«Мантикора и Дракон: Вернуться и вернуть. Эпизод I»

Мантикора и Дракон: Вернуться и вернуть. Эпизод I (fb2) - Мантикора и Дракон: Вернуться и вернуть. Эпизод I [litres] (Мантикора и Дракон - 3) 3021K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анна Александровна Кувайкова - Юлия Валерьевна Созонова

Анна Кувайкова, Юлия Созонова Мантикора и Дракон: Вернуться и вернуть. Эпизод I

© Кувайкова А. А., Созонова Ю. В., 2018

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2018

© «Центрполиграф», 2018

* * *

Горный хребет Хазар, недалеко от города Миоус

Ней’рат

Ночь сегодня выдалась тёплой и ясной, с россыпью ярких звёзд на небосводе, рисующих причудливый узор. Редкость для этого времени года, упускать которую не хотелось. Так что, устроившись на балконе со всеми удобствами, я отрешённо смотрел на тысячи ярких точек, пребывая в том самом исключительном состоянии гармонии. Как с собственной въедливой и противоречивой натурой заядлого эгоиста, так и с окружающим меня миром. Учитывая, какими безумными, даже на мой скромный взгляд, выдались последние дни, это ощущение было воистину бесценно.

Впрочем, сидя в кресле на балконе второго этажа, закинув ноги на перила и потягивая из бокала золотистое вино, я готов был любить всех и вся. Ну, до определённого момента конечно же. Пока это было в моих личных интересах.

Коротко вздохнув, я откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, подставляя лицо под порывы резкого прохладного ветра, вовсю гуляющего по ущелью. Вот уж и не сказать точно: то ли во мне кровь предков сыграла, то ли природная паранойя постаралась, но выбрать местом для собственного дома небольшую ровную площадку, окружённую со всех сторон не только скалами, но и щитами и чарами, да в самой ж… глубине ущелья, – удачное решение, определённо.

Особенно когда тебе есть что скрывать, кого прятать и нет никакого желания посвящать в свои планы весь остальной мир, да.

Я сощурился, цокнув языком и выстукивая незатейливую мелодию пальцами по подлокотнику кресла. Не то чтобы в моей скромной и светлой голове зрели планы по захвату власти или ещё какая суетливая ересь, но стоит признать, что эти полгода были богаты на события. И только малая часть из них была хотя бы относительно приятна.

Клановые разборки такие… Разборки, едрить их налево. И вникать в суть оных лично мне было лень, да и собственную ранимую психику стоило бы пожалеть. Хоть немного. Так что никто и не удивился, когда я плюнул на всё, скрывшись в уютном и совершенно пустом убежище. Тут хоть никто не вынуждал усомниться в наличии мозгов у собственной родни и не подталкивал на серию садистских, даже с моей точки зрения, экспериментов. Дабы подтвердить или опровергнуть эту теорию, требовалось проверить содержимое не одной беловолосой черепушки, и что-то я сильно сомневался, что у меня найдутся добровольные подопытные кролики…

Даром что драконы.

Я тихо фыркнул, припоминая, какими глазами на меня смотрели сородичи, стоило озвучить вслух эту идею. И да, я не настолько безумен, чтобы действительно это сделать. Но настолько сволочь, чтобы они в это поверили и с присущей им эмоциональностью решили убить. Что было очаровательно, хоть и бессмысленно.

Мне ещё не так скучно, дабы сидеть сложа лапки, пока меня пытаются отправить за Грань всеми подручными методами.

Отпив ещё вина, цокнул языком. Так что да, предпринять тактическое отступление на заранее оговорённые территории было разумно. Только вот, как это обычно и бывает, мои бережно лелеемые планы отправились в гости к Гекате. Зато жизнь в очередной раз совершила такой крутой поворот, что остаётся диву даваться, за что ж мне такое «счастье». Ведь Хранители сподобились подкинуть скучающему дракону очень… занимательную задачку, если можно так сказать.

Поставив полупустой бокал на пол, я скрестил на груди руки, следя за светящимся шлейфом, оставленным падающей звездой. Будь на то моя воля и благосклонность высших сил, я предпочёл бы не иметь с людьми никаких общих дел. Они были полезны, иногда интересны и в чём-то даже любопытны. Но их суетливость, спешка и попытки изменить неизменное изрядно напрягали. Словно нет у них другой цели, как доказать что-то кому-то. Что они могут обыграть врагов, обмануть саму смерть и перехитрить Хранителей.

Что они вообще что-то могут. В чём я на самом деле искренне сомневался. Потому как в этой вечной гонке люди разучились ценить и замечать то, что действительно этого достойно. Любовь, например. Чудо рождения. Семью. Не-е-ет, они предпочитают убивать себя и себе подобных, искать исключительно материальную выгоду, продаваться за сокровища и игнорировать тех, кто их окружает.

– Лю-у-ди-и… – насмешливо протянул я, нежно улыбнувшись. – Что ещё сказать? И за что я перед Хранителями-то так провинился, а? Я ж вас… презираю. А поди ты…

Вздохнув, я потёр переносицу, снова уставившись на скопление звёзд над головой. Людей я не любил. Ценил их помощь, если таковая была, не посягал на звание разумных (в чём порядком сомневался), увлекался их эмоциональностью, но не любил. И до сих пор понять не мог, как могли сойтись всё те же демоновы звёзды, чтобы сейчас в моём доме, в гостевой комнате на втором этаже находился человек. Самый настоящий, живой (пусть и относительно), но человек.

Я насмешливо хмыкнул, качнув головой. Даже больше того, это была женщина. Загнавшая себя в ловушку магического пламени на границе земель моих очаровательных алых сородичей. Представлявшая собой больше кусок опалённого мяса, чем живое существо. И тем не менее боровшаяся за свою жалкую короткую жизнь до конца.

Как иронично, что нашёл я её в тот самый момент, когда она уже перестала бороться. Вот уж не знаю, каким не-попутным ветром меня занесло в те степи, но ударивший по нервам ментальный и эмоциональный крик было сложно проигнорировать. А уж когда в дело вступило неистребимое природное любопытство, так и вовсе стало невозможно сопротивляться. И вместо того чтобы убрать свой хвост куда подальше, я спустился на то, что осталось от крупного поселения.

Картинка была… потрясающая в своей мерзости. Магический огонь уничтожил всё. Не скоро почерневшую землю покроет трава, а деревья дадут новые побеги. И ещё дольше разумные будут обходить это место стороной. Слишком много смертей, слишком силён привкус боли и агонии, оседающий золой на пальцах и пеплом на языке. Выжить там не мог никто. Разве что эта самая женщина, с оплавленной белой маской на лице и телом, процентов так на девяносто нуждавшемся в длительном, основательном лечении. Никакой одежды, никаких личных вещей. Только ожоги, уродовавшие кожу, кровь и невероятная по красоте агония обречённого.

Я даже невольно засмотрелся. И только потом понял, что она всё ещё дышит. Редко, поверхностно. А сердце бьётся так медленно, словно нехотя, что, не знай я, где искать пульс, не стал бы и возиться с этим почти трупом. Который, к слову, придёт в себя ещё очень не скоро. А жаль.

Действительно жаль.

Сощурившись на серебряный диск луны, я сладко потянулся, чутко прислушиваясь к царившей в доме тишине. Так, пара хрипов со стороны гостевой комнаты и тихий стон, не более того. И почему-то от этого в груди поселилось лёгкое разочарование, тут же сменившееся предвкушением и ожиданием. Наша раса обладает завидной продолжительностью жизни. Терпение и умение дожидаться нужного момента мы ценим ничуть не меньше силы и знаний. И раз уж меня угораздило притащить в собственный дом полуживого человека, я буду ждать столько, сколько придётся, но получу ответы на интересующие меня вопросы.

Их немало накопилось, да. Даже слишком много, на мой вкус.

Тихий шорох за спиной меня не удивил. Как и обрушившаяся на ноги ощутимая тяжесть, заставившая невольно охнуть. Крупный серый кот с чёрными полосками на шерсти уютно устроился на хозяйских коленях. Он довольно жмурил разноцветные глаза: один золотистый, второй сапфирово-синий, пускал в меня когти и громко, вызывающе низко урчал. А когда не дождался нужной реакции, приподнялся и, нагло фыркнув, поставил передние лапы мне на грудь, ткнувшись усатой мордой в подбородок.

– Мя-о-у! – Протяжный мявк был наполнен непередаваемой смесью ехидства и сарказма. Хотя животным вроде бы не присущи такие эмоции. И, вновь усевшись на колени, эта пакость склонила голову набок, выдав вопросительно: – Мя-а?

– Угу, – кивнул я и стал почёсывать кота за ухом, перескакивая с мыслей о незваной гостье на проблемы, имевшие ко мне самое непосредственное отношение.

Как показала практика, утверждение, что драконы – существа мудрые или хотя бы наделённые неплохими умственными способностями, далеко не так однозначно, как может показаться. И это подтверждали сразу два моих «многоуважаемых» родственника, отличавшиеся не только умом и сообразительностью, но и поразительной способностью видеть не дальше своего собственного носа. Точной информации о том, что оба моих братика умудрились натворить, у меня конечно же не было. Пока не было. Но то, что их хвосты принесут проблемы, отголоски которых аукнутся всем и сразу, это даже не обсуждается. И ведь предлагал же семье прибить паршивцев (хотя бы одного!) самостоятельно, так нет, приходится ждать, когда их накроет если не осознанием, то хотя бы карой за их поступки. И я даже знаю, в кого они такие самоуверенные и непрошибаемо упрямые.

Кот, заметив, что я его успешно игнорирую, дёрнул хвостом и впился когтями в живот, легко проколов тонкую ткань и добравшись до кожи. Мой недовольный вопль Рум встретил насмешливым, совсем уж человеческим фырканьем.

– Говорила мне мама: будь хорошим драконом, не экспериментируй с привязкой фамильяра… – беззлобно проворчал я, скидывая паршивца на пол и благополучно пропуская мимо ушей его недовольное шипение.

В конце концов, мести мне всё равно не избежать, так что можно и не церемониться. Увы, когда-то затеянный эксперимент увенчался успехом, даровав данному куску меха частичную разумность и долголетие. А ещё изрядно испоганив обычному домашнему любимцу характер, наградив его повышенной вредностью, нелогичностью и мстительностью. Причём мстил он всегда, не важно за что, и чисто из любви к искусству.

Вот тогда-то я и понял смысл фразы «Весь в хозяина»… Правда, поздно.

Впрочем, была и польза от нежданного фамильяра. Он вполне успешно гасил стихийные всплески раздражения, ненужные эмоции и иногда помогал контролировать мой буйный нрав. И хотя недостатков всё же было больше, своим питомцем я гордился. Частично, но всё же гордился.

Поднявшись с кресла, я чуть поморщился, поведя затёкшими плечами. И, тряхнув головой, отгоняя все мысли о родственниках, их глупости и возможные последствия оных, не спеша направился в дом. Люди умели создавать проблемы, даже будучи без сознания, на грани жизни и смерти. Их приходилось без конца проверять, следить, чтобы не отдали душу Хранителям раньше времени, и нельзя было надолго оставить, чтобы не случилась ещё какая-нибудь оказия, грозившая разнообразить и без того нескучную жизнь бедного дракона. Так что, пройдя по полутёмному коридору, я открыл дверь в нужные мне покои и откровенно поморщился, с трудом удержавшись от желания громко и незатейливо чихнуть.

– Ну и атмосферка тут… – пробурчал я, торопясь к окну.

Дышать в комнате было нечем, совсем. Лёгкие разъедали пары зелий, смешавшиеся в воздухе самым причудливым образом. А нос нестерпимо чесался от не до конца осевших взвесей и порошков, грозивших если не удушить меня очередной аллергической реакцией, то отбить обоняние всерьёз и надолго. Так что недолго думая я распахнул створки окна, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух.

– Да, так определённо лучше, – хмыкнул я, снял жилетку, бросив её на стул, и покосился на замершее тело на кровати.

Хрупкое, сломанное. И на первый взгляд определённо не представляющее никакой ценности. Честно говоря, глядя на то, как мерцает в свете луны сеть опутывающих гостью заклинаний, меняя цвет с золотистого на чёрный и обратно, меня посещает крамольная мысль добить объект лечения. Хотя бы из жалости.

Хотя бы к самому себе. Потому что, судя по всему, определиться самостоятельно, хочет она жить или всё-таки умереть, женщина не может, остановившись где-то на грани. И одним Хранителям ведомо, чего ж мне стоило не пнуть её в одну из сторон на свой собственный выбор!

Тихо фыркнув, я подошёл поближе, кончиками когтей проверяя плетения на прочность и напевая себе под нос колыбельную, когда-то краем уха услышанную в очередном авантюрном приключении среди людей и нелюдей. Ох, и знатно мне тогда по хвосту настучать пытались…

– Давай, спящая красавица, просыпайся. – Убрав с бледного лица пациентки прилипшую к коже прядь волос, я придирчиво осмотрел мелкую сетку шрамов на челюсти и скулах. И скользнул ладонью на холодный лоб, машинально, уже даже привычно стирая отголоски кошмарных видений. – И нет, нет, дорогуша, никаких страшных снов, нервных потрясений и прочей лабуды, не-а. Тебе ещё предстоит ответить на все мои вопросы. Ну, если ты наконец соизволишь определиться между тем светом и этим и проснуться, да.

Проверив ещё раз плетения, я со вздохом разогнулся и направился к кушетке в другой конец комнаты. Жутко неудобной, жёсткой и вообще короткой для моего скромного роста. Вытянувшись на ней, закинув ноги на подлокотник и заложив руки за голову, вновь занялся уж привычным ожиданием, сквозь дрёму чутко прислушиваясь ко всему, что происходит в доме.

Где-то на границе сознания мелькнула мысль, что ждать осталось не так уж долго. И она грела куда приятнее, чем рухнувшая на грудь тяжесть, на проверку оказавшаяся вконец потерявшим всякую совесть фамильяром, решившим в кои-то веки спать вместе со своим хозяином. В разноцветных глазах не было и капли раскаяния, а громкое вопросительное «Му-а?», подкреплённое когтями, впившимися в кожу, только удостоверило в том, что кот взял от меня всё самое лучшее.

Включая подлость и любовь к ближнему своему.

– Сволочь, – беззлобно буркнул я, устраиваясь поудобнее и закрывая глаза.

Кот отозвался насмешливым фырканьем, свернувшись в клубок у меня на животе и тихо мурлыча. Это вместе с рваным дыханием гостьи не помешало мне вновь задремать, попутно подумав о том, что когда-нибудь моё любопытство точно до добра не доведёт. Но что поделать, если у такого зверя, как я, оно приобретает воистину гигантские размеры и игнорировать его невозможно?

То, как дёрнулись пальцы человека, я уже не заметил. Лишь лениво отмахнулся от всколыхнувшихся магических плетений, вливая в них больше силы, укрепляя и не давая схлопнуться. После чего перевернулся на бок под недовольное шипение кота и снова уснул.

Корана аль Эйран

Темно. Одиноко. Страшно…

Осознать собственную сжигающую изнутри беспомощность почти… больно. Вокруг – вязкая безграничная тьма, наполненная горьким запахом рябины и горелого дерева. И хочется сбежать, спрятаться, исчезнуть. Лишь бы не чувствовать. Не ощущать острую тоску и непонятное мне сожаление. Будто я потеряла что-то очень важное. Что-то, что не оценить, не измерить в привычных миру ценностях. И не вернуть.

Только вот… что?

Горло сжимает собственный крик, обдирая и выворачивая наизнанку. Я не понимаю. Не могу вспомнить, узнать, понять. До колющей боли в сердце и острых осколков воспоминаний. То ли моих, то ли чужих. Разрозненных, никак друг с другом не связанных и совершенно недостижимых. От этого почему-то становится ещё больнее.

Медленно подтянула колени к груди и обхватила их руками. Вокруг всё та же непроглядная тьма. И видимо, я всё-таки схожу с ума от её всеобъемлющего давления. Потому что мне кажется, что из этой чёртовой темноты на меня смотрят. Десятки, сотни голодных взглядов, только и ждущих, когда я перестану бороться. Когда осознаю, что давно мертва.

Глухой смешок гулким эхом прокатился по окружающей меня пустоте. От него прошлась волна мурашек вдоль позвоночника, оседая липким страхом на коже. И в следующий миг чернота вокруг вспыхнула, расчерченная тонкими трепещущими нитями силы, пронизывающими всё и вся, играющими всеми цветами радуги. От них кружится голова, в глазах двоится и мерцает. Но вместе с ними пришло и такое нежданно-долгожданное равнодушие. Может, я наконец поняла, что умерла?

Подняв голову, скользнула безразличным взглядом по цветному яркому и живому узору. Подвижному, меняющемуся. Он завораживает и манит, притягивает к себе, как огонь легкокрылого мотылька. И неосознанно, забывшись, я тянусь к нему тем, что когда-то было моей душой. Колкие мелкие осколки, засевшие где-то внутри. Они рвутся к этому огню, утягивая меня в такое простое и логичное желание потеряться.

Потеряться навсегда.

С губ сорвался усталый вздох. Боль ушла внезапно, оставив после себя слабость и пустоту. Я не чувствовала ничего. Ни собственного тела, ни размеренно бившегося раненого сердца. И вместо панического желания узнать, найти, понять пришло холодное равнодушие с налётом лёгкой, такой странной и непонятной мне грусти.

Кажется, так уже было. Оглушающее одиночество и беспомощность, пополам с осознанием собственной бесполезности. Жажда отомстить, боль потери и горькое разочарование в своих силах. И чудной незнакомец, предложивший одно желание в обмен…

В обмен на что?

Я съёжилась, спрятав лицо в коленях. Кто это был? Чего я хотела? И что он просил? Столько вопросов и ни одного ответа, лишь отголоски полустёртых воспоминаний. Понимание, укутавшее плечи ледяным пледом обречённости.

Ушедшим за Грань ни к чему всё это. И им незачем что-то помнить.

Студёный ветер прошёлся по обнажённой коже, оставляя обжигающий след. Вздрогнув, я нехотя поднесла к лицу руку, с холодным, безучастным интересом глядя, как по побелевшей коже стекает тонкая нить мелкой серой пыли. Она растворяется в окружающей темноте. И вместе с ней, я точно это знаю, в этом ничто растворяюсь и я.

Вновь сжавшись в комок, я уткнулась носом в колени. Не хочу думать. Не хочу осознавать. Не хочу… ни-че-го. Словно уход за Грань раз и навсегда разделил меня на «до» и «после». И этому самому «после» ничего уже не нужно. Только чтобы сознание наконец смирилось, прекратив цепляться за жизнь.

Вяло текущие мысли кружились в голове, перескакивая с одного на другое. Я забывала, о чём думала, не знала, что стремлюсь вспомнить. И совершенно точно знала только одно: меня больше нет. Откуда? И снова у меня нет ответа. Просто знание само всплыло в голове, без особых усилий вклинившись в круговорот смазанных, ничем не примечательных осколков моей памяти. Отсекая одно из бесконечных «почему».

– Перерождение – это маленькая смерть… – тихо прошелестел мой голос, тяжёлыми камнями падая в пустоту.

Я хрипло, чуть надрывно хохотнула, цепляя одно знание за другим, возникающие в голове как по мановению волшебной палочки.

Моё проклятие всё-таки меня убило. Перерождаясь, я отдаю своё тело, получаю взамен новое и больно рву всё, что связывало меня с миром, с семьёй, с теми, кто был мне дорог. Но, сгорая и возрождаясь вновь, как чёртов феникс, я слаба и беззащитна, я ничего не понимаю и ничего не могу…

Неудивительно, что магический огонь, давно вышедший из-под контроля, поставил окончательную точку в моём слишком коротком жизненном пути. И есть какая-то странная ирония в том, что меня убило моё собственное творение, просто и незатейливо спущенное с крючка.

Ещё один надрывный смешок, пропитанный горечью обречённости. Не мне бороться со смертью. Не мне молить Хранителей, обещая всё, что угодно, за один-единственный шанс вернуться назад. И жалею я лишь об одном. О том, что так и не сказала одному упрямому, ехидному и сильному мужчине, что я… я…

Слова застряли где-то в груди нестерпимой зудящей занозой. Я не помню, как его зовут, кто он и что нас так крепко связало, сшивая две цветные линии в одну. Только точно знаю, что в моём почти остановившемся сердце он занимал не самое последнее место.

Ещё один осколок памяти врезался в разум, не желая стираться и тускнеть. И я не смогла остановить дрогнувшие в намёке на улыбку губы. Мой сын. Мой маленький, ершистый дракончик. Моё персональное, личное чудо не желало отпускать легко и просто, разбирая уже скованный могильным холодом разум болью и тоской.

– Прости, мышонок… – беззвучно прошептала я, машинально взмахнув рукой в нелепой попытке оттолкнуть навязчивые картинки-воспоминания.

И отчаянно захотела поверить в то, что теперь-то у них всё будет хорошо.

Без меня.

Слова гулким эхом разнеслись в пустоте. Я замерла, уткнувшись лбом в колени. Чувство времени тут давно и прочно кануло в Лету, оставляя меня один на один с горькими, пропитанными ядом мыслями, неопределёнными и разрозненными. Сколько прошло секунд, минут, часов – не знаю. Я сидела, обхватив колени руками, и не ощущала ничего.

Ни-че-го.

Кроме разве что почти забытого интереса, глядя, как медленно моё собственное тело осыпается в темноте. Я подставляла обнажённую кожу опаляющему ветру. И забывала обо всём, наконец отпуская всё, чем так дорожила при жизни. Ведь этой самой жизни у меня больше и нет.

Только, видимо, и в смерти мне не будет покоя.

Резкий удар выдернул меня из забытья, заставив жадно хватать ртом воздух, царапая ногтями грудь и горло. Я рухнула на колени, давя рвущийся наружу хриплый крик, не понимая, зачем и за что меня выдернули из блаженного ничто. Собирая заново по мелким кусочкам мой собственный разум. Не видя ничего из-за пелены слёз обиды, застилающей глаза и не дающей сделать нормальный, полноценный вдох.

Чужие сильные, уверенные руки обняли меня за плечи и дёрнули вверх, ставя на ноги. Тонкие, почти ледяные пальцы, оставляющие горячие следы на нечувствительной вроде бы коже, цепко ухватились за подбородок, задирая мою голову вверх. Было больно, неожиданно так ярко и невозможно. И, разлепив глаза, я смогла посмотреть на того, кто разрушил окружающий меня покой. Сама не зная, почему испытывая острое чувство недоумения.

Ведь это когда-то было.

Я медленно подняла руку, в порыве прикоснуться, но так и не дотянулась до лица, скрытого под маской. Белой, гладкой, без единого изъяна. С изящным растительным серебряным узором, расцветшим от подбородка до чёрного провала глазниц, и бесцветными, обозначенными лёгкой улыбкой губами. Чёрные пряди волос в беспорядке падали на лоб.

По телу пробежала дрожь. Я видела это. Когда-то, где-то… Давно?

Отражение в зеркале и та же безупречная белизна, прятавшая много лет за собой моё собственное лицо. Чуткие руки, подгонявшие острые края так филигранно и только для меня. Безумный смешок резанул по ушам, всколыхнув померкшие воспоминания. Я видела это…

Но это ли? Я отрешённо покачала головой, опуская взгляд. Память молчала, не давая подсказки, а желания узнать и не было вовсе. Только усталость, накатывающая лавиной и оседающая свинцом в теле. Я так хочу отдохнуть…

Плечи сжали сильнее, вырывая длинный, болезненный вдох. Всё те же длинные пальцы, узкая ладонь и тонкое запястье, обтянутое светлым бархатом перчаток, с затейливой вышивкой золотом, намеренно давили, насильно заставляя чувствовать и ощущать. Вскинувшись, я вновь уставилась в прорези маски, мимоходом отметив широкие плечи, светлый камзол, распахнутый на груди, и светлую же рубашку.

Незнакомец держал меня крепко. Сдавливал плечи пальцами, пока не увидел на моём лице что-то явное лишь ему одному. Только тогда он разжал пальцы и сделал шаг назад. Легко и небрежно, не скрывая силы и власти, окруживших его незримым плащом. Они манили подчиниться, обещали все блага мира, искушали меня.

И пугала. До сведённых судорогой пальцев на руках. Где-то глубоко в душе я точно знала: от таких, как он, добра ждать не стоит. Слишком разное у нас представление о добре, слишком разное.

Дрожь прошла по спине, сковывая тело. Страх был непривычен и нов, будоража позабытые инстинкты. Тот, кто сказал, что мёртвые не умеют бояться, врал, и врал безбожно. Когда для твоего противника смерть – всего лишь секундное промедление, даже за Гранью не найдётся места, где ты сможешь обрести покой. И та ломающая реальность, подчиняющая себе сила, окружавшая незнакомца, лучшее тому подтверждение.

Как и кончик копья, ненавязчиво выглядывающий из-за мужского плеча. Взгляд машинально скользнул по нему, краем сознания отмечая детали. А память подкидывала один осколок за другим, собирая их в причудливую мозаику. Гладкое древко из тёмного дерева испещрено витиеватой вязью рун. Металлический наконечник неправильной формы – прямоугольный, углублённый с одной стороны и острый, конусовидный с другой. Словно там должно быть что-то ещё, что-то скрытое среди нескольких стыков, невидимых, если не присматриваться.

Медленно сжав пальцы в кулаки, я глубоко вздохнула, вновь переведя взгляд на безликую маску, скрывающую чужое лицо. И выдохнула, хрипло и бессвязно, схватившись рукой за саднящее горло:

– Вы… Кто… вы?

– Я? – Лёгкие нотки удивления и снисходительный смех мужчины прошлись в невесомой ласке по натянутым, как канаты, нервам. Он вновь приблизился, не намного, ровно настолько, чтобы снова цепко ухватиться пальцами за мой подбородок и медленно, почти нежно протянуть: – И это всё, что ты хочешь спросить, дитя? Моё имя?

– Я…

У меня не было ни сил, ни желания вырываться из его хватки. Я смотрела в чёрные провалы глазниц, чувствуя, как безвольно опускаются руки. Как магия, древняя, пропитанная привкусом тлена и смерти, стискивает меня в своих стальных объятиях. Как боль, казалось бы навсегда стёршаяся из разбитой на мелкие куски памяти, вновь вгрызается в тело, душу и разум, заставляя вспыхнуть яркими красками забытые, полустёртые воспоминания. Пропитывая повисшее молчание горьким привкусом потери.

Пальцы дрогнули в бездумной попытке ухватиться за чужую одежду. Тяжело сглотнув, я закрыла глаза, не чувствуя, как по щекам текут горячие слёзы. И одними губами прошептала:

– Отпусти меня… Я так хочу отдохнуть…

– Разве? – Циничный смешок никак не вязался с почти нежным прикосновением тонких пальцев к моей щеке. – Подумай ещё раз, Корана. У тебя есть ради чего жить дальше. Есть те, кто тебе дорог. Те, кого ты так отчаянно хочешь увидеть снова. Разве они не стоят того, чтобы побороться за жизнь, дитя?

В его словах было то, что я хотела услышать и чему не желала поддаваться. Обещание. Искушение. Слишком сильное, слишком всеобъемлющее. И порождающее совсем не нужные цепочки ассоциаций, воспоминаний, острыми краями ранящие моё затихшее сердце.

Мужчина. Я его знаю. Слишком хорошо, чтобы довериться, слишком плохо, чтобы увидеть границу его возможностей. У него глаза как бездна, чёрные и глубокие. И если долго смотреть в них, однажды эта бездна улыбнётся тебе. Вот только для меня в них нет холода и пустоты, только тепло и любовь. Яркая, мягкая, ранимая и крепкая.

Терпкий запах рябины душит, пьянит, заливает сердце тоской. Я знаю его. Это тот, кто пошёл на всё, чтобы стать моим мужем. Тот, кого я люблю. Мой золотой дракон…

Мальчишка. Он тянется ко мне, ластится и спорит. Он протягивает листок бумаги, заглядывая в глаза. Он родной и близкий, намного ближе, чем можно представить. Взъерошенный воробушек, топорщивший пёрышки в ожидании тепла. Юный художник, опять стащивший очередную карту и без зазрения совести изрисовавший её. Но я лишь смеюсь, зарываясь пальцами в мягкий шёлк тёмных волос.

У него моя улыбка и чудовищное обаяние, доставшееся от отца. Я помню его. Это тот, кого я называю Сердцем матери. Он – мой сын. И я не могу без него…

Три девушки. Разные, непохожие, непримиримые. Они далеки друг от друга, и нет никого ближе и роднее. Они смеются, глядя на ругающегося сквозь зубы мужчину. Но в этом веселье видна особая, родственная нежность. А сам объект насмешек ворчит, язвит и тщетно пытается освободить длинные волосы из цепких лап собственного фамильяра.

Он жалобно посмотрит на дочерей, оставив бесполезные попытки получить свободу. Пушистый клубок на его голове, шур’шун, выдаст довольное «ня», щурясь на солнце. А три девушки, такие разные и непохожие, погрозят зверьку пальцем.

Они видели мои взлёты и падения. Они могут свернуть горы и отправить в гости к Гекате любого, кто попробует покуситься на самое ценное. Они – моя семья, пусть кровного родства между нами и нет. И я скучаю по ним…

Глухой удар сердца отдаётся эхом в ушах. Каждая картинка – игла под кожу, заноза в разуме, не дающая вернуться в блаженное ничто. И чем больше их, тем больше воспоминаний, уже не желавших растворяться в темноте. Бьющих с размаху под дых.

Я знала их всех. Я помнила и людей, и нелюдей. События, встречи, разговоры, взгляды и жесты. Я тонула в эмоциях и чувствах, пронизывающих всю мою жизнь. Были те, кто меня ненавидел, и я платила им той же монетой. Были те, кто обожал и возлагал надежды, строил планы. А были…

Были те, кто меня просто любил. Искренне и сильно. Не за что-то или ради выгоды, а потому, что это я. И не важно, какая я: усталая и печальная, злая и невыносимая, спокойная и терпеливая. Лишь бы всегда возвращалась домой, живой.

– Живой… – Слово сорвалось с языка хриплым карканьем.

Я вздрогнула, обхватив себя за плечи. И крепко зажмурилась, мотнув головой, отгоняя сладкий шёпот искушения, красивую картинку.

Я не сомневаюсь, нет. Только не в них. Они, все они стоят того, чтобы жить, чтобы бороться за свою жизнь, цепляться за неё. Но…

После всего, что было. После всей этой боли. После того, как они меня отпустили. Как, как я могу вернуться?!

– Нет! – Хриплый крик разодрал саднящее горло, сорвавшись с обветренных, искусанных губ.

Не выдержав, я ударила незнакомца в грудь кулаком. Затем ещё и ещё. Я била отчаянно, царапая короткими ногтями гладкую, мягкую ткань. И громко выдохнула, вздрогнув, когда пальцы сдавили подбородок сильнее, намеренно причиняя боль, отрезвляя затуманенное страхом сознание. Бесстрастная белая маска склонилась чуть ниже, опаляя кожу тёплым дыханием. И вкрадчивый, ласковый голос прошёлся острым лезвием по душе, переспросив:

– Нет?

– Нет. – Внутри всё рвалось и противилось этому слову. Я хотела домой, я хотела к семье, я хотела снова почувствовать себя живой. Хотела и… боялась. Так смешно, глупо, совсем неуместно, но всё же боялась. И, растянув губы в болезненной, слабой улыбке, едва слышно проговорила: – Я не могу. Не могу снова причинить им боль…

Удивление собеседника было почти осязаемым. Оно неприятно липло к коже, вызывало толпу мурашек по телу и отдавало чисто научным интересом. Приподняв мой подбородок, мужчина окинул меня нечитаемым взглядом с ног до головы. Потом отпустил и рассмеялся. Легко, чисто, громко, искренне.

– Даже так? – отсмеявшись, поинтересовался незнакомец. В его голосе не было ни капли гнева. Только любопытство с толикой непонятного мне довольства. Усмехнувшись собственным мыслям, он очертил кончиком пальца контур моего лица, оставляя почти ощутимый след, и снисходительно протянул: – Ты такая забавная, дитя… Даже сейчас, после собственной смерти, веришь, что у тебя есть выбор. Да, он у тебя действительно есть… Только вовсе не тот, о котором ты думаешь. – Прохладные пальцы легли на шею сзади, притягивая ближе и не давая возможности вырваться из крепкой хватки. – Наш разговор, Корана, это всего лишь дань моему уважению твоей силе воли и тому, как легко ты наступаешь на горло собственной гордости ради других. Это действительно редкость, которую стоит ценить. Но если ты думаешь, что можешь выбирать, принимать мою помощь или нет… Твоё возвращение лишь вопрос времени, которое я готов потратить на уговоры. И поверь, оно далеко не так относительно, как тебе кажется.

Каждое произнесённое слово, казалось, пропиталось магией мужчины. Его силой и властью. Било наотмашь, ломало, подчиняло себе. И мне бы кричать, драться и сопротивляться чужой воле. Отстаивать право на свой сознательный выбор, каким бы ошибочным он ни был даже для меня самой. Вот только я молчала. Смотрела в прорези маски, словно выискивая что-то непонятное, неизвестное, и молчала. Потому что как ни крути, но мой собеседник прав. Я не знаю почему, не знаю, кто он и зачем ему моя жизнь. А если уж быть совсем честной, не хочу знать ни причин его поступка, ни мотивов его действий. От таких предложений не отказываются, такими шансами не разбрасываются. И раз кто-то решил, что я должна вернуться… Значит, я вернусь. Впервые возложив ответственность за свой выбор на чужие плечи. Слишком старательно игнорируя робкий росток надежды, поднявшийся где-то в глубине души.

Говорить не было сил, и вместо ответа я лишь крепко сжала чужую руку, всё ещё державшую меня за шею, прикрыв глаза, признавая своё поражение. И хрипло, едва слышно прошептала:

– Согласна… Я согласна.

– Правильно, девочка. – Пальцы разжались, дав возможность нормально дышать. Незнакомец неожиданно мягко улыбнулся и потрепал меня по волосам с совершенно неуместной и необъяснимой лаской. – Не стоит противиться неизбежному, тем более что такой твой выбор может принести тебе куда большее, чем ты можешь представить. И знаешь, ребёнок…

Привычное по прошлой жизни обращение резануло слух, заставив вскинуться и испуганно поглядеть на мужчину. В груди что-то тоскливо потянулось в никуда и тут же оборвалось, нарвавшись на глухую стену. А мой собеседник даже внимания не обратил на небольшую заминку, задумчиво продолжив:

– Ты мне нравишься. Ты упряма, порывиста и слишком много думаешь о других, что мне ни капли не импонирует. Но есть в тебе что-то такое… завораживающее. Во всех этих твоих противоречиях. И это действительно восхищает. Немного.

Снисходительные нотки в глубоком голосе сводили на нет прозвучавшие комплименты. И я какой-то частью своего сознания, всё ещё не осмыслившего до конца, что происходит, чувствовала его ложь. Искренне не понимая, зачем он говорит то, во что ни капли не верит.

Пальцы в который раз коснулись моего подбородка. Мужчина наклонился, насмешливо хмыкнув, явно читая меня, как открытую книгу, и коснулся ледяными губами моего лба:

– У меня есть для тебя подарок, дитя. На память о верном выборе. Думаю, новая маска послужит тебе прекрасным подспорьем…

Его слова острыми иглами вонзились в душу, складывая разрозненные картинки прошлого в единый многогранный яркий пазл. И я сжала кулаки, не имея возможности отстраниться или закрыть глаза, вспоминая не самые приятные подробности своего прошлого.

Белая маска. Символ неизвестности, стирающий черты моего лица, меняющий до неузнаваемости. Глазницы обведены чёрной краской, губы по цвету похожи на кровь. И эти яркие пятна смотрятся пугающе странно на холодной, обманчиво невинной чистоте.

Неживая улыбка растянула мои губы. Когда я взяла её в руки впервые, у меня не было ничего, кроме пугающей пустоты внутри и холодного, чисто профессионального любопытства к тому, что она может.

Когда я надела её в последний раз, вокруг меня смыкалось магическое пламя, не оставляя мне и шанса на выживание. И как бы споро и знакомо пальцы ни складывали одну печать за другой, я смогла выпустить из ловушки всех. Кроме себя.

Печати. Судорожно вздохнула, невольно качнувшись вперёд от внезапно накатившей слабости и ухватившись за плечи мужчины. Десятки, сотни, тысячи разнообразных узоров, мгновенно наполнивших память. От нескольких завитков до многоуровневых конструкций, при взгляде на которые в глазах начинает рябить.

Забытое искусство, подвластное далеко не каждому. Вот только вместе с гордостью, с памятью о мастерстве Печатей пришло осознание того, как же я пользовалась оным. На языке осела горечь понимания, скрутившая внутренности узлом так же, как сила «щедрого» незнакомца.

Я ненавидела смерть, отобравшую у меня семью. Но сама же освоила ремесло убийцы в совершенстве.

– Благодарю… – тихо откликнулась я, оборвав затянувшееся молчание. – Но убивать я больше не хочу. Не хочу и не могу.

– Глупое дитя. – Упрёк прозвучал неожиданно мягко. Мужчина склонил голову набок, глядя на меня так, как порой смотрел отец, стоило нам с сёстрами что-то натворить. – Смерть и Жизнь… Две стороны одной медали, одна всегда идёт за другой, и это то, что нельзя изменить. Так же как нельзя изменить то, что ты и «легендарная» Мантикора – две части одного целого. То, что ты не потеряла человечность, это хорошо. Но и бежать от самой себя тоже не выход. Бессмысленно и совершенно бесполезно, ребёнок, ведь всегда найдутся те, кому захочется посмотреть, какого цвета твоя кровь. Так что… – Он довольно сощурился, чему-то усмехнувшись. – Моя маска тебе пригодится.

Он отступил на шаг назад, небрежным движением руки снимая скрывающую лицо маску. И я наконец смогла его рассмотреть.

Мужчина был… красивым. Не привычно, не правильно, гротескно и слишком странно, но всё же красивым. Узкий подбородок, впалые щёки и скулы, о которые, кажется, можно порезаться. Если, конечно, мне хватило бы смелости прикоснуться. Прямой нос с горбинкой, чуть вздёрнутые в неприкрытой насмешке брови и по-мальчишески задорные синие глаза. Почему-то они казались мне слишком холодными и пустыми, чтобы принадлежать живому существу. В их глубине, где-то там, на самом дне, притаились безжалостные, опасные твари. И я не хотела знать, что будет, если их хозяин отпустит своих демонов на свободу.

Мужчина безмятежно, тепло улыбнулся, заставив меня невольно сжаться. От этой улыбки тянуло безумием с толикой удушающей любви. Той самой, что медленно, но верно убивала предмет своего обожания.

– Страх. Я забыл, какой он на вкус, – тихо хмыкнул мужчина, свободной рукой взяв меня за запястье и увлекая за собой.

Он держал аккуратно, но сильно, временами сжимая до лёгких отголосков боли, молнией скользящей по оголённым нервам. Предупреждая, что сопротивляться не имеет смысла. Ведь я всё равно согласилась на всё, что он мне предложил. Согласилась вернуться.

Окружающая пустота вдруг стала вязкой и тяжёлой, сжимая грудь и выдавливая воздух из лёгких. Ноги налились свинцовой усталостью, а боль, до этого лёгким пером щекотавшая сознание, с каждым шагом становилась всё сильней. Пока мышцы не свело судорогой, заставив сжать зубы и тихо, рвано втянуть воздух. Только незнакомец этого не замечал, утягивая меня за собой.

Наконец он выпустил мою руку, вложив в неё безмолвную маску, и, сделав ещё несколько шагов, легко выхватил своё странное оружие. Серебристые искры взметнулись вверх, окутывая фигуру мужчины стылой магией, от которой, казалось, разучившееся биться ровно сердце застывало на пару секунд.

Длинные пальцы с лёгкостью перекидывали древко из одной руки в другую. По его тёмной поверхности змейкой вился странный узор, то угасая, то разгораясь с новой силой, и резанул по глазам ярким всполохом мягкого зелёного света, стоило мужчине с невероятной грацией крутануть своё оружие, описав идеальный круг. С сухим щелчком раскрылся наконечник, обнажая длинное, изящно изогнутое и покрытое мелкими рунами лезвие. Такое же странное, столь же нелепо красивое и очень опасное, как и его владелец.

Осознание обрушилось на меня совершенно внезапно, словно кто-то ухватил за шкирку, как слепого, беспомощного котёнка, ткнув носом в очевидные факты. И я обязательно посмеялась бы над собственной недогадливостью, если бы не эта самая стылая магия, вившаяся вокруг нас. Магия, отдающая могильной сыростью и тленом, магия гораздо более древняя и сильная, чем многие могут себе представить.

Магия смерти…

Я действительно глупый ребёнок, раз пыталась спорить с Ним. Очень глупый, наивный ребёнок.

Коса вновь крутанулась вокруг своей оси, подчиняясь воле хозяина. Кончик её оставлял за собой бледный, еле заметный след, полыхнувший чёрно-алым, стоило соединить линии. А совсем уже не незнакомец отошёл в сторону и, на грани издёвки склонившись в поклоне, жестом предложил мне сделать первый шаг.

Былые сомнения подняли голову, разрывая изнутри. Но под этим взглядом я не могла произнести и слова против, стискивая в пальцах проклятую белую маску. Символ всей моей жизни, символ выигранной (или проигранной?) войны.

– Тебе пора.

Холодная улыбка не вязалась с крупицей тепла в синих глазах. Играючи пройдясь кончиками пальцев по кромке лезвия, он встал, оперевшись на свою косу и ехидно вскинув бровь, глядя на меня, замершую в чёртовой нерешительности в паре шагов, отделяющих меня от дома.

Глубоко вздохнув, я медленно, наплевав на боль, накатывающую всё сильнее, выпрямилась и гордо вскинула голову. Пересилить свой страх, иррациональный ужас перед неизвестностью было не просто, но я шагнула к открытому порталу. И уже почти коснулась пальцами тёмной завесы… но обернулась, с кривой улыбкой глядя на своего «спасителя»:

– Спасибо за всё, Фанэт…

Улыбка мужчины стала чуть шире. Хмыкнув, он выпрямился, с лёгкостью закидывая косу на плечо:

– Пожалуй, ты стоила этих хлопот, Мантикора. Но не пытайся снова спорить с Судьбой на собственную жизнь. В конце концов, эта дама в карты играет куда лучше Гекаты. И вряд ли я в ближайшие пару сотен, а то и тысяч лет захочу снова спасать чью-то душу.

Я кивнула, склонив голову и признавая его правоту. В груди снова заполошно билось сердце, в этот раз от мысли, что, может, я всё же нужна на Аранелле. Если уж по мою душу пришёл один из самых первых Древних. Тот, кого в нашем мире называют просто и незатейливо – Смерть.

Закрыв глаза, я сделала последний шаг, бросаясь вперёд, как в омут с головой. Не слыша тихого, довольного смешка. Не видя, как предвкушающе вспыхнули зелёные искры в глазах Фанэта, меняя его облик до неузнаваемости.

У него тысяча масок, десятки форм. Но Смерть – это всегда Смерть. Фанэт… Свободный. Вездесущий. Видящий вас насквозь, как бы вы ни пытались скрыть ваши желания. И никогда не открывающий своих мотивов до конца.

Переход оказался началом моего свободного падения. Я летела спиной вниз, прижимая к груди прощальный подарок – маску Фанэта, цепляясь за картинки-видения, за свои воспоминания, чтобы не потерять себя в этом ощущении бесконечного полёта. А губы беззвучно шептали, повторяя раз за разом:

– Я вернусь… Я же обещала…

Сколько это длилось? Не знаю. Но в какой-то миг я словно замерла, повиснув в воздухе. Без возможности обернуться или же всё-таки упасть. Странное ощущение невесомости обескуражило, но ровно на пару секунд. Я резко выдохнула, когда это чувство пропало так же резко, как и накатило. Разлетелось на тысячи мелких осколков от удара, выбившего не только весь оставшийся воздух из моих лёгких… но и жалкие остатки сознания, за которые я цеплялась с безнадёжностью обречённого человека. И всё равно проиграла эту битву.

И пришла в себя в самом настоящем аду. Боль. Она сжигала изнутри, превращая каждую секунду в самую настоящую агонию, а любое движение – в подвиг, явно достойный войти в легенды. Мышцы сводит судорогой, выкручивая, выворачивая наизнанку. Нервы звенели натянутой струной, дрожа от волнами накатывающих ощущений. И если бы я могла кричать…

Кричала бы. Не переставая. Стоило лишь окончательно осознать, что эта самая чёртова боль – не мираж, не отголосок, а то, чем пропиталось моё тело. Пожалуй, только это и примиряло меня со всеми последствиями своего воскрешения, заставляя безумно хрипло смеяться от того, что я чувствую себя. Пусть искалеченная, потрёпанная и беззащитная. С сорванными связками и лёгкими, полными дыма. Пусть задыхаюсь от кашля и острых, не самых приятных ощущений, пронизывающих насквозь, но я жива. И это чувство ни с чем не сравнится.

Я резко выдохнула, прикрыв слезящиеся глаза. Тело, незажившие раны и потерянная физическая форма – ерунда, право слово. Восстановить всё это – вопрос нескольких недель, дайте только на ноги встать. Главное, что я всё-таки живая. Что сердце бьётся о сломанные рёбра, а проклятая боль ощущается остро. И пусть туманится разум и сложно думать, я осознаю, что я – жива. И мне ничто не помешает вновь оказаться с теми, кто дорог, кого я люблю. Несмотря на разделяющее нас расстояние и всё, что произошло.

Ещё один вздох сорвался с потрескавшихся губ. Первый восторг от ощущения собственного тела сходил на нет, оставляя после себя недоумение. Острое, болезненное и скребущееся в душе. Я без понятия, где нахожусь, и не имею ни малейшего представления, что мне делать дальше.

Попытка приподняться и оглядеться по сторонам провалилась. Тело скрутил очередной приступ боли, вырывая из груди болезненный стон. Всё, что я могла увидеть, закусив до крови нижнюю губу, – что я на кровати в какой-то комнате. И поминаю недобрым словом всех Хранителей и древних, пытаясь смириться со всеми этими «радужными» ощущениями.

Глупо было надеяться, что, открыв глаза, я окажусь среди родных, относительно здоровой и владеющей не только телом, но и магией. Глупо, но я всё же надеялась. Забыв, что мне никто не обещал, что будет легко. И видимо, прежде, чем я перешагну порог собственного дома, придётся проделать долгий и тяжёлый путь. К своему выздоровлению для начала.

Я медленно, глубоко вдохнула и так же медленно выдохнула, стараясь отгородиться от всего. Не вышло, и я слабо улыбнулась, удержавшись от желания качнуть головой в такт мелькавшим мыслям. Ничего, это тоже пройдет. Было бы желание, а возможности найти – не проблема. Тем более что, несмотря на свою полную бездарность в целительском деле, кое-чему я всё же смогла научиться. Главное – сделать первый шаг. Дальше, как говорится, дорогу осилит идущий.

– Я вернулась… Я справлюсь… – Шёпот прозвучал как гром, разбивая тягучую, душную тишину.

Где-то кто-то тихо ойкнул, раздался звук разбитого стекла и смачное упоминание парочки Хранителей в не самых цензурных выражениях. Но вместо того, чтобы испугаться, я улыбнулась.

Мышцы отчаянно сопротивлялись, тело ныло, и слёзы текли из глаз сильнее. Только та самая хрупкая надежда, бережно лелеемая в глубине души, согревала меня, отодвигая всё остальное на второй план. Поэтому я продолжала улыбаться, глядя невидящим взглядом куда-то на потолок.

По привычке попытавшись потереть бровь, я тут же самым натуральным образом взвыла от боли. Она прострелила меня насквозь, от кончиков пальцев до самого позвоночника, отдаваясь огнём во всём теле, заставляя задыхаться, выгибаясь на кровати. Повторное поминание всуе Хранителей я отметила лишь краем сознания, цинично хмыкнув в ответ на нелицеприятные характеристики оных.

– Но-но-но, дорогуша. Рушить всё, что мне удалось добиться непосильным, заметь, трудом, да с таким энтузиазмом? Верх неблагодарности, – недовольно цокнул языком незнакомый мне мужчина, оказавшийся рядом спустя пару минут. – Между прочим, я в кои-то веки совершил поступок, достойный истинного самаритянина. И дать кому-то свести всё на нет моя эгоистичная самовлюблённость просто не может себе позволить.

Хватка на подбородке не была нежной. Она заставила повернуть голову и посмотреть на своего спасителя. И я, сморгнув слёзы, попыталась разглядеть того, кто не только сохранил моё тело, но даже пытался его лечить.

Тихий смешок отозвался тянущим чувством в груди. Моим спасителем оказался высокий, обманчиво тонкий, светловолосый мужчина. Пара вьющихся, золотистых прядей постоянно лезла ему на глаза. Овальное лицо с тонкими правильными чертами и мягкий, закруглённый подбородок. Прямой нос, плавная линия иронично приподнятых бровей. На левом виске, там, где размеренно билась жилка, начиная от скулы и до середины лба ажурной вязью шла татуировка. И так сразу и не скажешь, нанесена она с помощью магии или набита старым добрым способом.

– Знаю, я – красивый, – хмыкнул мужчина, продолжая вглядываться в моё лицо, хмурясь. Указательным пальцем второй руки он прошёлся по щеке, очерчивая ожог от магического пламени, расплывшийся по коже, и недовольно цокнул языком. – Шрамы останутся. Незаметные. Впрочем, может, в следующий раз ты, человечка, дважды подумаешь, прежде чем соваться в самый эпицентр магического огненного шторма. Совсем вы, люди… того. – Он покрутил пальцем у виска для большей демонстрации своего непонимания человеческой природы.

Я невольно попыталась улыбнуться, услышав в его упрёке больше недовольства и какой-то самой настоящей детской обиды. Но скривилась от боли, стянувшей мышцы лица, и выдохнула, с трудом разлепив пересохшие губы:

– Пить…

– Увы, нельзя. Алкоголь совершенно несовместим с некоторыми зельями, – тут же откликнулся блондин, сокрушённо вздыхая и качая головой.

– Воды… – Хриплый кашель мало походил на смех.

Но несмотря на всю абсурдность ситуации, на боль, выламывающую кости и грозившую выбить меня из сознания вновь на неопределённый срок, я чувствовала себя… живой. Удивительно живой.

– Ах ты ж… – Блондин хлопнул себя по лбу и озадаченно почесал бровь. – Старею, видимо… Склероз подкрался незаметно! – И он, скрывшись из поля моего зрения на пару минут, вернулся с небольшой кружкой в руках. Поставив в неё соломинку, поднёс кончик трубочки к моим губам, хмыкнув: – Извольте.

Прохладная сладковатая жидкость ещё никогда не казалась такой вкусной. Сделав несколько маленьких глотков, я, откинувшись назад и прикрыв глаза, прошептала:

– Спасибо…

Голос всё ещё плохо слушался, выдавая надрывное воронье карканье вместо привычной плавной и чуть тягучей манеры говорить. Впрочем, это было делом времени, и одно только понимание этого заставляло меня чувствовать себя лучше.

– Всегда к вашим услугам, прекрасная незнакомка, – иронично фыркнул мой заботливый лекарь, с комфортом разместившись на полу рядом с моей койкой. И, подперев щёку кулаком, делано поинтересовался: – А теперь я таки могу осведомиться?

– О чём?

Подступающая сонливость меня ни капли не удивила. Видимо, в воду было добавлено несколько капель сонного зелья, дабы избежать ненужных препирательств с пациентом.

Для того чтобы оправиться после случившегося, телу нужен отдых. Как и разуму, за короткое время пережившему слишком много потрясений (и не все из них были приятными). Хочу я этого или нет, на самом деле не имело никакого значения.

Мужчина наклонился чуть ближе, и меня окутал аромат горькой рябины. Едва ощутимый, слишком отличный от вязких запахов различных целебных зелий и мазей, пропитавших воздух в комнате. И потрясающе отчётливый, органично вплетающийся в тонкий, но при этом необъяснимо мощный облик блондина.

Наверное, в силу профессиональной деформации или собственного жизненного опыта… А может, из-за какого-то шестого чувства, не знаю. Вот только принять своего нежданного спасителя за человека у меня не получилось даже в таком состоянии. Мягкие, плавные движения, чуть скупые и в то же время изящные, точные. Слишком точные. На долю секунды может показаться, что эти пальцы с лёгкостью сломают мне шею, стоит только этому нелюдю захотеть. И знаете, я в этом ни капли не сомневаюсь. Пусть даже с представителями данной расы по долгу своей «службы» я встречалась крайне редко, а лично знаю всего лишь двоих…

Согласитесь, довольно недальновидно быть парой дракона и не суметь опознать ещё одного чешуйчатого, пусть и из другого клана. Зачем-то спасшего моё тело и теперь явно вознамерившегося поставить меня на ноги.

– Ну, к примеру, о том, как в такую милую головушку пришла не менее милая мысль о самоубийстве. Да ещё крайне екзотическим способом, – скривился блондин, вполне натурально изобразив всё своё отношение к наивным и крайне идиотским человеческим поступкам.

– Выбора не было, – хрипло откликнулась я, чувствуя, как глаза предательски защипало от сдерживаемых эмоций и слёз.

– Позвольте усомниться… – скептично протянул мужчина.

И сомнение в его голосе можно было бы потрогать руками, если бы я могла ими пошевелить конечно же.

Я на этот выпад не отреагировала, пытаясь решить кое-что про себя, пока сознание окончательно не потонуло в спасительной сонной дымке. Вздохнув, приоткрыла глаза, глядя прямо на задумчиво разглядывающего меня разноглазого блондина, и медленно проговорила:

– Корана…

– Ась? – Отвлёкшись от собственных мыслей, он недоумённо моргнул пару раз, явно пытаясь понять, что успел пропустить. И лишь спустя долгих пять минут фыркнул, в который уже раз хлопнув себя по лбу. – А! Ну да, где ж я потерял свои манеры, что папочка так старался вдолбить в непутёвого сынка? – И, вежливо склонив голову, добавил, прервав минутку своего уничижения: – Ней’рат, чёрный дракон. Вы, милая Корана, оказали мне высочайшую честь… став невольной гостьей в моём скромном доме.

Последнее прозвучало как ничем не прикрытая ирония, и я не смогла удержаться от хриплого смешка, от которого по телу снова прошла волна боли.

– Гость… Гостьей?

– Гостьей. – Улыбка на лице блондина приобрела какой-то непередаваемый хищный оттенок. И, почувствовав мой скептицизм, он хмыкнул, постучав кончиками чёрных когтей по подбородку, неуловимо сменив лёгкое разгильдяйство на холодный, расчётливый прагматизм. – Видишь ли, Корана… Мне до вас, людишек, обычно нет никакого дела. Но тебе повезло, ты смогла меня заинтересовать. И пока мой интерес не прошёл, можешь считать себя моей гостьей.

– А если я… – Я с трудом сглотнула и всё же закончила свой вопрос: – Опасна?

В ответ мужчина разразился тихим, шипящим смехом. Он откровенно веселился, забавно щурясь и обнажая выступающие клыки. Дракон наклонился, доверительно сообщив:

– Будь это так, ты пришла бы в себя на лабораторном столе в анатомическом театре, дорогая. Или не пришла бы вовсе.

Я закрыла глаза, признавая его правоту. Ней’рат обладал бездной обаяния, он мог казаться радушным и открытым, весёлым и беззаботным. Но, как и любому хищнику, стоит ему почувствовать опасность, он устранит её самым быстрым и эффективным способом. И это действительно жутко – осознавать собственную беспомощность и зависимость от любопытства другого живого существа. От того, сочтёт ли он тебя и дальше такой же интересной или вскоре наиграется и решит избавиться от ненужного груза проблем. А ты не то чтобы спастись, даже просто оказать какое-то сопротивление не сможешь.

Я тихо вздохнула, едва заметно дёрнув кончиками пальцев левой руки. Наверное, будь я в другом положении, в другом состоянии, я действительно испугалась бы. Но за свой долгий и тернистый путь я научилась не только убивать. Я научилась действовать по обстоятельствам и… читать тех людей и нелюдей, что попадались мне по пути. Увы, без этого в Гильдии Убийц просто не выжить: либо свихнёшься от паранойи, либо убьют не глядя, чтобы не мешал. Ну а раз жить хотели все, и по возможности как можно дольше, мы так или иначе умели видеть сквозь чужие маски и иллюзии. Кто-то делал это интуитивно, кто-то – обдумывая каждое слово и каждый шаг, вынуждая противника действовать в нужном направлении. А кто-то, как я, находил свои ответы в жестах, интонациях и выражении лиц. Не всегда это было увенчано успехом, но в большинстве своём я ошибалась очень и очень редко. И, глядя на Ней’рата, я чётко осознавала: намеренно причинять мне вред он не будет. Я для него загадка, которую хочется разгадывать постепенно, обстоятельно, снимая слой тайны за слоем. Ради этого он вытаскивал меня с того света, ради этого же поставит на ноги. И да, со временем этот ящер потеряет и тягу, и исследовательский азарт, но чего точно делать не будет – так это ломать дело рук своих. Эгоизм в нём цвел буйным цветом, понуждая тщательно оберегать его. Особенно если сие дело стоило ему кучи зелий и собственных нервов.

Острые коготки несильно царапнули грудь. Приоткрыв глаза, я с трудом смогла сфокусировать свой взгляд на морде полосатого кота, с любопытством принюхивающегося к моей шее. Тонкие усы едва щекотали кожу, невольно заставляя пытаться уйти от прикосновения. Кот в ответ на мои вялые движения тихо, совсем по-человечески фыркнул, сощурив разноцветные глаза. И под довольный смешок хозяина дома, негромко мурлыча, свернулся в клубок на моём животе, распространяя вокруг ровное успокаивающее тепло и… магию. С острым запахом горькой рябины и чего-то неуловимо родного, домашнего, уютного. Согревая изнутри пропитавшуюся стылым холодом душу.

– Ты ему понравилась. – Ней’рат, казалось, ни капли не удивился происходящему. Только дёрнул мягкое треугольное ухо, успев убрать руку до того, как на ней сомкнутся белые клыки. – Забавно, учитывая, что эта мохнатая задница даже меня только терпит, но уж никак не любит. – Поднявшись, мужчина склонил голову набок, тонко улыбаясь. – Спи, Корана. О том, откуда во мне взялись зачатки доброго самаритянина и как быть дальше, мы подумаем после. Когда я сам смогу сформулировать цензурный ответ на первый вопрос.

На этом блондин посчитал разговор законченным, выйдя из комнаты так же неслышно, как и появился. Дверь закрывать за собой не стал, лёгким щелчком пальцев восстановив тонкое кружево заклятий, пронизывающих комнату вдоль и поперёк.

Вот только я могла бы поклясться, что на моё едва слышное «Спасибо» сквозь накатывающую сонливость он всё-таки улыбнулся. Довольно, искренне и с толикой облегчения. Странный он.

Даже по меркам собственной расы.

Аджар, город Охотников. Граница земель гномов

Хашша Эрр’ши

Клетка.

Десятки обликов, сотни названий, тысячи интерпретаций. Только суть останется неизменной, как ты её ни назови. Даже если она всего лишь плод твоего воображения, это всё равно замкнутое пространство, насквозь пропитавшееся твоим страхом, воплотив в себе все твои кошмары. Здесь не скрыться и бежать тоже некуда. И какую бы иллюзию свободы тебе ни дали, в конечном счёте ты всё равно остаёшься один на один с самим собой. Запертый. В клетке. В помещении три на три метра. Где нет ничего и никого, кроме тебя и твоих чёртовых тайн. Порой кровавых, порой нелицеприятных, но от этого не менее реальных. И ты никуда от них не денешься, пока тот, кто заточил тебя здесь, не решит по-другому.

Согнув ноги, я обхватила руками колени, подтянув их к груди. Моя тюрьма, увы, не была игрой воображения. Для этого в ней слишком реальные твёрдые стены, без окон и дверей. Полутёмное помещение с притулившейся в углу узкой деревянной кроватью и единственным источником света где-то под потолком – вот как выглядела моя личная клетка. Слабого магического светляка хватало, чтобы осветить центр комнаты. Но его явно было мало, чтобы разогнать мрак по углам. И иногда казалось, что оттуда тянутся вязкие щупальца тьмы, грозившие окончательно погрузить меня в пучину безумия и безнадёжного отчаянья.

Я невольно вздрогнула от слишком ярких картинок. И скользнула бездумным взглядом по обшарпанным стенам своего убежища. То тут, то там их покрывали листы пожелтевшей бумаги, заполненной от края до края рваными хаотичными набросками. Где-то карандаш прорвал светлое полотно, где-то его можно было и не заметить, если не приглядываться. Ну а если уж присмотреться, то кто-то внимательный мог бы увидеть внизу отражение моего прошлого. Или намёк на то самое светлое будущее, к которому стремилось глупое сердце. И плевать ему на то, что оно никогда не сбудется. Во всяком случае, пока меня сковывает по рукам и ногам стальной обруч чужой магии и воли.

Тихо хмыкнув, едва заметно дёрнув плечом, я поморщилась. И, скатившись с жёсткой койки, одним плавным, слитным движением скользнула к стене напротив. Провела ногтём по неприметной щели между досок, открывая створку потайного шкафа, и завороженно уставилась на скрытое в нём сокровище.

Наверное, я всё же немного безумна. Возможно, даже не немного. Обычно заключённые от всех прячут то, что им дорого, то, что обладает воспоминаниями, какой-то неизвестной остальным ценностью. Но мне от прошлого не осталось ничего, даже собственного тела. Поэтому в небольшой узкой нише не было ничего, кроме простого прямоугольного зеркала, занявшего всё место. Потускневшего от времени, с длинными тёмными царапинами на гладкой поверхности и засохшими пятнами крови на местах сколов и ударов, от которых змеёй в разные стороны расходились мелкие трещины.

В бессонные ночи мне порой кажется, что мы с зеркалом в чём-то похожи. Оно такое же потёртое, избитое. Но также по каким-то неведомым причинам продолжает существовать. Вопреки всякому здравому смыслу.

Просторная рубаха из грубой ткани так и норовила соскользнуть со слишком худых плеч. Света по-прежнему не хватало, но это на самом деле никогда не было особой проблемой. Для того, кто никогда и не был обычным человеком, не составит никакого труда увидеть и самые мельчайшие детали в отражении бездушной поверхности. Даже в кромешной тьме. Причём слишком хорошо.

Неживое, лишённое магии зеркало неизменно показывало одну и ту же картинку. Высокую истощённую девушку, вряд ли прожившую больше двадцати пяти зим по человеческим меркам. Её тёмные волосы с серебристо-седыми прядями, тяжёлой волной спускаясь до середины спины, неряшливо обрамляли овальное скуластое лицо с острым подбородком. Нос с горбинкой, тонкие брови. Левую пересекает несколько белёсых шрамов, придавая причудливый, неестественный изгиб. Губы бледные, тоже тонкие, с сеткой шрамов на всей нижней. Если улыбнутся чуть шире, то можно увидеть острые клыки. Они гораздо больше, чем у обычного человека. Только она, как и я, никогда не была человеком.

Склонив голову набок, я коснулась пальцами зеркала, обрисовав до сих пор непривычный контур теперь уже своего лица. Затем провела ниже, по изящному изгибу шеи, выступающим косточкам ключиц. И отпрянула, отступив на шаг назад. Медленно повернувшись вокруг своей оси, отслеживая каждое движение на первый взгляд хрупкого тела. В который раз удивляясь, как же обманчив этот самый первый взгляд!

Все жесты, все движения были идеально выверенными, чёткими, без малейшего признака скованности. Под белой кожей выделялись крепкие стальные мышцы, гармонично сочетавшиеся с кошачьей грацией и гибкостью. Если бы у прежней хозяйки хватило знаний, навыков и желания, мы не стали бы заложницами этой ситуации. И я не оказалась бы в чужом теле, в чужом мире, в клетке.

Сделав шаг к зеркалу, я покрутила в пальцах прядь волос, задумчиво разглядывая по-прежнему чужое для меня отражение. Прикрыла глаза, качнувшись с носок на пятки и обратно…

– Р-р-ра-у-у! – Ярость всколыхнулась мгновенно, вспыхнув в душе ярким заревом.

Сипло выдохнув, я размахнулась и с силой врезала по бесстрастной поверхности. И ещё раз, и ещё…

Я била по стеклу, не чувствуя боли. Ощущая, как течёт по пальцам кровь из ранок, оставленных острыми осколками. Со злорадством отмечая, как гладкое серебро окрашивает алый цвет, заполняя сеть мелких трещин. И с горечью понимая, что люди лгут.

Сорвавшись на безмолвный предмет своей скудной обстановки, я не почувствовала облегчения. Ни капли.

Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я отступила назад, захлопнув дверцу шкафа. Эмоции схлынули так же стремительно, как и вспыхнули, оставив после себя тянущую грусть и пустоту. Пальцы рук онемели, шевелить ими было предательски больно. И только та звериная ярость оставалась неизменной. Она затаилась где-то глубоко внутри, выжигая то, что когда-то ещё можно было называть душой. Хоть что-то знакомое в этом чужом мире.

– Р-р-ра! – снова глухо рыкнула я, поведя плечами.

Если бы я могла, разнесла бы эту чёртову клетку вдребезги и своими собственными когтями разодрала бы того, кто заточил меня, Дитя Зверя, в это тело. И плевать мне, как это выглядело бы с точки зрения магии и морали. Но увы. Таким мечтам сбыться не удастся при всём моём желании.

Если присмотреться внимательней, пользуясь тем, что осталось от моей настоящей сущности, можно без труда увидеть тонкие нити силы. Они частой крепкой сетью оплели стены, потолок и даже пол. Складываясь в заклинания, разрушить которые я просто не смогу. Хотя бы потому, что тот, кто проводил ритуал призыва, очень уж предусмотрительно выбил печать подчинения на моей пояснице в виде татуировки. Ещё три впились в кожу на основании шеи и запястьях. Они сплели в тесный клубок мою сущность, мою душу, чужую магию и чужое же тело и при попытке вырваться на свободу скручивали тело болью. Пытки фанатиков, в чьи лапы мне как-то довелось попасть, ничто по сравнению с ней. Так, несущественная мелочь, на которую не стоит обращать внимания.

Вернувшись к грубо сколоченной лежанке, я забралась на неё с ногами. Полусидя устроившись в гнезде из тонких простыней, местами зияющих прорехами от когтей, откинула назад волосы. И, глубоко вздохнув, потянулась дрожащими пальцами к тонко выделанной миниатюрной доске с металлическим креплением, зажимающим несколько листов пожелтевшей бумаги. На каждом – наброски, бессистемные, хаотичные и совершенно непонятные. Вот только для меня каждый из них был бесценным. Каждый был робкой, отчаянной попыткой сохранить хотя бы крупицу прошлой жизни, оставить хоть какие-то воспоминания о ней.

Я выудила из-под тонкого матраса обломок карандаша и, помусолив почти стёртый кончик грифеля, закрыла глаза, замерев на пару мгновений. Слушая, как сердце замедляет свой обычный ход, а звериная жажда действий и свободы уходит на второй план.

Раз. Два. Три…

Память послушно подкидывает яркие вспышки картин из прошлого. Пальцы сначала медленно, а затем всё быстрей и быстрей скользят карандашом по бумаге, в провальной попытке успеть поймать ускользающие образы. Линии ложатся на линии, пересекаются, расходятся и встречаются вновь. И постепенно обретают свою завершённость, превращаясь в лицо молодой девушки.

Я закусила губу, продолжая возить карандашом по бумаге. На каждом рисунке она разная. Где-то смеётся, где-то хмурится. И всегда, чёрт бы её побрал, чуть добродушно усмехается, смотря на меня с пониманием своими серыми глазами. Иногда держит на руках ребёнка, спрятав нос во взъерошенных волосах. Иногда рядом с ней мужчина, у которого нет ни имени, ни лица.

Кончик карандаша замер, вычерчивая край узкого кольца на женской руке. Губы растянула кривая ухмылка, и я недовольно фыркнула, качнув головой. С помощью рисунков я могла сделать многое. По памяти воспроизвести узор на широком браслете, отразить самую мельчайшую эмоцию на женском лице, передать ощущение момента, всю ту гамму чувств и переживаний, что пронизывали его. Но как бы я ни старалась, единственное, что не удаётся воспроизвести по памяти, – это черты чужого, некогда такого любимого лица. Оно превратилось в слепое пятно. И всё, что мне от него осталось в этой новой жизни, – чёрный ожог от кольца на безымянном пальце правой руки. Видеть его на чужом теле было странно. Даже если не вспоминать о том, сколько времени я здесь уже нахожусь.

Я отложила доску в сторону, не обращая внимания на то, что несколько листов соскользнуло на пол. Зарылась с головой в простыни, свернувшись в клубок и пряча нос в коленях. Дремота наваливалась постепенно, расслабляя и отключая инстинкты. Но не до конца, ведь клетка полна сюрпризов.

Как и тот, кто её создал, в попытке воспитать своего идеального слугу. Мой Хозяин был не шибко умён, однако цепко держал в руках поводок и время от времени очень болезненно напоминал о том, кто и чей тут раб. Немолодой, жадный до добычи, он хвалился тем, что сумел подчинить себе Зверя. Забывая о том, что, может, прежняя душа и сломалась в оковах его власти, но я – нет. Я просто затаилась на время, набираясь сил, тренируя подзабытые навыки и пытаясь учиться жить в новом и чудном для меня мире.

Я тихо вздохнула, потёршись щекой о ткань и не замечая, как соскользнула в медитативное состояние. Нити силы тонко, едва слышно звенели, натягиваясь и жалобно дрожа. А предательское подсознание, само того не ведая, тянуло меня далеко-далеко. Туда, где среди тысячи отражений самых разных миров притаились мрачные Серые Степи. Место, куда так или иначе, рано или поздно попадают все Дети Зверя. И не важно, рождённые они или созданные чужой прихотью.

Тропа скользнула под ноги далеко не сразу. Нехотя передо мной открывалась узкая дорожка, ведущая куда-то вдаль. Степи не были рады заблудшей гостье, то зовя за собой на расстоянии вытянутой руки, то скрываясь за зыбкой линией горизонта. Они не хотели пускать меня, но, спотыкаясь и стиснув зубы, я упрямо шагала дальше. Стараясь точно представить, куда хочу попасть.

Серые Степи для каждого из нас выглядят по-разному. Однажды скользнув сюда, Зверь увидел что-то своё, что-то неповторимое, и именно этот образ становится ориентиром, путеводным и определяющим направление. Тем, что нас встретит.

Споткнувшись, я остановилась и глубоко вздохнула, пытаясь справиться с накатывающей злостью. И только досчитав до пяти и обратно, я продолжила путь, читая про себя строки старых, подзабытых легенд прошлой жизни.

В этот раз всё было куда сложнее. Новое тело, печати подчинения и убийства себе подобных, которые никогда не спускались никому из нас. В иных мирах Степи называли Долиной Предков, где не приемлют братоубийства. От тех, кто нарушает эти правила, отрекаются не глядя, без суда и следствия. И сейчас, шагая вперёд, я бросаю вызов тем, кто обитает здесь, идя против воли Хранителя этого места… Надеясь на помощь своего тотемного духа, на приют и совет. На то, что Серые Степи останутся той единственной нитью, что до сих пор связывает меня с прошлым.

Тропинка оборвалась внезапно, уперевшись в бескрайние степи, сплошь покрытые высокой травой цвета пепла. Остановившись, я подняла голову, щурясь на ярко-синее небо. Где-то там, за тяжёлыми тёмными тучами прячутся Парящие Острова. Приют для душ Детей Зверя, ушедших на новый путь перерождения. Для тех, кто устал бороться за свою жизнь и предпочёл просто отступить, отдавшись на милость Перворождённого. Истинного в своём величии. Великого в своём милосердии. Не имеющего ни лица, ни имени, но облачённого в прозрачную фигуру благородного лесного оленя с огромными ветвистыми рогами. Говорят, если увидеть его и коснуться его носа, то исполнится самое заветное желание из всех возможных. То, чего жаждет твоё сердце.

Я нервно провела по волосам, убирая тяжёлые пряди со лба. Жаль, что моё желание он не сможет исполнить никогда. И встречать меня здесь больше некому. Мой тотем потерял связь со мной, стоило очнуться в новом теле, и сейчас лежит на берегу Чёрного озера, предаваясь философским размышлениям о бренности бытия, глядя на неподвижную гладь воды. И всё, что остаётся, – это идти дальше, надеясь встретиться с ним среди действительно бескрайних степей.

Возможно, Перворождённый будет милостив ко мне. Хотя бы в этот раз.

Сухая земля приятно холодила босые ступни. Трава пригибалась под порывами тёплого ветра. Вокруг царила звенящая тишина, нарушить которую казалось кощунством. Она не давила на меня, не сжимала грудь, мешая дышать, а наполняла рваные кусочки души грустью и сожалением о том, чего я не смогу вернуть.

Когда-то это место встречало меня вечным летом, ласковыми объятиями родного дома. Но время течёт, его бег неумолим. Новый мир встретил меня телом, которое подчинялось больше инстинктам, чем разуму, с радостью выполняя приказы Хозяина. И прошёл не один год, прежде чем я смогла перебороть предательскую натуру, назвать это тело действительно своим.

Повезло, что Серые Степи пустили меня и признали. Дали шанс. Правда, обманываться ложными надеждами мне всё же не стоит. Шанс был и остаётся последним.

Над головой пронеслась тень, заставляя инстинктивно пригнуться и зашипеть, выпуская клыки. Сделав ещё один крутой вираж и шумно взмахнув крыльями, на огромный валун сбоку от тропы уселся чёрный ворон с тёмными бусинками глаз, в глубине которых притаились синие искры. На шее птицы висело тяжёлое костяное ожерелье из звериных клыков и когтей. Ворон повёл головой. С крупных маховых перьев на серую землю упали капли алой крови. Птица угрюмо опустила клюв, нахохлившись и пристально глядя на меня, отчего по спине заскользило липкое ощущение первобытного страха и трепета. Согнувшись в низком поклоне, я хрипло выдохнула, склонив голову набок, обнажая шею в знак подчинения:

– Приветствую тебя, Каин, страж Серых Степей.

Ворон с минуту неподвижно сверлил меня тяжёлым взглядом. После чего шевельнулся, прокаркав:

– Приветствую тебя, Хашша, вечный путник Фортуны. – Переступив с лапы на лапу, Каин смерил меня пристальным взглядом и недовольно взмахнул крыльями. – Тебе здесь не рады. Ты нарушила законы Зверя, ты позволила подчинить себя и сковать цепями. Зачем ты здесь?

– Твоя мудрость велика, Каин. – Голос дрогнул. Сглотнув, я облизнула пересохшие губы и всё так же, не поднимая головы, продолжила: – Ты видел тысячи таких, как я. Ты вправе изгнать меня отсюда, и я не буду возражать.

– Тогда зачем ты здесь, Хашша?

– Посмотри мне в глаза, Каин. Я открою свой разум, я обнажу свою душу. Посмотри мне в глаза, ворон… Дай мне шанс объяснить.

Каин замер, укутавшись в крылья, задумавшись над моим предложением. И лишь спустя пару минут нехотя развернул их, приняв решение, и коснулся кончиками перьев моего лица. Я невольно сделала шаг вперёд, коснувшись носом огромного острого клюва.

– Что ж… – проскрипел Каин, глядя мне в глаза. – Покажи мне, что ты скрываешь, вечный путник Фортуны. Покажи мне…

Щиты, закрывающие моё сознание, рухнули за какие-то доли секунды под напором магии, более древней и сильной, чем что бы то ни было. В мой разум хлынули образы прошлого, обрывочные воспоминания, оставшиеся от прежнего владельца тела. А вместе с ним и новые, отзывающиеся на прикосновение к печатям мысли и мечты.

И смерть. Слишком много смерти. Моей и чужой, ненужной и обоснованной, увиденной со стороны и совершённой моими руками. Грань безумия, маячившая слишком близко, впивающаяся когтями в душу и отпускающая обратно в реальность. В ночь, наполненную не моими воспоминаниями и снами.

Сколько это длилось, не знаю, время в Степях было так же относительно, как и несущественно совершенно. Но в какой-то миг я увидела себя чужими глазами, со стороны, перья оцарапали кожу, и всё пропало. Я отшатнулась, хватая ртом воздух и пытаясь отделаться от назойливых образов. Каин же сложил крылья, хмуро глядя в землю и не поднимая головы, едва слышно что-то бубня себя под нос.

Я машинально коснулась пальцами оставшихся на щеке ранок. Слизнула кровь и горько усмехнулась, всё больше чувствуя себя чужой в этих землях. Каин хранил молчание, закрыв глаза и неподвижно застыв. Только когти время от времени сжимались, оставляя длинные глубокие борозды на камне. И это давало небольшую, но всё же надежду.

Наконец ворон поднял голову, посмотрел на меня и нехотя протянул, недовольно поведя крыльями:

– Я видел многое, Хашша… Очень многое… – Его слова падали с грохотом камней, несущихся с обрыва. Печати впились в тело, скручивая внутренности болью, обжигая кожу и нервы. Я сжала пальцы в кулаки, даже не имея желания противиться силе, тянувшей меня вниз. И, не выдержав, припала на одно колено, закусив губу до крови, не в состоянии отвести глаз от полыхающего алым огнём тяжёлого взгляда Стража. – И ложь никогда не красила этот мир. – Каин чуть шевельнулся, отчего ожерелье сместилось, издав рваный перестук. Невидимая сила валуном прижала меня к земле, заставляя задыхаться, скрести когтями своё горло в попытке получить хоть каплю воздуха. – Встань, Хашша, вечный путник Фортуны… Я верю тебе. – Приказ прозвучал твёрдо и вместе с тем устало, прошелестев порывом ветра по высокой траве. Давящее ощущение исчезло, будто его и не было, и встать с земли оказалось легко, так, словно ничто и никогда не ограничивало мою свободу. Ничто, кроме печатей привязки, тянущим ощущением напоминающих о себе. – Твоё право приходить сюда. – Каин вновь повёл крыльями, задумчиво щёлкнув клювом. – Инстинкты нельзя побороть. Твои воспоминания – лучшее тому доказательство. Я, Каин, страж Серых Степей, от имени Перворождённого дозволяю оставаться тебе частью нашего мира и приходить сюда за советом и помощью. Но твой Зверь изменился, а тотем остался тем же. По правилам Серых Степей ты можешь выбрать нового Хранителя Зверя.

Последняя фраза вызвала внутренний протест. Зверь взбунтовался, пробившись сквозь контроль разума. Гулкий рык резанул горло, вспугнув несколько мелких птиц:

– Нет!

– Твоя воля. – Каин не шевельнулся, вновь впившись в меня безразличным взглядом. – Он там же, где и всегда. Но не удивляйся, Хашша… Время – суровый хозяин. Ты была последней из его Дома. Последней, кто держал его.

И, взмахнув крыльями, Страж взмыл вверх, скрывшись среди облаков и оставив на память о себе одинокое перо, сиротливо лежащее на верхушке валуна. Невесомо коснувшись его тонкой кромки, я глубоко вздохнула, пытаясь подавить нервную дрожь, пробивающую время от времени, и шагнула в сторону, следуя той звериной интуиции, которая должна привести меня к излюбленному месту отдыха моего тотемного духа.

В этот раз тропа не спешила исчезать. Она заботливо вела меня сквозь бескрайние степи, увлекая всё дальше и дальше от места разговора со Стражем. Ветер ласково гладил кожу, играя с волосами, и на какое-то время я вновь ощутила то подзабытое чувство дома.

Узкая дорожка сменилась на широкий песчаный берег тёмного озера, вода в котором казалась застывшей и густой, как смола. Коснись её – и увязнешь навсегда в своих кошмарах и страхах. Я остановилась у кромки, чувствуя, как ноги по щиколотку утонули в мягком белоснежном песке. И медленно опустилась на него, борясь с желанием заглянуть в воду, гадая, что я там увижу.

– Здравствуй, дитя… – прошелестел над ухом мурлыкающий голос.

От него по всему телу расползлась щекочущая, трепетная нежность. Я повернула голову и, закрыв глаза, ткнулась лбом в мягкую шерсть. Она, как и прежде, пахла чем-то пряным и родным, успокаивая и согревая прикосновением к ней.

– Здравствуй, Хиффу… Я скучала…

– Я тоже скучал, дитя.

Холодный, влажный нос коснулся моего плеча, осторожно потеревшись о него. Шершавый язык широким мазком прошёлся по коже. Тихо хихикнув, я отстранилась и открыла глаза, с щемящей нежностью глядя на сидящего рядом со мной грифона.

Страж был прав. Время не пощадило никого, а мой тотем в особенности. Всё та же стать в теле песчаного льва, всё та же сила в размахе огромных орлиных крыльев, сверкающих иссиня-чёрным оперением с серебряной окантовкой. Всё то же понимание и едва заметная усмешка в синеве глаз с круглым чёрно-оранжевым зрачком. Но светлую шерсть изрезали полосы серой седины, а крылья чуть дрожали, словно боясь раскрыться и сломаться под напором ветра. И алая грива уже не столь роскошна, как раньше, став заметно короче.

– Не думал, что Каин пустит тебя… – Низкий рокот отдавался во мне приятной дрожью. Судорожно вздохнув, я вновь уткнулась носом в плечо тотема, зарываясь пальцами в его густую гриву. – Рад, что ошибся.

– Хиффу…

– Ш-ш-ш, дитя… Я рядом. – Широкое крыло всё же раскрылось, крепче прижимая меня к большому тёплому телу.

Усевшись на песок и пряча лицо в остро пахнущей пряным шерсти, я сделала то, на что не решалась очень-очень давно. Я разревелась. Громко, несдержанно, позорно. Выплёскивая накопившуюся усталость и безысходность, оплакивая то, что потеряла, и то, что не сумела сохранить. Безуспешно пытаясь подавить робкую надежду на лучшее, зародившуюся от встречи со своим Хранителем. Хиффу молчал, осторожно касаясь носом моего плеча, напоминая, что он рядом. Что я не одна.

Не знаю, сколько времени мы провели вот так, оплакивая то, что нельзя вернуть. Просто в какой-то миг я обнаружила себя сидящей под боком у разлёгшегося на песке грифона, который положил голову на передние лапы, слепо щурясь на заходящее солнце.

– Я надеялся, что ты выберешь нового Хранителя, Хашша, – нарушил затянувшееся молчание грифон.

– Ты – всё, что у меня осталось, Хиффу. Я не хочу ничего менять, – недовольно фыркнула я, перебирая пальцами его спутанную гриву и глядя на неподвижную озёрную гладь. – И спорить бессмысленно. Мой ответ останется неизменным.

– Я слишком стар, дитя. Мой Дом закончил свой путь много лун назад, вместе с твоей смертью. Ты вернулась, это да. Но Зверь у тебя теперь совершенно другой. Зачем ему такой старик, как я?

– Ты мой Хранитель. Был им и останешься. И Зверь пока что вовсе не мой, Хиффу, ты же видишь. Лучше скажи, как мне справиться с инстинктами чужого тела?

– Ты всё ещё слишком упряма, Хашша, – хмыкнул грифон. – И твоё упрямство порой очаровательно, но порой приносит слишком много проблем. Что же касается тела… Нунды больше симбиоты, чем Дети Зверя. Связь с партнёром у них ценится выше, чем собственные нужды. Выше собственной жизни, я бы сказал. Пожизненный брак, запечатление, истинная пара… Назвать можно как угодно, суть же останется той же. Разорвать узы ты не можешь, но…

– Но? – подалась я вперёд, впиваясь когтями в колени и всё ещё надеясь, что выход из всего этого недоразумения найдётся.

– Ты Зверь, Хашша. Истинный и рождённый. Печати на тебе управляют телом, но не разумом, не твоим духом. И разорвать эту привязку ты можешь, да… – Хиффу шевельнул крылом, укутывая меня плотнее, прижимая к себе и пряча от порывов холодного ветра. – Договор, Хашша. С сильным, магически сильным двуликим.

– Каким образом? – нахмурилась я, недоверчиво качнув головой. – Хозяин не даст мне вольную, Хиффу. Для него это тело – ценное приобретение, к тому же преданное ему до мозга костей.

– Ты всё ещё юна и порывиста, дитя, – глухо хохотнул Хиффу, повернув голову и боднув мою руку покатистым лбом. – И судишь, не видя картину в целом. Раз нунда так яростно и фанатично верна своему Хозяину, то однажды он ослабит поводок, уверенный в том, что она его не обманет и никогда не предаст. Тебе нужно лишь найти того, кто согласится заключить с тобой договор. Того, чья связь с тобой будет гораздо сильнее инстинктов тела.

Я прислонилась к вздымающемуся боку грифона, почти улёгшись на него, и скрестила руки, устроив подбородок на них. В словах моего Хранителя было зерно истины, но всё же я не могла довериться им полностью, до конца. Не сейчас, когда оказалась в заложниках чужой жизни и чужой сущности. Спорить с впитавшимися в кровь догмами было сложно, почти невозможно, и временами я хотела смириться с текущим положением вещей. Очень хотела. Пока не вспоминала снова, каково это – быть свободной, самой решать, что делать и как быть, а не слепо следовать чужой воле!

– Хиффу… Для того чтобы связь была сильнее, партнёр должен обладать немалой магической мощью. И его ипостась тоже. Она должна быть больше моей, намного больше. Я правильно понимаю?

Тотем утвердительно мотнул головой, подтверждая верность моих рассуждений, и коснулся кисточкой хвоста моих ног, в качестве одобрения и поддержки, поощряя продолжить разговор.

– И… Кто это может быть? Какой Зверь может быть сильнее, чем мой? Пусть забитый и полуголодный?

– Хм… – Грифон задумчиво прикрыл глаза, застыв в неподвижной позе. Кажется, он даже забыл дышать, погрузившись в размышления, подбирая ответ на мой вопрос.

Я же едва заметно поёжилась, ощущая, как утекает отведённое мне время. И пусть оно действительно ужасно относительно в Серых Степях, но у каждого визита свой срок. Оставаться дольше положенного попросту опасно.

Украдкой вздохнув, я выпрямилась, подтянула колени к груди и потёрла руками озябшие плечи. Пальцы подрагивали, и, глядя на них, я не смогла сдержать печальной улыбки. Слишком много всего и сразу, такого родного и забытого одновременно.

Лёгкая щекотка от прикосновения перьев к коже, острый запах дикого зверя и мускуса от короткой шерсти, ласковое урчание, разливающееся умиротворением по телу. От всего этого щипало в носу, и по щекам снова покатились слёзы, которые я втихомолку вытерла тыльной стороной ладони, старательно игнорируя понимающий взгляд Хранителя.

– Не плачь, дитя, – раздался над ухом тихий рокот.

Грифон положил огромную голову мне на плечо. Я прижалась крепче, вздохнув и улыбнувшись сквозь слёзы.

– Я не плачу, Хиффу. Вовсе нет…

А у самой чувство, что я снова мелкий котёнок, со слабыми, только-только оперившимися крыльями. Мнящий себя грозным Зверем, чей рык пугает до дрожи, а не смешит своим тихим писком. Который гоняется за хвостом своего тотема, насмешливо дрыгая задней лапой на попытки образумить себя, любимую, и, как всегда, демонстративно игнорирует все увещевания взрослых. И не важно, что они пытаются тебе сказать!

Кажется, это было целую вечность назад.

– Я правда не плачу. – Вздохнув, я закрыла глаза, прижавшись к грифону. – И всё же… Кем должен быть этот Зверь?

– Тот мир, где ты сейчас, не богат на истинных двуликих. – Хиффу отстранился, мазнув носом по моей щеке, и, чуть сощурившись, серьёзно посмотрел на меня. – Выбор не велик. Чтобы освободиться от навязанной инстинктом связи, твой партнёр по соглашению должен быть… драконом. Самый крупный хищный зверь из всех, что существует на Аранелле.

Возразить на это утверждение было совершенно нечего. От прежней души мне остались воспоминания и знания о мире. Двуипостасных действительно было мало, даже нунды считались чем-то вроде реликта. А уж подмять под себя моего нового Зверя и вовсе могли единицы… Из которых и выбирать-то особо нечего. Чёрные львы жили обособленно, узкой группой, предпочитая не связываться с другими расами. Драконы не были столь брезгливы, вот только что я могу ему предложить?

Этот вопрос я и озвучила своему тотему, поведя носом и тихо, недовольно рыкнув в ответ на снисходительный взгляд грифона. Хиффу вздохнул, обдав меня горячим дыханием, и пояснил:

– Ты можешь предложить ему себя, Хашша. Даже это тело способно выносить наследника. Наследника с уникальным, особым даром. Твоё мастерство, твои знания никуда не делись, дитя. Их просто нужно вспомнить и освоить в новом теле и новом мире. Ребёнок, наделённый особым даром, – разве это не достаточная плата за твою свободу?

– Ребёнок? В обмен на свободу? – недоверчиво склонила я голову набок, инстинктивно чувствуя какой-то подвох. – И никакой больше связи?

– Не будь наивной, Хашша, – укоризненно протянул мой тотем, неторопливо поднявшись и усевшись рядом со мной. Он обернул хвостом лапы и вновь уставился на неподвижную озёрную гладь. – Эти узы не разорвать. Ни тебе, ни дракону, ни Хранителям, этим местным божкам. С появлением общей крови она лишь усилится, оплетая вас тонкими нитями. Разум, душа, сердце… Помнишь эти основы менталистики? Они неизменны всегда и везде. Они свяжут вас, независимо от ваших желаний. Но если ты правильно поставишь условия, получишь клятву о соблюдении оных, то сможешь получить свою свободу. В обмен на одарённого наследника, конечно же.

– Вот как…

Мы замолчали, думая каждый о своём. Я знала, чётко осознавала правоту своего тотема. И в то же время противилась самой мысли отдать кому-то своего детёныша. Для нас, двуликих, дети были ценностью. Той, за которую сражались, бились до последней капли крови. Та, которую оберегали и стерегли. И оставить своего ребёнка… ради свободы…

От этой мысли хотелось рычать и бросаться на того, кто попробует отнять моего ребёнка. Я с трудом подавила рвущийся наружу рёв, зародившийся в груди. И задохнулась от ощущения зова, накрывшего меня с головой. Неумолимого, подчиняющего, тянувшего за собой. Сопротивляться которому у меня просто не было сил.

– Тебе пора, – проницательно заметил Хиффу, поднявшись и потянувшись всем телом, разминая лапы. Встряхнувшись, он обошёл меня по кругу и замер напротив. – Я уверен, ты примешь верное решение. Каким бы оно ни было. Но я хочу сделать тебе подарок, Хашша… Последний. Если ты позволишь.

Я недоумённо встала, замерев и не зная, чего ждать. А Хиффу уселся на задние лапы, расправил крылья и наклонился вперёд. Поднявшийся ледяной ветер стал сильнее, гоняя вокруг нас одинокое чёрное перо. Мощная грудь грифона вздымалась, медленно и размеренно. В густой гриве мелькнул крупный сапфир, который переливался всеми оттенками синего спектра, и время от времени в его глубине вспыхивали золотые искры. И чем дольше я на него смотрела, тем сильнее становилось свечение.

Я моргнула, подавив желание потереть глаза. Золото стало расплываться по всему камню, выпустив из его центра тонкие лучи света, пронизывающего всё вокруг. В районе лопаток появился жуткий зуд, перетёкший в неприятное жжение. И это чувство усиливалось, пока не превратилось в терпимую, но всё же ощутимую боль.

Чёрное перо скользнуло по носу, привлекая внимание. Машинально перехватив его рукой, тихо вскрикнула, когда оно вдруг резко раскалилось до тёмно-алого цвета и осыпалось тонкой струйкой чёрного пепла, тут же подхваченного порывом ветра. Частицы скользнули по обнажённой коже спины, впиваясь и проникая так глубоко, что я невольно задохнулась, хватая ртом воздух. Пантера внутри меня взвыла, скребя когтями и пытаясь выбраться из-под гнёта чуждой силы. Силы моего Хранителя.

Усилием воли я заставила Зверя застыть, прижав уши и недовольно метя хвостом. И продолжила молча терпеть, сжимая кулаки, пережидая очередную волну не самых радужных ощущений. В конце концов, Хиффу был и остаётся единственным, кто никогда мне не лгал. Всё, что когда-либо делал мой тотем, имело свою причину и свои последствия. Всегда разные, но всегда правильные. Независимо от того, как это выглядело со стороны.

– Это мой последний дар, Хашша… Дар, который начнёт отсчёт оставшимся дням слишком долгой жизни. Моей и моего Дома, – устало выдохнул Хранитель, когда свечение исчезло, оставив после себя странную тяжесть у меня на спине и безликий тусклый сапфир на груди грифона. – Я дарю тебе память о прошлом, дитя. Память, что однажды даст тебе преимущество. Ты поймёшь, когда придёт время… А теперь иди. Тебе пора покинуть Серые Степи.

– Хиффу… – растерянно прошептала, не зная, как реагировать и что говорить. – Я ещё увижу тебя?

Грифон подался вперёд, коснувшись широким лбом моего лба, и тут же отпрянул, так и не дав ответа. Внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия. Но сопротивляться зову, тянувшему меня прочь из Серых Степей, я больше не могла. Отчаянно рванувшись вперёд, я вцепилась пальцами в густую гриву и закричала, пытаясь заглушить рёв ветра, поднявшего вокруг озера стену пыли:

– Пожалуйста, Хиффу! Ответь! Мы ещё увидимся?

– Мы успеем попрощаться с тобой, дитя… Успеем, – ударил по натянутым нервам тихий ответ.

Я крепко зажмурилась, глотая жгучие злые слёзы и понимая, что слышу в голосе своего тотема те самые обречённые, усталые нотки неуверенности. Словно Хранитель и сам не знал, что нас ждёт впереди.

– Береги себя, последняя из Дома Золотых грифонов… – Ласковое прикосновение перьев стёрло слезы с моей щеки. – Будь сильной, Хашша. Помни, кто ты…

И в следующий миг я оказалась точно там же, где и начался мой путь. У валуна, на котором сидел Страж, выстукивая мерный ритм острым клювом. Он поднял на меня взгляд, сверкнувший алым. И хрипло, громко каркнул, всполошив стаю птиц, притаившихся среди высокой травы. Чёрные тени взметнулись в небо, закрывая собой солнце. Сделав круг над Каином, они рванули вниз, стремительно приближаясь ко мне. Вскрикнув от неожиданности, я выставила вперёд руки в бессмысленной попытке защититься. Злой рокот птичьего крика приближался, затихнув лишь на секунду. И в следующий миг десятки, сотни воронов смазанной острой тенью врезались мне в грудь, вышибая воздух из лёгких. Вышвыривая меня за пределы Серых Степей под хриплый смех Стража. Заставляя изгибаться от раздирающей грудь боли, скрести её когтями в попытке добраться до самого сердца. От слишком острых ощущений, сжигающих нервы к чёртовой матери.

Я крепко зажмурилась, отчаянно цепляясь за гаснувшее сознание, и…

Коротко вскрикнула, очнувшись на холодном каменном полу. Причудливые тени, отбрасываемые магическим пламенем на факелах, плясали на стенах. Приподнявшись, я сморгнула навернувшиеся слёзы, с нарастающей ненавистью глядя на тонкие, чётко вычерченные линии правильной пятиугольной звезды, вписанной в круг. Рунические знаки, шедшие по краю рисунка призыва, не оставляли никаких сомнений насчёт того, где я оказалась. Мой Хозяин, видимо, захотел полюбоваться на своего питомца, распластавшегося в центре рисунка, наполненного силой. Дёрнуть за поводок и напомнить, кто здесь главный.

И словно в подтверждение моих мыслей, гулким эхом по ритуальному залу разнёсся скучающий отстранённый голос:

– И это она? Тот самый Зверь? Что-то… – Тут говоривший замолчал, явно подбирая слова. И всё же с непередаваемым сарказмом произнёс, тихо хмыкнув: – Не впечатляет.

– Кхе… – Рваный судорожный кашель в хриплом голосе моего Хозяина настораживал. Как и последовавший за ним ответ, прозвучавший слишком быстро и подобострастно: – Она… Она лучшее, что у меня есть! Теперь отпустишь?! Ты обещал! Я выполнил свою часть сделки!

– Как скажешь, – любезно согласился незнакомец.

Слух резанул звук металла, скользнувшего по выделанной коже. А через один удар сердца и один рваный вдох небольшое помещение наполнил запах сладкой свежей крови. Предсмертный хрип заглушила вспышка яркой боли, прошившая печати подчинения и тихий, едкий смешок неизвестного.

Я шумно сглотнула, закрыв глаза и позволяя инстинктам взять верх над разумом. Острые когти шаркнули по каменным плитам, оставив глубокие борозды. Обоняние и слух обострились до предела. Могу поклясться, я слышала, как по капле утекает жизнь из слабого трусливого мага, когда-то сумевшего стать для бедной нунды всем и даже больше. Сморгнув и отметив краем сознания изменение цветового спектра, я поднялась на четвереньки, вогнав когти глубоко в пол. И, выдернув их, с глухим рыком выпрямилась, расправив плечи.

Пентаграмма протестующе вспыхнула, предупреждая любую попытку бежать ощутимым ожогом на босой ступне. Недовольно шикнув, я отступила назад, стараясь держаться подальше от ярких, завораживающих линий. Бегло осмотрелась по сторонам, чувствуя, как нервы гудят от напряжения.

Ритуальный зал освещали четыре факела, которым не под силу разогнать тьму из углов. Серый камень пропитался тошнотворным запахом тлена и гнили, он вонял чужим страхом, от которого я морщила нос и несдержанно фыркала. Рядом с низкой деревянной дверью, обитой чёрным железом, стояли двое…

Один из которых, мой бывший теперь уже Хозяин, медленно оседал на пол, хлюпая вспоротой грудной клеткой и разодранным горлом. В душе шевельнулось лёгкое сожаление, что до него добрались раньше меня. Шевельнулось и исчезло, сменившись звериной, едкой радостью от его смерти. Даже по меркам пантеры он был слишком жалок, чтобы безгранично властвовать над ней.

– Ну, здравствуй, Зверь. – Обманчиво мягкий голос почему-то жутко нервировал.

Второй мужчина брезгливо отшвырнул носком сапога выпавший из рук мертвеца мешочек с деньгами и шагнул вперёд, позволяя рассмотреть себя. Я чуть повернулась, напружинившись и готовясь броситься в любой момент. Маг (силой от него фонило даже сквозь пропитавшее зал уныние) на это только хмыкнул, склонив голову набок и задумчиво огладив короткую аккуратную бородку. Он был высок и широкоплеч, с тонкими, острыми чертами лица. Тёмные волосы, зачёсанные назад, ложились волной на плечи, а жёлтые, слишком светлые, почти звериные глаза с отстранённым любопытством смотрели на меня холодно и расчётливо.

– Кто ты? – глухо рыкнула я, скаля клыки и облегчённо вздыхая, когда разрушенная привязка так и не смогла закрепиться на новом владельце диковиной зверюшки.

Да, он был магом. Да, сильным и знающим. Но с нундами он дел не имел и упустил тот момент, когда мог бы приковать меня к себе лучше любых печатей и цепей. И это был тот самый шанс, что, подкреплённый соглашением, даст мне свободу.

– Твой новый Хозяин, Зверь. – Заложив руки за спину и скользя по мне внимательным взглядом, мужчина по кругу обошёл пентаграмму призыва.

– И что тебе нужно… Хозяин? – Годы, проведённые в роли раба, научили молчать в ответ на неприкрытые оскорбления. Но, не сдержавшись, я всё же подпустила в голос издёвки.

Маг на это лишь дёрнул уголками губ, обозначив насмешку, и встал напротив меня, подкидывая на ладони небольшой деревянный шарик. Он привлёк моё внимание, играя на древних рефлексах и вынуждая следить за тем, как он летит. Чёрного цвета, покрытый резьбой, он манил и притягивал. И человек прекрасно всё видел, с лёгкостью перекидывая игрушку из одной руки в другую.

– Я хочу посмотреть, на что ты способна, Зверь. – Подкинув шарик в последний раз, маг положил его на раскрытую ладонь и протянул мне, позволяя рассмотреть его получше.

Я невольно шагнула вперёд, с силой втягивая воздух и не обращая внимания на вновь вспыхнувшую пентаграмму, обжигающую кожу. Шарик мелко вибрировал, покачиваясь. От него тянуло остаточной звериной магией, болью и… безумием. Всепоглощающим, диким, необузданным. Таким, что у пантеры шерсть встала дыбом и в кои-то веки она была полностью согласна с человеческой половиной сознания. Это нельзя оставлять в живых. Это можно и нужно убить, стереть с лица земли и мира, выпустить кишки и навсегда забыть, что это отродье когда-то было Дитём Зверя.

Громкий гортанный рык, наполненный яростью и ненавистью, обжёг горло. Клыки впились в нижнюю губу, рассекая её и наполняя рот сладким привкусом крови. Пентаграмма вспыхнула сильнее, превращая лёгкие полосы красноты на коже в настоящие ожоги, но мне было плевать. Того, кто был пленником этого шара, нужно было убить. И я убью его, чего бы мне это ни стоило.

– Интересно. – С трудом оторвав взгляд от шарика, разливавшего вокруг дикий ужас и первобытную жажду крови, я вновь уставилась на мага. Тело балансировало на тонкой грани трансформации, и я насмешливо фыркнула, когда новый Хозяин скривился, видя всё больше и больше проступающие звериные черты. Зрелище сложно назвать приятным. – Ты держишь в руках мой поводок. Я знаю, чувствую. Но ты всё равно хочешь увидеть, на что я способна. Зачем?

– Всё просто, Зверь, – хмыкнул маг, вновь подкинув шарик на ладони. – Я хочу убедиться, что ты стоишь потраченных денег. И моего времени конечно же.

В следующую минуту произошло сразу несколько событий. Человек швырнул в круг призыва шарик, произнеся несколько отрывистых слов. Я отпрыгнула в сторону, резко завершая трансформацию и уходя от удара острых когтей противника. Сознание окончательно сместилось, уступая место готовому к бою зверю. Огромная пантера, достигающая в холке высоты в полтора метра, покрытая густым блестящим чёрным мехом, отливающим синевой, пригнулась, подбираясь для прыжка. Мощные лапы с длинными острыми как бритва когтями оттолкнулись от каменных плит, пущенным ядром отправив тело в сторону противника. Гибкий хвост хлестал по бокам, тёмно-голубые глаза зло щурились, а вдоль позвоночника змеились рунические знаки на пару оттенков светлее шерсти. Зверь собирался раз и навсегда оборвать никчёмный жизненный путь и без того обречённого собрата.

Против меня маг выставил тигрицу. Истощённую, худую и безумную. Ни тени разума в желтовато-зелёных глазах. Только жажда чужой крови, и ничего больше. Острые рёбра выпирали на судорожно вздымающихся боках. Блёклая шерсть свалялась и местами вылезала целыми клочками. С жёлтых клыков капала слюна. Огромная и некогда прекрасная кошка скалилась и злобно шипела каждый раз, когда её попытка разодрать моё горло одним ударом оканчивалась очередным провалом. Мой новый Хозяин издевательски хлопал в ладоши на особо неудачные удары тигрицы, и та, прижимая уши к голове, кидалась вновь и вновь, яростно, отчаянно и совершенно… безмозгло.

Бросок в сторону, ещё один и ещё. Вывернуть плечо и часть лопатки одним точным, уверенным ударом тяжёлой лапы. Ещё один пришёлся в челюсть, дав насладиться звуком ломающихся костей. Тигрица взвыла и, припадая на раненую лапу, попыталась отползти подальше. Вот только мощное тело пантеры было куда тяжелее и быстрее.

Развернувшись, уходя от чужих клыков в сторону, я задними лапами отбросила жертву на вспыхнувшую сетью защиты пентаграмму. Зал наполнил аромат горящей плоти и воя, переходящего в бессильный вопль ярости. Обмякшее тело скулило на одной ноте, распластавшись по полу, заливая постепенно гаснувшие линии кровью. И всё равно, поверженная и беспомощная, тигрица дёргалась, отчаянно пытаясь ухватить меня зубами или когтями.

Я подошла неспешно, молча, только скалилась, обходя по кругу уже поверженного противника. Остановилась перед окровавленной мордой и подняла взгляд на мага. Тот выразительно вскинул бровь, терпеливо дожидаясь, что будет дальше. И довольно рассмеялся, когда я, хрипло рыкнув, оборвала чужую жизнь. Просто и банально. Выдрав ей глотку. И уселась неподалёку на задние лапы, с безразличным видом вылизывая шерсть на испачканной чужой кровью передней лапе.

– Браво. – Маг пару раз хлопнул в ладоши, глядя на меня всё так же расчётливо. Шею сдавил поводок, пронизывая лёгкой ноющей болью печати подчинения, вынуждая меня повернуть голову, глядя на подошедшего к краю почти погасшей пентаграммы мужчину. – Браво…

Ещё не остывшее после короткого боя тело напряглось. Дурные инстинкты взвыли, требуя напасть на мага. Он – источник боли, он – ограничивает свободу, он – Хозяин. Убить Хозяина так притягательно и сладко!

Я тряхнула головой, разгоняя дурманящий запах крови. С силой выдохнула, уже не думая бросаться. Жить мне хотелось куда больше, чем попытаться обрести свободу путём явного самоубийства. Сощурившись, я громко выразительно фыркнула, глубоко вдыхая наполненный запахом смерти и боли воздух. Ничего, я подожду. Терпение – главная добродетель, и я знаю, что однажды мой Хозяин заплатит сполна. За всё. И сразу.

Маг без страха перешагнул границу пентаграммы, что-то вытаскивая из нагрудного кармана на жилете. Оказалось – изящный кожаный ошейник с нанесёнными по всей внутренней стороне рунам и символами. Короткие вставки металла украшали мелкие куски изумруда, вперемешку с ониксом. Выглядевшие безобидными на первый взгляд драгоценные камни насквозь пропитались тёмной, с привкусом гнили магией. Присев на корточки, маг нацепил эту мерзкую вещицу на мою шею, защёлкнув замок. Ласково, с ноткой раздражающей фамильярности потрепав меня по ушам. На несдержанный, недовольный рык он отреагировал вполне спокойно, легко ударив ладонью по моему носу и небрежно, с явными нотками предупреждения в голосе бросив:

– Осторожно, Зверь. Ты же не хочешь повторить её судьбу? – Хозяин кивнул головой на мёртвую тигрицу, вновь пройдясь пальцами по моим ушам. Я лишь прижала уши к голове, пытаясь избежать прикосновений, и нервно дёрнула хвостом. – Умница. А теперь… Убирайся, Зверь!

Залитая кровью пентаграмма вспыхнула вновь, повинуясь щелчку пальцев мага. Золотистое сияние скользнуло ко мне, окутывая, сковывая, не давая возможности нормально вдохнуть. И, выбросив в ставшую уже привычной родную клетку, принудительно вернув из тела зверя в тело человека, загнанно дышавшего, лёжа на грубых деревянных досках.

С трудом сев, я смахнула с лица копну спутавшихся, слипшихся от пота волос. И горько, зло расхохоталась, глядя ненавидящим взглядом на осколки разбитого зеркала, разбросанные по всей клетке. К тонкой шее плотно прилегал, проникая острыми шипами в мягкую податливую плоть, тот самый ошейник, надетый лично новым Хозяином. От него по коже только-только, едва заметно начали расползаться чёрные нити, грозившие со временем оплести плотной паутиной всё тело, превратив меня либо в безмозглую, искренне обожающую своего Хозяина тварь, либо в подобие этой тигрицы. И я даже не скажу, что лучше: слепая преданность или поехавший к чёрту разум.

С силой ударив кулаком по полу, я хрипло надрывно всхлипнула, откинув голову назад и крепко зажмурившись. Я думала, мне удалось заглушить инстинкты нунды, рвавшиеся связать меня узами с магом. Я думала, у меня появилась хотя бы капля преимущества, главное – вовремя и правильно использовать её. Но, увы, боги… или как их там? Хранители? Кто-то из них был очень немилостив к моему новому телу, решив заменить инстинкты артефактом. Просто, но со вкусом. Снять самой не получится, замок завязан или на силу, или на кровь того, кто надел ошейник. Разрушить – опасно. Тонкое магическое плетение – не то, с чем можно работать грубой силой, как мне было привычно и удобно. А учитывая, что шипы, судя по ощущениям, сделаны из так любимого мной мифрила, пропитавшегося природной магией и магией леса…

Выводы были не самые утешительные. Артефактика – не мой конёк, и, чтобы снять эту «красоту», придётся искать очень узкого специалиста. И я пока слабо представляю, как это сделать, не имея возможности выбраться в мир, за пределы своей клетки.

– Надеюсь, ты был прав, Хиффу… – тихо вздохнула я, поднимаясь с пола и заваливаясь на свою узкую лежанку. Свернувшись в клубок, обняла колени, прижимая их к груди. – Надеюсь, ты не зря в меня верил… И я действительно смогу найти того, кто согласится заключить со мной договор…

Смежив веки, я снова вздохнула, стараясь не обращать внимания на ошейник, время от времени давивший горло, напоминая о себе. И почти мгновенно провалилась в зыбкий, тревожный сон, напоминавший больше полудрёму. Снились мне острые скалы, холодное море и тепло чужих рук, обнимавших меня за талию. А ещё – разноцветные глаза, шёлк светлых вьющихся волос и огромные чёрные крылья, разрезающие небо над головой…

Мельхиор. Академия некромантии

Аэрис

Верить в то, во что отказались верить другие, тяжело. Ещё труднее быть единственным, кто продолжает ждать. Но я не сдаюсь и каждый вечер в любую погоду выхожу на крышу одного из учебных корпусов Академии некромантии. Сажусь на краю, смотрю вдаль и тихо шепчу просьбы. Хранителям, Древним… Да не важно кому! Лишь бы она вернулась, вернулась к нам.

– Ма маэре… – Облизнув обветренные пересохшие губы, я машинально стёрла текущие по щекам слёзы. – Ты же обещала. Обещала вернуться! Мы ждём тебя, маэре…

Меня называли глупой за эту надежду. Надежду на возвращение той, что стала мне матерью. В лицо не смеялись, нет, но за спиной шептались. Называли сумасшедшей и чудной, исподтишка пакостили. И даже заступничество директора, господина Реес’хата, взявшего надо мной опеку, не спасало. Особенно когда он сам смотрел на меня с дикой, болезненной ненавистью. За мою слепую веру.

Дракон, потерявший свою Единственную, смог пережить её уход за Грань. Чудом не спел Последнюю песнь и сумел взять себя в руки, чтобы продолжить жить ради сына. Вот только, стряхнув с себя непроницаемый саван скорби и боли, Сеш’ъяр предпочёл не говорить о ней больше. Вообще. Никогда. И ни сын, ни я не могли стать исключением.

Скорбно вздохнув, я поёжилась под порывом холодного ветра и склонила голову, осторожно, дрожащими пальцами расправляя лежащий на коленях смятый рисунок. Рагдэн тоже по большей части молчал. Рядом с отцом он оживал, что-то спрашивал, что-то говорил, но без него замыкался, угрюмо глядя на окружающих. А ещё мстил. Зло, отчаянно, дерзко. Жертвой его мести мог стать любой, независимо от возраста, пола, расы и положения в академии. И как бы ни подшучивали над его возрастом и размерами, мелкий поразительно умело уходил от своих разъярённых жертв. Если, конечно, попадался. Ну а я…

Я пыталась учиться. Как могла и как получалось, учитывая, что магов со стихией Земли в Академии некромантии не было. Легче было найти истинного целителя на факультете боевых некромантов, чем мага с такой специализацией. Дневала и ночевала я то в библиотеке под приглядом господина Сурина, вредного рыжего библиотекаря, то в лаборатории, где за мной присматривал один из адептов, полукровка по имени Рик. Этот полуэльф, непонятно что забывший в Мельхиоре вообще и в этом заведении в частности, почему-то считал необходимым меня опекать и оберегать. Хотя от него в помещении лаборатории разрушений было гораздо больше. И получались они куда масштабнее с неизменным извиняющимся тоном: «Ну, так получилось… Как-то».

Снова вздохнув, я качнула головой, пройдясь кончиками пальцев по контуру детского рисунка. Рисунка Рагдэна, оставшегося ещё с того времени, что он провёл с маэре. Я стащила его из кабинета опекуна, под шумок, пока он отвлёкся на кого-то из магистров. И поспешила вновь спрятаться на крыше, куда никто не совался и где меня никто не сможет побеспокоить.

Почти никто.

Тихие шаги были едва слышны в шуме ветра. Но не настолько, чтобы я не могла узнать своего гостя. Бережно сложив рисунок, я спрятала его в кармане юбки и подула на озябшие пальцы, пытаясь согреться. И не удивилась, когда рядом сел Рик, уже привычно смерив мою замёрзшую тонкую фигуру неодобрительным взглядом и набросив на дрожащие плечи куртку. В руки мне бесцеремонно сунули деревянную кружку, над которой поднимался ароматный горячий пар.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я в ответ, тут же став греть о неё ладони.

Подув на травяной настой, отпила немного, непроизвольно довольно жмурясь от разливающегося по телу тепла. Пряный, чуть горьковатый напиток бодрил и явно содержал какое-то лечебное зелье. Хотя готовил его наверняка кто-то другой. У Рика они получались на редкость гадкими, и перебить этот вкус ничто не могло.

– Простынешь, – недовольно протянул полуэльф, роясь по многочисленным отделениям своего ремня. Наконец, выудив из одного пряник, завёрнутый в салфетку, протянул мне, сдув сидевшего на нём небольшого паучка. При этом кончики ушей у него забавно потемнели, словно ему было слегка стыдно. Непонятно, правда, за что. За то, что он мёрзнет на крыше с бесполезной девчонкой, или за этого самого паучка.

– Не страшно. – Развернув пряник, я понюхала его и попыталась надкусить, чудом не сломав себе зуб. После чего смущённо улыбнулась, болтая угощением в кружке с напитком.

Мы молчали, думая каждый о своём. Я всё так же смотрела на заходящее солнце, окрасившее небо оранжевым цветом, и слушала стихающее пение птиц. Где-то там, внизу, по двору академии бродили адепты, разглагольствуя о своих учебных успехах или проклиная магистров и профессоров за очередное громоздкое задание. Чуть в стороне заканчивались тренировочные бои под бормотание местных целителей, проклинавших излишнее усердие вплоть до пятого колена пострадавшего. Со стороны кладбищ тянуло магией смерти, заставляя меня ёжиться и неприятно морщиться. Моя стихия была противоположна стезе некромантов и некромагов. И хотя особого дискомфорта, находясь здесь, в логове самой тёмной гильдии, я не испытывала, всё равно приходилось нелегко. Да, Земля тоже могла нести разрушения и смерть, но всё же была больше созидательной, чем уничтожающей.

Задумавшись, я слишком сильно наклонилась вперёд и чуть не соскользнула с края. Рик успел ухватить за локоть, удержав от падения. Только кружка выпала из ослабевших от испуга пальцев и рухнула вниз, явно приложив кого-то по темечку. Но на это я уже не обратила внимания, пытаясь отдышаться и прижимаясь к своему спасителю.

– Спа… Спасибо… Снова, – тихо выдохнула я, спрятав лицо на груди у мужчины.

Рядом с ним было тепло и комфортно. И сердце, зашедшееся заполошной птицей от короткого мгновения свободного падения, замедляло свой бег, успокаиваясь. Рядом с Риком я чувствовала себя… спокойно. Мямлила и запиналась, смущаясь и прячась за книгой или же котлом. И спорила до хрипоты по поводу очередного зелья, эксперимента или просто чьей-то теории, найденной в старинном фолианте.

Чуткие пальцы прошлись по затылку, зарываясь в собранные в косу волосы. Вздохнув, полуэльф легко коснулся губами моего виска, твёрдо и веско заявив:

– Не стоит больше сюда ходить, Аэрис. Она не вернётся.

Уверенность, прозвучавшая в его словах, неприятно кольнула. Но выскользнуть из его объятий не получилось, Рик только крепче обнял меня, прижимая к себе. И, снова уткнувшись носом в его грудь, я упрямо пробормотала:

– Ты не знаешь. Ты её не знаешь. Она сильная! И она обещала… Такие, как она, всегда выполняют свои обещания.

Мужчина вздохнул. В этом вздохе было столько обречённости, что я в который уже раз ощутила себя маленьким неразумным ребёнком, пытающимся доказать взрослым, что он лучше знает. Моя наивная вера, когда все уже отступили, и слепая надежда, когда все уже предпочли забыть и жить дальше… не красят. И становятся только очередным поводом для насмешек. Вот только что-то в глубине души не давало и шанса смириться с потерей. Я на каком-то животном инстинкте ощущала – моя маэре жива! И пока это ощущение не исчезло, сдаваться в мои планы не входило.

– Аэрис, это не имеет смысла, – снова заговорил Рик, опираясь подбородком на мою макушку. – Её не чувствуют ни муж, ни сын. И это может означать только одно: она ушла за Грань. Отпусти её… Пожалуйста. Не мучай себя.

Я не стала отвечать. Такой разговор происходил не в первый раз и вряд ли в последний. Каждый раз он начинался с травяного настоя в деревянной кружке, сунутого в озябшие руки, и заканчивался молчаливым неодобрением со стороны полуэльфа, когда я отказывалась слышать его аргументы и доводы. Искушение согласиться было велико, заставляя сомневаться в собственной правоте. Ведь если я откажусь от своей веры, тогда меня перестанут считать за местную юродивую и начнут относиться теплее. Вот только…

Я закрыла глаза и бездумно потёрлась щекой о рубашку мужчины. Мне не нужно было расположение местных адептов и жителей. И друзья мне не нужны. Я просто хочу снова почувствовать прикосновение тёплых ласковых рук. Получить возможность крепче сжать в объятиях и вдохнуть полной грудью знакомый полюбившийся запах. Услышать тихий хрипловатый голос, что-то нашёптывающий в тишине, и раствориться в нём, понимая: меня любят, ценят и никогда не оттолкнут, не бросят. И больше не будет этой проклятой звенящей пустоты внутри, отдающей студёным холодом. Никогда.

– Отпусти, – попросила я шёпотом и отстранилась, вновь уставившись вдаль. После недолго молчания опустила голову, глядя на то, как большая мужская ладонь сжимает мои замёрзшие пальцы, согревая их. – Ты не понимаешь, Рик… не понимаешь, что я чувствую, и не знаешь, почему я так отчаянно в это верю.

– Аэрис…

– Не надо… Пожалуйста, – бросила я на него умоляющий взгляд, робко улыбнувшись и сжав его руку в ответ.

Мужчина недовольно проворчал что-то себе под нос, а я не стала прислушиваться, вновь посмотрев на темнеющее небо. Он ведь действительно не понимал, что меня никак не отпускала стойкая уверенность, что маэре где-то рядом. Вот тут, протяни руку и коснёшься мягкой ткани юбки, где обязательно спрятано что-то опасное. Или, может, она где-то за спиной, обернись, и увидишь смеющиеся глаза цвета топлёного шоколада, в глубине которых таятся золотистые искры веселья. И улыбку. Чудесную улыбку, с лёгкой ноткой насмешки, тепла и понимания. От которой и саму тянуло улыбаться и смеяться без причины. А ещё я могла бы тайком коснуться того маленького комочка жизни, яркой звёздочки, что пока ещё совсем слаба. Но я-то знаю, как сильно и ровно бьётся его пульс, звонким эхом отдаваясь по связывавшим нас когда-то нитям.

Я очередной раз вздохнула, склонив голову набок и чуть щурясь. Я не перестану верить и не перестану ждать ни за что. И обязательно подарю этому ещё не появившемуся малышу всю свою заботу. Такую же, как когда-то дарила мне моя старшая сестра…

– Ты ещё такой ребёнок, Аэрис. – Его пальцы осторожно коснулись моей щеки и ласково вычертили странный, незнакомый мне знак. От этого жеста стало чуточку щекотно и неудобно. И я смутилась, вновь пряча взгляд. – И цепляешься за призрачную надежду, причиняя боль не только себе, но и тем, кто тебя окружает. – Рик чему-то усмехнулся и добавил, поднимаясь: – Не засиживайся допоздна. Директор за тебя переживает… Как и я.

– Хорошо, – едва заметно кивнула я.

Мужчина насмешливо и скептически фыркнул и оставил меня одну. Украдкой оглянувшись и убедившись, что на крыше действительно больше никого нет, я отодвинулась подальше от края и, согнув ноги, подтянула колени к груди, кутаясь в великоватую куртку.

– Возвращайся, слышишь? Возвращайся скорее, маэре… Нам так тебя хватает.

Особо яркий блик, отразившись от одного из флюгеров, на миг ослепил меня, заставив зажмуриться. И пока я тёрла глаза, в шуме ветра мне почудился лёгкий, с мягкой насмешкой ответ:

«Ещё немного, найдёныш… Ещё немного…»

Вздрогнув, я ойкнула, чувствуя, что снова начинаю съезжать. Свято веря, что мне эти слова действительно послышались. И не знаю, чем это могло закончиться, если бы меня снова не ухватили за руку, дёрнув вверх, и тут же подхватили на руки, крепко прижимая к широкой груди. Закрыв глаза, я уткнулась носом в уже хорошо знакомый шёлк, пахший чабрецом и ванилью, поинтересовавшись:

– И куда ты меня несёшь?

– В комнату. Такими темпами ты свалишься с крыши гораздо быстрее, чем простынешь, – тихо фыркнул Рик, обнимая меня крепче, давно, видимо, смирившись с участью большой и уютной грелки. Только дёрнул за косу, тут же осторожно потеревшись щекой о мои волосы.

От этого незатейливого жеста в груди зародилось довольное урчание, отдаваясь вибрацией по всему телу. Странное, но привычное ощущение, побуждавшее совсем уж странные желания. Я подставлялась под ласковые поглаживания полуэльфа, забыв, что между нами исключительно дружеское общение. Тёрлась щекой о его плечо, машинально принюхиваясь к запаху, выискивая, где он сильнее всего, постепенно приближаясь к самому основанию шеи.

– Всё в порядке? – встревоженно спросил Рик, хотя я почему-то точно знала, что он не против. Совсем не против.

– Ага, – тихо откликнулась, подув на обнажённую кожу.

От полукровки пахнуло лёгким удивлением и чуть-чуть опаской. Она так не вписывалась в привычные нотки его собственного, принадлежащего только ему запаха, что я недовольно заворчала, по-кошачьи шикнув на столь досадную помеху.

– Точно?

– Ага, – тряхнула я головой, отгоняя странные мысли, и вновь прижалась носом к его плечу. Запах Рика меня всегда успокаивал, но сейчас взбудоражил что-то странное, спавшее много-много лет. Резко заныли зубы и зачесались пальцы, которыми я с силой сжала плечи мужчины. – Всё просто замечательно…

Закрыв глаза, я попыталась успокоиться, выровнять дыхание, считая от одного до десяти. И сильно вздрогнула, когда сознание заполнили мутные образы из прошлого. За пару вдохов перед мысленным взором пронеслись десятки, сотни картинок, насыщенных эмоциями. Они перегружали все мои органы чувств информацией и обрушили на голову целый пласт позабытых знаний. От них хотелось убежать, скрыться, спрятаться…

Солоноватый привкус крови на языке отрезвил, возвращая в реальность. Резко отпрянув, я лишь чудом не свалилась с рук полуэльфа, испытывая и страх, и ужас, и… непонятное странное удовлетворение от того, что сделала. Глядя на место укуса, мне хотелось мурчать и ластиться с полным осознанием, что этот нелюдь – мой. И такие вопросы, как «почему?», «зачем?» и «за что?», моё внезапно проснувшееся внутреннее «я» не волновали. Вообще.

– Прости, – выдохнула я тихо, почти беззвучно, с ужасом глядя, как на пальцах медленно появляются чёрные когти, впиваясь в тонкую ткань.

От прикосновения к коже меня прошило ощущение боли. Короткой, яркой. И далеко не сразу я смогла осознать, что боль – не моя. Когда же осознала, круглыми от ужаса глазами уставилась на невозмутимого полукровку. Он продолжал крепко обнимать меня за талию и неспешно шагать. Мои вялые попытки вырваться его не впечатлили. От этого в груди возникло громкое урчание, напугавшее меня ещё сильнее, чем всё, что случилось до этого. Я застыла, испытывая, как глупая кошка, напакостившая любимому хозяину, непреодолимое желание прижать уши к голове и потереться о чужое плечо…

Очень противоречивое чувство. И очень знакомое. Откуда-то я точно знаю, что оно связано с той изящной чернильно-чёрной пантерой, иногда приходящей ко мне в запутанных снах и до дрожи пугающих кошмарах. У неё были наполненные тоской глаза цвета яркой зелени и цепочка светящихся рун вдоль хребта. Как две капли воды похожих на те, что шли по обе стороны вдоль моего позвоночника. Откуда они, я так и не смогла вспомнить. Да и объяснения, почему они иногда кровоточат и до конца не заживают, у меня тоже не было.

Тихий хлопок двери подействовал отрезвляюще, вытолкнув меня из вязких размышлений. Рик пронёс меня сквозь хаос, царивший в комнатах, отведённых мне директором Реес’хатом, и осторожно опустил в глубокое мягкое кресло. Сел на корточки рядом, глядя на меня встревоженным взглядом.

– Аэрис? Ты точно в порядке? – Он осторожно коснулся моего плеча и невольно поморщился от неприятных ощущений. Видимо, я прокусила плечо сильнее, чем мне показалось. – Я за тебя волнуюсь.

Ответить на вопрос удалось далеко не сразу. Я с трудом поняла, что говорить мне мешали эмоции, пронизывающие меня насквозь. И принадлежали они не мне, здорово перегружая нервную систему. От этого меня начинало клонить в сон и, свернувшись на кресле в компактный клубок, я тихо выдохнула:

– Спать хочется…

Рик на это заявление лишь возвёл глаза к потолку. И, буркнув что-то себе под нос, отправился к лабораторному столу, спотыкаясь о стопки книг, свитки, пустые бутылочки из-под зелий и… всё, что я только могла из запасливости притащить в комнату, постоянно выслушивая угрозы от немногочисленных посетителей устроить без спросу уборку. Правда, дальше угроз они так и не шли.

Господин Реес’хат прекрасно понимал, что с адептами Академии некромантии мне общего языка не найти. Даже его авторитет не сможет обеспечить мне место среди будущих магов смерти. Мою достаточно светлую стихию, приправленную ноткой дара целителя, они не переваривали напрочь. Поэтому мои комнаты располагались в корпусе преподавателей, где и охранные плетения были намного лучше, и соседство поинтереснее. Вредный рыжий библиотекарь был не прочь обменять вкусный обед (или ужин) на очередной жуткий или чрезвычайно интересный фолиант. А ещё его как чёрт ладана боялись почти все адепты, совершенно не горя желанием попасть к нему на отработку. Господин Сурин мог сильно осложнить жизнь.

– Выпей. – Перед носом появилась кружка с криво нарисованной улыбающейся мордой кота. По крайней мере так казалось. От неё поднимался пар и пахло травами.

Приподнявшись, я повела носом, прищурилась. И громко, оглушительно чихнув, села, потирая нестерпимо чесавшийся нос. С лёгкой ноткой досады поинтересовалась:

– Мята, да?

– Успокоительные зелья тебя не берут, – пожал Рик плечами, невозмутимо покачав чашкой перед моим лицом. – Остаётся только чай и зелье от простуды, для профилактики. Знаешь ведь, болеть в стенах нашей академии небезопасно для здоровья.

– Знаю. – Осторожно взяв кружку, я подула на отвар и сделала глоток. Мятой пахло слишком сильно, пришлось зажать нос рукой и залпом выпить содержимое, рискуя обжечься и пролить на себя весь напиток. Протянула пустую кружку обратно, вздохнув: – Спасибо… Опять.

Мужчина качнул головой, поставил кружку на ближайшую стопку книг, доходившую ему почти до пояса, и, как маленького беспомощного котёнка, укутал меня по самую макушку в плед, осторожно коснувшись губами моего лба.

– Я не ребёнок… – Моя попытка возмутиться канула в пустоту.

Полуэльф лишь иронично вскинул бровь, стягивая с меня мягкие сапоги. Я следила за ним сонным взглядом, старательно давя зарождавшееся внутри мурлыканье. И почти уснула, когда ощутила прикосновение к щиколотке. Чуткие пальцы осторожно прошлись вдоль старых, давно зарубцевавшихся шрамов и сжали ногу, причиняя лёгкое неудобство.

– Откуда у тебя это? – Голос Рика звучал неожиданно прохладно, отдаваясь непонятной обидой в глубине души.

Тряхнув головой, прогоняя сонливость, я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же он там увидел. Ничего нового для меня нет. Всё те же белёсые полоски шрамов, местами переходящие в грубые, некрасивые рубцы. И рисунок татуировки: отпечаток когтистой кошачьей лапы, в центре которой руна «верность». Я озадаченно попыталась вспомнить, откуда это у меня, но не смогла. Поэтому рассеянно протянула, поуютнее укутываясь в плед:

– Не знаю. Мне кажется, так было всегда. Наверное…

Моргнула и потёрла пальцами глаза, стараясь убрать сеть цветных мушек перед ними. Тихо охнула, когда острой иглой кольнули воспоминания, всплывшие так же внезапно, как и долго, слишком долго спавшие инстинкты.

…Подвал. Тусклый свет факелов и алые языки пламени под алхимической треногой. В котле бурлит зелье, стремительно меняя свой цвет. Реакция идёт стандартно, согласно рецептуре, оставленной Хозяином. Вот только так хочется добавить не три капли настойки аконита, а четыре. Или пять?

На мгновение тело сковывает страх. Я снова иду против указания Хозяина. Он велел делать так, как написано. Но чутьё говорит об ошибке в рецепте. И как поступить?..

…Кнут рассекает воздух, обжигая кожу раскалённым металлом. Свист отдаётся звоном в ушах, смешавшись с диким, полным боли криком. Я задыхаюсь от удушливого чада факелов, от ужаса, перехватывающего горло. И раз за разом дёргаю руки, скованные цепями, пытаясь вырвать злополучные крепления и закрыть уши ладонями. Чтобы не слышать, не видеть, не знать. И не думать, что в чужом наказании виновата я со своим чёртовым чутьём!

Нет, не слышать, не знать и не видеть. Не помнить…

Прикосновение пальцев к щеке разбило пугающую картинку, отгоняя отголоски старого кошмара, сегодня получившегося устрашающим в своих реалистических подробностях. Вздрогнув, я тихо зашипела, откинувшись на спинку кресла. И снова вздрогнула, теперь от чужих эмоций, показавшихся острее. Получивших терпкий привкус ревностного удовольствия от беспокойства, граничащего с неподдельной тревогой, на лице Рика, склонившегося надо мной.

Шмыгнув носом, я слабо улыбнулась, осторожно и почти невесомо погладив его по щеке:

– Всё в порядке, правда. Устала просто… И замёрзла. И спать хочется. – И со смешком добавила: – Мята.

– Ладно, – нехотя поднялся Рик и недовольно поджал губы: – Я приду позже, надо кое-что уточнить по твоим последним конспектам. Хорошо?

– Ага, – кивнула я, сползла ниже и, свернувшись в клубок, спрятала нос в коленях.

И почти сразу провалилась в лёгкую дрёму. В этот раз мне не снились кошмарные картинки из собственного прошлого. Не снилось чувство потери и одиночества, я никого не пыталась найти в путаных лабиринтах сознания и куда-то бежать, нет. Я крепко прижималась к родному, близкому человеку, уткнувшись носом ей в грудь и наслаждаясь прикосновением знакомой руки к волосам на моей макушке. Чувствуя, как внизу живота покалывают пузырьки игристого счастья от доверительного шёпота, продолжавшего звучать в моей голове.

«Ещё немного, найдёныш… Ещё немного…»

– Ма маэре… – беззвучно прошептала я. И, сама того не осознавая, громко замурчала от предвкушения скорой встречи.

В том, что она будет, я не сомневалась. Никогда.

Пределы Грани

Хаос

Серый песок стелился под ноги мелкой позёмкой. Он то поднимался, свиваясь в тугие жгуты, то опадал. Кромка бархана, так удачно заменившая случайному путнику трон, позволяла наблюдать за тем, что творилось вокруг. И видеть, как, едва ощутимая здесь, рядом с ним буря сметает всё на своём пути. Ломая. Сминая. Стирая раз и навсегда. Превращая и без того безликий пустой пейзаж в самый настоящий ад. Где нет ни сил, ни возможности выжить. Да и желания.

Мужчина сидел, опираясь локтями на колени. Он медленно, методично пропускал сквозь пальцы грубые, крупные песчинки, царапавшие кожу. Безразличный взгляд скользил по пустыне, то и дело цепляясь за линию горизонта. Не замечая, как послушные его воле Пределы Грани менялись, хаотично и бесконтрольно. Вот только ленивый, казалось бы, не знающий, что такое сопереживание и горе, нелюдь давно перестал обращать на это внимание. Зачем? Куда проще закрыться от этого мира, спрятаться от боли и горького чувства острой несправедливости в душе. Потеряться в ней, так и не сумев привыкнуть к пугающей даже его пустоте. Там, где когда-то звенела тонкая, хрупкая нить. Однажды она крепко-накрепко связала одного из самых опасных Древних с хрупким, сломанным ребёнком, смотревшим на него доверчивыми карими глазами. Связала и не отпустила, отдаваясь ноющей тоской где-то в груди.

Ко-ра-на.

Имя, пронизывающее сердце ощущением острой потери. Имя, ставшее табу в его доме. Хаосу впервые за много… очень много лет… впервые за всю его жизнь хотелось не знать, не помнить и глупо, совсем по-человечески стереть всё, что было после. И отчаянно верить, что его дитя, его дочь жива. Что стоит зажмуриться, и на плечо лягут тонкие пальцы, привлекая внимание. А такой родной, мягкий голос расскажет о новых печатях, придуманных неугомонным ребёнком. И, горя энтузиазмом, Корана с широкой улыбкой будет говорить и говорить, активно жестикулируя…

Закрыв глаза, стихий сжал кулаки и откинул голову назад, подставляя лицо дикому, слишком яркому двойному солнцу. Даже не пытаясь сдержать слёз, катившихся по щекам. Изнутри его грызло чувство вины, острое и ядовитое.

Он не справился. Он не защитил. Просто не смог. И теперь всё, что осталось Хаосу, ленивому и непостоянному, так это ненавидеть. Чисто, сильно, так, как мог только он. Ненавидеть всем сердцем и всей своей тёмной душой… свою сестру, будь она проклята и предана забвению! Она наградила его дочь проклятием собственной крови. Не захотела освободить ребёнка даже за половину мира. Ёфи так и не поняла, что, если бы она попросила весь мир, Хаос отдал бы его не задумываясь. И плевать ему на гордость и цену своего творения. Жизнь Кораны была гораздо дороже, чем всё, что бы он ни создал.

А ещё он ненавидел дракона. Ревновал собственного ребёнка к тому, кто стал центром жизни и забравшим её сердце. И пусть это глупо, но Хаос завидовал ему, самую малость, зато от души. Завидовал чёртову золотому дракону, потому что тот был рядом. Не долго, да, но был же!

Он сгорбился, медленно разжав пальцы. Песок скользнул вниз, смешавшись с каплями крови, а губы мужчины искривила горькая усмешка. Он ненавидел их всех. Ненавидел со всей яростью и порывистостью. Всех и сразу, а себя – всё равно больше. Он ведь хвалился собственной силой, властью. Принимал их как данность, милостиво позволяя преклоняться и почитать. Вот только, как всегда и бывает, когда оно было так необходимо, оказалось, что ему и предложить-то нечего. В обмен на дорогую ему жизнь. Не-че-го.

Хаос хрипло хохотнул. Ветер взъерошил длинные пряди, сменившие глубокий чёрный цвет на цвет лунного серебра. Ощущать себя беспомощным было нелепо. Как и признавать своё поражение. И, протестуя против всего этого, он вдребезги разнёс свой дом, поставив на дыбы все Пределы Грани и только чудом не уничтожив их полностью.

Хотелось. Очень. До дрожи в руках. Но, стоя среди руин и глядя обезумевшим взглядом на медленно оседающий пепел, Хаос прекрасно осознавал, что это не имеет смысла. И улыбнулся. Впервые за долгое время. Страшно и жутко. Гримаса, пропитанная болью и горечью, мало напоминала улыбку. Больше она походила на оскал хищника, потерявшего всё, ради чего стоило жить.

Конечно, это было не так. Только кому от этого легче? Он всё равно продолжал ждать, раз за разом разочаровываясь в своём ожидании. Чувство надежды становилось кислотой, разъедающей изнутри, а знакомые пальцы так и не тронули его за плечо. Но Хаос ждал… прекрасно зная, что этого не будет. Больше – нет. Его дитя сгорело, в последний раз и навсегда.

Тихие шаги почти заглушил тягучий песок. Чужое присутствие мужчина отметил лишь краем сознания, даже не повернув голову в сторону незваного визитёра. А гость устало вздохнул и уселся рядом с ним, пристроив на коленях потёртую сумку. Светлые волосы, собранные в простую косу, он перебросил через плечо.

– Здравствуй, дядюшка, – прошелестел Хаос, уставившись на горизонт и вновь пересыпая песок из ладони в ладонь.

– Здравствуй, – отозвался Авалон.

Смерив сгорбившуюся фигуру племянника оценивающим взглядом, он спустил сумку с колен, поставив на них локти, сложил руки домиком и пристроил подбородок на скрещенные пальцы.

Хаос не сразу обратил внимание, что единственный родственник, которого он терпел, изменился. Нет, это не было чем-то глобальным, но тому, кто слишком хорошо знал, кто такой Авалон и с чем его едят, не составило труда понять, в чём дело.

– Значит, ты отдал трактат, – тихо хмыкнул Хаос.

– Мне он не нужен, а им… – Авалон сделал паузу, наблюдая за бушующей вокруг бурей, – им он ещё пригодится.

– И город отпустил с жителями…

– Они не виноваты в моём эгоизме. – Древний на мгновение прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то, и улыбнулся: – Это забавно… но я только сейчас понял, как глупо пытаться насильно привязать к себе. Нет, это был их осознанный выбор, не спорю. Но он не принёс счастья. Ни им, ни мне.

Хаос на это ничего не сказал, продолжая смотреть вдаль. Сгорбившись, он старательно давил кипевшую в глубине души зависть. Едкую, разъедающую и бессильную.

– Её нет, – наконец выдавил он, закрыв ладонями лицо. – Её просто больше нет…

– Знаю, – вздохнул Авалон, качнув головой.

О конфликте сестры и брата знали все. О том, какую цену пришлось платить упрямому нелюдю, – единицы. О том, стоит ли оно того…

Стихий хмыкнул. Если Ёфи надеялась, что он простит и забудет, то ошиблась. Чем-чем, а всепрощением Хаос не страдал. Никогда.

– Почему? – Вопрос прозвучал по-детски наивно, сорвавшись с языка до того, как мужчина успел его прикусить. И, сглотнув, он всё же добавил: – Почему – она?

– Это был её выбор, Хаос. – В голосе родственника горькой нотой звучало сочувствие.

Он осторожно коснулся напряжённого плеча племянника, пытаясь поддержать его, но тот дёрнулся, скидывая ладонь.

– Она могла меня позвать. – Тонкая молния прочертила светлое небо, ударив в песок. Он оплавился, превращаясь в искрившееся на солнце стекло. Хаос на это не обратил никакого внимания, уставившись на сцепленные в замок пальцы. – Она просто могла позвать меня и…

– И что, Хаос? – Авалон был всё так же спокоен. Он улыбался, печально и понимающе. Но больше попыток прикоснуться к племяннику не предпринимал. В отличие от большинства он прекрасно представлял, какие могут быть последствия. – Что это изменило бы? Ты не всесилен, племянник, увы.

– Я…

– Хватит, Хаос. – Тихо вздохнув, Авалон опёрся о его плечо и поднялся. Отряхнув песок, он проговорил с нажимом: – Отпусти её. И пожалуйста, вспомни наконец, что у тебя есть о ком, кроме неё, заботиться. Так будет лучше. Для всех.

– Для всех… – чуть помедлив, повторил мужчина, сжимая пальцы так, что побелели костяшки. – Для всех… Для всех? А для меня?! Нет, Авалон, я не хочу… Не хочу и не могу!

– У тебя нет выбора. – Древний покачал головой, взъерошив тёмные волосы на макушке племянника. – Смирись, Хаос. Смирись и живи дальше. – И, не обращая внимания на тяжёлый, пронизанный ненавистью взгляд, жёгший его спину, мужчина неторопливо ушёл. Не обращая внимания на продолжавшую бушевать бурю. Оставив Хаоса один на один с холодной пустотой в душе и непониманием, что делать дальше, как жить.

Опустив голову, нелюдь закрыл глаза, спрятав лицо в ладонях. Он сам себе напоминал заправского мазохиста, всё время цепляющего тонкие нити связи, соединявшего стихия и его семью. Разноцветные, вибрирующие, поющие каждая свою, уникальную ноту.

Вот тёмно-алая. Она тёплая, живая, так и льнёт к рукам, опутывая с ног до головы и согревая. Она тянулась к Сэмире, отражая всё то, что происходило в душе его дочери. Та по-прежнему улыбалась и смеялась, казалась беззаботной и прежней. Но Хаос точно знал, видел, как чёрные пятна боли разъедали её изнутри.

Рядом тускло светила белёсая нить, колючая, как ёжик, похожая на шаровую молнию. С Астой не было легко. Ни тогда, ни сейчас. Теперь же она и вовсе доводила своими выходками окружающих до безумия. И мало кто мог разглядеть за всем этим отчаянную попытку спрятаться от собственных чувств и эмоций.

Неосознанно он потянулся к этим нитям, коснувшись их мысленно, и криво улыбнулся в ответ на тихий перезвон, отдающий нежностью и заботой. И обратил внимание на другую нить, нежно-фиолетового цвета. Она связывала одного из первых Древних с ещё одним человеком. Ну… или почти человеком. Ниилу он нашёл случайно. Наверное, сама матушка озаботилась, раз обычная прогулка по закоулкам Аранеллы привела стихия в заснеженный лес и буквально ткнула носом в маленького ребёнка. Правда, что бы там Судьба ни задумывала, Хаос явно обломал ей все планы. И с гордостью называл мелкого, вредного демонёнка своей дочерью. Глупым детёнышем, который во всём винил лишь себя. Запершись в оружейной мастерской, она ушла с головой в работу и не желала контактировать с окружающим миром. Она думала, что так ей будет проще пережить потерю.

Ещё одной, тёмной полоской тянулась чернильно-чёрная нить. Коснувшись её, Хаос рвано выдохнул, ощущая тепло и поддержку. Они ослабляли бушующую в душе ярость, сглаживали острые углы ненависти и напряжения. И связывали крепкими узами с Авитмиль. Покровительница двуипостасных пришла в этот мир неизвестно откуда и непонятно зачем. Но Хаос не жалел об этой встрече. Она оставалась рядом, не пытаясь вмешаться или остановить разбушевавшегося стихия. За это Хаос ценил её ещё больше. И любил так, как мог, – сильно и безудержно. Хотя куда уж сильнее?

Сердце кольнуло острой иглой печали и щемящей тоски. Чужой, не принадлежавшей мужчине. Стихий на это только украдкой вздохнул, невесомо коснувшись нити из чистого золота. Она была самой тонкой, слабой и едва ощутимо вибрировала от напряжения. Один маленький дракончик цеплялся за то, что всегда было неизменным в его жизни, за невыносимого и вечно ленивого деда. И тянулся к нему, наплевав на все расстояния и запреты.

Печальная улыбка, полная нежности, скользнула по лицу мужчины. Почти мгновенно сменившись настороженностью и удивлением. Хаос нахмурился, резко вскинувшись, и распахнул глаза, уставившись вдаль. Недоумённо моргнув, он снова потянулся к нити, связавшей его и сына Кораны. Затем ещё и ещё. Он трогал, дёргал её. И, не веря, смотрел, как нить множится и двоится. Как она тянется куда-то, обрастая новыми тонкими связями. И заканчивается в одной ей ведомой точке… Зато какой!

Сердце дрогнуло, пропуская удар. Бушующая вокруг буря застыла, осыпавшись мелкими песчинками. Стихий же, всё ещё не веря, снова коснулся этой новой, очень хрупкой нити, с нежностью и невероятной бережностью. И рассмеялся, выпрямившись и откинув голову назад. Легко, искренне, наконец чувствуя, как его отпускает давно скопившееся напряжение.

Яркое солнце на чистом синем небе слепило глаза. Выступившие слёзы текли по щекам, на что Хаос не обращал никакого внимания. То, что он узнал, с лихвой перекрывало всё остальное. Ну, кто, кто бы мог подумать!..

– Ня! – Громкий, недовольный возглас заставил мужчину вздрогнуть от неожиданности. И обратить внимание на шур’шуна, усевшегося неподалёку от него и уставившегося на своего хозяина с самой недовольной из всех возможных морд. Ещё и хвостом мёл из стороны в сторону, поднимая клубы песчаной пыли вокруг себя.

– Иди сюда. – Хаос широко улыбнулся, похлопав по коленям.

Шуршик презрительно фыркнул, поведя ушами, и неторопливо забрался на предложенный насест, тут же перевернувшись на спину и требовательно пнув хозяина лапой в живот. Дабы тот уделил собственному фамильяру больше времени.

Хаос фыркнул, запустив пальцы в длинную густую шерсть. Шур’шун зажмурился, разразившись низким, басовитым мурлыканьем. И изогнулся, подставляясь под ласковые пальцы хозяина.

– Паршивец, – усмехнулся Хаос, поднялся, позволив любимцу зацепиться когтями за рубашку и забраться ему на плечи, где Шуршик устроился, уткнувшись холодным носом в щёку хозяина.

От него фонило таким самодовольством, что стихию оставалось только покачать головой. Мелкий зверёныш каким-то чудом всё знал и ждал, когда до самовлюблённого нелюдя всё дойдёт. Теперь вот дулся от гордости, продолжая громко мурлыкать, впиваясь острыми коготками в плечо.

– С тобой всё ясно, пушистое ты нечто. – Шуршик довольно някнул, лизнув мужчину в щёку. И заурчал ещё громче, когда тот погладил мягкие, шелковистые ушки зверька. – Идём домой, чудо…

Засунув руки в карманы брюк, Хаос неторопливо спустился с бархана. Серая, безжизненная пустыня стремительно менялась, обретая очертания выкорчеванного, некогда цветущего сада с полуразрушенным домом из тёмного камня в центре. Восстанавливать его у стихия не было ни желания, ни времени. Во всяком случае, раньше не было, а теперь он точно знал, что и как нужно сделать. И уже просчитывал, как всё успеть до того, как порог переступит кто-то очень важный.

Прожжённая местами дверь распахнулась до того, как он нажал на ручку, собираясь войти. Стоявшая на пороге женщина в простой домашней одежде скрестила на груди руки, смерив блудного скитальца настороженным взглядом. Кисточки бахромы широкого алого пояса касались босых ступней, выглядывающих из-под полы длинной чёрной юбки. Всё портила настороженность и подозрительный прищур, но Хаос солнечно улыбнулся, сделав шаг вперёд и чмокнув свою спутницу в лоб:

– Я дома.

Авитмиль привстала на цыпочки, коснувшись носом его подбородка, и резко втянула воздух. После чего отступила на шаг, пропуская мужчину в дом, и тихо пробормотала:

– Что-то случилось.

– Возможно, – легкомысленно пожал плечами мужчина, направляясь на кухню.

– Но ты не расскажешь, – с вкрадчивыми нотками заметила женщина, следуя за ним по пятам.

Хаос притворно вздохнул и остановился, повернувшись к ней и сев на край кухонного стола. Опёршись ладонями на его край, он склонил голову набок, разглядывая Авитмиль. Если верить канонам красоты, она могла претендовать разве что на звание симпатичной. Средний рост, тонкое телосложение. Острый подбородок, прямой длинный нос и смуглая кожа в комплекте с высокими скулами и кошачьим разрезом глаз делали внешность экзотичной. Она выделялась, но при этом была обычной. Хотя недооценивать её было очень и очень небезопасно.

– Не-а, – насмешливо фыркнул стихий, укоризненно посмотрев на неё. – Это будет не так интересно.

– Ты что-то узнал… – чуть помолчав, задумчиво протянула Ави, подойдя к нему вплотную. Ухватила пальцами за подбородок, внимательно разглядывая слишком уж довольную рожу нелюдя.

Шур’шун недовольно зафырчал. Авитмиль шикнула на него, и тот, продолжая фырчать, спрыгнул на стол. А женщина наклонилась вперёд, снова глубоко вдыхая запах. Закрыв глаза, она замерла, что-то обдумывая. Хаос чуть ли не физически ощутил, как натянулась та самая нить, что их связывала, и, широко улыбнувшись, потёрся носом о её нос, позволив узнать всё, что узнал сам.

Ави охнула, удивлённо распахнув глаза и глядя на него. Отступила на шаг, прижав подрагивающие пальцы к губам, и тут же бросилась вперёд и обняла Хаоса за шею, прижавшись к нему всем телом. Стиснула сильнее, расхохотавшись так же легко и беззаботно, как и нелюдь не так давно.

– Боги! – Подняв голову, она широко улыбнулась, коротко поцеловав мужчину. – Боги, теперь всё будет хорошо! Наконец-то…

– Ага. – Хаос обнял её за талию, уткнувшись носом в тёмные волосы.

– Ты им расскажешь?

– Не сейчас, – поморщился он, снова потёрся носом о её нос и пояснил: – Ещё не время. Знаю, что они имеют право знать, но…

– Упрямый ты нелюдь! Им же больно!

– Знаю…

– Тогда какого грёбаного… – начала было возмущаться Авитмиль. Но умолкла под пристальным взглядом чёрных глаз. – Боги, что ты задумал, нелюдь?

– Ави. – Обхватив её лицо ладонями, мужчина твёрдо повторил: – Ещё не время. Просто поверь мне, ещё совсем не время.

– Не время?

– Не время.

– Хорошо, – вздохнув, нехотя кивнула Авитмиль, соглашаясь. И хмыкнула, покачав головой: – Я всё-таки надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Не сомневайся. Я когда-нибудь тебя подводил? – притворно обиделся мужчина и сдавленно охнул, получив чувствительный удар в живот: – За что?!

– Чтобы не расслаблялся, чудовище, – фыркнула Авитмиль и, выпутавшись из его объятий, вышла из кухни.

Хаос потерев пострадавшее место, сощурился, сделав пометку обязательно ей отомстить, и огляделся по сторонам, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видел свою книгу рецептов. Душа требовала деятельности, а что может быть лучше, чем приготовить подарок для собственного ребёнка?

Всё лучше, чем сидеть и ждать, когда же она соизволит вспомнить о своём бедном старом отце. Нет, ну ладно, книга под мойкой, а поварёшку-то куда засунули?!

Отступление. О Внезапных визитах и их последствиях

Пределы Грани. Дом Хаоса

Говорят, беда не приходит одна. Особенно если эта беда – решивший на радостях заняться готовкой мужчина. Обаятельный, привлекательный, даже притягательный. Не лишённый харизмы и определённого очарования. Единственный и неповторимый Хаос.

Опять-таки единственным недостатком которого была излишняя лень и огромное самолюбие. И по причине второго, с добавлением первого, некогда чистая просторная кухня сейчас напоминала поле ожесточённого боя. Где в неравной схватке сошлись два сопоставимых по силе противника: рецепт королевского варенья из крыжовника и, собственно, сам владелец дома.

Борьба шла с переменным успехом. И, судя по продолжительности сопротивления сторон, грозила затянуться надолго. На потолке уже виднелись чёрные пятна копоти, плита щеголяла боевой раскраской самых диких, вырви-глазных оттенков, а количество испорченных котелков, высившихся в углу, грозило скоро погрести под собой горе-кулинара.

Хаос стоял у плиты в переднике, покрытом боевыми подпалинами и сажей, задумчиво почёсывая затылок. На сильном огне весело, но опасно булькало странное варево, по описанию больше смахивающее на неудачный эксперимент начинающегося алхимика. К тому же страдающего если не косоглазием, то тугодумием, раз не сумел с первого раза правильно прочитать рецепт.

– Надо же, как интересно получилось… – Хаос озадаченно потёр лоб, в который раз сверяясь с кулинарной книгой. – Хм, может, всё-таки зря я добавил плоды ядовитого плюща? Нет, они, конечно, похожи на грецкий орех, но, видимо, по свойствам с ним не сравнятся… – В который раз посмотрев в котёл, а затем в книгу, стихий издал ещё одно задумчивое многозначительное «хм».

И решительно вылил в помойку содержимое норовившего взорваться котелка, отправив его к предшественникам. Сто первая попытка сварить лакомство провалилась так же, как и все остальные. Только вот Хаос не собирался сдаваться, а уж времени и упрямства у него хватило бы на троих. Тем более когда на кону стояла улыбка любимой, пусть и приёмной дочери.

Вытерев половник о несчастный передник, мужчина привычным жестом заложил его за пояс и принялся придирчиво отбирать ягоды для новой порции варенья. Вредные саламандры, угрожающе шипя, пытались отвоевать свою законную территорию дома, грозясь сжечь его ко всем упырям, если хозяин не прекратит издеваться над кухней. Однако, заработав пинок в сторону очага, дружно шмыгнули в печь, предпочитая оттуда ехидно комментировать кулинарные потуги стихия. А те оставляли желать лучшего… во всём, что касалось сладостей, кондитерских изделий и консервирования. Особенно консервирования. Но Хаосу на это было наплевать точно так же, как и на то, что до возвращения Кораны это самое варенье (коли он его вообще сварить сумеет) благополучно съедят. К этому варианту развития событий он относился с долей философии… Ведь надо же на ком-то опробовать лакомство! И только после этого, если подопытный окажется жив, можно будет и Кору угостить, и Дэни баночку сунуть.

Очередные ягоды отправились в чистый котёл. Сыпанув сверху сахару и немного корицы, Хаос принялся методично мешать смесь, ожидая, пока она закипит, и втайне прося свою счастливую звезду, если таковая вообще имеется, перестать поворачиваться к нему тылом и наконец продемонстрировать своё лучезарное личико. В конце концов он не так уж много просит. Всего лишь возможность сварить варенье в первый и, вероятнее всего, последний раз за свою долгую ленивую жизнь!

Только не зря говорят: беда не приходит одна. И в тот самый миг, когда он стоял перед нелёгким выбором: бросить в закипающую смесь горсть гвоздики или нет, наверху что-то грохнуло, брякнуло, матюгнулось… И на застывшего от неожиданности, застигнутого врасплох стихия из открывшегося внезапно портала рухнуло громко ругающееся, икающее, обдавшее распластавшегося на полу Хаоса отменным перегаром и излишне пернатое нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся слишком уж знакомым ему эр-ханом… в совершенно непотребном состоянии!

– Едрит твою кочерыжку… – выдавил придавленный немалым весом мужчина, стараясь понять, каким макаром это вообще оказалось на его кухне. Что через портал, это и ёжикам понятно. Что с помощью кого-то – и к гадалке ходить не надо! Вопрос был только один: у кого хватило сил, наглости и нахальства совершить такой финт ушами?!

Между тем насквозь проспиртованное тело признаков жизни не подавало и слезать с облюбованного места не собиралось, крепко прижимаясь к мужчине. И словно этого было мало, на плите рванул очередной котёл, окрасив и без того потемневший потолок ещё одним чёрным пятном.

Саламандры в очаге ехидно защёлкали, танцуя победный танец. И даже не думая устыдиться своего злорадства в отношении хозяина, когда тот показал им кулак. Хаос только зубами заскрежетал, в который раз проклиная тот день, когда заключил контракт с этими чудовищами. И что его тогда дёрнуло брякнуть во всеуслышание: «Какие милые ящерки»? Кто ж знал, что именно этой фразой он свяжет себя и сию обнаглевшую и охамевшую вконец банду?!

– Слушайте, господин эрхан, а не слезть бы вам? – пропыхтел Хаос, пытаясь спихнуть с себя хмельного, напившегося до синих гномиков (и кому только виделось такое безобразие-то?) гостя. Пернатый пьяница двигаться с места не пожелал, обхватив хозяина дома и стискивая его в железных объятиях. – Господин Эристай, поимейте если не разум, то хотя бы чью-нибудь совесть! И слезьте с меня наконец!

– Ась?! – Тело вздрогнуло, сжало крепче стихия в объятиях и счастливо пробормотало, обдав гремучей смесью перегара: – Ни… солнышко моё крылатое… Я так по тебе скучал! Я так тебя люблю! Не сбегай больше, моя красавица…

– Да ну на фиг! – Вытаращившись на незваного гостя, Хаос с минуту переваривал озвученные комплименты.

С одной стороны, ему льстило, что его сочли красивым и даже любили. С другой – напрягало, что такие признания делал пьяный нелюдь, к тому же одного с ним пола. Да ещё и умудрившись каким-то образом перепутать его с девушкой! Нет, он, конечно, осознавал, что симпатичен, обаятелен и привлекателен. Но не настолько же!

– Я так виноват, так виноват…

– Господин Эристай…

– Я так по тебе скучал! Дай я тебя поцелую!

– Эристай, чтоб тебя упыри крепко обняли и понадкусывали! Слезь с меня немедленно!

– Ну, лапочка, ну, не ругайся… У меня головка бо-бо…

– В ротике кака, а мозги улетучились в тот самый момент, когда ты впервые согласился выпить! Но будь любезен, сними с меня свою отягощённую алкоголем тушку и покинь мой дом! – Тут Хаос ощутил то, что ввергло его в состояние лёгкой степени охренения. Постепенно усиливающейся до того момента, пока стихий просто-напросто не заорал, прямо в ухо гостя: – Ты ещё и лапаешь меня, пьянь подзаборная?! В каком месте я тебе на девушку похож, Эристай?! А ну убрал лапы! – И с этими словами эрхану прилетело. В лоб. Поварёшкой, которую, извернувшись, Хаос умудрился-таки вытащить из-за пояса, чтобы от души, со всей щедростью врезать ею по твёрдой поверхности, именовавшейся головой лучшего шпиона Сайтаншесса.

Звон стоял… Колокола от зависти ржавеют! Но чудодейственность такого приёма нельзя отменить. Распластавшийся на стихии мужчина соизволил оторвать буйную голову от груди оного и встретиться взглядом с потемневшими от сдерживаемого желания прибить эту пьянь глазами хозяина дома. После чего икнул, мигнул и расплылся в радостной улыбке:

– Ла-а-а-почка моя! Дай я тебя поцалую!

– Не дам, – резко откликнулся Хаос, решив повторить опыт и вновь врезать по голове Сайтоса половником. И пока жертва собственной любви к спиртному пыталась отойти от удара, умудрился столкнуть демона с себя на пол и подняться на ноги. Продолжая ворчать себе под нос:

– Охренели они там. В корень. Вконец. В… Да чтоб к ним писец полярный на пару столетий в гости припёрся! Чтоб им жить было весело и не скучно в компании вечного закона подлости! Да чтоб…

– Эм… А где я?! – раздался робкий голос с пола. Глянув на недоумённо моргающего гостя, потирающего лоб, Хаос не выдержал и приложил его снова. В третий раз. На счастье. И явно удачно, потому что Сайтос вскрикнул, икнул и выдал, выпучив глаза от изумления: – Хаос?!

– Нет, – категорично откликнулся стихий, скрестив руки на груди и гневно взирая на эрхана. – Я та милая девица на выданье, которой ты в любви признаваться изволил. И знаешь что? – Язвительность в голосе Хаоса можно было черпать ковшом, и то не факт, что получится вычерпать. – Я согласен!

– На что?!

– На свадьбу, конечно! – показательно удивился такому невежеству стихий и, прижав руки к груди там, где билось сердце, томно вздохнул: – Я мечтал об этом… всю свою жизнь! Я уже вижу нашу церемонию! Я – весь в белом… Ты – весь в зелёном… Повелительница рыдает, Повелитель роняет скупую слезу… Аста тискает Танориона, Сэмира оплакивает мою свободу и невинность на плече своего тёмного эльфа… А Дэни будет тащить мой шлейф! Слышишь, Эристай? Костюм обязательно с длинным шлейфом! Иначе не соглашусь и в наряде невесты будешь ты!

– Я… Я не хочу! – Видимо, медленно, но верно алкоголь покидал головушку демона, и до него начинало доходить, где он и с кем. – Я это… Я случайно!

– Ничего не знаю! – категорично откликнулся Хаос, испытывая злорадную радость при виде, какие муки отражались на лице Сайтоса.

Тому было и стыдно, и себя жалко, и смешно, и по-прежнему ещё пьяно… Но больше всего ему хотелось оказаться как можно дальше от вредного злопамятного стихия, сейчас наслаждавшегося мучениями своей внеплановой жертвы. А нечего было пить, предлагать сомнительные идеи и мешать Древнему варить королевское варенье! За последнее было обидно больше всего. И прощать испорченный сто второй вариант Хаос не собирался!

– Но…

– Ты меня лапал? Лапал. В любви клялся? Клялся. Лапочкой называл? – Каждое слово подкреплялось взмахом половника, отчего Сайтос вжимал голову в плечи и старался отползти подальше, дабы не попасть под удар.

Правда, далеко сбежать у него не вышло, он упёрся в стену. А способностью просачиваться сквозь каменную кладку пока ещё овладеть не успел, о чём чрезвычайно остро сожалел в данный момент, глядя на воодушевлённо дирижирующего кухонной утварью Хаоса, продолжавшего нести в массы вечное, светлое, разумное… В смысле, рассуждать о том, сколько причин имеется у резко трезвеющего эрхана для женитьбы на самом единственном и неповторимом Древнем.

– Так что, господин главный шпион Сайтаншесса, – угрожающе навис над Сайтосом Хаос, хмурясь и сурово сдвинув брови, – извольте исправить нанесённый моей невинности и чести урон!

– К-каким образом?! – чуть заикаясь, выдал Сайтос, пытаясь сообразить, как выбраться из этой ситуации.

Но дельные мысли у него закончились в тот момент, когда он решил продолжить пьянку в компании омерзительной восьмёрки. Но кто ж мог предположить, что у них всё получится?! Да ещё так… оперативно?!

– Как это? – нарочито недоумённо похлопал ресницами Хаос и тут же восторженно пояснил: – Сочетав наши судьбы священными узами брака! Как же ещё, а?

– Не хочу! – истерично взвизгнул демон, активно пытаясь уйти от очередной встречи с половником.

– А вас не спрашивают, молодой человек. Изволили признаться, извольте отвечать за свои слова, любезнейший!

– Но я это… Я Ниилу люблю! – попытался состроить святую невинность демон, старательно передвигаясь по стеночке в сторону от разошедшегося не на шутку стихия.

– Да ну?! А чой-то я не наблюдаю данный факт, ась? – Хаос сощурился, уверенно загоняя жертву своего капризного и вредного настроения в дальний угол кухни, одновременно подавая знаки саламандрам, дабы организовали портал.

Противные ящерицы даже не подумали отреагировать, продолжая язвительно щёлкать, трещать и вовсю комментировать происходящее. Разворачивающееся перед ними зрелище им явно пришлось по вкусу.

Погрозив им в очередной раз кулаком, Хаос про себя высказал всё, что думает о саламандрах вообще и волшебных существах в частности. Попутно помянув недобрым словом собственный эгоизм, когда-то помешавший ему признать, что полезными эти огненные чешуйчатые хамы были далеко не всегда. Проще было перечислить, сколько раз они ему подлянки устраивали, чем вспомнить, когда ящерицы оказали хоть какую-то бесплатную услугу! И, только отведя душу, стихий снова обратил внимание на икающего демона. А судя по бледному лицу и подрагивающему нервно хвосту, до Эристая уже доходил весь казус сложившейся ситуации.

– Господин Хаос, я… – Попытка прочистить горло провалилась, и Сайтос закашлялся. А когда справился со своим голосом, выдавил: – Я это… Дико извиняюсь, но, кажется, чуть-чуть напутал с векторами… Наверное… Да, точно! С векторами напутали, да!

– Ишь ты! С ве-е-екторами они напутали, – хмыкнул Хаос, покрутив в руке половник и сделав ещё пару шагов в сторону испуганного демона. Он скрестил на груди руки, глядя на своего гостя если не скептически, то явно издеваясь. – Я, конечно, знать не знаю, кто там такой уникально умный и гениально талантливый, что напитал ваше рукотворное безобразие и отправил тебя ко мне… Но сдаётся мне, к твоим друзьям, эрхан, он имеет очень отдалённое отношение! – И, резко перейдя с серьёзно-ехидного на шутливо-требовательный тон, поинтересовался: – Ну что? Жениться бум?

– На ком?! – Эристай попытался в который раз отшагнуть в сторону, но, не удержав равновесия, едва не рухнул лицом вниз.

– На мне, конечно. Или ты успел ещё на ком-то поваляться, поёрзать и сжать до уверенного хруста в сильных, крепких объятиях?

– А у нас… А у нас… – Сайтос, похоже, усиленно пытался понять, что бы ответить, дабы отвязаться от такой сомнительной чести… И, не выдержав давления, ляпнул первое, что пришло в голову: – Однополые браки у нас запрещены!

Хаос неопределённо хрюкнул, умудряясь сохранять невозмутимое выражение лица, и выдал:

– Так это… то у вас, мой красавец нетрезвый ловелас… А ты сейчас находишься у меня в гостях! – И, состроив самое восторженное выражение лица, протянул писклявым голосом: – Проти-и-и-и-ивный!

Кажется, это стало последней каплей. Потому что демон, умевший стойко переносить и гнев Повелителя Сайтаншесса, и ярость его любимой супруги, натренированный наследниками и закалённый общением с сильными мира сего, банально свалился в обморок. Видимо, сарказм и ядовитость некоторых ленивых стихиев хрен знает какого года выпуска переполнили скромную чашу стрессоустойчивости одного конкретного эрхана.

– М-да… – задумчиво протянул Хаос, оглядывая резко осевшее тело в дальнем углу кухни. – Слабые нынче зятья пошли, слабые… Ну или не зятья, а женихи! Хотя хрен редьки не слаще, он того… длиннее!

Саламандры недовольно загудели из очага, потрескивая и качая головой. Они тоже были разочарованы, что внезапный гость, так лихо отвлёкший хозяина дома от порчи кухонной утвари и продуктов, быстро спёкся, уйдя в спасительный обморок. Однако, узрев подозрительно ласковый взгляд мужчины, смущённо опустили морду. Если бы у них была совесть, они ещё и покраснели бы от смущения и стыда, но Хаосу пришлось довольствоваться деловым копошением среди угольков и дров, в занятной попытке принять очень уж важный и занятой вид.

– Тьфу на вас.

Вздохнув, Хаос присел на корточки возле павшего смертью храбрых воина… В смысле, резко ушедшего в капитальную несознанку демона. Даже не поймёшь сразу, то ли притворяется, то ли действительно потерял сознание, представив все прелести предстоящего замужества с такой выдающейся по всем параметрам личностью.

Аромат палёного пополз по кухне, отвлекая внимание задумавшегося стихия, успевшего в мыслях не только придумать качественную пакость в адрес расшалившихся жителей Аранеллы, но и исполнить её. Хлопнув себя по лбу, стихий ринулся спасать хотя бы плиту. Во всяком случае, только она и уцелела, радуя всё той же новоприобретённой вырвиглазной расцветкой. Саламандры тихо ржали в очаге, потрескивая и извиваясь на краснеющих угольках. А Хаос вертел в руках любимую поварёшку и думал. С одной стороны, жуть как хотелось отыграться на незваном госте за всё хорошее. И за расстроенную Ниилу, и за потраченные его, Хаоса, драгоценные нервы… Даже за порченное имущество, пусть виноват в этом эрхан был лишь косвенно, но здесь ведь сам факт важен! С другой… С другой – у кого-у кого, а у одного из Древних всегда найдутся дела поважнее, чем воспитание отбившихся от рук демонов. Но проучить его – это дело святое!

Придя к определённому решению, стихий тут же развил кипучую деятельность, готовя соответствующий антураж и периодически нарушая повисшую в доме тишину пакостным зловещим хихиканьем. Любимый дядюшка Авалон обычно, заслышав такой смех в исполнении обожаемого племянника, тут же начинал припоминать, когда, кто и где успел перейти дорогу злопамятному стихию.

И на всякий случай закрывался в своём кабинете, притворяясь усиленно занятым очередной шахматной партией с Гекатой. Так безопаснее, а надрать уши зарвавшемуся мальчишке он всегда успеет!

Только вот Сайтос, в отличие от проницательного Древнего, таких тонкостей поведения обиженных на жизнь и обстоятельства поваров не знал. И даже не догадывался, что сейчас ему представится уникальнейшая возможность стать жертвой того самого, особенного, скучающего настроения ленивого стихия.

Саламандры предвкушающе замерли, жадно ловя каждый жест, каждое движение, каждую секунду разворачивающегося перед ними представления. Огненные ящерки, нетерпеливо притопывая и пританцовывая, готовы были петь хвалебные оды своему упрямому и вредному хозяину за одну только идею, а уж за её исполнение и вовсе могли простить всё. В том числе и окончательно испорченную кухню.

Сайтос пришёл в себя внезапно. Вот ему снилась Ниила. Она мягко улыбалась и была такой домашней и любимой, такой близкой, что, кажется, достаточно протянуть руку – и пальцы утонут в фиолетовом шёлке волос. Сердце, отчаянно тосковавшее по невыносимому (во всех смыслах) оружейнику, предательски дрогнуло, а голос отказывался повиноваться от переполнявших эрхана эмоций. Но стоило воодушевлённому демону попытаться пошевелиться, как кто-то зло рыкнул и от души укусил руку, пытавшуюся дёрнуть длинный мягкий ворс. И прежде чем господин Эристай успел хотя бы сообразить, что происходит, его… банально укусили за место чуть пониже хвоста.

От такой наглости неизвестного острозубого существа Сайтос просто был вынужден очнуться. И, удивлённо распахнув глаза, он удостоился чести лицезреть пушистую попу неизвестного существа с длинным хвостом. Существо возмущённо пыхтело, тащило какую-то подстилку и издавало временами странные някающие звуки. Но разглядеть личность нападавшего и понять, кто это, демон не успел. Его похмельное внимание привлекли тихие всхлипы, раздававшиеся из кресла, стоящего около распахнутого настежь окна. Почему-то на улице царила чернильная темнота, разбавленная ярким полнолунием. Серебристый лунный свет проникал сквозь колышущиеся полупрозрачные шторы и освещал небольшую спальню. Но тонкая женская фигура, укутанная в широкий палантин, оставалась в тени. Лишь подрагивающие плечи и всё те же едва слышные всхлипы ярко демонстрировали, что наличие ещё одного живого существа в комнате ему не померещилось.

Чуть заметное движение плеч – и полупрозрачная ткань шарфа сместилась, открывая мужскому взору длинный локон густого тёмно-фиолетового цвета. А к всхлипам добавились слова, произнесённые тем самым голосом, который так часто снился демону по ночам:

– Больно… Как же больно… Как он… Как он мог?!

– Ни? – тихо позвал Эристай, пытаясь не делать резких движений.

Голова была против, организм был против, и общее состояние наводило на мысль о гильотине, как самом эффективном лекарстве. Но надежда, неистребимая и сволочная надежда призывала махнуть рукой на своё самочувствие. Ведь там, у окна, плакала и испытывала боль женщина, которую он любит. И любит настолько сильно, что отважился встретиться лицом к лицу с самим Хаосом! А это ведь далеко не то же самое, что в гостях у Гекаты побывать, нет.

– Как он мог… В день свадьбы… Как он мог?! – Прекрасное видение, которое он уже отчаялся увидеть вновь, обнимало себя за плечи и вздрагивало, ёжась от холода.

В душе мужчины шевельнулась совесть. Даже не так. Она упорно отвоёвывала себе каждый квадратный сантиметр его организма, пока Сайтос окончательно не уверовал, что он безнадёжный и совершенно не поддающийся исправлению гад, который довёл своими выпадами и пустой беготнёй влюблённую в него и любимую им девушку до такого состояния в день их бракосочетания. Пусть даже он в упор не помнил, чтобы об этом хоть раз велась речь, но заочно всё равно был рад, что заполучил в свои руки такое сокровище.

– Ни, солнышко, прости меня, дурака, – прошептал демон, опустив голову и делая робкий шаг навстречу замершей в напряжённой позе фигуры.

Почему-то эта фигура периодически издавала приглушённые звуки, смахивающие на попытку задавить рвущийся наружу смех. Но голова с бодуна работала туго не только у обычных смертных, но и у лучшего шпиона Сайтаншесса. По крайней мере, ему не показался подозрительным ни рост, явно превышавший его собственный, ни достаточно крепкая фигура, вряд ли принадлежащая девушке… ни то, что в комнате, вроде спальне, почему-то пахнет горелым. Инстинкт самосохранения, то ли обидевшись, то ли просто ещё не отошедший от ударной дозы алкоголя, ещё и частично самопального, признаков жизни не подавал. Поэтому Сайтос, отягощённый виной, грустью, тоской и влюблённостью, пошатываясь и продолжая нести всякую нежную чепуху и ласковые глупости, сделал ещё пару шагов в сторону окна. Он даже нашёл в себе силы нащупать в кармане брюк путеводный амулет и, прижимая его к груди, пробормотать, старательно не отводя взгляда:

– Ну, Ни, солнышко моё упрямое… Ну скажи, что же мне сделать, чтобы ты меня простила, а?

Наступившая тишина отчего-то попахивала кладбищем. Откуда-то потянуло натуральным могильным холодом, из темноты углов раздалось ехидное пощёлкивание и трескотня. А сзади кто-то отчётливо и очень скептично някнул. Фигура у окна вздрогнула, выпрямилась, расправив неожиданно широкие плечи (Сайтос только подивился, когда же Ниила успела так сильно преобразиться) и обернулась, прижимая к груди ярко пылающий магический светляк. Сверкая кровожадным взглядом на испещрённом тенями мужском лице, неожиданно низким басом, полным хищного предвкушения, она выдохнула:

– Пить будешь?! – Оценив новоявленную статую из замершего на одной ноге демона, широко распахнувшего глаза, один из которых заметно дёргался, и прижимающего к груди кожаный браслет, Хаос хмыкнул, притушил светляк, потом вновь его разжёг и громко заорал:

– Бу-у-у-у!

Сайтос сделал то, что сделал бы любой уважающий себя нелюдь в такой ситуации. Он просто шуганулся назад, пытаясь уйти от жуткого чудища, не имеющего ничего общего с его возлюбленной, зато от страха вызывающего стадо мурашек, истоптавшее ему весь позвоночник. Попутно он встретился головой со сковородкой, висевшей под потолком, приложился ногой о котелок, откуда-то взявшийся под ногами, и обязательно поправил бы себе профиль, столкнувшись носом со стеной. Но от этого его уберёг внезапный окрик, раздавшийся над ухом:

– Куда с немытыми ногами да на кухню?! Совсем охренели в своём Сайтаншессе?! Повелителя на тебя нет!

К сожалению, у похмелья был ещё один недостаток. Оно дико подстёгивало и без того больное воображение. Представив, что ему скажет непосредственное начальство и как именно после такого позора будет издеваться лучшая половина оного, Сайтос не нашёл более подходящего выхода из сложившейся ситуации, как резко сменить направление. В результате чего влетел-таки в стену… В противоположную. И быть бы ему с переломанным носом, если бы там не вспыхнул чёрный провал портала. В который пребывающего в тихой панике и не очень тихом нервном шоке демона и проводили, наградив в придачу напутственным пинком. А чтобы уж эрхан ненароком не забыл такое интригующее своими нескромными подробностями путешествие, Хаос плюнул и скрепя сердце отправил вдогонку бедному Сайтосу свою любимую поварёшку. Да так, чтобы она обязательно приложила наглеца по голове!

Гром аплодисментов нарушил царившую вокруг тишину. Ящерицы, балансируя при помощи хвостов, стояли на задних лапках и активно хлопали в ладоши, радостно щёлкая и восхищённо закатывая глаза. Они стрекотали, ярко вспыхивали и гасли, восторженно вздыхали и всем своим видом демонстрировали признание таланта и заслуги хозяина дома.

Один только шур’шун неодобрительно щурился и водил носом, к чему-то принюхиваясь. А поняв что-то для себя или услышав, радостно някнул, с разбегу забираясь на руки невысокой девушке с волосами фиолетового цвета, убранными в толстую косу, перекинутую через плечо. Она легко и привычно поймала зверька, почесала его за ухом и, недоумённо оглядев окончательно разгромленную кухню, озадаченно спросила:

– Па-а-ап? А что тут было?

– Да так, – беспечно отмахнулся Хаос, совершенно не терзаясь такими глупыми эмоциями, как вина или смущение. Взъерошив волосы на затылке, неугомонный стихий неопределённо дёрнул плечом: – Представляешь, стою, значит, варенье варю…

– Ты? – Лицо девушки приобрело крайне скептичное и недоверчивое выражение. Шур’шун пакостно някнул, пряча морду на груди у гостьи. – Варенье?!

– Кулинария – это моё хобби! – притворно оскорбился стихий.

– Кулинария – это твой способ устроить стихийное бедствие локального масштаба и массовое отравление под самым невинным и благопристойным видом, – категорично ответила Ниила, недовольно сморщив нос. – Но ладно. Так что там было дальше?

– Ну я ж говорю! Стою, варю, значит, варенье… И тут шмель! Ничего такого, просто мохнатый шмель! Но, зараза такая, пытался упереть котёл с вареньем!..

Врал Хаос вдохновенно. Как дышал. И при этом не испытывал никаких угрызений совести, обманывая свою страдающую от любви дочь. Тем более что слово он своё сдержал, демона этого при встрече не прибил, даже нервы ему потрепал не шибко! А значит, чист перед законом и собственной, вряд ли когда-то существовавшей совестью!

Саламандры в очаге хихикали и поддакивали стихию в особо красочных местах с описаниями неравной борьбы бобра с ослом… В смысле добра со злом… Ну или просто одного ленивого стихия с внезапным и совсем нежеланным гостем! Ну и с вареньем, конечно. Куда ж без него.

Мельхиор. Академия некромантии

Корана аль Эйран

Неделя, как осень вступила в свои права, укутав землю в ворох пожелтевших листьев.

Я тихо вздохнула, разглядывая потрясающе прекрасные ворота самого загадочного, самого тёмного учебного заведения Аранеллы. Академия некромантии. Здесь неокрепшие души учатся убивать и управлять смертью. Здесь расположилась Гильдия некромантии, чья слава шла далеко вперёд. И здесь же были те, ради кого я вернулась.

Моя семья.

Чтобы сюда добраться, пришлось преодолеть немало трудностей. Сомнение, неуверенность и чувство вины, периодически накрывавшее меня с головой. А ещё, до этого, был месяц самого настоящего ада, по недоразумению названного борьбой за собственную жизнь. Порой вперёд вырывался мой невольный лекарь, порой в затылок снова дышала Геката. Тогда Рат переходил исключительно на нецензурные выражения, кажется, на наречии троллей. Во всяком случае, звучало очень похоже. И вполне вероятно, именно они стали тем, что окончательно вытянуло меня с того света. Потому что иначе как чудом я не могу назвать то, что у Ней’рата всё получилось. Получилось ценой неимоверных усилий поставить меня на ноги. В минуты особого депрессивного настроя мой бедный лекарь клял на чём свет стоит и моё упрямство, и собственный перфекционизм, и вместе с тем треклятое драконье любопытство, заставившее его меня спасти. О милосердии и любви к ближнему своему он даже не заикался. Увы, в наличие оных не верилось даже самому невыносимому блондину.

Я вздохнула, добродушно улыбнувшись и укутавшись в тяжёлый плотный плащ. Поглубже натянула капюшон, пряча нос в меховом воротнике. Холодный северный ветер так и норовил забраться под одежду, неприятно «кусая» кожу около тугих повязок. Несмотря на все старания чёрного дракона и его «чудодейственный» мат, мне ещё долго предстоит ходить похожей на мумию: бинты перетягивали большую часть моего тела. Нет, их, конечно, можно было бы снять. И провести вечер и часть ночи в компании Ней’рата, кажется виртуозно освоившего ремесло профессионального плакальщика. К тому же каким-то невероятным способом он умудрялся перевернуть всё с ног на голову так, что в итоге именно я оказывалась виноватой во всём. А чёрный дракон представлял собой просто образчик смирения, спокойствия и терпения. Его актёрскому мастерству я порой искренне завидовала.

Коротко хохотнув, я тут же поморщилась, осторожно коснувшись пальцами левой стороны лица. Там так и осталась сетка мелких, уже почти подживших шрамов. У Древнего оказалось очень… специфичное чувство юмора. Он стёр старые шрамы, оставив множество новых. Лишь мастерство блондина позволило сгладить их так, чтобы они не портили внешность. Зато служили отличным напоминанием, кто дал мне второй шанс на жизнь. Ну и о том, что этот шанс последний. Больше мне таких «подарков» делать никто не будет.

Сцепив пальцы в замок, я недовольно повела плечами. Руки едва ощутимо дрожали, и скрыть эту нервозность было очень проблематично. Как и причину своей нервозности. Криво улыбнувшись, я рвано выдохнула, признавая: боюсь. Боюсь так, что подгибаются колени и хочется бежать без оглядки. Куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Чёртов страх, помноженный на неуверенность, сжимает тисками грудь, мешая дышать.

Да, у меня был месяц. Месяц на то, чтобы придумать хоть какой-то план действий и просто осознать, что я жива. Апатия сменялась бешеной активностью и упрямыми попытками встать на ноги. Из-за чего я то скандалила с Ней’ратом, осознанно выводя его из себя, то тупо пялилась в потолок, теряя интерес ко всему происходящему. Дракон на это только хмыкал, бурча что-то себе под нос о глупых человечках. И демонстративно капал в рюмку с крепчайшим самогоном валерьянку, сетуя на недостаток мужского внимания ко мне и чью-то халтуру при исполнении супружеских обязанностей. Иначе я сейчас была бы совершенно в другом месте, не доводя несчастного дракона до греха.

Обиженное сопение где-то за спиной меня даже не удивило. Устала как-то удивляться очередным сюрпризам при общении с этой блондинистой пакостью. Каким-то невероятным образом он всегда точно знал, когда я поминала его или в мыслях, или вслух. И каждый раз выказывал своё недовольство на эту тему, независимо от того, обоснованно его костерили на чём свет стоит или нет.

– Иногда я всерьёз сомневаюсь, что ты человек, – лениво и саркастично протянул Ней’рат, явно превысивший свой лимит молчания за сутки. – Потому что сейчас я вижу перед собой мелкого трусливого зайца.

– Иди к чёрту. – От души посоветовала я, даже не оглянувшись.

И так понятно, что он стоит, ехидно скалясь. При этом я откуда-то точно знала, что чёрный дракон цепко следит за мной. Готовый в любой момент преодолеть слабое сопротивление и вернуть к себе домой. Для продолжения прерванного лечения, так сказать.

О да, когда спустя месяц мои нервы окончательно сдали и я потребовала вернуться в Мельхиор, Рат моё решение не одобрил. Мягко говоря. Он был категорически против, да так, что не гнушался пройтись по всем моим болевым точкам, дабы отсрочить это безумное путешествие. Сделал он это мастерски, так, что до сих пор было тошно при одном воспоминании. Но я оказалась упрямей. И блондину пришлось сдаться, отправляясь вместе со мной. Хотя я не была бы так уверена в том, что этот нелюдь именно что сдался. Скорее он сменил тактику, взявшись ныть, дуться, ворчать, обижаться, грозить и угрожать всё то время, пока мы гнали лошадей. Становясь совершенно невыносимым в те дни, когда на дороге настигала непогода. Или когда я валилась с ног от непривычного переутомления, а тонкая кожица на месте ожогов лопалась, и раны начинали кровоточить. Тогда Рат действительно становился опасным, вынуждая подчиняться ему беспрекословно. В противном случае простым подзатыльником я вряд ли отделалась бы.

Когда мы пересекли границы Мельхиора, дракон едва успел поймать меня до того, как я грохнулась с лошади. И виртуозно, вполне цензурно высказался о моей глупости, явно всё ещё надеясь достучаться до спавшего в глубине сознания здравомыслия. Попутно уточняя, что очень сомневается, что бывшему наёмному убийце вообще известно о таком понятии. И да, это практически дословная цитата из его многословной лекции о женском упрямстве, женской слабости и прочих достоинствах противоположного пола.

Его святая уверенность в силе собственного красноречия была занимательна. Как и вера в своё драконье обаяние. То, что оно на меня не действовало, Ней’рата не беспокоило совершенно.

Я поёжилась, закусив губу и пялясь на ворота академии. Искусное переплетение живого и мёртвого было чем-то невероятным, завораживающим и успешно отвлекало от не самых радостных размышлений. Я хочу, очень хочу оборвать это мучительное ожидание и обнять наконец свою семью. Только всё равно сомневаюсь, глупо и совершенно по-детски, какого-то дохлого волкодлака.

– Ну?!. – капризно протянул дракон, встав рядом и скрестив руки на груди. Его терпение было не бесконечным. – Долго мы будем тут мой хвост морозить?!

– А там есть что морозить? – машинально переспросила я, потирая озябшие ладони.

Блондин в ответ пренебрежительно фыркнул и сделал небольшой шажок в мою сторону. И только тогда я заметила, что сия наглая чешуйчатая морда в своём эгоизме не придумала ничего лучше, чем использовать меня в качестве защиты от ветра. Он встал так осторожно за левым плечом и продолжил капать мне на нервы:

– А ты сомневаешься в ценности моего очаровательного хвоста? И всего, что идёт с ним в комплекте? – Чёрный дракон пристроил подбородок на моём плече и скептично фыркнул, глядя на мрачные здания. Повёл носом, пробормотав что-то о глупом младшем брате и чрезмерной везучести одного конкретного собрата, и жалобно заныл: – Кора-а-а… Чешуйка ты моя драгоценная! Пожалей старые больные кости одного конкретного дракона… И определись наконец, женщина! Не хочешь идти туда – идём обратно в таверну. Посидим, поедим, за жизнь поговорим, выпьем… А, нет. Забы-ы-ыл. Один выпью. Проверять, на что ты готова в нетрезвом состоянии, как-то не очень хочется, как и снова тебя на ноги ставить! Тем более денег и так кот наплакал, у гномов нынче просто какие-то грабительские проценты пошли!

Для особой достоверности Рат ещё всхлипнул, пустив скупую мужскую слезу. После чего выпрямился, обошёл меня по кругу и встал передо мной. И руки сложил в молитвенном жесте, пытаясь изобразить самое милое выражение лица, на какое только способен. Видимо, так он пытался воззвать к бранным останкам моей давно почившей совести.

Зря. В том клубке противоречивых эмоций, затаившемся в душе, было всё, что угодно. Кроме той самой совести, которую пытались укорить циничной эксплуатацией вредного блондина.

Я нервно усмехнулась, глядя на театр одного актёра. Рат оказался личностью… многогранной. Он мог быть серьёзным, холодным, аристократичным. А мог – шалопай шалопаем, стащившим у кого-то ценную вещь и теперь гордившимся этим до чёртиков. Или сварливым хозяином, гоняющимся за собственным фамильяром. В одном он всегда оставался неизменным – в эгоизме и любви к самому себе. Но какую бы роль Ней’рат на себя ни примерил, ему всегда верили. Что бы ни говорил, что бы ни делал, незнакомые люди и нелюди всегда попадались на крючок его обаяния и харизмы. И это невероятно льстило его самомнению.

– Мы только что из этой самой таверны вышли, жертва голодомора, – вздохнула я, стиснув пальцы. – К тому же, насколько я помню, на твоей совести поднос со свежей выпечкой и спрятанный кухаркой сытный обед для спящих постояльцев. Скажешь, не ты ограбил несчастных путников?

– Как?! – Ней’рат схватился за сердце, изображая оскорблённую до глубины души личность. Правда, насмешливая улыбка выдавала его с головой, хотя увидеть её мог далеко не каждый. – Как можно обвинить меня, честного благородного дракона, в таком ужасном преступлении?!

– Ну… – Я не заметила, как отвлеклась от собственных душевных терзаний, втянувшись в уже привычный обмен колкостями. – Просто в таверне не было другой такой блондинистой личности, страдающей лунатизмом. От последствий которого, в свою очередь, зверски страдали кухня и кладовая. И это ты подчистил всё съестное, что успел найти до того, как бедный хозяин, не вовремя решивший проверить нычку с лучшим гномьим самогоном, придёт в себя. Одно понять не могу, вы же человечиной не питаетесь, зачем же ты на него так показательно облизывался?

– Из любви к искусству, – без тени смущения откликнулся Рат, пожав плечами и улыбнувшись ещё шире. – И вообще. Не был, не привлекался, не виноват. А даже если и виноват… То доказательства, драгоценная, были уничтожены на месте. Так что попытка пристыдить, увы, не засчитана. И зачем я только взялся тебе помогать, да ещё и бескорыстно, чудовище?

– Не знаю. Но в бескорыстность твою не поверю. Никогда.

– Жа-аль.

В ответ на разочарованный вздох мужчины я только чуть улыбнулась, качнув головой. Вот уж в чём, в чём, а в бескорыстии уличить чёрного дракона было просто невозможно. Не та порода и не тот характер. Всё, что Ней’рат делает, он делает исключительно для себя и ради себя. Зачастую тратя на исполнение своей прихоти уйму времени, сил и ресурсов. И моё спасение точно не было исключением.

Хотя, стоит признать, было в таком эгоцентричном характере и отношении к миру что-то хорошее. Например, упорство, с которым блондин достигал поставленной цели. Я ведь знаю, в каком была состоянии. Даже моих скудных познаний в целительстве хватает, чтобы оценить настоящий лекарский подвиг, совершённый моим спасителем.

Ней’рат чётко следил за моими показателями, не стеснялся раздевать догола и вертеть из стороны в сторону, обрабатывая раны и меняя повязки. Вливал зелья даже посреди ночи, стоило чуткому слуху уловить стон или просто рваный вздох. Держал крепче во время кошмаров и приступов безнадёжности. Латал ауру и делился силой так, походя, между делом. Словно для него это нормально. Словно у него каждый день в доме постоянно кто-то пытается самозабвенно умереть. Впрочем, в угоду своему невыносимому характеру Рат периодически предлагал меня просто и незатейливо добить. И я до сих пор не уверена, всерьёз он это предлагал или так изощрённо шутить изволил. Потому как за это время я так и не смогла подобрать правильное определение для нашей привязанности.

Одно знаю точно: общество друг друга мы ценили. Несмотря на потраченные нервы и то, что чёрный дракон на проверку оказался самым настоящим маньяком. Скучающим маньяком от науки с задатками матёрого экспериментатора. Который, в общем-то, помог мне заново научиться быть живой. Как бы при этом ни издевался и ни ёрничал.

– Твоя бескорыстность, Рат, странный предмет. – Я бездумно сделала шаг вперёд, давя зарождающуюся где-то внизу живота панику. Окинув окружающие академию каменные стены, отметила прорехи в охранных плетениях. Небольшие, но их хватит, чтобы обрушить всё к Хранителям, коли потянуть за нужную нить. – На словах она есть, а вот на деле…

– Если бы её не было на деле… – многозначительно протянул Ней’рат, щурясь на меня подозрительно ласковым взглядом, – то ты не стояла бы сейчас здесь и не издевалась бы надо мной. – В голосе нелюдя скользнуло явное предостережение. И мужчина тут же вернулся к привычному образу шалопая, жалующегося на всё и вся в этом мире: – Вот уж не знаю, почему я позволил тебе выдернуть меня из тёплой уютной постели, нагло лишив приятной глазу и телу компании. Я понял бы, если бы ты торопилась всё сделать и отпустить меня наконец по своим делам! Но не-е-ет. Как два идиота, мы стоим перед стенами академии! Серьёзно, за это время я успел пересчитать каждый кирпич по два раза и выучить все трещины… Напомни потом сообщить твоему блестючему, в какие дебри и как надо упокоить строителей. И да, по моим ощущениям, мы эту чёртову громадину созерцаем уже часа так два, голубушка. Попутно отмораживая мой слабый, нежный и крайне чувствительный организм! Женщина! У тебя совесть есть?!

– Очевидно, что… – хохотнула я, пожав плечами, – нет.

– А жалость там, сочувствие к ближнему своему?

Я помотала головой, ещё и руками развела. На что чёрный дракон насмешливо фыркнул, закатив глаза:

– О, Хранители! За что, вот за что, за какую такую провинность вы меня так изощрённо решили наказать, а? Нет, не спорю, я тоже не святой великомученик, но хоть поясняйте, конкретно за какой грех я так отчаянно страдаю-то?!

Ответа не последовало. Высшие силы, как и всегда, оказались слепы, глухи и немы, оставляя такой отчаянный посыл без своего внимания. Впрочем, Ней’рат ничего от них и не ждал.

Поведя носом, мужчина тяжко вздохнул и, скрестив на груди руки, уставился на меня пристальным взглядом. Ещё и брови выразительно вскинул, кивнув в сторону ворот:

– Вперёд. Я не хранитель, моё терпение не настолько… ну, предположим, безграничное.

По спине скользнул липкий, неприятный страх. Сжав кулаки, я сделала ещё пару шагов вперёд и… замерла, отрицательно мотнув головой. Страх и сомнения оказались сильнее, чем желание вновь увидеть семью. Кто бы мог подумать, что меня на полпути остановит банальная, ничем не подкреплённая неуверенность.

– Кора… – В голосе блондина послышались предупреждающие нотки. Признак того, что терпение всё же имеет границы.

– Я не… не… – Кашлянув, я прочистила горло и уже внятно, но тихо, опустив взгляд, произнесла: – Я хочу этого. Я правда к ним хочу. Но…

– Опя-а-ать?! – страдальчески поморщился Ней’рат и в два шага оказался рядом со мной, схватив за плечи и хорошенько встряхнув. – Наказание моё драгоценное… Ты либо войдёшь в отвратительное сборище любителей мертвечины, либо мы возвращаемся домой. Выбор я тебе озвучил, и у тебя есть минут пять на то, чтобы принять решение. Иначе…

– Я помню, – вздохнула я и, уперевшись руками ему в грудь и старательно отводя глаза, попросила: – Поставь меня на ноги, тиран.

– Я рад, что хотя бы с памятью проблем у тебя точно нет, – язвительно заметил Рат, всё же выполнив мою просьбу. Ещё и плащ поправил. Отступив в сторону и склонившись в лёгком поклоне, он проговорил елейным тоном: – Прошу, моя прекрасная, несравненная, нервотрепательная госпожа! Вас ждёт незабываемая экскурсия по лучшему и, смею заметить, самому мрачному учебному заведению нашего мира. А сколько душещипательных, пробирающих до костей своей жутью и кровавыми подробностями историй могли бы поведать эти стены! Если бы могли говорить конечно же! Сколько…

Слушать этого болтуна с невозмутимым выражением лица было невозможно. И, не выдержав, я засмеялась, предприняв вялую попытку отвесить ему подзатыльник. Только чёрный дракон ловко увернулся, успев перехватить мою руку, сжав запястье.

– Ра-ат, хватит. – Слабо улыбнувшись, я всё же сумела высвободить пальцы из совсем не нежной хватки дракона. Нет, тот был осторожным, даже бережным. Но я этим никогда не обманывалась. – Злой ты, Рат. И колючий. Вылитый ёжик, а не дракон.

– Спорный вопрос. Я о-о-очень хороший, – возразил тот, продолжая как бы незаметно подталкивать меня вперёд. – Белый, пушистый… Ну и что там дальше по списку? К тому же приступ самокритики прошёл так же внезапно, как и появился. Задушен, можно сказать, в зародыше моими титаническими усилиями. Цени это, драгоценная. – На этой ноте меня подхватили за локоть и чуть ли не волоком потащили в сторону ворот. Попутно приговаривая: – За это мне положена честь, хвала и всеобщее почитание. Но попозже. А пока что, моя любезная, чудная Корана, не могла бы ты шевелить ногами побыстрее? Я, кажется, упоминал, что у меня аллергия на затхлые помещения, кладбища и всё, что так или иначе связано с трупами?

– Предположим…

– Ты же не хочешь, чтобы я начал чихать и как бы невзначай, чисто случайно, разнёс и сжёг тут всё к упырям и волкодлакам? Нет ведь? А то чем тогда твой блестючий заниматься-то будет?

– Понятия не имею. – Мою вялую попытку остановиться Ней’рат даже не заметил. Нет, конечно, заметил, но продолжил старательно тащить меня к воротам. – Возможно, привьёт тебе терпение, пока ты будешь руины разгребать? Ну, или вылечит твою аллергию. – Прикусив губу, я окинула Рата оценивающим взглядом и пробормотала себе под нос: – Радикально вылечит. С частичным или полным летальным исходом. Тут уж как повезёт, как говорится.

– Не любишь ты меня, – притворно расстроенно вздохнул блондин. – И за что тебя только этот блестючий полюбить умудрился, понять никак не могу! Грубая, с кошмарной репутацией и таким прошлым, что у меня до сих пор чешуя дыбом встаёт от твоих рассказов. Язвительная, саркастичная и всё время маленьких обидеть норовишь! Вон на бедного чешуйчатого руку поднимаешь! А ведь я…

– Ра-ат, – нахмурилась я, умудрившись извернуться и врезать ему кулаком в живот.

Не сильно, дракон этого даже не заметил. Но всё же умолк, невинно улыбнувшись и прислушавшись к чему-то. К чему – я не поняла. На мой взгляд, вокруг царила на диво мёртвая и слишком уж мрачная тишина.

– Драгоценная? – наконец снизошёл до меня Ней’рат, заинтересованно кося взглядом на почти живые и даже в чём-то разумные ворота.

– Помяни моё слово: когда-нибудь ты ещё встретишь свою Равную. Вот тогда я и посмотрю, как ты запоёшь, глупый, самонадеянный, эгоистичный чёрный дракон!

– Я не глупый!

– И это всё, что ты услышал?!

Моё искреннее возмущение прошло мимо ушей мужчины. Рат его банально не заметил, подтащив меня к дверям. Ворота попытались было напугать незнакомых им личностей, но обаятельная и клыкастая улыбка, подкреплённая небольшой искрой магии, оказала на них просто-таки живительный эффект. Нас пропустили во двор академии без каких-либо вопросов. И улыбка дракона при этом стала полной предвкушения и хорошей такой пакости. Правда, уточнять какой я не стала. Меньше знаешь – крепче спишь. Эту истину я усвоила очень и очень давно.

На нос упала первая капля дождя. Я машинально смахнула её и отметила, как стремительно заволокло небо тяжёлыми серыми тучами. Тихие раскаты грома набирали обороты, и краем глаза я заметила, как блеснули ломаные линии молний.

– Драгоценная, а тебе не кажется, что нам пора…

Договорить Рат не успел. Хлынул самый настоящий ливень, и хватило пары минут, чтобы мы промокли насквозь. Ткань плаща неприятно прилипла к телу.

– Пора найти укрытие, – мрачно закончил-таки свою фразу блондин. – Эй, я с кем говорю?!

– С самим собой?

В такую хмарь сидеть бы дома, у камина, с кружкой горячего травяного настоя. А не мучиться очередным приступом страха, не решаясь добраться до цели и…

Щелчок пальцев перед носом заставил меня встряхнуться и хмуро посмотреть на своего спутника. Мокрый взъерошенный блондин с самым постным выражением лица недвусмысленно ткнул пальцем в сторону открытых дверей, ласково так протянув:

– Ещё одно промедление, драгоценная, и я верну-таки тебя туда, где взял. Или мне тебе пинка для ускорения дать? Ты только скажи. Я всегда рад предложить ближнему своему… хм, ну, лапу помощи, например! Надо?

– Да иди ты, – отмахнулась я от него и нервным жестом заправила прядь волос за ухо.

Натянув перчатки, я под слишком пристальным взглядом разноцветных глаз всё же пошла вперёд. Неуверенно, несмело, но решительно ускоряя шаг. Мысленно нехотя попросив удачи у так нелюбимых мной Хранителей. И терпения. Мой лекарь и персональное наказание даже не думал отставать, шагая следом за мной. Ней’рат шёл чуть позади, насвистывая себе под нос лёгкий ненавязчивый мотивчик. Природа не обделила его ни слухом, ни голосом, но словно кому-то назло чёрный дракон отчаянно фальшивил. Попутно намекая, что отступить мне просто-напросто не дадут. Либо выполнят угрозу и вернут Гекате, обёрнутой в подарочную ленту, либо закинут на плечо и притащат к Сеш’ъяру. Убьют, так сказать, сразу двух зайцев: и проблемную пациентку с рук на руки сдадут, и выражением лица так «любимого» Ратом золотого дракона полюбуются. Особенно когда невыносимый блондин будет активно давать советы по ведению плодотворной супружеской жизни.

Охранный контур, расположенный по всему периметру Академии, прошёлся по коже грубой тканью. Я поморщилась, невольно передёрнув плечами. И отстранённо подумала, что либо это плетение нарочно сделали таким топорным, либо нас просто не сочли достойными внимания. Шагнув через переход в малый внутренний двор, я так и не встретила никого, кто смог бы помешать нашему визиту.

Волей-неволей задашься вопросом: а правда ли тут так безопасно, как говорят? Или за нами просто пока приглядывают, затаившись в тёмных углах и ожидая активных действий?

Так и не определившись, я лишь головой качнула, потерев подбородок. На плечи давила царившая вокруг звенящая, та самая пресловутая мёртвая тишина, нарушаемая шелестом дождя. Однако где-то в глубине души я всё же понимала, что пытаться вредить ученикам Академии решится только оч-чень самонадеянный маг. Глупый, импульсивный. И потенциально слишком мёртвый. Вряд ли он сумеет зайти так далеко, как мы. А если и сумеет, то земля ему пухом. Ну, или как там ещё говорят?

Задумавшись над этим, казалось бы, совершенно простым и ненужным вопросом, я замедлила шаг. И тихо ойкнула, когда в меня врезался совсем не худенький и не маленький дракон. Пусть и в человеческом обличье.

Впрочем, этот самый дракон не растерялся, тут же подхватив меня под локоть, и скептически поинтересовался:

– Самокритика подала признаки жизни и начала мстить? Отправь её к Хранителям в гости. И оглянись уже по сторонам, драгоценная. Разве это не забавно? – Свободной рукой Рат махнул в сторону, пытаясь обхватить всё окружающее пространство. – Ну ты только приглядись… Это же просто очаровательно, не находишь?

– Что именно? – осторожно переспросила я, не пытаясь, впрочем, сопротивляться. Всё равно бессмысленное дело.

И да, несмотря на заверения Ней’рата, приступ самокритики всё ещё был мёртв. Вместо него мои мысли занял довольно банальный, но от этого не менее актуальный вопрос: как среди всего этого многообразия людей и нелюдей, находящихся здесь, найти одного-единственного?

Искать Сеша любимым способом отчаянных экспериментаторов, методом научного тыка? Провальная идея. Боюсь, гораздо быстрее найдутся неприятности, противостоять которым в открытую я пока точно не могу. Блуждать по коридорам в надежде на случайную встречу? Глупо и наивно, даже для меня. В этих самых коридорах чаще случаются губительные знакомства с летальным исходом, чем радостные встречи. Да и смысл? У меня нет ни плана, ни каких-либо данных о схеме расположения аудиторий, кабинетов преподавателей и комнат общежития. К тому же некроманты народ простой и добрый… Который так же легко и незатейливо наградит тебя чем-то милым и невинным. С их точки зрения конечно же. И всё с тем же летальным исходом, учитывая моё не самое лучшее состояние здоровья.

Так что мне действительно было не до самокритики. Тут бы понять, что делать и как быть дальше. Тем более что холодный проливной дождь и общий тяжёлый недружелюбный магический фон могут очень пагубно сказаться на моём состоянии.

– Рат? – Недовольно цокнув языком, я ткнула в бок блондина, усиленно разглядывающего ближайший серый камень.

– Ну? – Тот продолжил восхищаться стеной, периодически издавая невнятные возгласы, отдалённо напоминающие очень нецензурные выражения на каком-то из наречий.

Я на это только украдкой вздохнула. И ударила посильнее, стараясь не морщиться так откровенно от занывших ран.

– Что у тебя там очаровательно-то, а?

– Зараза ты, – беззлобно пробурчал чёрный дракон, подпрыгнув и потерев пострадавший бок. Впрочем, возмущался он для проформы. И почти сразу расплылся в такой довольной улыбке, что я невольно попыталась отойти от него подальше. Неудачно, но всё же. – Не только очаровательно, женщина, но ещё и забавно! Ты только посмотри по сторонам, сокровище! Какая вокруг нас экспрессия, приправленная нотками гнева и такой искренней сладкой ненависти! Я уж молчу о клубке интриг и чувств, переплетающихся так тесно, что шанса выбраться из него без последствий просто и незатейливо – нет! Я балдею…

Последняя фраза прозвучала с таким благоговейным придыханием, что я невольно усомнилась в наличии у него разума. Потом, правда, вспомнила, с кем имею дело, и все сомнения отпали.

– Маньяк адреналиновый, – фыркнула я. – На мою бедную голову…

– Жертва собственной самонадеянности. На мой бедный хвост! – флегматично откликнулся блондин, вздохнул и потащил меня дальше. – Ну и кого ждём, сокровище? Давай, поделись с дядюшкой Ратом, только побыстрее, пожалуйста. Кажется, я просто обязан нанести один почти родственный визит! Невзирая на любые попытки сопротивления принимающей стороны!

Вдоль позвоночника промаршировал табун мурашек, распространявшийся от ауры кровожадности мягко улыбающегося мужчины. Я невольно посочувствовала тому, с кем решил пообщаться дракон, тихо спросив:

– А ты хотя бы предупредил о своём возможном появлении?

– Нет. – Улыбка превратилась в хищный оскал. Рат довольно потёр руки, непринуждённо заметив: – Ведь так гора-аздо интереснее… Да и реакция будет искренней, бурной такой.

Я тихо хмыкнула, потерев занывшие пальцы. Мой добровольный лекарь был персоной неординарной. Но порой вёл себя так, что было очень легко забыть о том, что он способен на многое. На очень многое. И фантазия у него неординарная, не скованная рамками общественного мнения. О совести и морали говорить не стоит вовсе. Они у него имеют довольно гибкую систему ценностей, в этом я уже успела убедиться за время нашего непродолжительного знакомства.

– Остаётся только посочувствовать объекту твоих желаний, – вздохнула я, всё же коснувшись пальцами его плеча и заставив остановиться посреди двора. И осторожно попросила: – Помоги мне найти Сеш’ъяра, Рат. Пожалуйста…

Дракон тихо засмеялся, щёлкнув меня по носу, и фыркнул:

– Тю… Всего-то? Одну минуту, драгоценная.

Чуть отступив, блондин щёлкнул пальцами. Желудок предательски сжался от ощущения чужой магии, окатившей меня. Я невольно вжала голову в плечи, подавив желание зажмуриться. Но за этой волной больше ничего не последовало. Насмешливо поглядывающий на меня дракон только глаза к небу возвёл и продемонстрировал мне небольшой шарик чистой магии насыщенного фиолетового цвета. Он пару минут неподвижно висел в воздухе между нами, подрагивая и меняя оттенки от светлого, почти белого, до тёмного, насыщенного чёрного цвета. А затем с тихим хлопком взорвался, осев тонким сиреневым следом, тонкой змейкой тянувшимся от того места, где мы остановились, до одного из зданий Академии, теряясь где-то в глубине.

– Вот тебе ниточка и даже самонаводящийся клубочек. Извини, стрелки рисовать не буду. Банальщину терпеть не могу, да и лень мне, – усмехнулся Рат. А у самого взгляд слишком серьёзный и в чём-то даже понимающий. Порывисто сжав меня в объятиях, он с той же невозмутимой мордой отошёл подальше. И выдал последнее напутствие, иронично подвигав бровями: – Кыш отсюда, человеческое недоразумение. И передай своему блестючему, что товар обмену и возврату не подлежит!

Отвечать на этот выпад я не стала. Лишь благодарно улыбнулась и поспешила в сторону, указанную заклинанием. Про себя всё же помянув родню чёрного всеми добрыми и ласковыми словами, какие только вспомнила. Вслух не стала, прекрасно понимая, что, если бы не воля Хранителей и интерес Рата, мне не выбраться из когтей собственной смерти. Не хватило бы ни сил, ни веры.

Не спорю, звучит глупо, когда ты лучший в своём деле наёмный убийца. Глупо и смешно. Только мне совсем не весело от этого ощущения.

Тихий довольный смех, раздавшийся за спиной, прозвучал дико и неуместно на фоне чьих-то предсмертных криков. Я даже замерла, обернувшись. И ни капли не удивилась, увидев, как явно развлекающийся блондин надёжно и (кто бы спорил?) навечно упокаивает очередной эксперимент адептов. Желания возмущаться на эту тему тоже не возникло.

Инстинкт самосохранения в последнее время был куда как активнее, чем раньше. Да и потом. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы гномьего первача и баб не просило… И меня не третировало.

Так что я предпочла продолжить путь, задушив очередной приступ сомнений собранной в кулак силой воли. Ней’рат прав, сколько можно-то, в самом деле? В конце концов, у меня, в случае чего, хотя бы есть гарантированное место лабораторной мыши.

Сиреневая нить, петляющая через арки переходов и рекреаций, вывела меня в один из боковых коридоров корпуса. Сквозь яркие витражи в огромных окнах проникал тонкий неровный свет, создавая причудливые тени на полу и стенах. В них с лёгкостью прятались мелкие умертвия и мерзопакостные ловушки, поставленные учениками друг на друга. Кое-где даже можно было ощутить отдачу от мощных заклинаний, вызывающую неприятное покалывание на коже и кончиках пальцев. Видимо, кто-то со старших курсов проводил практические занятия или отрабатывал связки под руководством преподавателей. Магия смерти не больно-то благосклонна к излишне самоуверенным личностям.

Невольно принюхавшись, я чихнула и потёрла нос, досадливо морщась. Слева сильно и пряно тянуло зельями, острым запахом трав и едких испарений. Слишком резкие запахи вызывали тошноту и горечь на языке. Явно где-то поблизости лаборатория или класс по основам алхимии и зельеварения.

Несмотря на бытующее в народе мнение, Академия выпускала не только боевых некромантов, некромагов и практических некромантов. Из этих стен вышло немало ядоделов, специалистов по проклятиям и тёмных целителей. Если ты по воле судьбы или Хранителей попал сюда, это не значит, что у тебя нет выбора. Всё зависит от того, сколько у тебя силы и какой она направленности.

Откуда-то сбоку раздался яростный, громкий крик. Следом речитативом зазвучали слова заклинания. Смутно знакомого, кстати. Заинтересовавшись, я подошла к неплотно прикрытой двери аудитории. И, чуть помедлив, заглянула в щель, прислушиваясь к приятному, но слишком уж снисходительному мужскому голосу. Словно этот преподаватель делал одолжение чуть ли не самим Хранителям, снизойдя до обучения детей.

– Так, так, так… Драгоценная, а ты знаешь, что подслушивать нехорошо? – Лёгкий подзатыльник в исполнении дракона отвлёк меня от наблюдений.

Что-то возразить и возмутиться я не успела, дракон за шиворот отволок меня от двери, поставив точно по центру сиреневой нити. Которая уже начала исчезать.

– Но…

– Сокровище! – В голосе блондина появились такие же снисходительные нотки, как в речи невидимого мне преподавателя Академии. Почему-то слышать их было… неприятно. – Можешь поверить на слово старому, мудрому дракону. Тебе данный раздел магии, мягко говоря, не пригодится. Особенно когда его преподносят в таком… криворуком и косоглазом исполнении. И куда только твой блестючий смотрит?

– Не знаю. – Против воли в моём голосе прорезалась обида. – Мне больше интересно, откуда у тебя такое «лестное» мнение о моих умственных способностях. Нет, я осознаю, что корень зла лежит в том, как именно я умерла. Но всё же! Тем более что раздел принудительной трансформации, как один из подразделов практической химерологии, я изучала. И…

– Ко-о-ра-а…

Недвусмысленное предупреждение, прозвучавшее в голосе блондина, я всё-таки услышала. И умолкла на полуслове, нервно усмехнувшись:

– Что?

– Да ничего. Иди уже, а? И не оглядывайся. – Меня подтолкнули в спину, ехидно заметив: – Иначе я тебя туда понесу. И далеко не факт, что моя бедная сила воли удержит меня в рамках приличия и не даст воплотить одну из многочисленных фантазий в жизнь… Как думаешь, сильно конструктивный диалог у нас получится? Или как?

От обрисованной перспективы стало не по себе. Потому что они вполне могли стать реальностью. И не потому, что я так нравлюсь Ней’рату, он первый рассмеётся, услышав такое заявление. А потому, что желание сделать радость ближнему своему у блондина порою сильно превышает порог сострадания и любви к окружающим. И периодичность эта сокращалась с пугающей меня скоростью.

Поверила ли я ему? О да. Рат был вещью в себе. Такой, которую не стоит вскрывать. Хотя бы для того, чтобы не пошли прахом все мои усилия по возвращению домой. Поэтому я кивнула, тихо поинтересовавшись:

– Тогда… я пойду?

– А что, ты ещё здесь? – очень натурально удивился Ней’рат, прислонившись плечом к двери учебного класса и скрестив руки на груди. Смерил меня снисходительным взглядом и рявкнул: – Считаю до трёх! И если на «три» ты ещё будешь здесь, а не со своим любителем трупов вить гнездо…

– Иди ты, – буркнула я в ответ, поёжившись от недосказанного намёка на супружеский долг.

Ней’рат в ответ только приподнял бровь, продолжая подпирать дверь. Не обращая внимания на чьи-то настойчивые попытки выйти из аудитории. К сожалению, у адептов, оказавшихся там, не было ни сил, ни упорства, чтобы сдвинуть с места ленивого и изрядно скучающего чёрного дракона. Впрочем, если продолжить путь по коридору, я надеялась, Рат оставит последнее слово за мной… Что ж, наивность во мне ещё, видимо, не истребили.

– Сокровище, я бы с удовольствием куда-нибудь пошёл. С тобой, например. Но что-то, не иначе как высшие силы или несчастный, кое-как выживший инстинкт самосохранения, настырно подсказывает мне о бесперспективности данной затеи. Ну не пустит Сеш’ъяр третьего к себе в постель, вот хоть ты тресни! – Менторский тон дракона наполнили искренние завистливые нотки. Ней’рат показательно вздохнул, недовольно протянув: – А жа-а-аль… Хотя нет, о чём это я? Не-не-не, ни капли не жаль! Блестючий этот твой с трупами же общается на постоянной основе, провонял поди ими весь! А у меня аллергия. И тонкая душевная организация. И хрупкая пси…

Глухой удар оборвал разошедшегося дракона на полуслове, что послужило причиной для искреннего недовольства со стороны последнего. И так как безнаказанным, по мнению чёрного дракона, мог оставаться только он, то ничего удивительного, что Рат резко распахнул дверь. Окинул присутствующих недовольным взглядом, шумно втянул носом воздух и тут же вновь захлопнул дверь, зло рыкнув:

– Ну и кому там жить надоело и на волю захотелось? Могилку присмотрел посимпатичнее или строительство склепа завершить спешит?! Кому на месте не сидится-то, я вас спрашиваю?! Не видите – занято?!

И промолчать бы бедным адептам в этом случае, просто промолчать, но инстинкт самосохранения куда-то срочно подевался у всех разом. Иначе я не могу предположить, что могло заставить кого-то из них громко и вполне искренне поинтересоваться, ляпнув не подумав:

– Слабит?!

Не выдержав, я оглянулась. На лице блондина отразилась такая горькая, такая детская, такая праведная обида… Явно незадачливому адепту грозит знакомство с не самыми приятными чертами характера дракона. Ней’рат был снисходительным к нашим пикировкам и моим нелестным словам в свой адрес. И сам в долгу не оставался никогда, умудряясь в одном предложении оскорбить, похвалить, снова оскорбить и даже, если захочет, попросить прощения.

Только я – это я. Так сказать, лицо из очень узкого, приближённого круга. К тому же я знаю, с кем связалась и где в нашем общении границы дозволенного. А вот юному некроманту предстояло осознать самый действенный и истинный закон нашего мира: молчание – золото. А умение вовремя заткнуться – это уникальное и бесценное искусство, увы, доступное далеко не каждому разумному на этой бренной земле.

– Молодой человек, если у вас вдруг произошло разжижение мозга и он пожелал покинуть ваш несчастный организм и удалиться на вольные хлеба… – Многозначительная пауза обманула надеждой на милосердие со стороны блондина. Но нет. Ней’рат тут же её закопал поглубже. – То сходить до ветру вы можете и через окно, благо первый этаж. А вот мешать умному разговору двух людей… Тьфу ты! Нелюдей! Или почти нелюдей? Но это к делу не относится! Так вот, мешать умному, богатому метафорами разговору двух…

Слушать дальше я не стала. Дракона просто и незатейливо понесло. А система остановки у данного механизма отсутствовала напрочь. И, мысленно пожелав адептам сохранить хоть каплю нервов, я поспешила скрыться с глаз мужчины. Только полы плаща взметнулись, подняв небольшое облачко пыли. Уж лучше идти дальше по сиреневой нити на каменных плитах, чем нарваться в очередной раз на язвительные комментарии Ней’рата.

Пройдя ещё пару поворотов, я вздохнула и откинула капюшон. Взъерошила пальцами короткий ёжик волос на затылке и криво улыбнулась, вспомнив, каким расстроенным и так наивно обманутым выглядел чёрный дракон. Определённо выражение его лица, учитывая размеры самомнения, стоило запомнить. Хотя есть шанс, что Ней’рат специально ведёт себя так. Чтобы отвлечь меня от мыслей и выпнуть в нужном направлении. Но тут уж действительно: не пойман – не вор.

Тонкий след заклинания причудливо петлял по полу, уводя меня в сторону от ловушек и возможных неприятностей. Сдаётся, это далеко не простенькое заклинание поиска, как пытался уверить меня блондин. Потому что стоило кому-то из милых сердцу некроманта зомби приблизиться к светящейся линии, как он тут же оказывался у стен, болезненно воя на одной ноге. В редких случаях успев лишиться пары конечностей и половины тела, осыпавшихся на серый камень сухим тёмным пеплом. И это был повод ощутить приступ теплоты и благодарности. Невольный, короткий, но ощутимый. Да, чёрный дракон вредный, ехидный, надоедливый и вызывает одно-единственное желание заткнуть его чем-нибудь, чтобы на нервы не действовал. Но, несмотря на это, на ежечасные угрозы прибить животинку самостоятельно, дабы не мучилась, Рат обо мне заботился. По-своему, ненавязчиво и порой странно, но заботился. Кто бы ещё при создании поискового заклинания стал учитывать, насколько я сейчас беззащитна? Ведь знания-то остались при мне. Что забылось, я вспомнила, вернув память, в том числе и память тела. Однако до прежнего уровня я очень недотягиваю. Пальцы путаются, печати складываются медленно, а рефлексы порой срабатывают далеко не сразу. До Миоуса простая связка из десятка печатей занимала у меня не больше минуты. Теперь же… Теперь хорошо, если за полчаса получится справиться. И то не факт. К тому же Ней’рат знал, что просить помощи для меня неприемлемо. Не могу я полагаться на кого-то ещё, кроме родных. Не могу демонстрировать собственную слабость. Поэтому дракон шёл по пути наименьшего сопротивления, облегчая жизнь и себе, и мне. Действительно, порой проще поставить перед фактом. Вот линия, вот коридоры. Вперёд, на поиски приключения. А то, что нежить от поисковика шугается, так это всего лишь побочный эффект. Не более того.

– Спасибо, – беззвучно шепнула я, прекрасно зная, что дракон это услышит. Конечно, оставит без ответа, но услышит.

Рат не считал нужным озвучивать очевидное. Разве что исключая те случаи, когда они касались тех индивидуумов, в чьём идиотизме ему приспичит убедить весь оставшийся мир.

Задумавшись, я сделала ещё один поворот, прежде чем остановиться на середине шага, внезапно как будто наткнувшись на невидимую стену. Громко, судорожно сглотнув, я замерла у приоткрытой двери ещё одной из бесчисленных аудиторий Академии. И хрипло хохотнула, сжав пальцы в кулаки.

Наверное, именно так себя чувствует выкинутая на берег реки рыба: беспомощно, оглушённо задыхаясь от нехватки воздуха и воды. Точь-в-точь как я сейчас, слыша сквозь шум крови в ушах такой знакомый, такой родной голос, рассказывающий о чём-то почтительно молчавшим адептам.

Стиснула пальцы сильнее, не обращая внимания на то, что тонкая, только-только начавшая заживать кожица на месте ожогов может лопнуть. Мне было плевать, что я стою посреди коридора, задержав дыхание, боясь пошевелиться и, закрыв глаза, просто слушаю голос. Единственный, самый важный для меня сейчас голос. После стольких дней, недель молчания вдруг оказаться так близко, на расстоянии нескольких метров…

Мучительно. Невыносимо. Болезненно. И так… так невероятно.

Плевать, что грудь сдавило и больно сделать новый вдох. Что слёзы мешают смотреть. Плевать, ей-богу. Это пройдёт и уж точно не имеет сейчас никакого значения. Ничто не имеет значения. Кроме одного. Той робкой надежды, что расцвела в душе, отдаваясь одной мантрой в голове: хоть бы ждал. Хоть бы ждал. Хоть бы помнил. Хоть бы любил по-прежнему… Или нет. Не важно. Лишь бы можно было быть рядом, чтобы показать, что на самом деле значит для меня этот золотой дракон. Упрямый, своенравный, деспотичный и любимый.

Я влюбилась в него девчонкой много лет назад. Я пыталась его разлюбить, посвятив себя сыну и своему ремеслу. Но моё желание оказалось совершенно бессильным против чар этого чешуйчатого. Чар, которые не идут ни в какое сравнение с так расписываемым всеми драконьим обаянием. Чар, которые люди просто и буднично называют любовью… Хотя разве это слово способно описать всё, что между нами было, а, дракончик?

– Сеш’ъяр, – тихо выдохнула я, невольно прикоснувшись кончиками пальцев к губам.

Руки дрожали, но на душе вдруг стало легче. Имя прозвучало так просто, словно ничего и не было. И это не я извела одну тёмную душонку собственными приступами сомнения. Даже обидно немного. Самую малость.

Улыбнувшись, я стёрла навернувшиеся на глаза слёзы и уже куда увереннее повторила, глядя на дверь аудитории:

– Мой дракончик… Мой.

Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза и сама не заметила, как машинально сделала пару шагов, потянувшись на такой родной голос. И вспыхнула от смущения, осознав, что именно делаю. Мне было стыдно, хотя я и не понимала почему.

Изрядно потрёпанную психику кидало из крайности в крайность. Мне становилось то смешно, то страшно, то вот так стыдно. И всё это тягучей смолой обволакивало меня, пронизывая каждую мысль и каждый жест. Умом-то я понимаю, что это всё не важно и глупо. Но то умом, а вот душой…

Я медленно вдохнула и выдохнула, разжав пальцы и снова стиснув их в кулаки. Нет уж, хватит. К чёрту всё. И ненужные размышления, и предположения, и заготовленные заранее фразы и аргументы. К чёрту все планы и много раз обыгранные про себя комбинации. К чёрту страх, стыд, совесть и что там ещё затесалось в моей душе.

К чёрту, упырям, демонам и волкодлакам! Ко всем сразу, а если есть желание, то ещё и к Хранителям, чтоб не скучали! Как там Рат сказанул как-то? Не думай, но делай? Сдаётся, пора проверить, как этот принцип работает.

Стянув перчатки, я убрала их за пояс. И машинально попыталась пригладить короткие пряди. Те ложиться не желали, только усиливая зародившееся в глубине души раздражение. Наконец, не выдержав, я плюнула, убрав за ухо непокорную прядь, и подошла к аудитории. Неслышно открыв дверь, тихо замерла на пороге.

Помещение мало чем отличалось от всех остальных. Здесь были такие же высокие окна, сводчатые потолки и перешёптывающиеся адепты, почтительно умолкавшие под пристальным взглядом преподавателя. Скрипели перья, слышались чьи-то возмущённые возгласы… И вдруг будущие некроманты заметили незваную гостью. А я…

Я смотрела на одного-единственного нелюдя. Он стоял спиной ко мне, активно жестикулируя. Чёрный цвет преобладал во всём, начиная от сапог, заканчивая шёлковой рубашкой. Только на коротком жилете виднелась вышивка золотыми и изумрудными нитями. Увлёкшись своим рассказом, Сеш не заметил, что часть внимания его подопечных теперь направлена на меня. И усиленно продолжал подогревать интерес к теме своего предмета.

Возможно, я даже знаю, о чём он сейчас говорит. Возможно, я когда-то и сама неплохо применяла знания об этом разделе магии. Только от волнения вряд ли смогу разобрать хоть слово. Да и зачем? Всё моё внимание занимал тот, ради кого я вернулась. Как завороженная я стояла и следила за каждым жестом своего дракона. Заново вспоминая, каким он был. И с горечью осознавая, что со времени нашей последней встречи он… изменился.

Это не заметишь с первого взгляда. Это почти не видно. Но движения его стали резче, а голос тише, с тягучей буквой «эр» и нотками горечи. В коротко остриженных чёрных волосках серебрились нити седины. И осознать, что это всё из-за тебя, действительно больно. Однако…

Я чуть улыбнулась, согласно качнув головой в такт собственных мыслей. Время лечит. Я вернулась, я жива и теперь, оставив позади свою гильдию и своё ремесло, смогу сгладить шрамы и стереть плохие воспоминания. Мне ведь теперь некуда спешить. Совершенно некуда.

Тряхнув неровной чёлкой, я расправила плечи и прошла до возвышения, на котором стоял Сеш’ъяр, остановившись в нескольких шагах от него. Мой дракон по-прежнему ничего не замечал, увлечённый рассказом, последовательно, знак за знаком вычерчивая пальцами в воздухе цепочку рун и магических фигур. Даже не заметив, как почтительную тишину нарушил возмущённый ропот, а взгляды учеников сосредоточились на ком-то другом.

Десяток удивлённых и слишком внимательных взглядов ощущался почти на физическом уровне. Словно липкое, неприятное прикосновение к коже. На меня смотрели как на потенциального врага, заранее оценивая его и свои возможности, примериваясь, как бы устранить. Пытаясь определить, какую угрозу я могу нести и для кого.

Увы, некромант – это не только магическая специализация. Это образ жизни, мышления. Накладывающий определённый отпечаток на личность разумного и на его дальнейшую жизнь.

Тихо вздохнув, я прочистила горло и, собравшись с духом, наконец позвала его:

– Сеш’ъяр.

В наступившей тишине слова прозвучали как гром. Дракон запнулся на полуслове, заметно вздрогнув. Сжав кулаки, он опустил голову, застыв на одном месте. Вот только так и не сделал даже попытки обернуться.

– Се-еш, – повторила я, нарочно растягивая гласные и надеясь, что мой голос звучит уверенно. И, так и не получив ответа, чуть слышно добавила: – Дракончик мой…

Тишина стала насыщенней, гуще. Кажется, протяни руку, и сможешь её ощутить. И когда я уже почти поверила, что он не откликнется, так и оставшись неподвижным, Сеш всё-таки обернулся. Рыкнул зло, коротко и снова застыл.

На месте я осталась только чудом, не отшатнувшись и не сбежав от острого ненавидящего взгляда, ударившего не хуже пощечины. Наотмашь и со всей силы. И внезапно осознала, что не могу. Ни вскрикнуть, ни разрыдаться… Ни позволить себя поддаться страху, совершить опрометчивый поступок.

Время замедлило свой бег, растянув короткие мгновения в целую вечность. Краем уха я отметила перешёптывания удивлённых адептов и саркастичный смешок Ней’рата, не поленившегося проследить как за мной, так и за предстоящим процессом примирения. Только до этого мне не было никакого дела. Я в который раз сжала кулаки, улыбнувшись дрожащими губами, отметив, что мой дракон теперь выглядел старше, чем мне запомнился. В уголках губ залегли горькие складки, черты лица заострились, а глаза… Чёрные, бездонные глаза смотрели на меня и не узнавали, убивая робкую надежду в душе. Но отступать мне уже некуда. И незачем.

Я хрипло выдохнула, стирая навернувшиеся на глаза слёзы. Моргнула пару раз, пытаясь держать себя в руках. А потом плюнула и улыбнулась. Устало, тепло и не обращая внимания на кровь, капающую из прокушенной губы на подбородок и одежду. Выплёскивая наружу горячие, драгоценные эмоции, распиравшие меня. Томительное ожидание, сомнения, накрывающие с головой, страх, от которого сводило желудок и дрожали колени, счастье. Счастье от того, что я просто вижу его, своего невыносимого золотого дракона.

Шрамы на лице предательски заныли, искажая улыбку гримасой боли. Всего лишь секунда, так и оставшаяся никем не замеченной. Я по-прежнему смотрела в чёрные глаза Сеш’ъяра, понимая, что не достучусь. Ни до его разума, ни до души и сердца. Как бы ни пыталась отогреть его, докричаться до него. Криво, косо, как умела, но пыталась.

И плевать, что нервное напряжение быстро расходует и без того небольшой запас сил. Плевать, вот честно. Куда важнее сейчас заставить поверить своего мужчину, что я жива. А остальное…

Об этом я подумаю завтра. И очень постараюсь до него дожить.

Шаг. Ещё один. В гулкой, звенящей тишине. Чтобы сделать это, понадобилась вся оставшаяся храбрость. А коснуться холодными пальцами его щеки – ещё больше. Медленно, без резких движений, осторожно. Бережно погладив тёплую кожу и очертив линию крепко сжатой челюсти. Отчаянно хотелось прижаться всем телом, обнять, уткнуться носом в грудь и осознать, что я дома. Но всё, на что меня хватило, – это просто шепнуть:

– Здравствуй, дракончик… Я вернулась…

Сеш’ъяр не шевельнулся. Он молчал, следя за моими движениями нечитаемым взглядом, в котором то вспыхивала яркая, обжигающая ярость, то опаляла льдом неприкрытая ненависть и боль. И я могла поклясться чем угодно: чувствовать это, видеть и понимать, какой же он сейчас чужой и далёкий, было на самом деле больно. Физически больно.

Скользнув взглядом ниже, я заметила кожаный шнурок и тот кулон, который я оставила Рагдэну. Он болтался на запястье у Сеш’ъяра, обмотанный несколько раз вокруг руки. И дракон неосознанно касался пальцами камня в поисках поддержки и опоры. Чуть выше, из-под края манжета рубашки выглядывал ободок золотого браслета. Того, что я надела на него в наказание.

Сердце пропустило удар. Не поддержка, память. Обо мне, о нас. И от этого задавленная надежда в душе вновь подняла голову, подкреплённая нежностью и любовью к этому упёртому самонадеянному ящеру.

Я пару раз моргнула, пытаясь вновь избавиться от чёртовых слёз. И, не выдержав, совсем по-детски шмыгнула носом, утерев глаза рукавом рубашки. После чего снова подняла взгляд и… внезапно очень чётко осознала, что задача, с самого начала казавшаяся сложной, только что перешла в разряд невыполнимых.

Сеш’ъяр сделал несколько шагов назад, уклоняясь от прикосновения. Чёрный цвет глаз медленно сменил расплавленный янтарь с тонкой нитью вертикального зрачка. Жёсткая усмешка исказила любимое лицо. Я только и успела, что рот открыть и поднять руку в попытке остановить грядущую бурю.

Не успела. Банально и так просто.

Резкий взмах руки. Слова, брошенные холодным, звенящим от гнева голосом. По полу, очертив свободное пространство, заключая нас в круг, прошлась жёлтая молния. Выбивая каменную крошку под ногами студентов и вынудив их отступить в сторону. Не им тягаться силами с магистром. А тот явно не настроен магичить вполсилы.

Ещё один скупой, точно выверенный жест. Лёгкий, незначительный посыл. И вот уже вверх, до самого потолка взметнулась полупрозрачная стена, надёжно разделяя нас и зрителей. Полупрозрачная серая дымка едва ли не искрила от количества вложенной в неё магии. Явно демонстрируя, как же зол мой дракон.

Я криво усмехнулась. Что там Рат о супружеском долге говорил? Драконят делать советовал, да? Тут для начала надо просто выжить после такого горячего приёма. Горячего – в самом прямом смысле этого слова. И я даже после не смогу обвинить Сеша хоть в чём-то, просто не смогу.

Он не виноват, что я умерла. Не виноват, что не верит в моё возвращение, в то, что я жива и что вообще я – это я. Не виноват, что разум отключился, уступив место инстинкту, помноженному на боль и горечь. Не виноват…

И уж точно он не виноват в том, что напал первым.

Я резко ушла в сторону, пропустив малый фаербол. Он по касательной задел плечо, оставив дыру в плаще, и врезался в стену. Крутанувшись вокруг своей оси, я сбросила тяжёлую ткань на пол. Она мешала свободно двигаться, путаясь под ногами, и, пригнувшись, перекатом ушла от нового заклинания, ударившего точно туда, где я стояла. Оставив приличных размеров воронку с оплавленными краями.

Как оказалось, реакция оставляла желать лучшего. И хоть пока мне удавалось уклоняться, припадая на одну ногу и крутясь на одном месте… надолго меня не хватит. Организм ещё не оправился, сил мало, а запас печатей, которые я могу использовать, скуден даже на скромный взгляд начинающего мастера. Однако…

Новая порция ударов, щедро приправленных магией, пришлась на спешно выставленный щит. Пальцы сводило от непривычных нагрузок, но, стиснув зубы, я всё же смогла сплести замысловатый узор. И держала его, не обращая внимания на пот, катившийся градом по лицу и спине, и то, что в душе оставалось всё меньше надежды на счастливый исход.

Я хотела дозваться, докричаться до Сеш’ъяра. Но дракон вознамерился во что бы то ни стало уничтожить то, что казалось ему изощрённым издевательством со стороны Хранителей. Уничтожить меня. Он явно так и не понял, кого видит: лича, умертвие, марионетку, иллюзию или что там ещё может быть. Поэтому бил всем, чем мог, всем, что знал. В полную силу и без пощады. Ну а я…

Я кружилась, не упуская его из виду и не нападая в ответ. Не потому, что силы слишком неравны, даже если это и так. Один, пусть и убийственный, удар я смогла бы нанести. Знаний и умений его применить мне хватит. Но я ждала, выгадывала тот миг, шанс, когда он подойдёт ко мне ближе. Вот тогда…

Додумать мысль не хватило времени. Несколько сильных ударов, точно по слабым, уязвимым местам – и щит лопнул. Едва успев уйти от очередного удара, я была вынуждена вновь подметать собой пол, сглатывая подступающую к горлу тошноту и горечь. Спустя пару минут к ним добавился и привкус металла на языке. От напряжения пошла носом кровь, и я едва нашла возможность вытереть её рукавом, в который раз уходя перекатом в стороны. Осознавая, что я почти добралась до предела своих нынешних возможностей. Сеш же…

Я хмыкнула, припадая на одну ногу и выставляя перед собой ещё один щит. Мой дракончик на мелочи не разменивался. Он пускал в ход всё, что только знал, порой применяя такие заклинания, от которых даже у закалённых учёбой в Академии адептов бледнели лица от осознания, на что же на самом деле способен милый и доброжелательный директор. Воздух в аудитории стал вязким от остаточной магии, и мне порой казалось, что наши движения утопают в нём. Некогда ровный пол всё больше походил на разбитую взрывами землю. Плиты покрыли трещины, часть оказалась расколота, часть оплавлена. А ещё часть стала мелким крошевом. Стёкла в аудитории вылетели от ударной волны, несмотря на выставленную защиту. Невольные заложники в лице адептов едва успели выставить щиты, спасаясь от острых осколков и вихря молний, кружившего по помещению.

Впрочем, за этих детишек я не переживала. Их проблемы вряд ли стоили моего внимания. Судя по тому, как распалялся Сеш’ъяр, всё больше упирая на сырую, голую силу, всё только начинается. И если мне не удастся достучаться до него, далеко не факт, что разрушения ограничатся лишь этим местом.

Щиты лопались один за другим. Из носа текла кровь, я перестала её вытирать на третьей минуте, дабы не упустить из виду своего противника. Время неслось вскачь, превратившись в бесконечную череду атак со стороны дракона, всё чаще пробивавших мою защиту. Силы были на исходе, в сознании я держалась исключительно на своём упрямстве и силе воли… Просто отступать и сдаваться было нельзя. В любом случае.

Словно в ответ на мои размышления, последний удар на голой силе пробил щитовые чары. Швырнув меня к стене и приложив со всей дури спиной о грубый камень. Я задохнулась, царапая пальцами гранит. В глазах потемнело от шока и боли, огненной волной разливающейся по телу. Спина горела. Голова кружилась, но, сделав жадный судорожный вдох, я всё же смогла медленно подняться, опираясь на стену. Ноги дрожали и подгибались, отказываясь подчиняться. Упрямо стиснув зубы, я встала, старательно отгоняя навязчивую мысль, что ещё один такой удар просто меня добьёт. И несмотря на всё старания Древнего и Ней’рата, я всё же отдам Гекате душу. Прямо здесь и прямо сейчас.

Я выдохнула, вытерев трясущимися пальцами кровь с лица. И улыбнулась, с трудом растягивая непослушные губы. Не отводя глаз, глядя прямо в золотые, полные ненависти глаза Сеш’ъяра. Тот, кажется, был удивлён. Настолько, что моргнул, смаргивая нестерпимый янтарь, и глянул на меня прежним, завораживающим своей чернотой взглядом. Недоумённо, удивлённо. Даже рот открыл, собираясь задать какой-то вопрос.

Не стал, стоя напротив меня и сжимая кулаки.

Я прикрыла глаза, не обращая внимания на текущие по щекам слёзы. А когда сумела разлепить тяжёлые веки, поняла, что не могу, больше не могу ни щит поставить, ни уклониться от нового удара. И прежде чем в голову пришло что-то дельное, хоть какой-то план действия, я тихо, устало спросила:

– Ну же, дракончик… Чего ты ждёшь?

Кажется, за дверью в повисшей тишине кто-то очень эмоционально высказался на тему моих умственных способностей. И кто бы знал, как я сейчас согласна с чёрным драконом. Но мне надо было, чтобы Сеш оказался рядом, чтобы я могла коснуться его. Глазам он не верит, связи он не ощущает, и всё, что мне осталось, – это физический контакт, без щитов и без ограничений. Это мой единственный шанс докричаться до моего дракона. И да, я дура, действительно дура. Влюблённая, соскучившаяся, едва не свихнувшаяся от тоски и боли. Только вот никто и не говорил, что я идеальна, на самом-то деле…

Янтарь вновь сменил привычную тьму. Сеш тихо, жутко зарычал. Он застыл, напрягшись, и по телу прошла видимая волна дрожи. Только чудом он удержался, не перекинувшись полностью. Ограничившись когтями и тяжёлой, душной силой, и без этого пригибавшей к земле. На миг мне даже показалось, что тень за его спиной превратилась в огромного дракона, расправившего крылья и готовившегося к последнему броску.

– Люблю тебя, – шепнула я тихо, почти беззвучно.

Я улыбнулась чуть шире, когда рык стал громче. Я всё ещё улыбалась, когда по аудитории прошлась волна магии смерти, сдавившей горло и грудь ледяными когтями. Я улыбалась ласково и нежно, когда чуть громче, старательно пряча дрожь в голосе, подначила доведённого до края мужчину:

– Давай, Сеш… Дай волю своим чувствам! Давай же, ну!

– Сумасшедшая… – выдохнул кто-то из адептов.

Ругательства Ней’рата и ёмкое «идиотка» страдальческим тоном только подтвердили слова юного некроманта. И спорить с ними я не собиралась. Зачем? Я ведь действительно открыто провоцирую мужчину, заставляя кинуться на меня. Действуя, так сказать, в лучших традициях всех самоубийц. Вот только мне, в отличие от них, было за что бороться. Было, есть и, я надеюсь, будет. А цель, как говорит мой отец, оправдывает средства. Не всегда, но всё же.

Сеш бросился внезапно. Да, я ждала этого момента, мысленно его поторапливала и всё равно упустила, когда он оказался слишком близко. Дракон врезался в меня всем телом, схватив за плечи и приподняв над землёй. В который раз вбивая спиной в стену. Прижимая к холодному камню так, что кости едва слышно трещали, а боль, скользившая огненной змеёй по телу, заставляла задыхаться. Меня мутило, перед глазами всё плыло. Но я терпела, твердя как мантру: ещё чуть-чуть, ещё немного, ещё…

– Убью, – свистящий шёпот, почти шипение обожгло ухо горячим дыханием.

Подавив неуместный истеричный смешок, я медленно подняла руку, прижав ладонь к его щеке. Второй взъерошила волосы у него на затылке, с наслаждением зарывшись пальцами в мягкие шелковистые пряди. И, склонившись к нему, стараясь быть как можно ближе к родному, любимому лицу, доверительно шепнула:

– Я тоже скучала, дракончик… Я тоже…

И, не став ждать ответа, поцеловала его в приоткрытый рот.

Поцелуй получился холодным, безответным, неживым. Простое прикосновение губ, ничего больше. Но мне было плевать. Я прижималась всё ближе, насколько было возможно. Обхватив его голову руками, поглаживая пальцами щёки и обвив талию ногами, чтобы удержать на месте, я целовала Сеш’ъяра отчаянно и беззаветно. Стараясь укутать замершего на месте дракона в свои эмоции, передать ему хотя бы часть тех чувств, что обуревали меня рядом с ним. Ведь только с ним я чувствовала себя… живой. Избитой, потрёпанной, уставшей, но живой. И целой.

Сеш меня не оттолкнул, и это уже была победа. Маленькая, но победа. Закрыв глаза, я прижималась к нему, стараясь не думать о той ненависти, что была на его лице. Осознавать это было больнее, чем чувствовать его отчуждённость и неподвижность.

Дракон по-прежнему не отвечал, не реагировал. Никак. Но стоило мне попытаться отстраниться, признавая своё поражение, как грудь мужчины завибрировала от недовольного рыка. И Сеш наконец отпустил мои плечи, обхватив мою талию стальной хваткой. На пару секунд отстранился сам, позволяя перевести дыхание и всё ещё сверкая злым золотым взглядом. После чего молча притиснул меня обратно к стене… И поцеловал в ответ. Обжигающе. Яростно. Сильно. Кусая губы до крови, не позволяя двигаться, шевелиться. Пресекая любую попытку что-то сказать низким, злым ворчанием. Он не оставлял выбора, кроме как сдаться, словно первобытный, дикий хищник заявляя на меня свои права. И во всех этих действиях читалась ярость, по-прежнему бушевавшая в нём, осознание, радость и… страх.

Этот горьковатый осадок с привкусом крови на языке я ни с чем не перепутаю. Дракон осознал, что случилось. Не до конца, всё ещё не веря. Но теперь это уже был тот, кого я так отчаянно люблю. Мой золотой дракон. Мой, весь и без остатка. Вредный, противный, ревнивый чешуйчатый. Самый лучший во всём мире блестючий любитель мертвяков.

С тихим вздохом Сеш’ъяр отступил на шаг назад, утягивая меня за собой, и выпрямился. Поставил меня на ноги, так и не сказав ни слова. И тут же сгрёб в охапку, стиснув в объятиях так сильно, как только мог. Уткнувшись носом в мои волосы, он потёрся щекой о короткие пряди. Сжимал, гладил, прикасался, пытаясь поверить в то, что видит, чувствует и ощущает. А когда смог справиться с чувствами, перестал вздрагивать всем телом, выпрямившись и, обхватив моё лицо ладонями, тихо, с болью в голосе прошептал:

– Корана…

Обхватив его запястье пальцами, я прижалась щекой к тёплой ладони. Не пытаясь отвести взгляд. И вспоминая, сколько же раз за всё это время мне снились его глаза. Его чёртовы глаза. Чёрные, бездонные. В них хотелось утонуть. И теперь у меня не было причин, чтобы отказаться от этого.

Сеш’ъяр всегда смотрел на меня по-разному. Но сейчас я видела море тоски, робкой надежды, безумной, безграничной любви и нежности. Такой водоворот эмоций просто не мог оставить равнодушным. Особенно когда чувства взаимны. Такой взгляд я видела в зеркале всё это время, так я смотрела на попадавшиеся по пути пары… И именно так я смотрю сейчас на своего любимого мужчину. Не в силах что-то сказать, боясь вспугнуть неосторожным словом хрупкое мгновение.

Хотя…

Свободной рукой я погладила Сеш’ъяра по щеке, вновь повторив:

– Я скучала, дракончик. Как же я по тебе скучала…

Новый поцелуй был осторожным, робким, едва ощутимым прикосновением губ. Приправленным крепкими родными объятиями, дарившими ощущение защиты и дома. Я даже не заметила, как накатила предательская слабость и подогнулись ноги. Для меня сейчас имели значение лишь слова, прорвавшиеся сквозь навалившуюся на меня темноту:

– Ко-ра-на… Люблю…

И это было всё, что я услышала. Организм, получивший слишком тяжёлую для него встряску, исчерпал все резервы. До этого в сознании меня удерживало только упрямство, сдавшее позиции, как только я оказалась в руках своего дракона. Услышав ровное родное биение его сердца, я ослабила контроль, провалившись в спасительный обморок.

Последнее, о чём я успела подумать: что Ней’рат был не так уж не прав, когда настаивал остаться дома… Но ему я об этом никогда не скажу.

Сеш’ъяр Реес’хат

Страшно. Больно. Жутко. Счастливо.

Эмоции накатывали одна за другой. Менялись, как картинки в калейдоскопе, то наполняя душу леденящим ужасом, то согревая её слепящей, яркой эйфорией. Но всё это казалось чем-то абсолютно несущественным, когда, сжимая тонкие пальцы, прижимаясь к прохладной ладони своей щекой, я чувствовал тихое биение пульса под кожей.

И улыбался. Жуткой, сумасшедшей улыбкой, от которой не выдерживали нервы даже у самых крепких целителей. А я… Я просто улыбался, счастливо и безумно, не сдерживая чувств и бунтующей магии, вихрем кружившейся вокруг. Не замечая, как по щекам текут предательские слёзы, и не имея ни малейшего желания скрыть свою слабость от посторонних.

Гордость? Репутация? Авторитет?

Глупость. И амбиции, до которых мне давно уже нет никакого дела. Особенно сейчас, когда после стольких дней пустоты я наконец могу вздохнуть полной грудью и закрыть глаза, не боясь вновь увидеть свой самый страшный кошмар.

– Ко-ра-на… Кора… Ко-ра-на… – шепчу её имя, повторяю, тяну на все лады и смеюсь. Тихо, весело, легко.

Прижавшись щекой к её ладони, трусь о неё, вдыхая такой родной и любимый запах, смешавшийся с терпким, неприятным ароматом зелий. И стараюсь не думать, что было бы, не сумей она до меня достучаться. От одной только мысли об этом сковывает страх и леденящий душу ужас. И хочется сжать любимую женщину в крепких объятиях, спрятать от всего мира и никуда, никогда больше не отпускать.

Тихие шаги за спиной заставили мгновенно ощетиниться и тихо, непроизвольно зарычать, предупреждая незваного гостя. И только биение родного сердца удерживало меня от необдуманных поступков.

Целитель, так не вовремя решивший напомнить о своём существовании, тихо кашлянул, проговорив:

– Магистр Реес’хат… Разрешите провести обследование пациентки.

Голос у него всё-таки дал петуха, выдавая нервозное состояние немолодого в общем-то мужчины. И винить его в такой предусмотрительной осторожности в обращении ко мне было нельзя.

В больничное крыло я влетел в состоянии, далёком от вменяемости. Крепко прижимая к себе бессознательную женщину, чья жизнь была для меня куда ценнее, чем здоровье и нервы окружающих, и осознавая, что в этом состоянии она по моей вине. Зрелище не для слабых духом…

Я не удивлюсь, коли выяснится, что большинство попавшихся мне на пути людей и нелюдей отпаивались после нашей встречи литрами успокоительных зелий. Или алкоголем. Тут уж что оказалось ближе и доступнее.

– Магистр Реес’хат… – снова подал голос целитель, делая ещё один шаг в сторону занятой мной койки.

Я глухо рыкнул, предупреждая и сильнее прижимаясь к прохладной ладони Кораны. Мерный стук родного сердца успокаивал, а этот аромат… Я прикрыл глаза и медленно выдохнул, не желая расставаться с таким любимым запахом, и неторопливо, капля по капле, продолжил вливать свою магию в нехотя поддающийся лечению организм Кораны.

Тихо, беззвучно благодаря всех известных мне хранителей за то, что последствия нашей встречи оказались так… незначительны. Впервые в жизни я радовался чужому истощению, потере сил, нескольким синякам и ссадинам да растревоженным подживающим ожогам.

При мысли о том, что могло бы быть, душу сковывал страх, заставляя инстинктивно подвигаться ближе к любимой женщине, чтобы точно знать, что она здесь, рядом. Живая.

– Пошёл вон, – тихо откликнулся я, подавив желание добавить скорости каким-нибудь заковыристым проклятием.

Присутствие посторонних в непосредственной близости от нас напрягало. Мягко говоря.

– Но…

Попытка настоять на своём вызвала приступ злости. Да, целитель мог бы сделать всё лучше, чем я. Провести дополнительную диагностику, подобрать комбинацию каких-нибудь зелий или же применить неизвестное мне заклинание, что наверняка позволило бы гораздо быстрее восстановить потерю магии и сил. Рациональная часть души понимала это, соглашаясь с необходимостью принять чужую помощь. Но и только. Потому что последнее, чего мне хотелось, – это дать кому-то даже призрачную возможность прикоснуться к моей женщине. К моему сокровищу. К Коране.

К тому же… Конечно, он мог бы сделать всё лучше. Только свои ошибки я привык исправлять сам.

– Вон, – тяжёлой каплей упало слово, не оставляя и шанса понять его как-то иначе.

Я даже не говорил, почти шипел, чувствуя, как внутри ворочаются гнев и паника, переродившиеся в ядрёный, безумный коктейль, обжигающий вены. Нет, никто не прикоснётся к ней. И никто не увидит её такой. Никто, кроме меня!

Двери захлопнулись, оставив на память о госте только флёр страха. Я недовольно скривился, склоняясь ниже и утыкаясь лбом в её плечо. И прошептал, в который уже раз:

– Ко-ра… Ко-ра-на… Моя…

– Твоя. – Хриплый, едва слышный ответ заставил вздрогнуть от неожиданности и прижаться крепче, обнимая её за плечи, утыкаясь носом в шею и вдыхая присущий только ей запах. Тихий смешок опалил горячим дыханием ухо. – Кому нужно такое счастье… кроме тебя…

Я отстранился, впиваясь взглядом в бледное лицо. Судорожно вздохнул и коснулся губами её лба, шепча в ответ:

– Не говори так… Ты – моё сердце. Моя душа. Моё небо… Ты для меня всё… И ты нужна мне больше, чем моя жизнь… Мне и нашему сыну…

– Знаю. – Слабые непослушные пальцы зарылись в мои волосы на затылке, легко, невесомо поглаживая. Корана закрыла глаза, словно собираясь с духом, а потом едва слышно проговорила: – Я тоже скучала, дракончик… Я тоже…

– Живая… – перехватил я её запястье и прикоснулся к нему дрожащими губами, улыбаясь.

– Живая. Даже относительно целая. – Кривая, болезненная гримаса и тихий вздох. – Правда, на подвиги вряд ли сгожусь…

– Кора…

– Да и один белобрысый гад мне ещё выскажет свои «фи» в очень нелицеприятной форме…

– Кора.

– И супружеские обязанности исполнять пока что не получится…

– Кора! Это тут при чём?!

– Я о ведении хозяйства. – Тихий смешок и едва уловимые искорки веселья в карих глазах. Тонкие пальцы прочертили линию по моей щеке, и Корана поинтересовалась как бы невзначай: – А ты о чём подумал, любитель мертвяков?

– Ты невозможная… – простонал я, обнимая её за талию, притягивая к себе на колени, бережно, осторожно, старательно укутывая своей силой и не имея желания отпускать её куда-то. Не в ближайшую пару лет, а то и десятилетий точно.

– Поверь моему опыту, дракончик, нет в мире ничего невозможного. – Тёплые сухие губы коснулись моего виска. Кора вздохнула и обняла меня за шею, спрятав лицо на моём плече. – Если ты охренел в достаточной степени и потерял всякие остатки уважения к сильным мира сего…

– Упрямая человечка, – произнёс я с укором. А сам улыбнулся, глупо и счастливо, даже не сопротивляясь, когда внутри стал нарастать новый вихрь эмоций, грозя сорвать последние, жалкие остатки самообладания.

Зачем? Ведь можно быть любым для учеников и соратников, для друзей и своей семьи. Сильным, могучим, непоколебимым и уверенным в себе. Можно быть разгневанным, неуступчивым, хладнокровным… Любым. Только не с ней. Не с Корой. С ней я уже не мог притворяться тогда и тем более не могу притворяться сейчас. Тем более после того, как потерял её и обрёл вновь. При одной только мысли о том, чтобы солгать…

Хватит. Однажды я промолчал, не посчитав нужным озвучивать очевидные для себя вещи. Как итог, смог прикоснуться к ней лишь спустя пять долгих лет, пропустив рождение сына, его первые неуверенные шаги и то, как встаёт он на нежное, неустойчивое крыло. А после и того не лучше, повёл себя как наивный глупый дракон, решив, что связавших нас уз будет достаточно… Верх идиотизма, как сказал бы мой брат, тогда как я думал, что этого хватит, дабы всегда знать, где она и что с ней. Да ещё и позволил ей оградиться от себя. Как результат, любимая женщина мертва, а сам я не то что спасти – попрощаться с ней не успел. Только чудом следом не отправился, потерявшись в собственном горе.

Я недовольно фыркнул и едва заметно мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Хватит. Я уже не настолько юн, чтобы по три раза повторять пройденный материл. Больше никаких недомолвок, тайн и обмана, даже из самых лучших побуждений. Хочется Коране того или нет, но теперь за ней по пятам всегда будет идти огромный многотонный ящер. И выпускать её из поля зрения у меня нет никакого желания. Знаю я её… Отпустишь – и снова найдёт какие-нибудь приключения!

– Может, и упрямая… – задумчиво протянула Корана, перебирая мои волосы на затылке. В груди от этих лёгких прикосновений зародился тихий рокот, отдалённо напоминающий ласковое мурлыканье. – Главное, что любимая!

Я вздохнул, отстранившись и заглядывая ей в глаза. Прижался лбом к её лбу и тихо, но веско заметил:

– Самое главное для дракона – небо. Бездонное, безмолвное, безжалостное… Но единственное и неповторимое. Родное. – Тихо выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, прежде чем закончить свою мысль. – Ты – моё небо, Корана. Ты манишь, притягиваешь и не отпускаешь, навсегда поймав в свои сети свободы и недосягаемости. Но знаешь что, упрямая человечка? – хмыкнул, поглаживая большим пальцем её щёку.

– Что? – легко улыбалась она, смотря на меня доверчиво, открыто, с нежностью и тоской.

– Я не имею ничего против такого положения вещей. – Я коснулся губами кончика её носа, вновь заключая женщину в свои объятия. Закрыл глаза и стал баюкать лёгкое, хрупкое тело, укутав в плотный кокон своей магии. – И не знаю, кого из Хранителей благодарить за такой подарок…

– Скорее уж Древних, – хмыкнула Корана, и в голосе её послышалась лёгкая ирония пополам с грустью. Немного помолчав, она едва слышно шепнула: – Прости меня… Я так перед вами виновата… Я…

– Тихо, – шикнул, недовольно поморщившись. – Не надо, теперь всё позади. Позади ведь?

– Да, теперь всё будет хорошо… – расслабилась она, обнимая меня и прижимаясь щекой к плечу. – Теперь всё обязательно будет хорошо, дракончик.

Я молча кивнул, отгоняя и страх от того, что едва не убил её собственными руками, и горечь от понимания, что сдался, испугался и не стал идти дальше, хотя мог бы найти её гораздо раньше. Толку-то жалеть о том, что не сделал? Тем более сейчас, когда половина твоей души рядом, в твоих объятиях, доверчиво прильнула к груди и закрыла глаза, позволяя хранить и оберегать такое бесценное сокровище.

– Всё хорошо, – повторил я за ней, сдвинувшись в сторону и устраиваясь поудобнее на больничной койке, улыбаясь сам не зная чему и не видя преград для личного, такого безграничного счастья.

Плевать, что со стороны я выгляжу безумцем, прижимающим к себе чужую, неизвестную женщину. Плевать, что мы с ней на пару разгромили один из учебных классов и теперь по Академии поползут самые невероятные слухи, какие только можно представить. Плевать, что где-то рядом ошивается один небезызвестный мне чешуйчатый сородич, явно намеревающийся потрепать нервы окружающим и повеселиться за чужой счёт. И именно его магию, её привкус я ощущаю на своей любимой женщине. Плевать. Мне искренне, совершенно беззастенчиво на это всё плевать с самой высокой колокольни нашего мира. Пока она рядом со мной, пока мы разделяем наши чувства вот так на двоих… Пока мы вместе и рядом наш ребёнок… Всё непременно будет хорошо. Иначе просто не могло и не может быть.

Ней’рат

– Глупая… – Звук удара гулким эхом разлетелся по коридору, вспугнув парочку летучих мышей. Но даже их визг не смог оторвать меня от сеанса мазохизма, исполняемого с особым старанием и прилежанием. – Глупая… – Ещё один удар поднял небольшое облако пыли, рухнувшее на мою бедную голову вместе с каким-то мусором, завалявшимся на деревянных балках под потолком. – Глупая женщина! – Тут я от всей души приложился о каменную стену аж целых три раза.

Лоб болел. Начинающаяся мигрень грозила отомстить за такое членовредительство в отношении себя любимого, а стена только чудом не приобрела внушительную вмятину. Но на душе несказанно полегчало, хотя и не настолько, чтобы удержаться от вопроса, ставшего уже риторическим.

– Хранители, да где ж я так провиниться умудрился-то?! Ткните пальцем неразумного, я в те места ходить больше не буду! Клянусь любимой сокровищницей, даже мои обожаемые родственники не так… изобретательны, как этот человек!

Тирада вышла громкой, гневной и даже малость тоскливой. Вот только то ли связь с высшими силами сбоит, то ли день сегодня исключительно неприёмный… Но вопрос, увы, остался без ответа. Хранители как были слепы, глухи и немы к бедному чёрному дракону, так отношения своего и не поменяли. Ни на грош. Ну что за люди-то… Или нелюди? А, хрен их разберёт!

Показательно вздохнув, я щёлкнул пальцами, пробубнив себе под нос:

– Я же говорил… говорил тебе, драгоценная! Потерпи, подожди, дай вылечить тебя, недоразумение ходячее! Но не-е-ет! Кто будет слушать мою скромную персону, будь я хоть трижды прав? Тьфу! – Гневно засопев, я всё же сумел взять себя в руки. Вполголоса заявив: – На эксперименты пущу. И блестючий тебя не спасёт! Наверное…

В последнее верилось с большим трудом. Одного взгляда на золотого дракона, прижимающего к груди свою любимую, хватило, чтобы понять: забрать у него добычу получится только посредством убиения главного любителя трупов нашего мира. И то не факт, что он из могилы не достанет. Лишаться своего хвоста таким образом как-то не хотелось.

Фыркнув, я прислонился плечом к стене, разглядывая уникальное, можно сказать, неповторимое зрелище. Золотой дракон и его пара. И если до этого дня меня ещё терзали смутные сомнения о том, что Корана действительно ему дорога, то сейчас…

Выражение лица Сеш’ъяра говорило о многом. Тому, кто знал, с чем сравнить. И я мог поклясться, ещё никогда один из представителей гордой семьи Реес’хат не выглядел столь, кхм, забавно. Испуганный, разозлённый, счастливый… Всё это одновременно, открыто и искренне!

Я сощурился, качнув головой. Действительно, это было очаровательно. Честно говоря, не думал, что Сеш’ъяр способен быть настолько уязвимым. И ради кого? Ради простого человека? С другой стороны…

Цокнув языком, я задумчиво постучал пальцем по подбородку. Ради такой женщины можно позволить себе быть слабым. Почему бы и нет? Правда, вот ещё бы эта самая женщина не портила нервы одному скромному блондину. И не пускала в бездну его труды по своему лечению.

Нет, ну каково, а? Обвести вокруг пальца меня, вынудить наплевать на принципы, вытащить в долгое путешествие к Мельхиору и, как апофеоз всего этого безумия, принять на себя всплеск гнева даже не рядового мага, а магистра и главы Гильдии некромантов. Пожалуй, такую наглость я ещё ни разу не встречал за всю свою долгую жизнь. И всенепременно припомню это при первом же удобном случае!

Как только рядом с драгоценной не будет этого новоявленного цепного пса. А то, судя по напряжённой работе ума на его лице, он сначала покусает, упокоит и отпевание устроит. И только потом задастся вопросом: а в чём, собственно, дело?

– Ишь ты… маги-и-истр, – шипяще рассмеялся я, качнув головой. И возвёл глаза к потолку, когда от дверей аудитории явственно полыхнуло угрозой пополам с ревностью и ощутимым могильным холодом. Поморщился, отступив на пару шагов назад, и поднял руки, принимая поражение и признавая право золотого на его Равную. Правда, всё же не удержался, снисходительно заметив:

– Смотри, Сеш’ъяр, не будешь беречь драгоценную… Всегда найдётся тот, кто сможет оценить её по достоинству. И поверь мне, ты просто очешуительно везуч, как сказал бы один мой бедный-бедный родственник. Но испытывать это везение на прочность не советую. Я ж, может, птичка и маленькая, но и нагадить могу. От всей драконьей души, со всем прилежанием!

Магия сгустилась, насытив до предела окружающее пространство. Поведя плечами, я усмехнулся, ощутив удушающую хватку одного из некромантских заклятий на своей шее. Дверной проём аудитории вспыхнул зелёным светом, оградив вход внушительным списком охранных плетений. А я, поглазев на эту красоту, холодно усмехнулся, даже не думая освободиться из слабого магического захвата.

– Ай-ай-ай, уважаемый директор… – всё же скинув удавку лёгким движением руки, отступил я в сторону, не удержавшись от ехидной колкости. – Ну кто же убивает благородных драконов, вернувших вашу чудесную супругу в целости и сохранности? Невзирая на все её попытки довести своё здоровье до состояния «полутруп не первой свежести»? Заметь, Реес’хат, всё было сделано совершенно бескорыстно и безвозмездно. А ты… меня… душить решил за это?

Последнее даже на мой вкус прозвучало слишком уж трагично. А на фоне тихого, но очень уж красноречивого рычания так и вовсе жалко. Потому что только слепой дурак не понял бы, что моё присутствие здесь больше не требуется. Нет, оно простительно, но, сдаётся мне, тут вполне обойдутся и без меня. Я слепым дураком не был. И отказать в такой настойчивой и вежливой просьбе мне воспитание не позволяло. Так что, сунув руки в карманы, я зашагал по коридору, насвистывая себе под нос легкомысленный мотивчик и размышляя, что от этой безумной парочки пока что стоит держаться как можно дальше.

И потом. Что бы драгоценная Корана ни утверждала, кое-какие понятия о приличиях и границах у меня всё-таки имеются. Как и для любого другого дракона, для меня нет ничего более личного, я бы даже сказал интимного, чем пара. Несмотря на её отсутствие. На мгновение я прикрыл глаза, остановившись посреди коридора. Хочется верить, что однажды судьба мне улыбнётся. И я буду так же смотреть на кого-то особенного. С нежностью, с безграничным обожанием. Оголяя свои чувства и эмоции. Но, увы, мечты-мечты! Упырь их знает, когда они воплотятся в жизнь и воплотятся ли вообще. Так что…

Так что пока придётся побыть одиноким, никем не понятым, циничным, злопамятным, эгоистичным. В общем, плохим чёрным драконом, посягающим на престижное звание «Мировое зло». Наследственность. Против неё не попрёшь.

Коридор самого жуткого учебного заведения приятно радовал глаз отсутствием живых разумных и лишнего любопытства. Некому поинтересоваться, что тут забыл неопознанный субъект, крайне подозрительно довольной наружности. Правда, на этом положительные стороны заканчивались. И с лихвой перекрывались энным количеством трупов на один квадратный метр пола. Я от этого лишь недовольно скривился, неодобрительно качнув головой. Нет, понятно, что здесь Академия некромантии, юные дарования, играющие с магией смерти, азарт, соперничество там… Но мертвяков тут всё-таки многовато. Слишком, на мой непритязательный вкус. И то, что один из них «додумался» позариться на святое, решив попробовать на зуб мою бесценную обувь, плюса к репутации Академии точно не добавляет. Сапоги-то новые, первый раз надёванные, ручной работы и стоившие мне кучу нервов. Про золото я и вспоминать не хочу, мастер умудрился даже с меня содрать в три раза больше, чем они стоят!

Нет, это в пять раз меньше, чем с обычного клиента, но всё же возмутительная, первосортная, неоправданная наглость, что ни говори! Да и попахивало от зомбика знатно так. Как от моего глупого младшенького братца после двухнедельной беспробудной попойки в ближайшей таверне.

Я щёлкнул пальцами, формируя шарик сырой концентрированной магии на ладони. И одним точным ударом превратил нахала в облако праха, которое, к моему величайшему сожалению, тут же осело на несчастные мои сапоги.

– М-да… – рассеянно протянул я, глядя на окончательно испорченную обувь. – Точно Хранители милостью своей меня обошли. Осталось только угадать, в какую ж позу встали чёртовы звёзды на этот раз! Судя по уровню моего везения, что-то вроде пентаграммы, как минимум… Или всего раздела ритуалистики, как максимум, будь она неладна!

Брезгливо стряхнув с сапог прах, я нахмурился, пытаясь припомнить, где мог прятаться один крайне занятный некромант. Тот самый, кому я так неосмотрительно захотел нанести внезапный, незапланированный и очень тёплый родственный визит. Вариантов, собственно, было не так и много. Либо в аудитории засел, усердно изображая занятого и очень ответственного преподавателя. Либо отрабатывает на практике ту чепуху, что громко именуется знаниями, любезно вложенными (вдолбленными) им в юные головы своих подопечных. Терзают меня искренние сомнения, что в этом есть хоть какой-то толк…

Однако звание магистра точно имеется. Пусть и непонятно, за какие такие заслуги получено. Или же данный индивид, всё-таки припомнив нашу последнюю встречу, умудрился смыться прямо у меня из-под носа и теперь ищет, куда ж ему спрятаться, где я в принципе искать его не подумал бы?

Впрочем, о чём я? У моего любимого братца была одна полезная для меня черта характера. Его непомерное эго в компании с гордыней, так и прущей из него в самый неподходящий момент, вряд ли позволят ему признать, что меня боятся. И точно не дадут сбежать раньше времени, демонстрируя свою слабость.

Вдруг раздался громкий топот, распугавший обитателей коридора, сразу постаравшихся заныкаться по углам. Отступив в сторону, я заинтересованно прислушался, пытаясь понять, что или кто мог так шуметь. И совершенно неприлично вылупился от удивления, когда по ментальным щитам ударила дикая, ничем не сдерживаемая безумная радость. Учитывая общую атмосферу Академии, она была, мягко говоря, необычной. И меня просто-таки стало распирать любопытство, откуда же прилетел такой внезапный подарок?

О том, что полученная информация ляжет очередным тёмным пятном на мою репутацию, я даже не догадывался. Выражение полного охренения на моём лице плохо сочеталось с привычной сдержанностью истинного аристократа и хищника. Но и как-то по-другому отреагировать на маленький вихрь, пронесшийся мимо меня, фонтанируя той самой радостью, у меня не получилось.

Я поражённо проводил взглядом этот ураганчик, непостижимым образом умудрившийся ни разу не попасть на зуб очередному выверту некромантской фантазии. Наоборот, все от него шугались не хуже, чем от чистой магии. Просто… удивительное и невероятное. Хотя милый монстрик так и не оставил надежды полакомиться если не мной, то хотя бы зазевавшимся ребёнком. Но мальчишка, совсем ещё детёныш даже по размытым человеческим меркам, от его притязаний только раздражённо отмахнулся, да так, что монстра впечатало в каменную кладку, красиво размазав тонким неровным слоем, и целенаправленно и уверенно понёсся дальше. И не только проскочил через все многочисленные ловушки, но и увернулся от хищных лиан, оказавшись в этом куда проворнее меня. Мной же эти лианы заинтересовались с пугающим энтузиазмом, решив, что мяса во мне гораздо больше, да и ловить меня проще. На мой скептичный взгляд сия тварь никак не отреагировала. А жаль. Я ведь так долго тренировался на своём бедном, глупеньком брате…

– Брысь, нечистая, – шлёпнул я наглое растение по одному из отростков, следя за мальчишкой.

Тот успешно долетел до одной из палат в больничном крыле, где окопался жуткий и ужасный магистр Реес’хат, и остановился напротив двери. А растение, получившее «бодрящий» заряд магии, с тихим шипением скрылось в тёмном углу. От греха подальше.

Презрительно фыркнув, я скрестил на груди руки, заинтересованно разглядывая непоседливого и самоуверенного детёныша, который уже успел зло шикнуть на пару особо ретивых монстриков и спалить к хранителям несколько ловушек, решивших так не вовремя схлопнуться. И всё сильнее он будоражил моё неуёмное любопытство, оказавшись очень уж примечательным экземпляром. Невысокий, темноволосый, шустрый и гибкий. Совершенно точно не имеющий никакого отношения к обычным людям. Стоя перед дверью, он ерошил и без того стоящие дыбом волосы и переминался с ноги на ногу. Хорошо, я вовремя наступил на горло своему учёному энтузиазму. А то я себя знаю. И к сожалению, слишком хорошо знаю Реес’хата. Лететь по интересной траектории, пополняя окружающим запас ненормативной лексики, мне того, имидж не позволяет.

Мелкий шкет задумчиво склонил голову набок, на пару секунд прикрыл глаза, качнувшись с носков на пятки, и громко, выразительно фыркнул, встряхнувшись. А спустя мгновение резко перекинулся. Вспышка магии послужила хорошим отвлекающим манёвром. Мы с лианой (чтоб ей подавится кем-нибудь) дёрнулись, а когда разобрались, в чём дело, посреди коридора стоял уже не ребёнок. Там находился полноценный, пусть и небольшой, но всё-таки дракончик. Он переминался с лапы на лапу, водил носом, щурился и пыхтел. И был очарователен. Золото чешуи лоснилось с ярким здоровым блеском. Длинные, крепкие, чуть неуклюжие лапы. Постепенно они приобретут куда более изящную, смертоносную форму. Острые когти оставляли глубокие борозды в каменных плитах. Длинный, гибкий хвост и тонкий, милый гребень, который дракончик угрожающе топорщил, раздражённо шипя. Янтарные глаза зло и недовольно сверлили мешавшую ему дверь.

Детёныш вдруг мотнул головой, рыкнул и припал на передние лапы, расправляя крылья. Потом выгнул спину, шаркнул задними лапами, набрал полную грудь воздуха, смешно раздувая щёки, и… дунул струю мощного пламени, умудрившись точно попасть в самое слабое место охранных плетений и сжечь их! Я даже не удивился почти. Только челюсть поставил на место, мысленно сделав пометку подыскать себе укромный уголок. На будущее. Ведь если у блестючего детёныш сейчас такое творит… Что дальше-то будет?

Пламя потухло, оставив изрядно почерневшую дверь и острый запах палёной древесины. Дракончик выпрямился, встряхнулся ещё раз, задумчиво скребя когтями пол. И рванул с низкого старта, врезавшись в злосчастную помеху всем телом. Со всего маху. Со всей силы. Со всей жаждой добраться до своей заветной цели. У несчастной деревяшки не было шанса выстоять под напором такого упрямства и упёртости. Ни единого.

Я хмыкнул, услышав довольный, победный трубный клич, заглушивший жалобный хруст ломающихся досок. Дракончик не только успешно протаранил дверь, но теперь ещё и стоял на её обломках, гордо выпятив грудь и громко урча. Вот он приподнялся на задних лапах, тряхнул крыльями и метнулся вперёд, скрывшись внутри палаты, благополучно проигнорировав возмущённые вопли целителей. И я сильно сомневаюсь, что они смогли бы сделать хоть что-то против детёныша, жаждущего добраться до кое-кого.

– Не удивлён, совсем не удивлён, – качнул я головой в такт своим мыслям и всё же решил продолжить путь, краем уха уловив тихое, но вдохновенное шипение детёныша. И сдаётся мне, под раздачу попал его непутёвый родитель.

Я не удержался от мстительного смешка. Этот крайне обаятельный малыш явно взял от своих родителей всё самое лучшее. Силу, способности к магии и обороту – от отца, уж эту породу я за версту вижу. Мозги же точно от матери. И не потому, что Сеш’ъяр дурак (хотя это спорное утверждение), а потому, что человеческое мышление куда… м-м-м… гибче, что ли? И руководствуется дракончик в принятии решения или выборе пути той самой пресловутой интуицией, завязанной на смеси эмоций, чувств, подозрений, суеверий и всей остальной чепухи, которую нам, нелюдям, увы, не понять.

Хотя странно, в общем-то. Мальчишка до жути похож на Корану и на Реес’хата, чтоб ему упыри на кладбище весёлую попойку устроили, да потом ещё неделю и днём и ночью буянили. Но драгоценная – человек. Чистый, пусть и со специфичным геномом, доставшимся в наследство, но человек. Тогда откуда в этой славной смеси взялась кровь эрханов? Да ещё в такой сильной концентрации?

Мысли плавно свернули на размышления о ряде возможных экспериментов, с такими неоднозначными вводными данными. Заодно отметив, что Сеш’ъяру, как бы он того ни хотел, избавиться от моего присутствия уже не получится. В том, что касалось удовлетворения своего любопытства, я был настойчив, как никогда. Ну, в пределах собственной безопасности, конечно. Невзирая на скепсис со стороны родственников и друзей, жизнь я любил во всех её проявлениях. А свою так и вовсе боготворил и обожал до безумия! Что, впрочем, не мешало мне ею так беспечно рисковать, планируя вплотную заняться исследованием таких интересных экземпляров. Не обращая внимания на недовольство всех заинтересованных личностей.

От палаты полыхнуло новой порцией недовольства, грозившей подпортить мне и настроение, и здоровье. И нарушить так бережно лелеемые планы о встрече с одичавшей без моего внимания роднёй. Пришлось всё же внять голосу разума (подозрительно напоминающему инстинкт самосохранения) и продолжить путь по местам боевой славы некромантов-недоучек.

Впрочем, решения по изучению такого интересного сочетания генов я не оставил. Всего лишь отложил до лучших времён. До тех самых, когда у некоторых некромантов, да простят меня Хранители, собственнические инстинкты играть не перестанут. Я, конечно, люблю всё необычное. Но даже в самом кошмарном сне не заказывал себе в Равные профессионального наёмного убийцу, не имеющего ни малейшего представления о собственной безопасности. Пусть лучше с ней любитель трупаков разбирается самостоятельно.

Кстати, о любителях трупов…

То, что это Академия некромантии, было понятно и без какой бы то ни было демонстрации. Но всё же я очень неприятно удивился, завернув в следующий коридор и столкнувшись нос к носу с очередным доказательством этого факта. Точнее, с очередным косоруким творением местных дарований, вызвавшим внеплановый приступ чистоплюйства. Нет, брезгливость, конечно, удел простых людей и некоторых слишком себялюбивых ушастых особей. Вот только, глядя на это нечто, я в полной мере ощутил всю прелесть данной эмоции. Создание, пытавшееся меня совершенно незатейливо съесть, выглядело занятно. Мягко говоря. И как ни старалось, не могло прорвать лов-чую сеть, в которую я его укутал. К моему глубокому удовлетворению.

– Любопытненько… – протянул я, обходя стороной это чудо лабораторной природы.

Моя несчастная, скудная фантазия изрядно буксовала от тщетных попыток понять авторский замысел и полёт чужой мысли. И хотя трупов я повидал немало (и были они не всегда первой свежести, далеко не всегда), такое встретил в первый раз. Надеюсь, и в последний.

Представьте себе туловище ровной цилиндрической формы, стоящее на вполне человеческих стопах, совмещённых с петушиными шпорами. Руки тоже человеческие, закреплённые в верхней части основы и длиннее раза в два, чем надо бы. С обгрызенными, обкусанными кем-то пальцами, так и норовившими сцапать ускользающую добычу в моём лице. Как апофеоз всего этого ужаса, голова у трупака была прямо перпендикулярна туловищу.

Я хмыкнул, оценив лихо закрученный маникюр умертвия. До жути интересно познакомиться с медицинскими картами творца сего произведения. Ставлю клык химеры, завалявшийся с начала обучения моего глупого маленького братца, что автор имеет некоторые отклонения в психике. Другого объяснения такому полёту фантазии у меня просто нет.

Умертвие завывало на одной ноте, испытывая мой слух и моё терпение. Недовольно цокнув языком, я бросил в его сторону мелкое заклинание, на корню оборвавшее все магические связки. Неаппетитные ошмётки стали добычей для более удачливых собратьев бедного зомби.

– Да, блестючий, – тихо заметил я себе под нос, не сдержавшись и хихикнув, – твои подопечные народ, конечно, перспективный… Куда ни плюнь, попадёшь в непризнанного гения и безумного учёного-исследователя. И не факт, что это будут разные люди или нелюди. Но над их воспитанием тебе ещё трудиться и трудиться, Сеш’ъяр. Я бы сказал, у тебя тут непаханное поле работы…

В самых тёмных и холодных углах коридоров прятались не менее интересные то ли умертвия, то ли химеры, стараясь сродниться, слиться с окружающей обстановкой и не привлекать к себе внимания. Учёный в моей душе плакал горючими слезами от невозможности вплотную поработать с выдающимися талантами местного разлива. Реалист же скептично заверял, что в таком месте да с такими личностями под боком я не только образцов насобирать успею, но и энное количество проклятий пополам с инфарктом. Если, конечно, никто не попытается упокоить пораньше.

Размышления мои были полны сарказма и яда. Но тут я вспомнил, куда иду и кого ищу. И, безбожно фальшивя, стал напевать:

– Мой маленький, маленький братик… Куда ж ты успел улизну-у-уть? Ах, братик, мой маленький братик… Кто успел тебя обмануть? Обидеть или спугну-у-уть?

Разыгравшееся воображение тут же подсунуло варианты выражения лица братика, если бы он, не приведи Хранители, был поблизости. И я широко, довольно улыбнулся, предвкушая «тёплый» приём и вспугнув зазевавшуюся парочку мертвяков. Больше, чем мертвяков, я не любил только пафосный эгоизм и себялюбие определённых представителей своей родни, не упуская возможности испортить им день – год – жизнь.

Один вопрос. Где найти этого мелкого шкодливого блондина? С благородным пепельным оттенком, как он однажды умудрился ляпнуть. Попутно изучая Академию, так сказать, изнутри.

Само здание особого впечатления не производило. Типичная неприступная крепость, пропитавшаяся остатками магических выбросов адептов и некоторых преподавателей, отличавшихся специфической и ненужной эмоциональностью. Об отпечатке смерти и разных прелестях быта местных некромантов, некромагов и прочих приятных во всех отношениях личностей и говорить не стоит. Этот светоч знаний покрыт им от фундамента до шпиля на самой высокой башне. Да так, что спутать его с чем-то иным совершенно невозможно.

А вот начинка была куда любопытнее. Некроманты, боевые и теоретики. Некромаги, ядоделы, тёмные целители, специалисты по проклятиям… Библиотекарь, слава о котором летит впереди его должников и язвительных крылатых выражений. Тренировочные полигоны и кладбища, хранившие такое количество секретов, тайн и, что греха таить, проклятий, преимущественно смертельных. Хранилище артефактов, опасных, не очень опасных и тех, за которые по головке никто не погладит.

И гильдия. Та жуткая, пугающая гильдия, возглавляемая этим самым блестящим магистром. Блестящим, кстати, в прямом смысле этого слова.

Я насмешливо фыркнул, разглядывая всё вокруг. Нет, я не спорю, есть у Академии свой неповторимый шарм. Эдакая уникальность, оставившая след на всём. Даже на жителях прилегающего городка. Вот только жить здесь я лично не стал бы даже под угрозой лишиться особо важных частей тела. Не лежит у меня душа к здешним погостам, ох не лежит…

Краем уха я услышал щебет двух девиц-красавиц (хотя одной из них это звание лишь безбожно льстило). Они разглагольствовали о красоте и мощи одного подозрительно знакомого магистра. И смерили меня таким пренебрежительным взглядом, что я даже немного обиделся.

Самую малость. Ровно настолько, чтобы улыбнуться во все клыки, позволив щитам пропустить часть своей силы. Тут же по Академии прошёлся вихрь несдержанной магии магистра Реес’хата. И эта помесь произвела неизгладимое впечатление на бедняжек, исчезнувших из коридора так быстро, что я этого даже не заметил. Оставив меня в недоумении. Я-то думал, некроманты нервами покрепче будут, а тут…

Повёл носом, прикрыв глаза, и тонко усмехнулся, ощутив запах испуга, невесомым флером осевший на месте, где стояли юные адептки. И не сдержался, весело заметив:

– Ах, какой шустрый и жутко невоспитанный обед попался…

Свернув в ещё один переход, легко прошёл сквозь висевшее там марево проклятий, попутно полюбовавшись вытянувшимися от удивления лицами группы некромагов, явно не рассчитывавших на такой результат. И получивших самый натуральный культурный шок, когда, поддавшись порыву, я снова принялся напевать, фальшивя до безобразия:

– А я маленькая па-а-кость, а я маленькая… Хм, нет не маленькая. Я пакость большая, любовно взращённа-а-ая… И горжусь этим непомерно! Ну как, как не любить такую обаятельную, очешуительную прелесть?!

– Ик!

Я на это и ухом не повёл, остановившись около мрачного витража невесть какой эпохи. И сощурился, пытаясь по кровной связи определить, куда двигаться дальше. Братец, конечно, в своё время изрядно постарался, истончив и без того не самую крепкую нить до предела. Но всё же при определённом усилии найти его хвостатую задницу труда не составляло.

– Ну? Не заставляй меня напрягаться, братик… Ты же знаешь, лучше от этого никому не будет. Особенно тебе… – тихо протянул я, отслеживая знакомые эманации. Да так увлёкся, копаясь в противоречивом клубке, пронизывающем всю Академию вдоль и поперёк, что едва успел увернуться от шального заклятья, прилетевшего по невероятно кривой траектории. – О как…

Стряхнув с головы штукатурку, осыпавшуюся на меня с потолка, я поднял брови, лёгким движением руки сплетая заклинание-поисковик. Им-то я и запустил в коридор, пытаясь понять, откуда мне прилетел такой подарочек. Да ещё в компании с самой натуральной безумной жаждой оборвать чью-то жизнь.

Ответ был… познавательным. Во-первых, развлекались так непринуждённо во внутреннем дворе Академии, прямо в паре переходов от меня. Во-вторых, коктейль из заклинаний был таким безвкусным и бессмысленным в плане расхода сил, но таким мощным, что я невольно восхитился. Чьей-то недальновидностью и пустоголовостью. А в-третьих…

В-третьих, я, кажется, знаю, кто что и с кем не поделил. Осталось только убедиться в правильности своих выводов. Ну и не убить никого в процессе воспитательных мероприятий, конечно же.

Я уверенно зашагал в выбранном направлении. Чужие эмоции дразнили охотничьи инстинкты, заставив провести чёрным когтём по губам, довольно облизнувшись. Жажда крови, знакомый до последней чёрточки эгоизм и опостылевшая уже ненависть чудно перемешивались со страхом. Диким, безумным, разбавленным ледяной яростью на собственное бессилие. И самое очаровательное, что этот маленький, отчаянно смелый кто-то боялся вовсе не за себя…

Прелестно, не так ли?

Единственным минусом была та компания, в которой оказался приглянувшийся мне слишком человечный незнакомец. О, это послевкусие от животной ярости, затаённой зависти и злобы я вряд ли когда-нибудь забуду. Даже с перепоя не смогу перепутать. Потому что от кого ещё я мог чувствовать эту лелеемую годами неприязнь, сдобренную энным количеством скелетов в семейном шкафу, выбеленных временем и стараниями горничных, как не от одного сиятельного магистра блондинистой наружности, мм?

Семейные ценности и тайны такие… семейные. Ужас, что и ни говори!

– Ну и в какие дебри тебя понесло, мой маленький глупый брат? – Распугав мелких умертвий своей жуткой клыкастой улыбкой, я добрался до нужного мне коридора. – И чем же ты в который раз умудрился мозги-то свои отключить?

Вопрос, если честно, был чем-то из разряда философской риторики. И не нёс в себе никакой информации, кроме банальной констатации факта. Но объяснять это подозрительным ученикам Академии, группа которых как раз возвращалась с занятий, я не собирался, ласковой (очень) улыбкой и маньячным (слегка) взглядом выпроводив лишних свидетелей куда подальше. Они предпочли скрыться, прихватив с собой и то пособие для местной анатомички, отдалённо подающее признаки жизни и даже – о ужас! – принадлежности к женскому полу.

– Ай-я-яй, мой маленький глупый брат… – Повторный поиск магией дал точное представление, что происходит. И я с трудом удержался, чтобы не сделать привычный жест рука – лицо от осознания всей той глубины… Ну, предположим, ямы с самомнением, в которую грохнулся мой родственник. – Хранители, на одни и те же грабли наступить!.. В который раз… Ей-богу, ты либо очень любишь эти грабли, либо твёрдость твоего черепа сравнима разве что с чёрным железом. Раз до сих пор не проняло и не исправило! Впрочем, о чём я? Тебя ж, мой маленький глупый брат, даже могила не исправит. Я лично проверял, увы.

И я, раздосадованно поморщившись, засунул руки в карманы брюк, ища подходящее окно на нужную мне сторону. Туда, где два великовозрастных раздолбая так увлечённо полируют друг другом все более-менее твёрдые поверхности.

Наверное, эта история стара как мир. Там, где ценят силу, расчёт и интригу, мой маленький глупый брат мог уповать лишь на первое, да и то не всегда. Обделённый вниманием отца, вечно остававшийся на вторых ролях, он вырос с гремучей смесью детских комплексов, обид и диких в своих размерах амбиций, реализовать которые вряд ли ему хватит сил.

Я хмыкнул, щёлкнув пальцами. Я говорил, орал, убеждал, угрожал… Уговаривал, в конце концов, оставить всё это в прошлом и жить дальше. Забыть, наконец, упокоить и похоронить уже надежду хоть как-то привлечь к себе сиятельное внимание того, кто волей Хранителей достался нам в отцы. Вот только…

Малыш так и не смог вырасти, продолжая перекладывать вину за всё случившееся на кого угодно, только не на того, кто действительно виноват. И судя по тому, что я сейчас чувствую, продолжает с саблей наголо скакать в попытке что-то доказать себе и окружающим. Последним, кстати, в первую очередь.

Наверное, я плохой брат. Даже отвратительный, раз позволил этой ситуации дойти до полнейшего абсурда. Но если уж быть честным, я предлагал помощь. Я всегда был готов помочь ему, да и сейчас могу это сделать. Проблема только в том, что для этого моему маленькому глупому братцу надо меня попросить. Что для него равносильно смерти. Моей. И он с завидной регулярностью безуспешно пытается воплотить этот план в жизнь. Родственные связи такие… родственные. Я даже не знаю, чего мне порой хочется больше: отвесить младшему подзатыльник за попытку придушить одного милого моему сердцу шизофреника… или всё же просто и ненавязчиво прибить братца. И знаете, мне его будет вовсе не жаль. Такая по глупости загубленная жизнь не стоит моих сожалений. Совершенно.

Нужное окно я обнаружил минут через пять, ориентируясь на чужой страх, чувствовавшийся всё сильнее. Им буквально пропиталось всё вокруг, оставляя на коже неприятное липкое ощущение и вызывая стойкое желание всё же воплотить в жизнь давнюю угрозу, прикопав причину этого самого страха под ближайшим косогором. В конце концов список претензий к гордому заносчивому «блондину» рос просто в геометрической прогрессии. Ведь, зная о том, как трепетно я отношусь к некоторым личностям, он всё равно предпочитал повторять пройденный материал исключительно эмпирическим способом. Говоря проще, с жадностью и бешеным огнём в глазах, с упорством, достойным лучшего применения, продолжал идти по полю из грабель.

Ну, хоть что-то неизменное в этой жизни, ага.

Размышляя на тему сучности бытия и неизменности чьих-то тараканов, я потянулся открыть окно. И еле успел отскочить в сторону, когда его просто-напросто выбило очередным шальным заклятьем. Град осколков разлетелся по коридору, чудом меня не задев, а на стене напротив образовалась сеть милых трещин с отпечатками чёрных проклятий, расползающихся по тёмному камню. А следом, как завершающий общую картину штрих, послышался отборнейший мат. На языке троллей, поминая чью-то мать и высказываясь о наболевшем, вещал мой ненаглядный шизофреник. Ему вторило злое шипение моего глупого младшего брата, создавая непередаваемый антураж самых настоящих кошачьих боёв. Даром что дракон.

– Как мило, – фыркнул я тихо, мягко, даже нежно улыбнувшись в ответ на очередной пассаж со двора.

Страх стал острее, с нотками горькой обиды и досады. Чисто такой… женской.

Любопытно, что же… или, точнее, кого же эта парочка не поделила?

А страсти между тем разгорались нешуточные. Словно чётко зная, кто подпирает плечом стену у выбитого окна, эти клоуны разразились совершенно непристойными предположениями о процессе создания друг друга. Когда и это не возымело желаемого эффекта (ничего нового они, увы, не озвучили), мой обожаемый шизофреник поинтересовался, как такой образчик мужества и галантности (тут я тихо хохотнул, отметив лошадиную дозу яда в этом комплименте) вообще умудрился получить звание магистра.

Реакция была абсолютно закономерна и предсказуема. Рай’шат, мой маленький глупый брат, не придумал ничего лучше, как запустить в острого на язык противника простым, но очень эффективным заклинанием – силовым толчком. Остатки рамы врезались в стену, разлетевшись в щепки. Часть проёма вынесло внутрь, оставив на многострадальных стенах немаленькие выбоины. И лишь по счастливой случайности не задев никого. По очень счастливой случайности.

Я усмехнулся, щелчком пальцев выставив небольшой щит. Дети. Маленькие дети. Хранители, дайте мне терпения. Один не удержался и высказался, второй не промолчал там, где стоило бы держать свой длинный язык за зубами, искренне считая, что это всё последствия его выдающегося ума и элегантной ехидности. По крайней мере, именно так он говорит о себе любимом.

Качнув головой собственным мыслям, я всё же изловчился и забрался на подоконник, где и устроился, свесив ноги наружу и с любопытством оглядываясь по сторонам. Оценивая обстановку с самой выгодной, так сказать, для наблюдения позиции.

Вид был очень занимательный. Внутренний двор, несомненно, когда-то был очень уютным и даже красивым. Ровно до того момента, пока два разъярённых, частично невменяемых (а кое-кто совсем не частично) мужика не стали практиковать друг на друге далеко не маленький арсенал некромантских, некромагических заклятий и проклятий, приправленных огнём и мечом. Ну и медными трубами, весьма успешно заменёнными отборной грязью, которой эти самые мужики поливали друг друга с каким-то особым, изощрённым усердием и удовольствием, проявляя при этом нехилую фантазию и поразительно заразительный энтузиазм. Эту энергию, да в мирное бы русло… Цены бы не было им.

– Дети… Какие же вы ещё… дети, – повторил я, скривившись от одного вида творившегося во дворе. И вздохнул, подперев щёку кулаком и с чисто научным интересом следя за продолжавшим гарцевать молодняком.

Бой двух магов – это красиво. И по-настоящему страшно, особенно когда эти маги используют исключительно магию смерти, спеша нанести противнику как можно больше повреждений. И я не имел бы ничего против, с удовольствием занявшись лечением одного из них по итогу этой эпической битвы (с присущей мне педантичностью и некоторым садизмом), если бы не одно но.

«Но» прижималось к стене слева от меня, втягивая голову в плечи и фонтанируя тем самым, уже знакомым мне страхом. Милая девочка сжала кулаки и стиснула зубы, широко раскрытыми глазами глядя на происходящее. Переживая и волнуясь за одного из шалопаев намного больше, чем за себя. Очаровательное создание, право слово. Искренне беспокоится, что невольно подставила своего друга под удар, и злится на себя за то, что ничем не может ему помочь. Прелесть, правда же?

Кстати, переживает это прелестное создание совершенно напрасно. То, что один из этих идиотов магистр, а второй страдает маниями и отклонениями в психике, не играет никакой роли. Силами они равны, фантазией не обделены оба. У младшего моего дурня опыта, правда, побольше. Но и это тот недостаток, который очень быстро сходит на нет. Тем более что с таким противником никаких наставников не надо. Волей-неволей научишься произносить длинные и зубодробильные формулы на одном дыхании. В любой ситуации и в любом состоянии.

– Сука… – выплюнул Рай’шат, попавшийся на совсем уж детской уловке и пропахавший всем телом пару метров по земле.

Его визави по имени Эльрон Кейн в ответ показал всем знакомый неприличный жест. После чего улыбнулся, широко и многообещающе. Без всяких там глупых угрызений совести демонстрируя всё, что он думает о магистре. А думает он нецензурно и уж точно без намёка на хоть какое-то уважение. На что последовала вполне закономерная реакция. Маленький глупый брат, шипя и плюясь ядом, рванул на Кейна со всей своей немалой дури, попёр как таран, с упорством и невероятным рвением. И схлопотал удар под дых, сдобренный долей магии, попутно получив шаровой молнией под зад.

– Уй… – поморщился я, прекрасно представляя ощущения от этого. Впору посочувствовать Рай’шату. Искренне, честно, самую малость. Наверное.

Вытащив из кармана яблоко, прихваченное по случаю из таверны, с удовольствием откусил от него, щурясь и продолжая наблюдать сражение двух великовозрастных детишек. Покосился на бедную девушку, всё так же вжимающуюся в стену, и, душераздирающе вздохнув, поинтересовался, наклонившись вперёд:

– Яблочко будешь? – И приветливо улыбнулся, заботливо протягивая надкусанный фрукт.

Правда, эффект от этого оказался… внезапным. Вместо того чтобы выразить согласие, несогласие или вообще меня проигнорировать, юная вампирка (что-что, а такой прикус не узнать было бы стыдно, учитывая образование и мою не самую спокойную жизнь), беззвучно вскрикнув, подпрыгнула, приложившись затылком о каменный выступ. Аккурат рядом с облюбованным мной подоконником.

Оценив ситуацию, я украдкой печально вздохнул. И примерил на себя образ безалаберного шалопая, которому гораздо проще было расположить к себе окружающих.

– Ох ты ж… Скунса мне в тапки! – Зажав яблоко в зубах, я нагнулся вперёд. Гордо игнорируя круглые от удивления и страха золотисто-карие глаза красавицы, провёл ладонью по пострадавшей макушке. – Офторожней нафо фыть!

Вампирка от неожиданности икнула и, пытаясь уклониться от моей руки, повторно приложилась о злосчастный выступ, зажмурившись от боли и громко шмыгнув носом. На глазах у неё выступили слёзы, и, вытерев их рукавом, она открыла рот, явно собираясь что-то сказать, но тут же его закрыла. И, зло поджав губы, машинально скользнула пальцами по бедру, кося на меня подозрительным взглядом.

Пожав плечами, я снова откусил от яблока, вытащил его изо рта и повторил вопрос:

– Я говорю, яблочко будешь? – Окинул девочку сочувствующим взглядом и добавил, неодобрительно цокнув языком: – Леди, послушайте старого мудрого ящера… Ну, будьте впредь поаккуратнее с такой бесценной частью тела, как голова! Мозги, знаете ли, не нервные клетки, восстановлению не подлежат… Замене тоже, уж поверьте моему горькому опыту! – Увидев недоумённый взгляд, я с удовольствием и не без доли ехидства пояснил: – Пытался я как-то вернуть заблудший ум своего маленького глупого братца! Увы и ах, возвращать-то оказалось уже нечего… – И скорбно замолчал, выдерживая драматическую паузу.

Играть беззаботного шалопая было легко до определённого момента. И, чтобы не ляпнуть что-то выбивающееся из образа, я предпочёл продолжить жевать яблоко, пристально следя за игрищами двух нелюдей, прыгающих по внутреннему двору, будто в разгар гона. Тьфу ты! Как два некроманта на магическом турнире!

Скептически хмыкнул. Помнится, говорили мне умные люди-нелюди: глупый некромант – это очень быстро мёртвый некромант. Я бы даже сказал, стремительно мёртвый. И тогда у меня возникает вполне закономерный вопрос: как мой такой недальновидный младший братик сумел не просто дожить до этого дня, но ещё и пытается кого-то чему-то научить? Ведь, судя по его поведению, Кейн не зря сомневается в честных заслугах Рай’шата, ох не зря. А теперь ещё меня терзают и смутные сомнения…

Удар маленького кулачка по ноге отвлёк меня от созерцания драки, напомнив, что я тут не один зритель. Дожевав яблоко, я глянул на вампирку, вежливо поинтересовавшись:

– Чего жаждет сиятельная леди от простого, как пятак, дракона? – Для пущего эффекта ещё и бровями подвигал, отчего девочка нахмурилась.

Глядя на меня с опаской, она воинственно вскинула подбородок и требовательно постучала ноготками по каменной кладке. Очень близко к моей ноге. А не дождавшись ничего, кроме вопросительного взгляда, снова ударила кулачком по моей ноге. Не сильно, но весьма чувствительно.

Я возмущённо фыркнул, не выходя из образа:

– Э-э-эй!

В ответ меня попытались испепелить недовольным взглядом. Только вот напугать меня не получилось. Внимательно глянув на тоненькую фигурку, я нахмурился, цокнув языком.

– Дитя моё, тебя вообще кормят?! Кожа да кости, и те, не щупая, пересчитать можно. Я, конечно, не самый ярый поклонник пышных форм, но тебя, по-моему, пора откармливать. И усиленно. А то ты выглядишь хуже, чем жертва голодомора и экзорцизма!

Ни одна девушка в мире не могла бы счесть такое высказывание за комплимент. И эта красавица не стала исключением. Она недоумённо моргнула, машинально потерев пострадавший затылок, и, задумавшись, провела рукой по своей талии. И только когда поняла, что, собственно, делает, вскинула голову, глядя на меня сузившимися от ярости глазами. Яркий румянец только уверил меня в очевидном: вампирка изволила гневаться. Да ещё как, судя по тому, как сжались кулачки.

Я самодовольно усмехнулся. Умение довести собеседника до неконтролируемого бешенства – это не только искусство, но и почти семейная особенность. Отточенная годами практики до совершенства.

– Увы, дитя моё, не испарюсь. Пирокинез меня плоховато берёт, проверено. – И, наклонившись вперёд, тихо шепнул: – Зато смотри, совсем другое дело! Бояться перестала, дрожать как осиновый лист… И дышится теперь как-то легче, да? – Засунув руку в карман, выудил оттуда ещё одно яблоко. Обтёр его о рубашку и протянул девушке:

– Ну что? Яблочко будешь?

Хватанув от возмущения ртом воздух, вампирка застыла. Не зная, то ли впиться в меня своим острым маникюром, то ли, прокляв, послать к Хранителям в гости. Наконец выдохнула, фыркнула насмешливо и отвернулась. Предпочитая хранить гордое молчание, поглядывая на продолжавших творить форменный беспредел мужчин.

Поглазев на них из солидарности, я качнул головой, скорбно заметив:

– Нет, красавица, поубивать друг друга у этой парочки не получится, я проверял.

На мои слова никак не отреагировали, а зря. Что бы этот ребёнок ни думал, совершиться такому чуду, увы, высшие силы не дадут. И нет, это я не директора сей Академии поминаю незлым словом, а свою собственную эгоистичную натуру. Должно же у меня быть хоть какое-то развлечение, кроме экспериментов и прочего?

Оглядев яблоко со всех сторон, я всё же сумел сунуть его в руки девушки, отмахнувшись от возмущённого сопения и беспокойных поглядываний в сторону дерущихся.

– Не волнуйся. Максимум, что у них получится, – сломать себе что-нибудь. И то при очень удачном стечении обстоятельств. – Я на мгновение замер, задумавшись, и продолжил, потерев подбородок: – Ну, могут попытаться друг друга упокоить, конечно… Но тут можно не переживать. Силёнок у них не хватит. Да и будем честными, лапочка… Кто ж им, таким красивым и местами умным, даст провернуть такой финт ушами? Так что будем жить по древней народной мудрости: не торопиться, не волноваться и улыбаться. А яблоко жуй. Пока не отобрали. Голодный некромант – очень безрассудный некромант, точно тебе говорю.

Вампирка сжала яблоко, но всё так же продолжала меня игнорировать, смотря за разыгравшимися некромантами. Актёрское мастерство, правда, подкачало. Знающие люд и нелюдь запросто могли догадаться, о чём думает это милое создание. Например, о том, чтобы скрыться от такого обаятельного меня в недрах Академии. Или о том, чтобы попытаться разнять сцепившихся некромантов. А может, попытаться воззвать к моему чувству сострадания, любви к ближнему своему и совести. Особенно к совести. Ведь столько хороших, благородных поступков свершается из-за неё!

Я тонко усмехнулся. Совесть? А что это? По-моему, когда её раздавали, я в очереди места не занимал. И вестись на чужие провокации не имею ни малейшего желания.

– Аккуратнее, дитя моё, – укоризненно заметил я, выдернув зазевавшуюся девчонку прямо за шиворот из-под случайного заклинания. Один из бойцов выбрал просто очешуительно удачный момент, дабы пропустить удар. – Я не спорю, чужая глупость увлекательна. Созерцать её можно до бесконечности. Но! – Усадив вампирку рядом с собой, я погрозил ей пальцем: – О своей безопасности забывать нельзя. Особенно если имеешь дело с такими инициативными личностями.

От моей заботы отмахнулись, рассерженно дёрнув плечом. Ну а я решил прикинуть, как бы ненавязчиво прервать затянувшуюся разборку и напомнить своему глупому младшему брату, что не всем его великим планам суждено воплотиться в жизнь. Задумался, отвлёкся, расслабился…

Зря. Нарушить планы моего младшего братца мне удалось бы разве что скончавшись, и то далеко не факт. И пока я решал, как поизящнее вклиниться в этот междусобойчик, попутно не оставив без защиты юное создание рядом со мной, Рай’шат не упустил возможность сделать мне пакость. Ну и что, что у нас разница в возрастной и весовой категории? И если я захочу, Рай’шату будет не просто больно, а смертельно больно? У моего обожаемого родственника была одна очень неблагоприятная для хорошей жизни черта, не раз и не два вылезавшая в самый неподходящий момент. Рай’шат, как оказалось, любит испытывать терпение тех, кто заведомо его сильнее. Просто обожает, даже больше собственной ценной шкурки. И ведь не думает о том, что однажды кому-то хватит наглости, злости и ненависти, чтобы показать ему, насколько это опасно. И пожалуй, ему стоит молиться Хранителям, дабы этим «счастливчиком» оказался кто-то кроме меня!

– Господин магистр… Как вы могли?! – притворно ужаснулся я, легко поймав на простенький щит очередную шаровую молнию. – Где же ваше хвалёное благородство и куда вы дели свои мозги? Какой пример вы подаёте своим адептам, маги-и-истр? Мы ещё и совершить ничего не успели, хотя бы для приличия, а вы уже рискуете, принимая против нас такие жуткие карательные методы!

Повисшее молчание можно было пить. Самым натуральным образом. Оно разлилось по внутреннему двору, наполняясь тревогой и медленно разгорающейся жгучей ненавистью. Куда более сильной, чем та, что была раньше.

Первым в себя пришёл мой братец, задохнувшись от возмущения и ярости, с трудом процедив сквозь сжатые зубы:

– Ты-ы-ы…

– Я, – самодовольно покивал я и отвесил шутливый поклон, легко спрыгнув с подоконника и давя навязчивую мысль, что прикопать блондина раньше времени – не такая уж и скверная идея. По крайней мере получится сберечь энное количество нервов и себе, и окружающим.

– Ты… – На мгновение замолчав, Рай’шат судорожно втянул воздух и выплюнул, припечатав: – Сука! – И, будто мало ему было словесной экспрессии, отправил в мою сторону целую связку заклятий. Одно за другим. Явно рассчитывая, что я какое-то из них провороню. Или щит не выдержит, или я устану его держать. Или ещё что-то, что может сыграть на руку нашему великому магистру. Даже мысли не допускающему, что если мне это надоест, он окажется на больничной койке быстрее, чем успеет хоть что-то сообразить.

– Ну, тогда уж кобель, разве нет? – Я чуть склонил голову набок, с лёгкостью отбив все направленные на меня атаки. – Как бы тебе ни хотелось, братик… я всё-таки мужчина, а не пародия на него. И, магистр, неужели в вашем плотном рабочем графике не нашлось даже самой ничтожной прорехи для занятий ораторским искусством, например? Уж больно бледно ты выглядишь, вступая в полемику с заведомо более сильным противником. – Говорил я с чувством. Скучающим и даже самую малость осуждающим тоном.

Но щит на всякий случай укрепил. Мало ли, вдруг на беднягу снизойдет озарение, вдохновение там… Или что у нас на магистров-некромантов спускается? Благодать в подарок от Хранителей за непроходимый снобизм и непередаваемый идиотизм?

– Не-на-ви-жу… – Рай’шат от злости ударил кулаком по земле, отвлёкшись на шизофреника и пытаясь уйти перекатом от очередного удара.

Кейн время зря не терял, в отличие от своего соперника. Да, действия этого обворожительного психа не отличались ни тонкостью, ни изяществом. Да, практики ему недоставало, хотя сомневаюсь, что с его умением влипать в переделки у него нет возможности отработать благоприобретённые навыки. Зато чего у него было с избытком, так это голой силы и целенаправленного желания закопать противника в землю по самую маковку. И попрыгать на могилке для верности.

Наблюдать за тем, как адепт гоняет по небольшому пятачку самого магистра, было увлекательно. И я готов был признать, что питаю к безумцу Кейну самую искреннюю, можно сказать, родственную любовь. Несмотря на то что это светлое чувство сейчас беспощадно борется с желанием надрать мелкому поганцу уши, чтобы не вёлся в следующий раз на детские провокации и подначки.

– Ну что ж, суду… то есть мне всё ясно. – Махнув рукой вампирке, я одёрнул полы жилета, сделав пару шагов. И, ослепительно улыбнувшись, как можно вежливее произнёс: – Сдаётся мне, пора тряхнуть старыми косточками. Показать молодым горячим парням правила истинной кулинарии в боевой некромантии. Впервые, только сегодня и только для вас мастер-класс по раскатке не понравившегося субъекта ровным слоем по ближайшей твёрдой поверхности. И сразу предупреждаю: кто не спрятался, жалобы принимаются три раза в год. Исключительно по нечётным четвергам в письменном виде. Документ заверить как минимум тремя подписями представителя Совета старейшин. В ином случае прошу меня не беспокоить… Оп!

Увернуться от очередного «плевка» магией удалось без особого труда. Мой словесный пассаж народ даже не удосужился отметить, вновь увлёкшись выяснением отношений. Так что, тихо вздохнув, я оглядел внутренний двор, прикинув, сколько сырой магии щедро разлито вокруг, и пришёл к выводу, что грех не воспользоваться таким попустительством со стороны дерущихся. Тем более в моём личном списке правил нет ничего о том, чтобы оставлять попытки испортить моё здоровье и потратить мои нервы безнаказанно.

Мурлыкая себе под нос песенку о пакости, я по краю обошёл импровизированный тренировочный полигон, легкомысленно отмахиваясь от летящих в разные стороны плетений. И пока братцы увлечённо мутузили друг друга, поставил по периметру небольшие магические метки. Рай’шат, выбив из-под ног Кейна кусок земли, тут же ушёл перекатом от ответного удара. Ну а так как я был вне расчётов маленького глупенького братца, тот, не замечая этого, оказался рядом со мной. Слишком близко, чтобы я упустил такую шикарную возможность.

Я, может, и придерживаюсь политики «сам заварил кашу, сам её и расхлёбывай», но сегодня моё благородство осталось в вещевом мешке в таверне. Да и терпение как-то незаметно подошло к концу. Так что, хмыкнув, я размял пальцы, выразительно хрустнув суставами:

– Глупый… глупый маленький брат. И наивный. Очень наивный. Никак не могу понять, откуда в тебе это взялось?

Если есть возможность растянуть удовольствие, торопиться нет смысла. Я выждал пару секунд, пока мой любимый братик приходил в себя от прилетевшего оглушающего проклятия от одной из моих меток, и, снисходительно улыбнувшись, сплёл ещё одно заклинание. Простое. Можно сказать, элементарное, но действенное. Магия земли, немного фантазии, капелька природной пакостливости… Ладно, много пакости и, как говорил один мой горе-знакомый, ву-а-ля! Правда, говорил он это до того, как навсегда застрял в теле шикарной ядовитой жабы, но тут уж кто ему лекарь? Тем более моим жертвам это точно не грозит. Разве что гордость пострадает да психике нанесёт урон. Ну, если такое вообще возможно.

Выбрав небольшую каменную плиту слева от меня, я одним слитным движением встал в центр её и щелчком пальцев отправил зелёную искру в изрытую боевыми действиями землю. Другая народная мудрость гласит: не попадайся, да не наказан будешь. И уж чему-чему, а этому золотому правилу я старался следовать неукоснительно!

– Надо же… – вскинул я брови, скрестив руки на груди и с интересом разглядывая то, что вышло с моей посильной помощью. – Как интере-есно получилось…

Предугадать, во что выльется очередной эксперимент с магией, почти всегда невозможно. Особенно если речь идёт о магии стихий. И в этот раз результат оказался чрезвычайно занимательным. Искра, ушедшая под ноги, запустила неконтролируемую цепную реакцию. Руны, выведенные мной, срабатывали одна за другой, складываясь в нестандартную последовательность, явно не прописанную ни в одном из имеющихся учебников. Как итог – незначительный силовой толчок превратился в полноценную магическую сеть, накрывшую дерущихся, прижав их к земле всем телом, так, что они ни шевельнуться, ни вздохнуть, ни выдохнуть лишний раз не могли. Как и совершить что-то ещё из серии «очень глупо получилось». А самое забавное, что пока сработала только половина связки. Определённо, как интересно получилось…

– Что за… Чёрт!

Непримиримые враги проявили невиданное единство, оказавшись обездвиженными. А сообразив, что к чему и кто тут может быть виноват (сложно не приметить дракона, особенно такого, как я), разразились яростными криками, попеременно перебивая друг друга. Впору за ними записывать, ей-богу…

– Гад! Блондинка! Крашеная!

– Да чтоб у тебя волосы повылазили, глаза повыколупывали, а печень отдали на откуп ядоделам!

– Упырь хренов!

– Помесь бульдога с горлохватом! Волкодлака на твой хвост, Рат! Какого хрена?!

– Отравиться, – флегматично заметил я, едва заметно пожав плечами и смерив возмущавшихся скептичным взглядом, – или подавиться. Я, знаете ли, пока не решил, как именно и в какой последовательности должен умереть такой крайне недальновидный волкодлак. Раз решил попробовать на зуб самое дорогое, что есть у каждого мужчины и дракона…

Родственники сначала ехидно фыркнули, явно намереваясь что-то ляпнуть, а потом сообразили, о чём речь, и стремительно покраснели. Зрелище небывалое, если помнить, сколько им лет. Я же покачал головой и елейным тоном произнёс:

– Я о хвосте, собственно, говорю. А вы о чём подумать изволили, стесняюсь спросить? Может, мне всё-таки стоит заняться вашим воспитанием? Так сказать, восполнить некоторые прорехи.

– Нервы пожалей, – не задумываясь, выдал шизофреник, бросая на меня красноречивые взгляды. А когда я вопросительно вскинул бровь, он не преминул добавить: – И волкодлака. Он, сердечный, не виноват, что не знал, на какую царственную задницу покуситься изволил! А тут ему будет и инфаркт миокарда, и инсульт миосульда… И Кондратий обнять успеет! Разом и от души!

– Это будет очень любезно с его стороны – обнять несчастного волкодлака до того, как он столкнётся с таким милым мной, – хмыкнул я и подошёл ближе к распластавшейся на земле парочке.

Оглядев получившуюся композицию, мягко улыбнулся и… щёлкнул пальцами, активируя вторую часть цепочки заклятья. Ловчая сеть вспыхнула ярче и превратилась в толстые древесные корни, перепахавшие весь двор. Попытавшихся трепыхнуться некромантов они стиснули так, что те пару минут ловили ртом воздух. Пока я не снизошёл и не сбавил давление. Убить-то я их всегда успею, а вот провести воспитательную беседу вряд ли когда-нибудь ещё получится.

– Тварь, – выплюнул Рай’шат, когда сумел отдышаться. И смерил меня очередным ненавидящим взглядом. – Да пошёл ты… Ещё посмотрим, кто кого!

– Я трепещу, мой маленький глупый брат. И предвкушаю это великолепное зрелище. – Кивнув, я слегка поклонился, старательно демонстрируя, как испуган, взволнован и теряюсь от чувства страха перед своим родственником. – Я так трепещу, что от моей испуганной дрожи аж земля вибрирует. Ну, или это черти в нижнем мире ржут над ситуацией вообще и над твоими мнимыми мыслительными и магическими потугами в частности. И да, я тоже рад тебя видеть, Рай’шат. Ты даже не представляешь, насколько я рад! – Последнюю фразу я произнёс чуть тише, улыбнувшись мягко и приветливо.

Братец в ответ не придумал ничего лучше, как ударить по силкам малым некротическим ударом. Под тихий смешок Кейна и мой насмешливый взгляд. Я даже пару раз показательно хлопнул в ладоши, гадая, каким местом он основы магии учить изволил. Магия смерти против стихии земли, имевшей прямую отсылку к магии целительства… Он действительно верит, что это сработает?

– Браво, Рай’шат. Браво. – Я снова пару раз хлопнул в ладоши, не без удовольствия наблюдая, как медленно бледнеет, потом синеет лицо младшего брата. Силки некромантию, да и некромагию терпеть не могут. Совсем. И от возникшего магического конфликта всю энергию бросают на устранение мешающей им проблемы. – Ты не поверишь, братик, но даже мои тараканы аплодируют тебе стоя! И хором воспевают хвалебные оды твоему уму и рациональному мышлению. Ты только одно уточни: мне траурную речь экспромтом сочинить или есть вариант подготовить её основательно?

В ответ меня наградили ещё одним «любящим» взглядом. Будь я помладше, я даже поёжился бы от него. Кладбища, морги и прочие прелести не входили в перечень моих любимых мест, а от этого взгляда Рай’шата разве что могильным холодом не веяло. Впрочем, чтобы меня закопать, ему надо сначала научиться думать и только потом открывать свой рот и разбрасываться словами с магическим подтекстом.

– Ты этот взгляд запомни, Рай’шат. А лучше – запиши. Чтобы наверняка, так сказать. Будешь им своих учеников пугать, напоминая простым смертным, где их место, – лениво посоветовал я, притворно расстроенно вздохнув. – Но всё же, брат мой недальновидный и низко, надо признать, летящий, не прояснишь ли, каким кривым путём в твою светлую голову пришла такая оригинальная идея: использовать магию смерти против одного из фундаментальных элементалей магии жизни? – Заложив руки за спину, я обошёл композицию из некромантов и силков по кругу и вновь остановился напротив непримиримой парочки. – Это даже не смешно, Рай’шат. Увы, нет. Скорее вызывает здоровые сомнения в твоей разумности. Как и в том, что ты хоть кого-то хоть чему-то можешь научить. Я тебе и зомби на поруки не доверил бы.

Со стороны мои слова наверняка казались чистой воды провокацией. Ею же, к слову, и являлись. И кто бы сомневался, что мой маленький, глупый брат не сможет молча проглотить их. Самомнение ему, видите ли, не позволяет. Поэтому спустя одну долгую минуту молчания по всему двору разнёсся оч-чень экспрессивный монолог. Цветастый, на нескольких языках и без повтора речевых оборотов. Под тихий, заливистый смех Кейна, пытающегося замаскировать его под кашель. Совершенно безуспешно, к слову.

Я же не без удовольствия прислушивался к прочувствованной, изобилующей красочными эпитетами и сочными сравнениями тираде, запоминая особенно красивые моменты. Даже завалявшийся в кармане клочок бумаги в пергамент превратил и перо наколдовал, дабы ничего не упустить. Когда ещё мне так подробно, с комментариями и уточнениями предложат пеший эротический маршрут? Не факт, что мне это пригодится, далеко не факт. Но и проигнорировать столь пылкие рекомендации было бы глупо. Судя по осведомлённости Рай’шата и всплывающим анатомическим подробностям, он лично всё проверял, никак не меньше.

– Не части, братик, помедленней излагай. Я всё-таки записываю, – шутливо отсалютовав пером веселящемуся темноволосому некроманту, исправил я запись, не отреагировав на повторную попытку магистра вырваться на волю. Тем более она предсказуемо провалилась под вредный смешок неугомонного Кейна. – Адепт Кейн, извольте вести себя подобающе статусу, знаниям и воспитанию. Хоть у кого-то из вас двоих должны присутствовать все три компонента!

Гордо демонстрируемый язык прямо сказал, что об этом думает мой обожаемый шизофреник. Будь его воля, он и средний палец показал бы, да только силки ограничивали действия, которые легко компенсировали яркая мимика и физически ощущаемая эмпатия.

Закатив глаза, я, тихо усмехнувшись, снисходительно заметил:

– Мне известно, что воспитание у тебя отсутствует. Как факт твоей биографии. Но если нет воспитания, поимей хотя бы совесть… Фигурально выражаясь. Когда ещё мне удастся развести нашего очаровательного магистра на такую проникновенную речь да в мой скромный адрес?

Поток нецензурной брани резко иссяк, стоило магистру догадаться, что я не напуган, не обижен и совершенно точно не собираюсь хоть как-то на это реагировать. Разве что испытать закономерное чувство гордости за то, что хоть в чём-то словарный запас у него не подкачал. Познания в ненормативной лексике действительно впечатляли. И откуда только что взялось при таком высокомерии и презрении к окружающим?

– Рай’шат, ты меня обижаешь. Такая яростная завязка, такая экспрессия и так… бездарно слитая концовка. А я, как назло, не успел всё записать, – сокрушённо я вздохнул, пряча импровизированный конспект в карман и развеивая перо. – Я оскорблён, братец. В самых лучших чувствах!

Очередную паузу заполнил искренний смех откинувшего голову Кейна. На мой вопросительный взгляд он совсем по-кошачьи фыркнул и восхищённо протянул:

– Ну ты… ну ты и выползень, чешуйчатомордый! Ра-а-ат, научи, а?! Я тоже хочу уметь так… профессионально играть на чужих нервах!

– То, что у меня есть пещера в скалистых горах, ещё не значит, что именно оттуда я и выполз. – Укоризну в моём голосе перебивала добродушная усмешка. И, засунув руки в карманы брюк, я всё же уточнил: – Как так, недоразумение?

– Так непревзойдённо, очешуительно, идеально, язвительно, ехидно, отменно, непосредственно…

– Понял я, понял, – дёрнул я плечом, поморщившись от его громкоголосых счастливых воплей. – Умолкни, трескотня. Тебя учить – только материал лабораторный портить. Да и если мне память не изменяет, твоё ораторское искусство вместе с не изученной до конца фантазией и так неплохо справляются с выносом чужого мозга за пределы его обитания. Но так и быть, попытка польстить засчитана. Вдруг вы ещё что-нибудь интересное ляпнете.

– А ты нас освободи, – прошипел сквозь зубы Рай’шат, перестав наконец дёргаться в стальной хватке тисков. Единственная разумная мысль за этот день, как мне кажется.

– И что будет? – заинтересованно вскинул я бровь, смерив его оценивающим взглядом. – Не думаешь, что ты несколько не в том положении, чтобы со мной торговаться?

– А ты отпусти нас… узнаешь, – улыбнулся Рай’шат, как змий-искуситель, пытающийся обольстить деревенскую дурёху, за которую меня можно принять исключительно среди ночи, в нетрезвом состоянии и с отсутствующим инстинктом самосохранения у того, кто так феерично обознался.

– Я что, на идиёта похож? – полюбопытствовал я, ехидно вскинув бровь. – Ты уж меня прости, мой маленький глупый брат, но в нашей доброй и приятной во всех отношениях семейке кубок первенства в дисциплине «Глупость века» по праву принадлежит одному не в меру самоуверенному магистру исключительно блондинистой наружности. Никого не напоминает, нет? Никаких ассоциаций не возникает?

Кейн сначала нахмурился, явно пытаясь понять, на что я так открыто намекаю. А потом заржал как конь, дрыгая относительно свободной ногой. Силки к этому были не так благосклонны, как я, тут же попытавшись придушить излишне прыткую жертву. Только смеяться тише от этого черноволосый некромант не стал. Зафыркал весело, кося хитрым глазом на краснеющего от гнева магистра и довольно скалясь. Рай’шат же мои метафоры не оценил. Критику он всегда воспринимал слишком близко к сердцу, болезненно реагируя на всё и вся.

– Ты… – И столько отвращения в голосе у магистра, что я аж прислушался.

– Я, – широко улыбнулся я, расставив ноги и крутанувшись на месте. Потом рассмеялся. – Да, Рай’шат, это я. Такой очаровательный, привлекательный, неповторимый и обаятельный. Прихожу, когда зовут, прихожу, когда не зовут… Но всегда вовремя, да, бра-атик?

К чести младшенького, на сей раз он сумел внять доводам разума и промолчал, одарив меня «ласковым» взглядом и давая мне повод верить в чудо. И в то, что когда-нибудь – дайте мне Хранители терпения – в эту черепную коробку наконец-то вернутся нормальные, положенные каждому дракону мозги, желания и потребности. Сомнительно, конечно, но всё же. И потом, у меня тоже есть право на ошибку, не так ли? Главное, чтобы без летального исхода для себя любимого и праздной жизни для виновников моих ошибок.

– Да, я всегда очень вовремя. Очень, – тихо засмеялся я, хлопнув в ладоши. Милая леди, всё ещё следившая за нами широко раскрытыми глазами, беззвучно фыркнула, тут же зажав себе рот руками, дабы не привлекать к себе внимания. – Вот что за жизнь пошла… Сам себя не похвалишь – ни один гад ползучий не соизволит слова хорошего обо мне сказать. А ведь я такой…

– Скромный, стильный, непредсказуемый, опасный и непередаваемо ужасный дракон, – подхватил за мной шизофреник, невинно улыбаясь. И продолжил: – Самовлюблённый, эгоистичный, хищный, хитрожопый, очешуительно ехидный мастер скабрёзных шуточек и историй…

– Не был, не участвовал, не привлекался, – невозмутимо откликнулся я на прозвучавшие инсинуации. И уточнил на всякий случай: – О последней я не помню. А раз не помню – значит, не было!

– Да-а-а? – с явным сомнением переспросил Кейн.

– Да! – лукаво сощурился я, глядя на неугомонного некроманта.

Уж не знаю, что в моём взгляде углядел неподражаемый шизофреник, но, жалостливо вздохнув, заканючил:

– Ней’ра-а-ат… Ней’ратушка… Ней’ратулик… Ней’ратик ты мой любимый!..

От такой интерпретации моего имени меня перекосило. Причём в самом прямом смысле этого слова. Поморщившись, я попытался выбрать, чего мне больше хочется: заржать над комичностью ситуации или отвесить этому гаду подзатыльник, в профилактических целях конечно же.

Второе почему-то перевешивало, несмотря на наличие здоровой самоиронии.

– Изверг, ты что с царским именем творишь?! – почти праведно возмутился я, всплеснув руками и стараясь всё-таки не рассмеяться. – Ни стыда у тебя, ни совести, адепт Кейн.

– Ничего лишнего, – согласно закивал тот и тут же состроил умоляющее выражение лица. Умильно похлопал своими наглыми глазками и жалобно протянул: – Ну, отпусти меня… Ну пожа-а-алуйста! Я так больше не буду… Честно-честно!

– Не сомневаюсь. – Всё же сжалившись над ребёнком, я щелчком пальцев освободил его от пут и насмешливо уточнил: – И меньше, я так понимаю, тоже?

– Так точно, товарищ страшный… Тьфу ты, старший дракон! – бодро отрапортовал некромант, подскочив ко мне и стиснув со всей дури в крепких объятиях. Ещё и расцеловал, от избытка чувств, наверное. И не встретил при этом совершенно никакого сопротивления с моей стороны. Не считать же таковым привлекательную мысль выдрать обоих как сидоровых коз?

Вдоволь и абсолютно безнаказанно потискав меня, Кейн предпочёл от греха подальше отойти. Попутно не забыв показать Рай’шату язык и незамысловатый неприличный жест. Заняв место рядом с вампиркой, он тут же принялся что-то нашёптывать ей на ухо, активно жестикулируя и фонтанируя самыми разнообразными эмоциями. Понятия не имею, о чём он вёл речь, но спустя буквально пару минут со стороны окна послышалось нахальное, насквозь фальшивое пение:

– А я маленькая па-а-акость… А я маленькая гнусь! Я поганками нае-е-елась и напакостить стремлюсь!

– То-то я смотрю, инстинкт самосохранения шалит, изгаляется и исчезает со страшной силой, – шутливо погрозив кулаком, шикнул я на него. – И нечего мне тут плагиатом заниматься, бездарное творение пьяного лекаря. У тебя ни слуху, ни хоть какого-то уважения нет, так что нечего мне тут.

– Чой-то?! – Обиженно засопев, Кейн показательно надул губы и трагически приложил руку ко лбу. – Я уникальное творение Хранителей, решивших-таки одарить нашу семью таким чудом! – В ответ на мой скептический хмык он закатил глаза и вытянулся в струнку, бодро отрапортовав: – Есть не плагиатить страшного-престрашного дракона! Разрешите подать голос, страшный-престрашный дракон?

– Разрешаю, – вежливо кивнул я, про себя забавляясь восхищением (или охренением?) на лице очаровательной вампирки. – Чего тебе, чудище несносное?

– Разрешите с вселенской скорбью покинуть ваше высокородное общество и отправиться на такой банальный, но жуть как необходимый поиск пропитания? – Шмыгнув носом, Кейн шаркнул ножкой и заискивающе улыбнулся. – Есть, вашество, ну просто очень-очень хочется! Мой бедный бездонный желудок уже точит ножи и примеривается к печени. А она, между прочим, и так каждый день сражается в неравном бою с местным и не очень полезным алкоголем!

– В жизни не думал, что алкоголь может быть полезным, – задумчиво произнёс я, слабо веря в правдивость выдвинутой версии. Но всё же махнул рукой в ответ на умоляющие стенания шизофреника: – Кыш отсюда, ящерица крылатая. И в ближайшее время не попадайся мне на глаза… Пока я не передумал и не взялся-таки за твоё воспитание, адепт!

На это Кейн икнул и замахал руками, прекрасно представляя, чем ему это грозит, одновременно пытаясь знаками убедить свою подругу покинуть поле боя как можно быстрее. Ещё и рожи корчить успевал, явно испытывая на прочность мою пока что безграничную доброту в его адрес.

Хранители, сегодня мне просто невероятно везёт, я даже словами не могу выразить как! Нет, я люблю эту занозу пониже хвоста, временами. Но конкретно этого некроманта, похоже, даже саркофаг не исправит. Он ведь и после смерти воскреснет, гроб откопает, из могилы выберется. И сядет под окнами, горланя похабные частушки или завывая на все лады любовные баллады. Специально не попадая в ноты и самым кощунственным образом нарушая моё личное пространство. А я, несмотря на бунтарские порывы, очень ценю уют и уединение, совершенно точно не собираясь лишать себя этого своими же руками. Так что угрозы о воспитании так и останутся угрозами, что бы Кейн ни натворил. Главное, ему об этом не рассказывать.

– Давай, Саминэ, давай! Пошли отсюда! Пока этот блондин не передумал и не припахал нас трудиться на благо и пользу своей шкуры! – Подхватив вампирку под локоть, обожаемый мной шизофреник потащил её, как на буксире, в сторону выхода, не переставая шептать страшным голосом: – Ты не смотри, что он такой красивый! Я-то знаю эту породу! Разведёт, как лохов на базаре, и доказывай потом, что ты не копенгаген в том или ином вопросе! У-у-у-у, шельма!

Застряв в проёме входной арки, он обернулся и подмигнул мне. После чего пожелал магистру скорейшего выздоровления, непрозрачно намекая на потенциальный визит к лекарям, и ускакал в неизвестном направлении, прихватив с собой так ничего и не понявшую вампирку. Невольно вызывая ассоциацию с кузнечиком-переростком, так он резво прыгал!

– Шельма, – хмыкнул я, стукнув кулаком по ладони, и вновь обратил внимание на своего самого желанного собеседника. – Ну да ладно, вернёмся к нашим баранам… Точнее, к магистрам. Или магистрам-баранам? Не подскажете, как будет правильнее, уважаемый магистр Рай’шат?

Глупый младший брат на такой укол не отреагировал. Презрительно усмехнулся и выдал, смерив меня ледяным взглядом:

– Что, сегодня мы идём по программе-минимум? Без кровавых жертвоприношений, девственниц и алтаря из чёрного обсидиана? Где пентаграмма, кровавый договор и дьявол? Или вот он, перед нами, в теле некоего блондина? – Его тон приобрёл вкрадчивые, ядовитые нотки. – Что с тобой случилось, Ней’рат? Откуда такая любовь к ближнему своему? Или ты в кои-то веки решил показать окружающим, какой же ты у нас белый, пушистый и ласковый? – Голос магистра просто зазвенел от обиды и ничем не прикрытой ненависти, а последнее предложение он и вовсе практически выплюнул мне в лицо: – Прямо образец достойнейшего из наследников. Отец тобой явно гордится. Да, Ней’рат?!

На моём лице появилась тонкая, хищная улыбка. И чем больше говорил Рай’шат, тем шире я улыбался. А когда он закончил, я не выдержал и мягко, почти нежно рассмеялся, хлопая в ладоши. Такая речь действительно достойна аплодисментов! И сожалений. Потому что не учат брата ни жизнь, ни собственные ошибки. С маниакальным упорством, достойным лучшего применения, он продолжает шествовать по граблям.

– И снова браво, Рай’шат, браво! – хлопнул я в ладоши ещё пару раз, после чего неторопливо подошёл ближе, остановившись в нескольких шагах от магистра, и ласково заметил: – Я смотрю, мои сомнения были напрасны и ты всё же сумел взять пару уроков ораторского мастерства. Правда, пока не могу сказать, хорошо это или плохо. Но хоть что-то лучше, чем совсем ничего, не так ли?

– Не так. Предпочитаю всё и сразу, – процедил братишка сквозь зубы, передёрнув плечами.

Силки сжались крепче, на пару секунд перекрыв ему дыхание.

– Не сомневаюсь, – тихо хмыкнул я, снова щёлкнув пальцами.

Небольшая зелёная вспышка, самый скромный магический посыл… И за моей спиной, стремительно пробив утоптанную землю, гибкие лианы сформировали небольшое, но вполне уютное плетёное кресло. Очень похожее на настоящий трон. В нём я и устроился, откинувшись на спинку, закинув ногу на ногу и поставив локти на подлокотники. Соединив кончики пальцев, отстранённо, холодно улыбнулся, глядя на жертву своего плохого настроения.

Мой глупый брат ощутимо вздрогнул, наконец-то сообразив, чем ему может это аукнуться. Поздно, правда, но сообразил. Но, к моей радости, перестал скалиться во все тридцать два зуба, тем самым уняв моё назойливое желание проредить этот частокол.

– Ну что, братик? Поговорим? – вскинул я бровь, с лёгким любопытством глядя на нерадивого магистра.

Нет, Академия некромантов хороша, как ни крути. Тут любят мертвяков, проводят очаровательные в своей бесчеловечности эксперименты. Но, к моему сожалению, совершенно не умеют вовремя обломать магов, мнящих о себе слишком много. Жаль, очень жаль. Надо будет намекнуть блестючему на прорехи в учебной программе при случае.

– Нам не о чем разговаривать… брат. – Рай’шат дёрнулся вновь, пытаясь получить свободу.

И снова потерпел неудачу.

Весьма наивно с его стороны думать, что я могу его отпустить. Я не люблю некромантов вообще и их магию в частности. Но ради своих шкурных интересов, как выражается мой любимый шизофреник, закрою на собственную брезгливость глаза и припомню несколько старинных ритуалов. Дабы неповадно было одной такой досадной мелочи доставать Кейна, обижать милую вампирку, сердить Сеш’ъяра и, как закономерный итог всех этих действий, расстраивать Корану. И если первые несколько пунктов я ещё могу, скажем так, упустить из виду, то последний несказанно ранит меня в самое сердце. Я, собственно, не для того её с того света вытащил, чтобы позволить своему маленькому глупому братцу загубить все мои старания на корню.

– Уверен? – вкрадчиво поинтересовался я, лукаво щурясь. Рай’шат лишь кивнул в ответ. На что я скорбно вздохнул, протянув с притворным сожалением: – Жа-а-аль… Очень жаль, мой бедный, глупый братик, что ты даже не догадываешься, о скольких важных вещах мы могли бы поговорить. – И усмехнулся, заметив с изрядной долей цинизма: – Правда, такое было бы возможно, если бы ты научился сначала думать, а потом говорить. И думать не задницей и не своим несчастным ободранным хвостом, который тебе, помяни моё слово, братец, когда-нибудь просто и незатейливо открутят. – Выдержав небольшую паузу, размышляя о том, какое место в списке желающих совершить такое благое дело я себе отвёл бы, тихо продолжил: – И знаешь что, магистр ты мой?

– Что? – машинально отреагировал Рай’шат, морщась и кривясь от одного моего вида.

Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, когда меня не стоит провоцировать. Правда, это его не всегда останавливало, далеко не всегда.

– А ничего, Рай’шат, – низко, шипяще рассмеялся я, прикрыв на пару секунд глаза и позволив себе представить, как выглядело было изучение такого занимательного представителя местной некромантской фауны, как мой милый братец. – Ничего хорошего. Ведь лично я с удовольствием удостою своим высочайшим вниманием такое во всех отношениях великолепное зрелище. К тому же… – замысловатым жестом руки я очертил в воздухе весь внутренний двор Академии, едко проговорив: – Думаю, я буду там не один, Рай’шат. Что же это у тебя за дурная привычка такая – топтаться с грацией неуклюжего быка по любимым мозолям окружающих? Согласен, я таким непотребством тоже периодически грешу. Только почему-то не попадаюсь. А тебя, по всей видимости, наш семейный, очень поучительный, – эти слова я выделил интонацией, сощурившись и холодно улыбаясь, – семейный опыт ничему не научил.

– Наш семейный опыт научил меня лишь одному, – хмуро откликнулся братик, презрительно фыркнув. – Тому, что мы не имеем ни малейшего представления о том, что такое семья.

– Уверен? – Мой безразличный тон должен был намекнуть моему визави, что чаша терпения у меня хоть и глубокая, только вовсе не бесконечная, как можно предположить. И хотя желания демонстрировать, что будет, если она переполнится, у меня нет, это вовсе не означает, что я этого не сделаю.

На этот раз блондин над ответом думал чуть дольше. После чего, видимо правильно оценив ситуацию, нехотя поинтересовался с долей обречённости в голосе:

– Что ты от меня хочешь… брат?

Последнее слово по старой «доброй» традиции было искренним плевком в мою сторону. Пренебрежительным, смачным. А я смотрел, слушал и думал. Неужели он всерьёз рассчитывает, что меня заденет такое отношение к нашему родству?

Я медленно кивнул в такт собственных мыслей. Как же это всё предсказуемо, кто бы знал. Маленький глупый брат, до которого так никак и не дойдёт, что наша общая кровь и общие родители не имеют ровным счётом никакого значения. И жив он по одной причине: у меня нет никакого желания марать о него руки. Нет, можно, конечно, вспомнить, что для меня семья – это наивысшая ценность. Единственное, за что я готов бороться до конца. Вопрос только в том, кого я считаю семьёй и кого готов пустить в этот узкий круг доверенных лиц. Наличие общих родителей никакой роли не играет совершенно. Да что там, даже наше потрясающее семейное сходство всего лишь досадное недоразумение, не более того. Гены, что с них взять? Они же как тараканы, хрен выведешь или скроешь. Однако… Стоит признать, что во мне они сочетались намного лучше, чем в нашем бедном магистре. А уж то, что Рай’шат так позорно проигрывает по всем статьям черноволосому некроманту, видно даже невооружённым глазом. Слишком много такого было в моём маленьком глупом братце, что нельзя компенсировать ни обаянием, ни какой-никакой, но харизмой. В отличие от того же шизофреника.

Кейн был и есть чёрная овца в нашем светлом стаде. Причём практически во всём, чисто интуитивно, всегда стараясь идти наперекор. Но овечка эта – разумная и одарённая. Не без недостатков, конечно, но, по крайней мере, он вполне успешно шёл своей собственной дорогой. Не размениваясь на бессмысленную зависть, ревность и комплекс неполноценности, берущий начало в далёком сопливом детстве. И уж точно не составляя список виновников всех своих бед в алфавитном, так сказать, порядке.

Я тихо прыснул, вспомнив эту пресловутую писульку. Если верить её содержанию, то у моего младшего братца виноваты все, кроме него. Я, Кейн, Сеш’ъяр… О вине наследника Сайтаншесса упоминать и вовсе не имеет смысла. Он у нашего магистра виноват был априори во всём и всегда.

Не глядя смахнув скелет какой-то пташки, так опрометчиво севшей мне на плечо, я, плохо скрывая издёвку и откровенную иронию, заговорил:

– О, какая экспрессия! Такая… – щёлкнул пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово, – такая нищая, посредственная и полная неподдельной неприязни, ведь так? Ах, Рай’шат, нельзя быть таким бесчувственным и чёрствым, нельзя. Может, твоя холодность и бессердечная ублюдочность и помогают при твоей работе, я не спорю. Вот только не со всеми и не всегда стоит вести себя столь… недальновидно. И потом, разве ты не рад меня видеть? Я же твой любимый старший брат.

– Которому всегда было плевать на наше родство, – процедил сквозь зубы блондин, криво усмехнувшись. – Не смеши меня, Ней’рат. То, что родственные узы – это не про нас, я усвоил очень давно.

– Как же, помню тот разговор, помню, – задумчиво погладив подбородок, склонил я голову набок. Мягкая улыбка то и дело норовила перерасти в оскал. – И да, затевать его повторно было бы крайне… непродуктивно, коли ты всё понял с первого раза. Поэтому буду предельно краток. Мы братья, Рай’шат. От этого, увы, никуда не деться, как бы оба этого ни хотели. Но такой факт нашей биографии лично мне сейчас совершенно точно не помешает живьём спустить с тебя шкуру. За любое мало-мальски серьёзное происшествие, как в стенах Академии, так и в черте этого славного, доброго и до жути уютного городка. И нет, Рай’шат, я не побрезгую, хотя и не нахожу такое занятие излишне привлекательным.

К его чести, Рай’шат сумел сохранить лицо и не вздрогнуть от той жажды крови, поползшей по внутреннему двору. Только инстинктивно ощетинился, но быстро сумел взять себя в руки, натянув невозмутимо-вежливую улыбку и отгородившись от меня стеной холодного равнодушия. Наконец-то соответствуя гордому званию магистра хотя бы внешне. Да, назвать его исключительным некромантом проблематично, но крепким середнячком-химерологом – вполне. Я даже гордился бы им, если бы не знал, что может творить в узком кругу доверенных лиц эта чёртова блондинка.

– При всём моём уважении… Или отсутствии такового… Какое тебе дело до происшествий в стенах этого учебного заведения, Ней’рат? – сухо заговорил Рай’шат после небольшой паузы.

– При всём моём уважении, братец… Точнее, при полном отсутствии оного, – не сделать ответную любезность было выше моих сил, – до вашего учебного заведения мне дела нет. Сборища любителей оживших мертвецов меня мало интересуют. А вот одна конкретная гостья – очень даже. И её спокойствие, как и её здоровье, мне ну очень важны.

– Польстился на прелести леди Саминэ Та’Лих? – ехидно вскинув бровь, коротко хохотнул Рай’шат.

Выражение лица у него было всё то же – нейтрально-вежливое, но меня обмануть было проблематично. Я прекрасно чувствовал маниакальную заинтересованность глупого братца именно в этой леди. Заинтересованность, которая вряд ли сулит что-то хорошее. Было что-то среднее между несчастной влюблённостью (в которую верилось с большим трудом) и ненавистью пополам с завистью (во что верилось ещё меньше). Я вполне обоснованно сомневаюсь, что вся эта палитра эмоций относится именно к упомянутой девушке. Скорее всего, за спиной леди стоит покровитель, на которого, к сожалению, у нашего светлоликого магистра уже не зуб, а целая челюсть. И это печально, если честно. К моему вящему сожалению, эта блондинка никогда не знала, где и как остановиться в попытке получить желаемое. А когда проигрывала, изощрённо и жестоко мстила за это победителю. Говорю ж, блондинка. Ни логики, ни здравого смысла, ни-че-го.

– Думаю, леди Та’Лих, провоцирующая тебя на такой коктейль эмоций, обойдётся и без моего сиятельного внимания, – улыбнулся я чуть шире, демонстрируя выступающие клыки. Рай’шат невольно дёрнулся, но только ещё больше запутался в силках. – Я же говорю о другой леди. Чудесной, сильной… Не осознающей, насколько лакомым выглядит такое сокровище со стороны. Её эмоции, её движения опытного бойца, эта мягкая грация и обаятельная красота… – Прикрыв глаза, я восхищённо цокнул языком, качая головой. – Её тайна, Рай’шат… Её тайна так и тянет запустить в неё когти и не отпускать, пока не поймёшь, что же скрыто за всеми этими масками и ложью!

– И что, она стоит того, чтобы заняться проблемами дисциплины в Академии некромантии? – В перечисленный список достоинств братец не поверил ни на грош.

Но так усердно подсовываемую под нос «наживку» заглотил и повёлся на хвалебные оды, как адепт-первогодка на посулы старшекурсников. Тем самым, сам того не ведая, давая мне отличные гарантии на исполнение моих скромных пожеланий. Искусство манипуляции в случае с Рай’шатом требовало минимальных умственных затрат. Главное – просто знать, что говорить и как.

– О да, она того стоит, – очертив когтем край подлокотника, непринуждённо заметил я. – И знаешь что, Рай’шат…

– Что?

– В твоих же шкурных интересах запомнить одну простую вещь. – Наклонившись вперёд, я поставил подбородок на сцепленные в замок руки и довольно высказался: – За любое происшествие я буду спрашивать с тебя. И мне будет откровенно глубоко плевать, причастен ты к нему или нет. Я не люблю, когда понравившийся мне экземпляр подвергается лишним волнениям. Я терпеть не могу, когда мои усилия и исследования идут демону под одно место. И ты лучше всех знаешь, как я могу выражать своё недовольство данными фактами. Знаешь ведь?

Мой тёплый любящий взгляд заставил сурового магистра вздрогнуть и побледнеть. Слегка, но я заметил. И дабы закрепить результат, я добавил всё так же неторопливо и ласково:

– Мне будет плевать кто, зачем и почему. Разбираться в причинах и следствиях? Упаси Хранители копаться в том, что вы называете мозгами и логикой! Я просто и незатейливо плюну на всё и с удовольствием продемонстрирую, насколько занимательными и кровавыми могут быть неоднозначные, весьма интригующие ритуалы со страниц старинных фолиантов. И я отлично знаю, что ты не всесилен, Рай’шат, хотя свято веришь в обратное. Но ты же постараешься и приложишь все усилия, ведь так? – И, лукаво подмигнув ему, я медленно, демонстративно сжал пальцы в кулак.

Наверное, со стороны сложно было понять подоплёку такого жеста. Но Рай’шат на себе ощутил весь его скрытый смысл. Силки, подчиняясь моей воле и магии, сжали его крепче. Затем ещё и ещё, и ещё…

От банального ора моего братца держали лишь сила воли и голое упрямство. Я отчётливо слышал хруст костей, не без удовольствия наблюдая за тем, как он бледнеет всё больше и больше. Кто-то наверняка назвал бы меня садистом, но я слишком хорошо знаю, что по-другому до моего маленького глупого братца просто не дойдёт. И он к тому же прекрасно понимает, что это капля в море из того, что я действительно могу с ним сделать. Если захочу, конечно.

– Я… я понял… – с трудом выдавил из себя Рай’шат, жадно хватая ртом воздух, насколько это позволяли тесные объятия силков. И негромко добавил: – Я понял тебя, Ней’рат. Не надо перегибать палку.

– Я рад, что мы пришли к согласию, – хмыкнул я и щёлкнул пальцами, разрушая магическое плетение.

Силки вспыхнули и осыпались пеплом, давая пленнику долгожданную свободу.

Тот от неожиданности не сумел сохранить равновесия и рухнул на землю. Тяжело дыша, магистр сплюнул кровь и прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Видок у него был изрядно потрёпанный, напоминая недоеденную, но тщательно пожёванную добычу свежего умертвия.

– Чтоб ты сдох, братик… – выдохнул Рай’шат, с трудом поднимаясь и поправляя сбившуюся, помятую и местами рваную форму. – И умирал мучительно, долго и очень болезненно…

Я подошёл к нему и потрепал за щёку, доверительно шепнув:

– Исключительно после тебя, мой маленький глупый брат. – Окинув пошатывающегося блондина насмешливым взглядом, я сжал его в крепких, почти братских объятиях так, что он только охнул от боли. И доверительно прошептал ему на ухо: – Ты же понимаешь, Рай’шат, я из принципа на твоей могилке пирушку устрою. С танцами, плясками и грязными оргиями. Упрямство в нашей семье – это не только отличительная черта характера, это великая движущая сила. Тебе ли не знать, правда, братик?

– Правда, – обречённо согласился магистр, вывернувшись из моей цепкой хватки.

На этом мы закончили наше «тёплое», «дружеское», почти родственное общение. Потому что если продолжать в том же духе, то либо я потеряю интерес и терпение, либо братик сорвётся, и я так же потеряю и терпение, и интерес. А это приведёт не к самым приятным последствиям.

Рай’шат вздохнул, проведя рукой по волосам, и подчёркнуто вежливо кивнул, неторопливо направившись к выходу. Напоследок, правда, бросил через плечо:

– Мы ещё посмотрим, кто кого… Бра-а-атик.

Я рассмеялся, невольно умиляясь такому поведению своего кровного родственника:

– Нельзя быть таким наивным, мой маленький глупый брат… Я рад, что ты так веришь в себя и в свои силы. И очень, просто зверски надеюсь, что к моей просьбе ты всё-таки прислушаешься. Учитывая, что это в твоих же интересах. Но всё же таким наивным быть нельзя, Рай’шат, совсем нельзя. Очень опасно для здоровья и твоей милой шкурки.

Мои пожелания остались без ответа. Двор Академии уже был девственно чист, и шальная улыбка на моём лице сменилась задумчивостью. Потерев лоб, я попытался подвести итог своему визиту. То, что я соскучился по обществу шизофреника Кейна, было фактом, не требующим пояснений. Несмотря на свою лёгкую придурковатость в повседневном общении, этот некромант обладал многими полезными и интересными навыками, да и общаться с ним было не так проблематично. То, что собственного братца удалось привести в подобие нормы и даже частично достучаться до его воспалённого мозга, тоже было очевидно. Хотя и невероятно, на мой скромный взгляд. Остаётся надеяться, что Рай’шат не только внял озвученным предупреждениям, но и будет следовать им хотя бы частично. И не окажется настолько глуп, чтобы сунуть свой хвост куда не следует, поведясь на очередную провокацию. Хотя, зная незлобливый и необидчивый характер Кейна, живущего по принципу «не испортил настроение ближнему своему – и день прошёл зря», я сомневаюсь, что пройдёт хотя бы неделя, чтобы эта парочка вновь не сошлась в поединке.

– Кейн, будь ласков, не кусай за хвост всех непонятных нелюдей. Мало ли, чем ты от них заразишься, – добродушно фыркнул я, взъерошив на затылке волосы. И рассмеялся, махнув рукой: – Ладно, кусай. Но не попадайся тогда уж, нелюдь ты мой очешуительный. Иначе я всё-таки придумаю, как приладить систему стопоров к твоей поехавшей крыше!

Надежда на то, что меня услышат и послушают, была обречена на провал с самого начала. Но эти проблемы я буду решать по мере их поступления и наказывая так, как в тот момент моя душа пожелает. А пока можно смело вернуться к делам поважнее.

Например, подумать о захвате мира. Мало ли, а вдруг пригодится?

– Надежда – это бессмысленная трата времени. – Раздавшийся над ухом бесстрастный спокойный голос произвёл просто потрясающий эффект.

Во-первых, он оказался сюрпризом. Я позволил себе расслабиться настолько, что совершенно не заметил никого постороннего, да ещё и позволил подобраться к себе настолько близко, насколько это вообще возможно. Во-вторых, сюрприз был с подвохом. Потому что не узнать это пробирающее до костей морозное безразличие, исходившее от моего, так сказать, собрата, ставшего, видимо, безучастным зрителем устроенного побоища, я банально не смог бы. Зато порядком удивился, что этот нелюдь вообще хоть как-то обозначил своё присутствие, да ещё и первым заговорил. Но ему об этом я говорить не буду.

– Ай! – Обернувшись к внезапному гостю, я показательно схватился за сердце, укоризненно покачав головой:

– Нельзя же так честных нелюдей пугать! У меня сердце в пятки сбежало и печень с собой прихватило!

– У тебя? Сердце? – Старый знакомый был всё так же бесстрастен и совершенно, просто абсолютно спокоен. Оставалось загадкой, каким попутным ветром его занесло в Академию, где жизни не чаяли без интриг, скандалов и расследований. – Я могу ошибаться… Но припоминаю, как кто-то говорил о том, что тебе такое понятие, как страх или испуг, незнакомо. И сердце у тебя отсутствует. За ненадобностью.

– Не был, не знаю, не привлекался, – ответил я в тон стоящему рядом мужчине. И усмехнулся, язвительно заметив: – И я тоже очень рад тебя видеть. Безмерно соскучился по нашему дружескому общению и невероятно счастлив, что ты так дорожишь моим обществом, что дословно помнишь все наши разговоры. В том числе и пьяные. Хотя в основном тогда болтаю я… Радует, что ты умеешь хранить секреты!

С его стороны последовал едва заметный кивок и слова, сказанные совершенно равнодушным тоном, без какого-либо подтекста:

– Ты знаешь, что я могу сказать в ответ.

– Знаю, – согласно усмехнулся я, разглядывая стоящего передо мной нелюдя.

Будь на его месте кто-то другой, я не стал бы думать и ввязался бы в спор, а может, и наглядно продемонстрировал, почему у меня «нет сердца». Но здесь, увы, ожидать чего-то другого, кроме такого вот приёма, было напрасной тратой времени. Так что, улыбнувшись, я склонил голову в знак приветствия, мягко проговорив:

– Рад тебя видеть, Арти’нар, наследник Алых драконов.

– Рад тебя видеть, Ней’рат, наследник Чёрных драконов, – ответил мой друг, если его можно так назвать, сухо кивнув и едва заметно улыбнувшись.

Неприметно, почти нереально. Но тот, кто знал Арти’нара достаточно хорошо, мог с уверенностью сказать, что он рад меня видеть. Неслыханная щедрость с его стороны – снизойти до кого-то, да ещё и настолько. Особенно по меркам его родни.

– Не в обиду будет сказано, Арт… но ты порой такой отмороженный, что действительно начинаю завидовать, – засунув руки в карманы брюк, недовольно поморщился я. – Да-да, я знаю, как это звучит. Я! Весь такой великий и ужасный… И завидую! Самым постыдным и самым невероятным образом. Расскажи кому – обхохочутся! И кстати, позволь поинтересоваться, мой хладный друг… что ты тут делаешь?

– Стою, – лаконично откликнулся мужчина.

На его бледном лице не то что мускул не дрогнул, тени эмоций не промелькнуло. И то русло абсурдности, в которое скатывался наш диалог, его не смущало.

– Сэр очевидность, вы ли это? Спасибо хоть, что сообщили, а то дракона-то я и не приметил. – Любезная язвительность в моём голосе невероятным образом сочеталась с почти детской радостью от такой встречи.

Арти’нар был специфическим собеседником и ещё более специфическим другом или соратником. Но тем интереснее было сходиться с ним в словесных перепалках. Ведь невозможность предугадать или прочесть реакцию твоего собеседника дразнит и воображение, и чисто научное любопытство. Вот оно-то и толкает порой на всякие безумства, дабы получить хоть что-то в ответ.

– Вопрос не в том, что здесь делаю я, – откликнулся Арти’нар, не заметив моей реплики и глядя на меня нечитаемым взглядом.

Инстинкт самосохранения сделал в ответ вялую стойку, заставив внутренне подобраться. Ведь точно таким же тоном, словно зачитывая общеизвестные факты из лекции по основам магии, этот алый дракон мог рассказать, как, когда и насколько больно будут тебя убивать. Согласитесь, та ещё сказочка на ночь.

– Да-а? – почти натурально удивился я, вопросительно вскинув брови. – А в чём же тогда?

Меня невозмутимо оглядели с ног до головы. И, кивнув своим мыслям, Арти’нар всё же снизошёл до пояснений:

– Вопрос в том, что ты здесь забыл, Рат. Братская любовь тебя замучить не могла. По причине отсутствия оной к нашему многоуважаемому магистру. Кейн? Его ты опекаешь со стороны, периодически вылавливая из особо интересных и опасных загулов. Жажда знаний? – У Арти’нара дёрнулись уголки губ, вновь намекая на улыбку. Хотя я мог с уверенностью сказать, что речь шла о полноценной насмешке. Эта отмороженная ящерица вполне откровенно издевалась надо мной. – Глупо предполагать, что тебя могла заинтересовать некромантия. Учитывая, как ты её «любишь». И тогда возникает закономерный вопрос, Ней’рат: что ты забыл в стенах нашей Академии? Ещё и демонстративно заявляя о своём присутствии.

– Знаешь, Арти, мы с тобой знакомы ведь очень много лет. Но я так и не привык к твоей манере изъясняться, – задумчиво потерев подбородок, недовольно поморщился я и пожал плечами: – А причина моего визита довольно проста, мой отмороженный друг. Даже банальна. Женщина. Я встретил совершенно очаровательный, неподражаемый и обворожительный экземпляр. Её кровь сложнее и интереснее всех известных зелий, в том числе и запрещённых к изготовлению. И я намерен более чем усердно прилагать все возможные усилия, дабы сберечь её покой.

– Ты осознаёшь, что можешь стать братоубийцей? – Снова лёгкое, почти неуловимое движение губ.

Арти’нар чуть склонил голову к плечу, внимательно и всё так же безучастно следя за каждым моим движением. И мне вряд ли кто-то поверит, если я скажу, что сейчас он всем своим видом источал одно сплошное ехидство. Несведущий человек или нелюдь мог бы предположить, что он добродушно подшучивает в своей особой манере. Только я видел, что может натворить алый дракон с неизменно бесстрастным выражением лица. Арти’нар и добродушие – два совершенно несовместимых друг с другом понятия.

– Арти’нар, друг мой… За эту жизнь кем я только не был! И злым, и коварным, и бесчувственным, и мерзким, и ублюдочным… – начал перечислять я светским тоном характеристики, когда-либо звучавшие в мой адрес, и запнулся, как бы между прочим поинтересовавшись: – Ты, случаем, не помнишь весь список, так заботливо составленный одним моим бедным родственником? А то что-то я запамятовал, как же и насколько сильно он меня изволит любить.

– Злоехидный и хитромордый, – дополнил мою скромную характеристику Арти’нар, словно зачитывая список покупок на рынке. Просто и без лишних чувств, банально констатировав общеизвестные факты ничего не выражающим голосом.

– Благодарю. Всегда знал, что ты меня любишь ничуть не меньше, – фыркнул я, патетично прижав руку к сердцу и в который раз замечая, что в обществе алого собрата все мои маски и образы перемешивались в кучу-малу. И я против этого совершенно не возражал. – Так вот, если принять во внимание всё вышеперечисленное… Как думаешь, осознаю я, что могу просто и от души прибить собственного брата или нет? Или Хранители в кои-то веки успеют отвести беду и милуют меня, самолично отправив на тот свет этого высокоинтеллектуального засранца? Чтоб я руки о него не марал и настроение себе не портил.

– Не имею ни малейшего представления, – флегматично пожал плечами Арт, продолжая смотреть на меня в упор немигающим и совершенно пустым взглядом.

Настолько мёртвым, что дракона вполне можно было бы принять за труп, если понятия не имеешь, кто это такой. Или за голема. Или за лича. Или за умертвие высшего порядка. Или за ещё какой-нибудь милый образчик очередного неудачного эксперимента. Хотя в таком случае он давно вонять уже начал бы, за давностью лет и из-за изрядно протухшего состояния.

Просто, как упорно твердят нам во всех учебниках и древних манускриптах, действительно лишёнными всех чувств и эмоций могут быть только мертвецы. И в кого только, интересно, уродилось такое чудо чудное и диво дивное? Нетипичный, неэмоциональный дракон вряд ли предусмотрен природой.

– Как и я, мой друг, как и я, – вздохнув, кивнул я в ту сторону, куда отправился изрядно потрёпанный нашей родственной встречей Рай’шат. – Но всё же питаю скромную надежду, что мой глупый маленький брат всё-таки прислушается к моим словам. Хотя бы на этот раз и в виде особого исключения.

– Ты ему соврал. – Это Арти’нар не спрашивал, он утверждал.

И на краткий миг мне показалось, что я слышу в его голосе ироничную насмешку.

– Разве? – усмехнулся я на такие инсинуации в собственный адрес. – О нет, мой друг. Я ему не соврал. Я всего лишь дал Рай’шату возможность услышать то, что он хочет. К тому же прелести леди Та’Лих меня совершенно не интересуют, несмотря на всё её очарование. А вот заставить беднягу магистра соблюдать мои условия, подзадорив его любопытство и охотничий азарт, было интересно. И полезно. Для того, кто покорил мою исследовательскую и эгоистичную натуру. Для простого человека, наделённого далеко не простыми талантами.

– И он того стоит? – склонил голову набок алый, вопросительно выгнув бровь.

Правда, в его исполнении это выглядело как карикатурная попытка подражать кому-то, ведь от него не исходило ровным счётом ничего, кроме удивительного спокойствия и безучастного интереса.

Честно говоря, мне понадобилось несколько лет знакомства, две пятилитровые бутыли самогона и толковый словарь ненормативной лексики троллей, дабы хотя бы научиться правильно понимать те скудные остатки мимики, что присутствуют на лице Арти’нара. Правда, объясняться в любви и вечной верности собеседнику при помощи чужой нецензурной брани – то ещё удовольствие. Звучит-то ведь всё с точностью до наоборот. Ещё и кулаками по столу стучишь в процессе. Мрак, в общем.

– Стоит ли он? Хм… – Сощурившись, я задумался над прозвучавшим вопросом, взвешивая все за и против.

И даже не заметил, как губы растянулись в предвкушающей, хищной улыбке, пока перед мысленным взором встал образ моей новой знакомой. Он складывался из небольших камешков, обрастал новыми подробностями и… всё так же оставался загадочно непостижимым. Женщина и мать. Супруга и наёмная убийца. Носитель древнего генома и мастер незнакомой и, в общем-то, чуждой этому миру магии. Личность. Десятки, сотни масок и цельная, чистая душа. Она знает, что хочет, она прекрасно понимает, чего хочу я. И осознаёт, что в этой жизни ничего не даётся даром. В том числе и моя помощь.

Корана аль Эйран. Изящная драгоценность, прошедший искусную, царскую огранку бриллиант. Та самая редкость, которую удаётся увидеть далеко не каждому, и ещё реже можно заполучить её себе, чтобы рассмотреть поближе.

Я хмыкнул, вновь задаваясь всё теми же вопросами. Стоит ли она всех моих усилий, моего времени и сил? Готов ли я терпеть гнетущее общество мертвяков с неиссякаемым потоком подколок и шуточек от Кейна? Стараться сильно не провоцировать обнаглевшего блестючего и водить за нос собственного братца? Жертвуя ради этого не только своим сиятельным вниманием, но и собственной нежной, чуткой и ранимой психикой, отдавая её на растерзание местным агрессорам?

– Да, Арти, такой человек стоит всех моих усилий, – тихо рассмеялся я, согласно качнув головой, и подтвердил: – Ради этого человека я с огромным своим удовольствием поиграю в старое доброе «Нинпо-вправь-младшему-мозг», гоняя по местным улочкам расслабившихся некромантов. Заодно проверю, насколько хорош мой маленький глупый брат в усвоении изученного материала. И на что он готов, чтобы его высокородную задницу оставили наконец в покое.

– Но правду так и не скажешь. – Арти’нар опять не спрашивал, а утверждал. Чуть помедлив, словно размышляя над чем-то, алый неопределённо качнул головой: – Уверен, что поступаешь верно?

– Увы, но нет. Когда это я в чём-то был уверен, если дело касается моего небезызвестного братца? – пренебрежительно фыркнул я, отмахнувшись на слова совершенно спокойного алого дракона. – Арти, друг мой отмороженный. Пытаться угадать, какая ересь стукнет Рай’шата по затылку в очередное полнолуние, – занятие бесперспективное и абсолютно бессмысленное. Учитывая мои успехи в прорицаниях, получится совершенно противоположный результат. Зато дав, так сказать, пищу для ума, я хотя бы буду знать, в какие дебри могло унести как самого ненаглядного магистра, так и моего любимого шизофреника. Может, даже помогу, если что.

– Кхм. – Короткий смешок был таким же пустым, как и равнодушный взгляд алого дракона. Но я всё равно уловил в нём долю откровенной насмешки.

– Ладно, – вынужден был признать я, подняв руки. – Присматривать за ними бесполезно, а спасение утопающих… Да, не мой профиль, не мой. Но это вовсе не означает, что я не могу полюбоваться на это дивное зрелище. И поучаствовать по мере сил и наличия того самого свободного времени.

– И оставить без присмотра ценного человека? – Арти’нар снова склонил голову набок, дёрнув уголками губ.

И я снова каким-то шестым чувством понял, что надо мной издеваются. Причём с моего же разрешения. Любопытно, я когда-нибудь узнаю, где же находится то чудное местечко, где я так регулярно и очень жутко грешу?

– Арти, друг мой, вот что ты за че… – Глубоко вздохнув, я исправился, раздражённо дёрнув плечом: – В смысле нелюдь. Что ты за нелюдь такой, а? Я уже предвкушал красивые игрища, с хлебом и кровью, а ты взял и приземлил бедного дракона на грешную землю, полную разочарований. Ну и кто ты после этого, а?

– Арти’нар, – с убийственной невыразительностью откликнулся алый дракон, склонившись в коротком приветственном поклоне. – Наследник Алых драконов.

– Ней’рат, наследник Чёрных драконов, – ответил я чисто машинально, до того, как сообразил, что вообще происходит. А когда сообразил, обречённо закрыл глаза рукой. – Ты знаешь, что я тебя ненавижу? Временами? Особенно сейчас?

– Да, – коротко подтвердил Арт. – Это взаимно.

– Да-а-а? И в каком месте у тебя эта ненависть?

– В том же, где твоя совесть, – последовал лаконичный ответ. После чего Арт невозмутимо заметил: – Не в твоём характере упускать добычу из рук.

– И всё-то ты обо мне знаешь… – притворно сокрушённо вздохнул я, улыбнулся и потёр руки, оглядываясь по сторонам. – А раз знаешь… Так, где тут, говоришь, два голодных ящера могут утолить свой невыносимый голод? Я, видите ли, сегодня жертва не только чужого произвола, но и откровенного голодомора. И что-то мне подсказывает, что ещё пара минут – и мой желудок сожрёт если не печень, то позвоночник. А если не сожрёт, то нежно обсосать умудрится определённо.

– Тебя легче убить, чем прокормить, – флегматично заметил Арти’нар, но развернулся, махнув мне рукой и приглашая следовать за ним. – Идём провожу.

– Спаситель ты мой… – спеша за уверенно шагающим алым драконом, не удержался я от подколок с долей театральности. – Милость ты моя хвостатая! Ну хоть кто-то снизошёл до бедного голодного меня! А ведь я был уже на волоске, вот на миллиметр от ужасной голодной смерти, представляешь?

– Нет, – сухо откликнулся Арт, идя к выходу в дальнем левом углу внутреннего двора. – Зная твою способность отжать причитающееся с процентами даже у известных своей прижимистостью гномов, я сомневаюсь, что ты вообще мог когда-то остаться голодным.

– Вообще-то они мне тогда хвост ободрать умудрились и дорогой заказ сорвать. Так что кара вполне соответствовала полученному мной ущербу. Поэтому взывать к моей отсутствующей совести – зря тратить время и нервы, – пожал я плечами и сделал себе мысленную пометку наведаться к бородатой братии полюбопытствовать, а когда это они успели кому-то на мою скромную и добрую персону пожаловаться. – Тем более что, по версии моих же родственников, такое нерациональное чувство скончалось в адских муках ещё до моего рождения. – Чуть помолчав, я вкрадчиво поинтересовался: – Так что там гномы обо мне говорили?

– Ничего. – Арти’нар даже не обернулся, прямо намекая, что выведать источники информации у алого дракона я не смогу.

Разве что прибегну к помощи великой сыворотки правды под названием алкоголь крепкий, высокоградусный… Но в этом случае я из запоя долго не выйду. А если и выйду раньше срока, то горе тому, кто попадётся мне на моём зигзагообразном пути.

– Это скучно, Арти’нар. Нельзя быть таким скучным, мой хладный друг.

– Если тебе так хочется развлечений, можешь остаться здесь и подождать. Немного. Минут пять – десять. У нас тут в соседнем корпусе у старшекурсников убежал один на диво занятный экземпляр с острыми треугольными зубами… В три ряда. Два из которых ядовитые. Говорят, его целенаправленно загоняют именно в эту сторону.

– Кхм, ну, если смотреть с этой точки зрения, то я, пожалуй, обойдусь без таких развлечений. Если, конечно, ты не решишь встать на мою защиту и спасти мой драгоценный хвост.

– Нет. – И лёгкое пожатие плечами – вот и вся реакция, до которой снизошёл алый дракон. Впрочем, Арт всё же дополнил свой ответ: – Я просто посмотрю, кто кого успеет съесть. До того как хозяин догонит сбежавший образец.

В кустах, сбоку от темнеющей арки входа раздалось смачное чавканье. Арти’нар, глянув на них, добавил как бы невзначай:

– Если тебе интересно, ставки были бы пять к одному. И не в твою пользу.

– Впору обидеться… – недовольно цокнув языком, позволил я себе чуть-чуть сожаления об утраченной выгоде. – Знаешь, Арт, у тебя просто уникальное чувство юмора… И просто потрясающая живучесть. Как ты всё ещё жив-то, друг мой?

– Не имею ни малейшего представления. – Вновь мимолётное движение плеч, и Арт, с лёгкостью пройдя сквозь марево чужих плетений, образовавших занимательную ловушку на рассеянных магов, повёл меня в сторону учебных корпусов. – Не отставай. У меня к тебе есть одно… любопытное дело. По твоей части.

– Умеешь же ты заинтриговать… – протянул я и неторопливо последовал за ним.

В конце концов, особого выбора у меня не было. Нет, можно было, конечно, попросить временного политического убежища у Кейна или Рай’шата… Но что-то я сомневаюсь, что им так хочется обозначать наше родство. Особенно после такого плодотворного разговора. К тому же общество Арти’нара было вполне приятным, если не обращать внимания на его некоторую дефективность. И устраивало меня больше чем полностью.

Я тихо фыркнул, припоминая наше знакомство. Первая встреча была неоднозначной. Несмотря на то что алый дракон обладает достаточно яркой внешностью, в толпе он совершенно не выделяется. Настолько, что на высокого жилистого молодого парня, щеголявшего чёрно-алой, торчащей во все стороны шевелюрой, тогда я обратил внимание далеко не сразу. Улыбка холодная и слишком вежливая на худом лице с острым подбородком и тонкими, бледными губами. И Арти’нар обладал определённой долей харизмы, вызывающей восхищённые вздохи у женщин, и умел правильно вести разговор. Когда хотел конечно же. Только вот всё впечатление от его манер, внешности и умения обольстить присутствующих портили глаза. Пустые, бесстрастные, лишённые даже намёка на эмоции или чувства. По первости кажется, что всё дело в ситуации, в которой он оказался здесь и сейчас.

Познакомившись с ним ближе, начинаешь понимать, что дело совсем не в этом. Арти’нар – уникальный кладезь самых разнообразных знаний, умений и опыта. Того, боевого, который просто так, читая умные книжки, никогда не получишь. Но эмоции и яркие острые чувства – это то, что ему, увы, неподвластно. Да, что-то такое есть, приглушённое, отголосками. Только ведь это суррогат, причём ещё и плохого качества.

Я тонко улыбнулся, глядя, как попадавшиеся по пути адепты старательно пытаются обойти алого дракона стороной. И кидают на моего спутника презрительные взгляды. Но кто бы что ни думал, самого Арти’нара его уникальность не расстраивала и не напрягала. Скорее он ею умело пользуется и в принципе не видит никаких проблем от того, что является исключением из общепринятых правил. Можно даже со всей ответственностью сказать, что он ею… наслаждается.

Однако любопытно было бы узнать, что Арт умудрился здесь забыть, в стенах Академии некромантии. В то, что он вдруг воспылал любовью к знаниям, я не поверю. Арт не склонен к излишнему любопытству и уж точно не страдает присущей некоторым нелюдям импульсивностью. На моей памяти его никогда не тянуло свершить какой-нибудь безумный и немотивированный поступок. И общество сиятельного Реес’хата его, мягко говоря, не устраивает. Были прецеденты, видел я, как они общались при встрече. Так что если кто-то вздумает сказать мне, что Арти’нар оказался тут по собственной воле, в трезвом уме и твёрдой памяти, я позволю себе не поверить.

Я почесал бровь, оглянувшись по сторонам. Надеяться, что кто-то из этих чешуйчатых даст ответы на все интересующие меня вопросы, не имеет смысла. Идея заранее обречена на провал. Сеш’ъяр глубокомысленно заявит, что это меня не касается, а Арти’нар лишь пожмёт плечами и предпочтёт не объяснять, с чего кое-кто отмороженный даже не пытается поменять сложившееся положение вещей.

– Лопнешь. От любопытства, – невозмутимо заметил Арти’нар, посмотрев на меня через плечо.

– Налей и отойди, – машинально откликнулся я и чуть отстал, засмотревшись на очередную симпатичную девушку.

Симпатичную, кстати, с научной точки зрения. Мне просто дико любопытно, как она ходит и не брякает?

– Плотно приматывает, – словно прочитав мои мысли, пояснил Арти’нар бесстрастным тоном. Обернуться для этого он не посчитал нужным.

– Проверял? – Я таки соизволил вновь посмотреть, куда мы идём.

И вовремя, едва успел отскочить в сторону и не попасть на остриё чужого клинка. Изогнувшись немыслимым образом, я проскользнул мимо двух задир, решивших выяснить, кто из них круче, и поторопился догнать алого.

– Видишь, как ты надо мной издеваешься? – укоризненно хлопнул я Арта по плечу и широко улыбнулся, уже привычно корча из себя весёлого шалопая. Хотя «корчить» – не совсем верное слово, в конце концов, этот образ тоже часть моей натуры. – Я так голоден, что уже не вижу, куда и зачем иду! А ты ещё и любопытство моё мучаешь всё сильней и сильней! Я ведь могу и умереть внезапно… Случайно… – Задумавшись, я всё-таки уверенно заявил: – Очень случайно!

– Умирай, – спокойно согласился алый, в который раз слегка пожимая плечами. – Мы находимся в городе некромантов. Мы идём по территории Академии некромантов – лучшего учебного заведения этого мира.

– Да-а-а-а? – Я снисходительно поглядывал на шушукающихся адептов, провожавших нас недоумёнными, злыми или удивлёнными взглядами. – И что?

– Поднимут. – Арти’нар свернул в сторону одного из зданий. – Это не так уж сложно. Особенно для того, кто здесь всем заправляет.

Повернув следом за ним, я попал на праздник многообразия красок, говоров, национальностей и лиц. Судя по оживлённости и шуму, производимому большим количеством людей и нелюдей, мой отмороженный друг вывел нас аккурат к местному общежитию. По нервам ударила чужая радость, а внимательный взгляд позволил выделить не только счастливых до неприличия отдельных личностей, но и целые группы, пылающие странным, пугающим меня энтузиазмом. Да таким ядрёным, что я всерьёз задумался, а стоит ли мне идти в этот рассадник безумных, хоть и талантливых магов?

– Знаешь, Арти… Вот ты такой добрый… – проникновенно выдохнув, возвёл я глаза к небу, между делом попросив Хранителей найти более подходящий объект для изучения и оградить мою скромную персону от интереса юных некромантов. – Что вот можно было бы быть добрее… Только уже некуда!

– Ну… Тебе ведь лучше знать, Рат, – покладисто согласился Арти, игнорируя приветственные вопли адептов и их попытки привлечь его внимание.

Впрочем, особенно никто на продолжении общения не настаивал. Вкусить все прелести гостеприимства и любезности от алого дракона желающих не находилось. Что поделать, своё личное пространство тот берёг не из-за любви к его нарушению, а из принципа и какой-то своей непостижимой логики.

– Думаешь? – хмыкнул я, смахнув с плеча пару назойливых птичьих скелетов.

Их протестующие предсмертные вопли меня даже не расстроили. Не я создавал, не мне и печалиться по поводу их упокоения.

– Да, – едва слышно хмыкнул Арти’нар. – Ты же у нас весь такой ответственный… И страдающий излишним человеколюбием. Не так ли?

– Ишь ты… – Тихо рассмеявшись, я схватил за руку проходившую мимо девушку и задушевно пожаловался, глядя прямо в ошарашенные глаза: – Видите, милая леди, с кем дело иметь приходится? Он вот сказал, а мне теперь иди и думай! То ли он меня похвалить так изволил, то ли опустил ниже плинтуса… – И пока жертва моей внезапности отходила от лёгкого шока, я так же ласково и умоляюще поинтересовался: – Дорогая, а не спасёте ли вы меня, случаем, от этого бесчувственного айсберга, а? Он же ж, зверюга такая, меня покормить обещал… А сам продолжает настырно мариновать в собственном соку мой бедный, несчастный желудок! Спасите, а?

Брезгливо скривившись, миловидная блондинка с неописуемо стервозным выражением лица выдернула свою руку из моей хватки и прошипела, вытирая пальцы о брюки:

– Держите от меня руки подальше, сударь… Арт, от тебя я такого не ожидала. Таскать всякую гадость с улицы…

– Сая, твоё мнение меня будет интересовать тогда, когда я о нём спрошу, – вежливо откликнулся Арти’нар, не удостоив даму и взглядом. – То есть никогда. И на твоём месте я был бы осмотрительнее в том, что и кому ты говоришь. Пора бы привыкнуть и усвоить наконец, что не всегда всё то, чем кажется.

– Я обаятельный, привлекательный мужчина в самом расцвете сил, милая Сая. Не слушайте этого ледышку. – Моя клыкастая улыбка и заострившиеся черты лица заставили даму нервно сглотнуть. Однако маска презрения осталась на её лице как приклеенная. Ровно до того момента, когда я тихо, свистяще прошипел, доверительно наклонившись вперёд: – С клыками, когтями и необузданной магической силой. Но я хороший, ты не думай…

Стоит признать, нервы у девушки оказались крепкими. И хотя лицо приобрело тревожное выражение, а глаза забегали, она смогла не только с достоинством удалиться, но при этом облить меня ещё одним литром презрения. Я даже расстроился, где-то далеко-далеко, в глубине своей чёрной-пречёрной души.

Неодобрительно покачав головой, я следом за Артом вошёл через распахнутые двери внутрь общежития. Будь у меня чуть меньше практики и нажитого непосильным трудом опыта, то быть бы мне драконом с бесконечной головной болью. И в состоянии полнейшего ступора.

Как оказалось, каменное здание было сплошь пропитано эманациями чужой магии, её сырыми всплесками и с виду могло сойти за тугой клубок перепутанных и пересекающихся совершенно противоречивых эмоций. И чем дальше мы шли, тем сильнее я осознавал, откуда столько неприкаянных умертвий ползает по Академии. Ларчик открывался просто до безобразия. Адепты магичат-магичат да невымагичатся никак. Создают в своих комнатушках всякое непотребство и прячут оное под ближайшей каменной плитой. И ведь далеко не всегда та самая плита – могильная, с правильно проведённым процессом упокоения и всеми положенными ритуалами захоронения.

Аж руки зачесались от навязчивого желания потрогать, пощупать и проверить всё, что вызывает хоть малейшую искру того самого научного интереса. Но возможность удовлетворить оный пока не предвиделась. И я лавировал между местными жителями, старательно игнорируя все неаппетитные звуки. Умудряясь одновременно не отставать от Арти’нара и удерживать себя в рамках приличия. До Кораны никто из встретившихся мне на пути экземпляров, конечно, не дотягивал…

Но хватательный инстинкт тревожили будь здоров. И возможные травматические и очень болезненные последствия меня не пугали. В конце концов, с возможностью попасть в смертельные объятия расстроенного и ревнючего блестючего я уже смирился, а всё остальное, по сравнению с ним, так, исключительно незначительные неприятности, на которые не стоит обращать внимания.

Задумавшись и, что греха таить, засмотревшись на отличный экземпляр хищных лиан, забрызганных жидкостью, подозрительно похожей на кровь, я едва не вляпался во что-то. На поверку этим чем-то оказался полуразложившийся труп. Резко остановившись, взмахнул руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие и спасти свою многострадальную обувь. И мне это даже удалось бы. Если бы кто-то «добрый» и преисполненный «гостеприимства» (я, конечно, не злопамятный, но этого гада по ауре и магии я всё же запомню и запишу на его личный счёт) не придал мне ускорения, толкнув в спину.

За короткий миг я успел многое. Подготовиться к встрече с вонючей жидкостью, посчитать, сколько денег понадобится на новую одежду и сколько времени я потрачу, пытаясь её заново и правильно зачаровать. Но как только я уже морально был готов ко всем предстоящим тяготам, судьба всё же решила смилостивиться надо мной.

Крепкая рука цепко ухватила меня за воротник рубашки, дёрнув на себя. Силы в рывок вложили немало. Хватило не только на то, чтобы перелететь зловещую массу, но и оказаться нос к носу с алым драконом.

С недовольным алым драконом, чьё отношение к ситуации вообще и к моему поведению в частности выражалось толикой ехидства. Арти’нар открыто забавлялся происходящим, сохраняя при этом нейтральное выражение лица. Что восхищало и вызывало приступ откровенно зелёной зависти. У меня так, увы, не получается.

– Благодарю. А то был бы… конфуз. – Одёрнув рубашку, я ещё раз оглядел активно пахнущее пятно и сморщил нос, щелчком пальцев очистив дорогу.

– Всегда к твоим услугам. – У Арти’нара не то что голос, дыхание не сбилось. Он говорил всё так же ровно, спокойно и даже снисходительно пару раз хлопнул меня по плечу. После чего отстранился и кивнул на массивную дверь из тёмного дерева, возле которой мы как раз остановились. – Ты первый. Заходи быстро, а то мало ли… Опять кому-нибудь не понравишься.

Дверь была покрыта вязью рун. Оценив заложенные в них ловушки, таившие в себе немало не самых приятных сюрпризов, я одобрительно присвистнул. И открыл дверь, проходя в помещение и язвительно заметив:

– Арт, кто тебе сказал, что у тебя эмоциональные проблемы? Плюнь ему в глаз и дай крепкого концентрированного яду. Такой хреновый человек или нелюдь не имеет права на существование в принципе. Распускать дезинформацию в массы – слишком серьёзное преступление против мироздания!

– Учту, – лаконично заметил Арти’нар, заходя следом и закрывая за собой дверь. Попутно он обновил защитный контур, снял парочку прицепившихся проклятий и оставил без ответа вопли возмущения тех, кому эти проклятия достались. – К следующему твоему визиту я всё же обновлю те таблички, которые ты мне сделал, Ней’рат. Правда, коллекция теперь не полная. Кто-то был настолько бесчеловечен, что стащил ту, что с надписью «Сарказм», из моего багажа.

– Я искреннее не завидую судьбе этого наглеца. – Я плюхнулся в единственное кресло около длинного прямоугольного стола. – Но ты можешь не беспокоиться, Арт. Конкретно эту эмоцию тебе удаётся выражать на отлично без всяких табличек.

Я вытянул ноги и блаженно вздохнул. И только собрался расслабленно откинуться на спинку кресла и добавить к сказанному что-то ехидное, как сзади меня что-то… или кто-то… В общем, одна неизвестная науке живность, занявшая это место намного раньше моей сиятельной персоны, отчаянно зашевелилась, пытаясь выбраться на свободу и очень уж знакомо порыкивая и тихо ворча.

Застыв в нелепой позе, боясь шевельнуться, я обречённо протяжно простонал:

– Опять?!

– Он обожает комфорт, – спокойно пожал плечами Арт. Скрестив на груди руки, он опёрся плечом о дверной косяк и с оттенком лёгкого любопытства следил за происходящим. – А ещё очень ревностно охраняет своё личное пространство. И да… я забыл сказать… Не так давно я с ним чуть-чуть поработал. Внёс некоторые изменения в изначальную конструкцию.

Подозрительность, решившая в кои-то веки поработать мне на благо, взвыла дурным голосом, вынудив поинтересоваться:

– Что-то мне подсказывает, что твой ответ мне не понравится… Но я рискну спросить: и что же?

– К острым зубам добавились клыки и железы, вырабатывающие яд, – чуть дёрнул плечом алый и задумчиво протянул: – Я ещё не закончил исследовать свойства этого яда… И проверял его исключительно в лабораторных условиях… Но результат должен быть очень занимательным.

– Табличку «Ехидство», пожалуйста. – Просьба прозвучала исключительно светским тоном, и я, изогнувшись немыслимым образом, засунул руку за спину и вытащил оттуда средних размеров пушистый комок, сонно моргающий глазками и вяло клацающий челюстями. Пока вяло.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я поставил живность на пол и забрался в кресло с ногами. Глядя, как невиданный зверь просыпается, осознавая, что вместо тёплого и уютного кресла оказался на почти ледяном полу, поинтересовался:

– Или эту надпись тоже спёр кто-то очень нехороший, умудрившись не попасть на зуб твоей обожаемой тварюшки?

– Ну почему же? – невозмутимо откликнулся Арт, пояснив: – Её Рык сжевал. Случайно. – И щёлкнул пальцами.

Комок шерсти только этого и ждал. Рефлекс, заложенный на прозвучавшую кличку и условный сигнал, сработал безукоризненно. Подпрыгнув, зверь приземлился на лапы, крутанулся и, обнаружив обожаемого хозяина, активно завилял пушистым хвостом, увенчанным острейшим костяным наростом, без труда рассёкшим ножку стола. Благо Арт привычно замысловатым движением кисти и небольшой искрой магии восстановил сломанную мебель до того, как она рухнула на пол.

– Хороший мальчик, – склонил к плечу голову Арти’нар и снова щёлкнул пальцами.

Его занимательный любимец отреагировал очень… своеобразно. Повёл носом, принюхиваясь, и, учуяв, по всей видимости, чужака в моём скромном лице, ощерился во все клыки. Он зло зарычал, недовольно запыхтел и издал рык, голодно щурясь в мою сторону.

– Прелесть. Просто прелесть. У тебя невероятно оригинальный питомец, Арт, и я тебя с этим поздравляю. – Я неосмотрительно постучал когтями по подлокотнику.

И кто бы сомневался, что Рык не только услышит ст ук… Но и сообразит, кто его источник и кто же всё-таки занял его любимое кресло. Приняв охотничью стойку, неведомый, не поддающийся какой-то классификации зверёк, тихо порыкивая, начал подкрадываться ко мне. С явным намерением попробовать на зуб всё, что попадётся на его пути.

– Но-но-но, многоуважаемая шерсть с глазками, даже не думай! И не принюхивайся ко мне, не стоит, – погрозил я зверю, на что тот только рыкнул на целую октаву выше, больно резанув по чувствительному слуху. – И не возмущайся, живность. Я невкусный, костлявый и чрезвычайно вредный для организма. Так что иди к упырям слюной капай!

Мой совет стойко проигнорировали, красноречиво щёлкнув челюстями и делая ещё пару шажочков вперёд, издавая:

– Р-р-ры! Ры! Ры-ы-ы!

– Никаких «ры»! Это моё место, отдавать я его не намерен. И сомневаюсь, что ты, клубок шерсти вырвиглазного синего цвета, способен меня испугать. Мой зверь больше твоего, Ры-ы-ык. И гораздо голодне-е…

– Не факт, – тихо заметил Арти’нар и наконец отлип от косяка. Он подошёл к небольшому шкафу слева от входа и вытащил большое блюдо с аппетитно пахнущими пирожками. Поставил его на стол. Потом рядом появились две кружки и кувшин, распространяющий вокруг себя аромат крепкого травяного напитка. – Он так же, как и ты, может съесть всё, что движется. А всё, что не движется, заставляет двигаться и тоже ест. Приятного аппетита, кстати.

– Ты явно меня недолюбливаешь, Арти… – вздохнул я. – Я же к тебе со всей своей душой нараспашку… А ты… Зверюгу свою на меня, бедного, натравливаешь! Знаешь, кто ты после этого, Арти’нар?

– Кто? – Вытащив из-под стола табурет, Арт устроился на нём, с отстранённым любопытством следя за моей весьма неординарной логикой.

– Ты… – Я ткнул в него пальцем. И едва успел отдёрнуть руку. Рык на такое неуважение к своему создателю отреагировал активной попыткой в прыжке отгрызть чужую конечность. Желательно со смертельным исходом для её владельца. Пришлось шикнуть на разошедшееся зверьё. – Сидеть, синее нечто. Не отвлекай меня от важного дела! Так вот… Ты, Арти’нар, жестокий, коварный и очень злой алый дракон! Точно тебе говорю.

Арти’нар в ответ хлопнул в ладоши и едва заметно дёрнул уголками губ, умудрившись произнести точно скопированным моим любимым снисходительным тоном:

– Браво, Ней’рат, браво. Это одна из самых лучших, точных и полных характеристик моей скромной персоны. Но тогда у меня вполне закономерный вопрос… Что ты забыл в моей компании?

– Хм… – задумчиво потёр я подбородок, стянув пирожок с тарелки. – Ну, не знаю… Может, я мазохист? – И стащил ещё один пирожок.

За моими действиями пристально и недовольно следил любимый питомец алого, порыкивая и порываясь отобрать вкуснятину у наглого гостя. На это я лишь показательно вздохнул:

– Арт, уйми своё глазастое недоразумение! Пусть оно кого-то другого терроризирует! Чего он на меня так пристально уставился-то?!

– Он не любит, когда его потенциальная еда ест из его собственной миски, – пожал Арти’нар плечами, с почти незаметным научным интересом наблюдая за нашим эпичным противостоянием.

Будь на моём месте кто-то другой, обиделся бы, наверное, на такое отношение. Вот только какой смысл?

Я насмешливо фыркнул, отпив травяного настоя. Обижаться смысла действительно не было, а вот радоваться – да, стоило. Хотя бы тому, что стадию «выясни предел живучести собеседника и проверь его на прочность» мы с ним прошли ещё задолго до сегодняшней встречи.

С пола раздалось ещё одно злющее рычание. Любимец Арта пританцовывал возле кресла, активно принюхиваясь и демонстрируя всю свою «любовь» к одному конкретному чёрному дракону. Определённо стоит всё-таки выяснить, что именно было заложено при создании химеры, чтобы она пылала такими чувствами в мой скромный адрес?

Этот обнаглевший комок шерсти по кличке Рык облизнулся, медленно проведя длинным фиолетовым языком по ряду треугольных зубов. Громко фыркнув, зверюшка тряхнула головой и развернулась ко мне задом и пару раз шаркнула задними лапами, то ли закапывая меня, то ли яро демонстрируя, что больше чем мусором меня тут никто не считает. Довольно заурчав, Рык, переваливаясь на четырёх изогнутых лапках, дошёл до ног своего хозяина, у которых и свернулся в сине-зелёный (в едкую такую салатовую крапинку) клубок шерсти, продолжая косить на меня жутким недобрым взглядом с явным оттенком гастрономического интереса.

Я качнул головой, тонко улыбнувшись. Образина он. Занятная, но всё-таки образина! Причём явно специально натасканная на порчу чужих нервов и конечностей. Впрочем, зная Арти’нара, я и пирожки поаккуратнее ел бы. Если бы не принял заранее универсальный антидот на случай внезапного отравления.

– Знаешь, Арти, друг ты мой ледяной, – глотнув ещё чаю, лукаво прищурился я. – Как по мне, ты напрасно не занимаешься всерьёз такой чудной наукой, как химерология. Если не талант, то хорошая фантазия и нездоровая любовь усложнять жизнь окружающим точно могли бы помочь получить высокое звание магистр. И спорю на самый большой драгоценный булыжник из собственных сокровищ, не только в этом разделе магии.

– Зачем? – спокойно поинтересовался Арти’нар, потягивая свой чай. – Я знаю ровно столько, сколько хочу знать. Жаль только, что в некоторых аспектах своих интересов я далеко не так свободен, как мне того хотелось бы… – Он посмотрел на меня всё таким же безразличным взглядом. – И именно по этой причине я всё ещё терплю твоё надоедливое присутствие, Рат. Несмотря на то что ты меня так уверенно объедаешь.

– А вот это было обидно… – расстроенно вздохнул я, посетовав на очередную мировую несправедливость. – Я маленький, беленький, пушистенький… Хотя – да, это не совсем из той оперы, прошу прощения. Но я ведь обаятельный, разве нет? А меня обижать изволят! Ну как так?!

– Сомнительно, – смерил меня оценивающим взглядом Арти.

– Что именно? – вопросительно вскинул я бровь, допивая отвар.

– Что ты маленький и обаятельный, – всё с той же холодной любезностью пояснил алый дракон, протягивая Рыку кусок пирожка.

– Что ж, туше, мой отмороженный друг, – со вздохом признал я своё поражение, с громким стуком поставив кружку на стол. И поинтересовался куда более серьёзным тоном: – Итак, что ты от меня хочешь, Арт? И для чего? Не пойми меня неправильно, мой дорогой друг, но это далеко не праздное любопытство и не приступ «почемучки». Твои эксперименты для меня, в общем-то, особого интереса не представляют. Но как ты теперь знаешь, в стенах этой Академии есть кое-кто, имеющий для меня определённую ценность. И было бы крайне невежливо с моей стороны по незнанию стать причиной его расстройства или неприятностей.

– Я понимаю, – кивнул алый дракон, поднявшись из-за стола. – И могу гарантировать: твоего человека мои эксперименты не заденут. Если ты поможешь, конечно.

– А куда я денусь?

Арти’нар подошёл к небольшому стеллажу в дальнем углу комнаты и, порывшись на одной из полок, вернулся к столу, бережно неся небольшую, совсем простенькую шкатулку из чёрного дерева.

Мои брови удивлённо поползли вверх, а нос невольно зачесался. От изысканной в своей простоте вещи просто за версту несло тяжёлым ароматом магии смерти, невольно пробуждая непреодолимое желание посмотреть, что же такое любопытное сумел отыскать мой слегка отмороженный друг.

С алым драконом у нас не было ничего общего, кроме одной маленькой слабости. Я, как и он, любил опасные вещички, и любил их преданной, беззаветной любовью. Чем Арти’нар время от времени очень даже нагло пользовался, терзая и без того неуёмное драконье любопытство. От спрятанного в деревянной коробочке сокровища тянулся такой шлейф проклятий и гнилостного привкуса, присущего некромантии и некромагии в любых проявлениях, что я невольно облизнул пересохшие губы. Общий магический фон учебного заведения искрил злой и чёрной магией, но даже он мерк на фоне спрятанного в шкатулке предмета.

Я хмыкнул, неосознанно водя пальцем по губам и следя цепким взглядом за манипуляциями алого. Помнится, я как-то грешным делом решил глянуть, на что похожи охранные плетения Академии. Посмотрел. Потом дня два вопил, что ноги моей не будет в этом рассаднике непотребства, алкоголизма и изуверской фантазии местных студентов и магистров, во всём их поддерживающих. Тут ведь даже ворота живые, норовящие зазевавшихся учеников если не съесть, то основательно покусать, чтоб в следующий раз неповадно было. А по самой территории такие экземпляры ходят, что остаётся только диву даваться, как у блестючего мелкий ещё никем не пожёванный ходит!

Впрочем, в этом-то как раз ничего удивительного и нет. Если вспомнить, кто именно числится в родителях у этого гиперактивного чада. К тому же сомневаюсь, что Сеш’ъяр его от себя далеко отпускал без основательного присмотра. И всё же мне просто дико любопытно… А есть ли у блестючего в этой его мертвяцкой гильдии хоть одна, самая завалявшаяся безделушка, не имеющая ничего общего с непростым некромантским ремеслом?

Только прежде, чем я сумел внятно и, что важнее, цензурно сформулировать вертевшийся на языке вопрос, меня ловко опередили, позорно обыграв на моём же поле.

– Нет, – равнодушно откликнулся Арти’нар, пододвигая ко мне чёрный футляр. А заметив моё явное недоумение, с лёгким флёром снисхождения пояснил: – У тебя на лице всё написано. Такими крупными нецензурными рунами, знаешь ли.

– От же волкодлаки шуганые, – облегчённо выдохнул я, показательно утерев несуществующий пот со лба. – Аж от сердца отлегло! А то я уже думать начал, каким таким местом успел подхватить редчайшее заболевание, одолевшее моего младшего братика. Словесное недержание – это ведь похлеще будет, чем неуёмная страсть к исследовательским работам! Тут лекарство надо сразу и аккурат под хвост выписывать, в целях дальнейшей профилактики!

– Вряд ли это поможет повысить ему уровень самоконтроля, – суховато заметил Арти’нар, почёсывая за ухом ластившегося к нему Рыка. – И, отвечая на твой выразительно незаданный вопрос… я удивлён, Рат. И расстроен. Что ты надеялся увидеть в Академии некромантии, являющейся, заметь, оплотом одноимённой гильдии? Фей в обнимку с единорогами или сатиров с нимфами вприпляс?

Подавившись от неожиданности, я возмущённо булькнул и закашлялся, пытаясь гневным взглядом воззвать к совести алого дракона. Занятие, заранее обречённое на провал: на Арти’нара мой полный праведного негодования взор не возымел никакого эффекта. А я, горестно вздохнув, в который уже раз за время нашего знакомства задался одним, но весьма немаловажным вопросом: как?! Скажите мне, люди и нелюди, как этот дефективный дракон умудряется язвить, выдавать ехидные и саркастичные замечания… и при этом сохранять совершенно спокойное, серьёзное выражение лица с отсутствующим и пустым взглядом?!

– Я что, по-твоему, настолько наивен, что ли? – оскорблённо вопросил я, с трудом удерживаясь от банального желания выхватить шкатулку и проверить самостоятельно, что там такое интересное спрятано. – Я, может, звёзд с неба не хватаю, но даже моих весьма скромных умственных способностей хватит, чтобы ощутить и почувствовать все тонкости таких прекрасных профессий, как химеролог, ядодел, маг крови, некромант… Или, ох, не приведи меня Хранители в такое бедственное положение, тёмный менталист!

– Уверен?

Желание обидеться на такие грязные инсинуации в свой адрес на краткий миг перевесило все доводы разума. Нет, я, конечно, временами веду себя как шут гороховый на потеху публике. Но при этом прекрасно осознаю, что узкие специализации в магии притягивают неординарных ценителей опасных знаний с туевой кучей секретов в шкафу, тайнами и цельными родовыми проклятиями. И сам же первым побегу проверять себя на вменяемость, коли увижу не к ночи помянутых единорогов в компании фей, сатиров и нимф, сеющих вечное светлое чувство под названием любовь в черте этого милого города!

Однако титаническим усилием воли я подавил такой недостойный порыв. Обидеться-то я могу, конечно, только что это изменит? Зная Арти’нара, я вообще могу предположить, что он моего оскорблённого чувства достоинства даже не заметит!

Эх, печаль-беда-огорчение!

Задумчиво почесав бровь, я одарил алого дракона полным немого укора взглядом. После чего постучал кончиком когтя по крышке шкатулки и полюбопытствовал:

– И что же в этой коробочке, моя милая феечка?

– Я передам своим родственникам такую пикантную новость об их происхождении и принадлежности. И даже поделюсь с ними подробностями… рассказав, кто же совершил такое внезапное открытие, – спокойно кивнул Арт, умолк ненадолго и добавил сухо: – Если конечно же кто-то ещё остался в живых… На что я бы не рассчитывал, если честно.

– А я бы сказал, что извести вашу породу – дело бесперспективное, всё равно кто-то да заныкается под ближайший валун, – поёрзал я на сиденье и нетерпеливо протянул: – А-а-арт! Ты же не хочешь, чтобы меня загрыз насмерть жестокий и хищный зверь по кличке Любопытство?! Нет, ты не пойми неправильно… Я рад, что твоё чувство юмора периодически побеждает полное безразличие, но… Арт!

– Артефакт, – наконец смилостивился этот изверг, дёрнув уголками губ. А в ответ на моё недовольное пыхтение снизошёл и пояснил, едва заметно морщась: – Старинный. Я бы даже сказал – древний. И дело не в том, какие именно материалы использовались для его создания. Тут всё интересно, но достаточно просто: мифрил, адмантиум, чёрный бриллиант, оникс и раухтопаз.

– Ну да, любопытно, конечно… Но не уникальное сочетание, – вынужден был согласиться я, кивая своим мыслям. И, спохватившись, подозрительно сощурился: – И это меня как раз таки теперь и настораживает, Арт. Для тебя ведь просто – это значит скучно. И однозначно не стоит твоего царского внимания. Тогда скажи мне, мой ледяной и отмороженный на все уши друг, что же такого ценного для тебя в этом самом артефакте?

– Руны.

Арти’нар неторопливо вытащил шкатулку из моей хватки, но и открывать её пока не собирался. Прекрасно осознавая, что сейчас сидит и банально травит меня моим же неуёмным интересом.

– И? – склонил я голову набок, гипнотизируя пристальным взглядом коробочку, скрывающую от меня предмет разговора.

– Плетение заклятий и чар, втравленные в металл. – Этот зловредный дракон словно специально выдавливал из себя информацию по капле, говоря неспешно и монотонно.

Руки чесались выхватить шкатулку и самому всё узнать. И я бы так и сделал, если бы не два очень немаловажных факта. Во-первых, Арт может по рукам надавать, а может ещё и поинтереснее что-то устроить, с его изысканной фантазией-то. А во-вторых, мои неблагородные порывы останавливал пыхтящий на полу комок шерсти. Рык отошёл от любимого хозяина, уселся рядом со мной и теперь пристально следил за каждым моим движением, периодически издавая низкое вибрирующее рычание и облизываясь так яро и показательно, чтобы у меня не возникло и тени сомнений: лишнее движение в сторону обожаемого хозяина – и один чёрный дракон может попрощаться со своей излишне вольной конечностью.

– И-и-и? – подпёр я щёку кулаком, выстукивая когтями по столешнице. И на фиг, что на гладкой поверхности остаются глубокие царапины. – Арти’нар, прости мне моё нетерпение… Но какого пьяного ёжика, не к ночи будет помянут любитель этих мифических существ?! Я знаком с правилами проведения допросов, прекрасно ориентируюсь в пыточных делах и умею, коли уж припрёт, применять знания на практике! Но, ёшкин кот, не вынуждай меня травмировать хрупкую детскую психику местных студиозов нервничающим чёрным драконом во всей его красоте и силе!

Выдав тираду на одном дыхании, я собрался добавить что-нибудь ещё, в надежде воззвать к жалости алого дракона (если она вообще когда-то у него была), но умолк, наблюдая дивное зрелище: Арти’нар уставился на меня не мигая, явно не представляя, что ответить на такой выпад. А когда ступор всё-таки смилостивился над ним и выпустил несчастного дракона из своих цепких лапок, он тяжело вздохнул и выдал, с чётко слышимой обречённостью:

– Боюсь, несмотря на моё отношение к своей дорогой жизни, магистр Реес’хат не оценит такой поступок с моей стороны. Процент выживания у обладателя такой, как ты выразился, детской хрупкой психики будет равен если не нулю, то чему-то очень к нему близкому. И хотя я сомневаюсь, что было бы целесообразно открывать отдельную, уникальную академию для одарённых, способных пережить такое стихийное бедствие, как изрядно нервничающий чёрный дракон, но…

Теперь я пытался сообразить: то ли он мои силы так высоко ценит, то ли он меня только что ниже плинтуса опустить умудрился, и слова бранного в мой адрес при этом не сказав. И пока я переваривал свалившиеся на меня откровения, Арти’нар снисходительно хмыкнул, открыв шкатулку. Привкус тёмной магии стал сильнее, оставляя на языке вязкое ощущение, а алый дракон, словно не замечая этого, осторожно, бережно придерживая, вытащил из коробочки предмет нашего разговора. И, увидев артефакт, я повторно потерял дар речи… Наконец-то начав понимать, о чём мне говорил мой алый чешуйчатый и жутко вредный друг.

На гладкую поверхность стола, попорченную моими усилиями, опустился серебристый диск из белого мифрила. Размер чуть меньше ладони, радиус где-то сантиметров пять. Тонко выкованный металл заключён в окантовку из адамантиума шириной в полтора сантиметра, усиленную треугольными вставками из сверхлёгкого и сверхпрочного сплава серебра. Всю эту красоту дополняли два импровизированных крыла, поднятые вверх и представляющие собой рукоять, позволяющую держать вещицу так, чтобы не касаться рабочего основания. С противоположной от них стороны расположилась тонкая мифриловая игла, сантиметров пятнадцать в длину, конусообразной формы и даже на первый взгляд казавшаяся заточенной с любовью и тщательностью.

Я сощурился, приглядываясь к поблескивающему в лучах света острию. Если меня одновременно не подводят зрение и обоняние, то на кончике этой иголки виднеется кровь. Причём она именно что впиталась в металл, фактически став его частью, а не засохла в виде неаппетитного куска грязи.

Задумчиво кивнув собственным домыслам, я поддел когтём тонкую цепочку из червлёного золота. Пропустил её сквозь пальцы и осторожно поднял артефакт, с любопытством разглядывая диковинную вещицу. И хмыкнул, любуясь искусной гравировкой.

– Тонкая работа… – уважительно протянул я, всматриваясь в изящные тонкие линии, украшающие всю поверхность диска и идущие вдоль по всей окантовке. А так же, что удивительно, по внешнему и внутреннему краю крыльев. – Не лишена излишеств, стоит отдать должное автору… – Чуть двинул пальцами, заставив артефакт качнуться в воздухе прямо перед носом замершего алого дракона. – Если он умудрился ещё и определённые функции заложить в украшения основной рабочей поверхности, то он – почти гений. Или безумец.

– Почему? – Арти’нар внимательно следил за каждым моим движением, боясь лишний раз дышать на свою драгоценность.

Я тоже старался быть предельно аккуратным, сковав собственную магию и силу, чтобы не стать причиной случайного резонанса и последующего за ним взрыва.

– Подбор материала. Мифрил, адамантиум, серебро. Первые два – рабочая основа, третий – связующее звено между ними. Интересно, мощно, но не популярно. Мифрил прочный, лёгкий, с мощной пропускной способностью. Адамантиум в этом плане тяжелее. Но у него повышенная магическая пластичность, возможность аккумулировать энергию и… – Я сделал небольшую паузу, с тихим смешком продолжив: – Об этом мало кто знает, но адамантиум обладает так называемой кристаллической памятью. Это, чтоб ты знал, мой отмороженный друг, означает, что данный сплав запомнит то, что вложит в него создатель. Для этого, конечно, нужно терпение, свободное время и несколько очень мощных накопителей с источником сырой магии… – Хмыкнув, я вновь качнул артефактом, забавляясь тем, насколько пристально следил за этой вещицей Арти’нар. – С другой стороны, если у тебя есть желание отсидеть хвост, обеспечить себе пару бессонных ночей, приступ остеохондроза… И я понятия не имею, как надо раскорячиться, чтобы его получить. В общем, если ты согласен на клаустрофобию, удушающую панику и вид свежеподнятого упыря с местного погоста, можешь начинать готовиться. Год-два… ну, максимум три, и у тебя получится что-то подобное. Я в тебя верю, Арт!

– Жить хочешь? – небрежно поинтересовался алый дракон, неотрывно следя за артефактом в моих руках. На прозвучавший выпад он вполне предсказуемо не ответил.

– С тобой? – насмешливо уточнил я, глянув на щурившегося недобро Рыка, и предпочёл отказаться от такой высокой чести. – Нет, увольте. У меня аллергия на вашу мертвячью магию, я очень теплолюбивое существо. А в твоей компании мне грозит как минимум обморожение, а как максимум…

– Рат! – Кулак с размаху приземлился на столешницу.

Посуда жалобно звякнула, чудом не упав на пол, а Рык вскочил и попытался тяпнуть меня за ногу. Арти’нар же этого не заметил. Он смотрел на меня с таким интересом, что я невольно впечатлился и вернулся к предмету нашего разговора, невозмутимо заметив:

– Сломаешь стол, – я упаду. Упаду я – упадёт артефакт. Упадёт артефакт… Он хоть и не рабочий, но может принести немало интересных и неприятных сюрпризов. Так что цени, мой отмороженный друг, я впервые скажу это за всё время нашего знакомства, но… Держи себя в руках, Арт!

Смерив меня нечитаемым взглядом, Арти’нар соизволил сесть обратно на табуретку. А я, не став комментировать его поведение, аккуратно положил артефакт себе на ладонь и очень осторожно, кончиком когтя коснулся одной из пустующих выемок. И снова заговорил, продолжая свою незапланированную лекцию о тонкостях такой прелюбопытнейшей науки, как артефакторика:

– Насчёт материалов я тебя просветил. Теперь перейдём к более мелким деталям и куда как занимательным проблемам. Ты правильно определил, друг мой: чёрный бриллиант, оникс и раухтопаз. Все три камня напрямую завязаны на магию смерти, тьмы и иные, не самые светлые силы. Это, кстати, мой второй вопрос насчёт «светлого» ума и безумного гения создателя данного артефакта. – Я ткнул кончиком когтя в то, что когда-то было креплением для камней. – Смотри сюда, Арт. Здесь ровно девять выемок с фиксатором для огранённых, причём огранённых правильной, сложной огранкой драгоценных камней. В некоторых из них можно увидеть осколки от них, часть умудрилась сохранить камни целыми. А вот эта центральная… – Почти невесомо я коснулся переливающейся матовым светом драгоценности. – Уж не знаю, каким чудом, но тут остался нетронутым очень крупный алмаз.

– И что это значит?

– Что значит… – Потерев подборок, я задумался, пытаясь выстроить все свои выводы в стройную логическую цепочку.

Итак, основой для артефакта служил металл. Редкий. Со свойствами очень узкой области специализации и требующий тонкого чутья, внимания и усидчивости. И тот, кто это всё затеял, рассчитывал получить нечто большее, чем простую безделушку. После неизвестный мастер вставил в соответствующие выемки тщательно обработанные камни. Не просто индивидуально подобранные, но ещё и размещённые в строго выверенной, чётко определённой последовательности.

Тот, что в самой середине, был диаметром почти семнадцать миллиметров и весом карат в пятнадцать. Чёрный бриллиант королевской огранки был покрыт сетью мелких трещин, причудливым узором переплетающихся друг с другом. Рядом с ним расположилось четыре наполовину сохранившихся камня. Оникс, насыщенного тёмного цвета, с единственным минусом – мутноватые серые разводы на поверхности и грубоватая огранка, без чуткого внимания к деталям. Диаметр – одиннадцать миллиметров, вес – карат пять, и это с учётом расходников. Я усмехнулся, обведя бриллиант кончиком когтя. Тёмные камни так и кричали об одном: «Смерть, смерть, смерть!» Последние пустые лунки, сохранившие лишь энное количество осколков, были когда-то заполнены одним из самых неоднозначных камней, который и так был опасен, но в сочетании с ониксом и чёрным королём приобретал просто убийственные свойства. Раухтопаз. Идеальный проводник, стирающий границы между мирами. Притягивающий чужие души или же забирающий её у того, кто будет настолько неосторожным, дабы активировать этот артефакт. Активировать самостоятельно, что, похоже, является одним из ключевых моментов.

Добавим к любопытному набору накопителей специальную гравировку. Все камни, так или иначе, соединялись тонкими завитками, вырезанными на одном из самых прочных металлов в нашем мире. Между чёткими и правильными линиями пролегали руны, местами составленные в целые катрены. Работа кропотливая и архисложная: все знаки были выписаны на небольшой, по всем разумным меркам, поверхности.

Я провёл пальцем по подбородку и в который раз восхитился безумием и гениальностью мастера. Ритуалистика и рунология. Оба раздела магии применены в равных пропорциях, но в совершенно непонятных, неизвестных мне комбинациях. Невзирая на обширный багаж знаний в обоих направлениях, понять, зачем, куда, для чего и как данные разделы применялись при создании этого артефакта, я не мог. И, подводя под всеми своими логическими выкладками черту, можно задаться одним далеко не тривиальным вопросом. Если я прав и эта вещичка обладает способностью воздействовать на душу живого существа, причём без возможности оценить последствия для её вместилища, то кому и, самое главное, зачем могла понадобиться настолько специфичная вещь?

– Что значит… – медленно повторил я, встряхнувшись и сгоняя с себя излишнюю задумчивость. – Арт, я не спрашиваю, откуда у тебя такая редкость. Но могу сказать одно. Он воздействует на тело, разум и душу живого существа. Причём, судя по известным мне особенностям некоторых рун, общим свойствам использованных камней и исходя из базовых характеристик металлов и сплавов… – Я немного помолчал, пытаясь сформулировать мысль как можно чётче, и проговорил: – В общем, речь идёт о принудительном разрыве связей между тремя основополагающими составляющими: разум, душа, дух. И при всём при этом тело, скорее всего, остаётся живым и даже ограниченно дееспособным. Как и душа. Насколько, конечно, такой термин может быть применён к изъятой из носителя духовной составляющей. Лично я не имею ни малейшего представления, как это выглядит на практике… – Я рассеянно взъерошил волосы на затылке. – И, если честно, узнавать не очень-то и хочу.

– Хм… – Арти’нар уставился в пространство, успев за время моей мини-лекции задуматься о чём-то своём. – Значит, дух, разум, душа, да?

– Да, – осторожно кивнул я и смерил алого подозрительным взглядом, ласково поинтересовавшись: – Арти, мой дорогой, обожаемый и очень отмороженный друг! Порадуй мою дремучую душу… Скажи, зачем тебе настолько специфический артефакт?

Арти’нар тряхнул головой и уставился на меня куда более осмысленным взглядом, после чего криво, насколько это для него было возможно, улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, возвращая ему любезность. Да, тон моего вопроса был дружелюбным. Вот только не было в нём ни ехидства, ни шутливой игривости, ни задора. Ведь когда речь идёт о ценных ювелирных изделиях тонкой работы истинного мастера, способных извлечь душу из живого существа, на шутки нет ни времени, ни морального права. И это несмотря на то, что мораль для меня вещь весьма и весьма относительная.

– Арт? – вопросительно вскинул я бровь, медленно опустив артефакт на стол и скрестив на груди руки. – Арти, друг ты мой отмороженный, я на многое могу закрыть глаза. Но сейчас речь идёт не о забавном монстрике, которого я хотя бы могу при случае упокоить. Даже если мои выводы верны всего лишь наполовину, того, что остаётся, хватит, чтобы понять: такими вещами играть не рекомендуется. И, невзирая на всю мою к тебе симпатию, я очень сомневаюсь, Арти’нар, что ты способен оценить все последствия применения этого артефакта.

О том, что если он и сможет оценить эти самые последствия, то вряд ли сочтёт их фатальными для себя и окружающих, я не стал уточнять. Арт это и без меня прекрасно додумает. Алый дракон тихо выразительно хмыкнул. Видимо, подумал о том же, но отказываться от своих замыслов не спешил.

– Дружба закончилась, так и не начавшись, да, Рат? – Арти’нар наклонил голову к плечу, глядя на меня внимательно и даже снисходительно.

– Ты знаешь мою позицию. Личное – личным, а работа – это работа. И смешивать эти две стороны жизни я не люблю и начинать практиковать не собираюсь. – Моя улыбка стала ещё любезнее, если это вообще возможно. – И можешь не пытаться прожечь во мне дырку. Увы, этот вид воздействия потерял свою актуальность после тесного общения с некоторыми представителями человеческой расы. Что же касается дружбы… Я ведь не отказываюсь помочь в меру своих сил и возможностей. Но всё же я был бы не прочь узнать, на кой хрен тебе сдалась эта игрушка. И что ты с ней собираешься делать?

С минуту алый дракон просто смотрел на меня, слегка нахмурившись и водя когтем по столешнице. Словно в надежде, что я возьму и передумаю задавать ему какие-то вопросы. Но я лишь вежливо улыбнулся, качая головой, и тогда Арти’нар, заговорил:

– Ты зря беспокоишься, Рат. Использовать его я не собираюсь, не вижу смысла. Однако… – Арт помедлил, явно пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить свою неуёмную тягу к опасным игрушкам.

Я и сам не без греха в этом плане, но моя разумность перевешивала тягу к таким играм. У Арти’нара же с этим проблемы.

– Однако что?

– Мне просто интересно, Рат… – Тонкий намёк на усмешку скользнул по лицу Арти’нара. Алый пожал плечами, глядя прямо мне в глаза и не отводя взгляда. – Мне. Просто. Интересно. Так банально и так знакомо, не правда ли? И не столько то, на что же способен такой необычный артефакт, сколько то, как именно он сделан. Ты же сам признал, что для его создания потребовались уникальные глубокие познания в узких областях магии, тонкая ювелирная работа и филигранное умение обращаться с магическими потоками. А это не просто интересно, это крайне любопытно, даже на мой взгляд. К тому же… – Арти’нар наклонился вперёд, позволив себе кривую, неумелую, но довольно пугающую ухмылку. – Ты распознал рунические связки, смог прочитать большинство катренов, но, как всегда, увидел частности, не заметив общего. Того, что окупает все затраты на работу с этим сокровищем.

– Ну так просвети меня, мой ледяной друг… Что же это такое, мм?

Предчувствие, ещё ни разу меня не подводившее, просто вопило о том, что мне эта информация не понравится. А ещё подсказывало, что не стоит упускать из виду ни сам артефакт, ни алого дракона, в чьих руках он оказался. Ради его же блага и собственного спокойствия.

– Посмотри. – Арт коснулся когтем диска, благоговейно погладив гладкую поверхность. – Бриллиант в центре – стихия смерти. Именно он, кстати, и фонит так на всю округу. И это несмотря на то, что я поместил его в шкатулку, специально зачаровав её на поглощение лишних выбросов. Оникс – воплощение стихий. Огонь, – стал он указывать на камни, перечисляя, – вода, воздух, земля. Каждый окружён несколькими руническими символами, позволяющими потокам стихий не смешиваться друг с другом до того момента, пока они не достигнут конечной точки. Бриллианта.

Я задумчиво почесал бровь, по-новому оценивая артефакт. Чистые, без примесей. Потоки стихийной магии могут вступить в конфликт. И разнести к чёртовым волкодлакам всё вокруг, исключая конечно же сам артефакт. Теперь понятно, почему самый крупный камень заключён в двойной круг с мелко вписанными охранными и ограничительными рунами. Всё оказалось до смешного просто – это была гарантия. Гарантия, что такая игрушка не убьёт рискнувшего воспользоваться ею безумца. Во всяком случае, если ему не взбредёт в голову сознательно разрушить тонкую грань защитного контура.

– Любопытно… Как говорится, эрхана я и не приметил… – медленно протянул я, отстукивая когтем по столешнице рваный ритм.

– Боюсь, даже не эрхана, а целого Хранителя, – снисходительно съязвил Арти’нар, всё так же непостижимо оставаясь совершенно спокойным и равнодушным. – Как видишь, остаются ещё четыре камня. Каждый расположен точно на острие одной из серебряных накладок. Фокусировка энергии, позволяющая не только регулировать сам поток, но и контролировать его плотность, мощность и выбирать профилирующую энергию. Достаточно сделать вот так, – Арт приподнял диск и плавно повернул его, удерживая за окантовку, – и приоритет выбора основной стихии смещён.

– Интересно эльфы пляшут… – пробормотал я, напряжённо наблюдая за тем, как сдвигаются камни, изменяется значение рун и катренов, пересекаются или расходятся в разные стороны линии и гравировки, оставляя основное значение неизменным.

Только Арт ошибается, очень ошибается. Это не выбор профилирующей стихии, не тот порядок рун для такого действия. Самым близким определением, пожалуй, будет слово «переключатель». Поставив камни в определённом порядке, по сторонам света и стихиям, можно решить, что ты будешь делать с душой: расщеплять, перемещать или коллекционировать. Десяток, два десятка, три… Количество душ, способных поместиться в этот артефакт, не ограничено. Ничем, кроме желания его владельца.

– Не могу ничего сказать об эльфах. Ты лучше знаком с этими остроухими интриганами, мародёрами и доброжелателями – от словосочетания «желать чужое добро». Но каково, а? – едва заметно усмехнулся алый, качнув головой и бережно убирая артефакт обратно в шкатулку. Он закрыл крышку и одним пасом восстановил все охранные плетения. – Такая простая форма для такой многоступенчатой конструкции… Заметил, насколько легко и точно выполнена гравировка? Знаешь чем? – Арт выразительно вскинул бровь, что на его бесстрастном лице смотрелось… занимательно. – Особенно если принять во внимание, что я не настолько слеп и глух, чтобы не увидеть то, о чём мне собрались поведать. Я не эксперт, Рат, но даже мне хватило знаний, чтобы опознать атам. Из чёрного железа. Создатель артефакта прекрасно знал, что именно этот материал аккумулирует и пропускает магию, тогда как сам совершенно не подвержен её влиянию. Не буду утверждать за всех, но мне, как и тебе, было бы крайне интересно узнать одну простую вещь. Как можно было создать шедевр настолько тонкой работы?

Этот вопрос я предпочёл оставить без ответа, задумчиво глядя на своего старого знакомого. Арт умело разжёг во мне интерес, показал красивую и нетривиальную приманку. Но я всё ещё не могу понять, зачем ему этот артефакт, да ещё в рабочем состоянии? Ведь Арти прекрасно осознаёт риск, связанный с использованием подобной игрушки. И почему его выбор пал именно на мою персону?

– О чём задумался, Рат? – чуть кашлянул Арти’нар, привлекая к себе внимание и разглядывая меня так пристально, что я даже порадовался тому факту, что читать собеседника у него получается хуже, чем упражняться в ехидных пикировках.

– О вечном, – привычно растянул я губы в довольной вежливой улыбке, пряча все свои мысли и подозрения за прочными ментальными щитами. – О деньгах конечно же. Ты ведь понимаешь, Арти, бесплатно в этом мире только похороны, и то если не тебя заставят оплатить работу гробовщика и некроманта.

Алый дракон на это безучастно кивнул, соглашаясь. После чего беззвучно и сухо хмыкнул:

– Зря переживаешь, Рат. Использовать такую игрушку несколько… недальновидно. Тем более в стенах Академии, где имеется не в меру растревоженный золотой дракон и не менее накрученный и побитый жизнью и старшим братцем магистр. – Он спокойно, машинально почёсывал примостившегося у него на коленях Рыка.

Химера периодически открывала один глаз и подозрительно косила им в мою сторону. Явно пытаясь подгадать момент и тяпнуть-таки за что-нибудь дорогого гостя.

– Разве? – А вот ложь я чувствовал ничуть не хуже всеобщей нелюбви к себе. Даже несмотря на то, что эмоциональный фон у алого дракона отсутствовал напрочь. – Тогда в чём дело, Арт?

– Мне любопытно? – предположил Арти’нар, слегка пожав плечами.

– О нет! – рассмеялся я, отрицательно мотнув головой. – Тебе, Арти’нар, любопытно бывает в двух случаях: когда есть шанс причинить вред себе и окружающим. И когда тебе что-то с этого надо. Альтруизм и ты – это два взаимоисключающих понятия.

– Как и у тебя, Рат, – вернул шпильку Арт, снова пожимая плечами. И неопределенно махнул рукой: – Но тут никакого подвоха. Мне действительно нечем заняться здесь, в стенах Академии. Слишком много знаний и сил. Слишком много свободного времени. И полное отсутствие хоть чего-то мало-мальски интересного. Артефакт – всего лишь весьма нетривиальный способ занять себя хоть на какое-то время. Так что… почему бы и нет?

Я кивнул, принимая прозвучавшие аргументы и чувствуя острый приступ дежавю. Ведь Арти’нар мне почти не врал, да, но так талантливо недоговаривал!

Впрочем, в эту игру вполне можно играть вдвоём. Алый дракон, предлагая совместную работу, не оговорил долю моего участия в ней. И если ему так хочется восстановить артефакт, я не против. Пусть восстанавливает. Но только под моим присмотром, ведь такую заинтересованность нельзя оставлять без внимания.

– Хорошо, Арт. Я в деле. – Я вытащил тот самый пергамент с конспектом пламенной речи моего маленького глупого братца и, перевернув свиток чистой стороной вверх, щелчком пальцев превратил кружку в карандаш. – Итак, что тебе надо? Учти, дважды свои услуги я не предлагаю.

Довольный смешок Арта я проигнорировал, не став упрекать собрата, что он хотел добиться своего любыми путями. Увы, в этом мы с ним больше чем похожи. Только вот цели у нас совершенно противоположные, но кого волнует такая мелочь?

– Я знал, что ты мне не откажешь, Рат. – Арти’нар чуть наклонился вперёд, протянув руку и сжав моё плечо.

После чего сделал то, что на пару минут привело меня в состояние ступора. Он улыбнулся. Криво, чуть неуверенно, но всё же. Арт, эта непрошибаемая сосулька, эта отмороженная напрочь сволочь, – улыбался. Тем самым уверив меня, что я принял правильное решение. Заодно найдя себе ещё один повод посещать Академию чаще, присматривая за Корой и портя настроение брату и нервы шизофреника. Если мне когда-нибудь удастся испортить настроение Кейна, клянусь любимой лабораторией, я напьюсь. До гномов, феечек, говорящих тарантулов и далее по длиннющему списку спутников белой горячки.

– Рат? – Щелчок пальцев оторвал меня от созерцания прекрасной картинки, развернувшейся перед мысленным взором. Неприличной, слишком идеалистичной, но такой желанной. Я даже не сразу выплыл из марева своих мечтаний. Так что алому пришлось повысить голос, рыкнув: – Рат!

По уху мне всё-таки прилетело. Не сильно, но чувствительно. Напоминая о том, что прежде, чем все мои мечты воплотятся в жизнь, придётся побыть надзирателем над начинающим артефактором. А это хуже, чем приглядывать за начинающими алхимиками…

В моей биографии был такой печальный опыт. До сих пор вздрагиваю, как вспомню. А ведь я предупреждал, что нельзя смешивать упыриную муку, желчь болотной жабы и толчёные зубы гадюки. Тем более если нет желания отскребать своего куратора от ближайшей твёрдой поверхности после попытки помешать получившуюся смесь!

– Я тебя внимательно слушаю, Арти. – Скосив глаза на Рыка, тщательно обнюхивающего мой сапог, я отпихнул обнаглевшую химеру ногой. Отдавать свою обувь не откуп зверю в мои планы определённо не входило.

– Мне нужен адамантиум, несколько крупных чёрных бриллиантов королевской огранки, оникс, раухтопаз… – стал перечислять алый дракон, зорко следя за тем, чтобы я, записывая, ничего не пропустил. Дополнительно ещё и пальцы загибал, видимо, чтобы самому ничего не забыть.

– Размеры? – Почесав кончиком карандаша бровь, я прикинул, где всё это добро взять при небольших затратах.

Вариантов было немного, и наиболее реализуемый – ограбить самого себя, но я искренне надеюсь, что это будут совсем уж крайние меры.

– Все. От самого малого, до самого крупного. И оттенки. От светлых, почти прозрачных, до самых тёмных и насыщенных. – Арти’нар постучал пальцем по подбородку, пытаясь припомнить, что ещё ему с меня стребовать. – И да. Мне нужен атам. Самый лучший, самый прочный из всех. Желательно индивидуальной заточки, зачарованный особым способом на крови заказчика.

– А не поплохеет? – Мои брови грозились встретиться с волосами, настолько интересным был заказ. – Атамы индивидуальной ковки – это, простите, не кот начхал. Это надо не только мастера найти, но ещё и принудить его к заказу!

– Но для тебя это не проблема, не так ли? – фыркнул Арти’нар, словно я только что сморозил какую-то несусветную глупость.

– Кхм, – кашлянул я, пытаясь понять: то ли меня похвалили, то ли подписали на выполнение заказа даже через не могу и не хочу.

И я задумался, где же мне найти одного занятного мастера-оружейника. Очень занятного, хотя бы потому, что это женщина. И весьма оригинальная женщина. Атамы, выходящие из-под её пальцев, истинное произведение искусства. Правда, ещё она не менее виртуозно владела сковородкой. Ничуть не хуже обычного кузнечного молота. Но это несущественные мелочи, если знать, как правильно извиниться за своё прошлое плохое поведение.

Тем временем список всё увеличивался под мерный, неторопливый голос Арта. Алый дракон явно увлёкся, припоминая и ингредиенты для зелий, и состав для травления, и накладки для нанесения гравировок. Я записывал, сразу прикидывая, где взять такую редкость, как весьма уникальная кислота для травления таких сложных металлов, как мифрил и адамантиум. Плюс серебро, вымоченное в особом травяном сборе… Тихо фыркнул себе под нос. Что-то мне подсказывает, что придётся одному чёрному дракону брать свой хвост в лапы и гонять по всему миру за вредными должниками и противными поставщиками, проверенными не на одном тёмном деле. Можно, конечно, заглянуть на чёрный рынок, благо процветает он так, что дай Хранитель каждому делу такое цветение. Но был у этого рынка свой существенный минус. Дельцы, промышлявшие на нём, порой понимали исключительно силу, подкреплённую доверительным заявлением в духе «Ты достанешь то, что мне надо… А я за это тебя не съем и даже не понадкусываю! Может быть».

От тягостных размышлений о пунктах списка меня отвлекло внезапное оживление в толпе адептов во дворе. Прислушавшись к крикам и смеху, доносившимся из открытого окна, я удивлённо вскинул брови. Два недалёких индивида клялись и божились, что магистр Реес’хат находится под действием приворотного. Что они всеми силами пытались спасти уважаемого директора Академии, но оказались бессильны перед чарами неизвестной женщины. И женщина эта, упырева человечка, ещё и насмехалась над ними, советуя господину магистру оставить бедных детей в покое, тогда как каждый из них наверняка лет на двадцать старше советчицы!

Им не верили. Над ними откровенно потешались. А я задался вопросами: когда блестючий успел наглотаться какого-то зелья, где в это время прохлаждался я и что это за человечка? И где Кора?

Я даже привстал, пытаясь из отдельных фраз и обрывков слов собрать целостную картину. Совершенно позабыв о списке и о нахмурившемся алом драконе. А когда всё-таки сумел понять хоть что-то в этом клубке эмоций и громкого непривычного гула голосов, начал тихо посмеиваться. Потом засмеялся в голос, рухнув обратно в кресло и откинув голову назад. И не удивился, когда этот смех перешёл в банально неприличный ржач.

– Что случилось? – тихо осведомился Арти’нар, не найдя причин для такого моего поведения. Во всяком случае, очевидных.

Ещё бы. Он ведь не знает, что та самая человечка, якобы опоившая бедного золотого дракона, – это его Равная. Ко-ра-на. Единственная и неповторимая.

Сумев кое-как успокоиться, я тихо всхлипнул и мысленно пожелал недальновидным адептам, решившим спасти дракона от его супруги, очень много терпения и удачи. И, вытерев выступившие на глаза слёзы, глубоко вздохнул, успокаивая пристально следящего за мной Арта:

– Ничего такого, что стоило бы твоего высокого внимания, Арти’нар… Ну так на чём мы там остановились? Что за ножичек ты просил и на какой фиговый лист тебе понадобилась целая наковальня?

– Атам, Рат. А-там! – дёрнул уголками губ алый, старательно скрывая всё ту же неумелую, но в общем-то искреннюю улыбку. – В твоём возрасте для прогрессирующего склероза как-то рановато… Но я рекомендую тебе заглянуть к лекарям на досуге. Можем даже сейчас прогуляться. У нас в Академии очень хорошие целители.

– Вынужден отказаться от такого заманчивого предложения, – поморщился я, припоминая один-единственный, но такой оригинальный визит в больничку. Сегодняшний раз не в счёт. – У меня был очень печальный опыт знакомства с ними. И, если я когда-нибудь вновь рискну оказаться в этом приятном обществе, пострадает чья-то психика. И я не уверен, что это будет моя. Так что там дальше по списку?

Арти’нар мои опасения не опроверг и не подтвердил, решив оставить болезненную тему местных лекарей и вернуться к более насущным делам. И принялся припоминать, что ещё забыл включить в список своих хочух, пользуясь моей добротой. А я… Я старательно за ним записывал, делая пометки на полях и попутно размышляя, где можно отыскать моего обожаемого оружейника с доброй душой и тяжёлой рукой. Причём мне почему-то всё время второе достаётся, по поводу и без. Ну и, конечно, я мысленно советовал некоему блестючему сегодня быть предельно осторожным… Я ведь не посмотрю, что он тут главный специалист по мертвякам! За ухудшение самочувствия своей пациентки я из него дурь-то выбью! Причём всеми возможными способами! Ну, как только придумаю оные. Глава Гильдии некромантов – это вам не глупый младший брат. Этот зверь покрупнее и поопаснее. Гораздо опаснее.

Корана аль Эйран

Дома. Я дома.

Внезапно я осознала, что прижимаю к груди рыдающего взахлёб ребёнка, греюсь в объятиях любимого мужчины и даже не пытаюсь скрыть слёзы, стекающие по щекам. И не потому, что не могу, нет. А потому, что мне не нужно этого делать. Ведь рядом с ними, с самыми важными нелюдями во всей своей жизни, я могу позволить себе быть слабой. Любить беззаветно и безоговорочно и принимать такую же любовь в ответ… И понимать, что не важно, где мы находимся и зачем. Ведь быть дома – это совсем не значит находиться в конкретном месте. Это значит быть с теми, кто дороже тебе собственной жизни. Быть счастливой, потому что я дома. Со своими невыносимыми, ехидными, нетерпеливыми, золотыми, но такими любимыми дракончиками.

– Люблю тебя, – тихо шепнул Сеш’ъяр, прижимая меня к себе крепче.

Он устроил подбородок на моём плече, откинувшись на спинку больничной койки, и, кажется, не испытывал ни смущения, ни мук совести – ничего. Этого мужчину совершенно точно не волновало, что, судя по шепоткам в коридоре, наши посиделки давным-давно стали достоянием всеобщей гласности. Как и то, что именно мы на пару разворотили тот несчастный кабинет, кажется впечатлив и изрядно напугав больше половины невольных зрителей.

– Я знаю, – тихо откликнулась я, зарывшись носом в вихрастую макушку сына.

Дэни громко всхлипывал, притиснувшись ко мне как можно ближе и не собираясь меня отпускать. Он тёрся лицом о мою рубашку, то выпускал, то втягивал когти и иногда срывался на тихое угрожающее рычание. В тот момент, когда считал, что его собственный отец пытается претендовать на моё внимание.

– Моё солнышко, – закрыла я глаза, улыбаясь дрожащими губами и укачивая плачущего ребёнка в своих объятиях. Я гладила пальцами вздрагивающую от рыданий спину, шептала нежные глупости и снова и снова повторяла одни и те же слова: – Моё солнце. Мой сын… Моё сердце.

И впервые за много, слишком много лет я могла позволить себе быть слабой. Не всесильной, способной на всё и вся наёмной убийцей, нет. Матерью, супругой, любимой. Как бы смешно и пафосно это ни звучало – хранительницей очага, родительницей, хозяйкой дома. Пусть и не такой известной, зато нужной, той, о ком будут заботиться, и той, кого будут оберегать и защищать.

В конце концов, слава у меня уже была. Репутация тоже. Даже своя личная, никому не нужная война и та имелась, вместе со всеми своими неприглядными подробностями и последствиями. Я ведь ради своих целей в этой самой войне и собственной жизни не пожалела, умерла ради них.

Я едва заметно хмыкнула, потёршись щекой о макушку ребёнка. Тот уткнулся лицом мне в шею, время от времени вздрагивая и громко шмыгая носом. Так не пора ли забыть обо всём, что было до? И начать жить с чистого листа, впервые за всё это время доверяя большому ящеру не только своё сердце? Доверяя себя и нашего ребёнка?

– Тшш, – прошептала я, чуть отстранившись и заглядывая в зарёванное лицо сына. Обхватила ладонями мокрые щёки и коснулась губами его лба, улыбаясь и говоря срывающимся от волнения голосом: – Моё солнце, моё сердце… Всё хорошо. Теперь я дома, я рядом, никуда не уйду…

– Обещаешь? – опалил ухо горячий шёпот Сеш’ъяра.

Старший дракон уткнулся носом в моё плечо, невесомо целуя обнажённый участок кожи. Он задал этот вопрос походя, словно тот был чем-то обыденным и не имевшим большого значения. Только я чувствовала, как напряглись его руки на моём животе, как сжались крепче, в инстинктивном желании удержать. Во что бы то ни стало, даже против моей воли. В этот раз мой дракон не собирался идти на уступки и довольствоваться малым. И у меня даже мысли не было, чтобы попытаться исправить такое положение вещей. Абсолютной свободы не бывает, абсолютно свободными могут быть лишь мертвецы. А я пока что очень хочу жить, долго и желательно счастливо. С теми, кого люблю.

Я прислонилась виском к его макушке, вдыхая такой родной, терпкий запах чёрной рябины, смешавшийся с чем-то неуловимым, но присущим только ему, моему дракону. И проговорила:

– Обещаю. Слово даю. – Подняв руку, я зарылась пальцами в короткие пряди, оттягивая их и поглаживая мужчину по голове. – Я больше никуда никогда не уйду.

– Мама никогда не нарушает своего слова… – Всхлипнув, Дэни вновь потёрся щекой о мою грудь, вцепившись пальцами в рубашку. – Мама, мамочка… Мама!

– Я здесь, ребёнок. Здесь, – обняла я его, вновь прижимая к себе и укачивая плачущего малыша.

Сын захлёбывался в своих эмоциях, фонтанируя обожанием, болью, счастьем и безграничной любовью одновременно. Он щедро и неосознанно выливал это коктейль на меня, словно интуитивно пытался уцепиться за меня не только ногами и руками, но и магией. И на моё удивление, у него это получалось. Зияющая чёрная дыра, образовавшаяся где-то в груди, там, где когда-то были тонкие нити, соединявшие меня и мою семью, дрогнула, сдаваясь на милость победителя.

Я вздрогнула, ощущая, как по позвоночнику прокатилась ещё одна горячая волна чужой, пусть и такой знакомой магии. Старший дракон ни в чём не хотел уступать своему отпрыску. И, видя, как между мной и сыном вновь восстанавливается когда-то утерянная связь, поступил точно так же. Сеш’ъяр обрушил на меня всю свою любовь и нежность. Привязывая, пришивая меня к себе намертво. Словно не было никогда его и меня с мелким, словно всегда были только мы.

– Дурак, – вздохнула я, не пытаясь сопротивляться. Всё равно ведь по-своему сделают в любом случае.

Драконы, что с них взять? Что мал, что велик… Что чёрный, ехидный и вредный.

– Дурак, – согласился Сеш, легко целуя меня в висок и довольно урча, как самый настоящий кот. – Даже не спорю. Но твой. И любимый. А остальное меня волнует меньше всего.

– Мама! – На моих руках с требовательным ворчанием извивался небольшой дракончик, отчаянно царапавшийся коготками и пытавшийся обвиться вокруг меня так, чтобы снять его было невозможно. Даже его отцу.

Малыш ворчал, урчал, рычал. Он бил крыльями, изгибаясь и прижимаясь влажным носом к моей шее. Сверкнув янтарными глазами на своего родителя, недовольно фыркнул, выпустив облачко пара, и, дождавшись, пока Сеш’ъяр снисходительно отодвинется, давая ему пространство для манёвра, забрался на мои плечи. И моё солнышко совсем не волновал тот факт, что он давно уже вырос для такого, что его вес придавливал меня, и я не представляла, что делать с таким грузом. Драгоценным, но очень уж тяжёлым.

– Ох, Дэни… – невольно охнула я. Сын отъелся, откровенно вырос и теперь свешивался с моих плеч с обеих сторон. Хвост и тот болтался где-то в районе талии. – По-моему, ты уже великоват для такого, мышонок!

Дракончик обиженно запыхтел. Но с полюбившегося места всё-таки слез, явно чувствуя, что для подобного я ещё не совсем здорова. И вновь устроился у меня на груди, обвив хвостом талию и пристроив морду на плече. После чего, довольно щурясь, не придумал ничего лучше, чем… показать отцу язык. Ещё и зашипел так довольно, словно обошёл старшего ящера по всем параметрам и завоевал самый главный приз.

– Кажется, я только что проиграл собственному сыну… – задумчиво протянул Сеш’ъяр, поёрзав, устраиваясь поудобнее, и с удовольствием заняв второе моё плечо.

Уткнувшись в него подбородком, он улыбался и тихо урчал, вторя довольному ворчанию ребёнка. И хитро щурился, водя указательным пальцем по моим рукам.

– Может, я тебя удивлю… – усмехнулась я, чувствуя, как тесно переплетается магия Сеша и Дэни, заключая меня в непроницаемый уютный кокон любви, обожания и заботы. – Может, я тебя удивлю… Но разве ты не знал, что в борьбе за моё внимание давно и прочно проиграл собственному сыну?

– Увы мне, – сокрушённо вздохнул Сеш’ъяр, вновь опаляя чувствительное ухо горячим дыханием. Однако какого-то иного подтекста в его действиях не было. Всего лишь ласка, всего лишь острая необходимость, потребность постоянно касаться меня. Чтобы точно знать, что добыча больше никуда не сбежит. – Но ты ведь подаришь мне утешительный поцелуй?

Не знаю, что меня сейчас покоряло в нём больше. Смирение, с каким ревнивый в общем-то собственник позволял своему ребёнку безраздельно завладеть моим вниманием, или нежность, сквозившая во всех его действиях и словах. Кажется, я успела позабыть, каким он может быть на самом деле. И теперь этот сильный, гордый зверь вовсю эксплуатировал мою растерянность, позволяя не только видеть свою слабость, но и откровенно ею пользоваться. Хранители, как же я его люблю!

– Обязательно, – шепнула я в ответ, ласково поглаживая непослушные чёрные волосы сына, вновь сменившего ипостась.

Он ещё не решил, в какой из них будет как можно ближе ко мне. И теперь Рагдэн обнимал меня за шею, громко, возмущённо сопя в ответ на попытки отца отвоевать себе чуть больше места. Мой мышонок обвил меня руками и ногами, решив прочно поселиться на моих руках, и ни в какую не желал двигаться куда-то в сторону. И всё пытался рассказать мне, как всё было, перескакивая с одного на другое, глотая слёзы и слова, а порой и целые предложения:

– А ты… Я… А папа… А мы… А тут тётя та как ударит папу! А я… А они… И… Я так испугался! И вот… И она папе говорит… И… А ты всё не приходила! А я звал! Сильно-сильно звал! И Аэрис! Она тоже… Она всё ждала-ждала, ждала-ждала… А ты… Ты всё не приходила… А я!..

– А ты всё равно верил. – Я прикоснулась губами к его лбу, улыбаясь дрогнувшими губами от ощущений, пронизывающих каждую клеточку моего тела.

Магия моих дракончиков не могла меня излечить вот так сразу и навсегда. Но она подпитывала меня, дарила осязаемое ощущение прикосновений и согревала, несмотря на дрожь холода, пробивавшую время от времени.

– Нет! Я знал! – отодвинулся сын, гордо сверкнув золотыми глазами. И я не выдержала и тихо засмеялась, глядя на его довольную моську. Его щёки блестели от слёз, но он всё равно улыбался. – А Аэрис ждала и верила! Вот!

– Чудо моё. – Обхватив ладонями его лицо и чмокнув в нос, я невольно вздрогнула от ощущения чужой тоски, ударившей по нервам.

Подняв взгляд, я сморгнула вновь навернувшиеся слёзы и протянула руку, тихо позвав застывшую в дверях девушку, не мигая смотревшую на меня круглыми зелёными глазами:

– Аэрис, найдёныш мой…

– Маэре… – Девушка громко шмыгнула носом, нерешительно делая маленький шажок вперёд. Ещё один, затем ещё.

И, не выдержав, бросилась ко мне, упав рядом с койкой и уткнувшись носом в мои колени, сжимая пальцами ткань штанов так, что слышался тихий треск. Она вздрагивала, плача тихо, почти беззвучно. Тёрлась щекой об одежду, цеплялась за меня и молчала. Но молчала так красноречиво, что мне даже не нужно было гадать, что у неё в голове.

А ещё была её магия. Тонкими, робкими прикосновениями вплетающаяся в окружающий меня кокон из силы моих драконов. Пахнущая свежей травой и влажной землёй. Оставляющая на языке терпкий привкус лесных ягод. Говорившая, просто кричавшая намного громче любых слов. О том, что мой приёмыш испуган и рад. Что она надеялась до безумия и тонула в этой неразделённой надежде. И сейчас готова отдать всё, что у неё есть, лишь бы всё это не оказалось очередным иллюзорным видением или сном. Лишь бы это действительно была я.

Такая преданность, такая вера одновременно и пугала и восхищала. Ведь за ней след в след идёт ответственность, которую не всем дано выдержать, далеко не всем. Но я не боялась, больше нет. Я дотянулась, коснувшись пальцами темноволосого затылка. И зарылась в густую шелковистую массу, и найдёныш совершенно неосознанно подался навстречу ласке, впитывая в себя тепло моих прикосновений. Даря тепло в ответ, безумно счастливо с всхлипом выдыхая:

– Ма маэре… Мама… Семья… Моя!

– Тише, найдёныш, – прошептала я, продолжая гладить её по голове и стараясь не думать о том, что это моя вина. Что эта глухая тоска, безнадёжность и боль, пробивавшаяся сквозь эйфорию и счастье, горечь в глазах и в словах Аэрис по моей вине. И что бы я ни делала дальше, как бы ни пыталась всё исправить, такое не забывается. Просто не получится забыть. Ни им, ни мне. – Я вернулась. – Я прошлась в лёгкой ласке пальцами по бледной щеке, стоило Аэрис поднять на меня глаза. – Теперь всё будет хорошо, обязательно будет.

Девочка лишь улыбнулась сквозь слёзы и пододвинулась ближе, утыкаясь лбом в моё бедро и прижимаясь. Сеш’ъяр тихо вздохнул, коснувшись губами моей шеи и зарываясь носом в короткие пряди волос. Привычно и так знакомо, словно мы и не расставались. Словно я не умирала, а он меня не терял.

Закрыв глаза, я рвано выдохнула. С щемящей нежностью ощущая, как тонкие нити, когда-то связавшие всех нас, вновь натягиваются, вибрируя и настраиваясь, словно тонкий музыкальный инструмент. Они окрашивались эмоциями и чувствами, обуревающими мою семью, пропитывались неукротимым желанием удержать, никуда не отпускать. И чем крепче, сильнее становилась эта связь, тем меньше и эфемернее делались все мои страхи, уходя куда-то на задний план. Я всё больше понимала, что меня действительно любят.

И ждут. Несмотря ни на что.

Вот только никакая идиллия не может быть вечной. А уж если вы находитесь на территории Академии некромантии, то расслабляться и вовсе не стоит. Особенно коли именно ваше появление и ваши разборки с самим магистром Реес’хатом произвели такое неизгладимое впечатление на бедных адептов.

Настолько неизгладимое, что они не постеснялись напомнить о своём присутствии мягким и смущённым покашливанием. Нарушив тем самым хрупкую атмосферу умиротворения, окутавшую нашу небольшую семью. Сеш’ъяр их порыва не оценил, с глухим рыком оторвавшись от меня и недовольно уставившись на подчинённых.

– Кхм… Магистр Реес’хат… – В проёме двери маячила фигура одного из целителей, за которым, судя по всему, пряталось с десяток любопытных нелюдей, собравшихся посмотреть на нас.

– Ну? – Сеш неосознанно сжал руки сильнее, прижимая меня к себе.

Его магия, до этого пропитывавшая всё вокруг теплом и лаской, стала приобретать агрессивный оттенок. Я просто кожей ощущала раздражение, исходившее от моего дракона, и машинально погладила его пальцы, стараясь успокоить и отвлечь мужчину.

Получилось неплохо. Золотой дракон тихо заурчал, потёршись носом о мой затылок. Дэни же, прижимавшийся к груди, только презрительно фыркнул, а Аэрис, присев на край постели, чинно сложила руки на коленях.

– Извините… Мы не хотели вам мешать, но магистр Владислав…

– И что с ним? Наконец-то подавился собственным ядом? – язвительно поинтересовался дракон, смерив адепта таким убийственным взглядом, что целитель побледнел и даже сделал пару шагов назад, явно жалея о том, что именно ему выпала сомнительная честь потревожить директора Академии.

Но всё же нашёл в себе смелость пробормотать, нервно сглотнув:

– Н-нет, конечно нет! Просто несколько человек из его группы… Как бы… – Паренёк замялся, явно не зная, как описать жертв чужого магического произвола. – Им нужна срочная госпитализация, магистр Реес’хат. А свободных мест не хватает. И… Ну… Вот, в общем.

– Всё ещё не вижу причин, чтобы нас беспокоить… – задумчиво протянул Сеш’ъяр, явно забавляясь происходящим. И конечно же не питая никаких тёплых чувств в отношении нарушителя нашего уединения.

Вздохнув, я едва заметно качнула головой. И сжала пальцы мужа, привлекая к себе его внимание.

– Думаю, мы должны уступить койку тем, кто нуждается в помощи. – Оба дракона слаженно и на диво единодушно заворчали, всем своим видом выражая протест против моего предложения. Я усмехнулась, потрепав сына по волосам. – Тем более нам нужно поговорить, дракончик. И нужно поговорить наедине.

– Мам? – жалобно протянул Дэни, подняв на меня расстроенный взгляд и громко шмыгнув носом.

Обхватив его лицо ладонями, осторожно потёрлась носом о его нос и ласково прошептала:

– Я никуда не денусь, солнышко моё. Я больше никуда не денусь, не уйду и не исчезну. Нам с папой просто нужно поговорить, мышонок. – Искоса глянув на старшего дракона, я вздохнула и повторила: – Наедине, чудо моё.

Ребёнок замер, внимательно меня разглядывая и о чём-то напряжённо размышляя. И выдал не терпящим возражений тоном:

– Нет! Не пущу! Моя! – И Дэни не придумал ничего лучше, чем вцепиться в меня мёртвой хваткой, прижавшись к груди.

Ещё и зло зашипел на Сеша, когда тот попытался потрепать его по волосам. Мне оставалось только беспомощно наблюдать за этой импровизированной схваткой под тихое, насмешливое фырканье Аэрис. Кажется, она как раз была полностью и безоговорочно на стороне мелкого. Правда, вмешиваться в семейные разборки не спешила, предпочитая под шумок покрепче прижаться ко мне, согревая и едва ли не мурлыча от удовольствия. В простой юбке до пола, светлой блузке и мягкой, светло-зелёной жилетке она смотрелась непривычно ярко на фоне сдержанных, нейтральных оттенков больницы.

– Мелкий, отпусти маму, – наконец оставил попытки отцепить от меня сына Сеш и щёлкнул Дэни по носу. Тот воспитательные меры отца не оценил и щёлкнул зубами в паре миллиметров от пальцев старшего дракона, тихо, утробно зарычав. – Это уже перебор, Рагдэн. Маме надо отдохнуть, и нам с ней нужно поговорить о важных делах! Отпусти, говорю, тиран мелкий и деспот карманного формата!

– Даже и не знаю, в кого он такой, – тихо засмеялась я, гладя ребёнка по напряжённой спине. Вздохнула и позвала сына: – Дэни… – Острые когти впились в мои плечи. Я вздрогнула, закусив губу и сдерживая невольный вскрик. А чуть отдышавшись, всё так же тихо и ласково продолжила: – Солнышко моё, ну что ты? Я понимаю, мне тоже не хочется тебя отпускать… Но нам с твоим отцом действительно надо поговорить. Это не долго, мышонок. И я сразу к тебе вернусь. Правда-правда. Ну, Рагдэн, ну, чего ты, малыш?

– Нет! – В голосе ребёнка надрывной нотой звенела тоска и обида.

Сердце дрогнуло и сжалось от ощущения собственной вины перед сыном. Но несмотря на то что и мне не хотелось расставаться с ним, я не могла отрицать того факта, что разговора с Сеш’ъяром не избежать. Никак. И говорить нужно, пока у меня ещё есть силы и желание. Пока я ещё не до конца осознала, что самое трудное позади. Пока я ещё могу рассказать всё вот так, открыто, без умалчивания и сглаживания острых углов.

– Ребёнок… – Прозвучало как-то уж совсем беспомощно, и я растерянно оглянулась на усмехающегося Сеша. Тот вздохнул и провёл пальцами по волосам сына, будто стирая все негативные эмоции. И совсем уж обыденным, будничным тоном заявил: – Библиотека, раздел «Ритуалистика», свободный доступ на весь день.

– Нет! – На этот раз отказ прозвучал уже не так уверенно.

Дэни громко сопел, подозрительно косясь на отца. Соблазн был слишком велик для мелкого, питавшего слабость к огромным хранилищам самых разнообразных знаний.

– Два дня. – Сеш чуть нахмурился, неосознанно усиливая давление магии на мелкого. Только сын на это не повёлся, лишь сердито зыркнул на него из-под чёлки. Пришлось старшему дракону увеличить предлагаемый к обмену бартер: – Ладно, три. И ни днём больше, Рагдэн.

Аэрис тихо хихикнула, уткнувшись лбом мне в плечо и пряча улыбку. А сын замер, нехотя оторвавшись от меня и уставившись на отца. Старательно обдумывая прозвучавшее предложение и явно взвешивая, стоит ему соглашаться или нет. Бедный целитель только с ноги на ногу переминался, не зная, что делать. В затылок дышат старшие, требуя освободить койки. С потенциального лежачего места смотрит директор Академии, один вид которого намекает на повышенную смертность на такой нервной должности и свободные места на погосте неподалёку. В общем, куда ни кинь – всюду клин. Наверное, именно поэтому он никак не решался напомнить о своём присутствии, вполне справедливо опасаясь за своё собственное здоровье.

– Дэни! – нахмурился Сеш, но, встретив упрямый взгляд сына, не собиравшегося сдаваться просто так, вздохнул, признавая своё поражение. – Ладно, сын. Разделы «Ритуалистика» и «Магия души». Три дня, полки с первой по вторую. И Сурин будет присматривать за тем, что ты читаешь. Идёт?

Ребёнок сощурился, смерив родителя недоверчивым взглядом. Однако, уловив, что тот не врёт, нехотя отстранился, показательно хмурясь и окутывая меня самой настоящей детской ревностью. Не удержавшись, я беззвучно хохотнула, взъерошив ему волосы на макушке. Дэни тихо заурчал. И, обменявшись с Аэрис понимающими взглядами, забрался к ней на колени, цепко обхватив руками за шею.

– Мы будем в моих комнатах, ма маэре, – тепло улыбнулась девушка, легко поднимаясь с таким немаленьким весом на руках. И добавила, с понимающей улыбкой поглядывая то на меня, то на дракона: – Мы придём, как только будет можно. Не беспокойся, маэре.

Приподнявшись не без помощи Сеш’ъяра, я поцеловала сына в макушку и прижалась лбом ко лбу своего найдёныша, пробормотав:

– Прости, ребёнок… Я тоже соскучилась. Вы даже не представляете, как мне вас не хватало…

– Так же, как нам вас, маэре. – На мгновение прижавшись ко мне всем телом, Аэрис встала, и парочка неразлучников отступила на шаг назад. После чего оба наших ребёнка солнечно, тонко и нежно улыбнулись и тихо выскользнули из палаты, прошмыгнув мимо шарахнувшихся в сторону целителей.

Нет, наверное, со стороны это действительно жестоко. После стольких месяцев разлуки провести с ними несколько драгоценных минут и снова оставить одних. Несправедливо так точно, как по мне. Но через вновь протянувшиеся линии связи я без труда уловила их безграничную любовь, спокойствие и наконец-то появившуюся уверенность в завтрашнем дне. Да такую заразительную, что она невольно передалась и мне. И счастье. Искреннее, светлое, лёгкое. От осознания того, что безумное, безнадёжное в своей тоске ожидание и одиночество закончилось. Теперь они могли найти меня в любом уголке Академии и просто обнять, убеждаясь, что я здесь. Это давало им веру. И именно это позволило сейчас Дэни и Аэрис меня отпустить. Спешить-то урвать внимание больше некуда, не так ли?

Целитель, так и топтавшийся на пороге, умоляюще посмотрел сначала на меня, потом на довольного своей маленькой победой дракона. Сеш’ъяр, наконец заметив столь пристальное внимание, недовольно вздохнул и поднялся, легко и привычно подхватив меня на руки. Я и пискнуть не успела, как оказалась прижата к его широкой груди. Мои вялые попытки опротестовать такой способ передвижения оказались задушены в зародыше. Сеш лишь выразительно вскинул брови, а мне уже расхотелось хоть как-то возражать.

– Позволь мне, пожалуйста, – мягко заметил дракон, коснувшись губами моего лба, и не удержался, судорожно втянул носом воздух. – Позволь мне заботиться о тебе, Кора…

Кивнув, я спрятала лицо у него на плече, обхватив руками за шею и утопая в таком знакомом, родном запахе, который не смогли испортить ни пара зелий, ни кислый, так ненавистный мне привкус больничного крыла. Нет, я уважала целителей, знала, какой это нелёгкий, неблагодарный труд, и прекрасно осознавала, что не могу назвать себя самым желанным пациентом для лекарей. Но при этом до ужаса, до дрожи в пальцах ненавидела всё, что с этим связано. Удивительно, как только Рату удавалось со мной справляться? Или он просто всё делал, даже для приличия не спрашивая моего мнения?

Увлёкшись своими мыслями, тёкшими медленно и лениво, я не заметила, как мы покинули больничное крыло, направляясь по длинным, путаным коридорам Академии. Сеш’ъяр вежливо улыбался и кивал в ответ на робкие приветствия адептов, на грани приличия коротко и быстро расшаркиваясь с коллегами и подчинёнными, отделываясь от настырных, хоть и очень осторожных расспросов дежурными фразами и отговорками, приправленными слишком вежливой улыбкой. При этом дракон делал вид, что страдает избирательной глухотой, игнорируя большинство удивлённых и даже откровенно недоумённых вопросов, следовавших один за другим. Обитателей Академии некромантии интересовало всё, начиная от разгромленного с лёгкой руки Сеша и при моей посильной помощи кабинета, заканчивая собственно тем, кого же так бережно несёт сам магистр Реес’хат. Хотя на попытку выяснить последнее мой золотой дракончик реагировал холодным и резким отказом. И почему-то не нашлось желающих настаивать на объяснении. Что, впрочем, не мешало всем, кто попадался нам на пути, строить свои предположения. Мне оставалось только диву даваться, насколько же буйное и порой занятное воображение у населения этого учебного заведения. Ведь если верить хотя бы половине звучавших выводов, мне принадлежит немыслимый в своей дерзости подвиг! Отбить личного, ручного дракона-некроманта у самой Сайтаншесской Розы – это вам не личные счёты с Гильдией убийц сводить, какое там!

Я тихо хохотнула, потёршись щекой о плечо Сеша. И ведь ни в одну из этих светлых голов так и не закралась одна весьма крамольная мысль. Что драконы, как и эрханы, – те ещё собственники. Что делить свою Равную с кем-то не будет ни тот ни другой. В лучшем случае они просто поубивают друг друга, не желая уступать сопернику хоть в чём-то. И человеческие полумеры, так приевшиеся большинству разумных, здесь невозможны. Здесь нет места двойной игре, обману и лицемерию. Когда такие мужчины находят свою половину души, никто не будет довольствоваться малым.

Вздохнув, я уткнулась носом в шею Сеша. Вон за примером ходить далеко не надо. Да, отпустил он меня. Да, наломал дров поначалу, но тут мы оба хороши в своём упрямстве. Только рядом со мной Сеш’ъяр согласен терпеть семью и никого больше. Жестокая истина: как бы я ни любила сына, но если бы он был не от моего дракона, то не смог бы ни конкурировать за моё внимание, ни как-то спорить с мужчиной.

Хмыкнув, я чуть отодвинулась, мягко коснувшись губами подбородка Сеш’ъяра. Когда-то меня пугала такая бескомпромиссность. Отсутствие полумер и никакого шанса на поблажку. Но сейчас, находясь в родных объятиях и слушая стук любимого сердца, я радовалась. Действительно радовалась тому, что Сеш никогда не собирался довольствоваться малым. И если уж любил меня, то любил всем своим драконьим сердцем. Тем самым, чьи сильные, мощные удары сейчас успокаивали меня, несмотря ни на что.

Пока я размышляла о натуре собственника некоторых, Сеш, с лёгкостью лавируя в многочисленных толпах адептов и преподавателей, прошёл через несколько учебных корпусов. Поморщился от странного запаха из полуоткрытых дверей, явно ведущих в ученическую столовую, и, аккуратно обходя мутноватые лужи, взявшиеся непонятно откуда, вошёл через арку на территорию, отведённую магистрам и мастерам. Не то чтобы это было так заметно, но проигнорировать предупреждения не получалось при всём желании случайных посетителей и забежавших по делам адептов. Охранные заклятия, фонившие неразбавленной магией смерти на добрый десяток метров вокруг, были более чем убедительны. Сомневаюсь, что это так уж сильно останавливает жадных до знаний личностей, но точно заставляет держать себя в руках.

Я невольно поёжилась, сильнее прижавшись к своему дракону. Организм, не до конца вылеченный, наспех подлатанный, остро реагировал на чуждую ему магию. Особенно на такую мощную, да ещё в такой концентрации. И как бы мне ни хотелось остаться невозмутимой, когда Сеш заходил в жилой корпус, всё равно вздрогнула, поморщившись от непрошеных воспоминаний.

Рат совершил фактически невозможное. Он поднял меня на ноги, прокляв всех, кого смог вспомнить, и даже составив отдельный расстрельный список. Он зудел, ныл, ругался, язвил и ехидничал не переставая, вынуждая меня пить приготовленные им лично зелья и настойки. Чёрный дракон сделал всё, что мог, и чуточку больше, за что я перед ним в неоплатном долгу.

Но покорёженная психика никуда не делась, и поправить её до конца так и не получилось. Да, я стала меньше рефлексировать по поводу собственной смерти, и воспоминания перестали быть настолько острыми. Только и игнорировать звуки, запахи, ощущения магии, провоцирующие невольные ассоциации, так и не получилось. И аромат подгорелого мяса вызывал далеко не добродушный отклик в моей душе.

С другой стороны, это ведь не самая большая плата за возможность жить дальше и быть с теми, кого любишь. Когда можно наконец позволить себе расслабиться и закрыть глаза, доверившись полностью, без остатка. Зная, что любим, и любить в ответ так сильно, как только можно.

Ещё один поворот, новый коридор, освещённый магическим светильником, и Сеш’ъяр замер возле потемневшей двери. Подняв голову, я отметила следы от острых когтей и подпалины по всему её нижнему краю. На половине двери виднелись полустёртые, хаотично нанесённые узоры. Оказавшиеся при ближайшем рассмотрении чем-то отдалённо напоминающим печати. Часть из них была абсолютно непригодна к использованию, ещё часть успела выгореть или же израсходовать весь запас вложенных в рисунок сил. А ещё треть была банально замазана чем-то очень напоминающим кровь.

Расцепив руки, я подалась вперёд, коснувшись кончиками пальцев странных даже на вид красных пятен. Поскребла ногтем и поднесла пальцы к лицу, принюхавшись. Обоняние хоть и было притуплено огромным количеством зелий, влитых в меня Ней’ратом, но всё равно позволило опознать подозрительную смесь. И, не выдержав, я тихо засмеялась, качая головой:

– Дэни добрался до хранилища с овощами и безжалостно терроризировал несчастные помидоры? А остальное творчество тогда чьё?

Наверное, тут должна была прозвучать очередная байка из серии «Маленький скучающий дракон». Это мне было и знакомо, и понятно, учитывая, сколько тех же карт мне сын перепортил во время наших совместных путешествий. В крайнем случае, может, это была бы весёлая история из жизни и смерти некоторых неуёмных адептов, отличающихся слишком уж небезопасным для них чувством юмора. В конце концов, это Академия некромантии, я бы вряд ли чему-то такому удивилась.

Вот только что я точно не могла предположить, так это что большой, сильный, могучий, наводящий страх и трепет на окружающих дракон просто и незатейливо смутится. Радуя отсутствующих (к их счастью) зрителей стыдливым румянцем, приправленным очень недовольным взглядом. От Сеша несло таким диким конфузом и почти детской обидой, что я невольно поёжилась, чуть поморщившись. Чужие сильные эмоции и всплески магии вызывали не самые приятные ощущения фактически и на физическом уровне.

– Это, как ты выразилась, творчество… – Прокашлявшись, Сеш предпочёл толкнуть дверь и пройти в комнату. Он аккуратно поставил меня на ноги, закрывая и запечатывая вход парой мощных охранных заклинаний. И только когда убедился, что никто нас не потревожит в ближайшее время, он соизволил обернуться ко мне, притянуть к себе в объятия и закончить предложение, невнятно пробормотав в районе моей макушки: – Моё оно… – И вздохнул так тяжко, что я не могла не улыбнуться, смыкая руки на его пояснице и прижимаясь щекой к груди. – Печати мне не даются… Совсем! И я понятия не имею почему…

И признался с таким искренним недоумением пополам с праведным возмущением, что я тихо прыснула, уткнувшись носом в рубашку Сеша и с удовольствием и облегчением чувствуя, как его руки надёжно удерживают меня от банального падения. Слишком много сил я потратила, а в таком состоянии восстановиться так быстро не смог бы и самый ленивый нелюдь в мире, приходящийся мне отцом.

– Сеш, тебе сколько лет? – вздохнула я, позволив вновь подхватить себя на руки, донести до кресла.

Устроившись в нём вместе с драгоценной ношей на коленях, дракон откинулся, вынуждая меня распластаться на нём, и нехотя признал:

– Много. Но при чём тут мой возраст и эти чёртовы печати?

– Ты, мой дорогой дракон-некромант, спустя столько лет жизни и практики мыслишь устоявшимся образом, стереотипами и выработанными принципами. Это неплохо, – хмыкнула я, припоминая, как эти же слова когда-то усиленно вдалбливал в меня Хаос, перемежая практической демонстрацией и воспитательными подзатыльниками. Учитывая, что он сам был ожившим противоречием всему вышесказанному, отцу раз за разом приходилось доказывать, что он исключение, подтверждающее правило. – Но магия печатей подразумевает совсем иной склад ума. Потому что подсознательно ты никак не желаешь верить в жизнеспособность этого раздела магии, тебе не хватает гибкости и пространственного мышления. И конечно же той самой элементарной уверенности, что всё не только получится, но и сработает как надо. – Помолчала немного, припоминая, с каким выражением лица всё это преподносилось мне во времена моего ученичества. И тихо фыркнула, потёршись щекой о мягкую ткань на плече дракона, поясняя: – Детям в этом плане легче. Дети не обременены навязанным опытом и общественным мнением, они не думают и не убеждены, что всё должно быть только так и никак иначе. Они просто знают, что хотят, знают, что им нужно, и знают, как этого добиться. Так что нет ничего удивительного, что Дэни так прогрессирует… А у тебя не получается. Только не обижайся, Сеш, ладно?

– Я не обижаюсь, – буркнул дракон, и я всё же услышала нотки обиды в его голосе. Только сказать на это ничего не успела. Его объятия стали крепче, запирая меня в тёплую живую клетку. И Сеш’ъяр тихо попросил: – Кора… покажи мне…

– Что именно? – откликнулась я так же едва слышно, неосознанно сжавшись от неприятного предчувствия, покалывающего кожу.

По спине пробежал мороз, а я стала ждать ответ, подспудно уже понимая, и зачем было это отступление о печатях, и почему я так не хочу слышать просьбу своего супруга.

– Покажи мне… Доверься, Кора… Покажи мне всё, что было. – Горячие пальцы обхватили мой подбородок, заставляя посмотреть прямо в глаза. Чёрные, манящие, притягательные, любимые.

Они просили меня о невозможном. Ну… почти невозможном.

Два слова, нарушившие гармонию, разбившую иллюзию безопасности и покоя. Я знаю, что это самообман, что это всего лишь мой собственный страх. Я знаю, что рано или поздно, но нам придётся поговорить о том, что случилось. О том, как я умерла. Я знаю… Но всё равно отчаянно молилась, наверное, впервые с шестнадцати лет, всем Хранителям разом, чтобы этот момент никогда не наступил. Только кто и когда слышал эти молитвы? И какое до меня дело храмовникам, забывшим, кто они и зачем здесь?

Сглотнув, я зажмурилась на пару секунд, прижавшись крепче к широкой груди и отчаянно прислушиваясь к стуку чужого сердца. Потом всё же нехотя отстранилась, старательно избегая смотреть на тут же потерявшего всякую расслабленность дракона. Сеш попытался удержать меня, что-то сказать. Но я только головой качнула, медленно сползая с его коленей и вставая напротив кресла, спиной к своему мужчине, на расстоянии руки от него. В который раз думая о том, что, каким бы предусмотрительным, разумным и логичным он ни был, на что бы ни рассчитывал… Он никогда не окажется готовым к тому, что произойдёт на самом деле.

– Ты действительно хочешь это узнать? – криво улыбнулась я.

Чуть сгорбившись, обхватила себя руками за плечи, ёжась от несуществующего ветра. И тихо радуясь про себя, что Сеш’ъяр не видит, как по моим щекам снова текут слёзы. Мне бы их стереть, только руки разжимать не хочется. Иначе дракончик точно заметит, как дрожат мои пальцы.

– Да, – спустя долгую, очень долгую минуту откликнулся Сеш, осторожно коснувшись пальцами моей поясницы. Такая ласка, просто способ поддержать.

Я снова вздохнула. Наверное, стоило бы отказаться, и я знаю, чёрт побери – я уверена, Сеш’ъяр не станет настаивать. Я для него важнее, чем эти знания. Можно закричать, заплакать, сказать «нет» или просто попытаться уйти… Хотя эта затея заранее обречена на провал. Мой дракон – это, знаете ли, не тот мужчина, который отдаст своё или позволит мне скрыться из виду в ближайшее время.

Я медленно повела плечами, стараясь хоть чуть-чуть расслабиться. Да, мне надо бы отказаться, позвать на помочь Ней’рата, благо он, скажем так, предусмотрел такую возможность. Или попробовать докричаться до своего отца, пусть все связи между нами разорваны. Сделать хоть что-то, но…

Я не сделала ничего. Опустила голову, глубоко вздохнув и собираясь с духом, шагнула вперёд, увеличивая расстояние между нами. Страх разъедал меня изнутри, бередя старые раны. Страх оказаться преданной, использованной, непонятой. Но если уж я выбрала Сеш’ъяра Реес’хата в спутники на всю оставшуюся жизнь, то пора бы уже начать доверять ему. И доверять не так, как раньше, наполовину и ожидая подвоха, нет. Доверять до конца. Без права на тайны и секреты. Ведь доверие должно быть обоюдным и абсолютным с обеих сторон. Тем более…

В сущности, он ведь просит такую малость.

– Не бойся, – беззвучно прошептала я самой себе, по-прежнему стоя спиной к креслу и покачиваясь с пятки на носок. – Не бойся, ты сможешь…

Уговоры действовали слабо, и, чтобы не передумать, я осторожно развернулась лицом к Сеш’ъяру, опуская руки и сжимая кулаки. Подняв голову, я с трудом смогла встретить напряжённый, обеспокоенный взгляд мужчины и не вздрогнуть. И, растянув губы в неловкой, кривой улыбке, мысленно попросила прощения у Рата за то, что самостоятельно сейчас испоганю все его попытки хоть как-то защитить мой разум.

Совсем неуместно хихикнула. Это было неблагодарное дело, о чём я не раз говорила чёрному дракону. Только вот кто меня слушал?

Глубоко вздохнув, я закрыла глаза, начав то, что раньше было для меня привычным и обыденным. Практики по очищению разума, по работе с разумом – это то, что должен уметь каждый уважающий себя наёмник. Это то, чему нас учат, независимо от того, есть склонности к этому разделу магии или нет. И это то, что сейчас заставляло меня собирать в кулак остатки силы воли, заталкивая куда подальше все свои чёртовы страхи, и всё равно, совсем по-детски, бояться открыть глаза.

Опускать щиты оказалось больно. По-настоящему. Физически. Обжигающая волна прошла по телу, и я выгнулась, сдерживая рвущийся наружу крик, привставая на цыпочки. Закусив губу, я впилась ногтями в ладонь до самой крови, осознанно ломая подлатанную, пусть криво и неправильно, но всё же хоть какую-то защиту. Открывая себя полностью и без остатка, вытаскивая на поверхность ад, хранившийся на самых задворках моей памяти.

Ощущая себя слабой и беспомощной до тошнотворного привкуса на языке. Переживая заново то, что было в Моусе, в чёртовом треклятом городище. Абсолютно всё: эмоции, чувства, ощущения, события. Наживую. По второму кругу.

Не выдержав, обхватила себя руками за плечи, стараясь не замечать, как дрожат колени и леденеют пальцы. Перед мысленным взором мелькали разрозненные, никак друг с другом не связанные картинки. Они сменяли друг друга в неведомом мне порядке, не желая складываться в единое целое. И в чём-то я даже была рада этому, потому что так было проще, легче пережить. Если бы не одно но.

Каждое моё воспоминание несёт в себе смысл, лица, чувства, эмоции, события. Тогда я всего лишь принимала их как данность, идя к своей цели. Сейчас же они били сильно, с размаху, со всей дури. Выбивая воздух из лёгких, заставляя ронять горькие слёзы и кусать губы в кровь.

Смерть. Чужая и неприглядная, невинная и нелепая. Боль. Пронзительная и дикая, ноющая и постоянная. Страх. Сковавший и туманящий разум, мешающий видеть и принимать правильные решения. Ужас. Настолько древний и настолько же первобытный. Порождающий дикую ярость и дикую панику. Пробирающий до костей и ломающий хребет даже самым смелым и стойким воинам.

И снова смерть. Всегда смерть. Как безобразный, но такой логичный итог для каждого живого существа в этом мире. Его можно пережить, с ним можно жить дальше. И невозможно забыть, как бы тебе ни хотелось обратного. Врёт тот наёмник, что хвалится забытым количеством своих целей. Врёт напропалую и бравирует. Каждый убийца помнит, сколько за ним мёртвых душ. Издержки профессии, увы.

Я горько хмыкнула, сглотнув очередной ком, подступивший к горлу и слизнув капли крови с прокушенных губ. Стоять прямо получалось с трудом, назло всем и вся и исключительно из собственного упрямства. От напряжения ныл каждый нерв, но я всё равно продолжала держать трещавшие по швам щиты опущенными. Это было больно. Физически, эмоционально, душевно. Невыносимо и уничтожающе. И съедало и без того скудный запас сил с ужасающей скоростью, вытягивая до конца силу и магию, которых и без того было немного. Но я молча терпела, позволяя тому, кого признала своей парой, тому, кого люблю, увидеть всё. Без прикрас, тайн и недомолвок. Всё.

И немного больше.

Звук сломавшегося под чужими когтями дерева прозвучал оглушительно, разбивая царившую вокруг тишину на мелкие осколки. Хриплый, полный боли и страданий рык пробрал до костей, вымораживая изнутри животным ужасом. Пусть я и знаю, что Сеш никогда не причинит мне боли. Осознанно не причинит.

Только я всё равно вздрогнула и в ужасе распахнула глаза, когда он внезапно оказался слишком близко, дёрнув меня за руку. Впечатывая в себя, заключая в кольцо своих рук. Его магия хлынула густым потоком, окутывая и защищая. Заставив невольно поставить щиты на место, оборвав поток сознания. И только когда последний из них встал с тихим звоном, что слышался только мне, я обмякла в родных, любимых объятиях. Громко жалобно выдохнув и спрятав мокрое от слёз лицо на широкой груди.

Я ревела, как маленький ребёнок. Ревела тихо и почти беззвучно. Выплёскивая все оставшиеся эмоции и чувствуя, как меня отпускает скопившееся напряжение. Немного, но всё-таки. Только тогда до меня дошло, что мы уже минут пять как сидим на полу в обнимку. Нас трясёт от пережитого, бьёт откатом, и Сеш’ъяр лишь крепче стискивал меня в объятиях, зарывшись лицом в мои волосы. Я же… Мне…

Мне действительно стало легче. От того, что не придётся дальше идти с грузом тайн за спиной, не придётся умалчивать и отворачиваться. Не придётся вновь решаться на такой отчаянный шаг, наступая на горло своим страхам. Ведь не зря говорят: довериться можно лишь однажды. А отвергнутое доверие рано или поздно оборвёт любые, даже самые крепкие отношения.

– Я дурак… – глухо прошептал Сеш’ъяр, прижимая меня к себе так, словно я могу исчезнуть в любой момент. – Я не должен был просить об этом, я…

– Ты хочешь доверия, – слабо улыбнулась я, позволив себе обмякнуть в надёжных руках своего дракона. И с головой окунуться в ощущение заботы и тепла, исходившее от него. От самого удивительного нелюдя в мире. – А за него надо платить. И это… Ну, на самом деле не самая большая цена. – Глубоко вздохнув, я погладила мужа по плечу и закрыла глаза, устало уткнувшись в него лбом. – За мной водится много грехов. И кладбище моё вполне может соревноваться с вашими тренировочными погостами по своей заселённости. А ещё я знаю: ты мог найти кого-то получше, чем девчонка со сломанной судьбой и такой неприглядной профессией. И не могу ничего поделать с тем, кто я есть, и со своим прошлым, но… Я люблю тебя, дракончик. Люблю…

В ответ меня сжали так, что заныли чудом уцелевшие рёбра. А после горячий шёпот стал обжигать мне ухо, пока Сеш’ъяр медленно поднимался, держа меня на руках и шагая в сторону кушетки у окна:

– Если бы всё было иначе, Кора, то это была бы не ты. Не сильная в своей хрупкости женщина, не мать моего ребёнка и не моя Равная. А теперь… – Сеш уложил меня на кушетку, кутая в тяжёлый тёплый плащ и не слушая моих вялых попыток протестовать. Сам же уселся рядом на пол, привычно пристроив голову на моём животе и жмурясь, когда я пальцами зарылась в его волосы. – А теперь спи, тебе нужно отдохнуть…

Я чуть улыбнулась, продолжая перебирать мягкие пряди. На признание в любви мой мужчина так и не ответил, но я была не в обиде. Зачем? Любовь ведь ощущалась в каждом его действии, каждом его прикосновении, взгляде. Она пронизывала всё окружающее нас пространство. И не нуждалась в каких-то дополнительных пояснениях.

Ещё раз вздохнув, я наконец закрыла глаза, расслабившись и поддавшись свинцовой усталости, навалившейся разом. И через пять минут окончательно провалилась в спокойный мирный сон под биение трёх сердец, отдававшееся тихим эхом где-то в глубине души. И совершенно неосознанно прижала ладонь к животу, где почему-то чудился едва ощутимый отклик…

А может, мне это кажется.

Сеш’ъяр Реес’хат

Тихое дыхание. Вот и всё, что было слышно в комнате. Тихое, ровное, мирное дыхание. Которое я был готов слушать бесконечно, разглядывая и заново узнавая свою любимую женщину.

У неё бледное лицо с заострившимися чертами. Синяки под глазами и искусанные в кровь губы, смотревшиеся слишком ярким пятном на светлой коже. Бинты и опостылевший запах зелий пополам с травяными мазями, пропитавший кожу и одежду. Но на самом изгибе шеи, где она переходит в плечо, ещё теплится тот самый, принадлежащий ей одной запах. Запах, от которого зверь внутри хотел жалобно скулить и ластиться, уткнувшись носом в тонкую ладонь своей женщины. Своей пары.

Я фыркнул, прижавшись щекой к прохладной руке и закрывая глаза. Потребность в физическом контакте, жажда чувствовать её, быть рядом, следовать шаг в шаг. Вот что пробирало меня изнутри, вот то, чем я жил здесь и сейчас. Это самая малость, которой я мог довольствоваться в данный момент. И я очень надеюсь, что никто больше у меня этого не отнимет.

– Ко-ра-на… – Губы беззвучно шевельнулись, произнося такое родное и такое нужное мне имя.

Имя, ставшее синонимом жизни. Моей жизни. И кто бы мог предположить, что именно она станет ею. Девчонка, острая как стилет, закрывшаяся в себе и не умеющая улыбаться. Я не думал, что биение твоего сердца станет важнее моего собственного пульса. Не представлял, как это – зависеть от такой хрупкой человечки. От её выбора. И принимать его, несмотря ни на что, идя против своей натуры и природы.

– Ко-о-ра-а-на-а… – повторяю я вновь и вновь, растягивая на все лады гласные.

И впервые за последние несколько месяцев это имя не несёт за собой никакого подтекста, никаких тяжких воспоминаний и горьких ассоциаций. Ничего.

Потому что теперь всё будет хорошо. Просто не может быть иначе.

Магический вестник, нагло прорвавшийся сквозь защитные плетения, нарушил царившую вокруг атмосферу тепла и умиротворения. Маленькая летучая мышка чёрным вихрем взвилась к потолку, хорошо поставленным голосом напоминая мне о собрании членов гильдии и что меня там уже ждут. Ведь я сам настоял на нём несколько дней назад, изучив крайне интересную сводку новостей с окраин и близлежащих пограничных территорий. Даже отряд разведки отправил, нутром чуя, что пускать дело на самотёк слишком опрометчиво. Так что, как бы мне ни хотелось обратного, пропустить эту встречу я просто не мог.

И не имел в общем-то права.

Нехотя отстранившись, я поднялся с пола, набросив на спавшую Кору плед, лежавший в ногах. Провёл пальцами по впалой щеке и, вздохнув, мысленно позвал изнывающего от противоречивых желаний ребёнка, так и топтавшегося недалеко от наших комнат.

Рагдэн откликнулся мгновенно, будто только этого и ждал, жадно ловя каждое слово, каждую эмоцию и образ. И спустя пару минут яростно стал скрестись в закрытую дверь, нетерпеливо порыкивая и выражая своё недовольство промедлением. Усмехнувшись, я покачал головой и тихо подошёл к двери, пропуская внутрь подпрыгивающего от нетерпения ребёнка. Он тут же стрелой метнулся к кушетке, с радостным, едва слышным ворчанием забираясь на неё.

Небольшой (относительно конечно же) дракончик чуть повозился, устраиваясь поудобнее под боком у Коры, и свернулся в клубок. Его клиновидная мордочка пристроилась в районе груди его матери, а одно крыло и ноги – поверх пледа, пряча наше сокровище под переливающейся яркими огнями чешуёй. Дэни показательно зевнул, продемонстрировав набор острых клыков, и прищурился, одним глазом продолжая следить за мной.

Я негромко рассмеялся, глядя на эти показательные выступления. В другой раз я в них поверил бы, если бы не та искристая радость, вместе с чистым счастьем и довольством, которыми так ярко фонтанировал этот чертёнок. Ну и зевота. Её-то Дэни и пытался так старательно замаскировать грозным и опасным видом.

– Присмотришь? – добродушно поинтересовался я, глядя на идеалистическую картину, развернувшуюся передо мной.

И, положа руку на сердце, разрушать и покидать её очень не хотелось. Но придётся, увы.

В ответ на меня недовольно заворчали, презрительно фыркнув. Ещё и язык показали, тут же спрятав морду под лапы и хитро поглядывая на меня сквозь коготки. Вот уж точно, одно слово – дракон.

Тепло улыбнувшись, я всё же вернулся к кушетке, поцеловав Кору в висок и потрепав сына по загривку. После чего вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, взмахом руки восстанавливая сеть охранных плетений. На душе царило давно забытое умиротворение, пропитанное счастьем, нежностью и теплом, согревающим меня изнутри. И, шагая по коридорам Академии, через внутренний двор в сторону дома гильдии, я даже не думал скрывать улыбку. Широкую, счастливую. Почему-то пугающую всех адептов и магистров с мастерами, встречавшихся мне по пути. Двум умертвиям, так некстати вырвавшимся из рук своих создателей, повезло не только пережить нашу встречу, но и остаться почти целыми и невредимыми. Исключая психику тех, кто их поднял. Вид счастливого директора Академии оставил неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь.

Я засунул руки в карманы брюк, едва сдерживая желание начать мурлыкать себе под нос какую-нибудь фривольную мелодию. Конечно, я не настолько наивен и прекрасно понимаю, что радоваться ещё рано. Что впереди много трудностей, проблем, недоброжелателей и прочей ереси. Я слишком хорошо представляю, сколько нам с Корой ещё предстоит преодолеть. И всё это нисколько не мешает быть счастливым прямо сейчас, сию минуту. К тому же моим подопечным стоит чуть-чуть потренировать свою нервную систему. Ведь нервный некромант – мёртвый некромант. Очень быстро мёртвый.

Дом Гильдии некромантов расположен на территории Академии, но в стороне от основных учебных корпусов и жилых помещений. Одной стороной он упирался в стену, являясь одной из точек опоры охранных заклинаний, с другой был окружён небольшой рощицей. Она была небольшой уступкой в сторону хотя бы минимального комфорта для некоторых живых учебных пособий. И держала подальше особо любопытных адептов, так и норовивших испытать свои силы на ком-то кроме однокурсников.

Прищурившись, я бросил взгляд на подсвеченное вспышками заклинаний старое тренировочное кладбище. Оно примыкало к дому гильдии с третьей стороны и было закрыто для посещений. В своё время там поставили такое количество охранных плетений, что с лишними артефактами и без запасных частей тела соваться к нему всё-таки не стоило. Что, впрочем, не мешало этому кладбищу исправно пополняться за счёт скромных усилий мастеров и магистров гильдии. Или превращаться в поле боя при отработке новых заклятий в процессе обучения или простого тренировочного поединка.

Кстати, судя по волнам магии, проходящим через сдерживающие артефакты, в изобилии натыканные по периметру и частично завязанные на мне, там сейчас как раз развлекаются два некроманта не ниже уровня мастера. И сдаётся мне, развлекаются в полную силу, используя всё, что умеют, и всё, что знают. Ничего фатального или криминального в этом конечно же нет… Но я всё равно неодобрительно покачал головой и, сплетя заклинание, мимоходом подпитал одни из накопителей рядом с входом в дом. Со стороны кладбища тут же бодро отрапортовали:

– Недоброго вечера вам, магистр Реес’хат!

Махнув в ответ рукой, я остановился перед дверью, которая от времени потемнела, местами пострадав от случайных и неслучайных заклинаний. Витой металлический узор по периметру входа пропитался магией смерти и отпугивал незваных гостей самым настоящим могильным холодом. Коснувшись когтями одного из завитков, я с минуту оценивал то, что тихо шептали охранные плетения. И, проигнорировав ехидные комментарии, раздававшиеся со стороны кладбища, толкнул дверь, заходя в полутёмный прохладный коридор, освещённый магическими светильниками.

Вечерняя тишина сменилась многоголосым гулом и рабочей суетой, присущей всем членам гильдии. Кто-то куда-то спешил, кто-то что-то проверял, кто-то буквально спал с открытыми глазами или яростно спорил на извечные темы. А кто-то, заскучав без дела, пытался проверить, насколько прочен иммунитет против ядов у его коллег. И этим развлекал и себя, и других, пытаясь избежать более изощрённой мести.

Щелчком пальцев я зажёг ещё один небольшой магический светильник, разогнавший полумрак в прихожей. И, поведя плечами, пошёл в сторону кабинета, принадлежащего мне на правах главы гильдии. Кивал в ответ на приветствия и останавливался, чтобы задать вопрос о прошедших миссиях, выслушать краткий отчёт или же получить обратно один из атрибутов мага, выданный в дорогу, с различной степенью повреждений.

Когда до кабинета оставалось каких-то десять шагов, из малой лаборатории ядоделов вышел высокий худощавый молодой мужчина. Светлые волосы и тёмный оттенок кожи вместе с заострёнными кончиками ушей и нечеловеческой гибкостью выдавали в нём полукровку с тёмноэльфийскими корнями. Мастер-фехтовальщик, специалист по работе с массовым воскрешением и преподаватель основ некромагии в Академии магистр Лаур Джавир мог бы быть отличным товарищем, верным другом и прекрасным напарником. Если бы урезонил свою гордыню и относился менее пренебрежительно к представительницам слабого пола. Впрочем, меня его личные тараканы не волновали до тех пор, пока не мешали его работе как в вверенном мне учебном заведении, так и в гильдии.

– Рад видеть вас в хорошем настроении, магистр Реес’хат, – криво усмехнулся полуэльф, склонившись в коротком поклоне. – Ваш отпрыск снова что-то учудил или вы всё-таки сумели привить ему хотя бы основы воспитания?

– Магистр Джавир, – качнул я головой, обозначив ответное приветствие, и сделал рукой приглашающий жест следовать за мной. – Ваш тонкий юмор, как всегда, безупречен… и, как всегда, неуместен. Да и догадливость ваша оставляет желать лучшего… Мой сын хоть и является источником неиссякаемого вдохновения, сегодня точно ничего не натворил. – Войдя в кабинет, я с тихим вздохом устроился в кресле у рабочего стола, задумчиво постучав пальцами по подлокотнику. – Ну, во всяком случае, мне об этом пока ничего не известно.

Полуэльф тихо хохотнул, всем своим видом выражая скепсис, и занял одно из кресел напротив, изящным жестом взмахнув полами тяжёлого плаща. Сложив пальцы домиком, Лаур вопросительно глядя на меня. Я позволил своей магии скользнуть по дому, проверяя, сканируя, узнавая, ощупывая. Откинувшись назад, я прикрыл глаза. На краю сознания полыхнули огоньки чужой магии, складываясь в карту дома, переплетаясь друг с другом, представляя собой чудную, пугающую, но всё же восхитительную картину. И у самого края теплилась тройка, едва различимая на общем фоне. Именно этих коллег по ремеслу я и искал, прислушиваясь к тихому гулу, наполняющему здание, и подспудно ожидая, когда сработают охранные заклинания, пропуская внутрь дорогих и по-своему ценных гостей.

– Скажите, магистр Реес’хат, – мягко и даже дружелюбно заговорил Лаур, сощурив светло-карие глаза и пристально глядя на меня. – Сегодняшний день был богат на происшествия и на… слухи. И некоторые из них были весьма любопытны. Скажите, магистр, это правда, что вы связали себя с человеком?

– С каких пор моя личная жизнь имеет какое-то отношение к гильдии, Лаур? – вскинул я бровь, вопросительно уставившись на собеседника.

Тот взгляда не отводил, и вся его поза заявляла о том, что он требует ответа. Не просит – требует. И этот ответ отчего-то очень ему важен.

– Благополучие гильдии зависит от того, насколько её глава силён, опытен и способен принимать осознанные, трезвые, разумные решения. – Полуэльф хищно улыбнулся. – А как известно, влюблённые мужчины к принятию решений не способны. – В его голосе было столько уверенности, что я невольно рассмеялся, качая головой.

И вернул ему не менее хищную усмешку:

– Поверьте, магистр Джавир… Моя женщина на трезвость и справедливость моих суждений никак не повлияет. А если вы захотите уточнить у неё лично, насколько я дееспособен, советую сделать это на приличном от неё расстоянии. Если не хотите умереть… многоуважаемый магистр.

От лёгкой насмешки и снисхождения в моём голосе полукровка поморщился. И обязательно развил бы тему нашего разговора, если бы дверь не распахнулась от пинка и на пороге моего кабинета не появились три изрядно заросшие, пропахшие дорогой, пылью и кровью личности.

– Магистр, – синхронно выдохнула троица, привычно распределившись по помещению и усевшись на свободные места.

Один вытянул ноги, прикрыв глаза, второй, наоборот, сел прямо, сосредоточенно разглядывая бумаги в своих руках. Третий предпочёл остаться стоять, заложив руки за спину и сверля недружелюбным взглядом Джавира.

Мастер Азель Ишвар, специалист в области химерологии и некромагии, магистра Джавира откровенно недолюбливал. Но, уважая меня и заслуги самого Лаура, не раз приносившего пользу гильдии, в открытое противостояние не вступал. И сейчас, презрительно хмыкнув, перевёл взгляд на меня. Огладив короткую чёрную бороду, он проговорил хриплым, надсаженным голосом:

– Приветствую, магистр. Нам сообщили, что ваша семья вновь стала полноценной. Примите наши поздравления с возвращением вашей Равной…

– Благодарю.

Подчинённые в своих эмоциях были искренни. Если не радовались, то испытывали по крайней мере облегчение, понимая, что теперь я буду жить не в половину своих сил и возможностей. А значит, и в дела буду вникать гораздо тщательнее, не упуская ничего из виду. Что всегда было, есть и будет гарантией процветания гильдии и благополучия и развития каждого её члена в магическом, физическом и в духовном плане.

Вторым членом отряда, направленного мной для разведки, была женщина. Рай’ви’эн где-то на треть принадлежала к расе демонов. Отсюда чувствительность к тёмной магии и способность оперировать тонкими силовыми потоками. Ей было за сорок, но точный возраст не спрашивали из уважения к мастерству и опасаясь за собственную сохранность. Основной профиль – некромаг, полевик и практик. И аналитик. Именно за свою способность анализировать и сцеплять воедино не связанные на первый взгляд события Рай была назначена руководителем разведывательного отряда. И именно она положила на мой стол мелко исписанные листы бумаги, заполненные строчками сухого отчёта, схемами, диаграммами и набросками, сделанными наспех от руки.

– Магистр, мы проверили. – Низкий, гортанный голос звучал почти неслышно. На шее у некромага виднелась сетка застарелых шрамов. Схлестнувшись с нежитью в пору бурной молодости, Рай’ви’эн лишь чудом не лишилась головы. Зато приобрела своеобразную манеру говорить рублеными фразами и полностью поседела. – Данные, представленные в сводках, правдивы. Более чем правдивы. Полукровки. Человек и сильный нелюдь. Предпочтение демонам, эльфам, вампирам. Сойдёт аронт или ятугар. Если найдётся. Полукровки в первом, втором, третьем поколении. От двенадцати до восемнадцати лет.

– Магия? – нахмурился я, вчитываясь в отчёт и пытаясь выявить хоть какой-то намёк на цель такой охоты.

– Дар пробуждён. Целитель. Земля. Воздух. Вода. Редко огонь. – Рай задумчиво провела по спутанным волосам, стряхивая с них капли воды и застрявшие обломки веток.

– Уникальное сочетание генов, магистр. – Мягкий, журчащий голос третьего члена группы разбил повисшее молчание. – Уникальное, с сильной доминирующей нечеловеческой стороной. Сироты или неполноценные семьи. В основном непризнанные бастарды, хотя встречаются и исключения. И в большинстве случаев это девочки…

Тан Таэ, вампир-полукровка, растянул губы в мёртвой улыбке, демонстрируя заострившиеся клыки, а его глаза полыхнули алым. Голодным он не выглядел, но на бледном непроницаемом лице отчётливо ходили желваки, а когти то и дело грозили пробить подлокотники кресла.

Я понимающе кивнул. Можно привыкнуть к смерти. Можно привыкнуть убивать. Можно привыкнуть поднимать и разбирать на составляющие зомби, упырей и прочую нежить. Но у каждого члена гильдии есть… свой страх. То, к чему за долгие годы работы ты не смог привыкнуть, и то, с чем ты так и не смог смириться. И этот страх с нами остаётся навсегда. Он может меняться, может принять другое обличье. Но никуда не денется.

– Их забирали силой, – вновь заговорил Азель, пожевав губу и дёрнув плечом, словно скидывая что-то тяжёлое с плеч. Мужчина выглядел осунувшимся и хмурым, сжимая оружейную перевязь на талии. – Следы не везде одинаковые, методы разные. Явно не одна команда работает, и всё, что связывает пропавших, – дар и кровь, ничего более.

– Некоторых девочек позже нашли. – Тан на мгновение прикрыл глаза, растягивая бледные губы в безумной улыбке. – Мёртвыми. Судя по следам, недавно рожавшие. Ещё несколько обнаружены в рабстве. А три… Три мертвы как личность. Пустая оболочка, послушная кукла, впрочем не лишённая магии.

– Ни одна из них не помнит ни кто её похитил, ни что происходило, ни где они были и что с ними делали. – Рай неосознанно легонько, самыми кончиками пальцев коснулась сжатого кулака вампира, затянутого в чёрную кожаную перчатку. – Никаких следов. Никаких доказательств. Никаких фактов. Магистр… Мёртвые ничего не сказали. Они – молчат. Души молчат.

– Будто мусор что-то может сказать… – пробормотал Лаур, пренебрежительно скривив губы. – Да и на что они годятся? Разве что жертвоприношение устроить, и то… маловероятно, что такой материал хоть кому-то пригодится, да ещё настолько некондиционный.

Повисшую тишину наполнил могильный холод. Рай’ви’эн медленно выпрямилась в кресле, поджав губы и глядя на полукровку с нескрываемым отвращением. По её ладоням скользнули зелёные искры, намекая на готовые сорваться с побледневших губ проклятия. И далеко не факт, что они окажутся милыми и безобидными. Для окружающей обстановки, конечно. В конце концов, я свой кабинет люблю и менять в нём мебель и делать ремонт в ближайшее время не планирую.

– Джавир. – Слова упали как камни, разряжая сгустившуюся напряжённую атмосферу. Азель благодарно кивнул, Тан презрительно фыркнул, но тоже кивнул, прекрасно понимая, что никому не станет лучше от боя некроманта и некромага в доме. – Держи своё мнение и язык в узде. Я не против, чтобы каждый из нас имел свою точку зрения и собственное мировоззрение. Но сейчас речь идёт о похищении детей. Магически одарённых детей. И среди них есть те, кто не безразличен некоторым членам нашей гильдии.

Джавир неопределённо хмыкнул, опустив голову и признавая мою правоту:

– Как скажете, магистр Реес’хат.

Признать-то признал. Однако, судя по его эмоциям, пусть и контролируемым, полуэльф моего мнения не разделял. И принял для себя какое-то решение, неожиданно расслабившись и мягко, почти нежно улыбнувшись. А я сделал себе мысленную пометку присмотреть за ним. То, что он ценен как мастер своего дела, не значит, что я позволю ему навредить кому-то в угоду его личным убеждениям. Жизнь глупого некроманта очень коротка, это общеизвестный факт.

– Магистр, – глубоко вздохнула Рай, взяв себя в руки. – Что мы будем делать?

Прикрыв глаза, я потёр переносицу, пытаясь сообразить, какие шаги можно предпринять. Тела ничего не дали, души ничего не сказали, живые ничего не помнят. Эмоции, насыщавшие кабинет и исходящие от моих подчинённых, были весьма лаконичны. Они хотели действовать, они хотели искать, найти и наказать. Так, как они видят и как могут придумать, учитывая специфику нашей магической специализации. Только… Где искать? Кого? Как? Слишком много вопросов и слишком мало данных, чтобы хоть что-то предпринять.

– Тела доставьте в лаборатории Академии, – наконец выдал я, вновь откинувшись на спинку кресла и глядя на людей и нелюдей из-под полуопущенных век. Лаур был безучастен. Члены разведывательного отряда сосредоточены и внимательно слушали, стараясь не упустить ни слова. – Надо бы достать хотя бы одну из рабства и одну пустую куклу. Если сможете, сделайте. Не сможете – возьмите все данные, все показания, какие только получится. В помощь разрешаю подключить всех, кто может понадобиться или оказать хоть какую-то нужную вам услугу. Ясно?

– Да, магистр, – благодарно кивнул Тан, плавно поднявшись. И только сейчас я заметил, что вся его одежда покрыта пятнами – бурыми и явно оставленными трупным ядом. – Когда мы можем приступать?

– Через два месяца, – осадил я вспыхнувшего было энтузиазмом вампира-полукровку, придавив его своей магией. – Нужно подготовить всё необходимое, в том числе и лабораторию. Вам привести себя в порядок, отдохнуть и подтянуться на тренировках. Я попрошу одного… – На лице против воли появилась мягкая, нежная улыбка, стоило только подумать о той, что сейчас спит под присмотром некоего неугомонного шалопая. – Одного человека помочь нам со специальными диагностическими печатями и попробовать научить вас пользоваться ими. Особых успехов не прогнозирую, но, возможно, что-то всё же получится. Насколько я успел понять, этот раздел магии может дать нам ту информацию, которую не получится выведать обычным путём.

Подчинённые кивнули, принимая к сведению информацию и моё решение. Не все были с ним согласны, но спешить падать грудью на амбразуру тоже не собирались. Каждый из нас прекрасно понимает, что спешка в таком деле скорее навредит, чем принесёт хоть какую-то пользу.

– Магистр… – Рай’ви’эн поднялась и склонила голову в поклоне. – Можно вопрос? Кто?

– Узнаете, – снова улыбнулся я, ощутив скользнувшее от сына по нашей связи ярое недовольство. И как наяву увидел ворчащего Рагдэна, свернувшегося клубком под боком у матери и нет-нет, но кидающего настороженные взгляды на дверь. – Думаю, этот человек вам понравится… А теперь – марш отдыхать! Даже невооружённым глазом видно, что вы держитесь на голом упрямстве. И если не хотите оказаться в цепких лапах штатного целителя…

– Спасибо за заботу, магистр. – На лице некромага появилась тёплая улыбка впервые за всё время нашего разговора.

Рай кивнула товарищам и выскользнула за дверь, кинув напоследок нечитаемый взгляд на Джавира. Тот не отреагировал, проигнорировав и откровенно уничижительные взгляды Тана и Азеля. Зато снова счастливо, мечтательно улыбнулся, встал с кресла и склонился в шутливом поклоне:

– Позвольте удалиться и мне, магистр Реес’хат.

– Джавир. – Одно движение пальцев – и полукровка вынужден был выпрямиться, встретив мой предупреждающий взгляд. – Держи себя в руках и в рамках. Я понимаю, сложно себя пересиливать… Но всё же.

– Как вам будет угодно, магистр. – Ещё одна мечтательная улыбка, и магистр Джавир тоже удалился, взмахнув полами своего плаща.

Коротко вздохнув, я недовольно поморщился, блуждая невидящим взглядом по кабинету. На одной стене деревянная доска с картой мира, разыскными листами, листами заказов и отчётами о некоторых аномальных зонах и происшествиях. Другая закрыта полностью стеллажами и шкафами с артефактами, оружием и книгами. На полу чёрный вытертый ковёр, а висящие на стенах магические светильники освещают небольшое помещение мягким желтоватым светом. Мягкие кресла, позволяющие хоть немного расслабиться во время разговора. Ощущение магии смерти, пропитавшей насквозь дом, не всякий мог перенести нормально. И далеко не всякий способен долго выдерживать её воздействие. Если он не профессиональный некромант или некромаг конечно же. Или не представитель любой другой магической направленности, близко общающийся с этой стихией.

Что-то царапало инстинкты во время встречи. И дело было не в предмете разговора: большинство из озвученного мне было известно и до сегодняшнего дня. Не в реакции разведчиков – они честно выполнили свою работу, оставив эмоции на потом. Может, напьются, может, подерутся, а может, просто пойдут снимать стресс на всё то же бедное тренировочное кладбище. Дело было, как ни удивительно, в таком примерном женоненавистнике Джавире.

Вздохнув, я потёр переносицу, остро сожалея о том, что нахожусь сейчас здесь, а не в своих покоях рядом с женой и сыном. И вынужден вместо того, чтобы обнимать любимую женщину, окружать её заботой и защитой, размышлять над тем, почему мне так не нравится поведение отдельно взятого магистра.

Когда Лаур Джавир пришёл в дом гильдии и заявил о своём намерении вступить в наши ряды, я прекрасно понимал, что без проблем не обойдётся. Свои взгляды полукровка даже не думал скрывать, негативно реагируя на магов-женщин, на любой намёк (даже оправданный), что они могут быть лучше и сильнее его. Хотя даже в магии смерти существовали такие разделы, которые априори были подвластны только слабому полу. Узкие, специфические, но всё же.

Тихо фыркнув, я качнул головой. Да, Лаур своих взглядов на женщин и место оных в мире не скрывал. Но старался держать себя в руках и был нейтрально, предельно вежлив. А ещё он хотел учиться, хотел настоящих знаний и практики. И ради этого был готов наступить своим эмоциям и принципам на горло. Это было сложно не заметить. И нельзя было не оценить. Я принял его в гильдию, помогая учиться и развиваться, идти дальше. И сейчас с некоторой гордостью признаю, что получил сначала выдающегося мастера, а затем добротного магистра, способного не только учиться, но и учить. Редкое качество на самом деле. Тот же Рай’шат был им обделён. Нет, чёрный дракон своё дело знал, как знал и свой предмет. Но одно дело – знать. Другое – суметь передать свои знания, научить тому, что умеешь. К сожалению, блондин был, мягко говоря, не способен к педагогике. Почему он всё ещё в Академии? Потому что это тоже была своеобразная сделка, как и с представителем алых драконов, сейчас молчаливой тенью скользившим среди моих учеников.

Впрочем, при всех положительных качествах Джавира у него была и другая, обратная, не самая приятная сторона. Сегодня вновь показавшая свою натуру. Да, Лаур мог учить, мог быть обаятельным, притягивающим взгляды, интересным. Но сегодня я, сидя за своим столом, слушая доклад разведки и краем глаза следя за реакцией полуэльфа, не заметил ни интереса, ни желания разобраться в ситуации. Только создалось впечатление, что нас (а конкретно – меня) оценивали, взвешивали, рассматривали. И принимали решение.

Ещё бы знать какое?

Настойчивое ощущение чужого недовольства разбило всю мою задумчивость, вновь заставляя против воли улыбнуться. Сын напомнил о себе со свойственной всей нашей крылатой братии бесцеремонностью. И я легко мог представить, как это чудо мелкое сидит под дверью и старательно ковыряет дерево, пытаясь прорваться к запершемуся от него отцу. Который, в общем-то, надеялся в кои-то веки чуть-чуть поработать. Видимо, зря.

«Па-а-ап… – Ментальная проекция сына выглядела как маленький золотистый дракончик, недовольно морщивший нос и раздражённо водивший хвостом. – Па-а-ап!»

«Чего тебе, шило?» – добродушно рассмеялся я, когда в ответ на такое прозвище ребёнок окатил меня мстительным негодованием, явно намекавшим, что мне это припомнят.

И то, что я его родитель, мелкого вряд ли остановит. Скорее просто заставит проявить недюжинную сообразительность и изобретательность.

«Домой пора… – тихо вздохнул ребёнок, приправляя свою мысленную речь изрядной долей укоризны. – Мама спит беспокойно…»

В душе заворочался страх, подстёгиваемый ещё не забытым острым чувством потери, оставшимся после её смерти. А сын, словно специально или, наоборот, совершенно без задней мысли, послал мне мыслеобраз свернувшейся калачиком на кушетке женщины, обнявшей себя за плечи. Её трясло, её била крупная дрожь, а рот кривился в немом, безмолвном крике. Кора кусала губы до крови, тёмными каплями расчертившей подбородок. На её лице была бессильная ярость, сменяющаяся потерянностью, страхом, болью и вновь той бессмысленной, яркой злобой. Словно она пытается что-то сделать, сказать, но не может. И от этой беспомощности сворачивается в клубок, желая спрятаться от всего остального мира, скрывая текущие по щекам слёзы.

На то, чтобы принять решение, ушло всего пару секунд. Схватив лежащую на столе папку, я сложил в неё все отчёты и вышел из кабинета, бросив сыну, что скоро буду. Проанализировать их я смогу и в Академии, место для размышлений тут никакой особой роли не играет. Зато там, в моих покоях, находится моя семья, и я в кои-то веки окажусь рядом с Корой тогда, когда так ей необходим!

Раздав по пути несколько указаний членам гильдии, я отмахнулся от добродушного подшучивания некромантов, быстрым шагом направляясь обратно, к основным корпусам. Сам не заметил, как ускорил шаг, почти срываясь на бег. И явно шокировал всех, кто имел сомнительное удовольствие видеть достопочтимого директора спешившим куда-то, как какой-то мальчишка. Вот только я на них не обратил никакого внимания. И в родные апартаменты влетел растрёпанным, слегка запыхавшимся. Распахнув дверь, выдохнул, глядя на сжавшуюся в комок женщину на кушетке. Маленький дракончик топтался рядом, попискивая, явно не понимая, как ей помочь.

– Всё хорошо, – глубоко вздохнул я, закрыл дверь, отбросил в сторону папку и подошёл к ним. Дракончик уселся на задние лапы, раскинув крылья, и заныл. Жалобно так, заунывно, срываясь на глухое хныканье. – Тише, солнышко. Всё будет хорошо…

Пальцы привычно скользнули по нежным чешуйкам, погладив мягкий нос малыша. Дэни прильнул лбом к моей ладони и вопросительно заурчал, потёршись всей мордой. И отполз в сторону, давая мне возможность приблизиться к Коре. Только громко шмыгнул носом, тихо, почти неслышно уркнув.

Наклонившись, я с лёгкостью подхватил на руки хрупкое, почти невесомое для меня тело. Прижал крепче к груди, коснувшись губами покрытого испариной лба. Словно почувствовав что-то, Корана хрипло выдохнула, открывая мутные сонные глаза и пару минут отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чём-то. Вздохнула и ткнулась лбом в моё плечо, прошептав:

– Я дома… Я дома… Я с вами… Люблю вас… Всех вас, мои дракончики…

– Тшш… – шикнул я на неё, уткнувшись носом в спутавшиеся волосы. Потёрся о них щекой и понёс свою драгоценную ношу в спальню.

Рагдэн, бодро подпрыгивая, путался под ногами, время от времени издавая восторженный и одновременно воинственный, самоуверенный писк. И даже не возражал, когда я устроился на нерасправленной постели, крепко обнимая вновь задремавшую Корану. Она спрятала лицо у меня на груди, обняв за талию. Ребёнок, глядя на это, горестно вздохнул, выпустив вверх небольшое колечко дыма, и запрыгнул следом, привычно сворачиваясь в клубок под боком у матери. Морду он спрятал под крыло, пристроив её на своём хвосте, и заурчал, громко так, активно, словно убаюкивая и себя, и нас с Корой. И я даже не удивился, когда меня утянуло в спокойный, мирный сон, ощущая себя безумно уставшим… Но цельным, живым и почти счастливым. Для полного счастья мне всё-таки не хватало поверить до конца, что моя женщина вернулась. Надеюсь, время сможет исправить этот маленький недостаток…

* * *

– Тряпка!

Стул врезался в стену, разлетевшись на части.

– Слабак!

Полетел следом графин с вином, растёкшимся алым пятном по светлому ковру, висящему на другой стене.

Джавир выдохнул, скалясь и сжимая кулаки. Медленно повёл плечами, после чего резко дёрнулся вперёд, переворачивая стол и ломая мебель, методично разнося всё, до чего мог дотянуться. И весь этот разгром подкрепляли ругательства. За свою довольно долгую жизнь он успел узнать немало бранных слов на самых разных языках этого мира. Кто бы мог подумать, что они так ему пригодятся?

Полукровка сознательно не пользовался магией, и только поэтому ни одно охранное заклинание на отведённом преподавателям корпусе не дрогнуло и не оповестило директора о творившихся здесь беспорядках. Впрочем, если бы господин Реес’хат соизволил заглянуть в гости к одному из преподавателей, его бы ждал сюрприз. Очень неприятный сюрприз, на взгляд Джавира, сумевшего наконец взять себя в руки и усевшегося в единственное уцелевшее кресло. Откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники, полуэльф презрительно процедил, кривя губы в надменной усмешке:

– Я был лучшего мнения о вас, магистр… Сын – это простительно, это потомок, преемник, которого надо вырастить и воспитать как следует. Но супруга… ваша… Как вы там говорите? Равная? Так вот, магистр. Ваша Равная – это то, что убьёт вас. Рано или поздно. И уж я постараюсь, чтобы это случилось рано. – И Лаур тихо, почти нежно рассмеялся, позволяя наконец с трудом сдерживаемой магии хлынуть во все стороны. Вспыхнули защитные плетения, окутывающие всё помещение, и осыпались вслед за деревянными частями отделки горсткой тёмного пепла. Окна дрогнули, жалобно звеня трескавшимися стёклами. И, не выдержав давления, разлетелись россыпью осколков, плавно закруживших вокруг владельца комнаты.

Магистр Джавир медленно вздохнул и так же медленно выдохнул, прикрывая глаза и вынуждая себя успокоиться окончательно. Мысленно досчитал до десяти и обратно и мягко рассмеялся, чувствуя, как его наполняет неповторимое, неизвестное остальным мёртвое спокойствие.

Увы, магия смерти так просто не проходит. Для всех, но в особенности для её верных последователей. Хотя сами некроманты и иже с ними не считали глухое, могильное спокойствие и иссушающее равнодушие таким уж недостатком. Потому что там, где иные сгорали на волне собственных эмоций, по дурости летя вперёд очертя голову, маги смерти дожидались удобного момента и били. Естественно, на поражение, без промаха и не оглядываясь. Сожаление – удел других.

Ещё один смешок сорвался с губ Лаура. Лёгкое движение пальцев – и в раскрытую ладонь влетел бокал из тонкого стекла, тут же наполнившийся бордовым, почти чёрным вином. Полукровка пригубил хмельной, пряно-сладкий напиток, прикрывая глаза и размышляя над тем, как действовать теперь… При вновь открывшихся обстоятельствах и несколько изменившихся приоритетах.

Магистр Джавир принял решение пойти путём мага смерти ещё в раннем, сопливом детстве. Не признанный родом бастард, росший в бедной деревеньке изгоем и отщепенцем, вынужден был быстро повзрослеть. Семья кузнеца, в которой он волей Хранителей родился, не отличалась ни богатством, ни известностью. Отец – Лаур поморщился от отвращения, – если можно его так назвать, если не работал, то пил. А если не пил, то работал, не выбираясь из кузни и не обращая внимания ни на детей, ни на супругу, ни на окружающий его мир.

Впрочем, это устраивало всех. Потому что если отец всё-таки вспоминал о существовании своей семьи, то отыгрывался на жене и детях. Старшие успевали спрятаться или отделаться воспитательными подзатыльниками, а вот Лаур…

Да, сколько раз местной знахарке пришлось вправлять ему кости, сводить синяки и лечить раны! Он сбился со счёта на первом десятке, а потом просто стискивал зубы и ждал. Ждал удобного случая, чтобы ударить в ответ, ждал терпеливо и долго. Ненавидел слабость, ненавидел мать и сводных братьев, ненавидел безразличных ко всему жителей деревни! И ждал.

Не напрасно, кстати. Словно услышав его проклятия, молитвы и просто тихие жалобные стоны, пробудился дар, исполняя все самые заветные мечты. Дар необузданный, сырой, почти не поддающийся контролю. Самый желанный и самый своевременный в его жизни.

Джавир хмыкнул, припоминая, как задыхался так называемый папаша в тисках колючей ледяной магии смерти. Как плакала и молила о пощаде мать, и он её не тронул. Не из жалости и не в память о том, что она родила его, нет. Просто уже тогда, видя, как она пресмыкается перед мужем, как стелется перед любым мужчиной, Лаур пришёл к вполне закономерному выводу: женщины недостойны того, чтобы считать их личностью. А если она не личность, то какой смысл тратить на неё время и силы? Всего лишь вещь, собственность, в чём-то полезная, в чём-то забавная, но не более того. И чем дольше Лаур жил на свете, чем больше видел, тем больше убеждался в своих выводах. Признавал некую пользу, которую могли приносить женщины… Только кем-то достойным не считал в принципе. И откровенно не понимал тех, кто ставил этих… существ рядом с собой и называл заслуживающим этого. Называл Равной. Слишком много чести, если подумать. Слишком много.

– Равная самого Реес’хата… – задумчиво протянул Лаур, покачивая в пальцах полупустой бокал. – Мертвец, восставший так некстати. Существо, превратившее сильного, жёсткого, истинного дракона в послушную цепную зверюшку… Как не вовремя ты решила вернуться! А впрочем…

Полуэльф сощурился, оценивая мелькнувшую в голове идею. Кроме силы, Лаур ценил ещё и власть. Это пьянящее ощущение вседозволенности и подчинение, вынужденное и от этого ещё более сладкое, когда ты знаешь, что тебя ненавидят, ощущаешь это собственной кожей, но поделать никто ничего не может. Потому что ты – сильнее.

Вот только власть… Это такой непонятный зверь, которого очень нелегко схватить. Джавир пробовал поднять бунт в Гильдии некромантов, но быстро отказался от этой идеи. И не потому, что у него не получилось бы. Просто объективно Реес’хат не зря был бессменным главой на протяжении очень-очень долгих лет. Его опыт, знания, сила были неоспоримы. А после того, как некоторым особо ретивым, решившим проверить на прочность чешую его сына, выпало «счастье» столкнуться с драконом, защищающим своё гнездо, рисковать вновь выводить его из себя никто не станет. Скорее пошлют куда подальше и продолжат тихо-мирно заниматься своими делами. И несмотря на всю свою самоуверенность, магистр Джавир вынужден был с ними согласиться. Ибо суицидальными наклонностями точно никогда не страдал. И жить хотел достаточно долго. Во всяком случае, столько, чтобы успеть не только получить долгожданную и такую желанную власть, но и попользоваться ею.

Вопрос только в одном: как этой самой власти достичь?

Не имея рода, титула и хоть какой-то поддержки, кроме собственной силы и магии, сложно достигать чего-то существенного. Да, есть в гильдии, кто пойдёт за ним. Но что выбрать самому Лауру? За место Реес’хата биться он не собирается совершенно, уже отбросил эту идею как нежизнеспособную.

Пальцы бездумно вертели тонкую ножку бокала, болтая остатки вина на самом донышке. Джавир прикрыл глаза, пытаясь уловить мелькнувшую в голове мысль. И мягко усмехнулся, наконец сообразив, что именно так усердно царапало сознание.

– Воистину! – довольно воскликнул Лаур, допивая вино и широко улыбаясь. – Правильно говорят люди: где-то теряешь, где-то находишь. Место главы Гильдии некромантов не получить? Не страшно. В конце концов, это не единственная гильдия в нашем мире… И кажется, я знаю ту, что прекрасно мне подойдёт. К тому же она, увы и ах, так скоропостижно потеряла большую часть своих членов и потерпела сокрушительное поражение… Поэтому вряд ли станет сопротивляться и противиться изменениям, не так ли? Правда, придётся подкорректировать свои планы. И уколоть магистра Реес’хата побольнее, лишив его того, чем он так дорожит…

Тихий смешок перерос в полноценный смех, ласковый, в чём-то даже нежный. Полуэльф был счастлив. Не до конца, не полностью, но уже ощущал, предвкушал неплохое развлечение. Пока Джавир находит оставшихся членов бедной Гильдии игроков, пока устанавливает свою власть, где силой, где убеждением, где шантажом, можно продемонстрировать одному дракону, что он – не всесилен. И что его семья, то, чем он так дорожит, и то, чем так гордится, – это не сила его. Это – его слабость. И она рано или поздно приведёт его к гибели.

Подняв руку, Лаур сделал замысловатый жест, покрутив кисть и сплетая заклятье. Вестник материализовался перед ним в виде летучей мышки, яростно размахивая крыльями и ожидая послание и имя адресата.

«Жду тебя на нашем месте. Планы поменялись. У меня для тебя, Нар, новое задание. Тебе понравится!»

Щелчок пальцев – и вестник стремительно исчез, пройдя призрачной тенью сквозь каменную кладку стен. Магистр Джавир прикрыл глаза, приготовившись ждать. И спустя полчаса в дверь его комнат отрывисто, но очень уверенно постучали.

Его подневольный помощник отличался поразительной пунктуальностью, но хромающей исполнительностью. Впрочем, полуэльф не считал это таким уж большим недостатком. И верил, что у господина Нара ещё будет возможность выполнить данное когда-то обещание.

– Входи, мой друг… – улыбнулся полукровка, щелчком пальцев отпирая засовы и пропуская полуночного гостя внутрь. – У меня к тебе есть очень заманчивое предложение…

– Что ты хочешь, Лаур? – Взгляд тёмных глаз был бесстрастным, равнодушным и абсолютно пустым.

И мужчину это вполне устраивало, потому что порой эмоции – это такая непозволительная роскошь!

– Я хочу…

Корана аль Эйран

Это было непривычно.

Просыпаться в уютных, тёплых объятиях. Чувствовать ласковое прикосновение чужой магии, горячими, нежными волнами скользящей по коже. Ощущать биение чужого сердца под ладонью и знать, что оно бьётся в унисон с твоим. Да, это было непривычно.

Но правильно. Как же это было правильно!

Я улыбнулась, потёршись носом о ткань рубашки на груди моего дракона. Тонкий солнечный луч, прорвавшийся сквозь плотные шторы, осязаемо пробежался по моему плечу, вниз по руке и остановился где-то в районе запястья, согревая подрагивающие пальцы. И, глубоко вдохнув пряный, такой родной аромат чёрной рябины, я открыла глаза, поднимая голову. И задохнулась от нахлынувших чувств, глядя в лицо спящего мужчины.

Сеш’ъяр выглядел уставшим, но счастливым. Черты лица слегка заострились, в тёмных волосах серебрилась седина. И в то же время каким-то шестым чувством я понимала, что он спокоен и умиротворён. Мой дракон собственническим жестом прижимал к себе нас с сыном, умудрившимся втиснуться между нами, ревниво обнимая и меня. Дэни довольно сопел, уткнувшись носом мне в грудь и извернувшись так, чтобы ногами прикасаться к Сешу. А я…

Я улыбалась, то едва ощутимо касаясь кончиками пальцев лица любимого мужчины, то ероша волосы обожаемого сына. И чувствовала тёплый, щекочущий комочек в душе, приятно согревающий меня. Осторожно высвободившись из крепкой хватки своих мужчин, я села на край постели. Склонила голову набок, разглядывая умильную картину, от которой так гулко и часто билось сердце. Но так и не смогла перестать прикасаться к ним. Это было выше моих сил, выше моих желаний. А мальчишки, словно понимая это, оба подавались навстречу, тянулись за моей ладонью и тихо урчали. При этом ни один из них так и не проснулся.

Я вздохнула, наклонилась и коснулась губами лба сначала Сеш’ъяра, затем Дэни. А устроившись в изголовье кровати, продолжая поглаживать попеременно то супруга, то сына по волосам, тихо запела. Слова колыбельной, что пела мне мать когда-то давно, возможно, в прошлой жизни, всплыли в памяти сами собой.

– Баю-баюшки-баю… – В стоявшей тишине мой голос звучал непривычно мягко, с лёгкой хрипловатой ноткой. – Века долгого сулю… – Пальцы прошлись по спутанным прядям волос мелкого, расправляя их и убирая мешающий вихор со лба. Сын тихо вздохнул и улыбнулся, урча и прижимаясь к отцу. – Века долгого сулю… Века долгого… Да росту полного…

Тихий шорох из тёмного угла привлёк к себе внимание. Резко обернувшись, я машинально попыталась сплести печать, но лишь бессильно опустила руку, про себя проклиная непослушные, безвольные пальцы. Всё же вчерашние показательные выступления не прошли даром, и сегодня я хоть и не чувствовала себя беспомощной, но и противопоставить хоть что-то потенциальному вторженцу не смогу.

Шорох повторился вновь. И пока я оглядывалась в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы запустить в неизвестного, незваного гостя, из-под шторы высунулся влажный чёрный нос. А вслед за ним раздалось такое знакомое и такое родное:

– Шур-р-р?

Узкая мордочка, покрытая серебристой шёрсткой, стоящей дыбом и искрившейся в косых лучах солнца. Золотисто-зелёные глаза с живым интересом смотрели по сторонам, пока не наткнулись на меня. Зверёк забавно чихнул, полностью выбираясь на середину комнаты и усаживаясь на ковре в круге света. Длинный хвост обвился вокруг лап, а пушистая кисточка на конце нетерпеливо постукивала по полу. Зверёк наклонил голову набок, щурясь и пофыркивая.

– Шурш… – тихо выдохнула я, медленно вставая и делая несколько шагов навстречу. Я опустилась на колени, протянув руки в сторону зверёныша, недоверчиво косившегося на меня. – Шурш…

Шур’шун вытянул мордочку, шевеля ушками и к чему-то сосредоточенно принюхиваясь. А я улыбалась, наблюдая, как он осторожно делает шаг, ещё один, ещё, обходит меня по кругу, продолжая обнюхивать. Хвост медленно покачивается из стороны в сторону, вальяжно следуя за своим владельцем. Наконец шур’шун уселся напротив меня, припал на передние лапы, прижав уши к голове, и недовольно рыкнул. После чего оглушительно чихнул, сморщив нос на незнакомый и неприятный ему запах, пропитавший всю мою одежду.

– Знаю, Шурш, – тихо откликнулась, протянув ладонь, но не пытаясь коснуться нежной шёрстки. – Чужим пахну, да?

Ещё одно низкое недовольное рычание и смешной, почти человеческий фырк. Хвост встал торчком, распушившись, как метёлка.

– Шур-р-р… – прозвучало задумчиво и недоверчиво.

Приняв для себя какое-то решение, зверёк коснулся прохладным влажным носом кончиков моих пальцев, прикрывая глаза и делая глубокий вдох… И с громким писком стремглав влетел в мои объятия, цепляясь коготками за одежду. Он крепко обвил меня хвостом за талию, положив лапы на грудь и спрятав мордочку в волосах. Зверёк пыхтел, фыркал, издавал такое родное, знакомое «шур-р-р»… И тёрся об меня всем своим телом, будто пытался вернуть мне привычный для него аромат, связанный с домом и семьёй.

Я зажмурилась, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Но всё же тихо всхлипнула, уткнувшись носом в нежную шёрстку. По щекам катились слёзы, прячась в серебристом шёлке, а пальцы сами собой привычно почёсывали нежившегося в моих объятиях зверька, который в ответ громко урчал и тыкался мокрым носом мне в шею.

– Шуршик… – прошептала я почти неслышно. Горло сдавило спазмом, а в душе разрастался ком из щемящей нежности и радости. – Пушистое ты нечто…

Шур’шун согласно фыркнул, отстранившись, и прошёлся шершавым языком по щеке, слизывая слёзы. Спрыгнул с рук, снова чихнул, забавно сморщившись. Потёр морду сначала одной, потом второй лапой. Мотнул головой и скрылся в том углу, откуда вышел, выдав предостерегающее «шур-р-р» в мой адрес.

Вернулся отцов любимец спустя пару минут, притащив в зубах небольшой бархатный мешочек из чёрной ткани, вышитой защитными рунами. Положил его мне на колени и ткнулся лбом в ладонь, громко, довольно урча. Он потёрся щекой и улёгся, пристроив морду и передние лапы рядом с мешочком.

– Гостинец? – Я машинально зарылась пальцами в шерсть на загривке, поглаживая довольно жмурящегося шур’шуна.

Тот одобрительно фыркнул, кисточкой коснувшись моей ноги, и посмотрел на меня с намёком, иногда кося хитрым глазом на принесённый им подарок. Ещё и оскалился довольно, начав мять меня передними лапами, аккуратно пуская коготки, легко пробивающие ткань и оставляющие едва ощутимые уколы на коже.

Тихо вздохнув, я перестала ласкать фырчащего пушистика, помедлила, нерешительно поглядывая то на щурящегося Шуршика, то на подарок, и всё же взяла в руки мешочек из тёмного бархата, стянутый шнурком из светлой кожи. Руны вспыхнули, выцветая и исчезая с поверхности ткани. А по коже прошлась волна властной, позабытой родной магии, вызывая невольную дрожь. Магии, принадлежащей моему отцу.

Что-то дрогнуло в воздухе, разливаясь золотом янтаря в солнечных лучах, наполнявших комнату. Чёрная дыра с рваными, неровными краями, там, где когда-то была связь с ним и с моими сёстрами, тихо, стремительно закрылась, развеивая оставшиеся сомнения: меня любили, меня оберегали, меня помнили… Меня ждали. Несмотря ни на что.

– Ня! – довольно подпрыгнул шур’шун и принялся наворачивать вокруг меня круги, тыкаясь носом куда попало, касаясь кисточкой на хвосте то шеи, то запястья, то ступни. При этом наглец издавал странную смесь из хихиканья, фырканья и мурлыканья одновременно, по-прежнему кося на меня хитрым взглядом и гордо задирая нос.

– Пакость, – засмеялась я негромко, стараясь не разбудить своё семейство, и покачала головой. – Пуши-и-и-истый…

– Ня, – важно кивнул шур’шун и завалился передо мною на спину, подставляя своё пузо для ласковых поглаживаний.

И блаженно уркнул, активно метя хвостом по ковру, когда я прилежно начала почёсывать, перебирая, мягкий подшёрсток.

Уделив должное внимание счастливо развалившемуся зверьку, я снова взяла в руки бархатный мешочек, а получивший свою долю нежности шур’шун перевернулся на живот и вытянул лапы, пристроив на них морду. Сощурившись и поводя время от времени ушами, он следил за мной внимательным, цепким взглядом. Только фыркнул недовольно, получив от меня щелчок по носу, но занятие своё не прекратил, продолжая за мной наблюдать. Я же только головой покачала на это. И медленно потянула за завязки, открывая свой нежданный подарок.

На ладонь из перевёрнутого мешочка выпал широкий, в половину ладони, металлический браслет. Тёмно-серый, блестящий, с чёрными прожилками и насечками белого цвета металл выглядел на первый взгляд цельным. Если же присмотреться и провести указательным пальцем по гладкой поверхности, можно понять, что простенькое украшение состоит из четырёх трапециевидных сегментов, мастерски плотно подогнанных друг к другу. Даже я, человек, имевший дело с самыми разными игрушками и артефактами, далеко не сразу это заметила. И восхитилась работой неизвестного мне мастера. Или же…

Прищурившись, замерев от предвкушения, я поднесла опасно мерцающий в лучах света браслет к лицу. Провела большим пальцем по холодному металлу, медленно нагревающемуся в моих руках. По краям шли катрены, вырезанные на очень древнем языке. Я такие знаки видела лишь однажды, в библиотеке отца, в книге, которая, судя по внешнему виду, знавала времена и получше.

Склонившись ниже, медленно вдохнула запах, исходящий от изящного, хоть и простого на вид браслета. Пахло нагретым металлом, чуть кисловатый, сводящий зубы аромат. А ещё едва уловимо ощущался запах топлёного молока, корицы и шоколада. С лёгкой ноткой пряного коньяка, добавляющего остроты и хмеля. И я улыбнулась, когда в голове невольно, сами по себе стали всплывать цепочкой ассоциаций воспоминания, связанные с этим ароматом…

Первая встреча. Странный прохожий, безумный и беззаботный. Он предложил мне исполнить одну мою мечту, а в ответ попросил звать отцом. Тогда от него пахло кровью, смертью и страхом. Но я всё равно неосознанно доверилась ему, ведь терять мне больше было нечего. О чём никогда не жалела.

Потом была первая смерть. Как ни странно, моя собственная. Обжигающая, болезненная, нелепая. Я ничего не понимала, я не знала, как себя вести и что делать. Я бездумно подставилась под удар, нелепо и так… глупо, да. Отец после долго шутил на эту тему, а я с удивлением поняла, что от него теперь пахнет пряной мятой и смородиновым листом. Интересное такое сочетание, пробуждающее несмелую, пока ещё робкую привязанность к новоявленному отцу.

Затем были и ошибки, и успехи, и падения, из-за которых я плакала на плече у страдальчески вздыхающего нелюдя, явно не знавшего, как себя вести в такой ситуации. Тепло семейного очага и осознание, медленное и планомерное, что я больше не одна. Что у меня снова есть семья.

Усмехнувшись, я прижала браслет к щеке и неосознанно потёрлась о него. Нелепо называть отцом того, кто менял тебя так, как хотел. Глупо любить и доверять тому, кто руководствуется и живёт по одному ему ведомым законам логики и мира. Но для меня этот странный, ленивый нелюдь сумел стать чем-то большим, чем просто случайный шанс на выживание. И дал семью, странную, порой совершенно невыносимую, но близкую и родную. От которой пахнет именно так: топлёное молоко, корица, шоколад. И коньяк, да. Как же без коньяка?

– Папа… – тихо прошептала я, чувствуя, как пальцы царапают края браслета, посылая мурашки вдоль позвоночника. – Как же я по тебе скучаю… папа…

Тихий щелчок, и, раскрывшись, украшение упало передо мной на ковёр. Сегменты разошлись в стороны, демонстрируя подкладку из плотной ткани, явно чтобы прочно фиксировать это произведение искусства на одном месте. Из потайного отделения выглядывала нить шириной с палец, сплетённая из тонкой стальной проволоки и кожаных лент. Её венчал трёхгранный наконечник из чёрного металла, покрытый рунами и печатями. Он мягко мерцал в косых лучах солнца, и я кожей ощущала исходящую от него мощную, опасную магию, способную при необходимости пробить любой, даже самый невероятный в своей сложности и прочности щит.

Я наклонилась и прошлась кончиками пальцев по лезвию наконечника. И не заметила, как остро заточенная грань оставила неглубокий порез на коже. Только когда несколько капель крови упало на металл, заставив вырезанные на нём знаки вспыхнуть и пустить по комнате невидимую волну силы, я поняла, что происходит. Своим неосторожным любопытством я активировала подарок. Привязала его к себе и раскрыла все свойства, какие заложил в нём его создатель. Ну, по крайне мере я думаю, что все. И совершенно точно не хочу проверять на практике, так оно или нет.

Шур’шун вдруг радостно пискнул и, лизнув мои пальцы, завертелся на месте, гоняясь за собственным хвостом. И я, отвлёкшись на его забавы, не заметила, как колыхнулись шторы от невидимого ветра, а воздух вокруг будто застыл, превратившись в вязкое, непреодолимое варево.

Я закрыла глаза, на пару мгновений задержав дыхание, и встала, замерев неподвижно. И шумно, с огромным облегчением выдохнула, когда на мои плечи легли горячие родные ладони. Без сопротивления утягивая в такие уютные, крепкие объятия. Согревая и успокаивая, присваивая и склеивая последние разрозненные кусочки моей души. Окутывая таким любимым запахом, что щипало в глазах от с трудом сдерживаемых слёз. Шмыгнув носом, я откинулась назад, делая глубокий вдох и улыбаясь дрожащими губами. Шоколад. Корица. Топлёное молоко. И та самая, такая яркая и терпкая капелька коньяка.

Папа…

– Кора, – тихий родной голос, опаливший ухо.

Ласковое прикосновение тёплых губ к макушке.

Резко развернувшись в его руках, я уткнулась носом в мужское плечо, обхватив нежданного, но такого желанного гостя за талию. И разревелась. Позорно, громко, шмыгая носом и глотая слёзы. Прижимаясь как можно крепче и действительно начиная верить, что всё будет хорошо.

Что я вернулась.

– Отец… – тихо выдохнула я в перерывах между всхлипами, даже не думая поднимать головы.

– Ребёнок… – не слово, тоже выдох в ответ. В нём было столько эмоций, столько чувств, что оставалось только удивляться, как же он смог это пережить, как же у него получилось всё это вынести. – Глупый мой ребёнок…

Его пальцы скользили по спине, словно проверяя, всё ли в порядке. Они, наверное, больше подошли бы какому-нибудь музыканту, чем ленивому и безалаберному нелюдю. Но ни один, даже самый именитый, самый виртуозный музыкант никогда не будет прикасаться к своему инструменту так же бережно, так же нежно и с любовью. А он прикасался. Будто пытался удостовериться, что это действительно я. Будто ему всё ещё было трудно в это поверить.

– Люблю тебя, – прошептала я, громко шмыгнув носом и спрятав лицо у него на груди, прижавшись щекой к чёрному шёлку рубашки.

Хаос только тихо хмыкнул, продолжая удерживать и согревать меня в своих объятиях. А меня укутало ощущение огромных крыльев, окружающих меня, закрывающих от всего остального мира. Я точно знаю, что у них ломкие, тонкие перья, цвета отполированной стали и утреннего тумана. Они острые как бритва. И пожелай, владелец этих крыльев может оборвать чужую жизнь в одно-единственное мгновение. Но для меня они так и останутся мягче и нежнее шёлка, легче и теплее пуха. Роднее, чем можно предположить. И безопаснее, чем можно представить.

– Ты напугала меня, ребёнок, – мягко протянул Хаос, пристроив подбородок на моей макушке и ероша дыханием коротко обрезанные волосы. – Я думал, что потерял тебя навсегда. И если бы… если бы я знал, что это поможет тебе вернуться… я бы…

Он не договорил. Но от того безумия, что прозвучало в его голосе, боли и скорби, наполнивших прозвучавшие слова, я вздрогнула. И впервые за всё это время поблагодарила наших предвзятых богов за то, что мне помогли вернуться.

– Это было больно, пап… – пробормотала я глухо, вновь вздрагивая от воспоминаний о собственной смерти. – Это было страшно… Пусто… Я начала думать, даже верить, что так будет лучше… Лучше для всех, пап.

– Глупый маленький ребёнок, – устало вздохнул он, отстраняясь, и обхватил ладонями моё лицо, заставляя смотреть ему в глаза.

Чёрные, бездонные и обычно нечитаемые, сейчас они отражали всё то, что пережил этот нелюдь, когда понял, что потерял меня. И что почувствовал, осознав, что я жива. И я сморгнула вновь набежавшие слёзы, осознавая, что Хаос никогда бы не смирился. Просто не смог бы отпустить меня, как ни просили бы окружающие или я сама.

Не смог бы. И всё.

– Посмотри на своего дракона, Кора, – вновь заговорил отец, кивком указывая на кровать. – В его волосах седина, а сам он выбрался из ямы отчаяния только потому, что ему было за что цепляться и было кому вовремя вправить мозги. Посмотри на своего сына, который даже во сне не может отпустить далеко ни тебя, ни своего отца. Лучше? Кому из нас стало бы лучше от того, что мы потеряли часть себя, часть своей души? Кому, Кора? – Хаос не кричал. И касался меня по-прежнему бережно, почти благоговейно. Только от звучащего в его словах укора я вздрагивала, как от удара, стыдливо отводя глаза.

– Так было… проще, – наконец смогла выдавить я из себя, по-прежнему не поднимая головы.

– Это только в сказках бывает легко и просто, ребёнок, – вздохнув, задумчиво произнёс Хаос, вновь заключая меня в объятия и прижимаясь щекой к моей макушке. Потёрся о неё, рисуя кончиками пальцев невидимые узоры на моей спине. – С настоящими привязанностями такой фокус не проходит. Ты не сможешь ни расстаться с ней безболезненно, ни проникнуться ею по одному лишь своему «хочу». Да и, положа руку на сердце, если бы такое было возможно, разве ценилось бы оно так высоко?

Я молча кивнула, признавая его правоту. И прижалась теснее, пытаясь согреться в руках отца. А тот словно задумался о чём-то ненадолго. После чего хмыкнул и тихо, едва слышно протянул:

– К тому же… Нельзя быть такой эгоисткой, Кора. Ладно, этого непутёвого ящера снова собиралась лишить всех прелестей отцовства, не в первый раз всё-таки! А меня-то за что?!

– Лишить чего? – недоумённо моргнула я, нехотя выбравшись из его объятий и удивлённо глядя на счастливо улыбающегося нелюдя.

Тот лишь хмыкнул, очень осторожно коснувшись пальцами моего живота, проведя по нему ласково и неторопливо. Лёгкое прикосновение магии оставило щекочущее чувство на коже, и я, не выдержав, тихо хихикнула, ёжась под действием лёгкого заклятия. И тут же замерла, недоверчиво глядя на своего непутёвого родителя. Потому что сложить два и два, чтобы получить правильный ответ, особого труда не составило. Вот только поверить в свою догадку я не могла, широко распахнув глаза и прижимая руки к животу в неосознанном жесте защиты.

– Но… Как же…

– Тебе в подробностях? – тихо прыснул Хаос, отловив мою руку. – А ты знаешь, неразумное дитя, что лишь благодаря тонкой нити связи, объединяющей эту малышку и Рагдэна, я смог узнать, что ты жива? Что лишь из-за этого нерождённого ребёнка был готов свернуть голову всем, кто попробует причинить тебе вред?

– Я же умерла… – едва слышно возразила я, вновь спрятав лицо у него на груди и продолжая прижимать руки к животу.

И невольно вспомнила, что именно сказал мне Фанэт. Кажется, только теперь я понимаю, что он имел в виду под «у тебя нет выбора».

– Смерть – это только начало, ребёнок, – вздохнул Хаос, поцеловав меня в макушку. – К тому же тот, кто тебя вернул… Как бы это помягче сказать… Он весьма своеобразен. И его система ценностей вряд ли поддаётся обычной логике. Он мог вернуть тебя в любой отрезок времени. Мог оставить тебя умирать. Мог переселить твою душу в любое другое тело… Фанэт имеет множество имён, ещё больше обличий и масок. И всегда действует в угоду личным интересам. Но в кои-то веки эта старая развалина сделала мне поистине царский подарок, да… Надо отблагодарить при случае. Если, конечно, не убьём друг друга сразу.

– Он сказал, что Мантикора – это не имя и не маска на моём лице. Это часть меня, не больше, но и не меньше, – задумчиво произнесла я, всё ещё до конца не веря в то, что услышала.

Собственная смерть, возвращение в мир, где причинили столько боли родным людям, и в итоге получить такой подарок? Тут и представить сложно, что такое вообще возможно, не то что поверить. Вот только не доверять словам отца у меня причин не было. Ни единой, коли быть совсем уж честной. Поэтому, глубоко вздохнув, я всё же решила задать вопрос:

– А…

– Нет, не скажу. Сама узнаешь, когда время придёт… Или когда сможешь сложить нормальную печать, ребёнок, – тут же открестился Хаос, весело фыркнув и отступая от меня на шаг.

Глянул вниз, заметив отблеск света на одной из граней позабытого мной браслета. И, осторожно выпустив меня из объятий, бережно поднял подарок, стараясь не касаться острых граней наконечника.

– Я вижу, тебе понравился мой подарок. – Хаос поманил меня пальцем.

Я сделала к нему шаг, протягивая левую руку. Браслет плотно обхватил запястье, застегнувшись с тихим щелчком, полыхнув напоследок рунами. Трёхгранный наконечник оказался спрятан внутри, и для несведущего человека могло показаться, что на моей руке всего лишь простенькое, ничего собой не представляющее украшение. Разве что форма необычная.

– Сюрприз с секретом внутри, да? – тепло улыбнулась я, проведя пальцами по тёмному металлу.

В душе царило странное спокойствие, лишь иногда нарушаемое тихим перезвоном тонких струн, связывающих меня и мою семью в единое целое. Больше не будет пугающей пустоты и неизвестности. Больше не будет одиночества, съедающего меня изнутри, и страха оказаться ненужной. Разве можно цепляться за эту отговорку, когда ощущаешь любовь, ласку и порой смертельную необходимость?

– Конечно. – Словно понимая, о чём я думаю, Хаос коснулся кончиками пальцев моего подбородка. – Ребёнок, я всегда буду рядом, ты же знаешь. Мы будем рядом, все мы. Но ещё раз пережить тот кошмар я совершенно не горю желанием. Ты совершила глупость, Кора, загнав себя в ловушку магического огня. Эта игрушка, – кивок на браслет и тихий, нежный смешок, – несмотря на внешнюю хрупкость, способна пробить любые стены и заклинания с заклятиями и проклятиями. И я очень надеюсь, что она тебе всё-таки не понадобится.

– Ня! – громко пискнул шур’шун, подтверждая слова своего владельца.

Он уселся около наших ног, задрав мордочку и распушив хвост, и так активно выражал своё возмущение моим поведением в прошлом, что удержаться было выше моих сил. И я тихо облегчённо засмеялась, уткнувшись лбом в его плечо. Почти беззвучно откликнувшись:

– Я тоже надеюсь на это, пап…

– Не смей меня больше бросать, ребёнок. – Крепко сжав меня, Хаос оставил лёгкий поцелуй на моём лбу. – Не смей…

Один крохотный шаг назад, прыжок верного шур’шуна на руки хозяину, и отец растворился в вихре портала. Наплевав и на защиту Академии, и на то, что это невозможно без ведома директора данного учебного заведения. Когда это Хаоса волновало чьё-то мнение? И когда он следовал установленным правилам? Кажется, как-то Авитмиль выдала отличную фразу, характеризующую нашего отца лучше всего в этом мире: «Что разрешено, то неинтересно, а что запрещено, то всегда работает лучше всего!» Сдаётся мне, это был девиз одного любопытного нелюдя всю его жизнь. И изменять ему он не собирался и впредь.

– Обещаю, – тихо шепнула я, машинально поглаживая пальцами края браслета и чувствуя, как ускоряется бег времени, возвращаясь к своему исходному состоянию.

А меня, так и оставшуюся стоять посреди комнаты босыми ступнями на толстом ковре, обнимают за талию. Вовлекая в новые, не менее родные и не менее необходимые объятия. Я тепло улыбнулась, закрывая глаза и отпуская последние крупицы страха, ещё затерявшегося в моей душе. Потёрлась щекой о родное плечо, вздыхая:

– Доброе утро, дракончик…

– Кора. – Сеш’ъяр не стал ничего спрашивать, только крепче прижал к себе, словно пытаясь удостовериться, что я никуда не делась. И никуда не собираюсь деваться. – У нас были гости?

– Ага. – Я мягко улыбнулась, погладив по волосам сына, обнявшего меня за ноги. Дэни тихо заурчал, потёршись щекой о мою ладонь. – Незваные, но долгожданные гости.

– Деда Хос? – понятливо заметил сын, доверчиво заглядывая мне в лицо. – Ма-ам, а почему он не оста-а-ался?

– У деда дел много. – Я отстранилась от своего дракона и, наклонившись, подхватила мелкого на руки. Чмокнула его в нос и улыбнулась. – Но он обязательно ещё наведается.

– Правда? – подозрительно сощурился мелкий, поглядывая то на меня, то на отца. И выдал: – Хочу в библиотеку! Можно мне в библиотеку? Па-а-ап! Ты обещал!

– Иди, вымогатель, – страдальчески вздохнул Сеш’ъяр, забрав у меня ребёнка и спустив его на пол. – Только веди себя нормально, сын. Боюсь, наши студенты не переживут ещё одного явления недовольного жизнью и тобой библиотекаря.

– Ура! – подпрыгнул мелкий, окинул нас влюблённым взглядом и, обернувшись в дракончика, удрал в сторону выхода.

Видя такой воинственный настрой своего ребёнка, я искренне посочувствовала незнакомому мне библиотекарю. Мелкий охоч до знаний и если уж вцепится в несчастного хранителя оных, то последнему в любом случае, независимо от того, что он пообещал отцу, несдобровать.

– Библиотека выстоит? – заинтересованно посмотрела я на Сеша, вновь заключившегося меня в объятия.

Он только плечами пожал, счастливо улыбаясь и продолжая крепко прижимать меня к себе. И ничего не говорил, переплетая наши пальцы, поглаживая мой живот…

Я замерла, задумавшись над тем, что сказал отец. Беременность. Ребёнок. Наш с Сешем, общий. Выживший, несмотря ни на что, и боровшийся за жизнь вместе со мной. Маленький человечек, у которого пока нет ни имени, ничего. Крохотный, беззащитный… Любимый. И нужный, необходимый как воздух.

– Сеш… – начала говорить я и осеклась, понимая, что не знаю, что сказать и как. Просто не представляю. – Я…

– Мм? – отвлёкся дракон от своего самозабвенного занятия.

Он физически не мог не прикасаться ко мне и поэтому гладил, прижимал к себе, баюкал, убивая собственных демонов. И выглядел в этот момент таким ранимым, что я только вздохнула и отрицательно покачала головой:

– Ничего. Просто я тебя люблю, дракончик…

– Ко-ра-на…

Я закрыла глаза, положив голову ему на плечо. Ней’рат мне много чего рассказал. В том числе и о том, почему, несмотря на свою увлечённость, он не станет пытаться отобрать меня у золотого дракона. На мой вопрос «почему?» рассмеялся и сказал, что я для него всего лишь сокровище. Редкий зверёк. Интересный, но не более того. А для золотого дракона я и мой сын – это вся его жизнь, весь он. Но если честно, Рат жутко завидует директору Академии некромантии. Ведь Сеш’ъяр Реес’хат получил то, что удаётся найти далеко не каждому. Он получил свою Равную. Ту, что по праву займёт место рядом с ним и пройдёт весь жизненный путь, до конца. И у меня не было причин не верить чёрному дракону. Рат мог быть кем угодно. Но он никогда не врал. Разве что периодически талантливо недоговаривал.

Сеш’ъяр Реес’хат

– Тебе сколько лет, Сеш? – Вопрос прозвучал буднично и как-то устало.

И судя по тому, как скептично смотрела на меня Корана, она всерьёз задумалась над этим. Во всяком случае, моя любимая женщина с искренним недоумением разглядывала то, что по идее было попыткой нарисовать простую печать по образцу.

Она озадаченно почесала бровь и склонилась ниже, вглядываясь в линии и чёрточки, выполненные ярко-алыми чернилами. И даже мой покаянный вздох не произвёл на неё ровным счётом никакого впечатления. Оставалось только опустить взгляд и усиленно рассматривать носки своих сапог. И узор на ковре. Настолько интересный и притягательный, что не приведи Хранители оторваться от изучения их!

– Сеш… – Тихий утомлённый вздох, и краем глаза я заметил, как она осторожно передвинулась, пытаясь сесть поудобнее. После чего недоумённо поинтересовалась, скребя ногтем по бумаге: – Скажи на милость, ты зачем тут человечков каких-то нарисовать додумался?

И что на это ответить? Что повёлся на провокацию мелкого и решил развлечься? Что осознал всю глубину собственной некомпетентности в этом разделе магии и мужественно решил испортить то, что ещё не успел даже сделать, окончательно и бесповоротно? Или что до дрожи, до безумия хочется, чтобы она подошла к столу, обхватила мою руку своей, переплетая пальцы и помогая выводить очередной вариант печати на листе бумаги?

Тихо вздохнув, я заложил руки за спину, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень раскаяния и готовность искупить вину любым возможным способом. Вот только Кора слишком хорошо знала, с кем связала свою жизнь…

Судя по скептическому хмыканью, в мою искренность не поверили. А судя по довольному хихиканью со стороны моего рабочего стола, сын не только всё видел и слышал, но и получил удовольствие от вида понурого отца. Как, оказывается, мало для счастья надо одному конкретному неугомонному ребёнку!

Добродушно усмехнувшись, я поднял глаза. И не смог удержаться от мягкой улыбки, глядя на Корану, забравшуюся с ногами в кресло. Простое домашнее платье мягкого зелёного цвета, растрёпанные волосы от дурацкой привычки вечно ерошить их, когда она задумывается над чем-то. И ласковая улыбка, ставшая последним штрихом в незнакомом, но по-домашнему уютном образе моей любимой женщины. Я видел её разной. Собранной, готовой ко всему и всегда, напряжённой, натянутой, как тетива. Я точно знаю, она никогда не расставалась с оружием, пряча его в складках одежды, печатях, готовая пустить его в ход в любой момент. Да, стезя наёмного убийцы не могла не оставить след в привычках, манере держаться, поведении и характере. Тем ценнее было осознавать, что сейчас Корана сидит здесь, в моём кабинете, спокойная, беззащитная и умиротворённая. Со смеющимися глазами и трогательными ямочками на щеках. Это действительно было самым ценным. Вот если бы не эти чёртовы печати…

– Я могу отказаться? – страдальчески поморщился я, глядя на листы бумаги, которыми обмахивалась Кора, насмешливо улыбаясь мне. Продемонстрировав ей испачканные в чернилах пальцы, проникновенно сказал: – Я осознал, правда. Раскаялся и даже готов искупить собственную глупость! Я действительно признаю, что это не для меня и меня учить – только портить. Я…

– Сдаёшься? – невинно, почти сочувственно спросила моя супруга и ехидно вздёрнула бровь, отложив исписанные листы в сторону и скрестив на груди руки.

При этом она улыбалась так снисходительно, что мой рационализм испарился вместе с логикой и разумом. Зато в душе и энном месте взыграло то самое, пресловутое и прославленное драконье упрямство, давно уже ставшее легендой и притчей во языцех. Именно из-за него вместо того, чтобы свести всё в шутку, я недовольно поджал губы, одарив забавляющуюся Кору обиженным взглядом. Выхватив из её пальцев эти чёртовы листы, вернулся к своему столу, потеснив устроившегося за ним сына. Взял кисть, слегка качнув ею, и, помедлив, прежде чем обмакнуть её кончик в красные чернила, усмехнулся:

– Ни за что. И на слабо меня не возьмёшь.

– Даже не думала… – Тихо засмеявшись, Корана покачала головой, взяв из рук подбежавшего сына ещё один толстый, покрытый пылью фолиант. Пробежалась кончиками пальцев по краю обложки, покрытой потёртой выделанной кожей. И открыла один из разделов, заложенных тонкой серебряной пластиной, беззлобно проворчав себе под нос: – Мужчины…

Мне даже возразить было нечего. Лишь повиниться в своей излишней самоуверенности, продолжая выводить тонкие прихотливые линии на бумаге. Третий день подряд, два часа кряду и без шанса на помилование от строгого преподавателя. И винить в том, что приходится вспоминать основы каллиграфии, мне было некого. Разве что собственный длинный язык, которому вздумалось попросить помощи у моей обожаемой Равной!

Поначалу, когда прозвучало моё предложение, я грешным делом надеялся, что Корана откажется. Сошлётся на то, что ещё не оправилась, что ей хочется проводить больше времени с сыном, приёмышем и со мной. Что ж, моей наивности можно только позавидовать. Кора, смерив меня задумчивым взглядом и машинально поглаживая незнакомый мне браслет на запястье, согласно кивнула и попросила дать ей неделю на восстановление.

А спустя семь дней в далеко не самое безоблачное утро уронила на мой рабочий стол поверх всех бумаг толстый старый фолиант. Он был местами потрёпан настолько, что удивительно, как вообще ещё не развалился. А в ответ на моё недоумение Кора мягко улыбнулась, вытаскивая ворох листов, тонкую кисть и чернильницу. И я, дурак великовозрастный, слишком поздно понял, что бы это могло значить!

Очередная линия легла слишком толсто, смазывая собой все, что были проведены до этого. Поморщившись, я смял лист и бросил в корзину, где скопилась уже приличная горка испорченных вариантов. Самое смешное, что теоретические основы я понял достаточно быстро. Они в общем-то не требовали чего-то невероятного или нереального. А уж когда тебе их объясняет мастер, переводя сложные, порой архаичные формулировки на доступный и простой язык, грешно не запомнить или пропустить драгоценные знания мимо ушей. Но теория была наименьшей из всех обнаружившихся проблем. Куда печальнее дела обстояли с практическим применением полученных знаний!

Ещё одна линия легла неровно, пройдясь зигзагом через весь лист. Я только зубами скрипнул, сминая очередной «шедевр» и отправляя его в утиль. Кора приподняла голову, проследив за полётом очередного листа, и пожала плечами, возвращаясь к чтению. Комментировать мои успехи она не собиралась, предпочитая читать невесть откуда взявшийся трактат, посвящённый химерологии. Зачем он ей понадобился, я благоразумно не уточнял.

Недовольно рыкнув, я вновь принялся вырисовывать простенькую последовательность печатей. Да, с теорией у меня проблем не возникало. Но воплотить то, что я узнал, в жизнь у меня не получалось. Совсем. И вроде бы осознаю, что нужно сделать, вижу эти тонкие линии магии, стягивающиеся к простому на первый взгляд рисунку, чувствую, как они переплетаются с красками, придавая им какую-то особую тягучесть. Только вот ничего не происходит. В последний момент всё обрывается, рука непроизвольно дёргается, и рисунок оказывается окончательно и бесповоротно испорчен. И я даже понять не могу, что делаю не так! Вот уж действительно, учить – только портить…

– Ты вызубрил теорию, Сеш, но не понял самого главного. – Мягкий голос Коры не скрывал лёгких насмешливых ноток.

Впору обидеться, но злиться на неё у меня не получалось и в лучшие времена, что уж теперь-то? Когда я только начал осознавать, что она больше никуда от меня не денется.

– И чего именно? – Выкинув очередной испорченный листок, я принялся заново выводить зазубренный до последнего завитка узор, притворно хмуро поглядывая на веселящегося сына.

Дэни успел не только выполнить обязательную программу, но и разжиться где-то страшным даже на вид учебником, медленно шевеля губами, проговаривая про себя слова. Сын так увлёкся, что сам не заметил, как начал покачиваться на стуле. Да так сильно, что в конце концов всё это привело к вполне закономерному итогу. Мелкий навернулся со стола, перевернулся в воздухе, перекинулся и, недовольно шипя, пополз к креслу, таща за собой зажатый в кольце хвоста фолиант.

Забравшись к матери на колени, дракончик вольготно растянулся во всю немаленькую уже длину и заглянул в глаза Коране, болтая тяжёлой книгой в воздухе. Только чудом не попадая острыми углами по мебели или босым ступням Коры, пытавшейся устроиться удобнее с дополнительным грузом на ногах. Она вздохнула, пройдясь в нежной ласке по чувствительным надбровным дугам сына, и, подхватив чешуйчатого под круглое пузо, устроила его на подлокотнике. Ещё и по носу щёлкнула, отбирая книжку и откладывая её в сторону. В ответ на обиженное сопение сына, Кора тихо засмеялась, почесав ему нос и невесомо пересчитав вздыбленные гребни на шее и спине. После чего всё-таки ответила, добродушно усмехнувшись:

– Ты не веришь в то, что это сработает. Чувствуешь магию, чувствуешь, как она скользит по пальцам, скапливается в рисунке, но подсознательно знаешь – невозможно. Увы, в этом разделе магических практик слово «невозможно» губительно. К тому же нужно очень точно знать, что ты хочешь получить в итоге. А ты не то что не представляешь, ты не хочешь представлять.

Дракончик на подлокотнике согласно фыркнул, показав мне длинный раздвоенный язык. А я в ответ вздохнул, подперев щёку кулаком и совершенно не представляя, что делать дальше. Магия печатей была бы отличным подспорьем в предстоящем моим людям задании, она не требовала огромных энергетических затрат, обширных знаний в самых разных областях и была достаточно универсальна, чтобы ею можно было воспользоваться быстро и незаметно. К тому же ею мог бы воспользоваться любой член группы, что уже существенно облегчало задачу. Но если у меня не получается, как остальным-то этому научиться?

Задумавшись над этим вопросом, я не заметил, когда Корана оказалась за моей спиной. Только почувствовал прохладные пальцы, коснувшиеся моей щеки, отвлекая и расслабляя, а вторая рука осторожно переплеталась с моими испачканными в чернилах пальцами, крепче сжимая перо.

– Успокойся, – шёпот в ухо. Кора склонилась ниже, потёршись щекой о моё плечо и пристроив подбородок на нём. – Закрой глаза. Сделай глубокий вдох и подумай. Представь. Тонкий стебель розы с острыми шипами. Полураскрывшийся нежный бутон насыщенного цвета. Крохотные капли росы, опасно балансирующие на тонких лепестках. Почувствуй цветочный аромат, заполняющий тебя. Вспомни, какой он может быть. Потянись к ней магией и всей своей сущностью… – Тихий голос звучал завораживающе, отдаваясь теплом в груди и внизу живота.

А моя рука, подчиняясь чужой воле, скользила по бумаге, выводя совершенно незнакомые мне повороты и зигзаги. После нескольких часов бесплотных попыток вывести одну несчастную печать я мог не глядя, с закрытыми глазами воспроизвести её вплоть до самого последнего штриха! Только она не срабатывала.

Это же было что-то другое. Но несмотря на то что я послушно делал всё, что говорила мне моя любимая женщина, в удачный исход эксперимента не верилось. Так что сложно передать словами всю степень моего удивления, когда Кора отступила на шаг назад, а моя рука сжала тонкий стебель цветка. По закону подлости напоровшись ладонью на один из шипов.

– А… – Не опозориться помог только преподавательский опыт.

Шутка ли, за столько лет в Академии мои адепты что только не устраивали, от чего у обычного человека волосы давно дыбом встали бы да поседели. Правда, слов подобрать у меня так и не вышло. И, развернувшись, я лишь вопросительно вскинул бровь, глядя на посмеивающуюся Корану.

– А то, что роза – чёрная, это стечение обстоятельств или мне всё же стоит задуматься об обоснованности слухов о вашей слишком уж тесной связи с самой Сайтаншесской Розой, мой дорогой супруг?

И пока я ошарашенно молчал, не зная, то ли возмущаться, то ли оправдываться, Корана, глядя на меня, тихо прыснула. А потом и вовсе расхохоталась, качая головой и широко, открыто улыбаясь. Недовольно фыркнув, я ухватил её за руку и дёрнул, притягивая к себе, утыкаясь носом в складки платья на животе. Неосознанно начиная тихо, довольно урчать и тереться щекой о мягкую, приятную на ощупь ткань. Закрыл глаза, прижимаясь сильнее. И даже не стал задумываться о том, что у меня, похоже, появилась совершенно нездоровая тяга именно к этому месту на любимом теле. Корана на это только вздыхала и ерошила рукой волосы на затылке, не пытаясь выбраться из моей хватки. И улыбалась чему-то мягко и понимающе, порываясь что-то сказать, но обрывала себя.

Резкий отрывистый стук в дверь прервал мои размышления и разрушил атмосферу покоя и умиротворения, воцарившуюся в моём кабинете. Первым порывом было отправить внезапного визитёра на ближайший хутор упырей ловить. Но тихий смех Коры, ласково взъерошившей мне волосы на затылке, прежде чем вновь устроиться в облюбованном кресле, усмирил взбунтовавшиеся инстинкты. Правда, желание отправить гостя туда, куда некромант зомби не гонял, никуда не делось. Просто превратилось в мысленную пометку обязательно припомнить это чуть позже и так, чтобы Корана не узнала. Тихо хмыкнув, я опустил защитное плетение, пропуская в свой рабочий кабинет незапланированного посетителя.

Личность его меня неприятно удивила и заставила насторожиться. Стоявший в дверях эльф-полукровка выглядел до неприличия довольным жизнью, улыбался радостно и почти счастливо и щеголял дорогим костюмом, в противовес обычному рабочему одеянию всех преподавателей Академии. А ещё в нём не чувствовалась уже давно ставшая привычной нелюбовь к женскому полу. Присутствие Кораны в кабинете магистр Джавир отметил лёгким вежливым кивком и мягкой улыбкой. После чего потрепал мелкого по голове, легко уйдя от его попытки лишить себя пальцев, и прошёл к моему столу.

– Магистр Реес’хат, у меня для вас пренеприятнейшее известие… – почти нежно протянул Джавир, весело усмехнувшись. И прежде чем я успел поинтересоваться, о чём идёт речь, мне на стол положили что-то замотанное в окровавленное тряпьё. – У нас новый труп. И труп очень… симпатичный с точки зрения некроманта.

– Кто? – От свёртка на столе несло кровью, тёмной магией и магией смерти.

А ещё тленом и уже начавшимся разложением. Но трогать «подарок» я не спешил, медленно сплетая простенькое диагностическое заклинание. Сомневаюсь, что Джавир не проверил, что именно несёт в Академию. Ещё больше сомневаюсь, что охранные плетения и щиты могли бы пропустить потенциальную угрозу. Но после того, как некая шайка умудрилась построить портал за Грань, я уже ничему не удивлялся. Даже тому, что известный своими радикальными взглядами на роль женщины в обществе магистр, тёмный эльф-полукровка, решил в очередной раз доказать жизнеспособность своей теории. И не придумал ничего лучше, чем напасть на мою женщину у меня же на глазах. Зная некоторые особенности его биографии, я действительно не удивился бы. Ни капли. Вот только сегодня гюрза не плевалась ядом и не косилась в сторону представительницы так презираемого им слабого пола. Он стоял расслабленно, легко улыбаясь, и всё с той же непринуждённостью выдал, едва заметно пожимая плечами:

– Полукровка, третий курс. Отделение тёмных целителей. Сам не видел, труп, увы, унесли до меня. Но судя по тому, что было на месте… Зрелище было не самое аппетитное.

– А это?

– Орудия убийства. Найдены рядом с местом преступления. – Улыбка на лице Джавира стала шире, в ней проглядывали нотки злорадства. Да и общий эмоциональный фон был такой…

Я на пару мгновений задумался, пытаясь подобрать более подходящее слово для того, чтобы описать впечатление. И не нашёл ничего лучше, чем «удовольствие». Магистр выглядел настолько довольным произошедшим, что невольно закрадывалась мысль о его причастности к серии убийств. Пусть и безосновательная.

– Любопытно… – протянул я, запуская диагностирующее заклинание и хмурясь всё больше по мере того, как вспыхивали и гасли обозначения.

Подавшись вперёд, я аккуратно подцепил когтём край потемневшей от крови и грязи ткани, откидывая её в сторону. Под ней оказалось несколько довольно старых атамов, пара стилетов и ритуальный кинжал. Совсем простенький, больше учебный, чем настоящий. И тем не менее пропитанный силой и кровью, причём кровью не одной жертвы. Это было нетрудно понять по насыщенному багряному отблеску лезвия. На это же указывали знаки, расположенные вдоль лезвия в несколько рядов в определённой последовательности. Хотя на взгляд опытного некроманта, к которым я всё же могу себя отнести, представленные орудия убийства больше напоминали набор самоучки, чем кого-то, кто всерьёз занимался магией смерти. Уж слишком разнообразные материалы, грубая работа, в нескольких местах видны сколы и неровности. А такое допускать не рекомендуется. Если, конечно, не хотите сами отправиться за Грань раньше времени. Некромантия, как и некромагия и практически любой подраздел магии смерти, обязывали каждого скрупулёзно соблюдать все необходимые правила и требования. В том числе и той их части, что касалась инструментария мага. Отсюда вопрос: зачем нужно было раскидывать рядом с трупом испорченные и непригодные для использования кинжалы и атамы? И как магистр, прекрасно видевший все дефекты предполагаемого орудия убийства, не придал этому значения? Или придал, но не стал озвучивать?

– Более чем, – хмыкнул Джавир, опираясь руками на край стола и наклоняясь вперёд. – И потом, магистр Реес’хат, не кажется ли вам, что для залётного гонца этот тип слишком уж ловко обходит все наши щиты, охранные плетения и творит такое безобразие под носом у гильдии и её непосредственного главы?

– Могу задать вам тот же вопрос, магистр Джавир. – На откровенную подначку я не повёлся, спокойно выдержав пристальный взгляд полукровки.

Зато краем глаза заметил, как хмурится Корана, глядя на незваного визитёра. Она то склоняла голову к плечу, то что-то беззвучно шептала, машинально пытаясь сложить печать одной рукой и морщась, когда ничего не получалось. Но при этом не переставая следить за каждым движением, каждым жестом Джавира. Словно увидела что-то такое, что заставило её насторожиться. Мелкий, пристроившись рядом с матерью, тоже то шипел, то пыхтел, то воинственно топорщил крылья и хвост.

– Могу задать вам тот же вопрос, магистр Джавир, – повторил я, сцепив пальцы в замок и поставив локти на стол. – А ещё могу поинтересоваться: почему так удачно вы, уважаемый магистр, каждый раз оказываетесь рядом с очередным телом одним из первых? И не думаете ли вы, коллега, что вот это всё добро, – хмыкнув, я кивком указал на магические инструменты, раскиданные по столу, – всего лишь неплохой способ перевести стрелки? В противном случае их владельца давно уже должен был кто-нибудь сожрать из нежити попроворнее на территории нашей Академии. Вы ведь знаете, магистр Джавир… магия не любит выскочек, самоучек и безалаберных идиотов, отправившихся совершать страшный, чёрный ритуал со сломанным кинжалом.

С минуту мы молча мерились взглядами. Наконец Джавир цокнул языком, отстраняясь и отходя от моего стола на пару шагов назад. Лицо, до этого лучившееся довольством, теперь не выражало почти ничего. Разве что толику вежливого интереса и лёгкой пренебрежительности в адрес окружающих.

– Прошу прощения, магистр Реес’хат. Моя попытка пошутить явно пришлась не ко времени и не к месту. – Лёгким кивком полукровка обозначил намёк на извинение, но я в его якобы раскаяние не верил совсем.

Да и не выглядел Джавир виноватым. Скорее уж испытывал досаду оттого, что я не стал развивать зарождавшийся конфликт. Правда, чего он хотел этим добиться, так и осталось для меня непонятным. Скомпрометировать? Заставить с воплями и криками доказывать своё право занимать место главы гильдии? Или что?

– Это всё? Или на повестке дня есть ещё какие-то известия? – Откинувшись на спинку кресла, я вопросительно глянул на Джавира.

Сложив пальцы домиком, я с вежливой улыбкой смотрел на полуэльфа, пытаясь понять, что же такое творится в этой почти остроухой голове. Но Джавир не торопился становиться открытой книгой. И стоило ему уловить намёк на мой интерес, как он медленно, показательно надавил большим пальцем на массивный перстень, украшавший указательный палец другой руки. Довольно усмехнувшись, когда артефакт сработал, полностью закрывая его сознание и эмоции.

– Пока всё, оперативная группа собирает всю необходимую информацию на месте. Если желаете, можете присоединиться. – Он сделал небольшую паузу и с ноткой учтивой издёвки добавил: – Глава.

– Я подумаю над этим щедрым предложением, – отстранённо кивнул я, вновь разглядывая разбросанные по столу инструменты. – А теперь, если это всё, можете быть свободны, магистр Джавир.

– Слушаю и повинуюсь… – Изобразив что-то отдалённо напоминающее поклон, Джавир развернулся и направился к выходу, бросив на ходу через плечо и сквозь зубы: – Женщина… Ещё и человек… какое… уныние.

– Не большее, чем вы, магистр, – негромко откликнулась Корана, провожая моего визитёра нечитаемым взглядом. – И потом… Никогда не стоит недооценивать окружающих вас людей. – Последнее слово она выделила интонацией, мимолётно улыбнувшись в ответ недовольно поморщившемуся полукровке. – Тем более – женщину.

– Тем более мою женщину, – так же не повышая голоса, добавил я, легко улыбнувшись и рассмеявшись, когда Джавир вышел, лишь чудом не саданув дверь от всей души. – Его язык когда-нибудь доведёт до беды, определённо.

Кора хмыкнула, возвращаясь к чтению книги. Только мимоходом отметила:

– Я не некромант, магия смерти не мой профиль. Но всё же, на мой взгляд, набор инструментов выглядит так, словно его обладатель сошёл с ума ещё до того, как взялся за убийства на территории Академии. Ты уверен, что тебе сказали всё, Сеш?

– Я уверен, что кто-то похищает и убивает полукровок, сокровище, – вздохнул я, аккуратно собрал содержимое свёртка, завернул всё в ткань и убрал в ящик стола. Возиться с этим сейчас у меня не было желания. – А ещё я уверен, что кто-то действительно промышляет убийством в моём учебном заведении. И что нужен ему кто-то очень и очень определённый. Вот только понять кто у меня так и не получилось. Пока.

– Расскажешь? – Отложив фолиант в сторону, Кора медленно подошла, встав сзади и положив руки мне на плечи.

Лёгкое прикосновение, знакомый, любимый аромат и тепло, расходящееся откуда-то изнутри по всему телу. Я невольно заурчал, ластясь и поддаваясь на ласку. В который раз напоминая себе домашнего кошака, а не огромного, опасного ящера. Но не испытывая никаких страданий по данному поводу, вот совсем. И не желая портить уютную, семейную атмосферу страшной сказкой о неприкаянном убийце, бродившем в стенах Академии. Но если мыслить здраво, то чем больше моя женщина будет знать, тем меньше шансов, что именно она станет очередной жертвой.

От одной мысли о подобном руки невольно сжали подлокотники кресла, ломая податливое дерево. В груди вспыхнула ярость, обжигая, разгоняя по телу гнев и жажду крови. Я один раз потерял её по собственной глупости, второй – чуть не умер следом за ней. Я не хочу проходить сквозь это снова ни за что.

Вздохнув, я перехватил одну руку Коры и притянул жену к себе, касаясь губами подрагивающих пальцев. До сих пор подрагивающих, стоит ей хоть чуть-чуть перенапрячься или поднять что-то тяжёлое. Корана не жалуется. Но я-то вижу, как нелегко ей приходится и как тяжело смириться с собственными слабостями. Даже если они временные и есть те, на кого она может положиться, те, кто может её защитить, помочь ей.

– Сеш? – Тихий мягкий голос вывел меня из задумчивости.

Кора смотрела с лёгким беспокойством, чуть хмурясь.

– Иди сюда, – вздохнул я и притянул её к себе на колени, уткнувшись носом в тёплое плечо. Тихо фыркнул, когда она зарылась пальцами в мои волосы, мягко поглаживая затылок. – Это началось не так давно. Первую жертву вообще хотели повесить на группу адептов. Но когда всё повторилось снова, потом снова… И каждый раз девушки. Всё время без каких-либо остаточных следов. Мы пытались поднять их, чтобы узнать подробности, но результат был плачевным. Смутные описания. Путаные показания. А в нескольких случаях души и вовсе не оказалось.

– Их что-то связывает?

– Не сказал бы, – нахмурившись, недовольно мотнул я головой, когда Кора прекратила перебирать пряди на затылке. Она только тихо хохотнула, возвращаясь к прерванному занятию. – Хотя нельзя отрицать тот факт, что, возможно, мы просто не видим этой связи. Или не понимаем её. Хотя вопрос, как эта тварь бродит по моей Академии, остаётся открытым. Тут я вынужден согласиться с Джавиром, уж слишком искусный попался гость.

– Если это вообще гость… – задумчиво протянула Корана, несильно дёрнув одну из прядок. В ответ на моё озадаченное мычание она пояснила: – Джавир прав в том, что просто залётный гость не мог так уверенно действовать на территории Академии. Слишком сложно, слишком затратное дело. Даже если у него прорва артефактов, уйма знаний и энное количество магии в запасе. Это физически сложно. Можно, конечно, литрами пить восстанавливающие и поддерживающие зелья, но… – Кора покачала головой, чему-то криво улыбнувшись. – Как показывает практика, это изнашивает любой организм. Даже у нелюдей. Причём при неправильном сочетании или неверной дозировке последствия могут быть очень фатальными…

– Из собственного опыта? – понимающе усмехнулся я, закрывая глаза.

– Можно сказать и так, – вздохнула она, потёршись носом о мой затылок. – Такие как я… Наёмные убийцы… В общем, мы не всегда обладаем огромным количеством магической силы. Далеко не все могут позволить себе мощные артефакты или долгосрочную иллюзию. И определённо не все способны разобраться в тех плетениях, что наворочены в Академии чуть ли не на каждом шагу. О маскировке на местности я вообще промолчу, хотя наша приоритетная задача – вычислить, найти и убить, а после уйти никем не замеченным. Но каждый добивается такого результата так, как посчитает нужным.

– И? – заинтересованно приоткрыл я один глаз. И недовольно заворчал, заметив, как одна маленькая, настырная пакость наворачивает круги вокруг тайника с ценными изданиями на тему алхимии живого и неживого. Я могу ошибаться, но для пяти лет, ладно, шести это не самое подходящее чтиво. – Дэни, даже не думай. Я всё вижу!

«Плохой папа-дракон, очень плохой папа-дракон… Вре-е-едный! Жа-а-адный…» – Мысленный голос сына был полон обиды, оттого что его застали на месте преступления. Дракончик воинственно встопорщил шипы, махнул хвостом и, возмущённо сопя, пополз обратно к креслу, где разместился, раскинув в разные стороны лапы, крылья и хвост. Возмущённое сопение стало громче, общий эмоциональный фон обиды настойчивее. А Корана только тихо посмеивалась, даже не думая влезать в наши разборки. Хотя я мог бы поспорить на чью-нибудь потенциально вставную челюсть: ей хватит пары слов, чтобы остановить пылающего энтузиазмом мелкого.

– Он всё равно до них доберётся, – раздался тихий доверительный шёпот на ухо.

– Я знаю, – так же тихо откликнулся я, старательно давя улыбку. – Но по крайней мере меня-то рядом в этот момент не будет! И я смогу с чистой совестью сказать, что ничем не мог помешать ребёнку, дорвавшемуся до знаний…

– Ну да, ну да, – хохотнула Кора, пряча довольную улыбку. Потом вздохнула, устраиваясь поудобнее у меня на коленях, и всё же закончила свою мысль: – Так вот. Как правило, прежде чем кого-то убить, мы собираем информацию, определяем цель, место и просчитываем сопутствующий ущерб. Если бы в мой заказ входило убийство кого-то на территории Академии, я всё выяснила бы, проверила прочность защиты, прошлась по округе и… скорее всего, подловила бы жертву за пределами вашего гостеприимного учебного заведения. И действовала бы быстро, максимально просто и эффективно.

– А…

– Сеш, я, может, ошибаюсь… – вздохнула она, едва заметно качнув головой, явно вспомнив что-то своё, – потому что ты мне явно выдал сильно сокращённую версию событий. Но мне кажется, что в первые несколько раз действительно вы ошиблись, не угадав с целью. А всё остальное – это уже что-то другое. То ли полевое испытание чего-то, то ли попытка посеять недоверие к тебе как к директору и главе Гильдии… То ли ещё что. Трудно сказать, не имея всех данных на руках.

– Хочешь сказать, что я кому-то не нравлюсь? – вскинул я брови, отстранившись.

– Хочу сказать, любитель трупов, что искать нужно не залётного гостя, а кого-то из своих. Того, кто чудесно разбирается в той мешанине из плетений, навешанной на каждом углу, – поморщилась Кора, вздохнув, – не опасается попасть под подозрение и обладает достаточными познаниями в вашей тёмной науке, чтобы не только не попасться, но и активно продолжать своё чёрное дело.

Мысль звучала в чём-то дико, однако в глубине души я склонен был с ней согласиться. Но стоило мне открыть рот, как дверь бесцеремонно распахнулась и, игнорируя всё, начиная от этикета и заканчивая охранными плетениями, ко мне на аудиенцию пожаловала самая… Ну, предположим, странная парочка на всю Академию. Потому что представить вместе местного шизофреника по имени Эльрон Кейн и одного из лучших химерологов на курсе, алого дракона по имени Арти’нар, я мог с большим трудом. Даже наблюдая воочию, как они стоят передо мной.

Кейн вертел головой, улыбался во все тридцать два зуба и пытался не демонстрировать явного интереса к Коране. Арти’нар представлял собой образец хладнокровия, безучастно разглядывая меня. Всеми обожаемый шизофреник то мурлыкал что-то себе под нос, то покачивался из стороны в сторону, то ерошил волосы. Алый застыл неподвижно, не отводя глаз и не демонстрируя никаких эмоций. Его даже читать было бессмысленно, что-то лёгкое на самом крае восприятия, но не более того. И что же им тут от меня надо?

– Магистр Реес’хат? А не уделите ли вы нам капельку, самую малую, вашего сиятельного внимания? – Кейн чуть ли не подпрыгивал от нетерпения, кидая недовольные взгляды на стоящего рядом Арти’нара.

Алого дракона это ни в коей мере не волновало. Он всё так же безучастно изучал окружающую обстановку, не останавливая взгляд на чём-то одном.

– Внезапно проснувшаяся вежливость, адепт Эльрон Кейн? – иронично усмехнувшись, вопросительно вскинул я бровь. – Увы, я в этом случае бессилен. С такими проклятиями прямая дорога к целителям. А они, коли память мне не изменяет, совсем в другом крыле.

– Злой вы, магистр, – тяжко вздохнул местный всеми (ну, или не совсем) любимый псих. – А я, между прочим, с открытой душой и чистыми помыслами в кои-то веки решил законную вольную получить! А вы…

– Лаз заделали? – понимающе усмехнулся я, припоминая, как не так давно небезызвестный каждому адепту заведующий хозяйственной частью обнаружил секретный стратегический ход.

И, поставив в известность меня, тут же его ликвидировал.

Ну, как ликвидировал… Я искренне сомневаюсь, что установленная им защита кого-то долго удержит. Зато раз за разом получаю подтверждение собственной теории о негласных соревнованиях между сотрудниками и учениками под названием «Кто кого перещеголяет в мастерстве взлома и защиты». Пока что побеждал завхоз, но адепты сдаваться не собирались. Подпольный тотализатор набирал обороты, судя по неизвестному победителю, неплохой куш в итоге.

– Этот нехороший нелюдь расставил там ловчие сети, напустил мавок и зловеще хохочет в лицо каждому, окунувшемуся в этот треклятый омут! – почти искренне возмутился Кейн. Ещё и для пущей убедительности руками всплеснул. – А мы, бедные адепты, даже травмы душевные свои залечить не можем, ибо нечем! Смилуйтесь, магистр! Не велите казнить, велите миловать! А говоря проще, отпустите одного скромного некроманта на хлеба вольные, в гости к родне, внезапно объявившейся, наведаться!

– А родня о твоих желаниях осведомлена?

Услышав мои слова, Кора тихо прыснула, стараясь замаскировать смех кашлем. А на мой недоумённый взгляд только отмахнулась, не став пояснять причину своего веселья.

– Обижаете, магистр. – Эльрон притворно надул губы, ероша и без того торчавшие в разные стороны волосы. – Конечно же… нет!

– Сразу видно семейное сходство, – фыркнула Кора, весело улыбаясь в ответ на недовольно скривившегося некроманта.

– И ничего не видно, – пробормотал Эльрон и вновь посмотрел на меня жалобным взглядом. – Ну, магистр, ну, пожалуйста… Выпустите несчастного, побитого жизнью и вашими нехорошими адептами некроманта на волю! Обещаю город не рушить, стены не ковырять, жителей на тайные эксперименты не похищать! Вот честное некромантское!

В то, что это обещание сдержат, не верилось. Но всё же решил, что один псих на воле, – это не так уж и опасно.

– Ладно, сутки. Чтобы завтра в это же время был в Академии. И никаких происшествий, Кейн. Это понятно?

– Так точно, ваше презрительная тёмность. – Черноволосая беда Академии вытянулась в струнку и отсалютовала, склонив голову в шутливом поклоне.

После чего смылась из виду с такой скоростью, будто за ним все преподаватели и магистры разом бежали, требуя пересдачу или грозя пустить на расходный материал для инструментов. И ещё неизвестно, что для Эльрона Кейна было страшнее на самом деле.

– Стоит ждать недовольных жителей, магистр, – безучастным тоном выдал Арти’нар, всё так же безразлично глядя на меня. – Эльрон Кейн на воле в компании родственников… Такое событие не может пройти бесследно.

– Я всё-таки надеюсь на его благоразумие… – Алый дракон выразительно выгнул бровь, и я добавила с лёгким смешком: – Или на благоразумие его родственников. Что ты хотел, Арти’нар?

– Как ни странно, моя просьба мало чем отличается от просьбы великого Тёмного властелина собственного курса… – О том, каким образом странно пустой голос наполнялся всеми оттенками язвительности и ехидства, гадала добрая половина обитателей Академии.

Недобрая же пыталась всячески развести Арти’нара на эмоции. Каждый раз безуспешно, с фатальными и очень болезненными последствиями для себя любимых. У конкретно этого дракона проблемы были не только с эмоциями, но и с решением возникающих споров при помощи слов. Он искренне считал, что лучше продемонстрировать собеседнику, в чём он не прав, на деле, чем пытаться что-то доказать.

– Мне нужно в город, – продолжил Арти’нар, наконец-то остановив свой взгляд на мне. И тут же переключился на Корану, смотрящую на алого с тёплой улыбкой. – Несколько дней назад я сделал заказ на некоторые ингредиенты и магические инструменты. Сегодня мне пришло известие, что поставщик привёз всё необходимое. Нужно не только оплатить, но и проверить, что он там привёз. Не люблю брать кота в мешке.

– Надеюсь, ты не собираешься никому наносить внеплановых визитов? – прищурился я, пытаясь понять хоть что-то по безучастному лицу парня. Но тот лишь пожал плечами, не став ничего пояснять. – Хорошо, Арти’нар. Можешь идти. И всё же будь осторожен. Мне не надо напоминать почему?

– Провалами памяти не страдаю. – Уголки губ дёрнулись в намёке на улыбку, и алый дракон склонил голову в вежливом поклоне, бросив напоследок ещё один нечитаемый взгляд на Корану и Дэни, развалившегося на кресле и так и не прекратившего ворчать.

– Следующего визитёра я встречу чем-нибудь тяжёлым и пакостным, – проворчал я себе под нос, вновь пытаясь притянуть Корану к себе поближе.

Но та, неожиданно ловко вывернувшись, обошла стол и встала напротив меня. Скрестила руки на груди и выразительно указала взглядом на стопку чистых листов, вместе с шаблонами печатей сдвинутую к самому краю стола.

– Что? – Попытка притвориться бедным, несчастным и ничего не понимающим директором Академии оказалась обречена на провал.

Кора на моё почти искреннее недоумение только что-то пробормотала себе под нос о реликтовом упрямстве и чемпионате по оному среди известных ей нелюдей. После чего взяла стопку бумаг и положила её прямо передо мной. Ещё и чернильницу пододвинула, аккуратно, пусть и немного неловко крутанув в пальцах новое перо. И заявила, ткнув острым кончиком в мою сторону:

– Теорию ты освоил, молодец. Но теория без практики мертва, Сеш’ъяр. Так что бери в руки перо и бумагу. Пока у тебя не получится простенькая печать, я с тебя с живого не слезу. А вздумаешь смыться от меня за Грань…

Что именно меня ждёт в этом случае, Корана уточнять не стала. Только загадочно усмехнулась, устраиваясь в кресле и уже привычно укладывая книгу на колени. Дэни устроился у неё под боком, приняв человеческую ипостась. И я обязательно порадовался бы такой семейной идиллии, если бы кое-кто маленький и вредный не состроил хитрое выражение лица. И не показал мне длинный раздвоенный язык, тут же отвернувшись и уткнувшись носом в плечо матери. Погрозив ему кулаком, я с тяжким вздохом пододвинул к себе поближе стопку чистых листов и с ненавистью уставился на шаблон чёртовой печати. И дёрнули меня Хранители за хвост заикнуться о своём желании научиться этому разделу магии!

– Не любишь ты меня, – пробормотал я себе под нос, принявшись вновь старательно выводить один завиток за другим. – Не жалеешь бедного старого дракона…

– Сеш… Тебе не идёт. – Корана на мгновение оторвалась от книги, глянула на меня насмешливо и вновь уткнулась в текст. – Вы не в том возрасте, магистр, чтобы так пасовать перед трудностями. Тем более что ты сам этого хотел…

– Ну я ж не думал, что ты так легко согласишься…

– Струсил? – Ещё один насмешливый взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Мелкий тихо хихикнул, крепче прижимаясь к тёплому боку. Ну а я…

Я фыркнул и принялся за дело. Как там говорят начинающим магам? Терпение и труд всё перетрут? Или: тяжело в ученье – легко в бою? Интересно, они так же готовы прибить своего язвительного преподавателя за эту недооценённость потуг несчастного подмастерья?

И скольких из них я сумел-таки довести до нервного тика, чтобы хранители мне отплатили сторицей при помощи моей обожаемой супруги?

Ней’рат

Мельхиор не был тем местом, где устраивали шумные праздники. Здесь не часто случались ярмарки, ещё реже сюда заезжали бродячие артисты. Наверное, именно поэтому пёстрый шатёр шапито, развернувшийся рядом с городом, пугал и одновременно привлекал. Народ шептался, мол, не знают, куда приехали. Дети робко надеялись на каплю праздника, уставшие жители – на хоть какое-то событие в череде бесконечных серых будней, а некроманты… Некроманты относились скептично и подозрительно. И явно пытались не раз и не два проверить на прочность как труппу заезжих циркачей, так и охранный периметр их слишком пёстрого для этого места дома. Я грешным делом подумывал, не помочь ли им с такой противозаконной деятельностью. Но, услышав совет не лезть туда, куда не просят, предпочёл оставить инициативную группу самостоятельно набивать себе очередной шишак.

Тем более что одна из артисток, сидевшая на пыльном бочонке недалеко от границы периметра, только тихо хмыкнула. Она качала босой ногой, курила тонкую трубку, пуская кольца дыма в небо, и довольно щурилась на тёмные тяжёлые тучи, закрывающие небосвод. И явно наслаждалась процессом взлома заклинаний, протекающим ни шатко ни валко, а говоря проще – никак. То ли некроманты хиленькие, то ли гости осведомлённые и горьким опытом наученные… То ли и то и другое одновременно. Я бы ни капли не удивился.

– Рат, задница твоя великосветская, ты куда запропастился, окаянный?! – Громкий счастливый вопль заставил циркачку иронично вскинуть бровь и вызвал бурные волнения у некромантов и желание у меня приложиться головой о ближайшую твёрдую поверхность. А этот садист доморощенный ещё и не унимается, планомерно подводя меня к мысли, что родственники родственниками, но нервная система у меня одна, и я её искренне люблю! – Нейратулечка, Нейратик, солнышко моё кусачее, жабка моя ядовитая, сволочь ты чешуйчатая… Не, ну я в курсе, что совести у тебя нет, но хоть капля сострадания к окружающим найдётся, а? Я ж щас серенады петь начну… Громко. Похабно. Слёзно! – И видимо, чтоб я точно не мог его проигнорировать, эта зараза, по недоразумению считающаяся моим младшим братом, ещё и в дверь постучала. Ногой. Или головой, больно звон гулкий и громкий получился.

Циркачка внизу засмеялась, тряхнув длиннющей гривой разноцветных волос, и послала воздушный поцелуй некромантам. Те старательно пыхтели, сопели, нецензурно выражались, но от идеи не отказывались. Девушка потягивала трубку, наблюдая за ними с нескрываемым любопытством. И, чуть подняв голову, подмигнула мне, выпуская в небо очередное колечко дыма.

Я в ответ лишь руками развёл, покаянно вздохнув, и отправился открывать, покуда одна мерзопакостная и слишком уж громкоголосая личность половину постоялого двора не собрала в качестве зрителей и не разразилась обещанной серенадой.

Нет, голосом моего младшего братика Хранители не обделили. А вот совестью, чувством такта и уважением к старшим – определённо. О чём я и собирался в который уже раз поведать, открывая двери, но банально не успел и рта открыть. Гость повис на моей шее и заныл:

– Ратик, Ратенька, солнышко моё ясное, рыбка моя кусачая… Нет, не рычи, не скалься и не думай кусаться! Ай! Ну, Ра-а-ат!

– От… – С трудом спихнув с себя этого телёнка, я отцепил загребущие руки от своей шевелюры и уже куда более внятно произнёс: – Отстань, балбес! Чего тебе, дитя неразумное? О совести даже не спрашиваю, вижу, что ею тут и не пахнет… – Кейн на это только глаза к потолку возвёл. – Но не могу не поинтересоваться, а куда ж запропастился твой инстинкт самосохранения, ты, жертва преподавательского попустительства?

С минуту некромант моргал, строя самое жалобное выражение лица, на какое только способен. Но, получив лишь ехидную улыбочку от меня, показательно тяжко вздохнул и, войдя ко мне в комнату, плюхнулся на заправленную постель. Ещё и разлёгся на ней, не сняв сапог и не подумав скинуть потрёпанную чёрную куртку, явно побывавшую везде, где можно и где нельзя.

– Горе у меня, ваша высокомерная чешуйчатость! – Драматично прижав руку ко лбу, Эльрон Кейн попытался изобразить умирающего лебедя. Изрядно перекормленного и, как по мне, просто светящегося здоровьем.

– Любимые тапочки спёрли? – предположил я, подходя к наблюдательному посту у окна.

К моему удивлению, некроманты таки прорвались на территорию приезжего цирка. Но та самая циркачка так и не сдвинулась с места, продолжая болтать ногой, курить трубку и довольно щуриться. А бравые ребята в этот момент пытались не стать обедом для двух шикарных, огромных кошек. Чёрные, лоснящиеся шкуры, острые клыки, клиновидные когти и ядовитое жало на кончике длинных, гибких хвостов. И да, я точно знаю, заклинания этих кисок не возьмут. Магия смерти – возможно, но для начала надо успеть произнести заклятие и не попасть на зуб одной из кис.

Я хохотнул и поаплодировал косящей в сторону постоялого двора циркачке. Та благодарно склонила голову и чуть сместилась, принимая более удобную для наблюдения позу. На её запястьях сверкнули тяжёлые широкие браслеты, плотно обхватывающие тонкие руки. И я мог бы поклясться: один из них служил поводком для резвившихся на свободном пятачке кошек.

– Так что там с твоими тапочками? – всё же соизволил я вернуть внимание братцу и тяжело вздохнул, обнаружив того храпящим на моей кровати.

А может, и не спящим, кто его разберёт? Во всяком случае, рулады он выводил очень достоверные. Такие достоверные, что, понаблюдав за этим безобразием пару минут, я всё-таки запустил в обнаглевшего родственника миниатюрную молнию. Ничего существенного, вреда не причинит. Зато послужит великолепным будильником!

Кейн, получивший заряд пониже спины, умудрившийся в этот момент так удачно повернуться на бок и явно не ожидавший такой подлости с моей стороны, подскочил, приложившись дурной головой о полку. За каким таким интересным случаем данный предмет обстановки приколотили прямо над кроватью, я понятия не имею. Но, слушая витиеватое генеалогическое древо архитектора, едва успевал конспектировать, малодушно думая о том, как же перспективно мыслил этот самый бедный архитектор. Как знал, что понадобится будущим постояльцам!

– Не любишь ты меня, Рат… – наконец обиженно протянуло это недоразумение, усевшись на кровати и глядя на меня несчастными глазами.

– Искренне ненавижу, – покивал я, устраиваясь на подоконнике и скрестив на груди руки. – Так что у тебя случилось, о мой почти что родственник? Да ещё такое интересное, что тебя явно не попутным ветром занесло в мои хоромы?

– Может, я соскучился? – Хмыкнув, Кейн потёр пострадавший затылок, криво улыбаясь.

– Маловероятно, – качнув головой, усмехнулся я, заметив краем глаза, как неудавшихся взломщиков сдают какому-то магистру, вызванному из Академии. И я даже не скажу, что более бесчеловечно: то, что они как дети малые убегали от играющих кошек, или то, что их за этим занятием застал преподаватель, а значит, завтра вся Академия некромантии будет в курсе их небольшого приключения? О нет. Уважаемые магистры слухи не распускают, но внушения любят делать прилюдно. Да и разбор полётов тоже не стесняются при всех проводить.

А циркачка так и сидела на бочке, лениво вытряхивая прогоревший табак из трубки. Заходящее солнце золотило её разноцветные пряди длинных волнистых волос и выхватывало едва заметные светлые линии узоров на обнажённой коже рук, плеч и спины. Любопытно было бы посмотреть на выступление этой девчонки. Да и на выступление труппы в целом. Сдаётся мне, занятное будет зрелище.

– Рат… – Тихий голос некроманта выдернул меня из задумчивого созерцания. Прозвучало в нём что-то такое колючее, острое, что привлекло моё внимание. – Мне кажется, я сошёл с ума.

– Ну, мне так уже лет… надцать кажется, но ничего, пока никто не жаловался, – сощурился я, вглядываясь в осунувшиеся, бледные черты лица дорогого родственника. Затем, подумав, едва заметно пожал плечами. – Главное, чтобы трупы не нашли. Всё остальное пережить можно.

Кейн на это только рассмеялся, неприятно, скрипуче, и уронил голову, спрятав лицо в ладонях. Ссутулился и заговорил, да так саркастично, что я невольно удивлённо вскинул брови, глядя на своего очень недальновидного родственника.

– Я думал, пройдёт… Думал, влюбился, с кем не бывает? – Саркастичный смешок отдавал изрядной долей горечи и яда. Я аж скривился, недовольно поморщившись. – Ан нет, неправильная какая-то любовь оказалась! Опасность для неё – чую. Боль её – чувствую. Мысли – читаю, настроение узнать – никаких проблем! Но… Нет любви. Ревности нет. Ничего нет… – Кейн поднял на меня какой-то больной, лихорадочно блестящий и почти безумный взгляд. – А знаешь, Рат… Я правда, наверное, сошёл с ума…

– Эта новость давно уже не актуальна… – задумчиво протянул я, отмечая дрожь, время от времени пробегающую по телу некроманта.

А также напряжение, резкие, заполошные движения, порывистость и… упрямство. Как я мог забыть об этой милой черте характера, присущей нашей расе?! Именно из-за него, сидящего передо мной нелюдя, меня выворачивало чуть ли не наизнанку. Именно оно не давало ему сделать то, что говорили инстинкты. Глупое, никому не нужное упрямство. И что делать с таким подарком судьбы, я даже не представляю!

Нет, я знаю, что в идеале стоило бы сделать. Но, во-первых, не то место, во-вторых, не то время, а в-третьих, не тот нелюдь. Принудить-то своего почти родственника я смогу, благо сил, дури и знаний хватит. А вот отдача и последствия могут стать последним, что я вообще увижу и узнаю за свою жизнь.

С улицы послышались радостные крики детворы, вздохи удивления, потянуло магией. Совсем немного, почти незаметно пройдясь в лёгкой ласке по напряжённым инстинктам и нервам. Глянув через плечо, я с удивлением заметил, как на пятачке земли, где раньше так упоённо гоняли незадачливых взломщиков, собирается небольшая толпа. А в центре свободного пространства стоит та самая девчонка в свободных шароварах и жилетке на голое тело. Разноцветные волосы собраны в длинную косу, отброшенную за спину. На лице с тонкими, приятными чертами мягкая улыбка. И, словно почувствовав моё внимание, она едва заметно качнула головой, приглашая присоединиться к зрителям.

– Да, новость о том, что у тебя с мозгами не всё в порядке, давно уже перестала быть новостью, – хмыкнул я, спрыгнув с подоконника, и, подхватив куртку, направился к двери. – Но думаю, прогулка в моей очаровательной и обаятельной компании с обязательным злоупотреблением крепкими алкогольными напитками в конце концов поможет тебе снять лишнее напряжение и убедиться в том, что ты не более безумен, чем обычно. А что касается той милой девушки… Ты меня прости, Кейн, но ты идиот. И нет, пояснять не буду. Скажу только: когда у тебя сдохнет в муках твой чёртов детский максимализм и ты наконец примешь себя таким, какой ты есть, тогда и сам всё поймёшь. И клянусь своей сокровищницей, я в этот день напьюсь до синих чертей и троллей в балетной пачке!

– Сволочь ты, Нейратулечка… – Шизофреник взлохматил волосы, но всё-таки пошёл следом за мной, засунув руки в карманы брюк и ворча себе под нос что-то о моём скверном характере и пренебрежении к ближнему своему.

– А с вами по-другому не выживешь! – Махнув рукой хозяину этого заведения, я галантно не стал уступать дорогу компании наёмников и первым оказался на улице, повернув в нужную сторону. Цирковой шатёр не увидел бы только слепой, а уж не найти дорогу, ведущую к заднему двору гостиницы, было бы совсем уж смешно. У меня, конечно, бывают приступы склероза, но не до такой же степени! – И прекращай коверкать моё имя, изверг!

– Как скажешь… – покаянно вздохнул Кейн, вышагивающий рядом, и, помолчав немного, мстительно произнёс: – Нейратик!

– Тьфу на тебя, окаянный, – возвёл я глаза к небу, спокойно пройдя сквозь охранный контур и миновав двух высоченных и устрашающих даже на первый взгляд мужиков, присматривающих за порядком.

Вокруг нетерпеливо топталась малышня, переговаривались их родители. Кейн недовольно сопел, но пока хранил молчание. И безропотно уселся вместе со мной прямо на землю, оказавшись почти в первых рядах немногочисленных зрителей. Он, кажется, даже жаждал что-то мне сказать на тему маразма и внезапного падения в детство. Вот только, открыв рот для очередной ехидной подколки, не смог произнести ни слова.

Девушка-циркачка, заметившая нас, дёрнула уголками губ и хлопнула в ладоши, привлекая внимание и прося тишины. Чтобы дать знак пристроившимся где-то под навесом музыкантам. Тонкие звуки скрипки, певшей о страсти и воле. Гулкий гром барабанов, возвещавших о борьбе и силе. Мягкий, мелодичный перезвон бубенцов на широком шарфе, обмотанном поверх стройных бёдер, как напоминание о женственности, о красоте, о хрупкости. Изящные ладони взметнулись вверх, очерчивая невидимый нам круг. Девушка закрыла глаза, улыбнувшись чуть насмешливее. Отвела ногу в сторону, припав на одно колено. Склонила голову, подавшись вперёд всем корпусом и вслушиваясь в изменчивый ритм музыки, то ускоряющей свой бег, то, наоборот, тянущей ноту за нотой. Я аж дыхание задержал от напряжённости момента… И всё равно пропустил.

Пропустил момент, когда застывшая ледяным изваянием фигура вдруг взорвалась стремительными, яростными, но изящными движениями. Росчерком ступни она обрисовала небольшой полукруг, крутанувшись на месте. Широкие концы шарфа взметнулись. Кулаки разжались, подбрасывая вверх серебристо-белую пыльцу, окутавшую ладную фигурку облаком тумана. Лучи заходящего солнца преломлялись на гранях особо крупных частиц, превращаясь в невообразимую игру света и тени. Мне чудилось, что за её спиной распахнулись огромные огненные крылья. А может, и не мне одному, судя по удивлённому выдоху. Кейн непроизвольно наклонился вперёд, слишком пристально разглядывая то, что происходило на импровизированной сцене.

Прогиб в спине, ловкий и быстрый. Взмах руки, плавный и осторожный. Мах ногой, агрессивный и почти невидимый. Покачивание бёдер, рисующее замысловатые фигуры, небольшие па и пируэты. Акробатические ужимки и неожиданные взлёты и падения. Раз за разом вслед взметалась ещё одна и ещё горсть пыльцы. Раз за разом по светлой, чуть тронутой загаром коже пробегали языки пламени (или света?), складываясь в легко узнаваемый силуэт… И мгновенно растворялись в новом движении танца. То раздражающе быстром и скомканном, то чересчур медленном и дразняще скользящем.

– Это не пыльца… – Горячий шёпот отвлёк меня от созерцания очередного совершенно невозможного для человека прогиба в спине.

Девчонка чуть не упала на землю, лишь в каких-то сантиметрах застыв над примятой травой. Шальные разноцветные глаза сверкнули колдовским огнём. Девушка прикоснулась указательным пальцем к губам, едва заметно качнула головой и продолжила свой зажигательный танец.

– Это магия, – всё не унимался мой любимый шизофреник, прижавшись ко мне так, что, будь я другого пола, немедленно врезал бы ему по лицу за прилюдное домогательство.

Но пол у нас с ним одинаковый, а родственная связь исключает любые инсинуации. И пока я не зажал его рот рукой, не отрываясь от представления, этот упырь потасканной наружности всё что-то бубнил мне в ухо.

– Цыц, охальник, – приструнил его я, пытаясь не упустить того, что вытворяла циркачка.

И к моему удивлению, Кейн послушно замер, даже дышать начал через раз, широко раскрытыми глазами уставившись на танцующую девушку.

А она меж тем продолжала рисовать лишь одной ей ведомые узоры. Изгибалась, раскрывалась, завораживала, перемещалась и создавала иллюзии, оживляя мечты. Я мог бы поклясться: каждый из нас видел в её движениях, в медленно оседающей пыли и всполохах пламени то, что хотел видеть. И у каждого это было что-то своё, личное, не доступное никому другому.

Наконец танцовщица замерла, прижав ладони к груди, задрав голову, вытянувшись стрункой, словно стремясь улететь в небо. И медленно опустилась на землю, разводя руки в стороны и низко склоняя голову. С кончиков тонких пальцев слетели огненные полупрозрачные лепестки, рассыпавшись в воздухе. Подхваченные лёгким порывом ветра, они устремились к зрителям, касаясь каждого. Не обжигая и не раня, а растворяясь под кожей ощущением чистой, ничем не замутнённой эйфории, счастья, радости. Нежности и ощущения дома.

Толпа молчала, переживая такое откровенное, недоступное тепло, разливающееся в душе, и не зная, как на него реагировать. Первым затянувшуюся тишину нарушил тихий детский смех. Маленькая девочка беззаботно засмеялась, хлопая в ладоши, и следом за ней это непосредственное веселье и радость подхватили остальные дети, стоящие в первых рядах зрителей. И циркачка улыбнулась, мягко, ласково, изящно вставая и склоняясь в традиционном поклоне.

– Спасибо, – беззвучно прошептал я, глядя в лицо циркачки.

Она склонила голову в лёгком кивке, откинув волосы на спину. И тут же переключила своё внимание на детишек, окруживших её и заваливших вопросами и восторгами. Каждому она ответила, каждого коснулась, каждому улыбнулась.

Я едва успел перехватить Кейна, порывавшегося затесаться среди радостной мелкоты, ухватив его за шиворот и вытаскивая с территории цирка, пока он не наделал каких-нибудь глупостей. Мой любимый шизофреник на этот произвол с моей стороны попытался было огрызнуться и вырваться, но я держал крепко. И на провокации не вёлся. И на улыбочки. И на огромные жалобные глаза. И на…

– Кейн, – устало вздохнув, поставил я некроманта на ноги и отвесил ему подзатыльник, когда тот снова надумал рвануть обратно. – Уймись!

– Не-а… Мне надо понять, как она это делает! – Дёргаться в сторону стоянки цирка этот сумасшедший не стал. Но на меня обиженно покосился. Да так, что я невольно стал вспоминать, у кого из детей я в недавнем прошлом умудрился отобрать конфетку. А сообразив, о чём думаю, отвесил этому пакостнику ещё один подзатыльник. В профилактических целях. Толку от них, конечно, чуть. Зато как мне полегчало… – Рат, а Рат… – Его хитрый прищур сулил много чего интересного, и не факт, что законного.

Впрочем, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы самогона гномьего и баб не требовало. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

– Чего тебе, чудище? – вопросительно вскинул я бровь, прикидывая, стоит ли искать одного интересного поставщика или разбор полётов над гнездом коррупции и чистой воды надувательства честных драконов можно отложить на завтра.

– А давай напьёмся? Я тут одно местечко подходящее знаю!

И, глядя в эти честные глаза, я кристально ясно осознал одну простую истину, мигом позабыв и о нерадивых поставщиках, и об обнаглевших продавцах, и вообще о том, что я тут вроде как по делам осел. Сглазил я, ворона упырева! Даром что дракон! И чует мой хвост, одним формальным присутствием я от этого безумца не отделаюсь. Когда Эльрону Кейну что-то надо, он, как и добрая половина моих хвостатых собратьев, прёт к намеченному с завидным упрямством. Не стесняясь в средствах и способах достижения желаемого, руководствуясь практичным и циничным принципом «Вижу цель, не вижу препятствий». Так что, очнувшись в таверне за одним столом с обожаемым щизофреником и ещё одним несчастным, попавшим ему под руку, я даже не удивился. Только поинтересовался, деликатно кашлянув и скосив глаза под стол:

– Не сожрёт?

– Исключительно послюнявит, – скупо откликнулся наш третий собутыльник, не выражая абсолютно никаких эмоций. И даже не морщась от крепости знатного первача, добытого Кейном откуда-то из-под полы.

Как в нашу компанию затесался Арти’нар, я перестал гадать после третьей стопки. После пятой мне стало плевать даже на то, что где-то там, под крепким дубовым столом притаилась так откровенно «обожающая» меня химера, любимый питомец алого дракона. А когда на место второй бутылки пришла третья, я мир воспринимал уже исключительно фрагментарно, предпочитая сидеть подперев щёку кулаком. В отличие от моих компаньонов. Тех с какого-то невиданного интереса пробило на жаркий околонаучный спор. Который не перерос ещё в мордобой исключительно из-за наличия на столе полупустой ёмкости с горячительным напитком и нескольких тарелок с закуской.

– А я тебе говорю, она – демон! – Кейн ещё и кулаком приложился по бедной столешнице, пытаясь нависнуть над оппонентом и задавить его хотя бы зрительно.

Вот только координация его слегка подводила, да и пытаться напугать Арти’нара – идея, заранее обречённая на провал. Я втайне подозреваю, что, даже если ему будут отпиливать хвост, Арти останется невозмутим, сух и совершенно безразличен.

– Нет, – спокойно откликнулся алый, скрестив на груди руки. На бедного некроманта он глядел с лёгкой, едва различимой насмешкой.

Тем самым прибавляя тому азарта, повышая изобретательность и подкармливая и без того неистощимую фантазию. Любопытно, таверна-то выстоит или придётся разоряться на компенсацию?

– Да! – пыжился и стоял на своём Кейн.

А я размышлял над тем, выпить ещё или всё-таки дать организму надежду на протрезвление и отсутствие похмелья у моей многострадальной головы. Рык, успевший перебраться на скамейку и с удобством устроивший голову у меня на коленях, согласно всхрапнул и дрыгнул всеми лапами, оставив на несчастной скамье внушительные полосы от когтей, скользнувших в опасной близости от моей ноги. Нет, не любит меня это чудовище, определённо не любит!

– Нет. – Арт флегматично выпил ещё одну стопку самогона, стойко проигнорировав закуску и выводя и без того контуженного на всю голову дракона на новый виток возмущения.

А эта зараза велась, как первокурсница на аленький цветочек, с завидным рвением и постоянством!

– Да!

– Нет.

– Да!

– Нет…

– Ик… – Я кое-как свёл глаза в кучку и поинтересовался: – А в чём, собственно, это… дело-то?

Взглядами, которыми меня одарили, можно было в склеп замуровывать. Я аж грешным делом опять принялся припоминать, чего натворить успел, где попался и каким таким образом надо хвост повернуть, чтобы избежать сурового возмездия. Однако, вспомнив, с кем имею дело, снова икнул и пододвинул к себе полупустую бутыль самогона. А два отчаянных собутыльника вернулись к прерванному спору. Только тон понизили до прочувствованного шипения, от которого завсегдатаи таверны шугались как чёрт от ладана. И чему удивляться, что вскоре вокруг нашего укромного столика образовалось приличное свободное пространство? Тем более спорщики жестикулировали так, что только чудом ничего не сломали! И не спровоцировали массовую драку. Одно понять не могу: кого это они так старательно разбирают на составляющие-то? Да ещё без его ведома?

– Да что ты можешь понимать в генетике, ошибка природы?! – не выдержал Кейн, грохнув кулаком по столу.

Бутылка жалобно зазвенела, ей вторила моя несчастная голова. А обнаглевший шизофреник ещё и зашипел, как перегретый чайник, когда понял, что Арти’нара его выпад ну ни капли не впечатлил. Тот только дёрнул уголками губ и поднялся со своего места, сдёрнул с моих коленей при-дремавшего Рыка и поставил его на стол, предельно вежливо поинтересовавшись у опешившего от такого поворота событий Кейна:

– По-твоему, я его создавал, глядя на себя в зеркало с дикого бодуна? Посмотрите внимательно, ваше темнейшество, протрите глаза, будьте так любезны! В нём… – Не обращая внимания на попытки химеры слинять обратно на нагретое место, алый дракон ухватил несчастного Рыка поперёк туловища и поставил на задние лапы. Тот жалобно заскулил, но его владелец оказался ещё той бесчувственной ящерицей. – В нём, как минимум, три генетических набора, взятых с представителей совершенно разных видов. Настолько разных, что в природе давно убили бы друг друга. Так что не тебе учить меня генетике, ошибка алхимического ритуала! Она – человек!

– Демон!

– Человек!

– Демон! И не пудри мне мозг, ледышка! – Эльрон Кейн самодовольно фыркнул и свистнул у проходящего мимо официанта поднос с запечённым окороком. Оторвал от него кусок и ткнул им в Арта. – Не путай божий дар с яичницей! Где твоя эпически обнаглевшая химера и где она?! – Шизофреник аж подпрыгивал на месте от жестокого приступа негодования.

– Принцип одинаковый, – сказал Арт как отрезал. И попытался отобрать у меня бутылку с остатками алкоголя. Рык, воспользовавшись моментом, смылся под стол и обосновался на моих сапогах. – Ра-ат… Хранители завещали делиться.

– Хранители завещали, Хранители пусть и делятся, – не моргнув глазом откликнулся я, вылил остатки в свою стопку, залпом осушил её и, громко икнув, щёлкнул пальцами: – Официант! Ик! Повтори! – И уставился мутным взором на своих собутыльников: – Ну и в чём, собственно, суть спора, гос… Ик! Господа ящеры? Не поделитесь с обделённым мозгами и чувством такта собратом?

– Этот психически нестабильный элемент утверждает, что Равная магистра Реес’хата – демон, – недовольно поморщился Арти’нар, вызвав у меня приступ лёгкой зависти к нашему неугомонному шизофренику.

Под давлением обстоятельств и… Я снова икнул, чувствуя, что алкоголь добрался не только до души, но и до мозга. И, с трудом собрав собственные мысли, вновь уставился на алого. Так вот, под давлением обстоятельств, кипучей деятельности Кейна и энного количества горячительных напитков, по крепости давно перегнавших даже спирт, этот дефективный дракон расщедрился на эмоции. Ограниченно так… Но вышло, мягко говоря, занимательно. Потому что на трезвую голову спорить с Кейном я бы точно не стал. Впрочем, я и на пьяную не решился бы на такой подвиг, отчётливо отдающий прожжённым суицидом. Мне, знаете ли, мои нервы дороже.

– Да, утверждаю, – тут же вклинился в нашу беседу Кейн, пылая праведным негодованием. – Утверждал, утверждаю и буду утверждать! Ты их сына видел, ледышка чёртова? Кем, по-твоему, должна быть женщина, чтобы родить такое чудо? Эрханом! И никак иначе!

Подошедшая официантка быстро сгрузила на стол новую порцию алкоголя и закуски и поспешила удалиться. Увлечённые же спором, мои собутыльники не заметили бы даже явление Хранителей народу. Что уж говорить о той циркачке, устроившейся за столом в углу напротив нас. Она медленно тянула трубку, периодически улыбаясь и кивая на очередную реплику своего собеседника. Заметив меня, она склонила голову и мягко улыбнулась, махнув рукой в знак приветствия. И больше не обращала на нас внимания, медленно цедя принесённый напиток и пуская в потолок тонкие кольца дыма.

– Кейн, ты – идиот, – подозрительно ласково высказался Арт.

На лице алого дракона блуждала издевательская ухмылка, которая даже меня пробрала до дрожи в коленях. Уж слишком хорошо я знаю, на что способен этот чешуйчатый.

– И с чего такой глубокомысленный вывод? – Я аж выпрямился, пытаясь незаметно освободить из хищного плена свои сапоги. – Причём от второго уважаемого ящера за день?

– А кто был первым? – заинтересованно выгнул бровь Арт.

– Если это была попытка пошутить, то я всё ещё настаиваю на табличках, брат. Они тебе больше подходят и придают этакий анту… анта… – попытался я произнести неподдающееся слово и плюнул. – Короче. Не в твоём стиле без них обходиться. Так что там о клиническом диагнозе моего любимого шизофреника?

– Наш самопровозглашённый властелин тьмы и скорби, или как там ещё его величают однокурсники… Так вот. Наш властелин не учитывает один, но жутко немаловажный факт. – Арти’нар налил себе ещё самогонки и опрокинул в себя, не поморщившись и не вздрогнув.

Со стороны компании бродячих артистов, сидевших почему-то отдельно от циркачки, раздался уважительный свист.

– И какой это? – Кейн, заметив предмет своего недавнего интереса, отвлёкся на разглядывание девушки.

Сначала он к ней присматривался, потом попробовал колдануть что-то в её адрес. Та и ухом не повела, продолжая задумчиво курить трубку и водить кончиком пальца по столешнице. И по закону всемирной пакости это только подстегнуло нетрезвого некроманта на подвиги. Да так, что он даже отвлёкся от жаркого спора с Арти’наром.

Алый наблюдал за ёрзающим соперником с подозрительно самодовольной усмешкой, такой, что я невольно посочувствовал своему глупому младшему братцу. Арти’нар обладал энным количеством недостатков. И одним немаловажным достоинством: отъявленной, ничем не ограниченной мстительностью. А уж фантазией, в отличие от эмоций, его ни природа, ни Хранители не обидели. Это я ещё при первом знакомстве да на собственном опыте убедился. До сих пор как вспомню, так вздрогну и к алкоголю по привычке тянусь.

– Тебя пнуть или доставить за шкварник? – наконец, не выдержав, поинтересовался я у Кейна, уже забывшего о сути разговора вообще и о споре в частности. Его обаяние не срабатывало, попытки обратить на себя внимание тоже.

Девушка продолжала неторопливо ужинать, просматривая какие-то свитки. И точно так же спокойно игнорировала попытки всех заинтересованных в её обществе мужчин заговорить или завязать знакомство.

– Без меня не допивать, – выдал после недолгих размышлений Кейн и всё же направился совершать подвиг. Нетвёрдой походкой, напевая похабные частушки и шумно разглагольствуя на отмороженность и бессердечность некоторых чешуйчатых.

Некоторые чешуйчатые услышанными эпитетами в свой адрес не впечатлились, вернувшись к прерванному разговору. И, приняв на грудь ещё граммов сто, я с чистой, не замутнённой ничем совестью (по причине отсутствия оной) поинтересовался у Арти’нара:

– Так что за факт-то?

– А ты не знаешь? – едва заметно дёрнул бровью Арт, опираясь локтями на стол и пристроив подбородок на сцепленные пальцы. – Не смеши меня, Рат. Ты прекрасно знаешь, кто Рваная магистра Реес’хата. Как какой она расы, так и… – Небольшая пауза была наполнена молчаливой, холодной верой в собственную правоту. – Так и то, кто она на самом деле. Ты мог бы и поделиться такой… интересной информацией, Ней’рат.

Как трезветь за доли секунды, я знал. Но не думал, что подобный навык может пригодиться в обычных, почти дружеских посиделках в какой-то таверне. Хмыкнув, я прекратил изображать жертву зелёного змия и скопировал позу алого дракона, иронично выгнув бровь:

– А должен был? Арти, солнце моё губительное в своей бесчувственности… Я совершенно точно не должен посвящать тебя в свои планы и рассказывать, что успел узнать за время, пока мы не виделись. Что же касается этой женщины, могу сказать только одно: Реес’хату очень повезло найти её. – Я задумчиво покивал своим мыслям. – Так что за факт не учитывает Кейн?

Арти’нар усмехнулся, протянул руку и, взяв свой стакан, крутанул его в пальцах, глядя на мутноватую жидкость на дне. Залпом выпил её и тихо проговорил:

– Передай этому властелину, что если у него такие провалы в знаниях по генетике, то химерология ему никогда не дастся. Его тёмность умудрилась забыть о том, что есть такая штука, как доминирующие гены и наследие. Увы, против таких объединённых факторов сложно поспорить даже магистру химерологии со стажем в несколько веков. Что уж говорить о простых смертных?

И эта глыба льда, сарказма и ехидства поднялась, собираясь, не прощаясь, удалиться. Но остановилась рядом со мной и, наклонившись, тихо добавила:

– А твоим объектом повышенного внимания, Рат, заинтересовался кое-кто ещё… И его желания вряд ли совпадают с твоими. Потому что я точно знаю… этот нелюдь желает видеть её мёртвой.

И, сжав моё плечо, Арти’нар покинул нашу тёплую компанию, свистнув моей новой персональной грелке для ног. Рык был недоволен, но против хозяина не попёр. А я задумался о последних словах алого дракона. Предупреждение в них не расслышал бы только слепоглухонемой дракон, лишённый всяких инстинктов. В том числе и инстинкта самосохранения. Я таковым не был. Одна беда: если глаза мои меня не обманывают, во взгляде Арти’нара читался очень недвусмысленный намёк на того, кого желают использовать в качестве бесплатного орудия убиения неубиваемых мифических существ. Уж простите за такой плоский каламбур.

Озадаченно почесав бровь, я для ускорения мыслительного процесса налил себе допинг и принял его, закусив куском мяса. Однако особых результатов не достиг, так и не сообразив, как же всё-таки надо извернуться, чтобы и женщину эту вредную уберечь, и себя прикрыть, и кое-кого не подставить. Вот уж, действительно, задачка для хвоста!

– Все разрушения за ваш счёт! – Громогласный вопль хозяина таверны отвлёк меня от тяжких дум, возвращая в суровую реальность.

И очень вовремя, стоит признать. Ведь иначе я не успел бы насладиться видом летящего в сторону камина Кейна, удивлённо хлопающего глазами. Мой любимый шизофреник даже сделать ничего не успел, как встретился своей многострадальной головой с каменной кладкой. Голове-то, кстати, ничего не было, а вот кладка пострадала, получив немалых размеров вмятину и осыпавшуюся на буйную чёрную голову штукатурку. Моргнув пару раз и ущипнув себя, дабы убедиться, что спьяну не мерещится, я перевёл взгляд на циркачку, поднявшуюся из-за стола. Бросив на деревянную столешницу пару золотых монет, она вытряхнула пепел из трубки на пол и медленно произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Прежде чем предлагать даме свою сомнительную компанию на ночь и свои не менее сомнительные услуги постельной грелки… попробуйте уточнить у девушки, нуждается она в этом или нет. И нервы целее будут, и окружающая обстановка не пострадает, и сотрясение мозга не заработаете. Если, конечно, есть что сотрясать…

Я глянул на постанывающего и подающего вялые признаки жизни Кейна, потом оценил выражение лица гордо удаляющейся несостоявшейся жертвы распоясавшегося охальника и смех за соседними столами… и закрыл глаза рукой, страдальчески простонав:

– Ке-е-е-ейн… Ну что ж ты за птица такая, странного недолгого полёта?!

Последовавший за этим восклицанием монолог явно станет очередной байкой чёртова города некромантов. Но мне до этого не было ровным счётом никакого дела. Вытаскивая из таверны шизофреника, отчаянно рвущегося нести справедливость и добро в массы исключительно насильственными методами, я меньше всего думал о таких вещах, как репутация, слухи и прочие милые сердцу кумушек радости. Куда больше меня занимал вопрос, как доставить сие тело в Академию… И не попасть под раздачу кнутов и пряников как со стороны магистра, так и со стороны самого Эльрона Кейна. Я тут жаловался на скуку и беспокоился о сохранности своего хвоста? Окститесь, люди-нелюди! Пьяный некромант затмил своей выдающейся персоной все мои проблемы! Да так, что я отчётливо осознал одну немаловажную вещь. Не было у меня проблем до этого вечера. Не было! Зато теперь их слишком много на одного бедного меня!

Корана аль Эйран

Когда, едва оправившись от ранения, ты попадаешь наконец к своим родным, хочется как можно дольше оттягивать повторное знакомство с внешним миром. Но прошло уже почти две недели, как я вновь оказалась в Академии некромантии. И если сначала мне вполне хватало компании сына, супруга и воспитанницы, то теперь хотелось большего. Больше свободного пространства, например. Я действительно соскучилась по своей семье и не имела ничего против опеки, порой навязчивой и слишком густой, со стороны своего золотого дракона. Мне и самой не хотелось от него далеко отходить, кутаясь в его тепло и заботу. Вот только…

Я вздохнула, аккуратно притворив за собой дверь и выглядывая из-за угла. Дэни, прятавшийся у меня за подолом, зашипел. И звук был переполнен такими жутко знакомыми насмешливыми интонациями! Я даже догадываюсь, от кого он их нахватался. Лучше б чему хорошему у этого ленивого нелюдя научился!

– Идём, – пропустила я вперёд мелкого, старательно не обращая внимания на так и бьющее из него веселье.

Найти место для уединения на территории самого жуткого учебного заведения в мире – нетривиальная задача. Наличие встревоженного дракона, следующего за тобой по пятам и каждые пару минут пытающего тебя вопросом о самочувствии или очередной попыткой просветить насквозь диагностирующим заклятием, изрядно усложняет жизнь. Особенно когда нужно бы начать тренироваться, восстанавливать форму и прекращать быть тенью себя прошлой, а собственный супруг на один только намёк об этом реагирует так, словно ты уже на войну собралась.

Убедить Сеш’ъяра в том, что со мной всё хорошо, я не могла. Рассказать ему, как обстоят дела на самом деле, пока что тоже. Зато за последние пару дней поднаторела в игре в прятки на всей территории Академии. Ведь у меня был самый лучший в мире проводник, изучивший и здание, и прилегающие к нему окрестности как свои пять коготков. Стоило только поинтересоваться у сына, не знает ли он, где можно укрыться от пристального внимания его отца, как тот хихикнул и, перекинувшись в дракона, нетерпеливо фыркая, потащил меня за собой.

Вот и сейчас моё солнышко ловко маневрировало в толпе адептов и преподавателей, спешивших по своим делам. Периодически, правда, щёлкало зубами в сторону особо ретивых некромантов, пытавшихся испытать удачу на прочность и заполучить хоть одну чешуйку с длинного хвоста дракончика. А я только посмеивалась, глядя на разочарованные лица будущих некромантов и недовольную мордочку сына, нервно подёргивающего этим самым хвостом. Впору посочувствовать юным мастерам смерти. Обиженный дракон – то ещё испытание для нервов. Могу поспорить на всех саламандр Хаоса: мелкий теперь точно задастся целью отомстить за все случаи покусительства на себя любимого. И вот тут главное, чтобы к такому важному занятию не присоединилась его старшая версия. Боюсь, такой разрыв шаблона Академия вряд ли сумеет пережить.

Воображение тут же подкинуло подходящую картинку. Я представила Сеша, высунувшего язык от усердия и активно расставляющего ловушки для адептов с самым маньячным выражением лица, какое только можно увидеть у дракона. И делавшего это тайком, под покровом ночи, в чёрном одеянии. Пакостно хихикая при этом себе под нос. Зрелище явно не для слабонервных. Хотя другие в Академию некромантии вряд ли смогли бы даже поступить, что уж говорить об учёбе и выживании?

Проходившая мимо нас группа молодых нелюдей дёрнулись от неожиданности, услышав мой хохоток. А не найдя причины для такого веселья, предпочли уйти куда подальше, переговариваясь меж собой и крутя пальцем у виска, оглядываясь на меня. Мелкий одобрительно насмешливо фыркал, глядя на моё веселье. Он особенно любил те моменты, когда я пребывала в хорошем настроении. Вдвойне, если для него это заканчивалось чем-нибудь интересным, занимательным, познавательным или просто желанным.

– Только папе не говори, – шепнула я.

Дракончик громко хрюкнул и недовольно засопел в ответ на то, что кто-то изволит сомневаться в его умении хранить секреты. Он гордо задрал нос, топая дальше в направлении, известном ему одному. Периодически он останавливался и оглядывался, укоризненным взглядом призывая меня поторопиться. Ему не терпелось как можно скорее показать мне то самое, укромное местечко. Ну и полетать, конечно. И поиграть.

Последнее, кстати, самое главное. Природная вредность не позволила Дэни поработать за простое спасибо. За помощь маме полагалось провести с сыном всё оставшееся время, невзирая на её собственные планы. Будто кто-то был против!

Один длинный переход сменился другим, затем мы как можно быстрее пронеслись через весь учебный корпус, только и успевая уворачиваться от учебных пособий и адептов, периодически вылетающих из потемневших, местами покорёженных дверей. Остановились передохнуть только после ещё одного полутёмного перехода напротив широких высоких дверей, покрытых копотью и какой-то слизью, откуда на всю округу распространялись неаппетитные подозрительные запахи. Поведя носом, я оглушительно чихнула и вновь поспешила вслед за Дэни. На мои тихие возмущения ребёнок откликнулся флегматичной мыслью: «Столовая!» И добавил, немного подумав: «Папа сам туда ходить боится». Я на это скептически хмыкнула, всё же испытав невольный прилив уважения к адептам Академии. Выжить в такой атмосфере да при такой кормёжке далеко не каждому под силу, будь он хоть трижды маг и дважды некромант. Помнится, впервые подобные «ароматы» мне довелось осязать, когда одной блондинистой личности взбрело в голову научиться вкусно готовить.

Ну что могу сказать? Готовить-то она научилась. Вот только результаты её кулинарных изысканий вполне можно было использовать в качестве оружия массового поражения. Хаос так и предложил, кстати. Ляпнул, как увидел, во что превратилась его кухня. Последствия были не менее разрушительны, чем сам порыв Асты…

Те пять дней на осадном положении, подкреплённые курсом выживания в логове врага, я вряд ли когда-нибудь забуду. Как и прочувствованные, в основном нецензурные высказывания нашего приёмного отца, осознавшего все масштабы трагедии и свою роль в ней. Словарный запас, и без того не шибко бедный, обогатился парочкой новых устойчивых выражений.

«Тётя Аста на кухне? Брр! Быть беде!» – выдал мелкий, сворачивая в очередной боковой коридор. А я на это только хохотнула, качнув головой. Быть беде – это ещё мягко сказано! Скорее уж маленькому такому, миленькому, но очень уж разрушительному катаклизму.

Сердце невольно пропустило удар, стоило вспомнить о своей семье. Мне их не хватало. Не хватало шебутной, манерной, чуток истеричной Асты. Спокойной, рассудительной и перенявшей от отца плохую привычку лениться Сэмиры. И открытой и готовой всегда помочь, поддержать Ниилы. Я скучала по ним, скучала по ощущению единства и тепла.

Вздохнув, я рассеянно провела рукой по волосам, нервно прикусив губу. Я действительно скучаю по своей семье. Но пусть это прозвучит глупо и смешно, особенно после всего, что уже было, я банально, по-детски боюсь. Сама не знаю чего, сама не знаю почему. Просто боюсь и ничего не могу поделать с этим страхом, засевшим где-то в глубине души, там, где когда-то были узы, связывавшие всех нас толстыми канатами. И, как я ни стараюсь, я не могу преодолеть его и сделать первый, самый важный шаг. Привыкнув за столько дней к этой затягивающей пустоте и тишине, очень сложно решиться хоть что-то изменить. Не сомневаться в себе, не думать о том, а нужно ли это кому-то кроме меня?

Задумавшись, я чудом не столкнулась с кем-то из преподавателей и, извинившись, поспешила догонять расшалившегося мелкого. Сын неожиданно прибавил ходу, радостно встопорщив шипы. Вытягивая шею, моё солнышко подпрыгивало от нетерпения, периодически порываясь сделать пару взмахов крыльями. И как только мы оказались около арки, ведущей во внутренний двор Академии, его терпению всё-таки пришёл конец. Издав радостный рёв, мой маленький дракончик разбежался, раскрыл свои крылья и проворно взлетел. С лёгкостью и природным изяществом проскочив между парочкой тёмных эльфов, увлечённых спором. Они только и успели, что рвануть в разные стороны, выронив учебные принадлежности, и разразиться парой крепких ругательств. Я укоризненно покачала головой, пытаясь улыбаться не очень широко:

– Дэни… Ну нельзя же так!

Мелкий сделал вид, что не услышал меня, со счастливым рыком выделывая петли, кувырки и предпринимая попытки напугать бедных остроухих адептов, налетая на них и только в последний момент резко меняя направление, уходя в сторону. Похоже, с совестью он договорился уже давно и не терзался её муками совершенно. Ох, выпороть бы его! Да только рука у меня вряд ли поднимется… И пользы от такого метода воспитания определённо никакой не будет.

Покачав головой, я подошла к адептам и склонила голову, вежливо извинившись:

– Прошу прощения, господа. Дети – это неиссякаемый источник энергии. Правда, порой они направляют её совсем не в то русло.

Рагдэн, в красивом нырке спрятавшийся за мою юбку, насмешливо фыркнул и выпустил в воздух пару недовольных искр огня, демонстрируя так своё отношение к моим словам. Я исподтишка показала ему кулак, в который раз задавшись вопросом: в кого это чудо такое неугомонное-то? И до ужаса своевольное?

Впрочем, эти два вопроса давно уже можно назвать исключительно риторическими. И, вспоминая, в кого же у меня такой сын растёт, я не смогла удержаться от широкой счастливой улыбки. Наверное, со стороны это выглядело очень глупо, раз тёмные эльфы понимающе переглянулись и выразили своё отношение к происходящему высокомерным презрительным смешком. Да таким единодушным, будто до этого долго его репетировали, стоя перед зеркалом и доводя до уровня рефлекса.

– Ничего страшного, – наконец снизошёл до ответа один из них, растянув губы в пренебрежительной ухмылке. И щелчком пальцев поднял свои книги. – Но вам следует быть… более старательной в выполнении своих обязанностей няни, коли вас соизволили принять на такую почётную должность.

Дэни возмущённо пискнул, сев на свой хвост и пытаясь испепелить взглядом моего собеседника. Я же только удивлённо вскинула бровь, скрестив руки на груди:

– Хм… Няни? Позвольте уточнить, и какие же именно обязанности няни я должна выполнять старательнее?

– Вам стоило бы привить своему подопечному манеры для начала, – услужливо подсказал второй адепт, пренебрежительным взмахом руки указав на выглядывающего из-за меня Рагдена.

Тот же, прислушиваясь к нашему разговору, явно планировал жуткую, страшную, но справедливую месть. Посочувствовать, что ли, бедным, потенциально несчастным эльфам?

– Или можете уделить больше внимания его умственному развитию. Мало ли, на кого здесь можно случайно наткнуться, – закончил мысль товарища первый эльф, склонившись в издевательски вежливом и безупречном поклоне. – Желаю удачи в этом нелёгком деле.

– О, благодарю, – тепло улыбнулась я, небрежно кивая в ответ на такие сомнительные пожелания и честно пытаясь не рассмеяться. – Но боюсь, отцу моего подопечного вряд ли понравятся как ваши выводы, так и ваши предложения по поводу воспитания его сына. Впрочем… – хитро сощурилась я, делая шаг в сторону, – сам подопечный тоже не в восторге от ваших слов… Правда, Дэни?

Мелкий, казалось, только и ждал, когда я обращу внимание эльфов на него. Резко взмахнув крыльями, он коротко разбежался, вновь пронёсся между эльфами, заложил лихой вираж и, сложив крылья, стрелой рванул на зазнавшихся остроухих. Эльфы, правда, не растерялись, попытались выставить щит и провести контратаку. Однако хитрый мелкий в последний момент круто развернулся, заходя эльфам с тыла. И от всей своей щедрой драконьей души не придумал ничего лучше, как… Дыхнуть на них пламенем. Как раз на уровне того места, что вечно ищет приключения у всех мужчин, начиная с пелёнок и заканчивая глубокой старостью в лучшем случае. Учитывая всю комичность и болезненность ситуации, эльфов было немного жаль. Самую малость. Хотя прыгающие остроухие, отчаянно пытающиеся потушить дымящиеся портки и при этом сохранить свой царственный и презрительный вид, меня изрядно развеселили.

– Думаю, на этом наш разговор можно считать оконченным, – хмыкнула я и ещё раз склонила голову в поклоне, скопировав издевательскую манеру эльфов. И неторопливо прошла мимо них, поманив за собой сына.

Тот фыркнул и, гордо задрав морду, величаво протопал мимо красных от стыда и злости адептов, ещё и задней лапой сделав движение, очень похожее на то, как коты мусор закапывают. Я только вздохнула, укоризненно протянув:

– Дэни…

Сын принялся виться вокруг меня, тереться мордочкой о мои ноги, чудом не опрокидывая меня. Урчал он при этом, как заправский кот, умильно заглядывая мне в глаза. И кто бы сомневался, что сил злиться на такое чудо у меня просто не нашлось?

«Быстрей, быстрей, быстрей… – настойчиво канючил сын, снова начав подпрыгивать от нетерпения и продолжая кружить у меня под ногами. Его хвост оставлял глубокие царапины на каменных плитах. – Идём, идём, идём!»

– Идём, – кивнула я. Но всё же укоризненно проворчала: – Но мы обязательно поговорим об этом позже, солнце. Иначе такими темпами ты либо что-то разрушишь, либо кому-нибудь конечности пересчитаешь от избытка энергии. И в кого ты такой вредный, а, мышонок?

«В маму с папой!» – гордо выдал этот бесёнок, тут же со всех крыльев рванув вглубь арки.

Что ответить на такое заявление, я так и не придумала. В конце концов, как можно придумать хоть сколько-то весомые аргументы в ответ на чистейшую правду?

Выйдя из полутёмного коридора на ярко освещённую площадку внутреннего двора, я на пару секунд остановилась, привыкая к свету и пытаясь проморгаться, избавляясь от тёмных пятен в глазах. Рагдэн продолжал крутиться рядом, вновь встав на крыло и выделывая в воздухе замысловатые петли и зигзаги. Он завис передо мною на пару мгновений, лизнул в нос тонким, раздвоенным языком. И тут же умотал со всех крыльев в сторону небольшого, обустроенного по всем правилам тренировочного полигона. Вопросом, зачем он здесь, я даже задаваться не стала. Учитывая его размеры, скорее всего, полигон исключительно индивидуального использования, и то далеко не для всякого. Для полноценных спаррингов он не подойдёт, для работы с нежитью и умертвиями тоже. Нет соответствующей защиты, да и сама конструкция была не рассчитана на работу с энергозатратными заклинаниями и сложными плетениями. Так что необходимость этого полигона и смысл его существования так и остались для меня тайной за семью печатями. Впрочем, мне беспокоиться об этом не стоило совершенно. Эту Академию возглавляет один упёртый золотой дракон, вот пусть у него голова и болит о том, на кой чёрт кому-то сдался такой скромный полигон и как он его использует.

Я подняла лицо, щурясь на осеннее солнце, в кои-то веки выглянувшее из-за плотных серых туч. Какая, в сущности, разница, зачем, почему и кто? Главное, здесь меня никто не потревожит, и, если верить сыну, нас здесь какое-то время не сможет отыскать обеспокоенный ящер с обострившимся инстинктом «защищать и охранять». И это Сеш’ъяр ещё не знает о беременности.

Я неторопливо пошла по каменным плитам к полигону, где уже вовсю резвился Дэни. Не знаю, кого за это благодарить: то ли собственную смерть, оборвавшую все связи, то ли подарок отца, как оказалось окружившего меня гибкими щитами… Но Сеш, и до этого читавший меня с трудом, сейчас мог ловить только отголоски очень сильных эмоций, мыслей. И читать язык тела, время от времени прямо намекающего, что мне жизненно необходима помощь, поддержка и простой, элементарный отдых. Немалым подспорьем для добычи информации для него стал Дэни. А тот в силу возраста ещё не мог точно определить, в чём дело. На уровне инстинктов чувствовал, да. Но озвучить чувства пока у него не очень хорошо получалось. И это всё неплохо играло мне на руку, давая возможность хотя бы в душе подготовиться к предстоящему разговору. Хотя по мне, как ни готовься, всё равно всё пойдёт не по плану. Это же драконы! С ними никогда не угадаешь, как всё произойдёт.

Защитный контур, едва заметно мерцавший в воздухе, пропустил меня без проблем. Лишь на пару мгновений обдал липким холодом, оставляя после себя неприятные ощущения на коже. Рагдэн же, словно и не заметив наличия тут хоть какой-то защиты, спокойно растянулся на невысокой каменной скамье во весь свой уже далеко не маленький рост в тени раскидистого дерева. Наглая драконья морда лучилась удовольствием и кидала на меня из-под полуприкрытых век полные лукавства взгляды. А стоило мне вопросительно вскинуть бровь, не сумев удержаться от тёплой улыбки, как сын широко зевнул, демонстрируя немаленькие клыки, и… спрятал морду под крыло. И верь потом всем россказням его бедного отца, что сие чудо – гроза и ужас всей Академии некромантии, запугало до нервной икоты библиотекаря, разогнало всех зомби и активно третирует адептов всех курсов.

– Всегда знала, что твой папа врёт, – пробормотала я себе под нос, проводя раскрытой ладонью перед собой.

Чары контура едва ощутимо кололи кожу. Неприятно, но не смертельно. Поморщившись, я недовольно вздохнула и размашистым движением начертила несколько примитивных печатей в определённой последовательности, тут же делая шаг назад. Защитное плетение ярко вспыхнуло, пропало на пару мгновений и едва заметно замерцало. Но теперь я могла с уверенностью сказать, что никто не сможет просто так нас потревожить. Как и мы никого не заденем, если заклинание случайно выйдет из-под контроля.

«Остроухий будет недоволен, – захихикал сын с плохо скрываемым злорадством. – Будет опять ворча-а-а-ать… Крича-а-ать… Придира-а-аться…»

– Думаю, это будут исключительно его проблемы. – Усевшись на скамейку рядом с ним, я ласково погладила тут же подставленный мягкий чувствительный нос. И задумчиво добавила: – Правда, это смотря какой остроухий… Хотя нет. Всё равно это действительно будут только его проблемы!

Сын в ответ смешно засопел, млея под лаской и нагло, медленно, настойчиво перебираясь ко мне на колени.

«Он этот… как его… ма-а-аги-истр! Вот!» – выдал Рагдэн, недовольно завозившись. Полностью залезть на выбранное местечко уже не позволяли его размеры. Однако это не помешало ему придавить меня к сиденью, устроив половину своего длинного чешуйчатого тела на мне.

– Ну… – улыбнулась я, прикрыв глаза. Сидя на широкой, прогретой солнцем скамье и греясь в лучах солнца, я продолжала почёсывать разомлевшего вконец сына. – У каждого свои недостатки, мышонок.

Дэни тяжко вздохнул, тихо урча, и замер, наслаждаясь порцией ласки, нежности и покоем. А я слушала его урчания, шум ветра в листьях над головой и улыбалась. Мягко, расслабленно, счастливо. И радовалась тому непередаваемому ощущению дома, которое не переставало меня удивлять, сколько бы дней с моего возвращения ни прошло. А что ещё нужно-то?

Глубоко вздохнула. Медленно выдохнула. Затем ещё раз, замедляя дыхание, успокаивая сердцебиение и очищая разум от лишних мыслей и переживаний. Одной рукой я машинально продолжала поглаживать мордочку задремавшего дракончика. Вторую же, ту, что больше всего пострадала от магического пламени, я подняла на уровень груди, выпрямила.

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Размеренно, неторопливо. Погружая себя в подобие медитативного состояния, обостряя чувства. И потянулась к собственным силам. Запас их до сих пор был небольшим, но всё же на осуществление задуманного должно хватить. Если, конечно, не случится что-нибудь непредвиденное.

Подчиняясь моей воле, тонкие нити магии, сейчас слабо мерцавшие тёмно-сиреневым цветом, обвились вокруг локтя и поползли выше. Опутали мерцающей паутиной запястье, насквозь пронизывая руку и концентрируясь в кончиках пальцев, формируя своеобразную перчатку.

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

Закрыла глаза, мысленно представляя узор одной из многоуровневых печатей. Ничего сверхординарного. Никаких заоблачных высот, завышенных планок или попыток создать химеру из ничего, нет. Всего лишь превращение воздуха в воду, воды в лёд и обратно. Замкнутый цикл, средний уровень затрат своих магических сил. Совершенно ничего сложного для того, кто годами практикует искусство печатей.

Вот только после моего возвращения и «горячей» встречи с Сеш’ъяром, стоившей Академии целой аудитории и половины коридора, сколько я ни пыталась создать что-то подобное, у меня так и не вышло. Сначала было просто физически больно хоть как-то работать с магией. Любые усилия не только подрывали и без того пошатнувшееся здоровье, но и выпивали скудный запас сил до дна. Затем пришёл страх. Каждая моя попытка заканчивалась неудачей. И чем больше я старалась, тем больше было разочарования, тем крепче была мысль о том, что всё, я никогда больше не смогу сложить печать. Не смогу защитить, уберечь или при необходимости убить. Ощущать себя бесполезной было… непривычно. И неприятно, да.

Нет, можно, конечно, принять поражение и провести всю свою жизнь, прячась под крылом супруга. Не сомневаюсь, Сеш’ъяр против такого положения вещей и слова не скажет. Одна беда. Если его это устроит, то меня – нет. И сдаваться я точно не намерена! Тем более…

Я слегка шевельнула пальцами, наслаждаясь уже почти позабытым ощущением покалывания по коже от скопившейся в руке силы. Как однажды ляпнул Хаос в приступе очередной философской хандры, «поставь себе цель и задолбай её окончательно и бесповоротно. Пока она сама не сдастся на волю победителя». И в кои-то веки я собиралась последовать этому совету, для чего и пришлось попросить Дэни найти мне укромное местечко.

Уединение или его иллюзия. Отсутствие обеспокоенного дракона в непосредственной близости. Это всё, что мне нужно для работы, и этого вполне достаточно, чтобы заняться тренировками.

Тихо вздохнув, я кивнула собственным мыслям и начала неторопливо, очень осторожно выводить кончиками пальцев узор печати. Аккуратно, буквально по капле вливая в проявляющийся рисунок силу. Результат пока что был хороший: линии, пусть и тонкие, держались и не провисали, что уже несказанно радовало. И судя по ощущениям, печать должна сработать. И сработать правильно. Нужно лишь чуть-чуть дожать, совсем немного…

Руки дрожали, искривляя линии, да так, что порой приходилось проводить их повторно. Сосредоточившись на этом, я вошла в состояние лёгкого рабочего транса… Которое рухнуло от громкого удара, раздавшегося за моей спиной. Я потеряла контроль всего на пару секунд, не больше. Но этого оказалось достаточно, чтобы последние линии легли совершенно не так, как задумывалось. К тому же разбуженный Дэни, толком не сообразив, что происходит, рванул со скамьи. И невольно сбросил меня на землю, неудачно оттолкнувшись лапами от моих коленей.

Чтобы не упасть лицом в утрамбованный песок, я выставила вперёд руки, машинально сбрасывая с кончиков пальцев уже сформировавшееся плетение. Тем самым запуская печать в действие, ошибочно прорисованную, неправильно выписанную, но вполне дееспособную.

– Ох… – выдохнула я, глядя широко распахнутыми глазами, как нейтральный сиреневый цвет магии сменяется сначала на ярко-синий, затем на огненно-красный. А после и вовсе становится глубоким зелёным, означающим одно – разрушение и смерть. – Да твою ж…

На то, чтобы сообразить, какие будут последствия, хватило пары секунд. Печать у меня вышла – это плюс! Печать вышла не той, какой должна была быть, – это минус. А то, что эта печать работает и сейчас просто и незатейливо рванёт…

Словно в подтверждение моих мыслей, ярко вспыхнув, печать повернулась вокруг своей оси и полыхнула багряным. И в тот же миг у меня в голове что-то щёлкнуло, вставая на место и заставляя действовать незамедлительно. Видимо, остатки того самого инстинкта самосохранения, не иначе. Они же и заставили выполнить действия, необходимые каждому адепту, независимо от магической предрасположенности, степени и места обучения. То есть банально откатиться в сторону, спрятаться за скамью и, ругаясь сквозь зубы, кое-как сплести малый зеркальный щит. Уж каким Хранителям хвалу возносить, не знаю, но я успела сделать всё это в рекордно короткое время. И искренне порадовалась, что сил в печать вложила меньше обычного. Рванув, та всего лишь устроила на отдельно взятом полигоне небольшой огненный ливень. Тогда как в противном случае это мог быть полноценный огненный шторм, не оставляющий после себя ничего живого. Вообще. А ведь, казалось бы, всего лишь пара незаконченных, ещё тройка неправильно проведённых линий, только и всего.

Не зря отец говорил, что нельзя недооценивать любой раздел магии. Даже бытовым заклинанием левитации можно превратить противника в набор костей и мяса. Главное – правильно и вовремя применить фантазию, да.

«Папа!» – Испуганный вопль сына ударил в виски. И я тихо ойкнула, выдерживая очередной натиск пламени, бившего по щиту.

– Вот только большой чешуйчатой наседки мне тут не хватало, – проворчала я, выждала ещё пару минут и выглянула из-под щита. – Для полного счастья, так сказать, и новой волны слухов по всей Академии.

Я поднялась, сворачивая щит и отряхивая подол платья от слоя песка и пыли. Печать развеялась, оставляя после себя завесу из дыма и пепла, от которой хотелось отчаянно чихать. Потерев переносицу, я недовольно поморщилась, проведя рукой по растрёпанным волосам, и машинально сложила пальцы в привычном жесте. Я и силы-то не вкладывала, но спустя пару секунд с удивлением разглядывала очистившуюся площадку полигона.

И новое действующее лицо, застывшее на краю его. Прямо на линии защитного контура, чудом не попав под действие моей печати, стояла девушка. Сверкая круглыми от страха глазами, она крепко прижимала к груди моего далеко не маленького сына, всё ещё пребывающего во второй ипостаси и вцепившегося в неё всеми конечностями. Даже хвостом и то бёдра обвил, спрятав морду на плече у незнакомки.

Гостья, справившись с испугом, недобро сощурилась, настороженно глядя на меня. Она была темноволосой, невысокой. На ней красовались знаки отличия факультета боевых некромантов, уж это я успела выучить за время проживания в стенах Академии. А ещё она была вампиром. Причём рождённым, если верить моей интуиции и периодически вспыхивающим алым цветом глазам.

– Здравствуйте. – Вежливо улыбнувшись, я сделала шаг к ней. Но вынуждена была остановиться, когда адептка зеркально сделала шаг назад, крепче притискивая к себе моего сына. Словно пыталась защитить его от меня.

Насмешливое фырканье дракончика я услышала даже отсюда. Правда, нагнетать обстановку не стала. Скрестила на груди руки и протянула с долей укора:

– Дэни… Слезай, ты тяжёлый!

Дракончик медленно поднял голову с плеча своей спасительницы и повернулся ко мне с выражением великой муки на своей обаятельной мордочке. Ещё и глазки умоляющие состроил, пытаясь получить желаемое всеми возможными способами. Но на меня такие взгляды уже давно не действовали, как и доля драконьего обаяния, неосознанно применяемого что мелким, что его старшей версией. О том, что на меня оно не действует, оба всегда забывали.

– Дэни, ты же знаешь, я не поддамся, – тепло улыбнувшись настороженно замершей девушке, я погрозила сыну пальцем. – Слезай.

«Она сильная», – попытался увильнуть сын, обиженно запыхтев и крепче прижимаясь к своему временному насесту. «Насест» покачнулся, но устоял, хотя и недовольно поморщился.

– Что не даёт тебе права виснуть на ней, мышонок, – скептически оглядев получившуюся композицию «Дракон и вампир», вздохнула я, покачав головой, и поинтересовалась: – Дэни, солнце моё, у тебя совесть есть? Ты уже не маленький, чтобы постоянно на руках висеть!

«У нас с ней договор! – нагло заявило моё чадо, хитро скосив на меня золотистый глаз. – Я совесть не трогаю… А она меня!»

– Рот вымой. С мылом, – нахмурилась я, гадая, откуда мелкий мог подцепить сие выражение. Вариантов, собственно, было не так уж много. И что-то мне подсказывает, ждёт директора Академии разговор серьёзный, как и его потенциального «тестя», коли удастся отловить последнего. – И себе, и отцу твоему, и деду! Слезай давай. И познакомь уже нас, пока твоя спасительница не приложила меня заклинанием… – весело фыркнула я на небольшой стыдливый румянец, окрасивший щёки девушки. – Во избежание и в назидание, так сказать. Дэни, я кому сказала?!

Тяжкий страдальческий вздох, видимо, был последней попыткой разжалобить меня и воззвать к моим родительским чувствам. Но, сообразив, что на меня и это не подействовало, дракончик потёрся мордой о плечо девушки (отчего та снова слегка пошатнулась) и покорно спустился на землю. Гордо прошествовав ко мне, он поставил лапы мне на живот и вытянул морду, размахивая хвостом и встопорщив крылья. В общем, пытаясь всеми силами задобрить суровое материнское сердце, выпросить помилование и очередную порцию ласки и любви. Будто ему этого никогда не давали, право слово.

– Дэни-и-и, – щёлкнула я егозу по носу и кивком указала на растерянно поглядывающую на нас вампирку, так и оставшуюся стоять за чертой защитного контура полигона. – Я жду.

Недовольно фыркнув, Рагдэн всё же соизволил перекинуться, сморщив нос. Повёл плечами, словно скидывая что-то, и, схватив меня за руку, вприпрыжку отправился обратно к незнакомке, таща меня за собой. Я и слова сказать не успела, как мы с адепткой оказались лицом к лицу. А Дэни, хихикнув и спрятавшись за меня, весело и уверенно заявил:

– Мама, это Саминэ! Саминэ, это моя мама!

Ну что сказать, выражение лица Саминэ было непередаваемым. В нём смешалось безмерное удивление, недоверие, испуг и облегчение. И всё это тут же попытались скрыть за маской вежливого интереса, склонив голову в знак приветствия. На то, что она машинально попыталась сплести какое-то заклятие и чуть не шуганулась от меня так, словно увидела призрак, я постаралась не обратить внимания. В конце концов, если она близко общалась с моим сыном, то наверняка знала о том, что я… умерла. И встретиться со мной лично, со мной живой, а не в виде зомби или низшего умертвия, девушка явно не планировала. Вот только, как показывает мой опыт, не стоит зарекаться, в этой жизни может случиться всё, что угодно. Особенно если понимать под этим милость одного из древних и энтузиазм чёрного дракона, проявившего к тебе далеко не тривиальный интерес. И не думать, какую придётся заплатить за это цену.

Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли и приветливо улыбнулась девушке, одной рукой зарывшись пальцами в растрёпанные волосы сына:

– Приятно познакомиться, Саминэ. Я Корана аль Эй-ран, мать этого непутёвого отпрыска драконьего рода… И нет, Дэни, папе о происшествии знать совсем не обязательно… Как и мне о том, какие именно книги ты таскаешь у бедного Сурина.

Саминэ недоумённо нахмурилась. Золотисто-карие глаза недобро сощурились, уставившись на притворно смутившегося мелкого. И наконец заговорила, чуть растягивая слова:

– Рагдэн, кажется, мы уже говорили об этом… Эти книги содержат те знания, до которых ты ещё не дорос!

У девушки оказался красивый голос. Мягкий, чуть журчащий, ласковый и в то же время намекающий на что-то большее. Что-то похожее на сталь, скрытую мягким бархатом. Мне это сочетание всегда нравилось.

– Всё я дорос! – надулся ребёнок, выйдя из-за меня и недовольно топнув ногой. – Я в этих фолиантах почти всё понимаю!

– А что не понимаю, спрошу у отца, который, заработавшись, и не такие сведения выдаст, да, – поддакнула я, снова щёлкнув его по носу. – Или к деду обратиться. Если тому будет не лень, он не только расскажет, но и покажет! Ох и получат они у меня… Оба!

– Простите… – Саминэ смущённо улыбнулась, заправив за ухо прядь волос. – Я не должна была…

– Саминэ… – вздохнула я, рукой указала на скамью и направилась к ней, продолжая говорить: – Мой сын прекрасно чувствует, кому можно довериться, а кому нет. И если, испугавшись, он повис на тебе, если он открыто и радостно спешит знакомить нас, я могу с уверенностью сказать, что он тебе доверяет. И у меня нет причин усомниться в этом доверии. Ну а лишний человек или нелюдь, способный достучаться до давно и прочно утерянного чувства стыда и совести этого мелкого чудовища, никогда не помешает.

– Ма-а-ам!

– А? Я не права, мышонок? – притворно удивлённо похлопала я глазами, усевшись на скамью и позволив мелкому забраться ко мне на руки. Тот обиженно сопел, но возражать не стал, спрятав лицо у меня на груди и бухтя что-то себе под нос.

Саминэ устроилась рядом, поглядывая на Рагдэна и мягко улыбаясь. Былые недоверие и напряжение пока никуда не делись, но стали меньше. По крайней мере от мелькнувшей ледяной маски спокойствия и лёгкого презрения, на пару минут появившейся на её лице, не осталось и следа. Да и то, как мне кажется, ко мне она не имела никакого отношения. Саминэ время от времени оглядывалась по сторонам и, не найдя ничего подозрительного, вновь расслабленно вздыхала.

– Опять прячешься? – недовольно протянул ребёнок, нахмурившись и сжав кулаки.

Вампирка кивнула, ссутулившись и болтая ногами в воздухе. Сын, глядя на это, перебрался под другой мой бок, схватив девушку за руку и крепко уцепившись за рукав её униформы.

– Опять он, да? – В ответ на очередной беззвучный вздох мелкий скривился: – Остроухий болван!

– Дэни! – В голосе Саминэ звучала бездна укоризны вместе с молчаливым согласием с данной характеристикой. Что не помешало вампирке попытаться укорить мелкого. На свой манер, естественно. – Нельзя так отзываться о преподавателях. Магистр Джавир, конечно, не самый приятный в общении, но всё же…

– Магистр Джавир… – задумчиво протянула я, потерев подбородок. – Что-то знакомое… Полукровка? Тёмный эльф? С лёгким налётом нелюбви к женщинам?

– Вы знакомы?

– Скорее нет, чем да, – хмыкнула я, машинально принявшись выводить простенькие печати, придуманные как упражнение для начинающих.

Одна за другой, одна за другой. Рука слушалась плохо, пальцы покалывало, и они начинали неметь, но я всё равно неосознанно продолжала выполнять комплекс. Не замечая неподдельного внимания со стороны новой знакомой. Саминэ какое-то время наблюдала за тем, что я делаю, после чего коснулась моего локтя, привлекая к себе внимание.

– Что это… такое? – Она скованно махнула рукой, очерчивая постепенно угасавшие в воздухе печати.

В её золотисто-карих глазах горел искренний интерес с поистине детским любопытством.

– Мм? – Не сразу сообразив, о чём речь, я посмотрела на последнюю вспыхнувшую и исчезнувшую печать. – Есть такой раздел магии. Магия печатей. Когда-то с её помощью я могла сделать… – Я замолчала, подбирая слова, пытаясь не говорить о своём прошлом… «ремесле». – Я могла многое. Очень многое. Несмотря на собственный объём резерва и способности к определённой магии. Теперь вот придётся восстанавливать форму… Долго, нудно, больно. Впрочем, будет повод подтянуть мелкого и его куда как более крупного сородича научить… – Вспомнив, с каким мученическим выражением лица Сеш сидел за своим столом, выводя печати, я рассмеялась: – Если не струсит, конечно.

Дэни согласно хихикнул, привалившись к моему боку. Руку вампирки из своей хватки он не выпустил и всем своим видом демонстрировал, что так оно и должно быть. Попытки высвободиться пресекались тихим, но очень уж внушительным рыком.

– Собственник… – вздохнула я, наклонившись и оставив поцелуй на макушке сына.

– Что есть, то есть, – улыбнулась Саминэ.

Я краем глаза следила за ней, прекратив мучить себя, оставив попытки повторить ещё пару комплексов. Девушка явно хотела что-то спросить, но никак не решалась. А когда набралась смелости, глянула на меня украдкой:

– Корана… Простите… Но вы ведь погибли, да?

– Иногда смерть, Саминэ, это только начало. – Слабо улыбнувшись, я едва заметно качнула головой, подавив желание обхватить себя за плечи. – А иногда у тебя просто нет права… не вернуться. Я действительно умерла. Я попрощалась со своей семьёй. Но всё же я здесь… И я благодарна тем, кто помог мне вернуться.

– А магистр Реес’хат…

– Был очень удивлён, да, – засмеялась я, откинув голову назад и вспоминая, как именно был «удивлён» этот самый магистр. – Думаю, о таком зрелище, что мы устроили, ещё долго будут ходить легенды по всей Академии… Саминэ, а как вы познакомились с Дэни?

Тут настал черёд вампирки хихикать. Так заразительно, что нельзя было не улыбнуться. Но прежде чем она мне ответила, полыхнул защитный контур полигона, и на твёрдую, некогда ровную площадку ступил тот самый, не к ночи помянутый магистр Джавир…

«Остроухий болван», – вторил моим мыслям сын, и я в кои-то веки была с ним совершенно согласна.

Тёмный эльф-полукровка выглядел, как всегда, безупречно. Идеально сидящие брюки, заправленные в высокие сапоги, светлая рубашка, тёмный жилет и куртка, украшенная затейливой зелёной с серебром вышивкой. Острый подбородок, заострённые уши, светлые волосы. Само изящество, подтянутость и обаяние. Изрядно подпорченные издевательской снисходительностью и презрением, так и сквозившими в каждом его жесте и движении. И я даже не удивилась, когда этот магистр, заметив нас, мягко улыбнулся и протянул:

– Госпожа Та Лих… Госпожа Реес’хат… Какая неожиданная встреча. Адептка Та Лих, вы так стремительно исчезли прямо посреди разговора… Неужели вам так неинтересно знать, какое задание я приготовил лично для вас?

– Прошу прощения, магистр Джавир. – Лицо девушки вновь превратилось в ту благожелательную маску, которую мне демонстрировали мельком. – Но мои навыки по вашему предмету не нуждаются в улучшении. Как и я не нуждаюсь в дополнительных занятиях с вами.

– Ох, эта молодая самоуверенность… – хмыкнул Джавир и окинул нас цепким, слишком внимательным взглядом.

И улыбнулся. Так, что я вздрогнула, сощурившись и вновь принявшись пристально рассматривать этого магистра.

Было в нём что-то такое… Не знаю. Знакомое, что ли? Не в том, как он вёл себя по отношению ко мне или Саминэ, нет. Это было что-то настолько неуловимое, едва заметно царапающее сознание, что я никак не могла уловить эту мысль…

Зато могла точно сказать. Магистр Джавир, полукровка, некромант и член Гильдии некромантов, был мне знаком. И это знакомство было, мягко говоря, не самым лучшим, пусть и не самым запоминающимся в моей жизни. Вот только где и когда мы с ним успели познакомиться?

К сожалению, как я ни старалась, но так и не смогла вспомнить. В голове мелькали смутные образы, оборванные картинки, размытые силуэты. Но выудить хоть что-то определённое у меня не вышло.

– И всё же, леди Та Лих… – Имя рода прозвучало с тонкой, почти незаметной издёвкой. От которой Саминэ дёрнулась, но всё же смогла удержать маску. – Я настоятельно рекомендую вам больше так не исчезать из аудитории. И уж точно не прерывать нашу задушевную беседу на тему вашего обучения таким… неподобающим образом. На будущее запомните. Хоть потоп, хоть пожар, хоть конец света… Меня не волнует. Мы закончим наш разговор в любом случае. Это понятно?

Саминэ лишь кивнула, не став ничего говорить. А магистр Джавир, довольно улыбнувшись, склонился в шутливом поклоне и ушёл так же стремительно, как и появился.

– Какой… учтивый мужчина… – медленно протянула я, нахмурившись и задумчиво постукивая пальцами по скамье. Саминэ и Дэни синхронно фыркнули, явно несогласные с моим мнением. А я, не обращая на них внимания, задумчиво пробормотала, глядя в сторону входа во внутренний двор, где скрылся Джавир: – И всё же… Откуда вы мне так знакомы, магистр? И чем обернётся мне такое знакомство?

– Остроухий болван, – мрачно повторил мелкий, дёрнув меня за рукав. – Ма-ам, а давай я расскажу, как мы познакомились с Саминэ!

– А? – Очнувшись от размышлений, я ободряюще улыбнулась нахмурившейся Саминэ и вздохнула: – Ну ладно. Давай рассказывай, мышонок.

– Значит, так…

Слушая болтовню мелкого, я подняла голову, вглядываясь в полуголые ветки дерева над головой, расцвеченные осенним солнцем. Машинально прижала руку к животу и поймала себя на мысли, что вот сейчас всё хорошо. Всё настолько хорошо, что даже не верится…

Вздохнула. Где-то в самой глубине души я в это на самом деле не верю. Потому что просто так в этой жизни ничего не бывает, и если сейчас всё хорошо, то вскоре придётся чем-то заплатить за это. И странные ощущения от знакомства с магистром Джавиром только больше уверяют меня в этом.

Нет, ну где же я всё-таки его видела?

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg