«Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!»

Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно! (fb2) - Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно! (Разделённый мир - 2) 1218K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Григорьевна Гриб

Елена Гриб Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Пролог

Двадцать один год назад

— Загляните к нам, господин! — Зазывала схватил Грема за рукав и потянул в сторону роскошного особняка, из-за ограды которого доносились музыка и смех.

Парень брезгливо стряхнул бледную руку навязчивого дельца и, невесело усмехнувшись, ускорил шаг.

Этот невзрачный человечек явно принял его за перспективного клиента. Хорошая одежда (с хозяйского плеча, да кто ж знает?) и открытое бесхитростное лицо делали Грема желанным посетителем на улице, где перед каждой дверью висели разноцветные фонари.

Он уже несколько раз порывался наугад войти в один из домов, но с детства привитое правило в точности выполнять приказы не позволяло отдаться на волю судьбы. Молодой господин ясно сказал: «…из самого приличного заведения…», а заслужить его недовольство не хотелось. Как-никак, Грем продержался на должности камердинера целых четыре месяца! В два раза больше, чем предшественник. И надеялся прослужить еще два, а там срок найма закончится, и после получения жалования парень мог позволить себе выбрать другую работу. Аж два месяца… А если хозяин повадится регулярно давать столь деликатные поручения?..

Солнце только начало клониться к закату, но жизнь в Веселом квартале кипела вовсю. Грем внутренне содрогнулся, представив, что здесь творится с наступлением темноты. Не зря он решил не дожидаться вечера — так хоть ворье втихую не подкрадется, ножом не пырнут. При свете дня парень готов был отразить любое нападение.

Он шел, настороженно осматриваясь по сторонам, — и увидел цель.

Небольшой домик настолько отличался от других, что пришлось невольно остановиться. Первой в глаза бросалась огромная, во весь фасад, вывеска. Грамотных слуг недолюбливали и опасались, поэтому ни чтению, ни письму Грем в детстве не обучался из-за запрета отца, а когда ушел на свои хлеба… Эх, в редко выпадавшие свободные минуты он находил занятие поинтереснее. И бесплатное! Впрочем, что может быть на вывеске над желтым фонарем? Желтым?.. Странно, фонарь почему-то самый обычный!

Засмотревшись, Грем не заметил, как подошел ближе.

«Вот оно!» — мягко бухало в голове.

Это наверняка то самое приличное заведение, куда послал хозяин! Оставалось набраться смелости и войти.

Уже дернув за шнурок звонка, парень заколебался. Что он скажет? Мол, так и так, уважаемые хозяева, вы уж не серчайте, но моему господину срочно…

Дверь открылась.

— Случилось что-то, сынок? — участливо спросила появившаяся на пороге старушка. — Ты заходи, не робей. Меня Мигой зовут. Сейчас дочка моя освободится, Нава, поговорит с тобой. Присаживайся, чайку попей. Чай у нас особенный, глотнешь — все тревоги забудешь.

Грем и глазом моргнуть не успел — перед ним стояла большая чашка с дымящимся напитком, а улыбчивая старушенция подсовывала пирожки явно домашнего приготовления. И сам он сидел в небольшой комнате, хотя с крыльца шагу не ступил. Вроде бы… Что за странности? Колдовство, да и только! Видимо, правду говорят: в Веселом квартале настоящие ведьмы живут. Совсем как та, хозяина околдовавшая…

На столе неярко светила лампа со «светляком», и именно она придала Грему уверенности. Такие предметы обихода маги из Торгового ряда продавали каждому, кто платил серебром. На потолке крепилась еще одна, побольше. Разве будет тайная колдунья пользоваться дешевой поделкой? Принимать посетителей за грубым деревянным столом? Собирать книги, напечатанные на самой обычной бумаге? Угощать гостя домашними пирожками, рукодельничать… Неважно! Хватит себя накручивать и верить воображению! Это такое же заведение, как и прочие на улице, и плевать, какого цвета фонарь висит у его двери. Веселый квартал — он и в Большой пустыне Веселый.

Чуть слышно скрипнула половица, заставив Грема резко обернуться. Тщательно подготовленная вступительная речь мгновенно вылетела из головы!

Подошедшая девушка была прекрасна, как принцесса Мечта из позавчерашнего спектакля, куда он сопровождал хозяина и его нынешнюю пассию. Естественно, слуге приходилось бегать по разным поручениям, но он успевал смотреть на сцену, где главного героя манила к себе призрачная греза, недосягаемая и жестокая. Манила-манила, а потом легким движением сбросила с бутафорской горы, чтобы освободить место для следующего дурака.

Грем встряхнул головой, отгоняя наваждение. Никакая это не принцесса — просто хорошенькая девчонка из Веселого квартала. Для дочери старухи она слишком молода, скорее уж внучка. Или правнучка. Нава, кажется.

Легко стуча каблуками по натертому до блеска дубовому полу, девушка подошла к столу. Присела на краешек, отбросила за спину темные кудрявые волосы, расправила едва заметную складку на светлом платье и поинтересовалась:

— Что привело вас к нам, молодой человек? Слышите?.. Куда вы смотрите?!

Застигнутый врасплох, Грем покраснел. Смотрит — и что? Да на такую красоту грех не засмотреться!

С трудом вспомнив, что он здесь по делу, парень перешел к сути вопроса.

— Мне нужна девушка.

Заметив медленно проступающее удивление на лицах собеседниц, он понял, что с конкретикой перестарался.

— Нет, не мне лично… Моему хозяину! Он платит золотом, только… Это навсегда.

Старушка хихикнула, а ее дочь сочувственно улыбнулась.

— Для его любовницы, — уточнил Грем.

И замолчал, чувствуя себя донельзя глупо. Сейчас они решат, будто он ненормальный, и выставят вон!

Женщины переглянулись, затем Мига подалась вперед и мягко предложила:

— Знаешь, сынок, ты расскажи с самого начала. Пей чай, пей. И рассказывай…

Непонятно почему, но Грем внезапно почувствовал столь сильное желание поделиться наболевшим, что с радостью выложил все. О хозяине, скотине бессовестной, вечно искавшем неприятности на свою голову и постоянно их находившем. И о содержанке его новой, девице ужасающе низкого происхождения, каким-то чудом поселившейся в господской спальне. Впрочем, это как раз удивления не вызывало. Марика с первого мгновения знакомства делала все, чтобы привлечь внимание, а эксцентричному хозяину только того и надо!

Где это видано, чтоб уважающая себя и других девушка расхаживала по коридорам замка в одной лишь конской попоне на плечах? Старая кухарка тогда едва оклемалась — решила, смерть за ней пришла. Марика худющая — кожа да кости, а зрение у старухи не то, что в молодые годы.

Или спускаться с башни на веревке, связанной из шелковых простынь покойной хозяйки, — как вам? Экономка в обморок рухнула и до сих пор сокрушается, что не может ни уволиться (никому другому пожилая прислуга не нужна, и так держат скорее из жалости), ни в волосы непутевой девке вцепиться.

Правда, стражники теперь постоянно на посту — в ожидании, чего ж нового красотка учудит. Черствыми лепешками покидается или вместе с котом на елке песни петь будет? А она каждый день развлечение находит, даже праздники не чтит. Хотя это еще цветочки! Внутрисемейные, так сказать, дела. Вот когда вчера на большой прием в честь возвращения старого хозяина та ненормальная свору бродячих собак притащила, убранных в ленточки да кофточки… Эх, тогда даже у молодого господина терпение закончилось. И решил он…

Звук дверного колокольчика прервал красноречивый рассказ Грема. Парень встряхнул головой, приходя в себя. Что он наделал? Выболтал почти все! Да если хозяин узнает… Не видать работы, как своих ушей! И заработанных денег…

Мига переглянулась с дочерью, неопределенно кивнула и вышла, а Нава предложила:

— Вы рассказывайте дальше, молодой человек. Что решил ваш господин?

И вновь Грем ощутил навязчивое желание продолжить повествование, только на этот раз он сам себе удивился — откровенничать с малознакомыми людьми замкнутый по натуре парень не привык. Участливая улыбка собеседницы тоже вызывала подозрения. Неужели она всем клиентам в душу лезет? Это же рехнуться можно, если каждый, заглянувший на огонек-фонарь, начнет делиться проблемами!

Он собрался сказать, что, пожалуй, продолжит в другой раз, когда возвратилась старушка. Таинственно улыбаясь, она попросила:

— Подожди немного, сынок. Там крайне любопытный случай. Пойдем, Нава.

«Мой случай, значит, неинтересный?» — подумал Грем, согласно кивая, и, когда женщины скрылись за дверью, ринулся следом.

Однако выхода за тяжелой портьерой не обнаружилось. Тщательно исследовав деревянные стены вдоль и поперек, осмотрев пол и потолок, он пришел к заключению, что из комнаты выбраться попросту невозможно. И принялся ждать хозяек — уж для них перемещение по дому проблемы не составляло.

Вскоре послышались приглушенные голоса. Грем подхватился на ноги и закружил вдоль стен, ища источник звука. Главное правило хорошего слуги он помнил наизусть: подслушать, подсмотреть и сделать выводы. А узнать больше о месте своего пребывания хотелось позарез.

Старания увенчались успехом — сквозь щель у пола пробивался очень знакомый голос!

— …и вчера я принял решение расстаться с любимой, — говорил молодой господин, привычно растягивая слова. — Естественно, мои чувства не остыли, несмотря на то, что ее поведение оставляет желать лучшего, но отец… Он совсем не умеет прощать! Представляете, решил сделать из меня человека и поставил ультиматум — либо я женюсь на дочке городского головы… почему вы вздыхаете? Тоже ее видели? А-а-а… Согласен, столетняя ведьма выглядит привлекательнее. Почему вы смеетесь?

Грем с удивлением понял, что слышит только хозяина, а вместо реплик его собеседниц — тишина. Чудеса!

— Второй вариант — пойти служить в императорское войско, куда-то на границу, где нужны молодые дворяне для поддержания духа солдат в борьбе с нечистью. Или желудков нечисти в борьбе с профессиональными солдатами, вы правы. Я же младший сын, а приличия для него прежде всего. Но если попросту отослать Марику, отец согласился забыть свои слова. Я пообещал исполнить любое ее желание перед отъездом. Даже папа ничего не имел против этого. Думал, наверное, она попросит золота либо драгоценностей. Я-то надеялся, что любимая пожелает остаться. Мы оба ошибались! О, вы представить не можете, что ей понадобилось! Марика необычная девушка, очень необычная! Она делает лишь то, что хочет, и никогда не обращает внимания на мнение мещан. Она настоящая колдунья! Я сильно обидел мою любимую. Мы были вместе три месяца, и Марика попросила молодую красивую девушку из благородной семьи, чтобы…

Колокольчик заставил Грема пребольно стукнуться лбом в стену, а его хозяина — прервать рассказ.

На какое-то время установилась тишина. Затем парень еще раз въехал больным местом в твердое дерево — его поймали!

— Подслушивать нехорошо, сынок, — с мягкой укоризной сказала Мига. — И невозможно здесь для простых людей. Ума не приложу, как с тобой поступить, — не меняя приветливого тона, сообщила она. — Я еще с дочерью посоветуюсь, или… Знаешь, там пришла эта твоя… Из-за которой сыр-бор. Решай сам: хочешь послушать, что она расскажет, — останешься с нами навсегда. Ну, как?

Грем колебался лишь мгновение. Они его отпустят? Держи карман шире! Ни в одной сказке ведьмы никого не отпускали просто так. А они ведьмы, как пить дать!

— Остаться с вами?.. Жалованье будет?

Старушка улыбнулась:

— Если заработаешь. Иди за мной.

И преспокойно прошла сквозь стену.

Грем последовал за ней, чувствуя, что находится рядом с настоящим волшебством.

Он оказался напротив Марики, сидевшей в глубоком кресле у окна, однако та смотрела перед собой и не высказывала ни малейшего удивления или недовольства.

— Вы же помните меня, госпожа Мига? — Глаза девушки покраснели, нос время от времени пошмыгивал. — Я приходила к вам с полгода назад, просила совета. Влюбилась я тогда в богатого господина, который на бедную крестьянку и не взглянул бы никогда. Помните? Мне госпожа Нава подсказала, как любовь его завоевать. Ох, что ж я вытворяла… Даже вспоминать стыдно. Я каждый белый день делала что-то, чтоб ему не наскучить! И каждую ночь… Только не вышло у нас любви на всю жизнь, госпожа Мига, не вышло… Я, если честно, на брак и не рассчитывала. Мне бы просто быть рядом! Но отец его решил, что столь долгая связь с простолюдинкой плохо скажется на репутации семейства. А он, любимый мой, ради которого я… Ох, неважно! Он послушался! И желание пообещал выполнить любое. Последнее желание бросил, как подачку нищенке! Естественно, я взбеленилась и потребовала то, чего он точно не согласился бы сделать. Сказала, что те три месяца моей жизни, которые мы провели вместе, он должен вернуть. Что я колдунья настоящая… Потребовала какую-нибудь девушку из пристойной семьи, чтобы, убив ее, стать моложе! Тогда я думала, его совесть замучит, что не смог сдержать обещание, а сегодня вижу — слугу мой господин отсылает в город. Девушку искать! Помогите, госпожа Мига! Скажите, что делать?! Да знайся я на колдовстве, давно кольцо обручальное носила бы… А парень этот, которого за жертвой послали, исполнительный, обязательно кого-то найдет!

Старушка задумчиво покивала головой. Марика смотрела на нее с откровенной надеждой, как на некое божество.

Грем почувствовал, что стоит, приоткрыв рот в ожидании чуда. Хотя здесь и без чудес легко обойтись! Взять, да и рассказать хозяину все как есть. Вот он обрадуется! Больше никогда на дешевые фокусы не поведется. И девице отчаянной будет урок.

Только кто ж господина просветит? Парень вдруг понял, что никогда того больше не увидит. Сам согласился с ведьмами остаться, сам сжег за собой хлипкий мостик… А хозяин, если подумать, не таким уж плохим был. Придирался, кто спорит, но никогда не угрожал и не наказывал. Гонял с поручениями, но и доверял, как никому из прошлых камердинеров. Вечно попадал в неприятные истории, но не впутывал в них слугу. Эх, кого ж он теперь наймет?..

— А ты чего хочешь, деточка? — внезапно спросила Мига.

Марика, казалось, растерялась:

— Я? Ну, чтобы не было ничего. Ни желания этого глупого, ни…

— Ни?..

— Чтобы мы никогда не встречались! — с неожиданной горячностью воскликнула девушка, подхватываясь на ноги. — Не встречались, не влюблялись и не расставались!

Она быстрым шагом прошлась по комнате, едва не задев Грема, зачем-то выглянула в окно, сделала второй круг и опустилась в кресло, застыв изваянием.

Старушка покачала головой.

— Мы не властны над временем, сожалею. А насчет желания надо подумать. Скажи, Марика, если бы тебе вновь пришлось выбирать, что бы ты попросила?

— Ничего! Вообще ничего! Чтобы меня оставили в покое!

— Как же так? — голос Миги преисполнился укоризны. — Нужно до конца бороться за счастье, а не нюни развешивать. Деточка, полгода назад ты свято верила: тот молодой господин и есть твой единственный. Что-то изменилось? Ага… Иди домой и подумай хорошенько над другим желанием, а вечером мы постараемся его исполнить. Улыбаешься? Так и надо, Марика. Наш фонарик путь тебе подскажет, и шанс даст, но решать он не может ни за кого.

Легкий взмах морщинистой руки — и напротив Грема появился его хозяин, вовсю старавшийся произвести впечатление на Наву. Бывший теперь уже хозяин.

— Слушайте, господин хороший, — бесцеремонно перебила его излияния старушка, — вы способны сказать простыми словами, зачем пришли?

Тот ошалело захлопал ресницами:

— За советом… За помощью! К вам же многие ходят!

— За советом, значит, — насмешливо повторила Нава, — и за помощью… Поможем доброму человеку, мама?

— Почему бы не помочь? — Глаза Миги озорно блеснули. — Вечером мы придем, господин. Вы же успеете решить к тому времени, чего хотите на самом деле?

И…

Грем ошарашенно завертел головой, пытаясь привести мысли в порядок. Темнело, он сидел на скамейке в саду хозяина. Кажется, вдалеке слышался мелодичный звон колокольчиков… Съезжались гости! Нет, гости были вчера! А сегодня должны приехать ведьмы. Проклятье, какие еще ведьмы? Прием вот-вот начнется! Неужели он уснул? И сон?.. Невероятно! Это уже происходило!

Парень подхватился как ошпаренный. Сон или не сон, но встречать прибывших надо! Поприветствовать, узнать, как доехали, провести в зал для приемов, сообщить господину, предупредить госпо… Нет, ее госпожой Грем даже мысленно не мог назвать.

Он додумывал на ходу, а ноги сами неслись по привычному маршруту.

Сначала приказать ленивой страже распахнуть ворота…

— Карис, Манг, открывайте! Чего застыли?

Вместо ответа один из стражников указал на пристройку к кухне, стена которой немного выдавалась из-за основного здания. Там ожесточенно чесалась небольшая дворняжка, безуспешно пытаясь избавиться от розового банта на шее. Платьице того же цвета неопрятной тряпкой моталось вокруг ее шеи, больше напоминая связку лент.

Грем замер. Это же Марика готовит проделку! Ту самую, после которой молодой господин будет вынужден прогнать ее. Надо немедленно… Что надо?..

Парень сделал несколько шагов по направлению к собаке. Мысли путались. Звук колокольчика слышался ближе. Необходимо встречать гостей! Только Грем стоял, как зачарованный, и смотрел на бездомного пса.

«Вещий сон?» — навязчиво билось в голове.

И что теперь делать? Если не принять гостей, хозяин рассердится… Уволит хозяин! А если глупая девка сделает задуманное… Неужели все произойдет именно так, как он представлял? И завтра — поход к ведьмам? Нет, в домик с желтым фонарем путь заказан. Но тогда?.. Впрочем, зачем волноваться из-за странного сна?

Карета новоприбывших остановилась напротив Грема. Так, сейчас надо отрыть позолоченную дверку, подать руку госпоже, принять трость господина…

Парень вздохнул и чуть ли не бегом бросился к дворняге, чувствуя, как рушатся надежды на получение заработка. Подхватил собаку, мимоходом подумав, что за испачканную ливрею хозяин прикажет работать лишнюю неделю после увольнения. Завернул за угол, готовясь рассказать глупой девице все, что думает о ней и, разумеется, о ее причудах. И остолбенел, поняв: какую-никакую, но немножко любимую работу он потерял зря. Марике его советы не требовались. Девушка срывала цветные тряпки с «подопечных», даже не подняв голову на звук шагов.

Грем выглянул во двор, остро сожалея о некстати проклюнувшемся сочувствии. Где-то на краю сознания металась мысль о ясновидении, однако существовали проблемы серьезнее. Например, молодой господин, вынужденный самостоятельно встречать уже четвертого гостя. Для аристократа такое хуже публичной порки!

«Настоящего дворецкого нанял бы, а не толпу смазливых горничных, и не краснел бы теперь!» — мысленно бросил шпильку парень, разворачиваясь и выпуская песиков на улицу — через задний двор.

Марика и спасибо не сказала — побежала к черной двери. Как же, ей надо принарядиться, а то прибудет старый хозяин и увидит настоящее чучело, от которого псиной несет. Грем улыбнулся сам себе, представив эту картину, и решительно двинулся вслед за собаками. Зачем ждать пинка, если можно уйти, сохранив хоть видимость собственного достоинства?

Только любопытство победило.

Хлопнув тяжелыми створками, он степенным шагом побрел обратно, зорко косясь по сторонам, дабы преждевременно не наткнуться на хозяина. Присел на давешнюю скамейку, откуда хорошо просматривался вход, и принялся наблюдать, внезапно почувствовав себя намного выше окружающей суеты… Как ведьмы приснившиеся, право слово!

Ждать пришлось недолго. О прибытии господина сообщили звуки фанфар, и гости высыпали во двор. Молодой хозяин впереди, с Марикой под руку. Девушка успела приодеться — от настоящей дамы не отличить. Раскланиваются, любезностями обмениваются…

— …моя невеста, — услышал Грем.

И не грянул гром, не сверкнула молния, старик даже не стукнул тростью по каменным плиткам двора.

— …предложить вам руку, госпожа, — нет, парень решительно не верил, что это произнес старый поборник традиций и приличий.

Но сказал ведь, подавая опешившей девице руку под растерянным взглядом сына, уже, наверное, начинающего жалеть о скоропостижном решении. Только аристократы слов на ветер не бросают, тем более изреченных в присутствии других благородных.

Грем на мгновение закрыл глаза, осознавая увиденное. А когда открыл, занимался рассвет…

— Держи, сынок. — Над ухом мелодично что-то позвякивало. — Твое первое жалование.

На колени шлепнулся довольно-таки тяжелый мешочек.

— Купи одежду поприличней, — продолжала Мига. — Не ходи в обносках, пусть и добротных. Наве ты понравился, веди себя достойно. О жилье не беспокойся, у нас много лишних комнат. И не смотри, как на…

— Ведьмы! — с трудом выдавил Грем. — Нет, так не бывает! Нельзя вернуть прошлое!

— Разумеется, нельзя, — кивнула старушка, — я же говорила, мы не властны над временем. Хотя иллюзии у нас с дочкой неплохо получаются… Ты знаешь, что тоже способен творить волшебство? Да-да, не отрицай, без тебя нам пришлось бы значительно труднее. Иллюзия выходит совершенней, когда ее создает очевидец.

Он внезапно рассмеялся. Вот как все обернулось! Облапошили ведьмы простаков. Девица добилась того, к чему стремилась, молодой господин избавился от необходимости исполнять сомнительное обещание, а старый…

— Почему ты уверен, сынок, что первым постучал в нашу дверь? — словно продолжила его мысли Мига. — И не говори о ведьмах с такой злобой. Наш фонарь — маяк для тех, кто ищет отрады. Он путь указывает. Большинству ведь достаточно надежды.

…а старый хозяин хотел, чтобы его сын немного остепенился…

Только Грем думал уже о другом. Надо же, Наве он понравился… И как теперь «вести себя достойно»?!

Глава 1. Мы едем в Клусс!

Навагрем

Здравствуй, Маша!

Не против такого имечка? Согласись, Магический Шар звучит слишком напыщенно. Не удивлюсь, если любимая сестрица станет именно так к тебе обращаться.

Да, это не оговорка. Ты принадлежишь и моей сестре.

Где это видано, чтобы подарок достался сразу двоим людям? Не могли родители потратиться на два шара, так не покупали бы ни одного! Девяносто процентов веллийцев знать не знают ни о чем подобном, еще семь слышали краем уха, а остальные имели счастье (сомнительное, откровенно говоря) родится в семье, где кто-нибудь учился в Клуссе. Или хотел учиться… Как моя мама, например. Только ведьме к магам ходу нет, а к магическим поделкам — были бы деньги.

Меня зовут Навагрем. Имя то еще, спасибо бабушке. Полагаю, когда мы с сестрой родились, она временно умом тронулась от великой радости. А Гремнава как тебе? То-то же, я легко отделался. Друзья называют меня Навом, враги и разлюбезная сестрица — Нявом, а родители — в зависимости от количества текущих прегрешений.

Мне двадцать лет. Папа в моем возрасте успел познакомиться с мамой, жениться и завести двоих детей, я же пока разрываюсь между соседкой Гелой (красивая, но вредная), бывшей одноклассницей Тисой (красивая, но заносчивая) и нашей горничной Люкой (очень красивая, но пока сама выбирает между мной и своим мужем). Иногда мне кажется, все дело в ветрености. Их, разумеется!

Бабушка моя — настоящая ведьма. Она утверждает, будто помнит войну людей и не-людей! Нет, не магичка. Маги создают заклятия, делают артефакты, что-то изобретают, придумывают, крадут друг у друга идеи. Учатся! Состоят на учете у государства. А ведьмой нужно родиться.

Согласен, дар мага тоже не на рынке покупают, но потомственные ведьмы в нашей стране приравниваются к не-людям. Их не ставят вне закона, как во времена правления Малдраба Второго, просто вежливо игнорируют само существование да распространяют страшные сказки.

Мама недавно отпраздновала двухсотый День рождения. Для ведьмы это сущий пустяк, хотя отец был слегка шокирован. Он вроде как тоже может творить волшебство, но именно что «вроде как»… И кое-как.

Как я.

И как сестрица моя.

Немного жаль, Маша, что говорю я с тобой в первый и последний раз. Пускай сестра забавляется.

А хороший все-таки был праздник! И пусть родились мы в один день, и родители не признаются, кто из нас старше, а гости по доброте душевной величали меня Нявом, — вечер удался. Правда, мы едем в Клусс… Но это не трагедия. По крайней мере, не для меня.

* * *

Рена

Привет, Шарик!

Магический Шар звучит глупо, поэтому я постаралась укоротить это название. Мама говорит, ты будешь нашим с Нявом общим дневником на время путешествия в Клусс. Кошмар… Нет, я не о стране магов, хотя для будущей ведьмы там по-настоящему опасно. Имеется в виду Няв — мой братец-обалдуй, и очень надеюсь, что от общения с ним ты не покраснеешь. Ненавижу этот цвет!

Интересно, ты меня видишь? Кто знает, на что способны магические безделушки… Я похожа на маму — среднего роста, темноволосая, стройная и вроде бы красивая. Все так говорят… посетители наши. Вернее, те, кто путает желтый и… А после пары минут «общения» наперебой уверяют, будто я — настоящая ведьма. Проклятый квартал! Ну почему бы нам не переехать в нормальный район?

Бабушка утверждает, что здесь скапливается наибольшее число тех, у кого возникли жизненные трудности. Как же, прибежит порядочная девушка в Веселый квартал искать решение своих проблем!

Мама говорит, такая жизнь подготовит нас с братом к сложностям взросления. Ага, порой мне так и хочется поубивать всех, имеющих эти самые сложности…

Только отец понимает мое стремление к спокойному существованию, но он слишком любит маму и уважает бабушку, чтобы отстаивать собственное мнение.

Кстати, забыла представиться. Меня зовут Гремнава, друзья называют Рена, а любимый братец — Рева. Вчера мне исполнилось двадцать лет. Мама в этом возрасте уже помогла полусотне жаждущих участия, мне же пока неохота задумываться о предназначении доброй ведьмы. И пусть я лишь жду полного проявления дара, решать чужие проблемы — не мое. Создавать их тоже не хочется, так что зря бабушка беспокоится, злой ведьмы из меня не выйдет. Наверное. Очень надеюсь, что поездка в Клусс поможет примириться с несправедливостью мира.

Во Влае сейчас ужасно жарко. Знаешь, Шарик, ты ведь находишься в столице империи! Скорей бы уехать из Велли. Среди сотен тысяч мешан я задыхаюсь. Столица, ха! Веселый квартал! Веселым он был в те времена, когда мама пешком под стол ходила.

Тогда здесь располагался центр развлечений, причем не для любителей ночных похождений. Два театра, цирк, еженедельная ярмарка, карусели — где это теперь? На улицах главенствуют разноцветные фонари… Брату хорошо — далеко ходить не надо, а мой лексикон в последнее время напоминает речь пьяного грузчика. Пьяного — потому что я сама смущаюсь и начинаю мямлить.

Веллийская империя огромна! В ней полным-полно нормальных городов и нормальных кварталов. Как же я завидую их жителям! И иностранцам, разумеется. У нашей страны есть соседи — Гартон и Клусс, далеко за Храмовыми землями простирается Старилес — территория, населенная не-людьми.

Гартон находится на юге. Относительно недавно (каких-то лет пятнадцать тому назад) гартонцы хотели развязать войну, однако сменился их правитель и теперь вокруг мир да благодать… Официально.

Клусс разместился на северо-западе. Его называют государством магов, хотя, разумеется, обычные люди там тоже есть.

Старилес (в простонародье — Странный Лес) занимает восточную часть континента. В нем живут исключительно не-люди. Нет, они не против людей, но какой человек в здравом уме согласится существовать рядом с практически бессмертными? Почему практически? Пусть старость не-людям и не страшна, убивают их частенько. Бабушка рассказывала, что истинные ведьмы раньше тоже жили в Странном Лесу. Только у нас слишком тесная связь с людьми, поэтому с недавних пор ведьм не приемлют нигде.

Согласись, Шарик: в нашем мире можно выбрать и квартал на любой вкус, и даже страну. Так почему же я должна терпеть разноцветные фонари?!

Ничего, скоро эта пытка закончится. Я отправляюсь в путешествие! Вернее, мы с братом, но, как всегда, он оставит заботы мне и умчится искать приключения.

И пусть! В кои-то веки я довольна происходящим! Это не просто развлекательная прогулка — нам с Нявом доверят главную ценность империи. Или головную боль, тут уж под каким углом смотреть… В любом случае я свой род не посрамлю, а братишка пусть позорится, если охота.

Не буду скрытничать — речь идет о наследном принце. Да-да, о Его Высочестве Арголине, которому недавно исполнилось пятнадцать и которого ненавидит половина столицы.

Бытует мнение, что мальчишка к императору никакого отношения не имеет. Судите сами: в династии никогда не было случаев проявления сущности мага, а малыш раз — и вывалил на придворных нехилый магический потенциал. В смысле, переместил в тронную залу содержимое выгребной ямы Его Величества. Но в последнее время разговоры о родословной Его Высочества слегка поутихли — очень уж паренек смахивает на своего отца, Малдраба Четвертого, в молодости. Невысокий, худощавый, с короткими каштановыми волосами и огромными серыми глазами, больше приличествующими какому-нибудь эльфу, он мог бы легко покорять сердца простых людей. Увы, отвратительный характер не скроешь, как ни старайся.

Так вот, именно из-за Арголина мы с братцем и отправляемся в Клусс.

Начиналось все до ужаса примитивно… Позавчера… Иногда мне кажется, с тех пор прошли годы!

Было солнечное утро. Раннее утро! А кто-то с настойчивостью, достойной лучшего применения, обрывал колокольчик у входа. Сквозь остатки сна я слышала, как ворчала бабушка, вылезая из кровати, натягивая на себя одежду и клянясь в сотый раз, что обязательно установит звукоизоляцию. Жаль, днем она больше радеет за удобство клиентов, нежели за спокойствие собственной семьи. Папа не раз предлагал к вывеске «Жилетки» добавить: «С 8 утра до 8 вечера». Почему «Жилетки»? Так мы ж вроде как место, где можно выплакаться! Аж противно… С пяти лет не плачу!

Посетитель тем временем доконал звонок и принялся стучать в дверь кулаком. Бабушка перешла на злобный шепот — по ее мнению, юным созданиям ни к чему слышать подобные слова (то есть мама с папой, поднявшиеся на шум, не должны запоминать старинные эльфийские проклятия). Я достала Зеленый блокнот и записала несколько новых выражений. Няву понравится!

Гостя, наконец, впустили. Мне не хотелось выслушивать длиннющую мораль, без которой бабушка ни за что не обошлась бы, поэтому я накрылась одеялом с головой и попыталась продолжить сон. Куда там! Клиент тоже не пришел в восторг от наставлений и сразу взял быка за рога.

— …Его Величество…

Дальнейшее я слушала, торопливо натягивая повседневную одежду — широкие штаны да рубаху навыпуск. Мама утверждала, будто в давние времена за такой вид на улице плевали в лицо, но сейчас общественное мнение изменилось. Нет, все поголовно на «мужское» платье не перешли, зато путешествовать или делать работу так было гораздо удобнее.

Я двинулась к гостиной, проклиная судьбу, по прихоти которой не могла перемещаться по дому незаметно — как мама или бабушка. И услышала свое имя!

— …Рена охотно присмотрела бы за ним, — уверенно вещал папа. — Тем более, она давно мечтает пожить где-то, помимо Веселого квартала. Девочка наша еще не ведьма…

— С ума сошел, Грем?! — это мама. — Ей и двадцати нет! Я в ее возрасте…

— …сбежала в этот самый Клусс и как-то умудрилась выжить, несмотря на свою суть, — закончила бабушка. — Сейчас времена спокойнее, объявлен Год Сотрудничества. Тем более, дело государственной важности. Рена, ты согласна? — Она неожиданно повернулась к углу у двери, где притаилась я.

Согласна?! Да я полжизни мечтала о путешествии!

— Ну, если только для блага государства. — И пусть хоть кто-то заподозрит, что мне хотелось прыгать от радости!

— Государства? — не унималась мама. — А дочурку нашу кто защитит? За ней кто присмотрит?

— Как это кто? — внезапно вмешался в семейный спор посетитель. — Ее брат, Навагрем.

Мы дружно расхохотались. Клиент тоже неуверенно улыбнулся, но быстро сник. Странно, у эльфов должна быть выдержка покрепче!

Папа первым сжалился над ним.

— Господин Дисон, не обращайте внимания. Нав — не тот парень, который согласится ехать за тридевять земель, чтобы стать воспитателем подростка. Он… Он просто охламон. Ни капли ответственности, сплошные девицы в голове, — мне казалось, счастливее дня в моей жизни не было, а отец все подливал масла в огонь. — Его Высочеству такой пример ни к чему.

Однако императорский посланник не отступал:

— Поверьте, ваш сын по сравнению с мои… молодым наследником — образец послушания! Госпожа Мига, могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

Бабушка согласно кивнула.

Посетитель вежливо откланялся, а мы начали готовиться к поездке. Вернее, меня начали готовить… А потом и Нява, который, по своему обыкновению, провалялся в кровати до обеда.

Наш День рождения стал хорошим поводом скупиться в дорогу.

Итак, вчера я получила потрясающий брючный костюм цвета темной листвы, сшитый из настоящей (нервущейся, разве ножом полоснуть) эльфийской ткани и кошмарное платье того же цвета, но клусского фасона (балахон, одним словом) от бабушки.

Магический Шар (на пару с братом, к сожалению), призванный служить дневником, гасителем вредной магии и, заодно, сигналом о помощи («Будет плохо, разбейте его», — туманно посоветовала мама) от родителей.

Набор румян «Дриада» (да, их только в лесу как маскировочное средство использовать) от горничной Люки.

Изумительный кинжал гномьей ковки от случайного посетителя, заглянувшего к нам во время застолья и радушно приглашенного к столу (он потом сильно жалел о своей щедрости, но постеснялся требовать дареное обратно).

Остальные приятные и не очень мелочи от друзей и знакомых брать в путешествие я не собиралась, поэтому отложила в сторону. Вернусь, тогда посмотрю внимательнее.

Огорчало одно — Няву досталось презентов на порядок больше, а ведь он даже не интересовался предстоящей миссией. А стоило бы! Уверена, братишку история веллийского наследника здорово позабавила бы.

Как я уже говорила, у принца Арголина внезапно прорезался магический дар. Естественно, с этим требовалось что-то делать. В императорский дворец пригласили лучших учителей из Клусса, где-то на окраине города оборудовали настоящий полигон для практических занятий, нашли подростков подходящего возраста, чтобы высокородный ученик не скучал, — и все без толку.

Его Высочество не хотел учиться. Совсем не хотел! И развивать талант не собирался. Полагая (не без оснований, между прочим), что случайно освоенных заклинаний переноса и молнии для существования вполне достаточно, Арголин за неполный месяц изящно избавился от четырнадцати наставников.

Клусский магический совет отказался присылать подвластных ему колдунов для истязаний, зато разные мошенники принялись осаждать жилище императора. Каждый из них утверждал, будто ему дано достучаться до принца, сделать из того мага, обучить всему… и так далее. Стоит заметить, что, начиная с третьего десятка, шарлатанов даже не бросали в темницу, а вежливо провожали до черты города и давали напутственного пинка.

Терпение Малдраба закончилось в тот день, когда во время переговоров с Гартоном насчет пограничных земель в зале из ниоткуда появились девочки из нашего Веселого квартала. Его Величество, чье шестидесятипятилетие страна праздновала в прошлом году, от такой картины в восторге не был, в отличие от короля Геданиота, подписавшего бумаги не глядя.

Арголин заявил, будто действовал исключительно в интересах государства, ведь всем известно — женщины создают уют и благоприятную атмосферу для бесед. Несмотря на горячую поддержку со стороны гартонца, Малдраб Четвертый короткой фразой отправил сынулю на… учебу. Настоящую. В Клусс!

Принц долго отнекивался, но императора поддержали советники — старый брюзга Крезин, вечно пекущийся о соблюдении морали, и эльф Дисон, главный объект травли молодого наследника. Поговаривают, измученные придворные надумали устроить большой праздник по поводу избавления от Его Высочества, маскируя сие действо как прощальный ужин.

Что ж, Клусс так Клусс. Казалось, Арголин смирился с участью на ближайший год, однако в речи принца проскользнуло волшебное слово «убегу», заставившее Его Величество усомниться в покладистости сына. Был немедленно собран совет, в состав которого вошли Крезин, Дисон и сам император. Кандидатуры «нянек» обсуждались долго…

Сначала планировалось, что Его Высочество будет обогащаться знаниями инкогнито, дабы ни у кого не возникло желания воспользоваться принцем в собственных целях. Потом, учитывая быстро распространившуюся новость об освобождении дворца от наследника, к мальчишке решили приставить нехилую охрану. Тут уж воспротивился сам Арголин, пригрозив сделать ноги, не дожидаясь отъезда. Сошлись на том, что Его Высочеству не стоит мешать.

Кстати, местом учебы избрали Университет Радиса, названный в честь негласного правителя Клусса, великого мага Радиса, — небольшое заведение для избранных, то есть для особо сильных магов. Для взрослых магов!

С охраной во время учебы (с шести до полудня) разобрались. С одиннадцати вечера до пяти утра общежитие накрывалось коконом сна. А остальные часы досуга принца? Нужно было найти кого-то подходящего возраста, чье пребывание среди студентов не вызывало бы излишних пересудов.

Кандидатуры подбирались по нескольким параметрам. Во-первых, в Клусс не могли отправиться не-люди (в лице эльфа Дисона). Вернее, поехать им никто не запрещал, однако вернуться удавалось не каждому. Официальная политика здесь ни при чем, Радис даже объявил нынешний год Годом Сотрудничества и пригласил не-людей на экскурсию. Разумеется, это интереснейшее предложение не нашло отклика — отношение магов к нечеловеческим расам общеизвестно и велением «сверху» не меняется. Кто-нибудь не удержится, шарахнет заклинанием, и потом начнет оправдываться, мол, спросонку решил, снова война началась.

Крезин отпадал ввиду почтенного возраста (он, говорят, старше императора). Вернее, его сразу же отмел Арголин.

Старая кормилица, забавлявшая Его Высочество с первых дней жизни, не годилась по той же причине.

И, без сомнения, Малдраб Четвертый не собирался бросать империю и отправляться «за компанию». Даже если бы принц согласился.

А принц соглашался лишь на длинноногую красотку.

Выходило так, что доверить свое драгоценное чадо Его Величество не мог никому — к старости он подозрительно относился ко всему на свете. И Дисон пришел к нам. Бабушка обмолвилась, что давным-давно, во время правления деда (или прадеда?) нынешнего императора, она помогла некоему высокопоставленному эльфу. Кажется, теперь я понимаю, кем он был.

Не знаю, как советник уговорил Малдраба (неужто тот тоже прибегал в «Жилетки»?), но… Мы едем! Мы! Девушка из обычной семьи и истинный раздолбай будут наперсниками наследного принца. До сих пор не верю, что не сплю!

Интересно, почему согласился император?.. Для меня это тайна номер один.

Подозреваю, настоящей ведьмой мне не стать — иначе кто бы отпустил меня в Клусс? Ужас! Впрочем, папа живет без использования дара. И Няв… Правда, я никогда не слышала о мужчине-ведьме. Вдруг их вообще нет? Или все такие, как отец? Эх, сейчас я уже ни в чем не уверена. Странно, двадцать лет верила…

А, плевать! Главное — послезавтра я еду в Клусс! Еду прочь из Веселого квартала!

Глава 2. Подарочек… на троих

Навагрем

Привет, Маша!

Не думал, что так скоро встречусь с тобой… Да, сейчас мне действительно не с кем поговорить. Представляешь? Мне! Не с кем! Вернее, общаться на отвлеченные темы я могу даже с нашим кучером, истинным гартонцем. Или с сестрицей. Или с… Нет, с ним — ни за что!

Только я не хочу болтать… Честно, Маша, впервые в жизни у меня нет настроения трепать языком ни о чем. Мне бы пожаловаться… Боги, неужели это говорю я?! Тот самый я, который однажды пять суток просидел в каземате на хлебе и воде, травя байки стражникам, потому что бабушка решила поучить меня уму-разуму и применила одну из своих иллюзий? Поверь, фантом был как настоящий, я после этого недели две проходил тише воды ниже травы…

Но тюрьма — ничто по сравнению с этим! Клянусь, на месте Его Величества я бы отправил дите куда-нибудь подальше еще лет десять назад. У старика Малдраба железные нервы и очень верные подданные. Живи я во дворце, уже с десяток переворотов устроил бы, чтоб избавиться от разлюбезнейшего наследного принца.

Он просто ужасен! Нет, внешность у мальчика нормальная, но характер…

Я склоняюсь перед магией. Если бы придворный маг не отправил нас к границе с Клуссом, не представляю, как бы мы выдержали этот путь.

Едем второй день. Все немногочисленные (и какие-то странноватые) встречные уже в курсе, кто пожаловал в их страну. Хорошо хоть до Университета Радиса осталось совсем немного, а то как бы аборигены не начали поголовное бегство от нашего стихийного бедствия.

За время, проведенное в светлейшем обществе, я открыл в себе несколько новых черт характера, о которых до сих пор не подозревал. Жестокость и бесхребетность — как тебе сочетание, Маша?

Жестокость — потому что так и вижу в своих руках хлыст нашего возницы (он его почему-то не использует, разве что слепней прогоняет с лошадиных ушей). Эх, пройтись бы пару раз по нежной спине Его Высочества, да так, чтобы мальчишка раз и навсегда уяснил: булка с каменной крошкой внутри — не смешно!

А бесхребетность — я раз пять порывался уйти в закат, то есть вернуться домой, но — терплю… И я совсем не жалею чересчур ответственную сестру, готовую выдержать все, лишь бы не провалить «дело»!

Кстати, она не плакала с пяти лет… Даже когда сломала руку, ногу и нос, навернувшись со скользкой лестницы. Да, лестницу тогда натер маслом я, и сейчас мне очень стыдно, но что взять с восьмилетнего пацана? После того случая от жестоких проделок меня воротит. А как назвать подростка, которому до совершеннолетия всего ничего, а зачатки совести еще не проснулись?

Я уже не зову сестру Ревой. И не подшучиваю. Странно, за эти пару дней мы сдружились, как никогда раньше.

Рена просила не трогать Его дурацкое Высочество хоть до прибытия. Я и не трогаю. Чуть утешает то, что сегодня утром Арголин ощутил некие неудобства. Он попытался подлить в овес для лошадей бутылку какого-то вонючего пойла, а Гент, наш гартонский кучер, это заметил и вылил часть содержимого мальчику в рот, часть — на расшитую золотой нитью одежду. И ничего, стерпел наследничек, только из кустов не вылезал с полчасика.

Попробовал бы не стерпеть! У гартонцев своя магия, Сила Огня называется. Она требует боли и страха, но способна противостоять тому, что считают истинной магией. А еще Гент на голову выше меня и на две — принца, имеет широкие плечи и огромные кулаки, немногословен и не терпит, когда обижают животных. Он выглядит как истинный гартонец: непроницаемое красивое лицо, светлые волосы (правда, коротко стриженные — наверняка в подражание гартонскому королю), рельефные мускулы. Если бы не малолетняя катастрофа, Рена обратила бы на него внимание.

Впрочем, вряд ли. Гент для нее слишком старый. Ему где-то за тридцать.

А Его Высочеству следовало бы родиться в семье палачей. Нет, я не злословлю! Но для того, чтобы довести до слез мою сестру, нужен настоящий талант.

Кстати, я начинаю подозревать, в чем на самом деле заключается «дело государственной важности». Похоже, нам суждено принять участие в операции «Возвращение блудного мага». Известно ведь: каждый, имеющий хоть зачатки магической силы, может рассчитывать на радушный прием в Клуссе, поэтому почти все веллийские маги перебрались на север. Ха, через пару дней общения с нашим Высочеством они дружно ринуться обратно — в земли, где сейчас отсутствует этот кошмар!

* * *

Рена

Здравствуй, Шарик!

Это снова я, Рена.

Нет, Рева…

Хочу домой… Ты не поверишь, но уже на второй день пребывания вне дома мне хочется обратно. Лучше бы я довеку сидела в Веселом квартале. Поверь, Шарик, там было так хорошо!

Я ненавижу детей. Ненавижу! Всех без исключения, в том числе великовозрастных. Никогда не соглашусь завести собственного ребенка. Зачем? Вынашивай его, заботься, корми, одевай-обувай, воспитывай, защищай, утешай — и с ужасом жди, что получится в результате! В жизни не поверю, будто в императорском дворце был недостаток нянек-воспитателей. И?..

Вчера я ревела…

Впрочем, начну сначала, Шарик.

Вчера на рассвете нас с братом торжественно препроводили в императорский дворец. Да, зданьице то еще! Его строили четыре поколения веллийских правителей, поэтому в архитектуре можно было заметить веяния разных эпох. Однако непосвященный в историю видел лишь нагромождение множества разноцветных башенок, балкончиков и подвесных мостиков, больше приличествовавших Веселому кварталу.

Здесь уже поджидала карета, в которой предстояло ехать нам и Его Высочеству. Также к отправлению готовились два десятка отборных воинов из императорской гвардии — те самые, для сопровождения принца на занятиях.

О прощании рассказывать не буду. Чего там говорить? Даже бабушка всплакнула…

А вот император со своим отпрыском только вежливыми взглядами обменялись. Мальчик так сдержанно подал руку придворным и кивнул солдатам, что те аж глаза выпучили. Я умилилась — надо же, какой воспитанный, не хочет, чтобы о нем плохо вспоминали…

Придворный маг должен был сделать портал до самой границы с Клуссом. К университету не получалось — над территорией магов перемещения иностранцев запрещены. Конечно, за руку никто ослушавшихся не ловил и не наказывал, однако слишком уж часто порталы выбрасывали то, в чем с трудом угадывался человек. Из-за таких вот «несчастных случаев» Его Величество наотрез отказался верить заверениям клусского посольства в безопасности Арголина. Поэтому от границы до университета нам предстояло ехать в карете.

Сначала порталом накрыло гвардейцев, затем настал черед средства передвижения. Ха-ха, мы едва не остались без кучера — его задержал Малдраб Четвертый, очевидно, давая последние указания. Если бы придворный маг чуть-чуть не промахнулся с порталом, зацепив нашего возницу, править лошадьми пришлось бы либо кому-то из охраны, либо моему братцу.

За повозкой исчез Няв. А дальше…

На толпу придворных обрушился дождь из тухлой рыбы! Его Высочество изволил заржать и бегом ринулся в портал, спасаясь от гнева отца. Я шагнула следом…

Пожухлая трава до самого горизонта, нигде ни деревца, ни кустика. Вдали виднелось какое-то возвышение, рядом — карета, кучер (настоящий гартонец — красив, как… даже не знаю!), Няв, принц и… И все! Ни одного солдата!

Я осмотрелась внимательнее. Теоретически вероятно, что охрана случайно перенеслась не туда… И что теперь?

— Ну и чего таращимся? Поехали! — прервал мои размышления еще не огрубевший (а оттого временами писклявый) голос Арголина.

Ему никто не ответил, даже Няв потрясенно смотрел на бескрайнюю равнину.

— Гент! — Его Высочество указал пальцем на возницу. — Извини, но… Боги, это просто невероятно! Зачем ты… Нет, ну серьезно! Ты же везунчик, а вляпался, как… Точно! Раз уж взялся за дело, работай хорошо! — и засмеялся, словно сказал нечто смешное.

Гартонец и бровью не повел (мы с братом переглянулись — выдержка завидная). Терпеливо пояснил:

— Подождем всех.

Странно, однако принц посмотрел на Гента с каким-то… уважением?

— Серьезно? Они тебе нужны? Ты же всегда обходишься без помощников, — пробормотал и затих.

Мы честно ждали до полудня. Кстати, наступил он как-то очень скоро, солнце попросту вдруг оказалось в зените. Жаль, в список необходимых в дороге вещей, составленный бабушкой и мамой, часы не входили.

А потом Его Высочество начал рассказывать, как учился делать порталы, как плохо у него это получалось, как хочется ему потренироваться прямо сейчас и как огорчится его обожаемый родитель, если принц где-то потеряется…

Возница молча взял вожжи, и мы поехали. На северо-запад. В стольный город Клусс.

Клусская граница — самая заметная в мире. Трудно ведь не обратить внимание на тонкую золотую полоску под ногами. Почему она находилась именно в этом месте, не знал никто. Ну, из тех, у кого я спрашивала.

Большая часть населения страны магов сосредоточена в столице, давшей название государству, поэтому когда говорят «в Клусс», имеют в виду именно город. Немногочисленные крестьянские поселения жмутся поближе к столице, так что местность, где мы оказались, была почти безлюдной. «Почти» — потому что нескольких клуссцев мы все же видели. Они, похоже, уже знали, кто пожаловал, поскольку близко не подходили, ограничиваясь жадным любопытством.

Лошади шли мерным шагом, несмотря на уверения Арголина в том, что четверка может и пробежаться, не устанет. Подозреваю, Гент попросту надеялся, что остатки сопровождения Его Высочества подтянутся.

Принц поныл-поныл, да и уснул, развалившись на одной из лавок кареты. Няв примостился рядом с кучером, я высунула голову в окно.

Спустя полчаса шея немилосердно заболела. К этому времени сухая трава сменилась травой сочной, начали попадаться небольшие кустики, время от времени показывался какой-нибудь мелкий степной грызун. Вглядываясь в темневшее впереди возвышение, я решила — именно так и должен выглядеть город издалека. Эти башни…

Повозку тряхнуло на какой-то кочке. Арголин проснулся… Эх, чего я только не слышала за двадцать лет жизни в Веселом квартале, но все равно не удержалась и достала Зеленый блокнот. Принц резко заткнулся — похоже, в его представлении девушка должна краснеть и зажимать уши, а не записывать «красноречие». Ха-ха! Я с детства усвоила одно правило — оскорбляют лишь тех, кто позволяет себе оскорбляться. Или когда за дело… А к словам малолетнего избалованного наследника у меня исключительно лингвистический интерес.

Поняв, что истерики не дождется, Его Высочество начал рыться в вещах. В наших с братом сумках!

На попытку объяснить, что чужие вещи трогать неприлично, Арголин отреагировал чересчур вяло. Он вообще теперь словно не обращал на меня внимания, полностью сосредоточившись на брате. Бедный Няв! Он никогда не чувствовал себя жертвой, привык всегда быть самым наглым и остроумным. Только мне кажется, что рядом с принцем брат — как домашний пес против волчонка. Вроде и зубы есть, и цапнуть может, но все понарошку, не всерьез, играя.

Мы остановились у небольшой речушки с быстрым течением. Деревьев возле нее не было, зато росли камышовые заросли и много высокой сочной травы. Не похоже, что в это место когда-либо заходили люди. Я представляла Клусс более обжитым!

Расседлали лошадей (Гент), расстелили скатерть на земле (я), разложили еду (мы с Нявом), начали есть (Его сопливое Высочество).

Сложив вместе четыре приготовленных мной бутерброда, Арголин умудрился откусить разом от всех. Затем надкусил четыре котлеты. Я подавила смешок — очень уж напоминал принц самого обычного хомяка! Брат недовольно поморщился, однако потрошить сумки в поисках мясных продуктов не стал, схватил булку.

— Осто…

Зря гартонец старался, зубы Нява хрупнули так, будто он вгрызся в камень.

— …рожно, — закончил наш кучер, а брат уже вытряхивал изо рта мелкие камешки.

Думаю, от убийства его удержала лишь жалкая поза наследника империи, умудрившегося подавиться. Со смеху, разумеется… Мы отбили все кулаки о его спину!

Интересно, откуда Гент знал о подлянке?..

На землю опустились сумерки. Гартонец поставил возле кареты небольшой шатер для Его Высочества. Костер не зажигали, лошадей возница стреножил и пустил пощипать траву. Дождя вроде не предвиделось… Зато Арголину, выспавшемуся днем, приспичило поиграть.

Когда охнул Няв, я не сразу сообразила, что случилось. А потом было уже поздно… Брат оторопело смотрел на свою дорожную сумку, быстро исчезавшую в бурном потоке. Насколько я знала, больше он никакой клади в путешествие не взял. Несколько мгновений — и ничего не напоминало о его багаже.

Что-то невнятно пробормотал Гент.

«Надо бы записать», — подумала я, спеша перехватить разъяренного Нява и не позволить ему сделаться государственным преступником.

И увидела сваленные в кучу вещи, среди которых как маленькое солнышко сиял желтый фонарик. Игрушка, пошитая из яркой ткани и набитая ватой. Давний подарок. Очень давний…

Мне было лет пять. Возраст, когда многое уже понимаешь и многое запоминаешь. В нашу дверь постучал господин, чьего лица я не могу вспомнить, как ни стараюсь. Мама тогда повела брата на рынок покупать новую одежду. Они почти каждую неделю туда ходили, на Няве все будто горело… Бабушка была занята. Папа клиентов не принимал, потому что «…не с его хитрой рожей секреты выпытывать» (так бабушка утверждала).

А мне стало любопытно! Тихонько пробравшись в комнату для гостей, я притаилась в самом темном углу и принялась наблюдать, стараясь даже не дышать. Но пришлый господин меня заметил. Поманил к себе и, когда я вылезла, ожидая наказания («Клиенты не любят, когда при разговоре присутствуют посторонние!» — много раз повторяла мама), внезапно спросил:

— Вы не заняты, маленькая фея?

К тому времени я знала, что от мужчин, называвших меня «феей», «дриадой», «нимфой» или как-то похоже надо держаться очень далеко. Желательно, за кулаками папы. Однако тот посетитель не выглядел опасным… А еще мне страшно хотелось кому-то помочь!

— Нет, господин, — пропела я, входя в образ «Жилетки», — прошу, расскажите, что привело вас к нам?

И он рассказал. Долго говорил… Всего не помню, но общий смысл… Тот человек потерял цель в жизни. Он сильно любил брата, готов был ради него на все, но брат умер. Потом встретил девушку, очень хорошую и необыкновенную, но и с ней что-то случилось. Затем наш гость принялся помогать человеку, который «считал его братом», но это тоже было не то.

В пять лет трудно понять, каково это, не иметь смысла жизни. Я и не поняла. Только заинтересовалась девушкой. Расспрашивать начала — какая она, что любила, чего хотела. Детям нравятся сказки, в которых «жили долго и счастливо».

А господин тот как будто засветился изнутри. Сказал:

— Спасибо тебе, маленькая фея.

И ушел, не дожидаясь взрослых. Из нашей «хитрой» комнаты вышел, даже не заметив, что дверь скрыта иллюзией.

На следующий день я получила подарок — мягкую желтую игрушку-фонарь. Почему-то я знала, это — от него! Первый заработок! Мой талисман…

Как во сне я видела руку принца, тянувшуюся к моему солнышку. Рядом мелькнул Няв — он понимал, что значила для меня эта вещь. И он был быстр, но… Метеором пролетел фонарик, скрывшись в реке. Брат едва не кинулся следом, только крепкие руки Гента удержали его от самоубийственного прыжка в стремнину. А я смотрела на все это, не в силах даже пошевелиться, чтобы вытереть побежавшие по щекам слезы. Мне было больно, и дело не в игрушке!

Да, талисмана жалко, однако я никогда не забуду, откуда он у меня. Не забуду своего предназначения! И пусть порой мне наплевать на всех, понимаю — когда кому-то понадобится помощь, я не откажу. Не потому, что должна или хочу. Просто помогать — моя суть, нравится мне это или нет. От судьбы не убежишь, и проигнорировать ее вряд ли удастся. А призвание Его Высочества — вредить. Не важно — кому, не важно — как, не важно — зачем. Просто сделать гадость и порадоваться своей изобретательности, насладиться безнаказанностью. Не от особой жестокости или черствости, а лишь потому, что в этом его суть…

Я не сказала ни слова. Развернулась и ушла в повозку. Почти сразу же ко мне присоединился брат.

Арголин лезть к нам не рискнул. Потыкался еще вокруг кареты и притих.

Мы с Нявом шептались до полуночи. Он хочет бросить все и вернуться домой. А мне совестно перед Его Величеством. Мы договорились уйти, сдав малолетний кошмар учителям.

Интересно, где ночевал Гент? Утром он устроил наследничку изящный урок, за что вырос в моих глазах до неслыханных высот.

Может, стоит перестать сдерживать брата?

На горизонте появился лес. Откуда он в Клуссе? Здесь же степь и степь… Вечно эти маги что-то придумают! Но ничего, мы уже близко. Между прочим, это очень хорошо, ведь грузовая телега с вещами принца и провизией нас так и не догнала. Питаемся тем, что собрали нам с братом в дорогу. Еда заканчивается подозрительно быстро. Будто грызуны какие-то завелись в повозке!

Похоже, до наступления темноты мы в Университет Радиса не успеем и придется снова ночевать на лавке в карете. Впрочем, не на голой же земле.

Сегодня во время ужина все, даже Его Высочество (расплаты ожидал, что ли?), сначала расковыряли успевшие зачерстветь булки и лишь потом принялись есть.

Гент запретил разжигать костер. В последнее время он стал каким-то напряженным. Все по сторонам смотрит, будто ждет чего-то… И, кажется, не собирается ложиться спать. Расхаживает вокруг повозки, на север поглядывает.

А когда Арголин взойдет на трон, я уеду из Велли. Может даже в Странный Лес — чтобы наверняка.

Волнение заразительно! Мне уже и спать не хочется… ни капельки… совсем…

Глава 3. Кажется, мы приехали

Навагрем

Эгей, Маша! Сегодня один из счастливейших дней в моей жизни за последний… э-э-э… год, наверное! Во-первых, закончилась эта кошмарная пустошь и мы подъехали к величественным деревьям, чьи названия мне в жизни не вымолвить. Во-вторых, наш сопляк доигрался. Да еще как!

Похоже, он теперь вообще колдовать не сможет. Это ж надо было додуматься — пошутить над клуссцем! Тот, казалось, и не заметил нависшей угрозы в виде осиного улья — как смотрел на нашу процессию с раскрытым ртом, так и не пошевелился. Арголин же тужился-тужился вытряхнуть на него ос, но не смог ничего сделать. Да, Ваше Высочество, это тебе не над беззащитными придворными издеваться. У меня даже возникла мысль не бросать «задание» по прибытию, а остаться и наслаждаться мучениями принца в компании настоящих магов.

Рена наследничка вежливо игнорирует. Абсолютно. Любое его замечание словно не слышит. Так забавно наблюдать за ним. Распоряжения-то Арголин отдает, еще как, только все они виснут в воздухе. Разумеется, я не нянька и не слуга, чтобы исполнять чужие прихоти, а Гента парень старается лишний раз не задевать. Запомнилось ему, что гартонцы шутить не любят.

Наш возница почему-то чересчур обеспокоен. Странно, едем же спокойно, никого не трогаем и нас никто не достает… Кроме Его Высочества, но он уже вроде как свой. Похоже, сейчас закончится этот лесок и… Что за?..

* * *

Рена

Хорошо, что ты не разбился, Шарик! А то семейство уже вовсю бежало бы к нам на помощь. Правда, она вроде действительно понадобится.

Там, где мы теперь, очень много деревьев (я таких даже в Императорском саду не видела), животных (слава богам, в основном мелких) и ручьев (неглубоких, чистых и зубодробительно холодных). Небо почти полностью скрыто широкими ветвями, хотя лес довольно-таки редкий, без буреломов и завалов, к тому же здесь очень светло, как будто сами толстенные стволы излучают мягкое сияние.

Время от времени чувствуется легкое дуновение ветерка. Вверху беспрерывно перекликаются птицы, белки нагло лезут к рукам, на голову постоянно сыплются листья, причем не только сухие. И не только листья…

Представляешь, у нас больше нет кареты. И лошадей… При въезде в лес повозка и лошадиная сбруя попросту исчезли, не оставив и следа. Мы все свалились в кучу, кроме Нява, который шел поодаль, разговаривая с тобой. Как же я рада, что братишка у меня без комплексов и способен вести дневник под наблюдением других, в особенности — наследного принца!

Лошади сразу же разбежались. Поймать их не вышло — они напугались сильнее, чем мы. Его Высочество, впрочем, тоже. Вот уж никогда бы не подумала…

Немного позже все прояснилось.

Принц, сохраняя самый что ни на есть безразличный вид, поинтересовался у Гента:

— А в Гартоне лес такой же?

Наш возница несказанно удивился, но ровно ответил, что в Гартоне лесов сроду не было. Там лишь изредка, рядом с водоемами, росли небольшие деревья, к тому же вместо садов богачи частенько насаживали лески.

Арголин наморщил лоб, что-то вспоминая, и попросил (попросил!) нарисовать на земле приблизительную карту нашего континента.

Гартонец невозмутимо принялся за дело. Брат пристально следил за возникавшим рисунком, указывая на неточности, пока Гент не передал ему ветку для черчения. Вскоре под сенью вековечных деревьев появилась настоящая карта, где четко были обрисованы границы четверых государств и обозначены их столицы.

Его Высочество долго рассматривал сие произведение, недовольно морща нос. Затем, словно размышляя вслух, спросил:

— Мы отправлялись из Влаи, так? — И положил камешек на место города.

— Да, — подтвердил Няв.

Мы с Гентом переглянулись, начиная понимать, что без высокороднейшего участия не обошлось. Кстати, гартонец очень даже ничего! Есть у него одно неоспоримое с моей точки зрения достоинство — плакаться к «Жилеткам» он не побежит. А если я ошибаюсь… Нет, нас с братом с детства учили распознавать возможных клиентов. Но до чего ж симпатичный! Только чересчур взрослый, самоуверенный и молчаливый. Порой надменный до невозможности, порой смотрит взглядом умудренного жизнью старика… Не похоже, что до этого путешествия он был кучером. Наверняка служил в гвардии, причем не в низших чинах, а за вожжи взялся по приказу Его Величества.

— На север, к границе, так? — продолжал допытываться принц, проводя веткой прямую черту.

Гент неприлично выругался. По-настоящему неприлично! Такие слова даже мой Зеленый блокнот не выдерживает.

Посмотрел на меня, махнул рукой и… повторил то же самое, причем с указанием конкретного человека. А Его Высочество рот приоткрыл — и ни звука! Даже не изволил сообщить, что бывает за оскорбление короны.

— Не на север, а на северо-запад, — сквозь зубы прошипел гартонец. — К Университету Радиса в городе Клусс, а не к ближайшей границе со страной Клусс!

Он отнял у паренька ветку и провел линию, указывая направление.

Принц побледнел. Взял камешек и под нашими недоброжелательными взорами продолжил черту в противоположную сторону. Через половину Веллийской империи, Храмовые земли, Странный Лес… в Пустошь. И дальше к океану.

— Я хочу это услышать! — нарушил молчание Няв. — Скажите, я один думаю, что мы…

— …разумеется, мы не в Клуссе! — выкрикнул Арголин. — Я не буду магом! Я…

— То, что ты не маг, мы и так видим! — забыв о своем обещании полностью игнорировать мальчишку (и о том, что к принцу следует обращаться на «вы»), влезла я в разговор. — Значит, не в Клуссе? Позволь узнать: заклинание портала было изменено не только по направлению, верно? И насколько же удлинился наш путь?

Его Высочество зыркнул из-подо лба, но изволил ответить:

— В четыре раза…

Я от души охарактеризовала единственного веллийского наследника, да так, что и Гент опустил глаза. Это ж надо уродиться таким редким, необразованным и везучим дураком! Если б мы и вправду должны были переместиться к северной границе, то в противоположную сторону, да еще дальше в четыре раза, находилось Море Спящих! Примерно середина моря, если быть точной… Кстати!

— А зачем Вашему Высочеству понадобился этот обман? — сладким голосом поинтересовалась я.

Арголин подвоха не заметил.

— Я собираюсь стать воином! — на полном серьезе произнес он. — Настоящие воины — гартонцы! — И бросил быстрый взгляд на возницу.

Мы с Гентом смогли удержаться от смеха, Няв — нет. Он в буквальном смысле покатился по земле, задыхаясь от веселости. Угу, таких воинов Гартон еще не видал!

— Но тебя наверняка учили воинскому искусству? — без тени насмешки спросил кучер. — Всех принцев этому обучают, даже клусских. И никуда ехать не надо, наша страна предоставляет учителей правящим семьям.

— Я — не все! — с горечью воскликнул наследник. — Меня не обучали! Отец сказал, мое призвание — править, а не воевать. Излишняя ученость до добра не доводит, вот! Он даже учителей магии подбирал таких, чтобы сбегали сразу, как только что-то пойдет не по их плану! Он запретил мне ходить к гвардейцам! Браться за оружие! Да я нож не мог взять в руки — сразу же подкатывала толпа жаждавших помочь! А я хочу стать воином!

— У тебя это неплохо получается, — тихо заметил брат.

— Правда? — с надеждой потянулся к нему Арголин.

— Ага. Одну из гвардейских истин ты уже усвоил в совершенстве, — подлил масла в огонь Няв.

— Какую?

Ну как ребенок за конфетой, честное слово!

— Самое недостойное занятие для воина, — начал излагать брат известную в солдатской среде шутку, — думать, потому что от этого появляются мысли, а от приличного гвардейца должны появляться только дети!

Я втихую покосилась не Гента — как отреагирует? Да никак. Свой лимит эмоций на сегодня он уже полностью исчерпал.

Принц же, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Значит, чтобы стать настоящим солдатом, надо сделать ребенка?.. Обязательно законного? Бастарды не годятся? — И посмотрел на меня так… оценивающе.

Но долго не выдержал, засмеялся. Няв тоже хихикнул, даже гартонец улыбнулся. И пусть мне шутка не понравилась, на душе потеплело — кажется, это был первый шаг к перемирию.

Итак, страна не-людей… Место, где вся человеческая магия словно исчезает. Неудивительно, что пропала наша повозка — и она, и сбруя лошадей были увешаны заклинаниями — тепла, прохлады, послушания, отпугивания собак и прочими, часто используемыми в хозяйстве. Понятно и то, почему у Арголина не вышло поиздеваться над местным.

Местные! Так вот из-за чего они смотрели на нас, как на пришедших богов: с тревогой и любопытством. Кто ж из не-людей готов увидеть в своих землях человеческих путников? Причем не армию или хоть отряд — нет, четверых, один из которых еще ребенок, а вторая — девушка…

Значит, мы переместились прямиком в Пустошь — к границе, отделявшей ее от Странного Леса. Не знала, что она тоже светится, как клусская.

Повезло, ничего не скажешь! Если бы мы оказались чуть дальше к океану… Жители Пустоши не ограничились бы праздным любопытством. Поговаривают, их боятся даже не-люди. Ну, боятся — сильно сказано, скорее просто опасаются, из-за чего и установили кордон. Бабушка рассказывала, будто в Пустоши живут потерявшие душу, и в каждом, попавшем к ним, стараются ее отыскать.

А еще, если правы те учебники, по которым я изучала географию, в приграничных землях населения почти нет. Понять бы, хорошо это или плохо? Хорошо — есть шанс ни на кого не нарваться. Плохо — даже если идти по прямой, пешком далеко не затопаешь…

— Эх, принц, это судьба, — заявил Гент, и мы с братом превратились в слух.

Но пояснений не последовало.

Арголин как-то скукожился и принялся разгребать то немагическое барахло, которое лежало вперемешку — выпутывались мы из него как могли, не обращая внимания на сохранность вещей.

Няв бросил на меня быстрый взгляд и едва заметно кивнул в сторону гартонца. Я отрицательно покачала головой — не наш клиент. Вот принц — другое дело. Его можно расспросить, только бы отвлечь Гента… А как?

Я подошла к брату. Тихо предложила:

— Займешь его?..

Он неуверенно покоился на «объект».

— Может, ты?

Мой вздох был гораздо красноречивее слов. Почему-то так повелось, что для мужчин разных возрастов я была внучкой, дочкой, сестренкой, подругой, но никак не предметом отвлечения. Мне с радостью поведывали тайны (и не только свои), жаловались на судьбу и несправедливость мироустройства — те, кто хотел поплакаться. Гент к таковым не относился. А чем заинтересовать его помимо бесплатной исповеди, я не представляла. Известно ведь, с женщиной настоящий гартонец признает лишь одну «беседу»… Впрочем, они все воины и не способны оставаться равнодушными к оружию. К очень хорошему оружию!

— Вернешь! — приказала я, вкладывая Няву в пальцы рукоять гномьего кинжала — случайного подарка на день рождения.

Тот расцвел такой сверкающей улыбкой, что стало понятно — больше этой вещи мне не видать.

— С кого начнем? — кровожадно поинтересовался братец, перехватывая клинок поудобнее и делая несколько не очень умелых выпадов.

— С тебя… Не зарежься, — досадливо посоветовала я, уже мысленно попрощавшись с кинжалом и испытывая лишь легкое чувство сожаления.

Хотя, откровенно говоря, жалеть не о чем — с холодным оружием я умела обращаться примерно так же, как с волшебной палочкой. Подержать-помахать — пожалуйста, но толку от этого…

Няв схватил нож за кончик лезвия, размахнулся… Я вскрикнула, Гент едва успел отскочить в сторону. Кинжал тюкнулся рукояткой в какое-то дерево и упал на мягкую траву.

Гартонец вопросительно поднял бровь. Брат невозмутимо пояснил:

— Тренируюсь. Почему-то мне кажется, что защищать себя еще придется. Или ее, — кивнул в мою сторону.

Гент смерил меня взглядом, словно решая, покусится на такое какой-нибудь не-людь или нет, но (вероятно, вспомнив обычаи родины — семья превыше всего) ругаться не стал. Предложил:

— Давай, покажу, как это делается.

Ха, попробовал бы не показать! Няв лет с четырнадцати освоил убойную технику: «Заинтересуй старшего, чтобы он забыл, как ты целовался с его дочкой-сестрой-девушкой». И она срабатывала в восьми из десяти случаев. А для остальных двух были припасены варианты «Простите!», «Не заметил!», «Не знал!» и прочие.

Для учебы выбрали местечко поодаль, чтобы, не приведи боги, не зацепить Его драгоценное Высочество. Наследник империи уроком метания кинжалов в цель (в случае брата — по направлению к цели) не заинтересовался. Он продолжал раскладывать вещи на четыре купы: свои, мои, Гента — и остатки кареты, не несшие в себе следов магии.

Сумка Нява покоилась на дне реки.

Немного запоздало я осознала, что дорожные баулы почему-то вытряхнуты и принц перебирал не только то, что лежало в повозке, но и предметы, для его глаз не предназначенные. Впрочем, если он еще пару минут будет таращиться на мое нижнее белье, останется без глаз совсем — выкатятся. Еще одна странность — живя во дворце, удивляться подобным предметам? Довольно-таки скромным и без особых изысков — в дорогу брались, как-никак, и на задание. Да, Ваше Высочество, похоже, не все в твоей жизни понятно. Или у стареющего императора нет фавориток подходящего возраста?

Присев на корточки рядом с моментально зардевшимся Арголином и отобрав у него свои… э-э-э… вещи, я начала методично перебирать кучу, в которой виднелось наибольшее количество моей собственности. Принц не всегда смотрел, что куда кладет, зато мне представилась возможность увидеть, какие… хм!.. носят в Гартоне. Да, занятно. Указывать наследнику на ошибку я не стала — брату сгодятся, у него ж что было — то сплыло, причем в буквальном смысле. Или посмеемся потом, когда в руках Гента не будет холодного оружия.

Выбирая то, что могло пригодиться в пешем походе, я терпеливо прислушивалась к сопению рядом. Ну же, малыш, почему так долго? Можно было, конечно, начать разговор мне, но бабушка слишком часто повторяла: первый шаг клиент должен сделать сам, а потом уж бери его тепленьким, только сочувствия побольше в голосе и не забывай охать да ахать в нужных местах.

— Извини, — едва слышно буркнул Арголин.

Я внутренне возликовала. Все, парень, теперь тебе не отвертеться! Семейное ремесло я не посрамлю.

— Да ладно, смотри, мне не жалко, — «разрешила» с напускным равнодушием, подгребая свою кучу поближе — на всякий случай. — У вас во дворце, наверно, сплошные шелка да кружева, — мечтательно протянула, искоса посматривая в сторону Его Высочества.

Так, сейчас он либо начнет хвастаться, если есть чем, либо жаловаться, если все так, как я думаю…

— Откуда мне знать? — пришел черед принца «удивляться». — Я ж не фрейлина. И не горничная, да и на кухарку не похож, — чуть погодя добавил он.

Ага, понятно. Теперь бы не перестараться. Очень много сочувствия и ни капли жалости. Для подростка какое самое страшное зло на свете? Верно, родители, и чем больше любящие, тем страшнее. Кстати, если ты, парень, и к горничным-кухаркам искал подход, значит, предпочитаешь обращение без титулов. Или наоборот? Ладно, была не была!

— Но, Арголин, — так, в его взгляде ожидание и затаенная надежда, то есть риск оправдался, — ведь принц должен знать все, что происходит в столице, в том числе и веяния моды, — вроде не обиделся, или не сообразил, к чему я клонила. — Неужели отец никогда не объяснял тебе, как… как устроены дела во дворце?

Собеседник сразу же уставился в землю. Я попыталась исправить ситуацию. Боги, не умею я разговаривать о таких материях с подростками!

— Хотя что он понимает в современном мире! — Эта мысль была одобрена горячим кивком. — Родителям всегда кажется, будто дети еще маленькие. — Похоже, я попала в больную точку. — Представляешь, Навагрему папа недавно подарил деревянного единорога! Брат тогда с ним месяц не разговаривал, а отец до сих пор не понимает, почему.

— Что, правда? — засмеялся императорский наследник, разом утратив надменность и превратившись в обычного паренька, из всех сил пытавшегося казаться взрослым.

Впрочем, не надо забывать, что как только к нему вернется возможность использовать магию, это милое создание вновь обернется кошмаром.

Я согласно кивнула, забыв уточнить: то «недавно» случилось десяток лет тому назад, а брат не разговаривал оттого, что на радостях попытался облобызать лошадку и загнал в язык нехилую занозу. Уже на следующий день от раны не осталось и следа, но почему-то Няву тогда показалось, будто папа все подстроил специально.

— А я вот Избранный, — тихо произнес принц.

В первый миг я даже не поняла, о чем он.

— К-куда?

— Не куда, а кем, — с грустью уточнил Арголин. — Когда я подрос, меня провезли по всем Двенадцати храмам. Знаешь, как это делается?

Разумеется, я знала. Новорожденного (или ребенка до одиннадцати лет) представляли богам. Богачи устраивали целое паломничество по святым местам, люди среднего достатка ограничивались каким-то одним храмом, беднота довольствовалась молитвами.

Я тоже бывала в таком путешествии. Больше всего мне запомнился Храм Смерти. Вернее, его главный артефакт — Зеркало Тайны. По легенде, в нем отражался секрет души заглянувшего в него человека… Я так и не решилась это сделать.

— Меня выбрал бог Войны, Меченосец, — продолжал собеседник. — Он подарил мне магию и сказал, что я обязан установить равновесие, поскольку оно было нарушено из-за меня. Это вроде как пророчество… Оно должно было сбыться через пять лет.

— Как сбыться? — я не могла не верить его словам хотя бы потому, что всегда чувствовала, когда лгут. — Как нарушено?

— Ну, мне только пересказывали все это… Короче говоря, мое рождение спровоцировало уничтожение артефакта Храма Войны — Меча Ненависти. Или наоборот? Меч исчез раньше[1]! Тогда Меченосец обрел тело и силу, но он занялся обустройством собственного мира, не обращая внимания на дела людей. А паломники все шли, неся свою ненависть и выплескивая ее в стенах храма. Она накапливалась, пока один из служителей не стал ее вместилищем. Может, ты даже помнишь… Была Пора Паломничества. Очень много людей погибло, в империи объявили недельный траур.

Да, я помнила то время… Очень хорошо помнила. Клиенты спешили десятками, все надеялись что-то изменить… мы и денег с них не брали. А в Храм Войны посетителям больше ходу нет.

— На этого жреца, Маргет, кажется, его звали, объявили охоту в Клуссе, Велли и Гартоне. Он сбежал в Странный Лес. Здесь любая магия гасится, даже магия богов. Как у меня… Но по расчетам Меченосца выходило, что больше пяти лет Маргет не продержится, чужая ненависть сожжет его изнутри, тем более, он уже вроде как сам превратился в артефакт и собирает негативные чувства окружающих. В стране не-людей он не может избавиться от своего груза, а, значит, будет стремиться к людям. Я же, имея силу бога Войны, просто обязан его убрать… И стать следующим собирателем ненависти, чтобы через пять лет передать эту почетную должность очередному Избранному. Естественно, отцу такая перспектива не понравилась, — с горькой насмешкой закончил принц.

У меня возник закономерный вопрос:

— Но, Арголин, ты же не имеешь в Странном Лесу магии, как и тот… Маргет?

— Все предусмотрено, — криво ухмыльнулся веллийский наследник. — Магии нет, однако сила Меченосца со мной. Ненависть, потому что иной бог не знал. Только направленная на меня. Чем больше людей меня искренне ненавидят, тем сильнее я становлюсь. Знаешь, Рена, — он впервые произнес мое имя, — как трудно постоянно сдерживать силу, которой нужна подкормка? И как легко наплевать на все… Отец не позволял мне ни с кем близко общаться, потому что это всегда заканчивалось смертельной обидой. И в Клусс меня отправили лишь для того, чтобы маги попробовали наложить подавляющие заклинания. Никто ведь всерьез не верит в предназначение, да и куда мне тягаться с бывшим служителем Храма Войны? Даже если меня возненавидят все люди и не-люди, он будет сильнее. Я потому и хочу стать воином, чтобы победить Маргета силой оружия. Только мне запрещено брать в руки колюще-режущие предметы. Как опасному сумасшедшему! Гедан… то есть Гент меня немного понимает. Его Огонь тоже требует боли, страха и ненависти. Чаще всего он выбирает тех, кто ему дорог… И зачем я тебе это рассказываю? — недоуменно покосился Арголин, не выказывая, впрочем, особого смущения.

Я мягко улыбнулась, хотя в сердце бушевал пожар. Противиться ведьме, лезущей в душу, невозможно. Заговорив, выложишь все до конца. Даже если ведьма еще не совсем ведьма. И если совсем не ведьма!

— Все путем, — попыталась я подбодрить того, кто неожиданно стал мне дорог. — Все путем, Арголин.

С нашим родом тоже однажды пошутила богиня, поставив нас между людьми и не-людьми…

— …а «Весенний лед»? — задорно просил Няв, оттесняя гартонца в сторону.

Они уже тренировались на мечах. Складно братец умеет изобразить неумеху!

Я показала сжатый кулак — знак, говоривший о том, что все схвачено.

— После того, как в путь соберемся, — мигом сориентировался Няв.

Глава 4. А вот и первая встреча

Навагрем

Прогулка окончилась. Теперь я понимаю, что на свете есть вещи пострашнее малолетнего наследника и его шалостей.

Сейчас я геройствую. Да, Маша, это глупо, смешно и безнадежно. Даже если гартонец не смог… Только и я не могу иначе!

Не могу поверить, что очень скоро все закончится. Все! Не будет больше девчонок на танцах, их злых родственников, не будет посиделок с друзьями в кабаке «Сладкий сон», не будет бабушкиных наставлений… Меня не будет!

А, да что ж это такое? Лишь отчаяния мне не хватало… Хрен дождетесь, длинноухие!

Прости, Маша, но я тебя разобью. Это не прихоть, нам с сестрой нужна помощь. А наследному принцу уже вряд ли кто поможет… И Генту… Ах-хах! Ты что, небьющийся шар?! Больно же, зачем отскакивать по зубам? Ой, Маша, я уже вижу, что ты не сама по себе прилетела… Разбейся же, разбейся! Появится бабушка, всех разметет… А-а-а, что вы делаете?! Маша, разбивайся!

* * *

Рена

Привет, Зет! Мне кажется, имя Зеленый блокнот, как я тебя называла раньше, слишком обыденное. Прости, что записывала в тебя всякую гадость. Теперь ты мой единственный спутник в этом огромном чужом лесу. В Странном Лесу…

Темнеет. Скоро совсем ничего не будет видно, а у меня даже «светляка» нет. И карандаш порядком истерся, только где ж здесь взять нож для заточки?

Эх, о чем я думаю? Впрочем, мысль о каком-нибудь оружии вполне дельная. Правда, мой гномий кинжал пропал вместе с братом…

Итак, я одна. В стране не-людей. Без оружия. Да обо мне впору легенду складывать!

Так, не плакать! Еще немного светло, карандаш можно обгрызть — значит, нечего раскисать, иначе никто и никогда не узнает, что случилось с наследным принцем, гартонцем и Нявом. А так запишу все, положу тебя, Зет, в дупло какого-нибудь дерева, и, возможно, спустя лет сто чья-то любопытная рука нашарит под слоем древесной трухи труху бумажную…

Нет, так нельзя! Я ведь пока еще жива!

Пока еще…

Итак, сегодняшний день. Надеюсь, он не станет для меня последним.

Когда Гент вдоволь натренировал моего братца (тому пришлось применить все умения, чтобы гартонец согласился — для первого раза неплохо), мы с Арголином заканчивали складывать походные сумки. Как ни странно, Его Высочество без ропота согласился нести свою часть. Получилось четыре заплечных мешка (мы их нашли среди вещей наследного принца), куда я впихнула всю имевшуюся в наличии провизию (не очень много, к сожалению), лекарские препараты, по две смены белья для каждого, немного запасной одежды, пару легких одеял, три фляги с водой и Шарика.

— Не надорвешься, сестренка? — насмешливо поинтересовался Няв, приподнимая мешок.

— Вообще-то этот — твой, — парировала я, примериваясь, удобно ли будет нести свою сумку (небольшую, безразмерную, но не безвесную) в руке или лучше перебросить через плечо.

Гент тем временем бесцеремонно распотрошил один из мешков. Судя по удивлению, возникшему на его лице, он предполагал увидеть там точно не остатки окорока и солонину. Странно, он что, думал, мы впихнем туда парадное одеяние Его Высочества, состоящее из восьми предметов, не считая ритуальных украшений? Несколькими скупыми движениями гартонец вернул все в первоначальное состояние и направился к следующей «жертве».

— Зачем это он? — округлил глаза Арголин. — Мы же все сделали!

Брат хмыкнул, я тоже не удержалась от усмешки. Как пояснить принцу: для гартонца все, что не воин, приравнивается к женскому, то есть абсолютно бестолковому, полу, и какой-то наследник короны — не исключение? Пусть пересматривает, если охота.

— Рена, — с намеком начал Няв, — ты хотела мне что-то рассказать…

— Что? — Между нами вклинилась любопытствующая мордашка Его Высочества.

Я скорчила страшную мину, брат понял этот предупреждающий знак и от дальнейших расспросов воздержался. Ничего, мы еще успеем обсудить создавшееся положеньице. А принц, потеряв способность пакостить с помощью магии, стал неотличимым от обычного подростка. Вот что власть с людьми делает!

Наконец Гент закончил возиться с тремя мешками (к моей ноше он все же не полез), и мы отправились в путь. Направление — запад с легким уклоном на север. Скорость… Ох, о скорости лучше умолчать, и причиной тому оказались отнюдь не мы с Его Высочеством.

Гартонец в лесу был впервые. Няв аж раздулся от гордости — несмотря на то, что веллийские дубравы выглядели кустарником по сравнению с этим лесом, он однажды побывал в походе с ночевкой и считал себя опытным «лесовиком».

Через пару сотен чешов[2] могучие стволы деревьев расступились, открыв огромную поляну площадью около пяти веллийских полей[3].

— Какой сенокос! — восхищенно воскликнул Няв, ступив в мягкую траву высотой до пояса.

— Замри, дурак, — прошипел Гент, коротким движением сбрасывая поклажу и падая на землю. — Ложитесь!

Арголин послушно плюхнулся рядом, я, находясь еще под сенью крон, юркнула за ствол ближайшего дуба, а брат как стоял, так и сел.

— Медленно отходим назад, — шепотом распорядился гартонец, в котором вдруг проснулся дух лидера.

Когда мужская часть команды оказалась рядом со мной, наследный принц не удержался от любопытства:

— А кто это?!

— Лешие, — буднично ответил Гент. — И кикиморы.

Его Высочество осторожно выглянул из-за ствола, заработав подзатыльник (к слову сказать, за этим «деревцом» десяток лошадей можно было спрятать).

— Жить надоело, так об остальных подумай! — неожиданно набросился на него гартонец. — Понемногу двигаемся назад, забирая влево…

Он поднялся, легко забросил на плечо мешок и рушил в указанном направлении. Арголин хвостиком последовал за ним.

— Какие они? — Я схватила Нява за руку.

— Не успел рассмотреть, — с сожалением признал брат.

Весь его вид выражал жадное любопытство.

Рех[4] дернул меня предложить:

— Давай хоть одним глазком?..

Естественно, Няв с энтузиазмом согласился.

Итак, лешие. Описать их можно одним словом — мужики. Вернее, мужички — мелкие, ростом около двух чешов, заросшие коричневой щетиной, с длинными, заплетенными в десятки косичек волосами. Одетые в простую одежду из небеленого полотна, они споро выкашивали траву на поляне. Кикиморы вилами разбрасывали будущее сено для лучшей просушки.

Кикиморы отличались от леших двумя чертами — не имели щетины и, похоже, были женского пола. Ах, нет, это всего лишь лешихи! Кикиморы не работали — ходили по покосу, выбирая из трав какие-то веточки-листики. На голову выше самого рослого лешего, худющие, словно высушенные, с грязно-зеленого цвета кожей, лысые и пупырчатые, они показались мне отвратительными! Рассказывают, что когда люди и не-люди еще жили рядом, болотные хозяйки часто заманивали в свои угодья путников. Да, такая заманит… ох, снова не то! Похоже, это мужская часть кикиморьего племени. А женская вполне милая. Для кикимор. Кудрявые зеленоватые волосы, улыбчивые мордашки, цветные платья, венки на головах — по крайней мере, отвращения они не вызывали. Или это во мне говорила женская солидарность?

— Хватит уже, идем. — Брат потянул меня вслед за Гентом и Его Высочеством.

Я нехотя последовала за ним, поминутно оглядываясь.

Почему-то возникло неприятное чувство, будто за нами наблюдают… Но лес оставался спокойным, птицы вели себя как обычно, кусты не шуршали чересчур настойчиво, с крон не сыпались посторонние предметы.

Обманчивое спокойствие!

Впереди мелькнула красно-желтая куртка Арголина. Цвета империи! Принца положение обязывает их носить, и плевать, что среди природной зелени его заметно, как подсвеченную мишень. Следом за наследником скользил Гент, чей темно-коричневый наряд удачно сливался с древесными стволами. Учитывая то, что ветви в этом лесу начинали расти где-то на высоте человеческого роста, моя темно-зеленая эльфийская ткань была более приметной. Няв щеголял в серой одежде, делавшей его похожим на тень.

Стараясь ступать как можно тише, мы почти догнали наших спутников, когда Арголин пропал. А спустя мгновенье откуда-то из-под земли донесся отчаянный крик, переходящий в хрип…

Я бросилась вперед, разом позабыв об осторожности, но полетела на землю из-за подножки брата. Он хлопнулся рядом.

— Посмотри туда! — прошептал в самое ухо.

Я послушно приподняла голову, мысленно примеряясь, как ловчее сбросить руку Нява и продолжить спасательную миссию.

Принц уже умолк. Вместо этого говорили клинки…

Кажется, я охнула. Няв предусмотрительно зажал мне рот, по-видимому, ожидая истерики. Еще чего!

Я заворожено смотрела на танец Смерти, понимая, что надо закрыть глаза, иначе до конца дней буду видеть, как взлетают и опускаются клинки, разбрасывая алые брызги.

Гент был обречен. Он стоял спиной к дереву, а вокруг него кружились шестеро с мечами наголо. На некоторых лезвиях уже виднелись бурые полосы… Наверное, это выглядело красиво — изящный танец, в котором гартонец вел главную партию. Он был невероятно быстр и умел, его клинок порхал как птица, отбивая два-три удара одновременно, только все понимали, что даже самому лучшему человеческому воину не выстоять против шестерых эльфов… Это не лешаки да кикиморы… Здесь количество сочеталось с качеством. Убойная смесь!

Мы лежали, прижавшись друг к другу, и я чувствовала, как вздрагивает брат, когда удары эльфов достигали цели. Это не могло долго продолжаться. Сквозь множественные прорехи в темно-коричневой одежде гартонца виднелась смуглая кожа с потеками крови, его движения становились медленнее, лицо блестело от пота. А я не могла отвести взгляд, с жадностью впитывая все детали происходящего…

Просвистела стрела, впившись в ствол повыше головы Гента. Длинноухие как по команде отступили. Следующая стрела пробила гартонцу плечо.

И снова свист…

— Не смотри! — Няв пригнул мою голову.

Я отчаянно вырывалась. Почему-то казалось важным продолжать наблюдение.

Внезапно брат замер. Я тоже — от неожиданности. А затем он прошептал:

— Нас заметили. Ты только не двигайся, — и бросился в сторону.

Я хотела остановить его, сказать, что помирать — так вместе, но не смогла даже пальцем пошевелить. Неужто мое сердце перестало биться? Эх, братец, зря ты это затеял… Лучше бы я сейчас неслась по лесу. У тебя шансов выжить гораздо больше… А бегать от эльфов бесполезно. И зачем тебе понадобился мой заплечный мешок?..

Легкие шаги пронеслись рядом. Я затаила дыхание и сделала вдох лишь когда в глазах потемнело. Преследователей не было слышно. На всякий случай выждав с полчаса (и решив, что если эльфы оставили засаду, нет смысла мучиться дольше — длинноухие ведь могут сидеть без движения несколько суток), подняла голову. Осмотрелась. Тишь да благодать…

Слезы потекли ручьем. Не знаю, кого именно я оплакивала, но его дух наверняка остался доволен.

С трудом заставила себя встать и подойти к тому месту, где умер Гент. Странно, его тела там не оказалось, только на светлом стволе дерева виднелись темные разводы и дырка от стрелы… Убрали за собой, длинноухие!

А вот и яма, в которую угодил наследный принц. Отверстие небольшое, пару чешов в диаметре. Я тихонько позвала:

— Арголин!

Тишина…

Несколько палок, связанных лентами для волос, дна в яме не нашли, камень, брошенный вниз, плюхнулся в воду… Я снова немного поревела и двинулась в сторону, противоположную той, куда убежал брат. Если очень повезет, его жертва будет ненапрасной…

Тени становились длиннее, заросли уплотнялись. Продираться сквозь тесное сплетение ветвей молодых деревьев было трудно. И ни одной поляны! Почва под ногами мягко пружинила, свисавшие лианы казались змеями… Хотя почему казались? Одна такая зеленоватая толстая «веревка» недвусмысленно взглянула на меня красными глазами с вертикальным разрезом зрачка и прошипела:

— Лушшше воссашшайсся насссаттт…

А, может, мне это привиделось… Но вперед я полетела как на крыльях, благо здесь вновь стали преобладать большие деревья. В какой-то миг заметила странные углубления в земле, лишенные травяного покрова. Пожалуй, они напоминали ямы после выкорчевывания пней, однако гораздо меньшего размера. Разве что…

Я внимательно осмотрела одну из них. Так и есть — в стенках виднелись молодые корни. Выходит, подрост отсутствовал не сам по себе — его выкапывали и… Не представляю, что с ним делали потом.

Дальше пришлось двигаться гораздо осторожнее.

Наверно, стоило прислушаться к совету рептилии, пускай и почудившемуся. Огромные стволы уже стояли впритык, и только едва заметная тропа находила между ними зазор. В какой-то момент я перестала смотреть вперед, сосредоточенно решая — эта тропинка протоптана людьми (тьфу ты, не-людьми) или зверьем? И в каком случае мне больше повезет? И не лучше ли свернуть в сторону?..

Чувствуя себя непроходимой дурой (а еще что-то там рассуждала о ненапрасной жертве со стороны брата), я протиснулась в щель.

Как бы это описать? Мне приходилось видеть изображения эльфийских городов — они продаются по два сребрика[5] за штуку на любом рынке во Влае, причем спрос на них довольно-таки большой. Высокие, словно тянущиеся в небо светлые здания, каждое из которых являлось произведением искусства, не могли оставить равнодушным даже клуссца. Говорят, сам императорский дворец пытались построить по образцу эльфийского дома… каждый из сменявших друг друга правителей, ха-ха. Такой кошмар вышел, в страшном сне не привидится, зато эффектный. Теперь все гости столицы стремятся первым делом посмотреть на сие чудо.

Так вот, как выглядит (вернее, как должен выглядеть) город эльфов, я знала. Но как-то не предполагала, что у длинноухих есть деревни!

Впереди не было ни намека на лес — простиралось чистое пространство с аккуратными деревянными домиками. Возле каждого — небольшой огород с ровными рядками какой-то зелени и крошечный садик с несколькими деревьями, часть из которых уже плодоносила. По периметру участков располагались цветники. Через низкие зеленые заборчики легко перемахивали раскормленные куры, в большой луже плюхались утки и гуси, черная корова с явно выраженной неохотой объедала кусты смородины.

Идиллия, да и только… И не скажешь, что всего несколько часов назад эльфы из такой вот мирной деревушки убили троих людей лишь за то, что те были чужаками.

Почему я решила, будто это деревня именно эльфов? По ушам! В смысле, по ушам одной из представительниц этой расы, вышедшей прополоть свои грядки.

Возвратившись на тропу, я попыталась разобраться с направлением. Грубо говоря, мне требовался запад. Солнце как раз начинало садиться, поэтому вопрос «А где он?» отпал сам собой. Единственная проблема состояла в том, что в нужном направлении находились эльфы. Как минимум, одна деревня, и обойти ее с наступлением темноты мне вряд ли удалось бы — не лазутчик я, что поделать.

Съев нечто, по форме, цвету и вкусу напоминавшее яблоко (возможно, и в самом деле яблоко — кто в этом Странном Лесу разберет?), хлебнув несколько глотков из какой-то ямы с водой (наверно, из родника), я постаралась отойти от тропинки как можно дальше. Нашла упавшее дерево (первое за весь день, причем не очень большое), на котором удобно было не только сидеть, но и писать, и решила, что утро вечера мудренее.

Что интересно, я не видела ни одной зверушки. Эльфы распугали? Птиц и насекомых хватает, хотя комаров пока нет. Эх, вдруг мне повезет встретить утро не в чьем-нибудь желудке?..

Глава 5. Эльфийский день

Навагрем

Ах, Маша, как же мне нравится загробная жизнь! Или это уже не жизнь? А, плевать, все равно здесь чудесно!

Я лежу в тени ветвистого дуба на охапке мягчайшего сена, покрытой бархатным плащом. Рядом стоит небольшой столик. На нем — два кувшина с вином: красное ландарское и какой-то неизвестный мне сорт, а также блюдо со сладостями. Жаль, кажется, жаркое тут не подают… Ага, что я все о еде да питье? Этого у меня и дома было достаточно.

Здесь прислуживают эльфийки! Ты только вслушайся в это предложение, Маша. Эльфийки! Прислуживают! Мне!

Какое счастье, что я попал в эльфийский потусторонний мир! Нет, я не радуюсь своей преждевременной кончине, но, согласись, было бы намного ужаснее попасть в загробный мир леших или кикимор.

Прекрасные девушки с длинными распущенными волосами скользящей походкой проходят мимо, время от времени подкладывая мне фруктов или подливая вина. Так я вконец сопьюсь… Или мне это не грозит? Да, хмель совсем не чувствуется.

Кажется, рядом их деревня, хотя ни одного эльфа не видно. Наверно, эти подонки не заслужили подобной роскоши. Это ж надо — вчетвером на одного! Гент молодец, двоих успел если не убить, то покалечить изрядно — за мной они уже не гнались. Кстати, я тоже нехило приложил остроухого. Он свои зубы все ловил и ловил… а я падал и падал…

Я никогда не задумывался, что чувствует человек, понимая, что видит солнце в последний раз. Когда смотрит на стрелу, от которой не сможет увернуться. Когда его глаза отражаются в стремительно опускающемся лезвии…

Не знаю, как кто, а я не верил… Вот лежал под прицелом трех стальных наконечников (этот, который без зубов, только клинок вытащил) и не мог принять то, что все кончено. Что я вроде как есть — но меня уже нет… и даже когда свистнула оперенная стрела, мне казалось, это не по-настоящему… все еще измениться… ведь не может такого произойти со мной?! И до сих пор не верю…

Не представляю, почему мы вместе, Маша, но мне не так одиноко.

Эх, лежать в тени надоело… Эльфийки примелькались. Хорошо, конечно, что они столь, хм… впечатляющие — имея такую красоту под боком, ни один эльф и не взглянет на мою сестру. Правда, почему-то при взгляде на этих девушек я вспоминаю Храм Звездного Неба: он прекрасен и величественен, спору нет, однако лезть наверх не хочется. Прости, Маша, пошловато получилось, но смысл понятен, не так ли?

Пожалуй, стоит подняться и осмотреться. Вдруг здесь еще какие-то расы есть? Может, найду, с кем в клетчатку[6] сыграть.

Так, что-то эльфиечки всполошились. Меня испугались? Ха-ха, я ж вроде не страшный!

Ага, появился кто-то новый… сейчас подойдет поближе… неужто эльф?.. Нет, вроде оборотень. Настоящий, а не какой-нибудь метаморф.

Ах ты ж!.. Девушки рабыни! С ошейниками! Что за?.. Да такого быть не может! В Странном Лесу нет рабства!

— Как ты себя чувствуешь, сынок? — кажется, это мне…

То ли у меня теперь невероятнейшая компания, то ли я не умер… И даже не знаю, что предпочтительней.

Бывай, Маша. Похоже, я просто сошел с ума.

* * *

Рена

Зет, сегодня поистине самый странный день в моей жизни! Да, именно так: вчера был самый страшный, а сегодня — самый необычный.

Я проснулась на рассвете. Солнце только выглянуло из-за горизонта, окрасив занавески в легкий желто-розовый цвет. Занавески?! Я же засыпала в лесу? Но никаких сомнений не оставалось — проснулась я в небольшой светлой комнате. Широкая кровать у стены, стол напротив, под ним — табуретка, в углу умывальник, на окнах — самые настоящие белые занавески! Дверь приоткрыта, слышны голоса.

Наверно, даже гвардейцы императора не подхватывались быстрее при звуке утренней трубы. Я схватилась как ошпаренная. Так, одежда на мне, и слава богам! Окно открыто, но под ним — заросли крапивы, причем не клусской декоративной, а дикой. Пол устлан толстым ковром, стало быть, был шанс узнать немного больше о сложившейся ситуации, не привлекая к себе внимания.

Дверь распахнулась беззвучно. Ага, здесь — пустая комната. Дальше — еще дверь… Нет, две — одна в боковой стене.

Ой, голоса стихли… Интересно, почему? Неизвестные заметили мои передвижения?

— Маги, почему ты не подоил корову?

Я подскочила от неожиданности, а женщина продолжала возмущаться рядом, за приоткрытыми ставнями:

— Я понимаю, на праздник Меда мужчины уходят в лес, но ты обещал! Помнишь, я тебя переспрашивала? Я тогда сказала: «Маги, дорогой, я собираюсь к маме, ты сможешь подоить корову? Если не сможешь, мама придет к нам погостить, ведь я очень хочу ее увидеть, и именно сегодня она свободна, так как ее новый чудила-муж уходит в лес». Помнишь?

Мужчина что-то бормотал в свое оправдание, но жена его не слушала.

— Как ты мог? Я ушла всего на день! Корову нужно доить, Маги, если ты хочешь, чтобы она давала молоко!

Судя по голосам, спорщики уходили в сторону той комнаты, где я проснулась.

— Кто спал в нашей кровати, Маги?! — внезапно страшным голосом заорала хозяйка.

Хлопнули ставни — похоже, она увидела непорядок сквозь окно. И крапивы не побоялась!

Я решила, что пора тихонько сматываться.

Очередная дверь открылась тоже без скрипа. За ней было нечто вроде пристроенного сарая. Там стояли какие-то бочки, кадушки, ведра, висели связки чеснока и лука, лежали мешки… Я поблагодарила богов, благоволивших ко мне, сделала несколько шагов и заорала!

Перед моими глазами мерно раскачивались две ноги. Стройные такие ноги, в высоких кожаных сапогах и оркских штанах (из плотной ткани, напоминавшей мешковину).

Выяснение отношений между хозяевами дома прекратилось, однако меня занимали иные проблемы. Следовало поднять голову и удостовериться в своей догадке, но я мешкала, не в силах взглянуть на чье-то распухшее лицо с вывалившимся языком. В голове не укладывалось, что и длинноухие могут сводить счеты с жизнью. Или этому кто-то помог?

Хлопнула дверь, впуская коренастого эльфа с вилами наизготовку. Увидев меня, он слегка опешил и оглянулся назад — не заметила ли жена. Затем вопросительно поднял бровь. Я указала вверх, непроизвольно посмотрев туда же.

И снова заорала.

«Висельник» разжал руки, которыми держался за балку (кажись, его привлекла сушившаяся под потолком рыба), и спрыгнул вниз. Белые волосы мазнули меня по щеке, светившиеся даже днем глаза на миг оказались напротив, но на этот раз я держала себя в руках. Зато хозяйка дома влетела разъяренной фурией!

Скалка тяжело опустилась на затылок незнакомца, и он рухнул на грязноватый пол…

Вопреки опасениям, женщина не бросилась со своим оружием на меня, даже на мужа не заорала. Оно и понятно — какая ж я конкурентка эльфийке? Обидно, во Влае меня считали красавицей.

— Позвольте представиться — Магирел, — изящно поклонился эльф.

Я слегка опешила.

— Виарела, — кивнула хозяйка.

— Оч-чень приятно, — кое-как справившись с изумлением (не ожидала, что эльфы будут знакомиться с чужачкой, невесть как появившейся в их доме), пробормотала я. — Рена.

— Позавтракаем? — предложила эльфийка. — Маги, приведи этого в чувство и предупреди, что я все еще сержусь, поэтому пусть довольствуется твоим обществом.

— Вы его знаете? — Мое удивление объяснялось тем, что уши у незнакомца были самыми обычными.

— Ох, деточка, мы здесь все друг друга знаем, — заулыбалась хозяйка, — а этого оболтуса и подавно. Пойдем, Димик по утрам готовит особенно вкусно. Димик — наш домовой, — пояснила она. — Хоть и молодой еще, зато такой старательный, и не стесняется учиться.

В стене отыскалась полускрытая мешками с картошкой дверь на кухню. Вот уж где царили чистота и порядок!

Деревянный стол с добела выскобленной столешницей и резными ножками, несколько удобных стульев, многочисленные поделки из бересты… И огромная печь, возле которой копошилось мохнатое существо размером с крупную собаку. Чтобы управляться с горшками-плошками, оно ставало на скамеечку, но, похоже, это ему ничуть не мешало.

— Димик, познакомься, Рена, — представила меня Виарела.

Домовой спрыгнул на пол, степенно вытер руки вышитым полотенцем и протянул крошечную, похожую на детскую, ладошку. Я осторожно ее пожала, и повар вернулся к своим занятиям.

Спустя некоторое время на столе появился завтрак, но мне было трудно ощутить его вкус. Я вспомнила, что такие вот милые эльфы, как хозяин, убили моих спутников… моего брата! Что в гости меня не приглашали…

Эльфийка словно почувствовала мое настроение. Она даже не попыталась ни о чем расспросить. Молча убрала пустые тарелки, разлила душистый чай, поставила печенье, блюдце с медом. И внезапно выдала:

— Ты, наверно, хочешь увидеть жениха. Допивай и пойдем, а то как солнце поднимется, в Счастливом Доме народу будет уйма.

Я подавилась печеньем. Чашка с горячим напитком перевернулась, едва не ошпарив мне колени. Это что еще за милые эльфийские обычаи?! Только появилась — и уже сосватали? Для полного счастья мне лишь жениха остроухого не хватало!

Кое-как прокашлявшись (хозяйка легонько похлопывала меня по спине), я осмелилась уточнить:

— Э-э-э, жениха?..

Виарела загадочно улыбнулась:

— Не бойся, деточка, я сама догадалась. Этого молодого человека вчера притащили наши парни. Он смог уложить двоих из Пустоши, представляешь? Да что я тебе рассказываю, ты наверняка все знаешь сама… Красивый, прямо загляденье. Плечистый, светловолосый, лицо хорошее, открытое… Так вот, он предупредил, что где-то в лесу прячется его невеста. Деточка, почему ты плачешь? Ему повезло, у нас гостил Лан[7]. Теперь твой суженый немного отлежится и…

А я ревела белугой, поняв, о ком говорила хозяйка. Нет, то, что Гент жив, не могло не радовать, но в глубине души я надеялась, что она имела в виду моего брата.

— Успокойся, Рена, слезы тебе еще понадобятся, — продолжала Виарела. — Сегодня мы будем хоронить одного паренька…

Мое сердце предательски сжалось.

— Совсем молоденький, человек к тому же. Может, ты его знала? У нас здесь люди не часто появляются.

Я сорвалась с места и побежала, куда глаза глядят, походя расквасив дверью нос беловолосому незнакомцу. И поделом ему, не одной же мне страдать…

Кладбище искать не пришлось — именно в ту сторону двигались немногочисленные прохожие.

Говорят, на месте, где умер эльф, вырастает дерево, а там, где покоится его тело — цветы. Наверно, в этой красивой легенде есть доля правды — погост больше напоминал цветник. И лишь в углу зияла темная рана свежей могилы…

Длинноухие не признавали гробов. Няв лежал на расшитом золотой нитью покрывале, убранный в светлый костюм, с васильком в петлице. На его лице я не заметила ни ссадин, ни царапин — только легкую улыбку… Мой брат… Брат!

Громко чирикали воробьи, ветер шелестел листвой, тихо переговаривались эльфы, где-то далеко надрывно мычала недоеная корова… Словно и не случилось ничего! Я даже плакать не могла… В голову навязчиво лезли мысли о том, что сказать родителям. Няв ведь не хотел ехать в тот проклятый Клусс, не хотел! И погиб, защищая меня… Зачем все эти остроухие приперлись сюда?! Они ж не знали его…

— Мы пришли, чтобы почтить память отважного мальчика, вступившего в неравный бой с потерявшими душу, — тихо проговорила подошедшая Виарела, положив руки мне на плечи. — Я права, ты знала его?

— Да…

— Наверно, очень близко? — продолжала допытываться эльфийка, и в ее голосе забрезжили странные интонации.

Несмотря на снедавшую сердце боль, я не удержалась от кривой улыбки. Надо же, у Гента и здесь появились доброжелатели, пекшиеся о моральном облике его «невесты»!

— Ближе не бывает, — в упор взглянув в зеленые глаза собеседницы, произнесла я. — Он мой брат.

— Врешь!

Резкость тона заставила меня подпрыгнуть.

— Няв — мой брат, — каждое слово давалось с трудом.

Виарела ничуть не смутилась:

— Не знаю, как зовут твоего брата, но он жив, а этот парень — мертв, поэтому не надо рассказывать сказки, деточка! Эльфы чувствуют смерть. Из твоих родственников в ближайших троих поколениях умерли только бабка и дед по отцовской линии, да дед по материнской.

Я разинула рот от изумления. Все верно… За одним исключением…

А эльфийка продолжала свою мысль:

— Впрочем, зря я на тебя набросилась… Он был усыновлен? Или ты — приемный ребенок?

— Мы близнецы! — раздраженно бросила я, с тревогой всматриваясь в родные черты.

В душе колыхнулась надежда. А вдруг?.. Что именно «вдруг», я не представляла.

Виарела пристально посмотрела сначала на меня, потом на Нява, и вынесла вердикт:

— Определенная схожесть имеется. Но это значит… Нет, быть не может! И тебе я верю…

Она вдруг замолчала. Затем ободрительно хлопнула меня по плечу:

— Иди-ка лучше к жениху, — заметив мое недоумение, Виарела попыталась все прояснить. — Не грусти. Если я говорю, что твой брат жив, это значит, что он жив, а если ты видишь, что он мертв, особенно после стычки с жителями Пустоши, это значит, что мне срочно нужен Лан, ведь только он…

Продолжая бормотать себе под нос нечто нечленораздельное, она удалилась. А я крепко задумалась над ее путаной тирадой. Либо эльфийка немного «того» и воспринимать ее слова всерьез не нужно, либо неподалеку действительно обретается сам правитель Странного Леса, а это значит… Это много чего значит!

Да, она ж раньше упоминала, что Генту повезло — ему помог легендарный герой, только тогда я пропустила эти слова мимо ушей. А если хорошо присмотреться, лежавший у могилы парень не так уж и похож на моего брата… У Нява и волосы светлее, и брови темнее, и нос слегка курносый. И не было у него старого шрама на шее!

— Не смотри. — Кто-то резко обернул меня лицом к себе. — Ты слишком молода… А это всего лишь тело. Пустышка.

Тот самый беловолосый любитель сушеной рыбы, которого я приняла за повесившегося. Взгляд участливый… и заинтересованный. Где-то я его видела раньше, еще во Влае, но где? Эх, память девичья… Вот бабушка никогда ничего не забывает. Как она там? Наверняка сидят с мамой на веранде, перемывают кости соседям. На небольшом столике — неизменная ваза с алыми маками. Цветы так красиво смотрятся напротив старинного портрета… красное на белом… на белом!

— Вегакл! — не удержалась я от придуманного в детстве восклицания для замены идиом, без которых в Веселом квартале не обойтись.

Черные брови на остром треугольном лице собеседника стремительно взлетели вверх.

— Где теперь меня так называют? — справившись с изумлением, поинтересовался он.

А у меня все иные слова вылетели из головы. Подумать только, я разговариваю с самим Ланом! С легендарным героем, чье имя давно стало нарицательным. С тем, кто когда-то в одиночку спас мир. С правителем Старилеса. С тайной мечтой всего женского населения континента!

— В Клуссе, наверное, — со вздохом заключил новый знакомый. — Там такие выдумщики… Но я предпочитаю, чтобы меня звали просто…

— Лан! — прервала его Виарела, оттесняя меня в сторону. — Я сейчас такое тебе скажу!..

И посмотрела на меня. Я сделала вид, будто не поняла намека. Эльфийка хмыкнула и потянула беловолосого не-людя в сторону. Идти за ними мне не позволило воспитание, однако оно было не против немного подслушать.

— …согласись, у нее недавно никто из родственников не умирал…

Правитель Старилеса согласно кивнул. Зыркнул в мою сторону — и, подхватив Виарелу под руку, двинулся к селению. Но мне и этого хватило!

Словно на крыльях я полетела в Счастливый Дом, предварительно догадавшись спросить, где он находится.

Какие же мы все-таки разные! У людей подобные строения именуются Домами Отчаяния, поскольку попадают туда лишь те, у кого нет ни малейших шансов выздороветь дома, кому необходимо постоянное наблюдение лекарей. Приземистые серые здания, всем своим видом будто утверждавшие торжество болезни… Я видела их.

Это богачи могут позволить себе раскошелиться на домашнего врача, по совместительству — мага, а торговцы средней руки — нанять умелую сиделку. Обычные горожане часто довольствуются помощью учеников да недоучившихся студиозусов. Платят им гораздо меньше… Правда, и результат частенько не ахти. В деревне же вообще кроме бабки-знахарки медицинскую помощь оказать некому.

Но попасть в Дом Отчаяния — все равно что постучаться в дверь к Реху. Нет, корона обеспечивает больницы лучшими врачами и магами, платит им достойное жалование, однако что может поделать один лекарь, пусть даже очень одаренный, с несколькими сотнями пациентов? Во Влае всего два таких заведения, а ведь туда привозят больных не только из столицы… Тех, кого успевают довезти.

Лет пять назад нынешний император издал указ, обязывавший каждый городок с населением больше десяти тысяч построить Дом Отчаяния и выделять из казны деньги на врачей. Многообещающее начало, разве нет? Но в официальных бумагах началось стремительное перемещение населения из городов. Императорские посланники на первых порах старались разобраться в происходящем, однако довольно скоро выяснилось: проще на все плюнуть, чем перепроверять проверяющих, которые вдруг дружно стали утверждать, дескать, да, Велли — сплошь деревенская страна…

Эльфийская больница именовалась Счастливым Домом по очень простой причине — заболевший знал, что заботливые руки целителей не позволят ему попасть в лапы смерти по меньшей мере на протяжении лечения.

Я словно очутилась дома. Легкое белоснежное строение с огромными окнами, посыпанные песком тропинки, приземистые яблони вокруг, множество цветов…

Возле распахнутой настежь двери мне в руку ткнулась любопытная мордочка большеглазого теленка. Я почесала лобастую голову и задумалась, туда ли попала. Помнится, один из учителей утверждал, будто животные — это негигиенично.

— Рела[8], вы к кому? — в первый миг мне показалось, что спрашивал теленок.

Из-за угла выскочил кругленький домовой с большой корзиной яблок. Заметив мое любопытство, он улыбнулся и пояснил:

— Эти больные как дети малые — сладости любят. Вот, пирог будет. Так вы к кому?

Я замялась, не зная, что ответить. Как ему сказать — к высокому светловолосому гартонцу? Точно!

— У вас тут человек…

Домовой перебил:

— А-а-а, не эльфийка? То-то я смотрю, странная какая-то… Ваш жених в последней комнате налево по коридору. На свадьбу пригласите! — И скрылся за углом.

Так, длинный коридор… Интересно, откуда здесь свет? На полу — мозаика, у стен — кадушки с растениями. Приятный запах мяты… И ни звука!

Последняя… налево…

Естественно, постучаться я забыла. Тихо приоткрыла дверь, просунула голову…

Гент лежал на широкой кровати, до подбородка укрытый зеленоватой простыней. Солнечные лучи бродили по его груди, лицо казалось белым, белее волос Лана.

Он спал.

Я скользнула внутрь комнаты, стараясь не разбудить гартонца. Возле него нашлись графин с водой и стакан. Почему-то ужасно захотелось пить… Одним глотком расправившись с содержимым стакана, я присела на краешек стоявшего рядом с кроватью кресла. Поерзала, устраиваясь поудобнее. Нет, усталости не было, да и спать не хотелось, но когда можно расположиться с комфортом… Интересно, как Гент отреагирует на мое появление? Обрадуется, что соплеменница выжила, или расстроится, потому что…

Почему он мог расстроиться, я не додумала. Сон навалился внезапно, голова откинулась на спинку кресла…

— Ку-ка-ре-ку! — раздалось над самим ухом.

Я подскочила как ужаленная, не понимая, где и почему нахожусь, рванулась прочь от испугавшего меня звука, наткнулась на что-то большое и…

— Рела, если вы не слезете с меня, то очень скоро я и вправду стану трупом, — сквозь зубы произнес знакомый голос.

Каким-то чудом я вновь очутилась в давешнем кресле. И густо покраснела. Это ж надо — уснула! Вернее, где уснула…

— Рена?! — не веря своим глазам, переспросил гартонец, из чего я решила, что проснулись мы вместе.

Виновник досадного казуса степенно чистил перья на подоконнике. В тот миг я поняла, почему животным в больнице не место!

Благодаря тому, что комната находилась в углу здания, в ней все еще было солнечно.

— В Грее[9] много солнца, — проследив за моим взглядом, зачем-то начал оправдываться Гент.

Видимо, решив, что в присутствии девушки лежать неприлично, он попытался принять сидячее положение. Ага, попытался… Простыня сползла вниз, открывая ужасающие шрамы на его груди. Уже затянувшиеся шрамы. Я, без сомнения, не воин, однако в моем представлении с такими ранениями умирают на месте.

Гартонец начал отчаянно закутываться обратно. Да, правду мама говорила, спешка никогда не помогает. Грудь он прикрыл, но вместо этого на свет появилась нога с кошмарным круговым шрамом. Словно ее перерубили…

Наверно, приличной девушке не пристало тыкать пальцами в малознакомого, к тому же полуголого мужчину. Наверно. Только вот такой девушке и в Странном Лесу делать нечего. А мне хотелось ясности.

Через некоторое время я уверилась: лучших врачей, нежели эльфы, во всем мире не существует — на спине Гента обнаружились шрамы, аналогичные тем, на груди.

— Тебя что, по кускам складывали? — как-то само собой получилось, что я перешла на «ты».

Он неопределенно кивнул. Ох уж эта гартонская сдержанность! Сидит штопанее лоскутного одеяла, но все равно петушится, таинственность корчит. Красный как рак — неудобно ему, видите ли, что я на ногах, а он даже не на лошади.

— Говорят, скоро я смогу скакунов объезжать, — похвастался Гент, подтверждая мое мнение. — Где Навагрем?

— К счастью, его, похоже, схватили жители Пустоши! — высказала я собственную догадку, основанную на туманных высказываниях Виарелы.

Гартонец немного помолчал, потом неуверенно переспросил:

— К счастью?..

— Сегодня похоронили одного парня, очень на него похожего, — пояснила я.

Почему-то больше сомнений не было — Няв жив!

— Не уверен, что это лучше…

Я же была уверена! От Реха брата не забрать, а с потерявшими душу можно поспорить.

Кстати, назрел еще один вопрос:

— Почему ты сказал, будто я — твоя невеста?

— Так надо! — словно отрезал Гент.

Расспрашивать я не стала. Если гартонец в окружении прекрасных эльфиек объявляет, что у него есть невеста — значит, действительно без этого никак.

— Проклятье, мне казалось, он бредит! — внезапно провозгласили у двери. — Милашка, дай ему хоть денек отдохнуть!

Похоже, стучаться здесь не принято.

Глава 6. Пустошь. Взгляд изнутри

Навагрем

— Сынок?..

Я попытался сделать вид, будто внезапно потерял слух, напряженно соображая, какую шутку сыграла судьба на этот раз.

Оборотень ускорил шаг. Мне захотелось укрыться плащом с головой…

Он был среднего роста, коренастый и широкоплечий. Такая себе груда мускулов, двигавшаяся по-звериному плавно и неслышно. Коротко стриженные серые волосы стояли торчком, щетина грозила в скором времени перерасти в бороду, желтые глаза, казалось, сверкали на солнце. Одежда — сплошная кожа и мех, несмотря на жаркую пору. Впрочем, это удивления не вызывало — настоящие оборотни перекидываются вместе с убранством, если оно сделано из материалов животного происхождения. А вот белоснежные, слегка выгнутые клыки настораживали, несмотря на то, что непрошенный визитер скалился радостной улыбкой.

— Я же говорил, ты будешь жить!

Странно, могучий хлопок по плечу не сбросил меня наземь, только подвинул немного в сторону. Незнакомец плюхнулся рядом, продолжая лучиться довольством:

— Эх, жаль, не видит тебя мать! Окреп-то как, возмужал, на девочек заглядываешься… Не смущайся, я же понимаю, ты после пережитого почти мужчина! И не скажешь, что совсем недавно я вырезал для тебя игрушечных зверят. Как быстро летит время… Еще годик — и пойдешь в школу… Сам Вергар обещал взять тебя в ученики! Ну же, сынок, расскажи, каково оно — иметь душу?

Мне казалось, я пропустил нечто важное. Какие отец и мать?! Они во Влае! И зверята?.. А школа?! Я ее окончил давным-давно и не имел ни малейшего желания повторять сей печальный опыт. Пусть учатся те, кому знания нужны для будущей жизни. Те, у кого нет бабушки-ведьмы! И мамы-ведьмы!

— В школу не пойду, — вырвалось у меня.

Прозвучало по-детски, несмотря на хриплый от молчания с самого утра голос, но «папа» отчего-то обрадовался. Взлохматил мне волосы (странно, когда это меня успели подстричь?), в который раз показал клыки.

— Узнаю своего мальчика! Но о школе мы поговорим потом. Лучше скажи — ничего не болит?

Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя прекрасно. По крайней мере, физическое состояние было именно таковым.

— Людей боишься? — продолжал допытываться он.

Мои мысли словно разбежались. Часть сознания пыталась честно найти ответ на его вопрос, вторая долбила, что по мне тоскует смирительная рубашка — с такими-то видениями!

В конце концов, я решил, что людей немного боюсь, о чем не преминул сообщить «отцу».

Тот задумчиво кивнул:

— Да, это не удивительно после того, что случилось…

— А что случилось? — ляпнул я, не подумав.

Оборотень участливо оглядел меня своими звериными глазищами:

— Хоть помнишь, как тебя зовут? — в его нарочито небрежном тоне слышалось беспокойство.

— Э-э-э… Няв? — назвал я домашнюю кличку, в глубине души подозревая, что ответ неверный.

Незнакомец рассмеялся:

— И все? Хорошо же тебя приложило, малыш! Ничего страшного, вон дедушка твой когда-то после Медовой ночи забыл имя бабки, так она ему скалкой быстро память подлатала. Ладно, слушай. Ты — Ррикар из рода Старшего Волка, мой младший сын. Я — Карран, глава рода. Еще у тебя есть братья — Геррай и Лакерр. А Няв — твое семейное прозвище, ты в младенчестве не рычал, как другие Волки, а мяукал. Селение наше помнишь?

Я неопределенно кивнул.

— Не очень…

Собеседник вроде насторожился:

— А что помнишь хорошо?

— Сестру, — вырвалось прежде, чем я сообразил, что затягиваю петлю на шее — за кого бы ни принимал меня «папа», уж сестра в нашем семействе явно была лишней.

Но оборотень только опустил глаза.

— Помнишь, значит… Прости старого дурака, сынок, я уж невесть что подумал… показалось, не ты сейчас со мной… Это хорошо, что ты Рраю не забыл… Остальное-то все на месте, еще успеешь вспомнить, а ее уже нет. Когда случилось несчастье, мы сразу же отправили посольство. Эльфы отказались помогать, хоть Варей им столько золота предлагал, сколько даже у Лана нет. Двоих наших за просто так порешили… А я раньше жалел, что мы не имеем защиты Старилеса. Да это они — твари бездушные! Тебя спасла удача… Охотники уже возвращались домой, когда наткнулись на человека с Избавителем. Знаешь, есть сказка о клинке, который может вернуть душу? Они выкупили этот артефакт, но опоздали всего на день… Ррая не дождалась… Зато ты исцелился меньше чем за одну ночь. — Он вытащил из простых ножен до боли знакомый кинжал. — Смотри. Это он тебя спас! Хочешь потрогать?

Я протянул руку.

— Малыш?.. Малыш?! Няв?

Мир закрутился, мелькая цветными искрами. Одного прикосновения хватило, чтобы понять — да, я не сплю. Тот самый, отнятый у Рены гномий кинжал. Старый знакомый. Но почему все так стремительно менялось? И он менялся… Перед глазами нечетким пятном колыхалось лицо «отца», звуки словно пропали… звенящая тишина…

И роковые слова.

— Приветствую, уважаемый пользователь. Перемещение вашей души успешно завершено. Компания «Второй шанс» поздравляет вас с новой жизнью и рада сообщить, что скоро в продаже появятся…

Пальцы разжались. Я упал навзничь, краешком затухающего сознания замечая, что оборотень продолжает вслушиваться в бесстрастные речи кинжала. Заключительных слов: «Опытный образец ИзбавительО благодарит вас за то, что вы пользуетесь изделиями Кени-мея, и надеется, что ответил на все вопросы подопытного. Счастливой жизни в новом теле! Примечание: продукт одноразового использования, рекомендуем приобрести ИзбавительМ — многоразовый, который поступит в продажу после завершения испытаний», я уже не слышал. Как и не видел выражения лица «папы», пересказавшего их мне на следующий день…

А потом пришел удивительный сон.

Небольшая комната, мягкое меховое покрывало, большое распахнутое окно, сквозь которое заглядывает полная луна… Поет сверчок, шумят деревья… У окна, подняв глаза к небу, сидит тоненькая девушка с длинными волосами. Так тихо, спокойно… словно в детстве. Ага, и природа тянет наружу точно как когда-то!

Осторожно, стараясь не спугнуть красавицу (почему-то я уверен, она очень красива, хоть вижу только затылок), выбираюсь из кровати. Здесь сновидение слегка дает маху — на мне смешные шерстяные штанишки до колена с вышитыми зайками. Девушка поворачивает голову. Да, как и предполагалось, такая красавица может только присниться!

— Пойти с тобой?

Какой у нее приятный звонкий голосок…

Отрицательно качаю головой.

— Не стоит.

Она легко улыбается и вновь поворачивается к луне.

Дверь открывается тихо, без скрипа. Высокий порог, пять ступенек, заманчивые кусты…

Чудный сон, в нем я нормально вижу в темноте!

Возвращаюсь, тихо насвистывая. Настроение прекрасное! А на крыльце меня встречает взлохмаченное клыкастое чудовище с горящими глазами. Наверно, если бы не эти ярко-красные глаза, я попытался бы показать ему, кто здесь главный, но… Дверь громко хлопает.

Красавица вскакивает с места:

— Что случилось?

Голос не очень слушается. Пытаюсь жестами объяснить, что не надо ей выходить наружу, ведь там такое… такое!

Она почему-то успокаивается. Заботливо помогает мне укрыться одеялом. Я капризно отпихиваю ее руки. Меня бьет крупная дрожь, а врать, что это не от страха, не хочется.

— Очень испугался, малыш?

Я вскидываюсь, слыша такое обращение.

— Хочешь, лягу рядом?

Мне только и остается кивать, моля всех богов, чтобы меня не разбудили в самый неподходящий момент. Девушка устраивается на краю постели, прижимает мою голову к своей груди.

— Засыпай, мой маленький… рассказать сказку?

И все?! Она такая теплая, такая…

Между прочим, это приятно — засыпать во сне!

* * *

Рена

Лан оказался очень приятным молодым человеком… нет, не так. Очень приятным тысячелетним не-людем! И вампиром, н-да. Не обычным, а единственным представителем некой особой расы — в детали я не вникала. Правда, шуточки у него странноватые, но, как говорится, у каждого свои недостатки.

Если честно, я представляла правителя Старилеса немного по-другому. Ладно, признаюсь: никогда бы не поверила, что беловолосое недоразумение, встреченное в доме Магирела и Виарелы, и есть легенда.

Он совершенно не похож на героя! Может, потому что герои — они такие… возвышенные, благородные, с радостью бросаются на выручку любому попавшему в беду существу, от наследной принцессы до последней нищенки и ее ручной козы включительно. Мы же с Гентом три часа подряд пытались подвигнуть Лана на поиски тела Арголина. И ведь не ему лично предлагали лезть в колодец! Просили организовать группу эльфов, а то гартонец пока к кровати прикован, меня же никто из длинноухих слушать не будет. Нет, заладил как заведенный, что в гномий водогон никого не пустит, если гномы захотят — сами вернут все.

И правитель из беловолосого никакой! Его же дергают по поводу и без. Да если бы наш император Малдраб Четвертый позволял каждой крестьянке хватать себя за рукав и вываливать на голову кучу личных проблем, он лишился бы трона за считанные дни.

Стоит заметить, что к поискам моего брата Лан отнеся благосклонно, даже пообещал лично сопроводить нас с Гентом в Пустошь, однако не сейчас, а как только гартонец встанет на ноги.

Выезжаем послезавтра на рассвете…

Кстати, я, оказывается, была очень близка к смерти!

— Милашка, у меня есть один-единственный вопрос, — заявил правитель не-людей, переступив порог комнаты в Счастливом Доме, где размещался Гент. — О чем ты думала, когда укладывалась спать рядом с зарослями сонной травы?!

— Сон-травы? — неуверенно переспросила я.

— Не сон-травы, а сонной травы! Той, чьей настойкой от тебя разит за несколько чешов! Может, я отстал от жизни, но тебе ж вроде как незачем стремиться на встречу с Рехом?

Мы с гартонцем смотрели на него во все глаза.

— Где она спала? — спросил Гент.

— Что еще за настойка? — поинтересовалась я.

Лан хмыкнул.

— Ничего личного, воин. Твою невестушку я нашел спящей рядом с посевом сонной травы. Обычно люди после такого сна уже не просыпаются, а ей хоть бы хны, только ноги мои с утра чем-то не угодили. — Гартонец побагровел, я опустила глаза. — А настойка, — беловолосый потянул носом, — у нас применяется для обезболивания и действует исключительно на не-людей. Так как надо действует, я имею в виду, а не эти конвульсии, хрипы, агонию…

Мне стало плохо. Подумать только, куча дел впереди, а я могла распрощаться с жизнью лишь из-за того, что не знаю Лес…

— Рена — ведьма, — буднично сообщил Гент, — ей не страшно.

Я едва сдержалась, чтобы не дать ему развернутую характеристику. Во-первых, ведьм в Странном Лесу не любят! Во-вторых, я еще не ведьма… или уже?! В-третьих — откуда он знает?! Мы с Нявом о своем происхождении не распространялись. Неужели гартонец настолько близок к веллийскому двору, что в курсе деталей, не предназначенных для широкой публики?

Кроме того… Я ела только в доме Виарелы. Сомневаюсь, что она радушно потчевала меня отравой. Значит, настойка сонной травы была в стакане Гента. Он что, тоже ведьма? Или эльфом стал?!

Вопрос слетел с языка прежде, чем я успела его как следует обдумать.

— Нет, эльфизм не передается, — заверил меня Лан. — Просто для лечения твоего жениха были использованы довольно-таки специфичные средства, поэтому в ближайшее время у него должны проявиться некоторые особенности не-людей.

Гент тихо фыркнул. Судя по выражению его лица, эти «особенности» проявились совсем не так, как ожидалось. Или ему не понравился мой взгляд? Но я же присматривалась совсем незаметно… Почему-то воображение ярко рисовало заостренные уши, волчью шерсть, клыки, чешую, причем все одновременно на одном человеческом экземпляре.

— О, великий воин, ты уже проснулся? — колокольчиком прозвенел приятный женский голос, и порог величаво переступила золотоволосая эльфийка в более чем откровенном наряде. — Я для тебя пирожки испекла. — Она изящно помахала крошечной корзинкой.

Ее взгляд пронесся по комнате, мимоходом скользнул по Лану и остановился на мне.

— Кто это? — трагическим шепотом спросила красотка.

Гартонец выглядел так, словно только что сожрал пару лимонов. Сквозь зубы произнес:

— Моя невеста.

Тут уже мне стало обидно. Нечего кривиться, в невесты я не напрашивалась. Сам зачем-то выдумал эту историю, так изволь вести себя достойно!

Эльфийка осмотрела меня столь пристально, что я почувствовала себя статуей богини Любви во Влае.

— Бедненький… А когда у вас свадьба?

Гент перевел взгляд на меня (я едва сдержала смех), на Лана (тот безразлично любовался пришлой) и объявил:

— Завтра.

Брови красавицы поползли вверх, челюсть — вниз. Не-людь нахмурился, что-то подсчитывая, затем его лицо прояснилось. Я же и удивиться забыла.

Эльфийка разревелась, выбежала прочь. Лан поднял оброненную корзинку, надкусил сразу два пирожка и предложил:

— Давайте-ка поговорим о делах.

И мы поговорили. Долго разговаривали!

Сначала мы с Гентом уговаривали не-людя помочь с поисками останков Арголина. Когда стемнело и у Лана закончились шутливые отговорки, мы поняли всю бесполезность этих потуг. Дальше разговор плавно перешел на Пустошь. Как ни удивительно, мне сразу же пообещали любую помощь. Здесь чувствовался подвох — и я не ошиблась.

Оказывается, к потерявшим душу правитель Странного Леса вести меня не собирался. Самое обидное, Гент его горячо поддержал. Мол, не место приличной девушке среди дикарей. Я уверенно заявила, что не считаю гартонцев такими уж дикарями, а к не-людям вообще отношусь излишне лояльно, ведь что с них взять?

Мужчины моего чувства юмора не оценили.

Ну и ладно! Я мило улыбнулась и сказала, что пойду к Виареле на ужин. Правда, эльфийка меня не приглашала, но, во-первых, есть хотелось довольно-таки сильно, а, во-вторых, — я же у нее в гостях, пусть и навязанная Ланом.

Никто не возражал.

Тропа к селению шла мимо погоста. Невольно я замедлила шаг. Вот она, свежая могила — небольшой холмик, на котором еще не успели разрастись посаженные утром нарциссы… Камень у изголовья, несколько букетов полевых цветов. Кто ты, неизвестный парнишка, так похожий на моего брата? Но — чужой. Я же ведьма… будущая… то есть возможная в будущем… Я это чувствую… надеюсь, что чувствую…

— Госпожа Рена, мы приглашаем вас на… хм, на дружеский ужин.

Проклятье, почему не-люди ходят так тихо?!

— Позвольте вашу руку, — продолжал Лан.

Он хотел, чтобы я вернулась? Любопытно…

— Сама дойду!

Разумеется, спустя десяток чешов я споткнулась, однако беловолосый и не подумал вновь предложить помощь. Умный! Понимает, что от раздраженного лица женского пола собственное лицо стоит держать подальше.

Гент ждал в сидячем положении, замотанный от пяток до подбородка в покрывало. Ах, ну да, его же одежда должна быть исполосована еще больше, чем он сам. Перед ним возвышалась гора блинчиков, политых сметаной. Гартонец смотрел на них с угрюмой тоской, словно пытаясь представить хорошо прожаренную отбивную. Нет, голубчик, ешь, что дают! К слову, Лан набросился на еду с таким азартом, будто не он перед этим расправился с корзинкой пирожков. А затем вскользь заметил:

— Пожалуй, Рена нам и вправду пригодится в дороге.

От неожиданности я даже переспросила в унисон с Гентом:

— Как?

— Ну-у, — беловолосый проглотил блин целиком, заработав мой восхищенный взгляд, — женщина никогда не бывает лишней…

— Ни за что!

Ух ты, оказывается, хваленое гартонское самообладание тоже может дать трещину!

— …или ты предпочитаешь, чтобы она самостоятельно сунулась в Пустошь? — как ни в чем не бывало продолжил не-людь, словно читая мои мысли. — Или охрану к ней приставишь?

— Да!

Что имел в виду Гент, я уточнить не успела. В открытое окно сунулась мордашка местного домового:

— Гномы пришли! — выкрикнул он и скрылся в темноте.

— Я же говорил! — широко улыбнулся Лан, приглашающе распахивая передо мной дверь.

На этот раз я не отказалась от предложенной руки, слегка недоумевая, что такого особенного в приходе маленького народа. Хотя нет, беловолосый ведь упоминал о гномьем водогоне! Я споткнулась. Выходит, они принесли труп веллийского принца…

В центре селения мягко светились большие фонари, чем-то похожие на привычные мне «светляки». Казалось, здесь собралось больше сотни не-людей. Эльфы стояли в тени, лишь редкие отблески на их волосах выдавали присутствие остроухих. Гномы расположились непосредственно в кругу света. И все они молчали. Ни шепотков, ни смешков, ни покашливаний.

При нашем приближении народ слегка оживился, но… слегка, не больше.

Мы с Ланом (вернее, Лан со мной, отчаянно цеплявшейся за его руку) остановились напротив длиннобородых. Один из них, чуть-чуть повыше других, степенно шагнул вперед. Задрал голову так, что борода едва не уперлась мне в грудь, и прошептал:

— О, Сиятельный, и, э-э-э… рела! Я, Риман Главный, наместник Южной семьи, услышав о твоем пребывании в сих благодатных землях, пришел с посольством, дабы просить о величайшей милости!

От разочарования (не угадала, не из-за Арголина…) я даже не обратила внимания на тон гнома. Только спросила, запамятовав о том, что стою рядом с правителем, а, стало быть, ему первое слово:

— Вы, случайно, в своем водопое… простите, водогоне, ничего не находили?

Бородач аж затрясся.

— Тише, рела, умоляю вас. Оно только что уснуло…

— Оно — это кто? — деловито поинтересовался Лан, в чьем шепоте слышался с трудом сдерживаемый смех.

— Наша просьба, Сиятельный. — Гном переступил с ноги на ногу, его борода качнулась из стороны в сторону. — Оно свалилось на наши бедные головы в канун праздника Меда. Великая прорицательница Гия увидела его пришествие много лет назад! Мы приходили за советом, но ты, повелитель, лишь посмеялся над несчастными гномами! «…В день, когда никто не будет ждать беды, вскипят грязные воды и явится Оно, ликом ужасное и с норовом несносным, чтобы ввергнуть народ подземный в хаос…», помнишь? И теперь Оно появилось…

— Разве у вас вода грязная? — беспечно, уже не понижая голос, спросил правитель Странного Леса.

— Вода, из которой вышло Оно, — нечистая! — рьяно заверил бородач, повышая тон. — Слушай же дальше, Сиятельный. За две смены рабочих Оно разрушило нашу столицу! Подземный народ отказывается пить воду из водогона. Озверевшие толпы штурмуют замок Старейших, чтобы напиться из древних скважин. Великая прорицательница Гия выдает новые предсказания, одно другого страшнее, и требует включить ее в состав Совета, иначе все они сбудутся. Наши летописи уничтожены огнем, и только их копии удалось спасти. Город утопает в нечистотах — канализация разрушена. Ворье и разбойники чувствуют себя свободно — стражи охраняют Старейших. Это не секрет, что в подземельях благодать Леса не чувствуется… Наша магическая защита пала, ремесленники отказываются работать, пока… а, это не самое страшное! Оно обесчестило благороднейшую Мию, дочь Первого Старейшего. Какой удар для молодой психики! Ей даже трех сотен лет не исполнилось… Теперь не может быть никаких разговоров о династическом браке с наследником Западной семьи. Она-то, дура, за негодяем плачет, стихи для него сочиняет. Ой, дура! Ну, оно понятно — сама девчушка страшная, как троллий хвост, на такую ни один нормальный гном по доброй воле не взглянет дважды. Длинная, как… э-э-э… и тощая, как… Говорят, ее жених несостоявшийся, услышав о нашем горе, пирушку закатил…

Показалось, или в глазах длиннобородого блеснула слезинка? Наверно, показалось.

— Мы смогли дождаться, пока Оно уснуло, добавили сонных заклинаний и вынесли наверх. Только, боюсь, это ненадолго. А пророчество ведь о гномах было! Вдруг на поверхности его сила исчезнет? Умоляю тебя, повелитель, — бородач хлопнулся на колени, за ним последовали остальные гномы, — не возвращай это назад!

Нет, я не ошиблась, он действительно плакал! Да, а во всех сказках маленький народ считается самим твердокожим. Впрочем, до недавнего времени я тоже могла похвастаться тем, что не проронила ни слезинки…

Озаренная внезапной мыслью, я бросила быстрый взгляд на Лана и тихо уточнила:

— А где оно?

Гном ткнул пальцем куда-то себе за спину.

Рассеянно отодвинув его в сторону, я сделала шаг вперед. Еще один. И еще.

Какой же он милый во сне, наш дорогой веллийский принц! Пухлые губы не говорят гадостей, точеный нос не кривится в брезгливой гримасе, глаза не бросают косых взглядов, руки не стремятся сделать какую-нибудь подлость. И зачем ему гномка сдалась? Нет, ростом Его Высочество не блещет, но гномы… Правда, этот, который посланник, говорил, что наследница очень длинная…

— Лан, — я заметила рядом высокую тень, — разве у троллей есть хвост?

Не-людь сдавленно замычал.

— Извини, что?

— Это тот принц, которого вы с женишком хотели искать?

— Ага. — Почему-то я уже ничему не удивлялась. Жив Арголин — и слава богам, а вдумываться в происки судьбы… — Так что с хвостами?

— Разумеется, у троллей они есть. Только те их никому не показывают, — похоже, Лан откровенно смеялся. — Разве что таким милым ведьмочкам, как… Э-эй, я же не тролль!

Глава 7. Дети бывают разные!

Навагрем

Ой, Маша-Маша, что же происходит?! А, чего тебя спрашивать, все равно не ответишь… Ты какой образец, а? Опытный или многоразовый?

Когда я проснулся, поднималось солнце, поэтому валяться в постели совсем не хотелось. За окном чирикали воробьи, издали доносилось надсадное мяуканье, кто-то фальшиво насвистывал веселую мелодию.

Обычное утро обычного селения…

Я решил не нарушать идиллию воплями о горькой и несчастной судьбе.

Так, первым делом — побриться, а то буду как этот… который папа, вернее, после откровений кинжала уже не папа. Каррин вроде бы. Или Карран? Ладно, позже переспрошу. Если, конечно, оно будет, это «позже». Но до сих пор я ведь жив?

Зеркало отыскалось на подоконнике. Массивная серебряная рамка, вставки из рубинов — сказать бы тому, кто пустил слух, будто не-люди боятся серебра, пару ласковых! Рядом с искомым предметом обнаружилась бритва. Я зло усмехнулся. Ха, оборотни не опасаются давать мне в руки настоящее лезвие!

Зря улыбался.

Перевернутое зеркало показало всколоченные черные волосы, густые прямые брови, глубоко посаженные, горящие злобой алые глаза, длинные, более подобающие девушке, ресницы, не единожды ломаный нос, слегка заостренные белоснежные зубы и две пары коротковатых клыков. То самое чудище, которое ночью отразилось в темном стекле дверного окна. Тело оставалось похожим на прежнее. Правда, родинки исчезли, а завидная мускулатура появилась.

Подавить крик мне удалось. Почему-то вспомнился вчерашний день. Зря я пялился исключительно на эльфиек, надо было на себя посмотреть… Зато понятно, почему все они старались исполнить свои прямые обязанности и оказаться подальше от такого страшилы. Это, выходит, мне теперь всю жизнь пугалом служить?

Бритва легко избавила меня от жесткой щетины. Умывшись прохладной водой из стоявшего здесь же кувшина, я окончательно проснулся. И отчетливо вспомнил, чего так испугался ночью. Кстати, если чудище мне не приснилось, то и давешняя красавица должна быть настоящей?

Она вроде не боялась. Если присмотреться, не так ужасно я выгляжу… Если хорошо присмотреться! Ага, во Влае меня первый встреченный стражник мигом в кутузку отконвоирует за внешний вид! Правда, с такими зубищами его можно отпугнуть… глазами сверкнуть… а симпатичной горожанке улыбнуться, прищурившись и не разжимая губ. На рынке удобно торговаться — нахмурить брови, чтоб они сошлись на переносице, слегка приподнять уголок верхней губы… Нос опять-таки полезен — его сочетание с теперешними мускулами охладит пыл любого, позарившегося в темном переулке на мой кошелек. Эх, увижу ли я когда-нибудь этот самый переулок?

Но зачем все время о грустном? Я жив, не калека, имею бицепсы гартонца в седьмом поколении, лицо… нет, лицо мне не нравилось, однако если с ним немного потренироваться… Например, полуулыбка выходит вполне милая. Вот и красотка напротив заливисто смеется, а не убегает в панике.

Сочетание красных щек с красными глазами просто ужасно.

Да, я покраснел! А что еще остается делать, когда девушка из мечты видит самого мечтателя, корчащего рожи зеркалу?

— Эй, малыш, не сердись! — тот самый звонкий голос из сновидения. — Смотри, я тоже так умею!

Она выпучила глаза, показала язык и пошевелила ушами.

Наверно, мне полагалось засмеяться, но я лишь смотрел вперед, пытаясь сообразить, кто из нас ненормальный.

Красавица вздохнула.

— Ладно, неважно… Спать не хочешь?

Я отрицательно покачал головой.

Она чему-то обрадовалась:

— Отлично! Твой отец просил привести тебя в Логово сразу же, как проснешься. Сейчас я помогу тебе одеться. — И скрылась за стеной, чтобы через мгновение появиться в двери.

За мгновение можно не только одеться, но и причесаться!

— Спешишь на праздник? — понимающе улыбнулась девушка. — Садись, шнурки завяжу!

От такой заботы я заскрежетал зубами. Что она как с дитем малым возиться?

Память услужливо подбросила воспоминание: «…еще годик — и пойдешь в школу…» — говорил Карран. Это что получается? Я в теле оборотня-ребенка дошкольного возраста? Нет, тут без вмешательства Реха не обошлось точно!

Понурив голову, я перетерпел завязывание шнурков, повторное причесывание, кормление (слава богам, не с ложечки!) кашей с вареньем, сдувание крошек с одежды, еще одно причесывание… и, наконец, мы пошли на праздник.

По дороге я слегка развеялся, глазея на окружающих. Да, в этом племени меня должны считать красавцем! Детей в моем понимании этого слова я не видел. Изредка попадались громилы, сосавшие леденцы или собственные пальцы, и девушки с куклами.

— Ты откуда? — спросил я, удостоверившись, что оборотни женского пола и моя провожатая совсем не похожи.

Голос оставался таким же, как ночью — хрипловатым и глухим.

Девушка не удивилась вопросу:

— Я орка.

Такого наглого вранья я не ожидал.

— Орки зеленые, — спокойно возразил, умолчав о том, что они еще и страшные, как…

Она с заговорщицким видом подмигнула:

— А я орка-альбинос. Слышал о таких, малыш?

— Я На… Няв, это раз. Ты не альбинос, это два. Орки страшные, — проклятье, все-таки сказал, — а ты красивая, это три.

— Меня зовут Дария, но можешь называть Дарой, это раз, — девушка не скрывала смеха. — Откуда тебе знать, как выглядит орк-альбинос? У меня нет зеленого пигмента в коже и голубого в волосах, а радужка глаз не синяя, это два. За комплимент спасибо, но у нашего народа все женщины красивы, а на тех картинах, что висят в доме твоего отца, изображены зеленые гоблины, это три. Пигмент — такая…

— Я знаю, что такое пигмент.

— А я знаю, что мы пришли! Пригнись-ка, малыш.

В ее руках вновь появилась расческа.

Да, декольте у этой Дары очень даже ничего!

Заметив каким-то чутьем мой взгляд, она несильно стукнула меня по носу:

— Рано тебе еще туда заглядывать, Няв!

И я вдруг осознал некоторые несомненные преимущества своего положения.

Наверно, моя фантазия чересчур убогая. При слове «логово» я живо представил глубокую нору средь бурелома. Только оборотни, похоже, имели собственное мнение. Немного позже я узнал, что Логово — всего лишь место сбора рода. А тогда просто стоял и смотрел на широкую поляну, где громадные, обтесанные до прямоугольной формы бревна заменяли столы, а колоды поменьше — лавки.

Такого количества оскаленных клыков я никогда не видел. Волки приветливо улыбались… Карран, восседавший на некоем подобии трона в центре поляны, приглашающе махнул рукой. Я вздохнул, отыскал взглядом узкий поход и направился к нему. От запаха жареной дичи, укрывавшей столы, рот мгновенно наполнился слюной. Захотелось схватить самый большой кусок мяса и рвать его зубами… Я мотнул головой. Что еще за дикость? Даже в Пустоши ели с помощью столовых приборов… в человеческом облике, разумеется.

Шаг, еще один. Запах был такой же одуряющий, но он уже не заставлял совершать необдуманные поступки. Желудок мерно пофыркивал, обиженный невниманием, а ноги ловко огибали острые выступы здешней «мебели».

Вот и глава рода. Смотрит из-подо лба, однако улыбается. Похоже, затеял какую-то игру, где мне отведена не последняя роль. Трудно поверить в то, что он не слышал откровений кинжала и не понял: его сына не вернуть…

Внезапно что-то случилось. Возможно, я почувствовал это благодаря обостренному восприятию оборотня. Или потому, что все еще оставался человеком в душе. Не знаю. Все словно замерло. Соседи переговаривались, «папа» расталкивал двоих здоровяков, по всей видимости, моих «братьев», чтобы расширить место для меня, запах пищи требовал забыть приличия, но нечто изменилось. Будто тень набежала ярким солнечным днем, когда на небе ни тучи. Словно порыв ветра с Льдистых островов пошевелил волосы. Наверно, будь я в облике волка, шерсть на загривке поднялась бы.

Они подходили как хозяева. Четыре черные фигуры с острыми ушами. Я помнил их очень хорошо. Они были последним, что я вообще помнил, пока был Навагремом из Влаи…

Уселись напротив, даже не спросив разрешения главы рода. Один из убийц протянул руку, чтобы растрепать мне волосы… Вскрик, проклятия, капли крови веером осели на еде, которую споро унесли девушки в ошейниках. Я брезгливо выплюнул откушенный палец, поражаясь силе челюстей оборотня и своей ловкости. Хотел ведь только клацнуть зубами, чтобы выразить отношение, а вышло в сотню раз лучше!

Карран дал мне легкого подзатыльника, пообещал познакомить с ремнем из кожи шипоспина10, приказал извиниться перед Вареем, благодаря которому я оказался сегодня здесь. Его голос был преисполнен фальши, поэтому я извинился. Сказал: «Простите, не хотел откусывать вам палец…» и мысленно продолжил: «…так как хотел отгрызть голову, но не дотянулся».

Эльф сквозь зубы уверил, что ничего страшного, данная часть тела за неделю восстановиться, и он рад, что глава рода Старшего Волка вновь обрел такого шустрого волчонка, и так далее, и тому подобное… Поистине, ему стоило стать оратором, а не убийцей, хотя, разумеется, одно другому не мешало.

Далее слово взял Карран, рассыпаясь в благодарностях. Длинноухие довольно заулыбались… Интересно, неужели только мне в фразе: «За то, что вы сделали с моим сыном, я заплачу сполна!» послышался иной смысл?

Мне понравился обычай оборотней устраивать пирушки с утра. Они потом плавно переходят в вечерние гуляния! Вино Волки могли хлебать кувшинами, совершенно не хмелея. Эльфийки-рабыни словно летали между столами, меняя блюда и подливая в кружки питье. Великовозрастных детишек (и меня в том числе, как ни прискорбно) угощали леденцами и вареньем, взрослые ели исключительно мясо, приготовленное различными способами.

А когда народ начал расползаться по домам, Карран ненавязчиво увлек меня в сторону и спросил:

— Узнал?

Я утвердительно кивнул.

Он хмыкнул.

— Тот палец мне как бальзам на душу был. Эх, лучше б он головой к тебе наклонился! Расскажи, как все произошло?

И я рассказал. О сестре, о принце, о гартонце, уложившем двоих. Оборотень слушал, не перебивая. Оценить его отношение было трудно.

Наконец моя история закончилась. Я замолчал. Карран тоже не говорил ни слова. Потом внезапно обнял меня (каюсь, в первый миг показалось, он хочет впиться мне в горло), хлопнул по плечу.

— Ты не виноват… Это я поверил в то, во что хотел верить, мальчик. Я не вправе удерживать тебя, но в нашем мире ты не выживешь в одиночку. Не выживешь, даже имея тело оборотня. Предлагаю заключить соглашение. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Я чувствую, ты хочешь поквитаться с Вареем и его дружками. Я же хочу не только этого! Необходимо узнать, почему кто-то пытается разжечь войну между нами и Старилесом. Мне кажется, Лан не отказал бы в помощи… Прошлое нельзя возвратить, но можно сделать так, чтобы ситуация не повторилась в будущем. Завтра эльфы уходят в Мелос, вольный город побережья. Ты сбежишь с ними под предлогом того, что хочешь стать таким же героем, как твой спаситель. Они спешат, поэтому не повернут назад. Я сегодня буду говорить много о том, как ты восхищаешься Вареем и как я опасаюсь, что побежишь следом, потому не бойся, не убьют. Станешь внимательно слушать все разговоры. В Мелосе тебя определят на постоялый двор и отправят нам послание, где искать пропажу. Никуда не ходи, дождись меня. Я отправляюсь в путь послезавтра, после казни Маргета. Это тот, кто виновен в смерти моих детей. Нам удалось надеть на него заговоренное железо, не позволяющее колдовать. И последнее…

— Карран! — прервал его речь крик, донесшийся со стороны Логова.

Оборотень мгновенно сорвался с места. Я поспешил за ним, раздумывая, какие выкрутасы иногда выделывает судьба. Если бы меня не убили моим же кинжалом, который оказался магическим «ИзбавителемО», перемещающим души… Если бы тем самым оружием не попытались излечить маленького Ррикара… Если бы Маша не гасила враждебную магию и не помогла малышу исцелиться… Если бы убийцы не отдали волшебный шар детенышу оборотней… Если бы его оставили рядом с моим трупом… Если бы у меня получилось разбить Машу… Если бы… Столько вероятностей, при которых я уже беседовал бы с Рехом.

— Карран! Маргета нет! Трое эльфов мертвы! Варей умирает…

Он действительно умирал, этот остроухий, которого я мечтал задушить собственными руками. Истекал кровью, наверняка понимая, что собратья из Странного Леса умеют залечивать даже такие раны. Не просил Избавителя. Просто смотрел с легким удивлением в темнеющее небо. Вряд ли он думал, что погибнет вот так, случайно оказавшись на пути твари, приговоренной к казни за убийства детей, и все планы рухнут.

Эльф увидел нас. Четко произнес:

— Мелос защитит лучше, чем Лес… Это ложь. За нее хорошо платят! А потом приходит расплата… Маргет пойдет в таверну «Роза на якоре». Там встреча… Там его ждут… Все было просто — он нападает, мы спасаем, и репутация Старилеса летит гномам в топку. Но он стал безумцем, и я предал его, переметнулся на вашу сторону. Теперь пришло время возмездия… Пустошь никогда не объединится. Прости за дочь, Карран. Мы вернули тебе сына… Ты обещал расплатиться. Душа — слишком много… Предупреди их! Они ждут приговоренного, но сами умрут. Боги не помогут. Предупреди…

Это были его последние слова.

Похоже, в город отправляемся мы с «папой» вместе…

* * *

Рена

До сих пор я считала, что завтрак в постель — это приятно. Да, считала! Пока Его Высочество не доказал обратное. Не спорю, суп с капустой был вкусным, но приветственно визжавший принц портил всю картину.

Это невероятно, однако он проснулся гораздо раньше меня. Разузнал, где, зачем и с кем находится. Очаровал Виарелу и Димика. Довел до белого каления Магирела. Принес мне завтрак. И огромный букет неизвестных во Влае цветов. «Ненавязчиво» постукивал посудой, пока я не проснулась. Бросился на шею с радостным криком:

— Рена, я так рад тебя видеть!

Не закрывал рот, описывая свои похождения в подземном городе гномов, пока я не закончила есть. Показал портрет «единственной возлюбленной и ее семьи». Надо признать, гномка оказалась очень даже симпатичной — тоненькая, на голову выше своего отца, светловолосая, с носиком-кнопкой. По меркам гномов — уродина, каких поискать. Тем более, художник наверняка польстил девушке, приближая ее к канонам красоты подземного народа. Арголин, несомненно, был доволен приобретением.

История о том, как в волосах Лана появилось несколько мелких косичек с цветными лентами и как беловолосый не-людь от них избавлялся, немного подняла мне настроение. А после рассказа о ночевке в комнате Гента и посетительнице, испугавшейся обычного садового слизняка, я готова была петь и плясать.

Наконец Арголин убежал показывать эльфам яркий пример человеческого дружелюбия, однако долго наслаждаться одиночеством мне не пришлось.

Заглянула Виарела. Похвалила принца, по достоинству оценившего ее стряпню. Пожаловалась на мужа, назвавшего ее суп безвкусными помоями. Опять похвалила Его Высочество, подсунувшего Магирелу эти самые помои, чтобы тот заметил разницу. В лицах изобразила сценку «Правитель Старилеса, его волосы и трудолюбивый мальчик».

В распахнутом окне показался Димик. Передал эльфийке какой-то сверток, рассказал свежую сплетню: «О, мой герой, наконец-то мы одни… А-а-а, что это у тебя такое маленькое, скользкое и шевелится?! — Я не герой, я еще принц… А-а-а, убери от меня этого слизняка!», и попросил поторопиться.

Я спросила, к чему спешка, ведь в Пустошь мы отправляемся завтра, а о каких-либо важных празднествах никто не предупреждал. Виарела как-то странно на меня посмотрела и сказала, что насчет важности предстоящего судить мне, но поторопиться не помешает.

В свертке нашлось длинное цветастое платье с пышной юбкой и кружевными рукавами. К нему прилагалась небольшая диадема стоимостью примерно как весь наш Веселый квартал и босоножки той же ценовой категории. Да, нехило живут среднестатистические эльфы!

Естественно, я заупрямилась. Заявила, что если на праздник пускают только по одежке, то пусть празднуют без меня. Эльфийка неуверенно улыбнулась, словно не в силах понять, говорю ли я серьезно или это такая шутка неудачная. Затем поинтересовалась, не хочется ли мне порадовать красивым нарядом своего жениха.

С трудом вспомнив, что, оказывается, уже пару дней как невеста, я отрицательно покачала головой. Нет, не стоит лишний раз дразнить гартонца. Радовать, то есть. Пускай продолжает считать меня, если я правильно поняла его мотивы, удобной отговоркой от любвеобильных эльфийских красавиц.

Не хочет человек пользоваться случаем — не надо. Жаль, Нява здесь нет, уж он-то своего не упустил бы! А заявлять сегодня, мол, если ты, Гент, не заметил, то я тоже девушка, причем красивая, означало бы перечеркнуть возможность попасть в Пустошь. Нет уж, в роскошных нарядах я буду щеголять дома! Когда вернусь… С братом, разумеется! Если вернусь…

Платье пришлось надеть. И все, прилагавшееся к нему, — тоже. Виарела разревелась, не понимая (или не принимая) моих отговорок, обещала принести лучше, красивее, дороже… В конце концов мы сошлись на том, что я очень рада, просто капризничаю.

Чирикали птички, летали бабочки, жужжали пчелы. Что-то мне вся эта идиллия начинала не нравиться…

Не-люди в праздничных одеждах неторопливо шествовал к главной площади — той, где Лан встречался с гномами. Подземный народ уже был здесь, лучась натянутыми улыбками, — Арголин с азартом общался с длиннобородыми, яростно жестикулируя. Правитель Старилеса любезничал с двумя девчушками под неодобрительным взором их матушки, явно стремившейся оказаться на месте дочек. Гент терся в стороне, диковато осматриваясь. Вот уж чего я не могла понять, так это поведения гартонца. Впрочем, если он ожидал внепланового нашествия этой, которая что ни слово, то «мой герой»…

Посреди площади лежал большой венок в обрамлении живых цветов. К нему вела дорожка из лепестков и листьев. Что-то мне это все напоминало. Что-то из школьного курса по расам. Но что?

При нашем с Виарелой приближении эльфы радостно засвистели, в воздух полетели букеты. Мои ноги стали ватными, колени начали подгибаться. Это… это… обещанная вчера свадьба?!

Арголин схватил меня за руку, потянул к венку.

— Идем, будет весело!

С другой стороны подходили Лан и гартонец.

Слава богам, в многоголосом шуме они вряд ли расслышали мой вздох. Нет, не свадьба! Похоже, нам предстояло пройти какой-то обряд благословения перед встречей с потерявшими душу. Но какое ж это облегчение!

Как-то так получилось, что в центре венка оказались мы с Гентом. Принц крепко сжимал мою руку и, похоже, нешуточно волновался. Он то и дело порывался что-то сказать, однако я не могла уловить суть его восхищенных речей.

— Все ждали! Вот так просто! С детства хотел! И отец! Клуссцы удавятся от зависти! Хрен им, а не родство! Тоже хочу так! Но чтоб все знали! И пусть им языки в узел завяжутся!

Лан с другой стороны тихо разговаривал с гартонцем, расслышать их было трудно.

— …дурак полный… убьет… на болото поскачешь… идиотизм… свергнут… думай… страна, как-никак… ответственность… мальчишество… не выживет… разбегутся…

— …поздно поворачивать… разберусь… не человек… потерял по глупости… разберемся… отец не развалил… смогу… простит… зато рядом… не мальчик…

Тем временем вокруг нашей компании закрутились листья — все быстрее и быстрее, пока окружающие не скрылись за мельтешившей стеной. Я прикрыла глаза, почувствовав головокружение. Рука Арголина разжалась. Земля легко качнулась. Земля?! Нет, это венок начал подниматься в воздух. Я клещом вцепилась в Гента, вспоминая все, что когда-либо слышала о вихрях, переносящих людей, животных, даже дома. Процентов девяносто подобных историй заканчивались очень печально…

Ощущение полета не прекращалось.

Внезапно листья осыпались на землю.

Ненавижу, когда женщины визжат при малейшем удобном случае. А когда оказываешься на одном уровне с деревьями Странного Леса… Нет, разумеется, я успела зажать рот рукой, но как же хотелось издать трель в духе нашей горничной Люки, увидевшей мышь!

Венок медленно плыл над деревьями. Страх прошел. Слишком красиво было вокруг, чтобы бояться. Казалось, под нами сплошной зеленый ковер, в котором изредка вплетены синие нити.

— Рена, ты не могла бы…

Лирическое настроение было испорчено. Ну почему мужчины всегда влезают в самый неподходящий момент?

— Что?

Гартонец указал на свою руку. Я ахнула. Надо же, какой мужественный! Без синяков наверняка не обойдется.

— Зато я не визжала, — нашла, чем похвастаться!

Гент рассматривал помятую конечность. Однако долго наслаждаться свободой ему не пришлось, потому что венок начал плавно снижаться.

Прозрачное неглубокое озеро с песчаными берегами. Уютная хижина у самой кромки воды. Много солнца и травы. Легкий ветер и запах лета. Потрясающий мужчина рядом и полнейшее отсутствие конкуренции. Что еще надо для приятного времяпровождения?

Мне нужны были ответы. На очень простые, но жизненно важные вопросы.

— Где мы?

— Не знаю.

— Где Лан?

— Не знаю, — казалось, гартонец задался целью меня игнорировать.

Он лежал на песке, свесив руки в воду. Без рубашки. Мой взгляд то и дело возвращался к его шрамам. На загорелой коже они выделялись очень четко. И пусть я — домашняя девочка, но знаю, где у человека находится сердце. И яремная вена. И позвоночник. А также знаю, что даже маги не могут залечить повреждения во всех этих местах одновременно. Разве что взять троих магов на одного только что раненого…

— Что это было?

— Где?

Он начинал меня раздражать.

— На празднике. Что праздновали, Гент?

— Нашу свадьбу, — прозвучало так буднично, словно это событие происходит каждый день.

Мое настроение сделало резкий скачок от «А я предполагала!» до «Что?!» и это наверняка отразилось на лице.

— И здесь мы потому…

Я не договорила. Самой не понравился собственный тон, а еще больше то, что я собиралась произнести.

Гартонец изволил сесть. Взглянул на меня и встал. Прикинул на глаз расстояние до ближайших кустов. Вздохнул.

— Все так запутано, Рена… Ты не бойся…

Вновь посмотрел на кусты, будто ожидая оттуда спасения. Так-так, кто тут кого боится? Погоди, дорогой «муж», я сейчас узнаю, что мне надо, а ты узнаешь, что такое ведьма!

— Как только мы окажемся в землях людей, клянусь, я расскажу тебе, почему так поступил. Поверь, без этого никак! Дело не только во мне… Рена, другого выхода не было. В Гартоне уже разрешены разводы.

Хм, направление его мыслей начинало мне нравиться. Никаких тебе соплей о внезапно вспыхнувших чувствах и тому подобной ерунды. Сплошь деловой подход. Надо — и все тут! Чисто гартонский взгляд.

С другой стороны, он знает, что я ведьма, но все же считает человеком. Еще двадцать лет назад в стране воинов подобных мне жгли на кострах!

Наверно, это бракосочетание и вправду необходимо. Ладно, надо прочесть ему первые три страницы из Зеленого блокнота, и мы будем в расчете!

— …ты можешь спать в шалаше, а завтра на рассвете подойдут Лан с Арголином…

Я умилилась. Спасибо за высочайшее разрешение! Как будто я собиралась делить эту халупку с тобой! Ладно, Гент, достаточно с тебя и двух страниц. Скажи еще, что не будешь претендовать на супружеский долг, и я ограничусь одной.

— …я и не буду вспоминать о брачной ночи. Мне стоит уйти на время, чтобы ты выплакалась?..

Боги, мне даже стало как-то совестно закатывать скандал. Может, забыть о разводах в Гартоне и оставить себе такое предусмотрительное сокровище?

— …если б я имел выбор, то никогда бы так не поступил! Рена, мне жизненно необходимо было жениться прежде, чем… Клянусь, я все объясню! Позже…

Тебе нужно было?! А я-то уши развесила и поверила, что представление — для пользы нашего общего дела! Три страницы и ни абзацем меньше!

— …сможешь ли ты меня когда-нибудь простить?..

Ладно, поругаюсь мысленно.

Глава 8. Путь и не-люди

Навагрем

Как путешествуют оборотни? Не на лошадях же? Или в своем втором обличье? А как тогда быть мне? Или Карран отправится сам? Эти вопросы занимали меня до тех пор, пока мы не покинули Волков.

Все оказалось гораздо проще.

Оборотни идут. Не останавливаясь на отдых или еду, не уточняя дорогу или направление, не любуясь открывающимся пейзажем или симпатичной вампиршей у ручья. Эльфы, кстати, поступают так же. По крайней мере, остроухая рабыня, зачем-то нас сопровождавшая, не жаловалась на способ передвижения. Как и Дара, мерно шагавшая рядом.

Некоторое время спустя я начал замечать, что стволы деревьев проносятся мимо слишком уж быстро. Земля мелькала под ногами. Но мы не бежали, нет! Вот только выматывала такая ходьба почище бега.

Близился полдень, а я уже устал. Карран шел впереди, не оглядываясь на спотыкавшееся «потомство», эльфийка смотрела исключительно перед собой, зато орка проявляла поистине материнскую заботу. Насколько я понял, для Дары Няв все еще оставался малышом.

— Привал!

Ее звонкий голос разлетелся по лесу. Как ни странно, оборотень остановился.

— Малыш совсем вымотался! — Орка кивнула в мою сторону. — Ему давно пора обедать.

Карран криво усмехнулся, но перечить не стал. Опустился на землю там же, где стоял, с легкой улыбкой наблюдая за хлопотавшей девушкой. Рабыня устроилась таким же способом, опустила голову на колени и замерла.

Меня накормили, напоили, приласкали… Не скажу, что было неприятно. Вот только в какой-то миг я взглянул на оборотня. Никогда не думал, что увижу такое выражение на лице потерявшего душу… Безграничная любовь… Как же больно ему находиться рядом со мной! Смотреть на родного человека и понимать, что внутри — чужак. Даже не соплеменник, а низшее существо, не способное оценить преимущества своего положения. Жалкий человечишка… Мотылек, чья короткая жизнь неожиданно превратилась в бесконечную.

А ведь я и сам пока над этим не задумывался. Да, ведьмы живут долго, однако это касается ведьм-женщин. У отца тоже есть слабые способности, но он выглядит не старше меня лишь из-за любви мамы. И жить он будет до тех пор, пока жива ее любовь. Наверно, это должно быть страшно — знать, что твое существование зависит от другого человека…

Я никогда не планировал найти возлюбленную, способную поддерживать мою жизнь. И никогда не хотел видеть бесконечность. Рена часто дразнила меня бабочкой-однодневкой… Кажется, сестра была права. До сих пор план моего будущего выглядел донельзя простым: нагуляться, остепениться, состариться и умереть в окружении внуков. Как несколько моих дядь и теть, не унаследовавших от бабушки силы. Она редко вспоминала о них…

А как жить, когда знаешь, что впереди — вечность?

Карран заметил мой взгляд. Поднялся. Молча пошел по едва заметной тропе. Рабыня двинулась следом, мы с оркой — тоже.

Деревья, кусты, трава, песок… Море!

Мелос располагался на полуострове, соединенном с континентом узким перешейком. Город-порт, ага. И он процветал. Даже Ландар не мог похвастаться таким кипением жизни в своих окрестностях.

Это ложь, будто Пустошь полностью изолирована от остального мира и не ведет торговли ни с кем. В некотором отдалении стояли корабли, на одном из которых я смог рассмотреть гартонский флаг. Да что там флаг, достаточно было взглянуть на его паруса. Золото и лазурь — цвета короля Геданиота. А еще дальше покачивалось торговое судно веллийцев. И многочисленные лодки не-людей.

Город не имел ни врат, ни стражи. Путника могли ограбить посреди белого дня, но неписанные правила запрещали мстить сумевшему постоять за себя. В Мелосе можно было купить все что угодно, и продать — тоже. Выиграть несметные сокровища и удачно жениться. Найти клад и получить в подарок пол-улицы. Потерять жизнь за медную монету и родных — за сребрик.

Здесь не существовало ни тюрем, ни правителей. Вернее, официальных правителей… Все знали, кому следует поклониться, чтобы дом оставался на месте, товары никуда не девались, а на родственников не нападал внезапный мор.

Три квартала — Жилой, Торговый, Игривый. Редко кто из приезжих бывал в первом. Не потому, что не интересно, нет! Коренные жители не любили чужаков, и почтенный старец, забредший под стены родового гнезда мелосца, чаще становился кормом для рыб, нежели забулдыга, не нашедший монету расплатиться в Игривом квартале.

Вольный город… Да, его жители и гости были свободными. Рабы — всего лишь товар, чего их учитывать?

Когда мы подходили к Мелосу, Карран вполголоса приказал:

— Занора, сними ошейник.

Эльфийка начала неуверенно протестовать, но под немигающим взглядом оборотня повиновалась. Символ рабства полетел в одну из куч мусора, присутствовавших здесь в несметном количестве. Длинноухая опустила голову, словно стыдясь его отсутствия. Она что, с детства мечтала стать рабыней?

И мы вошли в город, из-за жителей которого всех не-людей Пустоши называли потерявшими душу.

* * *

Рена

Ах, Зет, у меня есть две новости. Одна хорошая, вторая — не очень. Хорошая заключается в том, что я наконец-то стала настоящей ведьмой со всеми вытекающими последствиями. Неумелой и рассеянной, зато сильной! Огорчает лишь то, что на Гента это не действует. Очень странно! Ни бабушка, ни мама не упоминали об исключительности гартонцев. Конечно, я знаю, что не-люди плохо поддаются иллюзиям, но чтобы вообще не заметить моей ворожбы?

Впервые силу я ощутила, когда пыталась зажечь огонь с помощью двух сухих веток. Нет, разумеется, на результат рассчитывать было глупо, однако ведь главное — что-то делать. Да и чем еще заняться новоиспеченной жене, как не разжиганием семейного очага? А если серьезно, то пусть тот, кто утверждает, будто после поразительно жаркого дня должна наступить приятная теплая ночь, сам проведет хотя бы вечер в Странном Лесу. У водоема, к которому сотнями слетаются комары. Желательно — в тесноватом эльфийском платье, с высоко уложенными волосами и босиком.

Почему у деревни эльфов не мельтешили эти маленькие кровососущие монстры?

К слову, «любовное гнездышко», то бишь шалаш, не дожил и до полудня. Из-за случайности: Гент болтал руками в воде до тех пор, пока не поймал на палец рака. Визжать он, естественно, не стал, но руку выдернул, причем с такой силой, что бедное животное расцепило клешни и полетело в меня. Я отпрянула. А неустойчивая конструкция не выдержала прямого попадания в ее опорный столб и аккуратно сложилась крышей внутрь. Не понимаю, как можно такую рухлядь строить? Или именно в этот день хижина отмечала столетний день рождения?

Итак, солнце светило, птички пели, красавец муж мирно почивал в тени. До самого вечера почивал, между прочим!

Я нечаянно утопила обувь. Порвала платье. Едва не потеряла диадему. Сказала много плохих слов об эльфах, гартонцах, вампирах и глупых обычаях. Попробовала тутошнюю малину, долго потом отплевывалась. Начала было петь, но Гент внезапно захрапел, и пришлось умолкнуть. Естественно, он тоже затих.

Сейчас трудно поверить, но давным-давно я хотела выйти замуж!

Когда на землю опустились сумерки, туча назойливых насекомых окружила меня, полностью игнорируя гартонца. От воды повеяло нешуточной прохладой, и мне показалось, что костер будет уместным.

Как зажечь сухое дерево без кремня, фосфорных палочек и Мога — магического огня, я знала. Оставалось применить эти знания на практике.

Спустя некоторое время стало понятно, что некоторые люди не способны подняться выше сухой теории. Однако я продолжала свое занятие из чистого упрямства. В какой-то миг в кучке сухого мха показался крохотный язычок пламени. Он несмело охватил тонкую треску, потянулся к кусочкам трухлявого пня, и вот — я грела руки над веселым пламенем, а от дыма шарахались комары.

В груди бушевала радость от осознания того, что я наконец-то постигла суть нашей магии.

«Поверь — и смотри», — говорила бабушка, «Представь — и сосредоточься», — учила мать. «Просто захоти», — наверно, именно так скажу я когда-нибудь своей дочери.

Было приятно. Да, именно так — очень приятно понимать, что на мне судьба не отдохнула, я продолжу семейное дело и никогда больше не почувствую себя беспомощной… Не стану отлынивать, научусь всему. Разумеется, к таким сложным иллюзиям, которые даже мама пока не умеет самостоятельно создавать, мне еще идти и идти, но вот замерзнуть на Льдистых островах я уже не боюсь.

Так, чего бы поесть? Пожалуй, курица, зажаренная на вертеле, подойдет! В первый раз курица оказалась живая. Она сидела на веретене и мерно качала головкой с алым гребнем. Во второй раз птица появилась обезглавленная, но опять-таки на веретене. Третья попытка почти увенчалась успехом — вертел, ощипанная курица. Не выпотрошенная.

Вдоволь намучившись с комбинациями, я достигла желаемого. Вдыхая вкусные запахи, откинулась на спинку придуманного кресла. И замерла, увидев напротив широко распахнутые глаза Гента. Куда там сребрикам! Такого изумления я не ожидала. Но он же знал, что путешествует рядом с ведьмой! Ничего, привыкнет.

Надо бы одежду поудобнее хоть на время… И кровать с одеялом. И…

— Рена, что с тобой?!

Руки гартонца легко прошли сквозь кресло, выравнивая мою спину.

Ну и ну! Иллюзии материальны, если в них веришь. Ведьме в этом отношении гораздо труднее — она знает, что часть окружающего всего лишь плод ее фантазии. А вот другие об этом и не подозревают!

— Рена! — Гент обеспокоено заглянул мне в глаза.

Я представила, как должна была выглядеть со стороны не видящего фантомов. Ноги полусогнуты, спина неестественно выгнута, руки вертят что-то над кучей незажженного хвороста, ноздри подрагивают. И засмеялась. Хорошо, не успела с одеждой намудрить!

Контроль был потерян. Огонь погас, курица испарилась, кресло растаяло. Гартонец начал пощечинами приводить меня в чувство. Надеюсь, руководствовался он именно этими мотивами.

— Хватит!

Его рука замерла, а я четко рассмотрела четыре точки на широком запястье. Как раз на венах. Словно иллюстрация к главе «Десять признаков того, что вас укусил вампир» из справочника по расам.

— Что это было? — почти шепотом спросил Гент.

— Долго объяснять. А кто тебя покусал?

Подозрения подтвердились — он незаметно покосился на левую руку. «Удивленно» переспросил:

— Кто… что сделал?

Я молчала.

Молчание — золото, недаром папа часто это повторяет. А гартонцы, к тому же, ценят в женщине молчаливость. Как бы там ни было, Гент сдался первым.

— Это и есть одна из причин нашей свадьбы.

Воображение живо нарисовало корчащегося человека на последней стадии трансформации в вампира, ползущего к алтарю и зареванной невесте со словами: «…и я завещаю все свои сокровища жене, дабы не достались они проклятым не-людям». Такие сценки часто встречались в балладах менестрелей. Одно «но» — укус кровососа для человека был неприятным, болезненным, порой даже смертельным. Только вот вампиризм не передавался, что бы ни рассказывали легенды. Ни при укусе, ни с кровью, ни с печенкой или иными внутренними органами, как считали некоторые кочевые племена.

— Продолжай.

Увы, у меня не вышло вытянуть из гартонца ни слова больше.

А вскоре зажглись звезды, и я уснула на иллюзорном матраце, укрывшись видимым только мне одеялом. Последнее, что помню, — выражение лица Гента, когда он заметил, что лежу я над землей.

Утром меня разбудил плеск воды, пение птиц и ломающийся голос, настойчиво допытывающийся:

— Почему вы спите порознь? Почему?!

— Она храпит.

Что?! Сна как не бывало. Разумеется, они уже здесь. Лан плещется в водоеме, Арголин пытается незаметно вылить гартонцу за шиворот пригоршню воды.

— Рена, мы тебя разбудили? Прости! — раскаяния в голосе Его Высочества не больше, чем гнева в тоне Гента, который стряхивает холодные капли и поеживается.

Наверное, стоило поздороваться. Только рядом была моя вчерашняя мечта. Нормальная одежда!

Когда я возвратилась из-за кустов, неся в охапке то, что осталось от недавно прекрасного наряда, принц мимолетом заметил:

— А куда делась постель?

— Какая постель? — настороженно поинтересовался Гент раньше, чем я успела сказать хоть слово.

— Чья постель? — Из озерца вынырнул Лан.

Выходит, маг мою иллюзию видит, а не-людь — нет. Знатная вышла придумка — до утра продержалась.

— Ведьминская.

Приятно сознавать, что Лес не подавляет мою силу!

Не знаю, поняли ли они намек, но расспросов больше не было. Ни о постели, ни о супружеской жизни. Лишь Арголин спросил, стоит ли оно того. Жаль, я не сразу сообразила, о чем это он, а то накрутила бы уши!

После летающего венка я подсознательно ожидала, что мы отправимся в Пустошь подобным экзотическим способом. Ага, как же! Оказывается, не-люди используют магию в исключительных случаях.

Четыре лошади паслись неподалеку, ожидая наездников. Грациозная белоснежная кобыла косила из-под длинной гривы на троих вороных жеребцов, игнорировавших ее с поистине не-людским равнодушием. Один из черных красавцев имел на блестящих боках несколько белых полос и, насколько я могла судить, это был его природный окрас. Конь задумчиво провел алыми глазами пролетевшую мимо бабочку, а до меня запоздало дошло, что рядом — очередная легенда.

Все знали — правитель Старилеса ездит на лошади из Стада. Проклятый храм11 — как звучит, а? Но люди сами его прокляли, сами создали животных-богов, сами построили ненастоящее святилище и сделали вид, будто все в порядке. Стадо никто не вспоминал добрым словом, пока однажды Лан не появился на волшебной лошадке. Тогда резко возрос интерес к необычным животным, однако больше никто не смог похвастаться успехом. Это ведь все равно что пытаться оседлать мираж — сейчас он здесь, спустя миг — там.

Когда мой восторг немного поутих, я впервые пожалела о том, что в Лесу Арголин не имеет силы. Как бы пригодился портал! Пусть не очень точный, зато…

— К обеду поспеем! — Лан незаметно оказался рядом, вскочил на полосатого жеребца.

В отличие от остальных, он не использовал ни седла, ни стремян, ни уздечки, но сидел неподвижно, будто слившись с лошадью. Белые волосы струились по плечам, переплетаясь со смоляной гривой, тонкие пальцы трепали конское ухо, большие глаза цвета заката смотрели нежно и ласково, пухлые губы изогнулись в таинственной полуулыбке…

— Кхе-кхе-кхе!

Я очнулась. Надеюсь, не покраснела. Рядом стояли Гент и белая кобылка. Похоже, мне требовалось на нее сесть, а гартонец галантно предлагал помощь в этом нелегком деле. Зря старался…

— Неужели никому не пришло в голову, — я выдержала эффектную паузу, — что не все люди умеют ездить верхом?

Судя по выражению лиц собеседников, действительно не приходило. Аж обидно! Я сразу же ощутила себя какой-то ущербной. С Арголином все ясно, его наверняка с пеленок на клусских карликовых лошадках тренировали — наследник как-никак, ему по статусу положено верхом, впереди войска… которого у Велли нет лет где-то так двести-триста. Гартонец — здесь и говорить нечего. Прирожденные воины, честь страны… правда, их женщины передвигались исключительно в повозках либо на носилках, а верховые прогулки вошли в обиход совсем недавно и были скорее исключением, нежели закономерностью. А Лан… да что с не-людя взять, в самом-то деле?!

Душевное равновесие было восстановлено, хоть я опасалась, как бы меня не отправили обратно к эльфам. Странно, никто даже не заикнулся об этом.

Не-людь неуверенно заметил:

— Всему можно научиться.

Эта идея мне не понравилась. Не настолько я одаренная, чтобы с первого раза освоить верховую езду и выдержать долгий путь.

— Но не просто так! Некоторые по нескольку месяцев тренируются! А некоторые — много лет! А есть такие, что столетиями из седла не вылезают!

— Я знал девушку, у которой все получилось с первого раза, — негромко подлил масла в огонь Гент.

— Ты вообще женат меньше суток, а уже подружек вспоминаешь? — не знаю, отчего, но я начинала заводиться.

Странное это чувство — раздражение. Вроде и нет причины, а бросаешься на первое попавшее слово как бык на красную тряпку, всюду ищешь подтекст… Говорят, после свадьбы характер ухудшается со временем. Но то ж со временем? Кажется, поняла. Меня бесит любое упоминание об этой проклятой свадьбе! Так, срочно взять себя в руки, успокоится, мысленно повторить, что так надо, вчерашнее ни к чему не обязывает, все скоро закончится…

— Зря злишься. Она была моей невестой, — в голосе гартонца слышалась грусть.

— Так почему бы не жениться на ней? — прозвучало немного ревниво, Его Высочество изволил захихикать.

— Потому что она вышла замуж.

— Да? Кто-то тебя обскакал? — теперь я заинтересовалась.

— Я сам устроил их венчание.

— Как? — разом спросили мы с Арголином.

Лан ограничился коротким: «А?!» и поднятыми бровями.

— Молчанием. Довольно об этом. Рена, ты можешь поехать с кем-нибудь из нас. Я думаю, лошади из Леса не заметят двойную нагрузку.

— Вместе с кем-то?

— Иди ко мне, милашка! Ты же хочешь прокатиться на Урагане? — Беловолосый не-людь слегка двусмысленно погладил полосатый бок своего коня.

Гартонец смотрел со спокойствием мужа и единственного владетеля.

Принц переводил взгляд с них на меня и не собирался пополнять список жаждущих помочь. Ничего, пассивное участие — тоже участие! Я кое-как взгромоздилась на круп его лошади, крепко обхватила Его Высочество и закрыла глаза.

Мы поехали.

А спустя совсем немного времени я очутилась на земле под Арголином и узнала, что «кошмарно тяжелая, никак не удержаться».

Границу с Пустошью мне пришлось пересечь в объятиях Гента, под шуточки и прибаутки спутников. Только я не огрызалась. Я прикидывала, как заставить гартонца рассказать о его невесте.

Глава 9. Город мечты… и страхов

Навагрем

Итак, Маша, мы прибыли в вольный город.

Широкая главная улица пестрела вывесками и флажками. Здесь не было ни одного жилого дома — только лавки торговцев да игорные заведения.

Я глазел по сторонам. Засматривался на хорошеньких девушек, зазывавших клиентов, и ловил на себе угрюмые взгляды их «хозяев». Впрочем, вся недоброжелательность мигом испарялась, когда они видели мои глаза — красные, как у любого детеныша оборотней. К слову, именно глаза отличали малолетнего Волка от взрослого сородича. Где-то на сотом году жизни они постепенно становились карими, серыми или же зелеными — в зависимости от рода. Мне же (вернее, моему теперешнему телу) едва исполнилось пятьдесят. Совсем кроха, чтоб его!

«Коснись звезды», «Клетка черная», «Игра в судьбу» — большинство вывесок были написаны на языке людей — в разных странах звучавшему немного по-своему, однако понятному всем. Между прочим, многие расы употребляли его и в обиходе, лишь высокая поэзия да научные трактаты писалась эльфийскими закорючками.

В воздухе стоял густой запах благовоний, от чего невыносимо хотелось расчихаться. Отовсюду лилась музыка, смешиваясь в отвратительную какофонию. Мои чуткие уши оборотня нервно подрагивали, пытаясь разделить мелодии, остальные же прохожие словно не замечали неудобств.

Да, по сравнению с главной улицей Мелоса наш Веселый квартал казался пансионом благородных девиц!

Когда глаза устали от окружающей пестроты, Карран свернул в узкий проход между роскошным особняком «Для избранных» (как гласила вывеска) и каменной оградой выше человеческого роста, за которой слышались подозрительные стоны отнюдь не интимного характера. Впрочем, Рех с ними, чужие страдания занимали меня в тот миг меньше всего. Это сестре постоянно надо кому-нибудь помогать, а потом яростно все отрицать и рассказывать, какая она бессердечная и совсем не ведьма по призванию.

Улочка привела нас на широкую улицу, где обреталась публика попроще. Вернее, где вытряхивались остатки денег… Здесь преобладали не ароматы духов, а запахи пищи, и зазывали клиентов не полуголые девицы и странные особи неопределенного пола, а почтенные матроны в фартуках, промышлявшие выпечкой у порога заведения, хозяин которого платил им деньги.

Я потянул носом, ловко определяя, что у тетки в синей безрукавке жарились отбивные из молочного поросенка, а бабулька в смешном чепчике торговала не только семечками, но и вяленой рыбой.

Между «Пирожком» и «Едальней тролля» обнаружился очередной проход, куда направился Карран.

В первый миг мне почудилось, что мы нечаянно зашли в Жилой квартал. Тишь, чистота, несколько опрятно одетых горожан прогуливаются вдоль живой изгороди. Но вывески присутствовали и здесь. «Сладкий сон», «Час покоя», «Отдохнишка»…

— Гр-р-р-р-р-р!

Меня отшвырнуло к середине улицы, за спины оборотня, Дары и эльфийки. Именно последняя рычала, пригнувшись и выставив вперед пальцы, на которых вырастали получешевые когти.

«Полукровка», — успел подумать я, занимая место рядом с Карраном.

Драться я умел и, как ни странно, любил. Именно драться — кулаками, с использованием подручных средств, а не рубиться холодным железом.

«Почтенные горожане», успевшие преградить нам путь, дружно заржали. Иными словами описать эти звуки трудно. Конечно, оно забавно выглядело со стороны — детеныш готовился биться вместе с отцом… Но я не сомневался, что мой опыт в сочетании с силой и ловкостью Волков сделает меня равным противником.

Их было шестеро: четверо вампиров, эльф и… человек. Я сразу выделил его. То есть ее… По двое на каждого — меня, естественно, в расчет не принимали. Главенствовал эльф. Он стоял, лениво опираясь на уличный фонарь, в котором, несмотря на светлое время суток, уже горел «светляк». Одной рукой обнимал девушку, затянутую в зеленую кожу, второй держал небольшой стилет. Вампиры приняли угрожающую позу — клыки выдвинуты, крылья с острыми краями (прямой удар способен отрубить голову!) приподняты.

— Зачем нам ссориться, почтенный гость? — чуть насмешливо начал главарь. — Мы же не злодеи какие-то. Мы — последователи великого Лана. Когда он создавал Старилес, возник спор из-за территории. Будущий правитель сказал: «Каждому свое» и показал клыки. Люди поделились землями, так как были тронуты его мудростью. Давайте же последуем их примеру и поделимся! — Он обаятельно улыбнулся, явно наслаждаясь речью.

— И чем вы хотите с нами поделиться? — глухо спросил Карран.

— Мы? — притворно удивился эльф. — Разве не понятно? Мы поделимся этой улицей и возможностью по ней ходить. И просто ходить по земле! А вы взамен подарите нам содержимое кошельков и девочку. Ее — временно, так сказать, только попользоваться, а вот с денежкой придется расстаться.

— Она не девочка, — все так же негромко ответил оборотень, и у меня появилось подозрение, что ушастый имел в виду отнюдь не соотечественницу.

— От всей души поздравляю тебя, песик…

— …она моя жена.

Мир внезапно потерял цвета, а в следующий миг мои клыки сомкнулись на горле главаря. Зря я всегда считал, будто кровь соленая, теплая и вообще — гадкая. У нее восхитительный животворный вкус… А сырое мясо не сравнится с приготовленным. Особенно эльфийское мясо… Интересно, столь ли вкусны вампиры? А человечина?..

— Няв, очнись! — Меня били по спине, по бокам, таскали за хвост, пытались разжать зубы, но я сильнее стискивал челюсти.

Когда эльф умирает, его тело превращается в растение, чаще всего в дерево. Или в цветы? Никогда этим особо не интересовался…

А труп подо мной быстро холодел, трансформируясь из еды в отвратительную мертвечину.

Я поднялся. Сплюнул кровь, утратившую весь вкус.

Вампиры и девушка стояли неподалеку, даже не пытаясь убежать. В их глазах застыл ужас. Точно так же смотрела эльфийка. И лишь Дара хлопотала вокруг, будто ничего не случилось.

Ну почему, почему Карран не сказал, что орка — его жена? Она мне не мать, это точно. Да о чем вообще я думал? Решил, что встретил единственную и неповторимую, распустил нюни, человека… то есть эльфа загрыз и не испытывал ни малейших угрызений совести… Или так проявляется суть оборотня? Боги, как же глупо! Еще лет пятьдесят мне ни на что большее чмоков в щечку можно не рассчитывать. Пускай доставшееся тело малыша Ррикара вполне взрослое — красные глаза говорят о том, что внутри — ребенок.

А улица тем временем наполнялась народом. Интересно, они до сих пор прятались, или как?

— Няв? — Дара гладила меня по голове, обняв одной рукой, будто сдерживая.

Я же внезапно осознал, что, несмотря на черно-белое зрение и полный рот зубов, стою на ногах. В смысле, на двоих ногах. Взглянул на руки. Ни когтей, ни шерсти. Кожаная одежда тоже на месте. Вот только лицо… нет, морда! Поспешное ощупывание головы показало — у меня на плечах нечто шерстистое, с острыми собачьими ушами, подвижным носом и множеством клыков, не помещавшихся в пасти.

— Зер-р-рк-кало! — Этот рык не мог быть моим, пусть и новым, голосом! — У тебя есть зер-ркало? — во второй раз вышло гораздо тише, тем более, я постарался отвернуться.

Орка задумчиво переспросила:

— Зеркало? У меня нет, а здешние вряд ли одолжат… Хочешь взглянуть на себя? — Она обежала меня и заглянула в глаза. — Карран!

Оборотень мгновенно оказался рядом.

— Что случилось?

Вроде негромко спросил, но мне померещилось, он готов разорвать меня на части, повинуясь одному движению Дары.

— Покажи зеркало! — Девушка (она ж мне не настоящая мачеха!) весело рассмеялась, словно не лежал в нескольких чешах труп с разорванным горлом.

В первый миг Карран растерялся. Потом неохотно проговорил:

— Мы не в цирке, — и отвернулся.

Не тут-то было!

— Твой сын обратился! Я не узнаю тебя, Карр!

— А я не узнаю тебя! Пылишь, как настоящая жена!

— Разве я не настоящая?

— Для настоящей ты слишком хороша!

— Правда? Обязуюсь срочно подурнеть.

— Никогда не обещай того, чего не сможешь выполнить.

Слушая их перепалку, я понемногу успокаивался. Если Карран позволял себе шутить после недавнего убийства, значит, сбежавшиеся зеваки не собирались разорвать нас на части. Если орка смеялась, значит, она не считала меня чудовищем, а так как отец у меня один и находится сейчас во Влае, то не все еще потеряно. Если рабыня-эльфийка взялась вытирать мне лицо мокрой тряпкой, значит, она вытирала именно лицо, а не морду. И уж если горожане одобрительно хлопали меня по плечам, значит, моя непроснувшаяся совесть могла дремать и дальше — бандитов не жалко.

Похоже, эльф был самым грозным — четверка вампиров и человеческая девица тихо растворились в толпе. По обычаям Мелоса, они не должны мстить, но мне не понравился взгляд, которым меня наградила девушка напоследок. В нем больше не таился ужас — одна ненависть. Она наверняка любила остроухого без памяти. Впрочем, я всего лишь ребенок, а кто мстит детям? Кроме людей, разумеется…

— …таверна «Роза на якоре»? — тем временем спрашивал Карран у суетливого толстяка, вертевшегося поблизости.

— В конце улицы, господин. Вы уверены, что вам нужна именно таверна?

— А что не так?

— Может, постоялый двор? Он рядом с ней, а у вас ребенок и жена молодая… Там заправляет один хозяин. Слушайте, зачем далеко ходить? В моем заведении всегда готовы предоставить комнаты почтенным господам. Если кто появляется в Мелосе с детьми, обязательно останавливается у нас. Сколько вам нужно? Для вас и жены, для малыша и…

— И его няни.

Так мы поселились в «Отдохнишке».

Карран утверждал, Маргет прибудет послезавтра. Он человек, как-никак, сутками напролет идти не сумеет. Мы могли хорошо подготовиться.

* * *

Рена

— Она была особенная. Сильная — но не верила в свои силы. Добрая — но стыдилась своей доброты. Красивая — но предпочитала оставаться обычной. Совсем ребенок, вырванный из дома. Она жила для других, и одним из них оказался я. Счастливое время! Мы были молоды, беззаботны, считали, что нужно жить настоящим, изредка оглядываясь на прошлое и не задумываясь о будущем. Нет, вру. Это я так считал. Она же была серьезной и рассудительной, но все меняется, и иногда за миг счастья приходится расплачиваться вечность. Я ведь любил ее. До сих пор люблю… как получается, конечно. Других женщин было много, но ни к одной из них я не хотел возвращаться.

Я слушала, затаив дыхание. Не каждый день легендарный Лан рассказывает о женщине, которой принадлежит его сердце. И не каждому.

Мы сидели под ивой, росшей над быстрой речушкой. В десятке чешов за нашими спинами начиналась деревня оборотней из рода Младшего Волка. Место первой ночевки.

Предводитель рода настороженно отнесся к неожиданному визиту, однако выделил для нас пустовавший дом на окраине и несколько стряпух. Его Высочество, к которому на землях Пустоши вернулась возможность колдовать, был вне себя от радости, и лишь недвусмысленное предупреждение правителя Старилеса сдерживало его энтузиазм.

В деревне магию не любили. Вожак, едва увидев нас, сразу же спросил беловолосого вампира (кстати, ни разу не замечала за ним интереса к крови), не магов ли он привел. Лан без малейшего колебания ответил, что нет. И «ласково» накрутил Арголину уши, когда тот попробовал действиями опровергнуть сие утверждение.

Оборотней я представляла совсем другими. Вернее, учебник по расоведению описывал их по-другому. Как по мне, главной особенностью жителей деревни были клыкастые улыбки. И дети, в большинстве своем внешне отличавшиеся от родителей разве что красными глазами.

Когда ко мне в сумерках подошел громила с трехдневной щетиной и предложил «поиграться», называя меня при этом «лялей», я бежала, будто сама смерть гналась следом. Парень не отставал. На пороге отведенного нам дома, когда я терзала тяжелую ручку, не в силах сообразить, что нужно толкать в другую сторону, он неуклюже отстранил меня, снял дверь с петель, поставил на место и гордо сообщил:

— Вот!

Я же подумала, что Гент не так уж и неправ, утверждая, будто в Пустоши мне не место.

Возня с дверью привлекла внимание гартонца. Он вышел на крыльцо и непринужденно заметил:

— О, Рена, не думал, что ты любишь детей!

Наверное, я бы высказала ему все касательно грязных намеков, но непонятно откуда подошедшая оборотниха вручила моему преследователю леденец на палочке и приказала пожелать тете доброй ночи. Уводя свое сокровище, она вскользь извинилась:

— Вы не обижайтесь, госпожа, малышу еще тридцати… то есть трех по-вашему нет. Они в этом возрасте такие навязчивые…

Гент тихо смеялся, хотя в наступавшей темноте выражения моего лица он никак не мог видеть. А затем смеяться начала я. И мое веселье грозило перерасти в истерику.

Дом казался большим, по деревенским меркам — просто огромным. И комнаты я бы назвала громадными, но… их было мало. Крохотная веранда, заполненная хламом (это у не-людей так принято, что ли?), кухня, гостиная и спальня.

На кухне любезно расположился Лан. Вот уж кто готов спать, не отходя от стола! У него что, было голодное детство? И, судя по двойному сопению, доносившемуся из-под покрывала, «голодная» юность? Мы ж и часа не провели в деревне, а кандидатка на скрашивание одинокой ночи легендарного героя уже нашлась.

В гостиной обретался Арголин, донельзя расстроенный запретом применять магию. Ничего, он и без способностей отличился! Захотелось мальчику посмотреть, чем буйволицы отличаются от коров. И посмотрел. Да так насмотрелся, что животные до сих пор не умолкли. Откуда же принцу знать, что дойные буйволицы находятся на пастбище, а отобранные для забоя буйволы — в загоне? Почему-то я уверена, вырваться без помощи магии Его Высочество не смог бы.

Спальня же предназначалась для молодоженов. И гартонец уже не смотрел виновато, отыскивая пути отступления. Приглушил «светляка». Улегся у стены, радушно предоставив мне почти все одеяло. Немного повозился, устраиваясь поудобнее. Посмотрел на меня, прищурив голубые глаза. Вздохнул.

— Рена, ты умная, рассудительная девушка и понимаешь, что в дороге случаются самые разные неудобства. Нужно преодолевать их, не замечая. Мне кажется, ты уже оправилась от неожиданности нашей свадьбы. Разумеется, я могу лечь на полу, но зачем эти церемонии?

Похоже, у него внезапно проснулось красноречие. Меня так и подмывало сказать: «Предпочитаю сама спать у стены». Но… я тихо развернулась к выходу, переступив разбросанную у порога горсть мелких репьев. Что еще за странный обычай? Обереги оборотничьи, что ли?

Дверь оказалась закрыта на задвижку с той стороны. Снова шутки Арголина! Никогда мальчишка не угомонится.

Я закрыла глаза, погружаясь в воображение. Язычок засова медленно пополз в сторону. Моя рука опустилась на ручку, приоткрывая дверь. Позади возникло какое-то движение. Легкий поворот головы — так и есть, гартонец за мной. Стоит, смотрит, будто не знает, что сказать. Или что сделать… В воздухе возникло едва заметное напряжение, словно перед грозой. Наверно, мне стало страшно. Иначе зачем было хлопать дверью у него перед носом?

Нет, на Гента я не обижалась. Откровенно говоря, он мне нравился и, находись мы в цивилизованном месте, я бы с радостью с ним флиртовала, принимала ухаживания, показывала знакомым красивого поклонника… пусть даже гартонца.

Только здесь — Пустошь. Территория, где в плену находится мой брат. Может, в эту самую минуту он умирал от голода и жажды, от ран и издевательств…

А я вышла замуж. По эльфийскому обряду, который признают законным все человеческие государства. Религия-то у нас одна… За человека, которого знала меньше недели. Или уже больше? Я потеряла счет времени.

И самое страшное — мне начинало казаться, что все нормально. Что жизнь продолжается и нет ничего ужасного в тех мелких пакостях, которые подбрасывает судьба. Мне было интересно. Даже Арголин и его подростковые шалости вызывали разве что улыбку и легкую досаду, если касались непосредственно меня.

Я жила. Не преодолевала трудности на пути к спокойному бытию — уже жила. И наслаждалась.

Бабушка говорила, что перестала серьезно относиться к своему существованию после второй сотни прожитых лет. Выходит, я — после второго десятка? Это пугало… Во что я превратилась, если на предложение малознакомого мужчины залезть к нему в постель возникало желание начать шутливую перепалку, а не надавать пощечин?

И самое неприятное — если бы он пошел за мной, я бы вернулась. Насчет кровати не уверена, но в дом — точно.

Только Гент не появился.

Я выбрела к ручью за деревней неожиданно для самой себя. Вроде шла, куда глаза глядят, оглянулась — и уже сижу, прислонившись к старой иве. А вскоре у меня появилась компания.

— Какой он?

Я узнала голос Лана и даже не удивилась — он всегда появлялся незаметно.

— Кто? — переспросила, будто не понимая, о ком речь.

— Мужчина, которого ты любишь.

Странно, я ожидала иного…

— Серьезный… изредка. Забавный. И надежный. Ласковый… Понимающий и прощающий. Красивый. Любимый… Раздолбай, но верный. Ветреный, но родной. Продолжать?

— Я спрашивал не о твоем отце и брате.

Он мысли читает?! Не думала, что Лан настолько проницателен.

— А о ком?

— Почему ты здесь, Рена? — Беловолосый не-людь сменил тему разговора.

Или не сменил?

— Не хочу быть там.

Мы немного помолчали.

— Ваша свадьба действительно была необходима. Ребенок вообще стал бы идеальным решением. Увы, он никогда на это не пойдет… Сейчас уже не пойдет… Жаль, вы не встретились раньше. Впрочем, ты тогда еще под стол пешком ходила.

— Полагаешь, я пойду?

Меня разбирала злость. Пусть Лан — тысячелетний не-людь, он же — вампир особенной расы и легендарный герой в одном лице, но кто дал ему право считать меня дешевкой и говорить об этом прямо в глаза?

Тихий смех. Совсем необидный, но он пробирал до костей. Накатил страх… Настоящий страх. Все время забываю, с кем имею дело! Эти белые волосы, острый подбородок, большие глаза… А ведь Лан — повелитель крупнейшего из существующих государств. И многие легенды основаны на реальных событиях.

Его глаза светились в темноте… Это так красиво… Ласковые глаза, мягкие волосы… Пухлые, немного детские губы… и они совсем рядом. Интересно, сколько девушек хотели поцеловать легендарного героя? Божество, снизошедшее к простым смертным. Какой же он…

Что — я — делаю?!

Человек бы смертельно обиделся, если бы подруга с ужасом его оттолкнула и закрыла лицо ладонями. Не-людь же продолжал смеяться.

— Я лишь улыбнулся, а ты была готова упасть в мои объятия. Это при том, что меня никогда не считали красивым.

Да, меня душил стыд! Щеки пылали, взгляд отказывался подниматься. А ведь всегда насмехалась над книжным «…он взглянул, она растаяла…». Так ткнуть лицом в… в самоуверенность может только настоящий не-людь. Потому что человек не стал бы прерывать эксперимент.

— Если бы Гент не видел в тебе ее, все было бы гораздо проще. Поверь, милашка, ты бы не разочаровалась. Да ты б и не заметила, как бежала бы на свадебную церемонию. Знаешь, вы внешне немного похожи. С той, другой. Они не любили друг друга, но могли стать лучшими друзьями… А, ни к чему ворошить прошлое. Оно ушло и никогда не вернется, хотя вы, ведьмы, и умеете изменять его в головах людей. Мой тебе совет: хочешь быть счастливой женой — соблазни Гента прежде, чем его рассудительность возьмет верх над воспоминаниями. А если не хочешь отношений — подружись с ним поскорее. Потому что иначе не успеешь опомниться, как получишь маленького гартонского наследника. И тогда возврата к прежней жизни не будет.

Я задумалась. Это лишь одна сторона супружеской жизни. А вторая — дитя ведьмы не всегда становится ведьмой. У меня есть сила, то есть я буду смотреть, как старятся мой муж и, возможно, ребенок… Старятся и умирают. Нет, ни за что! Правда, любовь ведьмы позволяет ее избраннику оставаться вечно молодым, но я вряд ли способна на такие чувства.

— Какая она? — внезапно пришло мне на ум.

— Кто?

— Женщина, которую ты любишь.

Лан ничего не ответил. Мы сидели рядом и смотрели на блеск звезд в темной воде. А когда Рун и Рунна, луны нашего мира, встретились, он произнес:

— Она была особенная…

Глава 10. Кто ищет, того находят

Навагрем

Подумать только — я разговариваю с игрушкой! С неодушевленным предметом! С магической поделкой! Я, Навагрем из Влаи, гроза столичных девушек, находясь в самом развязном городе континента, не могу найти себе собеседника…

Пусть Ливайя12 отвернется от того, кто утверждает, что детство — самое лучшее время! Меня уже тошнит от бессчетного количества сладостей, которые таскает жена хозяина постоялого двора, дородная эльфийка, роняя слезы о том, что «…доченька скоро вырастет, какая была бы пара…». Доченьке едва исполнилось четыре года, и единственное, что я мог о ней сказать, — такого крикливого существа мир еще не видел. А хозяйка считала, будто детишкам нравится играть друг с другом!

Да, согласен, когда я увидел, как Дара бросилась сюсюкаться с визжащим комком розовых кружев (материнский инстинкт, не иначе), то последовал ее примеру, надеясь произвести благоприятное впечатление. И произвел… Теперь вот нянчусь с этим чудом в оборочках, проклиная случай, переселивший мою душу в тело оборотня. Ну почему именно оборотня? Дети иных рас не-людей развиваются примерно как человеческие…

С другой стороны, если бы я попал в нечто сродни тому, от чего сейчас прячусь за оконной шторой… Все, прекращаю ныть о загубленной судьбе! Разберемся с насущными делами, вернусь во Влаю, поймаю какого-нибудь мага и попрошу скрыть окраску глаз. А затем наверстаю упущенное. Еще как наверстаю!

Впрочем, это не важно. Не так уж мне и плохо. Просто жалобы на жизнь помогают временно забыть другое…

Сегодня мне впервые приснился настоящий сон. Первый сон в чужом теле. Чужой сон! И очень страшный.

Ярко светит солнце, небо синее-синее, а крохотные облака белее рубашки красивой девушки, идущей впереди. Бескрайнее поле, вдали виднеется Лес. Он темный и неприветливый, я совсем не хочу туда, но признаться в этом Ае не могу. Она и так дразнит малышом!

На шее треплется шнурок с подаренным сестрой оберегом. Ей его привез отец из далекой страны, где живет много слабых существ, похожих на нас. Один из них сейчас гостит в нашем роду. Такой смешной! Постоянно с кем-то ссорится. Папа говорил, в этом его проклятие, но Ая уверена — он плохой человек, и надо держаться подальше.

Мы идем к Младшим Волкам. Лес все так же маячит впереди. Он всегда там… А мы здесь. У нас тоже есть деревья, только с тамошними им не сравниться.

— Бабочка! Я ее поймаю! — Сестра срывается с места.

Она младшая, но уже считается почти взрослой, потому что ее мать — орка. Такая хорошая! Моя мама ушла от нас в род Первой Рыси сразу после моего рождения. Там она стала главой и больше никогда не приходила. А папа встретил Дару и женился на ней.

Мою сестру зовут Ррая. Она не похожа на оборотня. И выросла быстро! Как-то она призналась, что не чувствует себя взрослой, но раз все говорят, будто она большая, значит, так и есть. Поэтому нужно внимательно слушать, кивать с умным видом и делать понимающее лицо. Наверное, соврала. Я последовал ее примеру, но никто не сказал, что я вырос.

Пестрой бабочки уже не видно, только Ая бежит, словно за ней гонится свора бешеных василисков. Бежит ко мне. Ее лицо белее снега, глаза широко открыты, губы шевелятся, однако я не слышу ни звука.

Мне становится страшно. Понимаю, надо тоже бежать, а ноги… ноги как будто приросли к земле.

Белоснежная рубашка развевается по ветру. Сестра уже рядом. Хватает меня за руку и тянет за собой, но я стою, я не могу шевельнуться от сковавшего душу ужаса. От вида того, кто ее преследует.

А он неспешно подходит, усмехаясь, будто не сомневается: мы никуда не денемся.

— Зачем убегать, красавица? Хочешь конфетку? Смотри, у меня полный карман леденцов.

Я не понимаю, глумится ли он или не знает, что Ая давно смотреть не может на сладости.

Гость продолжает говорить какие-то глупости, но я слышу только рык сестры, оборачивающейся в прыжке. Она полукровка, волчицей стать не может, зато зубы отрастить — запросто! Сейчас он узнает, что такое клыки оборотня!

Противник вспыхивает, как подожженный сноп, лишь пламя зеленое. Аю накрывает волна огня, смывает ко мне, и мы вместе качаемся в вязком тумане.

Нет времени. Нет звуков. Ничего не видно, кроме зелени вокруг. Я дрожу, и она такая холодная…

«Ты со мной?» — эти слова возникают в моей голове.

«Конечно», — мысленно отвечаю, чувствуя, как вязкая зелень расступается и становится легко…

Я проснулся в холодном поту. Свет Руна пробивался сквозь щель в закрытых ставнях. Эльфийка, которая мне «няня», сидела у стены, мерно посапывая. Кажется, спала. Я не собирался ее тревожить.

Говорят, человек видит свою смерть только раз в жизни. Я уже видел ее дважды.

Сколько может выдержать не-людь без сна? Легенды людей утверждают, будто оборотни не спят вовсе. Сколько я выдержу? Не знаю… И заставить себя положить голову на подушку не могу.

* * *

Рена

Зет, когда-то я записала в тебя стих, в котором «…рассвет обнял ее туманом и тихо сладкий сон ушел…». Так вот, просыпаться вне теплой мягкой постели отнюдь не так приятно, как описывал поэт. Сомневаюсь, что ему вообще доводилось когда-либо ночевать под открытым небом! В ином случае стихотворение звучало бы куда грубее, зато в разы правдоподобнее.

Как я узнала на собственном не слишком приятном опыте, туман — это такая штука, которая имеет свойство оседать мелкими капельками воды, и я благодарна бабушке за одежду из эльфийской ткани. Хотя волосы все равно стали влажными и поспешили приклеиться к щекам неопрятными прядями.

«На природе» сон уходит громко, с писком прилетевшей стаи воробьев и гоготом одинокой гусыни, неспешно прошествовавшей к реке. Корни и камни словно выползают за ночь, стремясь намять бока посущественней. Муравьи тоже не остаются в стороне — мотаются туда-сюда по открытым участкам рук, донимая щекоткой. И, наконец, вылезающий из воды красавец-мужчина — очень интересное зрелище, но только до тех пор, пока он не начинает вопить: «Рена, что ты здесь делаешь? И где Лан?!», вместе с тем плюхаясь обратно, подняв тучу холодных брызг.

Нет, я решительно отказываюсь постигать мужскую логику. Позавчера он ведет себя как образец понимания и сочувствия, вчера делает весьма двусмысленные намеки и предложения, а сегодня шарахается, как от ведьмы. Ага, ладно, я и есть ведьма, так что насчет шарахания промолчу. Но спрашивать молодую жену, где правитель Странного Леса, будто удивляясь, почему она не с ним, предел нахальства!

Дом, в котором мы остановились, встретил меня распахнутой дверью (потому что у печи хозяйничала стряпуха и жара стояла невыносимая), физиономией Лана с подбитым глазом (а как же регенерация?) и осуждающим взглядом Арголина (этому-то чем я не угодила?).

Наскоро переодевшись в то, чем щедро поделилась Виарела, я отправилась на поиски неприятностей, то бишь задавать вопросы.

Беловолосый не-людь утверждал: в каждом из родов оборотней знают все, что случается в иных родах. Несмотря на кажущуюся дикость, именно оборотни Пустоши были настроены наиболее дружественно по отношению к Старилесу. Лан обмолвился, что надеется обойтись без визитов к вампирам, поскольку те «слушают только свои желудки».

Напихав в карманы леденцов — любимых сладостей местной ребятни (и сладкое, и грызется) для избавления от «деток», я вышла за порог. Самое обидное — никто не попытался меня остановить!

Решив, что риск — дело благородное, однако не стоит бахвалиться этим самым благородством, я облюбовала лавочку у колодца возле дома главы рода. Место открытое, прохожих много, и все рады перемолвиться словечком с проезжей диковинкой.

— Доброй охоты!

Подошедший с флягой бородатый мужчина удивленно обернулся. А что? Лан сказал, так принято здороваться в этом роду.

— И тебе тоже, вкусная, — показались крепкие клыки в широкой улыбке.

Интересное обращение… Я начала подозревать, что беловолосого надо бы расспросить получше. Но в нашей семье не принято отступать!

— Спасибо! Вы, наверное, охотник?

Проклятье, что я говорю? Они же все охотники.

— Нет. — Он опустился на лавку радом со мной. — Я кузнец.

— О! Доброго кузне… куя… кова… Доброго дня! А вы видели людей?

— На картинках или вживую?

— Вживую!

— Приходилось.

— Когда?

— Вчера. Сегодня.

— И все?

— Разочарована, сладкая?

Каков наглец! Я посмотрела ему в глаза.

— Да.

— Мужем или любовником?

Боги, неужели об этой несчастной ночи уже болтает весь род? Мне стало смешно. Перевертыш, ты пытаешься смутить ведьму? Более того, незнакомую ведьму? Вздохнула, опустила глаза. Затем вскинула голову и четко произнесла:

— Мужчинами.

Почему-то мне казалось, он начнет доказывать, что не разочарует, однако бородач попрощался и быстро ушел, даже не наполнив флягу.

— Здравствуйте!

Высокая девушка с коромыслом обернулась.

— Можно задать вам один вопрос?

Она неуверенно кивнула, избегая смотреть на меня.

— Вы когда-нибудь раньше, пока мы не появились, людей видели?

Боги, ну почему она краснеет и начинает мямлить нечто непонятное? Я же не формулировку первого закона магии спрашиваю!

Так и не добившись внятного ответа, я переключилась на молодую мамашу, вышедшую с двумя близнецами «детского» вида. Эта собеседница сразу же принялась строить мне глазки…

Я горестно вздохнула. Следовало догадаться раньше.

— Лан, может, присядешь? Ноги не болят?

Какая у него растерянная мордашка!

— Ты не могла меня услышать, — прозвучало как утверждение.

— Зато могла догадаться.

— Но почему именно я? — Брови сведены к переносице, в глазах — ожидание.

— Кого еще испугается оборотень? Не Гента же? А последняя собеседница не кокетничала бы с Арголином. Зачем ты пришел? Я здесь делом занимаюсь.

— Задаешь вопрос, ответ на который очевиден?

— Очевиден? — Я мигом насторожилась. — Но не мне.

— Те из деревни, кто до сих пор не видел людей, уже их увидели. Если уточняешь временной промежуток, не стоит говорить «раньше». Вспомни об их возрасте. Кроме того, этот вопрос неправильный.

— Почему?

— Да потому, что они не могли видеть твоего брата-человека. Его человеческое тело покоится на эльфийском кладбище.

— Лжешь! Это был не он!

— Ты сразу его узнала. Но убедила себя в обратном.

— Меня убедили в этом вы! Вы! Виарела, ты — вы все говорили, что Няв жив! Так как это понимать, а? Вы меня утешали? Или насмехались?! Но… Но для чего?! Зачем тебе… Зачем вам меня обманывать? Шутки ради? Ты мог бы так поступить, правда? А Виарела? Она же… Она добрая! Она умеет сочувствовать! И она сказала… — у меня больше не было сил продолжать. — Она сказала…

— Милашка, я не утверждаю, что твой брат мертв.

Проклятье! Мне хотелось вцепиться в белые волосы и рвать их прядь за прядью.

— А если поподробнее?

— Думаю, его душа скрыта в одном древнем артефакте. Гент рассказывал, как учил Навагрема обращаться с необычным старинным ножом. Есть у меня подозрение, что то был Избавитель. Кинжал, способный возвратить душу. За ним охотятся все жители Пустоши. Не знаю точно, как он действует, но вижу три варианта. Первый — душа Навагрема в Избавителе. Второй — она сопровождает его убийц как призрак. И третий — она в другом теле. Наиболее вероятным мне казался первый вариант, однако кинжалом уже пользовались, спасая ребенка оборотней. Поэтому отпадает третий вариант — твой брат вряд ли смог бы притворяться оборотнем. Остается второй, и, поверь, он не самый худший. Няв не переступал грань, так что надо лишь найти его душу и обратиться в Храм Смерти. Там всегда наготове несколько свежих трупов, которые можно воскресить. Выберешь наиболее подходящий, принесешь жертву — и все образуется.

— То есть надо найти его убийц?

Данное задание было мне по душе.

— Мы отправляемся в род Старшего Волка. Избавитель сейчас находится у его главы. А там посмотрим.

— Когда?

— Прямо сейчас. Р-рахо!

Ураган подлетел, подняв столб пыли. На этот раз вопроса, с кем я поеду, не возникло.

Бескрайнее поле и ветер в ушах. Лошади были быстры, но Ураган намного опередил остальных. Я держалась за пояс правителя Старилеса, мечтая об одном — не упасть. А он умудрялся еще и разговаривать.

— На самом деле меня зовут Алан. У меня есть подруга, Рада. И дочь, только я не знаю ее настоящего имени. А Ураган — кличка для легенд, на самом деле он — Полосатик. В Ландаре сейчас праздник вина. Ты когда-нибудь пробовала красное ландарское, Рена? Изумительный вкус. Эльфы из Леса отличаются цветом глаз. Они никогда не бывают темными. В роду Старшего Волка глава женат на орке-изгнаннице. Ребенок оборотня становится половозрелым годам к тридцати, но лишь после ста начинает понимать, чего с этой зрелостью делать. Василиск — существо вполне безобидное, однако в период бешенства…

Без сомнения, я могла узнать массу интересного о не-людях и их правителе, но крик Его Высочества прервал красноречие Лана. Ураган, не замедляя бега (мне показалось, что отвалятся если не мои руки, то уж пальцы, сцепленные в замок, точно), развернулся и понесся обратно.

Арголин сидел на земле, сжав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Приблизиться к нему было невозможно — паренька словно укрывал кокон. Гент безуспешно бился об него, однако… без толку.

Беловолосый не-людь спрыгнул с лошади и шагнул к принцу, даже не заметив барьера. Нет, уничтожив барьер! Гартонец чудом удержался на ногах, когда преграда исчезла.

— Это здесь! — Веки Арголина были опущены. — Часть силы здесь! Он применил ее… Столько ненависти… Я это вижу! Двое — парень и девушка… С красными глазами… дети! Он стоял здесь… они — рядом.

— Кто? Кто это был? — Лан тряс принца, как куклу. — Покажи его мне.

А я понимала, о ком говорит Его Высочество. Маргет. Носитель силы бога Войны. Воплощение ненависти. Человек, которому не повезло. Который уже не человек. И пусть я знала, что преступление он совершил не по своей вине, все равно в душе поднялась такая волна неприятия, что я сама испугалась. Было больно за детей, уничтоженных неумолимой стихией. Было страшно за будущее…

Гент оказался рядом. Взял меня за руку. Посмотрел в глаза. Я ответила полным ярости взглядом. Что за телячьи нежности? Я еще злюсь!

Но он как будто прислушивался к чему-то, а потом радостно улыбнулся, словно сбросив гору с плеч. Я выдернула руку. Что за извращения? Место смерти, а ему хорошо? Да он настоящий сумасшедший, причем особо опасный!

— Мое предназначение, — голос Арголина срывался. — Мое будущее. Я искал его, оно нашло меня…

Больше ничего внятного из него вытрясти не удалось, и пришлось мне вкратце пересказать историю принца.

— Полный бред, — равнодушно бросил Лан, — предназначения не бывает, разве что иногда сбываются предсказания. И богов тоже нет, только могущественные сущности. А их задания — всего лишь попытка переложить собственные недоделки на чужие плечи. Надо же, Меченосец та еще сволочь. Из-за тебя его артефакт разрушился, ха! Не парься, Арголин. Это ложь. Впрочем, бог Войны наверняка считает себя особо умным, зная лишь половину правды.

— Как?.. — вскинулся веллийский наследник.

— Нет сомнений, малыш, у тебя сильный магический дар, но с избранностью определенно проблемы. Понимаешь, действительно есть предание о Деве и Воине13, только к тебе оно никакого отношения не имеет, поверь. Хотя бы потому, что твой отец — не Воин, а уж мать тем более не… ладно, неважно. И еще одно. Магию нельзя дать, подарить или же купить. Нельзя. Это закон природы.

— Но служитель превратился в артефакт! — настаивал Арголин. — Это все знают!

Лан миролюбиво кивнул.

— Я лично встречался с тем парнем. Сейчас Маргет находится в Ландаре, на городском кладбище. Он не смог принять то, в чем его обвинили. Не смог пережить разлуки с родными… Его ведь привезли в Лес эльфы. Израненного, избитого, не помнившего ничего, что помогло бы пролить свет на происходящее. Он даже не был магом! И пусть здесь я тоже чувствую ненависть, она совсем не такая, как иногда витала вокруг того юноши. Маргет вбирал в себя негативные чувства окружающих, принося им облегчение. Он ушел из Храма и, насколько мне известно, больше никаких катастроф не происходило. А тут, скорее, ощущаются чувства жертв.

— Но мне нужна ненависть для силы Меченосца, я чувствую ее! Когда она возникает, когда питает меня…

Лан вздохнул и картинно закатил глаза:

— Чем ты слушаешь, мальчик? Может, однажды мы подробно рассмотрим особенности храмов, богов и артефактов, а пока поверь на слово тому, кто в этой жизни повидал очень многое! Бог Войны не мог дать тебе свою силу. Вполне возможно, что в Храме Войны ты почувствовал себя артефактом, однако вне храма, тем более в Странном Лесу, это исчезло. Малыш, ты — маг, а еще эмпат, поэтому ощущаешь чувства окружающих, мест, вещей.

— Только негативные чувства! — закричал принц, вскакивая на ноги.

— Когда мне прикажут не думать о коровах, что я буду делать? — встрял в разговор Гент. — Думать о коровах. Я много раз просил твоего отца прекратить эти дрессировки избранностью, но он предпочитает слушать клуссцев, которым лишь бы содрать побольше денег и, заодно, обеспечить хорошее отношение империи.

Так-так.

Я поймала на себе взгляд беловолосого вампира и захлопнула рот. Что это за кучер, который указывает императору, как воспитывать сына? Проклятье, гартонец не просто темная лошадка — он еще и породистый жеребчик! Может, один из непризнанных братьев короля? Тогда точно не нужно спешить с разводом!

Эх, легко сейчас шутить над собой, а что я буду делать, когда встречу настоящую любовь?

— Ваше Высочество, — вкрадчиво произнес Лан, — а ты никогда не задумывался, что сам вызываешь негативные эмоции? Нет? Тогда вспомни, кто за последний год был искренне рад тебя видеть. Кроме Гента и Рены, разумеется.

— Мия. — Арголин не раздумывал ни мгновения.

— Очень хорошо. Кто еще?

— Дисон… кажется… и папа. Крезин!

— Прекрасно! А еще?

Его Высочество наморщил лоб, старательно вспоминая.

Безуспешно.

— Никто. — Он понурил голову.

— И что из этого следует?

— Что? — эхом откликнулся принц.

— Ты не чувствуешь радости потому, что никто не позволяет себе радоваться рядом с тобой. И потому, что не стараешься ее ощутить.

Арголин смотрел недоверчиво, однако лицо его начинало проясняться. Следует признать, что в последние дни характер у наследничка значительно улучшился. Вдруг слова правителя Старилеса не пропадут даром? Только зря Лан пренебрежительно относился к богам. Да, он герой и все такое, ему можно. Но когда-то и наш род пытался спорить с богиней…

— Кто такая Мия?

Я вспомнила, что Гента не было на приеме гномьей делегации.

— Моя невеста! — Похоже, Арголин страшно этим гордился.

— Ну-ну… и что скажет Ма… твой отец?

— А кто ему донесет? — совершенно натурально удивился Его Высочество. — Когда у нас появится ребенок, папа не сможет ничего сделать!

Я не удержалась от смешка. Общеизвестно, что у людей и не-людей потомство не рождается. Странно, никто больше не улыбнулся. Гартонец обеспокоено нахмурил лоб, Лан задумчиво смотрел на малолетнего жениха и будто что-то просчитывал.

Принц пришел в себя, мы продолжили путь. Лан не гнал лошадь вперед, Гент лучился счастьем, а я старалась сдержать дрожь, запоздало поняв, чему радовался гартонец на месте смерти.

Сила Огня.

Магия Гартона.

Она требует страха, боли и ненависти. Она требует конкретного человека… Не получив пищи, уничтожает носителя. Похоже, меня чудом миновало нечто ужасное.

С другой стороны… Гент ведь так забавно пытался вызвать эти чувства! Закрытое помещение — страх, колючки на полу — боль, а ненависть? Нет, лучше не думать об этом, потому что на ум приходит слишком много вариантов, а я не хочу бояться. Правда, похоже, чувства не обязательно должны быть направлены на того, кто ими кормится. Хоть что-то радует.

Если бы Гент подошел ко мне и спокойно разъяснил ситуацию, смогла бы я насытить его Огонь? Нет, не так. Я бы согласилась насытить его Огонь? Боюсь, что нет… Потому что мы не друзья и вряд ли когда-нибудь ими станем. А жаль… Очень жаль.

Когда показалась деревня Старшего Волка, я уже успокоилась.

Въехать в ворота мы не успели — навстречу выметнулись несколько молодух и горестно заголосили, что мы опоздали. Девочку не возвратить, а с малышом все в порядке. Затем вышел мужчина представительного вида, наорал на женщин, которые «эльфа не отличат» и сообщил, что глава рода вчера уехал в Мелос по делам. Правитель Старилеса может встретиться с его старшим сыном, но тот не принимает никаких решений без отцовского одобрения. А если мы по поводу Маргета, то убийца сбежал, и искать его надо в вольном городе. Разумеется, Волки рады приветствовать сиятельного Лана, однако люди пускай подождут за оградой.

Глава 11. «Роза на якоре»

Навагрем

Итак, «Роза на якоре». Дешевая таверна, где публика менялась постоянно. Здесь новички не могли привлечь внимание по самой прозаической причине — большинство посетителей впервые переступали порог этого заведения. Мало кто решался возвратиться в место, где обдирали, как липку, зато каждый, наученный горьким опытом, стремился порекомендовать «Розу» новоприбывшим.

Цены были более чем приемлемые, однако хозяин получал тройную прибыль. В довольно-таки тесном помещении кроме столов для еды стояли небольшие столики, за которыми шла игра. Нет, считалось, что играют исключительно посетители для собственного развлечения, на интерес, а если захотят — то и на деньги. Закон не запрещает. Да и нет в Мелосе законов, только неписаные… Но даже их можно обойти. Например, держатели игорных домов были обязаны отстегивать на уборку кладбища, поскольку там покоилось много тех, от кого на миг отвернулась судьба. А разве назовешь простую таверну, где кому-то вздумалось поиграть, храмом Везения?

Здесь не признавали никаких заумных игр вроде клетчатки или десятки14. Зачем напрягаться, если все в руках ветреной удачи? Сребрик имеет две стороны, и на одной из них твой выигрыш. Повезет — не повезет, пятьдесят на пятьдесят, да — нет…

Главное отличие «Розы на якоре» заключалось в том, что проигравшемуся до нитки разрешалось получить деньги в залог. И залогом могло стать что угодно.

Сколько раз поутру, когда выветривалось из головы мелоское пойло, вчерашние игроки спешили на невольничий рынок, чтобы узнать — их «залог» благополучно продан и отбыл в неизвестном направлении? Таков обычай вольного города — кто первый, тот и остался на свободе. И неважно, что предмет торга играл рядом, но не успел (или не захотел, такие совестливые тоже бывают) произнести ритуальную фразу:

— Ставлю жизнь!..

Слово — не воробей, особенно когда оно вылетело в Мелосе.

Хозяин таверны редко покидал свое заведение, а если ему приходилось куда-то выходить, то исключительно в сопровождении амбалов, способных не только отбить нападение отчаявшегося бывшего игрока, но и закрыть широкими спинами от стрелы того, кто предпочитает мстить на холодную голову.

Возле главного входа возвышался деревянный якорь высотой в человеческий рост. Вокруг него в подобии танца извивалась девица, одетая в красное платье. «Розы» менялись каждый час, как и их наряды, однако посетителей это не смущало.

А еще в таверне не было ни одной штатной шлюхи, поэтому жены немногочисленного контингента местных завсегдатаев, любивших наблюдать, как других обдирают до нитки, могли не волноваться. Кстати, коренные мелосцы не отличались азартом. Разве что в работе. Но именно в работе — не в игре.

— Любишь цветы, малыш?

Подвижную эльфийку, чуть ли не узлом завязывавшуюся вокруг якоря, сменила роскошная человеческая женщина, увы, не первой молодости. Эта никаких акробатических трюков не выделывала, просто стояла, небрежно прислонившись спиной к деревянному изделию, и поигрывала поясом. На нее засматривались все без исключения. Именно она как никто другой подходила на роль розы — величественная, прекрасная и знающая себе цену.

— Не из гербария.

Мое сердце на миг замерло — показалось, будто кощунственные слова произнес я.

— А вы, господин, разбираетесь в гербариях?

Какой же у нее голос! Глубокий, бархатный, словно проникающий в душу. Да она настоящая роза, выросшая в цветнике дикарей!

— Только если растения экзотические. — Карран галантно поклонился и положил руку мне на плечо. — Как вы, например. Госпожа, я никогда не видел столь прекрасного цветка, оторванного от родины.

Женщина рассмеялась. Звонко, молодо, и, кажется, искренне.

— Неужели у оборотней ритуал ухаживаний не изменился? Сколько раз я попадала на эту удочку! Сначала оскорбить, потом сделать вид, что имеешь в виду нечто совсем иное, и сказать несколько приятных слов. Пора уже менять тактику!

— Я слишком стар, чтобы меняться, но вот мой сын…

И легко толкнул меня вперед.

Красавица ошеломленно захлопала ресницами, силясь что-то сказать. Наконец выдала:

— Мне много чего предлагали, и некоторые говорили такое, за что поплатились жизнью, но нянчить ребенка… Это нечто новое. — Она широко улыбнулась, показав ровные белые зубы. — Ты мне нравишься, оборотень. Надолго к нам?

— Пока не наполнится кошелек. Или не опустеет, как получится.

С лица женщины вмиг слетела улыбка.

— Идем, малыш. Твоему отцу предстоит многое узнать.

Неожиданно сильные пальцы сжали мое запястье. Такой оборот мне совсем не понравился. Мы ведь должны были ждать Маргета. Увидеть его сообщников. Что-то предпринять. А я опять оказался в положении ребенка.

Осторожно (по крайней мере, старался!) выдернув руку, я подлетел к Каррану с намерением сказать все, что думаю насчет его тактики, да и стратегии заодно.

— Сынок, иди с тетей. — Он в упор взглянул на меня, и в его глазах были совсем иные чувства, нежели в голосе. — Там, внутри, много плохих людей, которые тебя увидят и запомнят, а потом ночью придут и съедят. Понимаешь меня?

Ну да, что здесь непонятного? Маргет меня видел и помнит. А главу рода, в котором его едва не казнили, он, значит, не запомнил? Удобная логика у оборотней. Избирательная. Ничего, я же послушный сын и должен во всем соглашаться с «папочкой». Тем более, это по большому счету не мое дело.

Проклятье, зачем вообще было ввязываться в преследование? Согласен, Карран говорил убедительно, только мне ведь нужно вернуться в Странный Лес и найти Рену, а не бегать по тавернам, шпионя для оборотней. Правда, Лес большой, а Маргет — совсем рядом… И он заслужил смерти.

— Исима!

Светловолоска, вроде настоящая дриада, начала медленно прохаживаться вокруг якоря, а женщина потащила меня на задний двор.

Здание показалось мне большим, чем описывал Карран. К тому же его увеличивали многочисленные навесы и пристройки, прилепившиеся к северной стене.

На небольшом клочке земли рядом с чахлым кустом роз стояла скамейка. На ней, хихикая, переговаривались две весьма миловидные девицы. Завидев нас, они мгновенно вскочили.

— Госпожа Роза! Вас искал господин! Там посетители важные пришли, и он хочет, чтобы вы спели. Он успел похвастаться, как хорошо поет его жена, и они…

Хозяйка (а как еще называть жену хозяина?) помрачнела и, недослушав, коротко бросила:

— Меня здесь не было.

Девчонки дружно закивали, а со стороны дома донесся хриплый, будто простуженный голос:

— Тебя здесь уже нет, потому что ты идешь петь!

Женщина едва слышно вздохнула, но ничего не возразила. Когда она ушла, сплетницы переглянулись.

— Вот и верь после этого в любовь…

— Да, а как красиво все начиналось…

— Таверну в ее честь назвал… называл ее своей единственной большой любовью…

— А теперь предпочитает мелкую, но разную…

— И уйти некуда…

— Не отпустит…

— Говорят, она бежать пыталась…

— С кем?

— Не с кем, а на чем. В гавани постоянно контрабандисты и пираты ошиваются, так она села на судно под гартонским флагом…

— И что?

— Выкупил он ее вскоре на нашем же рынке…

— Значит, любит…

— Ее все любят. Только отобрать никто не решится…

— А тот, вампир глазастенький?

— Ты не знаешь? Он без глаз остался. Проходил пару месяцев с тростью, пока они восстановились, да и забыл о своей страсти…

— Еще был эльф, чернявый такой!

— Ага, она к его дереву каждый год ходит…

Мне было жаль госпожу Розу, но важные гости, требовавшие пения, занимали меня больше. Это сестра сейчас бы возмущалась несправедливостью судьбы, превратностями любви да женской доли. А я не жилетка, чтобы собирать в себя чужие слезы. Не мужское это дело, бабам сопли вытирать.

Эх, в глубине души я знал: если бы на месте хозяйки была Дара… Это ж надо — влюбиться в мачеху! Правда, опыт показывает: сей недуг редко длиться дольше нескольких недель, поэтому нужно лишь перетерпеть.

Девчонки обсуждали хозяев, не обращая на меня никакого внимания. Похоже, материнский инстинкт у них отсутствовал, а на что-то мягкое, умильное и большеглазое (или чем там любят восхищаться девушки?) я не походил.

Задняя дверь отворилась без скрипа. Ее недавно смазали — на завесах блестели капельки масла.

Я ступил в дом. Сразу же со всех сторон накатила волна запахов — пища, люди… Рот наполнился слюной, но не от аппетита. Почему-то вспомнился вкус крови. И сейчас он не вызывал отвращения.

Узкий коридор вывел меня в зал, где от шума могла заболеть голова. Запахи навалились с новой силой, и один из них я чувствовал особенно четко. Более того, я внезапно понял, что иду в направлении его владельца.

— Корона! — Совсем рядом звонко упала монета, брошенная неуверенной рукой.

— Король! — невнятный голос оппонента.

— Король! Следующий!

— Корона!

— Король!

— Корона! Следующий!

За игрой следил сам хозяин, услужливо подсказывая, что выпало. В первый миг мне показалось, будто запах вел меня именно к нему, но нет. Я прошел мимо, едва не зацепив Каррана, настойчиво выкрикивавшего «Корона!» и изо всех сил изображавшего пьяного. Или он не притворялся? Оборотни ведь не хмелеют, хотя кто знает эту мелоскую гадость? Спиртным от «папаши» разило порядочно…

Дым от курильниц с ароматными травами заставлял глаза слезиться. Он перебивал вонь чего-то подгоревшего на кухне, однако не мог убрать запах, к которому я шел. Не знаю, зачем, но в последнее время интуиция редко меня подводила. Карран называл это чутьем.

Возле приоткрытого окна обедали трое. Двое — в расшитых золотом одеждах, с оружием, на рукоятях которого хранилось целое состояние. Один — с надвинутым на глаза капюшоном. Он сидел, не обращая внимания на еду.

Я опустился на скамью за соседним столиком.

Служанки бегали мимо, посетители приходили и уходили. Двое разряженных уплетали обед, а тот, в капюшоне, все так же ни на что не реагировал. И с каждым мгновением привлекший меня запах все больше истончался.

— Чего желаете, господин? — Ко мне подбежала служанка.

Я поднял глаза.

Она засмеялась:

— А, маленький, это твой отец сейчас наполняет свой кошелек?

Странно, разве Карран не проигрывал? Он же мертвецки пьян… изображает мертвецки пьяного… мертвецки!

Те, у окна, поднялись. Один из них положил на стол золотую монету. Второй лихо вогнал в ножны кинжал, резко контрастировавший с остальным убранством. Без единого украшения, черный как ночь… Где-то я видел нечто подобное. Да кого обманывать, это был Избавитель. Одноразовый или многоразовый — Рех его знает. А их собеседник уже остыл и запах свежей крови больше не звал меня. Или кровью разило от них самих? Уже не разобрать…

Наверно, не стоило так пристально пялиться на человека в капюшоне. Тем более, то был не Маргет. Это щуплое, с узкими плечами и тонкими ладонями тело не могло принадлежать бывшему жрецу, который, если верить сну, обладал могучим сложением и высоким ростом.

— Святая простота, — насмешливо проговорил один из мужчин.

Второй шикнул на него и указал на меня. Я постарался как можно шире распахнуть глаза, доказывая всему миру, что ничего не понял. Что еще не дорос до понимания.

— Да ну, — улыбнулся первый, — это ж дитя того счастливчика, от которого сейчас отвернется удача.

— Он что-то заметил.

— Тогда купи его завтра утром и открути голову.

— А почему не сейчас?

— Это — без меня.

— Ладно, подожду до завтра.

Ловко лавируя между столами, они достигли выхода. Я продолжал смотреть на труп.

— Здесь занято? — Мои мысли прервал грубый голос.

Около меня стояли четверо головорезов, и один из них обращался именно ко мне.

Я отрицательно помотал головой и сел напротив человека в капюшоне. Интересно, почему громилы не начали приставать сначала к нему? Он же выглядел гораздо менее внушительно, чем я. Или запах смерти чувствуют не только оборотни?

Какие тонкие у него руки… Пальцы со следами от колец. Белоснежная кожа, я такой раньше нигде не встречал. Из-под капюшона свисала прядь черных волос.

Тук-тук. Тук. Тук. Тук-тук.

Я завертел головой, пытаясь определить происхождение этих звуков. Окружающие занимались своими делами, словно ничего не слыша.

Тук-тук-тук-тук-тук…

Внезапно пальцы на столе сжались в кулак, который с немыслимой скоростью врезался мне в нос.

— А-а-а! — я заорал скорее от испуга (не каждый день сталкиваешься с зомби!), чем от боли, хотя кулак оказался маленьким и костлявым, а из носа мгновенно потекла красная жижа.

— О-уй-й-й-й-й! — стонал труп, баюкая свою руку, костяшки которой не выдержали прямого столкновения с моим лицом.

В таверне на миг возникла оглушающая тишина, затем посетители загалдели с новой силой — драки здесь случались примерно каждые полчаса. Стук монеты прекратился, зато прозвучало много матерных слов, произнесенных оборотнем. Карран сцапал меня за шею, коротким движением перебросил мертвеца (хотя какой из него мертвец, когда стучит сердце?) через плечо и вышел наружу, громко хлопнув дверью.

Бросил незнакомца на низкую лавку у стены, толкнул меня на улицу.

— Вернешься — сам убью! — пообещал сердито и возвратился в таверну.

Ага, еще чего! Я последовал за ним след в след, мигом вспомнив о цели нашего прихода.

Оборотень не стал присоединяться к игре. Опустился за давешний столик, который еще не успели занять, пересчитал содержимое изрядно отощавшего кошелька, сокрушенно вздохнул и подозвал служанку.

— Баранью ногу, пива и десять леденцов!

Из чего я заключил, что он если и не заметил меня, то предположил мое появление. Мелочный, гад. Знает же, я сладостей терпеть не могу, но должен буду грызть для укрепления легенды.

Тем временем столики для игры освободили и сдвинули в некоторое подобие помоста. Зашаркали поворачиваемые к импровизированной сцене стулья и лавки, притихли голоса. Я опустился на стул напротив Каррана, однако тот ничего не сказал, лишь показал кулак. Нос немилосердно заныл в предчувствии нового столкновения, а оборотень словно невзначай заметил:

— Видишь тех двоих? Разряженных?

Естественно, я их видел. Мои старые знакомые в расшитых золотой нитью нарядах. Те, что вроде как уходили. Они сидели у самого помоста, старательно делая вид, будто ждут выступление. А, может, и вправду ждали. Только госпожа Роза должна была петь не для них. Те важные гости, перед которыми лебезил хозяин, расположились в небольшой нише, куда слуги притащили мягкий диван, а служанки постоянно подносили новые яства.

Рассмотреть мне удалось лишь главаря, который и не пытался скрываться. Он находил улыбку для каждой особи женского пола вне зависимости от ее возраста и красоты, а дамы в благодарность награждали его восхищенными вздохами и заинтересованными взглядами. Хотя, откровенно говоря, ничего привлекательного в нем не было. Острый подбородок, девичьи губы, большие глаза, белые волосы… В его облике скользила какая-то несуразность, но, казалось, никто, кроме меня, этого не замечал. К слову, большинство мужчин тоже ловили его движения, старались скопировать поведение. И никто не стремился показать наглому выскочке его место. Вот что означает репутация!

Спутники беловолосого вели себя, напротив, тише воды ниже травы. Лишь однажды мелькнули золотистые волосы одного из них да прозвучали тихие слова:

— …моей жене принесите…

Странный голос. Было в нем нечто знакомое, но в тоже время чужое. Как будто слышишь соседа, у которого вдруг появился иностранный акцент.

Хозяин хлопнул в ладоши.

Все светляки, кроме тех, что висели над игорными столами, погасли. Тихо заиграла музыка, медленно наращивая темп и громкость. Вроде бы скрипка и свирель… Чудное сочетание. Одна плакала, вторая веселилась… а из тьмы медленно выходила госпожа Роза, и тяжелый бархат ее темно-красного платья искусными лепестками струился по полу. Она знала, что выглядит изумительно, и принимала это знание со спокойным удовлетворением уверенной в себе королевы.

А затем женщина запела. Это было какое-то древнее наречие, из которого я понял только одно слово — «Любовь», но песня заставляла душу взлетать на невиданные вершины и падать в бездну, из которой нет выхода, парить в облаках и мучительно пробираться в темных пещерах, находить свое счастье и терять его, понимая: момент упущен и ничего не возвратится, даже память со временем померкнет…

— Смотри, подходит! — Карран толкнул меня ногой под столом.

Я словно очнулся, поразившись оборотню. Надо же, и под пение настоящей сирены он способен думать о деле!

Песня заканчивалась. Посетители сидели с блаженством на лицах, и даже те разодетые благостно улыбались. А к ним подбирался ужас. Да, именно так мне казалось, пока я наблюдал за перемещениями обычного с виду мужчины в потертом плаще и сапогах со шпорами. Он шел неспешно, как будто понарошку натыкаясь на столы, но никто не осмеливался сделать ему замечание. А те двое глазели на госпожу Розу, плавно исчезавшую из пятна света.

Маргет остановился прямо за ними. Мне был виден только его профиль — прямой тонкий нос, губы искривлены в довольной улыбке…

— Надо что-то делать!

— Смотри. — Карран схватил меня за руку, удерживая от опрометчивых действий.

С лица бывшего жреца медленно сползала улыбка. Наконец оно застыло в удивленной гримасе.

В последний раз мелькнул подол платья певицы, а двое мужчин уже лежали со сломанными шеями. В руке Маргета возник черный кинжал. Нет, он не обыскивал свои жертвы. Тогда откуда?..

— Штампуют их, что ли? — словно продолжил мою мысль Карран.

Это было невозможно. Да, столь сильные артефакты могли существовать в одиночном экземпляре — законы Клусса не запрещали магам создавать что-то одно «для личного пользования», как не запрещали это дарить или продавать. Массовое же производство волшебного оружия строго контролировалось короной и самым Великим магом Радисом, к тому же стоили подобные артефакты целое состояние. Их изготовление наверняка требовало громадных затрат магии. Поэтому третий действующий Избавитель за неполную неделю должен был настораживать.

Воспользоваться кинжалом Маргет не успел. Раздался истошный женский визг, метнулась стремительная белая молния — и бывший жрец пропал. Нет, он не создал портал, а просто исчез. Рассеялся в воздухе.

— Призрак! — выдохнули десятки глоток одновременно.

— Нет, он живой, — тихо сказал Карран. — Я же лично бил ему морду. Видел? Заговоренные цепи шрамы-то оставили, до сих пор не сошли. Это какая-то новая магия. Не наша, потому что он по своей сути человек. И не человеческая, потому что в присутствии Лана она не действует. Не магия кого-то из богов — опять-таки Лан способен ее уничтожить. Какой вывод? Няв?.. Слышишь?

Я не слушал. Просто вспомнил, где видел беловолосого раньше. Только на картинках в книгах его изображали куда более мужественным и героичным.

— Думаю, мы на пороге большой войны…

— Что?! — я очнулся.

— Мне кажется, либо возник новый Храм, либо Мир Тварей15 освободился. И моли всех богов, мальчик, чтобы я ошибся, потому что к войне мы не готовы. Слишком долго мир жил в затишье. Не-люди знали, что их защитит Лан, люди уповали на Радиса. Даже Пустошь не выдержит наскока завоевателей, особенно вооруженных Избавителями.

— Но это ж наверняка клусский…

— Ты слышал когда-нибудь о клуссце, которого зовут Кени-мей? — перебил меня оборотень. — У них мужские имена заканчиваются на — с. Боюсь, все гораздо сложнее.

* * *

Рена

Зет, я так устала… Мелос — кошмарный город, его жители просто ужасны, а о гостях лучше не вспоминать. Мы приехали сюда в поисках главы рода Старшего Волка, который отправился за убийцей своей дочери. Лан посчитал, будто таким образом можно решить проблему. Мы его поддержали, поскольку на свежих могилах тех, кто убил Нява, никаких следов души брата не обнаружилось. Этот оборотень — хоть какая-то зацепка.

Единственное, что мне понравилось, — выступление певицы в третьесортной забегаловке, куда зачем-то понесло не-людя, да то, что Арголин молчал целый день. Впрочем, еще не вечер… И есть у меня подозрения, что наше Высочество притих неспроста. Пусть он и ведет себя в рамках приличий, его шустрые глазенки так и стреляют по сторонам, выискивая неприятности. Но спасибо тому милому старичку-вампиру, который занимал юного наследника сказками о гномах. Душевное спасибо. Парень слушал как зачарованный, временами забывая о своем паршивом характере.

О-ох, во что же я ввязалась, а? Порой мне казалось, что мои дурные предчувствия совершенно беспочвенны и все будет хорошо, порой я впадала в отчаяние и едва сдерживалась, чтобы не зареветь белугой. А порой представляла, как бы все сложилось, останься мы с братом в нашем ненавистном Веселом квартале… И приходила к выводу, что жизнь не так уж и плоха.

Глава 12. Принцесса Мелоса

Навагрем

Мир Тварей. Огромный континент в западном полушарии, волею Первых магов превращенный в Закрытый мир. Попасть в него мог каждый, но вот выбраться… Не было известно ни одной встречи с выходцем из Мира Тварей. Тысячелетия изоляции — что они создали? Совершенно особую цивилизацию? Могущественных монстров вроде Маргета? Или все дело в новом храме и новом боге?

Оборотень размышлял об этом вслух, пока мы шли в «Отдохнишку». У гостиницы нас встретила обеспокоенная Дара, успевшая услышать сплетни о маге, поймать которого не сумел сам правитель Старилеса. Карран увел ее в комнату, а я остался с рабыней-эльфийкой на крыльце. Других жильцов не было видно, что неудивительно — обычно постояльцы приходили на ночь, да и то чаще всего к утру. В комнатах оставались лишь жены и дети, носа не смевшие ткнуть на улицы вольного города.

— Ты кто?

Я вздрогнул. Вот уж какого вопроса не ожидал от собственной няни. Занора, кажется, ее звали.

— Ррикар из рода Старшего Волка, — выдал заученную фразу.

Она подошла совсем близко. На меня в упор взглянули чуть прищуренные светлые глаза.

— Я обязана Каррану большим, чем жизнь, и буду следовать за ним тенью, пока бьется мое сердце. Но сейчас он затеял новое дело, а я даже не знаю, с какой стороны ждать беды. Ты не Ррикар. Только влюбленная орка может не замечать твоих взглядов и поведения. Поэтому ответь — кто ты?

— Спроси хозяина!

Я развернулся и припустил вдоль улицы. Зачем? Да просто так. Словно почувствовав себя ребенком… Эх, какой смысл лгать себе? Не понимаю, что со мной происходило, но слова эльфийки о влюбленной Даре ножом резанули по сердцу. Это… Это как наваждение. Именно так — будто на меня наложили какие-то чары. Потому что Навагрем не мог так мучиться из-за влюбленности. Не в моем характере долго страдать! Я — как ураган, всюду поспевал и никогда не оглядывался… Скорее бы с ними расстаться!

Было легко и свободно, ветер свистел в ушах, а ноги неслись вперед. Переулки, улицы, закоулки… Я знал, что смогу найти дорогу обратно. Торговый квартал, Жилой… Сразу вспомнились рассказы о тутошних обычаях расправляться с незваными гостями.

Возле величественного особняка мне пришлось остановиться. Из его ворот четверо мужчин в белых одеждах выносили роскошный гроб со стеклянной крышкой. Рядом шла худенькая девушка, и ее размашистый шаг да четкие движения воительницы никак не сочетались с обликом юной феи. Черные как смоль, неровно обрезанные волосы (то ли из-за спешки, то ли из-за капризов мелоской моды) резко контрастировали с белоснежной кожей. К слову, кожа у всех пятерых была не просто не загорелая, а именно белая, и ни единая жилка не просвечивалась сквозь нее.

Девчушка, без сомнения, могла считаться красавицей, но по сравнению с той, которая лежала в гробу, выглядела ощипанным цыпленком. Вот уж на кого я бы загляделся! Даже мертвая, она завораживала своей дикой и безудержной красотой. Казалось, стоит принцу из сказки коснуться ее алых губ, и длинные ресницы дрогнут… В моем представлении так должна была выглядеть предводительница кочевников, рвущаяся в бой. Прекрасная и опасная, да…

Из ворот вышел еще один господин в белом, с красной гвоздикой в петлице, и сразу же заметил меня.

— Ты хочешь испытать свое везение или наше терпение?

Я помотал головой, чувствуя, что этим наверняка плевать, ребенок перед ними или бандит с большой дороги.

— Вечером пригодится, — обратился он к несшим гроб.

Те согласно закивали.

Защита пришла с неожиданной стороны.

— Я же его знаю! — воскликнула девушка. — Это я виновата. Малыша привел зов крови. Понимаешь, отец, — она повернулась к господину с гвоздикой, — я случайно его ударила, а затем слизнула кровь.

— Ты? Ударила? Малоя, не смеши меня. Скажи прямо, что жалеешь заблудшего барашка. Я же не против. У меня осталась только одна дочь, разве я откажу в такой малости?

— Спасибо, отец! — Она резво подскочила к нему и чмокнула в щеку.

Как-то неловко все вышло. Как-то фальшиво… Но я смотрел на тонкие пальцы с большими перстнями. Если представить, что их нет, что маленькая рука сжимается в кулак…

— Прости, малыш. — Боги, эта Малоя поднялась на цыпочки, чтобы погладить меня по голове! — Тетя не хотела тебя бить. Веришь? Тетя хорошая, она лишь перепутала тебя с одним знакомым, который очень любит, когда его бьют по носу. Давай ты сейчас проводишь вместе с нами мою сестру, а затем мы вернемся, и я дам тебе столько конфет, сколько сможешь унести? Согласен?

— Ты кто? — Иногда удобно быть ребенком, никто не удивляется твоим вопросам.

— Меня зовут Вали… Малоя. Слышал о Семье Ночи? Мы правим этим городом.

Кто не слышал о Семье Ночи? Они были последними представителями некогда могущественной расы ночных вампиров, и пускай господин с гвоздикой не носил корону, а его родственники не имели крыльев, ни одно мало-мальски важное событие в городе не проходило без его согласия.

Из ворот появились еще пятеро мужчин, и процессия тронулась. За весь путь до родовой усыпальницы я не видел ни одного мелосца. Квартал словно вымер — закрыты ставни, заперты двери… Только вряд ли это помешает ночным устроить роскошную тризну по сестре и дочери. В отличие от обычных вампиров, Семья Ночи питалась исключительно кровью, преимущественно человечьей. Их жертвы в большинстве своем оставались живы, но я почему-то был уверен — сегодня Мелос ждет кровавая резня.

Внешне склеп, в который мы вошли, ничем не отличался от виденных мной раньше — каменный, поросший мхом, побитый временем, разве что входом в него служила блестящая арка из черного камня да находился он на вершине холма в полном одиночестве. Однако внутри! Там было множество светляков, освещавших путь в подземелье. Несколько десятков ступеней вели ниже уровня моря, к залу покоя, где у гладких стен стояли гробы со стеклянными крышками. В них лежали мужчины и женщины с одинаковой белой кожей. Казалось, время здесь не властно… Они как будто уснули, сохраняя на губах легкую улыбку. Возле каждого — золотая табличка с именем и яркий светляк.

Сколько их было? Думаю — сотни, но ступени вели и на нижние уровни… Трудно представить, как глубоко простиралась усыпальница.

В уголках глаз девушки заблестели слезы. Она теперь осталась единственной женщиной в семье…

Раздался голос ее отца. Создавалось впечатление, что он говорит на неизвестном языке, однако в какой-то момент я понял — этот господин всего лишь перечисляет имена тех, кто покоится под прозрачными крышками.

Его речь продолжалась долго, очень долго. Наконец и она закончилась.

Одним из названных имен было «Кени-мей»…

Когда мы подходили к особняку, солнце успело зайти.

— Не пытайся походить на сестру, не надо. Твоя сила — любовь, а не сражение, — тихо проговорил некоронованный король вольного города. — Отведи ребенка, куда он скажет. Пора менять политику. И, умоляю, будь осторожна. Ты теперь новая Принцесса Мелоса, дочь.

За ним захлопнулись ворота, а девушка тихо проговорила:

— Я прежняя Принцесса, отец…

* * *

Рена

— Почему мы должны идти туда, где тебя однажды едва не убили?

— Кто сказал такую глупость?

— Легенда «О Лане и Принцессе Ночи»!

— Веришь сплетням, Высочество?

— На пустом месте легенды не рождаются!

— Это у ночных дети не рождаются.

— А откуда они берутся?

— Зайдем, спросишь. Или попросишь продемонстрировать, так сказать.

— Обойдусь! Зачем совать голову в пасть льву?

— Какой еще лев? Там только Принцесса! И голова здесь ни при чем. Или это новые веянья гномьей моды?

— Урод! Не тронь Мию! Как ты можешь править страной, когда постоянно думаешь об одном?

— Я и не правлю. Я же с вами мыкаюсь, а тем временем мой трон в Ландаре шатается, прям расшатывается весь от того, что на нем вытворяют министры.

— Дурак!

— А это уже международный скандал. Жаль, что члены правящих родов имеют дипломатическую неприкосновенность. Когда вернусь в столицу, сразу же отправлю ноту протеста.

— Да иди ты со своими шуточками!

— Куда?

— Здесь девушка, поэтому решай сам!

— С каких это пор принцы стесняются девушек?

— А в рыло?

— Нет, Ваше Высочество, целовать я вас не буду, и не просите. Но за лаской можете обратиться к во-он тому господину в синем беретике. Он так на вас смотрит, чуть ли не облизывается…

— Убью!

— Меня-то за что? Это ж не я смотрю.

Лан вяло отмахивался от наскакивавшего на него Арголина, следя поверх его головы за улицей. Мы шли по Жилому кварталу, и местные жители очень недобро косились на приезжих. Но пока только косились. Наверняка ведь знали, что за гость пожаловал.

Лошадей мужчины вели за поводья. Ураган все время раздувал ноздри и принюхивался, словно собака. Его странный окрас сейчас скрывала цветастая попона, однако глаза, время от времени вспыхивавшие алыми огоньками, выдавали существо, чуждое даже среди не-людей.

Проезжую часть покрывал шершавый красноватый камень. В последних лучах заходящего солнца казалось, будто мы ступаем по кровавому ручью. Лан говорил, что когда-то этот путь и правда был залит кровью от начала до конца. Это случилось много столетий назад, когда семья Ночи потеряла одного из своих сыновей.

По мере приближения к дому ночных вампиров, которых в народе именовали просто «ночными», зевак становилось все меньше.

Обитель негласных правителей Мелоса я заметила издалека — ее ограда высотой в десяток чешов была увенчана трехгранными копьями, отливавшими багрянцем в золотистых лучах. На массивных воротах висел крупный замок с нарисованным знаком меча, но беловолосый не-людь как ни в чем не бывало толкнул створки — и врата распахнулись, открывая тщательно посыпанную желтым песком дорожку, ведшую к большому зданию.

Никакой вычурности и роскоши — белые стены, прозрачные стекла, цветники под окнами, подстриженные кусты и карликовые деревья. Однако здесь было жутко. Из-за всей этой обычности веяло такой древностью, что волосы вставали дыбом и хотелось бежать прочь со всех ног. Бежать, не оглядываясь назад, и забыть навсегда дорогу обратно…

Но я спокойно шла между Гентом и Арголином к парадному входу, лишь мимолетом удивляясь, почему в таком большом доме нет слуг.

Как выяснилось, слуги присутствовали. Лан не стал врываться в обитель ночных без спроса, а позвонил в колокольчик. Дверь открыло удивительное создание, облаченное в строгий костюм дворецкого. Почему создание? В нем не теплилась жизнь, хоть оно и выглядело как человек. Нет, не зомби — скорее, результат магических экспериментов.

— Что вам угодно, господа? — хорошо поставленным голосом поинтересовался этот дворецкий.

— Мы — гости. Господин Дайлен предупрежден о нашем визите.

Существо согласно кивнуло:

— Прошу вас. В гостиной вы найдете пищу и напитки.

Гостиная оказалась уютной комнатой, в которой одна из стен была стеклянной и выходила на крошечный пруд. Здесь наличествовала батарея бутылок, гора сладостей и широкий диван.

Когда мы остались одни, Лан пояснил:

— Эта услужливая жуть — результат принятия в Семью человека, не подходившего всего по одному из тринадцати параметров. Заметьте, именно человека — не-людь не способен превратиться в ночного. Ваше Высочество, вы детьми интересовались, верно? Так вот, особенности Семьи Ночи передаются не по наследству, а в результате сложного ритуала. Кандидат выбирается очень тщательно, есть даже поверье, будто одновременно в этом мире не существует двоих, пригодных стать ночными. Нет, конечно, Семья может начать обращать кого попало, однако результат в лучшем случае выходит отрицательным. В худшем же возникают неконтролируемые твари с повышенной агрессией и новыми видами магии ночных. К слову, магия наших хозяев направлена не на атаку, поскольку здесь они обычно используют зубы и силу крови, а на защиту, более того — на убегание, ведь насытившийся ночной теряет большинство преимуществ перед другими не-людьми. Такова их природа, что поделать… Поэтому члены Семьи отлично владеют оружием. Например, та Принцесса Ночи, легенду о которой вспоминал Арголин, считалась лучшей воительницей не только Пустоши, но и Леса. Даже мне не удавалось выиграть больше одной схватки из трех, да и то, подозреваю, она поддавалась из чувства такта и политических соображений. А красивая была девка… Ага, чуть не забыл предупредить. Постарайтесь, чтобы ни капли вашей крови не попало на губы ночных. Никаких надбитых стаканов, зализывания порезанных пальцев, страстных поцелуев с клыками, иначе проблем не оберетесь. Растяпу будет тянуть сюда пару лет, пока зов крови не ослабнет.

— Почему ты говоришь о Принцессе в прошедшем времени? — Гент, к которому относилась фраза о стаканах, по-хозяйски разлил вино.

— А ее как раз сейчас отпевают, — в голосе беловолосого не-людя я не заметила и намека на сожаление, хотя «Легенда о Лане и Принцессе Ночи» была любовной историей. — Теперь в Мелосе новая Принцесса — ее младшая сестра Малоя. Вот уж с кем точно не хотелось бы встречаться — капризная, избалованная и донельзя наивная. Даже перед тем, как вонзить зубы в шею корма, искренне извиняется и спрашивает, не больно ли. Зато в постели ей нету равных. Э-эй, Рена, не сверкай глазами — это мнение всего города! Дайлен, опусти нож. Разве тебе не льстит популярность дочери?

Я резко обернулась, краем глаза отметив аналогичное движение гартонца.

За нами стоял господин средних лет с поразительно белой кожей, сливавшейся с его белоснежной одеждой, и лишь красная гвоздика в петлице выделялась кровавым пятном. Его рука сжимала кинжал с кривым лезвием.

— Ты, как всегда, пытаешься заглушить боль странными способами. — Пальцы Дайлена разжались. — Когда узнал?

— Когда увидел замок с ее знаком. Я помню ваши обычаи… Почему жизнь в городе течет как прежде? Виновный найден и наказан, в этом я не сомневаюсь, а как же тризна?

Ночной открыл рот, но произнес явно не то, что собирался.

— Пойдем во двор. О твоих спутниках позаботятся, не беспокойся.

Беловолосый смерил нас оценивающим взглядом и вынес свой вердикт:

— Ваше Высочество, пойдите, прогуляйтесь! Если надумаешь подслушивать, мигом вспомнишь Лес!

Арголин сердито хлопнул дверью, и Лан продолжил:

— Девушка — ведьма, у них хранение секретов — семейное дело, а обладатель смазливой мордахи мне уже как родственник. Значит, виновный не найден?

Дайлен посмотрел сначала на Гента, потом на меня. Пристально так, будто мысли пытался прочесть. Кивнул сам себе.

— Как знаешь, Алан, как знаешь. Виновный-то найден, хоть и не наказан. Это Малоя. Они с Вали не дружили и постоянно устраивали друг другу ловушки. Колья в постели, кипящее масло в ванной… Девочки развлекались. Вчера Малоя целый день ходила с таинственным и довольным видом, а вечером отправилась к сестре. Когда она вышла, на ней лица не было. Она пыталась мне что-то сказать, но разрыдалась и убежала, пообещав все исправить. Я пошел к Вали, а она по-настоящему мертвая, и лишь на пальце след от укола… Вернулась Малоя сегодня утром, сама на себя не похожая. У меня не было времени ее расспрашивать, однако точно знаю — она сделала это без злого умысла.

— Уколов палец сестре? — Правитель Старилеса скептически прижмурился. — Ночные так просто не умирают… Вы же живучие, как метаморфы.

— В отличие от Изначальных, мы имеем весьма уязвимую точку. Душу.

— Душу? — знаю, перебивать старших, особенно настолько, как Дайлен, нехорошо, но я не смогла удержаться. — А кто же тогда «потерявшие душу»?

— Рена, — предупреждающе начал гартонец, — не надо…

— Почему же, мне доставит удовольствие заполнить пробел в знаниях юной дамы о нашем городе. Понимаете, моя очаровательная госпожа, душу имеют все живые существа без исключения. Когда кто-то умирает, она отправляется в мир Смерти, где главенствует Рех. Да это вы и сами знаете. Преимущество метаморфов заключается в том, что их богиня может возвратить душу без катастрофических последствий, все же остальные воскрешенные, даже если за дело берется самый лучший некромант, будут стремиться обратно и при этом пытаться вернуться с компанией. — Дайлен пристально посмотрел на Гента, тот не отвел глаз. — Итак, душа есть у всех. Но и во всех языках есть слово «бездушный». А теперь, госпожа моя, вспомните, что вы видели в нашем городе, и охарактеризуйте его жителей. — Он улыбнулся, не разжимая губ.

Мне такое объяснение показалось вполне правдоподобным. Правда, город я пока видела только из-за спин мужчин да авторитета Лана. Но если представить, что защитников нет…

— Это лишь одна из версий, верно? — встрял Гент, которому наверняка не понравилась игра в гляделки.

— Это — та версия, обсуждать которую можно без риска для жизни. Обо всех остальных лучше не задумываться, если не хочется близко познакомиться с Рехом.

— Потому что они объясняют случившееся с вашей дочерью?

Ночной нарочито медленно встал и подошел к стене-окну. Я почувствовала, что колени начинают непроизвольно дрожать. Зачем гартонец ввязался в этот спор? Неужто его инстинкт самосохранения остался за пределами Мелоса?

— В вольном городе давно забыли, — Дайлен резко повернулся, сверкнул ослепительной улыбкой, которую слегка портили два острых верхних клыка, — как петушиться перед девушками, а тем более — женами. Здесь отношения определяет степень везения… Такое рвение мне нравится. Алан, у тебя есть время, чтобы мои новые друзья услышали страшную сказку?

— Вообще-то я рассчитывал как минимум на ночевку, — хмыкнул Лан, — а как максимум — остаться до Дня Посещений.

— Зачем?

— Хочу… взглянуть.

Ночной устало прикрыл глаза.

— Тогда слушайте…

Некогда Семья Ночи была самой многочисленной расой после эльфов. Ночные пришли из мира, где потерпели поражение от сородичей, и тысячелетиями считались хозяевами восточной части континента. Даже территория нынешнего Мира Тварей принадлежала им.

Но годы шли, Семья редела, а ее ряды, в отличие от остальных рас, не пополнялись. Почему? Да потому, что у ночных вампиров не существовало потомства. Новым полноценным членом рода мог стать исключительно человек, подходивший по неким параметрам и подвергнутый нужному обряду.

Со временем удалось довольно точно определить эти самые параметры: добровольное согласие; кровь определенного сорта; никаких магических задатков; никаких родственников с магическими способностями; гибкая психика; здоровое тело, способное умереть и возродиться; готовность полностью отбросить прежнюю жизнь; уровень интеллекта не ниже среднего и восприимчивость к пяти артефактам Семьи…

Казалось бы, таким требованиям отвечали многие, однако результат был ужасающим — большинство принятых превратились в монстров, слабо контролировавших свои действия.

Эксперименты прекратились, пока когда-то могущественная раса не стала горсткой изгоев. Тогда их осталось около тысячи — огромное количество по сравнению с нынешней численностью ночных. Один из удачно обращенных, бывший кочевник, а в новой ипостаси — гениальный ученый Кени-мей предложил решение проблемы. Суть его выглядела простой.

После смерти, по какой бы причине она не наступала (чаще всего члены Семьи не выдерживали испытания временем и уходили добровольно), тела здешних вампиров не разлагались, а словно замирали. Откровенно говоря, идея возвращать в них души была опробована намного раньше, в небольшом святилище, на месте которого ныне располагался Храм Смерти.

Жаль, Зеркало Тайны (тамошняя реликвия), с легкостью отражавшее спрятанные в сердцах паломников секреты, не могло показывать будущее! Именно в те времена у ночных появилась репутация кровавых бестий, сделавшая их расу неприкасаемой. Те, кто приходил из мира Реха, стремились обратно, причем не в одиночку…

Кени-мей предложил не возвращать умерших, а переселять души готовых войти в Семью. Ученый продемонстрировал действие своего изобретения, названного «Избавителем». Кинжал убивал человека, но не позволял его душе пересечь черту, второй же удар переносил ее в пустое тело. Вожди посовещались и решили, что лучшего решения проблемы не найти. Работа закипела. Желающих обрести долголетие, силу и магию нашлось немало…

По континенту поползли слухи о том, что ночные зачем-то собирают души людей и платят за это немалые деньги. На восток ринулись толпы жаждавших наживы работорговцев.

Начались волнения. Людям не нравилось, что души их соотечественников забирали кровожадные монстры, не-люди не желали возрождения могущественной расы.

Наконец наступил момент, когда мелкие человеческие государства сумели заключить некое подобие договора и развязать войну под лозунгом «Спасем наши души». Их поддержали эльфы, орки и тролли. Впрочем, троллям было все равно, на чьей стороне воевать, просто эльфы подсуетились первыми.

Сначала Семье удавалось сдерживать натиск, сохраняя за собой земли, ныне именуемые Пустошью.

Затем к «спасителям» присоединились некоторые из племен обычных вампиров, гномы, часть оборотней… Только метаморфы остались в стороне, хотя это и понятно — они сами успели пережить гонения, и их жалкие остатки ушли на остров Римай.

Если бы Изначальные поддержали ночных, вполне вероятно, сейчас расклад сил был бы совсем иным, однако метаморфы не принимали насилие и взамен требовали прекратить пить кровь. А Семья не могла обходиться без «пищи». Длительное время — пожалуйста, но после периода голода вампир легко терял контроль над собой и тогда последствия становились гораздо ужаснее, нежели безобидный укус и стакан крови в неделю.

Будь в те времена среди людей настоящие маги, вряд ли остался бы хоть один ночной. Однако жалкие задатки, коими щеголяли короткоживущие существа, что-то значили лишь средь их соотечественников.

Война — время без правил и принципов. Не-люди поняли это первыми, когда оказалось, что от полной потери крови эльф тоже умирает, да и тролля можно высосать как какого-нибудь орка… И они предложили мир.

Торжественное заключение договора превратилось в кровавую бойню: предводитель эльфов с интересом попросил Кени-мея показать его изобретение, с любезной улыбкой воткнул Избавитель ученому в грудь, а затем метнул оружие в толпу людей, которую тут же накрыло волной пламени.

Пустошь пылала. Ночные мстили жестоко и безжалостно. Многие из бывших противников переметнулись на их сторону после предательства эльфов.

Когда время немного успокоило преисполненные гневом сердца, выяснилось, что Семье захваченные земли ни к чему.

Их осталось меньше сотни.

Кени-мей успел сделать десять Избавителей, и пять из них были одноразовыми. Для возрождения расы достаточно, разве нет? Но возникла проблема — оставшиеся ночные просили после смерти не трогать их тела.

Такая категоричность заставила вождей задуматься над этичной стороной вопроса. Те, кто умер в древности, хотели покоя и почтения, так как же можно тревожить их? Впрочем, после войны поток желающих стать вампиром иссяк, поэтому вожди положили одноразовые Избавители в гроб гениального изобретателя, а остальные поклялись применять, только если Семье будет грозить враг.

Глава 13. Чувства — странная штука

Навагрем

Мы шли по центральной улице, держась за руки и время от времени останавливаясь у вычурных вывесок. Похоже, вампирка хотела, чтобы Мелос запомнился мне ярким и праздничным городом. Не спорю, когда опустилось солнце и зажглись фонари, главная улица стала похожей на площадь перед императорским дворцом во Влае в преддверии дня рождения Малдраба Четвертого. А здесь так каждый день, да… Наверно, бывший Навагрем был бы вне себя от радости, но вот Няв ненавидел вольный город всей своей перемещенной душой. И замечал намного больше, чем желала Малоя.

Например, группу радостно махавших нам разодетых бездельников (девушка поморщилась и скрипнула зубами); зазывалу роскошного игорного заведения, скалившегося ей как хорошей знакомой (короткие ногти впились в мою руку); смазливого господинчика, сально подмигивавшего и предлагавшего «как-нибудь повторить» (показалось, она не выдержит и свернет ему шею).

Малоя мне нравилась хотя бы тем, что не тыкала под нос леденцы. Правда, ночным обычная пища не требовалась, поэтому она могла упустить их из виду, однако я предпочитал думать, что девушка правильно истолковала выражение отвращения на моем лице при виде лотка со сладостями.

Она щебетала без передышки, но что, по мнению вампирки, интересовало ребенка? Правильно, ничего стоящего. Пришлось взять инициативу в свои руки.

— Вали, зачем вам такая большая усыпальница?

— Чтобы весь наш народ всегда был вместе… Как ты меня назвал?!

— Вали. — Я изо всех сил изображал искреннее недоумение. Когда-то выходило неплохо, но лицо оборотня мало приспособлено для лицедейства.

— Я же говорила, меня зовут Малоя, — ее угрожающий шепот немного пугал.

— Ты сказала, тебя зовут Вали Малоя из Семьи Ночи. Мне Вали больше нравится. Но если ты не…

Девушка определенно расслабилась:

— Да нет, говори, как хочешь. Смотри, вон там дом господина Лика. Он торгует цветными огоньками и часто устраивает представления.

Итак, Малоя все-таки оказалась Вали. Значит, эти тупоумные умники сначала попытались уничтожить старшую сестру, а потом — младшую. Занятно… Они, похоже, не в курсе истинного предназначения черного кинжала, иначе так не подставились бы.

То есть те двое — чьи-то марионетки, причем не такие, которым доверяют. Или их хозяин тоже знал не все? С другой стороны… Допустим, дал он подручным кинжал с приказом хотя бы уколоть Принцессу Ночи, а ретивые служаки решили сделать сюрприз и покончить одним махом с двумя?

— …в заведении госпожи Масины часто выступают приезжие маги. Они показывают удивительные вещи! — продолжала тарабанить Малоя. Вернее, Вали.

— Почему тебя зовут Вали Малоя? — помню, перебивать некрасиво, но мы подходили к «Отдохнишке», а я ничего полезного пока не узнал. — Так длинно…

Вампирка вздохнула.

— Смотри, вон человек-паук. У него по четыре руки и ноги. Держи монетку, когда будем проходить мимо — дашь ему.

Вручив талантливым актерам (ну да, нос оборотня уверял, что уродца изображают два худосочных парня) монету, я попытался вернуться к интересовавшей меня теме:

— А почему умерла твоя сестра?

Мы свернули в знакомый переулок.

— Она слишком доверяла красивым словам… Так, если я правильно помню, скоро будем на месте.

Ага, я тоже это знал. И сделал последнюю попытку:

— Можно, я приду к тебе в гости?

Девушка рассмеялась.

— Боюсь, твоим родителям это не понравится!

— А разве ты им расскажешь, Вали?

— Обманывать — нехорошо, — тоном учительницы пояснила она.

— Но все так делают.

— Все, да… Приходи, малыш. Только не называй меня Вали… Спокойной ночи. Кажется, отец тебя ждет. И мать.

— Мачеха!

— А-а-а, орка… Помню ее. Изгнанница, отмеченная богиней Любви. Не взрослей, малыш, иначе влюбишься на всю жизнь и забудешь о покое…

Ночная растворилась в темноте, я двинулся к «Отдохнишке».

На крыльце здания обнаружилась вся семейка оборотня, хозяин да несколько постояльцев. Пожалуй, моя выходка должна была послужить поводом для хорошей взбучки. На лице Каррана явственно читалось беспокойство, Дара нервно расхаживала взад-вперед. Лишь эльфийка сохраняла спокойствие и вроде бы радовалась тому, что меня нет.

Когда тебя перебрасывают через колено, стягивают штаны и охаживают ремнем, это не только больно. Это ужасно обидно! А когда за экзекуцией наблюдает женщина, которую ты… ох, неважно! И смотрит она так сочувственно, что хочется повеситься, а еще лучше — утопиться! О, тогда я в полной мере почувствовал, что такое стыд. И дело вовсе не в том, что, будь я немного проворнее, мог бы вырваться и убежать, а то и показать Каррану, кто из нас не прав.

Оборотень отрывался по полной, у меня б уже руки устали. Родного сына он бы так не порол! Впрочем, боли я почти не чувствовал, поскольку полностью сосредоточился на том, чтобы заставить пылавшее лицо и уши приобрести нормальный цвет.

— Ай!

Тонкий вскрик заставил железные пальцы Каррана разжаться.

Я скатился наземь, торопливо приводя одежду в порядок. Орка прикладывала холодную пряжку ремня к ладони Вали, а та смотрела на свою руку с нескрываемым отвращением.

— Госпожа Малоя? — настороженно проговорил оборотень. — Вы в порядке?

Ночная проигнорировала вопрос. Теперь она вела себя совершенно иначе, чем со мной. Властная и надменная, как подобает девушке из Семьи. Холодная и опасная, словно сама тьма.

— Никто не может противиться зову крови, и никто не смеет обижать друзей Принцессы Ночи.

Она исчезла. Без портала и превращений. Как Маргет в «Розе на якоре».

— Сука, — рабыня произнесла это совершенно спокойно, лишь скрип зубов выдал ее настроение. — Как была дрянью, так и осталась, и плевать, что теперь вторая после Дайлена. Наверняка сама госпожу и отправила к Реху.

— Отчего же, — не согласился Карран, — девочка всего лишь наслаждается прелестями власти. Только зря она Валию копирует. Ремень перехватывать одно дело, а вот если красавица взбесившуюся лошадь попытается остановить… Кстати, многое в городе изменилось. Не знал, что Принцесса уже не та, да и о тризне по первой ничего не было слышно…

— Она сегодня ожидается.

— Что?!

На меня уставились несколько пар глаз, включая хозяина постоялого двора.

— Похороны были сегодня, поэтому стоит запереть двери на все замки, — прозвучало совсем не по-детски, но вряд ли кто обратил внимание.

Хозяин съежился, будто я сообщил невесть какую новость. Можно подумать, раньше никто из ночных не умирал! Ха, у них склеп наверняка простирался подо всем городом, причем в несколько ярусов.

— Что такое замки для Семьи? От них даже молитвы не защитят… Ты счастливый, оборотень! Твоего сына назвала другом Принцесса, твоя семья вне опасности. Эту полночь мало кто переживет…

Он скрылся в доме. Вскоре ушли и Дара с Карраном — обнявшись, словно малолетние влюбленные.

На душе скребли кошки. Я вспомнил слова Вали о том, что орка отмечена богиней Любви, однако легче не стало. Что это за отметка такая, если больше ни на кого не действует? Да-да, не действует, иначе за Дарой бегали бы толпы поклонников, а оборотню пришлось бы их отгонять топором…

— Кто ты на самом деле? — Эльфийка заглянула мне в глаза.

Не хотелось ни лгать, ни изворачиваться.

— Человек.

— Взрослый?

— Уже давно.

— И сохнешь по орке?

— Так заметно?

— Ну, они с Карраном не замечают… Не злись на нее, она же не виновата. Это дар — или проклятие… Каждый, кого она полюбит, отвечает взаимностью, только вот в твоем случае материнская любовь направлена не по адресу.

— Почему так?

— Потому что мать у нас обычно одна.

Мы немного помолчали. Затем я внезапно подумал, что Занора тоже очень одинока. И страдает от любви… Лишь оборотень может не видеть, как она смотрит на него.

Кажется, мысли эльфийки были похожими.

— Наверное, это будет извращением, — задумчиво проговорила она. — И Карран меня убьет…

— …но ведь ты ему не расскажешь? — продолжил я.

Совесть сопротивлялась недолго — в конце концов, разве я этого не заслужил?..

* * *

Рена

— Никто не может проникнуть в усыпальницу без сопровождения ночных, Дайлен, — скорее утверждая, нежели спрашивая, сказал Лан. — Таков порядок вещей, и его не изменить ни магией, ни силой, ни хитростью. Прошу тебя, прекрати глупить! Или ты пытаешься выставить дураком меня? Бесполезная затея. Никто не может проникнуть в усыпальницу без сопровождения ночных! — повторил он настойчивее. — Я на собственном опыте в этом убедился!

— Никто. Но Малоя могла…

— Избавители начали гулять по континенту гораздо раньше, чем твоя дочь заинтересовалась новой игрушкой, — перебил Дайлена правитель Старилеса. — Знаешь, не стоит ждать Дня Посещений. Я предлагаю навестить Кени-мея прямо сейчас и убедиться хоть в чем-то.

— Думаешь, ты один такой умный? — раздраженно бросил глава Семьи. — Я лично сегодня был у его тела! Лично проверял охранные заклинания! Ни одно из них не нарушено — и ни одного Избавителя там не осталось. Следов чужой магии тоже нет.

— Значит, сейчас артефакты неизвестно где, — в голосе Лана не слышалось особого огорчения. — Но что-то здесь не так. Рена, напомни-ка, как к тебе попал кинжал?

Я добросовестно пересказала историю моего последнего дня рождения, в которой фигурировал расстроенный наемник и молодая почти ведьма, сумевшая выпросить у него подарок. Вполне возможно, тот человек прибыл из Мелоса.

— Ты уверена, что это был именно человек?

Вопрос Дайлена заставил меня серьезно задуматься.

Да, бабушка отличает людей и не-людей с первого взгляда, однако у меня так сразу пока не выходит. Впрочем, обычно принадлежность к определенной расе не скрывают. Эльфов мы замечаем по ушам, орков — по цвету кожи, оборотней — по внешнему виду, который словно кричит: «Я перевертыш!», вампиров… ага, простых вампиров и не отличишь, пока они рот не раскроют и плащ не скинут. Но тот гость говорил много и охотно. Еще метаморф может прикинуться человеком…

— Если не метаморф, — честно ответила я.

— Или новообращенный вампир, — тихо, как по себя, уточнил Гент.

— Или новообращенный, — эхом откликнулся ночной, расплываясь в улыбке. — Алан, эта светлая мысль доказала: я не сошел с ума! Ты решил возродить свою…

— Тихо! — вот уж не думала, что Лан умеет так орать. — Тебе сколько лет?! Болтаешь, как девица на танцульках!

Дайлен удивленно воззрился на всех нас, но от комментариев воздержался, только продолжал скалиться:

— Выходит, теперь мне разрешено искать кандидатов в Семью, верно? И если кто-то будет против, я всегда могу сослаться на тебя. Ну, друг, я нем как рыба! Позвольте откланяться, мне необходимо поговорить с остатками нашей Семьи. Уверен, кому-то из них не терпится покаяться.

— Если это не Вали.

— Мы оба знаем, она ни при чем. И ты знаешь, где свободные комнаты. Удачной ночи, Алан!

Вампир исчез. Нет, не ушел, да и портал он не использовал. Будто растворился в воздухе… Как тот убийца из «Розы на якоре», о котором Лан сказал: «А, обычное дело». Обычное так обычное, у меня не было желания расспрашивать. Я старалась забыть о нем как можно скорее.

Внутри особняк оказался громадным! Без сомнения, здесь постарались маги Семьи, ведь впихнуть под одну крышу снаружи двухэтажного здания несколько десятков ярусов не по силам ни одному архитектору.

Побродив ради интереса по длинным пыльным коридорам, я облюбовала крошечную угловую спальню, в которой паутина почти отсутствовала.

Тут стояли многочисленные стеллажи с книгами, на вид не менее древними, чем сам дом. На стенах — тканые вручную гобелены, изображавшие невероятно красивые и нереальные пейзажи. На полу — толстый мягкий ковер, единственная новая вещь. Кровать, деревянный стол и пара стульев, старое зеркало. Несколько растений и даже пальма в кадке!

От всего этого веяло индивидуальностью, однако то, что комната пустует совсем недавно, я поняла, лишь обнаружив под подушкой тонкую кривую саблю с вытравленными на клинке словами. Я не сильна в эльфийских письменах, но вряд ли какая девушка не знает, как сложить руны, чтобы получилось: «Любимой принцессе»…

Никогда мне не приходилось собираться так быстро. Вылетев за дверь, я юркнула в комнату напротив, смутно соображая, что в ней поселился кто-то из моих спутников.

Знаю, врываться без стука не слишком вежливо, но мне было страшно. Не то чтобы я думала, будто призрак недавно умершей Принцессы Ночи заявится с претензиями, но и оставаться там, где чувствовалось ее присутствие, не хотелось.

— Какое чудище вновь гонится за тобой, Рена? — Мерцавшее пламя свечи не позволяло рассмотреть выражение лица говорившего, и все же казалось, Гент с трудом сдерживает смех. — Разумеется, я рад, что ты наконец-то вспомнила о существовании такой мелочи, как муж, но стоило намекнуть заранее… Впрочем, свечи есть, а вина слуги принесут, и споют что-нибудь романтическое, если захочешь.

Я мигом выскочила в коридор. Только здесь насмешек не хватало! С другой стороны — вдруг он не шутил? Это даже похуже будет… Гартонский наглец! А ведь было время, когда я искренне им восхищалась и готова была предложить дружбу. Правду мама говорит, мужчин надо ставить на место с первой встречи и не отступать ни на шаг, иначе они воображают о себе слишком много! Да никто не смеет общаться со мной в подобном тоне, кроме родных! Потому что сложно ответить чужим тем же!

— Не стоит. Подожду, пока ты научишься обходиться без помощи хотя бы в этом, — трудно поверить, я произнесла фразу без запинки. Правда, в пустом коридоре ее никто не услышал.

Наученная не слишком приятным опытом, в следующую комнату я постучала. Костяшки глухо ударились о грубое дерево, и незапертая дверь неуверенно скрипнула, отворяясь.

— Милашка, тебе тоже хочется развеяться? Добро пожаловать в наш клуб… Проходи, лож… садись. И не забудь о защелке, а то как бы никого не принесло на ночь глядя. Забыла уже, что рядом есть поборник приличий, которому не все равно?

Комнату Лана освещал обычный светляк, а не допотопные свечи. Его лицо оставалось в тени, но в голосе слышался какой-то надрыв. Никогда бы не подумала, что беловолосый вампир способен так переживать. Ладно, легендарному герою, особенно пребывающему в хандре по, если я правильно поняла, давней подруге, злая ирония простительна. Тем более, он никогда и не пытался строить из себя лапочку. Не-людь, что с него взять? И, несмотря на все недостатки, правитель Странного Леса мне нравился. Вот уж поистине судьба любит играть. Хотя… Он же всем нравится, разве нет? Женщинам, мужчинам, новорожденным младенцам и пребывающим одной ногой в могиле старикам. Даже животные его обожают. Почему я должна быть исключением?

— Нет, мне хочется узнать, какое из помещений свободно!

— Все по этой стороне коридора. А чем тебе не угодила комната Вали? Кровать слишком жесткая? Так это легко поправить. Нужен хороший помощник, и я готов предложить свои услуги как…

— Подушка железная!

Я с силой захлопнула дверь, жалея лишь о том, что Лан успел отскочить и сохранить лоб целым. Ничего он мне не нравится! И да — я стану исключением!

— Рена? Тебя выгнали? — Арголин скорее злорадствовал, нежели сочувствовал.

И чего он ополчился именно на меня? Ведь погулять его отправил правитель Старилеса! Правда, я потом отказалась рассказать, о чем говорил Дайлен, и, что самое обидное для юнца, не захотела выслушать, какую страшную тайну о гартонце собрался поведать мне веллийский наследник.

Я промолчала. Обиженный принц скрылся в своей норе, а моя рука уверенно легла на ручку следующей двери. Да, здесь меня наверняка ожидали тучи пыли и сети паутины, зато никаких отголосков недавних событий и язвительных друзей. Впрочем, какие они друзья? Скорее, хорошие знакомые, которые в последнее время переслали быть такими уж хорошими.

Арголин, узнав, что причина его несчастий кроется в плохом воспитании, а не в происках высших сил, начал изо всех сил действовать в подтверждение этому. Лан вел себя то как старый мудрый дедушка, то как малолетний озабоченный полудурок. Забавлялся, видите ли. Гент… Да гартонец вообще словно страдал раздвоением личности! И как понять, какая из них настоящая? И какая мне больше по душе?!

Комната встретила меня тишиной и мраком. Стоило взять свечу, но возвращать туда, где… бр-р-р… ни за что! Перекинув сумку через плечо, я перешагнула порог. Так, окна зашторены, потому-то и не видно ничего. Если убрать шторы, свет Руна и Рунны позволит осмотреться.

Тщательно ощупывая воздух, я попыталась добраться до окон.

— Не пугайся.

Когда в темной, теоретически пустой комнате звучат подобные слова, трудно не заорать. Только я молчала. Почти во всех сказаниях упоминается «страх, сковавший уста», и мне никогда не хотелось испытать нечто подобное. А довелось. Так вот! Бегала от предполагаемого призрака и наткнулась на настоящего. Почему именно призрака? Голос был женским… И сомневаюсь, чтобы нынешняя Принцесса сидела в пыли.

— Не кричи. Я сейчас зажгу свет. Зажмурься.

Ярко полыхнуло. Разумеется, я и не думала жмуриться, и теперь яростно терла слезившиеся глаза.

Свет немного потускнел.

— Так лучше? Я — Малоя, отец должен был сказать обо мне.

Малоя? Та, кто, играя, отправил к Реху сестру? Эх, лучше бы встретить призрака!

— Рена, — нет, мой голос совсем не дрожал. Он просто был немного… немного слабым и жалким. — Меня зовут Рена. Я… Мы… Я здесь из-за… Мы у вас гостим, — получилось крайне скомкано и неуверенно.

— Ага, я слышала о ведьме, — пришла на помощь Принцесса. — Садись сюда. — Какие холодные у нее руки! — Тебе сказали, эта комната пустует?

Я неуверенно кивнула, чувствуя, что голова начинает кружиться. Так всегда было, когда приходил настоящий клиент. Настоящий — то есть тот, кому действительно нужна помощь, а не охота потрепать языком о злой соседке.

— Я здесь… отдыхала. Располагайся. Когда будешь ложиться, вытолкни светляка в коридор. Это наша магия, его так просто не выключить.

Малоя широким шагом направилась к выходу, а я впервые внимательно на нее посмотрела. Тонкая невысокая фигура, белая кожа, черные, подстриженные по последней моде волосы. Что-то в ней было не так. Какая-то едва уловимая неправильность…

Она могла быть непревзойденной танцовщицей или акробаткой, изящно скользить по сцене, собирая восторженные взгляды, но никак не судорожно толкать дверь, будто злясь на ни в чем не повинное дерево, и морщиться от слишком сильного удара ладонью по медной ручке.

Казалось, нынешняя Принцесса не в состоянии поладить со своим же телом. Да, именно так! Она ступала, словно была на полчеша выше, и взгляд ее частенько опускался вниз…

Но серьезно задуматься над этими странностями я не успела.

Малоя резко обернулась, едва не потеряв равновесие, и спросила:

— А правда, что призвание ведьмы — хранить тайны?

— И помогать по мере возможностей, — осторожно дополнила я, борясь с любопытством и не желая брать слишком много обязательств. — Но тайны — это точно. Это… То есть… Ну да… В общем, помогать тоже, — и мысли, и голос все еще не до конца мне подчинялись.

— Помогать? — Она засмеялась. — Нет, здесь и боги не помогут… Рена, ты когда-нибудь слышала об изгоях? О конкретных изгоях?

Добросовестно порывшись в памяти, я отрицательно покачала головой. Во многих сказаниях фигурировали отщепенцы, олицетворявшие зло, но никто из них не имел рода, имени или друзей. И никто не имел отношения к Семье Ночи.

— Можно присесть?

Я чересчур ретиво подвинулась. Принцесса заметила и вздохнула.

— Ты боишься ночных или… меня?

— Никого я не боюсь. — В тот момент мне и самой в это верилось. — День выдался чудный… Трудно привыкнуть.

— Устала?

— Есть немного, — не признаваться же, что я с ног валюсь, когда назревал такой интересный разговор?

— Тогда залезай под одеяло… Не бойся, слуги меняют белье каждую неделю вне зависимости от того, живет ли кто в комнате. Никаких скелетов… С уборкой, правда, не очень ладно выходит, в искусственные мозги сложно вдолбить много заданий. Ложись, я расскажу тебе страшную сказку, и ты поклянешься, что ни один человек от тебя об этом не узнает.

Человек? Прекрасная оговорка, Принцесса. Очень удобная для меня. Лан ведь настоящий не-людь, а кто о чем узнает от него — не мои проблемы. Потому что мне больше хочется помочь Дайлену, пекущемуся о семье, чем балованной девчонке, ввязавшейся в неприятности. А призвание… Мое призвание — помогать, и я способна временно отодвинуть принципы в сторону.

Глава 14. Изгой

Навагрем

Вопреки пророчествам хозяина «Отдохнишки», эту ночь пережили все коренные жители Мелоса. Шустрые служанки шептались, что в Жилом квартале многие только сегодня узнали о новой Принцессе.

На главной улице вновь кипела жизнь. Гостиницы и постоялые дворы остались нетронуты, а вот игорным заведениям и борделям досталось по полной. Как и их посетителям… Тризна была скромной, и затронула она лишь тех, с кем Валия не мирилась. Недаром Дайлен говорил о новой политике.

Город продолжал развлекаться, затягивая в свои сети очередную поживу, но меня занимало другое.

Маша-Маша, шарик ты мой магический, как же мне сегодня хорошо! Нет, для полного счастья не хватает нескольких мелких деталей вроде Дары в качестве подруги да родной Влаи вместо Мелоса, но все равно я хочу петь и танцевать.

Эльфийки — это нечто! Не зря их сравнивают с ураганом, способным вскружить голову даже каменному изваянию. Ох, что тебе рассказывать, творению клусских магов, у которых вместо сердца — счетная машинка? Не поймешь же…

Ладно, с настроением все понятно. Разве оно может быть плохим, когда просыпаешься за полдень в объятиях красивой девушки?

Оборотень правильно понял ситуацию — его осуждающий взгляд словно вгрызался в меня во время обеда. Орка же пребывала в счастливом неведении и лишь подкладывала лучшие кусочки.

Вали назвала ее изгнанницей… Иногда мне кажется, что Дара сознательно закрывает глаза на очевидное, предпочитая жить в собственном идеальном мирке, где есть она, муж, ребенок и служанка. Впрочем, как я могу ее осуждать?

Быть отмеченной богиней Любви гораздо хуже, чем поссориться с богом Смерти. Разве можно представить большую муку, чем осознание того, что ответная любовь — зеркальное отражение твоей собственной? Прожить жизнь с кем-то, кто тебя обожает, не зная, проклятие это или благодать? Быть счастливой, но в глубине души понимать — все вокруг ложь.

— Малыш, ты почему такой задумчивый? — мелодичный голос орки вырвал меня из оцепенения. — Карр, смотри, он похож на тебя! Помнишь, когда мы впервые встретились, ты смотрел точно так же. Это наверняка семейное. — Она мягко улыбнулась.

— Тогда я страшно ревновал красивую девушку, сохнувшую по какому-то зеленокожему страшилищу и повсюду таскавшую его чешовый портрет. Кстати, куда тот холст подевался?

— Клусская моль съела, которую нам с шерстью завезли. А потом и сама сдохла от ландарской краски.

— Жаль, от нее клуссцы не дохнут…

Разговор плавно перетек на политическую ситуацию. Ничего нового. Клуссцы — дельцы, забывшие свое призвание и ищущие выгоду в любой мелочи, веллийцы сдают позиции по всем направлениям, вплоть до сельского хозяйства, считающегося основой их экономики. Гартон за последние годы сделал огромный скачок вперед, поэтому теперь, учитывая положение в Клуссе и Велли, представляет реальную угрозу. Старилес понемногу оклемался от полувекового отсутствия правителя, но все равно постоянно открываются новые заговоры, причем в них редко обходится без участия Пустоши. В Мелосе авторитет Семьи еще держится, хотя появились новые претенденты на роль негласного правительства.

Я слушал в пол-уха, вспоминая слова оборотня. Выходит, это он завоевал орку, а не наоборот… Стало быть, Дара нашла настоящее счастье. С другой стороны, что сделал он — сделаю и я, разве нет? И пускай это подло, однако на войне и в любви правил нет. Тем более, она сама виновата!

Мне удалось незаметно выскользнуть из-за стола. Зачем мечтать о несбыточном? Да, планы я могу строить какие угодно, и убеждать себя в своей правоте, но в глубине души давно знаю — встать между ними не посмею. Хотя бы потому, что эта искусственная любовь слишком уж похожа на настоящую…

Эльфийка проводила меня долгим взглядом. Она не носила рабский ошейник и считалась служанкой, поэтому обедала отдельно, за низким столиком для слуг. После прошедшей ночи отношение Заноры ко мне ни капельки не изменилось, будто и не было ничего. Разве что этот грустный взгляд…

Но я уже стремился вперед, сожалея о потраченном на сон времени. Принцесса Ночи назвала меня своим другом и позволила прийти в гости! Почему-то Маргет все больше отходил на второй план.

Ноги резво несли по знакомому пути, подошвы старых сапог чуть ли не выбывали искры, соприкасаясь с красным камнем дороги. Жилой квартал мне не нравился. Здесь было слишком правильно, слишком тихо и чопорно. Словно жильцы покинули дома или же, напротив, носа из них не кажут. Несколько степенных прохожих, пара служанок с корзинами, длинноухая девочка с мелкой собакой на поводке, пятнистая кошка на заборе… Всюду чистота, как в эльфийском Счастливом Доме. Мой предыдущий визит сюда запомнился враждебными лицами встречных, теперь же я видел — они скорее боятся. Наверно, новости даже в этом неторопливом квартале разносятся быстро и жителям невдомек, как чужак побывал в усыпальнице ночных и увидеть следующий день.

Массивные ворота были распахнуты. Я осторожно ступил на дорожку, ведшую к особняку, убеждая себя, что вчерашний разговор мне не приснился.

Нигде никого, только на входной двери трепался белый платок.

Без сомнения, это что-то означало, но как узнать, что именно? Не соседей же расспрашивать… То есть… Хм, почему бы и нет?

* * *

Рена

Ровно сто лет назад в Мелос пришел молодой человек. Его не интересовали призрачные богатства и безудержные развлечения. Единственное, к чему он стремился — избавиться от человеческой сущности, войти в Семью. Парня звали Мишас, и подходил он по всем необходимым параметрам, поэтому проблем не возникло. Обряд прошел как по маслу, нового члена рода представили более-менее значимым персонам города, а потом начались неожиданности. Они заключались в том, что Мишас имел собственные представления о правах ночного.

Город купался в крови…

Сначала такое поведение списывали на период адаптации, но когда все мыслимые и немыслимые строки перерождения закончились, Дайлен, единственный оставшийся глава рода, вызвал парня на откровенный разговор.

Участливое лицо и немного магии развязали Мишасу язык. Оказалось, он слегка приукрасил причины, побудившие его прийти в Семью. Желание уметь постоять за себя оказалось жаждой власти, гибкая психика характеризовалась отсутствием каких-либо моральных принципов, готовность отбросить прошлое объяснялась нежеланием вспоминать десять лет каторги, а хладнокровие, поразившее многих ночных во время обряда (не каждый новичок способен выдержать кровавую трапезу) было всего лишь потребностью убивать.

Дайлен провел много дней, безуспешно пытаясь наставить Мишаса на путь истинного ночного. Малочисленность Семьи привела к тому, что положение вампиров пошатнулось. Кровавый монстр, устраивавший пирушки почти каждую неделю, популярности им не добавлял.

Закон ночных гласит: отец не может поднять руку на сына, а брат — на брата. Мишаса терпели долго… Пока однажды дело не коснулось непосредственно дочери главы рода.

В ночь, которую эльфы называют Медовой, мелоские купцы устроили праздничное гулянье. Естественно, участие в нем принимали не только длинноухие, но речь не об этом.

По давней традиции Принцесса Ночи должна была выбрать девушку, которая заменит ее на шествии — из почитаемого рода, красивую, совершеннолетнюю и готовую плясать до утра.

Дайлен попросил дочь удостоить такой чести племянницу хозяина судовой верфи — жизнерадостную блондинку, безумно влюбленную в главу ночных. Валия, которая симпатизировала той девушке, обреченной вздыхать по вампиру (не то чтобы Дайлен был против, но одно дело спать с замужней дамой и наставлять рога ее мужу, а другое — развлекаться с незамужней и оскорблять ее отца), согласилась.

Музыканты сыграли вступление, импровизированная корона из цветов оказалась на голове светловолосой красавицы, шествие двинулось по главной улице… А утром растерзанный труп девушки обнаружился на свалке.

Валия лично отыскала убийцу и притащила к отцу. Мишас ничего не отрицал и не сожалел. Он посмотрел насмешливо и произнес:

— Я представлял на ее месте другую Принцессу.

Для каждого ночного женщины Семьи священны. Им позволяется намного больше, чем обычным членам рода. На иерархической ступени они стоят сразу же за главой. А учитывая, что в Семье осталось всего две девушки, Мишаса изгнали единогласно. Ему запретили под страхом смерти появляться в Мелосе. Его имя «забыли», называя недостойного просто изгоем.

Он исчез на долгие годы, бросив на прощанье:

— Этот город станет моим, а вы будете лежать уродливыми куклами, даже после смерти не зная покоя.

Особенно Мишас ненавидел Валию. Возможно, потому, что только она легко противостояла его бешеному напору, перед которым отступали мужчины. Среди ночных физическая сила распределялась примерно одинаково, и лишь мастерство определяло победителя, а Принцесса Ночи была лучшей, это признавали все. И она могла бестрепетно нарушить закон, соблюдаемый остальными членами Семьи.

Эту историю я изложила Лану на одном дыхании, а в ответ получила удивленное:

— И что здесь нового?

— Как что? А изгой?..

Беловолосый вампир скривил губы в усмешке:

— Об изгое знают все, кто должен знать, а если глупышка Малоя полагает, будто открыла страшную семейную драму, то это ваши с ней проблемы. Понимаешь, о чем я, милашка? Она не боится крови, так что советую держаться рядом со мной или, в худшем случае, с Гентом.

— Он-то чем поможет? — вырвалось у меня.

Лан посмотрел жалостливо, как на непроходимую дуру.

— Сама спроси у него. Удивлюсь, если он что-то ответит. Только на правду не рассчитывай.

— Почему?

— Таким, как ты, такие, как он, правды не рассказывают.

— Таким, как я?..

— Верящим, что знают, как лучше. Помощницам по призванию. Ведьмам, одним словом.

— Такие, как он?..

— Те, кто привык ответственность за свои решения ни с кем не разделять, и не нагружать никого своими неприятностями. Сильные духом, понимаешь?

Впервые в жизни мне захотелось возразить и сказать, что наша семья отнюдь не пытается указывать другим, как им следует жить, и уж точно среди наших клиентов были те, у кого силы духа побольше, чем гартонец способен вообразить, однако… Лан говорил правду. Потому-то ведьм и не любят. Плевать, что приходят к нам за помощью, перекладывают на наши плечи собственные проблемы… Решение остается за ведьмой, даже если она просто отказывается помогать.

Но я никогда не считала, будто знаю, как лучше поступить!

— Значит, ты уверен, что изгой здесь ни при чем? — последний вопрос, так как беловолосый не-людь нетерпеливо посматривал на дверь, собираясь уходить. Интересно, куда он спешил, если солнце едва показалось на горизонте?

— Я лично отрубил ему голову на следующий день после изгнания, когда протекция Семьи перестала охранять этого монстра.

— Правда? И с тех пор не было новых инициаций, верно? — мой вкрадчивый голос заставил Лана отойти от выхода.

— Не было. А у тебя есть причины предполагать обратное?

Хм, причины? Да, причины у меня были, и еще какие! Но пока достаточно простенького факта.

— С месяц назад один из парней Малои рассказывал о племени на южном берегу Кровавого озера. Там живут очень набожные люди, которые поклоняются нетленным мощам своего просветителя. А знаешь, какая у просветителя особенность? У него кожа белая и непрозрачная, как у…

— …ночных. Но…

— Сначала дослушай. Тот парень погиб спустя несколько дней, а неделю назад по городу прошли слухи о живых мертвецах. Дайлен ничего такого не упоминал, нет? Сомневаюсь, что он не в курсе. Сплетникам быстро заткнули рты, однако среди своих эта тема бурно обсуждалась. Малоя уверена: изгой успел кого-то обратить. Что скажешь?

От тяжелого взгляда пылающих глаз мне стало не по себе.

— Скажет Дайлен. Он слишком заигрался в великого стратега и политика.

— Кто заигрался? Я? Это вы стыд потеряли. Алан, не боишься, что подопечный тебе горло перегрызет за жену?

Ночной вошел без стука, по-хозяйски расположился в кресле. Сплошь черная одежда, лишь в петлице алел цветок. В свете первых неуверенных лучей солнца его лицо казалось искусно сделанной маской с застывшей улыбкой. Лицо без жизни…

— Хватит.

У меня мороз пошел по коже от тихого голоса Лана. Сразу стало понятно, почему Старилес любит своего правителя. В образе грозного повелителя он был безупречен, даже ночной вмиг посерьезнел.

— Ты пытался вновь воссоздать расу и потерпел поражение, так почему бы не признать это и не облегчить всем жизнь? Осуждение тебе не страшно, на общественное мнение плевать, а остальные наверняка в курсе дел, так в чем проблема? Зачем эта таинственность, рассказы об изгое и прочие сказки?

— Не я. — Глава Семьи смотрел прямо в глаза беловолосому. — Вали.

— Не верю. Она была слишком ответственна для подобного сумасшествия.

— Но она была девушкой… Зря ты пренебрег ее любовью, Лан. Такое ранит намного больнее измены… И она нашла, чем отвлечься.

— Это было давно.

— А ночные терпеливы. Когда поползли слухи о твоей смерти, Валию словно подменили. Она начала действовать. Без моего разрешения, без проверки амулетами, без артефактов… Инициацию можно провести по-разному, тебе ли не знать, а вот каков будет результат, предугадать сложно. Он был по-настоящему хорошим человеком и ушел сам, когда понял, что лишний. Я не могу назвать его имени, но могу поклясться чем угодно — он был хорошим. Даже несмотря на проблемный дар.

— Дар?..

— Парень порой умел читать мысли. Но не использовал это в личных целях! Он — идеалист, нет смысла его подозревать.

— И Валией поклянешься?

— Да. А сейчас прости, мне нужно идти. Почтеннейшие горожане, несказанно обрадованные тем, что увидели сегодняшнее утро, решили устроить грандиозный праздник в честь новой Принцессы Мелоса. Грех не пойти, не поймут ведь, да и Малоя развеется, она любит такое. Уважаемая ведьма, приглашаю и вас, но сразу оговорюсь — если боитесь крови, лучше останьтесь здесь.

Гремнава из Влаи послушалась бы доброго совета, однако свежеиспеченная ведьма Рена предпочитала верить интуиции. Что-то подсказывало — сегодня найдутся ответы на многие вопросы.

Ага, едва не забыла!

Я прикрыла глаза, погружаясь в мир иллюзии.

— Вы поранились? — удивился ночной. — Позвольте предложить вам платок.

Да! Получилось! На ночных это действовало!

С благодарностью приняв платок и вытерев с пальца несуществующую капельку крови, я отправилась готовиться к празднику.

Естественно, Дайлен не стал ждать, пока гости проснутся, оденутся и сообразят, куда это надо идти в такую рань. Странное дело, торжество в честь Принцессы Ночи устроили с утра…

Чуть позже в мою дверь вежливо постучали. Так вежливо, что мне показалось, будто я опять дома и ко мне вот-вот вломится Няв. За ним, конечно же, гонится бабушка с веником… Или папаша какой-нибудь из его «единственных и на всю жизнь» с топором. Или «единственная» со жрецом и обручальными кольцами. Или бывшая «единственная» с ведром приворотного зелья. Или… Ох, в случае моего брата таких вот «или» насчитывалось бесконечное множество.

— Еще немного! — крикнула я, скручивая волосы в замысловатый узел (не показываться же перед всем городом с обычным растрепом на голове?). — Разбуди Гента! Ему наверняка будет интересно. Может, заодно магию свою подкормит!

Несколько мгновений в коридоре было тихо, затем что-то тяжело грохнулось на пол, послышалось сопение и сдавленные ругательства, прерываемые глухими ударами. Кто-то тоскливо завыл.

Выпустив почти уложенные волосы, я выскочила из комнаты и налетела на слугу ночных. Это странное безжизненное создание с ужасом смотрело на клубок тел, катавшийся от стены к стене.

— Господа на гостя — не трогать, гость на господ — трогать, гость на гостя — что делать? У-у-у-у-у-у-у-у-у…

Я тоже не знала, что делать. И кого мне жаль больше.

Лан был старше, сильнее и опытнее, но злость гартонца почти уравнивала шансы. Почти — потому что в драке с правителем Странного Леса победитель всегда оказывался одним и тем же.

Белые волосы разметались по начищенному до блеска полу, открывая ухмыляющееся лицо и острые клыки, готовые вонзиться в незащищенную шею Гента, самозабвенно выкручивавшего руку Лана.

И никто из них не подвластен иллюзиям! Я готова была рычать. Впрочем…

— Бей его!

Слуга, привыкший беспрекословно выполнять приказы, двинулся к дерущимся, но вскоре искусственные мозги сообразили, что я не одна из его хозяев. Однако и этого хватило, чтобы клубок распался.

Мужчины уставились на меня, словно впервые увидели. Сначала опомнился беловолосый вампир:

— Милашка, ты чего? Кого бить? За что?

— Да, Рена, что-то случилось? — подхватил Гент.

Случилось? Я ему жизнь спасаю, а он спрашивает, что случилось?!

— Он, — я обвиняюще ткнула пальцем в Лана, — хотел тебя укусить!

— И что? — осторожно поинтересовался гартонец.

— В шею!

Судя по выражению его лица, особой проблемы в этом он не видел.

— Туда, где вены! Своими зубищами! Это тебе не иголки ночных, а настоящие зубы, и кровопотеря была бы огромной. Может, ты забыл, но люди от такого обычно умирают! — я сорвалась на крик.

— Люди? — задумчиво произнес не-людь. — Ах да, люди… Но он же…

— Убью!

Вопреки моим опасениям, драка не повторилась. Лан, немыслимо извернувшись, оказался позади гартонца. Несколько смытых движений — и он, едва не касаясь губами шеи Гента, прошептал:

— Выпустил пар — и хватит, иначе я ведь могу тебя покусать, и тогда ты умрешь, правда? Мы же не хотим, чтобы милашка думала иначе, не так ли? Поэтому мы будем вести себя прилично, не бросаться на кого попало с криком: «Как ты мог рассказать?!» и внятно объяснять претензии. Договорились? А теперь спокойно отряхиваемся и идем на праздник, так как заставлять девушку ждать — признак дурного воспитания.

Гартонец дернулся, как от удара. Наверно, только сейчас понял, что я присутствовала при его поражении. Немыслимый удар по самолюбию… Но почему мне не хотелось над ним издеваться?

— Давай помогу.

Крепка эльфийская одежда, недаром за нее просят такую цену, что впору самой в Старилес отправляться и заниматься выращиванием тамошних сортов льна! Даже воротник не надорвался, да и пуговицы на месте. Красивая к тому же! Золото и лазурь, цвета короля. Как же они шли Генту! Просто очаровашка, все жительницы Мелоса глаз отвести не смогут.

Я взглянула на унылое лицо гартонца и повторила последние фразы вслух. Словно воочию увидела, как стрелка на шкале его самооценки резко скакнула вверх. Похоже, я все чаще веду себя как ведьма… говорю то, что люди хотят услышать… Но это ведь не ложь!

— А где Арголин? — внезапно озвучил терзавший и меня вопрос Лан. — В его комнате пусто.

Мы переглянулись.

— Он был у себя. Я распорядился, чтобы мне докладывали о его перемещениях, — не слишком уверенно произнес Гент. — Да и за ворота его бы не выпустили. Может, где-то прячется? Строит из себя обиженного? Или пытается заставить нас волноваться?

Мне тоже пришло на ум нечто подобное. Принц охотно просидел бы в пыльном чулане пару суток, если бы знал, что его будут искать как проклятые. Но здесь не старая добрая Влая, привыкшая носиться с наследником империи как с хрустальной вазой. Ни я, ни гартонец нянечками служить не нанимались. Арголин это прекрасно понимал, и с его стороны было бы глупо тратить время на комбинации, которые не принесут желаемого результата. Пусть Его Высочество и славился своими каверзами, делать их там, где никто не оценит, он бы не стал.

Я начала волноваться. Вольный город — не то место, где теряются дети. Кстати…

— В каком смысле распорядился?

— Приказал, — гартонец вроде бы искренне не понимал, что меня интересует.

— Кому?!

— Слуге, кому же еще?

— Какому? То есть одному из этих… Из созданных?!

— Разве здесь есть другие, Рена?

Вообще прекрасно. Я приложила немало усилий, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей, о которых позже всенепременно пожалела бы. Кто ж виноват, что в Гартоне размышлять не принято? Или мой с позволенья сказать муженек настолько привык к прислуге, что пользуется ею, не задумываясь?

— Создания ночных слушаются только хозяев. Гости к таковым не относятся, но тоже могут давать указания, — моя злость проявила себя в холодном, невероятно спокойном тоне. — А проблема заключается в том, что гости для здешних слуг равнозначны. Если Арголин отправил твоего соглядатая восвояси, тот подчинился. Наш принц мог уйти в любом направлении. А уж если он понял, что за ним пытаются следить… Он наверняка влез в такую дыру, откуда его придется выковыривать клещами!

Глава 15. Трудно быть гномом

Навагрем

Нет, я ни за что не хотел бы жить в вольном городе! Говорят же — с кем поведешься… Если верить поговорке, коренные мелосцы с головой точно не дружили, ведь соседи ночных оказались не просто сдвинутыми, а очень даже буйно помешанными. Сомневаюсь, что некоронованный король жил бы рядом с единственными ненормальными в городе, стало быть, здесь все такие в той или иной степени.

Итак, соседка справа, жутко раскрашенная тетка неопределенной расы и рода занятий, увидев меня у ворот, приветливо выбежала навстречу, выплеснула мне в лицо ведерко студеной воды и замерла в ожидании ответных действий. Когда я пришел в себя от неожиданности и смог выдавить несколько слов (маму вспомнил, к счастью, не свою), она разревелась и скрылась в доме. Н-да…

Семейство вампиров (обычных, как ни странно), жившее слева от особняка ночных, дружно захлопнуло передо мной не только ворота и входную дверь, но и ставни.

Один лишь сосед со двора напротив, худосочный эльф с необычайно грустными глазами, оказался тихим и приветливым. Он был занят делом — пытался завязать на толстой веревке скользящий узел. Длинноухий охотно принял мою помощь и радушно сообщил, что Семья и почти все их гости отбыли на праздник, который устроил город в честь новой Принцессы. А затем попросил сделать ма-а-аленькое одолжение…

На заднем дворе росло ветвистое дерево. Рядом с ним стоял стол, на котором в ряд лежали щербатый меч с пятнами ржавчины, стилет, стеклянная банка с розовой гадостью, охотничий нож, пузырек с крышечкой в форме черепа… Под самой толстой веткой располагался колодец.

Эльф легко запрыгнул на сруб, закрепил веревку с петлей, просунул в нее голову и попросил меня «…присмотреть, чтобы все было, как надо, а если что не так, то поправить, инструменты на столе…». И прыгнул.

Приятно осознавать, что реакция оборотня намного быстрее эльфийской. Мои зубы перегрызли веревку раньше, чем остроухий понял — его планы придется отложить. А затем мы оба рухнули в колодец.

Он был глубоким, не в пример веллийским, из которых и ребенок выберется, наверняка глубиной не меньше сотни чешей.

В нашем Веселом квартале я считался одним из лучших пловцов, поэтому не испугался, когда вода сомкнулась над головой. Эльф, несмотря на худобу, барахтался и тянул ко дну. Пальцы скользили по каменным стенкам, и в какой-то миг я едва не пристукнул длинноухого со злости.

Он затих сам. Обхватил мою шею руками-веточками, уставился огромными глазищами, едва светившимися в полумраке, и начал причитать, как старая бабка. Вроде просил у меня прощения, молил богов спасти невинную детскую душу, вспоминал какого-то другого ребенка, в смерти которого он виноват… Нес какой-то бред о сказках, выдумках, доверчивых слушателях. О ночных, которые никогда такого не простят. А затем разжал руки с явным намерением отправиться в свободное плаванье…

Но, как я успел убедиться, эльфы не настолько быстры, как хотят казаться. А еще у них есть длинные волосы, за которые так удобно ловить!

Его пришлось слегка придушить, чтобы не дергался столь активно. Дальше — дело техники. Сосредоточиться, «отращивая» когти на пальцах, определить, какая из стенок самая старая и, соответственно, выщербленная, понять, что вгонять в щели когти, как кинжалы, не выходит — слишком толстые, вспомнить о ноже на поясе и пристроить его к делу, в который раз легонько стукнуть эльфа для профилактики самоубийственных порывов…

К вечеру я обязательно выбрался бы, не будь на моей шее остроухого. А так… Этот придурок очнулся, когда мне удалось преодолеть половину пути, и спрыгнул обратно. Я вспомнил всю его родню, свои ободранные колени и пальцы, даже ночных, ушедших на праздник так не вовремя, и бросился следом.

Вода выталкивала меня на поверхность, как пробку, приходилось прилагать немало усилий, чтобы нырнуть, а потом… все закружилось и завертелось, будто я попал в громадную воронку. И речи не шло о том, чтобы найти здесь эльфа, и, тем более, выбраться с ним обратно.

Мне не хотелось умирать. Совсем не хотелось… Какая ирония! Однажды я обманул смерть, а теперь погибаю из-за того, кто стремился к ней…

Меня вышвырнуло в темное озеро, на берегах которого росли странные светившиеся грибы. Здесь не было привычного для меня неба — сплошная чернота и ни малейшего намека на Руна и Рунну. Ни звука, только неспешно падали капли на камень… Чудное место. Как будто мир накрыло колпаком, сквозь который не пробиться дневному свету… Наверняка мрачные подземелья императорской тюрьмы выглядели примерно так же.

Я поплыл к берегу. Каким бы страшным ни казалось это место, шанс всегда есть, пока ты жив. Осторожно, стараясь не коснуться фосфоресцирующих грибов, мне удалось выползти на твердую сухую поверхность. Впрочем, сухой она оставалась до соприкосновения с моей одеждой.

Наверное, было холодно. Наверно… Мои чувства словно онемели. Глаза оборотня хорошо видят в темноте, да и назвать царивший здесь полумрак непроглядным было трудно, однако я не мог положиться на зрение. Незнакомые запахи забивали нюх, заставляя голову кружиться, и лишь уши верно служили мне.

Что-то глухо стукнуло рядом. Воображение сразу нарисовало кучу возможных чудищ, тянущих щупальца из темноты. Я присмотрелся. Едва заметные волны легко колыхали некий продолговатый предмет, слабый розоватый свет мерцал на бледном лице утопленника. Эльф все-таки достиг того, к чему стремился… Стало горько и обидно, как всегда бывает, когда хочешь сделать что-то хорошее, а это оказывается никому не нужным.

Мне захотелось уйти отсюда. Куда угодно, лишь бы подальше от места, где… Думать об этом не хотелось.

Я поднялся. Сделал осторожный шаг, еще один, и еще…

Издали донесся тихий шорох. Человек, зверь ли — я не определил. Так же легко могли опускаться на камень и широкие лапы, и кожаные сапоги с мягкой подошвой, любимые гномами.

— Эй! — эхо гулко разносило громкий голос. — Эй! Есть там кто?

Я постарался забиться в тень — это необычное подземелье мне не нравилось, стало быть, и его обитатели тоже.

— Хватит орать, дурак, — осадили крикуна, — а то действительно кого-то вызовешь. Тебе оно нужно? Сидел бы тихо, неприятностей не искал, с подземными духами не заигрывал.

— Да тещей будущей клянусь, я слышал плеск!

— Ты ею даже в прогнозе месторождений клянешься, все стараешься сжить. Сколько раз тебе говорил: на обходе не выдумывай никаких происшествий, они сами появятся! Ничего, поработаешь с мое, мигом дурь из головы вылетит. Поймешь, когда надо поднимать шум, а когда лучше слушать и помалкивать. Поймешь, что помалкивать лучше всегда! Потому что расхлебывать придется кому? Правильно, ослина! Тебе, кому же еще! Только тебе! Ну и мне за компанию. Кто рано встал, тому и… Доходит? Или повторить? Так я так повторю, что навеки запомнишь! Вот пока твои кости срастаться будут, ты будешь запоминать! И деткам своим закажешь, и жену научишь, и теще пасть захлопнешь, и…

— Винкеймарст, смотри!

Показалось, от столь громкого визга посыплются камни. Он что, утопленника никогда не видел? Испугался, бедолага, до колик.

Спутник крикуна обладал нервами покрепче.

— А, чтоб тебя Рех побрал, накликал все-таки, бестолочь ты недорослая! Это ж весь город на уши станет! Слыхал, что творилось в Анидаре, когда у них в водогоне живого человека нашли? А тут мертвец! Этот источник закроют, фонтаны осушат, начнется сплошная чистка. Боги, я не готов к неделе бессменных работ! А твоя свадьба? И все из-за какого-то длинноухого, которого потянуло утопиться именно в нашем колодце…

— Моя свадьба?.. — его собеседник вычленил самое главное. — При чем тут моя свадьба?

— Как при чем? Брат, тебя мама в детстве на наковальню роняла? Какой может быть праздник без воды? Да и вообще, какой праздник без жениха?

— Без жениха?

— А как ты думал, Динк? Что работа смотрителя — прогуляться дважды в сутки вокруг водоемов и завалиться спать? Не-ет, дорогой братец, в ситуациях, подобных этой, мы работаем без выходных, без отдыха и даже без перерывов на обед! Сейчас мы сообщим главному смотрящему. Он, естественно, не поверит и прибежит перепроверить. Начнет орать, пустит слезу и велит перекрыть вентили. Сообщит в Совет, оттуда пришлют своего проверяющего. К тому времени, как Совет убедится, что мы не объелись грибов-фонариков, народ начнет возмущаться из-за отсутствия воды и осаждать дома Старейших, мешая им собраться вместе и вынести постановление об очистке. Когда постановление все же будет, главный смотритель поинтересуется, какую очистку проводить — полную, или достаточно запустить фильтровальщиков. Пока Совет раздумается, мертвец начнет разлагаться, поэтому полной очистки не избежать. Ах да, чуть не забыл, еще пару дней уйдет на то, чтобы определить, чего делать с трупом. А потом водоемы спустят, и будем мы, простые смотрители, оттирать стенки и дно, пока в них не сможет отразиться противная рожа начальника. Так что о свадьбе забудь. Нам здесь маяться по меньшей мере неделю, за это время твоя Вия найдет кого-то другого, у кого не такая пыльная работенка.

Я зажал рот руками, стараясь не выдать охватившее меня веселье. Динк же с готовностью заглотнул наживку.

— А может…

— Что?

— Брат, может…

— Что «может»?

— …ничего не скажем…

— О чем ты? — преувеличенно возмутился Винкеймарст. — Как это «не скажем»? А инструкция? Да и потом, не дело это, пить воду, в которой…

— Он же совсем недолго пролежал! Даже остыть толком не успел. А воды здесь так много!

Смотрители появились в поле моего зрения, и я начал понимать, куда меня занесло.

Подземный народ! Веллийские легенды рассказывают, будто гномы обитают в глубоких пещерах Крайних гор, не могут смотреть на солнце и лишь изредка выходят на поверхность, чтобы устроить какую-нибудь каверзу. А вот в селении оборотней даже самый маленький ребенок знал, что длиннобородые живут в собственном подземном мире, входы в который неведомо почему привязаны к водоемам. Их так и называют — «гномьи».

Даже в Гартоне есть старые заброшенные колодцы, возле которых и в наши дни дежурят солдаты, готовые загнать вылезающих злых духов обратно. Нынешний король попробовал упразднить эту традицию, однако поднялся такой вой недовольных! Чуть ли не переворотом министры грозили! Геданиот озлился, несколько человек потеряли занимаемые должности, воины получили шанс потренировать свои умения на ком-то определенном, но на этом все и прекратилось. Слишком сильны оказались традиции, их одним указом не изменишь.

В Клусс гномы не совались сами. Какие у них могли быть дела с магами, получавшими все с помощью заклинаний? Да и клуссцы планомерно уничтожали любые водоемы, о которых шла дурная слава.

Веллийцы длиннобородыми пугали детей — мол, не будешь слушаться, вылезет из колодца маленький злодей и утащит тебя к себе, а нам взамен свое чадо пристроит. Будешь сидеть в темнице, работать, не покладая рук, за корку черствого хлеба и пару глотков грязной воды. Справедливости ради стоит заметить, что гномы и правда частенько имели дело с детьми — с теми, кто сам по неосторожности или в силу обстоятельств упал в пресловутый «гномий» водоем. Таких ребятишек называли рожденными в рубашке, ведь тех, кто свалился в обычный колодец, спасать было некому. Но… традиции велели считать подземный народ злым и жадным, а кто посмеет в открытую выступить против традиций? Этого даже гартонскому королю сделать не удалось.

Так вот, стоявшие напротив моего убежища люди (то есть не-люди) определенно принадлежали к расе гномов. Они были невысокого роста (мне примерно по пояс), коренастые, из-за чего казались квадратными, с длинными, чуть ли не до пола бородами — главным украшением мужчин подземного народа. Бородачи считались преотличными бойцами. Отсюда и сказки о злой силе гномов — мало кому хочется признавать, что его побил противник вдвое меньше.

Подземный народ не любил солнца. Нет, они не теряли рассудок, как утверждали сказочники, и лучи дневного светила не ослепляли их, как писали учебники. Гномы чувствовали себя некомфортно в слишком ярком свете, поэтому предпочитали выходить ночью.

Ах да, самой главной особенностью, из-за которой длиннобородых называли чудаками, было их понятие о женской красоте. Даже по моим оборотническим меркам странноватое понятие…

Тем временем смотрители пришли к соглашению. Они дружно вытянули тело эльфа из воды и потащили, по словам Винкеймарста, «туда, откуда еще ничего не возвращалось» — в старые карьеры.

Не успели их шаги замереть вдали (а шли гномы быстро, что им худосочный остроухий), как я начал осматриваться. Темный водоем, чудные грибы — все это потеряло зловещий окрас и превратилось в повседневность, пускай и чужую. А вот три проема в одной из стен меня заинтересовали. Ровные прямоугольники явно были сделаны вручную, и человек спокойно мог туда пройти.

Следовать за смотрителями я не хотел. Без помощи гномов сложно обойтись, но пускай первым в этом мире меня увидит кто-то адекватней тех двоих, иначе как бы не отправиться мне «туда, откуда еще ничего не возвращалось» — просто чтобы не нарушать размеренную жизнь ленивых смотрителей.

Подземный мир — уже какая-то определенность, и, стало быть, надежда, что все закончится хорошо. Так, какой предпочесть путь? Обычно в сказаниях сильные герои выбирают прямой, поскольку мужчине не пристало вилять, однако бабушка часто повторяет, что прямо летает лишь привидение да тот, кто хочет им стать. Умные герои сворачивают вправо, ведь право, правда, правый — похожие слова, только мама утверждает: похожие — не значит равные. А вот сильные и умные герои идут без раздумий влево — туда, где главный злодей ждет того, кто с ним сразится и освободит прекрасную принцессу, доброго короля, заколдованную страну…

Разумеется, я сильный и умный, но… не герой, что поделать. И стать героически погибшим в неравной схватке с гномами мне не хотелось. Пускай разум твердил, будто никакой опасности нет — инстинкты гнали подальше от разумных существ. Кстати, вовремя я вспомнил о разуме, ему тоже стоило поработать.

Каждый мало-мальски образованный житель континента знает — бездонных колодцев не бывает, есть лишь такие, в которых существуют порталы в иные миры, а если конкретно — в подземелья. Еще доподлинно известно, что природные порталы не бывают односторонними. Или, наоборот, только односторонние?.. Зря я прогуливал занятия по расоведению! Ладно, эксперимента ради, стоит найти то место, куда я свалился. Сложно придется, ведь мне больше всего хотелось выбраться на берег, а не запоминать, куда упал. Сложно — но не невозможно.

Снова оказаться в темной, словно масляной воде… Эх, на что не пойдешь ради себя родимого!

Не знаю, сколько прошло времени. Я нарезал круги в предполагаемом месте своего появления, как хмельная русалка, однако результат не спешил проявляться. Если подумать, портал вполне мог быть подводным…

Изрядно намучившись, я решил, что купаний пока хватит и следует попробовать иные пути.

Возле берега уставшие мышцы меня подвели. Нога скользнула вниз, пальцы не удержали мгновенно отяжелевшее тело, и холодные волны в который раз сомкнулись над моей головой.

Выныривать было сложно. Словно надо мной откуда ни возьмись возникли чеши воды, сквозь которую с трудом пробивался дневной свет. Свет! Выходит, еще даже не вечер! Надо же, мне почудилось, что я пробыл в подземельях целую вечность…

Двигаться к солнцу стало гораздо легче, как будто его лучи тянули меня, помогая пробиваться к свежему воздуху и открытому пространству.

Я пробкой вылетел на поверхность небольшого глубокого озерца, сделал несколько гребков к берегу и был оглушен пронзительным визгом. Говорят, сладкоголосые сирены при виде опасности пользуются пением, как оружием, заставляя противника в панике убегать. Вряд ли напуганная мной купальщица принадлежала к племени певиц, однако голосок у нее был подходящий — тонкий, звонкий и невероятно противный. Особенно после гнетущей тишины пещер.

Девчонка убежала, даже не позволив себя как следует рассмотреть. Или мальчишка? Да какая разница, все равно я постараюсь больше не попадаться на пути этого мелкого, тощего и невероятно крикливого существа. Бедные гномы! Их ведь такими звуками чаще всего и встречают…

Даже не пытаясь выжать одежду, я побрел в чащу, мимоходом вспоминая все, что успели вложить в мою голову учителя. Деревья обычного размера, человеческий отпрыск и дождевые тучи в небе… Так-так-так, если я не в Клуссе, что совершенно невозможно, то где-то в восточной части Велли, возможно, около Влаи.

Страшно обрадованный этой догадкой, я чуть ли не вприпрыжку ринулся вперед. И увидел много интересного. Например, горы! Настоящие, а не те два холма в пригороде столицы, гордо именуемые Малдрабовыми. На их вершинах виднелись белые шапки вечных снегов, над некоторыми курился дымок вулканов. Горы, между которыми медленно плавали облака…

В детстве, слушая рассказы о давней войне и ее героях, я мечтал сражаться на крутом склоне, лавируя между потоками лавы, с десятком злодеев одновременно, а то и с сотней, как Лан, но никогда не думал, что однажды воочию увижу Крайние горы. Те самые горы, которые давным-давно создали шестеро Первых магов16, покоряя мир. Те, где рождались легенды, неотличимые от яви. Те, где под страхом смерти запрещалось использовать магию. Те, куда не приходили даже вездесущие торговцы — населенные дикими или одичавшими племенами, враждебные ко всем пришельцам… Самым страшным наказанием в Веллийской империи считалась вечная ссылка в мир Тварей, и никто, кому предлагали заменить ее работами в рудниках ближайшей к стране части гор, не соглашался на обмен.

Я думал, хуже гномов быть не может? Зря. Толпа дикарей, почти неслышно возникшая позади меня, показалась мне гораздо опаснее. Хорошо, что я не длиннобородый, а то бы точно не отбился. Ладно, Крайние горы, давайте познакомимся!

* * *

Рена

Этот несносный мальчишка в очередной раз испортил мне настроение. Вместо того, чтобы выискивать в разношерстой толпе празднующих какой-либо намек на брата, или, на худой конец, новообращенных вампиров, я вертела головой во все стороны, пытаясь заметить Его Высочество. Безуспешно! Принц как в воду канул… Чтоб его! Наверняка обиделся и решил отправиться на подвиги. Его магию в Мелосе ничего не сдерживало, да и самомнения хватило бы на десятерых властителей.

А самое поганое заключалось в том, что я чувствовала вину из-за исчезновения Арголина! Разве так трудно было поговорить с мальчиком, рассказать ему немного правды? Он считал бы себя взрослым и полезным, крутился бы поблизости в ожидании новой порции сплетен.

Лан уверял, якобы ничего плохого с принцем случиться не может. В Мелосе уважают и Дайлена, и его сородичей. Никто не посмеет поднять руку на гостя ночных. Я в это верила… По-настоящему верила! Но вместе с тем я видела, что репутация Семьи хоть и наводит ужас на горожан, однако неспособна защитить от настоящих злодеев. Происшествие с Валией — очередное тому подтверждение. Да и веллийский наследничек способен влезть в неприятности без помощи неведомых врагов…

Как охарактеризовать праздник? Было много цветочных венков, много восхвалений и много проникновенных речей. Люди радовались новому дню и пытались поделиться радостью с ночными. Особую категорию участников составляли торговцы, спастись от которых не представлялось возможным. Еще фокусники чего-то там чудили, но их быстро оттеснили на задний план. В целом же… Кошмарно скучное событие, слегка оживленное дракой Малои с одним из ее поклонников. Зря Дайлен меня пугал, единственная кровь пролилась из его разбитого носа. А так — сплошные песнопения да танцы до самого полудня. Ага, еще какой-то незнакомец вручил мне корзинку с конфетами. Будет чем скрасить вечер, ведь мужчины чересчур дружно начали меня игнорировать. Но ничего, у меня возникли очень интересные планы. Кажется, пришло время поближе познакомиться с вольным городом…

Я снова хотела действовать. Не прятаться за спинами других, не выжидать подходящего случая, не придумывать удобные отговорки… Заняться делом. Может, толку от этого и не будет, но я должна была попробовать.

Глава 16. Просто дикари…

Навагрем

С гордостью могу сказать, что в мою честь скоро сложат хвалебную песнь, где будет отважный и сильный герой, в одиночку вышедший на неравный бой с целым племенем воинственных горцев. По крайней мере, та мелочь, которая кормила меня с ложечки ввиду моего теперешнего состояния, клятвенно заверяла, будто сказитель уже придумал целых два куплета вступления и жаждет лично пообщаться со мной для уточнения подробностей. Разумеется, когда разрешит лекарь. А старенький подслеповатый врачеватель уверял, что еще пару полных циклов Руна мне категорически нельзя даже пальцем шевелить.

Достопочтенный Вашшал и предположить не мог, что перевязывает оборотня. В этом племени потомственных овцеводов никогда не слышали о не-людях, разве что в страшных сказках фигурировали бессмертные твари, пожиравшие плоть или сосавшие кровь. Здесь жизнь шла размеренным ходом, который изредка нарушали камнепады, извержения вулканов или набеги соседей. В подобных случаях племя быстро снималось с насиженного места и перебиралось туда, где было спокойнее. И так год за годом, век за веком…

«Мои» пастухи разговаривали на упрощенном языке людей. К слову, именно то, что мы понимали друг друга, и не позволило вождю племени отрезать мне голову, вынуть внутренности, набить живот серой, а затем устроить грандиозный взрыв. Нет, я не преувеличиваю — именно так велел их закон поступать с чудищами из сказок. Правда, еще не вечер…

Жаль, что Маша осталась в Мелосе. Без магического шарика я чувствовал себя неуютно. Он словно был частью дома… Надеждой на то, что в любой момент все может вернуться к норме. Но толку грустить о прошлом? Его не изменишь, как ни старайся.

Отделали меня славно — так, что и Карран схватился бы за голову. Нет, не из сожаления — оборотню стало бы невдомек, как можно позволить избить себя толпе людей, вооруженных костяными ножами? Я тоже поначалу пребывал в недоумении. Лежал на липкой от крови траве, смотрел на медленно ползущие по небу облака и думал — невозможно. И даже вспомнить нечего…

Они были такие смешные! Звериные, не очень старательно выделанные шкуры вместо одежды, деревянные и костяные побрякушки, клочки меха в волосах. Люди, что с них взять… Да, я ни на миг не сомневался, что противники — люди. Почему? От них на сотню чешов несло человечиной, нос оборотня не соврет!

А потом дикари прыгнули. Безо всяких выкриков и подзадориваний, слаженно, словно тренировались действовать вместе с самого детства. Показалось, на меня бросилось одно-единственное существо! Несколько биений сердца — и лежит Няв, непобедимый оборотень, безвольной куклой, из которой торчат переломанные кости да вытекают последние капли крови.

Нет, умирать из-за такого пустяка я не собирался. Не дождутся проклятые дикари! Мы, перевертыши, умеем регенерировать, и даже вырванное сердце способно вырасти заново! На этой оптимистической мысли я отключился. И слава богам, ведь боль с каждым мгновением становилась сильнее, тело отказывалось хоть немного пошевелиться, а от осознания того, что кости могут срастись так, как их оставили дикари, становилось больше чем просто дурно.

Сознание вернулось, когда некто излишне любопытный сунул мне под нос сухую травинку, заставив чихнуть. Сразу же раздался визг, сродни тому, на озерце, и я решил, что зря надеялся на лучшее. Целых рук и ног у меня не осталось, значит, очередная порция ярости выплеснется на органы поважнее.

Прежде, чем снова кануть в темноту забытья, мне удалось расслышать, что именно кричали:

— Папа, папа, живой! Еще живой!

Вылитое на голову ведро холодной воды из священного источника не только показало, что я не нечисть, но также немного смыло успевшую загустеть кровь и привело меня в чувство. А несколько с трудом произнесенных слов, охарактеризовавших спасителей, окончательно уверили пастухов в моей человечности.

Переносить меня в какое-либо жилище не решились. Вождь любезно спросил, не желаю ли я избавиться от мучений, и недвусмысленно похлопал по внушительного вида ножнам на поясе. Полагаю, ужас на моем лице ответил лучше всяких слов. Старый лекарь, по совместительству — шаман, промыл раны, наложил шины, сбрызнул все это наговоренной водичкой, окурил дымом со странным сладковатым запахом и не стал задавать лишних вопросов, пожелав скорейшего выздоровления.

Молодец, врачеватель! В жизни не поверю, будто он не заметил ничего странного, несмотря на почтенный возраст и слабые глаза. Благодаря его молчанию у меня появился шанс выкарабкаться из этой истории. Овцеводы, как мне казалось, не обладали никакими сверхчеловеческими способностями. Они громко радовались и не менее громко ссорились, спотыкались на ровном месте, а уж когда меня переносили в селение! Нет, столь слаженно, как те, первые, пастухи двигаться не могли.

Сраставшиеся кости немилосердно ныли, заживавшие раны зудели так, что хотелось сорвать закрывавшие их тряпки, отрастить когти и чесаться, как пес в период линьки. Еще организм требовал пищи. Не обязательно мяса, хотя с ним выздоровление пошло бы в разы быстрее, но жидкой вязкой субстанции, гордо именуемой молочной кашей, мне явно не хватало. И методика кормления с ложечки не нравилась совсем. Чумазая девчонка лет пятнадцати (первая невеста селения, если верить ее словам) больше болтала, чем ложкой работала, поэтому половина кормежки выливалась на пол.

Чувство постоянного голода я буду помнить долго. Регенерация — штука капризная, без подпитки отказывается работать, а проще говоря — мне предстояло заметно похудеть. И еще было кое-что, приносившее беспокойство…

— Храбрый муж хочет на воздух?

Этот вопрос звучал все чаще с течением времени. Поначалу я дивился: какой воздух, когда хижина проветривается многочисленными сквозняками? Потом сообразил, в чем дело, и, мучительно краснея, постарался простыми словами объяснить, что вовсе не изображаю терпеливого скромника. Не уверен, поверила ли девчонка моим заверениям, однако рядом со мной появился старый щербатый горшок, а навязчивые вопросы прекратились.

Когда Рун встретился с Рунной, селение затихло. Мягкие лучи скользнули в дыру на крыше, осветили мое лицо, заставив вырваться из полудремы и сладко потянуться. Импровизированные бинты затрещали. Я замер. Нет, вроде этот оглушительный в ночной тишине звук никого не разбудил.

Резкое движение оказало губительное действие на повязки. Те из них, которые не порвались, растрепались и ослабли. Вновь зачесались почти зажившие раны, заныли кости. Впрочем, чего греха таить, пусть я не смог бы сейчас противостоять селению, но с движениями проблем не возникало. А боль… ко всему можно привыкнуть, если хочется жить. Поесть бы чего, а то такое ощущение, будто желудок обмотался вокруг позвоночника и начал переваривать сам себя. Да и надбитый горшок нагло скалился с пола, словно напоминая, для чего он там стоит.

Я выбрался наружу, сдавленно постанывая и моля всех богов, чтобы никого из овцеводов в эту ночь не мучила бессонница. Ха, если заметят сгорбленную голую (ну да, из одежды на мне остались только особо крепко примотанные повязки) фигуру, ковыляющую из кустов, не станут разбираться, кого и куда погнала нужда.

Удача мне улыбнулась — никто не заорал: «Бей его!» или «Нежить!». Но по возвращению возникла новая проблема — хижины на вид казались совершенно одинаковыми. И нюх не помогал — нос подсказывал, что во всех домиках в нужном направлении находилось хотя бы по одному человеку. Странно…

Пришлось ориентироваться на запах засохшей крови, которой хватало на осыпавшемся с меня тряпье. Чудно, и в «моей» хижине копошился человек!

Я осторожно приоткрыл травяной полог, приготовившись драпать при малейшей опасности. Прищурился, пряча за ресницами светившиеся багрянцем глаза. И едва не рассмеялся. Моя давешняя «кормилица» настороженно ощупывала опустевшую постель, будто стараясь отыскать между лоскутками ткани хладное тело. Рядом с девчонкой стояла курильница шамана. Наверно, решила, добрая душа, слегка меня подлечить дурманящим дымком, пока взрослые не видят.

— Э-эй, я здесь, — из глотки оборотня трудно выжать ласковые нотки, но она не закричала.

Настороженно пригнулась, рассматривая пол:

— Где? — прошептала, распахивая глаза во всю ширь.

Я мягко шлепнулся на землю, осознав — дикарка ничего не поняла и ищет меня поблизости от проклятого горшка. Едва слышный стон подсказал ей правильное направление. Вот бы еще объяснить свою излишнюю для недавнего полутрупа подвижность…

Как выяснилось, никаких пояснений не требовалось. У девчонки нашлась собственная версия.

Когда я с горем пополам устроился на охапке сена, служившей постелью, и мы вместе кое-как пристроили повязки на приличествовавшие им места, чумазое недоразумение горестно вздохнуло, отбросило волосы с шеи, склонилось ко мне и несмело предложило:

— Выпей меня…

Наверняка ни один кровосос на подобные слова не отвечал сдавленным:

— Чего?

А она продолжала, тихо всхлипывая и подвывая:

— Ты из послушников, я знаю… ты хороший, как наш бог… ты вернешь истинную веру, как говорит пророчество… Пей же! — девчонка сорвалась на крик.

Пришлось зажать ей рот, а то как бы все племя не собралось в желании напоить меня — правда, не кровью, а чем-нибудь вроде раскаленного олова. Одно странно — она не боялась. Оборотни чувствительны к таким вещам.

— Тихо ты, дура…

— Дара.

Мне показалось?

— Что?

— Мое имя — Дара, Подаренная.

Боги, еще одна на мою голову! Не орка, к счастью… И не красавица. Только глупое сердце забилось при упоминании дорогого имени. Странное чувство… и мелочь мгновенно выросла в моих глазах хотя бы до уровня равноценного собеседника.

Я попросил:

— Давай-ка по порядку. Сначала обо мне, затем — про послушников, а потом о пророчестве.

Девчонка была непреклонна:

— Ты должен поесть, воин. Когда наберешься сил, тебе не нужны будут пояснения, — в ее голосе скользила грусть.

— Давай, — вздохнул я.

Она с готовностью отбросила волосы и подставила шею. Мои губы легко коснулись нежной прохладной кожи… Мысленно обозвав себя бесчувственной сволочью, издевающейся над добровольной жертвой во благо какого-то пророчества, я не удержался от парочки поцелуев и прошептал:

— С десертом, пожалуй, повременим, но от сытного ужина грех отказываться. Вы здесь чем вообще питаетесь? Можно попросить молока?

Дикарка разревелась. Тихо выкрикнула:

— Все равно ты!.. — И убежала, оставив меня настороженно прислушиваться, не созовет ли она селение проверять свою догадку.

Не позвала.

Совсем немного времени спустя из кустов послышалось пыхтение и треск, затем с горем пополам вылезла Дара, таща в охапке всевозможную снедь. Глазки опущены, щеки зарделись — ни дать ни взять, впервые ворует, да еще для столь сомнительного дела. Впрочем, стоит мне приодеться по-тутошнему, и первый парень на деревне готов. Твою ж!.. Мне бы просто одеться! В свете лун человеческого зрения достаточно, чтобы заметить мое упущение. Впрочем, Лан в Крайних горах и не в таком виде подвиги совершал!

Набив брюхо пережаренным и недожаренным (какое уж осталось после ужина овцеводов) мясом, я решил, что жизнь не так уж плоха. Девчонка смотрела на мою трапезу как прибалдевший кролик, на глазах у которого удав щипал травку. А потом к ней вернулся голос, и она начала говорить.

* * *

Рена

«Общество путешественников объявляет о проведении ежегодного конкурса эльфийских танцев. Принять участие могут все желающие. Соревнования начнутся в первую ночь Темного Руна. Добро пожаловать в «Золотую лань»! Мы ждем вас!» — прямоугольный лист плотной бумаги с красиво выписанными словами я обнаружила под конфетами. А на обратной его стороне была корявая приписка: «Хочешь вернуть брата? Приходи одна».

Тщательно залив контрабандными клусскими чернилами («И морская вода не разъест!» — уверял продавец) компрометирующую надпись, я принялась узнавать подробности о приглашении.

Дайлен, лишь мельком взглянув на бумагу, брезгливо сморщил нос и посоветовал не принимать во внимание мероприятия, организаторы которых поскупились на пергамент, хотя бы поддельный. Малоя, выловленная мной во время тренировки (потешное зрелище, если честно, и одновременно устрашающее), коротко бросила:

— Глупая забава!

И только Лан не был столь категоричен. Он внимательно прочел текст, нахмурил брови, увидев мои художества на обратной стороне, и выдал свой вердикт:

— Убого, но амбициозно. Пожалуй, стоит сходить. Знаешь, милашка, именно на таких мероприятиях чаще всего проявляются настоящие таланты. Ночь Темного Руна, да… Сегодня, значит. Хочешь пойти?

Хотеть то я хотела, однако неожиданная компания рушила не до конца сформированные планы.

Не-людь по-своему истолковал мое колебание:

— Уже с ночными разговаривала? Не обращай внимания, они от всего нос воротят, а уж забав простолюдинов им никогда не понять. Давай, собирайся, пора развеяться! Скука смертная в теперешнем Мелосе, не находишь? И мужа советую предупредить, ведь поднимет всю Семью, горемычный.

— А Арголин? — поняв, что лучше не спорить, затронула я другую важную тему. — Ничего не слышно?

— Что ему станется? Пусть мальчик наслаждается свободой, пока может. Малдраб не вечен, не сегодня-завтра станет Высочество Величеством, а уж тогда прощайте игры с магией и гномья любовь. Да жив он, жив, не переживай хоть по такому пустяку.

Ничего себе пустяк! Но раз правитель Странного Леса так считает… Эх, местонахождение принца в тот момент волновало меня куда меньше предстоящей ночи. Записка напомнила, ради чего я напросилась в Пустошь. Не то чтобы брат отошел на задний план, вовсе нет! Просто произошло слишком много событий, от которых голова шла кругом.

Внезапная свадьба без каких-либо (очень надеюсь!) обязательств, Семья с их невозможными проблемами, вольный город сам по себе… Несколько раз меня посещала крамольная мысль насчет того, хочет ли Няв, чтобы его нашли? И как можно отыскать душу? И согласится ли он на чужое тело? И… Да много их, этих «И?», что скрывать.

Спешно придумывать причину, по которой я не хочу идти на соревнования в сопровождении Лана, было лень.

— Это до утра? Нет, я же не ночная!

Глупая отговорка в сопровождении милой улыбки сработала. А, может, вампир и не стремился в мою компанию.

Вечер же обещал запомниться.

Город, жителей которого не без основания называли бездушными. Темный глухой переулок, где слышались отголоски веселья Главной улицы. Прилично одетая девушка, в полном одиночестве искавшая пресловутую «Золотую лань». Нет, не то чтобы я никого не спрашивала, как туда попасть, однако до сих пор все указанные пути оканчивались в таких вот тупиковых улочках.

А самое обидное заключалось в том, что лишь в первом случае меня поджидал сам доброжелатель с ополовиненной бутылкой вонючего пойла местного разлива и несколькими мятыми цветками с обочины. Я на него даже не обиделась — так, «угостила» иллюзорным, но от того не менее страшным троллем.

Следующие два раза из-за кустов выскакивали самые настоящие охотники на людей, то бишь поставщики рынка рабов. С этими я не церемонилась, используя образ Дайлена, запретившего охоту в пределах города. Как они убегали! Зря Семья беспокоилась о падении авторитета.

А родители считали, будто я не смогу себя защитить! Нет, правильно вообще-то считали, но об этом потом…

Разочаровавшись в мелосцах, во всем искавших выгоду, я решила использовать иллюзию для узнавания пути. Оставалось найти подходящий объект. Во Влае я бы обратилась к первой попавшейся старушке, вышедшей вечерком прогуляться с комнатной собачкой. В Мелосе немногочисленные представительницы человеческого рода, отмеченные временем, обретались в основном в Жилом квартале и носа оттуда не высовывали, а размалеванные, словно лишенные возраста обитательницы Игривого квартала вызывали во мне ужас еще больший, чем порядком захмелевшие или же прикидывавшиеся таковыми гости вольного города.

Хозяин лотка с клусскими порошками, вызывавшими радость и веселье, показался подходящей кандидатурой. Он был коренным мелосцем и ни за что не бросил бы торговлю (когда Дайлен обмолвился, какой доход приносят такие вот смеси, изготовленные в подвале дома самого торговца и упакованные в яркую бумагу, я захотела открыть подобное предприятие в Веселом квартале) и не помчался бы за легкой добычей. Да и подручных, которых можно послать с сообщением к людоловам, поблизости не наблюдалось. И вообще, не пристало почтенному и донельзя богатому человеку мараться такой мелочью, как приехавшая из забытой богами деревеньки молодая танцовщица, потерявшая на шумной улице отца и шестерых братьев.

Я стояла под сенью раскидистой яблони и представляла… Сосредоточиться получилось не сразу — слишком многое отвлекало. Наконец из-за угла показалась сногсшибательная блондинистая вампирка в расшитом бисером коротком платьице. Почему вампирка? Согласна, эльфийка выглядела бы гораздо достовернее, но, как говорится, береженого боги тоже берегут, а мне не хотелось в который раз остаться с носом, то бишь с неправильным адресом. Вампиров побаивались. И пусть простые вампиры питались обычной едой, а кровь им требовалась разве что для восстановления после тяжелых ранений, репутация ночных защищала всю расу.

Итак, донельзя соблазнительная девушка с ослепительной улыбкой, которую не портили тонкие иглы на концах верхней пары клыков, неторопливой походкой подошла к лотку. Торговец рассыпался в приветствиях. Вампирка открыла рот, дабы сказать ответную речь и изложить просьбу, однако… Звука не было!

Я помянула всех богов по очереди, пока немного не успокоилась. Немая иллюзия стояла рядом с продавцом и никак не реагировала на его выпученные в удивлении глаза. Когда он не выдержал и по-детски ткнул пальцем в плод моей фантазии, я едва не рассмеялась. Иллюзия материальна, если в нее верить, а жертва еще как верила!

Пришлось сменить тактику. Вампирка вытащила из кармана бумагу и самописку. Торговец расцвел — многие клусские травки обозначались придуманными символами, выговорить которые затруднялись сами производители, не говоря уж о покупателях. По мере того, как на белом листе появлялась просьба, улыбка мужчины тускнела. Он словно решал, что делать. Наконец предложил:

— Если госпожа желает, мой сын проведет ее всего за три сребрика.

Невиданная цена даже по меркам Мелоса! Но откуда вампирке из провинции знать об этом? Тем более, расплатилась она ненастоящими деньгами, а я взяла на заметку еще один способ заработка.

Поторговавшись для приличия (жестикуляция выходила с каждым мгновением все лучше и лучше, я аж загордилась), златовласка отдала торговцу две монеты, на мигах показав, что остаток получит мальчишка, и пошла за шустрым мелким орчонком, который был похож на сына торговца-оборотня как котенок на щенка.

Идти пришлось недолго. «Золотая Лань» оказалась заведением непонятного назначения как раз напротив лотка с порошками. С одной стороны к ней примыкало пока еще закрытое здание, с другой — снова-таки узкий проулок. Мне пришло на ум, что весь вольный город состоит из таких вот затемненных улочек.

Отдав проводнику его нечестно заработанный сребрик, вампирка присела на скамейку. Я не была уверена, смогу ли поддерживать иллюзию для большого скопления народа. Вернее, была уверена, что не смогу.

С противоположной стороны улицы донеслись возмущенные крики — продавец и его подручный обнаружили, что деньги куда-то пропали, и теперь бежали к нам. Когда обманщица исчезла прямо у них перед глазами, как могли делать только ночные, ушлый торговец побледнел и бросился сворачивать лоток. Я не удержалась от смешка. В следующий раз он задумается, прежде чем облапошить очередного приезжего.

Близилась полночь. Ночь Темного Руна, надо же… Ночь, когда Рунна бросает тень на светлый лик большой луны, делая ее не светлой, то есть темной…

Возле парадной двери эльфийка в форме дворецкого произнесла, словно извиняясь:

— Вход со стороны проулка… Здесь пол провалился.

Надо бы насторожиться, но…

А в проулке широкая ладонь зажала мне рот (совершенно напрасно, между прочим — вольный город на то и вольный, что каждый может орать, сколько угодно, никому до этого нет дела) и тихий голос произнес в самое ухо:

— Со мной твои штучки не пройдут, ведьма. У меня к тебе серьезный разговор. Пойдешь сама? Правильно, ведьмы всегда отличались сообразительностью.

Ага, а еще ведьмы отличались интуицией и памятью. Корзину с запиской мне дал бородатый оборотень, одетый, как мелосец. Его голос я запомнила хорошо. На новообращенного вампира он никак не смахивал.

Глава 17. Искусство беседы по душам

Навагрем

Пастушье селение располагалось в западной части Крайних гор. Отсюда до Кровавого озера было рукой подать, но легендарное поле битвы местные предпочитали даже не вспоминать — хватит и того, что на крошечных участках распаханной земли они постоянно находили нетронутые временем кости и старинные доспехи. Все находки хоронили с почтением и соблюдением ритуалов племени, однако это не помешало тому, что лет пятнадцать назад часть мертвых восстала17.

Они выглядели совсем как люди, только глаза оставались не то чтобы пустыми… бесконечными, как сказал старый шаман. Эти существа не проявляли враждебности, хотя обладали такой силой, что вождь решил не губить свой народ и не пытаться загнать их обратно в могилы. Они ушли на запад, несмотря на послушников, обосновавшихся там.

Между прочим, раньше смельчаки часто уходили из селения, чтобы отыскать пути на восток — туда, где, как гласили легенды, много тепла и миролюбивые жители. Проблема заключалась в том, что после давнего землетрясения восточные и южные перевалы оказались разрушены, и горная ловушка захлопнулась. Несколько племен навсегда остались в огромной долине.

Перебираться через Кровавое озеро не рисковали даже самые отчаянные парни, ведь там, в багровых водах, водились немыслимые чудища, одним ударом чешуйчатого щупальца опрокидывавшие лодку. Правда, оставался западные перевал, но за ним на многие дни пути тянулась каменистая пустыня. Этот путь приберегали «на крайний случай», когда жить рядом с проклятым водоемом станет совсем невозможно, однако теперь и он закрылся.

За несколько лет до восстания мертвецов Кровавое озеро вплавь пересек таинственный незнакомец с белой, как молоко, кожей. Его не тронули твари, с легкостью проглатывавшие сорвавшуюся со склона овцу. Когда он плыл, озеро будто застыло, и даже вечно лютовавший ветер не мог поднять ни одной волны.

Незнакомец поселился особняком на западе долины. Впрочем, если б он и захотел, вряд ли какое-то племя согласилось бы его принять. Слишком уж отличался этот человек от горцев, и дело было не только в белой коже, сквозь которую не проглядывала ни одна жилка. Острое треугольное лицо, пухлые вишневые губы, большие, широко посаженные глаза, в которых всегда таилась печаль… и длинные волосы, побитые сединой. Если бы не волосы и взгляд старика, ему можно было бы дать лет семнадцать-восемнадцать.

Его прозвали Белым.

Овцеводы, изначально недоверчиво относившиеся к пришлым, уважали человека, переплывшего озеро, к которому они опасались подходить. Или не человека?.. Но тот, кто вошел в кровавые воды, заслуживал почтения.

Белый построил себе хижину, в которой частенько пел или же разговаривал сам с собой. Никто не знал, что он ест, и ест ли вообще, да и спустя некоторое время интерес к нему угас.

Чужестранец появился в этих землях в начале весны, а уже к осени пастухи спохватились, что почти полгода живут на одном месте и не пережили ни одного нападения со стороны соседей, предпочитавших честному труду охоту и грабеж. Подивились они такому чуду, и послали лазутчиков выяснить, не случилось ли так, что в долине больше не осталось никого из людей. Оказалось, наоборот, — с пустошей к зиме подоспели кочевники, но они внезапно полностью изменили образ жизни, построили глинобитные домики и начали заниматься земледелием.

Овцеводы пообщались с пришлыми и удивились, узнав, что на путь истинный (то есть рабочий) тех наставил не кто иной, как Белый. Хорошо так наставил, надолго — главу племени до сих пор на носилках носят, потому что его переломанные в нескольких местах ноги срослись неправильно.

А потом наступила зима. Она принесла много снега и льда, а ветер словно сошел с ума и пытался сдуть с места сами горы… Несколько мужчин племени отправились проверить силки. Их путь лежал мимо хижины чужака.

Домик Белого был полностью разрушен, а сам он сидел на снегу, закрыв лицо руками.

Охотники повернули назад. Племя посовещалось и решило: пусть чужак и странный, но он помог селению. Да и вообще, негоже оставлять человека замерзать. Пускай его человеком никто и не считал.

Когда Белого пригласили перезимовать, он будто ожил. Глаза загорелись, плечи расправились, взгляд стал ясным и чистым, как у того, кто внезапно осознал смысл жизни.

— Благодарю вас, люди. — Он учтиво поклонился, вызвав недоумение — в племени кланялись лишь богам. — Вы вернули мне веру. Теперь я знаю, что делать!

Той зимой Белый остался в селении. Он ни минуты не сидел без дела, постоянно кому-то помогал, что-то рассказывал или показывал, а вечерами много говорил о далеких странах, учил желающих, как превратить слова в буквы и наоборот… Одна только странность — чужак ничего не ел, лишь примерно раз в неделю исчезал на целую ночь. Но тому, кто не побоялся Кровавого озера, странности позволительны.

Когда наступила весна, Белый одолжил инструменты и построил себе настоящий дом. Для овцеводов, никогда не видевших ничего больше хижины, он показался сказочной обителью. Его назвали крепостью. В селении смутно понимали значение этого слова, однако чужак частенько повторял:

— Мой дом — моя крепость.

Так и прижилось.

А вскоре появилась у него жена.

Давний закон жесток: у кого сила, у того власть. А также жилье, еда, женщины и прочие радости жизни. Вождь, приведший племя в долину, не смог оправиться после побоища, учиненного Белым. Его ноги пришлось отрезать. Тяжелый удар, причем не только для здоровья и гордости, но и для жизни. Калека не может быть главой — так решил один из бывших приспешников и вызвал вождя на бой. Все как велит закон, да… Тот согласился, даже не задумавшись, на что обрек семью. Уступи он место добровольно, стал бы одним из «старцев» — советников главы, а так…

У кочевников, осевших на западе, свои обычаи. Один из них гласит: жену умершего должен содержать либо его совершеннолетний сын, либо родственник. Эйни муж после смерти оставил трехлетнюю дочь. Будь молодая вдова красавицей, ее бы с радостью взял в дом любой мужчина, возможно, даже новый глава племени, но измученная постоянными болезнями ребенка и уходом за безногим супругом, она не привлекла никого.

Обычай безжалостен. Женщина оказалась в положении рабыни.

Кочевники знали, чем питается Белый. Это знание ужасало их куда больше его немыслимой силы. Каждую неделю чужак забирал одного жителя селения. Утром тот возвращался, ничего не помня, однако на его шее всегда оставались следы укусов.

Легенда уверяла: кровосос может насытиться лишь тогда, когда его жертва умрет. Белый не убивал никогда.

В честь захвата места вождя новый глава племени решил сделать «покровителю» (да, оседлая жизнь кочевникам нравилась) шикарный подарок. Эйни вместе с ребенком препроводили к крепости и оставили дожидаться чужака с предложением «насытиться». В результате вождь сменился еще раз, а молодая женщина обрела дом. Со временем она похорошела, расцвела, и Белый назвал ее женой.

Молва о том, что на берегу Кровавого озера живет некто, обладающий невероятными способностями, мало-помалу распространялась, и хоть племена горцев относились друг к другу с извечным недоверием (вполне оправданным, кстати), в долине появились чужаки. Некоторых из них вело любопытство, других — жажда наживы и славы… Но Белый не допускал кровопролития.

Несколько лет спустя желающих поселиться под защитой могущественного и справедливого покровителя стало гораздо больше, чем могла вместить долина.

— Вы увидели, что жить в мире лучше, нежели постоянно опасаться нападения. Теперь я должен разъяснить это другим. — И он ушел, оставив жену и приемную дочь.

Некоторое время жизнь в долине протекала тихо и мирно. Только людскую суть изменить трудно. Начало концу положило восстание мертвецов. Оно так напугало кочевников, не успевших привыкнуть к соседству Кровавого озера, что они бежали, попутно прихватив с собой полугодовой запас пищи тех, кто не сумел оказать достойное сопротивление. И все имущество тех, кто решил драться — какие из оседлых пастухов воины?

Вслед за кочевниками долину покинули еще несколько племен. А затем путь в другие земли оказался закрыт. С западного перевала пришли молодые парни, облаченные в звериные шкуры. Настоящие дикари! Но Эйни приняла их в свой дом с распростертыми объятиями, ведь они принесли весть от ее мужа.

Те парни объявили себя учениками Белого, присланными им, дабы беречь мир. И начали наводить порядок. Долину разделили на три равные части — по количеству племен, оставшихся в ней. Пересечение границы расценивалось как враждебные намерения и каралось жестокой смертью — в назидание другим.

Казалось бы, стоило жителям собраться, и от наглецов, вообразивших себя хозяевами, мокрого места не останется.

Собрались. Пришли. И увидели вернувшегося домой Белого, стоявшего на коленях. В его глазах не было ни слезинки, а руки твердо сжимали черный нож.

— Я не могу уничтожить своих детей, — сказал он жене и приемной дочери. — И не могу жить, зная, что сотворил чудовищ. Но время исправляет ошибки, исправит и эту. Когда последний из них умрет, убей меня снова, Эйни, тем же оружием. А если ты не сможешь… прости, любовь моя… пусть это сделает Подаренная. Она дождется.

Нож вошел в его тело легко и плавно — видевшие, как Белый голой рукой отбивал острое железо, ахнули. Он мягко упал навзничь, успев выдернуть клинок. Эйни заголосила, а девочка спрятала в рукаве выпавший из разжавшихся пальцев нож. Только никому до этого уже не было дела.

В тот миг жители долины осознали — ничего изменить нельзя. Разумеется, они попытались с боем вышвырнуть пришлых, однако разве можно победить без веры в победу? Унижения и боль — единственное, что получили племена.

Эйни ушла из крепости. Ее с ребенком приютили овцеводы. Не из уважения к мужу — женщина оказалась умелой лекаркой. Свои знания она передавала шаману племени, и когда дочери исполнилось шестнадцать, вошла в Кровавое озеро. Долг по отношению к ребенку она исполнила, а жить без мужа не могла…

В крепости чужаки устроили целый храм и стали величать себя послушниками. Они провозгласили Белого богом, начали поклоняться его телу, не тронутому тленом, проводить странные обряды.

Несколько лет не происходило ничего особенного, а потом в долине появился некто, кого послушники приняли за посланца богов. Он называл себя Маргетом, очень злился, что никто не реагировал на это имя с должным почтением, и, вне всяких сомнений, был соотечественником Белого. Уходя, этот человек забрал с собой троих парней и пообещал вернуться за остальными.

Оставшаяся семерка принялась исполнять обязанности «защитников» еще ревностнее, поэтому жители чувствовали себя в безопасности разве что в селении. Между прочим, послушники, обладая силой и ловкостью создателя, оставались людьми. Они слабели от голода и жажды, чувствовали холод и жару, обходили Кровавое озеро стороной, их раны заживали постепенно…

На востоке занималась заря, а приникшая к моему плечу девчонка все говорила и говорила. Она рассказывала, что в крепости хранятся записи истинного учения Белого, что послушники исковеркали веру, что только я могу все расставить по своим местам, что… Тихий голос плавно перешел в посапывание. Прижавшись ко мне (да, утро в горах холодное, а я теплый), Дара уснула. Эта Дара… Подаренная… Момент, но ведь изгой называл приемную дочь Подаренной? Да ну, они по возрасту не подходят. Загадка…

* * *

Рена

— Где он?

Когда подобный вопрос сопровождается громким клацаньем зубов у самого уха и тихим, едва сдерживаемым рычанием, ответ приходится подбирать осторожно, а то интуиция — дело тонкое, она и подвести может.

— Простите, кто именно? — Я постаралась сделать напуганное лицо.

Честно говоря, много притворства не потребовалось.

— А я на кого похож? — Щетинистая рожа похитителя заколыхалась у меня перед глазами.

Боги, на кого же он был похож? На театрального злодея. На не-людя. На…

— На оборотня. — Интересно, мне удастся изобразить недалекую напуганную дурочку? Вряд ли, он ведь откуда-то знает, что я — ведьма.

— Правильно. — Правое ухо обожгло горячим дыханием. — Так где он?

— Кто?! — не выдержала я этих загадок.

Крепкие пальцы так сжали шею, что в глазах потемнело.

— Мой ребенок…

Теперь в нем не было ни капли игры. Я будто воочию видела, как он, не добившись от меня ничего полезного, с легким сожалением свернет мне шею («Бедная дурочка! Не повезло ей…»), и пойдет искать ответы в другом месте. И плевать ему на то, что меня приютили ночные… он ведь хочет найти ребенка. А я… да что я? Что мне сказать? Ничего не видела, ничего не знаю? Кто поверит? Пригрозить Семьей? Оборотень не похож на сумасшедшего, наверняка осознает последствия… Кстати, еще одна причина открутить мне голову. Хотя у хорошего некроманта и старый труп заговорит, а ночные не гнушаются раскапывать могилы.

— Вспомнила? — Стальные пальцы разжались, но лишь для того, чтобы на них появились когти. Кривые, темные, наверняка испившие не одну жизнь.

Я вспомнила, что ведьма. Вспомнила, что могу за себя постоять. Что надо как-то выкручиваться, не то…

Легкий укол, теплая капля сбегает по шее, дрожь охватывает все тело… куда тут вспоминать, как строятся иллюзии! Никогда не считала себя неженкой, но, кажется, на миг все-таки потеряла сознание. Не от боли — ее я не чувствовала, и не от страха — на мир Реха еще никто не жаловался (может, потому, что никто оттуда не возвращался?), а от безысходности.

От того, что окончить свои дни на заднем дворе третьесортной гостиницы в городе потерявших душу никак не входило в мои планы. Да и сама эта дурацкая жизнь меня как-то заинтересовала! И вообще — я была слишком молода, чтобы умирать, как овца на скотобойне. Надо взять себя в руки, сосредоточиться, и если уж не получается воспользоваться способностями, то вспомнить правила борьбы… Так, осторожно повернуться… самое чувствительное место у мужчины… у оборотня…

— Карран, это уже слишком!

Я вздрогнула. Похититель тоже. Когти впились мне в горло… нет, не когти — обычные пальцы.

— Хватит пугать девочку! Ты обещал расспросить ее, а что я вижу? И перестань комкать калину, уже все платье ей изгваздал. Вечно вы с Занорой что-то придумаете… Иди в дом, а мы поговорим!

Оборотень прислонил меня к забору и, без слова возражения, двинулся к видневшемуся в слабом свете расходившихся лун крыльцу.

— Дурак, она ж человек, хоть и ведьма, а у них сердце слабое! — прошипела ему вслед моя спасительница. — Одичал совсем в этой Пустоши…

Я вцепилась в шероховатые доски ограды. Бежать? Куда? И оборотни бегают быстрее. И видят в темноте… И… и… и если б ноги не отказались меня слушаться, я бы наплевала на доводы рассудка и рванула оттуда в любом направлении. Но сил хватило лишь на то, чтобы провести ладонью по шее и удостовериться: «кровь» горьковато-кислая, сорванная с близрастущего куста и тщательно согретая лапищей перевертыша. Проклятье, а ведь некая театральность сразу же бросалась в глаза! Правильно бабушка говорит — первое впечатление самое верное.

— Пойдем, малышка.

Малышка? В ярком пламени светляков она выглядела моложе меня. Домашняя, милая и приветливая. Добрая… А, может, свою роль играло ночное освещение.

Красивая, но совершенно не яркая, в простой повседневной одежде, из украшений — какие-то обереги на шее. И голос — звонкий, дружелюбный, таким бы сказку детям рассказывать, а не командовать злющим оборотнем.

На широком кухонном столе появились две чашки с чем-то ароматным и горячим. Я поймала себя на том, что глупо улыбаюсь. Сколько раз представляла подобную картину с точностью до наоборот. Уютная комната, чай, задушевная беседа… примерно по такому сценарию шла работа с клиентом. А теперь на месте «клиента» — я сама. Поистине судьба — та еще шутница.

— У нас с мужем, — собеседница опустилась на скамью напротив меня, начиная разговор, — пропал сын. Совсем малыш… Карран его обидел, — она улыбнулась, — ремнем пару раз протянул, а Принцесса Ночи прибежала на защиту. Нява с самого обеда не видно. Вот мы и подумали, что он побежал к ночным. Те возиться с детьми не любят… Тем более, соседи рассказывали, что вокруг дома кровососов бродил детеныш оборотней. Ты сейчас гостья в Семье, ведьма, и наверняка знаешь, что с ним случилось.

Вот так, коротко и по сути. Однако единственное, что я поняла из всей этой истории, было:

— Няв?..

— Все волки в младенчестве рычат, а наш Ррикар мяукал, отсюда и домашняя кличка.

Я встряхнула головой, прогоняя ненужные надежды. Кто сказал, что только у моего брата может быть подобное прозвище? А глупое сердце продолжало учащенно биться, ожидая чудес. Зачем меня поманили братом?..

— С тех пор, как мы вернулись с праздника, никто чужой не заходил, клянусь. — Судя по растерянному выражению лица собеседницы, она мне поверила. — А что вы знаете о моем брате? — спросила и сама поняла, что сморозила глупость — записку-то мне передали утром, когда никакой ребенок еще не пропадал.

— О брате? — Девушка удивленно посмотрела на меня. — У тебя пропал брат?

— Не то чтобы пропал…

И я выложила ей всю историю. Не знаю, зачем — на помощь здесь надеяться не приходилось, у них своих проблем хватало. Просто вдруг захотелось с кем-то поговорить… не с язвительным не-людем, не со знающим все на свете гартонцем, и уж точно не с самовлюбленным принцем, который тоже исчез совсем некстати… У меня никогда не было близких подруг, но во Влае их заменяла семья. Мама, бабушка, на худой конец и отец мог сгодиться. Или Няв. Кажется, с тех пор прошла вечность.

Едва слышно скрипнула входная дверь. Я скосила глаза — на пороге стоял оборотень. Не знаю, почему, однако мне очень не понравилось выражение его лица. Обычно так смотрят принявшие важное решение. Твердое и непоколебимое, затрагивавшее интересы других. Интересно, он давно подслушивал?

— Дара, пора прощаться. Идем, я провожу…

Моя собеседница удивленно вскинулась, но перечить не стала, мягко кивнула:

— Удачи тебе, ведьма.

До самого особняка ночных мы не проронили ни слова. И на прощанье он мне ничего не сказал. А когда красные плиты подвели нас к кованным воротам, я позволила себе короткую полуулыбку. Странная у них семья! Жена командует мужем, муж — женой… и никаких ссор, потому что каждый уверен в другом. Наверно, я завидовала.

— Даже не станете требовать молчания? — Теперь, когда мое пристанище было рядом, я чувствовала себя в относительной безопасности.

Лучше бы держать язык за зубами! Потому что оборотень сказал нечто такое, о чем я могла бы давно догадаться сама.

— Ты всего лишь человек, ведьма. Милый зверек, понравившийся хозяину. Никто не развяжет войну из-за человека, как бы хорошо к тебе ни относились. Послушай моего совета, девочка, возвращайся домой. В этой игре ты — приманка. Могу предположить, записку, из-за которой ты бегала ночью по Мелосу, написали твои «друзья».

Мой смех разнесся по пустой улице. Что за чушь он говорил? Какой смысл Генту выманивать меня в ночной город? А Лану? Или Семье? Впрочем, от Арголина всего можно ждать!

— Да? Но ведь корзину утром дали мне вы!

— Это правда. Там даже была записка. Другая записка, в которой Дресп, глава торговой гильдии гномов, сообщал: ваш маленький маг попал в Подземный мир и не хочет оттуда уходить. Также прилагалось сапфировое ожерелье как плата за помощь в возвращении мальчишки. Твое счастье, что сегодня мы с Занорой наткнулись на тебя первыми.

Я стояла, раскрыв рот и уже не понимая, что правда, а что — ложь. В голове не укладывалось такое… такое предательство! Если оборотень не врет (а с чего бы ему врать?!), то лишь обитатели и гости особняка Семьи могли рыться в моей комнате. Зачем? Какая тут выгода? Для кого, если все мы вроде бы в одной лодке? Точно, вроде бы… Надо навеки запомнить, что у каждого есть свой интерес.

— Зря ты согласилась надеть кольцо вампира, ведьма. Твоя жизнь длинная, но хрупкая, ее слишком легко сломать…

Последняя фраза меня окончательно добила. Показалось, еще немного — и я взорвусь от негодования. Что за вечер откровений такой? Что за кольцо вампира? И что за намеки на мою жизнь?

Пока я медленно закипала, оборотень исчез. Его счастье!

Человек? Забавный зверек? Да я зубами выгрызу из так называемых друзей правду! Даже если это будет последнее, что я успею сделать в своей хрупкой жизни!

Глава 18. Факты и выводы… то есть домыслы

Навагрем

Брамсь! Хрясь! Плюх!

— А-а-а-а-а-а-а-а!

— У-и-и-и-и-и-ий!

— О-ляй-ляй-ляй-у-у-у!

Часть моего сознания наотрез отказывалась покидать сладкий сон, где фигурировали легкие белые облака, невероятно зеленая трава и самая красивая девушка на свете. Вторая часть попросту не могла поверить в происходящее.

А ведь я обещал себе, что не усну. И что никто не застанет меня врасплох. Впрочем, заниматься самобичеванием можно будет и позже, сейчас следовало постараться обеспечить это самое «позже».

Почему они медлили? Время близилось к полудню… Нас до сих пор не замечали?

Дернул же Рех вытащиться с Дарой наружу. На рассвет полюбоваться вздумалось! Но это еще полбеды… Как меня угораздило уснуть?! Нет бы перенести девчонку в хижину, обмотаться по самые уши тряпьем и продолжать изображать полутруп. Обязательно хотелось посмотреть, как первые лучи солнца неспешно путешествуют по лицу спящей, подбираются к ресницам, как ее легкое дыхание колеблет выбившуюся из косы непослушную прядь…

Проклятье! Ну, смотрел и смотрел, кусок от нее ж не отвалился? Но как можно было уснуть? Более того, проснуться только когда вокруг собралось все селение, вооруженное грозными выкриками и ритуальным оружием. Копья с ленточками, раскрашенные ножи, факелы средь бела дня — не то чтобы мне стало страшно, все-таки самочувствие за прошедшую ночь улучшилось в несколько сотен раз, однако… Как бы объяснить… К дикарям я относился с вполне оправданным опасением. Вдруг и эти позвали на борьбу с пришлым демоном парочку послушников?

Девчонка прижалась ко мне так, что клещами не оторвешь, и мелко дрожала. Вроде плакала… Жалко ее. Вот я, понятное дело, попытаюсь убежать, а она как? Если не прибьют сразу за связь с не-людем, то на всю жизнь ярлык изгоя нацепят. Взять ее с собой? Да разве эта мелюзга выживет в Крайних горах? Тем более, уходить придется через земли послушников… Нет, Подаренная станет мне обузой.

Боги, какая же я сволочь!

Копья дружно поднялись вверх, ножи приветливо засверкали на солнце… Мои мускулы напряглись, готовые перенести тело туда, где эти блестящие жала точно не достанут. Боевой клич вождя — и… И все они опустились на колени.

Дара перестала сдерживать смех.

— Теперь ты — наш защитник!

Признаться, подобное сообщение обрадовало меня даже меньше, чем вид племени во всеоружии. Быть их защитником означало вновь встретиться с послушниками, чего я хотел избежать больше всего на свете. Но пришлось приветливо махнуть в ответ. Раздался многоголосый гул, копья замелькали быстрее, в воздух полетели ножи и маленькие топорики. Народ ликовал.

Жаль, что я не разделял их воодушевления. С другой стороны — Рех побери, так приятно, когда в тебя верят! И так хочется оправдать это доверие!

Как бы там ни было, вряд ли меня пошлют в бой прямо сейчас, а завтра… Кто знает, что будет завтра? Сейчас же намечался праздник, да и женская часть селения посматривала в мою сторону очень даже заинтересованно.

А, ладно, сбежать-то я всегда успею!

* * *

Рена

— Рена, чтоб тебя! Где ты была целую ночь?

Проклятье, так меня не будили даже дома. В тех редких случаях, когда мне доводилось возвращаться поздно, разве что отец позволял себе осторожные расспросы, «чтоб знать, чего соседям врать», как он говорил.

И откуда гартонец узнал, что я не ночевала в своей комнате? Каюсь, после общения с оборотнем захотелось немного посидеть и поразмыслить, тем более звезды сверкали необычайно ярко и призывно… Надеюсь, завтра не начну перекидываться, а то как-то неожиданно меня потянуло любоваться небом.

Звезды звездами, но набегалась я по городу достаточно, чтобы ноги отказывались делать лишние шаги. Лень — страшная штука! И сон сморил меня у аккуратно подстриженного куста, прямо напротив окна Гента. Нет, о том, что это именно окно гартонца, я узнала только когда он заорал чуть ли в мое ухо. Откровенно говоря, вчера я как-то упустила из виду, что в домах есть такие штуки, как окна, из которых удобно высовываться и кричать. Кстати, солнце-то приближалось к зениту… Выходит, еще кое-кто дрых до самого полудня? И по какой, скажите на милость, причине? Уж не об этом ли вчера говорил оборотень?

В любом случае тон, которым был произнесен вопрос, мне не понравился. Чересчур много фамильярности! Пусть на жену свою так кричит, а я — свободная девушка и никому ничего не обязана! Да, не обязана! И ни перед кем не буду отчитываться! И…

Чтоб меня…

«Зря ты согласилась надеть кольцо вампира, ведьма», — насчет вампира не знаю, а вот одно кольцо я действительно согласилась надеть.

Вернее, опомниться не успела, как оно на мне оказалось. Крепенькое такое кольцо, эльфийское, никаких подделок. И разорвать эти узы может лишь специальный обряд.

Кошмар…

— А тебе какая разница?!

С грубостью и громкостью, пожалуй, вышел перебор, но ничего, Гент перебьется. Пусть знает, какое сокровище ему досталось, и планирует поскорее от этого сокровища избавиться. «Как только мы окажемся в землях людей, клянусь, я расскажу тебе, почему так поступил…» — а ведь в Мелосе множество людей, разве нет? И Странному Лесу Пустошь неподвластна… Почему же тогда я не слышу никаких объяснений? Правда, что-то я не слишком стараюсь их услышать.

— Мы с Ланом искали тебя до утра!

Бедняжки!

— А разве не вы с Ланом отправили меня в город?

Ярко-синие глаза в пол-лица — красивое зрелище, однако стиснутые зубы и кулаки его слегка подпортили.

— Что?!

Вполне искреннее изумление, на мой взгляд

— Лан знал, где я, — пришлось перейти в защиту.

— Лан? — Гартонец зло рассмеялся. — Лану ты пообещала быть в своей комнате! В своей кровати!

Зря он сделал намек насчет кровати. Я начала злиться по-настоящему, и ничем хорошим это закончиться не могло. Выходит ты, дорогой муж, не обо мне переживал, а о рогах своих заботился? А то недоглядишь чуток — и вырастут они крепкие да ветвистые, на радость врагам и на смех друзьям. Небось до утра голову чесал, проверяя, не прорастают ли мои развлечения. Ну так могу тебя заверить, уважаемый господин и повелитель, пока смело носи шляпу, она топорщиться не будет! Но если не поторопишься с разводом, обещанным в день свадьбы, и не объяснишь, для чего все это вообще затевалось, готовься к злорадствующим перешептываниям за спиной и фальшивым сочувствующим улыбкам!

Физиономия Гента темнела с каждым моим словом, однако меня, что называется, понесло. Я рассказала, что все мужики сволочи. И что все сволочи — мужики. В общем, именно эта тема стала основой длинного монолога, насладиться которым подошли даже неживые слуги. Они одобрительно кивали, и я сообразила — ночные в экспериментах использовали не только мужчин. И переключилась на вампиров. Правда, ровно до тех пор, пока Дайлен не разогнал их, используя слово «Пошел!».

Ну а когда глава Семьи легко опустился на скамейку и милостиво кивнул: «Прошу вас, продолжайте. Так интересно, словно в театре!», мое благоразумие временно отлучилось. Ночной узнал мнение ведьмы о зверушках, о правлении и о копании в чужих вещах, а также с благостной улыбкой прослушал несколько первых страниц Зеленого Блокнота. К счастью, у меня хватило ума не расшвыриваться иллюзиями — мало ли что?

— Рена, я сейчас все тебе объясню, — голос гартонца пробился к моему сознанию.

Ненавижу эту фразу! Как утверждает бабушка, после нее начинают активно вешать лапшу на уши.

— Можешь попробовать.

— Только идем в дом, — совсем уж миролюбиво попросил Гент.

Я возликовала. Самый страшный позор для гартонца — скандал на людях, и, похоже, ради моего успокоения он готов пойти на некоторые уступки. Теперь главное — не упустить шанс.

Гент галантно придержал дверь, я скользнула внутрь и направилась к своей комнате. Встречать врага лучше на знакомой территории, и пусть добропорядочные матроны взахлеб твердят, будто в обители незамужней девушки не место мужчине… тьфу! Никогда бы не поверила, что снова об этом забуду. Жена! Даже звучит противно…

Ох, говорила ж я, ничем хорошим это не закончится. И покладистость гартонца имела причины. Какие все-таки мужчины!..

Дверь за мной хрястнула о косяк с такой силой, что с потолка слетели оставленные нерадивыми слугами клочья паутины. Капкан захлопнулся. Я оказалась в пустой комнате, как арестантка какая-то. Хотя почему как? У них же в Грее что ни богатый дом, то темница в подвале, куда очень удобно запихнуть «для вразумления» жену или дочь. Поговаривают, «вразумляет» такой способ быстро, особенно если посадить в соседнюю камеру парочку настоящих бандитов.

Привет, семейная жизнь…

Я с размаху налетела на дверь, больше заботясь не о том, как выбраться (и через окно вылезу, не маленькая), а о том, чтобы сломать гартонцу хоть что-нибудь. Ничего, не-люди быстро подлечат, а мне будет какое-никакое утешение!

Жаль, среди моих предков не было троллей, а то бы… Но толку мечтать? Такое ощущение, будто я стукнулась в несущую стену. Дверь даже не пошевелилась, разве что возня за ней стала активнее. И что там делать столько времени? Ключ повернул — готово. Стоит заметить, эти допотопные ключи торчали с наружной стороны каждой двери. Судя по их виду, ими не пользовались по меньшей мере лет сто, но я ни на мгновение не усомнилась — если Гент захочет, ключ повернется, несмотря на обилие ржавчины.

Клацанья все не было.

Я прислушалась. За дверью точно кто-то находился!

Так, сосредоточиться, представить, будто никакой двери нет… не получалось. И слава богам! Вряд ли гартонец до сих пор там. Не тот характер. А вдруг это тот, кто поменял записки?! Задвижка в моих пальцах щелкнула так громко, словно по ней молотком ударили.

Я отпрянула. В коридоре что-то упало. Дверь дернулась, потом еще раз. Задвижка заскрипела и начала медленно разламываться.

Мои глаза обежали комнату. Кровать, стол, стул, полка, два коврика, несколько книг и ваза с ручками. Ага, кровать и стол отпадают сразу, слишком тяжелые и громоздкие, стул… нет, четыре ножки — могу промахнуться. Полка наверняка прибита к стене, ковры… глупость! Книги в мягких кожаных переплетах, а ваза… Да, ваза подойдет.

Широкий замах, «оружие» пошло вниз, столкнулось с осторожно просунувшейся в дверь золотоволосой головой… Результат — две ручки в моих ладонях и распростертое тело на полу. Ну почему он так коротко острижен?! Окажись на его месте Лан, никакая ваза не была бы страшна.

Темные капли сбегали по виску гартонца. На ворсистом сером ковре расплывалось коричневое пятно, а вокруг живописно лежали цветные черепки.

Я почувствовала, что вот-вот начну реветь. Неужели убила? Просто ударив по голове? Его ж эльфы не смогли убить…

Честно говоря, мне самой не верилось в то, что удар смертельный, хотя какой-то подлый червячок сомнения выгрызал душу, и в каждом стуке сердца я слышала: «Убила! Убила! Убила!».

К приоткрытому окну подошел Лан. Удивленно хмыкнул, бросил: «Вот это темперамент!», и скрылся. Мне немного полегчало. Пускай у не-людя куча странностей, так спокойно реагировать на труп он не стал бы. Наверное.

— Когда я умру, ты выйдешь замуж за моего брата. Это твой долг, Рена, и ты не имеешь права поступить иначе. Запомни, Гартон не потерпит ни чужака, ни полукровку, поэтому все должно быть более чем законно…

Ух ты, никогда бы не подумала, что один удар вазы способен вызвать такие фантазии. Обычно говорят что-то о звездочках в глазах. Впрочем, ладно, жив — и хорошо, каждый имеет право на собственный бред.

— Прости, я лгал тебе, — продолжал Гент, — никакого развода не будет, иначе ты потеряешь все права.

Он что, из богатого рода, раз так печется об имуществе? Ага, и параллельно подрабатывает на конюшне Его Величества. Ха-ха.

— Когда я найду твоего брата, мы отправимся в Грей и ты примешь наследство.

Мои щеки запылали. Выходит, все это время гартонец помнил о Няве, более того, продолжал его искать! А я-то, я… Едва не увлеклась проблемой ночных, почти выбросив из головы брата. Потому что стала ведьмой! Страшно признать, но я начинала понимать не-людей, живущих своими прихотями. Погодите-ка! Я приму наследство? То есть Гент уверен, что умрет в столице?

— У нас траур для вдовы длится три года. После этого на тебе женится мой брат. У тебя будет лет десять, пока не выяснится, что твоя молодость и красота — результат действия ведьминской крови, а не клусских снадобий.

Как он все распланировал! Мог бы для галочки и меня спросить. Что-то подсказывало: эта гениальная идея родилась в гартонской голове не из-за контакта в мелоской вазой. Но каков ловкач! Даже комплимент ввернул, лишь бы я не слишком возмущалась. Вроде бы не отклоняясь от темы, а желание расцарапать его смазливую физиономию слегка поутихло.

— После свадьбы ты сможешь исчезнуть в любой момент, ведь его положение узаконится через тебя.

Я медленно обернулась. Гент сидел на полу, пальцами оттирая со щеки успевшую свернуться кровь. Вокруг — куча черепков и темное пятно как напоминание о моей жестокости. Хотя при чем здесь жестокость? Я же хотела ударить вовсе не его! Как поговаривает мама, в таких случаях надо попросить прощения и идти дальше. Кстати, не забыть бы извиниться. Как-нибудь. При подходящем случае. Может быть.

Синие глаза гартонца отнюдь не выглядели сумасшедшими. А еще они словно светились изнутри.

Я моргнула.

Раз десять.

И ничего не изменилось. Его глаза все так же продолжали излучать мягкий свет. Странно, ударили ведь его, так почему галлюцинациями страдала я?

— Прости меня, Рена…

Небо заволокло тучами — в Мелосе такое случалось часто и означало, что сейчас пойдет непродолжительный густой ливень. В комнате потемнело, и мне стало не по себе. Даже у Лана глаза светились не так ярко, создавая ощущение, будто в них отражается солнце. Здесь же ни о каком отражении речи не шло, равно как и о видениях. Синеватый свет заливал половину лица гартонца, делая его черты более строгими и загадочными. Боги, о чем я только думала?..

— Я не верил, что ты станешь ведьмой. А даже если б верил… Выбора не было! Три дня… Лан говорил, у меня есть всего три дня… Это так мало! Но больше, чем совсем ничего. Любая девушка была бы счастлива, а у тебя пробудился дар! Это в двадцать лет…

Получается, я еще и виновата? Или должна выразить радость по поводу… Ага, самое главное он так и не сказал — что, собственно, являлось причиной всей возни?

— Три-четыре года, Рена, — в его голосе слышалась мольба, — всего три-четыре года из твоей бесконечной жизни… Иначе то, что я сколачивал пятнадцать лет, разлетится вдребезги.

Мне показалось, Гент собирался подняться, но он стал на колени.

Меня охватила паника. Если гартонец опускается на колени… К Реху избытые фразы! Все слишком серьезно и не похоже на бред. А если я не права, то мне нужно немедля собирать вещи и бежать, куда глаза глядят, не дожидаясь, пока Гент придет в себя.

И все же оставалась кое-какая нестыковка. Он говорил о пятнадцати годах, хотя сам выглядел максимум на тридцать, да и то с большущей натяжкой. Что ж это за дело такое, которое началось в его юности? Наверняка пиратство или разбой, ведь до совершеннолетия ни в Гартоне, ни в Веллийской империи подростки не имели права заниматься торговлей.

Я не знала, что ответить. Три-четыре года… а на мне еще какое-то кольцо вампира… И посоветоваться не с кем!

Мой взгляд блуждал по комнате, то и дело натыкаясь на предметы обстановки. Почему-то трудно было смотреть на Гента. Внезапно на глаза попалось зеркальце. Отличный повод сменить тему и слегка разрядить обстановку.

Гартонец коротко взглянул на предложенную безделушку.

— Вот и все. Ты и свободна, Рена. Теперь решай. Не будь слишком категоричной, если я найду твоего брата, тебе придется согласиться.

— Почему? — искренне удивилась я, имея в виду свободу.

— Из благодарности. Но я бы не хотел, чтобы это стало решающим фактором.

— Да о чем ты говоришь?!

Мне было трудно сдерживаться. Ежу понятно, если он (и неважно, с чьей помощью) найдет Навагрема, я буду его должницей до гробовой доски и сделаю все. Зачем повторять то, что очевидно? Лучше бы сказал, почему я свободна… И этот синий свет… что он значил?

— Неужели ты еще не поняла, Рена?

Вероятно, затем планировались объяснения. Только вот окно рывком распахнулось, и Лан прокричал:

— Кто со мной за Арголином?

Глава 19. Благородное дело

Навагрем

Эти дикари… они просто… просто… дикари какие-то! Совсем недавно приветствовали меня как свое новое божество, ниспосланное небесами для урегулирования проблем, а теперь отправляют на верную смерть.

Нет, разумеется, с точки зрения племени все выглядело немного по-другому. Они подобрали почти мертвого парня, сложили его чуть ли не по кусочкам, и меньше суток спустя он оказался на ногах. Чудеса, да и только. Как сказал бы вождь: «Жгите нечисть!». Но не сказал, так как послушники страшнее, а от меня можно ожидать хоть какой-то благодарности.

Далее. Раз уж привеченная нечисть выглядит относительно целой (исчезающие шрамы не в счет), то пора бы этой самой нечисти отработать доброе отношение. А чтоб у послушников не осталось ни малейшего шанса, двое добровольцев готовы отдать всю кровь.

Вот они, чисто выкупанные и натертые ароматическими маслами. Не нравятся? Но прабабка шамана так хочет помочь общему делу! Очень убивается старушка, что уже пятый год сидит обузой на шее семьи. А как не быть обузой, когда ноги отнялись-то? Ах, возраст почтенный, неудобно кусать? И чем тогда молоденькая плоха? Смотри, уважаемая нечисть, как она принарядилась. Платье дочки вождя, бусы его жены! Прямо рвется бедная сиротка благому делу послужить, отплатить племени за приют и доброе обращение. Некрасивая? Так тебе ж с ней не… Или надо? Вот, младшая невестка в доме главного пастуха такая красавица! А ты молчи, дурак, не убудет от твоей жены. Что?.. Что ты сказал, сын облезлой овцы, о моих дочерях? Да я тебе язык вырву, глаза выколю, а жену твою… А-а-а! Уберите его от меня! Уберите! Герой, прости нам это недоразумение. Герой?.. Куда он делся, чтоб вам всем в Кровавом озере искупаться?

Я не стал дожидаться, каких еще «благ» наобещает вождь. И так понятно — сейчас он готов пойти на что угодно, а когда дело будет сделано… Да и не удастся мне в одиночку справиться с послушниками. А разочарованные дикари хуже дикарей фанатичных.

Пастухи заволновались. Похоже, такой вариант развития событий они не предусмотрели. Зря! Нет, я, без сомнения, всегда готов помочь, оказать услугу или совершить благородный поступок, но предпочитаю благодарности выслушивать лично, поскольку в мир Реха они плохо доходят.

Тихо раздвигая укрывшие меня кусты, я выбрался на чистое место. Вдали шумела толпа, где-то впереди маячила опасность в виде послушников, однако мне не хотелось задумываться над будущим. Значение имел только я, живой и относительно невредимый, да прозрачное бесконечное небо с крошечными барашками облаков.

Никогда не понимал чудаков, стремившихся покинуть уютные стены большого города и остаться наедине с природой, но сейчас вдруг осознал, что никогда раньше не испытывал такого чувства свободы. Низкие кривые деревья на каменистой почве, жесткая невысокая трава, пробивавшаяся из каждой щели, заросшие мхом округлые валуны, громкое щебетанье мелких пташек, шелест крыльев вышедшего на охоту сокола, жужжание толстой пчелы, легкий цокот копыт горного козла… И никаких проблем и забот, лишь земля под ногами да небо над головой.

Я и не надеялся, что удастся полностью насладиться покоем. Несколько прекрасных мгновений — и привет, необходимость принимать решение. Первым делом нужно выбраться из долины, не попав на глаза послушникам. На этот счет я имел кое-какие мысли, хотя они еще не успели оформиться в четкий план.

Далее — как-то пересечь Клусс, где не-людей больше чем ненавидят.

Добраться в Мелос (или во Влаю — если надумаю больше не искать приключений на свою голову). Найти Каррана (при первом варианте) и затем… а, тогда будет видно. Семья щедро отблагодарит того, кто сообщит ей грандиозную новость о сотрудничестве кое-кого из них с послушниками.

Жаль, что пришлось спешно уходить из селения. Вот бы поймать приемную дочку Белого, забрать у нее Избавитель, значения которого в этом деле никто из дикарей в полной мере не понимал, и вернуть вампира расхлебывать заваренную им кашу. А то как людям помогать, так всегда пожалуйста, а когда запахло жареным, мигом сбросил с себя обязательства. Умер! Но с условием воскреснуть, когда проблема сама собой рассосется. И его после этого почитают как божество!

Замечательная идея! Избавитель наверняка одноразовый, а помирать окончательно Белый вряд ли захочет. И придется ему заняться послушниками ради собственной спокойной жизни.

А мне — поисками орудия убийства.

— Это решило бы много проблем, — сказал я сам себе, разворачиваясь в обратную сторону. — Возможно, даже все.

— Ты хочешь вернуться, воин?

Она появилась неожиданно. Никакого движения за спиной я не слышал, хотя время от времени оборачивался, опасаясь преследования. Как будто из воздуха… Или воспользовалась порталом. Глупости, откуда познания в магии у дикарки?

В ярком солнечном свете грязные разводы на ее светлой коже смотрелись донельзя странно. Словно Дара специально размазывала грязь по лицу и шее, а потом и руки забыла помыть. Бледная она какая-то была, и испуганная. Думаю, односельчане успели припомнить ей «связь» со мной. Отчего-то лишь от одной этой мысли захотелось поскорее оказаться в селении. Не скажу, что только ради поиска Избавителя.

Но как же она меня догнала?

— Не надо возвращаться.

Что за новости?

— Почему? — боюсь, тон был не слишком дружелюбным.

— Вассани-дир разозлился и отправился в крепость. Он хочет принести жертву и заручиться поддержкой.

— Вассани-дир?

— Наш вождь.

Я рассмеялся:

— Совсем недавно он считал послушников главными врагами.

— Даже если ты попытаешься открыть им глаза, они не станут слушать. Их цель — защищать долину от угрозы, а кто является угрозой, решать не тебе, воин.

— Между прочим, Подаренная, у меня есть имя, и я тебе его называл.

— Я помню, воин. — Она едва слышно вздохнула. — Но имя делает тебя слабым, заставляет вспоминать прошлое. А когда думаешь о семье и друзьях, трудно убивать. И не называй меня Подаренной, это было давно и… и больно.

Зря Рена дразнила меня тупицей. Дочь Белого я вычислил с одной фразы. Правда, возраст у нее слегка неподходящий, однако не все в этом мире идеально и все имеет какое-то объяснение.

— Значит, Избавитель у тебя?

— Избавитель? — Теперь уже она недоуменно хмурила брови.

— Черный нож, которым убил себя твой отец.

Дара не упала в обморок, не закатила истерику и не начала восхищенно заглядывать в глаза, спрашивая: «Как ты догадался?». Она всего лишь стала мрачнее тучи и коротко кивнула:

— Да.

Стоит признать, несмотря на недовольство, смотрела она уважительнее. И покровительственные нотки исчезли. В общем, я вроде поднялся до уровня равноценного партнера, который заслуживает большего, чем использование втемную. Или я ошибся и дочурка Белого, которая культивировала во мне ненависть к послушникам, выглядела на десяток лет моложе, чем должна бы, способна появляться из ниоткуда и бледная настолько, что даже грязь не могла это скрыть, всего лишь невинная овечка? Ага, держи карман шире!

— Умылась бы, а то выглядишь как мальчишка-беспризорник.

— А ты хочешь, чтобы я выглядела как богиня?

Я подхватил шутку:

— Таких чудес даже клусская магия не…

И замолчал. Она ведь не шутила. В долине Белый считался богом, и что его отличало? Сила, способности, цвет волос и кожи. А первым что в глаза бросается? Правильно, внешность. Встречают по одежке, так? В нашем случае — по белой коже. И есть такое подозрение, что под пылью и угольной крошкой Дара скрывала светлые волосы. Для места, где никогда не слышали о существовании не-людей, причин обожествления достаточно.

— Почему бы тебе не заявиться к послушникам и не научить их жить в соответствии с твоими желаниями?

— Потому что вернулся Закитай.

— Кто это? — Честно говоря, я начал уставать. Ей что, трудно рассказать все по порядку, как тогда, ночью?

— Один из тех, кто ушел из долины. Он взял имя какого-то известного в большом мире убийцы. Маргет — так его зовут теперь. Он не потерпит, если появится новое учение. Он многому научился и не боится марать руки, а те дурачки… Они — как стадо: куда погонят, туда и пойдут.

Впервые я слышал, чтобы так отзывались о послушниках. Без страха и отвращения, с бесконечным сожалением о том, что пропадает прекрасный материал для переработки.

Надеюсь, мы разговаривали об одном и том самом Маргете.

— А если вернется Белый?

Дара презрительно скривила губы:

— Ничего не изменится. Он считает их своими детьми и не станет бороться. Он — слабак, избегающий ответственности!

В целом я бы с ней согласился, вот только…

— Он — твой отец.

Мое замечание вывело ее из себя. Впервые за наше недолгое знакомство девчонка закричала. Возможно, это и было ее истинное лицо.

— Мой отец?! Моего отца Белый сделал калекой, а после его смерти подобрал мою мать! Она жила с ним, проклиная себя каждый миг, и лишь необходимость заботиться обо мне не позволила ей сразу уйти за мужем, как велит обычай нашего племени! Мне было тринадцать, когда я прыгнула в Кровавое озеро, а он вытянул меня и навязал это проклятое существование! Все говорят, я маленькая, поскольку много болела в детстве! Ха-ха, мне нужно благодарить Белого за возможность жить! Ненавижу! Почему ты так смотришь? Да, я наконец-то могу не играть! Не нравится? Красивая история о любви всем больше по душе! А кому нужна правда? Кому, воин? Вот я сорвалась и рассказала правду, а ты хмуришься. И ты не пойдешь со мной в крепость, верно? Помогать беззащитным — это одно, а захватывать власть — совсем другое, так ты считаешь? И плевать! Когда ты появился, я решила, ты такой же, как мы… Я искренне предложила тебе свою кровь! Да, я ненавижу Белого! И хотела бы лично всадить ему кинжал в грудь! И…

— Что тебе мешает? — я перебил ее излияния. — На поклонение допускают всех желающих, разве нет? Иди и убей его еще раз, тем более, оружие у тебя есть.

— Там стеклянная крышка, — прозвучало неуверенно.

— Я ее разобью. И ты способна ее разбить.

— А послушники?

— Ты умоешься.

— Маргет?..

— Его нужно уничтожить в первую очередь.

— Тогда идем? — похоже, она не верила, что я не насмехался.

— Показывай дорогу, Подаренная.

Я принял решение. Каждый должен отвечать за свои поступки, и мне совсем не было жалко ни Белого, ни Дару. Пускай попробуют сами во всем разобраться.

Как ни прискорбно, боги хороши, когда можно говорить от их имени.

* * *

Рена

Главный мелоский «гномий колодец» располагался в левом крыле городской ратуши. К слову, ратушей это здание именовалось чисто номинально, поскольку официального правительства город не имел. Но Семья не проводила «неофициальные» встречи в своем особняке, поэтому высокое, с узкими окнами и зубчатыми башенками сооружение стало идеальным решением.

Ничего общего с теми входами в подземный мир, о которых я слышала, этот колодец не имел. Во-первых, в нем не было ни капли воды. Во-вторых, никаких прыжков вниз головой не требовалось — предусмотрительные мелосцы установили подъемник. И, в-третьих, за все приходилось платить.

Разумеется, всем, кроме правителя Странного Леса.

— Это грабеж! — возмущался смотритель колодца. — Здесь и так почти никто не появляется, а как кому приспичит, то всяк норовит бесплатно пролезть! И дружков за собой тянет, безобразиям учит! Нет, вы только подумайте! И кто? Лицо огромной страны, единственный представитель своей расы! А я здесь для чего стою, по-вашему? Для красоты? Нет, дорогие мои, во всем нужен порядок. Если не следить за колодцем, его засыплет песком! И листьями! Водой зальет! Да кто-нибудь споткнется, свернет себе шею, и хорошо, если не человек. Отлежится, вылезет, а…

«Лицо страны» не позволило закончить этот монолог.

— Мы по делу.

— Ну-ну, — проворчал смотритель, — разумеется, по делу. Какие там могут быть развлечения? Экскурсия в образцовую шахту? — Он засмеялся собственной шутке. — А если по делу, так особенно платить надо! Город должен развиваться, расширяться, разрастаться, раз…

— Мы можем оказать городу огромную услугу и сделать ваше место вакантным, — угрюмо бросил Гент.

Я же подмигнула стражу колодца и показала из-за спины расшитый бисером мешочек, в каких обычно женщины носят монеты. Смотритель расцвел. Он прекратил выяснять, кто прав, и услужливо распахнул двойные створки подъемника. Разумеется, мешочек незаметно перекочевал в загребущие лапы работника рычага и метлы. Я надеялась, что иллюзия продержится хотя бы до того времени, как мы окажемся в мире гномов, а то как бы озлобившийся страж не отправил нас в свободный полет…

Все-таки до настоящего мастерства мне далеко! Увесистый кошелек перестал оттягивать карман смотрителя, когда от поверхности нас отделяли два десятка чешов, а от дна… да только боги знают, сколько оставалось до дна!

Внизу клубился плотный серый туман. Его щупальца оглаживали стенки колодца, сверху неслась отборнейшая ругань, а платформа, на которой мы стояли, не двигалась. Похоже, обиженный страж попросту заклинил механизм.

— Совсем рехнулся от безденежья, дурак, — заключил Лан. — Он что, решил, будто мы отсюда заплатим? И лень как лезть обратно, вправлять ему мозги… А, ладно, как-нибудь в другой раз. Ну что, пошли? Дамы вперед!

И распахнул створки.

— Пожалуй, не стану отнимать пальму первенства у Гартона, — вряд ли Генту понравилась моя полуулыбка. — После вас, сударь!

Гартонец, сцепив зубы, без единого слова шагнул в никуда. Туман поглотил его совершенно беззвучно, и серые тени заплясали быстрее, словно приглашая вниз.

— Хм-м, слегка не так, как планировалось, но ведь легче изменить планы, чем ситуацию, верно?

— Извини, что? — чем-то мне не понравились мурлыкающие нотки в голосе не-людя.

— Ну, как же, хотел помочь другу решить один мучавший его вопрос, а вместо этого лишился друга. С другой стороны, рядом со мной на крохотной площадке очаровательная молодая вдова, которую срочно необходимо утешить… Эй, Рена, ты куда? А прощальный поцелуй или предсмертная записка? Оставь хоть розовый платок на память!

Но я уже сделала шаг в пустоту.

Это мало напоминало падение. Впрочем, мне было не до того, чтобы запоминать ощущения. Я кипела, как забытый на раскаленной плите чайник. Ненавижу! Ненавижу насмешки и его постоянную игру! Так и хочется повыдергивать эти белые волосы, располосовать самодовольную морду! Подловить на чем-нибудь нелицеприятном и сочинить сотню баек о легендарном герое!

— Посылкой перешлю! — разумеется, Лан моих слов не слышал.

— Что?

Я резко обернулась, потеряла равновесие и оказалась в объятиях гартонца.

— Руки! — моему приглушенному рычанию позавидовал бы любой зверь.

Гент, как ни в чем не бывало, продолжал меня обнимать.

— Руки? Но зачем посылкой? Они же протухнут. Лучше заплатить магу за маленький портальчик…

На глаза навернулись злые слезы. И здесь насмешки! Как же я устала от всего этого… Хочу домой, в свою мягкую кровать, где так хорошо жевать теплые плюшки и читать об удивительных приключениях, к которым я не имела никакого отношения. Там еще герои стойко выносили превратности судьбы и шли к цели, невзирая на чудовищные препятствия на пути. Даже Няв знал, что трогать меня в такие моменты опасно для жизни. Я же не лезла к нему, когда замечала, как в широкое окно комнаты брата неуклюже вползала очередная «единственная любовь».

Хочу тишины и покоя… Проклятье, что со мной происходит? Совсем недавно я решила, будто мне нравится полная опасностей жизнь, а сейчас?

Мы находились в небольшой каменной впадине, где когда-то плескалось подземное озеро. Лан материализовался прямо перед нами.

— Что это с ней? — одними губами спросил гартонец, которого я в раздражении оттолкнула.

— Переходной период, — вампир даже не старался говорить тихо. — Так забавно наблюдать. Ничего, еще пару лет — и настоящая ведьма готова!

Не знаю, можно ли верить его словам. А, да какая разница, переходной период виноват или что-то другое?! Настроение у меня было хуже некуда, досада и обида сменились чистой злостью на весь мир, и даже в искусно вырезанных из дерева, ярко раскрашенных фигурках гномов, понатыканных вокруг, чудилось нечто зловещее.

А, возможно, дело в подземном мире. Слишком уж гнетущим он был, слишком давил своей тяжеловесностью. Я не представляла, как можно провести жизнь в этом каменном мешке, не видя неба (кроме гранитного), не чувствуя ветра (сквозняки не в счет), без зелени вокруг (или плесень тоже считалась зеленью?) и пения птиц. Без Руна и Рунны, наконец!

Я с удивлением заметила, что нас никто не встретил. Разумеется, на почетный эскорт рассчитывать не приходилось, но ведь должен же кто-то присматривать за порталом? Странно…

Лан уверенно направился к одному из выходов, ярко освещенному большим светляком. Похоже, вскоре нам предстояло увидеть город гномов… Мне было страшно интересно, как он выглядел. Нет, не так. Мне было страшно и интересно.

Узкий, облицованный мрамором коридор производил неприятное впечатление. Его стены, пол и потолок отражали холодный белый свет, создавая ощущение чуждости. Именно так — я чувствовала себя здесь незваной гостьей, которую хозяева не гонят за порог исключительно из приличия.

— Похоже, с понятием гостеприимства длиннобородые не знакомы, — словно прочел мои мысли Гент. — Только скелетов-указателей и черепов-украшений не хватает.

Как ни странно, Лан нас не поддержал. Он ускорил шаг, бросая косые взгляды вокруг, как будто боясь увидеть нечто неприятное. Я вспомнила гномов, притащивших Арголина в деревню эльфов, и почувствовала непонятную тревогу. Все, что мне рассказывали о маленьком народе, противоречило тому, что мы видели сейчас.

Жизнь в подземном мире значительно влияет на мировоззрение. Одна из главных заповедей гномов — дважды в день обходить владения. Еще одна — не оставлять чужаков одних… Смотритель у портала должен дежурить, и точка! А если его там нет…

— Что же здесь происходит, а? — тихо произнес беловолосый. — У них не бывает войн и восстаний…

— Все случается когда-нибудь впервые, — философски заметила я. — А почему ты… — и замолчала.

Слова Гента оказались пророческими.

Там, где коридор заканчивался, маячило свободное пространство, и у выхода на прислоненных к гладкой стене копьях скалились два обугленных черепа. Вне всяких сомнений, не гномьих.

— Это люди? — деловито поинтересовался гартонец.

Лан потыкал пальцем в пустые глазницы, подобрал с пола отвалившуюся нижнюю челюсть одного из черепов.

— Если ночному вампиру оторвать голову и поместить ее в плавильную печь, то выйдет нечто похожее… и не спрашивайте, откуда я это знаю. Рена, скажи честно, есть ли смысл просить тебя вернуться туда, откуда мы пришли?

Смысл был. И я бы с радостью воспользовалась заманчивым предложением.

— Портал в обратную сторону не работает? — полувопросительно заметил Гент.

— Имеешь в виду, помирать, так всем вместе? — трудно было удержаться от шпильки. — Ладно, идем. Гартон, естественно, лидирует?

— Предлагаю временно оставить выяснение отношений. — Оранжевые глаза Лана смотрели, не мигая. — Я иду впереди, потому что умею это делать. Ты идешь позади, чтобы никого не отвлекать. А Гент остается здесь, пока не сможет включиться в процесс. Да не так же, Рех тебя побери!

Последняя фраза адресовалась не мне.

Гартонец сидел на корточках, склонив голову вниз. На светлых волосах не осталось ни малейшего следа крови, зато они словно пылали. Еще одна загадка… и вновь засветившиеся синим глаза показались мне почти обычными.

— Боги, ты совсем не тренировался! Хватит трепать нам нервы. Выключай это светопреставление, нет времени тебя настраивать. Идешь за Реной и работаешь живым щитом. Надеюсь, у тебя хватит сноровки не превратиться в мертвый груз. Пошли!

Коридор вывел нас на широкий карниз, откуда открывался прекрасный вид на обитель гномов. Наверно, мне нужно было восторгаться низкими, издали казавшимися игрушечными домиками, грибными полями и серебристыми трубами водогона, опоясывавшими город, но я не могла отвести взгляд от горизонта, поражаясь невероятным размерам вместившей все это пещеры.

— Вот так и появляются легенды о мертвых городах, — тихо сказал Лан. — Поля не убраны, жителей не видно… А самое главное — нет дыма. В подземельях огонь решает все. Сворачиваем боевой порядок. Там нет ни врагов, ни друзей. Никого там нет…

— Сюда должны наведываться из других селений, — уверенно предположил гартонец.

— Особенностью этого города было то, что он сообщался с другими исключительно с помощью порталов. Если они перекрыты…

— Не мог же целый город попросту вымереть? — не унимался Гент. — Мелоский портал работает! Да и запасы еды длиннобородые делают на сотню лет вперед. Там кто-то должен быть.

— Ты видишь дым? — устало спросил беловолосый вампир.

— Ночным огонь не нужен.

Не знаю, зачем я это сказала, но мои мысли постоянно вертелись вокруг Семьи.

— Ночные… — Лан серьезно задумался. — Везде ночные… Прекрасная идея, Рена, просто замечательная! Нам бы выбраться отсюда, а потом мы сделаем из нее отличный повод вмешаться в мелоские дела.

Глава 20. Маленький нюанс

Навагрем

В далеком-далеком прошлом, когда приключения волновали меня куда больше, чем девушки, в мои руки попала книга Беста Влайского, под псевдонимом которого скрывался придворный врач Дисон, «Императорская охота и ее особенности». Как именно попала, смешно признаваться, но в той истории фигурировали спор с Реной на десяток щелбанов, библиотека Его Величества, половина дворцовой гвардии, чересчур высокая стена и отцовский ремень.

Ладно, не стоит о грустном. Добытое мной сокровище (изрядно потрепанное в результате беготни по Императорскому саду) рассказывало о захватывающей жизни на природе. Копья, луки, ножи и топорики — глаза разбегались от описания всевозможного оружия, при помощи которого знать состязалась в убийстве. И, разумеется, автор не обошел вниманием зверье, водившееся в угодьях Малдраба Четвертого. Цветные иллюстрации прилагались.

Всю последующую неделю я носился с этой книгой, как ненормальный, умоляя родных «посмотреть охоту». Ровно через семь дней отец, который все еще мучился из-за моего жестокого избиения (ну да, я орал, как резанный, но главным образом потому, что папиному колену доставалось гораздо больше, и мне трудно было сдерживать смех), сдался. Он договорился с каким-то знакомым и ранним летним утром мы оказались в охотничьем домике где-то в предместье Влаи.

Не стану утверждать, будто природа мне особенно понравилась. Скользкая трава, скрывавшая острые камни, ветки под ногами, то и дело ломавшиеся с оглушительным треском, комары и слепни… Что здесь привлекательного для привыкшего к комфорту столицы мальчишки? А вот дом, в котором мы провели одну-единственную ночь, я вряд ли когда-нибудь забуду.

Его стены были сложены из грубо обтесанных бревен, крышу выстилала золотистая солома. Идеальное место, чтобы представлять себя отважным первопроходцем, осевшим на диких землях. Отец утверждал, при постройке не использовали ни единого гвоздя, только я тогда в это не мог поверить.

Тот домик на одну комнату, сочетавшую функции кухни, гостиной и спальни, много раз всплывал в моей памяти как наглядное пособие к давней житейской мудрости: «Осторожнее с желаниями».

Так вот, именно такую конструкцию из бревен гораздо большего диаметра в Крайних горах называли крепостью. И произносили это слово с гордостью и почтением. Даже Подаренная, выведя меня к западному перевалу, указала на деревянный дом и, тщательно скрывая благоговение, произнесла:

— Это — крепость!

Мой план предполагал, что мы придем к Белому как паломники. Ага, конечно! Может, девчонка (язык не поворачивался величать ее девушкой — слишком уж мелкая) под несколькими слоями грязи и могла сойти за аборигенку, но я выделялся среди худощавых жилистых горцев как дуб в сосновом лесу. Или как горный баран в стаде горных коз… Пожалуй, последнее сравнение самое точное, учитывая то, что я в полной мере осознал тщетность своей маскировки, лишь выйдя на открытое пространство перед крепостью.

Подаренная уверяла, будто поклониться Белому приходят толпы народа, причем большую часть посетителей составляют кочевники. Не думаю, что она намеренно хотела ввести меня в заблуждение, однако то утверждение абсолютно не соответствовало истине. И это мягко говоря! В зоне обзора не было видно никого, кроме просильщиков из селения, да и те боязливо жались друг к другу.

Вождь овцеводов и несколько его приспешников едва взглянули на меня. Они выглядели донельзя расстроенными, так что я решил, будто послушники отказались помогать в моей поимке.

— Думаю, большую жертву потребовали, — прошептала из-за моего плеча девчонка. — Не меньше двух овец. Ты глаза не забывай прятать! И меня прикрывай.

Я послушно щурился и думал о том, что добровольно пихаю голову в пасть крокодилу. Идея «притвориться кочевником с юга» показалась просто идиотской. Длинная юбка из жесткой травы смотрелась очень по-дикарски, хотя я сомневался, что на юге растет эта самая трава, сорванная в близлежащей болотистой низине. Узор, нарисованный синей глиной на красной (в которой мне пришлось буквально искупаться), в точности повторял очертания моих шрамов, зато кожа страшно чесалась. Поднятые вверх волосы с множеством воткнутых по всей голове перьев придавали мне более чем чуждый вид, только одно дело дурачиться, изображая выдуманного персонажа, а другое — заявиться к тем, кто помнил, как выглядели мои внутренности. Оставалось надеяться, что с памятью у послушников дела обстояли куда хуже, чем с искусством боя.

Две пары глубоко посаженных глаз привратников смерили меня с ног до головы. Я невольно поежился и шлепнул рукой по бедру, ощутив легкий укол. Комар или пчела? Да какая разница! Главное — послушники. Неужели сейчас их безразличные лица озарит вспышка воспоминания? Пастухи-то меня не узнали, но они явно чувствовали себя не в своей тарелке, какие уж тут разглядывания.

— Кто?

Я бы поклялся, что ни один из привратников рта не раскрыл. Они вообще казались высеченными из темного дерева статуями, украшавшими крыльцо, и лишь движение их век выдавало жизнь.

Ощутимый тычок под ребра заставил меня ответить:

— Н-н-на-и…

«Навагрем из Влаи» — едва не сказал я, но язык принялся заплетаться и выдавать отдельные звуки.

— Зачем?

«Вернуть Белого, чтоб он сам разгребал эту кашу» — так и хотелось заявить, а вышло:

— В-в-в-нут-т-т-ри-и с-с-с-с…

Я едва удержался, чтобы не коснуться губ. По всему выходило, что мной манипулировали, причем с двух сторон. Послушники требовали правду, а Подаренная… Да ладно, не могла она быть настолько сильной. Зачем моя помощь той, что способна вложить в чужую голову мысли? Впрочем, нет, мысли и слова — разные вещи. Интересно, она способна управлять только речью, или… Не хотелось бы проверить это на собственной шкуре.

Дверь распахнулась.

Я сразу узнал его — героя моих кошмаров. Не знаю, отчего, но раньше я считал, будто Маргета паломники не интересуют. Может, виновато было утверждение Дары насчет множества посетителей крепости, а, может, мне просто-напросто хотелось верить, что мы станем неожиданностью.

Он совсем не походил на послушников — таких, какими запомнил их я. Высокий и широкоплечий, в кожаных штанах и черной шелковой рубашке, гладко выбритый и аккуратно причесанный, убийца казался выходцем из другого мира — того, в котором вечером распивают с друзьями припрятанную от жены бутылку ландарского, а не играют жизнями.

Что-то подсказывало: девчонка рассказала не всю правду. Тот, кто стоял передо мной, не мог быть одним из приведенных Белым дикарей, хотя на чем основывалось такое впечатление, я не знал. Однако в последнее время чутье редко меня подводило, и доверия оно заслуживало большего, чем слова малознакомой вампирки, ведшей собственную игру. Подаренной требовался помощник, здесь сомнений нет, но кто сказал, будто этому самому помощнику гарантировалась долгая жизнь в почете и достатке?

Напрасно я старательно щурился. Маргет давно забыл того детеныша оборотней, который попросту не мог не умереть там, в Пустоши. Однако в его взгляде скользила открытая заинтересованность.

— Отличный экземпляр, — нехотя разжал губы предводитель послушников.

Я помнил его голос. Именно он спрашивал: «Кто?» и «Зачем?». Неужели стражи, стоявшие у двери, не способны самостоятельно задать элементарные вопросы? Выходит, Маргет — не просто руководитель этого сборища фанатиков. Он — мозг. Нет, хозяин!

Карран что-то говорил об экспериментах ночных с человеческим материалом. Результатом являлись безжизненные твари, используемые для выполнения элементарных заданий. Почему элементарных? Да в тех созданиях разума оставалось меньше, чем у курицы, причем в буквальном смысле.

Конечно, оборотень мог и привирать для пущего эффекта. Но общеизвестным фактом было то, что бывшие «подопытные кролики» беспрекословно подчинялись хозяевам. Правда, здесь не могло обойтись без магии Семьи, а Маргет на ночного никак не тянул. Обычная загорелая кожа, ровные зубы… Если ему приходится питаться кровью, то зрелище, без сомнения, отвратительное.

— Иди, посмотри на свое божество.

Указание сопровождалось жестами, в голосе слышалась насмешка. Но дикаря в травяной юбке такие мелочи не должны тревожить.

Первый шаг дался особенно тяжело. Одной из причин этого стала холодная рукоять Избавителя, сунутая в мою ладонь девчонкой. По крайней мере, я надеялся, что она дала мне именно его, иначе…

— Брысь отсюда, мелюзга! — Маргет досадливо махнул рукой на Подаренную. — Или тебе тоже туда?

Казалось, она колеблется. Миг, другой — и ее пальцы судорожно вцепились в мою руку.

Послушник позволил себе короткую улыбку.

С трудом сдерживая гордость за свое актерское мастерство (лицо кирпичом сделать не так-то легко!), я боком протиснулся в приоткрытую дверь, тяня следом малолетнюю кровососку. Она, похоже, успела пожалеть о своем опрометчивом решении сунуться в ненавистное логово… нет, в дом, где жила много лет… и отказывалась сделать хоть шаг. Вот и выходило, что в святая святых послушников девчонку пришлось тащить волоком.

Будь на ее месте кто-то другой, я бы сжалился и предоставил свободу действий, но, во-первых, она сама втравила меня в историю с возвращением Белого, и, во-вторых, Маргет мог неправильно истолковать ее поспешное бегство. Нет, вру. Даже при самом сильном желании я вряд ли смог бы разжать ее пальцы, мертвой хваткой впившиеся в меня.

Кое-как войдя внутрь дома и надеясь, что медлительность будет принята за почтение, мы слегка опешили. Я так точно. И мгновенно понял, отчего крепость называют крепостью, последнее пристанище Белого — храмом, а слава о творимых послушниками чудесах медленно, но верно разносится по континенту.

Снаружи дом выглядел небольшим и довольно-таки потрепанным, а внутри! Огромный зал, облицованный бледно-голубым камнем, в глубине которого на низком постаменте стоял золотой гроб с прозрачной крышкой. Мягкий свет лился из ниоткуда, освещая лежавшего в нем. Вне всякого сомнения, в крепости находилось много чего, достойного внимания (например, чудесные фрески на стенах или мраморные статуи прекрасных девушек, да и картины в тяжелых рамах были более чем хороши), однако мой взгляд упрямо отказывался фокусироваться на чем-либо, кроме Белого.

Маргет легким движением поднял стеклянную крышку.

— Прошу!

Мы приблизились, причем теперь уже Дара тащила меня вперед.

— Вот и твоя погибель, проклятый! Ты заслужил ее! — Девчонка выхватила из моей руки черный кинжал и бросилась вперед. Только целью ее был не Белый.

Клянусь, я не имел понятия, почему ей захотелось совершить самоубийство таким кошмарным образом. Мы этого не планировали! Судя по выражению лица Маргета, он тоже не ожидал ничего подобного.

Лезвие, противно заскрежетав на пряжке ремня, по самую рукоять вошло в живот главного из послушников. Я поморщился, представив, как сейчас будет возмущаться вернувшийся из небытия ночной.

Маргет смотрел на Подаренную, не веря своим глазам. Судя по всему, он не ожидал увидеть приемную дочь. Более того, не думал, что она и вправду сможет возвратить его душу. А затем положил руки ей на плечи.

Знаю, любой мало-мальски уважающий себя мужчина должен бросаться на помощь даме в любой мало-мальски опасной ситуации, но… в следующий миг голова девушки подкатилась к моим ногам, разбрызгивая кровь по светлому полу.

Откровенно говоря, я больше растерялся, нежели испугался. Трудно было осознать увиденное, еще труднее — поверить в него. Только что она дышала, двигалась, злилась и разговаривала, а сейчас… не думаю, что Подаренная успела понять, как все обернулось. Она выбрала власть, а не месть. Впрочем, и нападение на тело Белого не осталось бы безнаказанным. Но мы же договаривались! Несколько раз повторяли простой, как мозг тролля, план: она отвлекает, я втыкаю кинжал, тело разлагается (по версии девчонки), Белый возвращается (как считал я), и во всеобщей суматохе мы пытаемся выжить. То есть сбежать.

Ага, допланировались…

Похоже, следующей на очереди стояла моя голова. Маргет смерил меня тяжелым взглядом, словно примеряясь, как удобнее за нее ухватиться. Я не тешил себя надеждами, что раз предупрежден, то отобьюсь. Это не эльф, уверенный в собственном превосходстве и скалившийся в преддверии развлечения. Может, если бы вышло обернуться… а, что зря уповать на случай?

Он почему-то медлил. Поглаживал длинными пальцами торчавший из живота нож и хмурился. Затем резким движением выдернул Избавитель. Ни с чем не сравнимый запах крови наконец-то пробился в мое сознание. Раздался стук упавшего на камень металла… и мир потерял краски.

В прошлой жизни мне казалось, скучнее серого цвета нет. Это ложь. Стольких оттенков не имеют даже краски из Клусса. Кинжал еще дрожал на полу, издавая мелодичный перезвон, а я уже знал — этот Избавитель давным-давно потерял свое сокровище — душу. И, признаться, меня мало заботило, в чьем теперь теле разгуливает Белый.

Мне нужна была кровь. Только теплая соленая жидкость, в которой гасли искорки жизни, имела значение, а остальное…

Маргет начал приближаться. Он выглядел ошарашенным и, как ни странно, испуганным, но не останавливался. Мгновение спустя я понял — это не он двигается. Остатки человеческого разума гнали меня прочь, а ноги несли вперед, стуча когтями по гладким плиткам.

Испуг на лице главы послушников перерос в настоящую панику. Он отступил. Медленно, как будто не веря самому себе, Маргет шел назад, пока его спина не уперлась в стену. И исчез. Как в таверне «Роза на якоре»…

Запах крови, пролившейся из раны убийцы, удерживал меня в облике зверя. Странно, обезглавленное тело Подаренной не вызывало никаких чувств, даже чисто гастрономических… Бедная девочка.

— Бедная девочка… Почему же она не рассчитала время?

Я завертелся на месте, пытаясь понять, кто произнес эти слова. Голос определенно мужской.

— Так и осталась человеком…

Да где же он?

— Как трудно с новым телом… Никак не уймется! И мысли странные… Стоять!

Ворвавшиеся в зал послушники мгновенно остановились.

— Длай, Бериак, Жерет, Шлав, Лиссай… а где остальные? Ладно, это потом. Сделайте Круг Почтения!

Я сам не заметил, как вернулись цвета. Стоял и смотрел на послушников, окруживших меня неровным кругом. А затем они поклонились. Мне.

— Как приятно возвратиться! Проклятье, неужели это тело параличное? Даже пальцем уже шевельнуть нельзя! Только бы не магия…

Волосы действительно могут ставать дыбом… Это я испытал на собственной шкуре, когда понял, что чужой голос звучит в моей голове.

* * *

Рена

— Рена, нам нужно серьезно поговорить. — Широкоплечая фигура Гента заслонила весь обзор.

Впрочем, смотреть на него было приятнее, чем на заброшенные поля и полуразрушенные склады, откуда доносилась тошнотворная вонь гниющих овощей. По крайней мере, Лан сказал, там разлагались именно овощи, и если мне чудился запах мертвечины, то это мои личные проблемы и фантазии.

Я сидела, прижавшись спиной к городской стене, жалела о том, что не взяла с собой Зеленый блокнот, и вовсе не жаждала разговоров. Тем более, начало беседы позволяло предположить, что речь пойдет о чем-то неприятном…

— Можно задать тебе один вопрос? — Гент опустился рядом.

И вновь слова гартонца остались без ответа. Ненавижу эту формальную учтивость. Если уж он изволил подойти, значит, и вопрос задаст, и на ответ рассчитывает.

— Прошу тебя, не бросайся сразу с кулаками, а спокойно все обдумай.

И когда я на него набрасывалась? Странное дело, меланхоличного настроения как не бывало. Мне даже стало интересно, что это за вопрос такой важный, от которого я, судя по словам Гента, должна разозлиться. И чего ему приспичило откровенничать именно теперь, когда мы заперты в ловушке и только оптимистически настроенный вампир делает вид, будто верит в спасение? Точно, именно поэтому…

Город гномов был мертв. Его врата оказались заперты, однако ни на них, ни на опоясывавшей его стене, сложенной из громадных серых глыб, не обнаружилось никаких охранных заклинаний. Постучавшись для приличия, мужчины отправились напрямик. Лан легким прыжком взлетел на высоту в два человеческих роста и шутливо раскланялся. Гартонец вознамерился было карабкаться следом, но взглянул на меня и передумал. Ну да, я не птица, летать не умею, зато у меня есть масса иных достоинств!

В общем, мы плечом к плечу обошли полгорода пешком. Увидели еще двое запертых ворот и наполовину убранные поля. Время от времени попадались хлипкие постройки, судя по их внешнему виду — склады либо же сараи. Вокруг них стояла страшная вонь, но внутрь мы не заходили. Полагаю, потому, что Гент не хотел выпускать меня из виду ни на миг и не желал, чтобы я шла следом. Как будто мне хотелось туда соваться!

Стоит ли говорить, после такой «прогулки» мои ноги дрожали, а мозг мечтал лишь об одном — не думать. Не пытаться представить, что здесь произошло и как мы выпутаемся. Особенно трудно было выдерживать полный жалости взгляд гартонца и жизнерадостную болтовню беловолосого не-людя.

— Возможно, нам придется застрять здесь надолго…

Ага, прямо в точку. Если Лан не врал (а какой ему резон обманывать?), на всех трех порталах города, настроенных на выход, произошли аварии. Теперь один из них находился в окружении горевших источников природного газа, второй — над образовавшейся посреди городской площади пропастью, а из третьего, ведшего в Мелос, то и дело высовывались щупальца и зубатые пасти, так что вряд ли через него мы попадем в пункт назначения…

— В городе нет пригодной к употреблению пищи.

Когда в Веллийской империи казнят преступника, палач подробно рассказывает осужденному, что его ждет. Что-то вроде: «Вы приговорены к повешению. Сейчас вам на шею наденут петлю. Веревка сделана в Клуссе и способна выдержать попадание стрелы, ножа и пульсара средней мощи, поэтому все обойдется без неожиданностей. Когда судебный пристав подаст знак, люк под вашими ногами откроется. Не волнуйтесь, петли хорошо смазаны и скрип не потревожит ваши последние мгновения. Затем вес вашего тела сломает ваши позвонки, а если этого не произойдет, не расстраивайтесь — вы умрете от удушья. Можете высказать ваши замечания и пожелания». К чему я веду — Гент, похоже, подрабатывал палачом! Чем еще объяснить это нагнетание обстановки?

— Вода, к сожалению, тоже испорчена.

Если бы не серьезный тон и участливый взгляд, я бы решила — издевается. А так — что ответить? «Ты прав, дорогой, мы скоро умрем», или как?

— Мы с Ланом сможем довольно долго обходиться без еды и питья.

Проклятье, чего он с таким трудом выталкивает из себя фразы? Сказал бы сразу все и не прятал взгляд! Или желает предложить свои услуги по избавлению меня от мучений? Момент! «Мы с Ланом…», ха! Вот ты и проговорился, отважный гартонский воин. Вернее, уже не-людской воин. Последний кусочек мозаики стал на место, и не нужно мне больше твоих объяснений.

— Ты умирал, и Лан почему-то обратил тебя. Но в Гартоне не-людей не жалуют, и теперь ты не сможешь туда возвратиться. У тебя есть брат, который не имеет права наследования. Когда мы поженились, ты думал, что еще… точно! Когда превращение закончилось, Гент перестал существовать как человек, а я стала вдовой и наследницей. Мой брак с твоим братом узаконил бы его права… каких-то несколько лет из моей длинной жизни! Так что это, Гент? Что за наследство, ради которого ты пошел на обман, а Лан тебя не остановил? И почему правитель Странного Леса спас гартонского кучера такой ценой? Или он обращает каждого встречного?

Смазанное движение — и его лицо напротив. Синие глаза, казалось, проникали в саму душу. А еще в них плескалось столько боли, что мне стало не по себе.

— Я…

Он судорожно сглотнул, будто не мог произнести того, что должен был.

— Ладно, проехали.

Не думаю, что его обманула наигранная бравада в моем голосе, но я и вправду внезапно поняла, что не хочу услышать ответ. Это уже не имело никакого значения. Возможно, если мы выберемся… Когда мы выберемся, я не отцеплюсь от него, пока не вытрясу правду! А сейчас мне не хотелось заставлять его страдать.

— Я первый, кого Лан… сделал таким, как он, потому что… я… я…

Моя ладонь мягко коснулась его губ.

— Потому что ты пообещаешь пригласить меня на ужин при свечах и за бокалом вина расскажешь все от начала до конца. Обещаешь?

Гент смотрел так, будто видел меня впервые. И не могу сказать, что мне не нравился его взгляд. В нем смешались облегчение и надежда. А еще — восхищение.

— Я… клянусь, мы еще выпьем вина… и поговорим.

Такой настрой пришелся мне по душе.

— Так что ты хотел спросить, господин муж?

Гартонец не поддержал шутливый тон.

— Помнишь тот день, когда мы поженились? Вернее, вечер?

— Угу, — я сразу же насторожилась.

— Когда ты создала первую иллюзию?

— Угу.

— Тогда… ты вроде что-то жарила на костре?

— Угу.

— И этим можно питаться?

Так вот к чему странные вопросы! Он обо мне заботился, а я… Ха, если хорошенько подумать, мое мастерство очень даже пригодится!

— Гент, ты гений. Ну-ка, закрой глаза и ничему не удивляйся!

Гартонец подозрительно сощурился, но мою просьбу выполнил. Не сомневаюсь, он ожидал поцелуй. Надеюсь, кусочек теплого яблочного пирога его не разочаровал! Да, они с Ланом не видели моих иллюзий, однако что мешало их почувствовать?

«Зря ты согласилась надеть кольцо вампира, ведьма…» — сказал тогда оборотень.

Может, и зря… Интересно, как отреагирует Гент на то, что мы поженились после завершения его превращения и я отнюдь не вдова при перерожденном муже?

Глава 21. Ловушка

Навагрем

Солнце уже скрылось за укутанными снегом пиками, и хотя его отблески еще золотили облака, вечер господствовал вовсю. Красные и желтые тюльпаны, росшие везде, где их не вытаптывали, закрыли лепестки, комары же, наоборот, вышли на охоту. Земля пока хранила припасенное за день тепло, но со стороны перевала веял прохладный ветер. Он подгонял кудрявые тучи, а на северо-западе собиралась гроза. Очень скоро тяжелые серые облака затянут небо над моей головой…

— Поговори со мной!

Я лежал на спине, смотрел вверх — туда, где плавали золотисто-розоыее барашки, и изо всех сил делал вид, будто не слышу его голоса.

— Почему ты злишься? Все можно решить спокойно.

Разве я злился? Ничего подобного!

Послушники, в количестве пяти штук, рядком сидели поодаль, ожидая приказаний. Как ни странно, страха они больше не вызывали. Безвольные марионетки, их участь была гораздо ужаснее их самих.

— Неужели ты действительно меня не слышишь? — ненавистный голос преисполнился отчаяния. — Тогда нам лучше умереть… Эй, Бериак, Жерет…

Я мысленно послал этого ненормального в такую даль, куда и ночным не забраться.

— Все-таки слышишь. Я чувствую твою досаду, хотя не могу прочитать мысли. Поговори со мной!

Опять та же песенка!

— О чем нам разговаривать? — странно-то как, говорить в пустоту, и пусть ни один из дикарей даже головой не повел, мне все равно стало не по себе. — И кто гарантирует, что ты услышишь меня?

— Я вижу то, что видишь ты, и чувствую то же, так почему слух должен быть исключением? — Невидимый собеседник явно обрадовался. — Как тебя зовут?

Издали донесся раскат грома. Сумерки сгущались, росчерки молний ярко сверкали на западе. Несколько капель дождя упали на подставленную ладонь, а затем начался такой ливень, какого я давненько не видел. Потоки воды хлестали с необычайной силой, грозя смыть мою травяную юбку.

Молния сверкнула прямо над домом, страшно грохотнуло, задрожала земля.

— Дети, быстро внутрь!

Послушники повиновались беспрекословно.

— Нам тоже надо уйти.

Мне эта идея совсем не понравилась.

— Даже ребенок знает: во время землетрясения нужно оставаться на открытом месте.

— А во время извержения вулкана?

— Да откуда здесь взяться вулкану? Ни дыма, ни…

Подземный толчок швырнул меня вниз.

— Эти горы создала магия! И они чувствуют ее. Тебя в школе истории не учили?! А сегодня тут использовалось столько силы, что впору прорваться новому вулкану, что уж говорить о кратере старого. Ползи к дому! Не вставай, дурак!

— Это шутка такая? Откуда в Крайних горах маги?!

— Закитай убежал через портал! Ты что, не знаешь? Магия ночных по своей сути и вредоносности мало чем отличается от человеческой. Только ведьмы используют внутреннюю силу и не влияют на окружающий мир! Не вставай, слышишь?!

Я не успел послушаться умного совета и снова растянулся на тепловатой земле.

— Теперь его зовут Маргет, — пробормотал, выплевывая попавшую на зубы глину. — И что-то мне подсказывает, что раньше он тут не пешком передвигался.

— В каком смысле?

— В самом прямом! Пару дней назад я видел его в Мелосе. По-твоему, он пересек полконтинента на своих двоих?

— Я показал ему, как использовать Кровавое озеро. Это стабильный портал, который…

— В нем живут монстры! — оборвал я и закашлялся, глотнув горсть пыли.

— Ты бы сейчас не о монстрах беспокоился, а о вулкане!

Ко мне начал возвращаться здравый смысл.

— С какой он стороны? Откуда ждать огня?

Голос в голове не ответил.

— Как же остальные?

Он изволил расхохотаться:

— Жерет, помоги!

Один из послушников, ловко передвигаясь по дрожащей почве, перебросил меня через плечо, как мешок картошки, и так же легко оказался у крыльца. Последнее, что я увидел, прежде чем захлопнулась дверь, было пламя, охватившее восток.

— Задвинь засов!

Руки послушно исполнили приказание, и лишь потом я осознал — запертая дверь не защитит нас от стихии. А вот быстрые ноги…

Словно прочитав опасные мысли, голос в голове рявкнул:

— Бериак, держи дверь!

И мир перевернулся.

* * *

Рена

Большая серая птица с желтыми глазами крепко держала в длинных черных когтях окровавленного голубя и подозрительно косилась на нас с Гентом. В первый миг я приняла ее за живую, но откуда в мире гномов взяться ветвистым деревьям на заднем плане? Порядком затертая надпись внизу гобелена гласила: «Лишь ясный взор откроет небо».

Мы находились в единственном, как мне кажется, здании, где не приходилось сгибаться в три погибели, чтобы войти в дверь — в замке Старейших, а именно — в подвале этого самого замка. Как мы тут очутились? Ох, лучше не вспоминать…

Немного раньше Лан высказал предположение, что в городе с населением более пяти тысяч жителей теоретически хоть кто-то да должен был остаться. Может, забытый всеми и привыкший к голодному существованию узник или случайно закрытый в кладовке ребенок со слезами на глазах молят богов послать им спасителей… Когда я расчувствовалась и сорвалась немедленно перелезть через стену, чтобы помочь страждущим, беловолосый вампир безразлично заметил:

— Если кто-то и остался, то он настолько одурел от голода, что сожрет тебя с потрохами и возблагодарит небожителей за ниспосланную пищу, а когда слегка очухается, покончит с собой, поскольку нарушит гномий Кодекс, запрещающий есть мясное по вечерам. Поэтому, милашка, если тебе так хочется что-то искать, начни с потайных ходов. Вернее, вы с Гентом займитесь стенами и подвалами.

— А ты? — вырвалось у меня.

— А я продолжу исполнять свой долг. То есть бегать с высунутым языком по городу и заглядывать в каждую щель.

— Может, хоть ворота откроешь?

— Разве для тебя существуют запоры, ведьма?

Я прикусила язык, чтобы не помянуть Реха и его деяния. Это ж надо так опростоволоситься! Гартонца кормила, упиваясь тем, что удалось обойти его невосприимчивость к иллюзиям, а о таких элементарных вещах не подумала…

Потренироваться на воротах мне не пришлось. Гент, неуверенно оттолкнувшись от земли, перелетел стену и, судя по донесшимся звукам, снес караульное помещение, в котором находился отпиравший засовы рычаг. Толстые полосы железа со скрипом разошлись в стороны, и путь в город оказался открытым.

Камень и стекло — вот что бросалось в глаза. Никаких ям и выбоин, все тщательно замощено… Даже светящаяся плесень, господствовавшая повсюду, стороной обошла проезжую часть. И, разумеется, стены тоже были из камня. Огромные окна, за которыми во многих домах виднелись светляки, показывали роскошное убранство помещений. Преимущественно зеленый цвет, множество искусственных растений… В моем представлении жилища гномов выглядели совсем по-другому.

— Гостиные, — сказал гартонец, заметив мой заинтересованный взгляд. — Жилые помещения не имеют окон и оборудованы по желанию хозяев, а не как дань моде.

— Зайдем? — предложила я, указав на милый домик, в котором виднелось несколько игрушек.

Он вздохнул.

— Рена, поверь, в этом доме нет ни подвала, ни кладовки. Здесь жила молодая даже по гномьим меркам семья, сбережений которой не хватило на нормальные потолки. Какие уж тайные ходы, тем более ведущие в старые шахты? Ты, наверное, не знаешь, но социальное положение в подземном мире определяют именно по высоте потолков. В больших городах, таких как Лирн или Треум, мы могли бы свободно передвигаться, начиная с кварталов владельцев рудников и заводов, а тут, боюсь, разве что замок Старейших будет пригодным.

Чем дальне мы продвигались, тем больше я убеждалась в правоте Гента.

Пустой город выглядел странно. Мне довелось видеть несколько картин времен великой войны, на которых художник запечатлел брошенные деревни и разоренные города. Там царил хаос. Дома с выбитыми окнами, сломанные повозки, разбросанные вещи и море крыс… Зачем вспоминать? Здесь же все свидетельствовало о том, что в одно мгновение жители исчезли. Не ушли — дома казались оставленными на короткое время, а не покинутыми навсегда. Не бежали в страхе — никаких признаков спешки или охватившей город паники я не видела. Не стали жертвами неведомой болезни или заклинания — ни на улицах, ни за прозрачными стеклами не было чьих-либо останков. Исчезли…

Чем ближе мы подходили к центру, тем больше мрачнел Гент. У меня создалось впечатление, что ему страшно не нравился господствовавший вокруг порядок.

Как и предсказывал гартонец, низкие серые здания тянулись аж до главной площади, и лишь замок Старейших возвышался над ними. Это крупное темное строение выглядело значительно древнее окружавших его домов и совсем не имело окон.

— Тут когда-то жила семья основателей селения, — проговорил Гент, — а потом рудники принесли прибыль… Пришли другие семьи, построили заводы, разбили плантации, создали рабочие места, показали деньги… и основатели превратились в обычных жителей. Позже, когда численность населения позволила заявить о Жатграде как о городе, а не поселении рудокопов, появились Старейшие — ключевые работодатели, и родился еще один гномий городок.

— Откуда ты все это знаешь? — Честно, гартонец отнюдь не походил на ходячую энциклопедию.

— Каждая страна знает своих героев. А первыми жителями Жатграда были старый Жат и четверо его сыновей с невестками. Все началось с того, что младшего сына старика избили и бросили в давно высохший колодец. Когда Жат спустился за ним, то оказался в сумеречном мире, где прямо под ногами змеилась жила серебра. Он смог вытащить сына и решил, будто колодец ведет в древние шахты. Дело происходило у подножья Крайних гор, а портал старику попался уникальный — открытый и в обратную сторону. Официально считается, таких больше нет, но кто знает…

В тайну была посвящена вся семья. Несколько лет велась незаконная, по их мнению, добыча серебра. Незаконная — потому что все рудники в Гартоне являются собственностью короны и благодаря им наша промышленность не нуждается в сотрудничестве с гномами. Предприимчивые люди даже дом построили непосредственно на месте работы. А потом случайно открыли три портала — два в гномьи города и один — в Мелос. Вскоре выяснилось, что и из вольного города можно попасть в Жатград.

К тому времени старик умер. Он много болел, и, поговаривают, на смертном одре раскаивался за воровство из казны — никак не мог поверить в само существование подземного мира. Сыновья же, как только осознали открывшиеся перспективы, мигом раструбили о своей собственности. Знаешь, Рена, в Гартоне мир гномов — более чем не популярное место. Мало кто соглашался работать там, где боялся очутиться с детства. Зато гномы ринулись на новое место с присущими этой расе настойчивостью и практичностью.

В общем, не успели гартонцы глазом моргнуть, как вокруг их дома появился город. Жить в мире гномов — это одно, а в мире с гномами — совсем другое… Но братья выдержали. А вот их наследники продали и дом, и свои права на рудники. Теперь только название города напоминает о его основателях. К чему я это рассказываю… О том портале, который привел моих предков сюда, с тех пор ничего не известно. Есть, конечно, вероятность, что он перестал существовать, но мне кажется, люди не хотели раскрывать свой главный секрет. С другой стороны, какую ценность для длиннобородых представлял выход в пустынное предгорье, где до сих пор предпочитают натуральный обмен? Так что есть небольшой шанс найти портал.

— Значит, твоя семья продала этот город гномам? — мое любопытство не унималось. Похоже, в прошлом Гента тайн не меньше, чем легенд о гномах.

— Моя бабка со стороны отца была внучкой старого Жата. И в то время она считалась самой богатой невестой Гартона. Сейчас трудно в это поверить, Рена, но наши сребрики появились именно из-за чрезмерной добычи серебра. Было удобно чеканить монету из металла, который в соседнем государстве стоил вдвое, а то и втрое дороже. Ну, так как?

Захваченная его рассказом, я не сразу поняла смысл сказанного.

— Что?

— Заходим?

Вместо ответа я распахнула дверь.

Не знаю, что мне хотелось увидеть. Наверно, по-человечески обставленное жилье… Куда там! Время и гномы стерли все признаки пребывания здесь людей. Низкая мебель, светляки, многие из которых успели погаснуть, свисавшие с потолка украшения, зеленые ковры…

Из прихожей наверх вели две лестницы, однако Гент на них даже не взглянул.

— Смотри! — он указал на большой камин между лестницами. — Все как на схеме.

Мне стало ясно, что рассказ о предках был если и правдивым, то не полным.

— На какой схеме?

— А, я говорю о старых бумагах. Никто их всерьез не воспринимал, но вот пригодились.

— Погоди, — перебила я, — как ты понял, что мы именно в Жатграде? Лан ничего такого не говорил!

— Когда видишь дом из сказки, глупо сомневаться. Идем! В худшем случае всего лишь испортим одежду. Сможешь потом вспоминать мой промах.

И отважный гартонский воин, не обременяя себя выслушиванием мнения дамы, без лишних раздумий влез в черную пасть камина. Осторожно выпрямился во весь рост, зашарил руками в дымоходе… и начал медленно опускаться вниз. Когда осталась видна только голова, этот почитатель древних манускриптов и тайных ходов изрек:

— Рена, ты подожди, пока не позову, а то мало ли…

Как будто я собиралась прыгать следом! Рехов умник… нет бы найти какую веревку, да и мелкий светляк внизу точно не помешал бы. Странное дело — Гент уже больше недели не человек, а замашки остались гартонские: вперед, не задумываясь над причинами и последствиями… Боги, но ведь обретя новую жизнь, он потерял свою магию! Сила Огня, так напугавшая меня на границе Леса и Пустоши, больше не защитит своего хозяина. Наверно, невероятно больно осознавать, что часть тебя ушла и никогда уже не возвратится… Никогда… Ненавижу это слово! От него веет тоской и безысходностью… Смертью! Потому что «никогда» — слишком долго… Зачем существовать, если «никогда»?.. Человеку нужна надежда! Вот универсальное средство для жизни! Да и не только человек желает будущего…

Секундочку! А с чего я решила, что новообращенный соплеменник Лана не сможет пользоваться магией? В нашем мире о таких, как правитель Старилеса, не известно ровным счетом ничего. Вдруг, обратившись, гартонец сохранил Силу Огня? В деревне Волков его магия еще требовала пищи, а ведь превращение уже завершилось!

Боги, во что я снова лезу?!

— Я тебя поймаю! — донесся из камина искаженный голос Гента. — Здесь просто сокровищница!

Воображение мгновенно нарисовало россыпь драгоценностей, накопленных первопроходцами, и восседающего на них гартонца. Алмазы, сапфиры, изумруды и рубины… Разум не успел вмешаться, а я уже летела вниз, представляя себя с переломанными руками-ногами на куче блестяшек. Не скажу, что без ума от дорогих украшений, но одно дело презрительно морщить нос в ювелирной мастерской, и совсем другое — увидеть настоящий клад.

Я шлепнулась в мягкое кресло с потертой кожаной обивкой, заставив старую мебель обиженно заскрипеть. Возмущенно подняла глаза на Гента. Тот лишь плечами пожал:

— Ты ж совсем недавно грозилась мне руки оторвать. Не люблю рисковать, знаешь ли.

Ну вот, снова мне приписывают какие-то слова. Впрочем, если ему захотелось поиграть в обиду, пусть! Последнее дело — оправдываться и рассказывать, как все было на самом деле.

— Это шутка? — с прохладцей в голосе спросила я. — Тогда уточняй, а то еще обидишься, что не смеюсь. Кстати, где же сокровища?

В небольшом помещении размером десять на шесть чешов не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего драгоценности. Деревянный стол в центре, расшатанное кресло, поеденная молью шкура какого-то животного на полу, яркий гобелен в полстены и множество полочек с керамикой вдоль остальных стен. Я бы не дала за все это больше пары сребриков, да и то чисто из любви к искусству и уважения к коллекционеру.

За такими поделками даже в Клусс не надо ехать — их в нашем Веселом квартале штампуют быстрее, чем успевают впаривать покупателям под видом подарков. «Возьмите букет, господин, и получите вазочку бесплатно! Госпожа будет рада вашей бережливости!» — как много провинившихся мужей покупаются на обманные посулы… Им бы задуматься, чего ради продавец станет разоряться из-за какой-то незнакомой женщины, чей благоверный на старости лет (или по глупой молодости) ударился в загул, а когда весь запал выветрился, начал прислушиваться к едва слышному голосу совести, еще вчера наотрез отказывавшейся просыпаться. Ха! Обычно в стоимость роскошного букета, в средине которого стыдливо прятались изрядно помятые, а порой и засохшие цветы, включена даже цена капелек воды, придававших вялым лепесткам свежесть.

В общем, ничего нового я не увидела.

Гент снисходительно улыбнулся:

— Каждая из этих вещей стоит больше, чем император платит своей гвардии за год, а ради некоторых из них Клусс без раздумий развяжет войну. Вон там, — он кивнул в сторону правой стены от гобелена с птицей, — преимущественно артефакты, но я не стану утверждать, будто точно знаю, для чего предназначен каждый из них. Остальные вещи имеют скорее историческую ценность. Например, — гартонец указал на невзрачный кувшин в виде уродливой жабы с крыльями, стоявший на полке у левой стены, — это последнее изображение принцессы одной из эльфийских автономий, в грубой форме отказавшейся выходить замуж за орочьего шамана. Его сделал гончар, чей сынишка поймал страшилу. Ее потом на рынке за деньги показывали до тех пор, пока слухи не дошли до отца страдалицы. Стали разбираться, что к чему и кто виноват, а жаба лапки протянула. Кстати, влюбленный орк себе другую лягушку в невесту превратил. Красивую! Только разговаривать она не могла — как рот откроет, квакать начинает. Это еще до войны было, так что вещь — более чем раритетная.

Я внимательно оглядела кувшин. Жуть! То ли гончар гениальный попался, то ли у Гента прорезался талант рассказчика, но в выпученных глазах животины отражалась такая тоска!

— Амфору с запаянным горлышком, — продолжал просвещать меня гартонец, — Рех лично вручил министру Тревпину. Тот несколько лет провел у Храма Смерти, благодаря бога за то, что забрал тещу, и моля ни при каких обстоятельствах не воскрешать ее. Представь, насколько ж надо было ненавидеть ту тетку, чтобы каждый раз, заглядывая в Зеркало Тайны, видеть ее, мирно почивающую в гробу! Я не приукрашиваю, Рена — многие современники Тревпина упоминают об этом в своих мемуарах. В конце концов терпение Реха лопнуло, и он отдал министру душу сварливой тещи со словами: «Если тебе не нужна твоя родственница, то мне она зачем? Теперь сам отвечай за нее!». Университет Радиса с руками оторвал бы такую вещь, лишь бы узнать, действительно ли там кто-то есть.

С опаской покосившись на пузатую амфору, я перевела взгляд на другую стену, где находились преимущественно мелкие предметы — чашки, тарелки, блюдца, трубки и пепельницы. Гент повернулся следом.

— Смотри, вон та маленькая чашка с отбитой ручкой давным-давно принадлежала Первому магу Радису. Когда в великой войне наступил переломный момент, и раса людей оказалась под угрозой полного уничтожения, он появился на одной из попоек не-людей и выплеснул Лану в лицо напиток именно их этой посудины. С тех пор и началось их сотрудничество, а позже — дружба. Любой клуссец душу за нее продаст, лишь бы доказать Радису свое почтение.

— Скажи лучше, попытаться повторить его подвиг! — хмыкнула я. — С каких это пор в Гартоне принято интересоваться историей? Оглядываться в прошлое, так сказать? Вы же только вперед и вперед, без отвлекающих мыслей и… это…

Под пристальным взглядом синих глаз я чуть ли не впервые в жизни смутилась и скомкала конец тирады. В самом деле, почему мне все время приходят на ум избитые фразы из баек о гартонцах? Так ведь и веллийцы не идеальны. Если в Гартоне кичатся силой и воинскими умениями, то в Велли — трудолюбием и порядочностью, а в Клуссе — умом и магией. Естественно, таково общественное мнение… Отношения между Клуссом и Гартоном прохладные, но ни одно из государств не лезет на рожон: сила и умение против умения и силы — кто может сказать, на чьей стороне окажется удача?

А с Веллийской империей до недавних пор вообще не считались. Наш император только после смерти дочери и рождения наследника мужского пола взялся за страну. Казнил малочисленную братию, облизывавшуюся на трон, «за измену», осадил крупных землевладельцев, вообразивших себя единственной властью на вверенных территориях, и напомнил — вся «…Велли — собственность короны…». «Почистил» тюрьмы, отправив половину заключенных в рудники «…оплачивать свое пребывание на казенных харчах…», а вторую — в мир Реха, «…замаливать грехи…». Объявил строевую подготовку обязательной для знати «…во избежание насмешек над армией, которой некому командовать». Кстати, это все официальные формулировки.

— Лишь ясный взор откроет небо, — задумчиво пробормотал Гент.

Я едва не взорвалась от возмущения. Он, выходит, на птицу смотрел, а меня совесть за обиженный Гартон и конкретного его представителя грызла! Это ж надо такое вообразить! Что за судьба ведьмы — постоянно думать о других? Злой — как нагадить, доброй — как помочь… Зачем мы вообще существуем? Люди ведь и пакости сами умеют делать, и за помощь благодарности от них не дождешься.

— Да ткни ей в глаз, пусть не зырит! — решительно со мной происходило что-то странное.

Я ведь спокойная, уравновешенная, могу держать свои чувства под контролем… могу выбить зуб и послать дальше Крайних гор, но это так, в особых случаях. А птица действительно буравила нас взглядом, словно желая вонзить когти в непрошеных гостей. Не стоит повторять, что выглядела она как живая.

Гартонец послушно (а, может, ему самому не терпелось поэкспериментировать, и лишь присутствие дамы сдерживало горячего… проклятье, снова байки в голову лезут!) нажал на желтый ограненный камень, служивший птице глазом, затем — на второй. И ничего не произошло. Мы тщательно осмотрели гобелен, стену за ним, пол и потолок. Ничего… Оставалось поверить в то, что фраза о ясном взоре и небе была всего лишь цитатой.

— А там что за рычажок? — Я заметила в углу под потолком воткнутую вилку и сразу же потянулась за ней.

— Не трогай! — Гент оттолкнул меня, только было поздно.

Изъеденный ржавчиной металл охотно остался в моей руке. Сзади что-то заскрежетало. Мы обернулись, чтобы увидеть, как каменная плита, служившая в подвале подъемником, заняла свое место в потолке.

— Я, конечно, не прочь остаться с тобой наедине, Рена, но это уже явный перебор, — вздохнул гартонец.

Глава 22. Слишком много вопросов…

Навагрем

Прекрасная рыжеволосая нимфа тянула ко мне тонкие руки, и ее примеру следовали прочие обитательницы бывшего храма, для которых земля и небо поменялись местами. К счастью, большинство картин остались висеть на стенах, несмотря на то, что дом, похоже, перевернулся. А вот статуи утратили свое очарование вместе с некоторыми частями белоснежных тел.

Я лежал на куче битого стекла, камня и гипса, из которой торчали безжизненные руки и ноги. Нет, не статуй — послушников. Невероятно быстрые и сильные, они не обладали присущей не-людям живучестью.

Без сознания я пробыл довольно-таки долго — тела успели остыть, и запах крови вызывал скорее отвращение, нежели жажду.

Сползти на бывший потолок, теперь служивший полом, не касаясь трупов, было трудно, но мне удалось справиться с задачей. Подумаешь! Если бы голова не раскалывалась, все вышло бы намного быстрее.

Как выяснилось, радовался я рано. Ноги упрямо отказывались стоять ровно, и пришлось опереться о стену, чтобы хоть как-то держать равновесие. Откровенно говоря, помогало это мало. Предметы я различал четко, но они непрестанно смещались, как будто раскачиваясь. Золотой гроб валялся в дальнем углу, однако тела Белого в нем не было. Входная дверь открывалась и закрывалась в такт приступам головокружения. Если подтянуть гроб и поставить его торчком… ага, подтяну я золотую махину, как же! С другой стороны, попробовать можно, ведь оставаться в этом могильнике мне точно не хотелось.

— Сначала вытащи меня.

Боги, я так надеялся, что голос в голове — порождение моих расшатанных нервов!

— Тебя — это кого?

Показалось, или он действительно вздохнул?

— Мое имя — Керьял. Оно ничего не скажет тебе. В горах меня называли Белым… Я понимаю, ты ненавидишь меня! Ненавидишь и злишься, потому что не можешь ничего поделать. Но выход есть из любой ситуации! Надо лишь достать мое тело и обратиться в Храм Смерти. Тамошние жрецы привыкли работать с душами.

— Это все? — в моем голосе скептицизма было хоть отбавляй. — Всего лишь найти старый труп в куче свеженьких и доставить его в Храмовые земли. Да без проблем! О, постой-ка… Я должен выбраться из дома, затем из того, во что теперь превратилась долина, пересечь горы, пустыню, перейти веллийскую границу, причем дважды, где-то найти деньги для платы жрецам — и все это с мертвяком на плечах? Детская задача!

— Довольно сарказма! Или ты предпочтешь провести жизнь вместе со мной? Учти, безымянный оборотень, как только ты перестанешь контролировать свое тело, управлять им буду я, и не уверен, что вскоре мы не поменяемся местами. Вопи тогда, сколько угодно, меня голосом в голове не испугаешь. Думаешь, я мечтал делить с кем-то тело? Тем более, с блохастым перевертышем, дуреющим от вида крови?

Я попытался рассмеяться, но смех вышел похожим на скулеж.

— И это говорит кровосос? Если бы ты мог меня отодвинуть, то не торговался бы сейчас. — Эх, мне бы ту уверенность, в которой я старался убедить Керьяла…

— Никто точно не предугадает, что произойдет через некоторое время. Не думаю, будто кто-то уже сталкивался с подобной проблемой. Обычно тело, в которое переселяли душу, было мертво или умирало в тот момент, когда кинжал вонзался в сердце.

— Но в меня ничего не вонзалось!

— Я начал осознавать себя на пороге крепости, когда твоя воля была подавлена предателем, и помог тебе попасть внутрь. Потом дочь погибла, надеясь на меня… Думаешь, я не ненавижу тебя уже за это, оборотень? Но ты не виноват, а, значит, нам нужно вместе искать выход.

Попытка что-то вспомнить привела к еще большему головокружению. Так, я стоял у крыльца, смотрел на привратников, девчонка жалась позади… Еще «комары» вроде кусались. Выходит, один из этих «комариков» сейчас звенит в моем мозгу? Прекрасно…

— Значит, Маргет был предателем и в твои времена?

— Маргет? Кто это?

Я скрипнул зубами.

— Тогда его звали Закитай.

— А, вот ты о ком… Мы были лучшими друзьями, но Принцесса Ночи выбрала меня. Слушай, парень, давай все обсудим в более подходящем месте, а?

Да я бы с радостью, но… Проклятая дурнота никак не желала отступить. Стены качались перед глазами, пол норовил выскользнуть из-под ног… Только язык работал нормально.

— А как вышло, что он тоже стал ночным?

— Твоя настойчивость достойна лучшего применения… Мой бывший друг слишком хотел бессмертия и силы. Он долго пытался попасть в Семью, а когда увидел, что все усилия тщетны, нашел меня и выпил яд на моих глазах. Закитай считал, будто каждый ночной может обратить человека… Тогда наша дружба значила для меня гораздо больше, чем опасения насчет обряда. Итог ты видел сам. Он так же уязвим, как мои мальчики, но имеет магию, и она позволяет ему вовремя спастись.

— Послушники — они кто?

— Они хотели стать рабами, и я предоставил им такую возможность.

— В моем представлении рабство выглядит несколько по-другому.

— Если бы ты побывал в вольном городе, то понял бы — они получили гораздо больше, чем рассчитывали. Служба — и никакой ответственности за исполненный приказ, никаких угрызений совести или раздумий о справедливости. Я создал их защитниками, Закитай превратил в убийц. Ты представь, оборотень: он мог управлять ими, как собственными руками! Однажды я проговорился об Избавителях… рассказал, каким образом помог своей приемной дочери, открыл местонахождение долины, попросил присмотреть за порядком… Мы расстались, а когда я вернулся домой, там уже вовсю хозяйничал Закитай. Сделал из мальчиков посмешище… Эйни, моя жена, ушла в одно из племен, а дочь он, как ни старался, найти не мог. Эйни молчала, в племени считали, будто Подаренная умерла в детстве, и кто бы предположил, что я дал ей тело девочки из усыпальницы Семьи? Мне казалось, ей лучше расти, как ребенку, да и еще один Избавитель был в запасе. Эйни называла ее сестрой… Что случилось с моей женой, парень?

— Утопилась в озере. Не отвлекайся!

— Нечего больше рассказывать. Мои мальчики повиновались Закитаю, жена и дочь прекрасно обходились без меня, нетронутый Избавитель означал, что однажды меня уничтожат безвозвратно… Я принял единственное, как тогда казалось, верное решение. Закитай не вечен, а Подаренная смогла бы подарить мне новую жизнь. Забавный каламбур? Эйни знала, что нужно рассказать нашей девочке, и я верил: Дара не забудет своего отца. Почему ушла моя жена, оборотень?

— От тоски по тебе. Так мне рассказали. А сам я не местный, если ты еще не заметил.

Как бы ни досаждал мне чужой голос, я решил, что будет жестоко сообщать то, о чем говорила девчонка, уговаривая меня отправиться в крепость. Во-первых, жалко мужика, пусть лучше вспоминает прошлое с любовью, а не с ненавистью. Во-вторых, я уже не мог понять, какая из историй Подаренной правдивая. Думаю, она сама запуталась в том, во что верила и чего хотела…

— Поток вопросов иссяк? Тогда найди мое тело, и давай попытаемся выбраться отсюда.

Вот заладил одно и то же! Я честно признался, что не могу шагу ступить, так как меня качает, словно в лодке.

— С твоей головой все в порядке, — после паузы проговорил Керьял. — Думаю, проблема в доме. Я, без сомнения, могу ошибаться, но до океана далеко, а других больших водоемов поблизости от долины нет… Полагаю, мы сейчас плаваем где-то посредине Кровавого озера. Поэтому ищи меня и не отговаривайся плохим самочувствием. Пока ты был без сознания, я немного подкрепился и подлатал твое тело. Эй, не падай в обморок, они еще были живы!

Какой там обморок, меня просто вырвало…

И я понял: ночной не угрожал, когда говорил, что может контролировать мое тело. Стоило срочно с ним распрощаться… желательно до того, как меня сморит сон.

Растаскивать осколки тяжелых статуй, норовивших придавить ноги, складывать рядком обезображенные трупы послушников, смотреть на оторванную голову Дары и при этом стараться сохранить равновесие было невероятно трудно. Куча, разложенная на составляющие, медленно скользила туда-сюда по гладкому полу… то есть потолку.

Тело Керьяла обнаружилось на самом дне. По иронии судьбы, на его белоснежных одеждах лежал Избавитель, уже начавший превращаться в обычный кинжал, а, стало быть, именно тот, недавно использованный во второй раз. Тот, в котором столько лет хранилась душа избранника Валии, не сумевшего заменить ее истинную любовь… Не знаю, где прятала нож девчонка, но я был рад, что не пришлось ее обыскивать.

— А ты ничего был, не очень страшный, — мне показалось, подобное замечание отвлечет ночного от грустных мыслей, ведь на душе у меня и так скребли кошки, только его тоски не хватало.

Правда, раньше я его чувств как-то не замечал… но так убиваться по Даре… нет, точно Керьял пробивается в мое сознание! Или?..

— Я умел копировать голоса, — особой грусти в его тоне не слышалось. — Однажды изображал самого Лана! И меня увидела Принцесса Ночи…

— Сожалеешь?

— Конечно. Ей нужен был не я, а мне не нужны были способности ночного. Только сейчас уже поздно жалеть о прошлом. Сколько меня не было, парень?

— Лет пятнадцать… Вы с Валией хоть… ну, это самое?

— Ты говоришь о Принцессе, оборотень! — казалось, его возмущению нет предела.

— Значит, нет, — заключил я. — И почему?

— Замолчи! Она чуть ли не с пеленок любит Лана, а я что? Даже не копия — пародия. То не так, это не так…

— Выходит, дело в технике?

Мое замечание привело Керьяла в бешенство.

— Дело в любви!

Я присвистнул. Неудивительно, что Эйни не чувствовала себя счастливой. Может, ее и называли женой, но сердце ночного давно принадлежало другой.

— Все настолько серьезно? А почему бы вам не поговорить по душам? Авось до чего-нибудь договоритесь… до постели, например.

— Ты хоть знаешь, каково это, любить по-настоящему?

Честно говоря, я обиделся. Он считает себя до омерзения благородным рыцарем, ставящим даму сердца превыше всего? И если она зациклилась на другом, не обремененном предрассудками чести, то и флаг ему в руки? Лан никогда не отличался постоянством, о его похождениях легенды складывают, и, поговаривают, ни одна хорошенькая мордашка не остается без его внимания. О какой любви может быть речь? А этот страдает, так сказать, Вали за компанию, и не делает ни малейшей попытки изменить ситуацию. Ладно, Принцесса — хорошая девушка, и помочь ей — мой долг друга. Правда, она теперь выглядит слегка по-другому… а, зато Керьял проверит чувства!

Боги, неужели во мне просыпается семейная склонность к сводничеству?

— Те картины, — я указал на стену, — нарисованы на эльфийских полотнах?

— Не знаю, при мне дом выглядел как обычное жилище. Это имеет значение?

— Сейчас увидишь! Кстати, меня зовут Навагрем.

Не дав себе времени одуматься, я перебросил его труп через плечо и прыгнул. Когти вонзились в картину, пробив нимфе глаз, а в следующий миг мое тело раскачивалось на двери.

Немного усилий — и вот она, свобода! Восходящее солнце на востоке и бесконечные просторы красноватой воды вокруг. Никогда не думал, что Кровавое озеро настолько большое!

Ни намека на сушу. Быстрые тени метались под темной гладью воды, время от времени на поверхности мелькали чешуйчатые хвосты или пульсировавшие щупальца. От одного взгляда на местную фауну общество исковерканных покойников показалось мне вполне приемлемым.

* * *

Рена

Большой светляк начал помигивать, как будто теряя энергию. Хм-м, обычно клусские поделки так себя вели, прослужив не одному поколению. Или светильник был изготовлен в гномьих мастерских? А, может, его принес сюда еще предок Гента… Скорее всего, именно так и было.

Итак, светляк вспыхивал и затухал, грозясь в любой момент погаснуть, глаза же серой птицы разгорались все ярче. Желтые камешки сверкали, как маленькие солнца, и указывали на то, что разгадка кроется именно в них. Однако, несмотря на наши усилия, никаких открытий не происходило. Я первая умаялась дергать камни, словно вросшие в ткань. Демонстративно села в кресло, скрестила руки на груди и просто следила за гартонцем. Тот в который раз проводил нехитрые манипуляции: нажать, поднять, передвинуть, грохнуть кулаком, зашипеть, потирая ушибленную руку, сделать круг по комнате, нажать, поднять…

Наконец Гент помянул Реха и прекратил бессмысленное занятие.

— Зря бога Смерти обижаешь, — не удержалась я, — как-никак, скоро с ним встретимся. Представь только — стоишь ты перед открывшимися вратами в его мир, готовишься увидеться с родственниками, а Рех говорит: «Куда прешься?! Твое место занято теми, кого ты ко мне посылал! Катись-ка призраком гулять по просторам родины, авось какой некромант тебя захомутает и приспособит для грязных дел…», и хрясь створками перед самим носом!

— Рех никогда не позволит себе подобных высказываний. Вот Ливайя — запросто.

— Богиня Любви? — скептически уточнила я. — А ты с ней, выходит, беседовал?

— И с богом Смерти тоже. Хороший он человек. В смысле, бог. Исполняет свои обязанности, да еще монастырем управляет. Поверь, Рена, он самый адекватный бог из всех двенадцати. Ты когда-нибудь посещала Храмы?

— Разумеется! — моему возмущению не было предела. — Полагаешь, наша семья не может позволить себе показать детей богам?

— Скорее, речь идет о показывании богов детям, — святотатственно заявил Гент, — потому что богам до всех остальных нет никакого дела, разве что принц вроде нашего Арголина удостоится пары ласковых слов и туманного пророчества.

Светляк ослепительно вспыхнул и погас. Теперь желтые глаза птицы остались единственным источником света. В их неярком сиянии фигура гартонца, непрестанно двигавшегося от стены к стене, выглядела огромной, а комната — совсем крошечной. Склепом она мне казалась! А потолок вообще чуть ли не давил на затылок…

Лучше бы здесь гномы мельтешили! Я бы смотрела на них и поражалась просторности помещения.

— Гент! — до паники оставалось совсем немного.

Он замер.

— Что случилось?

Мое воображение мигом нарисовало все, что может случиться в запертом подвале чужого дома мертвого города, да еще и в мире гномов.

— Сядь! — вышло слегка раздраженно, — Пожалуйста, — пришлось добавить, чтобы не выглядеть совсем уж зарвавшейся. — Ты мешаешь сосредоточиться!

Даже если он позволил себе насмешливую улыбку, я ее в полумраке не заметила.

Гент осмотрелся, выискивая место, где бы остановиться. Ну да, потомку самой богатой невесты Гартона зазорно просто опуститься на пол. Правда, там пыли столько, что даже наша горничная Люка заметила бы, но мужчинам моей семьи на такое плевать. И отец, и Няв к мусору относились философски, а если точнее — пофигистски. Кстати, еще одна странность — пыль была только на полу, остальные предметы обстановки сверкали чистотой.

Большая амфора (та самая, в которую, по преданию, Рех поместил душу сварливой тещи) показалась гартонцу подходящим сиденьем. А что? Пусть тетка наслаждается соседством, с ней при жизни вряд ли так близко контактировал привлекательный подданный великого Гартона. Знаю, шутить подобными вещами некрасиво и невоспитанно, однако в сложившейся ситуации, как по мне, многое простительно.

— О чем думаешь?

Вопрос Гента застал меня врасплох. Не признаваться же, что в голове ужасающая каша, приправленная язвительностью?

— О птице. — Она и правда занимала большинство моих мыслей. — А ты? — Не то чтобы я действительно жаждала узнать его предсмертные желания… тьфу, снова этот проклятый пессимизм!

Он заерзал, устраиваясь поудобнее. Интересно, амфора плотно запечатана? Эх, нашей теплой компании только разъяренной души не хватает для полного счастья.

— Меня больше волнуют исчезнувшие жители. Заметь, никаких погромов или спешки не было. Город опустел. Хоть бы зверье какое осталось, но в подземном мире нет домашних животных, да и скот они не держат.

— Гномы покупают мясо, — вставила я, — а крысы, даже завезенные, здесь не приживаются. Одно время настоящей бедой больших городов стали тараканы, которым что подземный мир, что не подземный — без разницы, и пришлось гномам опустошать свои сокровищницы, нанимая клусских магов. Я училась в школе, Гент, и я это знаю. Хочешь, расскажу стишок о тараканщике и его шкатулке?

— У нас образование не является обязательным, а уж чтобы рассказывать на уроках о гномах… Родители изобьют такого учителя прежде, чем его успеют уволить. Хорошо, что ты знаешь о тараканщике. Представь только, если существует шкатулка для тараканов, можно предположить, что есть и шкатулка для гномов. Разумеется, ее создание требует гораздо больших затрат, но…

— Но сравнивать мозг гнома и мозг таракана нельзя, а музыка тараканщика действовала именно на мозги, — знаю, перебивать нехорошо, однако его теория никуда не годилась. — Чтобы сделать такую штуку, жизни не хватит.

Гент не обиделся.

— Рена, ты же человек и мыслишь в рамках их восприятия. Для не-людей нет такого понятия, как время, когда поставлена цель.

— Тараканщик был клуссцем! — доказывала я. — А ни один клуссец добровольно не поделится секретом даже с другим клуссцем, здесь же речь идет о не-людях!

— Я не утверждаю, будто причиной опустения города стала именно шкатулка, а лишь предполагаю, что принцип изгнания гномов мог быть таким же.

— Но зачем? Будь здесь какие-то особенные сокровища, город процветал бы, и о нем говорили б на каждом углу. С другой стороны, жителей нет, порталы заблокированы, кроме входа из Мелоса… несуразица какая-то. Если некто хочет тут что-либо найти, он должен иметь связь с внешним миром, так?

— Не забудь о гартонском портале, Рена. Оттуда до Крайних гор рукой подать, и могу поспорить, тамошние рудники остро нуждаются в рабочей силе. Правда, тому, кто сумел организовать все это, такая мелочь, как работорговля, вряд ли интересна. И те черепа… они что-то означают. Предупреждение… или подсказку. Ни один ночной так не поступит со своими мертвыми.

— Или указание на ложный путь. Не забывай об изгоях.

— О них я помню всегда… Смотри, затраченные усилия должны с лихвой окупаться, это закон сильных. Стало быть, есть два варианта: кому-то позарез нужны несколько тысяч гномов, или же кому-то необходим город. Что выбираешь?

Я задумалась. Все, о чем говорил Гент, укладывалось в логическую цепочку, но как-то мне такое развитие событий не нравилось. Рано или поздно мелосцы начали бы обращать внимание на не возвратившихся из Жатграда, и последовали бы нешуточные разборки. Как бы позиции Семьи ни шатались, такого произвола ночные допустить не могли, это точно. Дело престижа, знаете ли. И наказание понес бы каждый, хоть немного причастный. В конце концов, жители прочих гномьих городов подняли бы тревогу. Заблокированный портал — не прорвавшая труба в водопроводе. На сколько могли рассчитывать неизвестные злодеи? Пара дней, максимум — неделя. А потом здесь проходу не будет от желающих узнать, в чем дело, и я в жизни не поверю, будто нельзя как-то поправить ситуацию с порталами. Стало быть…

— Им нужны гномы, причем на непродолжительное время. Я думаю, если то, для чего их отсюда увели, еще не произошло, то оно случится в ближайшие дни. Гент, а ты в курсе, что длиннобородые после смерти не попадают к Реху? Их души сливаются с душами потомков, и иногда в одном теле пребывает несколько поколений, потому-то мастерство гномов вошло в легенды — они имеют опыт многих предков… Если ты прав и метод тараканщика действует, нужен один Избавитель-М, чтобы стать владыкой мира! Гент? — Показалось, он не слушает.

— Что? Прости, Рена. Ты задумалась над судьбой города, а я смотрю на птицу. Такое ощущение, будто она меня сверлит взглядом.

— Ясным взором! — Меня внезапно осенило. — Смотри!

Я оказалась за спиной гартонца быстрее, чем он успел обернуться. Глянула на сияющие камешки. Так и есть — птица пялилась на меня. Вернее, на прислоненную к стене вазу.

Одно движение — и глиняное изделие отодвинуто в сторону, открыв усыпанный желтыми камнями рычаг.

Гент резко вскочил, амфора закачалась и опрокинулась на пол.

— Осторожнее! — крикнула я. — Там же самая страшная теща!

Он сверкнул чуть светившимися глазами:

— У меня уже была теща-ведьма. Полагаешь, есть что-то хуже?

Как только гартонец убрался с прямой между гобеленом и рычагом, правая стена исчезла вместе с полками. За ней темнела дыра, наполовину задвинутая двумя каменными плитами.

Едва Гент ступил в открывшийся коридор, проход начал закрываться.

— Почему это была?!

Каменные створки сходились с ужасающим скрежетом, поэтому не думаю, что он услышал мою реплику. А жаль! Такой повод раскрыть ему глаза и сообщить, что мы вроде как женаты до сих пор…

— Ты не идешь, Рена?! — гартонец орал во всю глотку. — Остаешься?! Я вернусь за тобой!

Я верила, что он вернется. Но остаться в этом роскошном склепе не могла. Жизнь — в движении, и пускай мне совсем не хотелось соваться в абсолютную тьму, ждать было гораздо хуже. Нет уж, пусть лучше сердце колотится в предчувствии опасностей, чем замирает от опасения…

Щель между каменными плитами истончалась ужасающе медленно, словно давала время на раздумья. Глаза Гента разгорались все ярче. Кажется, он собирался вернуться, но — не мог. Как будто в обратную сторону пути не было… Я поймала себя на мысли, что предпочла бы сделать выбор, руководствуясь сердцем, а не разумом.

Почему же так неспешно двигались створки?..

«Я вернусь за тобой!» — у меня не было причин сомневаться в его искренности. «Твоя жизнь длинная, но хрупкая, ведьма…» — и почему постоянно вспоминаются слова оборотня? «Удел женщины…» — что?! Мой смех разнесся по комнате. «Свод правил поведения благочестивой дамы», этот толстенный манускрипт, собравший предрассудки нашего общества, я искренне ненавидела и регулярно покупала лишь затем, чтобы вручить очередной пассии брата, надумавшей требовать «узаконивания отношений, а то папенька и маменька к ночным свиданиям предвзято относятся».

Это было… как будто пробуждение! Словно кто-то встряхнул меня и сказал: «Рена, пора возвращаться! Потому что ты не можешь раздумывать. Э-гей, Рена, ты уже здесь?».

— Долго же ты колебалась, ведьма. — Гент не удивился, когда я пересекла черту. — Мне на какой-то миг показалось, так и останешься там сидеть, как запертая принцесса в ожидании своего принца.

— На континенте нет принцев подходящего возраста, а ждать, пока вырастет Арголин, слишком долго… Да и конкуренцию гномка составляет нешуточную!

Внезапно стало тихо. Створки сомкнулись, камень больше не скрежетал, и необходимость кричать в самое ухо отпала. Как и путь назад…

— Рена, ты не представляешь, как я рад твоему выбору.

Короткая фраза, но у меня будто выросли крылья. Значит, я ему нужна, он за меня беспокоится, хочет быть рядом…

— Иначе пришлось бы искать не только выход отсюда, но и вход в подвал. Думаю, вместе с рычагом там вся система раскрошилась, — продолжал гартонец. — Эй, что смешного?

Глава 23. Фактор везения

Навагрем

Я просидел на слегка обугленных колодах, когда-то служивших специфическим фундаментом крепости, до самого вечера. Ночной уверял, что если построенный им дом выдержал обрушившуюся мощь вулкана, то и обитатели Кровавого озера ему ни по чем. Как будто мы оба не слышали, как скреблись крепкие зубы о дерево…

Прежнее тело Керьяла пришлось использовать как скамейку, иначе оно периодически норовило соскользнуть в воду. А гоняться по ужасающе неустойчивой конструкции за трупом у меня не было ни малейшего желания. Кроме того, я стал жертвой морской болезни. Или это регулярное сотрясение мозга давало о себе знать?

Странно, однако никаких признаков активного вулкана не проявлялось. Думаю, ночной был прав — стихия почувствовала магию и вырвалась, чтобы насытиться. Ей же невдомек, что обрушилась она на ни в чем не повинных людей…

Поначалу из ночного так и сыпались идеи спасения. К примеру, он предлагал использовать свое тело, как плот, но когда один из шипастых монстров перепрыгнул наше плавучее пристанище, резко изменил планы. Еще Керьял хотел, чтобы я прокусил себе запястье и напился крови, а он попытается воспользоваться магией ночных. От одной мысли об этом мне захотелось броситься в воду… Также вампир сказал, будто может обучить меня ритуалу создания рабов вроде послушников, и советовал применить полученные знания для укрощения какого-нибудь монстра. Я подозревал, именно этим он займется, когда мое сознание уснет. В общем, перспективы открывались радужные… и круги перед глазами плавали веселенькие. Так плохо мне не было даже после первой встречи с послушниками.

К вечеру погода совсем не изменилась, а вот с озером стало твориться что-то странное. Хоть никакого ветра не чувствовалось, поднялись волны. Сначала небольшие, затем высотой в несколько чешов. Дом не просто раскачивало — он носился по озеру, как взбесившаяся каравелла.

Керьял не подавал голоса с самого полудня. То ли обиделся (да, я не признал его идеи в несколько грубой форме), то ли обдумывал следующий проект (полагаю, такой же безумный, как и предыдущие).

Мы выписывали кривые петли по воде, меня выворачивало наизнанку при каждом резком повороте, ночной хранил молчание, а озеро менялось по мере наступлении темноты. Когда показались Рун и Рунна, над поверхностью воды плавал красноватый туман, в котором клубились искристые вихри. Красота, да и только!

Создавалось впечатление, что обитатели водоема отправились смотреть подводные сны. Я до рези в глазах всматривался вдаль, но не замечал ни единого всплеска чешуйчатого хвоста. Если страшилища из глубины и вправду уснули… Расспросить бы Керьяла, как он переплыл Кровавое озеро!

Словно в ответ на мои мысли, ночной проговорил:

— Будь очень внимателен.

Вихри с танцующими в них искорками начали двигаться. Сначала медленно и неровно, однако с каждым мигом их ход становился быстрее и четче. Они собирались в круги — множество ярких кругов на водной глади. Больших волн не было видно, а что творилось под туманом, знали только боги.

Когда круги полностью сформировались, поднялся туман. Постепенно он застлал все вокруг, но не ощущался ни на лице, ни на одежде. Вскоре даже сияние звезд окрасилось в пурпур, а поднимавшиеся по небосводу Рун и Рунна казались выкупанными в крови.

В центре каждого круга образовалась воронка, из которой заструился белый свет, ослепительно яркий в алом полумраке. Одна из таких воронок виднелась довольно близко от нашего пристанища.

— Это — порталы в миры смерти, — будничным тоном пояснил Керьял. — Помнишь историю, Навагрем? Кровавое озеро появилось в долине, где произошла величайшая битва нашего мира. Первые маги, люди и не-люди… Тут полегло столько народу, что смерть веками отказывается покидать это место.

— Ты уже говорил, — огрызнулся я. — Называл его природным порталом. И что же в нем природного, если он возник по вине людей?

— Не придирайся к словам, — раздраженно буркнул ночной. — Порталы Кровавого озера стабильны почти две тысячи лет. Они ведут к Реху, или в древние катакомбы, а, может, и в мою долину… Один из них соединен с усыпальницей Семьи. Когда луны встретятся, каждый из кругов на несколько мгновений целиком станет порталом. Смотри в оба, парень, если мы пропустим эту ночь, то вряд ли дождемся следующей.

Я и смотрел. То на небо, где невероятно медленно ползли ночные светила, то на озеро, в котором среди десятков порталов требовалось найти один-единственный, да еще и добраться до него вовремя…

Обычной ночью мне представлялось, будто Рун и Рунна спешат навстречу друг другу невероятно быстро, а затем медленно расходятся, чтобы через сутки встретиться снова. Как же трудно было доказать подружкам, что расставание лун не повод убегать домой! А если строгая мамаша приказала вернуться не позже полуночи, то ведь день она не уточняла, правда? Становится прохладно? Так моя комната совсем рядом, и окно в ней большое, удобное… Как же злилась Рена, когда я путал окна!

— Прыгай, оборотень! — из приятных воспоминаний меня вырвал голос ночного. — Уснул?! Двадцать чешов на северо-запад! Пошел! Меня не забудь!

Не до конца оглядевшись, я сграбастал труп под мышку и булькнул в воду. Вернее, хотел спрыгнуть вниз. Не тут-то было! Прямо у стены виднелось наполненное человеческими останками помещение.

— Это Проклятый храм! — Керьял аж кипел от ярости. — Наш портал за ним!

В усыпальнице ночных мне довелось побывать, и узнать ее не составило труда. Правда, кое-что настораживало. Там вроде народ побольше лежал…

* * *

Рена

— Темной ночью в темном лесу отворились темные врата темного замка, и из них выехала темная карета, за темными занавесками которой скрывалось темное личико темной дамы, спешившей по своим темным делам, — мрачным полушепотом продекламировал Гент.

— Не смешно! — огрызнулась я и вновь наступила ему на ногу.

В этом кошмарном подземелье впору было чувствовать себя кротом, оказавшимся на поверхности. Грубо говоря, я не видела ни… ничего, одним словом. Разве что по волосам гартонца иногда пробегал легкий блик, но, вполне возможно, со мной играло воображение. А вот его глаза светились вне всяких сомнений. Жаль, муженьку не хватало такта предложить мне руку.

— Рена, хватит, а? От этого никуда не денешься. Тем более, сейчас совершенно неподходящий момент для борьбы с собой.

Выскочи из темноты Лан с криком: «Вот и вы!», я бы удивилась меньше. Интересно, что там опять со мной не так? «Борьба с собой!» — надо же, как загнул! У меня даже слов подходящих не нашлось для достойного ответа.

— И потом, — продолжал гартонец, — тебе ведь нравилось быть ведьмой! Что успело измениться?

— Ничего, — я все еще не понимала, о чем мы разговариваем. — И против ведьмовства ничего не имею… кроме некоторых маловажных деталей. А в чем, собственно, дело?

Он проигнорировал мой вопрос.

— Тогда хватит топтаться по моим ногам! Очень раздражает, знаешь ли, и отвлекает.

— Но я…

— Ты же ведьма, захочешь — и увидишь, куда ступать — без тени сомнения уверил Гент.

Я открыла и закрыла рот. Вот уж, что называется, сама себе выкопала яму… Кичилась способностями, но забыла рассказать: иллюзии выматывают почище работы в каменоломнях. И если в обычной жизни я всегда была полна сил и уверена, что вскоре отдохну, то здесь невесть сколько поддерживать мираж, рискуя вскоре свалиться с ног, мне не хотелось. Как и рассказывать, что, по сути, очень скоро стану беспомощнее котенка.

Я не желала, чтобы гартонец считал меня обузой. Нет уж, пусть он прет вперед, как предписывает их дурацкий кодекс воина, а не постоянно задумывается, не пора ли предложить помощь. Как-нибудь тыл я прикрою, но тратить силы на такую ерунду, как освещение пути… нет уж, увольте! Тем более, Гент на темноту не жаловался.

— Кто сказал, будто я ничего не вижу? — в который раз за сегодня моему возмущению не было предела.

— Мои оттоптанные пятки! За дурака меня держишь, Рена? Не хочешь пользоваться способностями — скажи прямо. Зачем злиться?

— Я пользуюсь!

— Тогда догоняй.

Похоже, терпение гартонца лопнуло. Его быстрые легкие шаги затихли вдали, а я осталось одна в полнейшей тьме, злая, уставшая и растерянная.

— Чтоб тебя!..

Глухое эхо что-то прошелестело в ответ.

Ну и ладно!

«Вижу… все вижу в темноте… пол… стены… поворот…» — внезапно я спохватилась. Какие к Реху видения — передо мной открывались мои же иллюзии. И если представить портал… нет, с порталами пока рано практиковаться, не хватало еще в мир Тварей попасть. А вот путь к порталу… занятная мысль! Угу, и потом мужская часть нашей команды будет искать меня по всему Подземному миру. Да и что мне одной делать в Гартоне?

— Гент!

И снова ответило только эхо. Впрочем, далеко уйти он не мог. По крайней мере, я на это надеялась.

В моих руках появился маленький желтый фонарик. Слабый луч выхватил из темноты часть грубо обработанной каменной стены и боковое ответвление коридора вдали. Этого лишь не хватало… И решай теперь, куда именно направился гартонец.

— Гент! Ге-ент!

Ни ответа, ни привета, как говорит бабушка. Просто отлично…

Я подошла к узкой дыре в стене. Ого! Оказывается, это никакое не ответвление, а проход в другой, параллельный коридор.

— Гент! — На отклик я уже не рассчитывала, но для очищения совести чего только не сделаешь.

— Зачем кричать? Ноги оттоптала, уши…

— Гад!

— Где? — Этот негодяй боком протиснулся ко мне. — Я его сейчас научу вежливому обращению с девушками… извини, с ведьмами.

— Придурок! Тебе смешно?

Гартонец ослепительно улыбнулся:

— Я просто доволен.

— И чем же? — сквозь зубы спросила я.

— О-о-о, — многозначительно протянул он, — это длинный перечень. Во-первых, ты перестала валять дурака и изображать беспомощность. Во-вторых, признай, тебе без меня было страшно. Эти крики: «Гент! Гент!» я иначе интерпретировать не могу. В-третьих, поскольку моя жена…

— Достаточно и этого, — обманчиво ласково проговорила я, больше всего на свете желая стереть ухмылку с его самодовольной физиономии. — А теперь послушай мой вариант событий, дорогой! Я пыталась создать путь к порталу, — эта небольшая ложь заставила его застыть, — когда ты что-то надумал и бросил меня одну. Я орала, как проклятая, поскольку не хотела покидать тебя здесь, пока ты скалился собственным иллюзиям. Я тратила силы на мелочи вроде фонаря, чтобы найти тебя, вместо того, чтобы идти к цели. Так кто там кому нужен?

С лица гартонца медленно сползала улыбка. Увы, наслаждаться триумфом мне пришлось недолго. Он внезапно мотнул головой и рассмеялся:

— Рена, ты — чудо! Но давай сначала отправимся к Лану, хорошо?

Я вздохнула. Как его понимать? Ни за что не поверю, будто Гент принял мои слова за чистую монету.

— У меня не хватит сил на два перехода, — пришлось честно признаться. — Тебе выбирать: Лан или портал…

— А на один хватит? — уточнил гартонец.

Вряд ли мой неуверенный кивок убедил его, но я и сама не знала точно. Тем более, провести по иллюзии двоих, не видящих ее, мне не удалось бы. Хотя Гент прав — без Лана уйти из западни мы не могли.

— Понятно…

Не знаю, что именно понял гартонец, однако мне его тон совсем не понравился. Я тут же почувствовала себя обузой, мертвым грузом и так далее по списку.

— Предлагаю пока идти вперед, а там видно будет. — Он с непонятной опаской покосился на меня.

Я указала на дыру в стене:

— А что в том коридоре?

— Пыль и камень, что же еще? Помочь тебе пролезть? Не удивляйся, здесь мы не пройдем дальше. Через десяток чешов начинается обвал, и разбирать его я бы не рискнул. Так помочь?

— Как? — Одежда цеплялась за каждый выступ камня, и пришлось провозиться дольше, чем я рассчитывала.

— Пинком. — Гент изящно скользнул следом. — Гаси свет, Рена. Тебе еще двоих неподдающихся твоей магии околдовывать.

Он что, мысли читает? Пока я ошарашено хлопала глазами, меня подхватили на руки, и мы понеслись вперед.

«Поездка» завершилась прежде, чем удалось подобрать слова для выражения своего возмущения. Гартонец затормозил так резко, словно наткнулся на невидимую стену. Меня здорово качнуло, а в следующий миг у самого уха раздалось предупреждающее шипение.

Я послушно замерла, не в силах даже закрыть глаза. Некоторое время оглушающую тишину нарушал только стук наших сердец. И почему мне раньше казалось, будто сердце не-людя бьется очень медленно? Гент полностью опроверг мое заблуждение. Молоточек в его груди колотился как у запыхавшегося щенка, и, странное дело, это действовало успокаивающе.

— Уже можно дышать, — в шепоте гартонца я почувствовала улыбку и поняла, что в самом деле задержала дыхание. — Он отошел.

— Кто?

— Думаю, Страж. Подожди немного, Рена.

Меня бережно прислонили к стене.

— Куда ты?

— Сейчас вернусь.

Вот и весь ответ. А если…

— Идем, — крепкие пальцы сжали мою руку, — скоро будет свет.

Я подскочила от неожиданности. В другое время могла бы поклясться, что он никуда не уходил — мне ведь и возмутиться толком не удалось.

Свет — это, конечно, сильно сказано, однако через некоторое время перед нами забрезжили едва заметные синеватые отблески, а вскоре в коридоре понемногу начала появляться темная, слабо светившаяся плесень. С каждым шагом ее становилось больше и больше, пока не осталось ни одного камня, свободного от вездесущих нитей.

— Замри! — Гент прижал меня к стене. — Не дыши.

Теперь, когда тьма не наваливалась со всех сторон, сделать это оказалось гораздо труднее. Я набрала полные легкие воздуха и едва не закашлялась.

— Громко не дыши…

Но предупреждать уже не имело смысла. Я увидела то, от чего волосы зашевелились на голове. Не знаю, почему гартонец назвал это существо Стражем. Оно шло совершенно бесшумно, хоть и состояло из костей и металла. Высокий такой черный скелет с двумя короткими саблями в руках. Если меня не обманывало зрение, на его оружии виднелась спекшаяся кровь… Впрочем, в полутьме я могла и ошибиться. С кем ему воевать в старом, давно забытом подземелье?

Страж подходил с той же стороны, что и мы. От него явственно несло гарью. Если он бездумно курсировал по коридору, не исключено, что впереди нас ждало пламя.

Скелет поравнялся с нами. Он передвигался неспешно, и возле нас его шаг замедлился еще больше. Затем Страж остановился. Череп с пустыми глазницами повернулся в нашу сторону, костлявые руки скрестили сабли, на которых я отчетливо увидела не так давно застывшую кровь… Нижняя челюсть, невесть каким образом удерживавшаяся на весу, пошла вниз в кошмарном подобии улыбки. Неужто он любовался своим отражением в моих широко распахнутых глазах? Бр-р-р…

Гент прижимал меня к стене всем телом и не мог видеть происходящего позади, но я чувствовала, как напряглись его мускулы. В какой-то миг показалось, что в камне останется мой отпечаток… Тем временем скелет продолжал скалиться и, похоже, не спешил нападать. Более того, он хотел играть. Заостренный кончик одной из сабель медленно поплыл к моему лицу. Улыбка Стража стала шире, как будто он пытался хохотать.

Я не знала, что делать. Гартонец не видел торжествующей мимики противника. Как подать ему сигнал об опасности?! Шевельнусь — и клинок раскроит мне голову, останусь стоять столбом… Кто знает, что нужно проклятому костяку? Вдруг ему всего лишь скучно? Но эта кровь!..

Сабля резко прыгнула вперед, целясь мне в глаз. Я отпрянула — вернее, попыталась отпрянуть. Гент потянул меня вниз, и лезвие выбило искры из камня. Кто-то вскрикнул. Возможно, я сама…

— Бежим!

Гартонец чуть ли не волоком потянул меня вперед. Последним, что я увидела, оглянувшись, был Страж, пытавшийся подняться на одной ноге. Вторая оказалась срублена выше колена, рядом с ней валялись обломки сабли.

— Да скорее же, пока он не додумался передвигаться на руках!

С каждым шагом Гент бежал все медленнее. Когда я вырвалась на несколько чешов вперед, меня поразила догадка.

Я оглянулась. Так и есть — за нами тянулась маслянистая кровавая полоса, которую быстро впитывала плесень. И нарастал звук лязгающих костей…

Решение пришло мгновенно. Если гартонец предпочел убегать, значит, шансов на победу никаких. С другой стороны, здоровье скелета тоже слегка пошатнулось, стало быть, противостоять ему возможно. А кто лучше всех справляется с порождениями зла? Правильно, тот, кто не одно тысячелетие посвятил борьбе с враждебными тварями. Лан, проще говоря. Уж ему какой-то там Страж точно нипочем! По крайней мере, надеяться на это было гораздо приятнее, чем представлять, как приближается искалеченный костяк.

— Шевелись же! — грубо толкнул меня Гент, в мгновение ока вырвавшись вперед. — Этой твари без разницы, движемся мы или соблюдаем правила!

Я и шевелилась по мере возможностей. Но надолго нас не хватило. Когда коридор вильнул в сторону, гартонец выглядел так, что краше в гроб кладут. Он едва передвигал ноги, при этом держась одной рукой за стену, а вторую прижимая к животу. Я же пыталась сконцентрироваться на Лане, однако мысли возвращались к преследователю. Какие уж тут пути?..

За поворотом нас ожидал неприятный сюрприз. Каменный потолок обвалился, полностью перекрыв ход, и лишь вверху темнела дыра, ведшая на следующий ярус подземелий. Судя по всему, обвал произошел недавно — плесень не успела полностью оплести камни.

Раздался глухой стук и металлический лязг. Я резко обернулась. Гент, по-видимому, споткнулся об откатившийся камень и растянулся на полу. Из его спины чуть в стороне от позвоночника торчал кончик сабли…

Мой взгляд пробежал по завалу, отмечая, что забраться наверх трудно, но вполне возможно.

Тем временем гартонец принял сидячее положение, а я запоздало поняла, что могла бы предложить помощь. Броситься к нему, спросить, очень ли больно, вытащить клинок и перевязать рану. Коснуться губами его лба, проверяя, нет ли жара, заверить, что все будет хорошо…

— Хватит мечтать, Рена, я еще не умер, — в его голосе слышалось раздражение.

Я осознала, что стою столбом, и ринулась исполнять только что запланированное.

Ага, ринулась. И натолкнулась на холодный взгляд синих глаз.

— Не смотри на меня, как на труп, с которым ты не знаешь, что делать, — судя по тону, он даже не пытался шутить. — Уходи к Лану. Немедленно!

Мои губы задрожали. Чего-чего, а уж грубости я не ожидала. Кем он себя возомнил, негодяй? Нет, кем он возомнил меня?! Разве можно бросить человека в такой ситуации? Раненого, обессиленного, без оружия… Ладно, не человека, суть не в том!

— Если ты не уйдешь, — злым полушепотом продолжил Гент, — нам обоим конец, потому что я буду вынужден защищать тебя.

— Да ты себя не в состоянии защитить, дурак! — еще немного, и я бы разревелась.

— А разве я человек? Стражу нужна человеческая кровь, меня же он даже не заметил бы. — Перестук костей слышался у самого изгиба коридора. — Хватит споров. Отправляйся к своему ненаглядному и позволь мне выжить!

Эхо несколько раз повторило отзвук пощечины. Моей первой пощечины… Подумать только, сколько всего произошло со мной впервые с тех пор, как я покинула дом…

Страж показался из-за поворота. Он шустро ковылял на четвереньках, и от одного его вида у меня сердце ушло в пятки. А когда следом за скелетом выползла утраченная им конечность, я просто-напросто завизжала.

— Убирайся к своему любовнику, Рена, — зло приказал гартонец и взялся за рукоять, торчавшую из его живота, — отравляй ему жизнь.

Не уверена, успела бы я отправиться хоть куда-нибудь, однако судьба распорядилась по-другому. Осыпалось несколько мелких камешков с завала, метнулись белые волосы — и лежит Страж невысокой кучкой костей, ни одна из которых не пытается шевелиться.

— Вот удружил, родственничек! Девушка, без сомнения, ладная, но у меня своих неприятностей хватает. Или ты лично светляка зажигал? — Лан залихватски вогнал невесть где найденный меч в потертые ножны и повернулся к нам. — Ого! — Его глаза чуть ли на лоб не полезли. — Как можно было умудриться проиграть свежаку, да еще и недоделанному?

— Недоделанному? — разом переспросили мы с Гентом.

— Ну да. — Не-людь быстрым движением распахнул рубашку гартонца и ощупал рукоять сабли. Поток крови хлынул с новой силой. — Чья-то неумелая подделка, имитирующая Стража Семьи. Ее нетрудно отличить, ведь за основу взят костяк человека. А за мной гонялся самый настоящий Страж, из тех, кого называют неубиваемыми. Жуткая такая монстрина, и даже в глазницах ее горит огонь, а грудная клетка…

— Убери ее! — проорал Гент, да так, что беловолосый вампир поморщился и демонстративно поковырялся в ухе.

— Зачем? — удивилась я. — Опасность миновала, и тебе можно спокойно…

— Вот именно, зачем? — подхватил правитель Старилеса. — Тем более, с ней восстановление пройдет в разы быстрее.

— Ты не понимаешь… — начал было гартонец, но Лан резко выдернул клинок.

Глаза Гента налились синим пламенем, вокруг головы разлилось слабое свечение. Его губы шевельнулись, пытаясь что-то сказать, только мне не удалось разобрать ни слова.

— Он же умирает!

— Еще чего, — снисходительно бросил не-людь. — А теперь замри и не отвлекай меня.

Момент, когда гартонец прыгнул, я проворонила — слишком уж пристально следила за медленно стекавшим на пол красным потоком. Кажется, он хотел вцепиться мне в горло, но Лан в мгновение ока вытолкнул на передний план мою руку… и я отключилась еще до того, как зубы Гента вонзились в запястье.

Глава 24. Живые и мертвые

Навагрем

Их было множество — маленьких, оборванных, яростно рвавших толстые цепи, сковывавшие конечности. Сначала я глазам своим не поверил — какие еще гномы в могильнике Семьи? И гномки, и гномики… Керьял тихо и донельзя интеллигентно матерился, высказывая недоумение, а у меня не хватало воображения придумать какое-либо объяснение происходящему.

Я стоял посреди одного из нижних ярусов усыпальницы (как подсказал ночной) с трупом на плече и чувством нереальности окружения, смотрел на мелкие фигурки между гробами, а гномы быстро перешептывались, тыкая в меня пальцами. Согласен, юбочка из травы и наполовину смытая глина выглядели потешно, однако, как по мне, маленький народ не в том положении, чтобы насмешничать. Впрочем, моя ошарашенная физиономия тоже заслуживала внимания.

— Положи меня куда-нибудь в угол и спроси, что они здесь делают! — приказал Керьял. — Пожалуйста, — добавил, видя, что я не спешу выполнять указания.

— Что…

Закончить вопрос не удалось. Маленький кругленький гном толкнул меня под колени, второй пнул кулаком в живот — и я оказался на холодном каменном полу, прижатый тяжелыми тельцами, а чья-то ладонь зажимала мне рот. Моим первым желанием было вскочить и разметать мелюзгу по всему залу, и, наверное, у меня бы это получилось, но Керьял предупредил:

— Лучше не дергайся. Похоже, они хотят тебя спасти.

Будто в подтверждение его слов грубый голос рявкнул почти над моей головой:

— Жрать подано!

Что-то посыпалось наземь. Ко мне подкатился надтреснутый обугленный шарик, и, думаю, только нюх оборотня сумел распознать в нем запеченную картошку.

Зазвенели цепи — гномы подбирались к разбросанной пище. Вдали продолжали раздаваться издевательские приглашения откушать и разлеталась еда.

Когда надсмотрщики ушли, меня отпустили.

— Спроси, что здесь происходит! — повторил Керьял.

Я рта не успел раскрыть, как вокруг заохали и запричитали:

— Помоги, господин!

— Спаси нас, господин!

— Не уходи!

— Пожалей!

— Здесь женщины!

— Дети!

Мне в руки впихнули нечто размером не больше котенка, при ближайшем рассмотрении оказавшееся крошечным человечком, совсем не похожим на подземных жителей. Я умилился. Какой злодей мог не пожалеть ребенка?

— Навагрем, ты собираешься играть с домовенком или, наконец, спросишь, какого Реха здесь происходит? — голос ночного звенел от ярости.

Я присмотрелся внимательнее. Домовенок? Наверно, не вовремя свалился в гномий колодец. Но какая разница? Ребенок — он и в Мелосе ребенок… нет, это я, конечно, загнул. В вольном городе возраст — показатель уязвимости.

— Что с вами случилось? — вопрос пришлось повторить несколько раз, прежде чем длиннобородые перешли от просьб к жалобам.

— Обманули!

— Похитили!

— Предали!

— Увели!

У меня аж голова закружилась от их тарабарщины.

— Позови Старейших! — в гуле множества голосов я с трудом расслышал совет Керьяла.

Старейших на этом ярусе не оказалось.

— Найди того, кто приказал спрятать тебя от надсмотрщиков!

Приземистый крепыш, мелкий даже по меркам гномов, начал пятиться раньше, чем я произнес вопрос. Схватить его за шкирку не представляло особого труда — остальные жители Подземного мира понуро вернулись к картошке.

Гном сверкал глазками из-под кустистых бровей и, похоже, не собирался облегчать мне задачу. Он выглядел оборваннее остальных, но, если я правильно помнил заунывные речи учителя межрасовых отношений, серебряный обруч с зеленым камнем на его голове выдавал приближенного к Старейшим. Или родственника? Да, стоило слушать внимательнее… С другой стороны, зачем забивать память ненужными сведениями, если можно просто спросить? Так, для зарождения дружеских отношений надо познакомиться…

— Привет, я Навагрем из… из оборотней. А ты кто?

Крепыш не оценил любезного обращения, продолжая щуриться и бросать косые взгляды из-подо лба. Хм, ладно. Я сделал все, что мог, ради беседы двух цивилизованных существ, и готов со спокойной душой вытрясти из мелюзги ответы.

— Мне кажется, тебе стоит опустить его на землю или, на худой конец, посадить на какой-нибудь гроб, — дипломатично заметил Керьял. — Гномы очень самолюбивы, хотя и ставят на первое место выгоду. И они предпочитают обращаться на «вы».

Ага… Ночной, без сомнения, был полностью прав, я даже слегка устыдился и поспешил исправить положение. Пристроил гнома на прозрачную крышку, под которой покоилась невероятно красивая вампирка, небрежно отряхнул его изорванный костюмчик и повторил:

— Привет! — не забывая при этом дружелюбно скалиться.

— Я Мурр-ро, старший сын Младшего Старейшего, — неприязненно буркнул крепыш.

— Спасибо, ты… вы спасли меня! — жизнерадостно поблагодарил я, расплываясь в улыбке. Затем вспомнил, что могу похвастаться не только крепкими ровными зубами, но и чудными заостренными клыками, и поспешно захлопнул рот.

— Пожалуйста, — пробормотал гном, рискнув посмотреть на меня прямо.

Полагаю, мое открытое честное лицо (по сравнению с мордами надсмотрщиков, разумеется) произвело благоприятное впечатление, поскольку длиннобородый решился спросить:

— Вы кто? Откуда вы появились?

— Оборотень. Из портала. — Судя по всему, крепыш краткости не оценил. — А вы как сюда попали?

Я удостоился еще нескольких подозрительных взглядов, прежде чем старший сын Младшего Старейшего доверительно сообщил:

— Мы гномы маленькие…

— Вижу, что не великаны.

Коротышка взглянул на меня так, словно я оскорбил его бабушку.

— Мы — обычные горожане ничем не примечательного городка. У нас нет артефактов, кроме промышленных, и нет порталов, кроме общеизвестных. Мы добываем руды, часть из которых обрабатываем на наших же заводах. То есть ни у кого нет причин относиться к нам враждебно. Даже цены у нас не отличаются от принятых в большом мире! А потом пришел чужак и отнял город… Мы шли за ним, как околдованные, пока не очутились здесь, в мире смерти. Тут оковы обрели материальность… И сейчас мы ждем неизвестно чего третий день, а те немногие, кто смог побороть чары… ах! Теперь скажите, Навагрем из оборотней, вы понимаете, что происходит?..

Надеюсь, это был риторический вопрос, потому что он остался без ответа.

— Но почему вы именно здесь? — недоумевал я. — Вход в усыпальницу семьи охраняется лучше, чем казна императора!

Гном прищурил маленькие глазки:

— Где есть вход, там и выход… или другой вход. Неужели никто не задумывался, откуда под Мелосом столько катакомб? Тут несколько десятков ярусов, на каждом из которых легко разместится городок средних размеров. Легко сообразить, что последнее пристанище ночных находится в другом мире. В нашем родном мире!

— Как будто Семья приглашает сюда каждого встречного. — Признаюсь, размеры усыпальницы поставили меня в тупик еще при первом ее посещении, но тогда я, скорее, поражался размаху ночных, устроивших такое… такое… ух, аж дух захватывает, как подумаю о масштабах!

— Однако вы не высказали особого удивления, появившись здесь, — парировал собеседник. — Поэтому смею предположить, что с Семьей вас связывают более тесные отношения, нежели вы питаетесь представить.

Он решился обвиняюще ткнуть в меня коротким пальцем! Сыщик доморощенный… Ишь, как осмелел! Лучше бы на мои глаза внимание обратил. Впрочем, нет, тогда мне пришлось бы и в этом оправдываться. Что за жизнь? Куда не сунешься, всюду виноват.

— Я ничего не представляю, — мой тон заранее отметал любые возражения, — а вот вы берете на себя слишком много, уважаемый Мурр-ро.

Что ни говорите, подходящая внешность — половина успеха! По мере того, как мои брови сдвигались к переносице, а лоб недовольно морщился, из гнома выходила самоуверенность.

— Так держать, оборотень! — подбодрил Керьял. — Вежливо, но никаких намеков на слабость.

Ну-ну, сами напросились.

— Более того, — я таинственно понизил голос, — только вам хочу признаться, что сам Дайлен попросил меня разобраться с одним делом.

— С каким делом?.. — прошептал коротышка, заворожено следя за каждым моим движением.

— С очень важным и абсолютно секретным делом, о деталях которого кодекс ищеек не позволяет распространяться. Могу сказать, что в моем отчете будет рябить от слов «принцесса», «коварство» и «любовь».

— Не переигрывай! — одернул ночной.

— О-о-о, — заинтересованно подался вперед гном, да так, что едва не слетел наземь.

— Возьмите картошечку, — щедро предложил я, — и слушайте!

Спустя совсем немного времени у «моего» длиннобородого глаза лезли на лоб от восторга по поводу знакомства с такой замечательной личностью, как я.

Мало-помалу он признался, что никогда раньше не видел человека (да-да, именно человека!), который распоряжался похищением, а о его подручных может сказать еще меньше. Какие-то проходимцы самых разных рас, в том числе и людской. Они заглядывали лишь во время кормежки, по-видимому, уверенные, что никуда жителям подземного мира не деться. Гномки их не интересовали, гномы — тем более, поэтому заключение проходило мирно, хотя и голодно.

Я заверил крепыша в его исключительной смелости и сообразительности, на что он скромно заметил, что всегда был запасливым. В первый момент показалось, это высшая похвала по гномьим меркам, но раскатистый хохот Керьяла зародил во мне подозрение.

— А чем вы собираетесь запастись, Мурр-ро? — хотелось бы услышать в ответ что-то вроде «Поддержкой» или «Союзниками», однако…

— Мясом, — как ни в чем не бывало признал длиннобородый.

Я рассмеялся, старательно игнорируя дернувшееся сердце:

— Гномы не занимаются людоедством!

— Сытые гномы, — язвительно уточнил ночной.

— Мы не занимаемся гномоедством, — спокойно продолжил коротышка. — А разве вы — гном? — Он облизнулся. — Картошки слишком мало, господин… Без сомнения, мир многое потеряет, оставшись без вас, но те из нас, кто выживет, воспоют эту жертву в легендах. Смотрите, вон мастер Ирани-го уже начал выбивать ваше имя на стене.

— Пора откланяться, — прервал свое веселье Керьял. — Беги!

И я сорвался с места.

— Тело возьми! — крикнул ночной

Как будто у меня с памятью проблемы. Или как будто я вернулся бы!

* * *

Рена

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Я словно выныривала из сладкого утреннего сна, когда сновидения переплетаются с явью. Было мягко, тепло и уютно, как в домашней постели. И только легкий шорох нарушал идиллию… Даже, скорее, не шорох, а какой-то посторонний звук — тихий, но совершенно неуместный, а оттого раздражающий. Стук ветвей, гнущихся под сильными порывами ветра, барабанная дробь дождя по крыше, скребущийся мышонок под полом, песни разгулявшихся соседей после полуночи…

Понемногу я начала различать слова. Чудные слова, откровенно говоря, они никак не ассоциировались у меня с окружающим.

— Ты козел! — злобный шепот.

— Попахивает скандалом. Международным, — заметная насмешка.

— Плевать, но ты — козел! — скрип зубов.

— В Гартоне так выражают глубокую признательность? — легкий зевок.

— Я тебе шею сверну! — бессильная угроза.

— Не напрягайся, — едва слышный треск.

— Боги! — пораженный вздох. — Мы так можем?

— Зачем сразу «боги»? Я просто Лан, — улыбка в голосе.

— Ты все равно за это ответишь, лживая тварь! — гораздо менее уверенно.

— Так вроде ж не молчу и сейчас, о великий и мягкий заменитель дивана, — тихий смех.

— Она может простудиться…

— Заболеть и умереть. И еще может начистить тебе физиономию.

— Тебе, между прочим, тоже.

— Не-а. Я же не-людь, чего от меня ожидать?

— А я тогда кто?!

— Обычный влюбленный идиот, который пытается спрятать чувства под маской благородства и обзывает всякого, кто видит его истинное лицо.

— Замолчи! Не приведи боги, услышит! Я ж в отцы ей гожусь…

— Раньше следовало думать. Кстати, открою большущий секрет — ты неплохо сохранился. Этакий образец истинного гартонца в самом расцвете сил. Жаль только, волосы обрезал, а то я тебя прямо расцеловал бы.

— Гадость!

— Откуда такая самокритичность?

— Выходит, правду о вас с Радисом болтают…

— А это, мой горячий гартонский товарищ, личное дело одного правителя некоей довольно известной страны. Кроме того, кому, как не тебе, знать, насколько важны тесные межгосударственные отношения?

— Очень тесные?

— Угу. А еще предельно крепкие и донельзя теплые. Больше, чем дружественные, одним словом. Тебя это не шокирует?

— Я же понимаю — здесь какой-то подвох.

— А если ты узнаешь, что у нас есть общий ребенок?

— То все станет на свои места.

— Значит, без обид? Идем!

— Как без обид? А Рена?

— А Рена жаждет перестать притворяться и влезть в разговор. Ей же хочется пройтись парой изящных словечек по твоей ревнивой мордашке. Подъем, ведьмы!

Я подхватилась, не до конца соображая, где нахожусь и проснулась ли окончательно. Рехов не-людь! Он заорал в самое ухо, да так громко, что наверняка мертвый зашевелился бы. И сидит, сверкает зубами, словно на выставку их представляет. Довольный — не то слово!

Поверхностный осмотр показал — большая часть меня отдыхала на мощных гартонских мускулах (вполне возможно, склонив ему на плечо голову), а заботу о свисающих ногах взяло на себя беловолосое недоразумение. Хотя почему недоразумение? Вон как ловко он заметил, что я проснулась, и перевел стрелки на товарища, мол, оправдывайся, уважаемый, а когда ведьма от тебя отцепится, на меня ей запала не хватит. Ну-ну! Гент мне уже как родной, да и его мотивы вполне понятны, а вот подлый интриган должен ответить за свои поступки! Почему было не предупредить? У-у-у, гад!

Я демонстративно покинула насиженное место (боюсь, много чего Генту отсидела) и отряхнула несуществующие пылинки. Левую руку сразу же пронзило острой болью, перед глазами закружились светляки. Злость уступила место ужасающей слабости, ноги подкосились, и я мягко осела на пол. На эту мерзкую светящуюся плесень! На холодные камни!

— Похоже, ты был прав, — голос Лана доносился откуда-то издалека и звучал тоньше комариного писка. — Мы теперь в полной…

Где мы оказались, я не дослушала. Мир начал стремительно сужаться и все закончилось тьмой…

На этот раз было кошмарно холодно — так, словно вокруг простирались ледники с вершин Крайних гор и летали настоящие снежинки. Не знаю, откуда такое впечатление (во Влае белые хлопья падали исключительно редко), но что-то колючее опускалось на мои щеки и таяло, щекоча кожу.

— Она замерзнет! — ворвался в сознание до боли знакомый голос.

— Нет.

— Надо спуститься!

— Нет.

— Вместе мы с ним справимся!

— Нет.

— Ты другие слова знаешь?!

— Я знаю много слов, но не могу найти ни одного для характеристики того, кто прыгает в первый же попавшийся портал с радостным криком: «Наконец-то нашли!».

— Ты на него указал!

— Разумеется, но за мной гнался Страж ночных!

— Выходит, нам с Реной ничего не грозило?

— Страж гнался за мной, понимаешь? Потому что я привлек его внимание еще раньше. До вас ему не было никакого дела! Это настоящий Страж, а не та кровожадная подделка. Он убирает нарушителей покоя. Упокаивает!

— Мог бы предупредить.

— Мог бы спросить! Хватит, оба хороши… Ума не приложу, что теперь делать.

— Ты говорил, что можешь создать портал.

— Могу. Но это Крайние горы…

— И что?

— Видишь вон то красное пятнышко посреди черного? Посреди дымового облака? На востоке у озера? Полагаю, кому-то хватило ума использовать там магию. В недрах этих гор таится слишком много дремлющей силы, и я бы не рискнул ее разбудить, особенно находясь здесь, на вершине. Одно дело играть с огнем в долине, а тут… Слишком ужасны будут последствия, Гент.

— Но мы же успеем убраться, правда? — мой голос был хрипловатый после сна. Или я все же простудилась?

— Мы — успеем, — тихо ответил гартонец. — А горцы окажутся в западне. Им некуда бежать, как и тем, в долине. Как ты себя чувствуешь, Рена?

Хороший вопрос… Голова трещала, горло болело, в груди что-то похрипывало, рука, несмотря на крепкую повязку из рубашки Гента. безобразно ныла. Кстати, пора бы и слезть с его коленей, а то холод, конечно, дело серьезное, но о приличиях забывать не стоит.

— Парш… плоховато, — угу, и это называется, вспомнила о приличиях.

Гартонец заботливо протянул остатки своей рубашки, как будто тонкая ткань могла защитить от пронизывающего ветра и колючего снега, беловолосый вампир обеспокоено пощупал мой пульс и рассмеялся:

— Ничего, оценишь наше положение и мигом забудешь о болячках. Совсем очнулась? Тогда наведьмачь чего-нибудь полезного. Например, портал в Мелос. Ну, или хотя бы за пределы гор.

— А как же горцы?

— Если бы ты имела то, что обычно подразумевают под магией, горцам пришел бы конец, но ведьма — нечто совсем другое. Ты используешь исключительно собственные силы, тогда как маги тянут энергию из окружающего мира. В общем, делай, что хочешь, для тебя это безопасно, а о подробностях поговорим на равнине.

Странно, Гент должен был рассказать, что от меня сейчас толку никакого. Или он сам мне не поверил?

— Смотри, — не знаю, до чего бы я додумалась, но гартонец прервал мои размышления, — как здесь красиво! Раньше я никогда не видел гор… Настоящих гор, понимаешь? Конечно, в Гартоне есть Безлесная гряда, и Южный хребет, и Пройяское плато. Предгорья Крайних гор тоже принадлежат нашей стране. Но это не идет ни в какое сравнение с… с горами.

Верно! Мне приходилось лицезреть горы лишь на картинах да иллюстрациях в книгах, поэтому оказаться среди величественных пиков было поистине незабываемо. Создавалось впечатление, что облака плывут прямо надо мной, стоит только протянуть руку и дотронуться… Подернутые легкой дымкой зеленые долины таились средь увенчанных белоснежными шапками горных хребтов. Я чувствовала себя прекрасной Дилорой18 на Вершине Мира19… Ага, такой себе искательницей приключений с красным носом, слезившимися глазами и начинавшими отстукивать веселенький такт зубами. Сомневаюсь, что какой-нибудь адекватный герой полез бы меня спасать! Ну и ладно.

То пятнышко на востоке, на которое указывал Лан, проглядывалось между двумя пиками и резко контрастировало с окружающей идиллией. Вроде бы что в нем неприятного? Погуляла огненная стихия, всего-то дел… но мне при одном взгляде в ту сторону становилось не по себе. Да еще и озеро с темной водой… оттуда как будто веяло смертью.

— Ты тоже это чувствуешь? — Гент остановился за моим плечом, заслоняя от ветра. — Или тебе пока такое не по силам?

Он стоял на каком-то расстоянии, однако я словно ощущала тепло его тела. Кстати, надо отметить — смуглая кожа на белом фоне смотрится потрясающе, хотя полуголый мужчина на снегу выглядит слегка диковато. Ну да ладно, искусанная и простуженная ведьма тоже не образец для подражания.

— Чувствую что? Холод? — я попыталась сменить тему. — Пронизывающий ветер? Злость на недоумков, притащивших меня в это кошмарное место? Раздражение? Желание расчихаться? Что, по-твоему, я должна чувствовать? Что?!

— Боль. Отчаяние. Смерть.

— Души, которые не осознали своей кончины, — грустно закончил Лан. — Да, она должна все это ощущать. Столько жертв в одном месте… Хорошо, та долина далеко от цивилизации, иначе обязательно нашелся бы кто-то, кому не терпится стать богом. А что, ситуация благоприятная, место пропитанное силой, свежая кровь… Не удивлюсь, если тот вулкан не был случайностью. Рена, создашь путь туда?

— На вас же моя сила не действует, — попробовала отвертеться я, не выдавая истинного положения дел. — Зачем бередишь душу?

— Любое правило можно обойти, — поучительно заметил правитель Странного Леса. — Соберись, милашка! Представь: ты сейчас главная! Единственная надежда двух… то есть трех государств! Лучшая из лучших! Настоящая ведьма! Ну, будешь делать что-нибудь или продолжишь слушать комплименты? Так я могу долго распространяться… Замерзнешь, пока насладишься лестью. Итак, соберись!

Сказать легко! А как собраться, когда в голове все переворачивается, да еще и сдвоенные скелеты чудятся? Или не чудятся?..

— Взгляните, там что-то есть?

Таких выражений даже мой Зеленый блокнот не слыхал. Определенно там что-то было!

— Если он поднялся, нам надо спуститься! — скомандовал Гент.

Не дожидаясь согласия старшего товарища, он подхватил меня на руки.

И — ветер засвистел в ушах, глаза немилосердно заслезились, по щекам прошелся снег…

А позади затихал вопль Лана:

— Это не наш Страж!

Глава 25. Прятки

Навагрем

Не погрешу против истины, если скажу, что количество гномов, находившихся в усыпальнице Семьи, измерялось тысячами. Мне они попадались на каждом шагу. Не представляю, какая сила согнала этих мелких проныр в столь мрачное место, но, что бы там ни утверждал Мурр-ро, одного ночного с бандой подручных было явно недостаточно. Что самое удивительное — нигде не намечался бунт! Это при трех днях на скудном пайке, когда длиннобородые даже человечиной перестали брезговать…

Я довольно быстро нашел центральную лестницу и припустил по ней со всех ног, стремясь оказаться подальше от изголодавшихся гномов. На краю сознания билась мысль о том, что не всегда стоит скептически относиться к легендам, ведь большинство из них основаны на реальных событиях. Например, если бы я рискнул заявить во Влае, что длиннобородые на полном серьезе хотели мной откушать, каждый встречный норовил бы поднять меня на смех, а в страшной сказке к подобному относятся проще… Да что там говорить, я и сам бы ни за что не поверил в такое, если б не испытал на собственной шкуре!

Добравшись до лестницы, я смог передвигаться, не привлекая особого внимания. По-видимому, гномы принимали меня за одного из тюремщиков, хотя ума не приложу, отчего — на мне красовалась донельзя потрепанная травяная юбка, и сомневаюсь, будто в таком виде здесь ходили все надсмотрщики… Впрочем, это играло нам с Керьялом на руку.

Везение продолжалось недолго. Первая неприятность ожидала у самого выхода, когда, казалось, злоключения вот-вот закончатся. Два верхних яруса были полностью свободны от гномов, поэтому я отчего-то решил, будто дорога наверх не охраняется. А зачем ее охранять? Длиннобородые в цепях и никуда не денутся, а пытаться не пустить Семью в усыпальницу сродни самоубийству, да и, насколько мне известно, ночные сами редко сюда заглядывают.

Ага, решить-то я решил, но похитители гномов имели свои соображения на этот счет. У самого выхода, там, где сквозь узкую, вытянутую вверх арку просматривалось небо, неподвижно застыли два Стража. Вне всяких сомнений, то были именно они — непобедимые охранники вечного сна.

Я замер. Керьял в моей голове начал разговаривать сам с собой, причем очень нехорошими словами…

Чтобы заставить этого праведника вспомнить бранные словечки, требовалась серьезная причина. И я стоял столбом, не в силах придумать, что делать. Ужасающие черные скелеты не двигались, однако не стоило обольщаться — проскочить между ними невозможно. А повернуть назад… Пылавший в их пустых глазницах огонь удерживал меня на месте.

Я знал слишком мало о Стражах, чтобы решить, как себя вести, и слишком много, чтобы не знать, как поступать не следует. Они были созданы для хранения покоя. Они упокаивали потревожившего мертвецов… Думаю, тот, кому приходилось видеть смертоносного костяка хотя бы на рисунке, не упрекнул бы меня в осторожности.

— Ни в коем случае не двигайся, — Керьял наконец-то прервал излияния и начал давать дельные советы. — Смотри, их черепа медленно вращаются. Когда один смотрит наружу, второй — внутрь. Дождись, пока они не взглянут друг на друга, и беги. Не говори ни слова вслух, просто поступай так, как я тебе говорю.

Легко сказать! У меня сразу же зачесалась рука, в носу подозрительно защипало, в глаз попала ресница…

— Терпи, — приказал ночной, — сейчас даже движение век может оказаться для нас последним.

Вспоминать, как медленно тянулось время, охоты нет. Я никогда не подозревал, что неподвижность настолько утомляет. Это было невозможно — и я выстоял! Стражи поворачивались неспешно, и сначала мне пришло на ум, что Керьял ошибся. Но нет! Понемногу глазницы с алым пламенем отворачивались… А когда ночной произнес: «Приготовься!», снаружи усыпальницы послышались чьи-то шаги. В моем представлении так ступать мог только уверенный в себе человек — или не-людь, однако точно не тот, кто чего-то опасается.

Вот оно, спасение! Кто-то из Семьи пришел навестить Принцессу, и наверняка заговор против гномов будет раскрыт, виновные наказаны, а я возвращен Каррану и его семейке. Прекрасное завершение затянувшегося приключения!

Стражи дружно повернулись к выходу.

— Беги! — раздалось в моей голове.

И я рванул назад, успев отметить, что в арке появился Дайлен

Глупо получилось… Но Керьял орал: «Беги!», и я бежал…

Полагаю, глава Семьи все-таки успел меня заметить, поскольку Стражи не бросились следом.

Резко затормозив на очередном витке лестницы, я в полной мере осознал, что выставил себя дураком. Для мелоских ночных главную роль играли мои глаза ребенка… Стало быть, не поздно все исправить. То есть вернуться, разыграть милую сценку восторга и непонимания, мимолетом вспомнить Принцессу Ночи… так, на всякий случай, чтобы у Дайлена не возникло желания использовать меня как обед во избежание лишней возни. Я даже успел развернуться в обратную сторону.

— Молодец, становишься наблюдательным, — непонятно за что похвалил меня Керьял. — Теперь спрячься где-то здесь.

Сверху послышались уверенные шаги главы Семьи. Зачем прятаться? Непонятно…

— Быстрее! — не унимался голос в голове.

А снизу все громче раздавался топот бегущих.

Я вроде бы понял задумку Керьяла. В самом деле, к чему путаться под ногами противников? Сейчас с похитителей будут клочья лететь, как бы не попасть под раздачу… Отчего-то не осталось ни малейших сомнений, что злодеи получат по заслугам. Слишком уж долго пробыл Дайлен главой, слишком многих пережил и победил.

Далеко от выхода на лестницу забраться не удалось — шаги и сопение приближались чересчур быстро. Затолкав тело Керьяла в проход между двумя гробами, я замер на месте. Ровное пламя светляков предательски освещало весь ярус, прямоугольные тени ложились на серый каменный пол, и если бы кто сделал несколько шагов вглубь, мы были бы как на ладони.

Разумеется, я мог тихо передвигаться, скрываясь из поля зрения, но таскать за собой труп… нет, на такое даже оборотень не способен. А в идеальном порядке, царившем в усыпальнице, лишнее тело, пусть и принадлежавшее ночному, мгновенно впало бы в глаза. Лишнее… Я сам устыдился идеи, пришедшей мне в голову.

Предводитель Семьи встретился с похитителями как раз напротив входа на «мой» ярус.

Никакой стычки не произошло.

Он небрежно спросил:

— Как обстановка?

И получил ответ:

— Тихо, только на тринадцатом была заваруха… Дрын говорит, у нескольких коротышек с голодухи крышу снесло, какого-то оборотня зовут. Пара затрещин успокоила зачинщиков, теперь сидят и не пикают.

— Почему же такая спешка?

— Один Старейший раскололся и за полкотлеты рассказал о тайном портале в катакомбах под городом, где-то на востоке от входа сюда.

— Где-то?

— Они сами не знают, где. Первые поселенцы это скрыли.

— Не стоило так бежать из-за подобной мелочи. Даже если кому-то приспичит в Жатград, он не найдет вход в подземелья, а если найдет, мы же сами сделали для везунчиков Стража. Что еще?

— Ну… это…

— Хватит мямлить!

— Один из старых Стражей попал в те подземелья…

— Туда ему и дорога. Всегда ненавидел этих сумасшедших мертвяков. Как идут дела с жертвенником?

— Осталось немного, господин!

— Тогда я возвращусь позже. Мне нравится ваша работа, парни. Завтра с утра начнете делить сокровищницу, а пока накормите гномов как на убой! Вечером они должны быть полны сил.

— Будет сделано, господин!

— И пройдитесь по всем ярусам, что-то мне не нравятся твои слова об оборотнях…

— Да, господин.

Когда шаги Дайлена затихли, один из его подручных предложил другому:

— Начнем с первого яруса.

И они потопали вверх.

У меня в голове все перемешалось. Вне всяких сомнений, это был глава Семьи! И он сам замешан в преступлении… а, может, и Вали… и все ночные! Прекрасная перспектива… Наверху Стражи, внизу злодеи, плюс ко всему гномы гораздо кровожаднее, чем я мог вообразить… Интересно, почему длиннобородые не набрасываются на похитителей?

На гномов надежды нет. Появлюсь в их поле зрения — меня или сдадут, или съедят, причем не знаю, что предпочтительнее. То бишь нужно отсидеться здесь и попытаться прорваться мимо Стражей. Звучит как план самоубийства, но чем Рех не шутит? Керьял же управлял послушниками мысленно, так почему бы ему не применить навыки здесь?

Вот только труп… А, останусь жив, отмолю и этот грех!

Подходящий гроб находился почти рядом. В нем покоилась миниатюрная блондинка с кукольным личиком, слишком маленькая для своего последнего пристанища.

Я поднял тяжелую стеклянную крышку, изо всех сил стараясь не стукнуть ею о камень.

— Что ты задумал? — настороженно спросил Керьял.

Даже если бы я рискнул ответить, ему бы мои намерения не понравились.

— Это святотатство!

Как будто я не знал… Но зато когда подручные Дайлена быстро прошлись по ярусу, ничто не привлекло их внимания.

* * *

Рена

— Хм, Гент, ты не подумай, я вовсе не сомневаюсь в тебе, — мой тон подразумевал противоположное, — но где мы сейчас находимся?

— Там, где нет снега и ты не стучишь зубами, — огрызнулся гартонец.

Как я его понимала! Это называется из огня да в полымя… И кого винить? Меня же спасал… наверное. И спас — как минимум, от холода. Пока мы с немыслимой скоростью неслись вниз, я несколько раз успела решить, что замерзаю окончательно. Ветер, снег и высота — жестокое сочетание.

И все же я пережила незабываемый спуск, поэтому Рех с ним, вершины позади, долина с зеленой травкой впереди… то есть вокруг! Надо мыслить позитивно, как любит говорить бабушка. Итак, что мы имеем?

Погода — облачная, но без осадков, ветер — сильный, но тепловатый, почва — каменистая, но без снега и льда… Зелень тоже наличествует, хоть и скудная — травка, хилые кустики… Зато она показывает, что очень скоро мы доберемся до более гостеприимных земель. Надеюсь, это будут не бескрайние пески Великой пустыни с агрессивно настроенными кочевыми племенами, и не окрестности Кровавого озера, да и в гартонские предгорья мне попасть не хотелось. Так, что остается?

Ага, клусские степи… Ха-ха, Гартон точно предпочтительней. Вообще-то есть небольшая надежда угодить в приграничье Велли! С другой стороны, тогда я буду, так сказать, главной, ведь ни один веллийский барон добровольно не поможет южному соседу. Лучше уж оказаться в стране воинов и положиться на гостеприимство Гента.

Один шанс из пяти… интересно, что приготовит судьба? Эх, если бы вышло солнце… Стыдно признать, но я не могла даже приблизительно определить стороны света.

— Возьми, — гартонец протянул мне ярко-красные ягоды. — Это брусника. Кисловатая, конечно, зато хоть какая-то еда. Там, за уступом, ее полно.

Что такое брусника, я знала — на рынке чего только не увидишь. И когда на полянке не осталось ни единой брусничины, предложила:

— Идем?

Гент подозрительно на меня покосился и спросил:

— В какую сторону тебе хочется пойти?

В какую? Разумеется, в ту, где виднелся пологий спуск и приветливо поднимали головки небольшие желтые цветы!

— Туда! — моя рука небрежно указала направление.

— Ты уверена? — с непонятной настойчивостью переспросил гартонец.

Я честно обдумала возможные варианты. Карабкаться вверх точно не хотелось, сползать по щебенистому склону под ужасающим углом тем более, а каких-либо других путей видно не было. Разве что с дальней стороны долины просматривалось нечто приемлемое, но туда пока дойдешь… Нет уж, я устала и больше всего на свете желала оказаться подальше отсюда. Подумать только, некоторые преодолевают путь в десятки дней, лишь бы полюбоваться величественной красотой гор… Глаза б мои их не видели!

— Пошли уже, — хорошо, что он не умел читать мысли, а то наверняка бы обиделся на невысказанное: «Пока я сама могу передвигаться».

Как ни странно, мы шли на удивление неторопливо — так, словно ожидали кого-то припоздавшего, да еще и Гент оглядывался через каждый десяток шагов. Будто Лан — заблудшая овца, которую может съесть волк. Я бы скорее назвала его потерявшимся волком.

— Теперь в этих горах появился новый кошмар, — задумчиво произнес мой спутник, рассматривая что-то под ногами. — Зря мы убежали. Вместе всегда больше шансов на победу. То и правда было что-то другое. — Он присел на корточки и разгладил примятую траву. — Совсем недавно прошел…

Впереди тянулась цепочка на удивление узких следов.

— Как он выглядит? — неожиданно для себя спросила я. Вот уж никогда бы не подумала, что стану интересоваться внешностью какого-то скелета!

— Как тот, первый, но пострашнее. Его череп не спутать ни с чем… Черные кости, огонь в глазницах, ореол смерти вокруг… А почему ты спросила?

«Потому что жить спокойно надоело!» — едва не отрезала я. Предельно обнадеживающий ответ!

— Тот, на горе, был немного другой. Там их словно два сразу выползло…

— Наверно, из той долины, — неуверенно предположил гартонец.

И если он прав, сколько еще подобной гадости свободно разгуливает вокруг?

— Чему быть, того не миновать, — Гент попытался успокоить меня старой, как мир, сентенцией.

— Но ко всему можно подготовиться, — сухо продолжила я.

— О чем ты?

— Она имеет в виду, что если уж соваться в зад… туда, куда вы направляетесь, то надо придерживаться элементарных правил безопасности!

Проклятье, лучше бы Лан к Стражу так незаметно подкрался! У того не было бы ни малейших шансов. А пугать полуживую ведьму… Нет у не-людей совести! Сердце едва из груди не выпрыгнуло, когда на плечо опустилась чья-то рука, ведь Гент шел впереди. Могу поспорить, гартонец испугался не меньше моего. Правда, по нему и не скажешь…

— Я тебя давно заметил, — как ни в чем не бывало, сообщил Гент беловолосому вампиру.

— Да? — с издевкой переспросил тот. — А я вас увидел только что. Какой вывод?

— Ты врешь? — предположила я, надеясь на положительный ответ.

— Не-а, вывод другой: один новоиспеченный вампиришка переоценивает свои способности. Тут вокруг вас наш Страж круги и эллипсы накручивает, даже на меня не обращает внимания. Вы не находите, голубки, что это необычное поведение для мертвяка, созданного, чтобы уничтожать все движущееся?

— Ходит кругами? — наморщил лоб Гент.

— И прячется, — добавил Лан. — Какой опять-таки вывод? У меня аж два.

— В нашем мире его задания недействительны, — немного подумав, сказала я.

Правитель Странного Леса одобрительно кивнул:

— Умница, милашка, это будет третий. Еще какие-то варианты?

— Рена же ведьма, она могла его околдовать, — высказался гартонец.

— Очень плохо, родственничек. Околдовала она только тебя, да… Не надо возводить ведьму в ранг богини, тем более ведьму, которая едва очухалась. Хотя… теоретически, конечно, возможно все, но есть более вероятные объяснения. Например, возникла ситуация, в которой Страж не способен определиться с первостепенными действиями.

— Он думает?! — поразилась я.

— И думает, и принимает решения. Сейчас уже и Дайлен точно не знает, какова природа истинных Стражей. Основная задача хранителя гробниц — упокаивать, то есть убирать посторонних, причем навечно, однако в некоторых случаях он может изменить цель. Например, если усыпальнице грозит опасность серьезнее обычного искателя сокровищ. Помните легенду обо мне и Принцессе Ночи? Тогда костяк прекратил гоняться за двумя идиотами, один из которых всенепременно хотел увидеть огненную чашу, а вторая была уверена, что «…Страж ночную не обидит», и переключился на семейку подвыпивших троллей, при виде прозрачных гробов бросившихся воскрешать спящих принцесс и принцев. Кстати, поговорка, что поцелуй тролля мертвого поднимет, не подтвердилась. Это я к тому, что…

— Смотрите! — прервал рассуждения правителя Старилеса вопль Гента. — Он направляется сюда!

Я резко повернулась, едва не потеряв равновесие. Горы качнулись перед глазами, в висках застучали молоточки… да, самочувствие, конечно, ниже среднего… Но появившееся из-за выщербленного серого валуна существо мне удалось хорошо рассмотреть, и не могу заявить, будто его вид оставил меня равнодушной.

Во-первых, он был высок. Нет, высок — слабо сказано. Он был выше моих спутников, и, как по мне, его рост приближался к пяти чешам. Во-вторых, Страж выглядел так, будто только что побывал в раскаленной печи — все кости имели черный цвет, даже оскаленные зубы. И третье, что бросалось в глаза, — он не носил оружия, кроме длинных крючковатых пальцев с тускло блестевшими когтями вместо ногтей. Алый огонь в его глазницах в свете поднимавшегося солнца был не настолько заметен, как в темном подземелье, поэтому меня особо не впечатлил.

Страж двигался на удивление плавно и тихо, словно плыл по воздуху, а не опускал костлявые ступни на едва прикрытые зеленью камни. Его череп поворачивался в такт шагам, нижняя челюсть слегка отвисала и, если мне не чудилось, пощелкивала.

Я стояла, боясь пошевелиться. Слева напряженно застыл гартонец, справа изображал статую беловолосый не-людь. Мне внезапно захотелось уметь видеть будущее… и читать мысли… и придумать портал в родной город. В ненавистный Веселый квартал! Эх, хорошо, что я не была магичкой — ведь не выдержала бы и, несмотря на предупреждения Лана, создала портал, а горы… Рех с ними!

Костяк подходил медленно, не проявляя никакой враждебности. Наоборот, казалось, он сам чего-то опасается. И эти пощелкивания… Будь у него язык, наверняка получались бы слова… точно! Страж хотел говорить, но своей речи он лишился много веков назад.

За тем же камнем послышалось какое-то движение, затем на открытое пространство выскочило создание, похожее на то, что я видела на вершине горы. Приземистый скелет, в чью конструкцию входило множество лишних костей, причем не только человечьих, смерил нашу небольшую компанию «взглядом» и резво бросился вперед. За ним метнулось еще несколько таких же нескладех.

Мои спутники не двинулись с места.

Меня охватила паника. Почему-то грозный Страж вызывал меньше страха, чем сборище костяков, как будто сложенных пьяным в стельку некромантом. Возможно, все дело в количестве — меня с детства приучили не ввязываться в спор, когда противников больше одного. А, может, от них попросту чересчур веяло смертью…

Недавней смертью.

Молниеносных движений Стража я не рассмотрела. Увидела лишь, как с того места, где он стоял, сорвался вихрь и закружился среди рассыпавшихся костей. Миг — и вновь остались только мы да наш молчаливый преследователь.

Глава 26. Богами не рождаются

Навагрем

— Такого не позволял себе даже Лан! — Керьял прекратил демонстративное молчание (или к нему попросту вернулся дар речи?) и негодовал так, словно из-за временного пребывания в чужой гробнице от его тела кусок отпал. — Это немыслимое оскорбление для Семьи! Наша усыпальница — единственное, чем мы дорожим больше жизни. Да ты и сам видел Стражей! Покой мертвых не может быть нарушен!

Наверное, если бы он кричал «снаружи», у меня бы полопались барабанные перепонки. Мне и самому было неприятно содеянное, но жизнь дороже, к тому же придумать нечто иное у меня не хватило ни времени, ни соображения. Кстати, я же спасал и его шкуру! Если бы нас заметили, в усыпальнице стало бы больше одним трупом ночного без надежды на оживление… и одним мертвым оборотнем тоже.

— Это нарушение традиций, отстоянных кровью! Если о таком узнает Семья, Мелос утонет в крови! Каждый причастный поплатится жизнью, как и его семья, и друзья, и все, кто с ним водился! — не унимался вампир.

Я вспомнил о Карране, Даре (чувства к которой порядком поостыли), Заноре… о хозяине «Отдохнишки» и его семье, о селении оборотней… и решил, что Керьял прав. Лучше бы мне никогда не приходила в голову «гениальная» идея поиграть в прятки… У меня был шанс решить дело силой. Впрочем, толку жалеть о прошлом? Стоит задуматься над будущим! А оно-то весьма неопределенное… Разве что плюнуть на обещания и спасать собственную шкуру, а там до скончания века слушать голос в голове и молиться, чтобы вампир не перехватил контроль надо мной.

— Ты хочешь, чтобы Семья узнала?.. — осторожно спросил я.

— А ты не хочешь?! — задохнулся от возмущения Керьял. — Теперь это твоя задача — я ведь ни на что не годен. Надо найти выход и сообщить кому-то из ночных! Дайлен наплевал на древние устои!

— Кто? — показалось, я ослышался.

Ночной проглотил очередную порцию негодования и устало пояснил:

— Откуда тебе знать… Он глава ночных и…

У меня резко подскочило настроение. Выходит, Керьял сыпал проклятиями вовсе не в мой адрес! Отлично.

— …самый опасный, — продолжал звучать голос вампира. Он что-то мне втолковывал, но мои мысли занимало другое. — Нужна осторожность, парень, — слова ночного наконец-то пробились к моему сознанию. — Не думаю, что Семья поверит первому встречному, бросившему такие обвинения их главе. Запомни — ни капли неуверенности, иначе…

— Ага, умник, теперь послушай меня. — Когда перспектива стать врагом номер один для ночных исчезла с горизонта, ко мне вернулась способность мыслить логически, в то время как Керьял, похоже, был слишком поглощен жаждой мщения. — Как ты это представляешь, а? Я, такой весь из себя уверенный и бесстрашный, стучусь в ворота особняка Семьи и прошу вампиров собраться… ну, скажем, в гостиной. Есть же у них гостиная, правда? Далее развитие событий слегка различается. Согласись, с девяностопроцентной вероятностью меня вышвырнут вон! С пятипроцентной — препроводят к оборотням, с трехпроцентной используют как закуску, и каких-то два несчастных процента остается на то, что кто-то согласится выслушать мою историю. Рассмотрим последний вариант. Итак, часть Семьи в сборе, и все с интересом смотрят на меня в ожидании важного сообщения. Как думаешь, вампир, если я прямо скажу: «Уважаемые, ваш предводитель с непонятными целями разместил в вашей же усыпальнице небольшой такой гномий городок и кучу сброда, за ним присматривающего», они сразу меня прикончат или сначала насмеются вдоволь?

— Валия всегда серьезно относилась к подобным заявлениям, — отрезал Керьял.

— Поэтому ее и убрали, — приходилось говорить шепотом, но мои слова произвели впечатление рухнувшей скалы.

Сосед по телу долго молчал, и в какой-то момент показалось, я услышал его стон…

— Да, — наконец сдавлено произнес он. — Ты прав, Навагрем, и клянусь жизнью, Дайлен ответит за это!

Меня так и подмывало спросить, чьей жизнью он так легко распоряжается. И неконтролируемая злоба в его голосе мне не понравилась. Надо же, какие страсти! Только беспощадного мстителя в голове не хватало… Эх, сколько раз я проклинал свой длинный язык, которому лень посоветоваться с мозгами, прежде чем что-то ляпнуть?

— Ты игрок, оборотень? — неожиданно спросил ночной, и его тон не сулил ничего хорошего.

— А что? — любопытство взяло верх, и вместо того, чтобы категорически отрезать: «Нет!», я сам начал рыть себе могилу.

— На последнем ярусе лежат Избавители. Это…

— Знаю, что это такое! Но экспериментировать не буду! Один к двум, что кинжал заберет мою душу, и один к трем, что мы оба попадем в него. Меня такое положение не устраивает, ты уж извини. А чем плох вариант с Храмом Смерти?

— Тем, что он займет время. Валии нет, и никто не остановит Дайлена.

— Кроме, разумеется, тебя? — с издевкой поинтересовался я.

— Моя стихия — создавать, а не разрушать. Его магию не одолеть никому из ныне живущих, кроме, разве что, Лана. Но в обычном бою даже правитель Странного Леса не сравнится с главой Семьи.

Я решил не говорить, что Вали жива. Принцесса хотела сохранить тайну, и ей решать, кому открыть секрет. Да и в теле Малои она не помощница.

— Мы должны выбраться отсюда.

Керьял рассмеялся:

— Это — самое простое задание.

— Правда? — недоверчиво протянул я. — А два Стража внезапно стали безобидными, да?

— Страж никогда не тронет ночного, даже по приказу другого ночного.

— Я оборотень, забыл?

— Страж видит суть, а не оболочку. Позволь мне контролировать наше тело, и мы…

— Нет! — в тот момент меня совершенно не заботило, что кто-то услышит крик. — Это не наше тело, а мое! И я не настолько наивен, как может показаться! Ты привык быть ночным, поэтому угробишь нас в одно мгновенье! И почему эта чудесная мысль не посетила тебя, когда мы были у самого выхода? Тогда я согласился бы на многое!

Ночной устало вздохнул:

— Ты взъелся бы точно как сейчас, и у нас не осталось бы ни малейших шансов. Не кричи, это был один из вариантов. А второй — спуститься вниз и выйти в Мелос через жатградский портал. Жатград — город в подземном мире, часть усыпальницы Семьи находится именно в нем… Согласен?

Как будто я мог предложить что-то другое.

— Охрана?..

Вампир задумался.

— Да, лучше бы они нас не видели… А, ничего страшного, Дайлен же ушел. Если кого-то встретишь, сворачивай ему шею без лишних разговоров, безгрешных здесь нет. Полагаю, Стражей давно убрали или дали приказ никого не трогать.

— К-как… убивать?.. — по-моему, Керьял не шутил.

— Желательно тихо, чтобы никто не успел расшуметься, но уж как выйдет, — на полном серьезе ответил он. — Не переживай, ни один ночной не станет помогать Дайлену, а о недоделках вроде Маргета я тебя предупрежу. Выше нос, оборотень, ты же хочешь крови?

Ага, точно, я оборотень. Более того, голодный оборотень. И донельзя уставший… измотанный… выбившийся из сил… Проклятье, и надо же было вампиру упомянуть о крови! Он, без сомнения, имел в виду расплату, или драку, или… Да какая разница, что?

— Давай, на всякий случай, заберем Избавители, — то ли приказал, то ли предложил ночной.

Ноги послушно шли по указанному маршруту к месту упокоения великого Кени-мея. Нетронутые временем белые лица, легкое отражение светляков на стеклянных крышках, тусклое мерцание золотого шитья, размеренный голос, ведший к цели… Казалось, я бреду во сне, и эти строгие ряды лежащих тел всего лишь декорация в какой-то странной пьесе, где мое присутствие совершенно лишнее.

— Стой!

Я послушно замер возле последнего пристанища благообразного старика с некогда рыжей шевелюрой. В сознание пыталась пробиться мысль о том, что среди ночных до сих пор мне как-то не попадались пожилые… Или стать членом семьи можно в любом возрасте?

— Вот он, — с благоговением произнес Керьял. — Гений…

Ага, кто же спорит… Увы, в гробнице этого самого гения не нашлось ни одного его творения. Хорошо, что я заметил отсутствие Избавителей первым и успел приготовиться к негодованию ночного. То есть попытался отрешиться от всего вокруг и не слушать пронзительные вопли в собственных мозгах.

— Хотел бы я знать, что здесь происходит… Оборотень! — вампир наконец осознал, что его слова остаются без ответа. — Ты меня слышишь? Навагрем?! — и, могу поклясться, он по-настоящему беспокоился.

Разумеется, я слышал каждое слово. И тоже желал понять, какого Реха творится вокруг. Но, откровенно говоря, мне было плевать и на Кени-мея, и на Избавители, и на Дайлена вместе со Стражами. Меня больше заботило то, что происходило со мной самим.

Совсем недавно я, несмотря на усталость, горел желанием действовать. Выбраться из могильника, найти Каррана и Вали, рассказать о беспределе. Как будто гномы-людоеды чем-то предпочтительнее вампиров-кровопийц… Разве что масштабом поля деятельности! А кто сказал, что сотня гиен лучше волчьей стаи?

Ладно, с помощью обиженным еще более-менее понятно — двадцать лет жизни в семье ведьм не могли не наложить свой отпечаток. Кстати, надо бы уже привыкнуть вести себя как оборотень.

И чем объяснить мою ужасающую кровожадность? Нет-нет, волчьи замашки, главенство инстинктов, душа кровососа — это многое поясняет. Многое, но не все. Потому что бросившись на эльфа в Мелосе, я превратился в зверя, ничего не чувствовавшего, кроме ярости и желания разорвать обидчика в клочья. Однако в крепости мое сознание было со мной, пусть и слегка замутненное.

И сейчас мозги продолжали работать, несмотря на какую-то странность в восприятии. Но откуда взялся голод? Почему мысль о большой тарелке супа с ломтем свежеиспеченного хлеба вызывала исключительно тошноту? Дело заключалось не в еде, я это прекрасно осознавал. И гнал прочь мысль о том, что ночной все больше контролирует мое тело…

— Почему ты стоишь? — вывел меня из задумчивости голос Керьяла.

Я ничего не ответил. Развернулся и зашагал к выходу на каменную лестницу. Мы в одной лодке, поэтому злиться не имело смысла. Но как же я понимал в тот миг чувства Каррана! И дал клятву самому себе: если удастся выбраться из передряги живым, оборотень больше никогда меня не увидит. Он и так слишком добр… Боюсь, на его месте я поступил бы не столь великодушно.

* * *

Рена

Когда в пору нашего с Нявом далекого и довольно-таки счастливого детства бабушку посетила светлая мысль о том, что в современном мире внукам никак не обойтись без знания подноготной всех многочисленных рас, мы были вынуждены с утра до ночи штудировать толстые фолианты, ранее пылившиеся на чердаке. Судя по тому, с каким трепетным (брат говорил — брезгливым) выражением лица мама смотрела на эти реликвии, ей в свое время они тоже принесли немало хлопот. Жаль, ни время, ни крысы не покусились на книги, ценность которых я осознала лет эдак пять спустя, когда перестала считать красочные иллюстрации главным достоинством рассказа.

Расы были изучены вдоль и поперек, да так, что в школе мне нередко приходилось поправлять учителей, доводя их до белого каления. Как отличить карлика от гнома? Вежливо ли (и, главное, безопасно ли?) предлагать вампиру выпить? Сколько комплиментов надо сказать знатной эльфийке, чтобы не обидеть ее невниманием? Какое положение в обществе занимает оборотень с красной нитью на шее? Да, бабушкины книги давали ответы на все эти вопросы! Но даже в них не рассказывалось, как обращаться с дружелюбным Стражем.

Я никогда бы не поверила, будто подобное возможно, если бы передо мной не возникали ровные строчки высеченных в камне букв.

Говорить скелет не мог, зато он, похоже, прекрасно слышал и обладал разборчивым каллиграфическим почерком. Я никогда не забуду лиц своих спутников, когда длинный коготь со скрежетом прошелся по серой глыбе, выводя: «Приветствую, ведьма».

Когда-нибудь в эти горы забредет некто, считающий себя великим первопроходцем, несущим свет знаний местным племенам. Интересно, что он подумает, увидев строчки без единой ошибки? Станет проклинать или расхваливать увековечивших жуткую сказку? Никто ведь не примет это повествование за реальность… Я, к примеру, сомневалась до последнего момента.

А, какая разница? Главное то, что Страж был единственным, пусть и не совсем живым, существом, которое знало, что творится в подземном мире.

Он изъяснялся коротко и сухо, словно давно уже продумал свою речь и успел выбросить из нее все лишнее, оставив только суть.

Итак, что мы узнали? Гартонцы, несмотря на кажущуюся сдержанность и бесстрастность, в душе очень чувствительны. Глаза не-людя начинаются светиться от сильного потрясения. Ведьмы не падают в обморок из-за чисто психологического давления. Ах да, это я слегка не о том… Ладно, перейду ближе к гномам… то есть к делу.

Если верить Стражу, Дайлен решил стать богом. Да-да, ни много, ни мало — именно богом. Видимо, заправлять в Мелосе ему надоело… но это так, мои личные домыслы.

Факты заключались в следующем. Чтобы в месте сосредоточения силы «родился» бог, требовалась жертва — желательно, разумного существа. До сих пор были известны двенадцать богов Храмовых земель. Они появились после войны людей и не-людей, отодвинув старых небожителей на задний план, а то и вовсе стерев их из памяти нынешних поколений.

Двенадцать богов — по числу мест, где билась через край энергия иных миров…

То бишь все теплые места были заняты, но Дайлен рассуждал со свойственной ночным практичностью: «Нет свободного храма? Сделаем!». Прогонять богов — все равно что сигать днем в Кровавое озеро, поэтому глава Семьи решил поступить по-другому.

Место, переполненное магией, тысячи мучительных смертей, десятки тысяч мечущихся душ, древний ритуал — там, откуда пришли ночные, этого хватало для создания пути к чужому миру, силу которого новоявленный бог мог использовать по собственному желанию. Единственный минус — другой мир не отпускал хозяина больше чем на пару часов в сутки, однако результат, пожалуй, перевешивал неудобства.

Дайлен подготовился основательно, благо далеко идти не пришлось. В усыпальнице ночных, на самом нижнем ярусе, находилась огненная чаша — раскол в камне, наполненный кипящей лавой. Магией там разило достаточно, но она была относительно стабильной, совсем не такой, как в Крайних горах, где даже малейшее колдовство вызывало ужасающий гнев стихий. Дело оставалось за малым — много жертв и еще больше беспризорных душ. Гномы позволяли решить оба вопроса одновременно. Их души не уходили в мир Реха, а присоединялись к душам потомков… Идеальный вариант.

В горах немало скал, и рассказ Стража продолжался бы гораздо дольше, однако его прервал ленивый голос Лана:

— Эта история страшно интересна и познавательна. Жаль, если мы продолжим ее слушать… э-э-э, читать, твои сородичи одолеют количеством. Предлагаю сначала разобраться с ними.

— Что? — слова не успели слететь с губ, а я уже слышала мерный перестук костей.

Их пока не было видно, но не надо обладать даром предсказания, чтобы истолковать напряженную позу гартонца, застывшего на спуске, да и беловолосый вампир, несмотря на браваду, выглядел обеспокоенным.

— Далеко?.. — голос дрожал сильнее, чем мне хотелось.

— Чешов двести, — бросил через плечо Гент.

— Много?.. — на этот раз вышло гораздо увереннее.

— Большинство жителей той долины. — Глаза Лана вспыхнули и тут же погасли. — Итак, уважаемые, хочу нас всех поздравить.

Показалось, даже Страж удивился.

— С чем же? — Я почувствовала, как меня захлестывает очередная, ставшая почти привычной, волна плохого настроения. — Со скорым новосельем к Реху?

Рядом раздались клацающие звуки, заставившие меня подпрыгнуть и завертеть головой, выискивая незаметно подкравшегося с тыла костлявого противника. Ага! Это наш костяк защелкал челюстью в попытке засмеяться… Кошмарное зрелище.

Подозреваю, он прочитал мои мысли по моему же лицу… Как жаль!

— Меня зовут Рена. — Стало очень неловко, захотелось как-то загладить промах.

И я протянула Стражу руку.

А зря! Все мужчины одинаковы! Он не взглянул на меня, только качнулся в сторону, огибая препятствие, и длинным прыжком сиганул на тропу, откуда все громче доносился перестук.

Несколько мгновений ужасающего хруста — и тишина, нарушаемая лишь моим сдавленным дыханием.

— С разгадкой главного секрета ночных, терзавшего не одного правителя, — пояснил Лан. — Магия и лава, сила мира и кровь земли, как говорили в древности… Кто бы мог подумать, что порождает их сочетание! Но со Стражем не сравниться никому, тут уж спору нет. Тебе ведь хочется на это взглянуть, милашка, по глазам вижу!

Честно говоря, мне было ужасно интересно посмотреть, что заставило гартонца застыть с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Да и, судя по всему, нам предстояло спускаться именно через побоище… Кроме того, что ужасного в рассыпавшихся костях?

Пять шагов, которые отделяли меня от места, откуда виднелся спуск, я преодолела достаточно неторопливо, чтобы встретиться поверх плеча Гента с пылавшим взглядом вернувшегося Стража. Наверно, если бы не те несколько мгновений, пока наши глаза оставались на одном уровне, мое отношение к произошедшему было бы совсем другим…

Скелет шагнул вперед, поднимаясь на площадку, и его гладкий, словно полированный, череп закачался над нами. А на склоне остались те, кого чужая безразличная злоба навеки превратила в монстров. Их мир рухнул в одно мгновение, поглощенный жаром вулкана, и разве мог кто-то винить горцев за то, что они не понимали происходящего? Когда с рук, обнимающих семью в последний раз, исчезает плоть, а родные лица скалятся безумными улыбками и раскрывают рты в безмолвном крике, нельзя оставаться спокойным и рассудительным. Преследователи не хотели нашей крови — им требовалась помощь! Они чувствовали во мне ведьму… и шли ко мне! Но тому, кто оказался на грани, ничем нельзя помочь. У погибших людей оставался путь к Смерти, и Страж подарил им его. Подарил то, о чем сам мечтал сотни лет.

Кости, кости, всюду кости и пыль… Крошечные черепа младенцев, длинные ребра каких-то животных, камни, раскрошенные в агонии… Я почувствовала, как во мне поднимается волна ярости. Об опасности использования магии в Крайних горах знали все — хотя бы потому, что стихия грозила, в первую очередь, самому колдуну. Неужели он покоится где-то среди тех, кого обрек на столь ужасную судьбу? Или его пытались убить?

Нет! Только сумасшедшие пойдут против ночного, пусть даже целой деревней.

Момент, а кто сказал, что использовал магию именно вампир?! С другой стороны, где-то здесь то селение, где поклоняются божеству с внешностью ночного… Нет, это не случайность! Дайлен, Семья, Маргет… при чем здесь Маргет? Он обычный преступник. Убийца с манией величия, который взял известное на весь мир имя и которого ищут и ночные. Да, ищут — если верить мельком подслушанным обрывкам бесед Дайлена и Лана. Кстати, слабо как-то разыскивают, императорская полиция работает шустрее… Вот оно!

— Ты что-то сказала? — участливый тон Гента привел меня в чувство.

Ну да, ему было отчего волноваться. Стоит жена столбом, глазами сверкает и бормочет что-то про себя — какой муж не забеспокоится? Выяснилось, что гартонский, так как он продолжил:

— Мы слишком громко разговаривали, поэтому не услышали. Что у тебя?

Показалось, или Страж действительно наградил меня сочувственным взглядом? Нет, все они бессовестные, что живые, что мерт… то есть не совсем живые!

— …невероятная скорость! — продолжал восхищаться Лан. — Раз — и словно косой прошелся! А какая безжалостность! Хорошо, что Стражи не участвовали в моей войне, а то мало ли… Милашка, в чем дело?

Пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержаться и в подробностях не описать, что именно меня не устраивает в подобном взгляде на недавние события.

— Во-первых, в той долине наверняка находился храм послушников. — Три пары глаз уставились на меня с куда большим вниманием, чем прежде. — Во-вторых, Маргета ищут настолько неубедительно, что аж страшно. Думаю, изначально он был на побегушках у Дайлена, — приободренная положительной реакцией публики, я продолжала излагать догадки, — и помогал укреплять авторитет Мелоса, пока не перешел черту с убийствами детей. Что мешает поймать преступника, Лан? Почему он убегает раз за разом?! В-третьих, сколько бы гномов глава Семьи ни пихнул в огненную чашу, он не добьется ни смертей, ни душ, ведь вы сами видели, что произошло здесь. Не верится, будто ночной до сих пор не проводил эксперименты с лавой и магией. И Валия не вписывается сюда… Тут что-то другое! У меня из головы не выходят Избавители! А, еще одно, — по большому счету это не имело значения, но мне хотелось, чтобы они знали. — Ты говорил о безжалостности, Лан? Ты ошибся! Страж всего лишь был милосердным.

— К нам? — попытался съязвить гартонец.

— К тем, кто нуждался в помощи, — и эти слова произнесла не я! — Слишком быстро учишься, ведьма… — Вот уж чего никак не ожидала услышать от беловолосого вампира. — Считай это комплиментом, но я верю твоим словам о связи Маргета с Дайленом. Не удивляйся, чутье редко подводит таких, как ты.

Эх, вот бы все оказалось правдой! Однако если столь авторитетный источник утверждает…

— А ты что скажешь? — выпалила наудачу я и подняла голову, чтобы посмотреть прямо в алые глазницы.

Страж мгновение помедлил, затем наклонился и поднял камень. Коготь пробежал по серой поверхности, высекая искры, а потом костлявая рука протянула его мне. Я схватила «письмо» обеими руками, мимоходом коснувшись высохших пальцев и отметив, что они на удивление гладкие, будто отлитые из какого-то металла.

На камне было всего одно слово: «Шерван».

Я улыбнулась.

— Приятно познакомится, Шерри, — и протянула руку.

Глава 27. Очередной поворот

Навагрем

Строитель усыпальницы Семьи постарался на славу. Мне трудно было представить, как один за другим в камне появлялись огромные залы, как возникали широкие ступени, ведшие вниз — туда, где нестерпимый жар огненной чаши разгонял вековечный мрак подземелья. Говорят, добровольно вошедший в пламя станет вечным защитником гробницы — Стражем. Тем, кого нельзя ни победить, ни убить. Тем, кто свободно посещает мир Смерти. Тем, кому предначертано быть самой ужасной легендой…

Имена героев, чьи жизни растворились в бушующем полыми, знает каждый ночной — и никто больше. Всего три имени. За сотни тысячелетий только трое решились на такое существование! Первая — Гелиота, одна из Принцесс, не сумевшая найти свое место в этом мире. Она наводила ужас на Семью до тех пор, пока Мирано, самый старый из тогдашних глав, не ринулся в огонь за ответом. Да, были когда-то герои! Настоящие, а не позеры вроде Лана.

Никто не в курсе, могут ли Стражи общаться между собой, но с появлением второго костяка началось какое-то подобие сотрудничества между ними и ночными. Правда, заключалось оно в том, что волю Стражей подавляли новые заклинания.

Бывшая Принцесса Ночи и предводитель нескольких кланов стали послушными марионетками, и редкие голоса протестующих против такого положения вещей ничего не могли изменить. Но годы стирают все, даже воспоминания, особенно среди молодых. К тому времени, как началось истребление Семьи, огненной чаше уже поклонялись как источнику силы. Кстати, магией оттуда тянуло прилично, почти как в Храмовых землях.

Однако оставались летописи и хроники, в которые мало кто заглядывал. Кроме ученых, разумеется. Когда мастера Кени-мея подло убили, его ученик Шерван решился поверить древнему преданию и вошел в раскаленную лаву… Так появился третий Страж, и, в отличие от двух первых, приказы глав он словно и не слышал. Есть предположение, что Шерван еще при жизни позаботился об этом — как-никак, ученик великого изобретателя мог себя защитить.

Сначала все восхищались мужеством соплеменника и той ловкостью, с которой он управляется с врагами, но… война закончилась, и несговорчивый Страж больше не устраивал никого.

Там, где бессильна магия, выручает хитрость. Никто не знает, что случилось с третьим костяком — он попросту исчез, а из ныне живущих разве что Дайлен мог бы что-то рассказать о его судьбе.

— Керьял, хватит истории! — не то чтобы мне было совсем неинтересно, однако из-за монотонных россказней я едва не навернулся со ступеньки.

— А? — и чтоб мне провалиться, если в его голосе не звучало удивление!

— Ничего! — огрызнулся я.

Не признаваться же, что мне удалось услышать мысли «соседа»?

— Какая история? — продолжал допытываться ночной. — Я никак в толк не возьму, чего добивается Дайлен!

Еще лучше… Если это не мысли, то — воспоминания?.. Или знания? Да какая разница! Надо быстрее выбираться отсюда, пока я окончательно не сбрендил! А то сольются наши сознания и поминай Навагрема как звали… Эх, лучше бы все оставалось по-прежнему! Я даже привык немного к голосу в голове. Могу поспорить, Керьял тоже не хотел бы перемешаться с моим разумом, или как это называется по-умному.

— …ем! Навагрем! Оборотень! — ну вот, снова я умудрился выпасть из действительности, заставив вампира занервничать.

И чего ему неймется? Вроде ж вокруг спокойно, ничьего лишнего присутствия не чувствуется… оборотень да вампир, вот и все дела. Вампир?!

— Что с тобой?! Дайлен возвращается!

— И…

Договорить мне не позволили.

— Молчи! Он совсем близко! — ага, Керьялу орать разрешается, его никто, кроме меня, не слышит. — Попытайся тихо спуститься вниз и спрятаться на каком-то из ярусов!

Легко сказать! А о том, что все нижние уровни забиты голодными гномами, он, разумеется, запамятовал. Я бы лучше в огненную чашу прыгнул, чем оказался вновь среди мелких зубастых недорослей! Да и не станут они снова меня покрывать даже в личных интересах, скорее уж выдадут в надежде на внеочередную порцию картошки.

Вампир продолжал сыпать советами по поводу игры в прятки, но у меня имелось собственное мнение, и заключалось оно в том, что раз уж я пережил лежание в гробу с древней покойницей, то и главу Семьи провести смогу. Только бы поймать кого-нибудь из его подручных! Мой нынешний полуодетый облик подозрителен сам по себе, и Дайлен усомнится, правда ли, что нечто грязное, в травяной юбке на него работает.

Кажется, ночной спешил. Его присутствие чувствовалось все отчетливее, заставляя меня прибавлять скорость и обдирать кожу на поворотах лестницы.

Дикий план притвориться если не помощником, то хотя бы помощником помощника, так захватил мои мысли, что на показавшегося впереди надсмотрщика я бросился чуть ли не с распростертыми объятиями.

— Маргет! — пожарными колоколами грохнул в голове Керьял.

Жаль, он опоздал…

Последнее, что мелькнуло передо мной, — ненавистное лицо убийцы и его тонкие губы, растянувшиеся в злорадной ухмылке, а затем вокруг заплясал зеленый огонь…

Я закричал? Да, я рвал глотку так, словно от этого зависела моя жизнь, и мне совсем не стыдно. Это ведь уже происходило — не со мной, а с тем детенышем оборотней, чье тело теперь принадлежит мне. И тело, и самое страшное воспоминание.

Не понимаю, как, но мои пальцы сомкнулись на горле Маргета. Клянусь, страх в его взгляде, на миг пробившийся сквозь пелену магии, был самим настоящим!

Потом умолкли даже проклятия Керьяла…

— Пожалуйста, очнись! — давным-давно в безмятежной прошлой жизни эти слова не раз произносил дрожавший от волнения нежный голосок.

Тогда они означали, что очередная подружка до глубины тонкой девичьей души поражена жестокостью своего отца-брата-дяди-друга семьи и обещает сделать все возможное, дабы облегчить печальную участь моего старательно (но чаще всего несильно и неумело) избитого тела.

Отчего-то казалось, сейчас все будет немного по-другому.

— Няв, маленький мой, открой глазки, — и Рех меня забери, если я раньше не слышал этот тон. — Ну же, малыш, очнись… Ты сильный мальчик, ты сможешь! Сынок…

Вырываться из сладкого полузабытья, в котором меня обнимают мягкие женские руки, а голос, чем-то неуловимо напоминающий мамин, успокаивающе шепчет на ухо разные приятности, не хотелось. Зачем? Чтобы снова очутиться в мрачном подземелье, где на одного живого тысячи мертвых? Нет уж, нашли дурака! Чересчур неприглядная вокруг реальность, чтобы обменивать на нее чудесные миражи.

— Навагрем, или ты сейчас же ответишь, или мы поменяемся местами!

Этот голос мне совсем не понравился. Он что, угрожал? Странная какая-то угроза, если честно. Что такого страшного произойдет, если я проснусь, а он уснет? Или мы как-то по-другому можем поменяться?..

— Позвольте мне, госпожа, — взял слово очередной неизвестный. — У меня есть некоторый… э-э-э… опыт!

— Да оставьте ребенка в покое, ему же будет лучше, если он ничего не почувствует! — так-так, четвертый благожелатель…

— Вы еще предложите задушить его во сне! — съязвил некто пятый.

— А вам бы хотелось поужинать им в последний раз?

Ого, да вокруг море народу, и главная тема обсуждения, как ни странно, я.

— Нет, предпочел бы вместе с ним откушать вас, уважаемый!

— Хватит! — женщина с нежным голосом прервала перепалку. — Вон другой ребенок, им и занимайтесь!

— Полоумным магом? Спасибо, он успел у меня погостить.

— Да-да, пусть лежит, раз наконец-то уснул.

— Кто его тронет — на части порву! И хватит рты разевать, не приведи боги, проснется!

Сколько я ни пытался вновь раствориться в блаженном забытье, галдеж вокруг не позволял даже с мыслями собраться, не говоря уж о том, чтобы отключиться. Как будто мелоский базар расшумелся! Тонкий цветочный аромат тянется от эльфийки у лотка с пряностями, свежей зеленью благоухает дриада, тролли привезли «на мену» прекрасно выделанные лисьи шкурки, а вокруг ночного даже в столь людном месте витает запах смерти…

— Хватит притворяться, здесь нет врагов, — наконец-то я понял, кому принадлежит самый громкий и раздражающий голос! — Эта орка слишком о тебе волнуется. Она кто? Ведет себя как мать, но ты не похож на полукровку.

Орка? Мать? Внутри все похолодело. Что она здесь делает? Неужели тоже зачем-то понадобилась Дайлену? А Карран? Занора? Они просто так не отдали бы свою любимую и госпожу!

Я вскочил. В голове сразу же ударили колокола, ноги едва не подкосились… Похоже, Маргет приложил меня без поблажек на мнимый возраст.

Первое, что бросилось в глаза, — маленький радужный светляк, бешеным волчком вертевшийся по периметру небольшого, битком набитого помещения. Странный способ освещать темницу…

— Малыш, ты в порядке? — Дара привстала на цыпочки, стремясь заглянуть мне в глаза.

— Красавица! — мечтательно заметил Керьял, и я поспешно зажмурился. Нечего всяким вампирам засматриваться на мою орку!

— Няв? Няв, как ты себя чувствуешь?

«Умру, если не поцелую тебя!» — хотелось крикнуть и коснуться ее губ.

Наваждение, немного отпустившее в Крайних горах, вновь захватило мысли и, клянусь, на этот раз все было гораздо серьезнее.

— Маленький мой, почему ты молчишь? — Лицо орки оказалось так близко, что я чувствовал тепло ее дыхания.

Еще немного — и история малыша Ррикара закончилась бы самым позорным образом.

— Парень, ты веришь в любовь с первого взгляда? — со странным придыханием спросил кто-то рядом.

Не буду утверждать, будто я мигом протрезвел, но какое-то подобие самообладания ко мне вернулось. Что за шуточки? Он, между прочим, о замужней даме говорит!

— Навагрем! Да что с тобой твориться? Очнись, наконец, и скажи этой красавице, что с тобой все в порядке! Если она и дальше будет так смотреть, то я… я… И чего она носится с тобой, как с младенцем?

Эх, от живущего во мне ночного иногда бывает толк! И говорит он чаще всего по делу, надо только прислушаться и уловить подтекст.

Итак, все стало на свои места. Первое — это не любовь, а всего лишь проклятие. Второе — сейчас материнские чувства орки направлены не только на меня, но и на вампира, поэтому отдача выходит двойная. И третье — Керьял должен увидеть, что, в отличие от него, я способен контролировать себя в любых ситуациях! Опыт, как-никак, имеется.

— Дара, я в порядке, — голос почти не дрожал. — А где мы? И где Карран? Кто это вокруг? — вопросы посыпались из меня как пшено из порванного мешка.

— Любопытный мальчик, — прежде, чем орка успела сказать хоть слово, в наш разговор вклинился сам Дайлен. — Не знал, что оборотни зовут родителей по имени.

Меня аж передернуло. Какое он имеет право вмешиваться? Это по его вине… что?! Дайлен?! Какого Реха он делает среди своих предполагаемых жертв?

— Парень, пока ты отдыхал, расстановка сил слегка изменилась, — надумал просветить меня Керьял. — И, поверь, затея Дайлена была невинной шалостью по сравнению с тем, что теперь грозит нашему миру!

* * *

Рена

Чешуйчатая тварь отчаянно вертелась на мели, поднимая длинными сильными плавниками тучу брызг, но вернуться в озеро не могла. Ее широкая, сплошь утыканная острыми кривыми зубами пасть раскрывалась и закрывалась, однако уже не наводила ужас на хищников помельче, поэтому чудище готовилось разделить участь собственных жертв.

Ветер неторопливо гонял волны, время от времени окатывая рыбину темной водой, кровавой даже при ближайшем рассмотрении. С чахлого деревца, невесть как выросшего у самой кромки, за агонией наблюдала стая ворон, заинтересованно сверкая черными бусинами голодных глаз.

— Как видишь, Рена, сильнейшего противника вполне можно победить, — назидательно прокомментировал увиденное Лан. — Для этого необходимы отвага, терпение…

— …численное преимущество и много-много удачи, — закончила я, украдкой оглядываясь на Шервана.

Не знаю отчего, но мне было важно мнение скелета. Впрочем, Страж не замечал ничего вокруг. Он со странным напряжением всматривался в медленно ползшее к закату солнце и словно пребывал где-то далеко.

Мы ждали полуночи. Если верить правителю Странного Леса, именно в полночь в Кровавом озере открываются порталы в миры смерти. Не именно к Реху, нет — скорее, туда, где много покойников.

Одним из таких мест была усыпальница ночных.

Порыв ветра принес запах гари. Я поспешно отвернулась к воде. Да, зрелище тяжело перекатывавшихся красных волн и доживавшей последние часы рыбины не самое приятное, но лучше уж смотреть на жизнь, какой бы жуткой она ни выглядела.

Позади нас простилалась выгоревшая дотла долина. Лава остановилась всего в сотне чешов от берега, однако огонь уничтожил все до самой кромки воды. Извержение закончилось, черное пятно долины уже не угрожало смертью, но мне казалось, будто оттуда веет самым настоящим ужасом, и это ощущение было настолько сильным, что я поежилась.

— Замерзла? — участливо поинтересовался Гент, еще больше усугубив мое и без того не самое лучшее настроение.

Ему-то что за дело? Все равно не согреет — клочья его рубашки остались в горах.

— Устала? — Вот уж не ожидала чрезмерной заботы о собственной персоне! — Голодная?

Я не призналась, что за время спуска к озеру успела и отлучиться «в кусты», и вдоволь покормиться. Генту предлагать участие в трапезе не хотелось по двум причинам: во-первых, Лан потом вспоминал бы при каждом удобном случае мой метод кормления, а, во-вторых, гартонец и так вдоволь моей кровушки напился!

— Я совсем не голодная, давным-давно отдохнула и чувствую себя довольно прилично. В чем дело?

— Дело, говоришь? — Как ни странно, муженек выглядел слегка смущенным. — Понимаешь, Рена…

Начало мне ох как не понравилось! Ненавижу, когда фраза начинается со слова «понимаешь». Это значит, что кто-то готовится старательно вешать лапшу на уши собеседнику либо же долго и нудно оправдываться. Или просить о чем-то неприятном.

— Не понимаю! И тебя не узнаю! — повышать голос было излишне, но его загодя извиняющийся тон раздражал. — Куда подевалась гартонская смелость и уверенность? Может, скажешь прямо?

Зря я так с ним, признаю. Трусость здесь ни при чем. Подобного обращения Гент точно не заслужил. Он ведь обо мне беспокоился, пытался что-то сказать помягче…

Тьфу! Снова я перепрыгиваю из одной крайности в другую. Да когда же закончится этот ведьминский переходной период и вернется настоящая Гремнава — спокойная, рассудительная и донельзя уравновешенная, умеющая справляться с неприятностями, контролировать довольно-таки длинный язык и ни при каких обстоятельствах не терять голову?

— Я тоже не могу понять, куда подевалась та, на кого я надел корону!

Ой-ой, какая досада! Можно подумать, он женился по большой любви, а невеста оказалась жадной искательницей чужих денег. Бедный обманутый мальчик! И плохая со всех сторон ведьма!

— Да нет, все не так уж плохо, — в голосе гартонца мне почудилась усмешка, — особенно если хорошо присмотреться.

Боги, неужели я снова думала вслух? Это уже похоже на диагноз… Или он умеет читать мысли? Даже не знаю, какой из вариантов хуже!

Наверно, испуг отразился на моем лице, потому что Гент быстро добавил:

— Неудачная попытка тебя развеселить, согласен. Я вот о чем… До полуночи долго, а ты сама признала, что отдохнула достаточно. Попытайся создать проход в усыпальницу, Рена.

— Не терпится геройствовать? Но там вряд ли будет принцесса, которая по достоинству оценит твой подвиг, — меня так и подмывало сказать какую-нибудь гадость.

Гартонец не поддержал шутливый тон.

— Гномы тоже люди… живые существа. Речь идет о целом городке.

— Который основали твои предки. Ладно, извини, — я не могла поверить, что произношу эти слова. — Но, знаешь, мне что-то не нравится во всей этой истории… Такое гадкое чувство, будто мы тараканы в коробочке.

— Что? — не знаю, чему Гент больше удивился: моим словам или же мирному тону.

— Обстоятельства вынуждают нас идти по определенному маршруту. Подумай сам! — Похоже, у меня наступил день прозрений. Надеюсь, верных. — Мы искали Арголина и по чьей-то подсказке попали в покинутый город, из которого был единственный выход — через подземелья. В подземельях нас поджидали Стражи, причем один из них оказался сродни тех, что остались на тропе, а второй горел желанием поделиться информацией о Дайлене. Опять-таки, путь к гартонскому порталу был завален, а другой портал вывел нас на вершину горы, откуда нельзя спуститься, минуя выгоревшую долину. Итог — мы у озера, которое скоро превратится в прямую дверь к гробнице. Если все это — совпадения, то, согласись, у судьбы слишком причудливое чувство юмора. Как думаешь?

— Милашкам нельзя много думать о судьбах мира, иначе они превращаются в языкастых ведьмочек, — конечно, это заявил не гартонец. — От излишней подозрительности уши вытягиваются, глаза косят, да и нос иногда сворачивается в сторону… впрочем, нет, это я о чрезмерной самоуверенности. Рена, ты всерьез полагаешь, будто Страж мог все выдумать?

«По-твоему, у него проблемы с воображением?» — хотелось парировать мне, но слова Лана натолкнули меня на столь невероятную мысль, что я едва не зажала рот руками.

Нет, в то, что скелет обманывает, верилось слабо. Он был… не знаю! Я ведь ему в душу не заглядывала! Но Страж не лгал, и я это чувствовала. Такой уж дар нашего семейства — чувствовать! Бабушка могла с первого взгляда определить, честен ли клиент, маме требовалось хотя бы поздороваться… А мне, кажется, удавалось засечь правду.

Я точно знала, что могу довериться Генту. Что Малоя утаила нечто важное в своем рассказе. Что Дайлен любил Валию как дочь, и ее жизнь была для него важнее амбиций. И что развязность правителя Старилеса — давно и прочно прилипшая маска, за которой так легко скрывать истинные чувства и намерения.

— Я верю Стражу. — Алые глазницы благодарно полыхнули. — И немножко верю в совпадения. Тем более, его тоже могли обмануть, правда? И тебя! Искать Арголина в подземном мире мне посоветовал какой-то гном, но ты об этом не знал! А в Жатград мы пошли за тобой!

Беловолосому вампиру мои предположения не понравились. Более того, он впервые взглянул на меня серьезно, без обычной усмешки и снисхождения.

— Милашка, что за странные мысли? Полагаешь, ты настолько меня очаровала, что вынудила организовать похищение? Или думаешь, будто мне нравится с вами возиться? Или я теперь работаю на побегушках у Дайлена? А, может, именно гномов мне не хватало для полного счастья?

— Ты прав! — В тот момент я еще не могла связно выразить мысль, однако разгадка была рядом, и она скрывалась в тираде Лана. — Просто невероятно, как мне раньше это не пришло в голову! Еще в деревне эльфов, когда Гент отказывался брать меня с собой… Я тогда удивилась, где же мужская солидарность?

— Рена! — прервал гартонец. — Прекрати нести чушь! Лан всегда помогал нам, и…

— Вот именно! — мне не терпелось закончить речь. — Только его помощь немного не такая, как обычно бывает у правителей. Представь, Гент, себя на месте… ну, скажем, короля Геданиота. У тебя есть власть и множество агентов, в том числе за границей. Теперь вопрос: как бы ты поступил, чтобы найти человека? И как бы ты искал душу? Пусть в Странном Лесу живут не-люди, но это — государство, оно не может обойтись без особых служб, как его глава не может разъезжать Рех знает где без общения со столицей.

— Моя страна не развалилась за пятьдесят лет моего отсутствия, ничего ей не сделается и за какую-то неделю, — подмигнул Лан. — Хотя версия интересная, продолжай.

— Дайлен затеял какую-то игру, в которой начал проигрывать, и попросил о помощи, но не раскрыл все карты. Ты изначально направлялся в Пустошь, правда? И поддержал Гента, когда тот хотел оставить меня в эльфийской деревне. Затем случилось что-то, заставившее тебя решить, будто от моего существования зависит нечто важное. Заметь, я не льщу себе, полагая, что причиной такой перемены послужили мои личные качества. Все дело в крови ведьмы, да? Поэтому меня выманили из дома Семьи в Мелосе поддельной запиской! Я права? Ты не мог допустить, чтобы я оказалась… где, Лан? Кому я была нужна настолько сильно?

На мое плечо опустилась тяжелая рука.

— Рена, послушай…

Порыв ветра превратил тихие слова гартонца в стон. Мне стало по-настоящему страшно. Если он знал, но молчал, значит, все гораздо хуже, чем я предполагала.

— Не время говорить об этом, — голос правителя Старилеса был напряжен. — Клянусь, завтра в полдень ты узнаешь все. Согласна, милашка, или любопытство сильнее?

Его наигранная веселость усугубила мои подозрения. Завтра? Осталось меньше суток… Слишком долго! Я открыла было рот, чтобы категорически потребовать объяснений, но внезапно поняла — мне совсем не хочется услышать правду. По крайней мере, сейчас.

— Гент? — Гартонец убрал руку. — Нет, я не о том… Эй, это не разрешение меня обнимать! Пообещай ты, ладно? Пообещай, что завтра в полдень мы выпьем вина и поговорим. Помнишь?

Миг — и он стоял передо мной.

— Помнишь? — настойчиво повторила я.

Гент медленно кивнул, не сводя с меня глаз.

— Помню. И обещаю. Разве я могу обмануть свою ведьму?

Глава 28. Последнее звено

Навагрем

Итак, на этот раз я влип по самые уши. Как и наш многострадальный мир… В полночь сама Смерть придет за нами, и сомневаюсь, будто хоть кто-то из моих товарищей по несчастью сумеет с ней договориться. Правда, Дайлен выглядел скорее расстроенным и злым, нежели отчаявшимся. Он развлекал нас рассказами о том, что произойдет с его бывшим подельником, который оказался гораздо коварнее и хитрее главы Семьи.

Подумать только — Маргет посмел обвести вокруг пальца своего благодетеля!

Разве мог представить владыка Мелоса, что пришедший из Крайних гор диковатый оборванец способен соврать? Да еще кому? Самому главе клана? Никогда! Вот и принял он на веру слова о том, что обращенный Валией испортил жизнь хорошему человеку… тогда еще человеку.

Захотел, видите ли, Керьял себе подручного, и уговорил доверчивого горца. Жаль, появилась проблема — обряд он не завершил. И мыкается теперь бедный Маргет, получеловек-полувампир. Люди его не принимают, Семье стыдно показаться… Однако Семья — это одно, а ее глава — совсем другое. Он выслушает, поймет и поможет, а если слезно попросить, то и сохранит позорную тайну.

Для помощи ведь нужно всего ничего — продолжить обряд: несколько заклинаний прочитать, вылить кувшин крови в огонь и тому подобные мелочи. Но вот незадача — несколько лет подряд незаконченному вампиру что-то мешало обрести завершенность. То забота о других жертвах Керьяла, которым не повезло сохранить разум, то тайные дела Мелоса, в которых Маргет стал незаменимым помощником, а то просто звезды неблагоприятно сходились…

Неладное Дайлен заподозрил, когда подопечный высказал такие дикие вещи о проведении обряда, что даже у ночного волосы зашевелились. И самое поразительное — горец ссылался не на услышанные от полоумных рассказчиков легенды, а на документы из архива.

Однажды нервы мелоского правителя не выдержали. В порыве доказать свою правоту он спустился в подвал, где хранились манускрипты, возраст которых превышал век самого ночного. Первое, что привлекло внимание, — полное отсутствие пыли. Заинтригованный (в последний раз сюда заходили больше сотни лет назад), Дайлен начал искать нужную бумагу. И нашел. А когда прочитал, у него глаза полезли на лоб — все описывалось точно так, как говорил Маргет.

Одна проблема — этого быть не могло в принципе, потому что память ночных идеальна. Зато текст, написанный под красивым заголовком «Дети — наше будущее», натолкнул главу Семьи на интересную мысль. Если отбросить всю мишуру вроде сушеных глаз родившейся на рассвете лягушки и перьев немой чайки, остальное сводилось к проведению древнего обряда, целью которого являлось создание места силы.

Закрытое пространство, тысячи мучительных смертей, множество свободных от тел душ и невероятно сильный магический фон… В том мире, откуда пришли ночные, это было первым этапом строительства Храма. Зачем Маргету Храм, да еще в таком труднодоступном месте, как нижний ярус усыпальницы ночных, Дайлен понять не мог.

Хорошенько поразмыслив и вспомнив нестыковки в поведении подопечного, главный вампир пришел к неутешительному выводу: его пытаются использовать, причем так, словно он давно уже выжил из ума. В Мелосе к непризнанному правителю относились если не со священным трепетом, то, по меньшей мере, с опаской, и уж точно никто не сомневался в его умственных способностях, чтобы вести столь грубую игру. С другой стороны, дурачил же Маргет своего господина много лет, не вызывая подозрений, занимал теплое местечко его тайного советника…

Как ни силился Дайлен понять, что спровоцировало помощника на подобное поведение, идеи приходили одна диковиннее другой. Несколько раз главу Семьи посещали крамольные мысли с кем-нибудь посоветоваться, однако он уничтожал их в зародыше. Но однажды… Ночной посетил Ландар, столицу Старилеса, и Лан рассказал ему о Маргете, послушнике из Храма Войны. Говорил он столь немыслимые вещи, что Дайлен попытался их опровергнуть. В ходе разговора выяснилось — речь идет о двух разных Маргетах. Естественно, правитель Леса захотел услышать подробности.

Те, кого судьба близко сталкивала с легендарным героем, убеждены — он имеет некое чудодейственное средство, развязывающее язык. Хоть глава ночных никогда не верил предрассудкам, на этот раз в сплетнях скрывалась доля истины. Дайлен выложил все, начиная с момента появления оборванного горца в Мелосе и заканчивая его недавней просьбой получить свободный доступ в усыпальницу.

Лан клятвенно пообещал оказать помощь — и благополучно забыл о своем обещании.

Тем временем Маргет стал гораздо наглее и осторожнее. Поговаривали, именно он стоял за теми, кто пытался рассорить Пустошь и Старилес. Неопределенность, которую принес бы конфликт, сыграла бы ему на руку, однако не-люди знали цену жизни и не велись на провокации.

И вот, спустя примерно год с момента откровенного разговора, правитель Странного Леса появился в вольном городе собственной персоной, да еще и в невероятной компании, включавшей ведьму, мага и новообращенного вампира. Причем вампира не обычного, и даже не ночного — тот мужчина был вторым после самого Лана представителем расы, чуждой этому миру. А ведь до сих пор никто не удостаивался чести стать родственником героя!

Помощь слегка опоздала. Маргет прекратил контакты с теперь уже бывшим покровителем прежде, чем тот успел демонстративно вывести его на чистую воду.

Взяв с коллеги слово молчать о том, что связывало горца с главным вампиром Мелоса, Дайлен продолжил выискивать предателя. Помня о его чрезмерном интересе к усыпальнице, ночной время от времени посматривал в ту сторону. И однажды его усилия оправдались!

Когда глава Семьи увидел, как в месте, нарушение покоя в котором каралось смертью, гномы сражаются за несъедобную картошку, Стражи караулят у входа неведомо кого, а куча отребья строит из себя хозяев положения, он едва не потерял дар речи. Маргет же имел наглость поинтересоваться, что господин желает предпринять.

«Да вот думаю, не стать ли богом для вас всех?!» — язвительно бросил Дайлен.

Бывший подопечный шутки не оценил. Он расплылся в улыбке, с радостью поделился планами на будущее и предложил пустить ночного первым к кормушке, то бишь в Храм.

Дайлен, не в силах поверить в подобную чушь, заявил, что он бы рад сотрудничеству, однако душа Вали требует возмездия, и… Тут бы жизнь Маргета и закончилась, но он сделал удивленное лицо и поинтересовался, как это Валия может что-либо требовать, если она лишь на время отстранена от реальности и ее душа мирно отдыхает в одном из Избавителей?

Предводитель ночных принял игру. Жизнь дочери для него значила все, к тому же несколько тысяч гномов, если подумать, сущая мелочь. Городом больше, городом меньше…

Увы, Маргету было мало стать тринадцатым богом (или четырнадцатым, если принять во внимание Владычицу метаморфов). Он метил выше. Гораздо выше! Но о реальном положении дел Дайлен узнал уже в каменном мешке, не имевшем выхода.

Вместе с ним туда попали и представители других рас.

Всех, кроме ведьм (хотя их относили к людям) и Лана. О новом сородиче правителя Странного Леса будущий бог не знал.

Это (разумеется, в совсем иной тональности) пересказал мне Керьял, пока я терпеливо сносил сюсюканье Дары. Она квохтала как наседка, и уверяла, что все хорошо, папочка скоро придет, заберет нас из этого жутковатого места и накажет тех плохих вампиров, которые меня обидели. Мне же больше всего на свете хотелось, чтобы Карран не ввязывался в проблемы. Он слишком прямолинеен и не имел ни единого шанса в борьбе с таким ловкачом, как Маргет.

— Как давно я здесь не был … Невероятно сильный магический фон! Почему ты не спрашиваешь, откуда я все узнал? — «мой» вампир решил, наконец, перейти к диалогу. Будто я мог ответить!

— И откуда?..

— Что такое, малыш? — Орка, вроде бы умерившая материнский пыл, вновь принялась заботиться о своем невезучем дите.

— Ничего, задремал, — мои слова ее немного успокоили.

Меня прижали к груди и принялись укачивать — вернее, раскачивать. Я почувствовал, что снова начинаю погружаться в то безумие, которое называют любовью…

— У меня был дар — я слышал мысли соотечественников, — угрюмо сообщил Керьял. — Не всегда, разумеется, — ночные умеют защищать сознание в случае необходимости… Выяснилось, способности работают и в твоем теле. Потому-то я и кричал тебе «Беги!» у выхода… Знаешь, почему Дайлен говорит о будущем? Чувствуешь жар? Огненная чаша за той стеной, от которой идет пар… Маргет планирует разрушить преграду. Все умрут, кроме ночного. Он превратится в Стража. Думаю, у него будет несколько мгновений для мести, и я искренне надеюсь, что он уничтожит угрозу прежде, чем наш мир станет собственностью нового бога. Если, конечно, обряд подействует… В свое время я интересовался, подходят ли обряды родного мира ночных этому. В большинстве случаев ответ был отрицательным. Только не выдай нас… идею о владычестве над всеми Маргет услышал от меня. То была теория, основанная на учениях двух миров, мне никогда бы не пришло в голову проверять ее на практике. И, кажется, она полностью ошибочна.

— То есть божества ему не видать как своих ушей, а мы умрем из-за дурацких фантазий брошенного любовника? — больше молчать я не мог. К Реху! Хоть перед смертью выскажу всем и все! — Раньше сказать не мог?

— Когда это — раньше? — с искренним недоумением переспросил ночной.

— Няв, малыш, с кем ты так странно разговариваешь? — Орка была тут как тут.

— С духами! — Я начал злиться. На ее месте любой давно догадался бы, что маленький Ррикар не такой уж маленький, да и не совсем Ррикар.

— С какими духами? — Светловолосая красотка одним коротким движением отстранила Дару и приперла меня к стенке внушительных размеров бюстом. — Ты слышишь духов огня? — Кончики ее заостренных ушей аж трепетали в предчувствии положительного ответа.

И я не подкачал.

— Они ужасно соскучились по общению… Они хотят много чего узнать… Они так одиноки…

— И чего им нужно? — скептически поинтересовался худой, как жердь, вампир. Обычный, без навевающей ужас приставки «ночной».

— Оставь ребенка в покое! — Орка рвалась на помощь.

— Они спрашивают, — меня подмывало ляпнуть какую-нибудь гадость, однако я сдержался, — как мы попали в место, откуда нет выхода?

Керьял разразился смехом:

— А ты сообразительный парень!

— Передай им, что нас забросили сюда через портал. — Дара погладила меня по голове. — Он открывался вон, вверху… Как будто потолок раздвигался. Но это сплошной камень, поверь, там разве что крошечная щель есть. Хочешь леденец? Он почти растаял…

— Духам интересно, неужели среди присутствующих нет никого, кто бы мог создать свой портал? — Я пропустил мимо ушей предложение о леденцах и сосредоточился на деле, тем более, духов здесь уважали.

— Ха-ха-ха, забавные духи, — язвительно откликнулся сам Дайлен. — А они знают, что находятся в подземном мире?

Я быстренько переварил полученную информацию и понял — это мне ни о чем не говорит. А Керьял, как назло, не лез со своими предположениями.

— Для них не важны подобные мелочи. Подземный или надземный — какая разница?

— Никто не способен создавать порталы в мире гномов, кроме самих гномов, Няв, — мягко заметила орка. — Может, твои духи лучше поговорят с кем-то другим?

— Не-а, им приятно общаться именно со мной. И они хотели бы повторить: если здесь нельзя создавать порталы, то каким образом мы все тут очутились?

Похоже, данный вопрос пришел в голову не только мне. Отлично, пусть лучше размышляют о чем-то полезном, нежели стенают о горькой судьбе!

— Помнишь крепость? — слова Керьяла застали меня врасплох. — Небольшой снаружи, огромный внутри… как дом Семьи. Маргет умеет работать с пространством, это его конек. Здесь нечто подобное. Не спрашивай, как он это делает, я не знаю. Нужно привести в чувство мага, Навагрем. Пусть он разберется.

— Маг? — задумчиво переспросил я.

— Да, мальчишка никак не придет в себя, — подхватила Дара. — А что духам от него надо? Дайлен говорит, он немного неуравновешенный, к тому же принц.

До сих пор мне было известно лишь об одном принце с магическими способностями!

— Арголин!

— Тише, маленький мой, — принялась хлопотать орка, — не кричи. Неужели духи о нем слышали?

— Духи его терпеть не могут, но полагают, что он умеет делать не только гадости. Надо привести его в чувство!

— Ну-ну. — Судя по излишне пристальному взгляду главы Семьи, моим словам он перестал верить еще в Мелосе.

Впрочем, это были его личные проблемы.

* * *

Рена

— Солнце зашло…

Щелк.

— Так тихо… И ветер…

Щелк.

— Даже волн не слышно…

Щелк.

— До полуночи долго…

Щелк-щелк.

— Я должна что-то сделать.

Щелк-щелк.

— Знаешь, однажды я попыталась создать переход к брату, но у меня ничего не вышло…

Щелк.

— Может, хоть кто-нибудь ответит, или я только с мертвецом говорю?

Длинный коготь Стража прошелся по песчаному берегу, выводя: «Я не мертв». Мне стало стыдно. В самом деле, разве он виноват, что ни Гент, ни Лан меня совершенно не слушают?

— Извини.

Щелк.

— Прекрати!

Надеюсь, ответом была улыбка. Или оскал?

«Нет сил ждать, ведьма?» — сильный ветер засыпал слова быстрее, чем он писал фразу.

Я кивнула. Именно так — дольше ждать не получалось. Меня мучило странное предчувствие… как будто в это время происходило что-то, чему мы могли бы помешать. Сейчас! Только сейчас, хоть до полуночи осталось всего ничего.

«Ты должна решать сама», — Шерван словно высказывал вслух мои мысли.

«Должна… сама…» — с каждым мгновением эти слова становились все значимее.

— Я никогда не была в усыпальнице, — последнее колебание.

— И никогда не будешь, — тихо произнес Гент.

«Видишь? Он не понимает, как важно помогать. Лучше предотвращать, чем оплакивать. Целый город…» — Страж подталкивал меня к авантюре, но я смотрела на едва заметно светившийся песок и чувствовала, что упускаю нечто важное. Мне следовало понять, что именно… Если бы кто мог подсказать…

Подсказать? Меня осенило. Еще вчера я бы никогда не сделала этого! Никогда не признала бы, что не способна с чем-то справиться. А сейчас мне вдруг ужасно захотелось переложить ответственность на чужие плечи.

Легкий запах нарциссов — любимых цветов бабушки, шелест маминых голубых занавесок, светляк в розовом абажуре, старая картина на стене… Я воочию видела наш дом, но не могла его ощутить. Неужели не хватало сил? Выцветшая краска на стенах, разрисованный портрет Его Величества, ошалелые глаза сторожа… ага, в школу заглянуть удалось. Тогда в чем дело?

Я попробовала еще раз. Стопка книг у стены, покрывало с крылатой лошадью, сломанная задвижка на окне… и ничего! Будто я путешествовала в воспоминаниях. Или?.. Невозможно! Но гартонец чересчур старательно что-то от меня скрывал.

Да нет, наш дом не мог исчезнуть!

И Лан носился со мной как с хрустальной вазой.

— Гент, слушай, — мне удавалось говорить почти спокойно, — хочу кое о чем спросить. Так, мелочь. Когда ты узнал, что я — последняя ведьма?

— Рена… — Его печальные глаза говорили лучше всяких слов.

— Когда, Гент?

— В ту ночь, когда мы искали тебя по всему Мелосу.

— А ты, Лан? Ты знал еще в деревне эльфов, правда?

— Рена…

Подозреваю, нужно было приготовиться к огромной порции сочувствия и раскаяния. Но я не собиралась слушать красивые фразы о жизни, смерти и долге. Мне лишь хотелось, чтобы догадка оказалась неверной! Чтобы боль ушла… И синие глаза не смотрели так обреченно, как будто это он в один миг потерял всю семью.

— Что с ними произошло? — мой голос словно принадлежал кому-то другому.

— Перемещение. Твой дом был защищен от любых угроз, и его ночью переместили в Мир Тварей. То же самое случилось с домами остальных ведьм.

— Что?! — я не верила своим ушам. — Они живы?! Так какого Реха вы меня пугаете?

— Оттуда нельзя вернуться, — с легким недоумением пояснил Лан. — Никому. Даже таким, как ты.

— Но они живы!

— Ты никогда больше их не увидишь, — продолжил мысль беловолосого Гент. — И не узнаешь, что с ними.

Я рассмеялась. Как им объяснить, что главное — жизнь, а не расстояние? Память, а не разлука? Надежда, а не разбитое сердце? Да, моя семья очень далеко! Там, откуда нельзя возвратиться. Мир Тварей создали Первые маги, и уж они-то позаботились, чтобы даже ведьмы оказались бессильны перед невидимой стеной, окружавшей огромный материк в западном полушарии. Но родные были живы! Я ни на миг не сомневалась: однажды мы снова увидимся. Возможно, для этого мне придется сменить место жительства… Хотя вряд ли родители хотели бы этого. Им больше пришлось бы по душе… А, мечтать буду позже!

— Ты — последняя ведьма, и обязана возродить свою расу.

В смысле — плодиться до тех пор, пока у какого-нибудь потомка не откроется дар? Лучше бы Лан не говорил этих слов! У меня перед глазами сразу же возник «Свод правил поведения благочестивой дамы», и ничего хорошего подобное видение не предвещало. По крайней мере, до сих пор моя реакция на творение веллийских знатоков благопристойности была далека от приличествовавшей девушке из хорошей семьи.

Пришло время сделать глупость? Да, много глупостей! Я ведь последняя ведьма, правда?

— Рена, не надо! — Гент первым заметил, что со мной творится нечто странное. — Рена! Прошу тебя! Рена!

Надеюсь, он увидел мой прощальный воздушный поцелуй…

И пейзаж изменился.

Маргет стоял у входа в усыпальницу и смотрел на темное небо, в котором Рун спешил навстречу Рунне. В какой-то миг ему показалось, что скорость лун возросла, но он отбросил глупые мысли. Еще не родился тот, кто прикажет светилам! Даже богам это не по силам, что уж говорить о магах?

— Господин!

Тощий, обвешанный побрякушками эльф (один из тех, для кого блеск золота затмевает сияние солнца) выскочил из арки и озабоченно уставился на Маргета огромными блестящими глазами. Подобное поведение было совсем не в духе сдержанного и чуть сумасшедшего не-людя, поэтому горец решил, что дело серьезное.

— Чего тебе? — Будущий бог искренне полагал, будто те отбросы Мелоса, которых он подобрал для дела, понимают только грубость.

— Господин! — голос подручного срывался на писк. — Все готово, но я волнуюсь!

У Маргета отлегло от сердца. Когда-то он точно так же места себе не находил в преддверии обряда… когда-то… давно уже нет того честолюбивого парнишки. Но кто дал право всякому сброду лезть к повелителю со своими душевными терзаниями?!

— И что, по голове тебя погладить? К сердцу прижать?

— Н-нет. — Эльф сарказма не оценил, подтверждая теорию без пяти минут бога об отсталости низов общества — как человеческого, так и не-людского. — Прошу вас, повторите последовательность действий, чтобы я все проверил и перепроверил.

Какой старательный! Небось загодя готовит теплое местечко в свите. Ладно, и подхалимство нуждается в поощрении. Пусть носится, высунув язык, если до сих пор не понял, что у червя нет шансов стать другом господина. Даже если он переживет эту ночь!

— Когда луны приблизятся друг к другу на расстояние ладони, возьмешь клусскую дудку. Направишь гномов в огненную чашу, и не смей одурманивать их до бесчувствия! Мне нужно много боли, запомни. Я приду, когда подземелье наполнится душами… Затем проследишь, чтобы лава текла по желобу, не переставая. И все. Понял, длинноухий тупица, или еще раз пересказать? Разве это сложно?

— А вы не боитесь, господин, что…

Незадачливый эльф кубарем скатился со ступеней.

— Я ничего не боюсь! Ни вашего обожаемого Лана, ни подлых ведьм! Иди!

— Рун, господин…

— Что еще?!

— Рунна…

Маргет поднял голову и удивленно моргнул. Беседа с трусоватым придурком длилась дольше, чем он предполагал. Луны почти встретились, какое уж тут расстояние ладони…

— Быстро вниз!

— Может, завтра, го…

— Вниз! Завтра не будет!

Отложить до завтра? Ну нет! Следующий день силы по календарю мира ночных наступит через год, а больше ждать горец не мог. Слишком много усилий приложено, слишком много врагов нажито… Он не был излишне самоуверен и понимал: другого шанса не выпадет.

Яркий светлый диск Руна казался огромным рядом с маленькой пятнистой Рунной. Он сходились чересчур быстро, словно договорившись нарушить все планы.

Маргет бросился в усыпальницу. Он летел как на крыльях, не замечая никого и ничего вокруг. Пролеты мелькали один за другим, светляки освещали громадные залы, в которых уже не было ни одного гнома, а снизу отчетливо доносился многоголосый вой сгоравших заживо жителей подземного мира.

Вот и все. Он успел. Вокруг огненной чаши носилось множество разноцветных душ (странно, горец полагал, будто они невидимы). Лава тонкой струйкой текла в каменный мешок, где ожидали своей участи представители всех рас. Последний гном, отчаянно визжа, но не в силах противиться звукам «гномоловки», как ее называл клусский помощник, исчезал в раскаленной вязкой массе. Идеальное место силы! Теперь осталось подождать, пока кровь земли поглотит жертвы и подарит власть над ними и над их расами.

Еще немного… Лава хоть и течет медленно, однако достаточно прикосновения к ней, чтобы стать ее собственностью. Сначала Маргет хотел поступить с пленниками более гуманно, как с гномами, однако после некоторых размышлений понял — это слишком просто, особенно для проклятого Дайлена. И для гордячки, которая называла себя оркой. А ведь он готов был помиловать не только ее, но и всю расу зеленокожих! Неблагодарная стерва. Ничего, это сначала они будут смешно прыгать, спасаясь от жидкого огня, а затем увязнут и…

— Господин! — приятные мысли «бога» прервал грубый бас одного из подручных. — Господин, очнись!

— Что? — Маргет не сразу сообразил, для чего его отвлекают. — Кто она?..

— Сидела в углу и так странно на вас смотрела, что мы заподозрили неладное. Да и вы почему-то не начали обряд…

— Что?! Не начал? А гномы? А…

— Гномы готовы, желоб направлен. Прикажете начинать? Рун и Рунна давно уже встретились.

Такого воя подземелья Семьи не слышали никогда. Горец не был дураком и сразу осознал поражение.

Наверно, это невероятно больно — понять, что тебя обвели вокруг пальца в деле, ради которого ты жил.

Помощники захлебнулись раскаленной лавой, а я удостоилась одного-единственного вопроса:

— Кто ты?

К счастью, ответили на него за меня:

— Ты видишь последнюю ведьму, тварь. — Странное дело, белые волосы Лана развевались в безветрии подземелья. — Да и вообще, ты видишь в последний раз!

Тонкие губы Маргета расплылись в издевающейся улыбке. Нет, он не считал, что все кончено! Это был короткий эпизод, предшествующий будущим победам.

— До встречи! — Горец склонился в шутливом поклоне.

И ничего не произошло.

— Здесь подземный мир, — как же меня обрадовал спокойным голос Гента! — И выход отсюда один — вверх по лестнице. Или ты ведьма? Сомневаюсь. Так что игра окончена.

— Издеваешься? — Маргет насмешливо выгнул бровь. — Как недостойно!

— Много чести! Он всего лишь пытается копировать меня. — Правитель Старилеса протянул мне руку. — Поднимайся, Рена.

Я помотала головой. Ноги решительно сказали: «Ни за что!» и, похоже, в ближайшее время не собирались менять решение.

— Гент! Уведи ее! Или унеси.

Меня бесцеремонно сграбастали в охапку и потащили к лестнице.

— Тебе со мной не справиться, безродный ублюдок!

Как бы я ни восхищалась Ланом, мое мнение полностью совпадало с мнением Маргета. Говорят, сила сумасшедших удваивается, а несостоявшийся бог к тому же загнан в угол… Один на один — это, без сомнения, очень зрелищно и благородно, однако погребальный венок — не самый лучший утешительный приз. И Лес может остаться без правителя… Да и не должна легенда умирать!

— Полностью согласен. — Беловолосый вампир почему-то оказался рядом с нами. — Я уже вышел из возраста, когда рисковые приключения повышают самооценку. Передавай мои соболезнования Реху!

— Что еще за?.. — судя по всему, в недоумении пребывала не только я. — Вы убегаете?!

— Мы уходим. Шерван, он твой. Сделай одолжение, не играй с ним, а то вдруг выкрутится?

Щеку обдало прохладным воздухом, но больше ничто не указывало на стремительное перемещение Стража.

— Это убийство, — тихо проговорил над самим моим ухом Гент.

— Это возмездие, — невозмутимо ответил Лан.

А меня не покидало чувство, кричавшее, что я упустила из виду нечто невероятно важное. Подлое такое чувство, и донельзя навязчивое.

— Пусть с гномами разбираются ночные, — правитель Старилеса перешел к практичной стороне дела. — Им полезно иногда заняться чем-то, помимо охоты и последующих раскаяний.

Да, наверно, дело в гномах… Я надеялась, что не ошиблась.

Глава 29. У каждого свои секреты

Навагрем

— Арголин, ты ведь хочешь еще раз увидеть Мию? — сладким, как вишневый сироп, голосом поинтересовался Дайлен.

— Нет!

— А обучаться в Гартоне, как Гент? — Когда сверху начала капать раскаленная лава, мне стало все равно, что подумают об излишне проинформированном оборотне.

— Нет!

— А вернуться домой? — попыталась завлечь Его Высочество Дара.

— Нет!

— Можно, я сверну тебе шею? — Волосатые ручищи тролля ласково погладили наследного принца по голове.

— Да!

В какой-то момент я даже пожалел, что предложил привести Арголина в чувство. Он стал совершенно невыносим, и соседей по темнице уже посетила идея о тихом смертоубийстве.

— Почему ты не хочешь помочь, мальчик? — тихий голос Дары обладал удивительным эффектом успокаивать распсиховавшихся подростков. — Разве у тебя нет никого, кому ты дорог? Твоя мать все глаза выплакала, а отец днем и ночью тебя разыскивает.

— Меня невеста бросила!

— Она ужасно расстроена и молит богов о том, чтобы ты ее простил и принял обратно. Арголин, я уверена, ей без тебя очень плохо!

— Я застал ее с другим!

— Какая подлая! Мне бы и в голову не пришло оставить тебя ради кого-то другого!

— С гномом!

— Он ее околдовал!

— И она назвала меня недорослем!

Вокруг послышались смешки.

— Виновато плохое зрение, парень.

Дара бросила на меня подозрительный взгляд, но не уточнила, говорят ли моими устами все еще духи.

— Арголин, прекрати ныть, — продолжал я. — Когда вернешься в столицу, вокруг тебя будут виться толпы нормальных девчонок, так чего ты нюни развесил из-за какой-то гномки? А плакаться можно в другом месте, здесь скоро воздух закончится!

Принц набросился на меня как голодный щенок, больше щиплясь и выдирая волосы, нежели причиняя настоящую боль. Мне удалось в считанные мгновения сжать его руки.

Огромные карие глаза оказались напротив моих. Странные глаза… Больше всего они напоминали эльфийские, но у императора отродясь не было фавориток из не-людей. Да и вообще, при дворе один-единственный эльф — Дисон, и он совсем не смахивает на наложницу. Впрочем, это не мое дело. А паренек ужасно похож на молодого Малдраба, поэтому нет никаких сомнений — они родственники. Итак, мы имеем эльфа, императора, полукровку… кстати, считается, что полукровок не существует… и таинственно исчезнувшую в год рождения Арголина принцессу. Похоже, одна из династических тайн Виллаев раскрыта!

— Мы должны поговорить. — Интересно, о чем это наследнику империи приспичило болтать с каким-то оборотнем? — Мне не нравится то, что капает сверху. В нем много враждебной магии. Давайте-ка уйдем отсюда, хорошо?

Даже глава Семьи поспешно закивал, выражая полнейшее одобрение.

— Это мир гномов? — задумчиво пробормотал себе под нос Арголин. — Тогда попробуем сделать как они… Здесь горячо… так… а здесь нет…

Он положил руки на одну из стен и закрыл глаза. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем камень осыпался мелкой пылью, открывая неровное отверстие высотой в пару чешов.

— Что это? — Я сунул голову в дыру. — Нехилый коридорчик!

Его Высочество легко поймал радужного светляка и направил его вперед.

— Там узко, пыльно и душно, но кому хочется жить, потерпит. — Принц ловко скользнул на четвереньках в проход, я двинулся следом. — Меня Мия научила, — доверительно сообщил он. — Они идут?

Пришлось немыслимо извернуться, чтобы краем глаза посмотреть назад.

— Идут. Куда ведет этот ход?

— Не знаю. — Арголин умудрился пожать плечами. — Обычно до пустоты в камне. Ты не переживай, Няв, чуть-чуть проползем и полезем вверх! Кстати, как ты отхватил такое отличное тело? Я бы тоже не отказался. Ты виделся с Реной? Этот полудурок Маргет хвастался, что отправил всех ведьм в мир Тварей, но она-то в Мелосе! Ой, наверно, следовало сказать как-то мягче, да?

Это было самое познавательное путешествие в моей жизни. Арголин тарабанил, не умолкая, делился новостями, тайнами и слухами. Даже Керьял не говорил ни слова, тихо переваривая поступавшую от изголодавшегося по общению и вниманию принца информацию. И если отбросить жалобы Его Высочества на Лана, не позволившего принять участие в решении проблем Семьи, и Гента, полностью поддержавшего правителя Странного Леса, а также Рены, отказавшейся выбалтывать чужие секреты, картина вырисовывалась вполне понятная.

Красноречия принца хватило ровно до того момента, когда он к чему-то прислушался и авторитетно заявил:

— Сегодня невероятно удачный день. Впереди портал.

— Куда? — скептически осведомился следовавший за мной Дайлен.

— Какая разница? — ответил вместо принца я. — Главное, подальше отсюда.

Момент перехода заметить не удалось. Просто в какой-то миг узкий каменный лаз окончился в засохшем старом водоеме, а веллийский наследник радостно возвестил:

— Теперь никакого ползанья! — И попытался создать собственный портал.

Разумеется, ничего у него не вышло.

— Прекрати, Арголин, это делается не так. — Вот уж не думал, что глава Семьи снизойдет к поучениям бесцеремонного подростка. — Куда тебе надо?

Его Высочество вопросительно взглянул на меня.

— В Храм…

— В усыпальницу, идиот! — подал голос Керьял. — Ты обо мне уже забыл?

— То есть в усыпальницу, — быстро исправился я.

— Выходит, нам по пути, — заключил Дайлен.

На востоке поднималась заря, освещая копошившихся в песке существ. Я внезапно понял, что совсем потерял счет времени и не удивился бы, увидев закатное солнце.

«А как же Дара?» — этот вопрос вертелся у меня на языке до тех пор, пока она не оказалась рядом.

Лучше бы на ее месте была разъяренная тигрица!

— Ты не Ррикар, — ни капли прежнего дружелюбия, холод в голосе и пронизывающий взгляд блестящих глаз, из-за которых я когда-то терял голову. — Не могу винить тебя за собственную слепоту… Отвечай: Карран участвовал в обмане? Скажи правду, кем бы ты ни был! Поклянись!

Мне стало грустно. Ее любовь ушла — и моя исчезла, как мираж. Какое облегчение… и как жаль! Интересно, удастся ли когда-нибудь вновь испытать подобные чувства? Сомневаюсь…

Говорят, клятвопреступники убирают отхожие места в мире Смерти, однако я не мог поступить иначе. Карран спас мне жизнь, и не ему расплачиваться за это.

— Ты не знаешь своего мужа? — голос звучал абсолютно естественно, разве что слегка подрагивал. — Он бы мне голову сразу оторвал! Клянусь, Карран ничего не знал. Но, согласись, я был неплохим сыном! Надеюсь, вы оба когда-нибудь меня простите.

Она молча отвернулась.

— Пора, Навагрем. — Арголин потянул меня к ночному. — Пора.

И мир закружился, меняя очертания, чтобы сухая глина превратилась в каменные ступени, ведшие в усыпальницу.

Дайлен даже не поинтересовался, что мне понадобилось в священном месте ночных, лишь убрал Стражей ото входа и посоветовал не соваться на нижние уровни. Я согласно кивнул и ступил в царство вечного сна. Теперь, когда смерть не стояла у выхода, здесь было не так уж мрачно, хотя отовсюду веяло холодом и пустотой.

— Ты же не собираешься возиться с гномами? — Его Высочество старался заглянуть в каждую щель. — Эти мелкие гадкие твари не стоят нашего внимания!

Захотелось дать ему подзатыльник, однако я стойко преодолел искушение. Как-никак, императорскому отпрыску без высокомерия не обойтись, да и направлено оно не на меня. И, к тому же, что-то в последнее время жители подземного мира уже не казались мне милыми работягами.

— Из-за одной такой мелкой и гадкой ты совсем недавно чуть ли не плакал.

— Не плакал! Зачем мы сюда пришли? Хотим кого-то похитить? Здесь легко спрятаться!

Эта идея захватила воображение принца, и он игрался в прятки до тех пор, пока я не вытащил тело Керьяла и не направился к выходу.

Сзади раздался возмущенный вой, на лестнице послышался быстрый топот и сопение, затем на меня обрушился поток возмущения, выкрывавший мою злодейскую суть, посмевшую оставить наследника Велли в столь ужасном месте. Если бы не болтавшийся на моем плече труп с белыми волосами, Арголин наверняка перешел бы к активным действиям — в его руках быстро разрастался сияющий шар, и, предполагаю, именно мне предстояло испытать действие магической штуковины.

Тащить чье-то тело и при этом коситься на пребывавшего в раздумьях подростка — не самое удобное занятие. Кто знает, не решит ли обиженный мальчишка, что удовольствие от маленькой мести стоит того, чтобы нарушить покой ночного? Тем более, если этот ночной и так висит вниз головой, как мешок с зерном.

— Навагрем? — странно, в голосе принца не было угрозы. — Навагрем, где ты его взял? — Огненный шар уменьшился до размеров крупного яблока и с хлопком разлетелся синими брызгами.

— В гробу. — Теперь передо мной стояла задача вписаться вместе со своей ношей в арку. — Мы же из усыпальницы вышли! — Ветер швырнул в лицо длинную полу белого одеяния Керьяла. — У-у-у, ненавижу!

— Навагрем? — На удивление присмиревший Арголин семенил рядом. — Кто его убил?

— Да никто. Он сам, так сказать, временно убился, — мне все еще было невдомек, какой интерес Его Высочеству к мало кому известному ночному из Крайних гор.

— Значит, он… Что это?!

Я услышал позади быстро нарастающий шум и на всякий случай прижался спиной к поручню каменной лестницы. Принц с глазами в пол-лица последовал моему примеру.

Мы вовремя успели очистить путь.

Создавалось впечатление, что усыпальница рухнет под натиском тысяч крепких тел, обладатели которых желали поскорее убраться из заточения. Хорошо, что арка пропускала единовременно лишь троих-четверых малышей, иначе их поток снес бы нас, несмотря на все ухищрения. Правда, свод вроде начинал подрагивать…

— Держись за меня! — Арголин словно только и ждал приглашения, чтобы клещами вцепиться в мою руку. — Нужно спуститься прежде, чем они пробьют выход пошире!

Кое-как преодолев оставшиеся ступени, мы свернули в сторону и опустились на землю.

— Сколько их там? — восхищенно спросил Его Высочество. — Тысяча, не меньше.

— Тысяч пять-семь, — авторитетно подал голос Керьял, и я повторил вслух его ответ.

Принц удивленно присвистнул, затем скорчил рожицу:

— А эта кукла что тут забыла?

— Какая кукла? — не понял я, за что удостоился чувствительного тычка под ребра и сдавленного приказания молчать.

— Малоя, — ночной из моей головы произнес имя Принцессы Ночи с нескрываемым презрением. — Воплощение глупости и безответственности. Держись от нее подальше, парень, она мило извинится и высосет твою кровь. Осторожно!

Если б можно было оглохнуть от внутреннего голоса, я, без сомнения, лишился бы слуха мгновенно. А из-за чего, спрашивается? Девушка (ладно, вампирка, но что с того?) бросилась мне на шею, обрадовавшись встрече, и обслюнявила всего, прямо в стиле Дары. Вот уж чего я никогда не пугался, так это объятий красавиц. В отличие от кое-кого…

— Малыш! Что с тобой случилось? Отец сказал, ты сам вошел в усыпальницу?

— Я не малыш, — как приятно произнести то, что давно вертелось на языке.

Валия отмахнулась от моего признания, как от назойливой мухи.

— Мне Карран уже рассказал. Не обижайся, но по меркам Семьи ты — малыш. А зачем тебе Кел?

— Кто? — Арголин бесцеремонно поднял голову лежавшего ничком тела. — Это не Лан! Отлично, я люблю рассказы о его приключениях! Кто такой Кел?

Я вздохнул. Ладно, придется призвать на помощь все свое красноречие и попытаться пересказать историю в двух словах.

По мере того, как глаза Его Высочества загорались духом приключений, а в прямом взгляде вампирки просматривалось явственное сомнение в душевном здравии одного не совсем оборотня, у меня в голове словно закручивался некий вихрь, и я ужасно жалел, что не могу одернуть Керьяла.

Наконец его полусформировавшиеся мысли вылились в ликующий вопль:

— Валия! Это же Валия! Она надеется, что ты не сошел с ума!

Мои ладони сами собой опустились на уши.

— Навагрем?.. — переспросили собеседники в два голоса.

— В душе ты надеешься, что я говорю правду.

Валия недоверчиво подалась вперед.

— Как?..

— Ну, это… Керьял, хватит вертеться! Скажи, чего ей хочется, а то мы никогда отсюда не уберемся!

Кто бы мог подумать, что Принцесса Ночи разревется, как обычная девчонка…

А затем стало не до чужих переживаний, потому что поток гномов иссяк, и в проеме показалась Рена. Тогда-то я понял, что вижу самый счастливый рассвет в своей жизни.

* * *

Рена

Это напоминало фарс: мы, спасители если не мира, то, как минимум, гномьего городка, не могли выбраться из усыпальницы, и причиной такого положения дел были два Стража, охранявшие выход. Уверена, с их точки зрения они берегли вход от непрошеных гостей (или, более вероятно, выполняли приказ Маргета), но нам от этого не становилось легче.

Как сказал Лан, везенье когда-нибудь да заканчивается, и нет смысла испытывать судьбу без особой надобности. С такой одаренной ведьмой, как я (это не хвастовство, просто цитата!) нам не грозит голодная смерть, а в гробницу скоро заглянут хозяева, ведь послезавтра — День Посещений. День, когда ночные приходят к своим мертвым…

Эх, перспектива провести несколько суток в компании уже начавших облизываться друг на друга гномов его совсем не пугала. Я же решила, что как только почувствую достаточно сил для создания перехода, уберусь из этого могильника в любое другое место, пусть даже в вольный город. В столице мне делать нечего, к тому же активные поиски брата стоит начать именно с Мелоса.

Я сидела на каменных ступеньках, слушая вялую перебранку спутников. Гент доказывал, что цепи с длиннобородых нужно снять немедленно, как требует кодекс воина по отношению к освобожденным пленникам, Лан утверждал, будто голод способен творить чудеса, и толпа измученных недоеданием жителей подземного мира сделает из нас Стражей быстрее, чем огненная чаша из ночных. Может, он и не шутил.

Иллюзия для Маргета далась мне нелегко. Колени дрожали, голова немилосердно кружилась, перед глазами то и дело возникали расплывчатые тени, а если прибавить звон в ушах и противную слабость, то ставало понятно — убраться отсюда в ближайшее время не удастся. Оставалось ждать.

Похоже, я задремала на холодной лестнице. А некто особо заботливый и столь же бесчувственный перенес меня в пустой верхний зал, уложил на гроб и укрыл расшитым серебром кафтаном одного из мертвецов. Безмозглый не-людь! Хорошо, что они теперь вроде как родственники, — можно ругать обоих одновременно.

Мой, как ни странно, крепкий сон прервал нараставший шум, но увидеть, что творится на лестнице, помешал Шерван, жестами пытавшийся рассказать нечто ужасно интересное. Совет воспользоваться стеной в качестве «бумаги» был им с возмущением отвергнут, словно я предлагала совершить некое кощунство. Пришлось поиграть в «Да-нет»…

К тому времени, как общая суть дела стала ясна (Дайлен убрал Стражей от выхода и попросил помочь избавиться от гномов, а мои спутники радостно согласились участвовать в благом деле), шум немного поутих и оба виновника торжества изволили обо мне вспомнить. Пообещав всенепременно отыграться и за гроб, и за невнимание, я послушно направилась за ними, справедливо рассудив, что теперь им никуда не деться, а выяснять отношения гораздо приятнее под милым сердцу небосводом.

Первые лучи восходящего солнца отражались от гладкого черного камня арки, посылая веселых зайчиков в прохладную темноту.

Я остановилась в проеме.

По пологому склону вперевалку бежали длиннобородые, издали напоминавшие растревоженных муравьев, а чуть в стороне от широких ступеней, плавно переходивших в вымощенную темным камнем дорогу, заливалась слезами Малоя. Рядом с ней топтался невероятно грязный оборванец в (подумать только, такие все еще где-то встречаются!) короткой юбочке из травы и с чьим-то телом на плече, а дорогой наш веллийский принц вприпрыжку носился вокруг, время от времени подергивая труп, словно проверяя, не оживет ли он прямо сейчас.

На мой совершенно беспристрастный взгляд такая ситуация требовала немедленного вмешательства.

— Рена! — Я подпрыгнула, не услышав тихих шагов Лана. — Ты чего, милашка? Мы тут подумали, и я решил… да-да, это шутка, не надо вскидываться… как тебе идея стать хранительницей ИзбавителяМ? Многоразового, имеется ввиду. Что скажешь?

Если бы мои мысли не были поглощены нынешней Принцессой Ночи и ее окружением, я бы в подробностях описала свое отношение к этой опасной, безумной и попросту глупой затее. А так пришлось ограничиться коротким советом предоставить Избавители огненной чаше в вечное пользование.

— Твой гартонский муж предлагал то же самое, — не-людь будто и не слышал моего язвительного тона. — Какое единство мышления, да… Но почему вы оба считаете, что их нужно использовать как оружие? Есть множество других вариантов.

— Каких? — мое терпение начинало истощаться. — Спасать больных? Раненых? Делать ночных? Заметь, возникает одна проблема! Вот ты, Лан, согласился бы отдать свое тело кому-то другому? Или знаешь кого-то, кто согласился бы это сделать?

— Ну… есть преступники, — в его голосе не нашлось места сомнениям, — и родственники. А клуссцы давно пробуют создать искусственное тело. Не придирайся! Подобных изобретений не так много, чтобы ими разбрасываться. Значит, отказываешься?

Под взглядом его оранжевых, как поднимавшееся солнце, глаз мне стало неуютно. Казалось, он понимал, о чем я думала. И знал: если Избавитель понадобится для моего брата, мне будет плевать на этическую сторону дела и на чье-либо мнение относительно использования чужих тел.

— Разумеется, нет.

В мои руки перекочевал тщательно обмотанный сверток.

— Не оцарапайся, а то станешь, как Валия. Кстати, хочешь знать, почему Дайлен поддерживал Маргета?

— Ты же сам ответил на свой вопрос. Потому что в одном из кинжалов была душа его дочери… Вы нашли их все? Испробовали?

Лан кивнул.

— Безуспешно? — У меня возникла самая невероятная идея из всех, которые в последнее время крутились в мозгу. — Валия — воин, а Малоя — доверчивая кокетка! Малою надоумили уколоть сестре палец Избавителем. Когда она поняла, что убила ту по-настоящему, то помчалась мстить. Ей в грудь воткнули тот же кинжал, и Валия вернулась к жизни! Хочешь услышать отличную новость, Лан? Иди, поздоровайся с прежней Принцессой! — И я указала на живописную компанию.

Проклятье, у не-людей поистине не-людская выдержка! Он даже бровью не повел, лишь его глаза немного прищурились и на миг вспыхнули, как два светляка.

— Правда? — да, уважаемый владыка Леса, голосом ты владеешь хуже, чем лицом. — Тогда у меня тоже хорошая новость, от Дайлена узнал. Отгадай загадку, ведьма: кто из той группы твой брат? Одна маленькая подсказка — труп не считается.

Наверно, я должна была испытать целую гамму чувств, начиная от невероятного облегчения и заканчивая слезливой благодарностью в адрес принесшего чудесную весть. Вероятнее всего, Гремнава так и поступила бы… Ведьма же Рена, помимо радости от встречи, почувствовала жгучую обиду на Его Величество Случай, потому что мечтала услышать те слова совсем от другого…

Няву предстояло многое рассказать, и я не видела ничего плохого в том, чтобы он начал прямо сейчас!

А когда солнце подходило к зениту, я стояла у входа в Храм Смерти, перекидываясь с Валией, вернувшей настоящее имя, ничего не значившими фразами.

Дайлен с Ланом ушли решать очень важные, не терпевшие отлагательства и, похоже, никому, кроме них самих, не нужные дела. Как по мне, им стало неловко.

Первому — потому что за его самонадеянность заплатили близкие ему люди. А второй попросту не выдержал взгляда женщины, которая сказала: «Я полвека носила траур по тебе и делала глупости от тоски, а ты пятнадцать лет после возвращения не мог заглянуть в Мелос, чтобы поздороваться. Теперь понятно — моя любовь для тебя ничего не значит… Неужели так сложно было признать это раньше? Я бы не разговаривала с тобой пару лет, но зато не страдала бы несколько столетий!», и создала портал в Храмовые земли.

— Госпожа Валия?

Мы с вампиркой одновременно повернули головы к говорившему. У меня перехватило дыхание. Он был слишком похож… да что там говорить, он был точной копией правителя Старилеса! Только глаза оставались обычными, да цвет кожи выдавал ночного.

— Когда он лежал трупом, то выглядел совсем не так, — тихо пробормотала я.

— А когда он, наконец, купит нормальную одежду, пострижется и перекрасится, сам Дайлен его не узнает! — столь же тихо ответила Принцесса Ночи. — Меня зовут Вали, или ты забыл, Кел? — конечно, последнее адресовалось не мне.

Няв (как же непривычно обращаться к брату и видеть на его месте громилу с недельной щетиной и огромными кулаками… а еще он не успел избавиться от «юбочки»!) легким тычком отправил Керьяла поближе к ночной, напоследок пробасив:

— Видишь, копии уже не в цене! — и оба адресата с чрезмерным недоумением переспросили:

— Что?

Мы с братом одновременно повернулись к ним спиной. Дальше — не наша забота!

— Как тебе, Рена? — Навагрем указал на себя. — Лучше, чем призрак?

— Надеюсь, твоя зубастая улыбка не приснится мне ночью, — по старой памяти отрубила я и тут же пожалела о своих словах. — Извини, нехорошо так думать о единственном родственнике в этом мире. Ты же знаешь, да?..

— Кстати, о родственниках, — медленно произнес он, — мне одна наследная птичка прочирикала, будто в нашей семье недавно было прибавление… Тебе об этом ничего не известно, девица-сестрица?

А чего я ожидала? Что Арголин впервые в жизни проявит деликатность, позволив мне самой неторопливо и доходчиво разъяснить брату ситуацию? Ха-ха! Да Его Высочество, без сомнения, еще и приврал для красоты повествования! И теперь у Нява появилась превосходная тема для колкостей.

— Не маловато ли яда в таком интересном вопросе? — я все больше узнавала своего язвительного братца.

— Это не вопрос, а, скорее, предисловие. Тебя кое-кто ждет в Храме… И пообещай мне одну вещь, ладно? Перед тем, как начнешь отрывать ему голову, позови меня в качестве зрителя! Удачи, Рена. — На этот раз улыбка в четыре клыка совсем не пугала. — Ха-ха, Гартону тоже нужны «Жилетки»!

Храм Смерти… Владычество Реха, ведавшего душами умерших… Говорят, бог часто проводит время среди простых смертных, но мало кто может похвастаться тем, что узнал его.

Главным достоянием этого святилища являлось Зеркало Тайны — древний артефакт, чье могущество было сродни мощи Трона Власти из Храма Славы или Озера Очищения из Храма Жизни. Зеркало, отражавшее тайны души… Я бы ни за что не хотела оказаться перед ним!

Храм напоминал громадный склеп из черного камня. Вход запирала массивная железная дверь, на крыше расправлял крылья мраморный стервятник.

— Страшновато узнать свои секреты, не правда ли? — Жизнерадостно улыбавшийся старичок в одежде, которую носили здешние монахи, приоткрыл передо мной тяжелую створку. — Но тот, кто решается показать, что у него на душе, заслуживает, по меньшей мере, внимания.

«А тот, кто хочет узнать чей-то главный секрет?» — просилось на язык, однако я лишь признательно улыбнулась, перешагивая невысокий порог.

И сразу же увидела Зеркало — суживавшуюся кверху отполированную плиту из черного камня в золотой оправе. Венчал это творение прозрачный череп, инкрустированный драгоценными камнями — двумя рубинами в глазницах и треугольным изумрудом во лбу. Неяркий свет пары светильников, стоявших несколько в стороне, освещал только оправу, теряясь в зеркале.

Величественное место… Однако я бы не хотела здесь разговаривать с гартонцем.

— Помнишь, я обещал? — Он появился из тени, облаченный в новую рубашку и оттого словно незнакомый. А, может, и не оттого… — Уже полдень.

— Где же вино? — я попыталась взять шутливый тон, остро чувствуя, что на этот раз не получится отвертеться от правды.

Гент без намека на улыбку указал на высокую бутылку и два бокала, стоявшие перед Зеркалом.

— Это местное. Подойдет?

Не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть. Слишком уж решительно он был настроен, да и все приготовления… Как будто мы прощались?

Но я не хотела расставаться!

Эта мысль так поразила меня, что я застыла на месте, стараясь ее осознать. Такого попросту не могло случиться! Рена — одиночка, для нее важна лишь семья. При чем тут какой-то гартонец?! Или… Как сказал Няв?.. Пополнение? Нет, я никогда не относилась к Генту иначе, чем к… к кому? Другу? Или мужу?

«Ты даже не пыталась с ним подружиться, потому что…» — проклятый внутренний голос вдруг вознамерился расставить все по своим местам, однако я безжалостно его заглушила.

Нет нужды повторять то, что мне известно!

— Стой!

Гартонец удивленно воззрился на меня.

— Это лишнее, — я кивнула на Зеркало Тайны. — Можно использовать слова.

— Бывают вещи, которые трудно сказать.

— Стоит попытаться.

Он вздохнул:

— Это твой день, Рена.

— Тогда вместе?..

— Это ребячество.

— Это мой день, — я ободряюще улыбнулась.

Наконец-то и на его губах появилась улыбка.

— Мое полное имя — Геданиот.

— Я не вдова.

Вот и маленький обмен тайнами. Кстати, причем здесь имя? Геданиот… Так зовут правителя Гартона, и что? Гартона?! В стране воинов никто не смеет давать ребенку имя, принадлежащее правящей династии. Это немыслимое кощунство, и нет спасения ослушнику. Имен всего двенадцать — Гелайм, Грайт, Горвал, Геданиот… Теперь добавилось тринадцатое — Вимейн, незаконнорожденный брат нынешнего короля.

И все, о чем раньше говорил Гент, обрело смысл. Его положение, поступки, мотивы…

Боги, какая же я… ведьма, да.

Он провожал Арголина вместе с Его Величеством Малдрабом Четвертым и случайно попал в портал. Занялся лошадьми, ведь никто из нас в этом не разбирался, и мы с Нявом посчитали его кучером. Арголин поддержал шутку, а уж в Пустоши было не до откровений.

Кажется, Гент тоже не сразу понял сказанное мной… Глупыш! Лан спас его, превратив в вампира. У него имелось три дня до полного обращения. Потому он и поспешил со свадьбой! Геданиот-человек умер бы по завершении этого времени, оставив вдову — меня. Оставив законную королеву!

Но сроки подвели. Мы поженились слишком поздно. И что теперь?

— Это будет сложно.

Как будто я не знала! В Гартоне никогда не примут ведьму и не-людя. Правда, мне же не нужен трон…

— Почему ты молчишь, Рена?

Хороший вопрос… Мы избавились от тайн, однако не произнесли главного. Момент упущен, а дальше начнется все по старому плану. Боги, как исправить ситуацию? Правильно говорил тот старик, надо ценить откровенность!

— Идем?

— Идем. — Я чувствовала, что как только мы переступим порог Храма Смерти, возврата назад не будет, поэтому взяла Гента за руку и потянула к темному провалу, в котором некогда отражались тайны королей. — Идем туда!

Мы шли быстро, чуть ли не бежали — не хотелось передумать в последний момент. Мне просто хотелось сказать… что именно сказать, я сама не вполне осознавала.

Не стоило зажмуриваться, делая последний шаг! Под ногой звякнул бокал, а в следующий миг этот несносный гартонский… ну да, правитель, имел наглость меня поцеловать. И самоуверенно заявить:

— Я же говорил, нельзя все выразить словами!

А из темной глубины Зеркала беззаботно улыбались наши отражения. Вернее, наши желания.

— Я польщена. Обо мне тайно мечтал владыка Гартона… Какой заголовок для поэмы!

— Мне повезло гораздо больше. — Гент непринужденно выдернул пробку из бутылки и наполнил бокалы. — Меня выбрала последняя ведьма. Нет, единственная ведьма!

— Гартон будет в восторге, — без особого энтузиазма продолжила я. — Для полного счастья там только желтых фонарей не хватает.

— Даже не сомневайся!

И, странное дело, я ему поверила.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Мы едем в Клусс!

Глава 2. Подарочек… на троих

Глава 3. Кажется, мы приехали

Глава 4. А вот и первая встреча

Глава 5. Эльфийский день

Глава 6. Пустошь. Взгляд изнутри

Глава 7. Дети бывают разные!

Глава 8. Путь и не-люди

Глава 9. Город мечты… и страхов

Глава 10. Кто ищет, того находят

Глава 11. «Роза на якоре»

Глава 12. Принцесса Мелоса

Глава 13. Чувства — странная штука

Глава 14. Изгой

Глава 15. Трудно быть гномом

Глава 16. Просто дикари…

Глава 17. Искусство беседы по душам

Глава 18. Факты и выводы… то есть домыслы

Глава 19. Благородное дело

Глава 20. Маленький нюанс

Глава 21. Ловушка

Глава 22. Слишком много вопросов…

Глава 23. Фактор везения

Глава 24. Живые и мертвые

Глава 25. Прятки

Глава 26. Богами не рождаются

Глава 27. Очередной поворот

Глава 28. Последнее звено

Глава 29. У каждого свои секреты Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg