«Ириска (СИ)»

Татьяна Буденкова ИРИСКА

Это случилось в четверг. Я, Иван Родионов, среднего роста, худой, косматый, черноволосый, иногда не бритый, в джинсах и рубашке чаще в клеточку, потому что купил как-то несколько штук почти одинаковых. Работаю научным сотрудником в лаборатории физики времени. Так вот, в тот четверг на даче моего коллеги Андреича я, при его полном содействии, занимался разработкой клюнувшей меня идеи. Андреич сухощавый, высокий, слегка сгорбленный, одет аккуратно и только на голове «творческий беспорядок» из копны кудрявых седых волос, ему под пятьдесят. Почему на даче? Потому что жесткий график других работ в лаборатории заставлял нас ждать, а время поджимало, мы торопились, и тому были веские причины. Однако всё по порядку. А спешка началась с того, что всегда уравновешенный Андреич, в то утро явно нервничал. Налил себе кофе, которое раньше вообще не пил. Перепутал приборы, оставил не запертой дверь в свою святая святых — мастерскую. И это уже ни в какие ворота не лезло.

— Андреич, у тебя всё в порядке? — не выдержал я.

— Более чем, более чем… Э… Ваня, знаешь, такое дело…

— Андреич, ну что ты как не родной?

— В общем, я тут узнал про один способ лечения Людочки… Но он ещё никогда не опробовался на людях. Понимаешь?

Людочка — это взрослая дочь Андреича. Ещё в детстве попала в аварию и с тех пор передвигалась исключительно в инвалидной коляске.

— Понимаю. Боитесь рисковать.

— Ваня, этого лекарства всего одна ампула. Добыть его так дорого, что и говорить не стоит. Поставят этот укол только одному испытуемому. Потом у больного должны запуститься процессы регенерации. И постепенно организм полностью восстановится. Или… наоборот.

— Как — наоборот? — у меня почему-то по коже побежали мурашки.

— Деградирует… до полного овоща.

— Пусть проверят… а потом, позже, если всё получится…

— Если всё получится, лекарство станет платным. И мне его никогда не купить. А для Людочки это реальная надежда на выздоровление! Вот я и подумал, в связи с твоей разработкой… надо заглянуть в её будущее после этого укола.

Нет, ну это полный абсурд! Потому что пока, мы у него на даче установив специальную камеру, всего лишь отслеживали прыжок моей кошки Мурки. В результате могли заглянуть в её будущее на две секунды. И потом, ну зафиксируем мы будущее Людочки через две секунды после укола и что? Андреич будто прочитал мои мысли. Он энергично замотал головой:

— Мы заснимем её биометрические показали за пару секунд до укола. И увидим, что будет с ними после. Я специальную камеру смонтирую напрямую с приборами контроля.

— Но какой толк? Укол поставят, мы увидим его негативное влияние и что?

— А вот тут как раз используем те самые две секунды, чтобы принять решение. Укол отменим или не отменим, смотря по тому, что нам покажут приборы.

— Андреич, в качестве подопытной… твоя дочь…

Весь день Андреич ходил как в воду опущенный. Когда я накинул плащ, собираясь домой, он подергал за рукав:

— А выбор? Представляешь, каково быть… умным… овощем?

И вот в понедельник, отпросившись по семейным обстоятельствам, и пообещав отработать в выходной, мы отправились в лабораторию, где было разработано это чудо-лекарство.

На обычной белой пластикой двери стандартная табличка: Федотов Николай Федотович. И всё.

— Нам сюда? — засомневался я. Андреич молча кивнул. Мы вошли. Представились. И разговор, как только мы объяснили причину своего прихода, тут же перешёл в деловое русло.

— Ну, мужики, две секунды для процесса длительностью около года… Вы смеётесь? Я понимаю, дочь… Стоп! Что, что вы говорите? — И лысый череп засверкал под бестеневыми лампами лаборатории, поскольку его владелец: мелкий, щуплый и головастый человек, вдруг забегал из угла в угол.

— Врёте, поди?

— Честное слово, — от волнения Андреич перекрестился.

— Вы и вправду можете заглянуть на две секунды в будущее?

— Да, — хором ответили мы.

— А лекарство-то это точно есть? — полушёпотом спросил Андреич.

— Есть… Но тут такая закавыка… Там надо на вес пациента рассчитывать. А у нас его… кот наплакал. В общем, выходит, что по весу это скорее ребёнок должен быть. Минздрав не разрешит.

— Сколько по весу? — Опять хором спросили мы.

— Сщас прикину сколько по весу… — немного помолчал, подняв глаза к потолку: — Максимум килограммов сорок пять — сорок семь.

Я посмотрел на Андреича.

— Ну, примерно… — прищурился он, оценивая дочь.

— Похудеем, если что! — Я вспомнил Людку. На вид там и сорока пяти килограмм нет.

— Э… тут и у нас есть один нюанс, — вздохнул я.

Николай Федотович насторожился.

— Видите ли мы ещё не оформили заявку на изобретение.

— Это, дорогие мои, не изобретение! Это открытие! Боитесь, уплывёт?

— Боимся опоздать. Вы-то ждать не будите. А Людмиле другого шанса не будет. — Андреич смотрел на ученого серьёзно и грустно. В лаборатории повисло молчание.

— Есть идейка! — поднял вверх палец Николай Федотович. — Мы оформим должным образом проведение процедуры, и вы отправите заявку. Ни «Куда пойдет кошка Мурка», а «Исследование результатов медицинской процедуры в ближайшем будущем». Ну, как-то так.

— Мы… мы вам очень, очень признательны, — засуетился Андреич.

— Вы не поняли. Благодарить меня не за что. У меня тут свой корыстный интерес. Ведь если результат будет отрицательным, — он посмотрел на Андреича, — да, возможен и такой вариант. Вы должны понимать степень риска. Так вот, если результат будет отрицательным, то мою разработку… скорее всего закроют. А с вашим прибором мы никакому не навредим. По крайней мере, шанс есть. И если не получиться — я работаю дальше. Однако полагаю, что всё обойдётся. — И он трижды плюнул через левое плечо.

— Вы суеверны? — поинтересовался я.

— А ты нет? — буркнул Андреич.

Николай Федотович развел руки в стороны:

— Бабушка воспитывала.

С тем разошлись.

И вот Людочка сидит внутри странного технического монстра, в которого превратилась её инвалидная коляска. Всё готово, остаётся нажать кнопку энтер. В полной тишине Николай Федотович склоняется к видоискателю, больше похожему на перископ подводной лодки. Я не знаю, нажал он кнопку или нет. Просто стою и смотрю на Люду. Но на её неподвижном как маска лице, живут только глаза. И я слежу за их выражением. Мне казалось, прошло очень много времени, а процедура так и не началась. Вот раздаётся тонкий писк, и Николай Федотыч поднимает голову.

— Всё.

— Что, всё? — через чур спокойно и протяжно спрашивает Андреич.

— Процедура завершена.

Когда просмотрели кадры съёмки возможного изменения в крови Люды, то ничего не обнаружили. Прибор не показывал никаких изменений. Ни плохих, ни хороших. А нам нужен демонстрационный результат, чтобы доказать факт фиксации будущего. А его не было.

Так сложилось, что инъекцию делали в пятницу днём. А вечером я торопился на встречу с Ириской. Ириска — это моя девушка. Вообще-то она Ирина, но волоса у неё светло-золотистого цвета, ну я в шутку назвал, а потом как-то пристало к ней. Вот бегу я на свидание и думаю, вполне меня устраивает такая Ириска, а времени на толчею по улицам ну хоть караул кричи, нет! Во-первых, клюнула идея, как доработать прибор контроля будущего, во-вторых, теперь придётся дополнительно проводить «цирковые опыты» с Муркой, потому что дальше тянуть некуда, надо заявку отправлять. А тут ещё дома… вчера хотел джинсы надеть, а они мокрые и грязные под порогом кучкой покоятся. Позавчера в дождь возвращался, снял, думал, повесил сушиться, а сам забыл. Прищеголял на работу в парадном костюме. А ещё ужин… даже ночью, в темноте и с закрытыми глазами, магазинные пельмени в горло уже не лезут! Так что бежал и думал, что семейная жизнь, это не так уж и плохо. Женатые мужики просто заелись. Посадить их на магазинно-пельменную диету на пару месяцев, враз подобреют. А ещё мокрые джинсы утром выдавать каждый день, потому что мои хоть и высохли, но грязные остались. Сунул в машинку и забыл достать, чтобы повесть сушиться. Так что достал утром опять мокрые. Может новые купить? Так ведь такая волокита!

В общем, в этот вечер я ничего такого не сказал Ириске. Но пригласил к себе домой, предварительно извинившись за «творческий беспорядок», подумав: «Поживём, увидим».

На следующее утро, то есть в субботу, мне надо было ехать к Андреичу доводить до ума «цирковые» опыты с Муркой. С вечера как-то не удосужился Ириске рассказать об этом, и теперь проснувшись, продолжал лежать с закрытыми глазами, обдумывая как быть? Всё-таки выходной день, а я соберусь, заберу кошку и смотаюсь до самой ночи из дома. М-да, вот тут-то я и понял всю ценность независимой холостой жизни, пусть на магазинных пельменях. И в этот момент, почудился мне запах из детства. По субботам мама пекла утром блины и мы ели их прямо с пылу с жару. Вкуснотища! Чувствую, похоже пахнет. Наверное, кто-то из соседей стряпает, а в форточку запах затягивает. «Во оголодал», — думаю. Пошарил рукой рядом — никого. Подскочил в ужасе! Что тут можно подумать? Увидела мой «творческий беспорядок» Ириска и сбежала пока я дрых! Ну, это ладно, а вдруг не из-за беспорядка сбежала? Вдруг ночью что-то… вдруг я… о-о-о! Жуть! И на фоне этих душераздирающих мыслей — запах блинчиков! «Да чтоб вас!» — мысленно послал соседку. Тут моей душе окончательно плохо стало! И вдруг слышу:

— Ваня? Чего ты там возишься? Проснулся? Умывайся, блинчики стынут.

Приехал я к Андреичу почти что к обеду. Вошёл вальяжной, сытой походкой. А Нина Васильевна по уже сложившейся привычке, зовёт меня к столу:

— Ванечка, завтрак накрыт! Мы тут тебя ждали, ждали, а ты сегодня припозднился.

— Я сытый. — И смутившись, выронил Мурку из рук прямо перед носом Фантика, любимца Люды: мелкой, задиристой собачонки. Как им объяснить, кто меня накормил? Однако не пришлось. Фантик сморщил нос и зарычал от такой наглости, Мурка пошла боком, а шерсть на её спине встала дыбом. Фантик сделал угрожающий прыжок в её сторону и кошка, которая раньше не очень-то боялась его, тут вдруг шуганулась прямо на Людмилу. Да так шустро, что только хвост мелькнул, когда скрылась под её пледом.

— Ай! — тоненько пискнула Люда.

— Что? Что? Оцарапала? — кинулся я к ней.

— Щекотно, — и опять что-то похожее на смешок прозвучало в её голосе.

— Люда, доченька, ты… ты почувствовала? — Андреич опустился на корточки рядом с креслом дочери. — Она, она хихикнула! Хихикнула? — повернул ко мне голову. И опять к ней: — Да? Ну, скажи — да?

Дело в том, что паралич лишил Людмилу чувствительности и даже чай ей подавали, предварительно проверив, потому что только языком и губами могла понять: горячий или нет. Так ненароком и обжечься можно. Так что Нина Васильевна была при Людочке практически безотлучно. Ну и то, что Людочка почувствовала щекотку от кошкиной шерстки — это же тоже результат! Мы срочно позвонили Николаю Федотычу и сообщили о случившимся. Это была суббота, но Федотов велел срочно везти Людмилу в лабораторию, нужно провести целую серию анализов.

В лаборатории, ожидая результатов, опять попробовали заглянуть в будущее, пусть и на две секунды. Результат был, но когда через некоторое время опять заглянули на две секунды вперёд, то картина оставалась прежней. Я и Андреич повисли в расстройстве. И только Люда не отпускала с коленей Мурку, обхватив её скрюченными руками. Даже такое лёгкое ощущение пушистой кошачьей шерстки, призрачную надежду на выздоровление превратило в искреннюю веру, что теперь-то она обязательно встанет из инвалидной коляски!

— Ну что, ребята… Значит такое дело, — сморщился Николай Федотович, или это он так улыбался? — Химические реакции идут при наличии всех необходимых реактивов, а у нашей пациентки, — он кивнул в сторону Людмилы, — очень низкий гормональный уровень. Изобретённое мной вещество не выводится из организма, пока не вступит в химическую реакцию с гормонами… Ну, вдаваться в органическую химию я не буду, однако теперь всё в руках Людмилы. Эх, ей бы сейчас хороший выброс эндорфинов! — Посмотрел на Андреича: — Ну, это от счастья и удовольствия такое вещество в нашем организме вырабатывается. Реакция пошла бы дальше, и она бы себя вылечила.

— Так купить в аптеке и поставить укол. — Удивился я недогадливости Федотова.

— Если бы всё так просто было, так я бы сразу эти вещества объединил в курсе лечения.

— А что мешает?

— Гормональный уровень у каждого индивидуальный и нестабильный. Потому и действует лекарство постепенно, скачкообразно и избирательно по отношению к гормонам. И потом, синтетические гормоны не всегда вступают в реакцию с этим веществом. Почему? Пока не знаю. И самое плохое, что на подопытных животных это вещество при взаимодействии с синтетическими гормонами иногда выпадало в нерастворимый осадок, а это… жуткая смерть.

— Вы что, сразу не знали, что… — Андреич не знал, как договорить.

— Почему не знал? Знал. Но ваша дочь молодая девушка, уж у неё-то таких гормонов должно быть море! А вышло — мало, катастрофически мало!

— Стоп! Не вижу трагедии. Откуда же взяться гормонам, если Людмила сидит дома с пожилой домохозяйкой? Ей нужны развлечения!

— Ну да, — кивнул Николай Федотович.

— И только? — подозрительно прищурился Андреич. — Так это же, это же вполне поправимо!

Слышать наш разговор Людмила не могла, разговаривали мы в соседнем помещении. Поэтому, чтобы процесс шёл естественным путём, решили сначала обрадовать её, что да, процесс запустился! И это было абсолютной правдой. Но ей необходимо много двигаться.

Выслушав нас, Людмила проронила:

— И как я буду двигаться? — указала взглядом на инвалидную коляску.

— Ну, это мы с Андреичем обеспечим! Не бери в голову! — Я чувствовал, что искренне улыбаюсь и улыбка, что называется, до ушей. Ведь и в самом деле, ну на фоне всех решённых проблем, это так, мелкий технический вопросик!

Возвращался домой поздно. На улице темень. Иду и пытаюсь заранее окна увидеть. Горит свет, или нет? Свет горел в комнате, видимо настольная лампа. Постучаться или открыть своим ключом? Оказалось, так приятно постучаться и знать, что тебя ждут.

— Не разувайся. Вот, это мусор! — В коридоре друг на друге лежали три огромных полиэтиленовых мешка. — Вынеси, пожалуйста.

— Как мусор? Быть не может, чтобы столько? — Я наклонился и увидел старые дверные ручки, я их давно открутил и установил новые, а эти лежали в кухонном столе за ложками. — Вот, например, дверные ручки…

— Ты что, будешь мусор перебирать? Или мы ужинать пойдём?

— Знаешь, я утром пойду на улицу и вынесу…

— Завтра воскресенье. Утром? Это часов в одиннадцать!

Я прошёл в комнату, заглянул на кухню, оттуда тянуло чем-то вкусным. Дома было чисто и… пусто. И так мне стало неуютно. Елки, палки, это же мой дом! Ну почему она тут хозяйничает? И тут меня накрыло: потому что, если женюсь, то она в моём доме хозяйка!

Однако на сытый желудок я совсем забыл про кули под порогом с моим добром. Подремал немного на диване и был изгнан, поскольку его следовало раздвинуть, чтобы Ириска постелила постель. Сон я разгулял и сел за письменный стол, немного поработать. И тут, о, ужас! Ни одной записи, ни одной пометки! Где, что искать?

— Ира! — какая уж тут Ириска? — Где все мои пометки?

— Вот. — Передо мной шлёпнулась розовенькая папка. — Не стала выбрасывать все твои обрывки и отрывки, побоялась, греха не оберусь.

И как мне теперь в этой куче бумажек разобраться? Отдельно в стопку у меня были сложены распечатки научных статей, вырезки и просто вырванные странички по одной теме, вот в том углу — по другой. Под клавиатурой лежали бумажки с номерами нужных телефонов. На экране висели листочки, чтобы не забыть, что надо сделать и когда! А теперь? И это ещё не всё чего лишился! Я не курящий человек, поэтому пошёл на кухню… заедать стресс! Но даже есть не хотелось, и я упёрся лбом в прохладное оконное стекло. Возможно, оно и охладило мой пыл жениться.

— Ира, — я повернулся и увидел её в прозрачной ночной сорочке, сидящую на табуретке за кухонным столом в позе виноватой школьницы.

— Я, я что-то не так сделала? — Она, удивленно и одновременно нежно, смотрела на меня.

— Мне надо время, чтобы привыкнуть. И, пожалуйста, мои бумажки-железячки не тронь. Ладно?

Однако Ириска и есть Ириска! И когда во втором часу ночи мы решили попить чайку, то я с удовольствием пил чай со сладкой булочкой, а Ириска сказала, что боится потолстеть и поэтому чай да ещё ночью, будет пить просто так, булочку даже в руки не возьмёт. И пила, отламывая кусочки от моей. Пока пили чай, я рассказал про Андреича, его дочь Людмилу и ситуацию с гормонами.

— У каждой девушки должна быть подруга. Ты нас завтра познакомь. Мы с ней подружимся и придумаем, как её развлечь. Ага?

— Ага, — согласился я и пошёл спать, по пути взглянув на мешки под порогом и решив, что утром встану, отберу нужные в хозяйстве вещи, а всё остальное, так и быть, выброшу. Когда я засыпал, то слышал, как Ириска брякала на кухне чайными чашками. «Посуду моет», — подумал я и уснул.

Утром встал заранее, чтобы не копаться при Иринке в мусоре. Натянул спортивные штаны и вышел в коридор. И не поверил своим глазам. Мешков не было! Как так?

— Ира! Ира!

— А? Что? Встаём?

— Мешки где?

— Я их за дверь выставила, в подъезд. Будем выходить, прихватишь.

— Когда успела? — кинулся я к дверям.

— После чая. Ты уснул, вот я и подумала…

О чём она подумала, я не слышал, потому что, открыв дверь, остолбенел — ни одного мешка не было! Ну конечно, три мешка полные всякого добра! Ещё бы! Естественно их украли!

— Ира…

— Ой, слушай, красота! И выносить не придётся!

— Что там было кроме дверных ручек?!

Выходить из дома мы собрались только к обеду. Я нервничал, понимая, что Андреич весь газон у себя вытоптал, ожидая меня. А ещё предстояло заехать в зоомагазин, купить переноску для Мурки. На фига? Она и так привыкла ездить. Сядет на панель за задним сиденьем и смотрит на дорогу.

Ириска вырядилась в красивое платье и туфли на шпильке. Я даже не заметил, когда и как её вещи переместились в мою квартиру.

— Ира, мы на дачу едем! Там земля, трава, а ты на шпильках! Будешь подлом за кусты цепляться! — отчего-то злился я.

— Твои друзья со мной не знакомы. Они впервые увидят меня. А первое впечатление самоё сильное, — объяснила мне как маленькому с чувством, с толком, с расстановкой.

И тут я понял, отчего так злюсь. Она думает, м… как бы это сказать? В другую сторону, чем я. Но с другой стороны, я вспомнил недавно виденную в интернете фотографию: кот и кошка лежат рядом. Кошка на спине и смотрит вверх, а кот на животе и следит за тем, что на земле. Или наоборот?

И тут мы подъехали.

— Здравствуйте, — я открыл калитку и пропустил вперёд Иру. — Вот, знакомьтесь, это Ирина, моя девушка. — Повернулся к Ирине и обомлел, такую рожу надо было скрючить! Но через мгновение она лучезарно улыбалась. Мерещится мне что ли? Наверное, тени от веток на лицо упали, вот мне и показалось.

Дальше всё развивалось как в плохой мелодраме. Ирискины каблучки действительно проваливались в землю. На что она отреагировала замечанием в сторону Андреича, что мог бы всю эту поросль выкосить и сделать территорию проходимой для нормальной женщины. Вежливо, с улыбкой, но таким тоном, что мне стало невмоготу, и я решил убраться восвояси, зарекаясь ещё хоть раз взять с собой Ириску. Людмила вообще, сразу после появления нас на территории дачи, спряталась в доме. Хотя прежде никогда так не поступала. Андреич ходил хмурый, как дождевая туча. Мне от всего этого было хоть застрелись!

Когда Ирина уже вышла за калитку, а я ещё пытался запихнуть Мурку в переноску, Андреич подёргал меня за рукав:

— Случаем жениться не собираешься?

— Уже нет! — зло и приглушенно ответил я.

— Ладно, не кипятись.

До дома доехали молча. Мне было жаль потерянный день, стыдно перед Андреичем и хотелось есть, пусть даже магазинных пельменей, но спокойно и так как мне нравится — перед монитором.

Но правила уже действовали другие. И мне было велено помыть руки, переодеться и садиться за стол. Она даже не спросила: хочу я есть, не хочу? И вообще, я чувствовал себя дворовым мальчишкой, приглашенным богатой тётенькой на обед.

Ириска подавала, убирала, мурлыкала и крутилась возле меня весь оставшийся вечер в розовом пеньюаре. Ночь нас вроде бы помирила.

Когда на следующий вечер шёл домой, то опять смотрел в окна и радовался, что там горит свет, и меня ждут! Ведь Ириска исключительно для меня старается! Надо с ней поговорить. Она просто не знает, что мне надо, а что не надо, вот и выходит всё как-то… боком, причём исключительно мне. Вот сейчас скажу ей, что следует делать, а что не следует. И всё будет замечательно. Вещи лежать по своим местам, я спокойно есть за компом. И буду жить так же, как до её прихода, только с ней!

Дома, помыв без напоминания руки и переодевшись, сразу взял «быка за рога».

— Ириска, я думаю нам надо поговорить. Есть серьёзная тема… Там, на даче у Андреича… понимаешь… — я не находил слов, и никак не мог сформулировать мысль, что такое отношение Ириски к Андреичу и Людмиле, это совсем не то, что я хотел бы видеть. И в доме, мои вещи, это мои вещи, не надо их трогать без спроса, а уж тем более выкидывать! В принципе примерно это и хотел сказать. Но она меня опередила.

— Да, да. Я понимаю…

В этот миг я даже обрадовался, что не придётся вести этот неприятный разговор, а Ирина продолжила:

— Это когда ты представил меня как свою девушку, подругу, а не как невесту… не извиняйся. Я тебя уже простила. Мы действительно не разговаривали на эту тему. Но твои поступки говорят лучше всяких слов. — И она стала накрывать на стол.

Я был удивлён до крайности, потому что хоть и были приятные моменты в присутствии Ирины в моём холостяцком жилье, но что-то чем дольше она тут, тем хуже мне. Уже и домой идти не особо хочется. Вот например, дело в том, что вторая половинка ставки к зарплате Андреича — за ответственное хранение и ремонт лабораторных приборов, поэтому он приходил в институт первым, а уходил последним. Сегодня же я за Андреичем дверь закрыл. Когда такое было?

— Ира, прости, но я… хотел не то сказать. Совсем не то. Женитьба это не плохо и даже хорошо, — кивнул на стол. — Но какие мои действия тебе сказали, что я готов завести семью?

— Как какие? Мы спим в одной постели. Ты полностью доверил мне свои финансы. Наконец, мы живём в одной квартире! Так что доказательств твоих серьёзных намерений больше чем достаточно.

И ведь всё было правильно, чёрт возьми!

— Ира, ты не находишь, что нам как-то не очень комфортно вместе?

— Да, квартирка тесноватая. Да и о пополнении… в перспективе, конечно, следует подумать.

— Меня вполне устраивает эта, как ты говоришь, квартирка! — рявкнул я. — И я тебя привёл к себе в гости… э… на одну ночь! А спали вместе мы и раньше! И где только не спали!

— Как, как ты можешь? — она вытирала кухонным полотенцем слёзы. — Ты эгоист! Тебе это надо, это не надо! А меня спросил? Что мне надо, и что не надо!

— Я эгоист? Это я выбросил без спросу твои вещи? Это я притащил к тебе домой свои джинсы и носки, и аккуратно сложил в шкафу, даже не уведомив тебя о сём факте?! Попробуй понять: я не хочу менять свой образ жизни, свои привычки, своих друзей. Я не готов обзаводиться детьми, во-первых… Да какая разница почему? Не хочу и всё! Если тебя устраивает такая постановка вопроса — оставайся. Если нет: могу вызвать такси!

— Вот, вот и первая семейная ссора, — она умудрилась улыбнуться сквозь слёзы. Мне стало нестерпимо муторно. Но в следующую секунду я вдруг отчетливо понял, что вот так, не понимая друг друга, ругаясь днём и мирясь ночью, мы будем жить всю жизнь! А в старости, когда ночи нас мирить перестанут… мы побежим друг от друга сломя голову.

— Знаешь, ты просто не умеешь любить никого, кроме своей бессловесной науки!

— Ира, ты сдала свою квартиру? Ты же арендовала не плохую однушку?

Она помотала головой:

— Нет, у меня до конца месяца оплачено. Да и посуда, зимние вещи там.

— Я помогу тебе перевезти твой гардероб назад.

— Спасибо. — Она зло размазывала слёзы вперемешку с тушью. А я мечтал только об одном: «Скорее бы всё это кончилось!» И пусть я гад, эгоист, паразит, буду вечно есть магазинные пельмени, но каждый вечер буду возвращаться к себе домой, а не в гости к недовольной мной соседке. Причем соседка эта будет жить в моей квартире!

Я посадил Ириску в такси, заплатил водителю денежку, попросил помочь донести девушке чемодан до её квартиры, и помахал рукой вслед. Нет, не из вредности, сам не знаю зачем. Думаю, она не видела. И пошёл в павильон за шампанским.

— После десяти не продаём, — отвернулась молодая продавщица.

— От меня только что ушла девушка, — вздохнул я.

— Тогда уж коньяк или водку… а то шампанское!

— Хм… король умер! Да здравствует король! И банку консервов, пожалуйста.

— Чек не пробью, нарушаю… вот из-за вас!

Проснулся утром от телефонного звонка. От шампанского голова раскалывалась на части.

— Алло?

— Ваня? Разбудил?

— Андреич, ты что ли? И чего шёпотом?

— Так спите, наверное. Рано ещё очень.

— Спал. Теперь проснулся. Да и телефон шёпотом не звонит!

— Так на вибрации, поди, — и хихикнул, несказанно удивив меня. — Ты что, один?

— Ну да. Андреич, что стряслось?

Пить хотелось жутко.

— Ты не поверишь, Людмила стоит у зеркала, — и плохо разборчивым шёпотом: — ноги трясутся, подкашиваются — и Андреич опять захихикал.

— Чего ж смешного?

— Так это от слабости! Натренирует! Ваня! Ванечка! Приезжайте вместе с Ириной.

— Не сложилось с Ириной.

— Что так?

— Неважно. Я тут немного себя в порядок приведу и к вам. Ты Федотову позвони.

— Уже. Это он велел тебя ни свет не заря из постели вытаскивать. Заявку доведём до ума.

Заявку до ума довели. А через год Людмила вышла замуж за Федотова. Теперь у него за спиной шушукаются, будто он такой фанат науки, что даже родной жены не пощадил, поставил на ней смертельно опасный эксперимент. А она так ему предана, что хранит это в тайне. Услышав, такую версию случившегося, я спросил рассказчицу:

— Если супруга Федотова хранит тайну, то вы-то откуда об этом знаете?

В ответ та приложила палец к губам:

— И вы лишнего не болтайте! Тайна! — М-да, объяснение не научное, но другого не представили. Федотовы оба знали об этих разговорах, и только улыбались. Особенно Людмила:

— Глядишь, так и в истории след оставим, раз уж в неё влипли.

И только я оставался один, «как перст» — по словам Нины Васильевны. Уже и признанным и знаменитым стал, и наград как у породистого пса, а в большой новомодной квартире домработница заправляет всеми моими бытовыми заботами. И домой идти опять не хочется. Что за чертовщина такая? Да, чуть не забыл. Мурка перешагнула почтенный кошачий возраст, но ещё вполне бодрая и временами даже играет с бантиком, а спит на моей подушке, оставляя мне самый уголок. Да ладно, я же взрослый мужик, кровать большая. Пусть мурлычет.