«Лорд Теней»

Лорд Теней (fb2) - Лорд Теней [ЛП] 1205K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кассандра Клэр

Кассандра Клэр ЛОРД ТЕНЕЙ

Для Джима Хилла

Я сказала: Боль и печаль.

Ты ответил: Оставь эти чувства. Открытые раны являются тем самым местом, куда просачивается свет.

Руми.

Часть первая Сказочная страна

Сказочная страна

Дорогой темной, нелюдимой, Лишь злыми духами хранимой, Где некий черный трон стоит, Где некий Идол, Ночь царит, До этих мест, в недавний миг, Из крайней Фуле я достиг, Из той страны, где вечно сны, где чар высоких постоянство, Вне Времени — и вне Пространства. Бездонные долины, безбрежные потоки, Провалы и пещеры. Гигантские леса, Их сумрачные формы — как смутные намеки, Никто не различит их, на всем дрожит роса. Возвышенные горы, стремящиеся вечно Обрушиться, сквозь воздух, в моря без берегов, Течения морские, что жаждут бесконечно Взметнуться ввысь, к пожару горящих облаков. Озера, беспредельность просторов полноводных, Немая бесконечность пустынных мертвых вод, Затишье вод пустынных, безмолвных и холодных, Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод. Близ озерных затонов, меж далей полноводных, Близ этих одиноких печальных мертвых вод, Близ этих вод пустынных, печальных и холодных, Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод, — Близ гор, — близ рек, что вьются, как водные аллеи, И ропщут еле слышно, журчат — журчат всегда, — Вблизи седого леса, — вблизи болот, где змеи, Где только змеи, жабы, да ржавая вода, — Вблизи прудков зловещих и темных ям с водою, Где притаились Ведьмы, что возлюбили мглу, — Вблизи всех мест проклятых, насыщенных бедою, О, в самом нечестивом и горестном углу, — Там путник, ужаснувшись, встречает пред собою Закутанные в саван видения теней, Встающие внезапно воздушною толпою, Воспоминанья бывших невозвратимых Дней. Все в белое одеты, они проходят мимо, И вздрогнут, и, вздохнувши, спешат к седым лесам, Виденья отошедших, что стали тенью дыма, И преданы, с рыданьем, Земле — и Небесам. Для сердца, чьи страданья — столикая громада, Для духа, что печалью и мглою окружен, Здесь тихая обитель, — услада, — Эльдорадо, — Лишь здесь изнеможенный с собою примирен. Но путник, проходящий по этим дивным странам, Не может — и не смеет открыто видеть их, Их таинства навеки окутаны туманом, Они полу сокрыты от слабых глаз людских. Так хочет их Властитель, навеки возбранивший Приоткрывать ресницы и поднимать чело, И каждый дух печальный, в пределы их вступивший, Их может только видеть сквозь дымное стекло. Дорогой темной, нелюдимой, Лишь злыми духами хранимой, Где некий черный трон стоит, Где некий Идол, Ночь царит, Из крайних мест, в недавний миг, Я дома своего достиг.

Эдгар Аллан По

1 Недвижность вод

Кит только недавно понял, что из себя представляет кистень и как он выглядит, а теперь несколько таких орудий висело над его головой: блестящее, острое и убийственное.

Он никогда ранее не видел ничего похожего на комнату оружия института Лос-Анджелеса. Стены и пол были выложены из серебряно-белого гранита, гранитные розы островками на одинаковом расстоянии друг от друга расположились по всей комнате, делая это место похожим на выставку оружия и брони в музее.

Там были шесты и булавы, искусно проработанные трости, ожерелья, сапоги и мягкие одеяния, скрывающие тонкие метательные клинки и мечи, применявшиеся в бою. Бесконечное число видов оружий, покрытых страшными шипами, а также арбалеты всех видов и размеров.

Сами гранитные островки были нагромождены сверкающими инструментами, вырезанными из адамаса, кварцеподобного вещества, которое Сумеречные охотники добывали из недр земли, и лишь они одни знали, как изготавливать из этого камня мечи, клинки и стило. Больший интерес у Кита вызвала полка с кинжалами.

Не то, чтобы у него было какое-то особое желание научиться пользоваться кинжалами — нет, просто у него, как и любого другого подростка, возникал интерес к смертоносному оружию, но даже несмотря на это он бы предпочел получить пулемет или огнемет. Но кинжалы были произведениями искусства, их рукояти инкрустированы золотом, серебром и драгоценными камнями — голубыми сапфирами, рубинами из кабошона и мерцающими узорами шипов, выгравированными платиновыми и черными алмазами.

Он мог вспомнить трёх людей на Теневом рынке, которые бы купили у него эти кинжалы за хорошие деньги, не задавая лишних вопросов.

Может, четырех.

Кит снял джинсовую куртку, которая была на нем надета, — он не знал, кому из Блэкторнов она принадлежала изначально; на следующее утро после приезда в институт, он проснулся и обнаружил недавно выстиранную стопку одежды у подножия кровати и, увидев мягкую куртку, пожал плечами. В дальнем конце комнаты он увидел свое отражение в зеркале. Небрежно торчащие светлые волосы, виднеется последний заживающий синяк на бледной коже. Он расстегнул внутренний карман куртки и стал складывать туда кинжалами, находящиеся в ножнах, выбирая самые причудливые рукояти.

Дверь в оружейную комнату распахнулась. Кит уронил кинжал, который держал, стоя напротив полки, и поспешно обернулся. Он думал, что выскользнул из своей спальни незаметно, но он одно точно понял за то короткое время, которое провел в Институте, — Джулиан Блэкторн замечал все, да и его братья и сестры не сильно уступали.

Но это был не Джулиан. То был молодой человек, которого Кит никогда раньше не видел, хотя кое-что о нем слышал. Он был высоким, со взъерошенными светлыми волосами и телосложением Сумеречного охотника: широкие плечи с мускулистыми руками, покрытыми защищающими его рунами, видневшимися из-под воротника и манжетов рубашки. Его глаза были необычайного темно-золотого цвета. На одном пальце было тяжелое серебряное кольцо, как и у многих Сумеречных охотников. Он выгнул бровь, заметив Кита.

— Как считаешь, оружие в хорошем состоянии? — спросил он.

— С ним все в порядке. — Кит слегка приподнялся над одним из столов, надеясь, что кинжалы во внутреннем кармане не загремят.

Мужчина подошел к полке, над которой нависал Кит и взял упавший кинжал.

— Ты выбрал хороший, — сказал он. — Заметил надпись на рукояти? — Кит ее не видел.

— Его сделал один из потомков Вэйленда Смита, который изготовил Дюрандаль и Кортану. — Мужчина прокрутил в руке кинжал, прежде чем вернуть его на полку. — Не такой экстраординарный, как Кортана, но подобные кинжалы всегда возвращаются к тебе даже несмотря ни на что. Удобный. — Кит прочистил горло.

— Он, наверное, дорогой, — сказал парень.

— Сомневаюсь, что Блэкторны хотят продать его, — сухо ответил мужчина. — Кстати, я Джейс. Джейс Эрондейл.

Он замолчал. Казалось, ждет реакции, которую Кит не спешил показывать. Разумеется, он знал фамилию Эрондейл. Похоже, это было единственное слово, которое каждый сказал ему за последние две недели. Но это не значит, что он хотел дать понять мужчине — Джейсу — что Кит знает эту фамилию. Джейс невозмутимо вынес молчание Кита.

— А ты Кристофер Эрондейл.

— Откуда ты знаешь это? — спросил Кит, сохраняя свой голос ровным и безэмоциональным. Он ненавидел фамилию Эрондейл. Он ненавидел это слово.

— Семейное сходство, — сказал Джейс. — Мы внешне похожи. На самом деле, ты похож на Эрондейлов с портретов, которые я видел. — Он сделал паузу. — Кроме того, Эмма прислала мне на телефон твою фотографию.

Эмма. Эмма Карстаирс спасла Киту жизнь. С тех пор они почти не разговаривали — после смерти Малкольма Фейда, Верховного Мага Лос-Анджелеса, хаос был повсюду. В те времена Кит не должен был быть приоритетом для кого-либо, но он чувствовал, что девушка заботится о нем, как о маленьком ребенке.

— Отлично, теперь я, значит, Кит Эрондейл. Мне говорят об этом, но это ничего для меня не значит.

Кит приподнял голову. — Я Рук. Кит Рук.

— Я знаю, что отец сказал тебе. Но ты же Эрондейл. И это действительно что-то значит.

— Что? Что это значит? — Кит потребовал ответа.

Джейс прислонился спиной к стене оружейной комнаты, над ним нависал тяжелый меч. Кит надеялся, что тот упадет ему на голову.

— Я знаю, что ты осведомлен о Сумеречных охотниках, — сказал Джейс. — Как и многие люди, особенно жители Нижнего мира и примитивные, обладающие Видением. Ты ведь считал себя именно таким, верно?

— Я никогда не думал, что я примитивный, — ответил Кит. Разве Сумеречные охотники не понимают, что это слово звучит странно?

Джейс его проигнорировал.

— Общество и история Сумеречных охотников совсем не такие, какими их видят большинство людей, которые знают о существовании Нефилимов. Мир Сумеречных охотников состоит из семей: у каждой есть своя фамилия, которой они гордятся. У каждой семьи своя история, передающаяся каждому последующему поколению. Мы несем через всю нашу жизнь, все то плохое и хорошее, что совершали было сделано нашими предками на протяжении всей жизни. Мы стараемся соответствовать нашим именам, чтобы тем, кто придет после нас, несли более легкое бремя. — Он скрестил руки на груди. Запястья Джейса были покрыты рунами; была одна, которая выглядела, как открытый глаз, находилась она на обратной стороне его левой руки. Кит заметил, что такая руна была у всех Сумеречных охотников. — Среди Сумеречных охотников наша фамилия имеет глубокое значение. Эрондейлы были семьей, которая определяла судьбы Сумеречных охотников в течение многих поколений. Нас осталось немного, на самом деле, все думали, что я последний. Только у Джема и Тессы была вера в то, что ты существуешь. Они долгое время искали тебя.

Джем и Тесса. Вместе с Эммой они помогли Киту спастись от демонов, убивших его отца. Именно они рассказали ему историю: историю об Эрондейле, который предал своих друзей и бежал, начав новую жизнь вдали от других Нефилимов. Новую жизнь и новую семейную линию.

— Я слышал о Тобиасе Эрондейле, — сказал Кит. — Так, значит, я — потомок большого труса.

— Люди ошибаются, — возразил Джейс. — Не каждый член нашей семьи был потрясающим, как я.

Однако, когда ты снова увидишь Тессу, а ты увидишь, она может рассказать тебе об Уилле Эрондейле. И Джеймсе Эрондейле. И обо мне, конечно, — скромно добавил он. — Что касается Сумеречных охотников, я уже сказал достаточно. Не хочу запугать тебя.

— Я не чувствую себя запуганным, — заявил Кит, гадая, был ли этот парень честен. Взглянув в глаза Джейса, Кит понял, что тот может говорить не серьезно, но было трудно понять, так ли это. — Я чувствую, что хочу побыть в одиночестве.

— Я знаю, что тебе многое нужно переварить, — сказал Джейс. Он потянулся, чтобы похлопать Кита по спине. — Но мы с Клэри будем здесь, если понадобимся…

Из-за хлопка по спине один из кинжалов Кита выпал из кармана. Он прогремел, упав между ними, и замерцал на гранитном полу, словно осуждающее око.

— Так, — произнес Джейс в образовавшейся тишине. — Значит, ты крадешь оружие. — Кит осознал, что бессмысленно что-то отрицать, поэтому ничего не ответил. — Ладно, послушай, я знаю, что твой отец был мошенником, но теперь ты Сумеречный охотник и… стой, что еще в этой куртке? — потребовал ответа Джейс.

Он сделал ловкое движение левой ногой, а затем подкинул кинжал вверх. Он поймал его аккуратно, рубины в руке рассеивали свет. — Сними. — Кит молча снял крутку и бросил на стол. Джейс перевернул ее и открыл внутренний карман. Оба молча смотрели на блеск лезвий и драгоценных камней. — Итак, — начал Джейс. — Ты планировал бежать, я правильно понимаю?

— Почему я должен остаться? — Кит взорвался. Он знал, что не должен, но ничего не мог с собой поделать — все это было слишком для него: потеря отца, ненависть к институту, самодовольство нефилимов, их требования принять фамилию, которую он не знал, он не беспокоился об этом и не хотел беспокоиться. — Мне здесь не место. Ты можешь рассказывать мне все это о моей фамилии, но для меня это ничего не будет значить. Я сын Джонни Рука. Я тренировался всю свою жизнь, чтобы быть похожим на своего отца, а не на тебя. Ты мне не нужен. Мне не нужен ни один из вас. Все, что мне нужно, это первоначальный капитал, и я смогу создать свою собственную палатку на Теневом рынке.

Золотые глаза Джейса сузились, и Кит впервые под надменным, шутливым фасадом увидел проблеск острого ума.

— И что будешь продавать? Твой папа продавал информацию. Ему потребовались годы, и много темной магии, чтобы завести такие связи. Ты хочешь продать свою душу, чтобы еле-еле сводить концы с концами на окраине Нижнего мира? А как насчет того, что убило твоего отца? Ты видел, как он умер, не так ли?

— Демоны…

— Да, но кто-то их послал. Твой опекун может быть мертв, но это не значит, что тебя никто не ищет.

Тебе пятнадцать лет. Ты можешь думать, что хочешь умереть, но поверь мне — ты этого не сделаешь.

Кит сглотнул. Он пытался представить себя стоящим за прилавком на Теневом рынке, как он это делал последние несколько дней. Но, на самом деле, он всегда был в безопасности на Рынке благодаря своему отцу.

Потому что люди боялись Джонни Рука. Что будет с ним там без защиты отца?

— Но я не Сумеречный охотник, — проговорил Кит. Он окинул взглядом комнату, миллионы орудий, груды адамаса, различные приспособления, доспехи и оружие. Это было смешно. Он не был ниндзя. — Я даже не знаю, как стать им.

— Дай еще неделю, — сказал Джейс. — Еще неделя в институте. Дай себе шанс. Эмма рассказала мне, как ты отбивался от тех демонов, которые убили твоего отца. Такое мог сделать только Сумеречный охотник.

Кит едва вспомнил то сражение с демонами в доме отца, но был уверен, что принимал непосредственное участие в бою. Его тело взяло верх, он сражался, и даже, мимолетным, странным и совершенно несвойственным ему способом, наслаждался этим.

— Вот кто ты, — подытожил Джейс. — Ты Сумеречный охотник. Ты потомок ангела. В твоих жилах течет кровь ангелов. Ты Эрондейл. Это, между прочим, означает, что ты не только часть потрясающе прекрасной семьи, но также являешься частью семьи, владеющей ценным имуществом, в том числе лондонским городским домом и усадьбой в Идрисе, на часть которой ты, вероятно, имеешь право. Ну, знаешь, если бы тебе было интересно.

Кит посмотрел на кольцо на левой руке Джейса. Оно было серебристое, тяжелое и старое. И ценное.

— Слушаю.

— Все, что я прошу, это дать неделю. В конце концов, — Джейс ухмыльнулся, — Эрондейл не может сопротивляться пари.

* * *

— Демон Теотида? — спросил Джулиан в трубку, его лицо выдавало напряжение. — Это, по сути, кальмар, верно? — Ответ был невнятен: Эмма могла расслышать голос Тая, но не слова. — Да, мы на пирсе, — продолжал Джулиан. — Мы еще ничего не видели, но мы только что прибыли. Жаль, что у них здесь на стоянке нет мест, предназначенных для Сумеречных охотников… — Её разум только наполовину был сконцентрирован на голосе Джулиана, Эмма огляделась. Солнце только что село. Ей всегда нравился пирс Санта-Моники, она помнила, что маленькой девочкой родители брали ее сюда, чтобы поиграть в воздушный хоккей и покататься на старинной карусели. Ей нравилась вредная еда — бургеры и молочные коктейли, жареные моллюски и гигантские закрученные леденцы на палочке, а также Тихоокеанский парк — парк развлечений, расположенный в самом конце пирса с видом на Тихий океан.

На протяжении многих лет примитивные вкладывали миллионы долларов в реконструкцию пристани.

Пацифик-парк был наполнен новыми, блестящими аттракционами; старые тележки с чуррос исчезли, их заменили палатки с мороженым и тарелками с лобстерами. Несмотря на все это, под воздействием солнца и соли, доски под ногами Эммы были все еще деформированы. В воздухе все еще пахло сладостями и водорослями. Механическая музыка все так же лилась из карусели в воздух. Сохранились и игры с монетами, где ты мог выиграть гигантскую игрушку-панду. Так же неизменными остались темные места — тенек — под пирсом, где бесцельно собирались примитивные, а иногда и нечто более зловещее.

Эмма думала о том, каково это — быть Сумеречным охотником, глядя на массивное колесо обозрения, украшенное блестящими светодиодными фонарями. Очередь примитивных, жаждущих попасть туда, растянулась вниз по пирсу; через перила она могла видеть темно-синее море, покрытое белой пеной там, где разбивались волны. Сумеречные охотники видели красоту в том, что создали примитивные — огни колеса обозрения отражались от океана так ярко, что казалось, будто кто-то запускает под водой фейерверк: красный, синий, зеленый, фиолетовый и золотой, — но там же они видели темноту, опасность и гниль.

— Что случилось? — спросил Джулиан. Он убрал телефон в карман куртки. Ветер — на пристани всегда был ветер, пахнущий солью и далекими местами, который беспрерывно дул с океана, — и вот он поднял мягкие волны каштановых волос парня и заставил их поцеловать его виски и щеки.

Эмма хотела поведать ему о мрачных мыслях. Но не могла. Когда-то Джулиан был тем, кому она могла говорить абсолютно все. Теперь он был единственным человеком, которому она ничего не могла сказать.

Вместо этого она избегала его взгляда.

— Где Марк и Кристина?

— Там, наверху, — указал он. — Играют в кольцеброс.

Эмма проследила за его взглядом, устремленным на ярко раскрашенную стену, рядом с которой люди соревновались, чтобы увидеть, кто сможет бросить пластиковое кольцо и попасть на горлышко одной из дюжины выстроившихся бутылок. Она старалась не чувствовать себя высокомерно, потому что это, видимо, было сложной задачей для примитивных.

Брат Джулиана, Марк, держал в руке три пластиковых кольца. Кристина с аккуратно уложенными в пучок темными волосами стояла рядом с ним, ела карамельный попкорн и смеялась. Марк бросил кольца: все три сразу. Каждое из них вращалось в разных направлениях и приземлилось ровно на горлышки бутылок.

Джулиан вздохнул.

— Неужели так сложно быть незаметным.

Примитивные недовольствовали: поднялась буря криков и недоверчивых возгласов из-за его броска. К счастью, их было не так много, и Марк смог забрать свой приз — что-то в пластиковом пакете, и сбежать до того, как начнется хаос.

Он направился к ним вместе с Кристиной. Кончики его заостренных ушей выглядывали сквозь волны светлых волос, но его чары были наложены так, что примитивные не могли их видеть. Марк был наполовину Фейри, и его принадлежность к Нижнему миру проявлялась в утонченности черт его лица, кончиках ушей и угловатости глаз и скул.

— Значит, это демон-кальмар? — спросила Эмма только для того, чтобы заполнить тишину между ней и Джулианом. В последнее время они с Джулианом часто молчали. Прошло всего две недели, как все изменилось, но она чувствовала разницу глубоко внутри, на интуитивном уровне. Она чувствовала дистанцию между ними, хотя с тех пор, как она рассказала Джулиану о том, что они с Марком теперь вместе, Джулс никогда не проявлял ничего, кроме скрупулезной вежливости и доброты.

— Судя по всему, да, — сказал Джулиан. Марк и Кристина приблизились к ним; Кристина заканчивала есть карамельный попкорн и грустно смотрела в сумку, будто надеясь, что там появится еще порция. Эмма могла ее понять. Тем временем Марк смотрел на свой приз. — Ночью он взбирается на борт пирса и похищает людей — в основном детей, которые стоят около воды. Теперь он стал еще смелее. Поговаривают, кто-то заметил его на игровом поле возле настольного хоккея…

— Это золотая рыбка?

Марк поднял полиэтиленовый пакет. Внутри него плавала небольшая оранжевая рыбка. — Это лучшее патрулирование из всех, которое мы совершали, — заметил он. — Я никогда раньше не получал в награду рыбу.

Эмма вздохнула с облегчением. Марк провел последние несколько лет своей жизни с Дикой охотой, самой анархической и одичавшей группой из всех фейри. Они путешествовали по небу на всевозможных заколдованных транспортах передвижения: мотоциклах, лошадях, оленях, массивных рычащих собаках — и очищали поля сражений, забирая ценные вещи с тел мертвецов и отдавая ими дань Дворам Фейри.

Он снова привык находиться среди своей семьи Сумеречных охотников, но, несмотря на это, были времена, когда ему казалось, что обычная жизнь удивляла его. Теперь он заметил, что все смотрят на него с поднятыми бровями. Он был немного встревожен и осторожно обнял Эмму за плечи, перекладывая пакет в ее руки.

— Я выиграл для тебя рыбу, любимая, — сказал он и поцеловал ее в щеку.

Это был сладкий поцелуй, нежный и мягкий; Марк пах, как и всегда, словно холодный свежий воздух и зеленые растущие растения. И это, безусловно, имело смысл, подумала она, ибо Марк предположил, что все были поражены и ожидали, когда же он вручит ей приз. В конце концов, Эмма была его девушкой.

Она обменялась встревоженными взглядами с Кристиной, темные глаза которой стали очень большими. Джулиан выглядел так, словно его сейчас стошнит кровью. Он бросил быстрый взгляд, прежде чем вернуться к своему обычному безразличию, но Эмма отпрянула от Марка, глядя на него с извиняющейся улыбкой.

— Она у меня не выживет, — сказала Эмма. — Кажется, я убиваю растения, просто посмотрев на них.

— Подозреваю, у меня будет такая же проблема, — сказал Марк, глядя на рыбу. — А ведь это очень плохо, я собирался назвать его Магнусом, потому что у него блестящие чешуйки.

Кристина хихикнула. Магнус Бейн был Верховным магом Бруклина, и у него определенно была слабость ко всему блестящему.

— Полагаю, мне лучше отпустить ее, — сказал Марк. Прежде, чем кто-либо успел что-либо ему возразить, он направился к перилам пирса и выбросил содержимое пакета — все, что было в нем, вместе с рыбой, отправилось в море.

— Кто-нибудь хочет сказать ему, что золотая рыбка — пресноводная рыба и не сможет выжить в океане? — тихо произнес Джулиан.

— Не думаю, — заметила Кристина.

— Он просто убил Магнуса? — спросила Эмма, но прежде, чем Джулиан успел ответить, Марк развернулся.

Все веселье исчезло с его лица.

— Я только что видел, как что-то промелькнуло в конце пирса. Какое-то существо.

Эмма почувствовала, как по ее коже пробежала легкая дрожь. Демонов, обитавших в океане, редко можно было увидеть на суше. Иногда ей снились кошмары, когда океан переворачивался вверх дном и выбрасывал все свое содержимое на берег: колючие, с щупальцами, слизкие, почерневшие предметы, безнадежно испорченные водой.

За несколько секунд у каждого из Сумеречных охотников в руках оказалось оружие — Эмма сжимала меч, Кортану, с золотым лезвием, подаренный родителями. Джулиан держал клинок серафима, а Кристина — кинжал-бабочку.

— Куда оно двинулось? — спросил Джулиан.

— В конец пирса, — ответил Марк. Он один не схватил оружие, но Эмма знала, каким быстрым он был.

Его прозвище в Дикой Охоте было эльфийская стрела, потому что он был быстрым и точным, как с луком и стрелами, так и со старым клинком. — Движется к парку развлечений.

— Я пойду туда, — сказала Эмма. — Попробую вести его по краю пирса — Марк, Кристина, вы спуститесь вниз, поймаете, если он попытается сползти обратно в воду.

Они едва успели кивнуть, и Эмма бросилась бежать. Ветер трепал ее заплетенные волосы, когда она пробарилась сквозь толпу к освещенному парку у конца пирса. Кортана давала почувствовать тепло и твердость в руке, и ноги девушки словно летели над морскими деревянными рейками. Она чувствовала себя свободной, заботы отбросились в сторону, а разум и тело сосредоточилось на цели.

Она услышала шаги рядом. Ей не нужно было знать, что это Джулс. Его плечо парабатая всегда рядом с ней все эти годы во время сражений. Его кровь проливалась вместе с ее кровью. Он спас ей жизнь, и она спасла его. Он был частью ее внутреннего духа.

— Там, — услышала Эмма его голос, но уже успела увидеть это: темная горбатая фигура карабкалась вверх по опорной конструкции колеса обозрения. Кабины продолжали вращаться вокруг него, пассажиры вопили от восторга, не замечая.

Эмма вбежала в толпу и начала пробираться сквозь нее. Они с Джулианом нанесли руны прежде, чем добрались до пристани, и поэтому были невидимы для глаз примитивных. Хотя это не означает, что те не могли ощущать их присутствие. Примитивные в очереди ругались и кричали, когда она наступала им на ноги и расталкивала локтями, чтобы пробиться к выходу.

Кабина постепенно опускалась, пара — девушка, собиравшаяся есть пурпурную сладкую вату, и ее черноволосый высокий парень, — уже почти залезли внутрь. Взглянув в сторону существа, Эмма увидела мерцание, когда демон Теотида проскользнул наверх и обмотался вокруг опоры колеса. Ругаясь, Эмма протиснулась мимо пары, чуть не оттолкнув их в сторону, и прыгнула внутрь. Кабина была восьмиугольной, скамья, стоящая внутри, оставляла достаточно места, чтобы стоять. Она услышала удивленные возгласы, и конструкция поднялась, отводя ее от хаоса, который она создала внизу: пара, собиравшаяся подняться в кабину, кричала на билетера, а люди в очереди за ними кричали друг на друга.

Кабина качнулась под ногами, когда Джулиан приземлился рядом с ней, пытаясь удержать равновесие. Он поднял голову.

— Ты его видишь?

Эмма прищурилась. Она видела демона, она была в этом уверена, но, похоже, что тот исчез. Отсюда колесо обозрения казалось лишь беспорядочным движением ярких огней, вращающихся спиц и белых полос железных прутьев. В двух кабинах под ней и Джулианом людей не было; очередь стала меньше.

Хорошо, подумала Эмма. Чем меньше людей попало на колесо, тем лучше.

— Остановись. — Она почувствовала руку Джулиана на своей руке и обернулась. Ее тело напряглось. — Руны, — коротко сказал он, и Эмма увидела, что парабатай держал в свободной руке стило.

Их кабина все еще поднималась. Эмма видела берег внизу, темную воду, разливавшуюся на берегу, холмы парка Палисайдс, возвышающиеся вертикально над шоссе, увенчанные бахромой деревьев и зелени.

Звезды были тусклыми, но их было все еще видно даже несмотря на яркие огни пирса. Джулиан держал ее руку ни грубо и ни нежно, но с какой-то особой отстраненностью. Он перевернул руку, его стило, совершающее быстрые движения над ее запястьем, начертило руны защиты, скорости, ловкости и улучшенного слуха.

За последние две недели это был самый тесный контакт между Эммой и Джулианом. Она чувствовала головокружение, это ее пьянило. Его голова была наклонена, глаза парня смотрели на руны, и она воспользовалась возможностью, чтобы осмотреть его.

Сейчас от колеса исходил янтарно-желтый свет; он усыпал его загорелую кожу золотом. Его волосы свободно ниспадали, на лбу они немного завивались. Она знала, насколько кожа на уголках его губ была мягкой и каковы на ощупь его плечи: сильные, твердые и такие знакомые. Ресницы Джулиана были длинными, густыми и настолько темными, что казалось, будто они были натерты углем; она почти ожидала, что на его скулах останется пыль, когда он моргнет.

Он был красив. Он всегда был красив, но она заметила это слишком поздно. И теперь она стояла, уперев руки по бокам, а ее тело болело, потому что она не могла коснуться его. Она больше никогда не сможет прикоснуться к нему.

Он закончил выводить руны, и перехватил стило таким образом, что рукоять теперь была направлена в ее сторону. Эмма молча взяла стило, в то же время он поправил воротник своей рубашки, находящейся под экипировкой. Кожа на его шее была бледнее, чем на лице и руках — там был загар, со слабыми светлыми шрамами от нанесенных и исчезнувших многочисленных рун.

Она должна была подойти на шаг ближе, чтобы нанести руны на него. Руны расцветали под наконечником стило: гибкость, ночное видение. Ее голова едва достигала уровня его подбородка. Она смотрела прямо и видела, что он сглотнут.

— Просто скажи мне, — начал он. — Просто скажи мне, что он делает тебя счастливой. Что Марк делает тебя счастливой.

Она подняла голову, закончив наносить руны; он наклонился, чтобы забрать стило из ее неподвижной руки. Впервые за то время, которое казалось вечностью, он смотрел прямо на нее; его глаза становились темно-синими от цвета ночного неба и моря, распростертого вокруг них, когда они приблизились к вершине колеса.

— Я счастлива, Джулс, — произнесла она. Интересно, какая по счету эта ложь среди прочей? Эмма никогда не была той, кому было легко лгать, но она сама выбрала этот путь. Когда безопасность людей, которых она любила, зависела от ее слов, она понимала, что умеет лгать. — Это… это более разумно, более безопасно для нас обоих.

Его нежные губы сжались в жесткую линию.

— Это не…

Она ахнула. Позади него возникла извивающаяся фигура — она была цвета масляного пятна, ее мохнатые щупальца цеплялись за спицу колеса. Рот был широко раскрыт в виде идеального округлого отверстия с зубами по окружности.

— Джулс! — закричала она и выскочила из кабинки, зацепившись за один из тонких железных прутьев, соединявшие перекладины. Свисая на одной руке, она задела Кортаной пойманную Теотиду, когда та вернулась. Демон взвыл, и брызнул ихор; Эмма закричала, когда жидкость попала ей на шею, обжигая кожу.

Лезвие врезалось в круглое ребристое тело демона. Забравшись на перекладину, Эмма посмотрела вниз, чтобы найти Джулиана — он стоял на краю кабины с кинжалами в обеих руках, оглядев вторую руку, он позволил лезвию упасть вниз.

Тот ударился о дно пустой тележки. Теотида невероятно быстро исчезла из поля зрения. Эмма слышала, как демон спускается вниз, вдоль путаницы металлических прутьев, которые составляли внутреннее колесо.

Эмма вернула Кортану в ножны и начала сползать по прутьям, направляясь к нижней части колеса.

Светодиодные огни загорелись вокруг нее фиолетовыми и золотыми цветами.

Кровь и ихор на ее руках сделали спуск скользким. Нелепо, ведь вид с колеса был прекрасен — море и песок открывались перед ней во всех направлениях, как будто она висела на краю света.

Она ощущала во рту вкус крови и соли. Под собой она видела Джулиана, выходящего с края кабины и карабкающегося по нижней перекладине. Он взглянул на нее и указал направление: она проследила за его рукой и заметила Теотида почти у центра колеса.

Ее щупальца хлестали вокруг тела, хлопая и задевая основание аттракциона. Вибрации проходили через все тело Эммы. Она вытянула шею, чтобы увидеть, что делает демон, и ей вдруг стало холодно — вращательной основой служил болт, удерживающий колесо на несущих конструкциях. Теотида дернула болт, пытаясь вырвать его. Если демону удастся его достать, вся конструкция рухнет и скатится с пирса, как одинокое колесо велосипеда.

Эмма была уверена, что никто на колесе или рядом с ним не сможет остаться в живых. Колесо смяло, убило бы собой любого, кто встретится на пути. Демоны преуспевали в разрушениях и убийствах. Это приносило им наслаждение.

Колесо обозрения начало покачиваться. Своими щупальцами Теотида крепко обхватила железный болт у основания колеса и скручивала его. Эмма ускорилась вдвое, но была все еще слишком далека от центра конструкции. Джулиан был ближе, но она знала, какое оружие у него было с собой: два кинжала, которые он уже сбросил и клинок серафима, которого был мало, чтобы добраться до демона.

Он посмотрел на нее, пока тянулся вдоль железного прута, обвив его левой рукой, чтобы удержаться, вытягивая другую руку в воздух.

Она сразу же поняла, о чем он думает. Она глубоко вздохнула и расцепила руки.

Она падала вниз, к Джулиану, протягивая свою руку, чтобы добраться до него. Джулс поймал ее руку, и она услышала, как он резко вздохнул, когда перенял ее вес на себя. Она качнулась вперед и немного вниз, ее левая рука сомкнулась вокруг его правой, а другой рукой девушка достала Кортану из ножен. Из-за падения ее качнуло вперед, отбросив к центру колеса.

Теотида подняла голову, когда Эмма стала ближе к ней, и девушка впервые увидела глаза Демона — они были овальные, блестящие и с защитным зеркальным покрытием. Они почти расширились, как человеческие глаза, когда она взмахнула Кортаной, опустив ее вниз, вонзая меч в голову демона.

Он размахивал щупальцами — последняя, предсмертная дрожь, когда Эмма извлекла лезвие из тела, оно заскользило, скатываясь по одному из прутьев колеса. Тело Демона упало вниз, скатившись по прутьям.

Эмме показалось, что где-то вдалеке она услышала всплеск, но времени удивляться не было. Джулиан сжал крепче руку и подтянул девушку вверх. Он поднял ее на перекладину, на которой лежал сам и Эмма, вернув Кортану в ножны, неловко рухнула поверх него.

Он все еще сжимал ее руку, тяжело дыша. Их взгляды встретились всего на секунду. Вместе с ними вращалось колесо, опуская их вниз, к земле. Эмма видела толпы примитивных на пляже, мерцание воды вдоль береговой линии, даже темную и светлую головы, которыми могли быть Марк и Кристина…

— Хорошая совместная работа, — наконец сказал Джулиан.

— Я знаю, — сказала Эмма, и она это признала. Самым страшным было то, что он был прав — они прекрасно работали вместе, как парабатаи. Как воины-партнеры. Как пара солдат, которые никогда-никогда не расстанутся.

* * *

Марк и Кристина ждали их под пирсом. Марк снял обувь и был уже на полпути к океану. Кристина собирала свой нож-бабочку. У ее ног лежала горка склизкого, обсохшего песка.

— Вы видели, куда кальмар упал с колеса обозрения? — спросила Эмма, когда они с Джулианом подошли ближе.

Кристина кивнула.

— Он упал на мелководье. Он был не совсем дохлый, поэтому Марк вытащил его на пляж, и мы прикончили его. Она пнула песок перед собой. — Это было отвратительно, и Марк замарался его слизью.

— А я ихором, — заметила Эмма, глядя на пятна на своей экипировке. — Это просто один грязный демон.

— Ты по-прежнему очень красивая, — уточнил Марк с галантной улыбкой.

Эмма улыбнулась ему, насколько это было возможно. Она была невероятно благодарна Марку, который без претензий играл свою роль во всем этом, хотя он, должно быть, считал это странным. Кристина считала, что у Марка были свои причины, но Эмма не могла себе представить, какие именно. Марк не любил врать — он провел достаточно лет среди фейри, которые были неспособны лгать, считав, что это противоестественно.

Джулиан отошел от них и заговорил по телефону, понизив громкость голоса. Марк вышел из воды и засунул влажные ноги в сапоги. Ни он, ни Кристина не были под скрывающими чарами, и Эмма заметила взгляды примитивных, когда он подошел к ней, потому, что Марк был высоким и красивым, потому, что у него были глаза, которые сияли ярче, чем огни колеса обозрения. И потому, что один его глаз был синим, а другой золотым.

В нем было что-то неопределенно странное, след дикости фейри, который часто заставлял Эмму думать о неслыханных, распростертых пространствах, о свободе и беззаконии. Казалось, его глаза говорили:

«Я потерянный мальчик. Найдите меня».

Подойдя к Эмме, он поднял руку, чтобы откинуть прядь ее волос. Волна чувств охватила ее — грусть и возбуждение, тоска о чем-то, хотя она не знала, о чем именно.

— Это была Диана, — сказал Джулиан, и, даже не глядя на него, Эмма могла представить его лицо, пока он говорил, — серьезное, задумчивое, тщательно анализирующее ситуацию. — Джейс и Клэри прибыли с посланием от Консула. Они проводят собрание в Институте, и хотят, чтобы прямо сейчас мы были там.

2 Безбрежность потока

Вчетвером они пошли прямо в библиотеку Института, не меняя экипировки. Когда они уже ворвались в комнату, Эмма поняла, что она, Марк, Кристина и Джулиан были покрыты липким демоническим ихором. Она подумала о том, что, им следовало бы принять душ.

После повреждения крыши две недели назад, её быстро восстановили. Витражное стекло заменили обычным, защитным стеклом, которое теперь украшало потолок, покрытый слоем вырезанных из рябины рун.

Рябина защищала от чёрной магии и, как известно, влияла на фейри — Эмма видела, как Марк вздрогнул и посмотрел в сторону, когда они вошли в комнату. Он сказал ей, что близость к большому количеству рябины ощущается на его коже, как искорки огня. Ей любопытно, что же тогда чувствует чистокровный фейри.

— Рада видеть, что вы это сделали, — сказала Диана. Она сидела во главе одного из длинных библиотечных столов, её волосы были собраны в гладкий пучок. Толстое ожерелье на золотой цепочке сверкало на её чёрной коже. Её чёрно-белое платье было, как всегда, безупречно чистым и гладким.

Рядом с ней сидел Диего Роцио Розалез, хорошо обученный Центурион, который был примечателен для Конклава, а для Блэкторнов он был известен как Идеальный Диего. Он был раздражающе идеальным — до смешного красивым, эффектным бойцом, умным и постоянно вежливым. Он разбил сердце Кристине прежде, чем она покинула Мехико. Это значит, что Эмма должна была уже планировать его смерть, но она этого не делала, так как две недели назад они с Кристиной снова стали парой.

Он улыбнулся Кристине, даже его белоснежные зубы сверкали. Его центурионовский значок блестел на его плече. На серебре были видны слова Primi ordines. Он не был обычным Центурионом. Диего был одним из Первой Компании, в которую входили самые лучшие выпускники Некроситета. Потому что он, конечно же, идеален.

Напротив Дианы и Диего сидели две знакомые фигуры — Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд, главы Института в Нью-Йорке. Эмма встретила их, когда они были подростками, но старше нее на 5 лет. Джейс, весь лохматый, золотой и красивый, с годами, похоже, становился изящнее. У Клэри были рыжие волосы, упрямые зелёные глаза и обманчиво милое личико. Но Эмма знала, что у этой девушки железная воля.

Клэри вскочила на ноги и ее лицо засветилось. Джейс с улыбкой откинулся на спинку стула.

— Вы вернулись! — крикнула она, бросаясь к Эмме. На ней были джинсы и футболка с надписью «СДЕЛАНО В БРУКЛИНЕ», которая, скорее всего, однажды принадлежала её лучшему другу, Саймону.

Футболка выглядела поношенной и мягкой, такие же футболки Эмма забирает у Джулиана и отказывается отдавать.

— Как прошла встреча с Теотидами — демонами-кальмарами?

Эмма не ответила из-за объятий Клэри.

— Отлично, — сказал Марк. — Великолепно. Эти каракатицы полны слизи.

Он на самом деле выглядел довольным.

Клэри отпустила Эмму и хмуро посмотрела на ихор, морскую воду и непонятную слизь, в которой испачкалась её футболка. — Я вижу.

— А я просто поприветствую вас отсюда, — сказал Джейс, махая рукой. — От вас несёт этим кальмаром.

Прозвенело мгновенно стихшее хихиканье. Эмма посмотрела наверх и увидела ноги, свисающие между перилами верхней галереи. Она с удовольствием узнала длинные ноги Тая и узорчатые носки Ливви. В галерее были закоулки, идеальные для подслушивания — она не могла сосчитать, за сколькими встречами Эндрю Блэкторна они с Джулианом шпионили, когда были детьми, впитывали знания и испытывали важность от присутствия на встречах Конклава.

Она посмотрела на Джулиана и взглядом указала ему на Тая и Ливви, зная, что он, как и она, решил ничего не говорить об этом. По его улыбке она поняла, о чём он думает. Было странно то, каким понятным он был для неё, когда ничего не скрывал, и как мало она могла сказать о том, что он думает, когда он решал держать все в себе.

Кристина подошла к Диего и мягко положила руку ему на плечо. Он поцеловал её запястье. Эмма заметила, что Марк смотрит на них с нечитаемым выражением лица. За последние недели они с Марком много о чем говорили, но не о Кристине. Никогда о ней.

— Как много морских демонов выбралось? — спросила Диана. — В общем?

Она жестом предложила всем сесть. Они сели, немного хлюпая. Эмма села рядом с Марком, но напротив Джулиана. Он отвечал Диане так спокойно, как если бы не капал ихором на чистый пол.

— Несколько демонов поменьше на этой неделе, — сказал Джулиан, — но перед штормом это нормально. Их вынесло на пляж. Мы провели несколько патрулей. Эшдауны патрулировали южнее. Думаю, мы поймали их всех.

— Этот был очень большим, — сказала Эмма. — Я уже видела несколько таких крупных раньше, но обычно они не выходят из океана.

Джейс и Клэри обменялись взглядами.

— Есть что-то, о чём мы должны знать? — сказала Эмма. — Вы собираете больших морских демонов, чтобы потом украсить Институт или что?

Джейс наклонился вперёд и поставил локти на стол. У него было спокойное кошачье лицо и нечитаемые янтарные глаза. Клэри однажды сказала, что в их первую встречу она подумала, что он похож на льва. Эмма видела это, львы тоже выглядят спокойными и даже ленивыми, пока не нападают.

— Может нам поговорить о том, зачем мы здесь, — сказал он.

— Я думал, что вы здесь из-за Кита, — сказал Джулиан. — Что он оказался Эрондейлом и все такое.

Наверху послышался шелест и тихое бормотание. Тай спал под дверью Кита последние ночи, и никто не сделал замечания на это странное поведение. Эмма предполагала, что Тай счел Кита необычным и интересным, так же как и пчёл или ящериц, которых он иногда находил.

— Отчасти, — сказал Джейс. — Мы только что вернулись со встречи с Консулом в Идрисе. Из-за этого мы так долго добирались сюда, хотя я хотел прийти как можно быстрее, когда узнал о Ките, — он откинулся назад и положил руку на спинку стула. — Вы не будете удивлены, узнав, что была большая дискуссия о ситуации с Малкольмом.

— Ты имеешь в виду ситуацию, в которой Верховный Маг Лос-Анджелеса оказался серийным убийцей и некромантом? — сказал Джулиан с упрёком в голосе. Конклав не подозревал Малкольма, согласился сделать его Верховным Магом Лос-Анджелеса, не сделал ничего, чтобы остановить убийства, которые он совершал. Это сделали Блэкторны.

Сверху опять послышалось хихиканье. Диана кашлянула, чтобы скрыть улыбку.

— Простите, — сказала она Джейсу и Клэри. — Думаю, у нас завелись мыши.

— Я ничего не слышал, — сказал Джейс.

— Мы удивлены, что встреча с Консулом закончилась так быстро, — сказала Эмма. — Мы думали, что мы могли бы дать показания. О Малкольме и обо всём, что случилось.

Эмма и Блэкторны уже давали показания Консулу раньше. Годы назад, после Тёмной Войны. Это был не тот опыт, который Эмма хотела бы повторить, но это был бы шанс для них рассказать о том, что случилось, с их точки зрения. Объяснить, почему они работали вместе с фейри, противореча закону о Холодном мире.

Почему они расследовали дело, связанное с Верховным магом Лос-Анджелеса, Малкольмом Фэйдом, не говоря об этом Конклаву; что они сделали, когда узнали, что он был виноват в ужасных преступлениях.

Почему Эмма убила его.

— Вы уже рассказали Роберту… Инквизитору, — сказала Клэри. — Он верит вам. Он давал показания от вашего имени.

Джулиан поднял бровь. Роберт Лайтвуд, Инквизитор Конклава, не был приятным и дружелюбным человеком. Они рассказали ему о том, что случилось, только потому, что у них не было выбора, но он не был похож на человека, который мог бы сделать тебе одолжение.

— Роберт не так плох, — сказал Джейс. — Правда. Он стал мягче, когда стал дедушкой. И дело в том, что Конклав вы интересуете меньше, чем Черная Книга.

— Видимо, никто не знал, что она была в этой библиотеке, — сказала Клэри. — Институт Корнуолла славился тем, что там имеется большое количество книг по чёрной магии. Malleus Maleficarum, Daemonatiaв оригинале. Все думали, что она была там, под надёжной защитой.

— Раньше Блэкторны управляли Институтом в Корнуолле, — сказал Джулиан. — Возможно, отец забрал её с собой, когда получил управление Институтом здесь, — он выглядел встревоженным. — Хотя я не знаю, зачем она ему понадобилась.

— Может Артур принёс её? — предположила Кристина. — Его всегда восхищали древние книги.

Эмма покачала головой.

— Он не мог. Книга была здесь, когда Себастьян напал на Институт, до того как пришел Артур.

— Как сильно факт того, что они не хотели видеть нас свидетельствующими на допросе, повлиял на их обсуждения по поводу того, могу ли я остаться? — сказал Марк.

— Немного, — сказала Клэри и спокойно посмотрела на него. — Но, Марк, мы бы никогда не допустили того, чтобы тебя вернули в Охоту. Все встанут на твою защиту.

Диего кивнул. — Конклав всё взвесил, и они не против, если Марк останется здесь с семьёй.

Первоначальный приказ гласит о том, что Сумеречным Охотникам запрещено искать его, но он сам вернулся к вам, поэтому приказ не был нарушен.

Марк сдержанно кивнул. Кажется, ему никогда не нравился Идеальный Диего.

— И поверь мне, — добавила Клэри, — они были рады найти эту лазейку. Я думаю, что даже самые ярые фейри-ненавистники посочувствовали тому, через что прошёл Марк.

— Но не тому, через что прошла Хелен? — сказал Джулиан. — Кто-нибудь говорил о её возвращении?

— Никто, — сказал Джейс. — Мне жаль. Они не желают об этом слышать.

Марк напрягся. В этот момент Эмма могла видеть в нём воина, которого преследовала Дикая Охота, человека, проходящего среди мёртвых тел.

— Мы продолжим делать всё возможное, — сказала Диана. — То, что мы вернули тебя, Марк, уже является победой. Но сейчас…

— Что происходит сейчас? — потребовал Марк. — Разве кризис не закончился?

— Мы — Сумеречные Охотники, — сказал Джейс. — Для нас кризис никогда не заканчивается.

— Прямо сейчас, — продолжила Диана, — Консул только закончил обсуждать вопрос об огромных морских демонах, которые были замечены на всех побережьях в Калифорнии. В максимальном количестве. За прошедшую неделю их видели больше, чем за последние десятилетия. Теотида, с которым вы сражались, не просто вынесло на берег.

— Мы думаем, это потому, что тело Малкольма и Чёрная Книга всё ещё где-то в океане, — сказала Клэри. — И мы думаем, что, возможно, это из-за чар, которые Малкольм наложил, пока был жив.

— Но чары мага развеиваются после его смерти, — запротестовала Эмма. Она подумала о Ките.

Защита, которую Малкольм наложил на дом Руков, исчезла, когда он умер. Демоны напали в течение нескольких часов. — Мы пошли к нему домой после его смерти, чтобы поискать улики. Но всё рассыпалось в кучу мусора.

Джейс исчез под столом. И через секунду появился с Черчем на руках. Черч выставил вперёд свои лапы и выглядел довольным.

— Мы думали так же, — сказал Джейс, посадив кота на колени. — Но, по словам Магнуса, есть заклинания, которые активируются со смертью мага.

Эмма посмотрела на Черча. Она знала, что кот когда-то жил в нью-йоркском Институте, но грубо показывать свои предпочтения так откровенно. Кот лежал на спине на коленях Джейса, мурлыкая и игнорируя ее.

— Как сигнализация, — сказал Джулиан, — которая звенит, когда кто-то открывает дверь.

— Да, но в этом случае смерть — открытая дверь, — сказала Диана.

— Так, какое решение? — спросила Эмма.

— Вероятно, нам понадобится его тело, чтобы снять чары, — сказал Джейс. — И зацепки насчёт того, как он это сделал, нам не помешают.

— Руины на месте пересечения были осмотрены довольно тщательно, — сказала Клэри. — Но завтра мы осмотрим дом Малкольма, чтобы убедиться.

— Там одни булыжники, — предупредил Джулиан.

— Булыжники, которые должны быть убраны прежде, чем их заметят примитивные, — сказала Диана.

— На них наложены временные чары. Это значит, что это место не будут трогать ещё несколько дней.

— И никакого вреда не будет, если мы ещё раз взглянем на них, — сказал Джейс. — Тем более, Магнус дал нам представление, что нужно искать.

Он погладил Черча за ушком.

— Чёрная Книга — это мощный некромантский предмет, — сказал Идеальный Диего. — Она может вызвать разрушения, которые мы себе и представить не можем. То, что морские демоны поднялись из глубин, означает, что примитивные в опасности. Некоторые уже пропали с Пирса.

— Поэтому, — сказал Джейс, — группа Центурионов прибудет сюда завтра…

— Центурионов? — в глазах Джулиана промелькнула паника. Страх и уязвимость во взгляде Джулиана, которые были заметны только Эмме, почти сразу исчезли. — Зачем?

Центурионы. Элитные Сумеречные Охотники, которые обучались в Некроситете — школа высеченная в каменной стене в Карпатах и окружённая ледяным озером. Они изучали тайные знания и были экспертами по фейри и Холодному Миру.

А теперь, судя по всему, еще и по морским демонам.

— Это отличные новости, — сказал Идеальный Диего. Эмма знала, что он это скажет. Он самодовольно потрогал значок на своём плече. — Они смогут отыскать тело и книгу.

— Надеюсь, — сказала Клэри.

— Но ты уже здесь, Клэри, — произнёс Джулиан с обманчивой мягкостью. — Ты и Джейс, если вы приведёте Саймона, Изабель, Алека и Магнуса, я уверен, вы сможете отыскать тело.

Он не хочет, чтобы сюда пришли незнакомцы, подумала Эмма. Люди, которые сунут нос в дела Института, которые потребуют встречи с дядей Артуром. Ему удалось сохранить тайны Института даже после всего того, что случилось с Малкольмом. И теперь они снова в опасности из-за каких-то Центурионов.

— Мы с Клэри здесь ненадолго, — сказал Джейс. — Мы не можем остаться и начать поиски, хоть и хотели бы. У нас есть задание от Консула.

— Какое задание? — спросила Эмма. Что может быть важнее поиска Чёрной Книги и устранения того беспорядка, который устроил Малкольм?

Но по тому, как Клэри и Джейс обменялись взглядами, она могла понять, что было очень много важных вещей, которых она не могла себе представить. Эмма не сдержала вздоха разочарования, ей хотелось быть немного старше, чтобы она была на равных с Джейсом и Клэри, знать их секреты и тайны Консула.

— Мне очень жаль, — сказала Клэри. — Мы не можем остаться.

— Значит, вы даже не собираетесь быть здесь? — потребовала Эмма. — Пока всё это происходит и когда в наш Институт вторгнутся…

— Эмма, — сказал Джейс. — Мы знаем, что вы привыкли быть одни без всяких проблем. С Артуром, который за всё отвечает.

Если бы он только знал. Но это было невозможно.

Он продолжил. — Но цель Института не только централизация власти Конклава, он также служит домом для Сумеречных Охотников, отправленных в город, в котором они не живут. Здесь пятьдесят пустых комнат. Так что, если нет веской причины, почему они не могут прийти…

Эти слова повисли в воздухе. Диего посмотрел вниз на свои руки. Он не знал всю правду об Артуре, но Эмма догадывалась, что он подозревает.

— Вы можете рассказать нам, — сказала Клэри. — Мы будем держать все в строжайшем секрете.

Но это была не тайна Эммы, чтобы о ней рассказывать. Она старалась не смотреть на Марка или Кристину, Диану или Джулиана — единственных людей за этим столом, которые знали правду о том, кто на самом деле управляет Институтом. Правда, которая должна быть скрыта от Центурионов, обязанных обо всё докладывать Консулу.

— Думаю, вы в курсе, что дядя Артур плохо себя чувствует, — сказал Джулиан, указывая на пустой стул, где обычно сидел глава Института. — Я беспокоился о том, что Центурионы могут ухудшить его состояние, но учитывая важность их миссии, мы сделаем их пребывание здесь максимально комфортным.

— После Тёмной Войны у Артура появляются головные боли и болят его старые раны, — добавила Диана. — Я буду посредником между ним и Центурионами, пока он не поправится.

— Не о чем беспокоиться, — сказал Диего. — Они Центурионы — дисциплинированные и организованные солдаты. Они не будут устраивать дикие вечеринки или выдвигать необоснованные требования, — Он обнял Кристину одной рукой. — Я буду рад познакомить тебя с некоторыми друзьями.

Кристина улыбнулась ему в ответ. Эмма не удержалась и взглянула на Марка, чтобы узнать, смотрит ли он на Кристину и Диего, так, как всегда это делал. Ей было интересно, как Джулиан мог не замечать этого.

Однажды он заметит и задаст вопросы для неловких ответов.

Но это будет не сегодня, потому что Марк пару минут назад бесшумно вышел из библиотеки. Он ушёл.

* * *

Разные комнаты в Институте ассоциировались у Марка с определёнными чувствами, большинство из них были новыми, возникшими после его возвращения. Библиотека с рябиной вызывала напряжение.

Лестничная площадка, где много лет назад он столкнулся с Себастьяном Моргенштерном, заставляла его кожу покалывать, а кровь закипать в жилах.

В своей комнате он чувствовал одиночество. В комнате близнецов, Дрю или Тавви — ответственность старшего брата. В комнате Эммы он чувствовал себя в безопасности. Комната Кристины была для него запретным местом. В комнате Джулиана он чувствовал себя виноватым. А в тренировочной комнате он ощущал себя Сумеречным охотником.

Он бессознательно пошёл в тренировочную комнату, когда вышел из библиотеки. Это было слишком для Марка, то, как Сумеречные Охотники скрывали свои эмоции. Как они могли терпеть мир, в котором Хелен была изгнана? Он с трудом переносит это, скучает по своей сестре каждый день. И всё же они с удивлением смотрели на него, если бы он кричал от горя и падал на колени. Он знал, что Джулс не хотел, чтобы Центурионы пришли сюда, но его выражение почти не изменилось. Фейри могли говорить загадками, обманывать и плести интриги, но они никогда не скрывали свою истинную боль.

Этого было достаточно, чтобы он подошёл к стеллажу с оружием. Его руки требовали чего-то, что позволило бы ему забыться в тренировке. Когда-то Диана владела оружейным магазином в Идрисе, поэтому здесь всегда было множество прекрасного оружия, с которым они могли тренироваться: греческая сабля с острыми краями, спата, двуручные палаши, цвайхендер и боккэн, который использовали только для тренировок.

Он подумал об оружии фейри. Меч, который был у него в Дикой Охоте. Фейри не использовали железо, потому-что им нездоровилось из-за железных изделий. Меч, который он носил в Охоте был сделан из рога, он был лёгким в его руках. Лёгкий, как эльфийские стрелы, которыми он стрелял из лука. Лёгкий, как ветер под ногами его лошади, как воздух вокруг него, пока он скакал.

Он поднял палаш со стеллажа и повертел его в руках. Он чувствовал, что палаш был сделан из стали (не чистого железа, а железного сплава), но он не реагировал на железо так, как это делали чистокровные фейри.

Он почувствовал тяжесть в руке. Но столько всего ощущалось таким тяжёлым с тех пор, как он вернулся домой. Вес ожиданий был тяжёлым. Вес того, как сильно он любил свою семью, был тяжёлым.

Даже вес того, во что он ввязался с Эммой, был тяжёлым. Он доверял Эмме. Он не сомневался, что она поступает правильно. Если она в это верила, то он верил в нее.

Но ложь тяжело давалась ему, и больше всего он ненавидел лгать своей семье.

— Марк? — это была Клэри за которой шёл Джейс. Должно быть, встреча в библиотеке уже закончилась. Они оба переоделись в форму. Рыжие волосы Клэри были очень яркими, как капли крови на ее тёмной одежде.

— Я здесь, — сказал Марк, положив меч обратно на стеллаж. Полная луна стояла высоко, и белый свет проникал сквозь окна. Луна освещала путь через море, путь подобный дороге, и соприкасалась с горизонтом до самого берега.

Джейс пока ничего не сказал. Он смотрел на Марка прикрытыми золотыми глазами, как у ястреба.

Марк вспомнил тех Клэри и Джейса, которых он встретил после того, как Охота забрала его. Он прятался в туннелях рядом с Благим Двором, когда они подошли к нему, и его сердце болело и разбивалось, видя их.

Сумеречные Охотники, шагающие сквозь опасности земель Фейри с высоко поднятой головой. Они не были потеряны. Они не убегали. Они не боялись.

Его мучал вопрос, а сможет ли он когда-нибудь вернуть себе былую гордость и бесстрашие? Даже когда Джейс вложил в его руку ведьмин огонь, даже после его слов «Покажи им из чего сделаны Сумеречные охотники, покажи им, что ты не боишься» Марку было плохо от страха.

Не за себя. За семью. Как они будут выживать в этом мире, в состоянии войны, без его защиты?

Удивительно, но был ответ. Он не был им нужен. У них был Джулс.

Джейс присел на подоконник. Сейчас он больше, чем был в тот раз, когда Марк его встретил. Выше, шире в плечах, но всё такой же грациозный. Ходили слухи, что даже Королева Благого двора была впечатлена его видом и манерами, а благородные фейри редко бывали впечатлены людьми. Даже Сумеречными Охотниками.

Но все же бывали. Марк был живым доказательством этого. Его мать, Леди Нерисса из Благого двора, любила его отца — Сумеречного охотника.

— Джулиан не хочет, чтобы сюда пришли Центурионы, — сказал Джейс. — Не так ли?

Марк с подозрением посмотрел на них. — Я не знаю.

— Марк не выдаст нам секреты своего брата, Джейс, — сказала Клэри. — Ты бы рассказал тайны Алека?

Окно позади Джейса было высоким и светлым, таким светлым, что Марк представлял, что однажды вылетит из него.

— Возможно, если бы это было для его же блага, — сказал Джейс.

Клэри издала сомнительный звук.

— Марк, — сказала она, — нам нужна твоя помощь. У нас есть некоторые вопросы о фейри и о дворах — их географическом расположении, — и нам никто не может дать ответы: ни Спиральный лабиринт, ни Некроситет.

— Если честно, — сказал Джейс, — мы не хотим выглядеть так, будто расследуем что-то, потому что это секретная миссия.

— Ваша миссия в стране фейри? — спросил Марк.

Они кивнули.

Марк был поражён. Сумеречным охотникам всегда было некомфортно в истинных Землях фейри, а после Холодного мира они избегали их, словно яда.

— Почему? — он быстро отвернулся от палаша. — Это какая-то миссия возмездия? Потому что Иарлат и другие сотрудничали с Малкольмом? Или… Из-за того, что случилось с Эммой?

Эмме всё ещё нужна была помощь с последними повязками. Каждый раз, когда Марк смотрел на красные линии на её коже, он чувствовал вину и тошноту. Они были похожи на паутину, сплетённую из кровавых нитей, которая связывала его стой ложью, которую они совершали.

Глаза Клэри были добрыми. — Мы не планируем причинить кому-нибудь боль, — сказала она. — Никакой мести не будет. Нам нужна лишь информация.

— Ты думаешь, я волнуюсь за Кирана, — понял Марк. Его имя застряло у него в горле, как кусок обломанной кости. Он любил Кирана, а Киран предал его и ушёл обратно в Охоту, и каждый раз, когда Марк думал о нём, внутри него будто что-то истекало кровью.

— Я не волнуюсь, — сказал он, — за Кирана.

— Тогда ты не будешь против, если мы поговорим с ним, — сказал Джейс.

— Я не волнуюсь за него, — сказал Марк. — Я волнуюсь за вас.

Клэри тихонько рассмеялась. — Спасибо, Марк.

— Он — сын Короля Неблагого Двора, — сказал Марк. — У Короля есть пятьдесят сыновей, каждый из которых соперничает за трон. Король устал от них. Он должен был Гвину и отдал ему Кирана. Подарил как меч или собаку.

— Как я понял, — сказал Джейс. — Киран пришёл к тебе и предложил помощь, наперекор желаниям фейри. Он поставил себя в смертельную опасность, лишь бы помочь тебе.

Марк полагал, что он не должен удивляться тому, что Джейс знает это. Эмма всё доверяет Клэри. — Он был мне должен. Благодаря ему те, кого я люблю, были ужасно покалечены.

— Тем не менее, — сказал Джейс, — есть шанс, что он ответит на наши вопросы. Особенно если узнает, что они были одобрены тобой.

Марк молчал. Клэри поцеловала Джейса в щёку и что-то прошептала на ухо прежде, чем покинуть комнату. Джейс смотрел ей вслед и взгляд на мгновение смягчился. Марк почувствовал укол зависти. Сможет ли он когда-нибудь вести себя так же с кем-нибудь. Они подходили друг другу: доброта и игривость Клэри сочеталась с сарказмом и силой Джейса. Ему было интересно, подходили ли они с Кираном друг к другу. Если бы он подходил Кристине, все бы изменилось.

— Что ты хочешь спросить у Кирана? — сказал он.

— Несколько вопросов о Королеве и Короле, — сказал Джейс. — Я расскажу тебе немного, но помни, что я ничего не говорил. Конклав оторвёт мне голову за это, — он вздохнул. — Себастьян Моргенштерн оставил оружие в одном из Дворов Фейри, — сказал он. — Оружие, способное уничтожить нас всех, всех Нефилимов.

— Что оно делает? — спросил Марк.

— Я не знаю. Это часть того, что нам нужно выяснить. Мы знаем, что оно смертоносное.

Марк кивнул. — Думаю, Киран поможет тебе, — сказал он. — И я могу дать тебе список имён тех, кто дружелюбно отнесётся к вашему делу у Фейри, потому что таких будет немного. Не думаю, что ты знаешь, как сильно они ненавидят вас. Если есть такое оружие, то я надеюсь, что вы найдёте его, потому что они используют его без колебаний. И они не пощадят вас.

Джейс посмотрел на него из-под своих золотых ресниц, очень похожих на ресницы Кита. Его взгляд был спокойным и внимательным.

— Не пощадят нас? — сказал он. — Ты один из нас.

— Это зависит от того, кого ты спрашиваешь, — сказал Марк. — У тебя есть ручка и бумага? Я начну с имён…

* * *

Прошло много времени с тех пор, как Артур в последний раз спускался с чердака, где он спал, ел и занимался своей работой. Джулиан сморщил свой нос, когда он и Диана поднялись наверх по узкой лестнице.

Воздух был более затхлый, чем обычно, со всей протухшей едой и запахом пота. Стоял полный мрак. Артур был частью этого мрака, сгорбленный над своим столом, в то время, как ведьмин огонь пылал на подоконнике. Он не реагировал на присутствие Дианы и Джулиана.

— Артур, — сказала Диана, — нам нужно поговорить с вами.

Артур медленно повернулся в кресле. Джулиан почувствовал, как его взгляд скользнул по Диане, а потом и по нему самому.

— Мисс Рэйберн, — произнес он, наконец, — что я могу для вас сделать?

Диана сопровождала Джулиана в походах на чердак и раньше, но редко. Теперь, когда вся правда этой ситуации была известна Марку и Эмме, Джулиан был в состоянии признаться Диане о том, что они всегда знали об этом, но не говорили вслух.

Долгие годы, с тех пор, как ему исполнилось двенадцать, Джулиан в одиночку нёс знание того, что дядя Артур был безумен, что его разум был сломлен во время заключения в Благом Дворе. У него были периоды просветления, чему способствовало лекарство, созданное Малкольмом Фэйдом, но они никогда не длились долго.

Если бы Конклав знал правду, они бы сместили Артура с должности главы Института в мгновение ока.

Было вполне вероятным то, что Артур, в конце концов, попал бы в Базилию, где было запрещено принимать гостей. В его отсутствие, без старшего Блэкторна, который мог бы руководить Институтом, дети окажутся по разные стороны друг от друга, посланные в Академию в Идрисе, разбросанные по всему миру. Решимость Джулиана никогда не допускать этого привела к тому, что пять лет он прятал Артура от мира, а также мир от Артура.

Иногда он спрашивал себя, правильно ли он поступает по отношению к своему дяде. Но разве это имело значение? В любом случае он будет защищать своих братьев и сестер. Он бы пожертвовал Артуром ради них, если бы мог, даже несмотря на муки совести, которые будили бы его по ночам, просыпаясь в панике и задыхаясь.

Он вспомнил резкий взгляд Кирана на нем: «У тебя безжалостное сердце».

Возможно, так и есть. Сейчас сердце Джулиана было мертвым в груди, набухшим и лишенным ударов.

Казалось все происходящее было, на небольшом расстоянии, он даже чувствовал, что движется по этому миру медленнее, словно проталкивался сквозь воду.

Тем не менее, было приятно, что Диана с ним. Артур часто принимал Джулиана за его покойного отца или же дедушку, но Диана не была частью его прошлого, и ему, ничего не оставалось, кроме как признать ее.

— Лекарство, которое Малкольм делал для вас, — сказала Диана, — он когда-нибудь говорил вам о нем? Что было в его составе?

Артур покачал головой.

— Мальчик не знает?

Джулиан знал, что он имел в виду его.

— Нет, — ответил он. — Малкольм никогда не говорил мне об этом.

Артур нахмурился.

— Есть ли какие-то остатки, которые можно будет проанализировать?

— Две недели назад я использовал каждую каплю, которую только смог найти, — Джулиан напоил дядю мощным коктейлем из лекарств Малкольма в последний раз, когда Джейс, Клэри и Инквизитор были в Институте. Он не хотел рисковать, Артур должен был твердо стоять на ногах, с абсолютно ясной головой, чтобы не вызывать подозрений.

Джулиан был уверен в том, что Джейс и Клэри прикрыли Артура, если бы знали о нем. Но это была несправедливая ноша, чтобы просить о ней, да и к тому же, он не доверял Инквизитору, Роберту Лайтвуду. Он не доверял ему с тех пор, как пять лет назад он заставил его терпеть жестокое испытание Смертным Мечом, потому что он не верил в то, что Джулиан не будет лгать.

— Вы не сохранили немного этого снадобья? — спросила Диана. — Не спрятали его?

Артур снова покачал головой. В тусклом свете ведьминого огня он выглядел старым, намного старше, чем он был, его волосы отсвечивали серым, а глаза были спокойными, как океан с утра. Он был худым, одетым в мятый серый халат, его костлявые плечи торчали из-под материала.

— Я не знал, что Малкольм окажется тем, кем он был, — сказал он. Убийцей, предателем. — Кроме того, я зависел от мальчика, — он прочистил горло. — Джулиана.

— Я тоже не знал о Малкольме, — сказал Джулиан. — Дело в том, что у нас будут гости. Центурионы.

— Кентархи, — пробормотал Артур, открывая один из ящиков в столе, будто что-то искал внутри. — Так их называли в Византийской армии. Но центурион всегда был во главе армии. Он командовал сотней людей. Центурион мог назначить наказание для римских граждан, от которых они обычно были под защитой закона. Центурионы отменяли закон.

Джулиан не был уверен о том, как много общего между Римскими центурионами и Центурионами из Некроситета. Но он подозревал, что понял, что имел в виду дядя. — Правильно, и это означает, что мы должны быть особенно осторожны. С тем, как ты будешь держаться рядом с ними. Как ты должен будешь вести себя.

Артур положил пальцы на виски. — Я так устал, — пробормотал он. — Разве мы не можем.… Если бы мы могли попросить у Малкольма ещё лекарства…

— Малкольм мёртв, — сказал Джулиан. Его дяде говорили об этом, но он, похоже, ещё не понял. И это была одна из тех ошибок, которых он не должен был совершать рядом с незнакомцами.

— Можно использовать лекарства примитивных, — нерешительно сказала Диана.

— Но Конклав, — сказал Джулиан. — Наказание за использование лекарств примитивных…

— Я знаю, — на удивление резко произнесла Диана. — Но мы в отчаянии.

— Но мы понятия не имеем, какая нужна дозировка или какие таблетки. Мы понятия не имеем о том, как примитивные лечат подобные заболевания.

— Я не болен, — Артур захлопнул ящик. — Фейри разрушили мой разум. Я чувствовал, как он сломался. Ни один примитивный не поймёт этого и не вылечит подобное.

Диана и Джулиан обменялись беспокойными взглядами. — Хорошо, есть ещё несколько вариантов.

Мы оставим вас одного, Артур, и обсудим их. Мы знаем, как важна ваша работа.

— Да, — пробормотал дядя Джулиана. — Моя работа…

И он снова склонился над своими бумагами, о которых Диана и Джулиан сразу же позабыли. Когда он за Дианой выходил из комнаты, он подумал о том, какое утешение находил его дядя в старых историях о богах и героях древних времён. В историях, заглушающих вой сирен, в историях, держащих подальше от безумия.

Диана развернулась у подножия лестницы и мягко произнесла. — Сегодня вечером ты должен сходить на Теневой рынок.

— Что? — Джулиан был сбит с толку. Нефилимам было запрещено ходить на Теневой рынок, если только они не были на миссии. Несовершеннолетним Сумеречным охотникам всегда было запрещено там появляться. — С тобой?

Диана покачала головой. — Я не могу пойти.

Джулиан ничего не спросил. Это было негласное соглашение между ними, что у Дианы были свои секреты, и Джулиан не мог давить на неё.

— Но там будут маги, — сказала она. — Которые ничего не знают, и которые будут молчать за плату.

Маги, которые не знают тебя в лицо. И фейри. В конце концов, всё это безумие началось из-за них. Возможно, они будут знать, как отменить это, — она замолчала на секунду, думая. — Возьми с собой Кита, — сказала она. — Он знает Теневой рынок, как никто другой и представители Нижнего мира доверяют ему.

— Он всего лишь ребёнок, — возразил Джулиан. — И он не был за пределами Института с тех пор, как умер его отец, — На самом деле, убит. Разорван на куски у него на глазах. — Это будет тяжело для него.

— Он должен привыкнуть к тому, что для него может быть тяжелым, — твёрдо сказала Диана. — Теперь он Сумеречный охотник.

3 Где притаились Ведьмы

Благодаря ужасным пробкам дорога от Малибу до Старой Пасадены заняла у Джулиана и Кита около часа. К тому моменту, когда они нашли место на парковке, у Джулиана началась ужасная головная боль, несмотря на тот факт, что Кит едва сказал ему пару слов после отъезда из Института.

После захода солнца небо на западе было слегка подернуто перистыми облаками малинового и черного цветов. Ветер дул с востока, а это означало, что даже в центре города вы можете дышать воздухом пустыни: гравий и песок, кактусы и койоты, прогорклый запах шалфея.

Кит выскочил из машины в ту же минуту, как Джулиан заглушил двигатель, как будто не мог находиться рядом с ним. Когда они подъезжали к выезду с автострады, которая вела к старому дому Руков, Кит спросил, не могли бы они туда заехать, чтобы забрать кое-какую одежду. Джулиан сказал нет, это было не безопасно, особенно ночью. Кит посмотрел на него так, словно Джулиан ударил его в спину ножом.

Джулиан уже привык к мольбам, к тому, что кто-то сердится и протестует, к тому, что кто-то тебя ненавидит. У него четыре младших братьев и сестер. Но во взгляде Кита был особый артистизм. Он действительно это имел в виду.

— Ты похож на Сумеречного охотника, — фыркнул Кит, когда Джулиан закрыл за собой машину.

Джулиан оглядел себя. Джинсы, ботинки, винтажный пиджак, подаренный Эммой. Поскольку руны нефилимов не имели большого почета на рынке, ему пришлось отступить, спустив рукав, чтобы спрятать руну Ясновидения, и застегнуть воротник, чтобы скрыть самые края знаков, которые выглядывали из его рубашки.

— Что? — сказал он. — Ты теперь не можешь их увидеть.

— Тебе не обязательно идти, — сказал Кит унылым голосом. — Ты похож на полицейского. Вы все всегда похожи на копов.

— И что ты предлагаешь? — головная боль Джулиана начала усиливаться.

— Отпусти меня, — сказал Кит. — Они знают меня, они доверяют мне. Они ответят на мои вопросы и продадут мне все, что я захочу, — он протянул руку. — Разумеется, мне нужны деньги.

— Ты действительно думал, что это сработает, не так ли? — Джулиан недоверчиво посмотрел на него.

— Попытаться стоило, — Кит пожал плечами и убрал руку.

Джулиан пошел к переулку, ведущему к выходу на Теневой рынок. Он был там только однажды, много лет назад, но он хорошо запомнил то место. Теневые рынки возникли в результате Холодного мира, и это стало способом для жителей Нижнего мира уйти от влияния новых Законов.

— Итак, позволь мне угадать. Твой план заключался в том, чтобы забрать у меня деньги, притвориться, что идешь на Теневой рынок, а затем уехать из города на автобусе?

— Вообще-то, мой план заключался в том, чтобы забрать у тебя деньги, притвориться, что я иду на Теневой рынок, и запрыгнуть на «Метролинк»[1], - сказал Кит. — У них есть поезда, которые покидают этот город сейчас. Значительное развитие, я знаю. Тебе стоит следить за такими вещами.

Джулиан некоторое время задавался вопросом: что сделает Джейс, если он задушит Кита? Он подумывал о том, чтобы озвучить свои мысли вслух, но они достигли конца переулка, где виднелось легкое мерцание в воздухе. Он схватил Кита за руку, одновременно продвигая вперед их обоих.

Они вышли с другой стороны в самое сердце Рынка. Вокруг них вспыхивал свет, поглощая мерцание звезд над головой. Даже луна казалась бледной оболочкой.

Джулиан все еще держал Кита за руку, но тот не пытался убежать. Он озирался с тоской, которая делала его моложе — иногда Джулиану трудно было вспомнить, что Кит был ровесником Тая. Его голубые глаза — ясные и небесные, без зеленого оттенка, характерного для глаз Блэкторнов — волнительно обегали Рынок.

Ряды палаток были освещены факелами, огни которых горели золотом, синим и ядовито-зеленым.

Цветы, что выглядели богаче и пахли слаще, чем белый олеандр или цветущая джакаранда, нисходили каскадом по решеткам. Прекрасные фейри, девушки и юноши, танцевали под музыку свирели и волынки.

Всюду раздавались голоса: «Подходи и покупай, подходи, покупай». Оружие, ювелирные изделия и пузырьки с напитками и порошками были выставлены на всеобщее обозрение.

— Сюда, — сказал Кит, освобождая свою руку из хватки Джулиана.

Джулиан последовал за ним. Он мог почувствовать чужие взгляды, заинтересовавшись, было ли это из-за того, о чем говорил ему Кит: он действительно выглядел как полицейский, или как его сверхъестественная версия? Он был Сумеречным Охотником, он всегда был им. Вы не можете скрыть свою истинную сущность.

Они достигли одной из окраин Рынка, где свет тускнел, и можно было разглядеть на асфальте белые линии, свидетельствовавшие о том, что в дневное время это место служило парковкой для автомобилей.

Кит двинулся по направлению к ближайшей лавке, где женщина-фейри сидела напротив знака, который рекламировал предсказание и наличие любовных зелий. Она взглянула на парня с сияющей улыбкой, как только он подошел.

— Кит! — воскликнула она.

На ней был надето лоскутное белое платье, которое оттеняло ее бледно-голубую кожу, и ее заостренные уши выглядывали из-за волос цвета лаванды. Вокруг ее шеи были обмотаны цепочки из золота и серебра, они спускались по ее рукам и свисали с запястий.

— Что он тут делает? — уставилась она на Джулиана.

— Всё в порядке, Гиацинт, — сказал Кит. — Я за него ручаюсь. Он просто хочет кое-что купить.

— Как и все они, — пробормотала она. Она бросила на Джулиана лукавый взгляд. — А ты красавчик, — сказала она. — Твои глаза практически такого же цвета, как и мои.

Джулиан подошел ближе к лавке. В такие моменты ему хотелось бы лучше уметь флиртовать. Но он не умел. Он никогда в своей жизни не чувствовал искры желания к любой девушке, которая не была Эммой, поэтому никогда и не учился этому.

— Я ищу зелье, которое смогло бы излечить сумасшествие в Сумеречном Охотнике, — произнес он. — Или хотя бы то, что остановит симптомы на время.

— В каком смысле — сумасшествие?

— Его мучали во Дворах фейри, — произнес Джулиан резко. — Его разум был разрушен галлюцинациями и зельями, которые они применяли на нем.

— Сумеречный охотник с безумством, вызванным фейри? Подумать только, — скептически произнесла она. Джулиан начал рассказывать о дяде Артуре, не упоминая его имени: его положение и его состояние. Тот факт, что периоды его просветления приходят и уходят. Тот факт, что иногда его настроение становилось мрачным и жестоким. Что он узнает свою семью только иногда. Он описал зелье, которое Малкольм сделал для Артура, в то время, когда они доверяли ему и думали, что он их друг.

Не то, чтобы он упомянул Малкольма по имени.

Женщина-фейри покачала головой, когда он закончил.

— Ты должен спросить у магов, — сказала она. — Они могут заключить с тобой сделку. Я на это не пойду.

У меня нет желания иметь дело с Дворами фейри и Конклавом.

— Никому не нужно знать об этом, — произнес Джулиан. — Я хорошо заплачу тебе.

— Дитя, — в ее голосе слышалась жалость. — Ты думаешь, что можешь хранить секреты от всего Нижнего мира? Ты думаешь, что на рынке не обсуждали новости о свержении Стража и смерти Джонни Рука?

Тот факт, что у нас теперь нет Высшего Мага? Исчезновение Ансельма Найтшейда, хотя он был ужасным человеком… — она покачала головой. — Тебе не стоило приходить сюда, — сказала она. — Это не безопасно для вас обоих.

Кит выглядел изумленным.

— Ты имеешь в виду его, — сказал он, кивая на Джулиана. — Это небезопасно для него.

— И для тебя тоже, малыш, — сказал чопорный голос позади них.

Оба обернулись. Перед ними стоял невысокий мужчина. Он был бледен, с тонкой, болезненного цвета, кожей. Он был в сером костюме-тройке, в котором, должно быть, сварился в теплую погоду. Волосы и борода были темными и аккуратно подстриженными.

— Барнабас, — сказал Кит, моргая. Джулиан заметил, что Гиацинт слегка сжалась в своей палатке.

Небольшая толпа собралась за Барнабасом.

Коротышка шагнул вперед.

— Барнабас Хейл, — сказал он, протягивая руку. Как только его пальцы сомкнулись вокруг Джулиана, нефилим почувствовал, как его мускулы напряглись. Только привязанность Тая к ящерицам и змеям, а также тот факт, что Джулиан был вынужден выносить их из Института и выбрасывать в траву всякий раз, позволили ему вытерпеть рукопожатие.

Кожа Барнабаса не была бледной: это были чешуйки, переливающаяся белесая чешуя. Его глаза были желтыми, и он смотрел на Джулиана с весельем, как будто ожидая, что тот отдернет руку. Чешуя, соприкасающаяся с кожей Джулиана, была похожа на гладкую и холодную гальку. Она не была скользкой, но выглядела так, будто должна была быть таковой. Джулиан держался в течение нескольких долгих мгновений, прежде чем отпустить его руку.

— Вы маг, — произнес он.

— Никогда не утверждал, что я кто-то другой, — ответил Барнабас. — А ты Сумеречный Охотник.

Джулиан вздохнул и поправил свой рукав.

— Я полагаю, нет никакого смысла это отрицать.

— Разумеется, — ответил Барнабас. — Многие из нас могут узнать нефилимов с первого взгляда. И к тому же, о молодом мистере Руке говорит весь город, — он перевел прищуренные глаза на Кита. — Очень жаль слышать о вашем отце.

Кит принял эти слова с легким поклоном.

— Барнабас — владелец Теневого рынка. По крайней мере, он владеет этой землей. Он собирает арендную плату за лавки и ларьки.

— Это правда, — сказал Барнабас. — Поэтому вы поймете всю серьёзность моего намерения, когда я попрошу вас обоих уйти.

— Мы не доставим никаких проблем, — сказал Джулиан. — Мы пришли сюда, чтобы заключить выгодную сделку.

— Нефилимы не заключают выгодные сделки на Теневом рынке, — ответил Барнабас.

— Я думаю, вы удивитесь, они это делают, — сказал Джулиан. — Мой друг недавно купил здесь стрелы. Оказалось, что они были отравлены. Есть какие-нибудь мысли на этот счет?

Барнабас ткнул в него коротким и толстым пальцем.

— Это как раз то, что я имею в виду, — произнес он. — Вы не можете просто все забыть, даже если захотите. Подумай об этом, когда будешь задавать вопросы и диктовать правила.

— Но они диктуют правила, — сказал Кит.

— Кит, — произнес Джулиан буквально уголком своего рта, — ты не помогаешь.

— Мой друг исчез на днях, — сказал Барнабас. — Малкольм Фэйд. Есть какие-нибудь мысли на этот счет?

В толпе позади него слышался нарастающий гул. Джулиан сжал и вновь разжал кулаки. Если бы он находился здесь один, он бы не волновался: он бы мог исчезнуть из этой толпы достаточно легко, обратно к машине. Но с Китом, нуждающимся в защите, это было проблематично.

— Видите? — вопрошал Барнабас. — На каждый секрет, который вы знаете, у нас найдется другой. Я знаю, что случилось с Малкольмом.

— Вы знаете, что он сделал? — спросил Джулиан, старательно контролируя свой тон. Малкольм был убийцей, массовым убийцей. Он убил жителей Нижнего Мира, а также примитивных. Конечно, Блэкторны не могли быть обвинены в его гибели. — Вы знаете, почему это произошло?

— Я вижу только ещё одного жителя Нижнего Мира, убитого руками нефилимов. И Ансельм Найтшейд — заперт в тюрьму за небольшое применение магии. Что же дальше? — он сплюнул на землю у своих ног. — Было время, когда я, может быть, относился терпимо к Сумеречным охотникам на Рынке. Был готов взять их деньги. Но это время прошло, — взгляд мага упал на Кита. — Уходи, — сказал он, — и забери с собой дружка-нефилима.

— Он не мой друг, — ответил Кит. — И они мне не нравятся, я такой же как и вы…

Барнабас покачал головой. Гиацинт наблюдала за всем, расположив подбородок на своих голубых руках и широко раскрыв глаза.

— Темное время наступает для Сумеречных Охотников, — сказал Барнабас. — Страшное время. Их сила будет раздавлена, их мощь смешана с грязью, и их кровь будет течь словно вода по руслам мира.

— Достаточно, — резко сказал Джулиан. — Перестаньте пытаться его запугать.

— Вы заплатите за «Холодный мир», — сказал маг. — Тьма приближается, а тебе я мог бы посоветовать, Кристофер Эрондейл, держаться подальше от Институтов и Сумеречных Охотников. Спрячься, как это сделал твой отец, и отец его отца. Только так ты сможешь быть в безопасности.

— Как вы узнали, кто я? — потребовал ответа Кит. — Как вы узнали мое настоящее имя?

Это был первый раз на памяти Джулиана, когда Кит признал, что «Эрондейл» — его настоящее имя.

— Все это знают, — сказал Барнабас. — Это как раз то, о чем шепчется весь Рынок в течение последних дней. Разве ты не видел, что все уставились на тебя, как только ты появился?

Так, значит, они смотрели не на Джулиана. Или, по крайней мере, не только на него. Это немного успокаивало, хотя, подумал Джулс, не тогда, когда у Кита было такое выражение лица.

— Я думал, что могу вернуться сюда, — сказал Кит. — Занять палатку моего отца. Работать на рынке.

Между губами Барнабаса мелькнул раздвоенный язык.

— Рожденный Сумеречным охотником, всегда Сумеречный охотник, — сказал он. — Вы не можете вымыть позор из своей крови. Я говорю тебе в последний раз, мальчик, покинь рынок. И не возвращайся.

Кит попятился, оглядываясь вокруг — видя, как будто впервые, взгляды направленные на него, пустые и недружелюбные, многие с жадным интересом.

— Кит… — начал Джулиан, протягивая руку.

Но Кит побежал, что было сил.

Джулиану понадобилось всего несколько мгновений, чтобы догнать Кита — мальчик на самом деле не пытался сбежать; он просто слепо пробирался сквозь толпу, не имея цели. Он замер перед массивной лавкой, которая казалась оставленной своим хозяином.

Сейчас это просто голая решетка. Казалось, что кто-то разорвал ее на части руками. Зазубренные кусочки дерева лежали разбросанными по всему асфальту. На верхней части прилавка висела табличка с надписью:

«ТЫ — ЧАСТЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО? ЗНАЙ, ТЫ НЕ ОДИНОК. ПОСЛЕДОВАТЕЛИ

СТРАЖА ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛИСЬ В ЛОТЕРЕЕ ПОЛЬЗЫ! ДА ПРИБУДЕТ С

ВАМИ УДАЧА!»

— Страж, — сказал Кит. — Это был Малкольм Фэйд?

Джулиан кивнул.

— Он был тем, кто привлек моего отца ко всему этому с «Последователями» и «Полуночным театром», — сказал Кит, его тон был немного задумчивым. — Это вина Малкольма, что он погиб.

Джулиан ничего не сказал. Джонни Рук был не подарком, но он был отцом Кита. У тебя только один отец. И Кит не ошибался.

Кит двинулся вперед, с силой ударив кулаком по знаку. Он упал на землю. В тот момент, когда Кит отдернул руку, вздрогнув, Джулиан увидел в нем искру Сумеречного Охотника. Если колдун еще не был мертв, Джулиан искренне верил, что Кит убьет Малкольма.

Небольшое столпотворение образовалось у стойки Гиацинт. Джулиан положил руку на спину Кита, и Кит не дернулся, в попытке избавиться от нее.

— Пойдем, — сказал Джулиан.

* * *

Эмма мылась осторожно: это недостаток длинных волос, будучи Сумеречным Охотником, — никогда не знаешь, остался ли в них ихор после драки. Однажды ее шея была зеленой целую неделю.

Когда она вышла в свою спальню, надев брюки и топ, протирая волосы зеленым полотенцем, то обнаружила, что Марк свернулся калачиком у ее постели и читал копию «Приключений Алисы в стране чудес».

На нем были хлопковые пижамные штаны, которые Эмма купила за три доллара у продавца на PCH[2].

Он был неравнодушен к ним, странно схожим в своем простом, лёгком материале с теми, которые он носил в Дикой охоте. Если его и беспокоило то, что на них был узор из зеленых трилистников с вышитыми словами «GET LUCKY», он этого не показывал. Он сел, когда вошла Эмма, провел рукой по своим волосам и улыбнулся ей.

У Марка была улыбка, которая могла разбить твое сердце. Казалось, он поднял свое лицо и осветил глаза изнутри голубым и золотым.

— Странный вечер, на веру. — Сказал он.

— Не говори «на веру», — она плюхнулась на кровать рядом с ним. Он не спал на кровати, но, похоже, он не имел ничего против, чтобы использовать матрас как своего рода гигантский диван.

Он отложил книгу и откинулся на спинку. — Ты знаешь мои правила насчет «на верканья» в моей комнате. Кроме того, использование слов «как бы то ни было», «печально» и «отсутствие»[3].

— Как насчет «черт тебя подери»[4]?

— Наказание за «черт тебя подери» очень серьезное, — сказала она ему. — Тебе придется бежать голым в океан перед Центурионами.

— А потом? — Марк выглядел озадаченным.

— Извини, я забыла, — вздохнула она. — Большинство из нас старается не показываться перед незнакомцами голышом. Поверь мне на слово.

— В самом деле? Ты никогда не плавала голой в океане?

— Это уже другой вопрос, но нет, я никогда этого не делала, — она откинулась назад, располагаясь рядом с ним.

— Мы должны однажды, — сказал он. — Все мы.

— Я не могу представить, чтобы Идеальный Диего срывал с себя всю одежду и прыгал в воду перед нами. Может, перед Кристиной. Может быть.

Марк перелез с кровати на груду одеял, которые она положила на пол для него.

— Я сомневаюсь в этом. Бьюсь об заклад, он плавает во всей своей экипировке. В противном случае, он должен будет снять свой значок Центуриона.

Она засмеялась, и он подарил ей ответную улыбку, хотя и выглядела она вымученной. Эмма сочувствовала. Это была не обычная деятельность Сумеречной охоты, которая утомляла ее. Это было притворство. Возможно, имело смысл, что они с Марком могли только по ночам расслабляться в обществе друг друга, так как не было никого, перед кем было бы необходимо притворяться.

Это были единственные мгновения, когда она могла расслабиться со дня, когда Джем рассказал ей о проклятии парабатаев, о том, как влюбленный парабатай сошел с ума и уничтожил себя и всех, кого он любил.

Она сразу поняла: она не могла этого допустить. Ни с Джулианом. Ни с его семьей, которую она тоже любила. Она не могла перестать любить Джулиана. Это было невозможно. Поэтому она должна была заставить Джулиана разлюбить ее.

Джулиан сам дал ей подсказку, только за несколько дней до этого. Слова, прошептавшие ей в редкий момент уязвимости: он ревновал к Марку. Ревновал, что Марк мог поговорить с ней, легко флиртовать с ней, а Джулиану всегда приходилось скрывать то, что он чувствовал.

Теперь Марк прислонялся к спинке кровати рядом с ней, его глаза полуоткрыты. Темные полумесяцы под его веками, его ресницы на оттенок темнее, чем его волосы. Она вспомнила, что просила его прийти к ней в комнату.

— Мне нужно, чтобы ты притворился, что мы встречаемся. Что мы влюблены.

Он протянул ей руку, и она видела шторм в его глазах. Свирепость, которая напомнила ей, что фейри нечто большее, чем зеленая трава и пирушки. Что это была бессердечная дикая жестокость, слезы и кровь, молнии, которые рассекали ночное небо, словно нож.

— Зачем лгать? — спросил он.

Она подумала, что он спросит ее: «Почему ты хочешь рассказать эту ложь?» Но он этого не сделал.

Он спросил: «Зачем лгать, когда мы можем сделать это правдой?»

Она стояла перед ним, ей было больно до самой глубины души, там, где она пыталась оторваться от Джулиана, было больнее всего, будто ее лишили конечностей.

Говорят, что люди иногда присоединялись к Дикой охоте, когда они понесли большие потери, предпочитая скорбеть в небесах, чем молча страдать в их обычной серой жизни. Она вспомнила, как в небе парил Марк, обняв ее за талию: она позволила ветру унести ее крики, волнующая свобода, где не было боли, беспокойства, только забвение.

И вот Марк, красивый словно ночное небо, предлагает ей такую же свободу с протянутой рукой. «Что, если я смогу полюбить Марка? — подумала она. — Что, если я смогу сделать так, чтобы это было правдой?»

Тогда это была бы не ложь. Если бы она смогла полюбить Марка, это бы избавило всех от опасности.

Джулиан был бы в безопасности.

Она кивнула. Она протянула руку Марку.

Она позволила себе вспомнить ту ночь в своей комнате, взгляд в его глазах, когда он спросил ее:

«Зачем лгать?» Она вспомнила его теплое прикосновение, его пальцы, опутавшиеся вокруг ее запястье. Как они чуть не споткнулись в своей поспешности, чтобы приблизиться друг к другу, встретившись почти неловко, как будто они танцевали и пропустили шаг. Она схватила Марка за плечи и потянулась, чтобы поцеловать его.

Он был жилистым благодаря Охоте, не такой мускулистый, как Джулиан, кости его ключиц и плеч были заостренными под ее руками. Но его кожа была гладкой, когда она завела руки вниз под воротник рубашки, поглаживая заднюю часть шеи. И его рот был теплым.

Он ощущал сладостно-горький вкус и чувствовал жар, будто у него была лихорадка. Она инстинктивно приблизилась к нему; она не понимала, что дрожит, но так оно и было. Его губы раскрылись. Он исследовал ее губы своими, посылая медленные волны тепла по всему ее телу. Он поцеловал ее в уголок рта, прикоснулся губами к ее скулам, щекам.

Он отпрянул.

— Эм, — сказал он, выглядя озадаченным. — Ты соленая на вкус.

Она отняла правую руку от его шеи. Прикоснулась к своему лицу. Щека была влажной. Она плакала.

— Я не понимаю, — нахмурился Марк. — Ты хочешь, чтобы все верили, что мы пара, и все же ты плачешь, как будто я причинил тебе боль. Я сделал тебе больно? Джулиан никогда не простит меня.

Упоминание имени Джулиана почти уничтожило ее. Она опустилась на колени у подножия кровати.

— У Джулиана есть еще множество вещей, о которых нужно беспокоиться, — сказала она. — Я не могу заставлять его беспокоиться обо мне. О моих отношениях с Кэмероном.

Она мысленно извинилась перед Кэмероном Эшдауном, который на самом деле не сделал ничего плохого.

— Это не очень хорошие отношения, — сказала она. — Не здоровые. Но каждый раз, когда они заканчиваются, я снова погружаюсь в них. Мне нужно сломать этот шаблон. И мне нужно, чтобы Джулиан не беспокоился об этом. Всего итак слишком много: Конклаву предстоит расследовать последствия смерти Малкольма, наше участие в суде…

— Тише, — сказал он, садясь рядом с ней. — Я понимаю.

Он поднялся и снял одеяло с кровати. Эмма смотрела на него с удивлением, когда он оборачивал его вокруг них обоих.

Тогда она подумала о Дикой охоте, как он, должно быть, был с Кираном, спрятавшись в укрытиях, закутавшись в свои плащи, чтобы защититься от холода.

Он провел пальцами по линии ее скулы, но это был дружеский жест. Страсть, которая была в их поцелуе, исчезла. И Эмма была рада. Казалось неправильным чувствовать, даже тень подобного, ни с кем, кроме Джулиана.

— Те, кто не фейри, находят утешение во лжи, — сказал он. — Я не могу осуждать это. Я сделаю это с тобой, Эмма. Я не оставлю тебя.

Она прислонилась к его плечу. Она испытала облегчение от ощущения поддержки.

— Однако, ты должна сказать Кристине, — добавил он. — Она твой лучший друг; ты не можешь так много скрывать от нее.

Эмма кивнула. Она планировала рассказать Кристине. Кристина была единственной, кто знал о ее чувствах к Джулиану, и она ни на секунду не поверит, что Эмма вдруг влюбилась в Марка. Ей нужно было бы рассказать об этом ради правдивости лжи, и Эмма обрадовалась.

— Я могу полностью ей доверять, — сказала она. — А теперь, расскажи мне о Дикой охоте.

Он начал говорить, сочиняя рассказ о жизни живущих в облаках, в пустынных и потерянных местах мира. Пустынные города у подножия Медного Каньона. Окраина Орадур-сюр-Глан, где они с Кираном спали на сгоревшем сеновале. Песок и запах моря на Кипре, в пустом курортном городе, где деревья росли сквозь стены заброшенных гранд-отелей.

Эмма медленно погружалась в сон, Марк обнимал ее и нашептывал истории. Скорее всего, к ее удивлению, он вернется на следующую ночь — это поможет сделать их отношения убедительными, сказал он, но она видела в его глазах, что ему понравилась компания, как и ей.

С тех пор они проводили вместе каждую ночь, развалившись в одеялах, сложенных на полу, и обмениваясь историями; Эмма рассказывала о Темной войне, о том, как она иногда чувствовала себя потерянной, когда больше не искала человека, который убил ее родителей, а Марк говорил о своих братьях и сестрах, о том, как он и Тай спорили, и о том, как Марк беспокоился, что его младший брат чувствовал себя так, как будто ему не на кого положиться, как будто Марк мог уйти в любую минуту.

— Просто скажи ему, что ты можешь уйти, но всегда будешь к нему возвращаться, — сказала Эмма. — Скажи ему, что тебе жаль, что когда-то позволил чувствовать себя по-другому.

Он только кивнул. Он никогда не говорил ей, что прислушался к ее совету, но она прислушалась к его и рассказала все Кристине. Это было огромное облегчение, и она несколько часов плакала в объятьях Кристины. Она даже получила разрешение Джулиана рассказать Кристине сокращенную версию ситуации с Артуром — достаточно, чтобы дать понять, насколько Джулиан нужен здесь, в Институте, своей семье. Она попросила Джулиана поделиться этой информацией; чрезвычайно неловкий разговор, но, казалось, ему стало немного легче от того, что кто-то еще будет знать об этом.

Она хотела спросить его, сможет ли он рассказать остальным членам семьи правду об Артуре в ближайшее время. Но она не могла. Стены вокруг Джулиана были непроницаемы, как шипы вокруг замка Спящей красавицы. Она задавалась вопросом, заметил ли Марк, заметил ли кто-нибудь еще, или только она могла это увидеть.

Она повернулась, чтобы взглянуть на Марка. Он спал на полу, его рука расположилась под щекой.

Она соскользнула с кровати, устроилась среди одеял и подушек и свернулась калачиком рядом с ним.

Марк крепче спал, когда был с ней — он так сказал, и она поверила. Он начал лучше питаться, быстро набирал форму, шрамы бледнели, на щеках проявлялся румянец. Она была рада. Эмме же казалось, что она умирает каждый день, но это была ее проблема — как-нибудь справится с этим. Никто не должен был ей помогать, и в каком-то смысле она была рада боли. Это означало, что Джулиан не страдал в одиночку, даже если бы верил в то, что так оно и было.

И если она смогла помочь Марку, значит это чего-то да стоило. Она любила его, как должна была любить Джулиана: дядя Артур назвал бы его филией, дружеской любовью. И хотя она никогда не могла сказать Джулиану о том, как она и Марк выручали друг друга, это, по крайней мере, то, что она чувствовала, что единственное, что она может сделать для него: сделать его брата счастливым.

Даже если он никогда не узнает.

Стук в дверь вырвал ее из задумчивости. Она вздрогнула. В комнате было тускло, но она могла разглядеть светло-рыжие волосы, любопытное лицо Клэри выглядывало из-за края двери.

— Эмма? Ты проснулась? Ты на полу?

Эмма посмотрела на Марка. Он определенно спал, сгрудившись на полу, вне поля зрения Клэри. Она подняла два пальца и махнула Клэри, чтобы та закрыла дверь; через пару минут Эмма вышла в коридор, застегивая толстовку с капюшоном.

— Где мы можем поговорить? — спросила Клэри. Она казалась Эмме такой маленькой, иногда было трудно вспомнить, что ей за двадцать. Волосы у нее были убраны в косички, так она выглядела еще моложе.

— На крыше, — решила Эмма. — Я покажу тебе.

Она потащила Клэри вверх по лестнице, к люку, а затем вышла на темную крышу. Она не была там с той ночи, когда была там с Марком. Казалось с того дня прошло несколько лет, хотя она знала, что на самом деле всего лишь неделя.

Дневная жара сделала темную крышу липкой и горячей. Но ночь была прохладной, — пустынные ночи всегда такие, температура резко падала, как только солнце садилось, — и океанский бриз взъерошивал влажные волосы Эммы.

Она пересекла крышу, Клэри следовала за ней, к своему любимому месту: ясный вид на океан внизу, шоссе, холмы, расположившиеся под Институтом, горы, возвышающиеся позади, пряча свои верхушки в тени.

Эмма опустилась на край крыши, подобрав колени, позволила воздуху пустыни ласкать ее кожу, волосы. Лунный свет выделял ее шрамы, особенно толстый, на внутренней стороне ее правого предплечья.

Она получила его в Идрисе, когда она проснулась там, крича что-то о своих родителях, и Джулиан, зная, в чем она нуждалась, вложил Кортану ей в руки.

Клэри присела рядом с Эммой, ее голова вздернулась, как будто она прислушивалась к шуму океана, его мягкому звучанию.

— Ну, вы определенно побили Нью-Йоркский институт с точки зрения такого чудесного обзора. Все, что я вижу с крыши, это Бруклин, — она повернулась к Эмме. — Джем Карстаирс и Тесса Грей передают привет.

— Это они рассказали тебе о Ките? — спросила Эмма. Джем был очень далеким, очень старым родственником Эммы, — хотя выглядел он на двадцать пять, на самом деле ему было более ста двадцати пяти лет. Тесса была его женой, могущественной колдуньей. Они обнаружили Кита и его отца, как раз в то время, когда Джонни Рук был убит демонами.

Клэри кивнула.

— Они ушли на миссию — они даже не сказали мне, что ищут.

— Может быть, они ищут Черную книгу?

— Может быть. Я знаю, что сначала они направились в Спиральный Лабиринт, — Клэри откинулась на свои руки. — Я знаю, что Джем хочет быть рядом с тобой. Чтобы тебе было с кем поговорить. Я сказала ему, что ты всегда можешь поговорить со мной, но ты не звонила с ночи после смерти Малкольма…

— Он не умер. Я убила его, — перебила ее Эмма. Ей все время приходилось напоминать себе, что она убила Малкольма, вонзила Кортану в его живот, потому что это казалось невероятным. И это приносило боль, как будто внезапно напоролся на колючую проволоку: удивительная боль из ниоткуда. Хотя он и заслужил это, тем не менее это ранило.

— Я не должна чувствовать себя плохо, верно? — сказала Эмма. — Он был ужасным человеком. Я должна была сделать это.

— Да, и да, — сказала Клэри. — Но это не всегда исправляет ситуацию, — она потянулась и коснулась пальцем подбородка Эммы, повернув лицо Эммы к себе. — Слушай, если кто и может понять, так это я. Я убила Себастьяна. Своего брата. Я вонзила в него меч.

На мгновение Клэри выглядела намного моложе, чем была; На мгновение она выглядела на возраст Эммы.

— Я все еще думаю о нем. В нем было что-то хорошее — не много, совсем чуть-чуть, но это преследует меня. Крошечная надежда, которую я уничтожила.

— Он был чудовищем, — ужаснулась Эмма. — Убийцей, хуже, чем Валентин, хуже всех. Ты должна была убить его. Если бы ты этого не сделала, он буквально уничтожил бы мир.

— Я знаю, — Клэри опустила руку. — Себастьяну никогда не предоставлялось и шанса на искупление. Но мечтать не вредно, так ведь? Во сне я все еще иногда вижу брата, которого я могла бы иметь в каком-то другом мире. Того с зелеными глазами. И вы можете увидеть друга, которым, как вы думали, был для вас Малкольм. Когда люди умирают, наши мечты о них, они могут умереть с ними. Даже если рука, которая пересекла их жизнь, была нашей.

— Я думала, что буду счастлива, — сказала Эмма. — Все эти годы я хотела только мести. Месть тем, кто убил моих родителей. Теперь я знаю, что с ними случилось, и я убила Малкольма. Но я чувствую… пустоту.

— Я чувствовала то же самое, после Темной войны, — сказала Клэри. — Я провела так много времени в борьбе и отчаянии, убегая от этого. И тогда все это стало казаться обычным. Я не доверяла этому. Мы привыкли так жить, даже если это неправильно и сложно. Когда боль пройдет, останется дыра, которую необходимо заполнить. Это в нашей природе, пытаться заполнить ее тревогой и страхами. Но нужно подождать некоторое время, чтобы заполнить ее хорошими вещами.

На мгновение Эмма увидела в выражении Клэри, о моложе, вспомнив девушку, которая последовала за ней в маленькую комнату в Гарде, отказалась оставить ее в покое и не дала горевать, ту, что сказала ей, что герои не всегда те, кто побеждают. Они те, кто иногда проигрывают. Но они продолжают сражаться, они продолжают возвращаться. Они не сдаются.

Вот что делает их героями.

Это были слова, которые провели Эмму через худшие времена в ее жизни.

— Клэри, — сказала она. — Можно вопрос?

— Конечно. Что угодно.

— Найтшейд, — сказала Эмма. — Вампир. Ты не знаешь…

— Глава вампиров Л.А.? — Клэри выглядела удивленной. — Тот, кого вы уличили в использовании темной магии?

— Это правда, да? Он действительно использовал нелегальную магию?

— Да, конечно, — Клэри кивнула. — Все в его ресторане подлежало проверке. Так что определенно да.

Тем более он не был бы в тюрьме, если бы не использовал! — она слегка похлопала Эмму по плечу. — Я знаю, что иногда Конклав полный отстой, — сказала она. — Но в нем много людей, которые пытаются быть справедливыми. Ансельм действительно был плохим парнем.

Эмма молча кивнула. В конце концов, это не она сомневалась в Ансельме.

Это был Джулиан.

— Ладно, хватит этих скучных вопросов, — с улыбкой сказала она. — Расскажи мне что-нибудь интересное. Ты не говорила о своей личной жизни уже сто лет. Ты все еще встречаешься с тем парнем, Кэмероном Эшдауном?

Эмма покачала головой.

— Я… я встречаюсь с Марком.

— Марк? — Клэри выглядела так, будто Эмма подарила ей двуглавую ящерицу. — Марк Блэкторн?

— Нет, другой Марк. Да, Марк Блэкторн, — в голосе Эммы проявился защитный тон. — Почему нет?

— Я просто… я бы никогда не представила вас вместе, — Клэри выглядела совершенно ошеломленной.

— Ну, с кем бы ты меня могла представить? С Кэмероном?

— Нет. Не с ним, — Клэри прижала ноги к груди и положила подбородок на колени. — Это просто так, — сказала она. — Я… я имею в виду, с кем я тебя представляла, это не имеет никакого смысла, — она встретила сконфуженный взгляд Эммы с опущенными глазами. — Полагаю, это неважно. Если ты счастлива с Марком, я счастлива за тебя.

— Клэри, что ты не договариваешь мне?

Наступило долгое молчание. Клэри посмотрела на темную воду. Наконец она заговорила.

— Джейс попросил меня выйти за него замуж.

— О! — Эмма уже открыла объятия, чтобы обнять девушку, когда она заметила выражение лица Клэри.

Она замерла. — Что не так?

— Я сказал нет.

— Ты сказал нет? — Эмма опустила руки. — Но вы здесь… вместе… вы не вместе?

Клэри поднялась на ноги. Она стояла у края крыши, глядя в сторону моря.

— Мы все еще вместе, — сказала она. — Я сказал Джейсу, что мне нужно больше времени, чтобы подумать об этом. Я уверена, он думает, что я сошла с ума, или… ну, я не знаю, что он думает.

— Тебе? — спросила Эмма. — Нужно больше времени?

— Чтобы решить, хочу ли я выйти замуж за Джейса? Нет, — В голосе Клэри слышалось напряжение вперемешку с эмоцией, которую Эмма не могла расшифровать. — Нет. Я знаю ответ. Конечно, я хочу. Для меня никогда не будет никого другого. Вот как это бывает.

Что-то в ее голосе было невероятно знакомым Эмме. Для меня никогда не будет никого другого. В этом признании было нечто близкое до дрожи и немного пугающее.

— Тогда почему ты так сказала?

— Раньше у меня были сны, — сказала Клэри. Она смотрела на тропинку, которую луна оставила на темной воде, словно полоса белого, разделяющая черный холст. — Когда я была в твоем возрасте. Сны о том, что должно произойти, сны об ангелах и пророчества. Когда Темная война закончилась, они исчезли. Я думала, что они не начнутся снова, но они появились вновь шесть месяцев назад.

— Сны? — Эмма чувствовала себя немного потерянной.

— Они не так ясны, как раньше. Но в них есть смысл: знаю, что что-то ужасное приближается. Как стены тьмы и крови. Тень, которая распространяется по всему миру и уничтожает все, — она сглотнула. — Но есть еще кое-что. Не столько образ чего-то происходящего, сколько знание.

Эмма встала. Она хотела положить руку на плечо Клэри, но что-то сдерживало ее. Это была не Клэри, девушка, которая утешала ее, когда умерли ее родители. Это была Клэри, которая вошла в демоническое царство Эдома и убила Себастьяна Моргенштерна. Клэри, которая встретилась с Разиэлем.

— Знание чего?

— Что я умру, — сказала Клэри. — Время придет. Скоро.

— Это о твоей миссии? Ты думаешь, с тобой что-то случится?

— Нет-нет, ничего подобного, — сказала Клэри. — Это трудно объяснить. Это знание, что это произойдет, но не точно, когда и как.

— Все боятся смерти, — сказала Эмма.

— Все не так, — сказала Клэри, — Я не боюсь, но я боюсь покинуть Джейса. Я боюсь того, что это сделает с ним. И я думаю, что женитьба сделает все только хуже. Брак все меняет. Это обещание остаться с кем-то другим. Но я не могу обещать остаться надолго… — Она опустила глаза. — Я понимаю, это звучит смешно. Но я знаю то, что знаю.

Наступило долгое молчание. Звук океана и пустынного ветра заполнили тишину между ними.

— Ты ему сказала? — спросила Эмма.

— Я не сказала никому, кроме тебя, — Клэри обернулась и с беспокойством посмотрела на Эмму. — Я прошу тебя об одолжении. Огромном, — она глубоко вздохнула. — Если я умру, я хочу, чтобы ты сказала им — Джейсу и другим, — что я знала. Я знала, что умру, и я не испугалась. И скажи Джейсу, почему я отказалась.

— Я… но почему я?

— Нет никого другого, кому я могла бы рассказать об этом, чтобы они не волновались и не думали, что у меня психическое расстройство, и требуется психотерапевт, ну, в случае с Саймоном, он так и скажет, — глаза Клэри были подозрительно яркими, когда она говорила о своем парабатае. — И я доверяю тебе, Эмма.

— Я сделаю это, — сказала Эмма. — И, конечно, ты можешь мне доверять, я никому не скажу, но…

— Я не имела в виду, что я доверяю тебе, чтобы ты держала это в секрете, — сказала Клэри. — Хотя я доверяю. В моих снах я вижу тебя с Кортаной в твоих руках, — она потянулась вверх, вставая на цыпочки, и поцеловала Эмму в лоб. Это был почти материнский жест. — Надеюсь, ты всегда будешь бороться, Эмма.

Надеюсь, ты никогда не сдашься.

* * *

Только когда они вернулись в машину, Кит заметил, что у него кровоточили костяшки пальцев. Он не почувствовал боли, когда пробил знак, но сейчас ясно ее ощущал.

Джулиан, собирающийся завести машину, колебался.

— Я мог бы исцелить тебя, — сказал он. — Иратце.

— И?

— Лечебная руна, — сказал Джулиан. — Это одна из самых спокойных рун. Поэтому было бы разумно, если бы она стала твоей первой.

В голове Кита пронеслись тысячи возмущений, но он слишком устал, чтобы высказывать их.

— Не тыкай в меня никакими странными волшебными палочками, — сказал он. — Я просто хочу поехать, — он почти сказал домой, но остановился, — назад.

Когда они ехали, Кит молчал, глядя в окно. Автострада была почти пуста и простиралась перед ними, серая и пустынная. Знаки Креншоу в Фэрфаксе вспыхнули. Это был не прекрасный Лос-Анджелес с горами и пляжами, зелеными лужайками и особняками. Это был Л.А., где деревья борются с треснутыми тротуарами, а небо покрыто свинцовым смогом.

Здесь всегда находился дом Кита, но он чувствовал себя отстраненным, когда смотрел на него сейчас.

Как будто Сумеречные охотники оттаскивали его от всего, что он знал, на их странную орбиту.

— Так что со мной будет? — внезапно сказал он, нарушая молчание.

— Что? — Джулиан нахмурился от неожиданного оживления, наблюдая в зеркало заднего обзора. Кит мог видеть его глаза, сине-зеленые. Это был почти невозможный цвет, и у всех Блэкторнов, похоже, был такой… ну, у Марка был только один глаз такой, кроме Тая.

— Итак, Джейс — моя настоящая семья, — сказал Кит. — Но я не могу жить с ним, потому что он и его горячая подружка уходят на какую-то секретную миссию.

— Смотрите-ка, типичный Эрондейл, — пробормотал Джулиан.

— Чего?

— Ее зовут Клэри. Но в основном, да. Он не может забрать тебя прямо сейчас, так что пока мы приютим тебя. Это не проблема. Сумеречные охотники выручают Сумеречных охотников. Это то, что мы делаем.

— Ты действительно считаешь, что это хорошая идея? — спросил Кит. — Я имею в виду, в твоем доме и так весело, твой агорафобичный дядя и странный братец.

Руки Джулиана крепче сжали руль, но единственное, что он сказал, было: — Тай не странный.

— Я имел в виду Марка, — сказал Кит. Неожиданная пауза. — Тай не странный, — добавил он. — Он просто страдает аутизмом.

Пауза растянулась дольше. Кит подумал, не оскорбил ли он Джулиана.

— Это неважно, — сказал он, наконец. — Когда я учился в школе с примитивными, я знал некоторых детей, у которых было расстройство спектра. У Тая есть кое-что общее с ними.

— Какого еще спектра? — спросил Джулиан.

— Ты действительно не понимаешь, что я имею в виду? — Кит удивленно взглянул на него.

— Возможно, ты этого не заметил, но мы не очень-то увлекаемся культурой примитивных, — Джулиан покачал головой.

— Это не культура примитивных. Это… — Нейробиология. Наука. Медикаменты. — Разве у вас нет рентгена? Антибиотиков?

— Нет, — сказал Джулиан. — Для незначительных вещей, таких как головные боли, есть исцеляющие руны. В основном, Безмолвные Братья — наши врачи. Лекарство примитивных строго запрещено. Но если ты думаешь, что я должен знать что-то о Тае…

Киту иногда хотелось ненавидеть Джулиана. Он действительно иногда желал этого. Джулиан, похоже, любил правила; он был непреклонным, невероятно спокойным и таким же бесчувственным, как всегда говорили, что таковы Сумеречные охотники. Разве что он не был таким, на самом деле. Любовь, которая была слышна в его голосе, когда он назвал имя брата, выдала его.

Кит почувствовал внезапное напряжение в теле. Разговор с Джейсом ранее смягчил некоторую тревогу, которую он испытывал с тех пор, как умер его отец. С Джейсом казалось, что все это будет легко пережить. Как будто они все еще были в том мире, где ты можешь дать вещам еще один шанс и посмотреть, что будет дальше.

Теперь, глядя на серое шоссе перед ним, он задавался вопросом, как ему дальше жить в мире, где все, что он знал, считалось заведомо неправильным, где каждая из ценностей, — приобретенных им во время проживания с отцом, которого прозвали «Рук Плут», — перевернута вверх ногами.

Когда нынешняя кровная связь с одними людьми говорит, что люди, которые вырастили его, ненавидят его.

— Неважно, — сказал он. — Я не имел в виду ничего, что касалось бы Тая. Просто ерунда.

— Прости, Кит, — сказал Джулиан. Они уже добрались до побережья. Вода раскинулась вдали, луна высокая и круглая, отбрасывала идеальный белоснежный путь к центру моря. — За то, что произошло на Рынке.

— Они ненавидят меня сейчас, — сказал Кит. — Все, кого я знал.

— Нет, — сказал Джулиан. — Они тебя боятся. Есть разница.

Возможно, так и было, подумал Кит. Но сейчас он не был уверен, что это имеет значение.

4 И божественной, и странной, дикой области…

Кристина стояла на вершине холма, где раньше был дом Малкольма Фейда, и обвела взглядом руины.

Малкольм Фейд. Она не знала его так, как знали Блэкторны. Он был их другом — или они думали, что был — на протяжении пяти лет, живя в нескольких милях в своём огромном стеклянно-стальном доме на сухих холмах Малибу. Кристина однажды была там, с Дианой, и была очарована непринужденными поведением и юмором Малкольма. Она поймала себя на мысли, что желала, чтобы Верховный маг Мехико был как Малкольм — кажущийся молодым и очаровательным, вместо ворчливой старухи с ушами летучей мыши, живущей в Парке Линкольн.

Когда Малкольм оказался убийцей, всё разрушилось. Ложь раскрылась, их вера в него рухнула, даже безопасность Тавви была под угрозой, прежде чем они смогли вернуть его назад, благодаря Эмме, воткнувшей меч ему в живот.

Кристина слышала, как машины проезжают по шоссе ниже. Они взобрались по стороне холма, чтобы попасть сюда, и она чувствовала пот, вызывающий зуд. Клэри Фейрчайлд стояла на щебёнке, оставшейся от дома Малкольма, вооружённая странным предметом, который был чем-то между клинком серафима и одной из тех машин примитивных для поиска металлических вещей под песком. Марк, Джулиан и Эмма стояли среди разных частей разрушенного дома, пробираясь через металл и стекло.

Джейс решил провести день с Китом в тренировочном зале в Институте. Кристина уважала это. Её воспитывали с убеждением, что нет ничего важнее семьи, а Кит и Джейс были последними Сумеречными охотниками в кровной линии Эрондейлов. Кроме того, мальчику нужны были друзья — он был маленьким и странноватым, слишком молодым, чтобы быть привлекательным с большими голубыми глазами, которые заставляли тебя верить ему даже если он в это время обчищал твои карманы. В нём был огонек озорства, немного как у Хайме, её лучшего друга детства, огонек, который мог легко обернуться в пожар.

- ¿En que piensas?[5] — спросил Диего, подходя к ней.

На нём были джинсы и рабочие ботинки. Кристине хотелось бы, чтобы ее не раздражало, что он надевал свой знак Центуриона даже на рукав самой обычной чёрной футболки.

Он был очень привлекательным. Привлекательнее, чем Марк, если быть абсолютно объективной. Его черты были проще, угловатость присутствовала в линиях его челюсти, его грудь и плечи шире.

Кристина оттолкнула пару кусков цветного пластика. Ей и Диего поручили восточную часть дома, которая, она была уверена, являлась спальней и ванной Малкольма. Она продолжала наталкиваться на клочки одежды.

— Вообще, я думала о Джейми.

— О, — его тёмные глаза были полны сочувствия, — это нормально — скучать по нему. Я тоже скучаю.

— Тогда тебе следует поговорить с ним, — Кристина знала, что это прозвучало сухо.

Она не могла ничего поделать. Она не была уверена, почему Диего сводит её с ума, и в не самом лучшем смысле. Может, потому что она винила его за предательство слишком долго, что стало слишком сложно отпустить весь гнев. Может, перестать винить его, значит, что большая часть вины ляжет на Джейми, что было несправедливо, ведь Джейми не было рядом, чтобы защитить себя.

— Я не знаю, где он, — сказал Диего.

— Совсем? Ты не знаешь, где он в мире или как связаться с ним? — каким-то образом Кристина упустила эту часть.

Возможно, потому что Диего не упоминал это.

— Он не хочет, чтобы я беспокоил его, — ответил Диего, — все мои огненные сообщения возвращались блокированными. Он не говорил с нашим отцом, — их мать была мертва, — или с кем-нибудь из наших кузенов.

— Откуда ты знаешь, что он вообще ещё жив? — спросила Кристина и тут же пожалела о том, что сказала.

Глаза Диего вспыхнули.

— Он всё ещё мой младший брат, — сказал он, — я бы знал, если бы он умер.

— Центурион!

Это была Клэри, жестикулирующая на вершине холма. Диего стал подниматься по холму вверх.

Кристина осознавала, что расстроила его. Она почувствовала вину и пнула тяжелый кусок пластика с арматурой, воткнутой в него как зубочистка.

Он откатился в сторону. Она сощурилась на открывшийся предмет, затем наклонилась, чтобы поднять его. Перчатка — мужская перчатка, сделанная из кожи, мягкая как шелк, но в тысячи раз плотнее. На коже была отпечатана половина золотой короны.

— Марк! — позвала она, — ¡Necesito que veas algo![6]

Только моментом позже она поняла, что была настолько напугана, что позвала на испанском, но это не было проблемой. Марк появился, проворно прыгнув на камни рядом с ней. Он стоял чуть выше неё, ветер поднимал его воздушные бледно-золотые кудри с кончиков ушей. Он выглядел взволнованным.

— Что такое?

Она предала ему перчатку.

— Это не эмблема одного из Дворов фейри?

Марк повертел её в руках.

— Сломанная корона — это символ Короля Неблагого двора, — пробормотал он.

— Он верит, что является истинным королём обоих Благого и Неблагого дворов, и пока он правил ими, корона оставалась целой.

Он повернул голову как птица, которая наблюдает за котом с безопасного расстояния.

— Но такие перчатки — у Кирана были такие, когда он прибыл в охоту. Это хорошее изделие. Немногим они придутся по вкусу, кроме дворянства. Даже сын Короля носил бы их.

— Ты не думаешь, что это Кирана? — сказала Кристина.

Марк покачал головой.

— Его были… уничтожены. В Охоте. Но это значит, что кто бы ни посетил здесь Малкольма и оставил перчатку, он имел высокое положение при Дворе или это был сам Король.

Кристина нахмурилась.

— Очень странно, что она здесь.

Её волосы выбились из кос и лежали длинными локонами вокруг лица. Марк наклонился, чтобы убрать один за ухо. Его пальцы коснулись её щеки. Его глаза были мечтательными, отдаленными. Кристина немного вздрогнула от интимности жеста.

— Марк, — сказала она, — не надо.

Он опустил руку. Он не выглядел злым, как были бы другие парни, которых девушка попросила не трогать её. Он был озадачен и немного расстроен.

— Из-за Диего?

— И Эммы, — сказала она тихо.

Его замешательство возрастало.

— Но ты знаешь, что…

— Марк! Кристина!

Это была Эмма, зовя их с места, где она и Джулиан присоединились к Диего и Клэри. Кристина была благодарна, что не пришлось отвечать Марку; она взбежала по камням и стеклу, радуясь ботинкам и экипировке Сумеречных охотников, которые защищали её от редких и острых краёв.

— Вы что-то нашли? — спросила она, присоединившись к маленькой группе.

— Ты когда-нибудь хотела увидеть вблизи щупальца? — спросила Эмма.

— Нет, — ответила Кристина, осторожно приближаясь.

Клэри держала что-то неприятно мягкое, нанизанное на конец её странного оружия. Оно немного извивалось, показывая розовые присоски на зелёной пятнистой коже.

— Думаю, что никто и никогда не хотел ответить «да» на этот вопрос, — грустно сказала Эмма.

— Однажды Магнус представил меня магу с щупальцами как это, — проговорила Клэри, — его звали Марвин.

— Предположу, что это не остатки Марвина, — сказал Джулиан.

— Я не уверена, что они вообще чьи-либо, — ответила Клэри, — чтобы командовать морскими демонами, нужна Чаша Смерти или что-то вроде этого — часть могущественного демона, которого можно было бы заколдовать. Я думаю, у нас есть точные улики, что смерть Малкольма связана с последними атаками Теотид.

— И что теперь? — сказала Эмма, краем глаза наблюдая за щупальцами.

Она не была большой поклонницей океана или монстров, что жили там, тем не менее, она сразилась бы с чем угодно или кем угодно на суше.

— Сейчас мы вернёмся в Институт, — ответила Клэри, — и решим, каков наш следующий шаг. Кто хочет понести щупальца?

Добровольцев не было.

* * *

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Кит, — я ни за что не спрыгну отсюда.

— Просто подумай, — Джейс свесился с балки, — это на удивление легко.

— Попробуй, — крикнула Эмма.

Она вошла в тренировочный зал, когда они вернулись от Малкольма, ей было любопытно, как всё шло.

Она обнаружила Тая и Ливви, сидящими на полу и наблюдающими, как Джейс пытается убедить Кита метнуть несколько кинжалов (что он хотел делать) и потом научиться прыгать и падать (чего он не хотел).

— Мой отец предупредил, что вы, люди, попытаетесь убить меня, — сказал Кит.

Джейс вздохнул. Он был в тренировочной экипировке и балансировал на сложной системе балок, которые пересекали всё внутреннее помещение под крышей тренировочного зала. Они тянулись на высоте от тридцати до двадцати футов над полом. Эмма училась падать с этих самых балок в течение нескольких лет, иногда ломая кости.

Сумеречный охотник должен знать, как взбираться — демоны очень быстры и обычно вооружены несколькими ногами, взбираясь по зданиям как пауки. Но умение падать было также важно.

— Ты можешь сделать это, — крикнула Эмма теперь.

— Да? И что случится, если я размажу себя по полу? — спросил Кит.

— У тебя будут пышные похороны, — ответила Эмма, — мы положил твоё тело в лодку и отправим по водопаду, как Викинга.

Кит посмотрел на неё:

— Это же из кино.

Она пожала плечами.

— Возможно.

Джейс, теряя терпение, бросился с самой высокой балки. Он грациозно перевернулся в воздухе, прежде чем бесшумно коснуться земли. Он выпрямился и подмигнул Киту.

Эмма улыбнулась. Она была катастрофически помешана на Джейсе, когда ей было двенадцать. Позже это превратилось в то, что она хотела быть Джейсом — лучшим: лучшим бойцом, лучшим спасителем, лучшим Сумеречным охотником.

Она ещё не делала такого, или просто не пробовала.

Кит, сам того не подозревая, впечатлился, но затем снова нахмурился. Он выглядел очень худощавым по сравнению с Джейсом. Весом он был почти как Тай, правда, немного слабее. Его потенциальная сила Сумеречного охотника заключалась в форме его рук и плеч. Эмма видела, как он сражался, когда был в опасности. Она знала, что он может.

— Ты сможешь это сделать, — сказал Джейс, указывая на балки, а затем на Кита, — сразу, как ты захочешь.

Эмма распознала взгляд Кита. Возможно, я никогда не захочу.

— Ещё раз, как звучит девиз нефилимов?

— Мы пыль и прах, — ответил Тай, не отводя глаз от книги.

— Некоторые из нас очень даже привлекательная пыль, — добавил Джейс, когда распахнулась дверь и в проёме появилась голова Клэри.

— Идите в библиотеку, — объявила она, — щупальца начинают растворяться.

— Ты сводишь меня с ума своей сексуальной речью, — сказал Джейс, надевая куртку.

— Взрослые, — проговорил Кит, с некоторым отвращением, и вышел из комнаты.

К удивлению Эммы, Тай и Ливви тут же оказались на ногах и последовали за ним. Она задумалась, что именно разожгло их интерес к Киту — была ли причина только в одинаковом возрасте? Джейс, как она представляла, списал бы это на известную харизму Эрондейлов, но насколько она знала, Эрондейлы, что предшествовали ему, были довольно таки подлыми.

Библиотека находилась в полнейшем хаосе. Щупальце начало распадаться на липкие лужицы розово-зелёной жижы, что напоминало Эмме растаявшие jelly beans[7]. Как отметила Диана, это значило, что для распознавания демона осталось совсем немного времени. С тех пор как Магнус не брал трубку, а Конклав втягивать никто не хотел, оставались только старые добрые книги. Каждый взял по стопке толстых томов о морских существах, и все разбрелись по библиотеке, чтобы изучить рисунки, наброски, картины и случайные фотографии.

В какой-то момент Джейс решил, что пришло время подкрепиться Китайской едой. Каждый раз, когда команда из Нью-Йорского Института присоединялась к исследованию, курица кунг пао и лапша в чёрном бобовом соусе становились обязательным требованием. Он внезапно вытащил Клэри в пустой офис, чтобы она создала Портал — нечто, что никакой другой Сумеречный охотник, кроме Клэри, сделать не мог — обещая им лучшую Китайскую еду, которую может доставить Манхэттен.

— Нашла! — объявила Кристина, где-то спустя двадцать минут после того, как дверь закрылась за Джейсом и Клэри.

Она держала массивную копию Carta Marina[8].

Остальные столпились вокруг главного стола, как только Диана подтвердила, что щупальце принадлежит морскому демону вида Макара, который судя по набросками среди карт в Carta Marina выглядел как наполовину осьминог, наполовину слизняк с огромной головой пчелы.

— Беспокойство вызывает не то, что это морской демон, — сказала Диана, нахмурившись, — а то, что демон Макара может выжить на суше лишь сутки или двое.

Джейс толкнул дверь библиотеки. Он и Клэри были загружены зелено-белыми коробочками на вынос с лого JADE WOLF.

— Нужна помощь?

Исследовательская команда разложила еду на длинном столе библиотеки. Там было: лапша из пшеничной муки и корейская, курица кунг пао, рис с яйцом и восхитительные кунжутные шарики, которые на вкус были как горячие конфеты.

У всех были бумажные тарелки, даже у Тавви, который устроил солдатиков на книжном шкафу. Диего и Кристина заняли сиденья, Джейс и Клэри сидели на полу, делясь лапшой. Дети Блэкторны ссорились из-за курицы, кроме Марка, который не мог справиться с палочками. Эмма предположила, что их не было у фейри.

Джулиан сидел на столе рядом с Ливии и Таем, хмурясь на лежащее и распадающееся рядом щупальце.

Удивительно, но это не мешало ему есть.

— Вы дружите с великим Магнусом Бейном? — сказал Диего Джейсу и Клэри, после нескольких минут дружного чавканья.

— Великим Магнусом Бейном? — Джейс подавился жареным рисом.

Черч устроился у его ног на случай падения курицы.

— Да, мы с ним дружим, — ответила Клэри, уголки её губ дёрнулись, — а что?

Джейс стал фиолетовым. Клэри постучала его по спине. Черч заснул, его лапы двигались во сне.

— Я хотел бы поговорить с ним, — сказал Диего, — я думаю, он мог бы сделать хорошую работу для Спирального Лабиринта.

— Он сейчас довольно таки занят, с Максом и Рафаэлем, — ответила Клэри, — я имею в виду, что ты можешь его спросить…

— Кто такой Рафаэль? — спросила Ливви.

— Их второй сын, — сказал Джейс, — они только что усыновили маленького мальчика из Аргентины.

Сумеречный охотник, который потерял своих родителей в Тёмной войне.

— В Буэнос Айресе, — воскликнула Эмма, поворачиваясь к Джулиану, — когда мы видела Магнуса у Малкольма, он сказал, что Алек в Буэнос Айресе, и что он присоединиться к нему. Должно быть вот, что они там делали.

Джулиан просто кивнул, ему даже не нужно было смотреть на нее, чтобы вспомнить. Она и не должна этого ждать, напомнила себе Эмма. Джулиан не будет таким как раньше ещё долгое время, если вообще будет.

Она почувствовала, как краснеет, хоть никто этого не заметил, кроме Кристины, которая посмотрела на неё с пониманием. Диего приобнял одной рукой Кристину, в то время как ее руки лежали на коленях. Она показала Эмме жест рукой — скорее даже мало уловимое движение пальцами.

— Может, нам следует вернуться к обсуждению главного, — сказала Диана, — если Макара остаётся на суши день или два…

— Тогда этот демон оказался в доме Малкольма совсем недавно, — сказала Ливви, — например, после его смерти.

— Что странно, — проговорил Джулиан, смотря на книгу, — это глубоководный демон, довольно смертельный и очень большой. Не думаете, что его кто-нибудь бы заметил. Кроме того, не думаю, что ему могло понадобиться что-то, что осталось в обломках разрушенного дома.

— Кто знает, чего желает морской демон? — сказал Марк.

— Предположив, что это осталось не от коллекции «элегантных щупалец» Малкольма, — проговорил Джулиан, — мы должны представить, что вероятнее всего его призвали. Демон Макара не появляется просто так на земле. Подобные демоны скрываются на морском дне и иногда тянут корабли вглубь темных вод.

— Тогда другой маг? — предложил Джейс, — кто-то, с кем работал Малкольм?

— Катарина не верит, что Малкольм работал с кем-то ещё, — ответила Диана, — он был дружелюбен с Магнусом, но в то же время он одиночка — по очевидным причинам, как выяснилось сейчас.

— Если он работал с другим магом, то он не стал бы афишировать этот факт, — добавил Диего.

— Это объясняет, что Малкольм смог бы учинить вред даже из могилы, если бы что-то случилось с ним, — сказала Диана.

— Ну, щупальце не единственное, что мы нашли, — проговорила Кристина, — Марк, покажи им перчатку.

Эмма уже видела её, на обратном пути от Малкольма, но она вместе с остальными наклонилась вперёд, когда Марк достал её из кармана куртки и положил на стол.

— Знак Короля Неблагого Двора, — сказал Марк, — перчатки, как эта, очень редки. Киран носил такие, когда прибыл в Охоту. Я узнавал его братьев на пирах по их плащам и перчаткам или рукавицам наподобие этой.

— Странно, что у Малкольма была такая, — сказала Ливви.

Эмма не увидела Тая рядом с ней. Он ушёл в книжные лабиринты?

— Никакой фейри не расстался бы с такой вещью охотно, — продолжил Марк, — Скорее всего для того, чтобы сохранить как особый знак услуги или чтобы подтвердить обещание.

Диана нахмурила брови:

— Мы знаем, что Малкольм работал с Иарлатом.

— Но он не был принцем, даже дворянином, — сказал Марк, — это значит, что Малкольм заключил что-то вроде сделки с Неблагим двором сам.

— Мы знаем, что он был у Неблагого Короля несколько лет назад, — сказала Эмма, — именно Неблагой Король дал ему стих, который должен был оживить Аннабель, — сначала огонь, затем вода…

— И в конце кровь Блэкторнов, — закончил Джулиан за неё.

И в конце так и было. Чтобы оживить Аннабель, Малкольму нужна была жертва и кровь Блэкторнов.

Он похитил Тавви и чуть не убил его. Только воспоминание об этом заставляло Эмму дрожать.

— Но это не тот знак, что был у Короля тогда, — сказал Марк, — Эта запутанная история началась с Холодного мира. Ведь время в мире фейри отличается от привычного вам, но… — он покачал головой, как бы говоря не настолько по-другому, — я боюсь.

Джейс и Клэри переглянулись. Они направлялись к фейри для поиска оружия, разве нет? Эмма подалась вперёд, чтобы спросить, что им известно, но прежде чем она вымолвила хоть слово, раздался дверной звонок Института, эхом разносясь по зданию.

Они все посмотрели друг на друга, удивлённые. Но первым заговорил Тавви, смотря из угла, где он играл.

— Кто там?

* * *

Если выбрать одну вещь, в которой Кит действительно был хорош, то это — выходить из комнат незамеченным. Он делал это всю свою жизнь, пока его отец проводил встречи в гостиной с нетерпеливыми магами или неусидчивыми оборотнями.

Так что ему не составило труда тихо выскользнуть из библиотеки, пока все остальные болтали и ели китайскую еду. Клэри изображала, как кто-то звонил Инквизитору, и все смеялись. Кит думал, что немного странно одобрять правительственные шутки, которые звучали больше как пытки.

Он был до этого на кухне несколько раз. Она нравилась ему больше всего — уютная, с голубыми стенами и раковиной как в доме на ферме. Холодильник не пустовал. Он предположил, что Сумеречные охотники бывают голодными довольно таки часто, учитывая сколько они тренируются.

Он задумался, тренировался бы он столько же, если бы стал Сумеречным охотником. Появились бы у него мышцы пресса и прочее, как Джулиана и Джейса? На данный момент он был худощав, больше похож на Марка. Он поднял футболку и уставился на свой плоский ровный живот. Абсолютно никакого пресса.

Он позволил футболке упасть и взял контейнер с печеньем из холодильника. Может быть, он смог бы разочаровать Сумеречных охотников, отказавшись тренироваться, и сидеть, поглощая углеводы. Я бросаю вам вызов, Сумеречные охотники, подумал он, открывая контейнер и отправляя печенье в рот. Я буду насмехаться над вами своей сахарной страстью.

Он позволил дверце холодильника закрыться и беззвучно вскрикнул. На автомате он проглотил печень и уставился.

Тай Блэкторн стоял посреди кухни, наушники висели на его шее, а руки были спрятаны в карманы.

— Эти хороши, — сказал он, — но мне больше нравятся ириски.

Мысли о восстании печенюшек исчезли из головы Кита. Несмотря на то, что он спал напротив его комнаты, Тай почти не разговаривал с ним. Самый долгий разговор был у них, когда он прижимал к горлу Кита нож в доме Рука, и Кит не думал, что это можно считать за настоящее общение.

Кит положил контейнер на стол. Его снова заинтересовало то, как Тай изучал его, возможно, отмечая для себя какие-то плюсы и минусы или что-то типа того. Если бы Тай был кем-то другим, Кит бы попробовал поймать его взгляд, но он знал, что Тай не посмотрит прямо на него. Это было тем, о чём можно не беспокоиться.

— У тебя на руке кровь, — сказал Тай, — я заметил это раньше тебя.

— О, точно, — Кит посмотрел на разбитый кулак, — я повредил руку на Теневом рынке.

— Как? — спросил Тай, опираясь на угол стойки.

— Я ударил доску, — ответил Кит, — я был зол.

Брови Тая взлетели вверх. У него были интересные брови, немного сходящиеся в середине, как перевернутые V, и очень черные.

— Это заставило тебя почувствовать себя лучше?

— Нет, — признал Кит.

— Я могу исправить это, — сказал Тай, доставая один из волшебных карандашей Сумеречных охотников из кармана джинс. Стило, так они его называли. Он протянул руку.

Кит предполагал, что откажет на предложение, как он отказал Джулиану в машине. Но он не отказал.

Он доверчиво вытянул предплечье, с повернутым вверх запястьем, так что голубые вены были обращены к парню, который не так давно держал нож у его горла.

Пальцы Тая были холодными и заботливыми, когда он взял руку Кита, чтобы зафиксировать её. У него были длинные пальцы, как и у всех Сумеречных охотников, как заметил Кит. Может, это было связано с необходимостью держать столько разного оружия. Кит был слишком увлечен мыслями об этом, что слабо вздрогнул, когда стило продвинулось по его предплечью, оставляя за собой горячий след, как будто кожи коснулось пламя свечи.

Голова Тая была наклонена. Его черные волосы упали ему на лицо. Он убрал стило, когда закончил, отпуская его.

— Посмотри на свою руку, — сказал он.

Кит повернул руку к себе, наблюдая как капли в его кулаке собираются вместе, а красные пятна снова становятся ровной кожей. Он уставился на черную отметину, которая расположилась на его предплечье. Он задумался, когда она начнёт исчезать. Это заставило его почувствовать себя странно, абсолютное доказательство того, что это всё было правдой. Он и правда был Сумеречным охотником.

— Это довольно-таки круто, — признал он, — вы можете излечить практически что угодно? Например, как насчёт диабета и рака?

— Только некоторые заболевания. И не всегда рак. Моя мама умерла из-за него, — Тай убрал стило, — а что насчёт твоей мамы? Она была Сумеречным охотником?

— Я так не думаю, — ответил Кит.

Его отец рассказывал что-то о матери, что она была певичкой в Вегасе и сразу ушла после рождения Кита, но в связи с тем, что произошло с ним за последние две недели, он начал сомневаться, что отец был полностью честен с ним. Теперь он вообще ни в чём не был уверен.

— Она умерла, — добавил он, не потому что это было фактом, а потому, что он понял, что не хочет говорить о ней.

— Значит, у нас у обоих умерли мамы, — подытожил Тай, — думаешь, ты захочешь остаться здесь? И стать Сумеречным охотником?

Кит начал отвечать и тут же остановился, когда прозвучал низкий и мелодичный звонок, разносясь эхом по всему дому.

— Что это?

Тай поднял голову. Кит обратил внимание на его глаза: по-настоящему серые, настолько серые, что казались практически серебряными.

Прежде чем он смог ответить, дверь кухни распахнулась. Это была Ливви с банкой содовой в левой руке. Она не выглядела удивленной, увидев Кита и Тая; она протиснулась между ними и запрыгнула на стол, скрестив длинные ноги.

— Центурионы здесь, — сказала она, — все носятся как курицы с отрезанными головами. Диана пошла поприветствовать их, а Джулиан выглядит так, будто хочет кого-то убить…

— И ты хочешь узнать, не пойду ли я с тобой последить за ними, — сказал Тай, — верно?

Она кивнула.

— Я предлагаю место, где нас не увидят, потому что если Диана поймает нас, то мы будем застилать кровати и таскать полотенца для Центурионов следующие два часа.

Ее слова казались достаточно убедительными; Тай кивнул и направился к кухонной двери. Ливви спрыгнула со стола и последовала за ним.

Она остановилась в дверном проёме, смотря через плечо на Кита.

— Ты идешь?

Кит поднял брови.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я пошел с вами?

Ему не показалось, что его приглашали — близнецы выглядели идеальной командой, будто никто, кроме них самих, им не нужен.

Она усмехнулась. Он нерешительно улыбнулся ей; он уже привык к девушкам, даже красивым девушкам, но что-то в Ливви заставляло его нервничать.

— Конечно, — ответила она, — только одно предупреждение — грубые и язвительные комментарии о людях, за которыми мы шпионим, обязательны. Кроме, конечно, членов семьи.

— И если ты заставишь Ливви смеяться, ты получишь удвоенные очки, — добавил Тай из коридора.

— Ладно, в этом случае… — Кит последовал за ними.

Что, в конце концов, говорил Джейс: Эрондейлы не могут устоять перед вызовом, не так ли?

* * *

Кристина с тревогой смотрела на группу из двадцати или около того Центурионов, толкающихся в дверном проходе. У неё было совсем немного времени подготовить себя к встрече с друзьями Диего из Некроситета, и она совсем не планировала делать это в пыльной экипировке с заплетенными в косы волосами.

Ну, хорошо. Она выпрямила спину. Работа Сумеречных охотников всегда была грязной: естественно, они не ожидали увидеть её чистой. Однако она поняла, осмотревшись вокруг, что они были уверены увидеть ее такой. Их форма была вроде обычной экипировки, но с куртками военного кроя с металлическими пуговицами и лентой с узором виноградной лозы. Сзади на куртках были отчеканены символы родовых фамилий Центуриона: у парня с песочными волосами был волк, у девушки с темно-коричневой кожей был круг звёзд. У парней были короткие волосы, а волосы девушек были собраны в хвосты или заплетены в косы.

Они выглядели чисто, эффектно и немного взволнованно.

Диана разговаривала с двумя Центурионами рядом с дверью в Святилище: темнокожий парень с знаками отличия и парнем в волчьей куртке. Они повернулись, чтобы поприветствовать Диего, когда он спустился по лестнице, в сопровождении Кристины и других.

— Не могу поверить, что они уже здесь, — проворчала Эмма.

— Будьте вежливыми, — тихо сказала Диана, обводя их взглядом.

Легко ей говорить, подумала Кристина. Она не была покрыта пылью. Она коснулась запястья Эммы, ухватилась другой рукой за Джулиана, и отправила их пообщаться с Центурионами, толкнув Джулиана к симпатичной индийской девушке с золотым кольцом в носу и расположив Эмму перед тёмноволосыми парнем и девушкой — очевидно близнецами — которые смотрели на нее с приподнятими бровями.

Их вид напомнил Кристине Тая и Ливви, и она огляделась вокруг, чтобы убедиться, что они как обычно подглядывают со второго этажа. Если они и смотрели, то она их не видела; возможно, они ушли, чтобы спрятаться, за что она их не винила. Багаж был разбросан везде: кто-то собирался показать Центурионам их комнаты, поприветствовать их, придумать чем их кормить…

— Я не осознавал, — сказал Марк.

— Не осознавал что? — спросил Диего; он в ответ поздоровался с двумя парнями, что ранее разговаривали с Дианой.

Парни направились через комнату к ним.

— Насколько Центурионы похожи на солдат, — ответил Марк, — я представлял их как студентов.

— Мы и есть студенты, — резко сказал Диего, — даже после выпуска, мы остаемся учащимися.

Другие два Центуриона подошли прежде, чем Марк смог сказать что-нибудь ещё; Диего похлопал обоих по спине и обернулся, чтобы представить их.

— Мануэль, Райан. Это Кристина и Марк.

— Gracias,[9] — сказал парень с песочными волосами — они были светло коричневыми с выбеленными солнцем полосами.

У него была приятная усмешка.

— Un placer conocerte.[10]

Кристина издала тихий вздох.

— Ты говоришь по-испански?

— Es mi lengua materna,[11] — засмеялся Мануэль, — я родился в Мадриде и вырос там в Институте.

У него было то, что Кристина считала испанским акцентом — смягчение звука с, то как он произнёс gracias звучало больше как grathiath, когда он поблагодарил её. Это было очаровательно.

Через комнату она увидела Дрю, держащую за руку Тавви — они попросили её остаться в библиотеке и приглядеть за ним, но она хотела увидеть Центурионов — она подошла к Эмме и, дернув за рукав, начала что-то шептать на ухо.

Кристина улыбнулась Мануэлю.

— Я почти закончила свой год обучения в Мадриде.

— Но пляжи здесь лучше, — подмигнул он.

Краем глаза Кристина видела, как Эмма подошла к Джулиану и неловко постучала его по плечу. Она что-то сказала, что заставило его кивнуть и последовать за ней из комнаты. Куда они пошли? Она хотела пойти за ними, а не оставаться здесь и поддерживать разговор с друзьями Диего, хотя они и были милыми.

— Я постоянно хотела говорить по-английски… — начала Кристина и увидела, как лицо Мануэля изменилось — тогда Райан схватил её за рукав и убрал с пути кого-то, кто столкнулся с Диего и схватил его за руку. Это была белая девушка, бледная круглощёкая с тонкими коричневыми волосами, собранными в тугой пучок.

Она врезалась в грудь Диего, он стал настолько бледным, будто вся кровь отхлынула от его лица.

— Зара?

— Сюрприз! — девушка поцеловала его в щеку.

Кристина почувствовала головокружение. Возможно, она слишком долго была на солнце на руинах Малкольма. Но честно говоря, там не было столько солнца.

— Я не думал, что ты приедешь, — проговорил Диего.

Он до сих пор был в глубоком шоке. Райан и Мануэль начинали чувствовать себя некомфортно.

— Ты сказала… Ты сказала, что ты в Венгрии…

— А, это, — Зара отмахнулась от Венгрии, — Это стало просто нелепым. Группа Нефилимов думала, что их стило и Клинки Серафимов были неисправны: на деле это оказалось некомпетентностью. Намного важнее быть здесь!

Она обвила руку Диего и повернулась к Кристине с Марком, лучезарно улыбаясь. Её рука покоилась на предплечье Диего, но её улыбка стала натянутой, когда Кристина и Марк продолжили стоять в тишине, а Диего выглядел так, будто готов провалиться.

— Я Зара Дирборн, — сказала она, наконец, закатывая глаза, — я уверена, что вы слышали обо мне. Я невеста Диего.

5 Земля и Небеса

Эмма вела Джулиана через здание, сквозь коридоры, знакомые им обоим даже в темноте. Они молчали. Косы Эммы покачивалась в такт ее движениям. Джулиан на мгновение сосредоточился на ней, и вспоминая о каждом разе, когда он выходил с Эммой из Института, неся свое оружие, смеясь, болтая и не задумываясь о том, с чем им придется столкнуться в будущем.

На его сердце всегда теплело, когда они выходили из Института, готовые сесть в машину и быстро ехать по шоссе, чувствуя ветер в волосах и соленый бриз, доносящийся с моря, на своей коже. Теперь, когда они вошли в ровную песчаную зону за Институтом, воспоминание которой тяжестью висела в его груди.

Джейс и Клэри ждали их. Оба были одеты в экипировку и держали мешки со снаряжением. Они выглядели сосредоточенными, разговаривая, склонив друг к другу головы. Острые очертания их теней, отбрасываемые вечерним светом, казалось, слились воедино.

Эмма прочистила горло, и они разошлись.

— Мы сожалеем, что пошли на это, — немного неловко сказала Клэри. — Мы предполагали, что было бы лучше избегать вопросов от Центурионов о нашей миссии.

Она огляделась.

— Где Кит?

— Я думаю, он с Ливви и Таем, — сказала Эмма. — Я отправила Дрю за ним.

— Я здесь, — Кит, появившись словно из ниоткуда и засунув руки в карманы, плечом открыл заднюю дверь Института. Проворный, подумал Джулиан. Типичная особенность Сумеречных охотников. Отец Кита отец был вором и лжецом. Он тоже был проворным.

— У нас кое-что есть для тебя, Кристофер, — сказал Джейс, необычно мрачный. — По крайней мере, у Клэри.

— Вот, — Клэри шагнула вперед и уронила предмет, который сверкнул серебром в руках Кита. — Это семейное кольцо Эрондейлов. Оно принадлежало Джеймсу Эрондейлу, прежде чем его отдали Джейсу.

Джеймс был близок с несколькими Блэкторнами, когда был жив.

Лицо Кита было нечитаемым. Он сжал кольцо и кивнул. Клэри приложила ладонь к его щеке. Этот жест был похож на материнский, и на мгновение Джулиан подумал, будто он на мгновение стал беззащитным.

Джулиан понял, что о матери Кита никто ничего не знал.

— Спасибо, — сказал Кит. Он надел кольцо на свой палец, выглядя удивленным, когда оно подошло. В этом и была фишка фамильных колец Сумеречных охотников — они всегда подходили Эрондейлам.

— Ты можешь продать его, если хочешь, — сказал Джейс, — но я бы не стал.

— Почему бы и нет? — Кит поднял лицо; голубые глаза смотрели в золотые. Цвет их глаз был разным, но форма была одинаковой, та же форма век, острые скулы и острожные черты их лиц.

— Просто я бы этого не хотел, — сказал Джейс, придав особое внимание этим словам; Кит пожал плечами, кивнул и исчез в Институте.

— Ты пытался его напугать? — спросила Эмма, как только дверь за ним закрылась.

Джейс просто ухмыльнулся в ее сторону.

— Поблагодарите Марка за помощь, — сказал он, обнимая Эмму и ероша ее волосы. Следующие несколько мгновений превратились в шквал объятий и прощаний, Клэри обещала послать им огненное сообщение, как только сможет; Джейс убедился, что у них есть номера Алека и Магнуса, на случай, если они столкнутся с неприятностями.

Никто не упоминал, что для такого и существует Конклав, если они попадут в беду. Но Клэри и Джейс не доверяли Конклаву, когда были молоды, и время ничего не изменило.

— Помни, что я тебе сказала на крыше, — проговорила Клэри Эмме тихим голосом, взявшись за плечи молодой девушки. — Ты обещала.

Эмма кивнула, выглядя необычайно серьезной. Клэри отвернулась от нее и подняла свое стило, приготовившись начертить портал в земли фейри. Как только фигуры начали струиться под ее руной, портал начал мерцать, дверь Института снова открылась.

На этот раз это была Дрю, на ее круглом лице отражалась тревога. Она накручивала одну из косичек на палец.

— Эмма, тебе лучше идти, — сказала она. — Что-то случилось с Кристиной.

* * *

Кит думал, что он не собирается играть в эту глупую шпионскую игру. Как бы весело не выглядели близнецы, втиснувшись в угол галереи второго этажа и смотря вниз на главный вход, надежно скрытый от перил.

В основном игра была связана с попыткой выяснить, что люди говорили друг другу языком тела, или как жестикулировали. Ливви была бесконечно творческой, способной представить драматические сценарии между людьми, которые, вероятно, просто болтали о погоде — она уже решила, что симпатичная девушка с азиатскими чертами лица и со звездами на куртке влюбилась в Джулиана, а двое других центурионов были тайными шпионами Конклава.

Тай делал редкие комментарии и Кит подозревал, что они, скорее всего, актуальны. Он хорошо наблюдал за мелочами, вроде того, какой семейный символ был на куртке у кого-либо, и это говорило, откуда они родом.

— Что ты думаешь об Идеальном Диего? — спросила Ливви у Кита, когда он вернулся с прощания с Клэри и Джейсом. Она подняла колени, обхватив руками длинные ноги. Ее волнистый «конский хвост» подпрыгнул на плечах.

— Самодовольный ублюдок, — сказал Кит. — У него слишком хорошие волосы. Я не доверяю людям, у которых такие волосы.

— Я думаю, что девушка с волосами, собранными в пучок, сердится на него, — сказал Тай, прислонившись к перилам. Его нежное лицо было пропорциональным и выразительным. Кит проследил за его взглядом и увидел Диего, погруженного в разговор с бледнокожей девушкой, руки которой активно жестикулировали во время разговора.

— Кольцо. — Ливви поймала руку Кита, перевернув ее. Кольцо Эрондейлов сверкнуло на его пальце. Он уже обратил внимание на тонкую резьбу на кольце: птицы, которые порхали по кругу. — Это тебе Джейс дал?

Он покачал головой.

— Клэри сказала, что раньше оно принадлежало Джеймсу Эрондейлу.

— Джеймс… — она выглядела так, словно пыталась что-то вспомнить. Затем она пискнула и опустила руку, когда над ними нависла тень.

Это была Эмма.

— Ладно, вы, маленькие шпионы, — сказала она. — Где Кристина? Я уже заглянула в ее комнату.

Ливви указала вверх. Кит нахмурился. Он не думал, что на третьем этаже есть чердак.

— Ах, — сказала Эмма. — Спасибо. — Она уперла руки в бока. — Когда я достану Диего…

Внизу раздался громкий возглас. Все четверо подались вперед, и увидели, как бледная девушка резко ударяет Диего по лицу.

— Что…? — Эмма на секунду выглядела изумленной, затем снова разъяренной. Она развернулась и направилась к лестнице.

Тай улыбнулся, его локоны и серые глаза делали его похожим на херувима, нарисованного на стенах в церкви.

— Эта девушка была рассержена, — сказал он, обрадованный тем, что понял это правильно.

Кит рассмеялся.

* * *

Небо над Институтом пылало цветами: ярко-розовым, кроваво-красным, глубоким золотом. Солнце опускалось, и пустыня купалась в лучах. Сам Институт, казалось, мерцал, и вода переливалась с самого края в ожидании заката.

Кристина находилась именно там, где Эмма предполагала: она сидела так же аккуратно, как всегда, скрестив ноги, расстелив свою куртку на черепице.

— Он не пошел за мной, — сказала она, когда Эмма приблизилась. Ее черные волосы развевались на ветру, жемчужины в ушах блестели. Кулон вокруг ее шеи тоже сиял, слова выделялись ослепительным солнечным светом: «Благослови Ангел, мою силу, которая учит мои руки воевать, а пальцы — сражаться».

Эмма села на крышу рядом со своей подругой, как можно ближе. Она взяла Кристину за руку, крепко сжав ее.

— Ты имеешь в виду Диего?

Кристина кивнула. На ее лице не было следов слез; поэтому она казалась удивительно спокойной.

— Эта девушка подошла и сказала, что она его невеста, — сказала Кристина. — Я подумала, что это какая-то ошибка. Даже когда я повернулась и выбежала из комнаты, я подумала, что это была ошибка, и он пойдет за мной и все объяснит. Но он этого не сделал, а значит, он остался с ней. Значит, она действительно его невеста, и она для него важнее, чем я.

— Я не знаю, как он мог так поступить, — сказала Эмма. — Это странно. Он так сильно любит тебя — он пришел сюда из-за тебя.

Кристина издала приглушенный звук.

— Ты же недолюбливаешь его!

— Мне он нравится… ну, нравился — иногда, — сказала Эмма. — Идеальное может немного раздражать.

Но как он смотрит на тебя. Этого нельзя не заметить.

— У него есть невеста, Эмма. Даже не просто подруга. Невеста. Кто знает, как долго он был занят?

Помолвлен. Чтобы потом жениться.

— Я испорчу свадьбу, — предложила Эмма. — Я выскочу из пирога, но не сексуально. Например, с гранатами.

Кристина фыркнула и отвернулась.

— Я просто чувствую себя такой глупой, — сказала она. — Он солгал мне, и я простила его, а потом снова солгал — какая же я дура! С какой стати я думала, что он заслуживает доверия?

— Потому что ты этого хотела, — сказала Эмма. — Ты давно его знаешь, Тина, и это действительно важно.

Он долгое время был частью твоей жизни, вырезать его — это как срезать корни у растения.

Кристина долго молчала.

— Я знаю, — сказала она. — Я знаю, что ты понимаешь.

Эмма почувствовала едкую горечь в горле и проглотила ее. Ей нужно быть здесь для Кристины, а не волноваться о своих заботах.

— Когда я была маленькой, — сказала она, — мы с Джулсом приходили сюда каждый вечер на закате и ждали зеленый луч.

— Что?

— Зеленый луч. Когда солнце опустится, как только оно исчезнет, ты увидишь луч зеленого света. — Они обе посмотрели на воду. Солнце скрывалось за горизонтом, небо покраснело и потемнело.

— Если ты загадаешь желание — оно сбудется.

— Сбудется ли? — мягко заговорила Кристина, глядя на горизонт вместе с Эммой.

— Я не знаю, сказала Эмма. — Я уже загадала много желаний.

Солнце опустилось еще на несколько миллиметров. Эмма попыталась подумать, чего бы она желала.

Даже когда она была младше, она как-то поняла, что есть то, чего ты не можешь пожелать: мир во всем мире, чтобы родители были живы. Вселенная не может взять и остановить свой привычный ход только из-за тебя.

Можно пожелать только что-нибудь небольшое: сон без кошмаров, чтобы твой друг был жив и здоров, солнечный денек в день рождения.

— Ты помнишь, — сказала Эмма, — прежде, чем снова увидеть Диего, ты сказала, что мы должны вместе отправиться в Мексику? Провести там год, путешествуя?

Кристина кивнула.

— Пройдет немного времени, прежде чем я смогу уйти, — сказала Эмма. — Мне еще не будет 18-ти до зимы, но когда будет…

Уехать из Лос-Анджелеса. Провести год с Кристиной, учась, тренируясь и путешествуя.

Без Джулса. Эмма сглотнула от боли, вызванной этой мыслью. Это была боль, с которой она должна научиться жить.

— Я хочу, — сказала Кристина. Солнце в небе напоминало золотой ободок. — Я желаю этого. И возможно, я бы забыла Диего.

— Но тогда ты забудешь как хорошие, так и плохие моменты. А я знаю, что были хорошие. — Эмма дотронулась до пальцев Кристины. — Он не подходящий человек для тебя. Он недостаточно силен. Он продолжает тянуть тебя вниз и разочаровывать. Я знаю, что он любит тебя, но этого недостаточно.

— Видимо, я не единственная, кого он любит.

— Возможно, он начал встречаться с ней, чтобы попытаться забыть тебя, — сказала Эмма. — И затем он вернул тебя, хотя и не ожидал этого, и не знал, как порвать с ней.

— Какой идиот, — сказала Кристина. — Я имею в виду, если это правда, а это не так.

Эмма рассмеялась.

— Ладно, да, я не согласна. — Она наклонилась вперед. — Слушай, просто дай мне побить его. Тебе станет намного лучше.

— Эмма, нет. Не трогай его. Я серьезно.

— Я могу побить его ногами, — предложила Эмма. — Они зарегистрированы как смертоносное оружие. — Она пошевелила ими.

— Ты должна пообещать, что не тронешь его. — Кристина взглянула так сурово, что Эмма подняла свободную руку в знак согласия.

— Хорошо, хорошо, я обещаю, — сказала она. — Я не буду трогать Идеального Диего.

— И ты не будешь кричать на Зару, — сказала Кристина. — Это не ее вина. Я уверена, что она понятия не имеет, что я существую.

— Тогда мне жаль ее, — сказала Эмма. — Потому что ты одна из величайших людей, которых я знаю.

Кристина начала улыбаться. Солнце почти полностью исчезло. Год с Кристиной, подумала Эмма. Год вдали от всего, от всех, кто напоминал ей о Джулсе. Год, чтобы забыть. Только бы она смогла это вынести.

Кристина вздохнула.

— Смотри, вот она!

Небо вспыхнуло зеленым. Эмма закрыла глаза и загадала желание.

* * *

Когда Эмма вернулась в свою спальню, она с удивлением обнаружила там Марка и Джулиана, которые стояли у противоположных сторон кровати, скрестив руки на груди.

— Как она? — сказал Марк, как только дверь закрылась за Эммой. — Кристина, я имею в виду.

Его взгляд был встревоженный. Лицо Джулиана было каменным; он выглядел опустошённым и властным, что по мнению Эммы означало, что он злится.

— Она расстроена?

— Конечно, она расстроена, — сказала Эмма. — Я думаю, что не потому, что он снова был ее парнем в течение нескольких недель, а потому что они знали друг друга так долго. Их жизнь полностью переплетается.

— Где она сейчас? — спросил Марк.

— Помогает Диане и остальным приготовить комнаты для Центурионов, — сказала Эмма. — Никогда бы не подумала, что разносить простыни и полотенца заставит кого-то повеселиться, но Кристина обещала, что будем им веселье.

— В землях фейри я бы вызвал Розалеса на дуэль, — сказал Марк. — Он нарушил свое обещание, обещание любви. Мы бы встретились с ним в бою, если бы Кристина позволила мне стать ее чемпионом.

— Ну, не повезло, — сказала Эмма. — Кристина заставила меня пообещать, что я не трону его, и я держу пари, что это касается и вас двоих.

— Значит, ты говоришь, что мы ничего не можем сделать? — Марк нахмурился и в этом прослеживалась схожесть с Джулианом. Что-то было в них, подумала Эмма, хотя они и были разными — один светлым, другой темным; но в этот момент они казались больше похожими на братьев, чем в течение долгого времени.

— Мы можем помочь с комнатами, чтобы Кристина пошла спать, — сказала Эмма. — Диего заперт в одном из кабинетов с Зарой, так что не похоже, что она собирается наезжать на него.

— Мы собираемся отомстить Диего, сложив полотенца? — сказал Джулиан.

— Фактически, это не его полотенца, — заметила Эмма. — Это — полотенца его друзей.

Она направилась к выходу, оба парня неохотно пошли за ней. Было ясно, что они бы предпочли скорее смертельную схватку на лужайке, чем заправлять постели для Центурионов. Эмма и сама этого не хотела.

Джулиан была намного лучше нее в застилании постелей и стирке белья.

— Я могу присмотреть за Тавви, — предложила она. Марк пошел впереди нее по коридору; она шла рядом с Джулианом.

— Тавви спит, — сказал Джулиан. Он не упомянул, как нашел время, чтобы уложить его спать в перерывах между остальными событиями. Но это же был Джулиан. Он всегда найдет время. — Знаешь, что кажется странным?

— Что? — Сказала Эмма.

— Диего должен был знать, что его раскроют, — сказал Джулиан. — Даже если он не ожидал, что Зара прибудет сегодня с остальными Центурионами, его друзья знают о ней. Один из них упомянул бы его невесту.

— Хорошая мысль. Диего может быть нечестным, но он не идиот.

— Есть способы причинить ему боль, не прикасаясь к нему, — сказал Джулиан. Он сказал это очень тихо, чтобы только Эмма услышала его — в его голосе было что-то темное; это заставило ее дрожать. Она повернулась, чтобы ответить, но увидела, что Диана подходит к ним по коридору, ее выражение очень похоже на того, кто поймал отлынивающих от работы людей.

Она отправила их в разные части Института: Джулиана на чердак — проверить, Артура и Марка на кухню, а Эмму в библиотеку — помочь убраться близнецам. Кит исчез.

— Он не сбежал, — любезно сообщил ей Тай. — Он просто не хотел застилать кровати.

Когда они закончили уборку, распределили спальни Центурионам и договорились о доставке еды на следующий день, было уже поздно. Также они организовали патруль, чтобы охранять Институт в ночное время, и наблюдать за неконтролируемыми морскими демонами.

Подойдя по коридору к своей комнате, Эмма заметила, что из-под двери Джулиана сочится свет. На самом деле дверь была приоткрыта; музыка плыла в коридор.

Не осознавая, что делает, она оказалась перед его комнатой, подняв руку, чтобы постучать в дверь. На самом деле, она постучала. Она в шоке опустила руку, но он уже распахнул дверь.

Она моргнула. Он был в старых пижамных штанах, с полотенцем, переброшенным через плечо, и кистью в одной руке. На его обнаженной груди была краска, и немного в волосах.

Хотя он не касался ее, она знала его тело, его жар. Черные спиралевидные знаки обвивали его торс, как виноградные лозы оплетают столб. Она сама нанесла некоторых из них, еще в те дни, когда прикосновение к нему не заставляло ее дрожать.

— Ты что-то хотела? — спросил он. — Уже поздно, и Марк, наверно, ждет тебя.

— Марк? — На мгновение она почти забыла о Марке.

— Я видел, как он зашел к тебе в комнату. — Краска, капнув с кисти, разбрызгалась на полу. За спиной Джулиана Эмма видела его комнату: она не была внутри, кажется, целую вечность. На некоторой части пола было защитное покрытие, и она увидела яркие пятна на стене, где он явно ретушировал фрески, что тянулись на другой конец комнаты.

Она вспомнила, когда он рисовал эти фрески, после того как они вернулись из Идриса. После Темной войны. Они лежали в постели с открытыми глазами, как это часто случалось, когда были маленькими детьми.

Эмма говорила о том, что она нашла книгу сказок в библиотеке, вроде тех, что примитивные читали сотни лет назад: они были полны кровавых убийств и печали. Она рассказывала о замке Спящей Красавицы, окруженным терновником, и как гласит история, сотни князей пытались прорваться через барьер, чтобы спасти принцессу, но все они были проколоты шипами до смерти, все, что от них осталось, — это кости, высохшие на солнце.

На следующий день Джулиан расписал свою комнату: замок и стена, покрытая терновником, блеск костей и печальный принц со своим сломанным мечом. Эмма была впечатлена, хотя им приходилось спать в её комнате неделю, пока краска не высохла.

Она никогда не спрашивала его, почему именно эти изображения или рассказ привлекли его. Она всегда знала, что если бы он хотел сказать ей, то сказал бы.

Эмма прочистила горло.

— Ты сказал, что я могу причинить Диего боль, не прикасаясь к нему. Что ты имел в виду?

Он провел рукой по своим волосам. Джулиан выглядел взъерошенным — и настолько великолепным, что это причиняло боль.

— Возможно, лучше, если я не скажу тебе.

— Он обидел Кристину, — сказала Эмма. — И я даже не думаю, что его это волнует.

Он потянулся, чтобы потереть шею. Мускулы на груди и животе напряглись, когда он протянул руку, она знала, как ощущается его кожа, и отчаянно хотела как-нибудь повернуть время вспять и не быть потрясенной, увидев Джулиана, с которым она выросла и видела практически раздетым миллион раз, — без рубашки.

— Я видел его лицо, когда Кристина выбежала из зала, — сказал он. — Я не думаю, что тебе нужно беспокоиться о том, что ему не больно.

Он положил руку на дверную ручку.

— Никто не может читать чужие мысли или угадывать все их причины, — сказал он. — Даже ты, Эмма.

Он закрыл дверь перед ее лицом.

* * *

Марк растянулся на полу у подножия кровати Эммы. Его ноги были голыми; он наполовину завернулся в одеяло.

Он казался сонным, темные круги под глазами резко контрастировали с его бледной коже; он приоткрыл один голубой глаз, когда она вошла.

— У нее действительно все в порядке?

— У Кристины? Да. — Эмма села на полу рядом с ним, прислонившись к подножке. — Это отстой, но с ней все будет в порядке.

— Думаю, было бы тяжело, — сказал он хриплым от сна голосом, — заслужить ее.

— Тебе она нравится, — сказала она. — Не так ли?

Он перевернулся на бок и посмотрел на нее пронизывающим взглядом фейри, который заставил ее почувствовать, словно она одна стоит в поле, наблюдая, как ветер шевелит траву.

— Конечно, она мне нравится.

Эмма проклинала прямолинейность языка фейри — подобное выражение чувств для них ничего не значило: они жили в мире любви или ненависти, презрения или обожания.

— Твое сердце что-то чувствует к ней, — сказала она.

Марк сел.

— Я чувствую, что она не думает обо мне..

— Почему бы и нет? — сказала Эмма. — Она, конечно же, не зациклена на фейри, ты это знаешь. Она тебя любит…

— Она добрая, ласковая, щедрая. Умная, задумчивая, добрая…

— Ты уже говорил «добрая».

Марк впился в нее взглядом.

— Она не похожа на меня.

— Тебе не обязательно быть похожим на кого-то, чтобы любить его, — сказала Эмма. — Посмотри на нас.

Мы очень похожи, и мы не чувствуем друг к другу ничего такого.

— Только потому, что ты увлечена кем-то другим. — Марк говорил спокойно, но Эмма удивленно смотрела на него. Он знает о Джулсе, подумала она, на мгновение запаниковав, прежде чем она вспомнила свою ложь о Кэмероне.

— Очень плохо, не так ли, — сказала она легкомысленно, пытаясь унять свое сердцебиение. — Я и ты вместе, это было бы… так просто.

— Страсть не так проста, как выглядит. И это не недостаток. — Марк наклонился к ней. Его плечо было теплым. Она вспомнила их поцелуй, подумала о своих пальцах в его мягких волосах. Его тело, отзывчивое и сильное.

Но как бы она не пыталась сдержать в памяти этот образ, он скользнул сквозь пальцы, словно сухой песок. Эта ночь также проскользнула, как и песок на том пляже, где они с Джулианом лежали вместе.

— Ты выглядишь грустной, — сказал Марк. — Я сожалею, что поднял вопрос о любви.

Он коснулся ее щеки.

— Возможно, в другой жизни. Ты и я.

Эмма опустила голову на кровать.

— В другой жизни.

6 Здесь, Путник

Кухня была слишком мала для жителей Института с двадцатью с лишним Центурионами, поэтому завтрак был накрыт в обеденном зале. Портреты предков Блэкторнов свысока смотрели на тарелки, наполненные яичницей с беконом и горами тостов. Кристина тихо двигалась в толпе, стараясь быть незамеченной. Она сомневалась, что спустилась бы, если не её отчаянная потребность в кофе.

Она оглянулась, ища Эмму и Марка, но они пока не появились. Эмма не была ранней пташкой, а Марку ещё был привычен ночной образ жизни. Джулиан был внизу и готовил еду. На нём была маска радости — но внутри он был лишен эмоций — которую он всегда носил среди незнакомцев.

Странно, она думала, что знала Джулиана достаточно хорошо, чтобы осознать это. У них была своего рода связь: они оба любили Эмму, но были отдалены из-за осведомленности Кристины в чувствах Джулиана.

Он скрывал свою влюблённость к Эмме, а Кристина скрывала то, что знает об этом. Ей хотелось пожалеть его, проявить сочувствие, но Джулиан бы только отпрянул в ужасе.

— Кристина.

Она чуть не уронила свой кофе. Это был Диего. Он выглядел ужасно: осунувшееся лицо, мешки под глазами, запутанные волосы. На нём была обычная экипировка, но значок Центуриона отсутствовал.

Кристина подняла руку.

— Отойди от меня, Диего, — сказала она на испанском.

— Просто послушай меня.

Кто-то возник между ними. Молодой испанец с рыжеватыми волосами — Мануэль.

— Ты слышал её, — сказал он на английском.

Никто не смотрел на них в тот момент — все были вовлечены в свои собственные разговоры.

— Оставь её в покое.

Кристина развернулась и покинула комнату.

Она держала спину прямо. Кристина не хотела ускорить свои шаги. Это ей не нужно. Она Розалес. Ей ни к чему жалость Центурионов.

Она толкнула дверь и звучно спустилась по лестнице. Кристина хотела, чтобы Эмма проснулась. Они могли бы пойти в тренировочную комнату, чтобы выпустить пар.

Кристина шла, не видя ничего вокруг, пока чуть не врезалась в закрученную рябину, которая всё еще росла среди редкой травы напротив Института. Рябина была оставлена здесь фейри — дерево для порки, используемое при наказаниях. Она осталась здесь даже после того, как дождь смыл кровь Эммы с травы и камней.

— Кристина, пожалуйста, — она резко повернулась. Диего был рядом с ней, видимо, проигнорировав слова Мануэля. Он действительно выглядел ужасно. Его тени под глазами были ужасно огромными.

Кристина вспоминала, что он нёс её через эту траву всего лишь две недели назад, когда она была ранена. Диего крепко держал её, шепча её имя снова и снова. И всё это время он был помолвлен с кем-то ещё.

Она прижалась спиной к стволу дерева.

— Ты действительно не понимаешь, почему я не хочу видеть тебя?

— Конечно, я понимаю, — сказал он. — Но это не то, о чём ты думаешь.

— Неужели? Так ты не помолвлен? Ты не должен жениться на Заре?

— Она моя невеста, — он ответил. — Но, Кристина, всё сложнее, чем кажется.

— Я не понимаю, что здесь такого сложного.

— Я написал ей, — сказал он. — После того, как ты и я были снова вместе. Я сказал ей, что между нами всё кончено.

— Я не думаю, что она получила твоё письмо, — ответила Кристина.

Диего запустил руку в свои волосы.

— Нет, получила. Она сказала, что прочла его, и именно поэтому приехала сюда. Если честно, я бы не когда не подумал, что она решится на это. Думал, что всё кончено, раз от неё ничего не было слышно. Я думал… я, действительно, думал, что свободен.

— Так ты расстался с ней прошлой ночью?

Он колебался. И в этот момент нерешительности, каждая мысль, которую Кристина укрывала в глубине её сердца, каждая мимолетная частичка надежды, что всё это было ошибкой, исчезли, как туман, сожжённый солнцем.

— Нет, — сказал Диего. — Я не могу.

— Но ты сказал, что уже расстался с ней, в своём письме…

— Теперь все изменилось, — сказал он. — Кристина, тебе придется довериться мне.

— Нет, — сказала она. — Нет, я не буду. Я уже доверилась тебе, не веря своим собственным ушам. Я не знаю: всё, что ты говорил раньше, — это правда? То, что ты сказал про Джейми, — правда? Где он?

Диего опустил руки по швам. Он выглядел побежденным.

— Есть вещи, о которых я не могу тебе сказать. Я хочу, чтобы ты поверила мне.

— Что здесь происходит? — высокий и чистый голос Зары прорезался сквозь сухой воздух. Она шла навстречу — её значок Центуриона поблескивал на солнце.

Диего взглянул на неё, и боль отразилась на его лице.

— Я разговаривал с Кристиной.

— Я вижу, — на лице Зары была улыбка, которая, как казалось, никогда не сходила с её лица. Она прошлась взглядом по Кристине и положила руку на плечо Диего.

— Пойдём обратно, — сказала она. — Мы распределяем обязанности на сегодня. Ты хорошо знаешь этот район. Время, чтобы помочь. Тик-так, — она легонько ударила по часам.

Диего ещё раз посмотрел на Кристину, а потом повернулся к своей невесте.

— Хорошо.

С победным взглядом Зара просунула руку к Диего и почти что потащила его к Институту. Кристина наблюдала, как они идут, пока кофе, что она выпила, ощущался в желудке, словно кислота.

* * *

К разочарованию Эммы, Центурионы отказались работать вместе с Блэкторнами над поисками тела Малкольма.

— Нет, спасибо, — сказала Зара, которая, как казалось, назначила себя неофициальным руководителем Центурионов. — Мы готовились к этому, и сотрудничество с менее опытными Сумеречными охотниками, на такого рода миссиях, — только отвлекает.

Эмма сверлила взглядом Диего, который стоял рядом с Зарой. Он отвернулся.

Их не было весь день, не считая возвращения на обед, который Блэкторны измотались готовить. Это было спагетти — много спагетти.

— Я мисс вампирская пицца, — Эмма пробормотала, глядя на огромную чашу красного соуса.

Джулиан фыркнул. Он стоял над кастрюлей с кипящей водой; поднялся пар, который завил волосы в влажные локоны.

— Может быть, они, по крайней мере, скажут нам, если нашли что-нибудь.

— Я сомневаюсь в этом, — сказал Тай, который готовился накрывать на стол. Это занятие ему нравилось ещё с детства. Он любил раскладывать кухонные принадлежности в точном порядке, и даже повторял «заказы». Ливви помогала ему. Кит будто растворился. Он, казалось, возмутился вторжением Центурионов больше, чем кто-либо другой. Эмма не могла винить его в этом — он только начал приспосабливаться к жизни в Институте, как появились эти люди, чьим потребностям он должен был угодить.

Тай был, в основном, прав. Ужин был большим и активным событием. Зара каким-то образом вклинилась во главу стола, вытеснив Диану, и поведала им краткий пересказ прошедшего дня.

Был произведен обыск нескольких участков океана. Ничего существенного не нашли, хотя элементы тёмной магии указали на точки, расположенные дальше, в океане, где было обнаружено скопление морских демонов.

— Мы продолжим поиски завтра, — произнесла Зара, изысканно накручивая на вилку спагетти.

— Каким образом вы производите поиски? — спросила Эмма. Её желание узнать больше о передовых технологиях Сумеречных охотников перевешивала нелюбовь к Заре. Ведь, как Кристина уже говорила ранее, Зара была заложников ситуации; Диего был во всём виноват. — У вас есть специальное снаряжение?

— К сожалению, эта информация конфиденциальна и является тайной Некроситета, — сказала Зара с холодной улыбкой. — Даже для лучшего Сумеречного охотника своего поколения.

Эмма покраснела и села обратно в своё кресло.

— Что это значит?

— Ты знаешь, как люди говорят о тебе в Идрисе, — сказал Зара. Её тон был беспечен, но карие глаза были готовы метать молнии. — Ты как новый Джейс Эрондейл.

— Но у нас ещё есть старый Джейс Эрондейл, — озадаченно сказал Тай.

— Это просто высказывание, — сказал Джулиан, понизив голос. — Это означает, например, что кто-то так же хорош.

Обычно он бы сказал, что нарисует это для Тая. Визуальное представление иногда сбивающих с толку выражений, как «у него голова отваливается от смеха» или «величайшая вещь после хлеба в нарезке»[12] вылились в весёлые рисунки Джулиана с пояснениями о реальном значении выражений.

Тот факт, что Джулиан не сказал этого, заставил Эмму посмотреть на него немного резче. Он распушил свои перья перед Центурионами, она понимала это и не могла его винить. Когда Джулиан не доверял кому-либо, запускались все его защитные инстинкты: прятать любовь Ливви к компьютерам, а Дрю — к ужастикам, необычный способ Тая воспринимать информацию, нарушения правил Эммой.

Джулиан поднял свой стакан воды с блестящей искусственной улыбкой. — Разве не вся информация должна быть распространена между нефилимами? Мы боремся с теми же демонами. Если одна ветвь нефилимов имеет преимущество, разве это справедливо?

— Не обязательно, — сказала Саманта Ларкспэр. Она была одной, из близнецов, которых Эмма встретила накануне. Имя её брата было датским. У них были одинаковые тонкие, как у гончих, лица, бледная кожа и прямые тёмные волосы. — Не каждый имеет уровень профессиональной подготовки, чтобы использовать каждый инструмент и оружие правильно, а не орудовать ими впустую.

— Всему можно научиться, — произнёс Марк.

Тогда, возможно, однажды вы будете посещать Некроситет — и пройдёте обучение, — сказала Центурион из Мумбаи. Её звали Дивия Джоши.

— Маловероятно, что Некроситет примет ученика, в котором течёт кровь фейри, — сказала Зара.

— Конклав непоколебим, — сказал Диего. — Это правда.

— Думаю, что слово «непоколебим» неуместно, — произнесла Зара. — Я бы сказала, что Конклав традиционен. Они стремятся восстановить разделение между жителями Нижнего мира и Сумеречными охотниками, которые всегда знали своё место. Смешивание создаёт путаницу.

— Я имею в виду, посмотрите, что произошло с Алеком Лайтвудом и Магнусом Бейном, — сказала Саманта, помахивая вилкой. — Всем известно, что Магнус использует своё влияние с Лайтвудами, чтобы подговорить Инквизитора позволить жителям Нижнего мира освободиться от мер правосудия. Даже для таких вещей, как убийство.

— Магнус никогда бы на такое не пошёл, — произнесла Эмма, прекратив есть, хотя бы и была очень голодна.

— Тем более, Инквизитор не управляет Нижним миром, а только Сумеречными охотниками, — сказал Джулиан. — Роберт Лайтвуд не мог позволить жителям Нижнего мира освободиться от мер правосудия, даже если бы он хотел.

— Ладно, — произнесла Джессика Босажур, Центурион со слабым французским акцентом и кольцами на всех её пальцах. — Всё равно Соглашение между Нижним миром Сумеречными охотниками скоро будет расторгнуто.

— Никто не собирается его расторгать, — сказала Кристина. Её губы были сложены в тонкую линию. — Это всё слухи.

— Говоря о слухах, — произнесла Саманта, — я слышала, что Бэйн заставил Алека Лайтвуда влюбиться в него с помощью заклинания, — её глаза блестели, будто не могла решить, считала ли она эту идею привлекательной или отвратительной.

— Это неправда, — сказала Эмма, её сердце быстро забилось. — Это ложь.

Мануэль поднял на неё бровь. Дейн рассмеялся. — Интересно, что будет, когда заклятие спадёт, — сказал он. — В этом случае, плохие новости для жителей Нижнего мира, ведь Инквизитор будет не очень-то дружелюбен.

Тай растерянно оглянулся. Эмма едва ли могла винить его. Ни один из шестёрок Зары, казалось, не заботился о фактах.

— Разве ты не слышал, Джулиан? — сказал он. — Инквизитор не контролируют случаи, когда жители Нижнего мира нарушили договоренности. Он не…

Ливви положила руку на его запястье.

— Мы все здесь поддерживаем Соглашение, — сказал Мануэль, откинувшись на спинку стула.

— Соглашения были хорошей идеей, — сказала Зара. — Но каждый инструмент нуждается в заточке.

Соглашения требуют доработки. Например, действия магов должны быть регламентированы. Они слишком сильны и слишком независимы. Мой отец планирует предложить Консулу введение реестра магов. Каждый чернокнижник должен предоставить информацию о себе Конклаву и должен быть отслежен. В случае успеха, реестр будет распространён на всех жителей Нижнего мира. Мы не можем позволить, что бы они бесконтрольно бегали туда-сюда. Посмотрите, что случилось с Малкольмом Фейдом.

— Зара, ты говоришь абсурдные вещи, — произнёс Джон Картрайт, один из старших Центурионов — ему было около двадцати двух, подумала Эмма. Примерно возраста Джейса и Клэри. Единственное, что Эмма могла вспомнить о нём, так это, что у него была девушка, Марисоль. — Ты звучишь, как член древнего Совета, боящийся перемен.

— Согласен, — сказал Райан. — Мы студенты и бойцы, а не законодатели. То, что твой отец делает, не относится к Некроситету.

Зара возмущенно посмотрела. — Это же просто реестр.

— Я единственный, кто читал «Люди Икс», и понимает, почему это плохая идея? — произнёс Кит. Эмма понятия не имела, когда он вновь появился, но он сидел, лениво накручивая спагетти на вилку.

Зара нахмурилась, потом её лицо посветлело. — Ты — Кит Эрондейл, — сказала она. — Потерянный Эрондейл.

— Я не знал, что был потерян, — сказал Кит. — Я никогда не чувствовал себя потерянным.

— Это должно быть захватывающе, вдруг узнать, что ты Эрондейл, — произнесла Зара.

Эмма сдерживала желание указать на то, что если вы не имеете так уж и много представления о Сумеречных охотниках, то узнать, что вы Эрондейл, вам было бы столь же захватывающе, как обнаружить новый вид улиток.

— Однажды я встретила Джейса Эрондейла.

Она выжидательно посмотрела вокруг.

— Ух ты, — сказал Кит. Он действительно был Эрондейлом, подумала Эмма. Ему удалось вставить уровень безразличия и сарказма Джейса в два слова.

— Я уверена, что ты ждёшь не дождёшься, чтобы отправиться в Академию, — сказал Зара. — Поскольку ты Эрондейл, ты, безусловно, там преуспеешь. Я могла бы замолвить за тебя словечко.

Кит молчал. Диана прочистила горло. — Так каковы ваши планы на завтра, Зара, Диего? Есть ли что-нибудь, что Институт может сделать, чтобы помочь?

— Хорошо, что вы упомянули об этом, — сказала Зара. — Будет невероятно полезно с вашей стороны… — Все, даже Кит, подались вперёд с интересом. — Если вы, после нашего ухода завтра, занялись бы стиркой одежды. Океанская вода быстро портит её, не так ли?

* * *

Наступила ночь, но, несмотря на шум волн, проходящий через её окно, Кристина не могла уснуть.

Мысли о доме терзали девушку. Её мать, её братья. Лучшие последние дни с Диего и Джейми: она вспомнила, что она провела с ними выходные один раз, отслеживая демона в полуразрушенном городе-призраке Герреро-Вьехо. Сказочный пейзаж расстилался вокруг них: почти, что утонувшие дома, перистые бурьяны, здания, давно обесцвеченные водой. Кристина лежала на камнях с Джейми под бесчисленными звёздами, и они рассказали друг другу о том, чего хотели больше всего на свете: она — об окончании холодного мира; он — вернуть честь своей семье.

Раздраженная, Кристина выбралась из постели и спустилась вниз, в руках у неё был только ведьмин огонь, чтобы осветить шаги. Лестница была тёмной и тихой, она вышла через заднюю дверь Института с небольшим шумом.

Лунный свет пронесся по небольшому грязному участку, где был припаркован автомобиль Института.

За ним был сад, где белые мраморные античные статуи нелепо торчали из песка пустыни.

Кристина неожиданно сильно заскучала по розарию своей матери. Запах цветов был слаще, чем у пустынного шалфея. Мать, идущая между стройными рядами. Кристина шутила, что её маме, должно быть, помогали маги держать розы цветущими даже в самое жаркое лето.

Она отошла подальше от дома, в сторону рядов вечнозелёной вишни и ольхи. Приближаясь к ним, она увидела тень и замерла, осознав, она не взяла никакого оружия с собой. Кристина сглупила, если подумала, что в пустыне она была полна в безопасности, даже при отсутствии сверхъестественных существ. Горные львы не видят разницы между примитивными и нефилимами.

Это был не горный лев. Тень приблизилась. Она напряглась, потом расслабилась. Это был Марк.

Лунный свет превратил его светлые волосы в серебристо-белые. Босые ноги виднелись под краями его джинсов. Изумление отразилось на лице Марка, когда он увидел её. Тогда юноша подошел к ней и без раздумий положил руку на щеку Кристины.

— Это всё игра моих фантазий? — произнёс он. — Я думал о тебе, и теперь ты здесь.

Это было то откровенное высказывание, которое мог произнести только Марк. Потому что фейри не лгут, а он вырос среди них. Марк научился говорить о любви и любить Кирана, который был гордым и высокомерным, но всегда правдивым. Фейри не объединяли истину со слабостью и уязвимостью в одно понятие, как это делали люди.

Это заставило Кристину чувствовать себя храбрее. — Я тоже думала о тебе.

Марк нежно провёл большим пальцем по её скуле. Его ладонь была теплой на её коже, прижимая её голову. — И что же ты думала насчёт меня?

— Тот взгляд на твоём лице, когда Зара и её друзья обсуждали жителей Нижнего мира во время ужина.

Эта боль…

Он невесело рассмеялся. — Я должен был догадаться об этом. Если бы я был «активным» Сумеречным охотником последние пять лет, то, несомненно, был бы более привычен к подобным разговорам.

— Из-за Холодного мира?

Он кивнул. — Когда такое решение принимается правительством, оно поощряет тех, кто уже предвзято высказывает свои глубокие мысли о ненависти. Люди предполагают, что они просто достаточно храбры, чтобы высказать, что каждый думает на самом деле.

— Марк…

— Зара меня ненавидит, — сказал Марк. Его глаза были в тени. — Я уверен, что её отец — часть группы, которая требует, чтобы Хелен осталась на острове Врангеля.

— Она вернется, — произнесла Кристина. — Теперь, когда ты вернулся домой, и сражался так верно для Сумеречных охотников, конечно, они её отпустят.

Марк покачал головой, но всё, что он сказал, было: — Я сожалею о Диего.

Кристина потянулась и взяла его руку в свою, её пальцы были лёгкими и прохладными, как ветви ивы.

Она хотела прикоснуться к нему больше, резче, хотела испытать ощущение его кожи под рубашкой, его подбородок — он явно не брился, ну и не надо. — Нет, — она произнесла. — Ты нереален. Не так ли?

— Кристина, — Марк немного растерянно вздохнул. — Могу ли я…?

Она покачала головой — если она на самом деле позволит ему говорить, то она никогда не сможет отказать ему. — Мы не можем, — сказала она. — Эмма.

— Ты знаешь, что это не правда, — сказал Марк. — Я люблю Эмму, но по-другому.

— Важно то, что она делает. — Кристина отодвинулась от Марка. — Джулиан в это верит.

Он посмотрел на нее в замешательстве, и она вспомнила: Марк ничего не знает. Не о проклятии и не о том, что Джулиан любит Эмму, или что Эмма любит его.

— Все должны в это верить. И, кроме того, — она поспешно добавила, — есть Киран. Только недавно расстался с ним. И я только что порвала с Диего.

Он выглядел только более озадаченным. Она предположила, что фейри никогда не принимали идею людей давать друг другу пространство и время, чтобы преодолеть расставание.

И может быть, это и были глупые идеи. Может быть, любовь остаётся любовью, и должна быть сразу же принята. Конечно, её тело кричало её разуму замолчать. Она хотела обнять Марка, хотела держать его в объятиях, как он держал её, и чувствовать, как его грудь, вздымающаяся от тяжелого дыхания, прижимается к ней.

Что-то вторило в темноте. Пронёсся звук — сломалась огромная ветка, за ним последовал медленный шум, будто что-то волокли по земле. Кристина повернулась, пока тянулась к ножу-бабочке, но он был в Институте, на её тумбочке.

— Может это ночной патруль Центурионов? — она прошептала Марку.

Он тоже посмотрел в темноту, сузив глаза. — Нет. Это был не звук человека. — Он достал два ножа Серафима и вложил один в руку девушке. — И не животного.

Вес клинка в руке Кристины был знаком и успокаивал. После небольшой паузы нанесения руны ночного видения, она последовала за Марком в тень пустыни.

* * *

Кит открыл дверь спальни и выглянул.

В коридоре было пусто. Не было Тая, который сидел за дверью, читая или лежа на полу в наушниках.

Не было света, который просачивался из-под двери. Только тусклое свечение вереницы белых огней, бегающих по потолку.

Он подумал, что сработает сигнализация, когда он незаметно крался по безмолвному дому и открыл входную дверь Института, — прозвучит какой-то визжащий свист и произойдёт взрыв света. Но ничего не было — только звук обычной тяжелой двери, со скрипом открывающейся и закрывающейся за его спиной.

Кит хотел спуститься по ступенькам, которые привели бы его к примятой траве перед Институтом, а потом — шоссе. Вид на скалы и море был залит лунным светом, серебряным и чёрным, белый путь, полосующий по воде.

Здесь было красиво, подумал Кит, вскинув мешок с вещами на плечо. Но недостаточно красиво, чтобы остаться. Нельзя продать свободу за пляж.

Он начал спускаться по лестнице. Его нога сделала первый шаг и он тут же потерял баланс — накренился назад. Мешок с вещами отправился в полёт. Кит крепко и тяжело сжал плечо; Кит рванулся сначала вперёд, потом вбок, едва не падая вниз по лестнице, и выбросил руку, сталкиваясь с чем-то твёрдым.

Он услышал приглушенное кряхтение — была видна едва заметная фигура, просто тень среди теней, нависшая над ним, заслоняя Луну.

Через секунду они оба упали: Кит — на спину, а тёмная тень — на него. Он чувствовал, как острые коленки и локти врезались в него, и спустя мгновение вспыхнул свет: это был один из этих тупых маленьких камней, которые они называли «ведьмин огонь».

— Кит, — сказал голос над ним — голос Тибериуса. — Хватит извиваться.

Тай стряхнул свои тёмные волосы с лица. Он склонился над Китом, сидя на его солнечном сплетении, так, что стало трудно дышать. Тай был одет во всё черное, как Сумеречные охотники, идущие в бой. Его свободные от одежды лицо и руки белели в темноте.

— Ты, что, убегаешь? — спросил Тай.

— Я вышел прогуляться, — ответил Кит.

— Нет, ты лжёшь, — сказал Тай, глядя на мешок Кита. — Ты убегаешь.

Кит вздохнул и позволил своей голове с глухим звуком упасть обратно.

— Почему тебя волнует то, что я делаю?

— Я Сумеречный охотник. Мы помогаем людям.

— Теперь ты лжёшь, — сказал Кит, с осуждением.

Тай улыбнулся. И это была та улыбка, которая непременно способна заставить тебя почувствовать себя лучше. Она заставила Кита вспомнить об их первой встрече. Тогда Тай не сидел на нём, а держал кинжал у его горла.

Кит посмотрел на него и забыл о ноже. Он подумал: прекрасный.

Красивый, как и все Сумеречные охотники, — как лунный свет, проходящий через края разбитого стекла: прекрасный и смертоносный. Красивые и жестокие создания. Такие жестокие, как только люди, абсолютно верящие в правоту своего дела, могли быть.

— Ты мне нужен, — произнёс Тай. — Ты, возможно, удивлён услышать это.

— Да, — Кит согласился. Интересно, ещё кто-то прибежит сюда? Он не слышал топот ног или звуки голосов.

— Что произошло с ночным дозором? — он потребовал ответа.

— Они, наверное, в полумиле отсюда, — сказал Тай. — Дозорные пытаются удержать демонов подальше от Института, а не остановить тебя. Теперь ты хочешь знать, зачем ты мне нужен, или нет?

Почти против его воли, Киту стало любопытно. Он приподнялся на локтях и кивнул. Тай сидел на нем, так небрежно, как если бы Кит был диваном, но его пальцы — длинные, быстрые пальцы, ловко держащие нож — Кит напомнил себе — зависли рядом с поясом для оружия.

— Ты преступник, — говорит Тай. — Твой отец был мошенником, и ты хотел быть похожим на него. В твоём мешке, вероятно, полно вещей, которые ты украл из Института.

— Мо…, - Кит начал говорить, и затих, когда Тай потянулся, дернул молнию на сумке, и увидел кучу украденных кинжалов, шкатулок, футляров, подсвечников, и много чего другого, что показалось в лунном свете. — …Может быть, — Кит закончил. — Что это у тебя? Здесь нет ничего твоего.

— Я хочу раскрывать преступления, — сказал Тай. — Хочу быть детективом. Но здесь никто не заботится о такого рода вещах.

— Разве вы все просто не поймали убийцу?

— Малкольм отправил записку, — Тай сказал испепеляющим тоном, как будто был разочарован тем, что Малкольм разрушил процесс раскрытия преступления с его признанием. — И тогда он подтвердил, что сделал это.

— Что заставляет скорее сузить список подозреваемых, — произнёс Кит. — Слушай, если я тебе так нужен, то ты можешь понарошку меня арестовать. Я чувствую, что должен отметить: это то, что можно сделать лишь один раз.

— Я не хочу тебя арестовывать. Мне нужен партнер. Тот, кто знает о преступлениях и людях, совершающих их, чтобы они могли помочь мне.

Вдруг Кита осенило.

— Ты хочешь… Подожди, ты спал за пределами моей комнаты, потому что хотел своего Ватсона для Шерлока Холмса?

Глаза Тая загорелись. Его взгляд всё ещё беспокойно осматривал Кита, как бы читая его, но никак не встречался с глазами Кита, но это не приглушило блеск в глазах Тая. — Ты знаешь о них?

Весь мир знает о них, чуть не сказал Кит, но вместо этого только произнёс:

— Я не собираюсь быть чьим-то Ватсоном. Я не хочу разгадывать преступления. Мне плевать на преступления. Меня не волнует, совершаются они, или не соверша…

— Не думай об этом как о преступлениях. Представь, что это загадки. Кроме того, чем ещё ты собираешься заняться? Убежать? И куда же ты пойдёшь?

— Меня не волнует…

— Волнует, — сказал Тай. — Ты хочешь жить. Так, как и все остальные. Ты не хочешь быть пойманным в ловушку, вот и всё. — Он склонил голову на бок, его глаза казались бездонными, практически белыми в лучах ведьминого огня, который был единственным источником света, так как луна скрылась за облаками.

— Как ты узнал, что я собираюсь бежать сегодня вечером?

— Потому что ты начинал осваиваться здесь, — сказал Тай. — Ты начинал привыкать к нам. Но Центурионов ты невзлюбил сначала. Ливви заметила это первой. И после того, что сегодня сказала Зара про Академию, ты почувствовал, что после этого у тебя не будет выбора.

Удивительно, но это была правда. Кит не мог найти слов, чтобы объяснить, как он чувствовал себя за обеденным столом. Как будто превращение в Сумеречного охотника означало засунуть кого-то в машину, пережевать его и выплюнуть готовенького Центуриона.

— Я смотрю на них, — сказал он, — и я думаю: — Я не могу быть похожим на них, ведь они терпеть не могут никого, кроме их самих.

— Тебе не обязательно идти в Академию, — сказал Тай. — Ты можешь оставаться с нами так долго, как только хочешь.

Кит сомневался, что Тай имел полное право давать такое обещание, но он оценил его в любом случае.

— Пока я помогаю тебе разгадывать тайны, — произнёс он. — Как часто у вас появляются новые и неразгаданные преступления? Или мне придётся ждать, пока появится другой обезумевший маг?

Тай прислонился к одной из колонн. Его руки перепорхнули на его бока, как ночные бабочки. — На самом деле, нечто таинственное происходит прямо сейчас.

Кит был заинтригован. — И что же это?

— Я думаю, что они здесь не по той причине, по которой они утверждают. Наверняка они что-то замышляют, — произнёс Тай. — И они, скорее всего, врут нам.

— Кто врёт?

Глаза Тая блестели. — Центурионы, конечно.

* * *

На следующий день была такая жара, что воздух, казалось, стоял на месте, и близость океана не оказывала никакой помощи. Когда Эмма пришла, немного опоздавши, на завтрак в столовую, редко используемые потолочные вентиляторы кружились на полной скорости.

— Это был песчаный демон? — Дейн Ларкспэр спросил Кристину. — Таких демонов как Акван и Иблис очень много в пустыне.

— Мы знаем это, — произнёс Джулиан. — Марк уже рассказал, что это был морской демон.

— Он уполз в тот момент, когда мы посветили на него ведьминым огнём, — сказал Марк. — Но он оставил после себя вонь морской воды и песка.

— Я не могу поверить, что здесь не стоят патрульные по периметру, — произнесла Зара. — Почему никто не видел его? Я должна спросить мистера Блэкторна…

— Патрульным по периметру не удалось удержать Себастьяна Моргенштерна, — сказала Диана. — Они не были назначены снова после этого. Патрули по территории проходят очень редко.

Её голос прозвучал так, будто она еле сдерживается. Эмма не могла её винить.

Зара посмотрела на неё с какой-то наигранной жалостью. — Ну, все эти морские демоны, поднимающиеся с глубин океана, кстати, которых бы здесь не было, если бы тело Малкольма не исчезло, где-то там… Я думаю, что они были призваны. А вы?

Раздался гул голосов: большинство из Центурионов, за исключением Диего, Джона и Райана, казалось, согласились с Зарой. Пока они строили планы, чтобы назначить посты стражам на утро, Эмма пыталась поймать взгляд Джулиана, чтобы разделить с ним досаду и раздражение, но он отвернулся от неё к Марку и Кристине. — В любом случае, что вы делали прошлой ночью?

— Мы не могли уснуть, — сказал Марк. — И столкнулись друг с другом.

Зара улыбнулась. — Ну конечно.

Она повернулась, чтобы что-то прошептать на ухо Саманты. Обе девушки захихикали.

Кристина злобно покраснела. Эмма видела, как рука Джулиана сжала вилку. Он медленно положил её вниз рядом с его тарелкой.

Эмма закусила губу. Если Марк и Кристина хотела встречаться, она даст им свое благословение. Она бы изобразила своего рода разрыв с Марком; благодаря их «отношениям» она добилась практически всего, что желала. Джулиан, казалось, больше не мог смотреть на неё, и это было тем, чего она хотела. Ведь так?..

Хотя, его, казалось, не порадовала мысль о том, что она и Марк могли расстаться. Ни на малую толику. Конечно, если он вообще думал об этом. Было время, когда Эмма всегда могла сказать, что было у Джулиана в голове. Теперь она могла читать только поверхностные его мысли — глубокие чувства были скрыты.

Диего перевёл взгляд с Марка на Кристину и встал, толкая свой стул назад. Он вышел из комнаты.

Через мгновение Эмма уронила салфетку на свою тарелку и последовала за ним.

Он протопал весь путь к задней двери и вышел на стоянку, прежде чем он заметил, что она идёт за ним — верный знак того, что он был расстроен, учитывая уровень обучения Диего. Он повернулся к ней, его тёмные глаза блестели. — Эмма, — произнёс он. — Я понимаю, что ты хочешь отчитать меня. Долго хотела. Но это не самое лучшее время.

— И какое время будет лучшим? Хочешь, внесу его в свой ежедневник под именем «То, что никогда не случится?». — Она подняла бровь. — Вот что я думаю. Да ладно тебе.

Эмма шествовала вдоль Института, Диего нехотя следовал за ней. Они добрались до места, где холмик из грязи возвышался между кактусов, знакомые Эмме многолетним опытом. — Стой здесь, — сказала она, указывая. Он бросил на неё недоверчивый взгляд. — Чтобы нас не было видно из окна, — объяснила она, и он, ворча, сделал так, как она просила, скрещивая руки на его мускулистой груди.

— Эмма, — произнёс он. — Ты не обязана и не можешь понять, а я не смогу объяснить тебе…

— Бьюсь об заклад, что не сможешь, — сказала она. — Слушай, ты знаешь, что я не всегда была твоей самой большой поклонницей, но я думала, что ты намного лучше этого.

Мускул дернулся на его лице. Его челюсть была неподвижна. — Как я уже говорил. Ты не можешь понять, а я не могу объяснить.

— Это было бы одно дело, — Эмма произнесла, — если бы ты просто изменил, что и так очень подло, но Зара? Ты — причина, по которой она прибыла сюда. Ты знаешь, что мы не… Ты знаешь, Джулиан должен быть осторожен.

— Он не должен так сильно беспокоиться, — безэмоционально сказал Диего. — Зара заинтересована только в том, что может принести ей пользу. Я не думаю, что она имеет хоть какой-то интерес в тайнах Артура, а только в получении внимания со стороны Консула за успешное завершение этой миссии.

— Легко предположить.

— У меня есть причины на все действия, которые я совершаю, Эмма, — он сказал. — Может быть, Кристина их сейчас и не знает, но в один прекрасный день — будет.

— Диего, у каждого есть причины на всё, что они совершают. И у Малкольма была своя.

Рот Диего превратился в тонкую линию. — Не сравнивай меня с Малкольмом Фейдом.

— Потому что он был колдуном? — голос Эммы был опасно низок. — Потому что ты думаешь так же, как твоя невеста? Про Холодный мир? Про магов и фейри? Про Марка?

— Потому что он был убийцей, — Диего проговорил сквозь зубы. — Что бы вы ни думали обо мне, Эмма, я не бесчувственный фанатик. Я не верю, что жители Нижнего мира стоят ниже нас, должны быть зарегистрированы или подвергаться пыткам…

— Но ты признаешь, что Зара такая, — заявила Эмма.

— Я никогда ничего ей об этом не говорил, — произнёс он.

— Возможно, ты поймёшь, почему мне интересно, как ты мог предпочесть её Кристине, — сказала Эмма.

Диего напрягся и закричал. Эмма уже забыла, как быстро он мог двигаться, несмотря на его тяжёлое телосложение: он бросился назад, произнося ругательства, и дернул левой ногой. Ворча от боли, он скинул свой сапог. Колонны муравьёв маршировали по его лодыжке и бегали по ноге.

— О, дорогой, — произнесла Эмма. — Ты, должно быть, стоял на муравейнике. Ну, ты знаешь. Абсолютно случайно.

Диего сбрасывал муравьёв, всё ещё ругаясь. Он снёс ногой вершину муравейника, и его обитатели хлынули из него.

Эмма отступила назад. — Не волнуйся, — сказала она, улыбаясь. — Они не ядовиты.

— Ты обманула меня, чтобы я встал на муравейник? — он сунул ногу обратно в ботинок, но Эмма знала, что он не избавится от зудящих укусов в течение нескольких дней, если он не использует Иратце.

— Кристина взяла с меня обещание не трогать тебя, так что пришлось импровизировать. Ты не должен был обманывать мою лучшую подругу, — произнесла Эмма. — Несчастный лжец, — сказала она на испанском.

Он уставился на неё.

Эмма вздохнула. — Я надеюсь, это означало то, что я имела ввиду. Не хотелось бы просто прозвать тебя ржавым ведром или что-то типа того.

— Нет, — сказал он. К её удивлению, он звучал уставшим и изумлённым. — Это означало то, что означало.

— Хорошо, она зашагала обратно к дому. Эмма была почти вне пределов слышимости, когда он окликнул её. Она обернулась и увидела его, стоящего там, где она оставила его, видимо, не обращающего внимания на муравьёв и палящее солнце на своих плечах.

— Поверь мне, Эмма, — сказал он, достаточно громко, чтобы она слышала его. — Никто не ненавидит меня больше, чем я ненавижу себя прямо сейчас.

— Ты действительно так думаешь? — спросила она. Эмма не кричала, но она знала, что слова донесутся до него. Диего долго молча посмотрел на неё, прежде чем она ушла.

* * *

День оставался жарким до вечера, когда начался шторм над океаном. Центурионы ушли до полудня, и Эмма не могла не смотреть в окно с тревогой, когда солнце закатилось за массы чёрных и серых облаков на горизонте, сквозь зарницы.

— Думаешь, с ними всё будет в порядке? — спросила Дрю, её руки теребили рукоять её метательного ножа. — Разве они не в лодке? Это выглядит как сильный шторм.

— Мы не знаем, что они делают, — сказала Эмма. Она чуть не добавила, что благодаря снобистским стремлениям Центурионов скрыть свою деятельность от Сумеречных охотников Института, было бы очень трудно спасти их, если бы случилось что-то опасное, но она видела лицо Дрю, поэтому промолчала. Дрю практически боготворила Диего и, несмотря ни на что, он ей всё ещё нравился.

Эмма почувствовала укол сожаления из-за происшествия с муравьями.

— Они будут в порядке, — произнесла Кристина ободряюще. — Центурионы очень осторожны.

Ливви позвала Дрю пофехтовать с ней, и Дрю направилась в сторону, где Тай, Кит и Ливви стояли вместе на тренировочном мате. Каким-то образом Кита убедили одеться в тренировочное снаряжение. Он был похож на мини-Джейса, Эмма подумала с изумлением, с его белокурыми локонами и угловатыми скулами.

Позади них, Диана показывала Марку новый приём. Эмма моргнула — Джулиан был там буквально мгновение назад. Она была уверена в этом.

— Он пошёл проведать своего дядю, — говорит Кристина. — Там что-то связанное с его нелюбовью к бурям.

— Нет, это Тавви не любит бури… — голос Эммы затих. Тавви сидел в углу тренировочной комнаты, читая книгу. Она вспомнила все разы, когда Джулиан исчезал во время бури, утверждая, что Тавви пугался их.

Она всунула Кортану в ножны. — Я скоро вернусь.

Кристина беспокойно посмотрела ей вслед. Никто не заметил, как она проскользнула в дверь из тренировочной комнаты и пошла по коридору. Массивные окна, расположенные вдоль коридора, пускали через себя необычный серый свет, дымчатый с просветами серебра.

Она дошла до двери на чердак и побежала вверх по лестнице; хотя она не скрывала звук её шагов, ни Артур, ни Джулиан, казалось, не заметили её, когда она вошла в главную комнату чердака.

Окна были плотно закрыты и заклеены бумагой, все, кроме одного, расположенного над столом, на котором сидел Артур. Бумага была оторвана от него, показывая облака, носившиеся по небу, сталкиваясь и распутываясь, как толстые витки из серой и чёрной пряжи.

Подносы с остатками еды были разбросаны по нескольким столам Артура. В комнате пахло гнилью и плесенью. Эмма сглотнула, думая, что совершила ошибку, придя сюда.

Артур плюхнулся в своё рабочее кресло, длинные волосы падали на его глаза. — Я не хочу, — говорил он. — Мне не нравится здесь.

— Я знаю, — Джулиан проговорил с нежностью, которая удивила Эмму. Как он мог не злиться? Она злилась. Злилась, что все сговорились, чтобы заставить Джулиана расти слишком быстро. Она лишила его детства. Как он мог смотреть на Артура и не думать об этом? — Я тоже хочу, чтобы тучи ушли, но ничего не могу сделать, чтобы отогнать их. Мы должны быть терпеливыми.

— Мне нужно моё лекарство, — Артур прошептал. — Где Малкольм?

Эмма поморщилась при взгляде на Джулиана, и Артур, казалось, вдруг заметил её. Он поднял глаза, их взгляд зафиксировался на ней — нет, не на ней. На её мече.

— Кортана, — заявил он, — выкованная Вэйландом Кузнецом, легендарным кузнецом Экскалибура и Дюрендаля. Кортана сама выбирает её носителя. Когда Ожье поднял её, чтобы убить сына Карла Великого на поле боя, ангел пришёл и сломал меч, сказав ему, что милосердие — это лучше, чем месть.

Эмма посмотрела на Джулиана. На чердаке было темно, но она видела, как сжались его руки. Он был зол на неё за то, что она последовала за ним?

— Но Кортана не была сломана, — сказала она.

— Это всего лишь история, — произнёс Джулиан.

— В каждой истории есть доля правды, — сказал Артур. — Правда есть в одной из твоих картин, мальчик, или в закате, или в двустишье из Гомера. Вымысел — это правда, даже если это не часть реальности. Если вы верите только в факты и забываете про истории, ваш разум будет жить, но сердце непременно погибнет.

— Я понимаю, дядя, — голос Джулиана звучал уставшим. — Я вернусь позже. Пожалуйста, съешь что-нибудь. Хорошо?

Артур опустил лицо в руки, качая головой. Джулиан начал двигаться сквозь комнату к лестнице; на полпути, он поймал запястье Эммы, привлекая её за собой.

Он не применил никакой реальной силы, но она последовала бы за ним в любом случае. Эмма была в шоке и стала податливой от простого физического ощущения его руки на её запястье. В последнее время он касался её только тогда, когда наносил руны. Она скучала по этим тёплым прикосновениям, к которым привыкла за годы их дружбы: рука, поглаживающая её руку и касающаяся её плеча. Их тайный способ общения: пальцы, рисующие слова и буквы на коже друг у друга, молчаливые и невидимые для всех остальных.

Казалось, этот момент длился вечность. И теперь искры мчались по её рукам от той одной точки соприкосновения, оставляя ощущение жара и жжения на её коже и сбивая с толку. Его пальцы окружили запястье, как только они вышли в переднюю дверь.

Когда она закрылась за ними, он отпустил Эмму, повернувшись к ней лицом. Воздух, тяжелый и плотный, словно давил на её кожу. Туман заслонил шоссе. Эмма могла видеть вздымающуюся поверхность серых волн, бьющихся о берег. Отсюда каждая из них выглядела, как большой горбатый кит. Она могла видеть Луну, которая пыталась выглянуть сквозь облака.

Джулиан тяжело дышал, как будто он бежал многие мили. Сырость воздуха прилепила его рубашку к груди, когда он прислонился к стене Института. — Зачем ты пришла на чердак? — спросил он.

— Мне жаль, — она сухо проговорила. Эмма ненавидела быть жёсткой с Джулсом. У них произошла та редкая ссора, которая не закончилась вместе с непринужденными извинениями или подшучиваниями. — У меня было такое чувство, будто ты нуждался во мне, и я не могла не прийти. Я пойму, если ты сердишься…

— Я не сержусь, — молнии обожгли воду, коротко осветляя небо. — Вот чёрт, я не могу злиться, так ведь?

Марк ничего не знает о тебе и обо мне, он не пытается меня обидеть, это не его вина. А ты — ты всё сделала правильно. Я не могу ненавидеть тебя за это.

Он оттолкнулся от стены, и беспокойно сделал несколько шагов. Энергия сдерживаемой бури, казалось, начала прорезаться сквозь кожу.

— Но я не могу это терпеть. Что мне делать, Эмма? — он провёл руками по волосам, которые завились в локоны из-за влажности, цепляясь за них пальцами. — Мы не можем так жить.

— Я знаю, — сказала она. — Я уйду. Осталось всего лишь несколько месяцев. Мне будет восемнадцать.

Мы проведём наши года путешествий подальше друг от друга. Мы обо всём забудем.

— Правда? — его рот скривился в улыбке.

— Мы должны, — Эмма начала дрожать; было холодно, тучи клубились над ними, как дым опалённых небес.

— Мне никогда не следовало прикасаться к тебе, — сказал он. Он приблизился к ней, или, возможно, она приблизилась к нему, желая взять его в руки, как всегда. — Я никогда не думал, что нас так легко сломать.

— Мы не сломаны, — прошептала она. — Мы совершили ошибку… Но то, что мы были вместе, не было ошибкой.

— Большинство людей делают ошибки, Эмма. Но эти ошибки не должны разрушать всю твою жизнь.

Она закрыла глаза, но всё ещё могла видеть его. Всё ещё чувствовала его в нескольких дюймах от неё: тепло его тела, запах гвоздики, который цеплялся за его одежду и волосы. Он сводил ее с ума, её колени дрожали, будто она только что покаталась на американских горках. — Наша жизнь не разрушена.

Его руки обвили её. Эмма хотела было воспрепятствовать этому, но она так устала — так устала бороться, за то, чего желает. Она не думала, что когда-нибудь опять окажется у Джулса в руках, в его мускулистых сильных руках художника, поглаживающих по её спине, выводящих буквы, слова на её коже.

Я РАЗРУШЕН

Она в ужасе открыла глаза. Его лицо было так близко, что казалось размытым пятном света и тени. — Эмма, — произнёс он, его руки охватывали, притягивая её ближе.

А потом он поцеловал её; они целовались друг с другом. Джулиан притянул ее к себе; их тела подходили друг к другу: изгибы и впадины, сила и мягкость. Его рот был приоткрыт, язык нежно прошёлся по её губам.

Гром раздался вокруг них, молния разбилась вдребезги на фоне гор, ослепляя и прокладывая путь сухого тепла по векам Эммы.

Она открыла рот под его напором, прижавшись к нему, её руки обвились вокруг его шеи. Он был на вкус, как огонь, как пряность. Он провел руками вниз по её бокам, на бедра и более решительно привлёк её ближе. Он издал низкий горловой звук мучительного желания.

Этот момент для них длился вечность. Будто время остановилось. Его руки повторяли формы её лопаток, изгибы её тела ниже грудной клетки, а пальцы огибали бедра. Он поднял её на руки напротив него, как если бы они могли соединиться в одно целое, когда слова сорвались с его уст: отчаянные, торопливые, — Эмма… ты мне нужна. Я всегда, всегда думаю о тебе, и хотел, чтобы ты была со мной на том проклятом чердаке, когда я повернулся, и ты была там. Ты будто услышала меня, и была, как всегда, рядом, когда я нуждаюсь в тебе….

Молния снова разрезала небо, освещая мир: Эмма могла видеть её руки на подоле рубашки Джулиана.

О чём, чёрт возьми, она думала? Она планировала раздеть их обоих на крыльце Института? Реальность вновь заявила о себе, она оттолкнулась, её сердце бешено стучало в её груди.

— Эм? — он ошеломленно смотрел на неё, глаза сонные и затуманенные от желания. Это заставило её тяжело сглотнуть. Но его слова прозвучали эхом в голове у Эммы: он хотел её, и она пришла, как будто она слышала его зов. Она почувствовала, чего он хочет, и не смогла себя остановить.

Все эти недели она уверяла себя, что связь парабатаев слабеет, и теперь он сказал ей, что они практически читают мысли друг друга.

— Марк, — произнесла она. Только одно слово, но оно было самым жёстким напоминанием об их положении. Сонливость покинула его взгляд, а лицо побелело от ужаса. Он поднял руку, как будто хотел что-то сказать, объяснить, извиниться — и небо, казалось, разорвалось пополам.

Они оба повернулись, чтобы посмотреть, как над ними разверзлись облака. Тень выросла в воздухе, темнея по мере приближения. Это была большая и закованная в доспехи фигура человека, сидящая без седла на тигровом чёрно-сером, как грозовые тучи над головой, коне с красными глазами.

Джулиан переместился, чтобы закрыть Эмму собой, но она не сдвинулась с места. Она просто смотрела, как конь, поднимая копыта, с ржанием остановился у подножия лестницы Института. Мужчина посмотрел на них.

Его глаза, как у Марка, были двух разных цветов — в его случае синий и черный. Его лицо было пугающе знакомо. Это был Гвин ап Надд, господин и предводитель Дикой охоты. И он не выглядел довольным.

7 Моря без берегов

Прежде, чем Джулиан или Эмма смогли снова заговорить, входная дверь Института распахнулась настежь. На пороге появилась Диана, за спиной которой был Марк, все еще в тренировочной одежде. Диана в белом костюме выглядела такой же прекрасной и грозной, как и всегда.

Огромная полосатая лошадь Гвина попятилась, когда Марк приблизился к самой верхней ступени.

Увидев устремившихся к нему Эмму и Джулиана, Марк был более чем просто удивлен. Эмма чувствовала, как ее щеки полыхают румянцем, хотя, когда она посмотрела на Джулиана, он казался невозмутимым и спокойным, как всегда.

Эмма и Джулиан присоединились к Марку, когда Диана оказалась на самой верхней ступени. Четверо Сумеречных охотников уставились на Лидера Дикой охоты внизу — глаза его лошади были кроваво красными, так же как и его доспехи: жесткая малиновая кожа была рассечена в нескольких местах когтями и оружием.

— Из-за Холодного мира я не могу сказать тебе добро пожаловать. — Заговорила Диана. — Почему ты здесь, Гвин охотник?

Причудливый взгляд Гвина скользил по Диане от макушки до пят; в нем не было ни ехидства, ни высокомерия, только лишь эльфийское восхищение красотой. — Прекрасная леди, — сказал он, — не думаю, что мы встречались ранее.

Диана мгновенно смутилась.

— Диана Рэйберн. Я наставница здесь.

— Те, кто обучают, почитаемы в Земле под Холмом, — сказал Гвин. В руке он держал массивный шлем, украшенный рогами оленя. Его охотничий рог лежал поперек луки его седла.

Эмма была поражена. Неужели Гвин решил приударить за Дианой? Она не знала точно, как фейри это делают. Она услышала, как Марк раздраженно вздохнул.

— Гвин, — сказал он, — Искренне приветствую тебя. Сердце мое возрадовалось при виде тебя.

Эмма не могла не полюбопытствовать, было ли хоть что-то из сказанного им правдой. Она знала, что Марк испытывал сложные чувства к Гвину. Он говорил о них иногда, положив голову на руку, во время бессонных ночей в ее комнате. Теперь она лучше представляла Дикую Охоту, восторги и ужасы той странной тропы, по которой Марка заставили идти, самому прокладывая путь среди звезд.

— Хотел бы и я сказать то же, — ответил Гвин. — Я принес дурные вести из Неблагого двора. Киран, сердце твое…

— Киран больше не сердце мое, — холодно прервал его Марк. Это было выражение фейри, «мое сердце», самое близкое, что они могли сказать вместо «подружка» или «дружок».

— Киран охотник был признан виновным в убийстве Иарлата, — сказал Гвин. — Он предстал перед судом в Неблагом дворе, только суд не длился долго.

Марк покраснел и весь напрягся. — И приговор?

— Смерть, — сказал Гвин. — Он умрет во время восхода Луны, завтра ночью, если никто не помешает казни.

Марк не двигался. Эмма не знала, следует ли ей сделать что-нибудь — придвинуться ближе к Марку, успокоить, положить руку на плечо? Она не могла понять выражение его лица — если это и было горе, то она не узнала его. Если же это был гнев, то такое проявление не был привычным.

— Печальные новости, — сказал Марк, наконец.

Джулиан подошел к своему брату, и Эмма почувствовала облегчение.

— И это все?! — спросил Гвин. — Тебе больше нечего сказать?

Марк покачал головой. Он выглядел хрупким, беспокойно подумала Эмма. Так, словно можешь увидеть его кости сквозь тонкую кожу. — Киран предал меня, — сказал он. — И теперь он никто для меня.

Не в силах поверить тому, что только что услышал, Гвин пристально посмотрел на Марка. — Он любил тебя и потерял и он пытался тебя вернуть, — сказал он. — Он хотел, чтобы ты снова скакал в Охоте. И я желал того же. Ведь ты был одним из лучших. Это так ужасно?

— Ты видел, что случилось. — В голосе Марка теперь звучала злоба, и Эмма не могла не вспомнить: искривленное дерево из быстро растущего семени, к которому она прижалась, когда Иарлат сек Джулиана, а затем ее, а Киран, Марк и Гвин смотрели на это. Боль и кровь, удары хлыста, словно огонь на коже, хотя ничто не могло сравниться с болью, которую она испытала, когда увидела, как высекают Джулиана. — Иарлат высек моих родных, друг мой. Из-за Кирана. Он высек Эмму и Джулиана.

— И теперь, ради них ты бросил охоту, — сказал Гвин, его двухцветные глаза на мгновение посмотрели на Эмму, — и это твоя месть, коль пожелаешь. Но где же твое сострадание?

— Что ты хочешь от моего брата? — требовательно спросил Джулиан, его рука все еще оставалась на плече Марка. — Хочешь, чтобы он повеселил тебя своим горем? За этим ты здесь?

— Смертные, — сказал Гвин. — Думаете, вы так много знаете, и все же, вы знаете так мало. — Его огромная рука сжала шлем. — Я не хочу, чтобы ты горевал о Киране. Я хочу, чтобы ты спас его, Марк охотник.

* * *

Вдалеке был слышен раскат грома, но вокруг Института, была лишь тишина, кричащая тишина.

Даже Диана оставалась безмолвной. В тишине, Эмма могла слышать шум из тренировочной комнаты, Ливви и остальных, их голоса и смех.

Лицо Джулиана оставалось бесстрастным. Он размышлял, взвешивая все за и против. Его рука на плече Марка сжалась. Я хочу, чтобы ты спас его, Марк Охотник.

В отличие от Джулиана, Эмма не смогла сдержать гнев.

— Марк теперь не принадлежит Дикой охоте, — сказала она со злобой, — А потому, не зови его охотником, ибо он больше не один из них.

— Он ведь Сумеречный охотник, разве нет? — спросил Гвин. Теперь, когда он озвучил свою странную просьбу, он казался более расслабленным. — Однажды охотник, в некотором смысле, охотник навсегда.

— И теперь ты желаешь, чтобы я охотился за Кирана, — заговорил Марк странно, запинаясь, словно гнев мешал ему произносить слова. — Почему я, Гвин? Почему не ты? Почему не кто-нибудь из вас?

— Ты слышал меня? — сказал Гвин. — Его держит в плену собственный отец, сам Неблагой Король, в глубинах своего Двора.

— И, по-твоему, Марк неуязвим? Ты думаешь, он может один бороться против Неблагого двора, там, где даже вся Дикая охота бессильна? — теперь заговорила Диана, она спустилась на одну ступень вниз и ее черные волосы развивались на ветру. — Твое имя знаменито, Гвин ап Надд. Ты скакал вместе с Дикой охотой сотни смертных лет. Много историй рассказано о тебе. И все же, никогда не слышала я, чтобы Лидера Дикой охоты поразило безумие.

— Дикая охота не подчиняется власти Дворов, — сказал Гвин. — Но мы боимся их. И было бы безумием не бояться. Когда они пришли забрать Кирана, я и все мои Охотники, были вынуждены поклясться жизнью, что не будем оспаривать приговор суда. Попытка спасти Кирана теперь будет значить для нас смерть.

— И вот почему ты пришел ко мне. Потому что я не клялся. И даже, если бы поклялся, я ведь могу врать. Вор и лгун — вот кто тебе нужен, — сказал Марк.

— Я хотел найти здесь того, кому могу доверять, — сказал Гвин. — Того, кто не клялся и того, кто рискнет бросить вызов Двору.

— Нам не нужны неприятности от тебя. — Ровным голосом сказал Джулиан, и только Эмма знала, каких усилий стоило ему говорить спокойно. — Но ты должен понять, что Марк не может сделать того, о чем ты его просишь — это слишком опасно.

— Мы, Воздушный народ, не боимся ни опасностей, ни смерти, — сказал Гвин.

— Если вы не боитесь смерти, — сказал Джулиан, — Так позволь Кирану встретить ее.

Холодность в голосе Джулиана задела Гвина.

— Кирану еще нет двадцати.

— Так же, как и Марку, — сказал Джулиан. — И если ты думаешь, что мы боимся тебя, то ты прав. Мы были бы дураками, если б не боялись. Я знаю, что ты победил Херна при битве за горой Кадаир Идрис и стал Лидером Охоты вместо него. Ты убил его и заставил его сына съесть его сердце. Ты бы удивился, если бы узнал, как много мне известно. Но я брат Марка. И я не позволю ему снова рисковать собой ради фейри.

— Дикая охота — это так же и Братство, — сказал Гвин. — Если не можешь помочь Кирану ради любви, помоги ради вашей дружбы.

— Достаточно, — огрызнулась Диана. — Мы уважаем тебя, Гвин охотник, но разговор окончен. Мы не позволим снова забрать Марка.

Низкий голос Гвина прозвучал грозно.

— Что, если он сам захочет уйти?

Они все посмотрели на Марка. Даже Джулиан обернулся, убрав свою руку с плеча Марка. Эмма увидела страх в его глазах, страх, эхом вторивший ее собственному. Хоть и не так сильно, как прежде, но Марк все еще любил Кирана…

— Я не хочу этого, — сказал Марк. — Я не хочу этого, Гвин.

На лице Гвина стало непреклонным.

— У тебя нет чести.

Свет пробился в зазоры между облаками, он отразился в ничего не выражающих глазах Марка.

— Я думал, ты был моим другом, — сказал он и вернулся назад в Институт, дверь с шумом захлопнулась за его спиной.

Гвин начал спешиваться, но Диана подняла руку, ладонью вверх.

— Ты не можешь войти в Институт, — сказала она.

Гвин промолчал. На мгновение он посмотрел на Диану и лицо его выглядело старым и покрытым морщинами, хотя Эмма знала, что он не может стареть. — Кирану еще нет двадцати, — повторил он. — Просто мальчишка.

Лицо Дианы смягчилось, но прежде, чем она успела что-то сказать, лошадь Гвина встала на дыбы.

Что-то упало из руки Гвина на ступеньку, под ноги Дианы. Гвин нагнулся вперед и его лошадь пришла в движение, ее грива и хвост вспыхнули единым белым пламенем, мгновенно объявшим ее всю и всадника.

Пламя короткой яркой вспышкой метнулось в небо и исчезло бесследно среди ночных облаков.

* * *

Джулиан уперся плечом в дверь Института и распахнул ее настежь.

— Марк? Марк!

Он быстро осмотрелся в пустом фойе. Страх за брата давил на кожу, сдавливал вены, замедлял кровь.

Это не был страх, которому он смог бы дать имя — Гвин ушел; Марк был в безопасности. Со стороны Гвина была только просьба, не попытка похищения.

— Джулс? — Марк появился из каморки под лестницей, определенно, он только что повесил там свою куртку. Его светлые волосы были взъерошены, на лице появилось выражение озадаченности. — Он ушел?

— Он ушел, — сказала Эмма, вышедшая из-за спины Джулиана. Диана, на шаг позади нее, закрывала входную дверь. Марк порывисто метнулся через комнату к Эмме и, не колеблясь, заключил ее в объятья.

У Джулиана перехватило дыхание от ревности, ярко вспыхнувшей и на мгновение охватившей всего его, подобно настоящему пламени.

Он думал, что привык видеть Эмму и Марка вот так. Они не были особенно демонстративной парой.

Они не целовались и не ласкались у всех на виду. Эмма не стала бы, думал Джулиан. Она не была такой. Она всегда оставалась сдержанной и рациональной и делала только то, что нужно было. Но она не была жестокой.

Это Марк тянулся к ней обычно за такими незначительными вещами, как положить руку на плечо, или смахнуть выпавшую ресницу, или быстрое объятье. Даже наблюдение за такими банальными вещами, как объятия или поцелуи, приносило Джулиану некоторую, понятную только ему, боль, без которой он не мог обойтись; видеть такое проявление чувств Эммы и Марка было для него сродни глотка воды в засушливое лето.

Но сейчас — чувство, что он вновь держал Эмму в объятьях, было таким реальным, вкус ее рта, ее аромат розы на его одежде. Он вновь и вновь будет вспоминать моменты их поцелуев в своей голове до тех пор, пока они не исчезнут, не распадутся на фрагменты, не выцветут, подобно старым фотографиям.

Но сейчас это было слишком больно, словно только что нанесенная рана. И видеть Эмму в руках Марка, для него было подобно вылитой на кожу кислоте, грубым напоминанием: он не мог себе позволить сентиментальность, не мог думать о ней, как, возможно, о своей, даже в воображении. Рассматривать гипотетические возможности, значило открыть себя для боли. Ему придется сконцентрироваться на реальности — реальности и ответственности за семью. Иначе он просто сойдет с ума.

— Ты думаешь, он вернется? — Эмма отстранилась от Марка.

Джулиану показалось, что она быстро взглянула на него, но он не был уверен. И не было смысла любопытствовать. Он унял свое внутреннее любопытство.

— Гвин? — переспросил Марк. — Нет. Я отказал ему. Он не будет умолять и он не вернется.

— Ты уверен? — спросил Джулиан.

Марк насмешливо посмотрел на него. «Не позволяй Гвину одурачить себя.» сказал он. «Если я не помогу ему, он найдет кого-то еще, чтобы это сделать, или сделает это сам. Кирану не причинят вреда.»

Эмма вздохнула с облегчением. Джулиан ничего не сказал, ему самому было любопытно насчет Кирана. Он помнил, что из-за мальчишки фейри высекли Эмму, и этот мальчишка разбил Марку сердце. Но так же он помнил, что именно Киран помог им победить Малкольма. Без него у них не было бы ни единого шанса.

И он помнил, что Киран сказал ему перед битвой с Малкольмом.

Ты не добрый. Твое сердце беспощадно.

И если бы он только мог спасти Кирана, рискуя лишь собственной безопасностью, он бы сделал это.

Но он никогда бы не рискнул братом. И если это делало его беспощадным, что ж, значит так. Марк прав, у Кирана все будет отлично, в любом случае.

Диана протянула руку; золотой желудь засветился на ее загорелой коже.

Марк выглядел удивленным.

— Это волшебный дар, — сказал он. — Если вскроешь его, Гвин будет призван помочь тебе.

— С чего бы ему давать что-то подобное Диане? — спросила Эмма.

Едва заметная улыбка коснулась губ Марка, когда он начал подниматься по лестнице. — Он очарован ею, — сказал он. — Я редко видел, чтобы Гвин восхищался женщинами ранее. Я думал, что его сердце не способно на подобное.

— Гвин запал на Диану? — переспросила Эмма, и ее темные глаза засияли. — Я не имела в виду, что ты не очень привлекательна, Диана, просто, это так внезапно.

— Фейри такие, — сказал Джулиан. Он почти почувствовал то же, что и Диана, он никогда не видел ее выглядевшей такой потрясенной. Она нервно покусывала нижнюю губу, и Джулиан вспомнил, что она не была такой уж старой, только двадцать восемь, или около того. Не на много старше Джейса и Клэри.

— Это ничего не значит, — раздраженно сказала она. — И к тому же, у нас есть более важные дела, о которых надо подумать!

Она положила желудь в руку Марка, именно тогда раскрылась входная дверь и в Институт ворвались Центурионы. Они выглядели растрёпанными ветром, промокшими до костей и громыхали оружием. Диана, казавшаяся довольной, что больше нет необходимости говорить о ее личной жизни, ушла, чтобы найти одеяла и полотенца (руны сухости, как известно, хорошо высушивали кожу, но не сильно-то помогали при мокрой одежде).

— Вы что-нибудь нашли? — спросила Эмма.

— Я думаю, мы обнаружили вероятное место, где утонули тела, — сказал Мануэль. — Но море было слишком беспокойным сегодня, чтобы мы могли нырять. Нам придется попробовать еще раз завтра.

— Мануэль, — воинственно закричала Зара, как будто он выдал тайный пароль, открывающий вход в ад под их ногами.

Мануэль и Райан закатили глаза. — Они же знают, что мы ищем, Зара.

— Методы Некроситета секретны. — Зара сунула свою мокрую куртку в руки Диего и повернулась назад к Эмме и Джулиану. — Правильно, — сказала она. — Что на обед?

* * *

— Не могу отличить их друг от друга, — сказал Кит. — Это всё униформы. Они делают для меня их похожими друг на друга, как муравьев.

— Муравьи не все выглядят одинаково, — сказал Тай.

Они сидели на кромке галереи второго этажа, осматривая главный вход в Институт внизу. Мокрые Центурионы сновали туда сюда; Кит увидел Джулиана и Эмму рядом с Дианой, пытавшихся завязать разговор с центурионами, которые не ушли в столовую, погреться у камина.

— Кто есть кто: еще раз? — спросил Кит. — И откуда они родом?

— Дэйн и Саманта Лакспир, — сказала Ливви, указывая на двух темноволосых Центурионов. — Атланта.

— Близнецы.

— Да как они смеют, — сказала Ливви с усмешкой. Кит беспокоился, что она не будет в восторге от идеи Тая вовлечь его и Тая Кита в его детективные планы, но она иронично усмехнулась, когда они подошли к ней в тренировочной комнате и сказала, — Добро пожаловать в клуб.

Ливви принялась указывать и одновременно говорить. — Мануэль Касалес Вильялобос. Из Мадрида.

Райан Мадуабучи, Институт в Лагосе. Дивья Джоши, Институт в Мумбаи. Не каждый связан с институтами.

Диего не связан и Зара — нет, и ее подружка француженка — нет, я думаю. А еще все выпускники Академии: Джон Картрайт, и Джен Уайтлоу, и Томас Элдертри, — она слегка наклонила голову. — И ни одному из них не хватает мозгов не шастать под дождем.

— Скажи мне снова, почему ты думаешь, что они что-то замышляют.

— Хорошо, — сказал Тай. Кит уже заметил, Тай отвечал напрямую только на то, что ты говорил ему и намного меньше реагировал на тон или интонацию. И его, определенно, здорово бодрило от того, что они забрались почти на крышу здания и рассматривали кучку придурков внизу. — Я сидел напротив твоей комнаты этим утром, когда увидел, как Зара вошла в кабинет Дианы. Когда я последовал за ней, то увидел, что она рылась там в бумагах.

— У нее могла быть причина, — сказал Кит.

— Копаться в бумагах Дианы? Какая причина? — сказала Ливви так властно, что Кит не мог не заметить, что это было очень грубо.

— Я отправила сообщение Саймону Льюису о Картрайт, Уайтлоу и Элдертри, — сказала Ливви, опершись подбородком на нижнюю перекладину перил. — Он говорит Джен и Томас надежные, а Картрайт чурбан, но в целом безобиден.

— Возможно, не все они замешаны, — сказал Тай. — Нам надо выяснить, кто действительно замешан, и что они хотят.

— Кто такой чурбан? — спросил Кит.

— Я думаю, что это комбинация очень привлекательного, неловкого и глупого. Хоть и хорошо сложен, но не такой уж и умный. — Ливви быстро ухмыльнулась в своей типичной манере, когда тень нависла над ними.

— Кристина, упершая руки в бока, с бровями сведенные к переносице.

— И что же это вы трое здесь делаете? — ехидно спросила она. Кит испытывал здоровое уважение к Кристине Розалес. Она выглядела милой, но он видел, как она бросила свой нож бабочку на пятьдесят футов и точно поразила мишень.

— Ничего, — невинно сказал Кит.

— Говорим гадости про Центурионов, — сообщила Ливви.

В какой-то момент Кит подумал, что Кристина собирается отругать их. Вместо этого она села рядом с Ливви и ее рот растянулся в улыбке.

— Считайте, что я в деле, — сказала она.

Тай оперся предплечьями о перила. Он быстро стрельнул своими глазами цвета штормового, облачного неба в сторону Кита. — Завтра, — сказал он тихо, — Мы последуем за ними, чтобы посмотреть, куда они уходят.

Кит был сильно удивлен тому, что с таким нетерпением ждал этой их безумной вылазки.

* * *

Вечер был не из приятных — Центурионы, даже после того, как высохли, были уставшими и не сильно-то жаждали обсуждать, чем они занимались весь день. Вместо этого они спустились в столовую и уничтожали еду, подобно голодным, свирепым волкам.

Кита, Тайя и Ливви нигде не было видно. И Эмма не винила их. Прием пищи вместе с Центурионами стала совсем невыносимой. Хотя Дивья, Райан, и Джон Картрайт старались изо всех сил, чтобы поддержать дружеский разговор о том, как каждый планировал провести свой год путешествий, Зара вскоре прервала их долгим и детальным описанием того, что она делала в Венгрии прежде, чем прибыла в Институт.

— Несколько Сумеречных охотников жаловались, что их стило и Лезвия Серафима прекратили работать во время боя с какими-то фейри, — сказала она, картинно закатывая глаза. — Мы им сообщили, что это только иллюзия — фейри грязно сражаются, и учителям следовало бы преподавать это в Академии.

— Вообще-то, фейри не сражаются грязно, — спокойно сказал Марк. — Они сражаются исключительно честно. У них есть строгий кодекс чести.

— Чести?! — Саманта и Дэйн рассмеялись одновременно. — Я сомневаюсь, что ты знаешь, что это значит, по…

Они замолчали. Говорила Дэйн, но покраснела Саманта. Не сказанное слово повисло в воздухе.

Полукровка.

Марк резко встал из-за стола, с шумом отодвинул стул и вышел из комнаты.

— Извините, — сказала Зара в повисшей тишине, последовавшей за его уходом. — Но нечего ему быть таким чувствительным. Очень скоро он услышит вещи и похуже, если отправится в Аликанте, особенно на собрании Конклава.

Эмма посмотрела на нее скептически. — Это не оправдание, — как можно спокойнее сказала она. — Только потому, что он услышит что-то мерзкое от фанатиков в Конклаве, не значит, что он сначала должен услышать это в собственном доме.

— Или вообще дома, — сказала Кристина, чьи щеки стали темно красными.

— Прекрати внушать нам чувство вины, — резко сказала Саманта. — Именно мы весь день провели под открытым небом, под проливным дождем, пытаясь разобраться с тем бардаком, который вы здесь устроили, доверяя Малкольму Фейду, как будто вы вообще могли доверять Нижнемирцу. Неужели вас, ребятки, ничему не научила Темная война?! Фейри воткнули нам нож в спину. Вот что делают Нижнемирцы, и Марк, и Хелен поступят с вами точно так же, если не будете смотреть в оба.

— Вы ничего не знаете о моих брате и сестре, — сказал Джулиан. — Пожалуйста, сдерживайтесь и не говорите о них так.

Диего сидел рядом с Зарой в гробовой тишине. Наконец, он заговорил, его губы едва двигались. — Такая слепая ненависть не в пользу организации и мундиров Центурионов, — сказал он.

Зара подняла свой бокал, ее пальцы крепко сжали тонкую ножку. — Я не ненавижу Нижнемирцев, — сказала она с холодной уверенность в голосе. Но эта уверенность казалась сродни скрытой, необъяснимой страсти. — Соглашения не сработали. И Холодный мир не работает. Нижнемирцы не следуют нашим правилам, или вообще каким-нибудь правилам, если не в их интересах им следовать. Они нарушили Холодный мир, когда им того захотелось. Мы воины. Демонам следует бояться нас. Однажды мы были великими: нас боялись и мы властвовали. И теперь мы лишь тень того, чем когда-то были. Все, что я хочу сказать: когда системы перестают работать и приводят нас к уровню, на котором мы находимся сейчас, тогда нам необходима новая система. Получше.

Зара улыбнулась, убрала с глаз прядь, выбившуюся из собранных в безупречный узел волос, затем сделала маленький глоток воды.

* * *

— Она врет. Она просто сидит здесь и врет, выдавая за факты собственное дурацкое мнение, — разъяренно сказала Эмма. После обеда она пришла в комнату к Кристине, они вместе уселись на кровати.

Кристина беспокойно теребила свои черные волосы.

— Я думаю, она искренне верит в то, что говорит она и ей подобные, — сказала Кристина. — Но не стоит тратить временя на Зару. По пути наверх ты сказала, что тебе есть, что рассказать.

Так кратко, как только могла, Эмма сообщила Кристине о визите Гвина. В то время, как Эмма говорила, лицо Кристины становилось все более мрачным и обеспокоенным.

— Марк в порядке?

— Я так думаю — его действительно трудно понять, иногда.

— Он один из тех людей, у которых так много всего на уме, — сказала Кристина. — Он когда-нибудь спрашивал о тебе и Джулиане?

Эмма резко покачала головой. — Не думаю, что ему когда-нибудь придет на ум, что у нас есть что-то к друг другу, кроме чувств парабатаев. Джулс и я знаем друг друга так долго. — Она потерла виски. — Марк считает, что Джулиан чувствует ко мне то же, что и он — только братскую любовь.

— Странно, некоторые вещи ослепляют нас, — сказала Кристина. Она подтянула к себе колени и обняла их руками.

— Ты пыталась связаться с Джейми?

Кристина прижалась щеками к коленям. — Я послала огненное сообщение, но ничего не услышала в ответ.

— Он был твоим лучшим другом, — Эмма сказала. — Он ответит. — Она скрутила кончик тканного одеяла Кристины между пальцами. — Знаешь, по чему я скучаю больше всего? По Джулсу? Только быть парабатаями.

Быть Эммой и Джулианом. Я скучаю по лучшему другу. Я скучаю по человеку, которому я рассказывала все и постоянно. По человеку, который знал обо мне все. И плохое, и хорошее. — В своих мыслях она снова могла видеть Джулиана, пока говорила; то, как он выглядел во время Темной войны, тонкие плечи и решительные глаза.

Звук стука в дверь эхом отразился в пустой комнате. Эмма быстро взглянула на Кристину — ждала ли она кого-нибудь? — но девушка выглядела такой же удивленной, как и сама Эмма.

— Войдите, — сказала Кристина на испанском.

Это был Джулиан. Эмма с удивлением посмотрела на него, Джулиан помоложе из ее воспоминаний исчез, превратился в Джулиана, стоящего перед ней: почти взрослого Джулиана, высокого и мускулистого, с непослушными кудрями, с едва заметной на подбородке щетиной.

— Вы знаете, где Марк? — без предисловий спросил он.

— Разве он не в своей комнате? — переспросила Эмма. — Он ушел во время обеда и я думала…

Джулиан покачал головой. — Его там нет. Может он быть в твоей комнате?

Ему стоило видимых усилий спросить это, подумала Эмма. Она увидела, как Кристина прикусила губу и помолилась, чтобы Джулиан этого не заметил. Он никогда не должен был выяснить, как много знала Кристина.

— Нет, — сказала Эмма. — Я заперла дверь. — Она пожала плечами. — Я не доверяю полностью Центурионам.

Джулиан рассеянно провел рукой по своим волосам. — Слушайте… Я беспокоюсь за Марка. Пойдемте со мной, и я покажу вам, почему.

Кристина и Эмма последовали за Джулианом в комнату Марка; дверь была распахнута настежь.

Первым вошел Джулиан, а затем Эмма и Кристина, обе внимательно осматриваясь по сторонам, как-будто Марка можно было найти где-то в шкафу.

Комната Марка сильно изменилась после его первого возвращения от фейри. Тогда она оставалась пыльной, определенно нежилой, сохраняемой пустой — ради памяти. Все вещи были собраны и унесены в кладовку, и пыльные занавески всегда были задернутыми.

Теперь она была совсем другой. Марк разложил свою одежду аккуратными стопками в изголовье кровати, однажды он сказал Эмме, что не видит смысла в платяном шкафе или комоде, ведь все, что они делают — это прячут от тебя одежду.

На подоконниках лежали маленькие вещи, собранные на природе — цветы на разной стадии увядания, листья и иголки кактуса, ракушки с пляжа. Кровать была аккуратно застелена; очевидно, он ни разу не спал на ней.

Джулиан отвернулся от слишком аккуратной кровати. — Его ботинки исчезли, — сказал он. — У него была только одна пара. Они должны были прислать больше из Идриса, но все еще не сделали этого.

— И куртка его тоже, — сказала Эмма. Куртка была у него только одна, тяжелая и теплая, деним и овчина. — Его сумка… у него ведь был мешок с вещами, да?

Кристина вздохнула. Джулиан и Эмма одновременно повернулись к ней, когда она достала маленький листок бумаги, который только появился из ниоткуда и полетел в воздухе, на уровне плеч. Мерцающие руны запечатывали его, они исчезали, когда она поймала огненное сообщение в воздухе. — От Марка. — Ее глаза пробежали страницу, румянец ушел с ее щек, и она отдала записку Джулиану, не сказав ни слова.

Джулиан забрал ее и Эмма прочитала через его плечо, когда он просматривал сообщение.

«Моя дорогая Кристина, Я знаю, ты покажешь это правильным людям в правильное время. Я всегда могу доверять тебе сделать то, что необходимо и когда это необходимо сделать.

Сейчас ты уже узнала про арест Кирана. И хотя между нами все закончилось плохо, он был моим защитником в течение многих лет у фейри. Я должен ему и не могу оставить его умирать в мрачном Дворе его отца. Я пойду по лунной дороге фейри сегодня вечером. Скажи моим братьям и сестрам, что я вернусь к ним сразу, как смогу. Скажи Эмме, что я вернусь. Я уже вернулся к ним однажды из Земли под Холмом и я сделаю это снова.

Марк Блэкторн.»

Джулиан злобно смял бумагу трясущимися пальцами. — Я пойду за ним.

Эмма потянулась к его руке прежде, чем вспомнила и торопливо отдернула свою руку. — Я иду с тобой.

— Нет, — сказал Джулиан. — Ты понимаешь, что Марк пытается сделать?! Он не сможет сам вторгнуться в Неблагой двор. Король Теней убьет его прежде, чем ты сможешь моргнуть.

— Конечно, я понимаю, — сказала Эмма. — Вот почему нам нужно добраться до Марка прежде, чем он доберется до входа в земли фейри. После того, как он ступит во владения фейри, будет практически невозможно остановить его.

— Так же здесь вопрос времени, — сказала Кристина. — Когда он пересечет границу, время будет другим для него. Он может вернуться в три дня, или три недели…

— Или три года, — подытожила Эмма мрачно.

— Вот почему мне следует отправиться за ним сейчас, — сказал Джулиан. — Прежде, чем он доберется до Фейри и время станет нашим врагом…

— Я могу помочь с этим, — сказала Кристина.

Фейри были объектом пристального изучения Кристины, когда она росла. Она однажды призналась Эмме, что это было частично из-за Марка, и того, что она узнала о нем будучи ребенком. Он очаровал ее, мальчишка Сумеречный охотник, похищенный фейри во время Темной войны.

Кристина коснулась медальона на своей шее, золотого медальона с изображением Разиэля. — Он благословлен и зачарован фейри. Моя семья имеет… — она колебалась. — Много таких. Несколько лет назад, мы были близки с Народом фейри. У нас все еще есть много знаков их уважения. Мы мало говорим об этом, ведь отношение Конклава к тем, кто дружествен Народу фейри… — она снова бегло осмотрела комнату Марка.

— Сами вы знаете, какое.

— Что делают чары? — спросила Эмма.

— Не позволяют времени слишком быстро проходить для смертных в Королевстве Народа фейри. — Кристина держала медальон между ее пальцами, глядя на Джулса с немым вопросом, словно говоря, что у нее еще много сюрпризов припрятано в рукавах, если только он захочет их услышать.

— Медальон только один, — сказал Джулиан. — Как он может защитить нас всех?

— Если я одену его в Королевстве, защита распространится на тебя и Эмму, и на Марка тоже, пока вы не уходите слишком далеко от меня.

Джулиан прислонился к стене и обреченно вздохнул. — И я полагаю, ты даже не рассматриваешь такой вариант, как отдать медальон мне, чтобы я мог надеть его у Фейри? Сам?

— Абсолютно нет, — сказала Кристина чопорно. — Это семейная реликвия.

Эмма была готова расцеловать Кристину. Но ограничилась только быстрым подмигиванием ей.

— Тогда мы пойдем все трое, — сказала Эмма, и Джулиан, казалось, осознал, что спорить бесполезно.

Он кивнул ей, и в глазах его был прежний взгляд парабатая, взгляд, который без слов говорил, что они вдвоем встретят опасность. Вместе.

— Медальон также позволит нам воспользоваться дорогой Луны, — сказала Кристина. — Обычно только те, в чьих жилах кровь фейри, могут сделать это. — Она расправила плечи. — Марк и представить не может, что мы сумеем последовать за ним; вот почему он послал сообщение.

— Дорога Луны? — недоуменно переспросил Джулиан. — Что это?

И тогда Кристина действительно улыбнулась. Ее улыбка, подумала Эмма, не выглядела милой и счастливой, ведь сейчас Кристина была слишком обеспокоена, чтобы так улыбаться. Но в ней было немного любопытства. Так улыбается тот, кто собрался испытать что-то совсем новое в жизни, даже и не предполагая, что подобный шанс ему когда-нибудь выпадет.

— Я вам покажу, — сказала она.

* * *

Они быстро собрали вещи. Дом оставался темным, и казался необычно оживленным из-за беспорядочного дыхания слишком многих спящих. Джулиан спустился вниз в коридор, стягивая на плечах ремни своего рюкзака, он увидел Тая, спящего напротив комнаты Кита, полусидя, его подбородок на руке.

Позади него лежала на полу раскрытая книга.

Джулиан приостановился у двери на чердак. Он колебался. Он мог оставить записку или просто уйти прочь. Второе будет легче сделать. Времени нет; они должны перехватить Марка прежде, чем он доберется до Фейри. Это не будет трусостью, просто практичностью. Просто…

Он распахнул дверь и поднялся вверх по ступеням. Артур был там, где он оставил его, за своим письменным столом. Лунный свет проникал внутрь комнаты, под углом, через люк.

Артур уронил ручку и повернулся посмотреть на Джулиана. Седые волосы обрамляли его усталое лицо и синие глаза Блэкторнов. Джулиану вдруг показалось, что он посмотрел на старую, замутненную фотографию отца, испорченную в процессе проявки, и внезапно заметил появление угловатости на знакомом лице.

— Мне надо уехать на несколько дней, — сухо сказал Джулиан. — Если тебе что-то понадобится — обратись к Диане, но ни к кому больше. Только к Диане, — добавил он строго.

Глаза Артура казались остекленевшими.

— Ты… куда ты отправляешься, Джулиан?

Джулиан хотел соврать, ведь теперь ложь давалась ему так легко, и так складно. Но, почему-то, он не хотел этого делать.

— Марк вернулся назад, — сказал он. — Я собираюсь остановить его, надеюсь, раньше, чем он пересечет границу Фейри.

Тело Артура затряслось от мелкой дрожи. — Ты отправляешься за братом к фейри? — спросил он хрипло. И Джулиан вспомнил те обрывки, которые он знал из истории его дяди — что он попал в ловушку вместе с отцом Джулиана, Эндрю, к Фейри, на годы, когда Эндрю влюбился в благородную леди, и стал отцом рожденных ею от него Марка и Хелен. Но Артура отделили от него, заперли и пытали заклятиями.

— Да. — Джулиан решительно перекинул рюкзак на одно плечо.

Артур вытянул вперед руку, словно хотел коснуться руки Джулиана, и Джулиан, озадаченный, отпрянул назад. Его дядя никогда не прикасался к нему. Артур обессилено уронил руку. — В Римской Республике, — сказал он, — всегда был слуга, приставленный к каждому генералу, который выиграл войну.

Когда генерал ехал на коне по улицам, принимая благодарность римских граждан, задачей слуги было шептать ему на ухо, — «Respice post te. Hominem te esse memento. Memento mori.»

— Оглянись, — перевел Джулиан. — Помни, ты человек. Помни, что ты умрешь. — Слабая дрожь пробежала по его позвоночнику.

— Ты молод, но не бессмертен, — сказал Артур. — И если ты окажешься у фейри, молюсь, чтобы этого не случилось, ведь это Ад, если только Ад действительно есть, то он там, не слушай ничего, что фейри тебе скажут. Не верь их обещаниям. Поклянись мне, Джулиан.

Джулиан выдохнул. Он подумал о тех древних генералах, за которыми следовали слуги, чтобы не дать внезапной славе ударить в их горячие головы, чтобы напоминать, что все проходит. Все прошло. Счастье прошло, так же как и потери, и боль.

Все, только не любовь.

— Я клянусь, — прошептал он.

* * *

— Нам надо дождаться момента, когда луна на воде будет выглядеть плотной, — сказала Кристина. — Вы увидите это явление, если внимательно присмотритесь, то она будет походить на… вспышку зеленого света.

Она улыбнулась Эмме, которая стояла между ней и Джулианом, все трое ожидали на линии прибоя океанских волн. Ветер почти стих, и океан простирался перед ними, глубокий и черный, окаймленный белым, там, где вода встречалась с песком. Разбившиеся о берег волны принесли на пляж хлопья белесой пены, куски водорослей и обломки ракушек.

Небо прояснилось после шторма. Луна была высоко и оставляла отличную, непрерывную линию света на темной воде, скрывавшуюся за горизонтом. Был подобен шепоту тихий шум волн, непрерывно катившихся к ногам Эммы и касавшихся ее непромокаемых ботинок.

Джулс взглянул на свои наручные часы — они принадлежали его отцу, старомодные, механические часы, блестевшие на его запястье. Эмма вздрогнула, когда увидела, что браслет из морских камушек, который она когда-то сделала ему все еще был на его запястье за часами и сверкал в лунном свете, словно настоящая драгоценность.

— Почти полночь, — сказал он. — Мне интересно, сколько форы осталось еще у Марка.

— Ну и как же мы планируем захватить его? — насмешливо спросила Эмма. — Только обычное преследование и захват, или мы попытаемся отвлечь его танцами и набросим лассо на лодыжки?

— Шутки не помогут, — мрачно ответил ей Джулиан, уставившись в воду.

— Шутки всегда помогают, — все так же насмешливо сказала Эмма. — Особенно когда мы не делаем ничего, кроме как ждем, когда луна на воде станет плотной…

Кристина вскрикнула. — Пошли! Сейчас!!

Эмма двинулась первой, перепрыгнув через небольшую волну, разбившуюся у ее ног. Часть ее мозга все еще сообщала ей, что она провалится под воду, вниз. Прикосновение ботинок к твердой поверхности было настоящим потрясением для нее.

Она сделала несколько торопливых шагов, почти побежала и повернулась кругом, лицом к пляжу.

Она стояла на мерцающей дорожке, которая выглядела так, словно была сделана из твердого скалистого кристалла, вырубленная тонко, словно из стекла. Лунный свет на воде стал плотным. Джулиан уже был позади нее, балансировал на светящейся линии, и Кристина прыгнула вверх на тропу за ним следом.

Она слышала, как изумленно выдохнула Кристина, когда она приземлилась. Как и все Сумеречные охотники, они видели чудеса прежде, но было что-то определенно эльфийское в такого рода магии: казалось, это произошло в промежутках между реальным миром и сном, между светом и тенью, между одной минутой и другой. Это было Между.

— Давайте двигаться, — сказал Джулиан, и Эмма начала идти. Тропа была широкой; казалось, что она пружинит и извивается под ее ногами, вместе с каждым движением прибоя. Это было подобно прогулке по мосту, подвешенному над бездной.

За исключением того, что когда она смотрела вниз, она не видела пустого пространства; она видела то, что пугало намного больше. Глубокую тьму океана, где плавали мертвые тела ее родителей прежде, чем прибоем их вынесло на берег. Годами представляла она их абсолютно одних, борющихся, умирающих под водой, вокруг лишь бесконечные мили равнодушного и беспощадного океана. Теперь она знала больше о том, как они умерли, знала, что они были мертвы, когда Малкольм Фейд выкинул их в океан. Но ты не мог говорить со страхом, не мог рассказать ему правду: страх живет глубоко в тебе.

Так далеко от берега, Эмма ожидала, что океан будет настолько глубоким, что он сделается непрозрачным. Но лунный свет словно заставлял воду сиять изнутри. Она могла смотреть вниз, словно в аквариум.

Она увидела нити водорослей, танцующие от малейшего движения прибоя, стаи мелких рыб, а еще тени потемнее, тоже, рыбы, но побольше. Вспышки движений, тяжелые и огромные — киты, конечно, или что-то больше и хуже — водные демоны могли вырастать до размера футбольного поля. Она представила, что тропа внезапно предательски обрывается и все они проваливаются в холодную, бездонную глубину под ногами, наполненную слепыми и острозубыми монстрами, и только Ангел знает что еще может всплыть из тьмы наверх…

— Не смотри вниз, — это был Джулиан, приближавшийся по тропе. Кристина, в изумлении смотревшая по сторонам, немного отстала от них. — Смотри прямо вперед на горизонт, иди к нему.

Она вздернула подбородок. Она могла видеть Джулса рядом, чувствовать живое тепло, идущее от его кожи, которое, казалось, колебало ее длинные волосы. — Я в порядке.

— Ты — нет, — категорично сказал он. — Я знаю, что ты чувствуешь к океану.

Теперь они были очень далеко от берега — он превратился в светящуюся линию вдалеке, скоростное шоссе — в ленту двигающихся огней, дома и рестораны вдоль линии побережья — в мерцающие огоньки.

— Ну, ведь выяснилось, что мои родители не умерли в океане. — Она сдержала сбившееся дыхание. — Они не утонули.

— Это знание не сотрет из памяти годы кошмарных снов. — Джулиан быстро взглянул на нее. Ветер раздувал мягкие завитки его волос вокруг скул. Она вспомнила, каково это, погружать пальцы в эти волосы, как прикосновения к нему возвращали ее не только к миру, но и к самой себе.

— Ненавижу чувствовать себя так, — сказала Эмма, и на мгновение даже сама не была уверена, о чем говорила. — Ненавижу быть напуганной. Это заставляет меня чувствовать себя слабой.

— Эмма, мы все чего-нибудь боимся. — Джулиан немного приблизился к ней; она почувствовала, как их плечи соприкоснулись.

— Мы боимся потерять то, что ценим. Мы боимся потерять близких людей, потому что любим их. Мы боимся умереть, потому что ценим жизнь. Если ты перестанешь бояться, ты перестанешь и чувствовать и тогда ты перестанешь жить.

— Джулс… — она начала поворачиваться к нему, пораженная глубиной его голоса, но замолчала, когда услышала, как ускорились шаги Кристины, и затем ее голос, зовущий кого-то:

— Марк!

8 Близ рек

Эмма сразу же увидела Марка. На блестящем пути мелькала его тень, и лунный свет искрился в бледных волосах. Он, казалось, до сих пор не заметил их. Эмма бежала, а Кристина и Джулс следовали за ней.

Путь до пляжа был такой же, как и здесь: ухабистый и извилистый, но несмотря на это она любила бегать на пляже, где мягкий песок был так податлив под ногами. Теперь она отчётливо могла видеть Марка: он остановился и обернулся, выглядя удивленным.

Его снаряжение пропало. На нем была одежда, похожая на ту, в которой он пришел в Институт, хотя эта была чистой и целой: льняной и мягкой, также на нем была дубленая шкура, высокие шнурованные ботинки и сумка через плечо. Когда Эмма начала подходить ближе к нему, то увидела, как звезды отражаются в его огромных глазах. Марк бросил сумку у своих ног с укоризной глядя на трех преследователей.

― Что вы здесь делаете?

― Серьезно? ― Джулиан пнул сумку Марка в сторону, ухватившись за плечи брата. — Что ты здесь делаешь?

Эмма привыкла, что Марк всегда был выше Джулиана, но сейчас все было наоборот. Выше и опытнее.

Но сейчас, кажется, в нем нельзя было увидеть ни того, ни другого. Он был похож на тонкий бледный клинок во тьме, на фоне Джулиана, который выглядел более сильным и высоким. Марк выглядел так, будто он может в любой момент превратиться в лунный свет на волнах и исчезнуть.

Он перевел взгляд на Кристину.

― Ты получила мое огненное послание.

Она кивнула, и завитки ее темных волос, собранные драгоценной заколкой, на затылке, вились вокруг ее лица.

― Мы все его прочли.

Марк закрыл глаза.

― Я не думал, что вы последуете за мной по лунной дороге.

― Но мы сделали это. ― Джулиан сжал кулаки на плечах брата. ― Ты не пойдешь к фейри, тем более один.

― Это ради Кирана, ― ответил Марк.

― Киран предал тебя, ― сказал Джулиан.

― Они убьют его, Джулс, ― парировал Марк. ― Из-за меня. Киран убил Иарлата из-за меня. ― Он открыл глаза, чтобы взглянуть на брата. ― Я не должен был уходить, не сказав тебе. Это было несправедливо с моей стороны. Я знал, что ты попытаешься остановить меня, и я знал, что у меня мало времени. Я никогда не прощу Кирана за то, что случилось с тобой и Эммой, но я также не позволю, чтобы его пытали и убили.

― Марк, Дивный народ не в восторге от тебя, ― сказал Джулиан. ― Они были вынуждены вернуть тебя, а они ненавидят отдавать то, что забрали. Если ты снова пойдешь к фейри, то они уже позаботятся о том, чтобы устроить тебе «сладкую жизнь». Я не позволю этому случиться.

― Ты насильно будешь держать меня, брат? ― Марк протянул руки ладонями вверх. ― Заключишь мои запястья в железные оковы, а лодыжки в железные шипы?

Джулиан дернулся. Было слишком темно, чтобы увидеть черты лица Марка Блэкторна, его сине-зеленые глаза. В полумраке братья казались лишь Сумеречным охотником и фейри, у которых всегда были разногласия.

― Эмма, ― позвал Джулиан, убирая руки с плеч Марка. В его голосе слышалась отчаянная горечь. ― Марк любит тебя. Переубеди его.

Эмма почувствовала горечь в словах Джулиана, словно шипы под кожей, и снова услышала страдальческие слова Марка: Ты насильно будешь держать меня, брат?

― Мы не собираемся останавливать тебя. Мы пойдем с тобой.

Даже в лунном свете она могла видеть, как лицо Марка бледнело.

― Нет. Сразу станет ясно, что вы нефилимы. Вы одеты в снаряжение. Ваши руны не скрыты.

Сумеречным охотникам не рады в Землях под Холмом.

― Видимо, только Киран рад нам, ― сказал Джулиан. ― Ему повезло, что у него есть твоя верность, Марк, так как нашей у него нет.

После этих слов Марк покраснел и повернулся к брату, его глаза блестели от злости.

― Ладно, стоп — стоп, ― сказала Эмма, делая шаг навстречу. Мерцающая от лунного света вода повиновалась и изменила форму под ее ногами. ― Вы оба.

― Кто идет по дорожке лунного света?

Фигура приблизилась, голос разнесся глубоким рокотом над волнами. Рука Джулиана потянулась за рукоятью кинжала на поясе, Эмма достала клинок серафимов, а Кристина держала в руке нож-бабочку.

Пальцы Марка коснулись впадинки у горла, где раньше покоился кремниевый наконечник стрелы, который однажды дал ему Киран. Его уже там не было. Сначала на его лице промелькнуло недоверие, а затем смягчилось, когда он узнал кто это был.

― Это пука, ― сказал он себе под нос. ― В основном, они безвредны.

Фигура, стоящая на дороге перед ними, подошла ближе. Это был высокий фейри, облаченный в драные штаны, которые держались на поясе-веревке. Тонкие нити золота, вплетенные в длинные темные волосы, блестели на фоне темной кожи. Он был босой.

Он заговорил, и его голос звучал, как морской прилив на закате.

― Ищешь меня, чтобы войти чрез Врата Лира?

― Да, ― ответил Марк.

Металлические золотые глаза без радужки и зрачков прошлись по Марку, Кристине, Джулиану и Эмме.

― Только один из вас фейри, ― сказал пука. — Остальные люди. Нет — нефилимы. — тонкие губы скривились в улыбке. ― Это сюрприз. Как много из вас хотят пройти в Земли Теней?

― Все мы, ― ответила Эмма. ― Четверо.

― Если Король или Королева найдут вас, они убьют вас, ― молвил пука. ― Дивный народец не дружелюбен к тем, в ком течет кровь ангелов, особенно после Холодного мира.

― Я наполовину фейри, ― сказал Марк. ― Моя мать была Леди Нерисса из Благого двора.

Пука поднял брови.

― Ее смерть очень огорчила нас всех.

― А это мои братья и сестры, ― продолжил Марк, настаивая на своем преимуществе. ― Они будут сопровождать меня, я буду защищать их.

Пука пожал плечами.

― Это не моя забота, что случиться с вами в Землях, ― ответил он. ― Только для начала вы должны дать плату за услуги.

― Никакой платы, ― сказал Джулиан, сжимая рукоять кинжала. ― Никаких пошлин.

Пука улыбнулся.

― Подойди сюда, и мы лично поговорим минутку, а затем решишь, будешь ли платить мою цену. Я не буду заставлять вас.

Выражение лица Джулиана омрачилось, но он шагнул вперед. Эмма напряглась, чтобы услышать, что говорил пука, но шум ветра и волн заглушал их разговор. Позади них воздух кружился и стал похож на туман: Эмма подумала, что сквозь него она видит очертания двери. Джулиан стоял неподвижно, пока пука говорил, но Эмма видела, как дернулся уголок его рта. Мгновение спустя, он расщелкнул часы своего отца с запястья и опустил их в руку пука.

― Одна плата, ― сказал пука громко, когда Джулиан отвернулся. ― Кто подойдет следующим?

― Я, ― сказала Кристина, и осторожно двинула прямо к Пуке. Джулиан вернулся к Марку и Эмме.

― Он угрожал тебе? ― прошептала Эмма. ― Джулс, если он угрожал тебе…

― Он этого не делал, ― сказал Джулиан. ― Я бы не позволил Кристине подойти к нему, если бы это было так.

Эмма повернулась, и увидела, как Тина протянула руку и вытащила драгоценную заколку из волос.

Волосы заструились вниз по ее спине и плечам, чернее, чем ночное море. Она протянула заколку и зашагала обратно к ним, выглядя растерянно.

― Марк Блэкторн пойдет последним, ― сказал пука. ― Пусть златовласая девушка подойдет ко мне следующей.

Эмма чувствовала, как другие наблюдали, когда она направилась к пуке, а Джулиан выглядел напряжённее всех. Она думала, о картине, на которой он нарисовал её, где она подымалась над океаном, с телом, состоящим из звезд. Ей было интересно, что он сделал с теми картинами. А если он выкинул их все. Их больше нет, сожжены? Ее сердце болело при мысли об этом. Такие прекрасные работы Джулса, каждый мазок как шепот, обещание.

Она подошла к фейри, который хитровато улыбался, так же, как обычно делал его народ, когда потешался. Вокруг них раскинулось море, черное и серебристое. Пука наклонил голову, чтобы поговорить с ней; ветер носился вокруг них. Она стояла с ним в густом тумане. Эмма больше не видела остальных.

― Если ты собираешься мне угрожать, ― сказала она, прежде чем он начал говорить, ― пойми, что я буду охотиться на тебя, если не сейчас, то позже. И я заставлю тебя умирать долго.

Пука рассмеялся. Его зубы также были золотые, но кайма на них была серебряная.

― Эмма Карстаирс, ― сказал он. ― Я вижу, ты мало знаешь о пука. Мы искусители, а не бандиты.

Когда я скажу тебе то, что ты должно услышать, ты захочешь пойти в земли фейри. Ты сама пожелаешь дать мне то, о чем я попрошу.

― И чего же ты просишь?

― Вот это стило, ― сказал он, указывая на одно на ее поясе.

Все в Эмме взбунтовалось. Стило ей дал Джейс, много лет назад в Идрисе, после Темной войны. Это был символ всего, что оставило след в ее жизни после войны. Клэри попросила дать ей обещание, и она берегла его: Джейс дал ей стило, а вместе с этим и цель для убитой горем и запуганной девочки. Когда она прикоснулась к стило, оно прошептало эту цель: Будущее в твоих руках. Сделай его таким, каким хочешь.

― Какая польза может быть от стило для фейри? ― спросила она. ― Вы не рисуете руны, и они сработают только на Сумеречных охотниках.

― Стило бесполезно, ― ответил он. ― Но драгоценная кость демона, из которой сделана ручка, очень даже полезна.

Она покачала головой.

― Выбери что-то другое.

Пука наклонился. От него пахло солью и водорослями, запекшимися на солнце.

― Послушай, ― сказал он. ― Если ты придешь в земли фейри, ты снова увидишь лицо того, кого любила и кто умер.

― Что? ― Шок пронзил Эмму. ― Ты лжешь.

― Ты знаешь, я не могу лгать.

У Эммы во рту пересохло.

― Ты не должна говорить другим, что я тебе сказал, или этого не случится, ― молвил пука. ― И я не могу сказать тебе, что это значит. Я всего лишь посланник, но послание правдиво. Если ты хочешь вновь увидеть того, кого ты любила и потеряла, если ты хочешь услышать его голос, ты должна пройти через Врата Лира.

Эмма сняла стило с пояса. Боль прошла сквозь нее, когда она передала его. Она бездумно развернулась от пуки, его слова звенели в ушах. Девушка едва осознавала, что Марк проскользнул мимо нее, последний кому надо было поговорить с водным фейри. Ее сердце колотилось слишком сильно.

Кого ты любила и потеряла. Но их было много, так много, кого они потеряли в Темной войне. Ее родители, но она даже не смела думать о них, она утратит способность мыслить, чтобы идти дальше. Отец Блэкторнов, Эндрю. Ее старый наставник, Катерина. Возможно…

Звук ветра и волн поутих. Марк стоял перед пукой молча, его лицо было бледным: все трое выглядели пораженными, и Эмма очень хотела знать, что фейри сказал им. Что может заставить Джулса, Марка или Кристину сотрудничать?

Пука протянул свою руку.

― Врата Лира открываются, — сказал он. ― Идите сейчас или бегите обратно к берегу, лунная дорога уже начала растворяться.

Раздался такой звук, как будто осколки льда тают под весенним солнечным светом. Эмма посмотрела вниз: сияющая дорога внизу была рассечена черным, там, где вода вытекала через трещины.

Джулиан схватил ее за руку.

― Мы должны идти, ― сказал он.

Позади Марка, который стоял впереди них на тропе, образовалась арка из воды. Она светилась ярко-серебристым, внутри нее бурлил поток воды.

Со смехом пука сиганул с тропинки, и с элегантностью нырнул и проскользнул между волнами. Эмма поняла, что она понятия не имела, что Марк дал ему. Не то чтобы, это казалось сейчас важным. Путь между ними быстро разрушался: теперь он был похож на осколки льдин в Арктике.

Кристина была по другую сторону от Эммы. Втроем они двинулись вперед, прыгая от одного цельного куска тропы к другому. Марк жестикулировал им, кричал, арка позади него затвердевала. Эмма могла видеть сквозь нее зеленую траву, луну и деревья. Она толкнула Тину вперед, Марк поймал ее, и они исчезли в воротах.

Она двинулась, чтобы сделать шаг вперед, но тропа рушилась под ногами. Казалось, что прошло больше, чем пара секунд как Эмма упала навстречу черной воде. И Джулиан поймал ее. Его руки все ещё держали её, и они упали сквозь арку.

* * *

Тени на чердаке стали больше. Артур сидел неподвижно со своей рваной бумагой, глядя в окно на луну над морем. Он мог догадаться, где Джулиан и остальные сейчас были: он знал о лунной дороге и знал другие пути в земли фейри. Он ездил по ним под улюлюканье стай фей и гоблинов, скачущих впереди своих хозяев, неземной красоты принцев и принцесс их двора. Однажды в зимнем лесу у пруда он упал, и лед пронзил его тело. Он вспоминал, как смотрел на брызги своей крови, которая растекалась по серебряной поверхности пруда.

― Как мило, ― рассуждала дама фейри, когда кровь Артура впитывалась в корку льда.

Он думал также о своем разуме: разрушенная поверхность, отражающая сломанную и несовершенную картину. Он знал, что его безумие не похоже человеческого. Оно появлялось и исчезало, едва нанося ему вред, поэтому он надеялся, что оно больше не вернется. Потом оно вернется, сокрушив его, подобно шествию толпы, прошедших по нему, которых никто не увидит и хором голосов, которые никто не услышит.

Лекарство помогало, но его не осталось. Джулиан всегда приносил лекарство, с того самого времени, когда он был маленьким мальчиком. Артур не был уверен, сколько лет ему сейчас было. Достаточно взрослый. Иногда Артур задавался вопросом, любит ли он мальчика. Любит ли он кого-нибудь из детей его брата. Были случаи, когда он просыпался от снов, в которых с детьми случались страшные вещи, с мокрым от слез лицом.

Но это могло быть чувство вины. Он не имел ни возможности вырастить их, ни храбрости, чтобы позволить Конклаву сменить его на лучшего опекуна. Впрочем, кто бы разлучил их? Никто, наверное. Семья должна быть вместе.

Дверь у подножия лестницы заскрипела. Артур обернулся с нетерпением. Возможно, Джулиан подумал, что его план безумен и вернулся. Лунная дорога была опасной. Само море было полно коварства. Он вырос возле моря, в Корнуолле, и он вспомнил его монстров. И горькая вода, как брызги крови; и гребни как клыки, что тело уничтожают.

Или, возможно, там никогда не было монстров. Девушка появилась на верхней ступеньке и спокойно посмотрела на него. Ее волосы были собраны на затылке так туго, что кожа казалась натянутой. Она наклонила голову, заходя в тесную, грязную комнату, в которой были заклеены окна. В её лице было что-то, что вызвало вспышку в памяти.

Что-то такое, что холодный ужас пронзил его насквозь. Он сжал подлокотники своего кресла, его разум вел пустой разговор с кусочками старой поэзии. Пугает кожа белизной, то жизнь по смерти, дух ночной…

― Артур Блэкторн, я полагаю? ― сказала она со скромной улыбкой. ― Я — Зара Дирборн. Я полагаю, вы знали моего отца.

* * *

Эмма тяжело приземлилась на густую траву, В объятья Джулиана. Мгновение он лежал над ней, уперев локти в землю, его бледное лицо сияло в лунном свете. Воздух вокруг них был холодным, в то время как его тело отдавала теплом. Она почувствовала, как вздымается его грудь, он сделал резкий вдох, из-за чего его дыхание прошло по ее щеке, так как он быстро отвернул свое лицо от нее. Спустя мгновение он был на ногах, наклонился, чтобы помочь ей встать. Но она вскочила прямо на ноги, осматривая местность, чтобы увидеть, что они стояли на поляне, окруженной деревьями. Лунный свет был достаточно ярким, чтобы Эмма могла разглядеть, что трава была темно-зеленая, деревья увешаны фруктами, которые были ярких цветов: фиолетовые сливы, красные яблоки, фрукты в форме звезд и роз, которые Эмма даже не знала. Марк и Кристина тоже были там, под деревьями.

Марк закатал рукава своей рубашки и держал руки так, словно впитывал этот чарующий воздух всем своим телом. Он наклонил голову назад, приоткрыв рот; Эмма, глядя на него, покраснела. Было в этом что-то интимное, как будто она наблюдает за кем-то, кто воссоединился с возлюбленным.

― Эмма, ― вздохнула Кристина. ― Смотри. — Она указала вверх, на небо.

Звезды были разные. Они создавали на небосводе диковинные узоры, коих Эмма ранее не видела, и имели льдисто-голубые, морозно-зеленые, мерцающе-золотые, блестяще-серебряные цвета.

― Это так красиво, ― прошептала она. Она увидела, что Джулиан смотрит на нее, но Марк был тем, кто заговорил. Он, казалось, привык к такой обстановке в землях фейри ночью, но до сих пор выглядел немного удивленным, словно воздух волшебной страны был вином, и он был слишком пьян.

― Охота иногда скакала по небу фейри, ― сказал он. — В небе звезды похожи на дробленую пыль драгоценных камней — порошкообразный рубин, сапфир и алмаз.

― Я знала об этих звездах, ― сказала Кристина с тихим трепетом в голосе. ― Но я никогда не думала, что увижу их своими глазами.

― Нам стоить отдохнуть? ― спросил Джулиан. Он скитался по краю поляны, вглядываясь между деревьями. Подобные вопросы были его коньком. ― Восстановим силы для завтрашнего путешествия?

Марк покачал головой.

― Мы не можем. Мы должны идти всю ночь. Я знаю, как ориентироваться в землях по звездам.

― Значит, нам понадобятся руны энергии. — Эмма протянула руку Тине. Это не было преднамеренным оскорблением, брошенным Джулсу — руны, которые наносит ваш парабатай, всегда были мощнее, но она все еще ощущала неловкость после их совместного падения. Она все еще чувствовала внутреннее влечение, когда его дыхание коснулось ее щеки. Ей было нужно, чтобы он не находился рядом с ней сейчас, чтобы не видел, что творится в ее глазах, потому как ее взгляд был похож на тот, который был у Марка, когда он наслаждался небом в землях фейри.

Прикосновения Кристины были теплыми и успокаивающими, ее стило быстрое и умелое, его кончик прорисовал форму руны энергии на предплечье Эммы. Закончив, она отпустила запястье подруги. Эмма ждала обычной тревоги, жгучей жары, как после двойной дозы кофеина.

Ничего не произошло.

― Она не работает, ― сказала она, нахмурившись.

― Дай посмотреть, ― Кристина шагнула вперед. Она взглянула на кожу Эммы, и ее глаза расширились. ― Смотри.

Руна, которая ранее была черной, словно чернила, сначала начала бледнеть, исчезая, как тающий иней. И уже через несколько секунд она слилась с кожей Эммы.

― Какого…? ― начала Эмма. Но Джулиан уже повернулся к Марку.

― Руны, ― сказал он. ― Они не работают в этих землях?

Марк удивленно посмотрел.

― Мне никогда не приходило в голову, что они не будут работать, ― ответил он. ― Никто никогда не упоминал об этом.

― Я изучала фейри годами, ― сказала Кристина. ― Я никогда не видела, чтобы где-то говорилось о том, что руны не работают в Землях.

― Когда ты в последний раз пытался использовать руну здесь? ― спросила Эмма Марка.

Он покачал головой, белокурые кудри упали ему на глаза. Он пригладил их обратно тонкими пальцами.

― Я не могу вспомнить, ― ответил он. ― У меня не было стило, они сломали его, но мой ведьмин огонь всегда работал.

Он порылся в кармане и вынул круглый, полированный рунный камень. Они все смотрели, затаив дыхание, как он поднял руку, в ожидании света, который должен был ярко сиять с его ладони.

Ничего не произошло.

С кротким проклятием, Джулиан достал один из его клинков серафима из-за пояса. Адамас тускло блеснул в лунном свете. Он повернул его так, чтобы клинок лег плашмя, отражая разноцветный блеск звезд.

― Михаил, ― произнес он. Что-то зажглось внутри лезвия — короткий, тусклый блеск. Потом он исчез. Джулиан уставился на него. Клинок серафимов, который не работал здесь, был не больше, чем просто пластиковый нож: с тупым лезвием, тяжелым и коротким.

Резким движением руки Джулиан отбросил клинок в сторону. Он проскользнул по траве. Джулс поднял глаза. Эмма почувствовала, как он старается сдержать себя. В ней это ощущалось сильным давлением, которое не давала возможности дышать полной грудью.

― Итак, ― сказал он. ― Мы собираемся в путешествие по волшебной стране, в место, где Сумеречных охотников не жалуют: они могут полагаться только на звезды, чтобы ориентироваться, а также не могут использовать руны, клинки серафимов или даже ведьмин огонь. Что-то типа этого?

― Я бы сказал, что ситуация именно такая, ― сказал Марк.

― Кроме того мы направляемся в Неблагой двор, ― добавила Эмма. ― Который должен быть как в фильмах ужасов, которые любит Дрю, но менее забавный.

― Тогда мы отправимся в ночь, ― сказала Кристина. Она указала вдаль. ― Есть несколько достопримечательностей, которые я видела на картах. Вы видите эти хребты вдалеке, на фоне неба? Я думаю, что это Шипастые горы. Земли Неблагих лежат в их тени. Это не так далеко.

Эмма могла видеть, как Марк расслабился, услышав разумный голос Тины. Но на Джулиана это похоже не сработало. Его челюсть была плотно сжата, руки прочно стиснуты в кулаки.

По его виду можно было догадаться, что он рассердился, но не показывал этого. Люди думали, что он был тихим и спокойным, но это была не правда. Эмма вспомнила, что она когда-то читала: что у вулканов были прекрасные зеленые склоны, самые красивый и спокойный вид, потому что огонь, пульсировавший сквозь них, сохранял свои земли от промерзания.

Но когда они вспыхивали — страдали земли на многие мили.

― Джулс, ― позвала она. Он взглянул на нее; ярость заблестела в его глазах. ― У нас может не быть ведьминого огня, или рун, но мы все-таки Сумеречные охотники. Со всем этим. Мы можем сделать это. Мы можем.

Ей казалось, что она произнесла корявую речь, но она увидела, как огонь гаснет в его глазах.

― Ты права, ― сказал он. ― Прости.

― А я извиняюсь за то, что притащил вас всех сюда, ―сказал Марк. ― Если бы я знал про руны, но должно быть что-то недавно случилось, очень…

― Не ты притащил нас сюда, ― сказала Кристина. ― Мы последовали за тобой. И все мы прошли чрез врата не только из-за тебя, а и из-за того, что сказал нам пука, разве не так?

Кого ты любила и потеряла.

― Все именно так для меня, ― сказала Эмма. Она взглянула на небо. ― Мы должны идти. Утро, скорее всего, настанет через несколько часов. И если у нас нет рун энергии, мы должны получить нашу энергию по старинке.

Марк выглядел озадаченным.

― Наркотики?

― Шоколад, ―сказала Эмма. ― Я принесла шоколад. Марк, откуда у тебя вообще такие мысли?

Марк криво улыбнулся, пожав одним плечом.

― Юмор фейри?

― Я думал, что феи, в основном, шутят над другими и разыгрывают примитивных, ― сказал Джулиан.

― Иногда они рассказывают очень длинные, рифмованные рассказы и думают, что это смешно, ―сказал Марк. ― Но я должен признать — я никогда не понимал, почему.

Джулиан вздохнул.

― Это на самом деле звучит хуже, чем все остальное, что я слышал о Неблагом дворе.

Марк бросил благодарный взгляд Джулиану, словно говоря, что он понял, что его брат взял под контроль свое самообладание в частности ради него, ради всех них, так что с ними все будет хорошо. И они могли продолжать свой путь и найти Кирана, а Джулиан их поведет, так же, как и всегда.

― Пойдем, ― сказал Марк, поворачиваясь. ― С этого место мы начнем свое путешествие, возможно, осталось уже не так много времени до рассвета.

Марк направился в тень между деревьями. Туман оседал на ветках. Листья тихо шелестели на ветру над их головами. Джулиан двинулся вперед, чтобы идти рядом с братом, Эмма слышала, как он спрашивал, ― Каламбуры? По крайней мере, обещай мне, что не будет каламбуров.

― Способ, с помощью которого мальчики выражают любовь друг к другу, очень странный, ― сказала Кристина, когда она и Эмма нырнули под ветку. ― Почему они не могут просто сказать это? Неужели это так сложно?

Эмма усмехнулась.

― Я люблю тебя, Тина, ― сказала она. ― И я рада, что ты можешь посетить земли фейри, даже если это визит при странных обстоятельствах. Может быть, ты сможешь найти горячего парня фейри и забыть о Неидеальном Диего.

Кристина улыбнулась.

― Я тоже люблю тебя, Эмма, ― сказала она. ― А может и найду.

* * *

Количество жалоб Кита на Сумеречных охотников уже было достаточно большим, и поэтому он начал записывать их. Глупый темпераментный народ, написал он , не позволяют мне пойти домой и забрать свои вещи. Они не говорят мне ничего о том, что значит быть Сумеречным охотником. Я буду должен поехать куда-то и тренироваться? Они не сказали мне, как долго я должен оставаться здесь, кроме «столько, сколько потребуется». Не должен ли я пойти в школу, в конце концов? Какую-нибудь школу? Они не хотят говорить о Холодном мире и о том, какой это, на самом деле, отстой. Они не позволяют мне есть печенье.

Он подумал немного, а потом зачеркнул последнее. Они разрешали ему есть печенье, просто он подозревал, что они осуждают его за это. Они, кажется, не понимают, что такое аутизм ― для них это или психическая болезнь, или терапия, или лечение. Они верят в такие вещи, как химиотерапия? Что если у меня будет рак?

Я, наверное, не заболею раком. Но что если бы заболел. Они не скажут мне, как Тесса и Джем нашли моего отца. Или почему мой отец так ненавидел Сумеречных охотников.

Это было писать труднее всего. Кит всегда считал своего отца мелким аферистом, милым негодяем, этаким типичным Ханом Соло, который жульничал по пути через всю галактику. Но милых негодяев не раздирают пополам демоны в момент, когда их сложные защитные заклинания рушатся. Впрочем, Кит всегда был смущен тем, что происходит на Теневом рынке, он усвоил одну вещь: его отец не был, как Хан Соло.

Иногда, в темные часы ночи, Кит думал, кем же он является на самом деле. Говоря о темных часах ночи, у него была новая жалоба, которую нужно добавить в свой список.

Они заставляют меня рано вставать. Диана была официальным наставником в Институте, но казалось, что она ведет себя, как «хранитель-тире-директор» школы: будила его рано утром и загоняла его вместе с Таем и Ливви, в угловой офис с панорамным видом и массивным стеклянным рабочим столом. Она выглядела обозленной, как иногда взрослые выглядят обозленными, когда они сердятся на кого-то другого, но собираются сорвать злость на вас.

Кит был прав. В настоящее время Диана была зла на Джулиана, Эмму, Марка и Кристину, которые, по словам Артура, исчезли в Фейри глухой ночью, чтобы спасти кого-то по имени Киран, которого Кит никогда не встречал. Дальнейшее обсуждение показало, что Киран был сыном Неблагого короля и экс-бойфрендом Марка, оба факта были интересной информацией, которую Кит отложил на потом.

― Это не хорошо, ― закончила Диана. ― Любое путешествие в Фейри полностью запрещено для нефилимов без специального разрешения.

― Но они вернутся, верно? ― спросил Тай. Он звучал напряженно.

― Марк вернется?

― Конечно, они вернутся, ― сказала Ливви. ― Это просто миссия. Спасательная миссия, ― добавила она, обращаясь к Диане. ― Конклав не поймет, что им нужно было пойти?

― Спасать фейри — нет, ― ответила Диана, покачав головой. ― Они не имеют право на нашу защиту в рамках Соглашения. Центурионы не должны знать. Конклав будет в ярости.

― Я не скажу, ― сказал Тай.

― Я тоже не буду, ― согласилась Ливви. ― Очевидно.

Они оба посмотрели на Кита.

― Я даже не знаю, почему я здесь, ― сказал он.

― В этом есть смысл, ― сказала Ливви. Она повернулась к Диане.

― Почему он здесь?

― Мне кажется, ты всегда найдешь способ узнать о чем угодно, ― сказала Диана Киту. ― И поэтому я подумала, что было бы лучше контролировать твою информацию. И взять с тебя слово, что ты будешь осторожен.

― Что я не скажу? Конечно, я не скажу. Мне даже не нравятся Центурионы. Они… — Такие, какими я думал, будут Сумеречные охотники. Но вы не такие. Вы все… разные. ― Придурки, ― закончил он.

― Я не могу поверить, ― сказала Ливви, ― что Джулиан и остальные нашли веселые приключения, просто оставив нас здесь, чтобы мы прислуживали, принося полотенца Центурионам.

Диана выглядела удивленной.

― Я думала, ты расстроишься, ― сказала она. ― Будешь беспокоиться о них.

Ливви покачала головой. Ее длинные волосы, оттенком светлее, чем у Тая, развевались вокруг нее.

― Потому что они веселятся и пошли посмотреть на Фейри? Пока мы пашем как лошади здесь? Когда они вернутся, я собираюсь сказать Джулиану пару ласковых слов.

― Каких слов? ― Тай выглядел смущенным на мгновение, прежде чем его лицо прояснилось. ―О, ―сказал он. ― Ты будешь проклинать его.

― Я собираюсь использовать каждое плохое слово, какое я знаю, и поискать немного других, ― сказала Ливви.

Диана прикусила губу.

― С тобой действительно все в порядке?

Тай кивнул.

― Кристина активно изучала фей, Марк был охотником, а Джулиан и Эмма умные и смелые, ― сказал он. ― Я уверен, что они будут в порядке.

Диана выглядела потрясенной. Киту пришлось признать, что он тоже был удивлен. Блэкторны, как семья, поражали его своей сплоченностью, что «попав в неприятности», они всегда защищали друг друга. Но Ливви сохраняла веселое раздражение, когда они пошли сказать Дрю и Тавви, что остальные ушли в Академию Сумеречных охотников, чтобы принести что-то — она была также весьма убедительна, так как сказала им, что Кристина пошла вместе с ними в Академию, потому что визит туда был обязательной частью путешествия на год — и они повторили ту же историю для сердитого Диего и кучки Центурионов, в том числе и его невесте, которую Кит называл про себя Противная Зара.

― В общем, ― Ливви закончила сладко, ― возможно, вам придется стирать свои собственные полотенца. Теперь, если вы извините нас, Тай и я собираемся взять Кита на экскурсию по периметру.

Зара выгнула бровь.

― Периметр?

― Территория, которую вы оставили без присмотра, ― сказала Ливви, и двинулась на улицу. На самом деле, она не тащила Тая и Кита за собой, но что-то в силе ее личности заставило их идти за ней. Ливви уже спускалась вниз по ступенькам, в то время как дверь Института закрылась за ними.

― Вы видели выражение на лицах Центурионов, ― спросила она, когда они пробирались вокруг массивной стены Института.

Ливия носила сапоги и джинсовые шорты, которые не скрывали ее длинные, загорелые ноги. Кит пытался притвориться, как будто он не смотрит.

― Я не думаю, что они оценили твои слова о стирке их собственных полотенец, ― сказал Тай.

― Может быть, мне следовало нарисовать им карту, где находится средство для мытья посуды, ― сказала Ливви. ― Ну, вы поняли, поскольку они так сильно любят карты.

Кит рассмеялся. Ливия взглянула на него, немного подозрительно.

― Что?

Они прошли стоянку позади Института и достигли низкой живой изгороди из кустарника, за которой был скульптурный сад. Греческие драматурги и историки стояли вокруг в гипсовых позах, держа лавровые венки. Это казалось странно неуместным, но все же Лос-Анджелес был именно тем городом, в котором вещи часто не подходили к месту, в котором они находились.

― Это было смешно, ― сказал Кит. ― Все это.

Она улыбнулась. Ее голубая футболка подходила ей под цвет глаз, и солнечный луч нашел красную и медную нити в ее темно-каштановых волосах, заставляя их блестеть. Поначалу Кит был немного встревожен тем, как Блэкторны сильно похожи друг на друга, кроме, конечно же, Тая, но он должен был признать, что если уж и разделять семейные черты, то светящиеся сине-зеленые глаза и волнистые темные волосы были не так уж и плохи. Единственное, что было у него общего с отцом — капризы и кражи со взломом. Что же касается его матери…

― Тай, ― позвала Ливви. ― Тай, слезай оттуда! — Они отошли достаточно далеко от дома и теперь они оказались в настоящей пустыне из колючего кустарника. Кит был только в горах Санта-Моники несколько раз на школьной экскурсии. Он вспомнил, как это — впитывать воздух, смесь соли и полыни, знойное дыхание пустыни. Торопливые зеленые ящерицы появлялись, как листочки у кустарников кактуса, и так же быстро исчезали. Повсюду были огромные скалы, будто миллионы лет назад отколовшиеся части быстро движущегося ледника.

― Я слезу, когда закончу с этим. — Тибериус был занят восхождением на один из самых крупных камней, умело находя опоры, чтобы цепляться руками и ногами. Он подтянулся и влез на вершину, без стеснения поднял руки, чтобы удержать равновесие. Он выглядел так, будто готовится к полету: его волосы развивались, подобно темным крыльям.

― С ним все будет в порядке? ― спросил Кит, глядя на то, как Тай взбирался.

― Он хороший скалолаз, ― сказала Ливви. ― Когда мы были младше, меня это сильно пугало. У него не было никакого реального ощущения опасности. Я думала, что он собирался упасть со скал в парке Лео Карилло и разбить голову. Но Джулс ходил с ним везде, а Диана показала Таю, как лазить, и тот научился.

Она посмотрела на брата и улыбнулась. Тай встал на цыпочки и смотрел на океан. Кит почти мог представить его где-нибудь на пустынной равнине, с развевающимся вокруг него черным плащом, как герой на фантастическом рисунке. Кит сделал глубокий вдох.

― Ты сама не веришь в то, что сказала Диане, ― сказал он Ливви.

Она быстро развернулась и уставилась на него.

― О том, что я не беспокоюсь о Джулиане и других. С чего ты взял? ― ее голос был беспристрастным.

― Я за тобой наблюдал, ― ответил он. ― За всеми вами.

― Я знаю, ― она посмотрела на него своими светлыми глазами, посмеиваясь над ним. ― Ты как будто делаешь мысленные заметки.

― Привычка. Мой отец научил меня, что все в мире делятся на два типа. Те, кого ты можешь обмануть и те, кого невозможно обвести вокруг пальца. Поэтому я наблюдаю за людьми. Пытаясь выяснить какие они.

Как они устроены.

― И как устроены мы?

― Как очень сложный механизм, ― ответил Кит. ― Вы все связаны, кто-то из вас начинает действовать и подталкивать на это других. И если кто-то действует по-иному, другие повторяю за ним. Вы связаны сильнее, чем любая другая семья, которую я когда-либо видел. И ты можешь не говорить мне, что не беспокоишься о Джулиане и других — я знаю, что это не так. Я знаю, что вы думаете о Дивном народе.

― Что они — зло? Все гораздо сложнее, поверь мне.

Голубые глаза Ливви устремились в сторону своего брата. Тибериус лежал на спине, он был едва заметен на скале.

― Так зачем мне врать Диане?

― Джулиан врет, чтобы защитить всех вас, ― сказал Кит. ― Если его нет рядом, ты солжешь, чтобы защитить младших. Не о чем волноваться, Джулиан и Марк отправились в Благой двор, надеюсь, что они отправят открытку со словами: «жаль, что вы не с нами».

Казалось, Ливви балансирует между раздражением и облегчением — злится, что Кит догадался, и была действительно рада, что был кто-то, с кем ей не нужно было притворяться.

― Как думаешь, я убедила Диану? ― наконец спросила она.

― Я думаю, ты убедила ее, ты не выглядишь взволнованной, ― ответил Кит. ― Она до сих пор переживает. Она, наверное, найдет все ниточки, за которые нужно потянуть, чтобы выяснить, как их найти.

― У нас очень мало влияния, если ты заметил, ― сказала Ливви. ― Из всех Институтов — мы самые странные.

― Мне нечем возразить. Но я верю тебе.

― Ты так и не сказал мне. ― Ливви заправила часть волос за ухо. ― Мы тот тип людей, которых можно обвести вокруг пальца, или нет?

― Нет, ― ответил Кит. ― Но это не потому, что вы Сумеречные охотники. А потому что, вы искренне заботитесь друг о друге больше, чем заботитесь о самих себе. Вас трудно убедить быть эгоистичными.

Она сделала несколько шагов, протянув руку, чтобы коснуться небольшого красного цветка, который расцвел на серебристо-зеленом кусте. Когда она повернулась обратно к Киту, ее волосы развевались вокруг лица, и ее глаза были неестественно яркими. На мгновение он испугался, что она может заплакать или накричать на него.

― Поцелуй меня, ― сказала она.

Кит не знал, в каком направлении идет разговор, но наверняка не в таком. Он умудрился не закашляться.

― Что?

― Ты меня слышал. — Она повернулась к нему, шагая медленно и осознанно. Он старался снова не пялиться на ее ноги.

― Я попросила тебя поцеловать меня.

― Почему?

Она заулыбалась. Позади нее Тай все еще балансировал на скале, глядя на море.

― Ты никогда не целовался раньше? ― спросила она.

― Да. И я не уверен, насколько это уместно, хотя ты и хочешь, чтобы я поцеловал тебя прямо здесь и сейчас.

― Ты уверен, что ты Эрондейл? Я вполне уверена, что Эрондейл не упустил бы такого рода возможность. ― Она скрестила руки на груди. ― Есть причина, почему ты не хочешь меня поцеловать?

― Например, у тебя есть внушающий ужас страшный старший брат, ― молвил Кит.

― У меня нет внушающего ужас старшего брата.

― Это правда, ― сказал Кит. ― У тебя их два.

― Хорошо, ― сказала Ливви, опуская руки и отворачиваясь. ― Хорошо, если ты не хочешь…

Кит схватил ее за плечо. От его рук исходило тепло, жар ее кожи был ощутим сквозь тонкий материал футболки.

― И все же, я хочу.

К его удивлению, он это и имел в виду. Его мир ускользал далеко от него; он чувствовал, словно падает куда-то в темноту, на грани нежелательного решения. И здесь была красивая девушка, предлагавшая ему уцепиться за что-то, попытаться забыть, и держаться, даже если только на мгновение. У нее был слегка неспокойный пульс, она немного повернула голову, ее волосы задели его руку.

― Все в порядке, ― сказала она.

― Но скажи мне одно. Почему я? Почему ты хочешь поцеловать меня?

― Я никогда никого не целовала, ― ответила Ливви, понизив голос. ― За всю мою жизнь я почти никого не встречала. Мы сами по себе, против целого мира, и я не против этого, я могу сделать все ради своей семьи, но чувствую, что упускаю все возможности своей юности. Ты моего возраста, ты Сумеречный охотник, и ты не действуешь мне на нервы. У меня не так много вариантов.

― Ты могла бы поцеловать Центуриона, ― предложил Кит.

Она полностью повернулась, при этом его рука все еще была на ее плече, девушка была возмущена.

― Хорошо, я предполагаю, что предложение было немного из ряда вон, ―признал он.

Желание поцеловать ее стало настолько сильным, что он отбросил попытки сопротивляться, обернул свою руку вокруг ее плеча, притягивая ее ближе. Ее глаза расширились, а потом она наклонила голову, ее уста двинулись навстречу его и их губы встретились на удивление нежно. Это было нежно, сладко и горячо, она встала в круг его рук — сначала нерешительно, а затем с большей смелостью положив свои руки ему на плечи.

Ливви крепко схватила его и притянула к себе, он закрыл глаза от голубого блеска океана вдалеке. Он забыл о земле под ногами, о мире вокруг него, обо всем, кроме успокаивающего чувства, что кто-то держит его. Кто-то заботливый.

― Ливви. Тай! Кит!

Это был голос Дианы. Кит вышел из оцепенения и отпустил Ливви, она отошла от него, подняла одну руку и коснулась губ.

― Все вы, ― позвала Диана. ― Вернитесь сейчас же! Мне нужна ваша помощь!

― Ну и как это было? ― спросил Кит. ― Сойдет для первого поцелуя?

― Неплохо. ― Ливия опустила руку. ― Ты действительно постарался. Я не ожидала этого.

― Эрондейлы не целуют небрежно, ― сказал Кит.

Послышался небольшой шум, и Тай слез со скалы, на которой был, пробираясь к ним через кустарники пустыни.

Из уст Ливви вырвался мягкий смешок.

― Я думаю, что это впервые, когда я услышала, как ты называешь себя Эрондейлом.

Тибериус присоединился к ним, его бледное овальное лицо было непроницаемо. Кит ничего не мог сказать по выражению его лица — видел ли он, как они целовались или нет. Хотя какая у него была причина беспокоиться?

― Похоже, вечер будет безоблачным, ― сказал он. ― Туч нет.

Ливви сказала что это будет подходящей погодой для следящих подозревающих Центурионов. После этих слов она двинулась, чтобы идти рядом с Таем, как она делала всегда. Кит последовал за ними, руки в карманах джинсов, хотя он мог чувствовать кольцо Эрондейлов, тяжелое на пальце, как будто он только сейчас вспомнил про его вес.

* * *

Земля под холмом. Восхитительные Равнины. Место под волной. Земли вечно молодых.

Время тянулось, все упоминания о фейри, которые Эмма когда-либо слышала, крутились в ее голове.

Разговор между ними постепенно сходил на «нет», а потом и вовсе прекратился; Кристина плелась рядом с Эммой, не говоря ни слова, ее кулон мерцал в лунном свете. Марк возглавлял путь, сверяясь со звёздами через краткие промежутки времени. В отдалении Шипастые горы виднелись уже отчетливо и ближе, сурово и незабвенно возвышаясь на фоне неба, цвета черного сапфира.

Хотя горы были не всегда видны. В основном путь, по которому они следовали, проходил через низко висящие деревья, растущие близко друг к другу, ветви которых иногда переплетались. Несколько раз Эмма мельком видела светлые глаза, сверкавшие из тени. Когда ветви деревьев шелестели, она смотрела вверх, чтобы поймать взглядом тени, быстро движущиеся над ними, смех преследовал их, словно туман.

― Это места диких фей, ― сказал Марк, так как дорога изгибалась вокруг холма. ― Знать фейри живут в пределах Дворов, а иногда в городе. Они любят их земные блага.

Тут и там появлялись первые признаки населенной местности: раскрошенные замшелые куски старых каменных стен, деревянных заборов умело подогнанных друг к другу без использования гвоздей. Они прошли через несколько деревень в предрассветный час: каждая из них была закрытой и темной, с разбитыми пустыми окнами. Когда они прошли дальше в Фейри, они увидели что-то еще. Первый раз, когда они увидели это, Эмма остановилась и воскликнула — трава, по которой они шли, подымаясь белыми и серыми клубами, растворялась под ногами, как пепел вокруг ее лодыжек.

Она ошеломленно осмотрелась и обнаружила, что другие точно так же были удивлены. Они ходили по обугленным краям земли. Это напомнило Эмме фотографии кругов, на полях, которые она видела. Все в пределах периметра этой земли было тусклым и белесо-серым: трава, деревья, листья и растения. Кости мелких животных были разбросаны среди серой растительности.

― Что это? ― спросила Эмма. ― Какая-то темная магия фейри?

Марк покачал головой.

― Я еще никогда раньше не видел такого запустения. Мне это не нравится. Давайте поспешим прочь.

Никто не стал возражать, но когда двинулись через города-призраки и холмы, они увидели еще несколько участков земли с уродливыми ожогами. Наконец, небо начало светлеть на рассвете. Все они почти падали от усталости, а когда покинули дорогу, то оказались на месте, где росли деревья и были волнистые холмы.

― Мы можем здесь отдохнуть, ― сказал Марк.

Он указал на холм, вершина которого была скрыта несколькими каменными пирамидами.

― Это может быть нашим убежищем на какое-то время.

Эмма нахмурилась.

― Я слышу воду, ― сказала она. ― Там есть ручей?

― Ты знаешь, что мы не можем пить здесь воду, ― сказал Джулиан. Эмма направилась вниз на звуки жидкости, стекающей по камням и по корням деревьев.

― Я знаю, но мы могли хотя бы смыть в нем… ― Ее голос стих.

Там был своего рода поток, рассекавший долину меж двумя невысокими холмами, но вода не была похожа на воду. Она была алой и густой. Она двигалась вяло, медленно капая красным, между черными стволами деревьев.

― Вся кровь, пролитая на земле, бежит по источникам этой страны, ― сказал Марк. ― Ты сама процитировала это мне.

Джулиан двинулся к краю кровавого ручья и опустился на колени. Быстрым движением, он погрузил пальцы. Они окрасились в алый цвет.

― Это сгустки, ― сказал он, хмурясь от смешанных чувств восхищения и отвращения, и вытер руку о траву. ― Неужели это и в самом деле человеческая кровь?

― Это то, что они говорят, ― сказал Марк. ― Не все реки фейри выглядят так, но они утверждают, что кровь мертвых человеческого мира бежит по ручьям, устьям реки и источникам, здесь — в лесу.

― Кто они? ― спросил Джулиан вставая. ― Кто так говорит?

― Киран, ― искренне ответил Марк.

― Я тоже знаю эту историю, ― сказала Кристина. ― Есть разные версии легенды, но я слышала много и в большинстве говорится, что кровь человеческая, кровь примитивных.

Она отступила, сделала прыжок, и приземлилась на другой стороне кровавого ручья.

Остальные последовали за ней вверх по склону на плоскую, поросшую травой, вершину, которая открывала вид на окружающую их загородную местность. Эмма подозревала, что груды раскрошенных камней когда-то были чем-то вроде сторожевой башни.

Они развернули одеяла и расстелили куртки, ютясь под них, чтобы согреться. Марк свернулся калачиком и сразу уснул. Кристина осторожно легла, она завернулась в темно-синюю куртку, а длинные волосы рассыпались по руке, на которой покоилась голова.

Эмма нашла для себя место в траве, складывая свою куртку, чтобы сделать подушку. У нее не было ничего, во что можно было бы завернуться, и она вздрогнула, когда ее кожа коснулась холодной земли. Эмма потянулась за Кортаной, чтобы аккуратно положить свой меч на близлежащий камень.

― Эмма.

Это был Джулиан, перекатывающийся в ее направлении. До этого момента он был так неподвижен, что она думала, что он уже уснул. Она даже не помнит, когда лежала так близко к нему. В свете зари, его глаза сверкали, как морское стекло.

― У меня есть запасное одеяло. Возьми его.

Оно было мягким, серым и тонким, лежавшее в ногах его постели в Институте. Эмма насильно оттолкнула воспоминания того, как она просыпалась с покрывалом, закрутившимся вокруг ее ног, зевая и потягиваясь на солнце в комнате Джулиана.

― Спасибо, ― прошептала она, сползая под одеяло.

Трава была влажной от росы. Джулиан по-прежнему наблюдал за ней, положив голову на согнутую руку.

― Джулс, ― прошептала Эмма. ― Если наш ведьмин огонь здесь не работает, и клинки серафимов, и руны тоже, — что это значит?

Он звучал устало, когда говорил.

― Когда я заглянул в трактир, в одном из городков, которые мы прошли, я увидел ангельскую руну, нацарапанную кем-то на стене. Она была забрызгана кровью, поцарапана и испорчена. Я не знаю, что случилось здесь со времен Холодного мира, но я знаю, что они ненавидят нас.

― Как думаешь, кулон Кристины будет по-прежнему работать? ― спросила Эмма.

― Я думаю, что только магия Сумеречных охотников не работает здесь, — ответил Джулиан.

― Кулон Кристины ― подарок феи. Он должен работать.

Эмма кивнула.

― Спокойной ночи, Джулс, ― прошептала она.

Он слегка улыбнулся.

― Сейчас утро Эмма.

Она ничего не сказала, только прикрыла глаза, но не полностью, так что она все еще могла видеть его.

Она не спала рядом с ним с того ужасного дня, когда Джем рассказал ей о парабатаях и их проклятии, и она не понимала, как сильно ей не хватало этого. Она была истощена, ее усталость просачивалась из ее костей в землю, когда ее ноющее тело расслабилось; она уже забыла, каково это было, позволить сознанию медленно погружаться в сон, когда человек, которому она доверяла больше всех на свете, лежал рядом с ней. Даже здесь, в Фейри, где Сумеречных охотников ненавидели, она чувствовала себя в большей безопасности, чем в ее собственной спальне, потому что Джулс был здесь, так близко, что если бы она протянула руку, то могла бы дотронуться до него.

Конечно же, она не могла протянуть руку. Не могла прикоснуться к нему. Но они дышали близко друг к другу, дыша одним воздухом, когда сознание разваливалось на мелкие части, когда Эмма перестала бодрствовать и уснула, образ Джулиана при свете зари преследовал ее во снах.

9 Эти Земли

Вскоре у Кита появился новый пункт, который можно было отнести к вещам, что ему не нравятся в Сумеречных охотниках. Они разбудили меня посреди ночи.

Это была Ливви, которая разбудила его необычным способом, вырывая из сна о демонах Мантидах.

Он сел, задыхаясь, в его руке был нож — один из кинжалов, что он достал из оружейной комнаты. Раньше он лежал на его прикроватной тумбочке, и мальчик не имел ни малейшего понятия, как он его взял.

— Неплохо, — сказала Ливви. Она вертелась над его кроватью, ее волосы были убраны назад, ее одежда почти невидима в темноте. — Быстрые рефлексы.

Нож был в дюйме от ее груди, но она не двигалась. Кит положил его обратно на тумбочку. «Ты, должно быть, разыгрываешь меня.

— Вставай, — сказала она. — Тай только что видел, как Зара выскользнула из дома через входную дверь.

Мы преследуем ее.

— Вы что? — Кит зевнул в кровати, и Ливви сразу же дала ему кучу темной одежды. Она подняла брови, заметя его боксеры, но не придала этому значения.

— Надевай свою экипировку, — сказала она. — Мы объясним по пути.

Она вышла из комнаты, оставляя Кита переодеться. Ему всегда было интересно, как будет ощущаться на теле экипировка Сумеречных охотников. Ботинки, штаны, футболка и стойкая куртка, сделанная из черной ткани, а также тяжелый поясной ремень выглядели очень некомфортно, но на самом деле было иначе. Сама экипировка казалась легкой и податливой, за исключением того, что она была из крайне жесткой на ощупь ткани, что когда он вытащил кинжал из прикроватной тумбочки и попытался отрезать рукав куртки, то лезвие даже не порезало материал. Ботинки, казалось, должны были быть впору, как кольцо, а поясной ремень плотно сидел на его бедрах.

— Я нормально выгляжу? — спросил Кит, заходя в холл. Тай пристально и вдумчиво смотрел на его правую руку, где на обратной стороне мерцала руна.

Ливви показала Киту палец вверх. — Ты точно мог бы быть изгнан из ежегодного Календаря Горячих Сумеречных охотников.

— Изгнан?! — требовательно спросил он, когда они спускались вниз по лестнице.

Ее глаза танцевали. — Из-за твоей юности, разумеется.

— Вообще-то, нет такого Календаря, — заявил Тай. — А теперь оба побудьте тихими; нам нужно выбраться из дома незамеченными.

Они выбрались из дома из заднего выхода и пошли вдоль пляжа, осторожно, дабы не быть замеченными ночным патрулем. Ливви прошептала Киту, что у Тая был с собой зажим для волос, который Зара оставила на столе: этот зажим служил маяком для определения ее местонахождения. Казалось, она пошла к пляжу, а затем шла по песку. Ливви шла по ее следам, когда их начал смывать рассветный прилив.

— Это мог быть обычный человек, — сказал Кит ради аргумента.

— Идя по этой конкретной тропинке? — сказала Ливви. — Смотри, мы петляем в том самом месте, где и она.

Кит не собирался спорить. Он продолжал придерживаться Тая, который ловко прыгал над дюнами песка и валунами, неровными горными породами, которые все гуще усыпали побережье, по мере того, как они продвигались на север. Он заметил угрожающе огромную стену из изрытого камня и перелез на другую сторону; Кит, следуя за ним, споткнулся и приземлился лицом в песок. Он попытался восстановить равновесие, и был спасен. Правда, Кит не был уверен, пред кем ему меньше всего хотелось выглядеть дураком, перед Ливви или Таем. Возможно, это не имело особого значения.

— Там, — прошептал Тай, показывая туда, где виднелась черная щель в скалистой горной стене на утесе, где место отделяло пляж от возвышенности. Опрокинутые каменные груды уходили прямо в океан, где волны разбивались о них, подбрасывая серебристо-белые брызги высоко в воздух.

Песок создавал дорогу к скалистому рифу. Они тщательно осмотрели дорогу, даже Тай, который наклонился, чтобы осмотреть что-то в морском бассейне. Он поднялся с улыбкой и морской звездой в своей руке.

— Тай, — сказала Ливви. — Выпусти морскую звезду, только если ты не собираешься швырнуть ее в Зару.

— Как глупо тратить такую прекрасную морскую звезду на нее, — пробормотал Кит, и Тай засмеялся.

Соленый воздух спутал его идеально прямые черные волосы, и его глаза светились, словно отражение луны в воде. Кит просто смотрел на него, неспособный сказать что-то более умное, когда Тай нежно выпустил морскую звезде в ее дом.

Они подошли к пещере, но не обнаружили больше никаких признаков жизни. Ливви зашла первая, а Кит и Тай следовали за ней. Кит немного замешкался, когда их окутала тьма.

— Я ничего не вижу, — сказал он, стараясь бороться с охватывающей его паникой. Он ненавидел непроглядную тьму.

Внезапно его окружил свет, словно упала звезда. Это был ведьмин огонь, который держал в своей руке Тай. — Тебе нужна руна Ночного Зрения? — спросила Ливви, пока ее рука держала стило.

Кит покачал головой. — Никаких рун, — сказал Кит. Он не был уверен, почему был таким настойчивым в этом вопросе. Он ведь знал, что Иратце не жжется. Это просто было очередным испытанием, напоминаем, что он являлся Сумеречным охотником, не просто мальчиком с ангельской кровью, который решил временно пожить в Институте, пока он обдумывает новый план.

Если этот план еще будет. Кит старался не размышлять об этом, пока они продвигались вглубь туннелей.

— Как ты думаешь, является ли это конвергенцией? — услышал он шепот Ливви.

Тай помотал головой. — Нет. Обрывы этого побережья пронизаны пещерами, и всегда были. Я имею в виду, здесь могло быть все, что угодно: гнезда демонов или вампиры, но я не думаю, что это как-то связано с Малкольмом. И здесь нигде нет лей-линий.

— Я, правда, надеюсь, что ты не сказал только что „гнезда демонов“, — сказал Кит. — Звучит так, будто они похожи на пауков.

— Да, некоторые демоны и правда являются пауками, — пояснил Тай. „Самый известный и огромный был 20 метров в длину, у него были длиннющие нижние челюсти“.

Кит вспомнил об огромном демоне-мантиде, который разорвал его отца на части. Было очень сложно думать о чем-то умном, что можно было сказать по поводу большущего паука, который разорвал в клочья грудную клетку отца.

— Тсс. — Ливви подняла руку. — Кажется, я слышу голоса.

Кит постарался прислушаться, но ничего не смог разобрать. Он подозревал, что у остальных была специальная руна, позволяющая прекрасно слышать на расстоянии. Ему ее как раз не хватало, а она дала бы ему возможность получить улучшенный слух.

Кит заметил огни, которые двигались по всему туннелю.

Они продолжили свой путь, Кит же оставался позади ребят. Туннель привел их к большому пространству внутри пещеры с гранитными стенами, прессованной землей вместо пола; там стояла дикая вонь: пахло плесенью и разложением. Подняв голову, можно было увидеть необъятную тьму.

В центре находился деревянный стол и два стула. На одном стуле восседала Зара. Кит, только завидев ее, прижался к противоположной стене, а Тай и Ливви последовали его примеру.

Зара осматривала какие-то бумаги, которые разложила по всему столу. В руке она держала бутылку вина. Зара была одета не в специальную экипировку, а в простой черный костюм, волосы она собрала в тугой пучок.

Кит вытянулся во весь рост, чтобы разглядеть получше, что же она изучает, но он был слишком далеко. Он смог разобрать только некоторые слова, выгравированные на столе: ОГОНЬ ХОЧЕТ СЖЕЧЬ. Но Кит не имел ни малейшего понятия, что это означало. Казалось, Зара ничем интересным не занимается, но, может, она просто пришла сюда, чтобы почитать в тишине?

Возможно, она просто слишком устала от Идеального Диего и старалась спрятаться. За что ее винить?

Зара подняла глаза, ее брови поползли вверх. Кто-то приближался — Кит слышал шаги, и действительно, в самом дальнем углу комнаты появился человек в джинсах со спутанными волосами.

— Это Мануэль, — прошептала Ливви. — Возможно, у них роман?

— Ману, — сказала Зара, хмурясь. Не чувствовалось, будто она была влюблена. — Ты слишком поздно.

— Извини. — Мануэль обезоруживающе улыбнулся и занял свободный стул. — Пожалуйста, не сердись, Зара. Мне нужно было подождать, пока Райан и Джон заснут. Они были слишком болтливы, а я не хотел, чтобы заметили, как я покидаю Институт. — Он указал на бумаги. — Что здесь у тебя?

— Это обновления моего отца, — сказала Зара. — Он явно был недоволен решением Консула. Разрешение находиться этому полукровке Марку Блэкторну среди достойных нефилимов может оскорбить остальных.

Мануэль отобрал ее бокал вина, на дне которого засверкали красные огни. — Все же нам нужно думать о будущем, — сказал Мануэль. — Нашей целью не было избавиться от Марка. Он всего лишь маленькая помеха, как и его братья и сестры.

Тай, Кит и Ливви обменялись недоумевающими взглядами. Лицо Лив исказилось от гнева. Выражение лица Тая осталось непоколебимым, но его руки задвигались по бокам.

— Правда. Основной пункт — это Реестр, — сказала Зара. Она потрепала бумаги, заставив их шелестеть. — Мой отец говорит, что Когорта сильна в Идрисе, и они верят, что Институт Лос-Анджелеса на грани разорения. Инцидент с Малкольмом посеял значительное сомнение в способность Западного Побережья принимать решения. И тот факт, что Верховный Маг Лос-Анджелеса и глава местного клана вампиров оказались вовлечены в использование черной магии…

— Это была не наша вина, — прошептала Ливви. — Не было никакого способа узнать…

Тай постарался утихомирить ее, но Кит так и не услышал последние слова Зары. Он был увлечен рассматриванием ее ухмылки, которая была похожа на темно-красный порез на ее лице.

— Недостаточно уверенности, — закончила она.

— А что насчет Артура? — спросил Мануэль. — Мнимая глава Института. Даже не помню, будто я его хоть раз видел.

— Он лунатик, — сказала Зара. — Мой отец рассказал мне, что его сильно подозревают. Он знал Артура в Академии. Я и сама с ним разговаривала. Он думал, что меня звали какой-то Аматис.

Кит бросил взгляд на Ливви, но та лишь пожала плечами.

— Будет легко заставить предстать его перед Консулом и доказать его сумасшествие, — сказала Зара. — Я не могу сказать, кто управляет Институтом, но, думаю, это может делать Диана. Хотя если бы она захотела, то давно бы уже заняла пост главы.

— Итак, твой отец вмешивается, Когорта становится уверенной в его заявлении, и Институт становится его, — проговорил Мануэль.

— Наш, — подкорректировала Зара. — Я буду управлять Институтом под его согласием. Он ведь доверяет мне. Мы станем отличной командой.

Мануэль не казался впечатленным. Возможно, он уже слышал это раньше. — А потом Реестр.

— Да, точно. Мы сможем преподнести это как Закон, а затем начнем расследования. — Глаза Зары заблестели. — Каждый обитатель Нижнего мира будет носить специальный знак.

Желудок Кита скрутило. Это было так похоже на историю примитивных, что он почувствовал вкус желчи в горле.

— Мы можем начать с Сумеречного Рынка, — сказала Зара. — Многие существа посещают это место. Если мы возьмем некоторых под арест, то, думаю, мы сможем заполучить регистрацию очень скоро.

— И если они будут сопротивляться регистрации, то мы их заставим насильно, — сказал Мануэль.

Зара нахмурилась. — Мне кажется, ты любишь пытки, Ману.

Он подался вперед, положив локти на стол, он выглядел очень привлекательно. — Думаю, ты тоже, Зара. Я видел, как тебе понравилась моя работа. — Он согнул пальцы. — Ты просто не хочешь признаваться в этом перед Идеальным Диего.

— Серьезно? Они тоже его так называют? — удивился Кит.

Зара склонила голову, но Мануэль продолжал ухмыляться.

— Тебе все равно придется ему сказать про полный план Когорты, — заявил Мануэль. — Ты ведь знаешь, что он не одобрит этого. Он самый настоящий любитель Нижнего мира.

Зара издала возмущенный возглас. — Вранье. Он не имеет ничего общего с этим омерзительным Алеком Лайтвудом, его глупым Альянсом и его омерзительным демоно-рожденным парнем. Блэкторны, конечно, идиоты, которые любят фейри, но Диего… он просто смущен.

— А что по поводу Эммы Карстаирс?

Зара стала перебирать бумаги из письма отца. Она даже не взглянула на Мануэля. — Что с Эммой?

— Все утверждают, что она лучший Сумеречный охотник со времен Джейса Эрондейла, — сказал Мануэль. — Это те самые слова, которые ты бы сама хотела услышать про себя.

— Ванесса Эшдаун говорит, что она ветреная девица, — сказала Зара. И ее слова эхом отразились от стен пещеры. Кит вспомнил об Эмме со своим мечом, об Эмме, которая спасла его жизнь, об Эмме, обнимающей Кристину и смотрящей на Джулиана, словно он сам повесил луну на небо. Он подумал о том, что должен убраться отсюда, но в следующий раз обязательно наступить на ногу этой Заре. — И я совсем не была впечатлена ее личностью. Она абсолютно, абсолютно обычная.

— Я уверен, так и есть, — сказал Мануэль, пока Зара наклонялась к своей ноге с бумагами в руке. — Я все еще не понимаю, что ты нашла в Диего.

— Ты и не поймешь. Это семейный союз.

— Брак по расчету? Как по-людски и старомодно.

Мануэль схватился за камни-руны на столе, и на мгновение показалось, будто свет начал пританцовывать в комнате. — Ну и когда мы пойдем обратно?

— Вообще, нам уже пора. Если нас кто-нибудь заметит, то скажем, что проверяем эту территоию. — Зара скомкала листы бумаги из письма ее отца и засунула к себе в карман. — У Консула скоро собрание. Мой отец зачитает письмо перед ним там, подтверждая неспособность Артура Блэкторна править Институтом, и затем сам выступит кандидатом.

— Они не будут знать, что навредило им, — сказал Мануэль, запихивая руки в карманы. — И когда все закончится, конечно…

— Не беспокойся, — сказала Зара раздраженно. — Ты получишь, что хочешь. Правда, было бы гораздо лучше, если бы ты больше поддерживал эту идею.

Она обернулась; Кит посмотрел на глаза Мануэля, пока он любовался Зарой. Что-то было в его выражении — что-то похожее на вожделение. Была абсолютно не понятна природа этого взгляда: либо его одолевало желание по отношению к Заре или, быть может, что-то еще более загадочное. Кит не мог сказать точно. — О, я не могу сдержаться. Я так сильно хочу увидеть очищенный мир от этих обитателей Нижнего мира, как и ты, Зара, — сказал Мануэль. — Я просто верю в то, что мы делаем это не впустую.

Зара посмотрела за свое плечо, когда он заходил в коридор, который Мануэль использовал в качестве входа. — Это не будет впустую, Ману, — сказала она. — Уж я могу пообещать тебе это.

И они ушли, оставляя Кита, Тая и Ливви в абсолютном одиночестве и тишине.

* * *

Звук, от которого проснулась Кристина, почудился ей таким слабым и необычным, что казалось, будто она сама выдумала его. Она лежала, все еще уставшая, любуясь туманным солнечным светом. Она думала: как долго осталось до заката, когда они снова смогут ориентироваться по звездам.

Звук повторился снова, далекий плач, и она села, откидывая волосы назад. Они были влажными от росы. Кристина запустила пальцы в свои волосы, надеясь найти что-то, чтобы связать их и убрать назад. Она почти никогда не ходила с такими распущенными волосами, и их вес заставил шею почувствовать тяжесть.

Она заметила Джулиана и Эмму, пока они еще спали в сгорбленном положении. Но где же Марк? Его одеяло было отброшено, а ботинки стояли около. Заметя ботинки, она потянулась к своим ногам: они все спали в ботинках на всякий случай, так зачем же он их снял?

Она подумала о том, чтобы разбудить Эмму, но это, вероятно, было глупой идеей. Потому что Марк, скорее всего, просто ушел на прогулку. Кристина потянулась к своему ножу-бабочке, что находился в связке оружия, и направилась вниз по склону, проходя мимо Эммы и Джулиана. Она почувствовала резкую боль, когда увидела, что их руки были соединены. Им как-то удавалось найти свой путь друг другу даже во сне. Она задумалась, стоит ли она наклониться и разъединить их. Но нет, она не могла этого сделать. Не было никакого способа сделать это осторожно. Подобное действие казалось настоящей жестокостью, чем-то невозможным, неправильным.

Повсюду был туман, солнечные лучи где-то его пронзали, образуя белую пылающую завесу из света. — Марк? — позвала Кристина. — Марк, где ты?

Она вновь услышала тот звук, что и ранее. И сейчас он был отчетливее: это была музыка. Это была труба, издающая гнусавую мелодию. Она потянулась, чтобы услышать больше, а потом резко закричала, так как что-то коснулось ее плеча. Она развернулась и увидела Марка перед собой.

— Я не хотел напугать тебя, — сказал он.

— Марк, — она стала нормально дышать, но потом снова остановилась. — Ты и правда Марк? Фейри умеют создавать иллюзии, не так ли?

Он наклонил свою голову, и его блондинистые волосы упали ему прямо на лоб. Она вспомнила, когда волосы доходили ему до плеч, словно он был принцем-фейри из сказки. Сейчас его шевелюра была короткой, мягкой и кудрявой. Это она его так подстригла. — Я не могу услышать свое сердце или то, что оно хочет мне сказать, — сказал Марк. — Я слышу только шум ветра.

Это было первым, что он сказал ей.

— Это ты, — проговорила она облегченно. — Что ты делаешь? Почему ты не спишь? Нам ведь нужно отдохнуть, если мы хотим добраться до Неблагого двора с восходом луны.

— Разве ты не слышишь музыки? — спросил он. Она была громче сейчас, были отчетливо слышны скрипки и духовые инструменты, а еще танцы и смех, поступь ног. — Это пир.

Сердце Кристины пропустило удар. Пиры фейри были чем-то вроде легенды. Народ фейри танцевал под волшебную музыку, пил темное заколдованное вино, и иногда это длилось несколько дней напролёт. Их еда могла сделать тебя влюбленным или сумасшедшим… она могла узнать все о твоих мечтах.

— Тебе лучше пойти обратно спать, — сказал Марк. — Эти пиры могут быть опасными.

— Я всегда хотела увидеть один. — Волна неповиновения захлестнула ее целиком. — Я собираюсь подойти ближе.

— Кристина, нет! — Его дыхание сбилось, когда она повернулась и двинулась вниз по склону на звуки шума. — Это все музыка — это она заставляет тебя хотеть танцевать.

Она развернулась, ее темные волосы упали ей на щеку. — Это ты привел нас сюда, — сказала она. И тогда она двинулась навстречу музыке, а она окружила и поглотила ее; Кристина слышала Марка, слышала, как он следует за ней, проклиная все на свете.

Она добралась до холма и остановилась, чтобы разглядеть все получше. Эта поляна была наполнена оживленной процессией. Вокруг нее царила музыка, неимоверно красивая.

И повсюду, конечно же, были фейри. Труппа фейри посередине танцоров, играя на инструментах, танцевала, отбивая ногами удивительные ритмы. Там были и зеленокожие древесные фейри, их глаза светились желтым пламенем. Были зеленые и голубые фейри, такие же прозрачные, как вода, а их волосы спадали до земли. Повсюду были танцоры.

— Давай танцевать с нами, — они звали. — Присоединяйся к нам, красавица, давай танцевать с нами.

Кристина стала двигаться по направлению к танцующим, к музыке. Поляна была все еще затуманена.

Туман сверкал и расступался перед ними, наполняя пространство странными запахами: фрукты, вино и табак.

Она стала танцевать, двигаясь телом в такт музыке. Казалось, будто приятное возбуждение просачивается в каждую клеточку ее тела. Она внезапно перестала быть девчонкой, которая позволила бы обмануть себя не единожды, а дважды, не той, кто следовал правилам и доверял людям, до тех пор, пока они не разбивали ее доверие, словно бутылку об острые камни. Не той девушкой, которая позволяла своим друзьям быть сумасшедшими и дикими, она даже была готова вести себя подобным образом. Теперь она сама была утопающей.

Чьи-то руки поймали ее, вращая по кругу. Марк. Его глаза сверкали. Он сильно прижал ее к себе, водя руками по ее телу, но его захват был переполнен гневом.

— Что ты делаешь, Кристина? — спросил он тихим голосом. — Ты ведь знаешь о фейри, знаешь, что это опасно.

— Как раз поэтому я и делаю это, Марк. — Она никогда не видела его таким яростным с тех пор, когда Киран подъехал к Институту вместе с Иарлатом и Гвином. Она почувствовала нарастающее волнение внутри своей груди, потому как могла разозлить его.

— Они ненавидят здесь Сумеречных охотников, ты забыла? — спросил Марк.

— Но они не знают, что я Сумеречный охотник.

— Поверь мне, — сказал Марк, приближаясь настолько, что она почувствовала его горячее дыхание. — Они знают.

— Тогда им все равно, — проговорила Кристина. — Это пир. Я читала об этом. Фейри теряют сами себя в музыке, растворяясь словно люди. Они танцуют и забывают обо всем, прямо как мы.

Руки Марка обвились вокруг ее талии. Он хотел таким образом защитить ее, сказала она сама себе. Это ничего не значило. Но ее пульс незамедлительно участился. Когда Марк впервые приехал в Институт, он был таким худым, с пустыми глазами. Сейчас же она чувствовала мускулы поверх костей, неимоверную силу.

— Я никогда не спрашивал тебя, — сказал он, пока они продвигались вглубь толпы. Они были близко к двум девушкам, танцующим вместе, чьи темные волосы собраны в замысловатые прически-короны из ягод и желудей. На них были платья из коричневой ткани, ленты обвивали их тонкие шеи, а юбки шелестели вокруг Марка и Кристины. Они смеялись над неуклюжестью парочки. Но Кристина и не возражала. — Почему фейри?

Почему ты изучала их?

— Все из-за тебя. — Кристина посмотрела на него, заметив изумление на его лице. Вокруг его рта показались морщинки. — Из-за тебя, Марк Блэкторн.

— Из-за меня? — его губы с трудом выговорили это.

— Я была в розовом саду моей мамы, когда услышала о том, что с тобой случилось, — сказала она. — Тогда мне было всего 13. Темная война подходила к концу, тогда же провозгласили Холодного мира. Весь мир Сумеречных охотников знал о ссылке твоей сестры, что тебя бросили. Мой дядя пришел, чтобы рассказать об этом. Вся моя семья смеялась над тем, что у меня слишком доброе сердце, что меня легко довести до слез, и он знал, что я волновалась из-за тебя. Поэтому он и рассказал мне, он сказал: — Твоего потерянного мальчика никогда не найдут.

Марк сглотнул. Целый вихрь эмоций пронесся в его глазах. — И ты это сделала?

— Сделала что?

— Ты плакала? — спросил он.

— Я не плакала. Но я решила, что посвящу себя уничтожению Холодного мира. Этот Закон был несправедлив. И никогда не будет справедливости.

Его губы разомкнулись. — Кристина…

Крики, похожие на голубиные, прервали их. Кто-то мягко пропел: — Напитки, мадам и сэр? Чего-нибудь холодного, что освежит вас после танцев?

Фейри с лицом кошки, с усами и мехом стоял перед ними в лохмотьях Эдвардианского костюма. Он держал поднос, на котором находилось много маленьких стаканчиков, содержащих разноцветную жидкость: красную, голубую и янтарную.

— Она заколдована? — Кристина спросила почти не дыша. — Я буду видеть странные сны?

— Это утолит Вашу жажду, леди, — сказал фейри. — И Ваша улыбка на губах — это все, чего я прошу взамен.

Кристина взяла стаканчик с янтарной жидкостью. Она сделала глоток, и Марк выхватил стакан из ее рук, но Кристина успела почувствовать вкус маракуйи, сладкой и терпкой. Стакан упал, звеня у ее ног, забрызгав его руки. Марк слизнул жидкость со своей кожи, все это время смотря ей в глаза.

Кристина пошла дальше. Она почувствовала приятное тепло, разливающееся в ее груди. Торговец напитками смотрел на Марка, который отдал ему человеческую монету и спешил за Кристиной.

— Стоп, — сказал он. — Кристина, угомонись, ты идешь прямо к центру пира — там музыка будет более громкой.

Она остановилась и протянула ему руку. Она чувствовала себя бесстрашной. Она знала, что должна быть напуганной, ведь она выпила напиток фейри, и что-нибудь должно было случиться. Но вместо этого она чувствовала, будто летит. Она свободно парила, только Марк был там, чтобы приковать ее к земле. — Потанцуй со мной, — попросила она.

Он уставился на нее. Марк выглядел все еще злым, но, однако, он аккуратно держал ее руку. — Ты уже достаточно натанцевалась. И напилась.

— Достаточно танцев? — Снова появились девочки в коричневых платьях, их красные рты смеялись.

Несмотря на разный цвет их глаз они выглядели почти одинаково. Одна из них сняла ленту с горла — Кристина уставилась; шея была настолько покрыта шрамами, что казалось, будто голова живет отдельной жизнью.

— Танцуйте вместе, — сказала девочка и обвязала ленточкой запястья Марка и Кристины, связывая их вместе. — Наслаждайся, Охотник. — Она усмехнулась Марку своими черными и острыми, как иглы, зубами.

Кристина ахнула и споткнулась, увлекая Марка за собой, так как их связывала лента. Лента растянулась, словно резинка, даже не порвавшись. Марк потянулся за ней, положив ее руку в свою. Их пальцы переплелись.

Он увлекал ее за собой в непроходимый туман. Они пробирались среди танцующих пар до тех пор, пока музыка не стихла, и трава не казалось такой примятой.

Марк завернул в другую сторону к роще деревьев. Он скользнул на ветки, держа за руку Кристину, чтобы она могла следовать за ним. Как только она нырнула под ветки следом за ним, он скрыл их за ветками деревьев от окружающего мира. На этих ветках было множество фруктов, а сами они касались земли.

Марк сел и достал свой нож. — Подойди сюда, — сказал он. И когда Кристина подошла, чтобы сесть рядом, то он взял ее руку и разрезал ленту, что связывала их.

Лента издала шипящий звук, полный боли, точно раненое животное, только разве что поношенное. Он отстранился от Кристины и убрал нож. Слабый солнечный свет проскользнул сквозь ветки, и в этом свете лента вокруг его запястья выглядела как следы крови.

Лента вокруг кисти Кристины все еще была завязана, но больше не горела. Она попыталась зацепить ее своими ногтями, ей это удалось, и лента упала на землю. Ее руки и пальцы все еще были в движении.

Возможно, она все еще была под действием волшебного напитка.

Она посмотрела на Марка. Его лицо и разноцветные глаза были затуманены. — Это все могло очень плохо закончиться, — сказал он, убирая остатки ленты. — Это соединяющее заклинание, способное соединить двух людей вместе и вывести одного из них из-под контроля, потянув сначала того, с кем был связан, а затем и остальных.

— Марк, — сказала Кристина. — Мне очень жаль. Мне следовало послушать тебя. Ты знаешь больше об этих пирах, чем я. У тебя есть опыт. А у меня есть только книги, что я прочла.

— Нет, — сказал он неожиданно. — Я тоже хотел пойти. Мне понравилось танцевать с тобой. Было хорошо находиться там с кем-то…

— С человеком? — спросила Кристина.

Сердце в ее груди сжалось, необъяснимое горячее давление захлестнуло ее, когда она взглянула на Марка. Его впадины на скулах. Его футболка была расстегнута у горла, она могла видеть место, которое всегда считала самым красивым на теле мужчины — гладкая мышца над ключицей и уязвимая впадинка.

— Да, человек, — сказал он. — Мы все люди, я знаю. Но я почти никогда не встречал никого человечнее тебя.

Кристина затаила дыхание. Туман фейри украл ее дыхание, а чары вокруг них сгущались, так она думала, и что все заколдованно вокруг них.

— Ты добрая, — сказал он. — Одна из самых добрых людей, которых я когда-либо встречал. На Охоте не было добра. Когда я думал, что решение Холодного мира было вынесено, я не знал, что кто-то, за тысячу миль от Идриса, кто не знает меня, плакал из-за мальчика, которого кинули…

— Я сказала, что я не плакала, — голос Кристины дрогнул.

Она почувствовала прикосновение его пальцев к своему лицу. Затем он убрал их, его руки растворились в тумане. — Ты плачешь сейчас, — сказал он.

Когда она посмотрела на его руки, то заметила, что они были в ее собственных слезах. И когда она потянулась к нему сквозь туман и поцеловала его, то почувствовала соль.

На какой-то момент Марк замер, он был поражен и не двигался, а Кристина почувствовала, словно кинжал ужаса пронзил ее, гораздо хуже вида любого демона. Возможно, Марк не хотел этого, он мог быть напуган…

— Кристина, — сказал он, когда она отдалилась от него, и сел на колени. Его рука скользнула по ней немного неловко, и остановилась на ее волосах. — Кристина, — повторил он снова, с надломом в голосе, с грубостью, говоря о его желании.

Она положила свои руки по обе стороны его лица, разместив ладони во впадинках на его щеках, и удивилась мягкости его кожи, ведь у Диего она грубая и жесткая. Она позволила ему прикоснуться к себе, поцеловать себя.

Звезды взрывались перед ее глазами. Не просто звезды, а разноцветные, великолепные звезды фейри.

Она словно видела облака и созвездия, она чувствовала свежий ночной воздух на его губах. Его губы неистово пробовали ее. Марк все еще бессвязно повторял ее имя в перерыве между поцелуями. Его свободная рука скользнула к изгибам ее талии, поднимаясь все выше. Он каждый раз вдыхал, когда ощущал ее пальцы, блуждающие по его коже и, дойдя до ключицы, Кристина почувствовала сильный пульс на его горле.

Он сказал что-то на красивом языке, которого она не знала. Мгновение — и Марк уже на земле, а Кристина уселась поверх него. Он прижимал ее все ближе, а его пальцы крепко сомкнулись на ее спине и плечах. Кристина думала: а было ли у Марка с Кираном все также — таким властным и непоколебимым? Она вспомнила их поцелуй в пустыне перед Институтом, и как это все выглядело, фанатично, настоящее столкновение тел, и это разожгло в ней желание тогда, то же произошло и сейчас.

Его спина выгнулась вверх, и она услышала его вздох, когда она скользила по его телу, покрывая поцелуями его шею и грудь через футболку. А потом она переместила свои пальцы на кнопки футболки. Она услышала его смех, а он, задыхаясь, повторял ее имя, затем сказал: — Я никогда не думал, что ты даже посмотришь на меня, не на такого как ты, принцесса Сумеречных охотников…

— Удивительно, на что способен заколдованный напиток. — Она хотела казаться беззаботной, дразня его. Но Марк был все еще под ней. Через мгновение он подвинулся, быстро и грациозно, и сидел как минимум в полуметре от нее, подняв руки вверх, словно стараясь держать ее подальше от себя.

— Напиток фейри? — переспросил он.

Кристина удивленно посмотрела на него. — Тот сладкий напиток, что дал мне мужчина с кошачьим лицом. Ты пробовал его.

— В нем ничего не было, — сказал Марк, с несвойственной ему грубостью в голосе. — Я помню момент, когда я коснулся губами своей кожи. Это был всего лишь ежевичный сок, Кристина.

Кристина отстранилась как от его гнева, так и от осознания, что ничего магического не было в напитке и в том, что она делала.

— Но я думала…

— Ты думала, что целовала меня потому, что была опьянена, — сказал Марк. — Не потому, что ты хотела этого или из-за того, что я действительно нравлюсь тебе.

— Но ты мне нравишься. — Она потянулась к своим коленям, но Марк уже встал. — С того момента, как увидела тебя.

— И поэтому ты была с Диего? — спросил Марк, а затем помотал головой. — Я не могу это сделать.

— Сделать что? — спросила Кристина, пошатываясь на ногах.

— Быть с человеком, который врет. — Сказал Марк.

— Но ты тоже врал. Ты врал о том, что был с Эммой.

— И ты приняла участие в этой лжи тоже.

— Потому, что так должно было быть, — сказала Кристина. — Это ради их блага. Если бы Джулиан не любил ее, то ничего бы не было…

Она замолчала, заметив, как Марк побелел. — Что ты сказала?

Кристина закрыла рот рукой. Тот факт, что она знала о чувствах Эммы и Джулиана друг к другу, был очевиден для нее, она не понимала, как другие этого не замечают. Это было видно в каждом слове, жесте, даже сейчас, как Марк мог не знать?

— Но они парабатаи, — сказал он озадаченно. — Это не законно. Наказание — Джулиан бы не стал. Он просто бы не стал.

— Мне очень жаль. Мне не надо было ничего говорить. Я просто догадывалась…

— Ты не догадывалась, — сказал Марк и отвернулся от нее, он стал выбираться из ветвей дерева.

Кристина последовала за ним. Он должен был понимать, что не следовало ничего говорить Джулиану.

Ее предательство заставило почувствовать на месте сердца тяжелый груз, она боялась за Эмму, осознав то, что она сделала. Она пробилась сквозь ветки дерева, а сухие и острые листья оставили порезы на ее коже.

Мгновение спустя она оказалась снаружи на зеленом холме и увидела Джулиана.

* * *

Музыка разбудила Джулиана. Музыка и непередаваемое чувство тепла. Ему никогда не было тепло так долго, даже ночью, когда он был закутан в простыни.

Он моргнул. Он мог слышать музыку на огромном расстоянии. Он повернул голову и увидел Эмму рядом с ним, ее голова была на куртке. Их руки были сплетены и лежали на траве, а его загорелые пальцы плотно держали ее маленькие кисти.

Он быстро убрал свою руку, сердце его бешено колотилось в груди, и поднялся на ноги. Джулиан задумался: это он к ней потянулся во сне или она? Нет, Эмма бы не потянулась к нему. У нее был Марк. Она, возможно, поцеловала его — Джулиана, но повторила имя Марка.

Он думал, что с ним все будет в порядке, когда он спит так близко к ней, но ему было плохо. Его руки все еще горели, но остальная часть его тела была холодной. Эмма что-то прошептала и повернулась, ее светлые волосы падали на ее руку, а рука оставалась на земле, словно тянется к нему.

Джулиан не мог этого вынести. Схватил свою куртку и пошел к холму. Может, тогда можно было определить, насколько близко они были к подножию горы. Как долго им еще надо будет добираться до Неблагого двора и когда они закончат эту сумасшедшую миссию. Не то, чтобы он винил Марка; нет, он не винил. Киран был семьей Марку, а Джулиан ценил семью больше всего остального.

Но он уже начал переживать за детей в Институте, они могли быть разозленными, в панике. Он никогда не оставлял их. Никогда.

Ветер усилился и подхватил музыку. Джулиан оказался на краю холма, глядя вниз на зеленую траву.

Всё казалось необычным.

Танцоры. Они двигались в такт музыке, которая, казалось, исходила из самого центра земли. Звук был настойчивым, требовательным. Он призывал присоединиться к нему и унести, словно волна способна вынести тебя из моря на берег.

Джулиан почувствовал влечение, хотя он и был достаточно далеко. Его пальцы хоть и болели, но потянулись к кистям. Куда бы он ни смотрел, он видел интенсивность цвета и движения, что заставило его почувствовать, будто он стоит в своей студии перед мольбертом. Он чувствовал, как если бы смотрел на фотографии, где цвета были скорректированы для максимального насыщения цветом. Цвет листьев и травы был почти ядовито-зеленым. Фрукты были ярче, чем ювелирные изделия. Птицы, которые парили в воздухе так красиво, навели Джулиана на мысли, что если они ни на кого не охотились, то у них не было другой цели, кроме как быть здесь для красоты.

— Что случилось? — Он обернулся и увидел ее на вершине холма. Эмма. Ее длинные волосы распущенны и вьются вокруг нее. Его сердце екнуло, пропустив удар гораздо более сильный, чем когда он услышал музыку фейри.

— Ничего. — Его голос оказался грубее, чем он хотел. — Просто ищу Марка и Кристину. Когда я их найду, нам надо будет уходить. Нам предстоит дальняя дорога.

Она придвинулась к нему, выражение ее лица оставалось задумчивым. Солнце просвечивает сквозь облака, освещая ее волосы, затем плавно переходя в волны шафрана. Джулиан крепко сжал свою руку, не позволяя поднять свои пальцы, чтобы зарыть их в ее светлых волосах. Этот голос, обращенный к Джулиану, в моменты перехода из сумерек в ночь, когда дети уже спали, и он был один с Эммой. В моменты мягкой речи и интимности он понял, что они были больше, чем парабатаи. В изгибе ее спящего лица, в водопаде ее волос, в том, как падали тени от ее ресниц на щеки, был мир, о котором ему мало было известно.

— Ты слышишь музыку? — спросила она, придвигаясь ближе. Достаточно близко, чтобы дотронуться.

Джулиан гадал, так ли ощущается наркотик. Желая того, чего они не могли желать. Думая, Этот раз не будет ничего значить.

— Эмма, нет, — сказал он. Он не понимал, чего конкретно просил. Не будь так близко ко мне, я не могу этого вынести. Не смотри на меня так. Не будь всем, чего я хочу, но не могу иметь. Не заставляй меня забыть, что ты с Марком и никогда не будешь моей.

— Пожалуйста, — проговорила она. Она взглянула на него с широко открытыми глазами, наполненными болью. — Пожалуйста, мне надо…

Часть Джулиана, что никогда не могла выдержать этого, заставила его стиснуть руки и упереться ногами. Но их тела почти соприкасались. Он положил руку на ее щеку. Он заметил, что с ней не было Кортаны, что повергло его в некоторое недоумение. Зачем она ее оставила?

Ее глаза полыхнули. Она приподнялась на цыпочки, наклонив лицо. Ее губы шевелились, но он не мог разобрать, что она говорила из-за шума в ушах. Он вспомнил, как был сбит очередной волной, как его тогда прижало ко дну, он задыхался и был не в силах подняться. Что-то более могущественное двигало им, и ему больше не нужно было сопротивляться.

Она обвила руками его шею, накрыла своими губами его, и он впустил те чувства, сдаваясь. Все его тело сжалось, сердце бешено билось, наполняя вены гудящей кровью и энергией. Он захватил ее в свои объятия, она казалась такой маленькой и сильной в его руках. Он задыхался, не мог дышать, ощущая резкий привкус крови. Но не Эммы. Он не мог почувствовать Эмму, и ее запах был совсем другим. Исчезла сладость нагретой солнцем кожи, трав, мыла и шампуня, запах снаряжения, золота и девушки.

Вы не растете с кем-то, не мечтаете о ком-то, позволяя формировать вашу душу и отставлять свои отпечатки в сердце, и знать, что человек, которого вы поцеловали, не был этим человеком. Джулиан дернул головой, проводя тыльной стороной ладони по рту. Костяшки были измазаны кровью.

Он смотрел на женщину-фейри, ее кожа была гладкой и бледной, без рун. Она улыбалась своими красными губами. Ее волосы были цвета паутины, серые и тонкие. Она могла быть любого возраста. Ее единственная одежда была рваной. Она была одновременно прекрасна и отвратительна.

— Ты меня восторгаешь, Сумеречный охотник, — напевала она. — Ты не вернешься в мои руки для продолжения поцелуя?

Она протянула руки. Джулиан повернулся. Он никогда в своей жизни не целовал никого кроме Эммы, теперь он почувствовал себя больным, боль была в сердце и животе. Он хотел достать клинок, чтобы сжечь воздух между ними, чтобы почувствовать приятное жжение по венам и рукам.

Его рука едва сомкнулась вокруг рукояти, как он вспомнил: это не будет здесь работать.

— Оставь его в покое! — закричал кто-то.

— Отойди от моего брата, leanansidhe[13]!

Это был Марк. Он вышел из рощи, за ним следовала Кристина. В его руке был кинжал.

Фейри-женщина рассмеялась. — Твое оружие здесь не работает, Сумеречный охотник.

Раздался щелчок, и складной нож Кристины оказался в ее открытой руке. — Подойди и повтори свои слова около моего клинка, наглая женщина.

Фейри отстранилась с шипением, и Джулиан увидел свою собственную кровь на ее зубах. Он чувствовал легкое головокружение от боли и гнева. Она резко обернулась и исчезла в один момент, оставляя серо-черное пятно вниз по склону.

Музыка остановилась. Танцоры тоже начали разбегаться: солнце, густые тени на земле. Какой бы вид пира это ни был, этот был явно недружелюбен вечером.

— Джулиан, брат. — Марк бросился вперед. — Ты выглядишь больным, присядь, выпей воды.

Раздался легкий свист. Джулиан повернулся. Эмма стояла на вершине горы, пристегивая Кортану. Он увидел облегчение на ее лице, когда она заметила их.

— Я задавалась вопросом, куда вы ушли, — сказала она, спеша вниз по склону. В ее улыбке, когда она смотрела на них, была надежда. — Я боялась, что вы съели фрукты фейри и бегали голые по земле.

— Никакой обнаженки, — сказал Джулиан.

— Никакой земли.

Эмма затянула ремень Кортаны. Ее волосы были собраны сзади в длинную косу, лишь несколько золотых завитков не повиновались. Она посмотрела на их напряженные лица своими карими глазами. — Все хорошо?

Джулиан все еще чувствовал отпечатки leanansidhe[14] на себе. Он знал, что эти фейри были дикими, они принимали форму того, что тебе больше всего хотелось увидеть, соблазняли и питались кровью и кожей жертвы.

По крайней мере, он был единственным, кто увидел бы Эмму. Марк и Кристина увидели бы эту фейри в ее истинном обличье. Это было бы унижением, и опасность бы окружила всех.

— Все хорошо, — сказал он. — Нам лучше идти дальше. Звезды только появляются на небе, и нас еще ждет долгий путь.

* * *

— Ладно, — сказала Ливви, останавливаясь перед узкой деревянной дверью. Это место не было похоже на остальной Институт, все было из стекла и металла — очень современно. Ладно, это звучало, как предупреждение.

— Туда мы и пойдем.

Но она не стремилась туда идти.

Они решили, что Кит в качестве безмолвного участника событий, должен пойти в кабинет Артура Блэкторна. Даже если и было 2 часа дня, даже если он не хотел возиться с делами Центурионов, он должен был знать о плане Зары. Она была за Институтом, объяснила Ливви, что они пошли вдоль пляжа и скал, где и начали свой путь. Конечно, поэтому она и высказала свое мнение по поводу Артура — очевидно, она солгала.

Кит никогда особо не думал об Институтах: они всегда казались ему чем-то вроде полицейского участка, пчелиного улья, откуда Сумеречные охотники могли отслеживать происходящее. Казалось, они были больше похожи на маленькие города-государства: управляли какой-то территорией, но только назначенной семьей в Совете Идриса.

— Там действительно есть частная территория, которая принадлежит только Сумеречным охотникам? — Кит потребовал ответа, пока они поднимались вверх, по дороге к Институту, словно тени, отображающиеся на горах.

— Да, — ответила Ливви односложно. Другими словами, заткнись и слушай. У Кита было ощущение, что она обрабатывала происходящее, объясняя это ему. Он замолчал и уступил.

— Институтом управлял начальник, чьи семьи жили при нем или ней; он также принимали тех, кто потерял членов семьи, или сирот Нефилимов, которых было много. Глава Института обладал огромной властью: большинство Консулов было выбрано оттуда, и они могли издавать новые законы, которые могли быть приняты, если их поддержат остальные. Все Институты были такие же пустые, как и наш в Лос-Анджелесе. На самом деле, было много людей недавно из-за присутствия Центурионов. Они нужны для того, чтобы в случае необходимости собрать войско. Не было никакого персонала, так как не было необходимости в этом: Сумеречные охотники, которые работали на Институт, назывались Конклавом, были распространены по всему городу в собственных домах. Не то, чтобы их было много, — добавила Ливви угрюмо. — Так много людей погибло во время Темной войны 5 лет назад. Но если отец Зары собирается стать главой Института, то он сможет не только создавать свои фанатичные Законы, но и Блэкторны будут выставлены на улицу, без дома, разве что в Идрисе.

— Неужели Идрис так плох? — спросил Кит, пока они поднимались наверх по лестнице. Не то, чтобы он не хотел отправляться в Идрис. Он пока только привыкал к Институту. И он бы не хотел остаться здесь, если отец Зары одержит победу, ведь он был ни капельки не похож на Зару.

Ливви взглянула на Тая, который не прервал ее тираду.

— Идрис — это замечательное место. Но это место, где мы живем.

Они дошли до двери в кабинет дяди Артура, и все замолчали. Кит задумался, не может ли он просто пойти первым. Ему было все равно, потревожит он Артура Блэкторна или нет.

Тай обеспокоенно взглянул на дверь. — Мы не можем тревожить Дядю Артура. Мы обещали Джулсу.

— Но мы должны, — просто сказала Ливви и открыла дверь.

Узкая лестница вела к темной комнате под карнизом дома. Была группа столов, и на каждом стояла лампа, было так много ламп, что вся комната светилась. Каждая книга, каждый кусочек бумаги с нацарапанными записями, каждая тарелка с недоеденной пищей на ней, все было освещено.

Мужчина сидел за одной из этих парт. На нем был длинный халат поверх рваного свитера и джинсов, а его ступни были босые. Вероятно, его халат когда-то был синего цвета, но сейчас он был грязно-белым от постоянных стирок. Он однозначно был Блэкторном: его почти седые волосы вились, как и у Джулиана, а его глаза голубо-зеленые. Эти глаза прошлись по Ливви и Таю, затем остановились на Ките.

— Стивен, — сказал он и бросил перо, что держал в руке. Он упал на землю, расплескивая чернила.

Ливви открыла рот. Тай прижался к стене. — Дядя Артур, это Кит, — сказала Ливви. — Кит Эрондейл.

Артур сухо хмыкнул.

— Конечно, Эрондейл, — сказал он. Его глаза, казалось, горели: в них была заметна болезнь, как жар от лихорадки. Он встал и подошел к Киту, смотря ему в глаза. — Зачем ты последовал за Валентином? — спросил он. — Ты, у которого было все. Да, не Аполлон, с волосами из чистого золота, чтобы предать красивого Бога, а следовать за злым? — От него пахло горько, старым кофе. Кит сделал шаг назад.

— Каким Эрондейлом ты станешь? — спросил Артур. — Вильям или Тобиас? Стивен или Джейс? Красивым, жестоким или все вместе?

— Дядя, — сказал Тай. — Нам нужно поговорить с тобой. Это насчет Центурионов. Они хотят захватить Институт. Они больше не желают, чтобы ты оставался во главе.

Артур грозно посмотрел на Тая. Затем он начал смеяться. — Это правда? Это? — спрашивал он.

Казалось, смех переходит в рыдание. Он обернулся и сел, тяжело упав в свое рабочее кресло. — Какая шутка, — сказал он жестоко.

— Это не шутка, — начала было Ливви.

— Они не хотят отнять Институт у меня, — сказал Артур. — Как будто я им управляю! Я никогда в своей жизни не руководил им, дети. Он все делает: пишет отчеты, планирует встречи, общается с Консулом.

— Кто „он“? — спросил Кит, зная, что его это не касается.

— Джулиан, — голос принадлежал Диане; она стояла на вершине лестницы, которая ведет на чердак, оглядывая комнату, как будто яркость света удивила ее. — Он имеет в виду Джулиана.

10 Того желает его Король

Они были в офисе Дианы. За окном океан выглядел как жидкий струящийся алюминий, освещенный черным светом.

— Мне жаль, что вам пришлось узнать это о вашем дяде, — сказала Диана. Она наклонилась к столу. На ней были джинсы и свитер, однако выглядела она при этом безукоризненно. Ее волосы были зачёсаны назад и убраны в пучок, закреплённый кожаной заколкой. — Я надеялась — Джулиан надеялся — что вы никогда не узнаете.

Кит стоял, прислонившись к дальней стене; Тай и Ливви сидели на столе Дианы. Оба они выглядели ошеломленными, как будто они пытались прийти в себя, после того как из них выбили дух. Несмотря на разницу в цвете волос, Кит ещё никогда не осознавал столь отчётливо, что они близнецы.

— Так значит, все эти годы это был Джулиан, — сказала Ливви. — Он управлял Институтом. Делал всё необходимое. Прикрывал Артура.

Кит подумал о своей поездке с Джулианом на Сумеречный рынок. Он проводил не так уж много времени со вторым по старшинству мальчишкой Блэкторнов, но Джулиан всегда казался ему пугающе взрослым, как будто он был на несколько лет старше своего календарного возраста.

— Мы должны были догадаться. — Руки Тая то скручивали, то раскручивали тонкие белые шнуры наушников, обернутые вокруг его шеи. — Я должен был понять это.

— Мы не видим тех вещей, которые находятся к нам ближе всего, — сказала Диана. — Такова суть людей.

— Но, Джулс, — прошептала Ливви. — Ему было всего двенадцать лет. Должно быть, ему было очень тяжело.

Ее лицо блестело. На мгновение Кит подумал, что это отражение света, падающего сквозь окна. Спустя мнгновение он понял — это были слезы.

— Он всегда так сильно любил вас, — сказала Диана. — Это было именно то, что он хотел делать.

— Он нужен нам здесь, — сказал Тай. — Он нужен нам сейчас.

— Я должен идти, — сказал Кит. Он никогда ещё не чувствовал себя столь некомфортно. Ну, возможно не никогда — был один инцидент с пятью пьяными оборотнями и клеткой тритонов на Сумеречном рынке, но такие моменты случались исключительно редко.

Ливви подняла голову, её лицо блестело от слёз. — Нет, ты не должен. Тебе нужно остаться здесь и помочь нам рассказать Диане о Заре.

— Я не понял и половины из того, что она рассказала, — запротестовал Кит. — О руководителях Институтов, и реестрах…

Тай глубоко вздохнул. — Я объясню, — сказал он. Пересказ того, что произошло, казалось, успокаивал его: упорядоченный ход фактов, один за другим. Когда он закончил, Диана пересекла комнату и заперла дверь.

— Кто-нибудь из оставшихся помнит что-нибудь еще? — Спросила Диана, поворачиваясь к ним.

— Кое-что, — сказал Кит, удивленный тем, что он тоже вносит свой вклад. — Зара сказала, что скоро состоится следующее заседание Совета.

— Я предполагаю, что на нём расскажут всем об Артуре, — сказала Ливви. — И попытаются заполучить Институт.

— Когорта — могущественная фракция внутри Конклава, — сказала Диана. — Они опасная группировка. Они верят в использование пыток во время допроса любых обитателей Нижнего мира, нарушивших Соглашение.

Они безоговорочно поддерживают Холодный мир. Если бы я знала, что отец Зары один из них… — Она покачала головой.

— Зара не может получить Институт, — сказала Ливви. — Она не может. Это наш дом.

— Ее не интересует Институт, — сказал Кит. — Она и ее отец хотят получить власть, которую он может дать.

Он подумал об обитателях Нижнего мира с Сумеречного рынка, представил, что на них устроили облаву, заставили носить что-то наподобие знаков, клеймили идентификационными номерами…

— Тем не менее, Когорта имеет преимущество, — сказала Ливви. — Она знает об Артуре, а мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь ещё узнал об этом. Она права: они передадут управление Институтом другому человеку.

— Ты что-нибудь знаешь о Дирборнах или Когортах? Что-то, что могло бы их дискредитировать? — спросил Кит. — Удержать их от захвата Института, если появится такая возможность?

— Но мы всё равно потеряем институт, — сказал Тай.

— Да, — сказал Кит. — Но они не смогут начать регистрировать нежить. Может быть, это звучит не так уж и губительно, но на этом они никогда не остановятся. Зару явно не волнует, живёт или умирает нежить — раз она знает, где они все, и поскольку они должны отчитываться перед ней, Когорта имеет над ними власть. — Он вздохнул. — Вы действительно должны прочитать парочку исторических книг примитивных.

— Может быть мы могли бы запугать её, сказав, что мы расскажем Диего, — сказала Ливви. — Он не знает, и я знаю, что его тянет к Кристине, но я не верю, что он отнёсся бы к всему этому нормально. Если бы он знал, он бы сместил Зару, а она этого не хочет.

Диана нахмурилась. — Это не самый наш сильный козырь, но это уже что-то. — Она повернулась к своему столу, взяла ручку и записную книжку. — Я собираюсь написать Алеку и Магнусу. Они возглавляют Альянс нежити и Сумеречных охотников. Если кто-то знает что-нибудь о Когорте или о любых трюках, которые мы можем использовать, чтобы победить их, они это сделают.

— А если они не смогут?

— Мы используем вариант с Диего, — сказала Диана. — Хотела бы я верить, что могу доверять ему больше, чем я доверяю, но… — Она вздохнула. — Мне он нравится. Но мне нравился и Мануэль. Люди не совсем те, кем кажутся.

— И мы продолжаем рассказывать всем, что Джулиан и остальные пошли в Академию? — спросила Ливви, соскользнув со стола. От истощения у неё появились круги под глазами. Плечи Тая поникли. Кит почувствовал себя так, словно его ударили мешком с песком. — Если кто-нибудь узнает, что они отправились к фейри, не будет иметь никакого значения, что именно мы предпримем по поводу Зары — мы всё равно потеряем Институт.

— Мы надеемся, что они скоро вернутся, — сказала Диана, глядя на отражение луны в океанской воде. — И если надежды не помогут, то мы будем молиться об этом.

* * *

Лес расступился, и когда сумерки превратились в настоящую ночь, четыре Сумеречных охотника пересекли призрачные зелёные поля, разделённые низкими каменными стенами. Время от времени сквозь туман они могли разглядеть небольшие участки заброшенной земли. Иногда они мельком видели в дали очертания города и тут же замолкали, не желая привлекать к себе внимания.

Уже на холме они съели остатки еды, тем не менее этого было недостаточно. Однако Эмма не была голодна. Клубок переживаний поселился у неё в животе.

Она не могла забыть то, что увидела, проснувшись в одиночестве лёжа на траве.

Вставая, она оглянулась в поисках Джулиана. Он ушёл, даже след на траве в том месте, где он лежал, уже исчез.

Воздух был тяжёлым и серо-золотым, голова гудела в то время, как она карабкалась на вершину гору, чтобы позвать Джулиана.

Затем она увидела его, он стоял почти спустившись с холма, сырой воздух приподнимал его волосы и рукава. Он был не один. Рядом с ним стояла девушка-фейри в чёрной, рваной сорочке. Её волосы, цвета сгоревших лепестков розы, своего рода серо-розовый, струились вокруг её плеч.

Эмме показалось, что девушка на мгновение взглянула на неё и улыбнулась. Хотя, она могла и вообразить это. Однако она знала, что не придумала следующие действия: девушка-фейри приблизилась к Джулиану и поцеловала его.

Она не была уверена в том, что произойдёт впоследствии: какая-то её часть ожидала, что Джулс оттолкнёт девушку. Он этого не сделал. Вместо этого он обнял её и привлек к себе, его рука запуталась в её мерцающих волосах. Желудок Эммы вывернулся наизнанку, когда он прижал её к себе. Он крепко обнимал фейри, их губы двигались вместе, её руки скользили по его плечам и спине.

Было в этом зрелище что-то прекрасное, несмотря на весь ужас ситуации. Воспоминания о том, каково это — целовать Джулса, были сродни пыткам. И он не сомневался, не испытывал отвращения, не пытался сдерживаться, как если бы он сохранил какой-то кусочек себя для Эммы.

Он вложил всего себя в этот поцелуй, и он был также прекрасен в этот момент, сколь осознание того, что он потерян для неё, было ужасным.

Эмме казалось, что она чувствует, как её сердце разбивается, словно хрупкий кусок фарфора.

Фейри убежала, затем туда пришли Марк и Кристина, а Эмма была не в состоянии наблюдать за тем, что там происходило: она отвернулась, свернулась на траве, пытаясь не сдаваться.

Её руки сжались в кулаки. Вставай, сказала она себе яростно. Она столь многим была обязана Джулсу. Он сумел спрятать свою боль после её решения о разрыве, она должна сделать то же самое.

Каким-то образом ей удалось подняться, выдавить улыбку и говорить спокойно, когда она спустилась с холма к остальным. Кивнув, они сели и разделили еду к тому моменту, когда появились звёзды, и Марк решил, что может ориентироваться по ним. Они казались равнодушными, отправляясь в путь, Джулиан шёл позади своего брата, она и Кристина за ними, следуя за Марком неизведанным, извилистым тропинкам страны Фейри.

Небо озаряли разноцветные звёзды, каждая из которых светилась своим индивидуальным цветом. Кристина была удивительно тиха, пока они шли, она пинала камни носками своих ботинок. Марк и Джулиан шли впереди них, достаточно далеко, чтобы быть вне пределов слышимости.

- ¿Qué onda? — спросила Кристина, смотря на Эмму.

Эмма плохо знала испанский, но даже она поняла — "что происходит".

— Ничего. — Она ненавидела лгать Кристине, но её собственные чувства были хуже. Поделиться ими значило сделать их более реальными.

— Что ж, хорошо, — сказала Кристина. — Потому что у меня есть что сказать. — Она глубоко вдохнула. — Я целовалась с Марком.

— Ого, — сказала Эмма, отвлекшись. — Ого-го!

— Ты только что сказала "ого-го"?

— Да, — призналась Эмма, — И на что это похоже пятибалльное попадание в цель или О Боже мой, что мы будем с этим делать ситуация?

Кристина нервно потянула прядь волос. — Я не знаю. Он мне очень нравится, но сначала я думала, я поцеловала его только из-за напитка фейри….

Эмма задохнулась. — Ты пила вино фейри? Кристина! Именно в таких случаях ты отключаешься и просыпаешься на следующий день под мостом с татуировкой в виде надписи: Я ЛЮБЛЮ ВЕРТОЛЁТЫ.

— Это не было настоящим вином. Скорее это было похоже на сок.

— Хорошо, ладно. — Эмма понизила голос. — Ты хочешь, чтобы я порвала с Марком? То есть, ты понимаешь, сказала семье, что всё кончено?

— Но Джулиан, — Кристина выглядела озадаченной. — Что насчёт него?

На мгновение Эмма потеряла дар речи — она вспоминала Джулиана и то, как симпатичная девушка-фейри шла по траве к нему, то как она касалась его тела, то как его руки сомкнулись на её спине.

Никогда раньше она не испытывала столь сильной ревности. Это всё ещё приносило ей боль, словно шрам от старой раны. Но странным образом она приветствовала эту боль. Она считала, что заслужила её. Если Джулиан страдает, она тоже должна страдать, она порвала с ним, освободила его — он мог целовать девушек фейри, искать любовь и быть счастливым. И он не делал ничего плохого.

Она вспомнила слова Тессы о том, что Джулиан разлюбит её, если она сумеет убедить его, что ничего к нему не чувствует. Убедить его. Кажется, у неё получилось.

— Мне кажется, всё моё представление с Марком сделало то, что было нужно, — Она сказала. — Так что если хочешь…

— Я не знаю, — сказала Кристина. Она глубоко вдохнула. — Я должна кое-что тебе рассказать. Марк и я поругались, я этого не хотела, но я…

— Стойте! — Это был Марк впереди. Он обернулся, Джулиан был рядом с ним и протянул к нему руку. — Вы это слышали?

Эмма напрягла слух. Она хотела было нанести руны, но не стала их наносить.

Она покачала головой. Марк переоделся в одежду, которую он, видимо, носил в Дикой охоте, более тёмная и оборванная, он даже натёр волосы и лицо грязью. Его разноцветные глаза сверкали в сумерках.

— Послушайте, — он сказал, — Звук становится громче, — и неожиданно Эмма смогла расслышать это: музыку. Такой музыки она ещё никогда не слышала, жуткая и безмолвная, казалось, будто нервы начинали извиваться под кожей.

— Двор уже близко, — сказал Марк. — Это дудочники Короля. — Он нырнул в более глубокий лес рядом с тропинкой, обернувшись только, чтобы сказать остальным. — Бежим!

Они последовали за ним. Эмма осознала, что Джулиан шёл прямо впереди неё; он достал короткий меч и использовал его, чтобы расчистить подлесок. Груды листьев и ветвей, усеянных маленькими кроваво-красными цветами, падали к его ногам.

Музыка стала громче и становилась все громче, когда они проходили через густой лес, деревья над ними мерцали блуждающими огоньками. Многоцветные фонарики свисали с ветвей, указывая путь к самой темной части леса.

Неблагой двор появился внезапно — взрыв более громкой музыки и ярких огней, которые причиняли боль глазам Эмме после столь долгого нахождения в темноте. Она не была уверена в том, что именно себе представляла, когда пыталась вообразить Неблагой двор. Возможно, массивный каменный замок с мрачной тронной комнатой. Темная россыпь камеры на вершине башни с извилистой серой лестницей. Она вспомнила темноту города Костей, тишину этого места, холод воздуха.

Но Неблагой двор находился снаружи — несколько палаток и будок, непохожих на те, которые были на Сумеречном рынке, сгруппированных на поляне в окружении густых деревьев. Основной частью был массивный драпированный павильон с бархатными знамёнами, на которых была изображена эмблема сломанной короны, отпечатанная золотом, летящим от каждой части рисунка.

В павильоне стоял высокий трон, сделанный из гладкого, мерцающего черного камня. Он был пуст.

Спинка была украшена двумя половинами короны, на этот раз висящими над луной и солнцем.

Несколько фейри в темных плащах расхаживали по павильону рядом с троном. На их плащах были знаки короны, они носили толстые перчатки, похожие на ту, которую Кристина нашла у руин дома Малкольма.

Большинство из них были молоды; некоторые из них выглядели старше четырнадцати или пятнадцати.

— Сыновья Короля Неблагого двора, — прошептал Марк. Они присели за кучей валунов, всматривались в даль, у всех было оружие в руках. — Во всяком случае, некоторые из них.

— Разве у него нет дочерей? — пробормотала Эмма.

— Они для него бесполезны, — сказал Марк. — Говорят, что девочки были убиты при рождении.

Эмма не могла остановить вспышку гнева. — Просто позволь мне приблизиться к нему, — прошептала она. — Я покажу ему, на что годятся девушки.

Внезапная вспышка музыки. Фейри в том районе начали двигаться к трону. Они были потрясающими в своих нарядах: золотых, зеленых, синих и огненно-красных, мужчины были одеты также ярко, как и женщины.

— Уже почти время, — сказал Марк, вглядываясь. — Король призывает дворян.

Джулиан выпрямился, все ещё прячась позади валунов. — Тогда мы должны идти прямо сейчас. Я посмотрю, сможем ли мы приблизиться к павильону. — Его короткий меч мерцал в лунном свете. — Кристина, — сказал он. — Пойдем со мной.

После секундного недоумения, Кристина кивнула. — Конечно. — Она вытащила нож, бросив в сторону Эммы извиняющийся взгляд, когда она и Джулиан исчезали в деревьях.

Марк наклонился вперед к массивному валуну, прикрывающего их со стороны поляны. Он не смотрел на Эмму, только говорил тихим голосом. — Я не могу этого сделать, — сказал он. — Я больше не могу лгать моему брату.

Эмма замерла. — Лгать ему о чём? — Спросила она, зная ответ.

— О нас, — сказал он. — Ложь о том, что мы влюблены. Мы должны покончить с этим.

Эмма закрыла глаза. — Я знаю. Ты и Кристина…

— Она сказала мне, — перебил её Марк. — Что Джулиан влюблен в тебя.

Эмма не открывала глаза, но она все еще могла видеть яркий свет факелов, окружающих павильон, и отчётливый свет напротив своих век..

— Эмма, — сказал Марк. — Это не ее вина. Это был несчастный случай. Но когда она рассказала мне об этом, я всё понял. Ничего из этого никогда не имело никакого отношения к Кэмерону Эшдауну, не так ли? Ты пыталась защитить Джулиана от его собственных чувств. Если Джулиан тебя любит, ты должна была убедить его, что для тебя испытывать к нему ответные чувства невозможно.

Его сочувствие почти сломало ее. Она открыла глаза — сидеть с закрытыми глазами было трусостью, а Карстаирсы не были трусами. — Марк, ты знаешь о Законе, — сказала она. — И ты знаешь секреты Джулиана — об Артуре, Институте. Ты знаешь, что произойдет, если кто-нибудь узнает, что они могут сделать с нами, с вашей семьей.

— Я знаю, — сказал он. — И я не сержусь на вас. Я бы стоял рядом с тобой, если бы ты нашла кого-то другого, чтобы обмануть его. Иногда мы должны обманывать тех, кого любим. Но я не могу быть инструментом, который причиняет ему боль.

— Но это можешь быть только ты. Ты думаешь, если бы был кто-то еще, я бы попросила тебя? — Она слышала отчаяние в своем собственном голосе.

Глаза Марка затуманились. — Почему именно я?

— Потому что больше нет никого, к кому бы ревновал Джулс, — сказала она, и она увидела, как в глазах его мелькнуло удивление, когда у неё за спиной хрустнула ветка. Она повернулась, и Кортана вспыхнула.

Это был Джулиан. — Ты должна знать лучше, когда хвататься за оружие перед своим парабатаем, — сказал он с кривой улыбкой.

Она опустила клинок. Слышал ли он, о чём они с Марком говорили? Не похоже на то. — А ты должен знать лучше, перед кем шуметь во время ходьбы.

— Никаких беззвучных рун, — сказал Джулс, и перевел взгляд с нее на Марка. — Мы нашли позицию ближе к трону. Кристина уже…

Но Марк уже ушёл. Он смотрел туда, на что Эмма не обращала внимания. Взгляд Джулиана встретился с её, полный беспечной тревоги, а затем Марк двинулся прочь, пробираясь сквозь подлесок.

Двое осташихся бросились вслед за ним. Эмма чувствовала, как пот собирается во впадинку на её спине, в то время как она старается, чтобы не наступить на ветку, которая может сломаться, на лист, который может хрустнуть. Было больно, и почти унизительно осознать, насколько сильно нефилимы полагаются на свои руны.

Она быстро подошла, чуть не врезавшись в Марка. Он не зашел далеко, только к самому краю поляны, где он был все еще скрыт от взглядов за зарослями папоротников.

Они видели поляну беспрепятственно. Эмма увидела, что фейри Неблагого двора собрались возле трона.

Вероятно, их было сто, а может и больше. Они были одеты в потрясающие наряды, гораздо более элегантные, чем она себе представляла. Женщина с темной кожей носила платье из перьев лебедя, суровое и белое ожерелье украшало её тонкое горло. Два бледных мужчины были одеты в розовые шелковые пальто и жилеты из мерцающих синих птичьих крыльев. Женщина с кожей цвета пшеницы и с волосами из розовых лепестков приблизилась к павильону, ее платье — замысловатая клетка из костей мелких животных, скрепленных вместе нитью из человеческих волос.

Но Марк ни на кого не смотрел, он не смотрел на павильон, где стояли одни принцы Неблагого двора, ожидая. Вместо этого он пристально смотрел на двух других принцев Неблагого двора, оба они были одеты в черный шелк. Один был высок с насыщенной коричневой кожей, а череп ворона, покрытый золотом, висел у него на шее. Другой был бледным и черноволосым, его лицо было узким и бородатым. Между ними висела фигура заключенного, его одежда была окровавлена, его тело безвольно поникло. Толпа расступилась, их голоса снизились до тихого шёпота.

— Киран, — прошептал Марк. Он двинулся вперед, но Джулиан поймал его за рубашку, столь крепко хватая брата, что его костяшки побелели.

— Не сейчас, — прошипел он на одном дыхании. Его взгляд был твёрдым, глаза сверкали; В них Эмма видела безжалостность, которая, как она однажды сказала ему, пугала её. Она боялась не за себя, а за него.

Принцы достигли высокого дерева с белой корой чуть слева и прямо перед павильоном. Бородатый принц сильно ударил Кирана. Принц с подвеской в виде ворона резко говорил с ним, качая головой. Другой принц рассмеялся.

— Тот, который с бородой, — принц Эрек, — сказал Марк. — Любимец короля. Другой — принц Адаон. Киран рассказывал, что Адаон не любит смотреть на страдания людей. Но Эреку это приносит удовольствие.

Это казалось правдой. Эрек создал веревку с шипами и протянул ее Адаону, но он покачал головой и отошёл к павильону. Пожав плечами, Эрек начал привязывать Кирана к стволу дерева. Его руки были защищены толстыми перчатками, но Киран был одет только в разорванную рубашку и бриджи, и когда Эрек потянул к себе конец верёвки, шипы врезались в его запястья и лодыжки, а затем и в его горло. После всего этого, Киран упал, его глаза были полузакрыты, словно ему всё равно.

Марк напрягся, но Джулиан сдержал его. Кристина присоединилась к ним, она прижала ладонь ко рту.

Она видела, как Эрек закончил с Кираном и отступил назад.

Кровь била ключом там, где шипы порезали кожу Кирана. Его голова была запрокинута назад; Эмма могла видеть его серебряный глаз, так же как и чёрный, оба полузакрытые. На его бледной коже были синяки, на щеке и над бедром там, где его рубашка была разорвана.

На крыше павильона началось волнение, и одинокий звук рожка разрушил тихий шёпот на поляне. Знать посмотрела вверх. Позади трона появилась высокая фигура. Он был весь в белом, словно цвета белой соли, с камзолом из белого шелка и рукавицами из белой кости. Белые рога закручивались вокруг его головы с обеих сторон, поразительно белые по сравнению с волосами. Золотая лента окружила его лоб.

Кристина выдохнула. — Король.

Эмма могла видеть его в профиль: он был прекрасен. Ясный, точный, чистый, словно рисунок чего-то прекрасного. Эмма не могла описать форму его глаз или скул или рта, у неё не было способностей Джулиана к рисованию, но она знала, что это было жутко и замечательно, и что она запомнит лицо Короля Неблагого двора на всю жизнь.

Он обернулся, давая возможность рассмотреть всё его лицо. Эмма услышала слабый вздох Кристины.

Лицо короля было разделено пополам. На правой стороне было лицо молодого человека, сияющего элегантностью и красотой, хотя его глаз и был красным, как пламя. Левая сторона была нечеловеческой маской, серая кожа была тугой и похожей на кору дерева, глазница была пуста и черна, испещрённая отвратительными шрамами.

Киран, привязанный к дереву, взглянул на чудовищное лицо своего отца и отвернулся, опустив подбородок, спутанные черные волосы упали ему на глаза. Эрек поспешил к павильону, присоединившись к Адаону и толпе других принцев со стороны отца.

Марк тяжело дышал. — Лицо Короля, — прошептал он. — Киран говорил об этом, но…

— Успокойся, — прошептал Джулиан. — Подождите, чтобы услышать, что он говорит.

Как по команде Король заговорил. — Народ Неблагого двора, — сказал он. — Мы собрались здесь для печальной цели: засвидетельствовать справедливость в отношении одного из фейри, который взял в руки оружие и убил другого в мирном месте. Киран Хантер осужден за убийство Иарлата одного из Неблагого двора, одного из моих собственных рыцарей. Он заколол его своим клинком здесь, в Неблагих Землях.

В толпе пробежал ропот.

— Наш народ платит свою цену за мир, — сказал король. Его голос звучал как звон колокола, прекрасный голос отдавался эхом. Что-то коснулось плеча Эммы. Это была рука Джулиана, та, которая не сжимала руку Марка. Эмма удивленно посмотрела на него, но он смотрел вперед, на поляну. — Нет такого фейри в Неблагом дворе, которому позволялось бы поднять руку на другого. Цена непослушания — это справедливость. Смерть оплачивается смертью.

Пальцы Джулиана быстро перемещались по коже Эммы поверх её рубашки, старый язык их общего детства. ОСТАВАЙСЯ ЗДЕСЬ.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него, но он уже двинулся вперед. Она услышала дыхание Марка, и схватила его за запястье, не давая ему идти за братом.

Под звездным светом Джулиан вышел на поляну, полную Неблагих дворян. Эмма, сердце которой колотилось, крепко сжала запястье Марка; Всё в ней жаждало броситься за ее парабатаем, но он попросил ее остаться, и она останется и будет держать Марка. Поскольку Джулиан двигался так, как будто у него был план, и если у него есть план, она должна верить, что он может сработать.

— Что он делает? — Застонала Кристина, пребывая в тягостном ожидании. Эмма только покачала головой.

Некоторые феи на краю толпы заметили его и задохнулись, отошли назад, когда он приблизился. Он не сделал ничего, чтобы покрыть черные, постоянные руны на его коже — руна Войны на тыльной стороне его руки словно глаз смотрела на Неблагой народ, на безвкусные наряды. Женщина в платье из костей закричала.

— Сумеречный охотник! — закричала она.

Король сидел прямо. Через мгновение шеренга рыцарей-фейри в черных и серебряных доспехах, среди которых были принцы, которые тащили Кирана к дереву, окружили Джулиана, образовав круг. Мечи из серебра, латуни и золота вспыхнули вокруг него, как мрачное подношение.

Киран поднял голову и уставился на него. Шок на его лице, когда он узнал Джулиана, был абсолютным.

Король поднялся. Его раздвоенное лицо было мрачным и ужасным. — Приведите шпиона Сумеречных охотников ко мне, чтобы я мог убить его собственноручно.

— Ты не убьешь меня, — голос Джулиана, спокойный и уверенный, поднялся над шумихой голосов. — Я не шпион. Меня послал Конклав, и если вы убьете меня, это будет означать войну.

Король колебался. Эмма почувствовала дикое желание посмеяться. Джулиан лгал так спокойно и уверенно, что она сама почти верила в это. Сомнение мелькнуло на лице короля.

— Мой парабатай, — подумала она, глядя на Джулса, стоящего с прямой спиной, наклонив голову назад, — единственный семнадцатилетний мальчик в мире, который может заставить Короля Тёмного двора усомниться в себе.

— Конклав послал тебя? Почему не официальная группа? — сказал король.

Джулиан кивнул, словно ожидая такого вопроса. Возможно, так и было. — У нас не было времени. Когда мы услышали об угрозе для Кирана Хантера, мы поняли, что нам нужно выдвигаться немедленно.

Киран задохнулся. На шее у него была колючая верёвка. Кровь хлынула на его ключицу.

— Что заботит Конклав или Консула в жизни мальчика из Дикой Охоты? — сказал Король. — И к тому же преступника?

— Он твой сын, — сказал Джулиан.

Король улыбнулся. Это было странное зрелище, так как половина его лица вспыхнула светом, а на другой отразилась ужасная гримаса. — Тогда никто не сможет, — сказал он, — обвинить меня в фаворитизме. Для Неблагого двора незыблема рука правосудия.

— Человека, которого он убил, — сказал Джулиан. — Иарлат. Он был убийцей родов. Он замышлял с Малкольмом Фейдом убивать других членов Дивного народца.

— Они были из Благого двора, — сказал король. — Не из наших людей.

— Но вы говорите, что управляете обоими дворами, — сказал Джулиан. — Разве не в такие моменты люди, которые когда-нибудь будут вашими поданными, могут от вас требовать справедливости и милосердия?

В толпе раздался ропот, более мягкий по тону. Король нахмурился.

— Иарлат также убил нефилима, — сказал Джулиан. — Киран не дал другим Сумеречным охотникам стать потерянными для нас. Поэтому мы должны ему, а мы платим наши долги. Мы не позволим вам забрать его жизнь.

— Что ты можешь сделать, чтобы остановить нас? — Отрезал Эрек. — В одиночку?

Джулиан улыбнулся. Хоть Эмма и знала его всю свою жизнь, он был похож на другую часть себя, от холодной уверенности в его улыбки кровь замерзала в жилах Эммы. — Я не один.

Эмма отпустила Марка. Он шагнул вперед на поляну, не оглядываясь назад, Эмма и Кристина вышли следом. Никто из них не прятал своё оружие, Кортана, привязанная к спине Эммы, была видна всем. Толпа расступилась, чтобы позволить им пройти и присоединиться к Джулиану. Эмма поняла, что, когда они вошли в круг охранников, ноги Марка были все еще голыми. Они выглядели бледными, словно белые кошачьи лапки на длинной темной траве.

Не то, чтобы это имело значение. Марк был грозным воином, даже босиком. У Эммы была хорошая возможность узнать это.

Король посмотрел на них и улыбнулся. Эмме не понравилось то, как выглядела эта улыбка. — Что это? — сказал он. — Отряд детей?

— Мы — Сумеречные охотники, — сказала Эмма. — Мы несем законы Конклава.

— Итак, ты сказала, — сказал принц Адаон. — Каковы ваши требования?

— Хороший вопрос, — сказал король.

— Мы требуем выяснения правосудия в бою, — сказал Джулиан.

Король рассмеялся. — Только один из Дивного народа может принять участие в судебном бою на Неблагих землях.

— Я — один из фейри, — сказал Марк. — Я могу это сделать.

В этот момент Киран начал пытаться развязать верёвки. — Нет, — сказал он, яростно, кровь текла по его пальцам, его груди. — Нет.

Джулиан даже не взглянул на Кирана. Киран, возможно, был именно тем, кого они пришли спасать, но если бы им пришлось пытать его, чтобы спасти, Джулиан бы сделал это. Ты мальчик, который делает то, что нужно делать, потому что никто другой не станет, сказала ему Эмма однажды. Казалось, прошли годы с того момента.

— Ты из Дикой охоты, — сказал Эрек. — И наполовину Сумеречный охотник. Ты не связан никакими законами, и твоя преданность принадлежит Гвину, а не правосудию. Ты не можешь сражаться. — Он выпятил губы. — А другие вовсе не фейри.

— Не совсем так, — сказал Джулиан. — Часто говорят, что дети и безумцы относятся к народу фейри. Что между ними существует связь. А мы дети.

Эрек фыркнул. — Это нелепо. Вы выросли.

— Король назвал нас детьми, — сказал Джулиан. — Отрядом детей. Ты мог бы назвать своего господина лжецом?

Толпа вздохнула. Эрек побледнел. — Мой господин, — начал он, поворачиваясь к королю. — Отец…

— Молчи, Эрек, ты сказал достаточно, — сказал король. Его глаза были прикованы к Джулиану, блестящий глаз и темный, пустая глазница. — Интересный, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, — этот мальчик, который выглядит как охотник и говорит, как дворянин. — Он поднялся на ноги. — У вас будет бой. Рыцари, опустите мечи.

Переливающаяся стена яркого металла вокруг Эммы и ее друзей исчезла. Вместо этого их рассматривали каменные лица. Некоторые из них были принцами, в них отчетливо проявились тонкие угловатые черты лица Кирана. Некоторые из них были испещрены шрамами в результате прошлых сражений. У многих из них были лица, скрытые капюшонами или вуалью. За ними дворяне размахивали и восклицали, явно возбужденные.

Слова "суд в бою" блуждали по поляне.

— У вас будет ваш суд, — снова сказал король. — Только я выберу, кто из вас станет драться.

— Мы все хотим, — сказала Кристина.

— Конечно же. Это характер Сумеречных охотников. Глупое самопожертвование. — Король повернулся, чтобы взглянуть на Кирана, бросив резкую тень на костяную часть лица. — Теперь, как же выбрать? Я знаю.

Это загадка.

Эмма почувствовала, как Джулиан напрягся. Ему не понравилась идея с загадкой. Слишком случайная.

Джулиану не нравилось то, что он не мог контролировать.

— Подойди ближе, — сказал Король, поманив пальцем. Его руки были бледны, как белая кора. Крючок, как короткий коготь, был вытянут от каждого пальца чуть выше костяшки.

Толпа расступилась, чтобы позволить Эмме и другим подойти ближе к павильону. Когда они подошли, Эмма почувствовала странный запах, окружавший их. Густой и горько-сладкий, как древесный сок. Это усилилось, когда они приблизились к трону, пока они не поднялись на него, и Король навис над ними, как статуя. За ним стоял ряд рыцарей, лица которых были закрыты масками из золота, серебра и меди. Некоторые были в форме крыс, некоторых золотых львов или серебряных пантер.

— Истину можно найти во сне, — сказал король, глядя на них. Со своей точки зрения Эмма видела, что странное разделение его лица кончилось у него на горле, которое было покрыто обычной кожей. — Скажите мне, Сумеречные охотники: Вы входите в пещеру. Внутри пещеры находится яйцо, освещенное изнутри и светящееся. Вы знаете, что оно наполнено вашими снами, не теми, что бывают в течение дня, но теми, которые вы наполовину помните по утрам. Оно раскрывается. Что выясняется?

— Роза, — сказал Марк. — С шипами.

Кристина удивленно посмотрела на него, но осталась безэмоциональной. — Ангел, — сказала она. — С кровавыми руками.

— Нож, — сказала Эмма. — Безупречный и чистый.

— Решётка, — тихо сказал Джулиан. — Решётка тюремной камеры.

Выражение лица короля не изменилось. Шёпот дворян вокруг них казался смущенным, а не сердитым или заинтригованным. Король протянул длинную белую когтистую руку.

— Ты, девушка с яркими волосами, — сказал он. — Ты будешь представителем своего народа.

Облегчение пронеслось через Эмму. Это она. Другие не рискуют. Она почувствовала себя легче, словно могла снова дышать.

Кристина повернулась лицом к Эмме, выглядя пораженной; Марк, казалось, сдерживался из последних сил. Джулиан поймал руку Эммы, приближаясь к её уху, нетерпеливость сквозила в каждой линии его тела.

Она стояла неподвижно, ее взгляд сосредоточился на его лице, она позволила хаосу двора течь вокруг нее.

Холод битвы уже начинал опускаться на нее: холод, который притуплял эмоции, позволяя всему, кроме борьбы, отойти на второй план.

Джулиан был частью этого, началом битвы, холодом середины и яростью сражения. Ни на что больше она не хотела смотреть в моменты перед сражением, кроме его лица. Ничего из того, что заставляло ее чувствовать себя более полноценно в своем доме, более похожей на Сумеречного охотника.

— Помни, — прошептал Джулиан Эмме на ухо. — Ты проливала кровь фейри и раньше, в Идрисе. Они бы убили тебя, убили всех нас. Это тоже битва. Не проявляй милосердия, Эмма.

— Джулс. Она не знала, слышал ли он, как она произносит его имя. Рыцари внезапно окружили их, отделив от других. Ее рука ускользнула из хватки Джулиана. Она посмотрела в последний раз на троих, прежде чем её грубо подтолкнули вперёд. Пространство прямо перед павильоном расчистилось.

Резкий звук рожка разрезал ночь. Один из принцев выскочил из-за павильона рядом с рыцарем в маске.

Рыцарь носил толстые серые доспехи, похожие на шкуру животного. Его шлем закрывал лицо. Грубый рисунок был нарисован на передней части шлема: широкие глаза, рот растянулся в усмешке. Кто-то дотронулся до шлема руками мокрыми от краски, по бокам были красные полоски, которые, скорее, вызывали зловещую атмосферу вместо привычной шутовской.

Принц проводил рыцаря в маске к свободному пространству и оставил его там, лицом к Эмме. Он был вооружен длинным мечом из мастерской фейри, лезвие меча было из золота, и рукоять, украшенная драгоценными камнями. Края были острыми, как лезвия бритвы.

Сильный меч, но ничто не способно сломить Кортану. Оружие Эммы не подведет ее. Только она сама могла подвести себя.

— Вы знаете правила, — сказал Король скучающим тоном. — Как только начнется сражение, ни одному воину не поможет его друг. Борьба — это смерть. Побеждает тот, кто выжил.

Эмма вытащила Кортану. Она вспыхнула, как заходящее солнце, перед тем, как утонуть в море.

Рыцарь в раскрашенном шлеме никак не отреагировал. Эмма сосредоточилась на своей позиции. Он был выше ее, имел большую досягаемость. Его ноги были тщательно поставлены. Несмотря на смешной шлем, он был явно серьезным бойцом.

Она поставила свои ноги в положение: левая нога вперед, правая нога назад, небольшой наклон тела к ее противнику.

— Пусть начинают, — сказал король.

Как скаковая лошадь, вырвавшаяся из коробки, рыцарь бросился к Эмме, меч устремлён вперёд. Эмма на пределе своей скорости, отпрянула от лезвия. Но это был поздний старт. Она должна была раньше поднять Кортану. Она рассчитывала на быстроту, которую давала ей руна Скорости, но она больше не работала.

Острый ужас, который она давно не испытывала, поднялся в ней, когда она почувствовала, как свист кончика меча, скользящего в нескольких дюймах от неё.

Эмма вспомнила слова своего отца, когда только училась. Бей по своему врагу, а не по его оружию.

Большинство бойцов следуют за вашим клинком. Хороший боец будет следовать за вашим телом.

Этот был хорошим бойцом. Но ожидала ли она чего-нибудь другого? В конце концов, Король выбрал его.

Теперь ей оставалось только надеяться, что Король недооценивал ее.

Два быстрых оборота привели ее к приподнятому холмику травы. Может быть, она могла бы даже преодолеть их разницу в росте. Трава зашуршала. Эмме не нужно было знать, что рыцарь снова нападает на неё. Она резко развернулась, и Кортана описала дугу вокруг неё.

Он едва отодвинулся. Меч прорезал материал его толстой кожаной брони, образовав широкий разрез. Он даже не вздрогнул, или не выглядел раненым. Он, конечно, не замедлился. Он бросился к Эмме, и она скользнула к нему, его клинок свистел над ее головой. Он снова бросился к ней, и она отпрыгнула назад.

Она слышала звук собственного дыхания, разносившегося в прохладном воздухе леса. Рыцарь-фейри был хорош, и у нее не было преимущества рун, лезвий серафимов — любого вооружения Сумеречных охотников. А что, если она устанет раньше? Что, если эта темная земля высасывает даже силу в ее крови?

Она парировала удар, вскочила и вспомнила, как ни странно, насмешливый голос Зары, Фейри сражаются грязно. И Марк — Фейри, вообще-то, не дерутся грязно. Они сражаются честно. У них строгий кодекс чести.

Она уже нагибалась, ударяя по лодыжкам рыцаря, — он прыгнул вверх, почти левитируя, и уже почти опустил свой меч, в тот момент, когда она схватила горсть листьев и грязи, поднялась, бросив их в отверстии маски воина-фейри.

Он задохнулся и споткнулся. Всего на секунду, но этого было достаточно; Эмма порезала ему ноги, один-два раза, а потом и его туловище. Кровь пропитала его грудь в броне; ноги подвернулись, и он упал на спину с таким грохотом, словно упало срубленное дерево.

Эмма ударила ногой по его лезвию, когда толпа взревела. Она слышала, как Кристина зовёт её по имени, и Джулиан и Марк. Сердце колотилось, она стояла над неподвижным рыцарем. Даже теперь, растянувшись на траве, окружённый своей собственной кровью, он не издал ни звука.

— Сними шлем и покончи с ним, — сказал Король. — Такова наша традиция.

Эмма глубоко вздохнула. Все, что было в ней от Сумеречного охотника, восставало против того, чтобы отнять жизнь у лежащего без оружия у ее ног противника.

Она подумала, что Джулиан сказал ей прямо перед боем. Не проявлять милосердие.

Кончик Кортаны лязгнул об край шлема. Она подцепила его за край и толкнула.

Шлем упал. Мужчина, лежащий на траве в ногах у Эммы, был человеком, а не фейри. Глаза у него были голубыми, волосы светлыми, седыми. Его лицо было знакомо Эмме больше, чем ее собственное.

Ее рука безвольно повисла сбоку, Кортана болталась в обессилевших пальцах.

Это был ее отец.

11 На черном троне

Кит сидел на ступеньках Института, всматриваясь в воду.

Это был длинный и напряженный день. Отношения между Центурионами и обитателями института были более натянутыми, чем ранее. Но Центурионы хотя бы не знали почему.

Диана приложила героическое усилие, чтобы преподавать так, как будто все было нормально. Никто не мог сосредоточиться — даже Кит, полностью погруженный в сравнения различных алфавитов Серафимов, отличался большей собранностью нежели остальные. Но так как весь смысл уроков был в имитации бурной деятельности для Центурионов, они продолжали.

Во время ужина дела не сильно улучшились. После долгого и сырого дня, в течение которого они так ничего и не нашли, Центурионы были раздражены. Вдобавок к этому у Джона Картрайта случился приступ ярости, и он ушел. Его местоположение было неизвестно. Судя по плотно сжатым губам Зары, они долго спорили, но о причине их препираний Кит мог только догадываться. Он предполагал, что это из-за запрета магам выходить из лагерей или сопровождения фейри в пыточные камеры.

Диего и Райан пытались завязать непринужденный разговор, но не выходило. Ливви пялилась на Диего большую часть ужина, думая об их плане использовать его, чтобы остановить Зару. После того, как Диего дважды пытался разрезать стейк ложкой, стало очевидно, что взгляд Ливви заставлял его нервничать.

Усугубило ситуацию и то, что Дрю с Тавви, находившиеся на взводе, весь ужин донимали Диану расспросами о том, когда Джулиан и другие вернутся с их "миссии".

Когда все закончилось, Кит ускользнул из комнаты, избегая мытья посуды после ужина, и отправился в тихое место около дома. Воздух, дующий со стороны пустыни, был прохладным и пряным, а океан сиял под звездами, словно черная-черная простыня, устилающая берег белыми волнами.

В тысячный раз Кит спросил себя, что его здесь держит. Но просто исчезнуть казалось глупым. Сидя на этом неловком ужине, он напомнил себе, что проблемы Блэкторнов его никогда не касались и, вероятно, не должны и сейчас. Так бы подумал сын Джонни Рука.

Быть Эрондейлом — это совсем другое… Он дотронулся до серебряного кольца на пальце. В отличие от его кожи, оно было прохладным.

— Я не знал, что ты здесь, — это был голос Тая. Кит знал это еще до того, как повернулся. Мальчик с любопытством смотрел на него.

На шее Тая что-то было. Не привычные уже всем наушники. У этого что-то были глаза. Он прислонился к стене.

— Это хорек?

— Он дикий, — сказал Тай, прислонившись к перилам крыльца. — Хорьки домашние. Так что, технически, это ласка. Хотя, если бы она была приручена, то это был бы хорек.

Кит уставился на животное. Оно сверкнуло на него своими глазками и пошевелило маленькой лапкой.

— Ничего себе! — по-настоящему удивился Кит.

Ласка сбежала вниз по руке Тая, вскочила на перила и скрылась в темноте.

— Из хорьков получаются хорошие домашние питомцы, — сказал Тай. — Они на удивление верные. По крайней мере, люди говорят, что это удивительно. Я не знаю, почему они считают так. Хорьки чистоплотные, они любят игрушки и тишину. И они могут быть обучаемы… — он оборвал свою речь. — Тебе скучно?

— Нет, — Кит вздрогнул. Разве он выглядел скучающим? Наоборот, он наслаждался звуком голоса Тая.

Таким живым и глубоким. — Почему ты так подумал?

— Джулиан говорит, что люди не всегда хотят знать столько же, сколько знаю я, — сказал Тай. — Поэтому я спросил.

— Я думаю, так происходит со всеми, — сказал Кит.

Тай затряс головой. — Нет. Я другой. — Он не выглядел обеспокоенным или расстроенным по этому поводу. Это был лишь факт из его жизни и все. Тай был уверен в себе и Кит с удивлением обнаружил, что завидует ему. Он не мог и подумать, что может позавидовать Сумеречному охотнику.

Тай забрался на крыльцо рядом с Китом и сел. Он пах пустыней и шалфеем. Кит подумал, что ему даже понравилось слушать голос Тая. Редко можно увидеть того, кто искренне получает удовольствие от простого обмена информацией. Но возможно это было и тем, что помогало Таю отвлечься, так как он был напряжен от всей этой ситуации с Центурионами и к тому же волновался за Джулиана и других.

— Почему ты сидишь снаружи? — спросит Тай. — Ты снова думаешь убежать?

— Нет, — ответил Кит. Он правда не думал. Разве что немного. Глядя на Тая, он не мог думать об этом.

Напротив, ему хотелось найти тайну и предоставить Таю для разгадки. Как вручить любителям конфет коробку See’s candies.

— Я бы хотел, чтобы мы все смогли, — сказал Тай с обезоруживающей откровенностью. — Прошло немало времени, прежде чем мы смогли почувствовать себя в безопасности здесь после Темной войны. Но теперь снова Институт кажется полным врагов.

— Ты имеешь в виду Центурионов?

— Мне не нравится их присутствие здесь, — ответил Тай. — Мне вообще не нравятся толпы людей. Когда они все говорят одновременно, становится слишком шумно. Толпы — самое худшее. Особенно в таких местах как Пирс. Ты был там? — Он скорчил рожицу. — Все эти огни, и крики, и люди. Как бьющиеся стекла в моей голове.

— А как же сражения? — спросил Кит. — Сражения с демонами должны быть довольно шумными и громкими?

Тай покачал головой. — Сражения это другое. Сражения — это то чем живут Сумеречные охотники.

Это в моем теле, а не в голове. И пока я могу носить наушники… — Он прервался. Вдалеке Кит услышал характерный звук, будто звук бьющегося при урагане стекла. Тай вскочил в боевую позицию, чуть ли не наступив на Кита, и вытащил клинок Серафима из-за пояса. Вцепившись в него, он всматривался в океан, замерев как и статуи из Институтского сада.

Кит поднялся вслед за ним. Его сердце колотилось в груди. — Что случилось? Что это было?

— Защита. Защита, которую поставили Центурионы — это был звук ее падения, — сказал Тай. — Грядет что-то. Нечто опасное.

— Я думал, ты сказал, что в Институте безопасно!

— Обычно так и есть, — Тай вскинул лезвие клинка. — Адриэль, — сказал он, и лезвие засветилось изнутри.

Сияние разбило ночную мглу, и Кит увидел, что дорога, ведущая к Институту, кишела двигающимися тенями. Не человеческими — это были темные существа, скользкие и мерзкие. Вонь, исходящая от них, была настолько сильной. Это напомнило ему, как однажды на пляже Венеции он видел лежащий в водорослях труп тюленя — запах был похож, но намного сильнее.

— Возьми это, — сказал Тай и засунул свой клинок в руку Кита.

По ощущениям, будто держишь провод под напряжением. Он пульсировал и извивался, и Киту приходилось прилагать усилия, чтобы удержать клинок. — Я никогда прежде не прикасался к такому оружию! — воскликнул он.

— Мой брат всегда говорит, что с чего-то нужно начинать, — Тай достал из-за пояса кинжал. Он был коротким и острым, но казался не таким опасным, как оружие Серафимов.

— Который из братьев? — хотел было спросить Кит, но услышал крики и топот. Он видел, что волна темных тварей была еще достаточно далеко. Он попытался перехватить клинок и на удивление он стал устойчивее держаться в руке. Лезвие засияло, как будто состояло из звезд и лунного света.

— Сейчас уже все проснулись, — сказал Кит. — Мы не вернемся внутрь?

Тай достал свои наушники из кармана. — Мы — сумеречные охотники, — ответил он. — Мы не убегаем.

Как только луна вышла из-за облака, дверь позади Тая и Кита распахнулась и выбежали остальные охотники. Некоторые Центурионы держали ведьмин огонь. Ночь отступила, и Кит увидел, что существа, бегущие по дороге, добрались уже до травы. Они неслись по направлению к Институту, и Сумеречные охотники приготовили оружие.

— Морские демоны, — угрюмо сказала Диана, и Кит внезапно осознал, что это его первая настоящая битва, хочет он того или нет.

Кит оглянулся. Ночь была наполнена светом и шумом. Блеск клинков Серафимов освещал тьму, которая была одновременно и благословением и проклятьем.

Кит заметил Ливви и Диану с оружием в руках. Они следовали за Диего, державшим огромный топор.

Зара и другие Центурионы были где-то позади.

Но Кит мог видеть и морских демонов. Они были намного ужаснее, чем он мог себе представить. Они выглядели как доисторические ящерицы, покрытые каменной чешуей. На их головах располагались маленькие пустые черные глаза и рты, усеянные игольчатыми зубами. Другие существа были похожи на клыкастое пульсирующее желе. Все их органы были видны: уродливые сердца, желудок, в котором Кит заметил очертания частей тела только что съеденных жертв — человеческие ноги и руки. Третьи были похожи на огромных кальмаров с плотоядными выражениями лиц и щупальцами, покрытыми присосками. Из них капала зеленая жидкость, которая при попадании на траву сжигала ее, оставляя дыры в земле.

Даже демоны, убившие его отца, по сравнению с этими выглядели довольно привлекательно.

— Во имя Ангела… — выдохнула Диана. — Центурионы, отойдите.

Зара недовольно посмотрела на нее, хотя большая часть Центурионов сгруппировалась на крыльце с открытыми ртами. И только Диего выглядел так, как будто буквально не мог дождаться, чтобы броситься в бой. Вены выступали на его лбу, а руки дрожали от ненависти.

— Мы — Центурионы, — сказала Зара. — Мы не подчиняемся твоим приказам.

Диана резко развернулась к ней. — Молчи, глупый ребенок! — сказала она голосом, полным ледяной ярости. — Как будто Дирборны не просидели в Цюрихе всю Темную войну! Ты никогда не была в настоящем сражении, а я была. Так что лучше помалкивай.

Зара отступила назад, оправляясь от шока. Никто из ее Центурионов, ни Саманта, ни Мануэль, не пытался заступиться за нее.

Демоны шатаясь, хлюпая и скользя почти достигли крыльца. Кит почувствовал как Ливви становится позади него, а Тай, напротив, пытается встать спереди. Он внезапно осознал, что они хотят защитить его.

Прилив благодарности одновременно с раздражением наполнили его. Они что, думают, что он беззащитный примитивный?

Он уже сражался с демонами. Глубоко в его душе было что-то, жаждущее предстоящей битвы. Что-то, заставившее сиять Серафимский клинок в его руке ярче. Что-то, благодаря чему он понял выражение лица Диего, когда он озвучил свой вопрос Диане. — Каков приказ?

— Убить их всех, естественно, — сказала Диана и Центурионы начали спускаться со ступеней. Диего вонзил топор в первого попавшегося демона. Руны засветились вдоль лезвия, и оно прорезало желеобразную массу, выпуская наружу черно-серую кровь.

Кит осмотрелся. Пространство перед ступенями превратилось в место рукопашной схватки. Он в живую увидел могущество клинков Серафима, когда Центурионы разрезали и вырывали плоть монстров.

Воздух наполнился зловонием, исходящим от крови демонов, и клинок в руке Кита начал светиться все ярче и ярче, но вдруг что-то схватило его за запястье и потянуло наверх.

Это была Ливви. — Нет, — сказала она. — Ты еще не готов.

— Я в порядке! — запротестовал он. Тай уже почти спустился со ступеней. Он кинул кинжал, который все еще держал в руке, и тот попал прямо в глаз рыбоголового демона, который мгновенно канул в небытие.

Тай оглянулся на сестру, посмотрел на Кита и сказал. — Отпусти его.

Дверь открылась снова и, к всеобщему удивлению, появился Артур Блэкторн, все еще одетый в джинсы и халат, но, по крайней мере, надевший туфли. В его руке был древний, покореженный меч.

Диана, сражающаяся в это время с ящероподобным демоном, закричала. — Артур, нет! — Артур тяжело дышал.

На его лице отражался ужас, но там было что-то еще. Ярость.

Он сбежал со ступенек, бросаясь на первого же увиденного им демона — непонятное красное существо с огромной челюстью и длинным жалом. Как только жало дернулось — он сразу же разрезал его пополам, заставляя существо визжать и подпрыгивать как проколотый воздушный шар.

Ливви отпустила Кита. Она застыла, удивленно смотря на своего дядю. Кит было хотел спуститься вниз, но демоны уже бежали назад, отступая. Но зачем? Центурионы уже начали радоваться тому, что Институт был очищен, но Киту казалось, что еще слишком рано. Это не был проигрыш демонов. Да, они не выигрывали, но это не было временем для отступления.

— Что-то происходит, — сказал он, глядя на Ливви и Тая, которые стояли рядом с ним. — Что-то не так.

Раздался смех. Демоны застыли полукругом, блокируя путь к дороге. Из центра полукруга, как в фильме ужасов, вышла чья-то фигура.

Когда-то это был человек. У него все еще сохранились размытые очертания тела, но кожа была цвета рыбьего брюха: серо-зеленой, а большая часть руки и бока были откусаны кем-то. Его рубашка висела клочьями, оголяя белые кости его ребер и серую кожу вокруг кошмарных ран.

Волосы практически отсутствовали, а те, что остались, были белесыми. Его лицо раздулось, подобно лицу утопленника, а глаза, отбелившиеся морской водой, стали молочного цвета. Он улыбался ртом, почти полностью лишенным губ. Он держал черный мешок, ткань которого промокла и потемнела.

— Сумеречные охотники, — сказал он. — Как же я по вам скучал!

Это был Малкольм Фейд.

* * *

В тишине, Джулиан мог слышать стук собственного сердца в груди. Он чувствовал жжение руны парабатаев, явная жгучая боль. Боль Эммы. Он хотел подойти к ней. Она стояла как рыцарь с картины. Ее голова была опущена, меч в руках. Одежда была забрызгана кровью, а волосы, выбившиеся из прически, плавно развевались вокруг ее головы. Джулиан увидел, как ее губы двигаются. Он знал, что она говорит, даже не слыша. Он вспомнил как Эмма, которую он знал, казалось, уже тысячу лет, маленькой девочкой протягивала руки к отцу, чтобы тот поднял ее.

— Папочка?

Король засмеялся. — Перережь ему горло, девочка, — сказал он. — Или ты не можешь убить собственного отца?

— Отца? — повторила Кристина. — Что это значит?

— Это — Джон Карстаирс, — сказал Марк. — Отец Эммы.

— Но… как?

— Я не знаю, — ответил Джулиан. — Это невозможно.

Эмма упала на колени, убирая Кортану обратно в ножны. В лунном свете она и ее отец будто слились в единую тень, когда она склонилась над ним.

Король начал смеяться, его жуткое лицо расплылось в усмешке, и двор засмеялся вместе с ним. Вопли радости разразились вокруг них.

Никто не обращал внимания на трех Сумеречных охотников в центе поляны.

Джулиан отчаянно хотел подойти к Эмме. Но он уже был тем, кто привык не делать или не получать того, чего хочет. Он повернулся к Марку и Кристине. — Иди к ней, — сказал он Кристине. Ее темные глаза округлились. — Иди к нему, — сказал он Марку. Тот кивнул и растворился в толпе.

Кристина исчезла вслед за ним. Двор все еще смеялся, звук их нелепого веселья содрогал ночь.

Человеческие эмоции казались им такими глупыми, а человеческие умы и сердца такими хрупкими.

Джулиан вытащил кинжал из-за пояса. Это не был клинок Серафимов. На кинжал даже не были нанесены руны. Это было холодное железо, удобно лежащее в его ладони. Принцы, находясь среди рыцарей, смотрели на павильон и смеялись. Джулиану потребовалось всего несколько шагов, чтобы достигнуть их, схватить принца Эрика и прижать кинжал к его шее.

* * *

Первым, что пришло в голову Кита это: так вот почему они не могли найти тело Малкольма.

Вторым, о чем он подумал было то, что Верховный маг был посетителем Теневого рынка и другом его отца.

Хотя он и узнал позже, что они были не просто друзьями. Они были соучастниками преступления. Тем не менее, маг с фиолетовыми глазами был популярен на рынке, и даже иногда приносил Киту интересные конфеты, которые он доставал в далеких местах своих странствий.

Было странно осознавать, что дружелюбный маг, которого он знал, оказался убийцей. Но еще страннее было увидеть, что Малкольм вернулся. Маг двинулся вперед. Лишенный прежней грации, он, шатаясь, передвигался по траве. Сумеречные охотники, словно Римский легион, сгруппировались и выстроились в линию перед Малкольмом. Они стояли плечом к плечу, вскинув оружие. И только Артур стоял один. Он смотрел на Малкольма, беззвучно двигая губами.

Трава перед ними была окрашена кровью демонов в черно-серый. Малкольм ухмыльнулся настолько, насколько позволяло его изуродованное лицо. — Артур, — сказал он, глядя на дрожащего мужчину в окровавленном халате.

— Ты, должно быть, скучал по мне. Ты выглядишь не очень хорошо без своих лекарств. Точнее совсем нехорошо.

Артур вжался спиной в стену Института. Ропот среди Центурионов резко прекратился, когда заговорила Диана. — Малкольм, — она говорила абсолютно спокойно, учитывая все обстоятельства. — Что тебе нужно?

Он остановился рядом с Центурионами, но все еще недостаточно близко, чтобы его смогли ударить. — Вам понравилось искать мое тело, Центурионы? Это было настоящее удовольствие — наблюдать за вами. Искать неизвестно что и непонятно где, плавая кругами на своей невидимой лодке. Но ведь все мы знает, что вы ни на что не способны без Магов, не так ли?

— Замолчи, ничтожество, — крикнула Зара, напряженная подобно электрическому проводу. — Ты… — Дивия прервала ее. — Не надо. Пусть говорит Диана.

— Малкольм, — холодно проговорила Диана. — Расклад уже не такой как раньше. Теперь у нас есть поддержка Конклава. Мы знаем, кто ты такой, и мы найдем тебя, где бы ты ни был. Ты был бы глуп, если бы просто так пришел сюда и раскрыл все свои карты в руке.

— В руке, — повторил он. — И где же моя рука? Ах да, она внутри этой сумки… — он засунул руку в мешок, который он держал. Он вынул оттуда оторванную человеческую голову.

Воцарилась мертвенная тишина.

— Джон! — хрипло промолвил Диего.

Казалось, что Джен Алдертри сейчас упадет. — О Боже! Бедный Марисоль! Ах!

Зара в ужасе застыла с открытым ртом и даже не пыталась шевельнутся. Диего сделал шаг, но Райан схватил его за руку, когда Диана рявкнула. — Центурионы! Всем оставаться на местах!

Голова Джона Картрайта, брошенная Малкольмом на траву, упала с глухим стуком. Кит понял, что за все это время не проронил ни звука. Он смотрел на кусок видневшегося позвоночника Джона. Он резко выделялся на темной земле.

— Полагаю ты права, — сказал Малкольм Диане. — Настало время отбросить притворство, не правда ли?

Ты знаешь мои слабости, а я знаю твои. Убить этого — он кивнул в сторону головы Джона — заняло секунды.

Чтобы убрать твоих людей потребуется и того меньше. И ты думаешь, для меня будет так трудно получить то, что я действительно хочу?

— И что же это? — спросила Диана. — Чего ты хочешь, Малкольм?

— Я хочу того же, что и раньше — Аннабель. Мне нужно то, что вернет ее обратно, — Малкольм засмеялся. Его смех был похож на бульканье. — Я хочу кровь Блэкторнов!

* * *

Эмма не помнила, как опустилась на пол, но она сидела на коленях.

Земля и увядшие листья окружали ее. Рыцарь фейри — ее отец, лежал на спине в луже крови. Она уже впиталась в землю, отчего та казалась практически черной.

— Папочка, — прошептала она. — Папочка, пожалуйста, посмотри на меня.

Она не произносила слово "папочка" уже многие годы. Примерно с семи лет.

Голубые глаза на его лице, покрытом шрамами, были открыты. Он выглядел в точности так, как Эмма помнила его. Щетина — признак того, что он забыл побриться, доброта в его глазах. Брызги крови засохли на его щеке. Он уставился на нее с широко раскрытыми глазами.

Король все еще смеялся. — Перережь ему горло. Или ты не можешь убить собственного отца, девчонка?

Губы Джона Карстаирса шевелились, но он не мог произнести и звука.

Ты снова увидишь лицо того, кого ты любишь, но того кто умер — сказал тогда Пука. Но Эмма никогда не желала этого, не таким образом.

Она держала руку отца, покрытую кожаными доспехами фейри.

— Я сдаюсь, — сказала она прерывисто. — Я сдаюсь, я уступаю, только помогите ему.

— Она сдается, — повторил Король.

Двор засмеялся. Смех разразился вокруг Эммы, хотя она едва его слышала. Внутренний голос говорил ей, что это было неправильное решение, ужасная ошибка, но образ ее отца проносился и бился в ее голове, словно звуки бьющихся о скалы волн. Она потянулась за стилом. Даже после всего этого, он все еще оставался Сумеречным охотником. Но она опустила руку. Никакая Иратце здесь не поможет.

— Я не оставлю тебя, — сказала Эмма. Ее голова гудела. — Я тебя тут не оставлю. — Она прижимала его руку все крепче, пригнувшись к подножью павильона. Она знала, что Король смотрит на нее, знала о том, что все вокруг смеются. — Я останусь!

* * *

Артур был тем, кто двинулся первым. Он отодвинулся от стены, которую сформировали демоны, подошел к Ливви и Таю, схватил обоих за руки и потащил к дверям Института.

Они сопротивлялись, но Артур оказался на удивление сильным. Ливви наполовину обернулась к Киту, выкрикивая его имя. Артур пинком распахнул дверь и, втолкнув внутрь своих племянников, захлопнул ее за ними.

Диана вздернула бровь. — Кровь Блэкторнов, говоришь?

Малкольм вздохнул. — Бешеные псы и англичане, — сказал он. — А иногда приходится сталкиваться и с тем, и с другим в одном лице. Никогда не знаешь, что из этого сработает.

— Ты хочешь сказать, что можешь проникнуть в Институт? — требовательно спросил Диего.

— Я хочу сказать, что это не имеет значения, — ответил Малкольм. — Я подстроил все это еще до того, как Эмма убила меня. Моя смерть — вот я мертв, хоть и ненадолго. Разве Черная Книга не прекрасна? Я высвободил морских демонов, и теперь они по всему побережью. Те, кого вы видите сейчас — это лишь малая часть, которую я контролирую. Либо вы приведете мне Блэкторна, либо я выпущу их всех, и они будут убивать и разрушать до тех пор, пока не останется ничего.

— Мы остановим тебя, — сказала Диана. — Конклав остановит. Он пошлет сюда больше Сумеречных охотников и…

— Вас слишком мало, — радостно сказал Малкольм. Он расхаживал из стороны в сторону перед стеной демонов, послушно выполняющих его команды. — Как же прекрасна Темная война! Вы просто не сможете удержать всех демонов в Тихом океане, не с вашим количеством воинов. О, я не говорю, что вы не сможете победить в конечном итоге. Очевидно, что сможете. Но представь сколько смертей произойдет за это время. И все ради одного жалкого Блэкторна?

— Мы не отдадим тебе ни одного из Блэкторнов, Фейд, — сказала Диана. — И ты прекрасно это знаешь.

— Ты не можешь говорить за Конклав, Диана, — сказал ей Малкольм. — А они-то согласятся на такую жертву. — Он попытался усмехнуться, но одна его полусгнившая губа лопнула, и черная жидкость стекла на подбородок. — Один из всех.

Диана тяжело дышала, ее плечи вздымались и опускались от накопившейся злобы. — И что потом? Все эти смерти и разрушения — что тебе с этого?

— Вы тоже будете страдать, — сказал Малкольм. — Одного этого уже достаточно для меня. Страдания Блэкторнов. — Он окинул взглядом группу людей перед ним. — Где Джулиан и Эмма? А Марк? Слишком трусливы, чтобы встретиться со мной? — он ухмыльнулся. — Это плохо, я бы хотел посмотреть на лицо Эммы, когда она увидит меня. Можете передать ей, что я надеюсь на то, что проклятье поглотит их обоих.

Поглотит кого? Подумал было Кит, но вдруг взгляд белых глаз Малкольма остановился на нем. — Прости за твоего отца, Эрондейл, — сказал Малкольм. — Ничего не поделаешь. — Кит поднял Адриэль над головой. Клинок Серафима в его руке нагрелся и начал сиять ярче. Кит надеялся, что этого сияния будет достаточно, чтобы Малкольм смог увидеть его лицо в то время, когда он будет наносить ему удар.

Но Малкольм уже повернулся к Диане. — У тебя есть время принять решение до завтрашней ночи.

Затем я снова вернусь. Если ты не приведешь Блэкторна ко мне, побережье будет полностью разрушено. А пока… — он щелкнул пальцами и в воздухе загорелся фиолетовый огонек. — Развлекайтесь с моими друзьями здесь!

Он исчез, а морские демоны рванули навстречу Центурионам.

12 У подножия гор

Марк пробирался сквозь Неблагой двор. Ранее ему доводилось бывать среди этих людей лишь во время пиршеств: двор никогда не находился на одном и том же месте, перемещаясь по Неблагим Землям.

Марк ощущал запах крови в ночном воздухе, ныряя в толпу придворных. Он чуял панику, страх и ненависть.

Их ненависть к Сумеречным охотникам. Король призывал двор утихомириться, однако толпа, крича, подначивала Эмму пролить кровь ее отца.

Кирана никто не охранял. Он рухнул на колени; тело под собственным весом заставило натянуться удерживающие его терновые веревки, словно они были колючей проволокой. Из рваных ран на его запястьях, шее и лодыжках медленно сочилась кровь.

Марк пробился через последнего придворного. Со столь близкого расстояния ему было видно, что у Кирана на шее висело что-то на цепочке. Наконечник стрелы. Его, Марка.

Его желудок сжался.

— Киран, — он коснулся ладонью щеки парня.

Глаза Кирана распахнулись. Его лицо посерело от безнадежности и боли, однако улыбка была нежной.

— Так много сновидений, — проговорил он. — Таков конец? Ты пришел забрать меня в Сияющие Земли?

Мог бы явиться в ином обличии.

Марк провел руками по терновым веревкам. Они были крепкими. Клинок серафима мог бы их разрубить, вот только клинки здесь не имели силы — оставались обычные кинжалы. Возникла идея, и Марк протянул руку, аккуратно отстегивая наконечник стрелы с шеи Кирана.

— Какие бы боги ни сотворили это, — прошептал Киран, — они так любезны ко мне, раз явили мне в мои последние мгновения того, кого я люблю всей душой, — его голова откинулась обратно к стволу дерева, обнажая багровые раны от впившихся шипов на горле. — Мой Марк.

— Тшш, — выговорил Марк, несмотря на сжавшееся горло.

Наконечник был острым, и он провел им по веревкам, опутывающим горло и запястья Кирана. Те спали, и Киран выдохнул в облегчении.

— Правду говорят, — произнес Киран. — Когда умираешь, боль уходит.

Марк стянул путы с его лодыжек и выпрямился.

— Достаточно, — сказал он. — Я Марк, не иллюзия. Ты, Киран, не умираешь. Ты живешь, — потянув Кирана за запястье, он помог ему подняться. — И сбегаешь.

В лунном свете взгляд Кирана казался ошеломленным. Потянувшись к Марку, он положил руки на его плечи. Марк мог отстраниться — такой момент был — но он не сделал этого. Он шагнул к Кирану, когда тот шагнул навстречу, чувствуя исходящий от него запах крови и терновника, и они поцеловались.

Изгиб губ Кирана под его собственными был знаком Марку так же, как и вкус сахара или ощущение солнечного света. Но там не было ни сахара, ни света солнца, ничего яркого или сладкого; только окружающее их темное давление двора и запах крови. И все же его тело откликнулось: он прижал парня к коре дерева, крепко схватив его, скользя руками по его коже, ощущая под кончиками пальцев шрамы и свежие раны.

Марк словно ощутил, как парит над землей, покидая свое тело, вновь оказываясь с охотой, как хватается пальцами за гриву Копья Ветра, наклоняясь низко по ветру, треплющему его волосы, иссушающему его горло и уносящему его смех. Руки Кирана были вокруг него — единственная теплая вещь в ледяном мире — а губы Кирана касались его щеки.

Что-то просвистело у его уха. Он отдернулся от Кирана. Мимо пролетел еще один объект, и он инстинктивно придавил Кирана сильнее к дереву.

Стрелы. Они, охваченные пламенем, смертоносными светлячками проносились через двор. Один из Неблагих принцев мчался к Марку и Кирану, на ходу поднимая лук.

Кажется, они все же не остались незамеченными.

* * *

Казалось, трава перед Институтом буквально дымила от скопища морских демонов и центурионов, столкнувшихся в сражении щупалец и клинков серафимов. Кит буквально скатился вниз по лестнице, едва не врезаясь в Саманту, яростно сражавшуюся бок о бок со своим близнецом против серого монстра, покрытого чем-то наподобие алых ртов.

— Смотри, куда идешь! — прокричала она, взвизгнув, когда щупальце обернулось вокруг ее груди.

Кит сделал выпад Адриэлем, обрубая щупальце чуть повыше плеча Саманты. Демон, зарычав всеми своими ртами, растворился.

— Отвратительно, — произнесла Саманта, покрытая густой сероватой демонической кровью. Она хмурилась, и это могло бы показаться Киту несколько неблагодарным, вот только времени беспокоиться об этом не было; он, развернувшись, уже поднимал меч на шипастую тварь с каменистой, будто у морской звезды, кожей.

Он подумал об улыбающемся на пляже Тае с морской звездой в руке. Мысль привела его в ярость: до этого он не осознавал, сколь сильно демоны напоминали прекрасные вещи этого мира, исковерканные, искаженные, ставшие омерзительными.

Лезвие опустилось. Демон, взвизгнув, дернулся обратно, и внезапно вокруг Кита обернулись руки, оттаскивающие его назад.

Это была Диана. Наполовину залитая кровью, будто помесь человека и демона. Крепко схватив Кита за руку, она потащила его обратно к лестнице Института.

— Я в порядке… Мне не нужна помощь… — выдохнул он, вырываясь из ее хватки.

Вырвав Адриэль из его руки, она бросила его Диего, который, поймав клинок, повернулся, вонзая его в толстое тело демона-медузы, опуская топор в другой руке. Это было достаточно впечатляюще, но Кит был слишком зол, чтобы любоваться.

— Мне не нужна помощь! — прокричал он снова, пока Диана тянула его по ступенькам. — Не надо меня спасать!

Она развернула его лицом к себе. Один из ее рукавов был в крови, а на горле красовалась красная отметина в том месте, где с нее содрали ожерелье. Но выглядела она такой же властной, как и всегда.

— Может, и не надо, — сказала она. — Но вот Блэкторны в этом нуждаются, и ты им поможешь.

Кит в ошеломлении перестал сопротивляться. Отпустив его, Диана толкнула плечом двери Института, вламываясь внутрь, и он последовал за ней, кинув последний взгляд назад.

* * *

После того, как Джулиан вцепился в Эрека, прижав к его горлу нож, все превратилось в хаос. Около павильона завывали фейри, испуганные рыцари отступали назад. Король Неблагого двора громко кричал.

Джулиан сосредотачивался: удержи своего пленника. Держи нож у его горла. Если он улизнет, ты останешься ни с чем. Если убьешь его слишком быстро, тоже останешься ни с чем. Преимущество на твоей стороне. Воспользуйся им.

По приказу Короля рыцари сдвинулись в сторону, образовывая некое подобие туннеля, по которому Джулиан и спустился, ведя Эрека перед собой. Туннель заканчивался у подножия королевского трона. Король стоял на краю павильона, а легкий ветерок трепал его белый плащ.

Эрек не сопротивлялся, но, стоило им достичь павильона, он вытянул шею, чтобы взглянуть на отца.

Джулиан почти чувствовал, как они встретились взглядами.

— Ты не перережешь моему сыну горло, — произнес Король Неблагого двора, кидая презрительный взгляд на Джулиана. — Ты Сумеречный охотник. У вас существует кодекс чести.

— Ты думаешь о Сумеречных охотниках так, как было принято раньше, — отозвался Джулиан. — Я повзрослел во времена Темной войны. И был крещен огнем и кровью.

— Ты мягок, — сказал Король, — добр, словно сам ангел.

Джулиан крепче прислонил кинжал к углублению горла Эрека. От принца фейри пахло страхом и кровью.

— Я убил собственного отца, — произнес он. — Думаешь, я не убью твоего сына?

По лицу Короля скользнула волна удивления. Подал голос Адаон.

— Он говорит правду, — сказал он. — Во время войны многие были в Зале Соглашений. Там присутствовали свидетели. Этот человек и правда безжалостен.

Король нахмурился.

— Молчи, Адаон.

Однако по нему было четко видно, что он встревожен и это читалось по его глазам.

— Цена, которую ты заплатишь за кровопролитие моей семьи на моем Дворе, будет невообразимой, — обратился он к Джулиану. — И заплатишь не только ты. Весь Конклав заплатит за это.

— Так не вынуждай меня это делать, — проговорил Джулиан. — Отпустите нас с миром. Мы заберем Эрека с нами, пройдем милю, а затем отпустим. Никто не должен идти за нами следом. Если мы почувствуем слежку, мы его убьем. Я его убью.

Эрек выругался и сплюнул.

— Пускай он убьет меня, отец, — сказал он. — Пусть моя кровь положит начало грядущей войне.

Взгляд Короля на мгновение переместился на его сына. Он любимец Короля, говорил Марк. Джулиан, однако, не мог не задаться вопросом, беспокоился ли Король сильнее о войне, пытаясь контролировать, как и где она начнется, нежели о судьбе Эрека.

— Вы думаете, ангелы добры, — проговорил Джулиан. — Что угодно, кроме этого. Они вершат правосудие кровью и небесным огнем. Они мстят кулаками и железом. Их величие может выжечь вам глаза, если вы посмотрите на них. Холодное, бесчеловечное величие, — он встретился взглядом с Королем: в одном глазу виднелась злость, в другом — пустота. — Посмотри на меня, если сомневаешься в правдивости моих слов, — сказал он. — Загляни мне в глаза. Говорят, фейри видят много. Считаешь, мне есть что терять?

* * *

Они все были в прихожей: Тай, Ливви, Артур и младшие; Дрю держала Тавви на руках.

Их лица просияли, когда подоспели Диана и Кит, причем Кит не знал, из-за него или из-за нее. Артур молча сидел на лестнице, глядя на свой окровавленный халат. При их виде он вскочил на ноги, одной рукой цепляясь за перила.

— Мы все слышали, — сказала Ливви. Она была почти серой от шока, держа за руку Тая. — Малкольм жаждет крови Блэкторнов, у него армия демонов…

— Когда он говорит "кровь Блэкторнов", каков шанс, что ему нужна, скажем, унция? — поинтересовался Кит. — Ну, может, пинта?

Все, за исключением Тая, вытаращились на него.

— Я тоже об этом думал, — Тай смотрел скорее восхищенно. — Но заклинания написаны на архаичном языке. "Кровь Блэкторнов" означает "жизнь Блэкторна".

— Он не получит желаемое, — произнесла Диана. Она сбросила с плеч промокший в крови пиджак на пол. — Нам нужен портал. Сейчас, — запустив руку в карман джинсов, она нашла телефон и принялась набирать номер.

— Но мы же не можем просто исчезнуть, — проговорила Ливви. — Малкольм же выпустит всех этих демонов! Погибнут люди!

— С Малкольмом нельзя торговаться, — ответила Диана. — Он лжет. Он может заполучить кровь Блэкторна, которую так жаждет, и все равно выпустить демонов. Лучший расклад — обезопасить вас, а потом дать ему отпор.

— Но…

— Она права, — сказал Кит. — Малкольм чего только не обещал моему отцу, в том числе защиту. По итогу, как оказалось, если бы что-то случилось с ним, мой отец также умер бы.

— Катарина? — Диана отвернулась, прижимая к уху телефон. — Мне нужна услуга. Масштабная.

— Нас сочтут за трусов, — несчастливо произнесла Дрю. — Вот так вот сбегать…

— Вы просто дети, — заговорил Артур. — Никто не ждет, что вы станете сражаться, — он пересек комнату, подходя к окну. К нему никто не присоединился. Им хватало доносящихся снаружи звуков. Тавви прятал лицо на плече сестры.

— В Лондон? — уточнила Диана. — Прекрасно. Спасибо, Катарина.

Она повесила трубку.

— Лондон? — спросила Ливви. — Почему Лондон?

— Почему бы нам не отправиться в Идрис? — предложила Дрю. — К Эмме и Джулсу.

— Катарина не может создать портал в Идрис, — объяснила Диана, не встречаясь взглядом с Дрю. — Но у нее есть договоренность с лондонским Институтом.

— Тогда надо известить Конклав! — заметила Дрю. И отскочила назад, когда воздух перед ней начал мерцать.

— Надо собрать вещи, — Тавви беспокойно смотрел на усиливающееся мерцание. Оно распространялось, превращаясь в вертушку кружащихся цветов и воздуха. — Мы же не можем отправиться без ничего.

— У нас нет на это времени, — сказала Диана. — Как и нет времени на извещение Конклава. А в Лондоне у Блэкторнов есть убежища, безопасные места, знакомые вам люди…

— Но почему? — начала Ливви. — Если Конклав…

— Вполне возможно, что Конклав предпочтет отдать одного из вас Малкольму, — произнес Артур. — Ты это имела в виду, Диана?

Та промолчала. Крутящаяся вертушка обретала форму: силуэт двери, высокой и широкой, окруженной светящимися рунами.

— Как и Центурионы, по крайней мере, некоторые из них, — произнесла Диана. — Мы бежим в первую очередь от них. Они уже побеждают морских демонов. Времени мало.

— Диего бы никогда… — возмущенно начала Дрю.

— Диего среди них не главный, — ответила Диана. Портал превратился в чуть дрожащую распахнутую дверь; Кит мог видеть сквозь нее гостиную с выцветшими обоями в цветочек. Это казалось краем нелепости. — Так, пойдем… Друзилла, ты первая…

Дрю пересекла комнату с выражением отчаяния и злости на лице, держа на руках Тавви, и шагнула в портал. Кит изумленно наблюдал, как они, вращаясь, исчезли.

Следующей к порталу направилась Ливви рука об руку с Таем. Она остановилась перед ним; бившая из портала волна магии растрепала ее волосы.

— Но мы же не можем оставить это место Заре и Когорте, — запротестовала она, поворачиваясь к Диане.

— Мы не можем позволить им захватить…

— Лучше так, нежели смерть одного из вас, — произнесла Диана. — Теперь идите.

Но на этот раз колебался Тай:

— Кит тоже идет, правда?

Диана посмотрела на Кита. Тот почувствовал боль в горле, но не понял, из-за чего.

— Иду, — сказал он.

Он наблюдал, как Ливви и Тай шагнули в красочную пустоту, исчезая. Наблюдал, как Диана последовала за ними. Сам подошел к порталу и остановился, глядя на Артура.

— Хотите пойти первым? — спросил он.

Артур покачал головой. У него было странное выражение лица, странное даже для Артура. Хотя сегодня он не был таким уж чудаковатым, подумал Кит. Словно чрезвычайная ситуация вынудила его держать себя в руках так, как он обычно не мог.

— Скажи им, — произнес он, и на его лице дернулись мускулы. Позади него затряслась дверь: кто-то пытался ее открыть. — Скажи им…

— Вы сами через минуту все им скажете, — отозвался Кит.

Он мог чувствовать, как портал буквально притягивает его. Ему казалось, он даже может услышать сквозь него голоса — Тая, Ливви. Но он стоял на месте и не двигался.

— Что происходит? — спросил он.

Артур двинулся в сторону портала. Кит расслабился на мгновение, полагая, что Артур шагнет вместе с ним внутрь. Но вместо этого ощутил, как на его плечо легла рука.

— Передай Джулиану спасибо, — сказал Артур и сильно толкнул его.

Кит рухнул в вертящуюся беззвучную пустоту.

* * *

Принц-фейри выпустил стрелу.

Киран двигался быстрее, чем Марк предполагал. Поворачивался всем телом, прикрывая Марка.

Стрела, поя смертоносной птицей, со свистом рассекла воздух. Марк едва успел схватиться за Кирана, дабы оттолкнуть его, когда стрела вонзилась Кирану в спину чуть пониже лопатки.

Он рухнул Марку на плечо. Отстегнув свободной рукой кинжал от пояса, Марк сделал бросок, и принц, крича, упал: тот вонзился в бедро.

Марк принялся оттаскивать Кирана подальше от обзора. Стрелы прекратились, однако под знаменами с разломанной короной плясали языки пламени. Они загорелись. Фейри-дворяне, крича, толкались, многие пытались убежать.

Все еще придерживая Кирана, Марк скрылся в лесу.

* * *

— Эмма, — прошептала Кристина.

Пространство было заполнено шумом: смех, крики, издевки. Она могла разглядеть вдалеке Джулиана и Эрека с ножом у горла; он направлялся к королевскому павильону в сопровождении ахов и охов, хотя Король, отвлеченный Эммой, пока его не замечал.

Стоя на коленях, Эмма сжимала руку раненого чемпиона-фейри. Подняв голову, она увидела Кристину и ее глаза просветлели.

— Помоги мне с отцом, — проговорила Эмма.

Она тянула его за руку, пытаясь забросить ее себе на шею. Он лежал неподвижно; на секунду Кристина испугалась, что тот мертв.

Отстранившись от Эммы, он поднялся на ноги. Он был высок, строен, семейное сходство просматривалось налицо: черты Эммы, форма ее глаз. Его собственные, впрочем, были пусты, синий выцвел до молочного.

— Отпусти меня, — выговорил он. — Нефилимская сука. Отпусти. Все и так зашло далеко.

От его слов у Кристины кровь застыла в жилах. Король вновь разразился смехом. Поймав Эмму, Кристина притянула ее к себе:

— Эмма, не верь всему, что видишь здесь.

— Это мой отец, — сказала Эмма. Кристина, держа ее за запястье, могла чувствовать биение пульса в ее венах. Эмма вытянула свободную руку. — Папа, — произнесла она. — Пожалуйста. Пойдем со мной.

— Ты нефилим, — сказал отец Эммы. На его шее были слабо видны белые шрамы от старых рун. — Дотронешься до меня, и я притащу тебя к ногам моего Короля, чтоб он убил тебя.

Окружавшие их фейри смеялись, шумели, хватались друг за друга, и одна лишь мысль о том, что смеяться их заставляли ужас и замешательство Эммы, посылала волны ярости по всему телу Кристины.

Одно дело изучать фейри. Одно дело — читать о том, что их эмоции совершенно не похожи на человеческие. О том, как фейри Неблагого двора воспитывали так, чтобы получать удовольствие от чужой боли. Поймать человека в сети слов и лжи, наблюдать с улыбкой, как он задыхается от их фокусов.

Совсем другое дело — видеть это.

Внезапное волнение. Король Неблагого двора подбежал к противоположному краю павильона, выкрикивая приказы беспорядочно снующим рыцарям.

Джулиан, подумала Кристина. И да, она могла видеть его — Джулиан стоял у подножья павильона, держа перед собой Эрека. Намеренно отвлекая внимание Короля от Эммы и Кристины.

— Это можно с легкостью решить, — произнесла Кристина. Она вытащила из-за пояса свой нож-бабочку и протянула его чемпиону. — Возьмите.

— Кристина, что ты делаешь?.. — начала Эмма.

— Это холодный металл, — ответила Кристина и сделала еще два шага по направлению к чемпиону. Его лицо менялось стремительно, даже пока она не отводила взгляд: оно все меньше походило на Эмму, будто нечто непонятное скрывалось под его кожей. — Он Сумеречный охотник. Холодный металл не причинит ему вреда.

Она подошла ближе, и чемпион, выглядящий как Джон Карстаирс, изменился полностью. Его лицо исказилось, тело согнулось, меняясь, кожа запестрела оттенками серого и зеленого. Губы надулись, широко распахнулись ужасающие желтые глаза, волосы втянулись, являя на свет шероховатую макушку.

Там, где стоял отец Эммы, сейчас стоял рыцарь-фейри с приземистым телом и головой жабы.

Побелевшая Эмма не сводила с него глаз. Его широкий рот распахнулся, и он заговорил хриплым голосом:

— Наконец, наконец я могу сбросить иллюзию мерзкого нефилима…

Договорить он не смог. Схватив Кортану, Эмма бросилась вперед, вонзая клинок в горло рыцаря.

Он издал влажный хлюпающий звук. Изо рта хлынула гнойного цвета кровь; он отшатнулся назад, но Эмма накренилась следом, проворачивая рукоять клинка. Из-за зловонного запаха крови и звуков рвущейся плоти Кристину едва не стошнило.

— Эмма! — закричала Кристина. — Эмма!

Вытащив меч, Эмма ударила снова и снова, пока Кристина не отдернула ее назад, ухватив за плечи.

Мертвый рыцарь-фейри упал на землю.

Эмма, перепачканная в вонючей крови, дрожала. И покачивалась на ногах.

— Идем, — Кристина схватила руку подруги, оттаскивая ее от павильона.

В этот момент в воздухе раздались шорох и свист. Стрелы. Они, охваченные огнем, освещали поляну жутким движущимся светом. Кристина машинально наклонялась, слыша громкий лязг в паре дюймов от своей головы. Эмма выбросила руку с Кортаной в сторону, и стрела ударила по лезвию, мгновенно разлетаясь на кусочки.

Кристина ускорила шаг.

— Надо убираться отсюда…

Пролетевшая мимо огненная стрела вонзилась в свисающий с королевского павильона знамя. Оно мгновенно загорелось, освещая бегущих подальше от павильона принцев, скрывающихся в тени. Король, однако, все еще стоял у своего трона, вглядываясь в пустоту. Где Джулс? Куда они с Эреком исчезли?

Когда они добрались до края поляны, им наперерез бросилась женщина-фейри в платье из костей.

Глаза у нее были зеленые, без зрачков, мерцали, словно масло на свету. Кристина с силой наступила ей на ногу и оттолкнула локтем в сторону; вопли женщины потонули в суматохе двора. Она врезалась в павильон, и крохотные косточки снежинками слетели с ее платья.

Рука Эммы все еще покоилась в ладони Кристины. Ее пальцы были холодными. Кристина усилила хватку.

— Идем, — и они нырнули в тень деревьев.

* * *

Марк не рискнул уходить далеко. Джулиан, Эмма и Кристина все еще были во дворе. Он потянул Кирана к толстому дубу и заставил сесть и облокотиться о ствол.

— Ты в порядке? Тебе больно? — требовательно спросил Марк.

Киран взглянул на него с чистым раздражением. Прежде, чем Марк сумел его остановить, он завел руку назад и выдернул стрелу. Из раны полилась кровь, пропитывая его рубашку на спине.

— Господи, Киран, какого черта…

— К каким иноземным богам ты теперь взываешь? — возмутился Киран. — Я думал, ты сказал, что я не умираю.

— Ты и не умирал, — Марк стянул с себя льняной жилет, складывая его и прислоняя к спине Кирана. — Только теперь я могу убить тебя за твою глупость.

— Охотники быстро выздоравливают, — со вздохом ответил Киран. — Марк. Это действительно ты, — его глаза сияли. — Я знал, что ты за мной придешь.

Марк промолчал. Он сосредоточенно прижимал ткань к ране Кирана, однако в груди поселилось беспокойное чувство. Они с Кираном расстались совсем не полюбовно. С чего Киран подумал, что Марк придет за ним, когда сам Марк едва не отказался от такой затеи?

— Кир, — произнес он. Жилет пришлось убрать: Киран был прав насчет исцеления. Кровь лилась совсем тонкой струйкой. Выбросив пропитанную кровью ткань, Марк прикоснулся к его щеке. Она была невозможно теплой. — Ты горишь, — он протянул руку, чтобы застегнуть у него на шее наконечник стрелы, но парень остановил его.

— Почему у меня твое ожерелье? — он нахмурился. — Оно должно быть твоим.

— Я вернул его тебе, — отозвался Марк.

Киран хрипло рассмеялся.

— Я бы это запомнил, — его глаза расширились. — Я не помню, как убивал Иарлата, — произнес он. — Я знаю, что убил. Это они мне рассказали. И я верю, он ведь был последним ублюдком. Но я этого не помню. Я не помню ничего после того, как увидел тебя через окно в Институте сидящим на кухне и разговаривающим с той девушкой, Кристиной.

Марк похолодел. Он автоматически надел ожерелье обратно себе на шею, чувствуя, как кулон ударился о грудь. Киран не помнил?

Что означало, что он не помнил, как предал Марка, рассказав Дикой Охоте, что тот выдавал нефилимам секреты фейри. Он не помнил наказания, избиения, которые понесли Джулиан и Эмма.

Он не помнил, что Марк разорвал их отношения. Вернул ему ожерелье.

Неудивительно, что он рассчитывал, что Марк придет за ним.

— Та девушка Кристина вообще-то стоит прямо тут, — произнес голос над ними.

Кристина вынырнула из тени. Она выглядела потрепанной, правда, не так сильно, как Эмма, забрызганная кровью фейри, с длинной кровоточащей царапиной на щеке.

Марк вскочил на ноги.

— Что происходит? Кто-то из вас ранен?

— Я… я думаю, мы целы, — сказала Эмма. Ее голос звучал недоуменно и пугающе пусто.

— Эмма убила королевского чемпиона, — и Кристина тут же закрыла рот. Марк чувствовал, что она недоговаривает, но не стал давить.

Моргнув, Эмма медленно сфокусировала взгляд на Марке и Киране.

— О, это ты, — сказала она Кирану; голос уже напоминал ее обычную манеру речи. — Двуликий. Больше не успел никого чудовищно предать?

Киран выглядел ошарашенным. Обычно люди не разговаривали с Принцами Неблагого двора таким тоном, а кроме того, подумал Марк, Киран ведь больше не помнил, почему Эмма может на него злиться или обвинять его в предательстве.

— Ты взял ее с собой, чтобы спасти меня? — спросил он у Марка.

— Мы все пришли тебя спасти, — это был Джулиан, выглядывающий наполовину из-за Эрека, которого он толкал перед собой.

Эмма облегченно выдохнула. Джулиан бегло осмотрел ее, и они встретились взглядами. Именно этот взгляд Марк всегда называл взглядом парабатаев: быстрый, едва уловимый, дабы убедиться, что твой напарник в порядке, что он рядом с тобой, жив и дышит. Хотя сейчас, когда он знал об истинных чувствах Джулиана к Эмме, он не мог не задуматься: а была ли какая-то еще подоплека за этим взглядом?

На горле Эрека виднелась кровь в тех местах, где, видимо, клинок соскакивал; он смотрел исподлобья, из-под черных бровей, а лицо исказилось в оскале.

— Предатель крови, — сказал Эрек Кирану. Он сплюнул через клинок. — Отцеубийца.

— Иарлат не был моим родным, — устало произнес Киран.

— Он был тебе большей родней, нежели эти монстры, — Эрек окинул взглядом окружавших его Сумеречных охотников. — Даже сейчас ты предаешь нас ради них.

— Как ты предал меня нашему отцу — Королю? — осведомился Киран. Он ютился у корней дерева, выглядя удивительно маленьким, но когда он поднял голову, чтобы посмотреть на Эрека, его глаза метали молнии. — Думаешь, я не знаю, кто рассказал отцу, что я убил Иарлата? Думаешь, я не знаю, к чьим ногам могу возложить вину за мое изгнание из Охоты?

— Высокомерный, — сказал Эрек. — Ты всегда был высокомерным отрепьем, думающим, что принадлежишь ко Двору вместе с нами. Я любимец Короля, не ты. Ты не заслужил места ни в его сердце, ни в сердцах Двора.

— И все же я им нравился больше, — тихо проговорил Киран. — Перед тем как…

— Довольно, — заговорил Джулиан. — Двор охвачен огнем. Как только хаос утихнет, рыцари отправятся искать нас. Сплетничать тут — чистое безумие.

— Важные дела Двора — это не сплетни, — прорычал Эрек.

— Для меня сплетни, — Джулиан вгляделся в просвет между деревьев. — Отсюда должен быть короткий путь до Земель фейри. Вы можете нас вывести?

Эрек молчал.

— Он может, — Киран неуверенно поднялся на ноги. — Он не может солгать и сказать, что это невозможно, потому и молчит.

Эмма приподняла бровь.

— Двуликий, ты удивительно полезен, когда хочешь этого.

— Мне бы хотелось, чтобы ты не фамильярничала так, — неодобрительно заметил Киран.

Эрек захрипел — Джулиан сильно придавил нож к его горлу. Его рука, крепко держащая рукоять, едва заметно дрожала. Марк предположил, что удерживать Эрека было тяжело физически, но подозревал, что за этим стоит нечто большее. Джулиан по своей природе не был мучителем; все, что он мог — безжалостно защищать тех, кого любит.

— Я убью тебя, если не отведешь нас в нужном направлении, — сказал он. — И сделаю это медленно.

— Ты пообещал моему отцу…

— Я не фейри, — произнес Джулиан. — Я могу лгать.

Эрек выглядел настолько яростным, что Марк встревожился. Фейри никогда долго не пребывали в недовольстве. Он шагнул вперед, и остальные последовали за ним, оставляя позади светящуюся оранжевым светом поляну.

Они направлялись в лесную темноту. Деревья росли близко друг к другу, толстые корни пробивались сквозь почву на поверхность. Клубы цветов глубокого кроваво-алого и ядовито-зеленого оттенков росли у нижних ветвей деревьев. Они прошли мимо хихикающей древесной фейри, сидевшей в кроне дерева, полностью обнаженной, за исключением тонкой сетки из серебристой проволоки; она подмигнула проходящему мимо Марку. Он держал руку на спине Кирана, и тот тяжело опирался об его плечо. Интересно, остальные недоумевали от того, что между ними происходит? Он заметил, как Кристина бросила на них взгляд, но не сумел прочесть выражение ее лица.

Эмма и Кристина шли рядом. Джулиан был впереди, позволяя Эреку вести их. Марк все еще чувствовал себя неуютно. Создавалось впечатление, что они слишком уж легко уходят. Чтобы Король Неблагого двора так просто отпустил их, да еще и позволил забрать любимого сына…

— Где остальные? — спросил Эрек, когда впереди мелькнуло разноцветное небо меж деревьями. — Ваши друзья?

— Друзья? — недоуменно спросил Марк.

— Лучники, — объяснил Эрек. — Эти горящие стрелы во дворе. Умно, отдаю вам должное. Нам было интересно, как вы справитесь с оружием, учитывая, что мы забрали ваши ангельские силы.

— Как вы это сделали? — задал вопрос Марк. — Осквернили всю эту землю?

— Разницы бы это не сделало, — сказала Эмма. — Руны действуют даже в измерениях демонов. Тут нечто иное.

— И опустошение, — добавил Марк. — В чем смысл опустошенных земель? Они повсюду на Неблагих Землях, словно раковые клетки в больном теле.

— Как будто я вам все расскажу, — огрызнулся Эрек. — Нет смысла угрожать мне: один рассказ будет стоить мне жизни.

— Поверь, я сам устал тебе угрожать, — проговорил Джулиан.

— Так отпусти меня, — предложил Эрек. — Как долго ты планируешь держать меня? Вечность? Потому что именно столько тебе придется использовать меня как защиту, дабы мой отец и его рыцари не перерезали ваши глотки.

— Я сказал, что устал угрожать тебе, а не что перестану это делать, — Джулс поигрывал лезвием кинжала. Они достигли края леса, где начинались поля. — Куда теперь?

Эрек двинулся к полю, и они пошли следом. Киран все сильнее опирался на Марка. В лунном свете его лицо было неестественно бледным. Звезды выделяли синеву и зелень в его волосах — его мать была из океанских фейри, и что-то необычное от нее можно было заметить в его волосах и глазах.

Марк неосознанно обнял его одной рукой. Да, он злился на Кирана, но здесь, у фейри, под блестящими разноцветными звездами, трудно было не вспоминать их прошлое, все те разы, когда он цеплялся за Кирана в поисках тепла и дружбы. Существовали только они вдвоем, и ему казалось, так будет всегда. Он считал, ему повезло, что такой, как Киран, — прекрасный принц — всегда будет смотреть на него.

Шепот Кирана защекотал его шею:

— Копье Ветра.

Копьем Ветра называют лошадь Кирана — ну или называли. Она прибыла с ним со Двора, когда Киран присоединился к Охоте.

— Что с ним? Где он?

— С Охотой, — Киран тяжело закашлялся. — Мне его подарил Адаон, когда я был совсем маленьким.

Марк никогда прежде не встречал сводных братьев Кирана — за трон Неблагого двора соперничали десятки принцев, все от разных матерей. Судя по рассказам Кирана, Адаон был одним из самых добрых. Эрек был его полной противоположностью. Почти всю свою жизнь он относился к Кирану жестоко, и тот крайне редко говорил о нем без гнева.

— Мне казалось, я слышал его топот, — произнес Киран. — Все еще слышу.

Марк прислушался. И сперва не различил ровным счетом ничего. Его слух не был столь острым, как у Кирана или у кого-то из чистокровных фейри, по крайней мере, пока у него не работали руны. Приходилось напрягаться, чтобы хоть что-то услышать. Это действительно был топот, но не Копья Ветра. И даже не одной лошади. Из леса доносились звуки дюжин, даже тысяч копыт.

— Джулиан! — закричал он.

Не удалось сдержать панику в голосе; Джулс ее уловил и быстро развернулся, чуть ослабляя хватку на руке Эрека. Тот вырвался, рванув вперед, промелькнул через поле и нырнул в лес; черный плащ развевался за его спиной.

— Он составил потрясающую компанию, — пробормотала Эмма. — Все эти "Ты, нефилим, умрешь в луже собственной крови" весьма помогали взбодриться, — она замолчала, услышав лошадей. — Что за…

Кортана едва ли не легла сама собой ей в руку. Джулиан все еще крепко сжимал кинжал, а Кристина потянулась к ножу-бабочке.

— Королевская кавалерия, — на удивление спокойно заметил Киран. — Вы не сможете сражаться с ними.

— Надо бежать, — подал голос Марк. — Сейчас.

Никто не спорил. И они бросились бежать.

Они рванули через поле, перепрыгивая каменную стену на его дальней стороне; Марк буквально тащил Кирана на себе. От силы удара копыт земля начинала дрожать. Джулиан ругался: из его рта лился тихий поток проклятий. Марк догадывался, что ему просто не доводилось так много ругаться в Институте.

Они были быстры, но недостаточно, хотя и нашли какое-никакое укрытие среди редких деревьев. Но никого не было видно, да и звезды Марку никак не помогали. Он был настолько уставшим, что их свет опьянял. Словно половина его сил переходила на Кирана, причем даже не для того, чтобы вести его за собой, а для того, чтобы удерживать в вертикальном положении.

Они достигли ещё одной стены — недостаточно высокой, чтобы лошади фейри не перепрыгнули, но достаточно, чтобы чуть замедлиться. Эмма перескочила первой, Джулиан следом за ней; его пальцы едва коснулись каменной кладки в прыжке.

Киран покачал головой:

— Я не смогу этого сделать.

— Кир… — со злостью начал Марк, но тот опустил голову вниз, словно побитая собака. Его слипшиеся от пота волосы упали на его лицо, а рубашка и пояс брюк промокли от крови. — У тебя снова течет кровь. Мне казалось, ты сказал, что излечиваешься.

— Я думал, что поправляюсь, — мягко произнёс Киран. — Марк, оставь меня ту…

На плечо Марка легла рука. Кристина. Она убрала свой нож, спокойно глядя на него:

— Я помогу тебе перенести его через стену.

— Спасибо, — отозвался Марк.

У Кирана, казалось, не было сил даже посмотреть на нее с раздражением. Она, забравшись на стену, протянула руки вниз, и вдвоем с Марком они сумели затащить Кирана наверх. И спрыгнули вниз, к Эмме и Джулиану, дожидавшимся их в волнении. Киран приземлился рядом, падая на землю.

— Он не может бежать дальше, — сказал Марк.

Джулиан заглянул за стену. Топот копыт усиливался, напоминая надвигающуюся грозу. Впереди виднелись темные линии кавалерии фейри.

— Ему придется, — сказал он. — Они нас убьют.

— Оставьте меня здесь, — проговорил Киран. — Позвольте им убить меня.

Джулиан опустился на одно колено, приподнял голову Кирана за подбородок, заставляя принца посмотреть себе в глаза.

— Ты называл меня беспощадным, — начал он; пальцы казались совсем бледными на окровавленной коже. — Я не испытываю к тебе жалости, Киран. Ты сам в этом виноват. Но если ты думаешь, что мы прошли весь этот путь сюда, чтобы спасти твою жизнь, а затем бросить тебя умирать, то ты еще больший глупец, чем я полагал, — его рука опустилась к чужому предплечью, потянув. — Помоги мне, Марк.

Они поставили Кирана на ноги и двинулись вперед. И это было чертовски сложно. Паника и напряжение от поддержки полностью заглушили охотничье чутье Марка; они спотыкались о камни и корни, ныряли в лесные рощи, ветки деревьев хлестали их по коже, цепляясь за одежду.

На полпути через рощу Киран обмяк. Все же потерял сознание.

— Если он умрет… — начал Марк.

— Он не умрет, — угрюмо отозвался Джулиан.

— Мы можем спрятать его здесь, а потом вернуться…

— Он не запасная пара ботинок. Мы не можем просто оставить его где-то, а потом надеяться, что он там и останется, — прошипел Джулиан.

— Да вы замолчите или… — начала было Эмма, но тут же запнулась. — Ох!

Они вырвались из плена деревьев. Напротив виднелся зелёный гладкий холм. Они могли бы взобраться, но для этого пришлось бы цепляться за землю руками и ногами, карабкаться. Не представлялось возможным сделать это вместе с Кираном.

Даже Джулиан замер на месте. Рука Кирана, до этого перекинутая через его шею, теперь свисала вниз, чуть покачиваясь. Марка посетило отдаленное ужасающее ощущение того, что он уже умер. Хотелось уложить Кирана на траву, проверить его пульс, обнять его так, как того заслужил охотник в свои последние минуты.

Но вместо этого он оглянулся. Кристина, закрыв глаза, держала в руках свое ожерелье, одними губами шепча молитву. Эмма крепко держала Кортану, сверкая глазами. Она будет защищать их до последнего, даже Кирана, она бросится под копыта темной кавалерии.

А те были уже близко. Марк мог разглядеть мелькающие среди деревьев тени. Кони, будто черный дым, пылающие красными углями глаза в обрамлении серебра и жгучего золота. Пламя и кровь придавали им жизнь: они выглядели смертоносно и ужасающе.

Марку казалось, он различил Короля во главе кавалерии. Его боевой шлем был расписан рисунками кричащих лиц. Забрало покрывало лишь половину лица, красивую и человеческую, в то время как на виду оставалась мертвая серая кожа. Его единственный глаз горел алым пламенем.

Звук их нашествия напоминал звук трескающегося льда. Оглушительный, смертоносный. На мгновение Марк пожалел, что не может расслышать тихие слова молитвы Кристины. И мог лишь наблюдать, как шевелятся ее губы. Ангел, позаботься о нас, благослови и спаси нас.

— Марк, — Джулиан повернулся к брату; с сине-зеленых глаз слетела защитная маска, словно он собирался сказать то, что так давно собирался. — Если ты…

Холм будто разломился на две части. Огромный квадрат в передней части отделился от целостной конструкции, открывшись, словно дверь. Марк разинул рот. Он слышал об этом — о холмах с дверьми — но никогда не видел ничего подобного.

Из проема светил яркий свет. Похоже, вглубь холма вел коридор. Девушка-фейри со слегка заостренными ушами и вплетенными в светлые волосы цветами стояла в проходе, держа в руке фонарь. Она протянула им руку.

— Пойдем, — в ее голосе слышался акцент Благого Двора. — Скорее, пока они не догнали; всадники Короля жестоки, они вас не пощадят.

— А мы? — спросил Джулиан. — Мы тоже?

Только Джулиан мог спорить с провидением. Но Джулиан не доверял никому, кроме своей семьи. И то не всегда.

Женщина улыбнулась:

— Меня зовут Нене. Я помогу вам и не причиню вреда. Но нам надо торопиться.

Марк слышал, как Кристина шепнула "спасибо".

Они вновь бежали, не смея оглядываться. По одному они проскочили за дверь прямиком по утоптанной земле. Марк и Джулиан зашли последними, поддерживая Кирана. Кинув последний взгляд на темных всадников, Марк услышал их яростные крики.

А затем дверь за ними захлопнулась, запечатывая холм.

13 Мир грез

Эмма огляделась с изумлением. Входное отверстие не выглядело вырезанным из склона холма. Оно было сделано из пепельного цвета камня. Синюю мраморную крышу покрывали узоры позолоченных звёзд.

Затенённый коридор уходил вглубь холма.

Фейри, Нене, подняла свою лампу. Она была наполнена светлячками, способными дать ограниченное количество света для их группы. Эмма взглянула на Джулиана, его рот вытянулся в линию, Кристина с силой сжимала кулон. Марк нежно опустил Кирана на землю. Она поняла, что он был без сознания, его голова откинулась назад, а одежда была покрыта кровью.

— Мы в Благом дворе, — сказала Нене. — Вы можете использовать свои руны и ведьмин огонь. — Она посмотрела на Кирана с тревогой. — Ты можешь вылечить своего друга.

— Мы не можем. — Джулиан вынул из кармана свой ведьмин огонь. Его свет распространился на Эмму, что было для неё облегчением, словно вода в пустыне. — Он не Сумеречный охотник.

Нене приблизилась, её бледные брови изогнулись в испуге. Марк был на земле, держа Кирана, чьё лицо стало белым, его закрытые глаза, напоминающие полумесяцы, побледнели.

— Он из Дикой охоты? — спросила она.

— Мы оба, — начал Марк.

— Есть что-то, что ты можешь сделать для него? — Эмма вмешалась ещё до того, как Марк сумел сказать больше.

— Да. — Нене опустилась на колени, поставив лампу на пол, рядом с собой. Она достала флакон из рукавов полушубка, который носила поверх платья. Она немного колебалась, бросив взгляд на Марка.

— Тебе не нужно это? Ты не ранен?

Он покачал головой, озадаченный: — Нет, почему?

— Я принесла это для тебя. — Она откупорила пузырёк. Поднеся его к губам Кирана, напевая что-то на языке, незнакомом Эмме. Губы Кирана приоткрылись, и он проглотил содержимое пузырька. Бледно-золотая жидкость стекала с уголков его губ. Его глаза распахнулись, и он выпрямился, сделал второй глоток и третий.

Его взгляд встретился с взглядом Нене, и он отвернулся, вытирая рот рукавом. — Сохрани остальное, — сказал он хрипло. — Этого достаточно.

Марк помог ему подняться на ноги. Остальные взялись за стило.

Новая исцеляющая руна загорелась на руке Эммы, за ней последовала руна Энергии. Её тело всё ещё болело, сердце изнывало от боли. Она продолжала видеть своего отца, снова и снова, смотрящего на неё, сидя на траве.

Это был не он, не совсем он, но от этого фантазия не становилась менее болезненной.

— Пойдём, — сказала Нене, убирая пузырёк назад. — Глоток поддержит его лишь на короткое время. Нам нужно торопиться ко Двору.

Она стала спускаться вниз, по коридору, остальные последовали за ней. Марк поддерживал пошатывающегося Кирана. Джулиан направил ведьмин огонь на камень, и холл озарился.

Издалека стены казались украшенными замысловатой мозаикой, но ближе Эмма могла видеть, что они были покрыты прозрачной смолой, за которой виднелись цветочные лепестки и крылья бабочек, плотно прижатые друг к другу.

— Леди, — спросила Кристина, в её волосах, как у Эммы, запутались листья и колючки. — Что вы имели в виду, когда сказали, что тот напиток для Марка? Откуда вы знали, что он придёт сюда?

— У нас были гости, здесь, в Неблагом дворе, — сказала Нене. — Рыжая Сумеречная охотница и блондин.

— Джейс Эрондейл и Клэри Фейрчайлд, — угадала Эмма.

— Они говорили мне о Блэкторнах. Там было имя, которое я знаю. Моя сестра, Нерисса, любила мужчину Блэкторна, и имела от него двух детей. Она умерла из-за любви, когда он её покинул.

Марк остановился. Киран прошипел от боли. — Ты сестра моей матери? — сказал он недоверчиво.

— Я думала, что подобных людей называют "тётей", — сказала Эмма. Марк наградил её мрачным взглядом.

— Я одна из тех, кто нёс тебя и твою сестру к порогу дома твоего отца, и оставила тебя там, чтобы он забрал, — сказала Нене. — Мы одной крови.

— Я был бы удивлён, если бы у тебя не было родственников среди фейри, — сказал Киран.

— Я — нет, — сказала Кристина с сожалением.

— Половина родственников Марка — фейри, — парировала Эмма. — Где ещё они могли быть?

— Откуда ты узнала, что меня нужно спасать? — спросил Марк у женщины фейри. — Пука, который позволил тебе пройти сквозь Лунные ворота — мой старый друг, — сказала Нене. — Она поведала мне о твоём путешествии, и я предугадала твою миссию. Я знала, что без помощи ты не выживешь от проделок Лорда Теней.

— Горящие стрелы, — сказал Джулиан. За коридором из камня и плитки следовала утоптанная земля. С потолка свисали корни, каждый из которых обвивали мерцающие цветы, освещающие темноту. Жилы минералов в скале переливались и менялись всё то время, пока Эмма смотрела на них. — Это была ты.

Нене кивнула: — И ещё некоторые из Королевской стражи. Тогда мне нужно было быть лишь в нескольких шагах впереди тебя и открыть эту дверь. Это было непросто. Много дверей в Благом дворе, все над Королевскими землями. Больше чем он знает, — она бросила острый взгляд на Кирана. — Ты не будешь говорить об этом, не так ли, охотник?

— Я думал, что ты считала меня нефилимом, — сказал Киран.

— Это было до того, как я увидела твои глаза, — сказала она — как и мой племянник, ты слуга Гвина. — Она вздохнула: — Если бы моя сестра, Нерисса, знала, что её сын вырастет таким несносным, то это бы разбило её сердце.

Лицо Джулиана потемнело, но до того, как он успел что-нибудь сказать, впереди них замаячила фигура. Они добрались до места, где коридор становился круглой комнатой с другими проходами, уводящими в головокружительное множество направлений.

Их путь блокировал рыцарь фейри. Высокий мужчина с пшеничного цвета кожей и с мрачным выражением лица, он носил мантию и украшенный бриллиантами камзол. — Фергус, — сказала Нене, — Дай нам пройти. — Он нахмурил тёмные брови и ответил потоком слов на странном, птицеподобном языке — не сердитым, но очень раздражающим. Нене подняла руку, её голос был жёстким в ответ. Когда Эмма на неё смотрела, то думала, что можно обнаружить в её чертах некоторые сходства с Марком. Не только светлые, белокурые волосы, но и телосложение, нарочитость её жестов.

Рыцарь вздохнул и шагнул в сторону. — Мы можем идти сейчас, но нас позовут на аудиенцию с Королевой с первыми лучами, — сказала Нене, спеша вперёд. — Пойдёмте, поможете мне отнести охотника в комнату.

У Эммы возникло несколько вопросов — как они узнают, когда первый свет пробьётся сюда, почему Нене так сильно невзлюбила Дикую охоту, и конечно, куда же они идут. Она сохранила их для себя, и, в конце концов, они добрались до конца коридора, где в качестве стен выступали гладкие скалы, переливающиеся россыпью полудрагоценных камней: кошачий глаз, азурит, яшма. Пробелы скал были покрыты длинными бархатными завесами, вышитыми блестящей нитью.

Нене отодвинула одну из завес в сторону, за ней находилась комната с гладкими, изогнутыми в сторону куполообразного потолка стенами. Из-за белой завесы выглядывала кровать, сделанная из толстых веток, обрамлённых цветами.

Нене поставила лампу вниз. — Положи охотника, — сказала она.

Киран оставался спокойным, с тех пор как они попали в Благой двор. Он позволил Марку уложить себя на кровать. Он выглядел довольно ужасно, подумала Эмма, пока Марк помогал Кирану расположиться на матрасе. Она удивлялась тому, сколько раз Марку приходилось делать подобные вещи для Кирана, когда он был изнурённым после охоты — или сколько раз Киран делал это для Марка. Быть Охотником — это риск, она не могла представить, сколько крови друг друга они видели.

— В этом дворе есть лекарь? — спросил Марк, выпрямляясь.

— Я лекарь, — сказала Нене. — Хотя я редко работаю одна, обычно мне ассистируют. Но уже поздно, двор полупустой. — Её взгляд упал на Кристину: — Ты будешь помогать мне.

— Я? — Кристина выглядела поражённой.

— Рядом с тобой целебный воздух, — сказала Нене, спеша к деревянному шкафу, суетясь, она оставила дверцы открытыми. В нём были баночки с травами, висящие стебли сухоцветов, флаконы с разноцветными жидкостями. — Можешь ли ты назвать что-нибудь из этого?

— Цветочная пена, — сказала Кристина быстро, будто бы они были в классе. — Горный латук, ложная лилия, королевский чай.

Нене была впечатлена. Она вытащила из ящика стопку постельного белья, включая аккуратно нарезанные перевязочные полоски, и вручила их Кристине. — Большое количество людей в комнате будут замедлять выздоровление пациента. Я отведу этих двух в соседнюю комнату; а ты сними с Кирана одежду.

Щёки Кристины вспыхнули: — Марк может сделать это.

Нене закатила глаза: — Как скажешь. — Она повернулась к кровати, где Киран рухнул на подушки. Вся рубашка и кожа Марка были покрыты засохшими пятнами крови, но он не замечал этого. — Раздави немного цветочной пены, дай ему её с водой. Не перевязывай его. Мы должны осмотреть раны.

Она поспешила выйти из комнаты, Эмма и Джулиан последовали за ней. Они сделали всего несколько шагов вниз по коридору, как добрались до тёмно-красного занавеса, скрывающего открытую дверь. Нене распахнула её и жестом пригласила двоих войти.

Внутри Эмме пришлось подавить вздох. Эта комната была более грандиозна, нежели остальные.

Крышу поглотили тени. Стены, сделанные из серебристого кварца, светились изнутри, обдавая комнату мягким сиянием. Кремовые и цвета слоновой кости цветы спадали каскадом со стен, наполняя воздух ароматами, словно в цветочном саду. Массивная кровать стояла на платформе, в нескольких шагах ведущих к ней. На кровати были сложены бархатные подушки и роскошное покрывало.

— Сойдет? — спросила Нене. Эмма могла только кивнуть. Живая изгородь из роз тянулась из одного конца комнаты, а за ней целый каскад воды устремился вниз, по скалам. Когда она заглянула за кусты роз, она увидела, что там горный бассейн, покрытый зелёными и синими камнями, напоминающими форму бабочек.

— Не так красиво как в институте, — она слышала голос Джулиана. — Но всё же.

— Чья это комната? — спросила Эмма, — Королевы?

Нене засмеялась: — Палаты Королевы? Определенно, нет. Это комната Фергуса — у него их две. Он обладает множеством привилегий во дворе. Он не будет возражать, если вы переночуете здесь; он на ночном дозоре.

Она повернулась, собираясь уходить, но вдруг остановилась у занавеса и посмотрела на них: — Вы брат и сестра моего племянника?

Эмма открыла рот и закрыла снова. Марк был для неё большим братом, нежели кто-либо.

Определённо, большим братом, чем был для неё Джулиан.

— Да, — ответил Джулиан, почувствовав её колебания.

— И вы любите его, — сказала Нене.

— Я полагаю, вы поймете, что его легко полюбить, если потратите немного времени, чтобы узнать его, — сказал Джулиан, и сердце Эммы затосковало по нему, по нему вместе с Марком, которым следовало быть счастливыми, смеющимися братьями. В вызывающем взгляде Джулиана, каким он смотрел на Нене, можно было прочитать: Ты должна любить моего брата той любовью, которую он заслуживает; покажи это, или я отвернусь от тебя.

Нене прочистила горло: — И моя племянница? Алесса?

— Сейчас её зовут Хелен, — сказал Джулиан. Он остановился на мгновение, и Эмма могла увидеть, что он вспомнил, что произошло с Хелен, но отогнал эту мысль от себя — он пока недостаточно доверял Нене.

— Да, она моя сестра; да, я люблю её так же, как и люблю Марка. Их обоих легко полюбить.

— Легко полюбить, — повторила Нене в размышлениях. — Есть несколько людей, о которых я могла бы сказать, что их легко полюбить. — Она нырнула в дверь: — Я должна поспешить до того, как мальчик из Дикой охоты скончается, — сказала она и ушла.

Джулиан посмотрел на Эмму, нахмурив брови: — Она очень…

— Да, — согласилась Эмма, не нуждаясь в остальных словах, чтобы понять, что он имел в виду. Она и Джулиан почти всегда соглашались во взглядах насчёт людей. Она чувствовала, что уголки её губ поползли вверх, когда она улыбнулась ему, несмотря на невероятное, невозможное напряжение ночи.

И это было не так, как было бы, если бы риска не существовало, думала она, окидывая взглядом комнату. Вряд ли она была когда-либо в столь прекрасном месте. Она слышала об отелях в пещере, о местах в Каппадокии и Греции, где безумно красивые комнаты в скалах были драпированы шёлком и бархатом. Но здесь были цветы, что брало за сердце — эти белые цветы, что пахли, словно крем с сахаром, белые цветы, что росли в Идрисе. Казалось, они излучают свет.

Впрочем, здесь была и кровать. С чем-то вроде запоздалого шока, она осознала, что они с Джулианом оставлены вместе в дико романтической комнате с только одной очень большой и очень шикарной кроватью.

Определённо, ночные беспокойства не закончились.

* * *

Когда Нене вернулась, она осторожно очистила рану Кирана сырым постельным бельём, тщательно зажимая края пореза своими пальцами. Он сидел твёрдо, в вертикальном положении на краю своей кровати, не двигаясь, не осознавая, что происходит, но Кристина могла увидеть по глубокому полумесяцу уголков его рта, что он испытывает боль.

Марк спокойно сидел рядом с ним. Он казался выжатым, измученным, и не мог двинуться, чтобы держать Кирана за руку. Он просто сидел, касаясь плечом другого мальчика. Но тогда, они никогда бы не были напарниками, думала Кристина. Дикая охота не была местом, где такие нежные выражения чувств были приняты.

— На стреле Неблагого двора был аконит, — сказала Нене, когда очищала рану. Она потянула руку к повязке и стала перевязывать туловище Кирана. Его раздели и переодели в чистые брюки и рубашку, сложенные на кровати за ним. На спине Кирана были шрамы, не такие, как у Марка, они тянулись сверху по его рукам до предплечья. Он был худощав, но выглядел сильным, с отчётливыми линиями мускулов его рук и груди.

— Если бы ты был человеком, или обычным фейри, то это бы убило тебя, но охотники имеют свою собственную защиту. Ты будешь жить.

— Да, — сказал Киран, надменно наклонив подбородок. Но Кристина была удивлена. Он не говорил: Да, я знал, что буду жить. Она подозревала, что он сомневался. Он опасался, что мог умереть.

Она восхищалась его храбростью. И ничего не могла с этим поделать.

Нене закатила глаза, заканчивая перевязку. Она постучала по плечу Кристины, как только Киран пожал плечами, медленно застегивая все пуговицы рубашки дрожащими пальцами, указав на маленькую мраморную тарелочку на тумбочке, наполненную влажными тряпками, плавающими в зелёной жидкости:

— Эти припарки для предотвращения инфекции. Накладывай новую каждые два часа.

Кристина кивала. Она не была уверена, поставить будильник каждые два часа или просто не спать всю ночь, но ей нужно было сделать выбор, в любом случае.

— Эй, — сказала Нене, наклонившись к Кирану с другой пробиркой. — Выпей, это не навредит тебе, только поможет.

Через мгновение Киран пил. Он отодвинул пузырёк подальше, закашлявшись: — Как ты смеешь… — начал было он, но глаза его закатились, и он утонул в подушках. Марк поймал его до того, как его раненая спина коснулась подушки, и помог Нене осторожно перевернуть Кирана на бок. — Всё в порядке, — сказал Марк, заметив, отвисшую челюсть Нене. — Он всегда засыпает, крича это.

— Ему нужно отдохнуть, — всё, что произнесла Нене. Она пронеслась через комнату. Марк смотрел ей вслед, его лицо было встревоженным: — Она не такая, какой я представлял себе, когда мечтал о том, что смогу иметь семью среди фейри. Но не было даже намёка. И я сдался.

— Она свернула со своего пути, чтобы найти и спасти тебя, — сказала Кристина. — Она, действительно, заботится о тебе.

— Она не знает меня, — произнёс Марк. — Фейри очень трепетно относятся к родным по крови. Она не могла бросить меня, чтобы не попасть в руки Короля Неблагого двора. То, что происходит с одним членом семьи, автоматически переносится на всех остальных по линии родства.

— Она коснулась твоих волос, — Кристина хотела произнести это. Она видела, что это было мимолётным касанием: как только Нене начала перевязывать спину Кирана, она коснулась пальцами кончиков светлых волос Марка. Он не заметил этого, и Кристина понимала, если она скажет это, то он не поверит.

Кристина села на изножье кровати. Киран свернулся калачиком, его тёмные волосы спутались под его беспокойной головой. Марк откинулся на спинку кровати. Его босые ноги были на кровати, лишь в нескольких дюймах от Кристины; его рука была вытянута, его пальцы почти касались её. Но он смотрел на Кирана: — Он не помнит, — сказал он — Киран? Что он не помнит?

Марк подтянул колени к груди. В его разорванных и кровавых рубашке и брюках он выглядел более оборванным, когда пришел из Дикой охоты.

— Неблагой двор бил его и пытал, — сказал он. — Я ожидал этого. Это то, что они делают со своими заключёнными. После всего, как я развязал его, вытащил с поляны, то понял, что они делали с ним некоторые вещи, означавшие, что он не помнит, как убил Иарлата. Он ничего не помнит с тех пор, как видел нас ночью говорящими на кухне.

— Он не помнит, как избили Джулса и Эмму?

— Он не помнит этого случая, не помнит, что я покинул его, — сказал Марк угрюмо. — Он сказал, что знал, что я бы пришёл за ним. Как будто бы мы были теми — кем были.

— Кем вы были? — Кристина осознавала, что никогда не спрашивала этого. — Вы обменялись обещаниями? Было ли у вас слово для этого такое, как novio?

— Бойфренд? — повторил Марк. — Нет, ничего подобного. Между нами что-то было, но потом ничего не стало, потому что я рассердился, — он смотрел на Кристину жалким взглядом. — Но как я могу злиться на кого-то, кто даже не помнит, что он делал?

— Твои чувства, это твои чувства. Киран делал эти вещи. Он делал их, даже если не помнит этого, — Кристина нахмурилась, — Я слишком резка? Я не имела этого в виду. Но я сидела с Эммой после того случая.

Я помогала перевязывать её порезы от хлыста.

— Сейчас ты помогала перевязывать Кирана, — Марк глубоко вздохнул. — Прости, Кристина. Должно быть тебе кажется, что я не представляю, о чём ты думаешь, сидя здесь со мной, с ним.

— Ты думаешь это из-за… — Кристина покраснела. Из-за того, что мы целовались на вечеринке? Она искала в своём сердце горечь, ревность, гнев на Марка. Но там не было ничего. Не было даже неистовства, которое она чувствовала, когда Диего появился с Зарой.

Каким далёким это казалось сейчас. Каким далёким и неважным. Зара желанна для Диего. Она имела полное право забрать его себе.

— Я не злюсь, — сказала она. — И тебе, в любом случае, не стоит беспокоиться о том, что я чувствую.

Нам следует сконцентрироваться на том, что Киран в безопасности, так что проехали.

— Я не могу перестать беспокоиться о том, что ты чувствуешь, — сказал Марк. — Я не могу перестать думать о тебе.

Кристина почувствовала, что её сердцебиение участилось.

— Ошибочно полагать, что Благой двор — безопасное место, где мы можем отдохнуть.

Издавна говорят, что есть только одно отличие Благого двора от Неблагого: в Неблагом дворе зло существует открыто, а в Благом — его скрывают. Марк посмотрел вниз. Дыхание Кирана было мягким, равномерным.

— И я не знаю, что мы будем делать с Кираном, — сказал он. — Отправить его обратно в Дикую охоту?

Позвать Гвина? Киран не поймёт, почему я расстаюсь с ним сейчас.

— Ты? Хочешь с ним расстаться?

Марк ничего не ответил.

— Я понимаю, — сказала она. — Да. Ты всегда нуждался в Киране так сильно, что у тебя не было раньше возможности подумать о том, чего бы вы хотели с ним.

Марк простонал. Он взял её руку и держал, всё ещё смотря на Кирана. Его хватка была крепкой, но она не убрала руки.

* * *

Джулиан сел на массивную кровать Фергуса. Он не видел Эммы за высокой изгородью, которая блокировала горный бассейн. Но он слышал брызги, эхом отражающиеся от сверкающих стен.

От звука его нервы стали ещё более напряжёнными. Она закончит с бассейном, выйдет, ляжет на кровать рядом с ним. Он сотни раз делил кровать с Эммой. Может быть, даже тысячу. Это не значило ничего, когда они были детьми, и позже, когда они выросли, он сказал себе, что и сейчас это не имеет значения, даже когда он проснулся посреди ночи, чтобы увидеть, как пряди её волос щекотали щёки, пока она спит. Даже когда она начала вставать по утрам, чтобы побегать по пляжу, он сворачивался в тепле, которое она оставляла на простынях, вдыхал сладостный аромат её кожи.

Вдох. Он зарыл свои руки в бархатные подушки, которые положил под колени. Думай о чём-нибудь другом.

Это было не так, если бы у него было множества вещей, о которых стоило бы подумать. Они были в Благом дворе, не совсем заключённые, не совсем гости. От фейри было так же трудно сбежать, как и войти, у них ещё не было плана, как покинуть это место.

Но они были измотаны, и впервые, с тех пор, как всё закончилось, он был один в кровати с Эммой, по этой причине, он думал сердцем, а не головой.

— Джулс, — позвала она, и он вспомнил то непродолжительное время, когда она назвала его Джулианом, звучание этого слова из её уст заставляло его сердце разбиваться вдребезги от удовольствия.

— Нене оставила для меня платье, и оно… — она вздохнула. — Ну, я думаю, тебе лучше увидеть.

Она вышла из-за изгороди, откинув волосы, на ней было платье.

Одежда фейри обычно была либо очень богатой, либо очень простой. Это платье было простым.

Тонкие ремни пересекали её плечи; оно было сделано из шелковистого белого материала, который покрывал её тело, словно вторая кожа, рисуя изгибы её талии и бёдер. Джулиан почувствовал, что у него во рту пересохло.

Почему Нене оставило для неё платье? Почему Эмма не могла прийти в кровать в привычном снаряжении? Почему Вселенная ненавидит его?

— Оно белое, — сказала Эмма неодобрительно.

Для смерти и траура цвет белый. Белый — цвет похорон для Сумеречных охотников: белое одеяние для государственных похорон, белым шёлком закрывали глаза умершим Сумеречным охотникам, когда сжигали их тела.

— Белый не значит ничего для фейри, — сказал он. — Так что это цвет цветов и естественных вещей.

— Я знаю, только… — она вздохнула и пошла вверх по лестнице к центру кровати. Она остановилась, изучая огромный матрас, покачав головой от удивления: — Ладно, может быть я не сразу потеплела к Фергусу, когда мы его встретили, — сказала она. Её лицо было светящимся от жара воды, а щёки — розовыми. — Но он бы устроил замечательный завтрак в постель, стоит это признать. Вероятно, он нежно клал мяту под подушку каждую ночь.

Платье слегка задралось, когда она забралась на кровать, и Джулиан осознал весь ужас того, что оно было с разрезом почти до самого бедра. Её длинные ноги лежали на покрывале, когда она утроилась на кровати.

Вселенная не только ненавидела его, но и пыталась убить.

— Дай мне больше подушек, — потребовала Эмма и вырвала несколько из них, прежде чем он смог отодвинуться. Он продолжал твёрдо держаться на коленях и ровно посмотрел на Эмму.

— Не похищай заслон, — сказал он.

— И не думала, — она толкнула подушки за спину, создав кучу, к которой можно было прислониться. Её влажные волосы примыкали к её спине и плечам, длинные пряди мокрого, светлого золота.

Её глаза покраснели, будто бы она плакала. Эмма редко плакала.

Он понял её отвлекающие разговоры, с тех пор, как она вошла в спальню с фальшивой радостью. Есть что-то, что он должен был знать — он, тот, кто знает Эмму лучше, чем кто-либо.

— Эм, — сказал он беспомощно или с мягкостью в голосе. — Всё в порядке? Что случилось в Неблагом дворе?

— Я чувствую себя так глупо, — напускная храбрость покинула её голос. Под искусственной Эммой была Эмма, его Эмма, со всей её силой, умом и храбростью. Голос Эммы был разбитым: — Я знаю, фейри проделывают трюки, я знаю, фейри лгут безо лжи. И ещё Пука сказал мне, он сказал мне, что если я приду к фейри, то я увижу лицо того, кого любила и потеряла.

— Очень честный народ, — сказал Джулиан. — Ты увидела его лицо, лицо твоего отца, но это был не он.

Это иллюзия.

— Это было похоже на то, но я не могла разобраться, — сказала она. — Мой разум был затуманен. Всё, о чём я могла думать, так это то, что я получила своего отца назад.

— Твой разум, вероятно, и был затуманен, — сказал Джулиан. — Здесь есть множество коварных чар, которые могут затуманить твои мысли. Это произошло так быстро. Я не подозревал о том, что это тоже иллюзия. Я никогда не слышал хоть об одной такой же сильной.

Она больше не сказала ничего. Она откинула назад свои руки, контуры её тела были очерчены белым платьем. Он почувствовал вспышку боли, как если бы существовал ключ, встроенный в его плоть, зажимающий его кожу, как только он поворачивался.

Память атаковала его разум беспощадно — каково это было бы провести руками по её телу, ощутить её зубы на своей нижней губе, как изгибы её тела сплетается с его: двойной полумесяц, незавершённый знак бесконечности.

Он всегда думал, что желание предназначается для приятного чувства. Он никогда не задумывался о том, что оно может резать, как это, словно бритвы под его кожей. До этого он думал, что в ночь на пляже с Эммой он хотел её больше, чем кто-либо когда-либо хотел. Он думал, что желание могло бы убить его. Но теперь он знал, что воображение — слабая вещь. Даже тогда, когда он выплёскивал его краской на холсте, оно не могло отразить всю насыщенность её кожи на его, сладко-горячий вкус её рта. Он думал, что желание не убило бы его, но знал, что то, чего ему так не хватает — может.

Он с силой впился ногтями в ладони. К несчастью, он сгрыз их слишком сильно для того, чтобы нанести себе большой вред.

— Видя, что создание оказалось не моим отцом — заставляет меня думать, как много в моей жизни было иллюзией, — говорила Эмма. — Я потратила столько времени, чтобы отомстить, но мщение не сделало меня счастливой. Кэмерон не сделал меня счастливой. Я думала, что все вещи, которые делают меня счастливой, были иллюзией, — она повернулась к нему, её глаза были широкими и до невозможности тёмными. — Но ты одна из немногих реальных вещей в моей жизни, Джулиан.

Он мог чувствовать, как бьётся его сердце. Все другие его эмоции — ревность к Марку, боль от разлуки с Эммой, его беспокойство за детей, его страх от того, что они заложники Благого двора, — исчезли. Эмма смотрела на него, её щёки блестели, губы были приоткрыты, если бы она прислонилась к нему, если бы она хотела его, он бы сдался, раскололся бы на куски. Даже, если бы это означало предательство его брата, он бы сделал это. Он бы притянул её к себе, уткнулся бы в неё, в её волосы, в её кожу, в её тело. Это было бы то, о чём он вспомнит позже, в агонии, которая покажется раскалённым добела ножом. Это было ещё одним напоминанием того, чего у него никогда не было. Он бы ненавидел себя за то, что причинил боль Марку. Но ничего из этого не остановило бы его. Он знал, насколько далеко зашла его сила воли, и он достиг её предела.

Его тело уже дрожало, а дыхание ускорялось. Нужно было только протянуть руку.

— Я хотела бы стать парабатаями снова, — сказала она. — Какими мы и были раньше.

Слова взрывались, как удары в его голове. Она не хотела его; она хотела быть парабатаями, и всё.

Он сидел здесь, думая о том, чего он хотел и сколько боли готов был принять, но это не случилось бы, если бы она не хотела его. Как можно быть таким глупым?

Он сказал спокойно: — Мы всегда будем парабатаями, Эмма. Всю жизнь.

— Было странно с тех пор, как я начала встречаться с Марком, — сказала она, встретившись с ним взглядом. — Не из-за Марка. Из-за нас. Из-за того, что мы сделали.

— Всё будет в порядке, — сказал он. — Нет никаких правил по этому поводу, никаких указаний. Но мы не хотим ранить друг друга, поэтому не будем.

— Есть парабатаи, которые стали ненавидеть друг друга. Подумай о Люциане Греймарке и Валентине Моргенштерне.

— Это не произойдёт с нами. Мы выбрали друг друга, когда были детьми. Мы выбрали друг друга снова, когда нам стало четырнадцать. Я выбираю тебя, и ты выбираешь меня. Это и есть церемония парабатаев, не так ли? Это способ скрепить обещание. Тот, который говорит, что я всегда буду выбирать тебя.

Она прислонилась плечом к его руке, простое лёгкое прикосновение её плеча, но его тело запылало, словно фейерверк над пирсом Санта-Моники.

— Джулс? — Он кивнул, не решившись ничего сказать. — Я тоже буду всегда выбирать тебя, — она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

* * *

С самого начала Кристина проснулась от нелёгкого сна. Комната была тусклой. Она свернулась калачиком в изножье кровати, поджав ноги под себя. Киран спал в наркотическом сне, подперев подушки, а Марк был на полу, запутавшись в одеялах.

Два часа, говорила Нене. Она должна была проверять Кирана каждые два часа. Она посмотрела на Марка, решив, что не может его разбудить, вздохнула и поднялась в сидячее положение, наклонившись к принцу фейри.

Многие люди выглядят спокойными, когда спят, но не Киран. Он с трудом дышал, его глаза бегали взад и вперёд. Его руки беспокойно метались по покрывалу. Он всё еще не проснулся, когда она прислонилась к нему, чтобы поднять рубашку неуклюжими пальцами.

Его кожа горела. Он был до боли прекрасным так близко: его длинные скулы соответствовали длинным глазам, их густые ресницы растушевывались вниз, а его волосы были иссиня-чёрные.

Она быстро сменила компресс; старый был наполовину пропитан кровью. Как только она наклонилась вперёд, чтобы стянуть рубашку вниз, её запястья были зажаты как в тисках.

Его тёмный и серебристый глаза смотрели на неё. Губы разомкнулись; они были потрескавшимися и сухими.

— Воды? — прошептал он.

Как-то, одной рукой, ей удалось налить воду из кувшина, стоящего на тумбочке, в оловянную чашку и подать ему. Он пил, не отпуская её.

— Может быть, ты не помнишь меня, — сказала она. — Я — Кристина.

Он поставил чашку вниз и уставился на неё: — Я знаю, кто ты, — сказал он и через мгновение произнёс.

— Я думал… Но нет, мы в Благом дворе.

— Да, — сказала она. — Марк спит, — добавила она в случае, если он беспокоился. Но его разум был далёк отсюда.

— Я думал, что умру этой ночью. Я готовился к этому. Я был готов.

— Вещи не всегда случаются тогда, когда мы думаем, что они произойдут, — сказала Кристина.

Казалось, что её замечание не успокоило его, но Киран выглядел удовлетворённым. Изнеможение захлёстывало его лицо, как занавес скользил по окну.

Он сжимал её руку. — Останься со мной, — просил он. Она вздрогнула от удивления — она ответила бы — возможно, даже отказалась бы — но у неё не было возможности. Он уже спал.

* * *

Джулиан не мог уснуть.

Он хотел спать; он был так измотан, что казалось, будто усталость впиталась в его кости. Но комната была полна тусклого света, и Эмма была невыносимо близко. Он чувствовал тепло её тела, когда она спала.

Она откинула часть покрывала, которое накрывало её, и он мог видеть её голые плечи, там, где платье сползло вниз, оголяя руну парабатай на её руке.

Он думал о грозовых тучах, о дороге в нескольких шагах от Института, где она поцеловала его перед приходом Гвина. Нет, лучше быть честным с собой. Прежде чем она его оттолкнула, она назвала имя его брата. Этим всё и закончилось.

Возможно, было легко снова окунуться в неуместные эмоции, когда они были уже так близко. Часть его хотела, чтобы она забыла его и была счастлива. Другая часть хотела, чтобы она помнила так же, как помнил он, как будто бы память о том, что они были вместе, впиталась в его кровь.

Он беспокойно провёл руками по своим волосам. Чем больше он пытался похоронить эти мысли, тем больше они били ключом, как вода в бассейне из скал.

Он хотел дотянуться и привлечь Эмму к себе, захватить её рот своим, поцеловать реальную Эмму, стереть память leanansídhe — но он согласился бы просто свернуться рядом с ней, держать её всю ночь и чувствовать, как её грудь вздымается при каждом вздохе. Он согласился бы спать всю ночь, касаясь только её маленьких пальчиков.

— Джулиан, — услышал он мягкий голос. — Проснись, терновый сын.

Он сел прямо. У подножия кровати стояла женщина. Не Нене или Кристина: женщина, которую он никогда не видел в лицо, хотя она была знакома ему с картин. Она была тонкой от изнеможения, но всё ещё красивой, с полными губами и стеклянными, голубыми глазами. Рыжие волосы струились до её талии. Её платье выглядело так, будто бы оно было сделано для неё несколько мгновений назад, до того, как её уморили голодом, но несмотря на это оно было всё ещё прекрасным: глубокий голубой и белый цвет, с нарисованным нежным узором из перьев, оно обернуло её тело со сбитой мягкостью. Её руки были длинными, белыми и бледными, рот красным, уши слегка заострёнными. На её голове была золотая диадема — корона, замысловатой работы фейри.

— Джулиан Блэкторн, — сказала королева Благого двора. — Вставай и пойдём со мной, у меня есть кое-что, что следует показать тебе.

14 Сквозь дымное стекло

Королева шла молча, и босой Джулиан следовал за ней, пытаясь не отставать. Она целенаправленно шествовала по длинным коридорам Двора.

Было тяжело пытаться понять географию Фейри, с ее постоянно меняющимся ландшафтом, большими пространствами, умещающимися в маленькие. Словно кто-то задал философский вопрос о том, сколько ангелов уместилось бы на верхушке иголки и превратили бы ее в пейзаж.

Пока они шли, они встретили и других придворных. Здесь, в Благом Дворе, было меньше темной магии, меньше внутренностей, костей и крови. Зеленое убранство напоминало цвет растений, деревьев и травы. Повсюду было золото: золотые дублеты на мужчинах, длинные золотые платья на женщинах, они сверкали, словно излучая солнечный свет, который не мог добраться до них под землей.

Наконец, они свернули из коридора в огромную круглую комнату. В ней совсем не было мебели, а стены были каменными и гладкими, тянущиеся вверх к хрустальному пику свода. Прямо под куполом, в самом центре находился огромный каменный постамент, на котором лежала золотая чаша.

— Это мое гадальное зеркало, — сказала королева. — Одно из сокровищ фейри. Не хочешь взглянуть?

Джулиан отшатнулся от него. У него не было опыта Кристины, но он точно знал, что это за зеркало.

Взглянув на его поверхность, можно было увидеть, что происходит где-то в другом месте. У него чесались руки, воспользоваться им, чтобы проверить, все ли в порядке с его семьей. Но он бы никогда не принял дар фейри без крайней необходимости.

— Нет, благодарю вас, миледи, — сказал он.

Вспышка гнева промелькнула в ее глазах. Это удивило его. Он подумал, что ей следовало бы лучше контролировать свои эмоции. Однако гнев исчез, и она улыбнулась ему.

— Один из Блэкторнов вот-вот подвергнет свою жизнь смертельной опасности, — сказала она. — Разве это недостаточно веская причина, чтобы посмотреть? Разве ты не хочешь узнать, что за угроза нависла над твоей семьей, твоей кровью? — Она говорила, словно напевала. — Из того, что я знаю о тебе, Джулиан, терновый сын, это тебе не свойственно.

Джулиан сжал руки в кулаки. Блэкторн подвергает себя опасности? Мог ли это быть Тай, разгадывающий очередную тайну, или Ливви, умышленно ведущая себя безрассудно? Дрю? Тавви?

— Тебя не так легко соблазнить, — сказала она, и теперь ее голос стал более мягким, более обольстительным. Ее глаза сверкали. Ей это нравилось, думал он. Преследование, игра. — Как необычно в столь юном возрасте.

Джулиан подумал, с почти отчаянным изумлением о том, как он был близок к тому, чтобы сорваться, вчера, с Эммой. Но это была его слабость. У всех есть слабости. Все те годы, что он отказывал себе во всем, посвящая всего себя своей семье, так закалили его волю, что иногда это поражало его.

— Я не могу изменить то, что происходит, не так ли? — сказал он. — Разве это не будет пыткой для меня — просто смотреть?

Губы королевы скривились. — Я не могу рассказать тебе, — сказала она. — Я сама не знаю, что там происходит. И ты никогда не узнаешь, если не взглянешь. И дело вовсе не моем опыте общения с людьми или нефилимами, но вы не можете смириться с неизвестностью — она посмотрела в воду. — Ах, — сказала она. — Он все ближе.

Джулиан подбежал к постаменту, будучи не в силах остановить себя, и замерев посмотрел в воду.

То, что он увидел, потрясло его.

Вода была, как прозрачное стекло, как экран телевизора, на котором проецировалась сцена с почти пугающей ясностью. Джулиан увидел ночь в горах Санта-Моники, и этого было достаточно, чтобы волна тоски по дому пронзила все его тело.

Луна поднялась над развалинами. Валуны лежали на равнине сухой травы, тянувшейся в сторону океана, который казался сине-черным на расстоянии. И среди них блуждал Артур.

Джулиан не мог вспомнить последний раз, когда он видел своего дядю вне Института. Артур надел грубую куртку и сапоги, а в руке у него был Ведьмин огонь, который тускло светился. Он никогда не был так похож на Сумеречного охотника, как сейчас, даже в Зале Соглашений.

— Малкольм! — Крикнул Артур. — Малкольм, я требую, чтобы ты явился передо мной! Малкольм Фейд!

Я здесь — кровь Блэкторнов!

— Но Малкольм мертв, — пробормотал Джулиан, глядя на чашу. — Он умер.

— Это слабость вашего вида, расценивать смерть как что-то окончательное, — сказала королева с ликованием, — особенно когда дело касается магов.

Страх пронзил Джулиана, как стрела. Он был уверен, когда они покидали Институт, они оставляли семью в безопасности. Но если Малкольм был там, все еще охотясь за кровью Блэкторнов, если Артур был готов предложить ее ему, — в любом случае Малкольм не мог полагаться на Артура в этом.

— Тише, — сказала Королева, как будто она могла слышать шум его мыслей. — Смотри.

— Малкольм! — закричал Артур, его голос эхом звучал в горах.

— Я здесь. Хотя ты рано. — Голос принадлежал тени — искривленной, изуродованной тени. Джулиан с трудом сглотнул, когда Малкольм вышел в лунный свет, и то, что с ним произошло, или то, что он с собой сделал, предстало перед ним.

Вода в зеркале расплылась. Джулиан чуть не потянулся к изображению, прежде чем осознал, что именно собирается сделать и отдернул руку. — Где они? — сказал он резко. — Что они делают?

— Терпение. Есть место, куда они должны пойти. Малкольм заберет твоего дядю. — Королева Благого двора злорадствовала. Она думала, что теперь Джулиан у нее в руках, и он ненавидел ее за это. Она опустила свои длинные пальцы в воду, и Джулиан увидел краткий вихрь образов — двери Нью-Йоркского института, Джейса и Клэри, спящих в зеленом поле, Джема и Тессу в темном, затененном месте, — а затем изображения исказились еще раз.

Артур и Малкольм были внутри церкви, старомодной с витражами и резными скамьями. На алтаре лежало что-то, покрытое черной тканью. Что-то, что двигалось очень слабо, беспокойно, подобно пробуждению животного от сна.

Малкольм стоял, наблюдая за Артуром, на его изуродованном лице играла улыбка. Он выглядел так, словно явился из какого-то водного измерения ада. Из трещин и надрывов на его коже просачивалась морская вода. Глаза у него были, будто молочные и мутные. Половина его белых волос исчезла, а лысая кожа была пятнистой и покрыта струпьями. Он был одет в белый костюм, и сырые трещины на его коже исчезали под неуместно дорогим воротником и манжетами.

— Для любого кровавого ритуала добровольно отданная кровь лучше, чем взятая силой, — сказал Артур.

Он стоял в своей обычной позе, держа руки в карманах джинс. — Я охотно отдам тебе свою, если ты поклянешься оставить мою семью в покое.

Малкольм облизнул губы; Его язык был голубоватым. — Это все, чего ты хочешь? Это обещание?

Артур кивнул.

— И тебе не нужна Черная книга? — Малкольм сказал дразнящим голосом, постукивая пальцами по книге, находящейся за поясом его брюк. — Ты не хочешь, чтобы я поклялся, что я никогда не причиню вреда ни одному нефилиму?

— Твоя месть имеет значение только для меня, пока моя семья остается невредимой, — сказал Артур, и у Джулиана от облегчения подогнулись колени. — Кровь Блэкторнов, которую я даю тебе, должна утолить твою жажду, чернокнижник.

Малкольм улыбнулся. Его зубы были кривыми и острыми, как у акулы. — Когда я заключу эту сделку, смогу ли я воспользоваться тобой, учитывая, что ты сумасшедший? — размышлял он вслух. — Осознает ли твой шаткий ум, что на самом деле происходит? Ты растерян? Озадачен? Ты знаешь, кто я? — Артур поморщился, и Джулиан почувствовал сочувствие к своему дяде, и вспышку ненависти к Малкольму.

Убей его, думал он. Скажи, что ты принес клинок серафимов, скажи, что воспользуешься им.

— Твой дядя не вооружен, — сказала королева. — Фейд бы это заметил. — Она смотрела с почти жадным восторгом. — Безумный нефилим и безумный колдун, — сказала она. — Как в какой-нибудь сказке.

— Ты — Малкольм Фейд, предатель и убийца, — сказал Артур.

— Как неблагодарно, сказать такое тому, кто все эти годы снабжал тебя лекарством, — пробормотал Малкольм.

— Лекарство? Скорее временная ложь. Ты сделал то, что давало тебе возможность обманывать Джулиана на протяжении всего этого времени. — сказал Артур, и Джулиан вздрогнул, услышав свое имя. — Твое лекарство, было лишь способом завоевать его доверие, и он доверял. Моя семья любила тебя. Больше, чем когда-либо любила меня. Своим предательством, ты пронзил ножом их сердца.

— О, — пробормотал Малкольм. — Если бы только это.

— Лучше быть таким сумасшедшим, как я, чем как ты, — сказал Артур. — У тебя было все. Тебе довелось любить и у тебя была власть, бессмертная жизнь, но ты просто выбросил все это, как ненужный мусор. — Он взглянул на то, что слегка вздрагивало на алтаре. — Интересно, будет ли она по-прежнему любить тебя, после всего. Любить то, чем ты стал.

Лицо Малкольма исказилось. — Довольно, — сказал он, и на усталых, избитых чертах Артура на миг промелькнул восторг. Он перехитрил Малкольма по-своему. — Я сдержу свое обещание. Подойди.

Артур шагнул вперед. Малкольм схватил его и подтолкнул к алтарю. Колдовской огонь Артура погас, но свечи на стенах продолжали гореть, излучая мягкое желтоватое сияние.

Держа Артура одной рукой, Малкольм склонил его над алтарем; другой рукой он сорвал темную ткань. Тело Аннабель было раскрыто.

— О, — выдохнула королева. — Когда-то она была прекрасна.

Но не сейчас. Аннабель была скелетом, хотя и не просто белыми костями, которые обычно изображали на картинах. У нее была сморщенная, сухая кожа, с отверстиями, из которых выползали черви. В горле Джулиана встал ком. Ее тело было частично обмотано белыми простынями, через которые просматривались руки и грудь. Кое-где кожа отслаивалась, а на костях и сухих сухожилиях была плесень.

Череп Аннабель был покрыт тонкими темными волосами. Ее челюсть шевельнулась, когда она увидела Малкольма, и из ее разрушенного горла вырвался стон. Казалось, она качает головой.

— Не волнуйся, дорогая, — сказал Малкольм. — Я принес то, что тебе нужно.

— Нет! — воскликнул Джулиан. Произошло именно то, чего он так боялся: он видел ужасные события, разворачивающиеся прямо перед ним и не мог их остановить. Малкольм схватил клинок, лежащий рядом с Аннабель и перерезал горло Артура.

Кровь залила тело Аннабель и камень, на котором она лежала. Артур схватился за горло, а Джулиан давился, сжимая чашу руками, не в силах отвернуться.

Простыни, обвивающие Аннабель сделались алыми. Руки Артура медленно опускались, и единственная причина по которой он еще был на ногах — потому что Малкольм держал его. Кровь пропитала тонкие волосы Аннабель и ее сухую кожу. Белый костюм Малкольма стал багрово-алым.

— Дядя Артур, — прошептал Джулиан. Губы были солеными, и на мгновение он испугался, что плачет, перед Королевой, но к его облегчению он просто прокусил себе губу. Он сглотнул металлический вкус крови, когда Артур обмяк в руках Малкольма, и тот нетерпеливо отбросил его тело. Оно застыло у подножия алтаря.

— Аннабель, — выдохнул Малкольм.

Она шевельнулась.

Сначала двинулись ее конечности, ноги и руки словно тянулись к чему-то. На мгновение Джулиан подумал, что что-то не так с водой в чаше, когда в ней появилось странное отражение, но потом он понял, что это на самом деле Аннабель. Странное белое сияние расползалось по ней — это была ее кожа, постепенно покрывающая голые кости и сухожилия. Ее труп становился объемнее, плоть приобретала форму, словно гладкая-гладкая перчатка была надета поверх ее скелета. То, что раньше было серым и белым, приобретало здоровый розовый оттенок, и ее босые ноги теперь выглядели совсем человеческими. На кончиках пальцев появились четкие полумесяцы ногтей.

Кожа постепенно покрывала ее грудь, ключицы и руки, которые были раскинуты, как у морской звезды. Она сгибала и разгибала пальцы, словно перебирала воздух. Ее шея выгнулась назад, когда из черепа вырвались черные, как смоль волосы. Грудь вздымалась под простынями, впалые щеки приобретали форму, глаза открылись.

Глаза Блэкторнов, сине-зеленые и мерцающие, как море.

Аннабель села, прижимая к себе кровавые простыни, под которыми было тело молодой девушки.

Густые волосы обрамляли ее бледное овальное лицо; губы были большими и красными. Ее глаза заблестели от изумления, когда она посмотрела на Малкольма.

Малкольм тоже преобразился. Какими бы увечьями он ни был изуродовал, от них, казалось, не осталось и следа, и на мгновение Джулиан увидел его таким, каким он, вероятно, был прежде, будучи молодым и влюбленным. В нем была какая-то странная сладость. Он застыл на месте и его лицо сияло от восхищения, когда Аннабель соскользнула с алтаря. Она приземлилась на каменный пол, рядом со скрюченным телом Артура.

— Аннабель, — сказал Малкольм. — Моя Аннабель. Я так долго ждал тебя, так много сделал, чтобы вернуть тебя ко мне. — Он сделал шаг к ней. — Моя любовь. Мой ангел. Взгляни на меня.

Но Аннабель смотрела только на Артура. Она медленно наклонилась и подняла нож, упавший рядом с его телом. Когда она выпрямилась, ее взгляд остановился на Малкольме, на ее лице заблестели слезы. Ее губы прошептали что-то еле-слышно. Джулиан вытянулся вперед, но ему так и не удалось расслышать.

Поверхность гадательного зеркала дрогнула, как поверхность моря перед бурей.

Малкольм выглядел пораженным. — Не плачь, — сказал он. — Моя дорогая, моя Аннабель. — Он потянулся к ней. Аннабель подошла к нему и подняла лицо. Он наклонился, словно хотел поцеловать ее, в то время, как она подняла руку и пронзила его кинжалом. Малкольм недоверчиво уставился на нее, затем вскрикнул и этот крик был чем-то большим, чем крик боли — это был вопль, полный отчаяния и горя предательства. Вой, который, казалось, разорвал вселенную, разорвал звезды.

Он отшатнулся назад, но Аннабель последовала за ним, воплощение крови и ужаса в ее белом заупокойном одеянии. Она снова ударила его ножом, разрывая его грудь, и он упал на землю.

Аннабель нависла над ним, но даже тогда он не поднял руки, чтобы защитить себя. Когда он заговорил, из уголка его губ выступила кровь. — Аннабель, — выдохнул он. — О, любовь моя, любовь моя…

С отчаянной злобой она еще раз ударила его клинком, на этот раз пронзив его сердце. Тело Малкольма дернулось, голова откинулась назад, глаза закатились. Аннабель потянулась к нему и вырвала "Черную книгу" из-за пояса. Даже не взглянув еще раз на Малкольма, она повернулась и вышла из церкви, исчезнув из вида зеркала.

— Куда она пошла? — спросил Джулиан. Его голос казался ему чужим и незнакомым. — Проследи за ней, используй зеркало.

— Гадательное зеркало не может пробиться из-за большой концентрации черной магии, — сказала Королева. Ее лицо сияло, как будто она только что увидела что-то прекрасное.

Джулиан непроизвольно отшатнулся от нее. Он был опустошен и единственное, чего ему хотелось — это упасть, забиться в угол комнаты и страдать, но королева расценила бы это, как слабость. Чтобы найти хоть какую-то опору, он подошел к стене и прислонился к ней.

Королева стояла, опираясь одной рукой о край постамента, и улыбалась ему. — Ты видел, как Фейд даже не поднял руки, чтобы защитить себя? — сказала она. — Это любовь, терновый сын. Мы приветствуем даже ее самые жестокие удары, и когда мы истекаем кровью от них, мы шепчем слова благодарности.

Джулиан вжался в стену. — Почему ты показала мне это?

— Я бы хотела заключить с тобой сделку, — сказала она. — И есть вещи, о которых я хотела бы, чтобы ты был осведомлен.

Джулиан пытался успокоить свое дыхание, заставляя себя погрузиться глубже в свою голову, в свои худшие воспоминания. Он в Зале Соглашений, ему двенадцать лет, и он только что убил своего отца. Он в Институте, только что узнал, что Малкольм Фейд похитил Тавви. Он в пустыне, и Эмма говорит ему, что любит Марка; Марка, а не его.

— Что за сделка? — сказал он, и его голос был твердым, как скала.

Она покачала головой. Ее красные волосы развевались вокруг ее прекрасного лица. — Я бы хотела, чтобы все твои спутники были здесь, когда мы заключим эту сделку.

— Я не буду торговаться с тобой, — сказал Джулиан. — Холодный мир…

Она засмеялась. — Ты нарушал Холодный мир тысячу раз, дитя. Не думай, что мне ничего не известно о тебе, или о твоей семье. Несмотря на Холодный мир, несмотря на все, что я потеряла, я по-прежнему являюсь королевой Благого двора.

Джулиан не мог не задаться вопросом, что именно она имела в виду под тем, что она потеряла. Имела ли она в виду невыгодные условия Холодного мира? Или позорное поражение в Темной войне?

— Кроме того, — сказала она, — ты не знаешь, что еще я могу тебе предложить. И твои друзья тоже. Я думаю, они могут быть очень заинтересованы, особенно твоя прекрасная парабатай.

— У тебя есть что-то для Эммы? — спросил он. — Тогда почему ты привела сюда только меня?

— Есть кое-что, что я хочу рассказать тебе, что-то такое, что ты, возможно, не захочешь, чтобы она узнала. — На ее губах мелькнула улыбка. Она сделала еще один шаг к нему. Он был достаточно близко, чтобы разглядеть перья на ее платье с пятнами крови, которые могли значить только одно, что они были вырваны с живой птицы. — Проклятие парабатаев. Я знаю, как его разрушить.

Джулиану показалось, что он не может дышать. Это было то, что Пука сказал ему у ворот: в землях фейри, ты найдешь того, кто знает, как разрушить связь парабатаев.

Он хранил эти слова в своем сердце, с тех пор как они прибыли сюда. Он задавался вопросом, кто это будет. Это оказалась Королева — конечно, это была Королева. Та, кому он точно не мог доверять.

— Проклятие? — переспросил он, спокойным и немного озадаченным голосом, будто он понятия не имел, почему она так это назвала.

Что-то неопределенное промелькнуло в ее глазах. — Связь парабатаев, я бы сказала. Но это проклятие для тебя, не так ли? — Она поймала его запястье и повернула его руку. Полумесяцы — следы от его изгрызенных ногтей, которые он оставил на своих ладонях, были слабыми, но видимыми. Он подумал о зеркале. Наверняка, она следила за ним и Эммой в комнате Фергуса. Конечно. Она знала, когда Эмма заснула. Когда он был уязвим. Она знала, что он любит Эмму. Возможно, это могло остаться в тайне от его семьи и друзей, но для Королевы Благого двора, привыкшей искать слабости и уязвимости и использовать истину в своих интересах, это было ясно, как день. — Как я уже сказала, — произнесла она, улыбаясь, — мы приветствуем раны любви, не так ли?

Волна ярости прошла через него, но его любопытство было сильнее. Он вырвал свою руку из ее ладони. — Скажи мне, — потребовал он. — Скажи мне, что ты знаешь.

* * *

Рыцари-фейри в зеленом, золотом и красном пришли за Эммой и привели ее в тронный зал. Она была немного озадачена отсутствием Джулиана, но успокоилась, когда встретила Марка и Кристину в коридоре.

Марк сказал ей вполголоса, что слышал, как один из охранников сказал, что Джулиан уже ждал их в Тронном зале.

Эмма проклинала свою усталость. Как она могла не заметить его ухода? Она заставила себя заснуть, не в силах вынести еще одной секунды, быть физически так близко к Джулиану, но не иметь возможности даже обнять его. А он был таким спокойным, совершенно спокойным; он смотрел на нее отстраненно с дружелюбием и добротой, даже когда убеждал ее, что их дружба осталась нетронутой — и это было адской мукой, и все, чего она хотела, — это заснуть, чтобы стереть все это.

Она дотронулась до Кортаны, которая висела у нее на спине. Остальные вещи, ее и Джулиана она несла в своей сумке. Она чувствовала себя глупо, с оружием за плечами и в тонком платье, но она не собиралась менять свои привычки из-за Королевской стражи. Они предложили понести меч, но она отказалась. Никто не прикоснется к Кортане, кроме нее.

Кристина едва не дрожала от возбуждения.

— Тронный зал Королевы Благого двора, — прошептала она. — Я читала о нем, но никогда не думала, что действительно его увижу. Его вид должен изменяться, в зависимости от настроения королевы.

Эмма вспоминала рассказы Клэри о дворе, о зале из льда и снега, королеве, что носила золото и серебро, о занавесе из порхающих бабочек. Но когда они пришли, все оказалось совсем другим. Как и говорил Марк, Джулиан уже был здесь. Это был пустой овальный зал, наполненный сероватым дымом. Дым клубился на полу и вдоль потолка, где он раздваивался на две стрелы в виде черной молнии. Окон не было, но серый дым образовывал узоры на стенах — поле мертвых цветов, грохот волн, скелет крылатого существа.

Джулиан сидел на ступенях, ведущих к большому каменному возвышению, где стоял престол королевы. На нем была надета одновременно экипировка и обычная одежда, поверх рубашки он накинул куртку, которая явно принадлежала фейри. Она переливалась яркими нитями и кусочками парчи, рукава были закатаны, обнажая предплечье. Браслет из морских стеклышек сверкнул на запястье.

Он поднял глаза, когда они вошли. Даже на бесцветном фоне его сине-голубые глаза сияли.

— Прежде, чем ты что-то спросишь, мне нужно тебе кое-что рассказать, — сказал он. Только часть внимания Эммы была сосредоточена на его словах; Другая же думала о том, каким сдержанным он казался. Он выглядел спокойным, а когда Джулиан был слишком спокойным, это означало лишь одно — что-то страшное произошло. Но он продолжал, и она начала понимать, что он говорит. Волны шока прошли через нее. Малкольм: мертвый, живой и мертвый снова? Артур мертв? Аннабель восстала из могилы? Черная книга потеряна?

— Но Малкольм был мертв, — сказала она, оцепенело. — Я убила его. Я видела, как его тело унесло в океан. Он умер.

— Королева предостерегала меня от убежденности, что смерть — это нечто окончательное, — сказал Джулиан. — Особенно когда речь идет о колдунах.

— Но Аннабель жива, — сказал Марк. — Что ей нужно? Почему она забрала Черную книгу?

— Все вопросы хороши, Миах, — раздался голос сразу изо всех уголков комнаты. Все обернулись в изумлении, кроме Джулиана.

Она вышла из серых теней: длинное серое платье из крыльев мотыльков и пепла, с глубоким вырезом, так что было легко видеть выступающие кости ее ключиц. Ее лицо было измученным и угловатым со сверкающими голубыми глазами. Ее красные волосы были собраны в серебряную сетку. Королева. У нее был странный блеск в глазах: злоба или безумие, трудно сказать.

— Кто такой Миах? — спросила Эмма.

Королева указала на Марка, изящно взмахнув рукой.

— Он, — сказала она. — Племянник моей служанки Нене.

Марк выглядел ошеломленным.

— Нене назвала Хелен "Алесса", — сказала Эмма. — Значит, Алесса и Миах — их имена, как фейри?

— Не полные имена, которые давали бы власть. Нет. Но звучит гораздо более гармонично, чем Марк и Хелен, разве нет? — Королева подошла к Марку и коснулась его лица.

Он не шелохнулся. Казалось, он застыл. Страх перед знатью фейри и перед монархами, в частности, ковался в нем годами. Глаза Джулиана сузились, когда Королева положила руку на щеку Марка, ее пальцы скользнули по его коже.

— Прекрасный мальчик, — сказала она. — Это было расточительно, такому, как ты быть частью Дикой Охоты. Ты мог бы служить здесь, в моем Дворе.

— Меня похитили, — сказал Марк. — И ты ничего не сделала, чтобы освободить меня.

Королева казалась немного озадаченной.

— Миах…

— Меня зовут Марк. — Он сказал это без какой-либо враждебности или вызова. Это был просто факт.

Эмма увидела, как сверкнули глаза Джулиана: гордость за брата. Королева опустила руку. Она подошла к своему трону, и Джулиан поднялся и спустился по ступенькам, присоединившись к остальным, стоящим у подножия, когда она заняла свое место.

Королева улыбнулась им, и тени двинулись вокруг нее, как будто им было приказано разделиться и принять форму ветвей и цветов.

— Итак, Джулиан рассказал вам то, что вам нужно было знать, — сказала она. — Теперь мы можем заключить сделку.

Эмме не понравилось, как королева произнесла имя Джулиана: по-собственнически, почти томно.

Она также задалась вопросом, где Королева была, пока Джулиан рассказывал им о произошедшем. Где-то рядом, где она могла слышать его, могла оценить их реакцию.

— Вы привели нас сюда, миледи, хотя мы не знаем почему, — сказал Джулиан. По его выражению было ясно, что он не знал, что собиралась спросить у них Королева. Но также было ясно, что он решил не отказывать ей. — Чего вы от нас хотите?

— Я хочу, чтобы вы нашли Аннабель Блэкторн для меня, — сказала она, — и забрали Черную книгу.

Они переглянулись. Они ожидали чего угодно, только не этого.

— Вам нужна только Черная книга? — сказала Эмма. — Не Аннабель?

— Только книга, — сказала Королева. — Аннабель не имеет для меня никакого значения, кроме того, что сейчас книга у нее. Вернувшись в мир живых после стольких лет смерти, она, вероятно, совершенно безумна.

— Что ж, это делает поиск куда более увлекательным, — сказал Джулиан. — Почему ты не можешь отправить своих слуг, чтобы найти ее?

— Холодный мир делает это весьма затруднительным, — сухо сказала Королева. — Я или мои люди будем схвачены, если нас увидят. То ли дело вы, любимцы Консула.

— Я бы не сказала "любимцы", — поправила Эмма. — Это явное преувеличение.

— Так скажите нам, что Королева фейри собирается делать с Черной Книгой? — спросил Марк. — Это игрушка колдунов.

— Но опасна во вражеских руках, даже когда это руки фейри, — сказала королева. — Король Неблагого двора укрепил свою власть со времен Холодного мира. Он отравил Неблагие земли злом и наполнил реки кровью. Вы сами видели, что все сделанное Ангелом бессильно в его земле.

— Верно, — сказала Эмма. — Но вам-то с чего волноваться, если он сделал Неблагие Земли недоступными для Сумеречных охотников?

Королева посмотрела на нее с улыбкой, которая не коснулась ее глаз.

— Это мне безразлично, — сказала она. — Но Король похитил одного из моих людей. Член моего двора, который очень дорог мне. Он держит его у себя в плену. Я хочу вернуть его.

Ее голос был холодным.

— И как книга поможет вам в этом? — спросила Эмма.

— Черная книга — это нечто большее, чем некромантия, — сказала королева. — В ней есть заклинания, с помощью которых я могу забрать пленника из Неблагого двора.

Кристина покачала головой.

— Миледи, — сказала она. Она выглядела очень милой, но упертой, и совершенно спокойной. — Хотя мы сочувствуем вашей потере, это большой риск для нас: предпринимать что-то, просто, чтобы помочь вам.

Думаю, вам придется предложить нам что-то совершенно особенное, чтобы получить нашу помощь.

Королева выглядела удивленной.

— Ты очень решительна для такой молодой девушки. — Кольца сверкнули на ее пальцах, когда она взмахнула рукой. — Но у нас с вами общий интерес, видите ли. Вы не хотите, чтобы в руках Короля была Черная книга, и я тоже. В моем дворе она будет в безопасности, больше, чем в любом другом месте. Король тоже будет искать ее и только в сердце Благого двора она будет под надежной защитой.

— Но мы не можем быть уверены, что вы не будете использовать ее против Сумеречных охотников? — тревожно сказала Эмма. — Не так давно солдаты фейри атаковали Аликанте.

— Времена меняются, как и союзы, — сказала Королева. — Сейчас Король представляет большую угрозу для меня и моих людей, чем нефилимы. И я докажу свою преданность. — Она откинула голову назад, и ее венец замерцал. — Я предлагаю положить конец Холодному миру, — сказала она, глядя на Марка, — и вернуть тебе твою сестру, Алессу.

— Это не в твоих силах, — сказал Марк, но он не мог сдержать бурю чувств, которую вызвало в нем имя сестры; его глаза были слишком яркими. Как и глаза Джулиана. Алесса. Хелен.

— Это не так, — сказала Королева. — Принесите мне книгу, и я предложу свои земли и оружие Совету, чтобы объединившись мы могли победить Короля.

— А если они скажут "нет"?

— Они не откажут, — Королева казалась абсолютно уверенной. — Они поймут, что только союз с моим двором даст им шанс сокрушить Неблагого Короля. А чтобы заключить такой союз, им придется для начала положить конец Холодному миру. Насколько я понимаю, ваша сестра была изгнана, только потому что в ней есть кровь фейри. Инквизитор обладает властью отменить это наказание. С окончанием Холодного мира ваша сестра будет свободна.

Эмма знала, что Королева не может лгать. Тем не менее, ее не покидало ощущение, что что-то не так, что она что-то недоговаривает. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что не одна она так думает. И все же…

— Вы хотите захватить Неблагие Земли? — сказал Джулиан. — И хотите, чтобы Конклав помог вам в этом?

Королева лениво взмахнула рукой.

— Какой мне прок от Неблагих земель? У меня не хватит сил на их завоевание. Нужно возвести на трон того, кто мог бы заменить Лорда Теней и вместе с тем был расположен к нефилимам. Это должно вас заинтересовать.

— И у вас есть кто-то на примете? — спросил Джулиан.

И теперь королева улыбнулась, по-настоящему улыбнулась, и можно было забыть, как она худа и утомлена. Улыбка делала ее прекрасной.

— Да, — она повернулась к теням позади нее. — Приведи его, — приказала она.

Одна из теней сдвинулась и отделилась от остальных. Это был Фергус, осознала Эмма, когда он проскользнул через арку и вернулся через мгновение. Эмма подумала, что вряд ли кто-то был удивлен увидеть того, кого он привел — моргающего, угрюмого и испуганного, как всегда.

— Киран? — удивился Марк. — Киран, король Неблагого двора?

Киран умудрился выглядеть испуганным и оскорбленным одновременно. Он был одет в новую одежду, льняную рубашку, бриджи и зеленую куртку. Однако он по-прежнему был очень бледен, и сквозь его рубашку просматривалась повязка, обхватывающая его торс.

— Нет, — сказал он. — Точно нет.

Королева засмеялась.

— Не Киран, — сказала она. — Его брат. Адаон.

— Адаон не захочет этого, — сказал Киран. Фергус крепко держал принца за руку, но Киран, будто игнорировал это, пытаясь сохранять достоинство. — Он предан королю.

— Тогда он вовсе не дружелюбно настроен к нефилимам. — сказала Эмма.

— Он ненавидит Холодный мир, — сказала королева. — Все это знают; как и то, что он верен Королю и поддерживает его решения. Но только до тех пор, пока жив Король. Если Неблагой двор будет побежден союзом Сумеречных охотников и фейри Благого двора, то будет очень легко усадить его на трон.

— Вы говорите, будто это так просто, — сказал Джулиан. — Если вы не планируете делать Кирана Королем, то зачем он вам здесь?

— У меня другие виды на него, — сказала королева. — Мне нужен посланник. Кто-то, кого они знают. — Она повернулась к Кирану. — Ты будешь посланцем, от моего лица к Конклаву. Сейчас ты поклянешься в верности одному из этих Сумеречных охотников. Из-за этого, а также потому что ты сын Лорда Теней, когда ты будешь говорить с Советом, они будут знать, что ты говоришь от меня и смогут быть уверенны, что их не обманут снова, как это случилось с лжецом Мелиорном.

— Киран должен согласиться с этим планом, — сказал Марк. — Это должен быть его выбор.

— Ну, у него конечно есть выбор, — сказала королева. — Он может согласиться или, вероятнее всего, принять смерть от руки собственного отца. Король не любит, когда осужденные пленники сбегают от него.

Киран что-то пробормотал себе под нос и сказал:

— Я поклянусь в верности Марку. Я сделаю то, что он прикажет, и последую за нефилимами ради него.

И я буду говорить с Адаоном от вашего лица, хотя в конце концов последнее слово будет за ним.

Что-то промелькнуло в глазах Джулиана.

— Нет, — сказал он. — Ты не принесешь клятву Марку.

Марк удивленно посмотрел на брата. Лицо Кирана стало напряженным.

— Почему нет?

— Любовь все усложняет, — сказал Джулиан. — Клятва не должна быть связана с тем, что между вами.

Киран выглядел так, словно вот-вот взорвется. Волосы у него стали совсем черными. Сверкнув гневным взглядом на Джулиана, он шагнул к Сумеречным охотникам и встал на колени перед Кристиной.

Все были удивлены, но не больше, чем Кристина. Киран отбросил темные волосы назад и посмотрел на нее, в его глазах был вызов. — Я клянусь вам в верности, Леди Роз.

— Киран Грядущий-Король, — сказал Марк, глядя на Кирана и Кристину совершенно нечитаемым взглядом. Эмма не могла винить его. Он ожидал, что к Кирану вернутся воспоминания, но этого не произошло. А еще она знала, что Марк страшится боли, которую вспоминания принесут им обоим.

— Я не делаю этого из-за Адаона или Холодного мира, — сказал Киран. — Я делаю это, потому что хочу, чтобы мой отец умер.

— Обнадеживает, — пробормотал Джулиан, в то время как Киран поднялся на ноги.

— Тогда решено, — сказала Королева, выглядела она при этом удовлетворенной. — Но чтобы вы поняли: можете обещать мою помощь и мое расположение Совету. Но пока книга не окажется у меня в руках, я не буду воевать с Темным Лордом.

— Что, если он начнет с вами войну? — спросил Джулиан.

— Сначала он пойдет войной на вас, — сказала Королева. — В этом я уверенна.

— Что, если мы ее не найдем? — сказала Эмма. — Книгу, я имею в виду.

Королева лениво взмахнула рукой.

— Тогда у Конклава все еще будет мое расположение, — сказала она. — Но мои люди не придут вам на помощь в войне, пока у меня не будет Черной книги.

Эмма посмотрела на Джулиана, тот пожал плечами, словно пытаясь сказать, что и не ожидал ничего другого от Королевы.

— Есть еще кое-что, — сказал Джулиан. — Хелен. Я не хочу ждать окончания Холодного мира, чтобы вернуть ее.

Королева выглядела несколько раздраженной.

— Есть вещи, которые не в моей власти, маленький нефилим, — отрезала она, и это были первые ее слова, которым Эмма действительно поверила.

— Вы можете кое-что сделать, — сказал он. — Поклянитесь, что настоите, чтобы Хелен и Алина были вашими послами. Как только Киран исполнит свой долг и передаст ваше послание Совету, его роль будет окончена. Дальше вам нужен будет другой посредник. Пусть это будет Хелен и ее жена. В таком случае им придется вернуть их с острова Врангеля.

Королева немного помедлила, а затем склонила голову.

— Вы понимаете, у них нет причин делать то, что я говорю, если они не рассчитывают на мою помощь. — сказала она. — Поэтому, когда у вас появится Черная книга, вы можете сделать их посредничество условием моей помощи. Киран, я разрешаю тебе потребовать это, когда придет время.

— Я сделаю это, — сказал Киран и посмотрел на Марка. Эмма почти могла прочитать сообщение в его глазах. Но не для тебя.

— Прекрасно, — сказала королева. — Вы вполне можете стать героями. Героями, положившими конец Холодному миру.

Кристина напряглась. Эмма помнила, как та говорила ей: "Я всегда надеялась, что когда-нибудь смогу создать что-то лучшее, чем Холодный мир. То, что было бы более справедливым для Обитателей Нижнего мира и тех Сумеречных охотников, которые их любят".

Мечта Кристины. Брат и сестра Джулиана. Покой и безопасность для их семьи, когда Хелен и Алина вернутся. Королева предложила им все, чего они так отчаянно желали, их самые сокровенные мечты. Эмма ненавидела бояться, но сейчас она боялась королевы.

— Мы все решили, беспокойные детки? — спросила Королева, ее глаза светились. — Мы договорились?

— Ты знаешь, что да. — Джулиан почти выплюнул эти слова. — Мы начнем поиски в ближайшее время, хотя и понятия не имеем с чего начать.

— Люди часто возвращаются в места, которые что-то для них значили. — Королева склонила голову к плечу. — Аннабель была одной из Блэкторнов. Узнайте ее прошлое. Проникните в ее душу. У вас есть доступ к архивам Блэкторнов, к историям, которые недоступны для других. — Она поднялась на ноги. — Некоторым из моих людей довелось бывать там однажды, во времена светлой молодости. У Фейда был дом в Корнуолле.

Возможно, он все еще стоит. Там вполне может что-то быть. — Она начала спускаться по ступенькам. — А теперь настало время ускорить ваше путешествие. Вы должны вернуться в свой мир, пока не стало слишком поздно. — Королева развернулась, великолепная и властная в своем пышном наряде. — Входи! — позвала она. — Мы ждали тебя.

В дверном проеме комнаты появились две фигуры, окруженные со всех сторон рыцарями Королевы.

Одну Эмма узнала, это была Нене. На ее лице застыла смесь уважения и страха. Рядом с ней стояла грозная фигура — Гвин ап Надд. Гвин носил обычный дуплет из темного бархата, под которым виднелись массивные плечи.

Гвин повернулся к Марку. Его глаза, синий и черный, смотрели на него с гордостью. "Ты спас Кирана", — сказал он. "Я не должен был сомневаться в тебе. Ты сделал все, о чем я мог просить тебя и даже больше. Сегодня будет последний раз, когда ты поедешь со мной в Дикой охоте. Я отвезу вас к вашей семье.

* * *

Все пятеро последовали за Королевой, Нене и Гвином сквозь запутанные коридоры, пока один из них не завершился туннелем, из которого дул свежий воздух. Он открывался проходом в некое пространство. Там не было никаких деревьев, только трава, усыпанная цветами, а над ними ночное небо, в котором кружились разноцветные облака. Эмма гадала, это все та же ночь, в которую они попали в Благой Двор, или под землей прошел целый день. Но она никак не могла узнать это. Время в стране фейри двигалось, словно танец, шаги которого она не знала.

На поляне их ожидало пять лошадей. Эмма узнала Копье Ветра — коня Кирана, с которым они вместе сражались против Малкольма. Он взвизгнул, увидев Кирана, и рванулся в небо.

— Это то, что обещала мне Пука, — сказал Марк тихим голосом. Он встал позади Эммы, его взгляд остановился на Гвине и лошадях. — Если я ступлю на земли фейри, я снова поеду с Дикой охотой.

Эмма дотронулась до его руки. По крайней мере для Марка обещание Пуки осуществилось без горького конца. Она надеялась, что как и для Джулиана с Кристиной.

Кристина приблизилась к красному коню, который пугливо пинал землю. Она тихонько шепнула что-то лошади, подождала пока та успокоилась, и плавным движением вскочила на лошадь, поглаживая ей шею.

Джулиан выбрал черную кобылу с жутковатыми зелеными глазами. Он выглядел совершенно невозмутимым.

Глаза Кристины светились от восторга. Она встретила взгляд Эммы и заулыбалась, как будто с трудом сдерживала эмоции. Эмма задавалась вопросом, как долго Кристина мечтала прокатиться на лошадях фейри.

Она оглянулась, ожидая услышать, как Гвин называет ее имя. Почему там было всего пять лошадей, а не шесть? Ответ стал очевиден, когда Марк взобрался на Копье Ветра и потянулся вниз, чтобы поднять Кирана вслед за собой. Эльфийская стрела на шее Марка сверкнула в разноцветном звездном свете.

Нене подошла к Ветрогону и потянулась к руке Марка, игнорируя Кирана. Эмма не могла слышать, что она шепчет ему, но на ее лице отразилась боль; пальцы Марка на мгновение сжали ее ладонь, прежде чем он отпустил ее. Нене отвернулась и вернулась на холм.

Тихий, Киран устроился за Марком, но не коснулся его.

Марк повернулся к нему.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он Кирана.

Киран покачал головой. — Нет, — сказал он. — Потому что я с тобой.

Лицо Марка исказилось.

— Да, — ответил он. — Ты со мной.

Королева тихонько рассмеялась рядом с Эммой. — Так много лжи в трех словах, — сказала она. — А ведь он еще даже не сказал: "Я люблю тебя".

Эмму затрясло от гнева. — Вы распознаете ложь, — сказала она. — Но на самом деле, если вас интересует мое мнение, фейри гораздо большие лжецы, ведь во всем что они говорят, они лгут недоговаривая.

Королева выпрямилась. Казалось, она смотрела на Эмму свысока. За ней двигались звезды, синие и зеленые, пурпурные и красные.

— Почему ты злишься, девочка? Я предложила вам выгодную сделку. Все, чего вы можете пожелать. Я приняла вас, как гостей. Даже одежда на вас — это одежда Фейри.

— Я вам не верю, — категорично сказала Эмма. — Мы заключили с вами сделку, только потому, что у нас не было выбора. Но вы манипулировала нами на каждом шагу — даже платье, которое на мне, — это манипуляция.

Королева выгнула бровь.

— Кроме того, — сказала Эмма, — вы объединились с Себастьяном Моргенштерном. Вы помогали ему в Темной войне. Из-за войны, Малкольм получил Черную книгу, и мои родители умерли. Почему бы мне не обвинять в этом вас?

Взгляд королевы пронзил Эмму, и теперь она видела в нем то, что королева старалась скрыть раньше: гнев и злобу.

— Поэтому ты решила стать защитником Блэкторнов? Потому что ты не могла спасти своих родителей, и ты решила спасти их — свою временную семью?

Эмма долго смотрела на королеву, прежде чем заговорила.

— Молись за свою задницу, она в опасности, — процедила она и, не взглянув еще раз на, Королеву Благого Двора направилась к лошадям охоты.

* * *

Джулиан никогда не любил лошадей, хоть и умел кататься на них, как и большинство Сумеречных охотников. В Идрисе, где автомобили не работали, они все еще были основным видом транспорта. Он научился ездить на жутко непослушном пони, который постоянно пытался его скинуть и нарочно метался под низко висящими ветками, чтобы сбить его.

У лошади, которую Гвин одолжил ему, был темный и опасный взгляд, который не предвещал ничего хорошего. Джулиан приготовился к сильному рывку вверх, но когда Гвин отдал приказ, лошадь плавно скользнула, как игрушка, поднятая на веревке.

Джулиан выдохнул шокировано. Он обнаружил, что его руки вцепились в гриву лошади, а остальные взмыли в воздух вокруг него — Кристина, Гвин, Эмма, Марк и Киран. На мгновение они застыли, тени в лунном свете.

Затем лошади рванулись вперед. Небо стало размытым, звезды превратились в полосы мерцающей, разноцветной краски. Джулиан понял, что он смеется — по-настоящему смеется, как ему редко доводилось с детства. Он не мог ничего поделать с этим. В душе каждого, подумал он, пока они мчались сквозь ночь, прячется желание летать.

И не так, как это делали примитивные, запертые в металлической коробке. А вот так, прорываясь сквозь облака, такие мягкие, ощущая как ветер ласкает кожу. Он взглянул на Эмму. Она склонилась к гриве своей лошади, длинные ноги плотно прижаты к бокам коня, блестящие волосы развевались как знамя. За ней ехала Кристина, которая держала руки в воздухе и визжала от счастья. — Эмма! — кричала она. — Эмма, смотри, я без рук!

Эмма оглянулась и громко засмеялась. Марк, который оседлал Копье Ветра, как прежде, Киран цепляющийся за его пояс одной рукой, не был особенно поглощен поездкой.

— Держись руками, Кристина! — закричал Марк. — Кристина! Это не американские горки!

— Безумные нефилимы! — кричал Киран, убирая вьющиеся волосы с лица.

Кристина только рассмеялась, а Эмма смотрела на нее с широкой улыбкой, ее глаза сияли, как звезды над их головами, которые превратились в серебристо-белые звезды их обычного мира.

Белые и черно-синие тени вырисовывались перед ними. Утесы Дувра, подумал Джулиан, и почувствовал тоску, он не хотел, чтобы это заканчивалось. Он повернул голову и посмотрел на брата. Марк сидел на Ветрогоне так, словно родился на спине лошади. Ветер развивал его светлые волосы, открывая взору острые уши фейри. Он тоже улыбался, спокойная и тихая улыбка, улыбка того, кто снова делал то, что так любил.

Далеко внизу под ними вращался мир, лоскутное одеяло из черно-серебряных полей, тенистых холмов и светящихся, извилистых рек. Это было прекрасно, но Джулиан не мог оторвать глаз от брата. — Так вот что такое Дикая охота, — подумал он. Эта свобода, это простор, это свирепость радости. Впервые он понял, почему выбор Марка остаться с семьей, возможно, не был таким уж простым. Впервые он с удивлением подумал о том, как сильно должен любить его брат, чтобы отказаться от неба ради него.

Часть вторая Край света

15 Давно знакомые друзья

Киту никогда не приходило в голову, что однажды он поступит в Институт Сумеречных охотников.

Теперь он ел и спал вдвое больше. И если так продолжится, то это войдет в привычку.

Лондонский Институт был именно таким, каким бы он мог себе представить, если бы его когда-либо попросили это сделать, чего, собственно, никогда не случалось. Он был размещен в массивной старой каменной церкви, которой явно не хватало глянцевой современности ее коллеги из Лос-Анджелеса. Похоже, Институт не ремонтировали около восьми десятков лет — комнаты были расписаны в пастельных тонах Эдвардианской эпохи, которые на протяжении десятилетий постепенно становились грязнее. Горячая вода была нерегулярно, кровати бугорчатыми, а пыль покрывала поверхность большей части мебели.

Из услышанных Китом кусочков и обрывков разговоров создавалось впечатление, будто в Лондонском институте когда-то было гораздо больше людей. Институт был атакован Себастьяном Моргенштерном во время Темной войны, и большинство бывших жителей так и не вернулось.

Глава института выглядела почти такой же старой, как и само здание. Ее звали Эвелин Хайсмит. Кит понял, что фамилия Хайсмит была очень значимой в обществе Сумеречных охотников, хотя не настолько, как Эрондейл. Эвелин была высокой и властной седой женщиной лет восьмидесяти, которая носила длинные платья в стиле 40-х годов, вместе с серебристо-голубой тростью, и иногда разговаривала с людьми, которых рядом не было.

В институте, насколько Кит понял, жил только один примитивный: служанка Эвелин, Бриджит, которая была такой же пожилой, как и ее госпожа. У нее были ярко-красные волосы и тысяча мелких морщин.

Она всегда появлялась в неожиданных местах, что доставляло неудобство Киту, который снова находился в поисках чего-либо, что можно украсть. А это было достаточно сложно, — большая часть того, что казалась ценной, была мебелью, и он не мог себе представить, как должен был выйти из Института с сервантом в руках, что бы его никто не заметил. Оружие было тщательно заперто, он понятия не имел, как продавать подсвечники на улице, и, хотя в огромной библиотеке было множество ценных первых изданий книг, большинство из них было подписано каким-то идиотом по имени Уилл Э.

Дверь в столовую открылась и вошла Диана. Она поддерживала одну руку: Кит узнал, что некоторые травмы Сумеречных охотников, особенно те, которые остаются от яда демона или ихора, заживают медленно, несмотря на действие рун. Ливви взвизгнула при виде своего наставника. Семья собралась на ужин, который проходил за длинным столом в огромной столовой, отделанной в викторианском стиле. Когда-то на потолке там были изображены ангелы, но они почти полностью покрылись пылью и выцветшими пятнами.

— Ты слышала что-нибудь от Алека и Магнуса?

Диана покачала головой, присаживаясь напротив Ливви. Девушка была одета в синее платье, которое выглядело так, будто было украдено из костюмерной одного из сериалов BBC. Хотя они бежали из Института Лос-Анджелеса абсолютно без вещей, оказалось, что в Лондоне хранится одежда, которая выглядит будто была приобретена после 1940-го года. Эвелин, Кит и семья Блэкторнов сидели за столом в странных одеяниях: Тай и Кит в брюках и рубашке с длинными рукавами, Тавви в полосатой хлопчатобумажной сорочке и шортах, Друзилла в черном бархатном платье, которое радовало ее своим готическим стилем. Диана отказалась от подобной одежды и просто постоянно стирала свои джинсы и рубашку.

— А что на счет Конклава, — спросил Тай. — Ты говорила с Конклавом?

— А разве они когда-нибудь были полезными? — пробормотал Кит себе под нос. Он не думал, что кто-то услышал его, но, должно быть, ошибся, потому что Эвелин рассмеялась.

— О, Джессамина, — сказала она кому-то. — Подойди сюда, это неприлично.

Блэкторны удивленно посмотрели друг на друга. Никто не успел это прокомментировать, потому что Бриджит появилась на кухне, держа в руках пару подносов с мясом и овощами, которые были отварены до такой степени, что совершенно потеряли вкус.

— Я просто не понимаю, почему мы не можем вернуться домой, — мрачно заметила Дрю. — Если Центурионы победили всех морских демонов, как они утверждают…

— Это не значит, что Малкольм не вернется, — заявила Диана. — И он хочет крови Блэкторнов. Ты остаешься в этих стенах, и это не обсуждается.

Кит потерял сознание во время ужасного события, которое они назвали путешествием через портал, — ужасным вихрем через абсолютно пронизывающее насквозь небытие, и поэтому он пропустил сцену, которая, должно быть, произошла, когда они только появились в Лондонском институте, все, кроме Артура, и Диана объяснила, что они прибыли сюда, чтобы остаться.

Диана связалась с Конклавом, чтобы рассказать им об угрозах Малкольма, но Зара сделала это быстрее. Очевидно, она заверила Совет в том, что Центурионы держат все под контролем и что Малкольм и его армия не ровня для них. Видимо Конклав был счастлив, что его заверили в этом.

И как будто уверенность Зары на самом деле сотворила чудо, Малкольм больше не появлялся, и демоны не посещали Западное побережье. Прошло два дня, и с тех пор о происшествиях вестей не было.

— Я терпеть не могу то, что Зара и Мануэль находятся в Институте одни, и мы не можем следить за ними, — высказалась Ливви, бросив вилку. — Чем дольше они там, тем больше найдут поводов, чтобы Когорта взяла руководство на себя.

— Смешно, — сказала Эвелин. — Институтом управляет Артур. Не будь параноиком, девочка. — Последнее слово получилось больше похожим на набор бессвязных звуков.

Ливви вздрогнула. Хотя все, даже Дрю и Тавви, наконец-то, знали о болезни Артура и даже о том, где Джулиан и остальные находились на самом деле: было решено, что Эвелин лучше не знать. Она не была на их стороне; не было причин для того, чтобы она поддержала их, хотя ее явно не интересовала политика Совета.

На самом деле, большую часть времени она вообще игнорировала их.

— Как утверждает Зара, с тех пор, как мы уехали, Артур находился в своем кабинете с намертво запертой дверью, — заявила Диана.

— Я поступила бы так же, если бы мне пришлось жить с Зарой, — заметила Дрю.

— Я все еще не понимаю, почему Артур не пошел с вами, — фыркнула Эвелин.

— Он жил в этом институте. Вы считаете, что он не хочет навестить нас? — спросила Ливви.

— Посмотри на это с другой стороны, Ливви, — сказала Диана. — Когда Джулиан и другие вернутся оттуда, где они находятся, они, скорее всего, отправятся прямо в Лос-Анджелес. Ты хочешь, чтобы они прибыли в пустой Институт?

Ливви уткнулась носом в еду и ничего не ответила. Она выглядела бледной, словно нарисованной, с фиолетовыми мешками под глазами.

Кит спускался по коридору в ночь после прибытия в Лондон, думая о том, захочет ли она его увидеть, и тогда услышал, как девушка кричала на свою дверь, когда он рукой прикоснулся к дверной ручке. Парень обернулся и ушел со странным, щемящим чувством в груди. Никто, будучи в таком состоянии, не хотел бы, чтобы его тревожили, особенно люди вроде него.

Его одолело то же чувство, когда он посмотрел через стол на Тая и вспомнил, как этот парень исцелил его руку. Как холодна была его кожа по сравнению с кожей Кита. Тай был напряжен по-своему — переезд в Лондонский Институт серьезно нарушил его повседневную жизнь и это явно беспокоило его. Он проводил много времени в учебной комнате, расположенной так же, как и в институте Лос-Анджелеса. Иногда, когда он сильно нервничал, Ливви брала его руки в свои и гладила их, как ни в чем не бывало. Напряжение, царившее вокруг, подрывало его. Тем не менее, в тот момент Тай сделал усилие над собой, и будто он стал более собран.

— Мы могли бы пойти на Бейкер-стрит, — предложил Кит, даже не осознавая, что произнес это. — Мы в Лондоне.

Тай поднял голову, и его серые глаза вспыхнули. Он оттолкнул свою еду: Ливви рассказала Киту, что Тай всегда долго готовится к новым блюдам и новым вкусам. И сейчас он едва ли мог есть что-то, кроме картошки.

— На Бейкер-стрит 221Б?

— Только, когда с Малкольмом все прояснится, — перебила Диана. — До тех пор Блэкторны останутся в Институте, как и Эрондейлы. Мне не понравилось, как Малкольм смотрел на тебя, Кит. — Она встала. — Я буду в гостиной. Мне нужно отправить огненное сообщение.

Когда за ней закрылась дверь, Тавви, смотрящий в пустоту рядом со своим стулом, ужасно тревожно хихикнул, и Кит заметил это. Все повернулись и с удивлением посмотрели на него. Самый младший Блэкторн совсем не смеялся в последнее время.

Он подумал, что это не вина ребенка. Джулиан был всем для Тавви — кем-то вроде отца. Кит знал, что мальчик скучал по своему папе, ведь ему не было и семи лет.

— Джесси, — проворчала Эвелин, и Кит на мгновение огляделся, будто человек, с которым она общалась, находился в комнате вместе с ними. — Оставь ребенка в покое. Он даже не знает тебя. — Она взглянула на стол. — Все думают, что они ладят с детьми. Мало кто знает, когда это не так. — Она взяла кусочек моркови. — А я — знаю, — сказала она, рассматривая еду. — Я никогда не умела сидеть с детьми.

Кит закатил глаза. Тавви посмотрел на Эвелин, как будто подумывал о том, чтобы бросить в нее тарелку.

— Ты могла бы отвести Тавви в постель, Дрю, — поспешно сказала Ливви. — Я думаю, мы все закончили ужинать.

— Конечно, почему бы нет? Это ведь не я нашла для него одежду сегодня утром или уложила его спать прошлой ночью. Я могла бы стать слугой, — рявкнула Дрю, затем схватила Тавви со стула и выбежала из комнаты, таща за собой младшего брата.

Ливви положила голову на свои руки. Тай посмотрел на нее и сказал:

— Ты не должна заботиться обо всех, знаешь ли.

Ливви фыркнула и посмотрела на своего близнеца.

— Это очевидно, — без Джулса здесь я самая старшая. Во всяком случае, на данный момент это так.

— Диана самая старшая, — заметил Тай. Никто не упомянул Эвелин, которая надела на нос очки и читала газету.

— Но ей нужно делать гораздо больше, чем присматривать за нами — я имею в виду, заботиться обо всяких мелочах, — сказала Ливви. — Я никогда не думала об этом раньше: Джулиан делает для нас все, и это слишком много. Он всегда держит все под контролем и воспитывает нас, а я даже не понимаю как…

Наверху раздался звук, похожий на взрыв. Тай вытянул лицо. Было ясно, что он услышал шум, который слышал и раньше.

— Ливви, — позвал Тай. — Зал соглашений.

Шум теперь звучал не так, как взрыв, а, скорее, как гром, стремительный гром, охватывающий небо.

Облака разверзлись, будто кто-то разорвал полотно пополам.

Дрю ворвалась в комнату, Тавви сразу за ней.

— Это они, — начала девочка. — Вы не поверите, но вы должны пойти со мной, быстро. Я видела, как они летели — я поднялась на крышу…

— Кто? — Ливви поднялась на ноги, как и все остальные, кроме Эвелин, которая все еще читала газету. — Кто на крыше, Дрю?

Дрю схватила Тавви на руки.

— Все, — ответила она, ее глаза сияли.

* * *

Крыша института была ограждена коваными перилами и выложена широкой и плоской галькой. На концах перил были приварены железные лилии. Вдалеке Кит увидел мерцающий купол собора Святого Павла, хорошо знакомый по тысячам фильмов и телешоу.

Тучи были тяжелыми и густыми, и окружали вершину Института, словно облака вокруг горы. Кит едва мог разглядеть дома внизу. Повсюду раздавались резкие звуки летнего грома.

Они все забрались на крышу, все, кроме Эвелин и Бриджит. Диана тоже была здесь, ее рука бережно прижалась к телу, словно убаюкивая кого-то. Серые глаза Тая были прикованы к небу.

— Вот, — указала Дрю. — Ты видишь?

Когда Кит пригляделся, чары спали. Внезапно это стало походить на ожившую картину или фильм.

Только фильмы позволяли тебе почувствовать это внутреннее слияние удивления и страха. Фильмы не давали тебе почувствовать запах волшебства в воздухе, потрескивающего, как молния; увидеть тени, брошенные множеством невероятно парящих существ под небесами; звездный свет в блондинистых волосах девушки, когда та с неким волнением и радостью соскользнула с летящей лошади, приземлившись на крыше в Лондона.

Они не давали тебе возможности узреть лица Блэкторнов, когда те увидели, что их братья и друзья вернулись к ним.

Ливви повисла на Джулиане, обхватив руками его шею. Марк спрыгнул со своей лошади, но чуть не упал от крепких объятий Дрю и Тавви. Тай подошел спокойнее, но с тем же ослепительным счастьем на лице.

Он ждал, когда Ливви закончит душить в объятьях брата, а затем шагнул к Джулиану, чтобы взять его за руки.

И Джулиан, которого Кит всегда считал почти пугающим образцом контроля и сдержанности, схватил брата и обнял так крепко, что руками смял рубашку на его спине. Глаза Джулиана были закрыты, и Кит отвлекся на выражение его лица.

У парня никогда не было никого, кроме отца, и он был уверен, что его отец никогда не любил его так сильно.

Затем Марк подошел к своим братьям, и Тай повернулся, чтобы посмотреть на него. Кит услышал его слова:

— Я не был уверен, что ты вернешься.

Марк положил руку на плечо брата и хриплым голосом сказал:

— Я всегда вернусь к тебе, Тибериус. Мне жаль, если я когда-нибудь заставил тебя сомневаться в этом.

Среди Блэкторнов затесалась пара прибывших с ними, которых Кит не знал: великолепный нахмурившийся парень с сине-черными волосами, обрамляющими его худое лицо, и широкоплечий, массивный мужчина в пугающем шлеме с резными рогами, торчащими с обеих сторон. Оба они молча сидели верхом на лошадях, не спешившись. Возможно, фейри-эскорт должен обеспечивать остальным безопасность?

Но как Блэкторны и Эмма сумели добиться такой благосклонности?

Опять же, если кому-то и удастся добиться подобного, то это будет Джулиан Блэкторн. Когда отец Кита рассказывал о различных преступниках, Джулиан был представлен ему тем человеком, который мог спуститься в Ад и вернуться оттуда с самим дьяволом.

Диана обняла Эмму, а затем Кристину, слезы блестели на ее лице. Чувствуя себя неуютно на воссоединении, Кит подошел к краю перила. Тучи рассеялись, и он увидел Миллениум-Бридж, освещенный цветами радуги. По другому мосту пронесся поезд, бросивший свое отражение в воду.

— Ты кто? — рядом с ним раздался голос. Кит вздрогнул и обернулся. Это был один из тех фейри, которых он заметил ранее, у него был мрачный вид. Вблизи его темные волосы выглядели менее черными и больше отдавали смесью насыщенных зеленого и синего оттенков. Он смахнул их с лица, нахмурившись; у него был полный, слегка неровный рот, но гораздо интереснее были его глаза. Как и у Марка, они были разных цветов. Один из них — словно серебряный отполированный щит; другой был настолько темным, что его зрачок был едва различим на фоне радужки.

— Кит, — представился он.

Парень с волосами цвета океана кивнул.

— Я Киран, — сказал он. — Киран Охотник.

Кит знал, что Охотник — не настоящая фамилия фейри. Фейри обычно не представлялись своими настоящими фамилиями, поскольку те таили в себе силу; Охотник просто обозначало кто он, так же, как никси называли себя Уатерборн, т. к. были рождены в воде. Киран был из Дикой охоты.

— Хм, — промямлил парень, подумав о Холодном мире. — Ты заключенный?

— Нет, — ответил фейри. — Я любовник Марка.

Оу, подумал Кит. Человек, ради которого Марк отправился к фейри, чтобы спасти его. Он пытался подавить веселье во взгляде, которое вызвали слова фейри. Для него эти слова имели следующий смысл: он был из Лос-Анджелеса, и, насколько он осознавал значение этого слова, Киран только что сказал: "Привет, я занимаюсь сексом с Марком Блэкторном. А что насчет тебя?"

— Я думал, что Марк встречается с Эммой, — сказал Кит.

Киран выглядел смущенным. Несколько прядей его волос, казалось, потемнели, или, может быть, это была световая иллюзия.

— Я думаю, ты ошибаешься, — заявил он.

Кит приподнял бровь. Насколько близок к Марку был этот парень, в конце концов? Может быть, у них просто был ничего не значащий секс. Хотя, почему Марк потащил половину своей семьи к фейри, чтобы спасти его, — было загадкой.

Прежде, чем он успел что-то сказать, Киран повернул голову, что-то привлекло его внимание.

— Это, должно быть, прекрасная Диана, — размышлял он, указав на наставника Блэкторнов. — Гвин был в восторге от нее.

— Гвин — большой парень? В шлеме с оленьими рогами? — спросил Кит. Киран кивнул, наблюдая, как Гвин спешился, чтобы поговорить с Дианой, которая выглядела довольно крошечной, по сравнению с ним, хотя ее нельзя было назвать низкой.

— Судьба снова свела нас, — начал Гвин.

— Я не верю в судьбу, — отрезала Диана. Она чувствовала себя неловко, немного встревожено. Она прижала свою раненую руку к телу. — Или в рай для сторонников интервенции.

— И на небесах, и на земле существуют более желаемые вещи, — пояснил Гвин, — о которых мечтают в вашей философии.

Кит фыркнул. Диана удивилась.

— Ты цитируешь Шекспира? — спросила она. — Я бы подумала, по крайней мере, что это "Сон в летнюю ночь".

— Фейри ненавидят "Сон в летнюю ночь", — пробормотал Киран. — И подвергают все сомнению.

Уголки губ Гвина дернулись вверх.

— Говоря о снах, — сказал он. — Ты была в моих часто.

Диана выглядела ошеломленной. Блэкторны закончили свое громкое воссоединение и наблюдали за ней и Гвином с невозмутимым любопытством. Джулиан даже немного улыбнулся; он держал Тавви, который обнял его за шею, и походил на цепляющуюся коалу.

— Я бы хотел, чтобы ты встретилась со мной в формальной обстановке, чтобы я смог добиться твоего расположения, — сказала Гвин. Он слегка изменил положение рук, и Кит внезапно понял, что он нервничал: этот большой мускулистый мужчина, — предводитель Дикой охоты, — нервничал. — Мы могли бы убить морозного гиганта или поесть оленя.

— Я не хочу делать ничего из этого, — сказала Диана спустя мгновение.

Гвин выглядел удрученным.

— Но я пойду с тобой, — добавила она, покраснев. — Предпочтительно, в хороший ресторан. И принеси цветы, а не шлем.

Блэкторны взорвались аплодисментами. Кит прислонился к стене рядом с Кираном, который качал головой в замешательстве.

— Даже настолько гордый лидер Охоты пал жертвой любви, — сказал он. — Надеюсь, когда-нибудь об этом напишут балладу.

Кит наблюдал за Гвином, который игнорировал аплодисменты, пока готовил лошадей, чтобы уехать.

— Ты не похож на других Блэкторнов, — заметил Киран через мгновение. — У тебя голубые глаза, но не цвета моря. Больше похоже на цвет голубого неба.

Кит не чувствовал себя оскорбленным.

— Я не Блэкторн, — объяснил он. — Я — Эрондейл. Кристофер Эрондейл.

Он ждал. Фамилия Эрондейл, казалось, вызывала бурную реакцию у большинства обитателей сверхъестественного мира. Парень с волосами цвета океана, однако, не повел и глазом.

— Тогда что ты делаешь здесь, если ты не часть их семьи? — спросил он.

Кит пожал плечами.

— Я не знаю. Но я не один из них, это точно.

Киран бодро улыбнулся.

— Это касается нас обоих.

В конце концов, они собрались в гостиной, самой теплой комнате в доме. Эвелин уже была там, что-то бормоча около огня, горящего в камине; даже, несмотря на то, что сейчас конец лета, в Лондоне было влажно и холодно. Бриджит принесла сэндвичи с тунцом и сладкую кукурузу, курицу и бекон, а вновь прибывшие набросились на них, будто были дико голодными. Джулиану пришлось неловко есть левой рукой, удерживая Тавви на коленях.

Комната в гостиной была лучше, чем многие другие комнаты в Институте. Здесь были забавные обои с цветами, только слегка выцветшие, и великолепная антикварная мебель, которую кто-то, очевидно, выбирал с заботой — прекрасный стол для настольных игр, утонченный декор, плюшевые бархатные кресла и диваны, сгруппированные вокруг камина. Даже каминные решетки были сделаны из тонкого кованого железа с рисунком — крылатыми цаплями, и, когда огонь проносился сквозь них, тень птиц отражалась на стене, как будто они летели.

Только Киран, похоже, не был в восторге от бутербродов. Он подозрительно в них потыкал, а затем раздвинул содержимое, поедая только помидоры, в то время как Джулиан рассказывал, что произошло у фейри: их поездка в Неблагой двор, встреча с королевой, отравление в Неблагой деревне.

— Там были выжженные места, белые, как зола, похожие на поверхность луны, — говорил Марк, глаза его были мрачными. Кит изо всех сил старался следить за рассказом, но это было похоже на попытку прокатиться на американских горках с такими фразами, как каменные зеркала, Неблагой двор и Черная книга смерти, которые уводили его с тропы понимания.

— Сколько времени для них прошло? — он, наконец, прошептал Таю, который вклинился рядом с ним, а Ливви уселась на любимое место, слишком маленькое для них троих.

— Похоже на несколько дней меньше, чем прошло для нас, — ответил Тай. — Время растянулось, но не на много. Ожерелье Кристины, похоже, сработало.

Кит свистнул.

— А кто такая Аннабель?

— Она была одной из Блэкторнов, — пояснил Тай. — Она умерла, но Малкольм вернул ее.

— Из мертвых? — уточнил Кит. — Это… это некромантия.

— Малкольм был некромантом, — заметил Тай.

— Заткнись. — Ливви толкнула локтем Кита, который задумался. Некромантия была не просто запретным искусством на Теневом рынке, это было запретной темой. Наказанием за воскрешение мертвых была смерть. Если Сумеречные охотники не поймают тебя, другие жители Нижнего мира сделают это, и смерть от их рук нельзя будет назвать приятной.

Джонни Рук всегда говорил, что воскрешение мертвых искажает привычный ход вещей точно так же, как дарование людям бессмертия. Только посмейте пригласить к себе смерть, и смерть останется у вас.

— "Получится ли у кого-нибудь воскресить мертвого и сработает ли это?" Кит спросил его однажды. — "Даже у самого могущественного мага?"

— "У Бога", — ответил Джонни после долгой паузы. — "Бог мог бы это сделать. А тот, кто воскрешает мертвых, очевидно, считает себя Богом, но вскоре он узнает о лжи, в которую поверил".

— Глава Института Лос-Анджелеса мертв? — воскликнула Эвелин, бросая остатки своего сэндвича на очень дорогой старинный стол.

Кит, на самом деле, не винил ее за такое удивление. Блэкторны не вели себя как семья, горюющая по поводу смерти любимого дяди. Скорее, они казались ошеломленными и озадаченными. Но тогда они вели себя по отношению к Артуру почти так же, как если бы были чужими.

— Вот почему он хотел остаться в Лос-Анджелесе? — потребовала ответа Ливви, ее щеки покраснели. — Значит, он пожертвовал собой ради нас?

— Ради Ангела! — Диана приложила руку к груди. — Он не ответил ни на одно из моих сообщений, но это не было необычным. Тем не менее, для Зары не заметить…

— Возможно, она заметила, возможно, нет, — сказала Ливви. — Но это удобно для осуществления ее плана — то, что он отошел в сторону.

— Какого плана? — спросила Кристина. — Что ты имеешь в виду, говоря о плане Зары?

Пришло время еще одного длинного объяснения. На этот раз речь пойдет о том, что Кит уже знал.

Эвелин заснула перед камином и сейчас похрапывала. Парню стало интересно, сколько стоит серебряная рукоять ее трости. Была ли она полностью из серебра или просто покрыта им?

— Ради Ангела, — повторила Кристина, когда объяснение подошло к концу. Джулиан ничего не сказал; Эмма выразилась нецензурно. Марк наклонился вперед, на его щеках проступил румянец.

— Позвольте, я повторю то, что понял, — сказал он. — Зара и ее отец хотят управлять Институтом Лос-Анджелеса, чтобы они могли продвигать свои идеи против Нижнего мира. Новые законы, скорее всего, будут применимы по отношению ко мне и Хелен. Разумеется, к Магнусу, Катарине и каждому жителю Нижнего мира, которого мы знаем, насколько бы они не были нам преданы.

— Я слышала об этой группе, — сказала Диана. — Они не верят в преданность жителей Нижнего мира.

— Что за группа? — спросила Эмма.

— Когорта, — ответила Диана. — Это известная группировка в Совете. Как и все группы, которые существуют, прежде всего, ради ненависти, они считают, что выступают от имени молчаливого большинства, которое презирает Нижний мир так же, как они. Они считают, что оппозиция Холодному миру — это моральная трусость, или, в лучшем случае, всего лишь нытье тех, кто испытывает неудобства.

— Неудобства? — переспросил Киран. Это слово было произнесено без какой-либо эмоциональной окраски.

— Их нельзя назвать смышлеными, — продолжила Диана. — Но они злые и шумные, и запугали много хороших людей, чтобы те молчали. Они не стали бы принимать в расчёт руководителя Института, но если они это сделали…

— Это плохо, — сказала Эмма. — Раньше им приходилось доказывать, что Артур не подходит для управления институтом. Теперь он мертв. Место открыто. Все, что им нужно сделать, это подождать следующего заседания Совета и выдвинуть своего кандидата.

— И сейчас они в удачном положении. — Диана поднялась на ноги и зашагала по комнате. — Конклав чрезвычайно впечатлен Зарой Дирборн. Он верит, что она и ее Центурионы самостоятельно отбили атаку морского демона.

— Демоны исчезли из-за того, что Малкольм снова умер, и на этот раз, надеемся, навсегда, — яростно сказала Ливви. — А не из-за Зары. Ее хвалят за то, что сделал Артур.

— И мы ничего не можем с этим поделать, — заметил Джулиан. — Не сейчас. Они достаточно скоро выяснят, что Артур мертв или пропал, но даже подобная отставка станет причиной его замены. И мы понятия не имеем, как и почему он умер.

— Потому что единственную причину, о которой мы знаем, — сказала нам Королева Благого двора, — тихо сказала Эмма, глядя на спящую Эвелин.

— Аннабель — ключ к тому, чтобы найти Черную книгу, — сказал Джулиан. — Мы должны быть единственными, кто ищет ее прямо сейчас. Если Конклав найдет ее первым, мы никогда не получим книгу Королевы.

— Однако мы не знали о Когорте, когда соглашалась с планом королевы, — встревоженно заметил Марк.

— А если мы не успеем найти книгу, прежде чем Когорта сделает свой ход?

— Нам просто нужно быстрее найти книгу, — сказал Джулиан. — Мы не можем открыто противостоять Дирборнам на Совете. Ведь, по мнению Конклава, Зара все сделала правильно. Артур не подходил для управления Институтом. Многие члены Совета ненавидят Нижний мир. Она хочет встать во главе Института, чтобы продвигать свои злобные законы. И она будет не первой. Она не нарушает правил. Зато мы — нарушаем.

Кит почувствовал, как слабая дрожь прошлась по его спине. На мгновение, Джулиан стал похож на отца Кита. Мир не такой, каким бы мы хотели его видеть. Так и есть.

— Значит, нам просто притворяться, будто мы не знаем, что задумала Зара? — Эмма нахмурилась.

— Нет, — отрезала Диана. — Я пойду в Идрис. Я собираюсь поговорить с Консулом.

Все посмотрели на нее с широко распахнутыми глазами, все, кроме Джулиана, который, казалось, нисколько не удивился этому, и Кирана, который все еще пялился на свою еду.

— Предложение, выдвинутое Зарой, означало бы, что дочь Джии находится в законном браке с одним из жителей Нижнего мира. Джиа знает, к чему это приведет. Я уверена, она встретится со мной. Если я смогу с ней поговорить…

— Она позволила ввести Холодный мир, — вмешался Киран.

— У нее не было выбора, — пояснила Диана. — Если бы она была предупреждена о том, что произойдет, я считаю, что она бы этого не сделала. На этот раз она получит предостережение. Кроме того, сейчас у нас есть, что ей предложить.

— Правильно, — поддержал Джулиан, указывая на Кирана. — Конец Холодного мира. Фейри-посланник Королевы благого двора.

Эвелин, дремавшая у костра, вцепилась в стойку.

— С меня хватит. — Она схватила кинжалы Кирана. — Я приняла Блэрторнов в этом доме, даже этого, с сомнительной родословной. Я всегда буду принимать Блэкторнов. Но чистокровный фейри? Слушающий разговоры Нефилимов? Этого я не позволю.

Киран на мгновение испугался. Затем он встал на ноги. Марк тоже начал подниматься. Джулиан оставался на месте.

— Но Киран является частью нашего плана.

— Вздор. Бриджит! — позвала она, и горничная, явно скрывавшаяся в коридоре, просунула голову в комнату. — Пожалуйста, проводи принца в одну из запасных спален. Я скажу тебе, фейри, что ты не покинешь комнату, пока тебе не будет позволено. — Киран посмотрел на Кристину.

— Каково ваше желание, миледи?

Кит был озадачен. Почему Киран, принц дворянин, слушался приказов Кристины?

Она покраснела.

— Тебе не нужно клясться, что не выйдешь из комнаты, — сказала она. — Я доверяю тебе.

— Правда? — спросила Эмма. Прозвучало так, будто она была очарована словами девушки, когда Киран взял лук и ушел.

Бормотание Бриджит слышали все, когда она выводила Кирана за дверь.

— Фейри в Институте, — ворчала она. — Призраки — были, колдуны — тоже были, но ни разу со дня моего рождения…

Друзилла выглядела озадаченной.

— Почему здесь Киран? — спросила она, как только фейри ушел. — Я думала, мы его ненавидим. Ну, по большей части. Я имею в виду, он спас нам жизнь, но он все еще подонок.

Раздался голос. Кит вспомнил, что день или два назад слышал, как наверху Ливви разговаривала с Дрю. Еще несколько частей от паззла Кирана: Ливви рассердилась, что Марк пошел к Фейри, чтобы помочь тому, кто причинил ему боль и навредил Эмме и Джулиану. Кит точно не знал, что произошло, но это было явно что-то нехорошее.

Эмма подвинулась, чтобы сесть на диван рядом с Кристиной. Она прибыла в легком бледном платье; похожее Кит мог видеть на Теневом рынке. Это заставило ее выглядеть нежной и изящной, но парень вспомнил о ее жесткости, о том, как она резала демонов-мантидов в его доме со спокойствием невесты, разрезающей свадебный торт на кусочки.

Джулиан тихо слушал семейные разговоры. Несмотря на то, что он не смотрел на Эмму, между этими двумя потрескивало почти видимое напряжение. Кит вспомнил, как Эмма сказала его отцу, что Джулиану здесь не место. Это было одним из первых вещей, которые он услышал от нее на Теневом рынке, и казалось, словно она произносила его имя с нежностью в голосе.

Парабатаи были странными. Так близки — и все же это был не брак, но и не просто дружба. В мире примитивных не было реального аналога. И его привлекало это — идея быть связанным с кем-то так же, как его привлекала каждая опасная и прекрасная составляющая мира Сумеречных охотников.

Может быть, Тай…

Джулиан встал, посадив Тавви в кресло. Он протянул руки, хрустнув костяшками.

— Дело в том, что нам нужен Киран, — сказал он.

Эвелин фыркнула.

— Я догадываюсь, для чего может понадобиться Лорд фейри, — бросила она. — Да для чего угодно.

Джулиан прошептал что-то на ухо Тавви. Через мгновение мальчик поднялся на ноги.

— Мисс Хайсмит, — начал он. — Мой младший брат измотан, но он говорит, что не знает, где его спальня.

Не могли бы вы показать ему?

Эвелин раздраженно посмотрела на Джулиана и Тавви, который кротко ей улыбнулся, демонстрируя свои ямочки.

— Разве ты не можешь проводить ребенка?

— Я только что приехал, — ответил Джулиан. — Я понятия не имею, где находится комната. — Он добавил свою собственную улыбку к улыбке Тавви. Джулиан умел излучать очарование, когда хотел этого, о чем Кит почти забыл.

Эвелин огляделась, чтобы узнать, есть ли желающие взять на себя это задание; никто не шевельнулся.

Наконец, фыркнув от отвращения, она щелкнула пальцами, указав на Тавви, и произнесла:

— Ну, иди сюда, дитя, — и вышла из комнаты, потянув его за собой.

Улыбка Джулиана изогнулась. Кит не мог не почувствовать, что Джулиан использовал Эвелин, чтобы избавиться от Кирана, Тавви и самой Эвелин, и сделал это так искусно, что никто не смог доказать бы этого.

Если когда-нибудь Джулиан захотел бы податься в криминалисты, подумал Кит, он бы преуспел в этом.

— Нам нужно, чтобы Киран заключил сделку с Конклавом, — произнес Джулиан, словно ничего не произошло. — Когда мы нашли его у фейри, его отец собирался убить его. Он смог сбежать, но он не будет в безопасности, пока Король Неблагого двора на троне. Он беспокойно провел руками по волосам; Кит задавался вопросом, как Джулиан держит все это в своей голове: планы, интриги, тайны, правду.

— Королева тоже хочет, чтобы Король покинул трон, — сказала Эмма. — Она готова помочь нам заменить его братом Кирана, взамен Киран должен будет пообещать убедить его.

— Брат Кирана будет лучше, чем тот, кто сейчас на троне? — спросила Дрю.

— Он будет лучше, — подтвердила Эмма. — Веришь ты в это, или нет.

— Киран также будет выступать перед Советом, — заявил Джулиан. — Он доставит сообщение Королевы о том, что она готова присоединиться к нам ради победы над Королем. Он может подтвердить Совету, что делает Король в Неблагом дворе…

— Но вы бы сами могли рассказать им об этом, — предложил Кит.

— Мы и так рискнули навлечь гнев Конклава тем, что отправились в Земли фейри, — пояснил Джулиан. — Не говоря уже о том, что, даже если тут мы сможем выкрутиться, нас не простят за то, что мы заключили сделку с королевой Благого двора.

Кит должен был признать, что Джулиан прав. Он знал, как много неприятностей принесло Блэкторнам то, что они торговались с конвоем фейри, для того, чтобы вернуть Марка домой. Но Королева Благого двора была на совершенно ином уровне запрета. Это было похоже на то, чтобы получить устное предупреждение за переход дороги на красный свет, а затем вернуться на следующий день и взорвать всю улицу.

— Но с Кираном вы никуда не сможете выйти, — заметил он.

— Дело не только в нас, — сказала Эмма. — Если Совет послушает его, это может положить конец Холодному миру. Фактически, так и должно произойти. Им придется поверить ему — он не может лгать, и если Королева готова сразиться вместе с Конклавом против Короля Неблагого двора, я не думаю, что они смогут отказаться.

— Это означает, что мы должны держать Кирана в безопасности, — подытожил Джулиан. — Мы так же не должны ссориться с ним.

— Потому что он делает это ради Марка? — спросила Дрю.

— Но Марк расстался с ним, — сказала Ливви, а затем оглянулась вокруг. Ее конский хвост прошелся по плечу Кита. — Я не должна была этого говорить?

— Нет, — ответил Марк. — Это правда. Но Киран не помнит этого. Когда Суд Неблагого двора пытал его, он потерял часть своих воспоминаний. Он не помнит о том, что привез посланника в Институт, как Эмму и Джулиана избивали, или какую опасность он навлек на нас своими поспешностью и гневом. — Он посмотрел на свои переплетающиеся руки. — И не нужно ему рассказывать об этом.

— Но… Эмма, — начала Ливви. — Мы должны притворяться, что они с Марком не…? — Кит наклонился к Таю. Тай пах чернилами и шерстью.

— Я не понимаю ничего из этого.

— Как и я, — прошептал Тай. — Все слишком запутано.

— Марк и я, — объявила Эмма, очень внимательно глядя на Марка. — Мы расстались.

Кит задавался вопросом, знает ли об этом Марк. Он не мог скрыть удивление на своем лице.

— Просто не сложилось, — продолжила Эмма. — Значит, все в порядке, что бы ни делал Марк.

— Они расстались? — прошептала Ливви. Тай пожал плечами, сбитый с толку. Ливви напряглась и начала переводить взгляд с Эммы на Марка, и обратно, явно обеспокоенная.

— Мы должны позволить Кирану думать, что они с Марком все еще встречаются? — спросил Тай, так же сбитый с толку. Кит почувствовал, что все это было за пределами его досягаемости, но тогда Генрих VIII обезглавил нескольких своих жен по вполне разумным причинам. Личное, политическое и романтическое — часто очень странно переплеталось.

— Скрывать это от Кирана не самая хорошая идея, — сказал Джулиан, прижимая руки к карманам. — И я терпеть не могу просить вас о том, чтобы вы лгали. Наверное, лучше было бы избежать этой темы. Но буквально нет другого способа, чтобы убедиться в том, что он действительно появится перед Конклавом.

Марк сидел, отвлекаясь на свои светлые волосы. Кит услышал, как он сказал Кристине:

— Я в порядке, все хорошо. — Он почувствовал волну странного сочувствия: не для Марка — для Кирана.

Для Кирана, который не знал, что его парень на самом деле не был его парнем и что он сейчас спал в доме, полным людей, которые, какими бы дружелюбными ни казались, лгут, чтобы получить желаемое.

Он подумал о хладнокровности, которую увидел в Джулиане на Теневом рынке. Джулиане, который пожертвовал бы Кираном и, возможно, собственным братом, ради достижения собственных целей.

Даже если бы цель была благой. Даже если бы это помогло положить конец Холодному миру. Кит взглянул на Джулиана, смотрящего беззаботным взглядом на огонь в гостиной, и думал о том, что за этим всем стоит что-то большее.

Хотя за всем, что касается Джулиана Блэкторна, — всегда будет стоять что-то большее.

Примечания

1

The Metrolink — система общественного транспорта.

(обратно)

2

Pacific Coast Highway — дорожная система вдоль тихоокеанского побережья.

(обратно)

3

Эмма говорит об устаревших словах "howbeit", "welladay", "alack".

(обратно)

4

Zounds — устаревшая версия "Черт возьми".

(обратно)

5

О чём ты думаешь? Исп.

(обратно)

6

Мне нужно, чтобы ты кое-что увидел! Исп

(обратно)

7

Американские конфетки в форме бобов.

(обратно)

8

Морская Карта.

(обратно)

9

Спасибо. Исп.

(обратно)

10

Приятно познакомиться. Исп.

(обратно)

11

Это мой родной язык. Исп.

(обратно)

12

Прим. пер. — "величайшее достижение человечества", "восьмое чудо света".

(обратно)

13

Перевода с этого языка ещё нет. Можно предположить, что это "фейри" на языке Дикой охоты.

(обратно)

14

См. предыдущую ссылку

(обратно)

Оглавление

Часть первая Сказочная страна

  1 Недвижность вод

  2 Безбрежность потока

  3 Где притаились Ведьмы

  4 И божественной, и странной, дикой области…

  5 Земля и Небеса

  6 Здесь, Путник

  7 Моря без берегов

  8 Близ рек

  9 Эти Земли

  10 Того желает его Король

  11 На черном троне

  12 У подножия гор

  13 Мир грез

  14 Сквозь дымное стекло

Часть вторая Край света

  15 Давно знакомые друзья Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg