«Заказное влюбийство»

Заказное влюбийство (epub) - Заказное влюбийство 415K (книга удалена из библиотеки) (скачать epub) - Кристина Юрьевна Юраш

Annotation Я знаю точно наперед. Сегодня кто-то, да умрет. Я знаю где, я знаю как. Ведь я — гадалка, он — маньяк. Финансовая крыса, подъевшая мои запасы, заставила меня воззвать к глухонемым высшим силам, открыть салон на дому и научиться правильно и красиво украшать уши слушателей отменной порцией предсказаний. Три магических пасса, и на полке колбаса! Раньше за эти деньги я неделю клепала отчеты, а теперь… Жизнь удалась! Вот только… Эй, вы куда меня тащите! Я не… Может, высшие силы и глухонемые, но руки у них длинные, поэтому теперь мне дали карт-бланш для определения наследника одного плодовитого монарха. Без права на ошибку… Иначе мне крышка! Так что жизнь налаживается. И если можно считать регулярный визит убийцы с желанием меня прикончить, — личной жизнью, то она у меня есть.

 

В тексте есть: интриги, убийца, за слова придется отвечать, выживанка, невеста дракона.

 

Заказное влюбийство Часть первая Глава первая. Издержки производства Глава вторая. Благородные лгут короли Глава третья. Палки в колеса Фортуны Глава четвертая. Королевский гамбит Глава пятая. Призрачная угроза ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава шестая. Смертельная усталость Глава седьмая. Посторонним «в» Глава восьмая. Бляха с мухой Глава девятая. Этикетка от этикета Глава десятая. Умереть, не спать… Глава одиннадцатая. Романтический ужин Глава двенадцатая. Хиромантика Глава тринадцатая. Раздевай и властвуй Глава четырнадцатая. Мужская солидарность Глава пятнадцатая. К сожаленью, в День Рождения… Глава шестнадцатая. Особые приметы Глава семнадцатая. Изменница Глава восемнадцатая. Пещера дракона Глава девятнадцатая. Прости, пожалуйся! Глава двадцатая. Прощание славянки Глава двадцать первая. Шахматы и шашки Глава двадцать вторая. Как плохо жить в эпоху перемен Глава двадцать третья. Мечи и грезы против прозы Глава двадцать четвертая. Дракоценность Эпилог. Драконовод и драконовывод

 

Заказное влюбийство

 

Юраш Кристина

 

Часть первая

 

Я знаю точно наперед, сегодня кто-то да умрет! И чем не повод веселиться. Ведь я — гадалка, он — убийца! Глава первая. Издержки производства

 

Вижу линию жизни… И линию ипотеки… Ну что сказать? Вы — не жилец!

 

— Это какой-то бред! Я ничего не понимаю! — орал директор, потрясая графиками, которые я слепила из того, что было, а потом что было, то и предъявила. — Объясните мне кто-нибудь, что вот это мне тыкают! Что вот эта линия означает? Если вы не умеете делать ПОНЯТНО, то, что вы вообще здесь делаете? Вот это что за точка? Откуда она здесь? И как я должен понимать ваши… каракули!!! Все! Хватит с меня! Ерундой занимаетесь! Раздули штат до непомерных размеров! Что это за линия? — То, что для меня — линия тренда, для вас — линия судьбы, — устало усмехнулась я. — Приблизительный прогноз на будущее… — Так! Не тренди! — мое раздражение на ногах после неудачной бритвы было ерундой — по сравнению с тем, что испытывал генеральный. — Это что? Вот это? — Па, она тебя за дурака держит, — хмыкнула начальница Отдела Продаж, показывая новые сапоги. — Вот это — тренд! Тренд сезона. — Синяя линия — показатели продаж за отчетный период прошлого года. Для вас — это линия успеха. Для сравнения, — спокойно продолжила я, любовно глядя на свои циферки, которые показывали неутешительную статистику. — А это что тогда? — возмутился генеральный, подслеповато пытаясь вникнуть в хитросплетение наглядностей. Он рассудил, что один глаз — хорошо, а четыре лучше, поэтому вместо того, чтобы расчехлить мозг, предпочёл расчехлить очки. — Это — линия любви. Взаимоотношения произведённой продукции с продажами, — со вздохом заметила я, глядя, как нас стали недолюбливать. — А вот красная линия — линия брака. Семейство переглянулось, как переглядываются санитары в дурдоме, при постановке диагноза особо буйному пациенту. — Слышь ты, гадалка, — психанул директор, швыряя на стол листочки. — Ты это прекращай! Да она просто издевается! Какого брака? — Производственного, — терпеливо пояснила я. — Соотношение бракованной продукции к продукции соответствующего качества. Этот показатель у нас растет. — Это — хорошо, — авторитетно кивнул генеральный, снова уткнувшись в отчеты. — Что у нас еще растет? — Задолженность перед поставщиками, процент отказов от продукции со стороны клиентов, процент возвратов партий, — перечислила я. Если в природе существовал крем для увеличения «самомнения», то я сейчас разговариваю с его оптовыми покупателями. Раньше я, начальник аналитического отдела, просто разжевывала и засовывала в рот показатели, но с новым руководством приходилось брать палку, пропихивать разжеванную динамику и прогнозы в начальственный желудок, а потом стоять и следить за процессом пищеварения, в ожидании вполне предсказуемого результата. Нынешнее руководство страдало жутким запором, обеспечивая экономию на «основной статье расходов» — бумаге. Под санкции попала не только бумага для принтера, на которой приходилось печатать с трех сторон, но и туалетные метражи. Первый предвестник Апокалипсиса вострубил нисходящее, насмешливое, противное «ква-ква-ква», когда отдел по маркетингу возглавила дочь нового генерального директора. У нас резко упали продажи, и новый график выглядел так: «Доска, стена, плинтус, пол, цоколь, руины древних цивилизаций, ископаемые останки динозавра и … Здравствуйте, Дьявол, что-то жарковато тут у вас!». В срочном порядке в розыск был объявлен добрый волшебник от продаж, альтруист-мазохист по жизни, который совершит воистину жульверновское путешествие к центру земли, достанет наши продажи, бережно обдует самооценки рассерженных контрагентов и вознесет наши показатели до самых небес. На смену волшебнику, который, как ни странно, объявился, поработал и проклял нас до четвертого квартала, пришел доблестный рыцарь. Помимо зарплаты наш честолюбивый герой рассчитывал на вполне заслуженный и регулярный поцелуй … Не принцессы, но генерального директора, и не в губы, а в немного в другое место. Непобедимый рыцарь без страха и намека на зарплату добился вполне стабильных результатов, обнажил из металлических альковов нежный филей, по которому больно получил на прощание ногой в дорогом ботинке. Борьба с ветряными мельницами закончилась массовым выбросом нелестных отзывов о компетенции Дон Кихота на лопасти оных со стороны генерального директора и его семьи. Второй вестник Апокалипсиса тоже достал трубу, протер ее как следует после первого и затрубил отбой, — в тот момент, когда Отдел Кадров достался тетке генерального директора, доказавшей, что гора к Магомету не ходит ни при каких условиях, даже если Магомет сидит в соседнем кабинете. «Гора» умудрилась сломать два кресла и десяток нервных систем потенциальным соискателям. Устроиться в международную корпорацию стало куда проще, чем к нам, потому что: «мы людей с улицы больше не берем!». Злые языки поговаривают, что резюме нужно приносить в пакете с розочками или в другой нарядной таре. Лучшей рекомендацией с предыдущего места работы служит бутылка коньяка, главным преимуществом соискателя — конфеты в большой коробке, а банка кофе спокойно заменяет все записи в трудовой книжке… Однако, не факт, что прием «резюме» внутрь, обеспечит прием соискателя на работу. Бывшая преподавательница местного колледжа, лишившаяся предыдущей работы за взятки, не видит особой разницы между зачеткой и трудовой, так что любая запись в трудовой должна сопровождаться пакетиком с розами. Третий вестник вылил чужие слюни из мундштука, на секунду задумался, изобразил со всей сказочной торжественностью «Внимание-внимание! Королевский указ!», а в кресло секретаря генерального упала Большая Звезда, и имя той звезде — двоюродная жена генерального директора. Не смотря на то, что даже зимой в кабинетах — Ташкент, она сидит в кресле, накинув на плечи норковый полушубок, а рядом с ее клавиатурой неизменно покоятся ключи от новенькой машинки. С простым интеллектом и очень сложным лицом, она перебирает бумаги двумя пальцами, словно ее посадили за конвейер по сортировке использованных шприцов, туалетной бумаги и зловонных очистков. Но не все так плохо. После ее духов в туалете целый день можно не пользоваться освежителем воздуха. Четвертый вестник утер скупую слезу, сглотнул и вытрубил «Похоронный марш», потому что кресло главного бухгалтера тут же заняла супруга генерального. Назначение нового главбуха ударило обухом топора по всем показателям, зато теперь мы знаем, что каждая бухгатерская проводка подкреплена золотым запасом, расположившимся на шее, в ушах и на пухлых руках нашей царь-матушки. Вместе с ней в кабинет переехала ее карманная собачонка — Малипусик. Полное имя Малипусика мог выговорить только логопед высшей категории, а его родословная уходила корнями в землю, притягивая пса к оной с каждым прожитым днем. Он был рожден, чтобы помучиться, дать клубное потомство и издохнуть. Насквозь больной, страдающий дичайшей аллергией на все, кроме пареной индейки, стоящий, как хороший автомобиль, Малипусик мог гулять только на руках хозяйки или просто по коридору, звонко проверяя нашу акустику лаем. Коридорные кучки, размеры которых заставляли усомниться в авторстве, утешали нашу обувь приметой «к деньгам». Пятый вестник Апокалипсиса с мрачным лицом выдал жесткий диссонанс, сообщая, что сын генерального, экономист по диплому и дурак по жизни, возглавил отдел по работе с поставщиками, ясно аргументируя свою позицию: «нечего разбазаривать семейный бюджет! Никто не получит ни рубля за привезенные материалы, а заплатим только в крайнем случае!». Если под «крайним случаем» подразумевается сплевывание зубов, то я подожду… Последние три буквы слова «рубля» периодически доносились из кабинета гения от переговоров, поскольку боссы были сложные, а герой еще не настолько прокачан, чтобы бросить полноценный вызов силам тьмы. Шестой вестник закатил глаза, посмотрел на предыдущих трубачей и затрубил боевую тревогу, ведь на должность дежурной прямо с лавочки у подъезда пересела престарелая матушка генерального директора, страдающая склерозом и прогрессирующим синдромом вахтера. Она и родственников не всегда опознавала, что уж говорить про нас, простых смердов? Зато спокойно пропускала сектантов с макулатурой, коммивояжеров, какого-то мутного типа, после визита которого Лида не досчиталась своего телефона и кошелька. Мы каждое утро объясняли не в меру подозрительной старухе, что мы здесь как бы работаем, но все равно проходили на входе конкурсы, не снившиеся даже профессиональному тамаде — садисту в малярийной горячке. Седьмой вестник Апокалипсиса просто сплюнул на землю и бросил трубу, поскольку из деревни Большие Огузки уже спешил родственный десант голодной саранчи. Пока всадники «Сверхурочные», «Бюрократия», «Звиздюли» и «Для вас перерывов нет!» стучали копытами по коридорам и на нас вышестоящему руководству, мы, чудом уцелевшие, поддавались унынию и паническим настроениям, ибо не каждая фирма готова платить такие деньги в качестве моральной анестезии за тяжкий кропотливый труд. Бедная уборщица не выдержала первой. Покупка мыла в туалет стала глобальной проблемой, требующей служебной записки и согласования во всех инстанциях с резолюциями всех членов семьи. Главбух любит клубничное, двоюродная жена — яблочное, а Снабженец Папы Неприятностями посчитал, что тридцать рублей — очень дорого и неэкономно, поскольку в гипермаркете видел мыло за двадцать восемь, и тут же заслужил похвалу: «Молодец, сынок, не зря пять лет учился на экономиста!». Уборщица принесла из дома обмылок и гордо удалилась мыть другие офисы, где покупка рулона туалетной бумаги не требовала производственного совещания с единственным вопросом на повестке дня. Контора по производству золотых табличек на кабинеты долго удивлялась совпадению фамилий, а мы уже зареклись чему-то удивляться, стоически перенося трудовые невзгоды, именуя театр абсурда и ярмарку тщеславия «издержками производства». Пока властьимущие тянули корову за вымя, присосавшись к нему в несколько ртов: «Это наша корова, и мы ее доим!», — нам, пережиткам лучшей эпохи, достался один бык на всех. После первого отчетного периода третий глаз открылся даже у тех, кто до этого не страдал эзотерическими практиками и не жил в непосредственной близости от вредного производства или атомной станции. Не знаю, каким местом предчувствуют будущее другие ясновидящие, я же всецело полагалась на трепет седалищного нерва, дописывая подробный дневной отчет «Сказку о потерянном времени» — очередной круг бюрократического ада. Солнце нашей фирмы закатилось одновременно с глазами Генерального Директора, когда мы профукали все полимеры, производством и реализацией которых занимались более двадцати лет, свернув два цеха и оставив лишь основную линию. — Мировой финансовый кризис добрался и до нас! — постановил директор, пока вся семья солидарно кивала, невозмутимо уткнувшись в дорогие телефоны. — Надо что-то делать! Если вы думаете, что факты — вещь упрямая, то вы еще не пытались их преподносить дуракам. Мировому финансовому кризису срочно нужен адвокат, чтобы доказать его невиновность. И мне, его верному глашатаю, кстати, тоже. Не смотря на то, что новые хозяева мнили себя акулами бизнеса, ведя себя, как редкостные … щуки, я никуда уходить не собиралась. Ни по «щучьему велению», ни по «собственному хотению». Мою зарплату, должность и отдел сокращали, но я возвращалась бумерангом с решением суда в руках. Из прыща на седалище, который им не терпелось выдавить как можно скорее, я превратилась в родовое проклятие, фамильное привидение и шумного духа по совместительству. И вот, в один прекрасный день я нашла под дверью кабинета комья земли, наводившие на мысль, что старый конь борозды не испортил, зато принес на копытах урожай с полей. Он тщательно вытирал подковы перед дверью моего кабинета, пока я робко надеялась, что к коню прилагался неженатый, симпатичный и неглупый принц, с которым можно не просто пойти в разведку, но и выплатить мою ипотеку. Даже его невероятное счастье от близости к главной цели, вышедшей на минуту за документами, не оправдывает кучку на полу возле бухгалтерии. Коллеги скорбно вздыхали, предполагая, что в ближайшее время меня должно скукожить так, что не «раскукожит» традиционная медицина. — Это — порча! — сдавленно, словно «кукожит» не меня, а ее, прошептала Катя из отдела Логистики, зажимая рот рукой. — На смерть! На могильной земле! Мне про такую рассказывала провидица Аглая, к которой я месяц назад ходила снимать венец безбрачия! Даша, это серьезно! Ты с этим не шути! Интересно, а муж Кати в курсе венца безбрачия супруги? Или до сих пор пребывает в благостном неведении? Через неделю, не видя, что я натурально загибаюсь от неведомой науке прогрессирующей кабздецомы, мне подложили куриные перья, перевязанные черной ниткой, и затаились. Начальственные взгляды свидетельствовали о том, что дата похорон уже назначена, гроб заказан, а теперь дело за мной. Очередь на встречу с Богом я заняла с рождения, но, пожалуй, это — единственная очередь, где приятней постоять в самом хвосте. — Это же порча на горб! — ужаснулась Катя, сплевывая через левое плечо и стуча кулачком по столешнице из ДСП. Она смотрела на меня так, словно через пару дней я буду резво скакать по коридорам больницы, восхваляя хриплым голосом красоту одной цыганки. Поверьте, человек, живущий в шестьдесят шестой квартире, родившийся тринадцатого числа не склонен к суевериям, иначе бы не дожил до двадцати девяти лет. Неделю за мной ухаживали, как жадный ухажер за непритязательной наивной девушкой, осыпая меня дешевыми, размокшими конфетами и срезанным головками цветов. Потом стали намекать не некую романтику и сближение, подбрасывая завязанные в узелки восковые свечи и огарки обычных парафиновых свечей. У меня закралось подозрение, что мусорное ведро вынуждены были продать для поддержания штанов, а помойка переехала под дверь моего кабинета. — Порча на неудачи, порча на рожу, порча на выпадение волос, — перечисляла Катя, бледнея и глядя на меня, как смотрят в глаза умирающему лебедю на последней стадии издыхания. В ее серых и накрашенных глазах стоял такой суеверный ужас, словно она стала свидетелем того, как дракон откусил половинку рыцаря, пожевал и выплюнул под ноги очень впечатлительной принцессе. Порчу на «рожу», я вполне представляла. Темная подворотня, мрачные типы и: «закурить дай!». Я потрогала свою повышенную лохматость. Зимой на снегу спать не пробовала, но ходить без шапки при легком минусе вполне… Я даже представила, как полирую мягкой тряпочкой свежеприобретенную лысину, втирая в нее шампунь от секущихся кончиков. — Я дам тебе визитку! Сходи к гадалке! Очень мощная! Нельзя же так! Тьфу-тьфу-тьфу! — глаза Кати округлились. Ее слюнные железы работали в авральном режиме, а на моем столе скоро останется вмятина. — С порчей шутить нельзя! Прошло две недели, но ощущение того, что я учусь в Академии Магии и Волшебства не исчезало, а усиливалось. Я нашла пушистое содержимое чьей-то расчески, собранное в ком, перевязанное черной траурной ленточкой, иголки, вбитые в дверной косяк и бумажку с лекарствами, которая меня действительно напугала ценами. — Ой, ты тут бумажечку с лекарствами не видела? Ой, спасибо! На иголках — очень страшная порча! Порча на расставание! — воскликнула экономист — Женя, придерживая документы подбородком и открывая соседний кабинет. — Дашечка, ты зря так спокойно к этому относишься! У меня бывшая свекровь всю свадьбу стояла что-то бубнела, а через восемь месяцев он меня бросил! Реально мощная ведьма! Согласна, не каждая колдунья может повлиять на результаты генетической экспертизы при установлении отцовства. Я спокойно выбрасывала в корзину для бумаг все образцы оккультного кретинизма, представляя, как генеральный директор ловит черную курицу в полнолуние, а его супруга вырывает три пера из ее огузка; как сын собирает в полиэтиленовый пакет кладбищенскую землю с именной могилы, а дочурка тырит поминальные конфеты. Все эти этюды, рожденные моим воображением с подачи оккультно-подкованных коллег, приводили мою несуеверную душу в умиление. Я прямо видела, как по мне справляют черную мессу, прощаясь с любимым Барсиком, принесенным в жертву древним кровожадным божествам, варят по ночам зелья в мультиварке, тыкают мне свечки за упокой в суеверной надежде на мою преждевременную кончину. Перекидной календарь уже заканчивался, деньги на фирме тоже. Золотые резервы иссякали, продажи еще вздрагивали, как кардиограмма умирающего, чтобы остановиться на отметке «всем спасибо, все свободны!». Два месяца я пахала как лошадь на двух пашнях, пожиная скудный урожай с обеих, задумчиво смотрела грустными глазами на всех, у кого есть выходные, фыркала при упоминании отпусков и научилась спать даже стоя. Мой холодильник опустел, гардероб износился, а из зеркала смотрела загнанная в угол серая облезлая, уставшая и упрямая мышь. — Фи! — надменно замечали те, кто родился с золотой ложкой во рту и не бегает с языком на плече. — Сама виновата! — хмыкали знакомые пары со съемными квартирами, сидящие ласковыми стервятниками, в надежде, что родственники скоро навсегда освободят вожделенную жилплощадь. — Ну и дура, — фыркали приятельницы, которым удалось снять с наивного мужика штаны целых два раза. В первый раз ради писклявого аргумента, а второй раз — ради приличного, желательно, двух-трех комнатного факта. Бывший муж платит ипотеку, снимая с себя последние штаны, а маленький аргумент привыкает к тому, что его отчество «козлович» или «козловна». Лежа морской звездой на кровати, отгоняя мысли о том, что сегодня мне позвонили вежливые коллекторы и деликатно намекнули: долг платежом красен, а процентами ужасен, и мне не мешало бы уже затянуть поясок потуже. На какой части тела затянуть потуже поясок и стоит ли при этом залезать на табуретку, не уточняли. Бездумно переключая каналы в поисках вполне приемлемого бубнежа, я остановилась на каком-то ночном канале, где консилиум магов решают проблемы простых смертных. Интересно, неужели кто-то зво…. — Алле! Здравствуйте, Екатерина! Постойте, я вижу дух смуфрика… Эм…Ом… Эм… Да! Ваш муж, уважаемая Екатерина, вечно синий потому, что в нем поселился дух смуфрика… И сейчас мы будем его изгонять! — бубнела молодая мадам, делая пассы над хрустальный шаром. Если вы думаете, что звонки на «шару», то вы глубоко ошибаетесь. — Мы изгоним вашего мужа из вашей квартиры раз и навсегда! Ом… ом… Я с недоумением смотрела не только на телодвижения, словно мадам выгоняет не смуфрика, а полноценного Дьявола. Смуфрик сопротивлялся, хватал невидимой рукой за горло чародейки, но она была неумолима! Еще бы! — Здравствуйте, Анастасия, ваш вопрос понятен, — вздохнула мадам, снова натирая свой шарик. — Поднесите руку к экрану… Ближе… Я должна увидеть… Вот — линия жизни…. Гадалка показала на своей руке линию. — А вот линия ипотеки… Видите, как они переплетаются… — задумчиво прищурилась гадалка. — Я скажу, что у вас все будет хорошо… Линия жизни длинней линии ипотеки… Я поперхнулась, вытерев ладонь о халат, а потом уставившись в узор на своей руке. Линия жизни короче линии ипотеки. Нежилец я, короче… — Потомственная провидица Астролябия рада помочь вам, — заявила гадалка, а на экране появилась стоимость звонка на горячую линию. Я поперхнулась. За деньги, которые снимались за звонок, можно изгнать весь легион демонов из преисподней, заставить их взять ипотеку на новый круг ада или пустить их по миру.

 

* * * Браузер был открыт на вкладке «Редкие женские имена». Справочник разводил страницами, давая понять, что Даша звучит как-то просто, поэтому придется выбрать что-нибудь экзотическое. Все более-менее благозвучные имена были разобраны, а я остервенело вычеркивала ручкой все совпадения. То, что осталось, меня слегка удручало… Лапанальда, Зипанальда, — сразу предусматривали логопедический подвиг потенциальных клиентов в момент дозвона. Даздраперма и Даздрасмыгда — вызывали у меня внутреннее содрогание. Представьте себе объявление: «Белая целительница Даздрасмыгда всегда рада помочь клиентам с фефектами фечи!». Оюшминальда? Такое чувство, словно кто-то сел на клавиатуру. Кукуцаполь — автоматически возводило любовь к царице полей кукурузе в божественный пантеон кровожадных ацтеков, где меня уже ждал пернатый змей Кетцалько́атль. Имя Лагшмивара — хоть и означало «лагерь Шмита в Арктике», уводило мою фантазию в жаркую Индию, где в многочисленной кучке божков, каждый из которых является бесспорно интересной личностью, еще осталось местечко для новой богини «обмана и предприимчивости». Под конец шестой вкладки я запарилась, черкая на листочке потенциальные псевдонимы. И когда все надежды были потеряны, я нашла то, что искала. Вполне загадочный псевдоним — Нинэль. Долго пробуя свой ник на вкус, пытаясь найти в нем тонкие оттенки смысла, я махнула рукой и быстро подала объявление в местную газету, заплатив последние деньги с карточки. И пусть одна извечная беда ведет другую извечную и многочисленную беду прямо в мою квартиру. Глава вторая. Благородные лгут короли

 

Муж потерялся. Лысый брюнет, Возраст — сорок с копейками лет. Внешне чуть- чуть красивее йети, Срочно верните! Скучают дети! Отзывается просто на «козел» и «эй!», Без родословной, обычных кровей, Умеет ворчать, не умеет слушать, Знает команды: «Диван!» и «Кушать!», Ошейник на пальце, если найдется. Умеет снимать, но след остается… Часто ворчлив, и до ужаса скучен, К ласке домашней совсем не приучен, Мне наплевать на его возраженья, Я обещаю вознагражденье! Пишите, звоните, милости просим! Где мой козел? Хочу его бросить! Жена.

 

Глаз, способный заглянуть в будущее и приоткрыть завесу тайны мирозданья, был фактически готов. Огромный, щедро намазанный тенями, со стрелками, с приклеенными ресницами и несколько раз обведенный в стиле Панда Кун … Фу! Да что ты будешь делать с этими ресницами! Если бы ресницы клеились ко мне, как мужики, то я бы давно закончила свой макияж! Погнали второй! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Три раза. Прижимаем, как следует. Я критично посмотрела на свое отражение. Клеопатра вчера слегка выпила и спала лицом в Цезаре. — Я — провидица Нинэль, атсраль… астральный, астральный, астральный! Главное при клиенте не ошибнуться! Астральный! Астральный проводник! Я — астральный проводник в мир Астрала, — несколько раз грудным голосом повторила я свою вступительную речь. Главное при этом делать страшные глаза, для пущего эффекта. На крышке унитаза лежала книга: «Как правильно вешать лапшу на уши. Советы уцелевших коммивояжеров». Биографию пришлось подготовить заранее, изучив рынок астральных услуг. Я — потомственная гадалка, потому что потомственным верят больше, чем тем, кто не соблюдал технику безопасности на производстве, прятался под единственным деревом в грозу и не умел пользоваться электроприборами. Моя двоюродная бабушка была сослана на урановые рудники, где и осталась. Там у нее открылся третий глаз, второе дыхание и дар исцелять парнокопытных по фотографии. Всю жизнь она наводила порчу на бытовую технику, предсказывала погоду по болячкам, купировала людям кармические хвосты, собирала грибы и ягоды в экологически-чистой промзоне. Она передала мне по наследству свой великий дар вместе с целым букетом хронических заболеваний. Я посмотрела на свое отражение, подмигнула себе и на всякий случай оглянулась. Не валяется ли с инфарктом чудовище из фильмов ужаса? Нет, не валяется. Страх и ужас. Правый глаз — страх, левый — ужас. Ладно, попытка номер два! Через десять минут из зеркала на меня смотрела звезда сельской дискотеки, впервые дорвавшаяся до проблесков ночной жизни родного села. Старый черный, вязаный балахон, который я собиралась выбрасывать, смотрелся, как нельзя зловеще. Черная юбка в пол (на самом деле неудачный сарафан, спущенный на бедра), дешевая бижутерия, подаренная мне жадными ухажерами, создавали соответствующий образ ментально состоятельной экстрасенсихи. Или экстрасенсорши. Многоярусные сережки путались в волосах и оттягивали уши вниз. Духи подсказывают мне, что в ближайшем будущем я стану названивать в Книгу Рекордов Гиннеса, дабы они отвлеклись от самых метких плевков, самых глубоких ковыряний в носу и в срочном порядке приехали фиксировать новый рекорд по длине ушных мочек. Две алые губищи, которыми предстояло говорить от имени духов, смачно причмокнули и были дополнительно подкрашены карандашом и блеском для пущей выразительности. Сомневаюсь, что любому уважающему духу мужского пола захочется вещать такими устами… Кстати, о духах! Я взяла с полки флакон и вступила в воздушно — капельный контакт с любимым ароматом. В обставленной для спиритических сеансов комнате стоял запах горелых палочек — благовоний, способных с легкостью изгнать из помещения не только злых духов, но и моль, клопов, комаров, тараканов и хозяев. Вдыхая ядреный коктейль экзотических ароматов, предназначенных для пробивания гайморита любой сложности, я закашлялась так, словно из меня лезет сам Сатана, с намерением либо уничтожить мир, либо открыть окно. Пришлось слегка проветрить, приоткрыв плотные шторы, не давая Князю Тьмы ни единого шанса. Лишняя мебель была с натужным: «мать твою!» передвинута в спальню; в комнате остались квадратный стол, накрытый старым покрывалом, и два кресла. Я протерла рукавом «шар для прорицания» — кладбище моли из соседнего подъезда, свинченный под покровом ночи с площадки шестого этажа, отмытый от паутины, переложила колоду карт таро, которую пришлось долго мусолить и затирать для антуража. Я помню, как воровато оглядываясь, отвинчивала старый плафон, опасаясь, что шар для прорицания станет поводом для всеобщего порицания. Вокруг уютно горели поминальные свечи — лампадки из ближайшего гипермаркета, купленные по приятной скидке. Три магических пасса — и на полке колбаса! Быстро карты разложила и пельмени заслужила! Нагадала кучу бед — обеспечила обед! Я заглянула в газету, в раздел «Ритуальные объявления», где услуги гадалок чередовались с надгробиями любой сложности, как бы намекая на то, что мы все делаем одно и то же благородное дело. Среди объявлений затесалась и моя скромная визитка с демпинговыми ценами. Сморщенная Баба Клава, потомственная лечительница мозгов, обеспечивающая временную нетрудоспособность посредством порчи на трудовой книжке, чистящая чакры и санкнижку астральным аэрозолем, штопающая карму белыми нитками, настаивала, что первая встреча стоит двенадцать тысяч рублей. Целительница от Бога Мария Сарайская, возведенная отзывами исцеленных в лик пресвятых негодников, просила все пятнадцать. Мои аппетиты были куда скромнее. От двух до десяти. Таксу подсказал мне Уголовный Кодекс, когда я узнала, сколько дают за мошенничество. Совесть заглянула в пустой кошелек и неплохо облегчилась, отдергивая моральные принципы. На всякий случай я позвонила по нескольким объявлениям. — Здравствуйте, мне нужно приворожить женатого мужчину, — прошептала я, изображая тайного покупателя. Судя по запросам в интернете, это была очень популярная услуга. — Смотрите, это будет стоить двадцать пять тысяч. Очень мощный приворот, — сообщила ворожея Марфа, что-то жуя. — По фотографии? — уточнила я. Таинственный незнакомец, которого нарисовало мое воображение, отсвечивал мне обручальным кольцом. — Мы с ним едва знакомы! — Какая фотография? Я по фотографии не работаю! Мешочек с его семенем! Это будет заговор на мужском семени. Очень мощный! Чем больше соберете, тем лучше эффект! — рассказывала гадалка, пока я представила очередь доярок с ведрами сдавать анализы для анамнеза. С каждого быка — ведро молока! — По фотографии — нет никакой гарантии! А вот по семени — есть. Почти стопроцентная! Я сварю зелье, и вам вдвоем придется его выпить! Вы серьезно? Бегу за бокалами! — Спасибо, будем собирать, — сглотнула я, ловя и связывая смирительной рубашкой свою буйную фантазию. Увидев откровенный демпинг на рынке виртуально-астральных услуг, мне позвонила неизвестная мадам и инфернальным голосом сообщила, что проклянет меня от мочки до почки, сделает мне порчу на вареных раках и подмышечных волосах покойницы, если я не изменю свою ценовую политику. Политику я не изменила, поэтому в следующий раз мне позвонили с бормотанием: «Иду я на речку, несу в руках гречку, насылаю проклятие на Нинэль треклятую. Стою над рекой, над быстрой водой, вода течет, проклятье влечет! Ключ. Замок. Язык!». Моя фантазия нарисовала картинку: колдунья с мобильным телефоном стоит на берегу ближайшей реки, выполняя сложнейший ритуал… Пока я задумывалась об этом проклятии и его влиянии на мою дальнейшую судьбу, на том конце раздался утробный звук унитазного слива. Гречка, я так понимаю, уже пошла по трубам дальше, унося в канализационные недра все мои надежды на светлое будущее. Моя первая клиентка появилась через два дня, когда я уже собралась прекращать свой маскарад. Робко оглядываясь по сторонам, загнанная по жизни немолодая тетка, бухнулась в кресло, вытянув под стол ноги, а потом спохватилась и достала из кармана сумки фотографию молодоженов. Фотография была относительно новой, отретушированной, поэтому мысли о том, что три года брака превратили юную антилопу в корову преклонного возраста, или для семейного альбома мастер фотошопа перестарался и «тетку под водку» превратил «девчонку — здоровую печенку», были отметены. Я пристально рассматривала снимок, водя по нему руками. — Ну? — замерла в ожидании тетка, с надеждой следя за моими руками. — Вижу деньги… Много денег! Дорогую цену заплатили вы за чужое счастье, — я закрыла глаза, понимая, что передо мной мать или родственница. Теперь осталось выяснить, чья? Помножив прокат лимузинов на респектабельный ресторан, добавив стоимость дизайнерского платья и колец, которыми хвастаются новобрачные, заглядывая в насупленное лицо клиентки, я поняла, что свадьба не окупилась ни финансово, ни морально. — Но счастья в семью это не принесло. Духи говорят, что не того вы ожидали и не на то надеялись… Клиентка погрустнела еще сильней и осунулась, намекая тяжелым вздохом, что я своей логической лопатой копаю в верном направлении. — А девушка не так-то проста, как кажется, — хрипло произнесла я, бросая пробный камень в болото чужих семейных проблем. Итак, все внимание на экран. Оп! Едва заметно скривилась. Значит, сын. Если бы была дочь, то мы бы еще полчаса нахваливали самую лучшую в мире дочечку…. — Окрутила, моего сыночка! — не выдержала мать. — Окольцевала и теперь крутит им, как хочет! Я к ним через день приезжаю и все вижу! — Да, у них в семье не все гладко, — вздохнула я, представляя каждодневный визит свекрови. — Ссорятся часто… Из-за вас, кстати… — Бедного внука совсем не кормит! Я ему котлеты жирненькие принесла, конфет купила, а эта стерва орет благим матом, что нельзя ему! — гневно заявила клиентка, сверкая глазами. — Я им борща наварила, такого, что ложка стоит, а эта стерва вылила его в унитаз! Я пирожков нажарила со смальцем, дала дитю, а она у него прямо из рук вырвала и в ведро выбросила. Поджелудочная у него, говорит. Диабет… Враки все! Мне провидица Софья сказала, что врет невестка. Специально внука от меня отваживает… Толку ему с той гречки? … Наведите на нее порчу, да помощнее, прости господи, а то спасу нет! Ванюшку спасать надобно! Я вся извелась, сердце за Ванечку болит… Каждую ночь хватает… Спать не могу… Уморит его мать голодом! На смерть наведите, я грех на себя возьму! Где-то на другом конце города у усталой и замотанной Алены должны ни с того, ни с сего зашевелиться волосы на голове. Пока духи в голове листали медицинский справочник, я пыталась донести до смертельно-заботливой бабки, что ребенок и вправду болен, ссылаясь на знаки свыше. За сеанс свекровь заплатила две тысячи и вроде как бы все поняла, примирилась с мыслью, что духи запрещают внуку кушать жирное, сладкое, назначила встречу на послезавтра… Через день она звонит мне и довольным голосом сообщает, что все сделала! — Сходила я после вас к моей провидице Софьюшке, она сказала, что мать сама порчу дитенку на диабет сделала, чтобы сына моего возле себя удержать. У меня прямо глаза открылись! Купила я конфет, как сказала Софьюшка, наговорила на них, а потом внуку дала, пока мать не видит. Получилось! Порча выходит! Все, как Софья сказала… Говорит, что если плохо станет, то это порча материнская из него выходить начнет! Дождусь, когда выпишут из больницы, еще дам… Порчу надо всю выгонять! — радостным голосом сообщила заказчица. — Вы же его в могилу загоните! — возмутилась я. — Ему нельзя сладкое! Он болен! Ваш внук может умереть! — Только порча выйдет полностью, мы ему заговор от диабета сделаем! Я каждый день молитвы специальные читаю! — обиделась бабка. Или сбой со связью, или трубку просто бросили, но я действительно на минуту потеряла связь с реальностью! Надо закругляться. Я даже собиралась набрать номер редактора газеты, чтобы снять свое объявление, как вдруг мне позвонил какой-то мужик и назначил встречу через два часа, чтобы сразу же, с порога вывалить мне фотографии каких-то квартир. — Предлагают купить, но не знаю, какую брать… Так, чтобы не кинули… Я недавно сюда переехал, продал две квартиры, свою и материну… — заявил он, пододвигая ко мне распечатки с сайтов застройщиков для сканирования их аур. Сославшись на неподходящую фазу луны, на то, что звезды сегодня молчат, как рыбы об лед, а духи собрали астральные чемоданы и ушли в астральный отпуск за свой счет, я пообещала дать ответ завтра. Вечером, жуя трофейную колбасу, я шерстила списки застройщиков города, сверяя фотографии и читая отзывы по каждому. Пока что из духов отвечали только Гугл и Яндекс, и это меня вполне устраивало. Вычислив ООО «Недострой», ООО «Долгострой», ООО «Всехпострой», ООО «Отстрой плюс», я пыталась понять, с кем лучше иметь дело… У одних дом не сдан в эксплуатацию, поскольку воздвигнут на чужой земле, у других комиссия не приняла новостройку в связи с нарушениями технологии строительства, причем осмотр проводили издали, боясь приближаться к свежей постройке ближе, чем на двести метров. Третьи недавно на рынке и успели построить только наполеоновские планы. Четвертые действительно были строителями с большой буквы, построившие внушительную финансовую пирамиду. Решения судов, проекты, документы на застройку и остальная информация были добыты и проанализированы. Не зря же я работала в информационно-аналитическом отделе, готовя отчеты по всем показателям фирмы? Три тысячи за информацию! Эти деньги я заработала вполне честно. Нет, я еще немного погадаю, но как только найду нормальную работу, сразу же брошу. Я могу бросить в любой момент… На очередной клиентке был растянутый свитер с облетевшей аппликацией, длинная юбка — «русалочка», вкупе с давно немытыми волосами и макияжем, которые делал патологоанатом, гримирующий почивших старушек. Не смотря на преклонный возраст гардероба, девице было немного за тридцать. Неуклюже развалившись в кресле, она жалобно попросила меня погадать ей «на любовь». — На мне венец безбрачия, — предупредила меня потерпевшая от жизненного произвола, подперев голову кулаком. Так предупреждают врача об аллергии на лекарственный препарат. С легким оттенком гордой обреченности, словно этот диагноз делает их особенными и выделяет из серой массы остальных пациентов. Я слегка принюхалась. Стойкий запах пота навевал мысли о раздевалке футбольной команды после матча, где загнанные за два тайма мужики, снимают и выжимают свои футболки, а потом медленно расшнуровывают бутсы. Странно, почему принцы проскакивают мимо нее со скоростью межконтинентальной баллистической ракеты, а поравнявшись с ней, придают белому коню дополнительное ускорение? Я молча перетасовала колоду и стала выкладывать карты, любуясь красивыми рисунками. — Карты говорят, что вы — очень стойкий человек… Видите, Башня? — авторитетно заявила я, в упор не помня, что означает башня. — А вот у нас… Я мельком прочитала название: «Король Кубков». На карте был изображен красавец с кубком, намекая на то, что красота заказчицы — понятие относительное, и рассматривать ее нужно под разными градусами. Чем больше градус, тем лучше… — И мужчина в жизни… — буркнула я, импровизируя на ходу. — Мужчина — это хорошо… А венцы безбрачия вы не снимаете? Я у провидицы Ангелины снимаю венец. Полгода уже снимаю, а все снять не могу… Каждую неделю хожу на прием… Уж больно сильно меня прокляли! — заметила клиентка, а потом таинственным голосом продолжила, — И я даже знаю кто…. В этот момент она ткнула мне в лицо какую-то коллективную фотографию на телефоне, показывая пальцем на какую-то даму. Не смотря на то, что у войны — не женское лицо, у «порченаводительницы» было лицо, напоминающее обо всех вооруженных конфликтах со времен первого брошенного одной обезьяной в другую камня. — Нет на вас никакого венца безбрачия! — раздраженно покачала головой я, тасуя карты. — Да я его чувствую! — замычала пациентка, показывая мне свой пробор с крупными хлопьями перхоти. — А провидица Настасья сказала, что помимо венца безбрачия на мне Корона Одиночества. Но Корону Одиночества снять очень сложно. Не каждый мастер берется. Год, как минимум снимается! — Послушай, нет на вас ни короны, ни венца безбрачия, — покачала я головой. — Дело не в венце безбрачия… — А в чем? — с надеждой посмотрела на меня клиентка, в надежде, что я найду у нее Диадему Старой Девы, Обруч-Мужикоотгонятель, Гребень Принцеотвод, или Антибрачный подклад, который обеспечит мне ежемесячный оклад. Все что угодно, чтобы оправдать полный штиль на личном фронте. — Я могу сделать наговор на шампунь. Очень действенный, — авторитетно принюхалась я. — На лосьон для кожи, и на антиперсперант. С гарантией качества. Вам бы не помешал заговор на расческу… и специальный заговор, который вы будете читать каждый раз, когда принимаете душ. — Какой душ? — возмутилась клиентка, вскакивая с кресла. — Какой шампунь? Мне провидица Настасья сказала, что пока корону не снимем, мыться ни коем случае нельзя. Голову — чистить только мукой! Иначе я свою личную жизнь смою! Нет, спасибо. Я не буду с вами работать! Не увидеть простой венец безбрачия — это признак непрофессионализма! Дверь хлопнула так, что погасли мои свечи. Ну да, куда проще снимать деньги с карточки, чтобы снять венец безбрачия, чем послушать хороший совет! Все, это был последний раз! Больше ни-ни! Подурачились и … Опять звонят?

 

* * * За две недели я стала хитрей, опытней и богаче, опередив конкуренток на несколько шагов. Странные мысли лезли в голову, складываясь в целый пласт наблюдений. Воодушевляющее ощущение легких денег опьяняло с каждым днем. Я уже смутно представляла себе восьмичасовой рабочий день в офисе, запарку с отчетами и борьбу за показатели. Если мне удалось заработать за неделю столько, сколько раньше зарабатывала за месяц, то почему бы и нет? Я же не делаю ничего предосудительного? Я просто говорю то, что хотят от меня услышать. Вчера у меня сидела беременная, требующая погадать на алименты. С кого из трех выгоднее будет их стрясти. Будущая мама похвасталась, что нашла хороший заговор: «Именем приставов заклинаю, деньги твои забираю! Ни на утенка, ни на теленка, а на любимого ребенка. Как дитя растет, плод тела и души, так пусть растут твои платежи! Чтоб денег на дитя было не жалко, чтоб с полной зарплаты, не с минималки. Чтоб каждый месяц точно в срок, платил мне имярек оброк!». Помочь я ей ничем не смогла. Точно так же ни с чем ушел от меня и грустный принц, требующий увеличить его горошину, которую не оценила его принцесса, без операций до размеров кабачка. Он требовал действенный заговор, а у меня в голове вертелось детское: «расти большой, не будь лапшой!». Дабы обеспечить себе стабильный заработок и репутацию, я вычеркнула из объявления наложение порчи, сглазы и проклятия, сузив сферу до дел амурных и гаданий. В интернете вовсю орудовала банда моих поддельных подельников в виде четырех королей и четырех дам, зарегистрированных мной в течение недели. Крестовый король Вениамин Вячеславович — пятизвездочный, респектабельный мужчина, способный вскружить голову любой интеллектуально-привередливой даме. Он развеивал подозрения философией, поднимал самооценку стихами из школьной программы, любил коньяк и подледную рыбалку. Его девизом было: «Мне душу греет коньячок, желудок греет балычок, ведь я богат, как принц и герцог, а Ваша цель — согреть мне сердце!». Пиковый король Станислав Александрович был груб, жесток, прекрасен, разбирался во всех оттенках серого, суля неземную страсть любой жертве, страдающей хроническим отстоем и застоем в личной жизни. Он был циничен до безобразия, даму брал нахрапом, зажимая ее в угол сообщениями: «Раздевайся скорей! Ты будешь моей!». Бубновый король Витюшка был маменькиным сыночком, ласковым и покладистым, как кастрированный котик. Он мог поддакивать, сочувствовать, разбираясь в тонкостях женской психики лучше самих женщин и выслушивать …. Его девиз был прост: «Будешь женщин в доме слушать, будешь и котлетки кушать!». Червовый король Дмитрий был очень смазливым и обаятельным бабником, поэтому его внушительная самооценка всегда была в женском тепле. Его девизом по жизни было: «Женюсь — остепенюсь, а пока не грех попробовать всех!». Пиковая дама стала роковой брюнеткой редкой красоты, заправской стервой, насмешливой и едкой, как серная кислота. Прекрасно знает инструкцию об эксплуатации любого мужика, выжимая из него максимум возможностей даже при минимальных предпосылках. «Пользуюсь стиралкой, утюгом, микроволновкой, мужиком!». Крестовая дама Александра была сексапильной деловой колбасой в очках и могла часами рассказывать о работе бухгалтером, перечисляя выдуманных коллег и жалуясь на непостоянство начальника. «Любовь припечет, как квартальный отчет!» — вздыхала она. Бубновая дама Ниночка была симпатичной, домашней, ласковой и нежной паучихой, заманивающей в паутину семейной жизни любого муха, оборачивая его удушающей паутиной нежности и заботы, заворачивая его в кокон из теплых борщей, чистых носочков и глаженых рубашечек. И попробуй куда-нибудь дернись! Никаких рыбалок! Никаких посиделок с друзьями! Ниночка готова откармливать диванную свинью до необъятных размеров, в надежде, что свин не сможет пройти в дверной косяк и не сбежит, внезапно опомнившись. Если отношения рвутся, Ниночка готова сколько угодно заботливо их штопать, как носки любимого, получая удовольствие от мысли, что у нее завелся живой мужик. «Девушка до сорока, срочно ищет мужика. Подойдет любой, предложивший стать женой!». Червовая дама Алиса была роскошной блондинкой с четвертым размером груди и легкомысленным характером. Рядом с ней любой умственно — недалекий, сразу становился профессором и нобелевским лауреатом. «Лучше быть красивой дурой, с изумительной фигурой, чем научным кандидатом, чтоб тебя никто не сватал!» — усмехалась она с аватарки, глядя на мир наивными детскими глазами, пока я училась писать с наивными ошибками. Выяснить ФИО, дату рождения клиентки и найти ее в интернете обычно не представляло особого труда. Остальное — дело пятнадцати минут внимательного изучения статусов, постов, групп, музыки и родственных связей. Зато теперь на вопрос «изменяет мне муж?» я могла с уверенностью дать ответ. Мои дамы умели подобрать ключи к сердцу любого мужчины, вынудить его даже сделать фотографии на фоне домашней обители, которую я потом туманно описывала на удивление ревнивой клиентки. «Вижу рядом с вашим супругом женщину. Не любовницу. А просто подругу, которая его выслушивает, утешает, которой он рассказывает о своих проблемах! Вижу вашего мужа, который делает фотографию в зеркале… В серой рубашке. Зеленая плитка на стенах и что-то розовое… Ах, полотенце!». «Вот подлец!» — в сердцах вскрикивала клиентка, пока я подмигивала ей третьим глазом. «Ему не хватает общения… Если бы вы хоть раз поин….» — начинала я, в надежде спасти семью. «Головомойки ему не хватает! Изменщик! Скотина!» — возмущалась жена, не дослушав мои предложения и полыхая женской яростью. В столе лежал журнал с расписанием ответов, перечнем клиенток, которых окучивают мои лживые нагаданные им же короли. Постепенно я вживалась в роли, полночи переписываясь со всех профилей с моими жертвами. Мои герои обрастали биографиями, привычками, а в голове стучала мысль: «Главное не перепутать!». Еще немного и девушки узнают, что под масками успешных мужчин скрывают алкоголик, бабник, садист и рохля. И счастья им с ними не будет. А мужчины, прошедшие ускоренный курс женской психологии «залет-посадка на шею», восполнят пробелы в дисциплине «Чего хочет женщина» благодаря моим дамам. Врут книги про ушлых гадалок, которые меняют судьбу всех своих клиентов, давая дельные и практические советы из области психологии и житейской мудрости. Приобретенный опыт свидетельствовал, что клиенты делятся на две категории. Те, кому судьба выдала грабли, и те, кому судьба подарила лопаты. Первые с наслаждением прыгают на своих граблях, оправдывая свою дурость кармой, требующие найти им алиби в виде порчи, сглаза и родового проклятия. Вторые занимаются углубленным самокопанием, которое заканчивается комплексами и неуверенностью. Им было бы спокойней жить, зная, что их судьба предрешена. Иногда к граблям и лопате прилагалась леечка, для полива других удобрениями, огромное ведро амбиций, тяпка для поиска крайних и остальной инвентарь, приобретенный в довесок по акции в небесной канцелярии. Помочь удавалось единицам, остальным было глубоко плевать на советы и рекомендации. Им нужен был заговор, который все сделает хорошо. Сразу и с гарантией качества. Я погасила ноутбук, пожелав спокойной ночи всем жертвам, вздохнула полной грудью, чувствуя запах счастливого и вполне обеспеченного будущего. Спокойной ночи, уважаемая Марина Эдуардовна! Если вы пилите ваше бревно, то рано или поздно вы выпилите из него Пиноккио, который будет врать на каждом шагу, а потом уйдет к доброй фее, убедившей его в том, что он — человек. Не вняли вы предупреждению высших сил и продолжаете флиртовать, настаивая на встрече, поэтому на днях ждите печальное известие. О! Это у нас Натусик! Спокойной ночи, детка! Я завтра тебя помучаю и напишу только вечером! Запомни, крошка, если ты — молчаливая Русалочка, копящая обиды годами, чтобы в один прекрасный день из-за какой-то мелочи забурлить и запениться на благоверного, погнать на него цунами упреков, не удивляйся тому, что он смоется! Евгений Петрович! Ваша супруга, рассказывала, что вы ни с того, ни с сего нашли себе любовницу. Приворожила разлучница вас, а как иначе! Если ваша жена — Снежная Королева, допускающая бедного Кая к телу только двадцать девятого февраля со словами: «Ты все? Я уже все! Слезай!», не удивительно, что вы ищете теплую Герду, готовую отогревать отмороженный супружеской жизнью потенциал … Спокойной, во всех смыслах, ночи. Сергей Сергеевич! Понимаю, что разговаривать пять лет подряд с женой исключительно о 3-Д (дети, деньги, дом) вам уже порядком надоело… Ну найдите какие-нибудь общие темы, в конце концов! Предлагаю не отставать от жизни и перейти на формат 4-Д, добавив к извечным темам еще и «долги». А там уже до 5-Д с «делами» рукой подать. Когда-нибудь да найдется место для разговора по душам, но я так понимаю, что это будет совсем другой формат. Маришка, солнышко мое, заюшка моя. Могу открыть секрет одиночества! Если вы лежите трупом, скрестив ручки на груди, а к вашему изваянию должны нести цветы и подарки, не обольщайтесь, возможно, это — не любовь, а церемония прощания, и скоро вас похоронят в своем сердце. Пританцовывая босиком на полу, подбивая ногами юбку-сарафан, я предсказывала себе блестящее будущее, обмахиваясь веером из купюр. Линии жизни и линии ипотеки скоро разойдутся навсегда, я куплю себе машину, сниму офис, сделаю себе шикарный ремонт! Совесть отдала мне честь, козырнув тем, что либо «ты вертишься, либо жизнь тебя вертит на внезапно затвердевшей извечной оси вращения». В гости заглянула «крыша». Знакомиться. Татаро-монголы переглянулись на страницах истории, Чингизхан подавился, Батый закатил глаза, узнав, какую сумму мзды мне придется вносить в фонд «голодающих», чтобы крыша не стучала и протекала мне по голове. Как только дверь за «крышей» закрылась, призрак Магистра Йоды, с укором смотрел мне в глаза: «На сторону экономики темную перешла ты, теневыми прельстившись заработками. Налогов вижу я неуплаченных сумму, юный падаван! Закона не прибудет с тобой сила теперь…». Не знаю, почему он — Йода. Судя по окрасу, он — больше похож на Зеленку. Рядом с ним стоял призрачный джедай Обу-вай- Ноги, предлагая широкий ассортимент белых тапочек. Хорошо, придется поднять цены! Пришла мадемуазель с фотографией, на которой был изображен весь трудовой коллектив, преимущественно мужского пола, голов эдак тридцать. Для приворота. Они смотрели на меня хмуро и уныло, словно их фотографировали в восемь утра для корпоративного сайта, предварительно выписав выговор каждому за неподобающий внешний вид. — Всех? — спросила я, разглядывая масштабы любвеобильности. Молодой парень на фото закатил глаза, усатый толстяк смотрел с ужасом, словно фотографа жрет неведомая науке хрень, его сосед отвернулся, а трое почему-то закрыли глаза. — Можно и всех! Кроме Виктории Викторовны! — закивала заказчица, которую я аккуратно выпроводила за дверь. Так и хотелось подкинуть номерок коллеги, специализирующейся на очень мощных приворотах по генетическому материалу, но, думаю, сама найдет. А потом пришел какой-то молодой человек, долго и обильно жалуясь мне на свою судьбу. Семья у него большая, жена тоже стала ну очень большой, зато зарплата и инструмент как были маленькими, так и остались… И жизнь — тоска, хоть в петлю лезь. Я сочувствовала, уверяла его, что все будет хорошо. Ради приличия разложила карты, чтобы успокоить его, сочиняя на ходу сказки для поднятия настроения. Посидев у меня целый час, страдалец ушел. Денег я с него не взяла. Пожалела. А утром я пожалела, что пожалела. «Разоблачение шарлатанки!» — видео, ставшее хитом дня. Все бы ничего, но первым кадром видеозаписи, набравшей несколько тысяч лайков и десятки тысяч просмотров, была моя сочувственная физиономия с прилепленным в фотошопе третьим глазом. «…Нинэль… в миру Дарья Алексеевна Кравцова…. Вот, сейчас мы набираем ее номер… Да, да, на прием… Очень нужно… Пораньше можно! Ну что ж… Пойдемте, друзья, разоблачать эту шарлатанку! Смотрите, вот ее квартира. Зачем ей глазок, если у нее есть третий глаз? Да она должна третьим глазом определять, кто пришел. Прячем камеру! Сейчас нас пустят в квартиру!» Я видела себя со стороны, слушала едкие комментарии и закадровые вопросы, которые не соответствовали действительности. Мои ответы были банальной нарезкой, хотя создавалось впечатление, что это не он делится проблемами, а я ему рассказываю про его жизнь. «Как видите, я — не женат! Разлепив после пьянки свой третий глаз, великая гадалка …. А, впрочем, слушайте сами!» — едко комментировал закадровый голос, пока я давала ему советы по поводу супруги, которые в данном контексте выглядели, как форменный бред. «И тут, легким движением руки у меня появилось … трое детей! Трое! Сразу! За одну секунду я стал счастливым отцом! А как на счет зарплаты? Нет, я не работаю грузчиком! Я зарабатываю в интернете, поэтому подписывайтесь на мой канал, где вас ждет много чего интересного! А теперь продолжим! Вам ведь тоже интересно, сколько стоят услуги этой мадам?». Между-прочим, мадемуазель!!! И тут появилось моя физиономия, уверяющая, что двадцать тысяч — вполне нормально. Я имела в виду его зарплату, но кому это теперь интересно? Лайки прибавлялись, а комментаторы не скупились на нелестные эпитеты, щедро поливая грязью все, начиная от моего внешнего вида, заканчивая обстановкой квартиры! Просмотры росли, как на дрожжах. — С-с-скотина! — возмутилась я, напряженно сопя. — Тварь! «И поскольку я еще жив, меня не прокляли, не сделали импотентом и не навели на меня порчу, я смело утверждаю, что она — шар-ла-тан- ка! Думаю, что после этого видео, правоохранительные органы обязательно заинтересуются ее ремеслом, а ей останется предсказать себе срок за мошенничество! С вами был я, до новых встреч! В следующем видео, я планирую показать вам, как обманывают нас интернет — провайдеры! Кто не подписался — подписывайтесь! И ставьте лайки! Чем больше, тем лучше! Пока-пока!» Я простонала, закрыв нос руками, и захлопнула ноутбук. Впервые в жизни я пожалела, что не обладаю магическими способностями, иначе бы следующий репортаж лайкомана был бы с больничной койки о холодных утках, которых приходится пускать под теплое одеяло на экскурсию. — Тварь! — вспылила я, пиная стул. — И вот что теперь делать? Подушка с кровати полетела в стену. — Да чтоб тебя! — выругалась я, ударяя кулаком по стене. — Ну что, высшие силы? Какие у вас предложения? А? Не слышу? Громче? А что это вы молчите? Я усмехалась, глядя в потолок. — Ну, где? Я ведь ваш верный адепт! Руководитель, можно сказать, одной из многочисленных приемных! — горько усмехнулась я, оглядываясь по сторонам. — А ответ прост! Просто вас нет! Поэтому и молчите, как глухонемые! Давайте, посылайте мне знаки! Не стесняйтесь! Я даже глаза закрыть могу и помычать! Да чтоб вас всех! Пропадите вы пропадом! Внезапно я закашлялась, подавившись слюной. Перед глазами все поплыло, словно у меня резко подскочило давление, а комок нервной тошноты встал поперек горла. Я пыталась прийти в себя, доползти до кровати, успокоиться и полежать немного. Вместо кровати почувствовала, как мое тело стало медленно падать в невидимую пропасть. Точно, давление. — Ай, — заорала я, приземляясь во что-то колючее. Если оценивать степень колючести от «бабушкиного свитера» до «кактуса», то можно предположить, что попала я как раз на плантацию для текилы. — Ой! Твою мать! Ыыыы! Нет, это был не кактус! Это был огромный колючий кустарник. Я попыталась вырваться из колючих лап, но ветки цеплялись за вязаный балахон и юбку. — Дай сюда, скотина! — процедила я, пытаясь вывалиться из растительного ада с минимальными потерями. — Волосы! Мама! Балахон пришлось оставить в кусте, иначе выбраться было невозможно. Юбку-сарафан частично удалось спасти и натянуть на грудь. Вы думаете, я вылезла? Нет! Я окончательно запуталась и сглотнула от ужаса и раздражения. Интересно, к чему снятся гектары колючего кустарника? Глава третья. Палки в колеса Фортуны

 

Инициатива наказуема, если доказуема!

 

* * * Это — не сказка. Это… боль…

 

Я проветрила и выгуляла весь свой нецензурный словарный запас, почерпнутый на протяжении жизни из различных источников, остервенело продираясь сквозь колючие дебри чего-то похожего на терновник. Синие, словно запотевшие ягоды, смахивающие на сливы, выглядели очень аппетитно, но я рисковать не стала. Даже после обычных слив у меня назревал внутренний конфликт, и мне срочно нужно было подумать о смысле жизни в уютном уединении, а тут неизвестные ягоды! Жизненный опыт гласил: «Если ягодки поспели, их никто не оборвал, значит это — несъедобно. Или кризис миновал!». Прорываясь сквозь тернии, оставляя клочья одежды и нервы на колючих ветках, я брела, чертыхаясь туда, где глаза видели хоть какой-нибудь просвет. Я всегда старалась держать марку, не падать в грязь лицом, но тут что-то не удержалась и … хлюп! Тьфу! Бе! У меня все руки в грязи, одежда порвана так, что правая грудь все намеревается оголиться, вырваться, так сказать, из тесного плена стереотипов. Размазывая и сплевывая грязь, я осмотрелась по сторонам. Места тут не хоженые, но и не отхожие… Последнее, без сомнения, радует. Так, куда дальше? Грязь была очень натуральная. Я даже удивилась, рассматривая свои грязные ладони и вытирая их об себя. Ноги проваливались в грязь почти по колено, с неба срывался мелкий серый дождик, а одинокие деревья, скукоженные, как в фильме ужасов, наводили на мысли о всаднике без головы, который вот-вот пронесется на черном резвом коне. В нашем мире «безголовые всадники» уже давно не редкость, поэтому статистика аварий неумолима и беспощадна. «Обойдемся без поцелуев!» — жестами заметит всадник, гарцуя на жутком жеребце. И мозг не вынесешь, и в глазах не утонешь… Зато кормить не надо, и слова поперек не скажет… Хм… Ладно, если появится, я еще подумаю… Шутки-шутками, но место нужно запомнить. Мало ли вдруг на шашлыки позовут, а я местечко знаю хорошее… На подозрительный шорох, я обернулась, остолбенев на месте. Из колючей гущи, выползло то, что обычно рождается в воображении под воздействием детских комплексов, легких наркотиков, просмотренного на ночь фильма ужасов, приправленного значительной дозой горячительных напитков. Возникло такое чувство, что некогда броненосец воспылал любовью к дикобразу, а плод любви смотрит на меня глазами-сливами, обнажая ряд острых зубов — иголок. Есть подозрение, что к брачным играм влюбленной пары присоединился внушительных размеров волк. Я потрясла головой, пытаясь понять, из каких недр подсознания могла выползти такая шутка природы, о которой ни в детской сказке рассказать, ни в поисковике описать. Если у природы есть чувство юмора, то наверняка оно — черное, поскольку шутка природы резво дернулась в мою сторону. Никто меня не предупреждал, что придется пожертвовать собой в фонд дикой природы! Ноги приросли к земле, жизненный опыт напрочь отрицал вероятность встречи с такой зверюшкой даже в условиях ну очень дикой природы. Энциклопедии, зачитанные до дыр и отпечатков кружки на страницах в моем любознательном детстве, завопили в один голос, что я в шаге от сенсации, но мои ноги уже сами несли меня подальше от научного открытия, распахнувшего кровожадную пасть. Библиотечная книга «Детишкам о зверюшках» что-то от меня утаивала, пытаясь пощадить мою детскую психику… Я подозреваю, что есть еще и книга «Зверюшкам о детишках», но для кого-то это пособие по выживанию, а для этой конкретной особи — кулинарная книга! Дав резвый старт, пробежав метров двести с колючими препятствиями, я поняла, что если мне и суждено стать первооткрывателем, то явно посмертно, чтобы потом грустно смотреть на наивных детишек со страниц энциклопедии. Пока что кроме мучительной смерти меня пугало, что это назовут в мою честь! И теперь удивляться, почему эту гадину не открыли до меня, глупо, потому что вряд ли кто-то из биологов выживал после встречи с хищной сенсацией, которая вместо того, чтобы сидеть в своей норе и писать жалобы матушке-природе, рыскает в поисках свежатинки! О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья… бух! Я споткнулась о корни, схватила с земли увесистую волшебную палку, намереваясь перед смертью феерически защитить кандидатскую на тему «Человек — царь природы!». Мой научный аргумент заставил оппонента слегка поумерить свой гастрономический пыл. Ничего-ничего, сейчас добрая фея с волшебной палкой будет из тебя вегана делать! Несколько рывков в мою сторону чуть не заставили меня быть поосторожней с титулами. «Депутат природы» меня тоже вполне устроит, если только меня выбирают не для съедения! А как на счет «Человек — самовыдвиженец от природы»? Хотя нет, встреча с одичалым электоратом, меня отнюдь не воодушевляла. Все полезно, что в рот полезло. Кроме меня! — Брысь! Кыш! Иди, милый, куда шел! — для убедительности я замахнулась и топнула ногой, а потом поняла, что шел он непосредственно ко мне. — Знаешь, мясо… вредно для здоровья! Надо переходить на белок! Белки они очень питательные и полезные… Да отвяжись! Не подходи! Я размахивала палкой, как очень добрая фея, пытаясь объяснить хищнику, что конкретно мое мясо — источник холестерина и несварения. Но веганом становиться животное не планировало. — Отойди от нее, тварь! — раздался красивый мужской тенор, вызывая у меня прилив радости. — Я кому сказал! Прии-и-инц! Как же ты вовремя! Если что, я всем расскажу, что это был не броненосец в потемках, а — настоящий дракон! Плохо, что я — не принцесса по ГОСТу (Готова Осчастливить Своим Титулом), одобренная голодной ассоциацией драконов — гинекологов. А вот набор татуировок принцессы я вполне могу себе позволить: «Похищена драконом в качестве деликатеса», «Украдена злым чародеем для обряда, где требуется кровь красивой девственницы», «Отсидела по приказу злой мачехи и политическим соображением», «Была в плену у многочисленной банды разбойников нетрадиционной ориентации», поскольку сомневаюсь, что десяток голодных Мичуриных традиционной удержатся от искушения пустить свой побег в генеалогическое древо голубых кровей. — Брось палку, тварь! — снова раздался голос, а ко мне навстречу, ломая кусты, бросился мужик в латах с мечом. — Вьёрн — мой! — Ты это кому? — нахмурилась я, глядя на груду сверкающих доспехов и длинный меч в руках «спасителя». Принц явно что-то забыл дома. Доспехи при нем, меч при нем, конь тоже наверняка при нем, а вот мозги … Ладно, быстро собирался, бывает… — Тебе, ведьма …. болотная! Вьёрн …. мой! — задыхаясь, прошипел герой, давая мне в поддых. — Дернешься — сдохнешь! Руки убери, тварь! Иначе я тебе … их обрублю, паскуда! Не вздумай убить … его раньше меня, чучело! Ой, а так хотелось… Ка-а-ак же больно! Ой! У животинки явно не было с собой консервного ключа, поэтому тушёнка «Принц Гадский», была ему не по зубам, а ждать, когда она превратиться в тухлятину было делом невыгодным, ибо кушать хотелось уже здесь и сейчас. Зато мощный удар меча, заставил вьёрна пересмотреть свои гастрономические убеждения. Как я его понимаю, поскольку сама только что пересмотрела свои детские мечты, пытаясь разогнуться. Расстроенное животное резко повалило на землю «защитника природы». Судя по рывкам и урчанию, дикая природа в защите не нуждалась. Нет, не смотря на первое впечатление, он очень симпатичный… Глазки у него красивые, иголочки тоже… Пока мои руки вырывали у колючих зарослей остатки сарафана, «принц» сопротивлялся изо всех сил. Где-то в королевстве Гринпис уже готовили торжественную панихиду. — Помоги! — прохрипел герой, а с него упало такое же полудохлое чудовище. — Добей! Я посмотрела на свою волшебную палочку, пытаясь определиться, кто я? Болотная ведьма или добрая фея? Да что тут гадать! Это была та самая ситуация, когда добренькой быть затруднительно! Кхе! Недобитый вьёрн грустно посмотрел на меня, радуясь, что он не умеет разговаривать, иначе в пылу погони тоже мог бы сказать что-нибудь лишнее… Тело «принца» распростерлось на земле, а я вытерла вспотевшее и грязное лицо. Из шлема принца выбились светлые волосы, а он так и лежал, уткнувшись лицом в грязь. Сказал бы, что я — красавица — раскрасавица, то, возможно, судьба повернулась бы к нему передним местом, а не задним. Хотя… Нет! Еще жив! Нет, уже не жив… Я выбросила сломанную палку, понимая, что сказки тоже много о чем умалчивают! Вьёрн проурчал, свернулся в калачик и … рассыпался золотистым песком. Песок потускнел, а среди него лежало что-то странное, похожее на большой драгоценный камень. Ничего себе, как сверкает! Я сдула волосы с лица, наклонилась и подняла его, любуясь им на свету. Была у меня чуйка, что вьёрны — очень вымирающий вид, и их даже до красной книги донести не успели… Мне хотелось захватить с собой меч, но поднять его я не смогла. Зато я нашла кинжал. Тоже неплохо, как для начинающего мародера. Лучше сесть и передохнуть, чем лечь и передохнуть. Да, ребята? Фух! Куда дальше? Как же больно он меня приложил! Кхе! Ладно, пойдем налево. Там хоть какой-то просвет намечается… Я скрючилась и побрела, рассматривая окрестности. Мое воображение срочно надо подлечить добрыми детскими мультиками… В голове пронеслась парочка популярных у нынешнего поколения шедевров, я осмотрелась по сторонам, в надежде, что все промелькнувшее в моей голове не материализуется. Нет, главное на прилавках материализовалось, а здесь нет! Тьфу-тьфу-тьфу! Я тут уже встретила одного из семейства свинки Попы, поэтому с остальным свинарником мне знакомиться не хочется. Лес, вопреки моим прогнозам, мрачнел. Он шумел ветками, ужасал своими шорохами и пугал случайными звуками. Среди шелеста я услышала голоса. Затаив дыхание и прислонившись к дереву, я пыталась понять, о чем говорили и самое важное где? Сюда! Еще немного! Осталось определить шашлычники или грибники? — Сейчас-сейчас! Сейчас кто-нибудь придет! — лепетал какой-то старческий голос с характерным покашливанием. — Сейчас… Не волнуйтесь… Приде-е-ет… Кхе… Куда денется! … А как иначе? Иначе-никак! Я уже слышу шаги! Вот-вот! С мгновенья на мгновенье! — Хватит! — вспылил мужской голос. — У тебя это уже пятые шаги! Я не собираюсь торчать здесь до ночи! Помните, вы дали клятву! Наверное, шашлычники. — Лорд Бастиан, не горячитесь! — заметил еще один голос. — Хватит с нас самозванцев! Если бы просто кинули клич, то выстроилась бы вторая очередь! Хранитель прав! Давайте хоть костер разведем! — Не хранитель он, а хоронитель! Он нас тут похоронить решил! Надо же было такое придумать! «Приди туда, знаешь куда! Принеси то, знаешь что!» Это — сумасшествие! — кипятился мужик. Судя по содержательного диалогу, собравшиеся на полянке, кого-то ждали. Интересно, кого могут ждать раз… два… три… пять мужиков? — Давайте уже выберем первого попавшегося и все! — возмутился чей-то молодой голос, разводя костер. — Переложим ответственность, отойдем в сторону и умоем руки. — А как же легенда? — возмутился старик, расхаживая вокруг и вглядываясь в чащу. — Пророчество? Нет! Мы должны точно убедиться, что престол займет наследник крови! Стойте! Я его вижу! Он совсем близко! Мужественный, красивый, молодой мужчина… Да! Все затаили дыхание. Я посмотрела на свою грудь, подтянула сарафан, утешая себя тем, что даже третий глаз у старика страдает близорукостью. — В доспехах! — снова произнес старик таинственным голосом. Если корку грязи можно считать доспехами, то угадал! — У него длинный… кхе… — закашлялся провидец, пока я прикусила свой язык. — Меч! Настоящий мужчина! Светлые волосы… Я изначально была почти брюнеткой, поэтому выдохнула с облегчением. — И усы… — закончил старик, имитируя астральный припадок. Да нет, я сегодня брилась! Бред какой-то. Впервые у меня руки чешутся дать кому-то в третий глаз! Я уже собиралась осторожно покинуть свое убежище и отойти от греха и костра подальше, но с дерева летела птица, напугав меня истошным криком, я оступилась и сломала ветку, скатываясь в небольшой овраг. — Там! — раздались голоса, а через минуту меня вытащили на поляну, где старик замахал руками, отрицая мою кандидатуру! — Нет, я видел не ее! — заволновался старик, поглядывая в лес. — Не ее… Отпустите эту горбунью….эм… с миром… Пусть… эм… — А что ты там прячешь? — поинтересовался седой мужик, глядя, как я сжимаю руку. — Показывай! Быстро! Мои пальцы разжали, и на траву упал мой камушек, повергая присутствующих в легкий ужас. — Не может быть! — переглянулись все, кроме старика, который мусолил свою бороду. — Сердце вьёрна из терна! Это она! Эта горбунья и есть Импэра! — Этого недостаточно! У настоящего Импэра должен быть кинжал с красным камнем на рукояти! Я отчетливо его видел в своих видениях! — заметил самодовольный дед, явно лоббируя третьим глазом чьи-то интересы. Догадываюсь даже чьи…. — А это что? — усмехнулся благородного вида пожилой мужчина в дорогой одежде, вытаскивая у меня из второй руки кинжал. — С красным камнем! Все, как ты и сказал! Ну что ж, хранитель традиций, Импэра найдена. Условия выполнены. Можем возвращаться. Кроме нас об этом никто не знал, так что я уверен, что она настоящая. Идем, горбунья… Ты нужна Кронваэлю! — Но ведь… — занервничал старик, снова поглядывая в сторону леса. — Где ты нашла кинжал? Отвечай! Он шипел на меня, как гадюка, его ноздри свирепо раздувались, а колючие глаза пытались прожечь во мне дыру. — В лесу, — ответила я, глядя на нервного деда. Рассказ о трупе я, пожалуй, оставлю для мемуаров. И тогда, когда все будут уверены, что старческая нездоровая фантазия обострилась у меня вместе с хроническими болячками, я, возможно, поведаю правду. — А что ты еще там нашла? — захлебывался слюной старик, рыча, как старый волк и снова выглядывая кого-то в лесу. — Неприятности, — вздохнула я, в ожидании, что сон закончится. Молчаливый мужчина в серой одежде подошел к нам, заложив руки за спину. — Перенеси нас! — приказал седой главнокомандующий всем этим безобразием, нервно вращая перстень на указательном пальце. — Импэра найдена… Скоро у нас будет король! — Хорошо, — холодно произнес мужчина, одетый в черную кожу, как мастер спорта по БДМС, только что защитивший черный пояс и отхлеставший им восторженную жертву эротических фантазий. Фу! — За шестую нужно доплатить… За ожидание тоже нужно доплатить… Ага, еще скажите, что по двойному тарифу! — Доплачу! Переноси! И никому не слова! — прошипел лорд как его там. — Я уверен, что эта старая горбунья и есть та, кто нам нужен! Старая? Горбунья? Да он что? Издевается? Пока меня не шлепнуло на каменные плиты, я была уверена, что меня сложно не только переносить, но и вынести, о чем свидетельствовало отсутствие обручального кольца на моем безымянном пальце. — Импэра! — представили меня, пока я мутным взглядом обводила огромный просторный зал и сплевывала ворс красной ковровой дорожки. — Старая ведьма из леса! Отшельница, которая выполнила все условия! Я соберу совет и представлю старуху! Мне в руки сунули листок бумаги, где было написано: «Импэра, приди туда, знаешь куда, принеси то, знаешь что!» Нет, у меня точно дар предвидения, раз я еще и с объявлением не ознакомилась, а попала в точку. На одной стене был огромный витраж, на котором была изображена черноволосая девушка со схематическим лицом, от которого передернуло бы не только самого Пабло Пикассо, но даже видавших виды пластических хирургов. Девица сжимала в руках меч, а неподалеку от нее извивался огромный черный дракон. Это был первая на моей памяти картина, на которой дракон получился симпатичней девушки. Некрасавица, гламурно сжимая двумя пальцами огромный меч, пыталась не менее гламурно насадить на него огромную драконью голову. «А когда это мы перешли на «ты»? — как бы удивляется дракон. «Когда я решила тебя потыкать!» — отвечает девушка. Или даже так! «Похить меня, о, свирепый дракон!» — молвила девица. «Женщина, не трогайте меня! Уберите руки, я очень впечатлительный!» — отвечает дракон, пытаясь незаметно уползти. Но не тут — то было! Такое чувство, словно она не мечом его пытается пронзить, а поковырять у него в зубах зубочисткой. В лапах дракона тоже должно было быть что-то округлое, иначе складывается впечатление, что он выбирает для нее бронелифчик, который бы пришелся здесь, как нельзя кстати. На щитах окруживших нас людей тоже была та же самая сцена. Лицо девицы было отнюдь не смазливым, а каким-то смазанным, зато дракон выглядел куда более зловеще и кровожадней. — Чистая и непорочная дева, поражающая дракона! — гордо заметил один из стражников, видя мой явный интерес. Говорил он таким голосом, словно в одном лесу одной дикой тварью стало меньше, зато во дворце прибыло. — Дева… Непорочная… Вот! Мне показали пальцем на героиню, которая способна поразить не только дракона, но и любого впечатлительного мужика. Секрет непорочности написан у нее на лице… — Дракон! — палец в перчатке переместился в сторону дракона. Да, тут легко перепутать! — Объясняй доходчивей! Ее в лесу нашли! Отшельницей жила! Это — невинная, чистая дева… А это … злобный дракон. Герб Кронваэля, — заявил кто-то, пока я прикидывала, какой драконовский конкурс на вакансию акушера — гинеколога. — Совсем не понимает! Да…. — Народ собрался! — отрапортовал кто-то, подходя к нам. — Они требуют предъявить им Импэру! Меня поволокли в сторону витража, под которым был большой балкон. — Жители Кронваэля! — зычно и громогласно произнес какой-то горлодер. — После смерти нашего государя, погибшего при дворцовом пожаре, для Кронваэля настали нелегкие времена! Мы глубоко чтили и уважали нашего покойного короля Йокарна Мудрого, а сейчас чтим его пресветлую память! Но сейчас, по воле судьбы, у нас появилась надежда! Вот она! Та, кто скажет имя … Потом глашатай смерил меня взглядом и исправился, делая скидку на мое лесное образование. — Укажет на наследника! — торжественно закончил он, пока все притихли в ожидании чуда. Меня толкнули вперед, пока я подтягивала сарафан, возмущаясь столь бесцеремонному обращению! — Ведьма из леса, пришедшая на зов! Она долгое время жила отшельницей в своей избушке, питалась ягодами и кореньями… — рассказывал горлодер мою «биографию», от которой у меня возникли подозрения, что грибами питалась не только я. Судя по представлению, скоро у меня попросят рецепт: «квакушек в кадушке», «грибочков на почках» и так далее… Народ посмотрел на меня скептически, с недоверием, а меня уже тащили обратно, заталкивая в зал, где за роскошным столом с витиеватыми ножками сидела целая разодетая делегация, смахивающая на совет акционеров. Я так понимаю, что беспрецедентная для меня, и вполне обыденная акция для народа, их рук дело. — Итак, Импэра, — начал знакомый лорд, — на тебя возлагается ответственная задача. У тебя есть шестьдесят шесть дней, чтобы указать на наследника крови. В противном случае, согласно пророчеству, если трон займет самозванец, проснется дракон. И ты… Палец любителя преподносить плохие новости сразу и в лоб, указал на меня, отблескивая внушительным перстнем. — И ты… станешь его первой жертвой, Импэра! — закончил свою мысль товарищ, готовый посоревноваться с новостными каналами в специальной дисциплине «Как страшно жить!». — Это еще не доказано! Вы там сами все решили, не посоветовавшись с нами, лорд Бастиан. Рано вы предъявили ее народу! Рано! Я сомневаюсь, что она способна видеть будущее! А если и способна, то пусть докажет это! Нам нужны доказательства! Мы должны знать, что это — не чья-то подсадная ведьма! — заметил усач, пока знакомый старик, стоял в сторонке и гадко улыбался, теребя в руках рулон бумаги. — У нас нет права на ошибку! Не хватало, чтобы какая-то шарлатанка выдавала себя за Импэру! Дело государственной важности! Все одобрительно закивали, глядя на меня нехорошими взглядами. — Если она наговорит нам какую-нибудь чушь, ее придется убрать. У нас осталось шестьдесят шесть дней. Времени предостаточно, чтобы найти кого-нибудь другого. Я, конечно, не сильно верю в пророчества о драконе, но, как говорится, осторожность не помешает. Если мы ошиблись, если Импэра не скажет, кто из кандидатов наследник по крови, с драконом вы будете разбираться сами, Лорд Бастиан, — согласился сосед усача. — Ну? Мы ждем! И желательно чтобы мы сами могли убедиться в правдивости ее слов! Я сглотнула, глядя в лица клиентов. Интернета здесь нет, социальную сеть тоже не провели… — Вот видите? Молчит! — после десяти минут тревожной тишины заметил усач. — Казнить! Тело спрятать! Так, чтобы никто не знал! Меня схватили под руки и потащили к выходу. — Стойте! — икнула я, обводя глазами аудиторию и цепляясь за колючий взгляд знакомого старикашки. — Я могу кое-что сказать! Хватка слегка ослабла, пока я соображала, как бы поизящней выдать что-нибудь туманное и загадочное. Мозг лихорадочно вертел варианты пророчеств. Сулить счастье в личной жизни и долгую дорогу в казенный дом? Я снова исуганно забегала глазами, пытаясь придумать что-нибудь внушительное и почти стопроцентное… Мамочки… Мама! И тут почему-то вспомнила Нострадамуса со своими мрачными катренами, которые разгадывают до сих пор… Ладно, попробуем… — Один из вас рассвета не дождется, — прокашлялась я, понимая, что меня сразу потянуло куда-то в мрачные дебри пессимистических прогнозов. — Он в эту ночь к земле вернется… Эм… И кровь-вино стечет на пол… Эм… Когда накроют … Кого накроют? Меня сейчас саму накроет! Думай, думай… пол, … кол? Нет, давайте не будет про кол! Эм… гол? Стол? Пусть будет стол! — Когда накроют черный стол! — спешно закончила я, надеясь, что завтра уже никто не вспомнит то, о чем я говорила. — Я все записал! — усмехнулся противный старик, скрепя пером. — Когда накроют черный … стол… Посмотрим, посмотрим… Думаешь, ты первая? О, нет! Знаем мы вас! Ничего, ничего… Подождем… — Если что мы сможем любую измазать грязью… Народ не заметит подмены, — усмехнулся лысый товарищ, сплетая пальцы и задумчиво глядя в окно. — А что? Хорошая идея! — Бросить в темницу. Если прогноз до утра не сбудется — казнить! Лорд Бастиан, молчите! Я знаю, что вы хотите сказать! Может, вы и возглавляете совет, но вы не решаете за него! Посмотрим, предыдущая тоже не прошла проверку! — заметил усач, пока меня волокли куда-то в мрачные казематы, где оставили наедине с тюком соломы и глиняной пустой миской. Сквозь решетчатое окно поддувало и слышалось где-то вдалеке: «Да здравствует, Импэра! Да здравствует король, да покоится он с миром!». Начали за здравие, закончили, как обычно! Народ вовсю праздновал конец политического кризиса, пока единственный антикризисный менеджер сидела и ужасалась уединению… Честно говоря, мне впервые в жизни было страшно. Обычно я могу угадать только погоду. Надела легкие туфли и колготки — будет холодно, не взяла зонтик — быть дождю, отмыла белые сапоги — к грязи. А еще я умею предсказывать неприятности по лицам руководства, зарплату по чешущейся левой ладони, критические дни по дате назначенного свидания, семейное положение понравившегося мужчины по обручальному кольцу, повышение тарифов на коммуналку по недовольному ворчанию бабок в очередях и дедлайн по беготне коллег. У меня большой опыт. Нет, может, было лучше сказать, что одного из них ждет приятная неожиданность? И пусть гадает, какая? Или любовь? Да мало ли? А вдруг? Почему хорошая мысля всегда приходит опосля? Я уже не помню, что там говорила про стол и пол… Я взбила солому, ужасаясь ее вони, а по каменному полу со стуком поскакал небольшой шарик, размером с теннисный мячик. Я схватила его, понимая, что он тяжеленький. Полупрозрачный, с клубящимся дымом внутри, шарик выглядел очень волшебным. Прямо, как хрусталь для прорицаний… — Ну-ка, — нервно усмехнулась я, тряся шарик и любуясь, как дым внутри него меняет очертания. — Что день грядущий нам готовит? Шарик помутнел, и в нем появились слова. Я прищурилась и поднесла его к носу, пытаясь разобрать, что написано. «Я знаю точно наперед, сегодня кто-то да умрет… Тот, кто во лжи погрязнул с головой, сегодня встретится с судьбой!» Погрязнул? Вообще-то правильно «погряз»… Спасибо, утешил! А ну давай еще разочек! Я встряхнула шарик так, словно перемешиваю коктейль. «Я знаю точно наперед, дракон тебя давненько ждет… Наследник — это только повод, чтоб утолить драконий голод!» — прочитала я, вглядываясь в еще более оптимистический прогноз. А ну — ка еще разочек! Что-нибудь хорошее! Давай! Мне еще дракона не хватало! «Я знаю точно наперед, что жизнь — не сахар и не мед. На этот раз я промолчу. Гадать сегодня не хочу!» — я закатила глаза, прикидывая, разбить его о стенку или оставить. «Девушки бывают разные….» — мурлыкает дракон, поправляя салфетку. — «Черные, белые красные… Но мне почему-то хочется… Начать ужин свой с пророчицы!». Вот так божий дар превращается в яичницу. Верхние получакрицы, проанализировав полученную информацию, вынесли вердикт, что это — не сон. Что это такое, они пока не могли точно сказать. Средние-передние получакрицы требовали, чтобы я подтянула сарафан повыше, а вот нижние-задние чувствовали неприятный астральный холодок, не предвещающий ничего хорошего. Я дремала, прислонившись к сырой стене. Ничего, если выживу, нагадаю им таких страстей в долгосрочной перспективе! Как говорится, страшно не само пророчество, а ожидание его исполнения! Глава четвертая. Королевский гамбит

 

Уволить начальника анал. отдела задним числом, потому что работала через одно место! Приказ об увольнении № 84-к ООО «Полимер Плюс»

 

Я попала туда, куда все крысы предположительно приползают ужаснуться в последний раз и умереть. Что-то до меня пока не доходит! Дойдите до моей клетки и объясните, что здесь вообще происходит? Мимо с топотом и лязганьем пронесли факел, освещая замшелую кладку и низкие своды. — Я — истинный наследник Кронва…!!! Я — сын покойной королевы и коро….! — раздался неподалеку отчаянный и пронзительный крик, чтобы тут же оборваться странным всхлипом. Мне показалось, или наследника отправили обратно к изготовителям, поставив штамп «брак»? Шаги приблизились ко мне, а факел осветил толстую решетку и сумрачные лица. — Ты кто? Самозванец или драконовер? — спросил грубый голос. Я тут же вспомнила про право хранить молчание. Хранила я его очень бережно, понимая, что каждое слово может стать последним обращением к бессердечному миру. — Ты на что претендуешь? — крикнули мне, звеня ключами. — На душ и….! — вздохнула я, принюхиваясь к себе. Пахла я так, будто голыми руками укладывала штабеля из мужиков, а потом грузила их в вагоны. Еще бы! Новый аромат «Камера Двадцать Четыре Часа»! — Понятно! — ключи брякнулись об решетку — Души похищала для ритуалов! А еще принимала ванны из крови девственниц, чтобы вернуть себе красоту и молодость! Пять девственниц убила! Полная ванна крови! Пусть маги с ней разбираются! Я подняла брови, задумавшись. В одной девственнице литров пять крови. Двадцать пять литров в ванне на сто пятьдесят литров? Да у меня ноги только по щиколотку в крови! Следующий обход, но уже в другом составе, тоже поинтересовался — на что я претендую? — Поесть хочу по-человече… кхе! — мрачно заметила я, чувствуя, как в горле пересохло. — А! Людоедка! Приготовила и съела десять детей! — и факел унесли, обсуждая мою кулинарную книгу рецептов. Зато кушать перехотелось сразу после упоминания о том, как я варила суп из ясельной группы в полном составе. Время тянулось медленно, за решеткой слышались шаги, которые угасали в гулких коридорах. К моей клетке больше не подходили. Как я могла угадать, что нужно иметь при себе, чтобы влипнуть в такие неприятности? Допустим, это просто опыт походов в паспортный стол и другие инстанции! «Б1?» — спрашивала сухая тетка с кофте с розами, протягивая когтистую руку. «Мимо!» — отвечаю я, положив заполненную «Б1». «А8!» — рука требовательно протянулась в мою сторону. «А8! Мимо!» — радостно вкладываю в руку форму «А8». «Черной ручкой!» — мне возвращают формуляр. Я тут же достаю такой же, заполненный черной ручкой. «А вот и Г10 и В7!» — протягиваю я, глядя на убитое выражение лица чиновницы, которое внезапно расцветает похлеще роз на ее кофте. «Г10 не надо. Вчера пришло распоряжение, что вместо справки по форме Г10 нужна справка Е1! На стенде — образец, под стендом — бланк! Вас много, я — одна! Следующий!». «Убит!» — выдыхаю я, плетясь в коридор и уступая место новому игроку. Металлоискатель на входе превращается не в формальность, а в необходимость, обеспечивающую государственным стульям живых седоков! Раздалась тревожная и пафосная музыка, а перед глазами появилась красивая реклама. «Скачивай новое бесплатное приложение к жизни «Мирской вой»! Теперь онлайн! Зарегистрируйся на сайте госуслуг, чтобы начать свою игру. Новые кабинеты, новые боссы, новые справки, новые очереди! Скрытые уровни и бонусные мини-игры порадуют даже самого заядлого игромана!» А под приложением — комментарии: «На первых уровнях еще норм, а потом без покупок в приложении играть невозможно!», «У меня игра зависла на месяц! Босс из горгаза ушел в отпуск! Не хватает его подписи на разрешении!», «Уберите миссии на время!», «Скажите, ни у кого нет чита, как убрать пенсионеров из очереди? Пишите в личку!». Я тоже решила впервые оценить приложение и написать комментарий, но тут… — Доброе утро! — огромная лапища трясла меня за плечо. Надо мной возвышался горбатый и страшный тюремщик. — Пройдёмте… Вас … эм… ждут… Простите, что вчера не покормили… Забыли… Но мы ….эм… исправимся… Я, пребывая в худшем из своих настроений, хотела предложить народный способ исправления косметического дефекта посредством гравировки на памятнике, но прикусила язык, ожидая какого-то подвоха. Да, отсидела я… И не только ногу! За столом в знакомом зале расположились … четыре человека. Переговаривались они негромко, делая поочередно глотки из красивой фляги. Запах стоял такой, словно симпозиум бомжей с помойки арендовал приличное помещение для решения вопросов о распределении отходов на душу бездомного населения. Я же говорила, что мой запах — тренд сезона! На шее каждого присутствующего красовался целый жгут безделушек, на столе перед некоторыми стояли какие-то фигурки. У одного из министров был нарисован на лбу чем-то красным корявый знак, к которому он прикладывал ладонь, другой нервно перебирал крупные четки. Напротив побитого оспинами толстяка на столе сидела живая жаба, которую он целовал с усердием актера фильмов для взрослых. — Мы с ней теперь связаны! Эм, нас как бы поженили по специальному обряду… И она должна умереть вместо меня! — сообщил толстяк, снова ловя жабу за лапу и лобызая ее так, что особо впечатлительных лучше убить сразу. В руках моложавого, но уже с внушительной залысиной министра было что-то мохнатое, похожее на кошачьи причиндалы на веревочке. Я не знаю, появилась ли веревочка в процессе кошечьих мучений или ее привязали позже, но то, как он целует их по примеру своего соседа, наверняка утешает их бывшего обладателя. — Жаба — это ерунда! Я взял на всякий случай лопатку коровы, забитой в безлунную ночь… Говорят тоже помогает! Там вторая еще есть. Сто золотых драконов стоит! — похвастался товарищ с четками, доставая обглоданную кость. — Уже нет! — заметил владелец эффективного пушистого оберега, не защитившего его прежнего владельца от лишений. — Я ее купил за шесть серебряных дев! Та-а-ак! Я чувствую, что корову по запчастям собирают неспроста… Пока обсуждали, какая коровья лопатка эффективней — правая или левая, толстяк целовал свою жабу так громко, что меня передернуло, как от новогоднего голубого огонька на самом главном канале страны, где заседает дом престарелых. В дни моего детства это были дамы бальзаковского возраста, в дни моей юности — бальзамовского, а сейчас — базальтового. Но я ими горжусь! Молодцы! Выглядят они на четверочку с натяжкой. Без натяжки оценивать я не рискну. — Ква-а-а! — выдала жаба, пытаясь уползти от судьбы. Куда ты от судьбы уйдешь, милая! Я с грустью осознала, что царевна — лягушка со временем превращается в бабу-жабу… Главное — успеть наквакать себе на ква-ква-квартиру в центре, порш ква-ква-кваен, ква-ква-квадриллион денег каждый ква-ква-квартал и отдых в Эква-ква-квадоре и в Ква-ква-квайланде!». — Я взял на всякий случай веревку висельника и обмотал ею запястье! Если пропитать ее козлиной мочой, то можно спать спокойно! — вздохнул носатый, показывая веревку на руке, спрятанную под красивым рукавом. — Зря, Лорд Кенри, надо было брать не веревку висельника, а траву под эшафотом… Понимаете, когда его вешают, на траву капает… — со знанием дела заметил старик, опрокидывая флягу и морщась. — Правильно говорят, что ослиная моча — самый лучший оберег… Я сделаю два глотка! Нет, что вы… Я только за! После вчерашнего — каждому по штрафной! Пей до дна, пей до дна… Ваше здоровье… вот вы и рискуйте! Судя по взглядам и пустым креслам, намедни кто — то кончился. Нет лысого, усатого и еще троих. Насчет первых двух — я ободряю выбор судьбы, а вот насчет остальных… Будем утешать совесть мыслями о том, что они тоже подумали обо мне что-то плохое. — Может, вам еще погадать? — мстительно осведомилась я, глядя на оставшихся многообещающим взглядом. — Я могу! За мной не помутнеет! Бесплатно! Гадание на судьбу по оторванной руке, гадание на могильной плите на будущее владельца, гадание на именном сосновом венке на любовь до гроба… — Нет, спасибо! — отпрянули все, не оценив мою беспрецедентную акцию. Кошачьи причиндалы оторвали второй раз, но на этот раз от веревочки, выставив их вперед. Поверьте, если меня и разорвет на части, то исключительно от смеха. Не знаю, как так получилось, что мое пророчество сбылось, но как-то же получилось!!! Неужели у меня действительно дар? Или … совпадение? Хм… — Понимаете, уважаемая Импэра, Лорд Генваль, Лорд… — заблеял старик с пергаментом, заглядывая мне в глаза так, словно умолял нагадать ему долгих лет жизни и крепкого здоровья. На голове у него был колпак с какими-то символами, в бороде запутались какие-то бусы, зато огромная каменная лошадиная голова на массивной цепи заставила деда скрючиться в полупоклоне. Мне очень захотелось подойти к окну в надежде увидеть уезжающий цирк. Думаю, я еще успею крикнуть, что тут забыли кое-кого! Есть подозрение, что как только меня услышат, раздастся крик: «Возвращаться — плохая примета! Но! Быстрей!». В дверь вошел самый несуеверный, но уже слегка знакомый лорд, напоминающий престарелого профессора. Обведя взглядом «Ху из эбсент?» всех присутствующих, он пристально посмотрел на меня, как бы намекая, что «Ай эм он дьюти тудей!». «Тудей» и желательно скорей хотелось всем присутствующим, потому что напряженные взгляды уставились на полуприкрытую дверь. Жаба была уже какой-то вялой. Либо она решила умереть, либо «стерпелось — слюбилось». Хотя, есть вероятность, что ее просто не кормили. Когда жаба уже собралась умирать, толстяк запаниковал. Он схватил жабу и бросился за дверь, на ходу отдавая свой голос мужику с четками. «Четки» передал право уже двух голосов лысому с флягой, который тут же выронил ее от оказанного доверия и поспешил снять с себя ответственность, вручив накопленные голоса новому владельцу кошачьего хозяйства. Поцеловав свой оберег еще раз, сделав пальцами какой-то знак, последний министр грюкнул стулом и спешно покинул зал… Хранитель традиций, скрючившись, как шахматный конь, тоже решил не искушать судьбу и смылся, подбивая коленками свой талисман. Повисла тишина. В воздухе пахло общественным туалетом после многолетней эксплуатации, на полу лежала открытая фляга, а на ковре расплывалась лужа. Под отодвинутым стулом валялись бусинка и перо. — Мертвы, — внезапно и отчетливо произнес Лорд Бастиан, глядя на меня пристальным взглядом светлых глаз в обрамлении густой сетки морщин. — Черный стол, кровь… Все сбылось… Один умер ночью. Остальные — после восхода солнца… Один подавился, другой удавился, третий разбился, четвертый захлебнулся, пятый поскользнулся и упал, ударившись виском о черный стол, разлив вино…. Сначала подумали, что кровь…. Подтянутый для своих лет, убеленный красивыми благородными сединами, со стальным взглядом очень светлых глаз Лорд стоял возле окна и задумчиво смотрел куда-то вдаль… — Я не верю ни в случайности, ни в совпадения, — горделиво заметил скептик. — Я специально вызывал магов, но даже магическая наука оказалась бессильной объяснить такое… Я решил взять инициативу в свои руки и помочь вам в осуществлении вашего вчерашнего пророчества. Если благополучие Кронваэля требует жертвы, то я готов был ее принести. Но … мои люди вернулись, чтобы с ужасом сообщить, что пророчество сбылось. А теперь мне интересно, сбудется ли другое пророчество: «В год, когда опустеет наш трон, под замком проснется свирепый дракон. Если наследник взойдет не по крови, наша страна хлебнет много горя!». Пусть в мире еще и остались алхимеры, пережитки магической эпохи, но … Я не очень верю в дракона. Подойдите сюда. Я подошла и посмотрела вниз. Замок находился на такой высоте, что весь огромный город был виден как на ладони. — Я думаю, что дракон — это символ восстания, — вздохнул Лорд, слегка нахмурившись. — Как только самозванец займет престол, начнутся народные волнения. Я толкую это так. И теперь нам нужен наследник крови. Я подумывал оставить вас во дворце, но рассудил, что жители столицы должны убедиться в вашем даре, как убедились мы. Тогда ваше слово станет законом, который никто не посмеет оспорить. Я представлю вам восемь кандидатов. До заката шестьдесят шестого дня или раньше вы скажете имя и получите все, что пожелаете. Даю слово. … — Бред! — я уже была у двери, намереваясь оставить вопросы престолонаследия генетикам. — Решайте сами, проводите магические опыты на своих наследниках, вычисляйте методом тыка пальца… Я не хочу в этом участвовать! До свидания! Стоило мне выйти за дверь, как меня тут же втолкнули обратно, отрезая путь к отступлению. Не поняла… — Послушай меня! — процедил Лорд, подходя ко мне. — Король сгорел в своих покоях вместе с Золотой Башней, трон пуст, кровавый камень королей исчез… — Под шкафом смотрели? — кисло уточнила я. — А под ковром? Нет, ну закатился куда-то… — Ты должна указать на наследника среди тех, кого я сейчас тебе представлю. Остальные будут казнены, как самозванцы! Таков закон! Наследник взойдет на трон, корона подтвердит правильность выбора, и ты получишь свою награду! А пока готовься. Скоро они все соберутся! Раньше справишься — раньше получишь свое золото! Ты получишь столько, сколько сможешь унести! — отрезал Лорд, глядя на меня как на врага народа. — А как на счет отмыться? Привести себя в порядок? Поесть? — возмутилась я. — Пока я не отмоюсь, не поем, не приведу себя в порядок, я ни с кем встречаться не собираюсь! Это мое условие! Пока мое тело отмокало, я прикидывала, как бы побыстрей и поизящней решить насущный вопрос. Скошенный подбородок, легкая олигофрения, гемофилия, заячья губа, легкая степень косоглазия — сейчас это моя единственная надежда! Я вышла из комнаты, неплохо покушав и прилично одевшись. «Зашла старухой, а вышла девицей!» — шептались во всех углах, провожая меня взглядами. Да бросьте! Вы еще в нормальной парикмахерской не были! Сейчас я быстренько выберу наследника, захвачу награду и поищу какого-нибудь главмага, чтобы меня вернули обратно. Интересно, какую машину взять себе после того, как я погашу пожар ипотеки? Кузов — седан или хэтчбек? Надо подумать… А нужна ли мне машина? Конечно! Когда я приобрету недвижимость по всему городу, должна же я буду ездить и собирать деньги с арендаторов? Хотя, пусть кидают на карточку! Остановившись у резных дверей комнаты, где меня ожидали бедные родственники покойного короля, я призвала на помощь Капитана Очевидность. Когда же я открыла дверь и увидела «бедных» родственников, мое вполне респектабельное платье показалось мне мешком из-под картошки. Да… Не знаю, как корону, но сокровищницу они явно уже поделили… У каждого кандидата на голове красовалась корона. Четыре девушки и четверо парней дружно рыдали под внушительным портретом всадника без головы. Хотя нет, голова есть… Просто облака и лысина так похожи… На коне восседал чахлый, мелкий и лысый государь. Его жиденькая бородка, которую запросто можно выщипать пинцетом, развевалась на ветру, прибитая, как мне показалось, гвоздями корона, слегка отгибала королевские уши. Вид у костлявого короля по воле художника был лихой и придурковатый, хотя… Кого-то он мне напоминает… «Кощей Бессменный!» — заметило что-то внутри меня, когда мой взгляд упал на годы правления. «Кощей Беспутный!» — возразила я, глядя на стадо наследников, дружно наматывающих сопли на портрет. Мужская половина наследников стирала скупые слезы, женская — соревновалась в громкости плача и в красоте носового платка. Одна блондинка даже сползла по стене, колотя по штукатурке и причитая: «Папа, папочка, родненький!». Я сама чуть не уронила скупую слезу, глядя насколько глубоко их совместное горе… — Итак, это — Импэра, которая выберет наследника! — произнес Лорд, стоя позади меня и закрывая дверь. Что-то я как-то погорячилась. Было бы правильней, если бы я была в маске и плаще, за пуленепробиваемым стеклом с охранным ордером в руках… Я-то думала, что сейчас начнется жалобное: «Выбери меня! Нет меня!», а тут мне почему-то захотелось нащупать дверную ручку и оставить их наедине с их горем. — Я — истинная принцесса Кронваэля! — не выдержала маленькая блондинка с плаксивым выражением лица. — Остальные — самозванцы! Казнить их! Начался такой галдеж, что если раньше мне хотелось приложить каждого к портрету, то сейчас возникало желание приложить каждого портретом. Адмирал Ясен Пень приложил к глазу подзорную трубу, послюнявил палец, проверяя направление ветра, достал компас и изрек: «Все ясно. Ясно, что ничего не ясно!». Ничего, в моей голове уже зрел коварный план, поэтому я сделала очень сложное лицо, обвела туманным взглядом всех присутствующих и повернулась к Лорду. — Я знаю, кто наследник! — мой голос прозвучал очень убедительно. — Информации достаточно. Мне нужно с вами поговорить с глазу на глаз, лорд… Эм… Гордой походкой я покинула рыдательную комнату, прошла в кабинет и села за стол переговоров. — Итак, мне известно, кто из них настоящий, а кто — самозванец, — деловым голосом сообщила я, глядя на собеседника. — Но… Нужны гарантии того, что я не останусь без награды. Так и быть, скажу вам имя, и мы расстанемся друзьями. Чтобы расстаться друзьями, нужно для начала ими стать. Предлагаю поступить так. Я забираю аванс, пишу на бумажке ответ. Вы даете мне возможность покинуть город, поскольку что-то мне подсказывает, что у каждого кандидата есть покровитель, длину рук которого я не хочу проверять. После этого я отдаю вам бумажку, а по результатам проверки получаю оставшуюся сумму. — Хорошо, — ничто так не ласкает уши, как самый приятный из ожидаемых вариантов ответа. — Так и поступим. Сейчас я распоряжусь, чтобы вам выплатили аванс. То, что у меня не все дома, было понятно сразу. «Все» в моем лице очень хотят домой, в нашу ипотечную двушку… Внушительный мешочек тут же заставил меня пересмотреть взгляды на «дружбу». Да тут не меньше пяти килограмм… Немного денежек для смазки, и сразу доброй стала сказка! Сколько сейчас дают за тройскую унцию? Вот теперь искренне надеюсь, что это был не сон! А то однажды мне приснилось, как я отправила код с крышки просроченного йогурта и выиграла миллион! Помню, как распихивала пачки денег по всем карманам и не хотела расставаться с огромным мешком купюр, а потом прозвенел будильник, а я проснулась с подушкой в руках и заправленным в стринги одеялом. Колючим одеялом! Я — не жадная. Я — крепостная. Выплачу свою крепость и … — Вот деньги, — мешок лег на стол, а слуга кивал и слушал дальнейшие распоряжения начальства. — Сейчас мы подготовим все к вашему отъезду. Я попросила бумагу и перо, вспомнила, каким почерком мне заполняли амбулаторную карточку, посадила кляксу на бумагу и нарисовала волнистую линию. Сложив бумагу пополам, я мило улыбнулась. — Все сделано, как вы сказали! — заметил Лорд, провожая меня за дверь. Я прижимала свой мешок к груди. Что тяжелее? Пять килограмм картошки или пять килограмм золота? Хороший вопрос… Передо мной учтиво распахнули двери. — Наша сделка еще в силе? — спросил Лорд, глядя мне в глаза. — Я надеюсь на вашу честность. Ну что ж. Прощайте. Скрепим условия нашего договора рукопожатием! Ну, хоть не кровосмешением! Я протянула руку и … Ай! Мою ладонь обожгло, мешок выпал из рук, монеты рассыпались золотым дождем, а я посмотрела на свою ладонь, где красовался черный череп с короной, въедаясь в мою кожу, как чернила в бумагу. — Вы мне солгали. И теперь вам придется говорить только правду. Маленькая ложь — боль, средняя ложь — большая боль, большая ложь — смерть. Вам все понятно? Печать исчезнет через шестьдесят шесть дней. Она не позволит вам покинуть город, — усмехнулся старый Лорд, который мне тут же разонравился. — У меня не было выбора. А теперь выбора нет у вас! Отложим учебник по средневековой демократии! Что это было? «Тебя пометили! Черная метка, чертова метка… — пропело что-то внутри. — А давайте нам глаз выколем и оторвем конечности? Повязка, костыль и крюк вместо руки? Кто-то пытается сбежать, а ты его крюком: «Куда пошел! Ты у меня на крючке!» «Ты что такое?» — удивилась я, прислушиваясь к себе, пытаясь оттереть уродливую татуировку с ладони. «Восемь самозванцев на трон мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка брома!» — снова пропел голос и утих, пока я пыталась пальцем стереть печать. Пришлось даже поплевать на нее несколько раз. Если слезы — лучший размягчитель, женские слезы — лучший растворитель мужской нервной системы, сопли — лучший клей, когда что-то не клеится, то слюна — универсальное моющее средство на все случаи жизни. Но даже моей слюной ни разу меня не подводившей, не удалось стереть с руки уродливую черную метку. — Я не боюсь ваших пророчеств, — глухо заметил Лорд, поворачиваясь ко мне спиной. — Но за попытку обмана, вам придется поплатиться. Я собирался предоставить вам свою летнюю резиденцию, обеспечить слугами и всем необходимым, но… увы… Найдите ей что-нибудь подходящее. Пусть сама зарабатывает себе на жизнь. Я думаю, что так будет справедливо. Ах, да, если что, Импэра, я в вашем распоряжении.

 

* * * Скрип! Скрип! Ох! Ах! Скрип! Ох! Скрип! Скрип! Ах! Ох! Аааааа! Меня вознесло к небесам! Это было невероятно! Просто божественная деревянная лестница на второй этаж дома, сколоченного по принципу дачного сортира! Крутые деревянные ступени обещали накачать мои ноги круче любого тренажера. Тугие двери, которые открывались с громким протяжным визгом, словно кого-то убивают, насилуют и грабят одновременно, гарантировали, что моя правая рука скоро принесет мне титул чемпионки по армрестлингу. Евроремонт, сделанный в лучших еврейских традициях, свидетельствовал о том, что предыдущие жильцы пали в борьбе со щелями и плесенью. Зато на стенах еще сохранилась позолота, пытаясь придать некоторый уют давненько заброшенной обители. То, что именно этот дом должен стать домом для великой провидицы, никто не сомневался, потому что предвидеть, какая доска на полу решит оставить тебя инвалидом, простому смертному вряд ли было бы по силам. Третий глаз пригодится как нельзя кстати, когда в потемках я выколю первые два… От досады я хлопнула дверью. Внизу что-то грюкнуло и … бум! Ох! Ах! Скрип! Скрип! Ох! Скрип! Ах! Ох! Скрип! Скрип! Пока я спускалась по лестнице, цепляясь за хлипкие перила, черти передавали мне привет из травматологии, демонстрируя копыта в гипсе. Не может быть! В нижней комнате завалился шкаф. Пока я поднимала шкаф, из него посыпались черепки от посуды и что-то белое… Соль? Есть! Стоять, скотина! Не вздумай упасть еще раз! «Соль рассыпать — к ссоре!» — глубокомысленно заметило что-то внутри меня. «А сахар к чему?» — поинтересовалась я, собирая руками белый порошок. «Влипнешь!» — сообщило внутреннее кладбище народной мудрости. Я попыталась закрыть входную дверь, потянув ее на себя изо всех сил. Ну… Уже лучше… Сытая крыса не пролезет, но голодная — вполне. Подул ветер, и задребезжали мутные стекла в маленьких оконцах, дверь на втором этаже захлопнулась, и послышался … дзень! Скрип! Ох! Скрип! Скрип! Ах! — я взбиралась по ступенькам через одну, пытаясь понять, что могло упасть наверху. На полу лежало разбитое зеркало, рассыпавшись на сотню мелких осколков! Осталось найти черную кошку и насмерть забить ее пустым ведром. Ничего-ничего, я что-нибудь придумаю. Ладонь с меткой зачесалась со страшной силой! В дверь раздался стук… Глава пятая. Призрачная угроза

 

Кто ты? Король или Отшельник? Пора бы вынести урок! Чем красивее был ошейник, тем был короче поводок!

 

Убогий курятник, в который меня поселили, был именно тем местом, где нужно принимать возлияния в одиночестве от горя, а не гостей со словами: «Проходите, не стесняйтесь! Уклоняйтесь, нагибайтесь!». Стук стал настойчивей. Подо мной даже вздрагивал пол! Старый стул подпрыгнул и стал пританцовывать на месте, радуясь визиту несчастного и скрюченного мужика, который тут же протянул мне единственную руку. — Милости прошу! — произнес гость. Сквозь лохмотья были видны фрагменты немытого тела. Мое настроение слегка приподнялось от того, что у меня такие добрые, приветливые, отзывчивые и нищие соседи… Как приятно думать, что у них точно не хватит денег на новые колонки и перфоратор! А вдруг он — ипотечник? Я сразу посмотрела на него с уважением и сочувствием, обводя взглядом окрестное жилье. Какие запущенные у него трудовые… эм… язвы! — Спасибо! Мне тоже очень приятно познакомиться… — расцвела я, демонстрируя самую милую улыбку. Мне тут же захотелось сказать ему что-то хорошее, ободряющее! — Знаете, — начала я, с уважением глядя на мужика, который трудится до кровавых мозолей, — В наше время трудно встретить человека, особенно мужчину, который, несмотря на инвалидность, работает… Вы, главное, не сдавайтесь. Что бы вам ни говорили! Как говорят, если чего-то в жизни не хватает… — Одну деву на жизнь! — попросил моногамный соседушка. Я не высматриваю мужа в первом встречном, выпучив глаза, поэтому вежливо попрощалась с простым работягой, прикрыв дверь и выглядывая в щель. Сосед развернулся и поковылял к развалюхе рядом, громко забарабанив в дверь. О, теперь будем знать, где жи… — Милости прошу! — страдалец протянул единственную руку и упал на колени, как только дверь открылась. — Деву на пропитание! — Пошел вон! — заорал толстый хозяин, замахиваясь на него топором. — Иди, работай! Как удобно, когда рядом живет настоящий доктор-чудотворец, способный чудодейственным словом вернуть умирающему пациенту не только способность ходить и быстро бегать, а даже утраченную конечность, которой он отбивался от доброго доктора — толстяка. Я посмотрела на свою руку с черной печатью, и настроение резко испортилось… Ой! А вдруг это навсегда? Вдруг мне удастся выбраться, а печать останется? Почему на руке? Есть же столько укромных мест для татуировок! Меня вполне устроит, если через пару десятков лет черепок с короной и надписью «Не влезай, убьет!» или «Осторожно! Высокое напряжение!», превратится в сморщенную изюминку на целлюлитном холодце. На мою ладонь скатилась слеза. Только правда и ничего кроме правды! Я никогда не смогу работать в отделе статистики…. Не смогу баллотироваться… Меня не возьмут в торговлю: «Это не фирма так шьет! Это кто-то много жрет!», «Берите яйца, мужчина. У них сегодня годовщина!». В рекламный бизнес мне тоже дорога заказана! Кому понравятся такие лозунги: «Ешьте вкусное печенье, ночью будет развлеченье!» или «Наш сочок из ягод спелых, плесневелых, перезрелых!». «Загуститель, осветлитель, масло пальмы и краситель, соя, жилы, жмых пшеницы — колбаса из мяса птицы!». Не-е-ет! Я даже не смогу стать врачом! «Доктор, что мне делать? Я читал, что болезнь неизлечима!» — жалобно спрашивает пациент. «Да здравствует мыло душистое, веревка с петелькой пушистая, стульчик со сломанной ножкой и рюмка бухла на дорожку!» — отвечает честный доктор в моем лице, вместо того, чтобы обнадежить пациента, придать ему сил для борьбы, вселить необоснованную веру в чудеса, которые иногда происходят! «Как вы считаете, мне идет новый галстук? Мне кажется, он меня стройнит!» — мурлыкает мой очередной начальник. «Нет! — отважно отвечаю я, и навсегда забываю код от зарплатной карточки, — Галстук из трусов клоуна — не физкультура, а ремень — не диета!» А что насчет личной жизни? «Милая, ты ведь любишь мою маму, которая учит тебя, как правильно варить борщ и мыть тарелки до противного скрипа?» Я сглотнула. «Пять минут, пять минут! Без прелюдий, между прочим! Пять минут, пять минут! Я успел, а ты как хочешь!» — пропело что-то внутри и заглохло, повергая меня в ужас от суровой семейной романтики. «Тебе разве не понравилось, любимая?» А дальше передо мной стояло маленькое воображаемое последствие «пятиминутки» со своими каракулями на листочке: «Красиво, мамочка?». А потом в качестве контрольного выстрела из детского кармана извлекается слипшийся ком зеленого пластилина с воткнутыми спичками и ….: «Мама! Угадай, кто это? Это — папа! Правда, похоже?». Мне что? Придется искать папу по детским рисункам и детской лепнине? Очень правдивой маме, разведенке с маленьким прицепом, не желающей расстраивать своего ребенка и убивать честностью маленького гения, срочно требуется муж! Страшный, как ядерная зима! И когда учительница поставит двойку за «папу из пластилина», объясняя расстроенному малышу что скульптором ему не быть, в дверях появится натурщик… В дверь постучали так, что у меня чуть опять не завалился шкаф! На пороге стоял плюгавый мужичок в обтрепанной хламиде и с посохом. Голова его была с блестящей лысиной — тонзурой на макушке, но в отличие от братца Тука — последнего, у кого я видела похожую прическу, волосы на волосатом нимбе были седыми, длинными и спутанными. Один глаз гостя смотрел куда-то вверх и вправо, второй — вниз и влево, при этом они были круглые, как плошки, и слегка навыкате. Слепой? — Милости не… — начала я, пытаясь закрыть дверь. — Мне нужно пророчество! — громко произнес слепой, постукивая палкой по дверному косяку. — На будущее государства! Я приходил во дворец, а меня направили к вам! Мне протянули три монеты. Ух, ты! Монеты были не золотые, а серебряные, с изображением женщины. Та-а-ак! Одну минуту! Мы тут деньгами не разбрасываемся! — Подождите, пожалуйста …за дверью… Сейчас войду в … эм… астрал… — пролепетала я, складывая монеты в стопку и не веря своему счастью! Ну же, шарик, давай! «Я знаю точно наперед, когда доволен был народ? И если будет благодать, не прекратит народ роптать!» Отлично! Начинающая поэтесса вытащила уголек из камина и оторвала кусок обоев… «И скажут люди: «Стало хуже! Затянем пояса потуже! Налоги снова стали выше! Запасы снова съели мыши! А поколенье? Стыд и срам! Позор всем дочкам и сынам! И власть не царствует, а мучит! При предыдущих было лучше! За хлеб и вовсе не расплатишься! Страна-страна! Куда ты катишься?» На этой драматической ноте я тяжело вздохнула, посмотрела на всякий случай на свою метку, впервые надеясь, что до светлого будущего не доживу, а потом вручила листок слепому, но очень сознательному патриоту. — Я вам прочитаю, чтобы вы… — спохватилась я, глядя, как глаза клиента возвращаются в нормальное состояние и сходятся на бумажке под задумчивое мычание. — Если к вам придет Кривой с Большой рыночной, вы ему пророчеств не давайте! Скажите, что работаете со Слепым Буревестником! — проскрипел «прозревший», снова возвращая глаза в ужасное состояние. Он двинулся из моего переулка в сторону площади, тыкая палкой впереди себя. Через полчаса с площади донеслись знакомые стихи. На каменном возвышении стоял мой клиент, простирая грязную руку над взволнованной толпой: — И скажут люди! У меня по коже от такого голоса с подвываниями пробежали мурашки. — Стало ху-у-уже… Если воспитатель будет таким голосом читать малышам добрые сказки, то няньке придется прибираться после каждого слова. Надо взять на заметку. — И власть… Я снова поежилась, словно ничего ужасней не слышала в жизни. — Не царствует! А …. му-у-учит! С такими паузами нужно быть поосторожней. У меня сердце слабое, а нервная система — весьма расшатана. Нет! Вы только поглядите! Ах, он мерзавец! В огромной шляпе Слепого Буревестника было полным-полно серебряных «лайков». Нормально сделал репост! Обиженный автор сжала свои три копейки и, недовольно сопя, двинулась по рыночному ряду. — А почем молоток? — полюбопытствовала я, глядя на огромный молот, лежащий на прилавке, — А гвозди еще есть? Или это все? — Не продается, — буркнул кузнец, перекладывая молот на наковальню. — Вот все гвозди. Для подков и для прикола. В одном ведре лежала россыпь мелких корявых гвоздей, а рядом огромные и, действительно, прикольные. — А такие есть? — спросила я, делая пальцами универсально-измерительный жест. По шкале от «я не пью, поэтому мне вот столечко!» до «вот такого таракана я вчера видела в подъезде!», получилось что-то вроде смущенного: «Он очень хороший, добрый, ласковый, милый, но это было наше последнее свидание, потому что…» — Только для подков и для прикола скота! Я всегда стою здесь! Надумаешь покупать — приходи! Иногда работаю по ночам! — свирепо отрезал потный гений маркетинга, отворачиваясь от прилавка. Впервые я была рада, что продавец забил на меня, а не меня! Молот звонко и ритмично высекал искры из раскаленной железяки, а на ближайших домах вздрагивали корявые деревянные таблички «Продается». Делая покупки, я набрела на магазин магических штучек, изумляясь ассортименту и ценам. За прилавком стоял продавец, которому я показала свою печать и поинтересовалась, глядя на пузатые бутылочки, есть ли у него какие-нибудь химикалии, чтобы вывести ее раз и навсегда, или заклинание, способное свести татуировочку, сделанную мне в состоянии аффекта обидчивым лордом, будь он неладен! — Такие печати запрещены законом, — немолодой маг потер подбородок, разглядывая чужие художества. — Свести печать может только тот, кто ее ставил. Или по чьему приказу ее ставили… Ее не имеют права ставить даже государственные лица! Вы можете пожаловаться в совет Лордов! Ага! Несите бланк жалобы! Маг достал за переплет толстую книгу, ценник которой меня поверг в потребительский ужас. Я даже дышать боялась в ее сторону. — У вас с чем печать? — поинтересовался маг, изучая мою ладонь. — Вот тут есть такая же, но со змеей, без короны. Ее ставили шпионам на допросах. А роз там нет? Потому, что череп с розами — это печать любви… Я заглядывала в каталог смертельных татуировок. — Череп с мечом от предательства на поле боя… Череп с кубком от пьянства… Кстати, очень помогает! — листал каталог маг, поглядывая на мою печать. — А можно я ее перерисую? Я такую вижу впервые в жизни! Тэкс… А вот тут корона… Благодарю! На чистой странице книги появился рисунок. Мама всегда говорила, что я обязана внести огромный вклад в науку, я уже готова была завещать свои внутренние органы анатомической выставке, а тут такая возможность! Тьфу! — Я так понимаю, что это как-то связано с короной! — заметил маг, рассматривая мою руку. Боже, а я никогда бы не догадалась! — Скорее всего, это — решение какого-то государственного вопроса. Такие печати всегда держались втайне! Все зависит от того, что от вас хотел тот, кто поставил эту печать! Если узнаете про нее что-нибудь новенькое и интересное, я с удовольствием вас выслушаю! Кстати, ваша печать не активна. Когда печать активна, она загорается светом или меняется. И тот, кто ставит печать, всегда закладывает какое-то слово — заклинание. Или выражение… — А есть кто-то, кто может мне помочь вернуться в другой мир? — спросила я, потирая свою уникальную татуировку и радуясь хорошим новостям. — Других миров не существует. Магическая наука это доказала. А теперь не мешайте, у меня клиенты! — ответил колдун, ставя книгу на место и встречая вошедшего покупателя, — Чем могу вам помочь? Вчера пришли новые свитки…. Я возвращалась домой, вслушиваясь в голос Ежедневного Пророка, чье материальное благополучие заставляло меня скрипеть зубами от зависти. Сквозь толпу к нему пробился мужчина в фартуке и вложил в протянутую руку горлодёра деньги. — Портной на углу предлагает рубахи, и для чистюли, и для неряхи! В них можно пахать, в них можно косить! Рубахи портного вовек не сносить! — раздалось над площадью. — Повторяю! Портной на углу…. Он уже на рекламе зарабатывает! Ну почему всегда так? А? Где справедливость? — Внимание, люди, внимание! — снова раздался громкий голос Слепого Буревестника после минутной паузы. — Наследник престола известен заранее! Толпа загудела, заволновалась, перебивая крик возгласами: «Кто?» и «Не может быть!». — …так нам сказала Импэра! — донеслось до меня окончание. У меня, как у начинающего поэта, было только две рифмы к слову «Импэра». «Вера» и … «Какого бэра, я — Импэра?» Единица измерения из ядерной физики определенно должна иметь отношение к третьему глазу и сверхспособностям! Шкаф был с горем пополам примотан к стене, у двери появился веревочный замок — петелька. И пока я тренировалась открывать и закрывать его, на пороге дома выросла мрачная и таинственная делегация из четырех человек. Я успела закрыть дверь перед самым носом визитеров, осторожно глядя в щель, как в дверной глазок. — Скажите правду! — конспиративно заметил один, оглядываясь по сторонам и плотнее задвигая капюшон. — Вы — действительно Импэра? Череп с короной на моей руке неожиданно вспыхнул белым светом. — Нет! — спешно ответила я, глядя, как корона начала краснеть, словно ее заливало кровью. В руке появилось покалывание, потом жжение… Через пару мгновений боль стала нестерпимой. — Да! Да! Да! Импэра! — Тогда мы хотим с вами поговорить по поводу наследника. Истинного наследника! Сколько нужно денег, чтобы вы указали на того, кого мы скажем? — негромко спросили гости через дверь. Я молчала, глядя, как печать угасает. — Нам нужна правда, вы… — дальше я не расслышала о чем меня спрашивают, потому что печать снова загорелась белым. — Что? — простонала я, дуя на руку. Только не это! — Вы укажете на того, кого мы скажем, если мы хорошо за это заплатим? — повторили свой вопрос. — Нет! — ответила я, присматриваясь к печати. Нет, не покраснела. Погасла… Стучали долго, усердно, сулили все сокровища мира, пока одна очень честная и правдивая угадалка тихо сидела на шатком стульчике и жевала отломанную горбушку хлеба, запивая теплой кипяченой водичкой. Прямо, как в детстве. «Ярче солнце светит… Щебечет… Ик! Воробей! Ик! Честным жить на свете веселей!» — всхлипывала я, стряхивая с колен крошки и поглядывая на остатки веревки и кусок мыла. Назвался грустью — полезай в окошко! В дверь снова забарабанили. Я протерла пыльное оконце и разглядела на пороге еще одну, но уже пышно разодетую делегацию, которая нервно оглядывалась. Они были очень настойчивыми, поэтому колотили изо всех сил. Не хватало телевизора, чтобы оттуда мне рассказывали, как именно мой голос решит судьбу многомиллионной страны! — Открывай, Импэра! С тобой хочет поговорить представитель истинного наследника! — Да чтоб вы провалились! — всхлипнула я, стараясь не представлять суммы, которые будут мне сулить за «правильный выбор» и последствия всех выражений со словом «правда». Внезапно стук оборвался скрежетом и криком. Доски на крыльце не выдержали и теперь ногу основного «стукача» освобождали от деревянного плена. Опять совпадение! Или… Вдруг высшие силы действительно мне благоволят? И это никакие не совпадения? Я подозрительно осмотрелась по сторонам. А что если попробовать… — Исчезни! — приказала я татуировке, замерев в ожидании чуда. Нет, тут либо лазерная коррекция, либо экстренная ампутация. — Погибло за ночь пять министров! — несмотря на позднее время, раздался голос с площади. — Понятно, что дела нечисты! Но вы отчаялись не зря! Займут их место сыновья!… Мясная лавка по соседству продаст за деву одно сердце! Поторопитесь покупать! Сердец осталось ровно пять! … Внимание-внимание… Наследник известен заранее! Импэра на него укажет и имя скоро нам расскажет! А семь нахальных самозванцев, на плахе будут извиваться! Эксперименты с печатью чуть не стоили мне руки, но привели к очень интересным выводам. Если я, так или иначе, сообщаю, что говорю правду, печать загорается. Заявления о том, что я — самая обаятельная и привлекательная, стоили мне мучительной боли и не только от осознания, что есть кто-то обаятельней и привлекательней меня. Правда могла быть «чистой», «грязной», какой угодно, печати было все равно. Если лгать несколько раз подряд, то печать краснела быстрей, принося мучительную боль. Когда краснела корона, было еще вполне терпимо, но, как только начинал краснеть череп, боль становилась очень ощутимой. Пока что правды мне хватило за глаза. За пустые глазницы черепа. Это был тот самый болевой порог, который я могла вытерпеть. Немного передохнув, я отважилась на другой эксперимент. — Правда в том, что я через минуту подойду к столу, — заметила я, глядя, как моя печать стала понемногу краснеть, словно отмеряя время. Печать краснела, я мысленно считала секунды. Когда боль стала нестерпимой, я бросилась к столу. Боль прекратилась, принося мне невероятное облегчение. Хлипкий стол, на который я опиралась, покачнулся, и шарик, лежащий на столе, скатился вниз и устремился в темный угол. Когда мне удалось его вытащить, отряхивая с него пыль, на нем была надпись: «Я знаю точно наперед — сегодня гость ночной придет! Никто не сможет вам помочь! Увы, бессонной будет ночь!» Шар решил, что для меня поводов для оптимизма на сегодня достаточно, поэтому продолжения не последовало. Повалившись на кровать, я задула огарочек свечи, сложила руки на груди, натянув на себя дырявое одеяло. Ночной гость? Я проверила горшок под кроватью и прислушалась к желудку. Последнее время внезапный гость, обеспечивающий бессонную ночь, лечился таблеткой. Здесь таблеток нет, а я опрометчиво покушала в замке неплохо, не уточнив, есть ли у местных поваров санкнижка… Хорошо, если бы одна на всех! Надеюсь, что проне… А, черт! Ночь пробивалась тусклым светом в мое маленькое окошечко, ноги слегка подмерзали, а у меня началось время для посещений. Первой пришла грустная мысль: «Прикинь, как тебя угораздило!» Она посидела со мной немного, а потом уступила место следующей, с лопатой: «Это ты сама во всем виновата!» В дверь уже стучались мысли, одетые как родственники, вернувшиеся с похорон. Мысли о будущем. Так! Нельзя раскисать! Повод для оптимизма есть! Я перевернулась на другой бок, прогоняя незваных гостей. Я сплю в кровати, в новом старом доме, который выделило мне государство по государственной программе. Без очереди! А вдруг на этот дом претендовало двести бедных и многодетных семей? К тому же я узнала о печати много чего интересного! И самое приятное, что ее не так-то просто активировать. И пока она не активна, я могу лгать, сколько мне вздумается! Все не так страшно, как показалось на первый взгляд! «Сплю на новом месте — приснись жених невесте!» — пронеслось в моей голове, когда я перевернулась на другой бок. Ага, спасибо! Я уже однажды, переехав в ипотечную квартиру, загадала увидеть во сне пожарного, готового вместе со мной гасить мою ипотеку, но вместо этого мне снилось, как я ловлю голубей, охочусь на крыс и учусь правильно грызть кору. На этой оптимистичной ноте я задремала. Платье висело на спинке стула, со стены смотрела пустая зеркальная рама, а на маленьком столике покоился мой волшебный шарик. Желудок громко заурчал, я резко дернулась и проснулась, пытаясь спросонья найти телефон! Где? Я шарила по одеялу, залезла рукой под подушку. Я что? Его на зарядку поставила? На сколько будильник? Который час? Черт! Ой! Ой-ё-ёй! На углу кровати сидел черный силуэт! Привидение! Я взвизгнула, закуталась в одеяло, сползла с кровати, распахнула дверь, пытаясь слететь вниз по лестнице с диким воем, которому позавидует не только любой призрак оперы, но и автомобильный кортеж с мигалками! На темной лестнице я споткнулась, чуть не скатившись кубарем вниз, но меня резко дернуло назад… Я очнулась на кровати. Никого… Тишина…. Одеяло на месте, подушка на месте, дверь прикрыта…. Точно никого? Точно… Приснилось… Фух! Через минуту я бегом спустилась вниз, баррикадируя дверь шкафом. На всякий случай! Я достала купленную свечку, зажгла ее возле кровати и долго смотрела на собственную дрожащую тень. В голове вертелись обрывки мыслей… Вместо привычного тиканья часов, под которое я привыкла засыпать, слышался шум ветра, наседающего на оконные стекла… Что-то скрипнуло! Я насторожилась, вслушиваясь в тишину. Еще раз скрипнуло… Так! Свеча внезапно погасла, погружая комнату в зловещий полумрак. В этом полумраке я увидела, как на край кровати кто-то осторожно присаживается. Сквозь оконце проникало немного света, и в комнате четко вырисовывался черный силуэт! Что-то темное скользнуло по моим волосам, убирая пряди с моего лица… Я боялась даже вздохнуть, глядя на черную жуткую тень сквозь полуприкрытые веки. Время шло, а я покрывалась испариной. Опоссум и прочая живность, которая в случае опасности прикидывается дохлой, молча поражалась моей выдержке. Слово «выдержка» мне очень льстит, но это было оцепенение. От ужаса. — Шшшш! — палец лег мне на губы, а я раскрыла глаза от неожиданности. — Погадай, — раздался очень низкий мужской голос со сладкой оттяжкой в хрип. Я поняла, что еще чуть-чуть и обгадаюсь, поэтому натянула на себя одеяло, не сводя перепуганных глаз с призрака. Могу погадать на дату смерти, если меня за ручку отведут к могиле! Старый дом, ветхая мебель… Привидение! Зря я смеялась над суеверными лордами! Бывают моменты, когда седеют даже атеисты! — Ну, — снова хрипло потребовал призрак, убирая палец с моих губ. На нем был черный плащ с капюшоном, поэтому лицо разглядеть я не смогла! Да и оно мне надо? Все призраки, с которыми я познакомилась в процессе «что бы такого посмотреть на ночь глядя, потому что завтра рано вставать», были далеко не красавцами и не красавицами, а по фильму те, кто их видел хотя бы мельком, всю оставшуюся киношную жизнь мечтали их развидеть! Мне протянули руку в черной кожаной перчатке. — Я вижу смерть… Му-мучительную… — прошептала я, пытаясь проглотить свое сердце. — Вас либо всю жизнь доили или кормили на убой… Это я по поводу перчаток, а по поводу вашего будущего … Меня мутит…. Простите… Меня реально замутило от ужаса. Зубы застучали, руки похолодели. — Нет, нет, нет…. Так не пойдет, — покачал головой призрак, пока я деликатно пыталась уползти. — А ну-ка вернись на место. Ты будешь мне гадать или нет? Начнем с простого. Почему я здесь? Мне хотелось предположить, что в рай не пустили, из ада выгнали, и теперь кто-то болтается как отходы жизнедеятельности в проруби, но боюсь, что мои сравнения его сильно огорчат. — Туда, куда хотелось — не взяли, туда, куда предлагали — не пошел? — предположила я, вспоминая первые два месяца жизни после получения университетского диплома. — Продолжай зарабатывать себе на жизнь, — ободрил меня призрак. — Дальше… Я тебя внимательно слушаю…. Аккаунт в соцсети, лицо… Ну хоть какая-нибудь подсказка! Я не могу так гадать! — Вы… эм… человек, который привык находиться в тени, — выдохнула я, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь еще. — Это пугает и слегка отталкивает от вас людей… — Давай я подскажу тебе, — услышала я хриплый голос. В руках призрака сверкнул нож, и я поняла, что после меня останется мокрое место! Если переживу эту ночь, то придется спать на другой части кровати, пока мокрое место не высохнет! Я сглотнула, чувствуя, как дрожат губы, а внутренности боязливо жмутся друг к другу. — Вы очень часто раните людей… — я не сводила взгляда с ножа. — Но я верю, что у вас очень-очень доброе сердце… Ну… эм… не все, конечно… Одно предсердие доброе… Или желудочек… Вы … очень мягкий и …эм… ранимый в глубине души че-человек… Ну очень глубоко… — Дальше, — заметил хрипло призрак. — Я всегда молчу, когда мне интересно… Продолжай… — Я думаю, что у вас есть проблемы с личной жизнью, — вздохнула я, понимая, что ни одна нормальная баба не потерпит, если ее мужик где-то шляется по ночам. — Но вы умеете производить впечатление на людей! Ваша скрытность иногда отталкивает от вас… Я попыталась деликатно отстраниться, поглядывая на дверь. — Про таких, как вы говорят: «Фу! Таким быть!». Но людям свойственно ошибаться… Они ведь не знают, что у вас был трудный период в жизни… Но стоит вам чуть-чуть измениться, как люди к вам потянутся… Изо всех сил… Потянутся….Да-да-да! Как вы тянетесь ко мне сейчас рукой… Но вы — ужасно…э…. добрый человек… В глубине души… Просто об этом вряд ли кто-то догадывается… Хоть бы здесь было еще десять улиц с таким же названием! И на каждой из них стоял такой же дом! Хоть бы он ошибся адресом, извинился и … растворился… Понимаю, что хорошие и добропорядочные соседи, когда их убивают, стараются кричать тихо-тихо, чтобы никого не разбудить, но это явно не мой случай! — Неужели? — услышала я, а добрый нож в доброй руке сверкнул добрым светом в моих перепуганных глазах. — Помоги…! — завопила я, пытаясь вывернуться, но мне тут же закрыли рот перчаткой, прижимая мою голову к подушке. — Чем же тебе помочь? — шепотом поинтересовался призрак, не давая мне возможность ответить. — Даже не знаю… Шкаф починить, щеколду на дверь прибить, дверь повесить нормально… Да у меня целый фронт мужских работ! Хватка на лице слегка ослабла. — Уби…! — заорала я, но меня снова прижали к подушке. — Я уборщиком не нанимался, — хрипло заметил призрак, вертя в руке свой нож. — Мне хотелось бы уточнить. Если я умею предсказывать чужую смерть, это считается даром? Меня иногда очень волнует этот вопрос… Я зажмурилась, быстро листая мысленный фотоальбом лучших воспоминаний! Первый осознанный Новый год, первый неуклюжий поцелуй, первая зарплата, мне с третьего раза одобрили ипотеку… Палец скользнул по моей щеке, вытирая холодную слезу. — Я сделаю тебе подарок, — услышала я голос рядом с ухом, пока рука медленно сползала с моего рта. — Я подарю тебе еще один день жизни… — Спаси…! — взвизгнула я, но мой рот снова зажали. — Не стоит благодарности… ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Глава шестая. Смертельная усталость

 

— Милый, к Земле летит огромный метеорит! Мы все погибнем! Милый!!! — Помнишь, я обещал тебе звезду с неба? Мужик сказал, мужик достал!

 

Из всех странных подарков, которые мне дарили, первое место занимала огромная ваза, покрытая радужными бензиновыми разводами, поверх которых была изображена морда тигра. Выражение Шерханьей моськи свидетельствовало о том, что волки не только усыновили человеческого детеныша, но и дали ему высшее образование по специальности «Санитарное дело», устроили по блату главой департамента местного лесничества и теперь хвастаются всем, что у них есть «свой человек» в органах. Шерхан тоже рад был бы видеть человека в своих органах, но, увы… Второе место прочно занимала картина, изображающая караван из десятка унылых верблюдов, плетущихся с бедуинами между горбов по раскаленной песочнице. Палящее солнце следило за ними густо намазанными женскими глазами. «Это — ты, — объясняла мне дарительница, тыкая пальцем в нарисованный глаз. — А это — мужчины в твоей жизни! Желаю, чтобы их столько же, сколько бабуинов!» И если правый глаз солнечной девушки еще надеялся на хотя бы самого захудалого мужика, левый был уже согласен на любого верблюда. «Это… Как ее …. Фото Моргала! Мираж!» — пояснила дарительница, вручая мне отпечатанную живопись метр на полметра. «Фото Моргалов» долго искало свое место в моем кабинете, потом пыталось найти пристанище дома, в спальне. Одно время художество висело напротив кровати, вызывая щемящее чувство женского одиночества и тоску по сильному плечу, которое сумеет забить нормально гвоздь и повесить мою депрессию ровно! Где-то в красивых коробочках-воспоминаниях лежит половина звездного атласа, собранная в наивной юности. Опыт подсказывал, что когда обещают звезду с неба, единственный мужик, который может вам ее подарить носит плащ, лазерный меч и жутко сопит в черный эмалированный горшок. А еще опыт требовал уточнять имя дарителя «целого мира». Если его зовут не Александр Македонский, Аттила или Наполеон, которые хотя бы пытались, не лишним будет выяснить максимальный радиус высадки зловонно-носочного десанта в радиусе завоеванного дивана. В моем подарочном арсенале так же стоит холодильник трансплантолога, где покоятся виртуальные сердца негодные ни для пересадки, ни для брака, а дьявол уже неоднократно приходил ко мне за душами, пылко врученными мне на заре туманной и наивной юности. Я объяснила, что души у меня как-то не по-мужски забрали обратно и передарили после меня раз …надцать. Кому? Соцсети в помощь! Странно, но подарок под названием «Один день жизни», который мне подарили сегодня в комплекте с ужасом, как ни прискорбно отвечал всем подарочным требованиям! Он казался безумно дорогим, не занимающим много места, к тому же, сделанный своими руками! Я даже слегка обрадовалась, когда мне его вручили… По моему лбу, видимо из третьего глаза, потекла слеза… Слезы текли по моим волосам, стекали по шее и ушам, которые, как выяснилось, тоже умеют плакать. За окном что-то громыхнуло, задребезжали стекла, а на улице зашуршал дождь. Свеча, которую я с горем пополам смогла разжечь огнивом, погасла, поймав пламенем еще одну слезу, текущую с потолка. Дом со страшной силой оплакивал свой несостоявшийся ремонт. «Главней всего — погода в доме… Все остальное — суета…» — ласково пропело внутри меня что-то уже знакомое, но пока не понятное. Погода в доме требовала суеты, поэтому я впряглась в старую кровать, сдвигая ее подальше от атмосферных осадков. Со всех щелей на пол текла вода, а я не знала, за что хвататься… Дождь лил всю ночь, громыхая гулкими раскатами, а я, устав подставлять под капли все, что только можно было найти, включая ночной горшок, пыталась задремать на оставшемся сухом островке второго этажа. Утром, когда я рифмовала «Импэра» — «мегера», в дверь требовательно постучали. На пороге стоял… Лорд Бастиан в сопровождении охраны. — Мое почтение, глубокоуважаемая Импэра! — заметил визитер, разглядывая ту глубокую мокрую дыру, в которую сам же меня определил. — Я хотел бы с вами поговорить. В прошлый раз мы с вами быстро расстались, потому что вы очень спешили… Я могу войти? Я молча пропустила его внутрь, сопя от негодования. В доме пахло сыростью, в отношениях веяло прохладой, зато на втором этаже все еще слышалась задорная капель. — Я даже рад, что не поселил вас в летнюю резиденцию, поскольку она находится за городом, — заметил гость, разглядывая старую мебель. — Скажите честно… Печать на руке вспыхнула. — Вам нравится это место? — поинтересовался Лорд, а я копила яд, чтобы стать самым честным человеком на свете! — … А это вот дверь, что не закрывается, но если ею хлопнуть, то полка срывается в доме, который мне дал Кронваэль… — я смахнула с лица влажные волосы, пиная ногой мокрую тряпку. — А это перила расхлябанной лестницы! На них невозможно даже повеситься! В доме, который … — … вам дал Кронваэль. Не забывайте об этом, — заметил Лорд так, словно я теперь по гроб жизни обязана государству за эту развалину. — А ведь когда-то здесь было тепло и уютно, горел очаг, стоял стол и пять стульев. Вот в этом углу была детская кроватка… — Да-да-да, — мрачно покивала я в надежде, что демографическую ситуацию если и будут улучшать, то не за мой счет! — А в ней лежал маленький мальчик… Рядом стояла деревянная игрушечная лошадка… Где-то я уже это видела… Эм… Как же фильм назывался? Вылетело из головы… — Вы меня просто поражаете, — удивился Лорд, закладывая руки за спину. — Вы видите не только будущее, но и прошлое… Сейчас лошадка, которую сделал для меня мой отец, стоит у меня на каминной полке. — Послушайте! — возмутилась я, мысленно пакуя чемоданы. — Меня хотят убить! Сегодня ночью ко мне приходил убийца! Призрак!!! Старик поднял скептически бровь. — Вам это приснилось. Если бы к вам приходил призрак убийцы или убийца — призрак, мы бы сейчас искали другую Импэру! Насмешили, честное слово… Вернемся к делу. Я не хочу зря терять время. Вот деньги. Двадцать дев. Вы будете получать ровно двадцать дев один раз в десять дней за то, что предсказываете людям будущее. Вы не имеете права брать с людей деньги за ваши предсказания. Если станет известно, что вы берете деньги с тех, кто к вам обратился, мы вынуждены будем отрубить вам кисть руки. Я думаю, что… Лорд посмотрел на мою печать. — … доказать это будет не сложно. Вы сами во всем сознаетесь. Так же вы обязаны сообщать обо всех полученных подарках, которые стоят дороже золотого дракона. Вы не имеете права принимать в подарок золотые украшения, дома, лошадей, повозки, драгоценные камни, магические артефакты, старинные рукописи. За это вам отрубят руку по локоть! — Когда вы в последний раз видели цены? — возмутилась я. — Знаете, сколько свечка стоит? Одну деву! Мне что? Свечки на хлеб мазать? — Не хочу даже слушать! Вы находитесь на королевской службе! Законы существуют для того, чтобы их выполняли! Двадцать дев. Ни девой больше! Так полагается по закону, принятом при жизни нашим покойным государем! Держите ваши деньги. Через десять дней мы заплатим еще двадцать дев! — произнес Лорд, глядя на меня строгим взглядом, — Вы не имеете права заниматься торговлей, ремеслом, наниматься в услужение. За это вам отрубят руку по плечо! Вы, находясь на королевской службе, не имеете права находиться на содержании другого лица и просить милостыню! — Чего? — я не поверила услышанному, — Да вы просто чудовище!!! И как мне выживать? — Повторяю. Вы не имеете права находиться на содержании другого лица! За это вам отрубят руку по… — Я вообще-то про милостыню! — перебила я. Когда буду сидеть на паперти, смогу спокойно орать о том, что потеряла конечность на «королевской службе»! — Я все сказал. Вот ваши деньги! — мне протянули стопочку серебряников. — Пересчитайте. Здесь ровно двадцать дев. — А сколько получаете вы, уважаемый? — спросила я, глядя на скромную зарплату скромной гадалки. — Каждый лорд получает триста золотых драконов в месяц! Ни драконом больше! Как утвердил наш покойный государь! — гордо ответил Лорд, пока я думала, какая же экономическая пропасть пролегает между нами. «Работа была опасная, зарплата была ужасная!» — промелькнуло у меня в голове. И тут я понадеялась, что здесь есть хотя бы надбавки за вредность и опасность! — Послушайте! На меня охотится убийца! Призрак! С ножом! Он вчера приходил! И сегодня придет!!! — я вцепилась в старого лорда, в надежде, что кроме программы «заселения населения» есть еще программы «расселение населения», «выселение населения» и «спасения населения»! — Вы — Импэра, — снисходительно заметил лорд, снимая мои руки со своего дорогого камзола. — Думаю, что вам не составит труда предвидеть свою смерть и избежать ее. Мне пора. Всего хорошего. Дверь закрылась, оставив меня наедине с моим завтраком. Последний кусок хлеба встал мне поперек горла, когда с площади донеслось: — Чтоб укрепилась ваша вера, всю правду скажет вам Импэра! Сейчас прокашляюсь, прожую и отамфибидрахаю одного поэта! Я бросилась на площадь, которая после дождя была еще немноголюдной, схватила горлопана за штанину и потянула вниз. — Спасите! — закричал «слепой», отбиваясь от меня клюкой. — Зрения лишают! — Кто тебя за язык тянул? — прошипела я, пытаясь перехватить клюку. — Приказ Совета Лордов, — ответил мне Буревестник, пытаясь удержать равновесие на своем пьедестале. — А давай чуть-чуть изменим слова? А? Я заплачу! — нежно проворковала я, показывая монеты. — Мы не будем так категоричны… Импэра просто расскажет будущее? — Я не хочу лишиться головы! — отрезал «слепой», пока я искала глазами камень потяжелее. Зрители заинтересованно перешептывались, огромные грязные лужи подсыхали, а небо, в отличие от ситуации, постепенно прояснялось. — Узнайте каждый, кто злословит, что день грядущий нам готовит!

 

* * * Я кисло выжимала тряпки, в надежде, что осадков больше не предвидится. Оттерев последнее пятно от некогда лакированной половой доски, я критически осмотрела результат. Пол пусть и не блестел чистотой, но выглядел вполне прилично, бездомный паук грустно смотрел на свой уютный уголок, где раньше висели нити паутины. «Чистота — залог здоровья! Порядок прежде всего!» — снова промелькнуло в голове, когда я смахивала хлебные крошки со стола. Внезапно за дверью послышались шаги. Кто-то забарабанил в дверь. Потом стали стучать в окна… Что происходит? Я поднялась на второй этаж и увидела из окна огромную толпу людей. Зомби! Какой-то местный некромант воскресил кладбище! Я снова сбежала вниз, вспоминая, что делают герои фильмов при нашествии живых мертвецов. — Я хочу знать свое будущее! — раздался визгливый голос за дверью. — Открывай! — Сказали — бесплатно! — перекричал его сиплый голос, пока дверь ходила ходуном. — Мне на рынке сказали — денег не надо! Так расскажет! На то она и Импэра! — Куда без очереди лезешь? Я тебе сейчас патлы твои повыдираю! Я первая! — верещала какая-то женщина. — На себя посмотри, дочь лупоглазой курицы! Сама ты язва! Дверная петелька оборвалась, и часть толпы ввалилась в дом. — Вон отсюда, — процедила я, бросая тряпку на пол, и глядя, как с ног посетителей ко мне переезжают все окрестные залежи грязи. Один бородатый мужик, сплюнул, уставившись на меня во все глаза. Он что-то хотел сказать, но передумал, потому что тут же получил чьей-то палкой по спине. Ко мне прорывалась бабка-бульдозер. На ее ногах была половина местного чернозема… — И! — взвизгнула она, подслеповато щурясь в мою сторону. — Где ента….имера? Я первая занимала! — А ну брысь! Марш отсюда! Ты что? Самый непонятливый? — возмущалась я, выталкивая народ на улицу. Стоило мне выйти за порог, как толпа стала наперебой возмущаться: «Куда?», окружая меня со всех сторон. — Дожили! Ей за енто платять! Золотом! Хосударство платить! — проворчала скрипучая сгорбленная старуха, хмуро глядя на меня. — Сидела бы на месте! Принимаеть по дюжине в день, а еще и шастаеть! — По дюжине? — заволновался мужик, хлопая себя по карманам. — А сказали, что бесплатно! Спасибо, товарищи, за оказанное доверие… По моей гортани медленно скатилась слюна. Благодарю за то, что возложили на меня столь ответственную миссию! Так, все, я пошла отсюда. Толпа — не беременность. Рассосется! — Не-ет! — заорали люди, не давая мне прохода. В первые ряды пробился какой-то длинноволосый парень, вытянув за руки двух девиц из толпы. Рокот недовольства перерастал в крик. — В порядке очереди! — сдалась я, закатывая глаза. — Кто первый? — Я! — заорал парень, таща за собой свой гарем. Одна девушка была светленькой, другая — темненькой. Одеты они были очень скромно. — Я хочу знать, с кем из них буду счастлив! — торжественно спросил парень, показывая мне сразу двух смущенных невест. — Кто из них меня больше любит? Эм… Хороший вопрос… Кто больше любит? Эм… Больше… Любит… О! Есть идея! — Девушки, — таинственным голосом подозвала я к себе двух кандидаток. Блондинка смущенно улыбнулась, брюнетка покраснела, наматывая оборку юбки на палец. Суд царя Соломона требовал распилить жениха напополам! Я взяла в руки найденный во время уборки нож и озвучила свои кровожадные намерения. — Разрежу… Напополам! — медленно повторила я, поглядывая на жениха. — На верхнюю и на нижнюю половину! По пояс! Насмерть! На меня смотрели спокойно, словно я не будущего мужа, а свадебный торт собираюсь резать. — И вам его не жалко? — спросила я, подходя к жертве и делая в воздухе резательное движение. — Хорошо! Кому верхнюю часть с головой и руками? — Мне!!! — закричала брюнетка, подпрыгивая на месте. — Как говорил мой отец — подойдет жених любой, лишь бы с руками и головой! — Ну и дура! Я нижнюю возьму с ногами и…! — порадовала меня блондинка, глядя на жениха озорными глазами. — Вы все слышали, — торжественно обратилась я к «жениху». Он прямо расцвел от радости и на моих изумленных глазах подхватил блондинку на руки, завертел в воздухе и опустил. Вообще-то я думала… А как же… Э-э-э… — Работать я не хочу! Ни руками! Ни головой! Я лучше другим поработаю! — обрадовался жених, доставая из кармана штанов два куриных яйца. Он передал их мне, а я растерянно осмотрелась по сторонам. Парочка ушла, а яйца остались на столе, обещая мне гастрономический изыск в виде яичницы. Брюнетка молча поплелась к двери, опустив голову. — Хочешь, я скажу тебе их будущее? — усмехнулась я, чтобы ободрить «брошенку». — Будет у них куча детей, соперница твоя будет всю жизнь горбатиться, чтобы прокормить семью, утратит красоту, молодость, а он будет валяться дома, ложкой по тарелке стучать. Если жених выбирает другую, то неизвестно кому повезло! Зачем тебе лодырь? Считай, что сегодня тебе улыбнулось счастье! Не расстраивайся! Все будет хорошо! Брюнетка смахнула слезу, вздохнула и ушла, уступая место девушке в сером платье и чепце, которая положила передо мной пучок зелени. В букете я разглядела барашек петрушки, веник укропа, а венчали всю эту красоту зеленые упругие стрелы лука… Яичница с луком… Мммм…. — Когда я встречу своего богатого, молодого, красивого, умного, доброго, ласкового, чтобы только меня любил, на руках носил? — спросила меня девица, глядя на меня с такой надеждой, словно у меня в шкафу лежит целая пачка принцев, а я сейчас вытащу нужного, отряхну и вручу красавице в качестве подарка судьбы. Пришлось рассказывать, что именно такого она не встретит, но любовь-морковь в ее жизни обязательно приключится! Большая-большая, чистая-чистая… Точно-точно. Я снова посмотрела на пучок зелени. Спецслужбы, затаив дыхание, следили за тем, как я осторожно и незаметно пытаюсь оторвать себе стрелку лука… — Знаешь, я могу сказать тебе еще кое-что… — таинственно произнесла я, чтобы отвлечь внимание. Девица мой маневр разгадала и подвинула зелень в мою сторону. — Ждет тебя неожиданный поворот событий! Встреча с будущим! Очень скоро! Запомни, что все, что не делается, все к лучшему! «Внимание-внимание! Взятка зеленью получена! Всем находиться на своих постах и ждать команды! Группе захвата выдвигаться!». Отдел по борьбе с местной коррупцией мысленно рапортовал: «Поймана за руку в момент передачи зелени!». «Что у нас там?» — спрашивает нервный комиссар, расхаживая по кабинету. «Петрушка… Три веточки! Укроп! Четыре веточки! Лук! Две стрелки! — рапортует сотрудник, раскладывая мою добычу. — Меченные! Мною лично! Вот, понюхайте!». Девица выпорхнула, оставив мне «взятку», которой я была несказанно рада. Стоило мне спрятать будущий ужин в шкаф, как в дверь снова постучали. — Когда я встречу своего молодого, богатого, красивого, доброго, непьющего… — на меня умоляюще смотрела весьма упитанная девица в надежде, что я уже разведала тропинку к заповеднику, где водятся идеальные мужчины, и сейчас отмечу ей точку на карте. В корзине у девицы лежало несколько кочанов капусты. Да не вводи меня в искушение! Тушеная капуста… Порезать и протушить! «Клиент капусту принял! Всем на позиции! Ничего себе, сколько тут капусты! Мы в жизни столько не зарабатывали! Как тебе не стыдно, девушка! Ничего! Скоро ты уже не сможешь рубить капусту!» — сурово произносит отдел по борьбе с незаконным оборотом овощей, когда я прятала один кочанчик в свой шкаф. На восьмой недогадливой девушке у меня стал слегка подрагивать правый глаз. Мне захотелось срочно написать на видном месте, «если вы обратились по поводу богатых, красивых, умных и т. д. ответ — никогда!», но было подозрение, что этот дамский контингент даже читать не умел. Я отвечала стандартно, что таких идеальных в природе не существует, а любовь… любовь будет … Куда без любви? Следующая! — А мне нагадала одна гадалка… — щебетала рыжеволосая девица, расправляя свою юбку и усаживаясь поудобней. — Что я выйду замуж за наследника! Как только вы скажете, кто наследник, я тут же выйду за него замуж! — А если наследником окажется девушка? — поинтересовалась я, поглядывая на дверь. — А вы не выбирайте девушку! — возмутилась клиентка. От нескончаемой череды посетителей у меня уже пухла голова, а перед глазами все плыло. В последний раз меня так мутило после того, как я до двух ночи готовила отчет для инвесторов на утреннее совещание. — Так вот, я хочу знать… — продолжала неумолимая Золушка, добивая меня потоком девичьих грез. — Какой из них? Они все симпатичные, но мне больше нравится Вейланд… Он такой серьезный… Ну прямо будущий король… Скажите, а сколько детей я ему рожу? Я сейчас сама рожу. И судя по урчанию живота и мучительной изжоге, у меня появился эксклюзивный шанс стать матерью драконов. Не помню, что я наговорила Золушке, но ей понравилось. — Богатого, красивого, умного, доброго, ласкового и непьющего? — я подняла брови, поджала губы и подперла кулаком тяжелую голову, уставившись на очередную девицу, мнущуюся у порога. — А как вы узнали? — округлила глаза пухленькая растрепанная крестьянка, уставившись на меня, как кролик на удава. Все, пора закругляться. Я едва смогла приоткрыть дверь, на которую наседала следующая партия желающих. — Дверь не подпирать! — заорала я охрипшим голосом, устало обводя взглядом очередь. — Я кому сказала! Дверь не подпирать! Отошли подальше! Все! На сегодня прием окончен! Раздались возмущенные крики крайне оскорбительного содержания. — Кто это сказал? — подозрительно прищурилась я на застывшую толпу. — Его ждут большие неприятности! Народ повозмущался, поворчал, повздыхал и начал расходиться по домам. Я, в очередной раз, приделала дверную петельку, сварганила себе яичницу, посыпала ее зеленью, съела и поползла спать. Едва доковыляв до кровати, я упала в нее, даже не раздеваясь. — Будете убивать — не будите! — пробубнила я в подушку, протяжно зевая и укрываясь одеялом. Кровать прогнулась под чьей-то тяжестью, вырывая меня из мутного плена сумбурных сновидений. — Пшел вон, — пробурчала я, с трудом разлепив один глаз. — Будь осторожней со словами, — тихо заметил мой ночной гость. — Знаешь, я убивал многих, но я впервые убиваю Импэру… Я даже не знаю — каково это… — Слушай! — простонала я, закрывая глаза и зарываясь лицом в подушку. — В первый раз всегда неприятно! Это потом уже войдешь во вкус … — Когда убиваешь человека, который видит будущее и может рассказать тебе о нем, было бы странно не воспользоваться возможностью? — с усмешкой заметил убийца. — Хорошо, скажи мне, когда я умру, и я скажу тебе, когда умрешь ты. — Тебе сколько лет? — сонно спросила я, протирая глаза. — Это ты должна мне сказать, сколько мне лет… — в тихом голосе снова звучала насмешка. — Хорошо, — я разлепила глаза и со страдальческим вздохом привстала на локте, потянув руку в сторону капюшона. — Снимай, давай, и я точно определю твой возраст! Учти, будет погрешность на алкоголизм, вредные привычки и нездоровый образ жизни. Лет в десять-пятнадцать! И тут я услышала смех, а мою руку уже жестко перехватили на полпути к истине. — Нездоровое любопытство намного опасней нездорового образа жизни, — насмешливо заметил убийца, но тут же его голос стал ледяным. — Еще раз так сделаешь, я церемониться с тобой не стану. Я резко вырвала руку, понимая, что это уже не шутки! — У меня закрадывается серьезное подозрение, — тихо заметил убийца, слегка наклоняясь ко мне. — Действительно ли ты видишь будущее? Но я так понимаю, что совет лордов не стал бы одобрять первую встречную… Кстати, о птичках… — Я действительно вижу будущее, — так же тихо ответила я, заглядывая в темноту капюшона и едва различая очертания чужих губ, которые скривились в улыбке. — Может, я плохо вижу любовь, счастье, рождение детей… Но я прекрасно вижу … смерть… И совет лордов тому доказательство. Я предвидела их смерть… И теперь вижу …. твою смерть… Я сделала театральную паузу, которой научилась у одного местного горлопана. — … Я вижу… — зловещим шепотом начала я, чтобы стереть эту самодовольную улыбку с чужого лица, — … что если ты меня убьешь, то в тот же день и сам умрешь… Вот поэтому я никуда от тебя не бегаю… Никуда не прячусь… Хотя могла бы… Да… Мы с тобой … умрем … в один … день… Я отстранилась, насмешливо улыбаясь и передавая приветы высшим силам. — Хочешь проверить? — я подняла брови, радуясь своей находчивости. — Хочу. Скажи мне … имя того, кто меня нанял…, - произнес убийца, голосом от которого мне действительно стало жутко. Он приближался ко мне все ближе и ближе, переходя на зловещий шепот. — Или хотя бы опиши его внешность… Я попыталась незаметно сглотнуть, но почувствовала, как чужая рука в перчатке, едва касаясь, ложится мне на горло. — … И тогда… возможно… — рука слегка сжалась, чтобы тут же разжаться. — … Я … тебе… поверю… Глава седьмая. Посторонним «в»

 

— «В» — значит «вендетта»! Кровная месть! — Я тоже могу разгадывать кроссворды со словарем!

 

Утро постучалось в дом ногами. Я сползла с кровати, пытаясь быстро без расчески превратить воронье гнездо на голове в некое подобие небрежного шика и пригладить руками мятую юбку, пока доброе утро не вынесло дверь. На пороге нетерпеливо переминался солидный бородатый мужчина, с недовольным видом протягивая ко мне руку. Рядом с ним возвышался суровый здоровенный верзила с мешком и какими-то бумагами. — Милости просим? — поинтересовалась я, зевая и понимая, что если и могу что-то подать, то только надежду. — Девятнадцать дев! — перед моими глазами быстро развернули какую-то длинную бумагу и тут же свернули, рассчитывая, что третий глаз у меня проснулся раньше двух предыдущих и успел все прочитать. Девятнадцать дев им подавай! Так и хотелось в порыве мрачного сарказма заметить, что у меня здесь не бюро приятных услуг «Придорожник»! — А вы кто вообще такие? — подозрительно поинтересовалась я, оглядываясь по сторонам. К моему дому уже потихоньку стекались люди, занимая очередь. — Я — сборщик, он — писец! Мы за налогами! — процедил незваный гость, рассматривая за моей спиной убогий интерьер взглядом опытного аукционера. То, что пришел писец, сомнений не оставалось. Верзила бросил на меня мутный взгляд, и без приглашения ввалился в дом, тяжело дыша и бухнув огромный мешок на пол. — Бумагу сюда! — хмуро потребовала я указ, который мне нехотя дали почитать. Ничего не разобрать… Почему так мелко? Взымать… тра-ля-ля… может только сборщик в присутствии писца… Обязанности писца… Вести учет всех денег, следить за сборщиком… В обязанности сборщика … входит… сбор денег, следить за писцом… Король, чего? А! Обязует всех … к утрате… А! Фу-ты! К уплате… девятнадцати дев… Я на секунду представила толпу невольниц, которых гонят в королевский дворец, чтобы потом жаловаться на многочисленную популяцию наследников. Незваные гости напряглись так, словно я провожу презентацию огнемета в Александрийской библиотеке. — Я пойду к окну? — пробурчала я, отчаянно пытаясь разобрать витиеватый шрифт. — Да что за день-то сегодня такой! Еще одна проглотила! Ну, иди, иди, какни! Учти, мы не собираемся тут стоять, пока ты будешь отмывать деньги! — закатил глаза сборщик. Я почувствовала себя лепреконом с горшочком золота! Что-то я недооценила народную смекалку. Особенности местного ухода от налогообложения предупреждали о том, что целовать в порыве счастья свои нервно-заработанные — не самая лучшая идея! — Да тут неразборчиво! Это вы писали? Что это за слово? Первая буква какая? Эм? — нервно возмутилась я, в надежде, что где-то есть пункт, что все королевские служащие освобождаются от уплаты налогов. — Может, прописью? — Налоги платятся только деньгами! Мы не в бордель пришли! — прорычал писец, вырывая у меня из рук приказ. Судя по грозному виду и здоровым кулачищам, он работает секретарем — секьюрити, отправляя всех, кто имеет претензии и жалобы прямиком на горячую линию с покойным монархом. Не могу понять, что это за налог! Может быть, для кого-то это Нет Денег Совсем, в простонародье — НДС, но в моем случае это явно подоходный налог. Заплати и подохни спокойно! — Я на королевской службе! Почему я должна платить налоги? — моему возмущению не было предела. «Мы тоже!» — ответил сборщик. Писарь хрустнул разбитыми костяшками пальцев. Так бы сразу и сказали, что это — страховка от потери нетрудоспособности и несчастных случаев…. Свидание с почившим государем хоть и пролило бы свет на личность наследника, но пока что я попытаюсь обойтись без таких подсказок! — Все обязуются платить налоги! Наш покойный король был честен и справедлив! Кем бы ты ни был — плати девятнадцать дев! Всем одинаково! Мы следуем букве закона! — сообщил сборщик, сгребая в мешок мои последние деньги. Я даже не сомневалась на какую букву начинался этот закон. Писец поставил корявый крестик на бумаге. Вот так меня обложили данью, я мысленно обложила бранью, поэтому настроение с грохотом закрывающейся двери упало вниз. Приемный день начался с криков и потасовки: «Я тут с ранья занимала!» Первой вошла колоритная бабка — любительница цветастых платков. На голове — платок, платок накинут на плечи, поясница тоже повязана платком и в корзине под платком — «жили у бабуси два веселых гуся, один — серый, другой — белый, кто из них на ужин?». Я посмотрела на гусей, которые дружно зашипели на меня как змеи. На первое и второе рассчитайсь! Этот. Он громче всех на меня шипел! Бедно одетая многодетная мать привела мне всех отпрысков, чтобы уточнить, кто из них пойдет по стопам отца. Босоногие дети тут же полезли в мой шкаф, побежали на второй этаж, перевернули ночной горшок, отодрали кусок обоев и принялись с грохотом прыгать на лестнице. — Я их сейчас успокою! — хрипло заорала мать, кутаясь в дырявую шаль. — А ну быстро все сюда! Вот стул! — Ага, будут они сидеть! — фыркнула я, пытаясь вырвать кочан капусты из грязных и цепких лапок одного пронырливого чада, тут же схватившего луковицу. — Так я и знала, — вздохнула мать, пересчитывая детей. — Их отец … раз… два… три… четыре… пять раз из тюрьмы выходил! — Все! У меня обеденный перерыв! — заорала я, выставляя на улицу наглую и упрямую бабку, которая тащила за собой шарообразную козу. Коза оказалась понятливой, бабка — нет. Старуха бурчала, что два дня уже стоит, а коза скоро родит сама. Без моей, так сказать, акушерской помощи… Я захлопнула дверь, несмотря на лютые протесты, написав на куске оторванных обоев угольком слово: «Перерыв» и приделала на дверь снаружи. Буревестник на своем каменном насесте громко вещал: «Сегодня настал срок! Платить дань и оброк! Чтоб не навлечь монарший гнев, готовьте девятнадцать дев!». Я помыла руки, отломила корочку хлеба, положила на нее ломоть обжаренного еще раз на всякий случай мяса, вдохнула запах бутерброда и жадно откусила большой кусок… На улице раздался бас: «Мне только спросить!» и возмущенные крики: «В очередь! Мы с ночи занимали!». «Я только спрошу!» … Послышался шум потасовки, женский визг в диапазоне оперной дивы и старческое: «Да чтоб тебя!» Дверь открылась так резко, оборвав мой верёвочный замок, что я даже поперхнулась. На пороге тяжело дышал высокий черноволосый мужик в серой рубахе и потертых на коленях штанах. — Моя жена … только что… родила! Как назвать … ребенка, чтобы имя … принесло ему счастье? — пытался отдышаться счастливый отец, уставившись на меня. — Кхерерых! — давясь бутербродом, возмутилась я, глядя на непонятливого гостя. — Кхе! — Кхерерых? Спасибо! — глаза мужика загорелись, он бросился на улицу, оставив меня наедине с бутербродом и совестью в виде маленького мальчика: «Мамочка, папочка, за что?». — У меня родилась дочь! Кхерерых! — донеслось с улицы. — Это — счастливое имя, которое мне сказала сама Импэра! Кхерерых дочь Жмыха! Ну так, в принципе, нормально… С отчеством Жмыховна любое имя приобретает легкий оттенок элитарности и несмываемый налет аристократизма…. — Импэра! Открывай! — раздался незнакомый голос за дверью, когда я стирала крошки со стола. — Послание из дворца! Стоило приоткрыть дверь, как мне в руки сунули мятое письмо. Во дворец! Немедленно! Ладно… Меня под конвоем повели в пункт назначения. Я принюхалась к себе, прикрывая рукой пятно, украсившее мое единственное платье жирной абстракцией, обдумывая объявление: «Продам дом в центре! Хороший район, рыночная площадь в шаговой доступности и в ценовой недоступности! Добрые и внимательные соседи. Подъезд утоптан. Удобства … во дворце, куда меня как раз и тащат по крайней нужде!» Меня встретил роскошно и с иголочки одетый Лорд Бастиан, гневно сообщив, что мой внешний вид никак не соответствует работнику королевской службы при исполнении! — Вы — лицо государства! Я пригласил вас встретиться с наследниками, а вы… — возмущался старый лорд, расхаживая по роскошному ковру, как главнокомандующий перед армией, заложив руки за спину. — Работники королевской службы должны выглядеть опрятно, аккуратно и солидно! Все должны понимать, что на королевскую службу оборванцев с улицы не берут! Не перебивайте! Терпеть не могу, когда меня перебивают! Знаете, что вам за это полагается? — Три наряда вне очереди? — осведомилась я, глядя на белоснежные кружевные манжеты лорда. Три наряда — это хорошо. На выход, на работу и для души. Я принюхалась к себе и поморщилась. Ванна тоже не помешает. — Итак! Мне ванну, новое платье и новые туфли! Моего размера!!! — потребовала я. — Иначе пусть наследники сами между собой разбираются! Можете выдать им оружие, пусть сами проверят, у кого кровь голубая, а у кого нет! — Комната в вашем распоряжении! — произнес Лорд, поручая слугам проложить мне маршрут к удобствам. Отмокая в ванне, я мокрыми руками достала шарик, потрясла его, шепотом спрашивая, кто наследник? Вдруг мне сейчас выпадет имя? «Я знаю точно наперед, что первой буква «В» идет. И женщина, забрав пеленки, из замка вынесла ребенка!» Та-а-ак! Что же ты раньше молчал?!! Я потерла руки и плечи, смывая густую пену. Есть зацепка! Отлично! Просто превосходно! Очередь из восьми человек, я открываю дверь кабинета с табличкой «Импэра» и ору: «Чье имя начинается на «В»?». Убитое настроение стало медленно, но решительно подниматься, как почти мертвый главный герой в конце голливудского фильма, хватая в руки первое попавшееся оружие, чтобы обеспечить себе хэппи-энд, а фильму кассу в прокате. Служанка соорудила у меня на голове красивую прическу и удалилась докладывать, пока я рассматривала скромное, но чистое платье. Прямо пятизвездочный отель! — Вы уже готовы? — нетерпеливо осведомился Лорд, приоткрывая дверь. — Наследники ждут! Мой взгляд упал на подушечку. — А можно я подушечку заберуу? — голосом сиротки попросила я. — Пожалуйста! Моя совсем протерлась… — Хорошо! Я предупрежу, что вы задержитесь. Чтобы, когда я вернусь, вы были готовы! — раздраженно ответил Лорд, закрывая дверь. Я вспорола подушку, высыпая перья и пух за диван, а потом передала привет соотечественникам, хотя бы раз отдыхавшим в приличном отеле за границей! Так, гребень, мыло! Комнатные туфли — берем! Подобие халата? Берем! Сколько же он места занимает! А если свернуть? Неужели туфли придется выложить? Нифига! Сейчас утрамбуем! Это у нас что? Зеркальце? Туда же! Коврик… Коврик… Я не могу без тебя уйти! Ты такой пушистый, красивый… Не поместится… А если свернуть его в рулончик? Есть! Уря! Я с подушкой двинулась по роскошному коридору, изучая портреты на стенах. Мне стало грустно, потому что большинство героев было нарисовано на фоне мягких складок штор… Художник явно отличался непрофессионализмом, не желая подчеркивать личность натурщика интересным детализированным фоном, а вместо этого использовал избитый прием, напоминая мне тем самым, что в комнате остались красивые шторы… — Проходите… — учтиво произнес слуга, заводя меня в кабинет, и я тут же утонула в роскошном кресле, положив себе под спину мою подушечку. Двери распахнулись и впустили обновленный совет скептиков. Старая гвардия снова нацепила всю защитную бижутерию, стараясь держаться от меня подальше. Зато молодая… — Итак, — торжественно произнес Лорд Бастиан. — Чтобы развеять сомнения, я представляю вам Импэру! И тут должен был бы вступить детский хор мальчиков-зайчиков с протяжным: «А-а-а!», а из окна должен пробиться луч света, точечно указывая на мою избранность. Но за окном небо хмурилось тучами, гремя раскатами где-то вдалеке, а вместо детского хора кто-то высморкался. — Мне говорили, что Импэра — старуха! — усмехнулся молодой парень с длинными черными волосами в красном бархатном костюме. — Что-то не сходится… Наверняка здесь кроется какой-то обман! — У нее наверняка есть сообщники! — возмутился рыжеволосый веснушчатый детина, поворачивая на толстом пальце массивный перстень. — Тут все понятно и так. Вы притаскиваете ее во дворец, хотите убедиться в ее даре, она предсказывает смерть, а ее сообщники тем временем убивают… — Йоргант прав! Нельзя верить самозванке на слово! Кто она такая, чтобы решать судьбу государства? Король и мы решаем судьбу Кронваэля! — на меня гневно посмотрел еще один внезапно осиротевший пухлый отпрыск с ранней залысиной. — Я уверен, что дело не чисто! Вместо того, чтобы полагаться на слово какой-то проходимки, нужно проверить каждого наследника! Пусть работают шпионы, пусть вынюхивают! — Молодой человек! — высокомерно заметил Лорд Бастиан, сверкнув глазами. — Со дня смерти нашего достопочтенного короля уже прошло тридцать шесть дней! Осталось шестьдесят три дня! Вы думаете, что тридцать три дня мы и ваши покойные отцы сидели, сложив руки? Знаете, какая была очередь из самозванцев? Мы проверяли каждого! Каж-до-го! У нас все тюрьмы были переполнены! А у палача устали руки… «Мы казнили, мы казнили, и изрядно утомились! Мы немножко отдохнем и опять казнить начнем!». — Я все равно не верю! — скривился брюнет в красном, бросая мне такой взгляд, от которого хотелось увернуться. — Предлагаю эту шлюху казнить, народу сказать, что она последней волей указала на наследника и взять все в свои руки! — Знакомые слова, — зловеще улыбнулась я, вспоминая про высшие силы. — Не хотите ли узнать где, как и при каких обстоятельствах, вы снова встретитесь с их автором? Старая гвардия, наученная горьким опытом, запротестовала, переживая, как бы смерть не перешла с мелкой розницы на крупный опт. — Пригласите наследников! — приказал Лорд Бастиан, пока я сидела, откинувшись на спинку мягкого кресла. Сейчас я поговорю с каждым, потом оглашу результат… Итак, имя наследника начинается на «В», его вынесли из башни… Пеленки… Сначала за дверью подозрительно что-то зашуршало, а потом в комнату вплыло что-то сверкающее. Юбка… Из роскошной юбки, на которую ушли как минимум все замковые шторы, тюли, гардины, торчала, как пестик из лепестков, хрупкая женская фигурка с какой-то неестественной осанкой. Плечи назад, грудь вперед, словно на нее собираются прикалывать орден. На голове в черной мудреной прическе сверкала золотом корона-диадема, То, что девочка — породистая стало понятно не только по лицу, но и по буклям, которые были подвиты и напоминали ушки спаниеля. — Истинная королева Кронваэля Велора! — чинно представилась она, пока я сидела и наслаждалась мыслью, что «в» — означает «возможно»! В коридоре что-то бряцнуло, звякнуло, и в открытую дверь шагнул настоящий рыцарь. Худощавый молодой человек с простоватым лицом, пытался придать своему глуповатому взгляду хоть какую-то суровость и решимость. Смущало, что доспехи были слегка великоваты герою. Глист в скафандре откинул длинные русые волосы, поправил большую корону с синими самоцветами, выпрямился, звеня металлом и командным голосом, глядя в одну точку, выдал: — Истинный король Кронваэля Вейланд! Ничего страшного, я привыкла выбирать из двух зол… Один — серый, другой — белый… В комнату вошел молодой брюнет в зеленой мантии, обводя присутствующих хмурым взглядом. Такое чувство, что за ним летает персональная туча, не только поливая его дождем, а еще и ударяя молнией. Он хмурил густые брови, глядя на своих конкурентов с нескрываемым отвращением. — Истинный король Кронваэля Вэйзер! — произнес он, становясь рядом с рыцарем. Надеюсь, в этой игре у меня есть звонок другу, фифти-фифти и помощь зала… Пока что я использую первую подсказку — пятьдесят на пятьдесят… Следом за ним грациозно вошла маленькая блондинка, напоминающая сказочную Золушку. Либо крестная фея раньше обшивала местный лупанарий, либо она мудро решила кадрить принца наверняка, но алое, яркое, вызывающее платье, украсившее миниатюрную фигурку, давало простор для очень смелых фантазий, а диадема не оставляла сомнений, что операция по поимке принца прошла успешно. — Истинная королева Кронваэля Вэйлин! — жеманно произнесла блондиночка, томно вздыхая. Я уже мало чему удивлюсь… Хотя… За ней следом выдвинулась высокая голубоглазая и лохматая валькирия. Не знаю, кто додумался вместо корсета нацепить на эту амазонку нагрудник от доспехов, оставив пышную атласную юбку подметать пол, но он — чертов гений. Я даже подозреваю, что к бронемайке прилагаются бронетрусы из того же комплекта. В коричневых дебрях амазонки, которые кто-то посчитал прической, затерялась корона-диадема с синими камнями. Из доспехов торчали две худосочные ручки, которые вряд ли бы донесли большой пакет с продуктами из гипермаркета до дома. Про меч я вообще молчу. — Истинная королева Кронваэля Верина! — горделиво представилась амазонка, бросая нагрудником солнечный зайчик. На улице слегка посветлело… Следующей в открытую дверь осторожно вошла рыжая грудастая нимфа в экстравагантном платье с корсетом, которое она постоянно подтягивала вверх, стараясь делать это как можно незаметней. На голове у нее была цветочная корона-диадема, а зеленые, большие глазищи нехорошо сузились, глядя на конкурентов. — Истинная королева Кронваэля Вайлет! — как-то вызывающе произнесла нимфа. А вот в кабинет лениво вошел высокий красавец с равнодушным и каким-то отрешенным взглядом. Герой девичьих грез был в красном камзоле и золотой короне без камней. Каштановые, слегка вьющиеся волосы, «никакие» глаза и улыбка, от которой девушки начинают писать скабрезные фанфики, скупо разбавляя постельные сцены унылыми диалогами, автоматически возводили его в ранг местной звезды. — Истинный король Кронваэля Виор! — представился красавец, пока я рассматривала его задумчивым взглядом. Следом за ним зашел настоящий молодой светловолосый король. Король уже почти дошел до середины комнаты, а слуга все еще придерживал дверь, впуская каждый метр шлейфа. Тридцать восемь попугаев, десять мартышек! Блондин смотрел на оппонентов так, словно где-то в шкафу у него пылился диплом по специальности «Плетение интриг». Плечи наследника украшала меховая опушка, взывая у меня приятные мысли о коврике, которого сегодня не досчитаются в замке. Мне даже показалось, что у коврика и меховой опушки наследника был один и тот же пушной донор, и это сразу же добавляло коврику воистину королевское очарование. — Истинный король Кронваэля Вензель! — произнесло его ковровое величество, сверкая роскошной золотой короной с большим алым камнем. Нет, я уже ничему удивляться не стану… Есть в алфавите столько букв, хороших и разных… Я снова пробежалась взглядом по наследникам, понимая, что именно сейчас мне хочется взять папку, напялить очки и противным, дребезжащим голоском моего школьного завуча торжественно выдать: «Дорогие выпускники! Вот и прозвенел последний звонок, и вы вступили во взрослую жизнь! И пока вы рассматриваете свои подошвы, я скажу пару напутственных слов….» — Итак, — тягучим, как сгущенное молоко, голосом Багиры произнесла я, поставив локти на подлокотники и скользя взглядом от одного наследника к другому, выдерживая при этом жуткую паузу. Наследники напряглись, глядя на меня. — Как интересно… — снова таинственным голосом выдала я, прикидывая, что смех злого гения без репетиции у меня никак не получится. — … Никогда бы не подумала, что… Я снова выдержала длинную и многозначительную паузу, еще раз глядя на наследников. — … истина очевидна… Но… — я сузила глаза, слегка улыбнувшись. — Не мешало бы проверить то, что сказали мне высшие силы… Я вижу пеленку… Все претенденты дружно закопошились и почти одновременно достали восемь одинаковых пеленок! На каждой из них была вышита монограмма «В», украшенная короной и какой-то растительностью. Бинго! У меня такое чувство, что это — какой-то заученный урок! Они знают, как выходить, что говорить, держат наготове свои памперсы… Я вспомнила, как готовилась к первому собеседованию, репетируя перед зеркалом речь для работодателя… А потом у кадровички зазвонил телефон, и все мои домашние заготовки вылетели из головы. В итоге я несла несусветную чушь про какие-то курсы английского, на которые ходила через раз, про то, что участвовала в школьной самодеятельности, а на новогоднем утреннике в детском саду была елочкой, потому, что была самой толстой и крупной в группе… Эдаким кукушонком в воробьином гнезде… Но я мечтала быть принцессой, чтобы принц был у моих ног! Помню, как надувая щеки от обиды, следила глазами, как принц, принцесса, добрая волшебница и все снежинки, наступая мне на ноги, водят хоровод вокруг меня… И в какой-то момент, когда косолапый принц снова отдавил мне ногу, причем, сделал это нарочно, елочка обиделась и дала ногой в коричневом сандале принцу прямо по шишечкам. Пока принц рыдал, воспитательница пыталась его утешить, мама принца орала на мою маму, я стояла и наслаждалась тем, что мечта сбылась! Зареванный принц был у моих ног. «Я умею уживаться в коллективе!» — подвела неожиданный даже для себя итог я, чтобы потом две недели засыпать красной, как вареный рак, накрыв голову подушкой. Сомневаюсь, что эта встреча расставит все по своим местам, но выучить «наследников» по именам, не помешало бы. Хорошо, если бы у меня были их фото! Портреты! — Мне нужен художник! — потребовала я. — Я хочу, чтобы у меня были маленькие портреты всех наследников! А пока художник будет их рисовать, я познакомлюсь с каждым кандидатом поближе.

 

* * * Художник сидел рядом, заготовив восемь листков плотной бумаги, я развалилась в кресле, чувствуя себя почти как дома. Пока будут рисовать портрет, кандидат понервничает… — Ничего, если я буду вмешиваться? Просто, чтобы… — начал старенький художник, раскладывая свои принадлежности. — Я сразу предупреждаю, потому что многие не любят, когда я указываю им, как стоять… Пока я горячо одобряла идею, вошел глист в доспехах. — Расскажите о себе, — таинственно и спокойно попросила я, поглядывая, как художник почесал бороду, прикинул кистью нужный ракурс и стал замешивать краски. — Истинный король Вейланд! Остальные — самозванцы! — уверенно начал он, упершись взглядом стену. — Я родился в грозовую ночь с последнего дня месяца багрового дракона на первый день месяца белого дракона, девятнадцать лет назад, в этом замке, в башне Девы. Мой отец не присутствовал при родах, ибо в этот момент мужественно защищал рубежи нашего государства от вторжения подлых соседей, даже не зная, что у него появился … — Молодой человек, будьте так любезны, не вертеть головой. Да, голову вот так и держите! Все! Не шевелитесь! — перебил художник, делая первый набросок. — … наследник, которого не смогли подарить две предыдущие королевы. Женщина, мечтавшая стать четвертой королевой, чтобы избавиться от моей матери, подкупила повитух, потребовав, чтобы ребенок родился мертвым, а королева умерла при родах. Но моя мать успела дать мне имя, завернула меня в пеленку и перед смертью передала в руки своей советнице, которая вынесла меня из замка. — А не могли бы нарисовать его на коне? — перебила я увлекательный рассказ, понимая, что именно таким голосом рассказывала стихи за школьной партой. Тогда пусть расставит ноги, слегка присядет и сделает вид, что смотрит вдаль, приложив руку ко лбу! — ответил художник, увлеченно рисуя портрет. Раскоряченный, слегка присевший «защитник рубежей», с козырьком, заслоняющим мужественный взор от беспощадного солнца, наводил меня на мысли о минных полях. — Доверенное лицо передала меня тому, кому доверяла больше всех — капитану стражи, взяв с него клятву, что он сохранит тайну моего происхождения. Он вырастил меня, как родного сына, обучил всему, что знал сам… — А если с мечом? — спросила я у художника, тихо шепнув ему, что коня рисовать не обязательно. Бедолага — кандидат мучился, делая вид, что вынимает меч, но при этом продолжил рассказ, как ни в чем не бывало! — Когда король умер, мой приемный отец, находясь при смерти, поведал мне, что я — истинный наследник и должен занять трон по праву рождения! Похоронив своего приемного отца, я двинулся в путь, чтобы заявить свои права на престол, — закончил свой рассказ рыцарь. — Я пытался отыскать свою спасительницу, но мне сказали, что она умерла… — Спасибо. Можете оставить на портрете каплю своей крови? — попросила я, чтобы придать ритуалу некую загадочность. — Если вы считаете себя истинным наследником, вам бояться нечего! Вейланд осторожно надрезал палец и оставил свой кровавый автограф на готовом портрете. В комнату вошла капризная блондинка, тут же по требованию заняла сидячую позу на ковре, повернувшись к нам верхней частью тела. — Я родилась в грозовую ночь с последнего дня месяца багрового дракона на первый день месяца белого дракона, девятнадцать лет назад, в этом замке, в башне Девы, — начала она свой рассказ… Я слушала и понимала, что либо где-то с большим успехом и немалым тиражом продается методичка для будущих наследников, либо я чего-то не понимаю. Кандидатка уже два раза меняла позу, а сейчас застыла, сжимая дрожащей от напряжения рукой что-то невидимое, однако ни темп, ни тембр ее речи не сбился. — … Моя спасительница отдала меня тем, кому доверяла превыше всего! Она отдала меня семье богатых торговцев тканями. Мой приемный отец умер, когда мне было десять, а матушка умерла через пять дней после смерти Его Величества… Умирая, матушка сказала мне, что я — единственная наследница престола. Я сначала не поверила, но матушка … А не слишком ли много смертей в пятиминутном рассказе? Опекуны — молодцы! Предусмотрительно умирают почти одновременно с королем, и не сразу, а аккурат после слов: «Ты — единственный наследник Кронваэля!». — … меня отдали на обучение магии… — рассказывала рыжая нифма по имени Вайлет, держа в руке сверкающую магией звездочку. — Мой учитель перед смертью сказал мне, что я — истинная наследница покойного короля…. Секрет долголетия от гадалки Импэры. Если вам вдруг отдадут наследника престола на воспитание, а через девятнадцать лет король умирает, то, выбирая между «репетировать текст прощального откровения» и «пройти обследование и принять меры предосторожности», выбирайте последнее! — … герцог и герцогиня, будучи приближенными лицами короля, воспитали меня, как собственную дочь… Перед смертью мой приемный отец… — заставило меня вынырнуть из омута раздумий. Передо мной стояла во всей красе «любимая болонка королевы», в такой позе, в которой нужно держать очередь на прием к мануальному терапевту. — Сколько всего было королев? — тихо спросила я у художника, любовно прорисовывающего каждую складку шторы. — Шесть… — ответил творец, нанося последние мазки. — Первую король приказал повесить за то, что не смогла родить наследника. Вторую казнили за измену. Третья умерла при родах по приказу четвертой, которую отравили прямо на свадьбе. Пятая подхватила лихорадку, заразила короля. Король выздоровел, а королева — нет. Шестая умерла за месяц до смерти нашего достопочтенного владыки, упав с балкона… Перед смертью король как раз подумывал жениться еще раз… Ни одна королева, кроме третьей не смогла подарить ребенка королю. Сидя в кресле, я поболтала ногами. Ой-ля-ля, ой-ля-ля, выходи за короля! — Барон рано овдовел, а после смерти короля, моего настоящего отца, в смертельной агонии, он поведал мне… — передо мной стоял блондин, поставив ногу на воображаемый постамент. Конец мантии был зажат закрытой дверью. Галерея наследников пополнялась новыми портретами, которые я перетасовывала, как карты. В центре комнаты уже стоял зеленый тип, позируя так, словно готовит заклинание самоуничтожения. — …. умирая, мой наставник, позвал меня к себе и сказал… Тихо! Я сейчас включу третий глаз и попробую угадать последние слова… — … мой отец, который занимался поставками вина, упал с лошади… Когда его принесли домой, он захотел в последний раз увидеть меня… — рассказывал красавец, заняв позу, которая не снилась йогам-мазохистам. Теперь понятно, почему все дружно взывают к высшим силам… — … жена покойного интенданта пограничной крепости перед смертью протянула мне руку и… — в зеркальном нагруднике амазонки отражался блик солнца. Слабая рука дрожала от напряжения, сжимая огромный меч. Сегодня всем пятерочки! А я пошла проверять домашнее задание! Родительское собрание отменяется, по вполне понятным причинам! — Импэра! — обратился ко мне лорд Бастиан. — Вы не хотите нам что-нибудь сказать? Кто из них истинный, а кто — самозванец? — Я, как королевский служащий, обязана подходить к этому вопросу со всей ответственностью, — гордо ответила я. — А ответственность предусматривает дополнительные проверки. Сами понимаете, у меня нет права на ошибку! Тираж методички «Как занять престол. Пособие для чайников» оказался куда большим, чем я предполагала. Что же делать? Гастролировать с ними по городам и странам? Впервые на арене — королевские восемерняшки! Народ требует хлеба и зрелищ! Кстати о хлебе… В голове промелькнула старая притча о том, как лгун подавился хлебушком. Ну что ж, поиграем в разрушителя мифа. — Принесите восемь кусков хлеба, — вздохнула я, глядя, как на улице стемнело. — И раздайте их наследникам. У каждого в руке оказался кусок хлеба. — Кушайте, — улыбнулась я, внимательно глядя, как каждый начинает медленно жевать. Совет Лордов молчал, затаив дыхание. — Для чего это? — хмуро поинтересовался рыжий скептик — сирота, внимательно глядя на каждого наследника. — Самозванец должен подавиться, — зловеще заметила я. В этот момент поперхнулись все, включая Совет. Среди кашля прозвучал чей-то тонкий голосок: «Воды!»

 

* * * Я покинула туберкулезный диспансер, унося свою подушечку. Очертания подушки говорили сами за себя. Королевская охрана смотрела на нее с нескрываемым подозрением. — Мне разрешили ее забрать! — решительно заявила я, делая перед охранниками пассы свободной от ноши рукой. — И попробуйте что-то сказать! Дома я разложила свою добычу, переоделась в новый халат и домашнюю обувь, постелила коврик возле кровати и упала лицом в подушку, которая обрела чистую наволочку. Я еще долго ворочалась, потому что в голове звенело: «Я родился в грозовую ночь с последнего дня месяца багрового дракона… перед смертью сказал мне, что я…». С таким же успехом я тоже могу поучаствовать в предвыборной гонке… Осталось купить методичку, внимательно ее проштудировать и вуаля! Я тоже наследница! У меня даже коврик есть… И смех и грех, сегодня — коврик, завтра — мех! Половая доска протяжно скрипнула, я насторожилась. Тишина… Ладно… Доска снова заскрипела, но уже тише… Что-то зашелестело. Послышалось взволнованное дыхание… — Перерыв… — пробурчала я, пытаясь разлепить глаза, но тут же взвизгнула, глядя, как ко мне быстро приближается какой-то облезлый хмырь с кинжалом. Я задыхалась от ужаса, чувствуя, что время вокруг меня остановилось… Рука убийцы опускалась, как в замедленной съемке, а в моем горле застрял последний, пронзительный крик… За долю секунды я увидела черную руку, останавливающую смертельный удар. Позади горе-убийцы стояла высокая черная тень. — Доброй ночи, Импэра… — хрипло произнес знакомый голос, сжимая руку убийцы так, что кинжал упал на пол. — А что здесь делает бедный умирающий человек? — Наверное, умирает? — изумленно предположила я, глядя на испуганное лицо хмыря. — Я поражен, Импэра. Ты действительно видишь будущее, — неудачливый убийца задергался, пытаясь освободиться, а потом вздрогнул и медленно осел на пол. — А теперь заглянем в будущее… На полу твоей комнаты, в твоем доме лежит мертвое тело законопослушного гражданина, который наверняка даже вовремя платит налоги… — Но он — убийца! — возмутилась я, свешиваясь с кровати и глядя на тело. Приятно, когда мужчины падают к твоим ногам. Неприятно, когда мертвые. Так! А это что за новости? Я что? Коврик специально постелила, чтобы трупу было не больно падать лицом? — Раз ты еще жива, то, значит, не убийца… — усмехнулся мой ночной гость, присаживаясь рядом на кровать. Пока я думала о том, что ничто так не сближает незнакомых людей, как найденный труп со следами насильственной смерти, на мои губы лег палец в черной перчатке. — Шшш! Не стоит, — я услышала в голосе насмешку. — Я по твоему лицу вижу, что ты уже заглянула в будущее… А теперь присмотрись к будущему повнимательней… Видишь лопату и пустырь? Конечно, видишь, ты же — Импэра… Я плелась за черной тенью по безлюдным переулкам, сжимая в руках старую лопату, пока мой сообщник нес мертвое тело. С такой легкостью несут свернутое одеяло, а не взрослого мужика. Мы добрались до заросшего колючками пустыря с единственным деревом. — Копай, — услышала я, глядя, как тень сгружает труп и прислоняется к стволу. Сизые облака плыли по небу, а я смотрела на лопату. — А может, ты будешь копать? Почему мне достается грязная работа? — возмутилась я, осматриваясь по сторонам. — Хочешь поменяться? — хрипло рассмеялась тень, почти сливаясь с черным стволом. — Копай, Импэра… Я копнула, понимая, что в любой ситуации есть как положительные, так и отрицательные моменты. Среди плюсов моей внезапной смерти, я бы выделила ответ на загадку. Среди минусов — я бы уже никому не могла его рассказать… — Мышка, — услышала я равнодушное, снова поддевая кончиком лопаты землю и отбрасывая ее в кусты. — Может, хватит до меня докапываться? — возмутилась я, чувствуя, что завтра не разогнусь. Земля на кончике лопаты снова отлетела в кусты. С самокопанием у меня получается намного лучше. — Кошка! — хрипло произнесла группа поддержки. Спасибо, приободрил! — Я сказала — прекрати! — фыркнула я, сдувая волосы со вспотевшего от усердия лица. — Чтобы докопаться до сути, иногда нужно копать очень глубоко, — заметила тень, пока я смотрела на свои несчастные руки. — Большая кошка! Надо было бы допросить покойничка, как следует! Почему хорошая мысля приходит опосля? Кто-то боится, что я действительно вижу наследника и просто играю с ними, как кошка с мышками? — Собака, — вздохнула тень, зато я теперь знаю, что ответ «полтора землекопа» — правильный. Если раньше я была уверена, что один работает на ставку, а другой на полставки, то теперь я поняла, что один копает, а другой докапывается! — Средняя собака, — раздалось из темноты. Да чтоб тебя, а! — Позаимствуй перчатки, пожалуйста, — попросила я, глядя на раскопки. До момента, когда Дядя Федор и его живность не заорали: «Ура! Мы клад нашли!», я в детстве почему-то думала, что они хоронят одного слишком любознательного почтальона… А что? Все вполне логично! Мальчик в бегах, почтальон пытается что-то разнюхать… — Большая собака, — услышала я, бросив лопату и протянув руку за перчатками. И тут меня словно ударил разряд тока, сердце застыло, не решаясь сделать следующий удар, а по телу пробежала горячая волна, неожиданно приливая жаром к щекам. Наши руки случайно соприкоснулись… На какую-то долю секунды я замерла, словно пойманная на месте преступления, сердце лихорадочно заметалось, а я не нашла ничего лучше, чем отдернуть руку, для чего-то сначала прижимая ее к груди, а потом пряча за спину. «Спасибо, уже не надо!» — расстерявшись выдавила я, чувствуя такую неловкость, словно только что очнулась голой на оживленном перекрестке. «Эту тайну я унесу с собой в мобилу!» — замечает случайный прохожий, заканчивая съемку и выкладывая ролик в Интернет. Это что только что было? Жар постепенно спадал… «Между вами пробежала искра!» — сладко вздохнул голос внутри. «Статического электричества!» — уточнила я, окончательно успокаиваясь. — Ладно, давай сюда! — я схватила перчатки и надела их на руки, снова приступая к работе. Пока мой сообщник тянул тело по земле в сторону свежей могилы, я увидела мешочек, болтающийся на поясе несостоявшегося убийцы. — Погоди! — я бросилась к телу, зацепившемуся плащом за какие-то колючки. — Я обыщу его! — Как тебе не стыдно, Импэра, — услышала я. Дожили! К моей совести взывает кто? Убийца! — Послушай, — вспылила я, срывая кошель и шаря по карманам трупа. — Это — посмертная моральная компенсация за причиненные неудобства! Оплата за похороны! Итак, я копала могилу, служила приманкой, а ты был поставщиком… Сколько я тебе должна? Про мародерство в Кодексе королевского служащего ничего не сказано! Глава восьмая. Бляха с мухой

 

Я очень рад тебя увидеть Ты самый лучший в мире друг Особенно, когда мне в спину Ты упираешься ножом

 

— Может, не стоило его убивать? Он мог многое рассказать, — грустно размышляла я вслух, на секунду представляя, что только что упокоился с миром многодетный отец, льготник по жизни, ветеран полевых работ, мастер — золотые руки, которыми он, правда, меня чуть не убил. В кошельке лежало тридцать три серебряника. И это все? Плохо, когда тебя никто не ценит… Если ночью ко мне придет призрак несостоявшегося информатора и будет требовать памятник на могилу, я сразу сообщу ему, что памятник финансово не потяну. «Неудачливый убийца — это не только неучтенные деньги на карманные расходы, но и источник политической, легкоусвояемой информации!» — нервничало что-то внутри меня. — Мы могли бы его допросить! Он наверняка что-то знал! Надо было прижать его к стенке, и тогда стало бы ясно, кто его нанял! — сожалела я, коря себя за то, что упустила такую возможность сначала пролить свет, а уж потом — кровь. Вдруг это была единственная зацепка? Настоящий наследник не стал бы пытаться меня убить. Того и глядишь, можно было бы методом исключения вычислить всех самозванцев, слегка расширив свое маленькое кладбище… Дорогу знаю, лопата есть… — Секреты нужно хранить, а тайны — хоронить. И чем больше тайна, тем больше яма, — насмешливо заметил убийца, наклоняясь ко мне. — Чтобы в нее поместились жертва, свидетели, убийца и посредники. — Я работаю на трех работах! С утра я принимаю людей, периодически меня вызывают во дворец, а … сегодня …. — мучилась я, заламывая свои горящие мозолями руки, — я своими руками похоронила очень ценную информацию, постигнув азы благородной профессии могильщика! Я уверена, что был бы он жив, мы бы нашли точки соприкосновения… Он бы вывел меня на заказчика!!! — Все, что он мог и хотел тебе сказать, он уже сказал, — снисходительно заметил мой сообщник. — Чтобы ты понимала, придется показать тебе все основные точки соприкосновения. Молниеносное движение, и нож застыл в миллиметре от моего горла, заставив меня распахнуть глаза от неожиданности и замереть на месте. — Этот жест означает вежливое «здравствуйте, вы что-то хотели?», обращенное к незваным гостям, — усмехнулся мой пока еще не убийца. Я пыталась сделать глубокий вздох, чувствуя неконтролируемый животный страх перед сверкающей гранью отточенной стали. — Ты тоже можешь использовать это приветствие, не боясь показаться невежливой. — Я думала, что это значит «руки прочь, скотина»! — шепотом заметила я, стараясь не опускать глаза на застывшее рядом с нервным комом острие. — Запомни. Люди не любят, когда их перебивают. Они сразу же начинают кричать и сопротивляться, — заметил убийца. — Это касается и разговоров. На чем мы остановились? В том случае, если вы уже немного знакомы с будущим другом, это может означать: «извините, что отвлекаю, но у меня к вам есть неотложное дело! Не могли бы уделить минутку вашего драгоценного времени!». Даже у самых занятых людей, после такого любезного жеста, всегда найдется время с тобой побеседовать. А я, как дура, сидела во всех очередях и терпеливо проходила очередную игру на телефоне… — Есть и другой смысл, о котором ты уже говорила. Иногда люди делают что-то нехорошее, а потом сожалеют об этом. И чтобы ускорить процесс раскаяния, можно показать им этот жест, — в голосе почувствовалась улыбка. — В данном контексте он будет означать: «Постарайтесь больше так не делать! Вы меня сильно этим огорчили!». Нож снова исчез, так же незаметно, как и появился. Меня ловко развернули, прижали к себе одной рукой и снова под углом приставили нож к горлу, заставив меня инстинктивно отклониться назад. — Это имеет два толкования, в зависимости от обстоятельств. Если человек очень спешит, то «не могли бы вы уделить мне пару минут, я вас надолго не задержу», — прошептали мне на ухо. — Если у человека плохое настроение, и он не хочет разговаривать, этот жест всегда сможет его развеселить. Вы сразу становитесь лучшими друзьями, и человек готов рассказать тебе, как настоящему другу, абсолютно все. Запомни этот знак дружбы… Согласна, когда тебя обнимают, приставив нож к шее, сразу становится понятно, что вы теперь друзья до гроба. До твоего, разумеется. Можно умирать счастливым, ведь у тебя на последние пять минут жизни появился настоящий друг! Кончик ножа осторожно прижался к моему горлу. — Это трудно перевести, но я попробую, — прошептали мне на ухо. — Человек всегда очень рад, когда к нему приходят вежливые гости, поэтому спешит поделиться радостью со всеми окружающими. Визит нового друга обычно застает хозяина врасплох, и хозяин сильно расстраивается, потому что не успел подготовиться к встрече, как следует. К этому моменту мы с ним уже успеваем немного подружиться. Девушки часто зовут своих родителей, чтобы познакомить меня с ними, как можно скорей. Ох уж эти девушки! «Барышня ишо не лягли, но ужо просить!» — верещит служанка… «Маманя! Папаня! — орет старая страшная дева, захлебываясь от восторга и боясь спугнуть свое счастье с ножом. — Мужы-ы-ык! У меня теперь есть мужы-ы-ык! Он пришел за моей рукой и моим сердцем!», — резвилась моя фантазия. — Так что этот жест означает: «Мне очень приятно, что вы решили познакомить меня со своими друзьями и близкими, но, думаю, что это будет лишним! Я немного стесняюсь…», — прошептал убийца, снова едва заметно усмехнувшись. Я вообще заметила, что убийцы очень робкие и стеснительные люди. Представляю, как они краснеют в процессе убийства… Причем, краснеют в основном руки и одежда… — Если вы уже подружились, а новый друг о чем-то забыл упомянуть, рассказывая увлекательную историю, или немного привирает, этим дружеским жестом ты можешь помочь ему вспомнить нечто важное, или вежливо намекнуть, что врать друзьям — некрасиво, — заметил шепотом убийца. — А это… Кончик ножа, едва касаясь, прошел по моему горлу, вызывая у меня волну озноба. — … означает «прощайте, мне было очень приятно иметь с вами дело. К сожалению, мне уже пора». Вернемся к нашему покойнику, — выдохнули мне в ухо, чтобы тут же развернуть меня лицом к себе и занести надо мною нож. — Этот жест обычно трактуется, как «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю! Просто передаю привет, сами догадайтесь от кого!» Сколько было в мешочке? — Тридцать три девы, — сглотнула я, глядя на занесенный надо мной нож. — Говорю по — дружески… — Таких невежливых убийц, как наш мертвый друг в детали не посвящают. Им дают скромный аванс, а при окончательной оплате в качестве награды передают … Нож молниеносно опустился и застыл, едва касаясь моей груди, заставив меня весело скатиться с адреналиновой горки. — … привет, — тихо закончил мой «сурдопереводчик». Нож исчез, заставив меня выдохнуть с облегчением. — Мы с тобой поверхностно изучили этот вопрос. Но, если тебе это интересно, всегда можно углубиться… — насмешливо заметил убийца. — А ты не боишься, что после того, что ты только что сделал, высшие силы решат, что тебе пора отдохнуть от дел? — насмешливо, но вполне дружелюбно, заметила я, снова глядя на черную фигуру. — В тихом, уединенном месте? — Я часто слышал, как люди призывают высшие силы, своих божков и предков, когда понимают, что наша короткая дружба, как и все хорошее, заканчивается. Но еще ни один призрак чьего-то прапрапрадедушки не остановил ледяной хваткой мою руку, и ни один божок не снизошел для спасения своего верного адепта. Посмотрим, Импэра, насколько тебе благоволят твои высшие силы. Спокойной ночи… Я сжала кинжал под подушкой. Надо будет потренироваться правильно здороваться с незнакомыми людьми, решившими, что ночью я абсолютно свободна и могу с радостью их выслушать. Мысленно прокручивая в памяти прикосновение, я пыталась проанализировать все детали и обстоятельства. «И не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами!» — мурлыкало что-то внутри меня. «Ты что вообще такое?» — брезгливо спросила я, вспоминая, что были в жизни редкие моменты, когда мы уже встречались. «Шестое чувство. Интуиция!», — ответили мне снисходительно. «Понятно», — вздохнула я, еще раз проверяя кинжал под подушкой. «Я, между прочим, недавно побои сняла! В следующий раз, когда будешь забивать меня железной логикой, я могу и обидеться! — усмехнулся голос, снова мурлыкая кусочек песни, — За мой ночной покой, за редкость встреч закатными часами, за наши негулянья под луной, за солнце не у нас над головами!» Началось! Амур, приставленный ко мне античными богами, был жирным, ленивым, косоглазым двоечником. В школе любви он сидел на задней парте и ел свои козявки, уныло глядя в окно. Его не интересовала «любовь с первого взгляда», «романтика», «страсть», а на лекции по «животному магнетизму» он храпел, как медведь. И если любого нормального амура называют — купидон, моего крылатые однокашники дразнили «купидиплом». Учитель — ветеран, который некогда стрелял в таких знаменитостей, как Джон Кеннеди, Джон Леннон, Бонни и Клайд, Александр Пушкин, обеспечивая журналы рубрикой: «Любовь в истории. Истории любви», глядя на юное дарование, опасался выдавать ему настоящее оружие. Вместо этого мой будущий устроитель личной жизни довольствовался луковицей, которую жевал весь урок, глотая слезы. Так он усвоил, что без слез любви не бывает. Пока все его крылатые друзья тренировались на кошечках, хомяках и кроликах в качестве дипломной работы, мой почему-то выбрал амурских тигров, поставив их на грань вымирания. Получив с горем пополам свою лицензию на отстрел, мой ленивый друг приступил к охоте. На охоту он брал только одну стрелу, потому что вторую было тяжело тащить с собой. «Недолет! Недолет! Перелет!» — мрачно комментировала я его потуги устроить мою личную жизнь. «По своим артиллерия бьет!» — возмущалась я, понимая, что влюбляюсь без взаимности. «Я сейчас за второй смотаюсь!» — вздыхал мой амур и медленно летел за дополнительными боеприпасами. Дни складывались в недели, недели в месяцы, я уже успела выковырять из сердца стрелу, сломать ее об коленку и залечить раны неразделенной любви, как вдруг, о чудо! «Я вас люблю!» — заявлял мне недавний объект мечтаний. А мне было уже ни холодно, ни жарко. Мне все равно. Попытка намекнуть амуру, что можно брать с собой две стрелы сразу, успехом не увенчались, точно так же как и мой безымянный палец обручальным кольцом… И вот однажды, единственная стрела, запущенная моим косоглазым другом, прошла навылет через меня и вонзилась в сердце одного хорошего мальчика. Настолько хорошего, что «сын его маминой знакомой» по ночам плакал от зависти в подушку. Мальчик в совершенстве цитировал классиков, успешно поднимался по карьерной лестнице и строил смелые планы на наше совместное будущее. Я не трепетала от его поцелуев, не задыхалась в его объятиях, но общество беспощадно давило меня стереотипами. Я чувствовала себя кошкой, которую накрутило на колесо «общественного мнения». Медицина заготовила для меня такое понятие, как «старородящая», размахивая кнутом «осложнений», чтобы подстегнуть меня быстрее подарить государству нового налогоплательщика. Мир смотрел на меня так, как смотрит начальство на ленивого работника, не выполняющего своих прямых обязанностей. Родные, замужние и женатые друзья поглядывали с нескрываемым осуждением. И складывалось ощущение, что если я в как можно скорей не «отстреляюсь» в ближайшем роддоме, то род людской будет обречен на вымирание. Помню неприятное чувство, когда переступаешь порог его квартиры, а в горле стоит нервный ком тошноты. «Неправильно ты, Дядя Федор, бутерброд ешь! — замечает возлюбленный. — А еще я заметил, что ты повесила полотенце не на второй крючок, а на третий. На первом висит полотенце для лица, на втором — полотенце для рук, на третьем полотенце для ног, на четвертом…» Не каждая гейша, в отличие от меня, может похвастаться тем, что умеет грациозно выжимать чайный пакетик при помощи ложки и ниточки с ярлычком, не проронив ни капельки мимо кружки. Не каждый шеф — повар с линейкой меряет кусочки картошки для супа. Не каждая домработница знает, под каким углом должен быть развернут клювик дозатора мыла. Все это и многое другое я выучила наизусть, чувствуя себя сапером на минном поле. Даже по ночам меня прошибал холодный пот от мысли, что забыла какой стороной оставила чайник на плите, и завтра меня ждет утренний кофе со вкусом скандала. Комок тошноты поджимал мое горло каждый раз, когда меня в шесть утра стягивали с кровати, разговаривая со мной сквозь зубы, чтобы показать место преступления в виде «не так стоящего стула», на котором я сидела вечером. В компании я была бесплатной компьютерной программой, которую случайно скачивают вместе с основной, забыв снять галочку по невнимательности. «Дашенька, унеси эти тарелки! Мы больше не будем! Захвати с кухни еще салфеток! Так вот, на той математической олимпиаде, где я занял первое место…». «Дашенька, картошку уже никто не будет, унеси! Так вот, когда мне генеральный говорит, что высоко ценит мои достижения, я ему объясняю, что красный диплом кому попало не дают…. А ну, Даш, откуда это? Чем старше человек становится, тем больше расширяется его кругозор. Ну? Это — Кафка! Стыдно не знать!». «Даша! Где курица? Почему еще не на столе! А теперь тост! Даша! Быстрей! Мы тут за тебя пить собираемся! Судьба тасует карты, а мы играем? Кстати, кто это сказал? Ну! Даша, как тебе не стыдно! Это же Шопенгауэр! Зато Даша неплохо готовит, этого не отнять…». Я стояла, чувствуя, что вместо вечернего платья нужно было надеть передник служанки. «Даша! За тебя! За твой День Рождения! Желаем тебе счастья, здоровья, любви! Все, можешь унести салат! И про хлебушек не забудь!». На руке горел большой ожог, который я получила, в спешке вынимая курицу из духовки, в горле стоял ком невыплаканных слез счастья, а в сердце из осколков льдинок собиралось щемящее слово «вечность», как символ нашей вечной «любви». На полке эрудита пылилась единственная, затертая до дыр книга «Цитаты и высказывания великих людей», на стене висел красный диплом, полученный за бессонные ночи тупой зубрежки, а карьерную лестницу украшали прочные родственные перила. Я, тихо охая от боли ожога, мыла гору жирной посуды, оставшуюся после гостей. «На губку нужно выдавливать горошинку моющего! Даша, не надо мне рассказывать, что не отмывается! Понимаю, что у себя дома ты так привыкла, но отвыкай! Ты не у себя дома! И если мы собираемся пожениться, тебе надо срочно исправляться! Золотое правило брачной жизни — терпение и снисхождение. Кто это сказал? … Ты куда? Ты чего? Даша! А ну вернись! Ты что? Пьяная? А ну положи сумку обратно в шкаф!» Я просто не заслуживаю такого счастья… Жизнь устроилась, амур ушел в запой, поэтому если и стрелял, то исключительно в жертв, связанных законными узами брака, или таких товарищей, с которыми если и умирать в один день, то желательно поскорее, чтобы не мучиться! Предвестником появления моего амура обычно был запах перегара, поэтому я тщательно избегала посиделок, вечеринок и увеселительных мероприятий. Поскольку перегаром сейчас не пахнет, я могу спать спокойно… Утром я решила бороться с очередями. Прикупив с утра бумагу и кусок угольного карандаша, я чинно вышла из дома, посмотрела с крыльца поверх голов и заявила, что прием по записи! Сделав расписание на три дня вперед, я перекусила и высунулась, чтобы громко огласить: «Кирда!» В дом ломанулась разнополая толпа. — Я вызывала Кирду! — возмутилась я, загораживая проход. — Дык, я — Кирда! Сын Простака! — твердил мужик, но его пыталась переорать толстая баба, крича, что ее тоже зовут «Кирдой!». Остальные одноименные товарищи в долгу не оставались. — А чем докажете? — вяло поинтересовалась я в надежде, что мне предъявят паспорта. Или хотя бы их жалкое подобие. «Да меня тут все знают!» — почти хором заявил совокупный кирдец, тыкая пальцами в толпу, которая дружно поддакнула. Я нервно сглотнула, решив проверить и остальные имена. Кто чем занимался, тот так и назывался! Среди присутствующих были: Ковы от Подковы, Бойки от Набойки, Паши от Пашни, Туши, Жмыхи и другие не менее интересные представители, которые тут же объединялись под знамена своих имен и шли в крестовый поход на других. Гвоздем программы стал сын кузнеца по имени «Гвоздь», присутствуя в единственном экземпляре. Но тут же пальму первенства перехватила белокурый ангелочек в скромном платье с нежным именем Подошва, дочь Сапожника. Дома ее называют ласково «Дошей». Почти тезка… И пока Подошва, дочь Сапожника, Гвоздь сын Кузнеца, пытались убедить меня принять их первыми, опыт, сын ошибок трудных, подсказал мне другое решение наболевшей проблемы. После на редкость спокойной ночи, я выскользнула из дома задолго до формирования сонной очереди, прошлась по мастеровым в надежде, что сейчас одним махом решу глобальную проблему раз и навсегда. Меня мысленно подбадривала суровая и толстая школьная гардеробщица, которую без лоснящегося пирожка в руках и за щекой никто никогда не видел. Она вытирала руки о ближайшую висевшую одежду, принимала номерок и выдавала твое пальто и пакет с благоухающими после физкультуры кроссовками. «Где номерок? Без номерка ничего не выдам!», — возмущалась она, кутаясь в шаль и откладывая очередной сальный дамский роман из серии «Игрушка Потаскушки» или «Мегера для миллиардера», делая закладку жирным пальцем. Однажды в третьем классе мне удалось подсмотреть, что читает наша гардеробщица, поэтому я была искренне и по-детски счастлива за толстого змея Антона, который проник в жаркую норку…. Я сразу представляла огромную змею по имени Антон, обвивающую батарею централизованного отопления. Я была наивным и неиспорченным ребенком. Сколько-сколько? Чеканка по металлу — три девы. Из дерева — одна дева! Выбор был очевиден. С цифрами, буквами, лицами, драконами и коронами нельзя, ибо по законам Кронваэля это расценивается, как фальшивомонетничество. — А с розой? — спросила я, крепко задумавшись. Бред нужно выдавать под брендом! — Нельзя! Роза на гербе… — отвечал знаток местной геральдики, отвечавшим «нельзя» на большинство моих идей. На гербах не было только бабочек, поэтому теперь я в кармане любовно перебираю деревянные кружочки — своих корявых бабочек. Десять бабочек разлетелось по очереди, а я со спокойной душой пошла работать. Народ приходил не за правдой, народу было просто скучно и любопытно. Пока что в местном рейтинге развлечений я занимала почетное второе место между труппой, решившей устроить дешевое представление на площади и изуродованным трупом, который нашли в переулке неподалеку. К вечеру труп — конкурент был убран и захоронен, поэтому все зрители переместились ко мне в очередь. Солнце уже село, а ко мне залетела на огонек десятая деревянная бабочка. Потрепанного крестьянина в засаленной жилетке очень волновал вопрос, побьет ли град его урожай. Я поинтересовалась, что он будет делать, если град все-таки побьет урожай, и услышала ответ: «Да ничего!». Так что от моего ответа зависело ровным счетом «ничего». Дверь скрипнула, рабочий день был око… В дверь вошла какая-то хмурая укутанная бой-баба, с совиным уханьем приземляясь на стул. В руке у нее была деревянная бабочка. Я достала свою миску с кругляшками, недоверчиво пересчитала их. Десять. На столе лежал одиннадцатый номерок. Отличить его от десяти было невозможно. И пока я подозрительно сравнивала, бабу интересовало, когда сдохнет ее лодырь. — Похороны нынче дорогие, — ответила я, а баба задумалась. Да, дорогие. Ладно, пусть живет… Я вылетела из дома следом за ней. На углу моего дома сидел мужик в фартуке с ножом, которым что-то остервенело скреб, а рядом стоял босой ребенок в подвязанной пояском рубахе и икотно орал: «Бляха с мухой! Без нее не принимают!». — Держите! — ответил мастер, сдувая стружку и протягивая крестьянину с петухом подмышкой деревянную бляху. — Две девы! — А че так дорого? На углу за деву делают, но там очередь! — ворчал крестьянин, высыпая на ладонь мастеру деньги. — Жена меня убьет! — Бляха с мухой! — по очереди шла торговка, — Кому готовую? Пять дев! Я с тяжелым стоном сползла по дверному косяку, заранее сочувствуя тем, кто попытается завоевать эту страну и навести здесь свои порядки! На следующее утро начался дурдом. Владельцы блях с мухами и те, кто «по записи» выясняли отношения, чтобы через час снова сформировать обычную, но полуживую после потасовки очередь. Пять человек уже прошло, слегка пополнив мои запасы продуктов. Мешочек с мукой стоял в шкафу, рядом с ним лежала морковка, почти килограмм картошки и кусок вяленого мяса. — Расступиться! — раздался грозный окрик на улице. Дверь распахнулась, ударилась о стену, а на пороге стояла стража. — Ищите! — заорал командным голосом усатый предводитель, пока я нервно оглядывалась по сторонам. Меня скрутили, заломив мне руки и положив грудью на стол. Перед глазами появился мешочек с мукой, который сегодня дала мне сердобольная старуха за вопрос о том, какое место для похорон лучше выбрать, ибо ей скоро помирать. Мешок был развязан, а в белом облаке появились монеты. Позади стражи стояла та самая бедненькая и трясущаяся бабушка, поджимая воробьиные лапки к груди. — Одурманила…. А как зыркнет на меня! Как зыркнет! — причитала бабка, пуская слезу по сморщенному лицу. — Так и говорит: «Положь денхи в муку!». И руками так делает! Бабка стала намывать невидимые стекла дрожащими руками, а я мысленно хоронила ее на пустыре рядом с одной безымянной могилой. — А на меня, как дурман напал! — охает старушенция, трясясь и причитая. — Иду, значиться, домой, беру все, что есть, в муку сую и обратно! Принимаеть, значиться… Я за порох, а с меня, как пелена спала! Что же мне делать-то, родименькие! Поди ж не меня одну одурманила…. Горе-горе! — Рубите руку! — приказал командный голос, растворяясь во внезапно помутневшем сознании, пока мою руку, не смотря на мое сопротивление, выкладывали на стол, как колбасу. Меня всю затрясло от страха, когда я увидела занесенный надо мной меч. — Голову! Это — государственная измена! — заявил местный юрист в доспехах. — Вымогательство в особо крупных размерах! Если дева — рука, если дракон — голова! Меч сдвинулся в сторону моей шеи… Голова дракона и рука принцессы! Хорошие законы… Анна Болейн, не болей… — Как в законе написано? Если руку, то сразу и на месте, а если голову, то привселюдно и в назидание! — произнес кто-то позади меня. — Надо пересчитать, сколько там дев! Если тридцать пять, то это считается как один дракон. Меня отпустили, а я стояла и чувствовала, как мои руки и ноги дрожат вместе с перепуганным сердцем. — Двадцать одна, двадцать две… — считал один латник, обдувая и раскладывая монеты на столе. Судя по виду стола, сейчас идет процедура задержания наркобаронессы. Мука рассыпалась по столу и по полу. — Тридцать… Тридцать один… Тридцать два… Тридцать три… Тридцать четыре… Тридцать четыре девы! Рубите руку! — Пересчитайте еще раз! И посмотрите везде! — взмолилась я, опускаясь на колени. Лучше пусть тащат во дворец! У меня в кармане лежала пара дев. Я осторожно опустила одну деву в рассыпанную по полу муку, а потом, дрожащими руками, опираясь на спинку стула, поднялась… — Тридцать четыре! — огласил счетовод. Один из стражников показал лежащую на полу монету, которую я «случайно» подтолкнула ногой. — Ну, тогда тридцать пять! Дракон! Тащите ее в замок! Пусть голову рубят! Бабку берите с собой… — Не пойду! — занервничала бабка. — Далеко! Вы мне мои денюжки верните, миленькие… А во дворец не пойду… Не дойду… Помру по дороге! Я сама чуть не померла по дороге, поэтому не помню, как меня дотащили до дворца. Помню лишь, как лихорадочно облизывала губы, чувствуя во рту вкус муки, и надеялась, что перед смертью мне дадут попить водички… — Поймали. Деньги вымогала! — отрапортовал кто-то позади меня, пока я смотрела на дорогие сапоги, окруживших меня лордов. — Есть свидетель! — Импэра! — раздался голос лорда Бастиана. — Это правда? Встань и покажи свою руку! Я сумела подняться, преодолевая слабость в ногах, и подняла дрожащую руку с печатью, которой чуть не лишилась. — То, что говорят — правда? Отвечай немедленно! — холодно произнес Лорд Бастиан. Вокруг меня стоял совет министров. Кто-то усмехался, кто-то шептался. Печать загорелась. — Нет. Я не вымогала и не требовала деньги! — ответила я, чувствуя, как печать гаснет. — Ты просила деньги? — наседал на меня Лорд Бастиан, расхаживая передо мной. — Отвечай правду! — Нет! Мне их подсунули! Я к ним даже не прикасалась! — ответила я, а печать снова вспыхнула и погасла. — Кто подсунул? — подозрительно спросил Лорд Бастиан, немного успокаиваясь. Я тоже слегка успокоилась и взяла себя в руки. — Старуха. Пришла и забыла у меня муку. Я хотела разыскать бабушку, но у меня была очередь. Пришлось спрятать муку в шкаф, в надежде, что бабка вернется за пропажей! — я чувствовала себя камерой хранения в гипермаркете. Особенно, если над ней висит табличка «Администрация не несет ответственности за забытые и оставленные вещи!» — Невиновна! Разыскать бабку и вернуть ей ее муку и деньги! И передайте ей, чтобы больше не забывала свои вещи! — приказал Лорд Бастиан, успокаиваясь окончательно. — Ты свободна, Импэра. Я сглотнула, покачнулась и пошла прочь, прижимая к груди свои все еще дрожащие руки. Смесь пережитого ужаса и невероятного облегчения сопровождали мой путь по роскошным дворцовым коридорам. Остановившись напротив портрета седой женщины, разглядывая его мутными глазами, я увидела, как портрет зашевелился, а с него посыпалось что-то белое. Дожили… Зеркало… Едва доползя до дома, я смыла с себя муку и упала на кровать, чтобы утром услышать крик с площади. «Народ молчит, народ скорбит! Лорд Бастиан вчера убит! Пришли убийцы ночью в дом! Перевернули все вверх дном! Полсотни ран нашли на теле! Объявлен траур в Кронваэле!». Мне показалось, что я спросонья ослышалась… Нет! Еще раз повторил! Не может быть! Лорда … убили! Я смотрела на печать на своей руке, чувствуя, как по щекам потекли слезы. Убили из-за меня… Меня хотели подставить, но не учли, что у меня на руке стоит печать… Думали, что меня казнят… А про печать никто не знал… Я помню, как злилась на старика, а вчера эта печать спасла мне жизнь! Как же так? Как его могли убить? Неужели у него не было охраны? Бедный старик… Он просто хотел, чтобы все жили по закону… В памяти всплыли разговоры про труп, найденный вчера… А вдруг это …. Нет! Не может быть! Не верю! Не может быть такого, что в один день я потеряла всех, кто мне помогал в этом мире! Нет, нет, это все сплетни… Вон, в интернете знаменитостей хоронят каждый день, и ничего, живее всех живых… В дверь стучались, а я не открывала, баюкая подушку дрожащими руками, как ребенка, пытаясь прийти в себя после ужасной новости. — Откройте, пожалуйста, Импэра! Я хочу с вами поговорить! — раздался мужской голос, а я, утерев слезы, неохотно спустилась вниз. Стоило снять петельку и открыть дверь, как я встретилась взглядом серыми, холодными, знакомыми глазами. Я даже выдохнула от неожиданности. Не в обрамлении старческих морщин, не в ореоле седых волос… Эти глаза смотрели на меня с молодого, благородного лица. Длинные русые волосы были собраны черной лентой, а на траурном сюртуке блеснула черная брошь — слеза. — Здравствуйте, — со вздохом поздоровался молодой человек, протянув мне руку. — Я — сын покойного Лорда Бастиана, Меня тоже зовут Бастиан. Теперь я буду вместо моего отца. Я странным взглядом смотрела, как он в сопровождении охраны заходит в мой дом, как с грустной улыбкой смотрит на почерневшие от плесени доски. Как же они похожи! Невероятно! — Вы уже знаете? — глухо спросил меня гость, закладывая руки за спину. — Моего отца вчера убили. Теперь я — глава Совета…. Мой отец посвящал меня во многие вещи, которые происходят в Кронваэле… Он рассказывал мне и о вас, Импэра… Мой отец… Голос молодого человек сбился, но после глубокого вдоха, он смог продолжить: — … верил в вас… Мой папа хотел, чтобы я тоже поверил… — Лорд Бастиан Младший беглым взглядом осмотрел мой дом. — Почему вы не предупредили его? Импэра! Почему, если вы видите будущее, не сказали моему отцу… Я почувствовала, как по моей щеке катится слеза. — Простите, — жаром подступивших рыданий выдохнула я, понимая, что играть свою роль нужно до конца. Если бы я знала, я бы сказала. Если бы знала… Парень взял себя в руки, гордо вскинул голову, снова глядя на меня серыми глазами — напоминанием. — Это вы меня простите, — Лорд Бастиан Младший посмотрел в стену, поджимая губы. — Я не должен был вам такое говорить… Как говорят, от судьбы не уйдешь… У меня к вам просьба, Импэра… Эй! Выйдите все! Оцепите дом, чтобы нас никто не слышал! Охрана в черных плащах послушно поплелась за дверь и стала разгонять назойливую толпу. — Импэра, — молодой лорд наклонился ко мне и прошептал. — Мне очень нужна ваша помощь… Дело государственной важности… Никто не должен знать об этом…. Я доверяю вам, как доверял вам мой покойный отец… Его дыхание обжигало мою щеку. — Пропала печать… Печать Совета Лордов, которую мой отец всегда носил с собой… Сегодня я заступил на должность, и мне нужна эта печать…. Это — вторая печать государства после королевской… Если я ее не найду, то мы не сможем принять ни один закон… Печать уникальна… Ее невозможно подделать… Я прошу вас, помогите мне… Я обыскал весь дом… Всю ночь, оплакивая моего отца, я искал ее, но так и не нашел… Боюсь, как бы ее не украли… Я верю в то, что вы можете мне помочь… Я чувствовала, как слезы снова подступают к горлу. Меня осторожно обняли и прижали к себе так, словно мы были знакомы целую вечность. — Я глубоко тронут, что вы разделяете мое горе… Но я прошу вас о помощи… — прошептали мне, пока я оплакивала человека, которого знаю без году неделю. Да, почти неделю, без выходных. — Я никогда не искала утерянные вещи, — занервничала я, понимая насколько это важно. — Попробуйте… Я не требую… Я прошу вас помочь и сохранить это в секрете… Сделайте все, что в ваших силах… — меня осторожно отстранили, заглядывая мне в глаза. — Хорошо, — сглотнула я, поднимаясь наверх и доставая свое единственное сокровище — шарик. — Где печать? — шепотом спросила я, заглядывая в мутные глубины. — Пожалуйста, скажи мне! «Я знаю точно наперед, что тот, кто ищет, тот найдет! Печать из дома не пропала, не закатилась, не упала. Ее дрожащая рука вложила в недра тайника…» — прочитала я, не веря своему счастью. — Печать в доме! — твердо заявила я, пряча в карман свой шар и наскоро вытирая слезы. — Вы поможете ее найти? Просто я не могу никому кроме вас рассказать об этом… Даже слугам… Сами понимаете, что пойдут слухи… — воспрянул духом молодой лорд. — Вы меня успокоили… Я боялся, что печать похищена… Это было бы самым страшным ударом после смерти моего отца! Это был бы позор! Позор всей семье! Имя покойного было бы опорочено! Идемте! Держите плащ. Толпе не желательно знать, куда и по какому вопросу вы идете. Накиньте капюшон и смешайтесь с охраной. Сейчас отдам приказ. Думаю, это будет данью памяти одному слишком правильному человеку, чью смерть я не могла предсказать, и которого убили из-за меня… Я надела плащ, натягивая на голову глубокий капюшон. В сопровождении охраны мы двинулись по улице. На рыночной площади Буревестник повторял одни и те же слова, больно ранящие мою душу. Народ воспринял новость с равнодушным ужасом. Равнодушно, ибо власть никогда не любили, с ужасом, потому что эту неделю можно смело назвать неделей кадровых перестановок, которые несут неизвестно какие перемены. Огромный, красивый дом встретил нас тишиной. Окна и герб были закрыты черными шторами, молчаливые слуги в черных ливреях открыли перед нами роскошную дверь. — Приведите себя в порядок. Мой отец любил порядок, поэтому ему было бы неприятно, если бы вы разгуливали по его дому в неподобающем виде, — горько усмехнулся новый хозяин. — Он однажды отругал меня за то, что я не застегнул все пуговицы на … А, впрочем, неважно… Порядок в доме — дань памяти хозяину… Меня вымыли, причесали и выдали черное траурное платье из плотной и дорогой ткани. Теперь у меня действительно есть три наряда вне очереди. Домашняя одежда, повседневная и на выход. Она же траурная. А кто сказал, что меня будут звать на свадьбы и балы? Поправляя рукава, я рассматривала свою физиономию в зеркало. Покрасневшие от слез глаза выглядели как орудие труда профессиональной плакальщицы, а лицо без макияжа смотрелось как-то не совсем привычно… Интересно, ходить за гробом и рыдать по заказу родственников — считается бизнесом? Если нет, то оплата "послезная" и "посопельная". — Вы готовы? — услышала я, когда дверь приоткрылась. Снова воспоминание промелькнуло перед глазами. — Я распустил слуг… Не хочу сплетен и слухов… Мы стояли в красивом кабинете, на одной из стен которого висел большой портрет покойного в роскошной золотой раме. Суровый взгляд, руки сложенные друг на друга, благородные черты лица, все это на фоне любимых художником гардин. Ковров в комнате не было, зато был стол, заваленный бумагами, на которых сохранились следы крови. В комнате было прохладно, а шторы на окнах слегка подергивались. Кресло с позолоченными ножками было отодвинуто от стола так, словно кто-то только что с него встал… — Здесь его убили… — тихо заметил молодой лорд, глядя на портрет своего отца. — Вчера мой отец пришел поздно и закрылся здесь… Слуги не слышали ни криков, ни звука разбиваемого окна… «Его дрожащая рука сложила в недра тайника…», — вертелось у меня в голове вперемешку с кучей не самых оптимистичных мыслей. Я достала шарик, на который Лорд Бастиан Младший бросил заинтересованный взгляд. — Где тайник? — шепотом спросила я, осторожно встряхивая шарик. Покойный Лорд смотрел на меня сурово, а я чувствовала, что обязана ему жизнью. «Я знаю точно наперед, что умирающий ползет… Тайник откроет он рукой, пред тем, как обрести покой!» — быстро прочитала я, незаметно пряча шарик в карман. Ползет… Рукой… Хм… — Где лежал ваш отец, когда его нашли? — деловым голосом детектива поинтересовалась я, присаживаясь на корточки и глядя на место, на которое мне указывают. Я встала, подошла и легла на живот, внимательно разглядывая все, что попадалось мне на глаза. Провела рукой под днищем кресла, изучила ножки стола, заглянула под крышку стола и стала ощупывать холодную узорную плитку на полу. — Тайник где-то в полу! — заметила я, шаря по полу руками и вспоминая слово «недра». Я проверяла каждую плитку, пока одна из них, спрятанная под столом не приподнялась. В тайнике лежал окровавленный перстень и какие-то бумаги с каплями крови. — Вот! — обрадовалась я, доставая массивный перстень с каким-то знаком. Молодой Лорд посмотрел на перстень, но лицо его слегка омрачилось. Он задумчиво рассматривал найденное мною кольцо. — Что-то не так? — поинтересовалась я, с легкой и грустной улыбкой глядя на портрет старика. — На нем папина кровь… Я просто … Извините, — спешно прошептал молодой лорд, поднимая глаза к портрету своего предусмотрительного отца. У меня, словно, камень с души упал. Получилось! Я нашла печать! Простите, старый лорд, это все, что я могу для вас сделать… Да, конечно, у нас с вами не всегда все было гладко, но теперь это уже неважно… — Мне кажется, — вздохнул Лорд Бастиан — младший, опуская глаза в пол, — Моему отцу будет приятно, если все, на кого он возлагал надежды, проведут с ним последний вечер… Молодой лорд вышел, попросив меня немного побыть в комнате, а я смотрела на портрет и понимала, что свой долг перед этим человеком я выполнила. Он не зря верил в меня. Мне в руки дали большой серебряный кубок с красивым гербом. Второй похожий кубок Лорд Бастиан — младший держал в руках. — За тех, кого с нами больше нет… — произнес он, делая большой глоток. Я последовала его примеру. Мы сидели рядом с портретом. Вино согревало мне душу, я грела его в руках. Тех, кого нет… Что-то кольнуло меня, когда я поймала себя на мысли, что с того момента, когда бюро организации экстренных похорон распалось в связи с временным отсутствием заказов, я больше не видела своего соучередителя. Если с ним что-то случилось, то я, вероятно, никогда об этом не узнаю… — … мой отец не был суеверным человеком, но в вас он верил… Он мечтал о том дне, когда вы скажете имя настоящего наследника, и у Кронваэля снова появится король или королева… — вздохнул молодой лорд, задумчиво глядя на серебряный узор своего кубка. — Отец сказал, что вы уже знаете, кто это … Нет, конечно, обстановка сентиментально-романтическая, но я — не Шерлок Холмс, а рядом — не Доктор Ватсон, поэтому делиться своими наблюдениями и предположениями, было бы слегка опрометчиво. Я нащупала в кармане шарик, украдкой достала его, пока кто-то настойчиво ходил вокруг да около темы престолонаследия, и увидела слова. «Я знаю точно наперед, ответа требует народ. В каком бы ни была отчаяньи, с ответом ты не торопись. Быть может, этот миг молчанья и есть оставшаяся жизнь?» Прочитав стихи, которые тут же растворялись в туманных недрах маленькой сферы, я осторожно спрятала шарик в карман, понимая, что на складе судьбы оптимизм заканчивается. Когда будет — никто не знает. Но что-то подсказывает, что скоро наступит черная пятница, когда пессимизм будет продаваться по скидке. Возьмите одну очень плохую новость, вторую плохую новость получите в подарок! — … когда я был маленьким, то приходил в этот кабинет, залезал на это кресло и говорил, что я — Глава Совета Лордов… Отец ворчал на меня, требуя, чтобы я не трогал его бумаги… Кто ж знал, что все так обернется… — сентиментально улыбнулся молодой лорд, а потом вздохнул, — За честного… справедливого… По моей щеке скатилась слеза и упала в алое вино. Представляю, что он сейчас чувствует… — … доброго… — голос дрогнул и потух, — человека… Я сделала еще один большой глоток, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. На мою руку легла рука. И … и ничего. Обычная теплая рука, которую я слегка пожала в знак солидарности и поддержки. Мне тоже очень жаль… — Знаете, Импэра… — произнес Лорд Бастиан — младший, убирая руку. — Завтра все изменится… Я решил, что дом, который выделил вам мой отец, отныне принадлежит вам. Это — ваш дом… Думаю, что отец был бы рад… Меня внезапно и неожиданно для себя поглотило чувство глубокой признательности за никчемную развалюху. Каким бы он ни был, это — мой дом. Я приведу его в порядок… Он будет чистым, уютным и красивым, потому что он — мой. Впервые в жизни у меня появилось что-то по-настоящему свое… — То, что вы делаете для людей, заслуживает куда большего, чем те деньги, которые вам полагаются по закону, — продолжал молодой лорд, не сводя глаз с портрета. — Есть много вариантов, как улучшить вашу жизнь, не нарушая законов… Вы замужем? — Нет, — честно ответила я, снова лаская задумчивым взглядом вино. — Мы напишем документы, что вы были замужем, а ваш супруг доблестно защищал рубежи Кронваэля… И теперь вы — его несчастная вдова… Ежемесячно вдове полагается пособие в размере тридцати дев… — продолжал Лорд Бастиан Младший, пока я мысленно хоронила несуществующего мужа ради существенной пенсии. Своими руками. На пустыре… — Мне кажется, что этого будет мало, поэтому… — мне щедро выписывали льготы, — … мы можем написать, что вы с детства страдаете слабоумием… За это полагается восемнадцать дев каждый месяц… Нет, пожалуй, я ограничусь несуществующим мужем, а не легкой степенью олигофрении… Вино в огромном кубке заканчивалось, а моя доходная биография обрастала жуткими подробностями. С детства умственно неполноценная (восемнадцать дев ежемесячно и пожизненно плюс освобождение от налогов) вдова полкового знаменосца (тридцать дев ежемесячно до следующего брака), погибшего в первом же бою на границе, переехала в столицу после того, как ее дом сгорел (одиннадцать дев три месяца подряд). В столице она заслужила орден «За заслуги перед Кронваэлем» за выполнение очень важной государственной миссии (пятьдесят дев ежемесячно и пожизненно), а теперь работает на королевской службе, получая шестьдесят дев в качестве официальной зарплаты. Лорд Бастиан Старший и покойный сурово смотрел на нас, нахмурив брови. — Простите, — прошептала я портрету. — В Кронваэле выгодней быть умственно — неполноценной вдовой, чем королевским служащим. Прошло еще полчаса, и я собралась уходить. Меня вежливо проводили до порога моего дома, а когда охрана отошла подальше, я почувствовала, как меня обнимают. — Я вам так благодарен, — услышала я шепот. — Вы себе не представляете… Вы единственная, кто поддержал меня в трудную минуту… Думаю, что мы с вами будем друзьями… Мой отец хотел бы этого…. Я распрощалась, поднялась наверх, упала на кровать. Приятная мысль о том, что я, вероятно, понравилась, как девушка, заставила меня самодовольно покраснеть. Наверное, мой косоглазый друг с луком, привлеченный запахом алкоголя, решил немного пошалить… Интересно, а если спросить у шарика, нравлюсь ли я, что он на это ответит? Ну-ка… Я полезла в карман, но шарика там не было! Голова, которая еще недавно приятно вскружилась от вина, стала кружиться так, словно я решила поиграть в бармена, смешивая в желудке все, что попадалось на глаза. Ой! Что ж такое… Не могу встать… Ком тошноты подступил к горлу… Давно не пила… Сейчас пройдет… Через полчаса слабость сменилась ознобом, а меня трясло, как карманную собачонку, пока я куталась в одеяло… В голове все мутнело, приступ тошноты снова и снова давал о себе знать… Жар сменялся ледяным потом, а желудок крутило так, словно я съела что-то очень просроченное… Еще через полчаса, я стонала от ужасной боли, царапая ногтями стену и сворачиваясь буквой «зю». И к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что меня сегодня … отравили… Глава девятая. Этикетка от этикета

 

Береги платье снову, честь смолоду, а репутацию хотя бы до середины корпоратива…

 

Чувство беспомощности и страх перед неизбежным смешивались с мучительной болью. Третий глаз отчетливо видел, как меня щедро размазывают по утренним новостям длинные языки. «От чумы или холеры померла вчера Импэра!». Неплохое начало…. Ай, как же больно! Трепещите ипохондрики! Я бы… Ой! … Добавила что-то оптимистичное, типа: «Все, кто с ней вчера общался, утром с миром попрощался!»… Ай-я-яй! Мммм! Зубы стучали, тело выворачивала судорога, а резь в желудке напомнила мне о том дне, когда я впервые расширила свой гастрономический кругозор экзотической кухней. Где-то по мою душу уже спешит костлявая, поглядывая на часы. Смерть ловит такси, за рулем которой сидит городской гонщик Формулы «один раз — не тарантас», взявший на своем болиде — инвалиде кубок в заезде по городскому кольцу, обладатель почетных штрафов за превышение скорости и несоблюдение правил дорожного движения, мастер чудес на виражах и лауреат премии «Высадите здесь. Я лучше на автобусе…». Теперь у меня вопрос — повезет, не повезет? Мои глаза заволокло туманом, я бредила призраком какой-то древней старухи в белом, которая держала в руках мой шарик. У старухи на шее висела цепь, украшенная старинным амулетом. Призрак таял, я кусала губы в кровь, медленно теряя связь с реальностью. Меня несколько раз встряхнули, и что-то стали заталкивать в рот, причем так, словно у меня пожизненный абонемент в стоматологию, или зубная фея отваливает мне миллион за каждый выбитый зуб в качестве страховки. Я снова упала в темные глубины сознания, чтобы почувствовать, что больше не могу дышать. Все, это конец… Во рту было что-то склизкое, мерзкое и … оно шевелилось… «Чужой!» — промелькнуло у меня в голове. «Ага! — зашевелилось что-то во рту, — Я скоро назову тебя мамой и протяну к тебе свои лапки!». Перспективы умереть при родах какого-то урода, заставили меня щедро поделиться своим сокровенным внутренним миром с жестоким внешним. Внезапно я смогла вздохнуть. Мне что? Зажимали нос? — Я его уже три раза вылавливал из ведра и запихивал обр… — дальше я не слышала, дрожащими руками обнимая ведро, в котором копошился жирный слизняк. — Как ты посмела мне изменить? — услышала я знакомый голос, чувствуя, как меня снова наклоняют над ведерком. — Хочешь сказать, что в наших убийственных отношениях не хватало романтики? И поэтому ты, неверная жертва, решила искать ее на стороне? Теперь я поняла, что меня сейчас романтично стошнит … — Отравленное вино, последние слова, вздох, поцелуй отравленных губ, — в голосе звучала презрительная насмешка. — Думал, что тебе по душе страсть ножа, а не сопливая романтика яда… Оставь яд для безутешных вдовиц, ревнивых девиц, осторожных юнцов и жадных отцов. Яд трусливо шепчет сам за себя: «Самое главное, что я здесь совершенно не причем! Посмотрите на мои руки! Они чисты!» Мне грубо влили в рот едкую и вязкую дрянь. Я закашлялась и свернулась клубочком на кровати. На языке был гадкий привкус, живот еще крутило, но сознание постепенно прояснялось… Никогда не думала, что мой богатый внутренний мир будет так безжалостно пнут суровым сапогом жестокой реальности под кровать вместе со старым ведром. — Я — очень ревнивый убийца. Любая попытка измены будет сурово наказываться жизнью, — заметил убийца, со свойственным ему насмешливым хладнокровием. — С каких пор яд считается изменой? — простонала я, глядя на черную фигуру. Руки еще дрожали под подушкой, а тело знобило под одеялом. — С тех самых пор, когда слова любви уподобились яду, — насмешливо заметил убийца, поворачиваясь ко мне. Луч лунного света из окна так удачно заглянул, что осветил нехорошую улыбку. — А … эм… если меня задушат веревкой? Это же просто дружеские объятия! — поинтересовалась я, чувствуя, как боль медленно проходит, уступая место обычной слабости, которая казалась райским блаженством после адских мук. — Задыхаться в объятиях? Измена, — хрипло ответил ревнивый убийца, не одобряя френдзону с удавками. — А…э… утопление? Вдруг захотят утопить? — мне было чертовски интересно, несмотря на легкие приступы головокружения и слабую резь в животе. — Утонуть в пучине страсти? Измена, — с усмешкой произнес убийца, повернувшись ко мне. Мне так и хотелось сорвать с него капюшон, но дрожащая рука не поднималась. — А если сожгут на костре? Или погибну при пожаре? — шепотом осведомилась я, перебирая в голове все доступные способы, покинуть этот несправедливый мир вперед ногами. — А ты как думаешь? Сгореть от страсти, утонуть в ней — все считается изменой, — услышала я вердикт. — Хм… — я уже слегка отошла от мерзких ощущений, поэтому терять нить интересного разговора не хотелось. — А война? Когда люди убивают друг друга без разбора? Вдруг государство посчитает, что я ему что-то должна, и отправит меня на войну — отдавать ему долг? — Это сродни измене. Кровавая оргия. Неважно кто, неважно с кем. Мерзко, — ответил убийца, пока я думала, а точно ли мы сейчас говорим об убийстве? Сравнение убийства и любви кажется мне очень смелым. «Любовь поразила нас, как поражает финский нож!» — подсказала мне Интуиция. — А если я решу просто взять и повеситься? — почти поймала черного философа в его же собственную ловушку. — Самоудавление? — задумался убийца, пока я пыталась мысленно отогнать свернутой брошюрой «Воздержание и прилежание» созвучную аналогию. — Для меня это вдвойне обидная измена. Неужели я тебя, как убийца, не устраиваю? — А казнь? — оживилась я, пытаясь поднять голову от подушки. — На площади? Когда отрубают голову? — Потерять голову от любви? Глупый вопрос, Импэра. Считается. Однозначно. Убийство — очень интимный момент. Это личное дело двоих — убийцы и жертвы. Убийство в присутствии тысячи зрителей — извращение и распутство, поэтому я против публичных казней, — задумчиво ответил убийца. — Неизвестность куда страшней даже самой жестокой смерти. Преступники должны просто бесследно исчезать… — Погоди! Зачем же их семьи наказывать надеждой и неизвестностью? — возмутилась я, подозрительно вглядываясь в силуэт, — Так хоть у них был шанс начать жизнь сначала, а не терзаться вопросом «жив или умер»! — Когда на площади казнят преступника, а под эшафотом стоит его семья — разве это не наказание «известностью»? Разве камень, полетевший в них из толпы, и презрительные крики — не худшие соболезнования? Видя в детстве, как закон поступает с его любимым отцом, ребенок станет больше любить закон? А после пережитого позора и клейма на всю жизнь, каковы шансы, что дитя не пойдет по стопам отца, чтобы заработать на кусок хлеба или отомстить? — поинтересовался убийца, приближаясь ко мне. — Никогда не стоит судить о сыне по его отцу, Импэра. Но мы отвлеклись. Я хочу знать, кто мой заказчик? Где-то явно рядом с коробочками благотворительной помощи голодающим и умирающим стоит ящик для пожертвований с моей перечеркнутой физиономией. «Да как я могу пройти мимо!» — заявляет вельможа, опуская деньги в «мой» ящик. «Как вам не стыдно? — заявляет другой вельможа, высыпая целый кошель туда же. — Почему так мало?» Я мысленно порылась в большой сумке жизненного опыта, который за плечами не носить в силу его неподъемности, и достала бутылочку. На бутылочке была этикетка: «Бальзам для мужской самооценки. Ты — лучший мужчина в мире! Результат 100 %. Компоненты: комплименты, восхищение, завуалированные комплименты, незаслуженные комплименты, лесть». Правда, тут было еще предупреждение о побочных эффектах: «мания величия, лень, неблагодарность». Теперь главное — правильно рассчитать дозировку, а не как в тот раз! Капельку… Чуть-чуть… Если что, теперь у меня есть активированный угол, куда можно загнать жертву с передозировкой, чтобы вправить ему самооценку обратно. Но боюсь, что здесь такой номер не пройдет. — Весь Кронваэль скинулся? — предположила я, вспоминая вереницу дней рождений на работе. — Решили грохнуть меня вскладчину… Я представить не могу, кто бы мог в одиночку позволить себе твои услуги… Вежливость нынче на вес золота! — Допустим, — услышала я ответ, без единой нотки гордости. Я что? Мало плеснула? А вдруг он просрочен? «Срок годности неограничен. Перед применением посоветуйтесь с подружками! Рекомендован Ассоциацией Кормящих Яжематерей для «сыночков» любого возраста, одобрен Профсоюзом Любовниц. Не распылять вблизи асоциальных элементов… При передозировке немедленно промыть мозги!». Хм… Вроде не просрочен… «Прошел предварительное тестирование на козлах, баранах и индюках. При клинических испытаниях ни одно животное не пострадало!». Я понюхала зелье. Пахнет как обычно — мужским самодовольством. — Мой контракт длится до последнего срока объявления наследника. Если ты раньше срока скажешь имя нового короля или королевы, я тебя убью. Таковы условия контракта, — насмешливо заметил убийца, пока я уныло смотрела на свой бальзам. «Внимание! У некоторых особей мужского пола, отличающихся умом и проницательностью, есть иммунитет». — А теперь посмотри внимательно, — усмехнулась я, глядя на исключение из правил. — Видишь живую очередь? Идешь в самый конец и интересуешься: «Кто последний?», становишься и говоришь громко и отчетливо: «За мной не занимать!». Это я к тому, что у тебя большая конкуренция, особенно среди бабок и тех, у кого есть бабки! — Не забывай, у меня эксклюзивные права на твое убийство, — с усмешкой заметил мой душегуб, только что вытащивший меня с того света. — Предъяви! — с вялым апломбом заявила я, не помня, чтобы подписывала самоубийственный договор. Ипотека не в счет! Капюшон склонился ко мне. — Предъявил… — шепотом с расстановкой заметил мой душегуб, вкладывая мне в руку мой кинжал и медленно целуя меня в лоб. Сердце шептало, что с такой нежностью целуют матери спящих детей, склоняясь над их кроватками в ночной тишине. Разум шептал, что так страшно целует только смерть перед тем, как увести за руку в темноту. Теплые губы оставили свою холодную печать на моем челе, заставив сердце ухнуть вниз и разбиться на осколки. У меня перехватило дыхание… Он так восхитительно пахнет… Чем же он пахнет? Не могу понять… Ни один предательский вздох не выдал, что полный штиль в моей душе сменился сильным волнением, зато медленный, осторожный, вздрагивающий выдох был неуместно красноречив… «Поздравляю!» — сладко заметила Интуиция. — «Это Джек Пот…», «… трошитель!» — возмутилась я, пытаясь отогнать наваждение. Это все мне приснилось… Он не мог меня поцеловать… Нет… Точно нет… Это — сон… По волнам ко мне прибивало десятки мыслей. Мимо проплыла оборванная ромашка, бутылка из-под шампанского «Совет да любовь», но я отчаянно заработала руками, отгоняя ее подальше вместе с соской и памперсами. Следом проплыл кораблик из анкеты, которую заполняют при приеме на работу: «Супруг — менеджер по убийствам». Пока я сражалась с одними мыслями, ко мне, словно акулы, подплывали другие. Очень и очень грязные… Откуда-то из глубин рядом со мной всплыл траурный венок «Чем тебя полюбил, тем тебя и убью!» Я поморщилась, отгоняя весь мусор и выбегая на сушу! Мне срочно нужен холодный душ! Собеседник растворился в темноте, оставив меня в оцепенении. Я лежала и мысленно снимала с него капюшон, как фокусник отдергивает черную ткань. В первый раз на меня смотрела возмужалая версия Голлума, улыбаясь кривыми зубами: «Моя прелессссть!». Отлично! Ну а что? Зубы можно отбелить … Стоп! Еще разочек! Але-оп! На меня смотрел гоблин с выпяченной вперед челюстью, приплюснутым носом и тремя волосками-колосками, оставшимися от некогда роскошного поля … ржи. Я бы с радостью поржала, но глаза у гоблина показались мне симпатичными… Ну все! Еще разочек! Представь что-нибудь воистину ужасное! Например, престарелую звезду после пятидесяти неудачных пластических операций. Оп! Кошмар! Ааааа!.. Фух… Зато, теперь я знаю, как появился импрессионизм… Художник заглянул в будущее и нарисовал портрет с престарелой силиконовой натуры. «Глаза не симметричны, кривой западающий нос, а эта треугольная форма лица! Это — прорыв в искусстве! Новая веха!» — рыдают критики от искусства, утирая искусственные слезы. Попустило… Нет, еще один контрольный! Уважаемая звезда, улыбнитесь, как пятьдесят лет назад! Все! Теперь точно отпустило… Я открыла глаза, когда в комнату прокралось утро. На улице было подозрительно тихо. Натягивая одеяло до подбородка, я вознамерилась еще немного вздремнуть, зевая о том, что головокружительная ночь и животрепещущие внутренности — не всегда метафора. «Конец надежде, конец вере! Сегодня смерть пришла к Импэре! От неизвестного недуга! — пытался переорать расстроенную толпу Буревестник. — Скончалась ночью в страшных муках!». О, да! «Но умерла она не сразу, раздав всем новую заразу! — злорадно заметила я, фыркая и накрываясь одеялом. — Ищите у себя симптомы…». «Чума на оба ваши дома!» — потерла ручки Интуиция, в предвкушении ипохондрической паники. Можно и так. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть об Импэре и Совете!» — Интуиция расставила руки, горделиво подняла голову и закрыла глаза, ожидая цветов и аплодисментов. Если кактус в увесистом горшке считается цветком, а легкие похлопывания ногами по бесчувственному телу — овациями, то «маэстра» только что получила заслуженное признание и группу инвалидности. У дома раздался шум. Даже умереть спокойно не дадут! Я доползла до окна, протерла мутное стекло, чтобы увидеть, как со всего города к моему дому текут реки цветов. «Миллион алых роз!» — прошептала восторженная Интуиция, глядя, как люди оставляют цветы и скорбно стоят в стороне. Хм… Мертвой быть гораздо приятней, чем живой. Люди замолкали, положив скромные букеты к подножью моего памятника истории и архитектуры, а потом отходили в сторону, уступая место следующим. Я полюбовалась, вздохнула и снова поползла в кровать… Внезапно стало себя так жалко, что я свернулась в клубочек… В моем воображении толпа несет мои заразные останки в сторону свежевырытой могилы, похожей на радиоактивный могильник, с мыслями: «Свалить побыстрее, чтобы свалить побыстрее!». «Аа-а-а-апчхи!»- раздается в тревожной тишине. «Будь здоров!» — орут ипохондрики, забивая ногами чихоточного. — Надо забрать гниющие останки! — раздался громкий голос, разрушая очарование генеральной репетиции моей безвременной кончины. — Да, Лорд Бастиан! — отозвался кто-то. — Дайте разрешение выломать дверь! «Гниющие останки» удивленно привстали, протяжно зевнули, расправили платье и сели на кровати, доставая зеркало. «Свет мой зеркальце, скажи! Да всю правду доложи! Кто на свете всех живее, всех немытей и бледнее?». Молвит зеркальце в ответ: «Ты живая, спору нет! Список, кто всегда живой: Элвис Пресли, Виктор Цой…» Хватит! Итак, принц уже спешит. Теперь надо выяснить кто я? Спящая красавица, которая резко поднимет руку из-под одеяла и вцепится ничего не подозревающему принцу в горло или куда достанет… А вдруг я — панночка, чтобы в нужный момент распахнуть глаза, резко сесть на кровати и выставить руки вперед? Думаю, что попытка резко занять вертикальное положение с треском провалится, потому что единственная утренняя зарядка, которая имела место в моей жизни — это зарядка телефона! А вдруг я — живой мертвец, восставший из ада? Утробно-урчащий звук — визитная карточка любого живого мертвеца у меня получился с первого раза! Ладно, будем импровизировать… Я улеглась в позу, сложила ручки на груди, придала спокойно-покойный вид лицу и замерла в нетерпеливом ожидании. Дверь поддалась и вылетела из петель, раздался топот и скрипы старушки-лестницы, дверь распахнулась и … — Ну и вонь! — заметил мужской голос, чем-то звеня. — Давненько сдохла… Ничего себе, как ее раздуло! Я приоткрыла один глаз, стараясь не дрожать от негодования. В комнате толпились люди с палками — крючьями в руках, а рядом с ними скромненько стоял Лорд Бастиан, скорбно опустив бесстыжие глаза. — Мертва, — выдохнул кто-то из присутствующих. — Давайте, берем на крючья, тащим ее к двери, а потом погрузим на повозку. — Плохо, что народ собрался, — тихо заметил Лорд, подходя к моему окну. — Могила, надеюсь, готова? Ладно, приступайте… — Куда-а-а-а? Ыыыыыыы! — сипло и жутко поинтересовалась я, решив все-таки побыть сомнамбулической панночкой. — Куда-а-а меня тащить собрались… Эээээ! Истошный вопль нарушил тишину, когда я распахнула глаза, выставила руки и попыталась сесть на кровати с первого раза. Ну вот! Один раз покачали пресс! Теперь можно смело говорить, что занимаюсь физкультурой! Один из «китобоев» молча хлопнулся на пол, выронив свой крюк. Остальные бросились вниз по ступеням, оставив меня наедине с Лордом Бастианом — Младшим, который схватился за сердце и медленно начал сползать по серой стеночке, сливаясь с ней, как хамелеон. Упавший в обморок «китолов» очнулся, попытался встать, поскользнулся и слетел по лестнице вниз. — Итак, — прокашлялась я, вставая и закрывая дверь, пока молодой лорд пытался отличить шрам от стрелы амура от рубца от обширного инфаркта. — Я так понимаю, что меня уже собрались тащить навстречу стабильности? То есть на кладбище? Я подняла лежащий на полу крюк и подошла к золотой рыбке, пытающейся мне что-то сказать, но пока что просто шлепавшей губами и глотавшей воздух. — Импэра… — лорд поднялся на ноги, поглядывая на крюк в моих руках. — Я так рад, что вы живы… Вино, которое мы вчера пили, было отравлено. Дома я почувствовал себя плохо, хорошо, что у отца были противоядия. Я пил все подряд, в надежде, что одно из них подействует… Знаете, последней моей мыслью было то, что где-то от яда умираете и вы, проклиная меня, как отравителя… Утром меня нашли, вызвали целителя… Я спросил, есть ли шансы, что вы еще живы, но он молча покачал головой… И тогда я объявил о вашей смерти… Я не знаю каким чудом вам удалось выжить, но я прошу вас… не думайте обо мне плохо… Хотя, я заслуживаю этого… — Где мой шарик? — спросила я, глядя, как с повинной опустилась русая голова. Звучало, конечно, красиво, убедительно, но… — Шарик спрятан в надежном месте, — вздохнул молодой лорд, присаживаясь на мою кровать. — Вам не следовало его никому показывать… Это — очень опасная вещь… — И в чем же заключается ее опасность? — я подняла брови, подозрительно глядя в серые глаза. Не помню, чтобы шарик бился током или шептал мне по ночам революционные идеи, требуя стенографистку. — Опасность заключается в том, что за эту вещь вас могут казнить без суда и следствия! — вспылил Бастиан Младший. — Эта вещь имеет отношение к запрещенному культу Дракона! Так что, просто забудьте о ней. Навсегда. — Верни мой шар, — процедила я, протягивая руку. — Мне откровенно все равно, куда его раньше засовывали, откуда вынимали, кто им жонглировал и так далее… — Нет! — покачал головой лорд. — Ради твоего же блага, Импэра! — Хорошо, тогда берите листочек и начинайте писать, что этот дом принадлежит мне, — улыбнулась я, протягивая ему лист бумаги и поигрывая крюком. Сейчас золотая рыбка будет исполнять мои маленькие желания. В рамках закона, разумеется. — Печать при вас? А то нам еще моего «мужа-знаменосца» хоронить… — усмехнулась я, радуясь своему улову.

 

* * * Если в Кронваэле льготники пользуются правом бесплатного проезда, то у моего дома должна стоять бесплатная карета! Не обязательно скорой помощи. Просто карета! А вот и, наверняка, она! Стучат! Я открыла дверь, и мне в руки сунули красивое с завитушками письмо. «Как дань традиции, в честь назначения нового главы Совета Лордов, вы приглашены на торжественный прием, который состоится сегодня после захода солнца в доме Лорда Бастиана! Явка строго обязательна! Вы должны быть одеты в соответствии с этикетом!» Замечательно! У меня как раз есть три платья, дизайнерских. Домашнее платье от «Дочего ж Вонюччи», повседневное от именитого дизайнера, который обшивает всю округу, «Ужбольно Обтрепальски» и траурное платье от «Могильяни». Я не говорю про две пары обуви. Выходные туфли от «Верса Чёуменянаподошве» и белые трофейные туфельки — тапочки от фабрики «Гвоздика», поскольку я каждый день вытаскиваю из них очередной гвоздь! Осталось надеяться, что сейчас ко мне явится добрая крестная фея или посыльный с новым нарядом! Время шло, был уже полдень, но волшебные родственники так и не объявлялись. Пока я занималась клиентами, мне не давали покоя мысли о том, что мой шарик наверняка спрятан где-то в поместье… Буревестник заорал со своего насеста: «Прошлая новость была неверной! Жива и здорова наша Импэра!», а ко мне в дом без стука вошел разодетый немолодой господин, презрительно осматривая мои скромные апартаменты. За ним следом вбежал слуга, торопливо доставая платочек и натирая мой стул, чтобы тут же подставить его под большой зад хозяина. Следом за слугой вошли близнецы, одетые так, словно званый вечер у королевы отменили, поэтому, чтобы развлечься, они решили заглянуть ко мне. — Итак, вы — Импэра, — высокомерно произнес гость, выплевывая «пэ» с астматической отдышкой. — У меня к вам вопрос. Очень важный. Мне показали указательный палец, дабы я прониклась всей важностью господина и вопроса. Расшаркиваться, растекаться в реверансе и отвешивать поклоны я не собиралась. — Импэра! — снова выплюнули «пэ», — У меня два сына. Я имею право оставить свое наследство любому из сыновей. Но… Опять появился толстый палец, сверкнув золотым перстнем. — … только одному, — закончил свою мысль гость, пока слуга ползал и вытирал пол под ногами господина. — И у меня вопрос, который из моих сыновей заслуживает этой милости? Хороший вопрос… У меня пока что только один вариант. Орел или решка… Я похлопала себя по карманам, пытаясь отыскать мелкую монетку, но в карманах было пусто. — Мне нужна монета, — обратилась я к гостю. — Чтобы решить «денежный» вопрос нужна монета, которая принадлежит вам. Эта монета символизирует ваше наследство… Господин кивнул, слуга тут же достал кошель и протянул мне золотую монету с изображением дракона. Красивая… золотая… С одной стороны изображен герб, а с другой — дракон. — Вижу, что вы очень богаты… — я делала круговые движения пальцами над монетой, лежащей на столе. — Просто сказочно богаты! Богаче своих соседей, которые вам страшно завидуют! Да, капелька бальзама не повредит! Дальше у нас по плану — орлянка! Левый… хм… дракон… Что у нас тут с другой стороны? Герб? Тогда правый — герб. Я сжала монету в руках, закатывая глаза и мыча. — Кто вам в наследники годится, пускай судьба распорядится! — произнесла я, подбрасывая монету. Вместо того, чтобы упасть мне обратно в руку, монета ударилась о стол и отлетела в горящий камин. Один близнец бросился к камину, пытаясь вытащить ее, а второй презрительным взглядом смерил брата, оставшись стоять на месте. Слуга поспешил на помощь молодому господину, чтобы ухватить монету голыми руками, а я тихо сникла, не рассчитывая на такой конфуз. — Благодарю вас, Импэра, — усмехнулся богатый папаша, глядя на возню возле камина. — Я только что получил ответ на свой вопрос. Он чинно встал, подошел к стоящему возле двери сыну и похлопал его по плечу. Слуга вскочил с колен и побежал открывать дверь. Растерянный брат, посмотрел на меня, а потом бросился следом: — Отец! Он же спустит все деньги! Отец! — Деньги ни разу не ставили нас на колени! Честь и достоинство! Вот что написано у нас на гербе! Тебе, так и быть, отсыплю немного золотых, которых ты так любишь! — гордо произнес отец, выходя за дверь вместе с «наследником». — Пойдем сын мой, ты не опозорил нашей чести… — Не переживай, — я решила ободрить несчастного, который растеряно замешкался на пороге. — Если распорядишься своими золотыми с умом, то скоро твой братец прибежит к тебе за деньгами… Лишенец повернулся ко мне и посмотрел, а потом с улыбкой шепотом добавил: «Если доживет…» Проходя мимо камина, я увидела сверкнувшую в золе золотую монету, которую осторожно поддела кочергой, обдула и положила себе в карман. Добрый, толстый фей уже уехал, оставив меня наедине с моим будущим платьем. Я поспешила сообщить, что на сегодня прием окончен, накинула плащ и понеслась за покупками. Было чуть-чуть за полдень. Я обошла лавки портных, предлагающих мне готовые платья из ситца и льна. Все не то! Блуждая по торговым рядам, я вышла на вторую площадь, где передо мной раскрыли свои двери магазины с заманчивыми вывесками и кусачими ценами. На одной из витрин висело скромное, но милое платье, стоившее один дракон. Конечно, не королевская роскошь, но … Рядом размещался книжный магазин… Я пробежала глазами его витрину и увидела красивую книгу «Развенчание культа Дракона», стоившую тоже один золотой… — Эй! — раздался детский голос, а мимо меня пролетела стая сорванцов, отвлекая меня от раздумий. — Давайте в короля! Веточки у меня! Задыхаясь от бега, ребятня тут же согласилась. — Чур, я — Импэра! — девочка выхватила из рук мальчишки ветки и спрятала их в кулаке, оставив торчать только концы. Я заинтересовалась. — Ворожу-ворожу, людям правду расскажу! Кто наследник, а кто нет, веточки дадут ответ! Дети стали по очереди тянуть веточки, прыгая от предвкушения. Толстый мальчик посмотрел на длинную ветку, простонав, что опять он король, пусть королем побудет кто-то другой… Но раздался визг, и «самозванцы» бросились в рассыпную с криком: «Нас сейчас казнят!». Один мальчишка скакал рядом со мной, изображая пятерней корону над головою. Я потеряла интерес к детской возне, снова разглядывая наряд. «Если не знаешь, что надеть, надевай маленькое черное платье!» — подсказала Интуиция. «Одного казнил!» — раздался задыхающийся голос позади меня. «Так не честно! Я на камень наступил!». «Не трогай меня! Я же — Импэра!» — верещала девочка. «Я знаю, что ты целовалась с Ухватом! Все это знают! Ты не можешь быть Импэрой! Импэры никогда ни с кем не целовались! — бухтел толстый «король». — Ты — не Импэра! Ты — самозванка!».

 

* * * Отстиранное и почищенное платье сушилось на спинке стула. Рядом, в ожидании своего грязного часа, стояли измазанные сажей белые туфли. Я жевала капустный лист и внимательно прорабатывала книжку. Автор не скупился в эпитетах, когда характеризовал культ, царивший здесь сотню лет назад. Первые десять страниц сильно пополнили мой словарь ругательств. Еще бы! Это же академическая литература! Еще десять страниц долго и мутно рассказывали мне о пользе данной книги, а последующие двадцать сообщали о достижениях автора на поприщах науки. Потом шли страниц тридцать с описанием наказаний для драконоверов. И это, заметьте, было только вступление! Сама книга начиналась где-то с середины очень оптимистичными словами: «О культе дракона известно немного… Дракон был безжалостен и съедал всех, кто ему неугоден! Везде полыхали пожарища, и царила смерть!». Скоро я начну жалеть о своей покупке… говорила, что единственные, кто мог удостоиться милости дракона — непорочные девы. Эти девы становились его жрицами, умея видеть и прошлое, и будущее. Как только они старели, дракон их съедал!» — читала новоиспечённая жрица культа, культурно пожирая бутерброд. «Пророча грядущие события, они пользовались своей мерзопакостной магией, зачаровывая хрустальные шары, в которых искали ответы. Но стоило одной из этих шельм возлежать с мужчиной, лишиться чести, как их ждала немилость! Дракон сжигал их в своем ужасном пламени!». Дальше в сочных подробностях были описаны эротические игрища и человеческие жертвоприношения… Жертв приносили раз, два, три… сорок одну страницу! Конец! Внимание! Продам очень интересную и полезную книгу! Недорого! Те, у кого проблемы со сном, могут читать ее с начала до середины. Любителям эротики стоит начать с восемьдесят шестой страницы. Где-то на странице девяносто пятой даже у любителей чтива для взрослых, лицо приобретет все оттенки серого. «Уж больно изобретателен был дракон!»- поясняет автор, пытаясь оправдать свою больную фантазию. А тем, кому хочется пощекотать нервишки триллером и ужасами нужно начинать со страницы… Тэкс! … О! Сто двадцатой! Итак, солнце уже клонилось к закату, а у меня появилось маленькое черное платье! Маленькое — потому, что после стирки оно сильно подскочило и в подоле и в рукавах, едва застегнувшись на спине.

 

* * * — Не пропущу! В таком виде вам нельзя заходить! — возмутилась охрана, глядя на то, как по направлению к ним ползет черная вдова. Либо высокая мода, либо серьезная морда! Понятно… — Я — Импэра! — гордо ответила я, поднимая голову и прищуриваясь на каждого. — В таком виде нельзя! — заметил подошедший слуга. — Переоденьтесь и возвращайтесь. Я обвела взглядом «защитников» этикета, действительно чувствуя, что если так дальше пойдет, то портить чужие мероприятия, станет моим хобби. — В час лихой не до веселья! Наш король покинул землю! — страшным и громким голосом произнесла я, делая настолько скорбную мину, словно похоронила целый полк мужей, чтобы на братской могиле вытирать слезы полковым знаменем. — Веселитесь, смейтесь, твари! Я скорблю по государю! Услуги профессиональной ведущей мероприятий! Хотите, чтобы гости запомнили вечер навсегда? Обращайтесь! Похоронный тамада! Эффект был молниеносным. Меня мало того, что пропустили, так еще и достали платки и в знак скорби стали подтыкать им уголки глаз, не забывая кланяться новым гостям. Мои плечи расправились, живот, постанывающий от недавнего потрясения, втянулся, а я поплыла дальше портить настроения окружающим. Я поднялась по лестнице, держа воистину королевскую осанку. Дверь передо мной любезно открыли, и перед моими глазами предстала сотня разодетых гостей. Они сверкали, как бриллианты на солнце, смеялись, шутили и веселились. До того момента, пока в зал горделиво и медленно не вползла я. Все внезапно приумолкли. Раздался смех. В меня ткнули пальцем. Ничего-ничего… Сейчас только подберу рифму к слову «прием»… Ко мне подлетел Лорд Бастиан, хватая за руку. — Простите, Импэра! Я совсем замотался! Сейчас вам дадут другое платье! Пойдемте со мной! — шептал он, пытаясь увести меня подальше от смеющихся над моим маленьким черным платьем приглашенных. — Поздно, — изрекла я, с печальной улыбкой глядя на нового хозяина поместья. Какой-то законодатель моды и законодатель государства по совместительству истерически ржал, кашляя и толкая локтем своего смеющегося соседа. — Еще не осела земля! На могиле у короля! — страшным голосом произнесла я, а народ слегка притих. — Не успел опустеть этот дом, как теперь в нем роскошный прием! В наступившей тишине раздался чей-то кашель. Дама в розовом бальном платье, с пышной прической выронила кубок, который покатился к моим ногам, оставляя винную дорожку. Нет, переодеваться я уже и не подумаю, поскольку рифма к слову «кровь» была очевидна! — Так вот он почет и любовь? — заметила я, стараясь придать голосу еще более жуткие ноты. — Вино, как хозяйская кровь! Спасибо за внимание. А теперь — всем веселиться! Гости зашуршали, опасливо поглядывая в мою сторону. — Импэра! Это — традиция! Давайте, вы пойдете, переоденетесь и будете веселиться с гостями! Если вы боитесь, что с вами что-то случится, я буду рядом… — меня упорно тянули за руку в сторону коридора. — Я покажу вам наряды покойной матушки, мы выберем самый красивый… Она у меня следила за модой… На одном платье было столько камней, что отец, когда узнал воскликнул, что она его разорила! — Нет, спасибо, — ласково улыбнулась я, вспоминая про вероятность «измены»… Подождем удачного момента. Объявили танцы, а я быстро захватила кресло из-под какого-то плешивого старика, которого слуги понесли в сторону кривляющейся девицы. Отец девицы кивнул ей, красавица улыбнулась и приняла приглашение на танец. Пока слуги придерживали престарелую звезду танцпола, красавица щедро дарила ему очаровательные улыбки, поправляя расшитый звездами драгоценностей воротник. Я не могла не вмешаться! — Я знаю точно наперед! — гаркнула я и ткнула пальцем в эту пару. — Он и тебя переживет! Улыбка красавицы померкла, поэтому оставшееся время она была более сдержанной в своих эмоциях. — Вы сегодня так милы, так прекрасны, — на меня смотрел разодетый красавец с золотыми кудрями, учтиво протягивая мне руку. — Могу ли я пригласить вас на танец? — Я скорблю, — выдохнула я, понимая, что не знаю ни одного трека местной дискотеки. Оставь меня, парнишка, я в печали! Но херувим не оставил, облокотившись, как бы невзначай, на спинку моего кресла, и попивая вино. Следом за ним появился жгучий брюнет с алой брошью и мужественным профилем. Он тоже протянул мне руку, осыпая комплиментами, но я была неумолима. Пока златокудрый ангел предлагал мне вина, брюнет упал на колено, пытаясь поймать меня за руку, щедро умасливая мою самооценку изысканными комплиментами. А вот и третий красавец, поинтересовался, почему же я такая грустная… Откуда не возьмись, подлез четвертый, очаровывая меня россыпью красивых слов. Один из «ухажеров» со смехом рассказывал мне о каком-то пари, где он проиграл сущий пустяк — сотню золотых! Но пари того стоило! И что ради меня ему не жаль отцовского наследства… А вы не верили в магию маленького черного платья! — Как вас зовут, о, прекрасная незнакомка? — прошептал херувим, поглаживая пальцем мою руку, лежащую на подлокотнике, — Ваше настоящее имя! — Кокоша, — вздохнула я, глядя на этот мужской гарем. — Кокоша Нель! — Невероятно! — сверкнул глазами роковой брюнет. — Мне недавно приснилось, как я танцевал с красивой девушкой в черном… О, это был восхитительный танец… Интересно, сны сбываются? Мою руку уже несколько раз пытались поцеловать, рассказывая мне какую-то розовую чушь о невероятных глазах, пленивших с первого взгляда, и намекая на уютное уединение в библиотеке, где можно вместе почитать умные книги, осознав всю глубину знаний. Тут же, перебивая первого, встрял второй, предложив прогуляться по роскошному парку и насладиться нежностью природы… Мимо нас пронесли закуски, которые тут же наперебой стали предлагать мне. «Какой нежный крем!» — шептал ангел, протягивая мне что-то похожее на пирожное. — Восхитительный, как вы… Зря стараетесь. Куда вам до продавцов — консультантов! А народ что-то, смотрю, развеселился… Рифма к слову «плачет или скорбит»? Эм… — Кто не плачет, не скорбит! — снова громко заметила я, чувствуя, что тамада из меня получился бы отличный. — Тот изменник и … бандит! Упс! Ладно, ничего страшного…. — В час кручины и ненастья, — медленно и величаво произнесла я, обводя всех присутствующих взглядом. — Вижу голод и несчастья! Скоро сладость, видит небо, станет черствым куском хлеба! Приятного аппетита! Это я еще тост не произносила! Пророчество сбудется примерно завтра, когда пирожные испортятся, как настроение всех присутствующих. Снова объявили танцы, и народ разбился по парам. — Импэра, — услышала я голос хозяина, который тут же разогнал толпу внуков, решивших поухаживать за мной, как за старой богатой бабушкой. — Я приглашаю вас… Мне протянули руку. — Хозяину, Импэра, никто не имеет право отказывать. Таков закон. Я хочу с вами поговорить… Гости смотрели на меня, я засомневалась, но приглашение приняла. — Итак, — услышала я шепот. — Я понимаю, что этот прием оскорбителен для памяти моего покойного отца, но это — дань традиции, которой я должен следовать. Я так же понимаю, что вы злитесь на меня за мою невнимательность, которая чуть не стоила нам жизни… Прошу простить меня еще раз… Я не хочу, чтобы мы были врагами… — А кем мы должны быть? — мрачно спросила я, вспоминая бессонную ночь. — Чем — то большим, чем просто друзьями… Понимаю, что мой отец не одобрил бы этого… — прошептал молодой лорд, а я прикидывала, сколько в среднем варится лапша. — Я не смогу жениться на вас, хотя вы мне безумно нравитесь… Но есть форма отношений, которая устраивает многих. Где-то в далеком фамильном особняке забытая супруга воспитывает наследника, а в роскошном городском доме живут влюбленные… Он осыпает ее драгоценностями на зависть законной жене, появляется с ней на всех приемах… Посмотрите внимательно, неужели вы думаете, что это — жены? Это дочери на выданье и девушки на содержании… Не можешь предложить руку и сердце, предложи кошелек. Отлично. Я же говорила, что мой косоглазый друг с луком был где-то рядом. Но зная его косоглазие, я сомневаюсь, что он попал в сердце. Скорее в голову. Рука скользила по моей талии, и я поняла, что мы выбились из группы танцующих, продвигаясь к коридору. — Импэра, — прошептал молодой лорд, бросая на меня нежный взгляд безумно влюбленного. — Закон предлагает мне руку одной из благородных девиц, но моим сердцем закон не имеет права распоряжаться… — Я… я хочу… — нежно заметила я, запуская руку в чужие волосы. — Еще раз взглянуть на кабинет, где нас чуть не отравили… Через полминуты дверь кабинета закрылась, а я почувствовала, как меня снова обнимают, пытаясь раздеть. Я медленно продвигалась к столу, таща за собой любвеобильного хозяина, пока с портрета на нас строго смотрел покойный отец. Судя по взгляду, он осуждал своего сына, мечтая дать ему по голове. Я, кстати, тоже… Тяжелый подсвечник исполнил волю покойного, а я бросилась к тайнику, запустила туда руку и нащупала шарик. На юбке было пятно от белого тающего крема… Неужели я в таком виде танцевала? Придурок со своим пирожным! — Ты был просто великолепен! — заметила я, глядя на распростертое возле стола тело и открывая дверь, за которой собрались все гости. — Она теперь грязная! — закричал один из совета Лордов. Мой взгляд упал на пятно на юбке, которое я прикрыла рукой… Какие тут все снобы! — Зачем вы уединялись? — поинтересовался насмешливый голос. Толпа не давала мне прохода. Ах так? Ну, хорошо… — Я попросила лорда показать место убийства его отца, — спокойно ответила я. — И меня ждала воистину страшная картина…. — Неужели! — насмешливо воскликнул кто-то из не совсем трезвых гостей. — Страстная картина… Ну-ну!.. Продолжайте… Что же интересного вы там увидели? — Он прижал меня к стенке… Достал свой длинный кинжал… — страстно задыхалась я, понимая, что если бы я в тот злополучный день досмотрела гадания по телевизору до конца, то ближе к полночи на том же канале мне бы открылись новые перспективы трудоустройства. «Позвони мне, я жду твоего звонка-а-а-ах! Муррр!». — Очень … и очень длинный кинжал… А потом резко всадил его в меня… Я вздрогнула и…. Я сглотнула, поглаживая рукой свой драгоценный шарик. — Это было…. было очень больно… Я почувствовала, как течет кровь… Точка невозврата пройдена! Назад уже дороги нет! Я упала на колени… А потом в мое лежащее на полу тело всаживали… всаживали… Народ оживился, а я продолжала вещать, закатывая глаза… — Всаживали… всаживали… Ах! Кинжал… Я не знаю, сколько это продолжалось… Забыв обо всем, я молила о пощаде… Но он был неумолим… А потом такое странное чувство, словно мир на мгновение растворился… Нет ни боли… Ни отчаяния… Блаженство… — прошептала я томным голосом, чтобы тут же замогильным голосом закончить. — Я только что видела смерть Лорда Бастиана его глазами! Я чувствовала смерть, как чувствует он! И теперь знаю, кто убийца… — Кто? — икнул толстый гость, глядя на меня с ужасом. — Его покарает сама судьба, — холодно и насмешливо ответила я. — Очень-очень скоро. — А как на счет Лорда Бастиана Младшего? — заметил один из сирот, заседающих в Совете. — Почему он лежит на полу? — Он потерял сознание, когда услышал, что чувствовал его отец перед смертью! — вздохнула я, показывая на распростертое тело. — Это очень страшно слышать правду о смерти дорогого и любимого человека… — А что за пятно вы от нас прячете? — насмешливо спросил старик. — Показывайте… — Все произошло за считанные мгновения! — покачала головой я, демонстрируя пятно. — Кто бы мог подумать, что хозяин настолько тороплив… «Я сейчас! Не волнуйтесь!» — шептал он, спеша доставить мне удовольствие… И, как видите, пирожное теперь у меня на платье! — Скажите, вы чисты? Правду! — услышала я голос одного из молодых лордов, который протиснулся вперед. Ага, помню, тот самый противный брюнет. Печать загорелась. — Да, — вздохнула я, вспоминая, как дома осваивала мелкий ушат для лягушат и баловалась летним душем. А что? Вполне логично! Летом принял и жди до следующего лета, если не хочешь стучать зубами под одеялом! Печать померкла. — Вы были замужем? У вас есть дети? Правду! — спросил брюнет, глядя на печать. — Нет и нет, — усмехнулась я, глядя, как снова меркнет печать. — Долго еще будут продолжаться вопросы, которые унижают меня перед всеми? Всего хорошего! Я двинулась по коридору, чтобы, как можно скорее, покинуть этот, несомненно, теплый прием. Мне пытались перегородить дорогу, но я громко заявила: — Кто на пути моем встает, тот до утра не доживет! Желающих проверить пророчество на себе больше не находилось… Путь свободен! Я погладила свой шарик в кармане, устремляясь подальше от гостеприимного дома. Хорошо, когда мужчина без ума. Без ума и без фантазии… Глава десятая. Умереть, не спать…

 

— Я вижу твою специальность! Вижу, как ты получаешь диплом и устраиваешься на престижную работу! Позолоти ручку! — Эм… А вы точно член приемной комиссии?

 

Я дошла до дома, скинула грязные туфли, стащила с себя платье и упала на кровать, с твердой уверенностью, что сегодняшний номер мне с рук не сойдет! Ладно, надо просто отвлечься, а заодно и проверить — не подменили мой шарик? Сейчас-сейчас… Что бы такое придумать? О! Не мешало бы пролить свет на чужие потемки! Я прошептала шарику вопрос, встряхнула его, глядя, как внутри него все мутнеет. «Я знаю точно наперед, что твой мальчишка — идиот! Тебе не кажется, что слишком интересуешься мальчишкой? Так вот, сама ищи ответ, а у меня ответов нет!» Прямо «бррррр!». Я ведь просто спросила: «Действительно ли я нравлюсь Лорду Бастиану Младшему? О чем он думает? Можно ли ему верить?». А тут прямо сцена ревности! Мне нужно выяснить, имею ли я дело с наивным, невезучим влюбленным идиотом или с опасной, циничной и жестокой тварью? Для меня жизненно важно знать как можно больше о человеке, от которого зависит не только моя жизнь, но и ее качество! Если неизвестно, на что он рассчитывает, как можно правильно рассчитать силу удара? — Шарик, ты чего? Обиделся? Не обижайся, пожалуйста… Я же ради тебя пошла на такую авантюру! — удивленно прошептала я. — Послушай, это очень важно! От этого многое зависит! «Тебя, Импэра, жизнь не учит. Ну что ж… Не буду тебя мучить! С тобой я зря теряю время, тащи одна чужое бремя!» «Мы его, считай, на помойке нашли, отмыли, почистили…» — протянула изумленная Интуиция голосом Кота Матроскина. И на этот раз я была с ней вполне солидарна. «С кем хочешь с тем иди, общайся! Ко мне вообще не обращайся! Отныне ты теперь свободна. Иди, люби кого угодно!» — Слышишь, маэстро от частушек! Ты на поэму не замахивайся! — возмутилась я, видя, что шарик пытается дочитать мне мораль до конца. — И не ори на меня! «Поздравляю тебя, Шарик, ты — балбес!» — съехидничала Интуиция. Маленький хрустальный Отелло умолк и больше отвечать не собирался. Обиделся. Ну и ладно! Мне для полного счастья еще обиды какой-то стекляшки не хватало! «Ох уж этот Шарик у нас! Помощничек нашёлся! Нет от тебя никакой радости, расстройство одно…» — протянула обиженная Интуиция, вспоминая все разбитые елочные игрушки. Я швырнула шарик в пыльный угол, где теперь ему самое место. Шарик не поднимать! Он наказан! Мне стало вдвойне обидно. Рискнула жизнью, репутацией и нервами, чтобы его вернуть, но вместо благодарности, что я слышу? Упреки! Причем такие, словно мы с ним женаты уже десять лет, и я могу по запаху отличить его носки от чужих за считанные секунды! «Ты его далеко не закидывай! Будет, чем на новый год наряжать елку!» — ободрила меня Интуиция. «На сосновом венке и на сосновой крышке он будет смотреться очень нарядно и празднично!» — фыркнула я, оглядываясь по сторонам и в очередной раз поражаясь убогости интерьера. Все, кто меня когда-то посылали, не переживайте за меня и не волнуйтесь! Я попала по адресу! Ночью меня разбудил громкий стук в дверь. Я схватила кинжал, спустилась и подозрительно «ктотамкнула?». — Импэра! Быстро одевайтесь! Вас вызывают на собрание Совета Лордов! — скомандовал голос. — В случае отказа нам приказали тащить вас силой! Так что давайте скорее! Когда заседание переходит в попойку — это нормально, а вот чтобы наоборот? «Кто там пришел?» — сонно заворочалась Интуиция. «Никто не пришел, это Совет с ума сошел!» — огрызнулась я. — Импэра, нет времени! Приказ срочно доставить вас во дворец! — рявкнул голос, пока я трусливо пятилась подальше от двери. — Я — капитан королевской стражи. Открывайте! Или мы выносим дверь! Я заметалась, но не в поисках платья и туфель, а в надежде, что найдется местечко, куда можно спрятаться. Окна не открывались, под кроватью было грязно. Наматывая на себя одеяло, придерживая его на груди, я понимала, что визит вежливости не может начинаться с такой грубости! Не успела я опомниться, как дверь вынесли. Это традиция такая. Чуть что выносить дверь! Если хотите что-то вынести, то будьте так любезны, вынести мусор! — Тащите во дворец! Выполнять приказ! — рявкнул командный голос, а меня, закутанную в дырявое одеяло потащили во дворец. — Дело государственной важности! — А одеться? Я в таком виде… — возмущалась я, шлепая босыми ногами по острым камням. — … никуда не пойду! Один из эскорта наступил на конец одеяла, которое стелилось за мной по земле, но я вовремя успела удержать его на груди, шипя, как гадюка: «Ты что творишшшшь!». Покрывало оторвалось, а у меня в руках осталась символическая тряпочка, шириной чуть шире банного полотенца. Земной поклон! «Лучше не надо!» — по-суфлерски прошептала Интуиция, намекая, что такой короткой юбки в Кронваэле еще не носили! Дорога по ночному городу заняла минут десять. За это время я успела продрогнуть, кутаясь в свой «половичок», а заодно и проклясть до седьмого правящего колена всех «полуночников». Яркий свет многочисленных свечей ударил мне в глаза, когда я вошла в пустой в тронный зал. Ковровая дорожка слегка успокоила мои непривычные к йоге ноги. «Сюда!» — скомандовал кто-то, ведя меня по коридору в знакомый кабинет. Ух, ты, какие все нарядные! Лысый склонился над столом, подпирая руками голову, встречая меня мутным взглядом. Молодой светловолосый лорд, слегка растрепанный, словно его вытащили из постели какой-то красавицы, сидел и прижимал ко лбу ножны от кинжала. Рыжий лорд протирал пальцами глаза, скривившись, как будто у него над ухом кто-то осваивает перфоратор. Старый толстяк спал, откинув голову и открыв рот. Вид у всех был помятый, как у пациентов вытрезвителя. Хм… Узнаю этот запах утренней планерки после ночного корпоратива! «Ну что, граждане алкоголики и тунеядцы!» — потерла ручки Интуиция, получив наконец-то право голоса. На никто не обратил особого внимания на мое появление, поэтому, в качестве приветствия, и, придерживая свое полотенце одной рукой, я с размаху закрыла за собой дверь. Все содрогнулись и встрепенулись. — Здравствуйте! — громко и радостно, как на празднике «Букваря», прокричала я. — По какому поводу вызывали? Готова к труду и обороне! — Тише… — простонали присутствующие. — Так что у нас произошло? — звонко осведомилась я, поглядывая по сторонам. Кресло Главы Совета пустовало. В обитель перегара вошел Лорд Бастиан Младший. Прикасаясь к голове и морщась от боли, он резко хлопнул дверью, вызвав мучительный «ох!» у всех присутствующих. Вслед за ним дверь аккуратно приоткрыл Хранитель Традиций, таща за собой увесистый талмуд. — Подлые флармерианцы нанесли удар! — прокашлялся глава Совета, трогая свою внушительную гематому на лбу. «Так мы же не тарелкой!» — взмолилась Интуиция. Я выглянула в окно, в надежде увидеть зависший над Кронваэлем неопознанный летающий объект с характерным голубым сиянием. Если я его не увижу, то вполне возможно именно мой удар по чьей-то голове и был началом инопланетного вторжения. — Они улучили момент, когда мы остались без нашего главнокомандующего, без нашего короля, и нанесли предательский удар на пограничную крепость! — в гневе стукнул кулаком по столу предводитель дворянства. Слуга расставлял на столе кубки с водой. Кубки подпрыгнули и расплескались. — Я предлагаю собрать… О! Облегчение, — простонал старый лысый лорд, жадно осушая свой кубок и звеня орденами за диванные заслуги. — Я имею в виду… ополчение! С ополчением, вас! — Прикажем удерживать пограничные крепости, подготовим приказы о переводе в них основных частей нашей доблестной армии, — поморщился толстяк, ополаскивая лицо водой из кубка. — Будем удерживать их на рубежах! Чудеса на рубежах! — А какова численность армии? — поинтересовался молодой толстый сирота из новых лордов. — Нашей и противника? Если наша больше, то мы победим! Раздавим их числом! Я предлагаю перебросить в крепость триста самых лучших солдат, чтобы они сражались до победного! А сами тем временем… Спартанцы переглянулись и отрицательно замахали мечами. — Надо построить стену вдоль всех границ!!! — закричал молодой рыжий лорд — «прораб», размахивая руками. — Согнать всех на строительство стены! Всех, кто не может держать в руках оружие, пусть держат в руках лопаты! Еще мой прадед говорил королю, что стена необходима! Сто лет она нам нужна! Ты прав, сто лет она нам нужна! — Импэра! Готовься в ближайшее время сказать, кто наследник! Кронваэлю нужен король! — произнес Бастиан Младший. Может быть, он мне и подмигивал, но я не поняла, потому что один глаз после моего удара заплывал, а шишка на голове увеличилась. На столе расстелили огромную карту. Я по примеру предводителя дворянства тоже решила заглянуть в нее одним глазком. В голове появилась толпа принцесс, обсуждающая потенциальных женихов-принцев из соседних государств. «Фи! У него такое маленькое!», — фыркают венценосные красавицы, критично поглядывая на нашего представителя. — Надо идти в наступление! Быстро нанесем ответный удар! — перебил его брюнет в красном, тыкая пальцем в пустынный край карты. Ничего себе наступление! Я за то, чтобы полководца звали Моисеем! Кто за? Палец переместился на противоположную часть! Папанин — тоже хорошая кандидатура! — Покажем нашим соседям, где драконы зимуют! — противный брюнет стукнул кулаком по столу. Я зевнула, чувствуя, как глаза слипаются. Замечательный мир. Я точно буду знать, когда осень, ведь осенью драконы сбиваются в стаи… Какая прелесть! Унылый клин драконов тянется к югу … А весной старожилы хмуро смотрят на небо: «Драконы вернулись! Быстро пригнулись!». Дракон низко летает, народ умирает! Дракон свил гнездо на балконе, ищи дом в другом районе! А гадать на драконе, сколько жить осталось гораздо интересней, чем на кукушке! «Дракошка-дракошка, сколько мне жить осталось?» Немножко! «Бу-у-у-у!» — делает огнем дракон, не только предсказывая, но и осуществляя пророчество… Если дракон выпал из гнезда, это значит всем п… плохо будет! — Импэра! — отвлек меня от научной деятельности по местной фольклористике строгий окрик. На меня смотрели с красноречивым укором. Да-да…Аюшки? Мои заслуги к вашим услугам! Ой!.. Мои услуги к вашим заслугам! — Да-да? — зевнула я, пытаясь подтянуться, но тут же спохватываясь и снова натягивая повыше свой половик, не желая войти в анналы Кронваэля, как первая стриптизерша. — Я вас внимательно слушаю… «Свеча в голову ударила!» — съехидничала Интуиция. — Мы дадим тебе день, чтобы ты все обдумала, а на днях снова соберем кандидатов. И если результата не будет, то пеняй на себя! — взвился коршуном брюнет в красном. — Задача понятна! Так точно! — вздохнула я, снова заразительно зевая. — Я могу идти? — Нет! Мы будем обсуждать стратегию защиты наших рубежей! Ты должна будешь сказать, какая из них будет самой победоносной! — возмутились присутствующие, снова изучая карту. Я снова зевнула, подперла одной рукой голову, растекаясь по креслу. В моих грезах раз за разом повторялся нежный и страшный поцелуй, приводя мое сердце в состояние «мы его теряем!». Ну, допустим, он — далеко не красавец… Но это черное обаяние… «А как же наш летчик? — удивилась Интуиция. — Помнишь, цыганка возле университета нагадала, что мы будем работать на управляющей должности, а муж будет летчиком! Это я к чему! Мы за что ей пятьдесят рублей платили?». Ага, а Людке с потока нагадала мужа инженера и троих детей. Трое детей появились у Люды раньше, чем «я у мамы инженер». И теперь они всей семьей выплачивают штраф за сгоревшие счетчики и электрические приборы по всему подъезду, собирают деньги на ремонт после испытания кухни новым гениальным водонагревателем из подручных средств, который собрал под покровом ночи один непризнанный гений, на чье лечение теперь тоже требуются немалые деньги. Инге, нашей старосте, вообще нагадали танкиста! На грузовике супруга есть наклейка: «Танки грязи не боятся!», так что пророчество сбылось! Может, я что-то не так поняла из предсказания? Может, не летчик, а… Я обрывала бесконечные лепестки мысленной ромашки: «летчик — налетчик, летчик — налетчик, летчик…». — Импэра! — окрикнули меня. Да-да! Я не сплю! Все хорошо! Я здесь! — Если наследницей окажется девушка, то мы выдадим ее замуж за короля Флармера, который напал на нас! Он недавно похоронил свою жену! — озвучил толстый лорд — купидон, потирая руки. — Что вы на это скажете? — А если у нас будет король, то мы выдадим его за королеву, а потом выдадим замуж за соседского короля! Правда, конечно, раскроется, но договор о перемирии будет подписан! А там всегда есть вероятность, что стерпится-слюбится! Главное, чтобы наш король был све… — зевнула я, глядя на генератора гениальных идей. — … дущ в государственных делах! Кстати, о душе… Надо бы задать вопрос… — Давайте, не будем выбирать наследника, пусть проснется дракон и… — слышалось мне, сквозь дремоту. Драконья эскадрилья к бою! Накрыть противника ковровой бомбардировкой! Все покушали? Да от такого поражения они никогда не отмоются! — командовала Интуиция, восседая на игрушечной лошадке — качалке и размахивая деревянным мечом. — Импэра! Что будет, если мы построим стену? — спросил рыжий, водя пальцем по границе королевства. — Еще мой прадед предлагал королю начать строительство! Обнести стеной все наши границы! — Прошло десять лет! «Извините, что так долго! Все, теперь можете атаковать!» — сдыхает последний строитель, — мрачно заметила я, снова зевая. — Пока будете обносить стеной все границы, нас уже успеют обнести… Они снова стали что-то обсуждать, пока я тихонько дремала в кресле, намертво вцепившись в свое полотенце. На мое предложение выдать мне одежду и обеспечить ванну, я услышала возмущение: «Мы тут обсуждаем важный вопрос! У нас — война!». «Война войной, а душ по расписанию!» — зевнула я, понимая, что мне ничего не обломится. Зато в моих мечтах меня нежно обнимали… — Импэра! Как вам не стыдно спать! — возмутился кто-то из стариков-лордов. Я не сплю! Нет, что вы? Я временно выпала в астрал! Я на связи! — Мы сегодня вообще глаз не сомкнули! — обиженно заметил лысый, пока я пыталась придать взгляду заинтересованную осмысленность. Кто виноват, что у вас с вечера была зона уверенного приема! — Импэра! Ответите на наши вопросы — сможете пойти домой! Говорите только правду! — торжественно начал Лорд Бастиан, глядя на меня единственным глазом. Печать на руке вспыхнула. — Наш покойный государь одержал ряд блестящих побед, подписал десяток мирных соглашений, враг никогда не переступал наших границ! Как сделать так, чтобы и дальше враг никогда не смог нарушить нашу границу? Я посмотрела на вспыхнувшую печать, встала, придерживая полотенце, как древний римлянин в сенате, стараясь, чтобы торжественный момент не стал еще более интригующим. — Слушайте внимательно! — успокоила я присутствующих, которые и так слушали меня очень внимательно. Я краем глаза взглянула на карту, увидев синее пятно возле границ. — У нас есть море…. — начала я. «Хорошая новость! Вражеский флот никогда не причалит к берегам Кронваэля!» — хохотнула Интуиция, подсказывая, что это не то, что я думаю, а большое чернильное пятно! «По статистике самая популярная профессия в Кронваэле — моряк!» — снова съязвила Интуиция. — … сил и любви к нашей … необъятно-малой родине! — закончила я мысль, пытаясь придумать следующую. «Спасибо за внимание! Перенесите заседание!» — подсказывала Интуиция. — Мы все перенесем, чтобы враг … не переступил наших границ! И наши границы…эм… в том числе… эм… Печать погасла. Повисла неловкая пауза. Надо же! Хм… Интересно… Получается, что даже так можно? Ну-ну…. — Да! Мы перенесем наши границы! Враг никогда не переступит нашу границу, если он не будет знать, где она сейчас находится! — я взбодрилась и продолжила, пальцами шагая по карте. — Вот идет враг, доходит до границ… Оп! А границы-то нет? Ее еще ночью перенесли вглубь страны! «Не понял?» — удивляется враг, почесывая шлем. Идет дальше… И дальше границ нет! Где граница? А пусть ищет! «Да здравствует наша безграничная фантазия! Кроме тебя, Даша, до такого никто бы не додумался! Инновационный способ ведения войны! Срочно! В учебник по тактике и стратегии!» — возликовала Интуиция. Бред! А что вы хотели от сонного человека? — Опять переносим? Опять карты перерисовываем? — возмутился толстяк, ударяя кулаком по столу. — Сколько можно! Прямо, как при покойном государе! — Хорошо! Второй вопрос! Я требую правдивый ответ! Как нам поступить, чтобы враг пожалел о том, что дошел до Столицы! Чтобы он не разграбил ее! — раздался голос Лорда Бастиана, пока толстяк на карте пальцем обрисовывал наши прежние границы, которых мы лишились в рамках прежних блистательных королевских побед! — Легко! — ответила я, коварно глядя на светящуюся печать, а потом в единственный глаз полководца. «Жги и отжигай!» — кивнула Интуиция. — Мы ее сами разграбим и сами сожжем, — скромно предложила я. — Столица временно… подчеркиваю, временно … переедет куда — нибудь в другое место! — Две столицы? — почти хором удивились лорды. — Ну да. Основная и запасная, культурная и не очень, как хотите! — не унималась я, войдя во вкус. — А теперь представьте лицо врага, когда он заходит в пустую столицу, после того как мы ради приличия за нее символически посражались! Ни кола, ни двора! Одно пепелище! «Мертвые с косами вдоль дорог стоят! И тишина!» — зловеще прошептала Интуиция. «К этому мы еще вернемся!» — отмахнулась я, озвучивая свое эпохально-нахальное решение. — Дадим врагу немного насладиться триумфом, посмотреть местные достопримечательности, поголодать. Он же рассчитывал нас ограбить, а тут даже брать, прямо как в моем доме, нечего. Да, да… Это камень в ваши огороды, господа. — Поставки мы ему перекроем. Пусть сидит, радуется своей «победе». Врагу это быстро надоест, и он отправится домой. Не так радостно и организованно, как раньше, но достаточно шустро. А мы тут как тут! Крадемся за ним следом! — прошептала я, захлебываясь от восторга. — Будем добивать раненых, изможденных и отстающих! И тащить нашу границу следом… Короче, докуда дойдем, там и поставим нашу границу. Поверьте, после такого, воевать с нами надумают лет через сто! Повисла тишина, пока в моем воображении бравые кронваэльцы воровато тащили за бегущим врагом заборчик — штакетник и пограничные столбы. — Я могу идти? — спросила сонный гениальный стратег и тактик в моем помятом лице, глядя в девятнадцать глаз присутствующих. — Простите, — услышала я голос знакомого художника, который высунулся из-за огромного полотна. Когда это он успел появиться? — Не могли бы вы снова прилечь на стол… Я просто вашу голову нарисовал, а тело еще не успел… Такое важное событие мы должны запечатлеть! — И задокументировать! — заметил хранитель традиций, скрипя пером. — Для истории! — Рисуй шторку, колонну! Да хоть доску! Мне все равно! — возмутилась я, вставая с места и заглядывая ему через плечо. — Пусть только голова торчит! На монументальном полотнище красиво разодетые лорды что-то чинно обсуждали. Судя по серьезным и озабоченным лицам, что-то очень умное и важное! В кресле, чуть подавшись вперед, сидел временно одноглазый Бастиан Младший, протягивая руку, мол, выход там! То есть, я точно знаю, где выход из сложившейся ситуации! Недалеко от него виднелась моя заспанная физиономия и часть руки. И пока все присутствующие принимали посильное участие в дискуссии, я принимала пассивное. «Вы там скоро? — как бы намекаю я своим взглядом. — А мне еще после вас полы мыть!». «Совет в Филях» продолжался. Решительные взгляды свидетельствовали о том, что заседать будут, пока не протрутся заседалища! Я тихонько вышла из зала. «Накаркала нам войну!», — услышала я перед тем, как закрыть дверь окончательно. «Вот так мы вошли в историю! Представляешь, в учебниках будет эта картина! — обрадовалась Интуиция. — Великие полководцы всю ночь не спали, страну спасали! А видите в уголке лицо? Это — вражеский шпион, который подслушивает! Фу таким быть!» Светало. Первая жертва войны среди мирного населения была уже на полпути от удобств к дому. Все как положено! В одном полотенце с мочалкой на голове! Воды нет, нарядов вне очереди нет… Разруха… Дверь болталась на одной петле, поэтому срочно нужно было ставить сигнализацию. Взяв из камина уголек, я размашистыми буквами написала на дверных досках: «Кто без спроса войдет, страшной смертью умрет!», а потом поднялась наверх, охая вместе с лестницей, и повалилась на кровать. Проснулась от того, что мне зябко, а на улице уже начало темнеть. Нацепив платье, перекусив, я начала запоздалый прием. Все спрашивали меня о слухах про войну. «А правда ли?», «А точно ли?» и так далее… Последней ко мне зашла женщина в старом платье и драном плаще. В руках у нее была корзинка. — Послушайте… — шепотом заметила она, оглядываясь по сторонам и снимая капюшон. — Вы уже знаете легенду о третьей королеве и ее ребенке? Так вот, женщина, которая вынесла его из башни … жива… Это — моя матушка! Моя матушка была советницей королевы! Только не говорите никому! Умоляю! Никому ни слова! Матушке и так плохо… Гостья вытерла выступившие слезы и тяжело вздохнула. — Она просила, чтобы я разыскала вас и привела к ней! Я спросила ее — зачем? Матушка ответила, что меня это не касается. Это касается только ее и Импэры! Она ждет вас! — прошептала девушка, хватая меня за рукав. — Прошу вас… Умоляю! Пойдемте со мной! Мы живем в квартале для нищих! Эй, настроение! Поднимайся! Мы тут, оказывается, живем в респектабельном районе! — Я вижу, что вы мне не верите! Мне нет смысла вас обманывать! Моя матушка умирает! Я трав купила, чтобы облегчить ее страдания… — мне показали корзинку с какой-то травой. По щекам девушки текли слезы. — Я понимаю, что в это трудно поверить! Еще бы! Бывшая советница королевы умирает на соломенном тюфяке! Но… сами поймите, я сама недавно узнала о том, кто она! Она всю жизнь молчала… Боялась! Поверьте, прошу вас! Девица упала на колени передо мной. — Если я вам солгала, то пусть дракон испепелит меня! Я выстояла очередь, чтобы попасть к вам! Прошу вас… Мама сказала, что у нее есть вещь, которая точно укажет на наследника! — умоляла меня гостья. — Хорошо, только мне нужно подготовиться! — ответила я, осторожно вытягивая подол платья из грязных рук девушки. Я забежала на второй этаж, схватила немного денег, после недолгого колебания взяла кинжал, сунула его в складки платья и достала из паутины шарик. — Скажи мне, шарик, — прошептала я, глядя на его хрустальную чистоту, но не успела я задать вопрос, как появился ответ. «Я знаю точно наперед, с кем ночь Импэра проведет! Зачем тебе мои ответы, пусть их дает Глава Совета! Я не могу тебе помочь, иди к тому, кто скрасил ночь!» — ответил ревнивый шарик. Теперь понятно, почему все жрицы дракона были девственницами! Еще бы! Стоит посмотреть в сторону мужчины, как шарик вынесет тебе весь мозг! — Послушай меня внимательно! Я говорю тебе правду! Видишь, печать горит? Я не люблю главу Совета, он мне не нужен! От этого молодого кретина просто зависит моя жизнь! Да я лучше сдохну, чем стану его любовницей! Все! Я все сказала! А теперь катись отсюда, и чем быстрее, тем лучше! — прошипела я, швыряя его обратно в пыльный угол. Сопя от гнева и раздражения, я спустилась вниз, сжимая в руке кинжал. Перед тем, как меня будут убивать, я хотя бы вежливо поздороваюсь! — Веди, — вздохнула я, готовясь к худшему. Чтобы хоть немного пролить свет на тайну иногда приходится рисковать! Мы шли, долго петляя грязными переулками, пока не попали в такой конец географии, по сравнению с которым, любое место посыла, покажется приятным и уютным. Под ногами была грязь, и сновали крысы. Покосившиеся лачуги слиплись стенами, образуя кривую улицу. — Сюда! — прошептала девушка, открывая дверь одной из лачуг. — Матушка, я пришла! Импэра со мной! На полу лежал тюфяк, на котором под грязным одеялом свернулась седая старуха. Хм… Я думала, что меня ждет засада… Я даже подготовилась к ней… Девушка зажгла огарок свечи и поднесла его к лицу матери. — Матушка, — прошептала моя провожатая, роняя слезы. — Матушка, проснись… Я трав купила… Сейчас заварю и тебе будет легче… Старуха закряхтела, открыла черные глаза со свинцовыми тенями. У нее был большой нос с горбинкой и сухие, потрескавшиеся губы, которыми она прошептала: «Импэра!» — Я здесь, — замялась я, чувствуя страшную вонь. — Вы хотели меня видеть? — Импэра… — снова просипела старуха, протягивая мне худую ладонь. — Я — советница третьей королевы… верой и правдой служила Ее Величеству… Я… я… вынесла наследника из башни в ту грозовую ночь… … Да, мне доверили судьбу ребенка … Его имя написано в этом медальоне! Старуха закашлялась, пытаясь привстать. — Тише, мамочка, тише, — шептала девушка, стоя на коленях возле матери. — Давай я помогу тебе… Старуха протянула мне руку, и на мою ладонь упала серебристая змея цепочки, на конце которой был круг с буквой «В». Точно такую же букву я видела на пеленках, на которых якобы оставляли свои первые автографы будущие короли и королевы. — Пеленку я отдала ему… чтобы он мог … — прошептала старуха, закатывая черные глаза и медленно опускаясь на лежанку. — Мы с покойной королевой когда-то вместе выбирали имя… Она просила меня заказать два медальона. Если родится девочка, то ее должны были назвать «Вейлиандра», а если мальчик, то … Я осторожно открыла медальон… Вейланд? — Прощай, Импэра… Я надеюсь, что … что…. — голос старухи становился все тише и тише. Глаза ее закатились, а лицо как-то странно прояснилось. — Матушка! — взвизгнула дочь, хватая ее за скрюченную руку. Девушка посмотрела на меня глазами, полными слез, а потом прижала руку к губам и поцеловала. — Матушка… Не уходи… Не бросай меня… Мамочка… Не умирай… Я не… Мамочка… Она целовала впавшие щеки, перебирала пальцами седые волосы, пока я стояла и роняла слезы, сжимая в руке медальон с ответом. — Как же я тебя могу отпустить… Ты же обещала мне, что … что… Не-е-ет! Прошу тебя…. Не надо, — задыхалась девушка, снова целуя скрюченную руку, — … всегда будешь со мной… Я тебе травок купила… Я не… Не могу… Обними меня… Как в детстве… Я попыталась утешить девушку, но та свернулась рядом на тюфяке, давясь рыданиями, уткнулась лицом в грудь матери и сбивчиво пела, глотая слезы. — Спи, моя мамочка… Спи, в колыбельке… В маленькой, теплой, уютной постельке… Сон пробирается кошкою в дом… Ветер поет нам с тобой за окном… Пусть тебе снится… Голос девушки сорвался, но она снова продолжила, гладя мать по седой голове. — Пусть тебе снится радужный мост… Ночь — королева в платье из звезд… Тучи разгонят чужие ветра… Глазки скорее закрой … до утра… Я не выдержала и молча, вышла из дома, даже не попрощавшись. По щекам текли слезы, которые я растирала, пытаясь выбросить из головы простенькую мелодию этой страшной колыбельной… Через полчаса ноги вынесли меня на знакомую площадь, которая уже опустела. Я вошла в свой «особняк», сжимая в руке медальон. Теперь я действительно могу сказать, что тот самый глист в доспехах и есть наш новый король! И у меня есть доказательство! Все бы было хорошо, если бы не эксклюзивные права на мое убийство! Я бы уже завтра сказала имя наследника, получила награду и … Перед самой лестницей, ведущей в мою спальню, я почувствовала, как перед глазами что-то мелькнуло, я тут же прижала руку к лицу, думая, что опять упал кусок штукатурки. В руку больно врезалась веревка. Ай!.. Если бы не рука, я была бы уже мертва. Кинжал! Ну здравствуй! Позади меня раздался крик боли и веревка ослабла. По моей руке что-то текло и капало на пол… Я наклонилась, чтобы содрать повязку с лица нападающего, как вдруг на старой лестнице послышались шаги. Еще двое! — Вот она! Убить! — прошипел один из них, бросаясь ко мне с ножом. Я попыталась добежать до двери, но столкнулась с еще одной фигурой. Нападающие тоже замерли на месте. — Тише, Импэра… Я вижу, что у тебя гости? Это очень мило, — услышала я выдох, чувствуя, как меня обнимают одной рукой. — Очень жаль, что они уже собрались уходить… Меня отпустили, а я медленно съехала вниз по стеночке, обнимая себя за плечи и вздрагивая от ужаса. На одной руке горела алая полоса от веревки, а другая была испачкана в чужой крови… — Вы куда-то спешите? — услышала я хриплый и вкрадчивый голос. — Вы правы, уже поздно… Убийцы бросились на тень в капюшоне, застывшую возле порога. Я сглотнула, молясь, чтобы все было хорошо… — Ничего, что они немного поспят на полу? — усмехнулся мой пока еще не убийца, избегая сразу двух ударов и делая резкое и точное движение рукой. К его ногам упало первое тело. Второй нападающий замахнулся, получил резкий удар в грудь и тут же лег рядом. На пол со знакомого ножа упали несколько капель крови. — Размещайтесь, как вам удобней, дорогие гости… Я промолчала, чувствуя, как пульсирует пережатая веревкой рука, а по щекам катятся слезы. Попытка подняться на ватные ноги успехом не увенчалась. Убийца взял за волосы всю «уставшую» троицу и со словами: «До свидания! Были очень рады вас видеть!» поволок на улицу. Я сидела и пыталась взять себя в руки, чувствуя, что смерть была так близко, так близко, как никогда раньше… Перед глазами снова мелькнула удавка, которую попытались набросить мне на шею… Я судорожно вздохнула, чтобы убедиться, что все в порядке… Еще бы немного… А если бы я не подняла руку… Если бы…. — Смотрю, и хозяйка слегка устала… — меня взяли на руки и понесли по лестнице в сторону кровати. — Принимать гостей — очень хлопотно. Особенно, когда дорогие гости приходят без предупреждения… Они так торопились, что кое-что забыли. Возможно, когда-нибудь, они за этим вернутся… Мне на колени упал увесистый окровавленный мешочек. Я смотрела на деньги с ужасом, поскольку кошель был пропитан кровью. — Приятно, когда гости приходят не с пустыми руками! — рука осторожно убрала волосы с моего лица. — А что это у тебя с рукой? Я продемонстрировала свою пульсирующую венами и покрасневшую руку с багровым следом от дружелюбной веревочки. — Ты пыталась мне изменить? — усмехнулся убийца, осторожно беря мою несчастную руку в свою и не выпуская, даже, когда я попыталась ее осторожно вытащить. — Импэра, как же так? — Приходи раньше — первым будешь! — заметила я, понимая, что мне нужно срочно брать уроки «хороших манер». — Дерзишь? — надменно спросил убийца, беря меня за подбородок. — Констатирую прискорбный факт! — я вырвала руку из его руки, встала и отвернулась от него, глядя в темное окно. — И вообще мне не очень нравятся твои сравнения! Как можно сравнивать убийство с любовью? Как можно смешивать эти два …. Я почувствовала, как перед глазами снова что-то мелькнуло. Но на этот раз я не успела подставить руку. Что-то слегка сдавило мне горло, а потом с металлическим звоном скользнуло вниз, цепляясь за застежку платья. — Ты что творишь! — возмутилась я, оборачиваясь и задыхаясь от ужаса. На моей груди лежала толстая цепь с красивым плетением, на конце которого болталась массивная бляха. — Почему другим можно тебя обнимать, а мне нет? — услышала я насмешку. В последний раз я видела цепь такой толщины в сочетании с малиновым пиджаком и «сотовым телефоном». Я подошла к окну, пытаясь рассмотреть «орудие убийства» и увидела, что оно из чистого золота. Ничего себе! На бляхе был нарисован герб Кронваэля. Хотя нет, постойте. У девушки в руках не было меча. У нее в руках была роза, а в лапах дракона было что-то круглое… — Я нашел это у себя. Однажды со мной рассчитались этой безделушкой, — опять в голосе слышалась насмешка. — Но продать ее я не смог, потому что она имеет отношение к запрещенному культу. Никто не хотел связываться. А когда я действительно убедился в том, что ты — Импэра, в мою голову закралась отвратительная, подлая мысль задушить Импэру ее же знаком. — То есть, это — подарок? — подозрительно спросила я, прикидывая на сколько он потянет. Это — не я меркантильная девушка, это государство заставляет меня в уме прикидывать стоимость подарка. — Как можно называть подарком орудие убийства? — услышала я ответ. — И все Импэры носили такие штуки? — спросила я, снова разглядывая герб. Я почувствовала, как по мне скользнула рука, осторожно беря меня за талию. Я тут же потеряла интерес к «орудию убийства», чувствуя, как вторая рука ложится мне на грудь. Меня осторожно прижали к себе. Я прислонилась к нему спиной и грелась в объятиях, вслушиваясь в чужое дыхание. — Это всегда случается внезапно, когда ты теряешь бдительность. Никогда не угадаешь, в какой момент это произойдет. Тебя поражает в самое сердце, как бы ты ни пытался защититься. И пощады ждать бессмысленно…, - услышала я тихий шепот. — Скажи мне правду, Импэра, о чем я сейчас говорю? Не нужно мне перебирать варианты… Одно слово правды. Печать на моей руке засветилась. Спасибо за такие вопросы. Я тихонечко позвала на помощь Интуицию. «Псссс!» — прошептала я своему шестому чувству. «А как же логика? — ехидно заметила Интуиция. — Мы же всегда на нее полагались?». — Импэра, я жду ответ, — услышала я шепот возле моего уха. — У тебя нет права на ошибку… «Эм… Я даже не знаю! Одно слово, говоришь? Эм, по горизонтали или по вертикали?» — занервничала Интуиция. «Пока еще по вертикали, но если будешь мешкать, то, возможно, по горизонтали!» — нервничала я. «Горизонтали бывают разные! — захихикала Интуиция, — Как бы совместить два ответа в одном слове, чтобы уже наверняка?» — Считаю до трех… Раз… Два… — шептал голос, а я перебирала в голове варианты, глядя, как печать начало покалывать. — Влю…бийство, — выдохнула я, глядя, как печать меркнет. — Влюбийство? — изумился любитель загадок. И я впервые в жизни услышала его смех. — Какая прелесть! Влюбийство! Ответ мне очень нравится… Ха-ха! Кто бы сомневался! — Спокойной ночи, Импэра, — услышала я шепот, когда меня отпустили. — Я надеюсь, что ты изменять мне не будешь? — А вот это ты зря… — мрачно заметила я, ежась после теплых объятий в сыром холоде и разглядывая останки моего одеяла. — У меня есть все шансы замерзнуть ночью… — На что же ты намекаешь? — подозрительно спросил убийца. А я поняла, что теперь моя очередь загадывать каверзные загадки. — Скажи мне правду, — коварно усмехнулась я, — на что я намекаю? Тут есть… хм… два… варианта. Но, увы, правда — это только одно слово! Угадывай… «У нас все варианты правильные?» — осведомилась заинтересованная Интуиция. «Нет, только один!» — по моим губам ползла улыбка. «На какую букву начинается ответ?» — занервничала Интуиция. «На букву «о»!» — коварная улыбка становилась все шире. «Объятия или одеяло? — сдалась Интуиция. — Или объятия под одеялом? Обдеяло? Одеятия? Тьфу!» — Я подумаю над твоей загадкой. Думаю, к утру ты узнаешь ответ, — услышала я, когда тень растворилась в сумраке. Глава одиннадцатая. Романтический ужин

 

Месть — это блюдо, которое преподносят холодным. Согласно правилам этикета ножом — справа, вилкой — слева.

 

Утро встретило меня невероятной мягкостью и теплом. Cнилось, что я сплю в мягком, пушистом облаке, мне наконец-то тепло, уютно и спокойно … О, нет! Я что? Изменила во сне? Когда я успела умереть? Хотя нет, в рай — большая очередь, поэтому меня бы скорее отдирали от сковородки лопаточкой, как подгоревший оладушек. Я была укутана в роскошное, воистину королевское одеяло… Какая прелесть! «Когда мужчина дарит объятия, чтобы согреть тебя — это мило. Это означает, что ему хочется, чтобы с ним тебе было тепло. А когда мужчина, чтобы согреть тебя дарит одеяло, ему важно, чтобы тебе было тепло всегда! — глубокомысленно заметила Интуиция. — Это, как два лекарства, одно из которых временно снимает симптомы, а второе излечивает болезнь!» Стеганное, атласное, алого цвета с золотой вышивкой! Не какое-нибудь лоскутное ассорти из старых платков и носков, не шерстяное колючее одеяло инквизитора, под которым может уснуть со сладкой улыбкой только садомазохист, а настоящее, чистое, большое, великолепное одеяло… Мои губы дрожат, а по щекам текут светлые слезы благодарности… Никогда не думала, что буду плакать из-за одеяла… Вместе со мной заплакали люди, похоронившие мечты и надежды в окопах войн и в пучине стихийных бедствий, те, кто стояли на руинах прежней жизни, вдыхая горький дым судьбоносных перемен. И когда они чувствуют себя немытыми, опустившимися бомжами на помойке истории, несчастным протягивают одеяла … В это мгновение унижение смешивается с благодарностью, обида — с верой в людей, боль утраты — с надеждой, а ненависть к несправедливому миру с любовью к дарителю. Если Судьба протягивает тебе одеяло — ты уцелел, ты выжил, но мир и жизнь никогда не будут прежними. Магия отрицает существование других миров, а шансы застать, при жизни, научное открытие такого масштаба мизерны. И даже, если лет через …надцать какой-то гений и откроет возможность перемещения между мирами, есть ли смысл возвращаться в квартиру, в которой давно живут другие люди, к родственникам, оплакавшим тебя и похоронившим сначала в могиле, а потом в душе? Однажды промелькнет: «Давайте, за Дашу! Она теперь в лучшем мире!». И каждый задумается. В лучшем — вряд ли, но в экологически-чистом точно! Есть и хорошая новость, если Судьба принесла одеяло в чужих руках, значит, ты — не одинок… С потолка упал пласт плесневелой штукатурки, а за окном заорал охрипший Буревестник, настроенный, как приемник на волну житейского негатива: «Пока вы ночью мирно спали, враги на Кронваэль напали! Предатели, что в наших стенах, вчера прикончили Импэру! Не дрогнула у них рука! Теперь уже наверняка!» Такое чувство, что играем в морской бой. Убил? Мимо! Какая жалость! — Да что это творится! Почему лорды не защитили нашу Импэру? — раздался надрывный женский крик. — Да о чем они только думают! — О себе думают! — возмутился мужской голос, получив массовое одобрение толпы. — Нашу Импэру убили! Это им с рук не сойдет! Долой такой Совет! Долой! Да здравствует покойный король! Да здравствует покойная Импэра! И вам не хворать! — А вдруг она еще жива? — с надеждой воскликнул кто-то тонким женским голосом. — В прошлый раз тоже… Спасибо, за оказанное доверие! — А ну быстро всем разойтись! Приказ Совета Лордов! — закричал голос. За окном что-то загромыхало, послышались крики. — Всех смутьянов приказано казнить! Приказ Главы Совета Лордов! — Не трогайте моего мужа! — визжала женщина, пока я бежала к окну, протирая его и видя, как толпа на улице бросает камнями в стражу. Камни отлетают от железных щитов. — Отпустите моего мужа! — Чтоб армия не протянула ноги, опять взимаются налоги! — «слепой» Буревестник ловко уворачивался от камней, продолжая новостную сводку. — Отныне каждый должен знать, в казну к уплате двадцать … Камень сбил Буревестника и с постамента, и с мысли. Прямой эфир прервался, специальный корреспондент спешно покидал место событий, щедро раздавая удары клюкой. К моему дому прорывалась мрачная делегация с крюками, застряв на подступах из-за беспорядков. Ну что ж! У меня утро уже доброе, нужно сделать его еще добрее! Я быстро слетела вниз, задев при этом дверцу шкафчика, и прямо мне под ноги выкатились все мои запасы продуктов. Капуста, картошка… хм… эту надо выбросить…. Гнилая… Так, а что у нас в корзинке? Ягоды! Красненькие… Я раздавила ягодку, и оттуда брызнул алый сок. Ну что ж… Будем нести светлый праздник Хэллоуин в местные непросвещённые массы. На полу уже было пятно крови, а я старательно вымазывалась ягодами. Сейчас-сейчас… За дверью послышались шаги. «Мне стоит лишь чихнуть иль кашлянуть, сказать, что жар или озноб, как у дверей стоит и нарядный… гроб…» — развлекалась Интуиция, переходя на новый формат пророчеств, который пришелся мне очень по вкусу. — Я не буду открывать… — заявил мужской голос, — Смотрите, что на дверях написано! Я не хочу умирать… У меня семья! — Открывай, живо! Приказываю! — раздался знакомый голос предводителя дворянства. — Вам надо, вы и открывайте! — огрызнулся другой мужской голос. Итак, сегодня у нас учебная тревога на случай нашествия живых мертвецов. Норматив — тридцать секунд на эвакуацию города в радиусе обнаружения! Как там, в фильмах, которые можно пересказать в двух словах? «Мама-мама! Смотри, какая больная собачка! Давай возьмем ее домой!». «Сэр! В секторе А обнаружен страшный вирус, который съедает людей заживо! Давайте пошлем туда группу лучшего спецназа!». «Сэр! Двое вернулись! Мы поместили их на каран… О, черт! Что это!». «Убейте меня! Вирус съест меня заживо! Бегите! Человечество обречено!». «У этого человека — иммунитет! Мы спасены! Мы должны стать такими, как он!». Смотрите во всех кинотеатрах… Кого не съем, того понадкусываю! «Совесть»…. - самый страшный фильм года! Поэт во мне уже проснулся, сполоснул повод, выдавливая на него вдохновение: «Могильщик был не из пугливых, но даже он слегка струхнул, когда покойник в луже крови … зевнул» Пока еще живое пособие легло в лужу засохшей крови, повернулось лицом к двери и терпеливо замерло в ожидании чуда. Чудо хлипким тельцем самолично выбивало дверь, висевшую на одной петле, но пока что безуспешно. Оно пришло хоть одним глазочком посмотреть, как мы тут! Я уже успела слегка заскучать и даже пару раз протяжно зевнуть. «Помню, бабочка билась в окно…», — Интуиция листала томик Бальмонта и поглядывала на дверь. Муха билась о стекло, рыбка — об лед, а местный Терминатор о мою дверь. О, да, сильные мужчины — это моя слабость! — Соберите людей, чтобы они видели, что враги сделали с Импэрой. Она должна воодушевить народ на войну! — раздался усталый голос. Я встрепенулась и ухватила старую метлу с длинной ручкой. Пусть все умиляются, какая же я — хозяюшка, раз была убита на месте уборки… Дотянувшись до веревочной петли, высунув язык от напряжения, я осторожно поддела петельку и тут же бросила метлу на пол, заняв исходную позицию. В дом влетело тело, споткнулось об порог, потеряло равновесие и упало сверху на меня. — Надо потыкать ее для начала, — услышала я совет с улицы. «Запомни! «Тыкать» девушке невежливо! — вспомнила правило этикета Интуиция. — А тыкать в девушку — покойницу — статья!». Мне в бок уперлось что-то твердое. Чужой локоть… Чуть-чуть не по сценарию, но тоже интересно! Раз мужчина сам пришел ко мне, то почему бы и нет. Начнем с прелюдии! Я нежно обняла его «окровавленными руками», а потом с «Рррррыау!» сделала вид, что пытаюсь укусить за шею! Раздался такой чистый, такой пронзительный звук, что я слегка удивилась, как это мальчика в свое время не отдали на пение. У него так красиво получается. Папа бы очень им гордился! — Ааааааа! — выдал «принц» в моих объятиях. … ве Мари-и-и-и… и-и-и…. - мысленно наслаждалась я, а потом с укором посмотрела на бледное лицо «героя», — … и? — Яяяяяяяяяя! — задыхался до хрипоты исполнитель этой романтической серенады, желая освободиться от моих цепких «окровавленных» лап, пока я удерживала его, пытаясь снова «вгрызться» в его шею… Возле двери раздался всхлипывающий плач: «В этот дом я больше ни ногой!» — А-а-а-ах! — как много в этом звуке для сердца зрителей слилось. Зрители тут же слились, явно с целью опробовать новую ролевую игру дома… Удачи, ребята! — … какая женщина, кака… — мысленно продолжала я, хватая за штанину, уползающего «принца». «Принц» отбивался ногой, от которой я с азартом уворачивалась. — Аааааа! — звал на помощь «принц», — …ая женщина! Мне б такую! — нежным мысленным шепотом закончила я, понимая, что это был первый раз, когда мне посвятили песню. Так трогательно… — Ээээээх… — сипела я, вцепившись в несчастного, как хищная и отчаявшаяся старая дева, в надежде отбить от стада холостяков хоть какую-нибудь паршивую овцу, чтобы было кому мозг выносить и воды подносить. Маленькая, бедная русалочка ползла за своим «принцем» по — пластунски, всячески намекая ему, что пусть у нее и хвост вместо ног, зато руки ого-го, какие цепкие и сильные! Не зря же она целыми днями на ветвях сидит! Это глупые русалочки меняют голос на ноги, а умные каждый день подтягиваются на ветвях дубов, раздувая щеки и краснея от напряжения. Они-то прекрасно знают, что бицепсы — это залог счастливой семейной жизни, любящий со страшной силой муж, вежливые родственники по мужниной линии, лысые соперницы в реанимации… Нет! Доверять предводителю дворянства операцию по спасению Кронваэля от живых мертвецов я бы не стала. Он был категорически к этому не готов. «Принц» трепыхнулся и обмяк, аккурат, когда я с утробным урчанием загнала его в угол. Что? И все? Я встала, отряхнулась, проверила пульс «принца», перешагнула через протянутые ноги и поставила дверь на место. Зачерпнув воды из ковшика, я смыла с себя маску, которую честно выдержала десять минут. Хм… А кожа после ягод такая мягкая и упругая… — Ммммм… — послышалось в уголочке, куда заполз «принц», чтобы с тихим писком издохнуть, когда я осторожно тыкала его древком метлы. — Доброе утро! — радостно заметила я, глядя в оба глаза, один из которых был накрашен водостойкой тенью сиреневого цвета. — Как спаслось? Как спалось? Мне что-то совсем не нравится, что меня регулярно хоронят. И совсем не нравится, что меня хотят убить! — Понятно. Ты решила, что это я… Как обычно, — мрачно заметил лорд, вставая и пошатываясь. — Ты только что своей глупой шуткой поставила меня в неудобное положение! Подорвала мой авторитет! — Кстати, о «неудобных положениях». Я тут что-то переживаю! — заметила я, подходя к окну. — Почему, когда мы с вами оказываемся наедине, мне кажется что за дверью уже стоит весь Кронваэль? Ждут, так сказать, результата нашей встречи! — Я не мог тогда предугадать, что за нами будут следить недоброжелатели! — отвернулся предводитель дворянства, отряхиваясь все еще дрожащими руками. — Поверь мне, у меня их тоже предостаточно… Ты, наверняка, видела будущее, поэтому поступила правильно… Спасла и свою честь и мою честь! Кстати, очнувшись, я подтвердил твои слова! — Знаешь, — холодно произнесла я, швыряя метлу за шкаф. — Твой отец никогда… — Я — не мой отец! Почему все пытаются сравнить меня с отцом? — глаза лорда нехорошо сверкнули. — Не вздумай меня с ним сравнивать! У моего отца не хватало сил держать в руках весь Кронваэль, а у меня хватит! Слушай меня внимательно, Импэра… Меня развернули к себе, заглядывая мне в глаза. Серые грозовые тучи сгущались вокруг черного солнца зрачка. — … мне плевать, кто будет королем! Король, королева — это всего лишь куклы на троне! Государством буду править я. Единолично. А кто с этим не согласен, тот окончит свою жизнь на виселице! И мне плевать, дворянин он или простолюдин! Веревке все равно, кого душить! Я наведу здесь порядок! Государству нужна сильная рука! Ты со мной или против меня? Мне протянули «сильную» руку. «И где же ты так руку накачал? Почему только одну?», — осторожно поинтересовалась Интуиция, разглядывая тонкие пальцы в обрамлении дорогих кружев. «Наверняка у него в штанах спрятан эспандер!» — гаденько ответила я. — Я не хочу пачкать вашу руку. Вы мне не дали возможности привести себя в порядок, когда я была во дворце, — презрительно ответила я, делая вид, что почти согласилась, и… убирая руку в последний момент. — Где мои деньги? Неужели бедная вдова ждет своих денег годами? Налоги, значит, подняли, а зарплаты и пособия? — Если бы ты тогда осталась с нами, то наверняка бы услышала, что все выплаты прекращаются! Эти деньги пойдут на обмундирование и вооружение армии! На нас надвигается война! — гордо вскинул голову Лорд Бастиан, снова сверкнув глазами. — Завтра в полдень я жду тебя во дворце! Наследники будут в сборе, так что готовься… — И вы готовьтесь. В таком виде, как сейчас, я палец о палец не ударю! — ответила я, провожая его взглядом. Обрадовавшись, что я жива, люди заметно приободрились, снова двинувшись ко мне со своими вопросами. Первым вошел бедно одетый юноша, грустно осматривая мой «офис». — Вот шрам от отцовских вил! А это меня собака укусила! А вот… Я не помню, откуда, но … А еще я жениться собрался! — раздувая куриную грудку, демонстрировал свои боевые заслуги какой-то задохлик. — Ну как? «У ЗАГСа было семь ступеней. Седьмая стала роковой. Жених, неся в руках невесту, шесть раз подумал головой…» — не унималась Интуиция. — Впечатляет, — согласилась я, вспоминая бабушкину стиральную доску. Так и хотелось взять палочку и прогуляться по ребрышкам, как по штакетнику. Я еще не понимала к чему это, пока он не стал разматывать веревку, придерживающую штаны. «Дерни за веревочку — дверь откроется!» — хихикнула Интуиция. — Там у меня большой! — заметил суповой набор, пытаясь развязать узел и показать мне стриптиз. — Я отсюда не уйду, пока вы его не посмотрите и не скажете мне, подойдет или не подойдет! Интуиция достала магнитофон и нажала кнопку. Заиграла мистическая музыка, запахло ароматическими свечами и романтикой. — Сейчас, сейчас… Там такой большой, вы просто удивитесь… Точно-точно… — нервничал над узлом парень, поглядывая на меня. Интуиция перемотала кассету, и теперь из колонок звучала барабанная дробь. — Вон отсюда! — разозлилась я, глядя на дверь. — Негодник! — Правда что ли? — удивился неудавшийся стриптизер, как будто я ему свинью-копилку положила в трусы. — Вон! — заорала я, указывая на дверь. Парень быстро собрался, впопыхах, чуть не забыв рубаху, а потом, закрыв дверь, заорал: «Импэра сказала, что я — негодник!». И тут раздался стук. Стучали не в дверь, а скорее по голове, но дистанционно. Неужели в окрестностях завелся дятел, облюбовавший баобаб? И теперь эта жирная зараза, раскачивает баобаб навстречу клюву…Тук-тук… В дом ввалился следующий парень, на ходу начиная скидывать с себя одежду, словно я зажала денег и вместо часа мужского стриптиза оплатила двухминутную программу под названием: «Дорогая, я в душ!». Я скривилась и отвернулась. — Вот, смотрите! Как вам? Я его еще немного расковыряю… Пусть думают, что… — Марш отсюда! — процедила я, указывая ему на дверь не глядя. — Негодник! Я не просила разде… Дверь хлопнула, чтобы запустить следующего. Я уже даже не поворачивалась, ибо мой третий глаз безудержно рыдал. — А я вообще хромаю! Мне телега по ноге проехала! — так радостно сообщил мужской голос, словно это было самым важным днем в его жизни, к которому он готовился с рождения. — Я тоже — негодник? — Почему же? — удивилась я, поворачиваясь, в надежде увидеть посетителя в одежде. Или сразу же прописать втык сомнительной терапевтической ценности. Белобрысый парень посмотрел на меня так жалобно, словно я лишила его смысла жизни, а потом похромал к выходу. Я не выдержала и выглянула на улицу. На улице стояла толпа голых и полуголых парней, расковыривая все, что можно расковырять, расчесывая то, что можно расчесать. Один бил камнем по своей руке, вопя от боли. Недалеко на камне сидел старый дед с табличкой: «Как дожить до старости и не ходить на войну! Мудрый совет — одна дева!». Вокруг него стояли парни, внимательно слушая лекцию на тему «Как правильно прятаться в погребе!» Короче, когда здесь будет праздник «защитников отечества» я, пожалуй, зажму открытки… — Прием окончен! — рявкнула я, закрывая за собой дверь, оставляя носителей будущего генофонда наедине со своими болячками. Мне стучали в дверь, барабанили в окна, что-то кричали, но я достала котел, отмыла его и осмотрела шкаф с продуктами. Сейчас я приготовлю себе покушать… Набрав воды, поставив ее на огонь, я стала варить себе солянку, усердно чистя все ингредиенты. Ай! Случайно пересолила. Сейчас плеснем еще воды … Ой! Перелила! Ладно, сейчас докрошим туда что-нибудь…. И снова посо… Да что ты будешь делать! «Ты, часом, не влюбилась?» — съехидничала Интуиция, глядя, как я снова доливаю воду и сажусь чистить еще одну порцию картошки. Через два часа мучений, я стала обладательницей десятилитрового ведра супа. Я поела, облизала ложку, поглядывая в сторону горячего котла, а затем выглянула на улицу, в надежде отловить пару доходяг и устроить им праздник живота, но никого не было. Напротив моего дома рабочие клепали деревянную сцену. «Ура, скоро мы разнообразим культурный досуг патриотическими концертами!» — обрадовалась Интуиция. Ага, под нашими окнами. «Так у них же колонок нет!». Ну, если так… Ладно, надо думать, что делать с моею солянкою, которая до завтра и до завтрака явно не доживет. На улице уже вечерело, стуки прекратились. Зато раздался шум толпы. Я прокипятила свой суп еще разок, прикидывая, что запасов еды мне хватит, чтобы пережить столетнюю войну, а в кошельке лежала приличная сумма денег. Выглянув на улицу еще раз, я застыла… «Из нормального окна — площадь чистая видна!» — радостно заметила Интуиция. «А из нашей амбразуры — три висящие фигуры!» — ужаснулась я. Выступает, с прощальным концертом, трио висельников! Сердце почему-то ушло в пятки, а аппетит резко пропал. Я мрачно поплелась спать, кутаясь в новое одеяло, и понимая, что культурная жизнь города меня слегка удручает…. Сон пришел, растворив меня в пуховых альковах тепла и уюта… — Ну как тебе мой ответ, Импэра? — услышала я сквозь сон, чувствуя, как меня осторожно ищут рукой под огромным одеялом. — Ну… эм…, - сладко зевнула я, улыбаясь самой искренней и смущенной улыбкой черному силуэту. «Прокиснет!» — вздохнула Интуиция. — Ой! Ты кушать, случайно, не хочешь? «Какие мы сегодня милые, какие хозяйственные!» — улыбнулась Интуиция. «Ну не выливать же!» — возразила я, нежно улыбаясь потенциальному едоку. По моему лицу скользнула перчатка, нежно, до сладкого трепета, поглаживая мою покрасневшую от собственных кулинарных талантов, щеку. — А вдруг ты меня решила отравить? А? — вкрадчиво поинтересовался убийца, осторожно доставая из-под моего матраса серебряный медальон с именем наследника. Я застыла на месте, глядя, как серебристый кулон вертится на цепочке перед моим носом. — Посмотри на меня, Импэра… Я напряженно вглядывалась в темноту капюшона. У меня по спине пробежал холодок. — Хорошо, — прошептал убийца, с усмешкой пряча медальон обратно. — Неси, что у тебя есть… Я и вправду слегка… проголодался… Я украдкой вытащила медальон с именем наследника, сунула в карман, а потом бросилась вниз за ложкой, тарелкой и хлебом. Через минуту мне вернули пустую тарелку и ложку. — Спасибо, — очень вежливо поблагодарил меня гость. — А как насчет добавки? — не менее вежливо улыбнулась я, собираясь уносить тарелку вниз. — Хм… Не откажусь, — слышала я, слетая вниз по ступенькам и набирая новую порцию. Так, где у меня хлебушек? А вот он! Почти свежий! — Благодарю, — заметил убийца, снова возвращая мне ложку и пустую тарелку. — Ты хоть наелся? — заботливо спросила я. — Слегка, — в голосе чувствовалась улыбка, от которой мне стало так хорошо, так приятно. — Блюдо странное, но вкусное… — Еще хочешь? — оживилась я, поигрывая ложкой и чувствуя такую женскую жалость к голодающему, что сердце кровью облилось. «Мужик хоть покушает нормально!» — смахнула слезу я. «Все равно до утра не доживет!» — подавила горестный вздох Интуиция. «Кто???» — напряглась я. «Солянка…» — покачала головой Интуиция, вспоминая заветные литры. Я принесла еще тарелочку, глядя, как интеллигентно ее уплетают с хлебушком. Я снова бежала вниз за «добавкой». Какое счастье! И еда пристроена, и я — молодец! Пятая добавка напомнила мне про Прожорливое Оно, окольцевавшее мою школьную подругу. «А есть че покусать?» — жалобно спрашивало оно, заглядывая в холодильник после плотного ужина. Именно это тело доедало за всеми после посиделок… Пока все, откинувшись на диванные подушки, сыто икали, Пылесосик шуршал по тарелочкам, допивал подливку, вылавливал последние кусочки мяса, заглядывая по-сиротски в глаза каждому: «Ты еще будешь? А то я че-то не наелся…». И вот я уже тащила по лестнице котелок с буханкой хлеба подмышкой, чтобы сразу вручить голодающему. «Может, он несколько дней не ел… — всплакнула Интуиция, утирая слезы, — Бе-е-едненький, голодненький…». Мне уже вернули котелок, погладив по зардевшейся щечке, шепотом заметив, что очень вкусно. Я несла котел вниз, прикидывая, что еще можно изобразить на скорую руку. Капустный салат с яблоками пошел, как дети в школу. Целая миска. «Легче убить, чем прокормить!», — ворчала я. «Может, мужик впервые в жизни наелся! А что ты хотела? Дать ему веточку петрушки? Кушай яблочко, пострел, чтобы меч поднять сумел?» — рыдала Интуиция. Я экстренно тушила картошку с мясом, — сдувая прядь волос со вспотевшего лица. «Считай, что это — мрачное средневековье! Представь себе, сколько приходится кушать рыцарю, чтобы спокойно разгуливать в доспехах и махать двуручным мечом! Тут калории не считают! Неизвестно, когда в следующий раз обломится!» — напомнила мне Интуиция. Картошка отправилась наверх, чтобы через пятнадцать минут вежливой благодарности, … кончится! Я выгребла из шкафа все, что можно было выгрести, сглатывала слюнки и прикидывала, что еще можно сварганить! Одной рукой я снимала пенку с мясной кашки на дне котла, в которую добавила капусты и морковки, другой рукой умудрялась мазать хлеб медом. «Гость не должен уйти голодным!» — командовала Интуиция. «Гость скоро вообще уйти не сможет!» — ворчала я, вспоминая, как после боя курантов ползла спать беременной черепахой, обещая себе разгрузочную неделю! Под конец я устала, как асфальтоукладчица, прокладывая шестиполосный автобан к чужому сердцу. И вообще! Самый короткий к сердцу мужчины лежит через печень. Жаль, что некоторые девушки иногда там и остаются сидеть. — Слегка перекусил, — заметил мой гость, возвращая мне тарелку из-под каши. — Очень благодарен… Мне тут стоило лишний раз ложку после майонеза облизать, как пуговка джинсов перестает лезть в петельку, зато в петельку начинаю лезть я, критично рассматривая себя перед зеркалом. — Бедная твоя жена… Несчастная женщина, — шутливо простонала я, припадая лбом к дверному косяку и зондируя почву, как марсоход, в надежде не обнаружить следы личной жизни. «Скорее всего, он — вдовец! Труп жены так и похоронили в фартуке с ложкой в окостеневших руках! А на ее измученном лице навсегда застыла блаженная улыбка — отмучилась! Зато на могиле надпись: «Спасибо, было очень вкусно!», — горестно заметила Интуиция. — Мне ее тоже жаль, — усмехнулся гость, возвращая тарелку. — Она бы этим не наелась… Значит, женат… Я сглотнула… Же-нат… «Ну чего ты? — пыталась приободрить меня Интуиция. — Его там сто процентов не докармливают! Пришел, заглянул в пустой котелок, слизнул остатки еды с грязной ложки, собрал ладошкой хлебные крошки со стола, понюхал пустые тарелки … А на кровати лежит огромное тело супруги, нагуливающей жирок к зиме. Теперь понятно, почему ему одеяло не нужно! Сумел из-под нее выбраться — пошел на работу! Не смог — не пошел!». Горький вкус разочарования смешивался с щемящей душевной болью… Как гром среди ясного неба, как сердечный приступ в расцвете лет, как кинжал в сердце… Два слога. Же-нат. Вот так всегда… Зачем я спросила? Не надо было спрашивать. Как глупо получилось…Мне захотелось поймать своего крылатого и косоглазого друга, отобрать у него лук, чтобы спокойно и хладнокровно задушить тетивой. «Жена — не стенка, подвинется! Или мы ее подвинем!» — ободрила меня Интуиция. «Ага!» — сглотнула я, представляя перед собой трехстворчатый шифоньер с антресолью, совмещенный с книжным шкафом. «Я тебе сейчас как двину!» — читается в суровом взгляде той, которая из домохозяйки превратилась в целое домохозяйство. «Я тебе сейчас как отобью!» — у меня под пока еще целым носом возникает огромный кулачище. — Там еще хлебушек с медом остался, — как можно спокойней и невозмутимей заметила я, в надежде, что разочарование, заполонившее мою душу, не просочится наружу. — Сейчас принесу… Натягивая дружелюбную улыбку, чтобы скрыть неловкость, я нервно поправила волосы и почувствовала, как мне на плечо ложится рука. — Посмотри на меня, — услышала я, вздрогнув и обернувшись. — Я. Пошутил. Я. Не. Женат, — спокойно и с расстановкой ответили мне. — Не хочется показаться не очень вежливым, но от хлебушка с медом, я тоже не откажусь… — Меня зовут Даша, — протянула я тарелку с растекающимися бутербродами, сбегав за ними на первый этаж. Зачем я это говорю? И, правда, зачем? Просто меня уже целую вечность никто не называл по имени… Я уже забыла, как оно звучит… Хотелось, чтобы хоть кто-то, пусть в разговоре, иногда напоминал мне мое настоящее имя… — Очень приятно, — заметил едок, пока я думала, что если бы мы жили с ним в квартире, то холодильник занимал бы полкухни, в супермаркете кассиры бросали жребий, кто будет меня обслуживать с моими шестью метрами ленты покупок, не считая полной тележки. — И? Мне нужно обращаться к тебе «очень приятно»? — я подняла брови. Ну, не стесняйся… Как тебя зовут? Ну… ну… говори… — Можешь и так, — усмехнулся убийца. — Все равно я буду называть тебя Импэрой. — Обращение «очень приятно» нужно заслужить, — насмешливо заметила я, глядя, как исчезает последний бутерброд. — Кстати, а откуда такое красивое одело? — Будь осторожней со словами, Импэра. — спокойно ответили мне. — Одеяло из королевской спальни сгоревшего крыла… Сейчас, когда нет короля, оно закрыто… Так-так-так! Я осторожно присела рядышком, чтобы не спугнуть свое «слегка наевшееся счастье». Если бы сейчас с меня рисовали картину, то наверняка я бы переплюнула даже самую загадочную улыбку Моны Лизы. Королевская подушечка вместо моего блинчика, королевская простыня вместо собачьей подстилочки, с которой, судя по виду, целая династия Бобиков отправилась в собачий рай… Я нервно сглотнула… — А что там еще есть? — елейно заметила королевская служащая, которая с завистью смотрит на церковных мышей. — Я так понимаю, что ты хочешь заняться любимым делом? — меня взяли за подбородок. — Хорошо. Я отведу тебя туда, Импэра… Судя по доходу, мародерство — это работа, а королевский служащий, судя по зарплате, это хобби… Глава двенадцатая. Хиромантика

 

— По рукам мужчины гадать очень просто! Главное, обратить внимание — на каких частях женского тела они лежат! — Я вижу — вы так себе хиромант

 

«Раз пошли на дело…», — мурлыкала Интуиция, прикидывая, как я буду тащить на себе награбленное. Пусть все думают, что мы идем за хлебушком. В черных плащах, глухой ночью, с ножами. «Чтобы сразу порезать хлебушек и насушить сухарей! За проникновение на территорию чужой собственности!» — обрадовалась Интуиция. На виселице висели тела с табличками: «Убийца», «Смутьян», «Смутьян». «Сет! — вздохнула Интуиция, вспоминая покер. — Ни одна власть не любит конкурентов, — заметил убийца, глядя на то, как ветер колышет тела. Я посмотрела на деревянную табличку с надписью «убийца», и по спине побежал холодок. — Ты не боишься, что могут тебя тоже? — начала я, отводя взгляд и ежась от душевного холода. — А теперь подумай, Импэра, почему я не хочу показывать свое лицо и называть имя? Это просто мера предосторожности, — заметил убийца, глядя на своего тезку — неудачника. Я шла следом, стараясь не отставать, разглядывая высокий силуэт со спины. Везет человеку… У него есть стабильная, высокооплачиваемая работа. Он — квалифицированный и, надо думать, очень востребованный специалист… Сбывались худшие прогнозы моих родителей по поводу «плохой компании» и «позорной работы». «Погоди! Под плохой компанией подразумевались курящие — наркоманы — алкоголики и хулиганы! Про убийц тебе ничего не говорили! — возразила Интуиция. — А по поводу работы, то мама и папа имели в виду «мыть подъезды», а не мародерство и шарлатанство!». Ох, спасибо, а то я уже начала волноваться… Мы свернули с привычной дороги и обошли замок с другой, пока еще неведомой мне стороны… — Жди здесь, — приказали мне, оставив на небольшой площадке, в обрамлении лохматых кустов. «Пройдет время, и здесь будут водить экскурсии! Вон там обязательно поставят сувенирную лавку, рядом — торговый ларек, в котором бутылка минералки будет по карману только олигарху!» — вздохнула Интуиция, оглядывая дворцовый ансамбль, игравший мрачноватыми красками на фоне темно-синего ночного неба. Экскурсовод исчез в темноте. Я осталась стоять, осматривая окрестности в одиночестве. Под ногами была красивая мозаика, которую освещал лунный свет. — Кто это тут заблудился? А? Выворачивай карманы! — просипел пропитый голос из кустов. Из темноты вышел бородатый мужик. Он был крупнее меня в два раза, в руке у него блеснул нож. — Денег нет, и отвяжитесь, — вздохнула я, доставая свой кинжал. — Всего доброго, хорошего настроения и …хм… здоровья. — Баба! Ребята! — сипло обрадовался грабитель, протягивая ко мне руку. Зашуршали кусты, вырисовывая еще три силуэта. — Смотрите, кто тут у нас! Щас даст… — Могу дать в морду, по голове, взаймы, фору, понять, что не в настроении. Что конкретно из вышеперечисленного вас заинтересовало? — как можно спокойней перечисляла я, выставляя руку с кинжалом вперед. «Сувениры нам не нужны!» — твердо поддакнула Интуиция, брезгливо осматривая бородача. Облезлые господа плотоядно смотрели на меня, поигрывая оружием. — Я девку куплю за прекрасную деву… — замурлыкал баском детина, явно рисуясь — И пойло в таверне куплю для сугреву… Зачем же налоги король поднимает… Разбойникам бедным на жизнь не хватает… Я бабу куплю за прекрасную деву… Прекрасную бабу, как королева… Зачем же налоги…. Нож приближался ко мне, но его опережал запах перегара. Скоро нужда выгонит людей на улицы, ведь не каждому по карману платить налоги два раза в месяц! И виселица под моими окнами никого не напугает… — Вы, ребята, конечно, мужественные, отважные и… эм… симпатичные… Особенно… А, впрочем, не важно…. Все хороши! И вы мне очень нравитесь… Но подруга на меня обидится! Опять скажет, что всех мужиков себе забрала, — занервничала я, понимая, что нужно тянуть время. — Думаю, что стоит ее подождать… Она у меня — настоящая красавица! Вы такой никогда не видели! «Приятно, когда мужчины делают первый шаг навстречу! Смущает, когда вооруженные и вчетвером!» — занервничала Интуиция. Говорить, что я — Импэра, мне совсем не хотелось! — Пусть идет быстрей, а то уж больно охота! Неужто, и впрямь красотка? — усмехнулся облезлый «симпатяга», улыбаясь беззубым ртом и дыша жутким перегаром. Позади «охотников» выросла тень. — Сногсшибательная, — сладко заметил хриплый голос «приятельницы». Убийца ловким движением уронил «охотника» на землю и точным ударом отправил бедолагу в страну вечной охоты. — Душевная, — вздохнул «подружка», хватая второго за горло, сжимая его и опуская задохнувшееся тело на землю. — Умопомрачительная, — едко усмехнулся «подруга», ударяя третьего бандита об стену замка с такой силой, что я на секунду усомнилась, уцелеет ли памятник истории для будущих поколений? Бородач замахнулся ножом, но тут же очутился в нежных и заботливых руках. Раздался хруст чужой шеи и звон падающего на пол оружия. — Головокружительная, — ядовито прошептал «лучшая подруга», опуская тело бородатого ловеласа на землю. — И просто … красавица, — со вздохом согласился убийца, вытирая окровавленный нож об чужую одежду. Вот так всегда! Одна «подруга» отвлекает, вторая — развлекает! Четыре любителя прекрасного пола посмертно оценили художественную ценность старинной мозаики и, думаю, что остались довольны. Через двести метров в дворцовой стене была открыта едва заметная дверь, которая вывела нас по темному коридору в небольшую комнату с красивым, напоминающим розу, окном. Слой пыли свидетельствовал о том, что здесь давно никто не прибирался. Какие-то книги, стулья… ой! Ай! Почему диван? Почему мизинец? Ммммм…. Ай-я-яй! Я взяла со стола подсвечник, покрытый паутиной, сумела зажечь его огнивом, мысленно приближая тот день, когда здесь изобретут спички. Пламя свечей слегка осветило унылую комнату, а я прикинула, что пыльные подушки с кресел, можно будет захватить на обратном пути! Осторожно открыв дверь, я выскользнула в темный длинный коридор, глядя, как на стенах от дрожащего пламени свечей танцуют наши тени. Какие-то двери открывались, какие-то были закрыты… Стоило мне протянуть руку к одной из дверей со светящимся узором, как меня тут же отдернули, давая понять, что с магией шутки плохи. Мы вышли в темный зал с мозаикой — розой на полу и портретами на стенах. Я осветила первый большой портрет, вглядываясь в высокого хмурого монарха в знакомой короне. Он подпирал ногой голову огромного дракона. «Васлор Щедрый» — гласила надпись на раме. Под драконоборцем висел скромный портрет какой-то мадам с небольшой короной на голове. Меньше этой короны могло быть обручальное кольцо — корона и зубная коронка. Королева не страдала лишним весом, ни обычным, ни политическим, глядя на потомков голодными глазами. Украшений на ней не было, черное платьев выглядело очень потертым. Бледные, костлявые руки были сложены на груди. Такое чувство, что ее вот-вот постригут в монахини. Я тоже однажды случайно подстриглась в монахини в новом разрекламированном салоне красоты, чтобы потом отречься от всех мирских увеселений, покаяться, что повелась на рекламу, поститься на сайте салона, дабы спасти от искушения, как можно больше потенциальных клиенток, молиться перед зеркалом, чтобы поскорее отросло. Я двинулась дальше, подсвечивая каждый портрет. Маразм крепчал, дракон мельчал. Под каждым королем висели портреты его супруги или супружниц. И вот я дошла до пока еще тупиковой ветви монаршей эволюции. Огромный, во весь рост, портрет Его покойного Величества поражал своим великолепием. Хилое тельце с едва заметной шевелюрой на голове и отогнутыми под тяжестью короны ушами, кутаясь в роскошные меха, подпирало маленькой ножкой голову черного дракона. В руке у монарха был увесистый блестящий меч — леденец, который Его Величество, по воле художника, тянуло в сторону своей головы, явно с целью лизнуть. Кощей Бессмертный и одна треть Змея Горыныча на фоне штор. Трепещите и благоговейте! Я зрительно измерила габариты дракона по сравнению с предыдущими, понимая, что конкретно этого дракончика вполне можно было забить ногами. — А что? — ехидно заметила я, наслаждаясь картиной. — Отощал как-то дракон… Я бы даже сказала, что усох… Развращается, видать, поколение! Девственниц все меньше… — Импэра, насколько я понимаю: ты — жрица дракона? Мне просто любопытно, дракон действительно питается девственницами? — удивился мой «экскурсовод», явно заинтересовавшись вопросом половой дискриминации в драконьем рационе. — Исключительно девственницами! — авторитетно заметила «жрица дракона», понимая, что это — единственный вид дискриминации, против которого не будут роптать и устраивать массовые пикеты, обделенные драконьим вниманием и ущемленные в гастрономических правах. — Мясо у девственниц мягкое, нежное, сочное… Не познавшее…эм… плотских утех… И очень вкусное, если хорошо прожарить… — Жарить девственниц? — не отставал любопытный экскурсовод, пока я вспоминала «мат часть» из академической литературы, которая вызывала у неподготовленного читателя непроизвольные и не всегда нецензурные возгласы. — До хрустящей корочки! — выдохнула я, словно лично присутствовала на кулинарной передаче по приготовлению девственницы в собственном соку. «А теперь тушим на медленном огне! — причмокивает дракон-гурман. — Надо ее потыкать, чтобы понять степень прожарки! Готово!» — А теперь у меня очень нескромный вопрос. Я бы даже сказал, не очень вежливый, — хрипло заметил убийца, на секунду замолчав, чтобы осторожно продолжить. — А как дракон определяет, что перед ним девственница? — Некоторые уверяют, что он заглядывает ей под юбку, но это не так! — я расправила плечи, чувствуя себя настоящим знатоком драконов. — У него нюх на девственниц! Он чувствует их запах и начинает задыхаться от … восторга! — В Кронваэле он может дышать спокойно, — рассмеялся убийца, пока я переключилась на портреты, висящие ниже — Всю ночь спасал герой невинную девушку от дракона… Я хихикнула, снова изучая мертвую драконью голову. «Ура! Нас уже спасли!» — обрадовалась Интуиция, прикидывая, как утром рыцарь снова надевает железный гульфик, рапортуя королю, что операция по превентивному спасению принцессы от дракона прошла успешно! Я поочередно подсвечивала каждый портрет супруги Кощея. Худая брюнетка Арлиса с взглядом: «Что б вы сдохли!», рыжая пышная дива Беата с яблоком и взглядом: «Ом-ном-ном!», блондинка с вычурной прической и капризным выражением лица, Валена. Я поднесла свечу поближе, подозрительно вглядываясь в нее. Где-то я уже видела это выражение… Глаза чуть-чуть темнее, а так очень похо… Стоп! Это что получается? Меня обманули? Или просто кто-то нашел очень похожу девочку? Я просмотрела всех, дойдя до конца аллеи королевского разнообразия. Геодора, Динала, Елиандра. Хм, мне кажется, или Его Величество имел виды на весь алфавит? «Перебирал буквами, пока твердый знак не станет мягким!» — заметила Интуиция. Если честно, то после третьей я бы уже забила и не тащила никого под венец, но гвоздь был забит только после шестой. Я подняла глаза на чахлого любвеобильного монарха. А ведь явно была на примете и седьмая кандидатка! Нешуточная борьба разгорелась за гвоздик Кощея Смертного! — Тебе так нравятся картины или это что-то другое? — деликатно и зловеще заметил убийца. — Я очень люблю живопись, — гордо ответил культурный мародер, выходя из зала в коридор, который тоже был увешан портретами. Пока душа тянулась к прекрасному, руки тянулись к полезному. Я собирала все свечи, которые попадались мне на глаза, вырывая их из подсвечников. В одной комнате я разжилась пододеяльником, в который положила все свечи, две подушки, ботинки покрепче, туфли и чистую простыню. Так! Что тут еще в хозяйстве пригодится? Идем дальше, здесь ничего интересного… Портреты, размазанные аллеей славы по коридору, мне не нравились. Я им тоже! Искусство рисовать на фоне занавесок выражения лиц «Ты кто такая?», «Фи!», «Пошла вон!» должно передаваться из поколения в поколение! С очередного портрета на меня брезгливо смотрела худая голубоглазая женщина с вздернутым носом и собранными в ниточку губами… Ничего интересного… Кто у нас тут дальше? Нет, такие, как вы, сударь, размножаться не должны! Категорически! Советник короля? А дальше кто? Тоже советник? Ничего так, симпатичный дедушка… Здесь у нас какая-то старуха. Советница короле… Так! Стоп! Я прошла по аллее славы, подсвечивая надписи. Вот! Есть! Советница королевы Валены… Я внимательно посмотрела на портрет, понимая, что светлые волосы могут поседеть, фарфоровая кожа — покрыться морщинами, но не помню, чтобы с возрастом менялся нос и цвет глаз. На портрете была изображена ухоженная и симпатичная женщина лет сорока, с серыми раскосыми глазами и маленьким тонким носиком-клювиком. Не думаю, что здесь практикуются пластические операции… «Нас обманули!» — усмехнулась Интуиция, пока я рассматривала книгу, лежащую рядом с рукой советницы. Книга была закрыта, а из нее торчал кинжал — закладка с красным камнем на рукояти. Кинжал показался мне знакомым, но я могу и ошибаться. Рядом с книгой стоял небольшой флакон, и какие-то светящиеся друзы кристаллов на подставках. Она как-то связана с магией, если я не ошибаюсь… «Тому, кому доверяла больше всего!» — прошептала Интуиция. Вполне возможно, что настоящая советница отдала наследника магам. А как же тогда сходство королевы и маленькой истерички? И снова тупик. Часть портрета обгорела, поэтому разглядеть еще что-то интересное не удалось. Кто-то явно не думал, что я решу ограбить покойного короля и внезапно заинтересуюсь живописью! Хитро… Очень хитро… Я разочаровано вздохнула, понимая, что не все так просто. «А вдруг были еще советницы королевы Валены?» — предположила Интуиция, заставив меня обойти портреты по второму кругу. Нет, не было. Я снова вернулась к тому, с чего начинала. — Знаешь, — как бы невзначай заметила расстроенная культурная мародерка, таща в одной руке увесистый мешок с постельным, посудой, прочим хламом, и подсвечник — в другой. — Мне тяжело… Я жалобно заглянула в черноту капюшона. — Да, времена сейчас тяжелые, — усмехнулся убийца, глядя на мою добычу. — Конкретно сейчас у меня несколько очень тяжелых минут! — снова горестно заметила я, вздыхая над мешком. Я достаточно тонко намекаю? — А кому сейчас легко, — вздохнул убийца, пока я с притворным стоном взвалила мешок на спину. Хорошо! Скажем прямым текстом! — А не мог бы ты понести мой мешочек? А? — жалобно и скромно попросила я, рассматривая очередной портрет. На стенах сохранились следы пожара, дальше по коридору все было покрыто черной копотью. — В твоих интересах, чтобы мои руки были свободны, — заметил убийца, глядя, как я трамбую занавески в свой мешок. — Вдруг придется с кем-то поздороваться в столь поздний час? Я открыла последнюю уцелевшую дверь и замерла… Ничего себе! Да это просто сокровищница! Я сглотнула, глядя, как пламя свечей отражается на золотом шитье и драгоценных камнях, украшавших роскошные наряды. Старинное зеркало, которое было призвано в полной мере и в полный рост отразить красоту любой модницы, туфли, гребни, заколки… Ой! — Я только померяю! — я уже снимала свое грязное платье за ширмой. Рядом лежал ворох выбранных нарядов. Хорошо, что у всех платьев застежки на груди, а не корсеты! Шурша юбками, подтягивая лиф, я посмотрела на себя в пыльное зеркало. Сказать, что от увиденного у меня перехватило дух, я не могла, потому, что дух у меня перехватило, когда пыталась стянуть и застегнуть наряд на груди. Я быстро схватила чужой гребень и расчесала волосы. Принцесса! Я сделала танцевальное «па», а потом присела в реверансе, заглядывая себе в декольте. — Ну как? — кокетливо поинтересовалась я, кружась в алом платье. — Никак, — ответил убийца, развалившись в кресле. — Ладно… — сглотнула я, через минуту выходя в синем наряде. — Ты в таком виде собралась на улицу выйти? — осторожно поинтересовался убийца. Ответить я не смогла, потому, что скоро сама посинею от нехватки воздуха. Это все потому, что кто-то слишком много ест! «Непра-а-авда! Маломерки!» — утешила Интуиция. Я уже выплывала в пышном платье белого цвета со сверкающим корсетом. В таком платье хотелось парить и танцевать… Танцевать я не умела, но это не стало помехой! Размалеванная и заблудшая подпевка отечественных исполнителей шансона, поющая в основной массе «а-а-а! у-у-у!», как бы намекая, что они действительно заблудились, слегка поперхнулась, глядя на мой танец перед зеркалом. «А что? Так тоже можно?» — поинтересовались девицы, пока с их микрофонов отскребали помаду. В ход пошел клубняк, одиночный медляк и «я вообще не знаю подо что танцую, поэтому просто постою и подрыгаюсь за компанию». Юбка прикольно шуршала, я не сводила глаз со своего отражения, понимая, что где-то в темноте капюшона по щекам медленно текут… глаза. — Восхитительные, великолепные, чудесные, — шепотом заметил убийца, — предсмертные конвульсии! Мне интересно, где ты надумала ходить в таком платье? — Дома! Буду чистить в нем картошку! — огрызнулась я, обижаясь и расправляя многоярусную юбку. — И полы мыть! — Отличный выбор, — мрачно заметил убийца. — Тогда бери два. В одном моешь, другим — моешь. Мне стало так неприятно, так гадко. Так чувствует себя женщина, тонущая в болоте повседневности и бытовухи, решившая в порыве отчаяния купить себе настроение. Красивое, желанное и вдохновляющее настроение, которое отлично на ней смотрится… Она покупает улыбку, которая преображает грустное лицо, покупает искорку в потухших глазах, покупает любовь к себе, выходит из примерочной, чтобы услышать ворчливое мужское: «Тебе оно надо? Мы же никуда не ходим! Еще одна тряпка! Да у тебя их в шкафу столько!» Единственная тряпка, которую он готов купить своей Золушке — половая. Так, что если читать каждую сказку с конца, получится жизнь. Вот поэтому все сказки заканчиваются свадьбами. Женился принц на прекрасной принцессе, и превратилась она в Золушку. Вышла замуж за прекрасного принца, а он обратился в такое чудовище, что красавица возвращается к отцу и сестрам. Несколько раз уходила, пока не ушла окончательно. Женился принц на прекрасной принцессе, а она легла, сложила ручки и уснула. Ей ничего не надо. Крутись, как хочешь, милый. В итоге невесту вернули родителям, а через несколько лет ее что-то кольнуло… Женился принц на Белоснежке, похоронил ее, так сказать, как женщину, а она пошла по рукам. Все просто и логично. — Послушай меня, — я обиженно скрестила руки на груди. — Однажды, умирая в своей дрянной конуре… Я смотрела на свое отражение, глядя, как сквозь слезы жалости к себе, сверкают бриллианты на корсете. — В грязных лохмотьях… На старых досках, свернувшись на полу и вздрагивая от боли… Я буду думать о многих вещах… И о том, что однажды примеряла платье самой королевы… — Я не думал, что Импэры видят свое будущее, — заметил убийца, подходя ближе. Пламя свечей дернулось. Одна свеча погасла, сизым дымом уходя в потолок. — Интересно, как тебе это удается? — Видишь, вот — линия жизни на руке, — мрачно вздохнула я, показывая на своей ладони линию жизни. — Она у меня короткая! Это — верный признак того, что жить мне осталось совсем недолго… Эта линия должна доходить вот до сюда, но, как видишь… Так что это — верный знак скорой смерти… Убийца достал нож. Я видела, как острие ножа медленно скользит по моей линии жизни. В том месте, где она так трагично обрывалась, нож слегка надавил на кожу, оставляя тонкую царапину. Было совсем не больно, а как-то удивительно. — До сюда? — спросил убийца с усмешкой, бережно доводя царапинку до запястья. — Так лучше? «Завязывай с хиромантией! А то он тебе сейчас такую любовную линию нарисует! И линию брака! — икнула Интуиция. — А на счет детей, тут даже нож не нужен!». — А что еще можно сказать по рукам, кроме продолжительности жизни? — поинтересовался убийца, пряча нож. — Ты меня очень заинтересовала. — По рукам можно не только получить, но и сказать абсолютно все! — ответила я, глядя на свою продленную линию жизни, которой позавидуют даже аксакалы. — Руки говорят сами за себя! Не только узор на ладонях, но и жесты! Мне на плечо, смахивая мои волосы, легла рука в черной перчатке. — Хорошо, что означает этот жест? — усмехнулся убийца, осторожно проводя рукой по моему плечу. — Ты… эм… — напряглась я, глядя в отражение зеркала, как черная перчатка лежит на моем плече. — Очень… дружелюбный… Такой… хм… жест… ободрения! Мол, не раскисай, дружище! Мы… эм… еще повоюем! «Отлично! — со смехом закивала Интуиция. — Браво!». «Сама в шоке!» — прошипела я. На второе мое плечо легла вторая рука в перчатке. Теперь меня держали за плечи, вызывая у меня невероятный прилив взволнованного красноречия. — Это поддержка! Мощная, дружеская поддержка! — с усмешкой заметила я, глядя на наше отражение. — Что-то наподобие… Хм… Не сутулься! Расправь плечи… Все будет плохо, но не настолько ужасно, как ты думаешь… Иногда этот жест означает, что человек хочет залезть тебе на шею… Или сделать массаж… В редких случаях, человек тобой просто прикрывается, как живым щитом… Я услышала, как чужое дыхание сбилось в смешке. Интуиция коварно потерла лапки. Руки поползли по плечам к моей шее, заставляя меня прикрыть глаза. — А вот теперь тебе хочется меня задушить! — заметила я, наслаждаясь нежными «поползновениями». Руки легли на мое горло. — Да, — выдохнула я, чувствуя, что они не сжимаются. — Задушить. Однозначно… Чтобы не мучилась! А еще ты не хочешь оставлять на моем трупе улики, поэтому прикасаешься ко мне в перчатках… — Ты немного ошибаешься, — заметил любитель хиромантии. — Самую малость. — Конечно, я могу ошибаться, — горестно вздохнула я. — Просто, когда человек в перчатках, картина немного смазывается… Мутнеет… Канал закрывается… Чакры не так работают… Восприятие… Энергетические … хм… протоки… Ну ты меня понимаешь… Это очень сложный механизм… Не буду всего объяснять… — Пожалуй, ты права, — меня развернули к себе, погасив свечи и сняв перчатки. От прикосновения к плечам ползли мурашки, от прикосновения к шее — мурашки начинали нервничать. Моя рука потянулась к капюшону. «А вдруг там обгоревший Фредди Крюггер?» — коварно заметила Интуиция. «Мммм… Ну… Фредди Крюггер — не самый худший вариант», — занервничала я, чувствуя, как мою руку перехватили, отводя в сторону. — Я же тебе говорил, что не стоит этого делать, — услышала я, чувствуя, как мне на глаза ложится ладонь, а вторая рука придерживает меня за талию. — Третий раз я напоминать не буду. — Ну ведь темно же, — поникла я, жалобно поджимая губы. — Все равно ничего не увижу… Я могу честно закрыть глаза… Обещаю, что открывать их не буду… «И орать от ужаса, ты тоже не будешь! Короче, готовимся к худшему!» — мрачно заметила Интуиция. Я занервничала еще сильней. — Я просто прикоснусь… Я не… — оправдывалась я, осторожно протягивая руку. «Пальцем в небо или пальцем в нёбо?» — застыла Интуиция. Хм, если я случайно выколю глаз, то я могу оставить его себе? Он тебе не очень нужен? «Ура! Узнаем, какого он цвета! Был! Есть большая вероятность, что второй чем-то на него похож!» — обрадовалась Интуиция. Моя рука боязливо легла на теплую щеку, а пальцы прикоснулись к волосам. «Не Крюггер! — выдохнула Интуиция, закатывая глаза и сползая куда-то вниз, словно у нее отлегло от сердца. — Рано расслабляться! Кто у нас там дальше по списку? Призрак оперы! Крепись, Даша!» И тут послышались шаги, заставив меня оцепенеть. В тишине коридора шаги были слышны очень отчетливо. Несколько человек шли и переговаривались. — Помни, никто не должен об этом знать! — заметил мужской голос, эхом отражаясь от стен. — Если кто-то узнает, что мы тут делаем, будут большие неприятности… Так что держи рот на замке… Давай быстрей… Снимай… Снимай-снимай… Дай посмотрю! Да… Грудь ничего так… Оу! Я чуть не прыснула, понимая, что пора здесь делать гостиницу для парочек. Я так понимаю, что кто-то сейчас нетерпеливо раздевает красавицу… — Снял и что? — спросил более высокий другой мужской голос, повергая меня в любопытное замешательство. — Давай его сюда! — прошипел первый. — Ого! Какой большой! Кажется, я начинаю догадываться, что там происходит. Я мысленно шарила в поисках тумблера, отключающего фантазию. — Где второй? — снова прошипел первый голос. А вот теперь надо выдергивать фантазию из розетки… По коридору несли свет… Свет заглянул в дверную щель, освещая яркой полосой старинный шкаф. Я затаила дыхание, чувствуя, как рука медленно соскользнула с моей талии. Мне плевать, господа, насколько далеко вы зашли, но сюда вам заходить не стоит. Неподалеку раздался странный звук какой-то возни. — Быстрее! Он сейчас упадет! — простонал кто-то. — Я не могу… Еще немного! Ну… Готово! — Мы должны были это сделать еще вчера! Нам за это может влететь! — выговаривал голос, а я увидела, как свет удаляется вместе со звуком шагов. — Это все ты виноват! Кто говорил? Куда они денутся? Кто их там смотреть будет? Отдаленная возня, стихающие шаги, ругань и воцарившаяся тишина. — Думаю нам пора, — услышала я. — Платья не бери. Их могут узнать. Я переоделась, с сожалением глядя на белоснежное платье, проводя по нему рукой на прощание, взвалила свой пододеяльник с сувенирами, и мы двинулись к выходу. В зале с портретами догорал костер. В пламени, которое жадно пожирало сломанные рамы и холсты, лежали две портрета. Я посмотрела на стену и увидела, что портрета третьей королевы нет на месте, а в огне исчезали серые, раскосые глаза ее советницы. Глава тринадцатая. Раздевай и властвуй

 

Когда человек уходит, не проронив ни слова, я всегда надеюсь, что он пошел именно туда, куда его послала.

 

Я долго лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как мое сердце жалобно поскуливает и с надеждой прислушивается к каждому шороху. Мне не спалось. По телу растекался знакомый сладкий яд, заставляя тело цепенеть. Я обнимала себя, чтобы поймать и удержать чей-то призрак, а потом осторожно и нежно разгадать его секрет. Я уже стояла на пороге той мысли, что ожоги на неисследованной пальцами половине лица — это не так уж и критично. Сердце все еще провожало черный силуэт, нервничая, норовя броситься следом и сорвать капюшон…. Я натянула поводок посильней. «Не вздумай!» — прошептала я сердцу в тревожном полусне. Но сердце рвалось и требовало ответа… «Девушка, как вам не стыдно? Разгуливать с сердцем без ошейника, намордника и поводка! — фыркают в моей полуяви какие-то прохожие. — Оно у вас уже не маленькое!» «Не бойтесь, мое сердце не кусается! Оно просто хочет с вами познакомиться! Вы ему почему-то очень понравились!» — я неловко извинялась, натягивала поводок и ругала сердце, вспоминая, как на заре юности оно часто срывалось и убегало, чтобы вернуться, разбитым и несчастным. «Не вздумай!» — предупреждала я его каждый раз, когда чувствовала, что поводок натягивается. Я понимаю, что оно страдает. И знаю, что оно очень одиноко… С таким сердцем невозможно жить! Оно всегда куда-то тянет меня: то в родные места, то к новому увлечению, то к какому-то человеку. «Понимаю, от меня чужим сердцем пахнет! Да не извиняйтесь, все нормально!». «Ой, а у меня когда-то тоже было похожее сердце! Теперь его нет… Извините…». «А оно благородное или простое? Мне просто интересно! Давно хотела завести себе такое же!». «А сколько стоит ваше сердце? Я бы купил! Не продаете? Жаль… Ничего страшного, извините…». «А можно его погладить? Оно такое милое! Все, сердце, прощай!». «Ах, это ваше сердце? Так пусть не лезет ко мне! Я не буду извиняться, что пнул его!» Чем старше я становлюсь, тем строже ошейник, крепче намордник и короче поводок у моего сердца. «Собачье сердце!» — заметила сонная Интуиция. Какая жизнь, такое и сердце. В дверь постучали. Я накрылась одеялом в знак молчаливого протеста. В моем гнездышке было тепло, уютно и так сонно… Постучали снова. «Извините, а нижние полушария выйдут? У нас для вас есть отличные неприятности! Все размеры!» — усмехнулась Интуиция. — Импэра! Срочно во дворец! — орал кто-то, вызывая ассоциацию «я твой дверь на одной петле с утра шатал», — Вас ждут! Я взяла карточки «клиентов», надела платье. «Шарик остается сторожить дом!»- хихикнула Интуиция. «Нет, шарик я беру с собой!» — заметила я, вытирая его об новую занавеску. Сонная, едва перебирающая ногами, я ковыляла по рыночной площади в сопровождении охраны. Мне предстоит очередной утренник наследников, к которому я совсем не готова. — Свечи! Три девы! — орала толстая торговка, размахивая связкой. — Дешевле нигде не найдете! «Ничего себе, как вы подросли! Я же вас еще такими маленькими помню! — умилилась Интуиция, обнимая новые ценники потребительской корзины, как племянников, которых давно не видела. И хлебушек теперь не две девы, а четыре! Целых четыре девы! Народ возмущался дороговизне, торговцы возмущались в ответ: «А что вы хотели? Война на пороге! Да и налоги еще раз платить надо!». Слышался голос Буревестника: «Вчера свершилося злодейство! Вчера убили все семейство! И трупы маленьких детей лежали подле матерей! Забрали все, что унесли! Замки дверные не спасли! Еще вчера, в ночную пору к сапожнику залезли воры! Смотрите, люди! Хуже стало! Все, как Импэра предсказала!» Надо поговорить с Лордом Бастианом. Срочно! Молодой лорд ждал меня в коридоре. В черном сюртуке, с черной брошью под горлом, весь такой бледный, в трауре и скорби. Пока страна катилась в сумерки, герой заранее озаботился готическим имиджем и скорбным взглядом. — Я приветствую тебя, Импэра, — надменно заметил он, сложив руки за спиной и кивая слугам. — Иди за мной. Горячая ванна вызвала у меня волнительный озноб предвкушения, чистые полотенца и невероятное платье, усыпанное драгоценностями и украшенное черной брошью — все это ждало меня в роскошно обставленной комнате. Служанка помогла одеться, соорудила прическу и выскользнула за дверь. — Тебе нравится? — спросил предводитель дворянства и великий военачальник по совместительству, заходя в комнату, — Я заказал его для тебя. Цени. — Красивое, спасибо, — заметила я, чувствуя, как зачесался у меня между лопаток невидимый ценник. Сразу стало так некомфортно, так неуютно, словно картонка с нулями действительно трет мне спину, вызывая раздражение. И физическое и моральное. — Разумеется, я не пожалел на него денег, — надменно заметил молодой Лорд. — Я хотел, чтобы ты выглядела красиво, тебе выпала большая честь сопровождать меня. Честь выпала? Ой, извините, так неловко получилось. Я сейчас ее подниму! Спасибо, что сказали, а то бы я прошла мимо и не заметила. А потом бы бросилась искать, где моя честь? Честь — не паспорт. Восстановить ее намного сложнее. — Вообще-то я хотела поговорить, — заметила я, поведя плечами, чтобы избавиться от чувства «ценника», — Политика, которую ты проводишь, может привести к очень нехорошим последствиям… Рост налогов приводит к росту цен, рост цен приводит к нищете, нищета — к преступности. Ты… — Не «ты», а «вы». «Ты» — это в спальне. Я очень ценю твою заинтересованность этим вопросом, но кто ты такая, чтобы судить о политике? — перебил меня Бастиан, глядя на меня своим серым наследством. «Жаль, что это — не то серое вещество!» — заметила Интуиция. — Я прекрасно понимаю, что ты хочешь произвести на меня впечатление и ценю это, но женские советы по управлению Кронваэлем мне не нужны. Совет кухарки уместен только при выборе блюда, — улыбнулся Лорд, подходя ко мне ближе. — Вот, если бы ты мне сказала, что мне не идет костюм, я бы тебя, возможно, послушал. Прекрасный пол разбирается в красоте намного лучше мужчин. Чтобы судить о таких вещах: как война, политика, налоги — нужно быть мужчиной и иметь хорошее образование. Паренек, с каким-нибудь домашним гувернером за плечами, против женщины с двумя высшими образованиями и красным дипломом! «Я достаю из широких штанин, пусть все застынут кругом, повод для гордости у мужчин — твердый и красный диплом!» — заметила Интуиция, вспоминая дипломы государственного образца. Ага, сейчас будем дипломами меряться! — Не смотри на меня так. Платье тебе очень идет, — меня взяли за руку и заглянули мне в глаза, — Скоро у тебя будет десятки таких нарядов. Я тебе обещаю… С завтрашнего дня все изменится. Для тебя, для меня, для нас и для всего Кронваэля. Моя правая бровь скептически поползла вверх. Собственно, это — весь восторг, который я испытала от многозначительного «нас». — Ты сегодня скажешь имя наследника, — рука осторожно вплеталась в мои волосы, — Озвучишь его перед толпой придворных, а потом — перед народом, который уже собирается под стенами замка… Сегодня у Кронваэля будет новый король… И ты уже знаешь, кто это… Я чувствовала, как лицо медленно приближается ко мне, пока одна рука держит меня за талию, а другая лежит на моем затылке. «Сейчас кому-то придется защищать диплом!» — вздохнула Интуиция, прикидывая, как бы половчее дать коленкой по основным тезисам. — У тебя будет все, о чем мечтает… каждая девушка… — слышался приближающийся шепот, пока я так же медленно и деликатно выполняла сложный акробатический этюд «наклон назад», чувствуя, как хрустит поясница. «Ура! Нам купят новый Ай… я-я-й какой дорогой смартфон!» — издевалась Интуиция. Если бы не неудобная юбка, я бы уже оставила свою рецензию на дипломе. Я уже претендовала на звание чемпиона по Лимбо, и мне не хватало только палки. «По-моему, тебе сейчас пытаются палку вставить, — заметила Интуиция, вспоминая обещание убийцы, — в Колесо Сансары, готовя к новому воплощению!» — Если… ты откажешься, то я… я тебя повешу… на площади… рядом с твоим домом… как изменницу… Скажу, что ты предала Кронваэль… — шептал Лорд Бастиан, — Поверь мне, любовь народа к тебе быстро превратится в ненависть… Тем более, что я сумею доказать, что ты — драконоверка. А это сразу — виселица. Видишь, Импэра, я тоже умею пугать… — Я сегодня не готова дать ответ по поводу наследника! — усмехнулась я, пытаясь деликатно высвободиться. — Я сам скажу тебе имя, которое ты просто озвучишь перед всеми. Подумай, не каждой девушке так повезло, — усмехнулся лорд, застыв возле моего лица, которое я пыталась отвернуть от греха подальше. Хм… Из известных мне девушек более везучей, чем я, оказалась только Офелия. «Везет, как утопленнице!» — вздохнула Интуиция, глядя на проплывающий мимо труп. Я сумела вывернуться и занять оборонительную позицию, но меня схватили за кисть руки. — Погодите! А как же испытание короной? — возмутилась я такой наглости и вырывая руку. — Ваш отец, помнится, говорил… — Я заказал точную копию короны. Вейланд успешно пройдет испытание, — сурово заметил мальчик с образованием, которое по сравнению с моими институтами, можно назвать «три книжки, ремень и угол». Я вырвала руку, тяжело вздохнула и присела в кресло. Вейланд? Почему именно Вейланд? — Мне не нравится, как ты себя ведешь! Понимаю, что ты выросла в лесу, но запомни, с этого момента мое слово для тебя закон! Ты не имеешь права меня перебивать! И не вздумай садиться без моего разрешения. Даже, если ты уже сидишь, а я вхожу в комнату, ты должна встать и дождаться, когда я снова разрешу тебе сесть! — услышала я, представляя себе, как сижу на горшке. «Встать! Суд идет!» — хихикнула Интуиция. — Когда мы с тобой идем, ты должна следовать за мной, отставая от меня на полшага… Когда нас будут посылать в места не столь отдаленные, где гадко, грязно и плохо пахнет, я с удовольствием отстану на полшага, чтобы выждать момент и пинком отправить спутника на разведку. Но спонсор моих испорченных нервов не утихал: — … одеваю, обуваю, кормлю, поэтому ты обязана быть покорной! Ты должна во всем беспрекословно подчиняться мне! Никаких … «Чувствуешь запах? Гнилой человек способен испортить даже свежие отношения!» — вздохнула Интуиция, поглядывая на ширму. Почему Вейланд? Почему именно он? Портреты, медальон… — … расселась, как курица! Такому не бывать никогда! Вот и яйца курицу учат! Дипломированные! — … ты должна сделать…. «Мин нет!» красовалось на табличке, которую забивала саперной лопаткой Интуиция, утирая пот, текущий из-под каски. А я достала свои ордена и медали, утирая скупые слезы ветерана битвы за «правильные» отношения. Вот он мой орден «За идеальное наливание чая и правильный отжим пакетика», а вот и все медальки. Шрамы на самооценке, оставшиеся от скандалов, заныли в память об эпических битвах за право быть девушкой года и гада. «Только не это!» — всхлипнула Интуиция, глядя на следующее минное поле. Я сжала руку, чувствуя боль царапины жизни, которая отозвалась сладкой, щемящей болью в сердце. По телу пробежала теплая и сладкая волна нежности. Я мысленно прикасаюсь к чужому лицу, у меня снова перехватывает дух и… — … потому, что я — и есть закон! — закончил свою мысль «правильный мальчик», которого сто процентов одобрили бы девяносто девять процентов моих родственников и друзей. Я молча встала, зашла за ширму, стянула с себя роскошный наряд, сбросила дорогие туфли, нацепила свое скромное платье, застегивая его на груди и сковыривая присохшее колечко лука с рукава, влезла в старые туфли, растрепала волосы, вытаскивая из них все дорогие заколки, посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась своему отражению. — Вот, держи! — гадко улыбнулась я, сваливая на руки лорду его «подарок», а сверху ставя туфли. — Спасибо, но с размером не угадал. В груди жмет… Это я про туфли. А на счет платья — не мой фасон. В этом я точно разбираюсь. Как женщина. Я сама решу, когда говорить имя наследника. Это раз. Второе. Я, как королевский служащий, не имею права идти ни к кому на содержание и принимать подарки дороже одного дракона. И если ты только что назвал себя законом, то будь добр соблюдать его, как соблюдал твой отец. Платье было сброшено на пол, туфли полетели в стену, мальчика накрыло и слегка душило, надо думать, от неземной, внезапно усилившейся любви. — Ты что себе позволяешь? — закричал он, пиная усыпанный драгоценностями наряд, — Ты хочешь, чтобы я упек тебя в тюрьму, а людям сказал, что ты теперь живешь во дворце под охраной? Ничего, через неделю без еды ты будешь согласна на любые условия! Это я тебе обещаю! «Перед неожиданным поворотом судьбы лучше притормозить! — предупредила Интуиция, — Помнишь, как в детской игре? Черный, белый — не берите. «Да» и «нет» — не говорите! Вы поедете на бал?» Где тут моя волшебная бутылочка с мужским бальзамом? Сейчас бутылочка будет спасать нас от веревочки и решеточки! — А вы не подумали что, как только меня увидят в роскошном платье, все сразу решат, что меня, — миролюбиво улыбнулась я, подходя поближе, — … купили. А если я буду сопровождать вас, то сразу станет понятно, кто покупатель. Это бросит тень не только на мое решение, но и на вашу репутацию… Посмотрите на ситуацию со стороны… Я положила руку ему на плечо, чувствуя, как меня внутренне коробит. Ничего, надо просто представить, что это съемки исторически-истерической мелодрамы. Тем более, что перед глазами отчетливо стояла камера. — Нам нужно быть немножко хитрее и предусмотрительней, — ласково продолжала я. Анна Болейн и Мария Стюарт закивали с гильотины. — Хитрость и любовь — это тоже по женской части… Даже не спорьте… Я чувствовала, как он успокаивается. Поверх моей руки легла его рука, вызывая у меня внутреннее хныканье отвращения. — Ты права, — услышала я задумчивый ответ, чувствуя, как мою руку слегка поглаживают. Внутреннее нытье чуть не стало наружным, но я вовремя спохватилась, вспоминая про камеру. — Не думаю, что нам стоит торопиться. Нам просто нужно выждать время… — продолжала я, понимая, что с такими порывами вьюноши топор не скоро заржавеет. Лорд подумал и вышел из комнаты. Я терла и трясла шарик в надежде получить совет, шепотом жалуясь ему на превратности судьбы. «Ну что ж, Импэра! Снова здравствуй. Сегодня разделяй и властвуй!» — появилось из тумана. Разделяй и властвуй, говоришь? Хм…

 

* * * В зале собралась разодетая знать. Наследники в сверкающих нарядах и коронах стояли на ступеньку ниже трона, выстроившись в шеренгу. Несмотря на кажущуюся отрешенность, лица их были напряжены. Когда я шагнула на красную ковровую дорожку, по залу пробежал шепот. «Дамы и господа! Легким движением руки… легким движением руки …. грязное платье Золушки превращается… превращается… платье, превращается… В такое же грязное платье, только без лука на рукаве!» — обрадовалась Интуиция, вспоминая, как мне удалось сковырнуть присохший лук. — Сегодня Импэра скажет нам имя наследника! — торжественно заявил Лорд Бастиан, оглядывая присутствующих. «Кабы я была царицей…» — заунывно начала Интуиция, глядя, как девушки — наследницы смеряют друг друга презрительными взглядами. Интересно, кто они? Марионетки, которых вовремя дергают за веревочки, или куклы-рукавички, ощущающие легкий дискомфорт чуть пониже спины, потому, что оттуда торчит чья-то «волосатая рука»? — Перед тем, как я назову имя, пусть каждый скажет народу то, что должен сказать будущий король или будущая королева! Другой такой возможности у вас может и не быть, — улыбнулась я, глядя на каждого кандидата и прикидывая, как еще можно растянуть время. Лорд Бастиан посмотрел на меня, а потом утвердительно кивнул. Вся делегация претендентов выползла на огромный балкон, исполняющий обязанности трибуны. Первым, отодвигая всех, вышел глист в доспехах, с легкостью подняв огромный меч одной рукой. Подкачался, молодец… Теперь не подкачай! — Я — Вейланд! Истинный король Кронваэля! — заорал он, воинственно потрясая оружием, а я заглянула вниз, чтобы увидеть целое море людей, — Остальные — самозванцы! Мы, кронваэльцы, — гордый народ! Мы созданы для побед и завоеваний! Но за последнюю сотню лет мы так никого и не завоевали! «А что? Пытались?» — удивилась Интуиция, вспоминая карту. — Когда я стану королем, то мы завоюем всех соседей! Мы станем настоящей Империей, как во времена Драконов! Нашу армию будут бояться все! Мы завоюем весь мир! Нам нужно собрать огромную армию! — А сколько человек нужно? — громко спросила я, снова глядя на то, с какой легкостью паренек трясет мечом в такт своим политическим заявлениям. — Эм… — занервничал наследник, забегав глазами, но тут из одной группы выкрикнули: «Тысячу!» — Тысячу воинов мы соберем под наши знамена! Такой армии еще никто не видел, потому что … не видел! — под дружный смех толпы нервничал Вейланд, снова бросая взгляд на «группу поддержки» и пытаясь ориентироваться на подсказки, при этом, не забывая ритмично потрясать мечом, — И каждый из … них умрет сражаться? … Мы будем бояться…. До конца! За что? А! Мы будем бороться за Кронваэль!.. Я не …. Я…Эм…Мы повесим на вратах каждого завоеванного нами города… Опять потерянный взгляд, и напряженный шепот. Группа поддержки пробивалась поближе к своему «наследнику», активно подсказывая под общие смешки и сбивая своими подсказками еще сильней. — ТрусЫ или ТрУсы? А! Мы повесим на вратах каждого города трусЫ! — Нет же! ТрУсы должны быть казнены… — сипло шептал какой-то седовласый генерал с орденами до колен, — Повесим мы знамена! — А! Я…Эм… И знамена повесим… На виселице! Да! Мы повесим все знамена на виселице. Чтобы было другим неповадно! Во-о-от! … эм… И …. Э… Я поведу вас в бой! Мы сейчас же разгромим врага и завоюем его! — нервно закончил великий завоеватель под дружное одобрение народа. Я тоже не прочь увидеть трусы полководца на вражеской крепости! «Победа далась нам нелегко!» — вздохнула Интуиция, рассматривая висящее белье военачальства. — Я — истинная королева Кронваэля Верина! — выползла в своей бронежилетке еще одна воительница, волоча за собой щит, пока Вейланд ковылял на место, — Остальные — самозванцы! Мы обязаны защитить свои рубежи! Мы должны построить стену! Эта стена станет нашим спасением! Стену? Как интересно… Где-то я уже слышала про Великую Кронваэльскую стену… Я поискала глазами рыжего лорда, который подошел поближе, с волнением глядя на хрупкую принцессу — воина с щитом. — Мы защитим женщин, детей, стариков! Пока наши воины будут сдерживать натиск врага, наши старики, женщины и дети будут строить кронваэльскую стену! — кричала амазонка, срывая голос. — Мы должны собрать материалы! Они есть у каждого из вас! Наши каменоломни будут работать денно и нощно… Но этого не хватит! Нужно, чтобы каждый из вас отложил по кирпичу… — Я уже два отложила, куда нести? — громко заметила я, глядя на свое отражение в чужих доспехах, — Куда нести-сносить кирпичи? — Эм… Несите сразу на границу, — заметила девушка, но тут же снова перешла на крик, — Наши потомки будут нам благодарны! Они будут знать, что это — кирпич их прадеда! «На границе сейчас можно смело кирпичный завод открывать!» — заметила Интуиция, вспоминая последние новости. — А что еще, кроме кирпичей нужно для строительства стены? — громко поинтересовалась я, закусив губу от любопытства. — Э… — растерялась девушка, чуть не уронив щит. — Еще нужны люди! — А кроме кирпичей и людей? — спросила я, — Кирпичи нужно чем-то скреплять? Или мы просто поставим их друг на друга? Ей уже подсказывали про яйца, песок и известь. Странно, но группа поддержки у них с Вейландом, фактически одна и та же! «Давай про муки!!!!» — кричал какой-то орденоносец. — И яйца, и муки отложите тоже! — приказала Верина, а я видела, как у нее трясутся от волнения руки, — Приказ истинной королевы! Всем отложить кирпичи, муки и яйца! Эм… Снесите яйца на границу! И тогда мы сможем защититься! «Три щепотки соли, два стакана муки, яйцо, дрожжи…, - нервно икала Интуиция. — Встретим врагов хлебом-солью!» Браво! Верина потащила свой щит обратно, кряхтя и напрягаясь, а ее место уже занял хмурый зеленый и сутулый парень. — Истинный король Вейзер! Остальные — самозванцы! — прокашлялся брюнет, сощурив глаза. — Будущее не за мечами и щитами! Будущее за магией! При помощи магии мы легко защитим свои рубежи! Я обещаю магию в каждом доме! Вы скоро забудете про свечи и колодцы! В каждом доме будет свет и вода! — Простите, а за это нужно будет платить? — громко поинтересовалась я, поскольку меня, подмывало не хуже воображаемого фундамента. — Или это будет бесплатно? А если вода сломается, кто будет чинить? Вейзер игнорировал меня, как обновления windows, рисуя на стене странный светящийся знак, из которого хлынула вода. — Будущее Кронваэля за магией! Это говорю вам я, истинный король Вейзер! — закончил свою мысль «сантехник» под дружное одобрение толпы. Вода продолжала течь. Она текла на пол, разбивалась о перила фонтана, брызгая на всех гостей и стекая на пол. — Кто-нибудь, уберите воду! — занервничали присутствующие дамы, слегка приподнимая юбки. — У меня туфли стоят двести драконов! Им нельзя мокнуть! Да, на «Титанике» выжили бы не все. — Истинная королева Вайлетт! Остальные-самозванцы! — к нам бодро порхала рыжая фея, в воздушном зеленом платье. Одно движение ее руки, и водопровод исчез, но лужа под ногами осталась. — Дорогие мои, кронваэльцы! Люди гибнут не только на войне! Люди умирают на улицах! От болезней, от порчи крови… Как только Импэра назовет мое имя, я построю лечебницы! Каждый сможет обратиться к целителю и получить помощь! Дети будут рождаться здоровыми! Каждая семья сможет обратиться к целителю! Бесплатно! — А целители на что будут жить? Кто будет им платить? — громко спросила я, — А если целитель ошибется, и человек умрет, то перед кем он будет отвечать? Этот вопрос поставил в тупик даже группу магической поддержки, которая сразу же зашепталась. — Я … я… пока не знаю, — занервничала фея, нервно сглотнув и оглядываясь в сторону «своих». Она зыркнула на меня своими зелеными глазищами и поджала губы, нервно ломая себе пальцы. Под крики толпы ей пришлось вернуться обратно к наследникам. К народу уже выплывала блондинка Вейлин, надменно вскинув белокурую головку. — Я — истинная королева Кронваэля Вейлин! Остальные — самозванцы! — начала она, глядя на толпу. — Как только Импэра назовет мое имя, я тут же снижу налоги в два раза! Торговцы вообще будут освобождены от налогов и пошлин! Идея о снижении налогов вызвала небывалый ажиотаж. Толпа чуть ли не скандировала имя великой экономистки, которая самодовольно улыбалась. — А за счет чего будет пополняться казна? — проорала я так громко, как только можно, стараясь отойти подальше от растекающейся по неровному полу лужи. — За счет чего? — удивленно переспросила Вейлин, глядя на меня с неприязнью. Еще одна группа заволновалась. Какой-то толстый мужик с золотыми цепями на сюртуке, высунувшись из толпы, суфлировал ответ, — За счет пошлин и налогов! — Так вы же налоги снизите в два раза, а пошлины отмените? — удивилась я, радуясь, что, вероятно, не доживу до кронваэльского экономического чуда. «Хлеба нет? Пусть едят пирожные!» — припудрила носик Интуиция, придерживая отрубленную голову. Вейлин не стала дальше озвучивать свой гениальный экономический план, вместо этого помахала рукой, послав толпе воздушный поцелуй, и осторожно, чтобы не намочить платье чужими обещаниями, двинулась обратно. Ее сменил томный красавец, лениво осматривавший толпу. — Истинный король Виор! Остальные — самозванцы! — произнес он, осторожно поглядывая в мою сторону, — Кронваэль разбогатеет на торговле с другими странами! Зачем воевать, если можно торговать? Мы — им, они — нам! Воевать с торговыми партнерами невыгодно, поэтому скоро Кронваэль станет всемирным торговым центром! Сюда будут стекаться купцы со всех земель, чтобы продать свои товары и купить наши! Мы все будем купаться в золоте! — А можно вопрос? — вмешалась я, немного любуясь красивым профилем, — Если мы будем купаться в золоте, не станет ли это лишним поводом нас завоевать? Виор задумался, сумрачно глядя вдаль. Группа поддержки, в том числе и толстяк, так рьяно аплодировавший блондинке, зашушукались. — Не знаю, — апатично пожал плечами красавец и, не дожидаясь подсказки, вернулся на место. Природа, ах, ты шутница! Зачем же ты так, а? По воде стелилась длинная мантия, отлично вытирая пол. Истинно королевской походкой к народу шел блондин с противной улыбкой. — Истинный король Вензель! Остальные — подлые, наглые самозванцы, которых я вздерну сразу же, как только Импэра скажет мое имя! — высокомерно заметил он, глядя поверх голов, — Я собираюсь возродить старые традиции, которые были еще пятьдесят лет назад! Мы вспомним, что мы — кронваэльцы, а не какие-нибудь сиорцы, флармерианцы! Все сиорцы, флармерианцы, неирцы и другие, все будут изгнаны с наших земель! Кронваэль — для кронваэльцев! Он оперся на балюстраду двумя руками. — Запомните, что вы — кронваэльцы! Мы должны гордиться тем, что в нас течет кронваэльская кровь! Мы прогоним всех чужаков! Здесь нет места другим! Подлых флармерианцев мы казним! Всех до единого! Все они — предатели и заслуживают смерти! Сиорцев мы тоже казним! Всех до единого! Они — не наши друзья! Они — наши враги! Мы воевали с ними тридцать лет назад! А сейчас они едят наш хлеб! Отбирают куски хлеба у ваших детей! Я тихо кашляла, глядя, как мальчишку несет. Он говорил пламенно, ударял кулаком по перилам, сверкал короной и глазами, а мне почему-то было совсем не смешно. — А если здесь нет чистокровных кронваэльцев? — заметила я. — Найдем! Долой чужаков! Да здравствует Кронваэль! — закончил он, пытаясь перевести дух, вытирая мантией всю воду с пола. Ему аплодировали, не жалея ладоней, пышно разодетые господа. Одна, вся в сверкающих драгоценностях, пожилая женщина даже утирала слезы платочком. А вот в огромной, шуршащей юбке «к барьеру» плывет породистая болонка. — Истинная королева Велора, — произнесла она совсем негромко. — Остальных я казню, как самозванцев! Посмотрите на грязные улицы! Это же стыд и позор! Как только я стану королевой, здесь все будет блестеть чистотой! Мы разрушим старые, ветхие дома и на их месте построим новые, красивые! Мы будем следить за чистотой и порядком! — А у меня вопрос! — на этот раз вопрос был шкурный. — А людей из старых домов куда денете? Нищих, которые живут в старых лачугах? — Все нищие покинут столицу раз и навсегда! Нечего разводить здесь грязь и болезни! Если у вас нет денег, чтобы жить в Столице, живите за ее пределами! — заметила «болонка», бросая на меня тревожный взгляд. — Здесь должна быть чистота и порядок! Потому что я так сказала! И мое слово — закон для вас! Разодетая толпа снова захлопала, роскошно одетые женщины переговаривались и кивали. Все, что не впитала в себя мантия предшественника, впитала в себя юбка последней наследницы. Я с ужасом посмотрела на большую восьмерку. Надо тянуть время, а я не знала, что бы еще такое придумать, бегая глазами по кандидатам. Рыженькая фея нервничала и опасливо глядела в сторону группы магов. Она то бледнела, то ее кидало в жар. Она прижимала дрожащие руки к щекам и стараясь при этом не уронить корону. У остальных кандидатов нервы были тоже на пределе… — Импэра готова назвать имя! — объявил Лорд Бастиан, подходя ко мне поближе. Думай, Даша, думай! А если попробовать взять их на понт? Нервы — то уже не те, что были утром! Сейчас у кого-то они сдадут! Посмотрим, посмотрим! — Все отойдите от меня подальше! Встаньте вдоль стены! Иначе я не смогу сказать имя! — произнесла я, прикидывая, как выкрутиться из этой ситуации. — Принесите столик. Я должна разложить карты! — Выполнять! — послышался голос, и мне уже несли инкрустированный столик, на который я выложила карты веером, белой рубашкой вверх. Я закрыла глаза и замычала, водя руками в воздухе. Воцарилась тишина. — Я знаю точно наперед… — задумчиво и очень медленно произнесла я, беря первую попавшуюся карту и снова бросая взгляд на наследников, — Что мой ответ тебя убьет! И правду знаю только я… «Давай дальше, поэтесса!» — подбадривала Интуиция. — Все отшатнутся от тебя… Никто на помощь не придет, когда палач меч занесет… — зловеще заметила я, снова бросая взгляд на карту. Мне выпала почему-то блондинка, похожая как две капли воды на покойную королеву. Плевать. Все равно никто не видит. В зале стояла гробовая тишина. — Смотрю внимательно вижу, как ты от страха еле дышишь… Как пот холодный по спине, катится градом в тишине… Там где-то точит меч палач, — я медленно подняла голову и посмотрела на наследников. — А ты крепись, пока не плачь… Зачем слетевшей голове, нужна корона на челе? Мгновенье смерти, страшной боли… Мне жаль, что здесь ты поневоле… Не успела я опустить глаза к картам, придумывая, что еще можно сказать, раздался пронзительный крик. Рыжая фея упала на пол, закрывая уши руками. — Прекратите! Прекратите! — орала она, задыхаясь. — Я вас умоляю! Она зарыдала, останавливая взгляд на магах. Те смотрели на нее как-то странно. — Я не… я не… Я не могу так… Простите… Простите меня… Я не сдала экзамен… Я не… Вайлет покачнулась, у нее с головы упала корона. Она хватается за сердце, кусая губы… — Не слушайте ее! Ей плохо! Вайлет! Возьми себя в руки! — выкрикнул кто-то из группы магов. Толпа зрителей зашумела, кто-то заулюлюкал. — Я не могу… Не могу… — шептала несчастная девочка, сидя в своем роскошном платье на ступеньках, — Я не могу… Не могу… Мама! Мамочка! Прости меня! Мамочка! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…. Вдруг Вайлет резко встала, вся дрожа, словно ее знобило. Задыхаясь, она оборвала роскошную кружевную отделку с платья и бросила себе под ноги. — Мамочка… Я не хочу умирать на плахе… Мамочка… Я не могу так жить! Не могу! Хватит… Я хочу это прекратить! — рыдала она, бросаясь к «своим». Маги отшатнулись от нее, словно от чумной. — Я хочу домой… Верните меня домой… К маме… К брату…. Верните… прошу вас… К маме… По ее щекам текли слезы, но она, словно не видела, как от нее один за другим отворачиваются те, кто еще недавно аплодировал и подсказывал. — Вы говорили, что никто не узнает… Никто-никто… А она знает… Знает… — шептала Вайлет, хватая за руки какую-то пожилую женщину, которая брезгливо оттолкнула ее прочь, смешавшись с толпой. Вайлет упала на колени, протягивая руки к кому-то, но ее тут же пнули, как собачонку. — Вы говорили, что он убежал… Он убежал… Говорили, что никто не найдет… Вы говорили, что она ничего не видит… Ничего не видит… — Убери руки! — орала какая-то магичка, отцепляя от своего платья трясущиеся руки девушки, — Отцепись! Пошла вон! Встань на место! Мы тебя не знаем! — Как это не знаете? Я же — Эльвин! То есть, Вайлет! — шептала Вайлет, обнимая себя за плечи. — Вы же знаете меня! Спасите меня! Умоляю! Я хочу домой! Домой! К маме! К мамочке! Пожалуйста… — Отошла в сторону! — рявкнул какой-то чародей, нервно оглядываясь по сторонам, пока девочка тянула к нему руки. — Мы тебя не знаем! Прочь! Самозванка! — Мастер Келлинг, Мастер Нея, я же… я же… Зачем вы так? Я же… Вы же сами мне сказали… Никто не узнает… Он убежал… Вы же так говорили… Вы… Вы… Вы… — шептала она, снова пытаясь, как в последнюю надежду, вцепиться в платье молодой колдуньи, — Вы говорили, что… Дикий и страшный крик навсегда застыл в моих ушах, многократным эхом отразившись от каменных стен. Вайлет корчилась на полу, объятая странным пламенем, а я бросилась к ней в надежде, что успею помочь… Меня схватили и потащили обратно. Судя по голосу, это был предводитель дворянства. — Не вздумай к ней прикасаться! Защищать Импэру! Я отбивалась, чувствуя, как меня оттаскивают подальше от горящей девушки. Вокруг нас встала стража, обнажив мечи и выставив щиты. — Пусти! — кричала я, вырываясь и не видя ничего, кроме человеческого тела, объятого пламенем, — Я должна ей помочь! Я должна ей помочь! Пусть она самозванка, но она не заслужи… — Имя наследника! — услышала я над ухом, а мне в спину уперся кинжал. — Быстро! Или сдохнешь прямо сейчас! Я не шучу! Говори имя! В зале творилось что-то страшное и невообразимое. Все наперебой кричали, метались. Мои глаза застилала пелена слез. Я бы вымолила для нее жизнь… Ее бы не казнили… Я думаю, что ее можно было спрятать… Помочь ей бежать… Я бы нашла способ… Почему все так? — Импэра! — кинжал уперся в спину больней, сердце забилось. Из-за слезного кома в горле я не могла ничего произнести. — Быстро говори имя! Имя нашего короля! Ты отсюда живой не выйдешь, если не скажешь имя! Тебе его напомнить? Где меда… — Вейланд! — закричал чей-то голос, и все застыли на месте. — Вейланд мертв! Кто-то перерезал ему горло! Наследники жались к своим «партиям». Все застыли на месте. Воцарилась странная, почти гробовая тишина, нарушаемая шелестом платьев… Я слышала рядом со своим ухом прерывистое дыхание. По ступеням текла кровь, и лежало распростертое тело в доспехах… На полу рядом с окровавленными доспехами лежал сломанный деревянный меч Вейланда, поблескивая серебристой краской. Глава четырнадцатая. Мужская солидарность

 

Ты знаешь кто я? Друг в законе! Я восемь лет мотал в френдзоне!

 

Ключ в замке повернулся, с таким визгливым скрежетом, словно ему было так же больно, как и мне. Мягкие шаги по ковру, плотно задернутые шторы и полумрак. Меня толкнули в кресло, а потом оперлись на подлокотники, не давая мне встать. — В глаза мне смотри! — прошипел Лорд Бастиан, сопя, как ежик с гайморитом. Я устало подняла глаза и встретилась с холодной серой пустошью. Через секунду я почувствовала ожог на щеке и звон в ушах. «То, о чем мечтает каждая девочка!», — ядовито заметила Интуиция, листая книжку «Садомазохизм для малолеток. Ремня вам в детстве не хватало!». — Это тебе за то, что вместо того, чтобы назвать имя наследника, ты устроила представление! Это ты во всем виновата! Если бы ты сразу сказала имя, то этого бы не произошло! Нужно было просто выйти и произнести имя, которое я тебе сказал! — заорал Лорд, а я резко встала, замахнулась и отвесила ответную звенящую любезность. Мальчика явно в детстве не били. В его глазах отразился сразу весь спектр эмоций: от удивления и растерянности до ярости и негодования! «Воспитывать никогда не поздно!», — вздохнула Интуиция, пока я сжимала отбитую в результате "воспитательного процесса" ладонь в кулак. — Да как ты смеешь! Ты у меня сейчас в тюрьму отправишься! — услышала я полный ненависти голос. Меня толкнули в кресло. — Зато то, что ты только что сделала, ты там сгниешь! Мерзавка! Как ты посмела! С улицы доносились крики: «Импэра! Импэра! Мы требуем Импэру!» и «Расходитесь! Живо! Приказ совета!». Лорд подскочил к окну и отогнул штору. «Импэра! Импэра! Импэра!». «Сейчас на виселицу пойдете! Быстро разошлись! Схватить смутьянов! — хрипло заорал кто-то. — Вздернуть!». Но, судя по крикам, народ был не пугливым, к виселице приученным, поэтому успокаиваться не планировал, бушуя еще сильней. — Перевешаю всех! — процедил Лорд Бастиан, выглядывая на улицу, впуская в комнату луч света и щуря глаза. — Проклятые мятежники… Мне еще мятежа не хватало! Все из-за тебя! Ты… «Исчадье астрального ада! — поддакнула Интуиция, подмигнув мне. — Я знаю точно наперед, что за тюрьму лорд огребет! А за пощечину — тем паче, получит он астральной сдачи!» — Я не знаю, что с тобой сделаю! — прошипел предводитель дворянства, хватая меня за волосы. — Зато я знаю, что высшие силы сделают с тобой! — нежно улыбнулась я, впиваясь ногтями в его руку. — Но озвучивать пока не буду. Мало ли, вдруг ты испугаешься раньше времени? «Сейчас мы составим ему персональный гороскоп! Спроси его, кто он у нас по знаку Зодиака?» — усмехнулась Интуиция, доставая листок и ручку. — Как… — лорд прокашлялся от негодования. — Как ты… «Бяка по знаку Зодиака! Отлично! Поехали! Что у нас по Гороскопу? Планы все сегодня в жо…, - задумалась Интуиция, глядя на единственную звезду. — В жесткой форме будут отвергнуты самой Судьбой! Чудно! Продолжаем!» — Как ты смеешь мне угрожать? Не забывай, с кем ты разговариваешь! — пенился, как гель для душа предводитель дворянства. «Со вкусом клубнички!», — съехидничала Интуиция, вспоминая недавние обещания. — Нет, я прекрасно знаю, с кем разговариваю! — ответила я, холодно глядя ему в глаза. — Тон пониже, крик потише, лицо попроще. «Ведь счастливая звезда говорит: тебе пи… — снова почесалась ручкой Интуиция, вспоминая мое первое кровавое пророчество. — … щу для размышлений должен дать чужой горький опыт! Замечательно!» — Какая — то девка пытается мне угрожать? Какая-то девка, которую нашли в лесу, отмыли от дерьма! И теперь она мне указывает, что мне делать? Девка, которая должна была выйти, открыть рот и сказать одно единственное слово! — судя по количеству пены, это уже был флакон с пеной для ванны. — Почему ты этого не сделала? Отвечай! «Не ори и не психуй, а не то получишь ху…, - тяжело вздохнула Интуиция, а потом потрясла ручку, которая вдруг отказалась писать. — … дший из всех возможных результатов!» — Я с покойниками, — высокомерно заметила я, — не разговариваю. — Я тебе не верю! Это все случайности, которые ты пытаешься выдать за великие пророчества! По поводу кольца, я и сам догадывался, что отец его так просто не отдал бы никому! Тут и дурак догадается, что он его спрятал! — орал лорд, пока я вспоминала обильную пену жидкости для мытья посуды. «Предупреждение. Двоеточие. Вами сделано немало, чтобы получить в е… Да что же такое с ручкой? А? То пишет, то не пишет!» — Интуиция раскрутила ручку, подула в стержень и скрутила ее обратно. — В единственный глаз… Тьфу ты! … раз предупреждение от самой судьбы, которая вам сегодня слегка не благоволит!». — Ты сейчас встанешь на колени передо мной! И будешь просить прощения за твои слова! Я не потерплю, чтобы какая-то девка мне угрожала! Ты меня слышишь? Ты сгниешь в тюрьме! Потому, что Я ТАК СКАЗАЛ! — орал предводитель дворянства, задыхаясь. «Сексуальный гороскоп для Бяки. Двоеточие. Ваш партнер дает вам знак, намекая: вы — муд…, - Интуиция выбросила не пишущую ручку и достала новую. — Мудрый человек, способный понять, что отношения уже не те… И надо что-то делать, чтобы исправить сложившуюся ситуацию!». — Ну, Импэра? Где твои высшие силы? А? Где они? Высшие силы? — на меня смотрели холодные серые глаза, полные ярости и гнева. — Призывай! Я сказал тебе! Призывай! Или я тебя вздерну на виселице! Считаю до трех! Раз… Я закрыла глаза, раскинула руки, словно собираюсь объять необъятное и обнять необнятное. — Че молчишь? Где заклинание? — насмешливо заметил Лорд Бастиан, оглядываясь по сторонам. Интересно, какие языки они тут знают? — Парлеу… франсе! — замогильным голосом произнесла я первое, что пришло мне в голову. — Шпрехен…. Я выдержала тревожную паузу, стараясь смотреть на оппонента, как на покойника. — Зи дойч! — снова страшным голосом выдала я. — Ду … ю… спик… инглиш-ш-ш-ш-ш! Ес! Ай… ду-у-у-у-у! Кванта коста…. Нота бене…. Ин вино веритас! Пауза! Что? Совсем никак? Ладно… Пойдем по пути мужского инфаркта! Продолжаем! — Герлен, — просипела я, поднимая глаза на «потенциальный труп», а потом резко их распахивая. — Шанель… Версаче! Никак? Плохо! Надо что-то конкретное! Эм… «Хеппи бездей ту ю!», — внезапно пропела Интуиция, глядя на меня. О! Отлично! Сейчас кого-то так отхэппибездим, что мало не покажется! — Хэ-э-эппи бездей…. — хриплый голос из ужастиков получился у меня просто отлично. — Ту ю! Я даже ткнула пальцем в Бастиана, как бы намекая высшим силам, что поздравляем мы конкретного его. Мало ли, вдруг сейчас нервишки не выдержат, и «именинник» заорет: «Прекрати!». — Хэ-э-эппи бездей… — я чуть не закашлялась, а потом громко и страшно, тыкая пальцем в «именинника», выдохнула. — Ту ю-ю-ю! Именинник насмешливо смотрел на меня, но при этом изредка подозрительно и опасливо осматривался по сторонам. «Приманиваешь тех, кто любит пожрать на халяву на чужом празднике? Хитро!», — вздохнула Интуиция. Нет, ну на работе обычно срабатывало. Стоило только пропеть хэппи бездей, как тут же налетала стая голодной саранчи со всех отделов. Я и сама понимала, что если из темного угла вылезет щупальце Ктулху, то вполне возможно, щуплой фигуркой лорда оно не ограничится! — Хэ-э-эппи бездей… Мистер Бастиан! — теперь высшие силы точно должны знать, о ком идет речь. — Хэ-э-эппи-и-и… Бе-е-е-ездей… Ту-у-у… Ю-ю-ю…. Я мерзко рассмеялась для пущего эффекта, стараясь смотреть на оппонента так, словно горсть моей земли, брошенной на крышку гроба, случайно пробила ее. — И что? Где? — рассмеялся он, разводя руками и поднимая брови. Через мгновение Бастиан вздрогнул. Выражение его лица резко изменилось, а глаза распахнулись, чтобы снова сощурится. — Стра… — попытался заорать предводитель дворянства, но тут же у его горла сверкнул кинжал, упершись острием в шею. — … вствуйте, — послышался бархатный, как темнота голос, с оттяжкой в хрип. — Очень приятно с вами познакомиться, Лорд Бастиан… Понимаю, что вы уверены в том, что я — поразительный человек, и готов поспорить, что ваши друзья будут сражены наповал моим обаянием, но давайте пока не будем их звать… В голосе скользнула тень насмешки. У меня по телу стало разливаться такое сладкое тепло, что мне показалось, как меня обнимает кто-то невидимый. Не может быть… Невероятно… О таком я даже мечтать не смела! «О таком и мечтать не грех!», — нежно прошептала Интуиция, любуясь красивым кинжалом в черной перчатке. «Я имею в виду…», — слегка смутилась я. «И я имею в виду…», — эхом отозвалась Интуиция, замирая от предвкушения. — Ты кто такой? — процедил Бастиан, пытаясь осторожно заглянуть назад. — Как ты смеешь! — Сегодня я — Приятная неожиданность. Но если мы с тобой подружимся, то можешь звать меня Неприятной Ожиданностью или лучшим другом. Я вижу, что у тебя проблемы, друг мой, — услышала я знакомый голос, а по шее у лорда побежала струйка крови. — Мы ведь друзья, не так ли? — Да, друзья… — осторожно прошептал Лорд Бастиан, сглотнув и пытаясь поднять голову повыше. — Лучшие друзья? — спросил хриплый и сладкий голос, вызывая у меня томное ощущение, словно я сижу под теплым одеялом, с кружкой горячего чая, глядя на бушующую непогоду за окном. — Лучшие… — вздрагивая прошептал предводитель дворянства, странно глядя на меня. — … друзья… — Ты — замечательный человек, — услышала я приятную насмешку, которая снова разлилась сладкими волнами по моей душе. — И я многое замечаю. Сегодня на тебя обиделась девушка, и тебе нужен дружеский совет? Не переживай… ее. Вот и весь совет. Думаешь, она действительно на тебя обиделась? — Д-д-да… — одними губами прошептал Лорд, по его виску потек пот. — Понятно, друг мой. Девушки существа непонятные и глупые. Я с тобой согласен. Обиделась на тебя на ровном месте, — усмехнулся убийца. — Ты ее ударил, а она взяла и обиделась…Ты ее всего лишь оскорблял, а она обиделась…. Где логика? Согласись, дружище, я прав? — Д-д-да… — послышалось, пока я смотрела на струйку крови и кровавый кончик кинжала. — Даже не знаю, что тебе посоветовать … Наверное, стоит попробовать попросить у нее прощение, — услышала я задумчивый голос. — Давай, попробуй. Я, если что, тебе подскажу… Не стесняйся. Я с тобой… Поддерживаю тебя… — П-п-прости… — выдавил из себя предводитель дворянства, даже не глядя на меня. — Мне кажется, что она тебя не простила… Она до сих пор обижается…. Плохо… Хм… Что же мы делаем неправильно? Дай подумать, дружище… — в голосе звучал такой изысканный, такой неприкрытый сарказм, вызывающий у меня моральный оргазм. — Ты ее любишь? — Д-да… — простонал Лорд Бастиан, не сводя с меня перепуганных глаз. Так сильно, как сейчас, меня никогда не любили! — Всем … сердцем? — кинжал, который сжимала рука в черной перчатке, тут же переместился к одноименному органу. — Ты прав, сердце не может стучать так сильно, если оно искренне не любит человека, о котором идет речь… Значит, нам придется с тобой что-то придумать… Романтическое… Ты не пробовал встать перед ней на колени и нежно извиниться. А потом признаться в своей любви? И сказать, что с этого момента ты будешь ее любить всегда! Что ты, если нужно, жизнь за нее отдашь, не допустишь, чтобы она рядом с тобой плакала, будешь помогать ей во всем и заботиться о том, чтобы ее никто в твоем присутствии не смог огорчить или расстроить? Мне почему — то кажется, что это сработает… Но решать тебе… Я видела, как Лорд Бастиан с тяжелым вздохом опускается на колени, а у его шеи снова появился нож, готовый в любой момент ее перерезать. — Только искренне… А то она может не поверить… — прошептал черный силуэт, склоняясь над жертвой неземной любви. — Главное, чтобы она не догадалась, что я немножко тебе помогал… Не выдавай меня, друг… — Прости меня, любимая… — смотрел на меня Лорд Бастиан, стоя на коленях. — Я не хотел причинить тебе боль, любовь моя… Я умоляю тебя простить меня… Я поступил мерзко и отвратительно… Я просто сильно расстроился, поэтому сорвался на тебе… Пожалуйста… Прости… Я никогда больше себе не позволю так себя вести… Я так сожалею, что сделал тебе больно… Я… я … люблю… тебя… — Странно, но она молчит, — вздохнул убийца, снова подавляя смешок. — Наверное, нужно дать ей время… Слушай, у меня есть замечательная идея. Даже две… Первая идея проста — я тебя убиваю. Тебе же тоже интересно, будет ли она сожалеть о твоей смерти? Или же попробуем сделать ей подарок! Думаю, что ты должен отдать ей свою душу или подарить свое сердце! Такого ужаса в глазах жертвы я не видела ни в одном ужастике. «Он — просто дьявол!», — едва слышно прошептала Интуиция, пока я испытывала смесь восторга, возбуждения, страха и гордости. — Хм… Девушки любят символические подарки. Может, у тебя случайно с собой есть какой-нибудь ключик? Мы назовем его ключиком от твоего сердца и подарим! Только не говори ей, что тебе подсказали эту мысль. Будет как-то неловко, что ты сам не догадался, — услышала я сладкий голос, пока Лорд Бастиан дрожащей рукой шарил по карманам рукой, доставая ключ «от сердца» и протягивая мне. — Видишь, она приняла подарок, — услышала я хриплый шепот. — Значит, не все так плохо… Я за тебя очень рад… Не каждый день встречаешь красивую, умную и соблазнительную девушку, которая к тому же умеет отлично готовить… Ты со мной согласен, друг? Тебе просто сказочно повезло… — Да, — Лорд Бастиан, закрыл глаза и нервно облизал пересохшие губы. «Видишь, он еще не пробовал солянку, а уже облизывается!», — хохотнула Интуиция, от волнения закусывая палец. — Помнишь, ты рассказывал мне, что у нее красивые глаза? Знаешь, ты прав… Они у нее действительно красивые, когда в них не отражается страх, ужас и омерзение… Когда в них отражается радость, любопытство, нежность… Ты еще говорил мне что-то про ее губы… Сейчас вспомню… Губы, которые хочется целовать… Ты говорил, что они очень красивые, когда на них улыбка… Ты прав… Они действительно очень красивые… «Даша, ты попала!», — мечтательно глядя на меня заметила Интуиция. Вторая рука в черной перчатке взяла за волосы предводителя дворянства и кивнула его головой. — Не вздыхай так, друг мой. Она действительно необычная… И ты, действительно не встречал таких, как она. Эту девушку нужно беречь и любить… Я же не думаю, что ты бы захотел променять ее на какую-нибудь другую. Пусть даже очень похожую внешне… — Н-н-нет, — выдохнул предводитель дворянства. Смущенная Интуиция обмахивалась веером, отводя глаза. А я прерывисто дышала, сжимая в руке ключ. — Прощай, — раздался шепот, который поставил в позу легкого недоумения меня, и привел в дикий ужас «коленопротирателя». — Думаю, что она сейчас уйдет. Ей нужно немного подумать… Не станем ее задерживать… — усмехнулся убийца. — А мы с тобой немного поговорим, как старые друзья… Не переживай, теперь мы с тобой будем часто видеться… У нас есть о ком поговорить, не так ли? Я встала с кресла, открыла дверь и вышла в коридор, который вывел меня в зал, где слуги вытирали воду и кровь. Стража на входе пропустила меня без вопросов. Стоило мне шагнуть на улицу, как со всех сторон раздался возглас облегчения: «Импэра!». Меня довели до дома, где я, вдохнув знакомый запах сырости, добрела до кровати и упала в нее лицом. «А ты прикинь, если он еще и красивый?» — дразнила меня Интуиция. «Зачем ты так, а?», — простонала я, накрывая голову подушкой. «Хорошо! Надо немного отвлечься! Ты права! Подумаем о … эм… мебели!», — внезапно согласилась Интуиция. То, что Интуиция достала холст и краски, я поняла сразу, потому что почувствовала, как у меня горят щеки. «Ну как тебе? — закусила губу Интуиция, показывая мне первую картину, которая вогнала меня во всю палитру. — Красивая кровать? Не так ли? Смотри, как я прорисовала каждую складку на одеяле!». «Прекрати!» — простонала я. Интуиция тут же снова занялась художествами, в красках расписывая каждую завитушку стола. «Это — не стол, а шедевр, — заявила иллюстратор каталогов мебели. — Посмотри, какая столешница!». «А как тебе диван? Видишь, я даже подушечки нарисовала! Пол тоже неплох! — заметила художница. — С милым рай и в шалаше, если есть любовь в душе! С нелюбимым и проклятым и дворцы, как казематы!». Я свернулась, прижимая к груди подушку и вдыхая ее запах. И тут раздался звонок. Звонил телефон, который лежал у меня под подушкой. Я подняла трубку и услышала далекие, знакомые, даже не смотря на помехи, голоса родителей: «С Днем Рождения, Дашенька! Поздравляем тебя! Мы тебя любим! Дашенька!». У меня на глазах выступили слезы, а я прошептала: «Спасибо! Как вы там?». «Доченька, — голос мамы срывался, и я еле различала ее слова. — У нас с папой хорошо… Все по-прежнему… Мы держимся… Дашенька… Доченька… Отзовись, пожалуйста… Мы так по тебе скучаем…». «Мама! — закричала я в трубку, чувствуя, как сжимается сердце. — Мама! Папа!». «Возвращайся, Дашенька… — вздохнула мама. — Я прошу тебя… Возвращайся!». «Я… не могу вернуться… Но вы не переживайте… У меня все хорошо… Пожалуйста! Не рвите себе душу! — плакала я в трубку. — Я уже не вернусь! Никогда…». И связь оборвалась. Телефон отключился. Я вскочила, чтобы поставить его на зарядку и перезвонить, … но телефона в руках не оказалось. Я сидела на кровати, скинув на пол подушку и тяжело дышала. В комнате было уже светло. Это был — сон… Сон… Я сползла на коврик, прислонившись спиной к кровати и заплакала. А вдруг … вдруг маме тоже снилось, что она мне звонит? Где бы ты ни был, связь с близкими людьми остается…. И для этого не нужен телефон, не нужны мессенджеры и wi-fi… По моим щекам скатились слезы… Сердце — вот единственная связь сквозь времена, сквозь миры, сквозь жизнь и смерть… «С Днем Рождения! — пропела Интуиция. — Я тебе еще вчера намекала-намекала!». Это, получается, что почти половина отпущенного мне времени прошла? Какого числа я сюда попала? Допустим эм..… А сегодня у нас тридцать первое? Все правильно. — С Днем Рождения, меня! С Днем Рождения, меня! — хрипловато и нескладно пела я, обнимая себя и утирая слезы. — С Днем Рожденья, Даша! С Днем Рожденья … ме-ня-я-я… Вот и отпраздновали мой юбилей! Умывшись, вытерев слезы, я посмотрела на себя в зеркальце. По шкале жизнерадостных именинников, я переплюнула Ослика Иа. Спустившись вниз, я упала на стул, сложив на коленях руки и тяжело дыша, потому, что делать ничего не хотелось. «Где у нас торт?» — поинтересовалась Интуиция. «Да вот же он! — усмехнулась я, показывая на пустой стол. — Угощайся! На всех хватит!». В голове вертелась строка. Последнее время я стала настоящим поэтом… «Где бы участь не нашла, сердцем и душой никуда я не ушла, я всегда с тобой. В дверь стучит дурная весть. Помни — это ложь. Я — с тобой, я — рядом, здесь, если сильно ждешь!». Я старательно выводила его угольком на бумажке. Перечитав свое корявое стихотворение, я тяжело вздохнула. Почему-то захотелось бросить его в огонь, но … кто-то постучал в дверь! — Войдите, — вздохнула я, понимая, что гостей я сегодня не жду, и стол накрывать мне как-то не хочется. — Импэра, — прошептала пожилая женщина в платке, заходя в дом. Ее лицо было бледным, губы тряслись, а в глазах стояли слезы. — Я хочу спросить по поводу моего сына… Он вернется с войны? Его не убьют? Скажите мне… Я прошу вас! Скажите правду! У меня на руке вспыхнула печать. Если я скажу, что вернется, а его убьют? А если скажу, что убьют, а он вернется… Мой взгляд упал на стихотворение. — Где бы участь не нашел… — кусая губы прочитала я, глядя а глаза несчастной матери. — Сердцем и душой никуда он не ушел, он всегда с тобой… Я видела, как она задыхается, падает на колени, зажимая рот дрожащей рукой. Я почувствовала, как у меня колет в груди, как мне самой хочется плакать, и сама вот-вот разревусь. — В дверь стучит дурная весть, — прошептала я, а мать закричала, хватаясь за сердце. — Помни, это — ложь! Я присела рядом с ней, беря ее сухие, морщинистые руки в свои. — Он с тобой, он рядом, — у меня по щеке скатилась слеза, а я показала рукой на рвущееся от странного сна сердце. — здесь… Если сильно ждешь… — Благодарю… благодарю… Он всегда со мной… Он здесь… Сердцем и душой… — шептала мать, пытаясь поцеловать мои руки. Печать погасла. Я помогла старухе встать и проводила ее до двери, за которой стояли женщины. Молодые, старые, худые, толстые, бедные и побогаче — все стояли и смотрели на меня. Какая-то девушка, прикрывая большой живот руками, надрывно рыдала, прижимаясь лбом к плечу старухи. По лицу старухи, которая ее обнимала, текли слезы, прячась в морщинах. Я не вынесу столько горя… Я не вынесу столько историй… Я — не железная, чтобы превращать свой дом в избу-рыдальню! — Послушайте! — вздохнула я, глядя, как они поднимают на меня свои заплаканные глаза. — Послушайте, то, что я вам скажу. И вы все услышите ответ, за которым пришли… Я прочитала первую строчку, слыша, как кто-то зарыдал. «Тише, тише!» — шептал всхлипывающий голос. Вторая строчка далась тяжело… Меня слушали очень внимательно, ловя каждое слово, а мне действительно больше нечего было им ответить… — … если сильно ждешь, — закончила я, смахивая слезы и пытаясь взять себя в руки. Чем крепче надежда, чем сильнее вера, тем дольше он с вами… И тут одна девушка упала на колени. Следом за ней на колени опустилась ее соседка… Все, даже старухи, молча, встали на колени передо мной. Я посмотрела на них и опустилась на колени сама, пряча глаза и пытаясь не думать о своем сне… Мне тоже очень хочется верить, что сквозь завесу между мирами, я действительно говорила с мамой. Что мама проснулась сегодня и рассказала свой сон моему папе. «Мне Дашенька снилась. Снилось, что я говорю с ней по телефону… Слышно было плохо… Она сказала, что не сможет вернуться… Но она сказала, что у нее все хорошо…». У меня по щеке потекла слеза. — Импэра… — шептали женщины, а мне впервые было стыдно, что я их обманываю, что ничего не могу сказать о судьбе их близких и родных. — Импэра… Повторите еще раз… И я повторила. Они уходили, шепча друг другу одни и те же слова, помогая идти, утешая друг друга. Минорное настроение прервали крики с площади. — Воевали мы недаром! На границе дали жару! К нам приехали послы! Испугались нас козлы! — заорал Буревестник так, что я вздрогнула. — Положить войне конец, прискакали во дворец! Глава пятнадцатая. К сожаленью, в День Рождения…

 

Ты погасила свечку, загадала желание, Чтобы нашлось местечко Для тебя в завещании…

 

Желудок заурчал пронзительно, громко и жалобно. «У нас мышь повесилась!» — мрачно утешила я его, открывая шкаф. «Мышь… Вкусная мышь… С хлебушком…», — плотоядно промурчал голодный желудок. Единственное, от чего могла повеситься маленькая серая и совсем непуганая мышка, так это от личного морального кризиса, связанного с глубокими душевными переживаниями и поиском смысла жизни, поскольку сидела на полке рядом с приличным куском сыра. Мы с мышью были в разных весовых категориях, поэтому в схватке за сыр победу одержала я. А потом посмотрела на нее и милостиво отрезала мышке недоеденный ею же кусочек. В дверь постучали упрямо, настойчиво, требовательно. — Никого нет дома! — возмутилась я, жуя кусок сыра. — Обеденный перерыв! Глухие и неграмотные гости всегда вызывали у меня справедливые опасения. Дверь тут же распахнулась настежь, и в мою обитель сырости и уныния вошли человек десять, осматриваясь так, словно у меня руки не просохли от поклейки объявлений: «Отдам даром недвижимость в центре! Ремонт, удобства, стеклопакеты. Отсутствуют!» Возглавлял их старый, а, следовательно, опытный, черный риелтор. Складывалось впечатление, что он только что вернулся с похорон. «Торг у капота труповозки и на крышке гроба!» — вздохнула Интуиция. Я медленно дожевывала кусок сыра, упрямо пытаясь отсрочить собственную кончину. — Выносим все! Живо! — приказал он, пока десять человек хватали все, что плохо лежало и стояло, и тащили на улицу. — Эй! — возмутилась я, прокашлявшись. Никогда мне еще так не нравился мой колченогий стул — инвалид, как в тот момент, когда его бесцеремонно потащили на улицу. Я всегда замечала, что над мусорным ведром обычные старые вещи приобретают некое ранее незамеченное очарование, а в тот момент, когда их отнимают — невероятную привлекательность! И прямо сейчас мой старый стул, исчезая за дверью, казался воистину королевским троном! Чтобы стулу было не одиноко на помойке, к нему присоединились стол и шкаф. Последний от удивления раскрыл все свои дверцы и ящики, откуда я лихорадочно выгребала продукты, обещая все виды преимущественно ректальных кар тому, кто позарился на мое скудное имущество. За шкаф я боролась до победного конца. Шкафа. Пока я сражалась за рассохшиеся останки, которые впору было собрать и похоронить, до меня дошло, что можно окопаться в дверях. Встав, как статуя над Рио, я почувствовала, что меня вот — вот снесут моей же мебелью! Обнажая залежи паутины, огрызки, комья грязи, которых хватит минимум на пять саженцев, шкаф по частям отправился на улицу, несмотря на мои возражения и проклятия. В суматохе и суете исчерпав свой нецензурный словарный запас, я слегка приуныла, а потом воспрянула духом, потому что рядом хмурый, бородатый и потный Тор — Гвоздодержец огромным молотом чинил мою лестницу. То, с каким остервенением и какими выражениями он это делал, свидетельствовало о том, что каждый гвоздь был его личным врагом. Складывалось впечатление, что именно гвозди стали виновниками всех его жизненных неурядиц. Жена после первой брачной ночи фыркнула, что в хозяйстве и кривой гвоздь пригодится, теща — потомственный долгожитель сообщила, что уже выбрала гвозди для крышки его гроба, дети вообще на него забили! Если неотесанный, как новые ступени, Гвоздовержец, обращался с женщинами, так же как и с гвоздями, то немудрено, что они ломались, гнулись, уклонялись. Делегация чумазых и полуголых Алладинов затаскивала в мою открытую от удивления дверь свернутый рулетик ковра — самолета. Когда его расстелили, стало понятно, что грузоподъемность у него, как у пассажирского лайнера, ибо занял он почти всю комнату. Стелили его прямо поверх мусора, притаптывая, как следует. «Уважаемые пассажиры! Вас приветствуют ковровые авиалинии! Положите руку на сердце, и держитесь зубами за воздух!» — Интуиция, превратилась в улыбчивую стюардессу. Моль уже пыталась совершить теракт, но подавилась и сдохла, оставив на ковре значительные проплешины. Я, как обладатель третьего глаза, могла с уверенностью сказать, какой стороной к двери раньше лежал этот чудный коврик. «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей!», — ухмыльнулась Интуиция. Постойте! Я с уверенностью могу поведать, с какой стороны стоял диван или стол, по отпечаткам ножек и вытоптанной полянке. — Несите ткань! И еще ковры! — заорал черный риелтор, игнорируя меня, как опытный юзер навязчивую рекламу. И вот уже «семь раз отмерь, сто раз забей» декорировали алой тканью мои прогнившие стены, натягивая ее, как обои, и остервенело приколачивая к прогнившим доскам. Гвозди были прокляты до самой рудной жилы, а у меня кровь стыла в жилах от внезапных перемен. — Здесь дырка! — орал главный дизайнер, тыкая пальцем в стену. — Несите картину! Дыра в гнилых досках была закрыта длинным пейзажем с какой-то унылой конной процессией. Вместо привычных мне верблюдов были кони, вместо пустыни — желтая сковородка степи под палящим солнцем. Я даже присмотрелась, не торчит ли из-за позолоченной рамы кусочек гроба, чтобы хоть как-то оправдать смурные лица. Закрадывались так же подозрения, что это — оставшееся войско плетется домой, спеша сообщить радостную весть о том, что как бы выжили, но как бы заняли второе почетное место, за которое были премированы грамотой, как шибко грамотные, памятными сувенирами от передвижного борделя и прописанными не смертельных дозах командировочными. — Чуть левее! Чтобы и вторую дыру закрывала! — командовал траурный прораб быстротечным и плодотворным, как хомячья беременность, ремонтом. Огромную дыру прикрыли портретом чересчур упитанной, голой и абсолютно мне незнакомой мадам, с тремя подбородками и массивным фартуком живота на фоне цветов. Эдакая Ева в райском саду, срам которой прикрывал фартук и лопушок, бродит по райскому саду среди ободранных и объеденных деревьев, прикидывая, что бы еще такое можно скушать низкокалорийное. «Я бы тебе на яблочки советовал перейти!» — раздается вкрадчивый шипящий голос. «Так! Котлета из кого мне тут про диету рассказывает?» — облизывается Ева, шурша кустами и выслеживая добычу. Я бы на ее месте вообще на счет фигуры не парилась по причинам вполне понятным. Скупая мужская слеза катилась по впавшей небритой мужской щеке Адама после любимого женского вопроса: «Скажи, милый, ты мне изменяешь?». С улицы послышалась ругань, отвлекая меня от культурных мыслей о стандартах красоты. «Для такого эталона не хватает этанола!» — вздохнула Интуиция. Я выбежала, чуть не налетев на мужиков, чинящих мое крыльцо. Фасад моего дома красили с такой скоростью, словно сейчас здесь будут перерезать красную ленточку золотыми ножницами первые лица государства. Краска брызгала на землю, стекала вниз, но маляры не обращали внимания, щедро хлюпая ею даже на стекла. На крыше раздавался стук, вниз летела старая черепица, пугая коней, впряженных в крытые повозки. На секунду мне показалось, что я — счастливый обладатель не двухэтажного дома, а полноценного небоскреба. Иначе, как оправдать тот многоэтажный, которым крыли мою крышу? Неподалеку от дома появилась обложенная кирпичами клумба, в которую местные аграрии-озеленители тыкали ветки деревьев, не без тайной надежды, что они прорастут. В воздухе стоял стойкий запах слова «немедленно!», от известного бренда «я лично приеду и проверю!». С легкой ноткой угроз и оттенком нагоняя. Я снова забежала в дом, глядя на то, как мне делают подвесной потолок из ткани по принципу шатра. Со второго этажа стаскивали фрагменты моей старой кровати. — Проходите быстрее! — орал бородатый Тор, победивший в неравной схватке очередного мелкого и подлого врага. Два пальца у него посинели и распухли, что свидетельствовало о том, что потери были и с нашей стороны. Подняв орудие труда, почесав орудие отдыха, он снова принялся за дело. Все мое имущество было свалено в угол, а наверх втаскивали еще один ковер. Следом появилось три роскошных кресла, бархатный зеленый диван с золотыми вензелями, длинный, как крокодил. Крокодила поставили возле стены, разместив рядом знакомый золотой столик, на который, как флагшток водрузили заляпанный воском подсвечник. Позади меня на второй этаж затаскивали в разобранном виде новую кровать. «Мне кажется, что мы теперь знаменитость!» — заметила Интуиция. «С чего это?» — удивилась я, глядя на сверхскоростной ремонт. «Только у знаменитостей делают ремонты на халяву! — обрадовалась Интуиция. «Столько вещей новых! Для меня!» — улыбнулась я. «Неправильно! Столько вещей! Новых — для меня, а старых — для кого-то!», — Интуиция критически осматривала царапины на столе и потертости на диване. Работа кипела, я пребывала в легкой степени недоумения, не успевая следить за процессом. На крыше работала стая дятлов, усиленно что-то долбя, на внутренней стене, которую окрасили со скоростью звука, появились мелкие картины в золотых рамах, стратегически прикрывая все дыры. Неужели крепкая, как нервы одного адепта убийственной философии, мужская дружба закончилась в пользу моего ремонта? — Быстро переодевайся! — заорали мне, бросая в руки белое платье с золотой вышивкой на груди. — И волосы расчеши! Это далеко не первое в моей жизни платье с застежками, от которого внезапно хочется разучиться дышать. Три маленьких застежки сдерживали натиск моей груди, как триста спартанцев армию Ксеркса. И судя по тому, как хрустели швы, их жертва была напрасной. Сердце за неимением другого места ушло в пятки, легкие сдулись, как воздушные шары и хорошие инициативы в неумелых руках, ребра сложились, как конструктор, а само платье затрещало по швам, как старый радиоприемник. «Тесновато, разгуляться мне негде!», — сдавленно проурчал желудок. «Кто бы говорил!», — заметила грудь. Зато в зеркале отражалась красная от «смущения» барышня, во взгляде которой читалось: «принц — это хорошо, но я в туалет хочу уже шесть часов!!!». Ладно, снимаем! Пусть либо ждут, когда я похудею, либо расширяют! Я в таком платье никуда не… — Импэра! — раздался торжественный голос. — К вам гости! — … дну…нутку…, - надулась я жабой, чувствуя, что битва за каждый вдох — проиграна, а я позорно капитулирую. — Она наверху! — услышала я голос Лорда Бастиана, и на лестнице раздались спешные шаги. — Быстро! — прошипел он, хватая меня за руку. — Спускайся вниз! Послы здесь! Захотели с тобой поговорить! Мальчик-поводырь тащил меня за руку вниз по лестнице. На пороге стояли пятеро странно одетых мужчин. На них были диковинные накидки, которые застегивались у горла золотыми брошками. Длинные расшитые странными геометрическими узорами рукава с прорезями для рук, как у старинного кафтана, доставали почти до колен. «Боя-я-яре!» — смачно протянула Интуиция. Все послы были лысые, поэтому я предположила, что тряпочки и полироль шли в комплекте с вычурным одеянием. — Это — Импэра! — гордо заметил Лорд Бастиан, словно мое появление на свет было его личной заслугой. — Она очень рада вас видеть! Я скупо кивнула в знак приветствия. Лысый толстяк смотрел на меня с подозрением, под кустистыми бровями проблескивало хитрое золото глаз. «И в зоопарке как-то раз, случайно встретила я вас, но вы вдвоем и за чертою!» — пропела Интуиция, поглядывая на сухую воблу имени меня. Послы снова обменялись красноречивыми взглядами. Я не знаю, кто был идейный вдохновителем экскурсии в дом-музей Импэры, но я благодарна ему за то, что моя избушка на курьих ножках за час превратилась в шатер Шамаханской царицы. «Был так прекрасен зоопарк, и ваше сборище макак! Вы так тянулись за едою!», — снова гаденько пропела Интуиция, пока я жестом показала на диван, мол, присаживайтесь, гости дорогие, чем богаты, вам знать не положено! Надеюсь, что перед экскурсией их во дворце накормили, потому что у меня хрустальным шаром покати! — Наша традиция гласит, что пока хозяин или хозяйка не сядет, гости должны стоять! — заметил толстый посол, снова осматривая мой обновленный интерьер. — Слухи о вас дошли и до нашего государства, поэтому от лица Флармера приветствуем вас, Импэра. — Садись, — прошипел Лорд Бастиан, делая перед гостями такое лицо, словно мы с ним еще в глубоком детстве вносили посильную лепту в один эмалированный горшок. — Лучше не надо, — прошелестела я, чувствуя себя разваренной сосиской в полиэтиленовой упаковке. — Садись, я сказал, — снова прошипел Лорд, пока гости разглядывали ковры и картины. Я тоже разглядывала ковры, поскольку тоже видела их впервые. — Импэра — наше народное достояние, — гордо произнес Бастиан, толкая меня в сторону кресла и пытаясь усадить. Я попыталась вдохнуть, как вдруг у корсета пулей отлетела застежка, слегка обнажая личное достояние «народного достояния». Застежка срикошетила в картину с унылым караваном. Послы пригнулись, опасливо поглядывая по сторонам. — Покушение! — закричал самый щуплый из послов, прикрывая собой своего упитанного предводителя. Не смотря на то, что телохранитель прикрывал хозяина всем тельцем, попасть в цель при желании мог даже и близорукий снайпер с болезнью Паркинсона. — Простите, — смутилась я, стягивая платье на груди. Послы внимательно смотрели на картину, а потом на меня. Молниеносно переглянувшись между собой, они расположились на диване. Лорду Бастиану места не осталось, поэтому он согнал меня и занял мое кресло, вальяжно закинув нога на ногу. — Импэра! Принеси мне воды! — приказал Лорд Бастиан, щелкнув пальцами. — Мы бы хотели поговорить с Импэрой, перед тем, как вернуться к вопросам политики, — заметил толстяк, глядя на меня. — Про политику мы могли бы поговорить и в замке. В новом буфете стояли кубки, один из которых я молча взяла и вышла на улицу, чтобы через пять минут вернуться и узнать — оптимист он или пессимист? — Ты почему так долго? Почему так мало? — возмутился Лорд Бастиан, когда я подала ему полупустой кубок. Он отпил воды и поставил его на стол. По поводу пессимиста и оптимиста я затрудняюсь ответить однозначно. Скорее — оптимист, потому что ближайшая лужа возле дома была мелкой, поэтому пришлось идти к той, что поглубже, на дороге. — Скажите, Импэра, видите ли вы наше будущее? — осторожно спросил толстый посол, обращаясь ко мне, пока остальные члены делегации затаили дыхание. Я смерила послов задумчивым взглядом, понимая, что меня снова припирают к стенке вопросами. Хотя, тут ничего сложного нет. Сейчас… Сейчас… — Я знаю точно наперед, что вас король с отчетом ждет! — спокойно выдала я, пристально глядя на «клиентов». Их же не просто так к нам отправили? Сомневаюсь, что в списке мест для посыла, недавно появилось новое — Кронваэль! «Иди-ка ты в или на Кронваэль!» — выругалась Интуиция, мысленно прокладывая маршрут всем недругам. Скорее всего, послы еще и шпионят, так что можно деликатно намекнуть, что не переговорами едиными… — Переговоры — лишь предлог, и не от них вам будет прок! — тихо продолжила я, уставившись в глаза послу. — Покуда языки болтают, глаза и уши все узнают! «И к чему нас клонит?» — подняла брови Интуиция. «Ко сну!», — выдохнула я, подавляя зевок. — Из путешествия тайком… — начала я, понимая, что предыдущая пауза слегка затянулась. Эм… Что бы еще сказать? Окном, бегом, очагом, таковом… Что-то ничего подходящего на ум не идет. «Хмы-хмы-хмы… ом!» — подбадривала Интуиция. Сколько их тут? Пять? Отлично! — Домой вернетесь впятером! Ура! Есть повод для оптимизма! Я справилась! — Из Флармера прибыло сюда десять человек! — странным голосом заметил посол, глядя на меня. — Пять человек осталось во дворце… Ой! А вдруг кому-то у нас так понравится, что он решит остаться с нами навсегда? А? Ну ведь может же такое быть? «Где? В Кронваэле?», — осторожно поинтересовалась Интуиция. «Да ладно тебе! Завтра об этом никто не вспомнит! — махнула рукой начинающая поэтесса. — Времена опасные, разгулялась у нас тут преступность ого-го как! Тут каждый чих в темной подворотне, считай, последний!». — Мы благодарны вам, Импэра за столь значимое для нашей дипломатической миссии пророчество, — кивнул толстяк мне и одному из своих. — Примите от нас наши скромные дары! Один из делегации встал и исчез за дверью. Через десять минут он появился с двумя шкатулками. «Арабская но-о-о-очь! Волшебный восто-о-о-ок! Кхе!», — облизнулась Интуиция, удивляясь, какая ювелирная красота спрятана под резными крышками. Я кисло посмотрела на Лорда Бастиана. Брать или не брать? Нет! Не брать! Ни в коем случае! Мало ли… — Я не могу принять ваши дары, — горько заметила я, пока внутри меня рыдала в три ручья большая, жирная жаба, пытаясь ухватить мою шею двумя загребущими лапами. — Я нахожусь на королевской службе! Мне нельзя принимать дорогие подарки! У нас такая традиция! — Странно, у вас во дворце все приняли наши подарки! — удивленно заметил худой посол, разочарованно пряча шкатулки. — Простите, если оскорбили вас! Мы не знакомы с вашими традициями. Нам скоро оправляться в обратную дорогу, поэтому прощайте… — И вы, прощайте! — вздохнула я, скорбно провожая взглядом обладателя шкатулок. Тут раздался треск. Картина с «похоронно-походной» процессией упала вниз, обнажая ржавый гвоздь и внушительную дыру в стене. Послы снова переглянулись, а потом удалились в сопровождении охраны и гордого, как обладатель Премии мира, предводителя дворянства. Я еще раз полюбовалась ремонтом и отправилась на второй этаж, снимать свое платье. Пока я пыталась на выдохе стянуть его с себя, как внизу послышался настойчивый стук. «У шпака — магнитофон, у посла — медальон!» — занервничала Интуиция, представляя, как послы что-то случайно забыли у меня дома. «Камера хранения» медленно превращалась в «камеру хоронения», куда я попаду отбывать пожизненное за то, что у кого-то дырявые память, руки и карманы. За дверью, к моему облегчению, стоял Слепой Буревестник с подбитым глазом и рассеченной скулой. — Пророчество! — потребовал он, соблазнительно звеня монетами. — Хорошее… О том, что когда-нибудь все будет хорошо… Люди вам верят, Импэра… Лично я поводов для оптимизма не видела, но тут за спиной вестника локального апокалипсиса, появились все «дневные» строители. Очень кстати, поскольку у меня еще перила шатаются! — Ты бери — кресло, я возьму — картину! — командовал распорядитель, раздавая указания. — Вы что творите? — возмутилась я, глядя на то, как выносят картины и кресло. — Уносим все обратно! Как нам приказали! Это — королевская собственность! — заметил распорядитель ремонта, придерживая дверь. — Вашу мебель мы свалили за домом. Сами занесете! — Стоять! — рявкнула я, беря в руку метлу. — Того, кто что-то отсюда возьмет, завтра родня на погост понесет! И тут же оказала посильную лингвистическую материальную помощь всем материально ответственным лицам, древком метлы намекнув, где конкретно находится моя дверь. Некоторые «тимуровцы» покидали вещи и дом, но те, что не из робкого десятка, пытались совместными усилиями вытащить диван. — Наглецы не знают меры! Грабят среди дня Импэру! Вещи из дому выносят! На телегах все отвозят! — тревожно и пронзительно заорал Буревестник. «Ремонтная бригада» переглянулась, глядя, как с площади подтягивается заинтересованный и обозленный народ, побросала вещи и спешно ретировалась переулками. «Я вам сейчас покажу инвентарные номера!» — грозила кулаком Интуиция вслед «грабителям». — Будьте бдительны всегда, если в дом стучит беда! — орал Буревестник, получив свежий информационный повод. Я взяла уголек и обновила надпись на еще не просохшей от краски двери, прибавив к ней две новых строчки. Было у меня такое чувство, что за добром еще вернутся, поэтому я была в полной боевой готовности, чутко следя за дверью в надежде подарить очередным «выносителям» немного лучей добра. Дверь без стука открылась, а на пороге появился Лорд Бастиан собственной персоной. — Итак, Импэра, тебе удалось впечатлить наших гостей, — заметил он, высокомерно глядя на меня. — А мне удалось сделать то, что до меня не удавалось никому. Нам вернули наши болота. Теперь Гиблые Топи — снова часть Кронваэля! И это — победа! «Оглушительный дипломатический успех!», — съехидничала Интуиция, представляя это, бесспорно, живописное место. — Я так понимаю, что на болотах что-то добывали, раз они так важны? — озадаченно заметила я, прикидывая огромные залежи торфа и старателей с лопатами. «Малярию добывали!» — усмехнулась Интуиция. — Да ничего там нет! Просто болота! — махнул рукой «дипломат», падая в кресло и поднимая указательный палец вверх. — Но сам факт! Даже моему отцу такое было не под силу! За столько лет ни одной дипломатической победы, а тут мы вернули себе наши Гиблые Топи! — А жабы в курсе? У них, надо думать, сейчас очередь на смену гражданства? — ядовито заметила я, понимая, насколько стратегически важной и перспективной территорией мы только что обзавелись. — Не квакай, — с усмешкой заметил Лорд Бастиан, вставая с кресла, подходя ко мне и украдкой заглядывая в декольте. — Ладно, я пошутил. Вещи так и быть, пусть остаются у тебя. Это будет моим подарком. Но у меня для тебя есть еще один подарок! Тебе он очень понравится. Пойдем, любовь моя! Он ждет тебя на улице… Ты же теперь моя любовь, не так ли? — Никуда я не пойду, — фыркнула я, отворачиваясь и давая понять, что никаких подарков мне не нужно. — Импэра, — мне положили на плечо руку, заглядывая мне в лицо таким умоляющим взглядом, что мне стало неприятно. — Мне действительно неловко за вчерашнее… Я хочу, чтобы мы помирились… Раз и навсегда… «Хм…, - нахмурилась Интуиция, а потом улыбнулась. — Почему бы и нет! У нас День Рождения, как-никак! Юбилей!» Лорд потянул меня за руку, открывая мою дверь и закрыв мои глаза рукой. — Не волнуйся, любовь моя, — услышала я нежный голос рядом со своим ухом. Чужие волосы пощекотали мне щеку, пока меня вели навстречу «подарку». — Он тебе очень… очень… понравится… Ты будешь просто поражена! Я вздохнула, чувствуя, как рука медленно сползает с моих глаз. «С Днем Рождения те…», — неожиданно осеклась Интуиция. Мое сердце вздрогнуло и оборвалось. На виселице висела черная фигура, с табличкой на груди «Убийца». Ветер трепал знакомый черный плащ, лицо было закрыто капюшоном, а по бледным рукам сочилась кровь, капая крупными каплями на дощатый настил. «Нет… Нет… Нет…», — билось сердце, звеня моим же беззвучным криком в моих ушах. — Я знал, что тебе понравится! — усмехнулся Лорд Бастиан, обнимая меня сзади. — Девушки часто теряют дар речи от счастья… Не думал, что мой подарок принесет тебе столько радости, но все же надеялся. Всем любящим тебя сердцем! Чудесно, не так ли? Меня, застывшую на месте от ужаса, нежно поцеловали в висок, прижавшись щекой к моей щеке. — После нашей дружеской беседы, наш друг не успел далеко уйти… Я настоял на том, чтобы он познакомился с моими друзьями — стражниками. Они были очень вежливы и пригласили своего нового лучшего друга на ночлег в уютную камеру пыток… А буквально час назад я свел его с другим своим другом — палачом! Жаль, что ты этого не застала, но, как видишь, это было очень полезное знакомство. «Нет… нет… нет…», — колотилось сердце, пока по моим щекам стекали слезы, размывая черный силуэт мертвеца. — Ну чего ты? — меня поцеловали во влажную щеку, обнимая сзади. — Понимаю, что мой подарок тебя растрогал до слез… Мне очень приятно, что угодил… угодил на виселицу наш друг… Не нужно плакать, радость моя! У тебя же такие красивые глаза, когда в них не стоят слезы? Мои ноги подкашивались, в горле стоял горючий ком, который я никак не могла проглотить. Не было в этом мире никого, кроме меня, стоящей под виселицей, и тела, одиноко висевшего на ней. Не было ни времени, ни пространства, ни ветра, ни слов, чтобы что-то сказать… Только пелена слез, только взгляд, который я не могла отвести, только два сердца. Одно — мертвое и одно — едва живое. В этом мерзком мире для меня не нашлось даже лишнего глотка воздуха… — Улыбнись, Импэра! У тебя же красивая улыбка? — рука нежно вытерла слезы с моего лица, и меня снова поцеловали в щеку. — Я же тебя очень люблю… Почему ты не улыбаешься? У тебя же такая красивая улыбка! Улыбнись, Импэра! Мы ведь теперь всегда будем знать, где находится наш дорогой друг… Я не могу… Не могу… У меня сейчас сердце разорвется… Глоток воздуха, умоляю… Еще один глоток… — Теперь ты сможешь видеть его хоть каждый день! Выглянула в окошечко — а там он! Представляешь, как это чудесно? Я попрошу не снимать тело до тех пор, пока сам не свалится! — меня отпустили, а я медленно осела на землю, не сводя глаз с висельника. — Ну все, любимая, я пойду… Оставлю вас наедине. Вам есть о чем поговорить! Жаль, только он сегодня не в духе. Не такой красноречивый, как вчера, — с улыбкой заметил Лорд Бастиан, насмешливо глядя на виселицу и махая рукой. — До свидания, друзья! Мне пора! «Нет, пожалуйста… Пожалуйста… Я прошу тебя… Нет…, - шептала я, стоя на коленях перед виселицей. — Ты все, что у меня было хорошего в этом мире… В этом паскудном, отвратительном, мерзком мире! Ты все, чему я была искренне рада… Ты… все…». Ноги едва держали, дорога расплывалась перед глазами, а я брела, не видя ничего перед собой. Память нежно прикоснулась черной перчаткой к моему лицу и поцеловала в лоб до сладкого озноба… Я толкнула дверь, ползя вдоль стены. Золото потускнело, мир померк перед глазами. Мои руки срывали дорогую ткань со стен, швыряя ее куски на пол. Я задохнулась от боли и ярости, падая на четвереньки. Мои пальцы впивались в пушистый ворс ковра, словно в чужие волосы. Я терзала, пинала ковер, пока не упала навзничь, обессиленная и отчаявшаяся, с мучительным содроганием глядя, как на старые грязные доски падают капли моих слез. «Тише… Понимаю, что ударили по больному, но не стоит терять надежды! Ты же — Импэра!» — прошептала Интуиция, намекая на шарик. — Какая я к черту Импэра? Я просто… — глубоко вздохнула я, растирая слезы и глядя наверх. — Ты хочешь, чтобы у меня сердце разорвалось? Отупевшая от боли, я поднялась наверх, доставая из новой тумбочки шарик. «Прошу тебя, прошу… скажи мне, жив ли он?», — шептала я, сглатывая слезы и согревая в руках свое хрустальное волшебство. Туман заставил мое сердце замереть. «Где бы участь не нашел, сердцем и душой никуда он не ушел, он всегда с тобой. В дверь стучит дурная весть. Помни — это ложь. Он — с тобой, Он — рядом, здесь, если сильно ждешь!» — прочитала я, чувствуя, как мои губы предательски дрожат. Шарик выкатился из рук и покатился по ковру в сторону окна. Облизывая пересохшие губы, я, пошатываясь, подошла к окну, припадая к холодному мутному стеклу, чтобы еще раз увидеть знакомую фигуру и зажмурится от ужаса. Немного постояв у окна, я опустилась на колени и сложила руки, словно в молитве. — Я… — по щеке стекла слеза, повиснув на подбородке, губы пересохли. — Я не знаю… Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоить трясущиеся руки. — … кому молятся в этом дерьмовом мире… — сквозь слезы процедила я, пытаясь отдышаться, чтобы продолжить. — Мне все равно… Я молюсь тому, кто меня услышит… Кто бы меня не услышал! Я прошу тебя… Прошу… сделай так… чтобы он… Мой голос сорвался, а я зажмурилась, кусая себе губы и чувствуя соленый привкус слез. — Чтобы ему… было хорошо… — я вытерла лицо, снова собирая руки в замок. — Где бы он ни был… Чтобы там… ему было хорошо… Умоляю… Я больше ни о чем не прошу… Я для себя ничего не прошу! Лишь бы ему было хорошо… Пусть он знает, что здесь… он был кому-то дорог… Что нашлась та, кто станет молиться за него… Та, которая будет его вспоминать… Я не знаю, каким он был человеком для других, но для меня он был единственным… Самым дорогим человеком в этом гребаном мире! Этого достаточно, чтобы я помнила о нем… Я никогда не забуду его голос… Никогда не забуду его прикосновение… Может, мне тоже совсем немного осталось… И я хочу, чтобы мы встретились… там…

 

«Месть! — воинственно воскликнула Интуиция. — Мы будем мстить! Кто-то очень горько пожалеет! Мы этого лордика на мясорубке прокрутим за это! Мы его собственными кишками задушим!». «Нет здесь мясорубок!» — горько вздохнула я, мысленно представляя упаковку фарша со знакомой физиономией на пакете. «Выбор аристократа!» — гласит надпись на этикетке будущих котлеток. «Да ради такого дела изобретем и запатентуем! — возразила Интуиция. — Палачи возьмут на заметку! А потом, того и глядишь, народ идею подхватит!». У меня не было силы даже встать. Я так и сидела под окном, прислонившись спиной к стене. Тупая боль пульсировала в сердце, шарик, раз за разом твердил одно и то же… «Хватит плакать! Видишь, душа отсырела! — прошептала Интуиция, чиркая спичкой и тряся полным коробком. — Я тут пытаюсь разжечь огонек надежды!». Я помню, как он прикасался ко мне… Помню, как прикоснулась к нему… Мои пальцы, еще недавно дотрагивались до теплой кожи… «Да что ты будешь делать!» — возмутилась Интуиция, снова чиркая спичкой. Я провела рукой по своей влажной щеке, глядя как плавится комната от алых лучей заходящего солнца. У него теплые губы… Которые я уже никогда не поцелую… Алое зарево заката гасил серым покрывалом сумрак. Интуиция жалобно смотрела на меня, чиркая спичками об коробок. В груди кололо, я шмыгала носом, обнимая колени двумя руками. Я вспоминала тот момент, когда меня неожиданно обняли в первый меня… Мое перепуганное сердце дрожало, как заячий хвостик, а его успокаивали своим теплом… Это чувство восхищало меня, пленяло меня, заставляло любить себя, купаться в собственной нежности, которую я так и не… Очертания тонули во мраке и расплывались акварельным этюдом в моих глазах. «Не дыши!», — прошептала Интуиция, глядя на маленькое пламя, которое горело на конце очередной спички. Это все из-за меня… Он думал, что я сумею предупредить его, если ему будет грозить смерть… Я сказала ему, что мы умрем в один день… А он… Он поверил… «Прекрати ты, наконец! У меня тут последние три спички осталось!», — выдохнула Интуиция, упорно пытаясь разжечь костер надежды во мраке отчаяния. В меня все поверили, все думают, что я действительно вижу будущее, а я не смогла спасти и уберечь единственного, с кем я его вижу… «Так! Предпоследняя попытка! Возьми себя в руки!», — злилась Интуиция, чиркая предпоследней спичкой и следя за огоньком, напряженно затаив дыхание. — Не дышать! Думать о хорошем! Только о хорошем…». … человеке… Не просто хорошем, а о том, кто внезапно стал безумно дорог… «Последняя! — прошептала Интуиция, сидя в кромешной темноте. Чирк! На конце спички появился огонек, — Та-а-ак… Еще немного… Повесить могли кого угодно! Под его описание подходит любой мужик, которому наденут капюшон на голову… А вдруг там вообще манекен болтается? А? Или ты думаешь, что кто-то одной «сильной», но безоружной рукой обезвредил и схватил профессионального убийцу? Да убийца таких, как наш Вандамка, десятками на тот свет отправлял! А стража? Кого туда набирают? Так, уважаемые соискатели вакансий, меряем доспехи! На кого впору, тот и стражник! Остальные — свободны!» Чем темнее и страшней становилось в комнате, тем сильнее разгорался огонь надежды в моей душе. Я тревожно прислушивалась к каждому шороху, замирая и забывая дышать. Показалось… Я медленно и молча тонула в тишине… Слабый огонек еще трепыхался, освещая беспросветный мрак, но даже он стал медленно угасать… Огонек дернулся в последний раз и погас, а моя рука потянулась к спрятанному кинжалу. Глава шестнадцатая. Особые приметы

 

Ищут пожарные, ищет милиция И волонтеры в маршрутках провинции, Что за приметы? Постойте, а вот: Где-то на попе роза цветет, Бабочек стая слетает в бикини, Внешность у девушки, как у богини! Вот фоторобот: очки в пол- лица, Собраны губки в форме кольца, Фильтры, коррекция носа и кожи, Лишь отдаленно на фото похожа. Вдруг кто сумеет ее опознать? Шансов немного, но будем искать!

 

Мне всегда было интересно, кого сдают нервы? «Сдавайте!» — скомандовал стресс в форме «СС», направляя на них автомат. Побитые нервы переглянулись, как партизаны, а потом покачали головой: «Не сдадим! Можешь пытать, можешь казнить, но мы не сдадим!». Где-то в подполье сидят Уверенность в Завтрашнем Дне, Надежда и Оптимизм. «Нервы не сдадут!» — шепчет Уверенность неуверенным голосом. «Да, на них можно рассчитывать!»- откликнулся Надежда. Оптимизм молча сидел и сучил веревку, поглядывая на потолок. Может быть «ни кого?», а «что?». Что сдают нервы? Картинка поменялась. За столом сидит строгая комиссия: стресс, обстоятельства, неудачи, страх, горе. «Итак, уважаемые нервы! Сдавайте!». Нервы по очереди идут отвечать. «Молодцы! Сдали все!» — похвалила комиссия, а у меня на глазах выступили слезы. Нервы сдают вечный экзамен Жизни. Жизнь предлагала вытянуть билет, я молча протягивала руку и тянула первый попавшийся листок с вопросами. — Вопрос первый! Почему я? — шептали мои губы. — Вопрос второй. За что мне все это? Вопрос третий. Что будет дальше? Простите, я не знаю ответа… Можно я подготовлюсь, а потом подойду? Или давайте я перетяну билет? Нет, я, конечно, могла бы ответить, что наверняка в прошлой жизни «накосячила» так, что даже Колесо Сансары заскрипело от возмущения, делая неожиданный поворот. А поскольку Земля еще на месте, я даже представить не могу что такого могла натворить!.. А вдруг я расплачиваюсь за грехи предков? Судя по всему, исчисление грехов начиналось еще с пещерных времен, когда мой далекий предок, почесывая место отпавшего хвоста, односложно выражая восхищение убитым мамонтом, бросил первый камень в соседнее племя, развязав первую в истории кровопролитную войну. Вполне вероятно, что я прихожусь родственницей всем тиранам и диктаторам? Через десять минут я собралась с духом, поднялась на помост, таща за собой найденный за домом старый стул. Подул такой холодный, такой колючий ветер, что от одного пронизывающего дуновения я тут же продрогла до кости. Потерпи немного, я сейчас тебя сниму… Сейчас-сейчас… Мои дрожащие руки пилили веревку, пока сердце вздрагивало от боли. Порыв ветра чуть не опрокинул меня вместе со стулом, но я удержала равновесие и продолжила пилить, чувствуя, как на щеках стынут слезы. Ничего-ничего… Ты не будешь здесь висеть… Я не позволю так издеваться над тобой… Нет-нет-нет…. Тело упало на доски, сердце снова сжалось, подпрыгнув до сведенного судорогой отчаяния, горла. — Прости меня, пожалуйста… — выдохнула я, поджав губы. Я потащила тяжелое тело в сторону пустыря, стараясь выбросить из головы все мысли. Ничего-ничего, сейчас-сейчас… Я задыхалась, надрывалась, отдувалась, но тянула свою ношу по земле изо всех сил, положив сверху на мертвое тело лопату. Те, кто уверяют, что у отчаяния нет границ, ошибаются. Они просто никогда до них не доходили. У отчаяния есть границы, за которыми начинается пустота, разливаясь лидокаином философского равнодушия по всей душе. В таком состоянии можно спокойно и даже с интересом смотреть на ядерный гриб за окном, прикидывая, сколько в нем мегатонн, созерцать приближающийся к земле метеорит, рассуждая о диаметре будущей воронки, любоваться красотой цунами, определяя на глаз, до какого этажа оно гипотетически достанет. С таким равнодушием можно провожать в последний путь близкого человека, глядя на мертвое любимое лицо. Все вокруг шепчутся, украдкой показывают на тебя, вытирают свои слезы платками. Кто-то рыдает, кто-то убивается, а ты просто стоишь спокойно на границе пустоты и молча смотришь в глаза смерти. Лопата поддевала землю, а я тяжело дышала, боясь даже напоследок приподнять капюшон — тайну покрытую мраком. Наконец-то у меня хватило смелости! Дрожащей рукой я сдернула черную ткань и тут же закрыла обратно, понимая, что даже распухшие звезды шоу-бизнеса, сфотографированные в процессе неудачной пластики, выглядели намного симпатичней. Лицо было изуродовано, изувечено, черты его были почти стерты. С минуту я пыталась снова взять себя в руки, кусая губы в беззвучной агонии, в надежде снова вернуться на границу пустоты. Под ногами комьями осыпалась земля свежей могилы, в которую я бережно стаскивала тело. Вот и все… Покойся с миром… Я долго стояла, опираясь на лопату и глядя в черную бездну, покуда луна, желтая-желтая, как головка сыра, не выглянула из-за темных туч. — Прощай! — прошептала я, кроша в руках ком земли, как крошат птичкам хлебушек. — Не переживай, мы с тобой скоро встретимся! А пока я буду тебя навещать… Каждый день! Обещаю! Каждый — каждый день! Ты — все, что у меня было… Я не знаю, как тебя зовут, как ты выглядел… Но… Я буду буду помнить тебя… всегда… Ты в моем сердце… Я судорожно вздохнула, глядя на звездное небо. — Ничего, — утешала я себя, делая глубокий вдох-выдох и наскоро засыпая могилу землей. — Я знаю точно наперед, что лорд за это огребет! Я знаю где, я знаю как. Я — не Импэра, я — маньяк! Схороним лорда по частям! Одна нога — здесь, другая — там!. Да, там, в зарослях… Ничего! После встречи со мной, его родная мать на том свете не опознает! Я снова тяжело вздохнула, уставившись на небо. Нужно поскорей вернуться на свою границу пустоты. Что-то в душе кольнуло сомнением. Мне кажется, или у убийцы плечи были немного шире? И ростом, как мне показалось, он был повыше… «Ты что? Его опять откапывать собираешься? — осторожно поинтересовалась Интуиция, включая грустную шарманку. — И после смерти мне не обрести покой…» Небо расчертила ярким и внезапным штрихом падающая звезда — предвестница чудес. — Спасибо, — сардонически сглотнула я, поднимая брови и чувствуя, что с такой скоростью даже "звездный" рэпер не успеет загадать простенькое желание. — Мне сейчас нужно чудо… Согласна даже в кредит… Я всегда была уверена, что чудеса — это хитрый маркетинговый ход жизни. Они заставляют цепляться за жизнь, верить в нее, любить ее, надеяться на лучшее. Лежа на больничной койке, покупая лотерейный билет, ожидая важный звонок, впиваясь взглядом в чужие глаза, вы готовите свое сердце к настоящему чуду. Чудо периодически мелькает в новостной ленте, в каждом ролике о счастливом спасении, в каждом случае невероятного выздоровления, в выигрыше в лотерею и в историях о неземной любви! Любая жизненная ситуация — это лотерейный билет в чудо! Но стоит чуду однажды случиться в вашей жизни, вы навсегда становитесь его верным адептом, рассказывая всем: «Чудеса есть! Они здесь! Они рядом! Ничего не надо делать! Главное — просто верить в них!», тем самым заманивая людей в ловушку их собственной веры. Не знаю, по какому принципу распределяются чудеса, и почему кому-то достается больше, а кому-то меньше, но я знаю одно. Счастливы те, в чьей жизни почти не бывает чудес. Эти счастливчики полагаются на собственные силы, выносят жизненные уроки, пожинают плоды своих ошибок. Они не медлят, не ждут знаков и везения, они не тратят жизнь в ленивом ожидании чего-то невероятного, не делают крупных ставок на судьбу, чтобы выиграть что-то или проиграть абсолютно все. Чудеса нужно любить, в них нужно верить, но ни в коем случае нельзя на них надеяться. Мне всегда казалось, что жизнь выдает каждому кредитную карточку чудес. И вот однажды, засунув карточку чудес в банкомат Жизни, ты видишь надпись: «Извините, вы исчерпали свой лимит!». На что? Как же так? Я же почти ею не пользовался? А потом, сжимая в руках распечатку, понимаешь, что потратил свои чудеса впустую. «Чтобы не спросили на уроке!», «Чтобы сдать сессию!», «Чтобы на меня обратил внимание понравившийся человек!», «Чтобы успеть с отчетом!», «Чтобы не опоздать на поезд!». И все это превращается в тлен, когда понимаешь, что именно сейчас, когда стоит вопрос жизни и смерти, тебе срочно нужно чудо, которого не случится… Я мысленно достала из конверта свою кредитку чудес, в надежде, то она действитвует во всех мирах, посмотрела на нее, понимая, что почти никогда ею не пользовалась, и засунула ее в банкомат Жизни. — Мне нужно настоящее чудо, — одними губами прошептала я. — Больше всего на свете, я хочу, чтобы он был жив. Я согласна с тем, что, возможно, мое желание будет стоить очень-очень дорого. Далее, далее, далее… «Это мы рекламу пролистывам!» — вздохнула Интуиция, пока я задумчиво смотрела на небо. — Принимаю. Принимаю. Отвяжитесь! Паспортные данные я вводить не собираюсь… Далее… Далее…Окей! — Импэра, давай прислушаемся? Слышишь вздохи облегчения? Если не слышишь, значит, я тебе пока еще не изменил, — на мое плечо неожиданно легла тяжелая рука. «Ничего себе! Как быстро! — удивилась Интуиция. — Ты карточку не забудь! Мало ли, вдруг еще разочек пригодится?» В горле пересохло. Лопата выпала из дрожащих рук прямо в разрытую могилу, а я недоверчиво положила свою руку поверх чужой, ощупывая ее и все еще не веря. Удар сердца. Еще один удар. Губы дрогнули. Не сон. Дрожащей рукой я попыталась сжать чужую руку, пока в душе все переворачивалось. В носу защипало, в глазах встала пелена недоверчивых слез. — Спасибо! — выдохнула я, мысленно посылая лучи благодарности всему неведомому местному пантеону, включая тех, кто не к ночи будет помянут и в целом себя не очень хорошо зарекомендовал в процессе горячей линии с преданными адептами. Слезы брызнули из глаз фонтаном, когда я вжималась в чужую грудь. Держу… Держу… Попробуйте отобрать! Не отдам! Никому не отдам! Теперь точно никому не отдам! Я давилась рыданиями, размазывая слезы и сопли об чужую одежду. Если я сейчас умру, напишите на надгробном камне, что умерла от счастья! Пусть все завидуют! Моя нога поехала вниз, но меня удержали от падения в могилу, крепко — крепко обняв. — Я так понимаю, что мой лучший друг решил выставить меня изменником? — слышала я шепот, чувствуя, как меня крепко прижимают к себе. — Янадеюсь, что Импэра ему не поверила… Конечно, на то она и Импэра! Или… поверила? Ндя… Ситуация неловкая. Я тут слегка подзабыла о том, что чисто гипотетически вижу прошлое, настоящее и будущее… — Конечно, не поверила, — я смахнула слезы, защищая свою честь и достоинство. — Просто мне …эм… висельник портил вид из окна! Знаешь, я в этом плане очень … привередливая. Вот и решила … эм… похоронить бедолагу! Да! Я услышала тихий смешок. — А пока хоронила, … эм… на мгновенье представила, что это… эм… ты… Вы с ним просто одеваетесь очень… похоже, — юлила я, представляя бутик «Темные делишки», где плащи и капюшоны продаются в ассортименте. — Так представила…. Так представила, что … эм… на секунду поверила! Вот и взгрустнулось … Слегка… Да… Ты ведь однажды сказал, что против публичных казней?… Знаешь, … эм… я тоже очень-очень против! Вот и … протестую! Таким образом! Да! Хороню висельников в знак протеста! Я судорожно дышала чужим запахом, пока перчатка перебирала мои спутанные волосы. Не отпускай… И я не отпущу… Только не отпускай… Мы стояли вдвоем на краю могилы и держали друг друга. Точнее, он держал меня, а я вцепилась в него, словно действительно вот-вот упаду вниз… Под моими ногами осыпались комья земли, скатываясь на чужое тело, которое на радостях и в порыве душевной щедрости я даже передумала закапывать дальше. Если он будет падать, я буду держать изо всех сил… Не отпущу… Не позволю…Не дам упасть… — Запомни, первая примета моей внезапной измены — дружные выдохи облегчения. Вторая примета — государственный праздник, занесенный во все календари. Третья примета…, — голос был хриплым и задумчивым. Гвоздь женского сомнения сильно поцарапал полированную мягкой тряпочкой самомнения мужскую самооценку. Я смотрела в черноту капюшона, перебирая недоверчивыми пальцами плотную ткань чужой одежды. — Третья примета — твоя измена… Понимаю, что хранить верность в мое отсутствие будет непросто. Соблазнов слишком много, — я чувствовала, как рука ложится на мою голову, прижимая ее к своей груди. — Маленький лордик — замечательный друг, ты не находишь, Импэра? Я думаю, что наступит день, когда его захомутает красивая веревочка. Он будет счастлив, а нам останется только порадоваться за него. — А может, любовь поразит его в самое сердце? — сладко усмехнулась я, чувствуя, что не могу надышаться, нанежится, наслушаться. Мне даже казалось, что мое ликующее сердце скачет непоседливым щенком вокруг нас, связывая нас вместе длинным поводком. — Посмотрим, — послышался шепот, от которого по коже пробежали мурашки, пока я с наслаждением обнимала красивую мужскую талию.

 

* * * На металлическом самодельном противне дожаривалась «пицца», которую я слепила из того, что было, щедро посыпав сыром. Червячок, которого я надеялась заморить, слегка поморщился, опрометчиво предпочитая замориться голодом. «В связи с переходом на новый рацион глисты — гурманы объявили бессрочную голодовку!» — заметила Интуиция. И вот теперь я не знаю, как это преподнести? Выдать желаемое за действительное? Или действительное за желаемое? «Пессимист — ищет отличия между желаемым и действительным! Оптимист — сходства!», — порадовала меня Интуиция. Что бы это ни было, но соскребалось оно ужасно, выглядело далеко не аппетитно, а кое-где даже подгорело. — Это — пирог? — вежливо и деликатно попытался угадать мой гость, пока я резала пиццу на кусочки. — Что-то типа того! — уныло заметила я, облизывая нож и понимая, что я, скорее, пессимистичный оптимист. — Это как бы … хм… пицца. Там, откуда я родом, ее часто готовят… Я, вообще-то, не из Кронваэля… — Я тоже не местный… — заметил убийца. — Скучаешь? — спросила я, отправляя кулинарный шедевр в последний путь на стол. — Иногда. А ты скучаешь? — спросили меня, пока я смотрела, как слезает сыр, обнажая помидор. Я промолчала, вспоминая свой сон, поэтому вместо ответа просто тяжело вздохнула. «Мы — люди не местные! Помогите, кто, чем может!», — проскулила Интуиция, протягивая сложенные ладошки. Мне кажется, или нас кто-то когда-то неплохо послал, раз мы очутились здесь! Я попробовала кусочек стряпни и разочаровалась. Совсем не то… Мою руку осторожно взяли в свою, чтобы приблизить к темноте капюшона. Я сглотнула, чувствуя сладкий озноб, который завершился осторожным прикосновением губ к моей раскрытой ладони. — Я вот думаю, вдруг перед моим домом теперь каждый день будут вешать черные фигуры с табличкой… «Здесь могла бы быть ваша реклама!» — съехидничала Интуиция, заставив меня слегка улыбнуться при виде висящего "баннера". — Мало ли, — очень осторожно продолжала я, глядя на свою руку в чужой руке, — Вдруг мне снова скажут, что ты мне изменил… И даже предъявят доказательства измены… Я же буду переживать… Вдруг мне скажут, что видели очень похожего человека в обнимку с веревкой? Или скажут, что ты потерял голову от любви? А если это совпадет с каким-нибудь местным праздником? — Ты просто очень боишься мне изменить, не так ли? — услышала я вопрос, пока чужая рука незаметно гладила мою раскрытую ладонь. — И это тоже, — уклончиво заметила я, чувствуя, как наши пальцы сплетаются. — И что же ты предлагаешь? — послышался вкрадчивый шепот, пока меня брали за вторую руку, поглаживая мою печать. — Есть люди, которые умеют хранить секреты, есть те, которые не умеют. Но тебя лишили права иметь секреты… Я видела, как палец изучает грани моей печати. — Да ладно тебе, — усмехнулась я. — Печать — это не приговор. Я умею держать себя в руках. — Ты ошибаешься. Сейчас я держу тебя в руках. Доверяй свою жизнь только тем, чья жизнь зависит от тебя, — усмехнулся убийца. — Я вижу, ты очень доверчивый, — усмехнулась я, глядя, как сплетаются пальцы второй руки в замок. — И ты очень доверчивая, Импэра, — с усмешкой заметил мой единственный гость на моем Дне Рождении. И мне не нужны никакие подарки. Достаточно того, что "дно" снова превратилось в "день". — Иногда мне так хочется тебя… Пауза! Я требую, чтобы ты длилась вечно! «Убей меня нежно!», — поддакнула Интуиция. — … убить, — продолжил убийца, вздохнув. — Бывают момент, когда я даже не знаю, что с тобой делать… Я заботливо пододвинула к нему тарелочку. Мой вечно голодный гость приступил к трапезе. Если во мне и живет маленький червячок, то в кое-ком — обитает полноценный удав-констриктор. — Давай я тебе еще отрежу? — сладенько заметила я, отрезая еще кусочек и … «Правило падающего бутерброда! Я в тебя верю!», — прошептала мне Интуиция, подмигнув и скрестив пальцы. Шлеп! Ай-я-я-яй! Какая я плохая девочка! Испачкала такой красивый черный плащ… Беда-беда! — Извини, пожалуйста, — притворно погрустнела я, осторожно убирая кусок пиццы с ткани. — Мне очень неловко… Давай, ты его снимешь, а я … постираю. Он будет чистенький-чистенький… Думаю, что до утра он обязательно высохнет! Не будешь же ты в грязном ходить? Мало ли кто заметит и … сделает замечание. «Уважаемый убийца! А у вас тут на плаще жирное пятнышко! Фу, как неприлично!» — развлекалась Интуиция, представляя картинку. Меня с усмешкой взяли за подбородок. — Не волнуйся. Если мне сделают замечание, я всегда найду, что вежливо ответить. Обычно, за острым словом я в карман не лезу, — заметил убийца, проводя рукой по моей шее. — Мы же понимаем, что это — случайность, что тебе очень неловко. Не расстраивайся! Жизнь, если ты ведешь учет моим поражениям, будь так любезна, отметь себе, чтобы тому женскому форуму мужики больше не давали… Ну что ж, мне казалось, что на меня положили глаз, а как выяснилось, это слегка другой орган! Предположительно, желудок! Свечка, при которой я в расстроенных чувствах собиралась почистить ножом «противень», погасла, погружая комнату во мрак. Я потянулась за огнивом, но тут же почувствовала, как на мои глаза легла тугая повязка. В моей кромешной темноте что-то прошелестело, вызывая у меня тень подозрительной улыбки. «Чтобы тому женскому форуму мужики не давали проходу!» — поправила меня Интуиция. — Я передумал, — услышала я, чувствуя, как меня осторожно разворачивают к себе лицом. — Я снял плащ… Так что, он полностью в твоем распоряжении… «А прикинь он тебя и вправду стирать заставит, как прачку из Приюта Магдалены, — напряглась Интуиция. — Вручную, в холодной воде! Швырк-швырк!» На улице где-то далеко-далеко выла какая-то дворняга, в трубу гулко задувал ветер. Я слышала, как потрескивают в камине тлеющие остатки стула… — Извини, — заметила я шепотом. — Я просто очень переживаю, что случайно испачкала тебя… Покажи, где пятно… — Я точно не помню. Смотри сама, — услышала я насмешку. Мои руки положили себе на грудь. Я осторожно поползла ими вверх, разглаживая ткань чужой одежды. «Куда? Штаны щупай! — подсказывала Интуиция. — Пятно где-то на них!» В какой-то момент я замешкалась, боязливо застыв на границе воротника и изучая пальцами тонкое кружево. Случайно прикоснувшись к чужой шее, я едва заметно улыбнулась. Мои осторожные прикосновения интригующе приоткрывали завесу тайны… «Возможно, это — очень страшная тайна!», — заметила Интуиция, готовя меня к худшему. Но поскольку худшее мы сегодня уже видели, поэтому по шкале от Мистер Вселенная до Фредди Крюггера, меня вполне устроят все варианты, включая крайности. «Ага! Мы потом трупы, если что, щупать будем! Ты это или не ты? Хм… Нет, у тебя побольше! Глаза, говорю, побольше! Следующий! Можно и по пятну на штанах опознавать!» — согласилась Интуиция. «Завтра Бастиана по пятну на штанах будем опознавать!», — усмехнулась я. Мои дрожащие от волнения любопытные пальцы скользили по чужой шее, с нежностью изучая ее. Хм… Мне нравится подбородок… Маленькая впадинка заставила меня улыбнуться, пока мои любопытные пальцы изучали ее с таким интересом, что половина предметов моего школьного аттестата рыдали от зависти. Нежно — нежно, словно боясь спугнуть такую возможность, я скользнула пальцами по щекам. Что это? Да, вот здесь… «Это — шрам! Боевой! Как обычно!» — снисходительно заметила Интуиция. Как ни странно, но я действительно в это верю. Терпеть не могу, когда мужчины выдают результаты собственного детского идиотизма за "боевые заслуги" и "бандитские пули". Это действительно смешно слушать, когда хвастливо рассказывают о том, как получили шрам в горячей точке, а ты прекрасно знаешь, что там по утрам можно купить свежий хлебушек. Или когда утверждают, что ранение было приобретено «при выполнении особо опасной и тайной миссии», а ты понимаешь, что когда-то мама полчаса дула на вавочку, поливая ее зеленочкой, пока «миссионер» ревел белугой, пуская носом пузыри соплей. Но в шраме под моими пальцами был особый шарм, поэтому я разглаживала его и чувствовала какую-то странную гордость за его обладателя. "А все потому что у него в детстве велосипеда не было!", — вздохнула Интуиция. Мои дрожащие пальцы говорили мне, что у него наверняка красивый профиль, пока я нежно скользила по чужому носу. Большие глаза и густые брови… Чужое дыхание на моем запястье вызывало у меня жадный трепет. Скулы меня тоже очень заинтересовали, поэтому я даже закусила губу от волнения, очерчивая их линию. Та-а-ак! Интрига нарастает! Мои пальцы погрузились в густые длинные волосы, наличие которых я проверила по всей окружности головы… Еще раз скользнув пальчиками по носу я остановилась на мягких губах. Я даже сглотнула от волнения, изучая их очертания. «А зубы будем смотреть?» — оживилась Интуиция, доставая зеркальце и стоматологическую «ковырялочку». Губы были чуть-чуть приоткрыты, а я чувствовала ветерок чужого дыхания, иногда, словно случайно, подставляя под него свое запястье. Да что ж такое! Я снова и снова возвращалась к губам, понимая, что отрываться от них совсем-совсем не хочется. «Все! Пощупали, и хватит, — гаденько заметила Интуиция. — А то распустила руки, понимаешь!» Нет-нет-нет… Еще немножечко… Еще чуть-чуть… «Вообще-то, губы нужно пробовать! — вздохнула Интуиция. — Так ничего не поймешь!» Зачем же ты мне такие вещи подсказываешь? Я осторожно встала на цыпочки, чувствуя, как меня обнимают и придерживают, а потом очень нежно прикоснулась губами к чужим губам. Едва-едва, словно не решаясь… Мое дыхание сбилось, а я запечатлела самый скромный поцелуй из всех имеющихся в моем арсенале. В момент прикосновения губ, по моему телу пробежала сладкая изморозь. Да…. «И все?!!», — жалобно заметила Интуиция. «А ты что хотела? Чтобы он навсегда запомнил и иногда с ужасом вспоминал голодного и слюнявого удава с нежным женским именем Даша?» — фыркнула я, ожидая ответа на мой «порыв и прорыв». Раз… Два… Три… Три? Точно три? Ты уснул там что ли? Я тут изо всех сил стараюсь? Ку-ку! Абонент — не абонент? Черт побери, где ответ? Ау! Хоть какая-нибудь реакция будет? «Жду своего поцелуя! Он пропал без вести одной темной ночью…», — я всхлипываю, сидя на диванчике передачи «Жди меня» и прижимая платок к морщинистому лицу лет эдак через сорок. «Может, до него на радостях не доходит?» — предположила Интуиция. «Не доходят только посылки по Почте России! Все до него прекрасно доходит!», — занервничала я. У судьбы уже заканчивались стройматериалы для возведения воздушных замков. Ладно… кхе-кхе… Как-то странно получилось… Простите, извините, погорячилась… Поняла, каюсь. Глупое положение. Все, больше не буду… Не хочешь, как хочешь…. Хм… Я даже не настаиваю… Я … эм… просто предложила… Мое дело предложить, ваше дело отказаться… Ничего страшного, я могу даже вытереть, если вам мешает… Я с тяжелым вздохом стала осторожно вытирать с чужих губ следы своего преступления против собственной гордости. Уголки чужого рта дрогнули в легкой улыбке. Он что? Издевается? Кончик моего пальца поцеловали, снова улыбнувшись. Понятно! Кто не успел, тот едет стоя, поскольку мне уже далеко не шестнадцать! Меня сжали чуть — чуть сильней, не давая мне улизнуть. «Пять! Четыре! Три! Два!», — начала я мысленный обратный отсчет. — Два… Два… Так, три уже было? Хм… Тогда два! Пока еще два… Все, один! До свидания!». — Подурачились и хватит! Иди, прячься, — заметила я голосом озабоченной домохозяйки. — А я пока посмотрю, что можно сделать с твоим плащом! Учти, в доме сыро, поэтому сохнуть будет долго! Если сильно стесняешься, я тебе могу шторку выдать! Будешь в ней сидеть! Есть с красивой бахромой, есть с рюшами! Я почувствовала, как вместо ответа меня дразнят моим же поцелуем. — Тебе какую шторку? У меня есть красная, есть зеленая, но зеленая — короткая! Предупреждаю сра… — будничным голосом продолжила я, но тут же осеклась, понимая, что доигралась. Та-а-ак! Не надо… Я не… Зачем ты так со мной? «Доживешь до утра — маякни!», — прокашлялась Интуиция. Так нельзя целовать. Нель…зя… Я так не разрешала меня цело… «Если бы голубки на статуэтке целовались именно так, то детки спрашивали бы, почему птичка птичку кушает?», — усмехнулась Интуиция, пока я задыхалась, вплетая пальцы в чужие волосы. — Мне очень… интересно, — услышала я шепот, который прерывался дыханием. — Какое будущее … у этого… платья? — У него большое и светлое будущее! — вздохнула я, шепча прямо в поцелуе, пока на мне с хрустом разрывали застежки. — Когда-нибудь оно дослужится до половой тряпки! Пойдет, так сказать, на повышение! Думаю, что … могу предсказать будущее… для твоей… одежды… У нее тоже очень грустная судьба… Эм… Почему-то в будущем я вижу …хм… диван… стол… кровать… Я вообще очень много чего вижу… В будушем… И вполне вероятно лестницу… И кто тут сказал, что я не могу видеть будущее? Ложь, клевета и провокация! Еще как могу! Особенно сейчас! Да! Я действительно могу предсказывать ближайшие события! С точностью до…. рассвета. Глава семнадцатая. Изменница

 

Ты только что сильно обидел меня своим успехом!

 

Опухшему бледному лохматому безобразию в моем лице вставать с утра не хотелось категорически. Почему-то мое слегка смущенное воображение рисовало сладкие картины о том, как в порыве душевной щедрости мне готовят кружку ароматного кофе. Я даже потянула носом воздух, чтобы уловить этот ни с чем не сравнимый уютный запах. «А вдруг он в тебе души не чает?» — зевнула Интуиция. «Чай, кстати, тоже был бы очень кстати!», — оживилась я, стекая с мятой постели. Что ж так спина болит? «Говорила я тебе, иди на фитнес!» — вздохнула Интуиция, глядя на опустевшую подушку по соседству. «Говорила я тебе, иди на …», — зевнула я, понимая, что в последний раз меня так ломало после того, как я сажала с родителями картошку. Согласна, процесс был не таким увлекательным, и особого удовольствия от картошки я не получила, но сходство последствий заставляло меня задумываться. «И посадил картошечку по самый стебелек!», — мурлыкала Интуиция на мотив «В лесу родилась елочка», пока я пыталась вернуть мутному взгляду некую осмысленность. Дверь внизу открылась, заставив меня насторожиться. — Импэра! Где ты, любовь всей моей жизни? — услышала я, быстро натягивая домашнее платье. «А вот и муж пришел!», — ехидно заметила Интуиция. «Сплюнь!», — прокашлялась я, зевая, как удав. С таким любовником, муж сам с удовольствием посидит в шкафу. Или тут же вспомнит, что мусор не вынесен, хлеб не куплен, да и вообще долгие прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья!» Те, кто наивно полагает, что женщина всегда должна порхать бабочкой, правы, если учесть, то иногда даже самая прекрасная бабочка временами бывает жирной, прожорливой, ленивой и лохматой гусеницей, прямо как я сейчас. И не важно, кто она по жизни: алчная и очень распространенная капустница, робкая серая моль, вечно кислая лимонница, суровая адмиральша или скандальная крапивница, в какой-то момент ее рука протянется к дешевой краске для волос, и она превратится в бабушку — «махагон»… тьфу ты! … бабочку — махаон. "Вот мы стали на год взрослее!" — вздохнула Интуиция, понимая, что каждый прожитый год приближает неумолимую старость. Сползая по ступенькам ленивой гусеницей, глядя на отломанные перила, я вздохнула, слегка покраснев. В кресле по-хозяйски расположился Лорд Бастиан собственной персоной, положив ноги на уже прилично расшатанный стол. Стол под его дорогими сапогами покачнулся на кривых золотых ножках, выдав знакомый скрип и заставив меня мучительно покраснеть. Отломанная ручка дивана валялась на полу, вынуждая меня скорбно опустить глаза. Раритетная мебель рассыпалась на ходу. — Прими мои глубочайшие соболезнования, Импэра! — нарочито грустненько вздохнул лорд Бастиан, глядя на меня и гадко улыбаясь. — Я пришел узнать, как прошла ночь? «Перед тем, как преподносить правду, уточни возраст лорда! — предупредила Интуиция. — Если ему двадцать один, то можно рассказывать все, как есть. Если восемнадцать, то кое-какие детали можно упустить. А если шестнадцать, то скажи, что вы целую ночь держались за ручку, а потом робко поцеловались, обоюдно смущаясь и ковыряя пальчиками обшивку второго кресла!». «Этого?», — уточнила я и посмотрела на сломанное второе кресло, которое лежало перевернутым ножками вверх поверх моей новой половой тряпки. Судя по всему, смущение не знало границ, раз спинка кресла лежала на полу отдельно. — Убийственно, — вздохнула я, глядя на то, что у меня на груди алеет пионерский галстук съехавшей повязки. «Тише, не буди Совесть! С ней мы просто не выживем!», — прошептала Интуиция, прикладывая палец к губам. «Да ладно тебе! Она уже двадцать лет в коме валяется, как самый важный родственник в бразильском сериале!» — закатила глаза я. — Не переживай, любовь моя, у тебя же есть я, — усмехнулся Бастиан, глядя на оборванную ткань. — Я вижу, что ты сильно убивалась… Еще бы… Такое большое, необъятное горе…. Я чуть не подавилась, понимая, что, действительно, такого горя в моей жизни еще не было! — … теперь некому тебя защитить, — вздохнул лорд, снова одаряя меня токсичной и очень самодовольной улыбкой. Я снова мысленно прижалась к чужой груди, пытаясь успокоить сбившееся дыхание и даря нервные поцелуи всему, до чего дотягивалась. Помню, как сглотнув, сообщила, что еще никогда в жизни не чувствовала себя более защищенной. На что мне так же сбивчивым шепотом ответили, поправляя мою повязку, что я слегка ошибаюсь. Опасность всегда рядом. Большая и теплая опасность обнимала меня, пока я мечтала однажды встретиться с ней лицом к лицу. — … это же так больно, — продолжал Бастиан, задумчиво глядя на уцелевшую ручку дивана. Да что ты знаешь о боли? Больно, это когда затекает то, что затекать не должно! Особенно в тот момент, когда спите друг на друге, как хомячки в клетке, и твою, допустим, спину используют в качестве подушки! — … это же такая потеря… — патетически разглагольствовал незваный гость, явно зашедший за картой, на которой я уже отметила места возможного посыла! «Это…хм… не карта… Это страница из учебника по биологии!», — заметила Интуиция, гаденько прокладывая маршрутный лист. — …. наверняка был хорошим другом, раз ты так тяжело пережила расставание! — на меня посмотрели своей промозглой серостью. Ну… как сказать. Да, пожалуй, было нелегко! Особенно, когда тебе закрыли рукой сонные глаза, как покойнику, чтобы поцеловать на прощание, но что-то пошло не так. Сначала затянулась на глазах повязка, а потом и само прощание. — И теперь я хочу знать, где ты его похоронила, чтобы тоже иногда навещать его могилку, — закончил свою утешительную речь Лорд. «На поле чудес! — подсказала Интуиция, делая интеллектуально — географическую привязку к конкретным широтам. — В стране дураков!». Я мысленно вращала барабан, передавала горячие приветы Лорду Бастиану, а потом скромненько сообщала ведущему о том, что у меня есть для него … хм… подарок. Пока другие развлекают его сушками-частушками, вручают огурчики-помидорчики, бубны и шапочки, я кричу: «Труп в студию!». — Отвечай, Импэра! Где он? — сверкнул глазами Бастиан. — Я здесь, — послышался знакомый голос. По лестнице бесшумно скользила черная фигура, подметая плащом мои ступеньки. "Вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой…" — сглотнула Интуиция. "Так! С ногами у него все в порядке", — возмутилась я. У горла Бастиана сверкнул нож, зажатый в черной перчатке. — Здравствуй, мой дорогой друг. Как дела? Это хорошо, что хорошо, — услышала я насмешливый голос. Даже в полумраке задернутых штор, я видела бледность, покрывшую лицо молодого лорда. Его пальцы вцепились в подлокотники кресла. — Сиди, сиди, дружище. Я так рад, что ты решил заглянуть к нам в столь ранний час. На то ты и лучший друг, чтобы заходить в любое время без стука. Чувствуй себя, как дома, — услышала я вкрадчивый голос. — А чтобы ты чувствовал себя «как дома», я тоже иногда буду приходить к тебе домой без стука на правах лучшего друга. Лорд молчал, с ужасом поглядывая на нож. — Я так понимаю, что ты почувствовал себя очень одиноко, тебе показалось, что все о тебе забыли, но у меня есть хорошая новость. Я, твой лучший друг, о тебе никогда не забуду. Если нужно, то я тебе пошлю весточку, даже с того света… Ты рад этому? — снова усмехнулся вкрадчивый голос. — Очень, — прокашлялся Бастиан, делая глубокий вздох, чтобы сохранить самообладание. — Знаешь, я подумал и решил научить тебя кое-чему очень важному. Это древнее искусство обычно передается из поколения в поколение, поэтому отнесись к этому очень серьезно, дружище. Сейчас я покажу тебе, как это правильно делается. Смотри, друг мой, и запоминай, — черная перчатка левой руки сжалась в кулак и постучала по столу. — Понимаю, что это очень сложная наука, поэтому не у всех получается с первого раза. Попробуй сам. Я в тебя верю! Кинжал у горла заставил Лорда протянуть руку и негромко постучать по столу. — Невероятно, — саркастически заметил любимый голос. — Я редко кого-то хвалю, но ты делаешь невероятные успехи! Мне даже не верится, чтобы у кого-то это получилось с первого раза! Импэра, ты видела это? Многие за всю жизнь не могут научиться, а тут прямо сразу… Я горжусь тем, что у меня такой талантливый друг. Черная перчатка свободной руки потрепала лорда по волосам. — Мой тебе дружеский совет. Не надо скрывать свой талант… Ты можешь тренироваться каждый раз, когда стоишь на пороге этого дома. Только очень громко! Договорились? Громко и отчетливо! — Договорились, — по лицу лорда в какой-то момент скользнула и тут же исчезла странная улыбка. — Я обязательно буду стучать, … дружище… — Знаешь, я тут подумал, что закон разрешает Импэре занимать деньги. Ты ведь обидишься, если она займет деньги у кого-то другого, не так ли, друг? Помнится, ты и сам хотел ей предложить это? — прошептал убийца, склоняясь над сидящей жертвой. — Импэра, принеси, пожалуйста, перо и бумагу. Я положила на стол письменные принадлежности. Лорд Бастиан под угрозой ножа снял кошель, содержимое которого рассыпалось золотом по столу. — Дружба — дружбой, но иногда стоит перестраховаться, не так ли? Поэтому я тебе советую написать бумагу, о том, что занимаешь деньги Импэре. Пиши расписку, — прошептал голос, указывая пальцем на бумагу. — Я выступлю поручителем. Если с Импэрой что-то произойдет, то в долгу не останусь… Пиши вторую записку. Переписывай внимательно. Записки была написана. «Поручитель» настоял на том, чтобы и на моем экземпляре появилась печать. — Распишись, Импэра, — услышала я голос. Я обмакнула перо в чернила и поставила свою роспись на двух экземплярах. — Теперь моя очередь, — заметил «поручитель», обмакивая перо в чернила и рисуя огромную загогулину, которую я жадно пожирала глазами в надежде увидеть хоть какой-то намек на букву. — Видишь, Импэра, как хорошо, когда есть друзья. Не волнуйся, если не сможешь погасить долг, его погашу я. Пойдем, дружище. Когда еще я смогу побеседовать с лучшим другом? Они удалились, оставив меня наедине с мокрым креслом и золотом, рассыпанным по столу. «Но слава богу есть друзья! А у друзей есть шпаги!», — возликовала Интуиция, сожалея, что у нас не было такого поручителя по ипотеке. День только-только начинался, а уже было понятно, что начинался он хорошо. Словно кто-то взял мою полосатую жизнь, кинул ее в стирку, щедро залив ее отбеливателем. Прием шел достаточно бодро, ибо «королевская служащая» была в ударе. Я даже отказалась принять три несчастные картофелины, которые протянула мне бедно одетая мать, спрашивая о судьбе сына. Под конец приема пришел какой-то странный тип в сером плаще и положил на стол запечатанное незнакомой печатью письмо. Когда я подняла глаза, гонца уже не было. Я раскрыла конверт и увидела красивую вязь букв на изумительной белоснежной плотной бумаге. Какой почерк! Теперь я точно знаю, кто заполняет поздравительные открытки! «Многоуважаемая Импэра, да прибудут с вами долгие дни жизни! От лица всего Флармера выражаем восхищение вашим даром, который произвел впечатление даже на Его Величество, да прибудут с ним долгие годы правления. Мы вернулись домой, как вы и говорили, впятером. На обратном пути через Серые Степи мы попали в засаду. Четверых из нас убили, а пятый умер прямо на границе от полученных ран. Мы сожалеем, что не вняли вашим тайным знакам, которые вы подавали во время нашей беседы. Но это стало еще одним доказательством того, что вы, Импэра — истинное сокровище Кронваэля. Многое в вашем доме, да прибудет в нем вечный достаток, не укрылось от нашего взгляда, и когда мы рассказали Его Величеству, да прибудут с ним долгие годы правления и процветания, о том, как вы живете, он был в большом гневе. Он сказал, что вы, Импэра, заслуживаете воистину королевских почестей и воистину королевской роскоши, которую обещает вам, если вы согласитесь тайно покинуть Кронваэль!». Я представила королевскую роскошь, королевские почести, пусть даже идущие от очередного доверчивого старого сморчка и жалобно шмыгнула носом, оглядывая свой магазин ковров на выхлоп. «А дело, судя по похолоданию, к зиме идет! Не знаю, как мы тут перезимуем!» — заметила Интуиция. «Погоди, драконы еще в стаи не собираются!», — усмехнулась я, глядя на печать и вспоминая, что покинуть Кронваэль не смогу при всем желании. Да и не хочется… Я мысленно подарила нежный поцелуй щеке со шрамом, получив в ответ поцелуй, от которого стало так тепло, как от норковой шубы и всех королевских почестей вместе взятых. Я хотела сжечь письмо, но этот ажурный почерк, эта великолепная бумага вызывали у меня ассоциации с роскошной открыткой, которые я никогда не выбрасывала. Если открытка не подписана, а просто вложена в подарок, — это красноречивый признак того, что тебя поздравляет исключительно типография. Я без зазрения совести равнодушно переадресовывала «типографские» поздравления следующим именинникам, понимая, что ничто так не портит настроение, как бесконечная череда родственных и дружеских дней рождений в разгар личного экономического кризиса. А вот открытки, где помимо стандартного набора «поздравляю-желаю» и «ты-мечты», написано что-то хорошее лично от автора, всегда храню, как память. Самое обидное, что чем старше я становлюсь, тем меньше таких замечательных, теплых и адресных открыток. Я бережно свернула письмо и отнесла его наверх, заодно пересчитывая свой «кредит», который был просто жизненно мне необходимв связи с последним скачком цен. Нынешние цены в Кронваэле можно с уверенностью назвать «драконовскими», ведь за удовольствие сгрызть краюху хлеба при свечке нужно заплатить десять дев, за приличную яичницу с кусочком мяса — двадцать дев, а скромный суповой набор заставил бы потребительский кошелек полинять минимум на тридцать дев. В итоге приличная потребительская корзина уже измерялась драконами. Кстати, не мешало бы пополнить запасы провианта! Слоняясь по рынку, я с удивлением обнаружила, что почти в каждой точке у меня есть персональная скидка! «Нет! Сюда даже не смотрите! Я тут приберег для особого покупателя отличную шейку! Свежая, парная! Прямо, как к королевскому столу! Сейчас я вам отрежу! — суетился мясник, отрезая лучший кусок мяса, когда я протягивала ему деньги. — Скажите, когда снизят налоги? Ой, это вы мне слишком много даете! С вас двадцать дев!». Я недоверчиво смотрела на кости с легким мясным налетом, продающиеся по тридцать дев за кучку. «Скажите, Импэра, когда закончится война? У меня просто сын на границе! Недавно весточку прислал!», — грязные руки торговки, выбирали для меня самую лучшую картошку. Помимо десяти штук, которые я просила, протянув деньги, мне положили пятнадцать. — … пусть дом вчера дотла сгорел, один ребенок уцелел! Кхе… Кхе… Спаслась девчурка только … Кхе… Кхе… чудом! Кхеу! — сипел Буревестник. Конец я не расслышала, потому, что его задавил приступ кашля. Стоило мне прикрыть дверь, ставя полную потребительскую корзину на стол, как в нее постучали клюкой. — Имп… Кхе… ра! — просипел голос Буревестника. — Открой! Он сидел в моем кресле, выставив вперед забинтованные портянками ноги, пока его лохматый и потрепанный плащ, похожий на крылья старой птицы, подметал ковер. — Мой прапрадед Горевестник, кричал на этой площади еще во времена драконов! Он сорвал голос в тот день, когда… Кхе! Кхе! — сипел гость. — Мой прадед Лиховестник кричал еще при первом государе, мой дед … Кхе!… Лихослов, орал на этом самом постаменте, пережив сразу троих королей. Он сорвал голос в тот день, когда умер отец покойного короля! Мой отец Страхолюд сорвал голос в день смерти третьей королевы! Как он кричал! Ты бы … Кхе… слышала! Я сменил отца в день свадьбы покойного короля Йокарна и его четвертой жены… Кхе… Сколько лет уже кричу, никогда мой голос меня не подводил! Помню, как кричал так, что люди уши закрывали: «Не успела утихнуть боль, опять женился наш король! Желаем долгих лет правления и королю и королеве!». Я смотрела на Буревестника, вспоминая профессиональную болезнь всех учителей — ларингит. Не помню, чтобы ларингит был окончательным приговором, поэтому внимательно слушала историю сиплого оратора, вспоминая чем лечила подобную напасть в последний раз. — И теперь я хочу спросить, Импэра… Неужели проклятие предков перешло ко мне? Неужели я полностью потеряю голос? — прокашлялся в кулак Буревестник. — А что сына нет? — поинтересовалась я, представляя орущую династию. — Пусть подменит на время! А тебе пока кричать нельзя. Полощи горло отваром из дубовой коры и ромашки, а на ночь пей теплое молоко с медом! И постарайся какое-то время не разговаривать! — Сын у меня немой растет… — сипло заметил Буревестник, снова пытаясь прокашляться. «Отец не тот, кто сделал ребенка, а тот, кто сделал для ребенка все!», — вздохнула Интуиция, задумчиво глядя на гостя. — Говорить не может, да и не слышит ничего… — вздохнул отец. — И кричать потише не могу! Никто ж не услышит! Я посмотрела на рупор общественности, а потом свернула бумагу «рупором» и произнесла слово ему прямо на ухо: «Услышит!». Получилось куда громче, чем обычно. Буревестник заинтересовался, пока я на бумаге рисовала ему макет рупора с ручкой. — Если есть знакомый жестянщик или кузнец, то пусть сделает тебе такую штуку! Знаешь, как тебя слышно будет? Даже на другом конце Кронваэля! Кривой с какой-то там площади охрипнет тебе перекрикивать! — воодушевилась я, вспоминая, какую услугу буквально вчера оказал мне этот крикун. — Ты сможешь кричать до старости! Буревестник прямо внимательно смотрел на мои рисунки. — Но это еще не все! — усмехнулась я, вспоминая виселицу, а точнее ее подмостки. — Смотри сюда! У меня для тебя есть замечательная идея! Виселица всегда привлекает внимание! И если ты будешь каждое утро прислонять к ней вот такие доски с надписями и рисунками, за деньги, разумеется, то знаешь, сколько людей их прочитают? А те, кто читать не умеет, пусть картинки смотрят! Думаю, что разберутся! И если вот так вот по периметру прислонять, то и твеому парнишке занятие найдется, и тебе кричать меньше придется! Как вредные старушенции борются с детской песочницей под окнами, потому что «спать мешают»; как интеллектуально-подкованные «яжематери» сражаются за нравственное воспитание отпрысков, требуя убрать подальше от детской площадки баннер со словом: «Лизинг»; как инициативная группа безынициативных товарищей, во главе с очень деятельным предводителем в период осенне-весеннего обострения, пишет петиции по поводу нового фильма «еще не смотрел, но уже осуждаю», требуя запретить прокат и казнить режиссера, так и я буду сражаться за вид из окна! И пусть только попробуют что-то сказать! Ближе к вечеру я услышала достаточно громкий голос, иногда перебиваемый кашлем. На своем постаменте возвышался Буревестник с рупором в руках, а рядом с ним сидел паренек с молотком. Я даже вышла из дома, чтобы увидеть реализацию своей бизнес идеи. К виселице были прислонены сбитые доски, на одной красовался рисунок в виде хлеба и стрелки. На другой был нарисован гвоздь и написано «2 девы на угле». Бедолаги, которые нашли свою смерть в петле, уже мало интересовали народ. «А спонсором нашей казни является …», — усмехнулась Интуиция, глядя с каким интересом люди рассматривают рекламу, пока счастливый Буревестник, вещает о том, что сдается место под объявление, и периодически полощет горло из фляги. Судя по растерянным лицам стражников, закона, который бы запрещал использовать виселицу не по назначению, пока еще не было, и внедрять его пока еще некому. Мясник в фартуке протягивал деньги парнишке с молотком, обрисовывая руками будущий эскиз, а потом прислонил к голове пальцы, делая рога. Парнишка кивал и брался за работу, старательно выводя на досках незамысловатый рисунок. И тут я увидела целую процессию, которая движется в сторону моего дома. Многочисленный, вооруженный до зубов эскорт, какой-то хмурый старик в синей парчовой мантии, и Лорд Бастиан, собственной персоной. «Опять послы?» — напряглась Интуиция, замечая, как люди на площади встревожились, провожая глазами моих будущих гостей. — Еще раз здравствуй, Импэра! — на лице лорда блуждала нехорошая улыбка. Он положил руку на мою дверь, стуча несколько раз. — Видишь, я делаю успехи. Но я научился стучать не только по двери! Меня грубо втолкнули в дом, заставив сесть в кресло. — Обыскать все! Начинайте с этой комнаты! Каждую щель, каждую дырку! — отдал приказ Лорд Бастиан. — Трое остаются со мной. Один стоит позади меня. Обыскивайте дом очень тщательно! Все, что связано с драконом, с его культом, несите сюда! Из моего шкафа достали ту самую гнусную книгу, которую я купила за бешенные деньги, и небрежно швырнули ее на стол. Я бы после нее еще руки вымыла с мылом три раза! — Отлично! — потер руки Лорд Бастиан, пока позади него стоял наготове стражник. — Ищите еще! Все что найдете, несите сюда! Я брезгливо посмотрела на этот многостраничный оплот маразма, раскрытый как раз на странице, где в кровожадных деталях описаны драконьи увеселения. — Позвольте! — возмутился хмурый старик с черными глазами, беря книгу в руки и рассматривая обложку. — Никто не имеет права так обращаться с моей книгой! Вы что себе позволяете! Я не для того потратил столько дней и ночей, чтобы такой неуч как ты, швырял ее на стол! «Надо срочно пересмотреть наши взгляды на литературу!», — Интуиция обрадовалась возможности взглянуть в глаза автору этого бестселлера. — Не смейте бросать мою любимую книгу! — громко возмутилась я, пытаясь вскочить с кресла. — Это — лучшая книга, которую я читала в жизни! Кладезь мудрости! Оплот знаний! Я столько недоедала, чтобы купить ее! — Сидеть на месте! — заорал Лорд, силой усаживая меня на место. — Не трогать книгу! — Но ведь это… это… — притворно вздохнула я, поглядывая, как расходятся брови у хмурого старикана и как проясняется его лицо. — Это лучшее, что я читала в своей жизни… Позвольте мне взять ее… Не отнимайте у меня мое единственное утешение… — Нет! — возмутился Бастиан, пока мой дом переворачивали вверх дном. — Я приказываю, чтобы … — Успокойся, лорд. Я и магический конклав подчиняемся напрямую королю! — неприятным голосом заметил старик, снова глядя на меня с явным интересом. — Так вы ее читали, дитя мое? Неужели вы ее прочитали всю? — Конечно! Несколько раз! Да что там несколько раз! Я перечитываю ее почти каждый вечер! — ответила я, робко протягивая руки к пять минут, как самой любимой книге. — И я очень рада, что Лорд Бастиан решил познакомить меня с великим человеком, который ее написал! Это — лучший день в моей жизни! Я так благодарна! — О, дитя мое, я тоже очень рад познакомиться с вами, — мне протянули худую и холодную руку, украшенную дорогими перстнями. — Вы точно дочитали ее до конца? "Еще страниц десять и мы бы скончались!", — сморщилась Интуиция. — Конечно! После этой книги жизнь никогда не будет прежней! Я случайно купила ее, увидев на витрине… У меня тогда был выбор, купить себе хлебушка или книгу, но я решила, что знания важнее! — страстно прошептала я, отпуская холодные пальцы и прижимая книгу к груди, словно щит. — Эта книга перевернула всю мою жизнь! Сколько мудрости в каждой строчке! Какая колоссальная работа была проделана, чтобы написать ее! Особенно мне понравился момент, когда вы, многоуважаемый автор, описываете ритуалы, посвященные дракону! Это ведь действительно — зверство! Я читала, а у меня по коже бежали мурашки! Надо же так мастерски передать атмосферу, царившую в те темные века! Примите мои искренние восхищения! — Ну что вы, — улыбнулся польщенный старик, поглаживая свою седую бороду… — Я очень рад, что вам она понравилась. Сейчас редко встретишь столь начитанную девушку! А ведь в каждое слово я вкладывал душу… "Чью?", — Интуиция подавилась, глядя на него, как на дьявола. — И мудрость! — вдохновенно подхватила я, заглядывая в глаза автора. — Обряд принесения девственницы в жертву дракону, как бы символизирует, невинность души, впервые столкнувшейся с жестокостью мира. Вы пишете про испепеление, но мы все рано или поздно, станем прахом… Я ни в одной книге не видела такой глубины! «Простите, — встряла Интуиция, припоминая парочку таких моментов, от которых хочется эту книгу сжечь, — А когда дракон … ну …эм… того … девственницу, это что символизирует?». «Жизнь поимеет всех! Никто не умрет девственником!», — огрызнулась я, вспоминая про два внезапно пригодившихся мне диплома и одного депрессивного музыканта. — Дитя мое, я как автор, — ласково заметил старик, чуть не прослезившись от глубины собственной философской мысли, — искренне рад нашей встрече. Я не верю в предвидение, но я верю в мудрость, коей вы обладаете в полной мере! «У меня еще вопрос! По поводу абзаца, где в красках описан процесс поедания девственницы!», — поинтересовалась Интуиция. «Жизнь найдет способ, доказать тебе, что ты — дерьмо!» — вздохнула я, прикидывая, сколько еще и насколько глубоко мне придется любить эту книгу. — Покорность судьбе, как символ перехода из бытия в небытие, отражает тонкую философию существования. Потакание своим удовольствиям приводит к опустошению души, с точки зрения общепринятых ценностей, — скромно заметила я, понимая, что пауза слегка затянулась, а обыск переместился наверх. — Пусть этих слов нет в книге, но она это подразумевает! И пусть неподготовленному читателю эта книга покажется странной… «Это еще мягко сказано!» — прокашлялась Интуиция, вспоминая некоторые отрывки. — После прочтения этой книги, особенно последних двух частей, чувствуешь, что на всех представительниц древнейшей профессии можно смотреть с нескрываемым превосходством!». — Вы специально погружаете читателя во тьму кровавых оргий, извращенных ритуалов, страшных пыток, чтобы он увидел истинный свет целомудрия и знаний! Человек, который умеет видеть истину, между строк поймет, насколько она важна для нравственного воспитания будущих поколений! — закончила я, понимая, что если это будет последняя книга в мире по которой можно научиться читать, то мои дети останутся безграмотными. — Все верно, дитя мое! — обрадовался «какавтор», явно офигевая с моих выводов. По его щеке катилась умилительная слеза, тронутого… "На всю голову!" — съехидничала Интуиция. "До глубины души человека!" — возразила я. — Я хотела спросить вот о чем, о, великий…, — задушевно начала я, глядя, как старик утирает слезу. Краем глаза я посмотрела на обложку, где красовалось имя автора. — Деменциус! Вы планируете написать продолжение? Если да, то можно будет у вас попросить один экземпляр? «Да! Я требую продолжение драконьего банкета!»- воскликнула Интуиция, поскольку туалетную бумагу здесь еще не изобрели, а этот опус лишился уже минимум двадцати страниц! — Дитя мое, я подумаю над этим! Но сейчас я решил дописать двадцать восьмой том «Алхимер», — вздохнул автор, боясь меня разочаровать. — Дракон — тоже алхимера? — осторожно спросила я, прикидывая в уме, что для личных нужд придется поискать другого не менее занимательного и желательно начинающего автора. Книги начинающих авторов обычно недорогие и предусмотрительно издаются на более мягкой и менее качественной бумаге, дабы в случае чего утешить разочарованных читателей! Кто виноват, что триста листов чистой бумага стоят дороже, чем книга? — О, нет! Дракон — это дракон, — покачал головой старик, явно желая поделиться со мной своими успехами на литературном поприще. — А алхимера — это бессмертное и почти неуязвимое существо, созданное при помощи магии! Для создания алхимеры нужен кровавый камень! Такая магия подвластна не каждому, нет… Лишь единицы, достигшие вершины мастерства смогут из крови человека создать такое чудо! — Неужели? — я изобразила явный интерес, вспоминая первый день в новом мире. — Расскажите еще про алхимер. Понимаю, что ваши книги — бесценны, но у меня пока нет таких денег, чтобы их приобрести и в полной мере насладиться вашим талантом! — Не волнуйтесь, когда я ее допишу, я обязательно пришлю вам ее в подарок! — вздохнул Деменциус. «Отныне вы — мой любимый автор! — прослезилась Интуиция. — Обещаем хранить верность еще как минимум двести страниц!». — Раньше алхимер было много, но сейчас они почти забыты… А зря! Зря! Создавать камни из человеческой крови — это целое искусство! Но еще большим искусством я бы назвал умение их оживлять! Представьте себе сгусток человеческой крови, ставший драгоценным камнем, — старик показал пальцами универсальный застольный жест при розливе, явно намекая на основной источник вдохновения. — Его можно вправить в ожерелье, повесить на шею, сделать из него кольцо! Но поверьте мне, огранить его не удастся! Он настолько прочный, что его даже нельзя разбить! Открою вам секрет! У многих именитых семей, до сих пор хранятся такие камни! — А для чего? — прошептала я, слушая, как переворачивают мою мебель. — Как для чего? Чтобы точно определять родственную кровь! Когда в такой семье рождается ребенок, его первым делом проверяют камнем! И знаете, я сейчас как раз пишу о том, что было с теми неверными женами, которые не догадывались о том, что из поколения в поколения в семье мужа передается такая реликвия! — шепотом заметил автор, потирая руки. «Ой-е-ей!», — сглотнула Интуиция, представляя сотню страниц изощренных пыток. — А для чего вообще были нужны алхимеры? — поинтересовалась я, прислушиваясь к шуму наверху. — Как для чего? Для чего нужны бессмертные и неуязвимые стражи? — удивился Деменциус. — Сторожить фамильные ценности, места погребения, тайные комнаты, куда имеют право входить только члены семьи! Я как раз пишу об том, что бывает с теми, кто повстречал на своем пути алхимеру! «Мамочки!», — охнула Интуиция, понимая, что читать эту книгу на ночь мы точно не стали бы. — А если, например, всю семью убили? Род оборвался, что будет с их алхимерой? — поинтересовалась я, глядя в глаза автора. — Не будет же она рыскать по окрестностям, убивая всех на своем пути? — Магический конклав обязал каждого мага, создающего алхимеру, делить кровавый камень на две части. Одна часть становится алхимерой, вторая — оружием против нее! Обычное оружие ее никак не возьмет! А вот если в этом оружии есть второй кусок кровавого камня, то тогда… Если так посудить, то за всю мою жизнь я встречал только трех магов, которые умеют создавать алхимер! Говальд Отшельник, Ирбис и … Ах да, чуть не забыл! Надо же! Чуть не забыл советницу Кесиду! — Советницу третьей королевы? — спросила я, слыша, как рядом протяжно зевает Лорд Бастиан. — Невероятно! Вы даже знаете историю! Спроси любого ученика, кто такая Кесида? Они что ответят? Ерунду они ответят! — возмутился старик уровню образованности подрастающего поколения. — Срам да и только! И из-за таких, как они магическая наука катится… — Ничего нет! — раздалось сверху, где делегация шаромыжников шарила в поисках шара. — Того, о чем вы говорили, здесь нет! Мы перевернули все вверх дном, но не нашли его! Хм… Как нет? Он же лежал в ящике столика? Там же лежал и золотой медальон, который мне подарили… Странно… — Зато есть письмо! Лорд Бастиан! Посмотрите его! — кто-то сбегал по лестнице, неся в руках письмо из Флармера. — Импэра! — оживился Лорд, вдыхая воздух полной грудью и пробегая глазами писанину. — Ты обвиняешься в государственной измене! Взять ее! В темницу! Живо! — Мы нашли кучу денег! — закричал кто-то. — Ей заплатили, чтобы она предала Кронваэль! — громко произнес Лорд. — Тут есть бумага, что эти деньги дали ей вы! Так что деньги не в… — заметил кто-то, неся листок, который тут же был выхвачен из рук, и полетел в камин. — Объявите всем, что Импэра — государственная изменница! Она вела переписку с Флармером, с нашими врагами! И скажите, что она получила деньги за свое предательство! Скажите, что она сбежала в Флармер! Живо! — приказал Лорд Бастиан, разрывая «открытку» и бросая ее следом за долговой распиской. — Я пойду, — внезапно вздохнул автор, который тут же мне слегка разонравился. — Мне еще книгу писать… Дверь закрылась, а Лорд Бастиан приблизился ко мне, пока стража делала вокруг него вооруженное кольцо. — Видишь, любовь моя, как иногда бывает? Поверь мне, люди не прощают предателей… — усмехнулся он, убирая прядь волос с моего возмущенного лица. — Зато я прощаю твой долг… Теперь возле меня денно и нощно будет находится десять человек охраны, на случай, если твой честный поручитель захочет мне его вернуть. Запомни, любовь моя, я и есть закон! И как я скажу, так и будет! В камин полетела книга, а я стояла и смотрела, как чернеют и сворачиваются ее страницы. — Поцелуй меня на прощание, любимая! — усмехнулся Лорд Бастиан, приближаясь ко мне. — А ведь это действительно, прощание… Я набралась смелости и поцеловала. — В особую камеру без окон! Если там кто-то есть — убейте! — приказал лорд, вытирая с лица потек моего поцелуя. Глава восемнадцатая. Пещера дракона

 

— С чего вы решили, что у принцессы — пещера дракона? — А вы таки знаете, сколько рыцарей там уже побывало? Народная молва

 

В дом вошел, крадучись, какой-то тип непримечательной наружности. С таким лицом можно спокойно провисеть на стенде «Их разыскивает полиция» десять лет, работая в соседнем здании. Осмотревшись по сторонам, он подошел к лорду и стал что-то шептать ему на ухо, поглядывая блеклыми глазами в мою сторону. Лорд, тоже изредка бросал на меня странные, непривычно задумчивые взгляды. В последний раз так таинственно переглядывались мои родители, когда рассказывали, что сейчас мы поедем всей семьей в парк аттракционов, а вместо этого отвезли меня к стоматологу. Родители рассуждали, что острые ощущения и прилив адреналина обеспечен и там, и там, поэтому не видели особой разницы. Подвох я поняла, увидев здание поликлиники, поэтому упиралась изо всех сил, вереща, словно меня воруют цыгане. Прохожие оглядывались, родители тащили меня за руки, пока я оставляла глубокую и равномерную борозду на асфальте. В этот момент цыгане казались мне почти родными, но когда вспомнила сверкающие золотыми коронками рты, я решила, что лучше к Бабайке. Увидев цены на стоматологию, родители сами задумались о ювенальной бабайковой юстиции, дабы он великодушно взял на себя расходы по моему лечению, но все обошлось. И обошлось дорого. «Сомневаюсь, что к стоматологу, — цыкнула зубом Интуиция, скривившись, — Пытать будут!». «Ну, тогда боятся нечего!», — согласилась я, поджав губы и покивав в знак согласия. Лорд приблизился ко мне так, словно хочет поведать мне страшную тайну государственного масштаба. — Послушай, ты сейчас в очень плохом положении! Заметь, мой приказ придать этот инцидент огласке, еще не выполнен. Еще есть возможность обойтись без новости, которая больно ударит по твоей репутации, Импэра, — прошептал "спаситель", наклоняясь ко мне, закладывая руки за спину и театрально оглядываясь по сторонам. — Тебе повезло, что об этом знаю только я… Я посмотрела по сторонам на охрану, понимая, что с местоимениями у сыщика явные проблемы, потому то здесь напрашивается слово «мы». — На тебя донесли, Импэра, — прошептал Бастиан таким таинственным шепотом, каким разглашают государственную тайну первому встречному. — Кто? Имена, адреса, явки, — осведомилась я, понимая, что доносить некому. — Твои недоброжелатели, — абстрактно, и очень таинственно заметил «мой явный доброжелатель». — Слушай меня внимательно. Государственная измена — очень серьезная статья, но я решил не горячиться с тюрьмой и виселицей. Я предлагаю тебе спасти себя и свою репутацию, сознавшись перед Советом лордов в том, что действительно вела тайную переписку с Флармером, а я подтвердю… или подтвержу, неважно!… что лично дал приказ и разрешение на переписку с целью разоблачить и обезвредить шпионскую сеть. «И орден! На правую грудь, если можно, посмертно!» — всхлипнула Интуиция, утирая розовые сопли мечты рукавом. «А почему на правую?» — удивилась я. «Она у нас немного больше левой! Она будет заметней выпирать из гроба!», — отозвалась оптимистичная Интуиция. — У меня есть подозрение, что наш друг — шпион Флармера, — прошептал Бастиан, бегая глазами. — Мы скажем, что по моему приказу… ты … внедрилась в шпионскую сеть! «А может наоборот? Сеть внедрилась в нас?» — сладенько заметила Интуиция, подозрительно прищуриваясь. — И тогда ты избежишь ответственности перед законом! — предложил Лорд Бастиан, держа меня или за патриотку, или за идиотку. Когда я состарюсь и случайно выплюну вставную челюсть прямо в торт, задувая сто одну свечку, то обязательно напишу книгу, которая будет называться «Сказки Лорда Бастиана». А в предисловии укажу: «Пусть мир тебе будет плахой! Да ну тебя на … доел ты мне уже!». — Врешь, как дышишь, — усмехнулась я, глядя в серые глаза. — А дышишь часто! Давай начнем с того, что ты сюда пришел за шаром. Мне просто интересно, что было бы, если бы ты его нашел? Наш друг мигом бы дослужился до главы драконьей секты? — Импэра, послушай меня! Я пытаюсь вытащить тебя из этой передряги, но ты не хочешь мне помочь это сделать! — снова прошептал «спаситель», оглядываясь по сторонам. — Понимаю, что, скорее всего, он тебе угрожает… Но мы тебя можем спрятать! Защитить… Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! Импэра, скажи мне его имя! Правду! Печать на моей руке вспыхнула. — Не знаю! — торжественно произнесла я, глядя, как печать погасла. — Ладно, ты сможешь указать на него, если увидишь в толпе? Правду! — я видела, как лорд сжал кулаки, осматриваясь по сторонам. — Нет, — усмехнулась я, демонстрируя печать и понимая, что предусмотрительность — наше главное оружие. — Даже так? — на лице Лорда Бастиана читалось недоумение. — Значит так, да? Странное у вас знакомство! «Шапочное, потому что ты скоро получишь по шапке!», — философски заметила Интуиция. — Хорошо, — оглянулся Лорд Бастиан. — Что тебе еще о нем известно? Правду! Ты должна выполнить свой гражданский долг! — Ничего! Я вам сильно помогла? Да? Правда? — шутливо заволновалась я, пытаясь скрыть улыбку, а потом скромненько добавила. — Если гражданский долг платежом красен, то я хотела бы получить свою зарплату королевского служащего… «Ага! Погоди, у меня тут сдача с хлебушка осталась, Импэра! Сейчас-сейчас!» — хмыкнула я, глядя в серые глаза свинье — копилке, опасливо осматривающейся по сторонам и готовясь в любой момент превратиться в свинью-вопилку. — Значит так, да? — Бастиан вдохнул так глубоко, что я бы вряд ли с ним согласилась делить один кислородный баллон. — Выполнять приказ! — Оставь нас в покое! — вспылила я, видя, как юркий доносчик побежал кормить прессу свежей сенсацией. — Ты можешь просто забыть о нас? У тебя война на носу! У тебя цены растут! У тебя страна катится к …черту… Тьфу ты! … к дракону! У тебя преступность такая, что на улицу страшно выходить! Ты вынашиваешь планы мести, а лучше бы выносил и родил приличную экономическую стратегию по поднятию уровня жизни! Скоро нас сможет завоевать даже отряд, случайно пересекший кронваэльский рубеж, чтобы справить нужду в кустиках! «Поздравляем! Вы только что нас завоевали! Куда пошли! А ну быстро сюда! Что значит «нафиг надо»? Нет! Завоевали, так завоевали!», — резко высунулась из кустов Интуиция с караваем и солью на махровом полотенце. С улицы послышался сипловатый, но при этом громкий и отчетливый голос Буревестника: «Лорд Бастиан велел сказать: Импэра хочет нас предать! Что Флармеру нас всех сдала, за это деньги приняла! Еще он требовал заверить, что ей не стоит больше верить!» Я на всякий случай посмотрела под ноги, не валяется там ли чей-то разбитый вдребезги авторитет? По моим губам поползла гаденькая улыбка. Если и валяется, то явно не мой. — Оставайтесь здесь! Устроим засаду! Он придет! Я это точно знаю! Как только он придет, мы его схватим и допросим! А потом публично казним! — отдал распоряжение лорд, глядя на десять стражников. — Мы будем ждать здесь сколько нужно! И день, и месяц, и год! «Да чтоб ты в следующей жизни был одинокой женщиной! Чтоб основной статьей расходов твоего бюджета был кошачий корм! Чтоб все мужики при виде тебя переходили на другую сторону дороги! Да чтоб тебя каждый день родственники спрашивали, мол, когда же ты замуж выйдешь? Да чтоб глядя на тебя Минздрав резко начинал предупреждать! Да чтоб кондиция твоей привлекательности в алкогольном эквиваленте граничила с летальным исходом! Чтоб единственным мужчиной, который видел твою грудь, был патологоанатом! Чтобы на соседней могиле и фотография была удачней, и букет пышнее!», — сплюнула Интуиция, глядя, как стража располагается на ночлег. — Пять человек — наверх, пять — вниз! — приказал Бастиан. Я посмотрела на диван, понимая, что за него придется побороться. Со мной. — Что вы себе позволяете! — закричала я, захлебываясь возмущением. — Я — честная девушка! И в моем доме не будет ночевать целый отряд! У меня — не гостиница! И не постоялый двор! «Теперь все будут думать, что в твоем послужном списке была местная футбольная команда, которой ты периодически изменяла с симфоническим оркестром, — пригорюнилась Интуиция, вспоминая сплетни и пересуды. Жизненный опыт свидетельствовал, что обсуждение, которое не заканчивается осуждением, чаще всего означает — поминки. — Еще немного, и кто-то небрежно фыркнет, что у тебя там — пещера дракона! Иначе, как объяснить такой «послужной список» рыцарей, которых тебе припишет людская молва?». — Нет! Категорически! — хрипло заорала я, показывая пальцем на хлипкую дверь. — Выметайтесь! Иначе всех прокляну! Хорошо! Сами напросились! Чтоб вы жили без зарплаты! Чтоб на вас болтались латы! Чтоб в ответственный момент, вялым был ваш аргумент! Тьфу! А им хоть бы хны! Если проклятие не пугает, возможно, это — не проклятие, а суровая реальность? — А то, что к тебе приходит убийца, не бросает тень на твою честь, Импэра? — усмехнулся Бастиан. — Времени осталось мало, а ты представляешь для Кронваэля особую ценность! Так что охрана тебе просто необходима. Я так сказал! Я же тебя люблю, Импэра, поэтому решил о тебе позаботиться…. Перед глазами стояло упитанное лицо Тети Гали, папиной двоюродной сестры, которая нежданно-негаданно появлялась на пороге родительской квартиры, вся запыхавшаяся, раскрасневшаяся с сумками и целым родственным прайдом за спиной, насчитывающем в разные времена от пяти до десяти — пятнадцати разновозрастных особей. Было стойкое ощущение, что еще буквально вчера в деревне Кузькина Мать на единственном столбе ветер трепал объявление: «Экскурсии по райцентру, питание, проживание бесплатно! Спросить Галину Степановну!». Орава размещалась в нашей маленькой двушке, искренне полагая, что трехлитровый бутыль кислых помидор, которые преподносились с пафосом коллекционного вина, вполне приличный презент! Гнездились они у нас обычно неделю, всеми силами приближая нашу уютную квартиру к реалиям родного колхоза. Родовое керамическое гнездо, куда попасть теперь было удачей, сравнимой с крупным выигрышем в казино, уже в первый вечер напоминало ласточкино. Вместо мама-папа-я, теперь были дворецкий-горничная — лакей. «Онижеродня!» — улыбался дворецкий. «Ониженечужие!» — соглашалась горничная. «Дверитам!» — бухтела негостеприимная маленькая Даша, предлагая свой хэштег к вынужденному посту. Еще бы! После их визита холодильник был пуст. Все, что не съели, то забрали «на дорожку». И если вы полагаете, что им предстояло путешествие по транссибирской магистрали, вы ошибаетесь. До их деревни — три часа езды. «Коленька в следующем году поступать будить! Хотовьте комнату! Вы в зале хтроем умоститесь! Ему учиться надобно! Он же будущий хений!», — мечтала Тетя Галя, снова вставляя любимый хэштег «мыжеродня», пока Коленька смотрел на нас взглядом матерого рецидивиста, почесывая именную наколку на пальцах. — Так! — сурово заметила я, глядя на «постояльцев», которые тут же превратились в «полежальцев, «посидельцев» и «чепожральцев», заглядывая в пустой котел. — А покушать есть че? — деловито поинтересовался молодой усатый стражник, почесывая свой эмалированный котелок. У меня тут разве гостиница «Интурист»? Я что? Должна им шведский стол организовывать? А потом выносить за моей новой «шведской семьей» «шведский стул»? Если бы не тетя Галя и мои, страдающие неизлечимым гостеприимством родители, то я бы растерялась. «Работаем по старой схеме!», — кивнула Интуиция, одобряя проверенный план. — Сейчас-сейчас, — улыбнулась я, глядя, как Лорд Бастиан раздает последние указания, направляясь к двери. — Сейчас приготовлю! Только воды наберу! Схожу к колодцу! Вы пока располагайтесь! Вот — диванчик, присаживайтесь! — Нам не велели вас выпускать! — заметил стражник, загораживая мне выход, после того, как я выждала время после отбытия Лорда. Я даже порезала мясо и зелень для отвода глаз. — А мне не велели вас кормить! — приветливо улыбнулась я, держа в руках котелок. Голодный желудок сдвинулся с дороги. Через минуту я была на улице, решительным шагом направляясь к Буревестнику. Вокруг виселицы уже не оставалось места для «баннеров». Главный дизайнер, обводил краской свою ногу и рисовал на ней полоски. «Хлеб 8 дев». «Страшно представить, что будут обводить для рекламы яиц!», — задумалась Интуиция. «Вы перепутали! Я за что платил такие деньги! Я просил нарисовать венок! Черный венок! Я — лекарь!», — орал седовласый дед, на поясе которого висели мешочки и веники сухих трав, потрясая сухоньким кулаком. Перед ним стояла доска с «красным крестом», с которого еще стекала краска и была и надпись «лекарь Абаран». Рядом возмущался лысый мужик с кельмой, разглядывая свою дощечку: «Я просил нарисовать два красных кирпича друг на друге! Причем здесь лопата! Я же каменщик!». По соседству бушевал могильщик, крича, что вместо заказанной лопаты ему достался черный венок! Художник явно учился работать с возражениями у ведущих компаний нашего мира, поэтому руководствовался девизом: «когда нужен всем, я — глух и нем!», невозмутимо рисуя и размазывая кистью черный квадрат. Возмущенные клиенты смекнули, что орать и спорить с авторским видением бесполезно, поэтому махнули рукой и разошлись. В этом мире все постепенно вставало на свои места. Апокалипсис начался в тот момент, как Буревестник протрубил: «После криков и погрома Импэру выгнали из дома! Сам лорд добавил под конец: «Импэра — больше не жилец!». Столкновение девичьей чести и мужского достоинства чуть не закончилось кровопролитием, когда «рейдеров», вытащили на улицу. К ним подоспело подкрепление во главе с «сильной рукой власти» Лордом Бастианом, настроенным более чем воинственно. Есть две вещи, которые заставляют вспомнить математику. Деньги и численное превосходство противника. Судя по лицу Лорда, он только что вспомнил весь курс алгебры и начала анализа. Толпа настаивала на анализе крови. Бастиан был готов отделаться спичечным коробком и бутылкой из-под лимонада! Через двадцать минут я стояла перед довольной своим подвигом толпой. — Спасибо вам, люди добрые! — прижимала я руки к сердцу. — Я вам так благодарна за то, что не замерзну ночью! Спасибо! Земной поклон вам! «Ага! Скоро и наша любимая телогрейка появится! Что кушать любимый будет?», — счастливо вздохнула Интуиция, пока растроганные люди, расходились по своим делам. Я нежно помешивала целый котел супа, приготовленный с любовью. Кроме любви в нем плавали морковь, мясо, картошка, помидоры, капуста и свекла. Моя любовь измерялась в литрах и имела приятный цвет и привкус борща. Я сложила руки на груди, благодаря небеса за то, что это — первый мужик в моей жизни, который ест то, что дают! Молча и с аппетитом! Какое счастье, что это — не дохлятина, которая погибает над полной тарелкой, гундосно причитая: «Я не могу… Я не буду… Зачем мне столько…», не капризный селекционер, выбирающий самое вкусненькое, а остальное отодвигая, мол, не-е-ет. Не маменькин принц, каждая съеденная ложка которого сопровождается укором в глазах: «Лучше бы у моей мамочки поучилась готовить!», не гурман, который ненароком заметит, что сегодня не то, что вчера, и вчера было вкуснее, и даже не брезгливый ипохондрик, которому то горячо, то холодно, то волос, то хрящик, то капуста не так покрошена, то лук не по нормативу. Мое счастье кушает все, и харчами не перебирает. — А чем так вкусно пахнет, Импэра? — услышала я знакомый голос. — Неприятностями, которые были здесь буквально пару часов назад. Отличные, отменные, свежие неприятности, с пылу с жару! — философски заметила я, готовя тарелку и ложку. — Понимаешь, я сочинила красивые стихи, посвященные Лорду Бастиану, и мне очень хотелось бы посмотреть, как они будет смотреться на его надгробном камне. Убийца рассмеялся. — Импэра! Запомни, даже самая плохая власть лучше безвластия, — заметил он, притягивая меня к себе за талию. — Даже самый плохой закон лучше беззакония. Закон — мой работодатель. Люди с грязной совестью и чистыми руками не хотят иметь проблем с законом и бросать тень на свою репутацию, поэтому нанимают тех, у кого грязные руки, но чистая совесть. — Иди, мой грязный руки и садись кушать! С чистой совестью! — вздохнула я, понимая, что в целом он прав, как бы цинично это ни звучало. — На днях Совет заявил, что ты не просто бесполезна, но еще и опасна. Они приревновали к тебе свой угнетенный народ. Но наш друг вынужден был заступиться за тебя, страстно отговаривая их от расправы над тобой, — заметил мой едок, деликатно дегустируя мою стряпню. На дне пустого котелка лежала ложка, а меня держали за руки, поглаживая почти зажившую царапину линии жизни. Повязка на глазах давила на меня странными мыслями. — Я вот думаю, — тихо начал меня свет ночей моих, сплетая наши пальцы. — Почему ты такая? Вопрос не ко мне, а к жизненному опыту. Жизненный опыт занервничал, поглядывая на Обстоятельства. Обстоятельства пожали плечами и посмотрели на Совесть. Совесть молчала, и я решила тоже промолчать, слегка покачнувшись и сжимая чужие руки. Меня обняли и прижали к себе, поглаживая по голове. Я чувствовала его дыхание в своих волосах и упиралась лбом в его грудь. Я никогда тебе это не скажу вслух. Я никогда не попрошу тебя об этом. Просто будь. «И желательно рядом! И желательно моим!», — заметила Интуиция, пока я сжимала до боли ткань чужой одежды. Когда кто-то стоит за спиной, это означает, что первый удар примешь ты. Те, кто хотят поддержать — стоят рядом и сжимают твою руку. Те, кто хотят защитить, закрывают тебя собой. — Я … боюсь… — шепотом созналась я, закусив губу и тяжело вздыхая. — Я боюсь будущего. — Чего ты боишься? — меня взяли на руки. — Я боюсь, что его нет, — задумчиво шептала я, чувствуя, как мне в руку осторожно вкладывают мой шарик и золотую цепь. — Я всегда была уверена, что оно есть. Я приблизительно знала, что будет завтра. У меня даже получалось строить планы. Я не могу понять, что происходит с моей жизнью… Или она обесценилась, либо выросли цены на все: на счастье, радость, любовь, спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Раньше они были такими дешевыми. А теперь понимаешь, что они тебе больше не по карману. — Знаешь, Импэра, если тебе предлагают что-то очень ценное недорого, то это означает, что либо оно — ворованное, либо оно — поддельное. Или — не твое, или — иллюзия, — услышала я шепот. — Не каждый может предложить что-то ценное. — А что ты можешь предложить ценного? — вздохнула я, украдкой улыбаясь. — Ничего, Импэра, — послышался ответ. Хотя бы честно. А то предлагают, как на рынке, нахваливая свой товар, а потом ведут себя, как последний мужик на земле. «Последний мужик на земле» может позволить себе все, но, увы, не финансово. «Последний мужик на земле» не умеет вести, зато прекрасно умеет подводить. «Последний мужик на земле» не умеет поддержать, зато прекрасно знает, за что тебя можно подержать. Он свято верит в то, что за ним выстроилась женская очередь, опоясывающая весь земной шар, завидующая тебе, счастливице, со страшной силой. И стоит тебе отвернуться, как его тут же отобьют и уведут. Обычно в таких случаях я внимательно смотрю в окно, чтобы увидеть очередь, в конец которой уже ходит рейсовый набитый битком автобус. — Я не могу дать тебе спокойствие, радость, счастье. Я не могу дать тебе то, чего у меня самого нет. Но я попробую дать тебе то, — шептал голос, целуя меня в щеку, — то, что у меня есть. Я не знаю, подлинное оно или нет. И меня стали поцелуем убеждать в подлинности. «Хм! — заметила Интуиция, превращаясь в оценщика и разводя руками. — Либо это — очень качественная подделка, либо это — настоящее! На рынке чувств сейчас очень много подделок, поэтому встретить что-то настоящее — большая удача! Но вы всегда можете обратиться к экспертам со стороны! Они всегда готовы оценить подлинность! Им со стороны всегда видней!». «Скажите мне сторону, с какой видней, чтобы я не поворачивалась к ней спиной!», — улыбнулась я, подставляя лицо и шею под поцелуи, как под солнечные лучи, перебирая пальцами чужие длинные волосы. — У меня тоже для тебя кое-что есть, — заволновалась я, вдыхая их запах и целуя их макушку. — Я не могу судить, настоящее оно или нет, потому, что никогда не видела, как выглядит это настоящее. Так что… Мне почему-то стало немного смешно, потому что я увидела это все со стороны. — Знаешь, два человека меняются чем-то ценным, будучи неуверенными в подлинности, как получаемого, так и отдаваемого. Это звучит смешно, — прошептала я, пытаясь всеми силами и со всей нежностью доказать подлинность своего подарка. — Время покажет… «Так, чем ты это сказал? Выше! Выше! О! Попала»! — рассмеялась Интуиция, когда я дотянулась до чужих губ, снова лаская пальцами чужое лицо. — Если судить о ценности, то она всегда относительна, — вошла во вкус философии я, облизывая свои губы. — И если рассматривать ее с точки зрения … Мне положили руку на губы, зажимая мой рот и расстегивая платье. — Ты продолжай, Импэра. Мне сейчас очень интересно. Так что, если рассматривать относительную ценность с точки зрения чего? — слышала я тихий смех, который спускался все ниже и ниже, отмечая свой маршрут поцелуями. И я впервые затаила дыхание, чтобы не спугнуть такие аргументы.

 

* * * «Кто ставил стук на будильник? — ворочалась сонная Интуиция. — Надо менять эту мелодию на «Доброе утро, любимая!». Я была с ней полностью согласна, лениво зевая и натягивая платье. — Срочно во дворец! Это касается наследников! — послышался суровый голос за дверью, пока я сглатывала и приглаживала волосы. А еще меня терзал вопрос: «Полотенце свое брать или чистое выдадут?». Знакомый маршрут привел меня в кабинет, где нервно утаптывал пушистую поляну ковра Лорд Бастиан, тут же отдавший распоряжение о том, чтобы из сонной мухи сделали первую красавицу Кронваэля. И пока красавицы рассчитывались на «первая-вторая», меня чисто вымытую паковали в роскошное платье, словно я собираюсь подменить кого-то из знаменитостей на красной ковровой дорожке. Наша песня хороша, начинай сначала! В комнату вошел Лорд Бастиан, критично осматривая меня со всех сторон так, словно всю ночь строчил его на швейной машинке. — Послушай меня, Импэра, — заметил он, прикрывая дверь. — От тебя зависит будущее Кронваэля. Странно, от меня зависит все, кроме моей зарплаты! — От тебя зависят десятки тысяч жизней, которые ты просто обязана спасти, — мне на плечи легли руки. — Ты ведь не хочешь, чтобы люди, которые доверились тебе, которые тебя так любят, погибли? Конечно, нет. Они могут умереть из-за тебя. Ты должна помнить об этом всегда. Они в тебя верят. Они верят в то, что ты поможешь избежать кровопролития и вернуть Кронваэлю его достоинство! «Когда оно успело отвалиться? — поинтересовалась Интуиция, доставая иголку и нитку. — Ладно, пришьем!" Меня уже вели за руку в какую-то комнату, непривычно галантно пропуская вперед. Подобная любезность со стороны Лорда могла свидетельствовать только о том, что впереди минное поле и отлично работает снайпер. В комнате в креслах сидели богато одетые мужики, которые тут же одобрительно зашептались, как потенциальные спонсоры восходящей звезды. Не думаю, что для маскировки все наследники решили поменять внешность, а некоторые даже пол. — Так, что здесь происходит? — насторожилась я, глядя, как мне отрезают пути к отступлению, подталкивая в диалогу. — Импэра, нас прислал король Флармера. Он хочет, чтобы ты покинула Кронваэль. Немедленно, — заметил один из разодетых господ, протягивая мне руку. — Мы обговорили этот вопрос с Лордом Бастианом, и он дал на разрешение вывезти тебя во Флармер. — Повертье, Импэра, — вмешался еще один посол, считая что я всю жизнь мечтала побывать заграницей. — Если вы сумеете произвести на него достойное впечатление, то у Флармера появится королева. «Короче, если тебе придают товарный вид, это означает лишь одно. Тебя хотят продать подороже!», — скривилась Интуиция, пока я смотрела в упор на Лорда Бастиана, собирающего в свиток какие-то бумаги. Интересно, какую дипломатическую победу будут праздновать на этот раз? Какой туристической достопримечательностью сегодня обзавелся Кронваэль? Что бы это ни было, но я точно знаю, что это место вполне соответствует названию. Третий глаз подозрительно прищурился, намекая на то, кто будет первопроходцем! — Караул! — заорала я, что есть силы, понимая, что не успела оформить загранпаспорт и визу. — Спасите! Глава девятнадцатая. Прости, пожалуйся!

 

«Я медленно и плавно снимаю с себя всю ответственность и сажусь на голый оклад!» Эротический триллер «Работа с самоотдачей»

 

Если вам обещают, что вы заработаете себе состояние без вложений и риска, просто, быстро и на ровном месте, то, скорее всего, имеют в виду состояние нервного тика. И пока таможня в довольном лице Лорда Бастиана давала «добро» и прижимала к груди новые поправки к атласу, послы уже мысленно заполняли на меня таможенную декларацию, ставя галочку в графе «ручная кладь!». «Напомни им про пошлину!» — занервничала Интуиция. «Пошли на …! Напомнила!» — мысленно фыркнула я, поднимая свое упавшее от неожиданного поворота событий достоинство и вспоминая правило пяти секунд. Я с детства верю в то, что микробы, пыль и грязь стадом собираются возле упавшей вещи, терпеливо засекая время, когда можно будет наброситься на нее. «Пять!», — орет грязь, начиная обратный отсчет. «Четыре!», — вопят микробы, поглядывая на секундомер. «Три!», — кричат частички пыли, разминаясь перед броском. «Тю! Так нечестно! Успела!», — слышится разочарованный вздох. «Не расходимся! У нее руки — крюки, так что скоро она еще что-нибудь уронит! Всем оставаться на своих местах!», — ободряет голос вездесущей грязи. — Если в Флармер увезете, горя вы сполна хлебнете! — начала я голосом ведущей прогноза погоды, в надежде что прямо сейчас в мою сторону задует ветер перемен. Послы слушали меня предельно внимательно, создавая стойкое ощущение, что завтра я буду принимать у них экзамен. «Владимирский централ — ветер северный! — передразнила Интуиция, становясь возле карты. — Пять-десять метров в секунду…. От отеков и бронхита, целлюлита, тонзиллита, гонореи, гранулеза, диабета и тромбоза, от чесотки, и ангин отвлечет вас «Звидюлин». Спрашивайте в любой аптеке, отвешивается без рецепта… На личном фронте пока облачно, но с прояснениями. Ожидается сорок градусов тепла и веселья… На работе сон застал? Вам поможет «Втыкпоймал»! Теперь в новой, жесткой упаковке! … А теперь наша постоянная рубрика «Народные приметы!». Если вас весна достала, значит денег очень мало! Если вы грустите летом, значит, денег вовсе нету! Если осени не рады — не хватает до зарплаты! Если от зимы устали, значит, премию не дали! Сегодня празднует свои именины очередь, стоящая в паспортный стол на смену имен. Поздравляем Никандора, Квазимира и Флегонта и других, кого в детстве родители первым делом отвели к логопеду, чтобы научиться выговаривать свое имя …» — Будет денег не хватать, будут люди голодать! Будет год без урожая, хлеб слегка подорожает… — я придала голосу зловещие нотки, а у самой по рукам побежали мурашки. «Так! Что мы с собой берем во Флармер? Безработицу, смуту, подорожание, финансовый кризис! Главное — кризис не забыть! — паковала чемоданы Интуиция, заглядывая в магазин для взрослых. — У Вас кризисы каких размеров бывают? Мне вот такой нужен! Нет, это слишком маленький! А вот этот? Мне нужно, чтобы его сразу нужным местом прочувствовали!» И пока обычные экономисты пытаются уловить хоть какую-нибудь взаимосвязь между моим приездом и тотальной безнадегой, а великие экономисты уже успешно защитили на эту тему диссертацию, я продолжала свой анонс неприятностей на ближайшую трехлетку. От таких предсказаний поплохело бы даже оптимисту от прогнозов, Мишелю «Мы все умрем!» Нострадамусу. — Будет у людей забота, где найти себе работу! Ждут вас мор и катаклизмы… — зловеще вещала я, закатывая для убедительности глаза и изображая либо умственную отсталость, либо окончательную степень нирваны. «А тебе, зараза, клизма!», — засопела Интуиция на Лорда Бастиана, любовно прижимающего к груди свиток. Не знаю, какой Пик Пессимизма, Лесок — Выколи Глазок, Речка-Говнотечка снова торжественно вернулись в наш состав, но учителя географии в очередной раз спешат на курсы повышения квалификации, вооружившись фломастерами и глобусами Кронваэля, пока историки стенографируют эпохальное событие, увековечивая Лорда Бастиана аки политика с большой буквы «Пэ». Обидно, что он прочно войдет в историю, а я порочно в нее вляпаюсь. — Будут акты вандализма! — многообещающим голосом продолжала я, распахивая глаза и расставив руки в астральном экстазе, да так убедительно, словно лично готова взять на себя некоторые организационные моменты. Послы смотрели на меня, как будто уже догадывались, кто озвучивает трейлеры к фильмам — катастрофам проката, и теперь надумали попросить автограф. — Реки кровью обагрятся… Мне бежать и собираться? — спросила я, посчитав, что информационных поводов для неутешительных выводов вполне достаточно. «Мы пакуем саквояж, отправляясь в секс-вояж! — гаденько заметила Интуиция. — Мы едем, едем, едем в далекие края! Везем с собой проблемы, их будет до… статочно!». Моя фантазия иссякла, а в комнате воцарилась тишина. — Я же говорил, что когда к нам приедет Импэра, все станет намного лучше! — задумчиво вздохнул толстый посол с золотым медальоном, обращаясь к остальной делегации. — Хлеб с каждым годом дорожает в три раза, а тут чуть-чуть подорожает и перестанет! Люди наконец-то работу будут искать, а не по улицам шататься и милостыню просить. А вандализм это ерунда! — У нас даже реки новые появятся! — мечтательно заметил его сосед, глядя на меня с непередаваемой надеждой. — А то с одной рекой как-то тяжело! Воды на всех не хватает… И деньги будут. Пусть их будет не хватать, но они — то будут!.. Спасибо, Импэра. Вы подарили Флармеру надежду на лучшее! Я подозрительно посмотрела на послов. Только не говорите мне, что я попала в филиал рая! Не поверю! «Мы скоро купим трехэтажный экскурсионный автобус с надписью «на Флармер» и будем бесплатно раздавать билеты!», — заволновалась Интуиция, потирая ладони. Я осторожно пятилась к двери, пока послы радостно обсуждали грядущие перемены с Лордом Бастианом, который что-то горячо им доказывал, закатывая глаза. Еще одно напряженное мгновение, и я осторожненько повернула ручку и мышкой юркнула за дверь. — Взять ее! — заорал Лорд Бастиан, внезапно опомнившись, и бросаясь вслед за мной. На том конце коридора громыхала доспехами стража. Я метнулась в противоположную сторону, понимая, что первыми на моем автобусе поедут архитекторы и строители. За неожиданный тупик в конце коридора. Я шепотом оформляла Лорду Бастиану вид на жительство на сопредельной территории, спешно здороваясь со всеми дверными ручками и с размаху целуя закрытые двери. Тевтонская свинья во главе с наглым поросенком неумолимо приближалась ко мне. Одна из дверей неожиданно распахнулась, чем я и воспользовалась, закрывшись на торчащий из замка ключ. Фух! «Невеста будет сопротивляться, брыкаться и даже кусаться… Звать милицию, кричать: «Я буду жаловаться в обком!» Но вы не обращайте внимания, это — старинный красивый обычай!», — тяжко вздохнула Интуиция. «Обком» бы так хорошо подумать, чтобы высшие случайно услышали и предприняли необходимый комплекс мер?», — шепотом прокашлялась я, бегло осматривая комнату. Комната была небольшой, но вполне уютной. Пока я судорожно переводила дух, изучая ископаемую под слоем пыли мебель, дверь несколько раз дернулась, заставив меня отойти подальше. — Импэра! Открывай! — раздался очень расстроенный голос Бастиана. В коридоре слышалось лязганье, топанье и многочисленные отдышки, как после марафонского забега. «Удивительно несерьезное отношение к браку! Не оправдала высокого доверия!», — хмыкнула Интуиция, подмигивая мне. — Многоуважаемая Импэра, мы понимаем, что вы слегка смущены тем, что вашу кандидатуру рассматривает король Флармера в качестве невесты… — послышался очередной голос с легким акцентом. — Знаете, сколько красавиц хотели в свое время стать королевами! Целая очередь! Но Вы… Вы — просто сокровище! Вы — настоящий клад! Я стараюсь держаться подальше от людей, которые уверяют меня, что я — клад. Приятно, что меня ценят, неприятно, что прикидывают, где закопать. Так, за занавеской у нас никаких потайных дверей нет? — А как давно прошло это «свое время»? И уточните, очередь еще живая или уже нет? — осведомилась я, прикидывая, как отсюда выбираться. «Либо он ведет нас под венец, либо мы его к прокурору!», — возмущалась Интуиция. — Вы у него будете первой и единственной! — страстно уверяли послы в надежде, что мое женское сердце дрогнет. Но вместо сердца дрогнул глаз. Жизненный опыт подсказывал, что «первая и единственная» звучит как-то тревожно. «Ты у меня будешь первой!», — плотоядно анонсирует особь мужского пола сомнительной наружности, посылая лучи благодарности Животному Магнетизму за то, что вопреки прогнозам ему не суждено умереть девственником! «И … единственной!», — «игриво» добавляет он, призывая на помощь весь свой тестостерон для закрепления полученного эффекта. В этот момент он бросает долгожданную апелляцию природе, которая всю жизнь ему тонко намекает, что в брачных играх, такие как он, участвуют только один раз в своей короткой жизни, и в его модели расширение функционала выделительной системы не предусмотрено! А если после этого смелого заявления, которое смахивает на чистосердечное признание, он еще подвигает бровями, как бы намекая, что готов приступить прямо сейчас, предлагая план эякуляции, пока ты ищешь глазами план эвакуации. — Импэра! Его Величество хочет наследника со способностью видеть будущее! — орал под дверью кто-то из засланцев, явно полагая, что я слегка глуховата. — Это — большая честь! Не стоит от нее отказываться! Его Величество сказал, чтобы мы без вас не возвращались! — Оставайтесь здесь и просите политическое убежище! — предложила я, кашляя от пыли занавесок и пытаясь открыть рассохшееся окно. Судьба, ты не сильно надеешься, что я сумею спуститься по отвесной стене, потом по отвесной скале, а потом ласточкой нырнуть в ров цвета молочного шоколада? Так вот. И не надейся. В последний раз я так разговаривала со свидетелями кого-то там, которые решили, что мне, одинокой пенсионерке, судя по облезлой двери, осталось совсем немного. Из всего сказанного я усвоила одно: чтобы спасти душу, нужно пожертвовать уши. А уши мне было жаль. — А сколько лет вашему королю? — поинтересовалась я, пытаясь найти хотя бы какой-то намек на потайную дверь. «Седина — в висок, сыплется песок, зубы из стакана, выходи за старикана! Картина маслом «Неравный брак!», — Интуиция посмотрела на меня взглядом самодовольного престарелого жениха, как бы намекая, что для него уже размылась тонкая грань между оргазмом и маразмом. — Импэра, по традиции Флармера мы не имеем права называть возраст короля! Мы вообще никогда не называем свой возраст! Как гласит поверье, если скажешь, сколько тебе лет, бог смерти может услышать и посчитать, что ты уже достаточно пожил! — осторожно заметил кто-то из делегации, вращая дверной ручкой. — Вопрос о возрасте для нас — оскорбление и равносилен пожеланию скорейшей смерти! Так что не вздумайте интересоваться возрастом Его Величества! — Лорд Бастиан! — игриво заметила я, не без тайной надежды, что бог смерти Флармера где-то рядом со своими верными адептами, и ему ничего не стоит обратить свой взор на нужную особу. — А сколько вам лет? Сколько-сколько? Я не расслышала! Громче можно? — Двадцать один! Дверь открой, быстро! — послышался нервный голос за дверью. «Не пожил ты совсем!», — согласилась Интуиция. — А как же выбор наследника? Я же еще не сказала имя? — поинтересовалась я, понимая, что двери в замке, как ни странно, делали на совесть, а тайные комнаты маскировали так, что сами строители потом не могли найти. Вот что это за камень? А! Это просто кладка неровная… Тю! Я-то думала, что прямо как в фильме! Нажал на кирпич и полстены отъехало! Я так не играю! Может, за картинами есть какой-нибудь тайный механизм? Ничего? Плохо-плохо-плохо! Очень плохо! Я грызла ноготь, нервно осматриваясь по сторонам. — Все династии прерываются, поэтому я стану верховным правителем! Кронваэлю не нужен король! Кронваэлю нужен я! И моя сильная рука! — послышался голос, преисполненный чувства собственной важности. «Нужник!» — хихикнула Интуиция. — Я нужен для того, чтобы поддерживать закон и порядок! Я нужен для того, чтобы защищать интересы Кронваэля! Это будет эпоха нашего расцвета! «Эпоху я себе! Кхе! … Говорю, что эпоху я себе чуть-чуть не так представляю! — подавилась Интуиция, пока мой третий глаз жалобно щурился от таких блестящих перспектив. — …наведу здесь порядок! И люди пойдут за мной, понимая, насколько я им нужен! — воодушевлено репетировал свою речь лорд. — Страна… «…быстро скатится в эпоху ям! — так же пафосно закончила Интуиция, и тут же шепотом добавила. — Валить отсюда надо! И поскорее! Возможно, мы успеем пересечь границу до первой «спасительной» реформы!». — Импэра! Именно благодаря вам Его Величество великодушно остановил наступление на Кронваэль! — заметил низкий голос за дверью. — Он решил пощадить жизни кронваэльцев в обмен на вас! Это очень милосердный поступок с его стороны! Я скажу, что он обычно не делает таких широких жестов! — Погодите, я сам с ней поговорю! — послышался голос Лорда Бастиана. — Послушай меня внимательно, Импэра. Если ты откажешься, погибнет очень много людей! Женщины, старики, дети! И их смерть будет на твоей совести, а не на моей. Я сделал все, что мог, чтобы предотвратить их гибель! Сделай и ты все, что можешь ради их спасения! «Разденься и жди!», — хмыкнула Интуиция, либо протестуя, либо озвучивая основной план. Что-то я кого-то слегка недооценила! Одним ударом Лорд решил убить сразу половину леса — решить вопрос с наследниками, расчистить себе дорогу к власти, избавиться от нашей парочки под девизом: «Я сдыхался, теперь ваша очередь!», урегулировать вооруженный конфликт, обеспечить себе славу «великого дипломата». Нормальная многоходовочка. Вот почему жизнь снова задает мне такие вопросы? Почему я снова тяну жизненный билет, глядя на один единственный вопрос: «Я или они?». Нет, я знаю, что есть люди, которые однозначно ответят на этот вопрос без промедления, но мне нужно время на подготовку! — Извините, — я показываю конспект по жизненному опыту. — Такого в конспекте не было! Меня такому не учили! В горле стоял тревожный ком, странная тоска волнами накатывала на сердце, а мой взгляд пристально смотрел на небо сквозь мутное стекло. На каком основании я должна жертвовать своим личным счастьем ради других? Почему? Разве это — справедливо? — Его Величество обещал стереть с лица земли Кронваэль, если через два дня вы не будете во Флармере! — послышался голос за дверью. Сейчас Кронваэль жалобно смотрел на меня глазами беспомощных стариков, невинных детей, осунувшихся от тяжелой работы мужчин и женщин. Мне казалось, что на меня с надеждой смотрят тысячи глаз, умоляя согласиться! — Импэра, если ты согласишься добровольно, завтра все жители узнают, что ты сделала это ради них. Если придется тащить тебя силой, то, увы, история твоей пропажи будет немного другой! — многозначительно заметил Бастиан. Я осмотрелась по сторонам, не увидев туалета, поэтому искренне не понимала, какого черта толпиться под дверью? На секунду я представила пожары, крики и смерть, стремительно проносящуюся перед распахнутыми от ужаса детскими глазами. Надрывный крик: «Мама!» звенел в моих ушах. Звенят мечи, летят тучи стрел, впиваясь в тела… Да, мне их жаль… Очень жаль… Но почему я должна отвечать головой… "Не совсем головой!", — поправила Интуиция. … за весь Кронваэль? Почему я должна нести ответственность за счастье чужих людей? А кто тогда будет нести ответственность за мое счастье? Кто? Моего косоглазого друга — Амура, после того как на безрыбье я дала обет безрачия, настигло внезапное просветление, и теперь он стал брать с собой целую обойму! Одна стрела точно попала в один из моих желудочков, другая, я подозреваю, — в один ненасытный желудок. Мое недоверчивое сердце все еще удивляется этому. И когда наши пальцы сплетаются в замок, я не верю, что сжимаю именно его руку, а не чью-то чужую, и начинаю нервничать. И тогда мою вторую руку в сотый раз подносят к своему лицу, целуя ее в запястье, а я в очередной раз убеждаюсь, что у любимого наверняка самый красивый нос, самые красивые глаза, самые красивые волосы, шрам и все-все-все невероятно красивое. Особенно — губы. Я могу бесконечно гладить их, целовать, дразнить, чтобы вдоволь наигравшись подарить им долгий глубокий поцелуй. Я люблю, когда в тишине можно положить пальцы на уголки чужих губ и знать, когда он улыбается, чтобы в этот момент приблизиться и отхватить свою порцию любви и обожания по полной программе. О, нет! Выбор очевиден! Я уже достаточно долго ходила на поводке общественного мнения, чтобы понять, что жертва — это очень невыгодная инвестиция в общественную любовь. Кто со мной не согласен, пусть дальше тешит себя мыслью, что народная любовь продлится дольше двух недель, и за это время как раз удастся собрать нужную сумму на приличный бронзовый голубиный туалет! — Нет! — категорически ответила я, понимая, что сегодня в меню почти десять литров рассольника. — Я никуда не поеду! Мне плевать, что вы там подписывали! С кем вели переговоры, тот пусть и едет! Внезапно послышался щелчок, и я увидела на пороге Лорда Бастиана, которому только что предложила записаться в рыцари голубой мечты. — Взять ее! Связать и закутать в плащ, чтобы ее никто не узнал! Завтра сообщить, что Импэра сбежала во Флармер! — произнес он, отворачиваясь. Максимум, что я смогла сделать, так это закричать! «Осторожней! Нам приказано доставить ее живой и здоровой! — охали послы, суетясь вокруг меня так, словно Почта России пакует вазу династии Минь чтобы в пути она превратилась в черепки династии Дзинь. Я почувствовала, как на голову мне надели мешок, засунув в рот кляп, а руки на спине скрутили веревкой. Кто-то с кряхтением взвалил меня на плечо. — Итак, Импэра теперь — ваша. Подписывайте договор на передачу нам наших территории и мирный договор на десять лет! — заметил Бастиан. Послышался какой-то шелест, который закончился восклицанием: «Замечательно!». Пока меня несли, я слышала лязганье металла об металл, тихих шепот обсуждения, откуда вырывались отдельные слова: «Импэра», «награда», «ехать через горы» и «пропустить! Приказ Лорда!». Через минут пять мои руки развязали, мешок с головы сняли и вынули кляп. Я осматривалась по сторонам, щурясь на непривычно яркое солнце и понимая, что меня вынесли за пределы города. На горизонте виднелись жиденький сосновый лесочек и далекий горный хребет с критичной степенью сколиоза. Где-то по правую руку вдалеке ютились небольшие домики, для которых «аварийное состояние» — это льстивый комплимент, а земля вокруг них напоминала неровные заплатки на старом лоскутном одеяле. Мне казалось, что облака — это пена выкипающей кастрюли, которая медленно стекает по горным склонам, вызывая у меня внутреннее восхищение. Меня тащили по старой дороге под конвоем, укрыв плащом, который наверняка шили двоечники на уроке труда. Послы тоже были одеты не от кутюр, прикрывая дорогие одежды облезлыми лохмотьями. Мне казалось, что вот-вот в моих руках появится табличка с надписью: «Украли деньги и документы! Срочно нужны деньги на билет!», а наша экспедиция спокойно сэкономит командировочные за счет моего жалобного взгляда и преисполненного трагизма лица. — Времена сейчас опасные! Если будут спрашивать кто мы — мы купцы! — заметил один из послов, пока я едва перебирала ногами, прикидывая, как бы половчее улизнуть. Через несколько шагов я почувствовала жжение на ладони, словно мне дали подержать еще не остывшую печеную картошку. Еще один шаг, и меня передернуло адской болью и скрючило аккурат возле какого-то дорожного указателя. Я забыла! Я же не могу покидать пределы Столицы! — Дальше мне нельзя! Если я покину Кронваэль, я умру! — взвизгнула я, тряся рукой и чувствуя, как от боли глаза на лоб лезут. — Как не можете? Вы плохо себя чувствуете? — сквозь мой персональный ад слышались голоса суетящихся "сватов», которым я протянула горящую красным светом руку с печатью. — Вы только поглядите! — воскликнул толстяк, склоняясь над моей рукой. — Он обманул нас! Щенок обманул нас! Он не сказал, что у Импэры стоит печать, привязывающая ее к этому городу! Мерзавец! Я сглотнула, поднялась, сделала несколько неуверенных шагов назад, переводя дух и млея от внезапной слабости, которая обычно возникает после сильной боли. — А может, все-таки попробовать… — задумчиво предложил кто-то из делегации. — Ни в коем случае! Ты что? Слепой? Нам приказано доставить ее живой и здоровой! Перо! Чернила! Живо! — приказал толстяк, снимая капюшон. Нам навстречу двигалась невзрачная деревянная карета, похожая на инженерные потуги деревенского умельца, решившего «на слабо» переплюнуть отечественный автопром. Масштабы инженерной мысли воистину поражали: сразу два велосипеда внезапно лишились погнутых и спущенных колес, чтобы увенчаться деревянной сортирной кабинкой. Получившийся экспонат был оборудован естественным кондиционером в виде щелей и имел мощность в две чахлые лошадиные силы. «Тссс! Тебе сказали, что это для конспирации! — заметила Интуиция, подозрительно оглядываясь. — Алло! Вы вызывали такси? К вам едет «Насератти» соответствующего цвета!». Послы отошли подальше и принялись что-то мрачно обсуждать. Лорд Бастиан Старший хоть и вращался в гробу, но в этот момент слегка замедлился, ибо я была очень благодарна ему за возможность избежать поездки со сквозным ветерком! — Мы не имеем права рисковать вашей жизнью, — заметил толстый посол, подходя ко мне и вытирая пальцы-колбаски, испачканные чернилами. Он вложил мне в руку свернутую записку. — Передайте вашему Бастиану. Мы возвращаемся во Флармер! Если кто-то подумал, что я помахала рукой на прощание и утерла слезу от переполнявших меня чувств, он глубоко ошибается. Я тут же развернула записку, быстро пробегая глазами чужой размашистый почерк. «Берем свои слова и земли обратно. Если Импэра не может покинуть Кронваэль, значит, ей не придется его покидать! Надеюсь, вы понимаете, что мы имеем в виду! Больше никаких переговоров! Наше решение окончательное!».

 

* * * Лорд Бастиан смотрел на меня волком. Черная Шапочка в моем лице платила ему взаимностью, глядя на него, как на пирожки, прошедшие весь пищеварительный цикл и оставленные в укромном месте. «Бабушка-бабушка! А почему у тебя глаза такие большие? — съехидничала Интуиция и тут же ответила. — Да я только что прозрела!» Я даже украдкой заглянула в записку, прикидывая, сколько чтений потребуется, чтобы принять такую поправку к грандиозным планам. Судорожно-глотательное движение явно свидетельствовало о том, что информацию Лорд все-таки проглотил, а теперь медленно переваривает, уставившись в одну точку. Опыт подсказывал, что если начальство, получив отчет, мнет его руками, делая его мягким и нежным, это означает то, что решение уже на подходе и пахнет неприятностями. Скомканная записка полетела мне в лицо, кресло с грохотом перевернулось, кулаки опустились на стол, а их обладатель — на колени, скривившись так, словно вот-вот выдавит из себя готовое решение. Я даже подумала вернуть ему записку, чтобы ему было чем утереть… слезы? Он что? … Плачет? — Эту печать мне поставил твой отец! — заметила я, думая о том, как меня угораздило забыть об этом! — Молчать! — злобно рявкнул Бастиан, растирая по лицу слезы. — Я сказал тебе — молчать! Не смей напоминать мне о моем отце! Ненавижу тварь! Ненавижу! Сколько себя помню — ненавижу! Я прикинула, что мне еще чистить пять килограмм картошки, поэтому направилась к двери, но внезапно меня схватили за руку и дернули обратно. Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Меня дотащили до кресла, не смотря на мое сопротивление. — Сидеть! — приказал мне Лорд, растирая слезы и тяжело дыша. Я попыталась вырваться, но меня силой усадили в кресло. — Ты не откроешь эту дверь, пока я тебе не дам разрешения! Ты меня поняла? Посмотри мне в глаза! Ты меня поняла? ПОНЯЛА? Я С КЕМ СЕЙЧАС РАЗГОВАРИВАЮ? В ГЛАЗА СМОТРИ! Несколько тяжелых вздохов, слеза, скатившаяся по щеке, какой-то странный взгляд покрасневших от слез глаз и … Лорд рухнул на колени, сжимая мою руку. Он проглотил судорожный вздох, держа меня за руку, которую я упорно пыталась вырвать. После короткой стычки он дотащил мою руку до своей щеки и прижался к ней, закрывая глаза и тихо сопя в мою ладонь. Возможно, я бы еще немного подергалась, если бы в другой руке Бастиана не увидела тонкое лезвие кинжала. «Санитаров когда вызывать будем? — осведомилась Интуиция поднимая брови и глядя на эту картину. — Если прилетит вдруг дракон и начнет все крушить вокруг, мы с этим впечатлительным в одном подвале прятаться не будем!» — Только посмей что-то сказать! Я убью тебя на месте! Просто слушай! Молча! Я всю жизнь стоял в тени своего отца… — прошептал Бастиан, подняв на меня покрасневшие от слез глаза, сжимая мою руку и вытирая ею свои слезы. Мои пальцы прижали к своим горячим губам, откуда вырывалось жаркое дыхание. «У меня есть предложение отгрызть себе руку? Видишь, у человека платка нет! Это — только слезы, а как сопли пойдут, то на чей кулак он их будет наматывать?»- уныло предложила Интуиция, пока я осторожно потянула свою руку на себя, пытаясь высвободить ее, пока в нее не высморкались. — Я всю жизнь … только и слышал: «Ты … должен!», — переполненные слезами серые глаза смотрели куда-то сквозь меня. По губам Бастиана поползла нервная улыбка. Он водил моей рукой по своим щекам, снова и снова прижимая ее к своим губам. — … я в твоем возрасте уже знал наизусть всю историю Кронваэля!.. Дорогой мой сын, я рекомендую тебе ставить крестик вместо этих каракуль! Пусть все знают, что ты — безграмотное ничтожество … — передразнил Бастиан, тяжело дыша и поглаживая моими пальцами свою щеку. — У меня даже имени своего нет! — А я здесь при чем? — спокойно спросила я, понимая, что ему не ко мне, а в местный паспортный стол надо занимать очередь! — Хоть Горшком себя назови, я не… — Я сказал тебе молчать! — прошипел Лорд, прижимая мою руку к своим губам и приставляя к горлу кинжал. — Я же прошу тебя…. Просто помолчи… На меня смотрели серые глаза, а горячее прерывистое дыхание обжигало мои пальцы. — Я ведь — не ничтожество? Скажи мне! — прошептал Бастиан, тяжело дыша. — Скажи мне… Нет, я не ничтожество… Моему отцу за тридцать лет не удалось сделать то, что я сделал за какие считанные дни! «Ты имеешь в виду развалить страну?» — уточнила Интуиция, соглашаясь, что это — талант. — Мой отец с детства твердил мне, что я должен в первую очередь думать о Кронваэле! Я пытаюсь, а у меня не получается… За это я тебя ненавижу! Лучше молчи, потому, что если ты сейчас скажешь мне что-то, я убью тебя…. Почему ты стоишь между мной и Кронваэлем? Это ты во всем виновата… Я же тебе говорил, что ты во всем виновата! Я не хочу быть больше «сыном Лорда Бастиана». Я хочу, чтобы он стал «отцом Лорда Бастиана». Почему ты молчишь? Неужели тебе нечего мне сказать? Оправдывайся, за то, что ты такая! Оправдывайся! Я приказываю тебе! — на меня смотрели серые, потускневшие от слез, глаза, а мое сердце кольнула игла жалости. — Мне очень плохо… Поддержи меня… Это ты виновата… Зачем ты это делаешь со мной? Он положил голову мне на колени, положив мою руку сверху. Я внимательно следила за другой его рукой, которая не выпускала кинжал. — Скажи мне, что это ты виновата, что ты не нарочно, не специально… И я прощу тебя… Мне было бы лучше, если бы ты умерла… — шептал лорд, перехватывая кинжал. — Только не говори мне, что я — ничтожество… Мне плевать на наследников! Я хочу, чтобы мой отец увидел, что я … я, а не он, …я стал верховным правителем Кронваэля! Что тот, кого он называл ничтожеством, сумел сделать то, что оказалось не под силу ему. Я ненавижу тебя, ненавижу его, ненавижу всех… — я почувствовала, как мою юбку целуют, собирая рукой ткань. — Но только тебя я смогу простить… Только тебя… «Я целился в сердце! — пожал плечами мой косоглазый Купидон. — Я не виноват, что она попала в голову!». А мне что-то подсказывало, что с таким ранением долго не живут… Глава двадцатая. Прощание славянки

 

Противоположный пол — это потолок

 

На моих коленях покоилась чужая голова, чужая рука гладила мою ногу сквозь подол, то собирая, то отпуская складку одежды. Глубокие вздохи свидетельствовали о том, что основная истерика уже позади, но бледные пальцы, сжимающие кинжал говорили о том, что расслабляться еще рано. Чувство необъяснимой женской жалости, когда фингал под глазом и психические раны вдруг резко перестают болеть, а их автор начинает казаться несчастным плюшевым зайкой — от любви умирайкой, кололо мое сердце. В голове стали роиться и плодиться со скоростью мушек — дрозофил странные и жалостливые мысли, противно жужжа: «бедняж-ж-жка, неуж-ж-жели не ж-ж-жалко? Ты ему так нуж-ж-жна!». Я отгоняла их свернутым в трубочку списком претензий к страдальцу, но они все равно жужжали: «взрослый мужчина с душой маленького, недолюбленного в детстве мальчика», рисуя образ хрупкого ребенка с серыми грустными глазами, стоящим в тени властного отца. «У него мама наверняка рано умерла…» — подзуживали меня мои же мысли, глядя на меня глазами Мамонтенка. Мухи плодились со скоростью звука, стараясь атаковать меня всем роем. «А вдруг ему просто нужно немного внимания, капелька сочувствия, толика заботы, и он изменится?» — зудели мушки, кусаясь все больнее. Интуиция протянула мне свернутый каталог косметики. С первой страницы улыбалась женщина с синяком под глазом и разбитой губой. «Жалость. Косметика для женщин неуверенных ни в себе, ни в завтрашнем дне». «Смотрите, у нас здесь есть отличная тональная основа, позволяющая маскировать «претензии любимого»! Тональный крем, чудесно скрывающий синяк под глазом «Сама ударилась об дверной косяк!», пудра для мозгов «Я тебя люблю, прости меня…», маска для лица «У меня все хорошо!» водостойкие тени «Бланш», зубная паста «32 было, пока не встретила дебила!». Красавица с третьей страницы держала на ладошке выбитый передний зуб и улыбалась дыркой. «В этом месяце у нас идет скидка на шампунь «Головомойка», к которому в подарок прилагается расческа «Нервотрепка». А вот только понюхайте эту страничку! Новый аромат «Неприятности»… Чувствуете запах! Тяжелый запах для неуверенных в себе женщин. Есть мужской одеколон «Ревность! Очень популярный аромат. А вот освежитель отношений «Дай мне еще один шанс!», перекрывающий вонь безработицы, безответственности, безалаберности и эгоизма любого мужчины!», — продолжала Интуиция, листая страницы. Помада «Разбитые губки», краски для волос, закрашивающие раннюю седину, гель для «душат». На очередной странице уставшая женщина держала в руках мыло «Универсальное». «Позволяет с пеной у рта оправдывать своего любимого, метаться в мыле между двумя работами и отлично намыливает веревку!». «Это — развод!», — возмутилась я, в надежде, что есть акция в стиле: «При покупке трех позиций, вместительная сумка для ухода за собой и от него в подарок! А при покупке любого средства от побоев — методичка по правилам написания заявления в полицию!». — Вы нас с кем-то путаете! Мы — «Жалость». Дочерний бренд «Глупости»! Приведите трех подружек и получите персональную скидку!», — обиделась Интуиция. Пока я пыталась выковырять жалость из своего сердца, рука с кинжалом опустилась на пол. Бастиан разжал пальцы и ослабил хватку. — Давай начнем все сначала… — прошептал Лорд, а я прикидывала, как бы осторожно его обезоружить… Мои глаза в ужасе округлились. Повторенье — мать мучения? Моя нога стояла недалеко от кинжала, но я боялась, что одно неверное движение поставит последнюю точку на моей линии жизни. Ладно, сейчас попробуем по-другому. — Я сумею тебя защитить… — шептал Бастиан, пока я думала, что защищать от самого себя — задача не из легких. «Если один мужик — это каменная стена, то второй — три кривые штакетины!», — ядовито фыркнула Интуиция. — Я буду твоей поддержкой, — прошептал Лорд, снова целуя мое колено сквозь юбку. С такой поддержкой я бы быстро занялась фигурным катанием и гастролировала по травматологиям после шоу-программы «Рыба об лед». Я тяжело вздохнула и положила руку на чужую голову, вплетая пальцы в слегка вьющиеся волосы, чувствуя, как накатывают мутные волны брезгливости. — Все хорошо, — нежно прошептала я, не сводя напряженного взгляда со сверкающего лезвия. — Не переживай… Просто ты очень устал… Я на тебя не сержусь… Все хорошо… Тебе нужно отдохнуть и успокоиться… Моя нога потихоньку двигалась в сторону кинжала, выжидая удачный момент. Так… Еще немножечко… Разница между идиотизмом и героизмом на первый взгляд не так очевидна, но очень существенна. На старт… Внимание… Приготовиться… Я закусила губу, нервничая. Сейчас, он немного расслабится, успокоится, и вот тогда… Как бы угадать нужный момент? Как бы не ошибиться? Я уже мысленно посчитала до десяти и застыла в нерешительности. Сейчас или никогда! Я пнула кинжал, резко вскакивая и бросаясь к двери, в замочной скважине которой виднелся ключ. Меня схватили, приставив дрожащей рукой нож к горлу. Да что за жизнь у меня такая! «Насыщенная, — согласилась Интуиция, — неприятностями!». Я стояла, проклиная себя за свою неудачу. То, что самым надежным средством для пикапа является нож давно доказано криминальной хроникой. И самое страшное, что нож еще никогда не подводил. — Друг мой, — послышался знакомый голос. То, что закрытая комната — не помеха для визита, я уже давно поняла. — Я бы на твоем месте начал с комплиментов… — Я тебя повешу! Стража! Взять его! — нервно усмехнулся лорд Бастиан, а я чувствовала своим горлом дрожащее острие. — Я — не пуговка, чтобы лезть в петельку, — с усмешкой заметил убийца, выходя из тени. — Стража! Взять его! — орал Бастиан, сжимая меня и дыша мне на ухо. — Стража! Убийца молча подошел к двери, рука в черной перчатке повернула ключ и открыла дверь. Рядом с дверью лежало шесть мертвых тел в доспехах. — Никого нет, странно, — ядовито заметил убийца, выглядывая в коридор и не замечая трупов. — Стража, будьте так любезны, подойти сюда, и повесить меня. Друг мой, мне очень жаль, но здесь никого нет… А ты как всегда огорчен и расстроен… Ну чего ты, дружок, снова раскис? Обычно я говорю, что лучший способ отвлечься от неудач в личной жизни — это работа. Лучший способ отвлечься от неудач в работе — личная жизнь. Но в твоем случае я даже не знаю, что посоветовать. Вообще то, я пришел поздравить тебя с ошеломительным дипломатическим успехом! Блестящая дипломатическая победа! Любимый похлопал в ладоши, не выпуская кинжала из рук. Я посмотрела на него не самым довольным взглядом, потому что дипломатические успехи можно обсудить и в отсутствии их прямого виновника. — Девочка моя, твой «поклойник» не успеет даже оставить на тебе царапину, — вздохнул убийца, подходя все ближе. Я так и не поняла, что произошло! Через секунду меня оттолкнули. Рука Лорда Бастиана выпустила кинжал, потому, что ее сдавливала рука в черной перчатке, а из носа «предводителя дворянства» текла кровь, которую он сплевывал на пол. — Прости, дружище, я случайно. Надеюсь, что ты на меня не будешь обижаться? — заметил убийца, становясь между мной и сопливым страдальцем. Удар, очевидно, был такой силы, что Лорд покачивался, трогая пальцами свое лицо. — Я убью тебя! — заорал Бастиан, поднимая кинжал и бросаясь в нашу сторону. Может быть, кто-то на моем месте и рассчитывал бы на эпический поединок, но я прекрасно понимала, что это было бы «избиением младенца». Через минуту Лорд лежал на полу, загибаясь от боли, а его кинжал валялся возле стены. Убийца присел на корточки и погладил стонущего и задыхающегося героя по голове, как котенка. — Тебе плохо? — услышала я насмешку в голосе. — Знаешь, друг мой, я бы на твоем месте не стал бы так легкомысленно относиться к своему здоровью. Кровь из носа и боли в животе — это очень тревожный симптом. У одного моего покойного друга уже были такие симптомы. К сожалению, болезнь была очень запущена, поэтому он не выкарабкался. Но у тебя есть шанс. Пойдем, Импэра. Наш друг плохо себя чувствует, поэтому было бы вежливо оставить его одного. Выздоравливай, дружище! «Я знаю, чем болеет на дорогой друг! Ласковым убийцей!», — заметила Интуиция, вспоминая первые симптомы гепатита. Мы вышли в темный коридор. Я почувствовала, как мне на глаза ложится рука, закрывая их, а потом на моих губах расцвел поцелуй. — Моя девочка, я боюсь тебе говорить об этом, но болезнь нашего друга смертельна, — услышала я шепот. — Ему осталось совсем немного… Ничто так не срабатывает против тупых и упрямых фактов, как острый и холодный аргумент. — И сколько ему осталось? — шепотом переспросила я, ища я темноте губами губы. — Тут нужно полагаться на высшие силы, — меня отрывисто поцеловали. — Кстати, что у нас на ужин? — Знаешь, я хочу попросить тебя об одном одолжении, — прошептала я, понимая, что дело принимает прескверный политический оборот. — Я сейчас направляюсь к Хранителю Традиций. Мне нужен камень и кинжал! — Уж не хочешь ли ты, сказать имя наследника? — любимый убрал свою руку с моего лица и отстранился от меня. Я чувствовала, как его рука все еще лежит на моей талии, но губы, которые только что были самыми нежными и ласковыми, искривились в нехорошей улыбке, которую никогда не дарил мне. — Понимаешь, — я закусила губу, терзаясь смутным сомнением и нехорошим предчувствием. Говорить дальше смысла не было. — То есть Импэра хочет, чтобы я помог ей в этом деле? — услышала я, чувствуя, что металл в руках меня не так пугает, как металл, прозвучавший в голосе. — Да. Я прошу тебя, — прошептала я, пытаясь подойти поближе, но меня держали на расстоянии, ясно давая понять, что где-то рядом, в темноте сидит черная кошка, готовая в любой момент пробежать между нами. Тишина, а я чувствовала, как мою талию медленно отпускают. Черная кошка уже подтянулась, зевнула, подходя к нам поближе. — Понимаешь, я не могу покинуть Кронваэль, — заметила я, чувствуя, что начинаю оправдываться. — Мне придется остаться здесь. Еще на две недели или … навсегда. Поэтому мне очень нужен кинжал и камень. Меня могут в любой момент вызвать во дворец и заставить назвать имя. Это еще не значит, что я его назову. Поверь, я даже проверять не буду… Только в самом крайнем случае! Мне просто будет спокойней… Мне только что было так тепло, так хорошо, а сейчас я чувствовала, как черная кошка смотрит на меня, мол, давай, хозяйка, порти отношения дальше. — Я постараюсь продержаться до последнего дня! Я сделаю все, чтобы не сказать имя, но если… — мне казалось, что я разговариваю с глухой стеной. Скажу честно, я боялась, что в свете последних событий, как только тайное станет явным, многие предпочтут покинуть Столицу, потому что на их месте я бы так и поступила. И почему-то мне казалось, что Хранитель Традиции будет в первых рядах. Нет, конечно, я могу ошибаться, наговаривать на пожилого человека. Но он явно не страдает излишним патриотизмом, и точно не считает, что «пожил и хватит». Может быть, кто-то из жителей Кронваэля, которые далеки от местной политически-цирковой арены, все еще верят в то, что едва заслышав о войне, местные клоуны тут же бросятся искать возможности защитить город, но я была уверена, что бродячий цирк уже будет паковать чемоданы, зная истинный расклад сил. — Мы как с тобой договаривались, Импэра? — любимый говорил медленно и как-то зловеще. — В этом деле я тебе не помощник. Я видела, как он разворачивается и уходит. Мое сердце стучало, требовало, чтобы я бросилась за ним, схватила его за руку, прижала ее к своей щеке и сказала, что малодушно пошутила. Я поймала себя на мысли, что только что сделала несколько шагов вперед, нерешительно застыв на месте, наткнувшись на глухую стену гордости. Хорошо. Я сделаю все сама.

 

* * * Лорд Бастиан все еще лежал на полу, постанывая так, словно у него только что отошли воды и начались схватки. Я взяла его кинжал, побольнее кусая себе губы, чтобы не проронить ни слезинки. — Где мне найти Хранителя Традиций? — прошипела я, чувствуя, что на моих губах еще не остыл поцелуй. — Я хочу с ним поговорить по поводу наследника! — Нет! Я — единственный правитель Кронваэля! — прокашлялся Лорд Бастиан, сплевывая кровь на светлый ковер и пытаясь встать. «Короче, нам в жизни повезло. У нас всегда есть выбор! Спрятаться за глухой стеной или прикрыться тремя штакетинами!», — вздохнула Интуиция, пока я двигалась по коридору, понимая, что эти архитектурные элементы, призванные украсить мою жизнь, только что превратились в архитектурные излишества! В одном из коридоров я наткнулась на темноволосую девушку, чье лицо показалось мне смутно знакомым. — Импэра! — выдохнула брюнетка, бросая тряпку, которой оттирала пол. — Вы меня помните! Это я к вам приходила! Помните! Я замуж вышла! После того, как меня бросили я замуж вышла! С руками и головой! Прямо, как вы и говорили! Я себе твердила, что Импэра сказала, что я выйду замуж! И вот! — Где мне найти Хранителя Традиций, — спросила я, пряча кинжал и изображая дружелюбную улыбку.

 

* * * Коридоры сменялись лестницами, а я понимала, что пора ставить на стенах зарубки. После портрета лысого хмыря направо, подняться по лестнице, дойти до картины с замком, вторая дверь налево, которая ведет в коридор и к очередной лестнице, которая выведет меня в Драконью Башню. — Поручение Лорда Бастиана! Срочно явится к Хранителю Традиций! — скупо отвечала я на «стой! Сюда нельзя!». Очередная лестница заставила меня схватиться за бок. Последняя лестница была круче Чака Норриса, заставив меня малодушно передыхать на некоторых пролетах. И вот деревянная дверь, сквозь которую сочился теплый свет свечи. — Хранитель Традиций! Это я, Импэра. Пришла по поручению Главы Совета Лордов! — соврала я, вежливо стуча. Даже если у меня в руках кинжал, это еще не повод забывать о вежливости. Не дожидаясь ответа, я открыла дверь и поняла, что попала в какую-то канцелярию при библиотеке. Горы пыльных книг и свитков были свалены на полках, хранящих подтеки воска. На полу валялись обрывки бумажек. Я решительно последовала в соседнюю комнату. — Кого еще принесло! — послышался противный старческий голос. — Вон отсюда! Я занят! Я усмехнулась, понимая, что если мне удавалось протиснуться в кабинет государственного учреждения в обеденный перерыв и выжить, то здесь нет ничего страшного. Я распахнула дверь, глядя на то, как Хранитель Традиций, вскочил с кресла, недоверчиво глядя на меня. — Камень и кинжал! Сердце Вьорна и кинжал с красным камнем на рукояти! — потребовала я, прикрывая дверь не сводя глаз со старика, который вдруг побледнел, забегал глазами и затрясся. — О чем это ты… — начал он. — Я не знаю ни о каком кинжале и камне! У меня есть несколько кинжалов, которые мне подарили, но я не… Стража! Стража! Пожар в библиотеке! «Ничто так не срабатывает против тупых и упрямых фактов, как острый и холодный аргумент!», — повторила Интуиция, пока мое сердце тревожно сжалось при мысли о размолвке. — Ах, кинжал! Возьмите… Возьмите… — прошептал Хранитель Традиций, трясясь, как холодец на только что поставленной на стол тарелке, и выкладывая на стол какой-то серебряный кинжал с алым камнем и красный камень без огранки, который показался мне смутно знакомым. — И камень! Вот, держите… Все, можете идти! Не мешайте мне работать! Я посмотрела на стол. «Проверяйте чек, не отходя от кассы!», — шепнула Интуиция, вспоминая, как в чеке у нас случайно появилась осетровая икра. После того, как я дочиталась, я рвала и метала так, что мне позавидует любой осетр, зато магазин совместными усилиями наметал целое ведро баклажановой икры, когда моя рука потянулась в сторону жалобной книги и «горячей линии». Наученная горьким опытом, я взяла в руку камень и, вспоминая слова драконоведа — извращенца, бросила его на пол. Камень разлетелся на части. Следом на пол полетел кинжал, из которого выскочил красный камушек. Его постигла участь предыдущей стекляшки. — Где настоящий камень и кинжал? — спросила я, блистая при свете свечей своим «остроумием». — У меня больше ничего нет! — нервничал старик так, словно я посягнула на его почечные камушки и камни в желчном. И тут из темноты в нашу сторону шагнула знакомая черная фигура, резко прикладывая кинжал к горлу Хранителя Традиций. — Настоящий кинжал и настоящий камень, — заметил убийца, поджимая чужое горло лезвием. Старик сегодня тоже чуть не родил, но судя по пятну на штанах, воды уже отошли. Дрожащая рука полезла куда-то за пазуху и извлекла оттуда камень и кинжал, вкладывая в черную перчатку, которая тут же сжалась. — Пустите…. Прошу вас… Не убивайте меня… — блеял Хранитель Традиций, морщась, как печеное яблоко. — Я вас умоляю… Будьте милосердны ко мне… Нож исчез, а Хранитель Традиций бросился прочь с ранее незамеченной за ним прытью. Я стояла и смотрела на черную фигуру, пытаясь подобрать для начала челюсть, а потом слова. — Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как меня начинает переполнять радость. Он меня не бросил. Просто обиделся, подумал и решил помочь. — Не за что, Импэра, — услышала я знакомый голос. Убийца спрятал «добычу» себе в карман. — Не смотри на меня так. Я же сказал, что не за что меня благодарить. Импэра, я ухожу. Я так решил. Мурашки побежали вниз, оставляя за собой странную слабость. Слова, которые я только что услышала, заставили меня оцепенеть. Я пыталась вдохнуть, но в груди что-то давило так, что вместо полноценного вдоха получился судорожный тихий стон. Такое чувство, словно в мою душу закралась черная тень с ножом. Она жестоко расправилась со всей немногочисленной радостью, потом принялась за веру в будущее, и вот уже с окровавленным ножом добралась до маленького, напуганного счастья, которое умоляло пощадить его. Оно смотрело лучистыми глазами, полными любви и надежды, но тут же немилосердно получило удар. Мне казалось, что я видела, как глаза счастья меркнут, как оно медленно падает на колени, зажимая смертельную рану. — Я хочу попрощаться, — заметил убийца, а у меня в душе сверкнула надежда, что он шутит. «Куда он от десяти литров борща денется!», — усмехнулась Интуиция, но даже она нервничала. Он подошел ко мне, положил руку мне на глаза, а потом стал целовать. «Не надо… Не надо… Я не хочу прощаться… Не хочу…, - просили мои молчаливые губы. — Только не сейчас… Прошу тебя… Сильно-сильно… Пожалуйста… Пожалуйста…» Мои губы не хотели расставаться с чужими губами, я выронила кинжал, вцепившись в его одежду. Не отпущу. Нет. Скажи, что ты пошутил… Обидься на меня… Повредничай… Пожалуйста! Но только не бросай меня … Пусть каждый мой день начинается с такого поцелуя и заканчивается таким поцелуем. Неужели я многое прошу у судьбы? Неужели я многого требую? Я уже один раз тебя потеряла… Пожалуйста, не нужно делать так, чтобы я потеряла тебя еще раз! Почему никто не жалеет мое несчастное сердце? Чем же оно так провинилось? — Считай меня трусом и подлецом, но так будет лучше для всех, — услышала я голос, понимая, что вцепилась в него изо всех сил, а поцелуй, как и все хорошее заканчивается. — Я не люблю войну, но она скоро будет здесь. Очень скоро. Да, я бросаю тебя, Импэра. Но за тебя я спокоен. Ты единственная, у кого есть все шансы уцелеть в этом городе. Я не отдам тебе камень и кинжал. Это — твоя смерть, поэтому они останутся у меня. Помни, секреты нужно хранить, а тайны — хоронить. И я не хочу, чтобы тебя похоронили вместе с чужой тайной. Я представила горящий Кронваэль, представила смерть, которая чувствует себя в нем полноценной хозяйкой… Только бы удержать слезы… Гордость, если я не могу удержать его, то позволь мне удержать хотя бы слезы. Пусть уходит. Подальше от войны, куда-нибудь подальше, там где безопасно… Я ведь все равно не смогу уйти… Перед глазами стояла светлая мечта о том, как мы с ним вдвоем покидаем Кронваэль, как начинаем жизнь с чистого листа. Быть может, я уже не буду Импэрой, а он уже не будет Убийцей. Я бы хотела, чтобы у нас с ним был маленький домик, уютный и красивый. И чтобы рядом не было никого, как после взрыва водородной бомбы. Маленький домик где-то далеко-далеко отсюда, спрятанный от посторонних глаз, укрытый лесами и туманами. Можно будет просто целовать сонные глаза, обнимать теплые плечи, засыпать на его груди, отметив поцелуем место, куда склонишь голову… Завернуть любимого в кокон нежности, любви и ласки. И никому никогда его не отдавать. Даже смерти, если она за ним придет. Сказать ей, что мы уйдем вместе… За руку… Я бы сжимала черную перчатку. И пусть моя линия жизни короче линии ипотеки. Это не страшно. Страшно, когда из двух переплетенных линий жизни, одна оказывается короче. И я не хочу, что его линия жизни оказалась короче моей… — Ты прав. Так будет лучше для всех, — гордо выдохнула я, разжимая сведенные судорогой пальцы. Альбом с мечтами, которые нарисовала мне моя фантазия, горел в пламени реальности. — Уходи. Мой голос дрогнул, но я держалась. Держалась изо всех сил, чувствуя, как рвется мое «собачье» сердце. Я медленно старалась подтянуть поводок на себя, но оно упиралось, тянуло и скулило. После этого я куплю ему строгий ошейник. Пусть только попробует на кого-нибудь броситься! — Я хочу сказать тебе … спасибо. Ты ничего не обязан был делать для меня, — мой голос звучал почти нормально, а в уголках глаз застыли слезы. Я боялась даже моргнуть, зная, что вот-вот они потекут ручьями по щекам. — Я тебе очень благодарна… За все благодарна. А теперь уходи. Не мучай меня прощанием. — Прости меня, Импэра, за то, что я трус и подлец, — заметил убийца, застыв передо мной. — Береги себя. «Береги меня!», — отчаянно закричала Интуиция, пытаясь остановить его. Но над ней стояла огромная тень Гордости. «Гордым легче, гордые не плачут…», — заметила Гордость, заслоняя собой весь мир. — И ты себя береги, — тихо выдохнула я, сжав до боли кулак, чтобы не поддаться минутной слабости, не бросится и не вцепиться в него, не упасть перед ним на колени. Мое сердце рвалось с поводка, выло, скулило, а я снова пыталась надеть на него намордник. На секунду поводок выскользнул из моих рук, сердце рвануло к любимому, но в последний момент я сумела наступить на конец поводка. Сердце закричало, дернулось, подлетело и упало на пол, лежа возле моих ног. Оно скулило, плакало, когда я снова дрожащими руками надевала на него намордник. Глава двадцать первая. Шахматы и шашки

 

Если все обтекаемо, обтекай!

 

Мне казалось, что между этой комнатой и моим домом пролегал темно серый туманный коридор отчаяния. Как будто при свете несуществующих фонарей крупными серыми хлопьями валил колючий снег, заставляя зябко ежиться от холода внезапного одиночества. Самое страшное, когда тебя еще мгновение назад грели в своих объятиях, а потом … отпустили навсегда. К холоду одиночества можно привыкнуть, годами разгуливая с душой нараспашку и со временем перестать его ощущать. А можно и не привыкнуть никогда, зябко и грустно оглядываясь по сторонам в поисках того, кто сумеет хоть немного тебя согреть. Когда бредешь по миру с голодным и бездомным сердцем, заглядываешь в души людей, в надежде найти для него приют. «Ой, а что у меня для тебя есть? Смотри, какие вкусные иллюзии!», — улыбаются люди, погладив словами и обласкав улыбками. И голодное сердце жадно набрасывается на иллюзии, радуется и просит еще… Еще немного сладких иллюзий. Сердце так заныло, так заскулило, что я чуть не расплакалась. Я медленно брела в странном лабиринте из точки «А я все еще не верю!» до точки «Без тебя». Рядом со мной плелось мое несчастное сердце. В железном наморднике, в строгом ошейнике и на коротком поводке Гордости. Сердце все еще упиралось, отказываясь принять очевидный факт, пыталось снять намордник и разорвать поводок. Поздно. Я ему больше не дам спуску! «Нас бросили!» — выдохнула я, в надежде, что оно как обычно подергается немного и успокоится. Постепенно, медленно, с каждым выдохом и вдохом оно будет успокаиваться. По щеке скатилась предательская слеза, оставляя ожог на гордости. Мое сердце снова в моих руках. Мне его вернули обратно. «Брак?», — поинтересовалась Интуиция, изучая стенд по защите прав потребителей. «Нет, очевидно, не подошло по размеру и цвету!», — вздохнула я, прикрыв глаза. Это раньше я задавала себе тысячу вопросов. Меня интересовало, куда это все заведет, чем закончится, будем ли мы вместе, как долго это будет продолжаться? А теперь вопросов нет. Горло сжалось, губы дрогнули. Глупое сердце все еще верит в то, что все можно изменить, можно пойти по следам, бросится, обнять и попросить не уходить. Я нервно дернула поводок и сердце дернулось. Так лучше. Так спокойней. Так привычней. Я еще не плакала из-за расставания! Нет, ну честно! Не хватало мне рыдать из-за того, что меня не просто бросили, а еще и на произвол судьбы. Еще одна слеза скатилась по той же дорожке, прерванная судорожным и горестным вздохом. Еще немного и плакала моя гордость. «Гордым легче, гордые не плачут…», — начала Интуиция, вспоминая стихотворение. «А вы проверяли их подушку?», — судорожно вздохнула я. Когда гордым тяжело, они не смотрят на всех вокруг как на ушастые жилетки, они не наматывают километры соплей на любого, кто не успел убежать! Гордые не выдают своих чувств. Но иногда чувства выдают Гордость. Я нервно отбила зубами фламенко, открывая свою дверь и вдыхая уже приевшийся запах сырости и пыли. На столе лежал нож и картошка, которую я собиралась почистить. «А что ты хотела? — усмехнулась Интуиция. — Устроила тут мужику санаторий «Все включено», вот и сдрейфил! Пугают мужиков режимные объекты! Вроде бы как бы и кормят вкусно, и целуют страстно, и танцуют вокруг него, а у него такое чувство, что где-то подвох! Заманивают, так сказать!». «Да никого я не заманивала!», — возмутилась я, уткнувшись в подушку. «А он подумал, что заманивают! — возразила Интуиция. — Еще бы! Гастрономическое разнообразие и эротическое безобразие спугнут даже лысого, облезлого принца с сомнительными перспективами престолонаследия, который ржет, как конь, жрет, как констриктор, годами высиживает яйца в уютном гнезде дивана и считает себя неотразимым!». Я достала из-под матраса свой шарик, перевернулась на спину и долго смотрела в его хрустальные недра. — Почему? — выдавила я, подняв брови в надежде, что понятливый шарик тут же даст ответ на вопрос. Так! Что-то есть! «Я знаю точно наперед, на Кронваэль война идет! Тебе не стоит лезть в войну! Оставь другим спасать страну!». Спасибо, я тут о личном, а мне о политике! Прямо как телевизор! Хочется душевной мелодрамы, приготовила чай, печеньки, переключила, а тут в самом разгаре политические дебаты. Пока сердце сидело в углу и икало: «он улетел, но обещал вернуться», я долго ворочалась, вытирая слезы об подушку. И если еще час назад на кону было слово «уснуть», то теперь — слово «забыться». Я сделала ставку на усталость, и не прогадала.

 

* * * «Запасайтесь всем, что есть! Станет нечего нам есть! Слушайте слова Импэры! Ведь Импэре можно верить!» — орал Буревестник, пока народ переглядывался и искал глазами астрального информатора. Нет, я, конечно, не хочу панику колотить, потому что тут же получу от нее сдачи, но предупредить — дело святое! Новости о том, что на Кронваэль движется армия Флармера, заставила людей пересмотреть все свои долгосрочные планы и трезво оценить перспективы. Официальные источники прикусили язык, возделав благодатную почву для сплетен, слухов, домыслов и пересудов. Добавив немного компоста в адрес местных органов самоуправства, перепахав их родословную и измерив глубину их интеллектуальные ресурсы, горожане обсуждали военную кампанию, в которой они разбираются лучше всех великих полководцев вместе взятых. Клуб политических дебатов переехал в район виселицы — единственный культурный центр город, где заседал со страшной силой. — Ничего-ничего! — воинственно орал какой-то чумазый парень в грязной рубахе. — Мы их на границе разобьем! Пусть только посмеют сунуться! Да! Я присмотрелась к нему, вспоминая «военный резерв». Лицо показалось знакомым. Не он ли пытался в порыве патриотизма себе руку сломать об угол моего дома, как только пронеслась тревожная новость о надвигающемся конфликте? — Мы дадим им жару! — пылко заверял его рыжий и взъерошенный соратник, потрясая разбитым кулаком. — Никто и никогда еще не завоевывал Кронваэль! — Наш славный Кронваэль, он голову не склонит! Покуда в нем живешь, ты лучшего достоин! — запел кто-то, и нестройный хор затянул унылейшую песню, так сказать, сингл местного хит-парада, во время исполнения которого количество суицидов на душу населения должно вырасти в геометрической прогрессии. Я как раз хотела послушать что-то грустненькое, поэтому песенка пришлась, как нельзя кстати. Под оптимистичный конец, у меня по щекам катились слезы. Было у меня подозрение, что у других на щеках блестят не слезы внезапно нахлынувшего патриотизма, а грустные воспоминания, которые прибило волнами памяти. — … процветай, наш Кронваэль! — закончили свой гимн местные, а я поняла, что именно и каким голосом буду петь в тот момент, когда меня поведут на казнь. Чтобы я не только не жалела о предстоящей кончине, а еще и поторапливала палача. Я молча сидела дома за столом, сложив руки в замок. Тишина потихоньку растворяла меня в собственных мыслях. Молчаливый геноцид эмоций проходил успешно. «Удачной охоты, Каа!», — благословила Интуиция. Только что была закопана любовь, рядом похоронена вера, а надежда еще пряталась, поэтому я ее внимательно выслеживала, перебирая собственные мысли. «А вдруг он решил проверить, как сильно ты его любишь? Вдруг он никуда не ушел?» — я уцепилась за эту мысль, сжимая кулаки и внимательно прислушиваясь к ней. «Надежда? Ты где? Выходи, родная! Ты мне очень нужна!», — елейно кричала я, как маньяк с ножом, прислушиваясь к дыханию жертвы. «Я здесь! Я все еще верю, что он — не такой мерзавец!», — отозвалась Надежда, снова ускользая от меня. Зато я точно для себя решила, что в этой мысли ее больше нет! В дверь постучали, робко, неуверенно, отрывая меня от моей охоты за призраками. — Простите, Импэра! — послышался писклявый женский голосок. — Вы сказали, что не принимаете, но… Ой, я бы сейчас приняла! Сначала просто приняла, потом факт, а следом решение! В дверь скользнула пара, держась за руки. Молодой человек лет двадцати и девушка лет шестнадцати. Одеты очень прилично. Я бы сказала, что даже представительно. Глазки светятся, ручки сплелись, улыбочки на лицах. Они держались так торжественно, словно я подрабатываю госрегистратором браков. — Простите, не могли бы вы нам сказать… Мы вам не мешаем? — девица чувствовала себя очень неуютно, осматриваясь по сторонам и с надеждой поглядывая на меня, словно, я должна улыбнуться и сказать: «Ой, что вы! Меня вчера любимый бросил! У меня нет столько клея, чтобы склеить свою личную жизнь заново! Но вы мне совсем-совсем не мешаете! Обнимайтесь на пороге, целуйтесь на здоровье, сплетайте пальцы рук! Я что? Я не против! Зачем отравлять ядом своего несчастья чужие счастливые сердца, а я тут тихонечко закопаю любимого в душе и все!», — мысленно ответила я, чувствуя, как сердце дернулось и занервничало. — Мы очень любим друг друга, — защебетала девушка, а парень положил руку ей на талию и притянул ее к себе, то ли шепча, то ли целуя на ушко. — Очень-очень! Но наши родители против отношений! Нам запрещают видеться! И мы просим помочь нам! Нет, ну что вы! Не стесняйтесь! Можете прямо здесь переспать! Я могу отвернуться! Фи! Что я там не видела! Как будто мне руку на талию не укладывали, как будто не целовали в щеку! Я вас умоляю! Да со мной это тыщу раз делали! И не надо смотреть на меня так, словно я сдаю номера с почасовой оплатой по принципу «сколько сможете, пока никто не видит». Я проглотила нервный ком обиды на жизнь, чувствуя себя голодным сладкоежкой — диабетиком в кондитерском отделе. Местные Ромео и Джульетта смотрели на меня с такой надеждой, словно я вот-вот стану «чумой на оба дома» и возьму на себя тяжелые дипломатические переговоры с родственниками. — Сколько вам лет? — я подложила руку под щеку, растекаясь по столу, услышав то, то сильно огорчило бы уголовный кодекс и порадовало ток-шоу. — Понимаете, Импэра! — встревожился парень, снова тиская свою спутницу. — Мы хотим сбежать и жить вместе! Вместе навсегда! Посоветуйте, то нам делать? — Подумать, как следует. Вы точно любите друг друга? А теперь представьте на секундочку… Мой голос стал таким зловещим, что мне стало стыдно. Перепады настроения это когда перепадает всем! — … что тебе каждый день на протяжении многих лет придется видеть одно и то же лицо. Сначала — нормально, потом все равно, а через пару лет подташнивать начинает! — злилась я, понимая, что ребята ни в чем не виноваты. — А потом выясняется, что ты не убираешь за собой вещи, а ты — любитель погулять и выпить. И что у нас? Скандал! Еще немного времени проходит, у вас намечается ребенок! Ее тошнит, ей плохо, она ищет повода для ссоры, тебя тошнит от нее, тебе плохо, ты ищешь повод почаще не бывать дома! И потом ты случайно замечаешь, что у него изо рта пахнет, как из помойки, а все тюлени смотрят на нее с завистью, ибо с такими запасами жира можно легко пережить и ядерную зиму. Я щедро делилась неутешительными прогнозами семейной жизни. «Ой, а чего это они пятятся?», — осведомилась Интуиция, подозрительно прищуриваясь. Дверь осторожно закрылась, оставив меня в одиночестве. Мне действительно нужно побыть в одиночестве и взять себя в руки и жить дальше. Меня всегда утешала мысль, что уже через год я буду вспоминать это с улыбкой. Но пока все моим мысли занимала предстоящая война. Слова «победа» и «Кронваэль», если и встречались в одном предложении, то исключительно с предлогом «над», а жизненный опыт подсказывал, что политики делятся на две категории. Одни любят шахматы, долго обдумывая каждый ход. Другие — шашки. На голо. Теперь я понимаю трагедию гроссмейстера, в семье которого вырос почетный шашечник. Где-то во дворце заседал гений от тактики, божество от стратегии, дьявол от экономики, поэтому сборы народного ополчения традиционно начались с введения дополнительного налога на обмундирование и вооружение в сумме двадцать шесть дев. Пока сборщик налогов зарабатывал себе группу инвалидности, оббивая пороги налогоплательщиков, Лорд Бастиан рьяно листал очередную методичку для начинающих правителей, которую написали на тот случай, если своих мозгов нет. Я не знаю, кто автор этой книги, но есть подозрение, что я уже немного знакома с его творчеством по брошюре «Как стать королем или королевой за 66 дней», побившей рекорд популярности у местного населения. А я же в свою очередь чувствовала себя девушкой — бухгалтером, случайно стравившей местного дебила с властными амбициями, с иностранным кретином с матримониальными намерениями. И пока дебет с кредитом еще не сошелся в смертельной схватке, в Столице висела тревожная тишина ожидания. Отголоски войны слышались в каждом разговоре, страх отражался в каждом взгляде, а возле моего дома собирались стадионы. Политическую ситуацию легко было отслеживать по табличкам на груди висельников: «Паникер» и «Смутьян», а чья-то «сильная» рука вращала штурвал истории, беря курс на ближайший айсберг. — Кронваэльцы! — стучал кулачком по балюстраде балкона местный «Андрей Болконский». — Мы должны отстоять наш город! Никогда еще враги не брали Столицу! Народ «Войну и мир» не читал, но чувствовал, что где-то есть такой писатель, как Уильям Шекспир. Собравшись под балконом толпа Ромэо требовала, чтобы Джульетта им дала… хотя бы оружие. Или что-то, что можно противопоставить неплохо вооруженной армии. Складывалось такое впечатление, что где-то сидит без работы оттоларинголог и терпеливо ждет, когда к нему на прием с жалобами на серные пробки явится главный защитник и зачинщик. Но пока что дальше видео-трансляций дело не шло. — Мы должны сплотиться в трудную минуту! Защитим Кронваэль! Любой ценой! Преданные кронваэльцы, мы отстоим нашу столицу! — кричал герой, пока наперегонки падали его авторитет и боевой дух. Все его речи сводились к тому, что чтобы спать спокойно, нужно заплатить налоги. После третьего выступления количество просмотров начало стремительно падать, а численность людей под балконом стремительно уменьшаться. Оставались лишь преданные фанаты, все еще не верящие в то, что слово «преданные» имеет несколько значений. Первым шагом навстречу народу, кроме введения нового обязательного к уплате налога, было решение снова превратить виселицу из рекламной площадки в акцию устрашения. Никогда я еще не видела, как акционеры защищают информационную поддержку своего бизнеса, отгоняя стражу. Крики продолжались до вечера и завершились тем, что вместо «смутьянов» на виселице висел сборщик налогов и его «секретарь-секьюрити». Вооруженная стража пыталась утихомирить разбушевавшийся народ, но потом позорно дезертировала под градом камней. Сколько еще шагов навстречу народу собирался сделать самопровозглашённый правитель, но пока что мы двигались туда, откуда ноги растут. Первым признаком войны, как я полагаю, должен быть знак, что на горизонте вот-вот появится запыхавшийся отряд, оставшийся от разбитого на границе Кронваэля войска, неся в руках кривой заборчик. «Никогда еще враг не переступал нашей границы!» — напомнила Интуиция, пока я пыталась проглотить тугой ком нарастающей тревоги. Я потратила все деньги на припасы, но мне все равно казалось, что мало. «Судя запасам, нам вполне хватит пережить маленькой семье маленький ледниковый период!», — обрадовалась Интуиция, потирая ладошки, но ледниковый период в сердце у меня был, а вот семьи не было. Ход времени всегда замедляется перед чем-то страшным. Город томился в ожидании, пока самые слабонервные выстроились в очередь со своими пожитками, покидая «ненадежные» стены. Одновременно с этим в город тянулась целая очередь, оценившая стены Столицы по степени благонадежности на «лучше что-то, чем ничего!». Буревестник возвестил о том, что где-то на каком-то Ледовитом перевале Драконьих Зубов, армию Флармера встретил очередной гарнизон Кронваэля. Эта новость мигом облетела все уши и осела на языках. Следом за ней, считай, вдогонку прилетела новость, что битва была почти моментально проиграна из-за численного превосходства противника. Часть нашего доблестного войска с позором бежала и укрылась в горах, злобно шипя во вражеские спины. Враги двигались к нам со скоростью экскурсионной группы, ненадолго останавливаясь осмотреть местные достопримечательности. — Нет, ну это позор! — возмущался Чумазый, возглавляя местный «шахматный клуб». — Неужели нельзя было атаковать с двух сторон? Я не понимаю! Зашли отсюда и отсюда! И все! Враг разбит! Но нет же! Пошли же напрямую! Э-э-э-эх! Ну кто так делает? — Если бы я там был, то я бы спрятался в пещерах, а потом внезапно атаковал! — или возражал, или соглашался Рыжий, являясь заместителем главного «военачайника». — Они — хрясь! Мы их — бам-с! И все! — Ты прав, дружище! Совсем не умеют сражаться! — одобрил идею с «хрясь» и «бам-с» заведующий всем этим клубом, раскладывая камни на земле и двигая их палкой. — Вот смотри… Я вспоминала огромные горы, застывшие на горизонте и втайне надеялась, что это — не единственные возвышенности Кронваэля, и речь идет о каких-то других, географически отдаленных. — Записывайтесь в ополчение! — кричал возле возле виселицы какой-то суровый и усталый мужик с бородой-лопатой и свитой из латников. — Защитите свои семьи! Мы даем обмундирование, похлебку раз в день! Меч! Записывайтесь в ополчение! Защитите Кронваэль! Чумазый и Рыжий, едва завидев «военную комиссию», начинали медленно сворачивать свое заседания и спасать свои «заседалища» от неминуемого обмундирования. Пока другим не хватало времени, мне не хватало сердца. Я физически чувствовала каждый его удар, стараясь в минуту слабости и нахлынувших воспоминаний о поцелуях и объятиях, о бархатном низком голосе с оттяжкой в хрип, не поддаться отчаянию, сжимая судорожной хваткой подаренное им одеяло. Каждую ночь я лежала на подушке, закрыв глаза, и мне казалось, что вот-вот к моим дрожащим губам прикоснуться чужие теплые губы, нежная рука успокоит меня ласковым прикосновением, и все тут же встанет на свои места. «Все уже встало на свои места!», — мрачно замечала Интуиция, констатируя нелицеприятный факт. Но как бы я себя не успокаивала, с наступлением темноты, в моем сердце загорался призрачный огонек надежды. Я не знала, ненавижу его или люблю. Мне сложно точно сказать, когда мне полегчает. Сначала я жалела себя, долго, мучительно и нервно. Ком жалости стоял в моем горле, готовясь вырваться слезами и беззвучным криком отчаяния. Мне всегда казалось, что когда застываешь в беззвучном крике, его обязательно должен услышать тот, кому он предназначался, где бы он ни был. Жар сменялся холодом, сердечные переживания — голосом разума, который раз за разом твердил, что так будет лучше для всех. Наверное… Через два дня возле виселицы собралось ополчение, которое я вряд ли поставила бы в почетный караул возле дворца. Сначала мне было смешно, глядя, как несуразно и глупо смотрятся доспехи на некоторых представителях. На ком-то они болтались, на ком-то еле сходились. Меч для многих был в новинку, поэтому его разглядывали с интересом. Худосочный паренек с лицом, побитым оспой, пытался сделать неуклюжий замах, но центробежная сила влекла его самого дальше по траектории, вызывая смех «военачальственного клуба». Рыжий прислонился к углу дома и что-то с улыбкой шептал на ухо своему чумазому руководителю, а тот просто загибался от смеха, хватаясь за живот и кивал. Женщины всех возрастов поджимали губы и прятали лица на груди друг друга, захлебываясь рыданиями. Двое маленьких оборванцев нашли палки и тоже решили присоединиться к «армии». Какой-то толстяк потрепал их по голове, глядя на то, с какой решимостью восьмилетки становятся в ряды защитников. Их мать рыдала, баюкая на руках икающую кроху. Толстяк улыбнулся и помахал своей жене, которая зарыдала с новой силой, прижимая к себе ничего не понимающую малютку. — Мама! Смотри! Я как папа! — гордился совсем юный защитник, показывая матери меч. Сгорбленная мать смотрела на него странным взглядом, теребя обтрепанную бахрому серого платка. Тем временем Рыжий и Чумазый показывали друг другу палкой приемы самообороны, громко рассуждая, о том, что большинство из ополченцев неправильно держит меч. Меч нужно держать перед собой, прикрывая грудь! Вот так! Да! Нет так! Не-е-ет! Ни в коем случае! — Импэра! — оживились добровольцы и их семьи, увидев меня, стоящую на крыльце. — Импэра! Она здесь! Она пришла благословить нас! Я поймала взгляд старика, который едва стоял на ногах, опираясь на меч, как на палку, поймала глазами взгляды мальчишек, чей возраст явно не спросили в местном военкомате. В горле сжался судорожный ком. На том конце улицы Рыжий, Чумазый и их приверженцы в удручающем количестве, хвастались у кого сильней руки, демонстрируя внушительные мускулы и давая друг-другу пощупать их сквозь рубахи, дабы убедиться, что с таким «героем» связываться себе дороже! Где-то в толпе плакал до хрипа маленький ребенок, которого никак не могли успокоить. Может, малыш никогда больше не увидит папу, может быть, он будет знать о нем только со слов матери, но я знаю, что если Столица выстоит, то благодаря его отцу и таким, как он. Стоящие передо мной мужчины — не принцы. Нет. Сравнить их с принцами было бы оскорблением. Даже однорукий верзила, который отказался от щита, взяв в единственную руку меч в сто раз прекрасней самого прекрасного принца, прячущего свою венценосную задницу за спинами своих подданных, листая учебник по тактике и стратегии. Грош цена вашим принцам! Грош цена! Мечтайте дальше о принцах, не буду вам мешать! Только вы не мешайте мечтать о том, кто не побоялся идти на верную смерть, ради своей семьи! Попробуйте только поднять меня на смех! Пусть принц пускает розовые сопли, опыляет вас красивыми словами, щедро разбрасываясь подарками и дефицитной романтикой, но если вы хотите раскрыть кому-то сердце, а не кошелек, то принца лучше послать. Как он посылает войска на верную гибель, задумчиво рассматривая карту и вспоминая, чему его учили много лет назад. Нет, мужчина моей мечты никогда не сбежит, как трус! Он не будет прятаться за спинами других, хвастливо заявляя «и я бы мог»! Мне стало так мерзко! Так мерзко, как не было никогда! За то, что полюбила … труса! Он — не мужик, нет… Он — мразь, которая не стоит даже грязного сломанного ногтя этого заросшего и страшного кузнеца, который обнимает своего маленького сына. Моя любовь не стоит ни слезинки, ни соплинки! А ведь меня целовали губы мерзкого, отвратительного труса. При мысли об этом почему-то захотелось сплюнуть на землю! И сейчас мне было удушающе стыдно о том, сколько слез я пролила в подушку, думая о нем. Видите ли, не хочет остаться без работы! Карьерист, хренов! Тьфу! — Импэра! — отчаянно крикнула какая-то женщина, прижимая к себе маленькую притихшую девочку, которая вцепилась в материнские волосы. Я закусила губу, чтобы не расплакаться и сделала решительный шаг вперед. Мои кулаки сжались от небывалого воодушевления. Словно пару минут назад для меня открылась истина, снизошло просветление и озарение! — Я вами горжусь…, - прошептала я, пытаясь проглотить слезы в воцарившейся тишине. На том конце улицы раздавались гаденькие смешки, которые тут же стихли при звуках моего голоса. — Если бы вы знали, как я вами горжусь… Вы — настоящие мужчины! Я… Я даже не знаю, как это сказать… Простите… У меня просто нет слов… Мои кулаки сжались. Я и без дара предвидения знала о том, что большинство из них погибнут в первом же бою. И они знают, просто храбрятся в глазах друг друга и своих семей. Настоящий мужчина должен уметь не только бросать вызов судьбе, но и принимать его. И эти люди его приняли. И за это, все в том же истерическом порыве воодушевления и странной уверенности в правильности своего поступка, я опустилась перед на колени. — Импэра! — какой-то темноволосый юноша в доспехах бросился ко мне, пытаясь поднять меня с колен. — Вы не должны стоять на коленях! Вы же Импэра! — Я стою на коленях и перед тобой, — прошептала я, чувствуя прилив странного благоговения. И пока наивные барышни готовы вытереть пол коленями перед довольно ухмыляющимся альфа-самцом, я буду стоять на коленях перед растерянным пареньком, и перед стариком, готовыми положить свои жизни ради других, ради любимых и ради родных. Как стоят на коленях перед гранитными плитами, на которых высечены имена, чувствуя, как вечный огонь в цветах, искрой безмерной благодарности зажигает твое сердце. Раздался гаденький смешок. Люди повернулись в его сторону. Ржал Рыжий, покатываясь и тыкая в нас пальцем. Темноволосый и долговязый парень из толпы тех, кому война противопоказана Минздравом, молча подошел к груде доспехов и стал цеплять на себя нагрудник, стараясь не смотреть в сторону обалдевших от такой резкой смены мировоззрения друзей. — Эй, ты что? Дурак? Мать пожалей! — орал Чумазый, негодуя. Бородатый мужчина подошел к новобранцу и помог справиться с ремнями, одобрительно похлопав по плечу и указывая ему на его место в строю. — Заткнись, брат! — огрызнулся герой, становясь рядом с героями. «Все мужчины мечтают о том, чтобы женщины стояли перед ними на коленях, но это нужно заслужить!», — заметила Интуиция. Я поднялась с колен, просто полыхая от гнева, как фурия. Взяв из груды доспехов меч, я решительно двинулась в сторону «юмориста», чтобы показать ему такой «аншлаг», который он запомнит надолго. — Ну что? Уже нашел погреб, в котором будешь сидеть? Трус! Подлец! Мерзавец! — на эмоциях заявила я, понимая, что конкретно в этом случае, я даже смогу поднять меч. Ударить — не знаю, но поднять смогу. — Готов сбежать в любую минуту? Считаешь войну бессмысленной тратой времени? Ты бросил все, что у тебя было на произвол судьбы, подонок! Да я бы рот с мылом вымыла на месте твоей девушки! Да! Или ты думаешь, что отсидишься где-то тихонько, а потом явишься со словами: «А вот он я! Живой, здоровый!». Куда меня понесло дальше, я плохо помню, но я точно знаю, кому адресованы эти слова. Есть такая категория людей, которые ругаясь с кем-то забывают о его существовании, потому что в этот момент на них чужими глазами смотрит весь несправедливый мир. Я выдохнула, сглотнула, чувствуя, что почти охрипла от таких криков. Я смерила взглядом лицо Рыжего, и двинулась обратно к груде железа, чувствуя себя опустошенной. — Импэра! — закричал ребенок с палкой, тыкая грязным пальцем в герб Кронваэля. — Импэра! Я перевела равнодушно-усталый взгляд на щит, прислоненный к доскам, и увидела стандартную картинку в стиле фэнтези. И что? Что тут такого? По запросу поисковика вам вывалится целая тонна стандартных картинок! Все стали внимательно разглядывать девушку, изображенную на щите. Такое чувство, словно ищут три отличия, задумчиво жуя карандаш. Я, например, искала сходства, в упор их не видя! Грудь у нее побольше, талия по уже, лицо попроще, волосы подлиннее. Да и с таким носом меня бы вернули обратно аисту и потребовали бы с него неустойку. — Импэра! — каждый ополченец считал своим долгом поднять щит. — Им-пэ-ра! Им-пэ-ра! Мы будем сражаться за Импэру! А я-то думала за Кронваэль. Печально… Воодушевление сменялось ужасом, когда холодные пальцы страха гладили мою неприспособленную к таким переменам психику. В стройные ряды ополчения вливались все новые и новые новобранцы, а мои пробелы в местной географии восполнялись с катастрофической скоростью передвижения вражеской армии. «Пара фраз долетевших оттуда» действовали на Столицу, как брошенная под ноги толпе граната. Город застыл в ожидании, тревожно вглядываясь с башен и стен в сторону туманных гор. Враги будут здесь со дня на день. Единственная, перекрытая вражеской экскурсией, дорога, ведущая через горный перевал, опустошила все прилавки, взвинтив воистину драконовские цены даже на хлеб. Уже три дня хлеб стоил один золотой. Не было ни запыхавшегося отряда со штакетником, не было ни стука в ворота «Здравствуйте, мы — свидетели вашего поражения!», просто в один день, который сложно назвать прекрасным даже законченному оптимисту, враги стояли под стенами Столицы, как гости под дверью с домофоном, в надежде, что кто-нибудь их да впустит. — Импэра! Импэра! — кричали люди под окнами, пока я малодушно пряталась в своем доме, стараясь лишний раз его не покидать. Липкий страх, смешивался с волнением, когда я видела из окна, как люди снова собираются в огромную толпу. В такие моменты, я старалась сидеть тихой пугливой мышкой, в надежде, что они покричат и разойдутся. В моей трудовой книжке было много разнообразных записей, но мне как-то не хотелось, чтобы после записи «Импэра», появилась запись «предводитель дубины народной войны и заместитель руководителя народного ополчения». Мне хотелось выйти, закрыть уши и крикнуть: «Отстаньте от меня! Оставьте меня в покое!». Раздражение сменялось горьким комком отчаяния, когда грудь сдавливала немыслимая, тягучая боль внезапной, осознанной пустоты. Я прикусывала палец, пыталась вычеркнуть из памяти широкие плечи, теплые и сухие губы, от которых сложно оторваться и сладкий рубец шрама на щеке. Я пыталась забыть то чувство, когда по спине поднимается электрическая волна, заставляя сжиматься в исступленных конвульсиях, боясь на секунду потерять губами губы… Когда вжимаешься, пытаясь стать еще ближе, а ближе уже невозможно! Ты или плачешь, или смеешься, от того, что просто взять и раствориться навсегда в другом человеке, нельзя быть еще ближе… Это невозможно. И это «невозможно» пугает, огорчает, расстраивает. Ты знаешь, что еще немного и чужие губы подарят тебе судорожный поцелуй, переходящий в дыхание на твоих губах. Прерывистое, нервное, горячее и сладкое. Нет… Нельзя вспоминать… Нельзя думать об этом! Я задыхалась, пытаясь выскрести из своего сердца и тень, и воспоминания о ней, вслушиваясь в крики на улице. Почему я? Я что? Грудью на амбразуру должна лезть? Я — не Жанна Д’Арк, чтобы вести в бой армию! Что им от меня нужно? Отстаньте от меня! Мне плевать, что творится за стенами этого дома! Вам ясно? Плевать! У меня свои проблемы! — Импэра! — кричали на площади, бряцая оружием, а я закрывала уши руками. В этот момент внешняя борьба с каким-то навязанным общественным мнением долгом становилась внутренней борьбой с поселившимся в сердце богом. Сердце, не спрашивая ни у кого, продолжало молиться ему, заставляя меня тяжко страдать. Как можно любить труса и подлеца? А оно все еще любило… Сколько дней прошло с момента расставания? Я не могу сказать. Ко мне все так же приходили люди, приносили еду. Я сначала отказывалась, а потом поняла, что слегка недооценила свой аппетит, поэтому была очень благодарна за посильную. Нет, я могу утешить, успокоить, но я не хочу сражаться! Я не хочу, чтобы меня посадили на кол, а потом размахивали мною, как стягом перед полчищем врагов. На площади разместился лазарет, куда сносили раненых. Среди них сновали целители, пытаясь облегчить страдания. Я не хочу выходить! Я не хочу видеть чужие страдания! Мне и своих с головой хватает! Прекратите! Хватит! При чем здесь я? Я здесь при чем?! Я уже готова была сказать любое имя, лишь бы от меня отвязались! Мне откровенно плевать, кто станет королем или королевой, кто поведет кронваэльцев в бой! У войны, между прочим, — не женское лицо, а у меня не настолько большая грудь, чтобы прикрывать ею все амбразуры и быть затычкой в каждой идеологической дырке! Однажды в дверь робко поскреблись. На пороге стоял бедно одетый и босой мальчик лет десяти. В руках ребенка была краюха хлеба. Он отломал половину и протянул ее мне. В детских глазах стояла такая надежда. — Импэра, — прошептал мальчишка, держа передо мной кусочек черствого хлеба. — Сделай так, чтобы папу не убили… Я прошу тебя, Импэра… Вы же все можете… Вот, все, что у меня есть… У меня больше ничего нет… Только это… Я смотрела в яркие голубые глаза ребенка и на худые, дрожащие пальцы, которые протягивают мне половину своего сокровища. Мальчик засомневался, посмотрел на оставшийся кусок и тоже протянул мне… — Чтобы папу… не убили… — прошептал он, пока в его глазах стояли слезы. — Возьмите… Это все, что у меня есть… Импэра, чтобы папу не убили… Пожалуйста… У нас дома больше нечего кушать… Это все, что у нас есть… Тонкие грязные пальцы держали два куска черствого хлеба. За что? Что он делает? — Если размочить его водой, — губы ребенка дрожали. Передо мной были две чёрствые краюхи… — Я для тебя берег, Импэра… Пожалуйста…. Я сглотнула, опустилась на колени, обнимая ребенка и гладя его по спутанным волосам. — Не надо, малыш, — задыхалась я от внезапной материнской нежности, кривя губами, но не кривя душой. — Кушай сам… Я тебе еще могу дать… У меня еще хлебушек есть… Иди сюда, малыш… Я задыхалась, судорожно прижимая к себе ребенка, иступлено гладя его по голове. — Кушай, маленький, кушай… — шмыгала носом я, а на площади тем временем на площади появился вооруженный отряд о главе с Лордом Бастианом. На нем была золотая кольчуга, сверкающая на солнце нашими налогами, меч в ножнах и взгляд величайшего полководца современности. — Все, кто может держать оружие! — скомандовал Лорд, осматривая всех на предмет оставшихся конечностей. — Сейчас мы выйдем и покажем, на что способен Кронваэль! — Лорд Бастиан, — рядом с «военачайником» появился бородатый мужик — рекрутер. — Это было бы очень глупо! Нас все сметут! Я предлагаю… — Молчать! Здесь приказы отдаю я! — рявкнул Бастиан, сверкнув не только доспехами, но и глазами. В его взгляде отчетливо читалось: «Без пинка, нет рывка!». И меня это настораживало. Только сейчас я разглядела, что на доспехах был изображен дракон. «Где же мой Тулон… Тьфу ты! Дракон?», — съехидничала Интуиция, глядя на нашего Андрея Болконского, который соизволил сменить место дислокации и принять активное участие в боевых действиях отдавая приказы с тыла. Я сомневаюсь, что герой полезет на передовую, ведь где-то на полочке семейной библиотеки пылится методичка для начинающего защитника Кронваэля, которая начинается словами «наш комбат начистил медали, видно хочет пойти в атаку! Но он не пойдет первым! Прекрасно работает снайпер!». Если кто-то когда-нибудь надумает писать историческую хронику, позовите меня! — Люди устали! — возмутился бородач, показывая рукой на «войско». — Ваша атака захлебнется… Подумайте, мы можем…. — Молчать! — закричал Бастиан, решительно отдавая приказ. За ним шел знаменосец с тоскливой миной, неся знамя Кронваэля, которое трепетало на ветру. Не знаю, сколько сражений видел этот героический стяг, но есть у меня подозрение, что не было такой вражеской крепости, над которой бы он развевался. И, я так понимаю, не предвидится. — Все, кто может держать оружие! За мной! — заорал Лорд, пропуская вперед на верную гибель «патриотов». Нет! Так нельзя! Раненые вставали, брали мечи и шли на верную смерть. Женщины рыдали, дети плакали. Маленькая девочка подошла к отцу, чья рука лежала в окровавленной повязке. — Вернись, папочка… Вернись, прошу тебя! — всхлипывала малышка, пока отец одной рукой стирал с ее сморщенного лица слезы, глядя на бледное лицо жены. — Ты же вернешься? Рядом молодой парень с забинтованной головой целовал миниатюрную девушку, которая кусала губы, чтобы не расплакаться. Она гладила его щеки, как когда-то гладила я щеки любимого… Старуха обнимала двух сыновей, которые скорбно переглядывались, положив руки на сгорбленные и содрогающиеся плечи матери. Когда люди уходят, тебе всегда кажется, что они вернуться… — Импэра, — выдыхали воины, падая на колени передо мной. — С нами Импэра. Из всех, кто находился на площади, единственным, кто не встал на колени, был великий «палководец» Бастиан, явно всю ночь заседавший над картой и двигающий палочкой игрушечных солдатиков, пока настоящие умирали на поле брани. — Защити нас, Импэра, — прошептал парень с забинтованной головой, сжимая рукоять меча. — Защити нас… Благослови нас… Они уходили, а я смотрела им вслед. Войне плевать, хочу ли я ее или нет! Войне все равно, все, что я о ней думаю! Войне не интересно, из-за чего она началась… А началась она из-за меня! Если бы я что-то могла сделать? Ну не может же такого быть, чтобы из-за меня погиб целый город? Идиоты идут умирать за шарлатанку! «Нет, они идут умирать за идею! — прошептала Интуиция. — Так получилось, что этой идеей стала ты! Им нужно за что-то сражаться, им нужно во что-то верить, им нужно за что-то умирать… У них нет короля, у них нет религии, у них нет предводителя… У них есть только идея». И вот что мне сейчас сделать? Заорать, что я — никакая не Импэра? Что я всех обманула? «Народная любовь слепа. Крутить романы с народом — дело опасное. Народ быстро влюбляется, быстро разочаровывается и страшно расправляется со своими бывшими возлюбленными. Народная любовь переменчива, она не прощает ошибок!», — заметила Интуиция. И в этот момент мне почему-то очень сильно захотелось отложить душевный стриптиз и полдень чистосердечных признаний, понимая, что слушатели вооружены и очень опасны. А лишние органы в комплекте к моей базовой комплектации в комплекте не идут. Не то, чтобы у меня есть претензии к природе на предмет рудиментов, просто инстинкт самосохранения не поставил свою резолюцию на опрометчивом решении, призванном облегчить если не участь, то хотя бы совесть. — Сделайте же что-нибудь! — прошептала старуха, в отчаянии, цепляясь за мои руки. — Вы же Импэра! Его убьют… Моего мальчика убьют… Я его растила… Я поймала себя на мысли, что не могу смотреть в глаза детей, которые вот-вот осиротеют. Не могу смотреть в глаза стариков, которые вот-вот потеряют смысл жизни, не могу смотреть в глаза жен, которым на память останется только воспоминание. Они ждут, что я схвачу меч, брошусь, как Жанна Д’Арк, в бронелифчике и бронетрусах на баррикады, искать амбразуру третьего размера и верную смерть? Или они ждут, что я как ниндзя прошуршу с мечом, требуя воздушный коридор и мягкую посадку на головы врагов? Или одним мощным заклинанием, которое начинается со слов: «Итить твою мать!» снесу все вражеское войско? Если что, у меня в основном дипломе значится «экономист», а не «принцесса-воин». Какой-то странный порыв, от которого я сама испугалась, дикая мысль, которая привела меня в состояние замешательства, заставили меня сжать кулаки и закрыть глаза. Мне уже все равно… Так или иначе, даже если война окончится, меня убьют за ненадобностью. Герои должны быть мертвыми, потому что мертвые уже не допускают ошибок. Мне и так немного осталось. Я никуда не смогу сбежать, нигде не смогу спрятаться, меня найдут везде. Я видела глаза тех, кто идет на смерть, видела последние взгляды, которые они бросали на дома и улицы, видела, как они оглядывались, чтобы в последний раз взглянуть на родных и любимых, сбившихся в кучку и объединенных общим горем. И тут я почувствовала, как мне к спине приставили острое «здравствуйте». Та-а-ак! — Тише, Импэра. Мне нужен живой щит для ведения переговоров! — прошептал Бастиан. — Если будешь сопротивляться, я церемониться не буду. Делай вид, что просто идешь рядом. Эта война началась из-за тебя! Так что будь так любезна, закончить ее. Если тебе не сложно… Я хочу сдать этот город. Но мне нужны гарантии, что я останусь у власти даже при Флармере. — Тебе не стыдно? — прошептала я, понимая, что методичку по тактике и стратегии кто-то все-таки начал читать с раздела «Как правильно сдать город, чтобы при этом тебя считали в худшем случае — идиотом, в лучшем случае — патриотом?». — Мне? Стыдно? — усмехнулся Бастиан, ведя меня рядом. — Отчего мне должно быть стыдно, Импэра? От того, что у меня есть цель? От того, что я не хочу больше стоять в тени своего отца? Мне за это должно быть стыдно? Имя отца не позволит мне сдать город без боя. Если все будет хорошо, то, поверь мне, я так и быть прощу тебя за… Впрочем, неважно… Список претензий к моей скромной персоне, очевидно, был настолько велик, что его не стали озвучивать. Ворота с грохотом опустились, выпуская людей на верную смерть. — Они же погибнут, — прошептала я, глядя на ополченцев. — У них есть семьи… — Импэра, — усмехнулся Лорд, проводя кинжалом по моей спине. — Только не надо рассказывать, что ты платишь народу взаимностью. Ты просто — инструмент. А незаменимых инструментов нет. Помни об этом. Сегодня ты, завтра кто-то другой. Так что не обольщайся народной любовью. Знаешь, сколько было таких, как ты? И знаешь, где они теперь? Перед нами стояла армия Флармера, поднятая по боевой тревоге. Она неумолимо приближалась стройными рядами, пока с гор на горизонте сочился белой мглой туман. И воздух казался каким-то истончившимся, каким-то слишком свежим и слишком холодным. — Если дернешься, я убью тебя, — прошептал Бастиан, целуя меня в висок. — Если я сказал, что ты инструмент, то это не значит, что ты мне не нужна. Ты мне очень нужна. Понимай, как знаешь. — Твой отец был бы против, — прошептала я, глядя, как к нам приближается неисчислимое войско. — Ты ничего не знаешь о моем отце, Импэра. Он оставил тебя мне, в качестве инструмента для управления. Он знал, что рано или поздно, его убьют, и если вопрос с королем не будет решен, то править страной придется мне, — услышала я голос над ухом. — Считай, что тебя подарили мне. Он знал, что я найду способ воспользоваться тобой. Я долго думал над этим, наедине с собой и понял… Да, теперь я знаю, что делают в туалете мужчины. Вы думаете, что они просто молчат, но нет же! Нет! Идет сложный мыслительный процесс! Неожиданные выводы о том, что меня оставили в качестве наследства, заставили меня задуматься. «Импэра. Одна штука!», — зачитала завещание Интуиция. Еще какая, штука, между прочим! «Как же мы об этом не догадались! Вот мы — бревно!», — ужаснулась Интуиция. От бобра добра не ищут! Особенно, когда ты бревно! Я дернулась, понимая, что если переговоры зайдут в тупик, мне несдобровать. Уж больно решительно паренек идет к успеху. Рывок был вполне оправдан. Я очутилась между двумя армиями. Ну как армиями? Я посмотрела на кронваэльское ополчение, и поняла, что округлить его численность до армии не сможет даже ну очень начинающий математик. В какой-то момент внезапно налетевший, порыв ветра поднял мои волосы и расправил парус юбки. Стало как-то зябко и страшно, застыть на тонкой границе мира, напоминающей лезвие. «Лезвие бритвы и лезвие битвы», — выдохнула Интуиция, понимая, что только что подвела меня так, как не подводила никогда! — Не стрелять! Это — Импэра! — прокатился приказ среди флармерианцев. — Не стрелять в Импэру! — Стреляйте по Флармеру! — заорал Бастиан, быстро меняя косолапые сандалики предателя на треуголку полководца. — Мы можем попасть в Импэру! — раздался чей-то голос за моей спиной. Я стояла между двух огней. Осталось только расставить руки и пусть каждая сторона думает о том, что бы мог значить этот жест. Либо я встречаю врагов с распростёртыми объятиями, либо защищаю Кронваэль, тут смотря с какой стороны на это посмотрят историки. — Выполнять приказ! — донесся до меня возмущенный до глубины связок голос Бастиана. — Стреляйте! — Остановите войну! — закричала я, понимая, в каком положении сейчас нахожусь. — Я прошу вас! Остановите войну! Я не хочу, чтобы проливалась кровь! Вам что? Заняться нечем? Вам делать нечего? Я прошу вас! Прекратите! Я буду стоять так, пока вы не сложите оружие! Порыв ветра уносил мои слова, а я не знала, услышат ли их или нет. Глава двадцать вторая. Как плохо жить в эпоху перемен

 

Самое приятное в жизни — это тире между датой рождения и датой смерти.

 

Когда тебе говорят, что выбора нет, это означает, что он есть. Просто кто-то хочет, чтобы ты об этом не догадывалась. — У вас что? Нет ни любимых, ни друзей? — кричала я хрипло. — Вас что? Дома никто не ждет? Детям нужен отец, а не память о нем! Женам нужен муж, а не воспоминание! Ваших детей будут растить дезертиры и уклонисты! Те, кто выползет из своих схронов после войны, те, кто присвоит себе ваш подвиг, те, кто буду рассказывать про сражения, в которых не участвовали и описывать подвиги, которых не совершали! Любовь, которую вы защищаете, с годами пройдет! Дети, которых вы защищаете, скоро будут считать вас дураками, раз вы пошли воевать! История сотрет ваши имена. Память сотрет ваши лица. Меня слушали молча. Война уже стерла лица забралами шлемов. И почему-то мне казалось, что стрелы моих слов отскакивают от гербовых щитов. — Передайте Вашему королю, что через несколько дней я освобожусь от печати. И тогда я выйду сама. Я не хочу, чтобы вы уничтожили Столицу. Я не хочу крови! — устало заявила я и тут же добавила, поджав губы. — Если доживу! Я шла вдоль двух застывших армий в сторону ворот, стараясь смотреть только вперед. В любой момент сорвется шальная стрела и прикончит меня. В любой момент чья-то рука не выдержит, и в меня вопьется острый наконечник, поставив точку и озадачив могильщика на предмет гравировки. Ветер изменился и теперь дул мне в спину, поднимая мои волосы и облепляя юбкой ноги. Стояла напряженная тишина. Войско Кронваэля, не смотря на приказы, отступало вместе со мной. Бастиан охрип, пытаясь удержать и позиции Кронваэля, и свои диктаторские штаны, которые изрядно намокли от тотального неповиновения. Но войско встало в позу протеста и двигалось к городским воротам. Задерживаться и изображать героя-одиночку Бастиану явно не импонировало, не смотря на то, что я готова была бы лично оплатить самому безголосому представителю местного шоу-бизнеса балладу «О Сыне, отце и эпическом конце!». Первую строчку я подскажу: «ПринЯл дела, Импэра шансов не дала…». И чтобы весь Кронваэль икал этой песней. Чтобы тех, у кого она случайно вырвалась, в приличном обществе били канделябром, а в неприличном — забивали ногами в подворотне. И чтобы на вполне логичный вопрос правосудия: «За что?», за ответом сразу же следовал оправдательный приговор. — Его Величество просил передать! — раздался голос по ту сторону линии фронта, заставив меня сбавить темп. — Импэра! Осторожней со словами! Ты — не цель, а — средство! … для мытья полов! Шампунь, ополаскиватель и растворитель в одном флаконе! И вот сейчас мне очень хочется, чтобы все растворились в горизонте! «Новое средство «Импэра»! Отличный результат без переплат!», — пропела Интуиция. Я бы с удовольствием постояла на одной полочке с «Мистером Бицепсом», пока где-то на заднем плане моих размышлений разрывался одинокий в своих убеждениях «Туалетный Котенок», требуя немедленно начать бой! — На сегодня так и быть, мы отступим. Но это не значит, что мы будем ждать, когда ты покинешь Кронваэль! — произнес какой-то маг, держа в руках рулон ответа. Я бы хотела дать ему исчерпывающую инструкцию по применению королевского указа, но обострять и без того напряженную политическую обстановку мне не хотелось. Перед нами со скрипом и грохотом открыли ворота. Навстречу к отцам бежали дети, вереща, крича и захлебываясь слезами. На шею к мужьям бросались жены, глядя на мир глазами, полными слез. Они уже не чаяли увидеть их живыми. Девушки целовали любимых, смеясь до слез и кусая губы, матери прижимали к себе своих сыновей. Я постояла одна среди всеобщего веселья, стиснув зубы и сердце, а потом побрела домой, накрылась одеялом, спрятала голову под подушку и после горьких раздумий провалилась в сон. Мне снова снилась темнота, как скольжу рукой по чужой коже, как нежно прикасаюсь к чужим губам, как мои руки ложатся на чужие плечи, а потом… — Прочь от сына! — хрипло кричал Буревестник. — Прочь от него! Люди! Импэру стирают! … и развешивают сушиться. На виселице! Я сонно доползла до окна и увидела странную картину. Трое стражников, перевернутая краска, Буревестник, воинственно размахивающий клюкой пытающийся выяснить из каких органов состоит правопорядок, сидящий на земле художник и шедевр, однозначно взявший бы первое место на выставке авангардного искусства. На стене дома был обведен белым чей-то силуэт. Я не знаю, кто позировал гению, но почему-то мне казалось, что лысый гориллообразный мужик. «Это — ты!», — мрачно икнула Интуиция. Широкоплечая, как Тарзан, готовая с воинственным кличем броситься в бой под отчаянный вражеский вой. Мадонна Палеолита со стратегическими залежами целлюлита сильно огорчилась моей спортивной форме. Чего у нарисованной меня было не отнять, так это груди! А все потому, что ее не было! Ну как бы была, но на такую грудь мало кто позариться. Обидно будет, если археологи, нашедшие мое изображение, примутся громко сочувствовать моим современникам, обсуждая, как по городу разгуливало это нечто с черной шерстью вместо волос, кривым носом и маленькими точками глаз. «Хоть из дома не выходи!», — поддакнула приунывшая Интуиция. Народ отвоевал право тиражировать меня на стенах домов, заставив стражу, уже не камнями и палками, но щитами и мечами, любоваться художествами издали. Я была образом собирательным. На одном доме — упитанно — положительной, на другом — скрюченно отрицательным. Неотъемлемым атрибутом личного бренда стали черные волосы и белое платье всех размеров. Я лично видела, как какой-то зажиточный горожанин командовал процессом рисования меня на стене его дома, щедро делясь своими предпочтениями. В итоге я получилась дойной коровой, поставленной на задние копыта. На вкус и цвет все Импэры, как выяснилось, разные. На пару дней все успокоилось. Вылазки на природу прекратились, не смотря на попытки Лорда Бастиана снова собрать боеспособный отряд, дабы показать Флармеру точное место зимовья раком. Военные действия можно было описать одной фразой: «Идем на …». Пока те, кто под стенами орали: «Идем на штурм!», те, что засели на стенах отвечали: «Идите на фиг!». Я же готова была указать всем сторонам общий вектор движения. И так бесчисленное количество раз. Сначала город пугался, а потом привык. Однажды ночью я проснулась от криков. Я была рада, что меня разбудили, потому что во сне я все еще целовала теплые губы, скользила ладонью по чужой груди, задыхалась в поцелуе и пропускала каскад чужих волос сквозь пальцы. Во сне мы еще были вместе… Я прижималась к груди, вслушивалась в биение чужого сердца и думала, что оно бьется для меня. На столе лежал недоеденный сухарик, который я грызла, размачивая водой, не жалея пломб. Долго вслушиваясь, я поняла, что нас еще не захватили, но происходит что-то странное. Расправив юбку, сдув с сонного лица прядь волос и накинув плащ, я выползла из дома, глядя, как на площадь из своих домов повыползали такие же сонные люди, уставившись на небо, словно там дают салют побе… Что это? Над замком был какой-то странный огненный, слегка неправильный полукруг, отчетливо видимый в ясном ночном небе. След напоминал след от реактивного самолета, чем очень сильно меня удивил. «Нихиро…!», — воскликнула Интуиция, но я отмахнулась. «Нет, не ядерный гриб!», — вздохнула я. Люди с ужасом стояли и смотрели на небо. — Он просыпается… Последний срок на исходе… — прошептала какая-то женщина неподалеку, прижимая к себе ребенка. — У нас нет короля… Импэра так и не назвала имя наследника! Судя по недовольным взглядам, меня уже не огород, а — сад камней. И единственное, что мне остается, — постичь энергию Дзень, дабы запастись должным спокойствием. Огненные знаки на небе сменяли друг друга, а люди стояли и смотрели на них, как зачарованные. Если честно, то мне было жутковато… Для полного счастья не хватало еще неопознанного летающего и огнедышащего объекта! Местное пресмыкающееся наводило ужас не только на все географические окрестности, но и на мои личные копчико-анатомические, пробегая холодком чуть пониже спины. Всю оставшуюся ночь под впечатлением горьких дум, мне снился дракон, который ползал за мной и орал, что его зовут «Антон». Не знаю, что меня пугало больше, наличие еще одной рифмы, характеризующей человека, как скользкого и гибкого типа, который всегда может принять анатомическую форму любых неприятностей, или то, что это все-таки дракон. Я еще не поняла. Каждое утро с криками «За Импэру!» кронваэльцы бежали на стены отбиваться от врагов. Не скажу, что конструктивно. Вместо кипящего масла, они поливали лазутчиков отборной бранью, явно рассчитанную на то, чтобы ранить их самооценки. И каждый вечер, стоя в толпе и глядя на незнакомые созвездия, чувствуя себя маленькой песчинкой мирозданья на фоне общей тревоги и нарастающей паники, я смотрела на странные знаки, которые нам рисует небо над дворцом. В такие моменты я понимала, что не хочу быть первой, кто скажет дракону: «С добрым утром!». Вечером в мою дверь постучали так, словно дракон уже проснулся, а мне предстоит нести ему кофе в постель! От такой выпавшей чести у чуть меня выпала бы челюсть. — Импэра! — рявкнул голос, заставив меня отшатнуть от двери. Кого-то сильно раздраконил этот день! — Совет Лордов дает тебе время до утра! Если завтра ты не скажешь имя настоящего наследника, ты умрешь! Чтобы ты не сбежала, мы ставим охрану вокруг твоего дома! Народу скажем, что Совет Лордов решил тебя защитить от вражеских шпионов. Ага, добрый вечер, буду гадок! Собравшись с духом и мыслями, чувствуя, как в моем животе урчит, я выдохнула. Да ладно, меня уже даже виселицей не испугаешь! Однако, через час, я поняла, что мне как-то не по себе… Усталость сменилась тревогой. Мысли о смерти, не какой-нибудь отдаленной и внезапной, а очень даже близкой и вполне вероятной, заставляли меня наворачивать нервные круги по комнате. Я еще толком ничего не сделала в этой жизни! Все возложенные на меня надежды срочно требовали адвоката, который найдет им либо оправдание, либо оправдает меня за то, что я их не выполнила. А ведь мама хотела, чтобы я стала зоозащитником! Чтобы я стала биологом и защищала редкие, вымирающие виды. У меня сразу возник вопрос. А если последний представитель биологического вида из рода хищников, очень требующий защиты, вдруг решит сожрать последнего представителя рода травоядных, который нуждается в защите не меньше хищника, на чью сторону мне становиться? Папа мечтал, чтобы я стала руководительницей крупной корпорации, настоящей бизнес — леди. А еще родители мечтали о том, чтобы я поскорее вышла замуж и нарожала им кучу сопливых внуков. И чем больше, тем лучше! Не знаю, как я должна совмещать родительские чаяния, но родителям виднее. Что-то мне подсказывало, что достанется мне в мужья козел ну очень редкостный, причем такой, что я сама буду готова поставить его на грань вымирания. И работать я буду, как проклятая, дабы прокормить всю мою многочисленную, по его вине и инициативе, семью! Мысли путались, надежды то гасли, то снова вспыхивали, терзая мое бедное сердце. Есть надежды, которые лучше не оправдывать. Через час я забилась в угол кровати, завернулась в одеяло, глядя на то, как за окном воцарилась ночь. — А вдруг это последняя ночь в моей жизни? — прошептала я сама себе, сумрачно глядя в темноту. Холодный и липкий пот внезапно прошиб меня, заставив плотнее закутаться в одеяло. Им нужен настоящий наследник… Уже не какой-нибудь, а настоящий! Вытащив из-под матраса свой шарик, я подышала на него и задала свой вопрос. Секунды тревожного ожидания… И … и ничего. — Ты же понимаешь, что мне очень плохо, — выдохнула я шепотом. — Ты ведь это понимаешь? Меня завтра могут убить… Почему ты молчишь? Мои губы едва-едва прикоснулись к шарику, словно я хочу его поцеловать… Он — моя последняя надежда. — Ну, миленький, ответь мне… Хоть что-нибудь, — шепотом взмолилась я, чувствуя, как медленно бьется мое сердце, отмеряя ударами время до рассвета. — И ты решил меня предать? Вот как? Шарик затуманился, заставив меня отпрянуть и внимательно следить за туманом. «Я знаю точно наперед, никто на помощь не придет. Надежд, иллюзий, не питай. Ложись и просто засыпай!». Я только что узнала, кто взял гранд-при в конкурсе «Самый оптимистичный прогноз на ближайшее будущее». Но шарику показалось мало, поэтому он решил добить меня продолжением! «И от того, что ты страдаешь, ты сердце попусту терзаешь! Увы, подходит ложь к концу, Импэре слезы не к лицу!». А! Может, ты еще предлагаешь мне перед смертью передать приветы родным и близким, пользуюсь случаем и минуткой славы с веревкой на шее? Мне как — то не хочется знать подробности, где именно и при каких обстоятельствах, мой внутренний мир станет частью внешнего! «Поверь, народ тебя предаст, легко тебя в обиду даст! Не верь в народную любовь, прольется скоро твоя кровь!». Давай, рассадник оптимизма! Добивай уже! Чего приумолк? «Пускай, кинжал нацелен в спину. Я не предам. Я не покину!». Отлично! Ты-то мне и нужен! Я шмыгнула носом, взвесила шарик в руке, прикидывая, как буду им обороняться! Нет, ну защитник из него отличный! Мы завернем его в тряпочку, и будем отгонять врагов пращей. У одного пастушка получилось, получится у меня! Итак, где мой Голиаф в галифе? Сейчас как врежу! Глухие стоны, похожие и на смех, и на плач одновременно, вырвались из моей груди. — Я все равно люблю тебя, — прошептала я в темноту, смахивая слезу. — Пусть это звучит глупо, но каждый день я вычеркиваю тебя из моей памяти, но каждую ночь ты в нее возвращаешься. И мне стыдно за эту любовь… Я мучилась, сжимала кулаки, понимая, что перед смертью лучше не вспоминать жизнь. В памяти вертелось самое первое случайное прикосновение, которое прошло сквозь мое тело разрядом тока. Я помню, как дрогнуло мое сердце… Стоило или не стоило? Может быть, раньше я бы подумала, что не стоило. А сейчас понимаю, что стоило. И на пороге смерти я понимаю, что нет ничего страшней упущенной возможности. С этими мыслями, я положила голову на подушку, чувствуя, как по щекам катятся нервные слезы. Пришлось закусить губу, чтобы хоть как-то сдерживать их… Все было так, как должно быть. Глаза слипались, сердце успокаивалось, а мои пальцы гладили влажную подушку. Мне уже все равно. И тут мне стало себя так жалко, что я свернулась котенком и захныкала, обнимая саму себя. Мое тело содрогалось от рыданий, но я утешала себя, гладила себя, успокаивала. Я всегда успокаиваю себя, потому что в самые страшные моменты жизни по иронии судьбы рядом нет никого, кто бы мог утереть мои слезы, обнять меня и вздыхать вместе со мной. Шарик скатился вниз и упал на пол с глухим стуком. Щеки разъедали слезы, приоткрытые губы обжигало жаркое дыхание, а в груди что-то кололо. Я медленно засыпала, все еще всхлипывая и жадно глотая холодный и сырой воздух старого дома. Мне снился поцелуй… Долгий и соленый от слез… Мне казалось, что мои глаза целуют сквозь припухшие веки… Мне снилась рука, которая бережно перебирает мои спутанные и срочно требующие шампуня и парикмахера, волосы… Мне даже мерещилось, что кто-то шепчет мне: «Все будет хорошо, моя маленькая… Все будет хорошо…». И столько нежности, сколько никогда не было в моей жизни. А я терлась щекой о руку, чувствуя себя маленьким доверчивым ребенком. В какой-то момент мне показалось, что я прошептала своему сну: «Не уходи…». Во сне я поймала чужую руку, прижала пальцы к своим губам и шептала, что люблю, какой бы сволочью, ты ни был, шептала, что мне очень-очень плохо без тебя, целовала кончики пальцев, просила не бросать меня… И в этом чудесном сне, мне выдохнули на ухо одно слово: «Люблю…». Я проснулась, растирая опухшее лицо руками и отлепив прядь волос, прилипшую к щеке. Мне всегда казалось, что у меня очень жадная судьба. То одного не допросишься, то другого. Но судя по последним событиям в моей жизни, он — щедрая на неприятности, но жестокая. Протяжно зевнув и шмыгнув забитым носом, я сипло усмехнулась. В дверь барабанили так, словно дракон уже проснулся, а у меня в доме есть единственный подвал! Эдакое «драконоубежище», куда гад, иногда ползучий, а иногда летучий, никогда не сунется! Я бросилась искать свой шарик, но на полу его не было! Я посмотрела на стол и обалдела… На столе лежал кинжал и камень, а рядом золотой медальон и мой шарик… Он был здесь! Это был не сон! Это он меня целовал… Это ему я шептала … «не уходи», вцепившись в его руку… Это был он… И пусть во сне, мы с ним попрощались, но— его маленькая девочка… Маленькая… Я посмотрела на свою линию жизни, видя, что там еще осталась тонкая почти зажившая царапина… Все будет хорошо… Сегодня я смогу сказать кто наследник… Я вздохнула полной грудью, чувствуя, как тучи прояснились, и дракону можно скоро пожелать спокойной ночи! «Баю-баюшки, баю… Я тебя слегка бою… Придет рыцарь … хм… с кадыком! И запахнет шашлычком!», — гаденько пропела Интуиция. Целовать дракона в лобик и поправлять ему одеяльце, я не планирую. Максимум — спою колыбельную. Но придется петь ее очень громко. Потому что на том расстоянии, на котором я планирую ее спеть, нужны как минимум колонки, микрофон и усилитель. Желательно так же, чтобы сцена была передвижной, ибо после «… шашлычком!», я истошно заору: «Мчи во весь отпор!». Да, я — не самый храбрый человек на свете… Схватив карты, камни и шар, я спустилась вниз по лестнице, глядя, как мою несчастную дверь отставляют в сторонку. Через минуту меня повели по улице. Народ, который еще недавно готов был отбить мне все пороги, и меня от всеобщей несправедливости, заметно приутих и приумолк, глядя, как меня ведут во дворец. Взгляды они бросали встревоженные, ибо во дворец меня уже водили. Неоднократно и безрезультатно. То, что я уже была готова отдать душу за душ, наверняка вводило в семантическое заблуждение даже дьявола. Настроение, не смотря на обстоятельства, стремилось к точке оптимизма. Мне уже самой интересно, кто же наследник? Нет, ну а что? Здорово! Дракон не проснется, военная кампания ляжет на плечи свежепровозглашенного монарха, а я отправлюсь отсюда куда подальше! «Тур агентство «Мечта» пустит по миру вас и вашу семью!», — ехидно поддакнула Интуиция, потирая лапки в предвкушении правды… Народ безмолвствовал, четко давая понять цену народной любви. Народная любовь — это любовь беременной девицы в крайне запущенной стадии морального токсикоза. Тебя любят и ненавидят по триста раз на дню; от тебя требуют быть как все, но при этом лучше других; тебе дают какие-то привилегии, но при этом пытаются залезть тебе на голову; от тебя толком ничего не хотят, но при этом требуют невозможного. За тебя готовы сражаться ценою жизни, чтобы забыть о тебе на следующий день перемирия; они ждут, когда ты загоришься в темные времена, освещая путь, а потом пройдут мимо твоего пепла. И самое страшное… тебя готовы убить, чтобы ты жил вечно. Со стен на меня смотрели разнокалиберные Импэры, широко расставив руки. А вот в этом переулке, где стоят четыре маленьких домика, мне вообще показалось, что мы водим хоровод… — Пропустить! Приказ Совета Лордов! — заметил конвоир, когда мы вошли в замок. В холле меня ждала делегация знакомых угрюмых лиц. Боюсь, если я увижу их счастливыми, я их не узнаю. — Сейчас-сейчас! — занервничал Хранитель Традиций, открывая книгу. — Именем… Кхе… — Заткнись, — напряженно вздохнул брюнет в алом. Лорд Бастиан с видом оскорбленной добродетели подпирал стеночку вместе со своей охраной. Остальные, а вернее оставшиеся Лорды громко обсуждали тот факт, что не их фигуры рисуют на стенах, хотя должны бы! Именно они возглавили героическую оборону Кронваэля! Они! Толстяк с жабой громко сетовал, то на моем месте должен быть он, ибо он придумал гениальный план наступления. То, что банка краски закончится на первом же рисунке, а портрет во весь рост уже будет тянуть на полноценный капитальный ремонт, лорда не смущало. — Тишина! — рявкнул молодой лорд в красном, в тот момент, когда на меня скептически смотрели и поредевшие менторы, и приунывшие наследники. Я так понимаю, что у них уже сформировался стойкий иммунитет к моим пророчествам… — Мне нужен стол, — вздохнула я, глядя, как недовольный взгляд Бастиана провожает столик, который тут же услужливо водрузили передо мной. Дэвид Копперфильд затаил дыхание, Гарри Гудини, пытался экстренно обучить меня выбираться из цепей и сосудов с водой, а все уличные маги заглядывали мне в глаза, в надежде разглядеть в них хоть проблески совести. Я разложила карты, взяла в руку камень и… Кстати, где инструкция? Это — тот самый момент, когда я бы жадно впивалась глазами в каждую строчку. Я украдкой посмотрела на Хранителя Традиций, который потирал сухонький ручки, в предвкушении фокуса с разоблачением. Тут я заметила, что к рукояти кинжала была примотана записка. Я осторожно развернула ее, пробегая глазами размашистые строчки. Писал, как дракон лапой! Честное слово! Эм… «Соедини два камня… Белый свет — нет. Красный — да! Дерзай, маленькая. Я ухожу, потому что не могу выполнить контракт. Тут придется выбирать. Либо твоя жизнь, либо разлука. Помощи от меня не жди. Я не всесилен». На счет «дерзать», я не уверена, а вот растерзать — готова в любой момент! Я медленно поднесла один камень к другому, украдкой оглядываясь по сторонам. Пусть думают, что я тысячу раз так делала! Через секунду сквозь мои пальцы брызнул белый свет, заставив меня отшатнуться, как сварщика от сварки. Предупредил бы, что нужна маска, а то… Ничего себе! Свет усиливался, камень потеплел и запульсировал в руках, словно чье-то сердце, и померк, давая слабое котоламповое свечение. Он был теплым и бился в руке, словно живой, а я чувствовала себя влюбленным некромантом, который долго добивался взаимности. Дрожащей рукой я поднесла камень к первой карте, с которой на меня смотрела рыжеволосая нимфа Вайлетт. Камень соприкоснулся с бурым следом застывшей крови. Затаив дыхание, я следила за любыми изменениями. Ничего… Маги занервничали… Я поднесла камень к капле крови на карте с изображением Рыцаря Вейланда, и… И ничего… Я посмотрела на его группу поддержки, которая ответила взглядами, от которых захотелось прикинуться невинно убиенным веником. От мертвых, о которых вообще ничего не хотелось говорить, я плавно перешла к живым. На секунду моя рука с камнем зависла над портретами. Все смотрели на меня с ужасом, а я понимала, что сейчас решается не только моя судьба, но и судьба оставшихся в живых кандидатов. — Пообещайте, что не тронете самозванцев, — воскликнула я, глядя в глаза «детям короля Йокарна». — Иначе я ничего не скажу! — Импэра, — раздраженно заметил молодой лорд в красном, улыбаясь однобокой улыбкой заправского садиста. — Я ничего не обещаю. Говори имя. Иначе — смерть. Не хочешь по- хорошему — будет по-плохому! Ты меня поняла? Я не знаю, где находится его усадьба, но есть у меня предчувствие, что оттуда периодически доносятся женские крики. И кричат явно не от восторга. Вздохнув, я положила камень на первую каплю крови. С портрета на меня смотрела Амазонка. — Нет, — прошептала я, показывая присутствующий портрет, глядя, как раскрылись от ужаса глаза натурщицы. Ее взгляд заметался в поисках поддержки. — Нет, — снова прошептала я, демонстрируя портрет угрюмого мага. Тот крикнул что-то Амазонке, она обернулась и успела отскочить от кинжала. — Сюда! — закричал маг-самозванец по имени Вейзер, растягивая мутную пелену. Амазонка бросилась к нему, пытаясь на ходу достать меч. — Стой на месте… Не дергайся… Сейчас будет подкрепление! Маги закричали что-то в стиле: «Уходи и больше не возвращайся!», и стали исчезать один за другим. Грудь Вейзера задергалась, а по губам скользнула гадкая улыбка. — Считайте, что диплом по боевой магии я уже получил! — рассмеялся он. — А теперь, если кто-то ко мне подойдет, я быстро сдам экзамен. — Нет! — вздохнула я, показывая портрет ленивого красавца Виора, который не стал ждать ни стражи, ни удара в спину, а бросился под щит, выхватывая меч из дрожащих рук Амазонки Верины. Оказывается, он умеет фехтовать? Никогда бы не подумала! — Нет! — слегка успокоилась я, понимая, что наследники, наученные горьким опытом, не собираются организованной толпой идти на плаху. В моих руках был портрет светловолосого Вензеля, который резко схватил за руку любимую Болонку Королевы и дернул в сторону щита. — Нет, — проводила я взглядом эту парочку, показывая портрет Велоры. Стража пыталась помешать, но Вензель оказался проворней, скинув королевскую мантию и обнажив кинжал. — Не бойся, сестричка… — прошептал он, прикрывая собой Велору. Та прижалась к его спине. И они вместе пятились в сторону щита. Никогда бы не подумала! Все взгляды устремились к оставшейся на месте Вейлин. Она гордо вскинула голову, улыбаясь торжествующей улыбкой победительницы — Я же говорила, что я — настоящая наследница. Я — дочь третьей королевы! — усмехнулась блондинка. Один толстый, лысый мужик тут же со скрипом встал на одно колено, чуть не растеряв драгоценные пуговицы на натянутом камзоле. Фракция заулыбалась. Капризная блондинка надменно посмотрела на готовых к обороне наследников. Я поднесла камень к портрету Вейлин и… И ничего… — Как? — испугалась девушка, оглядываясь на своих менторов. — А как же? Это обман! — Да! — заорали остальные. — Где гарантия, что это именно тот камень? — Я говорю правду! — вспыхнула на руке моя печать, которую я тут же показала всем присутствующим. — Печать не даст мне солгать. Это — настоящий камень, созданный из королевской крови. Среди присутствующих нет ни одного наследника! Печать вспыхнула и погасла. Послышался такой шум, такие крики возмущения и негодования, что Лорд Бастиан рассмеялся торжествующим смехом, словно совсем недавно нашел себя на чужом генеалогическом древе, отодрав заплатку в горошек… Глава двадцать третья. Мечи и грезы против прозы

 

— Как дела? — Хуже, чем хотелось, лучше, чем могло бы быть….

 

— Это ложь! Ложь! — возмущались фракции, кто-то истерил, кто-то падал в обморок. Хотелось вызвать неотложку, но судя по звуку, она уже выехала… Прихватив с собой санитаров. Женщина в голубом, верещала на ультразвуке, падала в обморок, чтобы снова воспрянуть духом и выдать знакомый звук сирены. Ее поддерживала вся семья, глядя на меня с таким укором, что становилось понятно, что проснувшийся дракон — это цветочки. Для их фамилии точно. — Молчать! — закричал лорд в красном, призывая всех к порядку. — Я требую объяснений! И если сейчас же их не получу, то… — Лгунья! Обманщица! Люди, она — не Импэра! — бушевала «несостоявшаяся королева» в красном, тыкая в меня пальцем. Я думала, что меня канонизируют, а тут явно хотят канализировать… Причем немедленно и по частям… Я стала пятиться, засунув руку в карман, но там меня что-то укусило! Или обожгло! Сквозь ткань одежды шло странное свечение, словно я не выключила фонарик на смартфоне, я положила руку и достала светящийся шар. Свет погас, а внутри него роился не белый туман, а настоящие грозовые тучи… «Я знаю точно наперед, Импэра это вслух прочтет!» — на фоне грозового фронта эти слова смотрелись очень зловеще. Ага, сейчас! Несите стульчик! Я буду им отбиваться от добрых Дедушек Морозов, мечтающих навешать мне столько подарков, что следующее письмо с пожеланиями, придется диктовать из травматологии. То, что кружок любителей поэзии скоро начнет медленно сужаться, перекрывая мне все пути к отступлению, стало понятно по глазам. Проза жизни никак не вязалась с лирикой! «Много лет назад в Башне Девы, разрешилась от бремени королева!», — прочитала я, чувствуя, как в зале постепенно становиться тише. Великая сила искусства! Но стул тоже нужен. «В грозовую, тревожную ночь, на свет появилась красивая…» — шарик подвис, заставив меня сглотнуть. «Кто? Мальчик? Девочка? Сколько?» — икнул толстый лорд, явный любитель белых стихов! Капитан Очевидность молча снял фуражку. Мой внутренний Пушкин интенсивно вырабатывал энергию посредством вращения в замкнутом пространстве. И было у меня такое чувство, что ее с лихвой хватило бы на три дня бесперебойного снабжения половины города. «И правда, кто? — безумным взглядом на меня смотрела растерявшаяся Интуиция. — Нет, сын, по-любому! Да что там сын! Двойня! Или сразу семеро! Со скоростью пулеметной очереди! Акушерки пригнулись…» Шарик думал. От него можно ожидать всего… Он — коварен. — … дочь!» — закончил шарик-садист, а мой глаз дернулся. Пушкин слегка успокоился. «Вы имя хотите? Ну это вы зря! Ведь этот ребенок — не от короля!», — зачитала я, прикидывая, где у шарика руки, чтобы держать свечки. «Кричит королева: «убейте младенца!», Ни сжалось ничуть материнское сердце! Советница девочку прячет скорей. Выносит из замка с собой двух детей!», — прочитала я, понимая, что сейчас по мне плачет смоляными слезами старая парта первого класса. По крику «Как?» я вычислила всех своих будущих соучеников, которым предстоит складывать яблоки, нарисованные на доске. «Ни молвив ни слова своей королеве, о том, что ребенка растила во чреве, Советница с девочкой бросилась вон, искать для бастарда защиту и дом!», — вещала я, удивленно поднимая брови. «Мать умерла, не пережив муки, младенец был отдан в хорошие руки. Наследник по крови рожден был в глуши, под пологом ночи средь горных вершин… И если не веришь, попробуй, проверь — из крови наследника создан был зверь. У магов закралось тогда подозренье, что в лес убежало чужое творенье! Вернее, колдунья им так объяснила, мол, с ритуалом она поспешила. А, впрочем, неважно, здесь речь не об этом. Умер король однажды с рассветом. Свечку рукою случайно задел, в страшном пожаре с камнем сгорел!», — читала я, понимая, что обычно бьют не автора, а исполнителя. На меня смотрели так, словно я стала ведущей очевидного — невероятного, а теперь вещаю про вторжение наследников Ктулху, облепивших астероид, который со скоростью миллиард километров в секунду прицельно летит к земле. Не знаю, как наследники Ктулху держатся на своем астероиде, но я понимала, что я буду брать у них уроки. «Кто-то из магов пронюхал подлог, и тут же Совету дитя приволок. Мол, все совпадает и время и дата. Кровь не совпала? Кому оно надо! И началась толчея во дворце, детки рыдают о мертвом отце! Истинный тоже пришел во дворец, правда, нашел там бесславный конец. Бедный мальчишка слегка был наивен, он не сумел доказать свое имя! Хранитель Традиций подсуетился, в камеру к мальчику лично явился», — прочитала я, видя ремарку «Читай с выражением!!!». «Нас еще и критикуют!», — обиделась Интуиция, вспоминая стопку грамот со школьных вечеров «Поэзии» для любителей пятерок и красивых бумажек. «Чтобы я право твое, доказал, дай-ка мне этот волшебный кинжал!», — прочитала я, глядя на Хранителя Традиций. Тот стал пятиться к двери. — Отсюда никто не выйдет, пока мы не узнаем, что произошло на самом деле! — рявкнул лорд в красном, а стража перекрыла все выхода. — Я ничего не делал! Это — клевета! Мерзкая, грязная клевета! — заорал Хранитель, тыкая пальцем в меня. — Лгунья! Да как ты смеешь? Я — Хранитель Традиций! — А дальше я могу рассказать прозой! — гаденько усмехнулась я, вспоминая вьорна из терна. И рассказала. — Я не отдавал приказа убить! — верещал Хранитель Традиций, багровея и трясясь. — Кто же знал, что это — настоящий? Все они, самозванцы, на одно лицо! Имя не совпало! Сказали, что на «В»…. И старуху из соседней камеры я не убивал! Не отдавал приказа! Я не… А эта — драконоверка! Я обвиняю ее в драконоверстве! Шар, который она держит в руках — часть драконьего культа! И то, что он отвечает ей на вопросы, означает, что она служит запрещенному культу и запрещенной магии! Казнить ее! Казнить! Лорды переглянулись. По лицу толстяка поползла гадкая улыбка. — Благодарим тебя за то, что ты выполнила свое предназначение, — усмехнулся брюнет, походя ко мне. — Кронваэль благодарен тебе! Но, видишь ли, драконоверство у нас карается смертью! А вот и доказательство! Все видели? Увы, таков закон. Не мы его придумали, но мы обязаны его выполнять. Оно подошел еще ближе, взял меня за подбородок и одним ударом выбил шарик у меня из рук. — Ты возомнила себя власть, забыв о том, что власть — это мы. И вот за это от тебя следует избавиться, — прошептал лорд в красном. Я краем глаза видела, как шар катится по полу, и как Лорд Бастиан ловко подхватывает его. — Ответы мы получили. Теперь твоя очередь получить награду! В камеру ее и казнить! — Постойте! — послышался взволнованный голос Бастиана. Он решительно двинулся к нам. — Есть такая традиция в Кронваэле, что свадьба может спасти от смерти… Подумайте сами? Вы ее казните, народ опомниться, начнется настоящий мятеж. Люди вооружены. Лорд заложил руки за спину и улыбнулся мне. — … А нам только мятежа не хватало… Я предлагаю сыграть свадьбу по всем традициям! — с усмешкой продолжал Бастиан. — Враги сразу же потеряют к ней интерес, ибо она… хм… лишиться своего дара… Люди воспримут эту свадьбу очень благосклонно… А детали мы обсудим… Бастиан подошел ко мне и обнял меня, шепча на ухо: — Я ведь не такой мерзавец… Я обещал, что спасу тебя… А еще я говорил, что люблю тебя… Все будет хорошо, любимая… — Она же не благородных кровей! — взвизгнула какая-то мадам в сиреневом. — Она же простолюдинка! — Это не имеет значения! Главное, что она невинна и чиста, — усмехнулся Бастиан, целуя меня в щеку. — Ты с ума сошел? — прошептала я, понимая, что замуж как-то не планировала. — Все будет хорошо, любовь моя… — меня обнимали и целовали в шею. — Не переживай… Я с тобой… Я тебя не брошу… Хранитель Традиций усиленно листал свой талмуд, а потом подозвал к себе лордов, нависших над книгой, как стервятники. — Да, есть такая традиция, — вздохнул Хранитель, глядя нас. — Но, как вы понимаете, свадьба должна пройти по всем канонам! Так что пусть счастливая невеста готовится, а мы пока обсудим церемонию. Слышите этот скрежет? Это моя челюсть медленно скребет пол, пока на душе у меня скребутся кошки. Причем скребутся так, что через два месяца будут пушистые котята. Нет, ну если вопрос жизни и смерти, то почему бы и нет, собственно? Будь я шестнадцатилетней нецелованной барышней с заскоком «по любви», то тогда бы уже вытирала пол собой, омывая его горючими слезами. Была бы я старой девой, у которой на всех особях мужского пола на звонке стоит Мендельсон, то тогда бы я бежала с криками: «Попался!». Но ведь я ни то и ни другое. А если так посудить, то очень скоро я собираюсь мазать сопли по чужому надгробию со словами: «На кого ж ты меня покинул? Уродненький!», сморкаясь в копию документа о наследстве. Я, простите, не Брюс Ли, чтобы уложить одним махом всю толпу, и не Чак Норрис, от вида которого мокнут и женские и мужские штаны. Мне терять нечего. А помня об измене, я понимаю, что делаю правильный и вполне разумный выбор. «Ага! Еще спасибо скажет, что обеспечила на всю жизнь!», — заметила внезапно ставшая меркантильной Интуиция. Но как бы я не утешала себя, на душе было гадко. Я еще точно не уверена, кто кого осчастливил по гроб жизни. И по чей гроб, я тоже сомневаюсь, но выбор скромен, как в сельском магазине, поэтому дайте мне во-о-он то хозяйственное мыло и веревку. Мыло — перед свадьбой, веревка для первой брачной ночи. Привет вам, средневековые монархи, которые мылись два раза в жизни, в момент рождения и перед свадьбой! Мойдодыр уже толкает меня в ваши стройные ряды, пытаясь задушить полотенцем! Теплая вода заставила меня расслабиться и еще раз обдумать свое решение. Нет, конечно, приятного мало, но пусть сам думает, как помешать? Если свадьба пойдет как по маслу, то вывод один — я не так уж и нужна. Дверь открылась, и в нее влетел какой-то чересчур счастливый «жених». — Ну как ты? Любовь моя? — нежно спросил он, трогая воду рукой. — Ты что? За мной теперь попятам ходить будешь? — спокойно ответила я, скрывая гадкую улыбку. «Ага, и в туалет!», — усмехнулась Интуиция. Нет, пусть учит танец под дверью. Я к тому, то если в его особняке один единственный хозяйский санузел, туда переедет половина библиотеки! Конечно, я такое не практикую, но когда-то же надо начинать? И пока бедный Лорд бегает и ищет подходящий горшок, я спокойно перелистываю страницы, подло давая надежду, что «сейчас-сейчас! Одну минутку!». Это чтобы далеко не отбегал… Я буду Снежной королевой на белом керамическом троне, пока под дверью тихо икает бедный Кай, складывая их предлогов слово «вечность!». — Зачем же ты так? Мы с тобой скоро… — осторожно начал Бастиан, заглядывая мне в глаза. Он что? Рассчитывает на первую брачную ночь? А зря… Ой, зря… На банкете налегаем на чеснок, селедку, бобовые, а потом нежно подлезаем к жениху, вытирая об него селедочные руки, мол, возьми меня. И дышим на него чесночным перегаром. А параллельно ведем партизанскую войну под совместным одеялом, устраивая громкие диверсии. Главное потом вовремя обидеться, вынести ему мозг, чтобы со спокойной душой отвернуться и захрапеть, как пьяный тракторист. Это надолго отобьет у нежного мальчика желание не то, что спать вместе, а вообще спать… Когда эффект слегка отпустит, у меня срочно диагностируют «брачную мигрень». Голова будет болеть у меня каждый раз, как только на горизонте с игривыми намерениями будет появляться молодой, и пока еще не седой, супруг. Как там говорят у алтаря? Делить поровну и горе и радость. Так что головную боль тоже придется делить напополам. Будем дрессировать его до такого состояния, чтобы от моего тяжелого взгляда, которым спокойно можно согнуть в дугу не только ложку, но кошку, новоявленный новобрачный переставал чесаться об дверной косяк с требованием любви и нежности. А если уже он обнаглеет совсем, то я дам ему возможность почувствовать себя идиотом, в разгар страстной прелюдии, заявив спокойным голосом о том, что потолки у нас какие-то низкие и срочно требуют капитального ремонта. — И что? — холодно уточнила я, сурово глядя в глаза будущему счастливому обладателю меня. — Ты на меня обижаешься? — Лорд Бастиан присел рядом со мной. — Понимаю, что между нами не всегда все было гладко… Я разрывался между тобой и политикой… Знаешь, я сейчас вспоминаю те два момента, когда ты не смотрела на меня, как на врага, и надеюсь, что однажды мне удастся получить твое прощение за то, что сделал… Где здесь ближайший термометр? Желательно ректальный! Я хочу убедиться, что это — любовная горячка, а не воспаление мозга! Жених вышел, оставив меня наедине с мрачными планами. Комната была закрыта, так что дергаться куда-то не было смысла. Я терпеливо ждала, когда меня спасут от щедрого наследства. «Он такой молодо-о-о-ой! - рыдают на похоронах знакомые. — Совсем мальчик… А уже седой…». Нет, спасаться я не собиралась, ведь при любом раскладе я в выигрыше. В дверь постучали, а потом в открытую дверь внесли что-то белоснежное. — Любовь моя, — заметил Бастиан, глядя как слуги несут белое платье. — Его пошили специально для тебя… Скажу, что недешево мне обошлось, но ради тебя, любимая, мне ничего не жалко… Только для тебя… Надеюсь, я заслуживаю благодарности? Платье расправили, ожидая, что я помру от восторга, сорву с себя свои обноски и встану перед выбором: примерить платье или слегка поторопить брачную ночь. — Померяй, — улыбнулся Бастиан, подходя и беря меня за руку, чтобы нежно поцеловать ее. — Мне кажется, что оно тебе как раз… В том, что оно мне впору сомнений не было, ведь я его уже однажды меряла! Ничего себе, как шустро двинулся бизнес по прокату платьев из королевских покоев! Свадебное платье «секонд хэнд» меня просто умилило до скупой слезинки. Оказывается, я тут не дворец обносила, а на примерку ходила с подружкой! Подружке платье, между прочим, очень понравилось. — А почему на нем пятнышко? — я похлопала ресничками, глядя на архищедрого жениха. — Где? — натурально удивились и служанки и Бастиан. — Причем, крови… — я подняла брови, прикидывая, не открылась ли тут случайно химчистка? И тут же служанка пришила к красному пятнышку какую-то бусину, пока вторая держала платье навесу. — Наверное, швея поранилась, — улыбнулся Бастиан, досадуя от того, что я не пищу от восторга. Ой, а я думала, что где-то провели Интернет, и чей-то палец выбил запрос «продам старое свадебное платье. Недорого!». Платье унесли, а лорд Бастиан, глядя на то, как на улице темнеет, подошел ко мне и склонился над моим ухом. — Я хочу, чтобы ты забыла обо всем… Я не хочу, чтобы между нами оставались ссоры… Да, я не всегда вел себя правильно… Да, я посмел однажды ударить тебя, но пойми… Я люблю тебя… Можно… Можно я попробую… Его рука скользнула по моей щеке, еда прикасаясь пальцами. — … заслужить твою любовь… Я потерял власть… Я потерял мечту… Но я не хочу потерять тебя… — шептал он, осторожно отводя мне за ухо пряди моих волос. «Проверяет сушилку для спагетти!», — усмехнулась Интуиция. Я ждала. Терпеливо ждала, позволяя лорду то, чего бы ни позволила никогда, бросая напряженные взгляды в темные углы комнаты. На улице уже стемнело, свет от свечек порождал тени. — Убери от меня руки! — процедила я, изображая невинность в десятом колене. — Как ты смеешь! Бастиан положил руки мне на щеки, нежно поглаживая меня большими пальцами. — Не злись на меня… Я прошу у тебя прощения… За все… — улыбнулся он лучезарной улыбкой. — Ты сама пойми, меня всю мою жизнь учили быть сильным, жестоким, хитрым… Ага, а ты — слабый, нежный, бесхитростный и пушистый, как кролик. Прямо как в дешевом романе! Сначала это был властный и страстный герой, а в конце резко стал прямо такой лапушкой, что можно спокойно намазывать его на хлебушек и вытирать об него ножки по команде «Ложись!». «Странно, а мы его даже не целовали, — заметила Интуиция. — А тут сам расколдовался!». Меня смущало только одно, меня уже нежно пытаются поцеловать, не смотря на мой молчаливый протест, а вражеский целовальник еще цел! — Не переживай, любовь моя, — нежно прошептал Бастиан, глядя на меня взором с поволокой. — Завтра все будет хорошо… Я понимаю, что ты нервничаешь… Да, я тоже нервничаю, но… Все будет хорошо… Ты будешь самой красивой… Ты затмишь всех! На счет «затмить всех» тут нужно было начинать готовиться пару месяцев назад. Чтобы аккурат к свадьбе я набрала килограмм под двести. — Я еще зайду, любимая… — прошептал Бастиан, целуя мою руку, не сводя при этом с меня томного взора. — Я очень переживаю за тебя… Время шло, за окном становилось все темнее. Свечи оплавились почти полностью, а я сидела на кровати и смотрела на лежащее на стуле платье, которое в отблесках свечей сверкало драгоценностями. Воспоминания о том моменте, когда я мечтала стать принцессой, стоя перед зеркалом, о том, как нож медленно и осторожно продлевал мою линию жизни, о том, как я пыталась прочитать судьбы по рукам, заставляли меня делать нервные глубокие вдохи. Я так понимаю, что сейчас мой влюбийца внимательно читает Пушкина и громко репетирует перед зеркалом: «Не бойся, Даша, я Убийца!». Так или иначе, одна свеча погасла, а спасать меня от брака никто не собирался… Значит, я никому не нужна… Время шло, надежда таяла свечным воском, а я сидела и коротала свой «девичник» в гордом одиночестве. Ни мужского стриптиза, ни кучи пьяных завистливых подружек, ни шампанского, ни шоколадок! Я бы еще заказала клубнички! Мое воображение живо рисовало картины «девичника», заставляя улыбнуться. «Ой, Дашенька! Как же тебе повезло! — лепетала бы пьяная Катюша, икая от шампанского. — Заааамуж берут! Молодой! Перспективный! Красииииивый! Ик! Музычку погромче! Да-да-да!». «Не ну здорово! Скоро у тебя будет новая фамилия! - точила конфеты Лена. — Мне просто интересно, как фамилия у жениха?». А я прикидываю стоимость поминок, заранее уточняя удобную для подружек дату. Стриптизер, сначала в костюме Дубровского, потом в костюме Адама, уже устал прыгать по комнате и стал обратно одеваться. «Девочки, а за второй танец кто платить будет? Пушкин что ли?» — возмутился стриптизер. И мы с удовольствием возложили эту обязанность на Александра Сергеевича, который полез за пистолетом, узнав о сумме. Я что? Уснула? Как? Сонно протирая глаза, я поняла, что за время моего сна меня не завернули в спальный мешок, не спустили по быстрой реке, а я в свою очередь не полезла на ближайший камень петь песню: «Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся спиной … эм… драконы о земную ось!», что я еще не мчусь в закат в обнимку с любимым, под голос диктора: «И жили они долго и счастливо», не просыпаюсь от нежного желанного поцелуя в незнакомом месте, не поверив своим глазам, меня не тянут за руку по мрачному подземелью, усеянному трупами врагов. Я там же, где и засыпала, а по моим стабильно плохим перспективам могут спокойно сверять взгляды на жизнь законченные пессимисты. Меня уже подняли, как Ленина из Мавзолея, накормили, а потом, суетясь организованной толпой вокруг моей прически, платья и украшений, принялись дружно украшать и водить вокруг меня хороводы. Растопырив руки, зевая с громким и мучительным стоном не выспавшегося человека, я молча следила за всеми приготовлениями, пока меня облизывали и прилизывали. — Какая же ты красавица, — прошептал Бастиан, обнимая меня перед зеркалом. — Не могу налюбоваться… Мой отец мог бы гордиться мной… Я думаю, что он бы точно одобрил мое решение… Лорд прижался щекой к моей щеке, глядя на наше отражение. Его родственники, узнав, сколько мне лет на самом деле, смогли бы обеспечивать своим вращением в местах не столь углубленных весь Кронваэль, а излишки электричества, мы бы продавали Флармеру. А стоит им узнать о том, что не все годы жизни я провела в женском одиночестве, фамильный склеп превратился в адронный коллайдер. — Я понимаю, что ты переживаешь, — снова прошептал Бастиан, глядя на меня влюбленными глазами. — Но я с тобой… Я сумею защитить тебя, Импэра… Ты для меня — все… Мы с тобой будем самыми счастливыми… Да, любовь моя? Глядя на гнездо из белых цветов, которым флорист — парикмахер украсил мою прическу, мне очень хотелось спросить у проживающей в нем кукушки, сколько мне осталось жить. И сверить с такими же показаниями по Бастиану, обнаружив значительную разницу в мою пользу и ради моего блага. Но гнездо пустовало, кукушка съехала, поэтому от прогнозов я воздержалась. — Все, любовь моя, — прошептал Лорд, целуя меня в заспанную щеку. — Все будет хорошо… Главное — ты жива. Остальное для меня неважно… Меня вели по коридорам с почестями и эскортом. Со стен тяжелыми взглядами меня провожали портреты, намекая, что хорошее дело браком не назовут, а брак с импульсивным недалеким идиотом, несущим по жизни чемодан с детскими комплексами, — из разряда «пришел, увидел, ты — дебил!» Минуя колонны и гобелены, я ползла сонной мухой в середине латного кортежа. Свежий воздух ударил мне в лицо, ворвался в мои легкие, заставив меня посмотреть на яркое солнце, зависшее над горизонтом багровым диском. Тени удлинялись, порыв ветра пытался унести с моей головы гнездо кукушки, а сердце почему-то подгоняло к горлу судорожный ком нервов. «Где же ты? — стучало отчаявшееся сердце, вырываясь наружу. Шипы строго ошейника больно ранили его, но оно рвалось вопреки боли. — Где ты? Сейчас самое время объявиться… Поиграли и хватит… Я знаю, что ты по-любому что-то задумал!». Меня вели по незнакомому маршруту, сквозь живой коридор людей, собравшихся на торжество. Мои глаза жадно искали среди лиц лицо, которого я ни разу не видела. Мой взгляд скользил по лицам, а сердце замирало, когда я видела высокие мужские фигуры в плащах. Весь Кронваэль смотрел на меня как-то грустно, задумчиво и ревниво. Женщины прятали глаза, давая понять, что скоро я стану призером специальной олимпиады «Мой муж — козел!», уделав их всех в первом же раунде. Некоторые представители сильного пола отворачивались, когда я скользила взглядом по их лицам, делая ставки, помещусь ли я через год в это же самое платье, или нет? Дети с любопытством пялились на меня во все глаза, пытаясь привстать, чтобы разглядеть получше. Кто-то из малышни сидел на плечах родителей, кого-то подсаживали, чтобы они не кричали, что им ничего не видно. Я остановилась, чувствуя себя как-то странно. Комок тошноты и нервов не позволял мне сглотнуть. Самое время… Я еще раз посмотрела по сторонам, пытаясь взять себя в руки и замедляя шаг ровно настолько, насколько это позволяли провожатые. — Импэра, — прошептала какая-то старуха, протягивая ко мне свою жилистую руку. — Импэра… Спасибо тебе! Спасибо…Прости, Имэра… Прости…. — Мам! — верещал мальчонка, пытаясь подпрыгнуть и посмотреть на меня. — Маам! — Тише! Она делает это ради всех нас! — одернула его мать в драной шали, пряча глаза. Я так понимаю, что воспитание дебила ложится на мои хрупкие плечи? «Ничего! Пойдем по проверенной образовательной системе «Горбатого могила исправит!», — как-то вяло отозвалась Интуиция. Малиновые лучи заката подкрасили пушистых облачных овечек, стадом пасущихся на горизонте, разукрасили серые стены дворца и отретушировали лица гостей. В толпе плакала какая-то девушка, явно мечтая поменяться со мной местами. Другие девушки смотрели на меня как-то странно. Складывалось впечатление, что я только что убила мечту у всех местных Золушек, отбив у них принца на белом коне. Поскольку мне хотелось истерически заржать и ускакать в горизонт, я бы с удовольствием поменялась местами с конем. «Где он?», — стонало сердце, пульсируя в висках напряженной мигренью, вырываясь дыханием сквозь стиснутые от напряжения зубы. На небольшой площадке меня ждал Хранитель Традиций, распахнув огромную книгу. Рядом с ним стоял разодетый Совет Лордов, но Лорда Бастиана среди них не было. — Мир даровал нам жизнь, мир даровал нам любовь, — зычно зачитал он, а люди стали бросать вверх лепестки белых цветов, которые снежными хлопьями падали вниз. Ветер шелестел страницами книги, пытаясь их перелистнуть, и поднимал в воздух рой лепестков. — Во славу Кронваэля, сегодня мы свяжем навсегда две судьбы. Я сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от назойливого гула в ушах. Воздух казался терпким, а я снова и снова проглатывала свой ком, обводя напряженным взглядом кронваэльцев, растянувшихся длинной шеренгой вдоль моего пути к семейному счастью. — Две судьбы связываются одной нитью, две судьбы становятся единой, две судьбы сплетаются и навсегда остаются на скрижалях вечности… — голос старикашки звенел в моих ушах. — Воистину великий день для Кронваэля, воистину! Прекрасная невеста стоит сейчас передо мной, скромно опустив глаза, ожидая своей участи…. Нежность и целомудрие, красота и чистота воплотились в ней, чтобы стать достойным даром ее будущему мужу. И пусть он примет ее в дар от всех Кронваэльцев! Пусть примет он в жертву ее невинность и любовь… И этот кубок, который символизирует горькую чашу, да будет испит до дна, дабы не испить его потом… Мне поднесли золотой кубок, украшенный крупным алым камнем, блеснувшим гранями в лучах заката. На дне кубка плескалось что-то красное, похожее на вино. — Пей до дна! — приказал Хранитель Традиций, а народ подхватил, скандируя так, словно мне только что налили штрафную. Раздумывая пить эту дрянь или нет, я замешкалась, снова обводя кислым взглядом зрителей, очень настаивающих на том, чтобы невеста на свадьбе напилась раньше жениха! Свет скользнул по багровому пойлу, которое я поднесла ко рту, еще раз осматриваясь по сторонам. В горле пересохло, а содержимое не внушало доверия. — Пей! — закричал Совет. Все вокруг кричали, чтобы я выпила, а потом чья-то рука зажала меня и влила в меня все терпкое содержимое, отбросив кубок на землю. На губах было что-то похожее на кагор, отдающий травяной настойкой. Противный вкус застыл на губах, заставив меня скривиться. Где свадебный фотограф? Вот эту фотографию я бы с удовольствием повесила над совместной кроватью, чтобы муж с утра открывал глаза и видел все, что я думаю о нашем браке! Хранитель Традиций дал команду, и мне в руки сунули огромный меч. — По древней Кронваэльской традиции, — озадачили меня. Я теперь не удивлюсь, если жениху выдадут такой же и отойдут в сторонку! — Невеста должна иметь право защитить себя сама… Тааак! Первая брачная ночь может быть интересной! Кровавую простыню я обеспечу! А потом с достоинством, чужим, разумеется, сообщу, что детей у нас не будет… Ой… Под тяжестью меча я покачнулась. — А теперь иди навстречу своей судьбе и своему мужу! — провозгласил Хранитель, а я забегала глазами в поисках тех, кто понесет за меня меч. Я тащила его по земле, считая стальным кончиком мощеную брусчаткой дорогу на какую-то возвышенность, окруженную толпой. Через сто метров я поняла, что не настолько кровожадная, и вполне могу задушить мужа подушкой. Меч выпал у меня из рук и покатился вниз… Ладно, подушка, так подушка… Я услышала окрик, понимая, что Лорд Бастиан — это самое лучшее, что было в моей жизни! — Пропустить невесту дракона! — закричал кто-то из толпы. — Пропустить! Пропустить ее на церемонию! Мое сердце оборвалось, поникло, словно сушеный финик, заставив меня остановиться. Невеста кого? Меня что? Хотят принести в жертву? Мне принесли и снова подали меч, вложив в дрожащую руку. Ко мне мерзкими щупальцами тянулись из толпы руки, пытаясь дотронуться до меня, а одна рука протянула мне алую розу. Меч или роза? Я ведь все равно не умею сражаться. — Мам! А Импэра умрет? — прохныкал малыш, но я его не увидела, глядя, как мой путь посыпают белым снегом лепестков. — Нет, она будет жить вечно, — послышался голос какого-то народного эксперта. Перед глазами стоял золотой медальон. Меч или роза? Старый или новый Кронваэль? Щиты стражи, где девушка с мечом, старинный знак, где она с розой? Моя рука прикоснулась к лепесткам, а потом ухватила цветок за колючий стебель. Обеспечим себе цветочек на могилку заранее. Я шла молча, глядя, как передо мной рассыпаются белым дождем лепестки, как они стали падать откуда-то с неба, словно снег. До того момента, пока я не протянула ноги, все хотели протянуть ко мне руки. Я сжала покрепче розу, чувствуя, как шипы пробивать ладонь. Головокружение, белые лепестки и странная слабость, граничащая с терпкой сладостью, создавали иллюзию смирения и безмятежности. Только роза ранила мою ладонь, заставляя хвататься за последние мгновения жизни. Когда я медленно взошла на площадку, усыпанную цветами и украшенную гирляндами, мне в лицо ударил ветер, поднимая мои волосы. Я попыталась вдохнуть, но не смогла. Под площадкой, которая размещалась чуть левее замка и к которой вел широкий серпантин дороги, собрались все. На вполне недосягаемой дистанции, под магической защитой разместился совет Лордов. Бастиан стоял и смотрел на меня жадным взглядом… Солнце почти скатилось за горы, бросая последние кровавые лучи на склоны гор. Порыв ветра снова поднял мои волосы, срывая сонм лепестков и унося их куда-то вверх. Небо становилось багровым, кровь стыла в жилах. Я разжала руку, глядя на кровь, текущую по ладони. Шипы впивались в линию жизни, оставляя кровавые капли на белоснежном платье. Он не пришел… И как раньше я надеялась, что любимый придет, сейчас я молю пересохшими губами, чтобы он не пришел. Мне не нужны подвиги… Я стояла одна по центу огромной мозаики, полустёртой временем и ветрами, изображающей деву и дракона, которые сплетаются воедино, вокруг розы. Мне некуда бежать… Некуда… Последний луч уходящего света осветил последние мгновения моей жизни, и небо померкло… Темнота, набежавшая внезапно сковала все вокруг, вспышки в темноте, напоминающие молнии, и облака, словно живые, клубящиеся словно густой сизый дым. Еще немного и грянет буря, прольется дождем и кровью… Я еще сильней сжала розу, задыхаясь от запаха озона и закрывая глаза. Внезапный порыв ветра заставил меня покачнуться и едва устоять на ногах… Оцепенев от ужаса, я поймала еще один порыв ветра, чуть не сбивший меня с ног, а открыв глаза на мгновением уловила взмах исполинских черных крыльев перед глазами. Не думаю, что драконы здесь распространены повсеместно. Было у меня подозрение, что он находится на грани вымирания… Так вот, мои прогнувшиеся коленки, свидетельствовали, что я внесу свою лепту в спасения редкого вида. От голода. Минут на двадцать… Абсолютно черный дракон смотрел на меня жуткими желтыми глазами с вертикальным зрачком, а я всеми силами готовилась доказать ему, что очень люблю природу, протягивая ему розу. — Прими же, о великий, в дар деву невинную и чистую! — провозгласил дрожащий голос Хранителя Традиций. — Прими же в дар девственницу… Дракон поперхнулся, переводя взгляд на старика, спрятавшегося за магической защитой, а потом на меня, явно ожидая справку от гинеколога, который подтверждает, что я профпригодна в качестве драконьего корма! Дракон прищурился на меня так, словно действительно пытался разобрать врачебный почерк, а потом пополз в мою сторону, как бы демонстрируя мне справку от стоматолога и обнажая страшные клыки. Мои ноги вмерзли в пол, сердце сжалось, а по телу пробежала такая дрожь, что я еще удивляюсь, как устояла на ногах. Есть большая разница между «сесть в лужу» и «сесть в собственную лужу». Еще немного и я ее найду… Дракон сделал круг вокруг меня, не сводя с меня страшных желтых глаз, от которых медленно застывала кровь в жилах и дрожали колени. Бастиан смотрел сквозь барьер и кусал губы. Через пару мгновений он не выдержал и крикнул: — Да жри ее быстрее, тварь неразумная! Дракон посмотрел на Бастиана, как бы намекая, что институтов он, возможно, и не кончал, однако со слухом осложнений не наблюдалось, о чем подтверждала справка с последнего профосмотра! По моей щеке катилась слеза, грудь вздрагивала от рыданий, а по руке текла кровь с ладони. Раздался страшный, жуткий голос, заставивший меня съежиться от ужаса. — Я знаю точно наперед… — глаза дракона смотрели на меня в упор. — Сегодня… кто-то да умрет… Я слышу крик… Я слышу стон… Ведь ты — Импэра…. — Ты — гаа… — в истерике заорала я, рекламируя то, что заметно снизит стихийную рождаемость. Глаз дракона сощурился, а потом распахнулся: — Ты не дослушала… Даша, — заметил дракон, пристально глядя на меня. В голове все мутнело, силы меня покидали… Ком нервов превратился в ком тошноты. Внутри меня все горело адским пламенем, но я держалась. Черные облака окутали дракона со всех сторон, а через минуту передо мной стоял абсолютно незнакомый мужчина лет тридцати пяти в черной, дорогой одежде. Волосы у него были черные, длинные, под черными бровями были большие желтые, змеиные глаза с вертикальным зрачком, а на щеке красовался старый рубец шрама… — Не подходи! — закричала я, чувствуя, как все плывет перед моими глазами и картинки накладываются друг на друга под страшный гул в ушах, но вопреки моим крикам, он двинулся в мою сторону. — Я тебя не знаю, и не знаю! Не подходи ко мне… Не трогай меня… Я подняла затуманенные глаза, пытаясь унять боль, сжигающую все внутри, отползая подальше. Сердце на поводке дрогнуло, недоверчиво глядя на меня. Мою руку осторожно взяли и положили себе на щеку. Я захлебнулась воздухом, умоляюще посмотрела в ядовито желтые, с черной рисочкой зрачка, глаза… А потом судорожно вздохнув, закрыла свои, смахнув слезы ресницами. Моя дрожащая рука медленно изучала каждый изгиб чужого лица… Темнота… Мои слабые пальцы ведут вниз по щеке, осторожно прикасаясь к шраму, очерчивают линию подбородка, словно боясь ошибиться. Слезы текут рекой, разъедая мои щеки, а ветер сушит их, стягивая кожу… Я задыхалась, зажмуриваясь еще сильней… Мое сердце замерло на месте, нервничая и подозрительно присматриваясь к незнакомцу. «Нет!», — кричала я сердцу, но сердце натягивало поводок. Брови… Мне на спину осторожно легла теплая рука, придерживая меня, потому что стоять я больше не могла. Сердце тянуло безбожно, вырываясь и мечась. Я закусила губу, когда пальцы легли на чужие губы, проводя неуверенную линию… Из груди вырвался горестный всхлип… Сердце сорвало намордник и дернулось вперед. Мне удалось его удержать, судорожно глотая воздух. Нельзя… Нельзя… Куда же ты? Я всхлипнула, снова и снова проводя пальцами линию чужих губ… Сердце дернулось, да так сильно, что разорвало поводок, заставив меня разлепить заплаканные глаза. Мои губы дрожали, я кривила их в улыбке, понимая, что сердце уже не остановить… Рука вплеталась в мои волосы, перебирая каждую прядь, чтобы осторожно прижать меня к чему-то мягкому… Запах… Я вдыхала его, выдыхая странным болезненным недоверчивым счастьем сквозь полуоткрытые пересохшие губы. Он… Мои пальцы гладили чужие теплые, чуть приоткрытые губы… Если хочешь что-то сказать, говори… Говори… Я ловила кончиками дрожащих пальцев чужое дыхание… Говори… Говори, как это возможно… Я умоляю… Скажи мне, как? Я шмыгнула носом, забывая про боль, разрывающую, меня изнутри. Оправдывайся, почему ты сразу мне не сказал, кто ты! Проси прощения за то, что бросил меня! За то, что ушел… Проси прощение у моего сердца! Оно так мучилось, так страдало! Оно ведь не железное… Ошейник железный, а сердце нет… Кончики моих дрожащих от волнения пальцев поцеловали, заставив меня застонать и свернуться маленькой девочкой на чужой груди. — Пей, Импэра, — услышала я тихий шепот, а к моим дрожащим губам потянулся красивый флакон. — До дна… Я просто сейчас буду убивать тех, кто это с тобой сделал… Кислый привкус заставил меня скривиться и с трудом проглотить эту дрянь. Голова кружилась, мои руки вцепились в чужую одежду, а я боялась поднять глаза на его лицо. Отвернувшись в сторону и прижавшись всем сердцем к любимому, глядя, как ветер обрывает белоснежные лепестки цветочных гирлянд, как они кружатся вихрем вокруг нас… Сердце ликовало, боль постепенно проходила, сменяясь сонной слабостью… «Дракон? — икнула Интуиция. — Кто бы мог подумать! Нам обычно созвучные вещи попадаются, а дракон, если честно, впервые!» Эта мысль заставила меня едва заметно улыбнуться. Чувствуя, как меня согревают в своих объятиях. Так тепло… После этого холодна разлуки, объятия кажутся такими теплыми… — Импэра, мы долго мерзнуть будем? — ядовито поинтересовался знакомый голос, выпутывая из моих волос лепестки. — Тем более, что я действительно проголодался… — Флаааармеееер атакует!!! — раздались крики среди зрителей. — Как вовремя! — раздался довольный голос, спрятавшись поцелуем — усмешкой в моих волосах. — А то твоей девственностью сыт не будешь… Глава двадцать четвертая. Дракоценность

 

Чем богаты, тем и гады!

 

Пока сердце радостно ликовало, бросалось на любимого и не желало его отпускать ни на минуту, разум требовал сатисфакции, копая братскую могилу для невинно убиенных нервных клеток. Так и хотелось объявить женскую вендетту, когда за одну убитую женскую и очень нервную клетку идут пять мужских! Да, согласна, дискриминация, ну а что поделаешь? Я почему-то не могла поднять глаза на чужое лицо, но при этом осторожно водила по нему рукой, убеждаясь с каждым прикосновением, что это — он. Мне почему-то было страшно снова смотреть в холодные змеиные глаза, от которых запищали бы от восторга создатели фильмов ужасов и завопили от ужаса восторженные фанаты этого жанра. «А давай-ка в них быстренько утонем? Как женских романах?», — предложила Интуиция. Я тяжело вздохнула, потому что явно видела в них табличку «Купаться запрещено». Я отвернулась, но при этом гладила его рукой, касалась губ, ласкала пальцами шрам, пытаясь найти в себе смелость снова посмотреть правде в глаза. Чужая рука нежно провела сладкую и нежную линию по моей спине, заставив меня выгнуться и прижаться еще сильней, остановив свои пальцы на уголках чужих губ. Сердце бешено колотилось. — Я так волнуюсь… — услышала я ядовитый шепот, а уголок губ дрогнул в улыбке. — Мне сейчас придется со всеми знакомиться поближе… А я как всегда немного стесняюсь… Как ты думаешь, я им понравлюсь? «Да они будут пищать от восторга!», — захлебнулась Интуиция. По моим губам скользнула непроизвольная улыбка. В мире существует два типа женщин. Одних хочется добиваться, других — добить. Так вот, сейчас я больше по второй части… Меня нехотя отпустили, а через мгновенье рядом со мной была черная громадина со сложенными крыльями. Дракон был достаточно резв, поэтому пополз в сторону барьера, за которым, как рыбки в аквариуме застыл Совет Лордов. — Добрый… — дракон осмотрелся и вздохнул, явно оценивая время суток, — вечер… «Вон тот лещ требует леща!», — заметила Интуиция, глядя, как Бастиан шлепает губами, открывая и закрывая рот от ужаса и изумления. Остальные «рыбки» сбились стайкой, тут же отказавшись от звания «Царь природы». Я, конечно, не знаток драконов, но мне почему-то казалось, что они имеют отношение к пресмыкающимся. Гастрономическое, поскольку глядя на такую тварь, пресмыкаться начинают все вокруг. Это как раз тот самый случай, когда шаг навстречу людям, всегда будет иметь ошеломительный успех. — Давайте познакомимся поближе, — язвительно заметил любимый, плотоядно глядя на Совет. «На первое, второе и десерт рассчитайсь!», — закивала Интуиция, глядя, как у мага дрожат руки, а барьер становится все прозрачней и прозрачней… Или мне показалось, или любимый действительно смотрит на них, как на шведский стол! — Как вы… — икнул холодец с хреном, понимая, что жаба его уже не спасет. — Я в порядке. У меня все замечательно, — ядовито заметил дракон, наслаждаясь ужасом. — Проклятие снято… Спасибо, что спросили! — Готовы служить Вам верой и правдой! — заверещал брюнет в красном, падая на колени перед драконьей мордой. — Жаль, что не головой и руками, — вздохнул любимый. Черт, даже в драконьем рыке я узнаю его интонации. Через секунду он снова обернулся человеком. — Оружие в руки и на передовую! Живо! — скомандовал он, отдавая приказы. — Но… — икнул толстяк, плаксиво скривившись. — Мы же Лорды… Мы … — Я кому сказал! — голос прозвучал так, что я сама готова была искать амбразуру. — Все, кроме моего дорогого друга! Ону уже там однажды был… Мне откровенно плевать, влезете ли вы в доспехи или нет! Живо! — Я не пойду! — заныл толстяк, прижимая руки к груди. — Нет, нет, нет… Пощадите… Помилуйте… Я — больной человек… Я не… Через секунду порыв ветра сдул пепел. — Это было так трогательно, что у меня в носу защипало. А когда у меня в носу щиплет, я обычно чихаю, — философски заметил любимый, глядя как остальные уже поскакали выбирать себе доспехи и оружие. — Передайте Флармеру, что я скоро подойду, пусть не расходятся… Да… Несите Ваш заборчик. Куда долечу, там и будет новая граница! Я спускалась вниз по тому же живому коридору, глядя как в небе парит огромная черная тень, периодически заслоняя солнце. — Импэра! — восторгались люди, протягивая ко мне руки. — Благослови нас, Импэра! Долгих лет жизни Импэре! Они кричали, как сильно любят меня, как признательны мне за все, как готовы идти за мной хоть на край света, а я шла и понимала, что грош — цена такой любви. Народ должен бояться и уважать, а не любить и обожать. Если бы я не была бы знакома с драконом,… «Очень близко знакома!», — покраснела Интуиция… если бы действительно судьба повернулась ко мне тем самым местом, которым я бы снабдила стройматериалами проект Кронваэльской стены, то через пару лет, народ бы придумал себе тысячу легенд, чтобы оправдать себя. Рассказывали, что я добровольно пошла на жертву, чтобы спасти всех. Поговаривали, что я на самом деле жива и здорова, как обычно бывает с почившими знаменитостями. Потом бы легенда обросла предателями, которые таким образом избавились от меня. Подлость народной любви не знает границ. «Птица высокого полета!», — усмехнулась Интуиция, провожая взглядом дракона. Мое окрыленное, глупое, сердце летало рядом с ним, пока я смотрела на огромную тень на, внезапно, прояснившемся небе. Я сглотнула, оценивая сомнительные аэродинамические свойства драконьей туши. «Борт один! Как слышно! Запрашиваю посадку! — прогундосила Интуиция. — Цель находится в радиусе поражения!». Я сглотнула, представляя смуглое лицо той цыганки, которая смотрит в небо и тут же становится автором великой китайской стены. «Наш летчик!» — обрадовалась Интуиция, потирая загребущие руки, которые, судя по продолжению пророчества, созданы не для стирки и уборки, а аккурат для властных полномочий. То, что дракон полетел в сторону стены, а за ним следом ломанулась целая толпа вооруженных и воодушевленных героев, означало только то, что кого-то ждет большой, черный, крылатый сюрприз. «Хочешь свежий кронваэльский анекдот? Дракон полетел на войну, Импэре можно не готовить!», — ехидно заметила Интуиция. «Да как он может! Так же нельзя! — возмутилась я, чувствуя подходящие волны брезгливости. — Это же возмутительно!». «Ты про то, что он ест людей? А вдруг для него это — деликатес? Как устрицы, например? Их вскрываешь, а они пищат!», — как-то слегка смутилась Интуиция, скривившись и чавкая пустым ртом. «Нет! То, что он ест их в доспехах! Мало ли, а вдруг там острые углы? А вдруг порежется? — негодовала я, направляясь к своему дому. — А вдруг они больные? Фу!». Представив, как любимый лежит и страдает, у меня сердце сжалось. — Да здравствует Импэра! — закричал голос, похожий на голос Буревестника, когда я уже подошла к дому, в сопровождении целой толпы, которая ревниво провожала меня до порога. — Да здравствует Импэра! У дома была очередь, которая меня слегка смутила. Какая-то женщина шла счастливая, словно вернулась из бутика, где по уценке урвала брендовую тряпочку! Женщина действительно прижимала к груди какую-то тряпочку, причем так, словно она была профессиональной домохозяйкой, а дома предстояла генеральная уборка. За ней семенила бабка с пятью такими лоскутиками, пересчитывая их и вздыхая. Один лоскутик она отдала пятилетней девочке, которая прыгала рядом. Еще одна генеральная уборщица растет. Очередь разразилась негодованием, а чей-то гнусавый голос заметил, чтобы прекратили панику! Сейчас, мол, все будет! Я пробивалась локтями к своей двери. Толпа, которая сопровождала меня, тут же заняла очередь. Еще бы! Есть очередь, почему бы не занять? Вы, когда-нибудь видели, чтобы очередь строилась за звиздюлями? Нет? И я не видела, поэтому логично предположила, что очередь может быть только за чем-то хорошим! Моя дверь была прислонена к наружной стене, а на ней красовались корявые буквы: «Благословение Импэры». Тряпица Веры — 2 девы. Ложки — 10 дев (кончились), осколок тарелки — 5 дев (кончились), щепа от стола — 12 дев. — Мельче щепы делай! — орал какой-то бородач пареньку с перемотанной рукой и топором. — На всех не хватит! Думай, как ковер резать будем? — А если топором его порубить? — предложила какая-то женщина в старом платье, перечитывая тряпочки. Рядом с ней лежало порезанное одеяло. — Благослови нас Импэра! — кричала какая-то бабка, отсчитывая деньги и бережно собирая щепочки в тряпку. — Благослови нас Импэра! Дите рядом облизывало деревянную ложку Осмотревшись по сторонам, я поняла, что здесь побывал волшебник, ловко приделавший ноги почти всем моим пожиткам. — Вы че? Охренели? — заорала я, глядя на пустые, ободранные стены и довольных покупателей. — Мое одеяло! А чем я укрываться буду? Вы … — Да будет благословенна Импэра! Да дарует ей судьба долгие годы! Да дарует ей судьба здоровьице! — причитала женщина, обтираясь купленной тряпочкой. Ага! Пожелали здоровьица и отобрали последнее одеяло! А ничего, что здесь не Ташкент, а в моем доме по ночам озябшие крысы бегают отогреваться на улицу? Долгие годы, простите, чего? Выживание меня из дома никак не способствует моему выживанию! — Прекратите! — возмутилась я, глядя на останки своего матраса и ножку от кровати. Но очередь пополнилась новыми желающими, а мою половую тряпку уже делило какое-то семейство. Какой-то перекупщик орал, что у него есть мой кубок! Целая! Отдаст недорого! Два дракона! — Да я вас сейчас всех прокляну! — закричала я, глядя, как какой-то паренек приматывает веревку к щепке и вешает ее себе на шею. — Слава Импэре! — заверещала женщина в ободранном плаще. — Слава Импэре! А мне хотелось забиться в уголок, схватить кусочек своего одеяла и плакать, утирая им слезы. Глаза народа блестели, они хвастались своими покупками, живо обсуждали следующий лот. А мимо меня несли спинку кровати… Моей… кровати… Я попыталась вырвать ее, но меня проигнорировали. Я сражалась за свою подушку, на которую уже нашлись покупатели. Нет, целиком ее финансово не потянут, а вот вскладчину… — Я ненавижу вас! — вспылила я, пытаясь отбить свое имущество, глядя на экзальтированный припадок толпы. — Прочь отсюда! Твари! Но меня не слышали… Началась драка за ножку кровати. И судя по тому, как меня от нее отодвинули, я в ней поучаствовать при всем желании уже не смогу… И тут я увидела, как в мою сторону идет фигура в черном плаще в сопровождении стражников. В одной руке фигуры болталось что-то странное, а в руке был окровавленный нож. За ним следовал целый эскорт. Впервые я видела, чтобы охрана боялась не за клиента, а клиента. — Всех убрать отсюда! Быстро! Я достаточно вежливо попросил? — услышала я знакомый голос. — Считаю до трех, или я сделаю это сам. И разбираться не стану. Толпа мигом очистила и площадь, и даже задворки. Любимый подошел, снимая на ходу капюшон. — Я хочу тебя познакомить с одним хорошим другом, Импэра. Ты не против? — я снова поймала змеиный взгляд. — Он очень хотел тебя увидеть… Он просто мечтал о тебе… И кто я такой, чтобы не познакомить Вас поближе? И тут любимый поднял руку, одаряя меня нежной улыбкой, а в черной перчатке были зажаты седые волосы, на конце которых болталась голова с окровавленной короной. «Это он при виде нас так скривился?», — осторожно заметила Интуиция, а я просто смотрела на окровавленное золото. — Не обращай внимания, Импэра, он слегка стеснительный. И, к сожалению, мой друг несколько растерялся по пути, поэтому не сможет пожать тебе руку, — вкрадчиво и саркастично заметил убийца, пока я смотрела на застывшую гримасу ужаса на лице покойного. — Это он так улыбается… Ему слегка не повезло в любви, поэтому он немного покраснел при виде тебя… Все, хорошо, друг мой. Она у меня действительно очень красивая… Я понимаю, что ты завидуешь, поэтому завидуй молча. Я так рад, что вы познакомились именно при таких обстоятельствах. Ты уже вручил свой подарок? Или лучше сделать это мне? Как скажешь, друг мой… Земли Флармера стали частью Кронваэля. А теперь, Импэра, за такой щедрый подарок, ты можешь вежливо помахать ему своей драгоценной ручкой… — Где оставшееся тело? — как-то спокойно и почему-то философски уточнила я, радуясь тому, что в качестве похорон можно обойтись цветочным горшком и совочком. — Как-то … эм… слишком неожиданно получилось. Не считаешь ли, что это … эм… как-то кардинально, что ли? Не совсем дипломатично, я бы даже так сказала? — Прости, пожалуйся, — саркастично заметил любимый, отдавая охране останки любвеобильного старикана. — Да, пожалуй, ты права, Импэра. В следующий раз, если тебя кто-то обидит, я просто подползу к нему поближе и очень-очень вежливо поинтересуюсь, нет ли поблизости бумаги и пера, чтобы тебе красноречиво принесли глубочайшие извинения… Я обязательно дождусь ответа, исправлю ошибки, окажу посильную помощь в подборе слов, а потом почтовым голубем отправлюсь с записочкой прямиком к тебе. Если завяжется переписка, ты всегда знаешь, что мне делать больше нечего, как летать туда-сюда с каракулями в лапе, поэтому не стесняйся. Я сразу представила огромного черного почтового голубя, сжимающего в лапах рулон обоев — извинений. Я так понимаю, что писательский дар проснулся бы у каждого, к кому подполз бы с таким предложением зубастый и огнедышащий почтовый голубок. А если он еще и фашист от грамматики, то скоро у нас здесь будет действительно культурная Столица. Писать письма-извинения мелким почерком с ошибками — станет не самой лучшей приметой. «Кстати о приметах! Надо уточнить, сколько еще есть драконов, и улетают ли они на зиму в теплые края? Или на лето в холодные? Если нет, то придется делать кормушку! Редкие гады не должны голодать!», — обрадовалась Интуиция, представляя эту стройку века. — А если он букв не знает? — наивно поинтересовалась я, вспоминая поголовную безграмотность. — Будем учить. Начнем с громкого «Аааа!». Первую букву знает, дальше легче будет, — рассмеялся дракон, и мне впервые показалось, что у него действительно очень красивые и необычные глаза. Я, конечно, не настоящая гадалка, но что-то мне подсказывает, что через пару дней — это будут самые красивые глаза на свете… — А из него ничего не выпало? Ни кошелечка, ни монетки? — жалобно поинтересовалась я, понимая, как пошатнулось мое материальное положение. А ведь мне еще дракона кормить! «Ага, крошками с ладошки! Он же у нас кушает, как воробышек! Ползернышка в день! Прямо как в книжках! Огромная тварь, а ест, как попугайчик-дистрофик!», — умилилась Интуиция, вызывая у меня тень улыбки. — Я, как-никак, королевский служащий… Так что мародерствовать придется со страшной силой, чтобы ты у меня не оголодал… — Ты уже не на королевской службе, Импэра, — заметил мой зубастый почтовый голубь, который явно не собирался становиться веганом в целях экономии бюджета. — Мне очень жаль. Крепись, Импэра… — Что? Меня выгнали? — оживилась я, глядя на любимого с надеждой и радуясь открывающимся перспективам трудоустройства. — Неужели? Когда? Почему я еще не знаю? Такое счастье, а я не в курсе! — Да, причем с позором, — усмехнулся любимый, подходя ко мне. Я снова осмелела и заглянула ему в глаза, чтобы тут же отвести взгляд. Мне проще положить руку ему на губы, прижаться к нему и слушать, как бьется чужое сердце, и нежиться в тепле объятий. Нет, у него красивые глаза… Необычные… Пока что я поняла, что в них страшно смотреть… — Но ты не должна огорчаться. Ты ведь — Импэра, а это означает, что уже видишь свое будущее, не так ли? Давай посмотрим вместе…, - коварно заметил дракон, беря меня за руку. Его прикосновение заставило сердце вздрогнуть, а по коже пробежало цунами мурашек. — Помню, ты говорила, что умеешь гадать по руке, — вкрадчиво заметил бархатный голос с оттяжкой в хрип. — Ну что ж, давай погадаем… Смотри внимательно, Импэра… Вот — линия жизни… Палец нежно скользнул по моей ладони, заставив меня закусить губу от того, что было немного щекотно. Я подняла глаза, встретилась взглядом, вопросительно подняв брови. — Интересно, Импэра, куда же она ведет? — услышала я усмешку. — А она ведет… Ведет… Нет, я, конечно, догадываюсь, куда она ведет, но хочется послушать чужой вариант. «Все мы там будем!», — философски вздохнула Интуиция. — Ну же, Импэра… — дракон рассмеялся, нежно поглаживая мою руку. — Я хотел бы услышать твое мнение… — Она проходит вдоль всей ладони и ведет меня туда, куда меня часто посылали. В то самое место, которое трепетно предчувствует приключения и где находят последний приют все мои хорошие идеи и начинания, — вздохнула я, а потом добавила, понимая, что чья-то рука уже нежно поглаживает мое кладбище иллюзий и надежд. — Не совсем. Давай попробуем вместе узнать твою судьбу по твоей руке, — вкрадчиво предложили мне, поднимая мою руку и целую ту самую многострадальную линию. Мой безымянный палец взяли и осторожно надели на него золотое кольцо с алым камнем. — И это после того, что я пережила? — возмутилась и почему-то смутилась я. Сердце бешено стучало, в висках пульсировало, а в горле пересохло. — После того, что я пережила, ты думаешь, что я тебя прямо вот так вот сразу прощу? Ты ушел без объяснений, оставил меня одну! — Но, под присмотром. Я всегда знал, где ты и что происходит. Или почти всегда, — поднял брови любимый. — Ты бросил меня! Меня чуть замуж не выдали за Бастиана! — вспылила я, понимая, что наболело, причем сильно. — Твое черное платье тебе очень быстро бы пригодилось, — усмехнулся любимый. — Меня чуть не скормили дракону! — не могла остановиться я, негодуя и возмущаясь. — Я позаботился об этом заранее, поэтому спасал тебя уже наверняка, — смеялся дракон. Интуиция подсказывала, что после таких актов спасения любой его голодный собрат посмотрит на меня, не просто, как на девушку не первой свежести, а именно с тем выражения морды-лица, с каким раскрывают сомнительный пакетик из холодильника, пытаясь понять, что это было год назад. — Как я тебя понимаю, Импэра, — вздохнул любимый, прижимая меня к себе и гладя по волосам, пока я успокаивалась. — Мне тоже несладко. Я тебя люблю, и рифмы к слову «наперед» иссякли. А я предпочитаю не повторять и повторяться. Я попыталась украдкой снять кольцо, но меня опередили, сплетая наши пальцы. — Как ты мне говорила, Импэра? Мы с тобой умрем в один день? — усмехнулся любимый, глядя, как играет гранями странный багровый камень. — А теперь читай внимательно знаки на руке. Нет, не переворачивай. Читай, что написано на камне. Сквозь странный багровый свет проступили буквы. «Пока ты любишь меня страстно, ни смерть, ни время над тобой не властны». Губы задрожали. Я, конечно, не верю в магию, но … Меня взяли за подбородок. — Прими мои глубочайшие извинения, Импэра. Я смотрела, как ко мне приближаются змеиные глаза. Через минуту поцелуя, я поняла, насколько глубоко он раскаивается. Извинения все еще разливались по телу сладкой волной. У меня по коже пробежали мурашки, когда его голос скользнул в моих волосах, а дракон наклонился к моему уху. — Я так понимаю, — едва слышно прошептал мне дракон, перебирая мои волосы. — Что мои глубокие извинения не приняты. Я думаю, что мне придется извиняться еще глубже… Я хотел кое-что сказать тебе… Поверь мне, я впредь не собираюсь быть почтовым голубем. Ты понимаешь, о чем я? Но и тебе, Импэра, нельзя быть нежной принцессой. Хочешь, я открою тебе секрет? Его голос становился все загадочней и таинственней. Хватит с меня секретов! Я уста… — А все потому, что Импэра — это сокращение от Императрицы… Я поручил нашему лучшему другу ответственное задание, поскольку он заявлял, что очень любит короны. Он должен был выбрать для тебя одну из двух. Мне понравился его выбор, но тебе такая корона не к лицу. Эпилог. Драконовод и драконовывод

 

— Ты об меня ноги вытерла! — голос звучал так, что слуги быстренько рассчитывались. Сначала с работы, а потом на первое, второе и компот. Шучу, конечно. На моей памяти и в моем присутствии не сожрали еще никого. Драконья обида по умолчанию считается смертельной. Я, как начинающий драконовед, могу смело утверждать это, слегка вструхнув под желтым змеиным взглядом. Он лежал в саду, растянувшись во всю длину. «Спря-я-ятался!», — умилилась Интуиция, глядя на цветочки, окружающие мою чешуйчатую прелесть. — А ничего, что я тебя погладила? — ласково заметила я, глядя в сужающуюся желтизну. — Ногой? — черный вертикальный, хищный зрачок смотрел на меня, как бы намекая на то, что не ту конечность я выбрала для проявления нежности, любви и заботы. Первый признак того, что на нас слегка обиделись это — молчаливый уход. Второй признак — шуршание под окнами. Скоро на клумбе будет проплешина драконьих обид. И ведь ни подойдешь, ни поцелуешь, ни обнимешь, ибо не позволит. Многотонный знак протеста смотрел на меня холодным драконьим взглядом. — Ну я же любя! — вздохнула я, закатывая глаза. Я — единственная, кому хочется подойти поближе, в тот момент, когда все устремляются подальше. В последний раз массовый забег окружающих был после случайной фразы, слетевшей с уст любимого: "Чихать я на вас хотел!". Никогда еще столько подданных не желало дракону крепкого здоровья. — Ногой? Любя? — услышала я вкрадчивый голос. — грозу всех инстинктов самосохранений. — Да, ногой, любя, — обиделась я, глядя на сломанные кусты. — А если бы я тебе ногу откусил? Любя? А потом бы всю жизнь на руках носил? А? — прищурился дракон, чье имя мне так и не удосужились сказать. Нормально? Живем вместе полгода, а я до сих пор теряюсь в догадках, как же зовут моего мужа! — Не откусил бы. Зачем тебе жена — инвалид? Тем более, что моей ногой, как и моей девственностью сыт не будешь! — ядовито заметила я. — И вообще, ты говорил, что не чувствуешь даже стрелу, а тут прямо почувствовал, как я тебя нежно погладила ножкой! — Не почувствовал, Импэра, — ядовито заметил дракон. — А увидел! Лежит себе мой хвост, никого не трогает, а тут об него моя любимая жена ноги вытирает. — Пойдем кушать, — миролюбиво улыбнулась я, погладив ладошкой твердую как камень чешую. Обычно слово «кушать» действует куда эффективней, чем все «прости меня» вместе взятые. Я уже поняла, что драконы привыкли заедать обиды. Иногда даже обидчиками. — Кушать? — горестно заметил обиженный супруг, оглядываясь по сторонам. А потом с коварным взглядом подполз к зеленой веточке. «Началось! — икнула Интуиция, прикрывая лицо рукой. — Вспомнил, как мы недавно уточняли его рацион! А мы ведь просто спросили по поводу диетического легкоусвояемого белка, который громко орет перед тем, как астрономический ужас перейдет в гастрономический!». Со взглядом затравленного жизнью диплодока, большая черная бедняжка открыла зубастую пасть, примеряясь к близрастущей зелени. «Разве тебе не жа-а-алко, этот куст сирени!» — рассмеялась Интуиция, глядя, как драконий глаз внимательно следит за реакцией моей совести. Мол, не кормят меня, бедняжечку… — Ура! Я скажу, что ужин отменяется! Какая экономия! — гадостно потерла руки я, глядя, к он все таки откусил веточку, страдальчески ее пережевывая. Вот уже два месяца с пугающей частотой мне снится один и тот же сон. Как будто к нам прилетают знакомиться его родственники. Слетаются, как самолеты в аэропорту. Воображение рисовало тревожные картины, а я ловила себя на мысли, что иногда с тревогой поглядываю в небо под вращающуюся надоедливой шарманкой песню: «Летит, летит по небу клин усталый! Летит в тумане на исходе дня. И в тех желудках промежуток ма-а-алый! Быть может, это место для меня!». Я мысленно представляла себе, как приземляется тушка огнедышащей свекрови, которая свирепо обводит взглядом нашу новоявленную ячейку общества, а потом с криком: «Кто тут недокармливает моего мальчика?!!», устремляется в мою сторону. И зыркает на меня так, словно в меню у ее «сынули» одна морковка. И тут со взглядом унылого диплодока мой любимый подползает к ближайшей растительности и начинает ее грустненько общипывать, страдальчески пережевывая, обрекая останки моей совести на посмертные муки. «Зимой, мы, конечно, похудеем! Тяжело нам зимой придется!», — хихикнула Интуиция. — Я скажу, что Его Величество уже сыто, — кокетливо заметила я, глядя на общипанную веточку. — По горло, — вредно заметил любимый, обращаясь в человека. — Одной маленькой врединой. Меня поймали, обняли, а я заметила на его одежде пятилепестковый цветок сирени. Мало того, что заметила, так еще и съела. Прямо, как в детстве, загадывая заветное желание. И почему-то в этот момент мне малодушно хотелось, чтобы любимый однажды сказал, что он — сирота. И знаете, что? Цветочек — мутант действительно выполняет желания. Стол был накрыт так, словно мы ждали в гости человек двадцать. Опыт показывал, что это нам на полчаса. То есть я буду сидеть вечно худеющим и до сих пор охудевающим от самого процесса совместной трапезы Пятачком, а на том конце стола будет ловко орудовать ложкой и вилкой прожорливый Винни Пух. Главное не поддаваться на вкрадчивые провокации: «Ой как вкусненько, ты только попробуй!». Жизнь утверждала, что прокормить любимого намного проще, чем убить. Враги, кстати, это заметили первыми, но передать бесценный опыт, к счастью, не успели. То, что за драконом устали таскать границу стало понятно еще в самом начале завоеваний. Еще бы! Бегать со штакетником за огромной крылатой тенью — сомнительное удовольствие. Мой голубь мира оправдывал свое подпольное прозвище, данное мною и вслух неозвучиваемое. Еще бы! Как показывал опыт раздраконить дракона пусть и непросто, но возможно. Во-первых, по традиции моему зубастому голубю нужен был мир. И традционно весь. Во вторых, в любой горячей точке сразу же воцарялся мир, тишь и благодать. Еще бы! Вы когда-нибудь видели шумное кладбище? Мне не доводилось. А потом моя зубастая радость лежала и страдальчески смотрела на меня в своем внушительном облике. — Перевариваю, — вздыхал любимый, поднимая глаза к небу. — Что или кого? — деликатно интересовалась я, сидя рядом. — Информацию, — слышался ответ, призванный успокоить мою совесть. — Перекусил? — философски уточняла я, глядя в огромный и красивый глаз. — Перекусил, — вздыхал дракон, а я понимала, что политика — дело сложное. И удачные переговоры всегда заканчиваются банкетом, на который меня, к счастью, не приглашали. — Кого ты перекусил? — переживала я, поглаживая холодную чешую моего дипломата. — Вопрос пополам, — уклончиво вздыхали мне в ответ.

 

* * * Как начинающего драконовода меня очень интересовал один насущный вопрос. В какой-то детской книжке, не помню названия, маленький дракончики появлялись из яиц. И было у меня такое подозрение, что скоро мне вежливо предложат отъесть то самое «высиживальное» место до состояния «многодетная мать драконов». Я не знаю, как у драконов в дикой природе, но сам факт того, что первое, что увидят в жизни маленькие дракончики, будет моя слегка отъевшаяся попа, как бы намекает на то, что жизнь опасна и трудна. Я не хочу, чтобы они так быстро повзрослели. И пока меня обнимали с нежностью, целуя при этом так, словно хотят съесть, у меня в голове вертелись странные мысли. Пока я томно перебиралась длинные волосы, раскладывая их на пряди, целовала любимые губы и заглядывала в самые красивые на свете глаза, меня терзали смутные сомнения, относительно обязанностей, вмененных мне, если не местным ЗАГСом, то чем-то слегка похожим. Я чувствовала, как с меня осторожно снимают платье, коварно расшнуровывая корсет, а мысли вертелись вокруг волнующей темы. «Кто о чем, а мы о яйцах!», — вздохнула Интуиция. — Слушай, — прошептала я, не на шутку встревожась. Еще бы! Если бы я имела дело с обычным человеком, то все было бы нормально, а так… — Мне важно знать по поводу яиц. На меня уставились такими заинтересованными глазами, оторвавшись от поцелуя моего плеча. — А что конкретно тебя интересует? — любимый смотрел на меня с таким нескрываемым интересом, а я уже думала над следующим вопросом, по поводу отчества. Драконович? Или Драконовна? — Как их высиживают? — робко прошептала я, вспоминая, как провела часы в библиотеке, где с трудом была найдена книжка, смахивающая на детскую сказку для маленьких принцев и принцесс. Эдакое руководство для начинающих драконоборцев, подтвердившее мою догадку. Еще была книга «Яйца дракона. Том первый», которая была написана какой-то магичкой, знающей толк в женском одиночестве. Начиналось все вполне неплохо, а потом у меня изо рта вывалился кусочек пирожного, которым я решила заесть увлекательное чтиво. Мне почему-то казалось, что если вдруг меня увидят с этой книгой, мое честное имя будет опорочено навсегда. «Те же яйца только в профиль!» — так нужно было назвать книжку», — хихикнула Интуиция понимая, что до середины книги ключевой объект являлся движущей силой животного инстинкта, а после середины — материнского. Я никогда еще не видела такого озадаченного взгляда. В глазах любимого промелькнуло все. От подозрения, до легкой тревоги. — Я про драконьи яйца! Насколько они крепкие? — озадачилась я, пытаясь подобрать слова, пока он подбирал челюсть. Просто если их надо высиживать, как пишет магичка, то нужно уточнить, выдержат ли они мой вес? Красивые брови любимого неумолимо ползли вверх. Никогда бы не подумала, что мужчина так отреагирует на идею возможного пополнения. «Да не тяни ты дракона за объект дискуссии! Говори, как есть! Тоже мне, драконоведка!», — хихикнула Интуиция. — Ну, дракон несет яйца, — осторожно начала я, как бы подводя мою радость к очень важному разговору. Вопрос любимого: «Куда?» сопровождался таким интересом в глазах, что я даже слегка смутилась, перебирая расстегнутые пуговицы его камзола. — Хорошо, откладывает яйца. Прости, я неправильно выразилась, — продолжила я, поднимая глаза и встречаясь взглядом с вертикальным зрачком. Вопрос представителя редкого, вымирающего вида порадовал меня оригинальностью: «Куда?». «Направо и налево!», — рассердилась Интуиция. — Короче, как драконы появляются на свет? — вздохнула я, представляя драконью свекровь, которая учит меня высиживать яйца. — Просто я тут читала, что… Меня прижали к себе, уткнувшись лицом в мои волосы. Я чувствовала, как грудь любимого вздрагивает от смеха. — Импэра, давай отложим… — наконец-то выдохнул любимый, делая многозначительную паузу, — этот вопрос. Давай договоримся. Яйца откладываешь ты, девственниц ищу я. Мы будем самыми заботливыми родителями на свете. Мой облегченный выдох сопровождался поцелуем в то самое место, которое слишком много думает. А нежная рука намекала на то, что мой очень-очень вымирающий вид… совсем не хочет вымирать. Вот так сбылись сбылись все возложенные на меня надежды. Днем я занимаю руководящую должность, внедряя передовые методы хозрасчета и ведя основную бухгалтерию, а по ночам спасаю от вымирания один редкий и бесценный экземпляр. Я авторитетно утверждаю, что ни одному любителю дикой природы акции по спасению не доставляли столько удовольствия, сколько они доставляют мне.

 

* * * Как выяснилось, шарик существует в двух экземплярах. Один экземпляр принадлежит дракону, другой — Импэре. Вопрос, сколько Импэр было в истории я как-то не рискую задавать. Утешает лишь то, что все они были девственницами и действительно могли заглянуть в будущее при помощи хрустального шара. Я знаю только то, что настоящая Импэра, которая могла видеть будущее, была убита в камере по обвинению в драконоверстве незадолго до моего появления по приказу хитрого Хранителя Традиций. Единственное, что ей удалось, так это спрятать шар, который случайно обнаружила я. А в соседней камере сидел настоящий наследник, которого убили без суда и следствия, как самозванца. Я иногда скучаю миру, в котором жила, по всем благам цивилизации, но не все так плохо. У нас единственных в этом мире есть свой, вполне полноценный мессенджер. А там где есть мессенджер, так уже появились первые смайлы. Кстати, из нашей переписки можно спокойно издавать сборник стихов, но мы пока не рискнули. Поэты из нас так себе. «Потемнело на дворе. У меня вопрос: «Ты где?», — спрашиваю я, подозрительно глядя на первые лучи заката. «Я прошу меня простить. Неудобно говорить! Ревность колется иголкой? Не мешай мне, я тут с телкой!», — приходит ответ, который в нашем мире вызвал бы у меня горячее желание оторвать голову, а в этом мире лишь сочувствие бедной коровке. Единственное, что меня пугает, так это время. Время летит очень-очень быстро. И мысль о том, что в нашем мире я давно бы каталась по пенсионному удостоверению, меня слегка огорчает. Но я ведь действительно люблю. И никогда бы не подумала, что любовь может длиться так долго, выдержать все скандалы и бури, без которых не обходится ни одна семейная жизнь. Так что нам повезло. Мы будем одной из немногих пар, которые не просто доживут до золотой свадьбы, но сделают это вместе. Кстати, о любви. Мне срочно нужно решить один вопрос. Молодая пара просит разрешение на брак. По законам и традициям Кронваэля брак между простолюдинкой и юношей благородных кровей не приветствуется. — Я не нахожу это правильным. Я против, — мрачно заметил любимый, явно не одобряя такую идею. Я, кстати, тоже не крестная фея, чтобы писать очередную сказку про Золушку из народа, которой внезапно повезло, поэтому решила лично озвучить и обосновать наш солидарный отказ. Все равно из таких браков ничего хорошего не получается, как ни крути. Так что потом нам еще спасибо скажут. Передо мной стояла вполне симпатичная пара. И девушка, не смотря на свое происхождение, держалась вполне пристойно. Не ковыряла ногой пол, не прятала глаза, не улыбалась, со свойственным всем простолюдинкам подобострастием. — Как тебя зовут? — поинтересовалась я, глядя на ее белые локоны, убранные в красивую прическу. Молодой аристократ смотрел на свою возлюбленную с обожанием. Да, жаль, конечно, пару, но что поделаешь? — Вы знаете, у меня самое лучшее имя на свете! — прошептала девушка, лучезарно улыбаясь. — Оно приносит мне удачу. И я очень горжусь своим именем. Оно поддерживало меня в трудную минуту. И я всегда знала, что это имя — самое счастливое на свете! Меня зовут Кхерерых. И это имя мне дала сама Импэра! Я уже морально готовлюсь к поединку, вооружаясь любовью, готовясь защищаться лаской, и прицеливаясь нежностью. Еще бы! Мне предстоит бой с самым любимым драконом на свете.

 

Конец 22.11.2017 — 29.03.2018 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg