех без исключения жителей выводился сигнал с Вальхаллы.

Со мной связался отец. Одно короткое сообщение: "После альтинга заберу тебя со станции". Наконец-то! Я не знала, что скажу, и как он воспримет мое общение с бывшими врагами. Но я надеялась, что он поймет. Тем более, что я спасла их, а они меня, а это многое значит.

Альтинг прошел в сокращенной форме. Разумеется, новые законы, поправки и бюджет примут в свой срок, а не сейчас. На повестке дня было только два вопроса: землетрясение и наказание виновных.

До этого король уже выступал с обращением к нации. Вилья только повторил его слова и озвучил результаты предварительного расследования. В терра-станций пришли новые данные, которые тоже обнародовали. Литосферные зонды перепрограммировали, виновные были найдены, а через исполнителя вышли на заказчика.

Правительство Фрейи планировало направить запрос в Федерацию о приостановке лицензии на перевозки для всех торговых судов до окончания расследования. Ряд лиц, причастных к делу, был заявлен в розыск. Филиалы Торговой ассоциации на фрейе были закрыты, а скачковые механизмы на судах заблокированы. Население абсолютным большинством одобрило перечисленные меры.

План по ликвидации последствий стихийного бедствия также был единогласно одобрен. Часть уполномоченных лиц от анклавов и округов подняли вопрос о страховках и компенсациях, и потом до хрипоты спорили, кто, кому и сколько должен.

Как нелепо… Можно отстроить дом, но кто вернет этим людям их погибших родных?

В перерыве показали еще один выпуск новостей с планеты и распространили дополненный список погибших и пропавших без вести. Полным ходом шла идентификация останков.

Потом объявили, что делегация эрргов явилась с мирными намерениями и проведет здесь два года. Ряд военных запротестовали против их высадки на саму планету, предложив оставить посольство на орбите, но эти протесты были столь немногочисленными, что их никто не воспринял всерьез.

Замечания о биологическом заражении тоже проигнорировали. В ходе первого конфликта было выявлено, что болезни чужаков людям не передаются. Все вернувшиеся военные прошли карантин, так же как и эррги на станции.

Заседание завершилось ближе к полуночи. А традиционные гуляния, обычно сопровождающие альтинг, в связи с трауром было решено отменить.

* * *

Эши Этти с не меньшим интересом, чем я, наблюдал за выступлениями. Не знаю, можно ли ему такое смотреть: секретность и все такое. С другой стороны, никто ведь и не запрещал?

Сначала он сидел на самом краю уютного диванчика, но потом, по мере того, как интерес возрастал, он придвигался все ближе и ближе. А я отодвигалась, пока диван не кончился. Проклятье!

Так мы и сидели бок о бок, наблюдая за торжеством демократии, или, по моему мнению, за растратой бюджетных средств. Может, я и не права, но не проще ли было поставить в известность людей о решениях правительства? Все равно итог был бы тем же, только сэкономили время и деньги. В любом случае, король уже раз пять за время заседания накладывал вето, если ему что-то не нравилось. Смысл обсуждать, если все равно решает он?

Людям давали видимость свободы воли. У древних скандинавов было проще. Поединок богов и высшая справедливость. Право сильного. Кто победил, тот и прав.

Альтинг закончился, обязательная трансляция тоже. Но я знала, что за кулисами все еще продолжается обсуждение важных вопросов. Отец написал, чтобы я была готова к утру. Оставалось ждать.

* * *

Вечером я снова "кормила с рук" Эши Этти. Он внимал и был доволен жизнью, наслаждаясь каждым куском. (М-да… сколько волка ни корми…) Между нами установилось странное, хрупкое равновесие, которое я боялась нарушить.

А утром за мной пришел отец.

Когда он вошел в номер, то застал нас с Эши Этти во время завтрака. Я скучала и считала минуты до встречи, а Эши ел мою еду. При появлении отца он опешил, чуть не подавился, и я машинально похлопала его по спине, пока он кашлял.

— Здравствуй, дочь, — улыбнулся отец.

А потом подошел, приподнял ошеломленного чужака за грудки и врезал ему кулаком поддых.

Глава 6

Эши задохнулся, но рефлексы, очевидно, оказались сильнее. Он разогнулся, вскочил с дивана и принял боевую стойку, встав вполоборота к отцу. Это гибкое, скользящее движение снова показало, насколько он не человек.

— Что, не ждал, собака?! — прорычал отец. — А ты! — это бросил уже мне. — Собирайся. Мы едем домой. Нам надо серьезно поговорить.

"Хельга, ты попала". Да знаю, знаю… Когда Торгейр Рагнарссен предлагает серьезно поговорить, ничего хорошего ждать не приходится. Я это знала с самого раннего детства. Доставалось, правда, в основном Эрику за драки, но изредка и я удостаивалась такой чести.

Я поспешила укрыться в своей комнате и начала перебирать вещи. Негусто: коммуникатор и смена одежды. Я уехала со станции налегке, так что собирать было нечего. Но я слонялась из угла в угол, не желая покидать комнату. Пожалуй, когда отец бывал настолько взбешен, я боялась его больше, чем хэсси. Док Фредриксен, изучая мои отношения с родителями, называл это "тактикой избегания".

Раздвижная дверь была чуть приоткрыта, и я слышала, как отец и Эши Этти о чем-то говорят. Отец обвинял, а Эши оправдывался? Не может быть! Я расслышала только "собаки", "кормежка" и "руки прочь".

Наконец отец без стука, не дожидаясь согласия, распахнул дверь, схватил меня за руку и молча потащил за собой.

* * *

Всю дорогу до швартовочной зоны отец молчал, но пространство вокруг было словно наэлектризованным. Загнав флаер в брюхо космического челнока, он наконец немного оттаял и повернулся ко мне.

После того, как его комиссовали, он отпустил аккуратную бороду, а в остальном не изменился. Он был высоким, намного выше меня, мощным и внушительным. К счастью, брат пошел в него, а я в мать. Брат унаследовал почти все, кроме голубых как северное небо глаз. А весь его облик в целом внушал доверие и надежность.

— Хельга, у меня для тебя две новости, хорошая и плохая. С какой начинать? — спросил отец.

— Ну… давай с хорошей, — решила я.

Я была противницей идеи "подсластить пилюлю". Пусть дурные вести воспринимаются такими, какие есть.

— Твой дед жив.

— Но как???

— Он не вживлял чип и не имел при себе документов и коммуникатора. Его опознали в госпитале, когда он очнулся. Если бы он не пришел в себя, мы бы все равно узнали через несколько дней по ДНК-тесту, — сказал он.

— Это…

Воистину, хорошие вести. За это можно все отдать. Я просто не нашла слов, чтобы выразить то, что чувствую, только порывисто обняла отца и зарылась носом в его шею, вдыхая родной запах.

— Что говорят доктора? Когда его можно увидеть? — поинтересовалась я у родителя.

— Он пока на Вальхалле, проходит лечение.

— Что??? — возмущенно отпрянула я от отца. — И ты увозишь меня в такой момент! Это что, твоя плохая новость?

Сначала поманили ослика морковкой, а потом заставили бегать по кругу и крутить жернова. Я не согласна ждать встречи.

— Нет, это еще не плохая. Ты готова?

"Всегда готова". Он издевается. Я никогда не была в летнем лагере, в отличие от брата. Вопросительно поглядев на отца, я ждала продолжения.

— Ну же. Пап, что ты скрываешь? Я уже взрослая девочка. Думаю, мы сумеем решить это вместе, — сказала я.

— Хельга, ты соображаешь, кто такой Эши Этти? — мягко, осторожно спросил отец.

"Хм, а ты как думаешь, кто?" Отец явно что-то недоговаривал.

— Формально — "секретарь" посла, фактически — его телохранитель и в какой-то степени родственник или потомок. Насколько мне известно, — подчеркнула я.

— Ты… не понимаешь, — сказал отец, как будто разговаривал в неразумным ребенком. — Он — вершина их селекции по выведению военного руководителя. А ты с ним так запросто делила пищу.

"Военного руководителя? Что это еще за пост? Или статус?" Если это он руководитель, то кто тогда Хаоли Этти? И потом, они же из разных каст.

— Селекции?.. Отец, что ты имеешь в виду? — спросила я. — И что такого в совместном завтраке?

— Эррги — повернутые на селекции ублюдки. Причем это касается не только животных и растений, но и их самих.

* * *

Евгеника в чистом виде. Похоже, господин посол, теперь уже мне надо "обновить свои данные".

Оказывается, "трофей" — это вовсе не военная добыча, а нечто среднее между вассалом, членом семьи и тем, кто дает согласие на выведение новой породной линии. То есть предоставляет свой генетический материал в ведение и пользование вновь обретенной "семьи".

"Троллячье дерьмо!"

Никому я не давала такого согласия. Да и как они это себе представляют? Мы в принципе представители разных видов, хотя внешне были похожи. Ни о каком скрещивании и речи быть не может. Даже о таком, как между близкородственными видами, вроде лошадей и ослов.

Хотя, судя по поведению посла, он решил ограничиться только аспектом общения, телесной близости и приручения (но не подчинения). Понимал ли это Эши Этти?

А эта их "одежда". Недаром мне мерещилось сходство со скарификатором для забора крови. Может, это псевдо-живое существо брало мою кровь на анализ с определенной целью.

— И что, многие стали такими "трофеями"? — спросила я.

— На планетоиде очень многие, вольно или невольно. Основной способ — через поражение в поединке или добровольное принятие пищи, — ответил отец.

— Получается, что вы все?..

— Нет. Сначала нас кормили тем, что осталось в спасательных челноках. Эррги еще не знали, какая пища нам подходит, — сказал он.

— А потом?

Отец помолчал, глядя в никуда. Наверное, снова вспоминал то, что случилось.

* * *

До этого я знала историю только в общих чертах. Корабль из Фрейи вынырнул из подпространства в спорном секторе Бельфлер. Там располагалась естественная сингулярность, и место после разведки сочли весьма перспективным для закладки еще одной космической станции.

Поблизости была небольшая звезда типа "красный карлик" и холодные, безжизненные планеты на удалении от нее. Люди еще не решили, что лучше сделать этим сокровищем.

Почему сокровищем?

Да потому, что исследование известного космоса продвигалось методом проб и ошибок. Можно было наугад совершать прыжки на скачковых судах, но всегда был риск потерять судно из-за "схлопывания" двигателя. К тому же, как это ни прискорбно, Торговая ассоциация держала монополию на перевозки.

Легально сделать ничего было нельзя. Конечно, в прошлом были попытки национализации отрасль, но старое терранское право, погрязшее в бюрократии, было написано для корпораций-монополистов. Колонии тоже ничего не могли поделать.

Другой способ исследования предполагал поиск естественных сингулярностей, их раскрытие и изучение "звездной карты" и излучений с той стороны. Так ученые определяли координаты места, которое находилось по ту сторону "звездных врат".

Сингулярности были альтернативой скачковым судам. Размер врат и периодичность их "открытия-закрытия" позволяли курсировать очень крупным судам. При желании можно было переправить целый космический флот!

По первому плану освоения сектора Бельфлер предполагалось вывести одну из планет на более близкую к светилу орбиту и заняться ее терраформированием. При этом существовала опасность, что изменится активность светила, вплоть до превращения в сверхновую. Также был риск смещения со своих орбит других планет, которые до сих пор вращались в гармонии и равновесии.

По второму плану было решено разрушить одну из планет, а затем основать горнодобывающий комплекс и космическую станцию. На мой взгляд, это был менее рискованный в экономическом плане, но экстенсивный путь развития. (То же самое, что произошло в системе Обливиона. Люди уничтожили планету, а потом, как стервятники, поживились на ее останках).

Итак, флагман его величества Харальда семнадцатого "Святой Улаф" под командованием отца прибыл, чтобы разрушить планету. Он выпустил из своего чрева несколько челноков, которые отстрелили в атмосферу планеты линзы Форестера и литосферные зонды.

Планете с огромным потенциалом, имеющей достаточную силу тяжести, чтобы удержать атмосферу, и запасы воды, не дали ни малейшего шанса превратиться в новую колыбель жизни.

"Преступление! Ты совершаешь страшное преступление!" — кричала моя мать, когда отец рассказал ей о задании. Странно было слышать это от нее, всегда такой вежливой и сдержанной. Брат был с ней согласен и молчаливо бойкотировал проект, как и я, на очередном альтинге.

Литосферные зонды пронзили чрево планеты, а раскачка гравитации ломала и корежила ее, разрывая на куски. В это время на "Святом Улафе" зафиксировали старт с планеты чужого космического корабля. Это было судно эрргов, которые изучали планету, чтобы затем сделать ее своим домом.

Они нашли ее раньше, чем люди, поэтому сочли разрушение актом агрессии и началом военных действий. Эррги на своем скачковом судне ушли в подпространство, чтобы сообщить о нападении врага. А потом они вернулись в сопровождении военных кораблей.

Последовали короткие, но непродуктивные переговоры и обмен "любезностями" в виде волнового оружия и гравилучей. Пострадали и те, и другие. Люди, впрочем, больше, поскольку нападение эрргов с тыла не ожидалось. У них была скрытая база на местном планетоиде. Чужаки выжидали, а когда пришло подкрепление, скоординированно атаковали.

Отец предпочел сдаться и сохранить своих людей, а не биться до последней капли крови. Он всегда ценил жизнь своих людей.

ИскИн настроили на самоуничтожение корабля, чтобы он не достался врагу. От него отделились спасательные шлюпки и челноки с экипажем. Позже их подобрали эррги. Челнок, на котором был дядя Эрик и еще несколько человек, вернулся через сингулярность и сообщил о столкновении и контакте с новой разумной расой. Была дана команда закрыть врата к Фрейе, и потянулось долгое ожидание, когда мы ничего не знали о судьбе близких.

Жив ли он? Что с ним? Он вернется???

Вот то, что я знала до этого. Вернувшись, отец был комиссован и подал в отставку, а также подписался о неразглашении. Слушания шли в закрытом режиме, несмотря на протест населения. А еще я знала то, что было на информационном накопителе Улафа.

Теперь я узнала продолжение страшной сказки о коварных пришельцах.

Они… изменяют мир под себя. Но не так, как люди. Не строят стен и домов из стекла и бетона, чтобы отрезать себя от природы. Не придумывают механизмов для улучшения своего организма. Не знают, что такое синтетические лекарства и медикаментозная коррекция. То, что они носят или вживляют в тело — не биомеханика, как я думала, а другие живые существа.

Бесконечный продуманный симбиоз, выведение новых пород симбионтов для той или иной цели. "Одежда", "аптечка", "обучающая игрушка", "очиститель воды", "светильник", "живой дом", "электрошокер" — лишь малая толика того, что удалось увидеть отцу в лагере для военнопленных.

К этому списку я могла добавить те странные щупальца, "рыбок" из реанимационной установки и "живой детектор лжи". Что еще? Думаю, список был далеко не полный. Даже "живые татуировки", думаю, имели какую-то функцию, кроме эстетической.

Когда чужаки добрались до Улафа и других киборгизированных, то решили заполучить новых симбионтов для разведения. Это была их ошибка. Нейронные цепи выращиваются с участием собственных клеток киборгизированного человека, а затем пересаживаются, и это еще больше усугубило заблуждение эрргов. Языковой барьер мешал доступно объяснить, что не так в их действиях.

Для эрргов вполне реально при помощи симбионта блокировать эмоции и болевые ощущения, чтобы не выдать себя запахом. Медики у пришельцев работали в защитных масках, так что не могли в полной мере оценить всю гамму страданий своих "подопытных кроликов".

А еще я помнила тот самый видеоряд от первого лица, глазами Улафа. Его обездвижили и зафиксировали, но он был в сознании. Помнила "картинку", но еще сильнее запомнила звуковое сопровождение. Команды, отдаваемые мелодичным приятным голосом, и спокойные, уверенные действия медиков. Они работали без анестезии, изучая неврологические реакции подопытного.

Что-то, напоминающее ланцет, движется по коже, взрезая до дермы. Зонды с гибкими щупальцами вводятся внутрь. Вот разъем для обмена информацией, заменяющий Улафу терминал. Окровавленный образец осторожно извлекается наружу. Медики переговариваются между собой и пытаются понять, куда ведет нейронная цепь, режут дальше и дальше. Пациент теряет сознание. Потом следует пробуждение и продолжение пытки.

Отец и его окружение, включая медиков, делали все возможное, чтобы защитить людей. Объяснить. Выучить чужой язык. Доказать, что они не "трофеи", и что требуются переговоры. Со временем им это удалось. Однако первоначальная "притирка" шла со скрипом.

Больше всех отличился Эши Этти, для которого это было первый настоящий военный конфликт. Эррги воюют между собой, если это так можно назвать, но достаточно редко. В основном за редкий генетический материал, "трофеи" и жизненное пространство. А тут — такой случай себя проявить!

А также шанс для клана Этти проредить сильно разросшуюся общность молодых самцов. Отец так и выразился — "самцов". Как будто эррги не разумная раса, а животные.

Эши Этти откровенно презирал людей. С его точки зрения, нас не за что было уважать. Мы покусились на чужую территорию и не выстояли в поединке. А потом сами сдались на милость победителя. Люди были слабы физически по сравнению с пришельцами, а Эши глубоко презирал чужую слабость.

Хотя люди были умны, языковой барьер не давал эрргу оценить степень их развития. Да и не его это дело — изучать чужие технологии и культуру. Его дело — война. И он станет той путеводной звездой, которая укажет эрргам, как захватить побольше "трофеев". Требовалась как минимум одна планета, чтобы уравнять счет.

Отцу понадобилось почти полгода, чтобы выбить дурь из этого заносчивого придурка. И еще два месяца, чтобы заслужить настоящее уважение. Наставники Эши Этти, наблюдающие за становлением питомца, вскоре перестали вмешиваться и с интересом наблюдали.

* * *

— Па, а как ты это сделал? Он же… ну… упрямый как осел. И почему ты и твои люди не стали "трофеями"?

— Долгая история. Пришлось изучать этих собак и пойти на сделку с совестью.

"Это что-то новенькое". Я знала отца с другой стороны, как настоящего человека чести и долга. В этом, пожалуй, он и Эши были похожи. Если считали что-то правильным, переубедить было крайне сложно. Что же лучилось в плену, заставившее его изменить себе? Может, поэтому он принял позорную отставку, как должное?

При новой встрече сыграл свою роль фактор неожиданности и то, что это был отец, а не кто-то другой. Эши Этти был настолько ошеломлен, что не оказал сопротивления…

— Так вот почему он не дал сдачи, — протянула я.

Я уже наблюдала за эрргом и могла понять, что это совершенная машина убийства. Если бы это был незнакомый человек, ему бы не поздоровилось.

— Хм… мне он не показался "вершиной", — сказала я. — Ты ничего не путаешь?

— Хельга, ты не понимаешь. Потенциально он способен на большее. По меркам эрргов он еще очень молод. Ему еще расти и расти, чтобы реализовать все, что заложено в генах, — ответил отец.

— А сколько ему?

— Заканчивается его второй период, как выражаются "собаки".

— Поясни.

Отец объяснил. Первый период — фактически, детство. Молодежь учится и растет. Второй период начинается после достижения половой зрелости. Молодые мужчины начинают проявлять повышенную агрессивность и соперничать между собой, и их отправляют жить в отдельные поселения.

Обучение продолжается, идет специализация и отсев непригодных. Поощряются поединки, снижающие численность мужской части населения. Одно из таких поселений располагалось на планетоиде, где разместили пленных людей.

"Проклятье! Он что, подросток???"

Оказывается, нет. Я неправильно поняла, сопоставив с возрастным развитием человека. "Второй период" продолжался у всех по-разному и до тех пор, пока мужчина не доказывал, что он соответствует всем "стандартам породы". А это, как минимум: физически здоров, унаследовал полезные качества предков, не дурак, способный, эрудированный и инициативный. Требовалось выполнение пары важных миссий, чтобы наглядно проявились все эти качества.

После этого начинался "третий период", когда дозволялось заключать брачные союзы и производить потомство.

— Тогда его развитие явно замедленное, — резюмировала я. — И характер не сахар.

Отец расхохотался. Я насупилась, а потом решила вернуться к первоначальной теме:

— Так что насчет совместной трапезы с пришельцами?

— Если ешь их пищу — ты соглашаешься подчиняться и следовать, — ответил отец.

"Трофей, ну это понятно". Ничего нового я не услышала. Посол меня угостил, я приняла, все очень просто.

— А если я, наоборот, кормила его своей пищей? — спросила я.

Молчание. Долгое молчание.

— Кормишь его — формально принимаешь как возможного брачного партнера.

"Дерьмо!"

Глава 7

Домой мы возвращались архаичным способом из-за отсутствия атмосферного "лифта", который был утрачен небесным городом. Челнок, предназначенный для преодоления атмосферы, приземлился в космопорте рядом с Нью Трондхеймом, столицей Фрейи. Перегрузка благодаря работе компенсаторов не ощущалась, но инерция никуда не делась и впечатала меня в мягкое кресло.

Мы зарегистрировались, после чего получили разрешение выйти наружу. Нас с отцом уже ждали. Вооруженная охрана в защитных костюмах. Столько предосторожностей из-за меня одной… В одном из вооруженных людей я с удивлением узнала Улафа! Я осторожно коснулась руки отца. Он проследил за моим взглядом и сказал:

— Это я распорядился. Попросил его охранять тебя.

— Но, отец!

— Потом поговорим, — снова вошел он в роль строгого родителя.

Я была ужасно зла на отца. Конечно, он не знал всего, что случилось. Я никому не рассказывала, кроме дока Фредриксена. Но отец знал, что мы с Улафом расстались. Так долго избегать неприятных воспоминаний, чтобы столкнуться с ними лицом к лицу…

"Только не он!" Меня не нужно охранять. Вообще. Показания под присягой я уже дала, все записано и запротоколировано. Никому больше нет нужды от меня избавляться. И… он мне в охране не нужен. Внутри собиралась противная дрожь, и сердце забилось часто-часто. Я украдкой вытерла об одежду влажные ладони.

Лицо Улафа, видимое в прорези шлема за прозрачным щитком, было бесстрастным, как будто мы не знакомы. Хорошо. Я не знала, что сказать, если он вдруг заговорит со мной.

Мы сели в портовый флаер, который доставил нас в здание космопорта. Улаф сидел напротив меня, пристроив плазмоган в проходе дулом вниз и не снимая рук с рукояти. Я отстраненно рассматривала, подмечая изменения, накопившиеся за три года с тех пор, как я его видела в последний раз. Ему весьма успешно выпрямили сломанный нос. Он загорел и уже не выглядел изможденным. На подбородке совсем не по уставу — светлая, выгоревшая на солнце щетина.

Заметив, что я разглядываю, он уставился на меня в упор, и я тут же отвела взгляд. Надеюсь, он не поймет меня неправильно. Ничего не осталось.

* * *

В день приезда я отдыхала в нашей городской квартире, а отец уехал в Родехус улаживать дела. Улаф и другие остались в здании, чтобы меня охранять.

После отставки он связался с местным самоуправлением и консультировал по вопросам военных поставок. Логистика, закупки и прочее… Он умел быть полезным. Раньше это тоже входило в его обязанности. Он всегда интересовался отчетами нашей военной приемки и изучал сформированный заказ, вгоняя в дрожь подчиненных.

Я достала коммуникатор и отправила вызов маме. Мы немного поговорили. Она была рада, что я наконец-то дома. Про чужаков тактично не спрашивала, зная, что я сама ей все расскажу при личной встрече. Такие разговоры не для коммуникатора.

Потом связалась с Гудрун, которая обрадовалась не меньше, чем я.

— Ну как там образец? Выяснила, что это такое? — спросила я.

— Хельга! Где ты его взяла? Это что-то невероятное, — возбужденно спросила подруга. — Ты должна приехать и ознакомиться с результатами.

Ясно. Тоже не доверяет линии. Пусть даже она считается защищенной, для ИскИна это не помеха. Я пообещала приехать, как только будет возможно оторваться от охраны и зажить обычной жизнью.

Я вскрыла свой накопитель в инфосфере и стала перебирать сообщения за последние несколько лет. Также я аннулировала сервис по отправке корреспонденции. Еще до отъезда на станцию я приобрела подарки и поздравления, которые должны были доставлять близким, пока я отсутствовала. Теперь я могла сделать это лично.

Связавшись с известной юридической фирмой, услуги которой стоили до неприличия дорого, я договорилась о встрече. Я переправила им все необходимые документы, чтобы начать процедуру расторжения моего контракта по найму, и с облегчением вздохнула.

А потом, возможно, совершила самую большую глупость за последние дни, позвонив своему психоаналитику.

* * *

Док Фредриксен был по-настоящему странным. Хотя… кто я такая, чтобы судить? Думаю, человек, который должен общаться с "психами", сам отчасти должен быть ненормальным.

Странно ощущать себя бабочкой под стеклом, когда не можешь шевельнуться, а твои чувства препарирует безумный энтомолог. И, что интересно, я совсем не против. Он вытаскивает из глубины подсознания скрытые воспоминания и подавленные, загнанные внутрь эмоции. Сначала неприятно и больно обнажать все тайное перед незнакомцем. Потом приходит облегчение.

И так, постепенно, слой за слоем, мы поднимаем и пытаемся решить проблемы. А если не решить, то хотя бы понять их причины и следствия. Он не сравнивал это с луковицей, как другие умники.

— Мне не нравится такое сравнение, — говорил он.

— Почему? — стало интересно мне, почему он видит это иначе.

— В луковице есть одна особенность, Хельга.

— Какая?

— Много всего наворочено, а внутри ничего нет.

"Проклятье. Груминг у шимпанзе, вот что это такое". Мне просто не с кем обсудить свои проблемы, и я плачу деньги доктору, чтобы поговорить. Выговориться.

— В таком случае, с чем лучше сравнить то, что мы делаем? — удивилась я. — Разве это не бессмысленное времяпрепровождение, если в конце не будет результата?

Я лежу на кушетке, но не на спине, а на боку, подвернув и прижав полусогнутые в коленях ноги к животу. У него широкая кушетка, которая это позволяет. Это тоже часть защитной реакции на вторжение во внутренний мир. Что-то вроде позы зародыша. Животное обычно защищает свой живот от посторонних. Лежать на спине, полностью открывшись — высшая степень доверия. Док Фредриксен никогда на этом не настаивал, как другие.

Я знаю, что ему за пятьдесят. Он немного моложе моего отца, но на висках уже серебрится благородная седина. У него хищный профиль, высокий лоб с залысинами, холодные голубые глаза и полные, чувственные губы. Если вспомнить теорию Ломброзо, можно сделать вывод, что это умный и порочный человек. Харизматичный тип с лицензией на препарирование чужих душ.

Он сидит на стуле чуть дальше изголовья, сбоку, но при желании я могу его видеть. Это тоже необычно. Лучше, чем просто слышать голос. Когда я до него ходила к женщине, я ее не видела, и мне всегда казалось, что она во время сеанса перебирает бумаги или занимается чем-то посторонним. Она пыталась склонить меня обратиться в кризисный центр для жертв домашнего насилия, и на этой ноте мы расстались.

— Хм… Я бы сравнил это с семью покрывалами Саломеи, — откликнулся Фредриксен. — Все они по-своему прекрасны и равнозначны. А под ними, Хельга, то, чем вы на самом деле являетесь.

Ну, да. Например, мой Белый Кит. Под белым покрывалом Белизны… Док, когда обнаружил эту сущность, весьма заинтересовался. До сеансов это было чем-то аморфным и неструктурированным.

Он предложил придать моему альтер эго форму, дать ему имя и выделить место, где ему будет удобно. Научил лучше контролировать и выпускать на свободу для того, чтобы погулять или поохотиться. Сбросить стресс. Получить в награду чью-то голову — чужую или свою собственную.

Док Фредриксен не решил до конца мои проблемы с мужчинами. Но зато сделал гораздо больше, примирив между собой обе части моего "Я".

* * *

Он ответил сразу же, как только я послала вызов.

— Добрый вечер, доктор Фредриксен, — поприветствовала я его и сразу перешла к делу. — Когда вы сможете меня принять?

— И вам добрый вечер, Хельга. Вас давно не было на Фрейе. Как ваша жизнь на новом месте? — спросил он и прищурил глаза, как кот. — Не наскучили? Слышал, вы приехали вместе с чужаками.

Было в нем что-то такое… хищное. Может быть, у него была своя сущность, только не кит, а кто-то из семейства кошачьих. Оно выскальзывало из укрытия, потягивалось и выпускало когти, то хватая, то отпуская добычу. Когда док нащупывал слабое место, то начинал работать с ним, вытаскивая проблему на поверхность.

— Как раз об этом я и хотела поговорить. Думаю, мне нужен ваш совет, — сказала я.

— Почему я, а не штатный ксенолог?

— Вы серьезно?

Ксенологи все поголовно военные, такие так просто не отпустят, стоит мне заикнуться о проблемах и отношениях с эрргами. Кажется, все это было написано у меня на лице, так как доктор засмеялся и сказал:

— Я пошутил. Понятно, что с ними вы не хотите иметь дела. Но вы осознаете, что по запросу военных я обязан вскрыть записи с сеансов?

— Понимаю. А что, мы уже воюем? — пошутила я.

Для того, чтобы получить доступ к записям, нужно, как минимум, ввести военное положение. Или решение суда. В противном случае доктор откажет или уничтожит записи, на свое усмотрение. И никто его не упрекнет. Конфиденциальность превыше всего!

— Жду вас на этой неделе. У меня есть несколько окон в расписании. Я пришлю вам сообщение, а вы выберете удобное время, — сказал он и отключился.

* * *

Один день в номере — это ничто. На станции я привыкла годами не видеть неба. Но даже там я не находилась подолгу в одном помещении. Мне хотелось прогуляться. Желательно — без охраны.

Однако выйти значит столкнуться с Улафом. Дилемма… Что же делать?

Охрану мог бы отозвать кто-то, имеющий достаточно высокий статус у военных или в правительстве. Король или Вилья. Ни одного из них я не знала лично, так что отпадает. К тому же, скорее всего, распоряжение усилить охрану исходило от них самих. Отец нынче не в фаворе. А вот в руководстве…

"Нет! Хельга, не смей!" — мысленно обругала я саму себя. Тот, о ком я подумала, занимал не последнее место в военном аппарате. Я сама разорвала все связи, когда пришло время. С другой стороны, он был мне должен. Сейчас как раз тот случай, чтобы надавить и истребовать виру.

Подумала…

…и послала ему сообщение.

"Это Майко. Сыграем?"

Глава 8

Ответ пришел не сразу. Переадресация в архив на нашу давнюю, так и не доигранную до конца партию. Хм… Я ввела коды доступа и вошла в другую вселенную, где все подчинялось Игре. Одновременно со мной свой аккаунт активировал пользователь Сарутахико.

Он сделал свой ход, я продолжила. Через некоторое время в Игре появились зрители — подписчики на нашу неоконченную партию, получившие уведомление о продолжении игры.

Спустя несколько часов я его разгромила. С трудом. Не думаю, что он поддался. Они никогда не уступал. После этого он написал сообщение.

"Сегодня вечером у меня".

"Не могу", — ответила я.

"Почему?"

"Меня охраняют. Я в отеле "Фроста".

Он вышел из игры, и почти полчаса ничего не было слышно. Я заказала кофе в номер и уже допивала, когда коммуникатор просигналил.

"Я пришлю за тобой".

Не знаю, чего ему это стоило, но охрану отозвали, хотя Улаф порывался дать сопровождение хотя бы из пары бойцов. Меня проводили вниз и посадили в блестящий черный флаер представительского класса.

* * *

Я ехала, поглядывая по сторонам. Мы с отцом приземлились на теневой стороне, так что я не смогла толком рассмотреть город. Разрушения его не затронули.

Все здания на Фрейе строились с учетом повышенной сейсмической активности планеты. Пострадали только прибрежные города. Сейчас основной опасностью было задымление атмосферы извергающимися вулканами. Флаеры передвигались вплотную к земле, в пределах прямой видимости, а солнечного света не было видно из-за серой дымки, закрывающей небо. Вулканическая пыль и пепел поднялись в верхние слои атмосферы и грозили устроить нам долгую зиму с ледниковым периодом.

Но не думаю, что такое случится… Климатологи с помощью химреагентов вызовут выпадение примесей с дождем. Конечно, не сразу, а постепенно. Мы же не хотим вызвать потоп? И на небе снова засияет солнце.

В детстве я прижималась носом вплотную к стеклу и смотрела… Сейчас я просто старалась отвлечься от того, что будет в конце пути. Интересно, какую цену придется заплатить за свою прихоть избавиться от охраны? С другой стороны, он тоже мне должен.

* * *

В пространстве Игры не обязательно называть себя настоящим именем. Можно обозначить себя прозвищем для других игроков, и, возможно, это имя в турнирной таблице со временем станет более узнаваемым, чем реальное.

Никто не знает ни какого ты возраста, ни пола, ни, тем более, расы. Только стаж в игре и уровень мастерства.

Я и Сарутахико познакомились, когда мне было восемнадцать лет. Колледж и подготовка к тестам съедали почти все время, но игра в Го все равно оставалась моим любимым времяпровождением. В свободное время я погружалась в инфо-сеть анклава Нихон и начинала игру…

В определенные моменты ты понимаешь, что выросла до определенного уровня, когда тебе начинают бросать вызов по-настоящему стоящие игроки. Одним из них был Сарутахико.

Это была настоящая одержимость! Когда поигрывала я, то стремилась отыграться. Анализировала свою партию: все допущенные ошибки и возможности их предотвращения. Смотрела его игры с другими пользователями. И… снова и снова вызывала на поединок.

А когда проигрывал он, то через некоторое время появлялся, чтобы отыграться. Наверное, он так же, как и я, обдумывал все спорные моменты партии.

За этим противостоянием в течение полугода наблюдали другие игроки. На местных форумах даже обсуждали наши игры. Мы с Сарутахико стали довольно популярны. А он стал переписываться со мной.

Удивительно, сколько у нас было общего! Мы читали одни и те же книги и смотрели те же фильмы. Увлекались Го, средневековой нихонской поэзией и музыкой. Я как-то не задумывалась, что вся переписка между нами шла только на нихонском. Наверное, он решил, что я тоже из анклава.

А потом он попросил меня о встрече…

* * *

Думаю, всем надо платить на свои заблуждения. Когда Тошио увидел меня у входа в ресторан, он был сильно удивлен.

Вообще-то, полукровки не слишком приветствовались в этом замкнутом обществе. Народ моей матери был открыт для новых технологий и знаний, но всегда сохранял свое внутреннее культурное и этническое единство. Это ядро не давало исчезнуть его немногочисленным представителям и раствориться среди других народов.

Тогда он не знал, кто мой дед, иначе был бы шокирован еще больше. Моя фамилия ему не особо много сказала, так как семейство Рагнарссенов было довольно многочисленным. Сначала он даже не связал меня с "тем самым" Рагнарссеном. А как насчет меня? Я увидела перед собой блестящего представителя элиты Фрейи.

— Дипломатический корпус, заместитель министра иностранных дел, — сказал он, заметив, что я бросила заинтересованный взгляд на его нашивки. — А ты…

— Только что закончила колледж. Подала документы для поступления в университет, — сказала я.

— Кем собираешься стать, — из вежливости спросил он.

— Буду лечить людей.

— Вот как…

Рядом с ним я ощущала себя не дочерью Рагнарссена и Нагато, а беспородной бродяжкой, которую пригрел незнакомец, а теперь сам не знает, что с ней делать. Иногда мне кажется, что интуиция меня не обманула.

Первое впечатление самое верное. А порой думаю, что я сама себе все нафантазировала и испугалась этого. Нам свойственно притягивать то, о чем мы думаем. А, может, было и то, и другое сразу.

Обесценивание?

Тогда мне казалось, что проще отказаться, чем попробовать и потом жалеть. Сейчас — наоборот.

Во время ужина я стала вести себя более раскованно, как и он. Мы обсуждали свои и чужие партии, что нам нравится из пищи, и даже договорились встретиться еще раз через неделю.

Я приглядывалась к Тошио, а он ко мне. Чем-то он напоминал мою мать. Такой же породистый, тонкокостный и на удивление высокий. Гораздо выше и крупнее меня. Когда он встал, чтобы поприветствовать меня, то оказался на целую голову выше. Темноволосый и кареглазый, как и все нихонцы, он был аккуратно подстрижен, волосок к волоску, с идеально ровным пробором. Над верхней губой — тонкая полоска усов. Пальцы, которые держат ножку бокала, длинные и артистичные.

В нашу первую встречу я постеснялась спросить, сколько ему лет. Если его выпустили из академии, и он дослужился до такой должности, то, наверное, лет на десять старше. Или даже больше. Как потом выяснилось — на пятнадцать. Мне было лестно, что на меня обратил внимание такой интересный, зрелый мужчина.

Тогда я и понятия не имела о его семье, ее влиянии и протекции. Не знала о его сыновнем долге. Отец его продвигал по служебной лестнице, а Тошио беспрекословно слушался его. Его родитель не вмешивался в дела сына, пока они не затрагивали политику или доброе имя семьи.

Можно было подобрать бродяжку-полукровку и переспать с ней. Но и речи не могло быть о том, чтобы привести ее в семью.

Я этого не знала. А он отлично знал, и все равно затеял со мной свою игру. Слишком сильно захотел меня — для себя. Стал моей первой любовью, моим наркотиком, моей болью и восторгом. Наши отношения напоминали какие-то бесконечные качели. Я то взлетала до небес, то падала в пучину депрессии.

Кажется, с ним происходило то же самое, но он был старше, опытнее, и у него не было "темного попутчика". Ему было проще.

Я знала, что он имел много женщин до меня. Не уверена, но… Мне казалось, он какое-то время поддерживал с ними отношения даже тогда, когда начал встречаться со мной. Я не о тех, кого ему предлагали в качестве потенциальной супруги, а именно о любовницах.

У нас была тайная, порочная связь. Отец обычно пренебрежительно отзывался о таких отношениях "самбуер". Конечно, он и моя мама в юности тоже натворили дел, но отец сразу взял на себя ответственность за последствия. Потомки первопоселенцев были довольно консервативны в этом отношении.

Зная это, я не ставила в известность родных. Поэтому ни он, ни мама ни о чем не догадывались. Но все тайное рано или поздно становится явным. Не совсем согласна их с оценкой событий. Я не жила вместе с Тошио, а встречалась с ним от случая к случаю. Но это не извиняет ни меня, ни его.

Как бы то ни было, Тошио научил меня всему. Он вылепил из меня женщину своей мечты. Сделал своей во всех отношениях. А потом сломал и втоптал в грязь. Просто выбросил, как ненужную игрушку.

А когда я восстала, как феникс, из пепла, эстафету перехватил Улаф…

Почему я обратилась за помощью к Тошио? Он имел необходимые полномочия, только и всего. Я наконец-то научилась использовать людей, как и он.

* * *

Прошло почти десять лет после того абсурдного сватовства. Сначала меня со скандалом отвергли, ведь родители особо не афишировали, что я внучка "того самого" Нагато. Когда это выяснилось, а отцу Тошио понадобилось влияние и связи моего деда, я внезапно снова стала выгодной невесткой. До меня наконец снизошли и ожидали, что я радостно прибегу обратно.

Но мне уже ничего не было нужно. Наверное, я слишком гордая, и мне сложно идти на такие компромиссы. Дипломатия — это не совсем мое.

Сначала я вся была "слишком". Слишком молода, слишком необразованна, слишком безродная и слишком… не азиатка. А когда стала "достаточно" взрослой, образованной, нужной и выгодной, я уже изменилась. Док Фредриксен говорил, что изменилась не ситуация, а мое восприятие, только и всего. Этого хватило, чтобы оттолкнуть протянутую руку.

Как бы то ни было, я уже не обвиняю. Он не мог пойти против воли отца. Я пыталась представить себя на его месте. Наверное, если бы мои родители потребовали то же самое, я бы согласилась, а не пошла против них.

Он появляется у входа в здание и спускается по лестнице, устеленной ковровой дорожкой.

— Майко? Приветствую, — говорит он и протягивает руку, помогая сойти с подножки флаера. — Рад тебя видеть.

Обжигает взглядом, скорее гневно, чем страстно. В этом — все. Голод, но иного рода. Он хочет не пищи, а общения. Ему всегда хотелось познать меня, во всех смыслах…

— Добрый вечер, Сарутахико.

Я подаю руку и, опираясь на нее, делаю шаг вниз и, запнувшись, падаю в его объятия! Он подхватывает меня, как будто я ничего не вешу. Все та же близость. Все то же притяжение, все та же боль…

— Спасибо, что помог с охраной, — сказала я.

— Не стоит благодарности, — говорит он и наконец отпускает.

* * *

Мы, как и прежде, сидим за столом напротив друг друга в нише, отгороженной от зала, так что нас никто не видит и не слышит. Стол уставлен блюдами традиционной нихонской кухни, но отчего-то аппетита нет.

К тому же я хорошо усвоила совет бабушки. Важно поесть заранее, потому что на приеме ест только мужчина. Женщина в основном делает вид. Можно съесть пару кусочков пищи и выпить чаю, чтобы составить мужчине компанию.

— Хочется думать, что ты на Фрейе надолго, — сказал Тошио. — Возможно, у меня будет шанс отыграться.

Отчего-то мне показалось, что он имел в виду совсем другой шанс. Шанс все исправить. Сарутахико, плетущий пути… Ему подходило это прозвище. Он легко управлял чужими судьбами, но не был властен над своей.

Я слышала, что он все-таки женился, а потом развелся. Общих детей у них не было, так что все прошло достаточно мирно. Ее отец растерял все свое влияние, лоббируя интересы Торговой ассоциации. Думаю, теперь, после истории с литосферными зондами, он окончательно пошел ко дну. Получается, этот развод спас карьеру Тошио.

— Посмотрим, — улыбнулась я. — Я еще не проанализировала текущую партию.

Дальше беседа плавно перетекла в приятное русло игровых моментов. Все, как в старые добрые времена… Только я повзрослела и уже не похожа на вчерашнюю школьницу. А он заматерел. Он и раньше был самоуверенным, а теперь тем более. Физически он набрал немного мышечной массы, но все равно остался легким и поджарым.

Тошио начал исподволь подводить меня к теме общения с послом эрргов. Он хотел знать, каких сюрпризов от них можно ожидать. По сути, мы с пришельцами еще очень мало знали друг о друге.

Хотя наша встреча носила неформальный характер, он все равно не забывал о дле. Кажется, не только я решила его использовать…

— Главное — избежать взаимных оскорблений и ответных мер, — сказал он. — Мы отправляем на эррг-ласси ответную дипломатическую миссию. Так что проблемы нам ни к чему.

— Вот как? А когда это случится? — спросила я.

— Как только откроются гиперврата. Все уже давно готово, — ответил он. — Мы хотели отправить второй транспорт на "Обливион", но не сделали это из-за атаки хэсси.

— Кого отправляют послом?

— Ранульва Олсена.

"Пф… старый хрыч". Видала я его. Ему было за девяносто, уже песок сыплется изо всех щелей. Скрипит помаленьку, но разум такой же острый, как и в молодости. Они с дедом друг друга недолюбливали, но, несмотря на это, при голосовании на Совете вместе со своими сторонниками всегда выступали единым фронтом.

— А ксенологи? — автоматически поинтересовалась я у него, раздумывая над ситуацией.

Интересно получается. То ли Олсена отправили в завуалированную ссылку, то ли решили в случае чего спихнуть на него вину за провал дипмиссии. Здесь было много таких, кому он долгие годы портил кровь. Вряд ли он сам попросил удостоить его такой чести.

— Ксенопсихолог Матиас Берг и ксенобиолог Гудрун Нордманн, — озвучил он кандидатуры.

"Гудрун? Какого черта???"

Глава 9

Гудрун мне ничего не сказала о своем назначении. Сама не знала или не хотела говорить раньше времени? Я откладываю эту мысль в дальний угол сознания, до нашей встречи с подругой.

— Когда утвердили списки? — спрашиваю я, сохраняя нейтральное выражение лица.

Он не должен понять, что меня это волнует. Если он почувствует это, вцепится мертвой хваткой, пока не узнает все до конца. Он всегда отличался желанием докопаться до сути проблемы, даже когда еще не стал министром. Кстати…

— Кстати, поздравляю с назначением. Когда ты занял пост министра? — поинтересовалась я.

— Спасибо, — ответил он. — Год назад, когда Андерс сложил полномочия. А… списки дипмиссии утвердили примерно три месяца назад, одновременно с эрргами.

"Ну, Гудрун. Тихоня". Скромно промолчала, хотя могла сообщить в последней почте. Надеюсь, у нее достаточно веские причины для молчания.

— Вот как…

Вдруг помещение ощутимо тряхнуло. Сверху посыпалась пыль, а посуда на столе сдвинулась и зазвенела, так же как и декоративные подвески возле раздвижных дверей.

— О!

За что хвататься? Куда бежать? Я совсем отвыкла от этого. Сразу вспомнились правила эвакуации при землетрясении. Кажется, планета все еще волновалась.

— Не бойся, это остаточные явления, — покровительственно сказал Тошио, и я невольно поморщилась.

Раньше мне нравилось такое обращение с его стороны, теперь же — наоборот. Только отец имел на это право. И вообще я, кажется, поторопилась вернуться на Фрейю, где еще происходили такие вот сейсмические эффекты. Во всех смыслах поторопилась. Не повидавшись с дедушкой, не попрощавшись с эрргами. Не сказать, что я была обязана чужакам, но элементарная вежливость этого требовала. Как-никак, мы были друг другу обязаны жизнью.

"Хельга, что с тобой?" Кит глухо заворочался в глубине.

Думаю, я просто искала оправдания своим действиям. С другой стороны, я очень хотела вернуться домой. Домой. Это такое чувство… Ни с чем не сравнимое чувство, когда знаешь, что есть место, откуда ты родом и куда ты всегда можешь вернуться.

— О чем задумалась? — все так же покровительственно поинтересовался Тошио, наблюдавший за мной.

— О лососях.

Кажется, его озадачила смена темы. Но я и не меняла. Просто озвучила свои мысли. Лосось помнит запах и вкус воды в тех местах, где появился на свет из икринки. Он покидает родные места, чтобы достичь моря, а когда приходит его время, не смотря ни на что стремится назад.

Обдирая бока, преодолевая каменистые пороги и водопады, он плывет против течения по реке, чтобы вернуться назад, в ту обитель, которая его породила. Или погибает в пути. Это неизбежно.

Я бы тоже хотела закончить свой путь там, где и начала… Но не сейчас. Эти землетрясения меня пугали.

— Лососях? — улыбнулся Тошио.

— И об истоках. Ты никогда не задумывался, что анклав Нихон меняется?

— Это вполне естественно. Мы постоянно общаемся с гайдзинами, — ответил он.

Он даже не понял, о чем я. Хм… Общаются, но полукровку признавать не спешат. Ценят свои корни, но легко подстраиваются и принимают чужие порядки. Какая ущербная казуистика в его зашоренном семействе.

— Вот! — совсем невежливо подытожила я. — Ты теперь носишь усы, как старик или преступник. А костюм и прическа! Когда ты в последний раз надевал хакама? Твой нюноршк и спанглиш безупречны. На каком языке ты теперь думаешь? Почти все свое время ты проводишь вне анклава.

— Ах, вот как… Договаривай.

Пути назад уже нет.

— Ты изменился. Я тоже изменилась. Мы с тобой находимся меж двух миров. Неизменным остается только то, кем мы являемся на самом деле, — сказала я.

Я — айноко, полукровка, и этого не изменить. Не в этой жизни. Я легко приняла свою судьбу, поскольку выбора не было. А он по собственной воле стал тем, кем он стал. Добровольно или нет — не знаю, и не уверена, хочу ли знать. Что он нашел во мне, а что я в нем?

— А… вот ты о чем. Карма, — говорит он и вертит в длинных артистичных пальцах чашечку сакадзуки.

Я уже остыла и в знак примирения предлагаю ему выпить еще. Взяв кувшинчик и наклонив его над чашей, я поддерживаю левой рукой несуществующий рукав, как будто на мне кимоно. Он принимает и выпивает напиток одним глотком.

* * *

Если бы здесь был караоке-зал, я бы утащила его туда, и мы бы пели до одурения, позабыв о том, кто мы и что мы и отбросив свой статус и прошлое.

Если бы здесь поблизости был "отель любви", мы бы отправились туда и сутки не вылезали оттуда. Но я рада, что таких искушений нет. А в отеле, как сдерживающий фактор — Улаф.

Вариант напиться вместе я не рассматривала. Пьяный мужчина не столь жалкое зрелище, как нетрезвая женщина… А смотреть, как он напивается, оставаясь трезвой — не по мне.

Во время ужина Тошио пришел вызов коммуникатора, очевидно, строго конфиденциальный. Он удалился из кабинета, чтобы без помех поговорить, а я осталась, обозревая живописные развалины на месте недоеденного "корабля" из свежей рыбы и овощей. Этот корабль ушел в плавание, чтобы никогда не возвращаться к своей пристани.

Наконец Тошио вернулся. Я заметила, что он выглядел несколько озабоченным.

— Пожалуйста, отвези меня в гостиницу, — попросила я, когда ужин подошел к концу.

Тошио встал из-за стола и подал мне руку, помогая подняться с циновки. Иногда такое отношение имеет свои плюсы. Вдруг он сказал:

— Не торопись в гостиницу. Сегодня пришло распоряжение о твоем помещении в карантин.

— Не понимаю… Меня же уже осматривали на диагносте! Еще до отлета со станции, — удивилась я. — И все пробы взяли, пока я была в небесном городе.

Это была обычная формальность для вновь прибывших. Пара кубиков крови, несколько минут на скан и утренние анализы для Санитарного контроля.

— Не забывай, где и с кем ты была. Возможны скрытые изменения и ментальное программирование, — ответил он. — Военные настояли.

"Проклятье".

* * *

"Что же делать? Что делать?"

Этим вопросом я задавалась, пока Тошио вез меня к зданию городского медицинского центра. Бежать не имело смысла, так я только усиливала подозрения тех, кто настоял на углубленной проверке.

Интересно, как бы поступил Улаф? Так же беспрекословно передал меня в руки вивисекторов из Санитарной службы контроля? К счастью, уже не удастся проверить. А вот от Тошио ожидать иного было глупо. Его карьера — альфа и омега, краеугольный камень бытия, один край которого теперь подпирает Хельга Рагнарссен.

"Не хочу!" Но… должен же быть выход?

— Погоди! Одолжишь мне коммуникатор? — попросила я.

Мне нужен доступ для связи, а вот ему нет.

— Зачем?

— Сейчас узнаешь.

Он неохотно протянул руку с браслетом. Я набрала на коммуникаторе вызов и запросила рубку "Мориона". Спустя некоторое время мне ответили.

— Приветствую вас, господин министр! — отозвался капитан судна.

Он переводил взгляд с меня на Тошио и обратно. Я перешла сразу к делу:

— Вы можете соединить нас с челноком эрргов?

— Конечно.

Картинка тут же сменилась на заставку ожидания, и посол ответил.

Глава 10

— Хельга? — удивился он и улыбнулся той самой, открытой улыбкой. — Что случилось? Мне сказали, что вы вернулись домой с… отцом.

А потом серые глаза моргнули, и улыбку словно стерли с его лица, когда он увидел Тошио рядом со мной.

— Господин посол, — кивнул Тошио.

Нет, уже не он, а министр иностранных дел. Изменилось все: осанка, выражение лица и взгляд, из неформальных став официальными. Сейчас он надел маску и играл роль дипломата. Он уже не был таким расслабленным, как обычно.

Посол тоже подобрался, как перед рывком, и тут же расслабился. Нейтральное, ничего не выражающее лицо.

— Господин министр, — ответил Хаоли Этти. — Что это значит?

— Затрудняюсь сказать. Думаю, вам лучше объяснит госпожа Рагнарссен, — ответил он.

"Э… хм… Объяснит". Предложите что-нибудь полегче. Интересно, посол поймет, если я расскажу? "Хаоли, меня собираются упечь в карантин. А еще добрый доктор хочет посадить меня в комнату с мягкими стенами, чтобы узнать, что я думаю".

Не-е… Чем проще, тем лучше. Кратчайшее расстояние до точки — прямая.

— Хаоли, мне нужна ваша помощь. Я все еще ваш "трофей"? — спрашиваю я.

Как описать ту радость, которая вдруг вспыхнула в его серых глазах? Не знаю, что значат эти простые слова для эрргов, но для меня это просто просьба о помощи.

— Так… вы согласны? — так же осторожно интересуется он.

— Думаю, да, — выдыхаю я в ответ.

— Я рад.

* * *

Дальше все завертелось с невероятной скоростью.

Тошио, вернее, министр иностранных дел, заверил мой статус вольнонаемного сотрудника дипломатической миссии эррг-ласси, который давал мне относительный иммунитет к различным видам преследования со стороны земных властей.

Даже если военные или медики пожелают меня "изучать", им потребуется приложить для этого намного больше усилий, безо всякой гарантии на успех. "Мечтать не вредно, ребята!"

Явно обрадованный таким исходом Тошио фактически саботировал работу Санитарной инспекции. Он был ни при чем. Просто заверил мой статус и зафиксировал реальное состояние дел, только и всего…

Я была спасена. Или нет?

Хаоли Этти требовал меня к себе на корабль.

В конечном итоге нам удалось договориться, что он сам спустится к нам, как только планета стабилизируется. Хм… Наши дипломаты нашли удобоваримый предлог, чтобы оттянуть визит чужаков на Фрейю.

— Хельга, вы уверены, что все будет хорошо? — спросил посол.

— Теперь уверена.

— Хорошо. Я буду ждать нашей новой встречи.

Отчего, когда он так говорит, внутри что-то вздрагивает и тает, а сотни бабочек танцуют в животе? Почему так бросает в жар? Мне неловко, потому что Тошио замечает мое состояние. Ах да… он ведь пишет все на свой коммуникатор.

Позже все будет досконально изучено и просмотрено сотни раз. Запись будут изучать со всех сторон ксенологи и психологи из гражданской и военной братии и искать скрытый подтекст, которого не было.

Позже я пойму, что за все это время даже не вспоминала об Эши Этти и не подумала спросить о нем.

Последние пару минут я просто молчу, глядя на посла. Это странно и приятно… Он не требует заполнять тишину нелепыми звуками, которые должны что-то значить.

Когда сеанс связи заканчивается, я отпускаю руку Тошио, обессилено откидываюсь в кресло и диктую адрес дока Фредриксена. Кажется, я могу еще успеть на сеанс.

* * *

В кабинете у моего психоаналитика уютно, как в отцовском. В кабинете у психоаналитика царит полумрак, нарушаемый рассеянным светом старомодной лампы с плафоном. У него в кабинете тепло и слегка пахнет трубочным табаком, кожей и настоящей бумагой. Но самое главное во всем этом — я и он. Однако все равно приятно, как ни крути… Обстановка для меня много значит. Помогает расслабиться.

— И как вам пришельцы?

— Они… странные. Похожи на нас и все же другие. Чем-то похожи на древних нихонцев, — размышляю я вслух.

Это не ответ. Он вслух озвучил тот вопрос, который я неоднократно сама себе задавала.

— В чем именно проявляется сходство? — мягко интересуется доктор.

— У них своеобразный кодекс чести. Жесткие традиции и регламент поведения. Четкая социальная иерархия. Есть свои "самураи" и знать, а также другие сословия. Сначала я думала, что это закрытые касты, и в словаре было то же самое. Но они как-то брачуются между собой, так что — нет. Все-таки это сословия.

— А… понятно. Что еще? Как они к вам отнеслись?

— В целом неплохо. Лечили меня после ранения. Посол был столь любезен, что взял меня под свое покровительство.

Я вкратце изложила ситуацию с карантином и военными. Док Фредриксен присвистнул и нецензурно выразился.

— Поддерживаю, — рассмеялась я и перевернулась на спину, явив миру свой беззащитный живот.

И только тут поняла, что случилось. Впервые за столько лет я сделала это. Кажется, наши отношения с доктором вышли на новый уровень доверия.

Интересно, его Сущность хотела бы познакомится с моей? Я повернула голову и посмотрела на него. Он, развалившись в кресле за столом, быстро-быстро делал заметки.

— Эти записи не зашифровать. Надеюсь, у вас в кабинете есть сейф? — спросила я.

— Хельга, Хельга… Откуда такое недоверие? Все строго конфиденциально.

Хищно-заинтересованный с прищуром взгляд из-под густых бровей. Кажется, ему интересен ход моих мыслей, состоящих из одних противоречий. Да, я не хочу делиться ни с кем этими мыслями. Ни с кем, кроме него. И то с оговорками.

— Я вас обидела? Извините, — сказала я.

— Вы сами себе не доверяете, Хельга, — ответил он. — Поэтому я не жду доверия от вас. Но мы к этому плавно движемся, хотя и потеряли два года.

Только потом я сообразила, что он так и не ответил на вопрос.

* * *

С тех пор прошел целый месяц.

Я увиделась с Гудрун и проводила ее. Путешествие длинною в два года! С ума сойти. Она увидит планету эрргов, пресловутую эррг-ласси.

— Это приблизительно переводится как "дом для всех близких эррг", — сказала она. — Подозреваю, что это не только эррги, но все, кто входит в их эррг-ласси-ноа-и, "жизненное пространство всех близких эррг". Может, это зверушки, вроде той, что тебе подарили, или что-то еще. И вообще все словари надо выбросить в утилизатор. Их язык более многозначен и глубок, чем мы думали. Некоторые языковые единицы и понятия невозможно перевести на спанглиш одним словом.

— И что же теперь делать?

— Заставить их учить наш язык!!! И даже не пробовать говорить на их языке. Иначе это кончится еще одной войнушкой, — подвела черту под разговором Гудрун, в запале взмахнув какой-то распечаткой.

Эта балетная девушка с характером и темпераментом настоящей валькирии уже все решила за людей и за пришельцев. Мне бы ее уверенность!

Ее манили звезды точно так же, как и меня. Она еще не обжигалась и на падала с небес на землю. Но… мечту же нельзя посадить в клетку? Пусть она летит, расправив крылья. Подруга всегда мечтала о такой небывалой возможности.

Она уехала, а я осталась ждать прибытия дипмиссии эрргов. Я съездила в Скогсет и поселилась в родительском доме. Я была рада вернуться туда и увидеться с мамой. Она не док Фредриксен, конечно, но могла дать ценный совет.

Кажется, кроме мамы еще один член семьи был безумно рад меня видеть. Папина лайка Шейд, едва завидев меня, кинулась вперед, повалила меня на землю и принялась лизать лицо, исходя восторгом.

Отец был на орбите и не склонен обсуждать по коммуникатору мой новый статус, однако я ожидала такого разговора в будущем.

Время шло, шло и вышло. Стало невозможно тянуть дальше, и пришельцев наконец допустили к высадке на планету.

* * *

Чужакам выделили участок в центре столицы. Там располагалось сейсмически устойчивое трехэтажное здание со всеми удобствами, предназначенное для проживания и приемов. Челнок эрргов предполагалось разместить на прилегающей площадке для парковки, которая обычно вмещала пару десятков флаеров.

Еще одна причина для выбора — наличие в здании автономного комплекса "биосфера" с оранжереями и реакторами для выращивания биомассы. Санитарная служба уже вывезла оттуда часть растений.

Позже новые владельцы проведут санацию от терранских видов и смогут производить привычное питание. Посол упоминал о том, что на их челноке имеется все необходимые клеточные культуры. Все равно их запасов пищи не хватило бы на два года.

"Хм… придется все-таки послу заняться сельским хозяйством", — мелькнула и тут же исчезла мысль.

Тошио возил меня туда. Серая громада была создана, казалось, из одного стекла и металла и фантазийно покрыта декоративными керамическими панелями вперемешку с энергонакопителями.

— Что не так? — спросил мужчина, услышав, как я хмыкнула.

"Все не так". Что за безумный архитектурный выкидыш! Как они вообще будут здесь жить?

— Надеюсь, внутри здание выглядит уютнее, — ответила я, и он засмеялся.

Эррги прибыли пару дней спустя.

Глава 11

— Вуф!

Шейд красноречиво посмотрел на меня и забил хвостом по полу, когда я включила раздатчик корма, и в его миску посыпались кусочки синте-белка с примесью клонированного мяса.

— Вуф-вуф!

Пес уставился на меня неестественно светлыми глазами, дожидаясь команды.

— Можно, — наконец разрешила я, и он с аппетитом захрустел кормом.

Я присела на колени и потрепала лайку по холке. Он уже перелинял, и серебристо-серый мех с белой подпушкой пружинил под пальцами. Пес для вида заворчал, нависнув над миской, но протестовать не стал, продолжая свою трапезу.

— Ты его балуешь, — меланхолично заметила мама, которая завтракала вместе со мной. — Кормишь не по режиму.

— Да ладно, — откликнулась я. — Ты же знаешь, что он мой любимчик. К тому же, скоро зима, и ему надо хорошо питаться. Может, мы еще поучаствуем в гонках на упряжках!

— Не думаю, — ответила она. — Вулканическая активность сейчас такая, что нормальной зимы вы не дождетесь. А на полюсах гонки никто устраивать не будет.

— Ну, раз ты так говоришь… — не слишком огорчилась я. — Значит, займемся чем-нибудь другим.

Пес, словно догадываясь, что говорят о нем, поднял массивную морду и вставил свое веское "вуф".

— Как знаешь, — мама улыбнулась. — Потом не жалуйся.

— Если что, попрошу папу разобраться.

Отец был "альфой" для Шейда, и пес его беспрекословно слушался, хотя завели щенка по моей просьбе. Ради этого дядя Эрик даже слетал на западный континент и купил щенка в анклаве Суоми. "Улучшенная" лайка живет около тридцати лет и хорошо соображает, с приобретенным опытом все лучше и лучше.

Обычно Шейд меня слушался, но иногда в его собачью голову приходили странные идеи. Я была щенком вожака стаи, охраняемым субъектом, вверенным в его ведение. Если пес считал, что знает лучше, то его сложно было переубедить.

Мама, одетая в синее повседневное юката, устроилась на высоком стуле у кухонной стойки, допивая зеленый чай и продолжая работать с поступающими на коммуникатор данными. Я могу беззастенчиво рассматривать, пока она погружена в свои мысли и не видит этого. Мне нравится, как бесстыдно выглядывают ноги из-под длинных одежд, словно у какой-то крестьянки со старинной гравюры. Ступни в белоснежных таби не касаются пола. Это так трогательно…

Сейчас она сосредоточенно просматривала ленту статистики с удаленного терраформирующего зонда. Мне всегда было интересно, как она умудрялась обрабатывать такие массивы данных, не будучи киборгизированной, как другие ученые.

Конечно, компьютеры делали основную работу, но столичный ИскИн не имел креативных способностей человека. Терраформист являлся аналитиком, от которого зависели ключевые решения. Огромная ответственность! От нее зависели сотни тысяч жизней.

Дедушка как-то вскользь упомянул, что на Терре его род получил ряд генных улучшений от одной из корпораций, но после переселения на Фрейю работы не велись. Может, в этом причина? На мне с братом, однако, это никак не сказалось. Природа на нас отдохнула. Да, мы умные, способные, но ничего выдающегося.

Моя ген-карта была чиста, и маркированных торговой ассоциацией включений в ней не было. Я специально перепроверила, став совершеннолетней: оплатила повторное тестирование, когда делала обязательный вклад в планетарный "банк жизни".

Я решила не отвлекать мать и сварить кофе. Вдруг дом ощутимо тряхнуло. Я разлила напиток и чертыхнулась, а мать неодобрительно взглянула на меня, оторвавшись от работы. Но ничего не сказала. Хотя… мне всегда хватало одного только взгляда, чтобы устыдиться.

— Мама? — спросила я, вытирая пятна на полу.

— Что?

— Не рановато ли для гостей? Дипмиссия эргов прибывает сегодня после обеда. А планета все еще не успокоилась, — озвучила я свои опасения.

— С таким же успехом они могли еще полгода провести на орбите, — ответила она. — Учитывая, что миссия продлится всего два года, половину они проведут в космосе. Это срыв предварительных договоренностей.

— Да я понимаю, но… Разве не будет хуже, если с эрргами что-то случится?

— Здесь точно не случится, — с полной уверенностью заявил ведущий специалист по терраформированию, профессор Планетарного университета Нагато Аюми. — В отличие от западного континента. Там возможны отдаленные последствия и афтершоки.

— Ну, раз ты так говоришь… Я спокойна.

Мать снова подняла на меня глаза и поставила чашку на стол. Она-то лучше меня самой знала, когда я спокойна, а когда волнуюсь. Но опять ничего не сказала.

Ладно. Ладно… Я волновалась оттого, что скоро увижу эрргов. Вернее, господина посла. Интересно, а он волнуется? Предвкушает новую встречу? Или просчитывает возможные выгоды и риски? Я не против, учитывая его роль во всем этом. Это его долг. Я бы тоже на все сто выполняла свои обязанности, если бы поехала вместо Гудрун в составе дипмиссии. Но чего же было больше: личного или работы?

Последние дни меня с удвоенной силой терзают сомнения и гложет неуверенность. Если бы я была менее заинтересованной стороной, было бы легче.

— Ну, что, Шейд, пошли?

Я убрала за собой посуду, попрощалась с мамой и вышла на улицу. Почти весь месяц я была занята на общественных работах. Я стала профессиональным чистильщиком.

Все очень просто: приезжаешь на место, огораживаешь наиболее крупные растения щитами и включаешь мелкодисперсный водяной душ, а затем ионный, смывая пепел и пыль с листьев. На месте следует взять пробы грунта, образцы биомассы и осадков, пометить их и поместить в контейнер, и так — каждые сто-двести метров. Если какой-то из местных зондов для забора воздуха неисправен, надо провести его калибровку или вызвать техника.

После обеда все сдаешь в передвижную лабораторию и получаешь от ИскИна вчерашние данные по пробам в черте города. Там, где загрязнение превышает норму, следует взять повторные пробы, и так до бесконечности. Интерактивная карта все время пополняется. Все свободные от своих обязанностей люди, а их сейчас не так много, участвуют в этой работе.

Шейд понятливо запрыгнул в грузовой отсек флаера, и я приоткрыла окошко, куда он мог высунуть морду.

Через десять минут полета мы уже были на месте, возле одной из школ. Я открыла багажник. Шейд тут же выскочил и пробежался по пыльной лужайке, которую давно никто не стриг.

Вчерашние пробы грунта показывали, что улучшенные микроорганизмы существенно замедлили формирование перегноя. Надо было внести еще одну партию спор через распылитель во время опрыскивания. ИскИн также показал, что черви мигрировали в область крытого грунта, вероятно, из-за смены кислотности почвы.

Когда пес набегался и "сделал дело", я загнала его обратно в кузов, облачилась в защитный костюм с респиратором и приступила к работе.

— Ну, вот и все, поехали…

— Вуф!

Работа лишь поначалу отвлекает от неуместных мыслей. Но потом привыкаешь, и сознание от монотонных действий возвращается к исходной точке. Тело действует отдельно от разума. Увы. Отвлечься не удастся!

Лишь дикий и свободный белый кит скрывается во тьме под льдами Белизны. Ему нет дела до пришельцев.

* * *

По возвращении домой я проверила почту.

Сначала изучила сообщения с пометкой "личное". Одно из них было от Тошио и извещало, что эррги прибыли в столицу. Прямо сейчас их челнок транспортировали к зданию посольства.

Я включила вложенный видеофайл. Второй небесный город Асгард переместился в сейсмически стабильную зону выше экватора. По восстановленному атмосферному лифту вниз впустили несколько судов, включая и челнок чужаков. Трехмерная картинка показывала, как от космопорта несколько флаеров буксируют в столицу платформу с челноком.

Все машины и механизмы выглядели крошечными, но я-то знала истинные масштабы! Эта транспортная операция внушала уважение. На записи было не все, но я представляла, сколько народа пришлось эвакуировать по пути следования транспорта из одной только предосторожности на случай падения.

После я прочла долгожданные письма со станции "Обливион", доставленные с последним транспортом, и прощальное письмо Гудрун. Хорхе написал о том, как восстанавливали станцию и гиперврата, и я получила некоторое представление о том, что случилось после атаки хэсси.

"Думаю, тебе это будет интересно". Это касалось судьбы доктора Димпси. Он умудрился расконсервировать второй кювез, правда, без функции гибернации. Но и этого хватило, чтобы пережить "поджаривание" и разгерметизацию. Кювезы был термоизолированы, и он остался жив, так же как и ученый. После санации гермозоны они две недели провели в карантине. Доктора наказали за то, что он действовал не по инструкции и позволил командовать младшему по званию.

Во многом знании — много печали? Видимо, так и есть.

Хорхе не писал ничего личного. Только прислал последние ходы в не доигранной до конца партии в Го. В конце прикрепленные файлы с фото и видео от Марии с Джеки и родителей Хорхе, которые передавали мне привет.

От Гудрун — короткое видео с прощанием. Их дипмиссия наконец дождалась скачкового корабля эрргов.

И, наконец, официальное письмо от начальника станции. Они наконец получили мой иск. Я, не читая, перенаправила их ответное сообщение своему юристу.

Отец прислал два сообщения, в которых настоятельно просил не встречаться с эрргами без его присутствия.

"Дом, милый дом".

Наверное, мы навечно останемся детьми для своих родителей, сколько бы нам ни было лет. К несчастью, рядом не было брата, чтобы отвлечь огонь на себя. Ладно. Может, стоит прислушаться и посетить посольство эрргов с папой-дуэньей? Я фыркнула.

Подумала и отправила сообщение: "Меняемся? Сбрей уже эту бороду и приготовь костюм. Тогда я, пожалуй, выйду с тобой в свет". Отослала и поставила блок. Я была уверена, что он не только не побреется, но и спрячет все свои мундиры, лишь бы только запереть меня дома. Но на два года не получится, как ни крути.

Одно видео-сообщение было от Хаоли Этти, который приветствовал меня и выражал надежду, что мы скоро увидимся. Тон донельзя официальный, вид нейтральный, и только общие фразы. Кажется, я была разочарована таким отсутствием энтузиазма.

"Кошмар!"

Это просто катастрофа. Гормоны устроили пляску святого Витта, бросая из крайности в крайность, и я не знала, что делать. Как изгнать этих демонов и троллей, которые подзуживали меня сделать очередную глупость?

Отвечать послу я не стала. Так же нейтрально высказаться я бы сейчас не сумела, а по-другому не хотелось.

Сообщение от Улафа я удалила не читая. Потом залезла в "корзину", но все никак не решалась восстановить и прочесть. Так и сидела в прострации над коммуникатором, пока не пришел Шейд.

— Вуф, — пес разжал зубы и кинул мне под ноги тарелку для "фрисби", предлагая поиграть.

— Да иду, иду, мохнатое чудовище.

Невозможно было долго дуться, глядя на умильную собачью "улыбку".

* * *

Но увидеться с эрргами все же пришлось. Я не ответила и не навестила, а потому они явились к нам сами.

Мне только-только удалось избавиться от пса, который с энтузиазмом зарывал за домом джелли-кость, когда автономный ИскИн дома известил о чужом присутствии. У входа в дом припарковался правительственный флаер. Номера незнакомые, маркировка департамента отсутствует, список пассажиров не указан. Что за секретность! Странно.

"Запрос парковки на период не менее часа".

Нажала: "Разрешить". Подошла к воротам и открыла, чтобы узнать, кто это. Выходить не спешила, поскольку это мог быть кто угодно, начиная с Санитарной инспекции и кончая военными.

На парковочной площадке у нашего дома стоял флаер был с незнакомыми символами на борту. Сбоку — орнамент вроде кельтского узла на оранжевом фоне. Когда затемненное окно поехало вниз, я увидела сидящего на пассажирском сиденье Эши Этти.

— О! Это вы.

— Приветствую вас, — сказал он заранее подготовленную фразу. — Разрешите войти в ваше жилище?

— Ну и ну… простите…

— За что? — удивился он, поняв буквально мои слова.

— Я не то хотела сказать, — улыбнулась я его замешательству. — Конечно, вы можете войти. Добро пожаловать.

Эррг сразу же расслабился. Щелкнула дверца, опустилась подножка, и он спустился ко мне. Эши Этти окинул меня взглядом с головы до ног и обратно. Ну-ну, пусть смотрит. Сам виноват, что приехал без предупреждения, и я не успела подготовиться. Я сейчас была в самом затрапезном виде: повседневный комбинезон грязный от травы и земли, а сама потная и разгоряченная после беготни с собакой.

Он-то сегодня при полном параде, в своем персиковом наряде с вышивкой, в котором я видела его пару раз на станции.

— У вас тут, — он легко коснулся моей щеки и лба. — Тут… мало слов.

"Хель!"

Меня тряхнуло от этого прикосновения, как от электрического разряда. Я провела рукой, стирая грязь с лица и отбросив непослушную прядь волос.

— Ничего, — отмахнулась я. — Идемте в дом. Там можно привести себя в порядок.

Я повернулась и пошла к дому, а он следом за мной. Шел он беззвучно для такого крупного создания, но я точно знала, что он позади меня.

Вдруг из-за пристройки к дому выскочил Шейд. Пес при виде чужака повел себя довольно странно. Он просто присел, угрожающе оскалился и побежал к нам, молча, без предупредительного лая или рычания.

Но Эши Этти оказался быстрее. Он отодвинул меня в сторону и кинулся навстречу собаке. Движение было неестественно быстрым и молниеносным, как бросок змеи. Одновременно Шейд оттолкнулся и прыгнул. Он распластался в воздухе и летел к чужаку. Они встретились в воздухе и покатились по земле.

Глава 12

Еще в движении Эши Этти изменился, хотя я не поняла, как именно. Все происходило слишком стремительно.

Эррг чиркнул ребром ладони по горлу собаки, и она отлетела в сторону. Пес покатился по земле и закашлял. Пришелец же пролетел мимо и мягко приземлился, а потом обернулся ко мне, не теряя зрительного контакта с животным.

Теперь я видела метаморфозу, произошедшую с чужаком. Его "одежда" скрыла шею и кисти рук, образовав причудливый узор, а лицо покрылось… чешуйками? Мелкая рябь, похожая на плакоидную чешую, покрывала лоб и скулы.

Я замерла на месте. Меня затопило иррациональное, тошнотворное ощущение нереальности происходящего. Китообразные на сей раз не спешили меня выручать. Шейд разрушил это злое волшебство. Он дернулся и жалобно заскулил. Эррг, резко переходя от состояния покоя к действию, оказался подле пса.

— Нет!!!

Кокью нагэ было исполнено, как в учебной тренировке. Успела! Эши Этти машинально перехватил мое запястье, и я провела бросок одним движением кисти, на выдохе, не давая ему остановиться. Он провалился мимо, иначе и не сказать. Слегка приподнять эту массу и отправить в полет! На пару секунд меня хватило.

Наградой мне был недоуменный взгляд. Господин секретарь, кувыркнувшись, тут же поднялся и уставился на меня. Чешуя, или что там было, начала потихоньку растворяться и уходить под кожу. Кажется, он успокаивался.

— Вы сражаетесь со мной? — удивленно спросил он.

— Уже нет, — ответила я. — Надеюсь, вы не желаете продолжить?

Подавить внутреннюю дрожь было непросто. Он не ответил. Только спросил:

— Это не ваш поединок. Почему?

Чужак бросил взгляд на собаку, потом снова на меня.

— Что это за животное?

— Собака, — я склонилась над Шейдом. — Моя собака.

Бока собаки тяжело вздымались, дыхание было частым-частым и, что хуже всего, я не понимала, что с ним. Слизистые распухли, и животное дышало через рот. Вдоль шеи пять крошечных отметин, на которых набухли капельки крови. Повреждение трахеи? Не похоже. Позвоночник задет? Тоже нет. Он начал сучить задними лапами, когда я проверила хвост на чувствительность. В общем и целом это было похоже на аллергическую реакцию.

Надо было сходить за диагностом и аптечкой, но я опасалась оставлять пса наедине с пришельцем.

— Стойте здесь, — бросила я. — И не смейте трогать животное!

Я сбегала в дом и вернулась с портативным диагностом. К счастью, это была улучшенная модель, где имелась опция "ветеринарный парамедик". Пока сканер попискивал, забирая анализы и считывая параметры жизнедеятельности, я успокаивающе гладила пса по голове.

— Ах ты, защитник. Зачем ты это сделал? — прошептала я.

Шейд отчего-то решил, что я нуждаюсь в защите, и напал на чужака. Что именно его спровоцировало? Взгляд в упор, странный запах или просто то, что это посторонний, с которым пес не был знаком?

Собака получила симптоматическое лечение — лошадиную дозу антигистаминных препаратов и нейромедиаторов, а диагност выдал странную выписку по итогам осмотра. В крови собаки присутствовал ряд неопознанных полипептидов, повлиявших на нервную и иммунную систему.

— Ну и ну.

Я на всякий случай взяла еще пару образцов крови, чтобы изучить в лаборатории, и образец эпителия с шеи животного. Потом прикинула, что в одиночку не дотащу собаку до дома.

— Помогите занести его в дом, — попросила я Эши Этти.

Когда чужак попытался подойти, Шейд зарычал, приподняв верхнюю губу и продемонстрировав зубы.

"Проклятье. Придется надеть намордник", — подумала я. Пришлось снова сходить в дом за намордником и поводком.

— Хельга, что происходит? — поинтересовалась мама, которая вышла из своей комнаты.

— Подключись к внешней камере, — ответила я. — У нас гости. Один из чужаков, и Шейду он не понравился.

Я втащила собаку в дом на импровизированной волокуше из мебельного чехла. Эши Этти следовал за нами. Псина видела только ноги чужака и время от времени порыкивала на них.

— Фу! Нельзя, нельзя. Плохой пес, плохой, — ворчала я.

* * *

Итак, Эши Этти принес извинения за "порчу животного". Пусть так, что бы это ни значило. Он старался, но пока его знание языка оставляло желать лучшего.

Мы пили чай и обсуждали мой визит в посольство. Шейд лежал в углу на кухне и подавал голос всякий раз, когда слышал речь чужака. Мама единожды спустилась вниз, чтобы поприветствовать гостя, произвела на него неизгладимое впечатление и удалилась.

Эши Этти определенно был очарован. Или зачарован? А когда узнал, что это моя мать, преисполнился чего-то, что я обозначила как "благоговение". По крайней мере, на его обычно спокойном лице наконец-то появились свойственные людям эмоции.

— Когда мне следует нанести вам визит вежливости? — поинтересовалась я. — И как часто я буду появляться в посольстве?

— Господин посол передал, что ждет вас завтра в первой половине дня, — ответил Эши Этти.

— Я обычно занята до обеда. Прошу меня извинить, но нельзя ли перенести время визита?

— Хорошо, я передам вашу просьбу. И… доктор Рагнарссен?

— Что?

— Недоразумение разрешилось? — спросил он.

— Вы о собаке?

— Да.

Хм… Виноватых все равно не найти. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Думаю, да, — ответила я.

* * *

Я съездила в посольство.

Странно. Я так долго думала о встрече с послом, а теперь испытывала только неловкость. Однако благодаря хорошо подвешенному языку хозяина дома и непринужденной обстановке я почувствовала себя более уверенно.

Мы более подробно осмотрели здание, и я объяснила назначение оранжереи и биореакторов. Хаоли Этти заинтересованно блеснул глазами.

— Интересно, очень интересно, — сказал он. — Мы планировали выращивать пищу на челноке, но и этот метод тоже попробуем.

Еще он попросил у меня "образец животного".

— Э… о чем вы?

— Животного, которое напало на моего секретаря, — ответил он. — По своему праву, которое вы признали, я требую образец.

— Все зависит от того, что вы планируете с ним сделать, господин посол, — снова перешла я на официальный тон. — Вы имеете в виду образец тканей или само животное?

— Животное.

— Это невозможно, — возмутилась я. — Он член семьи, и я не позволю…

— Простите, если это вас оскорбило, — улыбнулся посол. — Тогда биоматериал.

Посол решил не уничтожать терранскую флору в оранжерее. Ему были интересны даже жалкие крохи того, что не прибрала к рукам санитарная инспекция.

Воссозданная тундровая зона по-своему прекрасна. Карликовые деревца, кустарнички и лишайники были слишком хрупкими и чувствительными, чтобы их перемещать в другое место.

Посол уже выпустил порезвиться "одежду", и она, как маленький скат, ползала по грунту, перетекая с места на место.

Мы не только гуляли рука об руку, как школьники. Посол вдруг, словно в ответ на мои мысли, обернулся и… мы снова целовались. Жадно целовались до какого-то умопомрачения. Это не был утешающий поцелуй, как в прошлый раз. Теперь все было по-другому. Мы позволили себе не только поцелуи, но и нечто большее.

Оранжерея была неподходящим для этого местом; лифт, впрочем, тоже. А вот комната посла — вполне. И, странное дело, он мало чем отличался от земного мужчины. По крайней мере, теперь я это точно знала. Такой же. Хочет владеть и доминировать. Ласкает, заставляет потерять голову, изучает, и тоже в какой-то момент теряет голову от моих прикосновений…

И еще одно наблюдение: опытный. Эта мысль приходит много позже, когда все заканчивается, и я лежу, уютно уткнувшись ему в грудь, распластавшись, как морская звезда на берегу моря. Он перебирает пальцами мои волосы и опять декламирует что-то на своем языке.

На меня волнами накатывает меланхолия. Хм… не зря же это называют "маленькой смертью"? Я не читаю стихов, но пальцы сами выводят узор на его коже. Два иероглифа. "Синдзю". Тайные уголки души. Откроются ли мне когда-нибудь те тайны, что он хранит в своей душе? Да и есть ли у них душа?

Я ни о чем не жалею. Жалеть буду позже. А сейчас — спать…

Глава 13

Я крепко спала, но мой белый кит был вполне бодр и свеж. И очень активен. Его массивная туша взлетала к небесам и с громким плеском ныряла обратно в воды жизни. Море было безбрежным, и ледяная корка, которая его сковала, вдруг куда-то исчезла. Только вдали виднелись верхушки одиноких айсбергов.

Белоснежное создание отбрасывало угольно-черную тень. При падении они с тенью сливались в единое целое, и тогда казалось, что под водой бок о бок плывут два кита.

Отчего-то я знала, что они оба счастливы…

* * *

За все надо платить. Пожалеть пришлось, и весьма скоро.

Пробуждение ознаменовалось осознанием совершенного. Итак, грехопадение состоялось. Сигурд согрешил с Брюнхильд, и будущее вновь не определено. А, может, наоборот, предопределено этим деянием свыше. Или то были Тристан и Изольда? Надеюсь только, что все окончится не так трагично, как у мифических героев.

"Интересно, а как дела у него?"

Я выпуталась из кокона, в которое превратилось за ночь одеяло. Всю жизнь так спала, окукливаясь, как гусеница, и только высовывала для теплообмена руку или ногу. Брат обычно будил меня, дергая за торчащую конечность или щекоча пятки. Он был ранней пташкой, не то, что я!

В спальне посла не оказалось. Он ушел, пока я спала. Никто меня не беспокоил. Кажется, теперь я понимаю, что меня разбудило. Тишина.

Коммуникатор показывал, что был вечер того же дня. Я проспала от силы пару часов после того безумства, что мы учинили вместе с послом. Тело еще хранило следы страсти. От этой мысли стало сладко и одновременно как-то горько. Это были двойственные эмоции, которых я всегда старалась избегать, и которые снова меня настигли.

"Все, Хельга. Поздно краснеть и строить недотрогу".

Я это сделала, и мне, безусловно, это понравилось. Финита. Фрустрировать буду на сеансах у дока Фредриксена. По уму, следовало бы взять образцы, но в тот момент это казалось мне неправильным. Нехорошо смешивать личную жизнь и работу, как ни крути.

Я понежилась под душем, заказала в раздатчике одноразовый комплект белья и натянула поверх свой серый комбинезон. Потом за неимением расчески пригладила еще влажные волосы пятерней и заплела в свободную косу. Полюбовалась на себя в зеркало. Глаза сверкают, на щеках здоровый румянец, губы немного обветрило.

Коснулась пальцем нижней губы и поморщилась. На мгновение представила, как он… Сердце часто забилось от воспоминаний. Хаоли, нависающий надо мной, со странным вызовом и вожделением смотрит в глаза. Хаоли, у которого вдруг выступила на щеках чешуя, как у настоящего ящера. Целующий меня Хаоли. Чешуйки слегка царапают, да, так… Почти не больно, на грани.

Мне было мало. Хотелось, чтобы это повторялось вновь и вновь. Но для начала надо было включить мозги и все обдумать.

"Какие отдаленные последствия?"

Насчет микроорганизмов, которые передавались бы людям, я особо не волновалась. За долгое время в лагере военнопленных никто не заразился. Во время пребывания эрргов на пересадочной станции тоже. Да и вернувшихся из плена военных не раз обследовали и только потом допустили на планету.

Помню, помню. Мы уже знали, что все в порядке, но еще пару месяцев могли общаться с отцом только по видеосвязи. Санитарная служба и военные не давали нам по-настоящему воссоединиться.

Думаю, это можно было сравнить с болезнями животных, которые не затрагивали человека. Пройдет еще немало времени, прежде чем микрофлора начнет неуклонно сближаться, и инфекции станут передаваться от чужаков к людям, и наоборот.

"К счастью для нас".

Раздатчик снова щелкнул, когда я заказала монодозу бальзама без запаха. Я осторожно нанесла на немного губы. Ну, вот. Теперь можно смело искать пришельцев. Или одного конкретного пришельца.

* * *

— Здесь кто-нибудь есть? — спросила я, добравшись до коридора с административными помещениями.

Длинный коридор откликнулся гулким эхом. Освещение автоматически включалось при движении и тут же гасло позади. Я петляла, вспоминая поэтажный план-схему, и понимала, что заблудилась.

Странно. Раньше путь не казался мне таким бесконечным! Я поежилась и пошла дальше, изредка касаясь рукой прохладной, отбрасывающей блики стены. Изредка звуки моих шагов разбавлял шелест воздуховодов. Но в остальном никаких признаков жизни.

Должен же здесь быть кто-то живой?

"Живой… ага, живой".

Кажется, я смотрела слишком много видеодрам на станции, иначе с чего бы мне за каждым поворотом мерещились чудовища? Интересно, а их "одежда" могла бы напасть? Ну, как собака, например. Бр-р…

— Доктор Рагнарссен?

Я дернулась от неожиданности и резко развернулась. На фоне стены виднелись почти незаметные разводы и блики. Я поморгала, но они не исчезали.

— Кто здесь?! — голос позорно надломился.

"Картинка" задрожала, прежде чем обрести объем и плоть, и передо мной как из воздуха соткался Эши Этти. Его "одежда" поплыла и скрылась под костюмом, а потом проявились руки и лицо.

— Ох, как… неожиданно, — сказала я.

Это была малая толика того, что я сейчас испытывала. Ощущение déjà vu не покидало. Только кофе у меня сейчас не было, хотя я бы не отказалась влить в себя пару чашек.

Эши Этти беззвучно и мягко подошел ближе. Он не цокал по полу, как пес, но принюхался совсем как Шейд. Глубоко втянул пару раз воздух носом и слегка приоткрыл рот — но это уже, скорее, ко змеям, а не собакам. Он наклонился ближе, и я отпрянула.

— Объединение состоялось, — нейтрально сказал он. — Чего вы хотите?

— Хочу?

Тролль, морда каменная. Ничего не понять о том, что он задумал. Молчал и ждал, что я скажу. Кажется, он так выражал почтительность, если я ничего не путаю.

— Проводите меня, пожалуйста, к послу, — попросила я.

Секретарь молча обошел меня и двинулся в обратную сторону. Сообразив, что мне показывают дорогу, я двинулась за ним. Шли быстро. Один раз на повороте я не удержала дистанцию и уткнулась ему в спину. Эррг развернулся и подхватил меня под руку.

Мы удивленно, почти в панике уставились друг на друга. Чужак, как парфюмер, вдыхал мой запах. Зрачки его резко сузились, и глаза на мгновение стали еще светлее. И тут же чернота расплылась во всю радужку. Он судорожно выдохнул и опустил голову. Темная челка упала на глаза…

Я осторожно сняла его ладонь со своего локтя.

— Идем? — спросила я.

* * *

Мы нашли посла около биотэнков. В резервуарах уже зрели микроводоросли, из которых потом образуется еще немного органики для оранжереи или для пищевых синтезаторов. Смотря какую цель преследовать и как подавать присадки в питательные среды.

Посол, подключив к управляющей панели стандартный коммуникатор, выданный дипломатам, пытался разобраться в работе оборудования.

— Хаоли? Добрый вечер.

Не знала, что сказать. Все слова вдруг куда-то делись.

— А, Хельга, — он улыбнулся. — Приветствую вас.

Всего пара слов — и я так счастлива, словно мне сделали настоящее признание или самый лучший подарок в жизни.

Он излучал вокруг себя теплую, искристую энергию. То самое скрытое обаяние, которое свойственно редким людям, вроде моей матери или… хм, других я пока не встречала. За исключением, разве что, посла. Харизма? Нет, не то. Хотя и это тоже. Скорее, он щедро делился тем, что будет приятно другим. Просто подошел, будто в тысячный раз, и нежно коснулся моих губ.

— Так у вас принято, кажется, — сказал он.

— А у вас разве нет? — удивилась я.

После случившегося, когда он проявил себя во всей красе, я удивилась, что это не так. Может, они, как эскимосы, трутся носами, а идею о поцелуях он позаимствовал у людей?

— Так, но не при посторонних, — опровергнул посол и рассмеялся.

"Проклятье! Посторонний".

Я наконец вспомнила про секретаря. Эши стоял рядом с такой же ничего не выражающим лицом, весь — ожидание и почтение. Привычная маска. Но он все видел!

"И слышал, без сомнения".

И обонял. Это уж точно. От его чувствительного носа не скрыть то, что случилось. Разве что, если заткнуть. Я покраснела с головы до ног, жар плеснул в лицо и прокатился по телу горячей волной.

— Что случилось? — забеспокоился посол.

Как неприятно. Любое движение души на поверхности, когда кое-кто имеет еще один канал восприятия. А я — слепая среди зрячих.

— Ничего. Ничего… А чем вы были заняты? — сменила я тему.

— Не понимаю, как работает эта штука, — ответил он. — Вы мне поможете?

Пришлось помогать. Посол отослал Эши, заметив, что его присутствие меня смущает. И теперь ничто не мешало мне в полной мере насладиться обществом Хаоли Этти. Мне нравилось, что он не напоминал, не подначивал и вел себя, как прежде. Я не видела в нем торжества от одержанной "победы". Только тепло и радость, что я рядом. Благодаря этому я начала расслабляться.

Все идет так, как оно идет. Будто так и надо.

— Уф… — я снова потянулась, встала со своего сиденья, потянулась и с хрустом размяла спину.

Кавитация в суставах… Я не киборг, как ни крути. Звуки сопровождают всю нашу жизнь. Даже мы сами — источник звука. Интересно, а каково это — общаться при помощи запахов? Что получится, если заменить одно на другое?

Однажды в курсе этологии мы ознакомились с моделью восприятия собаки. Перспектива изображения смещалась, так же как и фокус, запахи усилились в разы, а звуки напоминали раскаты грома. Обычный шорох превращался в треск петарды прямо у тебя в ухе.

Я оглянулась на посла. Он все так же сидел, нагнувшись к объемному изображению, и только слегка наклонил голову, словно слышал все, что за спиной. Ручаюсь, если бы уши были больше, он бы ими пошевелил!

Неужели он так чувствует? Нет, зрение у него точно бинокулярное и достаточно близко к человеческому. А вот обоняние за гранью.

"А слух?" Я зацепилась за эту мысль и решила обдумать ее позже.

— Я закончила. А вы? — спросила я, перекидывая ему файлы.

— Сейчас.

Посол вбивал в коммуникатор данные, сидя за выдвижным столиком с консолью, соединенной с коммуникатором. Часть информации была в их знаковой системе, но остальное на спанглиш и в наших математических символах. Я не уставала поражаться, как ему удалось освоить это чуждое устройство за столько короткое время!

— Что? — мужчина бросил на меня взгляд, на мгновение оторвавшись от дела.

— Ничего.

Наверное, это глупость — смешивать работу и личное? Тем не менее, я не удержалась.

Просто прижалась сзади, положила руки ему на плечи и наблюдала, как он работал. Сверху я могла видеть, как над виртуальной клавиатурой порхают пальцы посла. Он оценил удобство и слегка откинулся назад, как на спинку кресла. Плечи были напряжены, и я машинально начала поглаживать и разминать его мышцы. Интересно…

"Кажется, эрргам тоже нравится массаж".

Щелчок отключаемого прибора возвестил, что он теперь целиком и полностью в моем распоряжении!

— Господин посол?

— Хаоли, Хельга. Для вас — Хаоли.

Он развернулся и обвел рукой мое лицо, легко сжал подбородок, повернул к себе и снова поцеловал. На этот раз совсем без сдержанности. Я была рада этому. Рада ему, и себе, и тому, что снова пробудилась к жизни.

* * *

Вечером того же дня меня на дипломатическом флаере отвезли обратно в Скогсет. С тех пор мой распорядок дня изменился. Каждый раз после общественных работ я летела в посольство.

Говорят, чтобы лучше узнать чужой народ, надо понять три вещи. Как они общаются, чем питаются и на чем основаны их семейные отношения. Остальное вторично.

Вопреки совету Гудрун, я решила учить их язык. Чтобы говорить? Если получится. Думать на нем? Не уверена. Но хотя бы слегка приблизиться к тому, как они мыслят.

Второе было непосредственно связанно с экономикой и культурой, как и на Земле Изначальной. С самой древности пропитание и ресурсы в целом — краеугольный камень экономики. Вокруг этого вращается все остальное. Войны тоже затеваются из-за ресурсов и жизненного пространства, в чем люди и эррги уже смогли убедиться.

Отец просветил насчет их застольных обычаев, но это был всего лишь один факт из множества других, о которых я не имела ни малейшего понятия. Я не хотела случайно попасть впросак. В лучшем случае меня просто сочтут невоспитанной, а в худшем может случиться дипломатический скандал.

Ну а третье… Я просто хотела знать, какое место занимаю в его жизни, экстраполируя на себя их представление о женщинах. Пока я знала только то, что их было мало. Что мне это давало?

Если бы я могла думать, как он, я бы лучше его понимала. Хаоли. Хаоли…

"Надо узнать, что значит его имя".

Помимо всего прочего, я помогала чужакам осваивать новую территорию. После биореакторного узла посол переключился на оранжереи. Он замучил меня вопросами о земной флоре и фауне, просмотрел несколько фильмов и весьма впечатлился.

До этого они имели дело только людьми. Ни животных, ни растений во флоте не водилось. Не принято.

Раньше я не наблюдала у посла такого нездорового ажиотажа. Наверняка еще набрал уйму "образцов", пополнив свою коллекцию. Только вот вопрос: разрешат ли вывоз земных форм жизни с Фрейи?

* * *

Вскоре пришлось пожалеть о содеянном. Последствия были необратимыми и неизбежными, как сама жизнь.

Кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Кто-то — извлекает из всего этого выгоды. А кое-кто просто лезет в чужую жизнь, когда его не просят.

Началось все с "секретаря". Эши Этти замкнулся, как в самом начале нашего общения. Он просто избегал общения. Не думаю, что дело было во врожденной деликатности.

Мы с послом продолжили играть в Го. Я имела неосторожность упомянуть о письме от Хорхе и воспроизвела партию в той точке, где мы закончили. Хаоли продолжил с этого места и свел игру вничью. Весьма и весьма, хотя у него была фора в два камня.

— Предлагаю отправить запись партии на станцию, — предложила я. — Интересно, как бы он ее закончил?

— Лучше не надо, — возразил посол.

— Почему?

— Мне охота поглядеть, насколько совпадут наши решения.

Эши Этти сидел рядом, прикидывался предметом мебели и наблюдал, как в старые добрые времена. Кажется, он отступился… Или затаился? Не человек, сложно судить.

Секретаря можно было увидеть с обучающим устройством, повторяющим слова и фразы на спанглиш и нюноршк, или бегающим кругами вокруг здания, или тренирующимся с охранниками здания, которые безвылазно дежурили в посольстве. Когда он был рядом, то просто молчал и слушал.

Лишь однажды, когда мне надоела его мрачная физиономия, я решила его поддразнить. Во время обеда я сделала вид, что наелась, и все ждала, когда же Эши скажет что-нибудь насчет остатков. Но он молчал, хотя искоса поглядывал на мою тарелку. Хаоли, заметив это, как бы в шутку сказал:

— Кажется, вы сегодня не голодны? Позволите мне закончить трапезу?

Кажется, посол напрашивался на новый статус или дразнил своего родственника. Как там говорил отец? Кормишь — значит, принимаешь, как супруга. Озадаченная, я замерла. Мне что, только что сделали нечто вроде предложения?

— М-м… просто задумалась. Все очень вкусно, — наконец ответила я и подцепила вилкой кусок рыбы.

Посол умело скрыл свои чувства, как и его подчиненный, но я отчего-то решила, что первый был разочарован, а второй очень рад.

* * *

А потом разразилась буря!

Не я это начала. Причина была в людях. К сожалению, мы не на необитаемом острове, и кругом чужие глаза и уши.

Хоть пришельцы и позаботились нейтрализовать большую часть следящих камер, военные и спецслужбы все равно пронюхали, что наши с послом отношения вышли на иной уровень общения.

— Гадские наноботы!

Наверняка было что-то на моей одежде или обуви. Может, даже эти общественные работы — всего лишь повод, чтобы покрыть меня следящими устройствами с головы до ног. Распрыскиватель для этого — идеальное устройство.

Эррги имели дипломатическую неприкосновенность, а что до меня — все это относились к личной жизни. С одной стороны, данные были получены в обход законных путей и не давали санитарной службе права меня тронуть. С другой стороны, в кулуарах разразился настоящий скандал!

Отец опять рвал и метал, и мы наговорили друг другу много неприятных слов, о которых впоследствии сильно пожалели. Однако у адмирала в отставке осталось немало полезных знакомств и связей. Он надавил на кого надо, и я получила в свое распоряжение армейский сканер для обнаружения следящих устройств.

— Хельга, — сказал он напоследок, помогая загрузить во флаер портативный сканер и детали рамки-детектора и нейтрализатора. — Будь осторожна.

— Я осторожна, как никогда, — ответила я. — Не думай, что у меня внезапно отказали мозги.

— Однако у меня складывается именно такое впечатление! — в сердцах рыкнул он. — Объясни, наконец, почему он? Почему не Улаф, или даже не этот узкоглазый засранец?!

"Как нетолерантно".

Я фыркнула, скрывая смех. Я была не менее узкоглазой, но я — "другое дело". Отец до сих пор не простил той заносчивой элитной семейке плутократов обиду, нанесенную родной дочери. Сколько бы я ни уверяла, что избавилась от призраков прошлого, он мне не верит. Может, он и прав. Осадок в глубине души остался. Остается смириться с тем, что отец принял слишком близко к сердцу ту давнюю историю.

Бросив груз в задний отсек, я подошла к отцу и прижалась к нему, ощущая тепло его сильных рук, которые защищали меня от всего мира. Защищали — но не защитили. Я уже не ребенок. Надо самой принимать решения, как бы ему ни хотелось иначе. Пришлось повзрослеть…

— Если не я, это прекратит кто-то другой, — пробурчал он где-то там, чуть выше моей макушки. — Санитарная инспекция первая на очереди желающих.

— С недавних пор у меня дипломатический иммунитет.

— Не обольщайся, — продолжил он. — Даже если за два года ничего не случится, что будет после? Взгляни на меня. Я собираю по крупицам то, чего лишился.

"А вот этого не надо". Шантаж чистой воды.

Вообще-то он был прав. Теперь я стала задумываться, что будет после того, как эррги уедут. А они уедут. В свой срок или даже раньше, если случится что-то непредвиденное. Позовут ли с собой? Захочу ли уехать, когда — если? — пригласят в гости. Надо было в ближайшее время посетить дока Фредриксена и поговорить о том, что происходит в моей жизни. Но отцу об этом знать вовсе необязательно.

"Папа, папа…"

Мама поступила более разумно, чем отец. Не стала закатывать бурных сцен. Но именно она убедила меня в частном порядке пройти полное медицинское обследование. Углубленное, по всем возможным параметрам. Не сомневаюсь, что после этого на стол к Тошио и военным легла копия моей медкарты, но официально никто не интересовался и запросов не делал.

Я была в полном порядке. Что и требовалось доказать!

Как ни странно, никакой аллергии на чужеродные белки, и при этом легкая, на грани нормы, иммунная супрессия. В частности, снизился уровень гистамина, кортизола и фактора некроза опухоли. Никаких вторичных инфекций и побочных эффектов! Просто удивительно.

Такое ощущение, что мне ввели препарат, который готовил организм к пересадке органов. Однако я не могла сказать определенно, когда именно это произошло. В тот момент, когда меня лечили после ранения? Или после тесного "общения" с послом? Или, быть может, повлияла "одежда"? Я подозревала, что она не только защищает владельца, но и играет роль биоблокады.

После ознакомления с медицинской документацией я не стала озвучивать свои выводы. Решила оставила их при себе, но непременно расспросить посла. У меня накопилось к нему немало вопросов.

* * *

Минуло две безумных и одновременно счастливых недели.

Землю трясло все реже и реже. Благодаря усилиям терраформистов погода улучшалась. Климатический и сейсмический прогноз был благоприятный. Планета исцелялась.

Закончилась вахта, и с Западного континента вернулся брат. Семья в сборе, лайка поправилась, наши отношения с послом наконец определились. И как апофеоз — прибытие дедушки, патриарха рода Нагато.

Он успел пройти лечение и киборгизацию в области перелома позвоночника, пока находился в небесном городе. Теперь он мог ходить и чувствовал себя намного лучше. На семейном совете, собравшем дядюшек и тетушек с обеих сторон, а также внуков, он выслушал все "за" и "против", а потом мою версию событий.

— Не могу сказать, что это хорошая идея. Ты поступила необдуманно! Но, раз уж случилось, — старик сжал губы в линию и сощурил и без того узкие глаза под нависшими веками. — Приведешь посла в дом, хочу на него посмотреть. И на его секретаря тоже.

Глава 14

Я сообщила послу о возвращении деда и передала приглашение на семейный обед. Посол проникся значимостью момента. Даже, кажется, чересчур. Он долго допытывался, как следует себя вести, и какие подарки преподносить старшим родичам.

Посвятив его в тонкости нихонского и северного этикета, я, в свою очередь, поинтересовалась насчет угощения:

— Хаоли, для вас это не является чем-то иным, кроме просто еды?

— Думаю, нет, — решил посол. — Предлагает не глава рода, а вся ваша общность.

Общность? Он имел в виду не семью, тогда что? Или опять "уточнил" свои данные? Его словарный состав, как я заметила, непрерывно пополнялся.

— А есть разница? — задала я уточняющий вопрос.

— Если предложит он лично, я буду вынужден отказаться, — помрачнел он. — Это было бы нежелательно. Принять мы не можем, а отказ его оскорбит.

— Вот как?

Чуть не вырвалось по-нихонски нейтрально "а со дес ка". На нюноршк так не скажешь, а жаль. Вежливое удивление-констатация.

Очевидно, перед послом встала дилемма: есть или не есть. Если деду или отцу взбредет в голову самому угостить пришельцев, это будет неоднозначно истолковано, как приглашение в род. В то время как принять пищу — согласие на это.

А вдруг мама или кто-то из женщин подаст блюдо или ненароком поделится лакомым куском с гостем? Не решит ли чужак, что это брачный аванс?

"Задери их тролли!"

Сколько же они наворотили церемоний вокруг обычной еды. Придется все время быть настороже. Надо предупредить родных насчет их странных обычаев.

— А как же…

Я не закончила мысль.

— Что? — Хаоли приподнял бровь, став до боли похожим на человека.

— Кажется, я дала невыполнимое обещание, — признала я.

Откровенно говоря, я предвкушала, как буду посвящать посла в тонкости чайной церемонии.

Я бы, пожалуй, рассказала ему о Рикю и его трагической судьбе. Отчего-то мне казалось, что эта история не оставит эррга равнодушной.

Дед бы снял в столице чайный домик, который на один вечер отдохнет от туристов и студентов. А я… я бы сбилась с ног, разыскивая настоящий чай матча, похожий на зеленую пудру, воду из естественных источников, чаши ручной лепки и бамбуковые метелки. А позже мы бы вместе искали прекрасное в обыденном и постигали дзен.

Увы, этому не суждено случиться. Как жаль!

— О чем вы? — спросил Хаоли, заинтригованный моим длительным молчанием.

— Я обещала устроить для вас чайную церемонию. Мой дед мог бы это организовать, но там хозяин и гости пьют из одной чаши.

— Вот как?

Теперь уже посол замер, обдумывая ситуацию. Я перекатилась на бок, завернулась в простыню и встала, предоставляя ему право поразмыслить в одиночестве. Он проводил меня взглядом.

— Я первая в душ! — торжественно провозгласила я.

Для меня даже такая мелочь была крайне важной. Она помогала осознать, что мы вместе, как бы нереально это не казалось мне самой.

— Да-да, конечно. Ваше приоритетное право, — долетели вслед его слова.

О чем он? А, неважно… Разгребать вопрос с правами женщин будем позже.

* * *

Водитель флаера припарковался около нашего дома.

Эши Этти первым вышел наружу и бдительно осмотрелся. Потом он подал мне руку, помогая сойти с подножки транспорта. Это было весьма кстати. В традиционной деревянной обуви особо не побегаешь!

Когда наши руки соприкоснулись, и я оперлась на него, то ничего не произошло. Меня не тряхнуло, как в прошлый раз, в безлюдном коридоре посольства. Просто вежливость, и ничего более.

Эши Этти был донельзя собран и сосредоточен, как перед боем. Он скользнул по мне взглядом, убедился, что все в порядке, и отступил на шаг. Следом спустился посол.

Сегодня эррги опять вырядились в свои парадные персиковые наряды. Ну а я, за неимением лучшего, снова надела отцовский подарок, который обнаружился среди вещей, присланных со станции.

Конечно, меня уже видели в этом платье, но… Оно же совсем новое! И красивое. И, безусловно, мне идет. А главное — отцу будет приятно видеть меня в нем. О символике цветов и том, что могли подумать эррги, я старалась не думать. С едва отросшими до лопаток волосами пришлось повозиться, чтобы превратить их в подобие традиционной прически.

Я зябко поежилась от холодного ветра. Было неприятно стоять под этими равнодушными небесами, затянутыми серыми тучами. Непривычно ранняя осень… Люди платили за вмешательство в природу.

Дедушка встречал гостей возле отворенных ворот дома Рагнарссенов. Тем не менее, держался он по-хозяйски. В его обычно слегка согнутую спину словно вогнали штырь, и не думаю, что всему виной была операция. Но все равно он был ниже всех присутствующих.

Лысина его привычно мерцала сквозь седые волосы. Старческие, слегка выцветшие глаза утопали в морщинах, а руки были чинно сложены на животе. По такому торжественному случаю он облачился в хакама и верхнее кимоно серого цвета, из-под которого выглядывал белоснежный ворот нижней рубахи. На ногах таби и гэта, которые делали его немного выше.

Скромно, сдержанно и очень, очень традиционно. Практически, напоказ.

"Вот мы. Достигнув звезд, мы не утратили связи со своими корнями".

Дед держался с преувеличенной серьезностью и важностью, которая могла бы показаться комичной, но отчего-то это было не так. Напротив, семья прониклась ответственностью момента.

Мама сегодня была в дорогом выходном кимоно сливового цвета с вышивкой в виде цветов глицинии, которое надевала лишь пару раз. Она стояла рядом с отцом, опустив глаза долу. Широкий пояс оби, как и положено, пересекал грудь и был завязан большим узлом на спине чуть ниже лопаток.

Она была бледна, уж не знаю, от краски или от волнения. Чтобы убедиться, надо было подойти ближе. Только губы алели на этой матовой белизне, да брови аккуратными тонкими дугами пересекали лоб.

Вместо привычного узла — подобие прически "симада", но без накладных волос, благодаря чему она обошлась лишь парой шпилек. Густые, черные как смоль волосы были приподняты, обнажая беззащитную шею. При виде гостей мама склонилась в поклоне, и подвески на шпильках тихонько, на грани слышимости зазвенели.

Тетушки по материнской линии в более скромных традиционных нарядах, приличествующих возрасту, в точности повторили ее движения. Две из трех женщин были в трауре.

Тетки с отцовской стороны облачились в парадные бюнад синего цвета с вышивкой. Они дружно сделали прибывшим книксен. Их мужья, все как на подбор военные в парадных мундирах, сдержанно кивнули. Тетушки, конечно, номинально уже не Рагнарссены, но от этого не перестали быть сестрами отца, так что я понимала, отчего они все присутствуют здесь.

Вообще-то муж тети Сигрид, контр-адмирал Руне Нэсс, заседал в генштабе, и я отлично понимала, отчего он явился на правах члена семьи. Начальству, даже бывшему, не отказывают, а родственникам тем более! Ситуация была неоднозначная, так же как и гости. Неформальное общение открывало новые перспективы.

Мне импонировал этот светловолосый флегматичный мужчина, который был однокашником отца и часто гостил в нашем доме. В свое время он сделал все для того, чтобы если не обелить честное имя отца, то хотя бы избавить его от трибунала и ограничиться почетной отставкой.

На обеде не было никого из младшего поколения, кроме меня и брата, и это правильно. Их не следовало без нужды в это вмешивать.

По сути, я осматривалась лишь несколько секунд, оценивая обстановку. Но эта картина застыла, как старинный дагерротип, растянувшись на целые минуты моего субъективного времени.

"Как много женщин!" — мелькнула мысль.

Как после войны. Во время эвакуации из анклава Нихон в первую очередь вывезли раненых, женщин и детей. Мужчины остались, многие из них — навсегда.

Дядя Бьёрн, такой же рыжий, как и отец, но более приземистый и гладко выбритый, прихрамывая, сделал шаг вперед и замер. Я до последнего думала, что он не поклонится, но он все-таки сделал это. Кивнул и отступил назад, где стоял до этого.

Мой брат ограничился скупым кивком, но с нескрываемым любопытством смотрел на гостей. А особенно на посла, которого выбрала его сестра-близнец.

Зато отец, на удивление, кивнул, будто так и надо. Вперед вышел дедушка Нагато, и отец двинулся за ним, отставая всего на шаг и по-военному чеканя шаг. Мать, отделившись от стайки родственников, пошла следом.

Посол и секретарь сделали несколько шагов навстречу, пока обе процессии не поравнялись. Я, будто не имея отношения ни к одной из сторон, стояла чуть поодаль.

— Хаоли Этти, — отвесил посол почтительный поклон, — и мой секретарь Эши Этти.

— Нагато Сюдзи, — представился дед и поклонился в ответ. — Моя дочь Нагато Аюми и ее муж Торгейр Рагнарссен.

Как он ловко отделил отца, впрочем, как и обычно! Не "мой зять", а муж дочери. И мать представил первой, практически нарушив этикет. Даже спустя много лет дедушка не позабыл скандальных подробностей их поспешной женитьбы, хотя теперь их отношения можно было назвать вооруженным нейтралитетом, щедро сдобренным взаимным уважением.

Я не знала родителей отца. Дедушка Рагнарссен погиб, когда мне было пять лет, а бабушка еще до моего рождения. Когда я была подростком, ушла бабушка Аоки. Так что дедушка Нагато получил все отпущенное им. Все мои чувства, отпущенные для старших родичей, я тратила только на него. Оттого мне было неприятно взирать на скрытые трения двух дорогих мне людей. Пусть даже отец отчасти это заслужил, все это — дело прошлого.

В общем, дедушка был в своем репертуаре! Хоть что-то в этом мире сохраняло стабильность. Даже если брать в расчет больную спину деда, поклон отдавал нетипичным для нихонца высокомерием. К счастью, градус наклона ничего не говорил непосвященным. Хозяин дома должен был кланяться чуть глубже гостя.

— Мы с ним уже знакомы, — заметил посол, искоса глянув на отца и вежливо улыбаясь.

— Знаю, — кивнул дедушка, и длинная прядь волос на блестящей лысине съехала набок.

Я старалась не смотреть, чтобы не рассмеяться, но все равно фыркнула. Дедушка сердито нахмурил брови, которые сошлись на переносице, но пафос момента был безвозвратно потерян. Отец прятал улыбку за бородой и усами. Лицо матери стало абсолютно неподвижным, что выдавало сильнейший накал эмоций. Но что это было, смущение или смех, я не могла сказать.

Подумала — и устыдилась.

— Приветствую посла и его секретаря в доме Рагнарссен, — вступил отец и снова кивнул, а мама повторно склонилась в поклоне.

Теперь он тактично указал деду, чей дом принимает гостей. Рагнарссены, а не Нагато. Хотя и они тоже. Кажется, с возрастом папа стал терпимее к слабостям тестя. А, может, повлияли недавние события, когда тот считался пропавшим без вести? Я сделала себе заметку поговорить об этом с отцом. Или не стоит?

"Или не стоит. Пока".

Психоанализом буду заниматься в другом месте и с другим человеком. У отца и так проблем хватает.

Посол тем временем сделал еще один шаг и, как я учила, протянул для рукопожатия руку. Сначала деду, который еще сильнее нахмурился, но ответил тем же, а потом отцу!

Папа, которого я не успела предупредить, уставился на протянутую ладонь посла. Сдержался. Задержка всего лишь на мгновение — и протянутая в ответ рука. В эту секунду я как никогда им гордилась и одновременно ощущала странное сожаление. И укол совести. Если бы я не подучила Хаоли, отцу бы не пришлось жать руку врагу.

"Если бы ты не сделала этого, они бы никогда не сделали шаг к примирению".

К моему несказанному удивлению, посол ободряюще кивнул, и вперед выступил Эши Этти, поравнявшись с начальством. Он, подражая своему родственнику, так же чинно пожал руку дедушке, а потом подал руку отцу.

Это выглядело как… Нет, не брошенная перчатка. Рука дружбы? А отцовский жест — как протянутая рука помощи. Очевидно, он пожалел "секретаря", поставленного в неловкое положение, и решил поскорее завершить церемонию приветствия. Разжав ладони, оба облегченно выдохнули.

— Хельга, отчего ты не приехала раньше? — вдруг сварливо спросил дедушка. — Ты в неподобающем виде! Ступай немедленно в дом, пусть тетушки тебе помогут. Аюми, проводи свою дочь.

Очевидно, дед хотел, чтобы я оставила их одних, или желал, чтобы мать меня о чем-то предупредила. Мама послушно кивнула и поманила меня за собой. Но в традиционной обуви сложно куда-то спешить! Мы грациозно уплывали прочь, как две гэйко. Вернее, мама — как гэйко, а я лишь неумело ей подражая. Занятное, должно быть, зрелище выдалось для гостей!

Оказавшись дома, я перестала семенить, облегченно выдохнула и выпрямилась.

— Хельга, — пожурила мать. — Ворот впивается в шею. Заметно. И пояс немного сполз.

— Я отвыкла, прости. Одевалась впопыхах. Под конец всегда не хватает времени.

И тактично умолчала, что меня от сборов отвлек господин посол. Или я его, как посмотреть! Надеюсь, мне удалось не покраснеть. Очень на это надеюсь.

— Ничего, — услышала я. — Но при гостях будь любезна, двигайся правильно, раз уж ты решила надеть кимоно.

— Ты не рада?

— Напротив! — она на мгновение сжала мою руку. — Просто хочу, чтобы ты была еще красивее. Что-то ты раскраснелась. У меня есть листочки с пудрой, как раз на такой случай. Пойдем, я поправлю тебе прическу. Думаю, эти шпильки не совсем подходят, возьмешь другие из моих запасов…

Значит, все-таки покраснела. Проклятье!

* * *

На банкете поначалу все было очень чинно, но постепенно хозяева и гости расслабились и стали непринужденно вести себя друг с другом. Должно быть, этому способствовала негромко звучащая фоновая музыка. Я заподозрила, что это мама составляла подборку, в которой чередовались протяжные мелодии флейты и северный йойк. А в промежутках — просто плеск волн и шелест ветра…

Стол, уставленный яствами, большую часть которых женщины нашей семьи приготовили сами, не доверив посторонним, и заказанный "корабль" с тонко нарезанной рыбой радовали глаз. Должно быть, банкетные блюда доставили из того самого ресторана, где я была с Тошио? Сейчас я не хотела о нем думать.

Посла усадили на почетное место напротив дедушки Нагато. Эши Этти досталось место по левую руку мамы, тогда как отец сидел справа от нее. Я — справа от отца. Дальше мой брат, тетя Сигрид с мужем Руне, одна из нихонских тетушек и дядя Бьёрн. Полукруг замыкали прочие родственники, рассаженные через одного.

Мама рассказывала и показывала, как надо ломать кольца башенки кранзекаке, чтобы полакомиться миндальным печеньем, а Эши Этти внимал, будто речь шла по меньшей мере о судьбе обитаемой вселенной.

С учетом того, что сказал посол, было самообслуживание. Посол перепробовал все предложенное, после чего рискнул переложить немного на свое блюдо. Эши Этти последовал его примеру. Блюда потихоньку исчезали со стола. Корабль был разорен прожорливыми пиратами, а колбаски, овощи и рыба переместились на тарелки.

Дядя Бьёрн молча наливался слабеньким нихонским пивом. Кажется, он решил напиться. То-то я не увидела его флаера во дворе! Наверное, отослал наемный транспорт. Позже он проспится в одной из гостевых комнат и отправится восвояси, как уже не раз бывало.

Посол, когда ему предложили, попробовал компактным анализатором и пригубил, а потом кивнул "секретарю": можно!

— Я поняла, что у нас за план, — тихонько сказала я брату, наклонившись, чтобы подлить ему пива.

— Какой?

— Мы хотим их споить и выведать военные секреты! — прошептала я.

Брат расхохотался, а дед, сидящий напротив посла за большим столом, снова нахмурился. Услышал? Ручаюсь, что нет, если только он не умеет читать по губам. Впрочем, он вскоре переключился на обсуждение планов чужаков.

— Они предпочитают воду или чай, — вполголоса заметил папа, который как раз все слышал. — Скорее, это мы рискуем выдать военную тайну, если будем продолжать такими темпами.

— Зато обстановка стала гораздо теплее, ты не находишь?

Ответом мне был дружный мужской смех. Мда… Пожалуй, чтобы сблизиться, им нужно, как минимум, напиться вместе, а как максимум — сходить тесной мужской компанией в сауну. Не знаю, как пришельцы, а люди после такого напрочь забывали про былые обиды. Хотя тех, кто сидел за столом, не мучили, как Улафа. Тот бы не забыл и не простил.

Контр-адмирал Несс, представленный отцом послу, заинтересовался атакой станции. Безусловно, ему были известны подробности инцидента, но он хотел узнать об этом с точки зрения эрргов.

Тарелки сдвинули в сторону, и на скатерти развернулось двумерное сражение, где свернутая в кольцо салфетка стала космической станцией, кусочки печенья — фенрирами, а конфеты — кораблями хэсси. Другие военные охотно подключились к моделированию и обсуждению боя.

Тут, к моему удивлению, посол передал инициативу Эши, и тот разыграл целое сражение, вставляя комментарии по ходу действия.

— А после того, как хэсси ушли?

— Я вошел в ангар и забрал доктора Рагнарссен, — просто сказал Эши Этти, не глядя на меня.

— Так вот кто это сделал? Простите мне мое невежество! — повернулась мама к чужаку. — И позвольте поблагодарить вас за спасение дочери.

— Присоединяюсь, — сухо бросил отец. — Давно хотел сказать, но моя жена опередила. Она лучше воспитана, чем я.

Такая простая истина. Благодарность. Эши смутился, и его живые татуировки замерцали, ускоряя свое биение. А ведь я… Я до сих пор не поблагодарила его!

— Пожалуй, я самая невоспитанная в этой семье, — выдавила я. — Выражаю свою благодарность господину секретарю.

Кажется, мы вконец его смутили. Особенное потрясение вызвали слова мамы. А Хаоли Этти, глядя на мучения подопечного, только улыбался.

— Сколько вы еще планируете пробыть в столице? — довольно громко поинтересовался дед у посла, меняя тему.

— До тех пор, пока нам не разрешат свободное перемещение, — ответил Хаоли. — Мы решаем этот вопрос.

— Ясно.

Дед пожевал губами, совсем как древний старик, и я вдруг подумала, сколько еще он пробудет с нами. Наконец он родил новую мысль:

— Господин посол, каковы ваши намерения в отношении моей младшей внучки?

Внезапно и прямо к цели! Минуя привычные нихонские хождения вокруг да около. Я просто онемела. Точно так же, как и все остальные. Мама, которая подкладывала еду на тарелку отца, вздрогнула и каким-то чудом не выронила блюдо. На отца я не смотрела, но кожей ощутила, как он напрягся.

Посол прямо посмотрел на собеседника, а потом ровно и решительно сказал:

— Что вы хотите услышать? Я никого не хочу оскорбить, особенно главу клана.

— Хельга уже в том возрасте, когда давно пора выбирать мужа, — нахохлился дед. — Вы воруете ее время!

— Дедушка! — обрела я наконец дар речи.

— Отец! — одновременно воскликнула мама.

— Молчать! — отрывисто бросил дед по-нихонски и снова перешел на спанглиш. — Мне нужен ответ, что вы планируете делать с моей внучкой. Кто она для вас лично и для вашей семьи? Сколько еще вы будете с ней? В каком качестве и статусе? Не оскорбительна ли ваша связь?

— Тесть! — попытался вклиниться папа, но дед рыкнул и на зятя.

— Я не знаю ваших обычаев, господин посол, — продолжил обличать мой дед, — но в нашей семье никогда не будет позора. Если у вас нет серьезных намерений, то я запрещаю моей внучке видеться с вами.

Глава 15

— Дедушка!

— А тебя никто не спрашивает, — оборвал дед по-нихонски. — Пусть он говорит.

Понятное дело, что я заткнулась. Просто по привычке. Когда старший Нагато говорит, остальные слушают. И потом… Ну, я была в недоумении. Поведение дедушки было неуместным. Не подходило ни к ситуации, ни к собеседнику.

Я вдруг вспомнила, как уничижительно он кланялся, когда проходили смотрины с родителями Тошио. То была подчеркнутая, преувеличенная вежливость и почтение, которое еще сильнее демонстрировало нежелание деда на этот неравный брак. Он знал мое мнение и разделял его.

"Ах, моя внучка совсем не годится в невестки такому блестящему молодому человеку! Думаю, она не сможет соответствовать ему и достойно носить имя Цуда".

Ну-ну… Род деда восходил к воинскому сословию, побочной ветви клана Мори, тогда как в семье у Тошио через одного были крестьяне и торговцы. И в прошлом, и сейчас они не чурались выгодных браков. Кроме того, был еще скандал с гибелью кронпринца из Рюсланд. Один из членов их семьи, совершивший это злодеяние, был сослан, а запятнавшая себя позором семья утратила привелегии.

Минули сотни лет, но для нихонцев это ничего не меняло. Записи в семейном регистре неопровержимо указывали, кто есть кто.

Это было завуалированное оскорбление. Разумеется, потенциальный свекр не стал настаивать на помолвке, и оба старика разошлись, сохранив лицо.

А сейчас дедушка как будто защищал меня, но иначе. Он видел, что я не отступлюсь, но хотел разорвать связь с послом и прекратить это, прежде чем все не зашло слишком далеко. Однако это было проделано чересчур прямолинейно.

— Профессор Нагато, — начал посол. — Позвольте ответить на ваши вопросы.

— Говори.

— Я планирую разделить судьбу с вашей внучкой.

"Э…м… А меня не забыли спросить?" — чуть не вырвалось у меня.

— Объединение состоялось, и теперь она часть меня, — продолжал мой мужчина. — Мы будем вместе столько, сколько она пожелает. Это ее приоритетное право.

При этих словах посол повернулся ко мне и отвесил почтительный поклон. А его лицо! О, боги и богини, ручаюсь, на нем было написано торжество. Я была так удивлена, что сидела как истукан. Хаоли снова повернулся к моему сердитому деду.

— Далее. Статус вашей внучки такой же, как у меня. Поверьте, наша связь не является оскорблением.

— У вас — быть может, — отвесил дед свое суждение.

Хм… Что это за бред про "часть меня"? В смысле, мы неразделимы? Это что, такое поэтическое сравнение? Хотя у посла это звучало просто как констатация факта. И снова он ввернул это странное выражение про "приоритетное право".

— Дедушка, позвольте задать вопрос! — подал голос брат.

— Что еще? — не понравилось тому вмешательство младших в разговор.

— Это все-таки моя сестра. Все, что происходит, касается и меня тоже. Что за приоритетное право, о котором толкует господин посол? — спросил Эрик.

— Я бы тоже хотел услышать ответ, — влез папа.

— И я, раз уж я тут, — ввернул слово контр-адмирал Несс. — Это и моя племянница тоже. Как можно что-то обсуждать, не понимая до конца? Между нашими народами установлены дипломатические отношения и не ведется война, но как знать? Вдруг что-то изменится, — улыбка военного была холодна, как лед. — Что тогда будет с Хельгой?

"О, дядя…"

Да, он прав, как всегда прав. Хрупкий мир может легко смениться войной. Тем более, что уже не секрет, что в интересах торговой ассоциации рассорить нас с пришельцами. Но отчего он и все остальные лезут не в свое дело?! Почему??? Я была против.

Посол переводил взгляд с одного на другого и медленно, неглубоко дышал. Мне даже показалось, что ему нехорошо. Потом я поняла, что он просто старается глубоко не вдыхать. Должно быть, воздух в тесном помещении внезапно перенасытился людскими эмоциями…

— Отвечаю брату моей женщины, — ответил Хаоли Этти. — Женщина решает.

— Решает что? — заинтересованно продолжал допытываться Эрик.

— Все.

Эрик сначала растерялся, а эхом повторил:

— Все-все?

Посол молча кивнул. Кажется, он был чем-то втайне очень доволен. Потом сощурился и, как будто оправдываясь за свой поступок, добавил:

— Такой редкий случай и большая честь! Я просто не мог не воспользоваться. Доктор Рагнарссен всегда может передумать, но я сделаю все, чтобы этого не произошло.

Посол вел себя так, будто сорвал джек-пот в лотерее. Теперь я поняла, почему мой статус неверно перевели в словаре как "трофей". Еще бы повесил на грудь, как орден, чтобы хвастаться перед другими.

— Хельга, — совсем, как в детстве, ткнул меня под бок Эрик. — Кажется, он еще не совсем для нас потерян.

— Эрик! — разозлилась я на свое живое отражение.

— А что? — улыбнулся тот, — Такие преференции…

— Дети! — прервал наш обмен любезностями папа и хлопнул рукой по столу. — Сейчас не время для шуток. Слишком серьезные дела. Я еле уладил дело с Советом и министром после того, как все вскрылось.

Стоило ему напомнить, как я еще больше помрачнела, а брат стушевался. Да уж, скандал вышел знатный. Отчего же все так сложно в нашей жизни? Почему Хаоли не человек? Нелюдь, хотя и гуманоид. Будь он человеком, это бы все упростило для нас двоих.

— Ясно, — подытожил дед, обратившись к послу. — Раз уж все зависит от нее, тогда… я приложу все усилия, дабы моя внучка решила так, как я хочу.

— А чего вы хотите, господин Нагато? — спросил посол.

— Чтобы она наконец остепенилась, вышла замуж за достойного молодого человека из тех, что ей подобрали, и я наконец дождался правнуков, — ответил старик. — Я уже немолод.

— Ясно.

* * *

Обед плавно завершился, а общение сошло на нет. Женщины убирали со стола. Тетушки собирали гостям коробочки-бенто с остатками трапезы. Дядя Бьёрн напросился на ночевку, а женатые пары засобирались восвояси.

Гости, чтобы не мешать, переместились в малую гостиную. Брат неведомым образом сошелся характерами с послом, а вот с Эши Этти, напротив, не нашел общего языка. А посол подружился с Шейдом. Бедный пес в наморднике и на поводке лежал на своей лежанке, ворча и порыкивая на посторонних. Хаоли безбоязненно подошел и присел рядом, опустившись на колени. Он что-то сказал на своем языке и протянул руку к морде пса.

— Осторожно! — предупредила я, но было уже поздно.

Посол ласково гладил большую собачью голову, при этом что-то тихо приговаривая. Опять читал стихи? С него станется. Я невольно улыбнулась. Шейд для порядка приподнял верхнюю губу и сказал: "Р-р-р!", но вырываться или кусать не спешил. А потом, о чудо из чудес, и вовсе застучал по полу хвостом! Хаоли, ободренный благосклонным приемом, продолжил чесать за ухом у пса.

— Ох, Шейд, — я тоже присела рядом и погладила пушистый мех. — Ты меня удивляешь.

Я повернулась к послу. На самом деле это он меня удивлял, снова и снова. Пальцы наших рук, погруженные в мех, на мгновение переплелись. Было в этом что-то на редкость интимное. Близость, не требующая слов, но наполняющая все вокруг доверием и теплом. Пусть весь мир против, пусть между нами стоит война и видовые различия, пусть мы изначально разные — сейчас, в эту секунду все эти препятствия не имели значения. Здесь и сейчас — мой маленький собачий дзен.

Посол отвернулся. Он смотрел на собаку, а я на него, хоть это было не совсем вежливо. Боковым зрением я заметила, что "секретарь" внимательно смотрел на меня.

Брат, предатель этакий, только смеялся, глядя на наш дивный виварий.

Глава 16

Позже к нам присоединились отец и дед. Мне пришлось остаться, а эрргов мягко, но настойчиво выпроводили из дома с непременным обязательством явиться снова через неделю. Предполагался ужин в кругу семьи.

Я надеялась, что этот пресловутый круг ограничится только родителями, братом и дедом. Еще одного подобного застолья я бы не вынесла!

Родственники разъехались по домам. Забавно… Мужчины пили и расслаблялись, а их трезвые жены потом везли обратно свою "половину". Напиваться по очереди — удел тех, что ездит в гости. Принимающей стороне проще.

При этой мысли я фыркнула, а потом отправилась помогать маме с поводами гостей. Несмотря на то, что она настаивала, нихонские тетушки отказались остаться. Они остановились в центре временного размещения беженцев и не хотели стеснять родню своим присутствием. Наемный флаер увез их в ночь.

— Вуф! — сказал Шейд и замотал головой, сдирая лапами намордник, стоило только брату ослабить крепления.

— Вот предатель! — проворчала я, имея в виду не столько пса, сколько Эрика.

— Ты мне или ему? — засмеялся тот.

— Оба хороши.

Эрик обернулся ко мне и встал:

— Ну, не сердись. Этот посол мне понравился, что из этого? Он совсем не такой, как я себе представлял.

"Он и мне нравится. Сильно", — вертелась на языке невысказанная мысль. Сердце вдруг заболело, хотя болеть там было вроде бы нечему. Медкарта это подтверждала.

— Что с тобой? — брат подошел и присел рядом на кушетку.

Он был озабочен перепадами моего настроения. Мы, как никто, всегда чувствовали друг друга. Я ничего не ответила. Брат тяжело вздохнул и, как в детстве, крепко прижал меня к себе.

— Ну, что ты? — попыталась я вывернуться из его хватки, но он не дал.

— Если он тебя обидит, ему не жить, — прошептал брат.

— Да я уже догадалась.

Мне было смешно и грустно одновременно. Лайка деликатно ткнулась носом нам в колени, намекая, что пришло время кормить.

* * *

Позже, лежа в темноте на кровати в своей детской спальне, я проверила входящую корреспонденцию.

Юрист написал, что контракт с "Обливион стейшн инк" расторгнут, и неустойка составила половину стоимости контракта, то есть съела все мои сбережения, поскольку я отслужила менее половины положенного срока.

Я оплатила и согласилась с предложением подать иск по возмещению морального ущерба и вреда, нанесенного здоровью. Раз уж работодатель оказался настолько жадным, его следовало наказать деньгами.

Просмотрела и последние новости.

Большой транспортник-левиафан "Пер Гюнт" вернулся из пространства Терра Нуэва. Обмен грузами производился в одностороннем порядке, только с планеты на транспортник. Все грузы, которые имелись на борту, вернулись обратно на Фрейю. Фактически, корабль больше месяца находился в изоляции из-за контакта с пришельцами.

Как медик, я отлично понимала, это означало. Карантин. Изоляция. Фрейя из соображений безопасности отныне отрезана от остального обитаемого мира.

Контакт с эрргами мог иметь негативные последствия, начиная с отсроченного заражения инопланетными формами жизни и кончая войной, что вызывало вполне закономерные подозрения со стороны других человеческих колоний.

Второй новостью стало прибытие к нам двух скачковых торговых судов, которые были немедленно арестованы и досмотрены. На борту одного из них обнаружился литосферный зонд, произведенный на Терре изначальной. Капитан, не дожидаясь допроса, покончил с собой. В настоящий момент велось следствие.

Расписание от Родехусета и направление на общественные работы я отклонила. На ближайшие два дня я должна быть свободной. Хаоли просил показать ему пригород и пару достопримечательностей, так что совсем не оставалось времени. Придется поработать экскурсоводом!

Отчего-то посол не желал иметь дела со штатным специалистом из дипкорпуса и в его присутствии только досадливо морщился. Запах, что ли, не нравится? Дипломат был весьма любезен, но было сложно сказать, что таилось за его дежурной улыбкой. Эррги, очевидно, знали.

Пришло сообщение от дока Фредриксена. Я отметила удобные для посещения дни и часы. Завтра. Пожалуй, завтра вечером было в самый раз…

И меня сморил сон.

* * *

Во сне вокруг меня кружил второй кит. Негатив, зеркальное отображение того, что было на самом деле. Угольно-черный, в противоположность непорочной белизне и чистоте моего кита.

Внезапно черная клякса стала каким-то странным нихонцем с катаной, потом — Улафом, печальным и неприкаянным, а еще через секунду превратилась в Тошио.

Белый кит попытался вырваться и выйти из окружения, но у него не получилось. Холодный водоворот, поднятый черным китом, затягивал вглубь сна…

А потом черные угли вспыхнули звериным взглядом в ночи, и я увидела на месте черного кита Хаоли Этти. Серебристая лайка-хаска с несвойственной ей агрессией пришла на выручку белому киту. Пес с безрассудной яростью кидался в атаку, вырывая куски плоти у черного кита.

Красное на черном… Красиво и ужасно. А еще ужаснее был крик умирающего кита, который выбросился на берег моей памяти. Белый кит, оставшись в одиночестве, недолго наслаждался долгожданной свободой. Он подплыл к самому берегу и тоскливо запел о том, чего не вернуть.

Окровавленная лайка сидела у самого края полыньи. Она слушала, слушала, а потом тоже запела, поднимая морду к небу. Вой уносился ввысь, в глубокую бархатную черноту, усыпанную бисером звезд.

Льды давили и сжимали полынью, которая делалась все меньше и меньше. Обеспокоенная лайка бегала вдоль кромки и била лапой по тонкому льду.

Тут вдали показалась человеческая фигура. Никогда до этого в моих снах не было людей. Я узнала его. Док Фредриксен!

Отчего-то он был не в зеленой спецодежде, а в белом, как и весь окружающий мир. Но его руки! Руки настоящего художника, мастера своего дела. Без перчаток, артистичные и такие же нетерпеливые, как и он сам. Док не боялся запятнать себя кровью, ведь потом ее можно смыть с ледяной купели.

Пес повернулся к чужаку и угрожающе зарычал. Кажется, он защищал кита от всего мира. Доктор, не обращая внимания, невозмутимо достал из футляра ланцет и начал препарировать китовые останки, лежащие на льдине…

* * *

Утром мы с мамой встали пораньше, чтобы приготовить завтрак.

Дедушка с аппетитом наворачивал мисо-суп с рисом, папа и брат — сэндвичи с кофе. Я же ограничилась чашкой кофе, такого крепкого и сладкого, что глаза сами собой открылись навстречу новому дню.

Потом мы убрали со стола. Мама собрала остатки трапезы в бенто и вместе с отцом отправилась на флаере в столицу. Эрик ушел работать на второй этаж, заменив у терминала маму.

— Хельга, — остановил меня старик.

— Да, дедушка!

— Побудь еще немного со мной.

Я налила еще кофе, уселась рядом и приготовилась слушать.

— Ты долго отсутствовала, — сказал он.

— Да, дедушка, — кивнула я.

— Я дал тебе достаточно времени побыть самостоятельной, — продолжил дед. — И в результате чуть не потерял тебя!

— Простите, дедушка.

Я не помнила себя со стыда. Пожалуй, в этот миг я ощутила себя не зрелой женщиной, разменявшей четвертый десяток, а сопливой школьницей, которую распекают за нерадивость.

— Хорошо. Вижу, что ты раскаиваешься, — сменил гнев на милость старик. — Проверь свою почту. Я сбросил несколько файлов из брачного агентства. Надеюсь, тебе хватит одного дня, чтобы ознакомится.

— Дедушка!

Теперь я не на шутку разозлилась. Я знала, что он так поступит, но не ожидала, что так скоро.

— Не возражай, — проворчал он. — Ты должна хотя бы попытаться. В данный момент у тебя нет никакого выбора. Возможно, если ты сравнишь и увидишь мир шире, чем он кажется сейчас, то взглянешь на своего избранника иначе.

— Хорошо.

Доводы были весомыми, и я подчинилась. В конце концов, он меня ни к чему не принуждает, а свидания вслепую ни к чему не обязывают. Неизвестно только, как среагирует посол, если вдруг узнает. Может, удастся ограничиться только просмотром досье?

"Пустые надежды, Хельга".

Я была уверена, что дед не отступится, пока не добьется своего.

* * *

Позже брат поделился новостями с Западного материка.

— Смотри, — показал он на проекцию, запущенную с коммуникатора. — Проснулся Малый Фафнир. Последний раз такое было семьдесят дет назад.

— Ах… Вот как?

Я задумалась, чем грозит извержение крупнейшего на Западном континенте вулкана.

В прошлый раз вулканологи при помощи управляемых подрывов вдоль разлома обезвредили стратовулкан. В пробой жерла тут же ринулась лава. Пирокластические потоки несло в направлении океана. Огненные реки достигли воды и резко охладились, изменив очертания континента.

В местах более мелких извержений начал образовываться горный кряж. Береговая линия изменилась до неузнаваемости, и возник небольшой полуостров. Череда землетрясений и последовавших цунами пару раз омыла побережье. В воздух поднялось больше пепла и пыли, чем за все прошедшие десятилетия. Выпали кислотные дожди, уничтожив посевы и погубив крупнейшие популяции зоопланктона.

Когда вулкан спал, образовывались гигантские кислотные озера. Сера — необъемлемый элемент жизни, но она же легко убивает…

Люди покинули опасную зону и несколько десятилетий наблюдали за поведением спящего вулкана. Лишь недавно они рискнули строить там геотермальные станции. Если бы не диверсия с литосферными зондами, все шло бы по плану!

— И чем это грозит? — спросила я. — Будет великое переселение?

— Не думаю. Наблюдательные станции уже эвакуировали, а постоянных поселений там не было. К сожалению, часть техники была потеряна.

Я облегченно вздохнула. Что ж, одной проблемой меньше. Все можно восстановить, кроме потерянных жизней.

Стихия бушевала.

Исполняла неторопливый танец.

Завораживала своей величественностью и неизбежностью…

Кракелюр. Или древесная кора? Это первое, что приходит на ум, когда видишь такое. Языки живого камня, остывая, покрывались черной коркой, которая постоянно трескалась по мере того, как огненная река двигалась к океану.

Время от времени из жерла вулкана вырывались струи огня и выстреливали каменные "бомбы". Аппарат взлетел еще выше, на мгновение утонув в пыльном облаке, и тут же снизился, зависнув над огненным озером.

— Кто снимал? — поинтересовалась я, заворожено наблюдая, как медленно и неторопливо стекают со склона вулкана вязкие языки лавы.

— Лисбет. Запустила беспилотник, — ответил он.

— Такое приближение! — не успела отметить я, как запись прервалась.

— Вот именно, — проворчал Эрик. — Опустила слишком низко, он потерял управление и сгорел.

— И что теперь?

— Только ждать, — брат снова вернулся к цифрам.

Картинка не передавала масштаб, но на границе трансляции мелькали показатели. Овальное жерло, по сути бывшее зоной разлома и сопряженности, занимало в поперечнике около трехсот километров.

"Управляемый Рагнарёк". Люди возомнили себя богами. Иногда им даже удавалось соответствовать этой нелегкой роли.

— Ты все еще с ней общаешься? — резко сменила я тему.

— Более того. Я официально просил ее руки, — не оборачиваясь, ответил он.

— Эрик! — хмыкнула я. — И почему я все узнаю последней? Так вот в чем причина такой лояльности. У моего младшего брата наконец наладилась личная жизнь.

Он резко развернулся, прокрутившись на стуле.

— В такие моменты лучше понимаешь, знаешь ли, — нехотя признал он. — Скажешь, не так? Ты ей много крови попортила.

— Это взаимно. Я ее всегда терпеть не могла.

— Когда у тебя появился Улаф, ты успокоилась, — заключил брат. — Почему мне нельзя?

— Не в этом дело. Просто я стала реже с ней видеться.

Девушка брата была довольно эгоцентричной, авторитарной особой. Светловолосая, курносая, немного взбалмошная, Лисбет Мортенсен ни в чем не знала удержу. Такой ее вырастили. Она не хотела делиться тем, что считала своим, будь то вещи или возлюбленные. Даже с их родными. Так же, как и я.

У нас с ней сразу же возник антагонизм. Я не сразу осознала причину. Но док Фредриксен, как всегда, оказался прав. Брат-близнец всю жизнь был рядом, и для меня было неприятной новостью, что он уделяет кому-то больше внимания, чем мне. Во-вторых, Лисбет была полной противоположностью нашей матери! Странно, что она понравилась брату. Все-таки, что-то психотерапевты упустили в своих теориях.

Она была вулканологом, так что однажды их с Эриком пути пересеклись. Рано или поздно это должно было случиться. Я спросила, догадываясь, каким будет ответ:

— Кстати, что она думает по поводу извержения?

— Радуется, как ребенок, — услышала я в ответ. — Даже отказалась вернуться вместе со мной.

— Так я и думала!

Для одних это гибель людей, разрушение домов и техники. А для других — всего лишь возможность вживую пронаблюдать занятное природное явление. Я невольно вспомнила того астрофизика со станции "Обливион". Наверное, все ученые малость чокнутые.

— А что думает дед по поводу вашей возможной женитьбы? — подчеркнула я слово "возможная".

— Уже знаешь? — брат поморщился, как от зубной боли. — Подбросил досье на породистых нихонских невест и попросил с ними встретиться.

— О, боги и богини, — рассмеялась я.

— Что, и тебе тоже?!

Я кивнула.

— Кажется, почтенный дедушка втайне занимается евгеникой, — сказал Эрик.

— Вполне возможно.

Думаю, так и есть. Отяцукэ, неравный брак. Сочетание несочетаемого, еды и напитка, терпкого и пресного. Дед недвусмысленно давал понять, что не потерпит моей связи с послом, и подобрал замену.

— Если это касается тебя, вполне его понимаю, — продолжил брат. — От чужаков ему точно не видать внуков.

Это так. Мы принадлежим к разным биологическим видам, и потомство даже не предвидится. Но я ничего не могла с собой поделать. Сердцу не прикажешь.

— А планетарный Банк жизни? — я возмущенно фыркнула. — Даже если я умру, дедушка при желании может до скончания века штамповать правнуков.

— При условии, что родители дадут разрешение на доступ к генетическому материалу, — парировал Эрик. — Кроме того, дедушка консерватор. Он предпочитает традиционные пути.

Ясно. Меня любой ценой будут склонять к скорейшему замужеству. Однако перспектива династического брака меня не прельщала.

— Я бы поняла, если бы приходилась ему единственной внучкой! Но у него есть ты.

Иначе говоря, я просто избегала ответственности. Брат возмутился от подобной наглости.

— Уклоняешься? — недобро прищурился он.

— Желаю свалить ответственность на кого-то другого, — признала я.

— Ну-ну… я тоже не горю желанием.

— В таком случае, давай устроим свидание два-на-два, — предложила я брату. — Вдруг эти претенденты друг другу понравятся и отстанут от нас?

Ему смешно. Но я-то как раз серьезна, как никогда. Надо было поскорее решить эту проблему.

* * *

Простейший путь между двумя точками — прямая. Ведь так? Кто-то и когда-то это сказал, и все подхватили. Но по пересеченной местности следует двигаться иначе, огибая препятствия и возвышенности. Иногда нужно думать головой.

Передо мной встала дилемма: сообщать Хаоли или нет. И если сообщать, к каким последствиям это приведет? Если бы речь шла о земном мужчине, сам собою напрашивался вопрос ревности. Но с пришельцами я ничего не знала наверняка. Последствием могла быть гибель невинных людей, с учетом того, что у эрргов принято физическое выяснение отношений и дуэли.

Я полетела в столицу, полная решимости выяснить все до конца. Автопилот загрузил маршрут и рулил без моего участия, ловко лавируя над неровностями местности. Откинувшись в мягкое кресло, я сделала вызов. Над браслетом возникло изображение. Хаоли был в своем кабинете. Ранняя пташка! Он нагнулся ближе. Если бы не легкие помехи, иллюзия присутствия была совершенной.

— Доброе утро, — улыбнулась я. — Как спалось?

— Думал о тебе.

И что на это можно сказать?

— Я тоже.

И скучала. И хотела поскорее увидеть. И злилась, вспоминая его триумф и бахвальство. И еще хотела поцеловать и обнять…

— Скоро буду, — скомкала я разговор и отключилась.

Меня не покидало ощущение, что в чем-то брат был прав. Дед хотел внуков и был заинтересован, чтобы наши с братом будущие супруги были нихонцами. Была причина. Она была очевидна и лежала на поверхности.

Я отправила запрос в архив и получила ответ. Предки всех пятерых претендентов из списка имели отношение к корпорации "Доки но сакура", которое участвовало в первой волне космической экспансии.

"Эрик, — набрала я. — Можешь сбросить дедушкин файл с кандидатками?"

"Что-то не так?" — уточнил он, но файл переслал.

"Потом объясню".

Я отправила запрос по невестам. Так и есть! Их предки с одной или даже с обеих сторон работали в корпорации. В остальном, если брать семейный регистр, они были из самых разных сословий.

На всякий случай я проверила и Тошио. Его прадед был из второй волны иммиграции и не имел никакого отношения к корпорации. Может быть, это было одной из причин, по которым дед счел союз нежелательным?

Слишком много догадок и вопросов без ответов. А потому я отправила деду короткое неформальное сообщение.

"Почему именно эти кандидаты? Почему из анклава Нихон? Как это связано с корпорацией? Что в них особенного, дедушка?"

Миновав охрану на входе в посольство, я прямиком направилась в кабинет Хаоли Этти. Казалось, мы не виделись целую вечность, хотя прошло меньше одного дня. Всего лишь одна ночь без него…

— Хельга, — мой мужчина поднялся из-за стола и с видимым удовольствием коротко поцеловал. — Я ждал.

— И я.

Подумала — и тоже поцеловала, но не формально, а долго и вдумчиво. Ему понравилось не меньше, чем мне. Мужские руки сомкнулись у меня за спиной.

Меня захлестнуло волной, в которой смешалось все: тревога, надежда и желание. Я и хотела, и боялась быть с ним, переживала за него даже больше, чем за себя. Отчего так? Наверное, именно это и есть любовь. Страх перед неудачей был силен, но еще больше я опасалась не сделать первый шаг.

Наконец, когда дыхание уже прерывалось, мы оторвались друг от друга, и я вспомнила о цели своего визита.

— Нам надо поговорить.

Глава 17

— О чем?

— Зачем я вам?

Ключевой вопрос был "Почему?" Почему он выбрал меня? Почему связался с человеком? Потому что я дочь врага? Это давало какие-то преимущества в переговорах? Вряд ли.

Тогда зачем? Что это дает послу? Я не верила в любовь с первого взгляда, особенно если это касалось пришельцев. Может быть, они вообще не имеют понятия о таких высоких материях. Многие люди, справедливости ради, тоже…

С другой стороны, его "секретарь" был тоже против нашей связи. И одновременно жаждал заполучить "трофей". Я припомнила разговор в баре на космической станции. Хаоли, кофе и странное предложение, от которого просто невозможно отказаться.

Первопричина всего была на поверхности. Бритва Оккама отсекает все ненужное. Но мне надо было убедиться, права я или нет.

Хаоли Этти отодвинулся, чтобы лучше видеть мое лицо. Странно. Мимика, должно быть, у нас на самом деле сходная, раз он полагается на зрительный контакт. В любом случае, он еще и принюхивался. Не стесняясь, поднес руку к носу, извлек из ноздрей миниатюрные фильтры и принюхался.

— О! Зачем они вам?

— В этом доме слишком много запахов, — проворчал посол. — Я попросил ваших людей убрать устройства, но это сложнее, чем кажется.

Ах, вот он о чем! В системе вентиляции и рециркуляции воздуха в санузлах и служебных помещениях была снабжена функцией освежения и ароматизации. Но я отвлеклась.

— Вы не ответили, господин посол.

Хотела пошутить, но получилось глупо. Только-только сократив дистанцию, я снова ее увеличила, переходя на формальное обращение. Мужчина прижался лбом к моему лбу, втянул воздух и что-то тихо пробормотал на своем языке. Снова отстранился и взъерошил волосы. В этот момент я отчетливо поняла, на кого похож Эши Этти, если не внешне, то своими повадками.

— Вы точно хотите знать? — почти без надежды переспросил он.

— Да, хочу.

— Даже если это будет неприятно? — эррг сделал паузу. — Правда не всегда принимает подходящую форму.

— Просто ответьте на вопрос.

Тогда он просто взял меня за руку и потянул прочь из кабинета. Мы прошли уже знакомым маршрутом, спустились на лифте в жилую зону и добрались до его комнаты.

На входе посол активировал "глушилку" отца. Когда он пересек черту, ограниченную рамкой, с него осыпалось что-то вроде пыли. Я последовала за ним, и с меня вспорхнуло точно такое же облачко, которое быстро осело. В воздухе стоял запах озона и тихое потрескивание. Прибор запищал, извещая об окончании очистки от следящих наноботов. В вентиляции загудело, и пыль втянулась в один из скрытых каналов.

— Поговорим, — непринужденно улыбнулся Хаоли, не отпуская моей ладони.

Если бы не телесный контакт, я бы не догадалась, насколько он напряжен.

— Вы хотели знать причину? — переспросил он. — Для этого нужно безопасное место.

— Безопасное? — тупо, непонимающе повторила я. — Что вы имеете в виду?

— Теперь можно показать, — сказал посол и начал раздеваться, стягивая с себя традиционные одежды.

О, боги и богини! Что он задумал? Явно не то, о чем можно было подумать, исходя из ситуации. Когда мужчина закончил, на нем осталась только "одежда" — симбионт, который стек с костюма и распластался на груди у посла, маскируясь под родимое пятно. Наверное, недавно питался, раз его было видно.

Животное было крупнее моего и напоминало по форме небольшого ската или камбалу. Небольшой такой ромб с выступом на одной из граней, который по ошибке можно было принять за ротовое отверстие.

— И что теперь? — спросила я.

— Руку.

С опаской, еще не зная, чего ожидать, я протянула руку. Посол выдохнул, издав звук на грани слышимости, и через пару секунд моя "одежда" тоже выползла из-под манжеты. Симбионт посла поплыл вниз по коже своего владельца, чтобы встретиться с собратом. Я опять ощутила укол и вздрогнула.

— Теперь смотрите.

Посол менялся. Сначала на гладкой коже появились чешуйки, которые превратились в рыжий пушок; грудная клетка слегка раздалась в стороны; посол стал чуть бледнее, отчего новоявленные веснушки стали заметнее.

Волосы из темных вдруг стали рыжими, а привычные серые глаза — карими. Скулы выступали чуть сильнее обычного, глаза сузились, и над ними появились надглазные складки. Уши слегка оттопырились. Тонкие губы стали полнее и чувственнее.

Он улыбнулся. Между передних зубов мелькнула небольшая щель, точь-в-точь такая, как у меня в детстве, до того, как зубы выправили скобками.

Преображение заняло меньше минуты. Я ахнула.

— Вы хотели правды, Хельга, — продолжил он. — Теперь вы знаете.

Передо мной стоял человек, который внешне напоминал моего брата. Или меня.

— Но… как такое возможно?!

Это не было обычной мимикрией. К тому же, меня сбивало с толку то, что симбионт пришельца взял пробу крови. Что-то здесь было не так.

— Одежда передает… информацию трофея, — с трудом подобрал слова посол. — Они обмениваются, чтобы отдать ее владельцу. И наоборот.

Тому, что я испытала, было сложно подобрать название. Инсайт, кэнсё, озарение? Прозрение? Я вдруг поняла, как это работает.

О, боги и богини!!! Обратная транскрипция белок-ген! Неужели это возможно? Это было единственное, что приходило на ум. Раньше считалось, что этого не может быть. Изредка в научном мире раздавались робкие голоса в защиту крамольной мысли, строились гипотезы, но они так и не были подтверждены на практике.

Это явление не встречалось в терранской природе, хотя было экспериментально доказано в лабораторных условиях. Но, раз возможно в теории — рано или поздно встретится и на практике. Это был как раз такой случай!

Если имеется прямая, от гена к белку, то должна быть и обратная. Он берет чужой белок, считывает и заимствует. Что-то в его организме позволяет ему воссоздать код и синтезировать те же самые белки, что и у человека. Странно только, что трансформация была частичной, обратимой и не летальной. Ведь это чужеродные белки, которые у человека вызвали бы сильнейший иммунный ответ.

А что значит "наоборот"? Люди к такому не приспособлены по определению. Должно быть, посол имел в виду других эрргов. Может быть, у них существовал полноценный обмен генетической информацией. Например, с брачным партнером или "трофеем".

Теперь мне становилась понятна их повышенная чувствительность к запахам. Они не просто обоняют, а "собирают пробы". И эта их зацикленность на еде, должно быть, могла быть следствием этого. Хотя я могла и ошибаться, с учетом того, что продукты подвергались частичной или полной тепловой обработке, затрагивая белковые структуры.

С другой стороны, что есть обычай, как не следствие культуры и биологии?

Эррги, став разумными, не перестали быть отчасти животными (как и люди). Пока не было тепловой обработки пищи, каждый кусочек для них нес в себе информацию об источнике. Смысл такого жеста был шире, чем у людей.

Человеческий обычай преподносить подарки, задабривая даму сердца — не что иное, как далекое эхо тех времен, когда от этого зависело выживание вида. У земных животных смысл ухаживания сводился к доказательству состоятельности как кормильца и защитника. И только.

Сходство было, но только внешнее.

Посол "заимствовал", и делал это непрерывно. Например, когда посещал оранжерею на станции. И тогда, когда знакомился с биотэнками и земной флорой. И когда я дала ему образец тканей своей собаки. А "секретарь"? Может быть, Эши Этти делал это, когда обнюхивал покойников или в вручал королю "верительные грамоты".

Знать бы, зачем им это нужно. Механизм выживания вида? В нынешнем виде — не только. Я еще могла предполагать, для чего нужно сходство с человеком. Но зачем им, к примеру, геном растения или животного? Не думаю, что они могли бы превратиться в томат или лайку-хаску. Если только пришельцы не заимствовали признаки выборочно. Но это было вообще на грани фантастики!!!

Итак, я догадывалась, что произошло, но не понимала, как и почему. Хаоли Этти так и не ответил.

— Но… почему я? Объясните!

— Вы — мой самый ценный трофей, — был ответ. — Мне тяжко думать, что в любой момент это может закончиться. Однако я обещал. Вы всегда можете отказаться, это ваше приоритетное право.

Он досадливо вздохнул и начал обратное преображение, после чего потянулся к брошенной одежде и начал снова облачаться. Когда посол вернул себе привычный облик, мне стало легче.

— Это из-за моего отца? Поэтому ваш "секретарь" захотел сделать меня трофеем?

— Нет.

— Почему же тогда?

— Я уже говорил, — ответил он. — Потому что я не хотел, чтобы Эши претендовал на вас.

— Вы защищали меня или его?

Вот так, прямо. Спрашиваю, как есть, и хочу услышать откровенный ответ.

— Тогда — вас.

— А теперь?

— Теперь обоих. Вы оба — в круге близких, — ответил посол.

— А остальное? Личные отношения, ваш визит к нам в гости…

— Все остальное — только между нами, Хельга. Это вне моей миссии. И пусть так остается впредь.

Если это признание, то самое странное и трогательное на свете. Никто и никогда не отказывался ради меня от своего долга. Тошио не стал рисковать из-за меня карьерой. Для Улафа я была отдохновением между очередными миссиями. Посол хотя бы четко расставлял приоритеты и границы. Он выделил для меня часть своего личного пространства, и в эту область больше никому не было доступа.

Правда или ложь? Камень, ножницы, бумага…

С подачи рационального разума мне в голову лезли разные мысли о шпионах, которые используют постель, чтобы втереться в доверие и выведать секреты; мысли о мужчинах, которых я не умела выбирать, и которые мне не подходили, что в конечном итоге заканчивалось катастрофой.

"Не попробуешь — не узнаешь, Хельга".

Попробовать? Дать ему и себе шанс? Оценить откровенность или бежать сломя голову на свидание с кандидатами деда?

— Что мне теперь делать?

— Вот об этом я и говорил, — вдруг довольно улыбнулся Хаоли. — Вы всегда говорите без слов, Хельга. А когда произносите что-то вслух — это именно то, что вы думаете. В эррг-ласси это знак высокого доверия.

— У людей это называется честность, — сухо заметила я.

Честность ему, значит, нравится. Я придвинулась ближе, вторгаясь в его личное пространство, задышала в шею. Эмоций, понятное дело, я не ощутила. Мой нюх, к сожалению, не настолько острый, чтобы чувствовать чужие эмоции. Изначально неравная позиция. Белый кит, довольный таким исходом, танцевал на волнах. Сердце колотилось ровно-ровно, отмеряя секунды.

— А ваша обычная внешность? — для порядка уточнила я и чуть отодвинулась, чтобы видеть. — Это ваше настоящее лицо, или вы на самом деле выглядите иначе?

— Иначе, — выражение лица у посла стало совсем кислым. — Я взял его, чтобы было легче исполнять свои обязанности. Сходство с человеком усиливает доверие.

Лучше бы я не спрашивала.

— Хаоли…

— Что?

— Можно узнать, как вы на самом деле выглядите?

Кажется, это произнесла не я, а кто-то другой. Я ведь не хотела знать. Ведь правда? Но я должна сделать это.

— Хельга, — посол заговорил доверительно, как и положено дипломату. — Так ли это важно?

— Для меня очень важно.

Влюбленные видят то, что хотят видеть в своем воображении. Он знал истину, а я нет. Не всю. Я хотела быть с ним на равных. К тому же, одно дело знать, а другое — видеть своими собственными глазами. Это лучше, чем нафантазировать себе всякие ужасы. Может быть, в реальности все совсем невинно.

— Для меня важно все, что имеет значение для вас, — сказал Хаоли. — Надеюсь, вы не пожалеете.

Липкий страх опутывает и душит. Но я смотрю.

Живые татуировки играют у него под кожей. Граница мелкой чешуи появляется изнутри, как неведомый архипелаг со дна моря. Волосы живут своей собственной, отдельной жизнью, как будто мелкие мышцы у их основания одновременно пришли в движение. Темные пряди поднимаются дыбом и ложатся по-другому. Ушные раковины округляются, исчезают мочки ушей и характерные завитки. Нос, напротив, становится чуть длиннее, а губы бледнее и тоньше. Черты его лица заостряются, как у голодающего.

А его глаза! Он моргнул, и на мгновение радужку перекрыли полупрозрачные мембраны, начинающиеся от внутреннего угла глаза. Если это не "третье веко", я съем свой диплом!

И, кажется, изменилась общая комплекция, как будто чужак стал стройнее и чуть выше. Пальцы, видимые ниже манжеты, тоже стали тоньше и изящнее. Если во внешности человека всегда присутствовал намек на приматов, то он походил не то на гончую, не то на ящера. Или на змею?

Ёрмунганд! Однажды я видела старинный барельеф, на котором был выбит Мировой змей. Чешуйчатый гад, наблюдавший сотворение из хаоса, и который увидит гибель мира. И… о, боги и богини…

— Что это? Когти?

Я приоткрыла рот. А посол, кивнув, пошевелил рукой, втягивая и выпуская когти. Выглядело это угрожающе и демонстративно. Он широко улыбнулся, продемонстрировав заострившиеся клыки. Нет, не заострившиеся. Просто они наконец-то показались, как и когти. Думаю, дело обстояло именно так.

Это создание было великолепно. Пугающе и одновременно красиво. Я затаила дух. Доктор Рагнарссен во мне вопил от восхищения, а вот Хельга, напротив, была не в восторге от перспектив, которые открывались перед нею. Кит, снова очнувшись от спячки, накручивал круги на воде.

— А на ногах такие же?

Когда я волнуюсь, то всегда задаю глупые вопросы. Но посол, похоже, так не считал, и вполне серьезно стянул с ноги обувь, продемонстрировав чешую и пять острых как бритва лезвий. Когда пришелец нагнулся, я отметила нечеловеческую гибкость и грацию, словно строение позвоночника и державших его мышц тоже в одночасье изменилось.

Какое счастье, что я спросила о когтях, а не… о чем-то еще. Не спросила, но покраснела.

"Прошу прощения, господин посол. Не могли бы вы снова раздеться? Я не рассмотрела все подробности".

Проклятье!

— А почему они не прорезают обувь?

Лезвия тут же скрылись в сумках на фалангах пальцев, втянувшись, как кошачьи коготки. М-да, глупый вопрос. Особенно от медика.

Так, понятно. У него есть весьма функциональные части, которые у человека перешли в разряд атавизмов или атрофировались за ненадобностью. Значит, зачем-то они нужны. Хм… Если есть когти и чешуя, значит…

— А хвост у вас есть?

— Хвост?

— Это продолжение позвоночника, — я жестом изобразила, где именно. — Как у моей собаки.

— А! Хвоста — нет, — оттаивая, усмехнулся Хаоли.

Проклятье! Мой научный интерес частенько заставлял меня попадать в нелепые ситуации, но такое было впервые. Но не спросить я не могла.

Посол снова обулся и поднялся. Посмотрел внимательно и испытующе, с затаенной надеждой. Кажется, он был рад, обнаружив во мне смущение, но не страх и не отвращение.

— Ну, как, Хельга? Вы не жалеете?

Даже голос изменился, стал более низким, напевным.

— Похоже, теперь мне надо обновить свои данные, господин посол, — ответила я.

Глава 18

О, я обновила. По полной.

— И вот он стоит передо мною, а я не знаю, как дальше быть, — закончила я, глядя в потолок. — Что скажете, доктор?

— Хм… Хельга, — вкрадчиво начал он. — Разрешите поинтересоваться. Возможно, мой вопрос покажется вам бестактным.

— Говорите уж.

Лежу на его удобной кушетке, расслабившись и раскрывшись. Однако это отчасти показное. Сначала я просто хотела отвернуться к стенке и свернуться в клубок, но поворачиваться спиной к доку все же не рискнула. Но сейчас я никому не хочу смотреть в глаза. Так что смотрю наверх.

Потолок как потолок. Полимерная поверхность, стилизованная под старину, с лепниной в виде цветочных мотивов. Изначально белоснежный, он в интимном полумраке кажется грязным, а в углах прячутся тени. Одна, от настольной лампы, оранжевая и похожа на гигантский гриб, другая — на косматое лесное чудище или горного тролля. Это док Фредриксен.

Что ж… Я что-то вижу в этих силуэтах, следовательно, мне далеко до сумасшествия. Или нет?

Чудище завозилось и устроилось поудобнее, слившись с тенью от столешницы.

— Хельга, я волнуюсь за вашу личную жизнь, — мягко, доверительно сказал мой психотерапевт. — В свете того, что я услышал, я сомневаюсь в том, что вы сможете преодолеть ваши различия. Даже у людей с этим непросто. Взять, хотя бы, смешанные межрасовые браки…

Я вскинула руку, обрывая его монолог.

— Вы имеете в виду моих родителей? Так они вполне счастливы в браке.

— Нет, Хельга. Вас. И вашего брата, хотя ему проще, — пояснил он.

— Конечно! Ведь он не влюбился в когтистого кошкоящера.

Тень затряслась от смеха. Лапы взметнулись и упали, когда док смахнул в сторону записи.

— Он точно нет! Если только вы не ввели меня в заблуждение относительно его ориентации, — сказал он.

Теперь рассмеялась я. Что мне нравилось в доке, так это умение разрядить обстановку. Он умело перевел тему в другое русло. Пожалуй, я озвучила две мысли. Первая: да, я влюблена. И вторая: мой возлюбленный не человек. Кажется, эта дилемма была сложнее той, что с Тошио и Улафом. Хм… Пожалуй, и правда стоит на время сменить тему.

— Ох, док… Но… мне ясна ваша мысль, — отсмеявшись, сказала я. — Детей от смешанных браков, полукровки. Да, это так. Наполовину тут, наполовину там. Кстати, брат хочет жениться.

— И?

— Дедушка против.

— Почему? Кажется, вы говорили о том, что ваш дед — приверженец традиционных семейных ценностей. Должно быть наоборот.

Интересно, можно ли рассказать своему личному чудищу о своих догадках? Дедушка прислал ответ в зашифрованном пакете файлов. Чтобы открыть, понадобилось воспроизвести по памяти одну из старых партий в Го. Я недоумевала, к чему такие предосторожности, однако, когда ознакомилась, изменила свое мнение. Пояснительную записку и список вложений я бегло просмотрела уже по пути в офис доктора Фредриксена.

"Хельга, пожалуйста, ознакомься". И файлы. Много, много файлов. Почти все с логотипом корпорации "Доки но сакура". Как я поняла, это были списки генетических модификаций, которые будут больше понятны профессионалам — генным инженерам и их ИскИнам. Я, если поднапрягусь и ознакомлюсь, смогу разобраться, но не за такое короткое время.

Нейромедиаторы, эндоморфины, модификаторы поведения… Львиная доля изложенного в пояснительной записке касалась регуляторов поведенческих реакций. Например, в восьмой хромосоме, где находились гены, связанные с синтезом кортиколиберина. И это только верхушка айсберга. Во всем этом следовало долго и вдумчиво разбираться.

— Ох, доктор. Там все совсем не так, как вы думаете. Дедушка не поэтому… — я осеклась.

— Хотите это обсудить?

Я наконец повернула голову. Док Фредриксен обложился бумагами и откровенно веселился. Глаза горят! Кажется, это я его анализирую, а не он меня. Проклятье!

— Может, не надо? — почти безнадежно протянула я.

— Ну, я же ваш доктор, и по определению желаю вам добра, — улыбнулся док какой-то странной, расчетливой улыбкой, в которой не было ни капли доброты, к которой он апеллировал. — Мой долг — помочь вам. Даже если вы не хотите этого.

Он снова отложил документы.

— А вы ведь не хотите.

Я отрицательно покачала головой.

— В таком случае, мне не остается ничего другого, — развел руками доктор.

В следующую секунду кушетка, казавшаяся оазисом спокойствия, туго спеленала меня по рукам и ногам! Лежак прогнулся, как медицинский ложемент в спасательной капсуле, повторяя контуры тела. Широкий бандаж сомкнулся, надежно фиксируя корпус и конечности, но не причиняя особых неудобств.

— Что за?!!

Я задергалась, и фиксаторы автоматически среагировали, усилив давление, и затянулись еще туже.

— Не надо, — сказал доктор. — Чем сильнее вы сопротивляетесь, Хельга, тем тяжелее вам придется.

— Да знаю я!

Усилием воли я расслабила мышцы, и ленты тут же ослабли. Теперь я снова могла нормально дышать.

— Я закричу!

— Здесь отличная звукоизоляция, доктор Рагнарссен, — улыбнулся мужчина и встал из-за стола. — Можете кричать, сколько угодно. Ну же, начинайте. Я жду!

Его забавляла эта абсурдная, нереальная ситуация. Я могла бы надеяться на слежку, которую вели безопасники. Однако у доктора тоже были "глушилки", и нас никто не прослушивал. В теории. Надеяться, что "топтуны" прибегут меня спасать, было глупо. Никто не узнает и не услышит. Не придет на помощь. Остается надеяться только на себя.

— Зачем вы это делаете?

Голос позорно сорвался. В горле пересохло. Я сглотнула густую слюну. Не зная, чего ожидать, я была готова к самому худшему.

"Почему он? И… почему я?"

Белый кит всплывал из глубин моего существа. Он устремился мне на помощь, как много раз до этого. Оставалось только проломить кромку льда и выпустить своего личного монстра на волю. Но я медлила.

Я хотела разобраться, что задумал доктор. Что за странный эксперимент? Я не понимала, но хотела знать.

Док Фредриксен включил голографическую проекцию, которая зависла над столом. Контуры тела, пятнистая термограмма, давление, пульс, кардиопоказания… Тем временем доктор настраивал портативный диагност.

В изголовье кушетки выдвинулся щуп. Я дернулась, когда "лапа" прибора на мгновение прижалась к предплечью, взрезала комбинезон и вошла под кожу. Больно не было, только страшно.

И я выпустила кита.

* * *

Меня охватило какое-то нереальное спокойствие. Вернее, холодная и отрешенная сосредоточенность на цели. И ледяная ярость. Кит расчетливо осмотрелся, оценивая, с чего можно начать. Бандаж разорвать не получится, он предназначен для удержания буйных пациентов. Значит… значит…

Когда диагност покатился и попытался приладить мне на лоб и виски датчики, я лежала неподвижно. Ровно до того момента, как щуп диагноста не подошел слишком близко.

Сила сжатия челюстей человека достаточна, чтобы пережать щуп. А мышцы шеи настолько сильны, чтобы не только удерживать голову на предназначенном ей месте, но и кое-что еще. Например, груз. Или вырвать хрупкий диагност из гнезда.

Кит рванул, зубы опасно захрустели (а, может, то было крошево внутри гобкой псевдоплоти диагноста?). Аварийный сигнал диагноста заверещал и смолк. После отключения устройства стесняющие тело путы тут же ослабли и провисли. Тихо загудели сервомоторы и пневматика, что-то тревожно запищало в недрах кушетки-ловушки. Но пациент уже выпутывался из оков.

Доктор Фредриксен коснулся пиктограммы на своем коммуникаторе. Взмахнул в воздухе. Рука его пролетела сквозь картинку. Кит пролетел через полкомнаты, чтобы врезаться во внезапно возникшую прозрачную перегородку.

Теперь их с доктором разделяла преграда. Кит встряхнулся, избавляясь от звона в голове после удара. Пожалуй, скорость столкновения была слишком велика для этого тела… Потом приложил руки к прозрачному полимеру и ударил с выбросом чи, проверяя на прочность. Перегородка устояла.

Впрочем, кит был вполне удовлетворен таким исходом. На этой стороне доктора не было. Здесь стало гораздо безопаснее. Но без доктора было бы еще лучше.

"Не сметь!"

Хельга Рагнарссен не хотела смерти. Она просто хотела разобраться. Кит был недоволен, но подчинился. Доктор подошел вплотную к стене и приложил руку с той стороны, напротив моей ладони.

"Ну и лапа!"

В сравнении она действительно казалась рукой горного тролля. Кит слегка наклонил голову набок, изучая противника. Доктор зеркально повторил жест. Сбылось то, о чем я когда-то подумала. Его зверь, не скрываясь, смотрел на моего. А потом ушел, будто и не было. Передо мной снова стоял все понимающий и всепрощающий, хорошо воспитанный и цивилизованный доктор Фредриксен.

— Хельга? Возвращайтесь, Хельга, — мягко сказал он. — Кажется, я получил достаточно данных.

Не подействовало. Кит не хотел убираться прочь.

— Я не могу убрать перегородку, пока оно тут, — продолжил он. — Что будем делать?

Кит ударил по пластику, причинив себе боль. Но и эта боль не отрезвила его.

— Хельга, Хельга… Кстати, а как насчет желания? — вдруг спросил доктор и скабрезно ухмыльнулся. — Что вы теперь чувствуете к послу? Все еще хотите с ним переспать? Пришельцы так хороши в постели?

Ничего.

— Нет? Не хотите?

Нет реакции. Только лед.

— В самом деле, так было бы лучше для всех. Что может быть общего у человека и пришельца? Должно быть, вам претит заниматься сексом с животным? А ведь он животное иного биологического вида. Вы тайный ксенофоб, а, Хельга? И все ваши игрища с тем темнокожим мальчиком на станции — тоже притворство?

Реакции нет.

— Вы использовали посла для своих медицинских целей? Вам интересен этот… вид? Хотели изучить со всех сторон? И как оно?

Тишина и покой.

— Или… Он слишком напоминает вам брата? Разве вам не противна сама мысль об инцесте?

Нет. Никакого. Отклика.

Доктор зря ждет. Его слова падают в гулкую белую пустоту. Но он не сдается.

— Или наоборот?! — торжествующе заключил док. — Хельга, Хельга… Как не стыдно! Быть может, вам нравится эта мысль? О, конечно! Вы любите своего брата-близнеца, но по понятным причинам не можете быть с ним. Не хотите его ни с кем делить. И вот появляется его точная копия. Как вам такая гипотеза, Хельга?

— Раздери вашу печенку, доктор Фредриксен!!! Все не так! Совсем не так.

Я вернулась.

* * *

Итак, преграды больше не было. Но на кушетку я так и не вернулась. Укутанная в уютный клетчатый плед, я свернулась в кресле у дока. А он присел на пуфик для ног рядом со мной. Смотрелось это забавно.

Он заботливо принес мне кофе. "Настоящий", — машинально отметила я, когда присосалась к стакану. И очень, очень сладкий.

— Вообще-то для вас сейчас нежелательна лишняя порция кофеина, но вам нравится, я знаю, — сказал доктор. — И глюкоза мозгу не повредит. Так что…

— Какого черта? — я вскинулась, чуть не расплескав кофе, и опять нахохлилась. — Вы мне должны услуги дантиста.

Осколок верхней четверки неприятно колол, стоило его коснуться языком. Осталась только стеночка, и требовалась пересадка или замещение.

— О, я оплачу! Не сомневайтесь, — без малейшего раскаяния заверил он и отхлебнул из своего стакана. — Нужна была проверка в критической ситуации. Вы должны были по-настоящему испугаться. Так что я не мог предупредить заранее. Приношу самые искренние извинения.

Не извиняются таким тоном. Вот не верю я ни на грош.

— Вам понравилось! — взорвалась я. — Клянусь, вы наслаждались каждой секундой.

— Не отрицаю. Однако результат того стоил. И, хотя вы испортили диагност, я не буду предъявлять встречных претензий.

"Ну и наглец!"

Я бы еще кое-что ему испортила. Вернее, подправила. Например, его холеную, самодовольную физиономию. Только воспитание и прошлые заслуги не позволяли. А еще любопытство, которое он волей-неволей пробудил во мне своими словами.

— Перестаньте играть в загадки, — сказала я. — Доктор, что вы искали? И что нашли?

— Сейчас-сейчас… Имейте терпение.

Он снова включил проекцию над столом, где как раз заканчивалась обработка данных. Почему так медленно? Ах, да, он же не мог или не захотел подключаться к столичному ИскИну. Все строго конфиденциально. Полоса ожидания сокращалась, и наконец высветился результат. Строки бежали одна за другой. Я сидела с обратной стороны и видела зеркальное отображение. К сожалению, я не читаю так быстро справа налево.

— Что там?

— Моя догадка оказалась верна. В пиковый момент изменились показатели нейромедиаторов в сравнении с вашей медкартой в норме. Точно так же и по ключевым стрессовым гормонам. Гальваническая реакция кожных покровов… Сейчас перекину вам. Пульс выровнялся, дыхание стало реже, хотя они по логике вещей должны были участиться… Давление слегка понизилось. Утилизация глюкозы и гликогена, напротив, ускорилась многократно, активность головного мозга возросла. Вот, на термограмме поверхностное выделение тепла. Дальше, к сожалению, ничего нет, вы избавились от датчиков и чуть не сорвали мне натурный эксперимент.

— Что?!!

Доктор, не обращая на меня внимания, продолжал читать отчет. Кажется, он был чем-то очень доволен.

— Что еще?

— Поздравляю, Хельга. Вы не больны, — заключил он. — И вы больше не мой клиент. По крайней мере, не по теме "белого кита". По остальным вопросам можете смело обращаться за помощью.

Глава 19

— Объяснитесь.

— Я с самого начала недоумевал, отчего личность-протектор не подавляет полностью основную личность, почему вы сохраняете контроль и память об этом периоде. Это было так нетипично!

— И?

Звучало злобно и желчно, но я чуть не вцепилась ему лицо. Доктор сообразил, в каком я состоянии, и отодвинулся подальше. Хотя я и отсюда могла свернуть его пуфик с места. Достаточно было пнуть посильнее, но я не стала. Воспитание не позволило? Наверное. Мой Белый кит не стал бы сдерживаться.

— Я наконец проверил свою догадку. Мы выявили "Кита", но ни один и сценариев, свойственных диссоциативному расстройству личности, не был реализован. Реакция на стрессовое воздействие была парадоксальной. Мне кажется, этот феномен из области нейрофизиологии, а не психологии. Так что это вне сферы моей компетенции. Если бы вы согласились на исследование в Институте Разума в метрополии…

— Доктор, у нас космическая блокада, — умерила я его энтузиазм. — Вряд ли я долечу до Фрейра. Да и не хочу. Не желаю, чтобы меня превратили в подопытного кролика.

— Ладно, проехали. Пусть это будет только вашим решением.

— Ну, спасибо.

— Не за что!

Так бы и стукнула по его безумной-умной голове. Интересно, если выбить из нее мозги, с ними выветрится и вся дурь? Мечты, мечты…

— Итак, вам стало лучше. Обрадованный прогрессом, я уже наметил план действий, как вы вдруг решили заключить этот дурацкий контракт и улетели на станцию, — продолжил доктор. — Отчего вы не посоветовались со мной?

— Вообще-то это не относилось к лечению. Это мое частное решение, доктор.

Док фыркнул.

— Частное решение? Что может быть важнее, чем завершение терапии? Я вполне мог написать отрицательное заключение для контрактного бюро. Вас бы не допустили в космос даже в качестве туриста.

Ах ты, подлый сукин сын!!! Просто нет слов.

— Но вы же не сделали этого, не так ли?

— Конечно, нет, — улыбнулся он. — Я не до такой степени мстителен. Вы этого не заслужили. К тому же я умею ждать. Это был бесценный опыт, согласитесь. Вы наконец-то повзрослели.

— Относительно.

— Все в мире относительно, Хельга.

— Скажите это моему отцу. Он все еще считает меня ребенком, — проворчала я.

— Разве это не приятно?

Хм… Иногда напрягает, но в основном да. Приятно. Отрадно знать, что тебя оберегают и тобою дорожат. Я согласно кивнула.

— А теперь вполне логичный вывод, который из этого следует.

— Еще одна дурацкая гипотеза, док?

— Возможно.

— И в чем она заключается?

— Посол напоминает вам отца, — ответил он. — Улаф тоже напоминал его, как и Тошио.

— Ерунда! Еще одна дурацкая теория с инцестом и "эдиповым комплексом", вроде той, что вы сочинили обо мне и моем брате.

— То был просто повод. Я пытался вывести вас из себя, чтобы прервать погружение в транс.

— А… так бы и сказали сразу, — сообразила я. — Так вот что я вас скажу, доктор. Да, мои мужчины старше меня. И что? Не считая возраста, они абсолютно разные.

— Это так, согласен. — развел руками мужчина. — Все люди разные. Но искали вы в них одно и то же. И не отрицайте! Отрицание — это…

— … элемент вытеснения, знаю, знаю. И все равно бред.

— Может, и бред, — усмехнулся доктор. — Шесть вариантов бреда на ваш выбор, Хельга.

— Нет, спасибо. Мне и одного много. Выбор слишком велик.

— Тогда, Хельга, я бы посоветовал вернуться к истокам. К тому, с чего все началось.

— Тошио?

— Нет, конечно! Этот самовлюбленный болван не стоит вашего времени, — ответил доктор. — Он больше нуждался в вас, чем вы в нем. Я имел в виду момент, когда вы решили прибегнуть к помощи психотерапевта.

Улаф! Вот оно что. Чаша моего терпения переполнилась, и в этот момент я поняла, что мне надо с кем-то поговорить. Обсудить проблему, вытащить ее на свет и разложить на составляющие. Собрать все воедино. Вернуть себя, если угодно. Все началось с возвращения Улафа из плена.

— Я не хочу!

— Это просто…

— Вытеснение, знаю. Но я правда не хочу с ним говорить. Нам нечего обсуждать.

— А придется.

* * *

Добрый доктор хорошо умел убеждать. Если я хочу узнать об эргах больше, мне придется встретится с Улафом и попросить его о помощи. Так сказал док, и я ему верила.

А это значит — переступить через обиды и унижение и пойти дальше. Только так я смогу оставить его в прошлом, перестать ходить по кругу и разобраться с той проблемой, которая возникла сейчас.

Я хотела больше знать о пришельцах, но материалы были засекречены. Отец тоже не особо откровенничал. К тому же рассказы — это совсем не то. С чужих слов все звучало или слишком ужасно, или ничего не значило.

Мне же была нужна объективная информация. Не пытки, которые я видела, а все. Все те несколько месяцев, или около того, что он провел в плену (не считая сна). Мне надо было видеть и слышать то, что пережил он. Благодаря киборгизации это стало возможным. Я не знала никого, кто бы еще согласился поделиться. Даже насчет Улафа я не была уверена. Но я надеялась.

Когда я убрала его из "черного списка" и решила прочесть письмо, то поняла, что оно было автоматически удалено. Я так и не решила, сожалею ли о том, что так и не узнаю, что он мне написал.

"Неважно!"

Я написала, он ответил. Он послал вызов, я приняла. Голограмма пугала не меньше, чем реальное общение. Мой… теперь уже не мой мужчина взирал на меня со странным спокойствием.

— Ты хотела увидеться?

— Да.

Не спросил, зачем и почему. Не извинялся. Ничего не просил. Спасибо, боги и богини, за это. Я бы не стала просить о таком, зная, что письмо могут перехватить и прочесть (и, без сомнения, сделают это).

— Приезжай вечером, ближе к семи, — только и сказал он. — Буду рад тебя видеть.

Остаток дня до вечера я тупо слонялась по дому, нервируя брата и маму, а потом, в самый последний момент, заметалась, не зная, что делать: то ли еще раз принять душ, то ли одеться иначе. Потом решила, что это явно лишнее, и Улаф может неправильно истолковать мои усилия. Бр-р…

Шейд напросился со мной. Весь день он бегал кругами вокруг дома, выматывая себя, и теперь хотел путешествовать. Пожалуй, иногда проще согласиться, чем переубедить.

* * *

Итак, мы сделали это.

Не то, о чем можно было бы подумать. Я попросила записи, а Улаф дал мне их. Но перед тем, как сделать это, мы поговорили. Наверное, давно стоило сделать это. Не было бы всех этих бессонных ночей, метаний и терзаний, страха, бесконечного хождения по кругу и бегства от него и от самой себя.

— Ты совсем не изменилась, — заметил он, едва меня увидел.

Если раньше я уклонялась, то теперь жадно смотрела и не могла отвести глаз. Вот мужчина, с которым я была и могла бы быть, если бы не одно большое "но". Я любила его, но уже не люблю. Я хотела его, но уже не хочу. Я понимала его, или мне так казалось, но теперь не понимаю. Я боюсь.

Он не на службе, так что без защитного экзоскелетного "гепарда". Лицо больше не скрыто за шлемом. На голове короткая светлая щетина, как и на подбородке. Наверное, бреется только по выходным. Женщины у него сейчас нет. Наверняка. Когда мы… были вместе, он регулярно брился. Отчего-то эта мысль не приносит удовлетворения, а еще сильнее меня беспокоит.

Нет, я не ревную к тем женщинам, с которыми он наверняка был. Он же не монах! У мужчин с этим проще. Просто я беспокоюсь за ту, которая его выберет. Предупредить, защитить? Кажется, это здоровый инстинкт и женская солидарность. Так мне говорили, и я охотно верила. Но теперь сама не знаю, правда это или ложь.

Он по-прежнему привлекателен и красив той скупой, по-настоящему мужской красотой без прикрас. Хорошо сложен, ладно скроен, создан по образу и подобию бесчисленных поколений северных мореходов и завоевателей.

Я подошла ближе. Он машинально потянулся, чтобы обнять, но я дернулась, и его рука бессильно упала.

— Так неприятно?

— Не обращай внимания, — ответила я. — Не пригласишь внутрь?

Шейд крутился под ногами и взлаивал от избытка чувств. Мне было спокойнее, когда собака была рядом. Если… Если что-то случится, он меня защитит.

Теперь Улаф жил в городе. Раньше я не замечала за ним такого стремления находиться в самой гуще людского муравейника. Я окинула взглядом дом-моноблок наподобие нашего, практичный, сейсмоустойчивый и достаточно большой для небольшой семьи. Интересный выбор. Может быть, он не хотел жить в квартире, где со всех сторон находятся другие люди?

Улаф рспахнул дверь пошире и убрался внутрь, освободив проход. Я отпустила ошейник, и Шейд первым влетел внутрь. Я вошла следом.

— Располагайся.

Сразу за входом находился лофт, где не был отграничен даже санузел. Нет, это точно не семейное гнездо. Скорее, холостяцкая берлога. Лайка деловито обошла помещение, изучая, обнюхивая и запоминая. Я тоже прошлась, трогая руками те или иные предметы обихода.

Пара наград и фотографии покойных родителей Улафа на стенах, архаичные книги, голографический проектор и пара кресел. Одинокий ковшик и набор посуды на одну персону рядом с кухонным процессором и раздатчиком. Редкостный минимализм и аскетическая обстановка намекала, что никто, кроме владельца дома, здесь не бывает.

Я вопросительно приподняла бровь, обернувшись к мужчине.

— Извини. Могу предложить кофе и свою кружку. Я заказал ужин, но еще не доставили. Подождешь?

— Не стоило. Вообще-то я уже поела и не голодна.

Это была ложь. На самом деле сломанный зуб болел и ощутимо дергал. Я бы в любом случае не стала ничего есть. Особенно здесь. И в особенности — с ним за одним столом. Было в этом что-то первобытное, как у людей, которые не могли переломить хлеб с врагом. Он не враг мне. Я могла бы разделить с ним трапезу. Хотя бы выпить кофе. Отчего же я так обрадовалась уважительной причине?

Улаф пожал плечами и присел. Я тоже. Что ж, по крайней мере, здесь два сиденья. Не все еще потеряно. Значит, на посетителей он рассчитывал, хотя и не собирался их кормить, в отличие от меня.

Какая ирония! Кто-то ждет, чтобы я его кормила, а кто-то стремится меня покормить, как Тошио и Улаф. Где справедливость в этом мире?

Я запустила пальцы в мех лайки, которая устроилась у меня в ногах.

— Давно ты вернулся в строй?

— Да я и не вернулся, — усмехнулся он. — С тех пор, как меня комиссовали, я прошел реабилитацию и устроился в частное подразделение "Фрейя корп". Ты разве не обратила внимания на эмблему?

— Как-то не до того было.

Наемник? Интересно. Странно, что его рискнули нанять, учитывая посттравматический синдром. Впрочем, связи всегда творили чудеса. А он был ценным специалистом.

Получается, отец тогда сам нанял для меня охрану. А вовсе не правительство. Никто не рвался меня защищать от покушения. Следили — да, берегли — нет. Наивная, наивная Хельга. Она все еще верила в людей. Получается, доверять можно только близким. Для остальных ты только винтик в механизме. Надо спросить отца. Хотя… Я ведь приехала сюда говорить. Почему бы и нет?

— Тебя нанял отец?

— Охранять тебя? Да, он. Зря ты отказалась.

— Думаю, теперь достаточно безопасно. Всех агентов торговой ассоциации задержали, — я кинула быстрый взгляд на таймер.

— Насчет "всех" ты заблуждаешься, — сказал Улаф. — Куда-то торопишься?

Мой взгляд не укрылся от его внимания. Он всегда был очень, очень внимательным. Бдительным. Скрупулезным. За это его и ценили. Верный сторожевой пес войны, охранник мира. Другой жизни он не знал.

Отчего-то при этой мысли я вдруг вспомнила Эши Этти. Вот уж кто не знал другой жизни с самого детства!

— Никуда. Просто обед запаздывает, а я устала после дальней дороги. Может, закончим это побыстрее?

— Это?

— Ну, наше дело.

"Дело номер… Хельга и Улаф. Закрыто. Направить в архив".

Как-то так.

Улаф встал и переместился, иначе и не скажешь, к моему креслу. Как можно так двигаться? Движения компактные, экономные, но очень быстрые. Он словно копил энергию, чтобы выплеснуть ее и снова замереть. И киборгизация тут ни при чем. Пес превентивно рыкнул, и на этом все. Понимал, что он на чужой территории. Чуял, кто здесь альфа-самец. А, может, просто помнил Улафа.

Теперь мужчина присел на пол рядом со мной. Я сползла с кресла, стобы он так не пялился на мою грудь, обтянутую комбинезоном. Наверное, не помог бы и мешок для мусора вместо одежды.

— Подставляй коммуникатор, — просто сказал он, с усилием отводя взгляд.

Хм, и биомеханическую начинку ему восстановили. Он прижал руку с разъемом к коммуникатору, и внуть полился поток информации. Минута или около того. Стоять рядом и молчать было слишком интимно.

— Долго.

— Там много, — улыбнулся он какой-то неживой улыбкой. — Ты точно хочешь это посмотреть?

Я кивнула.

— Делай это в обычном режиме, без симулятора, — посоветовал он.

Глава 20

Получив желаемое, я поспешно ретировалась, на выходе столкнувшись с разносчиком готовой еды. На мгновение я испытала угрызения совести. Один он все не съест, а выбрасывать годную еду в утилизатор я отучилась еще на станции.

Мне не терпелось принять душ. Почему-то я снова чувствовала себя грязной. Хотя, по большому счету, к мизофобии это не имело отношения. Я ведь не переживала насчет посла, когда меня унесло этой волной. Отчего же сейчас хотелось смыть все, включая верхний слой кожи? Как я буду смотреть шоу, я еще не думала.

"Молча и с перерывами".

Если один отдельно взятый кусок произвел такое сильное впечатление, что я не могла забыть его за два года, что говорить обо всем остальном? Однако я надеялась, что именно в том отрывке сконцентрировались все пережитые Улафом ужасы, а дальше меня ждет более приемлемая информация.

Может быть, стоило начать с дедушкиных файлов? Пожалуй, там я найду меньше кошмаров, чем в том видео. А, может, я и ошибалась.

* * *

Дела у дантиста заняли больше времени, чем я рассчитывала. Хвала всем богам и богиням! С этим было покончено. Пожалуй, лечить других приятнее, чем лечиться самой. Зависимость от чужих рук и умений меня нервировала.

Счет я отправила доку Фредриксену. Эта шпилька не пройдет незамеченной, но раз он не возражал, почему бы и нет? Не то, чтобы я была мелочной, но… Отправленное письмо уже не вернуть.

Коммуникатор ожил, и над ним развернулось аудио-визуальное послание.

"Внимание населению города! Ночью нежелателен выход на поверхность. Служба атмосферного контроля производит осаждение воздушных аэрозольных примесей".

Приятный женский голос городского ИскИна произнес это на спанглиш и продублировал еще на трех языках.

Сообщение застало меня на полпути к дому.

Ну, что ж. Отель? Отель.

Улаф сам сказал, что не надо просматривать в симуляторе. Поглядим как есть. Или почитаю дедушкины файлы. Приму шикарную ванну, намазавшись всякими женскими штучками, закутаюсь, как в белое облако, в пушистый белый халат и завялюсь в шикарную двуспальную кровать. К сожалению, то, что я хочу, есть только в номере люкс на двоих.

Я зарегистрировалась, отогнала флаер на платную стоянку и претворила свои мечты в жизнь.

Уже сидя в кресле и промакивая чистые волосы полотенцем, я начила читать. Чтобы дело пошло быстрее, я пока просматривала только вводную и резюмирующую часть, минуя экспериментальную фазу.

Часть изменений генома человека относились к запрещенным на Терре. Не это ли причина, что семейство дедушки и почти все подразделение корпорации "Доки но сакура" пустилось в путь? Наверное, опасались, что их принудят к принудительной стерилизации или, хуже того, начнут свои исследования. (В то время, когда экспансия в космосе еще не набрала обороты, и перенаселение планеты было критическим, репродуктивные права человека всячески нарушались и попирались).

А тут было что исследовать! Модифицированные полиморфные гены инициировали или тормозили нейрогенез в гиппокампе не только во время сна, но и в состоянии бодрствования. Особое внимание уделялось ритмичности работы этой древней части мозга. В этот момент включалось некое "состояние му", как его обозначили исследователи.

"Хм… А при чем здесь дзен-буддизм?"

Все, что это могло дать в перспективе — устойчивость к стрессовым воздействиям, улучшение памяти и реакции, пространственного воображения. И только. Почему нейрогенез, и почему в состоянии бодрствования?

Дальше. Влияние на метаболизм глутаминовой кислоты. Резюмирующая часть. Улучшение синаптических связей вне зависимости от возраста объекта. Выход на плато после достижения зрелости и сохранение когнитивных способностей без их снижения до глубокой старости. Выборка, экспозиция, возрастная пропорция испытуемых, результирующая.

"Боги и богини! Вот это да!"

Эксперимент длиною в жизнь. А конкретно, занявший около ста лет, чтобы наверняка. И вторая фаза с применением близнецового метода! Часть эмбрионов отбиралась, и их геном меняли при помощи вируса. Почти полный отсев на этой стадии. Оставляли только успешные пары, а затем наблюдали. Итого еще около восьмидесяти лет.

Я задумалась, а каково это: видеть, как меняется твой брат или сестра. Или, напротив, тот остается неизменным, а меняешься ты сам. Один стремительно старел, распадаясь, как личность, в то время как другой был в здравом уме и твердой памяти. Что чувствовали тот или другой? Ужас? Обреченность? Осознание неизбежности?

Целая команда нейрофармакологов и генетиков в поте лица трудилась над проектом создания "совершенного человека новой эры".

Дальше подключился контроль над браками и рождениями у выживших и хорошо себя зарекомендовавших участников проекта. Оказывается, работы, связанные с нейрокомпьютерным интерфейсом и сенсорной депривацией, вел один из предков по линии Нагато.

Хорхе и Улаф пользовались плодами тех патентов. (По крайней мере, той частью, которая не была засекречена и позволила сделать проект рентабельным, получив средства на продолжение эксперимента). Оба были киборгизированы. Один мог общаться с ИскИном станции, а второй имел в теле достаточно биомеханической начинки, однако ни тот, ни другой не приблизились к идеалу "совершенного человека новой эры".

А дальше… Дальше эксперименты коснулись ламининов и интегринов, механизмов их активации и процессов связывания естественных лигандов. Ученые играли с планом создателя! Как клетки создаются, сколько живут, куда направляются и какую форму в конечном итоге примут? И главное: как этим управлять.

Этот вопрос интересовал ученых всегда, но вплотную к тайне смогли приблизиться только генетики "Доки но сакура". На сей раз результирующая и статистика отсутствовала. Вскоре после этого исследования безо всякой видимой причины были резко свернуты.

"Доки но сакура" подала заявку на участие в освоении дальнего космоса совместно с "Фрейя корп". После слияния почти все участники эксперимента и подопытные покинули старую добрую Терру.

То, что начиналось как улучшение мозга, тела и исцеления от рака, деменции и нейронной дегенерации, закончилось на редкость бесславно. Так и не закончив чтение, я поняла, что переоценила свои возможности, и только успела закрыть архив, как меня сморил сон…

* * *

Кита не было. Меня не было тоже. Как и белизны.

Только чернильная темнота без дна. Я не знала, есть ли у меня руки и ноги, где мои глаза и уши, не ощущала прикосновений, вкуса или запаха. Просто парила в пустоте.

Спала ли я?

Бодрствовала?

Видела сон?

Думала, что сплю и вижу сон?

— Хельга.

Слово, одно только слово. Мое имя.

Сказанное голосом посла.

* * *

Я покинула номер, когда дождь утих и воздух очислился. Впервые за долгое время на небе можно было увидеть такие близкие и далекие звезды. Яркой точки небесного города я не увидела; он в это время пролетал над Западным континентом.

Хотела было посмотреть новости, но отложила до дома. Настроение было не то.

Шейд застоялся в гостинице для животных и, кажется, обиделся на меня за невнимание. Миска с кормом была перевернута, автоматическая поилка вся изгрызена.

При моем появлении он смирно уселся и наклонил голову набок. Характерной собачьей "улыбки" не было, только презрительный изучающий взгляд серо-голубых, совсем как у Эши Этти.

— Вуф-вуф! Гау-у?

Увидев в моих руках шлейку, пес понял, что заточение окончено, и застучал хвостом по полу. Прижав коммуникатор к замку, я удостоверила личность. Дверца пискнула и приоткрылась, после чего псина стремительно выскочила и подсунула морду мне под руки. Я машинально отметила, что его нос мокрый, а дыхание чистое. Влажный язык пару раз коснулся кожи.

Гладь. Гуляй. Домой.

— Вуф.

За эти годы я хорошо научилась выполнять команды.

* * *

Дедушка Нагато играл в своей излюбленной манере, черными. У меня коми в два камня, у него — фора в десятилетия опыта и практики.

— Сегодня в пространство Фрейи вошел "Скидбладнир", — вдруг сказал он. — Сопровождение наши не пропустили. Однако…

— Одного его хватит, чтобы разнести нашу маленькую флотилию, — ответила я. — И диктовать условия.

Было бы странно родиться в семье адмирала и не разбираться в типах кораблей. "Скидбладнир" участвовал в последних совместных учениях. Это была гордость Фрейра, оснащенная средствами защиты и нападения по последнему слову науки и техники. Отец спечатлился, увидев его в деле.

Я видела записи. Подобно ледоколу, крушащему льды, линкор уничтожил мишени, а затем вклинился в астероидный пояс. Благодаря гравитационным перехватчикам и щитам он безбоязненно вошел в сияющее отраженным светом газопылевое облако, следующее за обломками. При столкновении высвобождалось море кинетической энергии. В инфракрасном диапазоне это сопровождалось выделением тепла, намного более интенсивным, чем при вхождении в плотные слои атмосферы. Щиты поглощали эту полезную во всех отношениях энегию, чтобы позже ее переработать.

Его не расстрелять ни гравилучами, ни обычными снарядами. Он тупо закроется, а потом выпустит истребители и перехватчики из своих недр. Может устроить дуэль на гравилучах. При необходимости использует "решающий довод" — боезапасы типа космос-планета, предназначенные для уничтожения всего живого на поверхности. А то и вовсе применит литосферные зонды, превратив планету в крошево для дальнейших горнорудных разработок.

— В зоне предполагаемого огня — небесный город.

Еще проще. Гравитационная атака направленными линзами Форестера! У города нет возможности уклониться при помощи скачковых двигателей, как у транспортного судна. Дуэли не будет. Будет бойня. Расстрел беззащитного населения.

— Они не посмеют! — вскинулась я. — Там же люди. И король.

Дедушка только покачал головой. Что ж. Опыта и знания людской природы ему не занимать. Что люди могут сделать ради великой цели, обозначенной как "спасение человечества от пришельцев", он отлично понимал.

Например, вовсе не нужно разрушать "зараженную" планету литосферными зондами. Достаточно, чтобы "небесный город" сошел с орбиты и рухнул сверху. Полная санация со всеми вытекающими, а в условиях текущей сейсмической нестабильности — конец времен. Рагнарёк. Гибель всего живого с сохранением планеты для последующего терраформирования. Очень практично.

— Как думаешь, что они могут сделать? — спросил дедушка.

Я изложила свои соображения по поводу возможных угроз и шантажа.

Неужели они осмелятся так угрожать? Или это блеф? Просто чтобы добиться своего.

Белый камень, зажатый указательным и средним пальцем, аккуратно встал на пересечении линий. Я пожертвовала последним "пунктом свободы" и островком камней, чтобы захватить территорию противника основной группировкой. Иногда надо чем-то жертвовать, чтобы получить результат.

— Пропускаю.

Дедушка — пас, что-то тут нечисто. Я еще раз оглядела поле битвы, но не нашла подвоха. Вероятно, имелся момент равновесия, и дедушка хотел, чтобы я его нарушила и дала ему возможность продолжить. Поэтому я, чтобы не рисковать, выбрала нейтральный пункт, куда и поместила следующий камень.

— Вот как? — улыбнулся дед.

Морщины побежали по лицу, как по коре старого дерева.

— Прошу покорно меня простить, — пробормотала я.

— Неплохо, неплохо.

Партия продолжалась. Я думала, что будет делать контр-адмирал Несс и король с Вильей в такой ситуации. Как бы поступил отец? Наверное, как и в тот раз, решил дело с минимальными людскими потерями.

— Чего они хотят? — спросила я.

— Сингулярность.

— "Обливион"? Это всего лишь стартовая точка к Эррг-ласси.

— Согласен, — ответил дед.

Чтобы куда-то прийти, для начала надо знать, куда ты движешься. Особенно если ты на судне со скачковым двигателем. Эррги знали, где находится станция. Туда для обмена прилетел их корабль.

— Боятся, что туда придут чужаки? — спросила я. — Хотят защитить врата на Фрейю?

— Именно.

Камни похожи на звезды, а доска — целая вселенная скрытого смысла. Еще один камень ложится на доску. Парочка окруженных — становится добычей. Только сухие щелчки извещают, что скоро конец игры.

— Они объявили о намерениях? — спросила я. — Почему население еще не известили?

— Цель метрополии — полная блокада Фрейи. Официальные новости будут после окончания Совета.

— Вход и выход?

Если подумать, мало было перекрыть путь на Фрейю. Пришельцы с их чужеродной техникой и "домашними животными" уже были тут. Джинн выпущен из бутылки, ящик Пандоры распахнут настежь. Поздно изолировать колонию. Нужен был двойной заслон. На Фрейре не могли поступить иначе, и я их отлично понимала.

— Работает на обе стороны, — услышала я. — А наша планета, в конечном итоге, лишь прослойка между чужаками и остальным человеческим сообществом.

Сосредоточенное молчание и аромат кипариса от сгорающих палочек, отмеряющих время. Кажется, что тишину можно резать ножом, настолько она плотная и осязаемая.

— Дедушка, как ты думаешь, король подчинится?

— Совет еще не закончился, — нейтрально передернул покатыми плечами старик.

— Что будет с дипломатической миссией эрргов?

— Неизвестно.

— В худшем раскладе?

— Если бы речь шла о людях — разрыв дипломатических отношений и выдворение из страны, — ответил он. — Однако в их случае может случиться все, что угодно.

Значит — возможное лишение дипломатической неприкосновенности и попрание всех конвенций о правах человека. Ведь они не люди. Плен, опыты, взятие в заложники, и так далее, и тому подобное. Варианты на выбор и первое, что шло на ум.

— Разрыв дипломатических отношений ставит под угрозу нашу дипмиссию. Что с ними будет?

— Все, что угодно.

Там Гудрун и другие. Она может никогда не вернуться назад, и та короткая встреча перед долгой разлукой может оказаться последней.

Я не могла этого допустить! Это означало эскалацию насилия. К тому же я не хотела, чтобы с послом и его родственником что-то случилось. Право, они этого не заслужили. Посол уж точно. Рассуждая разумно, не стоило делать этого и вредить чужакам. А если не рассуждать, а слушать сердце, то станет ясно, как поступить. Решение пришло почти сразу.

— А если заблокировать врата, ведущие к системе Обливион? Все существенно упрощается, — выдала я свою идею.

Дедушка изолировал группу из трех белых камней.

— Как это сделать? — спросил он. — У нас во флоте пока нет подобного рода техники. Массой его тоже не сомнешь. Бесполезно.

— Открыть врата принудительно, потом спонтанно закрыть, уничтожив зонды с антивеществом, — предложила я уже известный сценарий.

После атаки хэсси на станцию врата еще долго были нестабильны, и пройти ими было нельзя.

— Если только на борту линкора нет зондов для открытия и стабилизации сингулярности. Мы этого не знаем, — парировал дед. — Атари!

Попалась, как ребенок. Пока он заговаривал мне зубы, сделал ход и окружил мои камни. Атари, атари. Уклоняться бесполезно. Чем больше сопротивление, тем больше камней достанется противнику, который это начал. Патовая ситуация. Значит, остается только одно.

— Помнишь, дедушка, ты рассказывал мне историю про обезьянку. Она уронила горошину. Попыталась ее поднять и уронила еще две. Стала собирать их — и просыпала пять. И так до тех пор, пока все не потеряла.

Я отдала камни. Просто не стала бороться.

Да, согласна. С линкором был элемент неизвестности. Что у них имеется для самостоятельного открытия врат? Если они предусмотрели такой вариант, борьба бесполезна. Если нет — можно будет побороться. Интересно, король это понимает?

Какой сценарий будет развертываться? Худший я уже просчитала. Из тех, что не угрожали населению, я видела два. Космический бой с более слабыми, но превосходящими численно силами нашей планеты, захват Фрейи, как следствие, врат. И наша уступка и добровольная передача врат. Результат один — мы их потеряем. Раньше или позже.

— Продолжай. Мне интересен ход твоих мыслей, — велел дед.

— Надо подчиниться и отдать врата на Обливион. Корабль пересечет их, и тогда мы их закроем с нашей стороны. Остальные, кто может прийти с Фрейра, нам не страшны. Главное, чтобы это не произошло прямо сейчас. Значит, целесообразна временная уступка, — ответила я.

— Обман?

Ну, почему сразу обман? Просто усыпим их бдительность.

— Введение в заблуждение, — уточнила я формулировку. — Почему бы и нет?

"В любви и на войне все средства хороши".

Я бы поступила так, чтобы выиграть сражение, так и не начав его, и спасти близкого человека. То есть, конечно, не человека, но близкого — это уж точно! Как решит Совет и король, я не знала, и это пугало. Нас всегда страшит неизвестность.

— Молодец! — похвалил меня дедушка. — Твой брат не нашел решение.

Я перевела взгляд с доски на него. Значит, с братом он тоже это обсуждал? И в Го играл? Вряд ли. Эрик не был любитлем стратегических игр. Но раз дедушка так говорит, значит спрашивал.

— Может быть, просто не пытался? — вступилась я за брата. — Его больше волнует спасение планеты. Он занят своей работой больше, чем политикой.

— Он не видит дальше собственного носа! Спасение планеты не здесь, — старик показал вниз, — а там!

Указующий перст поднялся кверху, недвусмысленно указывая на небеса, где в "небесном городе" вершилась судьба Фрейи.

— Жаль, что ты не мужчина. Должно быть, при рождении ваши души поменялись местами.

А мне не жаль. Совсем не жаль. В женской доле гораздо больше приятного, чем в мужской. Многое позволено, и еще больше сходит с рук. Мне никогда не попадало за те шалости, за которые мой брат бывал наказан. Приятно, когда тебя оберегают, ухаживают, проявляют галантность. Пусть даже кто-то из северянок считает это сексизмом, я не против. Совсем не против. Должно быть, это заявляла о себе моя нихонская половина, более нежная и терпимая.

— Пора считать камни, — вдруг ворчливо сказал дед, прервав мои размышления. — Если хочешь поговорить о тех файлах, что я прислал, сделай это после ужина.

Партия была окончена.

Глава 21

Вечером семья была в сборе.

Отец прилетел из столицы, и я надеялась, что он расскажет о переговорах. Когда он вышел из флаера, то с не свойственной ему горячностью крепко меня обнял, проигнорировав остальных членов семьи. Просто сграбастал и прижал к себе, как что-то очень дорогое.

— Пап? В чем дело?

— Ни в чем.

Так мы и стояли. Я вдруг поняла, что случилось что-то плохое. Очень, очень плохое. Отец боялся. Отстранившись, я взглянула ему в глаза. Машинально я отметила, как покраснели белки и четче прорезались морщины, залегла глубокая складка между бровей.

— Рассказывай.

— Да, муж мой, — услышала я ровный, мелодичный голос матери. — Хотелось бы услышать последние новости.

Отец вздохнул и отпустил меня. Он потер переносицу и поморщился, словно его мучила головная боль, и я сообразила, что он очень устал. Дедушка прокашлялся и присоединился:

— Зять, мне тоже весьма интересно, что ты скажешь.

Заспанный брат спустился сверху, когда мы с мамой заканчивали приготовления к ужину. Кажется, он опять жил по времени Западного континента, так что у него только-только наступило "утро". Он провел рукой по еще влажной после душа рыжей макушке, встряхнулся и широко зевнул. Проходя мимо, он потрепал собаку по холке и обменялся рукопожатием с отцом.

— Хельга, — он снова зевнул. — Кофе есть?

Я нацедила ему чашку, и он благодарно кивнул. Такой же соня, как и я, и вместо крови у него текут кофеиново-глюкозные реки. Я расставила блюда и уселась рядом с братом.

Сегодня был содд: плавающие в бульоне фрикадельки. Мясо клонированное, как обычно, из городских биотэнков, а все остальное — самое настоящее! Но отчего-то совсем не было аппетита. Дедушка нахмурился, увидев непривычную еду на столе, и мама поспешно поставила перед ним миску с рисом, в то время как остальные довольствовались картофелем.

— Эрик, передай дедушке ложку, — сказала мама, раздавая приборы.

Шейд в своем углу хрустел кормом, но все равно нет-нет, да и посматривал в сторону стола. Закончив с ужином раньше нас, он уселся возле брата, умильно на него поглядывая. Эрик начал украдкой скармливать псу выловленные из бульона мясные шарики. Под столом не было видно, но я-то слышала чавканье. Брат всегда так делал, особенно когда не хотел что-то есть. На этот случай была собака.

Не считая этого, семейный ужин прошел в напряженном молчании.

— Итак… — сказал дед. — Я не участвовал в Совете, и мне интересно. Моя аналитическая справка пригодилась?

"Аналитическая справка?"

Интересно, какая. Дедушка что, сделал прогноз вроде того, что и я? Раньше он всегда так делал, когда они бодались со старым Рунольвом и Вильей. Когда все расписано по пунктам, договариваться легче. В этот раз отец участвовал дистанционно, наверняка, по зашифрованной линии. Не мог же он за одну ночь подняться на атмосферном лифте и спуститься? Он же не железный.

"Или мог?"

Я очень хотела спросить, но пока не решалась. Младшие не вмешиваются, пока беседуют старшие, так что я просто внимала.

— Пожалуй, идея с вратами была неплоха, — ответил деду отец. — Но в процессе обсуждения возникли новые соображения.

— Какие?

— Проект "Нагльфар" равершен.

Эрик прекратил кормить собаку. Я не донесла чашку до рта. Мама резко, совсем не женственно выдохнула сквозь зубы. Ну а дедушка вдруг оживился, будто в эту старую плоть вдохнули жизнь.

— Но, папа, как?! О, боги и богини! Это точно?

Отец прервал меня жестом.

— В связи с инопланетным контактом нам пришлось ускориться, увеличить финансирование и интенсивность работ, — продолжил он. — Пришлось отогнать судно на временную верфь. Вилья сегодня доложил о завершении строительства и проведенных испытаниях. К счастью, все было сделано до землетрясений и блокады. Сейчас он с обратной стороны Волка, прячется за короной светила. На "Скидбладнире" не могут его засечь.

— Они не знают.

Дедушка не спрашивал, а констатировал факт.

— Не знают, — подтвердил отец. — Но скоро узнают.

Я посмотрела на маму, и она кивнула. То, как она с отцом переглянулась, не оставляло сомнений. Дедушка снова закашлялся, и мама налила ему воды из графина. Что за безумие!

"Я знаю, что ты знаешь, что я знаю".

"Нагльфар" был линкором последнего поколения. Это полностью меняло расстановку сил в этой партии. Это значит…

— Война?

Но чего ради? Ведь был и более простой способ. Чего ради так рисковать и идти на лобовое столкновение?

— Лучше, дочь, — отец вдруг белозубо оскалился сквозь бороду. — Намного лучше. Космическая верфь четко привязана к орбите сингулярности "Фрейя-Фрейр". Когда та будет в зоне досягаемости, наши конвойные корабли отойдут подальше, и "Нагльфар" запустит зонды с антифеществом.

— О!

То есть, сначала блокада от метрополии, но уже с нашей стороны. На вторгшемся корабле не успеют опомниться, как окажутся в ловушке на долгих два-три месяца. Но…

— А смысл? — спросил брат, который соображал не хуже меня.

— Не перебивай, когда говорят старшие, — проворчал дед. — Зачем такой риск? Обнаружить себя раньше времени было бы глупо. Как это влияет на основной план?

Это уже отцу. Тот не замедлил с ответом:

— Они перегруппируются. Не могут не сделать этого. На то и расчет. Руне командует операцией, он и предложил изменить план. Небесный город, пользуясь моментом, сойдет с орбиты. "Вальхалла" уйдет с линии огня, скрывшись за планетой.

Если при этом не сорвет часть атмосферы и не сожжет доступный кислород. Проклятье! Троллячье дерьмо.

— А как же "Асгард"?! — воскликнул Эрик.

На брата было страшно смотреть. Он утратил привычное спокойствие и беззаботность.

— А что "Асгард"? — переспросил папа.

— Там же Лисбет.

Ах, вот оно что. Ему не жалко город, но, когда речь идет о его драгоценной Лисбет, просто меняется в лице. Вот ведь! Сердце невольно кольнула ревность.

— Мы уничтожим атмосферный лифт "Асгарда", который держит город на месте, и он переместится чуть южнее экватора, так что с учетом наклона оси окажется на ночной стороне. "Вальхалла" на момент маневра будет на дневной стороне, так же как и вражеский горабль. Так что все в порядке.

— А потом? — спросила я.

Смысл был не просто спасти небесный город. Если бы не он, можно было бы атаковать врага с тыла. А так… Лобовое столкновение? Вряд ли.

— Вражеский линкор окажется в невыгодной позиции, — ответил отец. — С флангов и со стороны врат — наши "фенриры", прямо по курсу — равный по силе "Нагльфар". Из-за короны светила будут искажения, и невозможно полноценно применять гравитационное оружие. Им придется договариваться с нами. На равных.

Слишком много переменных. Слишком много.

— Отец.

— Говори, — повернулся к маме дедушка.

— Я понимаю, что не должна вмешиваться, — продолжила она.

— Продолжай.

— Ресурса столичного ИскИна не хватит для расчетов. А остальные задействованы на нужды терраформирования.

Дедушка медленно кивнул. Мама чуть глубже поклонилась в ответ. Шея ее в вырезе одежды казалась такой беззащитной, что у меня перехватило дыхание. Белизна на черном. Тушь на белом. Как странно…

Красное, как росчерк гильотины. На секунду я увидела кровь. Моргнула, и через мгновение ничего не стало. Все было, как прежде. Семья за ужином. Обсуждение прожитого дня.

Эрик понял. Он тоже занимался терраформированием, как и мама. И я поняла, что это означает. Мы готовились спасти мир, но это могло его погубить. Для расчета маневра и координат в пространстве и времени нужны были все доступные ресурсы ИскИнов. Из-за этого литосферные установки временно останутся без должного контроля. К тому же, присутствие такого массивного объекта, как небесный город, и его перемещение по орбите не могло не повлиять на стабильность планеты. Риск был огромный.

Кажется, отец состарился в один миг, как будто из него вынули стержень. Теперь он понимал, к чему все шло.

— Еще не поздно передумать, — сказал он.

— Сколько у нас осталось времени? — спросил дед.

— До окончания срока ультиматума шесть с половиной часов. "Асгард" тронется с места через три часа… э-э… одиннадцать минут. Расчетное время входа сингулярности в зону поражения чуть меньше пяти часов, — он перевел глаза на коммуникатор. — А точнее четыре часа сорок семь минут. Значит, "Вальхалла" стартует спустя несколько минут, стоит только врагу сменить диспозицию.

— Точка невозврата?

— Четыре с половиной часа, если учесть время на доставку антивещества к сингулярности.

* * *

Через несколько минут наши коммуникаторы автоматически включились, передав экстренное сообщение. Правительство собиралось обнародовать решение Стортинга. Люди ждали заявления премьер-министра Вильи и короля Харальда.

Кто бы ни слушал эти новости, он не мог знать, какой сюрприз мы сейчас готовили. Думаю, интенсивность обмена зашифрованными пакетами данных между планетой, небесным городом и нашими кораблями многократно возрасла, однако это могли списать на панику. На "Скидбладнире" ждали капитуляции на навязанных ими условиях.

На самом деле король собирался разорвать дипломатические отношения с Фрейей и ее королевским домом. Отец скоро улетает на совещание в Родехусет. Ночью он будет там. Я не буду прощаться. Не хочу! Дома остаются мама, Эрик и дедушка. И Шейд. Его я тоже считаю членом семьи.

Я не знала, что нас ждет. Возможно, это были последние минуты покоя перед глобальной катастрофой, в которой не выживет никто. Если бы меня спросили раньше, с кем я хочу провести последние минуты жизни, я бы не раздумывая выбрала семью.

Но сегодня я вдруг передумала. Это не значило, что я хотела остаться в одиночестве. О, нет! Напротив. Мне хотелось, чтобы к нам присоединились эррги. И я хотела, чтобы та моя мечта, казавшаяся несбыточной, все-таки исполнилась.

Я приоткрыла дверь гостиной. Дедушка Нагато сидел на пятках, прямо на коврике, хотя это не было показано при его травме. Привычка — вторая натура. Ладони его его, сложенные в щепоть, покоились на бедрах. Кажется, он медитировал. Я тихонько подошла и примостилась рядом.

— Дедушка?

— Да, Хельга. Хочешь о чем-то спросить? — сказал он, не открывая глаз.

Да, хотела. Но не о том, о чем он подумал. Мне не нужно было знать, кто я и что я. Я просто была самой собой, Хельгой Рагнарссен-Нагато. Кто бы там ни мудрил над моими хромосомами, эти люди давно почили с миром. К чему ворошить прошлое прямо сейчас? Времени не остается ни на что.

— Дедушка, ты можешь мне? — попросила я. — Надо организовать чайную церемонию для гостей.

Старик открыл глаза и нахмурился.

— Гостей?

— Для посла и его секретаря, — уточнила я.

— А… этих ёцу.

Он разжал ладонь, растопырив четыре пальца. Четвероногое, нелюдь. Меня как будто отвесили затрещину. Иногда обида за других сильнее, чем за самого себя. Да, они не люди. Но и не животные. Как можно это истолковать?

— Да, они не гайдзины и не бураку. Непонятно кто, — парировала я. — Но они разумны и похожи на нас. Не животные. Можно попытаться найти с ними общий язык. Мы принимали их в своем доме, как гостей. Отчего бы не приравнять их к людям?

— Уж лучше бы это были гайдзины, — фыркнул он. — Это из-за них все завертелось. А теперь ты просишь их развлекать. А, впрочем… Это будет интересно и займет остаток времени.

"Остаток времени".

Если об этом думать, то волей-неволей начнешь суетиться, перескакивая с одного на другое. Мне же сейчас как никогда нужно спокойствие.

— Требуется подходящее место, — продолжила я.

— Я знаю одно. Надо зарезервировать малый павильон в столичном ресторане.

А! В том самом, где мы с Тошио обедали. Значит, там есть внутренний дворик и все необходимое. Прекрасно. Я связалась и забронировала место. Оказалось, что при ресторане был маленький сад — как раз то, что надо, чтобы настроиться на нужный лад.

Интересно, что бы сказал отец, если бы я спросила напрямую? Если услышу в ответ то же самое, что и от деда — разочаруюсь? Не считая того, что он обзывал эрргов "собаками" и "самцами", папа не демонстрировал такого явного неприятия, как дед. Хотя как раз отец больше пережил и видел от них много зла.

Мои мечты рискуют разбиться о глухую стену непонимания. Мнение и авторитет старших были непререкаемыми. Что я буду делать, если они будут против? Что, если к ним присоединится мама? А она всегда занимала сторону отца.

* * *

Если дедушка за что-то берется, то делает это наилучшим образом. В этом сомнений нет.

Посол и секретарь просто очарованы маленьким ухоженным садом, засаженным глициниями и кривыми вековыми соснами. Сейчас пора цветения миновала, и это к лучшему. Нет ни единого цветка для любования. Нечего срезать. Скоро, возможно, все цветы соберет другая рука.

Здесь тихо и мирно. В черте города нельзя было летать на высоте больше пяти метров, так что небо было чистым. Пока мы лавировали на флаере по городским улицам, я наблюдала за спешащими куда-то людьми. Город не спит. Кто-то уже знает, что происходит, как и я. Кто-то пока пребывает в блаженном неведении. Но скоро всех поднимут по тревоге. Экстренные службы и Родехусет сегодня стоят на ушах. Наверняка!

Но здесь все иначе. Узкая тропка, усыпанная гравием, петляет между стволами. Поросшие лишайниками камни вырастали там и сям, возникая из темноты. Наш путь был подсвечен только бумажным фонарем, который я несла в руке. На мгновение мы останавились на мостике, который словно парил над рукотворным озерцом.

Сегодня я в юката и деревянных сандалиях, а чужаки в своих традиционных одеждах. Даже "секретарь" сменил спортивный костюм на что-то более подабающее случаю. Мы друг друга стоили. Мама помогла мне собраться и сделать прическу, так что я сегодня на высоте. Я поехала, а она осталась ждать отца, как всегда. Я звала брата с собой, и мы поссорились. Почему все так происходит?

Я нагнулась, заметив, как в воде мелькнула блестящая спинка зеркального карпа. Только вода плеснула, когда он всплыл и тут же скрылся в глубинах. Должно быть, его привлек свет.

— Что это? — спросил посол.

— Водное животное. Рыба.

— А… это мы ели? — он сделал круглые глаза.

— Не эту, но похожую, — улыбнулась я.

Эши Этти зеркально повторил мою позу, вглядываясь в водную гладь. Но карп больше не показывался. Я подняла глаза наверх. Наверное, ради нас убрали купол, защищающий всю эту красоту от атмосферных осадков. В небе мерцали звезды. Я знала, что одна из них была небесным городом.

— Вы никогда не думали, для чего живете? — вдруг спросила я. — Для чего появились на свет? Что для вас значат эти звезды?

Я указала наверх. Эши Этти посмотрел сначала на руку, потом на небо. И снова на руку. Протянул свою, и я увидела, как его "одежда" стекла ему на кончики пальцев.

— Для этого.

Не поняла. Он живет ради "одежды"? Что значил этот жест? Я вопросительно взглянула на посла, но он нейтрально пожал плечами и улыбнулся. Для этого — значит для этого. Должно быть, это кармы, которые ждут воплощения. Я еще многого не знаю, и, быть может, не узнаю. Все зависит от того, чем окончится эта ночь.

Хм… Он хотя бы точно знает, для чего он здесь. В отличие от меня.

Люди вечно ищут смысл жизни и не всегда находят.

Глава 22

У малого павильона нас уже ждали.

Пожалуй, он только наполовину оправдывал свое название. Павильоном он был с натяжкой, потому что там нельзя было прогуливаться. Только если сидеть, наслаждаясь видом, под низкой четырехскатной крышей, кое-где поросшей травой, пробивающейся между черепиц. Я бы назвала это "странной беседкой".

В отличие от ухоженного сада, здесь царило запустение. Сооружение бросили на произвол судьбы, и оно стало частью мира, развиваясь по своим законам. Я ожидала стен, но их не было. Только четыре опоры-столба и резные перила по краю.

Во тьме журчала вода и гулко постукивали водяные часы. Переполненные коленца бамбука, нанизанные на палочку, переворачивались, отмеряя время… Я подошла к рукотворному ручейку и поставила фонарь на землю. Обнаружив деревянный черпачок, я омыла руки в ледяной воде. Пальцы сразу онемели. Хаоли и Эши Этти последовали моему примеру.

Ночью здесь холодно. Что же делать?

Я не взяла теплых вещей и озябла. Когда мерзнешь, не тянет думать о высоком. Низменные страсти и телесные слабости сильнее. Плоть слаба по определению.

Дедушка уже был тут. Прийдя задолго до нас, он затопил чугунную печурку на треноге и поставил сверху закопченный каменный горшок. Старик с ног до головы укутался стеганым хлопковым одеялом, из-под которого выглядывало только лицо и кисти рук. Точно такие же накидки ждали нас у входа.

Посмотрев, что делаю я, гости тоже разулись, прежде чем залезть на помост. Согнувшись, я протиснулась внутрь. Да, давненько у меня не было такой практики. За два года отвыкла. Хаоли повторил мой маневр, а вот Эши в силу его роста пришлось нелегко. Он резко выдохнул; кажется, его взбесило происходящее. Я тихонько фыркнула, чуть не испортив момент истины. Дед, прекратив помахивать веером над углями, обернулся к гостям и поприветствовал их на спанглиш.

— Добрый вечер. Приветствую гостей в этой скромной обители.

Гостей. Он сказал "гостей"! Дедушка непроницаемо смотрел на меня темными глазами. Пара секунд — и отвернулся, продолжив приготовления. Он молча достал бамбуковый черпачок и грубо сработанную глазурованную чашу. Отмерив нужное количество чайного порошка, в тусклом освещении казавшегося черным, как порох, он поместил его внутрь. Вода уже пела в горшке, но еще не кипела.

Жар от бездымных древесных углей поднимался вверх, под низкий потолок, окутывая сидящих рядом приятным теплом. Теперь я поняла замысел. Будь кровля выше, мы бы давно продрогли до костей.

Эррги поздоровались. Хаоли передал мне одеяло и только потом закутался сам. Однако я обратила внимание, что Эши хотел помочь мне, просто посол перехватил сверток. Ткань пахла чистотой без признаков моющих средств. Воздух был напоен ароматами природы. Я наконец-то согрелась.

Пришельцы с нескрываемым любопытством осматривались. В стороне послышались чьи-то шаги и мелькнул темный силуэт, который скрадывали деревья. До боли знакомый голос произнес:

— А вот и я!

Эрик все-таки пришел. Пришел!

Одеяла ему не нашлось, но он был тепло одет в уличный комбинезон. Дедушка неодобрительно нахмурился, но промолчал. Я кивнула: "Спасибо". Спасибо, что пришел. И жаль, что это вышло такой ценой. Из-за брата Эши Этти пришлось потесниться и пересесть ближе к деду, по правую руку от меня.

Вода полилась в чашу. Метелка-кисть из рассеченной плоти бамбука зашелестела, взбивая чай в густую пену. Тон-тон-тон-тон-тон…

Чаша пошла по кругу. Трубка мира, зарытый топор войны. Разделенный ячменный хлеб и козий мюсост. Чай. Вот то, что нас сейчас объединяет. Разницы нет, главное то, что внутри.

Чтобы ничего не объяснять, дедушка начал по праву старшего. Не думаю, что он хотел оскорбить гостей, начав с себя. Лучше всего показывать на своем примере. Он обернул сухую морщинистую руку шелковым отрезом, обхватил чашу и сделал три вдумчивых глотка. Потом почтительно протянул чай послу. Он вопросительно посмотрел на дедушку, и тот с улыбкой кивнул:

— Это ни к чему не обязывает. Просто чай. Прошу вас, примите.

Хаоли повторил действия деда. Я заметила, что он не стал использовать свой анализатор пищи. Помнил этот запах и вкус еще со станции? Отпив, он протянул чашу мне, а я приняла. Тем не менее, он — не мой сеньор, а я — не вассал. Не трэль. Не "трофей". Не жена, но возлюбленная, не так ли? Так ли? Третий глоток — самый горький.

Я повернулась к сидящему ближе Эши Этти:

— Пожалуйста, примите. Это ничего не значит.

— Это… значит все, — обронил он.

Мужчина поднес чашу к лицу и принюхался, прикрыв глаза. Потом пригубил и слегка поморщился от резкого вкуса.

— Так и должно быть, — утешила я. — Вкус горький, немного терпкий.

— Так и должно быть, — передразнил он и добавил. — Благодарю вас.

Таким тоном не благодарят. Звучало как заученная фраза. Если бы он был человеком, я бы подумала, что это сарказм. Я немного растерялась от этой выходки. Однако, когда он возвращал чашу, то вдруг улыбнулся, светло и радостно. Я поклонилась:

— Нет, это я благодарю вас.

Секретарь, неумело мне подражая, сделал ответный жест. Кланяться он не привык. Я опять низко согнулась, коснувшись руками пола.

— Нет-нет, прошу вас! — я приняла у него остывающую чашу и передала брату. — Теперь ты.

Он младший в семье, по умолчанию ниже гостя, так что последний. Кажется, я выступила посредником. Ритуал с самого начала шел не так, как надо. Но и гости — не совсем люди, так что немудрено. Это нас всех оправдывает.

Дедушка забрал пустую чашу и ополоснул ее. Они некоторое время беседовали с послом об игре в Го. Кажется, Хаоли удалось заинтересовать деда.

Эрик, чтобы не скучать или разрядить обстановку, спросил Эши Этти о боевых искусствах. Тот сразу оживился. Завязался косноязычный разговор об айкидо. Брат как мог описал концепцию. За объяснениями он запутался в одеялах и едва не упал.

— Так-то ты быстр на татами, — улыбнулась я. — На словах все горазды!

Эрик не обиделся на подколку. А "секретарь" вдруг похвастался, что вызвал меня на поединок. Брат растерялся и не знал, как реагировать на такое высказывание.

Позже я помогла приготовить обычный чай и разлила всем в полукруглые фаянсовые чаши, явно старинные и ручной работы. Горечь ушла. Теперь легче пить, во всех отношениях.

Пошли разговоры о том, о сем. В том числе и о блокаде. Гости, которых я не предупредила, задавали неудобные вопросы. Пусть даже их новостной канал был с цензурой, они не могли не понять: что-то затевается.

Брат взял мою руку и предложил угадать, что он напишет. Палец скользил по ладони, выводя знаки.

— "Голова дракона, хвост змеи".

Мы переглянулись. Враги бодро начали, но их ждал бесславный конец. Даже если все пойдет не так, и наши люди погибнут, мы их посрамим. А я уже чертила ногтем на ладони у Эрика ответное послание.

— "Голова барана — мясо собаки", — прочитал он и рассмеялся.

Кажется, я одержала маленькую победу в этом состязании по остроумию.

Показушник — вот что я хотела сказать. Говорил при гостях на непонятном им языке и выбрал неприличную игру для посиделок. Как невоспитанно! То-то дедушка опять сердился, хоть и не показывал виду.

Ведь мы с братом были невежливы, разговаривая при гостях по-нихонски. Я, не дожидаясь порицания, извинилась и пояснила смысл сказанного, а посол взял с меня слово научить его языку.

Про собак Хаоли знал, но пришлось объяснять, что такое баран и змея. И вообще смысл пословиц. Когда дошло до дракона, я зашла в тупик. Посол не понимал, что такое "несуществующее животное". Если мы о нем знаем и можем описать, значит, оно должно быть. Третьего не дано.

Для эрргов "животные" были чем-то особенным, не то, что для людей.

Ладно… Ладно. Биоматериал дракона я не могла пообещать, но вот овцы или змеи — запросто! Посол был удовлетворен.

Я выдохлась и все ждала, когда же мне помогут. Дедушка пришел на выручку. Он вдруг, словно в ответ на мои мысли, хлопнул в ладоши и сказа на спанглиш:

— Думаю, будет более уместна другая игра.

— Какая? — заинтересованно спросил посол.

Дедушка предложил детскую игру.

— Эрик, покажи, — велел дедушка.

Пока он и дед выбрасывали руки, играя в "камень-ножницы-бумага", я подлила из бадьи еще воды в горшок. Угли еще не прогорели дотла, но скоро, скоро…

Не отличавшийся многословием "секретарь" с видимым удовольствием поучаствовал в забаве. Кажется, брат ему понравился. Он не держал камня за пазухой.

Быстро утомившись от этой забавы, мы играли в слова.

— Асгард, — начала я.

— Мидгард, — отозвался брат и кинул в ответ. — Сэхримнир!

— Не наешься, — засмеялась я. — Слейпнир!

— Не ускачешь! Есть что-то побыстрее, — улыбался он. — Скидбладнир.

— Нагльфар, — сорвалось с губ.

Верхний и тварный мир. Вепрь, способный прокормить тысячу воинов, легкий как ветер божественный конь и небесный корабль. И сделанная из ногтей мертвецов погребальная снекка нижнего мира, плывущая к месту последней битвы. Рагнарёк.

Я выиграла? Можно ли считать это пророчеством, хотя я не приносила жертвы и не бросала кости и кишки, пытаясь разглядеть, что будет?

Эши Этти странно на меня смотрел. Он переводил взгляд с одного на другого, пока мы перебрасывались словами. Дышал он часто и через рот.

"Надеюсь, у него не анафилактический шок". Не хватало только смерти инопланетного гостя в результате отравления!

— Все в порядке? — спросила я.

— Да.

Посол поморщился, глядя на подчиненного. Что-то происходило. Пришельцы не стали спрашивать, а я — объяснять. Отвечу позже, если вдруг зайдет речь.

— Не желаете начать? — спросил дедушка.

— Что нужно говорить? — уточнил Хаоли.

— Слово, лучше всего понятное собеседнику, — при этих словах дедушка смерил нас с братом взглядом. — А он предлагает свое, пока все слова не кончатся. Последний выиграл.

— Одежда, — сказал посол.

— Животное, — отозвалась я. Теперь мой ход. — Собака.

— Другое животное.

Мы с братом покатились со смеху, а дедушка сделал каменное лицо. Думаю, ему было так же смешно, как и молодежи.

— Не подходит, — сказала я. — Если вариантов нет, я выиграла. Не хотите попросить о помощи?

Я посмотрела на Эши Этти. Посол поощрительно кивнул.

— Самка животного, — как послушный ученик, сказал Эши. — Это не животное, это больше.

Оу… Что-то в этом было.

— Сука, самка собаки, — ответила я.

— Э-м… кобель? — продемонстрировал свой словарный запас посол.

Недаром он после схватки Шейда с секретарем выспрашивал у меня все о собаках. Кстати говоря:

— Шейд!

Я исчерпала варианты и развела руками.

— Тень, да-да. Я заметил, что имя — как другое слово на спаншлиш, — улыбнулся посол. — Странно называть животных чем-то посторонним. Кажется, я выиграл. Знаете, у нас тоже есть подобная игра. Но правила немного отличаются.

— Хельга, хей! — сказал брат. — Он тебе "омовасий" или "имавасий"?

— Прекрати, ради всех богов, — замахала я на него рукой.

Как неудобно! Эрик подкалывал меня.

Желанный мне или отвратительный? Кто теперь для меня посол? Чужак или свой? Да, я обиделась и смутилась. Дедушка неодобрительно кашлянул, и брат заерзал на месте, изображая пай-мальчика.

— Все в порядке, Хельга? — спросил посол. — Могу я спросить, о чем вы говорили?

— Можете, только я вряд ли сейчас отвечу.

— Ах… Ваше приоритетное право, — улыбнулся он.

Понятно, что ничего непонятно. Но спрашивать не будет. Он признавал за мной право на маленькие женские слабости, так воспользуемся этим!

— Не желаете ли еще чаю? — спросила я у Эши, который залпом осушил чашку.

Тот молча помотал головой. Ну и ну! Первый отказ. Обычно он радовался, когда его кормили с рук.

— У нас есть пословица, которую мы позаимствовали у Цинь, — вдруг сказал дед и прочитал вслух две строки.

Разумеется, чужаки ничего не поняли, но я тут же вклинилась в беседу.

"Мужчина подобен ореху: твердый снаружи и мягкий внутри.

Женщина подобна персику: мягкая снаружи, твердая внутри",

— перевела я на спанглиш общий смысл.

— Как интересно! — воскликнул посол, отрешившись от ритма и рифмы. — Персик и орех? Это что?

— Такая еда. Растения.

— А, понятно. Думаю, это больше всего подходит…

— …вашему "секретарю"! — закончила я за него и рассмеялась.

Эши Этти выглядел недовольным и взъерошенным. Одеяло с него сползло. Татуировки опять ползали по коже вдоль линии волос, но чешуей он не спешил обрастать, к счастью для дедушки.

— И вам тоже, Хельга. Подходит.

— Возможно, возможно.

— А что такое "цинь"? — спросил Хаоли у деда.

— Ах, вы же не знаете! — смутился тот и начал извиняться. — Мое упущение. Это древняя цивилизация, у которой мои предки многое позаимствовали.

— Вы мне потом расскажете об этом?

Дед сделал паузу.

— Безусловно, если вам интересно, — нейтрально-вежливо ответил он. — Расскажу и покажу.

"Если мы выживем этой ночью", — прочла я между строк.

Дедушка пошел на уступку, заведомо зная, что обещание он не исполнит. Легко обещать, если есть уважительная причина для отказа.

С другой стороны, что мешает мне? Это будет весьма познавательный экскурс в Терранскую историю. Лучше обсуждать это, чем текущую политику.

Я только порадовалась, что дедушка согласился, а не вежливо послал их куда подальше в своей излюбленной нихонской манере. А он вполне мог, учитывая его консервативные взгляды. Вдруг эта встреча заставит его переменить свое мнение?

Еще я поняла одну вещь.

Я превратила таинство в типичное "дзасики", посиделки. Почти как те, что люди устраивают у костра в летнем лагере, с поправкой на место, тему и возраст. И расу.

Кажется, сбылась еще одна мечта. Я никогда не ездила с братом в горы, не сидела вот так у костра, развлекаясь и рассказывая истории. И тем более я никогда не думала, что проведу так вечер с дедом и своим мужчиной.

Если боги раздают столько подарков сразу, что же они возьмут взамен, что отнимут?

* * *

Угли прогорели дотла. Фонарь, однако, еще мерцал и освещал нам обратный путь. Когда я споткнулась, Эши Этти деликатно поддержал меня, совсем как тогда, у флаера. В этот раз я почему-то смутилась, когда соприкоснулась с ним. Может, оттого, что ощутила тепло через одежду? Или потому, что его силуэт в ночи напомнил мне Улафа? Не знаю. И тогда, на станции, тоже был он, а не Улаф.

— Спасибо.

— Не за что.

В ресторане я посмотрела на таймер. Оставалось меньше часа до светопредставления.

— Господин посол, — сказала я. — Сегодня вам лучше оставаться в вашем челноке. Если есть что-то ценное, возьмите это с собой.

Если будет землетрясение, на корабле безопаснее, чем в здании. Определенно.

— Что-то должно случиться?

— Да, скоро.

— Что-то плохое?

— Возможно, — кивнула я.

Я была готова к худшему. И одновременно я отчаянно надеялась, что это не так.

* * *

Над городом ревела сирена. Звуки разносились по окрестностям, оповещая о стихийном бедствии. Тень на небесах промелькнула слишком быстро, чтобы я что-то поняла, но трясло знатно. Впрочем, обошлось без разрушений.

И на этом все.

Мы на некоторое время покинули дом, где было небезопасно оставаться. Шейд лаял и все порывался куда-то бежать. Должно быть, слышал стон измученной земли. Собачьи уши чувствительней людских. Мне стоило большого труда его успокоить.

Там же, на улице, мы умяли остатки ужина и лакомства из коробочек, прихваченных из ресторана.

— Ваша бабушка Аоки готовила вкуснее, — сказал дед. — Мне нравилась ее стряпня.

— Я скучаю по ней, — ответила я. — Но иногда забываю, как она выглядела.

— С тех пор прошло много времени.

Да, конечно. Но это не оправдание забвению. Только старые фотографии и голограммы напоминают теперь о бабушке. Она ушла, но незримая связь еще оставалась. Однако она, к сожалению, становилась все более зыбкой. Предки живы, пока мы помним о них и чтим.

— Я часто думаю о ней, — сказал он и тяжело вздохнул.

В новостях показали, как побережье лизнуло еще одно цунами. Волна не добралась до населенных пунктов, так что не страшно. Кажется, мы отделались малой кровью. Потянулись долгие минуты ожидания.

Наконец выступил с заявлением король Харальд. Как и ожидалось, он объявил о введении военного положения, разрыве дипломатических отношений с метрополией и об основании отдельной династии. Послов Фрейра отзывали с планеты. Остаток времени до открытия врат они проведут на орбите с ограничением в передвижении и общении. Они теперь нежеланные персоны.

Наша колония де факто откололась от объединенного Норэгра и стала независимой. Вряд ли на Фрейре сразу примут этот факт, но им придется смирится с тем, что свершилось по их вине.

Потом монарх передал слово министру, и Вилья доложил о событиях ночи. Все прошло по плану. Те, кто пришел к нам с недобрыми намерениями, попали в свои же сети. Начинался новый виток переговоров на наших условиях.

— Хорошо, — только и сказал дед. — Я устал. Дочь, проводи меня. Все ли готово для сна?

Наутро его не стало.

На сто двадцать третьем году насыщенной событиями жизни Нагато Сюдзи тихо уснул в своей постели, чтобы больше не проснуться.

Часть третья. ПОГРУЖЕНИЕ

Глава 1

— Примите мои глубочайшие соболезнования, — сказал король, который лично посетил похороны.

Небожитель спустился на землю и пролетел полконтинента, чтобы оказать почести усопшему. Впрочем, ему уже все равно. Наверное, он улыбается, глядя на нас со стороны. Он и бабушка Аоки. Возможно, они снова соединятся в следующей жизни…

Мы с мамой синхронно поклонились и поблагодарили, а отец с братом кивнули. Тетушки и двоюродные братья с сестрами повторили за нами. Сегодня вся семья с обеих сторон была в сборе. Родственники папы и деда, друзья, коллеги и знакомые, пресса и просто любопытствующие вдруг вспомнили о старом Нагато. Сегодня был его день.

Прощание проходило в одном из залов Родехусета. Незадолго до высочайшего визита я отлучилась в дамскую комнату. Одна из женщин, случайно попавшая на мероприятие, удивленно вопрошала:

— Как? Я думала, он давно умер! Сколько, говоришь, ему было?

Ответа я не расслышала. В ушах зазвенело, и я сползла по перегородке в своей кабинке. Когда те женщины наконец ушли, я вышла, привела себя в порядок и вернулась в зал, чтобы помочь маме.

По всему залу были расставлены венки, и не голографические, а самые настоящие! В центре стояла подставка с фотографией покойного.

Жители анклава Нихон один за другим выражали свои соболезнования. Мужчины все, как один — в архаичных черных костюмах, а женщины в традиционном платье. Несколько стариков тоже облачились в кимоно. Среди гостей я заметила одного, чье досье подбросил мне дед. Он соболезновал, я благодарила. И опять, и снова. Надо улыбаться и принимать знаки внимания, ведь дедушка это заслужил. Вежливость всегда спасает нас от неуместных сцен.

Эррги тоже посетили нас в этот день. Хаоли Этти был в ярко-красном, как и его родственник. Они сильно выделялись на фоне черных, как вороны, гостей. Соблюдая очередность, эррги подошли ближе.

— Здравствуйте, — сказал посол. — От имени эррг-ласси приношу вам свои соболезнования. Мне очень жаль.

— Благодарю вас, — ответила мама. — Прошу вас, проходите.

Я тоже поблагодарила, как и отец. Эрик вызвался проводить гостей. Двоюродный брат Коити поздоровался, с любопытством рассматривая пришельцеы: что они здесь забыли? А я рассматривала его. Мальчик повзрослел. Темноволосый, невысокий и худощавый, он был похож на дедушку в молодости, каким тот был на старых снимках.

Тетушки, уже знакомые с эрргами, кланялись и говорили спасибо за визит. Двоюродная сестра Оюми, которая была старше меня на шесть лет, с поклоном предложила гостям бумажный пакетик с традиционными подношениями. Внутри лежали бобовые тянучки, несколько поминальных монет и благодарственное письмо.

— Благодарю вас, — сказал Хаоли.

— Спасибо, — принял пакет Эши свой пакет и оглянулся на меня.

Но бесконечный поток гостей, которые все шли и шли, неумолимо уносил эрргов в другой конец зала.

* * *

Спустя какое-то время мне стало так тяжко, что вышла подышать на улицу, по пути раскланиваясь с гостями. В холле у самого выхода я остановилась, наткнувшись на кофейный автомат. Однако мой коммуникатор сейчас был в камере хранения, и расплатиться было нечем. Я со вздохом пошла дальше, но не успела я сделать и пары шагов, как на пути нарисовался Тошио.

— Приношу свои соболезнования, — сказал он и протянул мне дымящийся стаканчик.

В воздухе повеяло ароматом настоящего кофе.

— Благодарю.

За что я говорила спасибо? За эту нечаянную радость, за знак внимания, за жалость? За учтивость? Дедушки больше нет. Его нет. Теперь — без сомнений.

Мы вышли на улицу. Город вокруг мерцал сотнями огней. Небо очистилось от облаков; солнце уже садилось, окрашивая алым и золотым крыши.

"На восток от солнца, на запад от луны".

По левую руку горел закат, а по правую наступала ночь. Но… здесь нет естественных лун. Угольная чернота ночи не озарена ничем, кроме далеких звезд.

Небо над головой было расцвечено зелеными вихрями северного сияния. Перемещение небесного города и полеты кораблей вблизи солнца не прошли даром для магнитного поля нашей планеты. Казалось, она лично прощалась с дедушкой.

Возможно, он и умер из-за этого. Хромосферная вспышка, поток заряженных частиц — и все. Конец. Люди, как и любые животные, чутко реагируют на магнитные бури.

Достаточно одного камня, чтобы проиграть или выиграть. Всего лишь одного, чтобы лавина покатилась вниз. Вскрытие показало, что дедушка умер от обширного инфаркта, сопряженного с гиперкоагуляцией. По крайней мере, это было быстро.

— Тебе не холодно? — спросил Тошио, когда я зябко передернула плечами.

— Немного. Прошу меня извинить.

— Я сейчас вернусь.

Он коротко поклонился и быстро ушел. Зачем? О, боги и богини!

Отец бы предложил свой пиджак. Мама увела бы внутрь, чтобы я там отогрелась. Брат не стал бы навязываться, но подсунул "уличную грелку" для рук. А этот мужчина ушел, и я продолжала мерзнуть одна на холодном ветру.

Стаканчик опустел, и я выбросила его в утилизатор. Взбодриться — взбодрилась, но ни капли не согрелась.

— Хельга! — окликнул меня знакомый, чуть хрипловатый голос.

Я обернулась. Это был Эши Этти. Я в очередной раз поразилась тому, как удачно они маскируются. Наверное, он был похож на неведомого мне человека, одного из тех, кто был на отцовском корабле. Они же должны были где-то взять образец для превращения? В любом случае, результат получился неплохой. Высокий темноволосый мужчина в алом — это нечто!

— Что вы здесь делаете, господин секретарь? — удивилась я.

— Посол сейчас занят с вашим королем, — ответил он.

— А вы заскучали? — уколола я, сама не знаю зачем.

Быть может, потому, что мое уединение было нарушено, и он помешал мне предаваться скорби? Жизнь продолжается, но сейчас это казалось кощунством.

Эши Этти выдохнул через сжатые зубы, однако тут же успокоился.

— Я глаза и уши посла и его голос, — сказал он.

— Вот как?

Глаза — всего лишь часть тела, как и уши. Я помню, помню. Протянув руку, я коснулась ледяной рукой его глаз. Эши на секунду зажмурился. Пушистые ресницы щекотали пальцы: словно две снежно-белые бабочки взмахнули крылами.

— Что вы делаете? — удивленно спросил он.

— Не хочу, чтобы вы это видели.

Сердце мое разрывалось от боли. Но кому это интересно? Если отпустить себя, лицо тут же превратится с трагическую античную маску с искаженным от горя ртом. Или в резное лицо женщины-демона из театра Ноо. Однако кругом было полно посторонних. Я не одна, и не могу себе этого позволить.

Поэтому я отвернулась и стала наблюдать за сполохами в небе. Красиво… Так красиво, что хочется плакать.

Что-то невесомым облаком окутало спину. Я вскинулась и тут же замерла. От алого одеяния эррга отделилась тонкая полупрозрачная "одежда". Пожалуй, она была крупнее, чем у меня или посла. Надо же! Неужели и моя со временем так вырастет?

— Теплая!

— Так и должно быть, — сказал Эши Этти и улыбнулся. — Это хорошее животное, оно вас согреет. Здесь слишком холодно.

— Ах! Вот как…

— Вы принимаете?

— Да. Наверное.

"Что бы это ни значило".

Незаметная паутинка познакомилась с моей "одеждой", вероятно, получила согласие и обернулась вокруг меня, чтобы раствориться без следа. Мимикрия в действии!

— Действительно, стало теплее, — удивилась я. — Благодарю вас.

Он довольно кивнул. Значит, можно пока не возвращаться в зал? Отлично! Можно просто помолчать вдвоем. Эши Этти очень хорошо это умеет. Я с признательностью взглянула на него, и он ответил бледной улыбкой. Сегодня он не принюхивался; наверное, надел фильтры, как и посол. Все к лучшему. Ни к чему ему знать, что я чувствую. Пусть побудет сегодня просто человеком.

Если ни о чем не думать, все очень просто. Даже мой белый кит, вопреки обыкновению, меня не беспокоил. Эши Этти шевельнулся и вытащил из ноздрей два фильтра, на поверку оказавшихся очередным животным. "Одежда"? Два комочка словно впитались в пальцы, став невидимыми. Чужак с наслаждением вдохнул и закашлялся.

— О!

— Что-то не так?

Он потрясенно уставился на меня. Подумал — и снова надел фильтры. Хорошее решение. Умный мальчик. Молодец. Хороший, хороший. С-собака…

— Я вам не помешал? — услышала я голос Тошио.

Пожалуй, так надо говорить, чтобы смутить людей, пусть у них даже ничего такого в мыслях не было. Я обернулась. Тошио принес плед, хотя нужды в нем больше не было. Мужчина переводил взгляд с меня на чужака и обратно. Чтобы сгладить неловкость, я поблагодарила за помощь.

— Я уже скоро возвращаюсь, так что не стоило, — добавила я.

Хотелось бы побыть здесь еще немного, но момент был упущен.

* * *

Взрослые привезли с собой детей. Малышей, достаточно взрослых для такой серьезной церемонии и наряженных в темные костюмчики, довольно быстро увели прочь. Кажется, некоторые даже не поняли, что произошло, и почему взрослые так серьезны. Их не смущала смерть.

Чтобы дети не скучали, их оставили в дальней комнате под присмотром одной из родственниц. Время от времени приходилось менять друг друга, чтобы не уставать.

Мама поймала меня у самого входа:

— Хельга, посмотришь за детьми? Сигрид там уже час, пора ее отпустить.

Целый час? Да она просто герой! Целая орава сорванцов даже за час способна вымотать кого угодно.

— Хорошо, сейчас.

Эши Этти проводил меня туда. Я остановилась у входа, наблюдая, как нихонские дети учат играть своих рыжих и светловолосых сверстников.

— Сомосомо, — с умным видом вступил шести-семилетний бутуз.

— Тиратира!

— Кинкин.

— Мирумиру!

— Найнай.

Оксюморон, выраженный в повторах… "Спрятанное письмо". То, что на виду, никто не ищет, а даже если ищет, не может найти. Я увидела это в словах.

Дети ритмично хлопали, перебрасываясь скороговоркой. Маленькие северяне хором повторяли, совсем не озабоченные смыслом.

И по нарастающей:

— Масумасу.

— Моттомотто, — девочка руками показала, насколько больше ее предмет.

— Наканака.

— Наганага, — закончил фразу мальчик лет десяти.

Игра слов со смыслом. Остальные одобрительно закивали, подражая взрослым. Узкоглазая темноволосая девочка вклинилась со своим:

— Яя!

Застенчиво сказанное тонким голоском, это было так комично, что дети прыснули от смеха.

— Ёкуёку, — мальчик постарше поддержал цепочку из слов.

Смех и довольный визг. Веселье продолжилось:

— Нороноро!

— Бурабура.

— Оиои.

— Отиоти, — девчушка изобразила ручкой, как она ложится спать.

— Соёсоё!

— Иёиё!

Хлоп-хлоп в ладоши. Ритм просто завораживал.

— Тобитоби.

— Мэймэй.

— Тайтэй, — сказала та же самая стеснительная девочка, и снова все засмеялись.

Каждый по отдельности — и почти все. Примерно так. В тему, конечно, но в игре ошибка, два разных слога.

— Итиити!

— Гатагата! — подскочил мальчик, затопав ногами, как робот.

— Корокоро.

— Бурубуру!

— Барабара!!! — крикнул последний, и все кинулись врассыпную, со смехом уворачиваясь друг от друга.

Как тут не убежать, когда злой призрак гонится за тобой? Впрочем, дети выбрали странную игру для похорон.

Один негодник с разбегу врезался прямо в ноги ошеломленному пришельцу. Эши Этти подхватил живой снаряд у самого пола, а я присела и помогла мальчугану отряхнуться. Он поднял веснушчатую мордочку и сдул с лица нависшую рыжую челку.

— Извините, — он чинно поклонился и широко улыбнулся, похвастав дыркой вместо молочного зуба.

— Ничего, все в порядке, — сказала я и вопросительно посмотрела на Эши Этти.

Тот кивнул, наблюдая за детьми.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Ларс Трюгвассон. А вас?

Вот он какой, оказывается. Семейное сходство налицо.

— Хельга Рагнарссен, — улыбнулась я общительному внуку министра обороны. — А это Эши Этти.

— Он кто?

— Пришелец.

— Да ну! — малыш скептически прищурился. — Правда?

— Чтоб мне лопнуть.

Мальчик кивнул и убежал к своим сверстникам. Тот самый пришелец с интересом смотрел на всю эту кутерьму.

— Сколько лет? — вдруг спросил он.

— А, им? От пяти до десяти.

— Маленькие.

Я все ждала, что он уйдет, но он так же стоял в дверях, пока я провожала Сигрид. Посторонился на мгновение и снова завис, наблюдая за детьми. Мысленно махнув на это рукой, я решила не обращать внимания. Дети облепили меня, и пришлось поработать переводчиком. Теперь я объясняла маленьким узкоглазым чертятам, как играть в змейки.

Кто-то заканчивает свой жизненный путь, а кто-то только-только его начинает. Вот непреложный закон жизни.

* * *

День кончался.

Нагато Сюдзи покоился в простой фарфоровой урне. Завтра мы развеем пепел над морем, с которого все началось и все закончится. Волны и ветер унесут прах с собой. Он вернется в колыбель жизни, но часть его останется тут. Дедушка завещал свою нервную систему для исследований фонду "Доки но сакура".

ИскИн анклава после подтверждения смерти огласил последнюю волю покойного.

Мне, как единственному медику в семье, достался семейный архив, а также доска для игры в Го и записи прижизненных партий. Акции "Фрейя корп" в равных долях распределялись между Эриком и другим внукам. Но я, как мне кажется, получила несравненно больше.

Акции — это всего лишь деньги. Кто-то скажет, что деньги — это власть. Но я отвечу, что семейные связи и память значат гораздо больше. Информация! Вот основа основ нашего мира. Знание порою важнее, чем холодные, бездушные кредиты. Торговая ассоциация не приемлет этого, а зря. Это их когда-нибудь погубит.

Тетушкам отошла недвижимость в анклаве "Нихон" и столице, а также движимое имущество в небесном городе "Асгард". Маме — коллекция терранских редкостей докосмической эпохи. Список, увы, был неполный. Часть культурных сокровищ навсегда погибла во время недавнего землетрясения, но даже то, что осталось, было бесценным. Это были всяческие свитки, каллиграфии, аудиозаписи и книги. А также любимый дедушкин бонсай, который он начал выращивать полвека назад.

Крохотная сосна сиротливо стояла в холле нашего дома. Казалось, она тоже скорбела о хозяине.

* * *

Я хотела вернуть "одежду" владельцу, но она, что интересно, не спешила меня покидать. Даже обработка в ультразвуковой чистке не помогла. Я так и не поняла, где она прячется: у меня на коже или на кимоно. Оставалось это принять это как данность.

Просто? Сложнее не бывает.

В посольстве я теперь ощущала себя, как посторонний человек. Между мной и Хаоли теперь появилось какое-то странное напряжение и неловкость. Казалось, между нами в одночасье выросла ледяная стена отчуждения. Я все никак не могла преодолеть ее и сделать первый шаг, но он все решил за меня:

— Хельга! Хорошо, что вы пришли, — он обнял меня, а я его.

Поцеловал, вскинул на руки и унес к себе. Утешать он умел. И отвлечь от тягостных мыслей тоже, пусть даже таким тривиальным способом, который мужчина и женщина пользуются испокон века.

Мой когтистый чешуйчатый змей был рядом. Кожа его горяча, а не холодна — даже теплее, чем у человека… Поцелуи и ласки сладки и опасны. Легко можно в них затеряться, утратив свое собственное "я".

Но сегодня это лучше, чем пустота.

Глава 2

Это был сон. Всего лишь сон во сне.

На грани сна и яви меня вдруг окутало оцепенение, когда нельзя шевельнуть ни рукой, ни ногой, и от этого делается так страшно, что хочется кричать. Но горло не может издать ни звука. Подобно тому, как сам разум, душа или сущность заперта внутри бренного тела, так и мое "я" не находило выхода из клетки.

Белый кит выносит недвижное тело на берег. Спасая своего человека, он выбрасывается следом и теперь лежит рядом, уставившись глазками в небо. Из ощеренной пасти раздается треск и стон. Я бы столкнула эту тушу в воду, но не могу двинуться с места. Постепенно все стихает.

И тишина…

Кит больше не зовет на помощь. Ничто не шелохнется в этой стерильной морозной белизне. Одна только надежда: кит — не рыба, и он может дышать. Пока это так — мир жив.

Корни гор растревожены, землю трясет, льдины с треском встают на дыбы. Первые врата уже отворились. Что же дальше? Какой знак явится свыше?

Белый шум.

"Гатагата".

Это слово отчего-то не дает мне покоя. На спанглиш это кошка, но кошки, как всем известно, ходят беззвучно. А если их вдруг стало слышно — конец света не за горами. Оковы разорваны.

Рагнарёк.

Я лежу обледеневшей кромке, и вода плещется у самых ног… Кто-то огромный мягко, почти беззвучно, но ощутимо ступает по снегу.

Скрип… скрип… Скрежет весел в уключинах корабля мертвецов, плывущего мимо.

Топ-топ-топ… Невидимый зверь за спиной потягивается и вздыхает. Он ждет, когда мы уснем вечным сном, чтобы свить из нас путы. Нити, канаты, веревки, шнуры и силки — то, что выйдет в итоге, вполне сгодится для дела.

Мягко ступающая умеет ждать.

* * *

Эррги были чужими. Даже наша близость с послом не сделала их частью семьи. Но им было позволено присутствовать на прощании с дедушкой.

Наши флаеры под конвоем охраны посольства летели к океану. Сверху были отчетливо видны следы, оставленные гигантской волной. Когда мы высадились на берег, то, несмотря на возражения, попросили военных оставить нас. Отец умел убеждать.

На рассвете воздух еще не прогрелся, и ветер дул от моря. Пепел взметнулся и полетел во все стороны. Я на мгновение прикрыла глаза. Кажется, я ощутила на губах дуновение вечности. Или то был песок? А на щеках вовсе не слезы, а морская вода.

Все.

Теперь точно все.

Солнце всходило, неспешное и величавое. Наш небесный Волк щедро одаривал Фрейю теплом. Береговая линия была усеяна водорослями и мертвой рыбой, выброшенной во время страшного "прилива". Сверху парили птицы, выискивая, чем поживиться на этом щедро накрытом столе.

Цунами подарило суше часть себя, забрав взамен деревья и траву. Под смытым слоем перегноя обнажился голый камень. Труды десятилетий пошли насмарку. Но мы, как наши предки, снова посеем семена, подарив миру жизнь. Нарастет осадочный чехол, перепреет листва и трава, вырастут сады и леса…

Все будет. Нужно только неустанно работать над этим. Так мы создаем свое будущее и будущее наших детей.

— Что это было? — спросил посол.

— Останки тела. Зола после кремации, — ответила я.

— Что такое кремация?

— Тело сжигают. То, что остается — отдают родственникам, — объяснил отец.

Гости выглядели по-настоящему шокированными, как будто им показали что-то ужасное и непристойное. Неужели смерть их так взволновала? Интересно, почему? До этого они нормально все воспринимали.

— Не остается ничего? Совсем? — спросил вдруг "секретарь".

Я кивнула. Мама забрала у меня пустую урну, походя ободряюще коснувшись запястья.

— Смерть конечная? — уточнил Хаоли. — Просто… умер?

— Да.

Мертвее не бывает. К чему эти подтверждения?

— Похоже, мне надо обносить свои данные, — сказал посол, который выглядел не на шутку озабоченным.

— Что-то не так? — удивилась я.

— Вы не возвращаетесь к источнику, — констатировал Эши Этти. — Я знаю.

Он при этом выглядел намного спокойнее, чем Хаоли. Посол что-то певуче произнес, но тут же опомнился и перешел на спанглиш:

— Прошу меня извинить. Все это слишком неожиданно. На нашей… базе… Мы видели, как уходят воины, но здесь, на вашей планете, старейшина… почему? Почему смерть окончательная? Как вы все это вынесли?

Он впервые за все это время в открытую обсуждал то, что произошло с военнопленными при пограничном конфликте. Сейчас, когда говорил о смерти деда, то ли возмущался, то ли обвинял нас. Или просто не мог поверить, что мы смирились с уходом? Кажется, он нам сочувствовал и удивлялся нашему спокойствию.

— Господин посол, — ответил папа. — Мы вас не понимаем. Сейчас это несколько неуместно, вы не находите?

И оскалился в вежливой улыбке.

— Да, простите. Мы нарушили церемонию, я понимаю.

— Тогда вы должны понять, что сейчас не время для вопросов, — отрезал отец.

— Позже спрошу.

Это сказал Эши Этти. Он не спрашивал. Просто уведомлял о намерениях, и все. Посол шикнул на него, но "секретарь" только улыбнулся и одернул свои красные одежды. Такой уж у них траур, тогда как у нас черный и кипенно-белый символизируют горечь утраты. Отсутствие цвета и все цвета сразу: разве не странно? А у эрргов — цвет крови. У них она тоже красная, а не зеленая и не голубая.

— Вы хотите спросить — так готовьтесь ко встречным вопросам, — внезапно сказала мама. — Моя дочь не откажет себе в таком удовольствии.

Удовольствии? Она, должно быть, шутит! Я до сих пор не решалась посмотреть записи Улафа, которые лежали каменным грузом и ждали, когда я сделаю это. Оправдываться трауром и срочными делами было легко. Прокрастинация в чистом виде! Я находила сотни поводов, лишь бы не знать правду, какой бы горькой она не была.

— Ваше приоритетное право, — Эши Этти принял это и почтительно поклонился маме.

Видел он, казалось, только Нагато Аюми. Она так же церемонно поклонилась в ответ. Папа хмыкнул, а брат… ну, он следил. Прямо как наш пес — уши торчком, нос по ветру. Пытался сообразить, что за подводные течения бурлили вокруг, и как плыть дальше.

Шейд, спущенный с привязи, носился вдоль берега и лаял на чаек. Его мало волновали вселенские проблемы. Он просто жил.

* * *

Отправка транспортного "левиафана" к вратам "Фрейя-Обливион" за границей системы — непростое дело.

Для начала "Скидбладнир" по требованию властей препроводили в небесные верви. Поводом послужила прямая угроза планете, а отвод корабля снижал напряженность.

Теперь стало невозможно наблюдать за кораблями; их заслоняло солнце. Но и на вражеском корабле обзор был ограничен, и там не могли зафиксировать старт транспортника.

Просто военная хитрость. Одно намерение скрывало другое. Отвлекающий маневр и обман. При желании правдой тоже можно лгать.

Воспользовавшись этим, транспортник в рекордные сроки достиг вторых врат. Наши люди должны были сообщить, что нависла угроза войны, и целесообразна временная изоляция. Полученных грузов должно было хватить надолго.

Когда судно пересекло врата, с той стороны их закрыли точно таким же варварским способом, как в прошлый раз. Достаточно разрушить цепочку зондов со "странной материей", и дело в шляпе!

Итак, Фрейя была теперь полностью отрезана от сообщения через пространственно-временные туннели. Не было доступа ни к Фрейру, ни к станции, и это к лучшему. Война хоть ненадолго, но была отсрочена.

Посол был в курсе. Конечно, он недоумевал, наблюдая такой раскол.

— Разве вы не должны все сообща принять решение? Война или мир? Почему же решение не является окончательным и постоянно пересматривается? Как можно в таких условиях доверять людям?

Он размышлял вслух, четко строя фразы, почти без акцента, а я слушала приятный низкий голос и любовалась каждой черточкой. Надо ловить моменты счастья, ведь они так мимолетны! Сейчас мы лежали в одной постели, тесно прижавшись друг к другу, усталые после долгого дня. Теперь мы вместе засыпали и просыпались, вместе обедали, учили языки, посещали достопримечательности и много чего еще "вместе". Не считая визитов в министерство иностранных дел, почти все оставшееся время посол проводил со мной.

— О, если б я знала! — я провела рукой по его груди и спустилась ниже. — Разве король не держит слово? Он вам верит. Ради мира он чуть не развязал войну. При чем здесь остальные? Спросите что-нибудь полегче, господин посол.

— Хаоли. Для вас я Хаоли, Хельга.

Он перехватил за запястье дерзновенную руку и повалил меня на спину. Теперь он был хозяином положения и владел ситуацией. Он решал, что будет дальше.

* * *

Постепенно отец если не примирился, то перестал задавать мне вопросы об эргах. Раз я так решила, он не настаивал. Просто однажды бросил в сердцах:

— Хельга, ты не представляешь себе, насколько они другие. Они такое творили с военнопленными! Тебе и не снилось.

— Что именно ты нам не рассказывал?

— Подписка о неразглашении, чтоб ее…

У него на языке вертелись совсем не лестные слова. Как человек чести, отец не мог нарушить обязательства, даже если дело касалось близкого родственника.

"Дочери, Хельга. Дочери".

Я была "папиной дочкой", как ни крути. Но он все равно не мог всего рассказать. Зато Улаф мог. Вернее, его воспоминания.

Дома лучше этого не делать. Значит, отель? Тот же номер с видом на главную площадь, та же расслабляющая ванна и проектор в гостиной. Целая прорва универсальных кредитов! Но оно того стоило.

А еще — полная конфиденциальность для гостей. Это значило аппаратную защиту от наноботов. Любое тайное свидание или деловая встреча могли пройти втайне от чужих глаз и ушей. Так, по крайней мере, декларировал в своем уставе отель. Оставалось надеяться, что это хотя бы отчасти правда.

Мне хватило скандала с послом. Не хотелось бы, чтобы у Улафа из-за меня были проблемы.

Установив соединение коммуникатора с проектором, я приступила к просмотру.

* * *

Я выбрала режим "симулятора".

Конечно, без киборгизации это не давало полного погружения, но эффект присутствия был абсолютным. Куда бы я ни смотрела, я видела глазами того, кто вел запись.

Первые часы после неравной схватки с эрргами были вполне предсказуемыми. Спасательные челноки и капсулы отделились от материнского корабля и устремились в открытый космос.

Все члены экипажа были в полной космической защите на случай разгерметизации. С краю изображения подавались строки телеметрии. Вот, значит, как это видел Улаф?

Через некоторое время челнок ощутимо тряхнуло, и, если бы люди не были пристегнуты к креслам-компенсаторам, им бы пришлось несладко. С краю возник таймер, обратный отсчет "ноль-ноль". Значит, корабля уже нет. Система самоуничтожения сработала, и люди предоставлены сами себе.

Улаф расслабился. Время от времени он прихлебывал воду из трубочки в шлеме гермокостюма и перебрасывался сообщениями по внутренней связи. Потом попытался заснуть. Надо было экономить силы и ресурсы…

Следующие пару часов я перемотала. Наконец в пассажирском отсеке началось шевеление. Внешние датчики костюма передавали шум и грохот, как будто что-то огромное вдруг подхватило челнок и закружило в своих объятиях.

Искусственная сила тяжести вдруг исчезла. Ничем не закрепленные предметы, такие как чья-то сумка и стилус, поплыли по салону. Челнок еще пару раз тряхнуло, после чего сила тяжести восстановилась. Предметы упали на потолок, а люди повисли на ремнях безопасности.

Шум все усиливался, пока с одного борта не возникло все расширяющееся отверстие округлой формы. У Улафа участился пульс и поднялось кровяное давление, в крови наблюдался выброс гормонов стресса. Биомеханическая система по желанию носителя нормализовала показатели, уменьшая возбуждение.

Человек был спокоен. Он просто ждал, чем все кончится, и кто окажется с той стороны. Однако сдаваться без боя никто не планировал! Улаф сделал какой-то жест, и два десантника, сидящие ближе к отверстию, отстегнули ремни. Они осторожно перевернулись и опустились на потолок, благо, тот был невысоким.

Кусок металла внутренней обшивки со слоем полимера выпал внутрь. Как странно! Ни плавки металла, ни зазубрин, ни повышения температуры, судя по датчикам на костюме Улафа. Люди, стоявшие по обе стороны от импровизированного "люка", подняли оружие. Опасаться им было нечего, так как они находились вне зоны обстрела. Они готовились к встрече непрошеных гостей, но в отверстии никого не было.

Внезапно, казалось, сами стены обрушились на них сверху, спеленав и связав по рукам и ногам. "Одежда"! Это было огромное животное, похожее на полупрозрачную простыню. Оно окутало всех, кто находился в пассажирском отсеке. Улаф не успел опомниться, как все было кончено.

Глава 3

Меня просто подбросило на месте. Я почти ощутила, как меня сковала и спеленала со всех сторон эта штука, и невольно задержала дыхание. Задыхаясь, я прервала трансляцию.

Изображение сжалось до размеров настольной проекции.

— Фу-у-х…

О, боги и богини! Я снова была в безликом гостиничном номере, уютном и безопасном.

Вот, значит, как. У них есть оборудование, которое может вскрыть челнок, как спелый кокос. А, может, это не устройство, а "одежда"? Я мысленно окрестила ее "консервным ножом", а вторую — "ловцом". Ловчая сеть, как у паука, но способная к самостоятельному передвижению и выслеживанию добычи? В такой безнадежно залипнешь, пока не придет паук, чтобы тобою подкрепиться. А если она еще и способна сама выбирать цель, то…

"Одежда" эрргов была вездесущей и пригодной для самых разных целей. Сколько еще мы не знали?

"Она у них везде".

От таких предположений волосы невольно зашевелились на голове.

— А ну-ка вылезай! — в каком-то истерическом припадке завопила я, скидывая с себя пушистый халат. — Слезай с меня!!!

Я впилась ногтями в кожу на предплечье, там, где ее впервые коснулась "одежда" Эши Этти. От кожи отделялась тонкая паутинка, почти незаметная, как пленочка. Делала она это очень неохотно.

— Прочь!!! Пошла прочь от меня, я сказала! Уходи!

"Одежда" уплотнилась и поползла вниз, стекая на простыню. Полотенце слетело с волос, когда шевелюра очистилась от постороннего присутствия. Оно покрывало почти все, растянувшись поверх эпидермиса. Даже на лице было…

Я потыкала в животное пальцем. Эта паутинка собиралась в лужицу, приняв форму маленького бледного ската, почти такого же, как у посла. Скат перевернулся тыльной стороной, усеянной мелкими крапинками, похожими на звездочки или присоски. Отчего-то мне показалось, что это создание смотрит на меня, хотя глаз у него не было. Оно смотрело и чего-то ждало. Чего? Команды?

Сердце билось как сумасшедшее.

Белый кит всплыл из глубин моего существа. Теперь в груди стучало ровно и размеренно.

— Иди сюда.

Голос был ровный и спокойный, безэмоциональный. "Одежда" послушно поползла к протянутой руке. Она попыталась слиться с кожей и стать невидимой, но ей не позволили.

— Не смей прятаться… Давай познакомимся.

Животное переползло на плечо, затем на грудь, где пригрелось, как кот. Оно действительно излучало тепло. Или просто отлично его удерживало?

— Покажи, что ты можешь.

Очевидно, команда была сформулирована неправильно, и животное только чуть-чуть изменило форму. По поверхности "ската" пробежала дрожь, и все тут же успокоилось.

— Покрой мою правую руку, стань невидимым.

"Одежда" послушно растянулась от груди и до кончиков пальцев, слившись с кожей. Отлично! Кит был доволен. Интересно, а можно было отдавать команды не голосом, а как-то иначе?

"Стань видимым. Перемещайся на ступни".

Мысль была четкой, не допускающей двойного толкования, а последовательность действий вполне однозначной. Животное разделилось на две половинки и потекло вниз. Ступни до лодыжек украсились едва заметными "носочками", повторяющими контуры пальцев.

"Закрой ногу до колена".

Кит с разворота ударил ногой по декоративному столбику в изножье кровати. Боли не было, только незначительное неудобство. "Одежда" уплотнилась и приняла удар на себя, а потом его мягко погасила, распределив по всей поверхности тела. Волна поглощенной энергии отдачи прокатилась насквозь и через секунду исчезла.

"Возвращайся на грудь".

Кожа на ноге в месте удара была целой и невредимой. Ни следа, ни ушиба. Синяка точно не будет.

— Интересно…

А где самая первая одежда, подаренная на день рождения? Куда она подевалась? Пришлось восстановить в памяти момент первого кормления свой кровью, ощущение ежедневного присутствия и миг, когда произошло знакомство двух типов животных.

Скатов на груди стало два. Они расползлись в разные стороны. Получается, они сливались воедино, когда это было нужно носителю? Один "скат" выглядел, как моя старая "одежда", плотный и волокнистый, а второй был более… воздушным, что ли? И крупнее.

Страха больше не было. Кит сделал свое дело и может уходить.

* * *

Я истерически хихикала.

— Ох… троллячье дерьмо, живой лифчик. Какая ирония!

Ссадив "одежду" на покрывало, я стала размышлять о том, что только что произошло. Судя по таймеру, субъективное время растянулось на несколько минут, а на деле прошли считанные секунды. Кит жил в своем собственном ритме. Я неимоверно ускорилась, почти как киборгизированный человек. Жаль, что я не включила режим записи на коммуникаторе, чтобы посмотреть в повторе.

Зато у меня была записи игр в грависферах и боя в ангаре космической станции. Мне и тогда казалось, что я двигаюсь слишком быстро. Приходилось включать замедленное воспроизведение, чтобы понять, что к чему.

Раньше я списывала это на гравитационные эффекты, ускорение, инерцию и возможности защитного костюма, но теперь мне все виделось иначе.

Что, если не в гравитации дело? Вернее, не только в ней.

Все в конечном итоге зависело от скорости прохождения и передачи нервных импульсов, а также от реакций тела на команды мозга. А, может, что-то просто подстегнуло скорость обмена веществ?

Мне снова стало страшно.

— Ну что, будем смотреть дальше? — зачем-то спросила я у инопланетных зверюшек.

Они молчали.

* * *

Сначала в воздухе возникло какое-то движение, и Улаф, хоть и был спеленут с головы до ног, отдал команду включить тепловизор.

Сразу стало видно две фигуры весьма брутальных очертаний. Эти двое были высокими, мощными и напоминали Эши Этти. И носили точно такие же, как у него, маскировочные костюмы, делающие носителя невидимым в обычном световом диапазоне. Опять "одежда"?

Чтобы влезть в пассажирский отсек через отверстие, им пришлось пригнуться. Что за грациозные создания! Один что-то напевно сказал другому и ткнул носком лежащего на полу десантника. Второй… закашлял? Нет! Это было то, что заменяло пришельцам смех. Те же спазматические сокращения дыхательного аппарата, те же эмоции, что и у людей. Пожалуй, тот пришелец злорадствовал.

"Ловец" разделился на несколько частей, опутав людей. Интересно, что это создание сковывало конечности, как будто понимало, что и как надо делать. Живая смирительная рубашка! Эррги одного за другим вытащили людей из челнока.

Снаружи был целый мир, вывернутый наизнанку.

Это напоминало небесный город, где на "небе" тоже кипела жизнь, и антиподы могли при желании наблюдать друг за другом. Все озарял мягкий свет, который шел, казалось, отовсюду и никоткуда. Предметы почти не отбрасывали теней, однако свет не резал глаз. Хотя не исключено, что костюм Улафа включил светофильтры. Он как-то незаметно перешел с теплового зрения на обычное.

Это были внутренности астероида, который эррги выдолбили, выбрали изнутри почти дочиста, как мякоть из спелого плода, оставив одну только пустую скорлупку.

Эх, почему, ну почему никто на "Святом Улафе" не обратил внимания на показатели массы и плотности этого, кстати сказать, весьма немаленького небесного тела?! Если бы мы только знали…

На поверхности земли возвышались странные сооружения разной величины, отдаленно напоминающие дома.

"Так, понятно…"

Есть стены, вход и выход, и окна тоже имеются. Эррги входят и выходят. Значит, точно дома. Некоторые из них были многоэтажными. Они выглядели… выращенными, но отчасти рукотворными, и в целом довольно красивыми на мой неискушенный взгляд.

Крыши конической и правильной пирамидальной формы, стены, повторяющие своими очертаниями кровлю; геометрически правильные овальные "двери", которые сами собой открывались от центра и зарастали после того, как кто-то через них прошел; дорожки, покрытые "плиткой", которая тоже светилась и пела, когда на нее ступали… Да и сами декоративные "заборы" вокруг домов были похожи на человеческие.

Впрочем, это были не декорации, и назначение у них могло быть совсем иное.

Вдали высилась громада инопланетного корабля, почти такого же, как тот, на котором посла доставили на станцию "Обливион". Формы его были далекими от человеческой эстетики и логики.

Его наверняка собирали прямо в космосе! Выступы и шпили на корпусе говорили о том, что корабль не предназначен для атмосферных полетов. По поверхности корабля ползала "одежда", которая то ли кормилась, то ли чистила, или занималась чем-то совсем другим.

Эррги нарезали круги, как акулы вокруг морских котиков. Как же их было много! Все в своей естественной форме, худощавые, грациозные, с видимой чешуей на открытых участках кожи лица и рук. И, что интересно, исключительно мужчины — молодые, энергичные и весьма заинтересованные.

Я видела совсем юных мальчиков лет двенадцати на вид и уже вполне зрелых мужчин между двадцатью и тридцатью. Конечно, земных лет, потому что эрргам могло быть сколько угодно. Этого я не знала.

Почти все были в подобии спортивных костюмов наподобие тех, что предпочитал Эши Этти. О, а вот и он! Мне не понравилось написанное у него на лице пренебрежение и высокомерие высшей расы. Клянусь, мне не показалось!

Пока одни эррги складировали коконы с пленными вдоль "дороги", другие прохаживались и выпускали свою "одежду", которая безуспешно пыталась заползти внутрь гермокостюмов. К счастью, эти животные были неспособны прогрызть скафандр.

Наконец выгрузили последних.

Вскрытые челноки уплыли вдаль, влекомые еще одним типом "одежды", похожим на сухого слизня. Двигался он точно так же, как садовый вредитель, конвульсивно и неторопливо сокращаясь и вновь вытягиваясь, но на вид казался матовым и слегка пыльным. Эта туша, растянувшаяся на полкилометра, подползла под челноки и унесла их на себе, превратившись в колоссальную детскую игрушку, живой состав из "вагончиков".

Появилось начальство — парочка эрргов, замашками похожих на Хаоли, спокойных и доброжелательных. А еще — когтистых, чешуйчатых и лишенных всякой видимой человечности. Эти были в более привычной мне официальной одежде, благодаря чему сразу выделялись из толпы. Молодежь расступалась, когда они шествовали к пленным.

Первый, в персиковых одеждах, скорее всего происходил из семейства Этти, а второй был в светло-зеленом. "Зеленый" пропел какую-то команду, и молодые эррги начали осторожно освобождать пленников, одновременно сортируя на две части: люди отдельно, оружие отдельно.

Это было смертельной ошибкой!

Если большая часть пленников была одета в стандартные гермокостюмы "гепард", то у одного оказался "берсеркер" со встроенным плазмоганом. Развязанный человек немедленно открыл огонь. Эррги, которые не успели скрыться, поджарились живьем!

Один из зарядов угодил в грунт.

И тут началось то, что вызвало у меня настоящее потрясение. Земля задрожала. Я сначала решила, что это землетрясение, но все было не так. По поверхности прошла дрожь, как будто ей было больно. Она корчилась и изгибалась, меняла цвет с опалового на серый и обратно, светилась то ярче, то тише…

— Проклятье!

Это тоже была "одежда".

* * *

Пришлось опять прерваться, потому что мне нужно было поразмыслить.

— Итак, что мы имеем?

Разрушение планеты. Космический бой. Столкновение и гибель молодых эрргов от рук человека. "Одежда" разных видов, размеров и назначения. Причинение вреда этой самой "одежде", что, конечно, не могло остаться безнаказанным.

Большая группа молодых самцов и парочка зрелых особей.

"Проклятье!"

Мужчин. Мужчин, а не самцов. Не особей. Они все-таки разумные существа, и при всех отличиях от человека я не могла в этом усомниться. Они имели вторую сигнальную систему, были способны к абстрактному мышлению, летали в космос, строили города, воевали. Совсем как люди! Последнее рассеивало все сомнения.

Я улыбнулась, но совсем невесело.

Эррги должны быть очень, очень злы на людей за то, что те сотворили. Странно, что они вообще решились на перемирие. Я до смерти хотела знать, как они пришли к такому решению.

* * *

После того, как десантник в "берсеркере" открыл стрельбу, колоссальное животное просто поглотило его. Оно засосала его вглубь себя и раздавило, как таракана. Конечно, он еще пару раз выстрелил напоследок. Было видно, как "одежда" содрогается, когда в глубине ее мелькает вспышка, тускло просвечивая через толщу волокнистой плоти.

Потом животное "выплюнуло" обратно истерзанное и смятое тело. Эррги, которые пришли в себя, проворно отлавливали разбежавшихся под шумок десантников и снова их "пеленали". Дело было поставлено на поток!

Старшие с интересом изучали тело покойного. Потом подошли молодые. Они в каком-то упоении вдыхли запах человеческой плоти и крови. Выглядело это совсем не по-человечески. Одного я узнала! Это был Эши Этти. Отчего-то он не принял участия во всеобщем действе, а стоял в стороне. Однако я заметила, как он нагнулся, касаясь земли, и обнюхал окровавленные пальцы. Лицо его ничего не выражало.

Взрослым эрргам пришлось окриками ликвидировать хаос и неповиновение в рядах подопечных. Наконец воцарилось подобие порядка. Людей теперь намного тщательнее досматривали. Улаф лежал вполоборота, так что с этого ракурса было плохо видно.

Убедившись, что гермокостюмы можно вскрыть, пришельцы это сделали при помощи еще одного типа "одежды". Один и людей, не дожидась "вскрытия", сам скинул защиту, оставшись в форменном комбинезоне. Он встал, демонстрируя раскрытые ладони без оружия как знак мирных намерений. Я узнала бы эту фигуру из тысячи!

Это был отец.

Молодые пришельцы подошли ближе, обнюхивая человека. Старшие скомандовали отход, и молодежь неохотно отступила. "Персик" желал общаться, но "зеленый" явно не доверял. Посовещавшись, они пришли к компромиссу. Эррг в зеленом наблюдал, в то время как другой пошел на переговоры.

Все сводилось к предложению штуки, похожей на "верительные грамоты" посла. Отец уставился на волокнистый комок, лежащий на когтистой ладони пришельца, но не спешил принимать. Он что-то сказал, показывая рукой на своих людей. Эррг принюхался, не обнаружил подвоха и велел расковать пленников. Отец стоял рядом и контролировал процесс. Когда особо ретивый вояка чуть не нарвался, адмирал рявкнул, и все успокоились.

Потом было общение в виде пантомимы. Эррг указал на себя, очевидно, представляясь. Отец повторил жест. Потом он представил членов экипажа.

Эррг снова предложил "комок шерсти".

Отец подумал и принял дар.

* * *

Всего прошло около пяти часов просмотра с перемоткой. Я начала уставать.

Еще не окончились первые сутки пленения. Ничего экстраординарного и ужасного пока не происходило.

Военнопленным выделили просторное жилище, где имелось все необходимое: места для сна и отдыха, раздатчик воды и пищи, а также санузел-животное, которого вызывало у людей опаску, нервный смех и бесконечные подначки.

Местную "еду" люди опасались пробовать из-за возможной белковой несовместимости. Отец постучал кулаком по мембране выхода и попросил молодого пришельца позвать Сэи Этти. Тот кивнул и исчез, а после чего мембрана на двери снова заросла.

"Бинго! Точно Этти".

Когда тот пришел, отец высказал свои сомнения в пригодности чужой пищи. Пришелец подумал и увел человека с собой. Через некоторое время они вернулись в сопровождении молодых эрргов, несущих пищевые пайки с челноков.

Люди оживились при виде привычной пищи. Пришлось умерить их энтузиазм, приказав экономнее расходовать ресурсы. Часть продуктов тот самый эррг отобрал для себя, скорее всего, для анализов.

— Улаф! — позвал отец, катая в руках заветный "комок шерсти". — Что скажешь?

— Побег невозможен.

— Это я и без тебя знаю. Что думаешь об этих тварях?

— Хорошие бойцы, — констатировал Улаф. — Но всех возможностей мы пока не знаем.

Старпом, судя по нашивкам на комбинезоне, откровенно заржал. Сначала я подумала, что ему смешно, но у него была истерика. Человек просто сломался под грузом обстоятельств.

— Есть у кого-нибудь успокоительное?! — крикнул отец.

Люди, до того валявшие дурака на своих "койках", зашевелились. Улаф и еще один десантник скрутили старпома. Среди заключенных был корабельный медик, у которого в карманах комбинезона нашелся мини-инъектор с транквилизатором, и нервного члена экипажа удалось утихомирить. Он точно рассчитал дозу:

— К сожалению, хватит только на два раза.

Это был совсем не военного вида сухощавый темноволосый мужчина, спокойный и какой-то смиренный.

— Еще что-нибудь есть?

— Только таблетки болеутоляющего и биоблокада, — развел тот руками. — Остальное они забрали.

— Прибереги на особый случай, — велел отец. — Вдруг мы что-нибудь от них подхватим.

— Если будет эпидемия, это вряд ли всех спасет.

— Даже одного будет достаточно! Кто-то должен дожить до освобождения и составить рапорт.

Если они не перегрызут друг другу глотки за дозу спасительного средства. Заключение и лишения меняют людей до неузнаваемости.

— Мы тут надолго застряли, — сказал этот тихий человек.

— Это понятно, доктор. Что-нибудь еще?

— Надо приспосабливаться. Что нам еще остается?

Медик сел поодаль, сложив руки и отрешившись от окружающего. Он молился.

Глава 4

Я тоже взмолилась про себя: "О, боги и богини! Только бы все было хорошо".

Но я уже знала, что ничего не было хорошо. Из ста двадцати трех членов экипажа обратно вернулись восемьдесят два. Часть из них — в таком же виде, как и Улаф.

Оставалось дойти до того момента, когда инопланетные живодеры решили изучить свою добычу. Про конвенции о правах военнопленных они и слыхом не слыхивали…

Раздался пронзительный зуммер вызова. Свернув картинку до минимума и накинув халат, я ответила на звонок. На экране был посол, а за ним маячил Эши Этти.

— Приветствую, — сказал он.

— А, это вы.

Я сейчас была не готова к общению.

— У вас все в порядке? — спросил Хаоли.

С его лица исчезла улыбка. Наверное, он понял по голосу и выражению лица, что со мной что-то не так. Я покачала головой, в очередной раз подметив, как тонко он улавливает человеческое настроение по мимике и тону.

— Ничего.

— Точно? — засомневался он.

Я кивнула. Все, что могло случиться, уже произошло. С другой стороны, я была рада, что он позвонил и отвлек меня от просмотра. Передышка была мне нужна, как воздух!

Эши Этти подошел ближе и занял большую часть изображения.

— Что-то случилось, — без тени сомнения заявил он.

Мы оказались лицом к лицу. Казалось, можно дотронуться и ощутить тепло, совсем как тогда, на похоронах. Посол тронул плечо Эши, сказал что-то на своем языке и добавил:

— Да, Эши сегодня беспокоился. Он просил связаться с вами.

Как мило! Он переживает обо мне? Надо почаще заставлять его думать о других. Может быть, тогда он станет немного человечнее.

— Вот как? — сказала я вслух. — Интересно.

— Мне тоже интересно, — кинул посол недвусмысленный взгляд на родственника.

Эши Этти каким-то странным образом почувствовал, что со мной что-то не так. Или, что более вероятно, с его "одеждой" что-то произошло. Другого объяснения я не находила.

— Мне нечего сказать, — развела я руками.

Эши снова что-то сказал послу, искоса поглядывая на меня.

— Вы где? — спросил Хаоли Этти. — Надо встретиться.

Хм… Мне отправиться к ним или пришельцам ко мне? Отчего бы не устроить тихий семейный просмотр? Проклятье!

— Извините, я занята. Позже перезвоню, — бросила я и отключилась.

Что было совсем, совсем невежливо. Ну и пусть. Когда я думаю, посторонние мне не требуются. Только вот…

— Ключ где-то здесь.

Надо было посмотреть все. В этой истории была разгадка перемирия, на которое вдруг пошли пришельцы.

Для начала я заказала ужин в номер. Потом разослала ряд сообщений. Предупредила родителей, что меня несколько дней не будет. Попросила о консультации у дока Фредриксена: "… только без таких штук, как в прошлый раз, доктор". А еще — оплатила пребывание в отеле на неделю вперед с пометкой "не беспокоить".

Уединение способствует размышлениям. А размышления не терпят суеты.

* * *

С первыми рассветными лучами я так и уснула, не выпуская коммуникатор из рук.

Стоило смежить веки, и мир изменился. Отеля не было. Стены исчезли без следа. Стерлись границы между внешним и внутренним, обнажая правду…

Déjà vu.

Полная неподвижность и стагнация.

Сначала казалось, что я просто замерзла. Кровь цикулировала все медленнее, а сердце стучало все тише и тише. Когда не чувствуешь холода, и хочется спать, это значит, что скоро конец. Еще чуть-чуть, и я стану ледышкой, замерзшим альпинистом, ископаемым зверем в вечной мерзлоте… Обращусь в камень.

Солнце озарило все вокруг. Оно светило сквозь веки, и все вокруг стало кроваво-врасным. Я широко открыла глаза, но, ослепленная ярким солнечным светом, ничего не увидела. Прикрыв рукой лицо, я попыталась разглядеть, что происходит.

Три диких черных волка выли и скалили зубы. Из пастей вырывалась тьма и холод, и этот черный ветер пробирал до костей. Неужели время мое истекло? Твари изменялись, превращаясь в хэсси. Личинки не вылуплялись изнутри, а поглощали волков целиком.

Однако солце было сильнее и разгоняло тьму!

Три чудовищных волка — на три стороны света. И четвертый — не волк, но гигантская лайка, гордо стоящая перед стаей. Она глухо, низко зарычала, вызывая на бой. В солнечном свете мех пса отливал чистым серебром!

Он не станет камнем, не станет!!!

И я тоже.

* * *

Мои сны никогда не были просто снами.

Всегда, сколько я себя помню, под покровом ночи что-то происходило. Оставалось принять это как данность. Помнится, я очень удивилась, когда поняла, что со мной что-то не так. Другие люди не видели во сне то, что видела я. Ничего настолько реального, отчего бы на теле порой оставались следы, и ничего такого, что бы наяву вторгалось в мою жизнь и завладевало телом, как Белый кит.

Что бы это ни было, оно было только моим. Возможно, у дедушки тоже был такой, но этого я теперь не узнаю.

Принимая теплую ванну, я отогревалась и разглядывала следы обморожения на руках. Конечно, это еще не некроз, но близко к этому. Кожа на кончиках пальцев рук нуждалась в регенераторе. Как же было больно! Когда кровь живее заструилась по венам, руки и ноги словно кололо иголками. Я тихонько шипела сквозь зубы, лишь бы только не закричать. К счастью, это говорило о том, что чувствительность не утрачена до конца.

Значит, мозг поверил в созданную им самим реальность? Скоре всего.

Синяки и царапины — да. Было такое, и не раз. Все имело свое логическое объяснение. Можно было случайно ушибиться и пораниться во сне. Однако в сей раз это вышло за привычные рамки. Я утрачивала контроль! Со мной происходило что-то нехорошее, я это знала.

Придется покинуть отель и поискать медика. Выбора нет.

Или есть?

— Интересно, что ты еще умеешь?

Я уставилась на "одежду", сиротливо приютившуюся на простыне. Как есть, влажная после ванны, я прошлепала по пушистому ковру к постели и поманила животных к себе. Мысленно попросив их обернуться вокруг рук, я приготовилась к боли, ведь животные обожали кровь и плазму. Однако, к моему удивлению, боли не было, и чувствительность моментально снизилась.

На вид кожа стала нормальной. "Одежда" заменила мне синтекожу, которую обычно накладывают в больницах при ожогах и обморожениях.

— Спасибо.

Не знаю, способна ли она понять, но я была благодарна за то, что не придется никуда идти и кому-то объяснять, что со мной случилось.

День клонился к ночи. Выходит, я проспала половину суток. А казалось — всего несколько минут. Я совершенно не выспалась и чувствовала себя смертельно усталой. Спать или не спать? Вот в чем вопрос. Что, если я засну, и опять случится что-то плохое?

Ничего ведь не будет, если я пороюсь в чужих воспоминаниях?

Может, если я вымотаюсь до предела, то усну без сновидений, как обычный человек? Кажется, это подобно маленькой смерти, что даже к лучшему. Лучше уж сразу, до реинкарнации следующим утром, при пробуждении, чем медленно и мучительно умирать во сне.

* * *

Люди, запертые в темницу, кучковались между собой, образуя группы по интересам. Техники — в одном углу, офицерский состав — у входа, чтобы при случае сразу встретиться с тем общительным пришельцем, а простые вояки в дальнем углу. Немногочисленным женщинам выделили отдельное помещение, где им никто не мешал.

Люди изо всех сил пытались поддерживать видимость нормальной жизни.

Пару раз приходил Сэи Этти и пытался через отца общаться с человеческими женщинами. Он заходил, церемонно кивал и с важным видом усаживался прямо на пол перед женской частью экипажа.

Начал он со знакомства. Сначала он разузнал, как всех зовут, а потом жестами показывал на мужчин. Чего он хотел? Уточнял, в каких они отношениях? Или просто статус? Отец так и не понял до конца.

Иногда эррг приносил подарки — красиво оформленную пищу, похожую на бенто. Все было аккуратно разложено по подносикам с высокими бортиками. Всегда было ровно двадцать два одинаковых кусочка, соответствующих числу женщин. Пища выглядела вполне съедобной и весьма аппетитной, особенно в сравнении с полевым рационом, состоящим из брикетов и тюбиков, однако никто не решался попробовать.

Медик, который попытался взять образец, получил по рукам! Он потом долго еще ходил с глубокими царапинами на запястье. Эррг был оскорблен в лучших чувствах.

Женщины не спешили принимать подачки, однако пришелец не сдавался и с завидным постоянством продолжал ходить в гости.

— Интересно, что он от нас хочет? — спросила доктора коротко стриженая и подтянутая женщина в форме десантника. — Мы уже устали от этого.

Она была похожа на валькирию, разве что, без длинных кос. В этот раз после визита пришельца она выступила с коллективным обращением.

— Да кто их разберет? Главное, не берите ничего, вдруг их еда ядовита, — посоветовал доктор. — Можно попросить больше не беспокоить, однако… Адмирала он слушает, только когда ему это надо, а в остальных случаях игнорирует.

Все невесело переглянулись.

— А мне кажется, это знак добрых намерений, — с умным видом заявила женщина-техник в сером комбинезоне. — Почему бы не дать им шанс? Если бы они хотели, давно бы нас всех убили.

— Может, они взяли нас в заложники в расчете на переговоры? — предположил доктор. — Хорошо бы, если так. Тогда нас пока не тронут.

— Ну, не знаю… Есть в этом какой-то подвох, — ответила первая женщина. — Я им не доверяю! Кажется, они нас изучают. Когда мы уже не будем нужны, нас пустят в расход.

Сама того не ведая, она попала в точку! Эррги изучали. Присматривались, вынюхивали, наблюдали за диковинными разумными зверюшками. Возможно, планировали, что дальше делать с людьми, и какие выгоды это принесет. Конечно, гораздо лучше хорошо кормить корову, чем бить ее плетью, иначе молока от нее не дождаться.

Другой вопрос, чего именно захотят эррги. Пока они не решили, что делать с людьми, те получили передышку.

От скуки люди искали, чем бы себя занять. На станции "Обливион" я прежде наблюдала, как десантники тренируются и выплескивают лишнюю энергию. Здесь было то же самое.

Кто-то до посинения отжимался, после чего шел к "ручейку" в санузле, чтобы смыть пот. После этого они дрыхли и валялись по полдня на своих лежанках. Другие устраивали спарринги, скорее учебные, чем приближенные к реальности. Странно видеть глазами киборгизированного человека, как он сражается и раз за разом побеждает.

Улаф был хорош!

Моменты, касающиеся гигиенических процедур, я проматывала, отчасти из стыдливости, а отчасти из нежелания ворошить прошлое. И вообще это было неправильно! Я имею в виду, то, что Улаф слил мне буквально все. Не было ли в этом скрытых мотивов? Или он просто хотел, чтобы я знала, что записи не были подчищены?

Скорее второе, чем первое. Я ставила на это.

* * *

Прерываясь на кофе, я продолжала смотреть.

Изоляция длилась уже пару недель. Здесь не было смены дня и ночи. Тюрьму озарял приятный рассеянный свет, который в большей или меньшей степени излучали все поверхности. Понять, сколько времени прошло, можно было только по встроенному в тело Улафа таймеру, а также общей небритости и лохматости прежде аккуратных военных.

Отцу удалось выпросить у эрргов диагност и лекарства, и Сэи Этти опять взял часть на образцы. Доктор Мортенсен чуть не сплясал на радостях. Пришелец при виде этого принюхался и долго на смеси жестов и двух языков пытался выведать, что доку нужнее всего.

Когда "персик" вернулся через пару дней, он принес партию нужных препаратов. Все было аккуратно упаковано в инъекторы и флаконы из неизвестного материала. Эррги скопировали буквально все. Даже маркировка на упаковке была на спанглиш. У медика дрожали руки, когда он перебирал партию "биоблокады", антибиотиков и нужных пептидов. Он был просто в шоке.

— Как?!

Эррг развел руками и улыбнулся, наблюдая, как доктор со смесью радости и недоверия проверяет анализатором лекарства, выбирая наугад.

— Но-но! — умерил энтузиазм доктора папа. — Их тоже надо экономить.

— Не знаю, как вы это сделали, — сказал доктор. — Но спасибо! От всей души спасибо.

Он приложил руку к груди и поклонился пришельцу. Тот благосклонно кивнул и вышел наружу.

* * *

Пошел второй месяц заключения. У людей закончилась еда, и опять эррги выручили, неведомым образом синтезировав ее подобие. Сначала Сэи Этти предложил еду женщинам, а потом отцу.

Женщины, как обычно, не приняли подношения. И правильно. Торгейр Рагнарссен тоже не спешил набрасываться на пищу в присутствии чужака. Он поблагодарил и попросил оставить коробки. Эррг был несколько разочарован. Понимающе улыбнувшись, он не стал настаивать.

Доктор проверил все диагностом и объявил, что еда вполне съедобна.

— С ума сойти! — повторял он. — Невероятно. Я боялся, что будет много хиральных соединений, но все в порядке. Это можно есть.

Медик опасался, что соединения с той же формулой, но зеркальные по структуре, не будут правильно усваиваться человеческим организмом. Однако опасения не оправдались.

— Да что невероятного, обычная подметка, — первым захрустел плиткой рациона Улаф. — Вот если бы они сделали ее вкусной, я бы удивился.

Остальные тоже не оценили вкусовых достоинств новой еды.

Я, уже зная особенности эрргов, поняла, что только что произошло. Люди чудом избежали сделки по неведению, отказавшись принять пищу лично из рук эррга. Если бы они это сделали, то признали бы себя "трофеями" со всеми вытекающими последствиями. С другой стороны, это могло бы дать людям защиту, если вспомнить то, что рассказывал мне Хаоли.

Сэи Этти, кстати, уже довольно бойко говорил на спанглиш, удивляя всех своими способностями к языкам.

"Наверное, это у них семейное".

Второй старейшина, эррг в зеленом по имени Даи Лэнти, совсем не горел желанием узнать больше о людях. Он приходил пару раз отметиться с такими же подарками для женщин, но безрезультатно, и вскоре прекратил попытки.

Убедившись в мирных намерениях или, быть может, выдержав срок положенного карантина, людей начали выпускать на прогулки.

Теперь десантники бегали кругами и тренировались снаружи, на свежем воздухе. Молодые эррги бдительно пасли заключенных, не давая отлучаться дальше выделенной для прогулок зоны. Стоило человеку свернуть не туда, как прямо из воздуха появлялись фигуры наподобие тех ребят в маскировочных "хамелеонах". Пришельцы мягко, но решительно препровождали людей обратно, а потом снова растворялись в пространстве.

Эши Этти частенько мелькал среди охраны. Иногда он становился видимым и подходил к тренирующимся военным, наблюдая за схваткой. Бывало, просто стоял поодаль, пока его старший родственник беседовал людьми. Однажды Сэи Этти подозвал Эши и представил его отцу.

— Эши Этти мой… — он заговорил на своем языке, вероятно, уточняя степень родства. — Он здесь… учиться.

— Учится, — машинально поправил папа. — Понятно.

Сэи Этти поощрительно улыбнулся и что-то сказал Эши. Тот кивнул и отошел.

— Он… молодой, да, — сказал пришелец. — Пробует. Он пробует.

— А! Пробует себя, свои силы, да?

— Да. Силы.

Пришелец принюхался, как дикий зверь, и щелкнул языком. Кажется, он был доволен, что отец его понял.

— Скоро приходить… придет… — еще одно непонятное слово. — Скоро, надо ждать.

— Это кто? — спросил отец. — Или что?

— Это… — он снова сказал это слово, изобразив в воздухе замысловатый жест рукой.

Было похоже на "алд" или "алт". В общем, отец не придал информации особого значения, а зря.

* * *

Через три недели прилетели новые эррги, именуемые алдами, или по-земному медиками. Они носили красно-черные одежды. Я решила, что это были цвета их клана или касты. Алды подвергли людей осмотру, который был не только подробным, но и оскорбительным.

Они бесцеремонно брали пробы мочи, крови, слюны, слезной жидкости, срезали волосы, делали соскобы с кожи, проводили биопсию при помощи особых животных с выростами вроде игл и норовили залезть во все отверстия в теле, начиная с ушей и ноздрей и кончая интимными зонами. Их интересовала информация, а не то, что испытывают пациенты.

Я обратила внимание, что они, в отличие от остальных эрргов, постоянно носили фильтры в носу и во время процедур частенько надевали защитные "маски", оказавшиеся еще одной разновидностью "одежды". Быть может, это снижало их общую чувствительность к чужим эмоциям? Нез запаха — нет проблем!

Исключение при осмотре сделали только для женщин, и то весьма неохотно. Сэи Этти побеседовал с "красно-черными" на повышенных тонах, и они отстали.

Но самое интересное началось, когда эррги обнаружили, что часть людей была киборгизирована.

Глава 5

Пришельцы обнаружили мозговой разъем на затылке у второго навигатора, Сигмунда Берга. В заключении тот отпустил бороду и оброс волосами, но на месте разъема, разумеется, оставалась заглушка цвета кожи величиной с ноготь большого пальца. Эдакая маленькая лысина, безволосый участок, который и привлек внимание инопланетного медика.

Улаф ждал своей очереди и видел, как субтильный, тонкокостный пришелец ощупывает голову навигатора, пытаясь понять, с чем столкнулся. Эррг что-то напевно произнес. Сэи Этти, который присутствовал на осмотре, перевел:

— Что это?

— Мозговой разъем.

— Что такое "мозговой разъем"?

— Это… ну… — замялся человек. — Лучше я покажу.

— Покажи.

Навигатор глазами побитой собаки взглянул на отца, и тот кивнул. Когда словарного запаса недостаточно, нужна наглядность. Отец и другие, конечно, по несколько часов в день разучивали чужой язык и обучали пришельца нашему, но все равно слов и понятий не хватало.

Отец ушел с "зеленым", и спустя некоторое время они вернулись с сумкой, полной коммуникаторов. Один из молодых эрргов тащил "гепард". Навигатор порылся и откопал коммуникатор с внешним проектором, более совершенную модель, чем у гражданских. Я бы не отказалась от такого, но без киборгизации он был бесполезен. Берг прижал разъем на руке к коммуникатору. Скорее всего, казенному, иначе бы он не смог подключиться без личного кода доступа.

На вид обычная кожа, но я-то знаю, что полимерная мембрана с надрезами раскрывается, обнажая переходник. Навигатор выбрал не дистанционный, а непосредственный контакт. Коммуникатор, включаясь, пискнул и засветился.

Это тоже было чем-то новым для пришельцев. На голой коже рук выход биомеханики не так сильно бросался в глаза, и на него просто не обратили внимания. Доктор тут же прервал процедуру, желая осмотреть и этот разъем тоже. Он созвал своеобразный консилиум. Несколько алдов по-очереди осмотрели голову и правую руку человека, после чего разрешили продолжить.

— Покажи им какое-нибудь видео. Только общего характера, — тихо попросил отец, присевший рядом с подчиненным. — Ничего военного.

— Есть!

Взгляд его стал отсутствующим, когда он изучал архив записей на коммуникаторе. Через минуту-другую он очнулся и кивнул.

В воздухе соткалась голограмма рекламной заставки. Светловолосая грудастая красотка с бархатным голосом рекламировала "Изумительные пирожные Бригитты".

— Восхитительные, нежные, воздушные, с пониженной калорийностью и небывалым разнообразием вкусов! — вещала она. — Целая дюжина на ваш выбор!

Изящно откусив кусочек, чтобы не повредить помаду, она еще раз белозубо улыбнулась и протянула пирожное к камере. Наезд, крупный план — и зрителям показали текстуру пирожного на разломе. Интересно, сколько дублей понадобилось, чтобы так непринужденно есть на публике? Вокруг девушки закружились шарики с названиями витаминов и микроэлементов, которые вдруг превратились в ряд разноцветных пирожных. Актриса закатила глаза:

— М-м… Неземное удовольствие.

Пирожные стали радугой, на которой переливался логотип фирмы-производителя.

— Покупайте "Изумительные пирожные Бригитты"! Этот десерт — ваш выбор! — после слогана заиграла приятная музыка, и все исчезло.

Реакция пришельцев на это зрелище была… ну, из ряда вон выходящей. Алд, который сидел ближе всех, прямо перед проекцией, выпучил глаза. Остальные возбужденно загомонили, обсуждая увиденное.

Неподалеку, вновь став видимым, нарисовался Эши Этти. Он, кажется, тоже был шокирован. Поклонившись, он что-то спросил у Сэи Этти. Тот рявкнул в ответ, но Эши это не смутило и не притупило его интереса к происходящему.

— Еще раз, — попросил Сэи Этти, прищурившись и постукивая когтистыми пальцами по сиденью. — Но пусть младшие уйдут.

— Младшие? — спросил отец.

— Да, — эррг по порядку указал на десантников и кое-кого из техников.

Почему они, почему "младшие"? Может быть, он хотел сказать "подчиненные", и имела место неточность в переводе? На лице у отца был написан точно такой же немой вопрос. Эррг нейтрально пожал плечами. Алды отослали молодых эрргов, и даже Эши Этти, который крайне неохотно подчинился. Отец велел своим людям идти обратно в тюремный блок. Остались пятеро, по мнению эррга, достойных и "старших". По каким критериям происходил отбор среди людей, оставалось только догадываться.

— Еще раз, — повторил эррг.

Рекламу прокрутили снова.

— Кто это?

— Не знаю, — пожал плечами Берг. — Женщина.

— Не знаю? — эррг вылупился на навигатора.

— Не знаешь, — машинально поправил папа. — Да, он не знает.

— Он не знает, — повторил Сэи Этти. — Кто знает?

Люди зависли, переваривая услышанное. Пришелец по какой-то причине впечатлился и хотел знать, кто снимался в рекламном ролике. У навигатора опять расфокусировался взгляд.

— Марисса Нильсен, популярная актриса и модель, — зачитал он.

— Не знаю такой, — бросил отец.

— Фильмографию читать?

— Не стоит, — хмыкнул Улаф.

— Не, ну а что?

Кажется, от нервов и перевозбуждения навигатора понесло не туда. Отец нагнулся к его уху и что-то прошептал, после чего Берг посерьезнел и заткнулся.

— Марис-са Нил-сен актри-са и фо-то-модель, — примериваясь, повторил эррг. — Кто это? Кто она? Она ест.

— Да, ест. И?

— Она дает еду.

— Кормит, — согласно кивнул отец.

— Кому дает еду?

— Людям.

— Люди — мужчины, женщины, дети? Которые люди? Кому дает еду? — уточнил эррг, пытаясь докопаться до сути. — Мужчины? Женщины, дети?

— Берг, что ты им показал, засранец? — проворчал первый навигатор. — Не мог найти что попроще?

— Молчать!

Это отец призвал к порядку. Алды изучили коммуникатор. Сообразив, что он неживой, они еще больше удивились и устроили еще один консилиум. Старший "красно-черный" что-то спросил, и Сэи Этти перевел:

— Где эта женщина? Кому она дает еду?

— Где? Не знаю, — пожал плечами Берг. — Дает еду… всем, наверное.

— Всем?

Второй навигатор кивнул. Эррги смотрели на людей, как на каких-то редкостных извращенцев, удивленно и осуждающе. Зная их отношение к пище, особенно пище с общей тарелки и из рук женщины, я сообразила, что они подумали.

Кажется, они восприняли это короткое видео как порнографию или что-то на редкость непристойное.

* * *

Эррги сделали перерыв, чтобы обсудить увиденное. Людей увели обратно в тюрьму, где они поели и отдохнули. Парни показывали следы на коже и обменивались впечатлениями о медосмотре.

— А тот мелкий док, он просто зверь, — ныл один из техников. — Никогда не думал, что катетер мне поставят сейчас, а не после выхода на пенсию.

— Собаки есть собаки. Ты, главное, не ссы, Свен, — посоветовал со смехом один из приятелей. — Тебе постелить на полу, чтобы не испортил матрас?

Все заржали, сбрасывая напряжение.

Томительно и нескончаемо тянулось время ожидания. Наконец за Бергом и отцом снова пришли. Отец велел Улафу и первому навигатору Фогту идти с собой. Пока они шли под конвоем молодых пришельцев, то вполголоса переговаривались.

— У вас повышенная емкость накопителя, Фогт? Вы ведь пишете все, что видите? — спросил отец. — Не экономьте. Фиксируйте все. А Улаф пусть смотрит в оба. Вдруг они что-то задумали.

— А смысл? — проронил Улаф.

— То, что не увидит один, заметит другой. Остальные не киборгизированы, коммуникаторы у нас отняли. Остаетесь только вы.

— Думаете, кто-то, кроме нас, увидит это? — задал вопрос скептически настроенный навигатор.

— Если есть вероятность, что дело кончится миром, мы должны надеяться на лучшее.

* * *

Вторая серия тестов включала работу с "гепардом". Берг разблокировал систему защитного костюма, влез в него и пристроился, судя по всему, через мозговой разъем. Ему даже не пришлось делать настройку! Я обзавидовалась. Голову не брить…

Интересно, зачем они демонстрировали возможности костюма? Это ведь раскрытие военной тайны. Наверное, за это отцу потом тоже досталось. И не только за это.

Алд выпустил маленькую, юркую "одежду", которая заползла в незастегнутый на корпусе костюм и вызвала переполох в компьютерной начинке. Почувствовав присутствие неопознанного организма, костюм тревожно заверещал и попытался самостоятельно закрыться. Берг, брезгливо отфыркиваясь, вылез из костюма. "Гепард" смолк и перешел в режим ожидания носителя.

"Одежда", закончив осмотр, выползла из костюма и заползла на руку владельца. Алд был сильно удивлен результатами. Последовал очередной консилиум.

— Что они говорят? — спросил отец.

— Неживая, — перевел Сэи Этти. — Не "одежда".

Люди к тому времени знали, что есть "одежда" и просто одежда. У людей нет подходящего слова, но нетрудно догадаться по смыслу, что имел в виду пришелец.

Алды между тем устроили целый допрос. Есть ли еще люди с такими же штуками в теле? Кто они, сколько их? Можно ли их осмотреть? Люди, не ожидая подвоха, безо всякой задней мысли признались и продемонстрировали имплантаты, инегрированные в тело. На этом осмотр окончился, и людей на несколько дней оставили в покое.

За это время жизнь вернулась в привычное русло. Люди спали, если, тренировались и пытались скрасить свое пребывание в плену. Женщины тоже осмелели, видя заступничество Сэи Этти. Алды их не тронули, значит, можно не бояться, не так ли?

Они сбились в стайку и гуляли, наблюдали на валяющими друг друга по земле вояками и вообще психологически расслабились. Однажды та самая светловолосая женщина-десантник устроила тренировочный спарринг с одним из мужчин.

Что тут началось!

Молодые эррги, став видимыми, окружили площадку для поединков. Они принюхивались и обсуждали происходящее. Женщина без труда уложила на лопатки соперника или, быть может, он поддался. Неважно. Однако один из инопланетных юношей вдруг выступил вперед. Он поклонился и что-то сказал женщине.

— Я не понимаю, — ответила она.

Худощавый, как тростинка, гибкий эррг, довольно симпатичный, кстати, которого я мысленно окрестила "красивые глазки", попросил моего отца о помощи.

— Он просит поединка, если я правильно понял, — перевел тот. — Что скажешь?

— Почему бы и нет?

Молодой эррг, без перевода сообразив, что получено согласие, просиял и вошел в круг. И… и…

* * *

— Это было жестоко.

Вот и все, что я могла сказать. Эррг не сдерживался, и у человеческой женщины не было шансов. Однако, сообразив, что ей больно, юноша тут же отпустил ее. Он поклонился, а затем предложил руку, чтобы она могла подняться. Она ухватилась и одним рывком встала на ноги.

— Черт побери, — закашлялась она, потирая горло. — Он хорош.

Отец перевел, и юноша улыбнулся. Эши Этти, который уже был тут как тут, сказал что-то неприятное в адрес юноши. А, может, и не только его. То, каким взглядом он окинул поверженную женщину, не оставляло сомнений, что часть сказанного касалась и ее тоже. На лице первого юноши полезла чешуя. Он выпусти когти, встал в боевую стойку и ответил взаимным оскорблением.

Эши Этти без колебаний вошел в круг, и двое молодых эрргов сцепились в смертельной схватке. Это была дуэль! Но, в то же время, бой без правил. Разве что, оба противника не выходили за границы круга, вот и все отличие. Люди и эррги предусмотрительно отошли подальше. Кто этого не сделал — пожалел!

В лицо Улафа плеснула кровь из разорванной артерии. Он на мгновение зажмурился и утер глаза, а когда открыл их, все было кончено. Эши Этти был жив, а его противник мертв. Подростки-эррги поспешно утащили тело прочь. Кровь бесследно впиталась в живой грунт.

Все произошло очень быстро. Когда подоспели старшие эррги, на месте уже навели порядок. Было чисто и мирно. Ничто не напоминало о том, что здесь только что убивали. Отец и Улаф позже обсудили эту схватку. Больше всего их удивили не боевые навыки пришельцев и их физические возможности, а реакция старших пришельцев.

Сэи Этти слегка пожурил Эши, и только. Отец сделал предположение, что смертоубийство здесь было в порядке вещей. Первый навигатор возразил. Молодые самцы часто выясняли отношения, однако за два месяца это был первый случай со смертельным исходом.

— Они другие, как ни крути, — вздохнул отец и принял соломоново решение. — Я поговорю об этом с главной псиной.

Это он о Сэи Этти, судя по всему.

Беседа состоялась. Улаф, как обычно, присутствовал и записывал разговор. Сказанное дало обильную пищу для размышлений. Старшего удивило не само убийство, а то, что Эши отказался от "трофея". Побрезговал, судя по всему. Поединок был устроен по той же причине. Эши было неприятно, что эррг борется за благосклонность человеческой женщины. Вот это поворот!

"Сноб проклятый!"

К счастью для нас. Иначе неизвестно, что было сделали с той женщиной. А так она осталась свободной.

Сэи Этти разъяснил отцу, что такое "трофей". На тот момент он из-за языкового барьера обозначил это "он-поймал-женщина-хорошо-союз". Это было бы смешно, если бы не контекст происходящего.

— Это — добыча, трофей, — упростил отец, подыскивая подходящее по смыслу понятие.

"Ну, спасибо, папа!"

Значит, это из-за него началась путаница в словарях.

Стали разбираться дальше, и пришелец показал "животное" — портрет. Если дать команду, оно меняло цвет и форму, показывая разные вещи. Например, худощавую, грациозную женщину в персиковых одеждах, развеваемых ветерком. Она отличалась от Сэи Этти. Тот был симпатичен, но чисто по-мужски. А она… Настоящая красавица! Даже на земной взгляд.

Но красота эта, несомненно, была нам чуждой. Экзотический раскосый разрез светлых, словно серебряных глаз, темные волосы, уложенные в сложную прическу, овальное лицо, четкий контур губ и прямой нос — вот составляющие гармонии, которая притягивала взгляд. Ее даже чешуя на скулах не портила. То, что я сначала приняла за причудливый воротник-стойку, оказалось живой татуировкой.

— Мой "трофей", — похвастался пришелец, как будто показывая семейное фото.

— Вы тоже с ней боролись? — вдруг влез Улаф.

Отец удивился, но промолчал. Вопрос был хороший.

— Нет, не боролся, — ответил пришелец и пояснил. — Она дала еду. Она взяла еду. Она — трофей.

Отец и Улаф были ошарашены.

* * *

— Так, дамы, — обратился Улаф к женщинам, прохаживаясь вдоль ряда. — Вы легко отделались. Отныне никакой самодеятельности! Строго исполнять приказ. Никаких контактов с пришельцами. Никакой еды. И никаких поединков. Сидеть тихо и не высовываться.

О, если бы все было так просто!

* * *

Вскоре пришел Сэи Этти с подношениями. Улаф бдительно переместился к женщинам. Чего у него не отнять, так это бдительности, которая не притупилась за такое длительное время. Однако чужак не пошел к женщинам.

На сей раз на подносе было ровно три кусочка пищи, которую он предложил навигаторам и Улафу.

— А можно отказаться? — улыбнулся Берг. — Что-то я сегодня не голоден.

Пришелец догадался по смыслу, принюхался, фыркнул и предложил остальным. Те последовали примеру второго навигатора. Еда так и осталась нетронутой.

— Я предлагал, — с сожалением сказал пришелец. — Предлагал честно. Мало времени.

— Мало? — переспросил отец. — Для чего?

— Скоро придут алд.

— Снова осмотр?

Не найдя нужных слов, Сэи Этти еще раз досадливо вздохнул и ушел, унося поднос с едой. А потом за киборгизированными пришли.

Какое счастье, что пришельцы знали только о троих!!! На самом деле их наверняка было больше, как это бывает среди военных. Разъем тут, сервомоторы — там, диализные фильтры и еще что-нибудь по мелочи.

Может быть, это и спасло трем несчастным жизнь. Когда количество материала ограничено, его надо беречь. Алды работали очень аккуратно.

И беспощадно. Да, именно так. Без жалости и милосердия.

* * *

Я прервала трансляцию, когда закончили кромсать Берга и принялись за Фогта.

"Где-то я уже такое видела", — мелькнула мысль.

Где-то и когда-то в прошлом. Телесную память не так-то просто вытравить. Страшно думать о былом, когда не хочется вспоминать. Ты задвинул все в дальний угол памяти, убрал в чулан, запер в шкаф все свои скелеты, но они рано или поздно дадут о себе знать. Достаточно малейшего толчка, мельчайшего повода, чтобы это случилось!

Кругом развешано оружие, и достаточно легкого движения, чтобы нажать на спусковой крючок. Цели были повсюду, и они все еще кровоточили. Время не лечит, а некоторые вещи неподвластны забвению.

Я была неправа, думая, что отъезд все изменит. Можно было уехать с Фрейи, но от себя не спрячешься. Я увезла с собой целый багаж воспоминаний после той злополучной встречи с Улафом. Наверное, док Фредриксен все-таки был прав, говоря о вытеснении.

— Надо поспать.

Голос был какой-то странно тонкий и ломкий, словно чужой. Я хотела уснуть и забыться, но боялась закрыть глаза. Теперь я познала настоящий страх. Я страшилась себя и того, во что я превратилась.

Это была утрата доверия. Тело и разум, последние оплоты стабильности в изменяющейся вселенной, подвели меня.

— Проклятье!

* * *

— Сколько вы уже не спите, Хельга?

— Третьи сутки, док. Ужасно, да?

— Кошмар! — согласился он.

Наяву, ага. Хотелось бы проснуться, но не получалось. Я не бабочка, которой снится сон, что она человек… Кажется, я выгляжу, как живой труп. Однако я ни за что не легла бы на эту опасную кушетку снова. Забавно, но я опять сидела в кресле, а док напротив, с другой стороны. Нам пришлось побеспокоить стажера, позаимствовав у него предмет мебели. Должно быть, он подумал что-то не то, когда увидел дока, ведущего меня под руку. Меня шатало.

— Как насчет того, чтобы взбодриться? — спросил доктор.

Добрый, добрый доктор! Если я выпью еще кофе, оно польется у меня из ушей. Я отрицательно покачала головой. Мужчина перегнулся через столешницу, порылся в верхнем ящике и извлек инъектор, заставив меня встрепенуться.

— Не надо!

Если он опять печется о моем благе и хочет вколоть мне снотворное, ему не поздоровится.

— Да ладно, — улыбнулся док, изогнув косматые брови в деланном удивлении. — Это не то, о чем вы подумали. Не хотите порцию стимулятора?

Не лучше. Что сделает со мной эта штука после такого марафона, я не знала, да и знать не хотела.

— Ну, как знаете, Хельга, — док убрал инъектор обратно. — А я обычно предпочитаю кое-что другое.

— Что именно?

Он, ничуть не стесняясь, невозмутимо достал пачку контрабандного снусса и начал жевать. Меня чуть не вывернуло, когда носа коснулся аромат вишневой отдушки. Считалось, что эта привычка давно забыта, но до сих пор находились любители испортить себе зубы и желудок этой дрянью.

— Доктор!

— Ну, все имеют право на маленькие слабости, — пожал он плечами. — Может, это мой способ снимать стресс.

— А у вас стресс? — удивилась я.

— Из-за вас — непрерывно.

— Отчего же вы со мной возитесь?

— Оттого, что вы записались на прием и отвалили достаточно кредитов, чтобы я это терпел, — широко улыбнулся он.

Что ж, достаточно откровенно. Но все равно не понимаю. Некоторые вещи я бы не стала делать ни за какие деньги, даже если бы могла. Нельзя заниматься тем, что тебе претит.

Между зубов у него застряла табачная крошка.

— Док, у вас… тут, — я показала, где.

— О, спасибо, — доктор сглотнул. — Ну как, вам легче?

Я прислушалась к себе. Хм… И правда, легче. Я отвлеклась, и вот результат. Или док гений, или я чего-то не понимаю!

— И все-таки, почему вы вернулись? — спросил доктор. — Я думал, вы никогда этого не сделаете.

— А куда мне еще идти?

— Вы могли бы поговорить с родителями или братом, — предложил он.

— Ах… — я махнула рукой. — Что вы понимаете!

— Хотите это обсудить?

— Раздери вас тролли, док.

— Полегче, Хельга, — стал он вдруг серьезным.

Его взгляд разил, не встречая преград. Кажется, он видел меня насквозь. Да, я не хотела говорить с родными о моих трудностях. Доктор уже говорил мне об этом.

— Они думали, что защищают вас, Хельга, — сказал мой личный демон. — Но на самом деле это вы оберегаете их.

Глава 6

— Это так, — признала я. — А вы не знали?

— Это очевидно, — развел руками доктор. — Вы их слишком любите. Я просто не спешил давить на больное место. Все ждал, когда вы сами заговорите об этом. Но, похоже, придется начать самому.

Мы уже говорили об этом, но немного в другом ключе. Я не хотела посвящать родных в свои личные проблемы, поэтому обратилась к услугам психотерапевта. На сеансах мы обсуждали моих "экс" и Белого кита, а тему семьи обходили стороной.

Теперь пришельцы стали такой проблемой. И не только они. Моя суть, мое тело, мои предки и гены — все это в совокупности было не менее серьезно.

Я задумывалась, а знала ли мама? Если знала, то почему за все эти годы ни разу не дала знать ни намеком, ни словом? Мы могли бы по-женски посекретничать о мужчинах, но как быть, если они — не с нашей планеты? Она — плоть от плоти дедушки и бабушки, которые были в проекте "совершенного человека новой эры". Как можно говорить о своей ненормальности, не затронув и ее? Дилемма.

С братом и отцом еще сложнее. Мужчин вообще сложно понять.

— Теперь вы будете убеждать меня, что это нормально, и я не должна испытывать чувство вины.

Он помолчал, затем задал встречный вопрос:

— Доктор Овангер так говорила? Можете не рассказывать, и так все ясно. Теперь я понимаю, почему вы отказались от терапии у нее. "Вы не виноваты" — это из той же области, что и "Вы больше не бьете вашу жену?" Что бы вы ни ответили, доктор услышит только свое. Самое забавное начинается, если у пациента, образно говоря, нет жены.

Он понял. Разложил по полочкам то, что я не могла сформулировать. Я не чувствовала ни капли вины за произошедшее. Да, я сама пришла к Улафу, но разве в том моя вина? Я же не знала, чем все кончится, не знала, что случилось с ним в плену, и почему он стал таким.

Именно это и вызвало у меня такую сильную антипатию к первому лечащему врачу. Она слушала только себя и свято верила в свои теории, не пытаясь думать и анализировать. Эта милая, в общем-то, женщина укладывала личность и жизненный опыт пациента в прокрустово ложе своих представлений.

— Разве вы не должны меня утешать?

Доктор Фредриксен оперся локтями на стол и рассмеялся:

— С чего вы так решили?

С того, что это его обязанность — успокаивать и выслушивать пациентов. Впрочем, он сам решал, что его или не его дело.

— Я вас когда-нибудь утешал? — вдруг спросил он.

— О, доктор. Много-много раз.

— Вот как вы это видите?

Я кивнула.

— Вскрывал нарывы, Хельга, — поправил он. — После этого исцеление идет само, без постороннего участия. С моей точки зрения это так.

И это тоже. Если так посмотреть. Нарывы без боли не вскрыть, зато потом всегда легче. Это дает надежду на лучшее.

— Значит, утешать не будете. Обвинять тоже?

— Не больше, чем вы сами себя.

Я зевнула. Накатывал очередной приступ неодолимой сонливости.

— Итак? — пошевелил мужчина бровями.

Он крутил в руках блестящий футляр от жевательного табака, но в этих движениях не было нервозности, скорее, присутствовала некая размеренность и периодичность. Это помогает ему думать? Я точно так же отключалась на беговой дорожке, во время игры с собакой и в оранжерее, занимаясь своими томатами.

Глаза слипались… Я помотала головой, сбрасывая липкие путы сна.

— Рассказывайте.

Вкрадчивый голос. Улыбка Локи, обманщика, а если бы я вдруг уверовала — усмешка Мефистофиля. Но я верю в ветер и волны. Так легко поддаться этим веяниям и течениям!

— Ну…

Я не знала, с чего начать.

— Что-то случилось, и вы не спите, хотя очень хотите. В чем причина? Чего вы боитесь больше, чем меня? — настаивал он. — Почему вы пришли ко мне, а не к родным?

Он меня превратно понял. Я не боялась его, но с недавних пор опасалась. Непредсказуемые люди меня нервировали. Что еще он придумает ради науки? Такие энтузиасты — самые опасные. Не знаешь, чего от них ожидать.

С досадой вздохнув, я ответила по существу:

— Не хочу их расстраивать.

— Чем?

— Док, у меня просто талант выбирать не тех мужчин, — попыталась я сменить тему.

Психоаналитик еще больше развеселился.

— Я сказала что-то смешное?

— Кажется, у вашего посла большие проблемы, — резюмировал он.

— Еще нет, — сказала я.

— Но будут.

Может, да. А, может, и нет. Пока никто не знает, ничего не случится.

— Знаете, а ведь вы не сказали "он не мой", — заметил док. — Как можно было бы ожидать.

— Я тоже это заметила, доктор, — проворчала я.

Хаоли был… мой, да, мой. Именно так. Настолько, насколько я была его женщиной или его человеком. К сексу это не имело большого отношения, скорее, близость служила приятным дополнением. Посол уже стал частью меня самой.

— Ладно… Ладно. Улаф и Тошио заслужили, чтобы их высекли, и даже больше, — доктор плотоядно оскалился, а у меня мороз пробежал по коже. — Но что сделали эррги?

Я молчала. Перед глазами стояли тот располосованный инопланетный мальчик с красивыми глазами, истерзанные навигаторы и Улаф. Почему все так сложно?

— Знаете, я, наверно, пойду.

— Ой, — сказал доктор. — Кажется, дверь заперта.

— Вы опять?!

Я не знала, злиться мне или воспринимать это как детскую выходку.

— Хельга, я не настаиваю на рассказе, — примирительно сказал врачеватель душ. — Можете сделать это позже. Но вы должны отдохнуть. Здесь вас точно никто не побеспокоит.

— Туда не лягу, — указала я на кушетку.

— А куда… ляжете? — широко улыбнулся он.

— Проклятье! Я не могу.

— Почему?

Язык словно примерз к небу. Я не могла вымолвить ни слова.

— Позвольте мне предположить, — сказал док. — Вряд ли вы боитесь того, что увидите во сне. Кошмары — это финал, апофеоз, кода! Они помогают пробудиться. Значит, вы боитесь вовсе не проснуться или проснуться уже в ином качестве. Знаете, в моей практике был один любопытный случай…

— Разве это этично — обсуждать своих пациентов? — вернулся ко мне дар речи.

— Вообще-то нет, — ответил он. — Но мы ведь никому об этом не расскажем?

— К чему вы ведете?

— Так вот, мой пациент боялся спать, потому что вместо него мог проснуться кто-то другой.

— Вы думаете, Белый кит? Это не так!

— Вы не дослушали, Хельга, а зря. Я сразу же отнес это к разряду навязчивых идей и состояний. А знаете, почему? Если бы вместо него действительно просыпался кто-то другой, он бы об этом не знал. Итак, чего вы боитесь? Потерять себя вам не грозит, ваш Белый кит не может вытеснить личность. Значит, вы боитесь заснуть навсегда. Я прав?

В этот раз он попал в точку. Придется показать. Доктор должен увидеть, что стало со мной, пока я спала.

Я положила руки на стол и мысленно приказала "одежде" покинуть кожу. Признаться, мне самой хотелось знать, как эти животные влияют на регенерацию. Кожа уже восстановилась, хотя местами на пальцах выглядела розовой и гладкой, как после ожога. Я повертела кистью, изучая папиллярные линии на ладони.

Хм, так просто?! Не потребовалось синтекожи и хитрой регуляции факторов роста и некроза. Все отлично восстановилось за сутки с небольшим. От этих созданий определенно был толк! Наши медики немало дали бы за такое быстрое исцеление.

— Что это? — поинтересовался он при виде "одежды".

— Инопланетное животное, симбионт.

Он не стал трогать "одежду". Весьма осмотрительно! Взглядом попросив разрешения, мужчина бережно осмотрел мои многострадальные руки. Его лапы оказались весьма деликатными, и я не почувствовала ни малейшего дискомфорта.

Я объяснила, что получила во сне обморожение, и доктор Фредриксен подтвердил мои догадки о самовнушении. Мозг действительно поверил в созданную им реальность, и тело на это среагировало.

— Если вы позволите, я бы снял показания, пока вы спите. Нужно закрепить датчики. Если что-то пойдет не так, я вас разбужу.

Я боялась. Чего? Правды, наверное. А еще этой адской кушетки-диагноста. В итоге я задремала прямо за столом посреди беседы. Пожалуй, место уже не имело значения…

Монотонный голос доктора усыплял. Коробочка крутилась между пальцев… До того я не подозревала, что настолько внушаема. Странно, что я совсем не боялась этого человека. Засыпая, я почувствовала, как доктор нежно отводит волосы в сторону и закрепляет датчики на висках и шее. Полоска диагноста сомкнулась вокруг лба, а сетка нейросканера прижала волосы к голове.

— Спите. Пусть вам снятся хорошие сны…

* * *

— И если я умру во сне, пусть Он возьмет меня к себе…

Тонкий голосок брата звучал в тишине. Перед сном мама дала нам по шоколадному печенью с молоком. Эрик молился, но я в знак протеста молчала.

— Похоже, у нас растет маленькая язычница, — пошутил папа, глядя на меня.

"Язычница, язычница, язычница…" — отозвалось эхом внутри.

Воспоминания вернулись в мельчайших подробностях, начиная с количества ранних морщин у родителей и кончая обстановкой в детской.

Мне было семь лет. В тот день мы вернулись из анклава Нихон. Меня немного утомило это путешествие, но я перевозбудилась и никак не могла заснуть. Наконец родители ушли к себе. На лбу, подобно клейму, горел отцовский поцелуй. Брат давным-давно посапывал в своей кровати, но мне не спалось.

— И если я умру во сне… — не договорила я, так мне вдруг стало страшно.

Я очень, очень хотела жить.

Недавно мы похоронили кошку. Я настояла, чтобы Бэсси не бросали в биотэнк на переработку, а закопали на заднем дворе. Пожалуй, в тот миг я осознала бренность бытия. Когда-нибудь не станет ни меня, ни брата, ни родителей. Дедушка уже старый, он умрет еще раньше, как и бабушка Аоки.

Все мы были смертны. Мои мысли то и дело возвращались к этой теме. Если постоянно размышлять об этом, можно сойти с ума.

Но в этот день я впервые за долгое время не думала об этом, когда смотрела, как дедушка играл с другим нихонцем помоложе. Камни на поле так увлекли меня, что я забыла обо всем на свете! Мужчины делали вид, что не замечают меня, но я знала, что они знают.

Я не хотела умирать. Мне очень хотелось сыграть в эту игру.

Игральные камни сыпались с неба. Они падали и падали, словно кто-то невидимый хотел побить меня за грехи и неверие. Я заслонила лицо руками. Гора росла, и скоро стало нечем дышать от тяжести, как вдруг…

* * *

…я проснулась.

Во всех смыслах этого слова. Док использовал дефибриллятор, чтобы запустить сердце, которое сбилось с ритма.

— Да, Хельга, — сказал он, когда автоматический диагност закончил работу и вколол мне необходимые лекарства. — У вас действительно большие проблемы.

— Я же говорила, — прошептала я.

Услышал ли он? Я лежала на теплом полу, осознавая, что буря прошла мимо. Жива! Жива… "Пока дышу, надеюсь".

Доктор, ворча себе под нос, изучал результаты, которые выдавали приборы. Он что-то говорил, но я не вникала.

— Хельга, — заботливо спросил он. — Как вы?

— Отвратительно.

— Кит появлялся?

— Нет.

— Плохо.

Доктор попросил разрешение на забор крови. Кубиком больше — кубиком меньше. Интересно, зачем?

"Эй-эй, полегче, док! Куда вам столько?"

Я с удивлением смотрела, как он одну за другой наполняет пробирки. Часть отправилась в портативный диагност, а остальные в холодильник.

— Позже отправлю с курьером в лабораторию. И… простите, Хельга. Вы не могли бы потом помочиться сюда? — он показал пустой стаканчик для анализов. — Туалет там.

Я не ответила. Только моргнула. Он чокнутый, честное слово!

— Знаете, что такое ваш кит? — спросил он и сам же себе ответил. — Это защитный механизм.

"А то я не знаю, доктор".

Он сто раз об этом говорил. Личность-протектор, которая берет на себя то, что слишком тяжело для моего "Я". Эта концепция нас вполне устраивала, пока доктор не устроил натурный эксперимент и не вызвал эту сущность, испугав меня. С тех пор все пошло наперекосяк. Белый кит появлялся все реже и реже.

Тогда доктор сделал вывод, что дело не в психической надстройке, а в физиологии. Это хорошо монтировалось с тем, что я узнала из дедушкиных файлов. Состояние "му", или сон наяву, ускорение психической деятельности, или "мгновенность". Белый кит был быстр и решителен. Он не знал, что такое страх и боль. Только цель и результат имели для него значение. И процесс: здесь и сейчас. Прошлого и будущего не существовало. Мой мозг в такие минуты начинал работать с максимальной отдачей.

Однако…

— Док, не говорите, что вы вернулись к старой модели, — сказала я. — С чего вдруг?

— О, нет! Не думаю. У вас активировались зоны, ответственные за память. Вы видели сон. Я снял показания, но надо их обработать. Ритмическую работу мозга, активность коры и пресинаптических терминалей мы зарегистрировали. Сейчас перекину. Жаль, нельзя провести исследование гиппокампа и переднего мозга с вводом зондов и наноботов.

Чертов вивисектор! Он что, всерьез рассчитывал на это? Это, мягко говоря, не совсем полезно для подопытного. Человеческий мозг — слишком тонкая материя. Люди вышли в дальний космос, но до сих пор не знали точно, что у них в голове. Хорхе, например, перенес две клинические смерти, пока псевдонейронная сеть не прижилась, хотя над ним колдовали лучшие нейрохирурги с Терра Нуэва.

Не каждому дано копаться в чужой голове, и не каждому — перенести это. У меня пока нет запасной головы.

А док? Интересно, к чему он ведет.

— И?

— Вероятно, воспоминания настолько реальны, что вы снова пережили эти события, — продолжил доктор. — Что вы видели?

— Камнепад…

Я закаркала от смеха. Проклятье! "Совершенный человек новой эры" совершенен во всем. Память и воображение создают настолько реальный образ, что тело верит и подчиняется. И умирает, если что-то пойдет не так.

О, дедушка. Почему ты не сказал мне раньше?

Пока мне было хорошо и спокойно, я легко меняла модальность. Кит брал на себя все ненужное. Но теперь равновесие было нарушено. Слишком много всего случилось в моей жизни. Из подсознания лезли непрошеные воспоминания и химеры, убивая меня.

— Хотите об этом поговорить?

* * *

Что мне нравилось в доке, так это широта взглядов. Он не стал петь привычные песенки о детской травме и вытеснении, а сразу перешел к делу.

— Чего вы страшитесь — то и происходит, — сказал он. — Вы боитесь смерти, но она уже коснулась вас своим ледяным дыханием.

— Как поэтично.

Это он о моих снах. Я рассказала ему обо всем. Что я вижу, как у меня дела с Белым китом. Вкратце: никак.

— Зря вы так скептически настроены. Помните сказку про старого бонда?

— Которую?

— У него еще умирали один за другим скот и члены семьи.

— А, эту.

Конечно, помню! Смерть предупреждала, забирая у крестьянина одного за другим сначала овец, любимую собаку и членов семьи. А потом пришла за ним самим.

— А со мной как это связано, доктор?

— Смерть вашего деда — то, чего вы ожидали с самого детства. Это запустило цепочку ассоциаций. Дважды. Первый раз на корабле пришельцев, когда вы подумали, что он мертв. Второй раз — уже после реальной кончины. По интересному стечению обстоятельств он умер в тот день, когда вся планета была на грани уничтожения. Признайтесь, Хельга, вы думали о смерти?

— Тогда? Безусловно.

Мысленно я попрощалась с жизнью, хотя и не смирилась. Я была готова. На станции я тоже приготовилась к худшему, но сопротивлялась до конца. Напротив, дома на семейном ужине я уже знала, что от меня ничего не зависит, и остается только ждать. Придется выпить эту чашу до дна…

— Вы смирились?

— А что нам оставалось, доктор?

Перед лицом неизбежности все равны.

— Вот оно! Оставалось — нам всем. Вы были не одна. Если бы нам довелось погибнуть, то всем жителям планеты разом, одновременно. Вам, вашему деду, родителям, брату, родственники и вашему инопланетному послу. В один день, прямо как в сказке!

В его словах было что-то зловещее, отчего холодок пробежал у меня по позвоночнику.

— Но умирает только Нагато Сюдзи, — продолжил док. — Может быть, вы не хотите, чтобы это случилось с другими членами семьи, и решили начать с себя?

— Какая чушь!

Детская логика.

— Почему нет? Вдруг моя гипотеза верна?

Может быть, он и прав. Они будут горевать, если со мной что-то случится, но переживут это. А вот я не смогу жить, если они меня покинут, как дедушка Нагато. Я слишком эгоистична и веду себя по-детски.

С другой стороны, я сейчас стала старше. Раньше я недооценивала силу родительской любви. Можно избегать боли, уходить от нее, пусть даже таким извращенным способом, но тогда я неизбежно причиню семье боль.

Родители не смогут жить друг без друга. И еще — без нас с Эриком. Эти связи неразрывны, созданы раз и навсегда. Если что-то случится с женой и детьми, отец никогда не будет прежним. Уже не будет того самого Торгейра Рагнарссена, которого все знают. Если уйдет отец, мама угаснет, как свеча. Она будет жить из чувства долга ради детей, но и только. Случись что-нибудь со мной и братом, родители будут вечно сожалеть и терзаться.

В сказках говорится: "Они жили долго и счастливо и умерли в один день".

Тогда, в детстве, мне это казалось правильным, ведь жить без близких невозможно! Уйти вместе — вот ответ? Я сама к нему пришла, хотя в детстве я и понятия не имела о самоубийствах, практикующихся в анклаве Нихон. Это так и осталось неизжитым элементом культуры. Выводы я сделала и тут же их отвергла. Я была неглупым ребенком с хорошим чувством самосохранения.

Кстати, я не переживала так сильно смерть бабушки. Наверное, потому, что мы знали диагноз, так что успели подготовиться и попрощаться. Это тоже имело значение.

— Доктор, знаете что? — сказала я. — Вы не правы. Я люблю жизнь и очень хочу жить. У меня еще есть неоконченные дела.

У меня была цель, идея фикс. Мир. Я хотела мира, хотела любить, не испытывая угрызений совести.

— Вы этого хотите, только когда на грани, — проворчал он. — А в остальное время терзаетесь по пустякам и переводите эмоции на себя.

— Рефлексия?

— Она самая.

— И что теперь? — спросила я.

Доктор достал из встроенного холодильника и протянул мне протеиновый коктейль, вроде тех смесей, что пьют спортсмены. Бутылка была прохладной и приятно холодила щеку. Пить я не спешила.

— Просто подумайте об этом. Мир нестабилен по определению, Хельга. Наша планета уже сто раз могла взорваться, эррги могли начать войну, а не ехать заключать мир. Вы не можете, как маленькая девочка, спрятаться под одеяло от своих чудовищ и страхов.

— Разве?

— Кит — такое одеяло. Вы думаете иначе, входите в какой-то свой режим, если вам плохо или трудно, — продолжил психотерапевт. — А теперь его нет. Вы говорили, он выбросился на берег?

— Да.

И еще док вскрывал кита. Об этом я умолчала и не стала ему рассказывать, хотя и так все было ясно. Пора было повзрослеть. Смерть не решит ни моих проблем, ни чужих.

Доктор посоветовал не тянуть и поскорее ознакомиться с семейным архивом и файлами дедушки Нагато. Думаю, ему было интересно, хотя он умело скрывал свое любопытство.

— Вот рецепт, — сказал он, отправляя файлы вместе с результатами обследования на мой коммуникатор. — Заказ на аптечный склад я уже отправил, надо только получить. Принимайте ежедневно.

— Что это?

— Пептиды, которые прописывают при нарколепсии.

Значит, препарат, рекомендованный людям, страдающим приступами внезапного и неконтролируемого сна. Они могли заснуть прямо на улице или за рулем, что было чревато опасными последствиями.

— Но зачем? Не проще ли снотворное?

— Вряд ли это надолго поможет, к тому же много побочных эффектов.

— Но я не больна нарколепсией.

— Зато это средство позволит вам легко проснуться, — пояснил он. — Вы сможете это контролировать.

Исполненная сомнений, я решила послушаться, и не прогадала. Сны не прекратились, но перестали быть настолько яркими и вещественными, как раньше. Все к лучшему.

* * *

Семья меня потеряла.

На коммуникаторе было с полдюжины сообщений от родителей и брата. Тошио тоже написал.

"Тебе следовало спросить меня. Та гостиница небезопасна".

Кратко и по существу: в этом он весь. Значит, военные уже знают. Наверное, у Улафа будут неприятности из-за разглашения секретной информации. С другой стороны, незаконные методы слежки лишали доказательства законной силы. Ладно, поглядим, что будет. Улаф рискнул и дал мне то, что я просила. Это и его решение тоже. Ответственность поделим на двоих.

Основное я видела. Теперь осталось понять, как отец умудрился помириться с эрргами после всего, что случилось. Что там произошло между ним и Эши? Почему он был "старшим" для этого пришельца?

Посол звонил ежедневно, не по одному разу. Всегда в одно и то же время: как педантично! Просто вызов, но ничего в записи. Хотел поговорить лично? Понимаю. Я тоже предпочла бы личную встречу.

Когда мне было трудно, Хаоли помог мне забыться, а Эши Этти облегчил мою ношу. Странные они… Я очень хотела их увидеть. Радость на лице посла, ершистость и неуступчивость его родича, тихие посиделки за игрой в захват территории и сон, сон. Тогда, после похорон, я хорошо спала, без сновидений.

— Хаоли? Я скоро буду.

"Жди меня, мой змей".

* * *

Эши Этти уже третий день дрессирует хаску. Или Шейд его — как посмотреть! Сидят друг напротив друга на расстоянии около полутора метров, не вторгаясь в личное пространство, и буравят друг друга бледными глазами. Пес бурчит, пришелец принюхивается. Потом мужчина достает диск для "фрисби", который выпросил у меня, и показывает собаке.

Кажется, у лайки когнитивный диссонанс. Он поглядывает на меня и треплет лапой намордник. Что это значит? Снять путы, чтобы он поиграл? А вдруг он захочет подраться, как в питомнике? Впрочем, то были шутливые игры среди щенят.

— Хельга!

— Да, Эши.

— Он играет? Будет играть?

Как он, однако, успешно осваивает язык.

— Если захочет, — лениво бросила я.

Сегодня у меня меланхолическое настроение. Хочется вот так весь день валяться на шезлонге в оранжерее и созерцать. Внутри лето, а снаружи, на прозрачном куполе, местами лежит грязно-серый снежок. Фильтрующее стекло не дает просачиваться излишкам ультрафиолета, так что загар мне не грозит.

Я исправно принимала прописанные лекарства и наконец-то выспалась, чему весьма поспособствовал посол. Утомиться и вырубиться — все очень просто. Это была приятная усталость и истома. От жарких воспоминаний волна тепла пробежала по коже, заставляя покраснеть. Сладкую дрожь не спрятать. Это тут, внутри, всегда со мною, в сердце и крови.

"Хаоли, Хаоли, Хаоли…"

Накануне мы впервые поссорились.

— Я увезу мой "трофей" на эррг-ласси, — мечтательно сказал он, имея в виду меня. — И покажу всем. Хочу, чтобы вы увидели нашу планету.

— Хм… А меня вы не забыли спросить?

— Не хотите? — нахмурился он.

— Я думаю.

У меня было почти полтора года на раздумья. Но потом, как ни крути, придется решать. Если я останусь, от меня не отстанет Санитарная инспекция и военные. Если уеду — то навсегда, расставшись с родными. В любом случае надо будет делать выбор. Интересно, есть ли третий путь?

— Ваше приоритетное право, — сказал раздосадованный моей несговорчивостью посол.

Пожалуй, он начал понимать, что я неидеальна, но было уже поздно. У нас все зашло слишком далеко. Я — живой человек, сформировавшаяся личность со своим собственным мнением, которое надо учитывать. Нельзя играть со мной, как с куклой.

Эта размолвка, как ни странно, меня успокоила. Когда в отношениях все безоблачно, это невольно настораживает. Или человек — не тот, за кого себя выдает, или вот-вот случится что-то плохое. Нельзя иметь столько счастья сразу!

Боги слишком ревнивы к смертным и их земному счастью.

Посол опять укатил в министерство иностранных дел. У него вечно дела с Тошио и Вильей. Они утрясали какой-то новый, революционный проект по межпланетному сотрудничеству. Министр затеял торговый обмен, зная, что эррги могут синтезировать определенные вещества.

Весьма рискованно! Но, кто не играет, тот не выигрывает.

Если для эрргов ничего не стоит воспроизвести биоблокаду, то что еще они могут? Я и сама задавалась этим вопросом. Если Фрейя станет монополистом и основным торговым партнером эррг-ласси, мы существенно потесним позиции торговой ассоциации. При этой мысли я испытывала злорадное удовлетворение.

Кстати, я ведь так и не рассказала Хаоли, куда исчезла на неделю. Тоже защищала его? Или просто избегала разговора по душам? С каких пор посол так глубоко проник в мою жизнь? Это чувство пустило корни в душе, угнездилось там и не желало покидать меня. Это было достаточно болезненно.

"Секретарь" посла после моего возвращения деловито осведомился: "Где животное?" Я продемонстрировала "одежду", и Эши отвалил. Посол был недоволен, но ничего не сказал. Только на мгновение мелькнуло что-то вроде холодной ярости — и тут же исчезло. Мне даже показалось, что он ревнует. Но Хаоли есть Хаоли, он умело скрывал свои чувства. Посол отличался идеальной выдержкой, ровным отношением и уравновешенностью в любой ситуации. Мне бы так!

"Одежда" снова себя проявила как регенератор, заживив следы от электроразряда на коже. Сейчас, когда я на пробу ткнула пальцем рядом с третьим ребром, боли не почувствовала. Отлично!

В это время Эши, не дождавшись помощи, решил действовать сам, но пес предупредительно рыкнул. Он не даст пришельцу к себе прикоснуться. Я вздохнула и нехотя встала с насиженного места, бросив плед.

— Сидеть!

Пес гавкнул и прошелся туда-сюда. Я ухватилась за ошейник и мягко нажала на холку, заставляя Шейда сесть. Застежки с трудом поддавались — и вот он свободен!

— Играть? — спросил Эши и улыбнулся.

— Дайте сюда, — я протянула руку за диском. — Вот так!

Я кинула диск, и пес ракетой умчался за ним. Потом, довольный, принес в зубах добычу и бросил ее к моим ногам. Подняв игрушку, я подала ее Эши:

— Теперь вы.

Собака была в недоумении, но летящий вдаль снаряд рассеял все сомнения. Шейд побежал вслед. Мы с пришельцем переглянулись, и я подумала, что они с собакой помирились.

— Думаю, вы подружитесь, — сказала я.

Глава 7

Пес бегал туда-сюда, а мы прохлаждались и пытались говорить. Иногда Эши выдавал целые фразы, как из разговорника, но чаще ограничивался односложными репликами.

— Почему посол так хорошо говорит на спанглиш?

Это были просто мысли вслух.

— Умеет думать, — родил Эши мысль.

Он нависал надо мной, дылда этакая, и смотрел серьезно-серьезно. Принюхался, моргнул и отвернулся, наблюдая за собакой, как ни в чем ни бывало. Лайка, которая лихо поймала диск прямо в воздухе, бросила его, залаяла, снова цапнула и понесла обратно.

— Думать?

— На спанглиш.

Раздери его тролли! А он, что ли, нет? Как же так?! Он же столько времени учит наш язык и уже вполне сносно объясняется на нем. Говорит мало, но, как мне кажется, хорошо улавливает общий смысл сказанного.

— А вы? — уточнила я.

Шейд примчался и сунул игрушку мне прямо в руки. Я машинально потрепала его за уши. Довольный, он уселся, в нетерпении переминаясь с лапы на лапу.

— Иногда, — после небольшой паузы ответил Эши. — Дайте мне.

А! Это он о "фрисби". Я протянула ему пластиковый диск, и наши пальцы на мгновенье соприкоснулись. И все-таки, эррги гораздо горячее человека. Мужчина хмыкнул, когда я отдернула руку. Не то чтобы я смутилась, просто это была инстинктивная реакция на чужое прикосновение.

— Вуф! — сказала лайка, поторапливая медлительных двуногих, и застучала хвостом.

— А ты о чем думаешь?

Я присела и стала гладить Шейда, который был совсем не против такой нежданной ласки. Как у него все просто! Друг — враг, свой — чужой, понятно — непонятно, играть — кушать — охранять — спать. Все было однозначно, не то что у людей.

Мне надо было подумать над тем, что только что сказал пришелец.

Язык, вообще-то, в первую очередь предназначен не для общения, а для мышления, хотя и является средством коммуникации. Я съем свою шляпу, если Эши имел в виду что-то другое. Значит, посол мыслил, как человек.

Эши предпочитал традиционные методы обучения, и особых успехов он не достиг. Хаоли, в отличие от него, как будто заканчивал элитный университет на старой Терре, так органично он сплетал узоры из слов и значений. Он умело подбирал слова и хорошо понимал, что имеет в виду собеседник. Меня это всегда удивляло. Самым поразительным было то, что он выучился менее чем за два года.

Наконец это оформилось в отчетливую мысль.

"Как???"

— Скажите, а как посол научился думать на спанглиш? — спросила я.

Эши резко метнул диск и мягко развернулся. Сколько скрытой энергии! Он слегка наклонил голову набок, изучая меня. Его отстраненность — просто фикция, видимость. На самом деле он был взволнован, как и я. Я задала правильный вопрос?

— Не надо.

"Не надо что?"

— Не надо спрашивать? Почему?

Он не ответил. Я опять задумалась. Пусть он не отвечает, никто не мешает мне развивать свою мысль.

Итак, что мы имеем? Уподобление человеку. Должна признать, что купилась на эту приманку. Соблазн был велик. Великолепное владение языком и приятная, почти человеческая внешность сыграли на руку послу в этой опасной, сладостной игре.

Впрочем, мне он нравился даже в своем истинном виде. В прошлый раз, когда мы с ним остались наедине, я попросила его не сдерживаться и не скрывать свою суть. Ему было приятно, а мне — странно. Но тоже хорошо.

"Хельга, ты просто извращенка! Док был прав".

Эши странно посмотрел на меня и опять принюхался. Я смутилась, он тоже. Что уж он там учуял, я старалась не думать… Мы одновременно отвели взгляды.

Эррги так похожи на людей! Лучше бы они отличались. Из-за сходства начинаешь мерить их людскими стандартами и категориями, из-за чего все время попадаешь впросак.

Мимикрия — вот что делает их такими. Только она очень уж странная, не на земной лад.

Обычно животные стараются стать незаметными и слиться с окружающим, чтобы не достаться на обед хищникам. Бывает, что безобидные создания прикидываются опасными и ядовитыми, чтобы отбить охоту их кушать. Цветы притворяются самками насекомых или падалью, и их охотно опыляют.

Но никогда, никогда я не встречала упоминаний о том, чтобы одни виды копировали облик других, чтобы жить среди них незамеченными. А эррги при желании могли! Теперь я это знала.

Терранские легенды о похитителях тел и пожирателях памяти — просто цветочки по сравнению с тем, что в реальности. Одно дело копировать, а другое — на самом деле отчасти становиться тем, кого "попробовал". Хорошо, что эрргам для превращения не требуется никого убивать.

"Или требуется?"

Одно дело — скопировать внешность, а другое — память и знания.

"Вирусы тоже мимикрируют, Хельга".

Да, так. Закон природы. Мы тянемся к себе подобным и отвергаем всех, кто не похож на нас. Этим можно воспользоваться, если знать, как. И где. На переговорах, например.

Впрочем, наши военные и ученые не были столь легковерными. Как и я. Доверять можно только тому, кого знаешь, как самого себя. Впереди еще долгий путь…

Я предположила, что смена облика и знание языка были как-то связаны. Знать бы, как. Одно дело скопировать экстерьер, но как можно позаимствовать знания и опыт? Почему, в таком случае, Эши проявил редкую необучаемость, хотя внешне вполне успешно маскировался под человека?

Мысли по кругу.

Диск "фрисби" летит и возвращается. И опять, и снова.

Что, если зайти с другой стороны?

Эши выращивали для войны, а Хаоли, судя по всему — для общения и переговоров. Оставалось надеяться, что верным окажется второй вариант: посол способный, а "секретарь" нет, потому что такими появились на свет.

"Это бы многое объяснило".

Надо было поднять списки всех военнопленных и поискать среди них кого-нибудь, внешне похожего на эрргов в их человеческой личине. Темноволосых среди них было не так уж много. Возможно, это был один из тех, кто не вернулся из плена. Выжили не все. Кто он? Кем он был, какой профессией владел, и так далее… Это прольет свет на все остальное.

Это мысль была мне неприятна.

"Не думать!"

Сегодня был слишком хороший день, чтобы его портить. Хаоли заключал торговый союз, а я готовилась показать эрргам пару достопримечательностей. Уже с утра я изучила расписание и составила маршрут, включив в него два знакомых места. Я хотела, чтобы они это увидели.

Сначала мы отправимся в храм Якуси-Нёрай, выстроенный на окраине столицы для буддистов в целом и нихонской общины в частности. Эта монументальная пагода возвышалась над окрестными зданиями. Она не боялась подземных толчков и в праздничные дни могла вместить до полутора сотен паломников.

Я хотела не только показать пришельцам здание, но и поглядеть на их реакцию. Мне было интересно, имеются ли у них какие-нибудь верования и обряды.

Люди верили в то, чего не существует для науки. В богов и демонов, силы природы, стихии. В драконов, фениксов и прочих мифических созданий. Помнится, Хаоли удивился несуществующему "животному". Что, если у пришельцев совсем нет религии?

Или их бог — это все живое? "Одежда"? Только познаваемое?

Эши говорил, что живет для этого. Вот и узнаем.

После буддийского святилища, если успеем, мы посетим храм святого Улафа. Это была точная копия кирхи в Стиклестаде, даже фрески в точности такие же, как там! Неведомый художник умело воплотил свой замысел. Казалось, будто темные провалы глаз святого смотрят внутрь и вовне, замечая все. В каком бы месте ни стоял человек, всегда казалось, что канонизированный конунг смотрит прямо на тебя. Интересно, как пришельцам понравится органная музыка?

"Надеюсь, из этого не выйдет дипломатического скандала".

Надо подгадать так, чтобы пришельцы не увидели "тела и крови Христовой". Кто знает, как они воспримут кормление прихожан облатками и вином из рук священника!

— Отдыхайте, — велел мне Эши.

Действительно, только он собаку и развлекал. От меня было мало проку.

* * *

Хаоли прилетел под вечер. Он выглядел усталым, что было странно для меня. Чтобы довести эррга до предела, надо было постараться!

Посол на ходу сбросил верхние одежды, оставшись в нижней вышитой рубахе и брюках. Снятую одежду он скатал в узел и брезгливо закинул в дальний угол. Труба робо-уборщика засосала находку, классифицировав ее как мусор, но мужчина даже бровью не повел.

— Вы договорились? — спросила я.

— Да, — ответил он, извлек фильтры из носа и зарылся лицом в мои волосы.

— Эй… Что такое?

— Как хорошо!

Хорошо так хорошо. Я была счастлива, что он вернулся. О, боги и богини! Как же я была ему рада, несмотря ни на что. Ни подозрения, ни предостережения не могли приглушить эту радость. Мне не хотелось разрывать объятия.

— Значит, надо отметить сделку, — пошутила я. — Кто угощает?

Проклятье! Невольный каламбур был так себе. Я совсем забыла, что у людей это означало совсем другое. Посол отстранился и вгляделся мне в лицо:

— В таких случаях угощают? Надо запомнить.

Пф… он просто невозможен! Я ткнула его в грудь пальцем.

— Кто больше выиграл от сделки? Вы?! Или люди?

— Я не уверен, — пробурчал Хаоли. — Кажется, мы… как это? Продешевили. Вилья очень способный.

Не поняла, досадует он или восхищается деловой хваткой нашего премьер-министра? В переговорах тому не было равных. В любом случае, дело сделано.

— Тогда утешительный приз от меня, — сказала я.

В биотэнках как раз поспел урожай, и пришло время его собрать. Клонированное мясо, рыба и колонии микроорганизмов с высоким содержанием белка ждали своего часа. Здание теперь функционировало автономно, и мы почти не зависели от поставок извне. Я задействовала кухонный процессор, чтобы придать всему этому съедобный вид.

"Хозяюшка на кухне. Шеф-повар Хельга Рагнарссен! Бред какой".

Не могу поверить, что решилась на это! Но, тем не менее, это так. Двое сменившихся охранников пьют кофе, а пришельцы чай, сидя за общим столом на кухне, в то время как я порхаю у плиты. Спасибо маме, которая научила меня этим нехитрым премудростям.

— Что это? — с любопытством спросил посол, когда я поставила перед ним тарелку с тушеным мясом.

— Еда.

Ешь, что дают, и не спрашивай. Неужели не видно, что пришлось изобретать на ходу, чтобы сотворить из этого что-то съедобное? Охранники принюхивались точно так же, как и пришельцы. Их тоже кормить? А Эши?

— Пахнет вкусно, доктор Рагнарссен, — улыбнулся один из охранников. — Не знал, что вы умеете управляться с этим аппаратом. Раньше его почти не использовали.

— Я бы угостила, да только господин посол может не так понять, — развела я руками и повернулась к Хаоли Этти. — Кстати, можно ли накормить присутствующих? Это ничего не значит.

— Да я уже понял, — тон его, однако, был натянутым.

Я поставила блюдо с мясным рагу в центре стола, чтобы каждый желающий мог сам положить себе сколько захочет. Кормить с рук в присутствии эрргов — себе дороже. Эши, как и посол, тоже насторожился и следил за мной и охраной.

Один из охранников включил новости, коснувшись коммуникатором голографического проектора. Я поморщилась. Некоторые люди не прекращают общение с инфосферой даже во время еды. Но не я.

Хаоли, почувствовав мое настроение, ободряюще положил руку поверх моей. Мы переглянулись и заулыбались. Кажется, ему тоже не слишком нравилось.

— Вкусно, — сказал, распробовав, Эши Этти. — Благодарю вас.

И добавил на нюноршк "тысяча спасибо". Хаоли что-то вставил на своем языке, Эши лениво, без энтузиазма огрызнулся. В общем, все как обычно.

Тот охранник, оказывается, ждал выпуска передачи про животных.

— Мой сын снимал, — похвастался он. — Потом закажу запись для семейного архива.

Эррги изменили свое мнение о просмотре во время еды и просто зависли. Передача о морских млекопитающих произвела на них неизгладимое впечатление. Мне и самой понравилось это зрелище. То, как дельфины скользили под водой, как охотились, загоняя косяки рыбы, как ухаживали и воспитывали потомство — это было просто невероятно!

Они инстинктивно чувствовали, куда плыть и где не стоит плавать. Из-за недавних извержений в некоторых районах вода изменила кислотность и была насыщена вредными веществами. На дне дымились и бурлили океанические разломы. Дельфины избегали уже привычных маршрутов, следуя за рыбой, которая тоже бежала от стихийного бедствия.

Я увидела, чем обернулась для дельфинов недавняя катастрофа. Они гибли, как и люди. Мертвые дельфины на пляже после цунами! Сколько же их! К счастью, изображение не передавало запахов. Чайки терзали падаль, но мертвым все равно. Скоро птицы тоже завершат свой жизненный цикл, и круг замкнется.

И в противовес этому ужасу — трогательный эпизод с историей одной дельфиньей семьи, начиная с создания пары и кончая взрослением на свет их детеныша. За несколько минут перед глазами промелькнули два поколения. Жизнь продолжалась. Подросший дельфин выскакивал из воды, приветствуя своих двуногих друзей на лодке.

— Это что? — спросил посол, завороженный стаей афалин.

— Дельфины.

— А можно…

— Образец? Я постараюсь, постараюсь.

Жаль, что я не Вилья. Мне только что пришло в голову, что можно было потребовать взамен образцы "одежды" и самих эрргов. Не ручаюсь, что дали бы, но шанс был.

— Не только это, — попросил Хаоли. — Можно посмотреть на них? Мне интересно.

— Я постараюсь это устроить.

Вдруг трансляция прервалась экстренным выпуском новостей.

"На границе системы, в области газопылевого облака малой планеты Волчонок-5 зафиксировано незаконное проникновение. Предположительно, это было торговое судно. Военные пока воздерживаются от комментариев. Позже мы сообщим вам подробности. С вами была Хелен Кристиансен и новости Фрейя Корп. Оставайтесь с нами".

Очаровательная светловолосая ведущая ослепительно улыбнулась, и показ передачи из мира животных возобновился.

* * *

Вечером Хаоли Этти приобщился к каналам для взрослых, и ему опять потребовалось обновить информацию.

Вышло это, в общем-то, случайно. Пришельцам в посольстве оставили только новостной канал и связь. Однако на моем коммуникаторе не было блокировки. Я подключила его к проектору, и мы смотрели, как белые медведи ловят рыбу в полынье. Потом я ненадолго отлучилась. Пока я принимала душ, посол начал изучать другие трансляции, и вот результат.

— Это нельзя показывать эрргам, — сказал посол. — Это…

Он был шокирован, но уже не удивлялся, как раньше.

— У нас тоже не стоит это показывать всем подряд, — заметила я.

— Но зачем? — он сделал круглые глаза.

— Мужчинам нравится.

— Но… это же женщина!

Вот и весь разговор. Интересно, интересно… Оне давно не мальчик и вел насыщенную, полноценную жизнь. Значит, шокировало не само зрелище, а то, что в нем использовали женщин?

"Священная корова?"

Я только понадеялась, что в этом экспортном видео не было эпизодов с совместным приемом пищи. Если вспомнить, как реагировали эррги на рекламу пирожных, то, что сейчас произошло — такие мелочи!

"Каждому свое".

Хаоли Этти опять долго и дотошно уточнял культурные различия вместо того, чтобы уделить мне внимание, а женщины такого не прощают. Я приняла лекарство, забрала свою подушку, отключила коммуникатор и удалилась в гостевую комнату. Там было тихо, мирно и уединенно, и царила стерильная гостиничная чистота.

Китов не было, медведей тоже. Ни Белизны, ни бездонной полыньи и лодки с мертвецами.

Просто чернота.

* * *

Ночью началось вторжение. Орда хэсси на скачковых судах проникла в систему Мю Волка и попыталась атаковать Фрейю. Космические кочевники совершали очередной набег.

Меня разбудил посол. Включив трансляцию новостей, я заметалась по комнате. Интересно, если я не почищу зубы, это сыграет какую-то роль?

"От нас ничего не зависит…"

Пока я, не зная, за что хвататься, поспешно одевалась, позвонил отец. Он сообщил неутешительные подробности.

— Как они узнали координаты? — спросила я его.

— Я тоже хочу это знать, — ответил он. — Оставайся в посольстве, там безопаснее всего.

— А вы?!

Мне было страшно, как никогда. Одно дело умереть, а другое — быть заживо превращенным в живой инкубатор. Только не они!

— В Родехусет есть убежище на случай солнечных бурь. Переждем там.

В бункере, сооруженном под зданием городского совета, при желании могла разместиться четверть населения города. Куда денутся остальные? Им придется бежать на западный континент и в убежища в других городах.

Что будет с "небесными городами"? Выводить в космос нельзя: они сразу же станут мишенями. Оставить в атмосфере — и их могут обрушить захватчики. Первое — гибель для городов, а второе — для всей планеты.

— Что с небесными городами? — спросила я.

— Выведем на орбиту, — ответил отец. — Мы сейчас спускаем людей вниз. Останутся только военные и техники.

Вот и ответ. Не знаю, успеют ли эвакуировать всех. Мало времени! Сначала люди спасались от землетрясения в космосе, а теперь прячутся на земле от космических войн.

— Хельга.

— Что?

— Береги себя.

— Ты тоже. Присмотри за мамой и братом.

— Хорошо.

Мы не сказали больше ничего, но все и так было понятно без слов.

Появление судна у Волчонка-5 было отвлекающим маневром. Часть фенриров отошла для конвоирования "торговца". Это были ближайшие к нему военные корабли, то есть те, которые постоянно присутствовали возле Фрейи. Те, что у верфей, просто не успели бы. Таким образом, силовой баланс был нарушен. Этим и воспользовались рептилоиды, чтобы атаковать.

Я помнила, что осталось от колонии Нью Дели 2. Нападение было внезапным, и люди тогда еще не были знакомы с этой расой. Им не успели вовремя помочь. Вскоре все было кончено.

Мы на Фрейе сами себя приговорили, закрыв звездные врата. Просить о помощи мы не можем, а даже если бы так, на той стороне — предатели рода человеческого. Торговцы продали нас. Мы на карантине. Колония была обречена.

Наши корабли предназначены для других целей, гораздо более внушительных и малочисленных. Фенриры эффективны только для боя на достаточно близком расстоянии. "Нагльфар" и "Скидбладнир" — все равно что два колосса против мириадов мошек. Сколько их ни сбить, одна-другая просочится и укусит.

Пришельцам главное — попасть на планету, не считаясь с потерями. Там они начнут размножаться и восполнят свои ряды. Считалось, что после того, как планета использована, за первым эшелоном завоевателей приходит второй, подбирая потомков. Новое поколение уходит в космос до следующей фазы размножения. Жизненный цикл этих тварей был еще не до конца изучен.

Мы знали, что на Нью Дели 2 была жизнь еще до терраформирования. Думаю, хэсси паразитировали на местных животных, периодически совершая набеги, но люди оказались ничуть не хуже в качестве носителей. Хэсси понравилось.

Теперь твари узнали, где находится наша колония. Что выберут наши доблестные защитники? Уничтожить зараженную планету? Страшный выбор.

У хэсси нечеловеческая логика. Возможны ли переговоры? Если торговцы как-то с ними договорились, может, и мы сможем? Чем эти предатели подкупили хэсси?

— Что для них самое ценное? — прошептала я.

"Носители".

Будущее расы.

Люди и животные, которые могут выносить детеныша хэсси.

Неужели торговцы решились на такое и расплатились за услугу чужими жизнями и технологиями? Как и в прошлый раз, у хэсси было гравитационное оружие. Трансляция со спутников не оставляла сомнений.

"О, боги и богини! Что мне делать?"

Хаоли слышал наш разговор с отцом. Он молчал и все это время о чем-то напряженно думал.

— Хельга! — окликнул он. — Мне нужен ваш корабль. Такой, что может перемещаться без звездных врат.

— Скачковое судно? — удивилась я. — Зачем?

— Я приведу сюда флот эррг-ласси.

Глава 8

Я не предам.

Да и не смогу. Просто не знаю координат.

Все это доступно только ИскИнам и навигаторам. То, что у нас называется Мю Волка, для эрргов — неизвестная точка на небе. Пусть даже они видели наши звезды и вполне могли составить карту, но без специалистов и обсерваторий пришельцы не в состоянии понять, где именно мы находимся.

До сих пор местонахождение Фрейи и других населенных людьми миров держалось в секрете от пришельцев. Эррги не знали этого, точно так же как и мы не ведали, где находится их мифическая эррг-ласси. Обмен дипломатами происходил на нейтральной территории в системе Обливиона. Никто не собирался раскрывать свои карты.

Теперь посол просил почти невозможного: доверить ему нашу тайну. Если это случится, они будут знать, где мы. Более того, корабельный ИскИн в одночасье не изменить. Там слишком много другой секретной информации. Все человеческие миры — как на ладони!

С другой стороны, мы тоже узнаем, где находится мифическая эррг-ласси. В момент расчета перехода диспетчер космопорта получит необходимые координаты.

— Хаоли, вы понимаете, что мы тоже узнаем, где ваша планета?

— Да.

— Вы готовы к этому?

— Думаю, да.

— Тогда сделайте это, — прошептала я.

В этот миг я ему верила. Он знал, что делал и на что пошел ради меня.

"Ради меня?"

Напоследок спрошу:

— Почему вы это делаете, господин посол?

Я хотела знать, и Хаоли не замедлил с ответом:

— Вы — мой самый драгоценный "трофей". Я не могу его потерять.

* * *

Не без проволочек, но Тошио добился, чтобы нам дали корабль, тот самый, конфискованный у торговцев пару месяцев назад. Когда надо, чиновники умеют действовать быстро и договариваться с военными.

Я поставила таймер на обратный отсчет.

Мы прощались. Хаоли что-то сказал Эши и указал на меня. Должно быть, наставлял, оставляя на попечении, и передавал полномочия. Пусть…

Челнок эрргов транспортировали на западный континент к небесному городу Асгард. Там еще работал атмосферный лифт. И вот посол в космосе! Скачковое судно приняло его в свои объятия.

Я представила, как это будет. Так, наверху, "Скидбладнир" и "Нагльфар" выкашивают врагов. Получится ли стартовать? Слишком велики были гравитационные возмущения. Удастся ли ввести верные координаты? Звездные карты едины для всех, несмотря на разность систем исчисления.

Чем все кончится, знают только боги.

— Вот, — Эши протянул мне стакан воды.

Я залпом выпила, чуть не захлебнувшись. В горле стоял комок.

В новостях передали, что пара кораблей хэсси высадилась на восточном континенте. Один — вблизи северного полюса, а другой неподалеку от столицы. Группы захвата и санитарная полиция уже отправилась туда, чтобы обезвредить врага. Надо было во что бы то ни стало предотвратить распространение заразы.

К утру высадилось еще несколько. Их целями были крупные населенные пункты. Корабли разделялись в атмосфере, отстреливая ложные цели, и наша протвоастероидная защита не справлялась.

Иногда землю потряхивало, но не больше двух-трех баллов. Планета тоже ощутила неладное, когда на нее начали падать обломки.

По столице разгуливали ящеры в белой броне. Оружие их внешне отличалось от земного, но принцип был тот же. Они вполне успешно отстреливались. На нашей стороне было численное превосходство. Пока…

Автоматические регистраторы передавали картинку в режиме реального времени. ИскИн приятным голосом сообщал, каких районах города нежелательно появляться людям. Наши военные вступили в перестрелку с хэсси. Зачистка шла полным ходом!

Охранники посольства ушли на обход периметра. Входы в здание были законсервированы, но все равно имелась вероятность прорыва.

У охраны был доступ к военной трансляции, где все передавалось без цензуры, ничего не смягчая. Я подключилась. Мы с "секретарем" сидели на кухне и смотрели. Кровь и ошметки плоти, прожженные стены и пылающие дома — вот что такое война.

Невзирая на предупреждения властей, некоторые не особо умные люди оставались в своих домах. Один из хэсси оплодотворил лабрадора, оставленного без присмотра. К счастью, хозяин собаки успел покончить с собой. Военные перестреляли всех: и ящеров, и впавшую в гибернацию собаку. Санитарная полиция, шедшая в арьергарде, спалила дом.

Меня чуть не вывернуло.

Другие хэсси не стали размениваться и последовательно обшаривали дом за домом в поисках людей. Белые хвостатые силуэты мелькали тут и там на камерах летающих дронов. Хэсси, конечно, еще не ослепли и отстреливали следящие устройства.

Правительство приняло решение выжечь восточный квартал. Городской ИскИн зачитал список коммуникатор-меток людей, оставшихся в районе зачистки. Король наложил вето на военную операцию.

Значит, сжигать и взрывать не будут. Это место не станет выжженной радиоактивной воронкой. Может быть, мы еще успеем сходить и поблагодарить богов за спасение?

— Эши?

Он вопросительно глянул на меня. Кажется, ему нравилось то, что он видел на голографическом видео. Потомственного военного видно сразу.

— Разве вам не страшно? — спросила я.

Он отрицательно помотал головой и снова переключился на занятное зрелище. Я невольно залюбовалась на чистый, чеканный профиль. Мужчина чувствовал себя расслабленно и непринужденно. Не может быть, чтобы он не понимал, чем это может закончится! Посольство совсем близко, но он не боится.

— Почему?

— Потому.

Он издевается?! Я задохнулась от возмущения, а он… он начал меняться. Вот тут мне реально стало страшно. То, во что он превращался, было моим самым страшным ночным кошмаром.

Это был хэсси.

У меня просто челюсть отвисла. Трансформация была не "косметической", как у Хаоли, а более глобальной. Кожа, то есть, теперь уже шкура, почернела, стала глянцевой и покрылась роговыми чешуйками. Менялись глаза, прекращаясь в щелки с вертикальными зрачками. Рот растянулся от уха до уха, став безгубой щелью и обнажив зубы. Руки, видимые в манжетах его "спортивного костюма", стали костлявыми лапами, увенчанными острыми когтями. На полу рассыпались уже ненужные волосы…

Тот, кто еще десять минут назад был Эши Этти, прошипел:

— Защищать "трофей".

Я попятилась. Мелкими шажками, чтобы не вспугнуть, я отходила все дальше и дальше, пока не уткнулась спиной в стену.

"Помогите! Кто-нибудь…"

Эта химера, помесь хэсси и эррга, мягкой поступью скользила ко мне.

— Хельга…

Хватит, хватит!!! Я бессильно сползла по стене, закрыв глаза и заткнув руками уши. Плеча что-то коснулось, и я закричала. А когда открыла глаза — никого уже не было.

Он ушел.

* * *

Если так будет продолжаться, мне придется попросить у дока рецепт на транквилизаторы. Сейчас я лишен медицинской практики и не могу сама себе прописывать лекарства, хотя так хочется.

Был вариант напиться, но ближайший бар был за чертой посольства, а там хозяйничали хэсси. Так что я выпила горячего молока с печеньем. Отличный выбор!

Я думала, как Эши сумел трансформироваться в хэсси. Для этого ему надо было взять "образец". Наверное, он сделал это на космической станции, когда спас меня. Проклятье! Как же глупо вышло. Бояться не стоило, и впадать в истерику тоже. Однако что сделано — то сделано.

"Ну и мерзкое же это зрелище!"

Эши превратился в чудовище, и я испугалась его. Теперь я чувствовала вину за это. Он не хотел ничего плохого и не собирался причинять мне вред. Кто реально мог это сделать — это хэсси.

Я подумала, куда мог отправиться эррг. Охрана посольства законсервировала выходы, но еще оставался купол оранжереи. Полимерный материал был достаточно гибким, чтобы не обрушится от сейсмических толчков, но при этом непрочным и не рассчитанным на атаку. Плазмоган пробьет его на раз!

— ИскИн, внимание! — использовала я кодовую фразу.

— Да, уважаемый гость, — отозвался голос.

— Опасность атаки оранжереи. Надо загерметизировать вход из оранжереи в здание.

— В доступе отказано. Полномочия недостаточные.

Нет, так нет. Значит, придется просить охрану сделать это в ручном режиме. Или… попросить Эши? Он сейчас здесь за главного. Приняв решение, я направилась к выходу.

* * *

Я собрала волю в кулак, чтобы подойти и обратиться к этому созданию.

Эши Этти стоял в центре оранжереи посреди карликовых березок и поросших лишайниками камней. По щиколотку проваливаясь во влажный мох и обходя лужицы, я кое-как подобралась ближе. Пришелец, подняв голову, смотрел на купол.

С купола на него смотрел хэсси в белом защитном костюме. Он распластался по прозрачной поверхности, как геккон. Быстро-быстро перебирая конечностями, рептилоид взбирался все выше. Если снаружи кто-то и был, то огонь они не спешили открывать.

— ИскИн, внимание! Код красный! Ксеноморф. Срочный вызов охраны здания! — сказала я.

Эши обернулся, чужие глаза с узкими зрачками расширились. Не ожидал, что я приду? Зря. Он глухо, низко зарычал и прыгнул. Я попыталась отскочить, но не успевала. Он был быстрее, сильнее, лучше.

"Конец?"

Мы перекатились по влажному мху и расцепились. Он не удерживал меня. И тут на то место, где мы только что были, что-то обрушилось вместе с разрушенным куполом. Это был тот самый хэсси!!!

Значит, Эши не нападал, а защищал меня, отбросив от опасного места. Я оглянулась на эррга. Он уже был на ногах и, безоружный, стоял напротив хэсси. Тот не спешил нападать, очевидно, озадаченный внешним видом противника. Эррг зашипел на грани слышимости и сделал шаг навстречу. Хэсси ощерился и поднял оружие.

— Эши! — закричала я, краем глаза заметив, как раздвигаются створки дверей.

Он хорошо соображал, когда дело касалось выживания. Все произошло одновременно. Наша охрана в защитных костюмах, не дожидаясь, пока двери откроются, открыли огонь. Эши залег, хэсси вскинул плагмоган, но заряд ушел в воздух. Он уже был мертв, когда рука нажала на спуск. Поджаренный ящер завалился на землю.

Еще один выстрел оплавил землю рядом. Вверх взвилась струя пара, когда болотце вскипело. Охрана попыталась подстрелить Эши! Они не узнали его.

— Нет! Нет!!! Он свой! — закричала я, вскочив и раскинув руки в стороны. — Не стреляйте!

Я загородила собой эррга. Охранники сообразили, что не стоит палить во второго "хэсси", бесхвостого и одетого в знакомую персиковую одежду. Однако оружие они не спешили опускать. Щиток на защитном костюме одного из людей посветлел. Из динамиков раздался голос:

— Это что еще за… здесь творится? Доктор Рагнарссен, это кто? Эррг?

Я кивнула. Охранники немного расслабились.

— Они умеют превращаться, — сказала я. — Это просто маскировка.

Пусть лучше думают так. Им ни к чему эти умные материи. Я-то как раз не была уверена в том, что Эши для нас безопасен. Повернувшись к нему, я попросила:

— Эши, ваших полномочий достаточно, чтобы закрыть оранжерею?

Он не понимал. Человеческая речь ему теперь недоступна?

— Дверь, Эши, дверь! — повторила я. — Надо закрыть…

Я не закончила фразу, потому что в этот миг через отверстие в куполе внутрь прыгнул еще один хэсси! О, боги и богини. Они всегда ходят парами, как же я забыла. Проклятье! Проклятье.

Эши увернулся от падающей сверху громадины и сделал подсечку, одновременно рукой выбивая у противника плазмоган.

— Не стрелять!!! — снова закричала я.

Эррг все время был на линии огня. Охрана рассредоточилась. Один отошел обратно ко входу, а второй обходил дерущихся пришельцев. Хэсси был в защитном костюме, что, несомненно, давало преимущество. Эши уже получил несколько травм, несовместимых с жизнью. Для человека. От некоторых ударов он почти уклонился, и они пришлись вскользь, а другие… Ну, не знаю. К счастью, он не человек, так что еще держался на ногах.

— Эши Этти! — завопила я, перекрикивая рычание и шипение. — Э-ши!!! Не сметь! Уходи!!!

Охранник подобрался совсем близко, но не мог выстрелить, пока эррг и хэсси в бешеном темпе кружили друг напротив друга, время от времени нанося удары.

— Помогите! Спасите!!!

Я могла бы получить награду за лучшую роль. Эши дернулся, на мгновение отвлекся, и этого хватило. Хэсси вышиб из него дух и отбросил на несколько метров. Он открылся и тут же получил заряд из плазмогана от охранника.

— Эши!!! — я подбежала и упала на колени перед умирающим эрргом.

"Прости! Прости…"

Я не хотела этого. Не так. Глупый, какой же глупый! Как все нелепо.

Он превращался. Корчился, пытаясь вернуться к прежнему облику, но трансформация пошла не так. Ему не хватало сил. Лицо так и осталось безносой черной маской, разве что, чуть более антропоморфной. По телу волнами пробегали судороги. Потом он задрожал от озноба. Я коснулась запястья. Пульс был неровным, кожа холодной и липкой от испарины. Мужчина простонал.

— Сейчас, сейчас, — лихорадочно шептала я.

Было похоже на болевой шок. Я оглянулась на охрану.

— Аптечку! Скорее, ну, скорее!

К счастью, в "гепардах" есть встроенная аптечка. Раненому эрргу вкололи лошадиную дозу обезболивающего, и я опрометью кинулась обратно в здание за диагностом и комплектом первой помощи.

Глава 9

Прихватив диагност и медицинский кейс, я помчалась обратно. С каждым биением сердца, с каждым шагом я ощущала, что время кончается…

Военные не трогали Эши, пока меня не было. Один наблюдал за ним, а другой караулил дыру в куполе. Из города доносились звуки взрывов и запах гари. Поджаренные хэсси смердели паленой плотью.

— Скорее, — велела я, указав на эррга. — Переверните его на спину.

Я не знала, есть ли у эрргов печень и селезенка, и где именно, но он не должен лежать на животе с такими травмами.

— Он сам сюда добрался?

— Так точно, — ответил охранник.

Значит, сил хватает, чтобы передвигаться. Пока меня не было, раненый прополз пару метров. Или это анестезия подействовала?

Хуже всего то, что я понятия не имела, как его лечить. Это не человек! Чудо, что обезболивающее, которое мы так необдуманно ввели, его не убило. Диагност вообще выдавал что-то несусветное. Давление то падало, то снова поднималось, сердечный ритм время от времени ускорялся и замедлялся без всякой видимой причины. Внешне эррг так и остался частично рептилоидом.

Я взяла пробы крови и тканей. Диагност запищал, протестуя, совсем как в случае с собакой. Да, да, это не человек, да заткнись ты уже! Вот, теперь все. Что там у нас?

В плазме крови началось накопление аномальных грубодисперсных белков и их осаждение на стенках капилляров. Что это? Хроническое воспаление? Аутоиммунная реакция? Ускоренная пролиферация клеток? Интерпретация поступающей информации приборами вызывала сомнения. То, что у человека было патологией, для эрргов вполне могло быть нормой.

"Ни разу не нормой, Хельга!"

Ему было очень, очень плохо. Видимые участки кожи то светлели, то снова становились черными, контуры лица непрерывно менялись, когда пробегала волна метаморфозы. Дыхание стало сбивчивым, глаза закатывались. Пару раз накатывали припадки с судорогами. Мышцы находились в гипертонусе.

— Ох, он сейчас себе язык откусит!

Охранник помог мне разжать пришельцу зубы и вставить туда ветку. Эррг легко ее перекусил.

"Ну и зубы".

Что, если это можно остановить введением цитостатиков? Деление клеток замедлится, и превращение остановится. Но я не знала, хорошо это или плохо. Может быть, он навсегда застрянет в таком виде или даже умрет. Что же делать?

Придется пойти ва-банк.

Вместо теста на переносимость я ввела пневматическим инъектором немного препарата под кожу у него на стыке локтя. Результат не заставил себя долго ждать. Скрюченную лапу отпустило, хотя она так и оставалась черной и чешуйчатой. Что теперь? Обколоть его всего микродозами или сразу ввести препарат в кровь? Я выбрала второе.

Спустя некоторое время судороги прекратились, давление и пульс пришли в норму. Кстати, на диагносте регистрировалась дополнительная систола и диастола. Что это было?

Я просканировала всю грудную клетку и обнаружила парное сердце. О, боги и богини! Две штуки, вот это да! Два двухкамерных, а не одно четырехкамерное, как у человека. Они сокращались по-очереди. И два круга кровообращения, как и у нас. Эррги теплокровные. Кровь не смешивается, что вполне логично. Если специально не задаваться этим вопросом, сложно обнаружить.

Вообще все парное. Сердце, легкие, высоко расположенные почки, надежно защищенные реберными хрящами, печень и штука, подозрительно напоминающая селезенку. В общем, начинка была вполне знакомой, не считая отдельных нюансов. Уже легче.

У Эши начинался бред. Он что-то неразборчиво шипел на своем языке. На мгновение эррг приоткрыл глаза с вертикальными зрачками. Яркий свет ему не понравился, и "третье веко" скрыло глаза.

— Сюда еще не сделали, — машинально заметила я и ввела дозу цитостатика чуть выше скуловой кости.

Повторила с другой стороны морды и полюбовалась результатом. Веки у эррга перестали дергаться.

— Капрал!

— Что, доктор Рагнарссен?

— Нужны носилки. Надо унести его внутрь, — ответила я. — Ваших полномочий достаточно, чтобы изолировать вход в оранжерею?

— Да.

— Хорошо.

* * *

Я не решилась поместить раненого в кювез: все-таки, не человек. Мы разместили эррга в его комнате. Сюда же притащили мобильный медицинский комплекс.

Здесь я была впервые. Раньше как-то не интересовалась, а Эши не приглашал.

Комната как комната, одна из многих в этом здании. Однако в обстановке присутствовали детали, которые вызвали у меня неподдельный интерес. На столе находились какие-то плоские шестиугольные камни, похожие на пчелиные соты величиной с мою ладонь. Рядом с ними лежало что-то вроде виноградной лозы, сплошь покрытой восковыми бледно-желтыми "ягодами".

Я полюбопытствовала. Когда я коснулась рукой одной из сот, моя "одежда" стала видимой и попыталась слиться с "сотой". При этом я почувствовала слабый электрический заряд. Такое иногда бывает, когда ходишь по коврам. Статическое электричество имеет свойство накапливаться.

— Проклятье! Что это?

"Сота" была живой, и это была фотография, вроде той, что я видела в видеозаписях. Просто портрет — "одежда" с заданными свойствами. Она демонстрировала женщину в персиковых одеждах.

Дама из эррг-ласси! Кто это, его мать? Красивая и, как мне показалось, немного печальная. Волосы у нее были перевиты персиковыми лентами и убраны наверх, открывая аккуратные уши и изящную шею. Она была непохожа на представителя семейства Этти.

Брови вразлет, как два птичьих крыла, над светлыми серо-голубыми глазами, которые смотрели, казалось, прямо в душу. У нее были мелкие черты лица, словно прописанные толкой кистью: маленький аккуратный рот, чуть вздернутый нос, выступающие скульптурной лепки скулы над запавшими щеками и острый подбородок. Все это вкупе с высоким лбом придавало лицу форму сердца. Да, красивая, но своеобразная.

Она была окружена целым выводком детей. О, боги и богини! Около тридцати разновозрастных отпрысков. Сколько же ей лет? Если беременность длится, как у человека, то ей не меньше пятидесяти, причем львиную долю времени она проводит, вынашивая потомство.

Невозможно! У нее фигура, как у девушки.

Или… может, многоплодная беременность, как у животных? Нет, все дети разные. Рост, возраст не совпадают. Самого маленького она держала на руках. Довольно уродливый и сморщенный, как все младенцы, смотреть не на что, пока не подрастет.

"Проклятье! Это еще что за…"

Сначала я приняла это за зверюшку, которая цеплялась за сгиб локтя женщины. Однако это был еще один младенец, совсем крохотный, величиной с котенка, с непропорционально большой головой, маленьким тельцем и рудиментарным хвостиком. Детеныш был окутан видимым покровом. "Одежда"? У такого маленького? Он, должно быть, родился недоношенным. Однако как он дышит? У плода просто легкие не раскроются на таком раннем сроке. И тем не менее.

Может быть, "одежда" помогала выходить недоношенного младенца?

Дети, все как один мальчики, позировали "на камеру". В первых рядах — запоминающийся малыш. Где-то я уже видела эти неестественно светлые, серо-голубые глаза. Ребенку было от силы пять-шесть лет, но я без труда узнала знакомые черты. Он серьезно смотрел прямо на меня. Эши Этти в детстве? В руке он держал какой-то предмет, не поддающийся определению. Игрушка?

Остальные мальчики стояли ближе к матери, а этот держался особняком. Он выделялся на их фоне, как белая ворона. Братья были обычными, а этот сильнее всех похож на мать. Маленький насупленный крепыш.

На заднем плане виднелась какая-то пушистая, колыхающаяся зелень. Картинка не была статичной. Кажется, "животному" удалось зафиксировать несколько секунд прошлого.

"Фотосинтезирующие организмы? Растительность?"

Может быть. Должно же что-то выполнять роль растений на их планете. Эррги, не испытывая дискомфорта, когда дышали воздушной смесью на станции и атмосферным воздухом. Значит, состав их атмосферы был сходен с терранским.

Если это и растение, то точно не земное. Вид был непривычным. Ни стволов, ни ветвей. Просто вертикально стоящая штука, покрытая длинным зеленым ворсом, как театральное боа. Целые заросли таких "растений". Красиво.

Я чувствовала, что открываю ящик Пандоры, но не могла остановиться. Как-то неудобно было копаться в чужих вещах, но я не могла удержаться. Ничего такого, правда?

"Кого ты пытаешься убедить?"

В двух других сотах — картинки из жизни военных. Друзья? Может быть, братья? Есть на свете кто-то, кто ему дорог? Как это по-человечески. В основном — молодежь. На паре "фотографий" встречался тот самый юноша, убитый Эши Этти. Значит, они были друзьями.

"Красивые глаза", — снова отметила я.

А это что? Чувствуя себя дикарем, я потыкала пальцем "виноград", но ничего не произошло. Осмелев, я велела своей "одежде" коснуться этого предмета. "Одежда" посла облепила гроздь и вернулась мне обратно на руку. Когда я попробовала сделать то же самое с "одеждой", подаренной Эши Этти, то произошел маленький взрыв!!!

В испуге я отшатнулась.

Нить, которая держала "виноградины", развернулась, и все "ягоды" в шумом раскрылись. Щелчок — и они образовали стопку тонких круглых дисков, на поверхности которых были нанесены какие-то знаки.

Инопланетная письменность! Хаоли мне показывал, когда мы практиковались в изучении языков. Только у нас страницы были прямоугольными: так удобнее сворачивать в свитки и сшивать в книги. Они теперь редкость, но все равно люди по привычке используют эту форму. Отчего я вдруг решила, что не может быть иначе?

Округлые формы и завитки их знаков недвусмысленно намекали на это. На обычном листе бумаги неизбежно остались бы пустые места. И сама манера письма! Строка начиналась от центра, двигаясь по спирали, и заканчивалась с краю.

Увы, мои познания были слишком малы, можно сказать, ничтожны. Одно я могла сказать: почерк у него очень красивый. Интересно, а чем пишут? Словно в ответ на мой вопрос край нити изогнулся. Он был заострен и выполнял роль стилуса.

— О-о…

Вот это да! Живая тетрадь. С ума сойти. У меня просто нет слов.

— Сезам! — зачем-то сказала я. — Закройся.

Стопка бумаги послушно схлопнулась. Передо мной снова лежала "виноградная гроздь". "Одежда" уползла обратно мне на руку и слилась с кожей.

Пожалуй, мне было более чем достаточно. Но меня ждало еще одно потрясение. Увиденное вызвало двойственные чувства. На столе лежали стационарные мини-проекторы, каждый величиной с ноготь большого пальца. При касании они активировались. А там… Моя мама и я.

Кто сделал для него снимки и раздобыл носители? Посол? Коммуникатор был только у него. Эти снимки были сделаны во время визита в наш дом. Да, мама была права: воротник врезался в шею. Со стороны виднее, хотя в глаза не бросалось.

Любопытство сгубило кошку. Так? Однако то, что она узнала, ее воскресило.

Я пару раз взмахнула рукой, которая прошла сквозь проекцию, вызвав помехи. Это точно наши технологии.

— Ну и ну…

Хотелось выразиться иначе, но я сдержалась. Все-таки, больной рядом. Кстати, а как он сам? Я заменила пакет с физраствором на стойке рядом с постелью. Ничего другого я не решалась вводить. Надо было скомпенсировать кровопотерю. Капли лениво падали вниз, отмеряя время.

Состояние стало лучше. Наложенные по старинке швы и склейки биогелем вели себя хорошо. Я с удивлением отметила, что скоро придется удалять нить, которая просто не успеет раствориться. Порезы, оставленные когтями хэсси, почти полностью закрылись. Исцеление шло полным ходом!

Как это??? Так не должно быть. Клетки делились слишком быстро. Цитостатик перестает действовать?

Я опять запаниковала. Диагност врал, врал. Или врали мои глаза. Такого не может быть! Или может? Тогда почему он не превращается обратно в эррга и не принимает свою естественную форму?

"Только бы опять не начались припадки".

Ладно, подождем еще немного. По крайней мере, ему не стало хуже. Будем надеяться на лучшее.

* * *

Я ненадолго отлучилась, чтобы проведать Шейда. Он учинил форменный погром в отведенной для него комнате.

— Фу, Шейд, фу! Плохой мальчик, — ругалась я, вытаскивая из автоматического робо-уборщика разодранную подушку, которая оказалась слишком велика, чтобы пролезть в раструб.

Пес был голоден и обижен на свою хозяйку. Он порыкивал и ворчал в своей обычной манере, что, должно быть, означало: "Куда ты ушла? Где все? Хочу есть! Гулять! Сейчас лопну!!!"

Стоило открыть дверь, как пес пулей вылетел наружу, чуть не сбив меня с ног. Он помчался в сторону оранжереи, и там его ждало жестокое разочарование. Вход был закрыт.

— Вуф? — вопросительно взглянул на меня пес.

— Извини, малыш, — развела я руками. — Делай свои дела тут, пока никто не видит. Я отвернусь.

"О, боги и богини! Благословите робоуборщиков и их изобретателей".

Я вела Шейда обратно, придерживая за ошейник, чтобы опять не сбежал. Запирать или оставить в гостиной? Вот вопрос. Он, конечно, хороший охранник и все такое, но… Я вспомнила мертвого лабрадора и содрогнулась. А еще почему-то вспомнила свою кошку, которой давно уже нет.

— Прости, — сказала я, закрывая дверь. — Придется тебе побыть пока здесь.

Чувствовать себя предателем не очень приятно, пусть ты и действуешь из лучших побуждений.

* * *

Я смотрела планетарные новости, и они были неутешительными. То, что появилось в системе Мю Волка — настоящий рой. Тысячи кораблей. Космические кочевники знали, на что шли. Высадка хэсси регистрировалась во многих квадрантах нашей планеты.

По новостям "Фрейя корп" показали, что парочка приземлилась в океане. Морской патруль был приведен в полную готовность. В этот миг я как никогда жалела о том, что вся наша планета — единое государство, и не имелось полноценных военно-морских сил. Придется спускать управляемый дистанционно батискаф, чтобы выяснить состояние кораблей хэсси и взорвать их.

На суше тоже развертывались настоящие сражения. Один из кораблей высадился в лесном массиве Фроста вдали от крупных городов. Сначала военные хотели выжечь все ядерным взрывом, но тут взвыла санитарная полиция и терраформисты. Первые были категорически против атмосферного взрыва, а вторые опасались тектонических подвижек. Рядом располагался горный кряж на стыке двух литосферных плит.

Альтернативой предлагали плазменную деструкцию. Хватило бы полграмма стабилизированного вещества из плазменных сердечников ближайшего Тесла-генератора. Надо было его забросить с воздуха в зону высадки хэсси и деактивировать гравитационные стабилизаторы плазмы. Энергия вырвется на свободу, сметая все на своем пути. Температура около шести тысяч градусов испепелит все на расстоянии до двух километров. Это будет как маленькое солнце. Останется оплавленная воронка идеальной формы, в которую хлынет вода из ближайших водоемов.

Экологи и биологи просто бесновались. Нарушение водного баланса! Леса трогать нельзя!! Перегрев атмосферы!!! Непредсказуемые изменения климата!!! Король счел доводы весомыми и наложил вето. Резюмирующую часть транслировали в новостях.

Министр обороны направил спецподразделение в зону высадки. Военные развернули массированную наземную операцию. Результатом стало взятое невредимым судно хэсси с пилотами, дюжина поджаренных рептилоидов и потерянная популяция королевских оленей. Они тоже годились на роль носителей. Были разрушены труды минувшего столетия!

— Экологи планируют завезти оленей с западного континента. Они выражают надежду, что равновесие экосистемы удастся восстановить, — закончил диктор за кадром.

Как оптимистично! Прямо сейчас нас атакуют с воздуха, и мы можем не дожить до этого чудесного мига.

Столицу люди отбили, однако жителям все еще было запрещено появляться на улицах города. Все оставались в убежищах. Родители и брат были в порядке. Мы в посольстве тоже. Охрана охраняла, доктор Рагнарссен лечила. Все при деле. Пришлось еще еду готовить, но это уже не в счет.

В космосе мы потеряли пару "фенриров". То ли враг пошел на таран, то ли просто потерял управление и врезался в наш корабль. Король выражал свои соболезнования семьям погибших.

Небесные города мы сохранили, однако на "Вальхалле" был поврежден один из восьми маршевых двигателей. Оставшихся хватало для стабилизации орбиты небесного города. Он не рухнет вниз!

"Нагльфар" обогнул вражеский рой, сбивая по пути доступные цели, и вернулся к Фрейе. Путь занял больше суток. При таких гравитационных возмущениях и наличии других объектов поблизости было невозможно перейти на субсветовую скорость.

"Скидбладнир" остался в самой гуще событий. Чужие скачковые корабли постоянно перегруппировывались, прыгали, и это мельтешение не давало людям толком навести оружие. Кроме того, скачки создавали гравитационные искажения.

Когда масса внезапно исчезает в одном месте и появляется в другом, а пространство прокалывает, словно иглой, это чревато определенными последствиями. Враги не всегда могли скоординировать перемещения, и поэтому часть кораблей потеряли из-за своих собственных маневров.

Если один из скачковых кораблей выныривает вблизи другого, начинающего разгон, происходит спонтанная аннигиляция. При наложении два исхода: корабль не выйдет из подпространства вообще или — большой "бум"!!! И обоих не станет.

Речь шла не о дуэли, а о случайном попадании. Но, по крайней мере, наш гигантский корабль был в относительной безопасности, подобно дикому зверю, осаждаемому полчищем блох. Всех отловить он не мог, но и они не могли ему сильно повредить.

— Ну-ну…

"Хаоли. Где же ты?"

Глава 10

Положение пациента за два дня стабилизировалось, но он не менялся. Все та же морда хэсси, черная глянцевая чешуя и оскал. Я на пробу приподняла морщинистое веко эррга. Зрачок оставался вертикальным. А еще Эши Этти замер и как будто впал в гибернацию.

Это меня настораживало.

Вскоре, однако, я бы радовалась даже этому. Возобновились припадки, и даже цитостатик их не снимал. Я совсем измучилась, как и мой пациент. Приближаться к нему в такие моменты было опасно. Когти были такие, что он легко вспорет мне живот и даже не поймет этого.

В крови — все то же. Признаки воспалительной реакции, грубодисперсные белки. Почки не справлялись с накоплением метаболитов. Это смахивало на аутоиммунную реакцию. Трансформироваться эррг не мог, но и чужеродные ткани он не принимал.

"Что ему нужно?"

Если бы он был человеком, о, если бы он был!!! Если бы… точно! Будь он человеком с чужим пересаженным органом или пациентом на начальном этапе киборгизации, когда приживается псевдонейронная сеть, я бы ввела понижающие иммунитет препараты, чтобы исключить конфликт "своего" и "чужого". Но он не человек.

Сейчас рядом нет Хаоли, чтобы помочь и объяснить, что я делаю не так. Придется рискнуть.

Проклятье, опять припадок! Я не выдержала и вколола ему тканевой экстракт клеток эмбриональной печени. Препарат-иммунодепрессант купировал симптомы и останавливал иммунологическую войну. Но этого было мало.

— Надо завершить трансформацию.

Сказано — сделано. Пришлось ввести "боевой коктейль" из адреналина и циклических нуклеотидов. После цитостатиков самое то! Это стимулирует транскрипцию генов. Вопрос: каких именно? Что окажется сильнее — базовая структура эррга или заемный генетический материал хэсси? Что-то должно победить.

Жить или умереть. Или — или. Если он ближе к человеку, чем к хэсси, это ему поможет.

Трансформация проходила ужасно, совсем не так легко, как обычно. Эши метался, как одержимый. Мне пришлось оставить его одного, чтобы не подвергать себя опасности. Я сидела в гостиной и наблюдала через камеру, как пришелец носится по запертой комнате.

Эррг вырвал из руки иглу капельницы, бился в двери, катался по полу. Когда он упал на четвереньки и забегал кругами, мне стало совсем жутко.

Позвоночник его, казалось, изменил форму, задние конечности немного укоротились, на месте крестца обозначился короткий хвост, как у ящерки. Он шипел и рычал. От обычной одежды остались одни лохмотья, живая "одежда" куда-то делась.

Обессиленный, через некоторое время он упал навзничь. Руки-лапы вяло дергались. По его телу опять пробежала волна превращения. Белизна кожи сменяла черную чешую. Он открыл мутные бледно-голубые глаза. Эши! Он возвращался.

Вместо морды теперь было прежнее лицо. Когти втянулись, лапы снова стали руками. На лысой голове появился темный пух. Это пробивались волосы.

Я сорвалась с места и побежала туда, к нему. Когда я вошла, в нос ударила невыносимая вонь. Смесь крови, пота, испражнений, мочевины и чего-то терпкого, чем вонял хэсси. Кондиционер не справлялся. Под ногами хрустели обломки сиденья из углепластика и что-то сухое. Это была чешуя! Эши перелинял, как змея, сбросив чужую шкуру.

"Одежда" ползала по всему этому безобразию, подбирая частицы кожи и эпителия. Робоуборщики не отставали, втягивая в свое жерло доступный биологический мусор.

Я подошла ближе и нагнулась к пришельцу. Да, определенно, это он. Только тощий и донельзя изможденный. Кожа да кости! Живот глубоко запал, щеки тоже. Суставы рук и ног выделялись под кожей. Он спокойно, глубоко дышал.

Пульс в норме. Хм… Диагност показывал, что и остальное более-менее в порядке. Эрргу стало значительно лучше. Он очнулся и осознанно посмотрел на меня.

— Хел-лга… — первое, что сказал он.

* * *

Меня наконец отпустило напряжение от неопределенности, и я забылась зыбким, чутким сном прямо в кресле у постели пациента. Когда он просыпался и что-то бормотал, метаясь в бреду, я тут же подскакивала и открывала глаза. Поняв, что все в порядке, я снова и снова пыталась уснуть.

Первый сон был об оленях, чьи силуэты мелькали то тут, то там в лесной чаще. Повернешься — и уже исчез, как не бывало!

Люблю лес. Воздух влажен и прохладен, деревья давно облетели, но еще не настолько холодно, чтобы все замерзло. Вулканы и горячие источники неподалеку, должно быть, согревают эту долину. На земле уже пробивается трава, приветствуя весну.

Небо над головой было чистым и безоблачным. Только синие клочки в вышине меж верхушек вековых дубов. Все пронизано спокойствием.

Почему так тихо? Слишком тихо. Даже птиц не слышно.

Что-то происходит.

"Сорок шесть — сорок — двадцать один — десять — десять — тридцать один".

Шаг, другой… Я остановилась в подлеске, не решаясь выйти на опушку и потревожить стадо.

В прогалине светило солнце, освещая этих прекрасных созданий. Под боком у самки, ведущей стадо, был годовалый олененок с маленькими рожками. У другой оленихи детеныш был безрогим. Наверное, самочка.

У самцов головы были увенчаны коронами из ветвистых рогов. То были царственные животные! Молодые олени скоро будут готовы покинуть материнское стадо и сразиться за прекрасную даму…

Скромные безрогие оленихи озирались по сторонам. Одна из них нагнулась к своему детенышу, подталкивая его мордой в центр стада, под укрытие взрослых.

Вдруг раздался треск, словно кто-то наступил на сухую ветку. Олени встрепенулись. Главная олениха всхрапнула и припустила в сторону леса, направляя остальных. Однако это не спасло оленей. Твари в белых скафандрах были быстрее.

Один из хэсси в несколько прыжков обогнал стадо, ухватил олениху за ногу и грубо повалил на землю. Другие рептилоиды ловили оставшихся оленей. Скоро все было кончено.

Они не видели меня. Но я видела их.

Это — зеркальное стекло с односторонней видимостью в допросной, не стертые из биомеханического накопителя воспоминания… Как могу я видеть и помнить то, чего нет???

* * *

Эши Этти ухватил меня за руку, сжал до боли в костях, проколол когтями кожу, и я проснулась.

"Проклятье! Больно".

Уняв кровь и заклеив ранки, я вколола себе анестетик. Рука онемела. Теперь я не чувствовала кисть ниже запястья. Сама виновата. Надо быть осторожнее! У меня началась аллергия, как у Шейда, я стала задыхаться, но вовремя приняла антигистаминный препарат.

Эта фраза во сне, что она значила?

"Сорок шесть — сорок — двадцать один — десять — десять — тридцать один".

Я задумалась, что это мне напоминает. О, боги и богини, это же координаты! Широта и долгота. Или наоборот? Я ввела их в коммуникатор и отправила запрос в городской архив. Через пару секунд я получила ответ. На голограмме Фрейи была отмечена нужная точка, аккурат в том месте, где в заповеднике высадились хэсси.

Я не могла этого знать! Откуда?

Что за игры разума и подсознания? Пожалуй, это пугало меня еще больше, чем сам сон. В последнее время меня преследовали странности. Они накапливались в геометрической прогрессии и грозили похоронить под собой прежнюю Хельгу Рагнарссен.

Я обтерла Эши медицинскими салфетками и сменила еще один пакет на капельнице. Эррг успокоился, он просто спал. Посплю и я.

Мне чудились воды жизни и мой потерянный кит. Его обглоданный голый остов лежал на берегу, отполированный до блеска ветром и волнами.

Льда больше не было, как и Белизны. Просто земля, непоколебимая земная твердь, поросшая травой, живая и теплая. Я пала на колени, прижалась к ней, как к потерянной матери, и заплакала.

— Собери кости.

Я проснулась.

* * *

Этот голос я узнала.

"Бабушка Аоки!!!"

То был предвестник перемен и возвращения себя самой. Сны вернулись, но я была цела и невредима. Почему здесь и сейчас? Сообразив, в чем причина, я отправилась в комнату посла, где оставались мои вещи. Я уже третий день не принимала лекарств.

"А, может, ну их?!"

Пока все было вполне безобидно. Более того, впервые я услышала человеческий голос во сне. До этого было только пение кита, скрип снега и плеск воды. Может, это знак? Но какой?

Пилюля так и осталась лежать в нагрудном кармане.

* * *

А потом пришли они. Эррги. Это переломило ситуацию.

Множество скачковых кораблей появились, казалось, из ниоткуда на границе нашей звездной системы.

Последовала череда гравитационных дуэлей. При попадании оружие выводило из строя сингулярность на борту у врага, и их корабль схлопывался, исчезая в никуда. Побочным эффектом служило затягивание в зону "горизонта событий" любых достаточно близких массивных объектов. До хэсси быстро дошло, и они рассредоточились. Густой рой рассыпался на глазах. Инициатива была в наших руках!

Часть хроники нам показали спустя девять часов после начала сражения, когда оно уже закончилось.

Эррги использовали странное оружие, которое блокировало скачковые перемещения. Их флагманский корабль, по габаритам сравнимый со "Скидбладниром", пару раз развернулся вокруг своей оси, после чего все вражеские суда в зоне воздействия перестали "мельтешить", хаотично меняя положение при помощи скачков. Теперь наши фенриры могли навести оружие и уничтожить врага.

Планомерная и беспощадная зачистка на земле и на небе длилась несколько часов. Вскоре все было кончено.

* * *

Эрргов принимали в небесном городе "Вальхалла". Все новостные каналы транслировали впечатляющую церемонию приветствия. Король Харальд восседал на троне, а рядом стояли его верные соратники — премьер министр Вилья, министр обороны Трюгвассон и министр иностранных дел Цуда.

Члены планетарного Совета собрались не все. Подниматься пришлось по старинке, без атмосферного лифта. Не все могли перенести такие перегрузки без подготовки. Папа присутствовал там.

Нам показывали в прямом эфире, как челнок эрргов, двигаясь по той же траектории и с той же скоростью, что и небесный город, как бы зависает над посадочной зоной. Конечно, это просто зрительная иллюзия! Городу, чтобы поддерживать силу тяжести, необходимо сохранять момент вращения.

Створки открываются, и челнок вплывает в ангар. Вот теперь все, теперь точно все. Они здесь, и очень скоро они встретятся с королем.

* * *

После прибытия гостей в новостях сделали перерыв, пустив на повторе хроники сражения. Официальный визит увидели все, но позже.

Я же видела то, что осталось за кадром. Тошио прислал записи, прикрепив архив к сообщению. Пароль — "мертвые камни". Ответ на вопрос, что в конце игры. Несложно догадаться. Он понимал, да? Все кончено. Извиняться не будет, но дает понять.

"Что скажешь?" — спрашивал он в прикрепленном сообщении. Ему всегда было интересно мое мнение, хотя он с ним мало считался. Ну да, я же теперь эксперт по чужакам и официальный консультант посла. Мое мнение тоже учитывалось.

В ангаре было несколько камер. Думаю, ИскИн затем смонтировал трехмерную картинку. Зрелище было весьма любопытным.

Казалось, все судно состояло из заслонок и пластин, которые могли менять свое положение. Формы были чуждыми и угрожающими. Хищными. Я не поняла, какую роль выполняли все эти выросты и выступы. Отражатели? Антенны? Оружие? О, боги и богини, оружие внутри небесного города! Корабль выглядел гораздо более внушительным, чем у посла.

Трап не был предусмотрен в конструкции. Отверстие открылось прямо на брюхе челнока, у самого пола.

Удивительно, как разные цивилизации подходят к проблеме выживания в космосе. У эрргов "одежда" выполняла роль гермокостюмов! Не дожидаясь, пока в ангар подадут воздух, пришельцы выбрались из люка наружу и рассредоточились. В руках они сжимали предметы, которые я про себя определила как оружие.

Эррги деловито осмотрели ангар и находящиеся на приколе суда, обменялись какими-то знаками и заняли позиции по периметру. Затем показались еще несколько. Им хватило пары секунд, чтобы стать невидимыми. Без тепловизора я не знала, остались они поблизости от судна или отошли в сторону.

Неплохо придумано! Только вот у наших военных есть тепловизоры. Если только эррги не умеют блокировать тепловое излучение. Так их сложнее будет обнаружить. Заметными они станут только в движении.

В ангар пустили воздух. Когда давление в гермозоне сравнялось с внутренним, двери открылись, и вошли наши десантники в костюмах высшей защиты типа "берсерк". Эррги — те, что были видимы! — тут же подняли оружие, направляя его на людей.

Десантники расступились, пропуская вперед безоружного Тошио. Мужчина был одет по протоколу, в костюме и при галстуке, как и положено при официальной встрече иностранной делегации. Никаких скафандров и защиты, кроме психологической брони. Заключенный в ауру собственного достоинства, он шел навстречу вооруженным до зубов пришельцам.

— Приветствую вас как гостей королевства, — сказал он и церемонно поклонился.

Один из эрргов тоже выступил вперед. Его живой костюм стек на шею, открыв лицо.

"Интересный", — машинально отметила я.

Этот эррг под человека не маскировался. Чешуя от ушей до скул, тату на виске — все как обычно. Волосы короткие и темные: удобно и практично. Глаза раскосые, непроницаемые. Нос прямой. Губной желобок отсутствует, кожа под носом гладкая. Щетины нет. Таким он и должен быть, а чему я удивилась? Может быть, выражению его лица?

Он улыбался. Этот чужак не выглядел жестоким или злобным, о, нет! Но эта улыбка не сулила ничего хорошего. Так смотрит повелитель мира, обозревая свою новообретенную собственность.

Так иногда смотрел Хаоли, когда говорил о "трофеях". Смесь удовольствия, помноженная на уверенность и жажду обладания. "Все это мое? Да, мое. И ты тоже".

Был он смуглым темноволосым чешуйчатым гадом с гипертрофированным чувством собственной значимости. Он сразу мне не понравился, а я привыкла доверять первому впечатлению.

Главный пришелец прошествовал, иначе и не скажешь, вдоль по ангару навстречу нашему министру иностранных дел.

— Приветствую вас, — сказал он заученную фразу. — Ведите.

Он не представился и не поинтересовался у Тошио его именем и статусом. Казалось, все это было несущественным для чужака. Просто мазнул мимоходом взглядом по человеку, классифицировал как неопасного и переключился на наших вояк. Глаза эррга заинтересовано блеснули, но только на мгновение. Или мне показалось?

Повадки были до боли знакомые. Это был вылитый Эши Этти, только темной масти.

* * *

Это был, если правильно перевести на спанглиш, инопланетный адмирал или что-то вроде этого. Военный лидер, если точнее. Такой же бесталанный в иностранных языках, как Эши Этти, и не менее самоуверенный.

Почему-то на официальной встрече не было посла.

"Хаоли? Где же ты???"

С нашей стороны не было никого, кто бы мог выступать в качестве переводчика. С их стороны только главный и немногочисленное сопровождение из инопланетных воинов.

Странно это смотрелось. Пришелец первым делом подошел к королю и поинтересовался его "медальоном". Король позволил эргу коснуться живого комка шерсти.

— Хорошо, — снова улыбнулся той самой улыбкой пришелец. — Имя?

— Король Харальд семнадцатый, — ответил за правителя Вилья, представив его. — А вы?

Пришелец с легким раздражением покосился на премьер-министра:

— Эйтэ Ла, — приложил он руку к груди и добавил длинную напевную фразу.

Что из этого имя, а что — фамилия? Если в том же порядке, что представлялся посол, то Ла — имя семьи. Остальное, я так полагаю, было военным званием или чем-то подобным. Титулом? Возможно. Цвета его были зелеными. Из-под живого скафандра выглядывал край воротничка.

— Хорошо, господин Ла, — сказал король и нахмурился. — Приветствую вас. Вы пришли нам на помощь в трудную минуту. От лица всех моих подданных выражаю вам благодарность.

Эррг прислушался, затем милостиво кивнул.

— А где господин посол?

Меня тоже это волновало. Не уверенный, что пришелец понял, король уточнил, назвав имя.

— А… Этти, — развеселился эррг и снова что-то сказал по-своему.

Как это понимать?

Убит? Наказан за самоуправство? Остался на эррг-ласси? Он на корабле, в конце концов? Кто-нибудь, скажите!!! Я привстала с места, ожидая ответа. Пролитый кофе побежал по столу и дальше, на пол кухни…

Эррг сделал еще шаг к королю и сорвал живой медальон с шеи короля.

Глава 11

С точки зрения человека это выглядело оскорблением и дипломатическим скандалом. А с точки зрения эррга — он просто забирал верительные грамоты, чтобы не спеша изучить содержимое. "Животное" — вовсе не живой полиграф, как я предполагала. Это нечто большее.

Эйтэ Ла сжал медальон между ладоней, раскрыл их, и между ними повисли нити "шерсти". Он поднес руки к лицу. Нити прикрепились к живым татуировкам на голове эррга. Часть нитей, торчащих из-под кожи, вытянулась и стала частью темной шевелюры.

— О, — выдохнул он и повоторил, но уже с осмысленной интонацией. — Приветствую вас. Хаоли Этти сейчас находится на флагманском корабле эррг-ласси вместе с другими "трофеями".

Трофеями? О чем он? Что он имел в виду?

Хаоли стал "трофеем"? Или, если понимать фразу буквально, он сопровождает "трофеи"? Почему "трофеи", а не "трофей"? Их несколько? Самки, самцы? То есть, женщины или мужчины? Сколько их?

Почему здесь? Почему сейчас?

Думаю, король тоже не до конца это понимал.

— Мы можем увидеть его? — спросил он у инопланетного военного.

— Думаю, да.

Думает он. Он. Думает.

"Проклятье!"

Вот оно. Бинго! Он думает, как человек, благодаря той штуке, которую посол вручил королю. Эши Этти говорил об этом. Мыслить, как человек, говорить, общаться, понимать и принимать — не это ли нам дарит общий образ мысли? Ментальность неизбежно сближает. Что это нам дает?

Я поспешно набрала вызов. Министр опустил глаза на запястье, где наверняка завибрировал коммуникатор. Он принял вызов н поправил ушной приемник.

— Тошио, — сказала я. — Можешь не отвечать. Пусть король попросит у этого эррга "одежду" посла. Такой же медальон, как у него был. Пусть скажет, что это жест взаимного доверия, и без этого дальнейшие переговоры невозможны.

Блеф чистой воды.

Я надеялась, что посол сам принесет его. А что потом? Король не сможет использовать медальон, так как он не эррг. Однако сам обмен был символичен и уравнивал наши позиции. Если бы король был эргом, он бы, наверное, точно так же использовал "медальон" посла. Значит, надо его взять.

Интуиция меня редко обманывала. Я чувствовала, что это важно.

Эши с самого начала не отдал второй "медальон". Логичнее было бы обменяться. Но у людей не было таких животных. Мы не эррги. Традиции у них, как я поняла, строго соблюдаются, так что церемония была нарушена. Эши задумал это сам или действовал по указке посла? Узнаю позже.

Меня вело само провидение.

Тошио что-то прошептал одними губами. Король нахмурился. Наверное, услышал сообщение министра. После секундной паузы правитель сказал:

— Вы взяли свою вещь обратно. Отдайте нам ту, что оставалась у посла. Думаю, так будет справедливо.

Сказать, что инопланетный военный был недоволен — значит не сказать ничего. Однако он не удивился этому требованию. Значит, я угадала!

— Мы сделаем это позже, — ответил эррг. — А сейчас я хочу обсудить…

— Нечего обсуждать, — рубанул в своей привычной, прямолинейной манере наш король. — Вы слышали, чего мы хотим. Мы вместе воевали и проливали кровь. Ведите себя достойно военного союза.

— Союза? — скривился Эйтэ Ла. — Хорошо. Это ваше решение.

Он резко развернулся и удалился в сопровождении своих военных.

* * *

В новостях повторяли этот сюжет, изрядно урезанный и купированный. Но суть от этого не менялась. Контакт состоялся, и все теперь ждали результатов.

— Хельга, что это было? Что ты задумала? — пытал меня отец. — Что за авантюра с "медальоном"?

— Ну… — протянула я.

Сказать или нет? Все равно когда-нибудь я проговорюсь, и отец узнает, что я смотрела хроники их плена.

— У тебя ведь был точно такой же на планетоиде, не так ли? — задала я риторический вопрос. — Скажи, кто потом его забрал? Хаоли Этти?

У отца отвисла челюсть. Когда он ее подобрал и посмотрел на меня новым, подозрительным взглядом, я поежилась. Так смотрят, когда спрашивают, выучил ли ты уроки.

— Как ты узнала? — спросил он. — Улаф?

Я кивнула.

— Засранец!

Слишком мягко сказано. Хорошо, что отец кое о чем не знает. Пусть так и остается. Я все еще его маленькая девочка. Не будем разрушать иллюзии и старую боевую дружбу.

— Ну так что там с "медальоном"? — настаивала я.

— Его забрал Ларс Гудмундсон, наш командующий системой наведения, — неохотно ответил он. — Он в тот момент был старшим по званию.

А… Точно! У старпома крыша поехала, так что никого более подходящего не нашлось. Кошмар.

— Извини, что спрашиваю.

— Ничего.

Синие глаза потемнели, как штормовое море. Отец! Отец… Прости меня за то, что заставила вспомнить. Но это важно.

— Почему?

— Почему отдал?

Я кивнула.

— Я сцепился с их живодерами, когда они начали резать наших ребят, и серьезно пострадал. Несколько человек погибли во время этого бесполезного восстания. Один из эрргов, который к нам неплохо относился, велел выбрать старшего, ну и…

До этого я, к счастью, не досмотрела. Что ж, буду знать, чего ожидать. Предупрежден — вооружен.

— Понятно. Минуточку, — сказала я и вызвала на второй голограмме список военнопленных.

Там было краткое досье, справка. И трехмерный снимок. Значит, искать больше не надо. Вот он! Этот человек немного напоминал Хаоли Этти, когда тот принимал человеческий облик. Такой же темноволосый, тонкокостный и породистый. Подбородок выдавал человека упрямого и не склонного к компромиссам, но морщинки у глаз намекали, что он не прочь посмеяться.

Я вчиталась. Краткая биография: образование, научная степень, послужной список, семейное положение. Годы жизни и смерти. Он был одним из тех, кто не вернулся.

— Что было дальше? — продолжила я. — "Медальон" забрали. Что стало с Гудмундссоном?

— Он умер. Потом как-нибудь расскажу.

"Не расскажешь — сама узнаю".

Надо только запастись попкорном и не забыть вовремя принять лекарство. Я оказалась слишком впечатлительной для таких зрелищ. Лучше уж на словах. Только надеялась, эррги не убили того человека ради изучения языка. Если так, то это вообще за гранью добра и зла. С другой стороны, отец не сказал "погиб" или "убит". Просто умер. Отчего?

— Ну так что с "медальоном"? — вернула я вопрос. — Они выполнять требование короля?

Отец хотел знать причину моего поступка, а я — результат. Что принесло наше требование? Люди что-то выиграли от этого? С учетом неясных угроз военного лидера пришельцев могло быть наоборот. Вместо ожидаемой выгоды мы могли угодить в ловушку.

— На завтра запланирована еще одна встреча, — ответил отец. — Посол тоже будет присутствовать.

— Вот как?

— Не переживай, — сказал он. — Лучше позаботься о его секретаре.

— Уже доложили? — встрепенулась я.

Отец кивнул.

— Я ознакомился с рапортом охраны. Впечатляет. Они переслали записи с внутренних камер ксенологам и Тошио, — ответил он. — Трудно тебе пришлось?

— Нет, — соврала я. — Не слишком. Все хорошо.

Нет ничего, что я не могла бы вынести ради близких. Каждый думает, что его ноша тяжелее, чем у других. Я так не считаю. Не хочу заниматься самообманом. А еще не желаю делать ношу других еще больше, переваливая на их плечи свою.

Плоть слаба, но, пока я полна решимости, я буду действовать.

* * *

Я снова и снова думала о том, что произошло. Прокручивала в голове этот момент, пересматривала записи. Эррг берет "медальон", что-то делает с ним. И все. Он уже понимает нас.

Соединяется? Обменивается данными? Какими и как?

Что было в этой "одежде", а что — в голове самого пришельца? Словарный запас, возникший, словно из ниоткуда, был заучен заранее и активирован "медальоном"? Или все эти знания и умения уже были в "медальоне"? Пришелец обучался с нуля?

"Невозможно! Немыслимо!!!"

Почему нет?

"Но как?"

Почему это животное может передавать… то, что передает? Симбиоз? До такой степени? Между низшими и высшими организмами?

"Не может быть!"

Почему?

Пример есть непосредственно перед глазами. У нас, например, симбиоз с бактериями, которые составляют один-два процента массы тела. Другое дело, что люди не придают этому значения и не могут командовать микрофлорой.

С другой стороны, отчего я решила, что это животное устроено проще и примитивнее, чем эррг? Просто отталкиваясь от того, что одни владеют другими? Исходя из внешнего вида "одежды" и ограниченных функций? Наличия мозгов?

Это симбиоз, значит, обе стороны имеют какую-то выгоду от этого союза. Но какую? Эррги с разными целями пользуются "одеждой". Что получает взамен "одежда", прирученная эрргами?

"Еще неизвестно, кто кого приручил и использует".

Могут ли они существовать по-отдельности? "Одежда" выживет в естественных условиях? Выродится или сохранит свойства, привитые эрргами? Чего стоят пришельцы без своей "одежды"? Что это: облигатный симбиоз, не допускающий раздельного существования, или просто сожительство?

Может быть. Синантропные организмы были всегда. Может быть, у эрргов так же? Вдруг это сродни отношению людей и кошек? Мы ими восхищяемся, разводим их, выводим новые породы, нам приятно общество этих зверьков. Однако мы вполне спокойно можем прожить без них, а они — без нас. В то же время, союз этот весьма древний, приятный и взаимовыгодный. То же самое касается других домашних животных и окультуренных растений.

"Но мы не делаем из кошек блокноты, скафандры и словари".

Да, мы не эррги. К счастью или к сожалению? Для котов, собак и прочих четвероногих братьев наших меньших — точно на счастье.

"Одежда" — просто собирательной понятие или один вид? Чем отличается "одежда" от "медальона", а "медальон" от "рыбки" или "хамелеона"? Если разные виды, то у них тоже симбиоз? Друг с другом или только с эрргами?

А вдруг это один и тот же вид, и эррги выводят разновидности, если угодно, новые породы под свои нужды? Если так, то какие методы используются? Селекция? Слишком долго и не всегда результативно. Надо знать, что искать и как это закрепить. А если они как-то контролировали экспрессию генов "одежды", позволяя проявляться нужным свойствам или блокируя работу ненужных? Это уже ближе к истине.

"Теплее, теплее…"

У эрргов работала обратная транскрипция белок-ген. Значит, чисто теоретически они могли вырабатывать вещества, имитирующие подобные у "одежды" и влияющие на симбионта, позволяющие им командовать и контролировать его.

"Горячо!"

Отчего я так думаю? Интуиция, снова интуиция. И ограниченный, но весьма весомый опыт общения с пришельцами. Знания, в том числе и о строении живых организмов. Я впитывала, анализировала и пыталась понять. Но вопросов было все больше и больше. Стоило получить ответ на один из них, как возникали сотни других, и так до бесконечности.

Что будет, если эту вещь отобрать? Например, их военный лидер или посол снимет "медальон". Чужак вдруг перестанет понимать спанглиш? Только ли спанглиш? Быть может, область применения гораздо шире?

Какие нейронные связи создаются в мозгу пришельца? Как они могут образовываться практически моментально?

"Нонсенс!"

А, может, не создаются, и "одежда" выполняет эту роль? Живая нейрологическая сеть? Но зачем примитивному существу такая функция, если она, конечно, имеет место?

Как "медальон" накапливает данные? Каким образом он их передает, а эррг извлекает?

Какие механизмы передачи данных есть у пришельцев, а какие — у людей? Почему это работает с нами тоже? Я ведь могу командовать "одеждой", как любой из эрргов.

Почему "одежда" может без вреда для себя кормиться с особи чужого биологического вида, тем более, инопланетного (а мы для них инопланетяне)? Почему король, вольно или невольно, но передал "медальону" информацию?

Ведь мы с эрргами чужие друг другу. Или… не настолько уж чужие?

"Хаоли. Хаоли…"

Точно не чужие.

Уже не чужие.

* * *

В небесном городе велись переговоры. Хаоли Этти со всей почтительностью церемонно вручил королю другой "медальон" взамен того, что забрал Эйтэ Ла. Я решила, что, когда он говорил о трофеях, то не имел в виду посла. Военный лидер обращался с ним на равных.

"Может, женщины-эррги? Или пленные хэсси?"

Наши ксенологи сейчас изучали немногочисленных тварей, которых удалось захватить, а также их технику. Может быть, эррги поступали точно так же? Я ставила на это. С учетом того, как для них драгоценны женщины, вряд ли им позволили очутиться в самой гуще военного конфликта.

"Или… люди?"

Меня словно молнией поразило. Сорок один человек не вернулся из плена. Все ли были мертвы? Я вывела список тех, кто не вернулся, просмотрела досье и нашла, что у шести отсутствует пометка с датой смерти. Они все еще числились дйствующими военными и техниками. Среди них — две женщины.

"О, боги и богини!"

Нашим военным было что скрывать. То, к чему я пришла путем логических умозаключений, мне совсем не понравилось. Что-то было неправильно в этой картине. Мне чудился какой-то подвох.

Я хотела поговорить. Соскучилась неимоверно, волновалась и переживала. Однако у посла не отвечал коммуникатор. Или он снял его, или… или. Наверное, снова отобрали? Я не знала, что и думать.

"Подумаю об этом позже".

Меня осмотрел доктор из столичной клиники. Рука все еще беспокоила, но после сеанса в капсуле регенератора стало лучше. Я посмотрела на кисть и усмехнулась. Некрасивый розовый след, который, впрочем, скоро побледнеет. Шрама от когтей не останется. Мне хотелось быть красивой.

"Для него".

* * *

Эши Этти тоже выздоравливал. Я не позволила нашим медикам вмешиваться. Если бы тут была Гудрун — другое дело. Но она уехала, а незнакомым я не могла поручить это дело.

От меня требовали подробностей. Чем лечила, как. Тогда я не вела медицинский журнал. Не до того было.

Впрочем, по расходу препаратов они и так могли догадаться. Однако с какой целью я это делала, все еще не понимали. А я не спешила давать им в руки такой рычаг давления. Не все люди настолько благородны, чтобы не использовать это в своих целях.

Я знаю. Знает док Фредриксен, которому я отправила архив. Если что-то случится, узнают все. Это может быть полезно в войне. Но пока между людьми и эрргами мир, я не должна вмешиваться.

К счастью, у меня неприкосновенность. Допрашивать меня не смеют.

* * *

Я настраивала медсканер, чтобы еще раз осмотреть пациента. Он уже полностью поправился. Просто поразительно! Меньше чем за неделю он отъелся и снова набрал утраченные килограммы. Тем более, что я опять кормила его с рук.

От ранений и травм не осталось и следа. Еще немного, и он полностью восстановится.

— Хельга!

— Что, Эши?

— Я защитил "трофей", — сказал он. — Спас. Хороший бой.

— Вот болван! — в сердцах воскликнула я.

Неизвестно еще, кто кого спас.

— Болван это что? — с любопытством спросил Эши Этти, лежащий в ложементе медкапсулы.

— Это вы! — ткнула я в него пальцем.

Совсем, совсем невежливо. Пришелец явно был о себе лучшего мнения, чем я, и понял это по-своему. Он принюхался и удивленно поглядел на меня снизу вверх. Я не стала объяснять, только развела руками.

Как ему объяснить, что эта показательная акция по завоеванию прекрасной дамы в моих глазах выглядела глупостью и настоящим безумством? Он мог умереть. Да, бой меня впечатлил, но совсем не в том смысле, который в него вкладывали.

"Умереть ради любви. Какая пошлость".

Я себя одернула. Может быть, я и утратила юношеский идеализм и максимализм, но почему я осуждаю за это других?

Мы живем во времена, когда людям не свойственны подобные порывы. Когда дело касается отношений, мы подходим к ним сугубо прагматически и во многом цинично. Наша животная суть утрачена… Никто не будет добиваться женщины так яростно и безнадежно. Мы сходимся и расходимся, как корабли, или как льдины в открытом море.

На мгновение я увидела самолет без шасси, который несется на смерть, один против превосходящего противника.

Хотел ли он жить? О, да!

Боялся ли смерти? Нет!

Сейчас он лежал, довольный и счастливый, и смотрел на "трофей", ожидая похвалы и одобрения. Разве я могла его обидеть и обмануть его ожидания?

— Эши…

— Что, Хельга?

— Молодец.

Эши расцвел. Это слово он знал. "Молодец, хороший мальчик", — говорила я псу, и пришелец запомнил. Все к лучшему.

Сейчас я не могла задать ему взбучку, как больному, а потом просто не смогу. Он решит, что это долгожданный поединок, и только порадуется. Шансов победить у меня ноль. Зеро. Никаких. Я снова пила лекарства, и кит больше не появлялся. Я теперь просто человек. Ни быстроты, ни четкости восприятия, которые давало пограничное состояние психики, я больше не знала.

Одна надежда на посла. Думаю, он даст понять "секретарю", что тот натворил.

Глава 12

Через пару недель атмосферные лифты были восстановлены. Корабли эрргов все так же висели над Фрейей. "Нагльфар" и "Скидбладнир" перед лицом "возможных друзей" забыли о разногласиях. В случае опасности они были готовы принять бой.

Эйтэ Ла хотел вниз, посмотреть на нашу планету. А еще — познакомиться с "трофеями".

— Он так и сказал? — удивилась я, когда услышала это от Тошио. — Вы правильно поняли?

— Именно так.

Получается, этот пришелец захочет общения со мной. А еще — изучить коллекцию образцов биоматериалов, собранную послом. По какому праву, кстати говоря? В обществе эрргов на чужие "трофеи" не принято покушаться. Разве что, можно отбить в поединке (если это самка). Возможен обмен. И все.

Вышестоящие могли претендовать, но тогда это означает, что Эйте Ла — сюзерен посла. Невозможно! Они из разных кланов. Может быть, имел место союз, и все произошло, когда посол вернулся на свою планету?

— А что посол? — спросила я. — Почему он не отвечает?

— Его коммуникатор взяли на изучение. Мы дали еще один, но его тоже забрали, — объяснил Тошио. — Эти собаки охотятся за нашими технологиями.

— Вряд ли они в состоянии понять их, — успокоила я. — Их развитие идет по иному пути. Они выращивают вещи, а для этого надо вывести животных с нужными свойствами. Одно то, что коммуникатор — не живая вещь, а искусственная, создает непреодолимое препятствие.

— Ты много знаешь о них.

Тошио с подозрением взглянул на меня.

— С кем поведешься, — улыбнулась я. — Если мне не продлят медицинскую лицензию, переквалифицируюсь на ксенолога.

— Тем не менее, посол вполне справлялся, — начал было он. — Он легко освоил коммуникатор и работу с терминалами.

— Прошу меня извинить, — коротко кивнула я. — Посол быстро учится. Но он пользуется предметами, не задумываясь, как те устроены. Как, впрочем, и большинство людей.

— Будем надеяться, что ты права. Ксенологи говорят то же самое.

* * *

Чтобы людям было легче, король официально объявил праздничным день союза с эррг-ласси. Кто-то отнесся скептически, как я, а кто-то — с воодушевлением. Но в целом все воспринимали это как передышку и празднование совместной победы над хэсси.

В воздух взлетали фейерверки и воздушные шары. В азиатском квартале тысячи фонариков взлетели в воздух в память о погибших при землетрясении и в честь победы. Люди собирались в барах и вместо спортивных матчей смотрели записи космических сражений. Это впечатляло! Дети играли в войну.

Не знаю, что хуже — быть неподготовленными ко вторжению или с детства не знать ничего другого. Хочешь мира — готовься к войне. Как верно подмечено!

Сегодня я ездила в родительский дом.

Шейд теперь там. В посольстве не место собакам. Когда я пришла, он встал на задние лапы, облизал мне все лицо и разлохматил волосы. Я смеялась и трепала его за уши, а он все не унимался. Соскучился.

Эрик уехал в небесный город "Асгард" делать Лисбет официальное предложение руки и сердца. Мы его проводили.

Кольцо с бриллиантом в два карата ждало своего часа. Я немного завидовала их любви. У меня все не как у людей. Почему мне дарят живую зверюгу, а не кольцо? Вот досада. Жизнь несправедлива.

Мама, как мне кажется, в глубине души не одобряла этот брак, но переубеждать не спешила. Отец, я полагаю, уже мечтал о внуках. Будущая невестка была из хорошей семьи, все сплошь ученые и военные. Дети должны получиться умные.

При этой мысли меня охватывала печаль и надежда. Наш род не прервется, хотя у меня детей скорее всего не будет.

"Дедушка, прости".

Я вернулась в посольство, и там меня ждал Эши. За это время я привыкла или, скорее, смирилась с его обществом. Я бы, конечно, могла не приезжать, но тогда бы ему не дали покоя наши ученые и военные. Так что я решила присмотреть за ним.

Хаоли просил его смотреть за мной, но вышло наоборот. Как странно! Жизнь непредсказуема и полна сюрпризов. Оттого еще интереснее.

Эши только что вернулся с пробежки. Он снизил темп и подошел ко мне. Даже не запыхался. Отлично! Думаю, он скоро будет как новенький. С другой стороны, отсутствие потоотделения для человека — плохой признак, нарушение терморегуляции. Может быть, его костюм как-то снижает температуру тела? Даже если спрошу, он не ответит. Слов и понятий не хватит.

— Хельга, приветствую вас.

— Добрый вечер, — ответила я и протянула руку.

Он повел меня внутрь, чуть-чуть опережая, а потом подстраиваясь под мой шаг. Он все время оглядывался. Куда он меня вел?

— Что там? — я встала, и он тоже был вынужден остановиться.

О, и волосы еще немного отросли. Почти как короткая военная стрижка, только неровная. Скоро ему понадобится брить полоску над живыми "татуировками". У меня есть триммер. Отчего-то я вдруг захотела провести рукой по этим коротким прядям и ощутить пальцами каждый завиток. Безумие.

— "Одежда", — многозначительно сказал он. — Новая "одежда" уже выросла.

О! Должно быть, это действительно важно.

— Ладно, ведите.

В малом биотэнке плавало нечто, похожее на ската. Оно пело и светилось, меняя цвета, и периодически становилось полупрозрачным, так что было видно напросвет. Рядом плавали несколько скатов поменьше, соединенных с большим нитями, похожими на пуповину.

— Что это?

Эши сказал, но я не поняла.

— Ладно, неважно, — махнула я рукой. — Для чего это? Что оно делает?

Эши протянул руку и оборвал одну из нитей. Маленький "скат" суетливо заметался по резервуару. Потом он приблизился у руке и облепил ее. Эта штука стекла по запястью и слилась с его костюмом. Мужчина улыбнулся и исчез из поля зрения!

— Ох!

Он снова появился передо мной. Жестом показал, чтобы я повторила за ним, и я послушалась. Вода была чуть теплее комнатной температуры и почти не ощущалась. Кожу укололо, как и в первый раз, и эта тварь стала моей на всю оставшуюся жизнь.

— Никто не видит, — сказал Эши Этти. — Очень хорошо.

"Поклятье!"

Мне только что подарили инопланетный костюм-хамелеон.

* * *

Остаток дня я экспериментировала с инопланетным животным. Оно не растекалось по коже, как другие, а присоединялось к уже имеющейся "одежде", взаимодействовало с ней, и меняло свойства. Выходит, "одежда" посла и Эши может стать хамелеоном, но только тогда, когда общается со "скатом".

"Как интересно!"

Это создание как будто программировало мою "одежду", придавая ей новые свойства.

Некоторое время я развлекалась, став невидимой. С глазами, к сожалению, вышел казус. У меня не было "третьего века", как у эрргов, так что костюм-невидимка мешал и раздражал. Пришлось оставить как есть. Кроме того, если что-то сказать или открыть рот, станет видно язык и зубы. Со стороны это выглядело, как летающие глаза и рот.

"Вот это да!"

Значит, так. Не пользоваться парфюмом. Снять носки, ходить на цыпочках, в присутствии посторонних. Закрыть глаза, рот на замок, во всех смыслах. Интересно, как скоро меня заметят?

На лужайке перед посольством стояли караульные и Эши. Кажется, ему комфортно в среде военных. Охранники что-то ощутили каким-то шестым чувством, но, осмотревшись, быстро успокоились. А вот Эши заметил сразу. Только носом повел и спросил:

— Хельга?

— Она самая, — ответила я, мысленной командой возвращая костюму видимость.

Охрана обомлела. Дюжие парни повскакивали с мест. Еще бы. Я появилась, казалось, из ниоткуда.

— Доктор, что это было?

— Я провожу испытания одной штуки, — обтекаемо ответила я. — Прошу меня извинить.

— Вам нравится? — спросил Эши и сам же ответил. — Нравится.

Еще бы! Я улыбалась во весь рот. Было здорово. Давно я так не развлекалась. В этом была, конечно, доля ребячества, но, в сущности, мне просто нужно было отвлечься от проблем, и я с этим успешно справилась благодаря Эши.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — выдал он заученную фразу.

* * *

Завтра он приедет. Я жду.

"Хаоли, Хаоли…"

Шейда родители спихнули на меня. Гулять с ним было некому. Отец уехал на переговоры, а мама работает. Собаке надо уделять внимание, особенно если это хаска. Мы с Эши для этого вполне подходим.

Как я и предсказывала, они подружились. Мотают круги вокруг посольства, бегают наперегонки, играют. Пес с умным видом наблюдает за спаррингами охраны и пришельца, повернув голову набок и вывалив язык. Я их кормлю, оба довольны.

Я думала, что теперь будет.

Пришельцы пришли на помощь людям. Но что они потребуют за это? Люди примут это или будут бороться за независимость? Война или мир?

Что будет со мной и послом, я не знала.

Когда-то Харальд Хардрааде положил все к ногам принцессы из Рюсланд. Он завоевал три страны для своего покровителя и две — для себя самого. Одной он правил, другую грабил. Его дело — война.

Но он никогда не покушался на Родину своей жены.

— Эши!

— Да, Хельга, — передразнил меня он, как в тот раз, на чайной церемонии.

Наверное, недовольство было написано у меня на лице, или он что-то почуял. Да, я его недооценивала. Не умеет говорить по-нашему еще не значит не соображает. С мозгами у него все в порядке.

— Если эррг имеет "трофей", он может воевать с семьей "трофея"? Страной "трофея"?

Эши задумался не на шутку, как и я. Хаоли связан со мной, но что, если война? Как он поступит? Предать "трофей" нельзя, эррг-ласси — тоже. Как в такой ситуации поступит пришелец?

Нихонец в дилемме "долг или честь" обычно выбирал смерть от сеппуку. Даны, свеи и норманны выбирали славу и смерть в бою, чтобы попасть в небесные чертоги Одина. Сейчас многие выберут жизнь, но какой ценой она будет оплачена? Жить с позором?

Эши, как мне кажется — идеалист. Он не знал о нашем сговоре с послом тогда, на станции и не догадывался, что я фиктивный "трофей". Именно он настоял, чтобы меня спасли, что тем более удивительно в свете того, как он презирал людей. От него я услышу честный ответ. Эши Этти не дипломат, как Хаоли, и не будет увиливать.

Хм… А почему я решила, что посол будет избегать прямого ответа на вопрос?

"Ты не доверяешь".

Шейд примчался с диском в зубах, уронил его и уселся, тяжело дыша и вывалив язык. Пес сглотнул и внимательно помотрел на нас. Эши уверенно сказал:

— Эррг-ласси поглощает все "трофеи".

— Поглощает?

— Почетный "трофей", — мужчина повернулся ко мне и наклонился к самому уху, дыхание его опалило кожу. — Плохо для вас — хорошо для нас.

Значит, просто изменится статус, но посол от меня не откажется. Много ли почета в том, чтобы быть завоеванными? Много ли радости в том, чтобы любить врага?

— Война? — спросил Эши.

Все так же близко, тело к телу. Мне стало страшно, адреналин просто зашкаливал.

— Не знаю. Что, если да? Война.

— Это хорошо.

Не успела я увернуться, как он обнял меня. Я ахнула от удивления и услышала, как Шейд зарычал.

— Почему… хорошо? — прошептала я.

— Можно взять чужой "трофей".

Эши напоследок потерся щекой о мою щеку. Как-то это было неправильно. Слишком интимно, что ли? Я понимала, чего он хочет, но чтобы вот так откровенно! Что он себе позволяет?! Придурок.

Как он это себе представляет?

Предположим, война. Дипмиссию не тронут, конечно, но пришельцев надежно изолируют. До меня им не добраться, если я сама, конечно, не захочу остаться с ними.

Ну и при худшем раскладе. Я уеду с послом на эррг-ласси. Все чудесно, семейный домик, лужайка со штакетником, все дела… Или как там живут эррги со своими женщинами? Неважно.

А потом вдруг война с землянами. Если посол не откажется, а Эши захочет взять "трофей", то будет поединок. Кто выиграет? Посол хитрый старый дипломат, закаленный в словесных баталиях, а Эши… Ну, он Эши. Машина для убийства с незамутненным сознанием и чувством правоты. Это его преимущество. Я снова вспомнила схватку с хэсси. Эррг был лучше Улафа, лучше любого из киборгизированных.

Я не знала, на что способен Хаоли, не видела его в бою. Кто победит в схватке за "трофей"? Чем кончится дуэль? Имею ли я право отказаться от этой чести и избежать подобной участи?

— Вы убьете Хаоли?

— Война — поединок — убью, — он отодвинулся и мечтательно улыбнулся.

Нет, он не придурок. Он сумасшедший ублюдок. Хаоли — его родственник, разве можно так? Ах, да! Они же оба мужчины, так что поединок — это нормально. Для эрргов, конечно же. Но не для людей.

— А если мир?

Глава 13

Эши развел руками, совсем как человек. Он что-то сказал на своем языке, и это звучало витиевато и красиво. Читает стихи? Похоже, это у них семейное.

— Не понимаю, — сказала я.

— Все хорошо, Хельга, — ответил он, ничего не объясняя, и погладил обеспокоенную собаку. — Все хорошо, Шейд.

— Вуф.

"Безумие, безумие…"

Мне вдруг показалось, что я стою на краю пропасти. Один неверный шаг, толчок в спину, осыпающиеся камни под ногами — и я полечу вниз. Я не вижу ничего вокруг. У меня завязаны глаза.

Кто выведет меня оттуда? Кто удержит и протянет руку помощи?

Во мне все еще теплилась надежда на чудо.

* * *

Потом надежда умерла.

Кто-то наносит тебе душевную рану, которая еще не скоро затянется. Хуже всего, когда ты беззащитен и открыт для внезапного удара, следующего откуда меньше всего ожидаешь.

До встречи оставались считанные часы. Наряд был готов, украшения тоже. Ему непременно понравится!

"Хаоли…"

Пропустив прием очередной таблетки, я махнула на это рукой. Успеется! Можно сделать это позже. Или не принимать пока?

В последнее время я снова и снова ловила себя на мысли, что мне чего-то не хватает, как будто часть меня куда-то делась или замерла без движения. Меня тяготила полужизнь, лишенная цветов и оттенков, к которым я привыкла. Я словно впала в спячку.

Мне не нравилась зависимость от крохотной капсулы, которая решала, кем я сегодня стану, и какими будут мои сны.

— Доктор Фредриксен?

— Да, Хельга, — ответил он, ответив на вызов. — Я тоже рад вас видеть.

— Извините, — стушевалась я. — Здравствуйте. Я…

— Что? — улыбнулся он.

Из коммуникатора слышались посторонние звуки и голоса. Доктор был не один. Кажется, я застала его, когда он отдыхал в кафетерии клиники.

— Просто я хотела поговорить.

— Сейчас.

Изображение закачалось. Он ушел в свой кабинет, чтобы нас не слышали посторонние. Гудение сканеров системы безопасности и рябь голограммы подсказала, что он уже в своей берлоге.

— О чем поговорить? — продолжил он вдали от чужих ушей.

— Ну… Что будет, если я перестану пить лекарства? — задала я волнующий меня вопрос.

— Вы меня спрашиваете? — расхохотался он. — Это мне впору изучать ваш феномен. Хотите это обсудить?

"Пить или не пить? Вот в чем вопрос".

Крохотная красная капсула, лежащая на ладони, так и манила: "Съешь меня". Только вместо чудесатых прекращений волшебство в тот же миг исчезнет. Интересно, доктор меня правильно поймет, если я скажу, что разговариваю с ней? Думаю, он и не к такому привык. С другой стороны, никто же не осуждает человека, который болтает со своей машиной или кухонным процессором. Чем я хуже?

Доктор кашлянул, напоминая о себе.

— Не могу, — ответила я и тут же поправилась. — Сейчас не могу. Но хочу записаться на прием на следующей неделе.

Думаю, к тому времени у меня будет достаточно вещей, о которых можно поговорить с личным психотерапевтом. Каждая встреча с эргами была откровением, ломающим шаблоны и стереотипы, и я не сомневалась, что новая встреча даст обильную пищу для размышления.

— Хорошо, — кивнул он и отправил мне расписание.

Я выбрала удобное для себя время. Напоследок он сказал:

— Хотите, я дам вам совет? Бесплатно, — он снова улыбнулся. — Знаю, люди не любят советы, особенно если не просят о них, и все равно поступают по-своему.

— А потом, натворив дел, опять возвращаются к вам, — рассмеялась я.

— Снова и снова, — хмыкнул он. — Но вы к ним обычно прислушиваетесь.

— Ладно уж, говорите.

— Подумайте, зачем вы пьете лекарство. А потом принимайте решение.

Он был прав.

Лекарство обычно принимают для чего-то или от чего-то. Что-то надо убрать, другое — добавить, чтобы достичь необходимого равновесия.

Чего я боялась?

Нереально реальных сновидений? Того, что они повлияют на тело? Просто смерти? Своего отличия? Это неправильно — отрекаться от себя. Я не могла себя переделать и изменить то, что записано в геноме.

Боляться надо того, что внутри. Это мои страхи и сомнения могли убить меня, а вовсе не Белый кит. Все зависело от океана, в котором он плавал. Придется принять то, что я имею. Смирение? Вряд ли. Тут требовалась смелость и мужество. Надо просмотреть записи Улафа и дедушкин архив до конца, чтобы кусочки головоломки сложились в единое целое.

Кто я? Что я? Для чего появилась на свет? Чего хочу я, и чего хотят от меня? Кому я должна, и кому могу отказать?

Мою жизнь и будущее определяют неведомые боги и окружающие люди. Кем я стану, решаю только я.

* * *

Я заранее предупредила Тошио, чтобы в окружении эргов было как можно меньше женщин. А лучше всего вообще без них обойтись. Также было важно, чтобы по местам следования предупредили людей. Женщинам не стоит показываться эргам на глаза.

— Почему ты так обеспокоена? — спросил Тошио. — Тебе не кажется, что это лишние предосторожности? Наши ксенологи ничего подобного не говорили.

"… из них ксенологи". Вслух я выразилась гораздо приличнее, подкрепляя свою точку зрения фактами.

— Ситуация была иной. Дипмиссия эргов присутствовала на чужой территории, преимущество было за нами, — объяснила я. — Теперь они имеют право на определенные уступки с нашей стороны. Эргов много, и это в основном молодые, амбициозные, вонственно настроенные мужчины. Они находятся в их так называемом "втором периоде".

— Почему ты так решила?

— Ну, я же консультант при посольстве, — улыбнулась я.

Не стану рассказывать, что услышала от отца и увидела в записях Улафа. Что надо, Цуда-сан и так узнает, об остальном умолчим.

— Ладно, допустим, — сказал он. — Много самцов. И что из этого следует? Наших военных в конвое тоже предостаточно.

Тошио откинулся на спинку кресла и передернул плечами, как будто пиджак был ему тесен. Я облокотилась о стол, наклонилась ближе, чтобы сократить дистанцию. Если бы не подрагивание голограммы, можно было поверить, что он тут, рядом со мной. Но он бесконечно далеко.

Он очень, очень устал. Смуглая медовая кожа стала еще темнее, глаза обвело кругами от недосыпания. Носогубные складки и вертикальные морщины между бровей залегли глубже, выдавая возраст. Так недолго и умереть на работе… Мне стало его жаль. Раньше он казался мне красивым. Теперь это просто мужчина, один из многих. Остались сожаления о несбыточном, но не обида; все прошло.

— Мы же не хотим конфликта между пришельцами и местным населением? Или стычек между нашими вооруженными силами? — продолжила я, развивая свою мысль. — Казус белли! Они могут претендовать на ничьи "трофеи". Люди к такому не готовы. Это может привести к недоразумениям.

— И что ты предлагаешь?

— Если присутствия женщин среди персонала не избежать, пусть это будут замужние дамы в возрасте. А еще лучше — в менопаузе. Предупредите их, чтобы ничего не брали из рук пришельцев и ничего не давали, особенно еду. И вообще не ели и не пили в их присутствии. Незнакомые предметы в руки не брать, общаться только через ксенологов.

— Ясно.

Он отключился, а я задумалась.

* * *

Что видела я?

Вот Эши Этти, амбициозный и решительный. Еще — те инопланетные юноши на планетоиде. Все они хотят чего? Того. Как и положено в природе — показать себя, взобраться на вершину иерархической лестницы и продолжить себя в потомстве. Но что делать, если самок намного меньше, чем самцов?

Я все думала про то семейное "фото" в комнате Эши. Мысли постоянно возвращались к странной сцене, застывшей в вечности.

Женщина и три десятка ее отпрысков! Возможно, на фото были не все. Думаю, такое возможно. Этот вид не обязательно должен быть плацентарными. А даже если и были, то вполне возможен вариант размножения, как у бандикутов. У этих милых зверьков детеныши рождались очень рано, недоношенными, практически эмбрионами. Вдруг и у них точно так же? Это бы все объясняло.

Когда-то, в неведомые времена у пришельцев произошел сбой, точно такой же, как у человека разумного. Круглогодичная фертильность, или способность зачать в любой сезон, а не во время "гона", как у других видов в дикой природе. Это вкупе с прямохождением и зачатками разума определило их судьбу.

Что это было? Мутация? Неважно. Важны последствия.

Неотения вызвала у человека исчезновение шерсти. Чтобы укрыться от стихии и согреться, мы научились строить убежища и шить одежду, обуздали огонь. Быть может, у эргов точно так же исчезла чешуя и волосяной покров. У них была одежда и… "одежда". Дома и "дома". Много чего еще. Симбионты. Когда, в какой момент эти виды заключили союз?

У человека особенность круглогодичного размножения компенсировалась долгим периодом вынашивания и лактации, материнской и детской смертностью. Плата за прямохождение и большой объем мозга — трудные роды.

До того, как медицина на Терре достигла современного уровня, людей было не так уж много. Нужно добавить к этому постоянные войны за территорию и ресурсы, а также эпидемии. Если посмотреть с этой стороны, естественные сдерживающие факторы роста численности — благо, хотя со стороны нам кажется иначе.

Если моя догадка верна… Если дети появляются часто, и для самок это безопасно, то… Я пыталась ухватить за хвост ускользающую мысль.

У эргов не было такой естественной убыли, как у человека. Население начнет лавинообразно возрастать. Чтобы сдержать рост численности, нужна структура популяции, как у общественных насекомых, которыми эрги не являлись. В пчелином рое на вершине пирамиды — одна-единственная самка, множество стерильных рабочих, воины и трутни, предназначенные для размножения.

Но эрги были обоеполыми и лишенными коллективного сознания. Может быть, природа предусмотрела другой механизм регуляции численности? Поединки до смерти между самцами? Да. Что еще? Должно быть что-то еще.

Женщин, конечно, было меньше. Может быть, это? Но почему?

Для поддержания их численности не требуется много самок. Если их слишком много, быстро наступит перенаселение, и ресурсы будут исчерпаны. Выхода два. Первый — избавляться от "лишних" девочек после родов. (Нормальная практика в примитивных патерналистских обществах в древности на Терре). Нет! Для эргов это просто немыслимо. Как там? "Приоритетное право". Женщины слишком ценны.

Может быть, выжили только те популяции, где рождение мужских особей преобладало над женскими? Но что послужило причиной? Опять мутация? Эпигенетические причины? Что-то повлияло на эргов, изменило их? Что?

"Одежда?"

Мне надо было это хорошенько обдумать.

* * *

И вот теперь молодые мужчины "второго периода", да и "третьего" оказались тут. Неизвестно сколько таких еще болталось в космосе. Эти не вызывали таких опасений. Но с полсотни особей "в поиске" — на нашей планете. И тысячи женщин вокруг.

"О, боги и богини!"

Это, должно быть, райские кущи с гуриями, утопия для пришельцев. Мне и послу очевидно, что не стоит обольщаться. Эши тоже понял, в чем дело. А этих эргов, не отягощенных знакомством с человеческой культурой, природа заставляет действовать именно так, а не иначе.

Люди возомнили себя царями природы, отошли от основ и действуют, руководствуясь разумом, а не чувствами. Это едва не стало крахом в докосмическую эпоху. Когда пары сходятся и расходятся по указке, из-за выгоды, а не взаимному притяжению, когда давление социума и экономических проблем становится невыносимым, выживание вида оказывается под угрозой.

У эргов в точности до наоборот (по крайней мере, у молодых). Биологические особенности вида управляют ими и заставляют действовать. Встретив фертильную самку, которая "ничья", не "трофей", они не смогут удержаться и не попробовать ее заполучить.

"Кошмар!"

Я представила на мгновение, как это будет, и вздрогнула. Что ж. Тошио я предупредила, дело за ним. Надеюсь, наши дипломаты не подведут.

* * *

Весь день меня мучили дурные предчувствия. Чтобы отвлечься, я развила бурную деятельность по подготовке ко встрече высоких гостей. Мне уже переслали протокол из министерства иностранных дел.

Там было указано только общее количество пришельцев. Но как-то странно обозначено: адмирал Эйтэ Ла, посол Хаоли Этти и сопровождающие. Кто именно, не уточнялось.

Военные и спецслужбы шныряли по углам, от них невозможно было никуда деться! Санитарная инспекция настаивала на осмотре биотэнков, несмотря на статус посольства. Я воспользовалась своими связями, и Тошио решил проблему.

Я объяснила Эши Этти, что скоро прибудет посол и Эйтэ Ла. Давно я не видела эрга таким задумчивым.

— Что-то не так?

— Все хорошо.

Пришелец ненадолго куда-то ушел. Вернулся он не с пустыми руками. Эши принес выросшие с биотэнках продукты и кое-что из личных запасов. Все это представляло собой непонятные субстанции, некоторые из них — определенно живые! Я была в затруднении.

— Что с этим делать? — я указала на большую желтую штуку круглой формы и несколько брикетов зеленого желе из "водорослей".

Сильнее всего меня волновала желтая штука, которая шевелилась и вздрагивала. Мужчина улыбнулся, наблюдая мои душевные метания, и сказал:

— Это резать, это греть.

Ага, понятно. Разделать на порции и разогреть. Это несложно. Эши обнюхал тарелки из буфета, остался недоволен, и их пришлось еще раз пропустить через чистку. Думаю, ему померещился какой-то посторонний запах.

Потом я приступила к разделке. Я не знала, с какой стороны подступиться к этой штуке, и как это делать правильно, но после того, как остро заточенный нож вонзился в тугую плоть, еда перестала шевелиться, резко изменив цвет и запах, и стала ярко-оранжевой, источая аромат, напоминающий свежескошенную траву. Успокоившись, я нарезала "это" тонкими ломтиками, как рыбное сасими, красиво разложила на блюде и продемонстрировала эргу результат. Он одобрительно кивнул.

Я хотела попробовать, но пришелец перехватил запястье и что-то сердито сказал. А! Понятно. Нельзя пробовать чужую пищу. Тем более кормить. Или это для меня ядовито?

Ради интереса я пропустила лишние обрезки через пищевой анализатор и выяснила, что продукт богат белками и микроэлементами. Зеленая субстанция, как я и предполагала, оказалась чем-то овощным, скорее всего из микроводорослей. Брикеты я, припоминая, как это выглядело на тарелке посла, располосовала и решила разогреть перед самой подачей.

Графин и стаканы уже на столе. Земных продуктов я не стала ставить на стол. С врагом не делят хлеб. Неизвестно, что принесет с собой этот Эйтэ Ла. Чего он хочет?

"Война или мир?"

— Хельга!

— Да, Эши.

— Я буду кормить, — улыбнулся он. — Вы не будете кормить. Они едят или уходят. Ничего не берите у Эйтэ Ла.

О… Вот это да! Опять я все неверно истолковала. Для людей это был банкет по случаю встречи. А для эрга — изысканное оскорбление или, возможно, попытка добиться преимщества. Ладно, назовем это: "Ешь или проваливай!" Эх, а ведь я так старалась, душу вкладывала.

Внезапно мне пришло в голову, что сегодня второе февраля, последний день зимы. Отец что-то прислал по этому случаю, но я так и не удосужилась взглянуть. Я достала из холодильника и открыла красивые красно-черные расписные лаковые коробки.

Наверняка упаковывала мама. Внутри было традиционное бенто и, как и следовало ожидать, рисовая каша с корицей и жареными колбасками. Отдельно в коробочке — свечи. Сухую рыбу наверняка положил Эрик. И коробочка с сухими бобами — разбрасывать на счастье.

"Они ва сото, фуку ва ути".

Если бы нечисть можно было так легко изгнать с нашей планеты… Я подбросила несколько сухих бобов в ладони и на пробу кинула один в Эши. Он так удивился, что пропустил. Боб ударился ему о грудь и покатился по столу. Второй он поймал на лету и понюхал.

— Это что?

— Растение. Бобы.

— Бобы, — повторил он. — Их растят?

— Именно. В земле.

— Образец?

— Если угодно.

Ему было угодно. Он забрал боб, спрятав в невидимый карман на одежде.

— Пахнет едой.

Кто о чем, а эрги… Пф… Хаоли с Эши однажды устроили дегустацию пищевых концентратов на станции; кажется, там был бобовый. Разумеется, он узнал запах. Они как парфюмеры, ничего не забывают, или как художники, ощущающие малейшие нюансы цвета.

Как странно, что праздники у северян и нихонцев совпадают. Завтра — первый день весны. Нихонцы изгоняют "они", нечисть. У гайдзинов "ветреная месса". А у меня — просто переход природы из одного состояния в другое.

В коробке не было никакой записки, но все и так ясно. Пусть я язычница, пусть на расстоянии, но близкие хотели, чтобы я отпразновала вместе с ними.

— Чья еда? — насторожился пришелец.

— Моя.

Шейд приподнялся со своего места в углу, подошел и сел рядом, пуская слюнки. Я кинула ему лакомый кусок. Хоть кому-то радость. У меня сегодня почему-то не было ощущения праздника. Быть может, позже, когда ожидание завершится, и меня отпустит напряжение?

— Эши?

Мужчина, сидящий на крутящемся стуле за накрытым столом, потянулся грациозно и лениво, как большой кот, а вовсе не псина.

— Что, Хельга? — откликнулся он.

Я вдруг передумала наряжаться. Может быть, лучше стать как можно невзрачнее и не привлекать внимания.

— Одеваться так? — я показала рукой на свой голубой повседневный комбинезон без рукавов. — Или лучше форма?

— Форма это что?

— Я носила это на станции.

— А… — он понимающе кивнул. — Да.

Решено, надену форму без нашивок. Еще успеваю заказать на складе готовой одежды. Я уже включила коммуникатор и отправила заявку, когда Эши сказал:

— Где та одежда?

— Та? — переспросила я. — Какая? Животное?

— Нет, — ответил он. — Одежда на станции. Одежда дома. Цвет… — он показал на свой костюм. — Такой цвет.

— Персиковый.

— Да. Персиковый, — старательно выговорил он с таким серьезным видом, что мне стало смешно.

Вот он о чем! Юката. Это было именно то, что я первоначально планировала надеть. Значит, ничего не случится, если я решу покрасоваться на глазах у других пришельцев. Ладно, возвращаемся к прежнему плану. Хаоли нравился этот наряд.

"И ему тоже".

* * *

Волосы уже отросли до лопаток, и я без труда уложила их в узел, приподняв по бокам и на затылке. Шпильки в этот раз не кипарисовые, а те самые, мамины, слегка шероховатые, из настоящей кости, как и гребни с подвесками, которыми я закрепила непокорные пряди. Керамические лиловые бусины в форме цветов глицинии тихонько звенели при каждом движении, касаясь друг друга.

Персиковое юката с набивным узором из вееров, широкий пояс и простой узел на спине. Вот так, поднять повыше, почти до подмышек, и слегка утянуть. Отлично! Белые носочки-таби, скрывающие ступни. Вместо неудобных гэта на ногах — простые деревянные дзори. В сандалиях сподручнее бегать, если что-то случится.

— Отец?

— Да, Торгейрсдоттир, — проворчал он. — Чего тебе?

Ел на ходу. И был он, кажется, в общепланетном Стортинге, судя по эмблемам за спиной. Как всегда, цейтнот и ужасная нехватка времени. Понимаю.

— Занят? — я кивнула и уже хотела отключиться, но он был быстрее.

— Говори, — ответил он.

— Тебя нет в списках встречающих инопланетную делегацию, — сказала я. — Почему? Ты в Стортинге?

— И не должно. Да, там. Надеюсь, ничего срочного, дочь?

— Получила гостинцы. Спасибо. Передавай привет маме и Эрику.

— Сама не позвонишь? — нахмурился он.

— Времени не остается.

— Ясно.

Умеет же он! Я чувствовала вину за то, что не могу уделить время близким, в то время как они помнят обо мне. Доктор сказал бы, что это неправильно, или еще какую-нибудь умную вещь, чтобы меня поддержать и заставить задуматься. Но сейчас я просто реагирую на импульс и ловлю волну, которую вызвала сама.

— Пап, — сказала я. — Всегда хотела спросить. Почему юката такого цвета?

— Тебя не проведешь, — ответил он. — Ты похожа на свою мать, особенно в этом наряде.

— И все-таки?

Он вздохнул.

— Цвета клана, это же очевидно. Знак дружбы и покровительства, — услышала я в ответ. — Это просто жест доверия.

— Зачем столько хлопот?

— Я боялся за тебя. Эти собаки были на станции, а ты — моя дочь. Я знал, что они поймут по запаху. Общая кровь и плоть.

Вот как? Значит, он хотел меня защитить, пусть даже таким странным образом. Может быть, с этим связан вопрос посла на дне рождения. Расспросить пришельцев еще успею.

— Ясно. Спасибо.

— Это все?

— Да. Пока!

Приготовления продолжались. С одеждой было покончено. Теперь лицо.

Лицо? Лицо. Уже больше тридцати лет я вижу его в зеркале, и все никак не привыкну к веснушкам на белой коже. У мамы таких не было. Что, если…

"Скрой недостатки", — мысленно велела я своей "одежде", отчетливо представив, что кожа однородного цвета, и дефекты пигментации отсутствуют. Стоило мне подумать об этом, и я узрела настоящее волшебство! Все косметика из метрополии в подметки не годилась этой штуке. Кожа — как сливки, белая и нежная. Я, не веря своим глазам, коснулась рукой щеки. Кожа как кожа. Ничего постороннего я на ней не увидела, повернувшись перед зеркалом и так, и эдак.

"Хм… Неплохо".

Значит, можно придать не только форму, но и цвет. Интересно, интересно. Так, а если убрать? Я велела "одежде" сделать это, но ничего не произошло. Кожа так и осталась чистой и ровной. Что-то не так?

"Слезай на стол!" — скомандовала я. Оба животных послушно скатились туда, сжавшись до размера ладони.

"И?"

Я посмотрела в зеркало. Кожа все еще была белой. Веснушки исчезли. Их просто не было.

"Проклятье!"

Оно не скрывает и не маскирует. Это животное лечит и делает с телом то, что я хочу, только и всего. Надо запомнить на будущее, чтобы не рисковать.

"Бойтесь своих желаний".

Ладно, возвращайтесь, я же вижу, что вам там грустно и одиноко. Хорошо, вот так. Прячьтесь на коже, я не гоню. Но косметику возьму из старых запасов! Два пунцовых пятнышка на веках и одно — на нижней губе. Две черточки карандашом вдоль ресниц. Я готова, но вот к чему? Ко встрече, быть может. Однако к некоторым вещам мы никогда не будем готовы, и я это знаю.

Встать, покружиться, осторожно приноровиться к платью и обуви — и вперед. Не нужно бояться. Чему быть — того не миновать. Ветер и волны всегда со мной. Нихонские боги и предки с одной стороны, северные с другой, они все видят и знают. Даже то, чего мне знать не дано.

Что-то просится на свободу. Кажется, мой Белый кит проснулся.

Он снова со мной.

* * *

Мы с Эши Этти стояли у входа в посольство. Снаружи дул влажный, промозглый ветер, пробирающий холодом до костей. Живая "одежда" грела, но помогала слабо. Я мысленно возрадовалась, когда увидела в вышине вереницу из приближающихся флаеров.

Черные капли выпустили закрылки и начали снижаться над парковочными зонами, помеченными крестиками. Волна воздуха докатилась до нас и утихла. Все флаеры были с опознавательными знаками министерства иностранных дел. Я не была уверена, что дюжина машин разместится на стоянке, но это не моя проблема.

Четыре летательных аппарата выглядели непривычно. Это были средства передвижения пришельцев! Такие же обтекаемые, как и наши, но окрашенные в цвета их кланов, три зеленых и один персиковый. Видимых окон по периметру не было видно. Эти машины с виду представляли собой монолит.

Сначала высадились военные, наши и пришельцы. Они осмотрели площадку и прилегающую территорию и заняли удобные позиции. Только было непонятно, кто окажется в зоне обстрела — неизвестный условный противник или "возможные друзья". Люди и эрги так похожи! А мужчины тем более: одинаково любят бряцать оружием.

Мы с Эши стояли, словно в невидимом силовом круге. Нас обходили стороной и свои, и чужие. Даже охрана посольства держалась поодаль. Мне стало не по себе, хоть я и не подавала виду.

— Хельга.

Я повернула голову, взглянула и замерла. Эши деликатно взял меня за руку и слегка сжал, поддерживая и ободряя. Он улыбнулся и кивнул. Все-то он понимал. Даже слишком много, на мой взгляд.

Наконец из флаеров вышли высокие гости. Из флаера с нашим государственным флагов вылез Тошио с другими чиновниками из его команды; всего я насчитала семь человек, как и в списке. Из соседнего флаера, который усерднее всего охраняли эрги, вышел Хаоли. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать.

"Хаоли!!!"

— Хельга, — снова сказал Эши. — Смотрите.

Посол помогал выбраться из флаера другим пассажирам. Вернее, пассажиркам.

"Дамы из эрг-ласси!"

Я затаила дыхание. Они не шли, а плыли, плавно и грациозно. Танцовщицы умрут от зависти, если увидят их. В их присутствии любая земная женщина невольно почувствует себя замарашкой и несовершенством, и я не исключение.

Эши, словно в ответ на мои мысли, снова сжал мою руку.

Дамы были темноволосыми, невысокими, с меня ростом, худощавые и пластичные, пропорционально сложенные по меркам человека. Когда я в университете изучала анатомию, то невольно заинтересовалась живописью. Пропорции у эргов подчинялись всеобщему закону золотого сечения. Природа кроила их по похожим лекалам. Они были привлекательны для нас, а мы, должно быть, для них.

Хорошо это или плохо?

Если подумать, то ничего в этом хорошего нет. Одна головная боль. Это как взять Эши Этти в том виде, в котором он прибыл на станцию, с его заблуждениями, и помножить на количество эргов, которые сегодня прибыли. Если они заинтересуются нашими женщинами — жди беды!

Что будет, если человек захочет приблизиться к инопланетной красавице? Жди не беды, но войны.

Но что же Хаоли?

"Хаоли…"

У меня перехватило дыхание. А он просто скользнул взглядом мимо, словно я была пустым местом. Сердце на миг сбилось с ритма. Хаоли Этти искал глазами кого-то другого.

Между тем дамы, чего-то ожидая, остановились на полпути к нам. Посол тоже остановился.

Я рассмотрела подробнее. Одна из инопланетянок была в зеленом наряде, похожем на китайское средневековое платье, а это значит — скрыта от шеи до пят от постороннего взгляда. В разрезах по бокам, проделанных для ходьбы, виднелись брюки. Кромка сверкала вышивкой: зеленое на зеленом. Красиво! Волосы скручены в жгуты и убраны наверх. Женщина с вызовом и интересом посмотрела на меня. Темные глаза щурились то ли от яркого света горящих среди бела дня фар, то ли от предвкушения развлечения.

А вот другая женщина меня удивила. Я чуть не ахнула! И снова Эши сжал мою руку, успокаивая и вселяя уверенность. Эту женщину в персиковом наряде я знала. Кажется, это была мать Эши Этти. Определенно похожа. Когда стоит вот так, чуть вздернув подбородок, выглядит в точности как на картине. Да, она.

После минутной заминки стала понятна причина задержки женщин. Из другого флаера выбралась ксенобиолог Гудрун Нордманн и по совместительству моя лучшая подруга.

Но прежде — военачальник эргов, который помог Гудрун спуститься с подножки. Она была в зеленом, как и он.

Глава 14

Итак, они высадились на нашей планете!

Эйтэ Ла, военный лидер эргов, и Хаоли Этти, чрезвычайный и полномочный посол эрг-ласси на территории Фрейи. Они прибыли, и не одни. С ними были дамы из эрг-ласси, первые инопланетные женщины, которых довелось увидеть воочию и мне, и другим людям. А еще — штатный ксенобиолог нашей дипмиссии.

Гудрун, облокотившись на мгновение на руку Эйтэ Ла, сделала шаг и оказалась на ровных керамических плитах парковки. Она смотрела в нашу сторону. Узнав меня, она приветственно кивнула и, не обращая снимания на спутника, устремилась ко мне.

Судя по суете возле флаера Тошио, мы уже не раз нарушили протокол, но мне было все равно! Что-то происходит, и мне важно знать, что именно. И… Гудрун! Почему? Как? Не знаю, каким образом это стало возможным, но она вернулась. Как бы то ни было, это стоило отметить.

Как я могла забыть, какое впечатление она производит? Светловолосая, синеглазая, яркая, броская. Балетная! Стройная, но чересчур высокая, чтобы остаться в танцах навсегда, как ее бабушка Танья из анклава Рюсиск. Выше меня! И, как оказалось, ростом с Эши Этти и чужака, с которым приехала. Когда она подошла совсем близко, я привычно задрала голову.

— Давно не виделись, Рагнарссен, — поприветствовала она.

— Ох, Гудрун, — выдохнула я. — Давно. Я думала, мы еще полтора года не увидимся.

— Жизнь вносит свои коррективы, — улыбнулась она, продемонстрировав ровные белые зубы. — Я тоже не ожидала, что так быстро вернусь.

Она вся была… настоящая. Ни брекетов, ни краски, ни искусственно осветленных прядей или линз. Все свое. Насколько я знала, кибернетических имплантатов тоже не было. Гудрун такая, какая есть, от природы — красивая, иногда резкая, нетерпеливая, как застоявшаяся в стойле лошадь, излучающая энергию и полная скрытого огня. Настоящая валькирия.

— Ты не одна? — спросила я, покосившись на Эйтэ Ла, стоявшего поодаль.

Он с безучастным видом наблюдал, будто затаился. На людей поглядывал свысока, а в нашу сторону — нейтрально. Смена выражений на лице и чуждый язык телодвижений выдавал чужака в человеческой шкуре. Что изменилось с того момента, как я смотрела видео с первой встречи, и я пыталась понять, что именно. Он выглядел иначе.

— А, это? — усмехнулась подруга. — Я его "трофей", если ты понимаешь, о чем я.

О! Вот это да! Новости были горячими, во всех смыслах. Как срочными, так и пикантными, если это то, о чем я подумала. Наверное, у меня на лице было все написано, так как она развеселилась.

— Ну, это он так думает. А на самом деле еще неизвестно, кто чей "трофей".

Она произнесла эту тираду с тем несомненным превосходством и толикой безумия, которое свойственно настоящим ученым. В цепкости и деловой хватке ей не откажешь. Она мечтала заполучить для изучения настоящего пришельца, и ее мечта сбылась. Чужаку оставалось только посочувствать. Он еще не догадывался о своей участи.

— Эй! — подколола я. — Не зазнавайся. И не заставляй гостей ждать.

Гудрун, ничуть не смутившись, что-то пропела на языке пришельцев. Эйтэ Ла кивнул. Она перекинулась парой слов с послом. Хаоли все так же, безо всякой видимой причины меня игнорировал. Старшая дама, мать Эши Этти, вмешалась в диалог и что-то спросила.

— Сен из рода Этти интересуется, не ты ли "трофей" Хаоли Этти, — машинально перевела Гудрун и выпучила на меня глаза. — Что?! Ты "трофей" этого…?

— Гудрун!!!

— Молчу, молчу. Прости.

Она странно, почти с сочувствием глядела на меня. Мне вдруг стало не по себе. Подруга кратко ответила даме, после чего та с удвоенным интересом принялась меня рассматривать. Ничуть не стесняясь, она смерила меня взглядом с головы до ног. Хотелось ответить тем же, но я сдержалась.

Дама помоложе подала голос, словно колокольчик зазвенел, приятно и нежно. Они что-то обсуждали между собой. Меня? По тому, как они переглянулись, все было ясно без слов. Обе время от времени принюхивались, ничуть не скрывая этого.

Эйтэ Ла и посол, без сомнения, тоже обсуждали мою персону. Наконец хоть какие-то признаки интереса со стороны посла. Но все равно радости от нашей встречи я не увидела. Я поежилась, и вовсе не от ветра.

— Хельга, — подал голос Эши. — Все хорошо. Я — глаза и уши посла, и его голос.

— Помню.

Что бы это значило? Что он этим хочет сказать? Эрги переговаривались, а я рассматривала их. Не понимая до конца, что происходит, я пока не пыталась вмешиваться или анализировать происходящее. Но наблюдать никто не запрещал.

— Интересно…

— Что? — спросила Гудрун.

— Он стал похож на человека, — констатировала я.

На вполне определенного человека, кстати говоря. Наконец-то я поняла, что не так с новым игроком. Эйтэ Ла начал трансформацию, и он сильно смахивал на короля. Чешуйки на лице исчезли, кожа стала светлее, волосы приобрели рыжеватый отлив.

— Ты только заметила? — удивилась подруга. — Они все мимикрируют. И этот тоже.

На груди Эйтэ Ла висел тот самый живой "медальон". Значит, я была права, и превращение зависело от этой маленькой штуки.

"Но у Эши Этти нет медальона!"

Как же он превращался? При желании Эши мог принимать облик по крайней мере двух видов — человека разумного и хэсси. Я не заметила, чтобы он при этом использовал "животных". Надо было это обдумать, но позже.

Сейчас меня больше волновал посол. Хаоли Этти, в отличие от своего соплеменника, претерпел обратную трансформацию и снова стал тем, кем был изначально. От человека мало что осталось. Почему? Из-за того, что он лишился медальона? Где он?

Нет времени поразмышлять.

Гудрун фыркнула. Она переводила насмешливый взгляд с меня на Эши и обратно. Мужчина, состроив привычную каменную морду, уставился перед собой. В терранской армии это хорошо умеют делать новобранцы, когда перед строем прохаживается сержант.

— Сознавайся, Рагнарссен, — пропела подруга. — Что ты натворила, пока меня не было?

— Ох, не спрашивай, — махнула я рукой.

— Пай-девочка, — прошипела она вполголоса, так и не удовлетворив свое любопытство за мой счет.

— Кто бы говорил, — парировала я. — Не ты ли утверждала, что их язык бесполезно и даже вредно учить?

— А кто сказал, что я учила? — усмехнулась она и перевела взгляд на "своего" эрга.

"Ну-ну. Позже поговорим", — решила я.

Гудрун дала мне обильную пищу для размышлений и подкрепила мои догадки насчет эргов и их симбионтов. Нам надо было это обсудить, лучше всего наедине.

Я не верила, что противоположности притягиваются, но это был как раз тот случай, когда исключение лишь подтверждает правило. Шесть лет в общей комнате в студенческом кампусе не выкинешь из жизни просто так. Она была мне дорога, но это не значило, что я готова выставить свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Граница была очерчена раз и навсегда.

Но она всегда любила нарушать границы.

— Доктор Рагнарссен, — окликнул меня Тошио, который подобрался поближе к нашей компании. — Доктор Нордманн.

— Добрый день, господин министр, — не менее официально откликнулась я, и он поморщился.

Гудрун милостиво кивнула, как королева своему вассалу, но ничего не сказала. Она смотрела только на Эйтэ Ла, видела только его. Я внезапно испытала неловкость, будто подглядывала в замочную скважину. Интерресно, я так же смотрю на Хаоли? Неужели это настолько очевидно для окружающих?

— Что будем делать? — спросила я.

— Так или иначе, но надо начинать.

Итак, Тошио официально поприветствовал Эйтэ Ла, благородных дам из эрг-ласси и господина посла, а также остальных пришельцев на Фрейе, и проводил их в посольство. Как странно! Это место уже считалось чужой территорией, а он приглашал пришельцев внутрь.

Мне показалось, что в приветствии с самого начала была какая-то ошибка или неправильность. Когда Тошио начал с военного лидера, тот сжал губы в линию и нахмурился.

— Гудрун, — вполголоса сказала я. — Кого полагается приветствовать первым?

— Хорошая девочка, — похвалила она. — Схватываешь на лету.

— Просто мне показалось, что следовало начать с женщин.

— Так и есть. Надо было тебя брать на их планету, а не этого придурка Берга, — помянула она недобрым словом своего заклятого коллегу.

Они и раньше, в университете, друг друга терпеть не могли, а тут оказались в одной команде. Не успела я выведать подробности, как подруга приложила палец к губам:

— Т-ш-ш…

Гудрун прервала разговор, потому что подошел "ее" эрг, который что-то сказал и встал по ее правую руку. Меня он как будто не замечал, как и неудобства, которое доставил нам, прервав беседу. Пришлось отойти назад и идти следом за ними. Эши Этти, заметив эти перемещения и перестановки на доске, тоже присоединился. Он точно так же встал по правую руку от меня и, можно сказать, дышал в затылок Эйтэ Ла.

Сверхпрочные автоматические двери разошлись, и мы вошли внутрь. Последовала небольшая экскурсия по зданию, окончившаяся в оранжерее. Это понравилось Эйтэ Ла больше всего. Все живое вызывало у него неприкрытый энтузиазм, как и у посла. Образцов он не требовал, но поглядывал весьма заинтересованно.

Все это время Хаоли Этти ни на шаг не отходил от инопланетных дам и не смотрел в мою сторону. В конце концов я решила, что так и должно быть, и постаралась успокоиться. Только понадеялась, что вскоре удастся с ним поговорить с глазу на глаз.

Я соскучилась! А он? Неужели нет? Перекинуться парой слов не получалось. Кругом было слишком много посторонних.

Эши Этти в присутствии Эйтэ Ла держался так же нейтрально, как и с Гудрун. Иначе говоря, никак. Ни вызова, ни слова лишнего. Совсем как те безмолвные военные-эрги, которые сопровождали нас, бдительно посматривая по сторонам и ни во что не вмешиваясь.

Что-то здесь было не так. Он готовит какую-то гадость, или в их обществе Эйтэ Ла — непререкаемая величина. Когда отец сказал, что Эши Этти — потенциальный военный лидер, я представляла себе всякие ужасы. Например, поединок старого и нового вождя, как в дикой стае. Один стареет, слабеет и совершает ошибки, а другой, молодой и сильный, приходит ему на смену, не так ли?

Нет, не так. Все говорило об обратном. Поединка не будет. Не в ближайшее время, судя по всему. Эши знал свое место.

— О чем задумалась? — тронула мою руку Гудрун, подойдя ближе, пока эрги изучали деревца и поросшие мхом и лишайниками камни. — Ты сама на себя не похожа.

— Ты его хорошо знаешь? Этого Эйтэ Ла.

— А ты как думаешь? — в этом было все.

Жаль нет веера. Мне внезапно стало жарко. Значит, она с ним, с этим странным пришельцем, который может погубить нас, едва пошевелив пальцем. Все эти корабли над нами… Одна его команда, и Фрейи не станет. Если он, конечно, пожелает.

— Что будет, если случится поединок?

Подруга нахмурилась, но лишь на мгновение, а потом уверенно заявила:

— Эйтэ Ла победит, конечно же.

Если это так, то со стороны Эши весьма разумно не нарываться на драку. Поединки у них до смерти; каким бы ценным он ни был и какие бы надежды не подавал, его не пощадят на дуэли.

— А почему ты спрашиваешь? — уточнила она. — Твой посол не будет соревноваться с Эйтэ Ла. Это исключено.

— Ясно.

Она поняла мой вопрос по-своему, а я не стала объяснять, в чем дело. За посла я как раз не беспокоилась. Хаоли достаточно разумный и расчетливый, чтобы избегать открытого столкновения. А почему, интересно, посол не будет сражаться?

— Почему?

— Почему что?

— Почему поединок невозможен? — спросила я.

Гудрун Нордманн снова с неприкрытой жалостью уставилась на меня.

— Давай позже поговорим, — сказала она. — Все равно ты узнаешь, так лучше, как ты говоришь, сохранить лицо.

Что-то было не так. Совсем не так. Что-то происходило, это касалось меня и посла.

— Сейчас! — потребовала я. — Скажи это сейчас.

Глава 15

— Обещай не делать глупостей, — попросила она.

— В чем дело?

— Просто обещай.

— Хорошо, хорошо, — дала я слово. — Говори.

— Знаешь, у любого поступка есть причина, даже если она не очевидна с первого взгляда, — вместо вступления сказала она.

Я слушала, но взглядом скользила по сторонам. Разбитые своды над головой уже починили. Оранжерея снова была герметичной. Ветра нет, и достаточно тепло для прогулки. Если бы не пришельцы, мы бы сейчас играли здесь с собакой.

— Что ты имеешь в виду?

— Говорю — не осуждай сходу, не подумав о мотивах.

Гудрун повернулась к предмету разбирательства. Кажется, она избегала смотреть мне в глаза, что для нее нетипично. Обычно она не уклонялась от проблем и не накапливала, а сразу их решала.

"Живые татуировки? У нее?" — только сейчас заметила я. На виске были такие же черные шевелящиеся узоры, как у эргов. О, Гудрун! Что с тобой случилось на этой эрг-ласси? Что произошло между твоим пришельцем и Хаоли? Какие интриги плелись за моей спиной?

Она говорила загадками и только делала хуже. Я уже начала подозревать страшные вещи. Опять возникли мысли, что Хаоли — "трофей".

— Говори, не молчи! — потребовала я.

Подруга молча указала на молодую даму в зеленом и посла рядом с нею. То, как он заботливо ухаживал за ней, кольнуло мне сердце. Она сошла с тропинки и осторожно ступала по тесно-зеленому ковру из мха, осматривая окрестности. Хаоли поддерживал ее за руку, хотя она совсем не нуждалась в этом. Кажется, он делал это просто для того, чтобы коснуться ее. Контакт ради контакта, как у влюбленных…

— Видишь? Ты же не слепая, — продолжала Гудрун. — Это Рара из рода Ла, она… как это… младшая тетушка Эйтэ Ла. Они сейчас вместе, Хельга, понимаешь? "Трофей", и все такое. Они зачнут потомка для рода Ла, желательно девочку. Если не получится, сначала мальчиков, и так несколько раз до получения нужного результата.

Гудрун снова повернулась ко мне. Я просто не находила слов.

— Впрочем, думаю, это будет уже скоро. У посла это хорошо получается, — съязвила она. — Эйтэ Ла очень на это надеется. Понимаешь? Ну, что ты? Не молчи! Скажи хоть что-нибудь.

Она повысила голос, и на нас стали оборачиваться. А я все смотрела, смотрела, словно с глаз сорвали розовые очки. Я увидела эту сцену по-другому, именно так, как и сказала Гудрун. Они вместе. Когда это успело случиться? Слишком мало времени прошло по людским меркам, чтобы произошли такие резкие изменения.

"Почему? Почему?!"

Как странно. Что это со мной? Я должна сердиться, но этого не происходит. Меня словно проткнули, как воздушный шарик, и выкачали воздух. Натяжение и напряжение исчезло. Внутри была пустота.

"Хаоли?"

— Хельга, ты в порядке? Эй! — все тормошила меня Гудрун, но я не реагировала. — Надо было мне сказать позже, когда все закончится.

"Все закончится?"

Все и так закончилось. Для меня. Теперь я это понимала. Изнутри поднималась какая-то мутная, темная волна. Меня тошнило. На мгновение я прижала ладонь к губам, чтобы не закричать, но тут же взяла себя в руки.

Той даме, Рара Ла, было присуще женское природное кокетство. Она могла быть соблазнительной, когда хотела, и умело пользовалась этим. Это была игра на публику. Для кого предназначался спектакль: для меня или ее племянника? Или для нас обоих? Посол охотно участвовал в представлении и подыгрывал ей. Или он не играл? Не знаю, что хуже.

— Значит, сделка? — сказала я. — Я права? И они… супруги?

Гудрун кивнула: все так. Сделка между этими двумя. Хаоли сделает ей ребенка без оглядки на то, что было до этого между нами. И неважно, что я для него "самый драгоценный трофей". Он сделал это.

Что было ценой? Спасение нашей колонии? Неравноценный обмен за флотилию. Для человека, наверное, но у эргов было иначе. Женщины — настолько "редкие птицы"?

Кажется, я была склонна искать оправдания действиям посла. Но даже если это брак по договоренности, я не видела на его лице разочарования или раскаяния. Хаоли не испытывал вины и угрызений совести, как человек в точно такой же ситуации. Он не испытывал неловкости от того, что я была рядом и видела все это.

"Они не люди".

Не люди. Не люди, не люди… Как я могла забыть! Не люди.

Наверное, для эргов это нормально, но не для меня. Мне было сложно это принять. Я до боли сжала кулаки, так что ногти впились в кожу.

— Гудрун, — обратилась я к ней, потому что мне важно было знать. — Как давно это длится?

В сомнении она склонила голову набок.

— Знаешь что, — услышала я. — Ты всегда была со странностями. Как давно? Черт побери, Рагнарссен! Какое это имеет значение, если дело сделано. Факт остается фактом. Но раз ты настаиваешь, скажу. Эйтэ Ла давно добивался этого союза и был готов на все. Так что это произошло сразу же, как только посол прибыл. Они там все в клане Ла чуть не сплясали от счастья.

Вот как! Наверное, Хаоли, отправляясь обратно домой, уже знал наперед, чем все кончится, и что придется сделать, чем заплатить за помощь. Приятная и необременительная обязанность, не правда ли? Не надо совершать подвигов и убивать дракона ради своей принцессы, если можно заменить ее на другую, и дракон сам полетит сражаться с твоими врагами.

"Хаоли…" Хитрый змей.

Только вот почему мне стало так зябко? Меня просто колотило.

— Эй, не бери в голову, — сказала подруга. — Лучше с ним не связываться. Это настоящий трикстер. Ни к чему тебе пришельцы.

— А тебе, — взорвалась я. — Тебе — к чему? Тебе же это нравится. Ты даже симбионта подселила, как я погляжу. Он точно так же может взять другой "трофей".

Из моей души сочился едкий яд. Не ожидала, что там столько горечи. Щеку вдруг обожгло, и я пришла в себя. Пощечина, которую мне отвесила Гудрун, меня отрезвила. Рука у нее тяжелая, и она меня не жалела. На нас стали оглядываться.

"Проклятье! Какой скандал".

Словно баюкая, я прижала ледяную ладонь к горящей щеке.

— А вот это ты зря, — сказала она ледяным тоном. — Завидовать надо молча.

— Прости.

— Ладно, проехали. Я тоже не должна была. Не сейчас.

Она была раздосадована лишь тем, что прилюдно сорвалась. Вины за собой не чувствовала? Только неловкость за то, что другие увидели эту вспышку?

— Больше так не делай, — бесцветно сказала я.

Я не угрожала, просто… просто попросила. Она кивнула. Я не хотела повторения и не стала бы давать сдачи. Мой Белый кит не хотел, чтобы она так делала, и причинять ей вреда тоже не желал.

Она была права: я завидовала. Ее мужчина не выбирал между долгом и чувствами. Еще я ревновала, но не к чужому счастью, а к пришелице. Или не к ней? Я пока не могла понять, что со мной творится.

Хаоли обернулся на шум. Его спутница что-то напевно сказала. По жестам нетрудно было догадаться, что речь идет о нас с Гудрун. Это была откровенная насмешка. Посол кивнул и натянуто улыбнулся, поддерживая разговор. Эйтэ Ла, увидев, что его "трофей" устроил стычку, только приподнял брови и снисходительно усмехнулся. Эши Этти замер, впившись в меня тяжелым взглядом. Его мать Сен Этти тоже не проявила никаких эмоций, в этом они с сыном были похожи.

"Интересно, она уже в положении?", — подумала я, глядя на живот женщины рядом с Хаоли. Сколько нужно пришельцам, чтобы зачать? Сколько раз они уже делали и еще сделают это? Я попыталась представить пару и не смогла. Это союз по сговору. Неужели им нравится? Они делают это с таким же энтузиазмом, как и люди?

Иметь "трофеем" человека, наверно, хуже, чем женщину-эрга. Мы неполноценные, "слепые", не можем превращаться и обмениваться образцами. Мы для них, должно быть, просто приятное, необременительное удовольствие без последствий. Детей не будет, риска нет, можно максимально расслабиться и раскрыться, потому что человек никогда не чувства "прочтет" эрга. Очень удобно.

"Детей не будет".

Я ревновала? О, да! Но вовсе не к этой странной, экзотичной женщине или к послу. Оно того не стоило. Несмотря на увиденное, я почему-то была уверена, что между ними не было особых чувств. Но я бешено, безумно завидовала, что у нее будет то, чего я никогда не получу.

Малыш.

Ребенок от Хаоли Этти.

Я не смела мечтать, потому что отлично знала: это невозможно. Мальчик или девочка — неважно! Просто частичка близкого человека. Но…

"Они не люди".

У человека и эрга никогда не будет общих детей; наш союз заведомо бесплоден и обречен на самодостаточность. При одной только мысли, что она так легко получила то, что я никогда не смогу, мне хотелось кричать. Я не знала, кому больше хочу сделать больно — ей или послу.

"Хель!"

Я вдруг очутилась на границе Нифльхейма, где дует ледяной ветер и царит вечная ночь. Сейчас эта ночь наступила для меня. Просвета во тьме я не видела. Я снова задрожала.

Мой белый кит не даст мне заплакать. Киты ведь не плачут? А если и так, то вокруг соленая вода, и слез не видно. Чем укрыться от посторонних взглядов?

"Веер".

Откуда он вдруг возник в моей руке? Я раскрыла его, на мгновение скрыв покрасневшее лицо, а когда превращение завершилось, захлопнула с резким треском. Это заняло пару секунд.

— Хельга! — окликнула меня подруга. — Ты в порядке?

Кажется, она испугалась за меня. Надо было ее успокоить.

— Да, в порядке, — сказала я и улыбнулась. Это еще больше обеспокоило ее.

Время растянулось до бесконечности и свернулось в ничтожно малую точку. Все стало кристально чистым и ясным. Моя "одежда" стала тем, чего я хотела, вот откуда веер. Щека больше не пульсировала от прилива крови. Эта штука, как оказалось, отлично лечит.

Я прислушивалась — кожей, всеми фибрами моей души, внутренним чутьем, которое вряд ли имеет отношение в известным органам чувств. Вокруг кипело море из запахов и вкусов, которых я раньше никогда не ощущала. Тут был страх, беспокойство, надежда и желание — все то, что испытывала я и другие. Чувства и эмоции окружали меня плотным облаком, как и всех остальных. В отличие от людей эрги были закрыты для чтения. Что-то прорывалось, но очень слабо.

Пришельцы все ощущали, обоняли, и отлично понимали. Все наши слабости были как на ладони. Какое упущение! Мой Белый кит не может быть так слаб.

— Все хорошо, Гудрун, — сказала я.

Демон, Они, Женщина-без-лица — это все я. "Надо убрать за собой", — мелькнуло и пропало. Вокруг взметнулось облако из мириадов тончайших нитей, похожих на паутинку шелковичного червя. Все пришельцы разом вскинулись, даже те, кто охранял. Гудрун застыла, приоткрыв рот и пораженно глядя на меня. Время замерло в танце, совершив тридцать два фуэте, и снова пустилось в полет.

Нити хватали каждую молекулу, все следы, все запахи, которые я излучала, и которые источала моя кожа и волосы. Все, что я выдыхала, частицы пота, эпителия, чешуйки волос — все вернулось обратно! Не осталось ничего, что можно было взять для сравнения или образца.

— Вот так, — довольная, я тронула руку подруги, заставляя очнуться. — У нас гости. Не стоит заставлять их ждать дольше положенного.

Белый кит танцевал на волнах. Деревянные подметки дзори тихо щелкали в гробовой тишине, когда я шла по тропинке, выложенной гравием. Думаю, в движеньях человека может таиться не меньше гармонии, чем у пришельца. Пусть смотрят. Мой кит по-настоящему красив.

Рара Ла, да? Ты по-настоящему прекрасна. Сложно не восхищаться и не преклоняться перед таким совершенством. Если бы я была художником, то рисовала бы ее портреты. Будь я мужчиной, влюбилась бы с первого взгляда, раз и навсегда. Есть такие роковые женщины. Это понимаешь сразу, чтоит их увидеть.

Однако Белому киту недосуг заниматься высокими материями. Время у него течет иначе, чутье обостряется, и восприятие становится нереально четким. Теперь видно, что она удивлена и растеряна. Прежнюю самоуверенность как ветром сдуло. И на луне есть пятна, как говорят.

Здесь нет луны. У Фрейи спутников нет; как же она одинока…

— Хельга, что с тобой? — Гудрун шла следом, с тревогой поглядывая на меня.

— Переведи, — обернувшись, сказала я. — Рара Ла сейчас с Хаоли Этти. Думаю, это принадлежит ей по праву.

"Одежда" посла, подарок на день рождения, камнем лежала на ладони. Эйтэ Ла, который понял меня без перевода благодаря своему животному-симбионту, был удивлен. Пришелец наконец обратил на меня внимание. Он видел меня! До этого я была ничем не примечательной зверушкой, а теперь он вдруг заинтересовался.

Тошио был в ярости и с трудом сдерживался, чтобы не взорваться перед гостями. Он переводил взгляд с Гудрун на меня. Министр не вник до конца в суть происходящего, но он отлично понимал, что назревал дипломатический скандал.

— Хельга! — вскрикнула подруга. — Ты что творишь?

— Верь мне. Просто переведи.

Она послушалась.

— Добавь еще, — попросила я. — Животное вернуть дарителю, чтобы он сам отдал ей, или я могу сразу передать его?

Гудрун перевела и это. Хаоли Этти передернул плечами, но я не заметила, чтобы его это как-то затронуло. Он сохранял спокойствие.

— Как вас зовут? — вдруг спросил Эйтэ Ла. — Вы больше не "трофей"?

Гудрун резко выдохнула сквозь зубы. Я снова посмотрела на нее. Никогда не смогу забыть взгляд подруги. Кит выпрыгивает из океана вечного познания и снова в него ныряет. Теперь я понимаю, почему она меня ударила. Правда ранит больше всего.

Мужчина сделал ее слабой. Неуверенность и неопределенность, умело замаскированные, все-таки нашли выход. Этот эрг был особенным только для нее, а на деле точно такой же, как и все остальные, а я — ценный "трофей". Одним больше, одним меньше. Кого волнует, что мы чувствуем? У них женщины, похоже, этим не озадачивались.

Больше трофеев, больше силы, власти, преимуществ? Больше амбиций. Нельзя быть таким жадным.

— Я обязана отвечать? — в голосе ровно столько насмешки, чтобы он понял.

Запахов нет, иначе он не поймет. Надо изобразить хоть что-то, сделать вид. Как там они говорят: "Мое приоритетное право"? Хорошо. Мой кит никому ничего не должен. Только морю и волнам, волнам и морю.

"Волны на море весной

Весь день напролет

Вверх-вниз, вверх-вниз".

И я на этих волнах. Снова и снова… Этого языка он не знает и не узнает, пока не вручит медальон кому-то из нихонцев и не заберет обратно полный знаний. Веер щелкает и растворяется в воздухе, чтобы соткаться снова. Пожалуй, пора оставить этих людей, да и нелюдей тоже. Белому киту надоело быть игрушкой. Неважно, чьей именно: эргов или людей.

— Хельга… Доктор Рагнарссен, что вы себе позволяете! — попытался вмешаться Тошио, и пришельцы уставились на него, как на полного идиота.

Штатный ксенолог из команды уже что-то шептал на ухо министру. Он не смел диктовать мне, что делать. Только предлагать и направлять, защищать и ухаживать. Кит снова нырнул, и откуда-то пришло это знание. Я снова щелкнула веером. Этот — из китового уса, кошачьей поступи, из костей, которые надо собрать. "Одежда" Эши Этти все еще была со мной. Пожалуй, оставлю. Он здесь ни при чем.

— Цуда-сан, не стоит так беспокоиться, — кивнула я, не удостоив поклона. — Наши гости все понимают, не так ли?

Я повернулась к послу. Два кита больше никогда в жизни не поплывут вместе.

— Благодарю вас за помощь и спасение Фрейи, господин посол, — я церемонно поклонилась. — Ваши заслуги просто неоценимы. Я всегда буду помнить об этом.

Гудрун продублировала. Что-то шевельнулось у него на лице. Кажется, Хаоли Этти начал осознавать, что происходит.

— Вы принимаете? — спросила я, возвращая дар.

Едва ли он сейчас понимал все, что я говорила, но жест не допускал двойного толкования. Возьми. Забери обратно. Мне это больше не нужно.

Это был конец.

Глава 16

Он вдруг посмотрел на меня, как голодающий — на последний кусок хлеба, или как жаждущий в пустыне — на живительный ручей. И тут же закрылся. Это снова был уверенный в себе дипломат, прежний Хаоли Этти. Он сделал шаг навстречу и протянул руку. Я вложила в нее "одежду", невзначай задев его ладонь. Последнее касание… Он вздрогнул. Потом улыбнулся и что-то сказал. Его спутница удивилась и возмущенно фыркнула. А вот Гудрун побледнела и ахнула.

— Что он сказал?

Она замялась.

— Это не имеет значения, — ответил за Гудрун ее пришелец. — Вернете или не вернете вы "одежду". Вы — неотчуждаемая плоть.

Мне не послышалось? Звучало, как юридический термин.

— Что это значит?

— Самый драгоценный "трофей", — вкрадчиво сказал он. — Как интересно и… как жаль.

Хаоли тоже так говорил перед тем, как попрощался. Я тогда сочла это комплиментом, а, может, и признанием. Значит, это было что-то другое.

— Я не "трофей".

Просто констатация факта.

Кит не может принадлежать никому и ничему, кроме моря. Он сам решает, куда ему плыть. Пришельцы обольщались, если думали иначе. Так ли теперь это важно? Я не ксенолог, чтобы лезть в такие дебри. Надо было вернуть то, что мне теперь ни к чему, и я это сделала. А посему я больше не стала задавать вопросов. Лишь сказала напоследок:

— Господин министр, уважаемые гости. Надеюсь, вы меня простите, если я вас сейчас оставлю.

Я кивнула тем и другим, не дожидаясь ответа, и ушла прочь. Что там мне слышалось вслед, уже не имело значения. Кит уплывал в никуда.

* * *

В преходах и коридорах, пронизывающих здание, шаги отдавались гулким эхом.

"Щелк-щелк". Гата гата.

Еще один камень лег на доску; другие пришло время убрать. В любом случае, я не могла здесь больше оставаться. Надо взять коммуникатор. Вещи заберу потом или попрошу переслать домой.

"Домой".

Собака здесь не останется. У дверей в комнату, где я закрыла Шейда, я остановилась, приложила ладонь к биосканеру и выждала, чтобы меня опознала система. Из стены выдвинулся сканер.

— Пожалуйста, не моргайте, — раздался из динамиков приятный голос. — Посетитель опознан. Проходите, доктор Рагнарссен.

Дверь отъехала в сторону. В лицо ударили запахи! Я как будто ощутила их кожей, так это было сильно. К носу это не имело никакого отношения. Псина — пот, шерсть, кожная микрофлора, феромоны, остатки корма на зубах, которые не мешало бы почистить — и никакого отвращения и брезгливости. А под всем этим — целая буря из смятения, волнения, ожидания, меток территории и альфа-самцовости.

— Аууу!!! Уф! — лайка ткнулась мне в колени и обслюнявила полы наряда.

Слюна тоже несла информацию, так же как и слизистая собачьих глаз. Шейд как будто говорил со мной всем своим телом. Кит возрадовался: все понятно и так, не нужно слов. Взять коммуникатор и пристегнуть к запястью — пара секунд. Ухватить собаку за ошейник — еще столько же.

Никакого поводка.

— Идем.

Как хорошо, что я изучила планировку посольства. Выйти через черный ход не составляло труда. Охрана нас пропустила, когда я провела коммуникатором у считывателя. Значит, Тошио еще не успел ограничить доступ или сообщить на пост.

На стоянку, полную охраны и эргов, я не стала возвращаться. Там еще остался мой транспорт. Отчего-то мне даже в голову не пришло вызвать наемный флаер. Все кружилось и плыло перед глазами. Я ничего не соображала. Пожалуй, я бы не заметила, если бы небо вдруг упало на землю.

— Ву-у? — пес вопросительно посмотрел на меня.

Я погладила лобастую, все понимающую морду. Здесь я больше не могла оставаться. Все шла и шла, сама не знаю куда. Брела все дальше, углубляясь в лабиринт улиц, не чувствуя ветра и холода. Внутри было гораздо холоднее. Кит здесь еще не плавал… Там только лед.

Голова была пуста, как тыква, влекомая неумолимым течением времени. Если постучать, внутри откликнется эхо.

"Кикабататон, каран-карон".

Тыкву-горлянку выскребли, оставив одну оболочку. Внутри больше ничего нет. Старик со старухой больше не ждут, что вода принесет им дитя. Река времени пожирает нас, делая взрослыми. Голова Хроноса — хранилище воспоминаний о том, кем мы когда-то были и какие ошибки совершили.

Кит играет с тыквой, подбрасывая ее и роняя; он знает, что внутри пустота. Это бесконечные качели… Вверх-вниз, вверх-вниз.

Тук-тук-тук-тук стучат дзори, тук-тук, тук-тук — сердце. Ноги сами вывели меня к западному кварталу. Кругом виднелись следы пережитого ужаса. Город сильно пострадал от пожаров. Обугленные остовы семейных моно-блоков и "умных домов" пахли копотью. Около запретной зоны висела черно-желтая лента с маркировкой Санитарной инспекции. Я остановилась около нее, не нарушая границ, и вгляделась вдаль.

Развалины.

Где-то здесь навсегда упокоился лабрадор, эмбрионы хэсси и несколько глупцов, которые рискнули остаться дома. Тело поджаренных десантников, помнится, с почестями отправили к их семьям на Западный континент.

"Так ли это важно?" — плещет волна. Кто-то уходит, другие приходят. Пусть даже это личинка хэсси. Это жизнь, и она означает чью-то смерть.

Океан знаний ширится, заполняя все и вся.

Меня захлестнула волна памяти. Растерзанные и живые олени, воющие на несуществующую Луну собаки, резвящиеся дельфины! Мурчащая мертвая кошка на заднем дворе смотрела на меня, щуря желтые глаза. Живой дед с чашкой чая манил к себе. Рядом с ним стояла бабушка Аоки. Марта Рагнарссен, которую я никогда не знала — бабушка с отцовской стороны; ее муж и мой дед.

Эрги и люди, мужчины и женщины, супруги, родители и дети — все смешались в безумном танце отражений! Став вдруг дамой в окружении детенышей, я решила, что это хорошо. Узор наконец-то сложился, как надо. Журавлики из бумаги обретали плоть и кровь и взлетали в небо, расправив крылья.

"Арахитогами", — сказал с улыбкой дед и взмахнул кистью, вдруг возникшей в его руке.

Знаки, начертанные нашей божественной кровью и плотью, парили в воздухе, тут же исчезая в пустоте. Нанесу этот узор на веер. Здесь они все. Чужие люди, чужие звери. Ксеноморфы — тоже чужие. Но я — здесь и сейчас, и тут безопасно. Мыслей больше нет.

"Хорошо".

Мой Белый кит доволен.

* * *

— Хельга.

Шейд зарычал и вырвался из рук. Я тоже обернулась. Воздух стал весомым, зеркально замерцал, заколыхался и поплыл, словно некачественная голограмма. Через пару секунд появился тот, чей голос я слышала.

— Эши?

— Хельга! — голос раздавался с другой стороны.

Я повернулась туда. Это был десантник в полной броне, вооруженный плазмоганом. Эши Этти насторожился. Он быстро переместился и закрыл меня, оставаясь на линии огня, как будто это могло чем-то помочь. У эрга в руках было инопланетное оружие, но как оно работало, я не знала. Угольно-черная ребристая штука без спускового крючка или дула не была похожа ни на одно средство уничтожения себе подобных, придуманное людьми.

Десантник вскинул плазмоган. Подняв руку с веером, я отвела ее в сторону, жестом давая понять, что все в порядке:

— Не надо.

Эши Этти чуть повернул голову, но оружия и глаз от потенциального противника не отвел. Я легонько, почти невесомо тронула его веером и… Это было как ураган! Нет, не чтение мыслей, но я вдруг многое поняла и тут же закрылась.

— Ох…

Слишком много всего и сразу. Это как "белый шум", такой же неясный и в то же время близкий. Хаос… Хаос, который я не сумела интерпретировать. Ничуть не переживая по этому поводу, кит носился кругами. Следуя за плавником, торчащим из воды, я обошла эрга и встала рядом.

— Кто вы? — спросила я. — Пожалуйста, назовитесь.

Щиток на лице солдата посветлел.

— Улаф?!

Да, он. Загорелый, голубоглазый и подозрительно спокойный. Не может быть! Просто не может, и все тут. Он что, все это время шел за мной?

— Решил проследить за тобой, — сказал он. — Возможно, ты нуждалась в охране.

Они с Эши смерили друг друга взглядами и одновременно, как по команде, расслабились. Человек опустил оружие, а эрг перестал сверлить взглядом.

— Отец попросил? — уточнила я. — Зачем? Со мной все в порядке.

Улаф отрицательно покачал головой.

— Не он? — удивилась я.

— Собаки заявились в посольство. Я решил, что может понадобиться помощь, — просто сказал он.

Да, пожалуй. Только помощь иного рода. Кит и Хельга пока неплохо справлялись сами. Я снова поглядела вдаль, на развалины. Все прошло, и это пройдет. Логи-огонь очищает от скверны, пусть даже инопланетной.

"Домой".

— Я хочу домой.

— Я провожу, — ухватился за возможность Улаф.

Он хотел встать рядом, но Эши Этти заступил дорогу.

— Я провожу, — повторил пришелец за человеком, копируя его интонацию. — Надо охранять "трофей".

Странно, но Улаф не стал спорить. Он согласно кивнул и ушел вперед, негласно выступая направляющим. Мы двинулись следом.

— Кстати, — сказал он. — У нас компания.

Эши Этти тоже заметил незваных гостей. Кажется, даже раньше Улафа. Неподалеку нарисовалась Санитарная полиция и несколько эрргов, ставших видимыми. Просто шли следом, соблюдая дистанцию, не приближаясь и не удаляясь. Они сопровождали нас.

"Нас".

Люди и пришельцы следуют друг за другом. Это все кит! Его работа. Он напоследок подшутил надо мной.

Наконец Улаф вывел нас к общественной стоянке, и мы погрузились на флаер. Эррг помог мне подняться по ступенькам. Улаф втянул за руку внутрь. Шейд неуклюже запрыгнул следом.

Улаф управлял флаером. Остальные остались в пассажирском отсеке. Пес не мог определиться, к кому он больше хочет, так что лег на полу, бдительно поглядывая по сторонам. Пришелец сел рядом со мной и пристегнулся.

— Хельга, — сказал он. — Надо посмотреть на "одежду".

Да пожалуста! Веер перекочевал в руки эррга и в ту же секунду изменил форму, став маленьким плоским "скатом". Мужчина с интересом изучал его, крутил-вертел, обнюхивал, пытался "подключиться" через свои татуировки, но ничего не получалось. Он был в недоумении. Я, признаться, тоже. Несмотря на то, что "одежда" была в руках бывшего владельца, какая-то часть ее все еще оставалась со мной. Я это знала, чувствовала!

Под ногами завибрировало, когда мы тронулись. Меня и эрга чуть вжало в кресло.

— Эши…

— Да, Хельга, — отвлекся он.

— Все хорошо. Сейчас.

"Покажись", — мысленно попросила я. — "Покажись целиком".

Кожу закололо, как будто через поры что-то прорастало. Оно было слишком мелким и тонким, чтобы навредить, но вполне ощутимым. На поверхности тела как будто выступила испарина. Эта зыбкая субстанция отделилась и покинула меня, превратив в обычного человека. Ни странных запахов, ни вкусов — все как прежде. Хвала всем богам!

— Вот, — протянула я руку к "одежде". — Еще это.

Эта штука меня покинула, соединившись с "одеждой", и впиталась без остатка.

— Спасибо, — поблагодарил эрг.

Его серо-голубые глаза расширились от удивления. И, клянусь, он опять принюхивался.

— Не за что.

"С-собака…"

Не за что. Я ничего не сделала им и ничего не сделала для них. Это они сотворили столько всего, а мне теперь расхлебывать. Одной жизни на это точно не хватит.

* * *

По дороге домой я забылась сном. Отчего-то мне теперь было легко и спокойно на душе, как будто я в одночасье сбросила тяжкий груз. Сквозь дремоту я почувствовала, что меня несут на руках.

"Как хорошо", — подумала я, раскачиваясь в воздухе, как в колыбели. Тот, кто нес, передал меня другому. Когти собаки зацокали по лестнице. Кажется, мы прибыли.

— Как она? — голос мамы.

— Хорошо, — это Улаф.

— Хорошо.

Голос с акцентом — над головой, а еще чье-то размеренное дыхание. Теплый воздух шевелил волосы у меня на виске. Я прижалась покрепче, обняла за шею и зарылась в это тепло, не желая просыпаться.

— Проходите, — отец пригласил в дом.

Я опять заснула.

* * *

— Мама, — зевая, я выбралась из своей спальни. — Папа? Эрик!

Где все? Тапочки за ночь куда-то подевались. Я прошлепала босыми ногами по теплому полу и спустилась на первый этаж.

— Эй! Есть кто-нибудь дома?

Какой же странный и страшный сон мне приснился! Как будто Хаоли Этти женился на инопланетной самке, и они начали штамповать детенышей. Целый выводок голодных пищащих отродий, похожих на Эши, звал меня: "Хельга! Хельга!!!" Кошмар. И он был на редкость реальным, даже слишком.

Я зябко запахнула халат на груди и постояла, чтобы умерить сердцебиение. В гостиной на диване безмятежно спал Улаф, подогнув ноги. Ему там было мало места. Свой боевой костюм и амуницию он снял, оставшись в форменном комбинезоне. Лицо мужчины напоминало отбивную, костяшки пальцев на руках были сбиты в кровь. Он сопел, и грудь мерно вздымалась. Интересно, нос не сломан?

"Надо приложить лед".

Хм… Наверное, уже поздно. Отек был сильнейший. Теперь только своим ходом или пара дней в медицинском "кювезе".

Рядом на полу расположился Эши, тоже изрядно побитый жизнью. С его нечеловеческой регенерацией следов почти не осталось. Только легкая желтизна и синева там, где недавно были кровоподтеки. Я знала, что он может. Значит, его здорово приложило, раз остались следы.

"Они что, дрались?"

Кажется, я проспала все на свете.

— Доброе утро, Хельга, — поприветствовал пришелец.

— Э… доброе.

Он где-то отыскал дедушкину доску с камнями и сейчас играл в Го. Напротив эрга на подушке, подогнув ноги набок, сидела мама в синем юката. Камень тихо щелкнул, когда коснулся доски. Ее ход.

— А, ты уже встала? — улыбнулась она. — Доброе утро. Завтрак на кухне.

— Доброе утро, — я во все глаза уставилась на эрга. — Ну… я пойду?

Я попятилась обратно в коридор, тихонько прикрыла за собой дверь и прижалась спиной к стене, переводя дыхание. Значит, все-таки не сон. Все это правда! Визит пришельцев в посольство, разрыв с Хаоли и мой Белый Кит. Мокрый собачий нос, коснувшийся руки, тоже был вполне реален. Шейд поприветствовал меня, поцарапался в дверь, приоткрыл ее и потрусил на кухню к своей кормушке.

"Но как же это?"

Это было за гранью моего понимания. Улаф спокойно заснул в присутствии пришельца. Не может быть! Мама играла с эргом в Го. Папа не побоялся оставить ее наедине с пришельцем.

"Не одну".

Как бы подразумевалось, что Улаф будет нас охранять. И что в итоге? Нет, это все еще кошмар. Я так и не проснулась, и мне все это только снится. Я ущипнула себя за руку и зашипела сквозь зубы.

Вернувшись к себе, я пошла в душ. Из зеркала на меня таращилось настоящее чучело. Рыжие волосы были всклокочены, как у лесной ведьмы, и косметика поплыла, обрисовав глаза темными кругами.

"Ох, мама, мама". Почему у тебя такая непутевая дочь?

Теплые струи били сверху, и я все стояла под ними, смывая вчерашний день. Здесь воду не считают. Сначала я пустила такую горячую, что невозможно было терпеть, а потом ледяную. Да, вот так… Хорошо! Еще!!! Теперь я ощущала, что жива.

Я не умерла. Сердце мое не разбилось. Природа — мудрая сволочь. Может быть, так и надо? Порхать легко, как мотылек, не думая о том, что было вчера и будет завтра? Стоит ли растрачивать себя по пустякам? Ведь жизнь так скоротечна.

"Определенно, в этом есть смысл".

На коммуникаторе было с полсотни пропущенных вызовов и сообщений. Папа, Гудрун, Хаоли… Что? Хаоли? Ему вернули коммуникатор? Еще номера дипкорпуса и Тошио. Незнакомые идентификаторы с префиксом полиции. Доктор Фредриксен. Это сообщение я прочла.

"Вы смотрели последние новости?" Это все. Он меня заинтриговал. Что там?

В нашей звездной системе продолжалась зачистка. Пять кораблей хэсси, затаившиеся за астероидами, стартовали к периферии системы, чтобы без помех уйти в гиперпространство. Один коллапсировал из-за проблем с гипердвигателем; остальные начали скакать на ближних дистанциях. Эррги быстро их перебили.

И еще кое-что. Интересно, интересно. Новости "Фрейя корп".

— Два дня назад на Фрейю прибыли коммерческие суда "Сэр Найджел Лоринг" и "Капитан Гаттерас" с представителями "Терра Корп" на борту. По непроверенным данным, неофициальный визит был приурочен к инициации процесса "Народ Фрейи против Торговой ассоциации". Король Харальд XVII встретился с делегацией. Обсуждение прошло при закрытых дверях, однако его итоги будут вскоре обнародованы на внеочередном Альтинге.

"Два дня???"

Я что, проспала два дня?

"Какой сегодня день?"

Оказалось, что прошло не два, а целых три дня. Проклятье. Кажется, придется пропустить сеанс у дока. Надо извиниться. Или все же успею?

После того, как я привела себя в порядок, я рискнула снова спуститься вниз. Внизу все было тихо-мирно. Улаф приоткрыл глаза, когда я зашла, и поздоровался. Я заметила, что ему больно шевелиться. На левом запястье была фиксирующая повязка.

— Лежи, — бросила я. — Не вставай.

"Мужчины!"

Вечно они выясняют, кто круче. Надо потом посмотреть записи с внешних камер наблюдения дома, чтобы восстановить события. Одно неплохо. Кажется, они пришли если не к взаимопониманию, то к шаткому равновесию. Им полезно стравить лишний пар.

"Лучше уж так…"

Лучше так, чем никак. Этот нарыв нужно было вскрыть. Украдкой посмотрев на Улафа, я вдруг разозлилась и с трудом взяла себя в руки.

— Хельга, — сказала мама. — Отец уехал в Стортинг на заседание. Они там пытаются договориться, что причитается "Терра корп" и пришельцам.

— А… Понятно, — я кивнула и пошла завтракать.

За три дня я нагуляла зверский аппетит. Живот просто прилип к спине. Через полуоткрытую дверь я наблюдала, как мама приближает эррга к закономерному концу. Нашел с кем тягаться! Она, конечно, не дедушка, но "сделает" многих опытных игроков. Эши Этти ничего не светило, кроме, разве что, ценного опыта.

Я присоединилась к ним и стала наблюдать за ходом игры.

— Кто договаривается? — спросила я.

— Посол.

"Хм… А он в состоянии?"

Неужели он сумеет что-то понять без симбионта?

— Кто-то переводит ему?

— Он сам может справиться, — ответила мама. — К тому же, так Гудрун. Она просила связаться, как только ты проснешься.

Значит, посол как-то вышел из положения. Может быть, военный лидер вернул ему "медальон" вместе с коммуникатором? Гудрун я сейчас не хотела видеть, как и его.

В любом случае, они справятся. Посол — прирожденный дипломат, а она отличный ксенолог. Даже пошла на вживление этой штуки! Вот что значит фанатик своего дела. Наверняка ставила эксперименты на себе.

Надеюсь, это поможет сохранить мир. Не хотелось бы проблем из-за неверно истолкованного слова или фразы. Особенно у пришельцев, где одно слово могло включать целый ряд понятий. Гудрун не зря говорила, что их язык лучше не учить! Я попыталась и потерпела фиаско.

— Кто сначала?

— Эрги.

Значит, сначала будут решать, сколько причитается пришельцам за военную помощь. Зная министра обороны и Вилью, я понимала, что торговаться будут не на жизнь, а насмерть, и космический бой покажется вскоре детскими играми. Я испытывала здоровый скепсис насчет регламента.

— Они поторопились назначить обе встречи на один день, — прочла мои мысли мама. — Наверняка выбьются из графика. Нелюбезно заставлять гостей ждать, тем более таких ценных гостей.

Она была права. Это в конечном итоге могло повлиять на исход переговоров с планетарной корпорацией. С другой стороны, они были крайне заинтересованы в союзе.

— "Терра корп" жаждет крови, — высказала я свою мысль.

Планетарная корпорация была не в ладах с Торговой ассоциацией и могла поспособствовать разрешению конфликта в нашу пользу. Отсюда было мало шансов достать и наказать торговцев.

— Да, это так, — согласилась мама, поставив еще один черный камень и замкнув линию. — Больше денег, больше власти.

Она сняла с доски три окруженных ею белых камня.

— Больше ответственности, — закончила я. — Хотелось бы добиться равновесия. Кусок должен быть достаточным, но не чрезмерным.

Нам была нужна посторонняя помощь. Другое дело, сколько мы будем должны за эту помощь. Может быть, в том, что встреча тоже назначена на сегодня, был тайный умысел? Вымотать долгим ожиданием и выбить побольше преференций! Вилья вполне мог на такое пойти.

— Согласна, — кивнула она.

— А чего хотят эрги?

— Эррги хотят эрг-ласси, — влез Эши в наш разговор.

И добавил что-то на своем языке.

— Что-что? — переспросила я.

— Хельга, — чуть нахмурилась мама. — Это гость.

— Прошу меня простить, — я кивнула.

Это было невежливо: обсуждать эргов, как будто Эши не было рядом. Он, может, и не умел складно вести беседы, но понимал больше, чем я думала.

— Мать моего "трофея", "трофей" моего врага, — чуть зависнув, перевел Эши, глядя на маму. — Я охраняю.

"Троллячье дерьмо".

— Вот как? — мама вежливо кивнула и внимательно посмотрела на меня, чуть наклонив голову набок.

— Что значит — хотят эрг-ласси? Это ваша планета? — вырвалось у меня.

Я все еще не понимала, но знала, что это важно.

— Эрг-ласси на Фрейе, — ответил пришелец, уставившись на доску.

Странно. Кажется, он ничуть не расстроился, что потерял камни.

— Они хотят основать анклав, — пояснила мама. — В Стортинге решают, соглашаться или нет, и если да, то где. Санитарная инспекция против, потому что это чревато биозаражением всей планеты.

Я их отлично понимала. Биозаражение — не всегда плохо. Все эти инопланетные организмы были чужеродными для земной флоры и фауны. Было неясно, что в итоге приживется и победит, и какой вид примет смешанная экосистема.

— Это предложение неприемлемо. Однако мы не в тех условиях, чтобы говорить "нет", — сказала я. — Можно только поторговаться о более выгодных условиях.

— Адмирал поговорит с королем, — разлепил губы Улаф. — Можно выделить им Западные пустыни.

Он хрипло засмеялся и закашлялся. Так, еще и горло повреждено. Ему точно нужно в регенератор.

"Мужчины…"

Строят из себя стоиков, не показывая, как им плохо. А потом неделями валяются на больничной койке. Сколько раз я видела такое!

— За-пад-ные пустыни? — переспросил Эши.

— Очень западные, — ответила я.

Окруженные непроходимыми кругосветными горами. Горный кряж, оставшийся на месте тектонического разлома, вздымался к небесам, опоясывая долину, где еще не начиналось терраформирование. Там пришельцам самое место. Их зверюгам оттуда не выбраться, если только они не летают по воздуху и не распространяются спорами. От одной мысли об этом становилось не по себе. Мы не застрахованы от ошибок. Животным ведь не объяснишь, где проходит территориальная граница.

— А если откупиться технологиями? — подумала я вслух. — Например, атмосферным лифтом. Такого у них точно нет.

Эррги, насколько я поняла, спускаются и поднимаются по старинке, преодолевая сопротивление гравитационного "колодца". А это чудовищные перегрузки. С другой стороны, дать им эти технологии — значит раскрыть секрет работы "линз Форестера" в непосредственной близости от крупного небесного тела. Ученые со старой Терры много лет ломали головы над тем, чтобы научиться искажать гравитацию под влиянием сил естественного тяготения, а не в невесомости.

— Такие идеи тоже высказывались, — кивнула мама. — Но тут запротестовали военные. Позже узнаем, что предпочел Совет.

Да, серьезная дилемма.

— Мое, — сказал пришелец, который усыпил бдительность противника и теперь собирал военную добычу из камней. — Мать "трофея" сдается?

— Пожалуй, да.

Нагато Аюми чинно поклонилась, и игроки принялись подсчитывать оставшиеся на доске "мертвые" камни.

* * *

На записи было классическое выяснение отношений. Улаф все-таки проявил немного сообразительности, оговорив условия. Отец выступал в качестве рефери, пристроившись на складном стульчике у ворот. Соперники молотили друг друга без оружия, показывая свое мастерство и вымещая друг на друге злость. На стороне киборга были сервомоторы и биомеханика, однако даже они не помогли в случае с пришельцем. Поединок длился каких-то жалких пять минут.

Чтобы понять, что именно произошло, пришлось перемотать, замедлив в несколько раз скорость.

— Потрясающе!

Я остановила воспроизведение. О, боги и богини! Сколько материала для ксенологов!!! Надо скорей переслать это Гудрун и… Тут я замерла, вспомнив все, что случилось два дня назад. Рука невольно коснулась щеки.

"Ладно. Ладно…"

Запустила запись снова и сосредоточилась. В конце поединка Эши Этти чуть не рвыпотрошил Улафа живьем. Отец вовремя успел! Он подставил стул, помешав пришельцу выпустить землянину кишки. Интересно, это не тот самый погнутый стул валялся под лестницей? Какую же силу надо было приложить?

Потом все закрутилось в бешеном темпе. Прилетел флаер с медиками, которые оказали помощь побежденному. Почти одновременно примчалась полиция, Санитарная инспекция и военные. Последние вскоре удалились, зато их сменили дипломаты. В дом они не совались, но ненадолго отвлекли отца.

Улаф, очевидно, отказался от госпитализации. Судя по жестам, отец его поддержал, так что раненого перенесли в дом.

"Ясно".

Я выглянула в окно. На площадке возле ворот виднелся припаркованный флаер Улафа. Папин флаер отсутствовал. Зато рядом стояли два посторонних с эмблемами министерства иностранных дел и Санитарной полиции.

Интересно, чем они занимались? Осуществляли незаконную слежку, слушая наноботов? Просто караулили? Вот незадача. Скрыться незамеченной не получится.

Мне позарез нужно было в столицу.

Глава 17

В столице — гостиница.

В столице — док Фредриксен.

А еще аптека и вещи. Надо забрать их из посольства. Я не хотела оставлять там что-то свое. Было необходимо пополнить запас лекарства и исследовать его. У меня закралось подозрение, что эти пептиды не только снимают симптомы нарколепсии и помогают контролировать цикл сон-бодрствование. Они могли влиять на "одежду" и управлять ею.

Здесь имелось две возможности. Первая: пептиды запускают те же процессы, что и в организме пришельцев, регулируя тонкую настройку симбиоза. И вторая: это был такой же пептид. Нет, невозможно. Фантастика! Мы слишком разные. С другой стороны, если это так… Это объясняло, почему пришельцы не заметили, что мой запах изменился после приема лекарства. Значит, запах был знакомый и родной. Он не вызвал вопросов и подозрений.

Я принимала лекарство достаточно долго. После отмены произошло то, что произошло. "Одежда" на время стала частью меня самой. Получается, средство помогло симбионту прижиться, а после прекращения приема механизм взаимодействия заработал в полную силу. Судя по реакции пришельцев, они удивились не самому факту, а тому, что я — человек! — командовала животным.

Надо было хорошенько изучить этот феномен. Кроме того, не мешало бы иметь запас лекарства на тот случай, если опасные сны вернутся. Может, и не понадобится, но мысль о заветной баночке успокаивала, как одеяло, защищающее от чудовищ.

Без особой уверенности, что смогу сама вести флаер, я сделала заказ и стала собираться.

— Ты куда? — спросила мама, на мгновение оторвавшись от своих графиков и схем.

Полупрозрачная голограмма мерцала перед ее лицом, скрадывая возраст. Она вдруг показалась мне совсем юной. Отец рассказывал, она точно так же сидела, склонившись над коммуникатором и просматривая новости, когда он впервые встретил ее. Торгейр Рагнарссен спросил, все ли в порядке. Вот и все. Он увидел ее, а она — его. Если бы не знала, никогда бы не поверила, что так бывает.

— Мне надо в столицу.

— К отцу?

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Даже не думала.

— Хорошо.

Вот и весь разговор. Мама — это мама. Она не была равнодушной, просто не слишком любопытной, и никогда не лезла не в свое дело. Пусть даже это касалось детей или мужа. Мужчины занимались войной и политикой, женщины — домом, наукой и искусством. Охватить все невозможно, да и не нужно. Убедившись, что все в порядке, она не стала больше спрашивать.

"Спасибо. О, спасибо!"

— Хельга, — улыбнулся при виде меня Эши. — Все хорошо.

Констатация факта, не вопрос. Я кивнула. Раз он так говорит… Когда я двинулась в холл, он зачем-то присоединился.

— Я охраняю "трофей", — сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Куда вы летите?

Проклятье! Только сопровождающего мне не хватало.

— Не нужно.

— Хельга, — просипел со своего дивана Улаф. — Пусть едет. Так будет лучше.

Они все сговорились, что ли??? Я переводила взгляд с Улафа на Эши, потом посмотрела на маму, но она, ничуть не смущенная, уже с головой ушла в работу. Значит, были уверены, что действуют для моего же блага. Только вот почему я против? Все внутри протестовало от одной мысли о попутчике. У меня свои планы, и он в них не вписывался. Но остальные считали иначе.

"Ладно… Ладно".

Коммуникатор пискнул. Общественный транспорт запрашивал разрешение на парковку. Я соединилась с ИскИном и одобрила допуск, после чего мы с Эши вышли на улицу. При нашем появлении из флаера с символикой министерства иностранных дел выскочил их представитель и поинтересовался, все ли в порядке. Эши тут же оттеснил его подальше от меня. От него исходила какая-то нехорошая, тяжелая аура. Похоже, он тоже не любил, когда так бесцеремонно лезли в жизнь. Я заверила, что у меня и пришельца все хорошо, и мы сели в наемный флаер.

Из транспорта Санитарной полиции никто не интересовался; они просто последовали за нами, сохраняя дистанцию и даже не скрывая своего присутствия. Интересно, что будет, если я подам формальную жалобу? Вряд ли поможет, но нервы помотаю.

Флаер поднялся на пятидесятиметровую высоту. Внизу проплывали аккуратные ряды домов и дороги. Солнце уже было высоко и приближалось к зениту. Эши Этти стало любопытно, что я там разглядываю, и он тоже пролез к окну, перегнувшись через меня.

— Эй-эй! — воскликнула я. — Полегче.

Он втянул носом воздух, насмешливо посмотрел и отодвинулся. Я только раздраженно вздохнула. Пришелец сделал неуловимое движение, как фокусник, выуживая из рукава знакомое животное.

— Вот, — протянул он его на ладони. — Надо кормить. Животное хочет есть.

— А сами вы не можете его покормить?

— Могу.

Может, но не хочет. Хм… "Одежда" все так же лежала на протянутой ладони. Для него это так важно? Если возьму, оно укусит? Я поежилась. Почему должна кормить я, а не он? Непонятно. Животное что, после инициации кормится только от хозяина? Так принято? Традиция? Если спрошу, он может не понять. Мне сейчас не до разговоров, особенно с такими тонкостями. Раньше нам помогал посол, выступая посредником в общении, но сейчас его не было.

— Хельга?

— Да, Эши.

— Вы принимаете? Принимали? Примете? Хотите принять? — он проявил настойчивость, предлагая этот живой организм. — Хельга?

"Он что, спрягает глаголы?"

Пришелец пытался общаться. Иногда это выглядело смешно и нелепо, но он старался изо всех сил, безо всяких живых медальонов, подпорок и костылей для тела и разума. Я порой задумывалась, зачем ему это, если есть способ быстрее, проще и лучше.

"Лучше?"

Обманчивая простота. Теперь я понимала. Что его — его. Ему было сложно, но он не сдавался, несмотря на наши различия. Одно только это заслуживало определенного уважения. Такие знания и опыт нельзя отнять и передать, как это случилось с Хаоли.

"Хаоли".

— Ладно-ладно.

Взяла, рассмотрела, позволила слиться с кожей. В конце концов, это понадобится для опытов. Нет, не укусило. Хорошо… Эши Этти сразу расслабился и откинулся на спинку кресла. Кажется, он решил немного поспать в пути. Но спал как кот, вполглаза поглядывая в мою сторону. Стоило шевельнуться, как я понимала, что эрг не прекращал наблюдения. Кажется, он всерьез воспринял миссию охранять "трофей". Но если тихо-тихо, то можно смотреть в упор. Взгляд он не чувствовал, а если и так, то не устраивал игру в "гляделки".

Еще чуть-чуть округлился, стал почти прежним Эши Этти. Светлые ресницы отрастали, причем в два ряда. Любая девушка обзавидуется! И, кажется, пора было делать стрижку: совсем оброс. У меня и триммер был.

Мне было интересно, во что все это выльется.

Я все думала о нем и маме. Эши выиграл, она сдалась. А еще она кормила его. Без сомнения! Своими руками приготовила традиционный завтрак из риса и овощей. Это что-то да значило. Пришелец повел себя по-человечески, ни на что не претендуя, пусть даже формально. Он сразу разграничил отношения. Она — мать "трофея", а не что-то иное. Интересно, другой пришелец на его месте поступил бы так же?

"Почему?"

Флаер приземлился в центре города. Эши Этти помог мне спуститься с подножки, и мы пошли в аптеку. Внутри царила стерильная белизна, было свежо от кондиционера и резко пахло лекарствами. Даже фильтрация воздуха не спасала до конца. Пришелец выглядел так, словно попал в лавку чудес! Он все принюхивался, прохаживаясь вдоль полок и раздатчиков, трогал и даже пробовал на вкус. Мне пришлось забрать у него из-под носа банку с капсулами.

— Эши, это мое, — решительно сказала я. — Извините, но нет.

— Извините, — отдернул он руку и улыбнулся. — Образец?

— Нет.

Секундное разочарование, и он снова принял привычный высокомерный вид. Но я-то знала, что это ненадолго. Слишком велико было его любопытство.

— Извините, доктор Йенсен, — сказала я. — Мы уже уходим.

— Это один из тех ребят из космоса? — спросил фармаколог, который нас обслуживал. — Не его ли показывали в новостях? Выглядит почти как человек.

Йенсен был похож на собаку, я еще при первой встрече обратила внимание. Собаки — свои люди. Короткие волосы стояли дыбом, как щетина на шкуре зверя. Седые бакенбарды походили на щеки у шарпея, и маленькие, близко посаженные карие глаза доброжелательно взирали на мир. И был он весь какой-то уютный, добрый. Такие морщины и складки рождаются только от смеха. Пальцы его были изъедены препаратами и перчатками. Я заметила, что эти руки беспокойно снуют туда-сюда, перекладывая вещи на стойке с места на место. Мужчина пытался делать вид, что ничего не происходит, но мы его нервировали.

Поспешно откланявшись, я буквально вытащила эрга за руку на улицу.

— Потом придем еще, — утешила я. — Но не сейчас.

— Хорошо, — кивнул он. — Когда? Не сейчас когда?

— Когда кончатся лекарства, — я потрясла банкой.

Еще нескоро, если учесть, что я собиралась принимать их не в системе, а ровно столько, сколько потребуется для проверки моей догадки.

Эрг кивнул и спросил:

— Куда?

Я показала рукой на восток. Через пару кварталов мы дошли до посольства.

* * *

Гудрун, посол и Эйтэ Ла были в Стортинге. В посольстве оставались женщины и охрана из числа эргов, а также штатная, состоящая из людей. Как удачно! Я не увижусь с Хаоли. Сейчас я совсем не хотела этого.

По пути воины-эрги заинтересованно поглядывают на нас с Эши. Может быть, причина во мне, может — в нем. Он еще не заслужил женщины и не совершил ничего эпохального. Поводят носами нам вслед, как звери. Как странно!

Иду внутрь, через кухни, мимо бесконечных полутемных коридоров, уходящих в никуда. Свет автоматически включается и гаснет следом. Жизнь проходит мимо.

Вот стол, за которым мы не раз обедали. А тут мы ходили рука об руку. А тут… я отвела взгляд от кровати. Отыскав свою сумку и наскоро побросав туда вещи, я взяла ее и повернулась к Эши, стоящему в дверях.

— Я закончила.

Когда я выходила, он подхватил сумку и легко понес ее. Я бы поверила в галантность или добрые намерения, если бы не его "одежда", которая опутала ношу. Наверняка не столько помогает, сколько изучает. С него станется. В сумке была банка, которая его интересовала, и та самая, первая, уже вскрытая.

— Не надо уходить, — сказал он, притормозив там, где коридоры разветвлялись. — Надо туда.

Он указывал в сторону оранжереи. Договориться не удалось. Я уже хотела бросить вещи, когда он схватил меня за руку и настойчиво увлек в нужном направлении. По пути он все оглядывался, словно проверяя, иду ли я следом, хотя ладонь не отпускал.

По пути мне все мерещился ветерок и блики то тут, то там. Наверняка замаскированные эрги! Воображение нарисовало фигуры, стоявшие у стен, подобно старинным рыцарским доспехам.

Эрг не дал мне замешкаться и вывел под купол. Там прогуливались дамы из эрг-ласси. Эши наконец-то отпустил мою руку и подошел к матери. Поклон был странным, но вполне понятным. Это был знак почтительности. Он нагнулся, повернул голову набок и чуть откинул назад, открывая горло.

В дикой природе так поступают животные, проявляя крайнюю степень доверия и подлизываясь друг к другу. Сейчас он был почти вровень по росту с женщиной. Она принюхалась, повела лицом у шеи сына, погладила его по плечу и отодвинулась. Он сразу расслабился. Формальности были соблюдены, и они заговорили. Разумеется, я ничего не поняла.

Женщина доброжелательно улыбалась. Она повернулась в мою сторону и поманила рукой. Вторая дама фыркнула, но уходить не спешила. Я отрицательно покачала головой. Что-то мне совсем не хотелось общаться. Сен Этти жеста не поняла, но общий смысл уловила. Я не хотела идти на контакт. Женщина нахмурилась. Она что-то мелодично и требовательно пропела.

— Извините, но нет, — развела я руками, оставшись на месте.

Тогда она сама пошла ко мне. Не гордая? Лишенная ложной гордости, в отличие от другой женщины, как мне показалось. Ей было не зазорно самой подойти и поинтересоваться. Следом за ней приблизилась и вторая дама, Рара Ла.

Мы постояли, рассматривая друг друга, потом Сен Этти снова что-то произнесла.

— Мать сыновей интересуется, — перевел Эши.

Это я и так поняла, но чем именно?

— Что она хочет знать? — уточнила я.

— Как… говорите с "одеждой".

Я пожала плечами.

Никак. Вернее, не знаю. Просто не понимаю механизма действия. Что служило катализатором в первый раз? То, что я начала командовать животными в гостинице? Тогда я пожелала, чтобы "одежда" показалась и изменила форму. Или это был прием лекарства? А, может, измененное состояние психики, мой Белый Кит? Или сочетание всех перечисленных факторов сразу? Как знать.

— Не знаю, — был мой ответ. — Но скоро узнаю.

Эши перевел.

— Скоро это когда?

— Как только — так сразу.

Это было слишком для разумения чужака. Он нахмурился, пробормотал что-то про "приоритетное право" и заговорил с матерью. Они посовещались. Рара Ла вмешалась и сказала что-то едкое, Сен Этти ее осадила. Эрг во время перепалки стоял как истукан, изображая предмет мебели. И правильно. Наконец дамы пришли к взаимопониманию. Сен Этти, блеснув серебристо-серыми глазами и доброжелательно улыбнувшись, обратилась ко мне.

— Надо узнать. Надо рассказать, — сказал за ней эрг и добавил, очевидно, от себя. — Запах лекарства и "одежды" одинаковый.

Ну да, ну да. Он почуял! Очевидно, мое тело выделяло метаболиты после приема препарата. Это было в дыхании, в запахе пота, слюне… Одежда тоже пропиталась этим запахом, а сегодня в аптеке эрг вновь учуял его. Но я ведь и раньше принимала это средство, когда была в посольстве. Почему интерес возник только сейчас? Эрги не знали, что будет такой эффект? Это что-то новое для них?

— Хорошо, узнаю — обязательно расскажу.

Он перевел. Дама кивнула и величественно уплыла вдаль, продолжая прогулку. Она выяснила, что надо, и я ее больше не интересовала. Персиковое платье мерно покачивалось при каждом шаге…

Рара Ла вдруг подошла совсем близко. Она показывала что-то, зажатое в руке. "Одежда"? Что… та самая? Красавица с превосходством улыбнулась, и эта улыбка была полна холода и презрения. Я невольно отшатнулась.

— Хельга, — сказал Эши Этти. — Все хорошо.

Ничего не хорошо, и уже не будет.

— Ну что, идем? — повернулась я к нему, стараясь не обращать внимания на женщину рядом.

Такое пренебрежение ей не понравилось. Она явно ожидала другой реакции. Вдруг я поняла, что эта Рара Ла довольно молода. Женщина надула губы, как обиженный ребенок, но тут же взяла себя в руки. Я кивнула ей, соблюдая формальности, и покинула оранжерею. До встречи с доктором оставалось менее часа.

* * *

— Ваш телохранитель еще не заскучал там? — док покосился на часы.

Ему-то видно! А на стене он специально не вешал таймер, чтобы пациент не считал время. Коммуникатор тоже следовало отложить.

— Что, сеанс уже завершен? — я поерзала в кресле.

Как-то слишком быстро. Я еще и половины не успела рассказать. Только в общих чертах. До анализа ситуации мы пока еще не дошли.

— Просто интересуюсь, насколько его хватит, — ответил он. — Вы мне пока не надоели.

Я фыркнула.

— А что? Рассказываете интереснейшие истории, — продолжил он, вращая в руках зажигалку. — Эксклюзив! — он поднял вверх палец. — В новостях такого точно не покажут.

— А вы, оказывается, сплетник, доктор.

— Никому не говорите о моей маленькой слабости, — улыбнулся он.

Так. Про табак я уже знаю. (Кстати, где он его достает?) Теперь это.

— Я знаю уже две ваших слабости, — парировала я. — Но, согласитесь, это неравноценный обмен.

— Вряд ли я могу себе это позволить, — ответил мужчина. — Чересчур открытый человек разом утрачивает авторитет.

— Факт! — согласилась я с ним.

Не раз наблюдала такое. Люди ждут отдачи и не получают ее. А жаль. Помощь, полученную легко и быстро, не ценят. Доброту и открытость принимают за слабость. А люди всегда следуют за сильным. Великодушные слабаки никому не нужны.

— Но вы не ответили.

— Думаю, его вполне займет партия в Го, — ответила я на первоначальный вопрос. — Я отдала эргу свой коммуникатор и настроила третий уровень сложности. Это его отвлечет. Наверное, уже нашел противника по сети и играет с ним. Можно посмотреть…

— …но не нужно. Здесь только вы и я. Так надо.

— Кому? Вам или мне?

— Таковы правила.

Правила, правила. Созданы, чтобы их нарушать! Психотерапевты и аналитики придумывают ритуалы, чтобы настроить людей на определенный лад и вызвать нужные им реакции. Я знаю, и он знает. Отчего бы не изменить привычный расклад?

— Зачем тогда задавать вопрос? — разозлилась я.

— Хотел увидеть вашу реакцию, — ничуть не стесняясь, откровенно ответил док. — И прогноз по поведенческим реакциям пришельца.

— Для чего?

— Мне хотелось знать, насколько хорошо вы его знаете.

— Смысл?

— Вы тут рассказали прелюбопытную историю, Хельга, — кивнул он сам себе, поглаживая подбородок. — Но истолковать ее сможете только вы сами. Моей помощи в этом недостаточно.

— Почему?

— Они не люди.

"Они не люди". Это основное. С этого и надо было начинать. Спасибо, док! Вы ведете лисьими тропками и окольными путями, но выводите именно туда, куда надо. Пусть эта нора глубока, я способна в нее нырнуть.

— Спасибо.

Снова кивок, уже мне. Он понял, что я поняла.

— Рано благодарить.

— Рано?

— Я могу дать сотни советов, и все они будут "мимо", — сказал док. — Знаете, что вам надо сейчас сделать, Хельга?

— Что?

— Поговорить не со мной, а с вашим послом. Все просто.

— Действительно…

Просто, как дважды два и кусок пирога. О, Боги и Богини! А ведь он прав. Действительно просто.

— С людьми надо говорить, — продолжил он. — Все хотят выговориться и чтобы их кто-то выслушал.

— А если… Если кто-то не захочет со мной говорить или слушать? — задала я вполне резонный вопрос.

Док мягко рассмеялся.

— В любом случае, для монолога тоже нужна публика, — заметил он. — Вас могут не понять, но выслушают в любом случае.

Я тоже засмеялась. Представила. Просто восхитительно! Лучше всего будет связать по рукам и ногам, сунуть кляп в рот и выговориться, а он пусть слушает, как я его ненавижу, потому что слишком сильно люблю.

Или вот еще… Тут улыбка покинула мое лицо.

Я теперь понимала, почему не хотела говорить с родными, Улафом, Тошио и Хаоли. Лед сдвинулся, когда я вернулась со станции. С первым "экс" я разрешила отдельные разногласия тем самым вечером в нихонском ресторане сразу по возвращении. Со вторым — когда он поделился сокровенным. Я перешагнула через себя, попросила — и он помог. И я была благодарна за личные записи. Дело за малым: открыться семье и послу.

Чем сильнее чувство, тем тоньше грань, отделяющая допустимое от запретного. Я сама создавала эти границы. Я любила родных и посла, и оттого не могла быть до конца откровенной.

Вдох-выдох. Док Фредриксен с наблюдал за сменой выражений на моем лице. Он улыбался. Бакенбарды топорщились, как и кустистые брови, заслуженные морщины избороздили лицо. Половина в тени, половина — освещена настольной лампой. Одного плеча не видно, как будто рука уходила, врастала прямо в густую тень, другое, мощное и квадратное, вдруг показалось крылом горгульи.

— Вы не хотите конфликта, — сделал он вывод. — "Правильные" и "хорошо воспитанные" девочки не ругаются с близкими. Вы же не хотите их огорчить?

Я вскинулась, не находя слов.

— Я же прав, Хельга, — снова нажал он на больное место. — Прав? Не отпирайтесь. Огорчать можно только тех, кто для вас ничего не значит. Остальные — табу.

Он прав, как всегда прав.

— Что мне делать?

Кажется, я сказала это вслух. Мужчина пожал плечами:

— Идите и скажите ему все, что о нем думаете. И выслушайте его версию.

* * *

Я появилась в приемной доктора, и Эши, кажется, вздохнул с облегчением. Его нервировало, что я хотела куда-то уйти с незнакомым ему мужчиной. Перед сеансом пришлось упомянуть "приоритетное право" и дать ему немного поговорить с доктором. Только после этого он успокоился и согласился остаться снаружи.

— Как ваша игра? — спросила я.

Эши вскочил, принюхался и сразу успокоился. На вышедшего следом доктора он недоверчиво зыркнул, но промолчал.

— Игра хорошо, — ответил эрг и махнул в сторону коммуникатора. — Уже закончил.

— Покажете? — заинтересовался доктор.

— Вы разве играете? — удивилась я.

— Нет, но интересно же, чья взяла.

Оу… Новые грани личности доктора меня определенно радовали. Он был таинственным, доверительным, пугающим, пошлым, но еще ни разу не был нелепым или смешным. Над страхами надо смеяться, чтобы они казались не такими ужасными, не так ли?

Эши Этти выиграл, неизвестный Бакэмоно из анклава Нихон выражал свое восхищение и просил о реванше.

— Подтвердить? — спросила я у Эши. — Вы будете еще играть?

— Играть с этим человеком?

— Да.

Эрг повернулся ко мне, сделал шаг, заглядывая за голограмму. Он хотел видеть мое лицо. В этой чуждой пластике и силе нет ничего человеческого. И в таком таланте тоже. Он быстро учится и прирожденный стратег. Жаль, что дедушка не успел с ним сыграть.

— Хорошо, — наконец решил он и уточнил. — Он трофей? Она? Кто тот человек? Поединок?

"Проклятье!"

Док посмеялся, я повздыхала, Эши понял, что "трофеев" не будет, и со спокойной душой вернул коммуникатор. Только заметил:

— Мать моего "трофея" играет лучше.

Надо сказать. Ей будет приятно. Дедушка считал, что у нее небольшие способности. А, может, просто ожидал от нее большего? Не знаю. Теперь не спросишь.

Уже глубокий вечер. На город опускается тьма. Улицы расцвечены огнями. Люди возвращаются домой. Я задолжала уже целое состояние за ожидание наемного флаера.

— Куда теперь? — спросил водитель, собираясь прокладывать маршрут.

— Минуточку.

Вызвала новости и повестку заседания Стортинга. Как я и предполагала, переговоры с эргами, длившиеся целый день, наконец закончились, а с "Терра корп" только-только начались. Думаю, скоро посол и военный лидер эргов прибудут обратно.

— Посольство Эрг-ласси, пожалуйста.

Водитель если и удивился, то ничего не сказал. Он задвинул салон свето- и звукопроницаемой заслонкой, чтобы не мешать пассажирам, и тронулся с места. Эши Этти прищурился и тоже промолчал.

"Хорошо".

Мне лишние вопросы ни к чему.

Глава 18

В посольстве все уже были в сборе. Флаеры с эргами, нашими дипломатами и Санитарной полицией заполонили парковку. Наши маневры по выруливанию и пролету в непосредственной близости от посольства пресекли два военных флаера, двигаясь в опасной близости и велев сменить курс. Мы с трудом нашли свободное местечко с краю.

Эши помог мне спуститься.

Эрги со стоянки сопровождали, следуя на почтительном расстоянии. Охрана посольства без вопросов пропустила нас внутрь. Ингерсон из второй смены охраны приветственно махнул рукой. Мы обменялись приветствиями, но следом он не пошел и никого не послал. Наверное, была какая-то негласная договоренность, что людей внутри быть не должно. Разве что, Гудрун, но она женщина, а для них эрги всегда делали поблажки.

До меня вдруг дошло, что я так и не сменила повседневный комбинезон на что-то иное.

"Проклятье. Я сегодня не по форме".

Но это не должно лишить меня уверенности. Это для людей я — только то, что они видят и могут потрогать. Одежда, краски — всего лишь маска. Для эргов гораздо важнее запах, который предательски выдавал стресс и неуверенность. Стоит дать слабину, и никакие наряды уже не спасут. Они учуят это.

Сегодня не было Кита. Сегодня я — всего лишь я. Придется довольствоваться малым.

— Эши, — окликнула я. — Где сейчас посол?

Эрг спросил у своего соплеменника, тот ответил.

— В зале, — сказал Эши. — Идем.

Уже командует. Вот же заноза! Мой спутник пропустил меня вперед на входе, а потом пошел по правую руку, поглядывая по сторонам. Бдительный, прямо как Шейд. Охраняет, с-собака… Но вот что странно, я вдруг ощутила себя защищенной, как никогда. Этот рыцарь, не обремененный человеческой моралью и понятиями о добре и зле, без колебаний сразит любого, кто на меня покусится.

"Хорошо. Очень хорошо".

Так, рука об руку, мы вошли прямо в логово дракона.

* * *

Я думала, все это просто мои фантазии, но пришельцы правда привезли каких-то новых тварей. Не драконов, нет! Но эта зверюга была огромной. С высокого потолка в зале для официальных встреч свешивалась какая-то кружевная паутина, которую я сначала приняла за штору. Она лениво колыхалась, хотя ветра тут быть не могло. Робо-уборщики и вытяжные отверстия системы кондиционирования тревожно пищали, забитые слизью и белесыми волокнами.

Что это? Еще один вид одежды? Или продукты жизнедеятельности "занавески"?

Мы с Эши остановились в дверях.

В это время Эйтэ Ла что-то недовольно выговаривал молодому эргу. Тот с каменным лицом оправдывался, время от времени указывая рукой на живую штору. Слова наверняка другие, но воображение еще никто не отменял. Я представила диалог в лицах.

"Что за болван! Мое домашнее животное затянуло в утилизатор!" "Ах, простите! Я не нарочно. Просто оно туда пролезло, а вылезти не сумело". "И что ты предлагаешь?" "Можно расчленить и достать по частям". "Идиот!!!"

И так по кругу.

Дамы сочли, что стало слишком шумно. Посовещавшись, они решили покинуть столь раздражающее место. О, боги и богини! Они выруливали прямо к нам!

А где же Хаоли?

"Хаоли!"

Сидел в углу на месте регистратора, не обращая внимания на окружающий беспорядок и уткнувшись в какой-то текст на распечатках. Раз читал, значит, понимал? Дамы прошлись по проходу между рядами зачехленных стульев и дошли до выхода. Первая — мать сыновей Сен Этти, ужасная и прекрасная в гневе. За ней, чуть отставая, шла младшая тетушка Рара Ла.

— Хел-лга, — назвала меня по имени мать Эши и пропела дальше по-своему.

— Мать сыновей интересуется, — без подсказок тут же перевел Эши.

— Чем?

— Скоро-как-только-так-сразу — это сейчас?

Ох! Их восприятие времени другое? Или же перевод хромал. Днем я обещала ей ответы, и она интересовалась результатом. Неужели она не понимала, что за несколько часов узнать невозможно? Похоже, эта женщина сгорала от нетерпения.

— Еще нет, — ответила я.

Сен Этти не прощаясь обошла меня и вышла из зала вместе со спутницей. Рара Ла, совсем как девчонки в школе, попыталась толкнуть меня плечом, но я машинально развернулась на носочках, перемещая вес, и пропустила ее мимо. Тело среагировало быстрее разума. Она по инерции сделала два быстрых, неловких шага и чуть не врезалась в спину Сен Этти. Та с нечеловеческой быстротой развернулась и разразилась гневной трелью. Эши встал передо мной, загородив от глаз женщин и лишив обзора. Я тронула его за руку:

— Не надо, Эши.

От жизни не защитишь, как ни крути. Это такие мелочи, право слово! Даже смешно. Таинственная красавица стала вдруг земной и довольно жалкой в своих потугах меня задеть. Зачем? О причинах я догадывалась.

Эрги в зале обратили на нас внимание и стали оборачиваться на голоса. Хаоли отвлекся от документов, бросил их на пюпитр и встал с места.

— Хельга!

Он подошел, но Эйтэ Ла успел раньше. Однако Эши был еще быстрее. Молодой эрг обогнул меня, встав на пути старших. Он низко, на грани слышимости зарычал. Казалось, звук рождался где-то внутри, за диафрагмой.

"Почему? Зачем???"

Мой защитник стоял ко мне спиной, и я не могла видеть, что с ним происходило, но эрги напротив менялись. Глаза военного лидера заволокло пленкой "третьего века", на лице и кистях рук проступила чешуя, и когти выскочили из подушечек пальцев. Посол тоже начал меняться. Так они и стояли нос к носу, принюхиваясь и поглядывая друг на друга, а я пятилась, тихонько пятилась к выходу.

"Я, пожалуй, пойду, а вы тут развлекайтесь без меня".

Я не успела, когда ад сорвался с цепи.

* * *

Драку и воспитательную акцию остановила Сен Этти, когда Эйтэ Ла уже порядком потрепал Эши.

Молодой эрг был сильнее, но на стороне лидера был опыт. Пролилась кровь. Хаоли не лез в поединок, но уже не был похож на себя прежнего, человекоподобного. Кажется, он готовился вмешаться. Эйтэ Ла тоже получил пару серьезных царапин. Сен Этти тоже первое время отстраненно наблюдала.

Стулья со стуком разлетелись в стороны, чтобы образовать небольшой пятачок, на котором все и происходило. Привлеченные событиями, военные эрги подошли ближе и обступили противников.

Наконец мать Эши что-то чирикнула в мой адрес и вышла вперед. Ее появление сразу охладило дерущихся. Она выдала тираду, как в китайской опере, и раскинула руки в сторону. То, что я принимала за платье, в тот же миг изменилось!!! От одежды женщины отделилась живая тварь, похожая на полупрозрачного ската-манту. Она повисла над женщиной, издавая едва слышный визг.

Часть была за пределами звукового диапазона, воспринимаемого человеком. У меня заломило зубы. Волосы вдруг встали дыбом, и накатила паника. Захотелось бежать сломя голову. Прочь! Прочь!!!

"Инфразвук!"

Дерущиеся прервали поединок и пришли в себя, ошеломленно оглядываясь на Сен Этти. Она величественно прошлась между окровавленными эргами.

Тварь, парящая за ее спиной и соединенная с платьем какими-то паутинками и тяжами, колыхалась, как боевой штандарт. Внутренняя поверхность "плавников" ската была усеяна звездочками присосок. По крайней мере, было похоже. Чудовище не имело глаз, однако мне показалось, что оно следит за нами всей поверхностью тела. Ощущение чужого взгляда ни с чем не спутаешь.

"Бр-р…"

Такое иррациональное, пугающее чувство. Эта "одежда" отличалась от того, что давал мне посол или его "секретарь". Она была более крупной и оформленной. Быть может, возраст твари был больше, и моя зверюшка тоже со временем вырастет в точно такую же?

Эши и Эйтэ Ла разошлись в стороны. Началась обратная трансформация. Противники залечивали повреждения.

Я так и не поняла, из-за чего вдруг произошла стычка. Какой-то подтекст явно был, но он ускользал от моего внимания.

Эйтэ Ла раздраженно прохаживался туда-сюда, как тигр в клетке. Он был настроен продолжать. Эши стоял на месте и тяжело дышал.

Я так и не поняла, за что ему досталось, но явно за дело. От матери тоже, между прочим. Кажется, я только что стала свидетелем безобразной семейной сцены. Эши, ничуть не смущенный, упрямо молчал, сжав губы. Только желваки на скулах шевелились, так сильно он стискивал зубы. Кажется, упреки матери подействовали на него сильнее, чем трепка, которую устроил другой эрг.

Кровь испарилась, как по мановению волшебной палочки. Что-то с его превосходной регенерацией он уже залечил, а остальное доделала "одежда". Костюм был разорван в нескольких местах, но темные пятна с него исчезли, как будто владелец успел его постирать.

Закончив распекать Эши, эрги переключились на меня.

— Добрый вечер, — первой поприветствовала я. — Мне надо поговорить с послом.

* * *

Я не знала, что сказать. Купол оранжереи над головой заменяет небесный свод. Что у меня на сердце, что — вместо сердца?

— Беру свои слова обратно, — наконец выдавила я. — Я больше не "трофей". Забудьте все, что было на станции.

"И все остальное".

— Но я не отдаю, — улыбнулся Хаоли.

Он был в каком-то странном, непонятном для меня настроении. За время, пока мы были вместе, я научилась чувствовать его, как себя. Мы были настроены друг на друга, как музыкант и его инструмент. Теперь я его не понимала.

— Но…

— Ваше приоритетное право — не принимать мое решение, — продолжил он. — Но я уже решил. Вы — мой самый драгоценный "трофей". Все, что у меня есть, ваше. Ради вас я сделаю все, что смогу, и даже больше.

"Подлец!"

Предатель. Как он мог? Как мог… Теперь я понимала, что он сотворил. Он уже тогда знал. Когда прощался со мной, когда давал инструкции Эши. Купил этой сделкой мое спасение и связал договором с другой. Чтобы спасти, надо предать? Легко.

"Так ли?"

Может, и не так. Однако Хаоли слишком быстро принял решение, когда все случилось. Только меня не спросил: а хочу ли я этого? Впрочем, он всегда принимал точные решения, не откладывая на потом. Хорошо зная меня и себя — долго ли раздумывать?

— Почему?

— Я хочу, чтобы Хельга Рагнарссен жила, — просто ответил он. — Знаете, я рад вас снова видеть.

Я хлестнула его по щеке. Думала, что хлестнула. Посол перехватил мою руку за запястье и мягко, тепло улыбнулся. Он был сам на себя не похож.

— Простите, — я устыдилась.

Ужасно. Правда ранит больнее всего.

"Еще раз оказаться рядом с ней или иметь пять тысяч коку?

На что мне эти коку? Я хочу быть с ней".

Мне не нужна была его жертва. Не такой ценой. Он так решил? Решил он.

"Ненавижу!"

Люблю.

Кого я обманываю?

— И что теперь? — задала я вполне закономерный вопрос.

— Не знаю, — он развел руками. — Решение за вами. Это ваше приоритетное право.

— Почему вы не сказали? — топнула я. — Какое, к… приоритетное право?! Простите.

"Ах… раздери его тролли".

— Во всем остальном, — хмыкнул он. — Кроме этого.

— Ясно.

— Почему вы сняли коммуникатор? — продолжала я. — И эту вашу штуку, — указала я на "медальон". — Переводчик. Неужели нельзя было заранее сказать…

Что сказать? Что все кончено? Даже сейчас я не могла озвучить это. "Прощай". "Давай останемся друзьями". Кажется, это история не про меня.

— Если бы не снял, — Хаоли нежно погладил ладонью "медальон", — не смог бы сделать то, что хотел.

"Хотел?"

Хотел он. Значит, хотел. Полигамная сволочь. С-собака. Хитрый змей.

— Как я могу верить вам? — я прилагала колоссальные усилия, чтобы не заплакать.

Подумаю об этом позже. И слезы тоже будут позже. Просто вода, соленая вода, как в море.

"Река под рекою, вода под водою".

Скрытые подводные течения, невидимые, неосязаемые и стремительные, все дальше и дальше несут меня прочь, в океан, за горизонты событий…

— Тогда не верьте мне, — просто ответил он.

— Не могу! — я прижалась к нему, хватаясь, как утопающий за спасательный круг.

Я хотела ему верить, хотела любить. Не хотела терять. Нельзя быть такой жадной. Нужно довольствоваться малым. Но мне хотелось больше, еще и еще. Чтобы он был полностью мой.

— Можете, — просто сказал он. — Мне очень жаль.

— Мне тоже, — в ответ.

Он целовал, а я захлебывалась от слез.

— Нет!!!

Оттолкнула, отвернулась, чтобы не видеть его лица. Если взгляну в эти глаза, то тоже предам, приму как есть, не смогу отпустить, а это бесконечное падение и мука… Раньше мне казалось, что нас только двое в одной большой Вселенной. Но теперь я поняла: мы одни, каждый в своем далеком мире. И вместе нам не сойтись.

Он рывком развернул меня и обнял, поглаживая по спине. Это успокаивало, если не думать.

— Вы можете это снять? — я отстранилась и указала я на живой медальон.

Хаоли Этти избавился от симбионта. Хм… Еще не все. Наверняка! Когда мы… бывали наедине. Ну, он тогда выглядел как человек, и все понимал без медальона. Что-то было в нем, что-то — в теле.

— Все-все! — потребовала я. — До конца.

Он начал превращаться. Больше не человек, нелюдь, эрг, пришелец "как он есть". Худоба, жилистость, грация, чешуя, третье веко, когти — полный комплект! Чуждая красота. На пробу я спросила:

— Хаоли? Вы меня понимаете?

Он покачал головой и что-то напевно сказал. Опять какие-то стихи по своему обыкновению. Значит, теперь можно.

— Вы — мой самый драгоценный "трофей", — призналась я, глядя ему в глаза.

Он моргнул, но выражение лица не изменилось. Хорошо, очень хорошо. Это все, что я хотела ему сказать. Посол бы понял, если бы понимал.

"Проклятье!"

Я запуталась, как в тенетах, в своих же собственных чувствах, а он переиграл сам себя.

— Прощайте.

Догадался по интонации. А, может, я просто посмотрела на дверь. Я хотела уйти, но Хаоли опять все решил за меня. Он первым отодвинулся, развернулся и вышел прочь. Я осталась одна.

* * *

Гудрун так и нашла меня в оранжерее. Я сидела на корточках, обняв колени, и раскачивалась туда-сюда.

Я сильная. Я смогу, я справлюсь, не так ли? Не в первый раз. Даже сейчас я не смогла возненавидеть его. Если бы! Так было бы проще. Если бы любовь обернулась ненавистью, мне было бы проще вытерпеть это.

"Почему? Почему???"

Нет ответа.

— Эй! — раздался ее голос над головой. — Кажется, я не вовремя? Или, наоборот, вовремя.

— Проклятье!

— Полегче! Я пришла с миром.

Я посмотрела наверх. Как всегда ослепительна! Гудрун это Гудрун. Она протянула мне руку и помогла встать.

— Сможешь идти? — обеспокоенно спросила она.

— Да я вроде не больна, — сказала я и прокашлялась.

Голос был чужим.

— Ну, вдруг тебе захочется, — усмехнулась подруга. — А тут как раз есть желающие пронести по Вселенной твое безжизненное тело.

Она махнула рукой. Так точно! В дверях ожидал Эши Этти. Я вздохнула. Гудрун Нордманн — все такая же язва. Ничего за полгода не изменилось.

— Пожалуй, такая помощь не понадобится, — я сделала акцент на "такая", и она рассмеялась.

— Ну, пошли, — сказала она, поправляя свое экзотическое платье.

Интересно, у нее на платье прячется такая же зверюга, как у Сен Этти? Или пока только живые татуировки? Насколько она человек? Что будет, если спросить? Я хотела, но она опередила меня.

— Давай пойдем куда-то и надеремся до потери сознания, — предложила она.

Я засмеялась, будто закаркала. И осеклась. Звук был неприятным.

— Кто будет вести флаер?

— Э, так дело не пойдет! — воскликнула она и ловко оттеснила Эши Этти, который был вынужден идти позади. — Один напивается, другой ведет машину?

— Я и так разорилась на наемном транспорте.

— Невелика печаль. Идем!

— А что с…

Я покосилась на эрга.

— Что ты обычно делаешь с собакой?

Снимаю ячейку и сдаю в собачью гостиницу. Я остановилась, дожидаясь, пока Гудрун не закончит.

— Ну, раз этот молодой самец желает таскаться за нами, надо за ним присмотреть, — сказала она. — Сен Этти нам не простит, если что-то случится. Он не отстанет, а в город его выпускать опасно. Он не адаптирован.

Все-то она знает. Ксенологам это положено.

Что ж… "Мы в ответе за тех, кого приручили".

Мы разбудили водителя и влезли в ожидающий флаер. Эши навострил уши и с интересом смотрел на Гудрун; а меня, впрочем, чаще и с беспокойством. Но я правда была в порядке. Ну, почти. Эмоции выгорели, и страсти поутихли. Позже все вернется, я это знала. Но пока мне полегчало. Спасибо ей.

"Спасибо!"

Подруга пристегнулась и откинулась в кресле.

— Погодите! — я отстегнула ремень. — Мне надо вернуться.

— Что-то не так? — она приподняла бровь.

— Я сейчас.

Не хочу, чтобы она была свидетелем моего позора, но… Эши вполне подойдет на роль козла отпущения. И на переводчика сгодится.

— Жди меня здесь! — просила я, увидев, что Гудрун отстегивается. — Мы скоро.

Я схватила Эши Этти за руку. Он без вопросов пошел за мной. Надо было найти ту даму, младшую тетушку. Я хотела завершить то, что и так закончилось. Я не знала, что скажу, но в нужный момент слова пришли сами.

— Будь с ним, — сказала я ей. — Люби его, если сможешь… если сумеешь.

"Как могла бы я. Так, как я не сумела".

Она дышала одним воздухом со мной и понимала, что я испытывала, хоть и не все. Невысказанная мысль повисла между нами. Эши перевел, запнувшись в одном месте.

— Люби, — сказал он. — Что это?

Я задумалась. Может быть, лучше так:

— Бывает "трофей" и "неотчуждаемая плоть" у женщины?

Эрг был не на шутку удивлен. Наверное, это было немыслимо для пришельца, однако это самая близкая аналогия, какую я только могла найти.

— Не бывает, — уверенно ответил он.

— Ясно.

В моем голосе больше усталости, чем сарказма.

— Я понял.

И напевно сказал целую фразу младшей тетушке. Причем явно больше того, что сказала я. Неважно! Лишь бы она поняла. Инопланетянка тоже удивилась. Она нервно облизала губы и сглотнула, словно у нее пересохло в горле. А потом вдруг уважительно кивнула. Я так же церемонно поклонилась в ответ.

— Действующий "трофей" Хаоли Этти интересуется, — перевел Эши.

— Чем?

— Когда вернуть "одежду"?

Сердце кольнуло, хотя болеть нечему. В горле стоял ком.

— Пусть возвращает послу.

Она опять кивнула, понимающе и несколько растерянно. Эши Этти меня окинул цепким взглядом. Сначала он чему-то обрадовался, а потом опомнился и смутился.

А я… Что я? Решение принято, пути назад нет. Какой бы выбор ни был сделан, развязка неотвратима. Нет меньшего из зол. В сухом остатке — только пепел моих надежд.

— Эши?

— Да, Хельга.

— Проводите меня до выхода.

Он — не Шейд, но… Кто-то должен быть рядом. Хотя бы немного живого тепла! Чуть-чуть. Разве я многого прошу?

* * *

— Он тебя так просто отпустил в город. Твой… В смысле, Эйтэ Ла.

Просто наблюдение.

— А, ты об этом? — красавица удовлетворенно зажмурилась, как кошка. — Мое приоритетное право. И он слова не скажет. Как же это прекрасно!

— И тем не менее, ты "трофей".

— Идеальных мужчин не существует, как и отношений, — она зевнула, изящно прикрыв рот рукой. — И кофе еще хочу. В Стортинге ужасный кофе.

— Охотно верю.

Кофе из автоматов — это как эрзац отношений. Выглядит и пахнет так же, но на вкус дерьмо, хоть и бодрит. Гудрун всегда предпочитала высший сорт. Даже эрг у нее — военный лидер, а не кто-то еще.

— Ты задержалась и пропустила самое интересное, — сказала я. — Когда я пришла, эрги подрались.

— О, это у них обычное дело, — меланхолично заметила Гудрун и опять зевнула. — Разбудишь, когда прилетим?

А куда, кстати, мы летим? Я так и не спросила. Оказалось, в гостиницу "Фроста". Начнем в баре, закончим в номере. О, боги и богини, что о нас подумают люди? Если мы еще и эрга затащим в номер, то… Кошмар.

— Может, не надо?

— Я полгода не была дома, — фыркнула она. — Так что смирись или выметайся.

— Но… это мой флаер.

— Ты уверена?

Ладно. Это флаер "Фрейя корп", но нанимала его я. Однако с нее станется высадить меня на полпути и развлекаться в одиночестве. Или не совсем. Она легко могла найти спутника в этом неблагодарном деле. Нет, я не могла оставить ее одну. Я присматривала за ней, хотя она считала наоборот. К тому же, время можно было провести с пользой.

— Не возражаешь, если мы посмотрим кое-какие документы и видео? — спросила я.

У нее приподнялись брови.

— Это ведь не то, что я подумала?

— А что ты подумала? — вернула я пас.

— Ночь… Гостиница… Кровавая Мэри… — томно сказала она. — Номер… Две женщины… Эрг… Видео.

И рассмеялась.

— Тебе бы все шутки шутить! — замахала я на нее руками. — Прекращай.

— Никто пока не жаловался, — захлопала она ресницами, изображая известную диву из видеодрам.

Только у той ресницы были накладные, а у Гудрун — свои. Она знала, что красива, и порой охотно этим пользовалась. Но не злоупотребляла. Кажется, это был способ заставить окружающих забыть, что у нее есть мозги. Бремя одаренного ребенка, как она признавалась в порыве откровенности.

— Голосую за томте-глёгг, — высказалась я.

Эши Этти вытаращил глаза. Он никогда не видел меня такой.

Глава 19

До "Фросты" мы так и не долетели. На полпути Гудрун решила зарулить в знакомый паб, где мы бывали, когда учились.

— Почему здесь?

— Ты же хотела посмотреть фильм, — ответила она. — Не получится, если нас выставят из отеля раньше времени.

— Оу… — я нервно сглотнула и поняла, что в горле пересохло. — А выставят?

Она тряхнула головой и поморщилась. Странные "живые шпильки" одна за другой посыпались на пол, свиваясь в спирали и переплетаясь, как змеи в брачный период. Гудрун не глядя раскрыла ладонь, и этот комок прыгнул прямо в руки хозяйки, чтобы слиться с кожей. На плечи ей упала волна светлых волос, струящихся до самого пояса.

— Все возможно, — философски заметила она, поправляя прическу.

— Мне уже заранее страшно.

— Ха-ха, — сказанное с серьезным видом, это было звучало как угроза. — Очень смешно.

Нет, она не напивается, но приключения ее сами находят. Бывают у нее периоды, когда она не занята работой… Так что предложение не лишено логики.

— Ладно, — согласилась я. — Уговорила.

Я тронула панель переговорного устройства и попросила сменить маршрут. Водитель пересчитал стоимость поездки и ожидания, и средства списались с моего счета.

Гудрун снова смежила веки и открыла глаза только тогда, когда мы начали снижаться.

* * *

В нише, где мы устроились, царил приятный полумрак. Играла ненавязчивая музыка. Эргу понравилось. На нас косились, пока вся троица шла по проходу, но теперь мы были скрыты от посторонних взглядов перегородками и живыми цветами. Мы сделали заказ. Эши Этти с интересом изучал орхидеи. Я даже знала, что он сейчас скажет.

— Образец? — спросил он.

Я рассмеялась и сделала глоток кофе.

— Если хозяин заведения не будет против, — ответила я.

— Или сделай это незаметно, — подмигнула ему Гудрун. — Пока никто не видит.

Эрг замер, обдумывая ситуацию. Подруга прыснула, наблюдая за работой мысли на лице мужчины.

— Пф… — она уже на скрывала веселья. — Знаешь, что я предложила?

Я вопросительно взглянула на нее.

— У них нельзя брать без разрешения, знаешь ли. Представляешь? — она закатила глаза к потолку. — У-у… Целая раса придурков, которые спокойно могут оставить личный "трофей" или "образец" где угодно, и никто не притронется. Можно не запирать двери, чужого они не берут.

— Ты, наверное, что-то путаешь, — засомневалась я. — А как же поединки?

— Турниры, без начала и конца, — вздохнула она. — Дай мне это, меняемся на это, ты подаришь мне это? Я первый нашел этот образец! Нет, я! — она взмахнула рукой и задела бокал с дорогущим вином, доставленным с Терра Нуэва.

Оно пролилось, пятная скатерть кроваво-красными пятнами. Я поспешно промокнула стол салфетками. Из ниши выполз робо-уборщик и принялся наводить порядок.

— Что, наболело? — не без интереса пробормотала я, вытирая липкие руки.

— А то! Без спроса не берут, зато могут прилюдно порвать друг другу глотки за какой-то кусочек плоти или засохший листочек. Или за даму. Так что проще отдать по доброй воле.

— Даму? — усмехнулась я.

Гудрун не ответила. Она смотрела куда-то в пустоту, будто вспоминая о чем-то неприятном. Между ее идеальных бровей залегла складка. Эши Этти наконец принял решение и обратился ко мне:

— Хельга?

— Что, Эши?

— Возьмите образец для меня.

Вот это поворот! Что бы это значило? Гудрун пришла на выручку, объяснив:

— Есть у них такая лазейка. Женщина решает. Значит, тебе ничего не будет, если ты возьмешь образец без спросу и добровольно отдашь ему.

— Вот как?

— Именно! — она одобрительно похлопала эрга по руке, и он дернулся от этого нежданного прикосновения. — Сообразительный малый. Не то что некоторые, — это уже мне.

"Ну, спасибо, подруга!"

Никто еще не обвинял меня в том, что я тугодум. Но сегодня я и правда плохо соображала. Виной тому переживания и усталость. Это был долгий день.

Гудрун набрала на панели заказа комбинацию, чтобы повторить.

— Может, тебе уже хватит?

— Есть люди, которым никогда не хватит, — ответила она. — Извини.

Она извиняется, но продолжает делать то, что хочет. Помню, как она доводила своих респектабельных родителей до белого каления, когда бросила юридический и пошла учиться на ксенолога. Или как выбрала совсем неподходящего, по их разумению, мужчину. Впрочем, он скоро ей наскучил, да и любила ли она его? Он потом долго страдал, а она только смеялась ему в лицо. Но я видела, как она по ночам уходит гулять и возвращается, опухшая от слез.

О чем она вздыхала? О том, что использовала человека в своих интересах или о родителях? Мечта о несбыточном идет рука об руку с тоской и разочарованием. В конечном итоге она предпочла карьеру. Это любовник, который никогда не предаст, если ты ему верен.

— Не нужны мне твои извинения! — буркнула я.

— А мне твои разрешения, мамочка, — она показала язык.

— Гудрун!

— Хельга, — Эши Этти вмешался в разговор, напомнив о себе и кивая в сторону цветов. — Образец.

"Проклятье".

* * *

Мы болтали, позабыв о времени, как в былые времена, и не могли наговориться.

— Вот мне интересно, как они умудряются передавать данные? У них же нет компьютеров и ИскИнов, — сказала я. — Но они как-то умудряются путешествовать между мирами на скачковых кораблях.

"Как??? О, боги и богини!"

Гудрун рассказывала страшные сказки, которые надо слушать перед костром. В недрах корабля таилось живое, трепетное сердце. Или мозг? Поди разбери. Цель его существования была считать. Оно могло молниеносно рассчитать число Пи до тысячного знака после запятой, могло одновременно отвечать за сотни вариантов развития событий и тысячи функций. Это существо состояло из множества "расчетчиков", выращенных в клане Ма.

— Ма?

— Они носят красно-черное.

— А! — сообразила я. — Это "алды".

— Не алд, а Ма, — назидательно сказала Гудрун, подняв указательный палец вверх. — Алд — это профессия, вроде наших докторов. Они, как правило, из клана Ма, хотя и в клане Этти встречаются уникумы.

Хаоли, наверное, из их числа, раз умудрился меня спасти, когда я была на грани жизни и смерти. Или же это входило в обязательную подготовку инопланетных дипломатов.

— Ясно. Рассказывай дальше.

А дальше было вот что. Эта субстанция, которая только и занималась тем, что считала, каким-то образом контролировала всю хитрую систему выращенного корабля.

— Да, ты не ослышалась, корабли они тоже выращивают, по частям или целиком, в зависимости от размера. Потом начинка — другие твари. И в путь! Видела бы ты, что у них творится на мостике флагманского корабля!

— А, кстати, что?

— Ты входишь в облако света, — улыбнулась она. — И этот свет тебя поглощает. Если зазеваешься — может сожрать без остатка и присоединить твое тело к себе навсегда. Эйтэ Ла вовремя сообразил и вытащил меня. Для эргов это неопасно.

— Но не для людей.

ИскИн, не имеющий собственной воли, но весьма прожорливый. Вот, значит, как? А что насчет передачи сигналов? Оказалось, что есть другие биомеханические устройства, наполовину "животные", наполовину техника. Они позволяли обмениваться радиосигналами. Другие использовали остаточный гипердрайв, улавливая колебания.

Живые передатчики, живые радары, живые компьютеры… Что у них вообще было неживое?

— М-м… затрудняюсь, — призадумалась Гудрун. — Сама задаюсь этим вопросом. А! Сингулярность. Но тварь, которая ее держит, тоже живая. Это такое чудовище на самом деле.

Эрги контролировали плазму и магнитные поля. Они сумели приручить сингулярность и создать аналог скачкового двигателя по принципу Рингера. Оказывается, наш путь, основанный на техническом прогрессе — далеко не идеальный и не единственный. Цель может быть одной, но пути достижения разные. Было над чем подумать.

— Почему они этого не скрывают? — вслух подумала я.

— Потому что мы при всем желании не сможем это повторить. С другой стороны, мы тоже можем не скрывать свои технологии.

— Ясно.

* * *

Стол был уставлен бокалами, недоеденными закусками и чашками из-под кофе. Эши Этти мы тоже покормили. Что интересно, он отказался брать пищу из рук Гудрун.

— Вот даже как? — удивилась она и что-то пропела на их языке.

Эрг отрывисто ответил и искоса поглядел на меня.

— Кормишь ты, — перевела она. — Значит, он у нас однолюб. Как интересно…

— Гудрун!!!

Пришлось кормить. Не могла же я так жестоко поступить с ним? Он с утра не ел. У меня просто кусок в горло не лез в его присутствии. Я вдруг вспомнила, как в детстве читала книгу о римских патрициях. Они предавались обжорству, а их слуги, влачившие полуголодное существование, за этим наблюдали, сглатывая слюну. Для меня это было немыслимым.

— Отец говорил, когда их кормишь — повышаешь статус.

— Все верно, — подтвердила она. — Он самец "второго периода", и ему это важно.

— "Третьего периода", — невозмутимо поправил Эши.

Подруга уставилась на эрга. Глаза ее горели нездоровым блеском.

— Но-но! — сказала я. — Остынь. Он не лабораторная свинка. Простите, продолжайте, — это уже эргу. — Почему "третьего периода"?

— Недавно получилось, — он сделал какой-то жест рукой и перешел на родной язык.

Гудрун бойко зачирикала в ответ, после чего повернулась ко мне:

— Он говорит, что недавно была трансформация. Это правда?

— Ну, он превращался в химеру, полухэсси-полуэрга. Это так. А что?

Она прищелкнула пальцами.

— Он скрыл этот факт, — сказала она. — Хороший тактический ход. В среднесрочной перспективе ему не стоит это афишировать.

— Почему? И как это связано со статусом?

— Что ты об этом знаешь?

— "Второй период" наступает при достижении половой зрелости, — ответила я. — "Третий период" после выполнения важной миссии.

— Не совсем так. Каждый раз происходит качественная трансформация. На этом этапе часть эргов отсеивается. Просто не выживают.

— Кошмар.

— Наоборот, хорошо! — заявила она.

— Почему?

— Уменьшается численность мужской части населения.

— А…

Вот, значит, как. Мой кофе совсем остыл, и я машинально помешивала его ложечкой. Пить или не пить? Вот в чем вопрос.

— Значит, скрыл, — сказала я. — Если узнают, то что?

— Все что угодно. От поединка до брачной договоренности. С этого момента уже можно.

У-у-у… Эши Этти попал. Может быть, в этом и была причина, что он не спешил делиться радостью от вновь обретенного статуса? Хотя вряд ли. У них все мысли только о "трофеях". Почему у него должно быть иначе?

— Я подумаю над этим.

— Подумай, подумай.

И я думала.

* * *

— Ты учила язык с помощью этой штуки? — наконец-то решилась я спросить.

Я указала на ее живые "татуировки" на висках. Гудрун кивнула:

— А иначе не получится. Можно полжизни на это потратить и все равно ошибаться в каждой фразе.

— Ты рисковала.

Симбионт мог не прижиться. Она могла умереть от анафилактического шока, если бы ее организм не принял чужеродный организм. После пересадки могло начаться отторжение. Или, что еще страшнее, инопланетная зверюга не смогла бы прижиться, и тогда ее мертвая плоть вызвала бы сепсис. Гудрун могла сто раз умереть.

— Ученые всегда ставят самые опасные эксперименты на себе, — согласилась она, сознавая риски.

Эрг закончил с рыбой и рисом, получил вожделенные "образцы", которые словно впитались в его костюм, и замер, охраняя. Я еще вначале обратила внимание, что он сел с краю, лицом к проходу, чтобы владеть обстановкой. Он молчал, а мы с подругой болтали о том, о сем.

— Знаешь, у них никогда не было Вавилонского столпотворения, — рассказывала Гудрун. — Один язык на всей планете. Забавно, правда?

— Но как такое возможно?

— Это все их животные, — ответила она. — Эти твари заменяют им нейролингвистические сети. Ребенок растет, и вместе с ним растет и это животное. Я предполагаю, что в мозгу параллельно формируются свои и заимствованные связи. Эрги не учат, а воспринимают напрямую. Мысль — слово — запах. Это целый комплекс сигналов! Их язык не ограничивается знаками и звуками. А потом между кланами наступила унификация, и нужда учить новое отпала.

— Это точно то, что я думаю?

— О, да!

— Значит, они в принципе не приспособлены учить чужие языки, — резюмировала я и покосилась на Эши Этти.

Рисковый мужчина. Если Гудрун права, он совершил почти невозможное! Эши Этти не должен быть военным. Такому, как он, прямая дорога в дипломаты или ксенологи. Он учил наш язык и пытался понять людей сам, а не прикидывался человеком, как Хаоли.

"Хаоли".

Что я на самом деле полюбила? Эрга? Его личину? Эрга и маску? У меня холодок пробежал по спине.

— И не забывай о невербальной надстройке, — добавила она. — Запахи и вкусы. Вкусы и запахи. Это как парфюмерия для людей. Только мы составляем композиции и собираем запахи ради удовольствия, чисто интуитивно. А для эргов все несет определенную информацию.

— Неужели это слова? Не верю.

— Нет, конечно, — согласилась она со мной. — Но настроение, физическое состояние собеседника и даже ложь они вполне способны почуять.

Это я тоже понимала. Пока я общалась с Хаоли, сложно было не заметить. Он тонко чувствовал, когда я не в духе или в хорошем расположении. Интересно, Гудрун сообразила, что служило механизмом трансформации в химеру с чужими признаками? Я поделилась своей догадкой, и мы сошлись во мнениях.

— Ты передавала этот отчет министру Цуда?

— Пока нет.

— Очень хорошо. И не надо, — я тронула ее руку. — Так будет лучше.

— Ты предлагаешь скрыть данные?

Я кивнула. Должностное преступление, ну так что же… Если это ради всеобщего блага, почему бы и нет? Какая же я испорченная! Моя совесть безмятежно спала и не подавала признаков жизни.

— Пай-девочка, — погрозила она пальцем и удовлетворенно сказала. — Это все видимость? Я всегда это знала.

— Так ты сделаешь?

— Ладно.

Хорошо, это многое решает, если не все. Некоторых вещей людям лучше не знать. Особенно нашим военным. Меньше знаешь — крепче спишь. Пусть другие тоже остаются в неведении, и сны их будут спокойны и безмятежны.

— Так мы будем смотреть кино?

* * *

Когда мы пересекли воображаемую демаркационную линию из "глушилок" на входе в номер, с нас шелухой осыпалась пыль. Эти штуки были везде: на мне, подруге и эрге. Эши Этти нагнулся и попытался добыть "образец", однако был разочарован.

— Неживое, — констатировал он и утратил всякий интерес.

Гудрун проворчала что-то под нос, отряхивая платье.

— Да ладно тебе, — сказала я. — Зато теперь можно поговорить.

— А до этого был не разговор?

— Я не хочу трясти на публике грязным бельем.

Я имела в виду данные своего обследования. В медкарте они покопались, но остальное — мое. Сеансы у дока были сокровенным, и я не могла делиться этим с кем попало. Кроме того, записи Улафа тоже не предназначались для публичного просмотра.

В номере Гудрун тут же скрылась в ванной, где с наслаждением избавилась от экзотического инопланетного платья и вернулась через десять минут, закутанная в белоснежный халат и с тюрбаном из полотенца на голове.

— Я готова.

— Быстро ты. Хм… Ты ночевать здесь собралась? — удивилась я.

— А ты нет? Я сейчас в посольство не поеду, — решительно отмела она эту возможность. — Пусть эрги решают без меня.

— Гудрун?

— Что?

— Я верно расслышала? Ты там что-то решаешь?

Она кивнула, стащила полотенце с головы и тряхнула волосами. Эрг не то чтобы смутился, но странно посмотрел. Я не понимала, что написано у него на лице. Однако он ничего не сказал и не ушел, хотя я предлагала ему разместиться в другой комнате. Мы в этот раз взяли совмещенный номер. Кажется, он тоже решил смотреть с нами кино. Могу ли я поделиться чужой тайной и болью?

Эрги, значит, планировали совет у себя в посольстве.

— А что именно, — я сглотнула, — что именно они решают? Переговоры же закончились.

— Эйтэ Ла хочет охотиться, — встрял эрг и одобрительно улыбнулся. — Все хорошо, Хельга. Хорошая охота, много образцов.

— Да-да. Они предложили нам поучаствовать в "большой охоте".

Я присела в кресло. В охоте, да? Какой такой охоте? И на кого, интересно знать. Гудрун объяснила. Оказалось, эрги были в состоянии проследить за хэсси. Эти твари не первый раз совершали набеги, и военный лидер Эйтэ Ла решил поохотиться. Цель — уничтожить первоисточник проблемы и захватить побольше "образцов".

— В ксенологической лаборатории сейчас находятся три особи хэсси, — закончила она. — У Эйтэ Ла еще один. Знаешь, что с ними происходит, если нет носителя?

Я не хотела знать, но она сказала, не дожидаясь моего согласия.

— Эмбрионы начинаются развиваться, пожирая родителя изнутри. Так что они вынуждены искать носителя, иначе умрут.

— Интересно, а как в естественных условиях? Должны же быть какие-то животные, на которых они паразитируют, — предположила я.

— Этого мы не знаем. Кстати, как думаешь, почему у нас три хэсси? Вот поэтому. Изначально было две особи. Еще две вылупились из захваченного рептилоида, который издох. Второго мы успели погрузить в состояние гибернацию. Он сейчас лежит в капсуле, и ученые решают, можно ли извлечь зародыши и спасти хэсси.

— А смысл?

— Нужен взрослый, чтобы общаться. Детеныши особого смысла не имеют, разве что, можно лучше узнать биологию этого вида, но не их психологию или язык.

Общаться с этими ящерами? Нет уж, увольте! Знаем, проходили. При встрече расстреливать на месте. Никаких переговоров! Хотя не исключено, что они такие только в период гона. Торговцы же как-то с ними общались, избегая гибели? Гудрун была того же мнения.

— Тогда они должны знать, где находится колония хэсси.

— Только нам они точно об этом не скажут, — покачала она головой. — Это означает признаться во всем, что они сотворили.

Ясно. Конечно, всегда может найтись человек с чистой совестью или предатель, готовый раскрыть секреты. Это неважно, главное результат.

— Надеюсь, "Терра корп." докопается до истины, — сказала я.

Очень на это надеюсь.

— Итак, что там у тебя?

Я познакомила Гудрун с записями, которые сделал Улаф.

— Не спрашиваю, откуда это у тебя, — она уставилась на меня неподвижным взглядом. — Но это точно знакомые кадры.

— Позже посмотришь?

— Надо будет запрашивать доступ у военных, — ответила она. — Странно, что память не подчистили.

Улафу подчистишь! Родственник того самого Трюгвассона и друг отца. Его бы не посмели тронуть даже ради его блага и душевного спокойствия. Может, и зря. Я бы предпочла, чтобы те дни без остатка стерлись из его памяти. Современный уровень медицины позволял это сделать. Но он не дал согласия. Почему он предпочел помнить все это? Хотел вскармливать и лелеять свою ненависть, желал возмездия? Не знаю. Я просто оказалась не в то время и не в том месте. Однако мне от этого не легче.

— Просто скажи, где было самое, на твой взгляд, ужасное, — попросила я. — И когда случился переломный момент. Почему эрги вдруг решили отпустить пленных и заключить мир?

* * *

Алды резали пленных. Навигаторы, техники с имплантатами, киборгизированные десантники. Все, у кого были мозговые разъемы и коммуникаторы, попали в руки к этим живодерам.

Второй навигатор, у которого начали с мозгового разъема, впал в кому и вскоре умер. Алды были разочарованы, но не гибелью пациента, а потерей подопытного. Улаф все фиксировал, ожидая своей очереди к вивисекторам.

Запахло жареным, и люди попытались сбежать, но их скрутили, стараясь не повредить "образцы". С остальными эрги поступили более осторожно, если так можно сказать. Я по просьбе Гудрун отключила звук, и осталась только телеметрия.

Улафу ввели какой-то миорелаксант, но он действовал только до шеи. Он был подобен спинальной лягушке с перерезанным позвоночником: такой же беспомощный и неспособный шевельнуть даже пальцем. Но при общей расслабленности он все чувствовал.

Ему было больно. Давление и пульс зашкаливали. Анестетики ему не вводили, только местно какой-то антикоагулянт, чтобы пациент не истек кровью. "Одежда", заменявшая зажимы, перекрывала крупные сосуды в месте разреза. Они вскрывали руку наживую и щипчиками извлекали окончания имплантата. Сначала разъем коммуникатора, потом псевдонейронные тяжи и соединительнотканные капсулы в местах стыка биомеханики и собственной нервной системы.

— Почему ты попросила отключить звук?

— Слишком громко, — дернула она головой. — Слишком больно.

Эрг, который производил манипуляции, был спокоен и с интересом наблюдал за реакцией человека.

— Долго еще? — спросила я.

— Еще немного, — она закончила распутывать волосы и заплела их в косу. — Сейчас они дойдут до плеча.

В местах суставных сочленений скрывались датчики ударной нагрузки. Обычное дело среди военных! Киборг мог легко переоценить свои возможности и в эйфории от своей неуязвимости сам себе повредить. Например, Улаф мог легко погнуть ударом стальную пластину, однако то, что выдержат укрепленные кости, суставы не стерпят. Сервомоторы, скрытые в этих зонах, тоже имели предел прочности.

Он как-то рассказывал мне о специфике своей работы. Как боевой инструктор, он в первую очередь учил киборгизированных контролю над своим новым телом, а уже потом боевым навыкам.

Между тем алды добрались до плечевого сустава. Они ковырялись там, прерываясь ненадолго и обсуждая свои находки. Улаф периферическим зрением видел кровавое месиво и белесый хрящ. Потом взгляд сместился наверх, и картинка перестала записываться. Телеметрия осталась. Полная темнота и тишина.

— Все, потерял сознание, — констатировала Гудрун. — Включай звук.

За кадром слышался надорванный голос отца. Эрги что-то пели. Я слышала голос того эрга, который курировал землян. Сэйи Этти говорил отцу успокоиться. Улаф пришел в себя и приоткрыл глаза. Над ним склонился обеспокоенный отец и пришелец. Алды деловито накладывали на руку Улафа что-то вроде прозрачной повязки. Швы? Нет. Рана все еще была открыта. Из сустава торчал псевдонейронный тяж. Коммуникатор все еще болтался на этой кровавой ниточке. Наверняка у пациента болевой шок. Изображение снова поплыло и пропало.

— Можешь выключать. Дальше только повторы, — сказала она и зевнула. — И других точно так же вскрывают.

— Как ты можешь!

— А вот могу, — резко сказала она. — Знаешь, сколько я таких записей просмотрела за два года? Практически все, что имелось в нашем распоряжении. Важно было ничего не упустить. Каждая мелочь важна для того, чтобы понять, кто они и что они. Мне было интересно, зачем и почему они это делали?

— Но… — я в ужасе уставилась на нее. — Это же ужасно.

Гудрун все это видела и, возможно, даже не раз.

— Не спорю.

Она опять зевнула.

— Я не могу проверить по личному номеру, но помню, чьи это записи, — сказала она. — Прости. Можешь считать меня циничной черствой сукой.

— Гудрун!

Как я могла? Никого я не считала, да и права такого не имела. Улаф ей никто, просто один из военных и объект исследования. Она была мельком с ним знакома через меня, но не более того. Так проще. Выгорание рано или поздно настигает нас, и жизнь становится проще.

Не знаю почему, но я все-таки спросила:

— А сколько…

— Сколько длилось? Около пятисот часов в общей сложности, с перерывами.

Я рухнула на колени. Пятьсот часов? Пятьсот часов! Пятьсот. Часов. Пытки. О, боги и богини… Твари! Твари.

— Хельга? — обеспокоенно спросил эрг. — Не надо, все хорошо.

Да ни чего не хорошо.

— Все стало хорошо, начиная с третьего сеанса, — проворчала подруга. — Они как-то отключили болевые рецепторы. Но все равно… — она махнула рукой. — А, черт побери! Надо было выпить. Почему я тебя послушала?

Она вскочила и ткнула пальцем в Эши.

— Смотри! Смотри, черт тебя подери, — прорычала она.

— Я смотрю, "трофей" моего врага, — ответил он.

— Как тебе это понравилось?

Он перевел взгляд на меня и что-то пропел. Гудрун чирикнула что-то в ответ и отвернулась.

— Неисправим. Второй Эйтэ Ла, — неожиданно мирно резюмировала она.

— Давай не будем смотреть дальше, — прошептала я.

Она присела рядом со мной на ковер и сжала мои ладони. Мои — потные и холодные, безжизненные, а ее раскаленные, как в лихорадке. Она обняла меня, убаюкивая и утешая. У меня никогда не было старшей сестры, и подруг в школе тоже не было. Но если бы были, я бы хотела такую, как Гудрун Нордманн. Мама говорила, что мы были близки в прошлой жизни. Может быть.

— Знаешь, я хотела, чтобы ты вышла замуж за Эрика, — призналась я.

— Ох, как ты резко сменила тему.

Она отодвинулась и рассмеялась.

— Думаешь, я не поняла? Ты тогда все время сталкивала нас друг с другом. Только зачем?

Я не ответила. Что будет, если я скажу: "Я хотела, чтобы ты осталась рядом?" Я желала привязать ее к себе, сделать частью семьи, но это невозможно. Сердцу не прикажешь. Самое забавное, что в конечном итоге Эрик предпочел женщину похожего склада ума и темперамента. Только вот Лисбет я терпеть не могла. Неудачная из меня сводня.

— Ладно. Можешь не отвечать.

Трель уведомления нарушила нашу беседу. Эши вскинулся, но я успокоила его жестом и пошла открывать. Архаичная доставка, которой так гордился отель! За дверью стояла робо-тележка с едой и напитками.

* * *

— Даже напиться теперь не могу, — Гудрун раздраженно отставила бокал. — Это все из-за этих штук! Они проросли внутрь и контролируют нейрологические реакции.

Эши осторожно принюхался и неодобрительно поморщился. Он-то пил просто воду и таскал с тарелки куски клонированной рыбы.

— Погоди, — удивилась я. — А как же печень?

— О, там тоже всего полно. Это уже внутри меня. Могу в любой момент изгнать, но процесс мучительный и… э… не слишком эстетичный.

Я задумалась. Когда я через поры избавлялась от "одежды", мне не было больно. Все смотрелось вполне пристойно. Эта штука послушалась и просто ушла. Было похоже на испарину, внезапно выступившую по всему телу. Почему у Гудрун все по-другому? Другое животное? Или она дольше с ним взаимодействует? Или…

"Я другая".

Я не решилась пока поделиться наблюдением. То, в чем я пока не была уверена, не стоило афишировать. Кто я и что я — мой маленький секрет.

— А теперь апофеоз, вишенка на торте! — с показным весельем пропела она. — Почему они вдруг резко стали добрыми и решили дружить.

Глава 20

За время, пока алды изучали землян, люди два раза поднимали восстание. Так вот откуда многочисленные жертвы! Как глупо, как нелепо.

Улаф тихо лежал в тюремном блоке и ходил под себя. Потом ему стало легче, но рука по-прежнему напоминала месиво. Он двигался с трудом. Очевидно, "одежда", которая присосалась к его телу, впрыскивала какие-то местные анестетики и транквилизаторы. Все показатели, судя по телеметрии, были ровными, как будто он был под действием успокаивающих препаратов. Ни гнева, ни злобы, ни желаний… Улаф ел, когда ему предлагали, но мог часами лежать, если его никто не тормошил.

Возможно, также это животное вводило противомикробные вещества, потому что воспаления и нагноения не было. Наш доктор тоже осматривал рану и нашел, что тварь удаляет образующийся эпителий, мешая ране срастаться.

Время от времени Улафа и других водили к инопланетным докторам, и приносили обратно. Адмирал пытался договориться, чтобы киборгизированных отпустили, но все просьбы разбивались о ледяную стену непонимания. Люди роптали, наблюдая за этим. Авторитет руководства неуклонно падал. Начались массовые недовольства.

Первый раз военные разошлись не на шутку. Отец был изначально против, но его никто не слушал. Несколько человек погибло, и люди ненадолго присмирели. Второй раз отец сам, не дожидаясь карательных мер от эргов, вызвал зачинщика и самым подлым образом убил его. Это было военное преступление. Или нет?

"Или нет".

Я была шокирована. Мой отец не мог так поступить. Не мог! Это не укладывалось в голове. Однако он сделал это, и это не было случайностью. Более того, он прикончил своего человека. Я знала, как отец берег личный состав, и не могла поверить, что он способен тронуть своих. Но он смог. Ради того, чтобы утихомирить остальных, он сделал это.

Эрги восприняли поединок как должное, даже с некоторым одобрением.

* * *

— Отец! Отец…

Подруга ободряя похлопала меня по руке.

— Старший самец поставил на место младшего, — вполголоса прокомментировала Гудрун. — Это нормально. Обычные иерархические склоки.

Что еще я не знаю о близких? Мама был кадровым военным, и это значило, что он способен делать выбор и убивать. Это нормально. Но мне от этого не легче.

Гудрун перемотала чуть дальше.

— Вот здесь, — показала она. — С их точки зрения, это нормально. Старший учит младшего себя вести. Смотри!

Дальше было вот что.

* * *

Отец сошел с ума! Он вызвал Эши Этти. Почему?

— Стоп! — воскликнула я.

— Да смотри же.

— Погоди, почему он?

Я оглянулась на Эши Этти. Он сидел позади нас прямо на полу, скрестив ноги, и был не слишком доволен происходящим. Кажется, мы узнали чьи-то грязные секреты. Может быть, эрг предпочел бы, чтобы мы не знали.

— Эши Этти! — осторожно начала я. — Почему мой отец напал?

— Он не напал, — назидательно сказал эрг и улыбнулся. — Отец моего "трофея" учил. Я учился.

Сколько, однако, досады и бравады! Чувства прорывались, несмотря ни на что. Хм… Это что, был урок боевых искусств? Непохоже на отца. Если стычка, то ставлю на то, что выиграл эрг. Отец жив, значит, все кончилось хорошо.

— А чему он учил?

Эши перетек с места на место, по-другому не скажешь. Он присел рядом и ткнул пальцем в голограмму:

— Смотри, Хельга. Все хорошо.

И мы смотрели.

* * *

Эши Этти был на карауле, или как там это называется. Алды работали. Отец снова пришел просить за своих подчиненных. Эрг выполнял свой долг, отец — свой. Так уж получилось.

Улаф сидел, как сомнамбула, ни на что не реагируя, и ожидал, когда его поведут к столу. Запись шла в фоновом режиме, слева телеметрия фиксировала пульс и давление. Отец на повышенных тонах беседовал с пришельцами, уговаривал не трогать его.

— Пожалуйста, не надо, — просил он. — Ему плохо. Прошу вас, прекратите.

Алд, недовольный вмешательством, отвлекся от человека, которым в тот момент занимался, и что-то приказал. Эши Этти подошел и оттеснил отца от Улафа. Отец не желал подчиняться.

Оу… Никогда не слышала, чтобы он так при мне выражался. Но… но я теперь понимаю, отчего он так к ним относится.

Эши Этти не остался в долгу. Эрг оторвался по полной, забыв о том, что ему велел Сэйи Этти. Молодой эрг себя не очень хорошо контролировал. Поединок и вкус крови затуманивали ему разум. Отец не мог с ним сравниться. Когда он в очередной раз отлетел в сторону и с трудом поднялся, то вдруг зарычал. Я просто ушам своим не поверила! Было в этом что-то животное и примитивное.

— Р-раааа!!!

На губах его выступила кровавая пена, как у эпилептика. У отца словно открылось второе дыхание, и он снова кинулся в бой. Он не чувствовал боли и страха, наносил эргу все новые и новые удары, которые тот легко парировал, и рычал, как дикий зверь.

"Берсерк!"

Эши Этти зарычал в ответ, обрастая чешуей и отращивая когти. Он вошел во вкус! Кажется, он играл с человеком, как кошка с мышкой, то подпуская ближе, то отбрасывая прочь. Невидимая когтистая лапа сжималась и разжималась, а бешеная мышь опять кидалась на врага. Убивать Эши не спешил.

Алды прервались и подошли ближе.

Отец падал и вставал, его били смертным боем, но он поднимался снова и снова. С необычайным проворством для такого крупного мужчины он набрасывался на Эши, нанося ему удар за ударом. Оба были в крови. Наконец Эши Этти надоело играть, и он вырубил человека.

* * *

— Отец!!!

Я вскочила с места. Гудрун схватила меня за руку и потянула вниз.

— Все будет хорошо, — мягко сказала она.

Эши Этти с умным видом кивнул, подтверждая ее слова. Действительно, отца уже осматривали алды, прикладывали к нему каких-то животных, останавливающих кровь, и вообще забыли про своих подопытных. Главный алд, грациозный андрогин с каштановыми волосами, что-то скомандовал, и молодые эрги унесли тех пациентов, которые были не в состоянии двигаться, и увели остальных обратно в тюремный блок. Что было с отцом дальше, я не видела, потому что Улаф ушел.

— Его вылечили, — сказала Гудрун.

О, боги и богини. И все? Надо было подраться до крови и живого мяса, чтобы они побежали заключать мир?

— И это все?

Наверное, у меня был слишком ошарашенный вид. Дипломированный ксенобиолог напротив усмехнулся и пропел:

— Конечно, нет. Это просто так, для сведения.

— !!!

— Вот не надо таких взглядов, — сказала она.

— Ты издеваешься? — выдавила я.

— Не мечи молнии, дорогуша, тебе это не идет. Сейчас покажу, что послужило переломным моментом.

* * *

Анна Бьярнссон, та самая, из-за которой случился поединок с "красивыми глазами", светловолосая валькирия на службе его величества. Ее короткие волосы перебирал ребенок. Нет, подросток!

Она была похожа на мадонну с младенцем. На вид мальчику было лет двенадцать-тринадцать. Он лежал на спине, и его голова покоилась на коленях у женщины. Она обнимала его и что-то шептала.

— Немного отмотаю назад, — сказала Гудрун. — Промахнулась. А, вот и оно.

Это случилось внезапно, когда люди гуляли на отведенной площадке. Молодые эрги, как обычно, наблюдали со стороны. Наши больные тоже дышали свежим воздухом. Улаф сидел на площадке. Отец, весь опутанный "одеждой", как мумия бинтами, лежал рядом на носилках. Кажется, он поправлялся и уже неплохо себя чувствовал.

Неожиданно у самого юного эрга случился приступ. Его корежил какой-то припадок, похожий на то, что было с Эши. Он хотел превратиться, но не мог. Как же ему было плохо!

Остальные пришельцы отошли подальше и безучастно наблюдали. Кажется, это было нормально, раз они ничуть не беспокоились. Однако время шло, а подростку становилось все хуже и хуже. Старшие эрги послали за помощью. Через некоторое время пришли алды, но только развели руками. Что бы ни случилось с больным, они ничего не могли поделать.

Мальчик надрывно кричал. Его тело изгибалось дугой, когда мышцы скручивал спазм и судороги. Иногда казалось, что кости вот-вот вылезут из суставов.

— Они что, совсем?!

Голос откуда-то рядом. Это была та женщина.

— Бьярнссон, не вмешивайтесь, — тихо-тихо велел отец. — Гудмундссон!

— Да, сэр.

Это откликнулся мужчина, которого я узнала, и о котором говорил отец. Ларс Гудмундссон, наводчик. Тот, кому отец отдал медальон, когда был ранен. Этот человек погиб, и это его внешность скопировал Хаоли Этти. Я спилась взглядом в этого человека.

— Какой я тебе сэр? — сказал отец. — Ты сейчас за главного. Присмотри, чтобы не было проблем.

— Надо увести людей внутрь, — принял решение Гудмундссон. — Сержант, уведите раненого. Анна! — неформально окликнул он. — Вы слышите меня? Что с вами?

Женщина встала с места и сделала пару шагов. Гудмундссон перехватил ее за руку и потянул назад.

— Прекратите! В чем дело?

— Да пошли вы! — огрызнулась она. — Вы мне не начальник.

— Вы забываетесь.

— Это же ребенок, — сказала она. — Просто ребенок. У меня самой такой же.

— Это эрг. Собака, — отрезал отец. — Вы нарушаете субординацию, сержант.

— И куда вы доложите? — сплюнула она и поморщилась.

У нее был натуральный срыв. Женщину трясло от негодования. Отец пытался еще что-то вставить, но она не слышала. Остальные военные, находящиеся поблизости, просто не успели вмешаться. Женщина вырвалась и бросилась к мальчику.

Эрги были шокированы. Гудмундссон кинулся следом. А она просто обняла его и прижала к себе.

— Тише, тише, — говорила она. — Все хорошо. Хорошо… Все будет хорошо.

Она баюкала его, раскачиваясь вместе с ним, уворачивалась от рук и ног и снова обнимала, и шептала на ухо, и целовала в вихрастую макушку.

— Мама тут, я тут, — говорила она. — Мамочка никуда не уйдет. Ну, все, все… Я здесь. Мама с тобой.

* * *

Он все-таки выжил, это мальчик, который перешел из "первого периода" во второй. У него случился какой-то сбой при трансформации. Такое бывает…

Обычно мальчиков отселяют подальше, когда они готовы стать взрослыми, чтобы они не причинили проблем. А тут — одна большая проблема. Впрочем, все только на пользу.

Но в конце, когда уже казалось, что все закончилось, и мальчик пришел в себя, случилось ужасное. У ребенка появилась чешуя и когти, совсем как у старших братьев. Он чуть не убил Анну Бьярнссон. Это было неизбежно, однако вмешался случай. Гудмундссон защитил ее, закрыв своим телом. Когти глубоко вспороли плоть и проникли внутрь. Он истек кровью от массированного артериального кровотечения, прежде чем люди и пришельцы успели вмешаться.

* * *

Эрги выразили свое почтение. Они одобрили, что мужчина защитил женщину ценой собственной жизни. Сэйи Этти коряво перевел то, что они витиевато излагали. Живой медальон пришельцы забрали вместе с телом Ларса Гудмундссона. К Анне Бьярнссон сразу же изменилось отношение. До этого она была просто женщиной, ценной, но и только. Теперь даже алды расшаркивались и что-то пели при встрече.

— Ублюдки, — рычала она в ответ.

Единственный, для кого она делала исключение — тот самый мальчик. С ним она была приветлива и даже ласкова. Она разрешала ему приходить в тюремный блок и учила говорить на спанглиш. Эрги не вмешивались. Кажется, ей теперь можно было все.

Когда Улафа снова потащили на опыты, она встала на пути у алдов.

— Все, с меня хватит! — сказала она. — И с него тоже. И с них всех, — она обвела рукой зал, где сидели обреченные. — Хватит!!!

Хватит — значит хватит, особенно если так говорит "мать сыновей". Эрги отступили.

* * *

— Но она ведь не вернулась из плена, — сказала я. — Ее не было в списках. Как же так? Она жива?

Гудрун рассмеялась. Эши внимательно посмотрел на меня и изрек:

— "Мать сыновей" на Эрг-ласси.

— Вот как?

— Именно! — сказала подруга. — Я с ней встречалась.

— И как она?

— Неплохо.

Стало быть, внятного ответа я не дождусь.

— Значит, достаточно было просто вести себя по-человечески, вот и все. Так просто?

— Это универсальные ценности, — ответила она. — Да, просто. И непросто одновременно. Попробуй как-нибудь.

О, я пробовала. Спотыкалась, падала, набивала шишки, но снова пыталась. Это было непросто. Гудрун права. Сложно оставаться человеком в такой ситуации, тем более, проявлять человечность по отношению к врагу.

— Необычная женщина! — поразилась я.

— Хочешь ознакомиться с психологическим портретом?

Нет. Пожалуй, нет. Все и так было ясно. Она сочувствовала и сопереживала. Думаю, эта женщина скучала по своему ребенку, и потому по-доброму отнеслась к чужому. Она перенесла эти чувства на другого человека. В смысле, эрга. Проклятье, я запуталась! Только тут мне пришла в голову мысль:

— А ее ребенок?

Неужели она оставила свое дитя, чтобы уехать на Эрг-ласси с приемным детенышем? Не может быть!

— Который из? — снова засмеялась Гудрун.

А что, их несколько? Эрги, такие же, как тот мальчик? Барнехаге, детский сад. Гудрун дурачится, а я в недоумении. Чего я еще не знаю? Но сидящая напротив цветущая женщина только тихо-тихо смеялась, лукаво поглядывая на меня.

— На Фрейе.

Она в миг стала серьезной, словно погас внутренний свет.

— Он умер за год до ее последнего рейса. Первичные образцы в планетарном Банке жизни.

При рождении ребенка плаценту и кровь замораживали, чтобы использовать при возможном лечении, а также брали образцы тканей для клонирования. Чуть позже, по достижении зрелости, граждане сами делали обязательный вклад в планетарный Банк жизни. Яйцеклетки и сперматозоиды, а также искусственно выращенные эмбрионы ждали своего часа, который мог никогда не наступить. Пока люди живы и здоровы, они полагались на природу. Но если они гибли, их ближайшие родственники наследовали биоматериалы.

В таких ситуациях становилось понятно, для чего все это. Если на нашей планете случится катастрофа со множеством человеческих жертв, мы все равно сможем восстановиться. Ни один человек не будет потерян! Род не прервется, и цепь поколений понесет в будущее наши мечты.

— Она отказалась от клонирования? — удивилась я.

Гудрун кивнула. Что ж, бывало и такое. Люди понимали, что новый ребенок никогда не станет прежним сыном или дочкой. Но чаще, ослепленные горем и скорбью, они решались на копирование.

— И нового не завели?

Она покачала головой.

— А муж?

— В разводе.

Ясно. Не буду спрашивать, до или после гибели ребенка. Сейчас уже неважно, что причина, а что следствие. Значит, ей было нечего терять, и никто не ждал на Фрейе. Она нашла себя на другой планете. Все к лучшему.

— Понимаешь теперь, почему слушания были закрытыми?

Да, я понимала. Люди просто не поймут этого. Женщина улетает с врагами, которые пытали и убивали ее сослуживцев. Отец хладнокровно и расчетливо пустил в расход подчиненного, чтобы утихомирить остальных. Но было еще кое-что.

— Со списком вернувшихся более-менее понятно. Но как же остальные? — спросила я. — Там погибла куча народу. Причем, судя по открытым данным, даты смерти распределяются равномерно на весь период пребывания в плену.

— В точку! — захлопала Гудрун. Эши Этти слушал, как будто понимал. — Люди сделали шаг навстречу. Эрги тоже. С их точки зрения, это означает, что самцы могут проводить поединки. Так что лучше бы все оставалось как прежде.

— Ты серьезно?!

— "Трофей" моего врага, — обратился он. — Люди достойные, но слабые.

— Что это значит? — уточнила я.

— Поединки — это хорошо, — подумав, сказал он. — Но недолго. Плохо пахнет. Неинтересно.

Ух ты! Целая речь. Понятно. Все честь по чести! Молодые эрги устраивали спарринги с более слабым противником, зачастую со смертельным исходом, и Эши Этти это не нравилось.

— Вам не интересно? Или другим?

— Мне.

Значит, чужак понимал, что это недостойная победа, и радоваться тут нечему.

* * *

Я тоже посетила душ.

Эрга мы выгнали в соседнюю комнату и разлеглись, как девчонки, на огромной двуспальной кровати. Я сушила волосы и пыталась понять, куда опять делась моя "одежда". Гудрун, лежа на животе и болтая босыми ногами, рылась в данных, которые я ей сбросила. Это телеметрия со станции, из военного "гепарда". Еще данные медицинского обследования сразу после прилета и данные от дока Фредриксена.

— Сфокусируй звук, — попросила я.

Не хотелось бы снова слушать свои предсмертные хрипы со станции. Я уже задремала, когда она поинтересовалась:

— Что это за пометка: "Белый кит"? Чьи это записи?

Я приоткрыла глаза и снова смежила веки. Значит, она добралась до записей дока и того злополучного сеанса.

— Давай ты непредвзято проанализируешь данные, — ответила я. — Если я начну объяснять, ты увидишь то же самое, что и я. Мне нужен взгляд со стороны.

Так мы провозились еще некоторое время, а потом мирно уснули, как дети.

* * *

Я пропустила прием лекарства и многое пережила в тот день, однако сны были добрыми.

Мои рыжие пряди перебирал младенец — щекастый такой бутуз, весь в перетяжках и складочках, как всякие новорожденные, которым от силы неделя. Он лежал у меня на руках. Я знала, как правильно держать, чтобы не повредить ему шею, потому что мышцы были еще слишком слабы, чтобы поддерживать голову.

Малыш сморщился и закряхтел. На голове у ребенка пробивался светлый пушок. Глаза были неопределенного бледно-голубого цвета, но я откуда-то знала, что они такими и останутся. Эти глаза о чем-то напоминали.

Что-то до боли знакомое…

— Мама здесь, ну-ну, мамочка тут.

Рядом с постелью сидела рыжеволосая веснушчатая девочка лет трех, одетая в персиковое платьице, и читала инопланетную книгу, перебирая "виноградины". Они щелкали, открываясь и закрываясь. Ребенок поднял на меня глаза и сказал что-то на языке пришельцев, и я осознала, что это не человек. Слишком уж грациозной, хрупкой и изящной она была. Человеческие дети обычно пухлые и нежные, немного угловатые, голова крупнее, пропорции другие. Как всегда бывает во сне, знание пришло само. Я поняла, что она сказала.

— Мать-сыновей-и-дочерей, дочь-сестра хочет-кушать.

Девочка постарше в белой рубашонке до пят играла в углу с щенком лайки-хаски. Она его чем-то дразнила, высоко поднимая руку. Щенок скулил и пробовал зарычать, но не всерьез. Девочка смеялась, щенок прыгал, припадая на лапы, а потом подскакивал и облизывал ее лицо. Я пригляделась. У нее были темные волосы и раскосые глаза, как у моей мамы.

То, что я сначала приняла за странных зверьков, оказалось детенышами эргов в комбинезончиках. О, боги и богини! Шустро передвигаясь на четвереньках, они добрались до щенка и устроили с ним свалку и кучу-малу.

Детский сад!

Мой прайд.

И я мать.

* * *

Утром я пробудилась оттого, что по кровати что-то ползало. Это было-травянисто-зеленое инопланетное платье, которое целенаправленно тянулось к хозяйке. За ночь оно доползло от вешалки до постели.

— Эй…

— Проклятье! — пробормотала Гудрун, как обычно, злющая по утрам. — Не дали поспать. Нет в жизни совершенства. Закажешь кофе?

Я покосилась на коммуникатор. На таймере было семь утра. Мы проспали всего два часа. Я была разбита, как после тяжелой пробежки, и отдала бы полмира за чашку кофе.

В кресле уютно устроился Эши Этти. При нашем движении он встрепенулся и сел ровно. Наверное, его тоже надо покормить. Завтрак на троих, вот так. Заказ улетел в сервисную службу отеля.

— А он что здесь делает?

— Наверное, охраняет, — предположила я.

Интересно, как долго он тут сидел? Мы спали, а он смотрел. Почему нарушил приказ? А это был приказ, Гудрун объяснила. Надо потом спросить, и вообще расспросить о том, что он видел. Мне хотелось взгляда "с той стороны". Но не сейчас, не сейчас.

Мы начали собираться по домам.

* * *

Гудрун обещала переслать мне результаты после ознакомления с данными обследования. Мы расстались, и она улетела к своему инопланетному возлюбленному, а я домой, в одинокую постель.

В отчем доме уже не было Улафа. Я только порадовалась. Не знаю, что бы я сказала при встрече. Меня не отпускали картины и образы, которые сохранились в его электронной памяти.

Новости от отца меня не удивили.

Эрги готовили масштабную операцию возмездия совместно с эргами. В системе Мю Волка происходила передислокация больших и малых кораблей. Флот пришельцев и Фрейи собирался в путь.

Представители "Терра корп" вернулись домой, выяснять отношения с торговцами. Король Харальд XVII провел официальную встречу с "матерью сыновей" Сен Этти, и еще неизвестно, чья была аудиенция и кто кому оказывал честь.

Я ела, спала, играла с мамой в Го, гуляла с собакой и моим телохранителем, и старалась не думать о том, что сотворил отец. Мы встретили Эрика вместе с Лисбет. Они уже назначили дату свадьбы, и отец пригласил родителей невесты в гости. Кроме того, как по секрету сказала мама, Лисбет была в положении. Я скоро должна была стать тетей.

Иногда мне снилась та самая женщина с инопланетным ребенком, плывущая среди звезд в бархате ночи. Она баюкала его и пела колыбельную на давно забытом старонорвежском…

* * *

Гудрун Нордманн не подвела. В ее записке было много интересного. В основном выводы совпадали с моими. Доктору бы еще рассказать. Он просил обследования — вот оно. Ну, почти. Подруга профессионально интерпретировала данные.

"Кто ты такая, черт возьми?" — было приписано в конце после сухих строк отчета. Если б я знала! Дедушкин архив манил и пугал одновременно.

Кто я? Что я?

* * *

С доком можно обсудить разрыв и грядущее пополнение в семействе. Он все поймет. Можно поговорить о пришельцах и той женщине, потерявшей сына.

— Сейчас я снова нарушу врачебную этику, — сказал он и подгрузил какие-то данные на голограмму, проецируемую над столом. — Она была моей пациенткой. Недолго, правда. Они с мужем проходили семейную терапию, а это не мой профиль.

И почему я не удивлена? "Хельга Рагнарссен, ты просто тупица!" Вообразила, что одна-единственная и неповторимая пациентка. У него таких сотни.

— А какой у вас профиль, доктор?

— Люблю общаться лицом к лицу.

Это я отлично понимала. Людям это только на пользу. Всяко лучше, чем прятать голову в песок. Думаю, супруги были на грани развода. Я догадывалась, что послужило причиной. Доктор мог выпотрошить их, как рыбу, но если внутри только боль и сожаления, то ничем не поможешь. Разбитую чашку не склеить.

— Она осталась на Эрг-ласси, — нарушила я молчание и открыла чужую тайну.

— Вот как?

Этот хищный интерес ни с чем не спутаешь. Док Фредриксен встал на след и был в своей стихии.

— Эрги ей нравятся больше людей.

— Это ваше суждение, Хельга.

Ой ли! Ну да ладно. Когда данных слишком мало, приходится додумывать и сочинять занятные истории. Я неверно выразилась. Ей нравились инопланетные дети. Это была психологическая фиксация, только и всего. Если ей от этого легче — тем лучше.

"В собаке природа Будды?

Ответ дан в самом вопросе.

Если скажешь "да" или "нет",

Ты погубишь себя и лишишься жизни".

— Что бы это значило? — с доброжелательным любопытством поинтересовался он, и я перевела.

Дедушка любил такие коаны. Всегда есть третий путь, даже если кажется, что его нет. Задачу можно решить общепринятыми способами или своим, оригинальным. Так лучше. Можно принять или оттолкнуть, но это все равно будет ошибкой.

— Хм… — он оперся локтями на стол и подпер голову руками. — Я уловил идею. Ученые раньше спорили, можно ли считать негров и азиатов людьми.

— А до этого вели диспуты, человек ли женщина, — проворчала я. — Я хорошо учила историю. И насчет животных тоже. Есть ли у них душа?

Док рассмеялся, да так заразительно! И я вслед за ним.

— То есть вы не можете решить, как к ним относиться, — заметил он. — С одной стороны, они не люди, с другой, разумные существа. Что бы вы ни выбрали, ответ неверный.

Я только вздохнула.

— Но она нашла ответ, — выдохнула я.

— Он вам не подходит, Хельга. Каждый ищет свои ответы сам.

Легко сказать! Ему — тем более. Поучать всегда легче всего. Почему я злюсь? Наверное, мои ответы где-то там, в далекой галактике. Отчего бы не рассказать? Он выслушал короткую историю про Хаоли и наш с ним разговор и впервые не нашел слов ободрения или надежды.

— Что скажете, док? — хотела я знать. — Что мне делать?

— Если кончено — то кончено.

— И это все?

— Простите.

Он достал свой табак, и я поморщилась. Кажется, ему это помогало успокоиться, так что я ничего не сказала.

Я все думала о медицинских данных и словах Гудрун. Мне хотелось услышать третью сторону, а потому я разыграла непонимание. Как же это подло, док этого не заслужил! Но так было нужно. Я сама завела разговор о той записи.

— Вы смотрели термограмму? — спросил он.

— В общих чертах. Не понимаю, что в ней такого особого.

— Температура головы на открытых участках достигала тридцати семи градусов, — сделал он круглые глаза. — В глубинных слоях, наверное, на один-два градуса выше.

— И?

— Вопрос в том, почему ваш мозг все еще функционирует, — хмыкнул доктор. — Отчего вы еще способны мыслить, ходить и говорить? Почему гипертермия не затронула нейронные структуры мозга? Судя по вашим словам, это довольно частое состояние.

Ах, вот он о чем!

Гудрун тоже об этом писала. Все они говорили об одном и том же, но разными словами: она, дедушка, док. В состоянии "му", когда появлялся мой Белый кит, тело и мозг работали иначе. Я ускорялась. Температура неуклонно повышалась, метаболизм утилизации глюкозы был на пределе. Скорость передачи нервных импульсов замерить не удалось, но все и так было ясно. Физический носитель работал на износ. Я думала и двигалась быстрее, чем обычно. Быстрее, сильнее, точнее. Лучше.

На деле это означало инактивацию множества ферментов, которые не работали при таких высоких температурах, и тотальные нарушения в ДНК. Двойная спираль Уилкинса-Франклин не могла выдержать таких потрясений.

Главный и единственный вопрос: "Почему я все еще жива?"

Какие ресурсы для репарационного восстановления я имею, чтобы жить дальше? Не потому ли я интересна эргам? Ведь их механизм прямой трансформации в "как-бы-человека" основан на обратной транскрипции белок-ген. Они берут образец, копируют и встраивают, чтобы надеть чужую личину и на время стать химерами, состоящими из своих и чужих тканей. А обратный процесс превращения наверняка основан на репарации и вырезании чужих участков ДНК.

Они восстанавливают себя. Должна быть матрица, которая не затрагивается метаморфозой, и которая дает возможность вернуть базовую форму и облик. Следствие: они вряд ли заболеют раком или постареют, пока эти механизмы работают без сбоев.

Если у меня механизмы репарации так же сильны, как у них, то я понимаю их интерес. Нет, мы не инвалиды, как я сначала решила. Люди были слепы, если так посмотреть. У нас отсутствовала возможность заимствовать чужие гены. Но у некоторых, как у меня, имелась повышенная способность к восстановлению.

Я изложила доктору свои мысли на заданную тему, рассказала все без утайки. Он теперь знал о дедушке, корпорации "Доки но сакура", моем происхождении и механизмах трансформации эргов.

Доктор думал, я молчала. На сеансах у дока можно молчать, никто не тянет из тебя жилы и не выворачивает наизнанку, как другие. Все незамысловато. Добыча вскрыта, и док гадает на внутренностях. Можно просто помолчать и поразмыслить.

Теперь я догадывалась, почему дедушка прожил так долго без серьезного медицинского вмешательства. Только под конец, после травмы, понадобилась помощь врачей. Он до последнего дня был в здравом уме и твердой памяти. Не этого ли добивались ученые из корпорации "Доки но сакура"?

Дед был другим. И я другая.

— Я не человек.

Уже нет. Остается это признать. Это меня пугает. Доктор, доктор… Разве вы не понимаете? Я смотрела на него, не зная, что еще сказать.

— Вы больше человек, чем многие из тех, кого я знаю, включая и меня самого, — не согласился он. — Такая, каким должен когда-нибудь стать человек.

Он нежно взял мои руки, склонился, но губы так и не коснулись кожи. Только дуновение ветерка — его дыхание у запястья. Так куртуазно, должно быть, лобзали руки своих дам на старой Терре сотни лет назад. Не поднимаясь, он взглянул на меня снизу вверх.

— Знаете, что делает человека человеком?

— Догадываюсь. Сейчас вы скажите, что это душа, добродетели, образ мысли, — я горько рассмеялась.

Он вдруг бесцеремонно положил растопыренную пятерню мне на грудь чуть ниже ребер.

— Вот здесь, Хельга, — сказал он. — Это здесь.

Док Фредриксен конвульсивно сжал пальцы, словно хотел вырвать мне сердце. Ткань комбинезона собралась складками под скрюченной ладонью. Я отшатнулась.

— Не бойтесь, — продолжил врач и снова коснулся, деликатно и без грязного подтекста. — Слышите? Оно живое и бьется. Сердце превращает нас в чудовище или делает человеком. Вы сами решаете, кем быть. Иногда кто-то решает это за нас. Другие помогают сделать выбор. Вы ведь не просто так пришли ко мне?

— Конечно, нет. Причина есть всегда. А вы, оказывается, поэт, — попыталась я за шуткой замаскировать нервозность. — К чему все это?

Он вторгался в мое личное пространство, как никто другой. Это было ближе, чем секс, как-то слишком интимно и доверительно.

— Большинство моих пациентов действительно больны и нуждаются в помощи. Они уже давно не люди, хотя выглядят, как мы с вами, и ходят среди нас, — тихо-тихо закончил он. — Есть такие, что недостойны даже такой малости. Просто сорная трава, которую нужно выпалывать. Кто-то должен это делать, не так ли?

— Зерна — от плевел?

Мне стало не по себе. В груди колотилось часто-часто, как у птички. Он наверняка услышал, потому что убрал руку и легко, ободряюще сжал мое запястье.

— Не бойтесь, Хельга, — доктор ровно сел и широко улыбнулся. — Вас это не коснется.

— Хорошо.

Раз он обещал, значит, так и будет. Я ему верила.

Глава 21

Когда техника была проверена, запасы пополнены, а личный состав на местах, корабли его величества Харальда XVII были готовы тронуться в путь. Пришельцы тоже готовились в поход. Накануне я узнала, что Эши Этти улетает вместе с ними.

— Хельга, — радостно сообщил он за завтраком. — Мы летим на охоту.

— Мы?

Ну не я же с ним вместе, в самом деле!

— Эрги и люди, — ответил он.

Вот и все. Они улетают, и мое беззаботное существование заканчивается. Теперь меня начнет доставать Санитарная инспекция и люди Тошио. О, боги и богини, за что мне все это?!

"За все приходится платить, Хельга".

За любовь. Но в первую очередь — за порочную связь с пришельцами. Оставалось только порадоваться за этого мужчину. Ему нравилось то, что сейчас затевалось. Вон как блестят глаза. За завтраком наворачивает, восполняя потери. Он повел носом, как зверь, и я подвинула ближе к нему мисочку с соленьями. Посмотрел вопросительно. Ладно, ладно… Палочками взяла немного и положила сверху на его пресный рис. Эши был доволен.

Эрг предвкушал предстоящее развлечение, а ведь это война. Мужчины везде одинаковы, особенно военные.

— Ну, желаю хорошей охоты, — сухо напутствовала я, отложив палочки. — Не боитесь?

Он покачал головой. Глупый вопрос. Конечно, нет! Он только белозубо улыбнулся, а потом снова стал серьезным и собранным, как обычно. После того, как доел, встал с места и присел на пол у моих ног. Когда он так себя вел, сразу становилось ясно, что он не человек, несмотря на внешность. Недавно я его подстригла, и мне вдруг снова захотелось провести рукой по его голове, как тогда. Но это не Шейд, чтобы гладить. Тут творятся другие дела, для взрослых.

Он долго не решался, но все же попросил:

— Образец?

Я поперхнулась. Скорее всего, я неверно поняла, и речь идет о еде. Он это очень любил, и все мои объедки — его.

— Образец?! — воскликнула я. — Какой образец?

Эши Этти коснулся моей руки и провел по ней ладонью, остановившись у локтя.

— Образец, пожалуйста.

Руку ему отдать? Не думаю, что я в состоянии отсечь достаточно большой кусок, который бы устроил этого мужчину. Эрг хотел "трофей" целиком, с руками, ногами, сердцем, потрохами и всем, что еще прилагается. При его касании у меня по коже пробежали мурашки, но совсем не от страха. Жаль, что тут нет Гудрун, чтобы объяснить, что к чему. В объяснениях нуждалась не только я, но и эрг. Я только догадывалась, что к чему. Наверное, он хочет чего-то напоследок, раз мы больше не увидимся, какой-нибудь сувенир на память.

Мне вдруг в голову пришла одна мысль.

— Сейчас!

Я осмотрелась. Ну, где же это? Ах, вот. Нож для фруктов вполне подойдет. Я сорвала с волос резинку, выбрала прядь в самой глубине и полоснула лезвием, срезая ее у самой кожи. Кажется, так дамы сердца провожали рыцарей в поход? Надо было дать свой портрет в медальоне или прядь волос, чтобы она напоминала о возлюбленной. Я протянула ему огненный завиток, и мужчина просиял.

— Достаточно?

— Да. Спасибо, Хельга.

Ему нравилось произносить мое имя, и оно как-то иначе звучало у него на устах. В эти моменты я чувствовала себя особенной, не такой, как все. Мне было неловко оттого, что я ничего не могла дать взамен. Сейчас я была пуста. Впрочем, опустошение последних дней я воспринимала как благо. Доктор называл это изоляцией аффекта и вытеснением, а я — подарком свыше.

— Не за что, — бросила я.

Волосы легко отрастают. Могу я попросить его об ответном даре? Вот только не знаю, сможет ли он исполнить мое желание. Эши сам сказал, что убьет Хаоли при первой же возможности, если будет война. Правда, обстоятельства с тех пор несколько переменились. Однако я все-таки попросила:

— Эши, присмотрите за послом. Пожалуйста.

— Да, Хельга, — без колебаний ответил он. — Хорошо.

— Спасибо.

Эти льдисто-голубые глаза никогда не солгут. Он не играет в человека, Эши — это Эши. Если он обещал, что сделает, я в это верила. Что за ужасную вещь я сейчас для себя попросила? Отправиться за три моря и принести голову дракона? Я порывисто нагнулась и заставила его встать. Вскочила сама, неловко уронив стул.

— Простите.

— Все хорошо, Хельга, — обнял он меня и поддержал. — Все хорошо.

Я тоже прильнула на мгновение и тут же отпустила. Все-таки это не настолько братское объятие, чтоб задержать его хоть ненадолго. Он меня смущал.

* * *

Задумав жертвоприношение, я съездила на священное место, где на поверхность выходил каменный наплыв, похожий на присевшего великана. Старые камни не врут. Они делают вид, что спят, но все видят и слышат.

Здесь нельзя было использовать транспорт, чтобы не повредить растительность, особенно мхи и лишайники. Флаер слишком тяжелый, чтобы его вынесла эта хрупкая, сдержанная красота. Поэтому мы приземлились неподалеку, вылезли и пошли пешком. Эши отказался отпустить меня одну, а Шейда я взяла на природу, чтобы он побегал. Ездовые собаки в этом нуждаются.

Вездесущие сопровождающие приземлились поодаль. Две точки, едва видимые у горизонта — это чужие флаеры. Я надеялась, что они не полезут за нами и будут наблюдать на расстоянии. Если попробуют приблизиться и помешать обряду, попрошу Эши пострелять из этой его грозной штуки. Кстати, а что именно она делает? Сжигает, как плазмоган, или что-то еще?

"Опять ты не о том думаешь, Хельга".

— Где мы? — спросил эрг.

— В особом месте, — обвела я рукой вокруг.

— Особом?

— Скоро узнаете.

Он что-то проворчал под нос, вроде бы "скорокактолькотаксразу", и дальше на родном языке. Я фыркнула, но тут же сделала серьезный вид, настраиваясь на нужный лад. Боги не терпят пренебрежения.

Все вокруг было покрыто сухим и ломким прошлогодним вереском. Летом он нежно-розовый, как рассветный отблеск, но сейчас бледный и палевый. Местами все поросло низкой, чахлой растительностью и голыми деревцами. Небо было на удивление чистым, чуть тронутым легкими полосками перистых облаков. Обычно ранней весной дождливо и ветрено. Но сегодня погода была как на заказ!

Под ногами чавкало, пока мы не добралась до голого камня. Шейд весь извазюкался в грязи, но ему это, похоже, нравилось.

— Вот поросенок!

— Поросенок? — эхом переспросил Эши.

— Такое животное, — пояснила я.

— Шейд — собака.

— Точно!

Эрг приподнял брови, но больше спрашивать не стал. Пес весело потрусил вперед и обогнал нас с эрргом, оглашая окрестности звонким лаем. Когда мы нагнали пса, он встряхнулся, забрызгав все вокруг грязью.

— Шейд! — прикрикнула я. — Фу, нельзя. Плохой, плохой пес.

Будто специально ждал, когда мы подойдем! Он вывалил язык и улыбнулся от уха до уха, а потом вскочил и помчался дальше, время от времени оглядываясь на нас. Я взбиралась на гору, мысленно похвалив себя за правильный выбор походного снаряжения. Пришелец шел следом. Когда я споткнулась, Эши меня поддержал, иначе бы я кубарем полетела вниз по склону. Пожалуй, его общество оказалось полезным. Псу тоже не единожды понадобилась помощь, иначе бы он не влез наверх.

За спиной в переноске, почуяв неладное, билась и кудахтала птица. Пес был сильно заинтригован звуками, раздающимися из сумки. Он потыкался носом и гавкнул, птица затрепыхалась. Я отогнала собаку. Эта добыча не для нее.

— Сидеть, — велела я, указав Шейду место.

Эши Этти тоже проявлял интерес, причем с самого начала, когда я привезла птицу домой и погрузила в багажный отсек. Я не стала ничего объяснять, сказала — потом. Но он точно так же, как собака, принюхивался и прислушивался. Бросив на землю термоизолирующую подложку, я жестом указала, что можно располагаться.

Эрг уселся и стал наблюдать за приготовлениями. Пес устроился рядом и тоже ждал, повиливая хвостом. Бросив на землю брикеты из хвороста и опилок, я подожгла их термо-таблеткой. Огонь быстро занялся.

— Это?

— Огонь.

— Это? — теперь эрг указал на стружки.

— Дерево.

— Кусок дерева?

Я кивнула. Он до этого видел только живые растения, так что я не удивилась вопросу. Мужчина нагнулся и выудил кусочек прямо из костра. Я шлепнула ему по руке:

— Положите обратно.

Это огонь богов, а не "образцы". Ничего личного. Вернемся домой, и подарю целый брикет. Кто-то предпочитает кредиты, кто-то власть, а эрг думал только об одном. Ну, или не только… При этой мысли я смутилась.

— Ваше приоритетное право, — нехотя согласился он.

— Сейчас мы будем кормить, — сказала я.

Это он точно должен понять.

— Кого? — удивился он, ведь вокруг никого, кроме нас, не было.

Я не ответила. Накануне я купила в питомнике живую курицу и охотничью лицензию, опустошив четверть своего банковского счета. Клонированное мясо и кровь тут не годились.

— Животное?

— Курица, Эши, курица. Тихо!

Он заткнулся, хотя ему было очень, очень интересно. Чувствуя себя дикаркой, я делала то же, что и мои предки тысячи лет назад. К счастью, медицинские навыки тут вполне сгодились, и все прошло быстро и четко. Нож — старинный, побывавший в деле, был из коллекции отца. Птичья кровь обагрила камень.

Окровавленные пальцы замерли, когда я решала, какую руну начертать: тейваз, подобную стреле, руну войны и победы, или ансуз — божественную волю. В голове было пусто.

Пустота. Пробел. Ноль. Начало и конец. Кусающий себя за хвост Мировой змей. Состояние между да и нет… Буддийское "Му", когда мир есть или его нет, он замирает на пороге вероятностного шторма, в центре бури, и ждет, куда повернут события. Не-живой и не-мертвый кот давно почившего ученого застыл в вечности. Развилка не создана, будущее не определено, все еще зыбкое и колеблющееся, как это пламя.

Ничего не нужно!

Пустая руна — вот решение. Та, которой не существует… еще не существует. Надо просто положиться на волю богов.

Я надрезала себе руку и пролила немного человеческой крови, попросив богов принять подношение. "Одежда" попыталась залечить рану, но я не позволила, мысленно дав команду не трогать это место. Пусть заживает само.

В разведенном жертвенном огне уже сгорала птичья тушка, оставляя голый остов. Я плеснула вином из старинного кубка, задабривая Отца воинов. Глотая слюну, я сидела рядом и жалела, что не поела до поездки. Однако перед жертвоприношением следовало поститься. Наверное, смысл еще и в этом? Ты отдаешь богам то, что хочешь, то, что дорого достается, и надеешься, что дым донесет твои мольбы до небесных чертогов. Они принимаю дар, но не мену. С богами не торгуются. Если им придутся по душе слова и подношение, они рассудят по справедливости. Пришельцу тоже пришлось отказаться от "образцов". Это хорошо.

— Пожалуйста, — сказала я. — Ратей отца просим о милости…

Будь советчик добрый

Вечного сиянья.

В дом ветров вздымаясь

Воронов отрада,

Чайки злобы родич

Передать дыханье

Липы лука просит

Стать змеи убийцей.

Пусть лед битвы пляшет!

Я молниеносно, пока мужчина не успел опомниться, уколола кончиком ножа руку Эши и капнула его кровью на землю. Он отдернул ладонь и вопросительно посмотрел на меня. Но мне нечего было сказать.

Виса сложена. Высший, подари им победу! Пусть эрги и люди вернутся живыми и с богатой добычей. Пусть эта война скрепит наш союз — вот что хотела сказать я.

В небе вдруг грянул гром, хотя грозы не ожидалось. Я вздрогнула и вскочила с места. Эши тоже, озираясь вокруг в поисках врага. Шейд подскочил и залаял в пустые, без единого облачка небеса. Что это было? Кто-то скажет, что атмосферные возмущения, вызванные терраформированием. Но я не верила в такие совпадения.

Мой голос был услышан.

* * *

Мы прощались. Сегодня Эши Этти навсегда покидал наш дом. Шел редкий косой дождь, промозглый и холодный, что не способствовало хорошему настроению. Проводы — то еще удовольствие! Мама собрала для эрга бенто, хотя я просила ее не делать этого.

— Нельзя его кормить, — увещевала я. — У них совсем другие обычаи.

— Как и у нас, — спокойно ответила она. — Пожалуй, отпустить без угощения не слишком хорошо. И потом…

— Что?

— Дедушка тебе не говорил? Ты ознакомилась с семейным архивом?

— При чем здесь это? — удивилась я резкой смене темы.

— Просто я знаю, что лучше для моей дочери, — сказала мама.

— Знаешь?

— Сейчас как раз тот случай. Некоторые события надо подтолкнуть. Потом поймешь.

— События?

Она не ответила. Хм… Странный разговор. Эши Этти вместе с Шейдом еще не вернулись с традиционной утренней пробежки, и мы с мамой могли поспорить без свидетелей. Однако у меня пропало всякое желание делать это.

Мама нагнулась над столом, складывая в коробочки остатки утренней трапезы и укладывая их друг на друга. Нежные руки работали. Веки были полуопущены, потому что она смотрела на стол, а не на меня. Иссиня-черные волосы с еле заметной проседью она убрала в узел, чтобы не мешали. Даже такая, без прикрас, она у меня красавица. Если эрг позарится — ему не жить! Я предприняла последнюю попытку ее образумить.

— Мам! — я принялась помогать. — Неужели отец тебе не рассказывал? Это опасно.

— Рассказывал, конечно, — кивнула она, невозмутимо продолжая делать дело. — Но пока ничего не случилось.

Мама дергала тигра за усы. Она так решила, значит, видит в этом смысл. Иногда ее действия были лишены всякой логики, но почему-то очень важны для нее. Дедушка в таких случаях предоставлял ей полную свободу действий. В конечном итоге она оказывалась права.

Потный эрг ввалился в прихожую под лай лайки-хаски. Шейд подскочил ко мне и начал тыкаться мне мордой в колени, сообщая, что он дома.

— Вуф!

— Кыш, — сказала мама. — Убери собаку. У него лапы грязные.

Где еда — там стерильная чистота. Еще один из пунктиков мамы, с которым я не спорила. Я дала домашнему ИскИну задание прибрать на полу, увела собаку во двор и помыла из шланга лапы. Потом дала команду сидеть смирно, пока похожий на блюдце робо-уборщик, перебирая мягкими щетинками, торчащими из-под корпуса, чистил конечности Шейда. Тот протестующее порыкивал, но терпел. В конце он все же отомстил, перевернув лапой эту штуку. Робот запищал, покрутился и укатил под дом.

— Хельга! — окликнул меня пришелец. — Я уезжаю.

— Знаю.

— Я уезжаю сегодня, — уточнил он, поглядывая на меня с непонятным выражением лица.

— Угу-м…

С собакой закончили, пора домой. Кому охота стоять под дождем? Точно не Шейду. Он пулей пронесся внутрь. Эщи пропустил меня в дом, чему научился у отца. Хорошие манеры! Похвально. Раньше он так не делал, потому что это не в их обычаях.

— Я уезжаю на охоту, — сказал мужчина.

— Вы это говорили, — ответила я. — Помочь вам собраться?

Я хотела съязвить, но он в силу языкового барьера воспринял всерьез и кивнул. О, боги и богини! Помочь ему собрать вещи? Перебьется. Да и пожитки все у него в посольстве Эрг-ласси.

— Идите в душ, Эши. Вам это необходимо.

Это было мое приоритетное право, и я им без зазрения совести воспользовалась. Он ушел, а я вернулась в гостиную. Когда эрг, уже чистый и одетый в свою повседневную одежду, спустился вниз, я пошла на кухню и взяла у мамы готовое бенто.

— Вот, это вам, — сказала я. — Мы с мамой собрали в дорогу.

Эрг принюхался.

— Еда? — удивился он. — Мать моего "трофея"?

Я кивнула. Он был доволен, как никогда, и что-то сказал по-своему. Эх, жаль, что я не понимаю! Гудрун бы сюда на минутку.

— Это ничего не значит, — на всякий случай добавила я.

Словно конфетку отобрала у ребенка. Примерно так.

"Да, Хельга, ты можешь собой гордиться!"

* * *

Флаер из посольства уже ждал возле дома. Рядом было уже привычное сопровождение из Санитарной полиции и военных. Три машины с трудом разместились на небольшой парковочной зоне.

— Прощайте, Эши.

Я вышла вслед за ним во двор, чтобы проводить. Надеюсь, мы больше не увидимся. Даже смутное сожаление этому не помеха. Это просто привычка к обществу, только и всего. Я уже хотела отвернуться, не дожидаясь его отлета, когда он перехватил меня за запястье.

Тело среагировало само быстрее разума. Это был классический захват и комбинация ирими, и я плавно, не сопротивляясь, ушла за спину мужчины. Но бросок не прошел, потому что Эши двигался по той же траектории, мягко, как зверь, и не сопротивляясь. Мы развернулись, как два танцора танго, не размыкая объятий. У меня даже не сбилось дыхание, так быстро все произошло.

— Поединок? — улыбнулся Эши Этти и уставился на меня своими бледными глазами. — Мало времени.

Принюхиваясь, он резко втянул носом воздух. Я отвела взгляд первой и уставилась на его шею. Под светлой кожей шевельнулся кадык, когда он сглотнул.

— Какой… поединок?

— Потом продолжим, — довольно сказал он и вдруг поцеловал меня.

Этот невозможный мужчина просто коснулся, поцеловал без языка, одними губами, будто пробуя и примериваясь. Я ошеломленно замерла. Руки у меня упали. Еще мгновение, и он отпустил меня. Эши перехватил инициативу, и ему это нравилось.

Он развернулся и легкой походкой зашагал к флаеру, к своим сородичам и людям, которые с интересом наблюдали за развитием событий. В лицо плеснуло жаром. Я не помнила себя со стыда.

"Проклятье!"

* * *

Реквием Верди, пожалуй, лучше всего подходил для того, что происходило. Новостная трансляция "Фрейя корп" в этот раз шла под музыку. Может быть, потому, что зрелище смонтировали из уже отснятых кусков.

"Нагльфар" и "Скидбладнир" не могли прыгнуть в другую звездную систему, поскольку не имели скачковых двигателей Рингера. Только если через гиперврата, но они все еще заблокированы. Поэтому корабли оставались тут и охраняли. Они слаженно переместились ближе к Фрейе, как только корабли эргов отошли от планеты.

Наши скачковые суда, конфискованные у торговцев, стартовали под сопровождением. Чрево их полно челноков, оружия и солдат. Эрги смогут защитить эти лишенные брони суденышки. Пока мы только предполагали, с чем придется столкнуться. Это могла быть колония или рой на астероидах, если исходить из того, что хэсси — раса космических кочевников. Хуже, если они с планеты, ведь тогда придется разнести ее на кусочки.

С одной стороны палило солнце, и даже светофильтры пасовали перед этой адской белизной, превращая ее в кровавые всполохи. Корабли эргов, угольно-черные и покрытые странными выростами, блестели с освещенной стороны, а теневая терялась, утопая во мраке. Человеческие суда выделялись на их фоне, такие мелкие и яркие, горящие отраженным светом.

С другой стороны туманно мерцали инверсионные следы и газопылевое облако, оставшееся после разгрома хэсси. Казалось, пудрой припорошили черную бумагу, или собиралась снежная буря. Была иллюзия, что это совсем рядом, но я-то знала: это на окраине нашей системы.

Выстроившись в ряд, чтобы маршевые двигатели не вызывали помех, корабли уходили в далекое плавание… Удалившись на достаточное расстояние от светила, они включали гипердвигатели и один за другим исчезали из вида.

Вот и все.

* * *

Эрги улетели, но часть охраны и дамы из эрг-ласси остались. Гудрун разъяснила некоторые моменты. "Мать трофея", Нагато Аюми, одобрила отношения и воодушевила Эши Этти продолжать свои поползновения в мою сторону.

— Ох, Хельга, — смеялась над нами подруга. — Это бесподобно. Надо записать!

— Не вздумай!

Ну, мама… Заварила кашу.

— Ну, я без имен, — утешила Гудрун. — Но это точно войдет в мою диссертацию. А теперь рассказывай, с чего все началось. Я хочу знать.

Она выбила из меня признание и вытянула все подробности, а потом разродилась поразительным выводом. Эши Этти влюбился, или, как они выражаются, "начал охоту" в тот самый миг, когда увидел меня на станции. Любовь с первого взгляда! Троллячье дерьмо.

— Спарринг с десантником, — поразилась я. — И это все?

— Этого достаточно, — ответила она. — Самка, прекрасная и недоступная, переборчивая, во время поединка победила самца. Что еще нужно, чтобы воспламенить чувства?

— Чувства? — фыркнула я. — Скорее, инстинкты.

— Ну, ладно. Ты права. Основной инстинкт. Он захотел спариваться, как и все молодые, полные сил самцы "второго периода".

У меня не было слов. Кошмар! Сколько ни сиди в "лотосе", мудрее я не стану. Ковер подо мной мягкий, как шкура неведомого зверя. Так и тянет прилечь и уснуть, но нельзя. Кофе мне! Скоро он из ушей польется. Пусть. Я сегодня выкроила время, чтобы встретиться с Гудрун, и это опять вылилось в ночные посиделки.

Сначала она протащила меня по всем дорогим столичным магазинам, придирчиво выбирая одежду и обувь. Даже меня уговорила кое-что купить! От изысканных духов с Терра Нуэва и Фрейра она с сожалением отказалась: нельзя. Эрги не поймут, зачем она ими поливается. У меня уже гудели ноги, и я начала жаловаться, когда подруга предложила посетить SPA при отеле, где мы приятно провели время и расстались с кучей кредитов.

— Не переживай! — утешила она, нежась под бурлящими струями минеральной воды в ванне. — За мой счет. Эйтэ Ла оставил свой универсальный кредит, так что пользуемся.

— Ух ты! Почему раньше не сказала?

Чистая вода — настоящая драгоценность, а уж понежиться в ней двойное удовольствие.

— Лучше не злоупотреблять. Сейчас кризис и все такое, бла-бла-бла…

Конечно, это не горячие источники в анклаве Нихон, но все равно мне понравилось. Ноги сказали "спасибо" и снова стали легкими, как утром.

Так мы и зависли в отеле, сняв там номер и заказав еду. Гудрун заняла всю кровать, вытеснив меня на ковер, и заканчивала статью в научную колонку "Вестника Фрейя корп", а я рассказывала. Она не глядя отвечала. Но вот сейчас она наконец соизволила поднять на меня глаза.

— Непонятно только, почему он так себя вел на станции, — задумчиво произнесла я.

— Как так?

Следил, вел себя как высокомерный сноб и настоящий ублюдок с расовыми предрассудками. Говорил, что я дочь врага. В общем, сделал все, чтобы меня оттолкнуть. Влюбленные в моем понимании так себя не ведут. Гудрун и тут разложила все по полочкам. Эши Этти не принимал свои чувства к "низшему существу" и злился на себя. А потом уже было поздно налаживать отношения, и он решился на поединок.

— М-да…

Как все запущено. Я не док, чтобы дымить и жевать всякую дрянь, и пить не умею, но сейчас мне как никогда хотелось напиться. Гудрун, придвинувшись ближе, ударила меня по голове подушкой.

— Ну-ка, хватит!

Я вскочила, ухватила другую и дала сдачи. Мы дрались подушками, как в детстве, которого у нас не было. Потом, запыхавшись, она легла, облокотившись на локти, и стала серьезной. Вблизи стало заметно, что она устала. Даже процедуры помогли. Если женщина ничем не мажется, сразу видно, что губы потрескались, а вокруг глаз залегли тени. Длинные ресницы тоже отбрасывали тень. А на скулах по контрасту — нежный румянец. Какая-то чахоточная, болезненная красота!

— Не принимай близко к сердцу, — сказала она. — Они того не стоят.

— Почему? — удивилась я. — Гудрун, что случилось?

— Ничего. Давай спать.

* * *

Подруга приняла приглашение моих родителей и съездила в гости. Они всегда были ей рады, так же как и она. Полная взаимность. Своих родителей она навестила чуть раньше, но помалкивала, как все прошло.

Я знала ее мать. Она руководила юридическим департаментом в Министерстве иностранных дел и мечтала, чтобы дочь пошла по ее стопам. Отец тоже был юристом. А Гудрун пошла наперекор, выбрав свой путь, чем их сильно огорчила. Разочарование и неоправданные ожидания сделали их отношения еще более натянутыми.

Мечтая о такой сестре, я подозревала, что она втайне завидует и хочет таких же родителей, как у меня. Но не судьба…

Единственной отдушиной была бы ее встреча с бабушкой Таньей из анклава Рюсиск, но не судьба.

— Большой Мальчик снова начал извергаться, — объяснила Гудрун. — Воздушные общения с Западным континентом пока закрыты. Придется по атмосферному лифту выйти в космос и спуститься уже там. Никто мне это не оплатит.

— А как же…

Я имела в виду универсальный кредит и тут же сама сообразила, что сморозила глупость. Если на мелкие траты власти еще могли закрыть глаза, то таких крупных никто не мог допустить. Эйтэ Ла слишком далеко, чтобы помочь.

— Значит, вы не увидитесь, — констатировала я.

Она кивнула, понимая меня без слов.

* * *

Коммуникатор, конечно, штука хорошая, но он после смерти или по требованию суда мог быть передан властям. Я, конечно, не торопилась на тот свет, но кто знает? В жизни всякое бывает. А жизнь моя в последнее время на редкость непредсказуема. Кроме того, Служба безопасности могла получить при необходимости доступ.

Была у меня мысль уничтожить физический носитель. Эта штука настолько надежна, что выдержит погружение на глубину и вакуум, резкие перепады давления и температур, однако и она не вечна. Вариант прямого попадания из плазмогана я не рассматривала. Где гарантия, что взамен мне не дадут другой, нашпигованный следящими устройствами и "закладками"?

Гудрун сказала, что кроме этих эпизодов не было ничего существенного, и я ей верила. Не желая смотреть все, я стерла запись. Все восемь месяцев мне не осилить, да и незачем; главное я уже видела. Папа дал универсальный электронный "ключ" для окончательного удаления файлов. Хорошо, когда есть отец с такими связями.

Конечно же, его в космос не допустили. Улафа тоже. После всего, что случилось, он были прикован к планете. Я решила встретиться наедине и кое-что сказать.

"Напутствие, вот что это такое, Хельга".

Он заказа не делал, так как я нагрянула без предупреждения. Был он в одних полотняных брюках и на босу ногу. Синяки и ссадины почти сошли, но грудь все так же туго перебинтована. Значит, сломанные ребра еще не срослись. Улаф еще не совсем проснулся, но обрадовался моему визиту.

— Хельга! Рад тебя видеть.

— Рад?

— Прости.

Не за что прощать. Все позади.

— Проходи, — он впустил меня внутрь и предложил кофе.

Я присела на барный стул, а он насыпал эрзац в чашку и залил кипятком.

— Нет, спасибо, — сказала я. — У тебя ведь только одна чашка, я помню.

— Заведу вторую специально для тебя.

Он улыбнулся и поморщился, когда край губ треснул и снова начал кровоточить. Я точно так же поморщилась при виде этого. Он заметил.

— Я ненадолго, — решила прояснить я. — Просто хотела кое-что спросить.

Он развернулся, ожидая ответа.

— Почему ты не согласился на нейронную изоляцию?

Всегда хотела это знать. Он мог согласиться, ведь ему наверняка предлагали. Свои воспоминания становятся далекими и отстраненными, фрагментарными, как после просмотра кинофильма. Конечно, при желании он всегда мог просмотреть запись с накопителя, но таких сильных эмоций, как при реальных переживаниях, он бы уже не испытывал. Мы то, что мы помним, не так ли?

— Это было ошибкой, — ответил он. — Я тогда был не в себе. Прости.

"Прости". Прости?! И это все??? Ублюдок. Я ударила, раз и еще. Мужчина не сопротивлялся, принимая заслуженные удары. Горячий кофе плеснул, и обжегшийся Улаф зашипел. Нет, ничего не в прошлом, хоть я и пыталась себя в этом убедить. Все самообман, прав был док. Но, странное дело, после этой вспышки мне стало легче.

— Как ты мог? Как — ты — мог?!!

— Прости меня. Прости.

Он утешал меня, но повод был другой. В этот раз все иначе. Никто не зализывает раны, но кто исцелит рубцы и шрамы? Он был теплый, сильный, такой близкий и родной, что захотелось плакать. Большие сильные мужчины должны защищать и оберегать. Они не должны причинять боль.

— Если ты встретишь женщину, Улаф, — сказала я, отодвинувшись и глядя ему в глаза. — Если ты ее хоть пальцем тронешь, клянусь, я себя убью своими собственными руками. Выдерну твою начинку по кусочку, как эрги.

— Хорошо.

Он развел руки в стороны, сдаваясь. Он не прав, я права. От этого стало только хуже.

— И ты сходишь на коррекцию, черт тебя возьми.

— Мозги сжечь, — проворчал он. — Да нет никого у меня.

— Ты не можешь вечно быть один, — сказала я.

— Не в этой жизни.

— Это ты сейчас так говоришь.

Я-то знала, что жизнь долгая, а еще очень, очень непредсказуемая.

* * *

Вот и поговорили. Не знаю, захочу ли я когда-нибудь снова с ним увидеться. Отец, кажется, только "за", но не я. Я устала ото всех. Мама выразилась проще:

— У тебя сезонная депрессия.

Вполне возможно. Помогла бы смена обстановки, но я опасалась уезжать далеко от отца. У нас, конечно, не старая Терра, но все возможно. Ради науки и безопасности с человеком могли сотворить страшные вещи. Даже король не всегда мог этому воспрепятствовать. Люди — самые кровожадные твари на свете, которые пожирают себе подобных. Животные намного лучше.

Эрги — не люди, они честнее, чем мы. Если они хотели "трофей", то так и говорили. Пришельцы дрались и выясняли отношения, когда считали нужным. В некотором роде я их уважала за это и немного завидовала.

Корабли ушли в рейс две недели назад, и я уже беспокоилась, как они там. Они победили? Хэсси разгромлены или скрылись? С чем вернутся эрги и люди?

"Со щитом иль на щите?"

Я снова подала заявку на общественные работы по калибровке атмосферных датчиков. До этого я просилась на работу в столичной клинике, но допуск мне не дали. Все. Я пария, чего и следовало ожидать. После контакта с пришельцами медицинская лицензия была приостановлена, и даже связи отца не помогли.

Я скучала. Расстояние лечит, как и время, хотя его прошло не так много. Когда они за сотни парсеков от меня, я думаю о них.

"Хаоли…" Нет, это имя больше никогда не назову, ни вслух, ни в мыслях.

"Эши…" Пусть оба останутся живы.

Боги и богини, разве я многого прошу?

Часть четвертая. ТРОФЕЙ

Глава 1

Но скоро неясную тоску вытеснили новые впечатления. За последние две недели скучать не пришлось! Мы опять немного повоевали. Маленькая победоносная война — вот что это было.

"Нагльфар" и "Скидбладнир", лишенные скачковых двигателей, вынужденно оставались в системе Ню Волка. На Фрейре, да и на Терре не знали, что вторые врата на "Обливион" запечатаны, и предполагали, что мы останемся без защиты. Враги просчитались, потому что наши корабли были тут.

Скачковые корабли могут выйти из гиперпространства только на удалении от массивных тел, искажающих континуум. Поэтому они, как и хэсси, выпрыгнули на окраине нашей солнечной системы. Торговцев расстреляли, даже не дав приблизиться к Фрейе. Оставшиеся в системе корабли эргов вывели из строя скачковые двигатели торговых судов. Наши военные предложили врагу сдаться. Те капитулировали.

Жалкие остатки налетчиков, состоящие из пяти судов, позволили к себе приблизиться. Однако, когда наши военные вошли внутрь, последовала аннигиляция. Контр-адмирал Несс незамедлительно дал команду уничтожить оставшиеся суда, на которых, скорее всего, тоже находилась антиматерия. Он даже не стал проверять: всех в расход. К счастью, когда сингулярность на скачковом двигателе схлопывается, вредоносный эффект не так велик.

Теперь мы имели прямые доказательства враждебного вмешательства Торговой ассоциации в наши внутрисистемные дела. Литосферные зонды просто мелочь по сравнению с этим! Контакты с хэсси почти недоказуемы. Хотя…

— Торговцы занимаются работорговлей, — рассказал за ужином отец. — Представитель "Терра инк" утверждает, что заключенные отправлялись не в колонии, а куда-то еще. Также Торговая ассоциация возобновила скотоводство, что при перенаселении практически бессмысленно. Куда шли все эти животные?

— Хэсси!

— Умница, дочь.

Носители для детенышей, что же еще! Торговцы использовали их как обмен… на что? На мир? Вряд ли. Чем они торговали и на что меняли чужие жизни?

— Это точно? — уточнила я. — Сколько уже это длится?

— По крайне мере десять лет.

Я не понимала. Десять лет? Почти столько же, сколько мы знали об этой расе. Зачем давать рептилоидам носителей и скачковые двигатели, какой в этом смысл? Накладывая опоздавшему на ужин отцу еду на тарелку и наливая воду, я думала.

— Что они с этого имеют?

— Какие-то редкие пептиды, — ответил папа, прожевав кусок. — Что-то, способствующее полной регенерации, как у ящериц. "Терра инк" много раскопала в результате промышленного шпионажа.

"Ну и ну! Вот это перспективы!!!"

Это, конечно, не секрет вечной жизни, но вечного здоровья. Источник молодости? И это тоже. Люди начнут без клонирования отращивать утраченные части тела. Станет возможным лечить опухоли и неоплазии. Отодвинуть подальше естественный процесс старения — мечта, философский камень, который искали медики и биологи во все времена.

Это, пожалуй, еще интереснее, чем у эргов. Такой дар природы — и кому достался! Эх… Другой вопрос, сколько это будет стоить и кто сможет себе это позволить. Если эта биотехнология станет общедоступной, никакой выгоды она не принесет. А торговцы думают только о прибыли.

— Понимаю — кивнула я.

Вдруг мне в голову пришла одна мысль.

— Отец! В "Терра инк" знали, что скоро наш флот отправляется в путь. Только вот в каком составе? — я все еще думала. — И еще… Они не знали о том, что вторые врата заблокированы, не так ли?

— Конечно. Это не относилось к делу.

— Думаю, среди них есть предатель.

— Разумеется! Вилья тоже так думает, — улыбнулся папа. — Он на это рассчитывал, и мы были готовы.

О, ловушка? Ну и ну! Я закашлялась. Отец постучал меня по спине широкой ладонью, да так крепко, что чуть не вышиб дух.

— Ну, папа!

Он покровительственно взъерошил мне волосы, как в детстве, однако я уклонилась.

— Они снова лезут в наши дела, — сказал он.

До этого уже было столкновение. Около двухсот лет назад, когда Объединенный Норэгр обнародовал сведения о похищенном Планетарном банке жизни. Тот считался потерянным во время войн на Старой Терре, однако это было не так. "Фрейя инк" спасла образцы земной жизни, не маркированные земными корпорациями. Дикие виды животных и растений, сельскохозяйственные культуры, домашние животные — там было все! Настоящее сокровище, достояние всего человечества.

Эхо конфликта интересов не утихало до сих пор. Планетарный банк жизни — это упущенная монополия и потерянные прибыли. Теперь Торговая ассоциация нашла новый повод для вмешательства. Они хотели монополию на контакты с иным разумом, а если не получится, готовы были помешать другим получить такую возможность.

— Надо дождаться возвращения эскадры с "большой охоты", — закончил отец. — Тогда наши скачковые суда смогут отправиться к Терре и предъявить доказательства.

"Как будто это сильно поможет".

Ну, формально да. Люди "Терра инк" нуждаются в законном поводе, чтобы напасть, и мы дадим этот повод. Дальше они сами справятся.

— Очень хорошо, — сказала мама, которая появилась на кухне. — Муж мой, почему ты не сказал, что сегодня вернешься?

— Сам не ожидал, что так рано закончим.

Рано? Рано, хм. На таймере третий час ночи. Он не хотел будить нас, но я не спала и решила с ним посидеть. А мама, ведомая каким-то шестым чувством, все-таки проснулась. Не думаю, что она нас услышала со второго этажа. В доме отличная звукоизоляция.

Мама, кутаясь в халат поверх сорочки, подошла к столу, попав в круг света. Она налила себе воды и присела рядом с нами, но смотрела она только на отца. Я смутилась и почувствовала себя чужой, настолько это было глубоким и личным. Во мне шевельнулась неприкрытая зависть и чистая радость за этих двоих.

— Я пойду? — я демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью. — А вы тут общайтесь.

— Спокойной ночи, — пожелал отец.

Мама не глядя кивнула.

* * *

Тем утром я первый раз вышла на пробежку. Шейд сказал, что хочет этого. Ну, как сказал… Проворчал на своем собачьем языке и потянул меня за пижамные брюки в прихожую.

— Сейчас, сейчас… — я вырвалась, потрепала его по ушам и умчалась переодеваться в спортивный костюм.

Пес недвусмысленно дал понять, чего он хочет. Он скучал по утренним прогулкам с Эши. Это же очевидно! Этот упрямый, невозможный мужчина и пес нашли друг друга. Оба молчат и себе на уме: все бы так.

Сначала мы с собакой бежали наперегонки, а потом я сбавила темп. Давненько я не занималась! С каждым шагом напряжение последних дней покидало меня.

Дао непознаваемо, ему на нас наплевать. Я не выбирала путь. Ноги сами несли меня вперед… Я дышала, впитывала картины окружающего и ни о чем не думала. Дорога, пролегающая меж рядами двухэтажных семейных домов-моноблоков, была теплой, и вдоль нее на лужайках начала пробиваться трава.

Соседи переезжали. Очевидно, они решили взять моноблок с собой. Пустой дом складывался внутрь, принимая компактную форму для транспортировки. Повинуясь командам ИскИна, стены сложились гармошкой. Перекрытия и балки выстроились в ряд, и верхнего уровня не стало. Покрытие крыши, имитирующее черепицу, легло ровными стопками.

— Ах… — я остановилась и побежала на месте, завороженная этой картиной.

"Зубы".

Похоже на острые зубы. Это была первая мысль, возникшая в нереальной, звенящей пустоте моего существа. Я вдруг подумала, что не нужно никаких покушений, и никакая охрана нам не поможет, если однажды ночью ИскИн начнет цикл подготовки к переезду. Дом просто перемелет нас своими челюстями, оставив крошево костей и кровавое месиво. Почему мы доверяем им свою жизнь? Даже Хорхе, о, Хорхе. Я совсем о нем позабыла. "Мистер мозг" жил благодаря этому, и он не боялся.

"Боятся надо людей".

ИскИн лишен собственной воли. Но кто-то другой может отдать команду на уничтожение. Все зависит от людей.

"Сказка на ночь".

Однако сейчас раннее утро, и мы не у костра. Не время для страхов и страшных фантазий. Шейд тоже не боялся. Он залаял на дом, повиливая хвостом. Сосед, сидевший в своем флаере, шутливо посигналил. Лайка подскочила от громкого звука и залаяла на мужчину.

— Спасибо, приятель.

Я побежала дальше.

— Вуф! — лайка смачно зевнула на ходу, щелкнула зубами, переступила на трех лапах и тоже порысила за мной.

— Рядом!

Мне на секунду показалось, что сбоку мелькнула высокая тень. Мужской силуэт тут же исчез, как игра воображения или световой "отпечаток" на сетчатке. Шейд не проявлял беспокойства, а он бы учуял. Это просто воспоминания и игра воображения. Так бывает, если на секунду представить привычную картину.

Где-то там, в невообразимой дали, одна разумная раса убивает другую. Где-то там грызутся две корпорации планетарного масштаба. Далеко-далеко, высоко-высоко вращается вокруг солнца Эрг-ласси, и мужчины ведут сражения за прекрасных дам. Там мой сон? Вещий — или морок, обман? Дети, семейный дом с лужайкой за штакетником, все дела? Или как там бывает у эргов? Гнездо? Улей? Разве такое возможно?

— Он там.

Сказала я — и "не я". Голос шел из ниоткуда, будто не я это сказала.

Он? Кто? Да неважно. Шейд был со мной согласен. Мы просто бежали вместе. Во вселенной не было ничего, кроме этого. Так, круг за кругом, мы изгоняли наших демонов.

* * *

Мама пила чай и работала, а я устроилась прямо на полу у ее ног и вздыхала. Она положила руку мне на плечи.

— Ты наконец-то расслабилась, — сказала она. — Что изменилось?

— Мировосприятие, быть может… А еще я сегодня бегала.

— Хорошо, — довольно кивнула она. — Так и будешь сидеть?

Угу-м… Как в детстве. Она работала, а мы с Эриком играли под столом у ее ног. Она не сдала нас в детскую группу, и мы росли под присмотром, пока не пришла пора идти в школу. В работе на дому есть свои преимущества. Однако бывает, что плюсы оборачиваются минусами.

Брат был открытым и общительным ребенком. Он быстро сошелся с одноклассниками, а я поначалу дичилась других детей. Доку не буду рассказывать, это просто констатация факта. Я и так все понимала без чужой помощи.

— Будущее еще не определено, — вдруг сказала мама.

— Ты о чем? — задрала я голову наверх.

Она оторвалась от голограммы и серьезно смотрела на меня, такая красивая и тревожная. Комната исчезла, и осталось только ее лицо в обрамлении облака темных волос. И голос, похожий на оповещение ИскИна.

— Литосферный зонд три-шесть-семь-три-один ушел глубже обычного, — мелодично сказала она. — Мы его потеряем через… двадцать минут… шестьдесят три секунды. У Лисбет Мортенсен будет сын. Сингулярность набирает силу… Возможный пуск через три дня. Завтра в Скогсете будет дождь, давление уже меняется. Остаточные афтешоки на Западном континенте в течение суток…

Она говорила ровно и напевно, речитативом, а рука ее вдруг сжалась и тут же отпустила мое плечо.

— Мама!

— Прости, я не специально, — сказала она.

Ее взгляд стал обычным и осмысленным. Она уже не смотрела внутрь себя, она видела меня! Но я вдруг вспомнила свой сон про королевских оленей и вздрогнула. Меня не отпускало странное чувство, что мы с ней — существа одной породы, только она была в мире с собой, а я еще боролась и стояла на перепутье.

— Подумай, что надеть послезавтра, — улыбнулась она и прижала меня к себе.

Я прильнула к ее бедру, вдохнула знакомый сладкий запах кожи и отдушки из корня ириса. Это был ее запах, который я легко отличила бы из тысячи с закрытыми глазами. Она хотела что-то сказать? Это было какое-то послание для меня лично.

— А что послезавтра?

— Возвращаются наши корабли.

— Что?!

Я подскочила, как ужаленная, нарушив нашу идиллию, и мама возмущенно вздохнула.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — В новостях еще ничего не было.

— Ну и что?

— А… Ну, Лисбет.

Эрик поделился бы со мной радостью. Ее палец коснулся моих губ, заставляя замолчать.

— Ш-ш… — сказала она. — Я работаю, между прочим. Имей хоть немного почтения.

Да знаю я. Отвлекать нельзя. Планета важнее всего на свете, потому что это наша жизнь — наша и наших детей.

— Лисбет завтра сделает ультразвуковое исследование.

Вот это номер! Моя мама — псион. Или кто? Как о таком спросить у самого близкого тебе человека, я просто не представляла.

"Мама, ты оракул? Сивилла? Предсказываешь будущее?". Нет, не вариант.

Интересно, как именно она это делает. Словно древняя прорицательница-вёльва, по внутренностям жертвенных животных? Или по своим собственным? Как это работает? Я нервно хихикнула и осеклась.

"Не хочу!"

Не хочу этого знать. Хочу думать, что мы с ней — люди, такие же, как и все остальные. Как же прекрасно жить обычной жизнью, работать и не думать, что было и что будет. Я бы хотела прожить и помнить только свою собственную жизнь.

— Я всегда знала, что ты у меня будешь, — улыбнулась она одними губами, но темные глаза остались серьезными. — Я этого хотела. Эрик — приятный бонус.

О?! Как так? Не понимаю… Я хотела что-то сказать.

— Тш… — снова оборвала мама. — Поэтому я вышла за вашего отца.

— Но… как же… Мам? А папа?

У меня просто глаза на лоб полезли. Она же его любит, не так ли? Больше жизни, больше своих детей. Я всегда это знала, просто чувствовала кожей. Я считала, что это была любовь с первого взгляда. Их отношения были для меня идеалом и примером, как это вообще может быть, и я хотела такого же для себя.

— Он сделал все, чтобы заслужить взаимность, — немного скованно, как мне показалось, с досадой ответила она. — Было бы несправедливо с моей стороны не оценить это.

Вот, значит, как. О, боги и богини! Вот так и рушатся идеалы.

— Архив, Хельга, архив.

И я поплелась изучать наследство, доставшееся от дедушки.

* * *

В отеле я сменила номер. Потому что.

Ну, нельзя же давать властям такой шикарный повод для слежки? Если все время пользоваться одними и теми же комнатами, там наверняка установят следящие устройства. За весь отель не поручусь, так что иллюзия уединения у меня была. Я не хотела, чтобы они копались в моем грязном белье.

Благодаря матери я переломила себя и нашла силы познакомиться с семейным архивом. Не зря, не зря дедушка передал его мне! Арахитогами, акицу миками — вот кто мы такие — дедушка, мама, я, а также множество других нихонцев из проекта. А еще отец, как ни странно. Вот бы никогда не подумала!

"Дикий волк".

Так он сказал о своем нежеланном зяте-гайдзине. Можно было обидеться, но я не стала. Дедушка имел право на свои маленькие слабости. Он сердился вполне обоснованно, когда отец вмешался и "испортил" евгеническую программу корпорации.

Когда я вошла в архив, то увидела интерактивную запись. ИскИн воспроизвел ее с расчетом на то, что тот, кто смотрит, сумеет разгадать головоломку и подобрать ключ. Посторонний человек никогда бы не смог.

Проекция была такой реальной, словно дедушка снова ожил. Он восседал передо мной, как во плоти, наряженный по-нихонски в серое и похожий на мудреца со старинной гравюры, такой же морщинистый и древний, как эта земля. Старик улыбался.

Вокруг соткалась комната традиционного деревянного жилища с раздвижными перегородками-сёдзи. Я узнала семейное жилище из анклава Нихон, которого уже не было. После землетрясения и цунами мало что удалось спасти.

В нише токонома стояли цветы. Букет почти такой же, как я помнила! Мама тем утром срезала в саду несколько лилий, подобрала какую-то голую изогнутую веточку, на первый взгляд лишенную очарования, и составила композицию. При желании можно было смоделировать все что угодно, но разница бросалась в глаза, как у копии и оригинала, если их поставить рядом. Чего-то не хватало.

Но дедушка был жив. Он дышал, складки на одежде двигались в такт, и редкая бородка подрагивала. Наверное, это была не имитация, а прижизненная запись. Он погладил рукой подбородок и одобрительно улыбнулся. Между нами стоял игральный столик.

— Ты играешь в Го? — доброжелательно спросил он, как в первый раз.

Я, словно во сне, ответила по-нихонски:

— Да, дедушка. Мама показала мне.

Сейчас он скажет…

— Хорошо, — кивнул он. — Покажи мне, что знаешь.

Он предложил сесть напротив. Я знала, что сейчас будет:

— Фора в три камня. Начинай.

А я скажу…

— Да, дедушка.

Я коснулась голограммы, и ИскИн смоделировал игру. Все ходы я помнила, словно это было вчера. Игра началась. Все повторялось! Дедушка Нагато играл со мной, чтобы наголову разбить.

Сейчас я бы играла иначе, и еще неизвестно, чем бы все закончилось. Но я не стала. Рука ставила видимые, но неощутимые виртуальные камни на знакомые позиции.

— Неплохо… Но могло быть лучше, — сказал он в самом конце. — Приходи завтра в это же время. Или нет! Чуть раньше. Я хочу, чтобы ты посмотрела, как играют взрослые.

— Да.

В воздухе раздался гимн корпорации "Доки но сакура" — старинная песня с тем же названием. Мы разыграли пьесу, и это оказалось ключом от семейного архива. Голограмма задрожала и сменилась обычной записью.

* * *

Мама была права. Давно надо было это сделать. Я была как страус, засунувший голову в песок.

Арахитогами, богоподобные — вот что такое "совершенный человек новой эры". Можно называть их псионами, экстрасенсами, мутантами… Неважно! Существовали две генетические линии для выведения, и я смешанный продукт их обеих.

В приложенном файле были сведения о членах семьи по прямой линии, в том числе и моя ген-карта с перечислением генетических маркеров, на которые следовало проверить возможных детей. Где проверить? Список контактов в еще одном файле. Это было подразделение "Доки но сакура", и оно все еще отслеживало участников проекта.

В памяти разом всплыл школьный курс, когда нам рассказывали о Старой Терре и ужасах, которым подвергались не только отдельные семьи, но целые нации.

"Евгенический террор? Социал-дарвинизм?"

Я читала дальше. Нет, все было не так. Это была добровольная евгеническая программа с огромным бюджетом. Их никто не принуждал, просто поощряли и подталкивали к нужному выбору. Браки по сговору — это так типично для нихонцев! Ими движет честь семьи, долг перед предками и выгода, которую сулил предстоящий союз. А поскольку корпорация была одной большой семьей, решения не обсуждались, а воспринимались как должное.

"Интересно, а дедушка с бабушкой тоже?"

Скорее всего. Наверняка! Ручаюсь, им в свое время подсунули такой же список кандидатов, как и мне. Какой-то выбор был, вернее, его иллюзия. Однако меж ними была неразрывная связь. Брак длиной почти в столетие — это не шутки! Даже если это сила привычки, они были по-настоящему близки.

Итак, "линия один" Арахитогами ближе всего приблизилась к идеалу. Более умные, быстрые, здоровые, долгоживущие, с улучшенной памятью… И не только это. Изменения в гиппокампе меняли восприятие пространства-времени и, к удивлению исследователей, был достигнут обратный эффект.

"Чего не видно — то не существует. Может быть".

Это универсальный принцип, от которого отталкивались экзистенциалисты, буддисты, геоманты и квантовые теоретики. Кот Шрёдингера как бы есть, но его нет. Парадоксы множатся, пока наше восприятие в том виде, в каком нам это выгодно.

Возможность, вероятность? Древо событий ветвится, и каждое деяние или недеяние изменяет мир.

Начать можно с себя. Можно управлять восприятием и своим организмом, как это делали буддийские монахи и йогины. Возможно, как родоначальник айкидо Морихей Уесиба, влиять на саму реальность.

"Одна из модальностей бытия". Так?

А если наоборот? Не только реальность влияет на сознание. Сознание тоже влияет на реальность. Что на физиологическом уровне? Можно ускорять и замедлять метаболизм. А если наоборот? Люди могут локально растягивать и сжимать "паттерн времени". Человек становится живой сигнулярностью, которая непредсказуемо включается и выключается. Ученые корпорации "Доки но сакура" пытались уловить закономерности, найти "спусковые крючки" и заставить ее работать, когда надо.

Нет, это не псионы, это гораздо больше!

"Линия два" использовала свои способности для выбора наилучших вариантов реальности из тех, что имелись, но ничего изменить не могли. В древности таких людей называли оракулами и провидцами. Конечно, они могли предпринять определенные действия, но основной "поток реальности" изменить было невозможно, как бы они ни пытались.

"Мама! Мама…"

Она — яркий представитель второй линии. Теперь я понимала, почему она выбрала эту профессию. Терраформирование нуждается не только в знаниях, но и в остром чутье, интуиции и, если угодно, в провидческом даре. Иногда от решения человека зависит, будет ли жить наша планета. ИскИн не может всего предусмотреть.

А дедушка стал блестящим политиком, который умело лавировал в бурном море решений и изменял судьбу Фрейи в лучшую сторону. Он все просчитывал на много ходов вперед.

В резюме по второму этапу эксперимента браки между "линией один" и "линией два" считались предпочтительными ради сохранения признаков, обычно подавляемых в в чистой линии. Нередко реципрокное взаимодействие генов приводило к непредсказуемому результату, как у меня.

— Это как с душистым горошком, — прошамкал дед, возникнув, как призрак, из ниоткуда. — Пурпурные цветы… Королевский пурпур.

Мда… Если я цветок, то очень странный. (И совсем не аристократичный. Ну, разве что, чуть-чуть, учитывая историю Рагнарссенов). Но это еще не худший вариант взаимодействия. Кое-кто был бесплоден, другие фертильны, но "пробудившихся" было не слишком много. Способности проявлялись спонтанно, а в чистой линии могли вообще не проявиться.

Я понимала, почему дедушка поощрял наши с братом медитации и занятия айкидо. Меня он считал, очевидно, такой же как мать, и делал упор на стратегические игры. Ставка была на Эрика, но получилось с точностью до наоборот. "Пробудилась" я, а не он.

"О, Эрик…" Неизвестно, кому больше повезло.

Часть участников проекта были, по сути, бабочками, которые никогда не расправят крылья. Эти люди — вечные хризалиды, носители комплекса генов. Мои двоюродные тети, например. А еще члены семей от смешанных браков с обычными людьми.

"Счастливцы!"

Они проживут обычную человеческую жизнь, но, если сочетаются браком с участниками проекта, их дети имеют все шансы стать "пробудившимися".

Теперь стало понятно, почему дедушка негодовал, когда моя мама сошлась с отцом. Все достижения фонда пошли прахом! Однако что-то заставило его переменить решение.

— Твой отец — "дикий волк", — улыбнулся дедушка Нагато. — Сначала я не поверил, но твоя мать настаивала, и я провел тесты. Для начала у вас с Эриком, а потом добыл медицинскую карту и биоматериал Торгейра Рагнарссена. Ты была слишком маленькой и не запомнила. Наверное, моя дочь чувствовала, что этот гайдзин ей подходит лучше всего, иначе как объяснить? Она всегда была скромной и хорошо воспитанной. Была помолвлена с юношей из хорошей семьи, и мы только ждали, когда он закончит учебу.

"О, дедушка…"

Он по-своему любил свое позднее, непутевое дитя и не отрекся от нее, хотя мог.

— Теперь ты знаешь, — продолжил он. — Тебе решать, хочешь ли ты сохранить это для человечества или нет. Я не принуждаю. В любом случае, если не хочешь брака с мужчинами из моего списка, одобри запрос в Планетарный банк жизни. Любой из них сможет завести от тебя ребенка, хотя родишь его не ты. Пожалуйста, выполни мою последнюю волю.

Запись оборвалась.

* * *

Исполнить желание дедушки или нет? Как поступить?

С одной стороны, это меня ни к чему не обязывает. Всего лишь универсальная электронная подпись, заверенная юристом и верифицированная ИскИном банка жизни. Этого достаточно. С другой — последствия невообразимы! Мои потомки наводнят анклав Нихон, будь на то желание их потенциальных отцов. Эти дети вырастут, ничего не зная своей биологической матери. От этой мысли мне было не по себе.

Может быть, когда-нибудь они сделают официальный запрос. Если захотят.

"Если".

Та еще дилемма.

"— Вспомни, Агнете, хоть на минутку,

Старших, и младших, и в люльке малютку.

— Не вспомню ни на одну минутку

Ни старших, ни младших, ни в люльке малютку!

Хо-хо-хо!".

Я не фру Агнете. Возможно, это было слишком эгоистично, но я хотела, чтобы мои дети росли со мной. Хотела бессонных ночей и розовых пяточек с трогательными ноготками. Менять пеленки, вытирать сопливые носы, играть, учить каллиграфии, читать стихи и северные сказки, играть в Го…

Я не могла это потерять. И не могла их этого лишить.

* * *

Несмотря ни на что, я оставалась прежней Хельгой. Пять пальцев на руках, две руки, две ноги, те же внутренности, мозги и сорок шесть хромосом, определяющих принадлежность к роду человеческому. Я относилась к тому же биологическом виду. Пока это так, я решила считать себя человеком.

Просто кто-то ближе к норме, а кто-то нет. Отклонение от нормы в лучшую сторону. Будем считать так.

"Интересно, мама знала, что будет с дедом?"

Наверняка знала. Не могла не знать. Еще во время семейного ужина накануне, когда мы обсуждали перемещение небесного города? Или позже, уже ночью? Даже я могла бы догадаться, как среагирует стареющий организм на магнитные возмущения.

У каждого своя судьба. Он не знал, а мама уважала его решение и ничего не сказала. Теперь я понимала, почему она была спокойна после того, как он появился в списке погибших. Наверное, ее дар внушал ей уверенность, что все будет хорошо. Тогда так и оказалось. Тогда я списала это на шок или ее обычную сдержанность.

Зато второй раз, за семейным ужином, когда решалась судьба небесного города, она знала. Недаром мне почудилась кровь. Я уловила какие-то неясные флюиды, то предчувствие ужасного, которое витало тогда вокруг нее.

Я могу сколько угодно предполагать, но никогда не спрошу. Просто не имею права. Не знаю, как бы поступила я, если бы на одной чаше весов находились жизни сотен тысяч, а на другой — одна-единственная жизнь моего отца.

* * *

Мать сыновей Сен Этти закрутила с королем Харальдом. Об этом мне поведала Гудрун, которая заглянула к нам в гости.

— О, боги и богини!

Я на мгновение представила последствия и содрогнулась.

— Вот именно, — кисло сказала она.

— И он до сих пор жив? — удивилась я.

— Да что ему сделается, — ответила подруга. — У нее сейчас нет действующего супруга. Последнего из клана Ма убил кузен Эйтэ, но женщина его отвергла.

— Почему?

— Он ей не понравился.

Логично. Ее приоритетное право, как я понимаю. С другой стороны…

— И что он?

— Смирился и выжидает удобного случая.

Не понимаю. Разве победа супруга в поединке не дает завоевания трофея? Я стала копать. Как оказалось — нет. При убийстве супруга "вдова" могла дать победившему от ворот поворот. Если бы он ее победил, тогда другое дело. И то не факт, что она будет сразу готова к спариванию (слово-то какое). Гудрун всегда была прямолинейна, а о любви там и речи не шло. Но у победителя теперь было номинальное право ухаживать и отгонять других желающих. Надо было потрудиться, чтобы она ее завоевать. Думаю, она еще нескоро сменит гнев на милость. Все как в дикой природе!

"Лучший кусок, самый жирный мамонт!"

Или меха, золото, шелка, шоколад, ода в Её честь, завоевательный поход или грабительский набег, звезда с неба. Все для нее! Примерно так все и происходит, сколько бы люди не пытались утверждать обратное.

— Мда…

Гудрун рассмеялась.

— Ты понимаешь?

— Не совсем, — пробурчала я. — Скажи, этот "делатель вдов" вызовет короля или нет? Если да, то когда? Надо этого избежать. Все может кончиться войной.

— "Делатель вдов", — еще больше развеселилась Гудрун. — Надо запомнить! Почти как "делатель королей". Знаешь, эрг в поединке легко его сделает.

— Ты не ответила.

— Формально она в своем праве. Он посылает вызов, убивает, и тем самым попадает в еще большую немилость у самки, — объяснила она. — Одна из тетушек клана Ла рассказывала мне легенду о таком неудачнике. Дама, чтобы его позлить, сходилась с разными воинами. Он сердился и убивал их, одного за другим. Так он поднялся до самого верха в иерархии и возглавил клан, после чего она наконец решила, что он заслужил счастье, и облагодетельствовала его.

Я поперхнулась. Это просто… просто… Это вообще!

— Гудрун! — я уставилась на нее. — Ты серьезно?

— Ну, он же доказал свою любовь, — протянула она и по-кошачьи грациозно потянулась.

Она же не специально устраивала эти спектакли? Ведь эта "черная вдова" не могла не знать, чем все кончится. И ее ухажеры тоже знали, что последует вызов, но все равно были не прочь рискнуть. Сен Этти, безусловно, тоже знала, чем чреват ее каприз.

Так-так. Значит, он будет убивать. Эши тоже говорил о таком. Это нормально… для эргов. Но в этом предании, как мне показалось, крылся подвох.

— Ты говоришь, это история о неудачнике. Почему? — спросила я. — Он же стал лидером!

— Потому что он сам виноват! Есть еще одна легенда о другом эрге, который убил действующего супруга, но не пытался помешать выбору дамы. Вскоре ей наскучило его мучить и стало любопытно, отчего он не обращает на нее внимание. Все эти гендерные игры…

Значит, все как у людей. Навязчивый кавалер нам неприятен, и мы стремимся всеми возможными способами от него избавиться, а недоступный и загадочный тип кажется во сто крат притягательнее.

— Вот так хитрец!

Подруга согласно кивнула и рассмеялась:

— Этот эрг точно такой же: затаился и ждет в засаде. Вскоре Сен Этти прискучит новая игрушка, и она обратит свой взор на кого-то более близкого. В конце концов, цель этих игр всегда одна — потомство.

Понимаю. У нее и короля не могло быть совместных детей, так что все скоро закончится. Эрг не мог не понимать этого. Надеюсь, Гудрун хороший ксенолог, и ее прогноз окажется верным.

Мы еще поболтали о том, о сем. Гудрун рассказала, что у самки может быть от трех до шести детенышей в год, причем без особого труда. Конвейер не останавливался ни на минуту! Бесконечные ухаживания, схватки между самцами и роды. Крохотные детеныши были вполне жизнеспособны и к полугоду дорастали до состояния обычного земного младенца. Иногда самки сами решали сделать паузу, причем Гудрун сама не знала, по какой причине.

— Ну и ну! — я верила и не верила, хотя почти все мои догадки были верны. — И как тебе это?

— Эта их Эрг-ласси — гигантский детский сад, — мечтательно, с непонятной ностальгией улыбнулась подруга. — Клановые поселения выращиваются в толще земли. Их послушные твари прогрызают в глубине тоннели, и потом там поселяются эрги. На нижних, самых безопасных уровнях дома для самок и детенышей. Взрослые мужчины патрулируют окрестности… — тут она нахмурилась.

— Почему?

— Снаружи не так все радужно. В лесах встречаются разные твари.

— Ох!

— Ах-ах-ах, — настроение ее менялось, как здешняя непостоянная погода. — Знаешь, там все твари делятся на тех, кто в симбиозе с "одеждой", и тех, кто этому активно сопротивляется. Последние — самые страшные создания.

— Расскажешь потом?

— Потом.

— А их города? Их много?

— Не так много, как в Поднебесной или на Старой Терре, — ответила она. — Катакомбы связывают воедино дружественные поселения. Таких "ульев" там великое множество.

— А сколько их? На ночной стороне можно заметить огни, если города достаточно крупные.

— Не знаю, — ответила она. — Мы спускались на их корабле, наш челнок в их трюме. Так что не видели из космоса планету.

— Жаль. Ну, а все-таки? Приблизительно.

— Мы предположили, учитывая скорость воспроизводства населения, что их не менее двухсот миллионов. Больше — риск перенаселения и стагнация, меньше — недостаточный уровень производства и технического прогресса. Но у эргов все на достаточно высоком уровне, так что мы уверены в своей модели.

— Понятно.

Значит, их столько же, сколько и нас, если сравнивать с Фрейей. Плотность населения невелика, и цивилизация бурно развивается. Отчего же возникла нужда в космической экспансии? Мы были вынуждены из-за перенаселения. А они?

— Гудрун, зачем им колонии в космосе? Не говори, что ради "тренировочных лагерей". Не настолько они нуждаются в этом. На Эрг-ласси, там должно быть достаточно места.

— Не скажи! Юношей в период гормонального взрыва нужно отселять. Этот "молодежный пузырь" периодически надо протыкать.

Вот как все просто. Отселить подальше и ждать, кто выживет. Учить и наблюдать, терпеливо отсеивая непригодных. Кто сможет держать себя в руках и доживет до "третьего периода" — тот возвращается в лоно семьи.

Гудрун рассказала подробнее о "третьем периоде". Эрг собирал "образцы", которые резервировались его "одеждой" и использовались, когда это было нужно. Первая трансформация была критической, и ее было сложно контролировать. Надо было просто это пережить. Обычно выбирали биоматериал другого эрга, лучше всего родственника, или какого-нибудь крупного животного.

Эши Этти рискнул и стал хэсси. Чудо, что он выжил!!! Эта форма жизни была настолько чуждой, что его организм не мог приспособиться сам. Начиная с того, что это раса гермафродитов, и кончая другой таксономической группой, если на секунду сравнить их с рептилиями.

"Эши, Эши…"

Если бы не моя помощь, он бы не справился. К чему такой риск? Хотел быть на равных с Хаоли и другими самцами, которые должны были вскоре прибыть? Он ведь знал об этом.

— Гудрун! Он превратился накануне прибытия флота клана Этти, хотя мог сделать это раньше.

— Это просто повод. Он не любит делится, — подмигнула она. — Как и все эрги.

— А почему не хочет рассказывать о смене статуса?

— Это действительно нетипично, — снова нахмурилась она. — Кажется, он видит в качестве женщины только тебя.

— Не думаю. Среди военнопленных были другие женщины, — засомневалась я. — Я не первая и не единственная.

— Это что-то вроде импринтинга, — решила она. — На станции он впервые увидел тебя в идеальной, романтической, с точки зрения эргов, ситуации. Первое впечатление — решающее. Хотя в остальном ты права. Обычно они стараются заполучить любой свободный "трофей". Или даже несвободный, если готовы на поединок с действующим супругом.

— Ясно. И все-таки, почему они вышли в космос?

— Этого мы не знаем. Но они настолько другие, что повод для космической экспансии может показаться нам нелогичным.

Хм… Я допила чай. Вот она сидит и рассуждает о том, почему они движутся дальше, хотя видимых причин для этого нет. Что-то здесь не так. Эши сказал, на переговорах пришельцы просили "Эрг-ласси на Фрейе". Может быть, та планета — не единственная? Что, если это не материнская планета, а одна из колоний этой странной расы?

"О, боги и богини!"

— Ты чего? — что-то уловила Гудрун, но я только отмахнулась.

— Еще чаю? — спросила мама, которая деликатно приоткрыла дверь в мою комнату.

— Нет, спасибо, — ответила я. — Мы сейчас спустимся.

Подошло время обеда. Это время, когда семья проводит вместе, и я не могла его без нужды пропустить. Кроме того, мне надо было подумать о том, что сказал Гудрун.

* * *

Несмотря на усилия властей и службы безопасности, снимки все же просочились в новостной архив "Фрейя инк" и в пользовательский мультиверсум. Я рассматривала фото встречи короля и Сен Этти и понимала, что он влип по полной, потому что вызвал ее интерес.

Он осмелится ее коснуться, и не раз! То невзначай брал за руку, то касался лица, убирая непослушную темную прядь. Если мысленно абстрагироваться от того, что может случиться, то эта пара отлично смотрелась. Он — такой высокий, светловолосый и бородатый, а она — миниатюрная, изящная и пронзительно красивая. И оба властные. Это было видно по гордой посадке головы, развороту шеи, позам. Они как будто позировали на публику и в любом ракурсе великолепно выглядели.

"Интересно, как далеко все зашло?"

Я ощущала себя подростком или фанатом, который отслеживает новости из жизни знаменитостей. Даже почитала немного обсуждений на эту тему, чего обычно не делала. Вдруг мои изыскания прервались экстренным выпуском новостей.

Они возвращались! Эрги и наши скачковые корабли возвращались, и не одни.

Глава 2

С ними шли два корабля, примерно таких, как я видела на записях.

— Хэсси!

Новости были переполнены радостью и ожиданиями. Списки погибших были короткими, и среди них не было знакомых имен. Король Харальд XVII объявил трехдневный траур по погибшим.

Отец ратей, спасибо тебе! Они вернулись домой. Я не знала, чему или кому из них была больше рада. Главное, что живы. Живы, и это главное. Остальное неважно.

Я едва не заплакала, когда напряжение последних дней покинуло меня. Оказывается, глубоко внутри гнездился страх и неуверенность. Теперь все позади.

* * *

Добыча! Трофейные "образцы" рептилоидов и их техники!!! Наши ксенобиологи и физики были в восторге от открывающихся перед ними перспектив. А еще эрги привезли другие типы "носителей". Это были полуразумные создания, стоящие на примитивном уровне развития. Ученые должны были решить, происходят ли эти животные с той же планеты, что и хэсси, или их откуда-то привезли и разводили специально для размножения рептилоидов. Сравнительный анализ должен был основываться на их биологии.

Гудрун вечерами изучала записи. Похоже, с отъездом брата из отчего дома она решила у нас поселиться. Мы виделись почти каждый день. Она поделилась со мной информацией о военной добыче.

— А это точно животные? — засомневалась я.

Животные напоминали терранских енотов, только больше размером. Я уточнила: от метра до метра тридцати в холке, если стоя. Только вот размеры черепа и форма передних конечностей… Нет, эти чуткие руки с четырьмя пальцами, один из которых был противопоставленным, точно были предназначены для хватания и сложной работы. Я поделилась своими мыслями с Гудрун.

— Так и есть! — рассмеялась она. — Умеют открывать обычные замки. Они уже пару раз сбегали и бродили по кораблю. Пришлось запереть их в вольере с доступом по биочипу.

— Орудиями пользуются?

— Еще как! — воскликнула она. — Хочешь, покажу, как они едят ложкой?

— Потом. Кроме того, это может быть просто подражание. Лучше скинь мне все записи. А когда убегали, как себя вели?

Ответ еще больше меня озадачил. К людям они относятся с любопытством, совсем как ручные животные. Но при виде хэсси "еноты" приходят в неистовство и пытаются напасть. Это что касается самцов. Зато самка пугалась и виртуозно пряталась.

Я еще раз посмотрела на голограмму, где замерли на паузе три зверька. Робкая самочка пригнулась, встав на четвереньки, и готовилась в любой момент дать деру. Самцы "енотов" вызывающе скалились, показывала два ряда острых, как у акулы, зубов.

— Половой диморфизм налицо, — констатировала я. — А они не опасны? Вон какие зубы.

— Ну, смотрителю вольера пришлось пару швов наложить, — признала Гудрун. — Однако они не нападают первыми. А от еды, богатой углеводами, просто без ума.

— Переносимость проверили? Такой риск!

— Эрги воспроизвели их рацион из кормушки. А потом люди подобрали что-то похожее из синтетического рациона.

* * *

Молодые самцы эргов танцевали. Они устроили какие-то боевые игрища по случаю победного возвращения. Это было похоже на смертельный, завораживающий танец, который, однако, не приводил к закономерному итогу. Все было почти понарошку. Кровь и располосованная кожа не в счет.

Они принимали облик, характерный для "боевой трансформации". Стройные, жилистые, перевитые мышцам, невероятно гибкие, с глазами, защищенными "третьим веком", с острыми когтями и клыками, они почти без разбега взлетали в воздух и сшибались, разрывая друг на друге одежду и кожу. Остальные, окружив площадку, одобрительно напевали и вскрикивали.

Люди стояли на удалении, наблюдая со второго этажа здания, чтобы не отвлекать и не смущать пришельцев. Гудрун настояла, чтобы женщины были как можно дальше, потому что самцы сейчас на пике боевой формы, и этот гормональный взрыв еще давал о себе знать.

— Гудрун, — я тронула подругу за руку. — Это что? Они так отмечают?

— Ага…

Она искала глазами в толпе кого-то особенного. Словно почувствовав ее взгляд, эрг обернулся и поднял голову. Вокруг волновалось море из возбужденных, агрессивных тел, но этот эрг был абсолютно неподвижен, как затаившийся зверь. Люди не умеют так. Я покосилась на подругу. Она вздрогнула и нервно облизала губы. Давно я ее такой не видела.

— Все в порядке? — спросила я.

Зря я сюда пришла. Наверное, где-то тут посол и Эши. Если я увижу их, то что? Тоже буду так же нервничать? Это был род обоюдной зависимости. Я бы не хотела этого, но разве это в моих силах? Бурный поток нес меня, вовлекая в течения жизни.

Тем временем окровавленная парочка молодых эргов разлетелась в стороны. Было видно, что оба весьма довольны. Мужчины разошлись, и навстречу друг другу вышли новые. Я невольно ахнула. Эши Этти!!! И… Хаоли? Какого черта?!!

— Гудрун! Смотри!!!

— Ага, — кивнула она, будто так и надо. — Сейчас передерутся.

— Ну, Гудрун!

Мы переглянулись. Женщина напротив снова облизнула пересохшие губы. Как мне показалось, в этом было что-то нездоровое. Реакция была не такой, как у меня или любого другого человека. Она ксенолог. Может, причина в этом?

— Думаешь, все будет…

— Хорошо, — закончила она за меня. — Полюбуйся. Уже началось "мясо".

Я перевела взгляд вниз, на площадку. К моему удивлению, пока лидировал Хаоли. Не ожидала такой прыти от обычно спокойного и рассудительного, уравновешенного посла! Он уже нанес Эши незначительный урон. Несколько царапин на плече кровоточили. Передо мной вспышкой мелькнули воспоминания, и вдоль позвоночника пробежал холодок. Точно так же Эши играл с отцом, а теперь история повторялась, только в качестве игрушки выступал Эши.

Вот Хаоли мягко отталкивается, потом… ничего не понятно, слишком быстро. Как будто у эргов не две конечности, а добрая дюжина. Движения просто сливаются в одно. Это отличается от наших боевых искусств, потому что их мышцы и связки устроены иначе, они сильнее, и амплитуда движений такая, что людям и не снилась.

Посол с разворота ударил ногой и взрезал рубаху на Эши. А! Вот почему! Когти на ногах у эргов такие же острые, как и на руках, и сами по себе оружие. Эши отскочил и сдернул полосочки, которые остались от его рубахи. Одежда полетела наземь. Там, где она упала, опустились на четвереньки молодые эрги. Они обнюхивали окровавленную ткань.

"Они не люди".

— Ну, наконец-то! — воскликнула Гудрун. — Умница.

Я что, сказала это вслух? Кажется, да.

— Но… он же обещал!

— Что именно?

— Не убивать его, — ответила я.

— Кто кого? — улыбнулась она улыбкой, лишенной теплоты.

— Эши. Я просила Эши.

Тот дал сдачи, и Хаоли отлетел в толпу сородичей. Те зашумели и вытолкнули его обратно, навстречу противнику. Посол, стоящий на четвереньках, встряхнулся, как животное. Кажется, у него были проблемы с ориентацией. К моему удивлению, Эши не воспользовался ситуацией, а выждал, пока соперник придет в себя.

— Но что именно ты просила, дорогая? — спросила Гудрун. — Вот в чем вопрос.

Посол теперь тоже был весь в крови. Но не истекал ею, значит, раны сразу же закрывались. Противники разошлись в стороны и зарычали друг на друга, низко и утробно. Потом последовал новый раунд. Эши слишком рано обрадовался. Хаоли виртуозно провел подсечку; Эши попытался вскочить, но посол вспрыгнул сверху и…

— НЕТ!!! Хаоли, нет!!!

Он не сделал этого. Когти остановились у самого горла и живота Эши, но я знала, что он мог сделать. Хаоли Этти пощадил своего младшего родственника, и все это понимали. Мой крик, оказывается, был услышан. Наверх, к широкому окну, устремились десятки взглядов. Посол тоже смотрел, возмущенно и надменно. Кажется, я испортила ему удовольствие от схватки. Он отвел руку от горла Эши и помахал мне. Я отшатнулась вглубь комнаты, чтобы меня не видели, а зря.

— Черт!!! Что за идиот! — вскричала Гудрун и прильнула к подоконнику, чуть не вывалившись из окна.

Я сделала шаг обратно и увидела то же самое, что и она. Эши продолжал борьбу. Он сделал вид, что сдался, а когда посол отвлекся и счел исход поединка решенным, перехватил инициативу. Теперь Хаоли с неестественно вывернутой рукой лежал, уткнувшись лицом в землю, а его противник восседал сверху. Хаоли умудрился оттолкнуться от земли, хотя ему мешала тяжесть, но не сумел сбросить Эши. Тот сердито зарычал и зажал ногу посла, полностью его блокировав.

Эши Этти смотрел на меня.

— Нет, Эши!!! — я сорвала голос. — Пожалуйста, — прошептала я и сорвалась с места.

Я не стала дожидаться исхода. По лестнице, пролетая несколько ступеней сразу, я слетела со второго этажа и выскочила во двор. Вслед неслись крики Гудрун. Но я бежала, бежала, не помня себя от страха.

* * *

Толпа эргов расступилась передо мной, словно схлынула волна. Я сбавила шаг. Окровавленный Эши смотрел на меня. Он мечтательно улыбнулся, показав острые кончики клыков.

— Хель-га…

— Не надо.

Эрг, как кот, пару раз выпустил и втянул когти, проколов неестественно согнутую руку Хаоли. Тот пытался превратиться, но почему-то не мог. Эши снова впился когтями в чужую плоть. Посол зашипел, и его боевая трансформация сошла на нет. Это снова стал Хаоли, таким, каким я его привыкла видеть.

— Хорошо, — произнес Эши. — Так хорошо. Чего хочет мой трофей? — поинтересовался он и снова запустил когти в родственника.

Он втягивал и выпускал когти, словно кошка, которая играет с добычей или "стирает". Должно быть, это доставляло ему удовольствие. Но вот послу было не до смеха.

— Отпустите его!

— Ваше приоритетное право, — раздался сзади вкрадчивый голос.

Я обернулась. Это был командующий, Эйтэ Ла. Он подкрался незаметно. Молодые эрги расступились, и он подошел ближе. Я не знала, о чем с ним говорить, и отвернулась.

— Хаоли, с вами все в порядке? — спросила я.

Во мне боролись жалость к послу и злость на этих двух придурков, которые решили выяснить, кто из них круче. И даже биологические особенности вида не оправдывали этого в моих глазах. Конечно, я хотела, чтобы Эши отпустил посла. И одновременно хотела сделать ему больно.

"Ему кому?"

Обоим, пожалуй. Пнуть бы еще напоследок… Я еле сдерживалась, чтобы не наговорить лишнего.

— Да, Хельга, — подал голос Хаоли и тут же заткнулся, потому что Эши еще сильнее заломил ему руку и вдавил лицом в землю.

— Хорошо, — облегченно выдохнула я. — Вы отпустите его?

— Да, мне тоже интересно, — подключился командующий. — Отпустил или нет?

Он встал позади меня, так что я буквально ощущала, что такое "дышат в спину".

— Почему?

— Дело не закончено, смерть сейчас нежелательна.

Я вздрогнула.

— Сейчас? — спросила я, не оборачиваясь. — А потом?

— Все вернутся в Эрг-ласси, — неопределенно ответил он.

Мне стало неуютно от такого соседства. Я отодвинулась и подошла ближе к бойцам. Эши подумал и кивнул мне, совсем как человек. Напоследок полоснув когтями по руке посла, он оставил две длинные кровавые полосы и только после этого отпустил противника.

Хаоли вскочил и отлетел на безопасное расстояние. Эрги переговаривались на своем языке. Кажется, старшие подначивали посла, но достаточно безобидно. Тот не обиделся, словно это было рядовое происшествие. А я-то волновалась!

"Глупая…"

Эши плавно скользнул ко мне. От него буквально веяло адреналином, тестостероном и властью. И опасностью. Он подавлял одним своим присутствием. Дело вовсе не в росте или когтях. И даже не в пролитой только что крови, которая покрывала его тело. Я вдруг подумала, что это то самое существо, которым он должен когда-то стать. Эши Этти — хищник, созданный, чтобы сражаться.

Пришелец мельком скользнул взглядом и уставился мне за спину. Верхняя губа оттопырилась, как у животного, и он тихо, на пределе слышимости зарычал. Звук волной прошелся по телу. И тут же я спиной ощутила, как постороннее присутствие исчезло.

— Интересно, — протянул командующий. — Пожалуй, поединков на сегодня достаточно.

Я обернулась, и теперь за спиной стоял Эши Этти. Но теперь я ощущала, что защищена. Пока он там, никто ко мне не приблизится. Ни эти чужие самцы, ни их командующий.

"Какое облегчение!"

Мы наблюдали, как Эйтэ Ла неспешно удаляется.

— Эши?

— Да, Хельга.

— Вы еще будете драться?

Тот задумался.

— Нет. Сегодня не буду.

— Пф… — фыркнула я.

Ухватив его за руку, я потянула эрга за собой. Мне бы не хотелось, чтобы он кого-то убил, как мальчика с красивыми глазами. Достаточно крови! И еще не хотелось поединка с послом. Тот ушел в компании Эйтэ Ла, чему я несказанно порадовалась.

* * *

— Хельга, ты сильно рисковала, — сказала мне Гудрун, когда я вернулась на наш наблюдательный пункт на втором этаже. — Если бы не старшие, молодые самцы могли устроить серию поединков в твою честь.

Я об этом как-то не подумала, хотя подруга предупреждала. Впрочем, в тот момент мне было не до этого.

— Оу… ристалище, да?

— Оно самое, — рассмеялась она.

— Сомневаюсь, что их устроит в качестве награды роза.

Она задумалась.

— Если только в качестве образца. Пожалуй, цветок вполне сойдет.

Эши Этти уже выглядел как обычно. Третье веко исчезло, когти втянулись, чешуйки скрылись под кожей. Пятна крови с "одежды" пропали. Хоть он и был обнажен по пояс, но больше напоминал человека, чем неведомую зверюгу.

— Эши Этти, — обратилась я к нему.

— Да, Хельга Рагнарссен, — усмехнулся он.

Интересно.

— Посол в "третьем периоде", — сказала я. — Вы тоже.

— Да.

Эрг был доволен этим фактом.

— Вы поэтому подрались? — продолжила я допрос и вопросительно глянула на подругу. — Одинаковый статус?

Он покачал головой. Гудрун тоже ждала, что он скажет.

— Трофей нельзя оставлять, — наконец родил он. — Мы говорили об этом. Потом поединок.

— Дуэль, Хельга, это дуэль!

Гудрун Нордманн смеялась. Вернее, она просто ржала, как гиена.

* * *

Я уже час наблюдала удивительный процесс восстановления костюма. Раньше я как-то не задумывалась, есть ли у эргов запасы на их челноке. Так вот: их не было. Зато было животное, которое выращивало одежду. Эта штука ползла по телу Эши, наращивая тонкий, как вуаль, слой. Эши сидел спокойно, изредка поднимая и вытягивая то одну, то другую руку.

— Может, его покормить? — спросила я у Гудрун. — Все-таки, это животное отжирает ресурсы.

— Этого корми, — бросила она и вернулась к наблюдению за происходящим. — А! Если есть шелк, тоже сойдет. Животные его обожают.

За полуоткрытым окном все еще шумело, выло и рычало. Подруга была увлечена зрелищем, и я ей мешала. Эши с непроницаемым выражением лица полностью сконцентрировался на одежде.

Оставив их, я отправилась к штатному медику, и он выделил мне полевой рацион и пакет плазмы. Я рассудила так: эрга нужно кормить, но и "одежде" тоже не помешает подпитка.

— Шелк… — она сказала "шелк". — И где его взять?

А главное, почему шелк? Животному нравится белок серицин? У меня было много вопросов, а у нее — ответы, только вот она не спешила ими делиться. В любом случае, шелк был дорогим импортным материалом с Терры. Обойдемся пока. Хотя… В голову пришла мысль! У меня среди вещей был круглый веер с росписью на шелке. Жалко, конечно, но мне было любопытно, что будет, если я угощу животное.

"Придется звать в гости". Я так живо представила эту картину, что мне стало смешно. "Эши Этти, не соблаговолите ли пожаловать на званый ужин. И зверюгу свою не забудьте. Нет, ужин не для вас, а для нее".

Во мне проснулся интерес натуралиста.

* * *

— Готово, — сказал Эши, когда верхняя часть костюма достигла необходимой толщины и стала непрозрачной.

Цвет был привычный, персиковый, но узоров и прочих украшательств, которые я раньше принимала за вышивку, не было. Эрг не стал себя затруднять. Я машинально дотронулась до манжеты: обычная ткань, разве что, плетения не видно. Как будто это был нетканый материал. Мужчина перехватил мое запястье.

— Мой трофей хочет одежду? — спросил он.

Я осторожно высвободила руку; он не удерживал.

— Хм… — я задумалась. — А если да?

— Можно ее вырастить, — ответил он и нахмурился, подбирая слово. — Это… просто. Надо думать про одежду.

Гудрун, которая не обращала на нас внимания, тут же обернулась на нашу возню:

— О, боже! Хочу это видеть.

Эрг сказал "просто". И еще "надо думать". Я уже сталкивалась с тем, что это создание охотно откликается на мои мысли. Например, может стать веером. Оно может разделиться на тончайшие нити микронного размера и слиться в единое существо, напоминающее ската. Главное — правильно сформулировать команду. Придвинув стул ближе к мужчине, я вызвала свою "одежду".

"Выходи!"

Я коснулась колена эрга, и обе твари потянулись друг к другу, пытаясь слиться. Это выглядело жутковато, как будто его штанина зашевелилась, а моя кожа вдруг облезла и стала сползать с пальцев. На мгновение утратив концентрацию, я потеряла контакт.

Эши Этти наклонился ко мне и опустил свою тяжелую длань мне на колено.

— Не так, — улыбнулся эрг. — Вот так.

"Контакт!"

Своих мыслей больше не было. Меня не стало.

* * *

Осталось бесконечное ощущение растворения и собственной кожи. Это было то, что называют "кожным зрением". Я вся превратилась в огромный глаз, воспринимающий в диапазоне, недоступном человеку. Мир окрасился в новые для меня краски, которым не было и не будет названия на человеческих языках…

Это было так красиво и страшно, что я попыталась вырваться.

И не смогла.

— Хельга, — послышался голос внутри меня. — Трофей-который-ценнее-всех.

"Кто здесь? Где я?!"

— Это-мир-эрг-ласси мы-часть.

"Мне страшно!"

— Трофей не-боится-растит-одежду.

"Как?"

Бесконечные цепочки синтеза протеинов. Формулы и схемы, которые чудом укладываются в пару слов на языке эргов.

— Трофей-который-ценнее-всех самый-умелый все-хорошо я-помогу пробует-выращивать формула-результат заканчивает-выходит.

Этот голос подбадривал и направлял меня, не давая отклониться от курса. Цель была уже близка!

Я ощущала, как моя шкурка становится все толще и толще, приобретая знакомые формы. Она нарастала прямо поверх моего комбинезона. Одновременно ко мне возвращалась чувствительность. Осязание и обоняние тоже, но странно искаженное. Если, конечно, прикосновение к колену можно воспринимать как резкий, дисгармоничный звук, а запах как сочетание следов, оставленных людьми и эргами, которые когда-либо тут бывали.

"О, боги и богини! Я — собака".

— Хельга-не-собака, — я ощутила чужую эмоцию как искристый смех. — Трофей-который-ценнее-всех владеет-учит собаку-образец-малый-трофей.

"Ага, ага… Кто бы спорил".

— Приоритетное-право-на-действие-мысль-желание-нежелание трофей-который-ценнее-всех следует-повинуюсь. Самец-третьего-периода владеет-помогает-защищает-слушает.

"Мое приоритетное право?"

— Да.

Одинаково на любом языке, даже в другой галактике. Все это было одним коротким словом, состоящим из тысячи других слов и мыслей.

"Ох, неужели все?"

— Да, Хельга.

Выращивание одежды завершилось.

* * *

Я вернулась в реальность. Все та же комната со стенами, окрашенными в нейтральный голубой цвет, и солнце, бьющее в глаза.

"Солнце? Какого черта!"

За время, казавшееся мне считанными минутами, оно почти зашло за горизонт. Гудрун, до этого стоявшая у окна, теперь сидела рядом на стуле. Наверное, принесла откуда-то. Рядом — пара пустых стаканов от воды и пакет от плазмы. В дверь сунулся кто-то из персонала в форме дипкорпуса, но она шикнула и махнула рукой. Голова исчезла.

— Гудрун? — спросила я. — Что, уже вечер?

Она кивнула.

— О, боги и богини, — простонала я и потерла виски. — У меня похмелье. И кушать хочется.

— Разве так бывает? — рассмеялась она. — Выбери что-то одно.

Кажется, я утратила бдительность. Эши, сидящий напротив, вдруг наклонился и обнюхал мою шею. Я отшатнулась и сбросила его руку с колена. Инстинктивно я воспринимала это как облапывание. Он удивился и, кажется, немного обиделся. А потом его лицо приняло прежнее нейтральное, несколько высокомерно выражение.

— Одежда, — пояснил он. — Смотрите!

Я потрогала манжет и потянула за край комбинезона, который стал толще. Сверху отделилась оболочка того же цвета и формы. Она повторяла все в мельчайших подробностях, даже швы и складки, только была тоньше оригинала. Оттягивая все дальше и дальше, я избавлялась от этой "шкурки", как змея во время линьки. Проблемы возникли, когда я обнаружила, что у оболочки отсутствуют застежки.

— Прокол, — рассмеялась подруга, наблюдавшая за моими манипуляциями.

Эрг, желая помочь, протянул руку и коснулся "шкурки". Выскочил коготь и располосовал одежду сверху донизу! Я и глазом не успела моргнуть.

— Ох!

— Острая штука, — сказала Гудрун, покосившись на когти эрга. — Смотри-ка! Комбинезон даже не задел. Интересный способ раздеться… или раздеть.

— Гудрун!!!

Глава 3

Казалось, ничто не предвещало, но на выходе из здания на нас совершили покушение. Люди, которые под видом охраны просочились на территорию дипкорпуса и одетые в боевые "гепарды" с правительственной маркировкой, открыли пальбу.

Все это мы узнали позже. А тогда сложно было не запаниковать. В это время я и Гудрун находились на административной парковочной площадке и ждали, когда мне разрешат сесть во флаер.

Эши тоже решил меня проводить. Это было мило и… бесполезно. Он как привязанный ходил следом, я злилась. Кроме того, он сожрал добрую половину моей порции, когда я пыталась восстановить потери от эксперимента с одеждой. Гудрун настояла, чтобы я его покормила.

— Тебе-то с этого что?

Она закинула ногу на ногу и, словно защищаясь, скрестила руки на груди, смяв комбинезон. Одно плечо непроизвольно дернулось. Пшеничные волосы выбились из хвоста и рассыпались, но она не стала их поправлять. Это была Годива. Только вот скрывала она не тело, а душу.

Я бы сказала, что она сердита на меня непонятно за что. Незнакомый мужчина назвал бы ее капризной. Они видят только ноги, ложбинку в вырезе, сжатые губы и высокомерно задранный нос. Такова их природа.

Док Фредриксен бы многое сказал об этом. Он бы сложил целую поэму о том, что ей одиноко, она устала и не хочет говорить, и не был бы беспристрастным, как положено лечащему врачу; напротив, он бы безжалостно препарировал ее чувства и приколол очередную бьющуюся бабочку к бархату ночи.

"Проклятье! Как высокопарно".

Но так и было. А она молчала. Даже непробиваемый Эши ощутил себя неловко и перестал жевать.

— Не повторяй моих ошибок, — наконец сказала она с улыбкой, от которой мороз пошел по коже. — Корми и принимай как есть. Такие уж они. Не люди, а самцы тем более.

Я проявила благоразумие и не стала спрашивать, почему она не поехала вслед за командующим.

Пришелец тем временем пересел на пол; стулья его смущали, так было привычнее. Я последовала совету. Было не так уж плохо, просто немного неловко. Множество касаний, когда я делилась своими протеиновыми шариками… Но он не ловил на лету. Довольный, он сначала принюхивался, а потом принимал эту награду. Я уже не отдергивала руки. Просто пила приторно-сладкий кофе и любовалась им. Эти бледные глаза, резкие черты и чуждая пластика уже не казались мне странными. Кажется, я наконец привыкла.

Потом он провожал. Тогда мы услышали стрельбу и увидели желтое марево и вспышки над правительственной парковкой.

— Его величество!!! — испуганно вскрикнула я.

Если короля не станет, начнется хаос. Кроме того, с ним сегодня была "мать сыновей" Сен Этти. Или он с ней? В общем, если с ней что-то случится, хрупкий мир с пришельцами будет нарушен.

— Не паникуй, — глухо сказала Гудрун. — Все под контролем.

Я взглянула ввысь, хотя заходящее солнце слепило глаза. Охрана с нашей площадки уже мчалась туда: двое напрямик, остальные в обход. Наверное, решили обогнуть здание и напасть на противника с тыла. Эрг что-то сказал двум другим пришельцам. Ему выдали оружие, вроде того, что он раньше носил, но гораздо массивнее. Такую черную штуку в шипах и выростах, с внушительным и угрожающим раструбом приходилось держать обеими руками.

— Что это? — спросила я.

— Оружие, — улыбнулся он мне, как маленькой, и задвинул за спину, чтобы я не мешала.

Подруги он не коснулся, просто указал направление. А! Понятно. Чужой "трофей". Трогать нельзя.

— Это понятно, — неподалеку бухнул взрыв, и я инстинктивно присела. Остальные тоже. — Но что оно делает?

Я хотела знать, к чему готовиться. К потоку огня, подобию огнестрельного оружия или чему-то худшему. Гудрун бросила:

— Убивает, что же еще!

Ладно, разберемся. Увижу в действии — узнаю. Пришельцы рассредоточились и стали невидимками. Наша охрана, от которой осталось только двое, действовала сходным образом. Во флаер мы так и не сели, но использовали его как укрытие.

Показались фигуры в пятнистых костюмах. Двое бежали в нашу сторону. Наша охрана не решалась открыть огонь, пока не идентифицирует, свой это или чужой. Я на секунду решила, что загоняют обратно тех, кто недавно нас оставил, но это оказались не наши охранники. Пламя плазмогана пронеслось у нас над головами. Эши, уловив движение поднятой руки, среагировал раньше и вдавил мою голову в землю, распластавшись рядом.

Раздался стон. Я закрутила головой.

— Гудрун?

Ощутив запах паленых волос, я в ужасе решила, что ее достали.

— Я в порядке.

— Мэм, не вставайте, — сказал охранник.

Он перекатился и скрылся за выдвижными шасси, откуда открыл встречный огонь. Противник открыл встречную стрельбу. Шасси раскалились, и флаер накренился. Запахло паленым пластиком и мясом, как на пикнике. Желудок скрутило от спазмов.

— Плохое оружие, — проворчал Эши Этти.

— Да сделайте же что-нибудь!

Нелегко соображать, когда на голову давит чужая рука, а ты пытаешься что-то разглядеть.

— Сделаю.

На пальцах у моего лица не ногти, а когти. Пять острых крючков, с которых капают вязкие капли. Эши зашипел на пределе слышимости, как змея. С той стороны, где засели его соплеменники, зашипели в ответ. На шум тут же открыли стрельбу. Один диверсант стрелял в сторону погони, не давая нашим приблизиться; кажется, нас использовали как щит. Второй стрелял в нас.

Пришельцы чуть переждали и ответили.

В воздухе пронеслась какая-то странная белая муть, похожая на струю пара. Она коснулась стрелявших и окутала их полупрозрачной дымкой. Те беспорядочно палили во все стороны. А потом эта белая штука превратилась во множество клейких нитей, которые опутали людей и часть лужайки. Нити, склеившись между собой, стали похожи на стеклянную паутину. Один человек уже не двигался, второй еще трепыхался.

— Лежать! — велели мне.

Эши приподнялся и выдал еще одну струю белой гадости из своего оружия. Она не просто ловила, как сеть, но разъедала все, на что попадала. Трава на лужайке просто исчезла. Эта субстанция, обретая самостоятельную жизнь, расползалась вокруг. А потом резко, как по команде, все закончилось. Псевдо-жизнь замерла. Осталась просто слизь и биомасса.

— Все уже? — пробурчала Гудрун. — У меня прическа испорчена.

Вот уж трагедия! Я начала смеяться. Она сначала обиженно фыркнула, потом тоже рассмеялась. Мы были помяты, в пыли и копоти, но живы.

— И ноготь сломала, — пожаловалась она на жизнь. — Ну что такое?

— Надо было уезжать сразу.

Она перестала смеяться. Эши Этти сказал:

— Охранник мертвый, охранник живой.

— Что? — переспросила я.

Потом поняла. Одного поджарили, но второй был еще жив. Я взглядом спросила разрешения и встала. Огляделась. Вон там! Кинулась в ту сторону, где виднелся "гепард". Второй охранник! Один из эргов сидел рядом на корточках и рассматривал его, но не трогал и не пытался оказать помощь. Парня задело плазмоганом. Правая рука начисто сгорела до запястья, а опаленый костюм выше изменил цвет. К счастью, огонь прижег рану, и обошлось без массированного кровотечения.

Я хотела помочь. Метнувшись обратно к флаеру, я забралась внутрь и вытащила аптечку. К нам уже шли военные, не опускавшие пока оружия. У самой кромки оплавленной площадки, покрытой слизью, они остановились. Пришлось доложить по форме:

— Хельга Рагнарссен 2348МЕ36терранеанФрейр, оба противника обезврежены, один охранник мертв, второй ранен, требуется госпитализация. Три эрга. Не пострадали.

Медик прибыл. У меня забрали аптечку, и помощь не понадобилась. Белый медицинский флаер уже заходил на посадку.

— Эши!

Он оглянулся. Я с опаской подошла к паутине, заляпанной слизью. Для него это не было опасно, а для меня? У меня с собой не было портативного анализатора.

— Можно?

Мужчина кивнул и поманил меня рукой. Потом вернулся к тому, что делал до этого. Он изучал спеленатых сетью врагов. У одного щиток был откинут. Слизь попала в щель, и лицо разъело. Внутри виднелся череп. Костюм тревожно пищал. Этот человек был мертв. Второй еще подергивался. Судя по всему, он был жив.

— Можно? — спросила я и тронула сеть на его голове.

Пришелец царапнул когтями, рассек паутину и отогнул край нитей.

"Точно жив!"

Только выпученные от страха глаза выдавали, как он напуган. На мгновение я удивилась, отчего он не покончил с собой. Потом поняла: раз не сделал этого, значит, яда или чего-то подобного у него нет. Это хорошо. Его допросят в "казематах" у министра внутренних дел. Если есть накопители, их вскроют и посмотрят, что на них записано. Ручаюсь, что к утру будут знать про заказчика или хотя бы про конечное звено этой цепочки.

— Трофей, — сказал Эши и поморщился. — Но плохо пахнет.

А! Он же не буквально, да? Похоже, Эши Этти только что выругался. Он достал своего "ската" и посадил на труп.

— Эши, что вы делаете?

— Еще один трофей… копию? — он завис. — Копию трофея.

— Образец?

— Нет.

Животное шустро вползло внутрь через отверстие в шлеме. Интересно, что оно там делало и как скоро вылезет обратно? Костюм на мертвеце ходил ходуном, словно у покойного вдруг приключились судороги. Я поежилась от этого сеанса прикладной некромантии.

— Зачем?

— Хочу говорить.

Гудрун подошла к нам. Она потыкала кончиком туфли паутину и царственно ступила на нее, как на ковровую дорожку. Если честно, я на миг позавидовала. Почему я не могу так? В любой ситуации она смотрелась как королева.

— Не хочешь взять образец? — спросила я.

— Пусть Санитарная служба работает, — отказалась Гудрун. — Кроме того, я это уже видела на Эрг-ласси.

— Она не заразная? Вроде, живая. Или нет?

— Уже не живая, — ответила она. — Срок жизни ограничен минутами. Потом эта штука становится пищей для других животных. Если бы они были без костюмов, тут было бы просто питательное желе. Они бы растворились.

— Ужас.

Неприятная смерть. Надеюсь, это происходит быстро.

— А вот само оружие живое. Это тоже животное, — продолжила она.

Я с опаской и почтением покосилась на черную штуку, лежащую рядом с пришельцем. Живая, значит? Ну и ну. Ее кормят, и она вырабатывает эту субстанцию. А что потом? Я пригляделась. Остатки ловчей сети и травы с газона как будто втягивались внутрь оружия. Оно питалось! Да, определенно. Похоже на паука. Сначала впрыснуть нейротоксин и пищеварительные ферменты, а потом употреблять то, что получится.

— Внешнее пищеварение.

— Да-да.

Я не стала спрашивать, вырастили специально, или такие твари живут на Эрг-ласси в дикой природе. Потом уточню, но не сейчас. Меня больше волновало, что задумал Эши. Когда военные хотели забрать труп, он запретил. Сказал, что внутри его животное. Пленного разрешил взять, но только после недолгих уговоров. Я хотела этот трофей, и он не смог отказать.

— Ваше приоритетное право.

Хорошо быть женщиной!

Наконец заметно подросший "скат" вылез из костюма. Владелец протянул руку, и скат, задрожав, срыгнул — или родил? — небольшой волокнистый шарик.

— Копия, — довольно сказал пришелец.

Гудрун сбросила маску и испуганно прикрыла рот ладонью. Она была шокирована, а я ничего не понимала. Что такого ужасного было в этой штуке? Кстати, она мне что-то напоминала, но что?

— Знаешь, что это? — спросила подруга.

— Нет, а ты?

— Он вырастил себе "переводчик".

Глава 4

Эши Этти взял "переводчик" в руки. Он на мгновение зажмурился, словно от боли. По его лицу пробегали короткие судороги. Зубы сжались так сильно, что желваки заиграли на скулах.

— Эши!

— Он тебя не слышит, — услышала я Гудрун. — Придется подождать.

— Чего?

— Матрица должна прижиться у нового владельца.

— Какая матрица?

Я вопросительно взглянула, и она пояснила:

— Ну, это я так называю. Копия данных носителя, обычно умирающего или только что умершего. Позже информацию невозможно скопировать, полагаю, потому, что нейроны стремительно отмирают.

— Но зачем ему это? — спросила я.

Копия с наемника. Фу. Мерзко как. Я бы не хотела посмертного общения с тем, кто час назад хотел меня убить.

— Это животное позволит вам общаться, как с послом.

Вот как? Интересно, интересно. Но что же в этом ужасного, и почему Гудрун так испугалась? А она была шокирована поступком пришельца. У меня было нехорошее предчувствие.

— В чем подвох? — спросила я. — Всегда есть какой-то подвох.

Она не успела ответить. Пришелец наконец очнулся и повернулся ко мне. Он встал и протянул руку, помогая подняться, и на мгновение прижал к себе.

— Хельга, моя неотчуждаемая плоть, — медленно, словно пробуя на вкус, сказал он на спанглиш с сильным акцентом уроженца Терра Нуэва. — Ты не голодна? Все хорошо? Не стоило так рисковать.

Наверное, у меня были круглые от удивления глаза. Гудрун быстро пришла в себя и сделала вид, что так и должно быть, но я не знала, как реагировать.

— О, Эши.

Как-то это было непривычно. И это мягко сказано. Что же теперь будет? Он ждал ответа, такой же спокойный и предупредительный, как обычно, и неотрывно смотрел на меня.

— Все хорошо, — ответила я. — Надо возвращаться домой.

Он воспринял это как приглашение и попытался вместе с нами загрузиться во флаер, который уже подогнали на замену прежнему. Гудрун скрылась в люке первой, я шла следом.

— Эши, — обратилась я к нему, замерев на верхней ступеньке трапа. Это скрадывало разницу в росте, и наши лица оказались на одном уровне. — Вы не летите. Оставайтесь тут, — и добавила, — пожалуйста.

Пауза. Он молчит и переваривает сказанное. А потом:

— Нет.

— Нет?!

Сказать, что я удивлена — это ничего не сказать. Мужчина-эрг осмелился перечить женщине? Как так? Невозможно! Пока я пыталась осмыслить это, он поднялся, бесцеремонно подхватил меня на руки и, пригнувшись, влез внутрь флаера. Я дернулась, но он успокоил:

— Не волнуйся так, чика, я знаю лучше.

"О, боги и богини!"

Кажется, вместе с языковыми навыками Эши позаимствовал присущий бывшему владельцу сексизм. Мужчина бережно усадил меня на сиденье и вольготно устроился рядом, вытянув ноги. Он машинально отрегулировал кресло под себя.

— Моя драгоценная добыча, тебе что-нибудь нужно? — закончив, поинтересовался он на старом эспаньоль.

Я отрицательно замотала головой. Наверное, глаза у меня стали уже не круглыми, а квадратными, потому что Эши нахмурился. Я подумала: наверное, убитый был наемником с Терра Нуэва. И еще: это не Эши, а кто-то другой, совсем незнакомый.

— Добыча, — фыркнула подруга, сидевшая позади, но, к счастью, не стала продолжать. — Одолжишь свои очки? У меня нет.

— Что? — не сразу сообразила я.

Пока я озиралась в поисках очков для сна, пришелец вел себя тихо-мирно.

— Вот! — сунула я Гудрун искомое. — И беруши не забудь. Это важно.

— Ладно-ладно, — рассмеялась она, разрывая одноразовый пакет и затыкая уши. — Воркуйте, голубки.

— !!!

Я мысленно взъерошилась, как кошка, казалось, каждый нерв обнажился. Все было таким странным.

— Хельга, — понизив голос, обратился ко мне Эши, взяв мою руку и поглаживая ладонь. — Идет война. Добычу нужно охранять. Можно?

— Можно подумать, вам нужно мое разрешение, — вырвавшись, проворчала я. — Эши Этти! — невежливо ткнула я в него пальцем. — Мне это не нравится. Прекращайте, или я…

— Вы согласны на поединок? — с надеждой откликнулся он, мимолетно улыбнувшись. — Я не против. Давно мечтаю об этом. Когда? Здесь и сейчас.

Бросил вызов, словно перчатку, не иначе. Я отрицательно помотала головой. Как он себе это представляет? Это невозможно сделать, будучи пристегнутой в кресле. Максимум, что я могу в такой ситуации — царапаться и кусаться. Кроме того, поединок может кончиться крушением флаера, если что-то пойдет не так.

О, боги и богини! Я что, всерьез рассматривала такую возможность? Должно быть, у меня что-то с головой. Постепенно я начинала мыслить, как пришелец, и меня это пугало. Эши Этти был разочарован, но согласился:

— Позже. Ладно, я подожду.

"Проклятье!"

Я потянулась, чтобы потрогать его "переводчик". Это животное отрастило подобие шнурка, и Эши надел медальон на шею. Зачем я это сделала? Сама не знаю. Просто хотела знать. На мгновение сжав его в руке, я ощутила болезненный укол, после чего тварь попыталась выскользнуть из рук, распознав, что я не владелец. Эши Этти, успокаивая, накрыл животное ладонью.

— Не надо, — сказал он. — Это может повредить животное.

— А если… если я хочу образец? — предположила я. — Если я хочу это животное? Вы его отдадите?

— Нет.

Второе "нет" за этот вечер. Кажется, эта штука на него дурно влияет.

* * *

Мы летели в ночи и вернулись, когда совсем стемнело.

Мама, по своему обыкновению, сделала вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, и разговорчивый пришелец для нее — обычное дело. Она легко переключалась на спанглиш и старый эспаньоль, когда говорила с ним. Вообще-то она свободно говорила на четырех языках, включая один ныне мертвый, и я, как обычно, завистливо вздыхала. Мне было сложнее понять Эши. Мы как будто поменялись ролями. Раньше он думал несколько секунд после каждой фразы, а теперь я.

Мы поужинали. В новостях передавали сильно урезанную версию событий. Его королевское величество жив, террористы уничтожены, двое взяты в плен, идет расследование. О стрельбе и ответной атаке эргов с применением инопланетного оружия ни слова. Даже не сказано, что на месте работает Санитарная инспекция. Население решили оставить в неведении и не беспокоить вероятным заражением.

Гудрун удалилась в гостевую комнату, напутствуя напоследок:

— Не увлекайся, дорогая. А то знаю я тебя.

— Что?

Но ее уже и след простыл. Мама, не знаю уж почему, тоже отказалась от роли дуэньи. Она сыграла с Эши партию в Го и засобиралась спать. В этот раз Эши продул и задумался.

— Мать моей добычи, Аюми, — обратился он к ней. — Проигрыш значит, что я стану частью вашей семьи?

Я от волнения привстала с кресла. Он помолчала и задала встречный вопрос:

— А вы этого хотите?

— Мама!

— Тш… — оборвала она.

— Хочу, — серьезно ответил пришелец. — Раз иначе никак, я на это готов. Моя добыча отказывает в поединке.

Мама повернулась ко мне. На гладком лице — ни морщинки, которая бы выдавала ее чувства. Она изящно поднялась с места за игральной доской и подошла ко мне. Традиционное платье темно-синего цвета обрисовывало ее силуэт. Источник света был позади, и вокруг нее возник нимб. Она присела рядом, и наваждение исчезло…

— Полагаю, вреда не будет, — сказала она. — Надеюсь на твое благорозумие, дочь.

И она удалилась.

* * *

К себе я мужчину, понятное дело, не пустила. Гостевая комната занята, так что пришлось Эши коротать ночь на слишком узком и коротком для него диванчике в гостиной. Мне даже было его жаль.

Я позвонила отцу. Он рассказал, что в Родехусет только что закончилось совещание совета безопасности. Его величество велел выслать запрос по наемникам в посольство Терра Нуэва и ноту протеста в адрес Земной Федерации.

— Устал? — спросила я.

— Очень.

По нему было видно. Комбинезон без нашивок новый, не тот, что был на нем утром. Я не стала спрашивать, что стало с предыдущим. На сегодня хватит новостей. Я не хотела подробностей… пока не хотела. Он был вместе с королем и премьер-министром, значит, провел незабываемый вечер под огнем плазмоганов. Но отец жив, и это главное.

— Ты приедешь завтра?

— Я — нет, но ты приезжай, — ответил он. — Твоей маме я уже сообщил.

— Вот как?

Он промолчал. Я пялилась в потолок, испещренный бесчисленными звездами. ИскИн дома уловил напряжение лежащего на постели тела и включил расслабляющую трансляцию. Да, я была напряжена, что вполне объяснимо. Меня сегодня чуть не убили.

— Кстати, Эши Этти тут.

— Знаю. Осторожнее, Торгейрсдоттир.

— Хорошо, пап.

Он отключился. Я тоже — от реальности.

* * *

Мне снова снился сон.

Освежеванный доктором кит лежал на льдине. Окровавленная, кроваво-красная, с белыми прожилками и слоями жира туша уже не дымилась. Кое-где она уже примерзла и покрывалась инеем. Смерть, окончательная и бесповоротная…

Шкура, как тряпка, валялась на краю полыньи. Лайка подскочила и потянула шкуру за край, оттаскивая прочь. Рывок, еще — и шкура уплыла прочь, погрузившись под лед, в бездонную, непроницаемую темноту.

— Хельга.

Я обернулась. На месте мертвого кита сидела юная богиня. Эта женщина была по-настоящему прекрасна! Кожа белее снега, и такие же белоснежные, просторные одежды эпохи Хэйан, запятнанные кровью, густые темные волосы, ниспадающие бесконечной волной на снег, и черные глаза. Черты лица идеальной женщины: аккуратные черные дуги бровей, маленький ровный нос и рот, безупречный овал лица. Это могла быть моя мать, или ее мать, или мать ее матери… Вечно молодое существо без возраста. Она улыбалась улыбкой Доны Лизы, такой же таинственной, как и она сама.

"Хельга".

Это не было звуком, губы ее даже не шевельнулись. Просто в воздухе и на снегу соткались знаки, когда ожила и вновь потекла горячая кровь. Кровавые слова, ярко-алые иероглифы, руны, смазанные жертвенной кровью.

— Кто вы?

"Нельзя вечно оставаться в утробе. Надо родиться, или тебя вырежут и снимут кожу".

— Кто вы?!! — настойчиво допытывалась я.

Женщина покачала головой и наклонила голову набок, как это делают глухие. Знаки плыли в воздухе и ложились на лед. Свернувшаяся кровь стала черной, как лучшая тушь "мурасаки". Дама взмахнула рукой, и я увидела мужчину. Это был Хорхе. Она была сама белизна, а он — ночь. Хорхе улыбнулся и закрыл уши руками, как одна из трех обезьян: "Ничего не слышу".

"Привет, Хельга", — сказал он без слов. Женщина благосклонно кивнула и прикрыла рот рукой.

— Это значит — ничего не говорю? — спросила я.

Она кивнула. Знающий не говорит…

— Что мне делать? Почему я здесь? И где доктор?

"Здесь никого нет".

— Никого? А вы? — удивилась я. — И… я?

"Пустота".

Хорхе что-то бросил, и я машинально поймала. Черный камень для Го!!! Он был таким холодным, что обжигал кожу. Женщина улыбнулась, и я увидела, что она тоже что-то сжимает в своей руке. Она разжала кулак, и там оказался белый камень. А ее рука, выглядывающая из белоснежного рукава, была угольно-черной и невесомо-прозрачной, как у призрака.

— Почему он не проваливается?

Если она призрак, почему камень не упал вниз? Непонятно. Женщина только беззвучно рассмеялась с сомкнутыми губами, не показывая зубов. От этого мне стало страшно. Она протянула мне камень, и я взяла.

Чернота и белизна, и форы нет. Как странно.

Я взглянула на камень в своей ладони и охнула. У меня на руках не было кожи. Кровавое мясо, месиво, освежеванная плоть, где кое-где проглядывали хрящи и сухожилия. Но больно не было, иначе я заметила бы раньше.

"Заметила…"

Интересно, лицо и тело тоже без кожи? Я нервно хихикнула и замолчала. Ощупывать себя не стала. Перевела взгляд с рук на женщину, сидящую на снегу, и спросила:

— Почему…

— Почему не больно? — улыбнулась она одними губами и потянулась ко мне всем телом, словно в поклоне, или как если бы она хотела встать при помощи рук, как женщины в старину.

На мгновение она стала четырехногим созданием. Я отшатнулась! Глаза ее, залитые чернотой и лишенные даже намека на белки, меня напугали.

— Разве это боль? — прошелестела она. — Жизнь — это страдание. Содранная кожа — это ничто по сравнению с остальным, потому что боль наконец закончится.

— О…

Почему-то эта идея не показалась мне столь уж абсурдной, как это обычно бывает во сне. Я решила, что где-то там должна быть и моя кожа. А раз так, неплохо бы ее найти. Как знать, что будет, если ее не вернуть. Встав, я подошла поближе к туше кита, а женщина за моей спиной продолжала тихо смеяться.

— Слишком много крови, — услыхала я. — Надо ее смыть. Линия крови… узор никуда не годится. Они думали, что старую кровь можно приручить. Глупые создания.

Я поскользнулась, и меня начало затягивать по кромке льда прямо в полынью. Я лежа барахталась, с беспомощностью понимая, что только отдаляю конец. Женщина, сидевшая поодаль, вдруг оказалась рядом.

— Мама!!!

— Ее здесь нет.

Создание, принявшее форму женщины, столкнуло меня в воду и с улыбкой наблюдало, как я тону в ледяной воде. Меня ожгло холодом, да так, что я еле перевела дыхание. Еще не все было кончено. Лавируя среди кусочков льда, я поплыла к противоположному краю. Но женщина уже была там.

— Хорхе!!! — позвала я на помощь. — Ну же!!!

— Он тебя не слышит, девочка, — слова захихикал демон, губы которого не шелохнулись. — А теперь плыви. Плыви сама.

Она надавила руками мне на темечко, окуная в ледяную купель с головой, и так держала, пока я не начала глотать ледяную воду, и у меня не помутилось сознание. Одно я поняла — надо экономить дыхание. Может, если я нырну, она уйдет? Надо только подождать.

Я оттолкнула руки, в последний раз урвала глоток драгоценного воздуха и, сделав глубокий вдох, ушла в глубину.

* * *

Проснувшись, я долго не могла надышаться. Мне все еще казалось, что я там, под толщей льдов, в ледяной воде, и я тону, и выхода нет. Но он был. Пробуждение!

"Надо просто проснуться. И все закончится".

Я обдумала эту мысль. Может быть, это была метафора для метаморфозы, и я стану "пробудившимся"? Или это что-то метафизическое, за гранью человеческого познания? Дзен.

Может быть, это всего лишь просто незакрытый гештальт и выверты моего подсознания. Только уж очень жуткие.

"Надо встретиться с доком".

Он удивился, что я разбудила его среди ночи. Чувствуя неловкость, я извинилась, но на прием все же записалась. Потом посмотрела на таймер: четыре утра. Самое время! Именно в этот час чаще всего случаются приступы астмы и сердечные приступы. А еще посещают тяжкие мысли.

Дико хотелось пить. Я накинула халат, затянула пояс и спустилась вниз. Было тихо и мирно. Никаких демонов и скрытого зла. Дома безопасно. Только вот… гость. Эши Этти сидел, прислонившись к стене, и дремал, как мне сначала показалось. При моем появлении он вздрогнул и открыл глаза, затянутые пленкой "третьего века". Моргнул — и взгляд стал прежним. Мне показалось, или он стал смуглым? Внешность его менялась, словно он перенимал черты другого человека.

— Моя добыча, ты проснулась? Доброе утро. Все в порядке?

Заботливый. А это что за штуки? От пришельца в стороны тянулись какие-то нити. Они начинались от одежды Эши и заканчивались на окнах, стенах и вентиляционном отверстии. Одна из них мешала мне пройти.

— Эши, что это?

— Моя "одежда".

Это как раз понятно. Еще одна из живых тварей.

— Но для чего это нужно?

— Защищать свою добычу, — ответил он и встал. — Охранять даже во сне. Хельга, с тобой ничего не должно случиться.

Нити-сигналки, как я их мысленно обозвала, втянулись обратно. Я подошла ближе и сказала:

— Нельзя всего предусмотреть. Я могу умереть раньше, чем вы вмешаетесь. Вы можете умереть, защищая меня. Или мы умрем вместе от покушения. Жизнь вообще непредсказуема.

— Я готов.

Вот так, просто и ясно. Он готов умереть за меня? Эши улыбался. Я сделала шаг навстречу и погладила его по щеке.

— Не надо. Эши Этти, — велела я. — Вы должны жить. Я не хочу, чтобы вы умирали ради меня.

— Хельга, — он зеркально повторил мой жест, коснувшись горячей ладонью моей щеки. — В этом весь смысл.

Мне стало страшно.

Глава 5

Разрядил обстановку Шейд, который решил пообщаться. Ему все равно, что происходит между людьми. Раз люди встали, он решил, пора кормить и выгуливать. Пусть и раньше положенного. Влажный нос ткнулся мне в руку. Я не среагировала, и тогда пес заворчал, поглядывая на "вожака".

— Аыы? У! — что на собачьем языке означало: "Ну что, идем? Скорей!"

— Хорошо, сейчас, — ответил Эши, словно понял. — Хельга, пойдем с нами?

Бежать втроем прекрасно, и я хочу, чтобы это никогда не кончалось, чтобы Эши не задавал вопросов, на которые нет ответов, и чтобы вольный ветер бил в лицо, а дорога пружинила под ногами… Да!!!

— Хельга. Не бойся!

— Что?

Эши вдруг подхватил меня на руки и подбросил вверх. Я завизжала, как девчонка, и сгруппировалась, но он легко поймал, не дав упасть. Стукнув его сжатым кулаком в грудь, я не стала долго дуться и засмеялась. Я была счастлива.

Шейд затормозил и, взлаивая, начал скакать вокруг нас. Ему тоже было хорошо. Хвост мотался как заведенный.

* * *

Эши Этти поселился в гостевой комнате. Раз выгнать не удается, придется смириться. Отец пригрощил, что съедет, но, подумав, отказался от этой мысли. Сказал, что за эргом надо присматривать.

— Ты взрослая девочка, — сказал он. — Но я просто не могу. Пойми меня правильно, дочь.

— Да я понимаю, понимаю.

Я давно не ребенок, но навсегда им останусь для Торгейра Рагнарссена. Сын уехал, и теперь осталась только я. Это часть нашей природы. Отец тоже метил территорию и разграничивал людей на свой-чужой. Я была своя, и он меня защищал, потому что знал, какими могут быть мужчины. Она сам мужчина. После случая с Тошио мы говорили, но не теперь; ни к чему повторяться.

Отец имеет все основания опасаться пришельцев. Я видела, я знаю. Да я и сама боюсь. Не Эши, а своих чувств.

* * *

Мне не хватало регулярных спаррингов. Отец тут не помощник, а брата не было, так что я сменила гнев на милость и согласилась тренироваться с Эши. Я объяснила ему основные принципы айкидо и показала несколько приемов.

— Это ничего не значит, — заранее оговорилась я. — Это просто тренировка, Эши, как бег трусцой.

— Понимаю, — ответил он. — Но все равно жаль. Я буду ждать.

"Ну-ну… Жди. До скончания мира".

Он на удивление быстро усваивал новое. Тело его создано для сражений, а разум — чтобы просчитывать ситуацию. Я понимаю, что мне не устоять, если все будет всерьез. Я сама дала ему в руки оружие. Но как же здорово с ним тренироваться!!!

Этого мне сильно не хватало.

Люди часто недооценивают физическую активность, но движение — это так естественно, помогает сбросить напряжение, почувствовать свое тело, это то, что дано нам природой. Мне нравится выматываться до изнеможения и засыпать без сновидений. Может, они и есть, но я не запоминаю. Одно знаю точно: в такие дни никто не будет топить меня подо льдом. И лекарства не нужны.

Эши Этти — такое лекарство.

* * *

Но я боялась. Чего? Впускать в свою жизнь кого-то и брать за это ответственность. Боялась привязанности и новой боли. Эши Этти все равно чужой. Барьеры не преодолеть при помощи "переводчика". С ним даже стало хуже. Раньше языковая разница скрадывала разницу в мировоззрении. Теперь приходится думать над каждым словом. Он понимает.

Чем дольше он тут, тем сильнее связь. Если есть возможность, надо ее разорвать, пока все не зашло слишком далеко.

— Вы не хотите домой? — однажды спросила я. — Вернуться на Эрг-ласси?

Эши Этти недавно был в посольстве и вернулся в плохом настроении. Может быть, это было связано с приготовлениями к отъезду. Флотилия эргов готовилась отчалить. Дипломаты и военные сейчас утрясали последние детали.

— Очень хочу, — ответил Эши. — Я не был там… как это… — подобрал он временное соотношение. — Пятнадцать лет не был. Но я не вернусь один. Возвращение без добычи невозможно. И еще…

Он не закончил, нахмурился и провел рукой по голове, ероша волосы. Кляксы плавали под медовой кожей. Посмотрел исподлобья. Странно, но глаза остались прежними, резко контрастируя с чертами убитого латино.

Я оторвалась от отчета своего по общественным работам. Атмосферные пробы подождут.

— Что случилось?

Внутри стремительно нарастало беспокойство.

— Посол настаивает на брачном союзе по возвращении.

— С кем? — не удержалась я и тут же сделала жест рукой. — Нет, не говорите, я поняла. Все ясно.

Не со мной же, в самом деле! Гудрун говорила, что для них главное — это потомство. Евгеника, чтоб ее. Наверняка уже подобрали самку для скрещивания. Он же породистый у нас. Ценный экземпляр.

"Хаоли. Хаоли…" Когда же я освобожусь от этой связи?

Проклятье, опять он лезет в мою жизнь. Вроде бы я должна радоваться, что он нашел повод для отъезда младшего родственника, но почему тогда я так разочарована? Не в Эши, а в нем. Посол снова вершит судьбы других людей без их ведома.

— И что вы решили? — осмелилась спросить, мне надо знать.

— Я должен подчиниться.

— Значит, уезжаете.

Слова разочарования и облегчения упали и повисли между нами. Я рада? Странная радость с оттенком горечи. Я буду скучать по нему. К глазам подступили слезы.

— Должен — не значит буду, — вдруг усмехнулся он и присел рядом. — Хельга, ты моя добыча, и это никогда не изменится. Я не предам и всегда буду защищать.

— Так не бывает! Эши, подумайте, — попыталась я рассуждать здраво. — Я не знаю, чем это кончится, но ничем хорошим точно. У вас будут проблемы. Уезжайте. Забудьте меня. Живите своей жизнью.

Он улыбался.

— Это моя жизнь. Никто не будет решать за меня.

Эши Этти второй раз поцеловал меня. Он не пробовал и не шутил, просто брал свое. Оказывается, я давно этого хотела. Я растворялась в его объятиях. Гормоны, феромоны? Глупости. Просто земная любовь. Мы хотим быть вместе.

И последней мыслью мелькает: "Здорово, что родители в городе".

Потом сознание меркнет.

* * *

Все случилось так быстро, что я не распробовала. Ошеломленная, я лежала, все еще тяжело, надрывно дыша и чего-то ожидая. Я хотела продолжения? О, да… Ожидания не оправдались, и я не получила того, чего хотела.

— Эши…

Я провела рукой по его плечу, покрытому испариной, и он поднял голову. Ни капли раскаяния или смущения, как у любого другого мужчины в его положении. Он принял то, что случилось, как данность. Удивительно! Эши лениво, очень по-мужски улыбнулся и поцеловал меня в уголок рта. И еще, кажется… о, боги и богини! Снова? Быстро!

— Эши!

— Хельга, — низким голосом сказал он.

Меня пронзило предвкушение. Еще не конец, нет… Я не хотела, чтобы это кончалось. Да, вот так! Сладко, горько. Кожа к коже, плоть от плоти, чувствуя каждое движение, прикосновение, как перекатываются под кожей мышцы и бьется сердце в груди. Он проник не только в тело, но завладел всем моим существом. Я стонала и металась, а он, как якорь, удерживал меня на месте.

Я изогнулась под его напором.

— Хельга. Моя… Хельга.

* * *

Через два дня Эши Этти убил посла в официальном поединке.

* * *

Он остался на Фрейе, но я отказывалась с ним встречаться. Все кончено.

Он знал. Уже тогда, в тот самый вечер, Эши все решил.

Иногда я думала: что, если посол поддался? Ради меня или ради него. А, может, не поэтому, а ради его матери, Сен Этти, которая присутствовала на поединке. Он старый, опытный и закаленный в схватках "самец третьего периода". С другой стороны, Эши и в прошлый раз легко с ним справился. Но это было не до смерти, другие ставки в игре. Они разные: дипломат и воин. Хаоли Этти чаще побеждал хитростью, чем грубой силой. Нет, думаю, это был честный поединок за статус.

Таковы уж они. Не люди.

Эши Этти тоже стоял перед выбором. Он хотел быть со мной и поэтому убил Хаоли. Но он нарушил данное мне слово и теперь не мог быть со мной. Выбор без выбора.

Док Френриксен выслушал, впервые не осуждая, хотя я его ценила как раз за обратное — личный подход и предвзятость, несвойственную настоящему психотерапевту. Кажется, его заинтересовали выверты сознания и поведенческие реакции пришельцев. Он сказал, что надо подумать, и выписал рецепт. Я послушно пила пилюли и клеила трансдермальные пластыри. В описании было сказано, что лекарства сонливости не вызывают, но отчего же мне все время хотелось спать? Просто зарыться в кокон из одеял и забыть, кто я и что я.

— Фу, Хельга, — сказала подруга, приехав в гости. — Что у тебя на голове? Ты совсем себя забросила. Ни один мужчина такого не стоит.

Она, как обычно, была безупречна, демонстрируя свои прелести в наглухо закрытом облегающем вязаном платье. Скромно и со вкусом. В отличие от многих женщин, ей шел белый цвет.

Подруга вывалила на меня последние новости. Эйтэ Ла был недоволен, не получив потомства. Его тетушка Рара Ла не принесет детенышей. Гудрун пыталась объяснить, утешить, но разве это поможет? Но она сказала одну вещь, которая меня встряхнула и вывела из затяжной депрессии.

— Эйтэ требует возмещения, — сказала она. — Этот молодой самец, сам того не зная, попал в переплет.

— О чем ты?

— Ему придется сделать ребенка тетушке военного лидера или сразиться с ним в поединке.

Троллячье дерьмо. Да гори оно все огнем!!! Я отвернулась к стенке, чтобы не видеть ее лица. Пусть делают что хотят. Устраивают схватки, зачинают детей. Мне больше не интересны эти иерархические перестановки и статусные игры.

— Хельга, ты тупица, — подруга дернула за руку, заставив перевернуться, и постучала меня по лбу рукой. — Вставай! Хватит валяться и жалеть себя. Тебе разве неинтересно, почему они так легко сходятся в поединке? Почему умирают, ни о чем не жалея? Думаешь, они такие черствые ублюдки? Хотя и это тоже.

— О чем ты?

— Твой посол скорее жив, чем мертв.

Я резко села.

Глава 6

— О чем ты?

Она рассказала.

* * *

Итак, мы отправляемся.

Погода летная. Небо чистое, и я прошу его о милости. Не моих северных богов, и не материнского Будду. Просто прошу, чтобы все наконец закончилось. Я снова в состоянии мучительной неопределенности.

— Все хорошо, — утешает Гудрун, но я ей не верю.

Она помогает помыть мне волосы. Отмывает, как ребенка, но я уже не ребенок. Потом, обрадованная подвижками, вываливает на пол содержимое шкафа, выбирая наряд. Ее ворчание меня успокаивает. Гораздо хуже, когда тебя жалеют и боятся лишний раз потревожить.

Мама сказала, когда я спросила:

— Езжай, раз так надо. Но…

— Что?

— Ничего. Езжай.

Мама что-то знала, но, как всегда, ничего не сказала. Ни к чему знать наперед. Самосбывающееся пророчество — худшее, что может случиться. Я не хочу знать. Просто обнимаю ее напоследок, и она улыбается странной застывшей улыбкой. Мне кажется, она не хочет меня отпускать. Отец в столице. Звоню ему, и он рад, что я "наконец очнулась". Если ему так проще, пусть… Секунда — чтобы решить, говорить или нет.

"Нет".

Так будет лучше. Все узнает потом. Мне его по-своему жаль: столько всего навалилось. Эрик как чувствует, звонит сам, но разговор не клеится. Лисбет провели скрининг, ребенок здоров.

Во флаере душно, мне не хватает воздуха. Кажется, дело не в климат-контроле, а во мне. Меня душат стены, низкий потолок давит сверху. Мимоходом приходит мысль, что я пропустила прием лекарства. Гудрун, сидящая рядом, сжимает мне руку.

— Потерпи, скоро посадка.

Терплю.

* * *

Мы приехали в посольство, и мы добились, чтобы меня пропустили к челноку посла, который находился рядом со зданием. Эйтэ Ла что-то резко сказал Гудрун, но перечить своему "трофею" не стал.

— Что он говорит? — спросила я. — Можно? Я хочу видеть.

— "Он" говорит, что можно, — холодно улыбнулся и ответил за подругу пришелец. — Но трогать нельзя. Слияние и переход еще не завершились.

"Слияние? Переход?"

Гудрун говорила, что смерть не окончательная, но ничего толком не стала объяснять. Сказала только:

— Сама все увидишь.

И мы приехали, чтобы посмотреть. Гудрун тронула меня за руку и потянула за собой. Мы не стали обходить здание, прошли насквозь и вышли с черного хода. Черная гора инопланетного корабля возвышалась над нами, как двухэтажный дом. Челнок, конечно, не тянул на полноценный космический транспорт, но я знала, что внутри много помещений, и я видела далеко не каждое из них. Была только в медотсеке, жилой зоне и в рубке.

У входа никого не было, но когда мы подошли ближе, позади нас раздалась сухая, лающая команда. Это Эйтэ Ла незримо шел за нами все это время! Рядом с ним, чуть отставая, шел Эши.

"Эши…"

Я вздрогнула всем телом. Изнутри распространялся страшный холод, который сковывал все вокруг.

"Спокойствие. Спокойствие. Спокойно, Хельга", — считала я шаги.

В ответ на слова военачальника также стала видимой пара караульных, которые дежурили у челнока. Эрги отлично замаскировались! Мы бы не прошли без их ведома внутрь. Жесткие створки с мембранами по контуру распахнулись, и мы вошли внутрь.

— Куда теперь? — засомневалась Гудрун, которая ни разу здесь не была. — Помнишь, я говорила про свет, в котором можно раствориться? Нам надо на мостик.

— Туда.

Туда, где мы с Хаоли впервые поцеловались. Там все началось, и там закончилось… И вот я снова тут. Рядом с переборкой — еще одна дверь. Я в сомнении стою на пороге и жду.

"Не все двери стоит открывать, Хельга". Да, так. Но я должна.

Я старалась не оглядываться назад, хотя слышала шаги за спиной. Это Эйтэ Ла догнал нас и помог открыть проход в святая святых корабля. Он обошел меня и приложил руку ко входу. Мембрана вздрогнула, как живая. Так просто? Никаких систем распознавания я не видела, но дверь открылась.

— Прошу, — сказал он.

* * *

Сердце корабля в самом деле было полно света, как она и говорила. Эта живая субстанция заполняла больше половины большого помещения. Что это? Огромный сияющий мицелий или его подобие, множество нитей-паутинок поверх слоя "желе". А внутри него — несколько темных округлых образований, которые что-то смутно напоминали своей формой. У самой поверхности плавало что-то, похожее очертаниями на контуры тела. Это смахивало на учебный муляж нервной системы.

— О… — я зажала рот рукой и рухнула на колени. — Это же…

— Да, это он, — подтвердила мою догадку Гудрун.

Она присела рядом со мной и взяла за руку. Она что-то говорила, но я не слышала. Оглушенная, я просто смотрела на то, что раньше было телом Хаоли Этти. Мышцы и кости растворились без остатка. Это животное переварило все, не тронув только нервную систему. Впрочем, ей тоже недолго осталось… Я поняла, на что похожи те штуки. Головной мозг, и даже не один. Несколько штук. Несколько человек или эргов? Желе мешало рассмотреть получше.

"Хаоли…"

Не думая, я протянула руку и запустила ее по локоть в "желе". И тут же взвыла от адской боли! Кожу как будто обварили или облили кислотой. Потом конечность ниже локтя онемела.

— Хельга!!! — крикнула подруга.

Она попыталась оттащить меня, но не вышло. Эта штука держала крепко. Эши Этти подскочил, чтобы помочь. Боль постепенно стихла, но ободком горела на границе здоровой кожи там, где рука погрузилась внутрь твари.

— Не получится, — сказал Эйтэ Ла, который спокойно стоял в сторонке. — Предлагаю отрезать руку и потом отрастить заново.

Он что-то скомандовал, и один из охранников подал ему орудие, напоминающее двухсторонний метательный нож с рукоятью в центре. Лезвия были изогнутыми, угольно-черными и зазубренными, как жвала насекомого.

— Что это? — запаниковала и задергалась я. — Не надо резать! Я не хочу.

— Вы же не хотите остаться здесь навсегда? — усмехнулся он. — Слияние рано или поздно завершится. Оно затронет все ваше тело.

— Хельга! — умоляюще взглянула на меня подруга. — Соглашайся. Руку вырастят или заменят киберпротезом. Ты останешься жива. Все будет хорошо.

"Ничего не будет хорошо", — перевела я глаза на останки Хаоли. Вот, значит, как? На похоронах дедушки посол говорил об этом. Не окончательная смерть. Значит, вот как пришельцы уходят из жизни? Симбионт поглощает их. Я бы предпочла кремацию.

— Хельга, моя добыча, — подал голос Эши Этти. — Пожалуйста.

— Не трогайте меня.

Наверное, в моем голосе было столько злобы, что он отпрянул. А я… Что я? На мгновение показалось, что я лиса в капкане. В детстве я читала рассказ. Лиса отгрызла себе лапу, чтобы сбежать. Док Фредриксен любил рассуждать об этом и о психологической травме. Надо чем-то пожертвовать, чтобы жить дальше. Но я не хотела терять себя.

"Как глупо".

Я посмотрела на руку и испытала ощущение déjà vu.

"Вещий сон".

Кожи не было, как в том страшном сне. Обнажились мышцы. Пошевелив пальцами, я их не почувствовала. То есть я, конечно, понимала, что шевелю рукой, видела это, мышцы реагировали и сокращались, но обратного сигнала не поступало. Руку как будто ампутировали. Она стала "фантомной конечностью" — то ли есть, то ли нет.

"Уже нет".

Уже не часть моего тела, но часть этой твари. Она питалась мной, потихоньку растворяя ткани.

"Хаоли".

Он был совсем рядом. Часть периферической нервной системы, которая отвечала за ногу, была у самой поверхности.

"Боги, что я делаю?"

Я погрузила руку еще глубже, вновь ощутив кожей боль. Почему? Раз уж терять руку, хотела коснуться его напоследок. Мы так и не попрощались.

"Хаоли. Хаоли…"

Гудрун отчаянно закричала. Мой Белый кит тоже, и его крик достиг небес. В этот миг я дотронулась рукой до Хаоли. Белое марево паутинок взорвалось!!! Ковер из нитей выстрелил мне в лицо. Я погружалась внутрь белого ничто. Все, кто был рядом, отскочили подальше.

"Нет!!! НЕТ!!!"

Меня не стало.

* * *

Я сгорала в огне. Потом тело онемело. Вроде плыву, но не чувствую рук и ног. Видеть тоже не могу. Ощущаю только свет и тени. Это похоже на цветные пятна, которые возникают, если надавить руками на веки и отпустить. На заднем плане смутно слышатся какие-то звуки и голоса, словно под водой.

Пытаюсь закричать, но не могу. Воздух кончается, но нечем дышать. Я борюсь, но постепенно дивный свет убаюкивает и сменяется тьмой. Она манит уснуть навсегда, укачивает и ласкает…

"Нет!!!"

Соблазн слишком велик. Я пьяна от возможностей, которые открываются передо мною. Тело больше меня не сковывает. Оказывается, оболочка только мешала существовать. Это просто шелуха, что-то временное и ненужное. Тьма шепчет… Тьма зовет. Она знает лучше.

"Нет, нет, нет!!!"

Не хочу. Не буду. Я не должна сдаваться. Я еще я, и я жива. Нельзя терять свое "Я". Никогда!!! Нельзя растворяться во тьме. Надо бороться и звать на помощь.

"Помогите! Кто-нибудь!!!"

"Кто здесь?" — голос, знакомый голос.

"Это я. Хельга. О, боги, я не хотела".

"Хельга? Не может быть!" — снова этот голос. Раздражает. Раздражает, как игра воображения. Я здесь одна. В этой темной комнате больше никого нет. Только я и эхо. Или есть?

"Подождите, я сейчас", — говорит он. — Вы же были здоровы. Что случилось? Почему наступило Единение? Вы умерли?"

"Конечно, нет! Я еще жива".

Паника. Паника. Паника. Паника. Паника. Я жива. Спокойнее. Жива. Я. Еще. Жива.

"Подождите. Хельга, я понял. Не уходите, я сейчас", — говорит он. Она? Оно? Голос внушает надежду, пусть даже это игра воображения.

"Интересно, куда я могу уйти?"

Смех. Смех. Плач-смех-плач. Никуда не уйти. Надо ждать и сопротивляться. Голос уговаривает не сдаваться и подождать, и я послушно жду. Доверяю этому голосу, сама не знаю, почему. Ожидание кажется вечностью, и в тот момент, когда я почти готова сдаться, тьму клинком рассекает свет.

"Хельга. Не уходите, не уходите. Хельга. Мой драгоценный трофей. Все хорошо. Все кончилось".

* * *

Я открыла глаза, залепленные какой-то липкой, неприятной субстанцией, и машинально протерла их рукой. Рукой? О, боги и богини!!! Рука. Она цела. Ее никто не отрезал. Шевелю пальцами и чувствую их!!! Боли нет. Только с кожей что-то странное, она как у новорожденного ребенка, мягкая, нежная, влажная и розовая. Совсем как в тот раз, когда я плавала в аквариуме у эргов. Даже еще нежнее. И мелкие полупрозрачные чешуйки на запястье.

— О! — удивленно выдохнула я.

— Что?

Кто-то держит меня на руках. Я пытаюсь сфокусировать взгляд, но не вижу ничего. Только голос и мутный силуэт. Зато отлично слышно.

— Хельга, мой самый ценный трофей, — говорит фигура голосом посла. — Как вы себя чувствуете? Вы не ранены? Хотите есть? Пить? Не молчите.

У меня, наверное, галлюцинации. Эта тварь меня проглотила, растворила, и я вижу сон. Этого не может быть! Гудрун кричит, обнимает, сжимает так, что моей новой коже становится больно, и я кричу в ответ — не от радости, а от боли. А потом поднимаю лицо и смотрю, смотрю, смотрю…

— Хаоли?

От радости я не верю своим глазам. Он, такой же юный и новорожденный, улыбается в ответ.

* * *

Он снова спас меня. И себя тоже, кстати говоря, благодаря моей глупости. Никто не ожидал, что я при жизни решу покончить с собой таким экзотическим способом. Меня увозят на медицинском флаере. Если эрг чувствует себя прекрасно, то я не очень. Инопланетная тварь еще не настолько поднаторела в лечении людей.

Тело ощущается как-то странно. Гудрун летит со мной. Я спрашиваю, что не так, но она молчит и смотрит каким-то новым взглядом.

— Гудрун, не молчи. Я ведь раздобуду зеркало в больнице. Что с лицом? Я изуродована? Что не так?

— У тебя живые "тату" и чешуя, — разрывает она тишину. — Интересно смотрится. Можно сказать, тебя приняли в клан.

— Проклятье.

Я химера? Ученые с меня теперь не слезут.

Глава 7

Ощущаю я себя странно, как-то непривычно.

Краски стали ярче? Я списываю это на то, что выжила. Но потом понимаю, что изменилось само восприятие, словно у меня появился новый орган чувств. Теперь мне кажется, что вещи оставляют следы.

"Ну вот, опять!"

Я поднимаю руку, и на простыне остается белый, сияющий отпечаток ладони, как если бы я смотрела через тепловизор. Однако сама рука не изменили окраску. Ладно. Ладно… Не инфракрасное зрение, как у змеи. И не отраженный ультрафиолет, это точно. Мы в помещении больницы, окна экранируют излучение солнца. Значит что? Что это за следы, которые всюду оставляю я и окружающие люди?

Мир переполнен этими следами, они повсюду! Образуются при касании, на выдохе, окрашивают любые выделения… Тронешь что-то — остается на гладкой поверхности отпечаток. Потожировой след? Я его ощущаю, как нечто заманчивое, то, что хочется тронуть и изучить. Особенно чужой.

Все люди пахнут по-разному. У всех свой индивидуальный запах, который ни с чем не спутаешь, и я откуда-то знаю примерный возраст и пол тех, кто здесь побывал до меня. Даже уборка не помогает.

Меня раздражает искусственная парфюмерия, и я морщусь, когда приходит доктор Рубен. У него неприятный одеколон и резко пахнущие ментолом энзимные таблетки для зубов. Под этими фальшивыми ароматами — его собственный, странный, неприятный. Потом я понимаю, что это пахнет. Запах усталости!

— Вам надо поспать, доктор, — говорю я.

Он удивлен, и от этого запах тоже меняется. Я улавливаю его пульс, как если бы приложила стетоскоп к его груди. Запах стресса? Так и запишем. Он все время выглядит озабоченным, этот доктор. Все делает сам, и только для деликатных процедур приглашается медсестра. Меня все время осматривают, берут соскобы, пробы эпителия изо рта, забирают кровь на анализ, делают биопсию и полное сканирование…

Еда тоже вызывает много вопросов. Путем перебора я выясняю, что могу есть, а что стало противно. Неприятны продукты синтетического происхождения, любые промышленные добавки. Концентрат выплевываю с отвращением, как яд. Зато натуральные продукты годятся. Лучше всего — сырые.

Когда в рацион затесалось несколько ломтиков огурца, я испытала настоящий пищевой экстаз! Различие между термически обработанной пищей и свежей как между гомогенизированным пюре без вкуса и запаха и пиццей из дровяной печи! Это был взрыв вкуса, на который реагировали не только вкусовые сосочки языка, но и "одежда". Я сидела, окутанная дымкой "паутины", и пребывала в нирване.

Теперь я знала все об этом несчастном огурце. На меня посыпались сведения о нем, как о живом организме. Человеческий мозг просто не справлялся с таким потоком информации.

Слишком приятное и слишком чуждое ощущение.

Итак, запишем: "Избегать салатов из сырых овощей". Сырую рыбу тоже, наверное, следует исключить или хотя бы не есть публично, пока я не научусь контролировать яркость и силу ощущений. Страшно подумать, как я выгляжу со стороны в этот момент.

"Бедный лосось".

* * *

Однажды доктор, который меня осматривал, чихнул, и я узрела россыпь следов — живое облако!!! Моя "одежда" потянулась к нему, анализируя и разлагая на составляющие. Врач был в шоке от мельтешения этой живой паутины.

Я узнала о нем все. То, что его кровь мне не подойдет для переливания, что он не спал больше суток, что у него недавно был секс, и пахло женщиной много моложе, что он ел на завтрак стандартный белковый микс, но порадовал себя натуральным кофе, что он в синтетической одежде, что дезодорант не менее синтетический, настолько чистые его фракции без примеси природного исходника, что у него повреждение кожных покровов на запястье, от которого тянуло другим живым существом… каким? Каким… кошкой. Перед глазами на миг возникло светлое пушистое создание.

— Ох… Хватит! — воскликнула я, не в силах остановить лавину информации. — Не надо.

Доктор отскочил подальше и даже не пытался мне помочь, только испуганно наблюдал. Наконец все закончилось. Я извинилась сама не знаю за что. Он ушел, а я осталась, размышляя о том, что случилось.

"Неужели все эрги так могут? То есть, так это чувствуют?"

Я уподобилась ребенку, который учится ходить. Хуже всего то, что я пока не знала, как это контролировать.

* * *

— А где тот врач, что был раньше? — спросила я женщину, которая заявилась ко мне в защитном костюме.

Предыдущий врач не предпринимал таких мер предосторожности, как она. Может, после инцидента он тоже на карантине? Я уже неделю пребывала в изоляции. Родители и брат навестили пару раз, но общались мы через стекло.

— Я теперь ваш новый лечащий врач, — сказала она, не ответив на мой вопрос.

— Не надо меня лечить, — сказала я. — Я абсолютно здорова. Просто изменилась, и к этому надо привыкнуть. Я хочу выйти отсюда.

— К сожалению, пока обследование не завершится, это невозможно.

— Нет ничего невозможного, — улыбнулась я. — Теперь я это знаю.

Из-за шлема и маски я не поняла, что она чувствует. Но мне было все равно. Я воскресла, была жива, живее всех живых, а это значит, что возможно все! Я многое поняла и переосмыслила за это время. Мне дали второй шанс, и я им воспользуюсь.

— Могу я попросить вас…

— Что именно?

— Принесите зеркало.

— Извините. Мне надо посоветоваться с руководством.

— Думаю, это мне надо посоветоваться, — проворчала я. — Когда тесты завершатся, я тоже хочу увидеть отчет. А потом поеду домой.

"Я хочу домой".

Я понимала, что происходит. Санитарная инспекция пыталась поместить меня в изолированный бокс для карантина и свести все контакты к минимуму. Эргов не изолировали, а вот меня — пожалуйста. Гудрун вмешалась, и военачальник Эйтэ Ла выразил протест. Посол оформил это юридически у Тошио. Меня оставили в покое и перевели в обычную палату, правда, на одного. Других пациентов не было.

Первым делом я проверила окно. Открывается, но срабатывают датчики движения. Кроме того, третий этаж! Дверь в коридор запиралась на биометрический замок. Он открылся после того, как я приложила ладонь, но тут же появился санитар и вежливо попросил меня вернуться внутрь.

"Значит, все-таки изоляция".

Мне это не нравилось. Тело требовало движения, причем больше, чем когда-либо. Хотелось бежать, вымотаться до предела и уйти из этого пахнущего антисептиками неживого места. В санузле нашлось вожделенное зеркало, и все встало на свои места.

"Все еще я".

Если судить по реакции окружающих, я ожидала худшего. Ощупала лицо. Прежнее, только вот жировая прослойка словно истончилась, как будто я была на длительной диете. Скулы сильно выделялись, щеки, напротив, запали. Глаза сияли, как темные агаты. Я коснулась полупрозрачных чешуек: полоски уходили со скул на виски.

Я открыла рот и растянула губы в улыбке. Зубы белые, на два тона светлее, чем были, и эмаль не стертая, словно я никогда раньше не ела. Следы любых вмешательств исчезли. Все свое.

На голове проклюнулся рыжий пушок, как у младенца. У линии волос пробор, которого раньше не было, и трасса, хотя я точно помнила, что не стриглась. Похоже, это изменение в прическе естественного происхождения, как и "кляксы" под кожей. Надавив пальцем, я нашла, что нет разницы между обычной кожей и… этим. Если отрастить волосы и по-другому зачесать, то можно будет все скрыть под прической.

Ткани перемешались, как во всякой биологической химере, и отторжения пока не было. Недаром меня истыкали иглами, забирая биоптаты из разных частей тела для сравнения. Впрочем, медицинский отчет мне пока не предоставили. Но все и так видно. О том, что творилось внутри, я пока не могла сказать.

А тело! Я оценивающе прикинула, сколько веса потеряла. Живот прилип к спине. Подвздошные косточки было хорошо видно. Таз выпирал и…

"Вот это да!!!"

У меня теперь не было пупка. Зарос, словно никогда не бывало! Шрама, оставшегося в районе печени, тоже не стало, как и рубца на фаланге большого пальца, который я не стала сводить. Это был след старого пореза. Логично. Животное пришельцев устранило все "недостатки". Над коленом раньше был небольшой рубец. Тоже исчез!

Длинная грациозная шея. Ключицы трогательно выпирают, как у подростка: так было лет в пятнадцать. Не уродливо, но странно. Никогда еще я не была такой худой! Хотя нет. Это не болезненная худоба от недоедания. Тело теперь поджарое и сухое, как у бегуна. Или у балерины? Грудь, и так небольшая, теперь как у юной девушки.

А кожа! О, это просто чудо какое-то. Светлая, сияющая, нежнейшая, без видимых пор и без единой знакомой родинки, но зато щедро усыпанная полупрозрачными веснушками, как золотой пыльцой. Ручаюсь, стоит выйти на солнце, и они потемнеют.

Я пошевелилась, повернулась туда-сюда и ахнула. Каждое движение было преисполнено странной естественной грации, как у кошки, и перетекало одно в другое. От статичной позы все затекло, и я машинально потянулась.

"Проклятье!"

Какой прекрасный андрогин. Неприятно — жуть. Я — и не я. Сейчас я стала немного похожа на женщину с эрг-ласси, и мне это не слишком понравилось. Ревизия показала, что я сильно изменилась.

* * *

Теперь понятно, почему не действовал мой коммуникатор. Там была встроена система биораспознавания. Никто другой не мог активировать его. Только у правительства были технологии.

Я уже не раз пыталась включить устройство, но оно выдавало ошибку. Конечно! Коммуникатор определял ткани пришельцев как чужие. Отпечатков было недостаточно. Я догадалась, что делать. Села, сосредоточилась на минутку, представляя, как запястье и кончики пальцев изменяются.

"Хочу-как-раньше".

Мысленно повторяя эту мантру, я нацепила коммуникатор, пощелкала по нему пальцами и — о, чудо! — он заработал. Попыталась подключиться к инфосети и не смогла.

"Заблокировано. Вот, значит, как?"

Мои гражданские права были нарушены. Я открыла дверь и передала свои пожелания подоспевшему санитару. Пока мы говорили, подошел еще один со станнером, который используют для нейтрализации диких животных или преступников.

— Вам лучше вернуться внутрь, — сказал он.

— Но вы передадите, что я сказала?

Он не ответил.

* * *

Время тянулось, и я понимала, что так дальше нельзя. Значит, будем выбираться отсюда. Бесполезный коммуникатор придется оставить. По нему меня легко отследят. И даже без него тоже могут.

"Проклятье! Так. Соберись, Хельга. Думай. Думай!"

Это могли быть следящие наноботы, распыленные в помещении. Или биочип, который вживили без моего ведома. Идея пришла сама. Я вспомнила, как собирала частицы биоматериала в оранжерее. Можно ли сделать так с наноботами? Наверняка.

Я мысленно обратилась к "одежде", и она откликнулась. От кожи отделилась микронная паутина, которая заполнила всю палату. Я буквально ощущала, как мой симбионт ловит и изолирует мелкие кремнийорганические устройства, генерирующие электричество и отличающиеся от обычной пыли.

Через несколько минут все нити стянулись обратно, а в руках у меня оказался небольшой шарик свинцово-серого цвета величиной с грецкий орех, состоящий из пойманных наноботов. Как раз одна монодоза на распыление.

"Уничтожить!"

Шарик сжался в два раза, и я ощутила покалывание статического электричества. Животное спрессовало наноботы и уничтожило их. Я бросила на пол безвредный шарик и рассмеялась. Как же просто!

"А теперь посмотрим, что внутри".

Мне делали биопсию, значит, могли ввести чип. Я уселась на пятки и стала медитировать, мысленно проверяя те части тела, где доктора проводили манипуляции. На внутреннем "радаре" возникла мертвая зона, что-то неживое на стыке локтя под кожей.

"Бинго!"

Я ощупала это место, и там оказалось что-то, отдаленно напоминающее рисовое зернышко. Хм… Пометили, как животное или преступника. Твари. По наитию я провела ногтем по коже и представила, как ткани раскрываются. Кожные покровы послушно расступились: без боли, без крови, без надрезов. Мое тело само выдавило наружу инородное тело. Подцепив чип пальцем, я бросила его на пол.

"Я чертов хилер! С ума сойти!!! Так не бывает".

Но так было.

"Что теперь?"

Мой Белый кит рвался плыть в неведомые дали. Он хотел отыскать тех, кто это сделал, и сразиться с ними. Но Хельга Рагнарссен просто хотела домой. Почему нет?

"Камеры".

Я подняла руку, и с нее в сторону потолочной камеры сорвалась упругая нить, залепившая объектив. Последовательно нейтрализовав все следящие устройства, я решала, что делать дальше. Пара минут, и сюда войдут. Мои действия не могли остаться незамеченными.

"Дверь".

Они войдут — я выйду. А дальше? Нет, это бесполезно. Мне не вырваться. Я не хочу никого убивать. Мир замер в ожидании, цифры на таймере тоже. Я одна была живой в этом странном, застывшем мире. У меня была вечность, чтобы подумать. Я подошла к окну, преодолевая сопротивление воздуха, и приоткрыла на проветривание.

"Шире. Нужно шире".

Ударила в стык на креплении, как на тренировке, и даже не удивилась, что рука оказалась прочнее полимера. Боль возникла на границе сознания и тут же стихла. Животное уже залечило повреждения. Окно приоткрылось ровно настолько, чтобы я смогла протиснуться наружу. В воздухе раздавался какой-то низкий, неприятный гул.

"Что?"

Уже наполовину пролезла. Еще чуть-чуть. Да, вот так. Я вылезла и встала на карниз. Внизу по дороге медленно-медленно, как улитки, приближались охранники в боевых костюмах. Они едва передвигали ногами.

Я прыгнула вниз, понимая, что со мной ничего не случится. Знание пришло само. Кости выдержат. Впрочем, удар о землю был неприятным, отдаваясь во всем теле. Я вскрикнула, и мир снова ожил и задвигался.

— Троллячье дерьмо.

Охранники приближались, у входа толпились медики. Куда бежать? Я припустила в сторону ограды, петляя зигзагами. Очень предусмотрительно! Я уже пару раз слышала треск станнера, но меня не задело.

"Быстрее! Быстрее!!!"

Кит взлетел в небеса! Я с разгона взбежала и перелетела через ограду, словно силы тяжести не существовало. Погоня осталась позади. Надо мной уже парил следящий дрон, и я сбила его паутиной. Дрон, опутанный нитями, упал вниз.

Влетев в какую-то забегаловку, я резко затормозила. Люди перестали есть и уставились на меня. Наверное, не каждый день в кафе заходят люди в медицинской робе.

— Мне надо связаться с полицией, — сказала я. — А также с посольством Эрг-ласси.

Из-за столика в углу поднялся мужчина в боевом гепарде, но без шлема. На костюме — маркировка полиции. Наверное, зашел на обед. Его напарник остался сидеть, но я заметила, что он извлек табельное оружие. Плазмоган! Это вам не станнер.

— Чем могу помочь?

— Задержите меня, пожалуйста.

— Причина?

— Отсутствие устройств, подтверждающих личность, — улыбнулась я. — Порча государственного имущества.

* * *

К тому времени, как меня настигла погоня, я уже была официально задержана, и был формальный повод не возвращаться в больницу. Кроме того, патрульные вызвали подкрепление. Я имела право на два звонка, чем я и воспользовалась. Тошио обещал уладить дело с посольством, где я все еще официально числилась консультантом. Отец обещал прислать адвоката.

В отделении меня накормили, а голод был зверский. Я потеряла много биомассы и калорий за время побега. Мою личность подтвердили, сличив отпечатки пальцев. Полиция направила запрос в больницу для возврата персонального коммуникатора. Потом подъехал адвокат. Я призналась в порче оконного проема и камер слежения больницы и согласилась компенсировать убытки.

Адвокат заявил, что имеются смягчающие обстоятельства и нарушения со стороны медицинского учреждения и Санитарной инспекции. Он настоял на том, чтобы подать иск за незаконное удержание, слежку, чипирование и изоляцию дееспособного гражданина Фрейи. Служба безопасности использовала станнеры, хотя я не была общественно опасна. Я согласилась дать делу ход. Скандал поднялся до небес!

— Я позвоню вам, когда назначат слушание по вашему делу, — заверил меня он.

— Ясно. Спасибо, господин Андерссон.

Отец вошел и принес собой мир и покой. Он вздохнул с облегчением, увидев, что со мной все в порядке.

— Собирайся, дочь, — сказал он. — Едем домой.

Вышли через запасной вход, потому что у главного толпились репортеры. Когда мы оказались снаружи, отец крепко обнял меня.

— Мало я тебя учил, детка, — сказал он. — Не надо было так рисковать. Потерпела бы до конца обследования.

Сердито избавившись от его объятий, я бросила:

— Не уверена, что они вообще собирались меня отпускать.

— Точно? — прищурился он.

— Все указывало на это.

Мы летели домой, и я рассказывала. Он хмурился и молчал, и от этого молчания становилось страшно. Впрочем, это относилось не ко мне, а к тем, кто со мной так обошелся.

— Пап.

— Что?

Мне надо было как-то объяснить то, что я чувствую, но я не знала, как.

— Я изменилась, но… ну… Ох, не знаю, что сказать. Я теперь другая.

Он понял.

— Это, — он указал на мое лицо, — не имеет значения. Ты все еще моя дочь, и так будет всегда. Что бы ни случилось.

Глава 8

Оказавшись дома, я была ошарашена новостью. Почти все эрги уже на орбите. Они готовились к исходу.

— Но почему? — прошептала я.

— Если бы мы знали, — ответил отец. — Гудрун остается, ее и спрашивай. Их спрашивали, и на все ответ — ласси на Фрейе. Они даже отказались от предложенных территорий в пустыне.

Надо же! Как же так? Просто взяли и ушли. Должна быть причина, должна. Мне теперь даже не с кем будет посоветоваться, привыкая к своему новому телу. Поверить не могу, что эти двое могли оставить свой "самый ценный трофей".

— Если посольства не будет, я не смогу сохранить неприкосновенность.

— Ты сама теперь посольство, — меланхолично заметила мама.

Казалось, ее не удивляла моя изменившаяся внешность. Она накрыла на стол и дала нам возможность побеседовать, а сама больше слушала.

— О чем ты?

— Ты до сих пор не догадалась? — спросила она с улыбкой. — Это не раса в чистом виде, как хомо сапиенс. Эрг-ласси — симбиотический организм. Эрги плюс ласси. Посол сказал: не может быть двух "ласси" в одном месте. Это он про тебя.

"Вырви тролль печенку!"

Мужчины Этти если уж что-то вбили в голову, то уже не отступятся. Теперь они решили, что им не место на Фрейе, потому что у меня теперь эта "ласси". Похоже, во время восстановления я не просто стала химерой, а заразилась этим симбионтом.

— Ох, — я покачивалась, обняв себя руками. — Что же делать, что делать?

В ответ на мою панику в воздух поднялся вихрь нитей. Я попыталась успокоиться, и они тут же исчезли, слившись с кожей.

— Простите.

— Что это было? — кажется, отец начал осознавать масштабы проблемы. — У тебя теперь животное внутри?

Я кивнула.

* * *

Ласси на Фрейе. Возможно, этому созданию нужна только я, и на других оно не сможет жить. А, может, и нет. Мы этого не знаем. Оно может эволюционировать, брать образцы. Рано или поздно оно попробует закрепиться где-нибудь еще.

Пока пригодными сочли только людей из проекта "Доки но сакура". Значит, мама и другие члены общины Нихон под угрозой. Я — потенциальная опасность, бомба замедленного действия.

А вдруг оно будет пытаться вступить в симбиоз с более примитивными формами жизни? На Эрг-ласси, как говорила Гудрун, были затронуты практически все виды, кроме двух-трех устойчивых, не образующих связи. Стратегия выживания на этой планете заключалась в симбиозе или активному противостоянии "одежде".

То есть… Ну, вдруг ему понравится Шейд? Или дедушкин бонсай? Или трава на лужайке? Дождевые черви? Мухи? Соседская кошка? Это будет как лавина, которую не остановить. Инопланетное создание заразит все вокруг. Теперь я понимала санитарную инспекцию. Если бы я была по ту сторону, то приложила бы все силы, чтобы изолировать зараженного.

— Мама, что скажешь?

— Скажу, что это благоприятный исход.

Мы обедали, отец уже улетел в столицу. Мама приготовила суп и мои любимые рисовые колобки с рыбной начинкой. Кажется, она решила меня откормить. Я осторожно пробовала. У мамы не было аппетита. Вместо завтрака она погуляла с собакой, а сейчас прихлебывала чай и изучала мою медицинскую карту. Ее наконец-то сбросили, но не из больница. Гудрун поделилась. Ксенологам тоже отправили отчет.

— А неблагоприятный? — поинтересовалась я.

— Их множество, — сухо ответила она. — Так ли это важно? Ты жива. Мы живы. Фрейя тоже. Однако…

— Что-то не так?

— Сейчас мы на развилке. Я это вижу как точку бифуркации для всей человеческой расы, — сказала она. — Сейчас надо решить, хотим мы идти по прежнему пути или свернем в сторону.

Кажется, я понимала. Я изменилась, следовательно, люди способны вступить в симбиоз с этим созданием. Если мы это сделаем, то станем другими. Но я не хотела этого. Ни себе, ни другим! Я не вправе решать за всех.

— Мама, ты бы хотела стать такой? Носить внутри и на себе симбионтов? Жить вечно? — спросила я ее. — Эрги не умирают. Они продолжают существование, но в другом качестве.

— Знаю, мне рассказывали, — она отставила чашку. — Больше никогда так не делай! Ты заставила нас с отцом поволноваться.

— Извини. Ты не ответила.

— Нет. Ответ — нет. Я хочу переродиться вновь и не желаю помнить, что была Нагато Аюми. И, если богам будет угодно, мы снова встретимся в следующей жизни.

Значит, уже два голоса против.

— А если человечество изменится?

— Любые перемены болезненны. Кто-то не сможет этого принять. Общество будет расколото пополам. — Она подумала. — В лучшем случае — сегрегация. Зараженные станут людьми второго сорта. Возникнут анклавы или резервации.

— А в худшем?

— Война.

— Гражданская? — удивилась я.

"Невозможно, немыслимо!" Я не представляла, как это будет. Брат на брата…

— На два фронта, — ответила она. — Нашу колонию могут посчитать угрозой заражения. Тогда все объединятся против нас.

Мама знает. Она видит, что будет. Я касаюсь ее руки, и вижу то же самое, что и она. Люди, такие же, как я, в основном из анклава Нихон. Они все — участники проекта, генетически измененные, сейчас похожи на огромный живой организм, колонию, которая опутывает сетью острова. Все они заражены. "Одежде" они подходят больше всего.

Я вижу пылающее небо. Оно обрушилось на меня волною огня. Я вижу падающие на Фрейю небесные города. Извержения вулканов, расколотую землю, кипящий океан и космические битвы, которые сотрясут систему и не оставят камня на камне. Старая Терра и другие колонии будут утюжить планету, пока не убедятся, что никого не осталось в живых.

Я ощутила мириады живых существ, которые кричали от боли и страха. Я познала смерть во всех ее проявлениях. Я знала, что выхода нет.

— А-х-х…

Цепляясь за плавник своего кита, я вынырнула из этой бездны. Мама сидела рядом, спокойная и невозмутимая, как Будда. Она сказала:

— Теперь ты знаешь. Ты пробудилась.

* * *

Хаоли Этти немногословен. Он меня поздравляет. Я регулирую голограмму так, что кажется, будто он сидит по другую сторону стола.

— Это честь для меня, — говорит он.

Между нами — океан атмосферы. Я на дне, а он за пределами Фрейи. Притяжение еще действует… Гравитационные взаимодействия? Не знаю. Полюса притягиваются или отталкиваются? Жизнь такая странная.

— Спасибо, что спасли меня, — наконец говорю я, заканчивая осмотр.

Посол выглядит моложе своих лет. Не мальчик, конечно, но определенно не похож на умудренного годами и опытом мужчину. Если бы не знакомое выражение лица, если бы не этот приятный тембр голоса и улыбка, я бы усомнилась. Новое рождение омолодило его. Но не изменило: взгляд такой же проницательный.

— Не стоит благодарности, — формально улыбается он. — Это вы спасли меня.

— Это не так!!!

— Хельга, успокойтесь, — он беспокоится. — Все просто замечательно. Благодаря вам Эйтэ Ла пошел на уступки и уменьшил требования от клана Ла. Мы покидаем Фрейю.

Он так искренне радовался, что я решила, что у него не все в порядке с головой. Может, перерождение меняет эмоциональное восприятие? Хотела бы я все принимать так легко! Но не получается.

— Почему вы улетаете? Что с Эши Этти? Как вы… после всего? — вывалила я на посла ворох вопросов.

Он помолчал и протянул руку, словно хотел коснуться моей щеки. Я почти ощутила прикосновение пальцев.

— В одном месте не может быть двух ласси, Хельга. Вы это понимаете? Мы должны удалиться. Не стоит вмешиваться в ваше развитие.

— То есть причина в том, что я изменилась?

Он кивнул.

— А что будет с Эши? Вы больше не будете… сражаться?

Пришелец улыбнулся.

— С ним все в порядке. Не переживайте. Думаю, у линии Этти блестящее будущее. Я рад, что увижу это.

Значит, они помирились, пусть даже такой ценой. Странно, но я тоже была рада. Плохо, когда смерть мешает отдать долги и завершить дела. Видимо, Хаоли устраивало, что его прежние планы на потомка не изменятся.

"А как же я?"

Люди так не поступают. Чтобы выкинуть кого-то из своей жизни, нужен повод. Кажется, у пришельцев иначе.

— Вы даже не попрощались, — упрекнула я. — Почему?

— Так надо.

— Не понимаю.

— Я больше не могу сражаться за вас, — с сожалением констатировал он. — Увы.

— Все равно не понимаю.

— Скажу проще. Вы больше не мой "трофей".

* * *

Я собираю вещи, хотя чутье говорит, что они мне не понадобятся. Но так проще. Надо же чем-то себя занять. Эрги улетают? Интересно, можно мне покинуть Фрейю вместе с ними?

"Не лучшая идея".

Они специально оставляли этот мир. Их животное, образно говоря, отпочковалось. Они не хотели мешать развитию новой "ласси".

"Мало ли что они хотят!"

Зла не хватает. Они не оставили никого, кто мог бы помочь и научить, подсказать, как контролировать это существо.

"Трусы!!!"

Хаоли… и Эши. Улетают, как будто так и надо. А я остаюсь. Эйтэ Ла заберет свой "трофей". В любом случае положение ее весьма спорное. Она женщина, следовательно, неприкосновенна. С другой стороны, эрги отзывают свою дипмиссию. Следовательно, люди тоже это сделают. Те, кто окажется на Эрг-ласси в тот момент, лишатся дипломатической неприкосновенности.

Гудрун я тоже больше не увижу. Ей повезет, она выживет. А я нет, потому что случится то, что предсказывала мама.

"Если случится".

Нас всех убьют. Я уже труп. Дышу, хожу, завтракаю, но скоро меня и миллионов людей не станет вместе с планетой.

"Не хочу".

Не хочу умирать. Этого не будет. Я должна все изменить. Есть много вопросов без ответов. Но кое-кто понимает больше, чем я. Ксенолог, который постоянно находится с эргами.

"Почему они улетают?"

"Каковы мои перспективы?"

"Это можно как-то контролировать?"

Мне надо знать.

— Гудрун. Нам надо поговорить. Это срочно.

Сообщение улетает в инфосеть. Она его получит. Я не вправе требовать, но я должна. Мне нужно знать, что происходит, чтобы принять решение.

* * *

Я гуляю. Ответный звонок через несколько минут застает меня врасплох. "Одежда" пытается изучить хаски. Пес не дается, лает и носится кругами по двору. Его запах — нечто чудесное и манящее, и я каким-то странным образом понимаю цепочку сигналов и звуков, которые люди называют "лаем". Становлюсь на четвереньки и пытаюсь общаться.

Пес в недоумении. Раньше я так себя не вела. Мне смешно, а моему симбионту интересно. От меня к четвероногому тянутся нити. Пес порыкивает и отскакивает прочь. Сначала он пугается, потом воспринимает это как игру. Хвост дружелюбно мотается.

— Вуф-вуф!!! Гррр…

Люди за невысоким забором снимают. Сверху парит дрон, делая то же самое. Машина, стоящая за оградой, снабжена маркировкой санитарной инспекции. Не помню, чтобы они запрашивали разрешение на парковку. Еще парочка типов в респираторах распыляет что-то на границе лужайки. Гербицид? Антисептик? Моему "животному" это не нравится. Земля там словно умирает, становится безжизненной. Там больше нет ничего интересного.

— Эй! — я машу им рукой. — У вас есть разрешение на съемку?

Мужчина в темных очках делает вид, что не слышит. Резко звучит зуммер. Это Гудрун!

— Хельга, это я. Скоро буду.

Я жду.

* * *

Она возвращается, и я понимаю, что есть что-то неизменное. Подруга все так же прекрасна. Флаер министерства иностранных дел запрашивает у домашнего ИскИна разрешение на посадку. Люди Тошио что-то утрясают с Санитарной инспекцией, а Гудрун, не обращая на это внимания, уже шествует к дому. Иначе и не скажешь… Зеленое платье колышется, при ходьбе обрисовывая изгибы фигуры. Светлые волосы убраны в высокую прическу.

Я уже у ворот. Нажимаю на сенсор опознавания и даю разрешение войти. Она входит, и я замираю, впитывая то, что она принесла с собой. Внешность уже не важна. Ее "одежда" и мелкие животные общаются с моим напрямую. На ней целый зоопарк!!! Гудрун тянется ко мне, как для рукопожатия, и мы на мгновение становимся сиамскими близнецами. У нас все общее. Я получаю представление о ней и самцах "её" клана.

Миг — и все кончается!

— Они поздоровались, — улыбается Гудрун. — Идем.

— И что, самки все время так приветствуют друг друга? — я все еще в легком шоке.

— Все они. Любой из них, — отвечает она с улыбкой. — Еще обнюхивают, как будто руку или шею целуют. Система опознавания свой-чужой. Очень полезно. Напоминает идентификацию общественных насекомых. Чужак никогда не проникнет в улей незамеченным.

— Ты чувствуешь это так же, как и я?

— Увы, нет, — она хмурится. — Я же не химера.

— Увы?!

Я замираю в изумлении, но она уже тянет за руку.

— Я ксенолог. Это был бы интересный опыт.

Мы идем внутрь.

* * *

Итак, что мы имеем.

Вопрос. Симбионт выбирает только высших животных?

Ответ — он же новый вопрос. С чего мы, люди, вдруг решили, что это симбионт?

Вопрос. Взаимовыгодное сотрудничество?

Ответ. Для одних более выгодно, чем для других.

Вопрос. Кто в этом тандеме опыляет, а кто цветок?

Ответ. Лучше спроси, кто тут "пыльца". Скорее всего, это их "одежда". Эрги ее распространяют повсюду. Но она, к счастью, далеко не удаляется от носителя. Насчет "цветка" определенных мнений нет. Источник на их родной планете.

Вопрос. Ласси — это тот самый "цветок"?

Ответ. Возможно.

Вопрос. Оно эволюционирует?

Ответ. Поживем — увидим.

Вопрос. Почему пришельцы уходят?

Ответ. Вопрос территориальности. Осы не откладывают яйца в тех же гусениц, которые уже заражены. Пчелы не роятся рядом с другим ульем. Особи-воины охраняют только свою "королеву", а не чужую. Это механизм рассеивания для снижения конкуренции.

Вопрос. Для улья нужна матка? Королева?

Ответ. Так точно, Торгейрсдоттир.

Вопрос. А можно как-то отказаться?

Ответа нет.

* * *

Гудрун остается в гостях. Мы не можем наговориться перед долгой разлукой. Общие темы сближают. Если бы я могла, отдала бы ей это существо насовсем. Она бы улетела на Эрг-ласси исследовать пришельцев дальше и писать свою диссертацию. А я бы осталась.

Будущее еще не определено. Я — граница между огненным хаосом и порядком, войной и миром.

Мне снится сон во сне. Тот самый, когда ты знаешь все ответы. Эши и Хаоли стоят напротив друг друга. Первый — юный Зигфрид, второй — Локи с белоснежной маской полярной лисы. А я — не кит, но дракон, которого надо убить.

Внутри разрастается что-то светлое, невероятно красивое, то, чему нет названия. Этот свет вырывается через кожу. Я горю, как живая луна.

— Хаоли! — зову я. — У меня внутри драконий жемчуг.

— Все наоборот, неотчуждаемая плоть. Ты песчинка внутри жемчуга.

Он сейчас юн и стар, как этот мир. Лис снимает маску, и я вижу лицо подростка.

— Сейчас закончим с юнцом, и настанет твоя очередь, о, мой "трофей", — улыбается он. Маска тоже живет своей жизнью и скалится в улыбке.

— Нет, — Эши становится псом в венце из звезд. Одна из них горит во лбу, как знак его избранности. — Трофей решает сам.

— Глупец! Я сделаю из нее свою женщину, заберу ее на небо, подарю ей весь мир!!! — воет лисья маска, скрывающая лицо.

— Она сама — мир. Ее приоритетное право.

Пес обнажает клыки, припадает на четвереньки и кидается на лиса. Тот не сопротивляется. Он раскидывает белоснежные руки-лапы в стороны и принимает удар на себя.

— Я победил, — поет-завывает лис, торжествуя. — Ты проиграл. Она моя.

— Нет!!!

Сон во сне замирает. Белый лис висит в воздухе, истекая кровью. Капли вязнут в воздухе, как переспелая брусника. Пес стоит, глядя исподлобья и еще не понимая, что случилось. Пиррова победа.

Женщина у полыньи смеется. Лица ее не видно под темными спутанными волосами.

— Ты вернула шкуру, вернула шкуру, — напевает она. — Продашь мне свой сон? Он тебе нужен?

— Нет, — отвечаю я.

* * *

"Нет, не продам" или "нет, не нужен"?

Нужно ли мне это знание?

Если я права, то мое подсознание сигнализировало об обмане. Хаоли поддался, но не потому, что хотел пощадить Эши. Он желал, чтобы я никому не досталась? Вряд ли он мог предугадать, что я помешаю его "слиянию и переходу".

Может быть, он просто не хотел, чтобы пресеклась генетическая линия? Он так тщательно выводил потомков с заданными свойствами, практически достиг своей цели, и тут я чуть сломала ему все планы.

"Может, в этом причина?"

Он отвлек мое внимание на себя, возвел непреодолимую преграду между мной и Эши. А потом еще раз — ценой собственной жизни.

"Какая милая теория заговора".

Не хотела я в это верить. Но чутье, которое пробудилось, мой внутренний оракул буквально кричал об этом.

"Кассандре тоже никто не верил".

Я не верила, потому что так сыграть невозможно. Немыслимо! Даже если посол играл со мной и родственником в свои игры, он сам попал в силок. Я видела, что он тоже влюблен.

Не спалось. Приняв душ, я поплелась вниз, на кухню. Вообще я заметила, что в новом теле мне требовалось меньше сна. Мама и Гудрун спустились позже. Отец забрал бенто и улетел. Мама ушла наверх работать.

Подруга пила кофе, черный как ночь и без сахара, хотя о фигуре ей не стоило беспокоиться. Я попыталась и не смогла. Вот еще один минус существования в новом теле: запах приятный, но на вкус дерьмо. Теперь я понимала, отчего Хаоли только нюхал, но не притрагивался к этому напитку из горелых зерен.

— Я нашла решение, — сказала я. — Сектор Бельфлер. Они хотели Эрг-ласси в этой системе — они ее получат. Но не на Фрейе.

— Там сейчас спорный сектор, — сказал подруга. — На месте взорванной планеты сформировался пояс астероидов. Мы планируем начать совместные горнорудные разработки. Эрги в доле, разумеется.

— Если я подпишу контракт, то уеду и окажусь вне юрисдикции Санитарной инспекции.

— Не совсем. Но доставать тебя там точно не будут, — рассмеялась она. — Господи, решение было прямо у нас под носом. Как я не подумала! При определенном везении мы даже выкурим оттуда эргов.

— Как?

— Их природный территориализм. Там, где ты, нет и не может быть другой общности "ласси".

— Вот и хорошо.

* * *

Тошио поспособствовал скорейшему решению вопроса. Я подписала контракт на два года. В последний момент вдруг выяснилось, что Гудрун отзывают с Эрг-ласси и направляют в сектор Бельфлер.

— Ты с ума сошла! — я была удивлена. — Сама попросила о переводе, или они заставили? А как же Эйтэ Ла?

— Переживет, — ответила она и наставительно задрала палец вверх. — Я решаю, что делать и куда лететь. Нас ждут великие дела.

Не понимаю и никогда не пойму, как на алтарь науки можно бросить свою жизнь. Но она такая, какая есть.

— Ладно, — сказала я примирительно. — Хоть одно знакомое лицо рядом. Я не против.

Глава 9

Перед отлетом я должна была внести обязательный вклад в Планетарный банк жизни. Но мой новый статус не дал этого сделать. Я уже не была человеком, и мои яйцеклетки не годились.

"Генетический мусор. Пария".

Я стала парией. На Старой Терре таких стерилизовали, чтобы не испортить породу. Впрочем, обследование я прошла. И тут же выяснилась одна деталь, которая перевернула весь мир.

— Что-то я не пойму, — сказал медик, который проводил сканирование брюшной полости. — Я сравнил со старыми данными. Похоже на растущее образование.

У меня все похолодело внутри. Я прислушалась к себе. Вот и побочные эффекты мозаичной "химеры". Рано или поздно возникнет хромосомная поломка, опухоль или органическое поражение из-за несовместимости своих и чужих тканей, и это меня убьет. Люди не приспособлены к такому симбиозу. Все решилось само собой.

— Проверьте еще раз, — попросила я.

Он подтвердил. Мне предложили остаться на Фрейе, сдать анализы и готовиться к плановой операции. Я отказалась.

— Не хочу менять планы из-за этого.

Неизвестно, что будет, если я умру. "Одежда" наверняка начнет искать нового носителя. Оставшись без контроля, она может заразить кого-то еще. Лучше улететь далеко-далеко… Пусть все случится там.

— Сколько времени у меня есть?

— Полгода, год, — медик пожал плечами. — Как переезд и космическая радиация ускорят рост, я затрудняюсь сказать.

Значит, полгода. Сказать родителям? Не очень хорошая идея. Родители не должны пережить своих детей. Есть в этом что-то неестественное. Здесь я точно не останусь. Не хочу, чтобы они это видели. Предпочитаю остаться в их памяти живой и здоровой.

Сегодня док Фредриксен будет слушать меня. Он снова увидит мои слезы.

Не хочу умирать. Я хочу жить!

* * *

Вопреки ожиданиям, я совсем не чувствую себя больной. Напротив, все процессы словно активизировались, и запустился резервный источник питания. Волосы и ногти отрастают с ошеломляющей быстротой. Огненная грива теперь струится до пояса и не думает останавливаться… Смотрю на себя и не узнаю. Появилось какое-то внутреннее сияние. За неделю я немного отъелась и округлилась, ребра и суставы уже не выступают. Все время прислушиваясь к себе, я не нахожу изъяна.

"Все хорошо".

Что же делать на досуге? Изучать собственную медкарту, разумеется. Можно сравнить вариант, что прислала Гудрун, и данные последнего обследования. Да, несомненно имелось какое-то образование в матке справа, рядом с фаллопиевой трубой.

"Смахивает на внематочную беременность".

Невозможно! Я не имела контактов с человеческими мужчинами, кроме того, размер образования… и скорость роста… хм… Надо понаблюдать в динамике.

"Наверное, сканер неверно интерпретировал данные", — решила я. Потом оператор расшифровал показания прибора в силу своего опыта. Он раньше осматривал только людей, а я не совсем человек. Может быть, у эргов это образование выполняет какую-то функцию?

"Не стоит…"

Я тешила себя напрасными надеждами. Простейшее решение — самое верное. Медики правы. Можно лечь под нож хирурга, но отчего же все во мне отчаянно сопротивляется этой мысли? Ну, ладно, удалят придатки вместе с… этим. А дальше? Дефектные клетки все равно останутся. Цитостатики могут не подействовать, и все начнется сначала.

"Проклятье!"

В любом случае, в страховке мне отказали на основании обследования. Вот как! Лечу на свой страх и риск другой край вселенной, и, если со мной что-то случится, никто никому ничего не должен.

* * *

— Папа, как ты смотришь на то, что я поеду на "Бельфлер"? — однажды за завтраком спросила я. — Станция еще строится, но там уже набирают персонал.

Еда теперь — настоящий квест. Синте-омлет привычно игнорирую. Для меня это неживая еда, на вкус как картон, хотя отец ест с удовольствием. Кусок сыра на пробу. Съедобно. Вкусно! Пастеризованный, наверное: еда как еда. А это что? Взрыв вкуса во рту! Кажется, сейчас глаза на лоб полезут. Микрофлора в хлебе на закваске. Внутри куска чисто, тепловая обработка убила микроорганизмы, но снаружи — о! То, что было на столе в пекарне, осело сверху. Остатки муки, масла и диких дрожжей? Корочка как невероятное лакомство, нектар и амброзия.

Судорожно вдыхаю и выдыхаю, стараясь не привлекать внимания. Наверное, я никогда не привыкну к этому.

— И кем ты там будешь? — скептически спросил отец, и рыжие брови приподнялись в наигранно удивлении. — Лицензию на медицинскую практику у тебя отозвали.

— На Фрейе да, — улыбнулась я. — Но выданная Терра Нуэва на квалификации лицензия все еще действует.

Отец скрестил приборы на тарелке.

— Я против. Ты уже наездилась, дочь. Хватит путешествий.

"Как авторитарно".

Я собиралась с мыслями, чтобы ответить, не обидев родителя. Он же не со зла. Просто, чтобы защитить, не хотел отпускать меня далеко. Отец хотел держать все под контролем.

— Пап, я уже не ребенок.

— Увы.

— Я не могу вечно прятаться. Само мое присутствие действует на санитарную инспекцию, как красная тряпка на быка. Я уеду, но буду слать письма. Потом вся эта шумиха утихнет, и я вернусь.

— Ты сама-то в это веришь? — скептически сощурился он.

— Главное, чтобы ты поверил, — пошутила я. — Я могла бы не спрашивать твоего мнения, но оно важно для меня.

— Это радует, — пробурчал он. — Делай как знаешь, но мне это не нравится.

— Спасибо.

Я обошла стол и обняла его, прижалась к его макушке, вдохнула такой родной запах. Моя тварь разложила аромат на составляющие: родственник, самец, немолодой, фертильный, здоров. Синтетический ароматизатор на одежде, натуральный — на шее, как пятна. Брызги я ощущаю кожей, а не глазами, просто прикасаясь. Дерево, какая-то древесина, лимон, ароматические циклы… Боги, хватит! Даже это изменилось. Ничто уже не будет прежним.

— Что-то не так?

— Все в порядке. Прости.

Он не ответил.

* * *

Во сне мне снится, что я паучиха. Я опутываю своими тенетами весь мир. Это одновременно прекрасно и ужасно! Взаимосвязи всего живого похожи на паутину, и я в ее центре.

Нити дрожат. Кто-то запутался в них? Это мой Белый кит. Он тоже угодил в расставленные сети, заброшенные в воду. Женщина-демон, сидящая на льдине, смеется:

— Кожу вернула, теперь сотки одежду. Паучий шелк прочнее всего.

— А если я не хочу?

— Это твоя судьба.

— Судьбу мы творим сами, — отвечаю я.

Теперь я сильнее ее. Лилейно-белое лицо искажается судорогой ненависти и бессилия. Угольно-черные волосы облаком взлетают и опадают, вонзаясь иглами в снег. Белые многослойные одежды разметались в стороны, как крылья. Женщина бьется, как бабочка, в сетях, а я наблюдаю. Я больше ее не боюсь. Мои путы крепче канатов, которые держат мирового Волка на привязи, тверже корней мира, прочнее волшебных волос…

— Если я пряха, теперь я выбираю сама.

Я совью нити судьбы и сотку новый мир для себя. Все будет, стоит только захотеть. Кит выпрыгивает из ледяной воды прямо в мерцающие черные небеса. Меня осыпают звезды, и каждая — мое желание. Одно из них — мир, другое — покой, а третье — любовь.

* * *

Открываю на мгновение глаза и снова проваливаюсь в сон. Я опутала мирового Волка своими волосами, как огнем, но он не против. Теперь мы с ним навеки связаны.

— Ко мне!

Чудовищный зверь опускает морду и дышит на меня. У его лап я крохотная, как мышь. Сейчас укусит! Но нет. Он гулко ворчит, распахивает глаза цвета льда, и я понимаю — это не волк. Хаски. Я по локоть запускаю руки в его мех, и он довольно взлаивает.

— Вуф.

Он облизывает меня всю, как щенка, а потом осторожно берет зубами за ворот и тянет куда-то. Мне уже не страшно, а смешно. Ну, что за псина себе на уме? Чего он от меня хочет?

— Фу! Ну хватит уже! — я отпихиваюсь от мокрого носа, и эта зверюга роняет меня на снег. — Нельзя. Фу.

Оборачиваюсь и вижу вместо зверя Эши Этти.

— Вы?!

Он подходит, наклоняется и властно целует меня, не сомневаясь, не спрашивая. Просто берет свое по праву. Во сне нет вины, долгов и обид. Я целую и обнимаю в ответ. Мне хочется касаться его кожи, гладить, вдыхать его запах, тонуть в поцелуях… Хочу принять его в себя и раствориться в нем.

Мы на снегу, но мне не холодно, ведь я вернула свою волшебную кожу. Мое юката цвета клана Этти раскрыто, как обертка на дорогом подарке. Внутри новая я. Эши принимает приглашение и подношение. Я — его добыча.

— Эши.

— Хельга.

Это мой мужчина.

* * *

Проснувшись, я все еще ощущаю остаточные волны удовольствия и дрожь по всему телу. Пальцы судорожно впиваются в простыни. Ох, ну и жаркий сон! И совсем не стыдно, только немного обидно, что это не на самом деле. Во сне всегда хуже, чем в реальности. Если бы Эши сейчас был рядом, я бы его банально изнасиловала.

"Вырви тролль печенку!"

Что со мной происходит? Такого со мной еще не было.

* * *

Я съехала. Ожидая отъезда, я решила привыкнуть к одиночеству. В столице я арендовала квартиру в жилом секторе. По просьбе отца меня охраняют люди "Фрейя инк".

"Улаф…"

На душе легко. Эту страницу я уже перевернула. Моя инопланетная сущность воспринимает его как самца, обязанность которого — защищать самку. Это естественно, и это успокаивает. Если он умрет за меня, я не буду сильно страдать и скучать.

Но и в одиночестве мне было отказано.

Эрик, как всегда, в последний момент решил все исправить. Он завалился ко мне с пивом, которое я теперь не могу пить, и чипсами, отвратительными на вкус, бродил по квартире, дурачился, крутил на видео какие-то старые фильмы и под конец уснул на моем диване. Укрыв его пледом, я присела рядом. Из-под пледа торчала рыжая вихрастая макушка. Я осторожно коснулась волос и узнала, кто он и что он. Мой антипод, половина, отражение, ближе матери и отца — и такой далекий!

Он скоро станет отцом, а я тетей. Мило.

Брат напился из-за меня? Понял наконец, что я уезжаю, и что это всерьез. В прошлый раз он так же не поверил до конца, а потом вынес мне мозг. Мы целую ночь не могли наговориться. Тогда я улетала на "Обливион" не выспавшись и с похмельем.

"Черт, даже не напиться". Теперь все иначе. Права была Гудрун.

Когда позвонила Лисбет и отчитала меня, я молча отключилась.

* * *

Оформление всех разрешений и документов заняло много времени. Я побывала у Тошио, и он ускорил процесс. Но все равно я устала как собака. Когда я подходила к дому, то увидела, что окна светятся, словно внутри кто-то есть.

Входная дверь деликатно пискнула, реагируя на мое присутствие, и открылись. Я вошла, размышляя, кто бы это мог быть. Доступ был только у членов семьи — родителей и брата. В любом случае, мимо охраны посторонний не пройдет.

Разувшись и надев тапочки, я прошла на кухню, откуда доносились шорохи и запахи свежеприготовленной еды. Мать, стоящая у плиты, обернулась ко мне. Она повязала фартук, которого тут отродясь не водилось. Здесь я практически не готовила.

Я молча стояла, глядя на маму. Она так же пытливо смотрела на меня своими черными глазами. Наконец я устала ждать и присела за стол. Ноги просто гудели от усталости. Так же молча мама стала накрывать на стол. Рис, тарелочки с закусками, суп с водорослями, который подают больным или маленьким детям. Я вопросительно приподняла брови.

— Сегодня не мой день рождения.

— Ты должна хорошо питаться.

— Мама…

— Ешь.

— А ты поешь со мной? — спросила я, глядя на накрытый стол.

— Не думай обо мне. Просто ешь.

Я набила полный рот риса и начала жевать. Ком в горле мешал глотать. Слезы — горькая приправа.

— Мама!

— Хельга! — повысила она голос. — Ты должна теперь думать не только о себе!

— Ох… кх… кх… — подавилась я. — Невозможно!

— Купи тест, если сомневаешься, — резко бросила она.

Обычно деликатная и сдержанная, мама изредка показывала свой настоящий характер. Я жевала, уставившись в тарелку, а потом спросила:

— Ты останешься на ночь? Я приготовлю гостевую комнату.

Мне не хотелось оставаться одной в этом пустом доме и слушать тишину. Странно, но я, кажется, за такое короткое время снова привыкла, что со мной рядом всегда кто-то есть. Кто-то близкий. А кто может быть ближе, чем родная мать?

— Нет, я уезжаю. Твой отец ждет, — разочаровала она меня.

"Вот как! Даже не зашел навестить".

Отец все еще злился на меня. Однако он не посмел запретить маме приходить ко мне, хотя и мог. Это чем-то напоминало завуалированное примирение. Извиниться не извинился, но и не ждал того же от меня. Мы оба были виноваты.

Я доела, мама собрала пустую посуду и унесла ее к мойке. Я подошла к ней сзади и крепко-крепко обняла.

— Ну что ты! Дай, я домою, — сказала она, пытаясь вырваться. Для нее такие проявления чувств были недопустимыми. Но я не отпустила, а еще крепче прижалась к ней.

Иногда любовь проявляется в таких простых вещах. Приготовить еду для близкого человека и обнять его, — что может яснее сказать о чувствах? Это может заменить тысячи слов. По крайней мере, я надеялась на это.

* * *

Я купила тест, а потом еще один. И еще. А потом подумала: "Как растить ребенка на станции?" и "Кто же счастливый отец?"

— Проклятье. Теперь ученые точно разберут меня на запчасти.

"Нас. Нас разберут".

Этому не бывать. Я не позволю! Завтра вылет, и его могут запретить. Наверняка все мои покупки отслеживают. Они уже знают, что я купила в аптеке. Надо вылетать сейчас же, немедленно, пока мой контракт не отозвали по требованию Санитарной инспекции.

Пока я набираю код атмосферного лифта и оплачиваю пассажирское место, мысли крутятся вокруг двух полосок. Для надежности надо сдать анализы, но я и так знаю: результат будет точно таким же.

— Хм… Партеногенез? Вряд ли. Хаоли? Эши?

Пятьдесят на пятьдесят. С Эши Этти был контакт без предохранения за четыре дня до того, как я изменилась. Биологический материал какое-то время мог сохранять активность. Это не редкость даже у людей. Если инопланетное животное отрастило мне аналог яичника, то зачатие вполне могло произойти. С другой стороны, когда я менялась, рядом был Хаоли. Возможно, что от него. Но в любом случае это не человек, а детеныш пришельца. Или тоже химера, помесь человека и инопланетянина?

"Да какая, к черту, разница!"

Мой и только мой. Мы с Гудрун как-нибудь справимся. Научиться менять пеленки несложно.

"Это ты сейчас так думаешь, Хельга". О, боги и богини, такая ответственность! За что? Не вовремя, если честно. Не дело растить ребенка на станции. На "Обливионе" было мало детей, и я бы не назвала их детство нормальным.

— Гудрун, это я. Увидимся на орбите, — сбросила я короткое сообщение и начала бросать вещи в сумку.

* * *

Перегрузка, скомпенсированная линзами Форестера, почти не ощущалась. Лифт, полный людей, взмыл в небеса и через несколько минут достиг верхних слоев атмосферы. Капсула выстрелила, как катапульта, и включились фронтальные маршевые двигатели для торможения. Робо-стюард сообщил, что мы благополучно покинули пределы Фрейи.

— Хорошо.

Транспорт приблизился к небесному городу. "Асгард" на экранах сиял, как карусель. Вокруг него висели мелкие юркие "фенриры". Трансляция изменилась, и показали устрашающую черную громаду флагманского корабля пришельцев, а рядом наш "Нагльфар", сияющий огнями. Если бы не он, корабль эргов смотрелся бы как огромное черное пятно на фоне звезд. А так было видно силуэт. Точка вдали — наверняка транспортник "Морион", на котором уже зарезервированы места для меня и Гудрун.

Только сейчас, глядя на черный, внушающих ужас инопланетный корабль, я поняла, что пришельцы не знают о моем отлете. Хаоли думает, что я остаюсь. Эши? Не знаю. При мысли о нем я вздрагиваю, и меня пронзает странное чувство, далекое от человеческого. Я хочу… О, боги и богини! Хочу вдыхать его запах. Укусить? Запустить несуществующие когти в его плоть? Но не со зла, а играючи, как в свою собственность. И чтобы тот сделал со мною то же самое. Я была… "трофей".

"Ох!"

Я прислушивалась к себе, не понимая, что со мной творится.

"Вот как это бывает!"

Наконец-то я поняла, что это такое — быть чьим-то "трофеем" и добычей. Это не имеет ничего общего с завоеванием и брачными играми. И с влюбленностью тоже, как оказалось. Просто взаимная принадлежность плоти, генетическая и гормональная связь на всех уровнях. Я ощущала это как огромную, пугающую власть и одновременно беззащитность, словно часть меня вдруг оказалась вне меня. То, что нас связывало, теперь глубоко внутри, в моем теле.

"Ага, понятно", — положила я руку на живот поверх пристяжного ремня.

Вот кто счастливый отец.

* * *

Совершив пересадку в небесном городе, я на челноке добралась до "Мориона". Все разрешения были в порядке. Зарегистрировавшись, я отправила прощальное письмо родителям, где извинилась за внезапный отъезд и попросила отправить вещи следующим транспортом.

Гудрун прибыла на день позже. Когда транспортник уже разогнался, с нами связался Тошио. Санитарная инспекция выразила протест против моих перемещений. Он завернул их требования как нарушающие мои гражданские права. Однако не удержался и спросил:

— Это правда?

— Что именно? — сделала я вид, что не понимаю, и переглянулась с подругой, стоящей вне обзора камер. Та делала мне какие-то знаки, но я не поняла смысл пантомимы.

— Понятно. Значит, правда, — заключил он. Этот мужчина всегда легко меня просчитывал. — Тогда отъезд является наилучшим решением. Доктор Нордманн там?

Я кивнула.

— Надеюсь, она проследит. Пусть включит детали в отчет, который потом отправит в дипкорпус, — сказал он и отключился, не прощаясь.

— Что? — спросила я Гудрун.

— Я об этом и пыталась сказать, — ответила она. — Меня отпустили присматривать за тобой, дорогая. Так они думают.

— Шпионить, ты хотела сказать?

— Если угодно.

Я недолго дулась. Не удержалась и поделилась новостью с ней, после чего начался страшный сон под названием "чокнутый профессор". Гудрун хотела изучить меня.

— Такой шанс! — она была в восторге. — Думаю, я закончу диссертацию раньше, чем рассчитывала.

— Если данные не засекретят, — охладила я ее пыл.

Через шестнадцать часов мы пересекли звездные врата.

Глава 10

Станция "Бельфлер" разительно отличалась от "Обливиона". Во-первых, она была в два раза больше, а во-вторых — напоминала длинный цилиндр. Она строилась больше двух лет. Пока внутри не установили линзы Форестера и подавители космической радиации, гравитация создавалась за счет вращения станции вокруг своей оси.

Транспортник "Морион" вошел в пространство системы Бельфлер и достиг станции за несколько часов, обогнув пояс астероидов, который образовался на месте разрушенной планеты. Довольно крупные обломки притягивались друг к другу, образуя видимый серп, за которым горело бледное пламя звезды. Светофильтры не давали полной картины, но все равно зрелище было внушительное.

— А где планетоид эргов? — полюбопытничала я.

— С другой стороны светила, — ответила она. — Ух ты! Кажется, нас встречают.

Это оказались корабли чужаков. В поле зрения появилось что-то вроде линкора, из нутра которого вынырнули несколько мелких, юрких кораблей, напоминающих истребители. Они по старинке обменялись световыми сигналами с нашим транспортником. Один, похожий на уплощенную каплю, пролетел рядом с внешней камерой.

— Что теперь?

— Наверное, будут сопровождать до станции, — ответила подруга. — Можно поинтересоваться у персонала транспортника.

— Не надо. Наверное, скоро сделают объявление.

Я боялась, хотя повода не было. Мы сейчас не в состоянии войны. Это гражданское судно, нас не тронут. Наверное.

* * *

Несмотря на сопровождение, станции мы достигли без проволочек. Затем груз и пассажиров на челноках переплавили на "Бельфлер". Когда мы оказались в огромном ангаре, я ахнула.

— Вот это да! Тут легко поместится пара фенриров.

— Конечно! — ответила наша сопровождающая, госпожа Асбьёрндоттир. — Станция первоначально строилась как строительный и ремонтный док. Позже в проект внесли изменения, так что появились жилые и исследовательские гермозоны.

Получается, что половина цилиндра станции — это док. Нам заранее сбросили трехмерную карту-схему на коммуникаторы. Я проварила: так и есть. Поверхность, по которой мы сейчас шли — это внешняя сторона станции. То-то она показалась мне слегка изогнутой и как будто уходила вверх.

Наша сопровождающая была немолодой, но подтянутой особой, не скрывающей своего возраста. Как ее описать? Седина соль-с-перцем и морщинки от возраста и смеха на лице, которого не касался скальпель эстетического хирурга — знаки долгой, насыщенной жизни. Мне она сразу понравилась, как только я ее увидела. Я только мельком удивилась, что ей не проводили гормонозаместительную терапию. Мой нюх указывал на это.

Эта женщина отвечала за размещение научных работников, которые прибыли на станцию. Кроме нас были еще пятеро ученых — астрофизики, минералог и химики, все мужчины. Они с интересом поглядывали на нас с Гудрун. Особенно на меня. Обычно я терялась на ее фоне, но не теперь. Новая Хельга стала красивой и экзотичной. Мне претило такое внимание. Хотелось сделать какую-нибудь глупость или спрятаться, лишь бы это закончилось.

Внезапно раздалось объявление:

— Просим пассажиров покинуть ангар. Опасность разгерметизации! Повторяю. Просим пассажиров покинуть ангар. Опасность разгерметизации. Направление движений указано стрелками. Начинаю обратный отсчет…

На полу и стенах появились светящиеся стрелки, указывающие путь. Мы поторопились уйти из ангара. Рабочие бросили разгружать груз, закрепили контейнеры на полу и побежали в сторону служебных выходов.

— Что происходит? — заволновалась я.

Сопровождающая прислушивалась к сообщению на гарнитуре, свисающей с уха.

— Воины Эрг-ласси желают высадиться на станции.

"Ну и ну! Вот так, просто. Захотели и высадились. Но чего ради?"

У людей на лице был написан такой же вопрос, но сопровождающая махнула рукой и ускорила шаг. Заслонка за спиной с шипением закрылась, отрезая нас от ангара. Я хотела понаблюдать в окошко на двери за высадкой, но Гудрун сказала:

— Лучше не надо.

Да, наверное. Женщины на станции — провоцирующий фактор для инопланетных мужчин. Я осторожно поинтересовалась у госпожи Асбьёрндоттир, и она ответила:

— Кроме меня и вас, на станции больше нет женщин.

Мы с Гудрун переглянулись. Понятно. Было сделано все, чтобы избежать конфликтных ситуаций. Женщина была немолодой, уже достигла менопаузы, так что не могла заинтересовать пришельцев как "трофей". Но мы — другое дело! Ходячая опасность и магнит для неприятностей.

Со мной неясно. Вроде бы, беременные самки в качестве "трофея" посторонним эргам неинтересны. А вот за Гудрун я забеспокоилась.

— Зря ты отправилась в путь без Эйтэ Ла, — сказала я. — Вдруг тебя похитит другой эрг?

— Посмотрим, — томно сощурилась она, как кошка. — Будет слабее, и военачальник его убьет. Окажется сильнее — так даже интереснее.

— Оу… — удивилась я. — И тебе ни капельки не жаль?

Она покачала головой. Жестокая! В чем-то она была похожа на милых дам с Эрг-ласси. Нет, я ее решительно не понимаю! И никогда не пойму. Кроме того, завоеватель рано или поздно потребует свое.

— Надо было укомплектовать станцию исключительно женщинами, — сказал мой дипломированный ксенолог. — Тогда мы бы взяли их голыми руками. Но кто меня послушает?

Гудрун закатила глаза к потолку и развела руками.

* * *

Нам выделили соседние лофты на втором жилом уровне. Не совсем удобно: до научной зоны придется добираться на лифтах или летать по осевой зоне с нулевой гравитацией. Зато это была самая защищенная зона станции.

В комнате было намного просторнее, чем я привыкла. Была душевая, место для приготовления пищи, как в "семейном" лофте, спальня за раздвижной перегородкой, рабочая зона, состоящая из разъемов для коммуникатора и проектора с небольшим столиком, а также экран общекорабельной трансляции и связи.

— Настоящая "роскошь", — проворчала Гудрун в ответ на мои восторги. — Я тут через неделю просто рехнусь. Окон нет. Негде погулять.

Мы выкупались, и она зашла ко мне "в гости" через стеночку. До обеда оставалось полчаса. Можно успеть высушить волосы и разложить вещи.

— Я не заставляла лететь со мной, — сказала я, как вдруг внутри что-то шевельнулось. — Ой, — я прижала руку к еще плоскому животу.

— Что?

— А сколько длится беременность у пришельцев? Я так. Просто интересуюсь.

Доктор Нордманн перестала мучить фен.

— Два месяца.

А это значит, что…

— …!!! — вскричали мы одновременно.

— Что делать? — я чуть не плакала. — Ну, как бы… Неделя — это мало.

Я думала, у меня больше времени.

* * *

Мы чуть не опоздали на обед и приветствие. Начальника станции пока не было. Как нам сказали, он общался с эргами.

Пока мы шли, на нас все пялились. Мужчин было много! Военные в "защитных" комбинезонах, техники в черном, ученые в синей униформе, как та, что я надела. Нам выделили по два комплекта. Мой был немного тесноват, хотя я сегодня еще не ела, и он соответствовал моему размеру. И в груди тоже жал. Я ощущала какой-то странный дискомфорт. Хотелось сорвать с себя эту синтетику и свернуться в клубочек, спрятавшись от чужих взглядов. Хотелось… вить гнездо? Рыть нору? Не знаю. Тишины и покоя.

А вот Гудрун демонстративно облачилась в свое зеленое инопланетное платье и убрала волосы наверх, как делали женщины с эрг-ласси. Сегодня она была особенно эффектна. Светлые волосы сияли, как полированное золото, кожа, не тронутая загаром, белела жемчугом, глаза сверкали. С губ не сходила улыбка.

— Столько мужчин, — шепнула она. — Правда, это бодрит?

— Не сказала бы, — проворчала я.

— Бабушка Таня с тобой бы не согласилась. Женщинам нужна публика! — заявила она.

— Ну так я не балерина, а здесь не национальная опера.

Ее бабушка до сих пор преподавала, а в юности блистала сначала на Фрейре, а потом, после переезда с мужем на Фрейр — в столичном театре. Я эту женщину уважала и немного побаивалась. Гудрун рассказывала, был период, когда она взяла на себя заботу о внучке, и та два года у нее жила. Это определенно наложило свой отпечаток. У пожилой дамы было шестеро мужей и единственный сын от последнего брака, он же — отец Гудрун.

— Ты сегодня не в духе, — заключила моя спутница. — Понятно, почему. Гормональный фон меняется.

"Не поэтому", — подумала я, но не стала спорить.

Кантина была больше, чем на "Обливионе", да и потолки выше. Помещение одновременно вмешало около сотни человек. Сверху проецировалась картина звездного неба, но не сплошная, а как будто через иллюминаторы. Так мы могли любоваться красивыми видами и одновременно чувствовать себя в безопасности, не боясь открытого пространства.

Нам выделили места за его обеденным столом. Я заметила, что два места пустовали, хотя там стояли накрытые крышками рационы и стаканы с водой.

— Из какого они клана? — спросила Гудрун мичмана Догерти, который сидел за нашим столом. — Какая у эргов цель визита?

Он был довольно молод, не старше тридцати пяти, черняв и коротко стрижен, как все военные; открытое лицо честного вояки несло отпечаток интеллекта. Наверное, получил повышение в обмен на долгосрочный контракт.

— В основном медики клана Ма. Собрают "образцы", — ответил он на вопрос. — Они каждый раз так делают, когда прибывает новый транспорт. "Собак" интересуют растения и ткани животных, а также человеческий биоматериал.

— И что, вы даете? — удивилась я.

— По соглашению мы обязаны это делать. Иначе нам не разрешат тут находиться, — ответил мужчина.

— Проще дать, чем объяснить, почему нет, — улыбнулась Гудрун. — Это разумная плата. В будущем мы будем с ними торговать. Биоматериал в обмен на то, что нам надо.

— А что нам надо?

Не будем же мы брать животных-симбионтов в обмен? Не все их могут принять, и в любом случае это опасность заражения.

— Территория, — ответил за подругу мичман. — Ресурсы. Пока только здесь, а там посмотрим. Может быть, будем торговать. У них необычные биотехнологии. Вы знаете, что "собаки" могут легко воспроизвести любой самый дорогостоящий медицинский препарат или пептид?

— Понятно.

Я нехотя ковырялась в синте-рационе. Есть было необходимо, чтобы поддержать силы, но эта еда для меня была теперь безвкусной. Только салат из сырых овощей порадовал. Стоило расслабиться, как жизнь подкинула проблем. В зал вошел начальник станции, военный советник и гости. Эрги в черно-красных нарядах шли, как хозяева, ничуть не смущаясь, что они на чужой территории. Чужаков было четверо.

Рассмотреть удалось, когда они подошли вплотную. Одного я мысленно назвала "главный", остальные прикрывали командира. Шли ромбом, почти что "каре". Те, что по бокам, несли в руках уже знакомые черные штуки — оружие массового поражения. Пришельцы не сдали его и не оставили на борту своего корабля, и люди это стерпели.

"Как унизительно".

Трое были высокими, но главный оказался низкорослым, худощавым и гибким андрогином, очень эффектным, я даже засмотрелась на его грациозную плавную поступь хищника и бледный лик с высокими скулами, узким подбородком и красивыми миндалевидными глазами. Чувственные губы, такие не должны кривиться в презрительной усмешке, как сейчас… Он не маскировался под человека, не прятал чешую и татуировки, хотя на груди болтался "переводчик". Волосы он не стриг. Темные пряди, живущие своей жизнью, струились ниже плеч. Остальные пришельцы терялись на фоне главного.

Чужак встретился со мной глазами. Я замерла, как олень в свете фар, и быстро отвела взгляд в сторону. Гудрун, успокаивая, положила свою ладонь мне на руку. Сердце билось как сумасшедшее. Я боялась, что не удержу свою тварь в узде и шокирую окружающих.

Начальника станции, Хрольфа Торстейна, я узнала по фото. Это был мужчина средних лет, подтянутый, аккуратный и какой-то бесцветный. Волосы, брови и ресницы светлые, лицо красноватое, очень гладкое, без единой морщины, и как будто опаленное на солнце. Я подозревала, что ему восстанавливали кожу после травмы. В любом случае, с его медкартой я скоро ознакомлюсь.

Военный советник, Свен Трюгвассон, родственник самого министра обороны, оказался огненно-рыжим и крепко сложенным, словно вырубленным из скалы.

"И почему я не удивлена?"

Семейное сходство было налицо. Я не приветствовала семейственность и непотизм, но тут, как мне казалось, был вариант ссылки. Место на станции — не слишком лакомый кусок.

Пришельцы и хозяева станции остановились у стола. Тем временем начальник станции прервал затянувшееся молчание. Он представился сам и представил своих спутников.

— Военный советник Трюгвассон, — указал он. — Лайе Ма, главный медик базы Эрг-ласси. Саэ Ма, Трей Ма, Элиа Ма — сопровождающие медики и воины, — последовательно назвал он гостей.

Мичман Догерти представил нас с Гудрун. Эрги присели за стол. Конечно, пищу пришельцам не предлагали, чтобы не оскорбить. Начальник и советник развернули обертки на рационах. Лайе Ма занял место напротив Гудрун. Он слегка склонил голову к плечу и подпер рукой подбородок. Я поразилась, насколько изящной смотрелась кисть его руки: длинные артистичные пальцы, аккуратные овальные ногти. Руки музыканта? Хирурга?

— Клан Ла, — сказал он, и голос оказался низким, мужским, с легкой хрипотцой, совсем не женским. — Трофей?

— Да.

— Но супруга рядом нет.

— Верно, — снова согласилась Гудрун.

Я покосилась на нее. Кажется, ее веселил этот расспрос. Не первый раз? Наверное, она привыкла к такому интересу, пока была на Эрг-ласси. Лайе Ма посмотрел на меня, хотя я до последнего надеялась, что не привлеку его внимания.

— Чей трофей? — с сомнением спросил пришелец и нахмурился. Легкая морщинка возникла между безупречными дугами бровей и тут же разгладилась. — Я чувствую детеныша.

Рот пришельца приоткрылся. Он дышал через рот, как они обычно делают, забирая пробы. Волосы на голове алда зашевелились, как змеи, и он теперь походил на Медузу Горгону. Я отшатнулась, чуть не упав со стула, и машинально прикрыла рукой живот. Наши военные вопросительно на меня смотрели. Сюрприз! Новый сотрудник в положении.

— Кто вы? — спросил алд, и от этого мягкого, вкрадчивого вопроса я вся сжалась.

— Хельга Рагнарссен.

— Я слышал, — улыбнулся он. — Мне нужен образец.

— Нет! — вырвалось у меня.

— Женщина решает, — пробурчал он. — Но…

— Никаких "но", — сказала за меня подруга и добавила что-то на языке пришельцев.

Лайе Ма нехотя отступил. Пришельцам предложили воду, добавив, что "это ничего не значит, просто вода". Они пили. Алды переглядывались и перебрасывались отдельными фразами, словно пели. В конце обеда к столу подошла госпожа Асбьёрндоттир и вызвалась проводить до научного сектора, чтобы познакомить с рабочим местом.

— Я тоже пойду, — безапелляционно заявил Лайе Ма, жестом отсылая своих спутников. Те остались за столом.

Пока мы шли, пришелец пристроился рядом со мной. Мы прошли радиальный коридор и подошли к центру цилиндра станции. Выйдя из узкого тоннеля, отграниченного переборками гермозон, мы оказались в центре. Цилиндр был полый. Сила тяжести здесь была меньше. Приходилось соразмерять силы, чтобы не подскакивать при ходьбе. Подруга, опасаясь за меня, придерживала за локоть.

— Ты как?

— Все нормально.

— А…

— Тоже, — поняла я, о чем она хотела спросить.

Не тошнило и не мутило. Вообще самкам эргов повезло. Никакого токсикоза. Изменение гравитации никак не отразилось на самочувствии. Тильда Асбьёрндоттир подвела нас к самой ограде, и я заглянула в "колодец". На противоположную сторону вел тонкий огороженный мостик, который в центре расходился на кольцо. Так двое, двигаясь с противоположных сторон, могли легко разойтись, не мешая друг другу. Переходить полагалось, пристегнувшись к стропам. На другом уровне был точно такой же мост. Я принялась считать — четыре уровня, четыре моста.

Если человек не желал пользоваться мостом, ему пришлось бы обогнуть цилиндр по кругу и потратить немало времени.

— Очень удобно, — согласилась я. — Экономит время.

— Не только. Отверстие в центре примерно десять метров. Там зона нулевой гравитации. Падение практически безопасно, — пояснила она. — Главное переместиться в центр, и вас потоком воздуха вынесет на другой уровень. Некоторые военные так развлекаются.

— А скорость движения? — спросила Гудрун.

— Один-два метра в секунду. Так что несложно замедлить движение. Но я не рекомендую перемещаться так без инструктора, — ответила женщина.

Пришелец тоже перегнулся через ограждение, а потом резко выпрямился. Волосы взлетели черным облаком. Я вдруг ощутила некий дискомфорт, словно на кожу опустилась легкая вуаль. Моя тварь тут же дала отпор. Я резко отпрянула. С моей кожи в воздух поднялось облако "паутины". Оно ловило чужие "щупальца", как я их мысленно обозвала. Эти мельчайшие датчики и нити тянулись от алда. Кажется, он пытался взять образец без моего ведома.

— Я сказала нет, значит, нет!

— Хорошо, — неожиданно покладисто согласился он и повернулся к Гудрун. — Тогда другой трофей. Я желаю поединка.

— Не хочу, — сухо ответила она и отвернулась, глядя вниз.

Он протянул руку, желая коснуться ее.

— Черта с два! — вызверилась подруга, ухватилась за стропы и ступила на мостик. — Поймай сначала.

Алд был ошеломлен. Она молниеносно пронеслась по узкой перемычке, отпустила петли и ласточкой нырнула в центр кольца. Я вскрикнула. Конечно, я знала, что разбиться невозможно, но все равно испугалась. Гудрун зависла чуть ниже кольца. Ее падение шло по инерции, потом замедлилось. Помахав рукой, она удалялась от нас.

______________________

прим. 1 — Те, кто читал рассказ "Станция забвения", правильно все поняли. Исходя из сроков вынашивания можно заключить, что бывший "трофей" Эйтэ Ла родила детеныша, следовательно, после военной операции военачальник изменил Гудрун с самкой из клана Ма (что в порядке вещей, еще один генетический контракт между кланами). Поэтому Нордман злится и не может простить.

прим. 2 — А вот и "доктор менгеле", который военнопленных изучал. Роды в следующей главе. И всякие переживания.

Глава 11

— Ну и ну, — на лбу вдруг выступила испарина. — Пожалуй, я так не рискну.

— Ну так что? — спросила Асбьёрндоттир. — По мосту или в обход?

— Даже и не знаю.

Что-то было не так. Меня трясло. Все началось внезапно и захватило, как шторм. Низ живота тянуло, словно был самый конец цикла. Потом скрутило так, что я упала на колени и сжалась в комок.

— Ох… Кажется, я…

Что это? Воды отошли? По ногам потекло. Своды станции закачались над головой. Все было как в тумане.

— Детеныш, — пришелец принюхался. — Он скоро появится.

— Больно…

Алд легко подхватил меня на руки.

— Нужно место, укромное место, — сказал он. — Надо вырастить носитель. Почему вы не сказали, что подошел срок?

— Я не знала. Это… в первый раз.

«О, боги и богини! Как больно».

— Медицинская лаборатория на уровне четыре, — сказала госпожа Асбьерндоттир. — Только идти далеко. Это там, — указала она на другую сторону цилиндра.

— Я… не могу… идти, — выдавила я между схваток.

Алд зарычал, показав странно удлинившиеся клыки, потом вдруг успокоился и стал невероятно собранным. Он снова опустил меня на пол и нагнулся к женщине. Раздались какие-то странные звуки — причмокивание и чавканье, как будто кто-то ел сочный фрукт. Пришелец отпустил, и женщина безжизненно упала рядом со мной. Она была без сознания или мертва.

— Нет!!!

На миг я испугалась, что меня постигнет та же участь. Лайе Ма присел рядом. Его рот и подбородок были в крови. Он улыбался.

— Женщина жива, — сообщил он. — Мне нужна пища. Понадобится много биомассы.

— Что?

Не отвечая, он коснулся меня руками раз, другой, безошибочно выбирая точки, и боль отступила. Когти пришельца вошли мне под кожу в районе поясницы, и ноги онемели. Стало вдруг спокойно, словно меня накачали транквилизаторами. Мне было все равно, что с сопровождающей, и я сосредоточилась на том, что должна сделать. Когда он раскроил мой форменный костюм на куски, чтобы не мешал, я ни капли не стеснялась.

«Ребенок. Мой ребенок».

Только это было важно сейчас. Алд сидел рядом и сообщал о состоянии ребенка.

— Детеныш продвигается наружу. Скоро, — он мягко, бережно сжал мне руку. — Дышите. Тужьтесь. Расслабьтесь, ждем… — другой рукой инопланетный медик гладил меня по лбу.

Когда стало совсем невмоготу, я укусила его за руку, чтобы не закричать. Лайе Ма на мгновение зажмурился, и по его лицу пробежала судорога, словно он испытывал не боль, а удовольствие. Он даже не сделал попытки вырваться.

— Мать, — сказал он. — Кричите.

И я кричала.

— Мать-дочерей, — благоговейно прошептал он, принимая новорожденного. — Это девочка.

Еще пара схваток, и все закончилось. В голове царила гулкая пустота, горло саднило от крика. Хотелось есть и спать — даже не знаю, чего больше. Еще — помыться, но это потом… Раздалось какое-то тихое мяуканье и писк, и я тут же навострила уши. Всю сонливость как рукой сняло!

— Дайте! — я потянулась к алду.

Он держал подозрительно маленький сверток, свитый из множества нитей и похожий на кокон шелкопряда. Тот легко помещался на раскрытых ладонях. От свертка тянулись розоватые тяжи, которые заканчивались под костюмом доктора.

— Ну, хоть покажите, — я уже чуть не плакала.

Что, если это чудовище, химера? Что могло получиться от слияния человека и инопланетянина? Здорова ли она? Почему не плачет, как все нормальные дети? Может, не выделяется легочный сурфактант? Больше всего на свете я боялась, что не раскроются легкие, и ребенок не сможет дышать. У человеческого плода на таком сроке просто не сформированы легкие. Кроме того, он был бы гораздо меньше, с фалангу большого пальца. А этот — крупненький.

Лайе Ма протянул мне кокон. Внутри него виднелось голое, розовое существо, похожее на слепого новорожденного котенка. Оно тыкалось в стенки кокона и так отчаянно пищало, что у меня все обрывалось внутри.

— Дайте!!! Ну, дайте же…

Стоило мне взять ребенка, как он перестал пищать и успокоился. Тяжи кокона отделились от алда и присосались к моей коже. Я посмотрела, куда они прикрепились. Часть уходила под кожу в районе стыка локтя, как капельница. Остальные прикрепились к ладоням, как приклеенные.

Моя инопланетная суть заново знакомилась с ребенком. Это было как взрыв Сверхновой и рождение новой Вселенной в момент большого взрыва.

— Ах-х…

И все вдруг кончилось. Осталась только безграничная любовь. По лицу катились слезы благодарности за это маленькое чудо.

— Мать-дочерей, — услышала я где-то на периферии. — Ваш клан ждет большая слава.

* * *

— Ух, как ты меня напугала, — переживала Гудрун. — Я пропустила все самое интересное.

Мы были в медицинском корпусе, куда я добралась сама, на своих двоих. Я стремительно восстанавливалась. Теперь я понимала инопланетных женщин, производящих по нескольку детенышей в год. Я сверилась с таймером: прошло всего полчаса. Правда, мне они казалось вечностью.

Я несла ребенка, а пришелец — обескровленную им жертву. Когда мы ввалились на уровень, как два оборванца, и втащили безжизненно обвисшую, окровавленную женщину, нас чуть не пристрелили охранники. Потом, конечно, разобрались. Гудрун уже была там, она добралась раньше.

Госпожа Асбьерндоттир была в порядке и восстанавливалась в медицинском кювезе. Я лежала в палате и отдыхала. Дочь стремительно поглощала ресурсы через внешний носитель, так что доктор Нордманн поставила мне капельницу и принесла протеиновый коктейль.

— Теперь доращивание, — сказала она, осторожно водя портативным сканером рядом с коконом. — Придется побыть тебе этаким «сумчатым». У эргов внешнее вынашивание, как я это назвала.

— Доращивание? Сколько это займет?

— Около месяца, дальше у ребенка открываются глаза, и он начинает самостоятельно перемещаться, — ответила она. — Возвращается только ради кормежки. То есть кокон тебе все равно придется подпитывать время от времени. Самостоятельно питаться твоя дочь будет с трех-четырех месяцев.

«О, боги и богини!»

Я с опаской, как на гранату, посмотрела на ребенка. Самостоятельно перемещаться, значит. Если придется ее ловить по всей станции, я этого не переживу! Мне казалось, что я умру, если мы хоть на минуту расстанемся. Из носителя виднелась только крохотная головка с выпуклым лбом. Ротик приоткрылся. Она зевала! О… Точно! Красавица моя.

— Малышка.

— У-тю-тю, тетя Гудрун сейчас возьмет анализы, — занесла она над коконом инъектор.

— Нет!!! — я подскочила и оскалилась.

Верхняя губа приподнялась. Внутри зарождался и нарастал странный звук, напоминающий рычание. Испугавшись самой себя, я упала обратно на больничную койку. Моя реакция была непроизвольной, как у дикого животного, которое защищает своего детеныша от посягательств.

— В смысле, я сама возьму пробы, — уже более миролюбиво добавила я. — Но сделаю это не сейчас, а когда она станет постарше.

— Но вдруг с ней что-то не в порядке?

— О, поверь мне. Она в порядке. Я это точно знаю.

Я чуяла это в воздухе, ощущала через кокон, всей кожей впитывала жизненные показатели ребенка. Здорова. Сыта. Спит. Ребенок-мой-самка-несамостоятельная-трофей. Это был мой «трофей».

«О, Эши».

Значит, опять я все перепутала, запутав его и себя. Я тогда спросила, бывают ли «трофеи» у женщин. Он ответил, что понял. Может быть, он соотнес это с материнской и сыновней привязанностью?

«Какая нелепость».

— Я хочу поспать. И побыть одна, — сказала я.

— Лайе Ма тоже хотел осмотреть тебя и малышку.

— Нет.

— Я ему передам, — рассмеялась она, убирая диагност в бокс на дезинфекцию. — Но мне кажется, он не послушает.

— Разбирайся с ним сама.

* * *

Она разобралась, о, да. Месяц меня поглощала малышка, а потом я поняла, что алд приходит не столько ко мне и ребенку, сколько к подруге. Это была самая настоящая осада крепости. В ход шло угощение, подкуп при помощи образцов, периодический вызов на поединок и — та-дам! — совместная медицинская практика. Последнее — самое соблазнительное. Знаю я Гудрун. Медицина пришельцев интересовала ее больше всего.

— Что будешь делать? — спросила я.

— Дождусь Эйтэ Ла. Пусть сражаются. Хотя бы отстанут, а я делом займусь, — она закинула долгожданные пробы в анализатор. — Вот этим, например.

Сегодня она была в медицинском костюме и маске. Глаза горели азартом.

— Этот эрг сильно отличается от остальных, — поделилась я своими мыслями. — Он может тронуть женщину. Для остальных это просто немыслимо. Я его побаиваюсь.

— Я тоже, — призналась она. — Знаешь, я спрашивала, — Гудрун повернулась ко мне. — Он не убивал, просто питался. Перед ним стоял выбор между смертельным оскорблением женщины и потерей пациентки, и он его сделал. Этот пришелец из какой-то особой генетической линии выведения, он сильно отличается от остальных.

— Понятно.

— Правда, их детеныши прелесть? — сменила она тему. — Не надо кормить по часам и менять подгузники.

— Это точно!

Тут я была согласна. Никаких бессонных ночей и плача. Грудь никогда не отвиснет от кормления. Ребенок всегда свеж как роза. Все утилизировала эта тварь-кокон. Ни забот, ни хлопот! Кстати, не пора ли девочке уже открыть глазки? Я порядком утомилась безвылазно сидеть в медицинском корпусе в обнимку с коконом.

— Не решила еще, как назвать? Пора зарегистрировать ребенка, — сказала Гудрун.

Она была права. Ребенок до сих пор не имел имени, только идентификационный номер и привязку к родителю. В графе «отец» я ничего не указала. Начальник станции пробовал уточнить: ему требовалось для рапорта. Потом отстал.

Что, если назвать в честь бабушки? Аоки. Да, пожалуй, звучит неплохо. Только вот Рагнарссен или Этти? Вот в чем вопрос. Расти безотцовщиной в колониях не принято, здесь поощрялись традиционные формы семьи с заключением брака.

— Мяа? — выдало существо в коконе.

За это время она оформилась и стала больше напоминать ребенка, только игрушечного. Пупс! Куколка фарфоровая, нежная и трогательная! Кожа стала светлой, на голове появился рыжий пушок. Рудиментарный хвостик исчез. Иногда она вертится и предпринимает попытки выползти из убежища, но тут же прячется обратно. Еще она увлеченно все обнюхивает и ощупывает.

— Ты прелесть, ты это знаешь? — сказала я ей и замерла.

На меня смотрели бледно-голубые, как осеннее небо, глаза. Маленькая ручка ухватила меня за мизинец.

— Гудрун! Подойди-ка сюда.

— Что еще? Не видишь, я занята?

— Это срочно.

* * *

Следующий месяц прошел под знаком «поймай-если-сможешь». Девочка научилась шустро ползать. Она уже весила полтора килограмма и стала необычайно проворной и непоседливой. Импровизированный «манеж» уже не спасал. Ее симбионт выстреливал клейким субстратом. Цепляясь, как геккон, малышка перелезала через ограду, чтобы выйти в большой мир. Приходилось прятать все опасные вещи и кодировать двери.

Лайе Ма однажды поймал девочку, когда она выбралась в коридор, соединяющий медкорпус и химлаборатории.

— Мать-дочерей, — укоризненно сказал он, возвращая мне назад сбежавшее сокровище. — Надо растить дочь в гнезде.

Я поблагодарила пришельца. Бегло осмотрев младенца, я убедилась, что повреждений нет.

— В гнезде? — переспросила я, крепко прижимая дочь к себе.

Сердце до сих пор было не на месте. Я была в панике, пока она не нашлась. Ничего не подозревающий ребенок тянул ручки к пришельцу и мяукал. Должно быть, девочка чувствовала в нем своего.

— Здесь плохое место, — скривился алд. — Все неживое. Животные-из-дома не защищают ребенка. Поедем в клан Ма, — предложил он.

— Я никуда не уеду отсюда.

Пришелец рассердился, хотя выражение лица оставалось почтительным. Я знала, что это так. Запах изменился, стал каким-то резким. Меня теперь сложно было обмануть. Быть живым детектором лжи совсем невесело.

— Доктор Ма, — примирительно сказала я, покачивая девочку. — Какие животные нужны для этого?

Через некоторое время эрги клана Ма доставили нам «штору», почти такую же, как та, что закупорила вентиляцию в посольстве. Это создание создавало определенный микроклимат и было предназначено для того, чтобы «вить гнездо». Мы использовали одну палату с замкнутым жизненным циклом, чтобы зверюга не заполонила всю станцию. Коммуникации там не сообщались с общестанционными. Гудрун подкормила животное удобрениями для гидропоники, биомассой из биотэнков и белковым миксом. Скоро вся поверхность комнаты поросла живым светящимся ковром. Воздух стал чуть более влажным, чем обычно, но дышалось легко.

— Хм… — я попрыгала на ковре, и он спружинил в ответ.

Упав на спину, я раскинула руки и рассмеялась.

— Палата для особо буйных.

— Для ребенка тоже сойдет.

Волокна животного тянулись ко мне, но не для того, чтобы съесть. Они мягко обволакивали и успокаивали, навевая сладкие сны.

— Это точно неопасно? — спросила я, вскакивая с пола.

За мной вслед тянулись тонкие светящиеся нити.

— Нет, Хельга, — ответила Гудрун. — На планетоиде и на самой Эрг-ласси то же самое. Никто еще не умер.

— Тогда ладно.

Кокон переселили в «гнездо», и за ребенком теперь не нужно было присматривать. Однажды я увидела, как дочь целеустремленно ползет к выходу. Я была в соседнем помещении, но дверь не заблокировала, чтобы понаблюдать, что будет. Стоило девочке подобраться к порогу, как животное мягко, но настойчиво притормозило ее движение. Малышка села и захныкала.

— Ах ты, моя маленькая, — я кинулась к ней. — Ну-ну, не плачь. Отобрали игрушку, да?

— Мяааа…

В бездонных голубых глазах плескалась вселенская скорбь и обида.

* * *

В наше пространство вошел большой транспортник «Морион». За ним, поставив на уши военных — два судна эргов. Они прибыли без предупреждения и шли из системы Ню Волка.

Мы с Гудрун выбрались в кантину и наблюдали за появлением чужаков по корабельной трансляции. Естественно, нам предложили места за столом начальника станции. Он и военный советник в последнее время обращались с нами, как с особо важными особами. Думаю, сказывалось внимание эргов к моей персоне. О дочери они неизменно отзывались как о «принцессе». Вместо ожидаемого неприятия и отторжения я встретила доброжелательное отношение. Я бы почувствовала.

Думаю, одна из причин в том, что девочка — милейшее создание, способное вызвать улыбку у самого мрачного типа. Все, кто ее видел, умилялись. Хорошо, что они не видели ее сразу после рождения. Тогда это был далеко не идеал. В первую встречу с начальником станции она потянула его за нос, мяукнула пару раз, и он растаял, а я потом была вынуждена рассматривать голограммы его детей и внуков.

— То ли дело наши коллеги, — ворчала потом Гудрун. — А этого бери голыми руками.

— Согласна, — ответила я. — Ученые гораздо опаснее военных, хотя все думают наоборот.

Люди из медкорпуса и санитарной инспекции предлагали полную изоляцию уровня. Или вообще передать нас эргам. Не вышло. Я оформила отпуск, и нам предоставили место в лаборатории. Естественно, все отчеты планировали передать в ксенологическую службу.

— Вынужден вас покинуть, — сказал Хрольф Торстейн, вставая с места.

Военный советник тоже извинился, и они ушли. А мы остались смотреть шоу дальше. Кантина наполовину опустела, когда ее покинули военные. ИскИн станции дал увеличение, и светящаяся точка на месте закрывшихся гиперврат превратилась в тупоносый транспортник, сияющий периферийными огнями и маршевыми двигателями, а по бокам виднелись две черные тени, на фоне которых не было видно пояса астероидов. Это шли корабли эргов.

— Смотрите, как близко идут чужаки, — обратил наше внимание мичман Догерти. — Применить гравитационное оружие наши фенриры не смогут, иначе заденут транспортник.

— А даже если не заденут, остаточные возмущения на месте прокола пространства повредят все, что рядом, — заметила я.

Аппетит совсем пропал. Я думала, кто же там? Чьи это корабли и какому клану принадлежат? Скорее всего, клану Ла. Этти в прошлый раз решили не вмешиваться, и посол был вынужден пойти на сделку. Но почему два корабля? Здесь пока не развертывался театр военных действий. Люди и эрги мирно сосуществовали.

Мичман прислушался к сообщению на гарнитуре и сказал:

— Транспортник вышел на связь. Его сопровождают корабли кланов Ла и Этти.

— Что они здесь забыли? — удивилась я. — Привезли пополнение на планетоид? Молодых эргов?

— Нет. Они следуют к станции без объяснения причины.

— Это опасно? — спросила я подругу.

— Не для нас.

— Но?

— Я бы предпочла, чтобы сначала выгрузили оборудование с транспортника, — ответила она.

Мы переглянулись. На «Морионе» были комплектующие для маршевого двигателя и гравитационных линз. Впрочем, бесполезно… Техники просто не успеют закончить монтаж щита. Эрги высадятся раньше.

— Это бессмысленно. Давай встретим их лицом к лицу, — сказала я. — Лучше знать, чем пребывать в неведении.

* * *

Начали трансляцию с посадочной зоны. Челноки эргов вплыли в ангар первыми. Прибыл Эйтэ Ла, как я и предполагала. А вторым был…

— Эши?!

Я от изумления вскочила и опрокинула стакан с водой. Это он! Нет, не он. Но… Он же? Нет. Почему я сомневаюсь? Должна быть причина. Выглядел он точно так же, но выражение лица отличалось. Они сейчас с военачальником Ла стали похожи.

— Не думаю. Разве этот самец достиг третьего периода? — озвучила мои сомнения Гудрун. — Этот — военачальник. Скорее всего, кто-то из близких родственников.

— Но так похож!

Я думала о дочери и ее отце. Внутри все трепетало.

«Я-трофей-мы-трофей». Единая плоть. Принадлежность. Любовь.

Глава 12

Показали встречу в ангаре. Наши военные вошли и рассредоточились. Я знала, что у боевых «гепардов» сенсоры настроены на инфракрасный диапазон, звуки и движение. Люди уже знали, что только так можно заметить пришельцев, которые скрыты «живыми хамелеонами».

Следом вошли начальник станции и военный советник. Они обменялись приветствиями с военными лидерами Ла и Этти. Потом в ангар спустились медики из клана Ма. Скорее всего, тоже подорвались и оставили лабораторию.

— Ну вот, все в сборе, — прокомментировала Гудрун. — Что-то будет.

Лайе Ма пока не «бросал перчатку» Эйтэ Ла, но с его появлением все насторожились.

— Драться не стали, — констатировала я.

— Так не принято. Обычно это происходит в присутствии «трофея», чтобы самка наблюдала. Тогда она скорее примет решение, — ответила Гудрун. — Или появились какие-то новые нюансы, о которых я не знаю.

— Что-то я не поняла насчет решения, — захотела я уточнить, присаживаясь на место.

— Насколько я поняла, если соперник покажет себя наилучшим образом, самка готова к спариванию раньше обычного. Она решает принять его в качестве супруга.

— М-да…

Я задумалась. Зрелище, скорее всего, провоцирует внеочередную овуляцию или перенастраивает гормональный фон женщины, чтобы она была в поиске партнера. В земной природе наоборот. Гон начинается синхронно у самцов и самок. Это провоцирует поединки и ухаживания. Все зависит от времени года. У человека возможность иметь детей не связана с временем года, следовательно, желание образовывать связи и заниматься сексом есть всегда. У женщин оно ограничено беременностью и родами.

Хорошо, что меня это не коснется. Зато Гудрун Нордманн под угрозой.

— Боишься? — ее рука легла на мою ладонь.

Я кивнула. Неизвестность всегда страшит. Он обрадуется ребенку? Эрги всегда этому радуются, насколько я поняла. Не все самцы имеют счастье продлить себя в потомстве. Тем более что это девочка. Просто…

— Я не знаю, как с ним быть, — нехотя призналась я. — Что сказать, как себя с ним вести.

Гудрун нагнулась к моему уху. Золотой локон скользнул мне по щеке.

— Просто дай ему то, что хочешь сама, — прошептала она.

Меня бросило в жар. Чего я хочу… Что хочу? Его. Всего и сразу. Надеюсь, он тоже. Я соскучилась.

— Как все просто, оказывается, — шепнула я в ответ.

Она так же тихо, порочно рассмеялась.

* * *

По корабельной трансляции крутили, как эрги, не желая пользоваться лифтами, идут пешком по коридорам. Наверное, они не захотели разделяться на группы. Разумно. Хотя при желании можно было перекрыть отдельно взятый участок переборками и устроить санацию. Точно так же, как на станции «Обливион». Но люди не станут этого делать. Надеюсь. Иначе начнется новая война.

Я ждала.

Я очень ждала.

От волнения я не могла есть. На десерт были настоящие фрукты. Мне был положен улучшенный рацион, и я этим вовсю пользовалась, выбирая из списка. Но теперь даже это не соблазняло.

— Минут десять займет, не меньше. Уже два уровня прошли, еще один остался, — сказала подруга, разрезая свою клонированную рыбу. — Успеем доесть.

У нее-то аппетит был прекрасный.

— Я боюсь, — оформилась наконец мысль.

— Думаю, он тоже.

— Чего? — удивилась я.

— Неизвестности. Отказа. Да мало ли чего боятся мужчины. Все как обычно.

Гудрун Нордманн не любит мужчин. Вернее, нет, не так. Она их любит. Мучить. Мичман странно на нее покосился, услышав последнюю фразу, но ничего не сказал.

Эрги преодолели еще один уровень. Пять минут. Еще немного, и они будут тут.

— Как я выгляжу? — прошептала я.

— Замечательно!

— Точно?

Она кивнула. Я провела рукой, приглаживая волосы, стянутые в простой хвост. Форменная одежда меня не красила. Вот незадача!

— И почему все важные встречи случаются без предупреждения?

Три минуты. Две. Одна.

Двери распахнулись, и гости вошли внутрь.

«Эши!»

Никого больше не существовало. Все, кто рядом — просто силуэты. Остался только мой мужчина.

«Эши?»

Это был он — и не он. Появилась какая-то странность. Двигался иначе, что ли? Стал более уверенным. Он шел, словно вся станция — его собственность, а люди рядом так, для мебели. Это поступь владыки и воина. Эши Этти был в костюме высшей защиты. Стыки на сгибах рук и ног блестели, как обсидиан, а костюм мерцал, временами меняя расцветку, то сливаясь с фоном, то вновь проявляясь. Живой шлем свернулся воротником на шее. На лице появились какие-то новые знаки и живые татуировки с противоположной стороны. Теперь у него симметричные узоры. Я ловлю отличия, которые появились за это время.

Несколько метров до нас, и взгляд бледно-голубых глаз остановился на мне.

— Хельга, моя добыча. Я вернулся.

Голос прежний, но тон другой. Взгляд оценивающий, странный. Непонятно, что за ним скрывается, о чем он думает. Он разложил меня на составляющие и снова собрал, иначе и не скажешь.

— Вижу.

— Я прилетел за тобой.

— Хм…

И что сказать на это? Наверное, проще показать.

— Хочешь? — я протянула ему яблоко.

Красный бочок алел на белизне, но моя рука еще белее. Он взял и откусил от плода познания. Я кормлю, значит, признаю его права на себя. Шаг навстречу. Яблоко катится по полу… Жар его объятий, твердость панциря и тепло его сухих губ. Волосы щекочут, и я фыркаю. Мне смешно и отчего-то грустно. Он обнюхивает мое лицо. Это то, что заменяет эргам приветственные поцелуи? Его запах — самое приятное, что есть на свете. Лучше только у дочери.

— Что-то не так?

— Моя добыча изменилась. Я тоже. Прости.

Потребовалось отстраниться, чтобы понять, что с ним не так. Рядом стоит Эйтэ Ла. Но смотрит он не на Гудрун, а на нас с Эши. Наши руки все еще сомкнуты, и пальцы переплетены в замок, который не отомкнуть.

— Приветствую мать-дочерей, — сказал он, и я поежилась.

Инстинктивно я приникла к Эши, словно его сильная фигура могла меня закрыть. Он задвинул меня себе за спину и что-то сказал. Тон не был угрожающим, однако мне стало страшно. Обсуждали меня? Я обняла Эши за талию и выглянула из-за его плеча.

— Могу я попросить вас говорить на спанглиш? А то я не понимаю. Мне тоже интересно.

Сварливо, конечно, но я ничего не могла поделать. Нахваталась от Гудрун, наверное.

— Думаю, мать-дочерей должна знать, что ее супруг теперь — военный лидер Этти.

Он сказал это так, будто в этом было что-то ужасное, и я убегу с криками прочь. Но я не поняла и, как следствие, не ужаснулась. Было только недоумение. Гудрун ахнула. Почему? Что-то не так?

— Не вижу ничего плохого.

Плечи Эши Этти сначала закаменели, но, когда я ответила собеседнику, он расслабился.

— Если клан Ла будет вмешиваться, я развяжу войну, — просто сказал он.

Потом обернулся ко мне и поднял на руки. Я только охнула и вцепилась ему в шею, обвив ее руками.

— Эши! Куда мы идем? — выдохнула я ему в ухо.

Он уже шел к выходу. Его военные окружили нас, оттесняя остальных и ощерившись по сторонам оружием.

— Я хочу посмотреть на детеныша.

— Ребенка, ты хотел сказать?

— Да, чика. Ты все правильно поняла.

* * *

— Мя? Мяа… — крохотная ручка ухватила отцовский палец. — Мяаааа…

Эши Этти сидел на корточках рядом с ребенком, одетым в комбинезончик. Девочка с интересом подползла ближе, и отец взял ее на руки. Как и все молодые папаши, которых я знала, он подхватил ее подмышки, поднимая выше. Взгляд невинных небесно-голубых глаз встретился с холодными, как лед. Они внимательно рассматривали друг друга.

Почему он молчит? Впрочем, Эши никогда не отличался разговорчивостью. Девочка тоже замолчала. Ее ноздри раздувались. Она принюхивалась. Эши обнюхал лицо ребенка и отодвинулся.

— Девочка, — констатировал он.

— Это точно, — опустилась я рядом.

Я села на пятки и протянула руки. Эши передал мне дочь.

— Как ее зовут?

— Пока никак, — виновато улыбнулась я. — Тебя ждала.

— Лари.

— Что?

— Имя для нее.

Лари Этти. Звучит неплохо, хоть и непривычно для уха. Надо зарегистрировать. Я достала коммуникатор, связываясь с начальником станции.

— Эши, — деликатно спросила я. — Надо указать имя в графе «отец». Ты согласен?

Он неопределенно мотнул головой, не сводя немигающих глаз с девочки у меня на руках. Та снова поймала его за руку и мяукнула. Эши моргнул. Кажется, этим двоим сейчас все равно, так что я приняла решение за них двоих.

* * *

Пока мы решали вопрос с дочерью, военный лидер клана Ла продул в поединке, уступив доктору Ма. Тот оказался не так прост, как я думала. А еще — хитр, изворотлив и хранил в рукаве пару карт. Гудрун удалось спасти Эйтэ Ла от гибели, но какой ценой!

— О, боги и богини, — выдавила я, увидав разгром, который учинили эрги в кантине. — Ты в порядке?

— В полном, — откликнулась Гудрун.

Доктор Ма победно улыбался. Он был в крови с головы до ног, а его противника уносили воины Ла на свой корабль. Это был просто кусок мяса, было видно очертания тела, но все было в крови. То, что недавно было сильным и здоровым эргом, еще жило и дышало. Победитель подошел к Гудрун и вдруг куснул ее в шею, но не всерьез, а играючи. Она защипела, как рассерженная кошка, и вырвалась. Впрочем, он не удерживал.

— Я согласилась, черт вас возьми! Но не на это, — потерла она шею. — Никаких укусов. Никаких травм. Не делать больно. Понятно вам?

«Стоп-слово», — пришло вдруг в голову. Она оговаривала условия для спаривания? Ужас какой. Может, я чего-то не понимаю? Можно же этого как-то избежать, наверное. Ей вовсе необязательно с ним спать.

— Мой «трофей», — согласно кивнул эрг. — Это ваше приоритетное право. Но…

— Никаких «но». И смойте всю эту кровь, — проворчала она напоследок. — Иначе даже не приближайтесь ко мне.

Лайе Ма, проигнорировав это требование, поцеловал ее коротким, но кровавым поцелуем и ушел со своим сопровождением. Теперь я расценивала их присутствие иначе. Не они его охраняли. Скорее, следили, чтобы он не причинил другим зла.

— Какая красивая машина для убийства.

— Это точно, — согласилась она.

— Лайе Ма победил, — сказал Эши. — Вы теперь в клане Ма.

Мужчина просто констатировал. И это тоже изменилось в нем. Он стал прохладнее, нейтральнее, что ли. Раньше это были тлеющие угли под слоем золы. Теперь он стал как робот, напрочь лишенный эмоций. Я его не понимала. Даже запах не давал достаточно информации о том, что он сейчас чувствует.

— И это тоже так, увы, — Гудрун вдруг медленно, расчетливо улыбнулась. — Или ура?

Кажется, я догадалась, о чем она подумала. Теперь она дорвалась до инопланетной медицины. Подруга терла рукой подбородок, стирая ржавые потеки. Я молча подала ей платок. Не хочет говорить — не надо. Но потом я обязательно посмотрю поединок в записи.

Робоуборщики ползали по полу, втягивая кровь и оставляя за собой чистые полосы. Начальник станции гонял техников, чтобы тут убрали. Он подошел ближе и осведомился о наших планах. Оказывается, он уже подготовил документы на регистрацию брака. Я была шокирована. Кажется, он был старомоден и решил, что Эши намерен не только признать ребенка, но и узаконить наши отношения.

— Что-то не так? — спросил он.

— Как вам сказать, — натянуто улыбнулась я. — У эргов нет понятия «брак».

— Но если ваш… э… жених не против, почему бы и нет?

— Эши, ты не против?

— Нет.

Не так я это представляла. Конечно, даже в юности я не мечтала о предложении, когда мой избранник встанет на одно колено и признается мне в любви, а потом протянет коробочку с кольцом, но и такого тоже в мыслях не было.

— Нет, не против или нет, против? — на всякий случай уточнила я.

— Хельга, я понимаю, что такое брак, — наконец-то прорезались хоть какие-то чувства, в данном случае легкая насмешка. — Да.

«Ф-фух… Не робот».

Просто так держится. Может, наоборот, до предела сдерживает эмоции, а я зря волнуюсь.

— Мы согласны, — ответила я господину Торстейну за нас двоих.

Первый в истории инопланетный брачный союз был верифицирован станционным ИскИном. Армейский капеллан предложил свои услуги, но мы оба язычники, так что — нет. Эши поклоняется своим полуразумным тварям-симбионтам, а я — суровым северным богам. Надеюсь, они нас видят и благословляют этот союз.

* * *

А потом была первая брачная ночь. Или день? Да неважно!!!

Я приложила коммуникатор к замку. Дверь деликатно щелкнула и открылась. Я встала у порога и попросила:

— Эши, возьми меня на руки.

Должно же быть хоть что-то по правилам? Он взял и перенес меня через порог, а потом опустил на пол. Дверь автоматически захлопнулась. Я задрала голову, вглядываясь в его непроницаемые глаза. Молчание затягивалось.

«Наверное, придется взять инициативу на себя».

Все просто и одновременно сложно. Осторожно коснуться его гладкой щеки, ощутить ребристую поверхность чешуи на скулах… Обнять за шею, заставить нагнуться… Да что такое, в самом деле? Отвыкла? Да я и не привыкала, если так посмотреть. Слишком быстро и внезапно все случилось тогда. Проклятье, застежки. Как это снимается? Надеюсь, он сам догадается раздеться. Губы уже совсем рядом… Твердые, чуть обветренные, так и тянет поцеловать. Запах дурманит и заставит кровь вскипать в жилах.

«О, боги и богини! Феромоны?»

Поцелуй такой жадный и глубокий, непривычный. Опытный? Да. Эши Этти целовался со знанием дела. Сердце кольнуло. Его руки тем временем добрались везде. Застежки форменного кителя легко расстегнуть, и он летит прочь, как и мои сомнения.

Пока он со мной, он мой. Я ему верила, как самой себе. Он уже совершил невозможное, страшное, просто чтобы остаться со мной. Что еще случилось после этого? Имею ли я право сейчас спрашивать? К чему были намеки лидера Ла? Если он сделал это ради меня, вернулся ко мне, так ли это важно?

«Нет. Не буду спрашивать. Не хочу знать».

— Эши, — тихо прошептала я признание. — Я хочу быть с тобой. Всегда.

— Хорошо. Я тоже, — медленно, расчетливо улыбнулся он. — Я рад, чика.

Улыбка тоже была чужая. Но радость от моих слов неподдельная, и я не стала задавать вопросы, растворяясь в его объятиях. Его шероховатые большие ладони прошлись по моим плечам и груди, задевая чувствительные точки, спустились ниже, и я вздрогнула всем телом от предвкушения.

— Да сними ты уже эту штуку, — в нетерпении дернула я за рукав его живого костюма. — О, боги и богини!

Он рассмеялся. Его костюм вдруг распахнулся и распался, как створки росянки, и растекся по полу. Остальное снималось как обычно. И плоть, и горячая, как песок, кожа, и рельеф мышц — все это тоже мое. Никому не отдам. Я игриво куснула Эши в плечо. «Как на меня непохоже…»

Мы нагие, как в день сотворения. Аск и Эмбла, первые люди, выточенные из плоти мирового древа. Я не боюсь, я жду. Эши обхватил меня за талию и ниже, приподнял и прижал к себе, так что я почувствовала, что он не так уж равнодушен, как хотел казаться. Тело выдает наши желания.

— О? — точно. — О, да…

Миг — и под спиной прохлада простыней, а он сверху. Эши Этти придавил меня своей тяжестью, но это было приятно, как и все, что он делал.

— Прости, — сказал он, нависнув надо мной.

Я хотела спросить: «За что?», но не успела. Симбионт отделился от кожи мужчины, колыхаясь, как скат-манта, и отбрасывая сверху тень. Эта тварь издавала инфразвук, и у меня опять заныли зубы, а волосы встали дыбом. Весь романтический настрой как рукой сняло. Я вдруг ощутила, что от меня отделяются тонкие нити и тяжи, который шли от кожи. Это отвечал мой симбионт, который был скрыт до поры. Больно не было, только странно. А еще — ощущение странной беззащитности и открытости.

«Добыча. Трофей».

Я была им, и охотник наконец настиг меня.

— Эши!!! Нет!

Нас накрыло, как пологом, когда эта живая простыня опустилась сверху, и меня не стало.

* * *

Он прорастал в меня, как лоза, поглощая и завоевывая. И я узнала, что мой Эши теперь не только он. Это был тот наемник с Терра Нуэва, который звал меня «чика», и еще много разных теней, скрытых в реке времени. Одна ощерилась черной пастью хэсси, но быстро исчезла. Другие пробегали перед глазами, не задержавшись ни на мгновение. Шейд налетел, как вихрь, облизал лицо и скрылся, только хвост повиливал вдали.

Я поймала несуществующими руками орхидею из ресторана и поняла, как она устроена, стала ею, проросла и пустила корни, отцвела, сгнила и снова возродилась, повторяя жизненный цикл. И яблоком, которое Эши отведал… Забавно чувствовать себя косточкой, пускающей корни и вырастающей в дерево, которое цветет и дает плоды.

Я стала парнем с астероида, молодым и рыжим, который умер в поединке, и за секунду перед глазами пронеслась вся его недолгая жизнь. Я стала отцом, кровь которого Эши попробовал в поединке. Она была вкусной, с металлическим привкусом, и рассказала много историй, сдобренных шумом моря. Я стала родителями и друзьями Эши, с которыми он разделил «образцы». Я стала изысканной дамой с Эрг-ласси, которую он отверг, прибыв домой.

Первый контракт. Искушение так велико… почти беспредельно. Я бы не устояла, будь я мужчиной. Она прекрасна, совершенна, каждая ее клетка — соблазн, ее запах манит, и она готова к спариванию. Но нет.

«Хельга». У него уже есть то, что не заменят все женщины мира. И это я.

А потом я увидела то, что он сделал и чем он стал ради того, чтобы возвыситься над остальными. Гибель многих и многих в цепочке военной иерархии, и так до самого верха. Десятки оборванных жизненных нитей, боль их «трофеев», оскорбление тем, что не взял женщин после поединка, насмешки и непонимание других самцов. Ему все равно.

День за днем он шел к цели. Кровь и плоть, вырванные куски мяса, выпущенные кишки, рычание, стоны, крики, боль, ярость и бесконечная злоба. И только одно слово, которое вело его к вершине: «Хельга!»

Родственники. Не чужаки. Не враги, не чужие. Свои. Я содрогнулась от осознания этого факта. Лица, лица, лица…

«Убить! Взять трофей».

Это месть. Он был зол, что воины клана Этти не помогли, когда могли, не дали флот, и направляющий-на-пути пошел на сделку с кланом Ла, и по их вине «неотчуждаемая плоть» так страдала.

«Хельга!»

Эши Этти забирает их разум и память, чтобы превратиться во что-то иное. Все они были там. Опытные, матерые самцы, прожившие сотню лет, пролившие немало крови, познавшие множество самок, завоевавшие новые земли. Эши смотрел на меня их глазами, или это они смотрели на мир через него. Он этого хотел. Убить их и стать ими. Это было так естественно! Так просто.

«Хельга. Моя Хельга».

Меня он тоже хотел. Но не так.

«Прости. Прости. Прости…»

Это длилось и длилось. У меня темнело в глазах и мутилось сознание. Я уплывала куда-то вдаль. Даже мой Белый Кит куда-то делся и не спешил прийти мне на помощь. Но все имеет свойство рано или поздно заканчиваться, как хорошее, так и плохое. Наконец закончилась и эта пытка. Эши Этти отпустил меня.

— Все? — выдохнула я.

И в удивлении захлопнула рот. Я говорила на другом языке!

— Да, женщина-почетный-военный-трофей, неотчуждаемая-плоть, все-кончилось-и-длится из-за твоей-смелости-глупости к моей-радости-и-печали.

Каждое короткое слово было наполнено разнообразными, глубокими оттенками смысла. Самое удивительное, что Не-Хельга отлично понимала его. Я-Хельга ушла в глубину, как и Кит.

Не-Хельга вежливо, как подобает, поблагодарила мужчину-командующего-в-походе-на-врага за снисхождение-понимание-почет. Я-Хельга не могла ничего сделать, только наблюдать со стороны, как довольно улыбается Эши Этти.

«Проклятье. Нацепили поводок!»

Кит недовольно ворочался в глубине, подозревая, что что-то не так.

«Все, все не так!!!»

Потом Не-Хельга оказала почтение командующему-в-походе-на-врага, потому что сама хотела этого. И это не было разделение пищи, как раньше.

* * *

Пробуждение сопровождалось отрезвлением.

— О, боги и богини, — простонала я.

Губы горели, усталое тело было исполнено истомы, а в голове царил сумбур. Теперь я понимала выражение: «И двое будут одна плоть». И мы стали, в буквальном смысле этого слова. Стараясь не анализировать произошедшее, я огляделась.

Эши спал. Я видела, как сильно он устал. Он словно сбросил с себя страшный груз, который до этого нес. Эши Этти лежал на животе, повернув голову набок. Темные волосы растрепались и слиплись от пота. Лицо спокойно и расслаблено, черты совершенны. Одна рука свесилась на пол. Этой рукой он держал мои над головой, и я извивалась, так хотела его обнять, но он не давал. Хотел сделать все сам.

Жар нахлынул, и я с трудом удержалась, чтобы не провести по коже. Залюбовавшись мощной спиной, я впервые пожалела, что не художник. Эмоции были двойственные. С одной стороны — наслаждение, которое он подарил, а с другой…

— Так бы и стукнула! Придурок, — прошипела я и встала. — Предупреждать надо.

На подгибающихся ногах прошла в душевую кабинку и задвинула заслонку. Сверху полилась теплая вода, смывая приятную усталость.

— Как хорошо!

И он тоже был хорош. Если бы не вторжение в мой разум, я была бы полностью довольна. Один раз еще можно, но что, если так будет каждый раз во время близости? Не такого я хотела. Может, это просто инициация и повторения не будет?

В зеркале я увидела постепенно бледнеющие розовые пятна на коже и покраснела, как девчонка. Мне снова привиделось то, что делал со мной Эши. Мой мужчина между моих бедер, каждое проникновение приносит наслаждение, мы словно созданы друг для друга. Он берет, и я покоряюсь, отдаваясь ему без остатка.

Самое странное, что я была не прочь повторить.

Глава 13

Четко отмеренный поток воды иссяк. Ухватив из ниши раздатчика полотенце, я вышла из кабины и наткнулась на внимательный взгляд льдистых глаз.

— Неотчуждаемая-плоть хочет-отдыхать-развлекаться-размножаться? — просто и без стеснения осведомился Эши, сбрасывая простыню и вставая.

Я швырнула в него полотенце.

— Ты! Супруг-на-один-раз плохо-пахнет-несъедобно! — указующий перст указал на виновника проблемы. — Я-Хельга-трофей боится-удивляется того-что-не-знает.

Короткая и звучная тирада, напоминающая арию из китайской оперы, вырвалась изо рта, и я смущенно смолкла, прижав руку к губам. Голосовые связки человека на такое не способны.

«Да что вообще происходит?»

Потом поняла. Это наша первая семейная ссора. И я свободно изъясняюсь на языке пришельцев. Только вот мозг интерпретирует эти короткие слова как целые фразы.

— Ой.

Действующий супруг лениво, плавно поднялся с места и подошел. Он погладил меня по щеке и сказал на спанглиш:

— Хельга, если хочешь, говори на своем языке.

— Я теперь все понимаю.

— Да. Смотри! — он развернул меня и подвел к зеркалу.

Дальняя стенка у кабинки уже была сухой. Я ступила на поребрик. Климат-контроль тут прекрасный. Запотевшее по краям стекло раньше мешало увидеть то, о чем говорил Эши Этти. Он стояла позади, положив мне руки на плечи.

— О! Вот это да! — удивилась я и тронула живые татуировки с другой стороны лица.

В волосах возникла еще одна трасса. Черные кляксы начинались на висках и тянулись по широкому «пробору», убегая под кожу. Теперь у меня тоже полный набор, как и у супруга.

— Это поэтому я тебя понимаю?

Эши кивнул. Руки его спустились с плеч ниже, огладили руки, грудь, скользнули на талию и плотно прижали к себе. Я спиной ощутила, что он меня хочет.

— Я все еще сердита, — попыталась я вяло возразить, а сама откинулась назад.

О, боги и богини, как приятно!

— Ты моя, — улыбнулось его отражение, все в каплях воды. — Можешь сердиться, я не возражаю.

Я фыркнула. А потом стало не до смеха. Ступив не туда и облокотившись на стену, я случайно активировала датчики, и сверху хлынули струи воды. Я хотела развернуться и выйти, но Эши не дал. Он — охотник, а я добыча. Так было и будет. Покоряться приятно. Пока мы в постели, это так. Но разве я возражала? Когда он целует шею, касаясь губами позвонков, у меня подгибаются колени, и это так странно… Это словно в эротическом сне. Но это реальность!

— Эши!

— Сейчас.

Я уперлась руками в стену, и он дал себе волю…

* * *

Мы навестили Лари, и Эши долго с ней «общался». Не знаю, как еще назвать то, что происходило. Она при его появлении вылезла из «кокона» и уселась перед отцом. Какой же крохой она казалась рядом! Между ними тянулась тонкая, едва заметная паутина, которая соединяла ребенка и взрослого. Девочка лопотала на своем языке, а отец иногда вставлял в этот монолог короткие слова-фразы.

— Потомок-девочка-несамостоятельная дай-сюда-брось плохую-неживую-вещь, — это она схватила мой стилус, а он отобрал, не глядя вручив мне. — Лари-потомок-лучший-трофей расти-быстро.

— Мяааа! Мя.

Похоже, есть в этом мире что-то более ценное, чем я? Тем лучше. Не надо бояться, что он останется равнодушным. Отношение эргов к детям до сих пор вызывало вопросы и сомнения.

«Хорошо, что это девочка», — пришла в голову мысль. Не знаю, как бы он воспринял, будь это мальчик. Я уселась на светящийся ковер рядом, сдвинув ворох самодельных игрушек, и спросила:

— Что дальше, Эши?

— Я заберу добычу и детеныша на Эрг-ласси.

Он сказал это так, словно я уже была согласна. А я сама не знала, чего хочу. Его солдаты, стоящие с оружием у дверей лаборатории, внимательно наблюдали, как военачальник играет с дочерью. Это зависть, или мне показалось?

— А если я не хочу? Прямо сейчас.

Не думаю, что полеты в гипердрайве и акклиматизация полезны для грудного ребенка. Да и вообще резкая смена обстановки.

— Если не захочешь, будут поединки. И я всех убью. Ты моя, — так же просто объяснил он и наконец посмотрел на меня.

Я вздрогнула. Хотя я знала, что угроза, которая от него исходит, касается возможных соперников, мне все равно стало не по себе. Нет, я бы не хотела, чтобы из-за меня гибли другие мужчины. Хватит уже смертей.

— Мяа! Мяааа! — Лари Этти стучала кольцом с нанизанными на него бусинами, привлекая к себе внимание.

— Мы останемся, пока ребенок не станет старше, — сказала я, надеясь на понимание. — На транспортнике «Морион» мои вещи. Мичман сообщил, что родители прислали контейнер. Я хочу их забрать.

— Эста бьен, — медленно, словно нехотя ответил он. — Твое приоритетное право, чика. Я подожду.

Похоже, он не сомневался, что все равно будет так, как он хочет. Но не давил и давал возможность прийти к этому самой.

— Си, сеньор, — я таки стукнула его по плечу и забрала дочку к себе на колени.

Он много чего хочет, но в конечном итоге решаю я. А мужчина выжидает в засаде. Пожалуй, надо привыкнуть к этой мысли.

* * *

Эши Этти устроил военный совет. Эрги отправились к себе на корабль. Со мной остались самцы, которые охраняли, подозрительно оглядывая каждого ученого и химика со станции, который приближался ко мне и дочери ближе чем на пару метров. Любой мужчина был под подозрением. В конце концов, наигравшись с дочкой, я ее уложила спать в «кокон» и отправилась к подруге.

Гудрун прощалась.

— Ты не обязана, — сказала я. — Нет! Твое приоритетное право отказаться.

— Обещать не значит жениться, — пошутила она. — Я поеду в клан Ма, но «злому доктору» придется поработать, если он хоть на что-то рассчитывает.

— Но… я думала… — я в растерянности уставилась на подругу, которая укладывала вещи в чемодан.

— Планы меняются. А ты, как я вижу, уже под защитой. Не стоит переживать. Вижу, вы с супругом уже разобрались, — она коснулась моих живых татуировок.

— Ты знала, да?

— Конечно. Эйтэ Ла такой же, — ответила она. — Тебе еще повезло. Я видела поединки своими глазами, и это зрелище не для слабонервных. Он тогда был третьим в иерархии клана.

Она наконец затянула клапан и включила систему откачки воздуха в чемодане.

— Зачем ты смотрела? — удивилась я.

Получается, она была свидетелем как минимум двух поединков с вышестоящими соперниками.

— Работа, дорогая, — она щелкнула меня по носу и села рядом, вытянув скрещенные ноги и расправив платье до пят, на сей раз черно-красное, которое прислал ей Лайе Ма. — Просто работа. Я же ксенолог. Мне было интересно.

Даже усталость ей к лицу. Тени под глазами делают их только больше. Интересно, Лайе Ма понимает, как он ее утомил? Гудрун ставит работу выше отдыха. Если она решила, так и будет.

— Да, наверное, — поняла я. — Стоит поехать. Но я буду скучать.

Я молча заставила подругу повернуться и начала заплетать ее светлые волосы в косу. Гудрун благодарно кивнула. Точно устала. Силы на исходе. Она истощена физически и психологически, вымотана до предела и в постоянном стрессе. По запаху чувствую, что она готова упасть и проспать сутки, если не больше.

— Думаю, мы еще увидимся, — улыбнулась она, закручивая косу в узел на затылке и скрепляя «живыми шпильками».

Ах, вот она о чем! Хоть и на разных частях континента, но мы будем жить на одной планете и сможем еще не раз встретиться, если… когда я полечу с Эши на эрг-ласси.

* * *

Хрольф Торстейн захотел со мной побеседовать по душам, и я сделала это, несмотря на протесты охраны.

— Пусть останутся, — не возражал начальник станции.

Мы встретились не на мостике, где находился пульт управления маршевыми двигателями и всеми системами. Конечно же, он не мог допустить чужаков в святая святых станции. Но и тут неплохо. По убранству я поняла, что это служебное помещение для совещаний. В центре располагался округлый стол, привинченный к полу. На стенах была символика «Фрейя инк.» и объединенного Норэгра с наспех заклеенными сокращениями. Конечно. Теперь мы — отдельное королевство.

Господин Торстейн поприветствовал меня, предложил мне сесть и налил воды, добавив, увидев, как насторожились эрги:

— Это ничего не значит. Просто вода.

Но я все равно пить не стала.

— Что случилась? — вырвалось у меня.

Что-то идет не так. У меня были дурные предчувствия. Запах мужчины выдает тревогу и страх.

— Мы заканчиваем монтаж гравитационных линз и подавителей для щитов, — сказал он. — Но не успеваем.

— Не успеваете? Для чего? — удивилась я. — Разве нам что-то угрожает?

Он включил голографическую трансляцию, и я увидела третий инопланетный корабль, который приближался к станции.

— Пока я не делал объявление по общекорабельному вещанию, — сказал он. — Но мы предполагаем, что это корабль клана Ма. Он следует от планетоида и скоро прибудет сюда.

— Почему вы сообщаете это мне?

— Лайе Ма заявил, что их клан заинтересован в вас и ребенке.

— А он нет? — удивилась я, лихорадочно размышляя. Получается, «злой доктор» сделал выбор в пользу Гудрун. — Это он предупредил? Почему?

— Не он, а ваша коллега перед тем, как отбыть на челнок клана Ма. Она понимает их язык. Эрги обсуждали возможность силового захвата и поединка.

Хм… Моя подруга не могла использовать коммуникатор в посадочной зоне, значит, сообщение мне отправить тоже. Спасибо, Гудрун! Предупреждение немного запоздало, но все равно спасибо.

Странно, почему сейчас, почему, например, не в день нашего с ней прибытия. Может, надеялись уладить дело мирным путем, как только ребенок повзрослеет, а я снова буду готова к материнству? Лайе Ма не раз предлагал переехать на планетоид. Или причина в другом. Может, мы с Лари вообще нужны для опытов. Приезд Эши Этти только подтолкнул клан Ма к решительным действиям.

— И что теперь?

— Мы можем ввести систему в строй в ближайшие часы. Без пробных пусков рискованно ее использовать, но…

— Иначе никак, — закончила я. — У вас выбор — рисковать станцией и людьми при пуске щита или пожертвовать мной и ребенком. Отдать меня. Плата за спокойствие. Но для начала избавиться от охраны, — при этих словах я подумала, что это будет непросто. — Кроме того, последует наказание от моего супруга. Что выбираете, господин Торстейн?

Я была предельно откровенна. От того, что он сейчас ответит, зависело все.

— Я тоже думал об этом, — он прохладно улыбнулся, и гладкая маска на месте восстановленных ожогов натянулась. — Но нет. Будет война с эргами. Пока вы тут, на станции, нас не тронут. Летальное оружие не будет применяться. Скорее всего, что-нибудь на реактивной тяге. Мы сможем без труда отклонить снаряды в режиме противоастероидной защиты. Попытки проникнуть в посадочную зону будут пресекаться. Жилые зоны они не рискнут обстреливать, есть риск разгерметизации.

Ясно. Люди будут отстреливаться. Сколько еще погибнет из-за меня? Сколько выживет? Вот в чем вопрос.

— Полагаю, клан Этти на нашей стороне? — с надеждой уточнил Торстейн.

А-а-а… Вот на что расчет. Я улыбнулась и кивнула, наконец поняв его замысел. Пока я на станции, ее будет защищать корабль моего супруга. Вместе мы сильнее.

— Сколько у нас времени? — спросила я.

— Около пяти часов.

* * *

Пять часов. Четыре. Три.

Я думаю, как мне быть. Размышляю. Проигрываю в голове варианты. Я дочь своего отца, Рагнарссендоттир. Внучка того самого Нагато. Дочь своей матери. Оракул? Могу предвидеть возможный исход. Но видений нет. Просто голый расчет.

Кокон с ребенком при мне, присосался к шее чуть выше седьмого позвонка, прямо над воротником. Я приделала сверху слинг, чтобы наверняка. Лари Этти перебирает мои волосы и мяукает за спиной. Ей все интересно. Прогулка ее развлекает. Чтобы расслабиться и успокоиться, я гуляю в станционной оранжерее. Тихо гудит автоматика гидропонных систем, мигают индикаторы. Воздух влажен и густ — еще не туман, но близко к этому. Охрана тенью следует за мной.

— Трофей-командующего-в-походе-на-врага, — обратился один из них, вроде как главный. — Надо перейти-перелететь-следовать на небесную-лодку-уничтожитель-миров.

— Нет.

Он разочарованно кивает и отходит. После недолгого совещания один из охранников уходит прочь.

— Куда ушел-направился-послан младший-подчиненный-защитник-из-клана-Этти? — спросила я.

Мне ответили, что он отправился в посадочную зону станции объяснить мое отсутствие. За мной и Лари прислали челнок. Но! Но…

«Я — это щит».

Пока я тут, станцию не тронут. Стоит перейти на корабль Эши, их тоже. Я могла бы защитить его. Тогда, думаю, пришельцы из клана Ма будут вызывать мужа на поединок. Не кончится ли он так же, как с Лайе Ма? Вдруг Эши проиграет? Мне страшно.

Если не перейду на корабль, эрги могут чувствовать себя свободнее и обмениваться взаимными ударами. Я развяжу Эши руки. Пусть воюет. Но! Но… Опять «но». Применение гравитационного оружия вблизи станции грозит катастрофой. Если один из кораблей «схлопнется» в сингулярность, будет плохо.

«Особенно если это корабль Этти». Я не могу без него. Не вижу себя без Эши. А он не сможет без меня и Лари. И еще Гудрун! Как же я могла забыть. Она на том корабле, не так ли? Если победит Эши, то ей конец.

Любой исход — хуже некуда.

Время идет. Эши за мной не пришел. Значит, решил как и я. Мысли сходятся. Не отягощенный заботой о супруге, он будет сражаться в полную силу. Эрги любят войну.

Два часа. Один. Время истекло.

Станцию ощутимо тряхнуло, и загудел тревожный зуммер.

«Прибыли».

* * *

Пока был только один толчок. По общекорабельной трансляции передали, что произведен пробный пуск гравитационного щита. Один снаряд все же попал в цель. Разгерметизация посадочной зоны. Однако остальные отклонены.

— Фух…

Перепады гравитации нас не убили. Оборудование исправно. Все путем! Я отправилась в кантину пообедать. Кокон все это время питался от меня, и я проголодалась. И плевать, что война. Есть вещи поважнее.

В столовой крутили трансляцию космического боя, и аппетит сразу пропал. Я с трудом проглотила протеиновый коктейль. Помещение было почти пустым. Техники, которые не были на дежурстве и ничем не могли помочь, тоже не ели. Все смотрели шоу.

Передали объявление, что станция включила маршевые двигатели, чтобы затормозить вращение и переместиться на небольшое удаление от места боя. Это была хорошая новость. А плохая заключалась в том, что до пуска щита в посадочную зону проник челнок клана Ма. На борту враждебно настроенные эрги. Наши военные готовились держать оборону.

— Брать-без-спроса-похищать, — подобрала я аналог к слову «красть». — Чужой-трофей чужого-детеныша можно-разрешено?

— Поединок-путь-искупление-вины, — ответил эрг, присевший рядом. — Трофей-командующего-в-походе-на-врага прав-думает-верно но-однако есть-другая-возможность.

Он был больше похож на Хаоли, темноволосый и сероглазый, только вот телосложение более атлетическое. Высокий и мощный мужчина. Оружие он небрежно положил на колени, не выпуская, впрочем, из рук. Я попыталась понять, что он имел в виду. Получается, у эргов как у людей. Брать чужое не принято, но вполне возможно. А победитель всегда прав. Он пишет историю.

— Хельга-трофей-командующего-в-походе-на-врага была-есть-будет, — сказала я.

Два слова, но сколько смысла! Я всегда буду с Эши Этти и никогда не изменю ему. Даже если он проиграет, и клан Ма захватит станцию, я не сдамся. Я не приму дары и пищу, не буду сражаться в поединке с другим самцом. Это неизменно, как море и ветер, и в том я клянусь богам.

Меня охватило странное спокойствие.

Охранники переглянулись, каким-то образом понимая друг друга без слов. Мой симбионт уловил частицы пептидов в воздухе и обмен сигналами, но я пока не понимала до конца этот тайный язык запахов и вкусов. Возможно, никогда и не пойму…

— Воины рады-восхищены-благодарны, — озвучил за всех главный. — Мать-дочерей решила-верно-красиво.

Стало неловко. Лари сопела за спиной. Кажется, уснула. Знаю, что нельзя волноваться, но сердце бьется чаще обычного. Дышу ровно и жду. В голове пустота. Чем же все кончится? Я вижу, что корабли обменялись превентивными ударами. Они пока были целы, но это разведка боем. Защитные экраны мерцали при попадании. Звука не было, конечно, но я представляла, как трясет внутри кораблей.

«А это что?»

Доселе безжизненный корабль клана Ла вдруг сдвинулся с места, приближаясь к месту сражения. Они тоже решили принять участие в бою? Но на чьей стороне и с какой целью?

— Проклятье! Что происходит? — я стиснула одноразовый стакан, сминая его в руке.

Глава 14

Вообще космические войны — не слишком зрелищная штука. Кинетическое оружие не применяется, поэтому взрывов мы не увидим. Просто перемещения, о цели которых можно только догадываться.

Мне в голову пришла страшная мысль. Может, корабль клана Ла не хотел помочь, а пытался атаковать наших с тыла? Как только я об этом подумала, меня затрясло. Лари проснулась и мяукнула, ощущая мой стресс. Охранник спросил:

— Мать-дочерей боится-страшится-ужасается почему-отчего?

— О, боги и богини. Спросите что-нибудь полегче.

Загудел тревожный сигнал, когда уровень-три перешел на резервное энергоснабжение. Трансляция была прервана. Свет мигнул пару раз и зажегся снова. Я встала и подошла к техникам.

— В чем дело? — спросила я одного из них.

— Наверное, прорыв в нашу гермозону, — обеспокоенно ответил тот.

Я попыталась получить доступ к трансляции с коммуникатора, но не смогла. Мы остались без связи. Ясно одно. Воины клана Ма прорвали оборону и движутся сюда. Я повернулась к эргу, который следовал за мной по пятам.

— Враги-нападающие из-клана-исцеляющих идут-поднимаются-проникают сюда, — сказала я.

Тот молча кивнул и отошел к своим солдатам. Они рассредоточились. Двое встали за колоннами, еще двое у входа, один остался со мной, и еще один замаскировался на потолке. Я только рот раскрыла! Он выстрелил из какой-то маленькой штуки биоклеем, прыгнул, подтянулся на руках и повис сверху, а потом стал невидимым за счет своего костюма-хамелеона.

— Мать-дочерей защищена-охраняется, — доложил главный, сверкнув мимолетной улыбкой и став в этот миг до боли похожим на Хаоли.

— Мать-дочерей боится, — призналась я.

Он отвел меня в самый дальний угол подальше от входа. Ступня на ступню, носок на носок — сажусь на пятки и жду. Чтобы не закричать, считаю вдохи.

Вдох — Эши. Вдох — Лари. Вдох — мама. Вдох… Я Будда, воссиявший среди лотосов. В голове царит красный звон, в котором купаются белые киты. Гипервентиляция мне не грозит, и я знаю, что это моя реальность. Лари, совсем непохожая на существо, достигшее просветления, мяукает и просится погулять. Эрг с оружием прижался к стене рядом и смотрит только в проход.

Мне вдруг видится странный сон наяву. Мертвые десантники растворяются в пищеварительных соках твари, влетевшей в пробоину посадочной зоны. Она черна как ночь и шипаста, как дикобраз. Однако это не шипы, а полые иглы и щупальца, с которых капают вязкие капли. Животное плавит металл и керамику, проникая внутрь станции. Пока земляне стреляют, пытаясь убить как можно больше эргов, эта штука проваливается на второй уровень, и из нее выходят воины Ма… Они отважны и полны энтузиазма.

— Запечатать-заклеить вход-дыру-нору, — говорит один из врагов.

Тварь выделяет другое вещество, заклеивая пробоину и не давая гермозоне разгерметизироваться.

— Взять-захватить мать-дочерей-трофей-в-бою взять-захватить детеныша-мать-матерей-несамостоятельную убить-всех-самцов взять-образцы, — повторяю я вслух вслед за медиком.

Мой охранник оборачивается и смотрит на меня диким взглядом. Он не понимает, кто я и что я. Хельги Рагнарссен сейчас нет. Моими глазами на него смотрит вечность.

— Воины-клана-исцеляющих идут-грызут небесный-город, — говорю я и легонько касаюсь его руки.

Проще показать, чем рассказать. Мой симбионт соединяется с его, как ключ и замок. Нет единения ближе! Охранник пытается возразить, оттолкнуть меня, но не успевает. Я уже внутри него. Там странно и тоже полно теней, как у Эши Этти. Это все нейросети убитых, которые оставили свой отпечаток на его личности.

Я показываю.

Враги уже на нашем уровне. Медики клана бегут по тонким мосткам. Живая тварь величиной в дом плывет в центральном цилиндре, величественная и ужасная, напоминающая Ктулху. Она цепляется и отталкивается от стен гибкими щупальцами с присосками. С шипастых игл капает кислота, разлетаясь каплями вокруг. Когда тварь касается мостков, те тают и оплывают, и ошметки начинают носиться в зоне нулевой гравитации, постепенно опускаясь и падая на стены.

Вот и вход в тоннель.

Воины клана Ма бегут вперед, по пути отстрелив несколько военных. Один из наших решился применить плазмоган. Волна огня прокатилась по коридору, и пара воинов Ма сгорела. Я стою, вся охваченная огнем, но целая и невредимая, и наблюдаю.

Я не рада и не печалюсь, просто смотрю.

— Кто-кто-кто-кто-кто?

— Я? Мать-дочерей имя-Хельга.

— Кто?

— Никто-знающий-все.

У меня не было слов, чтобы объяснить. Я оракул, и я просто вижу и показываю свой сон наяву.

— Хорошо.

Моя паутина теперь везде. Она полупрозрачными нитями опутала зал, образуя сигнальную сеть, касаясь пола, потолка, стен и дверей. Я снова голодна, так много сил и биомассы ушло на это. Бояться нечего. Время есть, я знаю, а потому встаю и иду в зал за едой. Охранник пытается меня задержать и замирает, так и не коснувшись.

«Что-то не так?»

— Что-что-что-что-что? — передразниваю я, обмахиваясь внезапно возникшим в руке веером.

Лари-девочка-несамостоятельная просит новую игрушку, и я отдаю ее дочери. Я иду вперед, и все провожают меня взглядами. В глазах эргов и людей потусторонний ужас. Чего они боятся? Белой дамы со льдов, которой я стала, или химеры, помеси эрга и человека? Паучихи? Я не хочу никому зла, даже врагам. Будь у меня выбор, я бы тоже хотела взять это сокровище.

Протянув руку, я жму на кнопку раздатчика. Протеиновый коктейль мерзкий на вкус. Не могу! Меня выворачивает прямо на пол. Только вода удержалась внутри. Остатками прополоскала рот и сплюнула на пол. Жажда утолена, однако я все еще хочу есть. Внутри все сводит от голода. Еще немного, и ребенок тоже начнет голодать. Нет даже сил кормить кокон, а это проблема. Я потерплю, но не младенец.

Возвращаюсь обратно к охраннику и прошу:

— Воин-Этти мать-дочерей очень-голодна.

Лицо эрга искажает отчаяние. Серые глаза полны боли, но он покорно тянет мне руку. Я нагибаюсь к запястью и кормлюсь, пью его алую кровь, и это прекрасно. Он — вполне годная еда, вкусная, живая и горячая. Она хорошо пахнет и пьянит, как вино. Мой симбионт тянется к эргу множеством микроскопических нитей. Он тоже кормится.

Кровавая трапеза помогает восстановиться. Я взяла много больше, чем надо, просто потому что хотела, а эрг терпел. Когда я оторвалась от его руки, рана быстро затянулась, но я заметила, что лицо мужчины побледнело.

«Эши!»

А что Эши? Интересно, он бы поделился кровью с трофеем? Почему нет? Я хочу, чтобы он вернулся, и сделать с ним то же самое. Это возбуждает, и это нормально. Я больше не человек.

«Хаоли».

Он меня щадил. Надо было показать сразу. Но тогда я была обычным человеком и не знала.

— Сейчас, — шевелятся губы. — Сейчас! Воины-Ма сейчас.

Двери взрываются, створки выгибаются внутрь, словно их снаружи пробивает тараном. Заблокированный гермозамок разрушен. В воздухе пыль и гарь.

«Они здесь».

Невозможно поверить, что металл может рваться, как лист бумаги, или разлетаться, как яичная скорлупа. Снаружи в столовую лезет какое-то существо. Оно ковыряет вход щупальцем. Наконец двери открыты, и чужаки входят внутрь. Моя ловчая сеть подает сигнал тревоги. Глупая муха попалась и трогает лапками нити, привлекая к себе внимание.

Воин Этти, сорвавшись с потолка, крушит все вокруг. Клан Ма потерял троих, мы одного. Все вокруг в крови, и черное щупальце, которое тянется из коридора, начинает кормиться.

Враги идут дальше, и мои охранники, которые спрятались у входа, нападают и погибают. Никакой рукопашной не получилось. Просто быстрый, молниеносный обмен какими-то черными штуками, которые прорастают, как споры, и пожирают живьем. От них не спасает даже панцирь. Второй раунд, счет два-два.

Воины Этти, притаившиеся за колоннами, открывают огонь. Под пищеварительный сок попадают свои и чужие. Техники умирают быстро, и их растворяет. Последними тают кости. Запах ужасный. Мне кажется, что я нахожусь в каком-то отстойнике. Глаза режут пары кислоты. Мой симбионт закрывает глаза прозрачной пленкой, и это мешает моргать. Однако на воинов Ма ядовитый дождь не оказал никакого влияния, стекая с их защитных костюмов, как капли дождя.

Мой симбионт худо-бедно защищает меня, растекаясь по коже. Ребенок полностью скрыт коконом, который сомкнулся, не оставив отверстий. Тут я спокойна. Я ползу к мичману. Ему разъело ноги до колен, и эта дрянь распространяется все выше и выше. К счастью, он пока жив. Мне нужно его оружие.

— Активируйте доступ, — говорю я, и он делает, что я прошу.

Огонь! Табельный плазмоган дает совсем небольшую отдачу. Я задеваю одного из врагов. В прореху его защиты попадает пищеварительный сок, и эрг воет, разрывая себе грудь. Он переваривается заживо. Еще один неприятель хочет открыть ответный огонь, и тут я встаю в полный рост.

«Он не осмелится».

Так и есть. Растерянно опустив оружие, эрг глядит на меня через прозрачный щиток на лице.

— Как вы полагаете, это можно счесть поединком? — спрашиваю я, подходя ближе. Ноги с каждым шагом хлюпают в зловонной жиже. — Моему супругу это не понравится. Определенно. — И добавляю на его родном языке. — Все-это дурно-пахнет глупая-голова. Умри!

Плазмоган шелестит, извергая пламя, и эрг превращается в живой факел. Я падаю на пол и ползу, но мой охранник догоняет и хватает меня за ступню.

— Мать-дочерей стойте-прячьтесь-укрывайтесь!

— Нет.

Они не будут меня убивать. Меня и Лари. Все затевалось ради этого, не так ли? Мы неприкосновенны. Надо этим воспользоваться.

Воин Ма и еще один из моих охранников сцепились и покатились по полу, утопая в жиже, состоящей из биомассы и растворенной плоти. Наконец все затихло. Больше врагов не осталось. Из тоннеля опять показалось щупальце, из которого хлещет кислота.

— Нет!!!

Моя паутина зависает, образуя сеть на пути смертоносного потока. Она прогибается пузырем и рвется. Охранник становится передо мной, и впереди вырастает преграда. Его симбионт облегает нас, как кокон, скрывая всех троих. Нас окатывает, как из душа. Только одна капля попадает ему на руку, и он шипит от боли, оскалив зубы.

— Мало-еды-мало-сил отдал-кровь прости мать-дочерей.

Я сыта, и я полна сил. Я могу поделиться.

— Воин-Этти ешь-еду.

Он сосет кровь, прокусив кожу у меня на шее. Яремная вена? Я уже ничего не знаю. Просто уплываю в темноту. Сажусь на пол прямо в грязь и жду, когда все закончится.

«Надо это убить».

Я беру на прицел тварь в тоннеле. Плазмоган стреляет, раз за разом выжигая все больше и больше. Эрг еле успевает восстанавливать внешний кокон после каждого плазменного ожога. Щупальце убирается прочь. Нас немного трясет, и слышится страшный вой, пробирающий до костей на уровне инфразвука.

— Мать-дочерей надо-убить животное-охотника-грызущего, — смотрит на меня защитник.

— О’кей. Убить так убить.

* * *

Когда мы достигли конца тоннеля и вышли к внутреннему цилиндру, я содрогнулась. Эрг не спешил вылезать из коридора. Он придержал меня и указал рукой на чудовище.

Тварь свернулась в шар и занимала почти все видимое пространство. Если бы не наши защитные симбионты, мы бы давно растворились в кислоте. Животное непрерывно выделяло жидкий секрет. Капельки при попадании на поверхность цилиндра проедали краску и частично металл, хотя для строительства станции применялись специальные особо стойкие сплавы. Эта черная гадина шипела, как чайник на плите.

Хуже всего то, что чудовищем теперь никто не управлял. Оно будет кормиться, я это знала. Пока оно тут, на станции, добра не ждать.

— Надо-убить как-убить?

— Мать-дочерей смотри животное-охотник-грызущий имеет крепкую-кожу-броню-панцирь, — выразил эрг свое сомнение. — Воин-Этти не-знает-не-понимает. Жаль-жаль-жаль-жаль-жаль.

— Хм…

А что, если пробить плазмоганом? Хотя десантники тоже пытались, и не вышло. Однако была у меня одна идея. Я проверила уровень заряда. Наполовину исчерпан. Если поставить на непрерывную стрельбу, может, что и получится.

— Мать-дочерей сжигает-огнем-неживым-оружием делает рану-дыру. Воин-Этти нападает-заражает рану-дыру, — предложила я план. — Есть заражение-для-смерти?

Эрг с энтузиазмом кивнул. Глаза его горели азартом и предвкушением боя.

— Хорошая-охота, — сказал он с восхищением. — Мать-дочерей очень-сильно умна-сообразительна.

Ладно. Погодите хвалить! Сначала надо прикончить это создание безумного гения клана Ма. Медики вывели тварь, которая может жить в открытом космосе, двигаться на реактивной тяге, как челнок, перевозить пассажиров внутри себя, и к тому же в состоянии легко атаковать космические станции и сооружения. Страшно подумать, если всем эргам это станет доступно. Конечно же, следует это убить.

— Сейчас!

Я присела и начала стрелять. Сначала тварь даже не почувствовала атаки. Наверное, это было для нее как укус комара. Но потом, по мере того, как я била в одну точку, на черной шкуре стали появляться углубления. Опаленные шипы обнажили участок на теле, и тут твари стало больно. Она заревела и содрогнулась. Из раны потекла вязкая белая жидкость, которая, наверное, заменяла чудовищу кровь.

Эрг оттолкнулся и прыгнул вперед, что было несложно в условиях низкой гравитации. Он вонзил в рану чудовищу когти и тут же отпрыгнул обратно, едва увернувшись от щупалец, выстреливших ему вслед.

— Бежать! Мать-дочерей!!!

Мы бежали по коридору, а за нами неслась черная масса спутанных щупальцев. Останавливаться было нельзя даже для того, чтобы пострелять. Эрг потянул меня к кантине, но я вырвалась.

— Сюда!

В боковое ответвление. Там щупальцам будет труднее поймать нас. А еще там располагались лифты. Я не знала, работают ли они, но надеялась на лучшее.

Черное щупальце извернулось и потекло, поплыло за нами; изгиб и смена направления его сильно замедлили. Я улучила момент, остановилась и выстрелила. Тварь отдернула щупальце. Еще пара выстрелов на пределе заряда, и щупальце полностью исчезло. Я бросила уже бесполезное оружие.

А потом мы услышали страшный вой, от которого заныли зубы.

— Мать-дочерей животное-охотник-грызущий умирает-подыхает-переваривается.

Всего три коротких слова — и безумное облегчение. Значит, яд или зараза, которую внедрил воин, наконец подействовала.

— Вот как? Отлично, — похлопала я своего защитника по плечу. — Хорошая работа. Давайте отдохнем.

Ноги дрожали и подгибались. Я села там, где стояла, прислонившись к стене. Постепенно вой стих, и наступила тишина. Наверное, тварь издохла. Мне было любопытно, что там, но не было сил подняться и проверить. Так нас и нашли военные, которых послал начальник станции.

* * *

Первым делом я поела и помылась. На шее был след от прокуса, но он почти исчез. Я быстро восстанавливалась. Могла бы и быстрее, но до этого не было нормальной еды. Потеряв много сил, я могла только закрыть рану, чтобы не истечь кровью.

Техники и военные ликвидировали последствия атаки на станцию «Бельфлер». Несмотря на желание ученых сохранить тварь, начальник велел взять образцы тканей, а остатки выкинуть в открытый космос. Для этого док разгерметизировали вплоть до третьего уровня, и тушу с током воздуха выбросило наружу. Она дрейфовала вслед за станцией, все сильнее и сильнее удаляясь от нее.

— Что с эргами?

Мне было страшно знать, но еще страшнее не знать.

— Клан Ла объединился с Этти в защите станции. Клан Ма пошел на уступки.

— А! Военный паритет.

Я вдруг задрожала. Куда делась смелая Хельга, мать-дочерей и так далее, и тому подобное? Оказывается, все это время я боялась. А теперь, когда страх был позади, меня отпустило постоянное напряжение.

«Эши жив. Он жив».

Мой верный телохранитель стоял у двери в «гнездо», сама бдительность и осторожность. Я заметила, что он украдкой бросает взгляды на меня и ребенка. Раньше он вел себя непринужденно и держался прямо, что же изменилось теперь? Непонятно. По идее пережитое должно было нас сблизить, но он сам увеличил дистанцию.

«Он не человек».

Это у людей совместно пережитые трудности и взаимопомощь сближают. А у эргов все сложно. Я женщина, самка, он посторонний самец. То, что я сделала, нарушало привычные границы между этими мирами. Я с него покормилась, что приравнивалось обещанию или брачному авансу. И в ответ питала его. Он знал мою кровь и плоть, получил генетический образец… Что подумает мой инопланетный супруг?

«Ужас».

Над разлитым молоком не плачут. Поздно все переиграть назад. Кроме того, я ни о чем не жалела, просто спасала себя и ребенка.

Лари играла на полу в свои новые игрушки. Живой веер, созданный моим симбионтом, раскрывался и смыкался сам собою. Ребенок мяукал и тыкал пальчиками в игрушку, заставляя вещь делать так снова и снова. Кажется, она бессознательно поняла механизм действия и заставляла животное ее слушаться! Это было на уровне инстинктов.

— Ах ты, малыш, — я взяла ее на руки. — Папа скоро придет за нами.

Что «папа» подумает о поведении «мамы» — вот в чем вопрос.

* * *

Через час с небольшим к станции приблизились все три корабля. Я удивилась, почему Этти и Ла пропустили врагов, но потом решила, что Эши мне все объяснит. Наверное, все три клана как-то договорились между собой и объявили перемирие. Иначе как объяснить?

От корабля Этти отделился челнок, приближаясь к посадочной зоне станции. Спустя еще полчаса, когда люди уладили проблему с разгерметизацией и временным шлюзом, эрги вошли внутрь. К сожалению, столовая была полностью разгромлена и нуждалась в восстановлении, так что на сей раз встреча проходила в зале совещаний.

— Эши! — воскликнула я и вскочила.

Мой охранник тоже встал с места и подошел к своему военачальнику. Эши Этти повел носом, собирая запахи, и сказал:

— Мой-трофей пахнет-иначе. Что-случилось?

— Мать-дочерей трофей-военачальника-Этти неотчуждаемая-плоть кормилась от воина-Этти, — доложил за меня охранник, ничего не скрывая. — Она-самка-великолепный-трофей кормила-питала воина-Этти. Защитник-имя-Хиари рад-счастлив-недостоин чести-милости.

Эши глухо, низко зарычал, начиная боевую трансформацию. Его видимая часть — руки и лицо над защитным костюмом, — начали покрываться чешуей. Глаза закрыла пелена третьего века. Зубы удлинились, на руках показались острые изогнутые когти. Его противник словно нехотя начал такие же приготовления к бою, бросив на меня тоскливый взгляд.

— Стойте! — крикнула я. — Перестаньте.

Они не слушали, обходя друг друга по дуге. Люди отошли в дальний угол, с испугом и удивлением наблюдая за эргами, которые в этот миг походили на двух тигров, которые ходят по клетке и яростно хлещут себя хвостами. Спутники Эши тоже не вмешивались, наблюдая за поединком.

— Нет!!!

Я метнулась наперерез и встала между эргами, мешая мужчинам напасть друг на друга. Эши рыкнул и попытался обойти меня, но я расставила руки в стороны, не давая ему сделать это.

— Хватит! Хватит, Эши, — я обняла его, не отпуская ни на миг. — Ну, прекрати.

Он попытался сбросить меня. Безрезультатно. Отшвырнуть он не решился, но желваки заходили под скулами, когда он стиснул зубы.

— Хельга, не надо, — сказал он, глядя на противника. — Это наше дело.

— Вот именно, — я встала на цыпочки и потерлась щекой о его щеку. — Хватит. Не надо никого наказывать. Это просто еда. Ничего не значит. Для меня — ничего.

Он перевел на меня взгляд.

— Воин-Этти защищал-охранял твой-трофей твоего-детеныша, — попыталась я до него достучаться. — Хельга-трофей была голодна-умирала. Кокон-детеныш голодал-умирал. Это-ничего-не-значит просто-еда.

— Хельга-трофей давала-еду кровь-плоть-образец чужому-самцу!!! — прорычал он, словно в измене обвинял или в чем-то похуже.

По крайней мере, звучало именно так. Я бы смутилась, но не чувствовала за собой никакой вины. Только поняла и сделала заметку на будущее: брать не так зазорно, как делиться.

— Воин-Этти защищал-тратил-силы-был-голоден. Он защищал-охранял Лари-детеныша. Не смей!!! — вот теперь я правда разозлилась.

Похоже, до него наконец дошло, и мой боевой супруг начал остывать. Я могла только предположить, что он подумал, застав нас с тем охранником в столь пикантной ситуации. Все признаки измены налицо! Наверное, самка эрга в этом случае могла переметнуться к другому самцу. С этого обычно начиналось ухаживание. Прикормить, подманить, показать себя в бою…

Но я не эрг. Не совсем. И бросать мужа по такому надуманному поводу не собираюсь. Это действительно ничего не значит.

Я решила закрепить успех:

— Эши Этти военачальник-в-походе-на-врага должен-обязан наградить-поощрить воина-Этти имя-Хиари.

Глава 15

— Нет.

— Да. Воин-Этти имя-Хиари защитил-охранял-воевал-вместе, — подытожила я. — Хельга-твой-трофей и воин-Этти имя-Хиари вместе-убили животное-охотника-грызущего клана-Ма.

Я обернулась к своему охраннику и сказала на спанглиш:

— Я выражаю свою безграничную благодарность воину Хиари. Я всегда буду помнить о том, что вы сделали. Вы спасли меня и ребенка. Моя дочь непременно узнает об этом, когда вырастет.

И добавила на его языке, чтобы он понял:

— Мать-дочерей благодарна-почтительна расскажет Лари-детенышу о помощи-защите-охране.

Не знаю, доживет он или нет, учитывая высокую смертность среди самцов. Но память о его подвиге будет жива. Охранник просветлел. Редко увидишь такую чистую, ничем не замутненную радость. Эши Этти положил мне на плечи свои ладони. Он стоял позади меня и молчал, и я поняла, что сегодня поединка не будет.

— Супруг мой, — сказала я. — Вы подумаете над тем, что я сказала?

Я не рассчитывала, что он согласится, но все равно стоило попытаться. Пока я соображала, меня вдруг резко развернули к себе лицом. Эши навис надо мной. Нет, все еще сердится… Даже не так. От него исходила какая-то холодная ярость, которую он до поры до времени запер в клетку. Мужчина погладил меня по щеке, провел пальцами по подбородку, коснулся губ.

— Ты слишком много хочешь, чика. Идем.

Он больше не обращал внимания на охранника, словно того больше не существовало.

— Куда? — спросила я, когда меня потянули за руку к выходу.

Он не ответил. Эрги, переговариваясь, вышли следом. Я уловила сразу два уровня беседы — запахи и слова. Одни выражали свое неодобрение, другие не соглашались. И над всем этим витало любопытство.

— Охрана-Этти идет-размещается-живет в небесном-доме, — рыкнул Эши. — Воины-Ла общаются-ведут-переговоры с исцеляющими-Ма. Воины-Ма чистят небесный-дом.

— Исполняем-в-точности.

Так точно. Да, сэр. Си, сеньор. Охранять, занять чужую станцию, провести ее санацию, собрать образцы. Все логично. После того, как он провел космический бой, Эши Этти считал станцию своим трофеем. Я не знала, как это объяснить начальнику станции.

«И надо ли?»

— Моя-неотчуждаемая-плоть, — наконец обратил на меня внимание Эши. — Ты сказала-утверждала образцы для-другого-самца ничего-не-значат?

Я кивнула. Это так. Я человек, и мне плевать на это. Так получилось. Эши Этти думал. Он стоял неподвижно, как статуя, робот в боевой броне, и его лицо ничего не выражало. Мне вдруг стало страшно от неизвестности. Что за процессы происходят в его мозгу? О чем он думает и к каким выводам в конце концов придет?

— Я не эрг, — просто сказала я. — Ты мой муж. Я дала обещание быть с тобой всегда. Остальное неважно. Если будет поединок, и победит другой мужчина, я его не прощу. Я никогда не буду с ним, потому что я твоя.

— Хорошо.

Он вскинул меня на руки и понес к лифтам. О! Мы собираемся в лаборатории? Отец захотел увидеться с Лари? Значит ли это, что меня простили? Наверное, их пресловутое «приоритетное право» меня опять выручило.

— Эши?

— Да?

— Ты больше не сердишься? — осторожно прощупывала я почву.

— Потом поговорим, чика.

Снова накатил страх. Я казалась пушинкой в его руках. Ветры вселенной несли меня в неизвестность.

* * *

У Лари все было хорошо. Она соскучилась! Я была уверена, что она узнала отца. Развитием наша девочка явно опережала человеческих младенцев. Она высунулась из кокона и призывно мяукнула. Эши Этти долго и с недоверием принюхивался. В конце концов он снова рассердился, словно нашел подтверждение своим мыслям. Повернувшись к выходу, он сказал:

— Воин-Этти имя-Хиари дозволяется-может зайти-внутрь.

Мой охранник вошел, и его военачальник обвиняющее указал на Лари.

— Детеныш-Лари пахнет-носит-образцы воина-Этти имя-Хиари.

Тут мне чуть не стало плохо. Очевидно, пока я питалась от воина и кормила кокон, часть образцов и генматериала через симбионт перешли к девочке. Что же теперь будет? Эши был рассержен, а вот его подчиненный, напротив, обрадован и приятно удивлен. Он спросил:

— Имя-Хиари может-имеет-право пробовать детеныша-Лари?

Эши зарычал. Вибрация нарастала, но тут Лари вопросительно мяукнула и протянула руки к охраннику, узнав знакомое лицо. Отец тут же перестал пугать дочь.

— Эши! — окликнула я. — Разреши им.

Пусть общаются. Может, еще можно как-то помочь и удалить чужеродные «образцы»? Очевидно, я совершила большую ошибку, покормившись на этом воине. Теперь пострадала моя дочь.

Мой воинственный супруг нехотя кивнул. Хиари нежно, благоговейно тронул детскую ручку. Лари вылезла из кокона целиком и взобралась на руки охранника. Ошарашенный, он сидел с глупым видом, а она уже трогала его за волосы. Вот обезьянка! Все ей интересно. Между эргом и ребенком протянулись живые «нити» знакомства.

— Мать-дочерей, — прошептал охранник. — Воин-Этти имя-Хиари благодарен-рад за честь-разрешение общаться-познавать.

— Ладно, раз так вышло. Эши, что можно сделать? — спросила я. — Это можно удалить? Чужой «образец» можно убрать?

— Нет, — ответил он. — Это останется, пока дочь не вырастет и не выберет себе супруга.

— И что теперь?

— Чика, — сказал он. — Ты сначала делаешь, а потом думаешь.

— Ну, извини.

Охраннику в весьма жесткой форме велели удалиться и заниматься другими делами. Ко мне и Лари приставили других эргов, которых я не знала. Охрану полностью сменили. Эши Этти ушел по своим делам, а когда вернулся, снова взял меня на руки.

«Что, так и будет носить меня везде на руках?» — удивилась я. Похоже, это входило у него в привычку.

— Хельга, — с раздражением сказал он, втянув воздух сквозь зубы. — Ты пахнешь как чужая супруга.

— Да?

— Это странно. Надо это исправить.

Я подумала, что он имел в виду завоеванную в поединке чужую самку. Она носит следы другого самца, и от них потом как-то избавляются, замещая другими. Но как именно? Почему-то мне совсем не хотелось это знать.

У дверей муж опустил меня на пол, и я испытала странное чувство «дежа вю». Только сегодня не наша первая брачная ночь. Я открыла дверь. Закрыла. И началось настоящее безумие. Эши Этти, все еще в защитном костюме, прижал меня к стене. У него снова началась боевая трансформация! Чешуя на лице царапнула мне кожу, когда он потерся о мою щеку, вдыхая запах.

— Моя-Хельга мой-трофей только-моя.

Черные, скрытые пленкой глаза напротив меня пугали. Я попыталась оттолкнуть это существо, но не смогла.

— Моя-Хельга хочет-поединок? — заинтересовался он.

— Нет!

— Жаль.

Эши провел удлинившимися когтями по моей одежде, и она распахнулась. Его живой костюм раскрылся ровно настолько, чтобы продемонстрировать его намерение. О, боги и богини! Желания его были вполне определенными и мужскими. А мне совсем не хотелось… вот так. Только не так!!! Я решила, что будет насилие, но он сделал кое-что другое. Эши Этти когтем рассек себе кожу на шее и сказал:

— Мой-трофей берет-образцы-питается.

Он не спрашивал, просто ставил меня перед фактом. Повернув голову набок, он приблизился так, чтобы мне было удобно. Запах крови манил и дурманил, затмевая разум, и я не выдержала! Это была нечеловеческая жажда. Люди так не делают. Я осторожно лизнула, не дожидаясь, пока царапина зарастет. Эши конвульсивно дернулся, словно от удовольствия:

— Еще.

Он снова провел когтями, и я сделала полноценный глоток.

— Хорошо, — отодвинулся он.

Он прижал меня к стене еще сильнее, приподнял и спросил:

— Мой-трофей хочет-решил-разрешает?

Еще минуту назад мне было страшно, но после того, как я его попробовала, настроение изменилось, как будто в его крови содержался афродизиак. Я как никогда прежде хотела этого мужчину. И тогда я сказала:

— Да.

Он вбивал меня в стену, овладевал и брал — без нежности, сгорая от страсти. И мне этого хотелось. Я потянулась и поцеловала его.

— Эши… — он ответил на поцелуй, как человек. — Пожалуйста. Еще!

— Хорошо.

Потом все кончилось. Волна страсти унесла прочь все обиды и сомнения. Эши отодвинулся и осторожно поддержал меня под руку. Наши симбионты все еще не разъединились. Я ощущала его как продолжение себя. Странное чувство.

От моего комбинезона остались лохмотья. Ну и ну! Я опять забыла про их феноменально острые когти. Придется делать запрос на запасной комплект униформы или выращивать одежду, как делают пришельцы. Я стянула комбинезон и бросила на пол.

— Мой-самый-лучший-трофей в-порядке-цел?

— О, да…

— Я не-был груб-жесток? — все еще сомневался он.

— Пожалуй… нет.

Не настолько, чтобы обижаться. Я привычно оценила свое состояние при помощи симбионта. Повреждений не было. Несмотря на бурное развитие событий, я была в полном порядке. Тут я поняла, что кое-что изменилось. Замерев в удивлении, я прислушиваясь к себе.

Чужих следов не было! Пока мы занимались любовью, он в буквальном смысле слова снова сделал меня своей. Теперь я понимала, что имеют в виду эрги. Что твое — твое. Это территориализм, принадлежность и единая плоть. Самцы могут накапливать «трофеи» и образцы в течение жизни, но самки носят только следы своего супруга. Нет, не так. Действующего супруга.

Кстати, о нем. Обеспокоенный моим долгим молчанием, Эши смотрел на меня.

— Мой-трофей нежен-слаб-уязвим, — он перенес меня на кровать.

Все это прошло мимо моего сознания.

— Эши Этти, — в ужасе спросила я, осознав, что натворила. — Детеныш-Лари теперь «трофей» воина-Этти имя-Хиари?

— Ты правильно поняла, чика. Да-это-так.

* * *

Я посплю немного, муж мой? А ты побудь рядом. Просто посиди, пока я не приду в себя после слез. У эргов слезные железы не предназначены для эмоций. Интересно, он понимает? Рука его горячая, как будто поднялась температура. Моя же холодна как лед.

— Мой-самый-лучший-трофей, — гладит он меня по волосам. — Не-надо-не-следует грустить-скорбеть.

— Эши! Поцелуй меня.

Мне хочется, чтобы он меня утешил. Хотя бы так. Целует, обнимает. И вслед за этим новый виток страсти и нежности. Потом мы лежим и отдыхаем.

Я уютно устроилась в его объятиях. Здесь и сейчас — самое безопасное место во вселенной. Теперь я понимаю: Эши Этти лучшее, что было в моей недолгой жизни.

Он уничтожит и сотрет в порошок всех врагов, где бы они не находились. Победит любого соперника. Пересечет ради меня вселенную, потому что не может без меня. Хочет быть только со мной. Никогда не оставит и не предаст. Он сделает так, как я хочу, или так, как надо, чтобы мне было хорошо, пусть даже мне это может не понравиться. Поймет и простит, что бы я ни сотворила. Будет потакать и защищать, как и положено супругу.

Ведь я — его «трофей» и неотчуждаемая плоть, мать его детей. Разве можно повредить части себя самого?

— Моя-Хельга, надо идти-покидать-на-время. Отдыхай-спи-восстанавливайся.

Он потерся щекой о мою щеку.

— Хорошо.

Его лицо напротив. Ловлю губы и целую на прощанье. Он принюхивается? Почему? Что-то не так? Нет, мой супруг доволен.

— Мой-трофей правильно-истинно-хорошо пахнет.

— Ладно, — не могу удержаться от шпильки. — Иди уже, герой-любовник.

Я думаю, будут ли последствия. Мы ведь не предохраняемся. Кажется, моя инопланетная суть совсем не против такого исхода, а что до земной — она исчезает и растворяется. День за днем я теряю себя. Что же будет через несколько лет?

Этого не знаем ни он, ни я.

* * *

Гудрун Нордманн снова со мной. Ура!

— Я переживала, — сказала я, когда мы обнялись.

— Я тоже.

— Спасибо!

Она знает, за что. Что-то в ней неуловимо изменилось. Я посмотрела и ахнула. В прическе, сплетенной из золотых волос, змеились живые пряди, совсем как у ее завоевателя, доктора Лайе Ма. Наверное, я была так шокирована, что она рассмеялась.

— Новый образец, — улыбнулась она, поправляя прическу. — Конечно, не Медуза Горгона, но ощущение, словно у тебя еще одна пара рук. И глаз.

— Как я тебя понимаю.

У меня иногда было чувство, что симбионт заменил недостающий орган чувств. Видеть кожей довольно странно. А если волосами — почему нет?

— Поможешь взять пробы и отправить на Фрейю? — попросила она.

— Хорошо.

Подруга действовала в своих личных целях. Уверена, что она решилась на этот эксперимент над собой только из научного интереса. Или нет? Лайе Ма, который привел Гудрун, так на нее смотрел… С жадностью. Я не до конца понимала сущность их взаимоотношений.

— Оставьте нас, — сказала она, не глядя на него, и прикусила губу.

Я смотрела на нее и удивлялась. Где дерзкая Гудрун, которая легко крутит мужчинами? Лайе Ма вопреки ее желанию подошел ближе. Красивый негодяй! Мои охранники сразу насторожились и встали рядом, не давая приблизиться ко мне. Однако его интересовала вовсе не я.

— Медики-Ма чистят-собирают-остатки-образцов, — ответил он своей женщине. — Время-длится быстро-стремительно.

— Супруг-Ма лучший-исцеляющий имя-Лайе, — она наконец соизволила обратить на него внимание, и ее ответ звучал сухо и официально. — Трофей-Ма имя-Гудрун и мать-дочерей трофей-Этти имя-Хельга заняты-увлечены делами-общением.

Что дальше? Согласится или нет? Я затаила дыхание. Лайе Ма оказался неожиданно покладистым. Он взял женщину за руку, перевернул ее ладонью вверх и провел когтем. Выступила капелька крови, и Гудрун зашипела сквозь зубы. Он поднес ее руку к губам и слизнул кровь, одновременно залечивая прокол.

— Мой-самый-ценный-трофей, — вкрадчиво сказал он. — Скоро. Скоро-скоро-скоро.

Низкое, отрывисто стаккато напоминало смех. Что значит «скоро»? Скоро вернется или скоро… что? Гудрун смотрела вниз, на свои сцепленные, сжатые до боли руки. Доктор ушел, а мы остались. Охрану мы отослали.

— Он кормился от тебя! — вырвалось у меня, как только закрылась дверь.

Мы с ней были в малой аналитической лаборатории. У входа за стеклом маячили воины клана Этти. Кажется, им было любопытно, хотя они изо всех сил скрывали интерес. Еще бы! Две женщины, два трофея, тут, рядом.

— Не первый раз, — проворчала она, все еще разглядывая целую и невредимую ладонь. — Их это привлекает не меньше секса. Любят обмениваться жидкостями тела во всех видах.

Я смутилась.

— Хорошо, что у эргов прекрасная регенерация.

— Но я не эрг. Так что лечит он. Кстати, не только кровь их привлекает. Даже ногти и волосы просто так не выбросишь, приходится избавляться в утилизаторе от «образцов». Я теперь не могу позволить себе такой роскоши.

— Понятно, — взяла я на заметку ее опыт.

Она объяснила, что я сделала не так. Получается, кокон изначально нейтрален, чтобы не вызвать отторжения у детеныша. Его может вырастить кто угодно, как мать, так и медик. Это ничего не значит. Зато дальше ребенок берет все, что передает при кормлении мать через кровь. Если бы кокон не был со мной, когда я кормилась, мы бы избежали проблем.

— Но ты сама сказала, что исчерпала все ресурсы. Лари нельзя голодать, иначе пострадает мозг. Она пока не способна к самостоятельному существованию без «кокона», — закончила она. — Выбора у тебя не было.

— Эши понял.

— Странно. Я ожидала другого, — удивилась она. — Похоже, твой действующий супруг гораздо мобильнее, чем кажется.

— Не называй его так! — попросила я.

Мне не нравится сама идея, что у меня будет другой мужчина.

— Поединки будут, так или иначе, — сказала Гудрун. — За «трофей» или за место военного лидера, но они будут. Кроме того, Лари — «мать матерей», а это значит, что за тебя будут бороться просто потому, что ты ее опекаешь. Не завидую Эши Этти.

«О чем это она?»

Лари еще слишком мала, чтобы быть матерью и носить такой титул. Кроме того, почему не «мать дочерей», как называют меня? Что-то тут не так. Я попросила объяснить, почему клан Ма атаковал станцию, и получила ответ. Я — просто фертильная самка, что само по себе большая ценность, зато моя девочка — родоначальник целой расы. Вот о чем говорил посол, когда прощался. Симбионт обычно контролирует гендерное соотношение, но не в ее случае. Когда она вырастет, у нее будут рождаться только девочки, и это принесет огромное превосходство клану, которому она принадлежит. В перспективе клан Этти может стать доминирующим.

— Больше самок, больше детенышей, больше численность популяции, — резюмировала подруга.

— Ох… — мои ноги ослабели. — Мне надо сесть.

— Сладкой воды? — спросила она. — Протеин? Сейчас схожу к раздатчику.

— Нет, просто надо подумать.

Я считала, что избежала проблем, покинув человеческие миры. Но в итоге я получила взамен другие сложности. Ладно. Все это можно пережить.

— Пойдем, посмотришь на Лари, — предложила я. — Скоро, наверное, перейдем на прикорм.

— Наступит стадия-три.

— В смысле?

Я-то думала, все волнения уже позади.

— Прячьте от нее «образцы» и держите подальше самцов. Иначе потом окажется, что она «трофей» не одного, а доброго десятка воинов, и будет большая драка за право ухаживания.

«Проклятье!»

У нас за девочками следят, когда они взрослеют. У эргов все наоборот. Пока ребенок не поймет, что можно и нельзя, его надо прятать в «гнезде». Вот почему девочек изолированно растят в «гнездах», или «ульях», где одни только дамы и ближайшие родственники.

* * *

Пока мы играли с Лари, к нам присоединился Эши Этти. Девочка тут же взобралась к нему на руки и показала погремушку. Мужчина серьезно осмотрел ее, потряс в руке и вернул.

— Мя! — довольна заявила она.

— Моя-Лари самый-драгоценный-трофей. Эта-вещь развлекает-издает-звук нравится-ты-любишь?

— Мяааа! — ответила девочка, что, вероятно, означало утвердительный ответ.

Эши держался с Гудрун подчеркнуто нейтрально.

— Исцеляющий-Ма имя-Лайе хочет-желает-требует присутствовать-быть при общении-встрече, — сказал он.

— И? — прищурилась она.

— Нет.

Как это похоже на него. Опасаясь за Лари, он никогда не позволит приблизиться к ней никому из клана Ма, за исключением женщин.

Доктор Нордманн теперь носила одежды клана Ма и титул Ласси-Ма. Мой титул, если я правильно поняла, Ласси-Этти, что приблизительно означает «принадлежащая зверям Этти». Звери — это их симбионты, а я что подумала? Мда… Все зависело от того, в чьем клане состоял действующий супруг.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — сказала я. — Если женщина уходит в другой клан, ее титул меняется?

— Да, это так.

— Значит, ты была Ласси-Ла до этого?

Она кивнула. Я только удивлялась. Менее чем за год она умудрилась дважды «выйти замуж». Ее титул был коротким, а вот мой длинной с руку, если прибавить «мать дочерей», «самый ценный трофей», «неотчуждаемая плоть» и «моя Хельга». Впрочем, последнее было просто обращением. Я не собираюсь менять имя. Никогда! Сжав руку мужа, я посмотрела на него. Его светло-голубые глаза сказали мне больше, чем тысяча слов.

— Что, чика? — перешел он на спанглиш.

— Ничего.

Просто… просто я люблю его.

Глава 16

Учитывая новую информацию, я приняла решение двинуться в путь до того, как Лари пожелает оставить «кокон». Пока она со мной, все хорошо. На корабле эргов одни мужчины. Могли быть проблемы, если она станет более самостоятельной. Повода откладывать поездку больше не было. Надо отправляться в путь!

Я смутно подозревала, что в этот период поединков не будет, как и нового ребенка. У меня не настолько призывный запах. Эрги более совершенные животные, чем люди. Новая яйцеклетка не созреет, пока идет забота о потомстве. Все очень просто. Можно не думать о последствиях.

Гудрун даже пословицу привела. «Не удаляйся до следующего потомка», если дословно. В их истории военные походы редко длились больше месяца. Стоит зазеваться, и супругу завоюет кто-то другой. Нельзя надолго оставлять свое без присмотра. Это касалось супруги и детенышей.

Меня под охраной препроводили до шлюзовой камеры. Челнок тронулся, но инерции я не почувствовала. Наверное, в живом кресле, куда меня вжало, выли компенсаторы. Никаких иллюминаторов. Тихо и спокойно. Стены поросли живым «войлоком», который заменяет источники света. Очень похоже на «детскую» Лари. Ее кокон у меня на коленях, нити тянутся к моим рукам.

Любопытная мордашка выглянула и скрылась. Правильно, детка. Тут ничего интересного. Лучше поспи. Теперь снаружи только рука. Маленькие пальчики сжимают мой комбинезон.

И вот мы наконец на корабле клана Этти!

— Разрушитель-миров, — сказал Эши и обвел рукой вокруг. — Создан-выращен теми-кто-делает-новое лучший-великолепный да-согласна?

— Это точно.

Если я правильно поняла, это последнее достижение научно-технического прогресса эргов. Что-то вроде наших флагманских кораблей.

Мы в ангаре, который поражает своими нечеловеческими контурами. Невольно верится, что корабль выращен, а не построен. Есть вполне искусственные на вид части, например лестницы, но вот само помещение с неровными, пульсирующими стенами наводит на мысли о том, что мы в чреве у гигантского кита. Воздух влажен. Я оглядываюсь и вижу, что на месте стыковки нет входа. Неужели появляется и зарастает, когда это необходимо?

Внутри на полу и стенах мириады челноков. Этот рой может высадиться на планету и принести с собой воинов и оружие. Есть мелкие и остроносые, с выступами закрылков. В этих я сразу опознала атмосферные истребители. Были и другие, в назначении которых я не была уверена. Самостоятельно передвигающихся тварей-грызущих, как в клане Ма, не было.

Воины обходят нас и устремляются ко внутренним входам. Все с любопытством смотрят на нас с главнокомандующим. Пора бы уже привыкнуть. Субординация здесь если и есть, то очень странная. Как в природе, а не как в человеческой армии. Начальство взглядом не едят, строем не стоят, как на плацу, но все заняты делом. Команды четко исполняются. Никто нас не встречает. Тоже странность.

— Что-то не так? — спросил Эши.

— Ничего, — ответила я. — Помоги.

Я пересадила кокон на спину, обернув слингом. Лари встрепенулась и высунулась наружу. Мы идем, мой супруг чуть позади, чтобы держать нас в поле зрения, а я впереди. Выглядит так, словно я его веду за собой, хотя это не так. Теперь понятно, что воины смотрят только на меня. Я как маяк в ночи. Я и дочь.

— Лари, помаши мальчикам, — не удержалась я.

— Мяяяя! — это мы знаем и махать рукой умеем.

Девочка уже распознает отдельные слова и фразы, хотя сама не спешит заговорить. На лицах встречных мужчин непередаваемое выражение. Наверное, так смотрят на королеву, которая приветствует подданных с балкона своего дворца. Я, конечно, не балкон, но сойдет.

— Мой-самый-драгоценный-трофей весел-рад-доволен что-сердит-своего-супруга? — догнал меня Эши. Он усмехнулся.

— Это так, — не стала скрывать я. — Хельга-трофей-командующего-Этти любит-сердить-наблюдать-испытывать.

Мне нравится смотреть, как меняется выражение его лица от хмурого к довольному и обратно. Даже эта кривая усмешка нравится. Просто на корабле он вдруг стал… чужим? Более сосредоточенным, сдержанным, целеустремленным. Чувство общности пропало, и я решила его вернуть. Для этого пришлось вывести мужчину из равновесия. Это что-то новое для меня. Неужели с изменениями тела поменялся и мой характер? Мне нравилось подкалывать мужа.

— Мой-самый-драгоценный-трофей хочет-смотреть на-поединки? — спросил он. — Это-возможно это-хочу но это-отвлекает это-задержка, — изложил он аргументы за и против.

Матерые самцы, которые наконец вошли в ангар, да и те, что помоложе, явно горели энтузиазмом. Они принюхивались и, как коты, втягивали и выпускали когти. Вызов никто не бросал, но жадные взгляды говорили сами за себя.

Один был так же высок и силен, как Эши. Не считая цвета глаз, они были похожи, как братья. Только у вошедшего глаза темно-карие, почти черные. Этого я мысленно назвала «главный». Второй чуть ниже и более изящен. Свита состоит из каре — четырех воинов клана.

— Приветствую командующего-в-походе-на-врага, — сказал главный и улыбнулся, не сводя с меня глаз. — Великая-удача трофей-Этти мать-матерей и мать-дочерей.

— Смотри-но-не-трогай мой-самый-драгоценный-трофей. Воин-Этти имя-Тари желает-хочет-настаивает-на поединке? — холодно ответил Эши.

— Пока-нет позже-да, — невозмутимо ответил тот.

Я ощутила себя куском мяса, ходячей маткой. Он даже не поздоровался со мной и не поинтересовался моим именем или мнением, как положено при знакомстве. Моя дочь — просто «мать матерей», не более того. Я — просто желанный «трофей». Пока чужой, а там как знать, как знать…

— Мой-супруг кто-что те воины-Этти? — я поморщилась и инстинктивно подставила менее вежливую замену для обращения. — Сколько-как-долго ждать-стоять? Я-мать-дочерей трофей-командующего-в-походе-на-врага-Этти имя-Хельга устала-утомилась.

Так я четко обозначила свой статус и с кем я. Если я «предмет» торга, то эти индивиды — просто предмет моего интереса. Или его отсутствия. Скользнуть взглядом и больше не придавать значения. С ними я заговаривать не буду. Пусть супруг сам объяснит, что к чему. Сделаю вид, что эти эрги — предмет обстановки и причина непредвиденной задержки. Мой выбор — игнорировать их.

— Мой-самый-драгоценный-трофей, — ответил Эши. — Это второй-по-очереди-военачальник-Этти имя-Тари, — указал он рукой на неприятного типа. — Это первый-в-очереди прокладывающий-путь-в-движении-Этти имя-Олли.

— А, — сообразила я. — Навигатор. Понятно.

И с тем военачальником тоже все ясно. Главный соперник, которого от вершины в иерархии отделяет только Эши. Настоящий альфа-самец. Не похоже, что он готов довольствоваться участью «беты».

— Си, — улыбнулся муж, переходя на спанглиш. — Сейчас пойдем.

— Отлично. Ребенку надо отдыхать.

Предпочитаю не замечать недовольство этого Тари и ощущаю, что это еще больше выводит его из себя. Мой симбионт ловит эмоции в воздухе.

— Странно-пахнет, — снова морщусь я и бросаю беглый взгляд на недовольную физиономию этого Тари. — Идем.

Уверенно делаю шаг вперед, ожидая, что меня пропустят. Иначе быть не может. Навигатор и военачальник расступаются, как и сопровождение. Я все еще думаю. Поединки! Они будут, это неизбежно.

— Значит, второй в очереди, да?

— Да.

— Эши, — я встала как вкопанная. — Эши Этти!

Он с интересом смотрел. Я встала на цыпочки и обняла его за шею, заставив нагнуться. Притянула к себе. Поцеловала. Эрги это воспринимают как обмен образцами, я же — как выражение чувств. Здесь все: любовь, растерянность, надежда… Я не скрываю ничего, пусть видят, чувствуют и обоняют. Пусть поймут, что я только его. Лари тянет отца за ухо, и тот старается удержаться от улыбки. Держит лицо перед другими самцами, но я-то знаю.

— Если будете сражаться за меня, извольте остаться в живых, — прищурилась я.

— Си, синьора.

— Или прячьте меня до самого прилета.

— Это мысль, — медленно, многообещающе улыбнулся он и добавил на своем языке. — Намерение было-есть с-начала-до-конца перелета-прыжка.

Ага! Задумал держать меня в изоляции во избежание эксцессов. Мудро. Но такое не утаишь. Тем не менее до конца полета я постараюсь сделать все, чтобы не вляпаться в историю.

* * *

Нам с Лари выделили отдельную каюту. Или отсек? Места так много, что тут можно гонять на флаере.

Потолок и стены гладкие, как из литого серого камня, который меняет оттенок. Я все пыталась понять закономерность, и потом дошло. Это место реагировало на настроение? Надо поэкспериментировать. Под ногами светящийся «войлок. Лари может без опаски ползать и играть.

Высокий сводчатый потолок, множество ниш, где можно уединиться и отдохнуть, и — о, боги и богини! — живой туалет, который я видела в записях. И ванна, только нет моющих средств. Просто влезаешь внутрь, ощущаешь бурление воды, как в джакузи, и вылезаешь чистой до скрипа. Симбионты очищают кожу, но не повреждают ее. Самое забавное, что под водой ты дышишь. Что-то невесомо крепится к лицу и поставляет воздух. Выяснила я это, когда окунулась с головой. Значит, утонуть здесь нельзя.

— Лари, иди сюда.

Я подхватила ее на руки и понесла мыться. Малышка была в восторге. Потом она не хотела вылезать и долго хныкала, когда я ее вытащила из „ванны“. Наверное, ей было там уютно, как у меня в животе.

— Ладно, ладно, — утешала я, укачивая на руках. — Оставить тебя без присмотра нельзя, дорогая. Вот станешь постарше — всегда пожалуйста.

Здесь только я, Лари, приходящий корабельный медик и охрана у входа. Все на страже, всегда готовы прийти на помощь. Мы — самый ценный груз клана Этти, намного ценнее корабля и всех эргов, которые на борту.

Тут хорошо. Первое время меня тяготит ничегонеделание, но потом я нахожу в этом свою прелесть. Никогда не думала, что быть домохозяйкой так приятно. Разве что, мои обязанности ограничиваются ребенком. Мы уже два дня вместе. Играем, спим в обнимку, проходим первичные тесты для детей, которые нашлись в архиве моего коммуникатора. Несмотря на размер и малый вес, развитие Лари соответствует семи-восьмимесячному человеческому ребенку.

Кормили тут прекрасно. Впервые за долгое время вкусовые рецепторы говорили „это вкусно“, что бы я ни попробовала. Все блюда, что приносили, выглядели непривычно. Какие-то нити, похожие на водоросли, пахнущие йодом и морем. Кусочки животного, напоминающие рыбу. Много растительной пищи и странные сладкие желеобразные кубики. Однажды к столу подали что-то живое. Я не решилась попробовать, зато Лари с удовольствием играла с этой „едой“.

И каждый раз целый ритуал с расшаркиваниями.

„Это-ничего-не-значит просто-еда“. Или: „Это еда прислал-командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши“. То есть мне четко давали понять, что я могу это попробовать и не попаду в неприятную ситуацию. Иногда я думала: а что, если кому-то придет в голову обмануть? Такая интрига, если это теоретически возможно. Жаль, нельзя спросить Гудрун.

Все стараются меня ублажить, дать мне самое лучшее, и это странно. Первое время автоматически ищешь, в чем подвох. Так не бывает! Не у людей. Зато у эргов это в порядке вещей. Женщина этого достойна, она — живое сокровище.

Гиперпереход я почти не ощутила. Это было в самом начале пути. Теперь мы в пространстве Эрг-ласси. На обычной тяге двигаться еще сутки. Эши Этти навестил нас лишь однажды. Я заметила на его лице какие-то полосы.

— Поединок, — улыбнулся он, когда я потрогала шрам, который постепенно бледнел и становился не таким бугристым. — Недавно.

— О! Надо же.

Судя по скорости эпитализации, через час-другой не останется даже следов. Но… Если они все еще видны, ему, скорее всего, чуть не раскроили череп. Может быть, и глаз был потерян? Полосы, похожие на следы когтей, шли через бровь и веко.

— С кем?

— Второй-по-очереди-военачальник-Этти.

Кто бы сомневался! Так и знала, что скоро последует вызов.

— Хорошо, что я не видела, — сказала я, подумав. — Вы победили, муж мой?

— Да, чика. Иначе не пришел бы.

Он возбужден. Вероятно, это гормональный всплеск после боя. Мы жадно целуемся, словно не виделись целую вечность. Часа нам едва хватает, чтобы наша взаимная тяга немного утихла.

— Я скучала, — снова поцеловала я его. — Уже уходишь?

— Да.

Практически восточная, очень архаичная концепция. Дедушка бы в глубине души одобрил. Отныне это моя судьба? Сидеть дома и ждать, когда тебя навестят? Ладно, прилечу — станет ясно. Занятие себе по душе всегда найдется, иначе я зачахну от скуки.

Хотя воспитывать детей тоже интересно, как оказалось. Я бы научила Лари языкам ее предков, каллиграфии, живописи. Мы будем играть в Го. Надо только продумать и составить программу. Не знаю, что изучают дети эргов, но со своей стороны я сделаю все, чтобы это был „ребенок двух миров“.

Супруг ушел, а я все оставшееся время выращивала себе платья. Надо же чем-то заняться? Первые два испортила. На третьем результат меня устроил, после чего я начала практически промышленное производство, прерываясь на пищу — требовалось восстанавливать биомассу, — и на общение с ребенком.

Я не хотела тяжелых шелков. Каждое платье — легчайшее, тончайшее, но непрозрачное. Так я задумала. Мне не хотелось носить на себе непомерную тяжесть. Дзюни-хитоэ — подобие „двенадцати одежд“ эпохи Хэйан. Пусть супруг меня в них потом ищет и развлекается, снимая одно за другим. Только шлейф не столь длинный, как у церемониальных нарядов. Я не хотела, чтобы он мешал двигаться.

Цвет клана Этти — абрикосовый, но различных оттенков. Только нижнее платье белоснежное, как и носочки-таби. Еще сандалии на высокой подошве. Симбионт не стал выращивать обувь, а просто разделился на части и принял нужную форму. Тем лучше. Ощущалось как часть своего тела. В верхнее платье я вплела узор из хризантем. Из общего ряда выбивались штаны-хакама, торчащие в распахнутых снизу платьях. Если вдуматься, мои глаза теперь ощущали все намного больше оттенков.

Кроме того, в складках платья легко скрыть ребенка. Закрою рукавами — и все. Никто не посмотрит на Лари, если я не захочу. Пришлось придумать систему креплений и вырастить слинг того же цвета, что и верхнее платье.

Веер еще! Чуть не забыла. Лари уже наигралась, так и лежал среди вещей, иногда пытаясь самостоятельно двигаться. Псевдоживое существо так и льнуло к рукам. Голодное? Да. Соскучилось? Это тоже. Я распахнула его и закрыла, щелкнув роговыми пластинками. Отлично. Спрячем в рукав и достанем, когда слов будет недостаточно.

Я едва успела расчесать волосы и скрепила их ниже лопаток зажимом, чтобы не путались. Они стекали волной до бедер, завершая образ. Готово! Ожидание закончилось. Наградой мне был потрясенный взгляд мужа, когда он увидел меня при встрече. Я сидела на полу в нише, а рядом играла Лари.

— Приветствую, муж мой, — я скромно опустила глаза.

Пусть скажет первым.

— Хельга, — сказал Эши после продолжительной паузы. — Мой-самый-ценный-трофей красив-совершенен-безупречен.

— Ты тоже, муж мой, — я довольно улыбнулась. — Мой-супруг сильный-красивый-совершенный для-меня.

Он был в живом боевом защитном костюме. Только шлем сложился и спрятался у ворота. Рыцарь в космических доспехах! Какой контраст. Эши присел рядом.

— Прибыли, — сообщил он.

* * *

Мы на „мостике“. Вернее, это место, которое заменяет эргам корабельный мостик. Пультов управления не видно. Здесь все по-другому.

Вместо воина-Этти имя-Тари теперь другой, не такой агрессивный и амбициозный самец. Он проводит экскурсию, пока мы приближаемся к планете. Его зовут Тардар. Мне смешно. Сурового, серьезного мужчину зовут соусом. Тихо фыркаю, и Эши вопросительно смотрит.

— Извини, — кладу руку мужу на локоть. — Его имя как еда.

— Это комплимент, — хмурится он. — Вкусная еда?

— Не знаю. Не хочу пробовать.

Шелка моих одежд шелестят, когда я беру его за руку. Супруг доволен, услышав невольный каламбур. Он понимает. Тардар, как выяснилось, тоже. Он вдруг переходит на спанглиш, давая понять, что все слышит. Я испытываю чувство легкой неловкости. Обсуждать кого-то в его присутствии не принято. Меня поймали на горячем. Значит, этот самец поглотил как минимум одного человека. Убил, скопировал матрицу личности со свежего покойника и таким образом выучил язык.

„Мерзко“.

Одно дело преступник и террорист, а другое — военнопленный. Сколько еще таких самцов, которые владеют земными языками? Наверное, примерно столько же, сколько убито в поединках членов экипажа „Святого Улафа“. Надо свериться с записями.

Идем дальше. Здесь в нишах, прикованные к корабельному псевдо-разуму, лежат навигаторы. Один, два, три… на сотом я сбилась. Вместо компьютеров у эргов тварь-расчетчик и соединенные с ней пришельцы. Все это вместе образовывает суперкомпьютер, который прокладывает курс и рассчитывает нужную траекторию движения. Они могут рассчитать гиперпрыжок! Невероятно.

В конце зала яркий, немыслимый свет и сияние, которое выходит за рамки воспринимаемого диапазона. Биолюминесценция? Непонятно. Гудрун говорила про этот „свет“, который может тебя поглотить. Биолюминесценция? Непонятно. Только специально выведенные навигаторы могут выдержать слияние без ущерба для личности и не потерять себя. Это похоже на Хорхе. „Мистер мозг“ может общаться с ИскИном. Я бы сразу сошла с ума, даже будь у меня мозговой разъем.

— Туда нельзя, — предупредил Эши. — Смотрим здесь.

Он кладет ладони на два выступа в стене. Поверхность комнаты сразу приходит в движение. Это не экран и не голограмма, но тут есть и объем, и перспектива. Похоже одновременно на их „живые фотографии“ и на фильм. Идет прямая трансляция. Планета приближается. Вернее, это мы стремительно движемся к ней. Эрг-ласси черно-синяя и расписная, как новогодняя игрушка. Морозные узоры из облаков. Отчетливо видно границу ночной и дневной стороны. И неподалеку их солнце.

— Ах! Красиво, — восхитилась я. — Похоже на Фрейю.

— Я хотел, чтобы ты видела, чика.

— Спасибо.

— Надо занять места, — слышу я голос Эши.

Он не оборачивается, весь в процессе. Какие-то жгуты отделяются от стен и тянутся к нему. Двое охранников провожают меня обратно в каюту к Лари. Я оглядываюсь и вижу, что из ниоткуда создаются противоперегрузочные кресла-ложементы для эргов. Военачальники готовятся к посадке.

На других уровнях суета. Эрги занимают свои места. И все равно на меня глазеют, как на восьмое чудо света. Похоже, новые платья сыграли со мной злую шутку. Надо было сделать неприметный комбинезон и ограничиться этим.

— Ах, Лари, — успеваю поймать девочку у входа и беру ее на руки. — Идем скорее.

Ищу кокон и понимаю, что смердящая лужица на полу — он и есть. Отжил свое. Живой войлок постепенно переваривает остатки кокона. Лари достигла необходимого возраста. О, боги и богини!!! Как не вовремя. Я просто в панике. Беру слинг и сажаю девочку туда, закрепляя на груди.

Облокачиваюсь на стену, и там тут же появляется углубление. Помещение любезно предлагает мне прилечь. Стоит нам с дочкой устроиться, как один из охранников прикладывает руку к стене и что-то говорит. Я слышу голоса, как по внутренней связи. Значит, доложил, что мы на месте. Тут понимаю, что мы не приземлимся, пока я не готова. Из-за меня они медлят.

Охранники уходят. Подходит медик-Этти имя-Рани и устраивается рядом. Его я знаю, так что не удивляюсь. Он здесь на случай, если что-то пойдет не так. Я все думаю: как? Как такой массивный объект сможет совершить посадку и не уничтожить при этом планету? Ответ прост. Корабль отвечает мне на безмолвный вопрос, соединившись с моим симбионтом.

Я вижу, как мой отсек отделяется, как будто у корабля происходят роды. Невероятно!!! Мы уже снаружи. На самом деле это был корабль в корабле. Но…

— Эши!

Я в панике. Если я тут, то он, получается, остался там. Почему он мне не сказал? Что же теперь будет? Ощущение беззащитности нарастает, пульс зашкаливает. Становится сложно себя контролировать. Все вокруг окутывает моя „паутина“. Я никому не дам к себе приблизиться!!! Никто не тронет меня и Лари.

— Мать-дочерей что-случилось-что-плохо что-что-что? — беспокоится медик.

— Не трогайте меня.

Он отдергивает руку. Я встаю с места. Единственное, что я вынесла из прошлого опыта: в любой непонятной ситуации надо вовремя поесть, чтобы потом не получать от мужа упреки. Лари, кстати, тоже.

Глава 17

Гравитация слабеет, но не критично. Эрги умудряются поддерживать силу тяжести как на крупном астероиде. Вполне понятно, где верх и низ. Невесомости нет, но ходить уже сложно. Приходится хвататься паутиной за стены и пол. Мне это надоедает, и я делаю ступни липкими. Так-то лучше!

Иду, раскачиваясь, в дальнюю нишу, где на подносе лежат остатки недавней трапезы. Ем, хотя пока не особо хочется, и пытаюсь накормить Лари.

— Лари, милая, ну, что ты, — я укачиваю ее и сую под нос еду, но она продолжает сопротивляться и крутит личиком в разные стороны. — Что ты хочешь? Что не так?

— Мя!

Девочка хнычет и уворачивается от еды, которую я ей предлагаю. Ничего не нравится. Что же делать? Прошло слишком много времени, кокона нет, и она уже капризничает, потому что голодна. Однако не ест.

Вдруг малышка уткнулась мне лицом в грудь.

— О, боги и богини!

Решение пришло само. Я не эрг. Не стоит забывать об этом. Я человек, значит, млекопитающее. Не успела я опомниться, как включилась генетически заложенная программа. Симбионт стимулирует мою гормональную систему. Грудь сразу тяжелеет. Лари забавно принюхивается, ноздри крохотного аккуратного носика шевелятся, и она тут же перестает хныкать.

— Да, детка, ты знаешь, что тебе нужно.

Я осторожно, слой за слоем развела вырез платья в стороны и ослабила пояс. Девочка приникла к груди и жадно зачмокала.

— Ох! — мир снова перевернулся.

Я больше себе не принадлежала. Отныне я собственность ребенка. Моя жизнь никогда уже не будет прежней. Очнулась я, услыхав чужие шаги. Это был доктор.

— Мать-дочерей имя-Хельга скажет-объяснит что-делает мать-матерей детеныш-несамостоятельная?

— Ест. Разве не видно? — он не понял, и пришлось продублировать на их языке.

Он пялился на мою грудь. Это слишком личное! Я прикрылась широким рукавом, как ширмой. Медик подошел ближе. Он был сильно обеспокоен.

— Мать-дочерей это важно-необходимо знать что-ест?

Проклятье! Меня. У меня нет и не было адекватного перевода для "грудного вскармливания". Эрги не млекопитающие, грудь и соски у них — ненужный рудимент, просто часть внешности. Я не смогу объяснить.

— Детеныш-несамостоятельная ест меня-имя-Хельга, — невозмутимо ответила я.

У него округлились глаза. Он посмотрел на рукав, за которым скрывался ребенок, потом мне в глаза, втянул пару раз воздух сквозь зубы, но все равно вид у него был крайне удивленный. Пусть так, лишь бы не паниковал.

— Это разделение-образцов?

— Нет это просто-еда.

Он завис. Я сердито уставилась, давая понять, что всему есть предел. Этот мужчина нарушал мое личное пространство.

— Медик-Этти имя-Рани должен-обязан уйти не-должен смотреть-наблюдать, — проворчала я.

Короткая фраза: всего девять слогов и аромат-репеллент, который сигнализирует, что посторонним здесь не рады. Медик отступает на несколько шагов. Человек бы ничего не почувствовал. Я пока только учусь разговаривать, придавая словам оттенки при помощи запахов.

— Медик-Этти имя-Рани просит прощения-снисхождения.

Мужчина отошел, стараясь не привлекать к себе внимание. Он больше не мешал нам с дочерью, но я знала, что он в соседней нише, всегда наготове, чтобы помочь, если понадобится. Наконец я поняла, что девочка сыта. Ура! Можно одеться и разведать обстановку.

Я привела платье в приличный вид и примотала ребенка слингом за спиной. Лари безмятежно уснула. Кажется, она опьянела от еды. Не многовато ли на первый раз? Опыта нет.

Что теперь? Узнать, что вообще происходит, и почему корабль отделился. Эши Этти обычно трогал выступы на стене, чтобы появилась картинка. В этом помещении есть такие. Я подошла и положила на них руки и… ничего не произошло. Это значит, придется снова лечь в нишу и стать пассивным наблюдателем. Управлять животным не получится. Медик хвостиком следовал за мной. Он сказал:

— Мать-дочерей нет-полномочий плывущий-пузырь-лодка не-подчиняется.

— Ах, вот как?! — разозлилась я.

Мой симбионт взял несколько образцов, внедрившись в "шкуру" на стене. Мне нужно было сродниться с кораблем. Тварь дернулась, и стены заколыхались, как стенки желудка, когда берут образец на биопсию. Животному было больно.

"Тише… тише… тише. Прости. Я не враг", — передавала я, усилив свой притягательный запах до максимума. Я мать, я друг, я свой. Позволь пройти. Давай познакомимся. Ты же сам этого хочешь.

Руки вдруг провалились в выступы на стене, как в упругое желе. Из стены выстрелили нити, соединяясь с моим симбионтом. Соединение было установлено. Медик за спиной удивленно вскрикнул, но мне было все равно. Я ушла в темноту. Остался только мой Белый кит, и он плыл по нейронам этого существа, как по бескрайнему океану.

И когда он вынырнул, я узрела то, что происходило снаружи корабля. Его облепили мелкие суденышки, которые пришвартовались прямо с внешней стороны. Они пробивали путь внутрь, но не так, как "тварь-грызущий", а очень нежно и аккуратно, словно так и задумано.

"Нет".

В доступе отказано. Внешняя шкура корабля начала сопротивляться вторжению. Кит не знает, кто там — друзья или враги, значит нет. Никто не войдет и не выйдет, пока не явится командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши.

Бесконечный свет навигационной системы может убить человека, но я сейчас не человек. Белый Кит изучает окружающий мир через живой корабль, видит всей поверхностью тела, ощущает бескрайнее пространство вокруг. Океан полон пустоты. Пустота не абсолютна, она полна заряженных частиц и солнечного ветра. Элементарные частицы непрерывно бомбардируют неуязвимую шкуру животного. Оно ловит потоки энергии и преобразует ее в биоэлектричество. Оно кормится! Греется на солнышке, как кот.

"Да-а-а…"

Белый Кит придает кораблю вращение, согревая другой бок. Хорошо.

"Кто-здесь? Кто-еще?"

Мне интересно. Разрушитель-миров, который мы покинули, летит к планете, чтобы выйти на стационарную орбиту и потом соединиться с чем-то, что было похоже на ее естественный спутник. Однако оно тоже было живым и состояло из множества кораблей.

"Гнездо-место-для-отдыха", — получила я ответ. Это место было знакомо живому кораблю.

Между тем наши незваные гости отделяются и пытаются пришвартоваться в другом месте, но у них ничего не выходит. Они как рыбы-прилипалы на теле акулы — не мешают, а просто сопровождают. Шкура их не пропустит.

"Запрос доступа".

"Отказано". Не впущу. Даже не просите.

"Кто-кто-кто-кто-кто?" — пришел запрос.

"Я".

Корабль обрел свое "я" и стал личностью. Пока Белый Кит с ним, это разумное существо, состоящее из двух частей, человеческой и инопланетной. Гость удивлен.

"Кто-имя?"

Имени нет, только образы. Я-Хельга, не-Хельга, плывущий кит, женщина-демон-во-льдах…

"Хельга! Это Хаоли. Впустите меня". Ответ был на спанглиш. Фраза кажется мне слишком громоздкой, плоской и неуклюжей в сравнении с языком пришельцев. Но смысл!

"Хаоли…"

Доступ разрешен.

* * *

Я отсоединилась от корабля. Лари как раз проснулась и начала мяукать, дергая меня за волосы.

— Да, милая, — я перехватила ее пальчики и распутала волосы. — Это мама. Проголодалась?

Сколько же прошло времени? Я чувствовала себя безумно усталой. Рядом сидел медик и охрана, двое здоровых мужчин в броне. Они подскочили, стоило мне пошевелиться и заговорить.

— Мать-дочерей! — воскликнул медик. — Вы осознаете-мыслите?

— Да.

Я устало потерла лоб. Да… В здравом уме и твердой памяти. Не сошла с ума после контакта с кораблем. Только не уверена, повторю ли я когда-нибудь такое безумство снова.

— Хорошо, мать-дочерей, — обрадовался медик. — Медик-Этти имя-Рани может-разрешено проверить-взять-образец?

— Нет! — я вскочила с места, и мои шелка взлетели в стороны. — Никаких образцов!!!

Потом, сообразив, что меня просто не понимают, добавила на языке пришельцев.

— Мать-дочерей имя-Хельга трофей командующего-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши. Нет-согласия на-предоставление-образца.

Пока я не увижу мужа или хотя бы Хаоли Этти, никто из этих самцов ко мне не приблизится. Ситуация, мягко говоря, была весьма странная. Я не хотела случайно стать трофеем другого мужчины.

— Хорошо медик-Этти имя-Рани подчиняется-согласен.

Мужчина поклонился и отошел к воинам. Я осталась. Лари вдруг забеспокоилась, захныкала, и я быстро ее отвязала. Вовремя! Одно радует: почки у ребенка работают хорошо. Живой пол из "войлока" тут же без следа впитал все выделения. Я отнесла девочку в ванну и помыла ее.

— О, боги и богини! Подгузники. Мне срочно нужны подгузники.

От безысходности приходится проявлять смекалку. Я вырастила что-то подобное, использовав войлок — просто заставила его расти, принимая нужную форму, и примерила на дочку готовые штанишки. Так-то лучше! Не кокон, но все ненужное впитает. Симбионт будет кормиться тем, что производит ребенок. В таком возрасте это просто маленькая фабрика по производству удобрений.

— Мя? — удивилась Лари и попыталась стянуть новые одежки.

— Нет, милая, это не снимается.

Пришлось утешать и снова кормить. Спустя некоторое время один из воинов вышел и, вернувшись, обратился ко мне:

— Мать-дочерей направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли просит-хочет разрешения-дозволения войти?

— Хорошо, — кивнула я.

Я примотала Лари спереди. Пусть прадедушка на нее полюбуется. Что я почувствую, когда его увижу? Этого я не знала. Время и превращение меня изменило. Я теперь другая, и у меня есть супруг и ребенок. Осмелится ли посол претендовать на чужое? Или он за "великое будущее" линии Этти?

Как долго ждать…

"Сияй, сияй, маленькая звездочка.

Интересно, что же ты такое…"

Лари, засыпай.

Посол вошел в зал. Его охраняли воины Этти. Каре с Хаоли в центре приблизилось. Воины разошлись. Посол подошел, и у меня снова закололо сердце. Я знала, что это фантомная боль. Нечему болеть. Отчего же так грустно?

"О, боги!"

— Хельга! — воскликнул он и присел на пол рядом со мной. — Рад вас видеть.

— А я — не знаю, рада или нет, — честно ответила я.

Я без стеснения разглядывала мужчину. Он все так же болезненно юн и прекрасен, и только мудрый взгляд выдает его возраст. Мне захотелось прикоснуться и обнять его. И не только, не только… Это все еще живет во мне.

Проклятье, которое называется "память". Она реет над останками былой любви и клюет, причиняя боль. Но есть и благословение — "мудрость", ворон за правым плечом. Он не даст мне совершить смертельную ошибку.

Это неизбежно окончится поединком и смертью для одного из них — Хаоли или Эши. Я не стану делать этого. Оба мне дороги, и потери одного из них я не переживу. В жизни всегда приходится делать выбор. Нельзя иметь все сразу. Я не предам.

Он вдыхает воздух и ощущает переливы моих эмоций, мои желания, сомнения, радость и боль. Я хочу, чтобы Хаоли это знал. Словами этого не передать.

— Можно? — вдруг спросил он, указав на спящего ребенка.

— Можно что, господин посол? — подколола я. — Посмотреть, потрогать или взять образец?

— Вы осторожны, — ничуть не обиделся он. — Это хорошо. В будущем это вам пригодится.

— Я уже поняла, что это не сказка, — обвела я рукой помещение, и рукав плеснул, словно крыло. — Тут много опасностей.

Волна цветов клана мелькнула и легла мне на колени, ниспадая до самого пола.

— Это так, — согласился он и сменил тему. — Красивый наряд. Я раньше таких не видел.

— Так одевались предки моей матери.

Он умеет польстить и успокоить гнев. Этого у него не отнять. Хаоли — прирожденный дипломат и психолог, таким он создан и выращен. Теперь я знаю больше и не виню его. Всем женщинам нравится, когда ими восхищаются. Но этот комплимент — ничто в сравнении с тем, что сказал мне Эши. Я теперь различаю запахи, и над словами Хаоли витает некая формальность. Его больше интересую не я, а ребенок.

— Лари, — тронула я круглую щечку. — Детка, просыпайся.

— Мя-а? — она открыла бледно-голубые глаза.

— Познакомься.

— Гу… мя… — Лари потянула ручки к незнакомцу.

Хаоли тронул ее ладошку. Между ними протянулись "нити знакомства" их симбионтов. Посол жадно смотрел на девочку. Так никогда не смотрят на обычных детей. Она — словно средоточие всех его надежд и чаяний. Так глядят на святых в церкви, так молятся Будде и с таким лицом приносят жертвы богам. В его глазах я прочла, что это не ребенок, а нечто большее. Чудо?

"Это так".

Она всегда была для меня маленьким чудом. Лари не должна была родиться. Разве может быть дитя у двух существ разных видов? Мне пришлось умереть и воскреснуть, чтобы она появилась на свет. И послу тоже. Ребенок здесь благодаря ему. И еще из-за Эши, который убил посла в поединке. Все это — просто цепочка событий, которая привела к такому странному результату.

— Не смотрите на нее так, — попросила я. — Это просто ребенок.

— Это будущее клана Этти, — не согласился он.

Заладил: будущее, будущее! Мы не фигуры на доске, и нельзя нами играть. Сколько бы он не планировал, все выходит иначе. Инопланетной колонии на Фрейе не образовалось. Я об этом позаботилась. Теперь он хочет все переиграть?

— Для меня это просто дочь, — рассердилась я. — Не лишайте ее детства. Будущее где-то там, далеко. А сейчас просто дайте ей расти и радоваться жизни.

* * *

Меня сопроводили на один из челноков. Корабль, на котором я была до этого, не предназначен для взлета и посадки на планету.

Для Лари доставили странное животное, которое предназначалось для прикорма. Оно было похоже на кокон, но размером поменьше. Туда загружали обычную пищу, а на выходе получали "детское питание", которое меня совсем не впечатлило.

В ответ я сообщила, что в этом нет нужды. Хоть я и медик, но смутилась, когда пришлось объяснять мужчинам особенности кормления человеческих детей. Хаоли выступал в качестве переводчика.

— Хельга, позвольте медику клана Этти взять образец, — попросил он. — Это ничего не значит.

— Ладно, — нехотя согласилась я. — Но пусть все, кроме медика, выйдут.

Проверка дала необычный результат. Образцы Эши Этти присутствовали не только в моей крови, но и в молоке. Дочь тоже получила их от меня, когда кормилась.

— Это плохо?

— Это странно, — успокоил меня направляющий-на-пути. — Обычно такая метка ставится будущим супругом, но не отцом или другими родственниками.

— О, боги и богини!

Впору за голову хвататься. Кажется, я опять совершила большую ошибку.

— Окружающие будут дезориентированы, — объяснил Хаоли. — Но не вижу в этом ничего страшного.

* * *

Я уже знала, что у эргов есть множество способов передавать генетическую информацию. У людей все просто. Сливаются две клетки, отцовская и материнская, и вуаля! Готово. Ребенок. Геном определен на всю жизнь, раз и навсегда.

У пришельцев обмен происходит в течение всей жизни.

Поковырявшись в записях Гудрун, которые она мне скинула на коммуникатор, я выяснила, что у пришельцев есть несколько типов клеточных органелл, напоминающих митохондрии. Они не только имеют свой генетический аппарат, но и переносят фрагменты ДНК соматических клеток. Причем они обитали не только непосредственно в клетках, как положено всем нормальным органеллам, но еще и путешествовали туда-сюда в тканевой жидкости, присутствовали в плазме и крови.

А их симбионты! Они вычленяли фрагменты или целые копии генома, чтобы их сохранить, перенести или встроить в соматические клетки. Так эрги брали и накапливали "образцы". Соматические клетки изменялись, становясь на время копиями чужих клеток. Вот и разгадка мимикрии пришельцев!

Но самое главное, что оказало влияние на социальную жизнь пришельцев — фрагменты генома, или "образцы", которые являются метками супругов, а также брачным авансом. Это знак принадлежности к определенной семье. Не нужно брачного документа, все и так предельно ясно. Это заменяет брачную церемонию. Вот почему у пришельцев не было браков, как у людей. Зачем?

Но вернемся к первоначальной мысли.

Итак, все это многообразие циркулирует в жидкостях тела, в том числе крови и, как оказалось, в молоке тоже.

Особого выбора у меня нет. Дочь игнорирует "детское питание". "Невкусно, фу, уберите эту гадость, вы что, с ума сошли кормить меня этим?" — было написано на ее испачканной мордашке, когда я пыталась скормить ей хоть ложку неаппетитного пюре.

— Ох, Лари, — я снова поднесла ложку, но дочка вырвала ее у меня из рук.

— Мя! — заявила она и с вызовом посмотрела на меня.

"Нет!", — мысленно перевела я. В этот миг дочь до боли напоминала своего отца.

— Если что, скажем, что ты покусала папу.

Да, так будет проще всего. А то потом я замучаюсь объяснять несведущим эргам, как кормила младенца.

— Мя-мя-мя… — дочка застучала ложкой по тарелке, протестуя против насилия над личностью.

— Ладно, сдаюсь. Твоя взяла.

* * *

Мне сообщили, что корабль вышел на стационарную орбиту. Скоро прибудет судно, которое поможет нам спуститься. В такие моменты я безумно жалела, что эрги не сторговались на технологию "атмосферного лифта". Мы висим в космосе, и с каждым часом это все вреднее для меня и ребенка.

Я хочу видеть Эши. Да, понимаю, дела. Совсем как у отца или дяди во время орбитальных учений. Но я ничего не могу с собой поделать. Скорее бы он вернулся…

На коммуникаторе есть обучающие ролики и игры для детей. Мы с Лари теперь поем. Пришельцы — весьма музыкальные создания с абсолютным слухом. Слова дочь пока не проговаривает, но умело подражает тому, что слышит. Нежнейшее мяуканье в три октавы! Мило.

— Интересно, как тебе понравится опера? — пришла мне в голову мысль.

Полный восторг! Ребенок теперь постоянно требует взрослую, лучше всего классическую музыку. А еще церемониальную музыку гагаку. Флейта ей очень нравится.

Чем еще себя занять в замкнутом помещении? Два дня пролетают незаметно.

Мы снова изолированы в отдельной каюте. То ли нас держат подальше от мужчин, то ли наоборот, их защищают от искушения. Но везде, где бы мы ни появились, мы вызываем небывалый ажиотаж, так что я стараюсь не выходить без крайней необходимости. Все равно можно заказать все, что нам надо, прямо в каюту.

От скуки я вырастила девочке церемониальный костюмчик вроде тех, что надевают на Хина Мацури, только адаптированный вариант. Лари в нем такая важная и одновременно забавная. И еще несколько комплектов одежды на все случаи жизни.

Медик, который видел вещи, был впечатлен. Он все спрашивал, как я это сделала. Я ответила, что муж научил. Кажется, у эрга когнитивный диссонанс.

— Это делают-производят те-кто-создает-красивые-вещи, — сказал он. — Воины не-делают-не-производят ничего.

— Глупости какие!

— Что сказала мать-дочерей? — не понял он.

— Мать-дочерей думает красота-гармония понятна-доступна воинам-Этти.

Я ведь не соврала ни словом! Эши показал мне принцип работы при выращивании одежды. Его вариант был простым и функциональным. А мой, напротив, красивым и непрактичным. Но основа едина. Дальше все зависело о памяти, усидчивости, чувства прекрасного и силы воображения. Можно воспроизвести все, что угодно, от банального комбинезона до вечернего платья. Дайте только время и достаточно пищи, чтобы восполнять потраченную биомассу.

* * *

Хаоли Этти снова навестил нас с дочерью.

— Почему наш корабль отсоединился, когда мы подошли к планете? — поинтересовалась я у него.

— Это весьма необычно — женщина в космосе, — ответил Хаоли.

— А как же Сен Этти и Рара Ла? — спросила я и тут же прикусила язык.

Я припомнила то, что хотела забыть навсегда. Хаоли не смутил мой выпад.

— Если снова выбирать, я бы сделал точно так же, Хельга.

— Мне от этого не легче… направляющий-на-пути.

Увеличивая дистанцию, я развожу в стороны старую Хельгу и того посла, которого она любила. Так будет лучше.

— Я и не рассчитывал, что будет легко, мать-дочерей, — не менее формально ответил он.

Как же больно.

— Клан Этти избегает конфликтов, — добавил он. — В месте швартовки межпланетных кораблей суда разных кланов. Не стоит отправлять туда мать-дочерей и тем более мать-матерей.

— Ну, Эши, держись! — прорычала я.

— Что? — удивился Хаоли.

— Он не предупредил меня об этом. Я испугалась, — призналась я. — Сильно. Так страшно мне никогда не было. Я чуть не наделала глупостей.

— Я уже понял.

Посол качает Лари на руках, но смотрит на меня. Девочка дергает его за одежду, цепляется за медальон-переводчик и пробует его на вкус.

— Но почему он не сказал?

— Потому что это очевидно. Для нас. Возможно, главнокомандующий не учел, что вы не эрг. Приношу свои извинения за его ошибку, — ответил Хаоли.

— Не стоит, — сказала я. — Дайте сюда. Лари, немедленно выплюнь.

Лари тянула ручки к медальону и хныкала. Ну, милая, не надо так убиваться. Вот поймает папа какого-нибудь террориста и подарит тебе такую же штуку.

Глава 18

Эши Этти присоединился к нам на третий день. Он был в отличном расположении духа, а я нет. Отнюдь.

— Хельга, — сказал он, входя в каюту. — Я вернулся.

— Эши, — мой голос сочился ядом. — Вижу.

Лари потянулась к отцу. Ладно, пусть. Это наши с ним дела, ребенок тут ни при чем. Я смотрела, как муж радуется встрече с дочерью, но легче не становилось.

Эши Этти допустил просчет. Но где одна ошибка, там и другая. Почему-то я не имею права на ошибку, а он — наоборот. Причем моя ошибка не такая глобальная, как его. С точки зрения пришельцев смена супруга в пределах одного клана — ничего особенного. Зато я спасла ребенка и станцию.

Мне хотелось, чтобы Эши Этти понял, что он чуть не натворил. Он не предупредил меня. Я запаниковала и угнала корабль, совершив, так сказать, "хакерскую атаку". Меня не тронули только потому, что я женщина. Да, я уточнила у посла. Если бы на моем месте был мужчина, медик бы убил его на месте, чтобы не допустить захвата управления кораблем.

Из-за контакта с навигационной системой я могла сойти с ума и стать овощем. Лари… наша дочь могла остаться сиротой. Пока ее доставили бы на планету, она могла умереть с голоду. Кормить-то некому!

И все это потому, что кое-кто не подумал или поленился сказать пару слов на прощание.

— Что-то случилось? — насторожился супруг.

В воздухе витал репеллент и ароматы, соответствующие гневу и злости. Я долго растила и копила в себе обиду. Но я молчала.

"Ну! Скажи это сам".

— Мне доложили, что случилось, — услышала я наконец.

— И? — прищурилась я.

— Хорошо, что ты впустила направляющего-на-пути.

— И это все?!

Я взвилась на месте.

— Как ты мог?! — бессильно опустившись на колени, я обняла себя руками. — Я чуть с ума не сошла со страха. Думала, что-то случилось, что ты меня бросил или корабль угнали. Не знала, кто снаружи и чего они хотят. Почему ты не предупредил меня?

Лари заплакала, ощутив мое беспокойство. Я забрала ее у мужа, подхватила на руки и принялась укачивать.

— Хельга, — на его лице наконец-то появились эмоции. — Я не знал.

Удивление. Осознание. Беспокойство. Он начал понимать.

— Я не навигатор. Люди умирают, когда соединяются с кораблем. Даже эрги, если они не созданы для этого, — уже спокойнее сказала я и добавила, — Все-это-дурно-пахнет. Какого черта? Почему я должна справляться сама? Ведь ты мой муж! Я тебе доверяла.

— Прости.

О, боги и богини. Как же я устала. Напряжение потихоньку отпускало меня. Мне надоело быть сильной, и я полагала, что муж обо мне позаботится… Пожалуй, хуже всего были обманутые надежды.

Я заплакала от облегчения. Не могла удержаться, слезы просто текли по лицу. Высказалась. Все. Муж прижимал меня к себе и ждал, пока буря стихнет. Лари между нами сопела и потихоньку успокаивалась. Муж обнял нас, защищая своим большим телом в броне. И больше ничего не надо.

— Обещаю, что всегда буду обсуждать с тобой дела, — тихо сказал он. — Воин-Этти имя-Эши обещает-клянется.

Я знала, что это не пустые слова. Если Эши обещал, он выполнит это. Подняв глаза на супруга, я изучала его лицо. Решительность и надежда — вот что было на нем теперь написано.

— Запомни это, — я легко поцеловала его. — Супруг командующий-в-походе-на-врага-Этти обещал мне имя-Хельга.

— Да, — улыбнулся он и вернул мне поцелуй.

* * *

Спуск был проблемным.

Вместо гравикомпенсаторов у эргов были просто кресла-ложементы. Я разделась и улеглась в одно из них, и оно тут же услужливо приняло форму моего тела. Лари лежала рядом: место позволяло. Сверху нас защищала прозрачная крышка, как в саркофаге. Вдруг он начал заполняться какой-то жидкостью, вернее, гелем. Я дернулась, но кресло держало крепко. К лицу протянулась воздушная маска, как в ванной, и я перестала паниковать. Значит, не задохнусь. Повернув голову, я увидела, что Лари тоже может дышать.

— Ну, что, милая, — сказала я. — Полетели?

Я снова, как в прошлый раз, испытала "прелести" спуска без атмосферного лифта. Тогда на Фрейе он был разрушен землетрясением. Приземляться архаичным способом — не слишком приятная вещь. Но я больше переживала за Лари, чем за себя. Она возмущенно заревела, почувствовав нарастающее ускорение, а потом замолчала, и мне стало страшно.

Но нет! Все хорошо. Стоило кораблю выровняться и невидимой плите, давившей на грудь, исчезнуть, как дочь снова начала возмущаться. Жидкость пропускала звуки, которые казались мне самой сладкой музыкой. Лари жива, здорова и вполне активна, чтобы протестовать.

Наконец мы остановились. Неужели мы на Эрг-ласси? Все еще не верится.

Жидкость начала утекать и впитываться в стенки саркофага. Симбионт быстро очищал кожу. Я стянула маску с лица и толкнула крышку. Она беспрепятственно открылась. Сев, я взяла Лари на руки и вылезла наружу. К нам тут же подскочил медик Рани, который выбрался раньше нас из соседней капсулы.

— Мать-дочерей и мать-матерей-несамостоятельная в-порядке?

— Да. Думаю, да.

Это слово он уже знал, поэтому кивнул, не требуя перевода.

— Хорошо. Выйдите отсюда, — велела я.

Одевшись, я почувствовала себя гораздо увереннее. Что теперь? Кто нас встречает? Неужели я увижу женщин? Интересно. Признаться, я одновременно хотела и боялась этого.

Если они все похожи на Сен Этти, то мне придется трудно. Я только сейчас осознала, что у меня появилась "свекровь". Оставалось надеяться, что у эргов все иначе, и не принято лезть в личную жизнь своих родственников и детей.

Медик вернулся и доложил, что нас встречают. Главнокомандующий клана и направляющий-на-пути уже снаружи и ожидают нас с Лари.

— Хорошо, — ответила я и решительно выпрямилась. — Мы идем.

В глубине души я боюсь, но подавляю в себе страх. Я уже хорошо контролирую реакции своего тела. Мой симбионт оставляет шлейф из запахов уверенности и благожелательности. Даже дочь попадается в ловушку. Она чувствует себя защищенной. Хорошо. Ребенок бы сразу определил подделку, но я не лгу, просто недоговариваю.

— Мя?

— Да, милая. Папа там.

Мы стоим сверху на подобии трапа. Снизу ждут мужчины и дамы. В толпе я вижу мужа и Хаоли.

— Помаши папе! — я отвожу рукава в стороны, чтобы всем было видно.

— Мя-а-а!!! — дочь машет рукой.

Ребенок — мое тайное оружие, которое обезоруживает всех вокруг. Глупо этим не воспользоваться. Надеюсь, дамам она понравится. Лари всем нравится. Рукава снова скрывают дитя. Руки чинно сложены сверху. Я медленно, степенно спускаюсь, стараясь держаться с достоинством, чтобы не посрамить своих предков. Пусть видят, пусть знают… Мама говорила, наш род восходит к тем-самым Мори; побочная ветвь семьи, как и Рагнарссены. Даже если отбросить то, кем я стала сейчас — я сама по себе что-то значу и не позволю себя унизить.

Северных богов здесь нет. Только духи природы и некая сущность.

На миг мне привиделось, что я в храме. Все вокруг стало им для меня. Планета отзывалась на мой зов. Облака плыли над головой, возвещая, что завтра будет дождь. Корабль был голоден и устал, он тихо жаловался на жизнь. Странные заросли вокруг безупречно ровной посадочной площадки взметнулись, приветствуя меня; кажется, они были хищными, но не хотели меня съесть, просто им было любопытно. В глубине земли скрывались странные твари, которые тоже слышали меня, а я их.

Я ступила на землю.

— Нама амитабха…

Это как удар молнии. Странно ощущать себя сразу всем и ничем. Лари затихла и смотрит на меня. Одна часть четко контролирует тело, другая плывет в облаках вместе с Белым китом, а все остальное рассеяно в пространстве, ощупывая и осматривая новое место.

О, боги и богини. Значит, я буду здесь жить?

— Приветствую, супруг мой.

Это голос женщины-во-льдах. Эши удивлен, он сомневается. Да, сейчас это не-Хельга. Я иду, и искусственный камень трескается под ногами. Земля оживает, она тянется ко мне, как и все вокруг. Нельзя так надругаться над Ласси. Это существо терпит своих детей, но все равно ей больно и неприятно.

"Ей?"

Оно не имеет пола и возраста, но я почему-то воспринимаю ее как мать всего сущего. Это сама планета, ее живая часть, и она хочет со мной познакомиться.

— Хельга? — сомневается муж.

— Кто это? — спрашиваю я, указав рукой на встречающих.

Передо мной целая делегация из мужчин и дам. Среди них Сен Этти, но она не главная. Все шестеро незнакомых женщин окружили одну, с виду пожилую. Она красива, но я-то знаю. От меня не скрыть то, что внутри. Дело даже не в ее уверенности в себе и абсолютном спокойствии. Просто я оракул, я знаю.

Она стройная, почти худая и похожа на лезвие, которое все еще опасно и пригодно для боя. Лицо ее без единой морщинки и похоже формой на сердце. Я ощущаю цепкий, пристальный взгляд ее раскосых черных глаз. Брови вразлет переходят в мелкую сияющую чешую на висках, похожую на украшения. Скулы усеяны редкими перламутровыми чешуйками. Она как живая драгоценность или туземная богиня, покрытая живыми татуировками вдоль щек и проборов на волосах. Темные волосы уложены просто, что отличает ее от соплеменниц. Она в платье до пят цвета клана. Незнакомка кивает, и мне представляют ее.

— Арта Этти, — говорит супруг. — Хельга Рагнарссен ласси-Этти.

— Хорошо-прекрасно, — отвечает она.

Легкий, почти незаметный взмах ладонью, и все тут же послушно расходятся. Это смотрины? Женщина подходит ближе, я же стою на месте. Как поступить? Подойти? Поклониться? Как мне к ней обращаться? Оракул слушает, он знает. Кит ныряет в воды жизни и возвращается со скрытым знанием. Я знаю титул этой дамы и кто она такая.

— Приветствую старейшую-в-гнезде, — говорю я. — Что теперь будет-планируется?

Обращение верное, хотя никто не подсказывал, кто она такая. На лице дамы проступает удивление.

— Мать-дочерей знает-ожидает действий?

— Действий-по-согласию, — говорю я, глядя ей прямо в глаза. Мы примерно одного роста. — Мать-дочерей надеется-ждет равноправия.

Я хочу, чтобы ко мне относились как к равной. До сих пор помню пренебрежительные взгляды Сен Этти, словно я приблудная собачонка или странное недоразумение. Этого не будет! С первых дней на Эрг-ласси я должна заявить о себе.

— Хорошо, — женщина касается пальцами моего рукава. — Мать-дочерей согласна-разрешает показать детеныша-несамостоятельную?

— Да.

Лари впервые в жизни смущается. Она прижимается к моей груди и с опаской смотрит на старейшую. Та ласково ей улыбается.

— Мя!

Девочка прячет лицо у меня на груди.

— Все-хорошо все-хорошо Лари.

— Красивый детеныш-несамостоятельная, — кажется, старейшая довольна.

Земля неподалеку содрогается, и появляются подземные твари. Все разбегаются кто куда. Только мы со старейшей остаемся на месте, как будто все это нас не касается. Какой-то зверь, похожий на червя, нависает прямо над нами. Он слепо изучает пространство вокруг, поворачивая морду туда-сюда. В пасти по кругу виднеется частокол острых зубов.

Но мне не страшно.

— Мать-дочерей глупа-наивна? — улыбается Арта Этти.

— Нет, — возвращаю ей улыбку. — Мать-дочерей ждет приветствий.

Черви завывают в небеса. Они нас не тронут, и я это знаю. Воины хотят атаковать червей, но старейшая вдруг вскидывает руку:

— Не-сметь-трогать!!!

Шоу завершается. Звери уползают в свои норы. Отовсюду появляются члены клана, скорее всего, техники или обслуживающий персонал. Они поливают землю какой-то жидкостью и начинают выравнивать ее валиками, а потом выпускают животных-слизней, которые восстанавливают все до первоначального состояния. Все пришельцы работают очень быстро и слаженно. Через пять минут не остается ни следа от разрушений.

— Детеныш-несамостоятельная боится-стесняется, — говорю я этой странной женщине. — Испытание-проверка испугала ее.

Да, все это напугало девочку, но не меня. Во мне крепнет уверенность, что ни одно живое существо здесь не причинит мне вреда. Эти звери как будто стали частью меня вместе с этой землей. Я ощущаю каждую тварь, которая тут находится, начиная с микроорганизмов и кончая разумными.

— Мать-дочерей имя-Хельга согласна-разрешает взять-перевезти ее?

— Куда-куда-куда-куда?

Мне очень интересно. Эши Этти тут как тут, как и посол. Они напряженно прислушиваются к разговору, как и остальные воины клана.

— В большое-гнездо, — ответила дама и снова мне улыбнулась, но уже гораздо дружелюбнее. — Согласие-разрешение получено?

— Хорошо.

* * *

Арта Этти живет на свете почти шесть сотен лет, и почти двести лет из них она правит. Это царица во всех смыслах этого слова. У нее огромное количество потомков и потомков ее потомков, и Хаоли — один из них. Правда, сейчас она уже не фертильна и отошла от дел, но это ничего не меняет.

Она стара, супругов нет, новых детей тоже не будет, и все, что ей остается — командовать молодыми. Это составляет смысл ее жизни.

Еще она относится к так называемым чувствующим. Женщина по ошибке приняла меня за такую же "чувствующую". Я паранорм, но не знаю, как объяснить, что произошла ошибка. Слов просто не хватает.

Сейчас я пью какой-то кисло-сладкий напиток и беседую со старейшей. Мы с дочкой в гостях, глубоко под землей, в самом сердце огромного города, который является самым крупным поселением клана Этти.

В покоях этой дамы уютно и просторно, светятся на стенах и потолке какие-то животные, журчит вода в декоративном фотнанчике и играет какая-то чуждая, но довольно приятная музыка. Я с удивлением понимаю, что это не запись. Эти звуки издает еще одно животное, которое, должно быть, заменяет певчую птичку.

— Старейшая-в-гнезде ошибается, — говорю я ей. — Я имя-Хельга не-чувствует ласси. Просто-ясно по другой причине.

— Какой?

Лари уже привыкла к этой даме. Она сейчас играет на полу с какими-то подвижными многогранниками, которые надо соединять. Развивающая игрушка живая. Собираюсь с мыслями:

— Я имя-Хельга имею особое-свойство. Исцеляющие моей семьи-клана меняют-тело меняют-разум. Члены моей семьи-клана особенные-другие способные-умные-быстрые долго-живут чувствуют-мир.

— А! — сообразила она. — Это похоже-напоминает клан-Ма. Исцеляющие любят играть-изменять.

Ф-фух… Кажется, пронесло. Она все правильно поняла. Пришельцы постоянно играются с выведением новых линий и занимаются евгеникой, так что она даже не удивилась этому факту. Мы побеседовали еще немного, после чего дама меня отослала, подарив на прощание живую тварь.

— Это-ничего-не-значит, — сказала она. — Животное-для-общения.

— Животное-переводчик?

— Нет. Животное-ускоряет-запоминание.

"Ого! Живой мнемонический стимулятор?"

Очевидно, эта женщина, как и Эши, была сторонницей естественного обучения. Пусть это трудно, но всегда с тобой. Ты не зависишь от "переводчиков".

— Благодарю старейшую-в-гнезде, — учтиво поклонилась я.

— Ожидаю мать-дочерей скоро-снова.

— Хорошо.

Я кивнула, взяла дочь на руки и удалилась. Воины на входе и дамы из свиты старейшей провожали меня любопытными взглядами. Снаружи меня ждал направляющий-на-пути Хаоли Этти. Он должен был проводить меня до моих покоев.

Мы идем по бесконечным коридорам. Но это не были подземные катакомбы. Своды не давят на нас. Они настолько высокие, что потолка не видно. Целый мир под землей!!! Стены покрыты живым войлоком и источают мягкий свет.

То и дело мы встречаем пришельцев, которые спешат по делам. В сердце Гнезда очень много женщин. Ради интереса я начинаю считать. Такое ощущение, что соотношение здесь примерно один к одному, как у людей. Можно сделать предположение, что здесь только дамы, их супруги и дети, а также небольшое количество охраны.

Я вижу, что Хаоли расслабился. Он дома. Некого бояться, никто не нападет, все свои. Когда я спросила, он подтвердил мою догадку насчет подаренного животного.

— Это животное для самых маленьких, — пояснил он, осмотрев маленький треугольник с выступами и усиками. — Лари оно тоже пригодится. Только надо наблюдать за самочувствием и следить, сколько им пользуешься. Его нельзя носить слишком долго.

— Это приводит к переутомлению?

— Совершенно верно.

У дома нас ждал Эши со своими воинами. Хаоли подошел, и мужчины враждебно уставились друг на друга. Эши напрягся, Хаоли же смотрел с насмешкой. Остальные воины с интересом наблюдали и чего-то ждали.

— Ты в порядке, Хельга? — спросил супруг.

— Да, муж мой.

— Хорошо. Потом расскажешь, что было?

— Да.

— Направляющий-на-пути-Этти, — я взглянула на спутника. — Не смеем вас задерживать.

— Подождите.

Он сделал шаг вперед и встал перед Эши.

— Я направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли вызываю-на-поединок командующего-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши.

* * *

Я была в панике. Почему? Зачем? А, главное, в чем причина? Но я прячу страх за непроницаемым покрывалом из достоинства и выдержки. Я "держу лицо" при посторонних.

— Командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши принимает-вызов, — все еще звучит эхом у меня в ушах.

Это случилось, все-таки случилось! Я лихорадочно обдумывала ситуацию.

— Направляющий-на-пути-Этти не-получит трофея-взаимности от меня имя-Хельга, — насмешливо сказала я. — Даже-если победит-выиграет поединок.

— Знаю, — ответил он на спанглиш. — Ваше приоритетное право. Но это ничего не меняет, Хельга.

Улыбка его подобна кинжалу, который он вонзил мне в самое сердце.

— Вот как? — спросила я. — Вы хотите умереть снова?

— Кто сказал, что я хочу умереть? — ответил он вопросом на вопрос.

— Значит, победить?

— Именно.

— Ненавижу, — вдруг прорвалось изнутри, разбивая вдребезги показное спокойствие.

Ненависть — оборотная сторона любви. Он умрет — я возненавижу Эши. Он убьет моего мужа, и вся ненависть достанется Хаоли. Патовая ситуация. Зачем он это делает? Не понимаю. Мы же все решили еще на Фрейе. Может, это просто месть? Я не могла поверить, что Хаоли всерьез претендует на меня.

Но посол заведомо слабее. На что он рассчитывает?

— Условия поединка? — с предвкушением улыбнулся Эши.

— Условий нет.

Я ахнула. О, боги и богини! Гудрун объясняла их проклятый неписаный кодекс поединков, от невинных тренировочных "это-ничего-не-значит" до ритуальных брачных. Бывало до первой крови, до смерти. Без условий — это пока один из них не умрет или не признает, что он побежден. Впрочем, как она говорила, им проще умереть.

— Условие есть, — ко мне возвращалось самообладание.

Оба противника обернулись и посмотрели на меня.

— Не при ребенке, — пояснила я. — Не смейте! И еще я хочу наблюдать.

— Хорошо, — легко согласился муж. Хаоли согласно кивнул.

Я унесла Лари в покои, которые нам выделили, и покормила ее. Надо сделать это сейчас. Что будет потом, неизвестно. От стресса может пропасть молоко.

"Как практично, как прагматично".

Кажется, я решила, что буду делать в случае победы. Вызову сама. Гудрун говорила, что ни один самец не причинит вреда самке, следовательно, я могу делать с ним все, что захочу. Я уже не человек. Химера так же сильна, как и пришелец. Можно попытаться. У меня есть шанс и тайное оружие, которым я воспользуюсь.

"Вдруг это ошибка?"

Может, лучше игнорировать проигравшего, как это делала Сен Этти? Однако в ее случае это был чужой самец. Если выиграет Эши, что мне делать? Формально он отстоит свое право на свою супругу. Нет, это не выход.

Ладно. Буду действовать по обстоятельствам.

Гудрун смогла предотвратить убийство проигравшего в поединке командующего Эйтэ Ла. Значит, и я могу попытаться. Гордость пострадает, но жизнь можно сохранить.

Итак, вперед!

— Лари, веди себя хорошо, — сказала я, запечатывая мембрану на входе в комнату, которую я мысленно обозвала "детской".

Дочь осталась в компании развивающих игрушек и коммуникатора, настроенного на общение с ребенком до трех лет. Теперь никто не войдет, пока я не разрешу. Я это точно знала. Помещение будет сопротивляться вторжению, как самый надежный сейф.

— Но мать-дочерей! — запротестовала одна из женщин, которых, как я поняла, ко мне приставили в качестве свиты, чтобы я быстрее адаптировалась.

— Нет, — ответила я, взяв пример с супруга.

Чужих дам я пока не желала подпускать к ребенку. Что мое — мое! Дурной пример заразителен.

* * *

Поединок проходил в огромной пещере, где по кругу находились места для зрителей на манер амфитеатра. Мне досталось почетное место. Старейшая-в-гнезде, прослышав о событии, тоже изъявила желание присутствовать.

— Что-это странный-наряд у матери-дочерей? — спросила она вместо приветствия.

— Может-быть придется сражаться.

Я все еще сомневалась, что это хорошая идея.

— О! — загорелись интересом ее глаза. — Молодость. Я имя-Арта любила-обожала поединки. Разумеется теперь я имя-Арта могу только смотреть-наблюдать. Очень жаль.

М-да, у этой дамы явно было бурное прошлое. Есть о чем вспомнить! А сегодня ее внук и пра-пра-правнук сражаются на этой арене.

Старейшая обратила внимание, что прибыли воины клана, которые были ниже рангом или равны. Это был особый повод. Если я правильно ее поняла, иерархическая цепочка могла сдвинуться без боев между сослуживцами, потому что Хаоли не был воином. Если Эши Этти проиграет, кто-то из этих мужчин автоматически станет главнокомандующим.

— Будет новый-следующий командующий-в-походе-на-врага, — напевно сказала Арта Этти. — Или будут новые-поединки претендентов-на-титул. В-любом-случае это-интересно.

"Интересно", — сказала она. И все.

Они — не — люди. То, что для нее всего лишь обычная, стандартная процедура смены власти, а для меня — хладнокровное убийство.

В круг вышли бойцы. Хаоли и Эши были обнажены по пояс, в одних брюках и босые. Я поразилась, каким тонким и хрупким казался Хаоли, стоящий напротив моего мужа. Силы были не равны!

— Прекрасное зрелище. Так-так-так? — улыбнулась старейшая.

— Нет.

— Имя-Эши только-всего-лишь первый-супруг будут еще-супруги, — утешила меня эта дама, покровительственно похлопав по руке. — Мать-дочерей смотри-наблюдай!

Глава 19

Противники прошлись, изучая друг друга. Началась боевая трансформация. Кожа их потемнела почти до черноты, появились острые когти и чешуя. Они, порыкивая, обошли площадку по кругу. Ни один пока не решился напасть первым.

Наконец Хаоли не выдержал и пошел в атаку. Он упруго оттолкнулся, легко взмыл в воздух, располосовал грудь и лицо соперника и тут же отлетел к краю площадки. Эши успел парировать и отклонил удар, иначе бы остался без глаз или с разорванным горлом. Его противник не играл, он хотел убить.

— Ах! — вскрикнула я.

Дамы смотрели с неодобрением. Для них это было привычное зрелище, но не для меня. Для меня — нет.

Эши уже исцелялся. Кажется, его эти царапины не смутили, только раззадорили. Направляющий-на-пути его провоцировал. Он мог нанести серьезное ранение, но просто пустил кровь.

"Хаоли, Хаоли, что же ты творишь?"

Он хотел вывести Эши из себя? Не получится, только сделает его злее. Тем хуже участь побежденного.

Дистанция сократилась. Плавные стойки незаметно перетекали друг в друга. Движения сливались в размытые полосы. Если бы не мое ускоренное восприятие, я бы не поняла, что вообще происходит.

Хаоли продолжал методично полосовать своего соперника когтями рук и ног. Эши уподобился быку, которому в холку втыкают пики. Он едва успевал уворачиваться от маленького, юркого смерча по имени Хаоли Этти. Я знала от Гудрун, что в железах у когтей находятся железы, выделяющие нейротоксин и вещества, тормозящие боевую трансформацию. Соперник постоянно ранил когтями Эши, чтобы его ослабить.

Значит, такова стратегия победы: сделать противника беспомощным и добить. Странно, что Эши как будто не желал этого боя. Я видела его раньше и понимала, что он давно мог бы начать сражаться в полную силу. Почему он терпит и медлит? Даже парировал он словно нехотя.

— Направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли хорош-быстр-умен-здоров как в-юности, — заметила Сен Этти, которая сидела рядом с нами. — Мой-отец имя-Хаоли возродился. Я имя-Сен рада-и-сожалею.

Я покосилась на нее. Красивая, спокойная, но голос выдает нервозность. На последнем слове мне чудится надлом. Сегодня сражались ее отец и сын. Как странно. Очевидно, она не могла определиться, кого ей больше жаль — или за кого "болеть"? — так что чувства она испытывала двойственные. Она тоже не простит, кто бы сегодня не одержал победу.

После ее слов до меня наконец дошло, почему Хаоли был так уверен в победе. Прежде чем возродиться, он был… стар? Нет, не так, но все-таки в весьма солидном для эрга возрасте. Поэтому тогда победа Эши была закономерной. Теперь посол снова молод и полон сил. Они с Эши сражаются на равных.

Я, не отрываясь, смотрела на арену. Кровь продолжала литься. Хаоли тоже сильно досталось. Он начал подволакивать ногу, но довольно быстро регенерировал, а пока восстанавливался, бегал от Эши кругами по арене, перекатывался и уворачивался, всячески избегая прямого контакта. Зрители не оценили такой трусости. Только старейшая одобрительно сказала:

— Прав тот-кто-побеждает. Способ-средство не-имеет-значения.

Четыре слова; я уловила ритм и рифму. Звучит как стихи! Красиво и страшно…

— Старейшая-в-гнезде права, — откликнулась Сен Этти. — Она много видела-знает-понимает.

— Быстрый или сильный? — вдруг спросила меня Арта Этти. — Кто-кто-кто?

— Не-знаю не-уверена, — честно ответила я. — Терпеливый.

— Да.

"Проклятье!"

Хаоли Этти вдруг крутанулся в воздухе, отбросил Эши в сторону и, пока тот не успел вскочить обратно, оседлал его сверху. Эши поднялся и попытался сбросить "наездника". Их окутало мутным облаком нитей. Очевидно, развернулась борьба не только мужчин, но и их симбионтов.

— Вот! — указала рукой старейшая.

Хаоли Этти запустил в соперника когти на руках и ногах, впрыскивая нейротоксин. Началось обратное превращение. Эши тоже не остался в долгу, впившись напоследок когтями в Хаоли и вырвав ему зубами кусок мяса из предплечья. Направляющий-на-пути был вынужден оставить противника. У него открылось кровотечение, чтобы тут же остановиться.

"О, боги и богини!" Хвала их ускоренной регенерации.

Они снова разошлись. Эши практически вернулся к своему обычному виду, без пленки "третьего века", чешуи и острых зубов. Когтей тоже не было видно. Он стал практически беззащитен перед Хаоли. Теперь мой супруг может полагаться только на свои кулаки.

— О, боги и богини! — я вскочила с места.

Что теперь будет?

Хаоли ждал. Чего? Что противник сдастся? Не тут-то было.

Эши посмотрел на меня и улыбнулся. Потом он отвернулся и церемонно поклонился сопернику, как на татами — в точности так, как я учила. Хаоли заинтересованно замер. Мой муж не нападал, просто ждал, замерев на месте. Его противник, не дождавшись, снова атаковал первым — и нарвался на образцово-показательный "мягкий" блок из арсенала айкидо.

В результате Хаоли протащило по кругу и по инерции вынесло к самому краю площадки, когда Эши отпустил его в полет.

— Да! Молодец. Так держать! Эши! Эши!!! Держись!!!

Только не умирай. Не умирай! Не смей, иначе я сама тебя убью, и мало не покажется.

Он услышал. Повернулся на мгновение и снова сосредоточился на противнике. Хаоли уже поднялся и пошел в атаку. Эши использовал силу противника против него самого. Его просто пронесло мимо и закружило около Эши. Тот отпустил на излете руку посла и развернулся на пятках вполоборота. Он снова ждал. Хаоли попытался располосовать соперника, но безрезультатно. Только кубарем полетел после того, как Эши коснулся его горла и локтя.

Чисто теоретически, если бы у Эши были сейчас когти, он бы легко вырвал трахею у противника. Это была техническая победа.

— О, боги и богини.

Пришельцы тоже поняли, что только что сотворил главнокомандующий. Значит, я была права. Мой супруг в самом начале поединка пожалел противника. Он ведь мог сразу это сделать. Я это поняла, и все остальные тоже. Хаоли замер, обдумывая ситуацию.

— "Не сражаясь, сражается", — вполголоса прочла я.

Таково искусство войны. Эши хотел победить и сделал это. Но он не хотел убивать Хаоли Этти, и тоже сумел этого избежать.

Пришельцы на трибунах удивленно обсуждали происходящее. Противники пока выжидали и отдыхали. К сожалению, это был не конец боя, а краткая передышка. Это было похоже на короткий тайм-аут между раундами кровопролитных боев.

— Что сказала мать-дочерей? — полюбопытничала Арта Этти.

— Имя-Эши не-сражается но-сражается, сражается но-не-сражается, — с трудом перевела я, предложив два варианта с одинаковым смыслом.

Всего пять слов, и у меня от напряжения чуть не заболела голова. Да, надо, пожалуй, испробовать мнемонический стимулятор пришельцев. Я потерла руками виски.

Старейшая, Сен Этти и несколько дам по-соседству дружно расхохотались, словно переливы хрустальных трубочек "музыки ветра" зазвучали вокруг. Я сначала не поняла и решила, что смеются надо мной или корявым переводом, однако запахи не содержали негативного подтекста и настроения.

— Мать-дочерей искусна-изысканна, — впервые похвалила меня Сен Этти и взглянула иначе, чем раньше — с одобрением.

— О! Мать-дочерей благодарит имя-Сен, — я с признательностью кивнула ей.

— Слова-сказанные красивы-совершенны, — согласилась старейшая.

— Слова-сказанные не-мои имя-Хельга, — не стала лукавить я.

— Чьи-чьи-чьи?

— Слова-сказанные умным-опытным другим-мужчиной очень-давно.

"Проклятье! Твоя моя понимай".

Кажется, я стала родоначальником общегалактического "пиджина", смешав два языка.

— А! — махнула рукой собеседница. — Я имя-Арта почти-понимаю.

Значит, она догадалась, о чем я. Какое облегчение! Я услышала разговоры и обернулась. Военные, сидевшие двумя рядами выше, вероятно, супруги дам, тоже все слышали. Мне стало неловко. Один из них, красивый и видный мужчина, поймал мой взгляд и улыбнулся. Я вздрогнула и отвернулась, но все равно ощущала его взгляд на затылке и между лопаток.

Между тем события на арене разворачивались совсем не так, как мне бы хотелось. У меня все похолодело в груди. Хаоли снова атаковал, сменив тактику. Эши всякий раз умело уклонялся, как на тренировке, только двигался намного быстрее. Импульсы и энергия, которую вкладывал в удары Хаоли, были такой силы, что ему самому приходилось несладко. Вся эта сила возвращалась обратно.

Направляющий-на-пути понял это и умерил пыл. Теперь это напоминало обычный спарринг. Я заподозрила, что Хаоли Этти на ходу изучает приемы боя. Плохо, если так. Кроме того, он просто лупил внука. То есть удары стали неопасными, просто обидными.

Я испытала стойкое ощущение déjà vu. Дедушка Нагато однажды отлупил так за непослушание Эрика, и тот слова не сказал, только терпел и уклонялся. Эши поступал точно так же, как брат.

Однако все это становилось слишком… слишком… Это была показательная акция. Публичная порка. Хаоли Этти словно за что-то наказывал своего родственника.

— Мать-дочерей понимает-знает что-происходит? — спросила Сен Этти.

— Да.

Мой Белый кит требует, чтобы я что-то сделала. Он взмывает в небеса и падает вниз.

"Нет!!!"

Женщины не вмешиваются в чужие поединки, только наблюдают.

"Да!!!"

Пожалуй, пора это изменить.

Решившись, я перелезла через бордюр и спрыгнула на арену. Ноги спружинили, но кости выдержали. Это не опаснее, чем прыгать со второго этажа. Оба противника сразу же обернулись ко мне, на время забыв о своих разногласиях.

— Хватит, — сказала я, когда подошла вплотную. — Прекращайте. Хаоли, пожалуйста, хватит.

Мне страшно, но я храбрюсь. Не верится, что он убьет моего мужа. В глубине души еще осталась надежда. Я увидела, что эрг снова превращается. Обратная трансформация лишь частичная и касается только головы, что позволяет ему внятно говорить.

— Хельга, — сказал Хаоли Этти. — Помните, что было на корабле?

— О чем вы? — уставилась я на него.

— Что было там? — прошипел он.

Он напоминал разозленную гремучую змею перед броском.

— Вы знаете, — развела я руками. — При чем здесь это? Все уже прошло и хорошо закончилось. Почему вы спрашиваете?

— Я понял, — вмешался Эши. — Я имя-Эши понимаю деда-с-материнской-и-отцовской-линии.

Он выглядел виноватым? Ну, по крайней мере, не высокомерным и не самоуверенным, как обычно. Кажется, его проняло до костей.

— Не думаю, — Хаоли вдруг глухо рыкнул, выпуская и снова пряча когти. — Моя-неотчуждаемая-плоть могла умереть!!! Имя-Эши непригоден-ненадежен. Он несъедобен-и-сгнил.

— Но я жива!

На меня уже не обращали внимания. Два самца делили территорию. Хаоли стремительно прыгнул и на сей раз успел прорвать оборону противника. Скорость просто нереальная. Он повалил Эши наземь и занес для расправы когти.

— Нет!!!

Я с разбегу врезалась в Хаоли, сбивая руку в сторону. Мужчина удивленно замотал головой. Повиснув на нем, я мешала сражаться. Эши воспользовался этим, скинул противника и вскочил. Публика дружно ахнула. Направляющий-на-пути не успокаивался. Еще удар — туда, где билось двойное сердце моего мужа. Но там уже была я. Хаоли не успел остановиться. Когти глубоко, как нож в масло, вошли в мое тело.

— Не… сражается но-сражается… сражается… но-не-сражается, — улыбнулась я ему.

Морда напротив моего лица становится таким родным и знакомым лицом.

Вот и все. Вдали тоскливо поют киты. Плачет Лари. Я тянусь к ней всей душой. Нет, я не могу ее оставить. Слишком рано. Я еще не видела ее первые шаги.

Почему все кричат? На трибунах беснуются зрители. Кто здесь? Уже ничего не вижу. Ощущаю сзади руки мужа и ускользаю во тьму.

* * *

— Мать-дочерей нельзя-рано вставать! — поучал меня медик Рани.

Мы в незнакомом помещении, оснащенном по последнему слову науки и биотехнологий эргов. Примерно так выглядело помещение на челноке пришельцев. Да, меня снова утопили в таком же прозрачном баке, пока лечили.

— Но мой-детеныш-несамостоятельная!

Я снова попыталась встать, и мне это удалось. Тошнило, мутило, но с каждой минутой становилось легче.

— Мать-матерей детеныш-несамостоятельная в порядке, — доложил он. — Она скрыта-и-открыта.

— Что?

— Командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши открыл-обманул дверь-животное.

Хвала всем богам!!! Значит, Лари с отцом. Я хочу встать. Так понимаю, меня вылечили. Изучаю себя и не нахожу даже шрамов. Сколько времени прошло? Непонятно.

— Как-давно была-сделана рана?

— Примерно … и …

Это ничего мне не говорит. Их меры времени не прошиты в привитой языковой нейросети.

— День? — уточнила я.

— Меньше-чем-день, — ответил мужчина.

Ф-фух… Это радует. Но все равно несколько часов я провела вдали от ребенка.

— Имя-Лари голодна?

— Да, — озабоченно ответил он. — Детеныш-несамостоятельная не-ест.

О, боги и богини! Надо скорее к ней.

— Где моя одежда?

Медик непонимающе смотрит на меня.

— Где одежда-покровы? — говорю я и повторяю на спанглиш, чтобы запомнил. — Одежда.

— А! — он достает и почтительно протягивает мне аккуратно свернутый комбинезон. — Вот.

Крови нет — почистили — но спереди солидный разрез и несколько отверстий, оставленных когтями. Я для интереса сую туда пальцы. Ну и ну! Чудо, что я еще жива. На Фрейе мне бы понадобился реанимационный кювез.

Надеваю, кое-как заделываю дыры. Безумно хочется есть, но я не уверена, могу ли я. Все-таки доктор — мужчина. В животе урчит, и доктор подсовывает насыщенный питательными веществами густой напиток, совсем как тот, что я пила на челноке. Сейчас организм принимает только это. Силы сразу прибывают.

— Все, я пошла.

Тут я замираю на полпути к дверям.

— Дорогу не покажете?

* * *

Мы шли, и все эрги, встреченные на пути, оказывали нам почтение. Они кивали и говорили:

— Кровь-пища-дар это-ничего-не-значит.

Я могла кормиться с любого из них. Это знак наивысшего доверия от члена клана. Одно дело знать, а другое — слышать и видеть. Это как будто происходит не со мной. Но для меня все это просто слова. Я, опираясь на руку исцеляющего, иду к своей семье.

Мы пришли. Воины у входа тоже оказали почтение. Мы вошли. Внутри я увидела странное зрелище. Эши Этти сидел на полу и поил с запястья кровью нашу дочь. Рядом сидели дамы с мисками и плошками и что-то обсуждали на повышенных тонах. Одна из них — Сен Этти, а другая мне незнакома.

— Эши!!! — вскрикнула я. — Что ты делаешь?

Потом, правда, поняла, что погорячилась. Я подошла, и он непроницаемо посмотрел на меня. Полярные льды его глаз согревают. Но это тепло только для меня и ребенка.

— Наша дочь голодна, чика.

— Можешь заканчивать, муж мой, — сказала я. — Дай-ка сюда.

— Мяаааа!!!

Столько радости мне и не снилось. Как будто я отсутствовала не несколько часов, а целую вечность. Так, милая, сейчас все будет. Я отошла в сторонку, отвернулась, чтобы никто не видел, расстегнула комбинезон, приложила Лари к груди и только тут поняла, что мы не одни. В углу в "полулотосе" восседал Хаоли Этти и страдал.

— А он что здесь делает?

Нет, у меня точно пропадет молоко! Какого черта он тут забыл? Я как наяву ощутила его когти у себя в груди. Тут я поняла, что он спеленут какой-то тонкой, почти незаметной паутиной.

— Это-трофей матери-дочерей, — сказал Сен Этти, подходя ближе.

"Не поняла?"

Глава 20

— Как?!

— Он чуть не убил тебя, а ты его, — сказал Эши, подходя ближе. — Все справедливо.

Он уселся напротив меня, загородив спиной от Хаоли, и я немного расслабилась.

— Я? — теперь я точно ничего не понимала. — А почему он жив?

— Я так решил, — хищно улыбнулся супруг и спросил. — Арта Этти свидетельствовала. Можно?

Только спустя пару секунд я сообразила, что он хочет наблюдать, и смутилась.

— Это… слишком личное.

— Почему?

— Ну, Эши!

Сен Этти тронула мое плечо, и я обернулась. Она сказала:

— Мать-сыновей имя-Сен интересно-любопытно что ест детеныш-несамостоятельная.

"И она туда же!"

Мне было не по себе. Если бы люди проявили такой интерес, в лучшем случае я бы послала подальше, обозвав фриками. Но пришельцы воспринимали это иначе. Не думаю, что это оскорбление.

— Мать-дочерей имя-Хельга не-хочет не-разрешает просит-прощения-за-отказ, — как можно вежливее ответила я.

Свекровь фыркнула и удалилась — только одежды взметнулись вслед. Она отдала приказ, как главнокомандующий, и вторая дама поднялась со своего места. Они ушли не прощаясь. Наверное, я все-таки обидела Сен Этти. Или она испытывала досаду оттого, что не смогла удовлетворить свое любопытство.

Эши смотрел на меня и Лари. Я развернула ее и приложила с другой стороны. Постепенно я перестала смущаться. Может быть, привыкну со временем?

— Мой-трофей мой-детеныш-несамостоятельная очень-красивые, — сказал муж. — Смотреть-наблюдать интересно.

Я стукнула его свободной рукой по плечу.

— Эши!

— За что, чика? — удивился он.

— Лучше помолчи.

Закончив, я передала ему дочь, застегнула одежду и приступила к изучению "трофея". И как это, интересно, снимается? Паутина, как мелкоячеистая сеть, опутала Хаоли Этти целиком. При попытке пошевелиться она сжималась сильнее. Ужас! Эта пытка неподвижностью длится уже несколько часов, с самого поединка.

— Эши! — спросила я. — Эта сетка живая?

Хаоли метнул в меня красноречивый взгляд. Говорить он, очевидно, сейчас не мог.

— Да, Хельга. Но время жизни ограничено.

— А! — сообразила я. — Как у оружия?

— Да, примерно так. Скоро сеть распадется сама, — ответил муж, покачивая дочь.

Лари из него веревки вила. Она уже открутила какую-то штуку от его костюма и играла с нею. Эши не возражал.

— А раньше снять не получится?

— Попробуй, — усмехнулся он. — Твое приоритетное право.

Потянув за край сетки, я дала команду уменьшить натяжение нитей. Не вышло. Предположив, что они скручиваются, как мышечные волокна, я начала изучать их структуру. Точно! Сокращаются, стягиваясь к "узлам" сетки. На узлах рецепторы, реагирующие на давление и движение добычи. Значит, что? Синтезировать миорелаксант и попытаться уничтожить "узлы". Для начала я ослабила сеть. Хаоли сразу же задышал свободнее и попытался разогнуться.

— Хм… а если так? — в азарте пробормотала я.

Все, что происходило, я видела уже не глазами, а опосредованно, через своего симбионта. Я нашла решение проще: нейтрализовать рецепторы на узлах, и все! Стоило это сделать, как сеть, посчитав, что добычи уже нет, растянулась, и Хаоли начал из нее выбираться, стряхивая это тонкое кружево с себя.

— Вы в порядке? — спросила я.

Хаоли не ответил. Просто рухнул на месте, и я поняла, что у него судороги. Или просто боль, потому что в конечности, которые затекли, начала поступать кровь. Синдром сдавления? Вряд ли. Но все равно неприятно. Смотреть, как он корчится, кстати, тоже.

— Эши, надо помочь.

— И не подумаю.

Тут Лари заинтересовалась происходящим, слезла с рук у отца и проворно поползла к прадедушке.

— Стой! — поймала я ее за комбинезончик на полпути к цели. — Не стоит этого делать, дорогая.

— Мяяяаа… — заревела она от огорчения. — Мя-мя-мя!!!

"Дай-дай-дай", — перевела я. Еще вчера девочке разрешали играть с ним, а сегодня вдруг запретили. Понимаю, милая, но ничего не попишешь. Нельзя.

— Эши, возьми ее, — передала я дочь супругу, который подошел к нам.

Наконец Хаоли Этти сел и посмотрел на меня и нахмурился. Я поежилась. Что теперь будет? Продолжение поединка? Что сулит ему статус "трофея"? Разве такое бывает? Эши когда-то говорил, у женщин не бывает трофеев. Выходит, он ошибался. Один из них как раз передо мной.

— Добрый день, — укрылась я за броней из хороших манер. — Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, — признался он. — А вы?

— Довольно сносно.

"Но не благодаря вам", — повисли между нами не сказанные слова.

— Приношу свои извинения, — сказал мужчина и поклонился. — Направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли приносит-извинения матери-дочерей имя-Хельга.

— Да пошли вы! — я хлестнула его по лицу. — О чем вы вообще думали?

Он побледнел как полотно и обжег меня красноречивым взглядом, но стерпел.

— Имя-Хаоли приносит-извинения молит-о-прощении-снисхождении, — снова поклонился он.

В этой покорности и смирении было что-то неестественное. Я хотела разбить эту маску вежливости, но не могла. Оно того не стоит. Все ошибки, которые он мог совершить в отношениях, он уже сделал. Разбитое не склеишь, утраченного не вернешь.

— Вы больше не мой "трофей", — сказала я. — Мне это не нужно. Уходите. Не желаю вас больше видеть.

Вот теперь он выглядел так, словно его ударили.

— Хельга! — воскликнул он. — Хельга…

— Очень хорошо, — сказал Эши. — До свидания. Выход там.

Хаоли, будто снова став старше, пошел к выходу. На него навалились не годы, но события, виновником которых был он сам.

* * *

— Надо закрыться, — сказала я, прохаживаясь туда-сюда по гостиной. — А то вдруг кто-то еще придет в гости. Хочется тишины.

Лари я уже уложила в детской. Нам принесли ужин. Я ела, не ощущая вкуса, и смотрела на супруга. И снова он "сражался, не сражаясь". Эши Этти предоставил мне самой сделать выбор, а не решил за меня, и тем самым проявил большую дальновидность.

"Мудрое решение".

В этот миг я посмотрела на него иначе, как будто раскрылась новая грань его личности. Или появилась? Быть может, именно благодаря мне и послу. Новый опыт — новые испытания.

— Не хочу никого видеть, — сказала я. — Кроме тебя и Лари.

— Хорошо, — Эши поймал и поцеловал меня.

— Доктор сказал быть осторожнее.

Вопреки сказанному, я просто пожирала его взглядом. Как же он прекрасен! Для меня — красив, потому что любим. На самом деле это резкая, чуждая красота. Сильный, мужественный, такой желанный… Так бы и съела. Во всех смыслах. Странно это осознавать.

— Я осторожно, — медленно, расчетливо улыбнулся он, расстегивая мой комбинезон. — Очень осторожно.

Он все еще не отошел от боя, понимаю я. Весь насыщен инопланетными аналогами тестостерона и адреналина. И он очень, очень хочет меня и понимает, что это взаимно. Запах меня выдает. Смогу ли я сейчас дать ему то, что он хочет? Вот и проверим.

— Эши, — еще один поцелуй.

Он берет меня на руки и уносит в спальню. Стены тускло светятся, как болотные огни. Воздух свеж и чист, немного прохладнее, чем обычно. Дверь он запечатывает одним касанием руки. Никто нас больше не потревожит. Постель, куда он меня уложил, похожа на мягкий водяной матрас, крытый пушистыми шкурами. Мы проваливаемся внутрь, и все движется под нами, укачивая и успокаивая. Мужчина так нежно и бережно ласкает меня, что хочется плакать.

— Моя-Хельга, все-хорошо?

— Да. Когда ты рядом — да.

Точно. Впору заплакать от радости. И еще от огорчения, что нельзя позволить себе более серьезные вещи. Но даже то, что есть — прекрасно. Он как морской прибой, который нахлынет и схлынет. Проник так осторожно, что я застонала от нетерпения. Мы как две половинки единого целого. Но все равно он давит. Так не пойдет!

— Чур, я сегодня сверху.

Толкаю мужчину в грудь и сажусь на него верхом. Мы меняемся местами. Эши удивленно смотрит на меня. Голубые глаза сияют в полумраке. Теперь моя очередь ласкать и целовать это совершенное тело, созданное для боя. А еще — для любви. И я сегодня буду любить его. И еще тысячи ночей, если все будет хорошо.

Замираю от этой мысли.

— Эши!

Он обнимает меня, и ладони почти сходятся на талии.

— Что, Хельга?

— Обещай мне, что не умрешь.

— Хорошо.

Человек бы сказал, что мы не можем ничего знать наперед. Как можно обещать невыполнимое? Не все зависит от нас. Но Эши Этти не человек, и он легко дает слово. Я надеюсь, что ему можно верить. Этот мужчина победит всех соперников, которые ему встретятся, и выживет, несмотря ни на что. Он должен жить ради меня.

— Я люблю тебя.

Признание легко слетает с губ. Он услышал. Эши серьезен, как никогда.

— Значит, я твой "трофей", чика?

Что за вещи он со мной творит? Я вся в горю, я в огне. Сгораю от страсти. И он дает мне то, чего я хочу. Эши пронзает меня, и я наконец-то чувствую себя цельной. Поцелуй скрепляет наш союз.

— Думаю, да, — вот мой ответ. — Определенно.

* * *

Мы постепенно обживаемся на новом месте. Конечно, не сидим все время под землей, о, нет! Там просто защищенное от диких животных и чужих воинов место.

Но можно прогуляться на поверхности. Обычно меня сопровождает муж или воины клана. Лари тоже беру: ей полезен свежий воздух и солнце. Насколько я знаю, спектр здесь приближен к эталонному. Атмосфера фильтрует опасное излучение. Даже если бы я осталась человеком, не стоит опасаться рака кожи. Достаточно было бы обычного санблока.

Вокруг "живые сады", в том смысле, что растительность шевелится, иногда перебирается с места на место и пытается общаться. Но все представленные здесь виды для нас безопасны. Они не хищные. Эши рассказывал, что в далеких лесах лучше не высовываться из защитных куполов. Там много опасных тварей.

У главнокомандующего дела, так что он не всегда может сопровождать нас. Приходится искать себе компанию. Как ни странно, но компания сама нас находит.

Арта Этти теперь часто гуляет вместе с нами.

— Я имя-Арта однажды-давно убила-в-поединке самца, — однажды поведала она.

— Почему? — удивилась я.

Обычно поединок — брачный аванс. Если дама не сдается, самцу остается только смириться и ждать. Это форма отказа от спаривания. Но чтобы со смертельным исходом! Ничего не понимаю.

— Этот непригодный-испорченный-вонючий самец убил-в-поединке моего супруга, — объяснила она.

Все равно не понимаю. Она могла просто игнорировать победителя, как сделала Сен Этти.

— Старшей-в-гнезде очень-нравился супруг? — сделала я предположение.

— Да-да-да. Очень-хороший-совершенный.

"Да это любовь!" Я улыбаюсь. Лари изучает мир, свисая со слинга. Тяжелая уже стала! Сложно носить. Пора учиться ходить.

— Я имя-Арта хотела-планировала много-детенышей, — тоже улыбнулась дама. — Тот-непригодный-вонючий самец нарушил мои-планы.

Вот как? Спустила с небес на землю. Получается, она ценила покойного супруга как ценного производителя, и только. Если, конечно, я все правильно поняла.

— Что потом-после этого?

— Я имя-Арта сделала копию-трофея познала-его.

— Убить-забрать-знания? — я вспомнила, как это делал Эши.

— Да!

Какая страшная история любви. Трагедия? Драма? Не суть, просто я вдруг представила, как она была зла, чтобы такое сотворить.

— Зачем-для-чего копия-трофея?

— Править-гнездом, — ответила эта милая дама. — Я имя-Арта говорю они-клан-Этти слушают.

Кажется, это реинкарнация королевы Елизаветы или императрицы Цы Си. Дама объяснила, что обычно правят мужчины (что логично из-за цепочки иерархии). Женщинам верховодить ни к чему, они и так в привилегированном положении. Но она сломала сложившийся порядок.

Очень интересно. Значит, их общество — не что-то статичное и неизменное, как я полагала. Раз она смогла, я тоже могу что-то изменить. И мне за это ничего не будет. Зато эргам придется привыкать к новому и незнакомому.

Воины идут поодаль, озираясь вокруг. Вход в Гнездо окружен садами. Здесь безопасно. Отчего же они всегда начеку? Ответ прост. Моя спутница говорит, бывают налеты из другого клана.

— Ла или Ма? — удивляюсь я.

Вроде бы, это дружественные кланы.

— Отщепенцы-изменники клан-Таэ.

— Не-знала новое-имя.

— Не-надо знать.

То есть тема "табу". Старейшая больше не желает это обсуждать. Просто царственно плывет, чуть опережая меня. Она великолепна в своих легких персиковых одеждах, которые развеваются на ветру. Мы сегодня все утро мастерили для нее платье, так ей понравился материал, который я придумала.

— Мяа? — смотрит на меня дочь. — Мя-мя.

"Мама?" — удивилась я. Нет, не может быть! Или может. Я часто говорю с ней. Мамочка сейчас поможет. Мама покормит. Лари с мамой идут гулять. Неужели она научилась выговаривать это слово? Или мне кажется?

— Да, милая, мама.

— Мямя! Мямя!!!

А теперь поцелуи в румяные щечки. Радость моя! У нее голубые глаза, рыжие волосы, маленькие ладошки и нежный голосок. Счастье есть.

И вдруг — уже нет.

На нас сверху обрушилась ловчая сеть.

* * *

Нас с Лари захватили налетчики из клана Таэ. Они прознали, что в клане Этти появилась мать-матерей. Охота велась на Лари. А меня захватили просто потому, что могли. За компанию. И еще потому, что Лари пока была несамостоятельной и нуждалась в матери.

Нас перевезли на грызущем-черве. Эти создания роют тоннели и кормятся отходами, производимыми в коллекторах подземных городов. Тоже своего рода симбиоз. Только этот червь был чужим и тайком проник на вражескую территорию.

Внутри твари есть полости для пассажиров и грузов, куда нас засунули воины Таэ.

В тот момент я не знала этого и могла только предполагать, кто наш похититель. Теперь он представился, и все встало на свои места. Отщепенцы нарушили все законы Эрг-ласси, чтобы добыть "трофей" и ценную производительницу.

В выделенную для нас с дочерью комнату под землей пришел напыщенный хлыщ в желтом и долго распинался, как мне повезло.

— Мать-дочерей и мать-матерей будут-станут лучшими-производительницами. Это большая-честь большая-удача.

Я просто кипела от злости.

— Дерьмо собачье. К черту такую удачу!

— Что-говорит мать-дочерей? — переспросил он и нахмурился.

Если так посмотреть, даже симпатичный. Темные длинные волосы, собранные в хвост, приятное мужественное лицо с правильными чертами. Чешуя, естественно, но это его украшало. Все портило надменное и крайне высокомерное выражение лица.

— Мать-дочерей имя-Хельга говорит что это-не-честь это-дурно-пахнет-несъедобно это-непригодно-бесполезно, — исчерпала я свой набор оскорблений и добавила, — придурок.

Лицо похитителя исказилось от гнева.

— Мы-Таэ заберем-возьмем мать-матерей вырастим-отдельно, — издевательски улыбнулся он. — Мать-дочерей слишком-сильно плохо-ужасно воспитана.

Воины в желтом по его сигналу потыпались вырвать у меня из рук Лари. Я закричала. В отчаянии я попыталась применить кое-какие приемы боя. Мужчины в нерешительности остановились. Мою паутину они как-то заблокировали. Пш-ш… И все. В воздухе какой-то пептид, который замедляет моего симбионта.

Главарь оказался наиболее смелым и дерзким. Он сумел дотянуться до меня, как я не крутилась и не уклонялась. Когти коротко, буквально на секунду погрузились мне в шею, и я осела на пол, как под действием транквилизатора.

— Забрать детеныша-несамостоятельную.

Они ушли.

* * *

Через несколько часов, которые стали для меня вечностью, похититель вернулся. У него на руках закатывалась от крика девочка.

— Лари!!!

Я кинулась к ней, и мужчина более чем охотно отдал ее. Я осмотрела дочь, но не нашла никаких повреждений. Просто испугана и голодна. Только и всего.

"Голодная — это хорошо".

Значит, она от страха не решилась попробовать чужую кровь. Может, что-то еще предлагали? Точно. Невкусное пюре, которое дочь терпеть не может. Охранники несут ту самую штуку, которая делает детское питание.

— Выйдите, — надменно сказала я. — Детеныш-несамостоятельная боится-стесняется посторонних-чужих. Она будет есть-питаться. Это-ничего-не-значит. Да?

Я уже поняла, что в этом клане отношение к женщинам иное. "Приоритетным правом" здесь и не пахнет. Может, поэтому они вынуждены заниматься похищениями? От Гудрун я знала, если самка не захочет, овуляция не произойдет. Не угодишь даме сердца и получишь отказ. Как же эти идиоты вообще умудряются размножаться? Наверное, за счет таких вот детей, девочек, похищенных в раннем детстве и выращенных в полной покорности.

Но с Лари такого не будет. Надеюсь, скоро Эши нас отыщет и освободит, а этих воинов убьет.

— Хорошо, — сказал похититель. — Согласен. Это-ничего-не-значит. Мать-дочерей кормит-питает детеныша-несамостоятельную. Мы-Таэ будем давать-приносить ее.

Он был согласен на все, лишь бы я решила проблему. Наверное, похититель решил, что кормить я буду смесью. Но, стоило ему выйти, как я приложила дочь к груди. Самой же пришлось есть невкусное "детское питание". Еда на подносе, которую принес похититель, осталась нетронутой. Я дама замужняя, не стоит провоцировать.

— О, боги и богини!!! За что мне все это?

— Мя, — дочка отвалилась, как тюлененок, и обняла меня. — Мя-ааа… — она зевнула и прикрыла глаза.

Так, теперь спать. У нас режим. А это значит… Значит… О, боги! Это значит, что на поверхности сейчас село солнце. Где бы мы ни были, времени прошло достаточно, чтобы погоня нас настигла. Оставалось надеяться на лучшее.

* * *

Мы осваивали камеру. Ибо жилой комнатой при всем желании это сложно назвать. Из всей обстановки только ровная лежанка на полу, а из удобств "живой туалет". Ванны нет! Вентиляция странная, но туда мне точно не пролезть. Слишком узко. Лари ползала по полу, я же пыталась понять, как открывается дверь. Если нас не пришли вызволять, можно попытаться бежать.

Надо хоть что-то сделать. Плыть по течению — не выход.

Может, попытаться перехватить управление гнездом, как я это сделала с космическим кораблем? А что, это мысль!

Проблема была в том, что живая система не воспринимала меня как "своего". Я не принадлежу клану Таэ, следовательно, подсоединиться пока не удается. Из этого следует что? Придется сдаться, попробовать их пищу, испить кровь. Или что-то похуже. Я видела, какие взгляды чужие воины украдкой на меня бросали. Это была жажда обладания.

— Нет! Никогда!!!

Глава 21

Можно подчиниться и перехитрить противника, а потом бежать, но это значит переступить через себя и ради выживания предать близких. Я сломаюсь и никогда уже не стану прежней. Это ошибка, которую допустил Хаоли, взвешивая большее и меньшее зло. Нет, я не могу так поступить. Должен быть другой выход.

Надо разрубить этот Гордиев узел.

Они думают, я просто женщина, самка. Что я ничего особо не умею и не знаю… Надо этим воспользоваться. Я доктор медицины, я, в конце концов, боец. Пусть не такой, как воины клана, но все равно. Я просто не имею права сдаваться. Надо защитить ребенка и свою честь.

— Лари, милая, иди сюда.

Я покормила ее, уселась для медитации и начала изучать, какие образцы есть в моем симбионте. Оказалось — безумно большое количество, начиная с земных и инопланетных микроорганизмов и кончая собаками, растениями и людьми, с которыми я общалась. Но это все не то. Поиск инопланетных форм жизни дал интересный результат.

"Животное-охотник-грызущий" со станции! Что еще? "Кокон". Это тоже может пригодиться. Даже формула покровных белков и поверхностно-активных веществ, которые защищают от поедания, может помочь. Еще я изучаю остатки транквилизатора, циркулирующего в крови, и пептида, подавляющего мой симбионт.

Все до обидного просто! Это такой же миорелаксант, который я ввела в ловчую сеть, которой поймала Хаоли Этти. От него симбионт становится сонным и вялым, плохо реагирует на команды. Синтезировать антидот не составляет большого труда. В коже и мышцах теперь множество скрытых микроскопических капсул, которые будут высвобождать антидот, если меня попытаются обездвижить.

То, что я ощутила как транквилизатор — не что иное, как форма нейротоксина, подавляющего боевую трансформацию. Только концентрация гораздо ниже. Мне не хотели причинить вред. К сожалению, против этого защиты нет, но можно просто не позволить коснуться себя когтями.

"Мало времени".

Первым делом еда. Изучаю то, что на подносе. Плевать! Если сбегу, этот брачный аванс — не более, чем оплаченный ужин. Пусть тот напыщенный тип на что-то рассчитывает, но для сначала он должен победить Эши в поединке. Ну-ну. С удовольствием посмотрю на это. Если похитителя не убьют раньше.

В еде, кстати говоря, тоже транквилизаторы и что-то живое.

"О, нет… Ловушка!"

Приманка сработала. Это была смертельная ошибка. Микроорганизмы заражают меня, попадая в кровь. Если бы не антидот, я бы тут же отупела и стала покорной. Мне плохо, я отравлена, я умираю… Остается послушная не-Хельга, просто кукла, которой все равно.

"Нет!!!"

Я почти сплю. Сознание как будто отделяется от тела. Я парю вовне. Вижу свое тело как со стороны. Оракул во мне ощущает, что в мире что-то меняется. Наверху какое-то движение, будто разворошили гигантский муравейник. Мои похитители в панике. Они отвлеклись. Это мой шанс.

Еще я понимаю, что в этом месте какая-то неправильность. Все, кто его населяет, больны… собою. Они как отражение в кривом зеркале, и эти разумные делают планете больно. Это нарыв нужно вскрыть!

"Хорошо. Я сделаю это".

Белый Кит поднимается из глубины веков. Зов такой силы, что обогнул всемирный океан моего сознания и вернулся обратно, вызвав резонанс. Не-Хельга в панике. Она не понимает, что происходит. Микроорганизмы вводят в кровь и спинномозговую жидкость очередные порции тормозящих пептидов, однако не могут полностью купировать возбуждение нервной системы.

"Поводок! Порви поводок!"

Кит спустил тормоза. Его стремительный заплыв из глубин никто и ничто не может остановить! Холодный безбрежный океан и Белизна принадлежала только ему, и никому другому.

Он вынырнул, весь в брызгах и ледяном крошеве, пробив застывший барьер, словно его никогда и не было. Я-Хельга тоже вылетела наружу, уцепившись за плавник Белого Кита.

Мы это сделали!

Сделали.

— Ох… Ну и ну.

По подбородку бежит кровь. Я прокусила губу. Впрочем, я быстро лечусь. Проверяю себя и облегченно вздыхаю. Чужеродное вторжение подавлено. Я чиста. Но время утекает, как вода сквозь пальцы.

— Лари, милая. Иди-ка сюда.

Ращу кокон, достаточно большой, чтобы он вместил подросшую дочь. Она радуется и сама лезет внутрь этого "рюкзака". Биомасса заканчивается, и я снова голодна.

— Проклятье!!!

О, кажется, решение есть. Животное для производства детского питания, по идее, может переработать любую органику. Я заставляю эту тварь есть "войлок", покрывающий стены и пол. Конечно, питательных веществ мало, и на выходе я получаю безвкусный белково-углеводный "картон", но это еда. Ращу защитную оболочку. Симбионт укрепляет кожные покровы и комбинезон. Чужим когтями так просто меня не проткнуть!

Теперь вырастить несколько ловчих сетей вроде той, что опутала Хаоли. Они сжаты в небольшие шары и готовы к использованию. Креплю их к рукам и ногам. Я теперь усеяна ими, как елочными шарами. Снова ем "детское питание".

Все, я готова.

Теперь подкоп и бегство из темницы.

Сижу и медитирую, выращивая "животное-охотник-грызущий". Несколько соматических клеток, которые хранятся в моем симбионте, оживают и начинают быстро делиться, специализируются на ткани, образуют органы… Когда я открываю глаза, то вижу перед собой что-то вроде плаценты. Внутри зреет смертоносная тварь. Протыкаю пальцем пузырь, и она вылупляется. Это черное шипастое создание еще маленькое, величиной с ладошку, но от этого не менее смертоносное. На иглах блестят капли кислоты. Оно шипит и трепыхается, подползая ближе.

Импринтинг!!!

Происходит запечатление, и я плачу, так мне его жаль. Животное считает, что я его мать. Оно теперь всегда будет мне верно.

— Ешь.

Мысленная команда не оставляет сомнений. "Грызущий" радостно пожирает войлок, оставляя глубокие бреши в стенах. Я пристегиваю кокон на спину и сижу, наблюдая за хаосом, который творится вокруг. Одна тварь производит еду, как "волшебный горшочек", а другая просто ест все, до чего может дотянуться, и быстро растет. Скоро "грызущий" достигает размеров крупного пони, а это значит, что я легко пролезу в нору, которую он проделает.

Пора!

Снова ем. Больше производитель питания мне не нужен. Разрешаю "грызущему" его сожрать. Теперь в путь.

"Грызи-делай-нору", — отдаю я команду.

Тварь клана Ма прекрасно справляется со своей задачей. Она прокладывает мне путь на волю. Стены дома содрогаются. Под ними — неживой камень. Тварь плавит и долбит его. Я, мысленно чертыхаясь, ползу следом. Мы делаем подкоп. Вылезаем в какой-то нише, имеющей техническое назначение.

"Запечатать-вход-нору-дыру", — мысленно передаю я, касаясь "грызущего".

Теперь, когда за нами полезут, их встретит стена.

Мне страшно. Бояться нельзя. Белый кит всплывает на поверхность и плывет по узким переходам и норам. Это прекрасно!!! Мы плывем на поверхность. "Грызущий" пробивает отверстие в тоннель, по которому ходят эрги в желтых одеждах. Несколько дам кидаются врассыпную. Воины бегут вслед за мной, но я быстрее.

Сеть их успокаивает.

Бегу дальше. "Грызущий" ползет вверх, убивая всех на своем пути. Он буравит пололок. Прыгаю, подтягиваюсь на руках и лезу следом. Так мы преодолеваем еще шесть уровней.

За нами настоящая погоня.

Воины клана Таэ стреляют по нас кислотой, которая должна нас растворить. Смеюсь им в лицо, облитая с ног до головы этим "желудочным соком". Моя броня неуязвима. Командующий в ужасе, он ожидает, что я умру. Что, слишком ценная добыча, чтобы убить меня?

— Убить!!! — командую я.

"Грызущий" раздражен. Он шипит и выстреливает кислотой в противника. От воинов остаются оплавленные остовы. Мой ручной зверь кормится и ползет дальше. Он теперь размером с флаер.

Из соседнего тоннеля выползает червь, который роет тоннели. Из пузырей на его боках вылезают воины Таэ. Кажется, они науськивают червя на "грызущего". Поспешно лезу обратно в дыру и издалека наблюдаю. О, это битва титанов!!! Но мой зверь сильнее. Червь смертельно ранен, он умирает. "Грызущий" с удовольствием пожирает его останки и ловит эргов. На такой "диете" он становится просто огромным.

Продвижение ускоряется. Прошу сделать внутри место-для-меня. "Грызущий" создает пузырь, и я там прячусь. Через пленку видно, что мы движемся вверх.

Еще выше. Еще!!!

Скорее, на поверхность!

Да-а-а!!!

Мы наверху.

* * *

А там кипит битва. Сначала нас принимают за врагов. Воины клана Ла в зеленой броне пытаются обстрелять какими-то снарядами "грызущего". Высовываюсь и кричу им. Один из смельчаков подбегает ближе, перепрыгивая по оплавленным, развороченным камням вокруг.

"Тише… тише… свои… друзья…" — успокаиваю я животное.

— Кто-кто-кто-кто-кто? — слышу я глухой голос из-за щитка, закрывающего лицо мужчины.

— Мать-дочерей имя-Хельга, — отвечаю я. — И детеныш-несамостоятельная мать-матерей имя-Лари.

Он кивает и убегает. Мы пока остаемся на месте и ждем. В дыру, которую проделал "грызущий", высовываются воины Таэ — и тут же получают порцию огня от воинов Ла. К ним присоединяются воины Этти и Ма. Я могу отличить их только по цветам. Не знаю, есть ли среди них Эши, но я надеюсь, что он тут.

Воины трех кланов спускаются в дыру и исчезают из виду. Их несколько сотен. И они все лезут и лезут, как муравьи. Они пытаются захватить "гнездо" клана Таэ.

"Ползи туда", — командую я животному, и он послушно движется дальше от поля боя, пожирая по пути трупы. Сверху спускается "небесный-транспорт" клана Этти. Это что-то вроде дирижабля, но размером с боевой флаер-дредноут. Сверху палают тросы, и по ним спускаются воины клана Этти. Как же их много!

"Стой здесь, жди, никого не ешь!" — отдаю я последнюю команду.

И вылезаю наружу.

— Мать-дочерей, — почтительно говорит мне один из воинов. — Вы имя-Хельга живы? Она детерыш-несамостоятельная жива?

— Да.

Щиток сползает вместе со шлемом, складываясь у воротника. Я с удивлением узнаю Хиари. Он пришел!!! И он не из последних, раз командует захватом. Мужчина рад, просто счастлив. Сейчас он горит азартом и предвкушением боя.

— Я имя-Хельга бежала из гнезда-Таэ.

— Хорошо. Три-клана начали ответную-войну, — докладывает он. — Прошу подняться-войти в небесный-транспорт.

Цепляясь за трос, для надежности обернутый вокруг талии, я взлетаю все выше и выше. Вокруг парит множество дредноутов. Сотни воинов высаживаются на поверхность. Внизу шипит и пыжится гигантский черный дикобраз, которого я сотворила. Клин, состоящий из полусотни червей, скользит к "гнезду". Черви один за другим исчезают в тоннеле.

"Почему бы просто не поджарить их с орбиты?" — приходит в голову мысль. Потому. Там внутри женщины и дети. Женщины для эргов неприкосновенны. Кроме того, они тогда еще не знали, что я сбежала из плена.

И вот я наверху.

Меня принимают чужие руки. Воины почтительны и аккуратны, как никогда. Воин высокорог ранга сопровождает меня на мостик. Туда прибегает эрг с красными метками целителя на форме.

— Мать-дочерей? — спрашивает меня исцеляющий-Этти. — Вы в-порядке не-ранены?

— Все-хорошо.

Да что там говорить? Все просто отлично! Я это сделала.

Падаю на колени, потому что ноги меня больше не держат, так я устала и перенервничала. Лари начинает вертеться в коконе. Наверное, тоже поняла, что прятаться незачем.

— Да, милая. Вылезай. Все кончилось.

* * *

Я увиделась с Эши Этти мимоходом. Он как раз собирался руководить атакой на еще одно "гнездо" противника. Это была война без пощады, на полное уничтожение.

Меня переправили в военный лагерь неподалеку от первого захваченного "гнезда" Таэ. Там были разбиты укрытия из растянутых мембран. Это весьма напоминало палатки. На каждой — опознавательные цвета кланов, которым они принадлежат. И ни одной, ни единой женщины в пределах видимости. Только весьма воинственно настроенные воины в ожидании битвы. Техники, обслуживающие армию, деловито готовят оружие и кормят этот легион.

Я предпочитала скрываться от посторонних взглядов в своем небольшом шатре. Все-таки самцы сразу делают стойку, стоит им увидеть нас с Лари. Я понимаю, что поединки во время боевых действий вряд ли будут, но все равно это сильно нервирует.

Шел противный колкий дождь. Погода не располагала к прогулкам. Даже здесь, среди своих, я все еще боялась. Безопасно не будет, пока существует клан Таэ. Я боялась, ненавидела и жаждала их крови.

Так прошло несколько часов. На исходе дня вход в шатер открылся, и вошел муж. Он был серьезен и суров. Просканировав взглядом нас с Лари, он подошел к нам.

— Хельга!

— Эши!!! — я вскочила с ковра и кинулась я к нему. — Эши…

Он обнял меня и начал принюхиваться, уткнувшись мне в шею. Я стукнула его кулаком в грудь и отодвинулась.

— Не смей! — прошипела я. — Слышишь? Я обещала и держу свое слово.

Неужели он опять подозревает меня в неверности? Вот же упертый, ревнивый солдафон. Меня это оскорбило. Я столько пережила, чтобы оказаться здесь, а он! Он!

Эши заключил меня в объятия и начал целовать меня, пока я не сдалась.

— Я просто скучал, чика, — ничуть не обидевшись, сказал он. — Прости.

Еще поцелуй, до моей полной капитуляции. О, боги и богини, как хорошо! Эши рядом. Мы снова вместе. Я потерялась в своих чувствах и забыла обо всем.

— Мя-а! — потребовала внимания наша дочь. — Мямя!

Я обернулась и обомлела.

— Эши! Смотри, какое чудо.

Лари твердо стояла на ногах, ни за что не держась, а потом шагнула к нам. Девочка запнулась и шлепнулась попой на пол.

— Мяаааааа… — обиженно заревела она.

Наша дочь только что сделала первый шаг.

* * *

Мы с Лари вернулись в клан Этти. Время шло.

Это была короткая война, которая длилась всего четыре дня. Если учесть, что в местных сутках около тридцати часов, не так уж много. Все происходило быстро, когда три клана объединились против одного общего противника. Могли бы закончить быстрее, но эрги не хотели убивать женщин и детей.

Огромную роль в этом военном союзе сыграл направляющий-на-пути Хаоли Этти. Он совершил почти невозможное. Как истинный дипломат и переговорщик, он торговался, шел на уступки, обещал, просил, сулил торговые выгоды, и все получилось.

Клан Таэ был загнан в горные районы около тысячи лет назад и не досаждал другим. Им предоставили возможность постепенно вымирать. Самки клана приносили мало потомства, исцеляющие не умели планировать брачные союзы, клан не имел ученых и современных технологий для выхода в космос. Если бы не дерзкая вылазка и похищение матери-матерей, все бы так и продолжалось. Небольшие пограничные стычки и грабежи не в счет.

Арта Этти ожидала чего-то подобного, но не в самом сердце клана. Она прозорливо предполагала, что Таэ не упустят шанса увеличить свою численность. Больше женщин — больше детей — больше клан. Это было искушение, которому поддался клан Ма и перед которым не устояли Таэ.

— Старейшая-в-гнезде, — спросила я. — Что обещал направляющий-на-пути? Торговля-образцами? Этого слишком-мало.

Я неспроста засомневалась.

— Не он, — ответила она. — Твой-супруг командующий-в-походе-на-врага-Этти имя-Эши обещал-сулил, направляющий-на-пути-Этти имя-Хаоли передал-повторил обещание.

— Какое?

— Мать-матерей имя-Лари вырастет-станет-взрослой он дозволяет-разрешает поединки.

— Ох…

Мы попали. Если раньше в качестве претендентов были только воины клана Этти, то теперь за руку и сердце дочери будут бороться мужчины из всех трех кланов. Не исключено, что дочь, если ей понравится кто-то из победителей, переедет жить в другой клан. Даже сама мысль о расставании причиняла боль.

Я понимаю, что старейшая удостоила меня аудиенции, чтобы все это рассказать.

— Мать-дочерей не-переживай не-грусти, — утешила меня она. — Мы-теряем это-вероятно. Но супруг не-первый и не-последний. Сначала Ма или Ла потом Этти. Или сначала Этти.

Я нервно рассмеялась. Хм, эта дама настроена философски. Сегодня один муж, а завтра другой. Как знать, кто и из какого клана? Мне бы такое спокойствие.

На четвертый день ученые клана Ма испытали на врагах новое биологическое оружие. Они запустили под горы, в самые глубокие норы клана Таэ специально выведенных короткоживущих тварей, которые уничтожили подземный биоценоз. Все животные, все симбионты, которые обеспечивали возможность жить под землей, вентилировали шахты, грызли тоннели, фильтровали воду и выращивали еду — все в одночасье сдохли. Многие эрги из клана Таэ покончили с собой. Обычно пришельцы сражались до победы или смерти. Умирать по собственной воли им не свойственно.

Кто не сдался, тех добили воины трех кланов. Все мужчины и юноши "второго периода" были уничтожены. Женщин приняли в кланы. Война закончилась.

* * *

Я узнала это позже, а пока просто ждала. За это время я увиделась с Хаоли Этти. Он принял меня в обители-направляющих, похожей на инопланетную библиотеку, где вместо книг стены были увешаны гроздьями "винограда". Здесь хранился архив клана Этти. Интересное место. Теперь оно всегда будет ассоциироваться у меня с щелканьем этих "ягод".

При моем появлении направляющий-на-пути бросил чтение, встал с места и поклонился. Я поблагодарила его за то, что он сделал.

— Не стоит благодарности, — ответил Хаоли, услышав мои слова. — Я слышал, вы справились сами. Все мои усилия пропали даром.

— Не говорите ерунды. Арта Этти сказала, вы сотворили невозможное!

В этот миг я поняла, что полностью простила его. Прежнего не вернешь, но и злиться уже невозможно. Мне даже стало неловко за то, что я так грубо отвергла его извинения.

Мужчина подошел ближе, но не коснулся, и виной тому не охрана, стоящая рядом, и не его подчиненные. Он сдержанно улыбнулся. В его серых глазах я увидела отражение чувств, которые не только не угасли, но стали еще сильнее. Я даже пожалела, что выбрала столь красивый, женственный наряд.

Хотя и не в нарядах дело. Скорее, в памяти, пережитом общем прошлом и отношении. Он не забыл.

— Я сделаю для вас все, что могу, и даже больше, — сказал он. — Обещаю, если Эши когда-нибудь проиграет бой, я убью его соперника. Я буду ждать, Хельга.

— Ждать?

— Я возрожденный, — он наконец взял меня за руку, и я вздрогнула. — Впереди долгая жизнь. Терпение рано или поздно вознаграждается. Вы всегда будете моим самым драгоценным "трофеем".

Это было обещание.

Пришельцы никогда не нарушают данное слово.

* * *

На четвертый день ожидания я вся извелась от страха и тревоги за мужа. Я так накрутила себя и столько ужасов нафантазировала, что медик клана Этти предложил мне "успокаивающее-животное". Я не стала уточнять, что с ним делают: едят или прикладывают к телу. Да неважно! Я не больна.

Просто делаю глупости.

Надо просто ждать и верить. Эши Этти вернется, я твердо это знаю. Ожидание Хаоли будет долгим.

Я знаю, что муж сдержит обещание. Он убьет всех врагов и вернется ко мне Каждый хотя бы раз в жизни задается вопросом, для чего он живет. Я родилась, чтобы встретить его. Все просто.

Норны плетут судьбу, сплетая нити вместе в дивный узор нашей жизни. Все события, которые случились за сотни лет до моего рождения и после, неизбежно подталкивали нас друг к другу. Я оракул, я вижу.

Отец бы процитировал: "Они уже не двое, но одна плоть". Мама задумалась бы, как рассчитать "столпы судьбы" для пришельца и сравнить их с моими. Она всегда была практичной, не считая случая с отцом. Дедушка поднял бы ее на смех: здесь другие небеса, другие созвездия и судьбы. Эрик… о, он бы непременно меня понял. Они с Лисбет такие разные, но их тоже тянет друг к другу, как магнитом. Шейд не прочь последовать за молодым вожаком даже в другую вселенную. Он понял раньше меня.

А я просто люблю, не оглядываясь назад.

* * *

Снова утро. Я открываю глаза и понимаю, что Эши рядом нет. И я снова жду, что он придет.

И он приходит.

— Хельга.

— Эши!!!

Чаша моего терпения переполнилась, и теперь я пуста. Но он вернулся и заполнил всю мою жизнь без остатка. Я любила его. Любила не меньше, чем свою семью, или даже больше. Раньше я не понимала, как это — любить.

Эши стремительно шел к цели, и эта цель — я. Ну а я, не дождавшись героя, как в детстве, сломя голову кинулась и повисла на нем. Он подхватил меня на руки и закружил.

— Мой-трофей неотчуждаемая-плоть, я вернулся в-убежище, как обещал.

Человек бы сказал: "Плоть от плоти моей".

Он сказал бы: "Я вернулся, жена. Я дома".

Эпилог

Пятнадцатый камень — не тот, что скрыт, а тот, который скрывает.

КОНЕЦ

Бонус 1 — Техника безопасности при встрече с эргами

Не кормить.

Не принимать пищу из рук самцов.

Не смотреть в сторону самок, даже если очень хочется.

Ксенобиологам можно пренебречь пунктами один-три.

(дополнено спустя две недели)

Осторожнее с живым туалетом.

Одежда тоже живая.

Прежде чем ложиться спать, убедитесь в подлинности одеяла.

Возможна асфиксия.

(дополнено спустя пять недель)

Если вас что-то укусило, значит, вам сделали подарок.

Если у вас закончился любимый крем или шампунь, эрги могут синтезировать его.

То же самое касается лекарств.

Зарядников для техники тут нет. Носите с собой аккумуляторы.

Поединок двух взрослых самцов обычно до смерти, если не оговаривается иное.

Самцы считаются взрослыми, достигнув репродуктивного возраста.

(дополнено спустя два месяца)

Спарринг женщины и мужчины — это брачный аванс.

Доедайте все, что на тарелке. Объедки недопустимы!

Пища иногда бывает живой. Уточните перед тем, как есть.

NB Чирикающие милашки в лесу — самые страшные твари на этой планете!!!

(дополнено спустя три месяца)

Код "красный"! Изымать у персонала все вещи из натурального шелка перед высадкой на Эрг-ласси. Возможные риски. Можно внезапно остаться без одежды или быть съеденным.

(дополнено спустя полгода)

Ксенопсихологам не рекомендуется посещать Эрг-ласси. Это вредно сказывается на их здоровье. Следует комиссовать и лишать их лицензии сразу после возвращения.

В конфликте человека и эрга всегда выступайте на стороне местного населения.

Если вы стали "трофеем", не сопротивляйтесь. Возможно, вам понравится.

И последнее. Забейте на все, что я сказала".

(Из заметок Гудрун Нордманн о посещении Эрг-ласси).

Бонус 2 — Предание о деве Аиа

"Однажды прекрасная Аиа из рода Ла и Алд Ма с ночи и до утра и с утра до ночи обсуждали космогоническую картину мира. Юноша побеждал, но дева все не сдавалась.

— Ты споришь со мной? — возмутился наконец Алд Ма.

— Конечно, ведь это мое приоритетное право, — ответила прекрасная Аиа.

И снова с ночи и до утра спорили они. Алд Ма оказался способнее, и его правоту признали все без исключения.

— И все же ты споришь со мной? — снова вопрошал Алд Ма.

— Конечно, — ответствовала упрямица.

— Но разве научный спор — не что иное, как поединок двух умов? — продолжил он свою мысль.

— Пожалуй, так, — сказала она, начав что-то подозревать.

— Ловлю на слове, — воскликнул хитрец и преподнес в дар "одежду".

Так дева Аиа из рода Ла, которая отказывала всем в поединке, невольно стала "трофеем" Алд Ма. Тем не менее, прошло еще три оборота, прежде чем она по праву стала матерью его потомков. Ведь во время спора он еще не достиг "третьего периода".

Чтобы стать достойным, он воспитал "одежду", которая вырастила расчетчики; ими мы пользуемся и поныне!"

("Предание о деве Аиа", часть о ее первом супруге, пер. Гудрун Нордманн)

Прим. переводчика — Удачливый ублюдок. Если бы не он, эрги никогда не вышли бы в космос. По сути, он изобрел живой компьютер. Вот что с мужчинами делает любовь.

Бонус 3 — Сказка

Позволь мне рассказать одну историю. 

Она стара, как мир — Великий и Ужасный. 

О том, как Дороти, а, может, Элли спасает мир, столь хрупкий и напрасный. 

Вместо собаки у нее на поводке — судьба.

А на границе бесконечности идет война. 

Уносит ветром дом родной в далекие края. 

Ты там, где дом. 

Дом там, где ты, где он, она, они и мы. 

Где я. 

О, что же делать, как нам мир сберечь? 

Как сердце из трухи огнем зажечь?

Как ледяную скорлупу нам растопить и что-то в голову пустую нам вложить? 

Как кровь пролить, поранив сталь? 

Снимаю маску: мне не жаль. 

Нет синих птиц за радугой… 

Печаль. 

И радость. 

И борьба за сердце львиное без страха и упрека.

За сорок сороков, волков, ворон и пчел, 

за эскадрон летучих обезьян, 

за запад и восток, которым все ж сойтись,

за поцелуй от северной колдуньи, за золотой венец.

Нет, сказке не конец!

Начал начало. 

Спи, птенец. 

…ab ovo… 

Увидишь сны во сне, рожденье мира, сотворенье снова. 

Ты бабочка, и тебе снится, что ты Элли? 

Стой! 

Проснись, Снежинка! 

Ты не станешь королевой. 

Пой. 

Пусть сны манящи эти, глаза открой. 

Нет повести прекраснее на свете.

Бонус 4 — Подстрочный перевод детской игры (к ч.3 гл.1)

Подстрочный перевод детской игры (к главе 42).

Сомосомо

Тиратира 

Кинкин 

Мирумиру 

Найнай 

Масумасу 

Моттомотто 

Наканака 

Наганага 

Яя!:-) 

Ёкуёку.

Нороноро

Бурабура 

Оиои 

Отиоти 

Соёсоё 

Иёиё 

Тобитоби 

Мэймэй 

Тайтэй *___*

Итиити 

Гатагата

Корокоро 

Бурубуру >_< 

Барабара!!!

Итак, прежде всего (вступление).

Мельком. 

Скоро.

(прим. — казанное одно за другим — строка из считалочки. Смысл соединении редуплицированных наречий, получится «промелькнуть», «промелькнув»).

На виду. 

Секретно. 

(прим. — аллюзия к «Похищенному письму», но это то, что видит Хельга, не дети).

Больше и больше. 

Еще больше (девочка показывает размер). 

Очень-очень.

Долго (мальчик заканчивает фразу). 

Изрядно (застенчивая девочка). 

(все смеются)

Хорошенько (мальчик поддерживает ассоциацию). 

Вяло, медленно. 

Лениво. 

Постепенно. 

Спокойно, мирно. 

Тихо, легко. 

Наконец. 

Там и сям. 

Каждый в отдельности. 

Почти все (снова та девочка, но слоги не редуплицируются, и дети смеются). 

Один за другим. 

Стуча, дребежжа (мальчик топает ногами). 

Со стуком, с шумом. 

Страшный призрак! 

Врассыпную (все разбегаются)

FAQ

Q — В чем смысл игры? A — Тренировка памяти и внимания. И вообще забавно. ^___^

Бонус 5 — Перевод кённингов и общий смысл (к ч.3 гл.21)

Перевод кённингов и общий смысл.

"Отца воинов", "Ратей отца просим о милости…" — иносказательное обращение к верховному богу Одину.

"Будь советчик добрый 

Вечного сиянья. 

В дом ветров вздымаясь 

Воронов отрада, 

Чайки злобы родич 

Передать дыханье 

Липы лука просит 

Стать змеи убийцей. 

Пусть лед битвы пляшет!"

Советчик = Мудрый (Один) 

Вечное сиянье = светило, Солнце

Дом ветров = небо 

Воронов отрада=воин

Чайка злобы=ворон (т. е. под "чайки злобы родич" подразумевается один из воронов Одина)

Дыханье=желание, мольба 

Липа лука=жена, женщина (Хельга говорит о себе в третьем лице) 

Убийца змеи=зима 

Лёд битвы=меч, соответственно "пляска мечей"=битва (иносказание в иносказании, а у нас это расхожий штамп). Многосоставный кённинг "пляска льда битвы" не стала использовать, так как на русском это не звучит.

Что в итоге?

Общий смысл примерно такой.

"Один! Будь добрым небесным наставником и освети [путь]. Воин поднимается в небо, [пусть] Твой ворон передаст [мое] желание стать погибелью змей [имеет в виду хэсси]. Да свершится битва".

Бонус 6 — Легенды о возрожденных (к ч.4 гл.6)

"Прекрасная Ариари из клана Ма прославилась тем, что у нее было большое сердце, и она не забывала своих детей. Даже после того, как они достигали "второго периода", мать следила за своими сыновьями.

Было у нее всего семнадцать супругов, и каждый из них оставил след в ее сердце. [перечисление супругов, хронология, генеалогическое древо — схема]. Многим она отказывала после поединка, потому что не могла забыть былую любовь, и они смирялись с неизбежным. Многие дамы клана Ма удивлялись и осуждали; мужчины же одобряли, а сыновья превозносили.

Однажды прекрасная Ариари из клана Ма пошла гулять в Запретный Лес, чтобы добыть редкое животное, которое давалось в руки только женщинам [описание животного — тип дикой "одежды"]. Там на женщину напал зверь [описание зверя — чирикающая милашка].

Прекрасную Ариари из клана Ма не смогли спасти лучшие медики из клана Ма, которые день и ночь боролись за ее жизнь. Наконец все смирились с неизбежным и решили прекратить ее мучения. Родственники начали подготовку к Слиянию и Переходу.

Прекрасная Ариари из клана Ма в то время ждала дитя, и ее сестра Халхал готовилась принять плод, дабы взрастить его в своем теле. Слияние началось, тело уже почти растворилось, но Ариари не была готова. Она любила детей, всех своих детей, и нерожденного тоже.

И восстала из смерти прекрасная Ариари из клана Ма, и стала она Возрожденной. И вышла она, нагая и прекрасная, обратно к мужу и сестре, и в чреве Ариари из клана Ма зрел ребенок. Все удивились и преклонились перед Возрожденной матерью-сыновей, но она вскоре стала матерью-сыновей-и-дочерей, ибо дитя было долгожданной девочкой. Это принесло большие почести и процветание клану Ма.

У прекрасной Ариари из клана Ма, Возрожденной, было еще пятьдесят два детеныша [генеалогическое древо, схема]. Она счастливо дожила до преклонных лет".

("Легенды о Возрожденных, история прекрасной Ариари из клана Ма" перевод Гудрун Нордман)

прим.1 — Вместо "большое сердце" эрги используют словосочетание "странная голова", то есть героиня повествования вела себя необычно и была дамой со странностями, питая сильную эмоциональную привязанность к потомкам и мужьям.

прим.2 — Скорее всего, детенышей было больше. Обычно упоминают только тех потомков мужского пола, которые выжили и достигли половозрелости (то есть хотя бы "второго периода").

"Отважный Ламма Ла славился тем, что не проиграл ни одного боя, но над ним посмеивались, потому что он не хотел брать много "трофеев" и всегда сражался за свою действующую супругу Рин из клана Этти. Сей гармоничный союз породил семьдесят два потомка, из них до "третьего периода" дожили пятьдесят, и все они так или иначе себя проявили [перечень потомков — генеалогическое древо].

Но однажды Ламма Ла проиграл в поединке более молодому и сильному сопернику, своему племяннику Рау Ла. Потрясенный мужеством дяди, племянник отказался от "копии" трофея. Весьма достойный поступок для молодого самца, хоть и неумный.

Родственники начали готовиться к Слиянию и Переходу. Но Рин из клана Этти, потрясенная гибелью возлюбленного, отказала новому супругу в близости и каждый день неустанно навещала тело мужа. И так она звала, так горевала, что однажды ушла вслед за ним. Никто не успел ее остановить.

Клан Ла погрузился в траур, дети четы вернулись в клан, чтобы проститься, как вдруг перед ними возник Ламма Ла, живой и невредимый, нагой после второго сотворения, и на руках он нес счастливую Рин из клана Этти.

Возрожденная чета весьма смущалась от всеобщего поклонения. Им пришлось переехать и основать отдельный Дом, дабы никто более им не докучал. С ними переехали младшие родственники и прямые потомки. Там Ламма Ла и Рин из клана Этти произвели на свет еще тридцать два ребенка[перечень потомков — генеалогическое древо]".

("Легенды о Возрожденных, история любви прекрасной Рин из клана Этти и ее единственного супруга великого воина Ламма Ла", перевод Гудрун Нордманн)

прим.1 — Пожалуй, это единственный известный мне пример моногамной любви среди эргов.

прим.2 — Учитывая скорость воспроизводства от трех до пяти детенышей в год, нетрудно подсчитать, сколько длится репродуктивный период самки. Однако, повторяю, в генеалогических схемах упоминаются только выжившие потомки. Их могло быть гораздо больше. К сожалению, нам не предоставили точной статистики, эрги таких записей не ведут.

прим.3 — вместо слова "любовь", "возлюбленный" эрги используют выражение "неотчуждаемая плоть", которое носит скорее формальный, юридический характер, нежели романтический.

Заметка (тридцать второй день пребывания на Эрг-Ласси).

Вчера мы были приглашены на поединок за звание супруга и на поминки. Как оказалось, поединок был со смертельным исходом (запись прилагается).

Ксенологи изначально неправильно перевели выражение "Слияние и Переход" как "поминальная служба". Мы наблюдали растворение тела побежденного, однако нервная система осталась непереваренной "животным" и, как я полагаю, была интегрировала в общее хранилище предков Клана Ла.

Позже тетушка Рара Ла познакомила меня с "Легендами о Возрожденных".

Мои предположения таковы. Симбионт поглощает тела умерших и встраивает в себя их нервную систему, тем самым постепенно эволюционируя для выхода на новый уровень развития. (Какой? Вот вопрос. И, главное, когда это случится?)

Чем больше единиц поглощается, тем выше организация живой системы. Не этим ли объясняется плодовитость и воинственность эргов? Симбионт может влиять на воспроизводство популяции эргов, регулируя численность населения. Это явление требует дополнительного изучения.

При высокой продолжительности жизни отдельной особи и в противовес ей смертность очень высока, как детская, так и среди взрослых самцов, так что перенаселение эргам не грозит. Система пребывает в относительном динамическом равновесии.

Кроме того, возможен обратный процесс. После интеграции "животное" может воссоздать (клонировать?) тела тех, кого поглотило. В конечном итоге все зависит от силы воли и стремления умерших. Такие случаи можно пересчитать по пальцам.

Эрги утверждают, что это бывает, однако мы не были свидетелями такого на практике.

(Из заметок Гудрун Ф. Нордманн, архив ксенологического корпуса)

Бонус 7. Без тебя (к ч.4 гл.12)

Я не могу без тебя, 

И это ясно без слов. 

Ты целый мир для меня, 

Жить без тебя не готов.

Предназначение, путь

Я изменю навсегда.

Только меня не забудь, 

Только останься верна.

Снится и мнится, что ты 

Ждешь и качаешь дитя

Той неземной красоты,

Что опьянила меня.

Той, что лишает нас сил

И возвращает вдвойне.

Я навсегда сохранил

Образ мадонны в окне.

Соединило навек,

И расстоянье — пустяк.

Разъединило на миг -

Все погрузилось во мрак.

Сила и слабость моя,

Звезды свидетели мне.

Счет я веду хмурым дням,

Что задолжал я тебе.

Верь, я приду, я вернусь

И увезу за моря.

Я ничего не боюсь.

Я не могу без тебя.

(сентябрь 2017)

Чашка кофе (бонусный рассказ)

Нагато Аюми, дочь «того самого Нагато», побеждена и разбита. Никто не может победить смерть. Мужа больше нет, и остается влачить существование ради детей и внуков. Но премьер-министр Вилья Лехтинен считает иначе и решительно врывается в ее размеренную жизнь.

Осторожно!!! Ангст, много ангста. И счастливый конец.

— Привет, мам. Как ты?

— Хорошо. Рада тебя видеть, — ответила Аюми, когда на голограмме появилось веснушчатое лицо сына.

Она чуть не вздрогнула, увидев живое напоминание о муже, но привычно скрыла это за маской невозмутимости и учтивости. Это стало давней привычкой. Даже с родными… Даже с ними. Со всеми, кроме дочери, но она теперь очень далеко, за тысячи парсеков отсюда.

Сын был огненно-рыжим, веснушчатым, да еще и бороду отпустил. Ему казалось, что это делает его старше. Впрочем, ему это шло. Только раскосые глаза выдавали примесь чужой крови.

— Как там Лисбет-младшая?

— Подрастает, — улыбнулся Эрик. — Передает бабушке привет. Лисбет, помаши бабушке!

— Ба! — девочка, похожая на светловолосого ангелочка, помахала рукой и улыбнулась. — Хай!

Похоже, молодые родители решили, что ребенок должен сначала освоить спанглиш, а уже потом родную речь. Ну, что ж… Аюми не вмешивалась. Это не окажет значительного влияния на грядущие события.

Аюми расспросила, каково сыну с невесткой живется на Западном континенте. Как оказалось, неплохо.

«Вот и хорошо. Хорошо».

Оставленный без внимания ребенок схватил куклу и начал мутузить ею по столу. Голограмма задрожала! Датчики не успевали реагировать на мельтешение в непосредственной близости от них.

— Лисбет, потише! Нет, не делай так… — молодой папаша потянулся к дочери. — Ну, вот, ушиблась.

Громогласный рев прервал разговор. Сын извинился и поспешно отключился, продолжая утешать дочь.

* * *

Будущее клубилось вокруг. Вероятности и возможности пересекались, миры рушились и создавались вновь. Развилки событий ветвились в точках бифуркации. Планета дышала, жила. И вместе с ней — мириады живых созданий, ее населявших, начиная с микроорганизмов и кончая людским муравейником.

Аюми мерно дышала в такт. Она опустилась на пол, подогнув ноги под себя и усевшись на пятки: так ей было привычнее. Женщина прислушивалась к Фрейе. Все было хорошо. Никаких катастроф в обозримом будущем. Внуки будут расти в безопасности.

Медитация помогала забыть, что она отныне одна.

* * *

Мужа не стало два года назад.

Аюми смутно помнила, как она благодарила гостей на похоронах. Сознание словно разделилось на части. Одна из них отвечает за подготовку к скорбному мероприятию. Женщина красивым почерком подписывает от руки приглашения. Сначала на нихонском, остальные — на спанглиш и нюноршк.

«С прискорбием сообщаю о кончине Торгейра Андре Рагнарссена. Прощание состоится в здании Родехусет первого ноября 697 ISE в 12.00». Имя, роспись. Рагнарссен-Нагато. Снова и снова. Имя мужа — как клеймо на коже.

Потом — некролог о верном слуге своего короля, адмирале (в отставке), любимом муже и отце двоих детей, о котором все скорбят. «Скорбят и помнят». Как эпитафия? Нет, пожалуй. Он просил строки из «Слова Высшего».

Сестры Нагато помогают заполнять бумаги и рассылать архаичные письма. Кажется, они боятся за Аюми. Думают, что она не в себе? Быть может. Она не плачет и держит лицо на людях. Но и наедине с родными она сохраняет дистанцию.

Аюми не хочет, чтобы ее жалели.

Та часть ее, что скорбит — раненый зверь. Она хочет побыть наедине со своим горем.

Но есть еще одна Нагато Аюми. Она — оракул, возвещающий о жизни и смерти.

* * *

Сын и невестка приехали ее поддержать. Впрочем, женщине казалось, что сыну поддержка требуется больше, чем ей. Все чувства на поверхности! Если бы не надвигающееся отцовство, он бы совсем сдал. Аюми впервые видела своего неунывающего сына таким беспомощным.

Невестка, Лисбет, была на девятом месяце и тоже ничем не могла помочь, да и хотела ли? Ее волновала только она сама и растущая внутри нее жизнь. Будущая мать ради приличия пришла на похороны, пристроилась в уголке и, ничуть не скрываясь, смотрела фильм о родах. Звук она приглушила.

«Хорошо…» Свекровь ее не винила.

Ей вдруг привиделось, как Лисбет кормит новорожденную дочь грудью, а потом юная светловолосая девушка, на доске оседлавшая волну. У Западного континента были подходящие условия для серфинга.

«Сегодня».

Слово упало, как камень.

Сегодня все случится.

Все будет хорошо.

* * *

На церемонии прощания вдова и сын покойного первыми встречали гостей.

— Примите мои искренние соболезнования в связи с потерей.

— Благодарю вас, — кланялась она.

И так раз за разом, как кукла, красивая и изящная в своем традиционном наряде. Ей привиделось, что люди выстраиваются чередой, чтобы совершить паломничество к Будде. Только вот… муж ее никогда не был настолько смиренным. Он был воином, северным варваром, гайкокудзином.

Аюми тронула руку сына, молча препоручая гостей его заботам, и изящно двинулась по залу, лавируя между людьми. Только деревянные дзори на ногах щелкали по плитке. Она подошла к невестке и наклонилась к ней. Шпилька вдруг выпала из волос, и темная волна упала, смешавшись со светлыми локонами.

— Ах!

Лисбет подняла глаза и жестом остановила просмотр. Аюми полюбопытствовала. Доктор как раз перерезал пуповину орущему новорожденному.

— Все будет хорошо, — сказала Аюми. — Поверь мне.

— Вам легко говорить! — фыркнула Лисбет, на мгновение став похожей на капризную куклу.

Поразительны причуды любви. Родители не могли понять, что сын в ней нашел, но, тем не менее, приняли выбор. Покойный муж Аюми мечтал о внуках. Жаль, что ему не довелось их понянчить.

— Можешь не верить, но это так, — примирительно улыбнулась свекровь. — Я родила двойню, а это не шутки.

— Вам сейчас легко говорить, — парировала молодая женщина и заерзала, безуспешно выискивая удобное положение на стуле.

— Не хочешь прогуляться в дамскую комнату?

Они под руку вышли из зала, чтобы привести себя в порядок. Потом Аюми вернулась обратно. По пути она, занятая своими мыслями, столкнулась с каким-то мужчиной. Аюми споткнулась и чуть не упала. Если бы незнакомец ее не поддержал, она бы попала в неудобное положение.

— Прошу прощения!

— О, прошу прощения, — одновременно извинился он. — Вы в порядке?

Аюми подняла глаза на мужчину. Вилья! Премьер-министр. Полярный лис из анклава Суоми. Как неловко… Она резко отстранилась, стараясь не выдать своей растерянности. Почему-то в его присутствии Аюми начинала смущаться, хотя поводов не было.

Этот странный человек был свидетелем на их с Торгейром поспешной свадьбе. Тогда она тоже смутилась, когда он протянул кольца. Они с Торгейром знали друг друга с юности, но потом их пути разошлись. Пока муж Аюми делал военную карьеру, Вилья совершил скачок на дипломатической службе и за тридцать лет поднялся до положения премьер-министра.

Вилья Лехтинен чем-то напоминал лиса: тонкокостный, жилистый, с узким скуластым лицом и раскосыми глазами. Только вот волосы подкачали. Черные как смоль. А на висках — седина. Впрочем, как и у нее. Они с Аюми были практически одного роста.

Сегодня Вилья был в официальном траурном костюме, почти неотличимом от нарядов остальных гостей, но с серебряной лентой, перечеркивающей грудь. Только это выдавало его статус. В этот скорбный день он заменял отсутствующего короля. Тот не смог прибыть вовремя.

- Да, все хорошо, — наконец прервала она неловкое молчание. — Благодарю вас.

Вилья улыбнулся, став еще больше похожим на ощерившегося лиса. А потом улыбка потухла. Он вспомнил, где они находятся, и что за повод.

— Приношу свои глубо…

Аюми, притаившаяся внутри, беззвучно вскрикнула. Аюми, которая встречала гостей, устала кланяться и благодарить. Оракул-Аюми вдруг увидела, что Вилья обнажен. Причем не фигурально, а буквально. Это была самая жуткая и нелепая галлюцинация за всю ее жизнь. Она откуда-то знала, где у него расположены родинки, как он вздрагивает, когда она… и когда он…

— Пожалуйста, не надо! — вскрикнула она шепотом.

Он не закончил фразу.

«Не надо».

Не надо что? Извиняться? Не надо больше видений? Почему она это увидела? Это то, что с ними будет? Или никогда не случится? Один из вариантов развития событий? Аюми с отчаянием и испугом смотрела ему в глаза. На пару стали оборачиваться другие гости. Вилья сообразил первым:

— Позвольте, я провожу вас.

Он отвел ее обратно к сыну.

* * *

В тот день Лисбет родила дочь.

Одни уходят, другие приходят. Бесконечный круговорот жизни…

* * *

Время шло.

От уехавшей дочери не было вестей. Сын с невесткой вернулись на Западный континент, и дом совсем опустел.

Планета вращалась, дни сменяли друг друга унылой чередой, Аюми молилась Будде. Она испрашивала о милости встретиться с мужем в следующей жизни. Иногда ей казалось, что она слышит ответ…

Жизнь в их мире тоже не стояла на месте. Стало ясно, что Фрейя оказалась на пересечении политических и экономических интересов двух рас. Кто-то хотел, чтобы это случилось, другие были против.

Король решил по-своему и заключил торговый союз с «собаками». Пришельцы получили вожделенный анклав в человеческом мире. Террористы, которые хотели устроить землетрясения с помощью литосферных зондов, были пойманы и казнены. Расследование заняло больше трех лет, но привело к цели.

Харальд XVII лично выразил благодарность Нагато Аюми за то, что она обнаружила странности в работе терраформирующей станции и предотвратила теракт. Женщина испытывала неловкость. Времени прошло уже изрядно…

Она не привыкла к такой публичности. Пока шумиха не утихла, сын настоял, чтобы Аюми их навестила. Это был первый и последний раз, когда она отправлялась за океан. Родные решили, что ей надо спрятаться от назойливых репортеров, развеяться и сменить обстановку. Да только ничего путного из этого не вышло.

* * *

Осень. Погода не радовала. Но хотя бы условия здесь были лучше, чем столичные. Вместо тундры — долина, окруженная горами, а в ней небольшое поселение для ученых. Горы укрывали долину от снега, который выпдаал за горным кряжем и над плоскогорьем.

Эрик с Лисбет жили и работали здесь по контракту. Все утопало густой растительности. Деревья золотились и горели багрянцем. Земля была усыпана опадающими листьями. Еще неделя-другая, и все… Настанет тоскливая пора дождей и заморозков.

Водитель общественного флаера высадил Аюми около нужного дома. Сомневаясь, она неуверенно сделала шаг. Вдруг кто-то заворчал. Собака! Хаски с энтузиазмом встретил бывшую хозяйку. Он с разгона налетел на Аюми и, повизгивая от радости, начал ее облизывать.

— Фу, Шейд, — впервые за долгое время улыбнулась женщина. — Ну, ну. Хороший мальчик…

Она поставила сумку на землю, чтобы не мешала. Эрик поспешил вмешаться и перехватил пса за ошейник.

— Как ты?

Он обнял ее одной рукой.

— Хорошо, — снова улыбнулась Аюми и отстранилась. — А как у вас дела?

Она огляделась. Вокруг семейного дома-моноблока был разбит сад.

— Отлично, мам. Лисбет сегодня в городе. Мы думали, ты будешь позже.

Он перехватил материнский багаж и пошел в сторону дома. Аюми пошла следом.

— Я добиралась на другом транспорте, — сказала она.

Эрик удивленно приподнял брови.

— В последний момент все изменилось. Я летела вместе с премьер-министром.

* * *

Вилья, который присутствовал на награждении, после короткой пресс-конференции велел тогда своей охране вывести чересчур настырного журналиста, который желал продолжить общение.

— Это никуда не годится. Вас сопроводят до дома, — сказал он. — Мой секретарь проследит.

— Не стоит. Через час я вылетаю на Западный континент.

Вилья Лехтинен тоже удивился.

— Почему вы не предупредили?

«А должна?» — в некотором раздражении подумала женщина. В ней боролась признательность за помощь и нежелание отчитываться в своих действиях. Ей показалось, что этот человек стремился все контролировать. Она повернулась в сторону холла, где продолжал возмущаться журналист.

— Вот поэтому, — сказала она.

Премьер-министр, оттаивая, тихо рассмеялся.

— Разумно. Вещи у вас, я так понимаю, с собой?

Женщина кивнула и поправила голубую атласную ленту с орденом на шее. Она хотела поскорее ее снять, но это могли счесть оскорблением. Вилья бросил беглый взгляд и сказал:

— Через пятнадцать минут на личной парковке его величества. Не опаздывайте.

* * *

Она думала, что ей просто помогут добраться до ее флаера, но министр предложил ей лететь с ним.

Аюми ожидала роскоши, но на транспорте царила аскетичная простота. Только противоперегрузочные кресла, выдвижные столы, подставки для коммуникаторов и устройство связи. Ей понравилось. Будь здесь по-другому, она бы не смогла расслабиться. А лететь предстояло долгих два часа.

— Располагайтесь, госпожа Рагнарссен, — сказал секретарь Вильи.

— А…

— Ваши вещи уже разместили в багажном отсеке. Если вам что-то понадобится, дайте знать, — улыбнулся услужливый молодой человек в форме, щелкнул каблуками, кивнул и удалился.

Как-то стремительно все изменялось.

Аюми откинулась на спинку кресла. Она прислушивалась к биению пульса. Воздух, вода, земля, огонь, дерево… Атмосфера, кружение облаков и ветров, приливы и отливы, тектоническая активность, смертная плоть… Аюми-оракул ощущала, как растут деревья, живые твари бегают по земле и роют норы, щебечут птицы, снуют туда-сюда люди.

Ее интересовала перспектива. В воздухе что-то происходило, необратимо и стремительно менялось, становилось нестабильным.

«Как не вовремя!»

— Госпожа Рагнарссен.

— Господин министр, — открыла она глаза и выпрямилась в кресле.

Она заметила, что он устал. Вокруг глаз его залегли морщинки, он осунулся, словно давно не спал. Вилья занял свое место у окна, по левую руку от попутчицы, ослабил галстук и с облегчением выдохнул.

— Отправляемся, — сказал он.

На мгновение их слабо, почти неощутимо вдавило в кресла. Аюми почти не почувствовала перепада давления. Техника на высоте! Иначе и быть не могло. Тут наверняка стояли гравитационные компенсаторы.

— Что-то не так?

Наверное, она задумалась и слишком долго молчала.

— Господин министр, сколько может преодолеть этот транспорт без дозаправки? — спросила она.

— А в чем дело?

Она не была расположена вытягивать из него клещами информацию. Данные мгновенно загрузились на коммуникатор. Примерно десять тысяч километров. Если по прямой, то достаточно. Аюми вызвала карту и рассчитала маршрут. Получалось, что они не достигнут главного воздушного порта Восточного континента. Им придется приземлиться в другом месте. Короткий запрос выдал перечень мест. Все заняло меньше минуты.

— Хм… — премьер министр нахмурился. — Думаете, придется пересесть? Почему?

— Погода портится.

К ним без вызова явился стюард, чтобы предложить еду и напитки. Они отвлеклись. Аюми немного смутилась: так настойчиво Вилья выяснял, чего ей хочется. Она была непритязательной в своих вкусах. Хотя выбор был, без сомнений.

— Откуда вы знаете? — продолжил он разговор с того места, где они остановились.

— А как люди это чувствуют? — ушла она от ответа. — Мне больше пятидесяти лет.

Когда муж или сын интересовались, она ссылалась на старые кости. Это было семейной шуткой.

«Было…»

Вскоре данные с метеозонда подтвердили ее опасения. Им пришлось свернуть, обходя грозовой фронт.

— Высаживаемся на плоскогорье Орка.

* * *

Ну, вот. Думала приехать раньше, и что теперь? Впрочем, ее рейс наверняка был отложен. Эрик еще сутки-двое не хватится. Она решила не звонить ему, чтобы не беспокоить.

— Хотите прогуляться? — предложил Вилья.

— Да, спасибо, — чинно ответила она, как примерная девочка.

Он опять приподнял брови. Раскосые карие глаза напротив искрились смехом. Ей пришлось встать первой, чтобы выпустить его. Он прошел мимо, не коснувшись, но задев аурой власти. Так метеор пролетает, а за ним стелется шлейф…

Секретарь помог Аюми переодеться. Комбинезон она проигнорировала. Не ее размер, это во-первых. И, во вторых, ей не нравилась такая одежда. Она отстегнула крепления и накинула верхнюю часть, как куртку, которая скрыла ее почти до колен. Размер был мужской, и длины хватило. Включился климат-контроль, и стало теплее. Обувь тоже пришлось сменить.

Вилья спустился вниз и помог женщине сойти с подножки. В лицо ударил ледяной ветер. Снаружи была чахлая растительность, которая с трудом находила себе путь среди камней. Высоко! Здесь уже не поздняя осень, а самая настоящая зима.

— Вам не холодно?

— Ничуть. Благодарю вас.

— Знаете, где мы? — спросил он. — Это место силы.

Он что, всерьез в это верил? Теперь пришло время Аюми удивляться. Она решила задать встречный вопрос:

— Какой силы? Откуда вы знаете?

Он не ответил. Только указал рукой в сторону нависающих скал. «Бараний лоб», «сейд» — так это называл ее покойный муж. По спине у женщины пробежал холодок. Она вдруг с удивлением отметила, что над скалою курится струйка дыма, уносимого ветром. Аюми потянула носом: так и есть.

— О, вы заметили, — одобрительно сказал Вилья. — Идемте.

Они пошли в ту сторону, откуда шел дым. Мужчине пришлось подстраиваться под ее неторопливый шаг. Традиционная одежда немного сковывала движения. Кроме того, Аюми рассматривала то, что ее окружало. Она все еще пребывала в состоянии спокойного созерцания, когда мир становится предельно четким и ясным.

Да, сила тут определенно была. Сверху плоскогорье, оправдывая свое название, напоминало гигантскую косатку или рыбину. И на рыбе-ките был целый мир. Аюми-оракул ощущала все растения, которыми поросла эта земля. Неподалеку паслись олени и спали под снежком грызуны. Олень копытом разрыл нору и ухватил зубами еще теплую плоть.

Аюми вздрогнула.

— Что с вами?

— Ничего.

Просто жизнь. Оказывается, олени питаются не только травой и лишайником. Здесь определенно стоило побывать! Хотя бы ради нового знания.

Когда они обогнули скалу, то вышли к тем самым оленям и жилищу из шкур. Почему-то Аюми не чувствовала того, кто был внутри. Это было странно и вызывало любопытство. Хорошо. Пока ей интересно происходящее, это значит, что Аюми жива.

Вилья приподнял полог из выделанной шкуры с узором и что-то сказал. Изнутри раздался ответ. Кто-то говорил надтреснутым, старческим голосом. Женщина? Голос был похож на женский. Она что-то спросила. Министр ответил. Старуха рассмеялась.

— Прошу, — мужчина галантно отодвинул полог, чтобы пропустить вперед спутницу.

* * *

Ее звали Кутталь, что значит «острога». Лицо ее, изборожденное сетью морщин, напоминало печеное яблоко. Узкие глаза, утопающие в морщинах, живо поблескивали. Пожилая женщина еще не успела утратить интерес к происходящему.

Старуха была одета в платье из шкур мехом наружу и в кожаные штаны, подбитые мехом. С плеч на грудь свисали разноцветные полосы ткани с кистями и бусинами. Из-под платка торчал странный ободок, тоже расшитый бусинами.

Аюми вдруг оробела. Пожилая женщина улыбнулась и поманила ее к очагу. Аюми присела рядом. Под ногами были шкуры в несколько слоев. Что-то зашелестело.

— Там между шкур мох и трава. Садитесь, вы не замерзнете, — развеял ее сомнения мужчина.

Внутри жилища, кое-как согретого хворостом и углем, царил полумрак и кисло пахло шкурами. Только огонь освещал жилище. Никаких современных осветителей! Обогревателей тоже не было. Все было на редкость примитивно и непривычно, словно они перенеслись на тысячи лет назад.

Кутталь предложила гостям варево из сушеного мяса, зачерпнув из котелка. Вилья с удовольствием приложился к деревянному черпачку с бульоном. Он одобрительно причмокнул и передал черпак Аюми.

— Попробуйте.

Та, сомневаясь, из вежливости пригубила, и старуха рассмеялась. Она что-то сказала, и министр вдруг смутился.

— Что она говорит? — спросила Аюми.

— Время дойки еще не наступило, и олененка нескоро ждать.

— И что это означает?

Он перевел. Старуха ответила, и Вилья озвучил:

— Другой еды пока нет.

Нет! Аюми откуда-то знала, что смысл был совсем другой. Здесь таился свой особый подтекст. Старуха достала трубку и стала набивать ее табаком.

— Господин министр?

— Ничего, все нормально.

Официально курение было запрещено, но бабушку, очевидно, это не волновало. Она дымила, помешивала варево в котле и перебрасывалась репликами с гостем. Тот мимолетно извинился перед Аюми, что разговор личный. Она размышляла, что такого можно наговорить в присутствии человека, не знающего языка.

Огонь мерцал, дым курился, вода тихо булькала в котелке. Погода менялась. Начинался снегопад. Аюми-оракул знала, что к утру их засыплет по пояс. Шаманка, кажется, тоже об этом знала. Вилья перевел, когда она обратилась к гостье:

— Мудрая женщина говорит, небесные духи идут по снежной дороге, они утянут за волосы, если не спрячетесь.

— Да, будет много снега, — согласилась Аюми.

Кутталь сняла мешок, подвешенный на одном из жердей, подпирающих своды из шкур. Порывшись, она извлекла на свет широкую чашу, на поверку оказавшуюся барабанчиком. Чаша была затянута кожей с нанесенными на нее фигурками, почти стертыми от времени. Старуха пожевала губами, причмокнула и пару раз ударила по странному бубну костяшками пальцев. Потом что-то напевно произнесла. Аюми так и не поняла, поет она или говорит.

— Поступь олененка, на снегу не видно следов, скоро он придет, духи его ведут, Сар-акка его прислала… — кажется, Вилья был растерян.

Старуха смолкла и отложила бубен. Потом что-то сказала и указала рукой на выход. Аудиенция была окончена.

* * *

На рассвете снегопад закончился, и они полетели дальше. Впрочем, Аюми недолго была с детьми и внучкой. Ей не хотелось их тяготить своим присутствием. Назойливые журналисты отстали, скандал улегся, и она решила, что настала пора. Сын возражал, но Аюми была непреклонной: она возвращается домой.

* * *

Сегодня минуло ровно два года. Отчего она вдруг вспомнила именно это?

Аюми уставилась на мерцающей во тьме таймер. Час Быка, время, когда одолевают самые тяжкие мысли. Все еще ночь — или раннее утро? — но уже не спится.

Дом пуст и подозрительно тих. Он слишком велик для нее одной. Дочь покинула родную планету и улетела навсегда. Сын живет отдельно, у него своя жизнь. Матери давно нет. Отец ушел незадолго до мужа. Она теперь совсем одна. Иногда женщина размышляла, что стоит переехать на съемную квартиру, но никак не могла решиться на это.

На коммуникаторе было больше сотни сообщений. Все слали свои соболезнования. Накануне ей доставили письма на настоящей бумаге. Люди помнили и чтили память усопшего. Сколько лет пройдет, прежде чем они перестанут это делать?

Аюми не обольщалась. Рано или поздно все мы станем историей, а потом исчезнем из людской памяти. Это произойдет, когда уйдут те, кто нас знал. Время не знает снисхождения.

Три часа она потратила, отвечая на письма. Вежливость превыше всего! А потом, когда солнце залило светом окна, она занялась тем, что давно запланировала.

Курьер наконец доставил заказанные цветы, и Аюми стала собираться. Она собрала коробочки с едой и подношениями для храма. Вдова специально выбрала раннее время, чтобы побыть в одиночестве. Никто не должен досаждать ей своим навязчивым вниманием. Ей не хотелось, чтобы кто-то мешал вспоминать.

Женщина стояла под горячими струями, падающими сверху, и представляла, что это слезы, которых не было. Она никогда не оплакивала Торгейра. Капли стекали на пол, когда она шла в их супружескую спальню. На столике — их совместная фотография, архаичное плоскостное изображение в рамке. Муж обнимал ее, защищая от всего мира. Она улыбалась. Эти двое тогда были молоды и счастливы. Очень счастливы.

В комнате ничего не изменилось с тех самых пор. Аюми запрещала себе убирать эти вещи. Казалось, муж вот-вот вернется сюда!

Вздохнув, она посмотрелась в зеркало. Немного похудела, но не высохла. Грудь небольшая и высокая, как у девушки, словно она не кормила. Живот плоский, ноги по-прежнему стройные. Лицо не менялось. Морщин не было, белоснежная кожа безупречна.

Но вот седина! Сразу ясно, что ей давно не сорок лет. Даже генетически измененные люди седеют от горя. Аюми знала, что в любом случае переживет супруга, который был обычным человеком, но не предполагала, что настолько.

Волосы она убрала в простой узел, скрепив кипарисовыми шпильками, подаренными мужем. Они уже не источали аромат. Слишком много времени прошло… Простая белая нижняя сорочка, черное юката, белые таби и деревянные сандалии: все как он любил. Ему нравилась жена, и он не пытался ее переделать.

Аюми скучала по нему. Ее тело тоже тосковало. Она все еще была молода.

Теперь самое страшное — выйти наружу. Аюми жила и работала дома, на отдалении, очень редко выезжая в город. Иногда она скучала по Шейду. Если бы она оставила собаку, с ней пришлось бы гулять. Нужен был только повод, чтобы выйти из дома, навстречу к людям и миру.

«Ну же!»

Всего один шаг за порог. Земля под ногами — крепкая опора, хоть и зыбкая в самой своей глубине. Восточный континент плавал на поверхности огненного моря, и только от Аюми и других терраформистов зависело, как долго продлится это кажущееся спокойствие.

Сейчас придется взлететь в небеса и покинуть землю. Аюми коснулась двери флаера, и автоматика тихо загудела. Дверь открылась. Женщина ступила на подножку и аккуратно поднялась на возвышение, чтобы взобраться в кабину пилота. Это было в ее крови. Даже если никто не видел, она была само изящество и грация.

«Арахитогами, акицу миками».

Она — не человек. Живое божество. Она лучше. Умнее, красивее. Долговечнее. Этот цветок еще не скоро завянет. Сталь не вянет.

И она выбрала в мужья человека.

* * *

Это случилось тридцать шесть лет назад. Тогда на Западном континенте произошло крупное землетрясение. Чтобы снизить напряжение, терраформисты устроили контролируемые извержения цепочки вулканов вдоль побережья на стыке литосферных плит. Население было спешно эвакуировано на орбиту до окончания стихийного бедствия.

Люди из анклава Нихон переселились в «небесный город», висящий в верхних слоях атмосферы.

Аюми тогда было двадцать, и она училась на терраформиста. Девушка только что получила диплом и готовилась к промежуточной квалификации. Даже сейчас она продолжала работать. Кроме того, это отвлекало от навалившихся бед. Начальство пересылало пакеты данных, которые она обрабатывала на коммуникаторе, используя ресурсы ИскИна небесного города.

Полмиллиона человек уже две недели болтались в воздухе, дожидаясь, когда им разрешат вернуться в свои дома. Но Аюми подозревала, что это будет нескоро. Ей представилось, как огромный тор «небесного города» вырывается на орбиту. Да, все так и будет.

Перед глазами проносились видения. В одних все погибали. Город обрушивался вниз, вызывая гибель всего живого на планете. В других видениях все было благополучно. Вероятность благоприятного исхода была намного выше. Аюми не боялась.

— Сегодня город сбросит «атмосферный лифт», — сказала она отцу.

Нагато Сюдзи, седой сухопарый мужчина, который сидел рядом и читал новости, поднял на нее глаза и нахмурился.

— Вот как? — только и спросил он.

— Да, отец.

Старик пожевал губами и кашлянул, потом поднялся с места.

— Я передам остальным.

Он даже не спросил, откуда она знает.

— Спасибо, отец.

Планета не думала успокаиваться. Фрейя имела свой собственный характер, и Аюми еще изучала его. Она решила, что все случится вечером. Город тряхнуло, когда он утратил единственную связующую нить. По новостному каналу «Фрейя инк.» показали, как «атмосферный лифт» отделился и, сворачиваясь, стал падать вниз, исчезая в облаках. Город прошелся над наземными тесла-генераторами, набирая скорость для разгона.

Аюми, лежащая в пассажирской капсуле, как и сотни тысяч пассажиров, в полной мере испытала на себе «прелести» перегрузок. Когда они вышли на орбиту, жилые зоны переместили на край тора и придали городу вращение, чтобы воссоздать силу тяжести.

— Все.

* * *

Они были живы. Все получилось. Наружу ей помог выбраться рыжеволосый гайдзин в форме военно-космических сил Объединенного Норэгра.

— Позвольте, — протянул он руку, чтобы она смогла выбраться из капсулы.

Девушка, покачиваясь, встала. Ноги ее не держали. Мужчина напротив был высок, причем настолько, что она едва достигала его груди. Еще — поджар, широк в плечах и голубоглаз. Кожа его была густо покрыта веснушками. Аюми покосилась на руку, которую держала. На запястье золотились волоски. До чего же некрасив!!! Настоящий варвар, животное.

И эти глаза. Голубые, нечеловеческие. Он смотрел на нее и доброжелательно улыбался. Аюми машинально отметила, что у него ровные, белые зубы. Хорошая наследственность. Здоровый и сильный. Интересно, умный?

— Благодарю вас, господин…

— Рагнарссен. Мичман Рагнарссен. Обращайтесь, если что-то понадобится, — предложил он свою помощь.

— Благодарю вас, мистер Рагнарссен.

Аюми благосклонно кивнула, и это был просто жест вежливости, не более того. Мужчина, скрыв разочарование, отошел, открывая следующую в ряду капсулу и освобождая соседа. Следом за ним шел медик, чтобы проверить состояние и при необходимости оказать помощь. От его услуг девушка отказалась и вернулась к родителям и сестрам. Они уже выбрались из капсул.

Потом они обедали в общей столовой. Аюми ощущала, что на нее все смотрят. Она к этому привыкла. Необычное и красивое всегда притягивает взгляды. Только родители знали, что она в проекте «совершенный человек новой эры», но отличие ощущали все. Это все равно что увидеть призовую розу среди дикого шиповника.

«Уж лучше быть шиповником!»

В такие моменты она хотела стать обычной, такой же, как все. Такой, как ее сестры — всего лишь носителем генов. Ее судьба была предопределена. За соседним столом сидел будущий муж, приятный во всех отношениях темноволосый и худощавый человек тридцати лет. Самое время создавать семью.

Накануне землетрясения состоялась их помолвка. Родители двух семейств все решили за детей. Не обошлось и без участия генетиков проекта. Нагато Аюми ненавидела это! Она не хотела ложиться в постель с этим незнакомцем. А даже если они узнают друг друга лучше, все равно это не ее решение. Как же мерзко! Впрочем, спать в одной постели было вовсе необязательно. Можно было обойтись услугами медиков. Но все равно…

«Не хочу!!!»

Но она не решалась перечить отцу. Он заботился о ее благе. Если бы дочь сказала, он никогда бы не стал ее заставлять. Просто Аюми не хотела его разочаровать. Почтение к родителям было абсолютным.

Но даже это не уберегло ее от опрометчивого поступка.

Впрочем, есть вещи намного важнее семьи.

* * *

В столовой был он. Тот самый рыжеволосый гайдзин, который первым встретил ее на орбите. Мужчина смотрел на нее. Отец девушки перехватил взгляд, и северянин отвернулся.

— Кто это?

— Военный, — ответила Аюми, сделав вид, что не поняла вопрос.

Отец всегда чувствовал такие вещи. Его профессией было разбираться в людях. Ему было около девяноста лет. Достаточный срок, чтобы научиться этому. Мать Аюми была много моложе мужа. Сама девушка была младшим и любимым ребенком.

— Надеюсь на твое благоразумие, дочь, — нахмурился он.

* * *

Аюми было любопытно. Она думала: а как это? Почему она ему понравилась? Он казался ей некрасивым, значит, и она тоже должна казаться ему такой. Уж очень они разные. Значит, критерии красоты следовало пересмотреть.

«Глупая, глупая».

Иногда размышления заводили ее не туда. Она всегда была не от мира сего. Кроме того, этот человек смотрел на нее, словно знал.

«Вот оно!»

Аюми наконец-то поняла, что ей не давало покоя. Он как будто встречал ее раньше. Но она не помнила, чтобы такое бывало. Когда она снова встретила мужчину в общественной зоне, то заговорила первой, нарушив правила приличия.

— Мистер Рагнарссен?

— Госпожа Нагато! Добрый день.

— Добрый день.

Оба неловко замолчали, не зная, что еще сказать. Мимо шли люди, а они стояли друг напротив друга.

— Мне показалось, что мы знакомы, — сказала Аюми.

Мужчина резко выдохнул.

— Это так. Мы встречались раньше.

— Но… Я не помню. Где и когда? — удивилась девушка.

— Перед стартом «небесного города», — ответил он. — Вы работали в зоне отдыха. Я не стал вам мешать.

— Ах, вот как, — сообразила она.

Наверное, в тот день она обрабатывала данные с литосферных зондов. Ей было не до того, что творилось вокруг. Во время работы она обо всем забывала. Значит, он тогда стоял и смотрел. Странно, что он там мог увидеть сквозь полупрозрачную голограмму.

Аюми смутилась и отступила на шаг. Она запнулась на ровном месте, но Рагнарссен быстро шагнул навстречу и поддержал ее.

— Простите.

— Простите! — тоже извинилась она.

Ее посетило видение, внезапное, как удар молнии. У нее на руках лежал младенец. Девочка с рыжим пушком на голове, которая сосала палец. У ребенка были такие же небесно-голубые глаза, как у мужчины напротив. Аюми слышала детский плач, но плакал не ее ребенок, а другой.

«Дочь».

Дочь, такая же, как она. Само совершенство! Даже лучше. Не оракул, но что-то качественно иное. Аюми ощутила невероятную любовь и нежность, такую, какую только может ощущать мать к новорожденному. Это было желанное дитя.

Аюми знала, что это должно случиться. А если не произойдет, мир покатится в преисподнюю. Случится что-то по-настоящему ужасное, то, чему нет названия.

«Если…»

Если этот ребенок не родится.

Девушку накрыло ощущение правильности происходящего. Когда оракул встречает судьбу, не стоит ей противиться. Это бесполезно. Была в этом некая предопределенность.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил северянин.

— Да, — она прислушалась к себе. — Пожалуй, да.

— Может, вам надо отдохнуть? Хотите воды? Кофе? — с надеждой спросил он.

— Кофе, — улыбнулась она. — Кофе звучит хорошо.

* * *

Она нарушила слово, данное другому. И она нарушила приличия. Послушная дочь опозорила семью, однако не испытывала никаких угрызений совести.

Это она, ничего не знающая и не умеющая, соблазнила северного варвара. Торгейр не решался сделать первый шаг. За него решила она. Он сам не был ни в чем уверен и обращался с ней, как с хрупкой фарфоровой статуэткой, которую надо поставить на полку и сдувать пылинки. Он не знал, что Аюми из стали.

Сейчас они лежали, обнявшись, в «семейном» пенале общественного хостела. Места едва хватало, чтобы лежать и сидеть, не стукаясь головой о потолок. Торгейр спал. Аюми с удивлением прислушивалась к себе. Тело больше ей не принадлежало. Им завладел варвар.

«И что в этом находят люди?»

Хотелось бы знать. Может быть, это как с каллиграфией? С каждым разом будет все лучше и лучше получаться? Аюми надеялась на это, потому что точно знала: сегодня она не достигла цели. Ребенка не будет.

Мужчина напротив вдруг открыл глаза.

— Не спишь?

Она покачала головой.

— Тебе не было хорошо? — спросил он и сам же ответил. — Не было.

Молодая женщина кивнула. Она не стала лгать.

— Прости.

Он крепко прижал ее к себе и поцеловал. Губы были твердыми и сухими, а отросшая щетина слегка кололась. Аюми неумело ответила на поцелуй.

— Мы это исправим, — сказал ее варвар.

«Что? Опять?»

— Но не сегодня, — тихо рассмеялся он, заметив ее смятение. — Сейчас тебе лучше отдохнуть.

Он снова поцеловал ее. В лоб.

Аюми решила немного поспать. Это был долгий день.

* * *

Пришли дурные вести. Родители Торгейра погибли при землетрясении. Ему было плохо, она утешала. Говорят, из жалости может родиться любовь. Так ли это? Аюми не очень в это верила, но знала, что сейчас нужна ему, как никогда.

«Я всегда буду рядом».

Она не могла причинить ему боль.

* * *

— Я категорически против этого брака!

— Отец!

Она склонилась, хотя он даже руку на нее не поднял.

— Молчать!!!

Нагато-старший был в ярости. Он думал, чем обернется строптивость дочери. Если бы только не было помолвки! Разрыв ее грозил обрывом связей с давними друзьями. Мать Аюми тоже получила за недосмотр. Любимая дочь спуталась с чужаком. Какой позор!

— Этому не бывать, — наконец бросил мужчина.

— Я не выйду за Мори.

— Хорошо, не выходи. Но и за гайдзина ты тоже не пойдешь. Иначе это будет оскорблением. Мы увезем тебя, чтобы ты могла хорошо подумать и все взвесить.

— Но, отец…

— Я все сказал.

— А я не все, — дочь подняла на него мокрые от слез глаза. — Я беременна.

Это был удар. Запрещенный прием.

И она им воспользовалась.

* * *

Торгейр Рагнарссен заполучил тестя-политика, лидера общины Нихон, а также жену и двойню. Аюми разрешилась от бремени близнецами. Мальчик был приятным бонусом.

Только рождение детей примирило два семейства. Аюми стала чаще бывать в родном доме, куда возила двойняшек. Их дедушка провел генетическое тестирование и воодушевился результатом.

— Привези мне биоматериал своего мужа, — попросил он.

Оказалось, что северянин не так прост. Он был «диким волком», носителем ценных генов. Ученые проекта повсюду искали таких людей, чтобы разбавить кровь.

— Повезло, — бросил старый Нагато. — Могло быть и хуже.

Жизнь шла своим чередом. Дочь выглядела обычной, и Аюми решила, что ошиблась. Сын тоже не проявлял особых способностей.

«Это хорошо…»

Они проживут обычную жизнь.

Все к лучшему.

* * *

Когда дети повзрослели и разлетелись из родного гнезда, в дом пришла война. Люди столкнулись с иной цивилизацией. Дочь навсегда покинула отчий дом. Слишком большая плата за мир, но малая — за спокойствие целой планеты.

Теперь Аюми понимала, отчего этот ребенок был столь важен.

Стоило сделать за всю жизнь только одно дело.

Остальное, по большому счету, не имело значения.

* * *

Муж сумел заслужить ее любовь. Сложно было не откликнуться, когда тебя так желают и ценят. Но по-настоящему она поняла это только тогда, когда он умер.

Аюми была хорошей женой и матерью.

Только об одном она сейчас жалела. О том, что не успела сказать, как сильно его любит.

* * *

Путь на кладбище близ Скогсета занял около часа.

Аюми разложила подношения и посидела немного у могилы. Это место ее успокаивало. Аккуратно подстриженная трава приятно пахла. Белое надгробие, как и сотни других, отражало солнечный свет. Не было смысла читать слова; она знала их наизусть.

«Скот падет, близкие уйдут, все люди смертны.

Одно лишь бессмертно — слава великих дел».

Пусть так.

Пусть.

— Нама Амитабха, — прошептала она.

Земля внимала, планета неторопливо вращалась, трава вырастала вновь, облака бежали над головой, и Аюми-оракул ощущала, как формируется антициклон. Завтра будет ясно. Потрясений не стоит ждать…

Аюми поднялась с колен и вдруг поняла, что она не одна. Рядом был человек. Вилья! Снова он.

— Простите, — сказал он, как в прошлый раз. — Я не хотел вас побеспокоить.

— Ничего, благодарю вас, — кивнула она.

Неподалеку отирались телохранители в боевой броне. Аюми сделала вид, что не замечает. У Вильи в руках что-то было. Женщина вопросительно взглянула на него.

— Я хотел кое-что вернуть, — криво усмехнулся мужчина.

На ладони его лежал стандартный опознавательный жетон. Что это значило? Людей чипировали, чего ради такое устройство? Это не было настолько необходимым.

— Мы обменялись, когда Торгейр поступил в военную академию, — пояснил он.

— Ах, вот как…

Просто символ. Архаичный, как и бумажные письма.

Обменялись они. Забавно.

В тот день, когда королевский флаер взорвали, они тоже обменялись служебным транспортом. Король Харальд XVII и премьер-министр полетели на флаере Рагнарссена и в безопасности достигли столицы. А ее муж погиб при взрыве. Покушение. Транспорт расстреляли с торгового судна. То, что осталось, хоронили в закрытом гробу.

— Что с вами?

Аюми наконец заплакала.

* * *

Вилья сам отвез женщину домой.

— Вы сейчас не сможете вести флаер, — решительно отмел он ее возражения. — Его потом подгонят к дому.

Пока они летели, Аюми заснула. Она выплакалась, и ей стало гораздо легче. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Пожалуй, она достигла конечной станции и поняла, что мужа больше нет.

Вилья, не слушая, на руках донес ее до ворот.

— Что вы! Не стоит…

— Какой код?

Потом она поила его чаем, испытывая неловкость, что в доме нет еды. В последнее время она забывала поесть. Вилья, изучая, прошелся по гостиной.

— Этот дом слишком большой для вас.

Она возмущенно вскинулась.

— Тише, — оборвал он ее, прежде чем она успела наговорить лишнего. — Вы сами знаете, что это так. Вам стоит переехать в столицу. Вы же талантливый терраформист. Может быть, вам стоит вести курс в университете?

— Я не думала об этом, — выдавила Аюми.

— Так подумайте, — жестко сказал он. — Нельзя вечно здесь прятаться.

— Я не…

— Вы готовы похоронить себя заживо, — перебил он. — Не очень хорошая идея. Торгейр бы этого не одобрил. Завтра с вами свяжется мой секретарь, и вы обсудите с ним переезд.

Аюми никогда не позволяла себе так разговаривать с людьми. Но Вилья Лехтинен выводил ее из себя. Он коснулся открытой раны, и на поверку вдруг оказалось, что на ее месте образовался болезненный рубец. Его слова были не лишены здравого смысла.

Проводив гостя, Аюми легла спать, и впервые за долгое время ее не мучили кошмары.

* * *

Она прислушалась к словам премьер-министра и позже поблагодарила его за неожиданную поддержку. Сначала она хотела послать письмо, но это выглядело пустой формальностью. Так что она решила лично выразить свою благодарность и записалась на прием через секретаря.

За прошедшие два месяца женщина успела законсервировать дом-моноблок, отправить личные вещи в столицу и переехать туда, а также устроиться в планетарный университет Фрейи.

Когда они с Вильей снова встретились, то он увидел перед собой не сломленную горем женщину, а прежнюю Нагато Аюми. Мужчина встал при ее появлении и отвесил короткий поклон. Он явно был рад ее видеть и нашел время в своем плотном графике. Они обменялись приветствиями.

— Не желаете кофе? — спросил он ее.

— Кофе, — улыбнулась Аюми. — Звучит неплохо.

* * *

Через неделю Вилья пригласил ее в национальную оперу. Аюми подумала и неожиданно для себя согласилась. Ей было интересно. Кроме того, она давно не выходила в свет.

После этого случилось немало других, не менее интересных событий.

Впрочем, за все приходится платить.

* * *

Брак был не вынужденным, но — необходимым.

Свадебная церемония была скромной. Присутствовали только члены семьи.

Через шесть месяцев дочь Вильи и Аюми появилась на свет.

ПРИМЕЧАНИЯ

прим.1 — «гайкокудзин», «гайдзин» — чужак, иностранец. Первое звучит более вежливо.

прим.2 — Эпитафия на могиле Торгейра Рагнарссена. Заключительные строфы из скандинавской поэмы «Havamal» — «Слова Высшего».

прим.3 — «арахитогами», «акицу миками» — живое божество, воплощенное божество. Люди с паранормальными способностями. Результат евгенического проекта генетиков корпорации «Доки но сакура».

прим.4 — nama amitabha — «Услышь меня, о Амида Будда», где amitabha — «безграничный свет». Буддийская молитва.

прим.5 — полярный лис = песец. «Полярный лис из анклава Суоми». Вилья — этнический финн, скорее всего с примесью крови саами.

прим.6 — Сар-акка («прядильщица») — саамская покровительница новорожденных детей женского пола, дочь матери-земли.

прим.7 — Аюми награждают орденом (отсылка к роману, где она предотвратила теракт с использованием литосферных зондов).

прим.8 — Нетрудно подсчитать, что на момент повествования героине 55–56 лет.:-) А герой-любовник и того старше. Есть ли жизнь на Марсе? Бывает ли зрелая любовь? Как знать, как знать…

Станция забвения (бонусный рассказ)

История прекрасной Грасиеллы Альварес-и-Маркос и гостя из далекого таинственного мира, рассказанная героиней повествования к вящему удовольствию читателей.

— Альварес! Эй, Альварес, смирно! Вы слышали, что я сейчас сказал?

— Да, сэр!

Капрал Батиста направил указующий перст прямо на меня. Рослые парни слева и справа в строю смотрели прямо перед собой, но, разумеется, не на стоящего выше по званию. Ну а я взглянула снизу вверх.

— Полюбуйтесь-ка на нее!!! Что она вообще делает в войсках Терра Нуэва?

Что-то? Работаю. Пытаюсь выжить и скоротать время до окончания контракта. К тому же, я военная только на бумагах, как и остальные техники.

— Повторяю для всех и особенно для таких тупых, как вы, — продолжил поучать он. — На станции ожидается прибытие эргов. Среди них две самки! Самки, я сказал!!! — рыкнул он. — Так вот, парни! Самок не кормить, иначе вас вызовут на поединок и выпустят кишки. Даже не смотреть в их сторону и не дышать! А вам, Альварес, ничем не угощать этих чокнутых собак и не брать у них пищу.

— Си, сеньор, — сказала я на старом эспаньоль.

Батиста чуть не взорвался, будто ему петарду к хвосту подвесили.

* * *

Нелегко быть военным, пусть ты просто техник на станции и обслуживаешь защитные костюмы и системы жизнеобеспечения. Не в работе дело. Это как раз просто и привычно. Хуже всего — просто зашкаливающий вокруг тестостерон.

За два года на станции я поняла, что есть только два варианта: ты нигде и ни с кем, или тебя имеют все подряд. Так что — никаких неуставных отношений, младший лейтенант Альварес!

Хорошо, что мамочка моя, упокой ее душу пречистая Дева, вбила мне в голову немного благоразумия. Однако и оно не уберегло от ошибок.

Итак, начну снова и с самого начала.

* * *

А что, собственно, считать началом? И создал Бог небо и землю… тьфу ты… Однажды в семье Марии Франциски Маркос и Пабло Эдуардо Альвареса появилась на свет дочь. А потом еще одна, и это была я.

Опять не то!

Начнем с того, как я попала на станцию. Мы оказались в долгах из-за лечения матери, и мне пришлось отправиться в вербовочный пункт, чтобы продать свои золотые руки и умную голову за… да неважно!

Нет, начало истории будет другим.

Итак, эрги высадились на станции. Тут-то все и завертелось.

* * *

Высадка была не слишком зрелищной. Сначала словно из ниоткуда возник чужой корабль. Я таких еще не видала! Был он велик, без малого четверть станции «Обливион». Техники включили трансляцию, чтобы ничего не пропустить, и спихнули на меня отчет.

Мужчины!

Но не будем о грустном. Решив, что сегодня с меня ничего не спросят, я тоже уселась у проектора и конфисковала кофе у Серверы.

— Эй! Грасиела, не наглей, — распушился он, как боевой петушок.

— Да ладно, — я уже пила этот божественный нектар. — Позже сочтемся. Думал, отчет будет просто так?

Он заткнулся. Расчетчик он был никудышный, только данные умел вводить в станционный ИскИн, и все. А чтоб мозгами пошевелить — это к Альварес, да…

Челнок отделился от материнского корабля. Он снизил скорость и некоторое время дрейфовал рядом с нашей космической станцией. Их пилот включил маршевые двигатели, корректируя траекторию и выравнивая скорость. Наконец заслонки в ангаре гостеприимно приоткрылись, приглашая пришельцев внутрь.

— Хей! — сказал Гонзалес-старший. — Переключи на корабельную трансляцию.

— Доступа нет.

— Сейчас.

У Гонзалеса сынок — главный корабельный «умник» с разъемом в голове. Через него этот парень общается с ИскИном станции. Через несколько минут и пару сообщений мы уже смотрели прелюбопытное видео. Вот что значит связи!

Хм… Интересно, а почему их назвали «собаками»? Внешне они вполне обычные. Почти что люди, только двигаются иначе. Грациозно скользят, как танцоры, а не топают, как большинство знакомых мне людей. Стройные и подтянутые. Ни одного жирдяя. Все смуглые и темноволосые, но не похожи на латиносов.

А уж дамы их — закачаешься. Обе красавицы, как на подбор, и в таких чудных, вышитых платьях до пят — одна в зеленом, другая в персиковом. Сопровождаемые своими самцами, они направлялись в выделенную им зону станции. Наверное, чужаки займут весь гостиничный комплекс и даже часть хостела.

Самцов было много. Нет, не так. Очень много! Полсотни точно. И скоро мы увидим их воочию, а не на голограмме. Я представила, как их будут кормить, учитывая рекомендации Батисты. Наверное, поставят автоматический раздатчик и поилку.

«Альварес, не сходи с ума!»

А что еще мне остается? Станция — место для настоящих безумцев. Они сюда стремятся или сходят с ума уже тут.

* * *

«Не есть», «Не кормить», «Не врать им, все равно почуют», «Не говорить с ними без нужды». Не, не, не… Не жить, не дышать. Сплошные запреты. Проще перечислить, что можно. Забиться в угол и стараться стать совсем незаметной. И так все пять дней, пока они не уберутся со станции.

Два дня получалось неплохо благодаря дежурствам в мастерских. Но потом мне дали отгул. Вот тут-то все и случилось. В общественной зоне паслись эти собаки. Нет, они не задирались, не трогали наших женщин, но все равно в этом было что-то нездоровое.

Я тоже наблюдала.

Один тип в зеленом выделялся на общем фоне. Он был у них за главного, как я погляжу. Только ему было дозволено лично сопровождать инопланетных дам, прогуливаясь с ними по станции.

Как он определил, что я не парень, а девушка — сие мне непонятно до сих пор. Ксенологи говорят, у них на такие вещи просто нюх. Его не смутил мешковатый комбинезон, худоба и короткие волосы. Я всегда была похожа на подростка. Даже губы не красила.

Дело было в кантине.

— Женщина, — вынес он свой вердикт. — Свободный трофей?

— А? — я пролила эрзац-кофе на стол, когда он ко мне обратился.

О, Боже, какой мужчина! Вблизи еще интереснее. Смуглый, опасный, неприятный тип с чешуей на скулах. Высокий! Цепкий взгляд карих глаз. Матушка моя, упокой Господь ее душу, всегда говорила держаться от таких подальше. У нас на нижних уровнях встречались похожие парни. Дашь палец — всю руку откусят! И при всем при этом очень привлекательный. Взрывоопасное сочетание. И еще неплохо говорит на спанглиш.

Чего он хотел?

— Нет мужчины? — уточнил эрг, а у меня уже горело лицо и уши.

Как он узнал? Вот позорище. Нет ничего хуже, чем быть старой девой, права была Анхела. Анхела — это сестра, единственная, но не любимая, увы мне, увы. А еще хуже старой девой прослыть.

— Вы кто? — не отвечая, задала встречный вопрос.

Отчего-то меня это волновало.

— Эйтэ Ла. А вы?

— Грасиелла Альварес.

— Ясно.

Он кивнул, запоминая.

— Ну, я пойду?

Я неловко встала и задвинула стул.

— Ваше приоритетное право, — протянул он, но я ни на грош не поверила.

Уходя, я оглянулась. Он внимательно смотрел мне вслед.

* * *

На другой день я сбилась с ног, разыскивая Серверу. Надо было дотащить костюмы высшей защиты до ангара, а погрузчик сломался. Такому здоровому парню ничего не стоит это сделать. Не мне же этим заниматься?

Кислородные патроны и регенераторы я проверила, остальное не по моей части. Я была среди них своим парнем, но в такие моменты это меня не радовало.

Сервера скрылся в неизвестном направлении, и я таскала военные «гепарды», один за другим, ухватив за раструб рукава.

— Один… Два… Господи, помоги мне! Тяжелые. Три… Ф-фух…

— Альварес, ты ли это? — услышала я голос Гонзалеса-старшего из динамика.

— Я, кто же еще.

— А это кто рядом?

Он видел на экране кого-то еще? Вроде, я была одна. Я обернулась и увидела того самого инопланетного типа. Он молча взял у меня ношу и спросил:

— Что это?

— Моя работа.

Он хмыкнул. Вместо того, чтобы спрашивать, мог бы и помочь. Кстати, что он тут делает?

— Куда это нести? — поинтересовался он.

О-о-о… Есть справедливость на свете. Матерь Божья и ангелы небесные, я еще немножко тут посижу, а он пусть таскает.

* * *

— Альварес! — взвился Батиста. — Мне доложили о ваших приключениях…

Пока он распинался, а я глохла от крика, мысли были далеко.

Альварес! Альварес? А что «альварес»? Он сказал не врать им, так что буду прямолинейна. И буду делать, что хочу.

Эйтэ Ла оказался лучше, чем я думала. По крайней мере, в душу не лез. Просто помог и отвел в кантину. Там я вспомнила, что забыла коммуникатор, и у меня нет талонов на обеды. Я сглотнула слюну, глядя на раздатчик.

Эрг куда-то ушел. Даже не попрощался… Эх. С-собака.

* * *

Я уныло подсчитывала возможные убытки, когда пришелец снова возник на горизонте.

— Хотите? — спросил он.

Выглядело вкусно. И пахло тоже. Похоже на орехи, но странной формы, маслянистые и ароматные. Прямо слюнки потекли, так захотелось нормальной еды. Доктор Фламм говорила, что их пища пригодна для человека. Почему бы и нет? Никто ведь не узнает, если я сама не расскажу?

— Хочу. Но…

— Но?

Протянутая рука со стаканом, полным «орехов», так и зависла в воздухе.

— А вы не хотите? Вы, наверно, тоже голодны.

Мама, упокой Господь ее душу, учила: если тебя угощают, надо непременно угостить в ответ. Однако у меня с собой был только наполовину растаявший и слипшийся протеиново-шоколадный батончик. Я достала его из кармана и разочарованно вздохнула. Надкусан, ну как же так?! Нет в этой жизни справедливости и оставаться эргу голодным.

— Что-то не так? — мягко улыбнулся он, как будто с ребенком говорил.

Голос вкрадчивый, прямо бархат. Так бы слушала и слушала.

— Я уже попробовала, так что не предлагаю.

У него закаменело лицо. Я его обидела? Что не так? Угостить? Наверное, надо, иначе будет дипломатический скандал. Батиста мне этого не простит. Получу столько дисциплинарных взысканий, что потом не рассчитаюсь с долгами.

— Вот!

Надкушенный батончик перекочевал в руки эррга. Он машинально сжал его в руке. Что ж, стакан с «орехами» теперь мой! Эррг переводил взгляд с шоколадки на меня и обратно.

— Если не будете, я все съем сама, — пригрозила я ему.

Он поспешно откусил кусочек. Я тоже попробовала их пищу. А ничего! Вкуснятина! Если это сон, то я не хочу просыпаться. Орехи вполне себе ореховые. Я моргнуть не успела, как они закончились. Пришелец не отставал. Крепкие челюсти молотили, карие глаза щурились, словно он что-то задумал.

— А еще есть? — потрясла я в стакан в надежде, что там еще что-то осталось.

Он вдруг перекинул меня через плечо.

— Эй! Куда? Меня сейчас стошнит!

Животом прямо на твердое, ну что такое, а? Теперь я видела только его длинные ноги и попу, красивую, надо сказать. О, Мадонна, прости мне такие мысли! Надо вырываться, бежать, но где там. Этот парень был из камня. Однако когда я укусила его, он остановился и спустил меня на пол.

— Поединок? — удивился он.

— Какой … поединок? О, матерь Божья, я не нарочно! Ну за что мне это? Нет, не трогайте меня. Куда? Куда вы меня несете? Поставьте, я сказала…

Где это мы? Неужели ванна? Настоящая, с безлимитным расходом воды? Я умерла и попала в рай. Впрочем, в раю был свой змей, с него причитается. И он не терял времени даром.

* * *

Ну вот, Альварес, ты утратила честь и запятнала себя позором. Участь, худшая, чем смерть, однако, была не столь ужасна, как представлялось на словах. Все это вполне естественно.

Наверное, я великая грешница. Ох! Только бы отец не узнал о моем падении. К счастью, о детях можно было не волноваться. С пришельцами это просто невозможно.

Эйтэ Ла был умелым. Наверное, у него много женщин побывало в постели. Если так подумать, это даже хорошо, потому что хоть кто-то из двоих должен знать, что к чему. Он был нежным и терпеливым, а потом, о, потом… Как стыдно! И как хорошо… В первый раз я звезд с неба не хватала, но все равно было круто. А потом еще раз. Вот когда ангелы наконец-то пропели: «Глория, аллилуйя!» Зато теперь все тело просто ломило от усталости.

— Куда ты? — спросил он.

— Кажется, я здесь видела ванну.

— За дверью.

Интересно, а где дверь? Кажется, она отъехала, когда он хлопнул по стене. Припомнив это, я шмякнула ладонью и затрясла ушибленной конечностью. Эрг встал, ничуть не стесняясь, и открыл проход. Вот же глупая! Сбоку надо было, а не так.

В хостеле были пеналы для сна, зато в гостинице — самая настоящая ванная, скрытая за стенной панелью. Вода смывала все грехи. Хо-ро-шо. Супер! Я теперь не старая дева. Вот бы Анхела посмеялась. Сестра вечно меня пилила и попрекала этим. Она была красивее, а я умнее. Так уж повелось. А, может, и она умнее. Хватило же у нее ума выскочить замуж и остаться на Терра Нуэва. В рабство пришлось продаться мне.

Теперь у меня был мужчина. Настоящий, из плоти и крови. Только вот интересно, зачем я ему?

— Эйтэ Ла, — сказала я, кутаясь в пушистое белое полотенце. — Ты женат? Если женат, скажи сразу. Я не кручу любовь с женатыми мужчинами.

Он вошел в ванну, сразу заняв все пространство, такой красивый и внушительный, что у меня вышибло воздух из легких. Я затаила дыхание, взирая на него снизу вверх.

— Сейчас других трофеев нет.

— Трофеев?

— Ты — мой единственный трофей, — он подошел ближе и впился в губы поцелуем.

* * *

— Альварес, вы вообще слушаете?

— Нет, сэр, — я очнулась от воспоминаний и посмотрела на Батисту. — Не могли бы вы повторить?

Он просто дымился.

— Военный лидер Эрг-ласси требует вас себе. Он угрожает начать войну, если мы не подчинимся. Как это понимать, Альварес?

Как-как. Придется отдать.

* * *

Я бы никогда не поверила, если бы кто-то сказал, что я стану спутницей инопланетного военного лидера. Кто он и кто я? Однако вот она я. Тут, на Эрг-ласси.

У них тут неплохо. Меня все любят и балуют, даже женщины.

Я отчего-то приглянулась старшей тетушке, и это все решило. Она мне подарила специальную зверюгу, которая переводит на их язык. Ничего учить не надо! Надел на голову — и все. Но я не люблю ею пользоваться, потому что она так и норовит врасти под кожу. Мы уж как-нибудь сами, медленно, но верно.

Про мужчин вообще молчу. Эйтэ Ла только успевает отгонять таких любителей. Пару раз из-за меня уже случались поединки, хотя я здесь всего ничего.

Иногда я чувствую себя глупым ребенком в мире взрослых. Я невысокая, у меня нет острых когтей, и меня оберегают ото всех опасностей, а их здесь немало. Одна я не решаюсь гулять. Похитят или сожрут — на выбор. Однако в доме Ла безопасно. Все зверюги тут ручные и не причинят мне вреда.

Я отпустила волосы. Кудряшки теперь стоят дыбом по всей голове, и я похожа на одуванчик. Или на баранчик? Кошмар, но Эйтэ нравится играть с моими волосами. Тетушки научили меня их укладывать. У них-то волосы гладкие. Мне теперь все завидуют. А ведь я всю жизнь распрямляла кудри или коротко стриглась!

Еда сносная, природа великолепная, хоть и причудливая. Воздух свеж, и море рядом. Там плавают гигантские медузы, похожие на привидения. Эйтэ Ла, рискуя жизнью, поймал для меня одну и приручил. Она теперь живет в ванной. Тихо-тихо растеклась по стенкам и прячется от нескромных взглядов. Если выключить свет, эта притворщица начинает мягко светиться во тьме и шипеть. Стоит закрыть глаза, и кажется, будто море где-то рядом.

Я рассказала Эйтэ про ракушки, которые тоже поют. Он заинтересовался. Через месяц, когда я совсем об этом забыла, из человеческой дипмиссии привезли раковину рапана! Эрги ее нюхали и крутили-вертели, пока я не отобрала! Моё! Хоть что-то здесь напоминает о доме.

Хотя… Мой дом уже тут.

* * *

Родные шлют письма. «Обливион стейшн инк.» выплатили компенсацию моей семье, но это не искупает их вины.

Впрочем, я сама виновата. Как техник я вполне себе, а в отношениях полный профан. Впрочем, что ни делается — все к лучшему. Мне здесь хорошо.

Приятно, когда тебя холят и лелеют. Со мной такого еще не было.

Иногда Эйтэ Ла меня пугает. Он бывает очень… жесток. Но только с другими самцами. Превращается в зверюгу с чешуей, когтями и закрытыми пленкой глазами и устраивает дуэли по поводу и без повода. Здесь это в почете.

К самкам у них особое отношение и пиетет. Неудивительно, ведь мы в меньшинстве. Весьма привилегированном меньшинстве, надо сказать.

* * *

На Эрг-ласси не одна человеческая женщина. В клане Этти живет Хельга Рагнарссен, а в клане Ма — Гудрун Нордманн.

Первую я мельком видела. Кажется, ее мужчина не в ладах с Эйтэ Ла. Насчет второй не поручусь, за все полгода я с ней ни разу не встретилась.

В дипмиссии тоже есть парочка дам, и на этом все.

Странно, но я совсем не скучаю. Тетушки здесь замечательно снисходительные к моим слабостям. Даже язвительная Рара Ла, странным образом похожая на мою сестру Анхелу. Наверное, это записано где-то свыше.

«Для Грасиеллы — красивую, но вредную сестру». Сестру, тетушку — неважно.

Природа не терпит пустоты.

* * *

Клан Ма — ученые, занимаются живой «одеждой» и зверюгами, выращивают детали для техники и разные вещи. Этти — хитроумные советники и дипломаты. Семейство Ла — прирожденные бойцы. Есть еще Таэ, о них не принято говорить.

Мы дважды совершала ознакомительные поездки. Только вот непонятно, я знакомилась, или со мной. Эйтэ мною хвастался и показывал другим самцам, как ценный приз.

Я обижалась, он утешал. Это он умел, как никто другой.

* * *

Эйтэ часто уезжает по делам. Одно из таких дел оказалось очень личным.

Его бывший «трофей» наконец родила. Мы ходили смотреть на этого пищащего «котенка» величиной с ладошку.

Кажется, я ревную.

Везет их женщинам! То-то у них фигура, как у девочек. Ни боли, ни многочасовых мук. Р-раз — и все!

Эйтэ осмотрел детеныша и остался доволен. Только посетовал, что не девочка. Его «экс» сказала, что попробует с кем-нибудь из клана Этти. Я успокоилась и перестала переживать насчет их отношений, тем более, что эта Маэ Ма была столь любезна, что предложила мне познакомиться с малышом, когда он станет постарше.

Кстати, у детеныша имелись рудиментарные чешуйки и маленький хвостик! Самый настоящий, клянусь. Он им цеплялся за мать.

У взрослых эргов хвостов нет, это я точно знала. По крайне мере, у Эйтэ не было. Но тем вечером я еще раз решила в этом убедиться. У эргов реакция лучше, чем у человека. Не успела я опомниться, как оказалась на спине, прижатая к постели!

— Что такое? — спросил он.

— Хвост.

— А что с ним? — прищурился Эйтэ. — То есть, какой хвост?

— Его нет, — констатировала я.

Я провела рукой по гладкой коже и тут же была за это наказана.

Наказание было сладким.

* * *

Этот невозможный мужчина постоянно куда-то уезжает. Однажды его не было два месяца. Вдруг приключилась беда.

С запада, от самого моря катилась волна страшной дряни, затуманившей воздух. Дамы эрг-ласси заперлись в укрытиях и наблюдали через окна, как в белизне мелькают силуэты громадных слизней и двуногие фигуры.

Наше укрытие вскрыли. Тетушки Эйтэ бились, как львицы! Я ничем не могла помочь. Просто спряталась и ждала, чем все кончится. Тетушки и охрана клана Ла скрылась в катакомбах под городом, а вот про меня все забыли.

«Как они могли?! Как могли!!!»

Просто ушли без меня.

Когда меня за шкирку извлекли из укрытия, то чуть не убили. Потом захватчик понял, что имеет дело с женщиной, и сразу присмирел.

Благодарение небесам. Я женщина!

В несовершенстве творения есть свои преимущества. Теперь я точно это знаю.

* * *

На смену миру приходит война. Два клана, Таэ и Ла, сцепились, но вот что я вам скажу. Эйтэ — мой единственный, я ни за что его не променяю на какого-то расфуфыренного самоуверенного хлыща.

Женщин они не трогают, так что я сижу в своей комнате, окруженная едой, и страдаю от голода. Эйтэ сказал, что это что-то вроде брачных обетов. Ну, когда заключают помолвку. А поскольку я официально замужем по законам эргов, двоемужницей стать не желаю.

В животе урчит.

Часы тянутся тоскливо и тягостно.

Эйтэ все нет и нет.

* * *

Вскоре я ослабела и только лежала. Хлыщ в желтом приходил пару раз. Он прислал доктора, но тот только развел руками. Я старалась побольше спать. Ну, когда же придет мой Эйтэ Ла?

Когда же…

Когда придет, я его убью, потому что он не слишком торопился меня спасти!

* * *

Снова пришел хлыщ, который меня похитил. Он сказал, что Эйтэ Ла больше нет.

Меня теперь тоже нет.

* * *

Конечно же, я скорбела. Всякая вдова скорбит по мужу, особенно такому, как мой Эйтэ Ла. Если у пришельцев есть душа, надеюсь, он в раю. Хотя вряд ли. Это он только со мной такой хороший, а с другими… Был. Был хороший. И плохой. Тоже был.

Самоубийство — смертный грех, падре.

Я не могу так поступить. Тем более, тогда за смертным одром моя душа не встретится с его.

* * *

Когда похититель снова пришел, я притворилась спящей. Этот мерзавец нагнулся ко мне, и я пырнула его шпилькой для волос. Он обиделся и ушел.

Кажется, мне это только приснилось. Или нет?

* * *

Эйтэ! Он жив, и он пришел за мной.

Они все врали, врали. Он был жив. Унес меня на руках, как маленького ребенка, и передал на руки докторам из клана Ма. Я все держалась за руку Эйтэ и не хотела отпускать. Мне казалось: если отпущу, он исчезнет, испарится, как мираж.

— Мой самый драгоценный трофей, — сказал он. — Я все понимаю, но мне надо идти.

— Куда?

— Допрошу врагов и вернусь.

Не завидую его врагам.

* * *

Эйтэ Ла перевез меня на живой остров, построенный в океане и похожий на гигантский коралловый риф или атолл. Нагие, как Адам и Ева после сотворения, мы гуляем по пляжу. И знаете, мне совсем не стыдно. В раю нет греха…

Когда я обгораю, ручная зверюга Эйтэ меня лечит. А он никогда не сгорает, только кожа становится медовой. Мне нравится водить по ней пальцами. Ему тоже.

Медузу я торжественно отпустила в море, но она привыкла ко мне и не захотела уплывать. Осталась у берега и тоскливо шипит на своем морском языке.

В дипмиссии пополнение. Мне эти рыжие выскочки с Фрейи не очень нравятся. Жена человеческого посла ничего, очень любезная дама. Остальные — холодные селедки. Зато с ними прилетел священник.

Конечно, можно замаливать грехи, но можно их искупить. Для эрга это ничего не значит, зато для меня — очень многое. После всего, что случилось, он просто обязан сделать меня честной женщиной!

У них вся церемония — просто слова. Я и так «самый ценный трофей», «трофей-над-трофеями» и «неотчуждаемая плоть». Он так сказал, остальные свидетельствовали. Вот и все. Дело сделано.

Но ради меня он согласился потерпеть.

* * *

Это были два самых мучительных и одновременно прекрасных дня. Сначала мы с женщинами из дипмиссии и тетушками жениха шили платье. Ткани не хватило, и на глаза уже наворачивались слезы, когда младшая тетушка Рара Ла принесла животное, которое доделало наряд.

Я была спасена!

Туфли мы позаимствовали у жены посла. Вместо цветов я вдела в волосы неведомую зверюгу, похожую на кремовую орхидею. Дамы эрг-ласси одобрили, хотя и недоумевали, что за странный ритуал я затеяла. Похоже, концепция брака им была не совсем понятна.

— Зато потом будет банкет, — объявила я.

Это они поняли. Еда — это очень важно для эргов, не знаю уж почему. Ксенологи долго объясняли что-то про ритуалы ухаживания в дикой природе, но я не особо слушала. Все мои мысли были о другом.

А потом… О, потом! Он наконец надел мне кольцо.

— Берешь ли ты…

— Уже взял, — сказал он, оборвав священника.

Я чуть сквозь землю не провалилась со стыда. Ну, нельзя же так! Падре закашлялся. В общем, все положенные слова были сказаны, взаимные обеты даны, моя подпись и клановая закорючка Ла стояла в архаичном регистрационном журнале из настоящей бумаги. Посол также заверил наши отношения гражданским актом. ИскИн верифицировал третий в истории межпланетный брак.

Дело было сделано.

— Где обеденный зал? — уточнил мой мужчина.

Нет, не мужчина, но муж.

Я кормила его с рук, а остальные самцы завидовали. Ну и пусть. Что космические боги соединили, человеку не разъединить.

прим.1 — как вы видите, клан отщепенцев Таэ успел насолить не только мужу Хельги.

ПРИЛОЖЕНИЕ

"Хельга Рагнарссен-ласси-Этти (663–897 I.S.E.). Урожденная Рагнарссен. Дочь адмирала Торгейра Андре Рагнарссена и профессора планетарного университета Фрейи, терраформиста Аюми Рагнарссен, урожд. Нагато [1, Нагато, генеалогия, 2, Рагнарссен, генеалогия].

Внесла неоценимый вклад в становление и развитие добрососедских отношений между человечеством и Эрг-ласси [3, контакт в системе Бельфлёр, 4, дипломатическая миссия Эрг-ласси на Фрейе].

Образование и карьера.

В 686 г. I.S.E. окончила с отличием планетарный университет Фрейи по специальности "врач общей практики", далее интернатура, затем в 687–692 I.S.E. специализация по хирургии и ординатура. Практика в столичной клинике при Стортинге.

В 695 I.S.E. подписала контракт с "Обливион стейшн Инк." (протекторат Терра Нуэва) и числилась вторым штатным медиком на станции "Обливион" (контракт расторгнут Хельгой Рагнарссен в одностороннем порядке в 697 I.S.E.).

Принимала участие в зачистке станции "Обливион" во время атаки хэсси [5, инцидент в системе Обливион, сноска 5.1, дело "Хельга Рагнарссен против "Обливион стейшн Инк.", протокол открытого слушания]

Личная жизнь.

Хельга Рагнарссен имела длительныпе отношения с министром иностранных дел Цуда Тошио [6, Цуда] и военным инструктором Улафом Магнусом Торстейном [7, Торстейн, Трюгвассон — генеалогия]. Подробности и причины разрыва в обоих случаях не ясны.

Супруги.

C 697I.S.E. "трофей" Хаоли Этти (?-697 г. I.S.E., возрожденный 697-? I.S.E.)[8, Хаоли Этти], направляюшего-на-пути, чрезвычайного и полномочного посла общности Эрг-ласси на Фрейе [9, пояснительная статья]. Вскоре рассталась с ним "в связи с переменой обязательств" посла [10, Рара Ла-ласси-Этти].

Есть сведения, что первый брак был фиктивным, по крайней мере, с точки зрения эргов, однако Хельга Рагнарссен признана как "неотчуждаемая плоть" посла [11, мемуары Гудрун Нордманн, том 1, метка 68]. Вследствие столь противоречивой информации исследователи расходятся во мнениях. Первый брак продлился менее года.

Во время второго пограничного конфликта в 698 I.S.E.[12, пояснительная статья, столкновение в системе Бельфлёр] Хельга Рагнарсен стала почетным военным "трофеем" и впоследствии сочеталась законным браком по терранскому обряду с военным лидером Эши Этти (?-826 I.S.E.). Считается, что второй брак, документально подтвержденный в королевстве Фрейя и Эрг-ласси, был вынужденным. Однако все отмечали искреннюю любовь и уважение между супругами [13, Эши Этти]. Официальный титул Хельги Рагнарссен-ласси-Этти "мать-дочерей-и-сыновей". Второй брак продлился 128 лет.

Вскоре после кончины Эши Этти повторно стала супругой направляющего-на-пути Хаоли Этти (обстоятельства неизвестны).

К сожалению, мы основываемся лишь на косвенных сведениях и догадках, отрывочных свидетельствах очевидцев и скупых воспоминаниях современников Хельги Рагнарссен. Сама она не оставила никаких записей. Согласно ее завещанию все личные заметки и накопители информации были уничтожены, несмотря на протесты представителей "Фрейя инк" [14, "Фрейя инк"], ксенологов и планетарного Совета [15, Стортинг, внеочередное слушание 214-698-ISE-7].

В период смены власти и правления военного лидера Эши Этти его супруга Хельга Рагнарссен-ласси-Этти помогала дипломатической миссии людей на Эрг-Ласси [16, посольство Фрейи в Эрг-ласси]. После его кончины она отошла от дел.

Дети.

Выношенные дети от Эши Этти — дочь Лари Этти, сыновья Аро Этти, Лата Этти, Сет Этти, Нари Этти, Рэм Этти, Сиана Этти, Гарт Этти, Ирио Этти, Дари Этти, Эрс Этти, Илита Этти, Ламма Этти, Салти Этти. [17, Этти, генеалогия].

Примечательно, что у Эргов принято упоминать только выживших потомков мужского пола, достигших "второго периода" и способных к полноценной боевой трансформации. Таким образом, ксенологический корпус отказывается давать окончательную оценку численности потомков правящей четы клана Этти.

Выношенные дети от Ивасаки Като [18, Ивасаки] — дочь Аоки Рагнарссен-Ивасаки-Этти (биологический материал получен по официальному запросу через Планетарный банк жизни Фрейи с разрешения донора). Официальный участник проекта "Арахитогами" ("Совершенный человек новой эры") [19, корпорация "Доки но сакура", сноска 253 — евгенический проект "Арахитогами"].

Выношенные дети от Улафа Магнуса Торстейна [20, Торстейн, 21, Трюгвассон, генеалогия] — дочь Иоланта Рагнарссен-Торстейн-Этти (подробности неизвестны).

Все дети были признаны военным лидером Эши Этти, в связи с чем к их имени добавлено семейное имя клана Этти.

Выношенные дети от Хаоли Этти — дочери Ири Этти, Арии Этти и Арима Этти, сыновья Итта Этти, Кей Этти, Нис Этти и Хон Этти.

Подробнее о жизненных вехах…"

(Из краткой исторической справки планетарного архива Фрейи).

.

"Военный лидер Эши Этти получил прозвище муж-с-одним-трофеем и второе, менее нелестное — тот-у-кого-мало-потомков — в связи с тем, что не желал заключать краткосрочные брачные союзы с самками из других семей или внутри своего клана.

Как следствие, военная линия выведения Этти стала еще более ценной, и браки с детьми Эши Этти и Хельги Рагнарссен-ласси-Этти — особо желанными для генетиков кланов Ма и Ла.

Медики клана Ма претендовали на мать-дочерей Хельгу Рагнарссен-ласси-Этти и мать-матерей Лари Этти, что привело к военному конфликту в секторе Бельфлер и — де факто — аннексии станции "Бельфлер" кланом Этти. Де юре станция до сих пор находится во власти королевства Фрейи.

Отщепенцы из клана Таэ также пытались похитить Хельгу Рагнарссен-ласси-Этти и старшую дочь правящей четы Лари Этти, что послужило поводом для локального военного конфликта с участием всех четырех кланов и закончилось полным и безоговорочным поражением клана Таэ.

Назвать этот акт геноцидом затруднительно, поскольку были убиты только взрослые самцы и юноши "второго периода" из клана Таэ. Самки были ассимилированы и стали законными военными "трофеями" победителей — кланов Этти, Ла и Ма".

(из заметок MD Гудрун Ф. Нордманн, архив ксенологического корпуса)

.

"Что касается прозвищ и титулов, то эрги любят их давать за разные особенности и заслуги.

Например, Хаоли Этти имел не только официальный титут направляющий-на-пути (что равнозначто дипломату и переговорщику), но и прозвища "отец-дочерей" и "трофей-женщины".

Первый связан с тем, что в браках с направляющим-на-пути чаще обычного рождались девочки, что делало его привлекательным брачным партнером для любого клана и семьи.

Второе, достаточно обидное прозвище он заслужил, когда его в поединке победила и унизила Хельга Рагнарссен-ласси-Этти".

(из заметок MD Гудрун Ф. Нордманн, архив ксенологического корпуса)

.

"Привет, братец.

У меня все хорошо. Здесь не скучно. Звери, эрги и растения — все не то, чем кажется. Приключения каждый день.

Гудрун тоже не дает мне заскучать. Ее супруг затеял местную культурную революцию. Если бы не "трофей", все могло плохо кончиться. Надо же им где-то сбрасывать напряжение. Избыток мужского населения — это ужасно.

Эши сейчас сильно занят. Он опять улетел в систему Бельфлёр с инспекцией. Этот "молодежный пузырь" надо проткнуть, если ты понимаешь, о чем я. Численность уменьшается, пока они там грызутся.

Клан Этти сейчас занялся разведением собак и орхидей. Кругом бегают потомки Шейда. У меня жестокое déjà vu. Но я не против орхидных. Здешние сады нуждаются в чем-то цветущем. Если король согласится торговать образцами биоматериала, эрги будут наши с потрохами.

Мне удалось себя проявить. Здесь не нужна лицензия, чтобы кого-то лечить. Главное — знания, опыт и результат. Правда, в последнее время на это остается чертовски мало времени.

Знаешь, никогда не думала, какое это счастье. Пятеро детей — это не шутки. Я катастрофически не высыпаюсь. Если бы не свекровь и старшие тетушки, я бы просто умерла. Шучу! Наоборот, появились те, ради кого стоит жить. Да ты и сам понимаешь.

Эши Этти очень лоялен. Пожалуй, даже слишком.

Похоже, мы не остановимся на достигнутом. Не хочу его огорчать.

Как там твоя несравненная Лисбет Вторая? Наверняка вырастет такой же, как ее мать. Передавай подарки и привет от тети Хельги. Не затягивайте со вторым ребенком, иначе они будут не слишком дружны.

Очень скучаю по маме. Знаешь, Эрг-ласси ей бы понравилась. Она бы сразу поняла, как это работает — все эти бесконечные цепи и взаимосвязи планеты и населяющих ее живых созданий. Это самоорганизующаяся система, она живая и развивается по общим законам, опутывая паутиной все на этой планете.

Правда, здесь нет синтоистских храмов. Но кто мешает ей построить первый на этой планете? Поклонение духам природы эрги поймут как никто другой.

Буду рада, если вы все вместе нас навестите.

Жаль, что с отцом так вышло. Я только что узнала. Не знаю, что еще сказать. В любом случае, я бы не смогла приехать. Не держи на меня зла за это.

Люблю,

Хельга"

(письмо Хельги Рагнарссен-ласси-Этти ее брату Эрику Рагнарссену)

.

"Все старанья — пустое, как роса на траве".

(Надпись на поминальном веере, предположительно сделанная рукой Хельги Рагнарссен-ласси-Этти. Из семейного архива Аюми Лехтинен, урожд. Нагато, в первом браке Рагнарссен).

прим. — строки из "Гэндзи Моногатари", песнь вторая

.

"Скот падет, близкие уйдут, все люди смертны.

Одно лишь бессмертно — слава великих дел".

(эпитафия на могиле Торгейра Рагнарссена)

прим. — Заключительные строфы из скандинавской поэмы "Havamal" — "Слова Высшего".

.

"Спасибо за бонсай. Эрги теперь разводят сосны. Узнала про вас с Вильей. Я очень рада".

(из письма Хельги Рагнарссен-ласси-Этти к матери Аюми Лехтинен, урожд. Нагато, в первом браке Рагнарссен)

.

(из планетарного архива Фрейи, новостная колонка светской жизни "Фрейя инк")

"Сегодня в столице состоялось бракосочетание премьер-министра Вильи Лехтинена и терраформиста Аюми Рагнарссен-Нагато. Церемония была скромной и прошла в кругу семьи".

.

(Из краткой исторической справки планетарного архива Фрейи)

"Считается, что семейство Рагнарссен ведет свое происхождение напрямую от Ивара Бескостного (Рагнарссена), сына Рагнара Лодброка. Побочная ветвь семьи вернулась из Дублина в Трондхейм в начале XVII века AD (IVвек до ISE)

Таким образом, Хельга Рагнарссен-ласси-Этти в некотором роде принцесса своего народа".

.

"— А знаете, доктор, любовь с первого взгляда существует. Теперь я точно это знаю… (долгая пауза) … Он ведь полюбил меня, увидев на станции во время спарринга. Поединок между мужчиной и женщиной — это так по-инопланетному. Практически прелюдия.

— У людей часто точно так же. Не так уж мы от них отличаемся".

(аудиозапись 20345Е кластер а, 22-я минута, отрывок)

Комментарий лечащего врача. Пациентка не уточнила, кто именно.

.

"Служба безопасности Фрейи официально запросила у Фруде Эгберта Фредриксена архив сеансов с Хельгой Рагнарссен-ласси-Этти. Он отказался это сделать, после чего стер данные, уничтожил физический носитель, деактивировал систему пожаротушения и поджег здание, где располагался его офис.

Доктору Фредриксену были предъявлены официальные обвинения в препятствовании работе властей, уничтожении малого ИскИна второго поколения, шпионаже и сокрытии улик.

Однако суд присяжных оправдал его по всем пунктам, поскольку он руководствовался врачебной этикой, призывающей свято хранить тайну пациента. Суд ограничился возмещением материального ущерба городской общине Скогсета.

Медицинская лицензия доктора была приостановлена на время расследования, но не отозвана. После вынесения оправдательного приговора он продолжил свою практику.

Дело доктора Фредриксена было непосредственно связано с расследованием по делу Хельги Рагнарссен-ласси-Этти. Поскольку она являлась акционером "Фрейя инк", ее активы были заморожены до окончания слушаний.

Известно, что Хельга Разнарссен-ласси-Этти до самой смерти доктора Фредриксена поддерживала с ним переписку.

После кончины доктора на его могилу по распоряжению Хельги Рагнарссен-ласси-Этти два раза в год, в день рождения и смерти доставляли живые цветы и жевательный табак".

(Из обзора дела "Народ против Фруде Э. Фредриксена", 698 год от начала космической экспансии. Источник: новостной архив "Фрейя инк")

.

"Внутри луковицы — цветок".

(записка, вложенная в горшок с цветами, подписи нет)

.

"Бездонный океан

Звездного неба.

Белый кит ждет".

(стихи, Хельга Рагнарссен-ласси-Этти)

ТОЧКИ БИФУРКАЦИИ

1842–1850 — Чарльз Бэббидж получает финансирование от правительства (в нашей реальности ему было отказано). Будет успешно построена "разностная машина 2", а также аналитическая машина. Впоследствии — повсеместное распространение счетных машин Бэббиджа. Следствие: создание компьютерных технологий на семьдесят лет раньше.

Цитата: "Пройдёт, вероятно, полстолетия, прежде чем люди убедятся, что без тех средств, которые я оставляю после себя, нельзя будет обойтись".

прим.1 — Билл Гейтс будет одним из многих, не более того.

прим.2 — Семьдесят лет. Не пятьдесят. Я сознательно оставила "окно" в двадцать лет с тем, чтобы события начала XX в. шли своим чередом, и Первая мировая война состоялась.

прим.3 — Отказ в финансировании исследований Ч.Бэббиджа отбросил математику и вычислительную технику назад.

1916 — Рудольф Гесс получает смертельное ранение в бою за форт Дуомон (в нашей реальности он выжил).Следствия. "Пивной путч" под эгидой генерала Людендорфа в 1923 году не состоится. Адольф Гитлер и Рудольф Гесс никогда не встретятся.

1918 — Адольф Гитлер получает химический ожог глаз в бою под Ла Монтень и слепнет (в нашей реальности слепота была временной). Следствия. При отсутствии сильного и харизматичного лидера европейский конфликт так и не перерастет во вторую мировую войну. Войны между Германией и Россией не будет.

прим. — Пусть те, кто умер ради нас, живут.

1917–1023 — После октябрьского переворота и Гражданской войны в России образуется Славянский народный союз, более открытый к международному взаимодействию (позже Славянский конгломерат вселенной Хельги Рагнарссен, более подробно об этом будет в истории Гудрун). Следствие: отсутствие "холодной войны", "железного занавеса" и гонки вооружений. Многополярный мир.

1937–1953 — Неудачное покушение на Николу Теслу. При наезде машины Тесла не получает никаких ранений и сопутствующих заболеваний. Следствие: Тесла не умрет в 1943 году, проживет на десять лет дольше, успеет сделать ряд открытий в области физики и получить на них патенты. В перспективе человечество получает источник возобновляемой энергии ("тесла-генераторы" вселенной Хельги Рагнарссен). Отсутствие экономических и гибридных войн, связанных с энергетическими ресурсами и углеводородами. Нефть и газ используются в основном как сырье для получения полимеров, но не как энергоноситель. Развитие "мирного атома" тормозится как нецелесообразное.

прим. — В этом мире никогда не будет ОПЕК, спекулятивных сговоров насчет нефти, воняющих соляркой городов, убитого разливами нефтеналивных танкеров моря и уничтоженных ради нефти стран. Не будет АЭС и аварий на Чернобьыле и Фукусиме. Но будет много другого зла.

1953–1965 — Розалинд Франклин подробно описывает структуру ДНК и публикует несколько монографий совместно с Морисом Уилкинсом. "Фотография 51" не увидит свет вплоть до первой публикации, и открытие не будет присвоено Уотсоном и Криком. Впоследствии "двойная спираль" получит имя Уилкинса-Франклин. Франклин умрет от последствий лучевого поражения не в 1958 году, а на пять лет позже, в 1963 г. Она успеет получить заслуженную Нобелевскую премию в 1962 году и провести ряд бесценных для науки экспериментов. Следствия. Расшифровка учеными генома человека на 30 лет раньше. Активная работа с геномом животных, растений и человека начиная с конца XX в. AD.

прим. — пусть справедливость восторжествует хотя бы в книге, и Розалинд Франклин покоится с миром.

Хронология событий

1950–2050 AD — активное освоение ближнего космоса, работа по изучению околоземного пространства.

прим. — повесть "Космический сурок" относится к этому периоду.

2000 AD — Двадцать первый век ознаменуется сговором международных корпораций, образованием территориальных конгломератов, биологическими и генетическими исследованиями, биотерроризмом.

2017 AD — Чтобы сохранить монополию на биоресурсы, транснациональные корпорации задумали уничтожение планетарного банка жизни на Шпицбергене локальным атомным взрывом. Однако агенты "Фрейя инк." заранее с риском для жизни тайком вывозят образцы в секретное хранилище. (Позже банк жизни будет использован при терраформировании Фрейра и Фрейи.)

2018 AD — Эпоха становления нового мирового порядка. Тотальное генетическое маркирование пищевых сельскохозяйственных культур и монополия корпораций. Экономическое завоевание стран, лишенных семенного фонда. Нехватка пищевых ресурсов. Немногочисленные страны на Ближнем востоке и в Южной Америке все еще оказывают сопротивление, за что подвергаются изоляции и санкциям. Продолжается опустынивание Африканского континента, вследствие чего начинаются войны за водные ресурсы и территории, пригодный для ведения сельского хозяйства. Пограничный конфликт Славянского союза и Китайской демократической республики, окончившийся сепаратным миром. По условиям соглашения Монголия и Северный Китай отходят Славянскому союзу.

2019 AD — Образование Восточного конгломерата, включающего в себя такие страны Юго-Восточной Азии, как Объединенная Корея, Вьетнам, Сингапур, Лаос и Тайпэй. Массовая миграция корейских беженцев в Австралийский конгломерат.

В этот же период — вооруженный конфликт Индии и Нового Халифата, закончившийся распадом последнего. Образование Объединенной Африканской республики (ОАР). Остатки Нового Халифата поглощены Славянским союзом, часть территорий отходит ОАР (уступка взамен на преференции в добыче полезных ископаемых). Индия входит в состав Восточного конгломерата.

2100 AD и далее. Население старой Терры достигает 34 миллиардов. Освоение поверхности океана и шельфа. Создание плавучих и подводных городов. Голод, нехватка пресной воды. Ужесточение миграционного контроля. Узаконенная возрастная и дефектогенная эвтаназия. Государственный контроль над рождаемостью и смертностью. Евгенический террор.

2119 AD — Рождается Джейсон Тальбот Форестер, страдающий нейронной дегенерацией. Родители, спасая ребенка от принудительной эвтаназии, переселяются на Марс.

2153 AD — Открытие новых гравитационных взаимодействий для создания прототипа линзы Форестера. Монополия марсианской колонии на эту технологию.

2169 AD — Получение в Тесла-генераторах "странной материи", стабилизированной в антигравитации при помощи линз Форестера.

2173 AD — Восточный конгломерат и Славянский союз претендуют на Японский архипелаг. Аннексия архипелага Славянским союзом с подачи властей Японии. Часть населения архипелага переселяется на Марс. Корпорация "Доки но сакура" и ряд других компаний вывозят людей и ценности со Старой Терры. Корпорация "Доки но сакура" начинает масштабный проект "Арахитогами" ("Богоподобный") по изучению и изменению человеческого генома. Эволюция человечества выходит на новый виток развития.

2174 AD — Создание прототипа плазменного маршевого двигателя, в котором плазма удерживается при помощи магнитных ловушек. Получение антивещества, которое служит источником энергии для скачковых космических судов. Эксперименты по созданию "странной материи", способной выдерживать гравитацию внутри межзвездных врат.

2175–2196 AD — Научный прогресс движется одновременно в двух направлениях: создание скачковых судов по принципу Рингера и открытие "червоточин" с созданием стабильных пространственно-временных туннелей (межзвездных врат). Врата становится возможным стабилизировать при помощи "странной материи".

2292 AD — Корпорация "Доки но сакура" сворачивает проект "Арахитогами".

2195 AD — Открытие "линз Форестера" позволяет поддерживать гравитационное и магнитное поле, сходное с естественным терранским. Массовый исход избыточного населения с Терры на Луну и Марс. Первые полеты к звездам.

Окончание эры AD (Anno Domini — от Рождества Христова)

прим. — автор в курсе, как переводится AD, однако существует общепринятая традиция.

Начало эры ISE (In Spatium Explorationem — от освоения космоса).

2199 AD = 1 ISE — колонизация Нью Дели. Начало отсчета новой эры (год первый от начала космической экспансии).

27 ISE — Создание орбитального конгломерата Коммуна.

163 ISE — Колонизация Поднебесной — первой колонии Восточного конгломерата.

В тот же период освоение Терра Нуэва — колонии Латиноамериканского союза.

173 ISE — Восточный конгломерат обменивается превентивными ядерными ударами с Североамериканским конгломератом. Массовый исход беженцев с зараженных территорий в Славянский союз и Мексику.

182 ISE Славянский союз выкупает долю в исследованиях Фрейра и Фрейи у "Фрейя инк". Появление русского анклава Рюсиск на Фрейре.

186 ISE Потомки испытуемых и работники корпорации "Доки но сакура" выкупают долю в проекте "Фрейя инк". Средства вложены в терраформирование Фрейи.

315 ISE — Заканчивается терраформирование Фрейра. Вторая волна космической экспансии — полет на Фрейю.

398 — На Фрейе запущены фундаментальные преобразования, чтобы сделать ее пригодной для жизни. Обратный исход людей на Фрейр и "буря столетия". Терраформирование Фрейи.

511 ISE — Повторное заселение Фрейи. Образование Объединенного королевства Норэгр, включающего эти две планеты. Реставрация королевской династии Харфагретта (Инглингов), побочная ветвь которой правит на Фрейе. Семейство Рагнарссен переселяется на Фрейю.

563 ISE — Газовый состав атмосферы на Фрейе близок к эталонным параметрам. Сформирован озоновый слой. Люди покидают защитные купола. Образование анклавов Рюсиск, Суоми и Нихон на Фрейе.

564–662 ISE — "Фрейя инк." обнародует информацию о спасенном Планетарном банке жизни со старой Терры. Помимо сельскохозяйственных культур, там в полной сохранности в стазисе и заморозке хранятся образцы дикой флоры и фауны. Вносятся изменения в конституцию Объединенного Норэгра. Все жители обязаны хотя бы раз в жизни сделать вклад биоматериала.

Торговая ассоциация, опасаясь потерять монополию, пытается вмешаться во внешнюю и внутреннюю политику Объединенного Норэгра. Гонка вооружений и биотерроризм (по неподтвержденным данным, инициированный торговцами). Создание Санитарной полиции на Фрейе. Изобретение "биоблокады". Первый прецедент: дело "Матиас Игниссон против Торговой ассоциации".

прим. — планируется бонусный рассказ о Матиасе и его маленькой войне.

662 — Фрейя, землетрясения на Западном континенте. Часть жителей из анклава Нихон эвакуирована на орбиту. Нагато Аюми встречает будущего мужа. Гибель родителей Торгейра Рагнарссена. Заключение брака между Нагато Аюми и Торгейром Рагнарссеном.

663 — Рождение Хельги и Эрика Рагнарссенов.

671 — Атака Хэсси на колонию Нью Дели. Индийский конгломерат получает образцы ксеноморфов и обнародует данные. Создание ксенологического корпуса при Министерстве иностранных дел Фрейи.

682 — Обмен орбитальных станций Коммуны сигналами с кораблем расы эттиа, которые от дальнейшего контакта уклоняются.

прим. — И правильно сделали, с людьми лучше дела не иметь.

689 — Хельга заканчивает университет.

693 — Инцидент в системе Бельфлёр. Первый контакт человечества с Эрг-ласси.

695 — Хельга подписывает контракт с "Обливион стейшн инк." (станция "Обливион" — протекторат Терра Нуэва, совместные горнорудные разработки с Объединенным Норэгром).

697 — Встреча Хельги с Хаоли и Эши Этти. Атака хэсси на станцию "Обливион". Хельга Рагнарссен становится "трофеем" Хаоли Этти.

ОБИТАЕМЫЕ МИРЫ

Старая Терра (Земля Изначальная) и системные колонии на Марсе и спутниках Юпитера. Солнце.

Терра Нуэва (колония Латинского конгломерата). Проксима Центавра b.

Нью Дели (отделившаяся индийская колония). 40-Эридана.

Поднебесная (колония Восточного конгломерата). 18-Скорпиона.

Объединенный Норэгр (колония основана терраформирующей компанией "Фрейя инк." совместно с корпорацией "Доки но сакура", две планеты — Фрейя и Фрейр). Фрейр — Звезда Бернарда, Фрейя — Ню Волка.

Станция Обливион (военный протекторат Терра Нуэва, совместное освоение системы с Объединенным Норэгром, доля "Фрейя инк."). Альфа Центавра.

Сектор Бельфлер (владения Эрг-ласси). Зона пограничного конфликта Объединенного Норэгра и Эрг-ласси. Спорная территория. Сириус В.

Эрг-ласси (планета эргов). Глизе-67.

Триада Змеи (планета и пояс астероидов). Пастбище хэсси и изначальные владения разумных "енотов" (самоназвание ахррт). Дзета Сетки.

Оглавление

Колоскова Елена ПЯТНАДЦАТЫЙ КАМЕНЬ

Часть первая. ОБЛИВИОН

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Часть вторая. ДОМОЙ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Часть третья. ПОГРУЖЕНИЕ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Часть четвертая. ТРОФЕЙ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог

Бонус 1 — Техника безопасности при встрече с эргами

Бонус 2 — Предание о деве Аиа

Бонус 3 — Сказка

Бонус 4 — Подстрочный перевод детской игры (к ч.3 гл.1)

Бонус 5 — Перевод кённингов и общий смысл (к ч.3 гл.21)

Бонус 6 — Легенды о возрожденных (к ч.4 гл.6)

Бонус 7. Без тебя (к ч.4 гл.12)

Чашка кофе (бонусный рассказ)

Станция забвения (бонусный рассказ)

ПРИЛОЖЕНИЕ

ТОЧКИ БИФУРКАЦИИ

Хронология событий

ОБИТАЕМЫЕ МИРЫ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg