«Любовь к красному»

— Госпожа Кыш, мы бесконечно благодарны вам за любезное согласие помочь, тем более в таком щекотливом деле. Я уже двадцать лет служу здесь директором и, поверьте, впервые столкнулся с настолько гнусными обвинениями. Это, можно сказать, черное мерзкое пятно на репутации нашего старейшего, известнейшего музея. Подобное недопустимо в мире искусства.

— Уверена, это недопустимо в любой сфере или ситуации, — посочувствовала я весьма расстроенному толстячку, семенящему рядом, рассыпаясь в благодарностях. Когда же он перейдет к сути дела?

Смеркалось. Меня просили прийти после закрытия музея для посетителей, и поэтому, как я ни старалась идти тихо, стук каблучков гулко разносился по длинному коридору. Осторожно ступая по старинному, натужно поскрипывающему паркету, я с интересом крутила головой по сторонам, проходя через анфиладу помещений, хотя в юности посещала бывший царский дворец не раз. Хорошо сохранившиеся резные деревянные панели по-прежнему радовали глаз. Сложной отделки расписные потолки с лепниной; венчающие пилястры и колонны капители; причудливые светильники в виде сказочных созданий; камины, в которых когда-то пылал огонь. Высокие эркерные окна в стиле южного Эядара пропускали еще достаточно света, поэтому искусственное освещение пока не включили.

Антон Сергеевич Мышкин — директор сего учреждения и обладатель тучной фигуры, затянутой в пижонистый темно-синий костюм в мелкую полоску, — от быстрой ходьбы немного запыхался, будучи явно не приспособленным к подобным физическим и нервным нагрузкам. Его широкий лоб поблескивал от пота, который он украдкой вытирал пухлой рукой.

— Господин Мышкин, скажите, что конкретно от меня требуется. По телефону господин Завадия не смог пояснить.

Мужчина в очередной раз, видимо, от волнения, облизал потрескавшиеся губы и, положив ладонь на внушительный живот, едва не шепотом ответил:

— Нам осталось пройти три зала — и там вы в подробностях узнаете обо всем.

Странное поведение директора музея интриговало и даже начало раздражать.