«Адские каникулы»

Адские каникулы (fb2) - Адские каникулы [Litres] (Институт моих кошмаров - 2) 1678K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Дорн

Алиса Дорн Институт моих кошмаров. Адские каникулы

© А. Дорн, 2017

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017

Часть I Почти нормально

Есть два способа быть понятым: через истинную любовь и через чистый разум.

Даниэль Кельман

Глава 1 Золото в крови

– Господин ректор, что вы скажете в ответ на обвинения студенческого парламента в недостаточной прозрачности годовых отчетов университета?

Сотканное из дыма щупальце задумчиво свернулось в клубок и снова распустилось в воздухе. Имея достаточный опыт общения с ректором, я предположила, что, будь он человеком, пожал бы сейчас плечами.

– По документам, обнаруженным бело-красной коалицией… – «Обнаруженным»? Я бы сказала, нагло украденным из бухгалтерии. – …в прошлом году на расширение кампуса ГООУПиОАатСДиРН было потрачено тридцать миллионов, включая восемь миллионов, которые пошли на строительство нового здания для Института оккультных наук. Однако в бюджете на прошлый год указано, что на статью расходов «строительство и ремонт недвижимого имущества» официально «Хантерс Инкорпорейтед» выделили двадцать шесть миллионов. Представители студенческого парламента интересуются, откуда взялись еще четыре и на каких условиях?

Странные они вообще, эти представители парламента. Вот если бы наоборот, если бы ректор завысил стоимость строительства и потребовал дополнительные деньги на его окончание, распилил полученную сумму и построил в итоге все по минимальной себестоимости с нарушением всевозможных СанПиНов, тогда бы я поняла интерес. А сейчас – ну потратили на вас деньги, радуйтесь, не вам же платить придется! Но мое дело было просто озвучить вопросы и положить запись интервью на стол Оливеру.

– Мы…

Голос ректора действительно звучал как «мы»: тысячи шепотков, полных ужаса, тоски, безысходности. Ходили слухи, что ректор говорил голосами своих жертв, чьи души потреблял на законном основании. Я не торопилась считать их простой выдумкой: у ГООУПиОАатСДиРН была очень строгая политика по отношению к академической неуспеваемости. Не можешь осилить учебную программу? Добро пожаловать на тот свет.

– Мы желали бы поблагодарить представителей парламента за их энтузиазм, однако хотим напомнить, что взлом серверов административных сервисов является нарушением правил университета. И мы знаем, кто его совершил…

На последних словах в комнате ощутимо повеяло холодом.

– Тем не менее я должна повторить вопрос: откуда взялись деньги на новый корпус? – продолжила упорствовать я.

Будучи в кабинете ректора (если можно назвать кабинетом темное пространство, в котором не видно ни стен, ни потолка, ничего – только мрак и полупрозрачные, но вполне материальные щупальца) в роли сотрудника студенческой газеты, а не нарушителя местного «свода законов», я могла не опасаться прозвучавшей в его ответе угрозы, она относилась не ко мне. К тому же за полгода общения с ректором я уже… привыкла к нему. Подумаешь, сотни тентаклей, возникающих непонятно откуда. Подумаешь, странный голос – у людей с ангиной и не такой бывает. Должно быть, защитный механизм психики: в ГООУ быстро перестаешь бояться странностей, иначе тут не выжить.

– Кроме денег, выделяемых многоуважаемой «Хантерс Инкорпорейтед», – прошелестело чудовище, – важным источником финансирования университета являются пожертвования наших выпускников, которым, как и нам, небезразлична судьба будущих поколений.

– Хотите сказать, что и эти четыре миллиона кто-то подарил университету?

– Да. В последний момент, поэтому его пожертвование не могло быть учтено в предварительном годовом бюджете.

– И как зовут этого филантропа? Полагаю, его пример мог бы вдохновить многих других…

– Он пожелал остаться неизвестным, – за мягким шепотом проскользнула сталь. – И мы только поощряем анонимность спонсоров. Однако можем уверить, что, как и нас, его искренне заботит процветание университета.

Хотела бы я знать почему. ГООУПиОАатСДиРН (не спрашивайте, как это расшифровывается) был уникальным местом: единственное высшее учебное заведение для существ сверхъестественного и потустороннего происхождения. Читай: магов, разнообразной нечисти (как говорил один мой хороший знакомый, «легче сдохнуть, чем перечислить их всех»), нежити и демонов. Вся эта братия с восемнадцати до двадцати двух лет (кто хотел – дольше) обреталась посреди пустыни, расположенной на Границе (именно с большой буквы, иначе, видимо, недостаточно пафосно) между Землей и Адом (также известным как Темный мир, Нижний мир, Аид, Преисподняя, Миктлан и прочая, и прочая). Зачем? Официально студенты получали возможность обучаться таким традиционным для магического сообщества специальностям, как алхимия, артефакторика, демонология и некромантия, а также учились контролировать свои способности, дабы не причинять вред окружающим. Неофициально… Учеба в ГООУПиОАатСДиРН была обязанностью, а не правом. Университет был основан Охотниками, жутковатой организацией, следившей, чтобы сверхъестественное не особо притесняло обычных людей. И обучение в нем было одним из требований Договора (снова большая буква), положившего конец преследованиям ведьм и колдунов (в массе; одиночные нарушители этого самого Договора до сих пор преследовались и уничтожались), бумажки, суть которой сводилась к одной фразе: «Пока вы никого не трогаете, мы вас не трогаем». Зачем Охотникам это было нужно? Лично я подозревала, что все дело в наблюдении. На четыре года Охотники получали возможность непрерывно следить за каждой потенциальной угрозой, могли оценить уровень их способностей и при необходимости убрать с доски тех, кто представлял опасность: мало ли, какие только несчастные случаи не происходят во время обучения. С другой стороны, я была не чужда паранойи, а теории заговоров с момента поступления в ГООУ стали моим любимым хобби, так что не слушайте меня. Я не лучший эксперт в этой области.

Задав еще несколько вопросов и записав ответы, я поспешила попрощаться. Хотя ректор мне был не страшен, его присутствие все равно давило. Получив разрешение уйти и обнаружив у себя за спиной внезапно появившуюся дверь, я прошла в приемную, где была остановлена секретарем.

– Мадемуазель Соколова, – мужчина лет тридцати, одетый в немного старомодный костюм-тройку, поднялся мне навстречу. – Как прошло интервью?

– Хорошо. Как и всегда.

Светлые выцветшие глаза, единственное в облике четырехсотлетнего колдуна, что выдавало его истинный возраст, пристально изучили мое лицо.

– Вам неприятна тема студенческого парламента, – заключил он.

– Это не мое дело. Я только задаю вопросы.

Я вообще не любила политику. Поэтому очередную идею руководства ГООУПиОАатСДиРН, как сделать ГООУ еще более похожим на нормальный человеческий вуз (Чего ради они старались? С Оккультным институтом и ректором-Ктулху затея была заранее обречена на провал.) и добавить демократии в процесс управления университетом, не одобряла. Даже в мире обычных людей нужно было обладать определенным складом характера, чтобы стать политиком. Здесь – чтобы не побояться в случае чего пойти против ректора, пугающего хтонического существа, родившегося на заре времен? Скажем так, по возможности я старалась избегать наших парламентариев. И была очень рада тому, что демонам, несмотря на все их возмущение, не разрешили участвовать в выборах. Иначе избирательный процесс принял бы совсем неприятный оборот…

– Я вам еще нужна, мессир?

Мессир Джонатан задумчиво – и раздражающе – постукивал пальцем по переносице. Отчего-то у меня возникло впечатление, что, несмотря на невысказанный вслух ответ, он и так узнал все, что хотел.

– Возможно. Поскольку вы лучше знакомы с человеческим миром… Вы знаете, как обычные университеты празднуют юбилей своего основания?

Я кинула взгляд на его рабочий стол: отдельной стопкой на нем лежали студенческие журналы, посвященные празднованию знаменательной даты в вузах по всему миру. И несколько подростковых романов про колледжи: мало знакомый с двадцать первым веком, мессир нередко обращался к ним за информацией, ошибочно полагая, что массовая культура правдоподобно отражает реальность.

– Нет. Я же никогда там не училась.

Мне не оставили ни единого шанса. По окончании школы прислали приглашение и сказали, что так уж вышло, Наташа, что ты ведьма, поэтому добро пожаловать в магическую академию. Отказ не принимается.

Разочарованно взмахнув рукой, мессир Джонатан показал, что больше я ему не нужна. Выйдя в коридор, а оттуда в залитый солнечным светом холл, я с удовольствием прикрыла глаза. Нет, все-таки присутствовало и в мрачном ректорском кабинете, и в его приемной ощущение какой-то угрозы. Так, а сколько же времени я потратила на интервью? Почему-то в компании ректора время имело свойство вести себя не совсем правильно, то исчезая песчинками между пальцев, то растягиваясь до бесконечности. Двенадцать дня. Как раз успеваю.

На лифте я поднялась с административного этажа в общежитие и открыла дверь комнаты. Как я и думала, тяжелые прорезиненные шторы были еще задернуты и внутри царил полумрак. Распахнув портьеры, я погладила стоявший на подоконнике кактус, здороваясь; тот тихонько заурчал и довольно раскрыл дюжину белых цветков, собравшихся венком на макушке. Соседка же заворочалась в кровати и что-то злобно простонала.

– Проснись и пой, – посоветовала я ей. – Полдень уже на дворе.

По мнению Софии, это не аргумент для такой варварской побудки, но я была непреклонна.

– Ты обещала мне совместный завтрак, – напомнила я, не давая ей завернуться обратно в одеяло, а потом и вовсе выдергивая его у соседки из рук. – Пошли, нас Райли ждет.

– Ну ты и садистка, – София наконец села и попыталась пригладить спутавшиеся волосы.

– Ага, – согласилась я. – Злая и жестокая.

А еще я очень хотела помочь. Хотя не знала как. Ничего из жизненного опыта моих восемнадцати лет не подсказывало, что следует делать с другом, который страдает от посмертной депрессии. Прямо хоть психологию предметом по выбору бери, однако я сомневалась, что даже по учебной программе ГООУПиОАатСДиРН там рассматривались проблемы вампиров и других сверхъестественных меньшинств.

А София была именно что вампиром. Только к романтике, полночным объятиям и прочему это никакого отношения не имело. На самом деле вампирами становились погибшие насильственной смертью колдуны. Поднимаясь из могилы, они преображались, теряя свои способности, но приобретая другую силу… и жажду. Которую утолить могла лишь родная кровь…

Возможно, мне следовало начать с начала. Магов трудно убить…

Нет, еще раньше.

Представьте себе мир. Не таким, каким вы его привыкли видеть. Представьте себе энергию, основу основ, сплетающуюся клубком и принимающую форму… Представьте себе Огонь, лишь по своему желанию выбравший человеческий облик. Он может выглядеть как человек, его можно научить думать, как человека, но все равно он останется дикой, неуправляемой стихией. Такова была природа гениев – или джиннов, как говорили на других наречиях. Детей Огня, всех тех, кто в нашем мире занимал место между людьми и богами. И такова была природа даймонов (кого я обманывала, все равно все звали их демонами), детей Воздуха, живших по ту сторону Границы. Мы все, маги и демоны, фейри и они[1], были разными, назывались разными именами, обладали разной силой, но в конце концов оказывались одним: энергией, заключенной в физическую оболочку. А как убить энергию? Нет, это было возможно: забрать чужую силу, втянуть ее в себя или развеять по ветру, дать ей впитаться в землю… Но не многие были на это способны. А телесные повреждения магия, та самая энергия, обычно залечивала.

Но случалось и так, что не успевала. Что тело не выдерживало, а магия, вырвавшаяся из-под контроля… мутировала. И, пытаясь выжить, изменяла тело вместе с собой. Получившийся кадавр уже не мог воспринимать мир как раньше и тянул энергию в самой примитивной ее форме: кровью. Жизнью. А родная кровь всегда была самой крепкой цепью и самой большой силой после собственных крови и имени… То же случилось и с Софией. Ей было восемнадцать, когда какой-то ублюдок подсыпал ей в напиток бензо, изнасиловал, задушил и прикопал в глухом румынском лесу. С одной стороны, как бы цинично это ни звучало, ей еще повезло: она в каком-то смысле выжила и не успела добраться до своих родных, прежде чем ее обнаружили Охотники. С другой…

Я познакомилась с Софией полгода назад, когда поступила в ГООУ. Меня поселили в одну комнату с ней, и соседка, хотя и была мрачной, язвила и постоянно норовила отключить мой будильник, казалась совершенно нормальной. Конечно, было большим шоком после месяца знакомства узнать, кем она была на самом деле, но я быстро приняла эту новость. Ведь София, которую я знала, выглядела человеком. Да, она питалась кровью, которую ей выдавали по рецепту в медицинском корпусе университета (и украденным у меня печеньем, когда я приносила его в комнату), но я видела, какой она была. Доброй. Отзывчивой. Одинокой. Считавшей, что в мире живых, в мире, где ее считали чудовищем, ей не было места. Я помнила, что долго сердилась и не понимала, как можно видеть на ее месте монстра. Потом поняла.

Я возвращалась с планового осмотра в медкорпусе, когда чудовище набросилось на меня. Оно двигалось с недостижимой для обычного человека скоростью, я даже не заметила, как оказалась прижатой к стенке. Пергаментно-желтая кожа, перепачканная землей и кровью, заострившиеся черты лица, полные безумия желтые глаза и звериный оскал, зубы… Красное на белом. Существо явно нацелилось на мое горло, разрывая пальцами с криво обломанными ногтями шарф, но не успело: в следующий момент подоспевший сотрудник медслужб накинул на его шею ошейник с электрошокером. От разряда существо взвыло и отпустило меня, еще одного удара током хватило, чтобы в диких глазах на секунду промелькнул разум, и чудовище позволило себя увести.

– Что это было? – спросила я у Сереша, тоже выглянувшего в коридор на шум.

– Упырь, – равнодушно ответил он, проверяя информацию в планшете. – Очередной идиот с каникул вернулся. Какой-то урод его сбил и бросил труп на обочине, а нам теперь с ним возиться. Когда вас уже перестанут до диплома выпускать…

Я заглянула через его плечо. С экрана на меня смотрел Брайан Дэрроу, двадцати лет, специализация: аудит, дата смерти: две недели назад. У парня на фото была копна волос оттенка гречишного меда, открытая улыбка и очаровательная ямка на подбородке. Только по желтым глазам редкого светлого оттенка можно было догадаться, что чудовище из холла и этот студент были одним и тем же человеком.

«Что с ним теперь будет?» – хотела поинтересоваться я, но Сереш уже направился дальше по коридору, куда санитар увел вампира.

В принципе, я и без него могла представить что. София как-то сказала, что провела в ГООУ уже восемь лет. Но учиться начала лишь два с половиной года назад. Шесть лет. Шесть лет в одной из палат медкорпуса, с электрошокером на шее. Шесть лет попыток вернуть рассудок и человечность. И все для того, чтобы узнать, что никто не оценит: окружающие все равно будут видеть в тебе только монстра, проснувшегося сразу после смерти. Чуть не став вампиру завтраком, я понимала, почему большинство магов – и не только магов – их боялись и недолюбливали. Но я понимала и Софию с ее апатией. Только совсем не знала, что с ней делать.

– Ты идешь? – поторопила я ее. – Мне в час надо быть у Сереша.

Соседка, уже причесанная, но не накрашенная, только темные глаза выделялись на бледном лице, хмуро на меня посмотрела, выходя из ванной, и привычно потянулась к черной водолазке.

– Там плюс тридцать, – остановила я ее. Согласна, странная температура для начала марта, но в ГООУ не было климата как такового, а погода зависела от настроения студентов и преподавателей атмосферного факультета, людей весьма творческих.

Открыв шкаф, я достала красную блузку с коротким рукавом, София с сомнением на нее покосилась.

– Тебе идет, – заверила я ее.

– Она твоя.

Была моя. Теперь она мне не понадобится. Я с трудом подавила желание натянуть рукава еще ниже, до самых кончиков пальцев. Будет мне урок: не влезать в сомнительные авантюры. Тогда и в жертву подземным божествам приносить не будут, и шрамов не останется. Не удержавшись, я все же пробежалась пальцами по скрытому тканью предплечью. Они не прощупывались, но я знала, что деться они никуда не могли. Двенадцать на правой руке, тринадцать на левой. Изначально порезов было больше, но обычные мне быстро залечили в том же медкорпусе, даже швы накладывать не пришлось – все-таки у магии были определенные плюсы. Но с теми, в которых драконья кровь причудливо смешалась с моей, было сложнее. Сереш и его коллеги только разводили руками, а я, увидев, что золото, расцветшее под кожей, так и не собиралось никуда исчезать, стала прятать шрамы под кофтами: слишком любопытные и недобрые взгляды притягивали золотые росчерки, шедшие по внутренней стороне рук от запястий до самых локтей.

– В прошлом семестре тебя это не останавливало, – намекнула я на еще одну ее вредную привычку. – Бери! Серьезно.

Блузку София все же приняла. И пусть на воротник сверху лег платок с принтом из черепов, я не удержалась от улыбки. Когда мы только познакомились, в гардеробе Софии был один цвет: черный. Теперь мне удавалось хоть иногда разбавить его мрачность другими оттенками. В прошлом семестре София держалась настороженно и, даже когда поняла, что я не собираюсь сбегать от нее с испуганными воплями, не спешила сближаться. Замыкалась в себе, стоило разговору перейти на нее, уходила куда-то по ночам, после чего весь день спала. Сейчас… я так и не выяснила, куда София исчезала ночами, но иногда, как сегодня, у меня получалось вытащить ее куда-нибудь днем. Понемногу, но она начала рассказывать о себе, а самым большим моим достижением стало то, что я стала перебарывать ее недоверие к другим людям. Райли, мою самую близкую подругу в ГООУ, кажется, не волновало, кем была София, Макс отнесся к ней с неожиданным сочувствием, и с недавних пор София даже присоединялась к нам за настольной игрой по воскресеньям или за просмотром фильмов в общей гостиной.

Я осознавала, что на самом деле ничем не могла ей помочь. Но продолжала надеяться, что эти маленькие шажки хоть что-нибудь значили, потому что ничего иного сделать для нее пока не могла.

Булочка – последняя – лежала в плетеной корзинке и подмигивала мне изюмным глазом. В нерешительности я замерла над ней: с одной стороны, сдоба – это вредно. С другой… десерты поварам университетской столовой удавались так же великолепно, как и остальная тысяча блюд на раздаточной линии. Да и какой вред может быть от маленького кусочка теста? А еще от грибного ризотто с пармезаном, от тарталетки со шпинатом…

– Чего стоим? – полюбопытствовала София, выхватывая булку прямо у меня из-под носа.

Еще и надкусила сразу же, мечтательно прикрывая глаза. Ну и кто из нас садистка? Я не сдержала разочарованного вздоха.

– Задумалась, – глядя на соседку, я перестала бороться с искушением и поставила на поднос стакан панна-котты, раз булку увели. – Больше не буду. Пошли искать Райли. Ты ее не видела?

Рыжая нашлась снаружи, за столиком в тени сиреневых кустов. Когда мы подходили, с ней как раз прощался незнакомый мне парень. Рассеянно его слушая, ведьма позволила себя поцеловать, но незаинтересованность при этом, как мне показалось, даже не пыталась скрыть.

– Что, минус еще один? – спросила я, подсаживаясь к ней и провожая парня взглядом. – Почему теперь?

Вынужденно порвав в прошлом августе с бойфрендом, рыжая весь первый семестр предавалась меланхолии, а в феврале, решив, что траур по, как она заявляла, единственной любви и без того уже был достаточно долгим, взялась устраивать свою личную жизнь. Наверное, мне не следовало думать, что она подойдет к вопросу как нормальный человек. В конце концов, что в ней было нормального? Ведьма. Артефактор. Убийца – поскольку почти все, что она создавала, было связано со смертью. Семейная традиция, ничего личного. Для магов такое занятие вообще в норме вещей, у них весьма своеобразные представления о ценности жизни…

– Молоко, – поморщилась Райли, отпивая свой кофе. – Опять не обезжиренное.

Так вот, к делу она подошла в своем фирменном стиле: холодная рассудочность, та же, что позволяла ей проводить эксперименты над живыми существами, и в то же время дичайшие романтические стереотипы. (Я с самого начала знакомства поражалась – откуда она их брала?) Гремучая смесь. А уж список – почти бесконечный – требований к потенциальному партнеру… Увидев его в первый раз (артефактор либо сторонник ритуальной, а не стихийной магии, из известной семьи, средний балл не ниже четырех с половиной, красивый, спортивный, а еще он должен горячо и страстно ее любить), я малодушно решила, что, будь я мужчиной, сбежала бы от Райли подальше.

– Может, простишь? Не так это и страшно…

– Если я его недостаточно интересую, чтобы с третьего раза запомнить, какой кофе я пью, то о чем тут еще говорить? – резонно ответила она.

– У тебя такими темпами скоро все кандидаты закончатся.

Или нет. Я-то, может, и сбежала бы от нее, но другие люди могли видеть в ней достаточно плюсов, чтобы пройти унизительный процесс отбора. Райли была красива той ухоженной красотой с фотографий в глянце: идеально уложенные рыжие локоны, тщательно контурированное лицо с кукольными чертами, сложный макияж, подчеркивающий экзотический разрез глаз. Она была богата – не то чтобы я считала, но вещи, выходившие из мастерской Харперов, не продавались меньше чем за пару тысяч долларов. Из хорошей семьи – не из тринадцати родов, которые когда-то давно поделили между собой наш мир, но все же. Она была умна… Хотя это скорее относилось к минусам. Манеры то ли гениального, то ли сумасшедшего ученого из комедии все же мало кого привлекали. А вести себя, как положено типичным гламурным девам, у которых в одной руке клатч с логотипом всемирно известного дизайнерского дома, а в другой – мелкая собачка экзотической породы (собачка имелась, осталась дома из-за строгих правил ГООУПиОАатСДиРН в отношении домашних животных), Райли откровенно ленилась.

Ведьма пожала плечами, а я отстала от нее; в конце концов, если кто-то в нашей компании мог раздавать советы по поводу личной жизни, то точно не я. Своя была достаточно сомнительной… Случайно заметив на выходе из столовой знакомую фигуру, я встрепенулась.

– Макс! – привстала я на своем месте, чтобы мои полтора метра роста можно было хоть как-то разглядеть. – Макс, мы тут!

Увидев меня, блондин махнул рукой и пошел к нам. София перебралась к Райли, освобождая место рядом со мной.

– Ты же говорил, что сегодня вырваться на обед никак не получится, – удивилась я.

– Лекция закончилась на пятнадцать минут раньше. Решил перехватить что-нибудь в перерыве, – Макс продемонстрировал бенто-бокс и картонный стакан с кофе и сел ко мне. – Привет, София. Рай…

Соседка кивнула в ответ, рыжая недовольно нахмурилась – должно быть, припоминала их последний спор. Мне вместо приветствия достались широкая улыбка и быстрый поцелуй. Горячая мозолистая ладонь нашла под столом мою, и Макс притянул меня к себе, переплетая наши пальцы.

– А вы чего здесь собрались?

Я спохватилась и, с сожалением отпуская его руку, полезла в сумку за ноутбуком.

– Сегодня последний день записи на лекции нового семестра, – объяснила я. – Хотели посмотреть, вдруг кто-то отказался от курсов, можно было бы на них записаться.

– Вдобавок ко всем тем, которые ты уже набрала? Полегче, Гермиона Грейнджер, – рассмеялся Макс, – еще немного, и тебе понадобится маховик времени.

Он не понимал. Никто не понимал. В отличие от остальных восьмидесяти тысяч студентов ГООУПиОАатСДиРН, которые выросли, зная о магии, я попала сюда если не случайно, то как минимум внезапно. Восемнадцать лет я считала, что магии не существует, нежити и нечисти, демонов и вампиров – тем более, и теперь получалось так, что об их мире я знала столько же, сколько младенец. В первом семестре из-за этого я наделала множество глупостей; не зная, чего бояться, я пугалась всего.

Но больше я не хотела бояться. И если для этого мне понадобится взять хоть все курсы в университете, посвященные магии, я их возьму. Не от неожиданно проснувшейся любви к учебе, а потому что мне надоело чувствовать себя слабой и беспомощной.

Компьютер наконец загрузился и показал систему записи. Слава богам и всему, что существовало во Вселенной, больше не надо было, как в прошлом семестре, мучиться с листочками и списками, вычерчивать свое расписание и подбирать подходящие по времени курсы вручную. Теперь было достаточно отобрать из списка предметов те, которые не совпадали по времени с уже выбранными и которые заинтересовали, и нажать на кнопку. И успеть – потому что места у лучших профессоров заканчивались в течение двух секунд после начала записи. А единственный шанс попасть на них после того заключался в том, чтобы проверять, не откажется ли кто-то от своего места.

– Все еще не могу поверить, что ты выбрала демонологию как специальность, – прокомментировал Макс, заглядывая в монитор. – Ты так горячо убеждала всех, что хочешь жить нормальной жизнью…

– А я собираюсь жить нормальной жизнью. Меня София научила: оказывается, в течение полугода после выбора специальности от нее можно отказаться, если не понравится. – Именно таким образом она, проучившись два с половиной года, все еще числилась на первом, общем курсе. – Поэтому я собираюсь выучить у них все, что можно, за эти полгода, а потом перейти в Биологический институт. Кстати, София, – повернулась я к соседке. – Последняя возможность, выбрала, что теперь учить будешь?

– Наверное, продолжу на ИЗО, – внешне она оставалась спокойной, но я видела, как пальцы нервно отщипывали от (почти ставшей моей!) булки мелкие кусочки и бросали их на тарелку. – Мне там вроде как нравится.

Я удивилась. Еще полгода назад она собиралась менять специальности до бесконечности, чтобы отсрочить получение диплома и возвращение в обычный мир. Теперь… Неужели?.. Я искренне надеялась, что была права в своих предположениях.

– Учитывая, на сколько предметов ты у демонологов записалась, не похоже, чтобы ты собиралась куда-то переходить, – не смог удержаться от замечания Макс.

Ему моя специальность не нравилась. По его мнению, она была слишком опасной. Да и зачем она мне нужна? Этого он тоже не понимал. Демонология не пользовалась популярностью хотя бы потому, что дальнейшего применения ей почти не было. Все контакты с демонами тщательно мониторились «Хантерс Инкорпорейтед», и получалось, что после выпуска можно было пойти либо в теоретики, остаться в университете и преподавать, либо в Охотники, ловить их или, если взять юриспруденцию второй специализацией, разбирать заключенные договоры (честное слово, в библиотеке целая полка была отведена демоническому праву). А в «Хантерс» маги, зная, как Охотники их ненавидят, не сильно стремились.

– Почему же? Я начала специализацию в феврале…

Кроме двух семестров для особо рьяных студентов, ГООУ предлагал интенсивные курсы в каникулы. Чувствуя острую нехватку знаний, я этим предложением воспользовалась. И не только я: многие студенты решили не возвращаться домой на месяц. Причем не все из-за учебы: Софии, к примеру, особо некуда было ехать, хотя в медкорпусе уже постановили, что она не представляет особого риска, и выдали разрешение; Райли не поехала домой, потому что там был Тоби, та самая ее единственная любовь, а еще потому, что у нее было две сестры и недавно родившийся брат, и отдохнуть бы среди них не вышло. Макс… просто остался, не объясняя причин.

– Февраль, март… До первого июня я имею право подать заявление на смену специальности, чтобы до конца месяца ректор его принял. А все эти курсы заканчиваются в мае. Как раз успеваю.

– А другие предметы ты взять успеваешь? Ты же знаешь, учиться только магии нельзя, ты должна выбрать и общеобразовательные курсы.

– С этим все в порядке, – заверила я его. – Смотри.

София перехватила ноутбук и с интересом зачитала список.

– Новейшая история России, история России средних веков, Киевская Русь, современная русская литература, русская поэзия Серебряного века… Ты набрала все то, что уже учила в школе! По-моему, это жульничество.

– Правилами не запрещено, – не согласилась я, возвращая компьютер себе.

А мне сейчас надо было как можно больше узнать о мире, в котором я оказалась.

– Не отвлекайтесь, – прервала нас Райли, – так что там осталось?

Я посмотрела на монитор.

– Трансформация.

А что, звучало интересно. Кто хоть раз в жизни не мечтал отрастить вместо рук крылья?

– Не потянешь, – сразу же отмел Макс.

– Почему это?

– Он прав, – вступилась за него София, – моя сестра ее брала. Говорила, что сложнее курса в ГООУ не встречала.

Сестра? Под столом я снова вцепилась в Максову ладонь. Это был первый раз, когда София упоминала свою семью, я и не знала, что у нее была… есть сестра. Не желая давить на нее, я сделала вид, что никаких откровений не услышала, и продолжила чтение.

– Бухучет и внутренний контроль. Нет, на это я сама не согласна…. Общественное право Евросоюза. Нет. Введение в клеточную инженерию. Интересно, но не в этот раз… Что такое магически активные биодобавки?

– Зельеварение, – коротко ответила София.

– Приворотные эликсиры, настойки для выведения веснушек, напиток вечной молодости, – фыркнул у меня над ухом Макс.

– Магические яды, заклинания на крови, проклятия отложенного действия, – томно выдохнула Райли. – Хочу! Какой код лекции?

– MABS2015SSS24. Там два свободных места, кстати. Помнишь, ты жаловалась, что в этом семестре у нас совместных курсов нет?

Рыжая быстро застучала подушечками пальцев по экрану айфона.

– Лично я уже записываюсь, я как раз в это время свободна. А ты?

Я задумалась. Макс был прав, я в самом деле набрала много курсов: система показывала еженедельную учебную нагрузку в шестьдесят семь часов. А еще была подработка в студгазете. Но напротив семинара стоял всего один кредитный балл, значит, много времени он не отнимет. И любопытно ведь…

– Тоже, – решила я, кликая на кнопку; Макс покачал головой, то ли не одобряя дополнительную нагрузку (на свое расписание бы посмотрел!), то ли пытаясь не рассмеяться над моим стремлением к знаниям.

– Ладно, – поднялся он, – мне пора.

Я взглянула на часы и с печалью посмотрела на нетронутую панна-котту:

– И мне.

Мы с Софией сильно задержались, и теперь я опаздывала и не успевала доесть обед… Даже притронуться к нему уже не успевала, если уж говорить откровенно.

– Мы вас тут оставим?

София молча пожала плечами.

– Идите-идите, мы с Софи пока тут посидим, пообщаемся, – улыбнувшись, рыжая ехидно добавила: – Вас пообсуждаем.

– Не самая интересная тема, – серьезно сообщила я, убирая ноутбук в сумку и поднимаясь из-за стола. Макс подколку рыжей предпочел проигнорировать.

– Тебя проводить? – предложил он.

Я отказалась:

– Медицинский корпус в другой стороне.

И перед его посещением мне хотелось побыть одной. Подумать. Макс, зная это, настаивать не стал.

Если бы меня спросили, какая она – магия, вряд ли я смогла бы ответить. Магия была ни на что не похожа. Банально, но это факт. Чувствовать магию было все равно что на восемнадцатый день рождения внезапно проснуться с синестезией. С удивлением узнать, что четверг – зеленый, как и цифра «четыре», скрипка звучит сине, запах апельсиновой корки шелестит листьями под южным сицилийским солнцем, а у ощущения наждачки под пальцами, как ни смешно, вкус шоколада. Молочного, с миндалем. Чувствовать магию было все равно что получить в подарок дополнительный набор органов чувств – увы, без инструкции по его использованию. Видеть правду за иллюзией, будущее и прошлое под настоящим, возможное за случившимся. Ощущать воду в воздухе и огонь внутри себя, видеть энергию и магическое воздействие, заклинания, некоторые – похожие на натянутые в воздухе канаты, другие – собирающиеся дождевой тучей. Звучит безумно, знаю. Скажи мне кто такое полгода назад, первая бы рассмеялась. Но… Девушка имеет право изменить свою точку зрения. Особенно после того, как эту девушку пытались использовать в магическом ритуале. Особенно когда выясняется, что девушка – все-таки не совсем человек… Совсем не человек. Как говорится, добро пожаловать в новый мир, Наташа. Где магия – реальность. И привороты. И заклинания. И даже ауры существуют, черт бы их побрал. Не как странные радужные пятна по контуру человеческой фигуры, но как уникальный ольфакторно-тонально-цветовой отпечаток индивидуального магического фона (определение из учебника, я тут ни при чем). Как ощущение силы, пульсирующей болью отзывавшееся в затылке. Звучит странно? Ощущалось еще страньше, как говорила Алиса у Кэрролла.

Для той, кто почти восемнадцать лет ничего подобного не чувствовал, контраст был удивительным. И жестоким. Как мне объяснили, мне еще «повезло»: обычно маги ощущали окружающий мир не так остро. Но… Я выросла обычным человеком. Почти всю жизнь у меня стоял блок, не дававший мне чувствовать магию. На справедливый вопрос, кто же его поставил, мой собеседник в медкорпусе только отвел глаза и заявил, что я сама могла: дескать, магия в какой-то степени является симбионтом, и ее главная задача – защитить носителя. Даже от него самого, если понадобится. И в результате сильной психической травмы моя магия могла решить, что для меня будет безопаснее, если она уснет. Врал. Не про психическую травму и не про то, что я сама могла неосознанно поддерживать блок своим отрицанием магии и сверхъестественного – это было возможно, между «не чувствовать магию» и «не использовать магию» существовала большая разница, и даже под блоком я оказалась способна на пару заклинаний. Но первоначальный блок… Как правило, гени с рождения чувствовали магию – я ничего подобного не помнила. В тех, у кого кровь гени перемешалась с человеческой, магия, бывало, спала, пока сильные переживания ее не будили; такие ЧП тщательно отслеживались Охотниками… и уничтожались, потому что полученные таким образом силы плохо поддавались контролю. Это тоже был не мой случай, в ГООУ я попала, не подозревая о своих способностях. Вот и возникали вполне закономерные вопросы – которые я не задавала. Потому что знала: правды мне не расскажут. И я делала вид, что верила. Молчала.

А когда блока не стало, момент для избавления от него оказался крайне неподходящим. Самайн, одна из ночей в году, когда оба мира сближались и магия особенно сильно чувствовалась. А еще контакт с драконьей кровью (без комментариев, просто без комментариев), чрезвычайно эффективным усилителем магического потенциала. В результате, по словам наблюдавшего меня сотрудника медицинских сервисов, получилось, что я была «как датчик, который слишком резко настроили» и воспринимала даже те минимальные проявления магии, которые не замечали обычные маги. Весело.

Я распахнула дверь медицинского корпуса и повернула направо, стараясь не думать о том, какие ужасы, кроме упырей, могли скрываться за одинаковыми белыми дверями. Вместо этого прошла в самый конец коридора и привычно открыла одну из них. За моей дверью никаких ужасов не было, обычный кабинет врача-терапевта, разве что выглядевший в плане ремонта и мебели чуть лучше, чем в районной поликлинике. За письменным столом, почти прижавшись носом к его поверхности, что-то писал молодой индиец в белом халате.

– Мне нужно, чтобы ты это подписала, – вместо приветствия Сереш сунул мне в руки какой-то договор.

Посмотрим. «Подтверждаю, что была полностью проинформирована о последствиях использования артефакта БЧН01-2013-2, и даю согласие на процедуру»?

– Что такое БЧН01-2013-2?

– Это тебе знать необязательно.

– В последний раз, когда ты так говорил, а я согласилась, ты выкачал у меня почти литр крови, – проворчала я, но подпись все же поставила.

А куда деваться? Я не в первый раз сталкивалась с «Это тебе знать необязательно», которое любил повторять Сереш. Это ГООУ: мне не скажут ничего, что не захотят, а так существовал мизерный шанс понять, почему и зачем со мной так носились. И… Может, я была не права, но меня не покидало ощущение, что мое согласие было лишь формальностью, без которой при необходимости можно обойтись.

– И ничего с тобой не случилось, – медик забрал документ и наконец взглянул на меня. – Привет. Как себя чувствуешь?

Это повторялось из раза в раз, каждую неделю. Сначала меня вообще заставляли приходить каждый день: видите ли, тех, кто после такого количества драконьей крови не поддавался магии, не сходил с ума и мог отвечать на вопросы, было слишком мало, и науке требовались жертвы. Да, ей тоже. Не только демонам, решившим разбудить древнее божество при помощи жестокого ритуала – в ходе которого, собственно, моя кровь и смешалась с золотом…

– Так же, – сухо ответила я.

– Давление, пульс, температура, что-нибудь беспокоит?

– Сто двадцать на восемьдесят, порядка девяноста, тридцать шесть и шесть, ты спрашиваешь серьезно? Что ты ожидаешь от меня услышать и когда?

Как правило, маги не болели. Случались врожденные пороки, редко встречались аутоиммунные заболевания, но всякая бытовая ерунда вроде простуды или ОРВИ обходила стороной. Как одна зараза другую, мысленно добавляла я. На самом деле это был еще один побочный эффект магии: когда ты являешься огнем, лишь по прихоти выбравшим человеческий облик, трудно подцепить грипп. Поэтому смысла в том, чтобы каждый раз спрашивать меня одно и то же, я не видела.

– Руку.

Я протянула ему левую, отворачиваясь, чтобы не видеть шрамы. Смоченная в спирте салфетка прошлась по локтевому сгибу. Быстрый укол, слава богу, хотя бы никаких болезненных поисков вены, и меня отпустили. Сереш посмотрел собранную кровь на свет. Интересно, что он в ней видел? Если бы хоть один из нас был демоном, он бы почувствовал любопытство, легкую тревогу, самую чуточку страха перед болью, которая не наступит. Я видела магию, которую можно было бы использовать; даже того количества хватило бы на какой-нибудь простой амулет или небольшой магический круг. Жизнь: кровь была чистой, не отравленной болезнью или приближением смерти. И, возможно, совсем немного золота, блестевшего на дне. А он? Увы, наши отношения строились на том принципе, что вопросы задавал Сереш, а отвечала я. Надписав на пробирке дату, медик отложил ее в сторону и достал из-под стола чемоданчик.

– Приступим?

Внутри на поролоне лежали два серебряных браслета. Я успела разглядеть тонкую гравировку по внутренней стороне: если я не ошибалась, часть знаков относилась к классу охранных, еще часть – к сдерживающим. Сереш уже не в первый раз пробовал на мне ограничители. Как он заявлял, чтобы понять, насколько сильно я улавливаю магию. Но разрешение подписывать заставил впервые. Интересно, откуда ему привезли новую игрушку?

– Давай надену, – предложила я, но он отказался.

Такого раньше тоже не случалось. Любопытно.

– Я сам.

Первый браслет сомкнулся на моем запястье. Щелчок, и застежка исчезла, теперь серебряный обруч без пилы не смог бы снять никто. Я заметила клеймо там, где раньше был замок: две стрелы, расположенные крест-накрест. Ну конечно. Охотники. Без них, кажется, не обходилось ни одно темное дело – а мое появление в ГООУ было именно таким.

Любопытно, меня сейчас случайно не в магические наручники заковали? Стоит ли озаботиться поиском адвоката?

– Что ты чувствуешь?

Я прислушалась к себе – и к миру вокруг. Странное ощущение, будто какую-то часть меня отсекли, но боли не было. Только легкий дискомфорт и притупившиеся чувства. А мир… он остался где-то далеко, но все еще был слышен.

– Будет гроза.

Раньше, до ГООУ, я бы решила, что это всего лишь предчувствие, шутка интуиции, наличие у себя которой я отвергала. Сейчас я слышала холодный нервный ветер высоко в небе, знала, что через пару минут воздух запахнет озоном и пылью. Без браслета я бы уже чувствовала прилив сил, радость – не мою – и эйфорию, собирающееся в облаках электричество. Не огонь, конечно, чтобы, как выражались некоторые, «словить кайф» (во многих отношениях магия действительно была сродни наркотику), но там, где сверкают молнии, нередко случаются пожары.

– Попробуй что-нибудь сделать.

Я поняла, что он имел в виду, и послушно потянулась к силе. Из-за браслета это давалось сложнее, но она все еще была сконцентрирована вокруг – в сквозняке из приоткрытого окна, в зеленых листьях бегонии, стоявшей на подоконнике, как ни смешно, в розетке под письменным столом; нужно было только знать, где искать. Собрав ее по крупицам, я зажгла на ладони огонек, слабый и почти прозрачный, но все же. У меня были не слишком сильные способности к магии – обычный середнячок, в сравнении со многими моими знакомыми выглядевший и вовсе жалким, – и тот факт, что под действием ограничителя я смогла показать хоть что-то, уже удивлял. Судя по недовольной реакции Сереша, он считал так же. Медик покачал головой и прошептал себе что-то под нос.

– А теперь?

Браслет еще больше впился в запястье.

Онемение. Как после местной анестезии, только распространившейся на все пять (Шесть? Семь? Больше? Я уже не знала, сколько их должно быть.) чувств. И все же… мир вокруг стал яснее. Проще. Я удивленно выдохнула: может, я и ощущала себя ослепшей, оглохшей и лишившейся обоняния, но в то же время я была свободна. Краски померкли, звуки стихли, и магия смягчилась до едва заметного шепота за спиной. Который можно было игнорировать. С первого ноября я еще никогда не была так близка к привычному для меня состоянию.

– А можно так оставить? – жалобно попросила я.

Медик заметно удивился просьбе.

– Наверное, я мог бы сделать запрос, но… Ты действительно хотела бы этого?

Видеть мир таким, каким его видят обычные люди, а не яркой галлюцинацией? Не сходить с ума от невозможности того, что тебе открывается? Твердо знать, где ты стоишь и что вокруг тебя происходит, не чувствовать себя всего лишь проводником для чего-то гораздо большего, для силы, которую невозможно полностью подчинить?

Серьезный вопрос.

– А есть шансы, что я когда-нибудь приду в норму, или это навсегда?

Сереш помедлил с ответом.

– Не хотелось бы тебя расстраивать, но, учитывая, что после первой недели подвижек не было и что прошло уже несколько месяцев… Боюсь, что нет. Ты не вернешься ни к нормальному состоянию, ни к тому, которое считала нормой.

У работавшего в медкорпусе индийца была одна не самая приятная особенность: если он не говорил «Это тебе знать необязательно», он был откровенен. Иногда даже слишком. Значит, навсегда… Прощай, нормальная жизнь, было приятно познакомиться. На этот раз – прощай окончательно.

– Тогда нет.

Костыли имеют смысл, когда нужно переждать, пока нога срастется. В противном случае необходимо учиться жить без них. Я вздохнула. Нечаянно доставшаяся пожизненная сверхчувствительность к магии – это, блин, замечательно. В кавычках. Мало того, что неприятно, так еще и практически бесполезно: что толку, если я буду видеть, какое заклинание плетут рядом со мной? Не то чтобы от этого мои собственные силы увеличивались. Дорогая судьба, если решишь сделать подарок, можно в следующий раз я сама себе суперспособность выберу? Нет? Так и думала.

– Можешь что-нибудь сделать? – вернулся к привычному ходу опроса медик.

– Сомневаюсь.

Я почти не видела магии вокруг. Если постараться, возможно, сумела бы добраться до своих собственных сил, почти перекрытых действием браслета, но… Внутренний голос подсказывал, что пытаться не стоит. Даже находясь в здании, полном реаниматологов.

– Можешь сказать, что я сейчас делаю?

– Вода. Ты… – я повернула голову на звук, который не был звуком. Поверхность налитой в чашку воды едва заметно дрожала, а еще она исчезала, минуту назад было почти вровень с краем, сейчас же в стакане оставалось чуть больше половины. Но куда она… испарялась? – Изображаешь увлажнитель воздуха. Зачем, не проще купить?

Кинув на меня странный взгляд, индиец записал что-то у себя на планшете.

– Мне нужно проверить второй браслет.

Я протянула левую руку и дождалась щелчка. В этот раз все было иначе: оглушающая тишина, темнота, пустота… В панике магия во мне сама метнулась к ближайшему источнику силы, который могла распознать: к Серешу. Больно хлестнула, почти заставила выпустить нити заклинания. Отобранной у него энергии хватило, чтобы в глазах немного прояснилось, и я заметила красные капли, испачкавшие лабораторный халат.

– Извини…

Вот почему еще мне не нравилась магия: она была живой. У нее имелись свои инстинкты, свой… если не разум, то, по крайней мере, его зачатки. И действовала она – в те редкие моменты, когда я переставала ее контролировать, – не обязательно так, как поступила бы я. Заставляя ощущать, будто в моем теле живет кто-то еще. Неприятное чувство.

Дышать стало легче, желания упасть в обморок я тоже больше не испытывала – в отличие от стыда, надо же было ударить своего врача за то, что он пытается тебя вылечить… и ставит на тебе непонятные эксперименты. Но пустота все еще маячила где-то на грани восприятия. Опасная. Только и ждущая удобного момента, чтобы затянуть внутрь.

Медик поднял ладонь в успокаивающем жесте и стер из-под носа кровь.

– Все в порядке. Обычная реакция. Как сейчас?

Плохо. Похоже, я перешагнула свою границу «нормальности». Если до того я чувствовала себя почти как раньше, то теперь чего-то не хватало. Меня не хватало.

– Страшно, – призналась я.

– И это тоже обычная реакция. Вот, кстати, причина, почему мне не хотелось бы постоянно надевать на тебя ограничитель. Сейчас мы заблокировали твою магию. Не так, как это делала ты. Полностью. И, по сути, с момента, как я надел на тебя блокатор, ты медленно умираешь, отсюда и страх. Ограничитель будет действовать по тому же принципу, только процесс растянется с пары месяцев до нескольких лет. Возможно, даже десятков лет, но не больше.

Для кого-то такой срок звучал оптимистично, для магов, способных жить вечно, – ужасно. Я покачала головой. Спасибо за новость, доктор, но разве такие известия не следует сообщать как-нибудь тактичнее?

– Почему?

– Потому что магия – это твоя природа. От нее нельзя просто так избавиться. Смирись.

Смирись. Привыкни. Что-то больно однообразно звучали его советы. А я всегда была слишком упряма, чтобы им следовать. Сереш осторожно приблизился ко мне и коснулся руки – что-то, не я, недовольно заворочалось, припоминая, кому обязано неприятными мгновениями, но браслет снять позволило. И второй тоже. Я с наслаждением втянула в себя воздух, снова окрасившийся миллионом оттенков: ядрено-желтым от антисептика, который медик постоянно лил себе на ладони, и пурпурным от озона, медным от крови и серо-зеленым от магии, которой Сереш эту самую кровь пытался вывести с халата. И опять мир оглушал, слепил, морочил голову и сводил с ума. Я поморщилась и прижала пальцы к вискам.

– Если выключить это нельзя, дай хотя бы таблеток от головной боли, – попросила я, понимая, что на сегодня эксперименты закончились.

Сереш протянул мне прозрачную пластиковую банку с одиноко лежавшими на дне таблетками. Их было ровно семь, как обычно.

– Через неделю в то же время, – улыбнулся он мне.

Гроза ушла так же быстро, как и началась, оставив после себя лишь серебристый запах свежести и сирени. Заглотив таблетку (Сволочь все-таки Сереш. И садист: зная, что ни аптек, ни магазинов в ГООУ не было и в плане обеспечения лекарствами студенты полностью зависели от медицинских сервисов, никогда не выдавал запас больше чем на неделю. Видимо, чтобы у меня не возникло соблазна прогулять следующий осмотр.), я спустилась по ступенькам и направилась к склепу, как за одну небольшую архитектурную особенность студенты прозвали коммуникационный центр университета. В нашей маленькой редакции студгазеты, располагавшейся в нем, раньше все сотрудники появлялись когда им вздумается, но с началом нового семестра мессир Джонатан передал распоряжение ректора, что расписание приходов и уходов должно составляться таким образом, чтобы кто-то всегда был на месте. Зачем, я не понимала, едва ли в мире существовали какие-то экстренные вопросы к ежемесячной студенческой газете, которые требовали бы нашего обязательного присутствия в любое время дня и ночи. Но с ректором никто никогда не спорил, поэтому сейчас я шла отбывать повинность. Вообще по жребию мне выпало дежурить сегодня весь день, с самого утра, но удалось договориться с Жако, чтобы в первой половине дня он меня подменил.

С нашим штатным фотографом я столкнулась уже в дверях.

– Извини, в медкорпусе задержалась…

– Спок, – двухметровый качок в нежно-розовой футболке даже не поморщился, когда я на него налетела, не успев притормозить. – Я сейчас бегу, но как клубы? Всё в силе?

Под клубами, увы, подразумевались всего лишь студенческие секции и кружки, про которые мы уже два номера как рассказывали читателям газеты.

– Из фехтовального прислали ответ, нас ждут в… Слушай, забыла, посмотрю в почте и тебе перешлю их письмо, хорошо?

Жако кивнул:

– Лады. Спишемся тогда.

– Ага. Спишемся…

Проводив его, я заварила кофе и села за свое место. Предыдущий номер мы сдали всего неделю назад, поэтому в редакции сейчас делать было особо нечего. Проверить письма, отсортировать комментарии по поводу февральского выпуска, посмотреть план и прикинуть, какими из рубрик когда можно будет заняться, для чего не хватает информации и у кого ее можно найти… Отпивая свой латте, я открыла почту и замерла. Осторожно поставила чашку на стол. Сцепила пальцы в замок. И медленно выдохнула.

Опять.

А я надеялась, что все закончилось. Зря, как выясняется.

Я бросила еще один взгляд на монитор, но изображение на экране не поменялось.

Который это уже раз? Пятый? Шестой? Если сначала все можно было списать на злую шутку, то теперь происходящее напрягало.

С этим надо что-то делать.

Глава 2 Кривая перемен

Мы никогда не встречались. Все, что между нами было, – это полтора поцелуя и взаимное разочарование. С моей стороны – потому что я поняла, что далеко не такая храбрая, как хотелось бы, и продолжения у нас не будет. С его… возможно, по той же причине. Хотя я бы не стала даже пытаться угадать, какие мысли бродили в его голове. Все равно бесполезно.

Так, если между нами ничего не было, почему же я сейчас стояла в коридоре и не могла собраться с духом, чтобы войти и посмотреть ему в глаза? Отчего чувствовала себя неловко, собираясь попросить о помощи? После четырех месяцев, когда я его старательно избегала… Но, в конце концов, мы ведь взрослые люди? Какие могут быть проблемы? И вопрос мой как раз относился к его работе. И даже если он откажется мне помочь, это будет всего лишь отказ. Просто короткое «нет», ничего страшного. Отбросив сомнения, я решительно толкнула дверь в IT – чтобы в следующий же момент замереть в смущении.

– О господи! Вы бы хоть носок на ручку повесили или дверь заперли…

Взвизгнув от неожиданности, миниатюрная брюнетка скатилась с кресла и спряталась за его спинкой. Диз только вздохнул, и этот звук, такой знакомый (в его репертуаре он занимал среднее положение между «Как же вы меня достали!» и «Почему меня окружают одни идиоты?»), заставил меня отмереть и поспешить прикрыть дверь.

– Каталины сегодня нет, – сообщил Диз, прежде чем я успела выйти.

Я заметила. Как и несколько неодетый вид его сегодняшней напарницы.

– Да я вообще-то к тебе… Но это не срочно! – заверила я, все-таки закрывая дверь. И уже скорее себе, чем ему, пробурчала: – Лучше как-нибудь в другой раз зайду…

Дойдя до лестницы, я не выдержала и хихикнула. Хорошо, что не решила порефлексировать в коридоре еще минут десять, а то точно получилось бы неловко. И все же в груди поселилось тяжелое чувство. Не то чтобы я была настолько наивна – я знала, что сегодняшняя девушка была не первой, кто в последние месяцы приходил в IT вовсе не за помощью с подключением к университетскому вай-фаю, мы ведь работали в одном здании; да и в девичьих компаниях, собиравшихся возле редакционной кофеварки, рано или поздно разговор все равно сворачивал на него. Но она была единственной, кого я видела с ним. И та довольная ленивая полуулыбка, которую я успела заметить: впервые я наблюдала ее, обращенную не ко мне. И…

И у меня не было абсолютно никаких причин для таких мыслей. Я сама сделала шаг назад, когда поняла, что в комплекте идут не только улыбки и обаяние, но гораздо больше. Клыки, например. Когти. Сложная родословная и пугающая сила… Я нахмурилась. К чему ворошить прошлое? Страдать по упущенным возможностям – дело, конечно, романтичной девы достойное, но глупое. Я сделала свой выбор.

Спустившись обратно в редакцию, я не вернулась за свое рабочее место. Из какой-то совершенно иррациональной брезгливости садиться к компьютеру не хотелось. Вместо этого я полила бонсай на столе Моники, разобрала макулатуру, скопившуюся в одном из углов, вымыла кофейный аппарат и заварила себе новую чашку. Встала с ней у окна… у места на стене, где половину времени находилось окно, разглядывая трещины на штукатурке. Попыталась собрать в кучу мысли, но ничего не выходило: все, что я могла (немногое, будем откровенны), я испробовала. Даже о помощи попросила… попыталась попросить. Из холла до меня донеслись голоса:

– Как видишь, – этот спокойный, чуть насмешливый тон я не могла не узнать, – ни минуты покоя, опять зовут мир спасать. Прости, крошка, позвоню, как освобожусь.

Девушка что-то ответила. Хлопнула входная дверь, громко, недовольно, и вскоре я почувствовала его присутствие. Как всегда, я так и не смогла услышать, что он подошел, но ощущение… Холода. Злого порывистого ветра, как зимой на набережной. И запах увядающих нарциссов. Это было странно: я знала, что на самом деле его не было. Если бы я подошла к нему, почувствовала бы совсем другие ноты – сигарет и черного перца, которыми пах его парфюм, но тяжелый аромат цветов не уходил. Я обернулась: Диз стоял на пороге, прислонившись к косяку двери.

– Я же сказала, мне не срочно.

Это должно было прозвучать виновато, но отчего-то получилось сухо и раздраженно. Диз хмыкнул.

– За последние четыре месяца самой длинной фразой, которую ты мне сказала, было «Можно пройти?». Ты никогда не заходила в IT в мою смену, если тебе и нужно было вызвать Лину, ты связывалась с ней по телефону, а когда я бывал в редакции, усиленно делала вид, что очень занята и меня не видишь. И вдруг ты приходишь и говоришь, что ко мне. Ясное дело, что это важно и срочно.

Если он хотел заставить меня почувствовать себя неудобно, ему это удалось. В его изложении все звучало немного невежливо. И некрасиво. В конце концов, он мне тогда жизнь спас.

– Если я такой ужасно неблагодарный человек, то почему?..

– Потому что ты позвала, – ответил Диз еще до того, как я закончила фразу. – Ну, и потому что разбираться с компьютерными проблемами других студентов вроде как входит в список моих служебных обязанностей.

Странная логика. Зачитывает список моих прегрешений, и тут же – «потому что ты позвала». Обычно у людей либо одно, либо другое. Либо «ты эгоистичная скотина», либо «я тебе помогу и даже перенесу ради тебя свидание». С другой стороны, человеком он не был. И сам как-то говорил мне, что не умеет обижаться.

– Откуда ты знаешь, что она компьютерная? – не удержалась и спросила я.

– В ином случае ты нашла бы кого-то другого. Ладно, – он пересек кабинет и сел за мой стол, – в чем ты меня на этот раз подозреваешь?

– Ни в чем.

Его кандидатуру я отмела быстро: у него была возможность, но я не смогла придумать ни одного мало-мальски адекватного мотива.

– Дай пароль забью, – предложила я, подходя к нему и устраиваясь на краешке стола.

Диз весело заулыбался.

– Ты всерьез думаешь, что он мне нужен?

Нет. Не думала. Я сейчас вообще мало о чем думала, кроме как о том, что он удивительно быстро вернулся к своему легкомысленному тону. Словно в последний раз мы болтали за кофе не осенью, а на прошлой неделе. Будто не было этой неловкой паузы длиной в несколько месяцев или словно она не имела для него никакого значения… Почему? Я бы после нашего последнего разговора отреагировала бы… не знаю как, но едва ли сразу смогла бы восстановить статус-кво. Пытаясь понять, о чем он думал, я скосила глаза на компьютерщика.

– Что смотреть?

Тогда я видела его человеком – тот самый блок мешал разглядеть правду. Теперь, впервые, мы были на равных, и под иллюзией проступало его настоящее лицо. Резкие черты, слишком острые, чтобы быть красивыми; скорее, приближающиеся к грани, за которой красота превращается в уродство. Неестественно зеленые глаза. Кожа, белая, с сероватым отливом…

– Нат?

Обращение, от которого я уже успела отвыкнуть, вернуло меня в реальность.

– За что ты теперь на меня сердишься? Если дело в пароле, то могу дать тебе честное слово, что им не пользовался, только что его угадал. Это не так сложно…

– Я не сержусь.

Может, в самом начале, когда только узнала правду. Тогда я не могла не думать, что, если бы только он был простым человеком, я бы сделала иной выбор. Но это было невозможно, и потому злиться я быстро прекратила. Но вот перестать сожалеть о том, что могло бы быть (а могло ли?), пока так и не сумела. Как и ревновать, люто и бешено, хотя не имела на то никакого права…

– Открой почту. Самое верхнее письмо.

Диз послушался. Лицо его окаменело, и сам он подобрался, словно почуяв добычу. Куда только делся вальяжно развалившийся в кресле айтишник? Тем не менее появившееся на экране сообщение он прокомментировал весьма нейтрально:

– Выглядит неприятно.

– Критика статьи выглядит неприятно? Или выловленные опечатки? Это, мне кажется, называется как-то иначе.

На черном фоне каплями крови проступали красные буквы готического шрифта. Если неизвестный отправитель выбирал дизайн для пущего драматического эффекта, то целей своих он не достиг. Единственное, что в оформлении ужасало, так это дикая безвкусица. Но вот само сообщение… Пожалуй, Диз был прав – неприятное. Всего одно предложение, и никаких прямых угроз, но…

«Смерть придет в этом году».

Я бы вместе с остальными ребятами из студгазеты посмеялась над этим заявлением, если бы не достойное лучшего применения упорство автора. И не предсказанное мне самоубийство. В прошлом семестре я отмахнулась от такого прогноза как от глупой ошибки, но теперь была склонна отнестись к нему серьезнее. Тем более что назначенный баньши срок подходил к концу.

– Ты не мог бы выяснить, кто его отправил? Я не знаю, отследить по TCP/IP, проверить логи SMTP-сервера… – я осеклась под его взглядом. – Почему ты так на меня смотришь?

Диз ухмыльнулся.

– Пытаешься говорить по-компьютерному? Мне нравится. Откуда набралась, из голливудских фильмов про хакеров?

– Из сериалов, – созналась я, улыбаясь.

Ладно, если так надо, будем делать вид, что ни Самайна, ни этих месяцев не было. Я смогу, честно постараюсь. Айтишник постучал пальцем по монитору, показывая на адрес.

– Если верить тому, что здесь написано, это письмо ты отправила себе сама. Я не верю, – заявил он, не дожидаясь моего опровержения, – если бы ты так хотела меня увидеть, существуют способы полегче. И ты не стала бы звать на помощь до последнего, и уж точно начала бы не с меня…

– Каталина сказала, что не может выяснить отправителя, и посоветовала обратиться к тебе.

У меня были причины не доверять напарнице Диза в этом вопросе, больно настойчиво она в свое время пыталась нас свести, но после нее я пошла к Нику, сидевшему в IT в другую смену. Вернулась с тем же результатом. Мысль, что Лина могла подговорить своего парня мне так ответить, отдавала паранойей, поэтому я ее отбросила и поверила им. И Диз был прав, я бы тянула до последнего, а то и вовсе не стала бы никому говорить, если бы дело касалось только меня. Но письма получала не я одна.

– Следовательно, это письмо не первое, – не обращая на меня внимания, продолжил Диз. – Не хочешь рассказать всю историю?

– Все началось первого января…

Отличное начало нового года. Мало мне было китайского печенья с предсказанием «Ценой выбора становится выбор, который ты уже не сможешь сделать». (Спасибо, но благодаря выученной в прошлом семестре экономике я уже знала определение альтернативных издержек.) А потом добавилось еще и это…

– Можешь показать?

– Я его сразу удалила. Решила, что кто-то так остроумно пошутил.

Второе письмо пришло в феврале. За ним – еще два. Не только темп ускорился, остальные сотрудники редакции тоже стали получать послания от незнакомца.

– Текст всегда один и тот же?

– Нет. Не помню первых, не обратила тогда внимания, но отличия были. Везде, правда, говорилось про смерть. А в предыдущем письме мне написали…

Я покрепче обхватила чашку, вспоминая послание, состоявшее из одного слова. «Готовься».

– Еще что-нибудь? Какие-то закономерности, что-то?

Я уже думала об этом, но ничего не нашла. Никакого расписания (я даже с лунным календарем сверилась), письма приходили с разным интервалом и в разное время суток, никакой зависимости от дат, погодных условий и что там еще имело значение в магии… Я помотала головой.

– И ты не представляешь, от кого они, – это уже было утверждением, а не вопросом. – И никаких новых врагов за это время ты завести не успела?

Я оскорбленно посмотрела на айтишника. После Самайна я сидела тихо, не высовывалась, прилежно училась и была вообще ни при чем.

– Ладно, а твои коллеги? Ты сказала, они тоже получали такие письма, как они отреагировали?

Я тяжело вздохнула.

– Знаешь, сколько психов пишет в редакцию студгазеты? – Судя по выражению лица Диза, он никогда не задумывался над этим вопросом. – Много. После каждого номера находится кто-то, кто угрожает нам казнями египетскими. Все решили, что это очередной такой случай. Ким только заинтересовался, но всего лишь потому, что его привлек шрифт.

И интерес у нашего штатного фотошопера закончился сразу, стоило ему нарисовать похожий.

– А мессир Джонатан? Ты рассказывала ему?

Да. Я недовольно скривилась:

– Велел не обращать внимания на такие мелочи. И я понимаю, что, возможно, он прав, а я преувеличиваю, как всегда… Но не могу отделаться от мысли: а что, если нет? Что, если это не розыгрыш? Это продолжается третий месяц, если считать нас всех, то писем уже было за двадцать, и до сих пор никто из тех, кто нам писал, не пытался скрыть свой адрес. Ладно, я – по крайней мере, я серьезно воспринимала неизвестного отправителя. Кто предупрежден, тот, как говорится, вооружен. – Но я боюсь, что, пока ребята будут ржать над этими анонимками, с ними что-то случится.

Диз отвлекся от монитора и недоуменно на меня посмотрел.

– Ты ведь осознаешь, что делишь кабинет с полубогом, двумя магами, доккаэби[2] и Эл, у которой явно среди предков затесались демоны? Если о ком и надо здесь беспокоиться, то о тебе, а не наоборот.

– Да хоть с богами! Кому угодно можно причинить вред, особенно если противника никто не воспринимает всерьез. А они относятся к этому легкомысленно, как дети. Так ты поможешь?

Он задумчиво потер переносицу под оправой очков.

– Последний вопрос: что сказал тебе на все это твой Охотник?

Я насупилась и с большим интересом уставилась в чашку. Обязательно было Макса сюда приплетать?

– Он не знает, – по-своему понял мое молчание Диз.

Макс знал, я ему говорила. Просто не все…

– Дай догадаюсь: ты дала ему слово не влезать в неприятности, а теперь его нарушаешь.

– Нет! – поспешила я ответить.

За полгода, проведенные среди магов, я поняла, почему они с таким пиететом относились к клятвам и обещаниям. Когда они призывали мир в свидетели, это были не просто красивые слова: мир действительно слушал их клятвы, даже когда его не просили. И был очень недоволен, если кто-то их нарушал. Поэтому я не стала бы просто так обещать то, что не смогла бы выполнить.

А что касалось Макса: мы с ним обсуждали эти анонимки однажды, после того как я получила второе письмо. Даже поссорились… Ну, как «поссорились»: он мне посоветовал, если я ощущаю угрозу, уволиться; я ему сообщила, что этот вариант мне мало подходит. После этого о новых анонимках я предпочитала ему не рассказывать.

– Это так важно, что сказал Макс? – спросила я.

Диз не стал отвечать. Пожал плечами, переслал письмо себе и встал из-за стола. Я задрала голову вверх, глядя на него. И каков будет вердикт?

– Я посмотрю, что можно сделать.

Я скосила глаза на будильник. Шесть сорок восемь. Еще двенадцать минут до звонка, а сна опять ни в одном глазу. Еле слышно вздохнув, я вылезла из-под одеяла и собрала одежду. Тихо, чтобы не разбудить Софию, прокралась в ванную, а потом закрыла за собой дверь.

Разумеется, снаружи в такой час почти никого не было. Стоя на крыльце и распутывая провода наушников, я успела увидеть всего одного студента: худой рыжий парень, с которым мы уже сталкивались на пробежках, тоже узнал меня и кивнул в знак приветствия. Я улыбнулась ему и вдела «капельки» в уши.

Прохладный после ночи воздух, музыка и монотонность бега помогали отвлечься от ночных кошмаров, но не спасали от мыслей, приходивших им на смену. О письмах. О ГООУ. Или, что хуже, о жизни.

Знаете, что такое кривая перемен? В шестидесятых Элизабет Кюблер-Росс создала модель принятия смерти. С тех пор та претерпела изменения и стала применяться для разъяснения эмоциональной реакции на любые глобальные изменения в жизни человека. Семь стадий, семь шагов. Я прошла их все.

Шок. Удивление, страх неизвестности. Как это могло случиться? Почему именно я? Что со мной будет?

Отрицание. Все еще можно вернуть. Все станет как было, стоит только себя в этом убедить. Построить вокруг себя стену – которая постоянно будет идти трещинами.

Фрустрация. Когда реальность пробивает стену, так легко почувствовать себя жертвой. Снять с себя ответственность за происходящее, выплеснуть скопившиеся гнев и страх на другого, пока на их месте не останется лишь пустота.

Депрессия. Отрицать случившееся уже бесполезно: все правда, ты оказалась в мире, полном магии, неизвестном и опасном; но это осознание лишает последних сил. Потому ты движешься по инерции, не принимая перемены, но и не пытаясь что-то изменить самой.

Включенный на случайный выбор плеер начал играть следующий трек, про монстров, что вечно голодны, и страх, который никогда не уходит. Чуть не подвернув ногу, я выругалась сквозь зубы и переключила его на другую песню.

Пятый шаг – эксперимент. Постепенно ко всему привыкаешь. Пробуешь воду. Пытаешься обнаружить в себе магию, найти место в новом мире. Ошибаешься, разбиваешь коленки в кровь, возвращаешься на шаг назад. И повторяешь, пока не придешь к следующей стадии: решению. После бесплодных попыток ты понимаешь, что у нового мира нет пробной версии, а старый с каждым днем истончается, становится зыбким, как воспоминание, сон. И единственный выбор – исчезнуть вместе с ним или принять произошедшее. Понять, что пути назад нет; вернуть себе контроль над ситуацией. Чтобы дойти до этой стадии, мне понадобилось два месяца, и я до сих пор не знала, много это или мало. И наконец…

Интеграция. Последний шаг. И самый сложный – потому что длиться будет всю новую жизнь, построенную взамен предыдущей. Прошлого уже нет, а его место заполняет новая рутина. Прежняя Наташа ни за что бы не согласилась вставать по утрам на час раньше ради физкультуры. Новая не могла спать и с радостью отгораживалась от остального мира наушниками; она находила пробежку успокаивающей, как и запах хвойного леса и пружинящий ковер сосновых иголок под ногами. Прежняя Наташа по выходным часами болтала с родителями, нынешняя замкнулась в себе и заполняла образовавшуюся пустоту учебой. Прежняя Наташа… наверное, она была добрее. Нынешняя с каждым днем все больше походила на окружавших ее существ. Становилась осторожнее. Осмотрительнее. Не впускала в свое сердце кого попало («Поздно», – шептал вредный внутренний голос). Все меньше спешила верить другим. Было ли это правильно, хорошо? Я не знала. Едва ли. Но каждый выживает, как может.

Сегодня я проследовала по своему обычному маршруту: по «главной улице» до амфитеатра, там налево, мимо башни астрономов и стеклянного куба киноведческого факультета. Оттуда вдоль длинной галереи изобразительных искусств, похожей на старое трамвайное депо, и к лесу. Перед ним я остановилась и подошла ко входу в одно из общежитий. Рядом никого не было. Странно. Проверив часы, я нахмурилась и решила подняться на второй этаж: обычно Макс не запаздывал.

– Привет, – дверь в комнату распахнулась еще до того, как я постучала. Увидев меня, сосед Макса, колдун из Восточной Европы и обладатель сложно произносимого имени, резко затормозил. – А Макс?..

Гргур пропустил меня внутрь и исчез, сбежав куда-то по своим делам. Ладно… Закрыв за собой дверь, я приблизилась к Максу, разговаривавшему с кем-то по скайпу.

– Можешь объяснить, о чем ты вообще думал? – устало поинтересовался Макс у собеседника; услышав за своей спиной шаги, он обернулся.

«Мне уйти?» – жестом спросила я. Макс в ответ махнул рукой:

«Оставайся».

Послушавшись, я встала за его спиной и помахала экрану.

– Привет, Коннор! Что ты теперь натворил? – спросила я, переходя на английский. Заклинание-переводчик, накрывавшее территорию ГООУ и позволявшее каждому студенту не только говорить на своем родном языке, но и понимать остальных, увы, не действовало при беседе с кем-то, кто находился за пределами университета.

Сидевший по ту сторону монитора подросток, всем своим видом говоривший «трудный» – украшенная шипами косуха, выбритая с левой стороны голова и несколько пирсингов в брови, – встрепенулся и перестал игнорировать экран.

– А, русская! Я говорил, что у тебя смешной акцент?

– Не устаешь об этом напоминать.

К сожалению, когда встречаешься с кем-то, обычно получаешь не только одного конкретного человека, но и его родственников. У Макса это был Коннор, его младший брат. Так получилось, что их отец погиб, мать была больна, а о других родичах, если они и существовали, Макс никогда не упоминал. В итоге воспитание Коннора легло на его плечи. Задача сама по себе нелегкая (попробуйте объяснить подростку, почему он должен вас слушаться, когда вы всего на два года старше), а теперь, когда Макс начал учебу в ГООУ и лишился практически всех рычагов воздействия, и вовсе невыполнимая.

– Он принес в школу бутылку водки, – ответил за брата Макс. Голос его за ладонями, которыми он закрыл лицо, прозвучал глухо. – Теперь его отстранили от занятий на две недели. Опять. Предупредили, что еще пара таких выходок – и исключат. Что ты тогда собираешься делать? – обратился он опять к Коннору.

Я хотела было спросить, зачем он это сделал, но промолчала. И так ведь понятно: чтобы эпатировать. А заодно насолить брату.

– А еще отвел глаза продавцу в магазине. Так? – Макс отнял руки от лица и строго посмотрел на Уолша-младшего; тому хватило совести, по крайней мере, принять устыдившийся вид. – Мы уже говорили, почему обычных трогать запрещено?

– Раз двадцать, – буркнул Коннор. – И что такого? Вон, скажи ему, русская, – ткнул он в мою сторону пальцем, – у вас ведь в России водку все пьют!

– Вообще-то нет, – сообщила я. – Я тебе говорила, это стереотип. Мы не начинаем пить водку еще в младенчестве. Мы вообще не все пьем водку. И даже у нас продажа алкоголя несовершеннолетним запрещена.

Почему-то развенчать этот миф оказалось сложнее всего. «В России всегда холодно и лежит снег» опровергалось при помощи интернета и прогноза погоды, но вера в то, что русские и водка неделимы, не\искоренима. Удивительно. Россия же была не единственной родиной крепких напитков (вон, Соединенное Королевство никто за виски не упрекал), но по какой-то неизвестной мне причине оказалась страной с самой стойкой ассоциацией.

Коннор неверяще уставился на меня.

– В каком отстойном месте ты живешь!

– Да меня как-то устраивает… И вообще, лучше скажи, как ты умудрился попасться? Ты ее прямо из горла пил, что ли? Неужели нельзя было додуматься перелить в бутылку из-под минералки, тогда никто не заметил бы…

За последнюю реплику я получила заинтересованный взгляд от Коннора и хмурый от Макса. «Не учи детей плохому». Поняла.

– В смысле я хотела сказать, зачем тебе вообще водка? Алкоголь – это зло. Сначала все хорошо, а потом понимаешь, что совершил непоправимую ошибку…

Результат не изменился. Макс все еще недовольно смотрел на меня, запрокинув голову, а Коннор, глядя на нас, откровенно ухмылялся.

– Все, сдаюсь! – подняла я руки, признавая поражение. – Вас оставить вдвоем?

У меня совершенно отсутствовал опыт в воспитании детей. В семье, несмотря на большое количество двоюродных братьев и сестер, я была младшей, поэтому нянчились обычно со мной и Риткой, а не наоборот. Племянников у меня еще не было, только Влад этой осенью женился, но о детях разговор не шел, я своих в ближайшие десять лет не планировала заводить, так что о том, как правильно разговаривать с детьми, ничего не знала. Тем более с подростками, которые из разряда «он такой же, как я, только чуть младше» внезапно перешли в категорию «ты для него вроде как выполняешь роль родительской фигуры».

– Не надо, мы уже заканчиваем. – Макс снова повернулся к монитору: – Это был последний раз, понял?

– А то что? – с вызовом спросил Коннор.

– Отправишься в штаб-квартиру до совершеннолетия. Там уже всем надоело вытаскивать тебя из очередных неприятностей, будут только рады, когда ты окажешься под замком и неусыпным контролем… Насколько Охотники вообще могут быть рады.

Кажется, угроза возымела действие.

– Плевать! – Коннор все-таки нашел в себе силы сделать вид, что ему все нипочем. – Хуже, чем здесь, все равно не будет.

– Уверен? – от тона Макса, мрачного и многообещающего, Уолша-младшего все-таки проняло. Но не сильно. – Проклятье, Конн, когда ты наконец возьмешься за мозги?

Подросток опять насупился.

– Не учи, – огрызнулся он. – Ты мне не мать, чтобы воспитывать!

А вот это уже был удар ниже пояса. Потому что мать их находилась в больнице святой Елизаветы для душевнобольных – я не знала почему и не спрашивала, не та это была тема, чтобы совать в нее любопытный нос, – и в воспитательном процессе принимать участие не могла. А Макс, как ни старался ее заменить… Да, он не был ею.

Изображение на экране поменялось, и вместо слабо освещенной комнаты с серыми обоями скайп показал черный прямоугольник: Коннор предпочел отключиться, чем выслушивать ненужные, как он считал, сентенции. Зараза. Макс тихо выругался и снова спрятал лицо в ладонях. Немного замешкавшись, я положила руку ему на плечо в попытке хоть как-то поддержать. Наверное, все-таки не стоило: только я дотронулась, как Макс вздрогнул и повернулся ко мне.

– Прости, я задержался. Пойдем?

И он еще извинялся!

– Ты не хочешь попробовать перезвонить?

– По-твоему, он ответит?

Я сильно в этом сомневалась.

– Не думай об этом.

– Но…

– Это не твоя проблема, Наташа, – серьезно повторил Макс. – Пошли.

Так было всегда. Его проблемы оставались его проблемами, как бы тяжело ему ни было нести свою ношу. Как и Софии, Максу я не знала, чем помочь. Пока могла только молча послушаться…

Я не любила заходить в лес на южной границе студгородка. Стоило ступить на припорошенную сосновыми иголками землю, как тело само вспоминало произошедшее в нем. Магия никуда не уходит. И сила, оставшаяся после незавершенного ритуала, связанная кровью и впитавшаяся в почву, все еще была здесь. Ждала меня. Звала. Но именно по этой причине я почти каждое утро приходила сюда. И собиралась приходить в лес до тех пор, пока не перестану замирать, пересекая невидимую границу, пока не прекращу бояться этой силы и мечтать о ней во снах.

– О чем задумалась? – тихо спросил Макс.

Нет уж, Макс, если ты не делишься проблемами, то не ожидай, что я взвалю тебе на плечи еще и свои.

Так и не дождавшись ответа, он плеснул на меня водой. Я остановилась и недоуменно моргнула. Надо же, и не заметила, что мы уже почти дошли до места: метрах в десяти по склону иссиня-черная поверхность воды блестела на солнце. Стерев рукавом капли с лица, я мрачно посмотрела на Макса.

Никогда не соглашайтесь дать девушке пару уроков магической самообороны, пусть даже она просит. А если согласились – всегда будьте начеку.

Воздух откликнулся сразу же, запахом моря и молодой листвы. Перебирая между пальцами его нити, я затянула петлю вокруг лодыжки одного очень симпатичного и ни о чем не подозревающего блондина. А потом со всей силы дернула. За Макса я не переживала: чтобы причинить ему вред, понадобилось бы что-то посложнее подножки. Но чего я не ожидала, так это того, что, падая, он ухватится за мой рукав и потянет меня за собой. Вскрикнув от того, что земля неожиданно решила уйти из-под ног, я покатилась следом.

Склон был пологим, а приземление довольно мягким. Хотя это кому как: мне лично повезло упасть на Макса, но он, кажется, был не против. Взглянув на улыбавшегося блондина, я пробурчала:

– Очень смешно, – но не выдержала и сама расхохоталась.

Признаю, забавного в ситуации было немного. Но от смеха, несмотря на сны и Коннора, стало легче.

– Так о чем?..

Только не этот вопрос. Не давая Максу закончить, я прижалась своими губами к его. Когда шутят, что мужчина придумал поцелуй, чтобы закрыть женщине рот, не учитывают, что этот способ действует и в обратную сторону… Иногда. Не в этот раз. Я еще не успела зарыться пальцами в светлые пряди, как он отстранился:

– Ошибка?

Ох, Макс… И черт же меня дернул ляпнуть.

Я смотрела в потемневшие от беспокойства глаза и вспоминала. Бутылку текилы – подарок Софии на первую сданную сессию, – которую принесла с собой. Звезды, особенно ярко сиявшие в ту ночь на небе. Руки, горячие от того же огня, что бежал по моим венам…

Нет. Не ошибка.

– Должна же я была сказать что-то правильное и педагогичное.

– И только?

– И только, – заверила я его, снова целуя.

За моей спиной раздался громкий всплеск. Я резко обернулась: над поверхностью воды показался обтянутый желтушной кожей череп с заостренными чертами. Заметив интерес, чудище оскалило клыки и зашипело.

– В этом университете у студентов нет ни малейшего шанса на покой и уединение, верно? – вздохнула я.

Впервые за утро в глазах Макса промелькнуло веселье. Ну да, о каком покое может идти речь, мы же в ГООУ.

– Строго говоря, русалки не совсем разумны, – задумчиво протянул он.

Верно. Это среди детей Огня и Воздуха были те, кто почти не отличался по уровню развития от человека. Порождения Воды и Земли за редким исключением были ближе к животным. Пока: даже нечисть эволюционировала, и, кто знает, может, мы еще увидим новый вид? Или посмотрим, во что превратятся существующие. Студенты с криптозоологии утверждали, что при должном старании даже русалок было возможно обучить простейшим командам. Я посмотрела на всплывшее к нам со дна существо: русалка подняла худую руку и попыталась убрать налипшие на лицо волосы, чтобы разглядеть нас получше. С сожалением я откатилась в сторону и, поднявшись на ноги, принялась отряхивать одежду.

– Строго говоря, мой кактус тоже проходит по классификации как «условно разумный». Это не мешает ему очень явно тебя не одобрять, – фыркнула я, вспоминая. – Нет уж. У меня много достоинств, но эксгибиционизм в их список не входит.

– Ладно, – Макс вытащил у меня из волос сосновую иголку. – Тогда пошли. Сумеешь меня застать врасплох, отдам право выбирать фильм на этой неделе.

– Я уже сумела застать тебя врасплох.

– Тем более. Или тебе слабо повторить?

А вот это он зря. Нельзя было брать меня на слабо. Вредно. Я же упрямая, не отступлюсь теперь, пока не докажу обратное.

И он это знал.

Душевая в коммуникационном центре располагалась по соседству с IT-сервисами. В принципе, логично: многие из сотрудников там брали по две смены, а в перерыве отсыпались на диванчике возле рабочего места, появляясь в общежитии только чтобы взять чистую одежду. Высушив волосы, я повесила на плечо сумку со спортивной одеждой и направилась к лестнице. Но на полпути остановилась. Вернулась.

Я давно хотела задать Каталине этот вопрос. Но боялась. Чего? Если мне суждено умереть, не лучше ли знать заранее? Помня о вчерашней ошибке, я не открыла дверь сразу, а остановилась у порога. Положила ладонь на стену: та под моей рукой пошла рябью и истончилась, будто улавливая мои желания. А может, так оно и было – некоторые из корпусов в ГООУ тоже могли относиться к «условно разумным», и склеп был в их числе.

– Эрика утром заходила, – сообщила Каталина кому-то. – Пыталась понять, что она делает не так.

Хорошо, значит, Лина была на месте. Я взялась за ручку двери, но ответ ее собеседника заставил меня притормозить.

– Только не это, – тяжело вздохнул Диз.

– Что значит «только не это»? – возмутилась Лина. – Кто тут должен жаловаться? Мне уже, между прочим, надоело объяснять твоим подружкам, что они ничего не делают не так, это ты мудак просто.

– Угу, – из кабинета перестал доноситься шелест страниц. – Слушай, а где отчеты за октябрь?

– Посмотри наверху, – посоветовала Лина. – Что значит «угу»? Диз! Нельзя вводить девушку в заблуждение, а потом делать морду кирпичом и говорить «мне надоело»!

– Когда я кого вводил в заблуждение? Сама наверх полезай, ты их должна была достать.

– Я слабый пол и хрупкое существо, лезь ты.

Я едва сдержала смешок. Дело было не в центнере веса, который Каталина носила удивительно раскованно и даже изящно. Фишка была в самой ее природе: по сути своей Лина отличалась примерно такой же хрупкостью, как у тропического тайфуна.

– Когда? Да всегда! Ты же ведешь себя как чертов джентльмен, так, будто они тебе интересны…

– Потому что они действительно мне интересны. По крайней мере, большинство из них. И придумай другой аргумент. Я из Ада, ваши гендерные стереотипы на меня не действуют.

– …Разумеется, они в тебя влюбляются! – продолжила Лина, даже не заметив, что кто-то другой говорил. – А ты, стоит тебе это почувствовать, даешь задний ход. Так нельзя!

– Можно. И нужно.

– Почему? Что это за больная демоническая логика?

– Они влюбляются не в меня, а в свое представление обо мне. И чем быстрее они поймут разницу, тем для них лучше. Так ты придумала, почему именно мне стоит лезть за отчетами, или достанешь папку сама?

Поразмыслив, айтишница предложила:

– Потому что ты выше и тебе удобней? А мне еще за другой стремянкой идти, время потеряем, придется задержаться здесь вместо обеда…

Диз хмыкнул и, судя по звукам, встал из-за стола.

– Принимается. Ладно, какую полку смотреть?

– Правую. Нет, правее… В смысле левее… Ага, вот эту. Кажется… И чего в этом плохого?

– То, что я им не нужен. А играть нравящуюся им роль двадцать четыре часа в сутки я не собираюсь. Я думал, ты это должна понять без объяснений. Тебе разве не надоедает постоянно делать вид, что ты ничего не знаешь?

Каталина задумалась. Я тоже. В самом деле, каково тому, кто видит будущее, вечно прикидываться, что не подозревает о нем?

– Ты себе даже не представляешь, – наконец признала она. – Особенно в этом плане меня сейчас умиляет и раздражает наш диалог. Но все-таки…

– По-моему, ты нагло пользуешься тем, что я не причиню тебе вреда, – перебил ее Диз. – И где все-таки данные за октябрь?

– В красной папке? Какая разница, в кого они влюбляются? А тебе бы не помешало завести нормальные человеческие отношения. Все равно…

– В красной папке, как и написано на корешке, находятся «веселые картинки с котиками». Каталина!

– В синей? Все равно они влюбятся, никакие договоренности про «просто секс, никаких чувств» не спасут. Ты же обаятельная скотина, в тебя невозможно не влюбиться! Так почему бы…

– Ты ведь не влюбилась.

Айтишница усмехнулась. Настолько знакомо, что мне даже не надо было гадать, кого это напоминало.

– Я тебя знаю три года и видела, еще когда ты не так живо изображал человека. Ты для меня как младший брат. Мне инцест даже между Ланнистерами[3] не нравится, не то что с собой в главной роли!

– Младший? Я тебя старше на несколько месяцев… – оскорбленно пробормотал Диз. – Так, это уже похоже, но, ради всего святого, что здесь написано?

– А на сколько лет я зато тебя мудрее! – Каталина тоже встала со своего места и, похоже, подошла к нему, попутно врезавшись во что-то и громко выругавшись. – О! Они! Надо же, все-таки они были тут! – в ее голосе прозвучало искреннее удивление.

– Ты заставила меня лезть под самый потолок, не зная, что документы здесь?

Диз не повышал голос и не кричал. Напротив, когда он сердился, он становился поразительно вежливым. И говорил так спокойно и нейтрально, что даже мне через стенку стало не по себе.

– Я предполагала, – зато айтишница пропустила его реакцию мимо ушей. – И все-таки: почему бы тебе хоть раз не повести себя как нормальный человек и не попробовать встречаться с кем-то по-настоящему?

– Потому что я не встречаюсь. Держи. Я не в состоянии расшифровать твои криптограммы, будешь мне диктовать. Сколько обращений было в нашу смену тридцатого?

– Двадцать девять.

– Выполненных?

– Тридцать два.

И Диз, и я задумались, услышав такой ответ.

– А те трое?..

– Даже не подозревают, как им повезло, – твердо ответила оракул.

– Попробуй объяснить это ректору… – вздохнул Диз.

– Так почему ты не встречаешься?

– Ты ведь не отстанешь? Потому. Если ты не слышала, среди демонов вообще немного поклонников длительных отношений.

– Ну и? Вон дружить вы тоже не особо дружите, но дружбу ты осилил. А встречаться – это та же дружба, только плюс секс.

– Я более чем уверен, что девяносто девять процентов женской части населения Земли с тобой не согласятся в этом вопросе. И вообще, ты можешь объяснить, почему мы ведем эту беседу? Помнится, не далее как неделю назад ты заявляла, что любви не существует, а отношения переоценивают.

– Мы тогда поссорились, – объяснила Лина. – А вчера помирились. Мне теперь хорошо, я счастлива и хочу, чтобы окружающие тоже были счастливы. Ты, например.

– Страшная перспектива… – довольно громко проворчал Диз. – Давай ты прекратишь свои дурацкие расспросы, и я сразу стану счастлив?

Короткое и упрямое «недостаточно», полученное им в ответ, прозвучало тоже слишком знакомо…

– Где данные за тридцать первое и итоговый отчет за октябрь?

Айтишница молчала.

– Каталина?

– Не скажу, пока не поговоришь со мной серьезно.

Готова поспорить, что Диз в ответ на это закатил глаза. По крайней мере, я бы на его месте поступила так же. Я ему даже посочувствовала: нет ничего хуже друзей, считающих своей обязанностью залезть тебе в душу и выпытать все подробности.

– Ты издеваешься? Откуда появился такой интерес к моей личной жизни? Займись лучше своей, а то она мало соответствует общепринятым стандартам.

– Все с ней в порядке, – обиделась Лина.

– Девяносто девять процентов женской части населения Земли с тобой опять не согласятся. В этот раз компанию им составит еще и большинство мужчин. Хорошо, – уступил Диз. – Серьезно. За всю свою жизнь я видел лишь один счастливый брак, и то, даже если не вспоминать историю с Минтой[4], вряд ли можно его считать: они оба пришли в Ад с Земли. Родители, не знаю как, но умудрились сойтись на достаточно долгий срок, чтобы зачать нас с сестрой, и это – нормальные отношения для подобных мне. Практически все попытки создать семью в Аду заканчиваются тем, что один из супругов убивает другого, причем довольно быстро. Знаешь почему?

– Поганый характер? – попробовала угадать айтишница.

Я бы на ее месте сделала то же предположение. А разговор становился все интереснее, я даже передумала его прерывать и с еще большим любопытством прислушалась. Исключительно научным, не подумайте. В учебнике по демонологии говорилось, что нуклеарная семья в Аду практически не существовала, а понятия «брак» в большинстве наречий вообще не было, но причины не объяснялись.

– Потому что мы не люди. И мы не любим. Не способны. Не знаем, что такое любовь. Так какой смысл мне пытаться завязать с кем-то отношения? А теперь говори, куда итог сунула.

Каталина тяжело вздохнула.

– По-твоему, люди знают, что такое любовь? Я вон не знаю. Это не значит, что я не умею любить. А ты даже не давал себе шанса!

– Отчет, – напомнил ей демон, намекая, что свою часть сделки он выполнил и возвращаться к теме не намерен.

Айтишница замялась.

– Без понятия, где он. Его Ник писал!

В кабинете повисла долгая пауза, а затем Диз предельно вежливо произнес:

– Мы с тобой оба знаем, что Ник, при всех его достоинствах, не в состоянии и двух строчек написать. Так где он? Я тогда взял отгул на полтора дня. Как вы умудрились за это время потерять половину бумаг?

– Как-то?.. – предположила Лина. – Да без разницы, напишем что-нибудь, приблизительно похожее на правду…

На этот раз пауза сопровождалась грохотом – что-то тяжелое упало на пол. Я понадеялась, что это был не Диз.

– Приблизительно похожее? – задумчиво повторил айтишник. – Решено: когда мы станем партнерами, я тебя и близко к отчетности не подпущу. Если бы я так вел свои дела, давно бы разорился.

– Легко, – согласилась Каталина. Видимо, мысль об отчетах не вызывала у нее большого воодушевления. – Но все-таки: откуда ты знаешь, что в отношениях смысла нет, если ты не пробовал? Я еще понимаю – Эрика, она для тебя действительно слишком хорошая, но с Мел у вас могло бы получиться…

– Нет. Можешь хотя бы сказать, сколько тридцать первого заявок было?

– Я вижу будущее, а не прошлое, знаешь ли, – возмутилась Каталина. – И нет, я не помню. А Тесса? Если кому и нужен был не Диз-человек, а Диз-демон, то ей.

– Боюсь, ей нужен был тем более не я, а ее очень странное представление о демонах. И хороший психотерапевт, – добавил он. – Удивительно, сколько парафилий может быть у одного человека.

Кажется, разговор опять перешел на Диза с его девушками. Не та тема, о которой мне хотелось бы узнать больше, чем уже видела. Я взялась за ручку двери и услышала свое имя.

– Наташа…

Минуту, а я в этот список как попала? Между нами ничего такого не было!

– Не вариант, ты ошиблась. А мне не доставляет никакого удовольствия пугать маленьких девочек.

– Да нет, под дверью стоит, подслушивает, – спокойно сообщила Каталина.

Я почувствовала, как вспыхнули щеки. Меня раскрыли. Постучав из вежливости, я вошла внутрь, раз прятаться дальше не было смысла.

– Я не подслушиваю, я после вчерашнего боюсь заходить к вам. Господи, что у вас тут происходит?

Обычно довольно опрятный, хоть и пыльный, кабинет IT-сервисов переживал то ли переезд, то ли какое-то очень странное стихийное бедствие. Почти весь пол был заставлен коробками в несколько слоев, на них, грозя в любой момент упасть, лежали стопки бумаг и папок. А пробираться в этих целлюлозных джунглях выше меня ростом предполагалось по проходам шириной в двадцать сантиметров.

– Пишем отчет о работе, проделанной в прошлый семестр, – ответила латина, появляясь из-за коробок и подозрительно радостно улыбаясь мне.

– А это?

– ГООУ открывает магазин с собственным мерчандайзом. Товары прибыли, а здание еще не выросло. Раз мы теперь за сайт магазина тоже отвечаем, их сгрузили нам. Толстовку с гербом университета хочешь? Тебе какую: серую, красную или черную?

Учитывая, что на гербе ГООУПиОАатСДиРН был изображен козел, а полустертый девиз – «finem» – был потрясающе лаконичен и оптимистичен… Заманчивое предложение.

– А это не против правил? – только и спросила я, когда Лина впихнула мне в руки красную кофту. – Бесплатно их раздавать?

Айтишница переглянулась со своим напарником, сидевшим на верхней ступеньке стремянки.

– Мы считаем это платой за хранение, – невозмутимо пожал плечами Диз. Я встретилась с ним взглядом и покраснела еще сильнее. – Много услышала?

Неловкая ситуация, прямо как вчера. Признаваться, что почти все, не хотелось, отрицать было бессмысленно…

– У тебя есть сестра? – не удержалась я от вопроса.

– Близнец. Старше меня на несколько минут и выше на десять сантиметров.

Я улыбнулась. Какая точность…

– Должно быть, в детстве это было больным местом?

– Да нет, – рассеянно ответил Диз, копаясь в очередной папке. – Мы в детстве особо не общались. Я воспитывался у отца, она – у матери… родственников матери, сама мать живыми мало интересуется.

– Почему я о ней никогда не слышала? Она тоже учится в ГООУ?

– А почему ты должна была о ней слышать? – справедливо поинтересовался он. – Нет, не учится. У нее нет в этом нужды: она в куда меньшей степени похожа на человека. Она скорее… сила природы.

Готова поспорить, только Дизу могло прийти в голову отнести смерть к силам природы. Но я поняла.

– Я еще не успел посмотреть твоего отправителя, если ты за этим пришла, – айтишник поставил папку на место и достал следующую.

Я покачала головой.

– Сегодня я к Каталине. Мы можем поговорить наедине? – повернулась я к ней.

Коллега Диза сразу нахмурилась.

– Нет.

– У меня к тебе вопрос…

Когда я умру. И как. И почему. Что может заставить меня покончить с собой? В моей жизни случалось всякое, но до сих пор я была уверена, что не склонна к суициду. Ментальное воздействие, как осенью? Но серебряные амулеты, висевшие у меня на шее, защищали почти от всех, кто был на такое способен – кроме Диза и руководства университета, но все же. Отчего баньши была так уверена в моей смерти?

– Я знаю. Нет, – последовал такой же жесткий ответ. Немного смягчившись, Лина пояснила: – Предсказание, произнесенное вслух, обязательно сбудется, помнишь? Я не стану отвечать на твой вопрос.

Я решила не настаивать. Должно быть, больно наблюдать, как твои знакомые умирают, и если она думала, что так дает мне шанс… Может, оно к лучшему, что Лина не ответила. Но все же я надеялась на ее помощь и не могла не почувствовать разочарование. Постаравшись улыбнуться и поблагодарив за толстовку, я выскользнула в коридор.

– Зачем она приходила? – послышался из-за двери голос Диза.

– Тебе лучше не знать, – после некоторого молчания ответила ему Каталина.

И от беспокойства в ее голосе становилось как-то не по себе.

Что подслушивать вредно, я поняла сразу же, когда взбежала на шестой этаж Оккультного института. Мастер Зебальд уже стоял под дверью, нетерпеливо открывая крышку часов на цепочке и защелкивая ее обратно – чтобы повторить маневр через десять секунд.

– Ты опоздала, – заметил он.

– Всего на пять минут, – которые потратила, стоя у айтишников под дверью.

Недовольно фыркнув, демонолог отпер дверь и пропустил меня внутрь. По щелчку выключателя комнату осветила люстра со старинным синим плафоном: черные стены, черный пол, черный потолок и одинокий стул в углу. На самом деле выбор цвета был обусловлен не мрачным настроем демонологов, а практичностью: все вышеупомянутые поверхности были одной большой графитной доской, на которой предполагалось рисовать круги призыва, защитные контуры и прочие знаки, придуманные, судя по их виду, сошедшим с ума геометром.

Пока я искала оставшийся после предыдущего студента мел, Зебальд занял стул, закинул ногу на ногу и велел:

– Приступай.

Если кто-то думает, что практикум по демонологии – это весело и опасно, то могу его разочаровать. Это как урок по черчению: одно неверное движение – и перерисовывать придется все заново. А рисовать там приходилось много… и долго. Это Макс был способен по памяти за пять минут воспроизвести все три контура, необходимые для круга призыва, и практически любую сигиллу, я же ежесекундно сверялась со справочником и все равно часами могла исправлять ошибки.

Наверное, многим сама идея практического занятия по демонологии показалась бы забавной, если учесть, что главным умением демонологов было убийство демонов, а демоны в ГООУ числились такими же студентами, как остальные. Почти такими же: принимать в ГООУПиОАатСДиРН их стали совсем недавно и в крайне ограниченном количестве. Только элита элит, те, кто был достаточно развит, чтобы в дальнейшем адаптироваться к жизни в человеческом мире, и чьи кланы могли оплатить подобное удовольствие. В том числе информацией и содействием. Охотники многое не знали о Нижнем мире. И за эти данные были готовы даже пустить демонов в свой уютный солнечный мирок.

В последний раз проверив транспортиром углы, я отложила мел в сторону и глубоко вдохнула, прежде чем начать читать заклинание. На этот раз, находясь в замкнутом для магии пространстве, силу приходилось черпать не из окружающего мира, а внутри себя. И она сразу же ответила, огнем пробегая к пальцам и уходя в нарисованный мелом контур. Пространство передо мной исказилось – обычный эффект при построении порталов, воздух подернулся рябью, и…

Ничего.

В этом и заключалась проблема с демонами в ГООУ. Не то чтобы она была единственной, но конкретно эта особенно раздражала. К «элите элит» в Аду всегда относились сильнейшие, а чтобы по-настоящему призвать такого и связать его своей волей, надо быть столь же сильным магом. В противном случае всегда существовала вероятность того, что демон просто проигнорирует призыв, как муху, назойливо жужжащую над ухом.

Подумав, я достала телефон и напечатала сообщение.

«Ты где?»

Ответ пришел незамедлительно.

«В ду́ше».

«Издеваешься?»

«Дай десять минут».

Ага. Как же, в ду́ше она. Потому и эсэмэски набирает так быстро.

«Если решишь выкинуть такой же фокус на зачете, я его завалю».

«Зеби сердится?»

Я посмотрела на преподавателя, доставшего из ниоткуда газету и изучавшего передовицу.

«Еще как. Кажется, я ошиблась: зачет я завалю сейчас».

«Ладно».

Приняв последнее сообщение за согласие, я сунула телефон обратно в карман платья, прокашлялась и приняла максимально торжественный вид, снова зачитывая имя призываемой.

– Ситри мен им эгур Карис! Ситри мен им эгур Карис! Ситри мен им эгур Карис!

На этот раз Карис все-таки изволила явиться. Но в каком виде: шелковый халатик-кимоно и так не прикрывал практически ничего, а уж когда она опустилась на пол… Даже не знаю, как ей удалось открыть еще больше кожи, чем было уже видно, и остаться при этом одетой. Стоило ей объявиться в круге, как в воздухе запахло вишневым цветом: кое-кто опять пытался воздействовать на Зебальда. Что ж, это объясняло ее наряд…

Некоторые (многие) демоны одним своим присутствием вызывали страх, потомки Ситри – влечение. В фэнтези ее, пожалуй, назвали бы суккубом. Карис могла заставить желать себя любого мужчину… И потому ее, согласившуюся подработать на факультете в обмен на посещение Недели моды в Нью-Йорке, назначили в пару мне, единственной студентке (упор на принадлежности к женскому полу) факультета демонологии.

– Признайся, ты это специально.

– Я была в ду́ше. Но ты так торопила, что вышла в чем могла, – ответила она, накручивая на палец прядь влажных, нежно-розовых то ли от природы, то ли от краски волос и бросая взгляд на Зебальда. – Ладно, хорошо, ничего не могу поделать. Он симпатичный.

Я тоже посмотрела в сторону преподавателя, делавшего вид, что он с большим интересом читает газету и совсем нас не слышит. Ну, если кому-то нравятся бородатые мужчины…

– Он демонолог.

– И когда это кому мешало? Ты не против?..

Точно. Еще раз покосившись на Зебальда и убедившись, что он действительно читал, я ослабила защитный контур. По своему опыту я знала, что чувствуется он весьма неприятно: примерно как если кто-то пытался бы вытряхнуть душу из моего тела. Поэтому, вопреки правилам, подвергать других тем же ощущениям я не могла. Если бы я отпустила контур совсем, это бы заметил Зеб, но сейчас он хотя бы ощущался как… Я дотронулась пальцами до невидимой границы. Как легкая щекотка. Пережить можно.

– И о чем ты хочешь сегодня поговорить? – спросила Карис, вытягивая ноги, насколько позволял диаметр круга. Мой взгляд невольно задержался на гладкой коже и тонких щиколотках, но в следующий момент наведенное очарование рассыпалось прахом. Я могла признать, что с эстетической точки зрения у нее были красивые ноги. Но и только.

На том этапе обучения, где находилась я, единственным, что волновало моего преподавателя, было сколько я смогу контролировать круг. Телепортационная формула, инвокация, сдерживающий и защитный контуры… Все они отнимали много сил. Зебальд (и учебная программа) хотел узнать пределы моих. А чем мы с Карис будем заниматься, пока я не нарушу ритуал или не упаду от усталости, его (по крайней мере, внешне) мало волновало. Поэтому мы с ней болтали: она по моей просьбе рассказывала о демонах, я в свою очередь отвечала на ее вопросы о жизни в обычном мире и соглашалась обсуждать моду, косметику, ее учебу на факультете дизайна и вообще все, что ей в голову взбредет. Я не возражала: Карис была милой. Немного слишком общительной и полной энтузиазма, на мой вкус, но мне с ней повезло – разговоры на девчоночьи темы по-любому были веселее угрюмого молчания.

– Можешь рассказать об эмоциях? Как вы их ощущаете?

О демонах в ГООУ, если разобраться, ходило два слуха: они знают, что ты чувствуешь, и они не умеют любить. Если первый оказался правдой – эмоциональная телепатия давала им дополнительный способ невербальной коммуникации, в случае с людьми и магами односторонней, – то со вторым было сложнее… Демоны обладали ограниченным эмоциональным спектром – примерно как у среднестатистического политика или психопата, – но насколько ограниченным?

– Почему такой вопрос?

– Просто интересно, – пожала я плечами. Мне не поверили. – Вчера один… из ваших стоял рядом со мной и не мог различить ревность. Решил, что я на него сержусь.

А сегодня сам сказал, что любить не способен. Карис отвлеклась от разглядывания преподавателя и с любопытством посмотрела на меня.

– Как зовут этого одного?

– Не важно, – отрезала я.

– Ты помнишь правила: я честно отвечаю на твои вопросы, ты на мои.

Она была права, мы договорились…

– Диз, – я не назвала настоящее имя, надеясь, что Карис его не узнает, но та расхохоталась. – Судя по всему, вы знакомы.

Еще одна из списка его подружек? Увы, мой намек Карис оставила без комментариев.

– Ладно, называй. Эмоцию, – объяснила она, заметив мое непонимание. – А я расскажу, как ее чувствую в других.

– Страх, – забросила я пробный камень, начиная с самых простых.

– Желчь и грейпфрут. Горько, – скривилась она, – мешает.

– Ярость?

– Красный острый перец. Опасность. Слишком вкусно, но забудешь об осторожности и сгоришь. Слишком сильно.

– Смелость, – наугад предложила я следующую. Можно ли ее вообще считать эмоцией? Если верить Дизу, то да.

– Имбирь и золото. Пузырьки шампанского на языке.

Общий принцип становился понятен. Насколько я могла судить, впечатления эти напоминали мои, но я ощущала похожим образом не чувства, а силу вокруг. В принципе, логично: люди, обычные (в меньшей степени) и маги, были такими же носителями энергии, как и все остальное. Только если в нашем мире магию можно было черпать еще из ветра и земли, то Ад был пуст. Наоборот, он вытягивал силы из своих жителей, продлевая таким образом свое существование. Именно потому и началось сотрудничество демонов с Охотниками: Ад умирал, и без ресурсов Земли жизнь в нем превратилась бы в выживание.

– Страсть?.. Желание, – уточнила я, когда она не ответила. – Не увлеченность чем-то.

Карис мечтательно прикрыла глаза.

– Клубничный дайкири. Сладко, пьянит.

– У тебя все ассоциации кулинарные?

Она пожала плечами.

– Он? – я кивком указала на Зебальда.

– Лед.

Тоже логично. Чем более эмоционально открыт был человек (не человек; в ГООУ мне раздражающе часто приходилось мысленно вставлять эту ремарку), тем менее защищен он был. Для того чтобы вытянуть из кого-то силы или ментально на него воздействовать, необходимо было, чтобы он раскрылся и прекратил сопротивляться. Так что почти все в ГООУ хранили свои эмоции при себе и мало с кем ими делились. Только я была белой вороной: меня с детства никто не учил, что сдерживать чувства нужно не только внешне.

– Я? – из любопытства спросила я.

– Всё… – Карис перевела внимание на меня, и под голодным взглядом янтарно-желтых глаз я вновь ощутила, что разговариваю не с человеком, каким бы ни был облик сидевшего напротив меня существа. – Ты уверена, что я тебе совсем-совсем не нравлюсь?

Все-таки она была неисправима. Запах вишни усилился, а я поймала себя на мысли о том, как удивительно ткань ее кимоно оттеняла белую кожу и волосы цвета весенней сакуры. И как один локон спускался прямо к ложбинке груди… Стоп. Достаточно.

– Извини, – улыбнулась я, стряхивая наваждение. – Но я совершенно гетеросексуальна.

А на случай, если бы не была, перед первым занятием Зебальд показал мне фотографии тех, кто становился любовниками демонов из круга Ситри. Тела, из которых жизнь выпили до последней капли. Седые волосы, иссохшая кожа, хрупкость пролежавшей тысячелетия в саркофаге мумии… Одна фотография меня особенно поразила: на старом лице двадцатилетней девушки даже после смерти застыло выражение какого-то неправильного, всепоглощающего удовольствия. Так что спасибо, но нет.

– А я недавно читала в глянце, что все женщины немного би…

– Значит, со мной что-то не так, – не стала я спорить и продолжила, игнорируя ее печальный вздох: – Ты?

– Ничего, – на миг во рту Карис блеснули острые как иглы клыки. И улыбка оттого вышла несколько хищной…

Ничего – потому что она не могла ощутить свои чувства или потому что их не было? Подумав, я не смогла прийти к выводу и решила вернуться к более простым вопросам:

– Вина?

На лекциях по введению в демонологию рассказывалось, что понятия вины или раскаяния у большинства жителей Ада отсутствовали – вместе с угрызениями совести. Про стыд спрашивать было бесполезно: как я выяснила в результате бесплодных попыток объяснить Карис, почему нельзя соблазнять моего преподавателя прямо во время практикума, неприемлемость в Аду тоже была пустой концепцией. Соответственно, и стыдиться нечего.

– Как это?

– Это когда понимаешь, что из-за твоего поступка пострадали другие, и сожалеешь о нем.

– Зачем делать то, о чем пожалеешь? И какое мне дело до других?

Верный образчик той особой, демонической логики, от которой хотелось биться головой о стену.

– Допустим, это кто-то, до кого тебе есть дело… У тебя есть ведь отец, верно? Ты говорила… Представь, ты сделаешь что-то, что причинит ему неприятности, или ослушаешься его…

– Тогда я умру, – спокойно ответила Карис. – Невозможно ослушаться отца.

Ну да, оммаж, клятва верности и повиновения, которую они давали главе круга. Вероятно, я выбрала не самый удачный пример.

– Забудь. Нежность?

Карис недоуменно повела плечом.

– Любовь?

– Что такое любовь?

Я задумалась. Забавно, как, каждый день говоря и думая о любви, мы не даем ей четкого определения – а то и сами его не знаем. Чем была любовь для меня?

– Любовь – это когда ты понимаешь, что хочешь быть с этим человеком… или не человеком. До самого конца, несмотря ни на что, вопреки всему.

Да, знаю. Пафосно. Больно и страшно. Глупо. Наивно и слишком романтично. Карис придерживалась того же мнения.

– С одним? Нет, это было бы слишком скучно. Это как конфеты или коктейли: бывают очень вкусные, но всю жизнь?..

Опять гастрономические сравнения. Я закатила глаза. Цепляясь за соломинку, я задала последний вопрос:

– Все демоны ощущают одинаково или это индивидуально?

– Индивидуально, конечно. Мы же разные. Но… – Карис посерьезнела, и на какую-то долю секунды сквозь ее человеческий облик опять проступил другой. Когти, появившиеся на удлинившихся ступнях, заскребли по графитному полу с неприятным звуком. – Мне знакомы те, кого заводят боль и унижение; те, кто получает наслаждение от смерти и страха; те, кого ведет вперед жажда обладания; те, кто не чувствует ничего, последние пугают даже меня…

Но о любви ни слова. Все понятно.

– А теперь моя очередь, – заявила она, встряхивая розовыми волосами и снова превращаясь в легкомысленную веселую Карис. Когти исчезли, будто их и не было. – Учти, это и по учебе важно, практически вопрос жизни и смерти…

– Ты хочешь стать дизайнером нижнего белья, – несмотря на полученную информацию, я не удержалась от улыбки. – Что настолько важного у тебя может быть по учебе?

Когда час спустя Зебальд подал измученной мне чашку чая (откат, как обычно, наступил сразу же, стоило погасить магию в круге и отпустить Карис), мне показалось, что он на меня как-то странно посматривал.

– Я что-то сделала не так?

Сейчас я чувствовала себя слишком погано, чтобы гадать, что означали его взгляды.

– Ты задаешь любопытные вопросы. Не могу сказать, что оригинальные, каждый демонолог проходит эту фазу, но… Мне отстранить тебя от занятий?

Глотнув невыносимо сладкий «Эрл Грей», я поморщилась и тихо сползла по стеночке. Стоять сил не было, а уступить стул кое-кто не додумался. Зеб снова фыркнул, давая тем самым оценку моему состоянию.

– Нет.

Ничего ведь не было. Между мной и Дизом. Ничего такого, из-за чего мой интерес мог стать личным. Опасным… Верно?

Глава 3 Друзья и проблемы

Во Вселенной явно существует закон: если посреди недели у тебя появилась возможность выспаться, что-то обязательно пойдет не так. Произойдет пожар с землетрясением; безо всякой причины включится аварийная сигнализация; ты срочно в шесть утра понадобишься кому-то, кто не вспоминал о тебе уже полгода… Распахнув глаза, я несколько секунд потратила на то, чтобы понять, где нахожусь и чем был тот резкий звук, вырвавший меня из сна, после чего тихо позвала:

– Макс?

– М-м?

– Твой телефон звонит.

Никакой реакции. Подождав немного, я попробовала достучаться до него еще раз.

– Макс?

– Да? – сонно пробормотал он мне в затылок.

– У тебя рука тяжелая, – пожаловалась я.

Стоило сказать, как руку с моей талии убрали. Немного поерзав, я постаралась устроиться поудобнее и снова заснуть, раз гудение прекратилось. Не тут-то было: лежавший на комоде сотовый опять сердито завибрировал. Выдохнув что-то неразборчивое и явно нецензурное (автопереводчик ГООУ скромно решил выражение не переводить), Макс в поисках мобильного зашарил рукой по стоявшему в изголовье комоду. Гудение прекратилось, и он сел, бросив попытки отыскать сотовый на ощупь. Я перевернулась на другой бок, чтобы лучше его видеть.

– Только не говори, что это Гргур, – попыталась пошутить я; выражение лица Макса заставило сразу насторожиться, – и он сейчас вернется. Еще слишком рано, чтобы выгонять меня на улицу.

– Нет, – задумчиво ответили мне.

А закушенная нижняя губа понравилась мне еще меньше нахмуренных бровей. Попрощавшись со сном, я мысленно вздохнула и села рядом, прижимаясь щекой к его плечу.

– Ты не будешь перезванивать?

Уточнение «вообще или только при мне» так и осталось невысказанным вслух.

– Что-то не хочется, – признался Макс.

Горячие мозолистые пальцы прошлись по моему запястью, повторяя один за другим золотые росчерки шрамов. Я быстро отдернула руку и потянулась за одеялом.

– Прекрати.

– Прекрати их прятать, – парировал Макс, глядя, как я замоталась в одеяло по шею. – Серьезно, зачем?

– Они уродливые, – пробурчала я.

– Они красивые.

Спасибо, конечно, за попытку утешения, но…

– Мы оба знаем, что это не так. И оба знаем, как они выглядят.

– Как? – мягко спросил он.

Словно я была чертовой наркоманкой. В числе экспортируемых из Ада товаров была и драконья кровь. Официально – для создания артефактов. На самом деле бо́льшая часть оседала на черном рынке, как сообщил мне один из справочников, попавшихся в библиотеке. Хочешь – глотай, хочешь – закапывай в глаза, и мгновения всемогущества, мучительно острого и сладкого, тебе обеспечены. Но лучше всего будет, если смешать драконью кровь со своей… Жаль только, что и плата за такое удовольствие была высокой, мало кто выдерживал больше дюжины сеансов. У меня следов от порезов было больше двадцати. Неудивительно, что они притягивали столько любопытных и полных брезгливости взглядов.

– Меня уже напрягает, как удивительно легко тебе попадаются в библиотеке нужные книги, – прокомментировал Макс. – То «Запретные ритуалы» из закрытой секции, теперь это…

Я хмыкнула.

– Не тебя одного. Но все-таки – это был Коннор? С ним что-то случилось? Или с… – я поспешно замолчала. Их мать была темой, находившейся за границей дозволенного мне.

– Нет, – даже если Макс и хотел сказать что-то еще, не успел: в комнате снова стал слышен поставленный на вибрацию мобильный. Бросив взгляд на свой сотовый, Макс удивленно посмотрел на меня. – Это твой.

Мой?

– Да что за утро сегодня такое, – посетовала я, оборачиваясь и протягивая руку за телефоном. Заодно взяла с комода жетоны на простом кожаном шнурке. Кровавое серебро, самая сильная защита от демонов. Ничего странного, что с ними в руках мне сразу становилось как-то спокойнее.

Разглядев на экране сообщение, я нахмурилась. «647. Принеси кофе». Какого?.. Обычно эсэмэски, выдержанные в подобном стиле, мне посылала София. Я посмотрела на отправителя. «Смерть», – радостно сообщил мне автопереводчик ГООУ. Ну конечно. Кто еще мог написать мне в половине седьмого утра. (Внутренний голос подсказал, что Райли могла, увлеченная очередной своей поделкой.) Интересно, это месть за несвоевременный поход в IT или он выяснил что-то важное? Несколько дней я от него ничего не слышала, а тут внезапно…

– Это по делам редакции, – объяснила я Максу, прежде чем он успел спросить. – Извини, но срочно.

Строго говоря, «по делам редакции» не означало «из редакции» и потому ложью не являлось. А Макс, казалось, даже был рад сейчас от меня избавиться.

Дойдя до своего общежития, я поднялась на верхний этаж и свернула на кухню. Перебросилась парой слов с Лаурой, девчонкой из соседней комнаты, отстояла очередь к кофемашине и сосредоточилась на плакате «Сохраняй спокойствие и думай о хорошем». Автомат, настроенный на распознавание эмоций, нам так и не поменяли. Жаль, потому что мы с ним не подружились. По мнению норовистой машины, во мне было слишком много агрессии. Ее это, видите ли, обижало. А меня обижала та бурда, которую она мне варила вместо кофе.

О хорошем… На ум сразу пришел Макс. Не хмурый, как сегодня утром, улыбавшийся. Мне так редко удавалось застать на его лице улыбку. В последний раз я видела ее в прошлое воскресенье. Тогда за окном шел дождь, и мы весь день сидели – он сидел, я лежала головой у него на коленях – в общей гостиной, гоняя фильмы про супергероев и ехидно их комментируя друг другу. На несколько часов в тот день он даже стал похож на того, кем должен был вырасти: на восемнадцатилетнего подростка, не задавленного проблемами и грузом ответственности. Хотела бы я видеть его таким чаще, но…

О хорошем… Разговор с родителями. Я так рада была видеть их в скайпе на этой неделе… Пока мама не упомянула, что они думают, не съездить ли им в Москву, со мной заодно повидаться. Их приезд был для меня самым большим кошмаром, мучившим меня на протяжении уже полугода. Как бы я им объяснила, что не смогу с ними встретиться? Что на самом деле учусь не в Москве, а в Оккультном университете на границе между мирами? Что даже сейчас чувствую не аромат свежемолотого кофе, а электричество, бегущее по скрытым в стене проводам, и запах морской воды от сидевшего за кухонной стойкой селки[5]?

Нет, думать о хорошем решительно не получалось. Подцепив красную пол-литровую чашку с поддона, я аккуратно пригубила напиток. Да… Надеюсь, Диз меня простит.

Дверь в шестьсот сорок седьмую комнату мне открыл чрезвычайно серьезного вида парень. Очки, кружка с кофе, толстенный учебник в руках… и два метра роста. Где они их в ГООУ берут, таких высоких?

– Я к Дизу, – сообщила я, задирая голову.

Впускать меня не спешили. Окинув меня внимательным взглядом, его сосед нахмурился.

– Мне казалось, в прошлый раз ты была немного выше, – он провел ладонью по воздуху сантиметрах в десяти над моей головой. А мне казалось, в прошлый раз я вообще не заходила. – Или выше была предыдущая девушка…

– Ты, наверное, про Эрику, – угадала я, вспоминая, как Каталина назвала последнюю из них. – Я не девушка, я… проблема.

– Это не девушка, это друг. Пропусти ты ее уже, – одновременно со мной произнес Диз, выходя из ванной. Кинул влажное полотенце в корзину для грязного белья и улыбнулся. – Проблема, значит? Самокритичность – это что-то новое. Мне нравится.

Между прочим, он сам меня так называл. Давно уже… Но это было в прошлом. А «друг» тоже звучало неплохо.

Правда ведь?

– Надеюсь, ты принесла кофе?

Я молча протянула ему чашку.

– А поесть?

– А сказать сразу не мог?

Пожав плечами, Диз залпом выпил кофе, поморщился и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Мы с соседом проводили его одинаково недоуменными взглядами, потом тот повернулся ко мне.

– Друг?

Я невольно повторила Дизов жест и села в ногах его кровати.

– Похоже на то.

Скрестив руки на груди, брюнет с большим подозрением рассматривал меня. Интересно, что он ожидал увидеть? Стянув и без того длинные рукава кардигана еще ниже, я сцедила в кулак зевок и украдкой оглядела комнату. Наша с Софией шла по четной стороне, и из окна был виден газон, окружавший главное общежитие. Окно их комнаты выходило прямо на кухню. Веселая, должно быть, панорама. У подоконника стоял спертый из той же кухни барный стул – по лежавшим на нем же сразу трем ноутбукам я даже догадывалась чей. Ну да, письменный стол ведь при двух кроватях на комнату полагался всего один…

Диз вернулся, хлопнув дверью, – с черничным йогуртом в руках и ложкой за ухом, и внимание брюнета в очках переключилось на него.

– С каких пор друзья приносят кофе в постель? – поинтересовался он.

На что это он намекал? Я решила вмешаться.

– Чисто технически в постели сейчас только я, – я похлопала ладонью по зеленому в черную клетку пледу, – и у меня кофе как раз нет.

Моих оправданий не заметили.

– Надеюсь, от меня ты не ожидаешь того же? Чисто по-дружески, – продолжил сосед.

– Так мы все-таки друзья? – оживился Диз, зачерпывая ложкой йогурт. – Бенедикт – Наташа. Наташа – Святой Бенедикт.

– Действительно святой?

А что, в ГООУ все было возможно.

– Нет, – мрачно ответил брюнет. – Это дурацкая шутка, которая почему-то кажется ему остроумной.

– Действительно святой, – подтвердил Диз и прошел мимо нас к подоконнику. – Живет в ските, чужд мирским искушениям, денно и нощно учится, посвятив себя спасению рода человеческого. Демонолог, – пояснил он для меня последний пункт, – и совершенно зря выбрал эту специальность, я всегда ему повторяю. Ибо, как говорил святой Альберт про демонологию, a daemonibus docetur, de daemonibus docet, et ad daemones ducit.

Мы с Бенедиктом снова переглянулись.

«Сноб», – ясно читалось в его взгляде.

«Позер», – мысленно согласилась я.

– Да ладно, неужели никто не знает латынь? Что вы делали двенадцать лет в школе?

– Vade retro[6], – буркнул Бенедикт, сопроводив пожелание весьма характерным жестом, так, что даже я поняла, хотя не изучала мертвые языки.

– У меня была одиннадцатилетняя программа.

– Это, конечно, все объясняет, – согласился Диз и вздохнул. – «Ей учат демоны, она учит о демонах, она приводит к демонам». Дальше переводить надо?

Нет. Я поняла, что он хотел сказать. Особенно последнюю часть. Демонология была не тем предметом, который можно забыть, закрыв учебник. Слишком многое на ней узнавал. И рано или поздно перед слушателем курса вставал выбор: видеть в демонах чудовищ, действительно достойных уничтожения, – и принять их методы в борьбе, стать ничем не лучше них ради якобы благой цели – или… попытаться их понять. Рассмотреть в монстрах таких же, как ты, существ, опасных, с человеческой точки зрения искореженных своей природой и культурой, но равных тебе. Большинство демонологов выбирало первый вариант. Я…

Наконец я поняла, что в латинском выражении показалось мне знакомым. Введение в демонологию, шестая лекция.

– Подожди, – обратилась я к Бенедикту, – так это ты пытался изгнать его святой водой и перевернутыми башмаками?

Сосед Диза скривился, как от зубной боли.

– Видишь, я говорил правду, когда попросил твой конспект для девушки, – прокомментировал от подоконника Диз. – Зря ты не поверил. Ладно, Нат, а теперь иди сюда.

Я сразу посерьезнела. Так из-за чего он позвал меня?

– Кому ты рассказала, что показывала мне письма? – добрым-предобрым тоном поинтересовался демон.

Только вот выражение глаз голосу мало соответствовало.

– Никому, – удивилась я.

– А если подумать?

– С кем, по-твоему, я могла об этом говорить? С Максом, что ли?

Пристально посмотрев на меня, Диз кивнул. Поверил.

– Тогда как ты объяснишь это?

Я послушно посмотрела на монитор верхнего, открытого ноутбука. Сначала мозг отреагировал на странный алфавит, похожий на то, что получилось бы, если угаритское письмо[7] смешали бы с огамом[8], – рума, наречие, использовавшееся в южных пределах Ада. Потом включился университетский автопереводчик, продвинутая версия для студентов факультета демонологии:

«Смерть придет в этом году».

О, черт. Теперь и ему тоже? От мысли, что я подвергла его опасности, стало не по себе. Но в самом деле, как отправитель на него вышел?

– Ты переслал мое письмо себе, может, поэтому получил?..

– Теория неплохая, – согласился Диз. – Но я отправил его на свой рабочий ящик. Этот – личный.

Тогда загадка. Я наклонилась к компьютеру и вчиталась в превью предыдущего письма.

– Не то чтобы я лезла в твою почту, но тебе тут и в соседнем письме обещают бестиарий[9], свежевание и… кровавого орла[10]? Что это? – Чем бы оно ни было, судя по первым двум пунктам списка, ничего приятного ожидать не стоило. – Это тебе тоже аноним прислал? Я такого не получала.

– Что? – Диз на мгновение перестал соскребать остатки йогурта со стенок стакана. – А, нет. Это отец приглашает домой на каникулы.

– Твой отец посылает тебе имейлы?!

Я не знала, чему удивляться больше: наличию в Аду интернета или уровню компьютерной грамотности тысячелетнего демона. Или, собственно, содержанию письма…

– Строго говоря, печатает и посылает их его секретарь. Отец только диктует.

Снова взглянув на превью, я нервно сглотнула.

– Хорошенькое приглашение…

– Поэтому я не спешу им воспользоваться, – Диз потянулся и захлопнул крышку ноутбука, прежде чем я успела рассмотреть что-то еще.

– Он всегда такой… – с намеками у меня было хреново, поэтому я решила спросить напрямую: – У тебя проблемы?

Диз нахмурился.

– До тех пор, пока я нахожусь на территории университета, нет. Мы можем закрыть эту тему?

Нет. Не можем. Оглянувшись на Бенедикта, который, казалось, был увлечен чтением, я тихо спросила:

– Из-за меня?

И Мора, которому Диз должен был хранить верность. Из-за того, что в прошлом семестре он решил помочь, хотя мог остаться в стороне.

– Частично.

По крайней мере, Диз был честен. Чувство вины обрушилось на меня с новой силой, поэтому я не могла не предложить:

– Если хочешь, бросай это дело. Забудь о моей просьбе. Я пойму, правда.

И даже поприветствую такое решение. Я не могла исправить то, что наделала осенью, но меньше всего хотела бы доставлять ему неприятности. Зато Диз, кажется, оскорбился.

– И не выяснить, кто обнаружил мой ящик, который в университете никому не известен? Не думаю. В этом деле мы разберемся вместе.

И хотела бы я верить, что никто при этом не пострадает…

Но не получалось.

– Милый, – оценила я профильное фото незнакомого мне блондина, присаживаясь рядом с Райли.

– Милый, – согласилась она и поджала губы. Даже на стакан с кофе, который я поставила перед ней, не обратила внимание.

– Почему мы сидим в первом ряду?

Помня неудачный опыт посещения лекций по алхимии, я бы предпочла последний. Конечно, за спинами однокурсников ничего не разглядеть, зато и меня не видно. Но места выбирала Райли, я в это время стояла в очереди в столовой.

– Потому что это не политэкономия.

Рыжая снова уставилась в экран телефона. Если судить по выражению ее лица, придирчивому и недовольному, там был изображен не симпатичный парень, а одно из чудищ справочника «Сверхъестественные существа Европы». В разрезе.

– Ладно, что с этим не так? Опять молоко не обезжиренное?

Райли тяжело вздохнула.

– Обезжиренное.

– Тогда что?

– Он… милый. Веселый. Представляешь, с ним есть о чем поговорить, – оживилась рыжая. – У меня это впервые! Он тоже на артефакторном учится, даже знает, что такое коэффициент Нимбгади-Кронаха!

Я честно попыталась вспомнить:

– Это то, о чем вы с Максом на прошлой неделе спорили?

– Ага. И он согласен со мной, опасно совмещать его с усилителем Уилфорда…

Я ненадолго отключилась, отдавая должное своему капучино. Я и в лучшие времена не слишком хорошо разбиралась во всех этих ритуальных формулах и коэффициентах, а уж после такой ранней побудки… Зато пока я молчала, был шанс сойти за внимательного слушателя.

– Тогда в чем дело? – спросила я, когда восторги по поводу формулы имени еще кого-то слегка поутихли.

Райли поболтала трубочкой в стакане.

– В том, что он милый. И только. А где страсть? Где сумасшедшая любовь с большой буквы?

В книжках. В кино. Но не всегда в жизни. А если она и встречалась…

– Любовь с большой буквы обычно заканчивается болью с такой же большой буквы, – предупредила я. – Я думала, ты поняла это по Тоби.

Услышав имя бывшего, она поморщилась.

– Все равно! Должно же быть что-то еще!

– Возможно, оно будет. Потом. А пока, может, тебе хватит того, что он милый? Идеалов все равно не существует, сколько ни ищи.

– Тебе легко говорить, – пробурчала рыжая, – ты вон уже нашла.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что у вас с Максом идеальные отношения.

У нас? Я растерялась. А потом призадумалась: может, со стороны так и выглядело.

Макс неизменно был внимателен. Встречал вечером, приносил на свидания кофе и даже помнил про мои сериалы. (Клянусь, я никогда не знала, что такое настоящая забота, пока однажды, совершенно измученная после шести пар, не получила сообщение: «Скачал финал, знал, что ты захочешь посмотреть. Ужин тоже взял. Приходи, Гргура нет».) Я, если и не была лучшей девушкой в мире, честно старалась. Это было несложно: мне нравился Макс, нравилось проводить с ним время, лежать щекой у него на груди и слушать, как успокаивающе монотонно бьется его сердце, нравилось, что было с кем посмеяться над только нам двоим понятной шуткой. Но…

– Это потому, что мы не влюблены, – наконец сказала я.

По крайней мере, я не была. И надеялась, что Макс тоже, иначе в этой ситуации я выглядела бы совсем некрасиво. Но за эти четыре месяца у меня не было ни единого основания заподозрить, что он испытывал ко мне что-то больше симпатии. Мы были хорошими друзьями – были бы, если бы не пытались делать вид, что встречаемся, – которые похоже мыслили и смотрели на мир. Но не более. Он для меня являлся способом отвлечься от другой влюбленности, неправильной и невозможной. Я для него – единственным шансом хоть немного пожить иллюзией нормальной жизни. Только я (и Райли, но представить этих двоих парой мне не хватало фантазии) знала, что с рождения Макс принадлежал Охотникам. И меня это не пугало. Со мной Макс мог не скрываться. Не лгать. Не придумывать утомительные отговорки вместо своего короткого «Дела, извини».

Конечно, я могла ошибаться насчет его чувств – и быть в таком случае худшим человеком на Земле. Но, как я уже говорила, я надеялась, что мы оба не были влюблены.

А когда влюбленности нет, все очень просто. Нет застилающей глаза ревности, заставляющей перебирать в уме каждый брошенный взгляд, каждое сказанное слово («Дела»? Какие такие дела?). Нет передела зон влияния. Нет попыток сломать чужие стены. Справедливости ради, мне бы хотелось, чтобы Макс открылся. Потому что, несмотря на отсутствие любви, он был мне не безразличен, а боль, которая его снедала, невозможно было не видеть. Но такая откровенность требовала взаимности, а я… малодушно боялась сделать этот шаг. И не я одна: каждый из нас постоянно боялся подойти к другому слишком близко. Так и получалось, что ссориться нам было не из-за чего, делить – нечего, разговаривать… кроме повседневных безопасных тем, тоже не о чем.

Такое вот одиночество вдвоем. Зато идеально выглядящее.

– Окей, если смотреть на это с такой стороны, то звучит ужасно, – Райли передернула плечами от отвращения. – Словно какой-нибудь средневековый брак по расчету. Зачем тебе это?

Зачем? Сложно было объяснить это вслух. Странный выбор для восемнадцатилетней девушки: вместо романтичной и пылкой любви рассудочные, прагматичные отношения? Возможно. Но не такой и плохой. Особенно если учесть, что мне было категорически противопоказано влюбляться.

Моя трагическая влюбленность номер один была типичным плохим мальчиком: пирсинг, выкрашенные в черный волосы, россыпь татуировок на руках, огромное самомнение, высокомерные улыбки и ревущий в ночи мотоцикл. Алкоголь, травка и плохая компания шли в комплекте. В тот год, польщенная его вниманием, я полностью растворилась в нем: забросила учебу, летела к нему по первому зову, соглашалась на то, на что ни в коем случае нельзя было соглашаться, пыталась исковеркать себя, чтобы больше ему подходить… А потом долго оттирала с кожи его прикосновения, еще дольше вымарывала из памяти лживые слова и обещания и до сих пор чувствовала жгучий стыд за то, что оказалась такой наивной.

Моя трагическая влюбленность номер два была демоном. Это не оценка и не суждение – он в самом деле родился в Преисподней. Был ли это по сравнению с первым разом прогресс или регресс, я не знала. Хотя… Нет, вряд ли это был прогресс, если учесть, что мое чувство обречено на невзаимность.

Думаю, теперь понятно, почему мне нельзя было влюбляться? Едва ли в мире нашлась бы другая девушка, которую бы тянуло к настолько неподходящим парням.

Тем более что влюбляться не всерьез я не умела. О нет, мои влюбленности протекали тяжело и болезненно, с полной самоотдачей, процентов на все сто сорок шесть: чтобы и в огонь за него, и в воду, и кроме него больше никого не видеть. (А если кого-то удивляет, как я с такими наклонностями еще осталась жива – во всем виноваты обстоятельства, не позволившие проявить чувства в полной мере.) Поэтому давать сердцу карт-бланш я больше не собиралась. Цитируя Джейн Остин, «я обдумала свой план, и, если сумею его придерживаться, мои чувства подчинятся разуму»[11]. Как в случае с Максом.

С Максом все было… спокойно. Надежно. Безопасно. И это было именно то, в чем я сейчас нуждалась. В перевернувшемся с ног на голову мире мне требовалась константа. Уверенность в том, что завтра хоть что-то останется неизменным. Макс мог мне ее дать.

К счастью, от объяснений меня избавила своим появлением преподавательница. Оглядев заполненную аудиторию, брюнетка с длинной тяжелой косой вздохнула и отхлебнула из картонного стакана с логотипом университетской столовой.

– Добро пожаловать на интенсив по магически активным добавкам, или, как вам уже наверняка сообщили друзья, осмеявшие ваш выбор, зельеварение для новичков, – скороговоркой поприветствовала нас она. – Программа курса у вас на почте; для тех, кто еще не освоил интернет, напоминаю: два раздела, промежуточный тест, финальный тест, оба – множественного выбора. Практикум на этом курсе не предусмотрен, кто хочет, приходите к нам в первый биохимический по средам и четвергам с трех до пяти. Два главных направления в нашем деле – это использование магии в сочетании с природными субстанциями и применение ингредиентов, имеющих изначально магическое происхождение, в первую очередь ихор, но не только. Сегодня мы пройдемся с вами по основам и выучим наиболее важные группы зелий. Хотя, я смотрю, самое главное из них вы уже знаете, – сделав паузу, преподавательница с одобрением оглядела аудиторию, большинство студентов в которой, несмотря на далеко не самый ранний час, сжимали в руках стаканы с кофе. – Молодцы, вам пригодится. Ладно, значит, поехали. Список литературы…

Сотовый в кармане кофты завибрировал, и я на секунду отвлеклась от включившегося проектора.

«Любопытно, но письма тебе в самом деле были отправлены с твоего компьютера».

Диз. Я быстро набрала ответ.

«Это не я».

«Знаю».

Убирая смартфон обратно в карман, я заметила, как Райли решительно закрыла страницу с профилем того блондина.

– Я все равно считаю, должно быть что-то еще, – прошептала она мне.

Я пожала плечами.

Каждому свое.

Эсэмэска от Диза не шла у меня из головы. Но еще больше меня беспокоило письмо от его отца.

Не стоило просить его о помощи.

Но, раз сделанного не вернуть, значит, надо разобраться со всем самой. Раньше, чем Диз окончательно увязнет в этом деле.

Библиотека ГООУПиОАатСДиРН выглядела, как всегда, пустынной и заброшенной. Проигнорировав указатель «Закрытая секция», я перелезла через стойку библиотекаря – увы, того в открытой секции не было, вместо него студентов встречал скелет с медицинского факультета – и открыла белую металлическую дверь, ведущую в подвал. Нет, следуя плану, в закрытую секцию попасть тоже было возможно, требовалось только спуститься в каменный колодец, пройти лабиринт и пережить встречу с хтоническим божеством и парой адских гончих. Я знала путь покороче.

Спустившись, я достала из кармана сделанный Райли слепок ключа и вставила его в замочную скважину, почти незаметную в зеркальной стене. Как я успела выяснить в прошлом семестре, чтобы попасть в закрытую секцию, нужно было либо вбить пароль на допотопной компьютерной тумбе, служившей заодно библиотечным каталогом (увы, в отличие от Диза, у меня хакерские способности напрочь отсутствовали), либо иметь ключ. У меня он имелся, руководство ГООУ, можно сказать, само мне его дало. Зеркальная стена растворилась, и на ее месте возникла старая дубовая лестница, спускавшаяся с моего балкона в настоящую библиотеку. Тысячи монументальных шкафов образовывали сложную мандалу, и мне нужно было решить, куда направить свои стопы.

Что я искала? Заклинания, действовавшие по принципу охранного контура, в редакции были бесполезны: к нам на халявный кофе и поболтать вечно заходили все кому не лень, а в те дни, когда в комцентре пропадала входная дверь, наше окно становилось единственной возможностью попасть на работу – или удрать с нее. Итог: слишком много «подозреваемых». Что-то, что ограничило бы радиус действия моим столом? Я бы сейчас не отказалась от какого-нибудь магически-дактилоскопического набора: посыпал волшебным порошочком стол и по ауре понял, кто к нему подходил. Я задумчиво почесала шрамы на руке. Сомневаюсь, что такие порошочки существуют.

А еще этот ректорский приказ, чтобы в редакции всегда кто-то присутствовал. Нелепый, но подозрительно актуальный… Как аноним обошел его? Допустим, мы не стояли на страже, бывали моменты, когда кто-то отходил на пару минут, но, чтобы этими мгновениями воспользоваться, нужно было следить за помещением. Иначе кто-то наверняка заметил бы незнакомца, садившегося за чужой компьютер. Если только аноним не был…

– Призраком, – сообщил голос слева, заканчивая предложение за меня и не так, как я хотела.

Я резко обернулась: левее на перилах не пойми откуда возникла девушка лет двадцати пяти. Одетая в черную майку и джинсы, она легкомысленно болтала ногами в воздухе и рассматривала книжные шкафы этажом ниже. На каждом плече у нее сидело по ворону.

– Это Шелли, а это – Стокер, – представила она своих спутников.

По крайней мере, не Хугин и Мунин[12]. Уже хорошо.

– А ты?

Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. Вышло угрожающе.

– Меня зовут Бертрам. И ты в моих владениях.

Значит, библиотекарь. А я уже начала сомневаться, что в ГООУПиОАатСДиРН существует такая должность.

– Не хочу показаться невежливой, но разве Бертрам обычно не мужское имя?

– Мужское, – подтвердила она.

По крайней мере, я предполагала, что передо мной было существо женского пола. На всякий случай я еще раз посмотрела на библиотекаря: длинные черные волосы спускались до талии; тонкие черты худого лица; кость тоже тонкая, грудь… отсутствующая.

Нет, сдаюсь.

– Опять не хочу показаться невежливой, но ты он или она?

– Эти ваши любимые человеческие дихотомии… А есть разница? – библиотекарь погладил(а?) сидевшую на левом плече птицу. Ворон при этом не сводил с меня презрительного взгляда. Чем я ему не понравилась?

Я пожала плечами.

– Нет вообще-то. Просто я из России, а у нас в третьем лице прошедшего времени у женского и мужского рода окончания разные. Хотелось знать, как о тебе правильно думать.

Библиотекарь хмыкнул(а?).

– Знаешь шутку, что, если сомневаешься, зови меня просто: Ваше Величество? «Они» вполне сойдет.

Ладно. «Они» так «они».

В ГООУ быстро учишься относиться с уважением к чужим странностям. Тем более что за эти странности тебе здесь могли, как выражалась Райли, откусить голову. Иногда в буквальном смысле.

– Вы демон, верно? – на всякий случай уточнила я. – Малфас?

Первое я начала подозревать, еще когда увидела библиотечный каталог, заполненный на рума. О втором заставили догадаться птицы, проживавшие в библиотеке и все как один носившие имена классиков. В одном из своих обличий потомки Малфаса выглядели воронами.

– Верно. А ты Соколова. Гени, уровень опасности С+ по европейской классификации стандарта В3; особых способностей, кроме приобретенной гиперсенситивности к присутствию магии, не выявлено. Второй семестр, выбранная специализация: демонология. Средний балл: три целых четыре десятых. Количество посещений закрытой секции: тринадцать. Последние поисковые запросы в библиотеке: нелегальное применение драконьей крови, полный список сверхъестественных существ Земли, поисковая формула Саффата.

– Не искала я никакого Саффата, – только и сумела возразить я, услышав такую биографическую справку.

Почему в ГООУ обо мне все знали всё, а я об остальных – ничего? Так нечестно.

– Сейчас будешь, – успокоили меня библиотекарь.

Поразмыслив, я не стала спорить. Еще одна неприятная особенность детей Малфаса: они читали мысли. И раз библиотекарь сказали, что буду, стоило им поверить. Один только вопрос: они узнавали о моих поисках без вопросов и, видимо, сами ненавязчиво подкидывали мне нужные книги, почему же сейчас решили подойти лично?

– Я давно уже ищу помощника. Мне не помешал бы кто-то вроде тебя, – ответили мне на невысказанный вслух вопрос.

– Вроде меня – это какого?

– Такого, кто меня не боится, – вороны вспорхнули с плеч, и Их Величество библиотекарь спрыгнули со своего насеста на перилах. – Отчего-то среди студентов таких мало. Я уже устали отвечать ректору, почему в библиотеке так мало посетителей.

Я даже не знала, что ответить на такое предложение.

– У меня уже есть работа.

– Когда не станет, приходи, – посоветовали мне; на зловещем «когда» я тоже предпочла не заострять внимание.

– Так что вы говорили о призраках?

– Если призрак был в тот момент невидим, его могли не заметить. Никто в вашем шуме не обратит внимания на звук клавиатуры.

В нашем шуме… Интересно, и часто ли библиотекарь бывали в редакции?

– А они так могут? Становиться невидимыми?

Что часть студентов в ГООУ является привидениями, я уже знала, но встречаться мне с ними до сих пор не доводилось.

– Плюсы бестелесности, – библиотекарь поспешили вниз, перепрыгивая через ступеньку, я последовала за ними.

– Кстати, раз уж вы тут, всегда хотела спросить: где мы находимся? Мы ведь уже не в университете?

Одно из витражных окон как раз было распахнуто: за ним далеко внизу были видны облака, красные от закатного солнца. И это в подвале. Посреди дня.

– В университете. Знаешь, что такое «карман»?

Да. «Кармашком» ласково называли точку межмирья, привязанную либо к определенному месту в реальности, либо к магу, который в любой момент отовсюду мог до нее дотянуться. У Макса, я знала, в таком подпространстве был спрятан серебряный кинжал. Диз, в своем обычном позерском духе, использовал его как самый банальный карман для всякой всячины и таскал в нем сигареты, очки и ручки. Я… была слишком слаба, чтобы создать подобную привязку. Поддержание кармана, даже самого маленького, было слишком затратно в плане сил и потому мне недоступно.

– Закрытая секция – карман внутри кармана. Двойное подпространство, – пояснили Бертрам, проводя меня вглубь библиотеки. Поскольку лавировать между рядами им было лень, приходилось шкафам с книгами самим расступаться. – Вот она.

Я с сомнением посмотрела на протянутый мне томик.

– Она не кусается, – заверили меня.

Как будто это было единственной опасностью в библиотеке! А как насчет обложек, вызывавших сыпь? Учебников, нагревавшихся у тебя в руках и оставлявших ожоги? В конце концов, просто томов с красным стикером на корешке, означавшим «Осторожно, проклято»?

– Когда я тебя обманывали?

Строго говоря… никогда. Подумав, я все же приняла книгу.

– Вернешь, когда придешь за литературой по географии Пандемониума, – они еще и знали мое учебное расписание. Блеск. – Можешь не благодарить.

Это хорошо, потому что говорить «спасибо» я не спешила. Если я выучила что-то за эти месяцы на факультете по демонологии, так это то, что вежливость для демонов тоже была преимущественно пустой концепцией. И ни в коем случае не следовало обозначать перед ними свой долг, если только не предполагалось, что в дальнейшем они воспользуются твоей благодарностью.

Его присутствие я почувствовала еще у лифта. Дождь, промозглая серость и угольная пыль. Макс. Я поспешила убрать книжку в рюкзак и принять веселый вид.

– Не думала тебя тут увидеть. Давно ждешь? И чего ты не позвонил? Зайдешь к нам или так постоим?

Вместо ответа он улыбнулся, притянул меня за подбородок и поцеловал. Крепко, жадно, будто прощаясь.

– Чем я это заслужила? – пошутила я после, позволяя себя обнять. Футболка под моей щекой казалась такой же горячей, как я сама. Магия. Изначальный Огонь. Обычно он успокаивал, но…

Что-то было не так.

– Меня пару дней не будет в университете, – подтверждая мои предположения, виноватым тоном сообщил Макс.

Я вскинула голову, пытаясь поймать взгляд голубых глаз. Из-за того утреннего звонка?..

– Все-таки Коннор? Ваша мать? Что случилось?

– Ничего, просто… – Макс колебался.

Я знала, что он сейчас скажет: «Дела, извини».

«Только не извиняйся, – хотела я его попросить, – пожалуйста, не надо…»

Но как объяснить человеку, что его проблема – не его вина?

– Дела, извини…

Пользуясь тем, что я все еще находилась в его объятиях, я снова спрятала лицо у него на груди.

И как помочь тому, кто не просит?

Иногда – сейчас – я безумно хотела, чтобы Макс доверился мне, сказал, что его так гложет. Но он никогда этого не делал. Я даже не была уверена, смог бы он открыться. Не мне, просто… кому-то. Всю жизнь прожив в семье, презираемой как магами, так и Охотниками, скрываясь от обычных людей, так рано лишившись отца и матери… Когда у него в последний раз был собеседник, которому он мог все рассказать? И был ли он вообще?

Макс замер в ожидании расспросов.

– Хорошо, – с деланой легкостью согласилась я. – Если будет скучно, пиши.

Похоже, ответ был верным. Рука у меня на спине едва заметно расслабилась.

– Справишься здесь без меня?

– Ну, знаешь, – фыркнула я. – Мне этот вопрос даже родители не задают, еще с тех пор как в первый класс пошла… Прости.

Возможно, родителей упоминать не стоило.

– Что со мной будет? – беззаботным тоном продолжила я. – Посижу на лекциях, сходим с Райли на представление театрального факультета, она уже неделю стонет, что ей не с кем пойти…

При упоминании рыжей Макс еле слышно усмехнулся.

– Все будет хорошо, – заверила я его.

– Надеюсь, – он наконец отпустил меня. Медленно, словно сам не желая. – Тогда я пошел.

– Давай, – я привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку и тоже разжала пальцы, прекращая цепляться за его футболку. Мне и самой не хотелось расставаться. Недоброе предчувствие, проснувшееся сегодня вместе со мной, так и не отпускало. Впрочем, каким еще может быть предчувствие, если тут замешаны Охотники?

Он почти дошел до поворота, когда я не выдержала:

– Макс! Береги себя…

На его лице проступило такое удивленное выражение, что мне стало стыдно. Не за себя, за жизнь, которая так его поломала, что даже это простое выражение заботы вызывало у него подобную реакцию. Наконец он сумел улыбнуться.

– Ты себя тоже.

Глава 4 Любовь – это не главное

Макса не было дольше, чем пару дней. А судьба меня в это время упрямо продолжала сталкивать кое с кем другим.

На следующее утро после похода в библиотеку я сидела на своем рабочем месте в редакции и напряженно вглядывалась в выданный мне справочник. А вот и волшебный порошок… Формула, разработанная профессором Саффатом в семнадцатом веке, приводила заклинателя к призраку по предмету, которого он касался… и, к сожалению, как почти все мало-мальски действенные чары, была завязана на крови. Вздохнув и мысленно смирившись с кровопусканием, я осмотрела стол на предмет колюще-режущих предметов. Увы, даже ножниц не нашла. Степлер был, но я сомневалась в его пользе. Поиск по ящикам письменного стола дал еще пилку для ногтей и канцелярский нож, который я запихнула под стопку самых ненужных бумаг. После событий прошлой осени мне не хотелось на него даже смотреть, но…

Я закусила губу. Ох, к черту все! Боязнь канцтоваров плохо сочетается с мечтами о карьере в офисе. Надо от нее избавляться.

Порез получился неожиданно глубоким, и кровь сразу же закапала красным на стол. Магия во мне всколыхнулась, словно говоря «еще», «сильнее», требуя выпустить ее на свободу. Я предпочла проигнорировать эти призывы. Но, не желая тратить ее зря, поспешила переместить ладонь ближе к клавиатуре и прочитала заклинание.

В голове еще промелькнула мысль, как я буду после этого пользоваться клавиатурой и можно ли будет оттереть липкие пятна – или это помешает ритуалу? Но додумать ее до конца я не успела, потому что с последним произнесенным словом кровь впиталась в черные пластмассовые клавиши, будто ее и не было. Как удобно. И совсем не стремно…

– Идешь? – спросили меня от двери.

– Что? – я оторвала взгляд от клавиатуры и обернулась. В дверях стоял Жако с фотоаппаратом наперевес. – А, точно. Одну секунду. У тебя не найдется случайно пластыря?

О съемке в фехтовальном клубе мы договорились еще неделю назад, и было бы глупо переносить ее из-за какого-то эксперимента. Кое-как стянув ладонь бинтом, я поспешила за фотографом, надеясь, что результаты заклинания, если они вообще будут, доживут до моего возвращения.

Клуб встретил нас скрипом кроссовок по полу и странным танцем двух фехтовальщиков. Затянутые с ног до головы в белое, со скрытыми под шлемами лицами, две тонкие гибкие фигуры больше походили на инопланетян. Было что-то неестественное в их пластике и скорости. Люди обычно так не двигаются – на полусогнутых, под немыслимым углом уворачиваясь от удара… Один из них особенно впечатлял четкостью, почти математической выверенностью движений, и в то же время удивительной легкостью, с которой шпага мелькала в его руке. А вот противник выглядел куда человечнее: в грубых размашистых атаках чувствовалось раздражение, которое вот-вот выплеснется через край. Похоже, оно ему не помогало, первый фехтовальщик явно теснил его к краю дорожки, отчего ответные удары становились еще злее.

– Пойду, – коротко сообщил Жако, кивая на другой конец зала.

– Давай, – согласилась я. – А я посижу пока на трибуне, посмотрю, может, удастся с кем-то из членов поговорить.

Полученное от Оливера задание – написать краткую статью о клубе спортивного фехтования – не радовало. Я ничего не знала о фехтовании, а просмотренные в интернете видео привели только к одному результату: заставили почувствовать себя полной дурой. Но деваться было некуда. Может, еще получится отделаться общими фразами об атмосфере и давних традициях?

Рассерженный студент тем временем отбросил в сторону шпагу и направился прочь, его соперник тоже куда-то исчез. Место на узкой дорожке заняла следующая пара. Наблюдая за ней, я и не заметила, как на скамейку рядом со мной сели.

– Если ты хотела узнать, обнаружил ли я что-то, могла бы подойти ко мне в комцентре. Необязательно было приходить сюда.

Запах нарциссов накатывал волнами, вместе со страхом и холодом. Точно, Диз же когда-то упоминал о фехтовании… И конечно, с моим везением я могла попасть в клуб только в тот день, когда он тоже будет тренироваться.

– Тебя можно поздравить с победой? – спросила я, полагая, что он был тем фехтовальщиком, со скупым и точным стилем… или как это правильно называлось.

В ответ на меня оскорбленно посмотрели. Все-таки ошиблась. Неловко вышло.

– Погоди, – вспомнила я увиденный матч, – с каких пор ты стал левшой?

– В спорте это выгоднее, – пояснил он, запрокидывая голову и убирая влажные пряди с лица. В рукаве при этом стал виден провод с прищепкой, как и на воротнике сзади.

Вообще следовало признать, что если в мире и существовал мужчина, который не выглядел смешно в белом трико и гетрах, то он сидел рядом со мной. Смутившись, я отвела взгляд.

– Я здесь не из-за писем. В редакции сказали написать о вас статью. А я тут ничего не понимаю, – пожаловалась я, – даже следить не успеваю, а тренер уже кричит «Стой!».

– Попробуй сосредоточиться на одном из противников, – посоветовал он мне. – На двух сразу новичкам сложно. Вот смотри, сейчас они на исходной позиции…

– А почему у них шпаги так гнутся? Так должно быть?

За этот вопрос я удостоилась еще одного сердитого взгляда серых глаз.

– Это рапира. Как их, ради всего святого, можно перепутать?

Легко. Я даже не знала, что они различались.

– Конечно, так должно быть, – буркнул Диз.

– А почему левый сейчас получил желтую карточку? Я вообще думала, что желтые карточки только в футболе.

– За то, что сделал вид, будто потерял равновесие, и упал. Если бы не прикидывался, Люку бы сейчас засчитали укол.

– Все равно ничего не понимаю, – опять вздохнула я, наблюдая за мельтешением клинков. – Это вообще один поединок такой длинный или уже следующий? Фехтовальщики вроде те же…

Диз, глядя на мои страдания, пересел еще ближе.

– Все тот же. Раунд длится три минуты, но от сигнала до сигнала, время между ними не считается. «Начинайте!» и «Стойте!», – уточнил он. – Сейчас Валерио опять их остановил, и они вернутся в исходную стойку… Нет, этот удар не считается, учитываются только уколы, нанесенные в торс. Идиотское правило, словно в жизни кто-то будет его придерживаться…

Я вполуха слушала его объяснения. Для себя я уже сделала вывод, что все равно ничего не пойму, даже если мне это знание вложат прямо в голову, но прерывать Диза не хотелось. Звучание его мягкого, монотонного голоса успокаивало. И не меня одну, кажется, – запах нарциссов становился все тоньше, и больше не хотелось бежать от него без оглядки. Наоборот, вспоминались наши ночные посиделки на кухне.

А ведь мне не хватало этого. Расслабленного голоса и длинных рассказов. Диза.

– А сейчас Люк нанес укол переводом, видела?

Нет. Не видела.

– Я скучала по этому, – неожиданно даже для себя призналась я, – по нашей дружбе.

Взгляд вновь позеленевших глаз встретился с моим, и лицо демона приобрело недоуменное выражение.

– Ты что-то путаешь, Нат, – наконец хмыкнул он. – Не было у нас тогда никакой дружбы. Как минимум с библиотеки не было.

А что было? Но я побоялась спросить. Тогда, может, дружбы не было, но сейчас, если я правильно расценила его слова, когда он представлял меня Бенедикту…

Сейчас у нас могло что-то получиться.

Напрасно я ожидала от клавиатуры чего-то сверхъестественного. Хорошая новость: внезапно проснувшийся аппетит к крови у нее больше никак не проявлялся. Плохая: действия заклинания я тоже не заметила.

– Жди, – велели мне библиотекарь, когда я пришла возвращать книгу. – Если хоть одно привидение ее коснется, ты об этом узнаешь.

– А если нет? Может, есть еще какой-то способ узнать, кто пользовался моим компьютером?

Бертрам, державшие в руках миску с сырым мясом, пожали плечами и предложили мне поискать его самой. Спасибо за помощь, называется. Найди в закрытой секции, где хранились десятки тысяч книг и шкафы постоянно меняли свое местоположение, то не знаю что… Я честно попыталась, но миссия оказалась невыполнима.

Оставалось только ждать. И думать над другими версиями – которые у меня отсутствовали. От идеи, что письма отправлял кто-то из редакции, пришлось отказаться. Не верила я, что кто-то из наших мог такое придумать. Оливер для этого был слишком рассеян, Моника – излишне серьезна, Жако – слишком прямолинеен, а Элли – чересчур практична, чтобы тратить время на подобные шутки. Розыгрыши были в духе разве что Кима, но я помнила его удивление, когда он получил анонимку, и мне оно показалось искренним.

Поэтому я терпеливо ждала и специально начала заходить в редакцию каждое утро и каждый вечер. Увы, изменений не было. Я даже не знала, как должна подействовать формула Саффата, справочник на этот счет давал лишь очень туманные и двусмысленные указания. «Ты поймешь», – было единственным, чего я смогла добиться от библиотекаря. Пока не понимала. Внимательно осмотрев клавиатуру со всех сторон и даже обнюхав ее (Моника, сидевшая над корректурой, странно на меня посмотрела), я в третий раз уже была вынуждена признать: ничего. Вздохнув, я пожелала Монике приятного вечера и отправилась по своим делам.

Постучавшись к Райли, я было собралась войти, как с другой стороны в дверь врезалось что-то тяжелое – и разбилось.

– Открыто! – тем не менее донеслось изнутри.

Осторожно приоткрыв дверь, я осмотрела комнату. Райли стояла с плойкой у зеркала, а на кровати сидела Люси, ее соседка. Хмурая и крайне недовольная – кажется, я вычислила, кто решил разбить кружку о мою голову.

– Я не вовремя? – тактично поинтересовалась я, обходя осколки.

Спрашивать в открытую, чем я вызвала такое желание, я побоялась. До сих пор мой опыт общения с баньши сводился к одному правилу: меньше знаешь – лучше спишь.

– Уже выхожу, – заверила меня рыжая. Учитывая ее разобранный вид, верилось в это слабо. – Локоны или лучше распрямить? А помада? Красный или фуксия? Да, – спохватилась она и метнулась к шкафу, – я же о главном не спросила… Синее или бирюзовое?

Я послушно посмотрела на платья. Кто-то очень серьезно отнесся к нашему походу…

– Бирюзовое. Ты вообще со мной идешь или у тебя все-таки свидание?

– С тобой, – заверили меня. – Люс, а ты с нами не хочешь? Театральный факультет дает сегодня в амфитеатре вечер худших песен из мюзиклов, должно быть весело.

Не осуждайте. ГООУ находился в изоляции от внешнего мира, поэтому выбор культурной программы у нас был крайне ограниченным. Имелся кинотеатр на кинофакультете, курсы подготовки диджеев на музыкальном… Картинная галерея факультета искусств. Но я уже ловила себя на мысли, что с ностальгией вспоминаю шопинг и дешевые кафешки. Полгода в замкнутом пространстве – это сурово.

К счастью, Люси отказалась. Это было некрасиво с моей стороны, но я не смогла не обрадоваться: до сих пор я так и не поняла, как следует вести себя с человеком, предсказавшим тебе смерть.

– Так что это все-таки было с чашкой? – спросила я у Райли, когда мы выходили из общежития.

– Не знаю, – судя по легкомысленному тону, та в атаке не увидела ничего странного. – Она в последнее время вообще какая-то дерганая и мрачная. Еще более мрачная, чем обычно, я имею в виду.

Это, конечно, все объясняло.

Когда мы дошли до амфитеатра, половину мест уже разобрали. Организатор, одетый в белую тогу, сунул нам в руки по стакану с вином, и мы отправились искать свободные скамьи.

– Пожалуйста, перестань портить университетское имущество, – донесся до меня знакомый голос.

Рядом выше сидели Каталина, оживленно обсуждавшая что-то с парнем на соседнем месте, Диз и незнакомая мне брюнетка в армейского вида штанах и зашнурованных до колен ботинках. Девушка в это время что-то выцарапывала на мраморной ступеньке.

– Амфитеатр без граффити – ненастоящий амфитеатр. Разве ты не видел Колизей, Щенок?

Краем глаза я заметила, как Райли, нашедшая два свободных места, махнула мне рукой. Но не удержалась и еще раз посмотрела на девушку рядом с Дизом. У нее было странное, не остающееся в памяти лицо: мягкий овал в обрамлении остриженных на уровне подбородка волос… или резкие скулы? Классические черты или острый крючковатый нос? Даже глядя на нее, я не могла понять, как она на самом деле выглядит. Почувствовав мое внимание, брюнетка подняла голову, и я невольно сделала шаг назад. А затем поспешила присоединиться к Райли, смотревшей что-то в телефоне. Судя по выражению лица, новости были плохими.

– Что-то случилось?

Мой вопрос рыжая оставила без ответа. Как и прочие мои комментарии по ходу представления…

– Последняя песня была самой ужасной, – только категорично заявила она, уже спускаясь к выходу.

Наконец-то! Зная, как тяжело рыжей дается молчание, я за этот час успела испугаться.

– А мне понравилось, – возразила я, поддерживая дискуссию. Таинственного молчания мне уже с Максом хватило. – Я вообще люблю «Танец вампиров».

– Двадцать первый век, сколько еще можно слушать про таинственного и пугающего вампира, соблазняющего невинную деву?

Я с трудом подавила улыбку. Ох, Райли… Обычно она так на романтические фильмы – и даже на романтические мюзиклы – не реагировала, это была моя прерогатива. Так в чем же сейчас было дело?

– Ты просто не знаешь всей истории. На самом деле там идет классная деконструкция этой модели. Представь, во время самого романтичного дуэта главный герой, молодой и полный идеалов охотник на вампиров, поет ей о своей любви. А главная героиня, которую ты невинной девой обозвала? О том, как ей надоело сидеть дома. Ей не нужен охотник, она видит в нем только средство сбежать от своей жизни. А когда она отправляется на бал к графу? Она осознает, на что идет, она сама поет, что знает, как это глупо и неправильно, но хочет она его.

Внизу я увидела знакомый темный затылок и салатовый ирокез рядом. О нет… Чуть не пропустив ступеньку, я восстановила равновесие и быстро опустила голову. Не надо меня замечать. Не надо!

– На самом деле она хочет опасности, – поспешно продолжила я, пока рыжая не заметила заминки. – Ужаса. Тьмы. И готова пойти на манипуляцию ради этого. Так что не знаю насчет инженю, мне она невинной не кажется.

– А чем эта история заканчивается? – скептически поинтересовалась Райли.

– Не очень весело, – признала я. – Охотники спасают главную героиню, но слишком поздно. Она уже стала вампиром и кусает влюбленного в нее охотника, а его наставник, который хотел спасти мир от вампирской заразы, даже не подозревает, что на самом деле выпустил ее на свободу. Скажем так, не Дисней. Но с такими героями никто и не обещал…

– Тогда ладно. А то у меня создалось впечатление, что мы уже не о мюзикле говорим.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила я.

– Брось! Как будто я не видела, на кого ты все представление глядела! Высокий, темноволосый, привлекательный?

Значит, она не только на свой сотовый обращала внимание…

– Я смотрела не на него, а на девушку рядом с ним.

Не удержалась, вопреки первому испугу. Я уже привыкла, что в ГООУ многие выглядели людьми только под иллюзией. А с иллюзиями у меня после драконьей крови было плохо: стоило присмотреться, как они начинали таять, будто плавились в неровном свете свечи. Но тут было что-то другое, что не давало ее рассмотреть как следует… Что-то, что я не могла понять.

– Конечно, – не поверила мне Райли. – И у тебя наверняка была причина. Не хочешь рассказать, что происходит?

– Ничего, – заметив, что рыжую мое объяснение не удовлетворило, я добавила: – Правда. Мы с ним просто друзья.

– Друзья на друзей так не смотрят.

Я не сдержалась и закатила глаза. Это как же, интересно?

– В чем вообще твоя проблема? Помнится, в прошлом семестре ты, наоборот, всячески мне его советовала. Что ты там говорила про идеальных соблазнителей?

– И была права, как видишь! – возмутилась Райли. – После твоих недавних откровений мне за тебя страшно! Разве я тебе хоть раз советовала многомесячную влюбленность? Нет! Это вредно!

Кто бы говорил… С каждой минутой я все сильнее подозревала, что настроение рыжей было как-то связано с Тоби.

– Мы с ним друзья, – напомнила я. – Он сам так сказал. И вообще, он встречается с… – Я хотела сказать «с Эрикой», но сегодняшняя брюнетка ею явно не была. – …с кем-то. А я – с Максом.

– Конечно. Только как ты там говорила? Она сама осознает, что это глупо и неправильно, но все равно хочет графа?

– Я говорила не про себя! – Кто-то в толпе толкнул меня, и я оступилась на последней ступеньке, с трудом удерживая в руке стакан с остатками вина. – Вот черт!

– Наташа? – стоявшая рядом Каталина обернулась на голос. – Привет!

Повторюсь: вот черт. Мысленно пожелав толкнувшему всяческих благ в загробной жизни, я вяло помахала свободной рукой. И ведь не скрыться теперь…

– Подожди секунду, я как раз хотела тебя кое о чем спросить! – латина вновь повернулась к брюнетке, с которой что-то обсуждала.

Ага, конечно. За исключением последнего моего визита в IT каждый раз, когда мы с Дизом в последние месяцы оказывались в одном помещении, у айтишницы, невесть по какой причине решившей, что было бы неплохо нас свести, находились очень важные и не терпящие отлагательства вопросы. Судя по насмешливому виду Диза, он подумал о том же. Я ему улыбнулась, за что получила еще один недовольный взгляд от Райли.

– Не подскажешь, что я ей успел сделать? – поинтересовался Диз, кивая на рыжую, вновь отвлекшуюся на свой телефон.

Я пожала плечами.

– Сама не знаю. Она с начала представления такая.

– Тогда все понятно, – согласился он. – Оно было отвратительно.

Еще один ценитель высокого искусства нашелся! Не выдержав неловкого молчания, я все-таки спросила:

– А где Эрика?

Вопрос его позабавил.

– С чего вдруг такой интерес к моей личной жизни?

Я не нашлась, что ответить.

– Кстати, хорошо, что подошла, – сменил Диз тему. – Помнишь, когда тебе пришло первое письмо?

– Первого января, я же говорила.

– Во сколько?

Я честно попыталась вспомнить. В редакцию я тогда пришла около трех…

– Вы про что? – заинтересовалась вернувшаяся к нам Лина. Хорошо хоть, что Райли была слишком увлечена перепиской с кем-то, чтобы задать тот же вопрос.

– Про письма. А где?.. – Диз обернулся. Брюнетки нигде не было. – Она опять исчезла, не попрощавшись?

– Не уверена, – наконец призналась я. Все-таки сколько месяцев уже прошло с того первого письма. – Думаешь, это имеет какое-то значение?

Диз помолчал, прежде чем ответить.

– Не знаю.

– Да ты издеваешься!

Следующая встреча стала для меня такой же неожиданностью, как и для него. Согласитесь, никто не ожидает встретить демона на занятии по русской литературе двадцатого века. Что он тут вообще забыл?

– Ты сядешь или так и будешь стоять? – предложила я, справившись с удивлением. – На нас уже смотрят.

Оглядев аудиторию (а выбор был небольшой: стул рядом со мной единственный остался не занят), Диз все-таки бросил сумку под стол и сел. А я уже думала, попросит кого-то поменяться местами…

– Зачем ты за мной следишь?

Я едва удержалась от того, чтобы покрутить пальцем у виска.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– А ты? – ответила я вопросом на вопрос.

– Мессир Джонатан, – имя секретаря ректора Диз, как всегда, произнес с отвращением. – По его мнению, выбор предметов только по специальности не способствует гармоничному развитию личности. Эта лекция была единственной, подходившей по времени.

– У меня то же самое.

Внимательно изучив мое лицо, Диз кивнул. Будто я врала!

– Все равно не объясняет, почему я постоянно встречаю тебя, куда бы ни пошел.

– Совпадение, – предположила я.

– Два раза – это случайность. Третий – уже закономерность.

Потарабанив пальцами по столешнице, Диз вздохнул и устало потер переносицу под очками.

– Это все подозрительно напоминает прошлый семестр… – протянул он, без всякого перехода добавляя: – Мне нравится Эрика.

Внезапно.

– Рада за тебя, – только и оставалось мне ответить. – Она показалась мне милой.

Не оценив моих стараний, Диз хмыкнул.

– И когда же ты ее успела так высоко оценить?

Нет, он правильно сомневался; при нашей с ней единственной встрече я могла разве что разглядеть вызывающую зависть фигуру и лифчик, даже сейчас напоминавший мне о собственном несовершенстве (вот как некоторые люди умудряются кружево в повседневной жизни носить?), а никак не выдающиеся моральные качества и хороший характер, но…

– Это называется «вежливость», – недовольно посмотрела я на него. – Никогда не пробовал?

– А мне казалось, кто-то был за правду. Еще мне нравится моя работа.

Теперь я окончательно перестала понимать его логику.

– Ладно.

– Отсутствие проблем.

Кому это не нравится, интересно?

– И когда меня не втягивают в сомнительные авантюры, после которых половина моей жизни идет кувырком.

Так вот к чему он вел!

– Вот, значит, как ты помнишь прошлый семестр? – Потому что я была склонна воспринимать произошедшее осенью иначе. – А как насчет…

С громким звуком упавшая на стол между нами книга заставила прерваться и поднять взгляд на преподавателя. Ой… Посмотрев в один очень большой и очень серьезно глядевший на меня голубой глаз, я почувствовала горячее желание вцепиться в чью-то руку.

– Надеюсь, участвовать в дискуссиях на семинаре вы будете с таким же энтузиазмом, – неожиданно вежливо (для одноглазого-то чудовища!) произнес профессор и, тяжело опираясь на трость, пошел дальше по ряду.

Минуточку… Страх уступил место любопытству. Один глаз, хромой, работает на кафедре славистики… Я проследила за фигурой в вязаном жилете. Высокого роста, борода тоже присутствует, хотя и ухоженная… Неужели верлиока[13]? Да нет, вряд ли. Или все-таки?..

От интереса даже желание спорить пропало. Ладно, если Диз думает, что я втянула его в какую-то, по его словам, сомнительную авантюру, пусть продолжает так считать. Да, я попросила его о помощи. Но еще предложила ему выход. Не надо выставлять все так, будто он – пострадавшая сторона. У меня вообще вся жизнь кувырком пошла, с какой стороны ни посмотри. Стащив томик у демона из-под носа, я прочитала название. «Мастер и Маргарита». Булгаков. Когда-то давно, как уже казалось, в прошлой жизни, мне так нравилась эта книга…

– О чем она? – со вздохом спросил Диз, похоже, тоже решивший не продолжать тот разговор.

Я задумалась. Как можно описать «Мастера и Маргариту» двумя словами? Невозможно, скажу вам я, и скажет любой другой человек, которого вы спросите.

О чем она? О гении? О Советском Союзе? О библейских ценностях?..

Я перелистнула страницы. «Я из-за тебя… потеряла свою природу и заменила ее новой…» Раньше я, наивная дурочка, любила эту цитату. Считала ее романтичной. И только потом поняла, что менять себя ради другого – самая страшная ошибка. Потому что тот, кто по-настоящему любит, никогда не попросит у тебя такой жертвы, а тот, кто потребует, недостоин ее. И, как ни странно, осознать это помог мне в том числе не кто иной, как Диз, отнявший теперь у меня Булгакова и хмуро разглядывавший обложку…

И сердиться на него отчего-то уже не получалось.

Внезапно мне стало ясно, почему именно «Мастера и Маргариту» профессор выбрал для знакомства с русской литературой.

– О нас, – наконец сказала я. – Эта книга о нас. О том, что ведьмы могут быть милосердными, а демоны… демоны могут быть куда больше людьми, чем сами люди.

– Здесь говорится, что это великий роман о любви, – не согласился с моей оценкой Диз, внимательно изучавший аннотацию.

Приятно, что хоть кто-то не заметил моих терзаний. Я слабо улыбнулась.

– И о ней тоже. Только любовь… это ведь не главное, разве нет?

Его зеленые глаза встретились с моими.

– Наверное, нет. Не главное.

Телефонный сигнал прервал нас и заставил меня полезть в сумку. Ну где же… Нашла! Увидев на экране имя человека, отправившего мне сообщение, я расплылась в улыбке. Макс. А вот фотография с городской панорамой под весьма пасмурным небом заставила меня недоуменно нахмуриться. Где-то я ее видела… И Макс был уверен, что я ее узнаю. Точно! Площадь Роальда Даля в Кардиффе. Я быстро набрала ответ.

«Инопланетяне мимо не пробегали?»

«Тоже сразу вспомнила хаб? И я. А все твои сериалы…»

Несмотря на шутливый смайл в конце предложения, я предпочла сделать вид, что возмутилась.

«Мои? Вообще-то «Торчвуд» – такой же англичанин, как и ты!»

«Я валлиец».

Я знала. Не успела я прокомментировать это, как Макс вдогонку прислал следующее сообщение.

«И теперь даже это звучит как цитата оттуда».

Я отыскала показывающий язык смайлик и послала ему.

«Как ты?»

На этот раз ответ пришел с задержкой.

«Жив».

Это радовало. Как и то, что он вообще написал.

«Коннор передает привет».

Я снова разулыбалась. Приятно. Но не успела напечатать ответное сообщение, как Диз вполне ощутимо пнул меня под столом. Что? В ответ на мой ошарашенный взгляд айтишник, всем своим видом говоривший «Я умный и внимательный студент, посмотрите, у меня даже очки есть» (что выглядело бы правдоподобно, если бы я не заметила, как левой рукой он вслепую набирал под столом эсэмэску), еле заметно кивнул на циклопа-слависта. Тот как раз что-то закончил рассказывать и ждал от нас реакции. Понятно. Занятие началось, спуска никому не будет.

Улучив подходящий момент, я все же отправила Максу последнее сообщение.

«Передавай ему от меня тоже привет».

К концу четвертого дня я уже была как на иголках. Я не создана для ожидания, оно меня убивает. А никаких результатов не было. Справедливости ради, новых писем мне тоже не поступало. Одно пришло Жако, когда мы возвращались из фехтовального клуба. Мне – нет. А значит, чисто формально поводов сомневаться в действенности заклинания, подсунутого мне библиотекарем, не существовало.

Только ждать никаких сил не оставалось.

Возвращаясь с лекции, я притормозила у двери в нашу с Софией комнату и пыталась достать ключ, зацепившийся за подкладку сумки, когда услышала за стеной хихиканье. От неожиданности я даже замерла.

Нет, не показалось.

Любой, кто был с нами знаком, знал, что смех – не тот звук, который обычно доносится из нашей комнаты. По крайней мере, не когда я стою снаружи и размышляю, войти или лучше подождать. Из-за двери снова послышался незнакомый мне голос. Спугнуть Софию и ее гостя не хотелось, а именно это произойдет, если я сейчас вернусь и скажу, что занятие закончилось раньше, чем все ожидали.

Заинтригованная, я отправилась на кухню, где разложила на столе конспекты по демонологии. Кто бы ни находился у нас в комнате, рано или поздно ему – или ей – придется пройти к лифту, и тогда я его – ее – увижу. А пока… На кухне был кофе, молоко и дрожжи в холодильнике.

Как ни странно, первым по коридору прошел Диз. В обратную, правда, сторону от лифта. Потом вернулся и на автопилоте направился к кофемашине. Нажал на кнопку, привалился плечом к стене и закрыл глаза, намереваясь хоть минуту поспать, пока варится кофе…

– Совпадение, – заверила я его, когда он сделал первый глоток и наконец заметил меня.

– Ага, – он даже не стал спорить, только снова отхлебнул из кружки. – А ты что здесь делаешь? Опять кошмары?

Я покачала головой. К ним я за эти месяцы слишком привыкла, чтобы приходить на кухню.

– Кажется, у Софии свидание, – торжественно объявила я.

Демон вопросительно изогнул бровь. И где удивленные крики «Да ладно!»?

– Почему ты так решила?

Я кратко описала ему услышанное.

– Да, хихиканье – это, конечно, аргумент, – согласился Диз, из любопытства подсаживаясь ко мне. На стойку между нами упала толстенная распечатка под названием «Химеризм компьютерного кода. Причины и последствия». Я поспешила убрать из-под нее свои конспекты. – А голос был мужской или женский?

– Не знаю, – подумав, сообщила я. – Мог быть и женский, низкий только. А какой должен быть?

После полугода жизни в одной комнате с Софией я так и не знала ничего о ее предпочтениях. Она ни с кем не встречалась – но после того, что с ней случилось, это не удивляло. У меня были определенные подозрения, слишком уж натянутыми оставались спустя два года после ссоры отношения между Софией и Норой, главной по нашему этажу общежития, чтобы быть просто дружескими, но… доказательства у меня отсутствовали. Тем интереснее было бы узнать, кого она позвала к нам.

– Понятия не имею, – увы, Диз, хоть и был знаком с Софией дольше, тоже ничем не мог помочь. – Это ты готовишь? В духовке что-то странно пахнет.

О черт! Отвлекшись на айтишника, я забыла о выпечке.

– Что на этот раз? – поинтересовался он, двигая распечатку, чтобы я смогла поставить форму на стойку.

– Бухтельн. – Сверху они сменили цвет с правильного золотистого на коричневый, оттенка курицы гриль, но в целом вроде не пострадали. – Это… булочки? Не знаю, бухтельн и бухтельн, в семье их всегда так называли. Это такое региональное блюдо, причем в зависимости от начинки можно понять, откуда рецепт. В Чехии их с повидлом или творогом делают, в Австрии – с маком или джемом, в Баварии – с изюмом или с целыми сливами…

– А эти с чем?

– Со сливовым повидлом. Семейный рецепт.

– А те? – Диз кивнул на вторую форму, стоявшую в стороне.

– А те для некромантов.

– Даже не буду дальше спрашивать, что в них.

Очень смешно. Я сердито посмотрела на демона. Нет, все-таки я была согласна с его соседом: остроумие у Диза хромало.

– Такие же. Я просто давно обещала Лизетт что-нибудь принести, поэтому их не трогай, – я поставила на стойку две тарелки.

– Так откуда ты родом, что это семейный рецепт? – правильно поняв приглашение, Диз подцепил один из шариков и взял себе. – Я думал, ты русская.

– Я русская, – оскорбилась я.

Что значит «я думал»?

– России в твоем списке я не заметил.

– У вас в Аду что, концепция многонациональных государств тоже не получила распространения? Я русская. Не считая прапрадедушки разве что. И прапрабабушки…

– И еще сотни-другой предков? Но я рад, что они у тебя вообще есть. Я уже начал подозревать, что ты на самом деле из Красной Комнаты[14].

– Ты все-таки читаешь комиксы!

Никогда бы не подумала.

– Нет. Спросил как-то Лину, почему у тебя в инстаграме фамилия странно написана – «Соколофф». В итоге пришлось выслушать лекцию о Черной Вдове[15]. После этого к комиксам я точно не притронусь.

Да, биографии супергероев были тем случаем, когда текст, растянутый на пару сотен страниц, воспринимался нормально, но в сжатом виде – чистый абсурд. Стоп. У него был инстаграм? Хотя что меня удивляло, интернетом же он пользовался. Я бросила на демона взгляд поверх чашки. Спросить или найти его аккаунт самой? И что за фотографии он мог выкладывать?

– Так что там с твоими предками?

– Только не говори, что тебе интересны семейные предания, – не поверила я.

– Почему нет? Обычная тема для разговора. Любой нормальный человек рано или поздно упоминает свою семью, только ты все скрываешь.

Ничего я не скрывала. Но я была вынуждена признать, что даже о семье Диза знала больше, чем он о моей, – а он ни нормальным, ни человеком не был.

– Мне просто нечего рассказывать. Не у всех же прадедушка – Хаос, – не удержалась я от подначки.

– Если тебя утешит, я его никогда не видел.

Не утешало.

– Давай. А то никто даже не знает, есть ли у тебя братья-сестры. Это неестественно.

– Нет у меня ни сестер, ни братьев. Двоюродных-троюродных – куча, а по прямой линии с маминой стороны уже много поколений больше одного ребенка не выживает…

Вот любопытно, и для чего ему это? Не то чтобы эта информация могла пригодиться… Тем не менее Диз делал вид, что внимательно слушает.

– Ладно, если тебе так уж интересно, то во всем виноват мой прапрадедушка, Рудольф Николаевич Валленштайнер… – мысленно я в очередной раз поблагодарила судьбу за то, что мне с фамилией повезло больше. – Он был из Германии и очень, очень любил жену. И, когда та умерла, так сильно горевал о ней, что не мог оставаться в своем Мюнхене, где все ему напоминало о прошлом, – если вы думаете, что это пафосно, то вы никогда не слышали, как эта история рассказывалась тетей Валей, – и решил переехать в Россию. В девятнадцатом веке. С годовалым ребенком на руках.

Лично я считала, что он просто хотел покончить жизнь самоубийством, но религия не позволяла. Пришлось искать окольные пути…

– Как ни странно, до России он добрался. Обосновался в Саратове, открыл там магазин: книги, журналы, ноты… Заодно брался вести переписку, когда к нему обращались. А то одному нужно подписку на парижские журналы мод оформить, а по-французски он писать не умеет, другому – заказать пианино из Японии, третьему – спросить у берлинской Академии наук, какой генератор ему лучше купить для своей фабрики… Языки не все знали, а прапрадедушка Рудольф, кажется, все существующие в мире выучил, не знаю когда. В магазине он и познакомился с прапрабабушкой, это, кстати, ее рецепт. Ее семья была из богемских немцев, но они перебрались в Россию еще раньше. Прапрабабушка собиралась стать учительницей, а пока сама училась, подрабатывала уроками музыки. И часто заходила к прапрадедушке за нотами. Ну и на почве любви к немецким романсам… Я имею в виду – кто, как не немец, сможет тут понять другого немца? Всем остальным такие извращения недоступны, у них же вся романтика сводится к смерти. Один романс даже так и называется – «Смерть и дева», представляешь?

– «Дай руку мне, прекрасное созданье!

Я друг и не карать тебя пришел.

Смелей! Поверь, я не жесток,

В моих объятиях будешь сладко спать ты», – процитировал Диз и потянулся за следующей булочкой. – Он?

Вот как разговаривать с тем, кто не читает комиксы, но знает наизусть Клаудиуса?

– Он, – я вздохнула. Воспоминания детства: у нормальных детей были «баю-баюшки-баю», мне же, если прабабушка пела колыбельные, доставалась классика. – Ничего личного, но смерть – это не романтично.

Это страшно, жестоко и уродливо, кто бы что ни говорил.

Диз пожал плечами, не споря.

– И, в принципе, на этом история заканчивается. Спустя уже несколько месяцев прапрадедушка отправился к ее родителям, просить благословения, – храбрец. Я не представляла, как после десятка-другого встреч можно решиться связать свою жизнь с почти незнакомым человеком. Причем связать навсегда, что пугало гораздо больше, – они поженились, завели четырех детей вместе…

И счастье их было бы безоблачным, если бы не революции, две мировые войны и несколько кругов репрессий. Иногда я сама поражалась, как некоторые из моих предков, проводя бо́льшую часть своей жизни в лагерях, умудрялись еще и размножиться. Но факт оставался фактом: выжили, и даже я каким-то образом в результате получилась.

– А магия у тебя с чьей стороны? – поинтересовался Диз, когда я замолчала.

– Без понятия.

После того как стало ясно, что отрицать магию бессмысленно, я сама думала над этим вопросом. Но ни к чему не пришла. Мои родители были совершенно обыкновенными людьми.

– И версию, что меня подменили в роддоме, тоже смело отбрасывай. У меня ступня отцовская, точная копия, никаких сомнений. – Ага. Такая же лопата, только размером поменьше. Задумавшись, я машинально подергала кончик уха. – Или вот. Дарвинов бугорок, от мамы. Он только у каждого десятого есть и наследуется, какова вероятность? Так что я совершенно точно их дочь.

Кажется, мне не поверили. Ничего удивительного: я и сама иногда начинала сомневаться…

– Половина четвертого, – Диз посмотрел на часы и стал собираться. – Я спать. Спасибо за угощение. Кстати, я более чем уверен, что в вашей комнате уже никого нет, кроме Софии.

– Никто же мимо не проходил?

– Брось, ты ведь не думаешь, что это единственный выход из общежития? – задорно улыбнулся он.

Да. Я так думала. И, получается, зря тут сидела?

Когда спустя полчаса я, не выдержав, проверила слова Диза, в комнате я обнаружила только Софию, с головой замотавшуюся в одеяло и мирно спящую.

Надо было признать, что охота не удалась.

Зато с другой мне повезло больше. Я сидела на лекции по зельеварению (с подачи Макса альтернативное название предмета, отдающее «Гарри Поттером», прилипло словно репей), когда заклинание Саффата все-таки решило подействовать.

Безумно чесался затылок. Изнутри. И ладонь на месте так и не зажившего пореза. Бордовую коросту я уже сковырнула, но этого было недостаточно. Хотелось большего: вцепиться ногтями в кожу, разодрать ее еще глубже, только бы зуд прекратился.

– Что у тебя случилось, что ты меняешь статус на фейсбуке каждые тридцать секунд? – спросила я у Райли, пытаясь отвлечься.

А еще в голове поселилась мысль, что мне нужно в комцентр. Срочно.

Черт бы его побрал, этого Саффата! Если так выражалось то самое «ты поймешь», обещанное библиотекарем, то сигнал был выбран крайне неудачный.

Райли тем временем снова вместо «в поиске» выбрала «состоит в отношениях». Подумав, рыжая опять вернулась к «в поиске». За последние пять минут, что мы ждали преподавателя, она успела их раз двадцать перетасовать, но так ни к чему не пришла. Вздохнув, она открыла другую вкладку и протянула смартфон мне.

На фотографии высокий светловолосый парень обнимал шатенку в коктейльном платье. Она была мне незнакома, но вот его я точно где-то видела… Тоби. И, судя по всему, его новая девушка.

Что ж, рано или поздно это должно было случиться, не век же им друг по другу страдать. Но я понимала, что осознание этого факта Райли ничуть не утешало.

– Мне после этой фотографии уже третий день все пишут, – пробурчала рыжая. – «Ах, мне так жаль!», «Вы были идеальной парой!», «Хочешь об этом поговорить?»…

Так вот что ее тогда отвлекло от представления.

Да уж, расстаться по-тихому, когда в соцсетях все у всех в друзьях? Миссия невыполнима. Я помнила, каково это: притворное сочувствие и едва прикрытое вежливыми фразами любопытство, расспросы от людей, с которыми не общался полгода, а близко – вообще никогда…

– Хочешь тоже показать, что у тебя все супер? – спросила я, царапая ладонь. Теперь стало ясно, что означала эта чехарда со статусами.

– Ему можно, а мне нет? Не он один в отношениях… Два свидания же могут считаться отношениями?

Я в этом сильно сомневалась.

– Ты не эксперт в этом вопросе, – отозвалась Райли и забрала сотовый. – У тебя там вообще ничего не стоит! Вы с Максом встречаетесь четыре месяца, почему никто из вас не отметил это на фейсбуке?

А зачем? Даже если бы у меня было желание рассказать о своей личной жизни всему миру (а оно отсутствовало)…

– Потому что у меня родители там в друзьях. А я еще не готова знакомить их с Максом.

И вряд ли когда-нибудь буду готова. Как представлю себе… «Мама, папа, это Макс. Максен Абертол Уолш, если точнее. Да, не русский. Но он из очень приличной семьи: его прадедушкой был Мордред, тот самый, из легенды о короле Артуре… Что? Нет, я не шучу. А еще он маг, представляете! Как, собственно, и я. Разве я вам об этом не говорила?»

Плохая идея.

– С кем ты хоть теперь в отношениях, я его помню?

Фотография в профиле показалась смутно знакомой, но не более.

Зуд уже сводил с ума. И не только он. Тихо простонав, я откинулась на спинку стула и, не рассчитав, ударилась затылком о стол второго, расположенного выше ряда. Больно. На секунду в мозгах прояснилось, но вскоре все вернулось на круги своя. Одна мысль, раз за разом повторяющаяся в голове и оттягивающая на себя все внимание…

– Чем он тебе так не нравится? – оторопело спросила Райли, но мне было не до нее.

Комцентр.

Сейчас.

Немедленно.

– Скажи профессору, что я заболела и не смогла прийти, – выпалила я, хватая сумку.

Задерживаться, чтобы ответить на вопросы, я не стала. Потом объясню.

До нашего склепа быстрым шагом я добралась за пару минут. Перелезла через подоконник в редакцию, но к столу подходить не стала. Сейчас там никого не было, кто мог бы меня заинтересовать. Проигнорировав приветствие Элл, я вышла в холл и стала подниматься по лестнице.

Кто же это был? IT?

Второй этаж остался позади.

Кафедра рекламы и пиара?

Не они.

Центр курсов по социальной компетенции? Его сотрудники всегда напоминали мне каких-то сектантов, с чересчур широкими улыбками и горящими глазами, но…

Я дошла до мансарды, когда действие заклинания прекратилось. И куда теперь? В растерянности я остановилась посреди коридора. Что произошло? И где мне искать привидение?

Кажется, здание сжалилось и само решило мне помочь: стена, на которую я опиралась, снова истончилась.

– Я высоко ценю приватность… – донесся до меня обрывок фразы слева.

Туда?

Я осторожно приоткрыла дверь. В помещении, бо́льшую часть которого занимали расставленные кругом стулья, находились двое. Невысокая азиатка с длинными волосами, с каждой секундой бледневшая (прозрачневевшая?) все сильнее, и…

Существо, боком сидевшее на подоконнике, ничем не показало, что заметило мое появление, но сомневаться в этом было глупо. Конечно же оно знало. Просто в данный момент не считало меня чем-то достаточно важным. Сейчас его интересовала девушка-призрак, поэтому все его внимание было приковано к ней. Высокое, выше человека, оно было недвижимо, но все в его позе говорило о том, что ему будет достаточно и секунды, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние.

Девушка видела это так же четко, как я. Паникуя под его тяжелым взглядом, она мелкими шажочками пыталась отойти, надеясь, что он не увидит. Зря. Но я ее не осуждала, мне самой в его присутствии было трудно размышлять здраво. Инстинкт – магия во мне твердо знала, что я ему не соперник, и потому вопила: беги. Скорее, пока ему нет до тебя дела. Потому что иначе шансов не будет.

Существо медленно провело ногтями по подоконнику, оставляя темные полосы там, где только что была краска. Я поймала себя на мысли, что неотрывно смотрю на его руку. На серую, на вид даже отсюда шершавую кожу. На слишком длинные пальцы с нечеловеческим количеством фаланг. На острые когти, металлически блестевшие в дневном свете. Сглотнув, перевела взгляд выше, на узкую спину, на искривленный, будто перебитый в нескольких местах позвоночник. В нем не было ни грамма жира, ни единого мускула: под кожей можно было рассмотреть каждую косточку. Его худоба заставляла вспоминать мумий и болотных людей, но не стоило обольщаться: я знала, что сил у него достаточно, больше, чем у меня когда-либо будет. И, сомкнув пальцы на моей шее, он раздробит позвонки с той же легкостью, с какой я ломаю зубочистки.

Досчитав в уме до десяти, я выдохнула и позволила двери у себя за спиной захлопнуться с громким звуком.

– Сказал тот, кто шарит по чужим компьютерам.

И не испытывает при этом никаких угрызений совести. Раздражение помогло справиться с остатками наведенного магией испуга. О нет, я не собиралась так просто забывать о том случае. Мой жесткий диск – моя крепость. Залез в него – будь готов, я это еще припомню. Особенно в разговорах о приватности.

Диз не обратил на мои слова никакого внимания.

– Прекрати ее пугать, – тогда потребовала я.

Наконец он повернулся ко мне. Медленно, плавно… Только все равно в его движениях ощущалась угроза.

Серые глаза внимательно изучали мое лицо. В этом облике он был одновременно похож на себя и не похож. Острые, обтянутые тонкой кожей скулы. Рот, казавшийся еще шире. Ввалившийся нос. Глубоко запавшие глаза. Когда он смотрел на меня, в них не было веселья, к которому я привыкла. Не было ничего, как и в окаменевших чертах.

Я не отвела взгляда.

– Ее? Или тебя?

– Ты знаешь ответ.

Я не боялась. Его облик не был мне приятен, но страха я не испытывала. Слишком хорошо знала Диза: за всеми его угрозами и предупреждениями он ни разу не навредил мне. И как бы он ни выглядел… Может, я доверяла ему не до конца, недомолвок и чужих, незаметных на первый взгляд игр в ГООУ никто не отменял. Однако я в него верила.

Но было другое чувство, то, которое заставляет жадно смотреть на искореженные обломки машин у обочины шоссе, которое не дает отвернуться при виде уродства…

– Брезгливость, – подсказал он. – Слово, которое ты ищешь.

Блеск. Вместо страха – брезгливость. Мне кажется или это было еще хуже? И что теперь? Отрицать все? Глупо, особенно если учесть, что он чувствовал и понимал мои эмоции лучше меня. Извиниться?

– Любое отклонение от нормы вызывает брезгливый интерес. Любое, – подчеркнула я; а что, я тоже была отклонением по многим параметрам. – Это первая реакция, рефлекторная. Мы не можем нести за нее ответственность. Но вторая, осознанная, то, как мы решаем поступить с нашими рефлексами, – за нее мы отвечаем.

И я надеялась, что моя реакция скажет все сама за себя. Я не собиралась больше бояться.

А брезгливость… С этим уже можно работать.

– Стоять, – приказал он, не оборачиваясь; я и не отметила, как за время нашего короткого разговора девушка почти успела дойти до стены.

И вроде сказал спокойно и тихо, а желание двигаться у нее пропало. Как и у меня.

В комнате на чердаке было душно, ощущение чужой силы давило и пахло сладко и тошнотворно. Гниением. Разложением. Смертью. Я знала, что все это существует только у меня в голове, но все равно с трудом удержалась от того, чтобы не дернуть воротник на платье.

– Перестань, – попросила я. – Мы оба знаем, что ты ей ничего не сделаешь.

– Знаем?

– Знаем, – подтвердила я. – Ты ведь добряк, каких мало, это всем известно. Ты никому не причинишь вреда.

– Опасное заблуждение, – все-таки этот немигающий взгляд, который практиковали все знакомые мне демоны, был чертовски неуютным. – Если понадобится, я причиню вред ей. Я причиню вред тебе. Разница только в том, что в твоем случае я рассмотрю сначала другие варианты. В ее – мне все равно.

На заднем плане девушка вздрогнула и еще больше истончилась, теперь за ее синей юбкой легко угадывались очертания сдвинутых к стене столов.

– Так откуда тебе известен мой ящик? – все, я Диза больше не интересовала. У него была другая проблема, уже почти растворившаяся в воздухе.

– Не знаю я твою почту, я уже говорила! Я вообще, кто ты, не знаю! Послушай, – нервно обратилась она ко мне, – объясни ты этому психу, что понятия не имею, о каких письмах он говорит! Что? – заметила она мой взгляд.

– Ты бы не могла как-то… – я неопределенно махнула рукой. – Материализоваться?

Потому что общаться с половиной туловища (рука: одна штука; нога: одна штука; голова: ровно ноль целых пять десятых) было немного неуютно.

– Что? О, вашу… – девушка расстроенно замерцала в воздухе. – Я уже год бьюсь над тем, чтобы не исчезать в самый неподходящий момент, а вы… Все из-за тебя! – обвинила она демона.

Она выглядела искренне разочарованной этим обстоятельством, как и до того она казалась действительно напуганной.

– Диз… Это не она.

– Откуда ты знаешь?

Это можно было легко проверить. Попытавшись вспомнить азы грамматики, я бросила девушке короткую фразу на рума.

– Что? – переспросила она и тут же постановила: – Психи. Оба.

Кто бы ни прислал анонимку Дизу, он знал его родной язык. А таких в ГООУ было очень мало: в отличие от человеческих языков, рума не входил в базовую комплектацию «автопереводчика». Рума знали только демонологи… и демоны.

– Тогда что ты делала за ее компьютером и откуда знаешь пароль? – спросил Диз у призрака.

– Подсмотрела… Пару месяцев назад заглянула в редакцию за печеньем, у нас кончилось, а она как раз его набирала. А потом мне как-то надо было предупредить ребят, что встреча переносится, а телефон в комнате забыла, вот и вспомнила про ее компьютер.

– А сегодня?

– Я пришла слишком рано, мне было скучно. Ее все равно не было на месте, я просто посидела в интернете!

Диз тяжело вздохнул.

– Похоже, придется проводить вам еще один семинар по компьютерной безопасности. – Услышав знакомые нотки в голосе, я улыбнулась. – Вы должны менять пароли раз в неделю, ты это знаешь?

Все знали. Просто всем было лень… Перехватив крайне неодобрительный взгляд зеленых глаз, я смущенно потупилась.

Позади хлопнула дверь, заставив нас обернуться, а призрака – раствориться в воздухе.

– А вы здесь почему?

Вот кого я совсем не ожидала тут увидеть, так это Софию.

– Пытались выяснить, кто угрожает Наташе, – честно ответил Диз.

Чтоб его. Соседка бросила сумку на один из столов и подошла к нам вплотную.

– Угрожает? – в ее голосе в равных частях звучали тревога и обида.

Так бы и укоротила чей-то длинный язык. Поняв, в чем заминка, айтишник тихо выругался и запустил пятерню в черные волосы. Я заставила себя оторвать взгляд от его – на этот раз просто длинных, по-человечески длинных пальцев – и посмотрела на Софию.

– Опять? – коротко спросила она.

Да, я ей не говорила. Она рассказала мне свою самую страшную тайну, а я – снова – предпочла довериться кому-то другому, когда у меня возникли проблемы.

– Я просто не хотела тебя беспокоить… – попыталась я оправдаться, но София не стала слушать мои отговорки. Вместо этого она схватила меня за запястье и задрала рукав.

– Может, ты и об этом знаешь? – поинтересовалась она у Диза.

Я поспешила вырвать у нее свою руку и скрыть шрамы под тканью. Одернула еще раз манжет – поднимать на них глаза что-то не хотелось.

– Возможно.

Да, Дизу про шрамы я тоже не говорила. Его это не касалось. И вообще, я скрытная. Давайте, казните меня за это! София собралась уже было высказаться по этому поводу, но ей не дали: дверь снова открылась, и на пороге появился бледный, налысо бритый парень.

– О, у нас новенькие? И сразу двое? Соф, у нас где-то оставались буклеты, дашь им?

Буклеты? Мы с Дизом недоуменно переглянулись. Что у них здесь было за сборище?

– Они не к нам, – ответила ему София. – И уже уходят.

– София, подожди…

Извиниться мне не дали, вампирша просто развернулась и отошла. Черт. Вслед за парнем, отправившимся искать раздаточный материал, в комнату вошли еще двое.

– Я принесла кексы, но кто додумался взвалить алко на Стивена? – возмутилась коротко стриженная девушка в берцах. – Он опять притащил какую-то неведомую фигню.

– Не неведомую фигню, а настойку на перепонках грецких орехов, – возразил ей обвешанный пакетами молодой мужчина.

Что тут вообще происходило?

Я позволила сунуть мне в руки черно-белую брошюру. «Анонимные немертвые»? Что за?.. Диз, тоже прочитавший название, взял меня под локоть и потащил к выходу.

– Но как же…

– Мы уходим, – он настойчиво подтолкнул меня к двери.

Я в последний раз обернулась на Софию: та с мрачным видом сидела на подоконнике и курила. Ох, чую, мне мое молчание еще не раз аукнется…

В коридоре Диз остановился, а я осознала, что так и сжимаю в руке буклет. Значит, группа поддержки. Для «взаимопомощи в ассимиляции среди живущих». А еще для свободной болтовни с печеньками и алкоголем.

– Так вот куда она пропадает по ночам… А я все гадала.

– Можешь продолжать гадать. Здесь написано, они собираются только раз в неделю.

Какая разница, сколько? Я начинала подозревать, что в оставшиеся ночи она отсутствовала в комнате по тем же причинам.

Черт, черт, черт. Надо было ей сказать. Потому что я знала, доверие было ее больным местом. Моим тоже – но меня это сейчас не оправдывало. Своей заботой я сделала гораздо хуже…

Молодец, Наташа.

– Стой, – Диза я поймала на лестнице.

Перед Софией мне еще придется извиняться. Но сейчас у меня была возможность исправить еще одну ошибку. Тем, как легко он вернулся к нашей обычной манере общения, Диз показал, что готов прощать мне мои недомолвки. Я так не могла.

Остановившись ступенькой ниже, он поднял взгляд от экрана смартфона на меня. А я поняла, что мне гораздо легче было смотреть на его руки, на принт на его футболке, сообщавший, что «мир состоит из протонов, нейтронов, электронов и болванов», лишь бы не встречаться с ним взглядом.

– Я хотела сказать… насчет страха. Тогда, осенью, я испугалась не тебя. Вернее, тебя, но…

Я ненавидела эту понимающую усмешку.

Пытаясь найти слова, я вытащила из воротника подвески и сжала шнурок в пальцах.

– У меня в мозгах побывало три человека, – демона, ладно. Не такая большая разница. – Ты мне дал два амулета. Против Данталиона и Гаапа. Но не против себя. Почему?

Он знал, как я боялась ментального вмешательства. Должна существовать причина, почему он так поступил.

Диз протянул руку, чтобы подцепить ногтями подвески. Несмотря на отсутствие когтей, я все равно невольно задержала дыхание.

– Для меня ментал – не родовая способность, подобный амулет бы тебе не помог. Если ты попросишь, я сделаю тебе тот, который будет действовать. Но для любых отношений, даже дружеских, необходима определенная степень доверия…

Невысказанные вслух слова повисли в воздухе. Я поняла. Если мне надо, он действительно сделает мне защитный амулет, не откажет. Я смогу быть уверена, что никогда больше он не залезет ко мне в голову, буду чувствовать себя в безопасности. Но он исчезнет из моей жизни, и мы вернемся к тем неловким приветам и обоюдному игнорированию, что у нас были зимой.

Что я выберу?

– В таком случае, – я все-таки нашла в себе силы улыбнуться, – хорошо, что я не прошу.

Глава 5 Кинцуги

Мне многое доводилось находить на своем рабочем столе: жалобы и угрозы, цветы, экспериментальные сорта клубники – фиолетового цвета и со вкусом горького шоколада… Однажды кто-то из некромантов даже умудрился забыть на нем банку с человеческим мозгом. Но мужские кроссовки оказались там впервые.

– Чувствуй себя как дома, – проворчала я и выдернула из-под пятки Диза распечатанную корректуру.

Айтишник не обратил на это внимания, пытаясь нащупать что-то наверху книжного шкафа, стоявшего позади моего рабочего места. Утром, выслушав жалобы Жако на очередную анонимку, я сразу отправила Дизу эсэмэску и была уверена, что он сегодня зайдет, но не ожидала от него таких активных действий. Пожав плечами, я перетащила бумаги на стол к Киму и устроилась там.

– Слушай, за кого ты голосовал на выборах в студпарламент? А то у нас статистика с реальностью не совпадает. Перед выборами лидировали «зеленые», а большинство мандатов оказалось у социалистов. Ты знаешь хоть одного студента, кто за них?

Я в принципе и не ожидала ответа, но сидеть в тишине было странно. Чем он там занимался? С высоты моего роста, увы, рассмотреть не было никаких шансов.

– У меня нет права голоса. – Точно. Демоны к выборам не допускались. – Но разве ты не за социалистов голосовала?

– Шутишь? Ты их фамилии видел? Там сплошные династии и привилегии.

– А за кого тогда?

– За анархистов, – призналась я. Диз отвлекся от поисков и недоуменно посмотрел на меня. – Почему это всех так удивляет? Анархизм в своей оригинальной концепции – это круто. Представь: свобода, равенство, взаимопомощь. Работа сообща не по принуждению, а из чувства личной ответственности за качество своей жизни и жизни окружающих…

– Я думал, ты не веришь в утопии.

– Не верю, – вздохнула я. – Но ГООУ – сам по себе утопия: все студенты равны, денег нет, дефицита нет… Вдруг бы здесь получилось?

Диз недоверчиво хмыкнул. Да, я тоже сомневалась…

– Серьезно, что ты там ищешь? – я все-таки не выдержала и спросила.

– Уже ничего.

Айтишник спрыгнул со стола и стряхнул с пальцев остатки заклинания. Я с любопытством уставилась на мелкий черный предмет у него в руке.

– Это что, камера?

– Ну да.

– Зачем?

– А как, по-твоему, я призрака нашел? Между прочим, как ты ее обнаружила?

– Формула Саффата…

Забавно. Я, человек из двадцать первого века, прибегла к помощи заклинания. А демон – к технике.

– Где ты откопала это старье?

– Библиотекарь подсказали.

Кажется, мне удалось его удивить.

– В ГООУ есть библиотекарь?

– В закрытой секции. А ты не знал?

– Откуда? Я там был всего однажды, вместе с тобой.

Как он с таким стремлением к знаниям умудрился доучиться до третьего курса? Но все-таки в голове не укладывалось…

– Подожди, и ты хочешь сказать, что эта камера все время снимала нас в редакции?

– Ну да, – уловив в моем голосе угрожающие нотки, присевший было на краешек стола Диз отодвинулся подальше.

Черт. Во-первых, это неприятно – узнать, что за тобой наблюдали. Во-вторых… кое у кого теперь была запись, на которой я, скучая в одиночестве в редакции: а) безуспешно пыталась сложить карточный домик из визиток нашего клуба; б) сама с собой устраивала чемпионат по закидыванию ненужных бумажек в корзину для мусора – так же безрезультатно; в) за написанием статьи подпевала Тейлор Свифт, на всю громкость включенной в наушниках. Я покраснела. Интересно, каковы шансы, что запись шла без звука?

– А предупредить не мог?!

На некоторое время Диз задумался. А потом широко улыбнулся.

– Наверное, мог, – согласился он.

Но было бы неинтересно, да? Мысленно вспомнив десятка полтора ругательств, я с громким стуком опустила голову на столешницу. Голова от этого разболелась еще больше. Я снова откинулась в кресле и потерла виски.

– Ты в порядке?

– Жарко, – пожаловалась я. – Какой идиот заказал плюс сорок?

В ГООУ уже второй день стояла вязкая, душная жара. Но я подозревала, что голова болела не из-за этого. Запах вянущих нарциссов накатил вновь, вызывая тошноту…

– Не хочу говорить очевидное, но, если ты забыла, существуют такие штуки, как футболки. В прошлом семестре ты о них помнила.

– В прошлом семестре у меня не было этого, – я постучала пальцами по запястью.

О футболках и майках я не просто помнила – мечтала. Увы, не вариант.

– И что с того? Они…

– Если ты скажешь, что они красивые, я тебя ударю, – честно предупредила я, перебивая.

Достаточно того, что об этом лгал Макс.

– Они не красивые, – откликнулся Диз. Сама напросилась. Терпи теперь правду, Наташа. – Шрамы редко бывают красивыми. Но это не значит, что их нужно прятать. Они показывают, что ты сильная. Ты выжила.

Они показывали, что я слабая. Иначе бы их не было.

– Что же ты не снимаешь браслеты?

Только раз я видела Диза без них – в ночь Самайна. Черная кожа и шипы скрывали от любопытных глаз аккуратно вычерченную мессиром Джонатаном паутину шрамов. Ограничивающий контур. В теории он должен был сдерживать его силу и лишать возможности менять облик… На практике получалось, что правила в этом мире распространяются не на всех.

– Это другое, – поморщился Диз. – Если бы я открыто их выставлял, знаешь, сколько нашлось бы желающих бросить мне вызов, пока я, как они считают, не могу ответить? А за убийства, пусть и демонов, ректор бы меня точно отчислил.

Мне было слишком плохо, чтобы думать сейчас о демонах и их странных порядках.

– Ладно, так что ты обнаружил камерой? И как она зафиксировала привидение? Она же была невидима.

Айтишник пожал плечами.

– Пара заклинаний сверху, и она все что хочешь тебе зафиксирует. Было бы что. Проблема в том, что, кроме той девчонки, никто больше не подходил к компьютерам.

– Но это не она.

Диз кивнул.

– Рядом со столом Жако она даже не стояла.

С одной стороны, я была рада, что оказалась права. С другой… В таком случае я не представляла, откуда брались эти анонимки. Взглянув на часы, Диз встал.

– Смена началась, – пояснил он. Уже на пороге он обернулся: – Кинцуги.

– Что? – не поняла я.

– Техника, которую японские мастера используют для реставрации керамики. Трещины склеивают смолой, смешанной с золотым порошком. Так они не скрываются, а подчеркиваются, как неотъемлемая часть прошлого предмета. Потому что без прошлого у него не было бы настоящего.

Произнеся это, он ушел, оставив меня переваривать информацию. К чему это? Пользуясь тем, что, кроме меня, в редакции никого не было, я задрала рукав и провела пальцами по золотым отметинам. И решительно натянула его обратно. Может, без прошлого бы и не было настоящего, но я сомневалась, что любое прошлое следовало показывать другим.

Я услышала, как кто-то вошел в редакцию, но не стала поднимать голову от текста. Если им что-то понадобится, сами скажут. Шаги – медленные и неловкие – прекратились у моего стола. Пахнуло сыростью и формалином: опять магия шутила свои шутки.

– Можешь дать карандаш? – попросила я. – В моем грифели кончились.

Посетитель потоптался на месте, обернулся к соседнему столу и опрокинул на нем стакан для ручек.

– Ы-ы-ы… – протянул он искомый предмет мне.

– Спасибо.

Приняв карандаш из подозрительно бледной руки, я все же посмотрела на гостя. Судя по выпученным глазам, цвету лица и характерным следам странгуляции на шее, живым он не был.

– Я могу чем-то помочь? – вежливо осведомилась я.

– Ы-ы-ы…

С дикцией у зашедшего на огонек зомби были проблемы.

– Мозгы-ы-ы? – попыталась угадать я.

– Ы-ы-ы…

Надо же, угадала. Да здравствует поп-культура!

– В столовой.

– Ы-ы-ы?

– Отсюда в холл, выйти наружу, через газон прямо, оттуда мимо башни налево минут пять, будет двухэтажное салатовое здание, – я повторила указания еще раз, теперь медленнее. Кажется, меня поняли.

– Ы-ы-ы…

– Не за что. Погоди, дай я тебе напишу.

Выхватив из принтера чистый листок, я вывела на нем крупными буквами «Зомби. Нужны мозги» и скрепкой повесила его на воротник футболки. Промычав что-то отдаленно-благодарное, зомби направился к выходу. Я проводила его взглядом. Обычный момент обычного дня в ГООУ. Только руки все равно тряслись. Нервное. Дотянувшись до внутреннего университетского аппарата, я набрала номер некромантов. Никто не отвечал. Пришлось отправиться к ним самой. Поскольку на стук соседи по этажу не отреагировали, я распахнула дверь.

– Ребят, у вас ни у кого проект не убегал?

В комнате стоял дым коромыслом – причем пахло отнюдь не сигаретами, а какой-то из смесей, что выдавали на складе Оккультного института. За круглым столом сидела группа из пяти человек и играла в настольную игру. На мое появление они никак не отреагировали.

– Какого из себя вида? – спросил только очкарик, передавая кубики соседу.

– Мертвого. Задушенного. Вежливого.

– Кажется, мой! – воодушевилась блондинка, на мгновение отрываясь от игральной доски.

– Тогда он не убежал, а уполз. Твой висельник ужасно медлительный, – заметил наблюдавший за компанией из угла парень; все дружно на него цыкнули.

– Каспер, твой ход.

Лизетт махнула мне, приглашая присоединиться. Я в ответ покачала головой. Однажды я уже зашла к некромантам в гости. Больше не хотелось. С сожалением вздохнув, блондинка встала из-за стола и вышла ко мне в коридор.

– Значит, ты его видела? И как он тебе? Как речевой аппарат?

Я уже знала этот тон. «Расскажи все, мне нужно для курсовой работы». В первый раз, когда Лизетт подкатила ко мне с таким вопросом, пришлось полчаса описывать, чем, по моему мнению, отличалось поведение живой мыши от поведения мыши воскрешенной, которую она притащила с собой в редакцию. Мышей было жалко. Монику, боявшуюся их, тоже.

– Плохо.

– Но ты же его поняла? Хорошо? Как?

Я не стала объяснять ей, что у меня был опыт общения с людьми, использующими в речи преимущественно частицы и междометия. Мертвецу, в отличие от них, хотя бы интонации удавались. С улицы в холл вошла показавшаяся мне смутно знакомой девушка, поднялась по лестнице на второй этаж, через минуту спустилась обратно. Растерянно заозиралась и наконец решилась подойти к нам.

– Привет, – застенчиво улыбнулась она. – Вы не знаете, где Диз? У него сейчас должна быть смена.

За счет каблуков она возвышалась надо мной сантиметров на пятнадцать, хотя, справедливости ради, была примерно моего роста. Синие глаза казались огромными на кукольном личике, волосы цвета горького шоколада контрастировали с фарфорово-белой кожей… И когда она упомянула Диза, я сразу поняла, где ее видела. Судя по тому, как она покраснела (черт, даже с румянцем она выглядела мило; везет некоторым), встретившись со мной взглядом, она тоже вспомнила нашу встречу.

Я переглянулась с Лизетт, заинтересовавшейся новой гостьей.

– Вроде был на месте, – Лизетт согласно кивнула. – Ты проверяла?

– Я даже звонила, – девушка нервно теребила в руках ремешок сумочки. – Не отвечает.

Тут я забеспокоилась. Чтобы айтишник оказался вне зоны доступа? Да он скорее руку себе отгрызет, чем останется без сотового.

«Ты где?» – на всякий случай напечатала я эсэмэску.

Ответ пришел незамедлительно.

«Комната отдыха. Что случилось?»

«Эрика тебя спрашивает».

Новое сообщение опять не заставило себя ждать.

«Ей не говори».

Поздно. Я уже успела сообщить ей направление и даже описать, как до комнаты отдыха добраться. Эрика расстроенно улыбнулась. Я могла ее понять. Если бы мой парень игнорировал мои звонки, но отвечал какой-то левой девушке, меня бы это не просто задело – я бы была в ярости.

– Эрика? – окликнула я брюнетку, когда та уже поднималась по лестнице. Она удивленно обернулась.

Глупо. Ну что я могла сказать? Пожелать ей удачи? Нет, с Дизом и его характером она ей точно требовалась, но… Какое я имела право? Пауза затянулась.

– Приятно познакомиться.

Девушка подарила мне еще одну смущенную улыбку. Самое смешное, что я почти не соврала…

– Две недели, – заявила Лизетт, стоило Эрике скрыться из виду. – Максимум.

– Почему?

– Вторую стадию никто дольше не выдерживает. Сначала он забывает про встречи, – пояснила она, заметив мой недоуменный взгляд. – Потом начинает игнорировать звонки и сообщения. Если припрешь его к стенке, молчит и делает вид, что не слышит. А в конце, если девушка от него раньше не сбежала, просто заявляет «извини, крошка, но мне наскучило». Скотина.

Последнее она добавила уже беззлобно. Я с любопытством покосилась на некромантку. Личный опыт?

– А вдруг ты не права?

Теперь уже настал черед Лизетт удивленно на меня смотреть.

– Что это с тобой?

– Она мне понравилась.

При личной встрече Эрика действительно оказалась милой. И немного странной, даже по меркам ГООУ: в ее присутствии магия успокаивалась, сворачивалась клубком, как сонная кошка. А магии за эти месяцы я научилась доверять. Если она молчала, значит, Эрика была искренней и в улыбках, и в отсутствии злости.

Я почувствовала досаду. Легко злорадствовать по поводу чужих проблем в отношениях, когда не испытываешь симпатию. Но Эрика… Это было сложно объяснить, но она казалась… хорошей. Лучше меня. Я могла понять, чем она привлекла Диза. От нее наверняка не «фонило, как от Чернобыля» (спасибо за комплимент, Диз) раздражением. У нее был не такой дурной характер: от нее пахло спокойствием и мягкостью, вереском и молоком. В конце концов, будто вышеперечисленного недостаточно, она была красивой.

– Проклятые пролайферы, как же они достали, – Лизетт, забывшая где-то сегодня очки, почти уткнулась носом в экран смартфона. – Пишут и пишут…

– Что? – отвлеклась я от своих комплексов.

Против некромантии даже в ГООУ были настроены многие. Этика и мораль у магов принимали весьма странные формы, но даже они не слишком радовались идее использовать трупы – возможно, понимали, что после смерти имеют все шансы попасть на их место. Я подозревала, что не зря перед коммуникационным центром располагалась такая удобная площадка для студенческих протестов.

Лизетт передала телефон мне, и на секунду я забыла, как дышать.

– Еще и ящик взломали, – пожаловалась она.

На экране красовалось знакомое мне сообщение.

«Смерть уже близко».

Я все еще не могла поверить своим глазам, когда наверху хлопнула дверь, а Эрика сбежала по лестнице – все с тем же расстроенным выражением лица, только румянец стал ярче.

– Все-таки неделя, – постановила Лизетт, провожая ее взглядом. – Не больше. Ты отдашь мне телефон?

– Давно тебе приходят эти письма?

– Какие, эти? Откуда я знаю? Кто-то всегда возмущается…

В комнату отдыха я ввалилась на всей скорости. Диз лежал на продавленном диване (с его ростом, надо сказать, помещался он плохо), прикрыв глаза рукой в бессмысленной попытке защититься от солнечного света. Комната отдыха была странным местом – даже когда во всем коммуникационном центре окна пропадали, здесь одно оставалось. Но чему удивляться? Коридор, который вел сюда, тоже не мог располагаться в здании центра. Еще один «карман в кармане», как сказали библиотекарь.

– За что? – коротко поинтересовался демон, когда я ворвалась к нему.

Вероятно, он имел в виду Эрику…

– Женская солидарность? – предположила я.

После рассказа Лизетт мне даже было ее жаль. Она такого обращения не заслуживала. А еще стало легче мириться с собственным выбором. Я правильно сделала, когда решила не продолжать наши поцелуи. Я видела, как сменяли друг друга девушки, приходившие в комцентр. Месяц-два, и со мной случилось бы то же самое.

– Зачем ты с ней так поступаешь?

Диз зевнул, совершенно не впечатленный осуждением в моем голосе.

– Et tu, Brute? Мало мне Лины.

– Так нельзя.

– Так нужно, – возразил он. – Ей так будет лучше.

– Опять это дерьмо про то, что нельзя влюбляться в демонов и что ты делаешь доброе дело, открывая ей глаза на правду? – мне уже доводилось слышать эту песню в его исполнении. – Должна тебя разочаровать: это ни хрена не благородно.

Не зная, где устроиться, я остановилась в импровизированном изголовье.

– Никакого благородства. Я тебе уже говорил: не приписывай мне то, чего у меня нет, – Диз убрал колени с подлокотника. – Садись. С чем пришла?

Точно. У нас были более насущные проблемы, чем его поведение.

– Мы ошибались! – выпалила я.

– Наверняка, – согласился демон, приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на меня. – Не хочешь уточнить, в чем именно?

– Дело не во мне. И даже не в редакции. Некроманты получают такие же письма.

С полным вселенской скорби вздохом он сел и взъерошил волосы. Взглянул на время.

– Лина должна прийти с минуты на минуту. Мне сейчас положено полчаса на обед, если хочешь, в столовой все расскажешь.

Я колебалась. Потому что должна была оставаться в редакции – но еще больше из-за зомби, которого я так легкомысленно отправила в столовую. Пережил ли кафетерий его пришествие? Любопытство перевесило.

– Пошли.

По дороге Диз заглянул к некромантам, у которых продолжалась игра.

– Кто еще из вас, идиотов, получал письма с угрозами? – не размениваясь на приветствия, спросил он.

Шесть рук взметнулись в воздух. Никого из присутствующих вопрос не удивил. Устойчивая у некромантов все-таки психика, даже завидно…

– Перефразирую. Кто из вас с января этого года получал анонимные угрозы, отправленные вам с вашего же имейла?

В воздухе осталось четыре руки, но никто так и не поднял на нас взгляда от игральной доски. Еще раз вздохнув и обозвав всех кретинами, Диз закрыл дверь. Все с ними понятно: как и мои коллеги, никто не воспринял письма всерьез.

На первый взгляд в столовой все было как обычно: кафе, раздаточная зона, пропасть посреди зала… Паники не наблюдалось, обгрызенных трупов тоже. Пока я озиралась по сторонам, Диз прошел к стойке с готовыми меню.

– Один обычный и один вегетарианский, – заказал он.

– Эй! Я не буду вегетарианский.

– Я его тебе и не отдам, – невозмутимо ответил айтишник, передавая мне поднос.

Я покосилась на доставшийся ему обед. Если у меня на подносе лежал посыпанный перцем стейк, а золотистые картофельные дольки так и просили обмакнуть их в соус из йогурта с паприкой, то на его – чечевичные котлеты сиротливо жались к белым стебелькам спаржи.

– Ты ведь не серьезно? – ужаснулась я.

Вот отчего он такой худой… Или не поэтому. Я подумала о скелете, обтянутом серой кожей. Аппетит сразу пропал. Сейчас я видела его только человеком – почти человеком, если не замечать слишком острых черт. В отличие от большинства демонов, от той же Карис, у Диза было два тела. Наследство от его матери, полагаю, не зря ее всегда изображали настолько… по-разному. Хотя, может, и Абигор отличился: что бы там ни писали демонологи про человеческую внешность и «облик прекрасного рыцаря», люди в Аду не выживали. Там обитали совсем другие существа… В любом случае, я не могла это объяснить, но с Карис это чувствовалось. Даже когда крылья были спрятаны под мороком, я знала, что они там есть. У Диза под иллюзией не проступал настоящий облик – они оба были настоящими. И их оба я помнила, когда смотрела на него.

– Вполне, – проходя мимо стойки кафетерия, Диз подцепил ожидавший кого-то стакан кофе. От возмущения я даже не отреагировала. А когда дошла до обеденной зоны, перехватила поднос одной рукой и вцепилась другой в футболку айтишника.

– Мы можем туда не идти?

– В чем дело?

Проследив за моим взглядом, Диз нахмурился. Я же спряталась за колонной, надеясь, что меня не успели заметить. За столиком на двоих сидела София – и улыбалась!

– Вы все еще в ссоре?

– Она со мной не разговаривает, – пожаловалась я.

После встречи на чердаке София прекратила со мной общение. На мои попытки извиниться никак не реагировала, по телефону не отзывалась, в комнате появилась только один раз, после чего на всю ночь куда-то опять ушла.

– Уверен, она тебя простит.

– На тебя она злится уже два года, – напомнила я.

Может, и простит. В следующей жизни. Я осторожно выглянула из-за колонны. Интересно, с кем она была? Ее спутница, оживленно что-то рассказывавшая, откинула с лица волосы, и я успела заметить карамельный оттенок кожи и знакомый разрез темных глаз.

Не может быть.

– Сага?

Диз тоже посмотрел на их столик. Со шведкой-марой, демоном, насылавшим дурные сны, я познакомилась в прошлом семестре, пытаясь вернуть стертые другим демоном воспоминания. Кончилось это знакомство плохо. Но откуда они с Софией знали друг друга? Соседка что-то сказала, и мара хрипло рассмеялась. Я уже слышала этот смех…

– Так вот с кем у нее было свидание, – ошеломленно прошептала я и тут же поправилась: – Точнее, никакое это было не свидание…

– Почему же?

– Взгляни на маникюр.

Я помнила, как ощущались острые ногти на моей шее. А теперь видела и когти, что скрывались под дымкой иллюзии. Диз удивленно на меня посмотрел, и я подняла два пальца в характерном жесте. Кого бы София ни предпочитала, ни одна девушка (ладно, статистические погрешности всегда бывают, но мы вряд ли имеем дело с таковой) не будет встречаться с той, у которой ногти заточены не хуже скальпеля.

– А, – недоумение сменилось пониманием, и я почувствовала, что краснею. – Пошли.

За столиком у невесть зачем посаженного внутри столовой куста было очень удобно сидеть: ты видел весь зал, тебя – только те, кто проходил мимо. Обед оказался вкусным, беседа – важной, но я все равно, против желания, возвращалась мыслями к Софии.

– Надо узнать, кто еще получил анонимки. Весь склеп или только вы с некромантами.

– И ты. Тебе тоже пришла.

– Только после того, как я связался с тобой.

Я бы, может, и оскорбилась, но, во-первых, он был прав. Я уже чувствовала себя виноватой перед Дизом за то, что попросила его о помощи. Во-вторых… София, так и не заметившая меня, рассмеялась над какой-то шуткой. Я мрачно продолжала за ней следить.

Семь месяцев. Семь чертовых месяцев!

– Ты сейчас переживаешь, потому что не ты сумела выковырять Софию из ее депрессии или потому что так и не разгадала ее личную жизнь?

Тема сменилась неожиданно. Я перевела взгляд на демона, выглядевшего так, будто ничего особенного он не спросил. Сняв крышку с украденного стаканчика, Диз смешно принюхался к кофе.

– Ты хоть знаешь, что там?

Айтишник помотал головой.

– Тем интереснее. Так в чем причина? – повторил он вопрос.

– Для того, кто якобы не испытывает эмоций, ты слишком хорошо разбираешься в чужих чувствах, – проворчала я.

Или он просто слишком хорошо знал меня.

Что выбило меня из колеи? И то и другое, наверное. Было немного странно узнать, что у моей нелюдимой и сторонящейся всех соседки имелись и другие друзья, кроме меня, другая жизнь. И после всех моих усилий – возможно, немного обидно…

– Что внутри? – поинтересовалась я, когда Диз сделал первый глоток.

– Ванильный латте. Вкусно.

Сладко, значит. Для него любой кофе, в котором не было хотя бы двух ложек сахара, был невкусным. И молока много, так, чтобы и кофе в нем не сразу найти.

– Я аутсайдер, – внезапно сообщил Диз, возвращаясь к моей нелюбимой теме: чувствам. – А со стороны всегда виднее. Все очень просто.

Я вновь посмотрела на Софию. С другой стороны, я чувствовала облегчение. За которое мне было несколько стыдно, но… Я никогда бы не сумела ей помочь. Я себе не могла помочь – не то что другим людям. И я… скрытная. Замкнутая. Держусь в стороне. Из меня не получилась бы лучшая подруга – их лепят из другого теста.

– Второе, – поведала я Дизу. Откровенность за откровенность. – Мы с ней вместе живем уже полгода, а я о ней ничего не знаю. Это раздражает.

Диз закатил глаза.

– Тебя это раздражает? Представь, каково твоему окружению.

Не так плохо, он явно преувеличивал. Я же не настолько… Я смутилась. Или настолько. Кажется, я уже говорила: я скрытная.

– Все равно. Здесь восемьдесят тысяч студентов, почему все мои знакомые друг друга знают? Это какой-то заговор. Где они могли познакомиться?

– В приемной психотерапевта? – высказал предположение Диз.

Я фыркнула.

– Так и представляю Сагу, нуждающуюся в помощи. Что ей там делать?

У меня были причины не любить Сагу. Мара заставила меня вспомнить о самых страшных моментах прошлого. Из-за нее я чуть не умерла. И я до сих пор расплачивалась за то, что обратилась к ней с просьбой. Но выражение, промелькнувшее на лице Диза, заставило меня на секунду забыть об этом. Чего я не знала?

– Рассказывай, – потребовала я.

– Пусть тебе твой Охотник говорит, за что она ему должна.

Ничего мне Макс не скажет. А, судя по серьезности его тона, мне было необходимо узнать правду.

– Кофе отниму, – пригрозила я; на всякий случай айтишник переставил стакан подальше от меня. – Диз… Пожалуйста.

– Посмотри на нее. – Я последовала инструкции. – Не так.

Тогда я потянулась к магии. В столовой ее было много: беспокойные огоньки сновавших туда-сюда студентов, холодная тьма, куполом поднимавшаяся над бездной в центре зала, впитанная мхом влага, которой пахло от работавшей на выдаче троллихи… Но Сага… Пустота накрывала ее ажурным платком. В черном кружеве кое-где блестела яркими бусинами жизнь, переливались золотом мои кошмары, но в остальном… Она носила яркие шали не потому, что они ей нравились – ее постоянно преследовал холод. Ее голос был не от природы таким, хриплым и низким сделал его раздиравший горло кашель. На секунду Сага прервала свой рассказ, отворачиваясь и прикрывая рот кончиком цветастой пашмины; даже со своего места я почувствовала запах крови и чужих страхов.

Она умирала.

– Почему?..

– Когда-то давно маленькая девочка Сага убила человека. Без злого умысла. Любопытство подтолкнуло ее подсмотреть сны у подружки, но она не рассчитала силы. Не сдержалась.

Твою мать.

Чего я не знала? Я ничего не знала. Но хуже того – я не спрашивала. Мне было известно, что Сагу попросил помочь Макс и что у нее не было выбора, из-за долга она не могла ему отказать. Но я позволила Максу не объяснять, что это был за долг, я не интересовалась у Саги, во что ей обойдется помощь. Я была настолько зациклена на своих проблемах, что просто не обращала внимания на других. А потом… и вовсе забыла.

Я ужасный человек.

– После того случая Сага почти не питается чужими снами. Боится снова сорваться. А она мара, ей это необходимо. То, что ты видишь, случается с каждым из нас, если мы не принимаем свою природу. Мы умираем.

Меня замутило, и я резко отодвинула свой поднос. Пальцы дрожали; я сцепила их в замок.

– А Макс…

Я уже догадывалась, в чем заключался тот долг. По законам Охотников, убившего человека гени было необходимо уничтожить. Убить. И не важно, что произошло и был ли кто виновен.

– Отец Саги взял вину на себя, а Уолш-старший сделал вид, будто так все и было. При необходимости с Охотниками можно договориться, особенно с теми, кто служит «Хантерс» не по своему желанию.

Повторюсь: твою мать…

– Откуда ты все это знаешь?

– Мары – психопомпы, ходящие между мирами. Теперь не все, только самые сильные из них, но… В прошлом, когда Граница была тоньше, дед Саги выкупил свою семью у Абигора и перебрался на вашу сторону. А отец приглядывает за своими… Вдруг им понадобится помощь.

Ну да, ведь герцог войны известен благотворительностью.

– А теперь позволь задать вопрос тебе. Сага – та самая мара, которая вернула тебе воспоминания?

– Да.

Я понимала, к чему он клонил. Если до того момента Сага ни разу не питалась чужими кошмарами… Макс должен был понимать, что она может сорваться и взять больше условленного. Обязательно возьмет, я вспомнила один из насланных ею снов и вздрогнула. На что он рассчитывал, когда привел ее ко мне?

– Угадай кто? – пропел женский голос, и глаза Дизу закрыли руки с выкрашенными в изумрудный цвет ногтями.

– Карин, это глупо, – скучающим тоном заявил тот и потянулся за кофе, демонстрируя, что отсутствие видимости ему нисколько не мешает.

Преподавательница по гендерным исследованиям подмигнула мне и стащила ломтик картошки с подноса, занимая свободный стул.

– Это не глупо, просто ты скучный. Как вообще жизнь? Наташа?

Меня запомнили с прошлого семестра, надо же. Я отделалась «нормально», а вот Диз решил проверить свою теорию.

– Скажи, ты не получала в последние месяцы писем с угрозами, отосланных с твоего же ящика?

– Хороший вопрос, – оценила преподавательница, окончательно перетягивая мой поднос к себе.

– Полагаю, на ближайшее время он станет у меня любимым. Так как?

В сумке у меня завибрировал телефон, и я поспешила его вытащить. Все еще в мыслях о Саге, я не посмотрела на номер, а когда поняла, кто звонил…

– Зашел в редакцию, но у вас пусто. Ты сейчас где?

Макс. И что я ему скажу?..

– Привет…

– Привет.

– Ты… вернулся? – задала я глупый вопрос.

– Да, – недоуменно ответили мне. – Что-то случилось? Ты в порядке?

Я бы это так не назвала. Я молчала, не зная, что ответить.

– Ты сейчас где? Я подойду.

Чтобы посмотреть, как мы тут с Дизом уютно устроились и его обсуждаем? Чувство вины подняло голову и сообщило, что, возможно, это не совсем правильно.

– Не надо, – поспешила я отказаться. – Я буду в редакции через пять минут.

Улыбнувшись Карин, я шепнула Дизу, что мне срочно надо идти. Тот проводил меня внимательным взглядом. Дороги до комцентра хватило, чтобы привести мысли в порядок. Я многого не знала о Максе, но в одно я верила несмотря ни на что. До тех пор, пока у него есть выбор, он не причинит мне вреда. И я не узнала ничего нового, из-за чего мне следовало в этом усомниться. Верно?

Макс стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу. Несмотря на жару, он был в рубашке – а на стул повесил куртку. В волосах блестели капли дождя. Глядя на него, я остро почувствовала, что уже полгода не бывала в настоящем мире. В том, где осталась моя семья. Где вообще вся моя жизнь осталась. За то время, что я училась в ГООУ, там закончилась осень, прошла зима. Дома, наверное, до сих пор лежал снег…

Нет, в ГООУ тоже хватало и снега, и дождей. Мороз вполне натурально кусал кожу, а град стучал ночью по подоконнику. Но все было как-то… понарошку. Здесь никогда не желтели листья. Изумрудный газон не выгорал под палящим солнцем. Клумбы одинаково радовали глаз и при плюс сорока, и при минус сорока градусах. Конечно, глупо ожидать, что Граница будет подчиняться тем же правилам, что и Земля, но… от этого только сильнее хотелось домой.

– Я не понимаю, чего от меня хочет Райли, – озадаченно сообщил Макс вместо приветствия. – Она прислала уже десяток сообщений. Кто такой Дэйв Лазовски?

– Кажется, последний кандидат, которому не повезло пройти ее отбор. А хочет она нам его продемонстрировать, – я и сама не была уверена. – По-моему, она считает, что так их отношения станут более реальными.

– Глупость какая.

– Конечно, глупость. Она влюблена, – проворчала я. Жаль только, не в Лазовски. – Девушки делают глупости, когда влюблены.

Макс наконец улыбнулся – впервые с нашей встречи.

– Кто бы говорил.

И что это должно означать? Мы всё еще оставались оба на своих местах: я замерла у двери, он – на другом конце комнаты. Странная диспозиция, но что-то удерживало меня от первого шага… Нет. Я не буду сомневаться. Он многого мне не говорил, но он никогда не захотел бы подвергать меня опасности. Когда-нибудь я выясню, почему он привел Сагу, а пока мне достаточно этого. Я пересекла разделявшее нас расстояние и обняла его.

– Ты действительно вернулся, – я прижалась к влажной ткани щекой.

– Ты сомневалась?

Я беспокоилась.

– Значит, Райли времени без меня не теряла. А ты?

А я пыталась разузнать имя нашего анонима – что Макс просил меня не делать. Сблизилась опять с Дизом, пусть мы и были теперь друзьями, но все же. Узнала нелицеприятную правду о самом Максе…

– Я познакомилась с библиотекарем, – поведала я самую нейтральную часть информации.

Ладно, это произошло не совсем в его отсутствие, но я ведь еще не рассказывала об этом?

Макс страдальчески вздохнул.

– Почему ты не можешь жить нормальной жизнью и не влипать в неприятности?

Забавно. Максу, видимо, личность библиотекаря была известна.

– Вообще, они сами со мной познакомились. Не могла же я убежать от них с дикими воплями «Изыди, нечистая сила! Не тронь меня!»? Мне там еще книги брать по учебе… – Я помедлила, прежде чем задать вопрос: – А ты как?

Макс тоже ответил не сразу – но я и не ожидала.

– Меня могут забрать отсюда раньше. После этого семестра… После следующего.

Не нужно было уточнять, кого он имел в виду. Охотники, «Хантерс Инкорпорейтед». По договору, заключенному между ними и гени, Макс с рождения принадлежал им. Как и его отец, как и его дед… Рабство. Против которого никто не скажет ни слова, даже в нашем двадцать первом веке.

– Почему?

Он пожал плечами и попытался выдавить из себя улыбку.

– Диплом о высшем образовании мне все равно в будущем не понадобится.

Да, но… Я предполагала, что Макса отправили сюда, чтобы наблюдать за мной. Тогда зачем отменять приказ так рано? Или я была не права?

Или они тоже знали, что мне осталось недолго?

Как же я от всего устала. От интриг и секретов, от страха и попыток сделать вид, что все нормально…

– Пойдем, – потянула я его за руку.

– Куда?

– Все равно. У тебя же нет никаких планов на сегодня?

В коридоре я притормозила и заглянула на секунду к некромантам. Игра закончилась, за круглым столом осталось всего два человека.

– Лизетт, отмажь меня? Если кто-то будет спрашивать, я отошла на пять минут. А через час уже должен Оливер прийти…

Я устала. От ссоры с Софией, от головной боли, от того, что узнала о себе сегодня…

Как-то Макс сказал мне, что в их мире хороших парней не бывает. Возможно, он был прав. Возможно, он знал, что встречу с марой я вряд ли переживу. Возможно, его заставили потребовать с Саги долг подобным образом. Был ли он в таком случае виновен в своем поступке?

Я не буду судить Макса. Потому что, если его вина не доказана, моя – однозначна. Из-за скрытности. Из-за того, что использовала его. Из-за Диза, о котором в последнюю неделю я думала несколько больше – существенно больше, – чем полагается девушке, у которой уже есть парень…

И вообще не буду судить нас. Не сегодня. Просто представлю, всего на пару часов, что мы – двое обычных первокурсников в обычном мире.

– Гулять. Куда глаза глядят. Хочешь, отправимся к кинематографистам, они устроили перед своим корпусом театр под открытым небом. Будем лежать на траве и смотреть старые ужастики. Хочешь – забредем в лес, так далеко, что нас никто не найдет. Хочешь – заберемся наверх башни и будем сидеть на крыше. Ты и я, – никакого ГООУ, никаких Охотников. Никаких проблем. – И свободный вечер. У нас их давно не было, правда?

Мы это заслужили.

Предоставив Дизу разбираться, кто еще получал анонимки, – демон лучше ладил с людьми и по знакомым мог опросить гораздо большее количество студентов, чем я, – я занялась другим вопросом. Если предположить, что анонимки рассылались не всему университету (будь это так, кто-то наверняка пожаловался бы в газету), то… Почему именно коммуникационный центр? Что в нем было такого?

Закрытая секция встретила меня резким светом и моим собственным измученным отражением в зеркале. На этот раз я не стала даже доставать ключ: Бертрам знали, что я здесь. Сами появятся.

Прислонившись щекой к холодному стеклу, я ждала. Прошло минут десять, прежде чем по ступенькам застучали каблуки. И в руки мне сунули дымящуюся чашку.

– Что это?

Запах от варева шел странный: горький, густой, травяной. И в то же время инисто-холодный, будто от него вовсе не поднимался пар.

– Кто из нас учится на зельеварении? – библиотекарь сегодня явились без воронов и вообще выглядели на удивление цивильно. Черные волосы были заплетены в аккуратную косу, вместо джинсов и майки – блузка и скромная юбка ниже колена. – Пей. Поможет от головы.

Здравый смысл подсказывал, что принимать неизвестную бурду из рук демона – не самый умный ход. Но я все равно собиралась доверить им поиски источников, так почему бы не поверить им и сейчас? Поморщившись от запаха, я зажмурилась и залпом выпила содержимое кружки.

– Не знала, что вы еще и в травах разбираетесь, – произнесла я, когда наконец вернула себе способность дышать.

– Проведи пару столетий среди книг, от скуки многому научишься.

Вкус был… потрясающий. Во всех смыслах. Зато тупая боль в висках отступила. И исчез цветочный запах, сладкий и ядовитый, преследовавший меня последние десять минут.

– Мне нужна информация о ГООУ. Особенно о коммуникационном центре… Но вы это и так знаете, – я почувствовала себя глупо.

В самом деле, кому я это говорю?

– Знаю, – библиотекарь по-птичьи наклонили голову на бок, рассматривая меня. – Пойдем.

С этими словами они прошли сквозь зеркало, вызвав лишь легкую рябь на стеклянной поверхности. Поставив чашку на пол, я осторожно последовала за ними. На секунду тело отозвалось острой болью, точно тысячи мелких осколков впились в кожу, а потом я оказалась в пустом коридоре. Мне уже доводилось видеть такие, когда мы с Максом и Райли залезли в закрытую секцию без пропуска.

Но в этот раз библиотекарь вели меня иными путями. Чем дальше мы шли, тем старее становились проходы, тем ниже и закопченнее были потолки. Ковролин сменился паркетом, а тот – стертыми каменными плитами. Штукатурка тоже исчезла, обнажая неровную кладку стен. Когда электрическое освещение заменили факелы, я не выдержала и обернулась: позади была темнота.

Намек ясен, отступать некуда.

– Никто не любит свое прошлое, – заметили Бертрам. – Даже университет.

Заметно. Помещение, в которое они меня привели, напоминало средневековую темницу. За прочной решеткой одной из камер были видны старые картонки с бумагами, ученическая парта освещалась свечой в грубом подсвечнике. Я кинула взгляд на массивный замок, запиравший незадачливых исследователей внутри.

– А выйти оттуда потом можно будет?

– Можно не входить, – библиотекарь были сама серьезность.

Очень остроумно. Я прошла в камеру, замок громко лязгнул за моей спиной. Я обернулась. Засов выглядел внушительно.

– Я зайду за тобой через два часа, – невозмутимо пообещали Бертрам.

– Главное, не забудьте.

Потому что на этот раз я влезла достаточно далеко, чтобы самой не выбраться. И будет у ГООУ одним скелетиком больше…

– Постараюсь.

На лице Бертрама появилась недобрая усмешка, и в следующий миг они растворились во тьме. Я вздохнула. Ладно. За дело. В одной из этих коробок…

Я моргнула. Пока я смотрела на решетку, обстановка внутри вновь изменилась. В глубь подвала уходили алюминиевые стеллажи с папками, секцию освещала тусклая лампочка без абажура, а вместо парты появился круглый стол, на который кто-то положил старый фотоальбом. Выцветшие снимки стройки и котлована на месте коммуникационного центра… Чертежи в кожаных тубусах… А я была права, коридор, который вел к серверным и комнате отдыха, на плане указан не был! Очередной пространственный карман. Бесчисленные отчеты, списки сотрудников, учебные планы некромантов (я заглянула и сразу захлопнула папку; семинар под названием «Судебная практика в области взыскания долгов посредством посмертного труда должника» – это немного слишком) и курсов социальной компетентности…

Проведя ладонью по бархатной обложке фотоальбома, я прошла к стеллажам. Чего тут только не было: архив учебных программ, копии ежегодных отчетов, отправляемых в штаб-квартиру «Хантерс Инкорпорейтед», отпечатанные на глянцевой бумаге и более старые, рукописные… Я сняла с полки executive summary[16] за последний год и пролистала. Статистика поступлений, статистика смертности (а София сильно преувеличивала, говоря про «каждого десятого»), премии и рейтинги, научные достижения…

На одной из полок обнаружился приказ об основании ГООУПиОАатСДиРН, который, согласно «Справочнику первокурсника», мог затребовать любой студент университета. Я уставилась на пожелтевшие от времени страницы.

«Мы, нижеподписавшиеся, принимаем предложения Ордена медведицы об организации в 1816 году Университета. Мы признаем, что на территории Университета в соответствии с заключенным нами Договором будут действовать законы Ордена…»

Орден медведицы? Видимо, в далеком тысяча восемьсот шестнадцатом так называлась «Хантерс». Внизу листа располагались тринадцать подписей. Взгляд зацепился за знакомую фамилию: Уолш.

Я перевернула лист. В приложении была копия того самого Договора, заключенного между магами и людьми. Страница, другая, третья…

Перемирие. Подчинение. Выживание. Рабство. Я могла понять, почему многим не нравился заключенный договор. Он держал Охотников в узде – но магов гораздо сильнее, давая их противникам намного больше прав.

Ни один студент не мог выйти живым, не закончив обучение. Отказ приравнивался к признанию вины. И это только начало. Я была права: ГООУПиОАатСДиРН создали для наблюдения. Каждый из нас был взвешен, обмерян… и, если повезло, признан годным. Потом шли рутинные проверки: обязательные ежегодные отчеты по связанной с магическими дисциплинами деятельности, регистрация и информирование о перемещениях, постоянные проверки бизнеса аудиторами «Хантерс»… Право на расследование при выплесках силы выше нормы. Право на расследование при доносах соседей о незаконно магической деятельности. Право на расследование при малейшем подозрении. В любой момент «Хантерс» могли прийти в мою жизнь, жизнь любого из нас, и перевернуть ее с ног на голову. Я отложила папку в сторону. Что же, черт возьми, заставило тринадцать родов подписать этот документ? Отдать своих собственных детей в заложники самым заклятым врагам? Но это вопрос не на сегодня. А пока…

В чем же дело с центром коммуникаций?

«Я ничего не нашла», – была вынуждена я написать Дизу вечером.

В библиотеке я узнала, что коммуникационный центр ГООУПиОАатСДиРН был построен в последнем десятилетии девятнадцатого века и изначально предназначался только для факультета некромантии. Но с уменьшением спроса на специальность все больше помещений пустовало, и постепенно туда стали въезжать организации других учеников: маркетологов и журналистов, а позже – и студенческие группы поддержки. Я узнала об огромных подвалах для «хранения учебных материалов и проведения ритуалов», о подземных ходах, которые шли из комцентра, стоявшего строго посередине ГООУ, во все стороны. Выяснила причину, по которой в здании пропадали то окна, то двери. Остаточная магия от ритуалов, расположение на Границе и тот факт, что архитектором был Малфас, привели к «частичной разумности неодушевленного создания», как у моего кактуса.

Но я все еще понятия не имела, как это связано с анонимками.

«Потому что дело не в комцентре. Не все, кто получал имейлы, связаны с ним».

Ответ пришел поздно ночью. Услышав сигнал, я выпростала руку из-под одеяла и потянулась за телефоном.

Спасибо, Диз. А раньше не мог сказать? Мне бы не пришлось два часа сидеть в глубине библиотеки, вздрагивая от каждого шороха и гадая, придут за мной или нет.

«Кто?» – коротко поинтересовалась я.

«Ты ее не знаешь».

Еще одна бывшая, что ли? Я зевнула и бросила взгляд на будильник. Половина третьего. И кто из нас теперь на часы не смотрит?

«Ты здесь?» – решил спросить Диз, не дождавшись от меня реплики.

«Сплю», – честно призналась я.

Кажется, это его озадачило. По крайней мере, следующее сообщение пришло после значительной паузы.

«Спокойной ночи, Нат».

Я улыбнулась.

«Спокойной ночи, Диз».

– Территория тех, кого мы называем демонами в узком смысле этого слова, то есть семидесяти двух кругов, поделена на четыре зоны влияния согласно сторонам света. Баал правит на востоке, Гаап на юге, Белет на западе и Белиал на севере. Земли каждого короля делятся на домены высшей знати…

Я тяжело вздохнула и в поисках вдохновения возвела глаза к черному потолку. К сожалению, брал ты специальность насовсем или собирался бросить ее в следующем семестре, кредитные баллы за предметы, доказывавшие, что ты эти полгода не балду гонял, все равно были нужны. А чтобы получить их, требовалось сдать экзамены. Поэтому я уже полчаса пыталась вспомнить какую-нибудь информацию на увлекательнейшую тему «Политические структуры Нижнего мира».

– На своей территории король имеет абсолютную власть, скрепленную ритуальным оммажем. Тем не менее форму правления в Аду мы называем не монархией, а доминатом по аналогии с Римской империей. Причина этого заключается в отсутствии четкой системы наследования. Наследником короля – не принцем, это в Аду отдельный титул, – далеко не всегда становится кто-то из его детей. Как правило, король выбирает сильнейшего из своих молодых вассалов. Выбор наиболее сильного кандидата необходим потому, что по закону силы каждый может бросить вызов и оспорить его. В случае поражения наследника оппонент также получает возможность, несмотря на вассальную клятву, бросить вызов королю, что, как мы знаем из истории, не раз уже приводило к конфликтам и многолетней нестабильности в регионах. «Наследник» – привычное для классических источников название, но более точным является перевод со старого рума – «судия». Короли стары и, как все древние сущности, проявляют мало интереса к повседневным делам. Поэтому управляет регионом большей частью наследник, получающий всю королевскую власть над вассалами. Сама же перспектива со временем занять место короля не так важна, потому что за последние семь тысяч лет четыре короля не менялись, в то время как только в восточном регионе за это время погибло десять судий…

Зебальд со скучающим выражением лица следил за секундной стрелкой на часах.

– А теперь ответь мне на такой вопрос, – терпеливо дождавшись, пока я выдохнусь, он захлопнул крышку луковицы, – почему я должен тебя пожалеть и не отправить на пересдачу?

Не такого дополнительного вопроса на экзамене я ожидала.

– Потому что я рассказала все по теме?

– Ты пересказала написанную мною лекцию. Почти слово в слово. Любой дурак это может.

– Потому что у меня парень вернулся?..

Слабое оправдание. И явно не нашедшее свою целевую аудиторию.

– Если это повод для жалости, советую тебе его сменить. Последняя попытка.

– Потому что я знаю вашу самую страшную тайну?

На миг профессор оторвался от разглядывания исчерченного пола и посмотрел на меня.

– А вот это уже оригинальнее. Давно мои студенты шантажом не занимались. Наверное, потому что в правилах университета этот запрет прописан прямо между пунктами «Запрещается после экзамена вызывать преподавателя на дуэль» и «Запрещается травля преподавателей охотничьими собаками».

– Это не шантаж, – оскорбилась я. – Просто… Деловое предложение?

Не то чтобы я верила, будто мне поставят нормальную оценку, лишь бы я никому не рассказала его «страшный» секрет, но… Зебальд невозмутимо кивнул.

– «Удовлетворительно». Но только потому, что тебе удалось разбудить мое любопытство. В моем возрасте подобное редко случается. Что за тайна?

Я открыла на телефоне фотографию и протянула ему. На сепиевом снимке из архива фотоклуба были изображены двое. Темноволосая женщина была не по эпохе одета в узкие брюки и мужской сюртук, на воротнике белой рубашки виднелась камея. Прищуренные глаза недобро смотрели в объектив. Женщина сидела в кресле, закинув ноги на подлокотник и держа в пальцах с птичьими когтями мундштук. Позади нее, положив ей руку на плечо, стоял бородатый мужчина. Накрахмаленная рубашка, жилет, часы на цепочке… За последний век он ничуть не изменился.

Если у меня и оставались сомнения, их развеяла подпись под карточкой. «Мастер З. Нойнмайстер, глава кафедры демонологии Оккультного института ГООУПиОАатСДиРН, и библиотекарь ГООУПиОАатСДиРН».

– Это ты называешь секретом?

– У вас были с ними отношения, разве нет?

Во взгляде мужчины на снимке, обращенном к Бертраму, явно читался ответ.

– Что с того?

– Разве это не… запрещено? Я имею в виду – вы демонолог, вы убиваете демонов, а они…

– Демон, – закончил за меня Зебальд. – Но покажи мне хоть одного демонолога, который не влюблялся по молодости в демона.

Это оказалось для меня неожиданностью. До сих пор я считала, что большинство демонологов выходцев из Ада ненавидят, а не спят с ними.

Так вот о какой фазе он говорил, спрашивая, не отстранить ли меня от занятий?

– Они иные. Внешне похожи на нас, но чем больше их узнаёшь, тем четче это видишь. И это сочетание человеческого и чужого… Оно может пугать. Может завораживать. Рано или поздно сама поймешь.

Я мрачно подумала, что уже.

– Ладно. Раз я пообещал тебе «удовлетворительно», оценку не снижаю. Но над шантажом тебе стоит поработать. Сходи на курсы по ведению переговоров, что ли… Иди уже, – отмахнулся от меня профессор. – У меня сегодня было пятеро баранов, ты последняя. Я хочу наконец пойти домой.

На выходе я на секунду задержалась.

– Можно вопрос? У вас с Бертрамом… все кончилось плохо?

Вопреки ожиданиям, меня не послали. И не высмеяли. Зебальд ответил серьезно и откровенно.

– Мы оба остались живы. В нашем случае можно считать это счастливым концом.

Глава 6 Мы все умрем

Не поймите меня неправильно, я не питала иллюзии насчет нас с Максом. С самого начала я знала, что это не навсегда. В лучшем случае через три года мы закончим университет (при условии, конечно, что все выживем), и Макс отправится к Охотникам. В худшем… Мои самые долгие отношения не продлились и года.

Но одно дело знать это. А другое – почувствовать, что конец, возможно, гораздо ближе, чем думаешь. Это как со смертью. Все мы знаем, что наши жизни конечны. Но это отстраненное знание не отменяет того факта, что известие о приближающейся кончине становится ударом под дых. И заставляет многое переосмыслить.

Дверь в комнату была открыта. Макс сидел за столом, рассматривая что-то на экране ноутбука.

– Еще десять минут, – виновато сообщил он, когда я подошла и обняла его сзади. – Прости.

– Не извиняйся, – попросила я и перевела взгляд на монитор. – Черт. Это…

Макс поспешно свернул фотографию, но было поздно. У покрытого черной коростой тела угадывались человеческие очертания. Хуже того, детские. Я сглотнула подступившую к горлу желчь и отодвинулась.

Ничто так явно не говорит «романтическое свидание», как изображение обугленного трупа в центре магического круга. Круга… Минутку. Что-то он мне напоминал…

– Там…

– Забудь.

– Там знак Лайхерта. Чтобы отнять чужую силу. Ты мне показывал… Но кто?..

Мог сотворить такое с ребенком, хотела я сказать.

– Еще не знаю.

Макс обернулся, и я, не выдержав, опустила взгляд. Опять подошла слишком близко, ближе, чем он был готов подпустить. Но все же такую ношу нельзя было нести одному, поэтому я спросила:

– Ты расскажешь мне когда-нибудь, чем ты занимаешься для Охотников?

– Когда-нибудь.

Звучало скорее как «Надеюсь, что нет», но прямого отказа я тоже не получила. Уже хорошо.

– Я должен здесь закончить. Если хочешь…

А теперь мне давали возможность уйти. Вернуться в другой раз, сделать вид, будто я ничего не заметила. Я помотала головой и направилась к кровати.

– Лучше тебя подожду. Включу пока мультик, давно хотела досмотреть.

Меня не прогнали. Еще один небольшой прогресс. Я лежала на животе и болтала в воздухе ногами, Макс работал. Сквозь наушники до меня иногда доносился перестук клавиш.

– Если бы я знала, какие демоны страшные, ни за что бы не пошла на демонологию, – прокомментировала я происходящее на экране.

Матрас едва заметно просел под присоединившимся ко мне Максом.

– Кто из них демон?

Я показала.

– Он выглядит как треугольник. Что в этом страшного?

Много чего. Я отмотала серию назад и продемонстрировала.

– Мультик, значит, – впечатленно пробормотал Макс.

– Ага. Райли посоветовала. Они его сначала мелкому включали, а теперь вся семья смотрит.

– Если Райли посоветовала, это все объясняет, – фыркнул он.

Я наконец обернулась. Вблизи залегшие под глазами тени были еще заметнее. И загнанный, безумно уставший взгляд. Хотелось обнять его, сказать, что он не один. Схватить за плечи и как следует встряхнуть, чтобы поделился своими проблемами. Нельзя держать все в себе. Я как никто другой знала, насколько это вредно.

Но… Не подходить слишком близко. Негласное правило. Я поставила видео на паузу и повернулась к нему.

– Ты же хотела досмотреть, – напомнил он; наконец улыбка добралась и до его глаз.

– Успею. Сейчас у меня есть занятие поинтересней… – я осеклась, заметив, как изменилось выражение его лица. – Что?

Повторив за ним жест, я мазнула рукой по своим губам и с удивлением уставилась на окрасившиеся в алый пальцы. Кровь.

Я была не права. Ничто так не говорит «романтическое свидание», как кровь из носа, головная боль и тошнота.

Приступ накатил мгновенно, бурной приливной волной. Так бывало в самом начале ноября, пока Сереш не прописал мне еще ограничитель, но никогда после. Голова раскалывалась, и я уже не была уверена, что говорила иносказательно и череп не треснет в следующее мгновение. Кровь на губах – шла ли она до сих пор из носа или это была та кровь, что я отчаянно пыталась выкашлять? Я не знала. Всего было слишком много, запахов, цветов, ощущений, и мир от этого перестал существовать.

Дождь и уголь, сосновая смола, сиреневый, горчично-желтый, туман, сумерки…

Холод, зима, на обочине подмосковного шоссе лежит колючий, почерневший от выхлопов снег…

Река. Я тону, мертвая вода – черная, густая, на вкус подобная битому стеклу – окружает, и дно все ближе…

Я очнулась, почувствовав, как на лоб мне положили влажное полотенце. Перехватила запястье. Горячее. Макс.

– Ты как? – обеспокоенно спросил блондин. Зрение возвращалось медленно, комната до сих пор была как в полумраке.

Я попыталась ответить, но вместо этого закашлялась, прикрывая рот ладонью. А когда отняла ее, по линии жизни расползлась кровавая клякса. Темная, вязкая.

– Я…

Головная боль снова вернулась, и я сцепила зубы. Поняв все правильно, Макс полез в мою сумку. Достал желтую баночку, протянул мне таблетку. Я хотела оттолкнуть руку, сказать, что уже принимала сегодня, но приближение следующего приступа заставило передумать.

Плевать. Даже если принимала, от двойной дозы не умру.

Стоило заглотить таблетку, как темнота отступила. Магия тоже. На первый взгляд.

– Я принесу воды.

– Подожди.

Макс собрался было встать, но я не дала, вцепившись в рукав его футболки. Только не оставаться сейчас одной. Потому что одной – это самое страшное. Боль понемногу стихала, не исчезая до конца, но смягчаясь до терпимого уровня. До тупого, ноющего ощущения в затылке, преследовавшего меня последнюю неделю. Я сняла со лба полотенце и попыталась сесть, опираясь на Макса. Краски понемногу возвращались, и я… Задрала Максу рукав и нахмурилась. Не показалось. На плече уродливыми шрамами расплывался узор. Две скрещенные стрелы.

– Что это?

Я знала все его татуировки. Полумесяц над сердцем и хамса[17] на правом боку. Надпись на латыни, браслетом шедшая по предплечью, и еще одна, на правой лопатке. (Странно, но из трех человек и нечеловек, имевших ко мне какое-либо романтическо-сексуальное отношение, у всех троих имелись татуировки. С этим надо было что-то делать. Заканчивай тенденцию, Наташа, ни к чему хорошему такие пристрастия не приведут, еще немного – и не заметишь, как обнаружишь у себя на теле чернильный рисунок.)

Но почему я никогда не видела это? Макс недоуменно оглянулся, и я поняла. Конечно. Я видела сквозь иллюзии. Не все, обычно самые слабые. Но если сейчас лекарство перестало действовать…

– Клеймо.

Я сомневалась, что Охотники поставили бы его, только чтобы показать свою власть. И не ошиблась.

– Чтобы я не мог ослушаться… – Его голос звучал глухо и как-то… безнадежно. – Но они не станут его использовать. У них достаточно рычагов и без него.

Коннор. Их мать. Даже я.

Я прижалась щекой к его плечу, чувствуя кожей старые рубцы. Опять я подобралась слишком близко.

– Прости…

Еще один побочный эффект приступа – откат, сильный, как после ритуала призыва. Я и не заметила, как задремала, прижавшись к нему. А когда очнулась, уже наступили сумерки.

– Пойдем, я тебя провожу.

Я покорно позволила поднять себя с кровати. Возвращаться в пустую темную комнату, где пахло масляными красками, а София, не иначе как в отместку мне, начала рисовать какой-то ужастик в черно-золотых тонах, не хотелось. Но возражать сил не было. А Максу уже и так достаточно было сегодня моего общества. Не хватало, чтобы он и дальше со мной возился.

Взяв с меня обещание завтра же посетить медкорпус, Макс поцеловал меня в лоб и ушел. А я, стоило двери закрыться, позволила панике вылезти наружу. Опустилась на постель. Трясущимися руками открыла молнию на сумке. Вывалила на покрывало ее содержимое, нашла банку с лекарством.

И пересчитала таблетки.

Три.

До еженедельного осмотра у Сереша оставалось четыре дня.

Я точно приняла лекарство сегодня утром.

– Я к Серешу, – в подтверждение серьезности своих намерений я навалилась грудью на стойку регистрации в медкорпусе.

Ладно, не столько поэтому, сколько по той причине, что мой рост и высота стойки в комбинации давали только такую возможность увидеть, что творилось по ту сторону.

– У тебя назначено к нему на среду.

Служащая на меня даже не посмотрела. Обидно.

– Он нужен мне срочно. Сейчас. Еще вчера, – голос дрогнул, когда я вспомнила прошлый вечер.

После ухода Макса я вскоре отключилась, и ничто не могло меня разбудить. Ни вернувшаяся ночью София, ни противопожарная сигнализация, трезвонившая сегодня утром, ни паника, терпеливо дожидавшаяся моего пробуждения… Я сглотнула. С утра я приняла еще таблетку, но ожидание следующего приступа дамокловым мечом висело над моей головой.

Недоверчиво изогнув бровь, женщина потянулась к телефонной трубке и набрала внутренний номер. Короткого диалога хватило, чтобы ко мне отнеслись с бо́льшим пиететом.

– Я открою тебе кабинет, подождешь внутри. У профессора сейчас совещание.

Оказавшись внутри, я с интересом огляделась. Все-таки врачебный кабинет выглядит совсем по-разному в зависимости от того, находится ли нужный – и очень пугающий – специалист на месте. Белый пластиковый стол без бумаг казался совсем пустым. На мониторе компьютера цвела бугенвиллея… Я закусила губу и обернулась на дверь. А что, если…

У меня было как минимум пять минут. И мне надоело отсутствие ответов. Я полгода сюда ходила, и все, что слышала, – «Это тебе знать необязательно».

После вчерашнего я в это не верила.

Как там сказал Диз, подобрать пароль – это легко? Проверим. Я подкатила кресло поближе и застыла, не решаясь нажать первую клавишу.

Он ничего не узнает.

Отбросив сомнения, я застучала по клавиатуре. Хоть ГООУ и требовал постоянно менять пароль, к безопасности все относились довольно спокойно. Никакого обязательного сочетания букв и цифр, никаких спецсимволов. Можно было вбить «123456» или «qwerty», и система бы пропустила. Значит, понадеемся, что Сереш поставил не какую-нибудь хитроумную комбинацию, а что-то простое и ассоциативно-понятное. Самым логичным вариантом была фамилия. Я вбила «Баласубраманиан».

Мимо.

Имя тоже не прошло. Тогда я открыла на телефоне фейсбук.

Большинство людей даже не осознает, сколько информации о себе выдает в социальных сетях – причем совершенно добровольно. Паспортные данные, отношения, информация о семье и месте работы, пристрастия и предпочтения… Тонны фактов, которыми любой может воспользоваться. Интересно, я сумею? Дата рождения. Девичья фамилия матери… Я прочитала список зарегистрированных родственников.

Мимо.

Имя матери, имя отца, братья, сестры…

Любимая книга, любимый фильм…

Имя невесты: Анн-Мари.

Фамилия невесты. Ее дата рождения. Фильм, который они смотрели на первом свидании. Место, где Сереш сделал предложение. Дата помолвки…

Мимо, мимо, мимо.

С каждой новой попыткой теряя надежду, я пролистнула ниже, к кадру, где Сереш и блондинка с очаровательными ямочками на щеках сидели за накрытым клетчатой скатертью столом в ресторане. Любимая пицца? В отчаянии я вбила «гавайская». За дверью послышались шаги. Я поспешила перевести компьютер в спящий режим и отпрянула в сторону, делая вид, что рассматривала фотографии на стенах. Кто-то прошел дальше по коридору. Пронесло. Однако возвращаться к компьютеру не было смысла. Стоило признать, что я не Диз, а подобрать пароль не так просто, как он утверждал. Я опустила взгляд на телефон, который все еще держала в руке. Позвонить ему? Не успею. Мое внимание привлекла дверь, ведшая куда-то из кабинета. При мне она всегда оставалась закрыта…

Знаете, чем отличается ведьма от обычной девушки? Не цветом волос. И не характером. Даже у меня он не такой плохой… по крайней мере, я на это надеялась. Нет, ведьма от обычной девушки отличается в первую очередь наличием в сумке мелка и несмываемого фломастера. Потому что никогда не знаешь, когда тебе понадобится начертить пентаграмму, а блеск для губ – не самая удобная для рисования штука, поверьте моему опыту.

Еще раз оглянувшись на входную дверь, я полезла за маркером. Мне были нужны ответы. Я позволяла Серешу отмахиваться от моих расспросов, подозревая, что ответы могут оказаться еще хуже неизвестности, но после вчерашнего… Хватит. Что бы со мной ни произошло в ночь Самайна, оно не закончилось. Я хочу знать, чего ожидать.

Не так-то просто начертить додекаэдр на дверной ручке. Конечно, можно было бы обойтись и без малого круга, одной лишь чистой магией, но для этого требовалось знать строение дверного замка. И иметь очень развитую фантазию. Заклинания в этом плане являли собой удобное упрощение. Не нужно было представлять себе эффект от магии во всех деталях, все уже было заложено в переплетении линий и формулах. Достаточно просто направить магию в них. Нарисованные линии подернулись рябью и впитались металлом ручки, а магия устремилась дальше, к замку. Я была готова поспорить, что слышала, как заработал механизм, и один за другим отодвинулись три засова. После тихого щелчка дверь открылась.

Я потерла внезапно озябшие руки. Странно. С магией всегда уходило тепло, но не от такой же мелочи? Однако сейчас некогда было об этом думать. Пока не вернулся Сереш, стоило попробовать узнать, что находится с другой стороны.

За дверью стояли дешевые алюминиевые стеллажи с коробками. Запасы одноразовых перчаток, новые шприцы, лекарства… Неужели обычная кладовка? Но нет. В следующем проходе все стало гораздо интереснее. И страшнее.

Четыре клетки. Две очаровательные белые крыски с бусинками глаз. Одна менее очаровательная, мертвая. Последняя клетка пустовала. Четвертая крыса нашлась на рабочем столе.

Ее уже подготовили к препарированию. Бедное создание лежало на спине, кожу и мех разрезали на животе и раздвинули в стороны. Но самым ужасным было не это. А золотой отлив, который приобрело ее мясо. И шерстка, которая уже не была чисто белой…

Я вернулась к клетке с мертвой крысой. У нее тоже мех пошел золотыми пятнами, более жесткие новые волоски торчали металлическими иголками. А глаза… Хоть мне так и не завели в детстве крысеныша, я точно знала, что золотыми они быть не должны. И вытекшими тоже.

Кажется, моя паника была не такой беспочвенной, как мне хотелось бы думать.

Еще на столе стояли два штатива с пробирками. Пробирки в одном из них были мне знакомы, Сереш каждую неделю подписывал их при мне, но во втором… Я достала одну из них и посмотрела на свет.

Золото.

Не чистое, как драконья кровь, но… Оно жгло пальцы даже сквозь пластик. Манило обещанием силы. А ее было много, этой силы. Когда я открыла пробирку, магия стала ощущаться еще резче. С ней, пусть и ненадолго, я могла бы не чувствовать себя слабой. Ущербной. Я бы не оглядывалась на Макса и что он может. Я бы не просила помощи у Диза. Я бы…

Я выпустила пробирку из пальцев. Упав на стол, она покатилась по поверхности, оставляя красно-золотые разводы. Черт. У силы имелось одно свойство – она была очень притягательна. Я даже не знала, чьи это были сейчас мысли на самом деле – магии внутри меня, инстинктивно стремившейся к источнику энергии, или мои собственные. Но я вовремя успела остановиться. Почти…

Золото осталось у меня на пальцах. Немного расплескала, открывая крышку. Я поняла это, когда машинально, не задумываясь, поднесла их к губам – и еле слышно простонала, распробовав. Как же мне не хватало этого ощущения после Самайна: будто ты не частица мира, а сам мир, и потому способен на все; словно нет никаких преград и ограничений, только твои желания… Если кто-то говорит о сладости всемогущества, не верьте. Я пробовала его на вкус. Оно соленое и пахнет металлом.

Но было что-то еще. Не антикоагулянт и не крысиная кровь. Что-то знакомое, еле уловимое. Что-то на грани восприятия…

Сереш щелкнул пальцами прямо у меня перед носом, выводя из оцепенения.

– Нашла что-то интересное?

Я вздрогнула. Да как сказать…

– Что все это значит?

– А сама что думаешь?

Индиец смотрел на меня со снисходительным любопытством, как на ребенка: правильно тот не ответит, но вдруг скажет что-то относительно неглупое? Я обернулась посмотреть на мертвых крыс и пробирки с кровью. Попыталась взять себя в руки. Это еще не ответы, но возможность их получить. Надо ею воспользоваться.

– Версия первая, оптимистичная. Ты вколол им драконью кровь, но доза была слишком большой, поэтому те двое умерли.

В таком случае мне ничего не грозило и можно не бояться. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Вариант второй, пессимистичный. Они получили примерно ту же дозу, что и я, и со мной в скором времени случится то же самое.

Я представила себе свое лицо с пустыми глазницами и вытекшим из них золотом. Меня передернуло. Эта перспектива выглядела более реалистичной, но не объясняла один очень важный факт: в пробирках со второго штатива была и моя кровь.

– Третий, нейтральный. На основе антител из моей крови ты пытаешься разработать лекарство для генотерапии, но, судя по тестированию, результаты пока не радуют.

Сереш покосился на меня с неожиданным интересом.

– Сама придумала?

– В сериале подсмотрела, – призналась я; Сереш только хмыкнул.

– Не хочешь пойти ко мне на специализацию?

– Так я угадала?

– Нет. Но у тебя есть задатки к когнитивной деятельности, а это больше, чем можно сказать о многих моих троглодитах. Скажи, что с вами в детстве делают, что вы такие тупые?

Ну да, предыдущие поколения в восемнадцать лет были гораздо умнее. Ничуть не впечатленный моим вторжением, Сереш вытащил из-под стола табуретку и склонился над крысой.

– Главное, не задеть кишечник, – доверительно сообщил он мне. – Иначе запах будет…

Вид скальпеля в его руке заставил меня отмереть.

– Если я не права, то что здесь происходит?

– Засекреченная информация, – скучающим тоном ответил индиец, оттягивая пинцетом стенку живота и начиная разрез; я вздрогнула и отвела взгляд.

– Если это новая версия фразы «Тебе это знать необязательно», то мне она не нравится.

Долго отворачиваться я не смогла. Еще один разрез, и под нижней челюстью крысы показался маленький язычок. Розовый, он был ярко виден на фоне позолоченных внутренностей. Медик аккуратно подцепил его пинцетом, игнорируя меня. Затем настал черед пищевода и трахеи.

– Сереш… – Он все еще делал вид, будто меня тут нет. – Я серьезно. Отчего они умерли?

– Засекреченная информация, – равнодушно повторил он.

А чего я ожидала? Это ГООУ. Я – как Наташа, как личность – никого не волную.

– Мы говорим о моей жизни, и ты об этом знаешь! Тебе не кажется, что ты мог бы хоть что-то сказать?

Хотелось кричать. Закатить истерику. Взять штатив с пробирками и если не опустить на чью-то голову, то хотя бы швырнуть о стенку. Толку от этого, конечно, будет мало, все пластиковое и надежно закрыто, но пар выпустить помогло бы.

– Почему ты пришла сегодня? – внезапный вопрос отвлек от разрушительных мыслей.

От меня не ускользнул цепкий взгляд индийца. Значит, кто-то только изображал незаинтересованность…

– Приступы вернулись.

– Сами по себе? Или сначала была головная боль? Как давно?

Выходит, он ожидал такого развития событий. Даже не знаю, радоваться или опасаться.

– Недели две…

А ведь я могла бы догадаться. По одному лишь запаху нарциссов, преследовавшему меня теперь не только накануне визита в медкорпус, но постоянно…

– Почему молчала?

Потому что сначала грешила на месячные, затем – на стоявшую в ГООУ жару. Потому что почти поверила, что самое страшное уже позади. Потому что позволила себе на некоторое время понадеяться на лучшее. Потому что устала бояться.

– Я тоже умру? – как можно спокойнее поинтересовалась я. – Как и остальные твои эксперименты?

– Все мы умрем. Рано или поздно…

Вот что ему стоило хоть раз ответить по-человечески?

– Сереш… – голос дрогнул; держать себя в руках становилось все сложнее.

Резко отодвинув табурет, медик встал напротив. Я задрала голову, пытаясь прочитать что-то по лицу.

– «Тебе это знать необязательно»? – угадала я.

– Именно так, – согласился Сереш. – Но раз ты настаиваешь… Возможно, ты умрешь. Даже вероятно. Ихор ядовит. Будь ты человеком, умерла бы на месте. Слабого мага такая доза могла свести с ума. Но тебе повезло…

Хорошо везение. Каждое слово чувствовалось как удар в солнечное сплетение. Я присела на краешек стола. Дохлые крысы – это неприятно, но не страшно. Особенно в сравнении с моими перспективами на выживание.

– Ты должна была сама заметить: в твоей крови гораздо больше ихора, чем было раньше. Процесс не прекращается.

– Ты же сказал, что все кончилось, – тусклым тоном заметила я. – Изменений больше не будет.

– Солгал.

О чем он еще солгал, интересно?

– И что теперь? – вырвалось у меня. – Покроюсь зеленой шкурой и поглупею?

Сереш посмотрел на меня как на идиотку.

– Не знаю, – наконец признался он. – В моей практике не было таких случаев.

Как оптимистично. Однако я должна была прояснить еще один вопрос.

– А остановить этот процесс можно?

– Теперь нет. Кровь действительно смешивается. Ее уже не отделить.

Замечательное уточнение. Я вцепилась пальцами в столешницу.

– А в самом начале? Когда у меня еще не было этого? – я подняла одну руку и позволила рукаву упасть, обнажая запястье. – Тогда ее можно было отделить? Сделать переливание. Убрать драконью кровь…

– Возможно, – повторил он. – Вероятно.

Я могла не умирать. Я могла жить. Не сходить с ума от магии. Не бояться.

– Тогда почему?..

– Им это не выгодно.

Не нужно было уточнений, чтобы понять, кого он имел в виду. «Хантерс Инкорпорейтед».

– А моя смерть им выгодна?

– Это был бы нежелательный побочный эффект.

«Нежелательный». Какое утешение.

– Зачем все это?

– Закрытая информация, – снова отозвался индиец. – Но тебе точно стоит перевестись ко мне. Ты сделала почти правильные выводы! Пара десятков лет, и я смог бы тебя научить…

У меня не было пары десятков лет. У меня, возможно, и года-то не было. Я встала – неуверенно, опираясь на холодную поверхность стола. Слепо посмотрела на препарированную крысу: скоро меня будет ждать та же участь.

– Сколько мне осталось? Месяц? Неделя? День?.. Сереш!

– Не знаю.

Звучало как приговор. Он не знал – но не стал меня разубеждать или врать, что у меня больше времени в запасе. Я почувствовала ладонь у себя на затылке и вздрогнула. От кого не ожидала проявления сочувствия, так это от Сереша. Пусть он и ответил на мой вопрос…

Но именно он был виновен в том, что со мной происходило. Сам признал это.

– Позволь дать тебе совет. Не думай об этом. Я видел безнадежно больных людей, которые доживали до старости. И я видел молодых, полных сил и энергии, которые погибали от нелепой случайности. Ничего не изменилось. Если тебе суждено выжить, ты будешь жить.

Все изменилось. Если раньше у меня была надежда на то, что предсказание баньши окажется ошибкой, то теперь… У меня ведь нет ни одного шанса, правда? Так или иначе, я скоро умру.

Я скинула его руку. Наклонилась за сумкой – даже не заметила, когда ее уронила. Медленно направилась к выходу.

– Я бы приняла твой совет. Полгода назад. Когда еще верила тебе.

Но не теперь.

Я честно пыталась сдержаться. Не плакать. Не думать о том, что сказал Сереш. Не вышло. Меня хватило только на то, чтобы дойти до уборной в комцентре, и я осела на плиточный пол, давясь рыданиями.

Я не хотела умирать. Я хотела жить, пусть даже в этом сумасшедшем, неправильном, волшебном мире. Я хотела вернуться к родителям и обнять их. Я хотела прогулок по раскаленной набережной летом и запаха мандаринов и елки зимой…

Но что толку об этом мечтать? Теперь надо думать, что делать дальше. Я встала и оперлась на раковину. Чем хороша бурная истерика: рано или поздно она заканчивается. А после нее на переживания сил не остается.

Первый шаг стал очевиден, стоило только взглянуть в зеркало: умыться. Опухшие веки и темные потеки на щеках – не то, что следует показывать остальному миру. Особенно в такой момент. Поплескав водой себе на лицо, я кое-как стерла остатки макияжа и полезла в сумку за косметичкой. Механические действия успокаивали и давали время на размышления.

Учеба и подработка в газете в свете моих перспектив лишались всякого смысла. Но бросать их все равно не хотелось, пусть и из безумной надежды, что все еще обойдется. Один шанс на миллион, не больше, – но именно такие обычно и сбываются. И пусть я не хотела надеяться… Наверное, это какой-то инстинкт. Свойственный каждому человеку от рождения. Верить в лучшее до последнего. А иначе как бы человечество не сдалось и выжило?

Родители. Находясь в ГООУ, я мало что могла изменить, но… зря я их избегала все это время. Но кто же знал, что иной возможности у меня не будет. При мысли о них, о том, каково им будет потерять второго ребенка, я сжала в трясущихся пальцах футляр от туши.

Не могу так.

Всхлипнув и зажав рот ладонями, я снова сползла по стенке. Подтянула колени к груди, опустила на них подбородок.

Не могу.

Не хочу умирать.

И думать не хочу. И чувствовать. Из прострации меня вывел скрип открывающейся двери. Я подняла голову. Внимательно посмотрев на меня, Диз со вздохом поставил лейку – в веселый зеленый цветочек – на раковину и опустился на пол у противоположной стены.

– В холодильнике есть пиво, а у Гала где-то должен стоять виски. Насколько все плохо?

Столько не выпьешь, вот насколько.

– Хочешь поговорить?

Нет. Что я могла сказать? «Мы все умрем»? Не новость. «Я умираю»? Малознакомым людям такое не сообщают. А близким – тем более. Не та ноша, которую хочется разделить. Да и зачем причинять кому-то боль? Все равно ничего не изменить. Я снова спрятала голову в коленях.

– Я чувствую себя такой старой, – глухо призналась я. – Будто мне не восемнадцать, а все двадцать пять.

– Ну да, – согласился со мной Диз. – Потому что двадцать пять – это глубокая старость.

Я невольно хихикнула и тут же погрустнела. Очень глубокая, не всем до нее дожить суждено.

– Добро пожаловать в вечность, – добавил он. – Ты никогда до конца не повзрослеешь, но и чувствовать себя ребенком уже не получается, верно?

Верно. Я не осознавала этого раньше, но детство закончилось для меня только с поступлением в ГООУ. До того я всегда могла положиться на семью, здесь же я была сама по себе. И поблажек из-за возраста тут никто не делал.

Забавно вообще; полгода назад для меня было шоком узнать, что маги способны жить по несколько столетий. Открытием – и весьма неприятным. Сейчас я была бы счастлива, скажи мне кто, что смогу жить вечно…

Больше Диз ни о чем не спрашивал, и я была ему за это благодарна. Как и за то, что остался рядом. Позволил поверить, что я не одна.

– Зачем тебе лейка? – нарушила я наконец молчание.

Диз, все это время смотревший куда-то поверх моей головы, отвлекся от созерцания и скорчил страдальческую гримасу:

– Ник подарил Лине какую-то цветущую хрень в горшке. Поразительно мудрое решение, надо заметить: за столько лет мог бы понять, что у нее даже кактусы не выживают. Пришлось одалживать у некромантов. Жалко цветок, засохнет же.

Я невольно улыбнулась. Демон смерти, заботящийся о комнатном растении… На самом деле это было очень в его духе. Спасти цветок. Помочь незадачливой первокурснице. Просто потому что так правильно.

Интересно, если бы я ему сейчас все рассказала… Нет. Я отбросила эту мысль.

– А некромантам лейка зачем?

– Знаешь, как из нее удобно кровь на ритуальный круг наливать?

Даже не подозревала. Яркие цветочки на оранжевом фоне выглядели уже не так мило. Однако пора было вставать. Мне стало легче – настолько, насколько это было возможно. Диз тоже плавно поднялся с пола и отряхнул руки.

– Если ты уверена, что ничем не хочешь поделиться…

– Я в порядке.

Он недоверчиво хмыкнул.

– В таком случае я бы на твоем месте докрасил второй глаз. Иначе тебе могут не поверить.

– Надеюсь, на моем месте ты бы вообще глаза не красил, – проворчала я, берясь за пудреницу и проверяя свое отражение.

И правда, чуть не забыла. Диз на мгновение задержался на пороге.

– Если передумаешь, – сообщил он, – я рядом. Тебе нужно только позвать.

Щедрое предложение. Без шуток.

– Я знаю.

Как ни странно, работа помогла отвлечься от невеселых мыслей. Я настолько закопалась в редактуру, что и не заметила, как пролетело несколько часов. Только отреагировав на телефон, прогудевший, что пришло новое сообщение, я оторвала взгляд от компьютера и заметила, что в комнате не одна. Пока работала, на подоконнике устроился с сигаретой Диз, пристально наблюдавший за мной. Я ответила ему тем же.

– О чем задумался? – наконец спросила я, первой отводя взгляд.

– О звездах. О том, какими далекими и холодными они кажутся и какие они раскаленно-горячие на самом деле. Красиво.

Я подошла к нему и перегнулась через подоконник. Действительно, в стремительно синевшем небе уже виднелись звезды, слишком близкие, чтобы быть настоящими. Вон там Водолей, что ли? Кажется, сегодня мы попали в Южное полушарие.

– В первую очередь это опасно. Ты знаешь, что температура некоторых звезд достигает пятидесяти тысяч градусов и больше?

– В этом весь смысл, – он снова повернулся ко мне; в темноте зеленые глаза горели не хуже обсуждаемых нами звезд, – в опасности.

Псих.

Демон.

Вечно у них какое-то свое представление о мире… Почувствовав в воздухе сладкий аромат, перебивавший запах вянущих нарциссов, я принюхалась.

– Признайся, в этих сигаретах у тебя ведь не только табак намешан?

Диз протянул мне вторую.

– Хочешь проверить?

– Нет. И курить в ГООУ запрещено.

В доказательство, что плевать он хотел на это правило, демон выпустил дым мне в лицо. Я поморщилась.

– Зачем ты здесь? – Подоконник был длинным и широким, и я села рядом.

– Бывают ночи, когда нельзя оставаться одной. Даже если очень хочется.

Что-то похожее он мне однажды уже говорил, обнаружив на кухне общежития.

– Я не…

«Покончу с собой, если ты на это намекаешь». А если это неправда? Напророчили же мне самоубийство.

– Я не одна, – возразила я, чтобы хоть что-то сказать. – Меня сейчас Макс заберет.

– Пусть. А пока его нет, я составлю тебе компанию.

Судя по тону, это не обсуждалось. Я хотела было съязвить на этот счет, но вовремя остановилась. Прогонять его не хотелось. Поэтому промолчала и посмотрела за окно. Небо уже казалось чернильно-синим. В ГООУ фонарей не было, но это никому не мешало. Еще один плюс магии при всех ее минусах: ночное зрение она не давала, но ты всегда знал – тем странным, шестым-восемнадцатым чувством, – что вокруг происходит. Поэтому появление Макса не стало для меня неожиданностью.

– Курение в ГООУ запрещено, – настороженно сообщил он, увидев Диза.

– Она, – тот ткнул в мою сторону сигаретой, будто вокруг было много людей и можно было спутать, – говорит то же самое.

Макс перевел взгляд на меня.

– Привет, – улыбнулась я, извиняясь. – Одну секунду, сумку только захвачу.

Перелезая через подоконник, я не могла не отметить, как Диз машинально протянул мне руку, предлагая опереться, но тут же ее отдернул. Ну да. Не та ситуация, не та девушка… Диз так и остался в редакции, а я привычно переплела пальцы Макса со своими. Сейчас бы дойти до общежития, заснуть и представить завтра, что сегодняшний день был всего лишь страшным, неприятным, но сном…

– Что сказал Сереш? – обеспокоенно спросил Макс, стоило нам отойти.

– Ничего. Моя глупость, забыла вчера принять таблетку…

Соврав, я поежилась. Даже спиной я чувствовала тяжелый, как у всех демонов, взгляд.

Несмотря на жару, ночи тут могли быть очень холодными. Я попыталась еще плотнее закутаться в кардиган, прячась от утренней прохлады. В такой ранний час кампус был совершенно пуст, поразительное и немного пугающее зрелище в бурлящем жизнью ГООУ. За всю дорогу от общежития к коммуникационному центру мне никто не встретился. Ничего удивительного на самом деле. Половина пятого утра: все, кто не спал, разошлись по комнатам, а даже самые прилежные из студентов встанут только через пару часов. Лишь подоконник нашего склепа все еще был занят Дизом. Интересно, он вообще уходил? Или так и провел ночь здесь?

– Дай руку, – попросила я.

– А как же «Рапунцель, Рапунцель, спусти свои волосы»? – лениво поинтересовался компьютерщик, но ладонь протянул.

Взгромоздившись с его помощью на подоконник, я устроилась на противоположном конце и с завистью посмотрела на Диза.

– А еще одна сигарета не найдется?

Нашлась. Достав из воздуха, демон передал ее мне.

– Не знал, что ты куришь.

– Я и не курю, – невнятно пробормотала я, выбивая пальцами огонек. – Только когда очень херово.

Он поднял брови в притворном изумлении. Да-да, лексика, знаю.

– Значит, осенью все было еще не настолько плохо?

Выходит, что так. Я промолчала, но Диза это не остановило.

– Учитывая, что на улице только занимается рассвет, ты в том же платье, что и вчера, и плохим настроением от тебя несет за милю, можно предположить, что свидание прошло не слишком здорово?

Я покосилась на него, пытаясь понять, насколько участие в его голосе было искренним. Оно не должно было присутствовать – демон ведь. Бесчувственный и безжалостный демон. И все же – едва различимое, но оно слышалось…

– У нас с Максом все хорошо, – сообщила я, поджимая губы. – Все замечательно.

Так замечательно, что хочется кого-нибудь убить. Себя, например. Фигурально выражаясь.

– Тогда в чем дело?

Да нет, вроде бы искренним. После некоторых колебаний я решилась спросить.

– Как думаешь, я… хорошая?

– Если ты имеешь в виду «хорошая» как «не пью, не курю, вру исключительно из гуманизма»…

То ответ был очевиден. Пью. Курю. Лгу постоянно, другим и самой себе, из самых эгоистичных побуждений. Я затянулась сигаретой и покачала головой. Сама виновата, хотела узнать ответ.

– Но, как по мне, если ты задаешься подобными вопросами, ты не так и плоха. – Я фыркнула: сомнительный комплимент, как и все, которые я от него слышала. – Правда, не уверен, что ты спрашиваешь того, кого следовало бы. «Хорошая», «плохая»… Какая разница? Это всё роли. И если тебе в них тесно, откажись от них. Наплюй на свои шаблоны и стереотипы и делай то, что хочешь. Потому что «счастливая» – единственное прилагательное, которое на самом деле имеет значение.

Вот чего-чего, а такого – серьезного, даже слишком, – ответа я не ожидала. А еще я не думала, что какая-то часть меня с ним согласится. Жаль только, что воспитание категорически отказывалось признать его правоту и объясняло, что оправдывать плохое поведение каким-то мифическим счастьем – самый легкий и, соответственно, неправильный выход. Я скованно улыбнулась.

– Звучит немного эгоистично.

– Знаю. А еще весьма сомнительно с морально-этической точки зрения, – в тон мне ответил Диз. – Поэтому, думаю, мир еще не скоро увидит первого демона-психотерапевта. А теперь колись: что у вас все-таки случилось?

Я солгала Максу. Впервые. Я могла молчать или уходить от темы – но до его вопроса о Сереше я никогда не говорила ему неправду. Отчасти потому что подозревала, что он все равно узнает, отчасти потому что не хотела. Потому что Макс не заслуживал такого отношения к себе.

Но вчера я нарушила это правило. И продолжала врать ему всю ночь.

– Он пригласил меня на университетский бал, – сказала я вместо этого.

На мгновение на лице демона проступило неподдельное удивление, а потом он расхохотался. Что? Я не кривила душой, когда говорила, что – объективно – у нас с Максом все было хорошо. Идеальные отношения, как заявила мне Райли. Поцелуи на ночь и кофе по утрам. Лениво проведенные выходные и совместные выходы «в свет».

Только один из нас никогда ничего не говорил о себе. А вторая обманывала их обоих. В раздражении я скомкала сигарету в кулаке, а когда раскрыла ладонь, невесомую серую пыль унес ветер.

– И в чем проблема? – спросил Диз, отсмеявшись.

В том, что я приняла приглашение. Хотя знала, что скорее всего до мая, когда в ГООУ соберутся спонсоры и выпускники, а студентки будут спешно заказывать еще одно (десятое, вдруг оно окажется тем самым) вечернее платье, не доживу. Но не смогла отказаться – тогда пришлось бы рассказать правду. А признаться в ней у меня не было сил. Я знала, что увижу: страх за меня, упрямое нежелание принять факты и жалость. Максу, пережившему подобное со своей матерью, это было не нужно. А мне – тем более. Соблазн окончательно размякнуть, позволить кому-то другому позаботиться обо мне, показать себя слабой был и так слишком велик.

– Я не танцую.

– Не бывает людей, которые не танцуют, – не поверил мне Диз.

– Одна из них сидит сейчас перед тобой. Никогда не училась.

Даже не хотела. Мне это казалось глупым: платья в пол, музыка, которая уже давно никому не нравится, попытка не столько возродить величие былых эпох, сколько вписаться в него… Но сейчас я бы все отдала, чтобы увидеть университетский бал ГООУ своими глазами.

– Да чему там учиться…

Я с интересом посмотрела на Диза.

– Так ты еще и вальсируешь?

Почему-то меня это не удивляло. Диз – да и многие другие демоны, которых я видела, – обладал грацией, сразу выделявшей его среди обычных людей. В сравнении с ним я чувствовала себя неуклюжей.

– Если бы только это, – айтишник закатил глаза. – Чаще отец требует сыграть вольту[18]. Лучше бы вальс. Вальс – это легко.

– Кому легко, – проворчала я, – а кто лучше постоит в сторонке…

Все, что я знала о вальсе, укладывалось в одно предложение: в нем было три такта. Остальное казалось тщательно срежиссированным спектаклем. Диз понимающе хмыкнул и спрыгнул с подоконника.

– Позволишь?

Я посмотрела на протянутую мне руку.

– Шутишь?

Диз покачал головой.

– Вальс – это просто, – повторил он. – Если хочешь, я тебе покажу.

Если бы мы находились в книге, наверное, это был бы романтический момент. Раннее утро, когда мир еще спит. Двое, связанные многими секретами. Безнадежно влюбленная девушка и… демон, которого хрен поймешь. Но это я отвлеклась. Предложение научить танцевать. Ощущение близости партнера. Девушка неловко повторяет движения за ним и смущенно краснеет, когда не удается. Рука в руке, ее пальцы едва заметно подрагивают от волнения. Его правая рука лежит на ее лопатке – и по мере танца спускается все ниже, будто случайно…

Только это была не книга. Я встречалась с Максом, которому и так не повезло с девушкой, у Диза была Эрика, а умение танцевать мне все равно не пригодится. Я вздохнула.

– Ты нашу разницу в росте видел? – я улыбнулась, пытаясь смягчить отказ. Хотя для кого я старалась? Соглашусь или нет, Дизу по большому счету все равно. – Мы даже когда просто стоим рядом, смешно выглядим. С такой разницей не танцуют.

Он равнодушно пожал плечами и зевнул. Как я говорила: Диз был не из тех, кто расстраивается по мелочам… вообще расстраивается. Я слезла с подоконника и пошла к своему месту.

– Мне нужно работать. Кстати, а что ты здесь всю ночь делал?

– Ник попросил подменить. У них с Каталиной сегодня какая-то дата.

Так просто они не сумели бы ее отпраздновать, потому что Лина работала в дневную смену в IT, а Ник сидел в коммуникационном центре по ночам. Меня всегда удивляло, как они умудрялись жить вместе, почти не видя друг друга. Диз посмотрел на часы и с удовольствием потянулся.

– До конца смены три минуты, так что я пошел. Если кто будет звонить, пусть с ними уже Гал разбирается.

Стоило мне остаться одной, как тяжелые мысли вернулись. Я поспешила включить компьютер, пытаясь отвлечься от них. Спасибо, что сегодня обошлось без анонимных писем в почтовом ящике. «Смерть придет в этом году»… Придет, куда она денется. Я открыла файл с программой празднования двухсотлетия ГООУ на ближайшие месяцы и замерла, пораженная запоздалой догадкой.

«В этом году ГООУПиОАатСДиРН отмечает юбилей…»

«Смерть придет в этом году…»

Не могло же все быть настолько очевидно?

Я собрала волосы в хвост и посмотрела на пустовавшую кровать напротив моей. Семь утра, а София так и не пришла. За последнюю пару недель я могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз ее видела, и это начинало меня беспокоить. Пока я раздумывала, не послать ли ей очередную эсэмэску, зазвонил будильник. Не глядя, я прихлопнула его крышку рукой и принялась закалывать челку. Сообщение от Диза, пришедшее вчера после занятий, заставило меня срочно поменять планы на сегодняшнее утро. Впрочем, хорошо. Мне все равно нужно было с ним поговорить.

Я усмехнулась, вспоминая переписку.

«Ты ведь помнишь, что нам еще доклад писать по русской литературе?»

Я и не забывала. В отличие от кое-кого другого.

«Только не говори, что уже начал читать Булгакова».

«Нет, – честно признался айтишник. – Но у тебя будет уникальный шанс все мне пересказать».

Мечтала о такой возможности всю жизнь. Это сарказм, если что. Все-таки не выдержав и послав Софии сообщение, я пошла на встречу. Диз ждал меня на кухне. Не отрывая взгляда от ноутбука, протянул мне кружку. Кофе в ней был черным, крепким и потрясающе вкусным. Что уж говорить, Диз не только с людьми, но даже с полуразумной кофемашиной умел найти общий язык.

– Спасибо, – сказала я, грея руки о чашку. В последние дни пальцам все время было зябко, хотя жара из ГООУ не уходила.

– Не за что. На стойке сверток, Нора просила тебе передать.

Я обратила внимание на бумажный пакетик и потянулась за ним. Внутри оказалась баночка с таблетками.

Уходя от Сереша, я и забыла попросить его о новой порции лекарства. Слишком зла и напугана я тогда была. А потом возвращаться с виновато опущенной головой мешало упрямство. Как-то неловко: устроить сцену и тут же прибежать просить помощи. Так что новая доза пришлась как нельзя кстати. Открутив крышку, я заглотила таблетку и запила ее остатками кофе. Странно. В этот раз ощущения были другими.

– Зачем ты сидишь на блокаторах?

Я обернулась на голос: зеленые глаза за оправой очков смотрели на меня строго и неодобрительно.

– Я не…

– Не ври. В меня достаточно их заливали, чтобы я узнал запах.

Я недовольно пожала плечами. Утро, начавшееся неплохо, казалось уже не таким радостным. И кофе закончился.

– Ты знаешь, что ты себя так угробишь?

Не успею.

– Знаю.

За этот ответ я удостоилась еще одного внимательного взгляда.

– Где сядем? Останемся здесь или пойдем в гостиную? – сменил тему Диз.

Похоже, того, что я осознавала последствия, ему было вполне достаточно, отговаривать меня он не собирался. С одной стороны, я была рада, что избежала расспросов. С другой… безразличие немного задевало.

– Пошли в гостиную.

О своем решении я пожалела сразу, как навстречу мне бросился небольшой розововолосый ураган.

– Натусик!

Услышав свое имя, я машинально сделала шаг назад, лишь по счастливой случайности избегая столкновения с Дизом. Карис это не смутило, она все равно кинулась меня обнимать.

– Так давно тебя не видела! – Правда; в расписании практикума по демонологии у меня сейчас было несколько недель перерыва. – Я соскучилась! Когда у тебя следующее занятие? Мы сейчас с мальчиками собирались в бассейн, пошли с нами?

– Я немного занята, – полузадушенно пискнула я. У Райли последние две недели были экзаменационными на ее факультете, а без компании рыжей я уже успела отвыкнуть от такого напора. – Но спасибо.

Диз, шедший позади меня, деликатно кашлянул. Карис сделала вид, что только сейчас обратила на него внимание. По ее губам скользнула недобрая усмешка.

– Амавет, – произнесла она, не убирая руки с моего плеча.

Тот недовольно скривился.

– Карис. Давно не встречались.

«Хотелось бы подольше», – явно читалось в выражении его лица.

– Как твой отец, Амавет? Все так же зол?

– Это его обычное состояние. А ты куда-то собиралась, – с нажимом произнес он.

Всего секунды, на которую он прекратил прятать свою силу, хватило, чтобы все правильно поняли намек. Возражать Карис не рискнула. Отпустила меня. Кликнула своих «мальчиков» в количестве трех штук (восхищенно-бессмысленные взгляды студентов заставляли подозревать либо меня в полной женской несостоятельности, либо ее в использовании родового дара) и ушла. Даже не попрощалась.

– Занятие? – переспросил Диз, наблюдая за ее отступлением.

И ведь не отстанет. А я так надеялась удержать это в секрете.

– По демонологии.

– Ты взяла демонологию в качестве специализации?

Судя по тону, его это забавляло. Я с вызовом посмотрела на Диза – что немного сложно, когда противник выше на голову с лишним, но мне удалось.

– Да, взяла. Хочу знать, как от вас защититься. Потому что в прошлом семестре я не знала. Я была слабой и беспомощной и только ждала, пока меня спасут. А я не хочу, чтобы меня спасали. Еще вопросы?

– Дело только в этом?

– Да, – голос дрогнул.

Хотелось бы мне звучать сейчас увереннее, но… Диз тактично сделал вид, что ничего не заметил.

– В левом углу есть свободный диван, – миролюбиво предложил он.

И я даже догадывалась, почему его не заняли. Потому что он стоял дальше всех от кондиционера. От духоты голова разболелась вновь.

– Когда уже эта жара уйдет, – простонала я, откидываясь на подушки.

– Через две недели, я смотрел в приложении, – Диз снова уткнулся в компьютер. – Ты всегда можешь снять кардиган, ты ведь это понимаешь?

Я не могла. Он прекрасно знал почему.

– Если они тебе так мешают, скрой их под иллюзией.

– Не умею. У меня не выходят иллюзии. – Он недоуменно покосился на меня, пришлось объяснять: – Поскольку я вижу через них, я не чувствую, удались они мне или нет. Вот они и не получаются.

Кажется, мне удалось удивить Диза. Хотя пытаться понять его реакцию в большинстве случаев все равно было бесполезно.

– Ты видишь сквозь иллюзии? – уточнил он. Я кивнула. – Интересно… Дай руку.

Несмотря на мои протесты, он задрал рукав, пальцы пробежались по моим шрамам.

– Вторую.

– Откуда я знаю, что ты что-то сделал?

Для меня мои руки выглядели точно так же, как и всегда: золотые росчерки на незагорелой белой коже. А магию я уже не чувствовала: в этот раз эффект от таблетки оказался гораздо сильнее.

Диз хмыкнул и перехватил проходившего мимо нас студента:

– Скажи, ты что-нибудь видишь?

Тот оторвался от учебника и очумело посмотрел на нас. Все ясно. Я с наслаждением скинула кофту. Сразу стало легче.

– Понятия не имею, почему твой Охотник до сих пор этого для тебя не сделал.

Я тоже не знала. Меня саму теперь очень занимал этот вопрос, ведь Макс понимал, как я переживаю из-за отметин, почему не предложил такой выход? Причем решение было настолько простым и очевидным, что мне даже в голову не пришло. Червячок сомнения грыз изнутри, но я решила отложить эту тему до встречи с Максом.

– Ладно, с чего начнем?

– Я тебе переслала файл на почту, можешь посмотреть сначала его? – попросила я.

Диз повиновался и развернул график на весь экран.

– Что это?

Точно не «Мастер и Маргарита».

– Статистика смертности студентов ГООУ за последние двести лет. Нет, я не шучу, – добавила я, предупреждая вопросы.

Вчера я потратила несколько часов на просмотр всех годовых отчетов в библиотеке ГООУ. Бертрам были в восторге от такого рвения. Демон обернулся и, прежде чем я успела отодвинуться, потянулся к моей голове.

– Эй! – возмутилась я, когда он вытащил из челки невидимку.

– Всего одна. Оставшихся двух тебе вполне хватит.

Дело было не в количестве, а в личном пространстве. Но кому-то этого было не понять. Диз убрал волосы с лица, заколол моей невидимкой и прокрутил график дальше.

– И что?

– Я подумала, в письмах все время говорится «скоро» и «в этом году»… А что у нас будет в этом году? Юбилей основания ГООУ. Вдруг это как-то связано? И тогда я решила посмотреть, не было ли чего-то подобного в другие годы. Если ты сравнишь тысяча восемьсот шестнадцатый и девятьсот шестнадцатый… В первый год еще ладно, тогда было рекордное количество смертей, но сто лет назад… Все это время количество летальных исходов падало, а тогда оно не просто осталось на уровне предыдущего года, а даже выросло на семнадцать случаев. Что, если это как-то связано?

– Или это статистическое отклонение. Год основания не показателен, а семнадцать смертей – это смешная погрешность.

– А вдруг? – продолжала я упорствовать. У меня впервые за все это время появилась теория, и я не была готова с ней расстаться. – У тебя был доступ к личным делам студентов. Он остался? Ты не мог бы скинуть мне, кто умер в ГООУ в восемьсот шестнадцатом и девятьсот шестнадцатом и от чего?

Диз тяжело вздохнул, понимая, что так просто от меня не отделается.

– Я посмотрю, что смогу сделать.

Глава 7 Прогнать меня ты уже не сумеешь

Мир принадлежит «жаворонкам». Они завоевали его еще в те далекие времена, когда придумали рабочий день с восьми до пяти, не оставив другим ни единого шанса. Сами посудите: ни один нормальный человек не сможет в восемь утра в понедельник выдать вдохновенную речь, впечатлить руководство идеальной аргументацией и замотивировать коллег на великие свершения. Ни один.

– Извините.

Я влетела в редакцию спустя десять минут после начала еженедельного собрания. Оливер уже что-то вещал перед зевавшими зрителями. В круге из стульев пустовало два места: рядом с главредом и справа от Диза. Рассудив, что из двух зол выбирают меньшее, я уселась сбоку от айтишника.

– А вы что здесь делаете? – шепнула я ему. По другую сторону от Диза сидела Каталина со стаканом кофе в руках.

Вместо ответа Диз молча кивнул на второе пустовавшее место… которое уже успел занять возникший из ниоткуда мессир Джонатан. Хорошее начало трудовой недели, ничего не скажешь.

– …И на этом я передаю слово представителю администрации, который лично будет курировать проект, – завершил свое выступление Ол.

Знать бы еще, о чем шла речь… Я успела расслышать словосочетания «трансформация информационного пространства», «актуализация информации» и «новый формат новостей», но это могло значить что угодно. Телефон в кармане завибрировал.

«Они хотят запустить, кроме ежемесячного журнала, сайт с ежедневными обновлениями».

Я бросила взгляд на Диза: тот еле заметно кивнул. Замечательно понедельник начинается. Ладно, были бы просто новости, но сайт…

«И вы не против?»

«Смотри».

– Одну секунду, – хмуро начала Каталина, перебивая секретаря ректора. – Я помню, что в моем контракте стоит «оказание любого рода помощи», я смирилась с тем, что мне приносят на починку чайники, я согласилась стряхнуть пыль с вашей базы поиска танцевальных партнеров, не знаю, какой укурок в каком десятилетии ее писал… Но вести для них сайт? На это я не подписывалась.

Все замерли, ожидая реакции мессира Джонатана, даже Ким, баюкавший фингал под левым глазом, отнял от щеки гелевый компресс и с любопытством посмотрел на колдуна.

– Плюс пятнадцать процентов к зарплате, – не моргнув глазом озвучил секретарь ректора.

– Вопрос снимается, – приняла предложение Лина.

Однако стороны быстро пришли к соглашению. Телефон у меня в руке снова подал сигнал.

«Бесполезно. Мессир Джонатан от идеи не отступится, а за прибавку Лина меня с костями сожрет».

Я усмехнулась. Важное уточнение, учитывая, что, кроме костей, там почти ничего и нет. Следом за первой пришла следующая эсэмэска.

«Ты оказалась права».

«В чем?»

«Те семнадцать смертей не были случайностью».

Я же говорила! И снова сообщение пришло еще до того, как я успела ответить.

«Все смерти в ГООУ тщательно документируются для Охотников. Время, место, причина, характер повреждений, действия, предпринятые для реанимации… Эти – нет».

Интересно. Что скрывал ГООУ? Я застучала пальцами по клавишам, но вежливое – и немного угрожающее – покашливание заставило меня прерваться.

– Мадемуазель Соколова, мы вам не мешаем?

Мессир Джонатан успел подняться со своего места и теперь возвышался надо мной. Прозрачные глаза неодобрительно смотрели на смартфон, зажатый в ладони.

– Простите.

– Ничего страшного. Мы только обсудим таймлайн проекта и схему взаимодействия ваших департаментов и более не будем вас задерживать. Судя по вашему виду, вам не терпится вернуться к своим рабочим обязанностям. Напомните мне, когда вы должны доделать новость о конкурсе?

– Сегодня.

Полурекламное сообщение о конкурсе на лучшую идею к двухсотлетию ГООУПиОАатСДиРН так и затерялось где-то на столе, написанное наполовину. Последнюю неделю мне было немного не до того, но я сомневалась, что смерть, не только предстоящая, но и случившаяся, может послужить для мессира Джонатана достаточным оправданием.

– Уверен, вы успеете передать мне его сегодня.

Я храбро улыбнулась ректорскому секретарю и убрала телефон в карман, показывая, что я вся внимание.

– Я заберу ее на пять минут, – Диз перехватил меня, когда все начали разбредаться по делам; Оливер, на ходу диктовавший мне список поручений, удивленно воззрился на нас, но протестовать не стал. – Пошли.

Я послушно засеменила следом, гадая, что ему удалось нарыть. Но, прежде чем я успела получить ответы, у Диза зазвонил телефон.

– Ты сегодня рано, крошка, – рассеянно ответил он, жестом показывая мне подняться наверх. – Да. Возможно. Почему бы и нет?

Крошка. Услышав знакомое обращение, я постаралась сделать вид, что меня тут и нет вовсе. Диз указал на дверь, ведущую из приемной IT дальше. Куда? В комнату отдыха? Диз придержал мне дверь, пропуская вперед.

– В среду могу. Нет, лучше сразу на факультете. Давай в пятой лаборатории. Нет, там никогда никого не бывает. Хорошо. И я тебя, крошка, – он хмыкнул, отключаясь.

– Почему в пятой лаборатории никого никогда нет? – не удержалась я от вопроса.

– Говорят, там когда-то погибла, выполняя домашнее задание, группа студентов. Щиты не выдержали экспериментального артефакта, с тех пор так и барахлят. Держи, – он кинул на стол передо мной пачку бумаг.

Я потянулась за верхним листком. Мария Амалия Нойфурт-Доллингер, ну и имя, почти как у прапрадедушки Рудольфа. Дата рождения: первое февраля тысяча семьсот девяносто восьмого года. Дата смерти: тысяча восемьсот шестнадцатый год, день не указан. Место смерти: ГООУПиОАатСДиРН. Причина смерти: несчастный случай. Два слова, никаких деталей.

– Личные дела?

– Они самые, – проворчал Диз. – Тебе повезло, что их все оцифровали, будь они в бумажном виде, даже ради тебя я бы за ними не полез.

– Что, боишься библиотечной пыли? – подначила я его.

– Аллергия.

Я оставила шутку без ответа и продолжила листать распечатки. Двадцать случаев в восемьсот шестнадцатом. Двадцать – сто лет спустя. И везде отсутствовали точные данные о смерти, как Диз и сказал. Я нахмурилась, читая список по второму разу. Маги, фейри, полудница[19], гоблин… Создавалось впечатление, что список собрали случайно. Сорок существ, общим у которых были только неясные обстоятельства кончины. Первую двадцатку связывал еще возраст: восемнадцать лет. Но это просто потому, что в год основания из студентов в ГООУ находились только первокурсники. Уже сто лет спустя в этот список попали и двадцатилетние. Я потерла виски. Новые таблетки, которые дал Сереш, лучше помогали от приступов, но блокировали магию гораздо сильнее. Результатом были заторможенность и совершенно ватная голова. Оцепенение походило на эффект от сильного обезболивающего и очень мешало думать.

Дело было не в виде: кроме демонов из Ада и тех, в кого превращались маги после смерти, тут были представлены чуть ли не все распространенные «породы» гени. Не в даре. Не в специальности. Не во внешности и не в дате рождения. Не в принадлежности к роду, здесь были и аристократы, и бедняки. Хотя… Я задержалась взглядом на строчке «семья».

– У них у всех не было близких родственников…

– Верно. Довольно редкий у вас случай, чтобы никого из семьи не осталось.

Сироты… Я скривилась от появившегося во рту горького привкуса. Двадцать человек, погибших при странных обстоятельствах. Двадцать детей, за которых некому было заступиться, которых никто не хватится. Бросьте в меня камень, если это совпадение.

– Можешь посмотреть, у кого сейчас в ГООУ нет родных?

Во взгляде Диза промелькнуло одобрение. Ничего не говоря, он достал из ящика еще один список. Что, все это время он ждал, пока я догадаюсь? Не мог сразу сказать? Я взяла распечатки в руки. В отличие от предыдущих дел, эти были с фотографиями. Я пролистнула и вздрогнула, увидев свое лицо. Странно. Где они взяли этот снимок? Не из паспорта, это точно. Сама я им фотографий тоже не отправляла. Кадр был не студийным: я смотрела куда-то вбок, губа нервно закушена. Белая блузка и синий жакет, который я в последний раз надевала на экзамен по русскому… Откуда они взяли это фото? Но главный вопрос сейчас заключался в другом.

– Почему я в списке? Я не сирота.

– Если твои родители, как ты утверждаешь, обычные люди, то на них легко можно повлиять. Мгновенное воздействие, и они даже не вспомнят, что у них была дочь.

Может, оно и к лучшему… На этот раз, впрочем, известие о грозящей мне опасности не произвело на меня особого впечатления. Видимо, уже набоялась. Да и никакая предполагаемая угроза не сравнится с практически наступившей смертью. Я хмыкнула. Предсказание баньши, «скорее всего, ты умрешь» Сереша и теперь это – попадание в список потенциальных жертв высшего образования. Я еще никогда не была так популярна.

А еще я, пожалуй, немного поспешила с паническими воплями. Вот теперь можно кричать «Мы все умрем!».

Потому что это было правдой.

– Ты в порядке? – поинтересовался Диз.

– Конечно.

А вот остальные… Я пересчитала листки. Двадцать девять потенциальных кандидатов. Двадцать восемь, не считая меня. И, скорее всего, две трети из них умрут в этом году. Все сходилось. Ритуал, проводящийся каждые сто лет. Таинственные смерти, скрываемые ГООУ – только вот почему? Утаивали ли они имена жертв от Охотников или покрывали тех? Ведь всем в ГООУ на самом деле заправляла именно «Хантерс Инкорпорейтед». Меня затошнило. Мало того, что все мы были здесь заложниками… Но раньше, по крайней мере, я считала, что мы в относительной (не считая смертельной казни за заваленный экзамен, пошедшего не так алхимического опыта и пары-тройки сумасшедших демонов) безопасности. О том, что университет может приносить бедных детей в жертву бог знает чему, я и подумать не могла.

– Это бесчеловечно…

Но они и не были людьми.

В горле пересохло, когда я осознала всю серьезность ситуации. Двадцать восемь человек, не подозревающих о том, что их ждет. И мы с Дизом, единственные, кто хоть на шаг подобрался к скрываемой мессиром Джонатаном и ректором правде. Кажется, на этот раз я подставила его гораздо крупнее. Если мессир Джонатан узнает, что Диз смотрел в личных делах… Я не дам за его жизнь и ломаного гроша.

Впрочем, почему единственные?

– Ты сумел узнать, кто отправляет письма?

Если мы были на верном пути, то существовал еще один человек (человек ли?), знавший о ритуале.

– Нет… – Диз замолчал, подбирая слова. – Если просто и понятно, то отправителя не существует. Письма возникали из ниоткуда в ящике адресата.

– Разве такое возможно?

– Такое не должно быть возможно. Но мы в ГООУ. Кто знает…

Неожиданный поворот. Если Диз был вынужден признаться в собственном бессилии… Кем же был наш аноним? И какие цели он преследовал? Помочь нам раскрыть, что здесь происходит? Или это ловушка, в которую я благополучно попала? Не зря все-таки Макс говорил мне держаться подальше от писем и не устраивать любительских расследований.

Макс… Было ли ему известно о ритуале? Принадлежа Охотникам, он многое о них знал. Мне стало страшно. Глупо и иррационально, но человек, с которым я была вместе все эти месяцы, на мгновение показался чужим.

И что теперь делать? Я снова взялась просматривать анкеты, пусть даже только для того, чтобы отвлечься и успокоиться. Бенджамин Кроуфус, капитан волейбольной команды факультета астрономии. На фото – перебитый нос и улыбка в тридцать два зуба. Эрни Лайер, русые волосы заплетены в две косички, как у Пеппи Длинныйчулок. Станислаус Амброз, первое место в рейтинге студентов алхимического факультета… Со следующей страницы на меня хмуро смотрела знакомая мне баньши.

Люси Макмиллан. Девятнадцать лет, второй курс. Родители – единственная семья – погибли в автокатастрофе прошлым летом.

Соседка Райли, запустившая в меня при последней встрече кружкой.

Кажется, теперь я знала причину ее мрачного настроения.

– Уходи! – донеслось из-за закрытой двери.

Не впечатленная таким радушным приемом, я вновь забарабанила по фанерке.

– Я могу так продолжать весь день, – честно предупредила я, – а потом вернется Райли и все равно впустит меня.

Угроза возымела действие. За стеной послышались тихие шаги, после чего дверь распахнулась.

– Убирайся!

Баньши выглядела плохо. Веснушки казались каплями засохшей крови на белой как мел коже. Кудри, собранные в неаккуратный пучок, были лишены привычного цвета и словно припорошены пылью. Мешковатый джемпер, линялые джинсы, отсутствие макияжа – но самым страшным был взгляд. Пустой. Мертвый.

Если чувствуешь чужую смерть, свою ты тоже не пропустишь.

– Ты знаешь, верно? Райли сказала, ты уже месяц не ходишь на занятия.

– Чего тебе?

Люси смерила меня своим фирменным взглядом, но на этот раз меня не проняло. В выражении ее лица сквозило отчаяние – и усталость, как у человека, у которого нет сил больше бороться и который почти смирился с безвыходностью своего положения. Я ужаснулась: неужели я тоже так смотрелась со стороны?

– Когда… – было сложно подобрать слова. – Когда это случится?

Баньши скривилась.

– Тебя еще переживу. Зачем пришла?

Напоминание о скорой смерти отозвалось болезненным уколом. Значит, мне осталось меньше времени… Подразумевало ли это, что я умру по другой причине, не связанной с ритуалом? Или жертвоприношения проводились не единовременно?

– Как это произойдет?

Дверь начала закрываться, я поспешила просунуть туфлю в проем.

– Подожди! – я достала из сумки распечатки. – Можешь сказать, кто из них тоже умрет?

Я протянула листы ей, но Люси не приняла их. Белыми лепестками бумаги упали на пол.

– Я похожа на экстрасенсов из телевизора, которые по фото определяют, жив человек или нет? – она снова попыталась захлопнуть дверь. – Проваливай!

– Можешь хотя бы объяснить, почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Впрочем, не важно. Дело не во мне. Двадцать человек погибнет, и я даже не знаю кто! Их нужно спасти. Пожалуйста…

Помоги мне.

На секунду баньши перестала тянуть дверь на себя.

– И что ты для этого сделаешь?

Я не знала. Мне было всего восемнадцать – неподходящий возраст для спасения человечества, что бы ни говорила поп-культура. Ни опыта, ни идей, ни полезных знаний. Ни сил, чтобы справиться с этим кошмаром. А никого взрослее я не могла привлечь к этому делу, потому что…

Потому что, скорее всего, именно они убивали студентов.

– Ты находишься в подпространстве, из которого выйти без разрешения ректора невозможно. Отсюда не сбежать, здесь не спрятаться. Как ты кого собираешься спасать? Особенно, – презрительно фыркнула она, – когда сама к тому времени выберешь легкий выход. Спрашиваешь, почему я тебя ненавижу? Потому что у тебя был выбор. У меня его нет.

Серьезно? Когда же, интересно, мне его дали? Когда я попала в ГООУ? Или когда изуродовала свои руки? Ладно, к последнему, возможно, в какой-то мере привели мои поступки, но…

– Ты ошибаешься. Я не…

– Все предрешено, – оборвала меня Люси. – Ты ничего не изменишь.

Дверь громко хлопнула, оставляя меня в коридоре в одиночестве. Тяжело вздохнув, я опустилась на корточки, чтобы собрать распечатки.

Возможно, баньши была права. Но я должна была попытаться.

Странное ощущение, когда понимаешь, что без тебя этот мир не исчезнет. Не остановит свой ход, никто не оглянется, чтобы узнать, что с тобой случилось. Тебя скоро не станет, но для остальных ровным счетом ничего не изменится. Преподаватели будут все так же читать лекции, а прилежные отличники с первого ряда – их записывать. В столовой каждый день будет выстраиваться очередь к Рене, виртуозно раскатывающему пиццу прямо у тебя на глазах, а на газоне под окнами главного общежития кто-то обязательно устроит пикник на клетчатом пледе. И не только в ГООУ – на далеком голубом шарике жизнь продолжит идти своим чередом.

Еще удивительнее было осознавать, что дело не только в тебе. Даже смерть двадцати человек почти никто не заметит. Солнце все так же будет вставать на востоке, в университете все так же будут идти занятия, а некоторые первокурсницы все так же будут на них опаздывать.

Еще раз проверив, все ли взяла, и заправив за ухо отросшую челку, я подхватила сумку и выскочила за дверь – чуть не столкнувшись нос к носу с темнокожей девушкой, стоявшей за порогом.

– Софии еще нет…

– Я к Софии… – одновременно со мной начала она и запнулась.

– Знаю.

Мара первой отвела взгляд. Я же посторонилась, пропуская ее внутрь.

– Можешь подождать ее здесь, – предложила я. – Не знаю, правда, когда она вернется…

Соседка все еще не разговаривала со мной. Если мне удавалось застать ее в комнате, она игнорировала все мои попытки извиниться. И я понимала, что, по большому счету, она просто копировала мою же модель поведения, но… Сначала это безумно бесило – натыкаться на выстроенную ею стену отчуждения. Хотелось кричать, заставить ее выслушать. Но в последнее время я даже была этому рада. Возможно, одним человеком, который не обратит внимания на мою смерть, будет больше.

Так лучше.

– Мне нужно идти. В холодильнике стоял сок, вообще бери, что найдешь…

Неловкость между нами не исчезала. Я не представляла, как следует вести себя с персонификацией своих ночных кошмаров – буквально выражаясь. Но видеть ее монстром после рассказанной Дизом истории не получалось. Я чувствовала себя виноватой, но… Как извиниться за то, что между нами произошло? О таких случаях не писала ни одна книга по этикету. С другой стороны, иного шанса у меня, может, не будет. Лучше как-нибудь сделать это сейчас, чем упустить возможность.

– Я хотела попросить прощения. – Я уже взялась за дверную ручку, но обернулась. – Я не знала… о том, что случилось с твоим отцом. Если бы мне было известно, я никогда бы не позволила Максу привести тебя. Правда.

Сага, склонившаяся над мольбертом, сделала вид, что очень заинтересовалась картиной. Кто знает, может, действительно заинтересовалась: она училась на скульптора, София – на художника. Общие интересы, ничего удивительного, что они подружились.

– Макс сказал? – сухо спросила она.

Я покачала головой.

– Тогда кто? – поинтересовалась мара, не иначе как спиной увидевшая это движение.

– Не имеет значения. – Диза я тоже выдавать не собиралась. – Просто… извини? Или не извиняй. И… – Интересно, Сага уже знала о моем состоянии? По нашей сделке одна моя ночь в неделю все еще принадлежала ей. Диз говорил, что мар интересует страх, а не сны, которые его вызывают, но что она видела из моих кошмаров? – Береги Софию, ладно?

Потому что я не смогла. Будучи, как обычно, хреновой подругой, я подвела ее. А скоро подведу еще больше. Я посмотрела на часы и издала смешок.

– А теперь я действительно опаздываю. Надо бежать.

Я закрыла дверь за собой, прежде чем Сага успела ответить. Странно, но на душе стало немного спокойнее. Не то чтобы мое раскаяние что-то изменило, но я была рада, что сказала эти слова вслух.

Корпус, в котором проходили практические занятия по «магически активным биологическим добавкам» (я начинала разделять точку зрения, что «зельеварение» звучало куда правдоподобнее), стоял как раз напротив артефакторного факультета. Райли собиралась прийти сюда из-за какого-то очередного эксперимента, а я давно пообещала составить ей компанию – и набрать дополнительные баллы взамен тех, что потеряла, сбежав с лекции. Однако, покрутив головой, выяснила, что рыжей нигде нет. Написав ей сообщение и получив ответ, что ее задерживают, я пожала плечами и направилась к похожему на протестантскую церковь зданию. Сходства добавляли черные мраморные таблички в траве под цветущей вишней. «В память об Эндрю», «Вечная память Б. Ж. Семенову, профессору кафедры МАБД»… Похоже, зельеварение было не менее опасным делом, чем алхимия и артефакторика. Поднявшись на второй этаж, я обнаружила нужный кабинет, поприветствовала собравшихся там студентов и бросила сумку на стол у окна. Поразмыслив, опять взглянула на часы и направилась в кладовку.

Valeriana officinalis, paeonia anomala, leonurus cardiaca, humulus lupulus… Может, я ничего и не смыслила в зельеварении, но сообразить успокоительный отвар могла. Хорошая на самом деле идея, давно надо было что-то такое сварганить. Просить Сереша об успокоительных я не стала: он мне вообще лекарства отказывался выписывать, мотивируя тем, что не знал, как поведет себя в сочетании с ними драконья кровь, я и на пластырь-то его с трудом уговорила. А успокоить нервы мне не помешает. Выбирая между пустырником и марьиным корнем, я плюнула и взяла себе все. Будет коктейль. Здравый смысл подсказывал, что после подобных действий на экранах и появляется надпись «Не повторяйте трюк дома», но я рассудила, что беспокоиться о таких мелочах мне уже поздно.

Притащив из кладовки корневища, шишки и порошки, я поставила все на водяную баню и посмотрела в окно. А вот и Райли… Я нахмурилась. Кого я точно не ожидала увидеть рядом с ней, так это Диза. Но с крыльца они спустились вместе, о чем-то оживленно споря. «Оживленно», конечно, относилось большей частью к рыжей, а Диз ей просто позволял выпустить пар. Даже отсюда можно было разглядеть снисходительную усмешку на его лице. Высказав ему наконец все, что накипело, Райли пошла в мою сторону, а айтишник так и остался стоять, тотчас уткнувшись носом в экран смартфона. Кого-то ждал?

Ждал. Не прошло и минуты, как из артефакторного корпуса вышла брюнетка в синем платье. Никак специально подобранном под цвет глаз. Я сразу узнала ее. Эрика.

– Привет! – пристроилась рядом со мной Райли. – Прости, задержалась, групповые проекты – это Ад, ненавижу их. И его. Просто невыносимо: сначала назначить встречу в лаборатории без щитов, а потом заявлять, что мы не будем пробовать на практике, это небезопасно! И то тоже не будем, и третье…

– Пятая лаборатория? – сочувствующе переспросила я.

Выходит, Диз тогда разговаривал по телефону с Райли и ее называл крошкой? Он мог – он ко всему, что вызывало у него симпатию и было хотя бы отдаленно женского пола (включая, по непонятной мне причине, массивный компьютер родом из шестидесятых), так обращался. От сердца отлегло, и я тут же мысленно отругала себя за эту реакцию. Сколько можно так жить, Наташа?

– Ты тоже про нее слышала? – неизвестно чему обрадовалась рыжая. – Да она набирает известность! Может, нам скоро ее починят, не знаю, почему давно это не сделали… На что смотрим?

Райли перегнулась через меня и оперлась ладонью на подоконник.

– Бедняга, – вздохнула она.

– Кто?

Не Диза же она жалела?

– Эрика.

Я удивилась.

– Ты с ней знакома?

– Она тоже учится у нас на первом курсе. А что? – наконец заметила мой интерес к ней Райли.

– Какая она?

Я все-таки не удержалась и спросила. Какой-то части меня, откровенно недоброй, было бы приятно услышать, что я не угадала и на самом деле она была хорошо притворяющейся стервой, а не милой девушкой, какой мне показалась. Но я подозревала, что не ошиблась.

– Замечательная, – расплылась в улыбке Райли, подтверждая мое мнение. – Знаешь, бывают такие люди, которые заходят в комнату, и ее будто освещает солнце? Она классная. Всегда поможет, всегда поддержит. Потому ее и жалко. Влюбиться в демона… Ты поступила умнее, когда выбрала Макса.

Я поступила гораздо глупее. Но не стала озвучивать эту мысль и спросила:

– Почему жалко? Они встречаются. Чего в этом плохого?

– Он ее бросит, когда она ему надоест.

Мой жизненный опыт позволял сказать, что так поступали не только демоны.

– Вдруг не бросит? Ты сама сказала, что она хорошая.

– А кто тебе сказал, что ему нужна хорошая? – задала неожиданно мудрый вопрос Райли. Мне это казалось очевидным: будь я мужчиной, выбрала бы какую-то такую. Милую. Спокойную. Без кучи тараканов и безумной драмы… – Но я больше не хочу говорить об этом уроде. Дал же профессор партнера… И то, что он второй в рейтинге, совсем не повод совать мне его в пару! Что в кастрюльке? Какой-то рецепт с алхимии?

Она настороженно принюхалась, а я задумалась, не оскорбиться ли. Согласна, запах шел тот еще, но это не повод вспоминать алхимиков!

– Очень смешно. Это просто травы. От нервов.

– Поделишься? – снова вздохнула она.

– А у тебя что стряслось?

Рыжая с мрачным видом швырнула сумку на стол. От удара застежка распахнулась, и розовый блеск для губ укатился к моей разделочной доске. Я подобрала его и протянула рыжей.

– Дэйв, – наконец призналась она. – Он сказал, что я слишком спешу.

По крайней мере, в ее жизни не случилось ничего непоправимого. Уже хорошо. Плохо, что разговор повернул на чувства, а я в этой теме разбиралась примерно как рыба в экономике. Или просто как в экономике, которую я сдала с трудом и помощью Макса.

– Что, уже успела отметить его во всех соцсетях как своего парня и нащелкать с ним десяток селфи для инстаграма? Сколько у вас было, два свидания? Три? – Еще больше поспешить она могла, разве что если бы специально познакомила с ним своего бывшего. Райли посмотрела на меня пристыженно и уязвленно. – Прости.

– Ты тоже считаешь, что я спешу?

Зная рыжую, я подозревала, что она развила космическую скорость, а не просто поторопилась. Но вслух я этого не произнесла. Поняв все без слов, крафтер опустила подбородок на сложенные замком ладони и уставилась на газовую конфорку.

– О нем я тоже не хочу говорить, – решила она, помолчав секунд тридцать. – И вообще, пошел он! Я хочу развеяться. На кулинарном факультете сегодня вечером зачет, обещают дегустацию коктейлей, пойдем со мной?

Я улыбнулась, извиняясь.

– Не могу.

– Макс, – поняла неправильно Райли.

Не Макс. С понедельника я избегала его. Знала, что, посмотрев в его глаза, не удержусь от вопроса. И боялась ответа.

– Просто дела.

На самом деле утром мне позвонил Сереш и попросил прийти. Но об этом я рассказать не могла. Пусть и хотела: до следующей нашей встречи оставалось еще несколько дней, и возможные причины, заставившие Сереша ее перенести, вызывали тихую панику.

Закатив глаза и пожаловавшись потолку на неблагодарную подругу (я была с ней совершенно согласна), Райли начала доставать из сумочки пузырьки да скляночки. Обычные ее мечтательность с рассеянностью уступили место сосредоточенности, и я невольно залюбовалась. Что мне нравилось в магах, так это то, что они были очень рассудочны. Никакая влюбленность не заставит Райли забыть о деле. Макс никогда не поставит чувства над долгом. Я их не осуждала и понимала, потому что – большей частью – сама была такой же.

Может, во мне не так и много было от человека?

– Чем теперь занимаешься?

У рыжей всегда имелось столько идей и проектов, что за ними было сложно уследить. Но, как выяснилось, некоторые занимали ее дольше других…

– Помнишь тот телепортирующий артефакт из прошлого семестра? – оживилась Райли. Я кивнула: ощущения после него было сложно забыть. – Для порталов чаще используют амулеты, но что, если сделать зелье?

– Выпил – и растворился в воздухе? Звучит не очень удобно. Тару с собой все время носить, и пока проглотишь…

– Но в некоторые места с амулетом не пройдешь, сразу засекут, – возразила рыжая. – И убьют. – Спрашивать, что за сборища она посещала, мне сразу расхотелось. – Идея сама по себе не так безумна, в древности для телепортации часто использовали тинктуры, а для межпространственных переходов до сих пор их готовят, артефакты действуют только в пределах одного измерения…

Мне оставалось только кивать в такт ее речи – сама виновата: поинтересовавшись, напросилась на лекцию. А когда я на секунду выглянула за окно, там уже никого не было.

Ночью я обнаружила себя на кухне общежития. Безо всяких преувеличений, сама не знала, как здесь оказалась. После встречи с Серешем я долго бродила по кампусу, пытаясь что-нибудь решить. И в итоге оказалась не у себя в комнате, не у Максовой двери, а… тут.

«Мы можем поговорить?»

Я все-таки написала ему. Долго не решалась – чай в кружке успел остыть, – но в итоге отправила сообщение. Ответа не было. Я закусила губу. Конечно, в такой час он наверняка уже спал… Или был с Эрикой, и тогда моя эсэмэска тоже пришлась не ко времени.

Глупость какая – снова и снова рассчитывать на него.

Я сполоснула кружку и уже направилась к двери, как из коридора послышались шаги. Не глядя на меня, Диз достал из сушки чашки, включил кофемашину и, когда та закончила гудеть, пошел с ними за стойку. Устало потер лицо, достал очки и зевнул. Все-таки спал. Я уставилась на крупную вязку и растянутые, доходившие до самых пальцев рукава его кардигана. Лишь бы не смотреть на лицо.

– А я была уверена, что в твоем гардеробе есть только рубашки и толстовки, – вырвалось у меня.

– Словно этого для жизни недостаточно, – отхлебнул он из кружки. – О чем ты хотела поговорить?

Я обхватила чашку руками. Свежесваренный кофе обжигал пальцы даже сквозь фарфоровые стенки.

– Просто ты сказал, что, если я передумаю, ты рядом, и…

Диз опять сцедил зевок в кулак.

– И я здесь. Нельзя перейти сразу к делу?

Очень вежливо. Он бы еще на часы посмотрел!

– Нельзя. Я же девушка, – огрызнулась я. – Не могу без прелюдий.

С другой стороны, он действительно был рядом. Даже в пять утра. Я смягчилась.

– Можно задать тебе вопрос? Личный. – Наверное, это грустно, но больше мне не с кем было посоветоваться. Никто не знал, каково это. – Мне предложили ограничители. На постоянной основе.

Когда я пришла к Серешу, он протянул мне распечатанный мелким шрифтом договор – листки до сих пор лежали в моей сумке.

«Я не говорю, что они помогут, – предупредил он меня, – гиперсенситивность у тебя не от ихора. Но ты ничего не почувствуешь. А это уже некоторое облегчение, разве не так?»

Так, наверное. Но отчего-то я не спешила расписываться. Знаю, сама просила их оставить, но… В последние несколько дней, с новыми таблетками, мир был словно укутан в толстый слой ваты. А я… потеряла что-то очень важное. Что-то, про что даже не знала, что мне оно нужно.

Девушки имеют право на непоследовательность. Особенно когда реальность воспринимается как под анестезией.

Диз кинул на меня странный взгляд. Пытался понять, откуда взялась эта тема? Не вину же чувствовал, в самом деле…

– Все так плохо?

Да. Нет. Я не знала.

Даже не была уверена, можно ли оценивать происходившее со мной по такой шкале.

– Все иначе.

С блокаторами было бы легче. Часть меня все еще хотела испытать пьянящую силу, как в ночь Самайна. Другая мечтала освободиться от этой жажды и видела в браслетах для себя выход.

– Если бы… – в горле неожиданно пересохло. – Если бы у тебя был выбор…

– Ты имеешь в виду это?

Он расстегнул один из браслетов и аккуратно положил его на стол. Под ним обнаружилось узкое запястье, испещренное вязью белых шрамов – сдерживавшие магию знаки не всегда наносили на металл, считалось, что вырезать их прямо на жертве будет вернее. У меня на глазах они истончились, исчезая как круги с поверхности воды, пока на их месте не осталась нетронутая лезвием кожа. Не иллюзия, я бы заметила. Они и в самом деле исчезли. Но как?..

– В моем детстве было слишком много запертых дверей, – медленно произнес он. – С тех пор я не люблю замки, которые не могу открыть.

Я понимала, о чем он говорил. Ограничители наденут на меня Охотники. И только они смогут их снять. Готова ли я довериться им настолько, чтобы предположить, что они не используют эту власть против меня?

– И потом, ты не продержишься долго. Тебе уже объясняли, что магия – это часть тебя?

Без которой я вполне могла бы обойтись.

– Я помню, какой ты была второго сентября. И после. Напуганной. Растерянной. Ты чувствовала, что с тобой что-то не так, но не знала что, – и тебе было страшно. А теперь ты хочешь отсечь гораздо большую часть себя, чем пара воспоминаний.

– Магия – не часть меня. Она другая. Она…

Как можно было объяснить, что она жила сама по себе? То нападение на Сереша, когда он надел на меня браслеты, было явным тому подтверждением. Она мыслила иначе, поступала…

– Не так, как поступила бы ты? – к счастью, он меня и без слов понял. – Или не так, как тебя учили, что правильно поступать?

Беру свои слова обратно.

– Я ее не контролирую.

– А ее и не надо контролировать. Ты же не контролируешь свою жизнь?

Я пристыженно промолчала. Именно этим я постоянно занималась.

– Каждый вдох, каждый выдох? Это уже не жизнь, а существование. Магия – это ты. И она никогда не совершит того, чего бы ты не решила.

В таком случае это делало меня далеко не самым хорошим человеком.

– Это уже проблема не с тобой, а с твоей самооценкой. Подожди…

Он достал телефон и тяжело вздохнул. Прежде чем он убрал его, я успела заметить странную вязь. Кто-то писал ему письма на рума.

– Снова приглашение домой?

– Скорее, повестка в суд. Король хочет меня видеть, – Диз перегнулся через стойку и перетащил мою чашку к себе. Ну да, я же все равно не выпила кофе. – Хорошо, что я его видеть не хочу.

Гаап мог хотеть его к себе лишь по одной причине. Из-за меня.

– Это серьезно?

– Нет, – Диз пожал плечами в ответ на мой недоверчивый взгляд. – Я в ГООУ. Все студенты находятся под юрисдикцией университета.

Под юрисдикцией стремного университета, который, возможно, приносит этих самых студентов в жертву неизвестно кому, хотела я добавить. Но не стала. Сотовый Диза снова подал сигнал.

– Ты всегда пользуешься такой популярностью по ночам? В смысле… – я стушевалась. – Я тебя не отвлекаю? Тебе не нужно быть сейчас где-то еще?

Айтишник, прочитав сообщение, встал из-за стойки. Из кухонного шкафа появился термос, с которым он вновь пошел к кофеавтомату… Я с недоумением следила за приготовлениями.

– Ты не отвлекаешь. Но мне действительно нужно быть где-то еще. Как думаешь, Жако сильно обидится, если я одолжу его фотоаппарат?

– Нет, – учитывая, что в шкафу в редакции лежало восемь зеркалок, я сомневалась, что здоровяк заметит отсутствие одной из них. – А зачем тебе?

На мгновение демон замер, словно размышляя, раскрыть мне секрет или нет.

– Хочешь увидеть нечто волшебное?

– Мы в ГООУ, – напомнила я. – Здесь волшебство стоит в расписании, минимум три пары в неделю.

Диз задумался.

– В таком случае хочешь, я покажу тебе кое-что настоящее?

Я не спешила соглашаться.

– Что?

– Увидишь.

– За окном темно, – проворчала я, – ничего я не увижу.

– Скоро рассветет, – отмахнулся от моего аргумента Диз. – Пошли. Тебе понравится.

– И ты все равно не скажешь, о чем речь?

– Не скажу, – подтвердил он.

Поняв, что ему все-таки удалось меня заинтриговать, айтишник сунул мне в руки термос с кофе.

– Ненавижу сюрпризы, – пробурчала я, но термос все же взяла.

После редакции Диз направился в сторону алхимического факультета, но, не доходя до вольера с драконами, свернул в сторону. Я семенила следом.

– Ты все равно не выйдешь отсюда, – не выдержала я после получаса блужданий по пустыне. – Я пыталась. Пространство закольцовано, подойдешь близко к Границе, оно поведет тебя обратно.

– В мыслях не было.

Тогда куда мы шли?

– Я тебя так достала, что ты решил убить меня и спрятать тело где подальше? – спросила я, когда местность вокруг окончательно перестала казаться знакомой.

Мы подходили к краю. На ровной линейке ландшафта начали появляться первые намеки на возвышенность, вдалеке показались скалы. И направлялись мы к одной из них.

– Не глупи, – Диз только посмеивался над предположениями, которые я выдавала всю дорогу. – И полезай.

Я смерила возвышавшуюся передо мной метров на десять скалу оценивающим взглядом. Серьезно? Как он себе это представлял? Или я похожа на альпиниста?

– Здесь даже пятилетка залезет, а он ниже тебя будет. Давай.

А как насчет джентльменской помощи?

– У меня на плече камера стоимостью в несколько тысяч евро.

Галантность умерла, уступив место практичности. О времена, о нравы. Я вздохнула. По крайней мере, у меня забрали термос (и кому-то он, как и фотоаппарат, совершенно не помешал забраться наверх – мог бы получше отговорку придумать). Примериваясь к камню, схватилась рукой за выступ…

Когда я – позорно медленно – добралась наконец до относительно плоского верха, Диз что-то увлеченно печатал на телефоне. Я отряхнула рубашку и села на краю. Расстояние от обутых в балетки ног до земли впечатляло, поэтому я поспешила перевести взгляд подальше. Отсюда не было видно ГООУ – только ближе к горизонту появившееся в небе солнце освещало кособокий силуэт алхимического корпуса да особняк криптозоологического факультета рядом с ним. А перед нами простиралась пустыня: пыль, песок, потрескавшаяся глинистая почва и редкие колючки, цеплявшиеся по дороге за джинсы.

– Это и есть твое настоящее?

Потому что выглядело довольно уныло. Диз сверился с часами, открутил крышку с термоса, наполнил ее кофе и подал мне.

– Подожди еще две минуты.

Сперва я не поняла, что происходит. Все началось на востоке. Сиреневая волна дошла до корпуса алхимии, обогнула его и растеклась по пустыне. На лавандовом ковре стали появляться желтые кляксы, склон слева от нас окрасился в нежно-розовый оттенок. Я посмотрела вниз: красочное цунами дошло до нашего насеста и разбилось о него, оставляя за собой разноцветные брызги.

– Она…

– Цветет.

Пустыня действительно расцвела. Меньше чем за минуту. Ладонь, которой я держалась за холодный камень, кольнуло, и я поспешила ее отдернуть. В узкой расщелине на моих глазах вырос шипастый колокольчик. Я провела пальцем по бархатистому лепестку.

– Как такое возможно?

Мне вспомнился Свен, рассказывавший в прошлом семестре о пустыне. О том, как, в отличие от нормальной земли, в Эль-Ниньо она расцветала моментально и всего на пару часов. Тогда было невозможно в это поверить, но сейчас я видела все собственными глазами.

– Никто не знает. В проект это не закладывалось, она сама так решила. Никто даже понять не может, по какому принципу она выбирает время для цветения.

– Как тогда ты…

– Иногда бывает удобно иметь в друзьях предсказателя.

– А откуда…

Я замолчала в восхищении. Какая разница, откуда он знал про проект и остальное? Если тебе дарят чудо, не всегда нужно выспрашивать, как оно появилось. А это было именно чудо. Попавшее из сказки в наш кошмарный мирок. Хотелось отблагодарить Диза, но я не знала, как объяснить словами то, что сейчас чувствовала. Простого «спасибо» было явно недостаточно. Зрелище завораживало. На месте пустой, мертвой почвы раскинулось сиреневое полотно. Даже цепочка наших следов в рыжеватой пыли затерялась под лепестками цветов. Волшебство… Или нет. Было в этом что-то дикое, безудержное. Живое.

Настоящее.

Диз перестал фотографировать и сел рядом, свесив ноги. На секунду я отвлеклась от открывавшегося со скалы вида и обернулась – только чтобы замереть, обнаружив его гораздо ближе, чем ожидала. И смотрел он не на пустыню.

– Красиво, правда? – улыбнулась я, пытаясь скрыть смущение.

Это было преуменьшением. Поразительно. Удивительно. Невероятно. Ничего из вышеперечисленного не могло в полноте описать то, что я сейчас видела.

– Красиво, – согласился со мной Диз.

Медленно и осторожно он протянул руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Длинные пальцы аккуратно заправили прядь за ухо и спустились ниже, повторяя очертания скулы. Взялись за крышку от термоса, вынули ее из моих рук и отставили в сторону. Я знала, что сейчас произойдет. Еще до того, как его ладонь легла мне на затылок. И не думала сопротивляться, сама подалась навстречу, но в последний момент…

– А как же Эрика? – прошептала я.

– А как же Макс?

Вопрос отрезвил не хуже пощечины. Я отшатнулась, чуть не теряя равновесие и хватаясь за камень. Случайно сминая распустившийся на скале цветок.

Дело было не в осуждении, которого я не услышала. Диз спросил равнодушно (демон, что с него взять!), спросил только потому, что я открыла рот первой. Дело было в том, что я чуть не совершила.

Не ожидала, что окажусь способна на такое предательство.

Как оказалось, я вообще слишком хорошо о себе думала.

– Ты прав, – я постаралась взять себя в руки.

В конце концов, я вовремя остановилась.

Меня вовремя остановили. Большая разница.

Диз нарушил повисшее между нами неловкое молчание первым:

– Хочешь вернуться в общежитие?

Я покосилась на него. Спокойный, будто ничего не случилось. Хотя, с его точки зрения, вполне вероятно, ничего и не произошло.

– Я бы хотела еще немного тут посидеть, если ты не против.

Пусть волшебство момента и рассыпалось прахом от столкновения с реальностью, панорама все равно открывалась восхитительная. Диз кивнул. Больше он не проронил ни слова. Ни пока сидел рядом – теперь уже не отрывая взгляда от пустыни, ни пока цветы один за другим исчезали, усыхая на глазах и смешиваясь с рыже-бурой пылью, ни пока мы шли к общежитию…

– Что вчера сказал Сереш?

Я не услышала вопроса. Макс повторил.

– Что с тобой? Ты сама не своя.

«Утром я чуть не изменила тебе и очень из-за этого переживаю».

Так прозвучал бы честный ответ. Но не лучший для продолжения нормального разговора.

– Все в порядке. День просто был долгим.

И начался он еще вчера. Чтобы продолжиться цветущей пустыней и – я машинально провела пальцами по губам – почти поцелуем.

До сегодняшнего утра я считала, что это нормально – состоять с кем-то в отношениях, не будучи в него влюбленной. Нормально до тех пор, пока ты не переступаешь черту, пока от мыслей не переходишь к действиям (ведь думать о ком-то – это еще не измена), пока твердо знаешь, что между тобой и тем, из-за кого все это началось, никогда ничего не может случиться…

Глупость.

Какой же я была дурой.

Это не разумно, как сказала Райли, – выбрать безопасный вариант. Это трусливо и подло. И совершенно нечестно. Макс не заслужил такого обращения.

Мы сидели на перилах одной из многочисленных террас ботанического сада. Я нервно теребила пластиковую крышку на стаканчике с кофе и боялась заговорить первой – одновременно понимая, что от этой беседы никуда не деться. Под ногами у нас простирался розовый сад ГООУПиОАатСДиРН. Нежная «Джульетта» и красная ланкастерская роза, генетически выведенные «Аплодисменты» и махровая «Полька», двухцветная «Осирия» и пестрая «Абракадабра»… Казалось, в ГООУ были собраны все сорта мира – и это я еще не начала перечислять созданные магическим путем. Живые изгороди, покрытые бутонами вьющихся роз, превращали сад в настоящий лабиринт, узкие дорожки которого следовали сложному геометрическому узору, прежде чем свернуться в центре в клубок. Аромат цветов чувствовался даже здесь, на террасе…

И душил. От тяжелого сладкого запаха раскалывалась голова, а кофе не мог перебить его. Боль стучала в висках, заставляя щуриться – но и без нее вид сада откровенно напрягал.

Как я не замечала этого раньше? Все было идеально. Травинка к травинке, листик к листику, на гравии видны четкие параллельные полосы от грабель, все сорта строго учтены и подписаны. Красные к красным, гибридные к гибридным, здесь царил его величество порядок. А жизни не было. Сад сотворили с особой тщательностью и осторожностью, прямо как наши с Максом отношения. Сотканные из негласных правил и ритуалов, которые никто из нас не хотел нарушать.

Которые окутывали сетями, связывали по рукам и ногам, не давали дышать. Я перехватила стакан покрепче. Что бы ни было между мной и Дизом, оно возникло само по себе. Внезапно, застав меня врасплох, пробуждая старые страхи. Чувство не было ни красивым, ни чистым, ни правильным… Но оно было настоящим – по крайней мере, с моей стороны. И я ничего не смогла с ним сделать. Похоже, сердце не перекроить по чертежам и лекалам.

С Максом… все было сконструировано. И, как выяснилось, нежизнеспособно. Я подняла на него взгляд и тут же опустила обратно. Макс смотрел на меня, и в выражении его лица явно читалось беспокойство. А я…

Обманывала его все эти месяцы. С той самой ночи в ноябре, когда из-за бессонницы пришла на кухню. И поняла, что больше всего на свете боюсь и больше всего на свете мечтаю о том, что сейчас сюда придет Диз. С той самой ночи, когда, осознав это, я пошла к Максу с бутылкой текилы, потому что отвлечься и забыть казалось тогда хорошим планом.

Нет, еще раньше. Я врала с той самой минуты, когда пригласила его на свидание.

Эту вину так просто не загладишь. Если ее вообще можно искупить. Но иного выхода из сложившейся ситуации я не видела. Ошибки следует исправлять. Каким бы болезненным ни был процесс.

И как бы плохо я ни сделала человеку, которому меньше всего на свете хотела причинить боль.

Только я уже ее причинила. И с этим ничего не смогу поделать. Я все-таки нашла силы, чтобы посмотреть в светлые глаза. Еще вчера я боялась спросить, знает ли он о жертвоприношениях в ГООУ, и увидеть в них подтверждение своим догадкам. Сегодня права задавать подобные вопросы у меня уже не было.

Эта тайна останется с тобой, Макс. Как и другие твои секреты.

Я выдохнула, сжимая в руках картонный стаканчик. Пусть этот разговор и необходим, легким он не будет.

– Макс… Нам надо поговорить.

«Ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я…»

Переворачивая пожелтевшую от времени страницу «Мастера и Маргариты», я покосилась на Диза. Тот опять задремал посреди лекции, откинулся на спинку стула и натянул капюшон толстовки посильнее. А я вспоминала. Прошлый семестр. Разговоры на пустой кухне. Кубик льда на ладони. Фланелевую рубашку под щекой. Тогда он охранял мой сон, как он заявлял, вовсе не из благородства, но…

Прогнать я его тоже не сумею.

Даже не захочу.

Главное, чтобы и он меня не прогнал. Потому что выбор теперь за ним.

Я свой уже сделала.

«Не иди к нему», – попросил меня Макс вчера. Я тогда смотрела на побелевшие костяшки его пальцев и чувствовала, как мне нестерпимо стыдно. Но делать вид, что не знаю, о ком речь, не стала. Хотя бы это я ему была должна.

Прости, Макс. Не смогу.

«К кому угодно, но не к нему. Он не полюбит тебя. Бросит, когда ему наскучишь. И что будет с тобой тогда?»

Я отдавала себе в этом отчет. Демоны не любят, все мне повторяли. Только это ничего не меняло. Для меня – нет. Забавно, как, пытаясь объяснить Карис любовь, я ни одним словом не упомянула взаимность. Зато вспомнила про «вопреки», которых в нашем с Дизом случае было более чем достаточно. Я усмехнулась. Что просила, то и получила.

А что будет потом… Возможно, у меня не будет этого «потом». Но теперь у меня появился шанс на «сейчас». Если я только найду способ, как сказать это Дизу…

Потому что пока я не представляла, как все это можно облечь в слова.

«Я знаю, ты говорил, что тебе нравится Эрика, но помнишь, в прошлом семестре я тебе тогда сказала «нет»? Я передумала. И ты, конечно, не обязан ничего по этому поводу делать, но подумай, ладно? Только не очень долго, а то я тут умираю и вечно ждать не смогу…»

Ну уж нет. Особенно последняя часть. Никто не захочет связываться с умирающей девочкой. Смерть имеет такой эффект – она вызывает брезгливость. И желание держаться от нее подальше.

Лекция закончилась, а я так ничего и не придумала. Недовольно нахмурившись, я ткнула Диза карандашом в бок.

– Уже все? – хрипло спросил он, потягиваясь на стуле.

– Да. И если бы ты слушал, узнал бы много нового.

– Успею, – айтишник сцедил зевок в кулак и полез под стол за сумкой.

– Уверен? Нам задание сдавать через две недели. Ты хотя бы начал читать? Скажи, что ты начал читать!

– Успею, – повторил он.

– Диз!

На его лице появилась легкомысленная ухмылка. Я подавила в себе желание улыбнуться в ответ и поджала губы.

– Не все же тебе забывать о совместных проектах, – справедливо заметил он. – Я начал читать, – признался он, когда мы спускались по лестнице.

– И?..

– Ты живешь в очень странной стране. Даже Ад логичнее того, что там описывается.

– Я живу в нормальной стране, – пробурчала я. Нашел, с чем сравнивать! – Это прошлое, сейчас все сильно изменилось. В лучшую сторону.

Диз насмешливо изогнул бровь.

– Уверена?

– Конечно! По семейной статистике, в СССР меня бы либо уже расстреляли, либо посадили. А я, как видишь, еще жива.

Ненадолго, правда. Но к политическим причинам это не имело никакого отношения.

– Никогда бы не подумал, что у тебя в предках одни преступники. За что их так сурово?

– За их предков, – начала перечислять я, – за фамилию, за антисоветское поведение…

– Антисоветское поведение?

– Один из прадедушек по пьяни на памятник залез.

– Серьезное преступление, – согласился Диз.

– Даже не думай смеяться! – предупредила я, сама едва сдерживая улыбку. – Это трагическая история!

Он издал тихий смешок, и я уже развернулась, чтобы высказать все по поводу неуважения к чужим семейным преданиям… Не успела. Только заметила изменившееся выражение его лица и почувствовала пальцы на своем локте. Дальше все произошло слишком быстро.

Я едва услышала его – тихий звук, похожий на рвущуюся леску. В воздухе пахнуло пылью и озоном одновременно. Запахи казались приглушенными из-за блокаторов. А потом…

Чернеющая от пальцев вверх кожа.

Воздух, острыми осколками режущий горло.

И темнота. За какую-то пару секунд мир сузился до точки, а затем и вовсе пропал.

Кажется, навсегда.

Часть II Никаких ангелов

Кто пускается в дальние путешествия, узнает много нового. В том числе и о себе самом.

Даниэль Кельман, «Измеряя мир»

Глава 1 География ада

Изумрудно-зеленая трава под ногами, блестевшая мелкими капельками росы, сменилась асфальтом. Я повернула к башне теоретической физики. От нее до редакции было рукой подать: обежать по правой стороне галерею исторического факультета да срезать путь через корпус педагогики. Три минуты, и пробежка закончится. В наушниках заиграла бойкая мелодия: что-то про летние влюбленности и чудеса. Сбавляя темп и уже подходя к комцентру, я поймала себя на том, что невольно начала подпевать. Пришлось подавить порыв, пока никто не услышал. А в редакции на меня сразу накинулись Ким с Жако.

– Скажи ему, что в черно-белом лучше!

Промокнув вспотевшую шею полотенцем, я внимательно посмотрела на два разворота. Черно-белые фотографии, конечно, всегда смотрелись более стильно, но…

– Только если мы вместо празднования двухсотлетия напишем о похоронах, – категорично заявила я.

Внутренний голос подсказал, что это не так далеко от правды. Я велела ему замолчать.

– А повеселее нельзя? Поярче? Без этого… Засерения.

Фотограф с дизайнером одновременно пробурчали что-то нелестное про фанаток безвкусного инстаграма, а я улыбнулась. Зато они разом забыли свои разногласия.

– Я в душ, – предупредила я, доставая из-под стола сумку со сменной одеждой.

На втором этаже было тихо. Высушив волосы, я посмотрелась в зеркало и вытащила косметичку. С синяками под глазами надо что-то делать. После корректора настал черед туши. Пальцами вбила румяна, вспомнив припев песни, достала из кармана рюкзака яркий блеск для губ. Запихала вещи обратно в сумку (не забыть отнести в прачечную) и вышла. Задержалась я только у двери в IT. Входить не хотелось.

Помявшись пару секунд на пороге, я тяжело вздохнула, но все же толкнула дверь. Мазнула взглядом по комнате: все здесь говорило о его отсутствии. Цветок на шкафу завял и терял пожелтевшие листья. Лейки нигде не было видно. Музыка не играла. И даже Каталина вместо того, чтобы откинуться в кресле и листать очередной комикс, склонилась над письменным столом. Судя по нахмуренным бровям, опять пыталась написать ежемесячный отчет.

– Как он?

Айтишница не подняла головы.

– Почему бы тебе самой не узнать? – буркнула она, продолжая заполнять бланк.

Я не удивилась такому холодному приему. И не обиделась.

У Лины имелись на то причины.

Я должна была умереть. Я. Не он, не кто-то другой. Я почти оказалась на грани, я была уверена, что следующий вдох окажется последним, но…

Когда спустя неделю я очнулась в палате университетской больницы, мне объяснили, что я ошибалась.

Что руки, рассыпающиеся пеплом (я невольно посмотрела на свои пальцы: сейчас-то они выглядели нормально, хотя от серого лака в ближайшие годы я воздержусь), – это нормально. Что изрезанное изнутри горло можно вылечить. Если только найдется кто-то, кто удержит тебя от финального шага. Возьмет всю тяжесть смертельного проклятия на себя.

Дурак. Кретин. Идиот. О чем он только думал?! Он же демон, сплошная выгода, никакого благородства, зачем…

От бессилия я ударила кулаком по перилам. Всхлипнула – то ли от боли в разбитых костяшках, то ли… От всего остального. Рука уже не успевала заживать. Истончившаяся кожа лопалась от любого прикосновения, и даже швы, которые попытался наложить Сереш, не помогли. Единственная трещина в идеальном облике.

Дальше было хуже. Ректорская приемная и двое мужчин, чьих имен я так и не узнала. Охотники. Я впервые за полгода увидела настоящих людей и поразилась тому, насколько они отличались. Холодные. Пустые. Лишь на самом дне теплился огонек жизни.

И все же мне было страшно. Стоило увидеть чернильный рисунок, выглядывавший из-за воротника рубашки, как магия взбунтовалась. Вцепившись ногтями в ладони, я постаралась успокоиться. В конце концов, чего тут пугающего? Обычный мужчина лет сорока. Худой и поджарый, и выглядел бы моложе своих лет, но в аккуратной бородке не осталось ни одного не поседевшего волоска. На носу очки, и надел он их не просто так: за время нашей беседы Охотник дважды снимал их, и каждый раз на его лице появлялось беспомощное выражение, как у многих близоруких людей.

– У вас есть враги?

Отличный вопрос. Конечно, у каждой восемнадцатилетней девушки просто куча врагов. И все обязательно поклявшиеся отомстить.

«Вы», – тянуло меня ответить.

У Охотников был мотив – если я не ошибалась и проклятие было связано с тем, что мы с Дизом обнаружили. С другой стороны… Слишком заметно. Они бы выбрали иной способ. Еще один несчастный случай. Очередной пропавший без вести студент: таких скоро будет двадцать, одним больше, одним меньше…

– Мор, – выбрала я нейтральный вариант ответа. – По крайней мере, он так себя называет. В прошлом семестре… Ну, вы знаете.

Охотник кивнул, соглашаясь. Я же говорила: они были прекрасно осведомлены обо всем, что творилось в ГООУ.

– Он не имеет отношения к произошедшему.

Как и в прошлый раз, когда отделался простым выговором? А ведь он чуть не убил Ребекку… Почти убил меня.

– Кто-то еще?

– У меня – нет. У Диза могли быть…

Хотя я заранее пожалела бы всякого, у кого хватит ума связаться не только с ним, но и с Абигором. Интересно, отца Диза уже проинформировали о случившемся? И как он отреагировал?

– Ловушка была установлена на вас.

Любопытно. Первая толика информации, полученная мною за все время нашего странного разговора. Я нахмурилась.

Кому могла понадобиться моя смерть? Руководству ГООУ? Я для него не была угрозой. Даже подними я бучу из-за странных совпадений, меня никто не воспримет всерьез. И всем в университетской верхушке было известно о моем состоянии – меня не нужно затыкать, я и так скоро умолкну.

Тогда кто?

Безымянный Охотник велел мне поразмыслить над этим вопросом.

– Нет необходимости объяснять вам, что не следует обсуждать инцидент с третьими лицами. Для вашего же блага.

Тут я все-таки не сдержалась.

– А не для вашего? Почему? Боитесь, что Абигор прознает, что случилось с его сыном на подконтрольной вам территории?

– Герцог уже поставлен в известность, – Охотник был невозмутим. – Молчание нужно вам. Потому что неприятные и, главное, несправедливые слухи об университете… Они могут быть опасны. В том числе для тех, кому вы их рассказываете.

Я зябко повела плечами под его взглядом. Намек был предельно ясен.

– Проклятие – это не слух. И по лестнице с нами спускались еще человек десять, они тоже все видели.

– Они будут молчать. Как правило, ваш народ очень хорошо понимает, какие дела их касаются, а какие – нет. Кроме того, вы ведь не захотите навредить Амавету? Если кто-то прознает, как он подставился…

То моим проклятием его неприятности не закончатся. Демоны. У них все всегда очень просто. Если противник показал слабину, нужно этим воспользоваться и его уничтожить. А противниками для них были все остальные демоны в мире.

– Я поняла.

– Улыбнитесь, – посоветовал мне Охотник. – Ничего не произошло. Все замечательно. И что случится дальше, зависит только от вас.

И я улыбалась, как мне велели. Молчала. Делала вид, что все в порядке. Весело щебетала с Райли, обрадовавшейся переменам в моем настроении, и только пожимала плечами, когда она спрашивала, почему мы поссорились с Максом и что у меня с Дизом. «Ничего». Маленькая ложь, которая и ложью не была. Я перестала приставать ко всем в редакции насчет писем. У меня была моя работа, и я ее делала. А еще льстила Жако, смеялась над шутками Кима, вместе с Элл и Лизетт сплетничала у кофеварки, как и все, гадая, почему Диза так давно не было видно в IT.

И черт бы меня побрал, если это не было самым тяжелым, что я делала за свою жизнь. Если мироздание хотело научить меня, что нельзя копить все в себе и молчать, я усвоила урок. Очень хорошо. Сейчас я бы многое отдала за возможность рассказать кому-то обо всем: о Дизе, о своей болезни, но… Выбора у меня не было.

– Переезжаешь? – спросила я Софию, обнаружив ее однажды в комнате.

Соседка кидала из комода одежду в спортивную сумку. Слишком много вещей для сменки в спортзал. И все слишком чистые для похода в прачечную.

– Пока нет.

Вопреки обыкновению, она решила ответить. Два слова – но это было на два слова больше, чем обычно. Низкий хриплый голос звучал холодно и отстраненно. София все еще была на меня зла, и вряд ли это уже изменится.

– Ладно, – я изобразила на лице очередную улыбку. – Здорово.

Должно быть, в этот раз не получилось. Кривовато вышло или голос дрогнул, но София обернулась и серьезно посмотрела на меня.

– Ты в порядке?

«Нет! – хотелось мне кричать. – Мне больно и страшно, я умираю. Я хотела спасти других, раз не могу спасти себя, а в итоге единственный близкий мне человек при смерти, и я ничего не могу исправить! Я не в порядке!»

Но я не могла. Достаточно того, что случилось с Дизом. Не хочу, чтобы из-за меня пострадал кто-то еще.

– Конечно, – улыбка стала еще шире.

На лице Софии промелькнуло обиженное выражение. Да. Еще один шанс, а я снова отказала ей в доверии. Она никогда не узнает, что для нее так будет лучше – мне прозрачно намекнули, что станет с теми, кого я введу в курс дела.

Единственной, с кем я могла поговорить, была Каталина. Напарница Диза, она бы не купилась на те объяснения, что Охотники дали остальным. Тем более что благодаря своему дару Лина и так знала, что случилось.

Но она не горела желанием общаться со мной.

Я могла ее понять. Если бы не я, с Дизом все было бы хорошо. Я во всем виновата. Дело даже не в самом проклятии. Ничего бы не случилось, если бы только…

Если бы не таблетки, я бы заметила его первой.

– Как ты себя чувствуешь?

Фонарик светил прямо в глаза. Я моргнула. Еженедельные проверки в медкорпусе после моего вынужденного отдыха на больничной койке превратились в почти ежедневные. Мало мне было остального…

– Достаточно хорошо, чтобы мне это не нравилось, – проворчала я.

Ответ Сереша почти удовлетворил, пытать меня он перестал. Но от дальнейших расспросов это не спасло.

– Серьезно?

Нет, я только и делаю, что шучу.

– Я не ощущаю вкусов, – пожаловалась я.

Сначала думала, просто аппетита нет, потом поняла… Вата. Сплошная вата. Кофе, ланчи в столовой, которые я брала, не замечая особо, что выбираю, мороженое, которым Райли пыталась склеить свое разбитое сердце… Она затащила меня на кулинарный факультет на дегустацию, и я послушно пробовала один сорт за другим, не отмечая разницы – шоколад, гуава, креветки, фасоль… Пока не прочитала на стаканчике подпись: «Чили». И по выражению лица рыжей не поняла, что прокололась.

– А еще вот… – Я вытянула вперед запястье, на котором проступали золотые прожилки вен. – Вчера появилось.

Новая, изменившаяся кожа на левой руке и так меня пугала. Своей тонкостью, хрупкостью. Прозрачностью – иногда казалось, что под ней проступят мышцы и кости, привет анатомическому пособию из медкорпуса. А теперь еще и золото…

– Пройдет, – уверенно пообещал Сереш, не отвлекаясь от экрана планшета.

В самом деле? Я сомневалась.

– Как ты меня вылечил?

Побочный эффект: если чувствуешь магию, чувствуешь ее всю. И свою тоже. Запах драконьей крови, сопровождавший меня: запах влажного мха, высоты, чудес и пурпура, несуществующий на самом деле, морочащий голову в утратившем ароматы и вкусы мире, – усилился. И я догадывалась отчего.

– Если я и так умирала от полученной крови, почему решил ввести еще больше? Чтобы убить меня быстрее?

Индиец пожал плечами.

– Как ты сказала: ты и так умирала. Я понадеялся на лучшее.

– Ты человек с тремя высшими образованиями в области медицины, ты не можешь просто надеяться, что лекарство подействует и пациент не сдохнет.

– Мне следовало позволить тебе совсем уйти? Счет шел на минуты. А ты, – Сереш поднял на меня взгляд от планшета, – все-таки жива.

Я опустила взгляд на свои руки. На белые пальцы и распускавшийся от левого запястья золотой узор.

– И что теперь?

– Посмотрим, – со все тем же убийственным оптимизмом заявил Сереш. – Не знаю, правда.

– Мог хотя бы посочувствовать. – Я на пробу сжала пальцы в кулак и разжала. Под треснувшей коростой проступили капельки свежей крови. Красной. Пока красной.

– Я не даю тебе раскиснуть, – не согласился со мной Сереш. – Я могу положить тебя в палату. Карантинную, одиночную. Приходить каждый вечер и заливать твою скучную больничную пижаму слезами. А могу дать пачку ограничителей и пустить тебя наслаждаться нормальной жизнью. Что выберешь?

– Второе, – буркнула я.

На стол передо мной легла оранжевая банка с таблетками. Я – магия, почуявшая опасность, – невольно отшатнулась. Лекарство пахло горькой полынью и обещало освобождение, но…

– Нет.

– Почему? Разве тебе не тяжело с ней?

Не то слово. Перестав принимать ограничители, я будто лишилась не только вкусовых ощущений, но и остальных чувств. Обычных. Зрения. Слуха. Обоняния. Их место заняла магия, рисовавшая на месте мира сюрреалистичную картину. И хотя я была частью этого полотна – могла быть, если бы не упиралась и приняла случившееся, – я многое отдала бы, чтобы на минуту окунуться в обычный мир. Но…

Однажды я уже приняла это решение. И вот к каким последствиям оно привело.

Никогда больше.

– Ты сам говорил: если я выживу, мне будет полезно свыкнуться с ней. Она же часть меня.

На последней фразе я не удержалась от сарказма. Маленькая шпилька в адрес то ли паразита, то ли симбионта, которого я отказывалась признавать собой.

– Тогда иди, – не стал переубеждать меня Сереш.

Я послушно поднялась со стула, но тут же села обратно. Я пришла сюда не ради осмотра – ничего кардинально нового в моем состоянии не было. Однако Каталина не сдавалась, игнорируя мои вопросы. А я… Я была обязана ему своей жизнью. Должна я хотя бы справиться о его самочувствии.

– Как он?

– Кто?

– Диз… Амавет.

Сереш достал из-под кипы бумаг очки и натянул на нос. Не помню, чтобы хоть раз видела его в них.

– Почему ты думаешь, что мне известно? Он не мой пациент. Спроси в регистратуре, пусть тебя направят к его лечащему врачу. Если он решит, что у тебя есть основания спрашивать, он тебе расскажет.

Я вздохнула.

– Можно мы не будем делать вид, что ты рядовой врач здесь, а я тебе верю? – попросила я.

Очки вернулись на стол. Я сцепила руки в замок, поморщившись, когда ногти задели разбитые костяшки.

– У меня есть одна подруга, американка. Какую идиому она использует в этих ситуациях?.. Точно. Я умею делать домашнее задание.[20] Твоя подпись стоит под всеми отчетами, что отсылаются Охотникам, я смотрела в библиотеке. И я не интересуюсь, почему глава медицинских сервисов ГООУПиОАатСДиРН, блестящий ученый – честно, список достижений впечатляет – занимается моим случаем лично. У тебя есть причины. Я только прошу сказать, как он. Пожалуйста. Это важно.

И, на мой взгляд, за последние месяцы медик мне изрядно задолжал.

– Что у вас с ним?

Неожиданный вопрос. Что? Невзаимная влюбленность? Странная близость между совершенно разными людьми и нелюдьми?

– Дружба.

– Дружба… – повторил Сереш. – Ладно.

Я оторвалась от разглядывания своих рук и подняла на него глаза. Ладно? Так легко? И сейчас мне скажут, когда Диза наконец выпишут? Две недели неизвестности останутся позади? Я уже не надеялась… На лице Сереша впервые промелькнуло растерянное выражение. Я не успела испугаться, спросить, в чем дело. Индиец меня опередил.

– Его нет.

Сначала я ничего не поняла. Наверное, к лучшему: только шоком можно было объяснить тот факт, что следующие предложения вышли у меня более-менее связно:

– Прости? Что значит «Его нет»? По-моему, тут что-то потерялось при переводе.

– Его больше нет в ГООУ. Абигор велел его забрать.

У меня отлегло от сердца. Все-таки жив!.. Но потом я вспомнила «приглашение» от его отца, то, как Диз хмурился буквально накануне проклятия, читая очередное письмо из дома. О черт. Даже не считая самого Абигора, в чьем добродушии я сомневалась… В Аду Диза ожидал королевский суд.

– И ты позволил?!

Сереш в изумлении воззрился на меня.

– Не понимаю, о чем ты. Как сын Абигора, твой Амавет является его собственностью. Как я могу позволять или не позволять герцогу ею распоряжаться? И мне… – он провел пятерней по бородке, – неприятно сознаваться в собственной некомпетентности, но я ему ничем не мог помочь. Мне приходилось работать над демонами смерти, – в сочетании с предлогом глагол приобретал несколько угрожающую окраску, не могла я не отметить, – самые неприятные типы. Доведешь до определенного уровня повреждений, и все – система экстренно схлопывается. Тебя вывести из комы легко, человека тоже. А как прикажешь вернуть к жизни того, кто по сути никогда не жил? Я убить могу. Над этим тоже придется попотеть, но могу. Лечить демонов – не моя специализация.

Я не совсем понимала, что должно было означать «никогда не жил», но сейчас не это было главным.

– Так он в коме? – перебила я раздосадованного индийца.

Хоть какая-то информация.

– Можно так сказать. По всем признакам он умер. Но он не мертв… еще нет. Не переживай, – добавил Сереш, заметив выражение моего лица, – там его вылечат.

А потом догонят и еще вылечат. В смысле – воскресят разве что для того, чтобы казнить.

Как я ни радовалась, что Диз был жив (относительно жив, согласно Серешу)…

У меня закрадывалось нехорошее подозрение, что в ГООУ он уже не вернется.

«Сереш сказал, что тебя отправили домой…»

«Пожалуйста, скажи, что ты в порядке…»

«Прости меня…»

«Это из-за меня…»

«Я не должна была просить тебя о помощи – ни осенью, ни сейчас…»

«Я очень виновата перед тобой…»

«Если ты жив, прошу, напиши. Одно слово…»

За две недели у меня много скопилось таких писем – оставшихся без ответа и не отправленных черновиков, которые я зачем-то тоже сохраняла. Десяток страниц извинений и полных беспокойства вопросов – кто сказал, что с появлением компьютеров эпистолярный жанр умер?

Предчувствия оправдались. Диз так и не вернулся.

Может, я зря накручивала себя, две недели – не срок… Но я знала, что это не так. Если магия могла его исцелить, он был бы уже давно здоров. Это на мое почти уничтоженное тело Серешу потребовалось семь дней. Во мне слишком много человеческой крови. Если бы не она, все было бы гораздо проще и с ихором, и с проклятием. Диз… Не зря он говорил, что его сестра больше похожа на силу природы, чем на живое существо. Он и сам был таким же.

Но он не отвечал. Застрял на той грани, как сказал Сереш, «умер, но еще не мертв»? Погиб окончательно? А если был жив… Воображение рисовало на этом месте сцену суда из «Алисы», темницу, скользкий пол которой покрыт гнилой соломой, и дыбу. Я помотала головой. Нет, об этом нельзя думать. Но все же…

– Как проходит королевский суд? – спросила я однажды у библиотекаря.

Они в тот момент как раз расставляли книги на верхней полке.

– Как обычно. Собираемся все вместе, пьем чай, рассказываем друг другу анекдоты, делимся фотографиями внуков и рецептами овсяного печенья.

– Серьезно? – не поверила я.

Сидевший на шкафу ворон хрипло каркнул, будто смеясь.

– Нет. Подай «Биоматериалы в некромантии».

Я обернула на всякий случай пальцы шарфом и с опаской протянула им книгу.

– Но все-таки? Как?

– Как обычно проходят суды? Сначала король выслушает факты. Потом обвиняемый получит возможность оправдаться. – Пока все звучало довольно неплохо. – А затем начнется самая веселая часть.

Я не разделяла их энтузиазма.

– Оправдательный приговор или подача апелляций?

– Нет, выбор казни. Действительно невиновные перед королем не предстают.

И во все это Диза втянула я… Бертрам с легкостью спрыгнули со стремянки и уселись на стол передо мной. Я кисло им улыбнулась.

– А вы… Не получаете вестей из дома?

Со шкафа один из воронов спорхнул вниз – чтобы приземлиться на стол между нами. Бертрам рассеянно почесали его под клювом.

– Заключи со мной договор.

Я растерялась.

– Что?

– Заключи со мной договор, – повторили они, словно это было что-то само собой разумеющееся. Впрочем, для них так оно и было. Это я с Дизом привыкла к халяве, для остальных демонов бартер являлся стилем жизни. – У тебя много вопросов. Ты получишь ответ на один из них.

– Разве отвечать на вопросы студентов не входит в ваши служебные обязанности?

– По учебе – входит. К какой программе относятся твои?

«Как не дать себя убить». Спецкурс для таких же «везучих». Я вздохнула.

– Что я буду должна взамен?

Бертрам улыбнулись – длинные клыки блеснули красным в лучах закатного солнца.

– Когда лишишься места в редакции, будешь работать на нас.

Вообще-то я не собиралась увольняться из студгазеты… В остальном все звучало довольно дешево. Можно было и рискнуть. Узнать о Дизе. Или…

– Если я лишусь места в редакции, я буду работать здесь, в библиотеке, – уточнила я формулировку. – Не дольше, чем до получения диплома. В должности ассистента библиотекаря с адекватным рабочим функционалом, какой может быть в любой нормальной человеческой библиотеке. И с конкурентоспособной зарплатой! На уровне среднерыночной на аналогичной должности в Евросоюзе, а не Центральной Африке.

Первое правило факультета демонологии: обговаривай любую мелочь, плевать, насколько по-дурацки это выглядит. Иначе имеешь все шансы оказаться в вечном бесплатном рабстве.

Вроде бы все упомянула, но меня не оставляло чувство, что я что-то упустила… Еще одна хищная полуулыбка-полуоскал, и библиотекарь подали мне руку. Я ее приняла.

– Слово?

– Я, Наталья Николаевна Соколова, клянусь своим именем и своей жизнью… – Последнее в нынешних обстоятельствах мало стоило, но чем могла. – Да будут оба мира мне свидетелями.

Только я произнесла последнее слово клятвы, как сердце пропустило удар, а невидимая сверкающая нить связала нас отныне и до того момента, как я заплачу названную цену. Я дотронулась до нее: горячая. И, если вздумаю обмануть Бертрама, она тотчас затянется на моей шее. Я не знала всего этого, когда по глупости заключила сделку с Дизом – когда сама напрашивалась на следующие. Даже не могла всего почувствовать. Теперь мне было известно: даже у мироздания имелись принципы. И того, кто позовет его в свидетели и отступится от клятвы, оно не прощает.

– Ладно, что я забыла?

– График работы, – невозмутимо откликнулись Бертрам, правильно понимая вопрос. – Тебя ждет ненормированный рабочий день.

Точно. Но на меньшее в ГООУ я и не рассчитывала.

– Задавай свой вопрос. Один. Выбери его с умом, – предупредили меня библиотекарь.

Где-то я слышала эту фразу. В каком-то фильме? «Звездные войны»?

– Почему один? Это не вопрос, если что. Обсуждение условий.

– За остальные тебе нечем расплатиться.

Я снова вздохнула. И ведь не переубедить их. Итак. Один вопрос. Я уже собралась его задать, но остановилась. Не могла.

– Любой вопрос?

– Именно.

Мне было необходимо знать, жив ли Диз. Но не только он меня волновал. Письма не прекратились. Диз так и не успел выяснить, кто их отсылал, поэтому я могла только сидеть и ждать следующего.

«Скоро все начнется».

«Знаю, – набрала я в ответ на одно из них. – Кто ты? Что мы можем сделать?»

Но кем бы ни был таинственный отправитель, вступить со мной в переписку он не пожелал.

Только предупреждал, что времени все меньше и меньше.

Прости, Диз. Но не ты один сейчас в беде.

И двадцать жизней все-таки важнее, чем одна. Тем более Диз мог быть мертв – и тогда ему уже ничем не помочь.

Только как это сформулировать?

Вероятно, в этом году – в ходе ритуала, в котором, возможно, замешано руководство университета, – умрут двадцать студентов. У меня есть список имен, я в нем почти уверена. Как их спасти?

– Сэкономлю тебе время, – хмыкнули Бертрам. – Никак.

– Не верю. Неужели нет…

– Один вопрос, – напомнили они, перебивая. – Никто не обещал, что ответ тебе понравится.

– Но остального вы не отрицаете? Это ГООУ. Они запланировали…

– Один вопрос.

– Это утверждение. Университету нужны жертвы, – я поняла все, когда однажды вечером сидела в библиотеке, а за окном закрытой секции занимался рассвет. – ГООУ находится в подпространстве. Все, что нас окружает, – один большой карман. А карманы очень энергоемки. Чтобы университет продолжал стоять между мирами, нужно огромное количество магии…

В отличие от многих, я могла сказать, что знаю цену своей жизни. Тогда, в лесу, смешивая свою кровь с драконьей, я видела ее. В определенный момент времени количество магии, доступной одному индивиду, было, как правило, невелико. Но если его убить… Помножьте все эти отдельные моменты на почти вечную жизнь, и вы увидите… Бесконечность возможностей. Силу, которую сложно даже осознать. Масштабы которой восхищали и ужасали…

Двадцати жизней вполне могло хватить на век существования университета.

– Так что? Я права?

– Это утверждение. Утверждения не требуют ответа.

Черт бы побрал этих демонов! Нельзя хоть раз нормально поговорить? Подхватив сумку, я резко отодвинула стул, оставляя царапины на паркете.

– Ты пришла за «Географией Пандемониума», верно? Подожди.

– Сама найду. Я видела ее в открытой секции на втором этаже.

Голова от быстрого движения закружилась, пришлось сесть обратно. Еще один пафосный момент смазан.

– В твоем состоянии только подниматься туда, – библиотекарь потянулись к ближайшей полке и не глядя достали оттуда увесистый справочник в кожаной обложке. – Держи.

Осторожно поднявшись, я убедилась, что на этот раз пол все-таки решил остаться на своем месте, и, опираясь на дубовую столешницу, направилась к лестнице.

– Эй! – окликнули меня Бертрам. – Твой второй вопрос…

Я не стала оборачиваться.

– Мне нечем за него платить. Вы сами сказали.

– Считай авансом к первой зарплате, – не дали сбить себя с толку библиотекарь. – Он жив.

Я остановилась перед первой ступенькой.

Тогда почему он не отвечал?

– Мне нравится смотреть на твой анализ крови, – поприветствовал меня Сереш, когда я зашла к нему в очередной раз. – Чистый Пикассо. Кубический период, разумеется.

Я плюхнула рюкзак на его стол и уселась напротив.

– Надеюсь, ты имеешь в виду не «Авиньонских девиц». С борделем мою кровь еще никто не сравнивал. С чего вообще такая честь?

– Мы с Анн летали на выходные в Париж. Бродили по музеям… Как обмороки? – безо всякого перехода спросил он.

– Лучше.

– В самом деле? Это хорошо. Значит, переливания действуют.

– Хочешь сказать, немного тормозят процесс, – проворчала я, наматывая шарф на шею.

К апрелю в ГООУ решила прийти осень. После жары температура опустилась до плюс десяти, и в воздухе витал запах прелых листьев, хотя кроны деревьев оставались зелеными. А мое тело решило, что красные кровяные тельца ему больше не нужны. Жаль, оно не подумало, что драконья кровь не спасет от низкого гемоглобина и анемии.

– Отсутствие сильного регресса – уже прогресс, – наставительно заявил Сереш. – Меня больше интересует другое. Знаешь, какова норма содержания железа в организме?

Как ни странно, мне это было известно.

– Примерно от девяти до тридцати микромолей на литр.

– А знаешь, почему больные талассемией во время гипертрансфузионного режима, как правило, получают хелаторы железа?

– Потому что постоянные переливания крови могут привести к перенасыщению организма железом. Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи?

Мне продемонстрировали распечатку моего анализа.

– И что? У меня всегда пониженный уровень железа в крови.

– Пониженный? У тебя его нет.

– Ты преувеличиваешь… В смысле преуменьшаешь.

Индиец многозначительно показал мне на цифру напротив соответствующей строчки. Потом опустил палец ниже и указал на уровень ферритина.

– За полгода они не менялись. Как ты вообще живешь?

Хороший вопрос от лечащего врача. Я пожала плечами. Нормально я жила. Возможно, была чуть-чуть незагорелой. Но совершенно здоровой. И на обмороки до поступления в ГООУ не жаловалась.

– Половину детства вместо вкусных детских витаминок мне давали железо, – призналась я.

– Помогало?

– Не знаю. Меня от них тошнило, поэтому я старалась избавляться от таблеток по-тихому.

Я невольно улыбнулась, вспоминая. Приходилось проявлять чудеса сноровки, чтобы никто ничего не заподозрил. Заинтересованный взгляд, которым окинул меня Сереш, сразу заставил улыбку сползти с лица.

– Что? Хочешь сказать, что я какая-нибудь потерянная принцесса фейри? – пошутила я. – Ну, они же железо не переносят. Вот я подумала, что и в крови, наверное, у них его нет… Ладно, поняла, глупая шутка. А в самом деле? Гени физически, я имею в виду с медицинской точки зрения, как-то отличаются от людей? Просто любопытно.

Мне действительно было интересно. Как вообще лечились гени? Не в таких случаях, как мой, понятное дело, но в повседневной жизни? У них же бывали травмы, и магией пользовались они далеко не всегда, я по Максу знала. А наследственность? А скрещивание видов? И совсем чуть-чуть, чего уж скрывать, хотелось понять, как Охотники меня обнаружили.

Оторвавшись от распечатки, Сереш одобрительно посмотрел на меня.

– Все-таки решила пойти ко мне? Правильный выбор, Зебальд все равно ничему хорошему не научит.

– Если верить тебе, до следующего семестра я не доживу, – напомнила я.

– Смерть – не повод не прочесть хороший учебник. Если у тебя есть время, могу отвести в библиотеку факультета и показать, что где.

Я взглянула на часы.

– Я обещала знакомой зайти к ней после тебя. Можно в следующий раз?

Если он наступит.

У артефакторов было, как всегда, шумно. На полной скорости работал шлифовальный круг, у окна парень в очках с поразительно толстыми линзами выпиливал лобзиком что-то, отдаленно напоминавшее силуэт геральдического дракона. Кто-то включил на всю громкость стоявшего в углу музыкального центра металл, чтобы заглушить остальные звуки, но и это не спасало.

– Подай мне рифель, – попросила Райли, не поднимая взгляда от рабочей поверхности.

Я в растерянности оглянулась. Найти в куче инструментов один, чье название мне было незнакомо, представлялось задачей похуже иголки в стоге сена.

– Тебе придется объяснить мне, что это такое.

– Это как надфиль. С изогнутой поверхностью. Посмотри слева от пинцетов.

С изогнутой поверхностью здесь была только штука, напоминавшая увеличенный в размере инструмент стоматолога. Ее я и протянула рыжей.

– Как ты умудряешься здесь не испачкаться? – не удержалась я от вопроса, вытирая пальцы платком.

Несмотря на сильную вытяжку, металлическая (и не только: мрачного вида девушка за соседним столом пилила что-то подозрительно напоминавшее кость; я надеялась, не человеческую) пыль оседала на всех поверхностях. А еще пасты и растворы, красочные пятна от которых виднелись на каждом столе. Райли же работала в нежно-голубом кашемировом джемпере, не утруждая себя даже поисками фартука. Вместо ответа рыжая дотронулась до одной из серебряных подвесок на браслете. Все с ней ясно: магия.

– А это что? – заметила я значок у нее на груди.

– Записалась волонтером в предвыборный штаб синих. Им всегда не хватает желающих. Кстати, все забывала спросить: не хочешь со мной?

Я внимательнее вчиталась в надпись на нем.

– «Голосуй за Лазовски»? Разве это не тот… – Рыжая кивнула. – …с которым вы решили не спешить?

Подумав, она снова кивнула. Ну да, а здесь, значит, никакого прессинга не было.

– Он мне уже не нравится, – проворчала я.

– Он не настолько плох, – надфиль… рифель порхал в ее пальцах быстрее пилки для маникюра. – Из хорошей семьи. Милый. Ты бы изменила свое мнение, если бы согласилась узнать его поближе, – обиженно добавила она.

– Что-то мне не хочется с ним знакомиться. Политики…

Инструмент в ее руках замер, после чего им недвусмысленно ткнули в мою сторону. Острым его концом.

– Я Макса не критиковала, – напомнила она мне.

– Ты при каждой встрече только этим и занималась. Вы же с ним начинали спорить, даже не размениваясь на приветствия!

– Но как твоего парня я его не критиковала. Хотя, – артефактор окинула меня внимательным взглядом. Впервые за эту встречу. – Не знаю, что у вас случилось, но ты правильно сделала, что его бросила. С тех пор ты стала гораздо счастливее.

Нет. С тех пор я просто стала гораздо менее искреннее.

Но Райли была права: я перешла черту.

– Над чем сейчас работаешь? – примирительно спросила я.

Ажурное полое кольцо, которое она крутила в руках, могло стать чем угодно – от амулета низкоуровневой иллюзии, скрывающей прыщи, до очередного оружия массового поражения. Поэтому, когда кольцо протянули мне, приняла я его с осторожностью. Магия привычно откликнулась, когда оно легло на мою ладонь, но после краткой волны, пахнувшей старым бельем из комода и пылью, реакции не последовало. Удивительно, но в этот раз рыжая создала что-то, не имевшее своей целью разрушение. Я примерила кольцо. Старомодный орнамент из сердечек и виноградных листьев шел первым слоем, под ним виднелось черненое серебро с выгравированной надписью на латыни.

– Что-нибудь чувствуешь?

– А должна? Что это?

– «Забудь свои печали». Бабушкин рецепт. От сердечной боли и сожалений, носить пару недель, лучше месяц, не меньше часа в день…

А кому-то от бабушек доставались только поваренные книги… Я поспешила стянуть кольцо с пальца. Забывать я ничего не хотела. Даже плохое. Даже…

– А как твой проект по зельям? Ты его уже сделала?

– Мне не согласовали материалы для экспериментов, – моментально надулась рыжая, вспоминая. – Сказали, ихор – слишком опасная субстанция для таких, как я. Придется брать другую тему.

А мне его в прошлом семестре выдали без особых проблем… Но я понимала, почему руководство университета решило отказать Райли. Ввиду ожидаемых событий им только экспериментов с – потенциально интерпространственными – перемещениями не хватало.

– А записи у тебя остались?

– Зачем тебе? – рыжая заметила какую-то шероховатость в кольце и снова взялась за свой… рифель.

Я пожала плечами.

– Просто интересно. Я в прошлом семестре по драконьей крови работу писала, там тоже много про телепортацию было.

При помощи артефакта из ГООУ было не ускользнуть, это я уже выяснила. Установленный вокруг университета барьер мешал, тот самый, что заставлял пространство вокруг ГООУ сворачиваться и не давал пересечь пустыню. Но телепортационные зелья действовали иначе, Райли сама говорила.

– Могу дать их тебе почитать, – великодушно согласилась рыжая. – Но. Условие. Ты познакомишься с Дэйвом. И он тебе понравится.

Я с трудом сдержала улыбку.

– Договорились.

Я была плохой подругой – хотя бы потому, что пришла сюда с корыстными целями, а не из-за дружбы. Но в такой мелочи не могла ей отказать.

Я подняла щеку с кожаной обложки и обвела комнату осоловелым взглядом, пытаясь понять, где вообще нахожусь. Опять то ли заснула за учебниками, то ли потеряла сознание – надо признаться хотя бы самой себе, что разница между сном и обмороком в последнее время ощущалась все слабее. Одно и то же зыбкое марево забытья, после которого сил становилось еще меньше. В руке был зажат карандаш, я отбросила его в сторону, чтобы потереть виски. По крайней мере, на этот раз я отключилась у себя. Обошлось без странных взглядов соседей по парте и встревоженной Райли.

На щеке у меня, должно быть, отпечаталось ажурное тиснение, украшавшее обложку. Я провела по лицу пальцами и хмыкнула, убедившись в этом. Открыла в заложенном месте. «География Ада», зачет по которой был назначен на следующую неделю. Странно изучать места, которые не увидишь своими глазами, города, которые никогда не посетишь. Но составители учебной программы считали иначе. Якобы демонологи должны знать, какие земли принадлежат какому кругу, на каком наречии говорят жители какого домена. С этим я не спорила, мне неправильно угаданный диалект – и, как следует, не то имя – чуть не стоил жизни в прошлом семестре. Но я все равно не понимала, зачем учить так подробно. Для земель и наречий хватило бы сотни страниц, эта книга походила больше на путеводитель. А возможности практического применения знаниям архитектуры и достопримечательностей другого мира я не видела.

Ладонь легла на очередную гравюру, закрывая ее. На ней художник изобразил открытую аркаду. Четыре мощные колонны удерживали узорный потолок, кирпичные арки украшали резные гербы. В нашем мире лоджия Ланци, на которую строение было до смешного похоже, использовалась как галерея под открытым небом, позволяя флорентийцам любоваться скульптурами из Уффици. На той стороне… Я предпочитала не всматриваться. География Ада… Города со шпилями средневековых башен и леса с искореженными не ветром, но какой-то другой силой деревьями, реки из жидкого пламени и острые костяные скалы… Смешно все-таки. Нелепо – потому что даже отсюда, из ГООУ, даже зная тех, кто в Аду вырос, сложно было поверить в реальность, изображенную на иллюстрациях. Вновь захлопнув учебник, я потянулась за стопкой исписанных листов.

Моя собственная география Ада выглядела иначе. Тот, кто ради меня пожертвовал всем. Тот, кого я предала и кому не могла доверять. Предначертанная смерть и золото, разбавлявшее мою кровь. «Хантерс Инкорпорейтед» и ректор, две стороны одной монеты; предвещающие беду письма и список из нескольких дюжин имен… И ГООУ. Граница. Мир между мирами, закрытый как извне, так и изнутри.

Под «Мастером и Маргаритой» обнаружилась тетрадь с записями, сделанными изумрудными чернилами. Райли поделилась своими конспектами, как и обещала. Для гени, скрытных по своей природе, – немыслимая щедрость. А я взамен отсидела полчаса в столовой, вежливо улыбаясь розовощекому и белозубому Лазовски, слишком веселому, чтобы эта радость была искренней, и держала свои комментарии при себе. Надеюсь, рыжая осталась довольна.

Для меня сделка оказалась чертовски выгодной. На основе того, что нарыла Райли, можно было не проект по непрофильному семинару написать, а целую диссертацию. Стандартные телепортационные формулы, портальные печати, коэффициенты и готовые вычисления… Но самое ценное – контур университета. Понятия не имею, где Райли его раздобыла и, главное, зачем.

Моей первой мыслью, после которой я и заинтересовалась исследованием Райли, стало банальное «драпать нужно отсюда». Если не можешь выиграть, беги. Эту мудрость я выучила хорошо, если не на собственном опыте, то на примере предков, заканчивавших свои дни слишком рано и при весьма неприятных обстоятельствах. А ведь еще прапрадедушка Рудольф мог бы избежать лагеря и расстрела, не окажись он слишком упрямым для того, чтобы покинуть найденный так далеко от родных мест дом. Но… Бертрам были абсолютно правы, говоря, что я ничего не сумею сделать, а их никак не спасти. ГООУ был надежно запечатан. Само его местоположение защищало университет. Да, как и у любого подпространства, у него была точка выхода, привязанная к месту на карте настоящей Земли. Пройти через нее было бы легко, сама идея «кармана» заключается в том, чтобы связь между Границей и миром была всегда доступна. Но получить разрешение на проход… Так и представлялось, как я прихожу к мессиру Джонатану. «Здрасте, я тут немного услышала о ваших планах и хотела попросить: выпустите меня отсюда. И еще пару десятков студентов, вот список».

Прорубить окно из подпространства на Землю можно было и грубо, пробив окружавший университет барьер, формулы, переписанные Райли, подошли бы и для этого. Но в таком случае я могла рассказать о трансдименсиональных порталах и без ее конспекта. А еще я могла сообщить, какое количество магии для этого понадобилось бы: невозможное. Правда, я не представляла, где взять столько силы. Кроме метода, что собирались использовать мессир Джонатан с ректором. Будь рядом Диз, он бы наверняка назвал десяток способов, но Диза не было. Я даже не знала, не было его конкретно здесь и сейчас или в гораздо более глобальном смысле. Не было уже целый месяц.

Поэтому рассчитывать приходилось только на себя. А мне был знаком лишь один источник такой концентрированной магии. Драконий ихор – тем более что драконы были психопомпами. Психопомпу барьер не помешал бы – он бы его попросту не заметил. Идеальный вариант, не зря именно за их кровью охотился Мор. И не буду пытаться себя обелить: я думала об этом, даже подошла как-то к вольеру с драконами…

– Хочешь поздороваться с Пушком? – спросил меня Свен, появившийся из-за спины, стоило мне подойти к сетке.

Я не хотела. Закончив курс алхимии, я не возвращалась к криптозоологическому корпусу. Потому что боялась. Воспоминаний о неподвижно лежащей посреди тропинки туше. Того, как отреагируют на меня драконы теперь.

Однако отказаться не успела. А Пушок, которого драконолог свистом подозвал и провел через ограду, ринулся к нам с такой радостью, что мне стало стыдно. Вытерпев сеанс облизывания, я почувствовала, что щеки у меня мокры не только от драконьего языка.

– Он скучал по тебе, – заметил драконолог. Я только уткнулась носом в толстую шкуру на загривке.

– Я думала, они…

– Не запоминают зла. Но это не значит, что они совсем ничего не помнят, – он потянулся потрепать дракона по голове, но тот рыкнул. Мол, не отвлекай, меня тут девушка обнимает.

– Я была не права, – призналась я.

– Не только ты.

Спрашивать «А кто еще?» мне не потребовалось. Оторвавшись от счастливо повизгивающего дракона, я сама ее заметила. Девушка сидела на валуне в стороне от вольера. Теплое пальто и объемный шарф не могли скрыть болезненную худобу, и, даже несмотря на русую косу, я ее узнала.

– Ребекка.

На расстоянии нельзя было разглядеть выражение ее лица, но то, как неотрывно она смотрела на драконов…

– Перевелась на менеджмент с этого семестра. Ректор позволил. – Свен удрученно покачал головой, будто речь шла не о его сопернице за пост ассистента на кафедре драконологии. – Зря.

Я понимала его чувства. Драконы – это призвание. Туда не брали просто так, любого, кто придет, повинуясь минутной прихоти. Чтобы день за днем иметь дело с существами, дарящими тебе безграничную и безусловную любовь просто за то, что ты есть, неспособными ответить злом на зло, чтобы не воспользоваться их беззащитностью, – для этого нужен особый склад характера. Я бы не смогла. А Ребекка… Я помнила, как она лучилась счастьем, общаясь с ними, как находила для каждого ласковые слова. Глядя на нее, я ощущала, что здесь ее место. А теперь, движимая чувством вины, она перешла на другой факультет. Я была согласна со Свеном: зря. Но в то же время понимала ее. Убить собственными руками, пусть и не по своей воле… Для нее, которая ни за что бы не причинила дракону вред… Я даже не представляла, насколько ей было тяжело.

Но одно из той встречи я вынесла точно: я не возьму драконью кровь. Стоило об этом подумать, как сразу вспоминался Пушок, тычущийся мордой в ладонь и не желающий расставаться. Я не смогу поступить как Мор. Ни ради своего спасения. Ни ради чужого.

Приступ кашля заставил меня согнуться пополам, а когда я отняла ладонь ото рта, на ней расплылась кровавая клякса. Красная. Я машинально стерла ее и натянула рукава свитера сильнее, пытаясь хоть как-то согреться. И все же… Был еще один способ достать ихор. Золото драконов текло теперь и по моим венам – вопрос заключался в том, сколько его там было.

Второй приступ не заставил себя долго ждать. На этот раз кровь запачкала и раскрытые конспекты. Попав на нарисованную печать, капли начали свое движение, повторяя очертания магического круга. Я задумчиво проследила за ними взглядом. А что, если… Я подходила к этой идее уже не первый раз – но до сих пор испуганно отступала, не доводя начатое до конца. Теперь я чувствовала, что мне нечего терять. Тело с каждым днем слушалось все меньше и становилось обузой, изоляция сводила с ума, а отчаяние и чувство собственной беспомощности не отпускали ни на секунду. Я чувствовала себя мухой, попавшей в смолу. Ни одного шанса выбраться, а впереди только медленная смерть. В такой ситуации начинаешь хвататься и за соломинки.

Канцелярское лезвие нашлось в нижнем ящике письменного стола. Была в этом определенная ирония: с такого макетного ножа началось все осенью. И снова я вернулась на то же место. Только на этот раз все происходило по моей воле. Под ножом проступили первые капельки крови, и я прикусила губу, невольно останавливаясь. Больно. Но надо. Давай, Наташа, в конце концов, не впервые же ты это делаешь. Лезвие сдвинулось ниже по руке, разрывая золотые отметины пополам. А кровь… Обмакнув в нее палец, я торопливо закончила узор на тетрадном листе. Внутренняя печать-активатор, силовые линии, расходящиеся от центра лучами солнца, стабилизирующий элемент по краю… Дальше кровь сама знала, что ей делать.

На самом деле магия, даже та, что создавалась таким неаппетитным путем, была прекрасна. Было что-то чарующее в том, как сила, крупицы которой окружали нас, собиралась в одной точке и превращалась в нечто новое, как наливалась энергией печать, чтобы в последний момент сгореть в первоначальном огне. Металлический привкус на языке сменили сумрак и дорожная пыль, круг замкнулся, теперь только набираясь силы, но…

Ее было недостаточно. Тяжело опираясь на стол, я смотрела, как красные узоры становятся все темнее, как медленно намокает тетрадный лист под моей рукой, и понимала, что моей крови не хватит. Слишком много во мне было Земли и глины и слишком мало Огня. Кинув на столешницу нож, я протянула здоровую руку, чтобы скомкать неудавшееся заклинание. Вернуть силу туда, где она должна покоиться. Признать свое поражение.

Магия считала иначе. Наперерез мне бросилась вперед, накачивая печать силой, вытягивая из меня ее остатки. Я попыталась поймать золотые нити, но Огонь в ответ больно хлестнул по пальцам. Заклинание вышло из-под контроля, как машина, у которой отказали тормоза. Если ты очутился в такой момент внутри, то знаешь: ты уже ничего не можешь сделать.

– Твою мать, – тяжело выдохнула я. Язык едва слушался, и вряд ли кто-то, кроме меня, сумел бы различить слова.

Каждый знал, что у него есть предел, за который нельзя заходить. Что нельзя связываться с силой, которую не сумеешь удержать. Что расплата будет жесткой. Смерть любит дураков и не прощает подобных ошибок. Узор на столе загорелся золотом: еще немного, и печать будет готова. Еще немного, и я умру. Все, что было Наташей, растворится в собранной здесь магии. А что случится с той? Я не знала.

В глазах потемнело, и я почувствовала, что падаю. Попыталась опереться рукой о стол, но ничего не вышло. Сил не было. Но за мгновения до того, как щека коснулась испачканной кровью столешницы, а я перестала существовать, в памяти возник город, полный островерхих башен. Гравюра, выполненная неизвестным художником. И, в последний момент приняв решение, я прекратила сопротивляться, позволяя заклинанию утянуть себя в темноту.

Глава 2 Город Дис

Если бы я не успела выставить вперед ладони, точно расквасила бы себе нос. На этот раз заснула я без очередного учебника вместо подушки, как сидела. И если бы стремительная смена положения не заставила меня резко проснуться и хоть как-то попытаться сгруппироваться, идти мне к Серешу и терпеливо сносить его подколки. Левая рука, странно онемевшая, неловко ударилась о белую лакированную столешницу, я скривилась от боли.

Стоп. Я провела пальцами по глянцевой поверхности. Стол в моей комнате пытался закосить под дерево и носил на себе десятки отметин, выцарапанных предыдущими поколениями студентов.

– Твою мать, – выдохнула я, пораженная догадкой.

События последнего часа промелькнули в мыслях нарезкой из клипов, как перед очередным эпизодом сериала. А в предыдущих сериях было у нас вот что: кровь. Портальный круг. Вырвавшаяся из-под контроля магия. Темнота. И сейчас я находилась точно не в общежитии ГООУ. Но где?

Я думала, что умру – впрочем, возможно, так оно и случилось. Наконец я решилась поднять взгляд от стола.

Комната, в которой я очутилась, была… Белой. Белоснежные, обшитые пластиковыми панелями стены без единого намека на дверь. Того же цвета стол, прикрученный за металлические ножки к полу. Стул, на котором я сидела, также был привинчен, это я обнаружила, когда встала, чтобы подойти к окну. Бесполезно. В черном стекле отражалась только я сама, встрепанная и растерянная, но в целом выглядевшая довольно живо. Сколько я ни всматривалась – ничего. Ни единого огонька в ночи, ни силуэта. «И я – во тьме, ничем не озаренной»[21]? Возможно.

Я прижала ладонь к неожиданно теплому стеклу. Где бы я ни была, место это находилось точно не на Земле. Здесь не было жарко, если бы кто-то меня спросил, я бы сказала, что здесь вообще не существовало такого понятия, как «температура», – но тепло первоначального Огня… Я чувствовала его кожей. Всем телом: кровь в венах будто превратилась в жидкое пламя и устремилась к источнику. Ощущение не то чтобы неприятное, но… Странное. Близость Огня, какой я никогда не ощущала в ГООУ, окутывала плотным коконом – и в то же время уводила куда-то дальше, в темноту, туда, где пламя терялось на фоне запахов и звуков, а воздух снова наполнял легкие. Позволив Огню увлечь себя по тропе, я дернулась, когда внезапная боль пронзила левую руку. А ведь я была так близка, я почти…

– Поаккуратней нельзя? – спросил недовольный голос. – Ей и так досталось.

Я обернулась, но нет: в комнате никого не было. А ведь я знала говорившего… Макс, поняла я.

– Мой пациент – она, – невозмутимо ответил ему Сереш. – А она не жалуется.

Я бы запротестовала, но слова застряли в горле – а следующий стежок заставил сцепить зубы. Странно находиться в двух местах одновременно. Еще более удивительно – смотреть, как что-то стягивает края пореза, а на бледной коже из ниоткуда появляются швы. И тем не менее я видела. Слышала. Чувствовала боль. Сознание будто раздвоилось: половина все еще стояла у окна, вглядываясь в неизвестность, другая с каждой секундой все четче ощущала, что лежит поверх жесткой накрахмаленной простыни, а в воздухе пахнет дезинфекторами.

– Как будто она может, – чужая ладонь коснулась волос. Всего на секунду, словно потом Макс вспомнил, что мы уже не в тех отношениях, и поспешил отдернуть руку. – Она…

– Не мертва, – понял его Сереш. – Просто не здесь.

– Почему именно она? Других не нашлось? Я думал, у Ди на нее другие планы.

Судя по металлическому звуку, Сереш кинул иглу в лоток, прежде чем присесть на край кровати. Матрас ощутимо прогнулся под его весом.

– Полукровок немного, особенно таких. Вы не любители скрещиваться с людьми. А с чистокровными сам знаешь, что делает драконья кровь. Она просто попалась на пути, не пропадать же шансу. И тебе-то что? Не говори, что ты по ней сохнешь, я знаю тебя лучше.

Моих пальцев коснулись чужие, горячие и мозолистые, и такие знакомые. Я машинально сжала их в ответ, уже неуверенная, в котором из миров нахожусь. Но продлилось это недолго; руку резко дернули, и я отпустила его.

– Нет, – произнес Сереш, и будь я на месте Макса, я бы прислушалась. Начальник медсервисов ГООУ мог сколько угодно изображать непробиваемого пофигиста, но когда он становился серьезен, даже мне было понятно: время для капризов закончилось. – Не пытайся вернуть ее. Еще раз увижу…

Угроза повисла в воздухе.

– Иногда я не знаю, за кого ты на самом деле, – буркнул Макс.

– Я за чистоту эксперимента. А теперь – вон из палаты.

– Она может там умереть.

– Все могут везде умереть. Ты можешь умереть в университете, Коннор может умереть в Кардиффе, она наверняка погибнет в Аду. Но это будет ее выбор.

– К которому вы ее подвели! Вы…

Один щелчок пальцев, и Макс замолчал.

– Ничего личного, научная необходимость, – спокойно сообщил ему Сереш. – А жаль на самом деле, что мне не позволяют использовать этот трюк на пациентах. Было бы гораздо удобнее. А теперь иди. За ней есть кому присмотреть.

И имел в виду он не себя, потому что из комнаты вышел вслед за Максом. Стоило двери захлопнуться, как тот – этот, другой – мир напомнил о себе настойчивее. Оконное стекло под пальцами нагрелось еще сильнее и завибрировало. Эксперимент, значит. Вопреки стараниям Макса, я не узнала ничего нового. Но… Неужели я на самом деле в Аду?

Дверь снова распахнулась, я вскинула взгляд на белые стены, но в них ничего не изменилось. Опять это была дверь в ГООУ, на той стороне. Я поморщилась, когда невидимая игла вошла в вену.

– Научная необходимость, – повторил Сереш. – И… Не знаю, слышишь ли ты меня, но надеюсь, ты вернешься. Не люблю писать отчеты по мертвецам. Я врач, а не могильщик.

Набрав достаточно крови, он ушел, а я осталась одна. Ощущения того мира постепенно померкли, только противный писк кардиографа нарушал тишину. И, насколько я поняла, если я хочу остаться здесь, от него стоило абстрагироваться как можно скорее. Иначе утянет обратно, к больничным запахам и родной силе. На секунду я прижалась лбом к стеклу, но привычного облегчения это не принесло. Нет. Мне нельзя было возвращаться. Не сейчас. Потому что, если я действительно в Аду, у меня появился шанс разыскать Диза. При условии, конечно, что это и правда Ад. Я еще раз оглядела помещение и присела на краешек стула. Выход так и не появился, оставалось только ждать.

В последнее лето перед ГООУ мне довелось посетить подобное место. Думала найти подработку на время каникул, а интернет-магазину, одному из множества, перепродававших дешевую китайскую продукцию с «Ибея» за двойную цену, понадобился курьер. В офисе, куда я приехала на собеседование, все выглядело так же. Белые стены, белая пластиковая мебель и ничего лишнего, хуже, чем в больничной палате. Не знаю, может, та компания и походила на локальную версию Ада, но все же от того света я ожидала иного. Какой-нибудь жизни, например, как бы парадоксально это ни звучало.

В тот раз мне пришлось прождать сорок минут, пока в переговорную не вошла рекрутер и не объявила, что позиция закрыта. Сейчас часов при мне не было, но я могла поспорить, что времени прошло не меньше. Я раз пять осмотрела комнату, так и не найдя ни одной детали, за которую мог бы зацепиться взгляд. Подивилась на швы на левой руке, не выдержав, попыталась расковырять один из них. Больно. Я оставила попытки. Писк кардиографа с каждой минутой становился все настойчивее, как я ни старалась отвлечься. Тело постепенно наливалось тяжестью, рука ныла сильнее, и вопреки всем попыткам сопротивления я чувствовала, что возвращаюсь. Поэтому, когда дверь опять раскрылась, я решила, что Сереш вернулся.

Но нет. Посетитель выглядел человеком – высоким, в белой рубашке и брюках со стрелками, державшимися на подтяжках. Протарабанив что-то слишком быстро, чтобы я смогла понять, он с деловым видом кинул передо мной полдюжины листов и протянул обычную шариковую ручку. Рума – единственное, что я смогла уяснить из его речи. Странный алфавит, чья вязь украшала листки, это только подтвердил. Я все-таки попала в Ад.

На слух язык демонов я понимала плохо, но читать на нем немного могла. Да и не нужно разбираться в языке, чтобы признать в анкете анкету. Я мазнула взглядом по графам. «Имя владельца», «дата смерти»…

– Погодите! – мне удалось схватить демона за рукав, пока он не ушел. – Я жива.

Будто обжегшись, он поспешил отдернуть руку и удивленно уставился на меня. Я же попыталась собрать свои обрывочные знания в области рума хотя бы в одно связное предложение. Печально, но заклинание, позволявшее в университете понимать любого, здесь не действовало.

– Диз… Абигор мен им эгур Амавет. Амавет из круга Абигора. Я должна его видеть.

Смерив меня еще одним озадаченным взглядом, мужчина скрылся. Дверь за его спиной исчезла, растворилась в белой поверхности стены. И вновь потянулось ожидание…

Когда демон пришел во второй раз, при нем больше не было бумаг. Вместо этого он кинул на стол почерневшее кольцо, сделанное из старой монеты. Я на всякий случай убрала руки под стол.

Второе правило общения с демонами – не принимай от них ничего. Иначе ты по умолчанию согласился на цену. И не стоит наивно полагать, что они забудут выставить счет.

– …Дар, – в следующей его тираде я узнала одно слово.

Невесть откуда взявшийся ветерок обвил мое запястье, подтверждая сказанное. Дар. Сделанный по доброй воле и, если не с добрыми намерениями, то, по крайней мере, без злого умысла. Поколебавшись, я протянула руку к кольцу. Даже металл казался здесь теплым. Не обжигающе горячим, но… уютным. Немудрено: Ад был миром Огня, а я – одной из его многочисленных детей. Перепробовав все пальцы и надев в итоге кольцо на большой, я подняла взгляд на демона.

– Просто переводчик, – пожал он плечами. – Велели передать вам. Следуйте за мной.

В отличие от заклинания, накрывавшего ГООУ, с которым все сказанное и написанное воспринималось как на родном языке, здесь я слышала рума, но улавливала общий смысл. Вслед за ним я вышла в коридор – такой же ослепительно белый и пустой. Преодолев целый лабиринт, мой молчаливый проводник, ловко игнорировавший все «Куда вы меня ведете?», вывел нас в гараж. Посмотрев на одиноко стоявший в нем лимузин с открытой дверью, я на всякий случай отступила назад.

– Вы же не серьезно?

Даже дома я бы не поступила так глупо. Садиться в подозрительно выглядящую машину неизвестно к кому? Нет, спасибо. Еще менее привлекательной эта идея казалась в Аду, где… Где машин не должно быть!

Немного остыв, я, впрочем, была вынуждена признать, что никогда не задумывалась, каким транспортом пользуются демоны. В самом деле, почему бы здесь не стоять автомобилю? Такой же бредовый вариант, как все остальные, что приходили в голову.

– Амавет…

– Вас ждут, – напомнил мне демон.

Пришлось залезать. Пожалела я об этом в следующий же момент. Второй пассажир Дизом не был. Увидев его, я дернулась назад, пытаясь нащупать ручку, но было поздно: дверца заблокировалась, как только я оказалась внутри.

Признавая попытки побега тщетными, я обернулась. У сидевшего напротив меня демона была слишком накачанная для моего вкуса фигура и ежик волос на бритом черепе. Но хуже были хищные движения, то, как он моментально подобрался при моем появлении. От такого не сбежишь, поймает еще до того, как додумаешь эту мысль. Заломит руки и оставит трепыхаться подобно пришпиленной к листу бабочке. Собственно, так он и поступал со мной в ту пару раз, что мы встречались.

Данте – вспомнила я его имя. Данте из круга Данталиона.

На некоторое время мы так и замерли: хищник и его жертва. Демон нарушил молчание первым.

– Пока ты не сядешь, мы не поедем.

– Куда не поедем? – с подозрением спросила я.

– Разве не ты требовала встречи с Амаветом? Мне велено доставить тебя к нему.

– Кто дал тебе приказ?

Иерархия была любимой фишкой у демонов. Каждый из них кому-то подчинялся, ни один не мог от этой связи избавиться. В последний раз, когда я видела Данте, он принадлежал Мору – который в свою очередь пытался меня убить. Не меня лично, Мору просто был нужен кто-то, кто сумел бы провести ритуал. Но встречаться с ним все равно не хотелось.

– Кто надо, – отрезал Данте. – Сядь.

Сказано это было таким тоном, что я поспешила повиноваться. Не сводя затравленного взгляда со своего бывшего мучителя, послушно заняла место напротив и попыталась успокоиться. Третье правило общения с демонами – не бояться. Кто-то скажет, что эмоции – это жизнь. Для гени – возможная смерть. Потому что нет способа легче выпить чужую силу, чем заставить его раскрыться. Диз как-то объяснил мне, что чем сильнее эмоции, которые тебя обуревают, тем ярче видна твоя магия другим. «Фонишь, как Чернобыль», – сказал он тогда мне. Счастье, горе, любовь, злость – без разницы, все сойдет. Все сделает тебя уязвимым. Потому все в ГООУ и были такими… холодными. Рассудочными. Знали по себе, что, почувствовав чужую магию, не устояли бы перед искушением. Потому демонологам первым делом разъясняли: не приближайся к демону, пока чувствуешь хоть что-то, кроме безразличия. Прожив тысячи лет в мире, где силу нельзя было достать иначе, кроме как из подобных себе, демоны не просто ощущали чужую магию, они научились различать ее оттенки. Знали, как их использовать себе на благо. И если яростью можно было еще обжечь и спугнуть, то страх… Страх был хуже всего. Страх означал, что ты обязательно сломаешься. Страх означал поражение.

В конце концов, не убьет же меня Данте. Он сам признал: ему велено меня отвезти к кому-то. Так что пока я в машине, я в безопасности. А что будет дальше – другой вопрос.

Мой спутник потерял ко мне интерес, и у меня появилась возможность осмотреться. Лимузин походил на земной – особенно снаружи. Внутри же у меня создалось впечатление, что кто-то старательно скопировал человеческую игрушку, но не до конца понимал концепцию. С первой же секунды в салоне я отметила отсутствие запахов. Можно было бы списать это на то, что не все автомобили оснащены двигателем внутреннего сгорания, мы могли сидеть в электромобиле. Возможно. Только вот системы управления у этого «электромобиля» тоже не имелось. Ни отгороженного водительского места, ни даже руля. Только лобовое стекло, затонированное изнутри, как и все остальные окна.

До этого дня я считала, что зеркальную тонировку делают те, кто не хочет, чтобы их видели. Но, может, я что-то не понимала? Возможно, смысл был в том, чтобы никого не видеть? И ничего, включая дорогу впереди. Здравствуй, лобовое столкновение. При мысли о нем я почувствовала нервную дрожь.

Не бояться.

Как же в таком случае двигалась машина? Эту загадку я быстро разгадала. Магия. Универсальный ответ в ГООУ. Видимо, здесь тоже.

А лимузин двигался. Это не чувствовалось: никакого разгона или торможения, никаких ухабов. Но минут через десять дверца распахнулась, а Данте отвлекся от созерцания зеркального стекла.

– Приехали.

От машины до выхода из гаража шла красная ковровая дорожка. Сущая нелепица, если подумать, но меня она уже не удивляла. Следом за Данте я преодолела три ступеньки…

Я могла поклясться, что ступенек было три.

Только в панорамном окне во всю стену виднелся ночной город. Крыши домов и свет в окнах, очертания высоких башен, чьи нижние этажи терялись в темноте…

– Вперед, – дернул меня Данте.

За холлом обнаружилась гостиная: темные стены и светлый пол, барочная мебель; а в гостиной…

– Диз, – прошептала я.

Мое воображение рисовало его в камере, худого (как будто он и так не был худым!), бледного (опять-таки: куда еще бледнее?) и изнеможенного. Но я не ожидала увидеть его развалившимся на козетке времен какого-нибудь Людовика. И с виду он был вполне в добром здравии, разве что волосы за время с нашей последней встречи укоротились и приобрели наконец пристойный вид. Диз сидел, закинув ногу на ногу, сосредоточенно хмурился и печатал одной рукой на планшете, лежавшем у него на согнутом колене. Второй рукой он как раз потянулся к переносице, собираясь привычным жестом поправить очки – которые больше не носил. Когда он услышал меня, рука замерла на полпути к носу, а складка между бровями стала еще глубже. А потом он поднял на меня взгляд.

– Что ты здесь делаешь? – тон его не предвещал ничего хорошего.

Как и выражение лица. Не знаю, что я там хотела увидеть. Удивление, недоумение, радость? Как же. Вместо этого в зеленых глазах отчетливо читалось другое чувство.

Злость.

В растерянности я остановилась. Что я здесь делала? Да вроде как его спасала. Пока план… К черту план, можно уже было признать, что он провалился.

От ответа меня спас Данте. Схватил за локоть и повел дальше.

– Отец пожелал увидеть ее по приезде. Немедленно. Потом побеседуете.

Раздражение тотчас сменилось равнодушием. Махнув рукой, Диз показал, мол, забирай. Веди куда хочешь, к кому хочешь.

Ничего, Диз, мы еще об этом поговорим. Мы еще о многом поговорим.

Если я, конечно, доживу до этого момента.

Отец… Я сглотнула. У меня были подозрения насчет того, кого Данте имел в виду.

Мужчина, сидевший за дубовым столом, сразу притягивал взгляд. Иногда зайдешь в кабинет и видишь дорогую мебель, старинные книги в позолоченных переплетах, картины на стенах – а сам владелец на фоне этого великолепия как-то теряется. Здесь было наоборот, хотя в интерьере имелось на что посмотреть, честное слово. Отчего-то вспомнилась Майя с ее коронной фразой. «Это вам не Эрмитаж», – обычно повторяла тетка, брезгливо наморщив нос. Здесь тоже был определенно не Эрмитаж. В смысле там как-то… попроще. И все равно взгляд возвращался не к женскому портрету, подозрительно напоминавшему Бронзино[22], и не к золотому чернильному набору. Хозяин кабинета казался куда величественнее окружавшей его обстановки.

Бывают такие люди. И не люди. Не сказать, что красивые, но сразу же привлекают внимание, целиком и полностью подчиняют все пространство вокруг себе.

Отложивший при моем появлении книгу мужчина был точной копией Диза. Вернее, не так. Это Диз был его точной копией – если бы когда-нибудь решил выглядеть лет на сорок. В чем я, догадываясь об их отношениях, сомневалась. И все-таки… Те же черные волосы. Тот же длинный нос. Те же острые черты. Вся разница заключалась в аккуратной бороде клинышком. И глазах, серых, как оружейная сталь.

А еще от него пахло кровью. Я наконец сумела идентифицировать странный металлический запах, преследовавший меня всю дорогу из гаража. Весь дом пропах ею, но здесь это чувствовалось особенно сильно. Она клубилась по полу и красноватым маревом поднималась по резной спинке кресла, королевской мантией ложась на его плечи.

Будь у меня возможность, кинулась бы прочь из этой комнаты, не задумываясь. Все демоны вызывали страх – если не скрывались, не пытались мимикрировать под остальных. Но сейчас… это уже было что-то другое. За гранью страхов, за гранью инстинктов. Если бы могла, сбежала бы. Но Абигор хотел меня видеть. Задумчиво подперев подбородок рукой, рассматривал меня, не спеша, словно пытаясь запечатлеть все детали в памяти. А я, не зная, как себя следует вести с тысячелетними демонами, отвечала тем же – сама того не желала, но каждый раз, начиная блуждать по кабинету, взгляд возвращался к нему.

– Что он в вас нашел? – наконец спросил герцог.

На чистейшем русском, отметила я не включившееся кольцо-переводчик.

Тут мне стало по-настоящему страшно. Должно быть, демон это почувствовал. На мгновение на лице проскользнула усмешка.

– Почему нет? Это хороший язык. Хорошая страна. Хорошие люди. – Я подозревала, что в устах демона войны это не было комплиментом. – Всегда готовы убить друг друга.

А сейчас я, видимо, узнаю, что революция и Гражданская война были его работой?

– Не стоит всегда искать причину и виновника вовне. Иногда вы сами принимаете решения. Я задал вопрос, – напомнил он.

А я решила, что он был риторическим. Но нет: в последней фразе явно прозвучал приказ.

– Ничего, – честно признала я.

– Неправда.

Согласна. Стадию, когда я могла отрицать очевидное, мы уже давно прошли. Если бы все было так просто, никто из нас не оказался бы сейчас в этой ситуации.

– Амавет – лучший из моих сыновей, но вы делаете его предсказуемым. – Абигор задумчиво провел пальцами по золотому тиснению на корешке книги. – Вы его заинтересовали. Чем?

«Лучший» – странный эпитет для собственного ребенка. Странный и неправильный. Дети бывают любимыми, а не лучшими. Но меня беспокоило еще кое-что. Лучший из сыновей… А были и другие?

– Были, – подтвердил герцог.

Ключевое слово. Я поняла. И поспешила найти ответ, достаточно правдивый, чтобы объяснить то, что сама не понимала.

– Я просто оказалась не в том месте не в то время. На самом деле мне нечем его заинтересовать. Я не особо красивая, не особо умная…

– Честная, – оценил Абигор.

– Не особо, – вырвалось у меня невольно.

Мысленно я отвесила себе щелбан. Спорить с древними демонами – плохая идея, Наташа. И вообще, зачем разочаровывать собеседника? Пусть обманывается, если ему так больше нравится.

– Честная, – повторил герцог. Открыв книгу на заложенной странице, он вернулся к ней. – Полагаю, вы присоединитесь к нам за ужином.

Как будто у меня был выбор. Невесть откуда появившийся Данте цепко схватил меня за локоть и повел к выходу, показывая, что аудиенция кончилась. Я обернулась, чтобы задать еще один вопрос – последний, волновавший меня больше всех остальных. Что он имел в виду, говоря, что я делаю Диза предсказуемым? Не мог же он… Но Абигора за столом уже не было.

И снова одинаковые коридоры с резными черными стенами, и снова знакомая уже гостиная, в которой Диз, бросивший планшет, стоял у окна. Я дернулась к нему, но Данте держал меня крепко.

– Отпусти ее, – не отрывая взгляда от ночного города, велел ему Диз.

– За ужином поболтаете. Отец хочет тебя видеть. Сейчас.

Мазнув по мне ничего не выражавшим взглядом, Диз вышел. А меня потащили дальше.

– Куда мы идем? – я уперлась пятками в пол у очередной двери, но притормозить не вышло.

– Сюда, – меня втолкнули в комнату. – Собирайся. Понадобится помощь с платьем, позовешь.

Схватившись вовремя за один из столбиков, на которых держался балдахин, я сумела-таки не пропахать носом дорожку на ковре, с чем себя и поздравила. А вот звук закрывающегося замка у меня за спиной порадовал меньше. Я подергала ручку двери, но та не поддалась.

Меня заперли. Какое гостеприимство.

По крайней мере, в темницу не заточили. Комната, в которой я оказалась, больше походила на номер люкс в пятизвездочном отеле, чем на тюремную камеру. В центре как минимум пятидесятиметрового помещения стояла кровать с балдахином. Выглядела она старинной, но размеры подсказывали, что сделали ее не в Средневековье. Слева – письменный стол и чайная группа. Справа – гардероб. У противоположной стены за гобеленовыми шторами было скрыто окно в темноту. Единственная дверь кроме той, через которую я зашла, вела в ванную (если можно обозвать так банально личный бассейн). Покружив по комнате и не найдя другого выхода, я вернулась к кровати, на которой было разложено платье: десятки слоев полупрозрачного шелка, от золотистого до кроваво-красного. То ли осенние листья, то ли пламя костра. В изголовье лежал бархатный футляр. Взяв с письменного стола странно выглядевшую во всем этом ренессансном великолепии шариковую ручку, я подцепила ею крышку. Солнечные цитрины и коньячного цвета топазы, розоватые гранаты и сиреневая дымка аметистов между ними. Не листья и не огонь. Закат, плавно переходящий в сумерки.

Прикинув размер камней, я захлопнула крышку. Гарнитур, лежавший внутри, стоил не меньше пары миллионов. Сюда бы Райли, ей бы понравилось. Меня же все происходящее напрягало. Платье моего размера. Подобранные украшения. Я опустила взгляд на пол. Туфли в коробке – бледно-золотые балетки, будто кто-то знал, что, несмотря на рост, я почти не ношу каблуки.

Меня ждали?

Словосочетание «ужин в Аду» вызывало у меня нервную дрожь. Так и представлялась человечина на столе, если не в виде фаршированного поросенка с яблоком в зубах, то живая, взвизгивающая каждый раз, когда кто-то из гостей отрезал тонкий ломтик с бедер. Странные и пугающие обитатели Ада, щупальца и рыльца, звериные морды и острые клыки – я успела на них насмотреться, пока готовилась к зачету по демонологии. Обычаи и манеры, чуждые для моего дома.

На самом деле все было чинно и скучно. Хозяин, сидевший во главе стола, в задумчивости крутил в руках ножку серебряного бокала – не с кровью, всего лишь с белым вином. Иногда он обращался к сидевшему по правую руку от него толстяку, промокавшему потевшую лысину льняной салфеткой, но в целом предпочитал посматривать на свой круг и молчать. Официанты, единственные, кто не выглядел людьми в этой компании, меняли тарелки перед ним, но все они оставались полными. И если я проводила каждую перемену блюда с тоской, то он их даже не замечал.

В меню тоже не присутствовало ничего шокирующего. Брускетта с трюфелями и белые стебельки спаржи под гранатовым соусом, гнезда папарделле с артишоками – герцог был не только весьма неприхотлив в еде, но, видимо, еще и пропагандировал вегетарианский образ жизни.

– Суфле из цветной капусты или тыквенный суп с мускатным орехом и бальзамическим уксусом, синьорина? – поинтересовался одетый в черный фрак разносчик, удерживая на всех восьми щупальцах блюда.

– Ничего.

В любом случае ничего из этого я не могла попробовать. Приходилось уже второй час сидеть, не притрагиваясь к приборам, и терпеть полные любопытства взгляды, которые обитатели круга Абигора бросали на сидевшую по левую руку от него гостью.

– В вашем мире больше не принято переодеваться к трапезе? – в голосе демона звучала откровенная издевка.

Я сама знала, как глупо выгляжу в джинсах и свитере с заляпанным кровью рукавом на фоне дам в вечерних платьях и бриллиантах. Но если выбирать между гордостью и выживанием, я распрощаюсь с первой в любой момент.

– Возможно, в некоторых семьях все еще принято, – я внимательно рассматривала узор на черенке ложки, лишь бы не смотреть на демона. – Но для большинства из нас само понятие «трапеза» устарело.

– Как так?

– Все работают. Все заняты. Ни у кого нет свободных двух часов на пять перемен блюд, тем более что их еще приготовить надо.

– Для этого есть слуги.

– Если они есть.

Краем глаза я заметила, как герцог удивленно вздернул левую бровь – выражение, которое я сотню раз видела на таком похожем, но чужом лице.

– Только у слуг нету слуг. Вы же не хотите сказать, что гени так низко опустились?

– Я хочу сказать, что мир за последнее время изменился, – ровным тоном ответила я.

Если он думал меня уязвить, то выбрал не ту тактику. Я не родилась в аристократической семье, но стыдиться мне было нечего. Абигор недоверчиво покачал головой.

– И все же в это трудно поверить, чтобы гени… Кто ваши родители?

– Не думаю, что эта тема достаточно интересна вам, сир. Уверена, вы пожелаете обсудить что-то другое.

Наверняка отказывать демону войны было невежливо, но о семье я ничего не скажу, хоть пытайте. К счастью, таких планов у Абигора пока не имелось.

– В таком случае я пожелаю обсудить ваш наряд. Почему вы не надели платье? Не пришлось по вкусу? Я приказал учесть ваши возможные пожелания.

Как я ни старалась отрешиться от эмоций, раздражение все же просочилось наружу. Почему? Какой дурой надо было меня считать, чтобы думать, что при виде брендов и дорогих цацек я забуду, где нахожусь? С другой стороны, я же спустилась в Ад. После этого любые сомнения в моих умственных способностях были правомерными.

– Не хочу остаться должна.

Краем взгляда я заметила, как в выражении лица сидевшего за другим концом стола Диза промелькнуло что-то, похожее на одобрение. А может, показалось.

Абигор кивнул.

– Вы удивитесь, сколько из вам подобных на это покупается, – заявил он, продолжая вертеть в пальцах бокал. Не попытка оправдаться или извиниться, не оценка моего ума. Констатация факта. – Однако если вы не едите по той же причине, уверяю, что даже у меня есть понятие о гостеприимстве. Вам ничего не грозит и вы не останетесь в долгу, клянусь своим именем.

– Я не голодна, – бурчание в животе несколько противоречило заявлению.

– Даже так? Вы многое теряете. Следующим будет желе из шампанского с лавандой, уверен, вы смогли бы оценить. Местные хорошо готовят, но иногда приходится выписывать поваров с вашей стороны, чтобы не отставать от времени. Мой последний шеф – француз и, как все они, знает толк в десертах.

– Я здесь только для того, чтобы поговорить с Дизом. Амаветом, – исправилась я. Имя, которым он представлялся в ГООУ, было гораздо роднее, и с непривычки я постоянно сбивалась.

– Говорите. Никто вам не мешает.

Кроме того, что между нами сидело еще гостей сорок? Я снова обернулась посмотреть на Диза, с которым нас разместили на разных концах стола. Тот весь вечер перешептывался со своей соседкой; лица брюнетки было не разглядеть за нарисованной (нарисованной ли?) калаверой[23].

Оставалась только надежда поговорить после ужина. Дождавшись, пока Абигор позволит выйти из-за стола, а бо́льшая часть публики переместится в салон слушать клавесин, Диз выскользнул наружу через французское окно. Я, чуть не потеряв его из вида и чудом спохватившись, проследовала за ним.

Я опасалась увидеть его с той брюнеткой, но нет, огонек от зажженной сигареты на неосвещенном балконе виднелся один. Балконе… Кем надо быть, чтобы выложить скользкой мраморной плиткой площадку и не додуматься до такой простой вещи, как перила? А высота здесь была немалой: я насчитала этажей двадцать под нами, нижние же скрывал густой черный дым.

Переборов первый испуг, я осторожно приблизилась к краю и опустилась рядом с Дизом, свесив ноги вниз. В полумраке было видно, как тот повернул в мою сторону голову – но ничего не сказал.

– Что с твоей рукой? – нарушила я молчание первой. За ужином бросилось в глаза, как Диз всю дорогу держал ее под столом.

– Ничего.

Не верю. Я раздраженно щелкнула пальцами, выбивая огонек. Только забыла, что находилась не в ГООУ. В лицо плеснуло жаром: Огонь, почувствовав родственный источник, сам метнулся навстречу. Я начинала понимать, что имели в виду авторы учебников, писавшие о всемогуществе: в Аду сила присутствовала рядом, готовая прийти по первому зову.

– Извини, – буркнула я смущенно: освещать весь балкон в мои планы не входило. Протянув вперед руку, я смяла в ладони огонь, позволяя ему проникнуть под кожу, пробежаться по венам. Невольно поежилась: щекотно. – Не рассчитала. Это ты называешь «ничего»?

Нескольких секунд хватило, чтобы разглядеть длинные серые пальцы, согнутые под нечеловеческим углом. И хотя специалистом по здоровью демонов я не могла считаться, я сильно сомневалась, что это было их естественное положение.

– Ничего такого, что не срослось бы к утру, – поправился Диз.

И снова замолчал. Разговор определенно не клеился. Не зная, с чего начать, я рассматривала открывавшийся с балкона вид.

– Красиво, – я не кривила душой. Не ожидала увидеть в Аду город, полный небоскребов, но… Похоже, со времен последнего путешественника между мирами, написавшего справочник по географии Ада, архитектура здесь изменилась. И было что-то завораживающее в черных глянцевых башнях, наполовину скрытых то ли в смоге, то ли тумане, в пепельно-сером небе, в красной ленте, бежавшей к горизонту. – Что это?

– Флегетон[24].

– Огненная река? Красиво, – повторила я. – А там, правее? Тоже она?

– Война.

Кого с кем? Впрочем, для демонов эти вопросы имели мало значения.

– Где мы вообще?

Он так долго молчал, что я уже перестала ждать ответа.

– Добро пожаловать в город Дис[25], – наконец произнес он.

Я перевела взгляд с городских огней на Диза.

– Дис? Серьезно?

– Не имею к этому никакого отношения, – невозмутимо ответил он, стряхивая пепел. – Раньше эти земли принадлежали Дису, одному из Владык. Теперь он исчез, а это… нейтральная территория. Тебе повезло, что ты попала сюда. В пустыне, где обычно живет герцог, тебе понравилось бы куда меньше.

У меня было подозрение, что, несмотря на красоту, в Аду мне вряд ли где-то вообще понравится. И не должно. Это же Ад.

– Я знаю, кто такой Дис. Диспатер, «отец всех богатств» и бог земных недр, правитель Подземного царства, как Аид после. Но неужели ты хочешь сказать, что все это… – я обвела руками город, но на самом деле имела в виду гораздо большее: Ад. Демонов. Древних богов. «Божественную комедию»… Себя здесь. – …настоящее?

Вопрос не вызвал у него улыбку, но ощущение изменилось. Страх, сковывавший в его присутствии, не ушел, но отступил. Несмотря на запах нарциссов, дышать стало легче.

– Тебя ведь не удивляет, что я настоящий?

– Я к этому долго привыкала, – проворчала я.

Из тени донесся тихий смешок.

– Помню.

Идиотские вопросы? Или четыре месяца полного игнорирования? Надеюсь, что первое. Из двух зол…

– Ладно, если это Ад, огонь вижу, а где сера? Я думала…

– Следующим вопросом будет, куда мы спрятали котлы с грешниками? – В ГООУ в его тоне прозвучала бы неприкрытая насмешка, тут его голос был до пугающего ровным и ничего не выражающим. Но он со мной разговаривал. Уже прогресс. – Вулканы на восточной окраине города. Мы на западе. Здесь запах почти не чувствуется.

Я попробовала принюхаться – ничего, как Диз и сказал. Тут вообще воздух был странным: без запахов, не считая тех, что существовали только у меня в голове, не теплый и не холодный, словно не было у него ни температуры, ни влажности… Словно самого воздуха не было.

– Все равно сложно уместить в голове, – пожаловалась я в пустоту. – Мне и на другом континенте себя представить трудно, а здесь иной мир… Ради интереса: если Ад существует, получается, Рай – тоже? И ангелы?

Только продолжай со мной говорить. Все равно о чем.

За эти недели я успела свыкнуться с мыслью, что больше никогда его не увижу. Что в любом случае для меня он мертв. И ощущать его рядом… Ради этого я была готова закрыть глаза на некоторые несостыковки.

Только продолжай говорить. А с остальным по ходу дела разберемся.

– Есть Элизиум[26]. Там неплохо. Солнце, пляжи. – Диз выпустил в воздух облако дыма, странно светлого на фоне неба и черных башен. – Но Рай… нет его. И никаких ангелов. К счастью, наверное.

– Почему? – даже оскорбилась я.

Значит, демоны есть – хорошо, а ангелов нам не надо?

– Могущественные воины, лишенные своей воли и подчиняющиеся приказам одного-единственного существа? Плохая идея.

Я вынуждена была с ним согласиться. Значит, Рая не существует. Только Земля и Ад. Символичненько.

– Подожди, но как же Люцифер? Получается, его тоже нет? Он же был падшим ангелом.

– Полагаю, ты имеешь в виду не сына Эос[27]? – Диз похлопал по плите в поисках сигаретной пачки и достал следующую. – У нас есть легенда. О Хейлеле[28] из круга Акеро. Старый круг, давно утративший влияние… Отдавший его добровольно. Ты видела их, когда очнулась здесь. Говорят, однажды Хейлел воспротивился воле отца и в наказание за непослушание был сослан на Землю.

– Вот, значит, каков твой план, – проворчала я. История казалась смутно знакомой. – Боюсь, ты просчитался.

– Возможно, – и опять ни тени улыбки в голосе.

– Что с ним стало?

– Кто знает? Если он когда-то действительно существовал, то до сих пор скитается по Земле. Или обосновался где-то. Может, даже купил пиано-бар и живет в Лос-Анджелесе.

Я обдумала сказанное. И потянулась, чтобы ткнуть Диза кулаком в бок.

– За что? – лениво поинтересовался демон.

– За то, что издеваешься, когда я серьезно спрашиваю. И когда ты читал «Люцифера»[29]? Ты же не открываешь комиксы.

– Лина пересказывала. А откуда у тебя такой серьезнейший интерес к Люциферу?

Я пожала плечами.

– Просто. Автограф думала попросить, раз уж я в Аду. Представляешь, за сколько его можно было бы на «Ибее» загнать?

Такого плебейско-практичного подхода даже демон не выдержал, поперхнувшись дымом. Удрученно покачал головой и опять умолк. А темы для беседы у меня уже заканчивались.

– Но ты точно уверен, что тебя не в честь Диса назвали? Больно похоже…

– Я сам себя назвал. И нет, не в честь него.

– А в честь кого?

– Моя очередь задавать вопросы, – проигнорировал меня Диз. И снова заговорил он только после продолжительного молчания, начинавшего уже нервировать. – Ты ведь видишь тропу?

Я подумала, не устроить ли мне тоже паузу, но решила, что не стоит.

– Да, – не стала отрицать я.

Путь горел ярким белым пламенем в ночи. Я знала, что один шаг – и вернусь обратно в палату, к больничным запахам и хрустящей простыне. Диз судорожно выдохнул.

– Искусственный психопомп, – как ни в чем не бывало произнес он. – Все-таки вывели. Они молодцы. Долго старались.

Да. Между нами вновь повисло молчание, но теперь я понимала его причину. У меня была возможность пересекать Границу. У меня было то, в чем он нуждался. То, чего он никогда не сможет получить.

Затушив сигарету о каменную плиту, Диз поднялся. Я проследила за полетом окурка… Насколько это было возможно. Интересно, сколько все-таки здесь метров, уместившихся в три ступеньки? Сто? Двести? Загадка особняка увлекла, и следующие слова оказались для меня неожиданностью.

– Добро пожаловать в город Дис, – повторил он. – А теперь проваливай.

Глава 3 Дом, который построил Малфас

– Нет.

Я поднялась вслед за ним. Задрала голову, чтобы посмотреть в зеленые глаза.

– Нет, – сообщила спокойно, но твердо. – Никуда я не уйду.

Если Диз ожидал, что негостеприимного приема будет достаточно, чтобы я насмерть обиделась и вернулась в ГООУ, то он явно недооценивал, насколько упрямой – и глупой – может быть влюбленная девушка. Вместо ответа он фыркнул и испарился. Ушел от разговора в прямом смысле слова.

Молодец, Диз. Очень по-взрослому.

Погода, если это можно было так назвать, изменилась: несмотря на отсутствовавший холод, с неба посыпались светлые хлопья снега. Я провела рукой по волосам и уставилась на серое пятно на ладони. Не снега. Пепла. Поежившись, я направилась внутрь.

Вместо гостиной балконная дверь вывела меня в кабинет – я уже знала чей. Ощущение силы – древней, беспрекословной, абсолютной – ни с чем нельзя было спутать.

– Поговорили? – хозяин кабинета успел сменить серебряный кубок на пузатый бокал, через стекло которого разглядывал коньяк на свет. В неровном пламени свечей жидкость вспыхивала огненно-алым.

– Нет.

Интересно, Абигор слышал нас? Опыт подсказывал: мало что происходило без ведома Древних.

– И что вы планируете делать? Вернетесь обратно?

Рано.

– Попробую еще раз.

Вот только найду эту заразу… Что в огромной незнакомой башне казалось сложно выполнимой задачей.

– Вы поставили себе нелегкую цель, – равнодушно заметил он. – Мне показалось, он не горит желанием с вами беседовать.

– Мне все равно. Главное, что у меня это желание есть.

И я не отступлюсь. На миг наши взгляды встретились.

– Ценю настрой, – демон изобразил подобие улыбки… По крайней мере, я надеялась, что классифицировала гримасу правильно. – Я велел приготовить вам комнату.

– Я не…

– Не хотите оказаться обязаны, я помню. Но все же не оскорбляйте меня как хозяина этого круга. Даже в Аду мы имеем представление о гостеприимстве. Вы ничего не будете должны. Хотите, чтобы я вновь поклялся своим именем?

Я бы не отказалась. Потому что Макс был прав: демоны никогда не предлагали просто так. Если давали бесплатный сыр, в комплекте к нему шла мышеловка. Абигор отставил бокал в сторону и взял в руки газету.

– Данте проводит вас. Можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете.

Это, интересно, сколько – пока я не надоем гостеприимному хозяину? День, два? Неделю, месяц?

– Даже навсегда.

От этих двух слов спину словно окатило холодом. Любопытно, это шутка, вежливое преувеличение или?..

– Никогда не видел смысла скрывать своих намерений, – серые глаза пристально следили за моей реакцией. Вот, значит, в кого Диз такой честный. – По мне, это только отнимает время. И кто знает, вдруг вам у нас понравится. Или вы найдете иной повод остаться…

После полугода в ГООУ я могла сказать, что точно узнаю угрозу, когда ее услышу. И вот это явно было угрозой. Я машинально отступила назад. Абигор внимательно наблюдал за моими движениями.

– Кажется, в вашей стране существовало поверье, что сон на новом месте способен предсказать дальнейшую судьбу? Расскажете за завтраком, что увидите.

Невесть откуда взявшийся у меня за спиной Данте подтолкнул, приказывая двигаться. Я последовала, пропуская его вперед, задерживаясь, чтобы прокрутить в голове все, что знала о демонах. Умирающий мир. Запертая Граница. Психопомпы. Реверс-инжиниринг.

Похоже, я попала еще крупнее, чем думала.

В Аду солнца не существовало. Может, где-нибудь в Элизиуме, как утверждал Диз, оно и появлялось, но тут небо оставалось таким же серым, как ночью. Как только здешние обитатели определяли начало нового дня?

Предположительное утро я встретила, забравшись с ногами в глубокое кресло. Нет, Абигор не обманул: огромная, совсем не средневековых размеров постель соблазнительно белела простынями. Кто-то даже заботливо подложил грелку – будто здесь можно было замерзнуть.

Только вот я боялась спать.

Боялась вернуться – и уже не спуститься сюда во второй раз.

К собственному телу манило, будто магнитом. Я снова сжала деревянный подлокотник. Рано. У меня остались неоконченные дела.

Я не знала, сколько прошло часов (судя по остро чувствовавшемуся голоду и не менее явной нехватке сна – немало), прежде чем я – в очередной раз, ни на что не надеясь, – потянула дверную ручку. Та поддалась – к моему удивлению. Еще больше подозрений вызывал тот факт, что по ту сторону порога никого не наблюдалось.

Но если я хотела шанс самой найти Диза – это был он. Выскользнув в коридор, я оглянулась по сторонам и поспешила скрыться за ближайшим поворотом. И только пройдя минут пять по темному лабиринту, остановилась. Черное резное стекло, заменявшее здесь стены, еле заметно пульсировало под ладонью. Я повторила пальцем завиток виноградной лозы – та потянулась следом, пытаясь обвиться вокруг моего запястья.

Дом, который построил Малфас… Их круг не зря прозвали архитекторами Ада. Им удавалось подчинять себе пространство, выворачивать его наизнанку и комкать, как ненужную промокашку. И даже после этого их творения пробуждались… живыми. Мыслящими – пусть и полубезумными, под стать своим создателям. Верными хозяину. Оказавшись в гостях, ты никогда не мог знать, что скрывается за очередной дверью. Мог спуститься в подвал, чтобы выйти на крышу – и пройти тысячу ступеней, оставаясь на месте. Я читала о таких домах. Заглянула одним глазком за фасад, спустившись в библиотеку. Теперь предстояло применить знания на практике.

Как можно ярче я попыталась представить себе Диза – смерть и нарциссы, лукавый взгляд зеленых глаз и по-мальчишески задорную улыбку. Не серое равнодушие, которым он меня встретил. То, каким я его помнила по ГООУ. Да, игра, да, маска, но все это не могло быть ложью. Я отказывалась верить.

– Я знаю, что ты меня считываешь, – сообщила я стене. К виноградному усу присоединился стеклянный чертополох, пытавшийся прицепиться к рукаву. На всякий случай отняла руку: может, пока они и выглядели мило и безобидно, но позволить им утянуть себя в стену я не желала. – Так отведи меня к нему.

Потому что плутать по одинаково мрачным коридорам до скончания веков тоже не хотелось. А потом выяснить, что все это время я нарезала круги около своей комнаты.

Вместо ответа справа от меня в стене появился проход. Узкая винтовая лестница спускалась в темноту. Туда? Кровь, которой здесь, казалось, все пропахло, чувствовалась сильнее. И насколько мне не нравились темные, смыкающиеся над головой своды, спрятанные в стенах ходы, которые – готова поспорить – захлопнутся у тебя за спиной, вызывали у меня еще меньше энтузиазма.

С другой стороны, если бы Абигор хотел мне навредить, я бы тут не стояла.

Десятый виток я преодолела, тяжело дыша и, несмотря на все соображения безопасности, опираясь на стену. Словно не спускалась, а, наоборот, поднималась – хотя кто сказал, что это было не так? В окне на новом этаже вообще не было видно ничего, кроме двух терявшихся в тумане шпилей и горной гряды, чьи пики чернели далеко на горизонте. Напротив в темном стекле кто-то прорезал с полдюжины дверей. Посчитав, что дом не зря вывел меня именно сюда, я открыла первую.

После вчерашнего великолепия было странно видеть помещение, отделанное простой белой плиткой. Но и назначение у этой комнаты было… куда более функциональным. Под ногой тихо звякнула металлическая решетка слива; а слив в полу – это, поверьте, не та штука, которую вы хотите увидеть где-то, кроме душевой. В потолке над ним кто-то установил массивный крюк, по правую руку стояла железная тумба. Взгляд зацепился за скальпели и щипцы, при виде которых у меня сразу заныла нижняя семерка. Потом – за кусачки и иглы, за изогнутый серпом нож с каменным лезвием…

– Что ты здесь делаешь?

От раздавшегося за спиной голоса я невольно дернулась, чуть не опрокидывая поднос на пол. Хорошо, что рассыпаться инструментам не дал Диз. Плохо, что от таких подкрадываний я быстро поседею.

– Тебя искала, – буркнула я, потирая ушибленный локоть.

– Моя комната дальше по коридору.

– Что это за место?

И почему дом привел меня в эту… пыточную, когда я думала о Дизе? Тот взял один из скальпелей и с задумчивым видом покрутил в пальцах.

Подумав, на всякий случай я сделала шаг назад.

Ничего личного. Но с некоторых пор у меня развилось неприятие людей – и демонов, в особенности демонов! – с колюще-режущими предметами, находящихся в непосредственной близости от меня.

– Детская… – наконец сообщил он и снова умолк. Между бровей пролегла складка, пока он пытался подобрать следующее слово. – Учебная. Воспитательная.

Я огляделась. Воспитательная? И чему же здесь можно было научить?

– Никто не рождается без страхов. Ни мы, ни вы. А страх боли – первый из них. Он инстинктивен. Помнишь, ты рассказывала мне про инстинкты?

Да. И кое-что другое я тоже помнила. «Страх убивает». Один из многочисленных пунктов в своде правил, по которым играл Ад. Но избавлять от страха такими способами…

– А еще боль – хороший учитель. Никогда не задумывалась, как получилось, что демонов, неспособных на верность по своей природе, удерживает такая строгая иерархия? Боль со временем перестаешь воспринимать, урок остается. Навсегда запоминаешь, почему ослушаться отца не посмеешь.

Когда-то, оказавшись с ним внутри круга призыва, я спросила, больно ли ему. В ответ он смерил меня удивленным взглядом – теперь я знала почему. Потому что он через все это проходил. Потому что сломанная вчера рука – и вправду сросшаяся за ночь – была лишь предупреждением, демонстрацией силы. Ничем по сравнению с тем, что ему пришлось пережить раньше. По сравнению с чувством собственной беспомощности, с пониманием, что бежать некуда, даже если бы ты мог…

– Не смей.

Если бы Диз целился в меня, у меня не было бы ни одного шанса отскочить. Я не успела заметить, как он выбросил вперед руку, даже не услышала. А теперь оставалось только хлопать глазами, глядя на вонзившийся в стену у меня за спиной скальпель.

– Не смей жалеть. Ни меня, ни кого-либо еще. Жалость здесь тебя убьет.

А как можно отреагировать на подобные заявления иначе? Пусть они сделаны таким отстраненным тоном.

– И перестань смотреть на меня полными ужаса глазами, – велел он. – У меня не выросла вторая голова, знаешь ли.

Да, ты просто рассказал о своем беззаботном детстве. Я сжала руку в кулак, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.

«Лучший сын»… Что нужно сделать – что нужно выдержать, – чтобы получить такой титул от отца вроде Абигора? Я издала нервный смешок.

– А просто любить детей вы не пробовали?

– Интересная концепция, – согласился со мной Диз. – Но сомневаюсь, что она найдет здесь понимание. Все еще не хочешь уйти отсюда?

– Хочу, – созналась я. – Очень. У вас тут… стремно. Дом Малфаса, куча демонов, и, кажется, твой отец начинает подумывать о том, чтобы пустить меня на эксперименты. А мне их в ГООУ хватило. Только я не могу. Пока ты не ответишь на мои вопросы.

Наконец мне удалось вызвать у него хоть какое-то подобие усмешки. Не улыбки. Кривой и лишенной привычного тепла. Но все одно – она была лучше каменного выражения на его лице.

Шаг за шагом, как говорила Райли.

Шаг за шагом.

– Ты все-таки обожаешь вести допросы, ты это знаешь? – тяжело вздохнув, Диз зашел мне за спину. Я обернулась, стараясь не терять его из поля зрения. Демон легким движением руки вытащил вошедший в стену скальпель, осмотрел смятое лезвие и кинул его в бак для мусора. – У меня ни одного шанса от тебя отделаться, верно?

– Ни единого.

Он медленно склонил голову, принимая ответ.

– Тогда пойдем.

На этот раз за дверью оказался не коридор, а бледная зелень газона. Удобно, должно быть, иметь такой дом: не нужно ни лифта, ни лестниц, из любой комнаты можно выйти туда, куда пожелаешь, и не тратить на это силы и время. Если ты не заблудившийся гость, конечно. А еще безумно захотелось взглянуть на чертежи башни – должны же они были существовать хотя бы на стадии проекта?

Я запрокинула голову вверх: над нами раскинулся узорчатый стеклянный купол, выше просматривалось неизменно серое небо. Сомневаюсь, что его достаточно для вегетации. А значит, идея устроить зимний сад на крыше была опять не более чем попыткой повторить человеческую моду, не задумываясь о смысле и предпосылках.

Под кустом лилового рододендрона тень накрывала на стол. Дымчатые руки, имевшие относительно человеческие очертания, споро раскладывали приборы и неизвестно откуда доставали все новые и новые тарелки. Я почувствовала аромат свежесваренного кофе и сглотнула.

– Ешь, – коротко велел Диз.

Не обращая на слугу внимания, он занял один из стульев и подтянул поближе к себе пепельницу. Я подождала, пока тень, закончив дела, исчезнет, прежде чем присоединиться к нему. Покрытые серым налетом плети травы тотчас попытались обвиться вокруг лодыжек, но притихли под внимательным взглядом демона.

– Спасибо, не хочется.

Ложь далась нелегко. Никогда не была фанатом диет и голоданий – да и повезло мне, что не было особой необходимости. А тут вторые сутки без еды; при том, что ощущались они уже как четвертые. И аппетит, зараза, исчезнувший в ГООУ, тут решил пробудиться. Смешно – страдать по еде в мире мертвых. Разве так должно быть? Не обращая внимания на мои возражения, Диз наполнил чашку передо мной кофе и передвинул серебряную сахарницу на мою сторону стола.

– Тебе необходимо есть. Ты все еще жива и связана со своим телом. Если не хочешь умереть там от истощения, ешь.

– Спасибо, но я помню про шесть гранатовых зернышек.

И вернуться домой все еще хочу. Даже несмотря на то, что ничего хорошего меня там не ожидает. Диз не выдержал и закатил глаза.

– В этом все дело? Тогда ты должна помнить, что они были частью свадебного ритуала. Здесь никто на тебе жениться не собирается, так что ты в безопасности.

– Ты так говоришь, – я упрямо отодвинула чашку, – мифы утверждают иначе. Персефону обманом заставили их съесть…

Он фыркнул, перебивая меня.

– Посмотрел бы я на того кретина, который попытается обмануть Праксидику[30]. Не завидую ему. А теперь слушай, – затушив сигарету, он наклонился вперед. – Аидонеус[31] предложил ей тимаи[32]. Разделить с ним власть, стать равной ему. Сколько мужчин, по-твоему, готовы пойти на подобное что тогда, что сейчас? И Персефона приняла предложение. А в знак того, что переходит из дома матери в дом мужа, съела преподнесенный им гранат. Все. Никакого злого умысла, ничего. Это просто еда. Она не привяжет тебя к Хтону. Если хочешь, я поклянусь.

В зеленых глазах все еще ничего не отражалось. Но я знала его. Диз мог утверждать, что вся его мимика была игрой, мог стереть ее с лица в одно мгновение – чтобы напомнить, что он не человек, или, по меткому выражению Каталины, когда вел себя как обиженный пятилетка. Важнее были поступки. А они сейчас говорили не о равнодушии. Я бросила пару коричневых кристаллов в кофе и размешала, прежде чем пригубить его.

– Не надо. Я верю тебе.

Потянулась за молоком, но Диз остановил.

– Миндальное. Тебе не понравится.

Определенно не понравится. Я обозрела расставленные блюда. Пористый белый хлеб, пиалы с медом – от опалово-белого до янтарно-рыжего, черника россыпью в медной плошке; сандвичи с огурцом, красные яблоки в черной стеклянной миске, расколотый гранат… Никакого масла. Яиц. Сыра.

– Скажи честно, демон войны – веган? – немного нечетко спросила я, с наслаждением откусывая от бутерброда. – Почему у вас на столе нет мяса?

И в ГООУ Диз в основном брал вегетарианские блюда. Подлив мне еще кофе, он вылил остатки себе в чашку и теперь один за другим кидал в черную жидкость кристаллы сахара. Две штуки, три. Четыре. Шесть… Я запихнула остатки сандвича в рот, пытаясь воздержаться от комментариев.

– Тебе это может показаться странным, но в мертвом мире проблемы с животноводством. Скот не выживает… И не только он. Но если тебе нужно мясо, в окрестных лесах водятся змеи. В городе внизу их ловят и коптят, могу послать, чтобы купили. Или у одного из моих арендаторов есть улиточная ферма.

Заманчивое предложение. С такими вариантами действительно станешь вегетарианцем.

– У тебя есть арендаторы? Серьезно? – Диз кивнул, как будто это было чем-то само собой разумеющимся. – Черт возьми, я-то думала, ты нормальный парень, а ты, оказывается, тиран и сатрап.

– Только тиран, – ухмылка вышла кривой, будто он отвык уже улыбаться. – И рабовладелец.

– Как вы здесь вообще живете?

Без мяса и молока – зато с феодальным строем. Демон пожал плечами.

– Зато, поскольку многие из местных богов являются богами плодородной земли, у нас нет проблем с растениеводством. С большинством растений – некоторые все же требуют больше солнца, чем мы можем им предоставить. Приходится выращивать их под искусственным освещением или импортировать от вас.

– Вы можете перевозить товары из-за Границы?

Я думала, попасть сюда – это подвиг, а оказывается, челноки шастают в Ад с ежедневными рейсами.

– Психопомпы могут. Но очень мало и очень дорого. Твой кофе, к примеру, обойдется примерно в семь сотен евро.

Я осторожно поставила чашку на стол – тонкий полупрозрачный фарфор и так не вызывал доверия, разобьется, в жизнь не расплачусь – и только после этого позволила себе закашляться.

– А мне еще говорили, в Москве цены высокие…

В Аду они были выше. А ведь в этой башне имелся не только кофе. Картины. Предметы искусства. Техника вроде его планшета. Сигареты, которые он курил одну за другой.

Взяв из миски яблоко, я забралась с ногами в кресло и приготовилась слушать дальше, но у Диза были другие планы. Стоило ему убедиться, что я наелась, как он перешел к вопросам, волновавшим его сильнее.

– Что ты здесь делаешь? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Сижу, – в тон ему ответила я. – На тебя вот смотрю.

И увиденное мне не то чтобы не нравилось… Но казалось неправильным. Нет, я искренне радовалась тому, что он был относительно цел и здоров. Но не таким я ожидала его увидеть.

А еще он казался чужим. Дело было не только во внешности, в нечеловечески пустом выражении лица, в отсутствии амулетов – взгляд машинально опустился к запястьям, обычно скрытым под широкими кожаными браслетами. Отсутствовали не только они: жадеитовые четки, тигровый глаз, старые бусины резного гагата, связка серебряных подвесок на черном шнурке – ничего не было, Диз оставил только кольцо-хеликс в левом ухе. И это пугало. Без артефактов он странным образом казался еще опаснее.

Но еще сильнее нервировало другое. То, как он не замечал слуг (из-под земли – в прямом смысле этого словосочетания – выскользнула тень и положила на стол перед ним новую сигаретную пачку; я съежилась в кресле, когда она прошла сквозь подлокотник, покидая оранжерею). То, как легко говорил об аренде и рабстве.

Здесь он был не Дизом из IT. Здесь он был Амаветом, сыном Абигора.

Намек он предпочел пропустить мимо ушей. Тогда я вздохнула и ответила серьезно:

– Я здесь, потому что я твой друг.

Ладно, причина была не совсем в этом. Под его тяжелым взглядом я забралась еще глубже в кресло. Не только в этом. На миг мелькнула мысль, что Диз сейчас озвучит все то, что я сама боялась произнести вслух; рассмеется над глупой влюбленной девчонкой, спустившейся за ним в Ад. Ну, право, кто так делает? Надо было попросить у Райли «забудь свои печали»; попробовать снова вышибить клин клином. Не соваться туда, где даже дышать опасно.

– Знаешь, у меня много друзей, но ни одному из них в голову не пришло отправиться сюда, чтобы узнать, как мои дела, – начал он с непроницаемым выражением лица. Я же говорила. За этой фразой последует список моих прегрешений. – По-моему, такой подвиг заслуживает как минимум звания лучшего друга.

Это было бы даже мило, если бы не прозвучало с откровенной издевкой. Ладно, Диз, так я тоже могу. Я схватилась за чашку в попытках успокоиться: пальцы мелко подрагивали. От обиды, от сдерживаемой все эти дни тревоги, от напряжения последних месяцев? От всего вместе.

– Мне бы не пришлось, если бы ты дал знать, что с тобой все в порядке, – едко заметила я. – Тебя забрали из больницы, а потом ты пропал. Что я должна была думать?

– А что ты подумала?

– Что ты… мертв, – слово, на которое я поставила себе запрет, далось с трудом. Задержалось на губах колючим инеем да так и не ушло до конца. – Или что твой отец исполнил свою угрозу. Что ты предстал перед судом Гаапа.

– Допустим, ты узнала, что предстал. Что дальше?

Дальше я бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Пусть и возможности у меня не было. Если он не возвращался в ГООУ из-за того, что пошел против Мора, я бы рассказала, как все произошло на самом деле. Он сам поделился со мной официальной версией: я его заставила. И это было правдой – не всей, но единственной частью, которая имела сейчас значение.

Если бы я могла, заняла бы его место.

А в реальности оказалось, что помощь моя ему не нужна.

Кофе обжег замерзшие губы, но так и не сумел согреть.

– Жить надоело? – хмыкнул Диз, читая все по моим глазам.

Нет. Но раз все так сложилось…

Пусть подавятся.

– А почему ты принял на себя мое проклятие?

Он поморщился.

– Не по той причине, которую ты предполагаешь. Никакого благородства…

– Знаю, – перебила я его, – знаю, что за этим стоял Абигор, знаю, что целью была не я.

Как сказал его отец? Я делаю Диза предсказуемым?

– Но ты мог не вмешиваться. Остаться в стороне. В ГООУ. Почему ты так не поступил?

– Потому что это было бы несправедливо. Ты не имела к этому отношения.

Несправедливо. Неправильно. В первый раз он помог мне по той же причине.

Дело было не во мне, и от этого становилось немного горько.

– И я здесь потому, – вместо этого сказала я. И понадеялась, что он не услышит в моем голосе досаду. – Тогда, осенью… если бы не ты, я бы умерла еще полгода назад. Я пришла вернуть долг.

Моя жизнь в обмен на его.

– Иначе было бы… несправедливо.

Диз распечатал пачку и достал из нее сигарету.

– Это не долг. И я в нем не нуждаюсь. Можешь возвращаться.

Ну, хватит.

– Прекрати! Прекрати вести себя со мной так, будто я незваный гость, а ты всеми силами пытаешься выпереть меня отсюда! – В принципе, это соответствовало действительности, но… – Если ты не хотел меня здесь видеть, сам виноват! Ты не мог ожидать, что я просто забуду, словно тебя никогда и не было. Если мне здесь не место – пожалуйста! Но я тут из-за тебя. Потому что ты не мог сообщить, что ты жив. Потому что за все это время ты не соизволил написать хоть строчку. Хоть слово! Одного слова мне бы хватило!..

Тонкий фарфор все-таки не выдержал накала страстей и лопнул. Я пристыженно замолчала. Я не собиралась срываться. Не планировала вменять ему свою глупую выходку в вину. Но не сдержалась.

– Я возмещу, – буркнула я, стряхивая с пальцев осколки и кофейные капли.

– Оставь, – отмахнулся он от меня. – В этом доме три доверху забитых фарфоровых кабинета, чашкой больше, чашкой меньше… Я написал Лине.

Жалко, что у меня в роду не было василисков. Или еще кого-нибудь, кто мог убивать взглядом. Каталине, значит…

– Она тебе не передавала?

Нет. Последним ее сообщением было «Сама узнай». Поняв все по моему мрачному виду, Диз пробормотал что-то себе под нос и протянул салфетку.

– Попробуй ее простить, – посоветовал он. – Судьба оракула не из простых: ты знаешь будущее, но не имеешь права его изменить. И если она тебе не сказала, у нее были на то причины.

Которые мне уже заранее не нравились. Хотя бы потому, что получалось, я должна была оказаться в Аду.

– Ты написал ей, но не мне. Почему ты не ответил ни на одно мое письмо?

– Не мог.

И этому должно найтись логичное объяснение. Я старательно вытерла ладони и промокнула испачкавшийся рукав, прежде чем поднять на него глаза.

– Отец?.. Поэтому ты сейчас не в ГООУ? Что он от тебя теперь хочет?

– Это тебя не касается, – отрезал он.

Черта с два.

– Ответь на один вопрос, и я уйду.

– Если тебе не понравится ответ, ты просто решишь, что я солгал.

– Не решу. Поверю. Скажи, что находишься здесь по своей воле, и я отстану.

Только не вздумай соврать мне сейчас. Потому что это будет концом.

Я рассматривала пятна на кофте – одинаково бурые от крови и пролитого кофе. По законам жанра в повисшей между нами тишине я должна была услышать тиканье часов – но я не видела в башне ни одного циферблата.

Молчание было мне ответом.

– Теперь ты уйдешь?

Я медленно качнула головой. Выдержала недоверчивый взгляд зеленых глаз – неужели думал, что я его брошу?

Не брошу.

Ладно, Рапунцель. Будем вызволять тебя из башни.

– Ты обещала, – с нажимом напомнил Диз.

– Нет, – легкомысленно ответила я. – Я уточнила, что отстану, если ты здесь по своему желанию. А это не так.

Сейчас он казался таким же раздраженным, как я пару минут назад. Мысленно я поздравила себя: мне таки удалось вывести его из равновесия. Он даже на человека становился понемногу похож. Диз скомкал в пальцах сигарету и повертел в руках пачку, словно думая, достать следующую или на меня никакого табака не хватит. Я, наоборот, расслабилась. Вид злившегося демона, как ни странно, успокаивал, а эйфория от принятого решения ударила не хуже адреналиновой.

Теперь я знала, что делать. Понятия не имела как, но я получила подтверждение, что нахожусь сейчас там, где должна. А с остальным действительно по ходу дела разберемся. Вместе.

– Уходи.

– И не подумаю. – Я потерла яблоко об относительно чистый отрезок рукава и откусила. – Твой отец не гнушается физическим насилием, тебя держат взаперти, и здесь откровенно нездоровая атмосфера. Из таких мест друзей вытаскивают, а не бросают их там. Черт, да в таких местах никого не бросают!

– И многих вытащила? – ровно поинтересовался он.

Ни одного… ни одной. И мы оба это понимали. Как и то, что по этой самой причине я не смогу пройти мимо.

– Не делай из меня жертву домашнего насилия, – попросил он. – Все равно непохоже.

Тут он ошибался. Мне повезло – я выросла в любящей семье, где никто и не подумал бы поднять на меня руку. Но даже я знала, что такое абьюз. И понимала, что пытки могли быть далеко не самой страшной его частью.

– Не смей, – Диз откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Плавные движения, расслабленная поза, только костяшки пальцев, обхватывавших подлокотник, побелели. – Не жалей. Не сочувствуй. А лучше – возвращайся в университет.

– Диз, – я подавила желание наклониться к нему и накрыть его руку своей ладонью. – Мы уже выяснили, что я не уйду. И у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить. Ты не причинишь мне физический вред, в моральном я тоже сомневаюсь, вернуть меня в ГООУ против моей воли у тебя не получится, и по сути, единственное, что ты можешь мне сделать, – это запереть меня где-нибудь, раз я тебе так мешаю. Поэтому смирись: пока я здесь. Я уйду. Но только когда сама так решу.

Зеленые глаза распахнулись, и под бесконечно усталым взглядом мне стало неловко. Нахмурившись, Диз потарабанил пальцами по подлокотнику. Подождал. Ничего не происходило.

– Данте, – тихо позвал он.

Безответно. Диз окликнул его еще раз.

– Наверное, получает от твоего отца очередные распоряжения на мой счет, – предположила я.

Неодобрительно посмотрев на меня, Диз поднялся.

– Пойдем. Провожу тебя до твоей комнаты.

– Все-таки решил меня запереть? – с веселым изумлением спросила я, оставляя на столе яблоко.

Не верилось, что он последует моему предложению.

– Нет. Можешь находиться где хочешь. Но твою безопасность я могу гарантировать лишь там. Только к окнам не приближайся, – подумав, добавил он. – Вдруг ты не понравишься горгульям.

Серые плети травы радостно оживились, стоило опустить ноги, и опять попытались опутать лодыжки. Я поспешила за Дизом, уже выходившим из оранжереи и галантно придерживавшим мне дверь.

– А если я хочу пойти с тобой? – зацепилась я за данное мне разрешение свободно передвигаться по башне.

Он измученно вздохнул.

– Мне нужно работать. И в ближайшие часы у меня не будет возможности на тебя отвлекаться.

Снова я почувствовала себя неудобно. С точки зрения Диза я наверняка была обузой: слабая, неспособная себя защитить, требующая внимания, чтобы меня не угораздило вляпаться во что-то еще, пока его не будет рядом… Но я не могла его отпустить. Не здесь. Как бы мне ни было стыдно – а я правда чувствовала стыд.

До первого поворота коридора.

Потому что покушения на твою жизнь имеют такое свойство – отвлекать от угрызений совести.

Я опять проморгала, как все произошло. Только и успела заметить, что Диз, шедший справа от меня, оказался позади. И услышать металлический звон.

Я оглянулась. Кинжал лежал на полу, лезвие было чистым. Диз, повернувшийся ко мне спиной, повел плечами: в прореху на футболке я увидела, как кожа меняет цвет с серого на более человеческий.

– Не надоело? – спросил он в пустоту.

Полумрак на том конце коридора не ответил. Зато из ниоткуда возник рыжий мужчина. Играя на публику, он крутанул в воздухе шпагой и сделал выпад. Молниеносно – будь я его целью, ни за что бы не уклониться.

Но я его больше не интересовала.

Выставив вперед руку, Диз парировал удар предплечьем. И снова раздался металлический лязг, когда клинок ударил по сереющей коже. Противника это не смутило, он опять атаковал. Его манера ничуть не походила на скупые, четко просчитанные движения противника Диза из фехтовального клуба. Рыжий рубил, не сдерживаясь. Диз защищался; серые кляксы одна за другой распускались на коже и исчезали, чтобы в следующий момент появиться в другом месте. И хотя у меня не было сомнений, что, даже безоружному, ему ничего не грозит, когда рыжий достал из-за пояса второй кинжал, я не выдержала.

Демон ощущался как запах гари после пожара и конский топот, беспокойство перед неизвестной бедой. Я отступила к стене; спрятала руку за спину, чтобы никто не заметил движения. И начала плести. Мы с Максом повторяли это заклинание десятки раз – у озера, где никто не видел. «Для самообороны, – говорил он. – Пригодится». Оказался прав. Петля вокруг горла, чтобы лишить воздуха. Не нанесет вреда, но на мгновение его отвлечет. Вторая – по ногам, потеря равновесия и еще одна секунда задержки. Даже если ничего не получится, появится шанс. И самая главная часть заклинания, щупальцем заскользившая от его позвоночника к солнечному сплетению.

Осталось только найти силу. Здесь это было легко, проще, чем в ГООУ. Только забыть о больничной палате, почувствовать по-настоящему пол под ногами, тепло, которым тянуло от стеклянной стены. Позволить этому месту пустить корни в себе – и с силой дернуть за нити заклинания, наматывая их на кулак.

Рыжий рухнул как подкошенный. Диз машинально сделал еще шаг назад, прежде чем перевел на меня удивленный взгляд.

– Что? – нервно отозвалась я, распуская магию. – Он собирался тебя убить!

– Не преувеличивай. Он всего лишь хотел поздороваться, – не согласился со мной Диз и в задумчивости попинал тело носком кроссовки. – Чем ты его?

– Помнишь харперовскую глушилку? Макс показал заклинание, которое лежит в его основе.

– Макс показал… – протянул Диз. – Встретишь, передай ему мое уважение.

Я бы сказала ему, куда и каким маршрутом послал бы его Макс вместе с уважением, но у меня были проблемы поважнее. Рыжий все еще не подавал признаков жизни. Заклинание, удавшееся одному из предков Райли, создавалось с единственной целью: убить. Выдернуть всю магию из тела, всю душу. С людьми и слабыми гени оно срабатывало как надо. С демонами было сложнее: даже чтобы оглушить одного из них, потребовалось бы гораздо больше силы. Но я-то сильной никогда не была…

– Он мертв? – голос внезапно охрип.

– Нет, конечно. Но на твоем месте я бы теперь спал с открытыми глазами: Соррел этого не простит. Ты нажила себе еще одного врага.

Замечательно.

– Кто он вообще такой?

– Мой брат.

Еще лучше.

– Брат – в смысле как вы все называете главу круга отцом?

– В смысле, что он и есть наш отец. Знакомься, Соррел. Росс… Как он там себя в этом десятилетии называет. Сын Абигора и… Слушай, – он легонько пнул тело, – как твою мать зовут? Все время забываю.

– Я думала, у тебя сестра, – растерянно сообщила я Дизу.

– И сестра тоже. Родная. – Диз медленно обошел рыжего по кругу и наклонился за шпагой. Лезвие хрустнуло и переломилось пополам в серых пальцах. – А еще с полдюжины единокровных братьев и сестер. И готов поспорить, что единоутробных не меньше, но с ними я не знаком.

Тело еле слышно застонало. Село, с третьей попытки, но все же. Диз отбросил в сторону сломанное оружие и протянул ему уже человеческую ладонь, предлагая опереться. А я почувствовала облегчение: все-таки убийство родственников никогда не сказывается положительно на отношениях.

Внешне брат Диза унаследовал мало от Абигора. Среднего роста, жилистый и… красный. Под въевшимся в кожу загаром пробивался медный подтон, веснушки смотрелись на лице брызгами крови. Про волосы и говорить нечего – чистый пожар.

– Чем она меня? – спросил он, поднимаясь. Помотал головой, словно большой лохматый пес.

– Глушилкой.

Даже глаза его были красными, цвета спелой вишни, обнаружила я, когда он с неожиданно острым интересом посмотрел на меня. Насторожившись, я переместилась поближе к Дизу.

– О, прекрасная мадемуазель… – начал рыжий; Диз закатил глаза.

– Не обращай на него внимания, – посоветовал он мне. – В последний раз он выбирался на Землю еще во времена Гейне.

– С первого взгляда вы буквально лишили меня земли под ногами. Не соблаговолите ли вы…

Я даже не поняла, в какой момент у меня в руках оказалась оторванная конечность – слишком быстрыми были движения, человеческому взгляду не уследить. Только увидев капли крови на светлом мраморе, вздрогнула и разжала пальцы. Рука упала на пол и рассыпалась прахом.

– Сердце не надо, – торопливо отказалась я, пока пальцы оставшейся руки не успели до конца погрузиться в грудную клетку.

– Это согласие?

Ответить я не успела: одна из стен раскрылась, пропуская темнокожую женщину в белом брючном костюме. Обозрев открывавшуюся взгляду экспозицию (мрачный Диз, пребывающая в замешательстве я, рыжий с зараставшей на глазах культей достал из-за уха сигарету и невозмутимо курил), она нахмурилась.

– Амавет…

– Это не я, – откликнулся он. – Я помню. До ужина гостей не калечить, на ужине все должны выглядеть прилично.

Какое, однако, гостеприимство. Женщина кивнула.

– Одом, тебя хочет видеть отец.

Отсалютовав нам сигаретой, рыжий проследовал за ней. Рука у него отросла уже до запястья.

– Ненормальный… – прошептала я, когда они скрылись в стене.

– Нормальный. Просто норма здесь другая.

– Он себе правда руку оторвал?

– Заживет быстро. Зато на тебе теперь его кровь.

Вот оно что… Мне резко поплохело – хотя, казалось бы, после подобной расчлененки куда хуже? Я опустила взгляд на измазанные красным ладони. Кровь не зря использовалась во многих ритуалах. Не только как источник магии, но и как привязка. Умелому магу одной капли могло хватить, чтобы подчинить себе человека. А здесь ее было гораздо больше…

Срочно захотелось в душ, смыть ее, оттереть жесткой мочалкой, пока даже воспоминаний не останется и не будет больно.

– Дай сюда руки.

Диз взялся за мои запястья и прикрыл глаза. Чужая кровь жгла кожу, и не только в метафорическом смысле.

– Отслеживающий маячок, сканер, ментал… – Алые капли потянулись к нему, впитываясь в его ладони. – Я снял, что смог, но будь осторожна. В том, что касается магии крови, Соррел хорош.

Не сомневаюсь. Диз открыл глаза и ухмыльнулся:

– Знаешь, а я был не прав, когда сказал, что здесь на тебе никто жениться не собирается. Но на твоем месте я бы не стал принимать предложение.

– Почему это? – невольно заинтересовалась я.

Не то чтобы я планировала. Вопреки заверениям Диза, Соррел все равно казался психом. Но это был первый раз, когда Диз решил дать мне совет по поводу личной жизни.

– Потому что у него уже было семь жен, все из гени. Если хочешь, я тебе их покажу.

– Они живут в башне? При том, что бывшие?

Я удивилась. На их месте я и на минуту без необходимости тут не осталась бы.

– Зачем? Хранятся у него в комнате, в баночках и шкатулочках. Сердце от одной, селезенка от другой…

Я ошибалась – хуже всегда было куда.

– Проводи меня в комнату, – тихо попросила я.

Теплая вода могла смыть кровь, но не избавить меня от представлявшихся банок с анатомическими препаратами. На секунду прикрыв глаза и увидев их же, но уже в склянках с формалином, я вздрогнула и поняла, что из-под душа пора вылезать. Взяв со стоявшей у бассейна козетки льняное полотенце, кое-как обтерлась и открыла дверь, но… В комнате кто-то был. Густая чернильная темнота заполнила ближайший к окну угол. Я подобралась и приготовилась ударить, когда из-за балдахина показался Данте.

«Что ты здесь делаешь?» – хотелось спросить, но стало страшно. Я замерла, схватившись за висевшие на шее амулеты. Капли с влажных волос стекали, холодя голую спину. Одна за другой, медленно, отсчитывая секунды, пока я не могла оторвать взгляд от черной, сливавшейся со зрачком радужки.

Спустя полгода я все еще его боялась.

И ненавидела за это.

– Обед, – первым нарушил он молчание.

Стоявший за его спиной кофейный столик был сервирован на одну персону. Опять что-то овощное. Я собралась было поинтересоваться, не сменился ли мой статус с гостьи на пленницу и с чего вдруг обед приносят в комнату, но заметила посторонний предмет на кровати. В ноги кто-то положил тубус из сероватой кожи.

– Что это?

– Не знаю.

Врет или нет? Я медленно подошла. От тубуса разило магией, древней, вызывающей почтение. Но не опасностью. У той был характерный запах, резкий и едкий – и острый, как осколки хрусталя. Поколебавшись, я обмотала руку покрывалом и сняла крышку; листки папируса выпали на расшитую ткань, пришлось собирать. А выцветшими от старости чернилами на них была изображена…

Я выронила листок с печатью призыва из рук.

Три корня: гени, даймон и психопомп…

Некоторые вещи, как ни хочешь их забыть, из памяти не стираются.

Такие, как парализующий волю страх.

Такие, как горящий золотом узор, цена которого – всего-навсего твоя жизнь.

Данте все еще стоял рядом, жадно наблюдая за мной. Я понятия не имела, как он попал в башню: он принадлежал другому кругу, кругу Данталиона, а вырос и вовсе при круге Гаапа. Почему называл Абигора отцом. Но начинала догадываться.

Не знаю, что он прочитал на моем лице, но, когда я повернулась к нему, склонил голову. Еле заметно, чтобы показать, что разница между нами не так велика. Достаточно, чтобы подтвердить мое положение.

– Отведи меня к Дизу, – приказала я. – Сейчас же.

Если бы не знала, куда меня вели, все равно догадалась бы, чье здесь королевство. Ни дать ни взять офис стартапа, расположившийся в бывшей промзоне: шероховатые стены, с которых сбили стеклянные украшения; простая мебель, призванная выполнять свои основные функции, а не радовать глаз; пол, покрытый не мрамором и не старинными коврами, – то же стекло, из которого выросла башня, все в трещинах и сколах… И стена, на которой от пола до потолка висели экраны.

Не существовало карты Ада.

Слишком быстро менялся рельеф. Нижний мир был менее материален, чем Земля. Он был… хаотичен. Имелось несколько стабильных точек, где Граница была тоньше и близость к Земле диктовала свои условия. Но в остальном… Там, где гладь озера не нарушалась столетиями, мог появиться активный вулкан, войдя в лес, можно было обнаружить, что бредешь по пустыне. На лекциях это объяснялось низким коэффициентом террафактора, то есть пониженным содержанием магии, чьим источником была Земля как стихия. У нас на Земле больше всего было Воздуха (к слову, о правильно подобранных названиях), прародителя, если можно было так сказать, даймонов, – но любой магии хватало. Здесь, в самом мире, в его морях и скалах оставался только Огонь. Потому Хтон и сам был переменчив, как пламя.

Поэтому никто никогда не мог нарисовать карту Ада. Однако я смотрела прямо на нее.

– Как? – спросила я, почувствовав запах нарциссов.

Диз, на поиски которого отправился Данте, бросив меня посреди полупустого опенспейса, остановился справа, скользнув взглядом по невысохшим волосам. Я побоялась их сушить – опыт уже показал, что магия в Аду в моем случае становилась непредсказуемой.

– Дроны. Лучшее изобретение человечества в двадцатом веке.

Я обернулась. Было в его голосе и мимике что-то… что, будь он человеком, я бы назвала очарованностью.

– Дроны? Серьезно? Даже не пенициллин?

Диз пожал плечами. Ну да, какое дело демону войны до антибиотика, спасшего миллионы жизней. Вот оружие… Невидимое человеческому взгляду, незаметное в чистом, по-южному голубом небе. Способное в любой момент стереть с лица земли все, что ты когда-либо знал… Я поежилась. Извините, но красоту оружия я оценить не в состоянии.

– И никто не против, что над их головами летают машины для убийства?

– Беспилотные аппараты для дистанционного наблюдения местности, а также анализа и оценки динамики ее изменений, – поправил меня он. Только будь я проклята, если поверю, что они не начинены ничем опасным. – Но ты права, факт, что большинство наместников застряли в Средневековье и слабо представляют себе, что это такое, облегчает задачу во время переговоров.

На наших глазах в левом нижнем углу земля пошла трещинами, пропуская рвущуюся на поверхность горную гряду. Один за другим острые пики взмывали вверх в режиме реального времени.

– Крис?

Никто не отозвался, и Диз постучал сидевшего в крайнем ряду парня с блондинистым ежиком по плечу. Тот откинулся на спинку кресла и с удивлением посмотрел на нас. На меня. Я подавила в себе желание спрятаться за Дизом. С момента моего появления в офисе (а иначе назвать это помещение язык не поворачивался) мне уже досталась щедрая порция полных любопытства взглядов от всех сотрудников, кроме сидевшего в противоположном углу трехголового подобия осьминога, разговаривавшего по двум гарнитурам сразу. Но настолько откровенно меня никто не рассматривал. Блондин снял наушники и повернулся к Дизу.

– Что?

Диз кивнул на экран.

– Отправь кого-нибудь взять пробу. Если это надолго, зафиксируй и разошли обновление по сети.

– Сделано уже, – он нахлобучил наушники обратно и вернулся к поделенному пополам монитору ноутбука: на левой стороне повторялось изображение со стены, по правой шел боевик.

Все выглядело так буднично и обыкновенно… Но не это было странным. Парень потянулся к стоявшей на самом краю заваленного бумагами стола кружке и попытался не глядя отхлебнуть из нее. Промахнулся, увлекшись картинкой; сам себе дал краем кружки по зубам и, скривившись от боли, потер челюсть.

Крис не был демоном.

Дело было не только в отсутствии хищной грации, с которой передвигались представители кругов. От него веяло теплом. Слабым, но не было ощущения холодного ветра в закрытой комнате.

– Что случилось?

Задумавшись, я не сразу сообразила, что Диз спрашивал меня.

– Мне нужно тебе кое-что показать.

Демон равнодушно посмотрел на тубус в моих руках и сверился с планшетом.

– У меня сейчас встреча. Ты способна молча посидеть полчаса или мне зайти к тебе после нее?

Выбирая между комнатой, чья пустота нервировала меня так же сильно, как общество Данте, и беспардонным разглядыванием я выбрала второе. Диз придержал мне дверь, пропуская вперед.

– Значит, у тебя тут Amaveth Maps[33]? – неловко пошутила я, выходя в коридор.

– Можно и так сказать.

– А Крис…

– Был человеком.

А стал кем? Но спросить мне не дали.

– Молча, – напомнил Диз, открывая дверь в переговорную.

За столом его уже ждал посетитель. Козел в бархатном камзоле нервно вздрогнул при нашем появлении и оправил кружевной воротник длинными холеными пальцами. В отличие от остальных, он не разглядывал меня как диковинку: лишь на мгновение глаза с горизонтальными зрачками посмотрели в мою сторону, после чего он вновь опустил взгляд. Диз, не заморачиваясь представлениями, указал мне на место на дальнем конце стола, а сам сел напротив козла. Тот дернул ухом и неожиданно приятным баритоном поприветствовал «властителя Нуороа, Фирке и Ааргешо и завоевателя Шеел-Ар». Я с интересом покосилась на Диза, который невозмутимо предложил перейти к делу.

Простой айтишник, ага. Совсем-совсем простой.

Сидеть молча оказалось невыносимо скучно. Я с трудом сдерживала зевоту, пока Диз спрашивал про договор концессии; рассматривала пересушенную кутикулу (ох и досталось бы мне от Райли за нее), когда они обсуждали минусы возвратного лизинга; и украдкой следила в стеклянной столешнице за отражением Диза, договаривавшегося об условиях. Наконец козел, все так же робея, встал, чтобы поклониться на прощание.

– Он тебя боялся, – заметила я, стоило двери закрыться.

– Разумеется, – Диз снова уткнулся носом в планшет. – Так что ты хотела?

Спросить почему. Но для этого еще найдется время. Серый тубус перекатился по столу, Диз перехватил его у самого края. Снял крышку, достал пергамент и нахмурился, увидев то же, что и я часом ранее.

Ритуал вызова Иркаллы. Тот самый, для которого Мор подчинил себе Ребекку, студентку-драконолога. Для которого убил дракона и чуть не уничтожил меня.

Ход которого нарушил Диз, за что должен был понести наказание – но вместо этого сидел передо мной, целый и невредимый.

Старый, забытый всеми ритуал…

На такой не наткнешься случайно. И то, что его описание хранилось в библиотеке Абигора, едва ли было совпадением.

– Откуда это у тебя?

– Кто-то подложил в комнату, пока мы были в саду.

В переговорной ощутимо похолодало. Наконец Диз поднял на меня взгляд.

– Это не я.

– Знаю.

Это было иррационально, но я верила. Здесь, в Аду, у меня не было союзников, и сомнения стали бы непозволительной роскошью. Поэтому я решила доверять Дизу. Вопреки всему, несмотря ни на что.

– Но это не объясняет, почему ты здесь и с тобой все в порядке.

Глава 4 Чудовища во сне и наяву

В комнате пахло пылью. Такой обыденный запах казался неуместным здесь, в башне, где все пропиталось кровью и Абигором, страхом и болью. Помещение представляло собой что-то среднее между музеем и кладовкой: по периметру стояли тяжелые дубовые витрины, под стеклом в свете канделябров холодно блестели клинки. Они же висели и на стенах: шпаги и рапиры, мечи и кинжалы, ножи всевозможных размеров и форм… Я не знала, почему Диз привел меня сюда. Просто следовала за ним, пока он обстоятельно рассказывал про экземпляры коллекции.

– Папский презентационный меч Климента Восьмого. Если присмотришься, увидишь на рикассо[34] изображение распятого Иисуса. Отец купил его из-за крестовины: оригинальное нижнее защитное кольцо, такое редко встретишь.

Узкое лезвие потемнело от времени, и гравировку было почти не различить…

– Тсеп-са, тибетский короткий меч. В этом всего сорок пять сантиметров. Он был скорее ритуальным: видишь рукоять? Это ваджра. «Алмаз» – или «молния». В любом случае нечто несокрушимое. Как видишь, зря так назвали, иначе бы он не оказался здесь.

Выкрашенная в бирюзовый цвет кожа ската на ножнах была украшена кораллами и жемчугом…

– Рукоять трости. Отец купил ее во Флоренции, когда жил там в тысяча пятьсот восьмидесятых. Лезвие скрывалось в дереве, и никто не предполагал…

Инкрустация шла золотом по всей длине кинжала подобно золотым дорожкам на моей коже. Неизвестный мастер изобразил химер и драконов – и это произведение искусства предполагалось прятать?

– Бирманский дха[35]…

– По какому принципу они размещены?

Не по размеру и типу. Не по веку – тут был и пятнадцатый, и девятнадцатый. Не по региону, восточное оружие смешалось с европейским.

– А должен быть принцип?

Не такого ответа я ожидала от Диза. Думала, задвинет сейчас что-то умное и малопонятное.

– Полагаю, принцип называется «как отец пожелает», – пояснил он, заметив мое недоумение. – Обгони, ритуальный меч нигерийского клана огун.

Из вежливости я посмотрела на ужасающего вида тесак и собиралась перейти к следующей витрине, но задержала на нем взгляд.

Что-то было не так.

Не с тесаком, нет. Разнообразные культы вообще отлично сочетались в моем представлении с убийственно выглядящими колюще-режущими предметами.

Но с остальным…

Почему после того, что сказал мне Диз в переговорной, я покорно пошла за ним? Не спорила, перестала задавать вопросы? Я помнила наш разговор там. Как Диз сказал, что тоже хочет мне что-то показать. Как мы спустились сюда. Но… Все было как в тумане.

– Это из его путешествия по Непалу уже в тысяча шестьсот шестидесятых. На рукояти – Гаруда, вахана[36] Вишну и заклятый враг нагов. Скажу честно, в жизни он не такой симпатичный.

Вырезанная из слонового бивня фигура изображала крылатого мужчину, сложившего руки в молитвенном жесте.

– Можно посмотреть?

Даже голос звучал чужим и далеким.

И тело будто онемело и перестало слушаться.

Диз пожал плечами:

– Вперед.

Я приподняла стекло витрины и достала кинжал; он оказался неожиданно легким. Но только после этого поняла, что было неправильно.

– Красиво, не так ли? Тонкая работа.

Костяная рукоять кинжала казалась теплой в ладонях – на контрасте с лезвием. Я провела пальцем по гравировке. Действительно красиво.

И выбросила руку с кинжалом вперед.

Никогда не думала, что лезвие входит в плоть так легко – и правда, словно масло разрезаешь. С другой стороны, я никогда не думала, что пырну кого-то ножом в живот. Длинные пальцы, уже не мои, сжались на рукоятке. Поздно.

Первые капли упали на пол, распускаясь рубиновыми цветами на белом мраморе.

Я подняла взгляд на него. В зеленых глазах читалось непонимание. Неверие. Обида, будто от кого-кого, а от меня он этого не ожидал.

– За что?..

Все смешалось: пыль и кровь, алые капли на полу и моих руках, зеленые глаза и темные, вспыхивающие рубиновыми искрами на свету…

– За что?..

– За семь жен, – ласково ответила я. – В баночках да шкатулочках.

«Диз» усмехнулся, отнимая руки от живота. Черты лица поплыли как восковые: нос стал короче, подбородок – массивнее. Волосы посветлели, принимая оттенок пролитой крови. Изменения происходили постепенно, будто пластилин у меня на глазах сминали и заново лепили из него человека.

– Как догадалась?

– Диз не умеет обижаться. Ты круто его скопировал: интонации, жесты… Но…

До последней ноты. Она оказалась фальшивой.

– Ударила же раньше. Не боялась ошибиться?

Нет. Но не объяснять ведь про запах нарциссов.

– А еще твой брат лучше воспитан: он бы не позволил мне самой доставать кинжал. И вообще удивился бы такой просьбе. Диз знает, что я недолюбливаю оружие.

Трансформация завершилась, передо мной стоял Соррел.

– В этом есть ирония, – заметил он, доставая из-за уха сигарету, – учитывая, что братец у нас сам по себе идеальное оружие. Но ты меня удивила. Не ожидал, что решишься меня заколоть. Не жалко?

– Вылечишься, – равнодушно бросила я, озираясь.

– Кого ищешь? Случаем не Амавета? Его здесь нет.

Нет. Не Диза.

То, что я сначала не могла разгадать – кроме странного поведения «Диза», – было отсутствием магии. Оглушающей пустотой, в которой проходила моя жизнь до последней осени. Я все еще помнила мир таким: без ощущения силы, без запахов и оттенков. Он снился мне каждую ночь.

– Асра, верно? – крикнула я в пустоту. – Его первая любовь.

Однажды он рассказал мне. О девчонке, которая была его самым близким другом. О маре, которая чуть не свела его с ума.

Мгновение, когда сон стал явью, было невозможно не заметить. Как гомон толпы для того, кто провел последний год в тишине, как чересчур яркий свет для прозревшего – он буквально валил с ног. Слишком много информации для привыкшего к человеческим ограничениям мозга. Я выдохнула, пытаясь успокоиться. Не первый раз. Так уже было, когда Сереш экспериментировал с ограничителями. Сложно только первые несколько минут, потом привыкаешь.

– Не любовь. Диз не умеет любить.

У девушки, появившейся в противоположном углу, была загорелая кожа и волосы белые как первый снег. Не обращая внимания на недовольного Соррела, она подошла ко мне. Спокойно, позволяя себя рассмотреть. Я воспользовалась разрешением. Строгое серое платье с воротником под горло выглядело скорее униформой, но я не обольщалась. Служанки не держат себя так надменно. Холеные пальцы блеснули в пламени свечей стеклянными когтями. Взглянув на меня, мара насмешливо поморщилась, два черных кусочка стекла, которые я сначала приняла за пирсинг, переместились с брови на скулу.

– Он очень старается всех в этом убедить, – не согласилась я. – И себя, и других. Так что вам от меня надо?

– Что планирует братец?

Я недоуменно моргнула. Удивительно, но рыжий умел становиться серьезным, когда хотел. Но не успела я высказать все, что думаю о подобных приглашениях на допрос, как ответила:

– Не знаю.

И прикусила губу.

Твою мать.

Туман опять вернулся, но на этот раз ощущения были знакомы.

Полгода назад. Осень. Глаза – нечеловеческие, повторяющие звездное небо. И затмевающее все мысли желание выполнить приказ.

Те глаза не раз мне снились. И далеко не всегда в кошмарах, наведенных Сагой. Макс знал, как я просыпалась с криком и долго не могла от них отойти. Как даже с амулетами не доверяла себе, не знала, что из моих действий было моей волей.

И теперь все повторялось.

– Зачем ты здесь? Ты не можешь провести его в Верхний мир, иначе его бы здесь уже не было.

– Не могу.

Сил не хватит. Я чувствовала, что могу вернуться сама. Но не забрать кого-то еще.

Оцепенение иногда отпускало и позволяло мыслить. Соррел не был Мором. Он работал проще, ему не нужно было лишить меня себя самой – просто подавить сопротивление. Но все равно было гадко. И страшно. На ощупь я нашла на шее шнурок и сжала серебряные подвески в пальцах. Диз никогда не дарил мне амулета против себя или своего круга – а даже если бы дал, после пересечения Границы он перестал бы действовать. Но так все равно стало спокойнее. У каждого свой якорь. Кто-то считает в обратном порядке, кто-то вспоминает маршрут до дома, а кого-то возвращает в реальность ощущение холодного металла в руке.

– Тогда почему он тебя позвал?

– Диз не звал меня.

Снова ответ против воли. И хочется промолчать, а слова сами рвутся наружу. Асра бросила на меня внимательный взгляд.

– Хочешь сказать, сама пришла? И осталась? – Соррел фыркнул, выпуская дым мне в лицо.

Зря. Страх быстро уступил место раздражению.

– Твой отец был очень гостеприимен, приглашая погостить у вас.

Не нравится? А правда может быть и такой. Со стороны мары донесся смешок. На этот раз я ответила сама, добровольно. До того, как чужая, давно смытая кровь начала разъедать кожу. Это позволило выиграть пару секунд, чтобы прийти немного в себя.

Я пошла на факультет демонологии, чтобы со мной никогда больше не случалось подобного. Чтобы больше не чувствовать себя беспомощной в такой ситуации. Проучившись семестр, поняла, что у меня нет шансов. Если перейдешь дорогу демону, тебя не спасет никакая молитва. Нет заклинаний, способных устоять перед их силой. Единственная надежда – сковать демона защитным кругом, но если не успел…

К счастью, у меня были и другие учителя.

– Не боишься дерзить? Я не Амавет, я убить могу. Ты ведь знаешь правила. Что случится с тобой здесь, отразится и на твоем симпатичном бренном теле. Или ты думала, что неприкосновенна?

– Я просто подозреваю, что ты не захочешь в открытую ссориться с Дизом, – призналась я. – Иначе что тебя останавливает?

Еще один честный ответ, который ему не пришлось вытягивать из меня. Я перестала сопротивляться – а в таких случаях люди (и не люди) имеют свойство расслабляться. Заклинания подчинения воли, как и прочий ментал, держатся на воле заклинателя. Лиши сознания, сбей концентрацию – и окажешься свободен. Плетение, получившее имя давно погибшего Харпера, было почти закончено, когда Соррел его заметил. На мгновение меня окатило волной тяжелой, почти материальной ярости. А потом мое заклинание рассыпалось прахом.

Он не мог его не заметить: слишком долгая работа. Но на это я не рассчитывала. В первый раз оно подействовало за счет эффекта неожиданности. Сейчас такого преимущества у меня не было.

Огонь жестко хлестнул его по щеке, оставляя за собой красный след.

«Не бывает честного боя, – советовал Макс. – Если будет возможность ударить, бей исподтишка. Так у тебя появится хотя бы минимальная возможность выжить». Опять оказался прав. От следующего удара Соррел отступил на шаг. На скуле уже красовались свежие волдыри, а взгляд… Нет, он не был злым. Немного безумным, возможно. Заинтересованным. Словно демон увидел любопытную диковинку и теперь думает, как ее заполучить.

Желательно никак.

Воспользовавшись тем, что мара предпочла остаться в стороне, я поспешила к выходу. Хриплый мужской голос догнал уже в дверях.

– Передай Амавету: что бы он ни задумал, времени у него до летнего солнцестояния. После него братцу лучше здесь не оставаться.

Соррел мог остановить меня. Мог приказать. Но вместо этого… Он не воспользовался магией.

Однако мы оба знали, что я передам его слова Дизу.

На этот раз дом решил не шутить со мной. Из оружейной я буквально вывалилась в уже знакомый офис. Блондин как раз поднимался со своего места, когда увидел меня.

– Куришь, новенькая?

Пальцы мелко подрагивали – да что там, меня всю колотило от страха. Следовало признать: я повела себя как идиотка. В оправдание – я запаниковала. Стоило почувствовать снова собственную беспомощность, как… Как я решила, что смогу тягаться с трехсотлетним демоном. Дура.

– Курю, – решила я, переводя дух.

Еще и сбежала. Вот она, реакция «бей или беги» в действии. Буквальнее некуда. И глупее тоже.

– Тогда пошли.

Сидевшая на скате крыши горгулья с большим неодобрением смотрела на посетителей: то ли скульптор был настолько хорош, что ему удалось изобразить потрясающе живое и надменное выражение морды, то ли… Горгулья скривилась, увидев сигареты, и я на всякий случай сделала шаг назад. Нет, скульптор тут был ни при чем.

– Крис, – представился айтишник, протягивая мне пачку.

– Наташа.

– А ты еще неплохо держишься, – одобрительно заметил он и достал из кармана джинсов зажигалку. – Я, когда сюда только попал, основательно в штаны наложил.

У меня уже имелся опыт. Не Ада, но ГООУ оказался весьма на него похож.

Каменное чудище поняло, что уходить с балкона мы не собираемся, недовольно поморщилось и, расправив крылья, замоталось в них словно в кокон. Я ее понимала: мне тоже никогда не нравился запах дыма. Но сам процесс странным образом успокаивал.

– Итак, за сколько он тебя купил? – Я недоуменно уставилась на Криса, и тот решил пояснить: – Не подумай, у нас тут вроде внутреннего соревнования. Кто самый большой тупица и больше всех продешевил. Так за что отдала душу? Деньги? Убийства? Здоровье близких?

– А ты?

– Время, – легко ответил Крис и закатал рукав кофты. Под ним кожа была в синяках и следах от уколов. – Передоз. Я подыхал, когда пришел он и пообещал как минимум десять лет. Подумал еще, что таких глюков раньше не было.

Кривая усмешка не могла скрыть горечи от осознания, что его провели.

– Он пообещал тебе жизнь? – неверяще спросила я.

– Я тогда тоже так решил. Только мы ведь все мертвы, правда? И про Ад он не шутил. Кто бы мог подумать, правда?

Наверное, никто. Если бы ко мне – до поступления в ГООУ – подошел кто-то и предложил исполнение всех желаний в обмен на душу, я бы тоже отмахнулась, не приняв чудака всерьез. А то и подыграла бы, в глубине души посмеиваясь над человеком, который счел подобную шутку остроумной. Сколько их таких было, даже не понявших, на что соглашаются и с кем подписывают договор?

Я резко затянулась. А потом – осознание, будто на меня ушат холодной воды вылили. И новая реальность. Без неба над головой – зато с чудовищами за каждым углом. Мир, в котором живут по совсем другим правилам. И никакого выхода из этого кошмара. Никакого права выбора. Я знала по себе, каково это.

– Ну так?

Не отвечать же «Ты ошибся, я здесь просто по-дружески на чай решила заглянуть»? Сейчас особенно остро почувствовалось, насколько нелепым был мой сюда визит.

– Ничего.

Крис нахмурился.

– Это что-то новенькое. Реально?

Я привычно дунула на окурок, позволяя светлым хлопьям улететь с балкона. Горгулья отняла крыло от левого глаза и покосилась на меня, проверяя, чтобы пепел не задел ее. Лицо у блондина вытянулось от удивления.

– Кто ты?

Хороший вопрос.

– Я – как он, – тихо произнесла я. – Только с нашей стороны мира.

Кто бы что ни говорил, разницы между нами – гени и даймонами – не было. Нас разделяла Граница, но в остальном… Две стороны одной монеты. Огонь и Воздух, но под ними мы были одинаковы. Нами двигали те же стремления – сила и власть; и точно так же мы пользовались теми, кто слабее. Понимание на лице Криса сменилось отвращением. Брезгливостью. Зря я не поверила в свое время Максу. Люди действительно не слишком жаловали таких, как мы.

– Наверное, мне лучше уйти.

Диз нашелся в кабинете в конце коридора. Письменный стол был завален бумагами до такой степени, что за стопками распечаток и тубусами виднелся лишь взлохмаченный черный затылок.

– Похоже, электронный документооборот до Ада еще не дошел? – сочувствующе спросила я.

При моем приближении демон оторвался от чтения и поднял на меня усталый взгляд.

– Нет, – печально согласился он. – Не дошел.

Чтобы разгрести себе место, я подняла кипу документов. Диз настороженно замер:

– Не…

Поздно. Поймав по пути несколько свитков, я присела на край стола. Демон вздохнул (будто от моего вмешательства бардак стал больше) и сокрушенно пробормотал:

– Аллегория моей жизни…

– Хочешь сказать, у тебя во всем строго установленный порядок, а потом прихожу я и все рушу?

– Иногда ты бываешь очень проницательна.

Я насупилась: «иногда» прозвучало обидно. Я была не самым умным человеком на Земле, но не совсем же идиоткой. Диз, заметив мою реакцию, улыбнулся.

– Я не говорил, что имею что-то против.

– Нет, ты назвал меня дурой.

– Я сказал, что в некоторых сферах, особенно в тех, что связаны с твоими эмоциями, ты бываешь не так быстра.

Иногда честность добродетелью не являлась. Я мрачно посмотрела на демона и собралась ответить, но тот меня перебил:

– Что случилось? От тебя пахнет дымом. А куришь ты только когда тебе плохо.

Логика. С ней не поспоришь. Я тяжело вздохнула.

– Познакомилась с Крисом. Ты правда заключил с ним контракт на душу?

– Мне требовались его знания.

От ровного тона меня покоробило.

– А от остальных что тебе нужно? Ты покупаешь их, обещаешь богатства с чудесами и делаешь их своими рабами здесь, – последняя фраза уже не была вопросом.

– Я предлагаю им сделку, – возразил Диз. – Которую они принимают. И не обещаю, а плачу указанную цену.

– За которую они должны жить в Аду! Едва ли кто-то из них представляет себе, что это такое, когда соглашается.

– Но это уже не моя проблема, верно?

– Разве не ты говорил, что нельзя сделать выбор, не видя всей информации?

Диз смерил меня внимательным взглядом.

– Полагаю, я понял, в чем дело. Ты зря проводишь параллель между обстоятельствами, вынудившими тебя попасть в ГООУ, и тем, как они оказались здесь. У тебя изначально не было выбора. Они свой сделали.

А дали бы они тот же ответ, зная все? Потому что я – нет. Никогда не подписала бы согласие. Никогда не приехала бы в ГООУ. Ни за что.

– Это нечестно, – продолжала гнуть я.

– Неэтично, возможно, – Диз спокойно вернулся к документам, подписывая их после беглого просмотра. – В случае Криса. Но его ситуация была особенной. Если бы я ждал, пока он вернется во вменяемое состояние, он перестал бы существовать. Все прочие дали согласие в здравом уме и твердой памяти. Все честно.

– А потом ты так же честно ждешь, пока они помрут?

Еще один пункт, смущавший меня. Если кто-то требовался ему в Аду сейчас… А иначе бы он не спешил привязать их к себе. Диз промолчал. Отложил ручку. Снова поднял посеревшие глаза. В них отразилась маленькая испуганная я – и больше ничего.

– Они делают свой выбор.

И что это должно значить? В кабинете стало трудно дышать.

– Мне кажется, ты кое-что не до конца понимаешь, Нат. Это не Земля, а я не человек. И почти все, что говорят обо мне, – правда. Но я никого из них не принуждал и не использовал силу. И никого не обманул. Если считаешь такое поведение нечестным, твое право. Но тебе придется либо смириться, либо уйти.

Я уже говорила: Диз почти никогда не кричал. Но сейчас, высказывая мне все так, будто прогноз погоды зачитывал… Подобным образом выглядела злость в его исполнении. Выдвинув мне ультиматум, он снова взялся за бумаги, а я так и осталась сидеть, вцепившись пальцами в ворот свитера.

Да уж, выбор. Разум подсказывал мне, что добрых рабовладельцев не бывает. Либо ты хороший, либо ты… демон. А еще – что я была дурой, когда не слушала, что мне рассказывали о его племени. Все ведь оказалось в итоге правдой. Сердце говорило, что я и так все это знала, Диз только облек мои знания в слова и оказался достаточно смел, чтобы их произнести, не опускаясь до лжи. А еще напоминало про кубик льда на ладони и пронизанные беспокойством вопросы. И про то, что немногое в этом мире было однозначно.

– Еще я встретила твою бывшую, – преувеличенно бодрым тоном заявила я.

Я ничего не выбрала. Не сумела. Трусливо пообещала себе, что сделаю это позже, когда буду знать все… Только сомневалась, что этот момент когда-либо наступит.

– Которую? – с опаской уточнил Диз.

Скорость, с которой он превратился обратно из Амавета, сына Абигора, в парня, с которым я познакомилась у костра, напугала не меньше предыдущей метаморфозы.

– Асру. Кажется, она променяла тебя на Соррела… Надеюсь, новость тебя не слишком огорчит.

Он только усмехнулся, снова берясь за ручку:

– Нет. Полагаю, оно к лучшему. У меня никогда не было необходимых ей амбиций… Что она от тебя хотела?

– Познакомиться, наверное. А вот твой брат – передать, что у тебя времени до летнего солнцестояния.

– Дурак, – беззлобно и ничуть не волнуясь, отозвался Диз. – Так и сказал?

– Да. Диз… – я замолчала, собираясь с духом перед следующим вопросом. – Если я спрошу, сон ли это сейчас, ты рассмеешься и скажешь, что я психую?

В этом заключалась главная проблема с марами. Сны, которые они насылали, казались настолько яркими и живыми, что их было очень сложно отличить от реальности. Когда он начался? Закончился ли? Или мне только показалось, и сейчас я вышла на второй виток?

– Ты психуешь. Но я не буду смеяться, – не глядя, Диз протянул мне руку, лишь чудом не перевернув никаких документов. – И это не сон.

– Предлагаешь ущипнуть тебя и удостовериться? – не поняла я.

– Я имел в виду несколько иное… Но если от этого тебе станет легче.

Я воспользовалась предложением – исключительно из интереса, как будет ощущаться шкура, которую не сумел пробить клинок. Кожа как кожа. Диз поморщился и поспешил ладонь убрать.

– Самое печальное, – с сожалением произнесла я, – что во сне ты сказал бы то же самое.

Чтобы усыпить мою бдительность. Чтобы я продолжила считать, что все это происходит наяву. Я судорожно вдохнула запах вянущих нарциссов, пытаясь успокоиться. Но ведь мара могла просто скорректировать ощущения, прочитав во сне мои мысли…

Какой простор для разгулявшейся паранойи, черт возьми.

– Тогда тебе остается только поверить.

– Ты знаешь, как у меня с доверием.

Диз согласно фыркнул.

– Мне, – уточнил он. – Веришь мне?

Страшно. И, наверное, глупо. Но я все равно кивнула. Нужно кому-то доверять, если только не хочешь свихнуться. И я ведь уже решила…

Только с каждым новым открытием следовать тому решению было все труднее.

– Это не сон, – настойчиво повторил он.

Очередная безмолвная тень вкатила в кабинет сервировочный столик. Почувствовав запах свежего хлеба, я поняла, насколько проголодалась. И что никакие душевные метания мне в настоящий момент аппетит не отобьют. Тень сунула мне в руки большую чашку кофе: на мгновение, когда наши пальцы соприкоснулись, в серой дымке стали видны человеческие очертания. Грубая, высушенная солнцем кожа. Усталый взгляд темных глаз. Седина в волосах… Но стоило контакту разорваться, как все исчезло.

Диз что-то сказал, но я не расслышала. Кажется, я поняла, кем были призрачные слуги в башне. И, разумеется, догадка мне совсем не нравилась.

– Если это не сон, где ты видел меня в последний раз?

– В зеленой гостиной, – сразу откликнулся Диз.

Точно. Теперь я вспоминала. Откат, наступивший после использования магии. Тяжелейший, несравнимый с теми, что были у меня после практикумов по демонологии. Зевая, я досидела до конца встречи Диза и его посетителя, но после силы покинули меня. Даже не успела выслушать ответ Диза, как…

Иногда сон очень похож на затяжной обморок.

Когда очнулась, обнаружила себя в отведенной мне комнате. Шелковая наволочка неприятно холодила щеку, и я поспешила подняться. Зря. Шатало, как после долгой болезни, а внутренний голос предательски нашептывал, что лучше бы остаться еще на пару часов в постели. А то и на сутки-другие.

Не дождется.

Опираясь на стенку, я вышла в коридор. Стеклянная лоза сразу же этим воспользовалась, переплетаясь с моими пальцами. Я на нее шикнула, но разве Огонь будет страшен тому, кто из него родился?

– Просто проводи к Дизу. Мне сейчас не до твоих игр.

Будто обидевшись, стена оставила попытки прорастить усики сквозь мою ладонь. А потом резко дернула ее на себя. Теряя равновесие, я еще успела закрыть глаза второй рукой, но…

Звона бьющегося стекла не последовало. Вместо этого я вывалилась в гостиную. На зеленом гобеленовом диване, положив на колени тяжелый том, сидел мальчишка лет десяти. Непослушные черные волосы, бледная кожа, настороженно смотревшие на меня серые глаза… Он очень походил на Диза. Настолько, что в голову лезли глупые мысли.

– Привет, – растерянно сказала я. Что-то массивное ткнулось мне в коленку, и я опустила взгляд. На меня тут же оскалились три добродушно выглядевшие морды. – И тебе привет… Вам. Прости, не знаю, как вас считать.

Судя по довольному виду создания, когда его потрепали по загривку (загривкам), ему было совершенно все равно. Лишь бы продолжали гладить.

– Как тебя зовут? – этот вопрос относился уже к демону, а не к собаке.

– Зайн, – важно ответил он.

В застегнутой белой рубашке и брюках со стрелками, с идеально прямой спиной он казался до смешного серьезным. Но ответ порадовал. Не хватало еще каким-то образом в прошлое попасть.

– А я Наташа. – Кербер снова потребовал свою порцию ласки, пришлось отвлечься на него. – Что читаешь?

– Гоббса. «Status hominum naturalis antequam in societatem coiretur, bellum fuerit; neque hoc simpliciter, sed bellum omnium in omnes…»

– Она не знает латынь, – раздался знакомый голос от двери. Все-таки дом вывел меня к Дизу. – «Естественным состоянием человечества до образования общества была война, и не просто война, а война всех против всех», – перевел он. И, помолчав, задумчиво добавил: – «Но, как каждый человек по своей природе стремится к благу, нет ни одного, кто считал бы войну, к которой неизбежно приводит подобное стремление, благом для себя».

– Как можно не знать латынь? – не поверил ему Зайн.

– Легко. Ее уже почти никто не изучает. Я тебе говорил: учи испанский, полезнее будет. Китайский. Арабский, на худой конец. Нат?

Я посмотрела на Диза, приблизившегося к нам.

– Отойди от него.

Серьезность тона не оставляла простора для сомнений. Но почему?.. Обернувшись, я обнаружила, что, заслушавшись Гоббсом, не заметила, как пересекла ковер и теперь стояла прямо у дивана, на расстоянии вытянутой руки от Зайна. Демоненок распахнул полную тонких игольчатых зубов пасть.

Вот черт.

Я отшатнулась, спотыкаясь об устроившегося в ногах кербера. Диз успел быстрее: схватил за воротник родича как раз когда тот решил клацнуть зубами в мою сторону. Так и держа его в воздухе на расстоянии вытянутой руки, Диз встряхнул его, словно нашкодившего котенка.

– Сколько раз тебе повторять? Не трогай чужое.

Демоненок обиженно зашипел. Кербер же, воспользовавшись тем, что я оказалась на полу, пристроил передние лапы мне на колени, а две пятнистые морды одновременно лизнули меня в щеки, заставляя отвлечься. Я машинально погладила его, не сводя глаз с Зайна.

– А если бы это не я был, а Одом?

Зайн извернулся в воздухе, пытаясь цапнуть Диза за запястье. Воротник рубашки, должно быть, болезненно впивался в его горло, а на обезображенном чудовищной пастью лице появилось расстроенное выражение.

– Отпусти его, – попросила я, невольно проникаясь сочувствием. – Это же ребенок.

Диз только хмыкнул, в очередной раз встряхивая родича.

– Этот жеребенок с удовольствием слопал бы тебя на завтрак, – но руку все же разжал. Зайн по-кошачьи приземлился на все четыре конечности и юркнул за диван. – Иди отсюда, мелкий.

Тот поспешил последовать приказу. Даже книгу забыл.

– Брат? – сочувствующе поинтересовалась я, глядя ему вслед.

– Брат, – согласился Диз. – С одной стороны. С другой – племянник. А теперь верни мне, пожалуйста, мою собаку.

Мы с кербером переглянулись. Пес помотал головами, одна повернулась к хозяину и тихо зарычала. Как скажешь, дружище.

– Нам и так неплохо, – заявила я, обнимая кербера за шеи.

– Ты ведь понимаешь, что его просто привлекают твои эмоции? Ты для него вместо корма.

Я посмотрела на пса с укором. Тот, делая вид, что совсем ни при чем, лизнул меня в нос. И как на такого сердиться?

– Ничего, он много не возьмет. Правда, хороший? – Кербер согласно гавкнул на три голоса. – Не больше тебя, в любом случае. Как его зовут? Это вообще он или они?

Диз тяжело вздохнул, понимая, что переспорить меня не удастся. Сел на диван, полистал оставленного Гоббса, кинул на соседнее сиденье.

– Его зовут Пятнаш.

Я хихикнула – и наткнулась на очень мрачный взгляд.

– Даже не думай, – предупредил он. – Мне было три, ясно?

Теперь понятно, откуда у исчадия Ада такое грозное имя.

– Скажи, отсутствие фантазии – это у вас с Аидом семейное, что ли?[37] – я все-таки не удержалась.

– Очень смешно.

Вообще-то да. Я снова хихикнула. Пятнаш…

– Если тебя утешит, я в четыре года назвала кошку Царапкой, – примирительным тоном сообщила я. – Можешь считать, что мы квиты.

Судя по выражению лица, Диз был не согласен. Я улыбнулась и украдкой сцедила зевок в кулак.

– Иди спать.

– Не хочу, – упрямо возразила я, – только что встала.

Диз покосился на меня с откровенным скепсисом. Согласна, судя по напавшей на меня зевоте, это был не аргумент.

– К тому же мы так и не договорили.

– И не договорим, если ты сейчас опять отключишься.

Нагнувшись, Диз протянул руку, чтобы дотронуться до моего лба. Я вздрогнула от холода. «Что со мной?» – хотела спросить, но не успела.

Перед глазами потемнело, и…

Иногда сон очень похож на затяжной обморок.

Над чашкой с кофе поднимался пар, но жара от фарфоровых стенок я не чувствовала. Было ли это вызвано тем, что в Аду ни у чего – кроме разве что самих демонов – не имелось температуры, или мое состояние далеко в университете опять ухудшилось? Я не знала. Ад путал мысли в моей голове, перемешивал сон и реальность, заставлял усомниться в своем рассудке.

– Хтон берет свое, – тихо ответил Диз.

На вопрос, который я не задала. Хотела – но не произнесла. Удобно, наверное.

– Все дело в твоей связи с телом. Оно находится в ГООУ и живет по его времени. Но ты здесь. От этого возникает своего рода… рассинхронизация. Потому живым нельзя здесь долго находиться: слишком высокую плату требует Хтон.

И навалившийся ступор подсказывал, что я еще не весь долг ему отдала. Если бы я могла мерзнуть, сказала бы, что мне зябко. Что мое состояние до боли напоминало осень, когда я пыталась провести две недели без сна, – только сейчас чувствовала я себя в сто раз хуже.

– Возвращайся, – попросил Диз. – Чем дольше ты здесь будешь находиться, тем тяжелее будет.

Перед глазами вновь заплясали черные мушки; я вцепилась ногтями в ладонь, пытаясь их отогнать.

Не сейчас.

– А ты?

– А я останусь здесь.

– Почему? Ты все время уходишь от ответа.

– Потому что ты так и не сказала правду, почему пришла.

– Я сказала… – я осеклась под тяжелым взглядом.

Не всю.

– Уходи.

– Как, по-твоему, я смогу это сделать?

«Без тебя», – я не смогла это произнести. Так и не сумев никому помочь. Но он понял.

– Легко, – Диз улыбнулся. Светло и беззаботно, словно не прощался. – Было приятно познакомиться, Нат. А теперь иди.

Я еще сильнее вдавила ногти в ладонь, уже не чувствуя боли – только онемение.

– Нет.

– Ты не сможешь меня спасти. И никого другого тоже, если не спасешь себя.

Но себя спасти я не сумею.

Похоже, нам всем крышка.

Я бы удивилась, не увидев ее во сне. Мара стояла на крепостной стене, опираясь на серые камни. Вокруг нас простиралась пустыня: бесконечные золотые барханы, недвижимые в штиле. Несколько песчинок так и замерло в воздухе, царапая кожу, когда ты их задевал.

– Почему он все еще здесь?

Я подошла к ней. Тоже облокотилась на парапет, разглядывая, что происходило внизу. Внутренний двор замка… В принципе соответствовал моим представлениям о том, как должен выглядеть: деревянные пристройки, помост, сомнений в предназначении которого я не имела… Взгляд зацепился за темноволосую фигуру, торопливо спускавшуюся по наружной лестнице из башни на другой стороне двора. Что-то в том, как легко он перепрыгивал через ступени, показалось знакомым, но это был не Диз. Слишком низкий для него. Либо Диз, но…

– Это воспоминание?

– Сон. Разве ты никогда не видишь в нем прошлое?

Иногда. И просыпаюсь после таких ночей с криком. Но вот и ответ на «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». В смысле – что снится ночным кошмарам.

– Почему ты до сих пор не увела его отсюда? Ему опасно здесь оставаться.

– Ты про Соррела? Боюсь разочаровать, но, кажется, Диз не воспринял его угрозу всерьез.

– А ты всерьез думаешь, что опасность в нем?

Шаг – и я уже не на стене. Темный коридор освещался факелами, из-за многочисленных дверей доносилось тихое рычание. Я приблизилась к закрытому решеткой окошку – и едва успела отпрянуть. Зеленая морда с оскаленной пастью внешне напоминала Пушка, но в этом создании не было ничего от драконов, что живут в ГООУ. Дерево скрипнуло под когтями, когда оно попыталось пробиться ко мне.

Что, черт возьми, надо сделать с драконами, самыми добрыми существами из всех, кого я встречала, чтобы превратить их в это?

Видимо, то же, что и с детьми.

За поворотом я остановилась. Он стоял спиной ко мне – такой же худой и несклепистый, как сейчас. Джинсы заправлены в сапоги со шпорами, на плече – сумка-почтальонка с логотипом известного поставщика софта… На футболке одно за другим проступали пятна крови. Росчерки даже. От левого плеча к правому боку и наоборот. Я зажала рот ладонями, понимая, что могло их оставить.

– Я не сделаю этого, – донесся до меня его голос.

В руке у него были зажаты поводья. Чудовище, такое же, как почуявшее меня, хрипело, пытаясь вырваться, – но разве ему справиться с сыном Абигора?

– Плевать. Это мои земли. Моя ответственность. Если он хочет оставаться в своем Средневековье – его дело. Но я не желаю. Не буду.

Еще шаг, и я увидела, с кем он разговаривал. В прошлом Асра выглядела мягче. Беззащитнее даже. Белые волосы перекинуты через плечо, и она нервно теребила их.

– Ты со мной? – предложил ей Диз, подавая руку.

Перебарывая страх, она протянула ему ладонь, но в последний момент опустила.

– Не могу.

Панический ужас перед Абигором все же оказался сильнее. А к нему примешалось сожаление: мара понимала, что этот отказ станет еще одним кирпичиком в стене, внезапно выросшей между ними. Это ее сон, и я чувствовала, что чувствует она. Что она хотела, чтобы я ощутила.

Но возможно, все это – правда.

– Я не могла пойти с ним тогда. Не смогу сейчас, – она настоящая звучит смертельно уставшей. – Я принадлежу Абигору. Но и он тоже. Соррелу не мешает Диз. До тех пор, пока он далеко. Поэтому Соррел согласен, чтобы Диз жил. Однако Абигор… Диз слишком приблизился к черте. Если Абигор поймет, что его сын вышел из-под контроля, ему конец.

Я знаю. Это Ад. Неповиновение тут карается смертью. Только она заставит остальных придерживаться иерархии.

– Зачем ты показываешь мне это?

– Разве ты не для этого сюда явилась? Спасти его, вытащить отсюда? Почему он все еще здесь?

Потому что я так и не нашла способа. Я могла уйти – но тогда Диз останется тут.

– Ты ведь пришла, чтобы отдать долг, – в голосе мары прорезалась издевка. Никакой мягкости, слабости, чувствовавшейся в той, ушедшей Асре. – Твоя жизнь за его. Ты ведь его друг. И где твоя расплата? Где твоя хваленая жертвенность, вы же так гордитесь, что научились ей от людей, что поднялись выше нас. Или струсила? Решила, что твоя жизнь стоит дороже, чем его?

А разговаривать в башне, оказывается, следовало с осторожностью. Мало ли, кто что услышит… Но обвинение неприятно кольнуло. Да, у меня имелось то, в чем они нуждались. В Аду было много Огня, но они не могли им пользоваться. В отличие от меня. Как-то после занятий я спросила Зебальда, как так вышло, что дети Воздуха заселяли мир Огня и наоборот. Демонолог еще пошутил, что Вселенная таким образом поставила себе защиту от идиотов, у которых от всемогущества мозги съедут набекрень. А тут появляюсь я – эдакий трансформатор с дурным характером, которого можно навсегда привязать к себе клятвой и пользоваться в свое удовольствие. Лакомая добыча, не назови Абигор меня своей гостьей, я бы это уже почувствовала. А так все вели себя тихо, боясь навлечь на себя гнев герцога. Но если овца окажется достаточно тупой и попрется на заклание добровольно…

– И кому же по твоему плану я должна продаться? Соррелу?

Теперь стал понятен смысл этого представления.

– Мне.

Я фыркнула. Очень смешно.

Да, я трусила. Даже в полумертвом состоянии все равно медлила отдавать свою жизнь. Не хотела умирать. За последние месяцы я выяснила, что очень сложно отказаться от всех своих мелких желаний. Увидеть желтеющую листву на деревьях. Встретить того, с кем будет легко молчать и интересно говорить. Побывать в горах. Выйти замуж. Родить ребенка… Если бы Диз был в опасности, я бы отдала свою жизнь за его, тут я не лгала. Но мнимое спокойствие, царившее в башне, заставило забыть об одной из моих проблем. Я не чувствовала драконьей крови в себе. Опять ощущала вкус. И по новой цеплялась за свою жизнь, в полной мере осознавая всю безнадежность ситуации. Наверное, это очень по-человечески. Перед смертью действительно не надышишься, как бы неотвратима она ни была.

Но медлила я не только из-за трусости. Существовала еще одна загвоздка:

– Единственный, кто может отпустить Диза, – Абигор. Но для него я слишком мелкая сошка, чтобы обменять Диза на меня. А ты предлагаешь заключить сделку с тобой? Что мне это даст? И зачем это тебе? Ты чуть не убила его, сговариваешься за спиной с его братом, а теперь хочешь ему помочь?

Черные когти скрежетнули по стене. А затем исчезли и стена, и конюшня (драконятня?), и замок в песках. Мы снова стояли в уже знакомой мне оружейной.

– Тебе не понять.

– А ты попробуй объяснить, – устало посоветовала я. – Расскажи, как его любишь, вдруг я забуду, что ты на это не способна.

Один из черных камушков переместился с переносицы на щеку, превращая улыбку в усмешку.

– Но ты веришь, что Диз способен, – мара придвинулась ко мне. – Если это так, то, как думаешь, почему ты настолько на меня похожа?

Я верила, что Диз способен на любовь. Но не на ту, на которую она намекала. Любовь бывает разной. Я сделала шаг назад.

– Мы не похожи, – отрезала я. – Все, что между нами общего, – это пол и рост. Первое неудивительно, второе – компенсация. Как высокие мужчины и микроскопического размера автомобили.

Улыбка стала шире. «Смотри глубже», – говорила она. Не буду.

– Откуда ты узнала про ритуал? – На мгновение в выражении лица мары промелькнула растерянность. Искренняя, такой перемены темы она не ожидала. – Тубус, что ты подложила?..

Ноль эмоций. А картинка-то постепенно прояснялась. Я вздохнула.

– Не знаю, в чем состоит твой план, но я не заключу с тобой сделку. А теперь выпусти меня, пожалуйста, из этого сна.

Асра задумчиво рассматривала мечи под стеклом. Я знала этот взгляд: Соррел смотрел на меня так же, будто размышляя, стою я того, чтобы тратить силы на угрозы, или нет.

– Переубедить не выйдет. Все свои кошмары я знаю наизусть.

Никогда не подумала бы, что от знакомства с Сагой будет польза. Я направилась к выходу. Если Асра послушается, то за этой дверью меня будет ожидать пробуждение.

– Я могла бы его спасти, – раздалось за спиной. – Не хочешь услышать как?

Я помедлила. Не то чтобы я ей совсем не верила, но…

– Нет. Видишь ли, спасение может быть разным.

И я сомневалась, что Дизу понравится ее вариант.

Не говоря уже обо мне.

Всегда считала себя человеком, который просыпается тяжело, подолгу находясь на зыбкой грани между сном и явью. С марой все было не так. Тебя будто выкидывало в реальность. Никакого плавного перехода: вот ты стоишь в оружейной – а в следующее мгновение резко просыпаешься в кровати. От знакомого ощущения чернильной тьмы сразу накатила тошнота. Данте стоял напротив, прислонившись к дверному косяку. Сколько он так наблюдал за мной?

– Что ты здесь делаешь?

– Амавет велел принести тебе поесть.

Кофейный столик снова ломился от еды, как я заметила.

– И? Ждал, пока я проснусь, чтобы сообщить мне об этом?

Демон послушно направился к выходу, что совсем не соотносилось с моими планами. Но, прежде чем я успела его окликнуть, обернулся.

– Ты видела Ребекку?

Вопрос выбил меня из колеи. С чего вдруг интерес к девушке, которую они с Мором использовали для ритуала? Я вспомнила совершенно пустой взгляд – уже когда их контроль спал, когда ее выписали из университетской больницы после попытки суицида.

– Как она?

– Плохо, – со злостью произнесла я. – Благодаря вам.

– Почему?

Глупый вопрос.

– Потому что вы сломали ей жизнь. Потому что она пыталась покончить с собой. Потому что она боится подходить к драконам. Боится навредить им.

Идея пытаться воззвать к совести демона была идиотской. Однако впервые в черных глазах промелькнуло что-то отдаленно человеческое. Но, как это часто бывало с демонами, я не успела разгадать, что именно.

– Можешь передать ей сообщение?

– Нет.

– Это не навредит ей.

– Только не говори, что хочешь извиниться, – откинув в сторону покрывало, я свесила ноги с кровати и нагнулась в поисках балеток. Находясь в постели перед противником, трудно чувствовать себя уверенно.

– Хочу.

Надев туфли, я внимательно посмотрела на него. Неожиданно вспомнилось, как тогда в октябре он предложил Мору меня вместо Бекки. Чем это было: расчетом? Или… попыткой защитить? В последнее верилось с трудом. Но существовала вероятность… Я моргнула, избавляясь от странных мыслей.

– Если ответишь на мои вопросы, передам, – решила я согласиться.

Но даже тогда я сперва подумаю. Данте склонил голову, соглашаясь.

– Ты подложил мне тубус?

Я догадалась, разговаривая с Асрой. Это должен быть кто-то, кто знал о произошедшем осенью. А таких было немного.

Кивок был мне ответом. Хотя сначала солгал мне, что не знает, кто…

– Чего ты хочешь добиться?

– Чтобы ты поняла.

Поняла что?

– Мне запрещено говорить с тобой на эту тему, – голос и правда звучал хрипло, слова давались ему с трудом. – Абигором. И твоим Амаветом.

Значит, говорить придется мне. В задумчивости я намотала на палец шнурок с амулетами.

– Ты был пажом при Море. В круге Гаапа. А сейчас ты здесь. И, если они могут заставить тебя физически подчиняться приказам против твоего желания, ты принадлежишь одному из них. Дизу. Так?

Еще один кивок. Ладно, это была легкая часть.

– Перешел ты в круг Абигора после ритуала. Тогда же, когда Гаап судил Диза…

Только не осудил. Диз был цел, здоров и получил раба в подарок. Хотя пошел против Мора, сына Гаапа.

Но в итоге спас ему жизнь – доведи Мор ритуал до конца, Охотники это просто так не оставили бы. Подобное нарушение Договора…

А еще Диза удивило осенью, что Мор нашел этот ритуал. Старый, давно забытый…

Описание которого имелось в личной библиотеке Абигора. Версия становилась все более и более странной с каждой секундой.

– Ты навел Мора на ритуал.

Демон снова кивнул.

– Описание которого дал тебе Абигор.

Зная шаткое положение Мора – слишком слабый сын, такие в Аду не выживают, – можно было не сомневаться, что тот уцепится за шанс вырваться из Хтона и перебраться на Землю. Особенно если правильно подтолкнуть… А кто подходил на эту роль лучше, чем тот, кто вырос вместе с ним, тот, кто был ближе всех к Мору? Ладно, возможно, последнее предположение слишком сильно опиралось на человеческую психологию. Но все же.

– Абигор знал: вероятность того, что у Мора получится довести ритуал до конца, минимальна, а попытки, когда раскроются, дискредитируют его навсегда. А если и получится – Охотники все равно его уничтожат, а Абигор узнает реально действующий способ вернуться на Землю. Но в любом случае южный король останется без наследника, а Диз передвинется на строчку выше в списке претендентов…

В Аду наследование (весьма символическое, учитывая, что, как и гени, даймоны могли жить вечно) шло не по крови – король выбирал себе правую руку из вассальных кругов, особенно когда собственные отпрыски подкачали. А каким по счету был Диз, как он сказал? Третьим? Вторым? Чертовски близко.

– Но получилось еще лучше. Я втянула Диза во все это, и Абигор не просто убрал Мора с доски. Диз еще показал свою лояльность: как же, нарушил приказ Мора из верности самому Гаапу. Уверена, королю понравилось, раз он его даже наградил… тобой. Поэтому ты согласился работать на Абигора? Надеялся сменить хозяина?

Даже среди демонов Мор имел репутацию психа – а в Аду такое реноме многого стоило.

– И вот почему Абигору нужно было, чтобы Диз вернулся: наследник Гаапу необходим не где-то там в ГООУ, а дома…

Но тогда Абигор ни за что не отпустит его обратно. Если Гаап объявит своим наследником Диза, Абигор укрепит свои позиции, получит власть и силу. Он не откажется от этого. Что бы я ни предприняла, Диз останется здесь навсегда.

Абигор…

– Гаап догадывается, что это Абигор хотел убрать его сына с доски?

– Старик даже не подозревает.

Только ни одного из нас слушать не будет.

– А Диз?

– Да.

Логично, не зря же запретил со мной об этом говорить. Зараза. Знал и молчал. И будет молчать, раз до сих пор не раскрыл королю правду о своем отце. Как тогда его отсюда вытащить?

– Есть кое-кто еще, кого заинтересует эта информация. «Хантерс». Охотников беспокоит, как выросло влияние Абигора на Земле в последние годы. Ты можешь вернуться и попросить у них за своего Амавета. Тебя они выслушают.

В этом я сомневалась. Но они действительно могли бы вывести Диза из-под юрисдикции его отца – Диз сам рассчитывал на это в свое время. К тому же с некоторыми из них я хотя бы была знакома.

– Без доказательств они меня пошлют.

– А если я скажу, что у меня есть доказательства?

Я вновь бросила взгляд на Данте. Вот мы и подобрались к главному вопросу.

– Чего ты хочешь взамен?

– Поделись со мной своей силой. Я не возьму всю, – предупредил он мой вопрос. – Только часть.

По крайней мере, предложение было выгоднее предыдущего. Если Данте мне не лгал…

Довериться хотелось – настолько, что, не будь у меня защитных амулетов, я бы заподозрила ментальное воздействие. Холодная металлическая грань впилась в ладонь. Но они были и делали использование родовых способностей Данте невозможным. А значит, бояться нечего. В мысли он ко мне не залез бы, все, что в них есть, – мое…

– Поклянись, что говоришь правду, – потребовала я.

– Клянусь своим именем и своей жизнью, если ты заплатишь цену, я предоставлю доказательства. Да будет мир мне свидетелем.

Серьезная клятва. Потому что если он ее нарушит, мир не оставит его в живых.

Хорошо. Я выпустила из пальцев шнурок.

– Согласна.

Глава 5 Хорошие девочки попадают в ад

Мне снова шесть. Или семь? Нет, все-таки шесть. Мой день рождения наступит через неделю. Разругавшиеся с утра родители должны были забросить меня к прабабушке на выходные.

Помахав вслед удаляющейся машине, я, старательно удерживая равновесие, по бордюру добралась до домофона. Две цифры. Одна буква. Еще четыре цифры.

Старые бетонные ступени и амбре типичной кирпичной пятиэтажки. Рыжий дерматин на двери, ковровая дорожка на натертых воском досках. Запах прокисшего борща и другой – сладковатый, вызывающий рвотные позывы…

Первая встреча со смертью.

Ранняя весна: самое отвратительное время, когда тающий снег обнажает мертвую землю, а до первых ростков еще долго. На родителей было страшно смотреть, поэтому я старательно глядела на нарциссы, которые кто-то положил на соседнее надгробие, желтое на черном. От них пахло так же, как в квартире прабабушки: сладко и гнилостно. От них пахло смертью.

Всегда ненавидела нарциссы.

В прошлый раз я была слишком мала, но теперь уже понимала все. Под ногтями бордовая кайма: тогда у меня появилась привычка засаживать ногти в ладонь. До крови. До отрезвляющей боли. Она помогала сосредоточиться. Сфокусироваться на одной мысли. «Я должна была…» Не знаю что. Но она приносила странное облегчение. И после нее в «Это я во всем виновата» легче поверить.

Крики за стеной не стихали. Я попыталась проследить за секундной стрелкой: один оборот, другой… Не помогало. Самое ужасное состояние: когда ты не можешь ничего сделать. Ни-че-го. Громко хлопнула дверца кухонного шкафчика. Пауза, и все началось по новой.

Вздохнув, я надела наушники и придвинула к себе учебник по истории.

Ты ничего не можешь сделать, Наташа.

Интересно, это все оттуда? Стремление быть самой хорошей, идеальной. Говорят, дети часто пытаются таким образом привлечь внимание родителей. А если не удается…

Открыв подъездную дверь, я поежилась. Майское солнце не успело прогреть воздух, так что футболка была не самым умным вариантом. Но возвращаться не хотелось. Бросив взгляд на часы, я сбежала вприпрыжку по ступенькам… и затормозила, увидев мотоцикл.

– Что ты?..

– Предки свалили на конференцию, – лениво пояснил он. Серебряная серьга ярко блеснула в черных волосах. – Залезай.

Невольно я сделала шажок назад.

В сказках всегда наступает момент, когда заклятие спадает и чудовище оказывается заколдованным принцем.

В жизни узнаёшь, что принц и был чудовищем.

Но тогда я об этом не подозревала. Только чувствовала легкую тревогу, сама не понимая отчего… Действительно. Все ведь начиналось как сказка.

– У тебя сегодня контрольная по биологии.

И у меня тоже.

– И чего?

– Мне больше нельзя их пропускать, – попыталась я отказаться. – Если я…

Он закурил. Как же смешно и нелепо все это выглядело в воспоминаниях. Крашеные волосы и татуировки на руках, демонстративное курение и показуха…

– Забей. Можно подумать, твои не купят тебе медаль.

Не купят. На этот счет они предельно ясно выразились. За последствия своих поступков я буду отвечать сама.

– Не будь скучной, – посоветовал он, выпуская дым мне в лицо.

Я едва удержалась, чтобы не поморщиться от запаха – ему не нравилась такая реакция. «Не будь скучной»? Ладно. Это я сумею. Когда говорят, что от тебя ожидают, легче соответствовать. Не разочаровывать.

Он знал, как сломить сопротивление. Отпустив ремешок сумки, который я не заметила как сжала в руке, я подошла ближе. Улыбка вышла немного нервной.

– Как скажешь.

Сотовый зазвонил в одиннадцать ночи. Проснувшись, я машинально потянулась к тумбочке, но не нашла ее. Открыла глаза. В темноте угадывались очертания комнаты – не моей. Осторожно, чтобы не разбудить его, высвободила вторую руку, слезла с кровати и пошарила под ней. Футболка, как всегда, обнаружилась на полу. Джинсы – рядом, на левой штанине лежал опрокинутый стакан из-под его виски. Сойдет, только до дома добраться. Туфли… В прихожей, конечно. В приличную же квартиру в гости пришла. Паркет холодил босые ступни. На выходе обернулась: Алек все еще спал.

В гостиной, куда я заглянула в поисках сумки, витал сладковатый аромат, а от дыма щипало глаза. Диван облюбовал кто-то из его друзей: вряд ли я сейчас вспомнила бы имена. Чувствуя, как краснею, я поспешила забрать свои вещи и выскользнуть из квартиры.

Через двор к остановке и дождаться трамвая. Обойдя разлегшегося на двойном сиденье пьяного, я заняла место у окна. Мимо проплывали одинаковые многоэтажки с оранжевыми кубиками окон: спальный район во всей красе. В задумчивости потерев запястье, я достала из сумки учебник по биологии. Ехать еще долго, а он отвлекал от мыслей о доме.

А дома, судя по тому, что на кухне горел свет, меня ждала мама. Ну да. Сидела, обхватив руками чашку с чаем. Ждала. Услышав мои шаги, она подняла на меня совершенно сухие глаза. Она никогда не плакала. Только однажды я видела ее в слезах, когда умер…

– Я знаю, сколько времени, – получилось резче, чем хотелось, но исправляться было уже поздно. – Знаю, что прогуляла уроки. Если хочешь поговорить со мной о том, как важна учеба, я уже все слышала, ты рассказывала. Если хочешь побеседовать о контрацепции, уже поздно. Я могу пойти спать?

Молча она встала из-за стола. Вымыла чашку, поставила сушиться. Одарила меня ледяным взглядом и вышла, на секунду задержавшись у порога.

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Никаких угроз. Никаких истерик. Она всегда была для меня такой. Сдержанной и жесткой.

Но в то же время именно она жалела и успокаивала меня, когда летом в сказке наступила полночь, а мир сжался до пределов одной-единственной комнаты, из которой я отказывалась выходить.

Спальный район уже давно кончился, теперь мы заехали в самый настоящий лес. Поверив таксисту, что он знает дорогу, я с волнением рассматривала ели за окном машины. Еще немного, и я буду на месте. Надо узнать, кстати, как добраться из студгородка обратно в Москву; не ожидала, что университет расположен так далеко…

– Достаточно, – пропели у меня над ухом. – Слышала, в момент смерти вся жизнь проносится перед глазами. Как думаешь, правда?

– Иди к черту.

В темноте медленно проступали очертания гостиной. На гобеленовом диване, забравшись с ногами, сидела мара. От чашечки в тонких пальцах поднимался пар.

– Как невежливо, – протянула она, забавляясь. – Догадываешься, что произошло?

Смутно. Но дайте только добраться до Данте, убью.

Я говорила, что в Аду температура не чувствовалась? Ошибалась. От жара было невозможно дышать, Огонь ощущался кожей. Жадный, нетерпеливый. Способный не только дать, но и забрать все без остатка.

– Мое предложение еще в силе. Согласись. А я спасу Диза.

Задыхаясь, я машинально потянулась рукой к воротнику. Мара с равнодушным любопытством наблюдала за моими мучениями.

– Последний шанс.

Для меня? Или для нее?

– Иди к черту, – с удовольствием повторила я.

Звук, разбудивший меня, был удивительно знакомым и обыденным. Из тех, что даже не замечаешь в повседневной жизни. Как сердцебиение. Шум улицы за окном. Вибрация забытого в сумке телефона. Расположившись справа от меня, кто-то бегло печатал на компьютере. И по скорости, с которой пальцы били по клавишам, я даже догадывалась кто.

Первым, что бросилось в глаза, была металлическая скоба в изголовье кровати. Вытянув руку, я нерешительно коснулась ее. Раньше ее тут не было.

Потому что тогда меня вообще разместили в другой комнате. Без фигурных – но совсем не декоративных – решеток на окне. Без – наружного – замка на двери в ванную.

– Меня перевели в темницу или кто-то из твоих родственников увлекается БДСМ? – хрипло уточнила я, поднимаясь.

Стоило мне сесть, как перестук клавиш прекратился.

– И то и другое, полагаю. Насколько я помню, последний дизайнер, которого пригласил отец, сказал, что темницы не вписываются в его концепцию. Пришлось переоборудовать пару гостевых комнат. Что касается второго, то вполне возможно. Они достаточно примитивны, чтобы тема их заинтересовала. Что? – спросил Диз, перехватывая мой взгляд.

– Я думала, ты только с людьми такой сноб.

– Нет, со всеми. Но признай, если тебе нужно доказывать свою власть, скорее всего у тебя ее нет. Настоящее обладание не требует подтверждений.

В какой-то степени я была согласна. Однако…

– А ты не пробовал смотреть на это с другой стороны? Может быть, дело в доверии.

Диз коротко хмыкнул, отставляя ноутбук в сторону.

– Учитывая, какие книги ты читаешь, даже не возьмусь спорить.

Скотина. Чтоб я его еще раз к своему компьютеру подпустила. Я потерла краснеющие щеки. Нет, дело было не в смущении, а в жарком спертом воздухе в комнате. Оставалось только самой в это поверить.

– Хочу и читаю любовные романы. Имею право.

Он широко ухмыльнулся:

– Нат, я тебя разочарую. Если книга начинается с детального описания Эйфелевой башни, это не любовный роман. Это порно.

– Даже если все заканчивается свадьбой? – Судя по выражению его лица, аргумент не прокатил. – Ладно, это была эротическая фантастика.

– Учитывая гибкость главных героев и количество оргазмов, это определенно была фантастика, – согласился Диз. – Никаких сомнений.

Не выдержав, я рассмеялась. Признаю, бо́льшая часть книжек из моей коллекции – которую кое-кто, похоже, внаглую скопировал с моего жесткого диска и даже открыл почитать, – была в этом плане ужасна. Но тем и забавна.

О чем мы вообще говорим? Спорим о литературе, будто все в порядке и никаких проблем нет. Смех резко оборвался.

– Что произошло?

Диз не спешил отвечать. А я с каждой секундой нервничала все больше, даже не зная, хочу ли услышать ответ.

– Поздравляю с первой смертью, – наконец нарушил он молчание. – Надеюсь, это не войдет у тебя в дурную привычку.

– Со второй.

– Прости?

– Это вторая смерть. Первая была в пятнадцать.

Влад, кузен, тогда только получил права. Родители отдали ему свой старый автомобиль, и он взял нас с двоюродной сестрой покататься. Хотел похвастаться перед малявками. Еще один кошмар в мою личную копилку: последний момент перед столкновением, когда он повернулся к нам, отвлекаясь от дороги…

Я тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Оно того не стоило. Мне повезло, это единственное имело значение. Не настоящая беспомощность, которую я узнала и возненавидела. Не пропущенный год в школе, из-за которого я перешла в одиннадцатый класс, разом лишившись всех друзей. А то, что после я была жива и здорова. Ходила – тетя Валя так и не смогла мне этого простить, Ритке такого везения не досталось…

Нахмурившись, Диз вернулся к компьютеру.

– Вижу, – отозвался он спустя пару секунд. – Что ж, пожелание остается тем же.

Видит?

– Что ты смотришь?

– Твою медкарту.

– Ты взломал медицинские сервисы ГООУ? – недоверчиво уточнила я, придвигаясь ближе. Рядом с ним дышать становилось легче, словно Огонь избегал его.

– Ты немного преувеличиваешь. И мне нужно было знать, насколько ты мертва.

– А есть градация?

Машинально убрав челку с глаз, я замерла, осознавая, что не так. За зиму она успела отрасти до подбородка, а сейчас была слишком короткой, чтобы заправить за ухо. А еще вместо заляпанной кровью кофты на мне был домашний кардиган, оставшийся у родителей. Я закатала рукав: чистая кожа без следов золота…

Что за черт?

– Без тела ты принимаешь наиболее привычную для тебя форму, – объяснил следивший за моими метаниями Диз.

– Я действительно умерла? – спросила я, разглядывая запястья. Голос дрогнул.

– Боюсь, что да, – мягко ответил он. – Мне жаль.

– Но я…

Не чувствовала себя мертвой. Напротив – я давно не ощущала себя настолько живой. С тех пор, как в моей жизни появился Сереш, а каждый новый день стал приносить неприятные открытия. С тех пор, как в теле поселилась тяжесть, с каждым днем отнимавшая все больше радостей – мелких, повседневных, которые я считала чем-то само собой разумеющимся.

И потом, если бы я умерла, могла бы я в этом усомниться? Думать? Говорить? Мне всегда казалось, что смерть – очень однозначная штука.

От абсурда ситуации я хихикнула.

– Бабушка всегда повторяла мне, что хорошие девочки попадают в Ад. Так и получилось.

– Разве обычно не наоборот? «Хорошие девочки попадают в Рай, плохие – куда сами пожелают»?

– Не в ее версии. Правда, она имела в виду Ад из домашних обязанностей, гендерных ролей, которые на себя взваливают женщины, и всего такого. Вряд ли ей пришло бы в голову, что со мной все будет так буквально.

– Интересная женщина, – хмыкнул Диз.

– Страшная. Поверь, ты бы с ней не захотел познакомиться.

– Справедливости ради, ты встречала моего отца, – заметил он. – В сравнении с ним…

Подумав, я помотала головой.

– Все равно. Это у нее профессиональное. Ты просто не видел, как она садится напротив, закуривает сигару и начинает допрос. Только лампы в лицо не хватает.

А потом возникало впечатление, что еще немного, и она перейдет к иголкам под ногти и другим методам убеждения. Меня невольно передернуло. Нет, может, я ее и любила, но желательно – на расстоянии. Диз снова усмехнулся:

– Вот, значит, в кого ты пошла.

Я бы оскорбилась, но вместо этого почему-то снова хихикнула.

– Это истерика? – настороженно поинтересовался Диз.

– Нет, – успокоила я его и рассмеялась.

Это была истерика. Полноценная, бурная, c хохотом, переходящим в слезы. Должно быть, сказалось напряжение последних дней – недель, месяцев даже. Глаза затянуло белой пеленой, а я все всхлипывала и не могла остановиться. И Огонь был тут как тут, готовый в любую секунду утянуть за собой. С ним, я знала, мне станет легче. Все закончится, теперь уже навсегда. Не будет ни боли, ни тревог, ни печали… В какой-то момент я почувствовала, как чьи-то руки аккуратно обняли меня за плечи, и вцепилась в футболку.

– Тише, – он медленно гладил меня по спине, и от этих прикосновений Огонь отступал. – Все будет хорошо. Не уходи.

«Куда?» – хотела я спросить, но сил не было. Постепенно рыдания прекратились, и пришел откат. А с ним безразличие. Я продолжала сидеть, уткнувшись носом в его плечо. Хорошо. Спокойно…

Но нельзя же вечность так просидеть, правда? Отстранившись, я постаралась сморгнуть слезы с ресниц и шмыгнула носом.

– Прости. Я не хотела…

– Все в порядке, – он легкомысленно улыбнулся, обращая все в шутку. – Ты не первая девушка, предпочитающая рыдать у меня на груди. Меня этим не напугаешь.

Только я все равно успела заметить волдыри у него на руках и оставшуюся на футболке подпалину там, где я за нее держалась. Пытаясь успокоиться, сделала глубокий вдох.

– Как это произошло?

Последним, что я помнила, был разговор с Данте. И его губы на моих – нет, о страстных поцелуях речи не шло.

А дальше – провал. Холод. Темнота.

– Ты слишком много ему отдала и сама едва не ушла. Связь с телом нарушилась, а тело без души…

Умирает. Мне говорили.

Я в самом деле больше не ощущала той тропы, которая могла вернуть меня в ГООУ. На ее месте – глухая стенка. Не было больше и странного ощущения, что я нахожусь в двух местах одновременно.

Значит, это конец? Все? Я больше не попаду домой. Не увижу родителей. Горло перехватило от этой мысли.

– К счастью, реанимация прошла успешно, – Диз повернул ноутбук экраном ко мне. – Тебе будет куда вернуться.

На мониторе камера наблюдения показывала больничную палату. Странно было смотреть на себя со стороны: без сознания, лежащую на высокой больничной кровати. От левой руки к капельнице тянулась прозрачная трубка; экран кардиографа показывал достаточно бодрую для сложившихся обстоятельств синусоиду.

– Но почему… Я же не должна была умереть. Самоубийство…

– Что насчет него?

– Мне Люси… баньши нагадала, что я покончу с собой весной. Но ведь этого не случилось?

– Ты спустилась в Ад, – напомнил он мне. – Если этого недостаточно, полагаю, добровольное решение отдать демону всю свою магию вполне можно классифицировать как самоубийство. Общение с Линой меня научило, что судьба имеет свойство исполняться самыми неожиданными способами. Но скажи, о чем ты думала, когда соглашалась?

О том, чтобы тебя спасти.

– О том, что я в безопасности! Ты ведь сам дал мне амулеты, – пальцы нащупали серебряные пластины на шнурке; несмотря на «наиболее привычную форму», они остались со мной. – Данте не мог мне навредить…

Судя по его взгляду и тому, что я все-таки погибла, мог.

– Тебе никто не говорил? Артефакты действуют только в одном мире. Перейди Границу, и это просто металл. Видимость металла.

– Говорил, – уверенно протянула я, – Райли говорила…

Стоп. Когда? Где? И почему, если я об этом знала, я не могла вспомнить саму беседу? Почему считала, что мне ничего не грозит?

Не считала. На ум сразу пришел день, когда я наткнулась на Данте, выходя из ванной. Тогда я понимала, что амулет мне ничем не поможет, но по привычке все равно вцепилась в него.

Твою мать.

У каждого круга демонов были свои родовые способности, которые давались им безо всяких усилий. Прорицание у Лины. Способность заходить в чужие сны у мар. Они были частью их природы. То, чему можно научиться, но в чем никогда не станешь так хорош, как родившийся с этим даром. Потомки Данталиона были прирожденными менталистами. Чужие мысли были для них открытой книгой, но главное: они могли изменять их по собственному желанию. Влюбить несмотря на ненависть, а жертва даже не вспомнит, что когда-то было иначе. Заставить забыть…

Дура. Я, в смысле, дура. Но теперь становилось ясно, отчего я так легко согласилась. В нормальной ситуации это было бы немыслимо: не обговорив ни одной детали, просто поверив на слово…

– Как думаешь, почему я запретил ему с тобой разговаривать?

– Только не говори – чтобы меня защитить. Я не просила! Все, о чем я просила, – это честно рассказать, что здесь происходит!

– А я просил ответить на один вопрос. Почему ты здесь, Нат?

– Потому что я умираю!

Оно само вырвалось, правда. Я не хотела. С радостью бы взяла свои слова обратно, да только не могла. Оставалось смотреть на нервно комкающие покрывало пальцы.

– «Умирала» теперь, наверное, правильнее…

– От чего?

– Драконья кровь. Слишком большая доза. Организм с ней не уживается.

Новость эта Диза, похоже, не особо впечатлила. А чего я ожидала? Что он кинется надо мной причитать и сюсюкать?

– И ты решила, раз тебе все равно мало времени осталось, взять свою смерть в свои руки? Очаровательно.

– Я поступила в ГООУ, потому что они этого хотели. Я влезла в ритуал, как они добивались. Я терпела их эксперименты. Я только и делаю, что исполняю их желания. Могу я хоть умереть на своих условиях?!

А если бы моя смерть не была совсем бесполезной, если бы я хоть кому-то смогла помочь… Мне этого хватило бы.

– Если ты хотела их победить, тебе следовало жить.

Попробовал бы он очутиться в моем теле, я бы на него посмотрела.

– Помнишь, как мы познакомились?

Я моргнула.

– Конечно. Я врезалась в тебя…

– До того.

До того были барабанная дробь и пламя костров, луноликая женщина в мраморном хитоне и запах полыни.

– Ты успеешь еще сотни раз проклясть ту ночь, но так просто не умрешь. Она тебя не отпустит.

Кто «она»? Диана? Та самая «Ди», которую упоминал Макс?

– Уже отпустила.

– Нет. Поверь, я своих родственников знаю. Они не опустятся так низко, чтобы разбрасываться ресурсами. Если кого-то выберут, то это надолго. С другой стороны, довести тебя до отчаяния…

Чтобы я спустилась в Ад? Зачем?

– Они должны были проверить, получился ли у них психопомп, – озвучил Диз мои мысли.

Меня что, все это время водили за нос? По словам Диза выходило, что да. Молодцы. Проверили.

– Получился, – согласился со мной Диз. – Почти. С определенными ограничениями, о которых Данте не подумал.

Услышав знакомое имя, я напряглась.

– Психопомпы – удивительные существа даже по нашим меркам. Дело не столько в даре пересекать Границу – это не так сложно, как представляется. Важнее их способность удержаться на другой стороне. Близость источника опасна. Если не забирать жизнь у кого-то из коренного населения, я задохнусь на Земле. Ты сгоришь в Хтоне; уже сгорела бы, если бы была сильнее. Психопомпы способны жить везде, им все равно, Огонь рядом с ними или Воздух. Они повсюду дома. Никто до сих пор не знает, как это возможно. Они не полукровки – те всегда наследуют больше от одного из родителей. Полагаю, они ближе к апейрону, первоисточнику. Именно поэтому, Нат, ты не психопомп. Ты гени. Частично человек, не спорю. Но ты рождена от Огня. Драконья кровь дала тебе возможность переходить через Границу, но только до тех пор, пока у тебя есть доступ к ней. По сути парадоксально, но это свойство твоего тела, а не твое собственное. Не твоей… – сделал он неопределенный жест, – не знаю, души, если хочешь.

Отсутствующая тропа эту теорию подтверждала. Убери кровь, и что останется? Маленькая испуганная Наташа без шансов вернуться обратно.

– Хочешь сказать, Данте рассчитывал с моей силой получить не только ее, но и…

Что же мне так везло на демонов, мечтающих вырваться из Ада? Третий уже. Или других не существовало? Увидев Ад, я могла их понять.

– Будь ты истинным психопомпом, ему бы удалось.

– Но я не истинный. И где он теперь?

– Тебе нет нужды о нем беспокоиться.

Вот как?

– В переводе на человеческий: «Я его убил»?

– Ты не оставила мне выбора.

Пальцы перестали мять покрывало и сами собой вцепились в расписной шелк. С одной стороны, я все понимала. Полтора курса демонологии, как-никак. Непослушание, знак равенства, смерть. Диз дал ему приказ не рассказывать мне о махинациях Абигора. Данте его нарушил. Все просто, как дважды два.

С другой стороны… В голове не укладывалось, что университетский айтишник с обаятельной улыбкой и паршивым чувством юмора, который никогда не отказывался помочь и был по отношению ко мне добрее многих людей, так легко признавался в убийстве. Я посмотрела на Диза совсем другими глазами. Не то чтобы я не знала… Но одно дело гипотетически знать, а совсем другое – получить подтверждение.

– Что ж, он заслужил, – скорее для своего успокоения произнесла я.

Я была плохим человеком, но оплакивать Данте у меня не получалось. Не после того, что он сделал. Внезапно накатила мертвецкая усталость.

Я не должна думать, каково это – влюбиться в монстра. И что с этими чувствами делать. Не должна видеть Ад. Ах да, жизнь после смерти? Добавьте и ее в список.

Все, что я пережила за последние полгода, – это было слишком.

– Нет. Не заслужил. Но тебя это не интересует, верно?

Не веря своим ушам, я уставилась в посеревшие от злости глаза.

– Не делай вид, будто не понимаешь, Нат. Ты так же безжалостна, когда считаешь, что кто-то поступил не по справедливости. Только твоя справедливость всегда субъективна. В этом разница между тобой и мной. Тебе показалось, что он был не прав, – и тебе уже все равно, так это или нет.

Он ведь не мог говорить это всерьез?

– Не смей, – отчеканила я. – Не смей упрекать меня в его смерти! Он собирался меня убить!

И вполне в этом преуспел. Пусть даже не сумел претворить в жизнь свои планы.

Вот почему он назначил такую цену, почему не потребовал попросить Охотников и за него тоже. Знал, что я к тому времени буду мертва. И что самому ему платить не придется. Имелись ли у него в самом деле доказательства того, что убрать Мора решил Абигор? Я в этом сильно сомневалась; а если и были – какая теперь разница? Я поставила все на кон, пусть и не совсем отвечая за свои поступки. И потеряла все.

– Знаешь, он родился полукровкой. Отец из гени, мать – одна из дочерей Данталиона. Только это его и спасло. Обычно таких, как он, убивают сразу после рождения. Они слабы. А если нет – в них все равно слишком много вашего. Почти человеческого. Никогда нельзя быть уверенным, что они пойдут до конца. То мораль проклюнется, то влюбятся, – узкие губы дернулись в усмешке. – Сплошные недостатки. Но даже если от них не избавятся, жизни здесь им нет, Нат. Они рабы. Можешь представить себе, что это означает в Аду? Можешь представить себе хозяина вроде Мора?

Даже не хочу.

– Он убил меня! – перебила я. – Посчитал это достаточной ценой за то, чтобы удрать отсюда. Он сделал свой выбор!

– У него не было выбора, Нат. Думаешь, мой отец оставил бы его в живых? Если бы ты совершила все, что и Абигор, ты бы не убрала свидетеля?

Ответ был очевиден.

– Позже, чтобы ни у кого не возникло подозрений, Данте бы умер. Я тянул время, как мог, убеждая отца в том, что он не представляет опасности, но Данте это знал. И ты, полагаю, как никто другой должна понимать, каково это: ожидать собственной смерти.

Я понимала. Но сочувствия все равно к Данте особо не испытывала. Что Диз и пытался доказать…

– Если все так, он мог попросить о помощи, – возразила я из упрямства.

– А ты бы ему помогла? Признайся, Нат. После всего, что произошло с драконами, ты записала его в злодеи.

Положа руку на сердце, я должна была признать: он прав. Даже находясь под ментальным воздействием, я подумывала, как обмануть Данте. Помогла бы я ему? Вряд ли.

– А он не злодей, Нат. Он – твоя ошибка.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила я, сдаваясь.

Узнавать о себе правду всегда неприятно. Когда ее открывает кто-то другой, пусть даже в отместку, – неприятно вдвойне.

– Потому что ты мой друг.

Странные у него были представления о дружбе.

– Что-то мне не очень хочется быть твоим другом.

Он еле заметно усмехнулся:

– Поздно. И потому что ты, как Данте, ничего не просчитываешь. Сплошные порывы и никакого плана. Во время ритуала тебе повезло, пострадала только ты. В этот раз тебе снова повезло, вместо тебя умер тот, кого ты считала врагом. Но если все продолжится, завтра вместо тебя пострадает близкий тебе человек. Тот, кого ты не сможешь не жалеть. Я не хочу, чтобы это случилось.

Что ж, урок я усвоила. Если смысл всей этой отповеди, как утверждал Диз, был только в нем…

– Значит, никакого плана? А у тебя он есть?

Всегда был. Это же Диз.

– Заключи со мной сделку.

Ага, после того, чем закончилась для меня предыдущая попытка, бегу и падаю.

– Ты не глупа, Нат. И слышала мои слова.

Про то, что сама по себе сгорю здесь? Слышала. Но если у него было время на литературные споры и длинные речи о бедных безвинных демонах и жестокой мне, значит, спешить еще некуда.

– Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя отсюда вытащить. Но для этого ты должна заключить со мной договор.

– Не очень конкретная клятва, тебе не кажется? – невинно заметила я. – В принципе, тебе стоит признать, что все, что было в твоих силах, ты сделал, и ты ничего не будешь мне должен.

Диз закатил глаза.

– Как получается, что я единственный демон, который тебя не обманет, но именно во мне ты всегда сомневаешься?

– Я во всех сомневаюсь. Просто тебе единственному говорю об этом вслух. Считай это проявлением доверия.

– Я польщен, – пробормотал он.

Ничуть не польщенно. А зря. Про доверие я говорила на полном серьезе.

– И ты обманешь, – признавать это было горько, но… Правда – она такая. Не в мелочах, помня о моих проблемах с доверием, он не посмеет; но в чем-то достаточно важном… – Как только это станет для тебя более выгодно, чем говорить мне правду, ты солжешь не задумываясь.

Несмотря на все обещания. Природа. Против нее не попрешь.

– Обману, – легко согласился Диз. – Но постараюсь не доводить до подобной ситуации. Так как? Без тела ты не сможешь существовать в Аду сама по себе. Огонь тебя уничтожит, ты уже должна это чувствовать.

В полной мере. Начиная с раскаленного воздуха и заканчивая огнем, бежавшим по моим венам. Сказать, что ощущения неприятные, было бы сильным преуменьшением.

– Как умер Данте?

Диз выдержал паузу.

– Тебе это так важно?

– Да. Я хочу знать, почему в тебе так заинтересован Гаап. Почему тебя все боятся.

После всего, что я видела в башне, если Диз найдет путь обратно, если я смогу его отсюда спасти, я должна быть уверена, что не совершу еще бо́льшую ошибку.

Внимательно посмотрев на меня, Диз достал из-за уха сигарету и закурил. А я… Даже не поняла сначала, что произошло. Только почувствовала, как что-то горячее потекло по шее, и с удивлением заметила красные капли, расплывающиеся по простыне. Пальцы потянулись к горлу – и увязли в распоротой коже. Вдохнуть не удалось, рот наполнился кровью. В глазах потемнело, и я почувствовала, что теряю сознание…

Нет. Умираю.

Все закончилось так же резко, как началось. Скомкав в кулаках простыню, я кашляла последними сгустками – и жадно заглатывала воздух, никак не могла надышаться. Поднявшись, быстро ощупала шею. Целая. Если бы не липнувшая к груди кофта, приобретшая бордовый оттенок, я бы подумала, что пережитое было яркой галлюцинацией.

– Полагаю, лучше один раз увидеть, чем услышать, – невозмутимо произнес Диз.

– Что?..

Он не приближался ко мне. Намеренно сидел в отдалении, всем своим видом показывая, что это не он. Вот для чего ему понадобилась сигарета. Наглядно показать: он не притрагивался ко мне и пальцем.

– Твоя смерть.

Спасибо, капитан Очевидность.

– Я вроде как и без того мертва.

– Только тело. И всего на две с половиной минуты, не драматизируй. А это – твоя окончательная смерть. Но не спрашивай, когда и как это случится, понятия не имею.

Пара секунд мне понадобилась, чтобы обдумать концепцию.

– Мне… перерезали… перережут горло?

– Разорвут, я бы сказал, – Диз вытянул руку вперед. У меня на глазах кисть посерела, а вместо аккуратно подстриженных ногтей выросли внушительных размеров когти. С задумчивым видом Диз провел ими наискосок, имитируя удар. Я машинально отодвинулась. – Да, определенно разорвут.

Не ты, случайно?

– Я же сказал. Понятия не имею, как это произойдет, почему и кто тебя убьет. Я не прорицатель. Я всего лишь… могу сделать так, чтобы это неопределенно далекое будущее наступило сейчас.

«Всего лишь». Вспомнилось, кем была его мать. Неотвратимая Айса[38], богиня смерти. А Диз, выходит, полубог? Чего? Несвоевременно наступившей смерти?

– Согласен, не слишком удачная способность, – истолковал он мое выражение иначе. – Не эффектная.

– По-моему, вполне, – успокоила я его, потирая горло.

Даже слишком.

– Нет. Ее не вытащишь из рукава, чтобы кого-нибудь приструнить. Знаешь расхожее выражение, что не следует обнажать меч, если не собираешься пустить его в ход? С ней та же ситуация. К сожалению, – он поморщился, стряхивая пепел в стоявшую на столике вазу с пионами. – Потому что я предпочитаю переговоры. А с мертвецами нелегко заключить мирное соглашение.

Я помнила с прошлого семестра пацифистские речи про неприятие лишних жертв. Когда их произносит сын Войны, сразу веришь. С другой стороны… Только сейчас я в полной мере прочувствовала, насколько просто Дизу было бы убить меня. Данте. Мора. Но он тогда этого не сделал. И его рыжий брат все еще был жив, хотя и упорно нарывался. Из того, что я узнала о демонах на занятиях, любой другой такого ретивого родственничка давно бы развеял по ветру.

– Я ответил на твой вопрос?

Более чем.

– Что еще ты хочешь от сделки?

– Не мешай мне. Единственное, о чем я прошу.

Слишком просто, чтобы не было никакого подвоха.

– А что случится с тобой, если найдешь для меня выход?

Он пожал плечами.

– Ничего.

Переводя на нормальный язык – «Я останусь тут». Нет, Диз. Так не пойдет.

– Поклянись лучше, что сделаешь все, что в твоих силах, чтобы вытащить нас обоих. Тогда, может, я соглашусь.

Окурок отправился туда же, в вазу.

– Это невозможно.

– Значит, придется найти способ.

– Не глупи, Нат. И соглашайся.

Не могу. Не могу позволить ему попасть из-за меня в еще большие неприятности. Если он собирался ради меня пойти в обход Абигора, я была готова рискнуть.

– Нет.

Он сердито нахмурился.

– У тебя нет выбора.

Ах да, потому что «если не забирать жизнь у кого-то из коренного населения», я умру… Или что там с уже мертвыми случается. Помню.

– Почему? – нарочито удивилась я. – Я могу пойти к Абигору. Он наверняка заинтересуется даже таким психопомпом, удивительно, что он еще не послал никого за мной. – Диз отвел взгляд. Вот оно как. Посылал. – Или к кому-нибудь другому: я за время пребывания тут уже три предложения получила, уверена, с кем-то точно договорюсь.

Как же. Здравый смысл подсказывал, что, оставшись без тропы, я любому демону тут буду на один зуб, и спрашивать о моих желаниях никто, кроме Диза, не станет.

– Не о возвращении, конечно, но, знаешь, у меня там и так мутные перспективы в плане выживания. А тут не настолько плохо…

– Ты блефуешь.

Тоже мне, великое открытие. Я чуть не закатила глаза.

– Конечно, блефую. Но если не сделаешь вид, что веришь, мне придется в самом деле пойти к Абигору, чтобы доказать тебе обратное – ты же знаешь, я упрямая. А ничем хорошим это не кончится. Поэтому лучше ты согласись на мои условия.

В этот момент Диз наверняка жалел о том, что не прибил меня до конца. Устало потерев лицо, он вздохнул:

– У меня нет никаких шансов тебя переубедить, верно?

Я покачала головой.

– Вместе – или никак.

Сделка. Договор. Звучит так… буднично. По-торгашески. Ты мне, я тебе.

Некоторые из старых авторов называли это романтичнее: «перемешать дыхание». Лично я никакой романтики в том, чем занимаешься профессионально (ладно, в рамках учебного процесса), не видела. Особенно с тем, кто раздраженно бурчал и с трудом удерживался от того, чтобы не обозвать дурой. Совершенно справедливо, если говорить честно. Сидела бы на попе ровно, Наташа, раз оказалась совершенно бесполезной. Позволила бы себя спасать другим, более компетентным личностям.

Только я этого допустить не могла. Моя жизнь ценой его будущего – не тот долг, который я сумела бы отплатить.

И все же я была вынуждена согласиться с учебниками, существовало нечто за пределами quid pro quo[39]. Мир не просто становился свидетелем сделки, он еще и связывал двоих, заключивших ее. Чтобы ни один из них не забыл.

Магия Карис льнула шелковыми простынями, наполняла тело легкостью и кружила голову пузырьками шампанского. С Данте я впервые поняла, почему даже демоны не спешили призывать мир в свидетели. От его чернильной темноты хотелось поскорее избавиться, смыть ее с себя жесткой щеткой и забыть как кошмарный сон. Диз… В прошлом семестре я не чувствовала его, да и вообще считала все эти договоры пустышкой. Но теперь могла.

Здравствуйте, нарциссы. Все еще вас ненавижу.

От внезапно наступившего холода я поежилась и плотнее запахнула кардиган, заодно скрывая кровавые пятна на груди. Как ни странно, Диз ощущался… покоем. Я бы поняла раньше, если бы знала, каково это – но во мне всегда бурлило слишком много эмоций, а единственным избавлением от них становилось болезненное онемение. С ним все чувствовалось… иначе. Пусть я пока и сама не могла толком описать как.

Интересно, а как ощущал меня он?

– Ты куда? – встрепенулась я, отрывая взгляд от своих рук.

У китайцев существовала легенда о невидимой красной нити судьбы, связывающей двух человек, которым суждено встретиться. Одна такая, на самом деле невидимая и звенящая хрусталем, сейчас украшала мое запястье. Красивая и смертельная, вздумай я нарушить клятву.

– Дела, – коротко отозвался Диз.

Я же говорила: какая романтика? Сделка – она и есть сделка. Я быстро сползла с кровати.

– Я с тобой.

Демон с сомнением покосился на меня.

– В самом деле?

– Здесь я точно не останусь, – категорично заявила я. – Не у тебя одного аллергия на запертые двери.

А также решетки на окнах. И прочие атрибуты тюремной камеры, пусть и комфортной. Прикинув что-то в уме и, видимо, придя в очередной раз к выводу, что меня не переубедить, Диз вздохнул и распахнул дверь.

– Прошу.

– Еще одна гостевая?

– Нет. Моя комната. Раз ты внезапно боишься остаться в одиночестве…

Осторожно, не зная, чего ожидать от башни, я пересекла порог. Однако… Комнатой это можно было назвать с большой натяжкой. Да в нее вся квартира, в которой я выросла, поместится! Я оглядела почти стометровое пространство.

Сноб и позер.

И все же это была именно что комната. Не безликие гостевые апартаменты, которых я уже навидалась. За помпезной старинной мебелью из резного дерева и вышитыми шелковыми обоями, гобеленами и тяжелыми портьерами чувствовалось, что тут жили. На кресле у кровати была свалена в кучу одежда. У окна во всю немалую стену стоял огромный стол с двумя ноутбуками и странным, полным белесого тумана, кубом. Там же расположилась коллекция пустых кружек с одинаковым коричневым ободком от кофе. Книжные шкафы были заставлены не коллекционными изданиями, как в кабинете его отца, а потертыми томиками детективов и учебников по программированию. А на верхней полке даже обнаружился едва прикрытый старым изданием Шекспира стеклянный бонг.

– Надеюсь, ты передумаешь, – сообщил Диз, устремившийся к компьютеру.

– Ни единого шанса. Лучше тут.

– Уверена? Второго спального места здесь нет, тебе все равно придется…

Серьезно? Я хмыкнула.

– Знаешь, любой нормальный парень в такой ситуации предложил бы разделить кровать.

На секунду Диз оторвался от монитора и задумчиво посмотрел на накрытую синим покрывалом постель. На которой, к слову, при желании можно было разместить не одну миниатюрную девушку, а целый табор гостей.

– Забирай всю себе, – предложил он. – Посплю на диване.

Как благородно. Я вздохнула. Либо я совершенно не умела намекать, либо…

Нет, Наташа.

Тебя только что отшили.

Вежливо, но воспитание не меняло того, что отказ был четким и ясным.

Смирись.

– Нет уж, – проворчала я, скрывая досаду, – на диване сплю я. Ты на нем не поместишься, даже если отпилить тебе ноги.

Задержавшись взглядом на клавиатуре, я снова вернулась к компьютеру. Почему мне раньше это в голову не пришло?

– У тебя ведь есть интернет? – Не зная, какого еще подвоха от меня ожидать, Диз настороженно кивнул. – Я… Можно воспользоваться твоим ноутбуком?

– Боюсь, связаться с родителями – не лучшая идея. Будет несколько сложно объяснить им…

– Я не идиотка, – перебила я его, почувствовав, как сердце болезненно сжалось. Что им сказали о моем состоянии? Известно ли им хоть что-то? Или для них я пропала без вести после нашего последнего звонка? – Но должны ведь в ГООУ знать о том, что я не мертва?

Судя по выражению лица, Диз сомневался, что там об этом не подозревают – по крайней мере, те, кому положено. Но место за столом уступил. Голубая заставка скайпа мигнула, и я открыла список контактов. Райли оказалась в сети. На том конце послышалась возня, а потом, к моему удивлению, мужской голос. Хорошо известный мне мужской голос с заметным уэльским акцентом:

– Если это окажется шуткой, я…

– Подожди, сейчас камера включится.

Веб-камера показала рыжую, изумленно вскрикнувшую при виде меня. А еще Макса. Его появление было настолько неожиданным, что я лишь чудом онемела и не спросила, что он в комнате Райли забыл. Хорошо, не ляпнула, и так понятно что. Особенно по примятой постели на заднем плане. Быстро он. Вопреки ожиданиям, обиды или ревности я не почувствовала. Скорее облегчение, будто зуб, с которым давным-давно надо было обратиться к стоматологу, наконец перестал ныть.

Райли хихикнула, нарушая затянувшуюся паузу.

– Это нервное, – попыталась оправдаться она. – Прости, так странно видеть тебя, когда я была у тебя… или не у тебя? Всего неделю назад. И выглядела ты не очень. Я имею в виду – не очень живо. И Сереш тогда сказал, что в ближайшее время ты не очнешься. Он ошибся? Где ты? Что с тобой? Так ты жива? И что с твоими волосами? Когда ты…

Как обычно, переживая, она тараторила, не обращая внимания на то, что окружающие за ней не успевали. А отсутствие автопереводчика только осложняло понимание. Но суть я уловила.

– Относительно жива, наверное, – уверенности в этом мне и самой не хватало. – А на прошлой неделе мы с тобой еще сидели на лекции по зельеварению, и нормально я выглядела, при чем тут Сереш?

Рыжая замолчала на полуслове и растерянно посмотрела на Макса. Я нервно потарабанила пальцами – пауза затягивалась.

– Тебя не было три месяца, – отмер наконец он.

– Очень смешно.

Меня не было три дня. Ладно, может, четыре, учитывая, сколько я провалялась в полусне-полуобмороке. Но не девяносто же!

– Я не шучу.

Взгляд упал на правый нижний угол экрана, и я замерла. Двадцатое июня. Невозможно. Я бы заметила. Как… Я обернулась к Дизу, стоявшему у меня за спиной.

– Время – такая материальная концепция, – с философским спокойствием выдал тот.

Замечательно.

– Вспомни еще, что уровень материальности в Аду ниже, чем на Земле, – сквозь зубы посоветовала я. – Ты можешь хоть что-то объяснить по-человечески? Что здесь происходит? У вас же то же время, что и у нас, те же триста шестьдесят пять дней в году…

Это не подпространство с искажениями времени, знаменитые эльфийские холмы, после ночи в которых путники могли выйти в другом столетии. Диз не зря смеялся, когда я спросила в первом семестре, по какому времяисчислению ему двадцать, земному или демоническому. Они совпадали. И провести здесь три месяца…

Со вздохом он облокотился на книжную полку, пошарил по ней и достал сигаретную пачку.

– В принципе, так оно и есть. Только время здесь течет неравномерно. Иногда один ваш день может растянуться на месяц, а иногда неделя пронесется за несколько минут. Никогда не угадаешь.

Поэтому нигде в башне я не видела часов?

– Но в конце концов оно всегда выравнивается с вашим. В равноденствие, солнцестояние…

– Самайн.

– На него тоже. Можно сказать, что Граница между мирами истончается, когда они синхронизируются.

– Почему ты не сказал?

Три чертовых месяца. О которых он умолчал. Он не мог не знать. Диз пожал плечами, зажигая между сложенными ладонями огонек и прикуривая от него.

– Полагаю, мне лучше уйти, – заявил он вместо ответа. – Не буду мешать вашему разговору.

Проводив его взглядом, я развернулась к монитору. Макс подобрался и настороженно наблюдал за мной. Райли, судя по виду, чувствовала себя не в своей тарелке. А я… не знала, что сказать после такой новости. Спросить их о делах? Как они провели этот семестр? Что нового в учебе? Как им удалось сойтись, они же друг друга на дух не переносят? Все казалось таким нелепым… Взгляд зацепился за вторую кровать в комнате. Пустую. В том углу и раньше было немного вещей, но теперь исчезли последние, а на голом матрасе валялись ярко-розовые щипцы для волос.

– А где Люси? – машинально поинтересовалась я.

– Кто? – переспросила рыжая, а у меня от не до конца сформировавшегося, но уже нехорошего предчувствия заныло под ложечкой.

– Люси. Твоя соседка.

Ответом мне послужил полный недоумения взгляд.

– У меня не было никогда соседки. Повезло при заселении, в общежитии остались свободные места. Ты еще…

Невозможно, дубль второй. Но Райли не стала бы лгать.

– Подожди! – перебила я, пока рыжая совсем не ударилась в воспоминания. – Помнишь, осенью я приходила к тебе ночевать?

В тот день я сбежала от Диза – не в том смысле, будто я боялась, что он мне что-то сделает, но уйти от неприятного разговора таким способом мне показалось неплохим решением. Не зная, насколько он упрям, я ошибочно полагала, что за ночь он от меня отстанет. Не отстал.

– Конечно. Ты и пришла ко мне, потому что у меня свободная кровать, я тебе на ней постелила. Мы тогда…

Нет. Люси с нами особо не общалась, а к полуночи завернулась с головой в одеяло, не выдержав болтовни рыжей. Но я точно не спала в ее кровати.

«Уже скоро», – проинформировал меня аноним в последнем письме.

«Тебя не было три месяца», – сказал Макс.

Пользуясь тем, что рыжая во все глаза глядела на меня, он еле заметно качнул головой.

«Не допытывайся», – вот что значил этот жест.

Твою мать.

– Райли, можно нам с Максом пару минут поговорить наедине? – удивительно, насколько спокойно мне удалось прозвучать.

Рыжая смущенно кивнула и вышла. Мы остались вдвоем.

– Она не помнит.

Утверждение. Спрашивать тут было нечего.

– Никто не помнит.

– Ты помнишь.

Макс кивнул.

– Ты знал, – прошептала я. Горло перехватило от спазма. – Ты все знал…

Когда отмахивался от моих рассказов про письма с угрозами. Когда советовал не лезть в это дело. Когда целовался со мной, черт возьми! Все это время он знал. Макс смотрел на меня взглядом побитой собаки, но это не могло меня разжалобить.

Двадцать человек. Двадцать жертв, чьей единственной виной оказалось то, что их некому было защитить. Сколько из них уже были мертвы? Даже хуже: стерты из этого мира, будто их не существовало. Что осталось от Люси Макмиллан? Без семьи, без родных, без памяти о ней. Райли, прожившая с ней полгода, даже не подозревала, что у нее раньше имелась соседка. Друзья. Одногруппники. Парень. Неужели все они не задумаются, назови я ее имя?

– Она мертва, да?

Я уже знала ответ. Мне вспомнилась наша последняя встреча: бледное лицо с потухшими глазами и спутанная копна волос, мешковатый свитер, в который она куталась в попытках согреться.

«Все предрешено. Ты ничего не изменишь».

Люси оказалась права. Только почувствовав соль на губах, я поняла, что плачу. Стерла рукавом слезы – сейчас не время для них. Слезами никому не поможешь.

– Остальные?

– Почему ты не возвращаешься? – проигнорировал мой вопрос Макс.

– Ритуал уже завершен?

– Тебе нельзя там находиться.

Я выругалась. Какая трогательная забота! Особенно на фоне происходящего.

– Макс!

– Ты не должна знать о ритуале.

– Почему? Потому что даже ты понимаешь, что так нельзя?

Он дернулся как от удара на «даже». Но все равно не отступил.

– Это справедливая цена.

– Ты в это не веришь.

Страшно было смотреть в его глаза. В восемнадцать лет не должно быть такого взгляда. Смертельно уставшего. Ни на что не надеющегося.

Ни у кого никогда не должно быть такого взгляда.

– Двадцать человек, Макс!

– Или все мы. Это справедливая цена, – повторил он заученную фразу.

– Должен существовать другой способ. Не может быть, что все так завязано на ГООУ…

Глупая, беспомощная, бессмысленная речь родом из голливудских блокбастеров. Я умолкла. Откуда мне знать, существует ли иной путь? Я в этом мире полгода. Но даже если его нет…

Это неправильно.

– Двадцать человек…

– Нет, – от него это звучало как приговор. – Двадцать имен в списке. И всё.

Это были больше, чем имена. Это были жизни.

Были…

Ногти впились в ладонь, причиняя давно ставшую привычной боль. Только в этот раз ей все равно не получится заглушить отчаяние.

– Забудь их. Это просто имена.

– Я была в этом списке! – сорвалась я на крик. – Я могла оказаться на месте Люси! Думаешь, такое можно забыть?!

Он сгорбился еще сильнее.

– Тебе ничего не грозило.

Какое, черт возьми, счастье.

– По-твоему, от этого мне должно стать легче?!

– Где ты? – сухой деловитый тон не вязался с его выражением лица. – Что я могу сделать, чтобы помочь тебе вернуться?

– Ритуал уже завершен?

– Я не буду с тобой о нем говорить.

– Не меняй тему!

– Если ты все еще принадлежишь себе, немедленно возвращайся. Ты даже не представляешь, насколько опасно в Аду.

Я представляла. После учебы в ГООУ я вообще много чего представляла. Особенно в плане опасности.

– Макс!

– Наташа!

Я знала этот тон. Раздражение, смешанное с беспокойством. Слышала его тысячу раз, когда, по его мнению, упрямилась вопреки всем доводам здравого смысла. Когда впервые рассказала ему об анонимках, и мы поругались.

– Тебе необходимо вернуться. Как можно скорее.

Иногда руки опускаются во всех смыслах.

– Иди к черту, – пожелала я, захлопывая крышку ноутбука.

Ударила по разогретому пластику кулаком и скривилась. Сначала новость о собственной смерти, потом – что на Земле прошло уже три месяца. Как будто первого сообщения для одного дня не было достаточно! А теперь еще и это…

Я конкретно облажалась.

Если бы Диз остался стоять у меня за спиной, сказал бы снова, что я ничего не планирую. И поэтому все происходит… Так, как произошло.

– Мне жаль, что с Максом так вышло, – произнес он вместо этого, вернувшись в комнату.

Вытерев слезы, я обернулась и изумленно посмотрела на него.

– При чем тут Макс?!

– Он и Райли… Сожалею, что он тебя расстроил.

Демоны и их логика! Тут людей убивают, а он считает, что я плачу из-за этого?

– Мы с ним расстались. Еще три месяца назад, – даже если для меня прошло меньше недели. – Пусть спит с кем хочет. Думаешь, мне есть какое-то дело до того…

Я осеклась, наткнувшись на тяжелый взгляд.

– Тебе следовало сказать мне.

Я собиралась. Но все закрутилось: покушение, Ад, пугающий и прекрасный, как Диз и обещал; Одом и Асра, Абигор и его угрозы, моя смерть и связавший нас договор…

А потом кто-то весьма прозрачно дал понять, что не заинтересован.

– Зачем? – раздраженно спросила я. – Чтобы ты меня пожалел по-дружески? Мне не нужна твоя жалость. Знаешь, что можешь…

Договорить не успела, заткнули меня самым бесцеремонным образом. Прежде чем я успела отодвинуться, Диз наклонился. Горячие губы коснулись моих, и я жадно ответила. Его пальцы легли на затылок, привлекая еще ближе к себе – будто это было возможно. Привстав на цыпочки, я обхватила его, чтобы не упасть. Безумие. Чистой воды безумие. Сложно было найти менее подходящий момент… Или, наоборот, более подходящий. Мир сузился до запаха нарциссов и черного перца, до колючей щетины под ладонью и жара его рук на моей коже. Если бы я дала себе хоть секунду задуматься, расхохоталась бы, настолько это напоминало прошлый семестр и библиотеку. Тогда он тоже довел меня до кипения своей непонятной логикой, и в итоге…

Если бы я дала себе хоть секунду задуматься…

Стоп. Это мы уже проходили. Я уперлась ладонями ему в грудь, отстраняясь.

– А как же Эрика?

Спросила и тут же прикусила язык. Мало ли… На Земле многие девушки своих парней из армии не могут дождаться, не то что из Ада. На лице Диза отразилось недоумение, прежде чем он хмыкнул.

– Понятия не имею. Боюсь, у нас с ней не сложилось.

А она об этом знала?

– Давно?

– Полагаю, с тех самых пор, как ты пришла ко мне. Прости, Нат, – улыбнулся он, – но из нас двоих только ты целуешь, когда в общежитии тебя ждет кто-то другой.

Я не целовала. Всего лишь собиралась. Сразу вспомнилась цветущая пустыня и его пальцы на моей щеке.

«А как же Эрика?»

«А как же Макс?»

Зараза. Наглая, вечно уходящая от ответов зараза.

Вцепившись в футболку, я сама притянула его к себе.

Хотелось смеяться от облегчения. Столько проведенных за переживаниями ночей; столько часов сомнений – все впустую. Могла сэкономить себе нервы. Не было Эрики, не было кого-то другого, не было стыда, последовавшего за отказом.

Хотелось плакать от отчаяния. Потому что я совершила так много ошибок. Потому что слишком поздно, столько времени потрачено зря. Потому что все равно ничего уже не выйдет.

Хотелось наплевать на все. Некоторые ошибки не исправить. Но для других бывает достаточно «сейчас». А «когда-нибудь» и далекое будущее – пусть они сбываются сами.

Похоже, он думал о том же. Ведомая им, я сделала два шага назад. За спиной у меня оказался стол; пустая кружка со звоном опрокинулась, когда Диз меня подсадил. Мой кардиган давно куда-то делся. На миг разрывая поцелуй, я потянула тонкую ткань вверх, стаскивая с него футболку. Теряя равновесие, отставила руку в поисках опоры – стоявший рядом второй ноутбук протестующе взвизгнул, стоило попасть ладонью по клавиатуре.

Надеюсь, там не было ничего несохраненного.

– Было, – выдохнул мне в губы Диз.

Плевать. Потом восстановит. Он же гений. Пусть отрабатывает свою репутацию. Выпутавшись из рукавов, я отбросила в сторону кофту и снова потянулась к нему. Запустила пальцы в черные волосы, наклонила голову, подставляя шею под его поцелуи…

Все закончилось так же внезапно, как началось. Тяжело дыша, Диз отстранился. А после прижался лбом к моему и тихо рассмеялся:

– Другого времени он, безусловно, найти не мог.

Мне только и оставалось непонимающе хлопать глазами.

– Что?

Дверь скрипнула, открываясь. Словно башня решила предупредить о посетителе. И о том, что этот посетитель меня совсем не порадует. Я растерянно выглянула из-за плеча Диза. Серое платье. Черная хризантема в белых волосах. Совершенно змеиная усмешка на бледных губах.

– Отец хочет видеть тебя. Сейчас.

Глава 6 Сестра его смерть

Оставшись в одиночестве, я подняла с пола упавшую кофту. Помяла хлопок в руках – к слову о призраках и материальности.

Безумие схлынуло, и очень захотелось побиться головой о стенку. Молодец, Наташа. Нашла подходящий момент. Тут люди умирают, а ты… И понятно, что нервы, напряжение надо сбросить хоть как-то, пока все происходящее не свело с ума, но совести от этого было не легче. Совесть вообще считала, что возбуждение и массовые убийства, пусть совершенные другими лицами, – вещи несовместимые.

А еще к мыслям о ГООУ и ритуале добавилось беспокойство за Диза.

Судя по тому, что мне довелось видеть, они с отцом не особо ладили. И что Абигору теперь нужно? Недоволен тем, что его сын связал себя с гени? Вряд ли. В таком случае, очнувшись, я бы увидела не Диза рядом с собой. Тогда откуда срочность?

Нервничая, я мерила шагами комнату. Книжный шкаф. Компьютерный стол с дымящим кубом. Французское окно, выходящее на балкон. Полированные стеклянные плиты. Толстый ковер с цветочным узором. Книжный шкаф… Вернувшись к нему, я провела рукой по корешкам. Джейн Остин, сестры Бронте, Мэри Шелли. Конан Дойл, Агата Кристи, Дороти Сэйерс… Никогда не любила детективы. А Диз, похоже, был большим поклонником. Достав с полки потрепанный томик, я машинально пролистала, пока не наткнулась на заинтересовавшую строчку:

«– Я предполагаю, у вас есть и христианское имя, кстати сказать?

– Есть. Оно пишется Дэс. Произносите его, как вам нравится. Большинство людей, которые беспокоятся об этом, произносят его так, что оно рифмуется со словом teeth – «зубы»…»[40]

Мне сразу вспомнилось наше знакомство.

«– Диз как… Дизель? Дизайн? Дизентерия?

– Как смерть».

Я еще тогда удивилась странному произношению.

Вернувшись, Диз застал меня за чтением. Лорд Питер Диз Бредон Уимзи. Главный герой. Сыщик-любитель, коллекционер, высокообразованный потомок древнего рода… Демоны не пользовались настоящими именами среди гени. Те были для своих, для круга и их хозяев. Назови их так кто другой, и это воспринималось бы как оскорбление. Воспользуйся кто настоящим именем, чтобы подчинить их себе, это стало бы поводом для убийства несчастного. Для остального мира у них были иные имена. Выбранные. Выдуманные…

Оставался один вопрос.

Почему он?

– Он был шутом, – Диз опустился на ковер, запрокидывая голову и прислоняясь спиной к дивану, на котором я сидела. Отличная поза, если учесть, что смотреть ему в глаза мне было сейчас неловко. – Нелепая внешность. Широкие улыбки. Глупые шутки. Обаяние. В детстве я хотел на него походить. Он располагал к себе людей. Они расслаблялись, считая, что он безопасен. Никто не воспринимал его всерьез.

Если бы я могла убить любого только своим существованием, тоже, наверное, хотела бы, чтобы меня считали менее опасной. И все же мне стало не по себе. Диз был харизматичным, с этим не поспоришь. Веселые улыбки, заразительный смех. Он умудрялся очаровывать всех вокруг, и даже обращение «крошка» в его исполнении казалось не таким обидным. Я слишком поздно поняла, какой симпатией от него веяло. А еще сутулая спина и футболки, которые висели на нем как на вешалке, встрепанные волосы и очки на худом лице… Я знала, что он может. Чувствовала его силу, способную раздавить любого. И все равно мне не удавалось воспринимать его иначе. Блестящий, но безалаберный студент, подрабатывающий в IT и отсыпающийся на рабочем месте. Такого трудно бояться.

Неужели все это было четко сконструированной маской?

Но я видела в ГООУ и иного Диза. Если это маска, то она начала спадать тогда же, когда он перестал называть меня крошкой. Я знала, что он проницателен и видел больше, чем другие. Мне были знакомы его молчаливая задумчивость и мягкая самоирония. Холодная отстраненность и пугающая нечеловечность.

Для чего он показывал их мне?

– Потому что ты сказала, что выдержишь правду.

Сказала. Я помнила то утро после призыва. Лекция по гендерным исследованиям. Парта у окна. Пальцы, осторожно убравшие пряди с лица.

«Без челки лучше. За ней совсем не видно твоих глаз».

Первый раз, когда он дотронулся до меня? Первый запомнившийся.

А я уже тогда невольно задержала дыхание от его прикосновения…

– Что, если я ошибалась?

Демон пожал плечами.

– Каждый из нас сам несет ответственность за свои ошибки.

Если бы только сам…

– У тебя странный выбор книг, – сменила я тему.

– Они принадлежали Флоренс. Когда появлялась возможность, она всегда просила у отца привезти что-нибудь новое почитать. Она учила меня английскому по ним. А когда ее не стало, я забрал библиотеку себе.

Флоренс. Диз рассказывал о гувернантке из Великобритании времен Первой мировой, которая воспитала его.

– Ты не спрашиваешь, зачем меня вызвал Абигор, – заметил он.

– Если бы ты хотел, сам бы рассказал. Я не права?

Диз кивнул и протянул мне конверт.

– Он велел передать.

Я удивленно посмотрела на круг призыва, отпечатавшийся на сургуче. Мне? Зачем? Попыталась вскрыть его. Не глядя, Диз отобрал конверт и поддел печать когтем, прежде чем вернуть мне.

– Я понимаю, что твой отец слишком стар для современных технологий, но он всерьез рассылает приглашения тем, до кого можно дойти за пару шагов? Не мог послать Асру сказать? И что такое Лита?

– Летнее солнцестояние.

Очередной день, когда Граница истончится. А еще срок, названный Соррелом. До сих пор было сложно поверить, что, пока я находилась в Аду, семестр подошел к концу. Разобрав сделанную старомодным почерком приписку, я хмыкнула:

– Он просит в этот раз проявить уважение и явиться в платье.

– В таком случае я бы послушался, – лениво отозвался Диз. – У отца тяжелый характер. И привычка убивать тех, кто не выполняет его просьбы.

В последнем я не сомневалась. Просьба от герцога Ада по умолчанию становится приказом. Убийства… Я вздохнула. Надо рассказать Дизу все, что я узнала от Макса. И до чего дошла сама.

Удивить его мне не удалось. Но я и не ожидала иного.

– Из того списка, что ты мне дал, можешь проверить, сколько погибло?

– Шестнадцать, – тотчас ответил он и, будто почувствовав мой удивленный взгляд, добавил: – Я предпочитаю держать руку на пульсе.

– Когда это говорит Смерть, как-то странно звучит. Кто?

Со вздохом Диз встал и пошел за планшетом. А потом протянул его мне.

Кроме Люси, я никого из них не знала. Но все равно было жутко. Смотреть на фотографии и понимать, что это все, что от них осталось. Файл с порядковым номером, хранящийся на сервере ГООУ. Даже не могильный камень. Бен Кроуфус. За неделю до произошедшего с ним «несчастного случая» его команда по волейболу выиграла университетский чемпионат. Труди Хассльхоф, опубликовавшая свою первую научную статью. Рыжая девчонка с двумя косичками, задорно улыбающаяся в объектив, и сурового вида брюнет, по виду первокурсник, на носу которого красовались очки в роговой оправе… Все они были мертвы.

И убили их, пока я находилась тут.

– Почему ты не сказал мне, что прошло столько месяцев?

Я не спешила, уверенная, что здесь всего пару дней. Что еще есть время. Что я найду способ помочь Дизу, а он в свою очередь поможет мне остановить ритуал.

– Мне не нравится, что ты здесь. Но пока ты в Аду, ты в безопасности от них.

А если бы я знала правду, я бы… вернулась? Хотелось бы сказать «Да», но, глядя на Диза, сидевшего на другом конце дивана и смотревшего за окно, я не была так уверена.

Какой бы выбор я сделала?

В любом случае, всё уже решили за меня. Однако ректору необходимо принести в жертву еще четверых. И двенадцать кандидатов на эти места пока живы.

– Ты можешь связаться с тем, кто рассылал анонимки? Я пыталась, но он мне не ответил. Пока мы застряли тут, мы ничего не сможем сделать, но он, если не забыл… – я осеклась, когда Диз повернулся ко мне. – Только не говори, что не знаешь, кто это! Он писал тебе. После такого ты бы его из-под земли достал.

– Я знаю, кто это, – медленно подтвердил Диз. – Но они ничем не помогут.

Они?

– Почему?

И снова нервировавшее меня молчание. Наконец он сдался.

– Тебе это не понравится, – предупредил он.

Наверняка. Но это не значит, что я могу оставить загадку без ответа. С зарождающимся любопытством я наблюдала, как он достал с полки музыкальную шкатулку, подключил ее к USB, а ладонь со вторым проводом погрузил в полный белого тумана куб.

– Что это? – поинтересовалась я.

– Компьютер, – глаза его были закрыты, а весь вид говорил, что отвлекать сейчас не стоит.

– Точно? Не вижу монитора.

– Наше программирование несколько отличается от человеческого.

«Несколько»? Да у инопланетян в фильмах технологии больше похожи на наши! Как они на основе этого тумана сумели Бавил придумать – уму непостижимо.

– Покажешь, как он работает?

– Нет. У меня нет десяти свободных лет, чтобы тебе объяснить. Надеюсь, у тебя тоже, – открыв глаза, Диз внимательно посмотрел на меня. – Уверена, что хочешь с ними познакомиться?

После таких предупреждающих вопросов – нет. Но я все равно кивнула. Сначала я решила, что это помехи. Только потом поняла, что комнату заполнили звуки десятков голосов. Тихих, почти неразличимых… Полных боли.

– Началось…

– Смерть…

Женский плач заглушил окончание предложения. Кто-то ругался, обещая отомстить, кто-то скулил от страха, но в итоге все они вплетались в нестройный многоголосый хор, повторявший одну и ту же фразу.

«Смерть вернулась».

По экрану ноутбука поползла строка – красная на черном фоне. «Смертьвернуласьсмертьвернуласьсмертьвернулась…»

Хотелось заткнуть уши ладонями, чтобы больше никогда их не слышать. Зажмуриться, свернуться калачиком, попытаться стереть их голоса из памяти. Вместо этого я оцепенела. Я сердилась, что аноним не отвечал мне, гадала, кем он может быть, а оказалось, что…

Все это время со мной говорили мертвые.

Отчаяние. Страх. Тоска. Безысходность, которую я представить себе не могла до того.

Прекратите. Пожалуйста, прекратите…

Встретившись со мной взглядом, Диз опустил крышку шкатулки. В комнате повисла тишина.

– Я говорил, что тебе не понравится.

– Как такое возможно? – хрипло спросила я.

Только не смотреть на монитор, на котором появлялись новые сообщения.

– Полагаю, их можно назвать эхом. Совершенно неверное с научной точки зрения определение, но наиболее подходящее. Ты знаешь, как выглядят места проведения ритуалов.

Как залитый солнцем сосновый лес и пролитая кровь под ногами. Впитавшаяся в землю, укрытая хвоей, но откликающаяся при каждом шаге.

– Магия никогда не уходит из таких мест до конца. А магия…

Это мы. Потребовалось очутиться в Аду, чтобы понять, что человеческая оболочка в самом деле мало что значит.

– Хочешь сказать, они стали призраками?

– Нет. Для этого от них слишком мало осталось. Даже в рефаимах[41] больше жизни. Они – эхо. Воспоминание.

О последних минутах жизни? Меня била нервная дрожь.

– Если они просто воспоминания, как они сумели написать письма? – задала я мучивший меня вопрос.

– Эхо условно разумны. Не настолько, чтобы считать их ровней человеку, но тем не менее.

Еще хуже. Бесплотный голос, запертый в месте своей смерти и вечно мучимый памятью о ней? Что не так с этим миром, если он порождает подобных существ?

– Они слышат меня?

– Да. Нас всех. Все, что происходит в университете. Так они выбрали вашу редакцию. Они говорят, что предупреждали вас, потому что вам не все равно.

Видимо, недостаточно нам «не все равно». Иначе бы они остались живы.

– Все-таки они разумны…

– Условно. К сожалению, теперь они ближе к Пятнашу, чем к нам.

– Но они же пробрались в интернет!

Все равно невозможно поверить. Мой кактус условно разумен. Русалка в университетском пруду условно разумна. Люси и остальные студенты…

– Это…

– Потрясающе? Они эволюционируют у нас на глазах. Раньше эхо могли вселяться в мебель и статуэтки. Теперь они живут прямо в сети.

– Я хотела сказать – ужасно.

Опустившись на стул, я потерла виски.

– И их никак нельзя от этого спасти? Повернуть назад, чтобы они стали?.. – я не сумела закончить предложение.

Нормальными? Живыми? Все это звучало жалко. Но именно так я чувствовала себя. Если существовала участь хуже смерти, мне ее только что показали.

– Это смерть, Нат. Ее трудно повернуть назад.

«Но ты ведь можешь! – хотелось кричать. – Ты сам мне продемонстрировал! Разорванное горло, а я… Я до сих пор здесь!»

Когда моя вера в него стала безграничной? Неоправданно безграничной – потому что в его глазах читался ответ.

– Не в этот раз.

Голоса все еще звучали у меня в голове. Невесомый тревожный шелест, как тот, что окружал ректора. Вот тебе и слухи об отчисленных на тот свет студентах…

Совсем не слухи.

– Нужно что-то делать.

Диз скептически изогнул бровь.

– В самом деле? Что?

Вариантов было немного. Особенно отсюда.

– У тебя есть доступ к базе контактов студентов. Что, если всем рассказать правду…

– Нет, – перебил он меня. – Я не буду помогать тебе в этом, Нат.

Сначала я решила, что ослышалась. Лучше бы так оно и было.

– Они убьют еще четверых!

– Их дело. Я не стану вмешиваться.

– Почему? Я понимаю, почему ничего не делает Макс: у него нет выбора. Но ты?! Зачем ты мне тогда помогал?

Отказ чувствовался как предательство. В самом деле, я дура. Нашла, от кого ожидать спасения мира на чистом альтруизме.

– Потому что ты попросила. И ты можешь делать с информацией, которую я тебе дал, что хочешь. Но я не буду пытаться остановить ритуал.

– А если я опять попрошу?

Должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать.

– Тогда я попрошу тебя подумать о последствиях твоих действий, – жестко ответил он. – Второй раз за сегодня. Ты действительно хочешь, чтобы ритуал прервался? Если ты права, то ГООУ схлопнется, как только сто лет истекут. Спаси четверых, Нат. Вперед. И угробь вместе с ними еще восемьдесят тысяч.

– Их можно эвакуировать.

Или нет. Ключ от портального входа имелся у «Хантерс» и ректора. Готова поспорить, никто из них такому предложению не обрадуется. А первые скорее воспользуются возможностью одним махом избавиться от чуть ли не пятой части населяющих Землю гени.

– Даже если никто не пострадает, ты хоть раз задумывалась, зачем нужен ГООУ?

Раз? Гораздо больше.

– Для наблюдения, – буркнула я. – Магический потенциал, способности, умения – все, что угодно, хоть психологический портрет в красках. «Хантерс» собирают информацию. Ставят маячки. Да они чем угодно могут заниматься! Из-за «переводчика» весь университет накрыт куполом, на его основе можно провернуть все, что захочется!

Например, заставить всех забыть про внезапно исчезнувшего соседа по парте.

– Зачем он нужен вам? – уточнил Диз.

– Это одно из условий перемирия…

– Гени не согласились бы, не будь он им необходим.

– Теряюсь в догадках, – сдалась я.

– В твоих планах ты задумывалась хоть раз, что стало бы с Софией, не будь ГООУ? И что случится с ней, если не иначе как божественным вмешательством тебе удастся прервать ритуал на середине? Таких, как она, ловят только последние двадцать лет. Раньше их сразу убивали. Вампиры тоже считались условно разумными, никто не думал, что разум получится вернуть. Это стало возможно благодаря университету. У нее будет жизнь, потому что на кампусе стоит здание медицинских сервисов и в нем работают те, кто готов потратить не один год, чтобы вернуть ей саму себя. Кто будет этим заниматься, если ГООУ прекратит свое существование, Нат? Охотники?

Они скорее отрубят ей голову. Так, на всякий случай.

– Что насчет Райли? Сколько, по-твоему, человек она убила? Сказать?

– Нет.

Малодушно, но я предпочла бы думать о рыжей как о своей подруге, а не о хладнокровной убийце… которой она являлась, будем откровенны. Не со зла. Просто… талант такой выпал.

– «Хантерс» позволяет Харперам за то, что они работают на Охотников, брать заказы на стороне, но на самом деле их ненавидят. Слишком много людей из-за них погибло. Одна лишь привычка проверять все свои изобретения на людях многого стоила окружающим. Удивительно, что за три поколения, выросшие в стенах ГООУ, они научились сначала тренироваться на животных. Сомневаюсь, правда, что рыжая продвинется дальше и поймет наконец, зачем в лаборатории нужны щиты – но у нас будет шанс проверить. Если Договор не нарушат. А одним из его условий является существование ГООУ. В противном случае… Райли действительно талантлива. Боюсь, ее не оставят в покое.

– Прекрати использовать моих друзей, чтобы надавить на меня.

– Кого мне использовать вместо этого? Ткни пальцем в любого, и скорее всего окажется, что без ГООУ он не сможет выжить среди людей. Не думай, будто гени не знали, на что шли, когда подписывали Договор. Среди Охотников мало магов, не факт, что они сумели бы построить ГООУ своими силами.

– По-твоему, тринадцать родов сами отдали своих же на смерть?

– Они отдали своих сыновей Охотникам. И, если спросишь меня, это была довольно выгодная сделка.

Расскажи это Максу.

– Всего двадцать детей, Нат. Против стольких выживших.

С точки зрения арифметики все было очевидно. Двадцать с одной стороны. И восемьдесят тысяч (Только сейчас! А сколько их будет за век?) с другой. Но когда за цифрами становилось видно людей…

– Как они могут с этим жить?

Как с этим смогу жить я? Забравшись на диван с ногами, я обхватила руками колени.

– Очень просто. Ты делаешь выбор. И живешь, принимая его последствия, – Диз отстраненно наблюдал за тем, как серый туман за окном выплевывал хлопья пепла. – Ты не можешь спасти всех. Вытащи одного, и утопишь остальных. Спаси многих – но коллективное добро не обращает внимания на отдельные порушенные жизни. В любом случае ты себя никогда не простишь. Но ты можешь выбрать, за что именно.

– Это ты называешь «просто»?

– Не просто, – поправился он. – Но иного пути нет.

А этот был непомерно тяжек. На секунду я трусливо позавидовала оставшимся в ГООУ студентам. Они даже не подозревали, чего стоили другим их жизни. Могли радоваться предстоящему (или уже прошедшему?) университетскому балу. Загорать на газоне с книжкой, легкомысленно наплевав на домашнее задание. Хихикать с подругами за кофе. А я…

– Попроси меня, – неожиданно предложил Диз.

Я подняла на него удивленный взгляд.

– Зачем? Ты же сказал, что не поможешь.

– Но я заберу у тебя выбор. Тебе не придется решать. Можешь винить меня. Говорить себе, что сделала все, что могла. Возненавидь меня, а не себя. Тебе станет легче, а мне это ничего не стоит. Попроси.

– Ни за что.

Даже если он руководствовался заботой, нельзя позволять другому взваливать на себя такую ношу. Это моя жизнь. Мои решения.

Тем более что я его уже сделала. В тот день, когда взялась за канцелярское лезвие.

Можно сколько угодно оправдываться тем, что я не знала, куда бросаться, что не могла найти способа их спасти. Только оправдания будут пустыми. Когда у тебя не получается, ты пытаешься снова. Сбиваешь руки в кровь, срываешь голос, ломаешь ногти и кости, но не отступаешь. Если ты проходишь через Ад, ты продолжаешь идти.[42] Не сбегаешь в… чертов Ад только потому, что остался без сил.

– Ты в порядке? – окликнул меня Диз.

– Хороню свою человечность, – мрачно призналась я. – Нет. Но дай мне час.

Другой – человек – на его месте попытался бы подбодрить. Обнял. Положил руку на плечо хотя бы. Диз только кивнул:

– Как пожелаешь.

Я думала, что, оставшись одна, сумею разобраться в себе. Но стоило Дизу уйти, как все схлынуло. Мысли. Чувства… Пустота вместо них. Впервые я ощутила себя по-настоящему мертвой. Остался только далекий отзвук вместо той, что была Наташей. Практически эхо.

Знобило. Будто Огонь загасили, а стекло, из которого была построена эта башня, прорастало внутри меня, сквозь босые ступни, касавшиеся ледяных плит. Только унять этот холод при помощи шерстяной кофты не удалось бы. Хотелось тепла. Живого, текущего по венам и обжигающего через кожу. Хотелось почувствовать крепко обнимающие руки, уткнуться носом в чужое плечо и замереть так. Но Диз ушел. Я сама его попросила.

Когтями по стеклянным плитам процокал Пятнаш. Положил морду мне на колени – правая при этом ткнулась носом мне в ногу, мол, гладь. Я машинально опустила руку на кофейную в белую крапинку шерсть. А затем нагнулась и прижалась щекой к лобастой башке. Кербер дышал шумно и размеренно. Это не успокаивало, но дарило облегчение.

Зная Диза, можно было предположить, что вернулся он ровно через шестьдесят минут, ни секундой позже. Долговязая фигура замерла в дверном проеме, и я поспешно стерла рукавом слезы.

– Час, да. Помню. Сейчас возьму себя в руки. Подожди…

Сцепив пальцы замком, я посмотрела в зеленые глаза. Один вопрос следовало все-таки прояснить.

– Я здесь не ради тебя, – храбро заявила я, не позволяя себе отвести взгляд. – И это не извинение. Я считаю, что ты не должен здесь находиться, если этого не хочешь, и сделаю все, что смогу, чтобы ты вернулся в ГООУ, но дело не в тебе. Я просто не могла там сидеть и ждать, пока все закончится. Мне казалось, я сойду с ума, если ничего не изменится. Все равно – что, все равно – в какую сторону. Только бы прекратить думать, когда же я умру.

Полная правда. Без прикрас. Зато во всей своей неприглядности. Я сглотнула подступивший к горлу комок, ожидая его ответа.

– В этом месте я должен оскорбиться или ужаснуться твоему эгоизму? – осведомился Диз. – Все нормально, Нат. Это естественно. Это то, что делает тебя человеком.

Это то, что делало меня чудовищем. Диз либо ошибался, либо был слишком тактичен. Но, не встретив ни разочарования с его стороны, ни слов упрека, я неожиданно для самой себя улыбнулась. Почти получилось.

Спасибо, Диз.

– Если ты считаешь, что они поступают неправильно, у тебя будет сто лет, чтобы предотвратить следующий ритуал, – заметил он. – Но для этого тебе придется выжить.

– Этим мы и займемся. И не пытайся подсластить пилюлю. – Я сделала выбор, как бы мне ни было от него и от самой себя тошно. Двадцать жизней ради многих других. – Что теперь? Ты говорил, у тебя есть план. Что я могу для него сделать?

Я не прерву жертвоприношение. Но хоть что-то я должна довести до конца.

– Платье, – напомнил мне Диз. – Внизу все уже началось.

Только сейчас я заметила, что он успел переодеться. Белая рубашка, строгий костюм – никогда не видела его таким официальным. Что, правда, не помешало ему сунуть бабочку в карман и оставить верхние пуговицы расстегнутыми.

– А кроме этого? – почти жалобно спросила я.

Почему-то мысль о празднике в Аду воодушевления не вызывала. Особенно в данный момент.

– Ты сама спросила.

А еще я обещала взять себя в руки. Значит, придется. Ничего. Справлюсь. Забуду на время о бестелесных эхо и сделаю вид, что все в порядке – насколько это возможно.

Забуду. И, если удастся вернуться, обязательно вспомню. Но не сейчас.

А пока – улыбаемся и машем. И позволяем Дизу вести. Мои планы пока ничем хорошим ни для кого из нас не кончались.

– Откуда, по-твоему, я должна взять, во что переодеться? Твой отец забыл прислать с приглашением коробку.

– Потому что от его подарка ты отказалась. Правильно. Никогда ничего не принимай от Абигора.

Тогда какие оставались варианты? Магазины мне в башне не попадались – да и денег у меня не было. Диз выжидающе смотрел на меня, я отвечала ему тем же.

– Иногда я забываю, что тебе нужно объяснять самые очевидные вещи, – вздохнул он. – И что ты даже призраков не видела.

Видела однажды. Вместе с ним.

– Иногда ты забываешь про вежливость.

Мое ворчание он предпочел проигнорировать, вместо этого вытянув руку вперед. У меня на глазах запястье посерело, и цвет перетек выше, к удлиняющимся пальцам. Не дожидаясь, пока на них вырастут когти, Диз вернул ладони человеческий вид.

Материальность.

Вот что он имел в виду. У людей было тело из плоти и крови, у гени и даймонов оно состояло из магии. И Диз сам сказал, что без привязки к человеческому телу моя магия пыталась приобрести самый привычный для меня вид – отсюда и одежда, и мешавшаяся челка. Я сама ощущала себя совершенно обычно, начиная с пересушенной кожи рук, за которую меня вечно ругала Райли, и заканчивая пластырем на пояснице. Но если предположить, что меня не обманывали…

Нити зашевелились, переплетаясь заново. Пятнаш недовольно заворчал и убрал морды с моих коленок. Бывшие джинсы с футболкой сменили оттенок на красный, напомнивший о крови из разодранного горла. Круглый вырез, короткая юбка-колокольчик – я столько раз надевала это платье, что могла воспроизвести по памяти даже самые мелкие из деталей, вроде незаметно залатанной дырочки у самого подола. Искра от бенгальского огня попала на прошлый Новый год – хорошо еще, что оставила такой маленький след. Не хотелось бы его выбрасывать.

Все равно придется. Оно было без рукавов, и в нормальном мире я бы не смогла его надеть. Если бы вообще сумела туда вернуться. И не умереть. Я моргнула, отгоняя непрошеные слезы.

– Так и думала, что нужно брать трансформацию. Но нет. «Наташа, это слишком сложно», – разглядывая результат, процитировала я друзей.

– Не факт, что в ГООУ тебе это удалось бы, – разделил их точку зрения Диз. – С другой стороны, с тобой ничего нельзя предугадать.

Я зашарила рукой по спине, пытаясь найти язычок молнии. Всегда с ней проблема, даже то, что платье было лишь воспоминанием, ничего не изменило. Сделав два шага вперед, Диз застегнул ее до конца. А я… по-глупому замерла от его прикосновения, еще когда он осторожно убрал волосы в сторону. Даже пальцы забыла отдернуть.

Действительно глупо. Особенно если учесть, что происходило в комнате всего-то пару часов назад.

– Ты все-таки не можешь без протеста, верно?

– Твой отец не указывал требований.

Платье было простым – и совсем не вечерним. Не то, что подразумевал Абигор, готова поспорить. Пусть.

– Ты бы поверил, если бы я оделась, как он хотел? Он бы поверил?

– Скорее всего, нет. Это не в твоем характере, – задумчиво согласился со мной Диз. – Из-за роста не предлагаю тебе наряды сестры, но в гардеробной должны быть ее бриллианты.

Я невольно хмыкнула.

– Звучит как в какой-нибудь напыщенной мелодраме с дворецкими. Погоди, ты серьезно?

Диз пожал плечами. Все еще не веря, я подошла к одной из дверей. За ней обнаружилась гардеробная, размером больше моей комнаты дома. На комоде стояли шкатулки с украшениями, а все вешалки занимали вечерние платья. Сплошной haute couture[43], шелк и парча, только в кресле нашлись сваленные в кучу джинсы с рубашками.

– Почему у тебя так много женской одежды? – с подозрением спросила я, вернувшись в комнату.

– А ее много? – Диз уже успел достать смартфон и уткнуться носом в экран. – Тана жалуется, что гостевые комнаты слишком тесны. Поэтому, когда приезжает, останавливается у меня. В последние годы я все равно жил в ГООУ.

Оторвавшись от телефона, он поднял глаза на меня.

– Ничего?

– Извини, – я вытащила из воротника шнурок с бывшими амулетами. – Но лучшие бриллианты для меня – вот.

Пускай толку от них сейчас было ноль целых ноль десятых. Они успокаивали. А спокойствие мне в ближайшее время ой как пригодится. Что же до бриллиантов, выглядевших в том размере и количестве, в котором они были свалены у зеркала, стеклом… Не мое. Райли бы сюда, она бы оценила.

– Я учту, – пообещал Диз. – Подойди, Нат.

Вынув из-за уха шариковую ручку, которой еще секунду назад там не было, он достал из кармана кожаный браслет с заклепками, нарисовал на обратной стороне магическую печать и потребовал:

– Дай руку.

– Зачем? – по привычке спросила я, но ладонь доверчиво протянула. – И что это?

Ладонь моя, как выяснилось, Дизу была без надобности. Вместо этого он застегнул браслет у меня на запястье (он оказался не так уж велик; в глубине души я позавидовала демону и его изящным рукам) и улыбнулся, отпуская.

– Если потребуется, по нему я смогу в любой момент понять, где ты.

Мне понадобилась секунда, чтобы переварить услышанное. Кажется, я переборщила с доверчивостью.

– Ты надел на меня ошейник с GPS, как на зверюшку? – все еще не веря, спросила я. – Ты?

Из всех существ здесь Диз казался мне последним, кто захочет пометить свою собственность.

– С GPS и подписью владельца, – невозмутимо подтвердил он. – Теперь каждый, кто почувствует печать, будет знать, что ты принадлежишь мне.

– Ты – не мой владелец. Я тебе не принадлежу.

Вероятно, это прозвучало бы убедительнее, если бы было правдой. Но я подозревала, что какой-то маленькой частью (а сердце ведь не так велико; в процентном соотношении ко всему остальному…) уже давно принадлежала Дизу. Еще с того первого поцелуя в библиотеке. Или раньше – с долгих разговоров на пустой кухне.

– Конечно нет, это было бы слишком скучно, – хмыкнул демон. – Но ты можешь сделать вид…

– Я не хочу делать вид.

Он вздохнул.

– Наташа, мы не на Земле. Здесь свободны только Владыки, все остальные кому-то принадлежат. Данте принадлежал мне, я принадлежу отцу, Абигор – южному королю… С одной стороны, все это рабство – довольно хреновая система, с другой – оно дает защиту. Пока ты одна, любой может тебя присвоить, и, поверь, ты далеко не так сильна, чтобы избежать подобной участи. Если ты… со мной, – я оценила мягкость формулировки, – то для этого придется бросить мне вызов. Хочешь, снимай браслет, он не зачарован, но еще одна линия обороны тебе не помешает.

Подумав, я была вынуждена признать: в его словах имелся резон. Но от этого ситуация мне вовсе не начинала нравиться. На пробу я стянула браслет – как Диз и обещал, ничего не случилось.

– Я тебе это еще припомню, – заявила я, надевая его обратно.

– Сколько угодно, – покладисто согласился Диз, предлагая мне руку. – Но сначала давай выведем тебя отсюда.

Нет. Сначала мы найдем способ вывести отсюда нас обоих.

– Почему у меня такое ощущение, что меня сейчас будут демонстрировать, как какое-то приобретение?

– Я тебе говорил: иногда ты бываешь весьма проницательна.

Наверное, так себя ощущает экспонат на выставке. Пристальное внимание и обсуждение за спиной. Нет, все были вежливы, но по взглядам, которые на меня кидали, становилось ясно, кого обсуждали.

– Чего ты хотела? Знаешь, когда в последний раз они видели в Аду живого гени? Намекну: его фамилия была Алигьери.

– Сейчас ты скажешь, что он отправился сюда за Беатриче[44], которая тоже была ведьмой и отдала кому-то из демонов свою душу?

– Биче? – удивился Диз. – Ради всего святого, конечно нет. Она сама способна у любого душу забрать и едва ли спросит разрешения. Кстати, кажется, я ее здесь видел…

На галерее было людно – впрочем, эпитет в нашей ситуации не самый удачный. Пытаясь избежать чужих взглядов, я стояла, вцепившись пальцами в стеклянные перила, и смотрела вниз. Там, в огромном обсидиановом зале, в танце двигались пары – а музыканты действительно играли вольту. Тех, кого древние пляски не интересовали, молчаливые официанты обносили вином и шампанским. Прием в высшем свете, да и только. Или у короля. На возвышении у окна стоял трон, и Абигор равнодушно наблюдал оттуда за гостями.

– Ты сказал, живого. Но я ведь не совсем жива, верно?

– Но и не мертва.

Тут я тоже умудрилась выпендриться и оказаться белой вороной.

– Что делает меня еще интереснее, – продолжила я за Диза. – Боюсь, заключив с тобой сделку, я подняла твои ставки в борьбе за благосклонность Гаапа.

– Не настолько, чтобы тебя было выгоднее убить.

Я обернулась: улыбки не было, только холодный расчетливый взгляд, предназначавшийся его отцу. Спасибо. Лучше приободрить он не мог.

– Скажи, когда станет выгоднее, – попросила я и вздохнула. – Знаешь, я просто мечтала поступить в университет. Никогда не хотела играть в чертову игру престолов.

Диз перевел взгляд с толпы на меня и хмыкнул:

– Решила примерить на себя роль Сансы[45]? Не могу сказать, что не ожидал подобного выбора.

– Я серьезно! Подожди, ты читал «Песнь»?

Учитывая его снобистское отношение к литературе, в это верилось с трудом.

– Танатос как-то включил в машине аудиоверсию. Двухдневный переезд из Копенгагена в Неаполь… Изощреннейшая пытка, по сравнению с ним у моего отца совершенно отсутствует фантазия, – мигом посерьезнев, он добавил: – Мне жаль.

Мне тоже. Но тут уже ничего не поделать, верно?

– Я знаю.

Да и он здесь совсем ни при чем. Ладонь накрыла мою, и настал мой черед боязливо коситься на него. Но нет. Больше ничего не происходило.

– Они все выглядят людьми, – озвучила я то, что с самого начала меня удивило.

Как и в ГООУ. Но в Аду жили те, кто относился к совсем другим видам, я встречала их в башне среди слуг. И у многих было как минимум два облика, как у Диза. Так почему они все решили сегодня показать такой?

– Человеческое тело – человеческие слабости.

А позволить себе их могут только сильнейшие. Любопытная демонстрация силы. Новая информация заставила меня посмотреть на демонов с другой стороны. Внезапно Диз подался вперед, отпуская мои пальцы. Кто-то внизу привлек его внимание, но я не смогла понять кто – слишком много было претендентов. Асра с цветком в прическе? Высокая брюнетка с черно-белой калаверой на лице, шептавшая что-то своему партнеру по танцу? Хотела спросить, но выражение лица Диза остановило. В Аду от его мимики почти ничего не осталось, но сейчас в его чертах открыто читались нежность и печаль. Неприятно засосало под ложечкой. Если есть кто-то, на кого так смотришь, для других места в сердце не остается.

– Подожди меня здесь. Я сейчас.

Окликнуть его я тоже не успела. Мне только оставалось наблюдать, как он пересекает толпу, скрываясь в тени противоположной галереи.

С другой стороны, рядом с ним и той, кому этот взгляд предназначался, я была бы не к месту. И он не оставил бы меня одну, если бы мне что-то грозило.

– Красное или белое?

Знакомый голос заставил обернуться. Соррел выбрал на сегодняшний вечер более… исторический костюм. По крайней мере, бархатный камзол выглядел так, будто лет двести хранился в сундуке. Да и сапоги, в которые он заправил джинсы, знали времена получше. Эдак еще при Наполеоне.

– Не отравлено. Выбирай любое.

В руках брат Диза держал два серебряных кубка. С чего бы ему играть в галантного кавалера?

– Если откажешься, оскорбишь меня. А ты не в том положении, ведьма.

А если приму, могу остаться ему должна. Чертовы демоны с их чертовыми нравами.

– Какое хочешь, – уклончиво ответила я.

– Значит, красное, – решил он. – Подходит к общей теме.

Прежде, чем он успел всучить кубок мне, я сделала шаг назад.

– Можешь поставить на перила. Если хочешь.

Алые глаза опасно сузились. По сути, я не отказывалась. Но не соглашалась – решение я оставила ему. Не отрывая от меня взгляда, он приблизился. Поставил вино; черная виноградная лоза, которой были украшены перила, обвила ножки. И ухмыльнулся, заметив, как я нервно тереблю браслет.

Черт побери, Диз, твои сердечные проблемы наступили потрясающе не вовремя.

– Все-таки он очень тебя ценит.

Неожиданный вывод.

– С чего ты взял?

Спиной я уткнулась во все те же перила, дальше пятиться было некуда. А жаль, потому что никаких других желаний, кроме как сбежать от него, брат Диза не вызывал.

– Вот, – Соррел стиснул мое запястье и провел пальцем по металлическим шипам.

Я была другого мнения о «подписи владельца». Носить знак принадлежности кому-то, да еще и не добровольно – позорно. И то, что я соглашалась с аргументами Диза и признавала необходимость, факта не меняло.

– Прислугу клеймят. Чтобы вы не забыли, кому обязаны всем. Знаешь клейма Охотников? Они взяли их у нас. Следы от них никогда не зарастают и не перестают причинять боль. Если бы тебя заполучил отец, ты бы щеголяла другим украшением. Здесь, – вторая ладонь легла мне на лопатку. Пальцы прошлись по границе платья и голой кожи, вызывая дрожь. – Отец не любит, когда шрамы портят фасад.

Прикосновения Диза, когда он застегивал на мне платье, заставили меня замереть от неловкости – очень уж не к месту и не ко времени у нас перед этим все вышло. И я до сих пор не могла сказать, что это «все» значило и к чему оно приведет. Когда меня касался Соррел… Да, я брезглива. Хотелось вывернуться из его рук, но демон держал крепко.

– Отец – ретроград. Считает, что главное – знак, и одного достаточно, – продолжал рыжий. – Я не разделяю его точку зрения. Главное – процесс. Если бы ты согласилась на сделку со мной, я поставил бы свою метку здесь, – он дотронулся до предплечья, – чтобы всем было видно. И здесь, – ладонь опустилась на солнечное сплетение и скользнула еще ниже. – Здесь. Знаешь, что чем нежнее кожа, тем слаще запах, когда прикладываешь к ней каленое железо?

– А я думала, такие психопаты только в дешевых романах бывают.

Я перехватила его руку на бедре – и только потом осознала, что сделала. Как и с вырвавшейся от омерзения фразой. Плохо. Не стоит дерзить сколько-то-сотлетнему демону.

– Вся наша жизнь – дешевый роман, – философски заметил Соррел. – Что дальше, ведьма? Острых ножей тут нет.

К сожалению. А я оказалась зажатой в угол. Брат Диза поднял запястье, за которое я все еще цеплялась пальцами, и провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

– И здесь, – шепнул он.

Это касание стало последней каплей. Я не хотела. Просто испугалась. Огонь взбрыкнул, и балкон заполнил запах горелого мяса. На моих глазах его кисть покраснела и стала покрываться волдырями, а пальцы потемнели, обугливаясь. Меня затошнило от зрелища, а демон и бровью не повел.

– А ты горячая, крошка, – ухмыльнулся он. – Мне нравится.

Это выглядело настолько знакомо, что я ошеломленно отпустила его руку. Как же я раньше не заметила…

– Кто из вас кого копирует?

Ухмылка стала еще шире.

– Давно поняла?

Только что.

– Раз мы выяснили, что я психопат, ты ведь не откажешься ответить мне на один вопрос? – неожиданно деловым тоном поинтересовался он, поправляя обожженной рукой манжеты. Пальцы оставляли на белом кружеве грязные следы, но его такие мелочи не волновали. – Что он тебе пообещал?

– Ничего. Правда, – поспешила я заверить рыжего, пока он не решил прибегнуть к более эффективным методам допроса.

Фраза «Клянусь сделать все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя отсюда, только не мешайся» на самом деле действительно ничего не значила. Абсолютно пустая клятва, не менее пустое обещание с моей стороны – с тем же успехом Диз мог потребовать от меня испечь что-нибудь или сдать географию Ада на «отлично». Ему была нужна только связь, которую создала клятва между нами. Чтобы я не умерла.

«Смешать дыхание». Эффект уже чувствовался: в холодном ветре, что я теперь ощущала, в жаре, начинавшем причинять дискомфорт. Огонь – тот, изначальный, – никогда не досаждал мне, но сейчас был недоволен, что к нему нашел подход один из детей Воздуха. Зато мир принимал меня за свою. Отсрочка, пока мы не найдем выход. Если найдем…

Но и только. Потому что «все, что в моих силах» – а что реально было в наших силах? Где проходили границы этого «всего»? Когда Диз мог остановиться и сказать, что сделал, что мог? И принял бы мир такое исполнение клятвы?

Или наоборот… Я передернула плечами под внимательным взглядом Соррела. Если убить меня сейчас, мир посчитает это предательством? Или это все еще будет «сделал все возможное»? Если меня не станет, что случится с Дизом, добровольно связавшим себя со мной?

Нет, не мог он этот момент не продумать.

– Ничего, – задумчиво повторил демон. – Ты лишилась своей жизни, своего мира, шанса вернуться домой – ради «ничего»?

Вот что бывает, когда не знаешь причин. Неверные умозаключения. Но не стоит разочаровывать заблуждающихся. Я пожала плечами.

– С девушками такое бывает. Может, ты бы знал это, если бы не спешил рассовать их по склянкам.

– И зачем ты понадобилась тут Амавету, что он предложил тебе… ничего? – Соррел выделил последнее слово, показывая, что ни на йоту мне не поверил.

Зря.

А взгляд у него был действительно неприятным. То ли вскрыть уже крыску, то ли посмотреть еще, как она забавно лапками дрыгает… К счастью, от необходимости отвечать меня избавило появление Диза. При виде него старший из братьев нехотя отодвинулся. Взял с перил один из кубков, отсалютовал им и ушел, проведя напоследок обожженной кистью по моей щеке. Я еле сдержалась, чтобы не отшатнуться от него. Зажмурилась и постаралась не дышать.

– Не бойся его, – раздался у меня над ухом голос. – Соррел тебя не тронет.

– Уже тронул, – буркнула я, открывая глаза и стирая грязный след с лица.

Пусть и не в том смысле.

– Судя по его руке, ты объяснила ему, почему не следует этого делать.

– Отчитаешь за порчу родственников?

– Полагаю, он заслужил?

Я кивнула.

– В таком случае, не буду. Но не показывай ему свой страх. Лучше сердись, как сейчас. Вреда Соррел тебе не причинит, но страх его только раззадорит, – Диз снова предложил мне свою руку. – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Пойдешь?

А были варианты? Потому что знакомиться с еще одной его бывшей отчего-то не хотелось. Уже спускаясь по лестнице, я спросила:

– Почему ты так уверен, что он ничего мне не сделает?

– Он не такой дурак, каким старается казаться.

Не он один, верно?

– Твой брат рассказал мне о клеймах, – поведала я. – Милые у вас традиции.

– Разные.

– А еще он знал о браслете. По его мнению, он выглядит подозрительно. И это единственный случай, когда я соглашусь с ним.

Даже я восприняла бы имевшиеся факты однозначно: кто-то пожалел свою собственность. Но жалеешь только то, что ценишь, что может стать твоим слабым местом. А бьют всегда по чему? Правильно…

– Больше никто не догадается.

– Откуда такая уверенность?

Диз помедлил с ответом:

– Соррел не мог не почувствовать, что на тебе нет клейма, но он единственный. Он мастер крови. Своего рода талант, как у Райли. Старые, почти ушедшие из миров дары. Говорят, раньше мастера могли по одной капле изменить будущее… и прошлое. Не теперь, но ты знаешь, на что Соррел способен.

Например, подчинить себе? Испытала уже, спасибо. Но это объясняло, как он узнал про утраченные способности психопомпа.

– Дай догадаюсь. Еще один «лучший сын»? По крайней мере, пока Абигор не выбрал тебя в качестве фаворита?

Многое становилось понятно – включая переданный через меня ультиматум. Вопрос только, на что рассчитывал Диз, так подставляясь. Или я тоже заблуждалась насчет его мотивов?

– Лучше уж клеймо, честное слово.

Диз скептически хмыкнул:

– Учитывая, как ты до сих пор реагируешь на свои шрамы, предложить тебе такой вариант я не мог.

Интересно, это такая забота? Или практичность, путь наименьшего сопротивления? Ведь без Соррела я, заикнись только Диз о подобном, устроила бы скандал. И ни за что бы не согласилась.

За разговором мы пересекли зал и остановились возле выхода на тот самый балкон, на котором Диз пожелал мне проваливать отсюда. Я застыла. Все-таки не показалось: дело было в той брюнетке, с которой я впервые увидела его еще на ужине.

Только я все неправильно поняла.

– Наташа – Тана, – представил ее Диз и добавил: – Моя сестра.

Мог не уточнять. Теперь, когда она невесть как избавилась от калаверы, сходство было сложно не заметить. Тот же контраст белой кожи и волос оттенка воронова крыла, та же излишняя худоба, тот же слишком высокий рост… Тана была выше своего брата – не знаю, на десять сантиметров или больше, но даже без каблуков она возвышалась над всеми в зале. И ничуть не стеснялась этого.

– С каких пор ты стал таким вежливым? – удивленно изогнула она бровь. – Твоя школа не идет тебе на пользу.

– Это университет, – поправил ее Диз, – и у нас с тобой разные представления о пользе. Давай, ты знаешь, как это делается.

Знакомо закатив глаза, брюнетка все же повиновалась.

– Очень приятно, – от ее сладкой улыбки меня бросило в дрожь. – Раз мы изображаем воспитанность, это Филипп.

Стоявший рядом мужчина в смокинге обернулся, когда она дотронулась до его плеча. Я его знала. Филипп Рейнольдс, двукратный олимпийский чемпион по плаванию, завоевавший немыслимое количество медалей и сердца миллионов поклонниц. (Я не могла их осуждать; с такой внешностью, как у него, я удивлялась, почему он еще не заключил модельный контракт.) Только вот загвоздка…

– Вы же умерли, – вырвалось у меня.

Еще до того, как я попала в Ад. Райли показывала мне статьи. Заголовки газет пестрели спекуляциями на тему его смерти. Почему избитое тело обнаружили в портовом районе? Что он там делал? Кто его убил?

А теперь он стоял передо мной. Собственной, не слишком покойно выглядевшей персоной.

– Наташа, можно тебя на секунду? – напряженным тоном поинтересовался Диз.

Я позволила увести себя в сторону.

– Что?

– Нельзя просто так взять и ляпнуть человеку, что он умер.

– Но он…

– Мертв, я знаю. Но прояви такт и дай ему дожить последние дни в счастливом неведении.

В неведении? Как можно умереть и не заметить этого? Хотя… ментал. С ним что угодно пропустишь. Под суровым взглядом демона я согласилась вежливо молчать, но потом в голову пришла мысль:

– Подожди! Почему «последние дни»? Что с ним случится потом?

Неужели правы те, кто говорит, что смерть – еще не конец? Судя по тому, как Диз на меня смотрел, все было не так радужно.

– Потом он окончательно исчезнет.

Дальше объяснять не было нужды. Я посмотрела через толпу туда, где Тана влюбленно улыбалась своему олимпийцу. Демоны питались душами. Можно поддерживать связь и пользоваться чужим источником, а можно выпить все одним махом.

– Твоя сестра…

– Такова ее природа, – подтвердил мое предположение айтишник.

А Филипп даже не подозревал, что его ожидает.

– Это ужасно.

– Я знаю.

Только почему мне показалось, что мы говорим о разных вещах?

– Мне нужно от тебя одолжение, – перешел Диз к делу, обратившись к сестре, когда мы вернулись.

Филипп в это время что-то нашептывал Тане на ушко, и она не сразу сообразила, что от нее хотят.

– Не сегодня, – отрезала Тана.

– Сегодня. Это срочно.

– Я приехала сюда, потому что ты сказал, что это срочно. Все остальное завтра.

– Приехала с ним. О чем ты думала?

– А ты гораздо лучше, раз привел ее?

Вообще-то меня пригласили. Абигор. Лично. Но я не стала встревать. Диз смотрел на сестру так, что я догадалась, зачем он оставил меня одну. Похоже, этот спор у них начался не сейчас. Мы с Рейнольдсом обменялись одинаково непонимающими взглядами. Интересно, его так же исключили из их предыдущего разговора? Скорее всего.

– Тана…

– Пожалуйста, – попросила она, что никак не вязалось с первым впечатлением. – Не сегодня. Завтра. Что может случиться за одну ночь?

Много чего. Особенно если учесть, что срок, названный Соррелом, истекал послезавтра. Но не успела я напомнить, как Диз сдался:

– Хорошо. Завтра.

Повеселевшая, Тана вновь утянула своего спутника танцевать. Диз проводил ее печальным взглядом. Почему? Из-за очарованного во всех смыслах олимпийца?

Непонятно. Как и весь их разговор. Диз вздохнул:

– Извини за Тану. Она злится сейчас на меня.

Не она одна.

– Не обращай внимания. Можешь считать, что я ничего не поняла.

Потому что так оно и было.

– Значит, завтра. Не хочешь рассказать о своем плане?

– Узнаешь.

Если доживу. Но что допытываться? Раз решил, ничего не скажет. Я отвернулась. Гости Абигора не думали уставать: в центре зала десятки пар все еще двигались в такт музыке. Человеческие лица, лишенные человеческой мимики. Современная одежда и старый, почти средневековый танец. Тревожная скрипка и успокаивающая мягкость флейты. Зачем? Почему они так старались походить на людей? И кого – тем более здесь, в Аду, – пытались обмануть?

– Я мог бы пригласить тебя на танец, – предложил Диз, заметив мой интерес.

Я покачала головой.

– Я не танцую.

Уж точно не какую-нибудь гальярду[46]. И наша разница в росте никуда не делась. Диз фыркнул:

– Глупости. Все танцуют. Те, кто считает иначе, просто не встретили еще подходящего партнера.

Я не удержалась от улыбки.

– Уверен, что все еще говоришь о танцах?

Но руку приняла. Жаль только, что ничего из этого не вышло.

– Прошу прощения, – в исполнении Абигора вежливая формулировка звучала не особо вежливо, – но вынужден вас прервать.

Пальцы сжали мою ладонь. Король спустился со своего трона? Зачем? Диз казался так же озадачен происходящим, как и я.

– Амавет. В мой кабинет.

Не хватало только «К ноге». И ответного «Слушаю и повинуюсь». Однако руку мою Диз отпустил.

– Я хочу сперва проводить ее.

Герцог перевел внимание на меня, и я сделала шаг назад. От Абигора веяло мощью. Слишком большой для маленькой меня.

– Мой другой сын с удовольствием проводит вас до ваших покоев, если вы действительно хотите уйти. Вы ведь не станете возражать против его компании?

Сам тон вопроса подразумевал, что отказ – не вариант. Спасибо, по крайней мере, что уйти разрешили. Соррел был тут как тут, шутливо кланяясь и салютуя несуществующей шляпой с пером. Да, один из нас удовольствие точно получит… Не я.

– Ничуть. Особенно если он доведет в целости и сохранности до двери, впустит внутрь и уйдет. И до комнаты Диза.

Ухмылку, которая расцвела на лице рыжего при последних словах, я решила проигнорировать.

– В вашем мире приличия канули в Лету вместе с застольным этикетом? Очаровательно, – ледяным тоном прокомментировал герцог. – Одом?

– Даю слово, – неожиданно серьезно отозвался Соррел. – Пойдем, крошка.

Выходя из зала, я оглянулась: Диза с отцом там уже не было.

– Почему такая спешка?

И что могло заставить герцога если не нервничать, то испытать хоть какие-то чувства? Здравый смысл подсказывал: ничего хорошего. Я не ожидала от Соррела ответа, но тому удалось меня удивить:

– Гаап сообщил, что все-таки прибудет.

– Южный король? Зачем?

– Угадай с трех раз. Увидеть Амавета, – сам дал мне разгадку Соррел, не сомневаясь, видимо, в моих умственных способностях. В их отсутствии, если точнее. – А вот почему он хочет встретиться с ним… Король слишком умен, чтобы ставить судией мальчишку, но что тогда ему нужно…

От меня никакой реакции не требовалось – просто не у меня одной была привычка размышлять вслух. Едва успевая за быстро идущим демоном, я вцепилась в его рукав.

– Когда он приедет?

– Послезавтра.

– Поэтому ты назначил такой срок?

Распахнув возникшую в зеркальной стене дверь, Соррел повернулся ко мне. В алых глазах больше не было того полубезумного веселья.

– Именно. И будет лучше, если Амавета в башне он не найдет.

Я снова была вынуждена с ним согласиться.

Глава 7 Хэштег #стогосвета

Разбудил меня звук дрели. Стоило отправляться в Ад, чтобы за тобой туда последовал безумный сосед с перфоратором? Или это обещанные чуть ли не всеми мировыми религиями адские муки?

Либо Абигор к приезду высокого гостя решил обновить ремонт. Хотя, учитывая расположенную по соседству пыточную, я была уверена, что тут должна иметься звукоизоляция. При сочетании слов «дрель» и «пыточная» мозг нарисовал менее радостную картинку, и я открыла глаза. Под щекой обнаружился резной подлокотник: вчера я забралась с детективом на диван в ожидании Диза. Не дождалась, заснула. Я повернула голову. В комнате никого не было. Постель осталась нетронута, только покрывало кто-то снял, чтобы заботливо укрыть им меня. Заходил? Или это был не он? Я не думала, что Абигор прикончит сына перед королевским визитом, но беспокойство не оставляло. Свесив ноги, я вместо пола чуть не наступила на что-то шерстистое и более живое.

– Прости, – потрепала я Пятнаша по холке. – Не заметила тебя.

Кербер, устроившийся возле меня, сонно лизнул ладонь и зевнул, вновь сворачиваясь клубком.

Комната без Диза казалась удивительно пустой. Толкнув стеклянную дверь, я вышла на балкон. Туман клубился прямо по неогороженному краю, волнами омывая скользкую плитку. Даже башен не было видно, лишь отдельные шпили проглядывали через серую завесу. Будто ничего больше и нет – только ты и край света.

Было жарко – даже горячо. Как у костра, когда стоишь слишком близко к огню, и искры едва не опаляют кожу. И в то же время холодно. Я запахнула кофту – за время сна красное платье вновь сменил «наиболее привычный облик». Похоже, я действительно стала призраком, как смешно бы это ни звучало. Странно. Я не ощущала больше той неправильности… нереальности, которую приносила с собой драконья кровь. Я не чувствовала себя больной. Я казалась себе живой – и более собой, чем когда-либо за последние полгода.

И в то же время я находилась в Аду. Ни жива ни мертва.

Зябко поежившись, я вернулась в комнату. Выйти и поискать Диза? Не только глупо, но и опасно. Компьютер? Пароль мне не отгадать. Книги? Я провела рукой по старым корешкам. Не до них сейчас. Проснувшийся и заскучавший без меня Пятнаш ткнулся носом в колено.

– И где твой хозяин? – спросила я у пса, опускаясь рядом с ним на ковер и почесывая довольную морду за ухом. Остальные две обделить вниманием тоже было нельзя. – Ты хоть знаешь?

На уровне моих глаз оказались коробки, стоявшие на нижней полке. «1990-е», «2000-е», «2010-е»… Отвлекаясь от кербера, я достала последнюю и сняла крышку. Что в них могло храниться?

Фотографии. Сотни, если не тысячи глянцевых снимков. Медные колокольчики на ветру; на заднем фоне – размытые очертания буддийского монастыря. Озеро с кислотно-голубой водой, слишком яркой, чтобы быть настоящей. Готический шпиль старой церкви: потемневшее от времени каменное кружево и черные ветви деревьев. Цветущая сиреневым пустыня. Античные развалины посреди засаженного сурепкой поля. Белые вершины гор. Разноцветные черепичные крыши в утреннем тумане. Океан и звездное небо…

На снимках были не только пейзажи. Попадались и люди. Группа рыбаков сидит на пороге выкрашенного в красный дома. Коричневая, высушенная солнцем кожа, пожелтевшие от никотина пальцы держат сеть. Широкие улыбки; зубы кажутся особенно светлыми на смуглых лицах. Женщина за прилавком с кондитерскими изделиями: взбитая прическа, рыхлые, как поднимающееся тесто, руки, веснушки – просыпавшаяся корица на белой коже. Она смеется и немного смущена, но в глубине души считает только что услышанный комплимент совершенно заслуженным. Девушка в никабе: вроде видны только глаза, но сразу ясно, что она улыбается. Пожилая пара сидит на скамейке, держась за руки и не отрывая друг от друга нежного взгляда. У стойки ресепшена владелец хостела объясняет что-то двум девушкам, экспрессивно размахивая руками; на лицах туристок написано недоверие и по-детски искреннее предвкушение чуда.

Говорят, в каждом портрете заключен автопортрет. Щелкая затвором камеры, мы переносим в кадр свои мысли и желания, чувства и предубеждения. Если так, то сейчас мне открылась ранее неизвестная сторона Диза.

Я взяла в руки следующую фотографию. Я была симпатичной, девушка, сидевшая на камне, – красивой. Но не эталонной, скованной красотой с портретов.

Угловатой.

Расстегнутый воротник рубашки привлекал внимание к изгибу шеи и выпирающим ключицам. Я рассеянно провела пальцами вдоль кости: с детства ненавидела, как они торчат, но сейчас…

Хрупкой.

Узкие пальцы, державшие крышку от термоса, казались почти прозрачными, под тонкой кожей проступали синие прожилки вен.

Живой.

Ускользающей от объектива, как короткие мгновения рассвета. Так и думалось, что еще секунда – и она обернется. Увидит камеру, смутится, взмахнет рукой, поправляя лезущие в лицо пряди. В лучах утреннего солнца ее волосы отливали старой латунью, а в широко распахнутых голубых глазах (Кто сказал ей, что они похожи цветом на питерские лужи? Лен. Лен и незабудки.), смотревших куда-то вдаль, виделось восхищение. Чистый, ничем не замутненный восторг.

Я даже не заметила, когда он успел сделать этот снимок.

– Любуешься? – донесся до меня насмешливый голос.

Я обернулась: а теперь пропустила, как он подошел. Впервые с тех пор, как стала чувствовать его магию. Диз стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу, и рассматривал меня с непонятным выражением на лице.

– Прости, – повинилась я, убирая стопку фотографий обратно в коробку. – Я не должна была их смотреть.

Он пожал плечами.

– Если бы они были секретом, ты бы их не увидела.

– У тебя круто получается, – сделала я неуклюжий комплимент. – Ты мог бы заниматься этим профессионально.

– У меня уже есть профессия. К сожалению, в этих местах она не особо котируется.

Диалог не задавался. Возможно, потому что я совсем не о том хотела поговорить. «Что нужно твоему отцу?» «А Гаапу?» «Ты в порядке?» Но после фотографий я не удержалась и выпалила мучивший меня с прошлого вечера вопрос:

– Ты ведь совсем ничего не чувствуешь, верно?

Демон молчал.

– Ты зеркалишь. Повторяешь собеседника, – поспешила я объясниться, лишь бы избавиться от гнетущей тишины. – Нет, я все помню, и что вы подстраиваетесь под окружающих… – Что, в принципе, само по себе было стремно, но я промолчала. В конце концов, именно потому с ним было так легко. – И что вас «заводят» сильные эмоции… Но тут другое. В ГООУ не так заметно, там больше людей…

Все равно: не зря некоторые из его повадок вызывали в памяти Каталину. А тут… Сразу вспомнилось, каким отстраненным он выглядел, когда я впервые увидела его в Аду. И как постепенно оттаивал с каждым нашим разговором. А еще это «крошка», преследовавшее меня во сне. Кто сказал, что, подрастая, Амавет не копировал своего если не любимого, то ближайшего по возрасту брата? И не только его. Сколько людей и не людей невольно поучаствовало в создании личности, которую я называла Дизом?

Это объясняло его тягу к людям – ярким, громким. К их чувствам: я вспомнила свою фотографию и почти случившийся в пустыне поцелуй. Это вообще многое объясняло, строго говоря. Включая Диза-айтишника, хамелеона, очаровывавшего всех и каждого, и Диза, которого я знала по долгим разговорам на кухне общежития.

– Не только настрой. Фразы, манеры… И ты говорил, что не умеешь обижаться, верю, но сердиться тоже. Даже когда ты сердился на меня, я имею в виду по-настоящему, я в те моменты злилась на тебя еще сильнее. Только тогда. Иначе ты… отчитываешь.

Как учитель: сухо, безэмоционально, чеканя каждое слово. Но не давя силой, не пугая. Заметив, что Диз хранит молчание, я задрала голову, чтобы посмотреть на него. А он, оказывается, во время моей сумбурной тирады достал с полки какой-то справочник и уткнулся носом в текст.

– Тебе по большому счету даже все равно, смеюсь я от радости или плачу от горя, да? Только бы испытать эмоции, все равно какие.

– Для твоего блага я бы предпочел первый вариант, – не отрывая глаз от книги, ответил он.

Признание. Я не удержалась от нервного смешка. Не зря он говорил, что от меня фонит эмоциями, как от Чернобыля. Спустя полгода я все-таки нашла объяснение его интересу.

– Ты когда-нибудь задумывалась, какая она, смерть? – неожиданно спросил Диз.

Жестокая. Уродливая. Несправедливая.

– Она справедлива, – не согласился он со мной. – Она приходит к каждому. И она может быть милосердной. Проблема в том, что жизнь может существовать без смерти: вы, гени, с дарованной вам вечностью были бы тому примером, если бы не ваша глупость. Но не наоборот. Смерть всегда – лишь отражение жизни.

Вот и ответ. Потому он был так холоден здесь, копируя окружающих: какая жизнь может быть в Аду? Явно не полная душевного тепла. Потому стремился избежать возвращения домой любой ценой…

Он не пытался оправдаться. Не фыркнул (Сколько раз я слышала этот звук от Лины и не обращала внимания?), посчитав мою теорию идиотизмом. Он подтверждал мои слова. Стало горько. А ведь меня предупреждали. И Макс, и Райли, от которой я отмахивалась, и сам Диз…

«Ты сказала, что выдержишь правду».

Выдержу?

Да. Только это никогда не будет любовью – останется глупой безответной влюбленностью. А я… Я не гени. Не совсем. Выросла я человеком. И, как каждый человек, просто хотела, чтобы меня кто-то полюбил. Дурацкое обыденное желание, в котором признаться-то стыдно.

– Хоть что-то из этого – твое?

Или все чужое? Пропущенное через себя. Эмоциональная телепатия, чтоб ее. И ее последствия. В первую очередь для окружающих, слишком наивных и легковерных. Готовых увидеть чувства у других, тогда как существовали только их собственные.

– Если тебя разозлит какой-то придурок, который сердился на весь мир, не смотрел, куда шел, и отдавил тебе ногу, чье это будет раздражение – твое или его? Если считающий это утро самым счастливым в своей жизни бариста в столовой улыбнется тебе, вручая кофе, и ты улыбнешься в ответ, заражаясь его радостью, кому будет принадлежать эта улыбка?

– Я серьезно.

– Я тоже, – Диз захлопнул книгу и вернул ее на полку. – Полагаю, будет лучше, если ты сама найдешь ответ на свой вопрос.

Прозвучало почти как «Нет». Почти, но… Может, я ошиблась? У него все-таки были свои чувства?

Или я опять принимала желаемое за действительное?

– Нам нужно к Тане. Я обещал ей зайти с утра.

Комната Таны нашлась на самом верху винтовой лестницы – и то лишь потому, что Диз прикрикнул на дом, чтобы тот перестал путать следы. Башня не хотела нас пускать. Да и сама хозяйка была не в настроении принимать гостей. В полумраке я споткнулась о скомканное покрывало, звякнула бутылка, на которую я наступила. Диз резко дернул шнурок штор, запуская внутрь свет. Тана, свернувшаяся калачиком на самом краешке огромной кровати, тихо всхлипнула – а я уже решила, что она спала. Тяжело вздохнув, Диз сел рядом и провел рукой по ее волосам. А Тана слепо потянулась к нему и разрыдалась, вцепившись в футболку.

Похоже, я обнаружила девушку, имеющую обыкновение, как Диз выразился, плакать у него на груди.

Сегодняшнее поведение настолько не вязалось со вчерашними высокомерным взглядом и хищной улыбкой, что я растерялась. Что могло произойти? И куда делся Филипп?..

Черт. Кажется, я начинала догадываться. Вот что Диз имел в виду под последними днями. Поэтому Тана так настаивала на прошлой ночи.

«Извини», – неслышно прошептал Диз, продолжая обнимать сестру.

«Мне уйти?» – я так же молча указала на дверь.

«Не надо».

Все равно я чувствовала себя неловко. Это была семейная сцена, не для посторонних глаз. Не для моих точно. Дождавшись, пока плач стихнет, а Тана немного успокоится, Диз легко подхватил ее на руки и скрылся за одной из дверей. До меня донесся всплеск воды и женский визг, который сменился нецензурным воплем.

– Десять минут, – невозмутимо ответил ей Диз. – Я засекаю время. Если решишь утопиться, как в прошлый раз, я тебя вытащу и сам утоплю. Предупреждаю: будет неприятно.

Судя по тону, он не шутил. Вернувшись из ванной, Диз опустился на корточки перед одним из дубовых шкафов. Достал кувшин с красным соком, прозрачную бутылку. Высыпал в «Кровавую Мэри» столько соли, что хватило бы, чтобы восстановить электролиты, потерянные за всю жизнь. Подумав, смешал второй коктейль для себя и кивнул мне на диван у окна. Я присела и удивленно приподняла брови, когда передо мной поставили стакан томатного сока.

– Утро на дворе.

– Ад на дворе, – тон в тон ответила я ему. – По-моему, это достаточная причина, чтобы наплевать на время суток.

Пожав плечами, Диз поменял стаканы местами. Я неуверенно обвела пальцем стеклянную кромку.

– Она каждый раз так влюбляется? – тихо спросила я, прислушиваясь к плеску в ванной.

– Она не…

– Не влюбляется, ладно. Я помню. Демоны не любят. Но вы привязываетесь. Это ты не будешь отрицать?

Диз занял место на диване напротив.

– Не буду. Мы называем это малым кругом. Никто из нас не может выбирать, в каком круге родиться и какому отцу принадлежать. Но каждый может составить свой малый круг: из тех, ради кого пойдет на все, потому что знает, что ему всегда ответят тем же.

Вот, значит, что крылось за его «Ты меня попросила». Спасибо за доверие, Диз. Только не уверена, что смогу его оправдать.

– И я… в твоем малом круге? – все-таки уточнила я.

– Ты. Лина. Бенедикт…

– Бенедикт? Он же демонолог!

– Ты тоже.

Аргумент.

– Он пытался изгнать тебя в Ад!

При помощи перевернутых башмаков и прочих средневековых рецептов, но тем не менее.

– У всех свои недостатки, – флегматично заметил Диз. – Но Бен справедлив, насколько гени могут быть справедливыми. Я доверю ему свою жизнь, потому что знаю, что он не тронет невиновного.

Вопрос только, кого из нас можно считать невиновным?

– И твоя сестра слишком многих впускает в свой малый круг, или как вы это называете?

Если бы он был человеком, я бы сказала, что вид у него стал виноватым.

– Тана… отдельный случай. Она кера[47]: когда миру необходимо убрать человека, она оказывается рядом. Она не причина, не убийца, не может контролировать, кто окажется следующим. Но она становится его смертью. И как все смерти, она не должна ничего чувствовать. Но генетика в нашем с тобой случае – очень забавная штука. Я получил отцовскую природу и характер матери, а Тана гораздо больше похожа на отца и его круг. Ярость, жажда, одержимость – все досталось ей. В результате мы оба стали родительским разочарованием, – легкомысленным тоном закончил он, – родичам со стороны матери Тана кажется слишком дикой, а я… Даже демоны не любят смерть, не только вы.

– Если ты больше похож на мать, почему она не забрала тебя к себе?

– Я не психопомп, – широко улыбнулся Диз, пряча разочарование. – Такой я ей без надобности.

Опять их странная концепция «Дети для пользы, не для любви». Такая же странная и чуждая мне, как «Есть малый круг – и все остальные». Но… мы все полны сомнительных концепций, не так ли? Ад был их миром. И жили они по своим правилам.

– Возможно, ты права. И то, что испытывает Тана, похоже на влюбленность. К счастью, не ко всем, – содрогнулся он от подобной перспективы. – Ты понимаешь, что в любом случае происходит с теми, кто встречается ей на пути.

Они погибают.

– Но вчера я видела Филиппа здесь.

– Такую связь тяжело поддерживать. Но каждый раз она пытается себя угробить и тянет до последнего. Несмотря на то, что знает: это ни к чему не приведет.

Если время Филиппа было ограничено, сколько оставалось у меня?

– Сколько потребуется, – успокоил Диз, угадав невысказанный вопрос. – Ты не человек. Это другое.

Поставив свой стакан на стол, он поднялся и постучался в ванную.

– Тридцать секунд.

Дверь распахнулась, и в комнате показалась Тана. Молча прошлепала босыми пятками по стеклянным плитам и взяла выданный ей братом стакан.

– Залпом, – скомандовал Диз. – До дна.

Так же тихо она выполнила его инструкции, забралась на диван с ногами, подтянув к подбородку колени, и привалилась к плечу брата. С влажными после бассейна волосами, укутанная в махровый халат розового цвета, она мало походила на себя вчерашнюю. Обрезанные под корень ногти с облупившимся лаком. Худые пальцы без тяжелых колец. До беззащитности тонкая фигура… и обтянутый кожей череп с темными провалами глазниц.

– Он этого не заслужил, – хрипло пробормотала она.

– Нет, – не стал разубеждать ее Диз. – Но так было суждено.

– Ты не понимаешь. Он был… добр. Вот ты поймешь, да?

При этих словах кера отчего-то перевела внимание на меня. Я на всякий случай кивнула. Нет, я могла понять, правда. В конце концов, именно поэтому я сперва и влюбилась в Диза. Он мог не сидеть ночами со странной первокурсницей и не помогать ей. Мог не беспокоиться о возненавидевшей его Софии. Но сидел, помогал и беспокоился. И тоже был добр – пусть и скрывал все за нахальной улыбкой и язвительными замечаниями.

Тогда я еще не знала, что его доброта была всего лишь отсутствием злобы.

– В мире так мало добрых людей. А он… Он был добр ко мне. Даже когда узнал обо мне правду. Шутил, – Тана всхлипнула, и Диз прижал ее крепче к себе.

А я смотрела на них, пытаясь не потерять ускользавшую мысль. Мог. Но сделал иной выбор. Я не знала, имело ли какое-то значение, мог он выбирать, кого копировать, или нет (конечно мог, если подумать и повспоминать, сомнений в этом не оставалось), но…

Печаль и нежность.

Там, в бальном зале, ему некого было зеркалить. Те чувства принадлежали не мне. А притворяться передо мной ему давно не было нужды.

Твою… кого угодно, только не мать, Диз, почему нельзя в кои веки прямо ответить на вопрос? Руки зачесались прибить кого-то, склонного к философии там, где хватило бы простого «Да» или «Нет». Зеленые глаза на миг встретились с моими.

«За что?»

Да не за что на самом деле. Сама ведь пришла к худшему умозаключению. Сама виновата. Но почему нельзя было просто ответить?

Потому что с самого момента встречи с ним во всех его словах я сомневалась – хотя он обещал говорить правду. А Диз чувствовал это так же ярко, как все остальное. Ответь он мне тогда, я бы поверила?

Однозначно нет.

– Тебя кинуть еще раз в бассейн?

От неожиданности предложения мы обе вздрогнули. Как-то не совпадало оно с выражением лица.

– Тогда соберись. Нельзя, чтобы кто-то учуял твое состояние.

«Жалость тебя убьет», – сказал он мне в воспитательной.

Не только жалость. Слабость тоже. Жестокий мир – особенно по отношению к своим детям. Тана еле слышно выдохнула.

– Знаю.

Череп поплыл, являя миру вполне симпатичное девичье лицо. Без яркого макияжа она казалась моложе и еще больше похожей на Диза. И очень кого-то мне напоминала.

– «Базар», январский выпуск, – подсказал мне Диз.

В смысле журнал? Вряд ли. Но я с интересом взглянула на керу, перехватившую у брата стакан и недовольно поморщившуюся, не найдя в нем алкоголя. Переступив через покрывало, она выдвинула ящик комода.

– Или лукбук «Босса», – Диз слишком хорошо думал о списке магазинов, в которых я одевалась. – Или… – он повернулся к сестре, настороженно наблюдая за тем, как она закидывает в рот найденные там разноцветные кругляшки таблеток. – Какая у тебя была съемка в Берлине? После которой мы в «Бергхайне» праздновали?

– Что праздновали? – спросила Тана, доставая все из того же ящика сигарету и возвращаясь к нам. Диз щелкнул пальцами, выбивая для нее огонек. – Твою сессию или день рождения Мики?

– Кто такая Мика?

– Мог бы запомнить имя моего агента, – Тана выпустила в воздух колечко дыма. – Она, кстати, о тебе спрашивала.

– В личном или профессиональном плане?

– В обоих.

Диз хмыкнул:

– Передай, что я не заинтересован.

– В личном или профессиональном плане?

– В обоих. Теперь ты готова говорить?

Тана выдохнула еще один клуб дыма.

– Чего тебе?

– Проведи ее на Границу.

На мгновение отвлекшись от курева, кера изумленно посмотрела на меня. На брата. Ткнула в его сторону зажженной сигаретой – лишь по счастливому стечению обстоятельств не оставляя подпалин на футболке.

– Кретин, – резюмировала она.

Диз нахмурился:

– Не желаешь это аргументировать?

– Ты потому позвал меня? Как, по-твоему, это работает?

– Если бы я знал, как это работает, меня бы здесь не было, – с едва заметным раздражением заметил Диз, стряхивая пепел с одежды. – В чем дело, Тана?

– Это невозможно.

– Полагаю, как и экскурсии по Аду, которые ты устраиваешь своим любовникам?

Пошарив по карманам халата и найдя там переносную пепельницу, кера затушила сигарету и откинулась на спинку дивана.

– Сколько раз я водила тебя на Землю?

– Никогда. Если тем самым ты намекаешь на твои чувства ко мне, не переживай, я знаю о них с нашей первой встречи. И твоей попытки меня отравить.

Кера поморщилась и буркнула что-то неразборчивое при напоминании.

– Я не могу никого вывести отсюда. В Ад – без проблем, дай мне контакты, и через пару минут он будет здесь. Но не наоборот. Зачем тебе это вообще?

– Я обещал ей.

Снова меня смерили серьезным взглядом.

– Убей ее, – равнодушно предложила Тана. – Нет человека – нет слова.

На всякий случай я отодвинулась подальше.

– Ты сказал, что предупредишь, когда меня станет выгоднее убить, – в шутку (или нет?) напомнила я Дизу.

– Верно, – согласился он. – Оставим эту идею как план «М».

Спасибо. Непонятно, то ли радоваться, что до «М» есть другие буквы алфавита, то ли оскорбляться, что он вообще рассматривал такой вариант. Тана безразлично пожала плечами: мол, как хочешь.

– Кимон тоже не сможет. Танатос сейчас в Нью-Йорке, Гипнос ведет там какой-то семинар до конца месяца. Но он не согласится. Вот она могла бы тебе помочь.

– Знаю, – мрачно ответил Диз.

– Позвать ее сюда?

Наши с Дизом взгляды на секунду пересеклись. Что он теперь задумал?

– Нет. Но мне понадобится от тебя одолжение. Отвлеки отца. Мне нужно полчаса.

– Если ты не обратил внимания, наш дорогой отец не соизволил выделить мне комнату, – в голосе звучала по-детски яркая обида. – Так он меня ценит. По-твоему, он уделит мне тридцать минут своего драгоценнейшего времени? У Зайна больше шансов.

– Ты права.

Диз снова нахмурился. А я поймала себя на мысли, что думаю о другом его родственнике. Уж своего-то предыдущего любимчика Абигор выслушает?

– Соррел. – Диз с сестрой оглянулись на меня. – Он не хочет, чтобы ты присутствовал на встрече с Гаапом. Пусть поможет.

Судя по выражению лица Таны, в ее присутствии только что заговорила домашняя зверюшка. Или тумбочка. Во взгляде Диза, умолчавшего о прибытии южного короля, можно было много чего прочитать. Начиная с «Когда вы с ним спелись?» и заканчивая веселым любопытством.

– Нечего было меня одну бросать, – смущенно пробормотала я.

– Учту, – пообещал Диз и поднялся. – Ладно, пусть будет Соррел.

Брат Диза обнаружился лежащим на пуховой перине. Завязки на обшитой кружевами рубахе были небрежно распущены, рыжая кожа сапог, касавшаяся белоснежного батиста, – начищена до зеркального блеска. А сам демон томно покусывал кончик гусиного пера, время от времени внося поправки в рукописный текст. Тот факт, что чернильницы поблизости от него нигде не наблюдалось, впрочем, заставлял подозревать внутри пера стержень от капиллярной ручки.

Видимо, позерство было у них в крови.

– Ты слишком молод для мемуаров, – прокомментировал картину Диз. – Ты абсолютно не чувствуешь ритм, не отличишь ямб от хорея, а твоя проза ужасна, как твоя фантазия. Ее полное отсутствие, строго говоря.

– В сети мне пишут восхищенные комментарии, – не согласился с ним Соррел.

– Там каждому перепадает пара неплохих отзывов. Это не показатель.

Я зацепилась взглядом за полки у Соррела за спиной. Шкатулки. Серебряные и деревянные, инкрустированные перламутром и янтарем, вырезанные из камня и похожие на реликварии… Так Диз не шутил?

– Это Береника, – познакомил меня с одной из них Соррел, заметив интерес.

Нет. Диз был совершенно серьезен.

– Что ты от нее оставил себе на память?

– Глаза, – любовно протянул он, наблюдая за моей реакцией. – У нее были прелестные голубые глаза…

Только я в этот раз отказывалась пугаться.

– Берцовую кость, – оскорбленно сообщил непризнанный гений, не дождавшись от меня страха.

– Сам обгладывал?

– Хватит, – прервал нас Диз и повернулся к брату. – Займи чем-нибудь отца.

– Ты считаешь, он недостаточно занят? Как мило с твоей стороны: такая забота о старикашке…

– Ты знаешь, о чем я. Отвлеки его на полчаса. Расскажи о сильфийных[48] плантациях в Нуороа.

– Что с ними?

– Я их закрываю.

– Кретин, – невольно повторил он оценку Таны. – На каждом несобранном урожае ты потеряешь под сотню.

– За каждую неделю я сейчас теряю десять работников. Там небезопасно.

– Кого они волнуют? – Соррел по-кошачьи выгнул спину и встал, отложив перо и бумагу. – Ты прав, отцу стоит услышать, как его замечательный сыночек растрачивает семейное состояние. Только он непременно пожелает услышать твою точку зрения.

Дойдя до двери, он остановился:

– Придумаю что-то другое. Не впервые ведь, – демон лукаво подмигнул мне. – У вас двадцать минут. Проведите их с пользой, детки.

– Это было легче, чем я ожидала, – призналась я, когда мы остались одни.

– Соррел не так плох, как ты считаешь.

Выйдя в коридор, Диз свистнул и похлопал себя по бедру, приказывая выскочившему из-за угла Пятнашу следовать за нами.

– Он убивает людей.

– Он просто вырос в другое время. Тогда это было нормой.

Я помотала головой: конечно, здорово, когда кто-то с легкостью принимает чужие недостатки, но не до такой же степени?

– Расскажешь, что ты теперь задумал?

– Не сейчас.

Один лестничный пролет – и мы оказались в служебном помещении. Никакой резьбы на гладких стенах, никакой вычурной мебели. С тем же успехом мы могли находиться в пропускном пункте где-нибудь на Земле: куча мониторов, показывавших окрестные улицы, ворота на кодовом замке… Только роль охранника здесь исполнял кентавр гнедой масти.

– Куда-то собрались, господин?

– Несс, – расплылся в улыбке Диз, пока я честно старалась не пялиться на очередной миф. Живой и весьма угрожающе возвышавшийся надо мной. – Отец опять меня запер?

– Абигор приказал не выпускать вас.

Диз хмыкнул:

– Он не оригинален. Откроешь нам дверь? Выпустимся мы сами.

На лице кентавра отразилось вполне разумное сомнение.

– Брось, Несс, ты меня знаешь. Когда я тебя подводил? Мы вернемся через час, отец опять ничего не заметит. Я всего лишь хочу показать девушке Флегетон. Гени же: у них к Огню особое отношение. Да и этой мелюзге, – он потрепал кербера по холке, – вредно все время в башне сидеть.

Дружелюбно вилявший хвостом Пятнаш отчего-то стал последним аргументом. Это была не магия – я бы почувствовала. Разве что та, благодаря которой доверчивые люди существовали до сих пор.

– Час? – уточнил кентавр, прежде чем поднести ладонь к сканеру отпечатков.

– Клянусь своим именем, – серьезно подтвердил Диз. – Только дойдем до набережной.

Невесть откуда взявшийся в закрытом помещении ветерок показал: мир услышал. Но ведь это неправда?

Город встретил нас холодной духотой. Туман остался высоко в небе, сами улицы были пусты – лишь покрыты слоем серого пепла. Снаружи башня походила на помесь Эмпайр-стейт-билдинг и стебля волшебного боба, по которому Джек взобрался к великанам. И она была не единственной: в паре сотен метров по пористой лавовой поверхности виднелась следующая. Где-то вдалеке бесшумно прошмыгнула тень – странная, слишком большая для человека, слишком изломанная. Дышать было тяжело, и я закашлялась.

– Никто никогда не подозревает мужчину с собакой, – пробормотал себе под нос Диз и потянул меня за собой. – Пойдем.

– Куда?

– До угла, пока не уйдем от камер.

Оглянувшись, я попыталась найти глазок, но не преуспела.

– Откуда у вас здесь столько технологий?

– Отец занимается вооружением. Ты же не думала, что он до сих пор продает мечи с алебардами?

Нет. Но увидеть в Аду биометрические замки тоже не ожидала. Хотя… Учитывая специализацию Диза, могла бы.

– Я имею в виду – откуда у вас электричество для них?

И на подзарядку для компьютеров и планшетов. На освещение. Про электрификацию Ада почему-то тоже никто не рассказывал.

– Геотермальная энергия. Никакого секрета: все знают, что в Аду много вулканических районов.

Диз снова свистнул, подзывая слишком далеко умчавшегося кербера, а я… дошла до поворота и остановилась как вкопанная. За мраморным парапетом плескался огонь. Медленно, величественно река несла свои… хотела бы я сказать «воды», но водой тут и не пахло. Только пламя, слишком яркое, чтобы на него смотреть.

– Почему я не чувствую от нее жара?

Диз оперся на перила и постучал по воздуху перед нами. Звук получился на удивление глухим.

– Магия. Щиты, как на башне. Иначе бы Огонь спалил всех, кто к нему подберется. Кроме таких, как ты, конечно, но гени сюда редко приходят.

Сначала я не поняла его слова, но затем почувствовала, что он имел в виду. Не грея, с каждой секундой, что я стояла рядом, Огонь ощущался все сильнее. Сначала это было легким покалыванием в кончиках пальцев, потом – нарастающим возбуждением.

Если бы мы находились в ГООУ, было бы легче. Там я привыкла к драконьей крови, к невозможной картине мира, раскрашивающей все вокруг в психоделические тона, к разлитой в воздухе силе, так и упрашивающей: «Возьми меня». «Используй меня». «Выкрути Вселенную наизнанку, иначе для чего еще я нужна?» Здесь… Здесь я была слишком рада вернуться к своему прежнему состоянию.

– Ты в порядке?

Не совсем. При звуках его голоса я моргнула и выпустила из пальцев серебристые нити. Потерять себя в магии легко. Гораздо сложнее устоять перед соблазном. Особенно когда мир шепчет, убеждает тебя, что он твой – тебе только нужно его принять.

А то, что после сгоришь без остатка, – не такая большая плата за мир на ладонях.

Я потерла виски, пытаясь избавиться от наваждения. Оглянулась на Флегетон. Огонь все так же мерно продолжал свое течение, будто не манил обещаниями секунду назад.

Черт возьми, настоящий Флегетон! Тот самый, из книжек с мифами Древней Греции!

– И даже телефона в такой момент нет, – пожаловалась я Дизу.

– Зачем он тебе?

– Как «зачем»? Выложить в инстаграм, конечно, – со всем возможным сарказмом ответила я, отворачиваясь от реки. – Хэштег #стогосвета, тысячи лайков обеспечены.

– Не думаю, что это хорошая идея, – на полном серьезе отозвался Диз и опустился на корточки перед кербером. – Но, если выберемся отсюда, я тебе сброшу пару фотографий. Давай, дружище. Побегай где-нибудь денек. Не стоит попадаться отцу под горячую руку.

Пятнаш согласно гавкнул.

– Ты ведь не собираешься возвращаться?

– В мыслях не было.

– Но… Слово. Ты же обещал.

– Отец обнаружит мое отсутствие гораздо раньше, чем через час. К тому времени, как наступит срок моей клятвы, Несс будет мертв.

«Нет человека – нет слова», – вспомнились мне слова Таны.

– У отца есть неприятное свойство, – продолжил Диз, глядя на меня снизу вверх, – он всегда чует, вышел кто-то просто развеяться или чтобы убраться подальше от него. И если на первое он закрывает глаза, то против второго возражает. Сильно.

Это меня не удивляло. Но то, с какой легкостью Диз был готов пожертвовать чужой жизнью…

Едва ли с большей, чем я сама. Я там тоже присутствовала. И не могла не понимать, чем заканчивается нарушение приказов в круге Абигора. Если герцог своими сыновьями разбрасывался спокойно… Что ему слуги?

Но даже не подумала об этом, слишком поглощенная своими проблемами.

– Что теперь? – спросила я; голос все-таки дрогнул.

– Теперь мы побежим.

Глава 8 Запах меда и крови

И мы бежали. Легкие жгло: воздуха – затхлого и странно пустого здесь – отчаянно не хватало. Задыхаясь, я пыталась успеть за Дизом. По гладким плитам, по мосту, за которым плескалось пламя, по лестнице наверх. Позволила себя буквально втолкнуть внутрь и, только переведя дух, осмотрелась, куда меня все-таки запихнули. В ответ наткнулась на несколько десятков изумленных глаз… Сотен, если учесть, что одно из существ было буквально усыпано глазами в обрамлении пушистых ресниц. В этот момент пол под ногами заметно дрогнул, и я вцепилась в ближайшее, что было под рукой, – ладонь Диза. Проигнорировав опасливые взгляды и пару поклонов, Диз с невозмутимым видом пересек помещение, все так же таща меня на буксире.

Ладно, по крайней мере, поездам в Аду я удивляться не буду. После компьютеров и камер… Не буду.

– Как у вас могут быть железные дороги, если у вас нет устойчивой местности? – все равно не удержалась я от вопроса.

– Это не железная дорога. Существуют стабильные точки, они ближе к Границе и привязаны к земным координатам: Дис, реки, Гекла[49], Лима[50], Поццуоли[51]… Навигатор прокладывает кратчайший маршрут между ними с учетом актуальных особенностей рельефа. Как «Ариадна» в ГООУ.

– В ГООУ есть система навигации?

– Не все же бумажными картами пользоваться, – хмыкнул Диз. Вот кто даже не запыхался. – Если все пройдет нормально, к сентябрю интегрируем в приложение.

Он и в Аду умудрялся работать.

– Я все еще планирую туда вернуться, – напомнил он, распахивая передо мной дверь. – Прошу.

В пустом купе Диз устроился в кресле (хотелось бы сказать «у окна», но окна тут не предусматривались) подальше от прохода – и тут же уткнулся в экран смартфона. Я посмотрела на сосредоточенный профиль и тихо устроилась рядом. Мне бы его хладнокровие. Может быть, дело было в Огне, все еще отдававшем сладкой ломотой в теле. Может, в его «Знаешь, тот чувак, который вывел нас, – умрет. Мой отец вообще часто убивает, когда злится. Мне ничего не грозит, не переживай, но насчет тебя…» Может, во всем сразу. Не отвлекаясь от переписки, Диз заставил меня расцепить руки и положил одну на подлокотник между нами, накрыв своей. Как он вообще мог оставаться таким спокойным? На секунду отвлекшись от тревоги, я заметила быстрый взгляд в мою сторону. До того он так же оценивающе смотрел на Тану. Беспокойство – насколько он способен его ощущать.

– Я в порядке.

– Ты определенно не в порядке.

Ладно, небольшая ложь. Я была очень далека от любого намека на порядок. Я паниковала. А потому перегнулась через сиденье и поцеловала Диза.

Каждый отвлекается от проблем, как может.

Жаль, не все были согласны с моими методами.

– Это не ты. Это Огонь, – попытался убедить меня Диз, отстраняясь, – и когда он уйдет, ты об этом еще пожалеешь.

Много он понимал про влюбленных девушек.

Руку что-то кольнуло. Опустив глаза, я обнаружила серую ладонь, сжимавшую мою; смешно, какой крошечной она казалась по сравнению с его. Длинные пальцы с нечеловеческим количеством фаланг переплетались с моими. Острые когти впивались в кожу – достаточно, чтобы порезать, но не настолько сильно, чтобы выступила кровь.

Поднимая на него глаза, я уже знала, что увижу.

Пыльного оттенка кожу. Неправильные черты лица, будто нарисованный кем-то недобрый шарж на человека. Глубоко запавшие серые глаза. Вытянув руку, я провела пальцами по щеке. Повторила абрис скулы, словно знакомясь заново.

На этот раз мне не было страшно. Рядом со мной сидел Диз. Все тот же заносчивый, занудный, временами совершенно невыносимый Диз. А внешность…

– Я о многом жалею. И о многом пожалею, – сообщила я, наклоняясь к нему. – Но не об этом.

Глупости все это – сказки о светлых помыслами принцессах, которые спокойно наблюдают за тем, как по утрам их супруг казнит перед дворцом невинных. О возвышенных девах, которых не смущает, что их возлюбленный вампир каждую ночь поджидает новую жертву. Противоположности притягиваются, но не настолько. Чтобы любить монстра, нужно самой быть монстром.

Диз выглядел чудовищем, я им была. Эгоистичным, способным променять чужие жизни на свою чудовищем. Таким же, как он, – если не хуже.

На этот раз он ответил. Клыки чуть царапнули губу, и я почувствовала пальцы – уже человеческие – у себя в волосах. Снова он целовал меня с той знакомой мягкостью, граничащей с осторожностью. Будто перед ним не человек, а огонек свечи; только дунь, и погаснет. Нет уж. Я не фарфоровая статуэтка, не бабочка, чьи крылья страшно помять. Обычная девушка из плоти и крови. Перебравшись через подлокотник, я пересела к нему на колени и обняла за шею.

– Почему? – спросил он, улучив момент между поцелуями.

Зеленые глаза пытливо смотрели на меня – слишком близко, чтобы можно было сделать вид, что я ничего не заметила. Заканчивать вопрос он не собирался; но я в этом и не нуждалась.

Потому что я помнила его слова. Он не верил в любовь, не хотел, чтобы в него влюблялись. Пусть. Но он верил в отношения – между теми, кто принимает другого таким, какой он есть.

Все или ничего. Только так.

Значит, все. Ничего я уже пробовала. В течение нескольких долгих месяцев. Не получилось. А влюбленность… Я не буду досаждать ему чувствами. Не стану требовать того, чего он дать не сможет.

– Только не делай вид, что не ожидал такой реакции, – проворчала я, все-таки не выдерживая и отводя взгляд. – У тебя ведь пунктик. Ты чуть ли не с самого начала открываешь мне глаза на правду. В том числе на ту, что касается тебя. Думаешь, я теперь вдруг испугаюсь?

«Ад прекрасен и уродлив одновременно, – сказал Диз в одну из ночей. – Но он не покажет тебе последнего, пока не будет уверен, что ты уже никуда от него не денешься».

Не только Ад был таким. Диз выбрал ту же тактику. Четко дозированная правда. Ровно столько, чтобы я впечатлилась и осознала. Но не больше, чтобы меня не прогнать.

– Я был готов поступиться этим принципом, – заметил он.

В ночь Самайна. Когда велел мне не оборачиваться. Тогда было слишком рано, я еще не привыкла и не привязалась так к нему. И, увидев его таким, сбежала. Но если бы все случилось иначе, когда-нибудь он бы все равно показал. Это же Диз.

– Раньше, – он аккуратно заправил мне за ухо челку.

Когда?

– Ты спрашивала, о какой услуге можно меня попросить.

Разве? Я уже не помнила.

Пальцами другой руки он неспешно выводил узоры у меня на бедре. Я ерзнула.

– Лучше ответь на такой вопрос. Я что, всегда должна делать первый шаг сама?

Не то чтобы это сильно смущало (ладно, хотя бы с собой следовало быть откровенной: смущало), но я все-таки была девушкой. Девушке первой приставать вроде как неприлично.

– Тебе всегда будет тяжелее. Справедливо, если выбор будет за тобой.

И понять бы еще, о чем он говорил. Но, как всегда, создавалось впечатление, что мы беседовали о разных вещах. Плевать. Если выберемся – узнаю. А если нет… Я снова наклонилась к нему, стараясь не думать, что ждет нас впереди. Но он отстранился.

– Нам сейчас выходить.

Поезд, походивший на серебристую пулю, высадил нас на окраине городка. На минуту завис сантиметрах в тридцати над поверхностью и умчался дальше, оставив лишь воспоминания о размытом силуэте на фоне бордового неба. Проводив взглядом «Гончую», как ее назвал Диз, я обернулась. Это место мало походило на Дис. Его будто перенесли с немецкой гравюры. Четырехэтажные фахверковые домики, выложенная кругляшками брусчатки мостовая, главная площадь с фонтаном, красные пятна цветущей герани на подоконниках. Странная панорама для Ада. Но ведь и Ад мне попался не самый традиционный.

Отчего-то стало не по себе. Нельзя сказать, что тут было безлюдно. На скамейке у одного из домов сидел замотанный в теплое кашне мужчина, механическим жестом встряхивая перед собой развернутую газету. У фонтана кавалер пытался преподнести своей даме розу: делал шаг вперед, протягивал цветок и отступал, прежде чем девушка в кринолине и широкополой шляпе успевала взять его. Снова делал шаг вперед, но что-то удерживало его, и он отодвигался за секунду до того, как их пальцы смыкались на стебле. Его собеседница тоже никак не успевала, так и вынужденная застрять в этом бесконечном танце. И все это молча, в гнетущей тишине, прерываемой лишь железным скрипом.

Не обращая внимания на эти нестыковки, Диз потащил меня к зданию с вывеской в виде кренделя. Колокольчик, висевший на входе, звякнул при нашем появлении.

– За заказом, хозяин! – крикнул айтишник, останавливаясь у стойки.

Никто не ответил. Только из подсобки вышел мужчина в белом поварском колпаке. Поставил на столешницу плетеную корзину, накрытую салфеткой, и повернулся к нам, подтверждая мои самые идиотские предположения. Анфас становилось видно, что у рыжего пекаря не хватало как минимум трети черепа. Но его это не смущало: помутневшие бурые глаза равнодушно взирали на нас. Лицо его, когда-то, может, и симпатичное, было покрыто синюшными пятнами, черты поплыли. Да и сам он казался каким-то… раздутым. Грубая металлическая конструкция обхватывала его тело словно экзоскелет; повинуясь ей, труп поднял руку и принял от Диза горсть монеток. На мгновение я увидела черные нити, приводившие в движение человека-марионетку; под потолком мелькнуло щупальце кукловода…

Диз несильно толкнул меня. Сбрасывая оцепенение, я поспешила к выходу. На улице нам встретился еще один господин, приподнявший при виде нас цилиндр; щека у него уже была давно изъедена. Я оглянулась: как и остальные, вынужденный повторять одни и те же па, он снова приподнял шляпу, приветствуя пустой воздух.

– Не бойся, – тихо сказал Диз. – Хозяин этой земли просто любит играть в куклы.

Человеческие куклы.

– Не совсем. Владельцы этих тел давно не существуют. Хозяин покупает трупы в Эрсету[52]. Не все рефаимы попадают сюда без тела, а душа его не интересует.

Хоть кого-то. Но почему-то это не радовало. Неприятный город закончился, и мы остановились у края мощеной дороги. Из корзины одуряюще пахло чесноком и теплым хлебом.

– Что теперь? – поинтересовалась я, глядя на серые деревья. – Понесем бабушке пирожки через лес?

– Ты уловила концепцию.

Шутки в его голосе не прозвучало. Вот черт. Я напряглась: до сих пор знакомство с его родственниками проходило для меня не очень хорошо. Кто на этот раз?

Голые, искривленные не ветром, но неведомой мне силой деревья стонали, когда мы проходили мимо. А ведь я что-то такое читала. Пусть здесь не было «бурых листьев сумрачного навеса», и гнезд гарпий я пока не видела, угадывалось в этой местности что-то знакомое…

– Погоди! – я схватила обогнавшего меня Диза за руку. – Я знаю, где мы! Лес самоубийц. «Там вьется в узел каждый сук ползущий, там нет плодов, и яд в шипах древес»[53].

Диз недовольно поморщился.

– Мы называем его Пер-Йарот.

«Цветение».

– Почему?

Высвободив руку, Диз подошел к скрученному стволу и провел по нему отросшими когтями. Я поспешила прижать ладони к ушам, чтобы заглушить крик, но его не последовало. В разрезе показалась красная сердцевина, а по коре потекла кровь – и в следующий миг распустилась бордовыми цветами, закрывая рану. Сорвав один из них, Диз протянул его мне. Он походил на первоцвет: пять лепестков да желтая серединка. Только пах медью. И скатился по моим пальцам алыми каплями, когда я смяла его на пробу.

– Даже не уверена, красиво это или стремно, – прокомментировала я.

– Полагаю, и то и другое. Как все в этом мире.

Возможно. Я проследила, как он вернул руке человеческий вид.

– Все-таки зачем лишняя фаланга? Она дает какое-то практическое преимущество?

Диз недоуменно взглянул на меня; я пожала плечами.

– Давно хотела спросить. А идти долго. И скучно. Не умею молча.

Умею, но не сейчас. Стоило повиснуть тишине, как мысли возвращались к Нессу и всему тому, что я натворила. К тому, что предстоит, к Абигору, который наверняка скоро вернет Диза в башню. К тому, что, возможно, в ГООУ я уже умерла… Я прижала ладонь к губам, пытаясь подавить всхлип. Не молчи, Диз, пожалуйста. Потому что тишина сведет меня с ума.

Похоже, что-то такое он почувствовал, раз решил ответить.

– Понятия не имею, никогда не задумывался. Еще вопросы есть?

– Расскажи об Эрике, – тихо попросила я. – Почему ты ее бросил?

Диз тяжело вздохнул.

– Кто, ты говорила, по профессии твоя бабушка?

– Диз!

Нечестный прием. И я на нее не похожа.

– Это Эрика меня бросила.

– Мы оба знаем, что ты приложил к этому руку. Так почему?

– Хочешь узнать, чтобы не повторить ее ошибок? Или до тебя наконец дошло, кто я, и ты гадаешь, как скорее подойти к заключительной стадии? Если второе, то учти: мы в лесу. И без меня ты вряд ли отсюда выйдешь.

– Просто интересно, – честно ответила я. – Она была такая… идеальная.

Будь я мужчиной, влюбилась бы с первого взгляда и ни за что не отпустила бы. Диз окинул меня полным любопытства взглядом:

– Идеальная – это какая?

– Серьезно? Мы будем обсуждать мои впечатления о твоей бывшей?

– Ты первая начала, – напомнил он.

Справедливо.

– Она казалась… Милой. Доброй. Не знаю… спокойной? Умиротворенной, – слово далось с трудом. Явно не из моего лексикона, откуда только я его выкопала? – Будто у нее все под контролем. Нет, не так. Будто у нее все в гармонии.

Сложно подобрать характеристику тому, чего никогда не испытывал. Диз быстро стер усмешку с лица.

– Эрика – лара[54].

Вот почему она вызывала такую странную реакцию. Лары были не столько домовыми, сколько олицетворяли уют. Свет в окне, к которому тянется одинокий путник. То тепло, которого ему так недоставало в дороге. Лары тоже зеркалили окружающих, но вместо них самих показывали им мечту. Я почувствовала себя облапошенной.

– Значит, вот чего тебе не хватает… И почему ты меня жалеешь? – поинтересовался Диз.

– Потому что два зеркала – это жалко, признай.

Кто из них кого отражал?

Любопытно было выпытать у него, какой он видел Эрику, но я не стала. В некоторых случаях меньше знаешь, лучше спишь. Список достоинств, которыми я никогда не смогу обладать, наверняка относился к ним.

Разговор сошел на нет. Постепенно деревья становились выше – пока в серебристой кроне я не признала самый обыкновенный тополь. И вообще природа стала более… родной, что ли. Серую потрескавшуюся землю сменили плети осоки, и даже небо стало нормального цвета. Не ярко-голубого, но в пасмурную погоду случалось похуже. Вроде не июль, а пуха на земле было достаточно. За моей спиной громко чихнули. Я обернулась: хмурый и недовольный Диз со страдальческим видом зажимал переносицу. Не может быть…

– Серьезно? Ты чертов демон, сын герцога Ада, повелевающий смертью. – Он закатил глаза, намекая, что последнее прозвучало слишком пафосно. Надо сказать, он был прав. – Но при этом у тебя дальнозоркость и аллергия на тополиный пух?

На меня оскорбленно посмотрели. Я бы впечатлилась, если бы не покрасневшие глаза и взгляд больного кролика.

– Знаешь, никто не совершенен.

Он снова чихнул.

– Будь здоров, – машинально ответила я. – Слушай, может, сменишь облик? На тебя смотреть жалко. Я не против, честно.

Демон с сомнением взглянул на меня и достал из воздуха носовой платок.

– Ты, возможно, не против. Но те, кому принадлежат эти земли, – очень даже. Жаль, я надеялся ее не застать. Июнь, она должна быть в вашем мире…

– Кому принадлежат эти земли? – спросила я, уже догадываясь.

– Аиду. И его супруге. Если ты еще у Персефоны попросишь автограф, то учти, я с тобой не знаком, – предупредил Диз, заметив, как у меня загорелись глаза.

– Я больше по Аиду, – созналась я. – Он из всех античных богов по мифам самый интересный был. И адекватный. Устраивать войны? Катаклизмы? Науськивать орлов, чтобы они клевали печень? Зачем? Такое ощущение, что он просто хотел, чтобы ему никто не мешал заниматься своими делами.

– А еще он жуткий зануда, – пробормотал Диз себе под нос. – У тебя ужасный вкус на мужчин.

Посмотрев на чихающего демона, я не могла не согласиться.

– Так чем ты насолил Персефоне? Разбил сердце бедной Макарии[55]?

– Сразу заметно, что ты ее ни разу не встречала, – хмыкнул Диз. – Иначе подобная мысль не пришла бы тебе в голову. Нет. Я здесь вообще ни при чем.

«Ни при чем» обычно не заставляет людей – и не людей – опасливо озираться. Но я оставила комментарий при себе.

– Зачем мы тогда вообще сюда поперлись? Почему ты не телепортировался?

– Потому что телепортироваться без приглашения в дом чужого Владыки будет равнозначно объявлению войны.

Заметив впереди фигуру, Диз негромко выругался; я с интересом посмотрела в ту сторону. Женщина, стоявшая на лугу, была красива, как жизнь, и уродлива, как сама смерть. Или красива, как смерть, и уродлива, как жизнь, – рядом с ней особенно четко понималось, что разница между этими двумя состояниями существует лишь у нас в голове.

«Иди же ко мне, дитя…»

Вокруг нее кружили тени. Блеклые, едва заметные на фоне серого неба. Подходя к ней, они исчезали в янтарном сиянии. Почувствовав мой взгляд, женщина обернулась. Желание присоединиться к ним стало нестерпимым. Принять ее объятия, забыть о ритуале, о Сереше, о драконьей крови, о ГООУ и Аде и раствориться в свете, таком бесконечно теплом и мягком…

Наваждение пропало в последний момент.

– Нет, – сказала я, отступая на шаг. Сама не заметила, как оказалась прямо перед ней. – Я еще жива.

Частично и как-то странно. Но мое время еще не наступило. Женщина склонила голову набок, присматриваясь. Неправильный, нечеловеческий жест.

– Верно, – в ее голосе смешалось журчание весеннего ручья с талой водой и лязг железа, шелест ветра в молодых листьях и крики умирающих. – Но что ты забыла в этих краях, дитя мое? Спустилась за своим возлюбленным?

Смотреть на нее было больно. Люди не созданы для того, чтобы выдержать вид богов. Слишком сложно осознать их природу. Слишком тяжело принять их могущество.

Но оторваться невозможно. С трудом повернувшись, я ткнула пальцем в сторону подошедшего Диза.

– Вообще-то я за ним.

На прекрасном, лишенном изъянов лице впервые отразилось что-то близкое и понятное. Удивление. Мол, получше никого не нашла? Я вздохнула. Увы, иногда любовь очень зла.

– Но я не могу отдать его тебе, дитя, – мягко возразила она. – Он мне не принадлежит.

Да уж. Если бы все было так просто…

– Она и не просит. Я прошу, Деспойна[56], – встрял насупившийся Диз. – Право прохода.

На миг мне показалось, что нам откажут – о чем бы он ни спрашивал.

– Зачем просить тому, у кого есть ключ?

– Но все же я прошу, Праксидика.

Диз склонил голову, и черты ее лица смягчились. А я почувствовала, что меня отпустили. Больше не существовало того притяжения, будто я была стрелкой компаса, а она – севером. Притяжения, которое я даже не замечала.

На заметку: от богов лучше держаться подальше. Они опасны. Возможно даже, опаснее демонов. Впрочем, нет. Не «возможно». Совершенно точно опаснее.

– Ключ? – коротко поинтересовалась я у Диза, когда мы отошли на безопасное расстояние.

Он постучал себя по ключице – по татуировке, спрятанной под футболкой. Перекресток, один из символов Гекаты.

Вот к кому он шел… Я вздрогнула.

Тот Ад, что мне повезло (или не повезло?) увидеть, напоминал шахматную доску. Один шаг – и местность вокруг могла измениться до неузнаваемости. Вот и сейчас: луг, может, остался прежним, но тополя сменились черными силуэтами кипарисов, а небо над головой стало чернильно-синим. И звезды…

– Это не звезды, – ошеломленно озвучила я свои мысли. За спиной Диз в последний раз чихнул. – Это… карта.

В десятках созвездий угадывалось изображение, знакомое мне с детства. Родное, как собственный дом. Земля. Миллиарды светящихся точек: освещенные шоссе и фонари у крыльца, огни больших городов и свечи на подоконниках.

– Вон там Москва, – показала я на скопление огоньков и взглянула правее, – а где-то там… мой дом.

Голос сорвался до шепота. Сколько я не была там? Если сейчас действительно приближалось солнцестояние, то почти год. Изменится ли срок на «больше года»? Или…

Или я умру? Застряну здесь или закончу свое существование? Пришло в голову, что не только я, Диз тоже поставил все на эту безумную попытку побега. Его судьба тоже решалась сейчас.

– Что теперь?

– Теперь мы ждем. Она знает, что мы здесь. И появится.

Из ниоткуда он достал серую толстовку и расстелил на склоне. Подозвал приглашающим жестом меня, отвернул накрывавшую корзину салфетку. В нос снова ударил чесночный аромат, а я вдруг поняла, что с момента своей недосмерти еще ничего не ела. И Диз оставил попытки запихнуть в меня что-то съестное.

А быть призраком не так уж и плохо.

Опустившись на кофту, я неуверенно сорвала один из бледных цветков, росших среди осоки. С виду практически гиацинт. И пах похоже. Неужели асфодель? Учитывая вьющиеся вокруг Персефоны тени – вполне вероятно.

– Угощайся, – кивнул мне Диз, отламывая от хрустящей булки половину.

Пикник на асфоделевом лугу[57]? Почему бы и нет, такой шанс бывает только раз в жизни. Или скорее посмертии. Быстро закинув вторую половину булки в рот, я прикрыла глаза от блаженства. Пусть ее приготовил труп, стоило признать, что пекарь из него был отменный. Однако, потянувшись за следующей порцией, я обнаружила, что меня кто-то опередил. Чужая рука – женская, с короткими, выкрашенными в черный ногтями – успела раньше, выхватив кусок хлеба у меня из-под пальцев.

Я подняла на незнакомку глаза. Я ее уже встречала. Видела темные волосы, неровно обрезанные на уровне подбородка. Полные чувственные губы. Острый нос и сжатый в тонкую нитку рот. Глаза, переливающиеся всеми оттенками заката, от пламенеющего красного до синих сумерек. Лицо, словно собранное из трех, непохожих и одновременно родных, ускользающих в вечной кутерьме.

– Зачем ты меня позвал, Щенок?

И хриплый каркающий голос тоже слышала. Еще в ГООУ, на представлении студенческого театрального кружка. Она сидела рядом с Дизом, одетая в штаны цвета хаки и простую майку, и спорила с ним. А потом на протяжении всего представления не сводила с меня взгляда своих невозможных глаз.

– Попросить.

– За нее, – это было утверждение. Усмехнувшись, Геката перевела взгляд на меня. – Демона, связавшего себя узами клятвы с ведьмой, вы называете фамилиаром. Как назвать ведьму, связавшуюся с демоном?

Дурой.

– «Наташа» сойдет, – вежливо отозвалась я.

Диз одобрительно на меня покосился.

– Проведи ее через Границу, Энодия[58].

– И тебя. Ты дал ей слово, и ни один из вас не сможет пересечь завесу без другого.

Диз осторожно кивнул. Геката отщипнула от булки кусок и отправила себе в рот.

– Я не сделаю этого.

– Но…

– Щенок, я беседовала с твоим отцом, – проигнорировала его возражения властительница неба, земли и воды. – Абигор в ярости. Ты оскорбил его. Но, что опаснее, показал, что не подчиняешься ему. Он мог убить тебя за это… Однако готов простить.

– Ты знаешь, чего от меня хочет король.

И смех у нее был – будто вороний крик.

– Ты глуп, если думаешь, что Гаапу нужен мальчишка. Судия должен быть мужчиной.

– Он потребует с меня клятву.

– И ты дашь ее.

– Не могу, – впервые в голосе Диза я слышала мольбу. – Прошу, Сотейра[59].

Покачав головой, хранительница перекрестков встала и отряхнула руки.

– Не в этот раз, Щенок. Сегодня я лишь вестник твоего отца. Возвращайся. Он простит тебе непослушание. Его слуги ждут тебя у границы моих земель, – внезапно она улыбнулась. – Ты ведь не мог думать, что Абигор забудет, куда ты сбегаешь с самого детства?

Диз досадливо поморщился.

– Условия?

– Ты предстанешь перед королем. И… – по губам ее, снова полным и цвета давленой черники, скользнула усмешка. – Убей девчонку. Абигор считает, что она плохо на тебя влияет.

– Должен быть другой вариант, – отрезал Диз.

Геката равнодушно пожала плечами, сквозь которые стали видны очертания кипарисов на холме.

– Тогда ты знаешь, какой у тебя выбор.

Диз продолжал смотреть ей в глаза, пока она не исчезла.

– Похоже, прощаться в вашем мире не принято, – попыталась пошутить я, когда мы остались одни. Неудачно. – Переходим к плану «В»?

– Нет никакого плана «В», – глухо ответил Диз. – Нет больше планов. Это был единственный возможный.

Его усталость передалась мне. Из-за меня он подставился перед отцом. Рискнул многим, если не всем. А я, все такая же беспомощная, болталась на буксире. Без способностей психопомпа. Без ничего. И теперь последняя наша надежда растворилась в воздухе.

Все кончено.

Но ведь оставался план «М»?

Он знал, что должен был сделать. И я это знала. Их с отцом противостояние дошло до патовой ситуации, при таком раскладе никому не выиграть. Абигору не войти в эту клетку на доске, Диз не мог в ней оставаться. Но Абигор показал, что готов сделать шаг навстречу. Осталось Дизу ответить тем же. В конце концов, он сам говорил мне про приоритеты.

– По идее, сейчас как раз тот момент, когда ты должен сказать мне, что убить меня выгоднее, чем оставлять в живых.

– Да, – не стал он кривить душой.

Сердиться на него не удавалось. Он и так сделал все, что мог. Все, что обещал, давая мне слово. Я дотронулась до шеи, вспоминая его руку на ней. И… Он предупреждал. Сколько раз за время нашего знакомства? Кто виноват, если я ему не верила?

Только я.

Это даже справедливо. Мне все равно оставалось недолго: вряд ли Сереш найдет для меня лекарство. А он спас меня тогда, осенью. И те полгода, что у меня были, – я прожила их только благодаря ему.

Опять не его вина, что я не распорядилась ими лучше.

Повинуясь порыву, я поднялась на цыпочки и поцеловала его.

– А в вашем мире у приговоренного есть право на последнее желание? – прошептала я, отрываясь от его губ.

– Какое же?

Его голос был полон печали, и улыбка тоже вышла грустной и немного кривой. Он не отрицал. Он никогда не отрицал правды, ни чтобы успокоить меня, ни чтобы польстить. И делал это ради меня. Сама ведь просила: никакой лжи, никаких игр.

И я показала ему какое.

На расстеленной кофте даже мне не хватило бы места, не то что двоим. Упала на траву ненужная сейчас футболка. Все смешалось: холодящая спину земля и разгоряченная кожа, тишина и прерывистое дыхание. Руки, прижимающие к себе так крепко, словно он знал – если отпустит, исчезну. Не исчезну. Не сейчас. Позже.

Пальцы нашли асфодель, сминая белые лепестки. Воздух наполнился запахом меда и крови: тонкие ленты осоки резали спину, но мне было все равно. Какое мне дело до порезов, до пальцев, оставляющих синяки? Скоро меня не станет. Но пока…

Пока был он. И я. И слова, так и не произнесенные вслух. Мне уже поздно было их говорить.

А он все равно не ответит.

Вживую вид с замковой стены впечатлял еще больше. Бескрайние и недвижимые – в Аду ведь не было ветра – золотые барханы простирались до самого горизонта. Ни блестящей глади воды вдалеке, ни единого дерева. Только пустыня. Отдельные песчинки зависли в воздухе, будто время остановилось, и царапали при движении кожу.

Несмотря на отсутствие солнца, камень, на котором я сидела, не казался холодным. Откуда он вообще взялся? До ближайшего карьера здесь небось не одна сотня километров.

– Из Каррары[60], – Диз присел рядом. – Отец построил крепость в те времена, когда Граница была открыта.

Граница менялась. Об этом писали в книгах по истории – не в тех, конечно, что продавались обычным. В учебниках из библиотеки ГООУ. Ад был закрыт для большинства обитателей Верхнего мира, но его жители раньше могли перемещаться свободно. Со временем навык стал теряться, а проход становился все тяжелее, пока не остались только Владыки и редкие избранные, кого другой мир не убивал сразу. Будто с тех самых пор, как началась медленная смерть Ада, наш мир отгородился защитным барьером. А тот становился плотнее с каждым веком.

Только это не давало ответа на вопрос, зачем посреди пустыни замок из белого мрамора.

– Раньше здесь не было пустыни. Земля меняется под стать своему хозяину.

Можно было лишь догадываться, что творилось в душе у того, под кого окружающая местность так подстроилась.

– Зачем ты это делаешь?

Я перевела взгляд на свои руки. Один за другим на левом запястье появлялись золотые росчерки. Их будет тринадцать. И я знала их наизусть.

– Потому что ты был прав. Что они – часть меня. Это, – я помахала правой, пока еще чистой рукой, – не я.

Девочка Наташа, на коже которой не было сделанных драконьей кровью отметин, никогда не бывала в Аду. Не подозревала о существовании ГООУ. Не знала магию и боялась ее.

Всего боялась, в общем-то. Боли. Смерти. Влюбиться.

Не хочу больше бояться. Поздно.

По мере того как на коже проступали шрамы, затягивались оставленные осокой порезы. Диз потянулся, чтобы вытащить запутавшуюся у меня в волосах травинку. Я замерла. В этот раз не от испуга или смущения. Из-за его прикосновения – ничего не значащего и все же по-своему нежного – на миг возникло искушение сказать ему. Правду, как он всегда говорил ее мне. О том, что я чувствовала. О том…

– Отец ждет, – Диз поднял голову, прислушиваясь к чему-то, недоступному мне.

Оставалось только последовать за ним. Но где-то глубоко в душе кольнуло сожаление: будто что-то прошло мимо меня, но узнать что, я уже не успею.

Абигор диктовал письмо помощнику, попутно умудряясь подписывать документы. Глядя на черный затылок, склоненный над заваленным бумагами столом, я снова поразилась их сходству – которое пропало, стоило герцогу поднять на нас глаза.

– Выйдите, – коротко велел он и добавил, когда я дернулась к двери: – Не вы.

Помощник, немолодой уже мужчина в расшитом золотом камзоле, закрыл крышку ноутбука и выскользнул с ним и несколькими папками под мышкой. Пододвинув мне стул, Диз занял освободившееся место по правую руку от герцога. С независимым видом развалился в кресле, закинул ногу на ногу.

– Ключница не передала тебе мое послание?

Даже сердились они одинаково. Предельно вежливая речь, равнодушный тон… Холод, от которого покрылись инеем лежавшие перед герцогом свитки.

– Она сказала, что ты хочешь меня видеть.

– Одного, – уточнил демон. – Гаап был недоволен, когда я попросил его отложить визит. Ты поставил меня в неудобное положение. Надеюсь, это не повторится.

«Второго шанса я тебе не дам», – читалось между строк.

– Однако я готов тебя простить. В последний раз.

Диз непочтительно фыркнул, перебивая:

– Это не прощение, это выгода. Я здесь, потому что нужен тебе.

– У меня было много сыновей, – спокойно напомнил ему Абигор. – Не забывайся.

– И осталось немало. Только не тех. Мильхей, Хатаф, Одом… Все они смогут стать твоими наследниками, но ненадолго. Сколько веков обычно проходит, прежде чем им в голову приходит мысль, что ты лишний и они прекрасно справились бы без тебя? И все приходится начинать по новой. Есть еще Зайн, но он слишком мал, чтобы понять, каким он вырастет. Таким же, какими другие твои дети, скорее всего. Движимым желанием обладать. Но я не только твой сын. Я сын своей матери. Единственный, кто может воспротивиться твоей воле. И единственный, кого ты можешь поставить рядом, потому что мне нет дела до твоей власти. Я не мечтаю о твоем троне – у меня вообще нет здесь желаний. Поэтому ты во мне нуждаешься.

Расслабленная поза, лениво растягиваемые слова – всем своим видом Диз намеренно показывал, что прийти сюда было его выбором. Будто не было на лугу той усталости, того отчаяния. Словно Абигор не мог в любой момент растереть его в порошок.

– Я не нуждаюсь в твоем неповиновении.

– Без него можно обойтись. Я принесу тебе оммаж, – предложил Диз. – Я согласен. Когда ты выполнишь мое условие.

За время нашего знакомства я научилась различать, когда Диз лгал. Проблема заключалась в том, что сейчас он был совершенно искренен. И условие…

Нет, Диз.

Он же не мог иметь в виду то, о чем я подумала? Он ведь демон. Он не способен на самопожертвование. Я была способна. Я согласилась со своей участью. Еще там, на асфоделевом лугу. Я знала, на что шла, следуя за ним к его отцу.

– Ты в самом деле полагаешь, что можешь предъявлять мне требования?

Стальной наконечник пера замер в сантиметре от моего глаза. Я выдохнула: даже не заметила, когда Абигор успел метнуть его. Диз отбросил пойманное перо в сторону и широко улыбнулся.

– Надеюсь, я не напугал вас? – любезно осведомился Абигор.

– Ничуть, – нашла я в себе силы, чтобы ответить. Даже голос не задрожал. – Если бы вы хотели меня убить, я бы уже была мертва.

А то, свидетелем чего я стала, было лишь демонстрацией силы. «Знай свое место, щенок». Герцог едва заметно склонил голову в ответе.

– Я так и не сумел понять, чем она для тебя так важна.

– Она мне нужна, – легко признался Диз. – И тебе тоже пригодится. Ее выбрала себе Агротера[61].

Выражение лица Абигора осталось тем же – вежливым и слегка скучающим. Но на миг за маской проскользнула искра интереса.

– Она знает о твоем плане?

– О чем-то догадывается, во многое отказывается поверить.

Серые глаза скользнули по моему лицу.

– И вы согласны? – но Абигор не стал дожидаться ответа. – Впрочем, ваше присутствие здесь уже можно считать согласием. Однако необходимости в ней более нет. Планы поменялись. Почему она еще жива?

– Потому что не заслужила смерти. Это наше с тобой дело. Ты втянул ее, отец, и продолжаешь ею играть. Отпусти. Вот мое условие. Отведи ее в университет. И получишь самого послушного наследника в Аду. Я дам слово, что буду непрекословно подчиняться всем твоим приказам. Отныне и во веки веков.

Какого черта, Диз? Я похолодела. Я должна была умереть! Не Диз должен отдавать самого себя ради моего спасения! Да, я хотела жить, мечтала об этом безумно, но я смирилась! Сколько у меня было? Пара месяцев? Даже полгода – они не стоили вечности Диза. Я открыла было рот, чтобы запротестовать, но поняла, что не могу вымолвить ни слова. Красная нить клятвы плотно обвилась вокруг моей шеи и душила.

Какой же я была дурой! Любая формулировка сойдет, значит? Какая разница, что я ему пообещаю, смысл ведь только в связи? Как же! Он ведь все просчитывал. «Я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, но дай слово не мешать мне». И теперь я ничего не могла сделать, пока Диз предлагал то, что никак не мог предложить, не должен был предлагать. Слишком высокой была цена. Я о ней не просила!

Абигор, не замечавший моей борьбы, знакомым жестом потарабанил пальцами по резному подлокотнику.

– Зачем мне возвращать ее, когда полезнее будет от нее избавиться?

– Потому что так будет справедливо. И потому что ты лишишься единственного рычага воздействия. Иначе я не соглашусь – а мы оба знаем, что заставить меня ты не сумеешь. Не до такой степени.

– Даже если я скажу, что убью тебя?

– Убей, – пожал плечами Диз. – Жизнь в твоем кругу меня все равно не прельщает.

– Люди плохо на тебя влияют, Амавет, – посетовал герцог.

– Так раздели нас, – равнодушно посоветовал он. – В твоих силах пропустить ее через Границу. Через год в Аду я даже не вспомню о ней. Ты получишь то, о чем давно мечтал. Гаап будет доволен, зная, что у него появится судия.

– Почему бы тебе не дать слово сейчас?

– Я слышал о тебе истории. Как ты обещал Одому, что освободишь его жену, например. Я плачу больше в этой сделке и имею право требовать, чтобы ты выполнил свою часть первым. Верни ее, и мы всё обсудим.

Ломая ногти, я дернула нить и закашлялась, давясь воздухом. Нарушивший клятву погибнет – плевать, мне и так умирать. Зато у Диза не будет необходимости продавать свою жизнь по дешевке.

– Не смей, Диз! Не…

Он даже не обернулся. Нить затрещала, обжигая пальцы. От боли я выпустила ее, и клятва вновь впилась в мое горло. В глазах потемнело.

– Да будет так, – игнорируя меня, произнес Абигор.

С последним словом темнота накрыла меня с головой, скрадывая цвета и ощущения, звуки и запахи. Было ли дело в нарушенной клятве? Не знаю. Но мир померк, и вскоре я перестала существовать.

– Мне поцеловать тебя, чтобы ты перестала изображать Спящую красавицу?

Голос был мне знаком – но не его я ожидала услышать. Открыв глаза, я увидела над собой оштукатуренный потолок. Белый. В башне Абигора таких не наблюдалось. Зато я помнила его по времени, когда меня задело проклятием герцога. Тем самым, из-за которого в Аду оказался Диз. Вспомнив о нем, я попыталась сесть, но повалилась обратно на больничную кровать. В глазах заплясали черные мушки.

– Осторожнее, – притормозил меня Сереш. – Тебя долго не было.

Это ощущалось. Тело казалось ватным и тяжелым и слушаться отказывалось напрочь. Могло быть хуже. Должно быть хуже. После шести-то месяцев в коме. Где вообще аппарат искусственной вентиляции легких, где трубки и маски? А, ну да. Магия.

– Какое сегодня число? – прохрипела я.

Горло саднило, будто наждаком по нему прошлись. Сереш заботливо поднес к губам стакан с водой.

– Двадцать девятое. Июня.

Значит, в Аду я была неделю назад. Что случилось за эти семь дней? И где был Диз? Удавка с шеи исчезла. С трудом я подняла руку к лицу. Две нити: мои обещания Саге и Бертраму. Третьей не было, ее место заняла пустота. Связывавшей нас с Дизом клятвы больше не существовало.

Как и кое-чего другого. Ладонь выглядела как обычно. Я привыкла к такому виду в Аду, но помнила, какой туда попала. Белые пальцы. Золотые прожилки вен на запястье. Лопнувшая кожа на костяшках – не заживающая, грубо стянутая ниткой.

Ничего. Только рубец от нее остался.

– Ты меня вылечил?

Поверить в это я уже боялась. Тем не менее… Магия присутствовала. Но не было того болезненного состояния, когда кажется, что еще немного – и потеряешь в ней себя.

– Нет, – обнадежил меня Сереш. – Может, когда-нибудь. Но пока у меня есть это.

Я посмотрела на ампулу с янтарной жидкостью, которую индиец жестом фокусника достал из кармана белого халата. Пахло от нее драконьей кровью, но как-то неправильно. Пурпур разбавляла полынь, а золото полыхало огнем.

– Что это?

– Блокатор избирательного действия. Один укол в две недели – и можешь жить почти спокойно. Правда, в Ад ходить на прогулки не получится, – врач задумчиво почесал бороду. – Но ты ведь к этому не стремишься?

– Нет.

Делать мне там было нечего. Если только…

Значит, поводок длиной в две недели. А что станет со мной без него? Отчего-то я сомневалась, что Сереш найдет более устойчивый выход.

– Оказывается, когда пациент лежит в коме и не лезет под руку, это существенно облегчает жизнь, – продолжал болтать индиец, нажимая на пульт и поднимая верхнюю половину кровати. – Надо будет добиться, чтобы со всеми разрешили так поступать. Гораздо эффективнее, чем слушать ваше нытье.

– Что с…

– Потом, – отрезал он. – Они достаточно долго ждали, чтобы тебя увидеть.

Кто?

– Но…

Сереш поправил подушку и помог откинуться на нее, наклоняясь к самому моему уху.

– Смотри не сболтни лишнего, – прошептал он, предупреждая.

Скрипнула дверь, и я выглянула через его плечо. Слова застряли в горле комом. Два человека, которых я меньше всего ожидала увидеть в ГООУ…

– Мама… Папа…

Кроме родителей, меня навестила София. После разговора с ними я задремала и проснулась только на закате, почувствовав пристальный взгляд. Дернулась, но успокоилась, когда узнала ее… запах, наверное. Горький шоколад, жженая карамель и кровь. Сейчас он казался до боли уютным: когда-то им пропахла вся наша комната и часть моих вещей. Я повернулась на бок и посмотрела на нее. Соседка выглядела виноватой. И разговор начала соответствующе:

– Прости меня.

За что?

– Нельзя было оставлять тебя одну. Если бы я не бросила тебя… Я бы тебя остановила.

Справедливости ради, если мне попала вожжа под хвост, меня никому не остановить. И вина была на мне – я оттолкнула Софию. Обидела ее куда больше, чем она меня. Что я не преминула озвучить соседке.

– Как ты тут вообще оказалась? Я думала, часы посещения на сегодня закончились.

На ее лице появилась кривая усмешка. Точно. Она столько лет после своей смерти в медкорпусе провела, что ничего удивительного в этом не было. Неловко получилось. Но все равно лучше, чем с родителями. Я была счастлива их увидеть. Пока не заметила остекленевшие взгляды и не почувствовала удушливый запах серебра.

Ментал. Худшая из разновидностей магии.

Я понимала, что нельзя было пустить их в ГООУ, не воздействовав на них: слишком много попадалось здесь такого, что кроме как магией не объяснишь. А правда представляла опасность в первую очередь для них. Но все же…

Хорошо, что они объяснили для себя мои слезы шоком и мне не пришлось их разубеждать.

Плохо, что я не знала, как вести себя с людьми, считавшими, что их дочь попала в аварию в Москве и несколько месяцев пролежала в коме в больнице. И что все правильно, так и должно быть, что им не пришло в голову приехать в Москву раньше или перевезти меня в родной город, и что они так просто доверились доктору Баласубраманиану, большому профессионалу… На этом месте я невольно пожелала Серешу всего самого доброго, что только существует в обоих мирах. Я ненавидела его раньше за то, что он сделал со мной, но привести моих родителей сюда… Он ведь не по доброте душевной это сделал. А чтобы показать: если мы захотим, они будут полностью в нашей власти. Не забывай, Наташа.

К счастью, обратив внимание на мое состояние, доктор Баласубраманиан с легкостью кукольника их увел, пообещав держать в курсе моего состояния. А вскоре тело, недовольное возвращением блудной хозяйки, взяло свое, и я провалилась в забытье, из которого меня выдернуло появление Софии.

Я покосилась на соседку, не зная, что сказать. О Дизе ее спрашивать было бесполезно, но если вспомнить, с чего началась наша ссора…

– Мне очень нужно рассказать кому-нибудь про Ад, – доверительно поведала я ей. – Выслушаешь? Я даже согласна ради этого сползать вниз к автомату с кофе. Сомневаюсь, что вернусь после такого вояжа, но готова рискнуть.

На миг ее лицо преобразила улыбка. Бледная, тотчас исчезнувшая – но я ее видела! Если это не первая трещина в выстроенной мною ледовой стене, то не знаю что. Голос все еще подводил, выдавая хрипы, как у курильщика со стажем, и говорить было больно, но я не умолкала. Пыталась помогать себе жестами, заставляла двигаться не слушающиеся руки. Игнорировала боль и слабость.

Если дали второй шанс, следует им воспользоваться.

Он пришел только на следующее утро. Я сидела за принесенным Софией ноутбуком, когда почувствовала появившийся ниоткуда в палате запах нарциссов. Все еще неприятный, но уже не ненавистный. Волной нахлынуло облегчение; хотелось одновременно рассмеяться, зарыдать и броситься ему на шею. Все-таки жив. Все еще он. Вместо этого я перевела взгляд от клавиатуры на прислонившуюся к дверному проему фигуру и пожаловалась:

– Ты знал, что семестр закончился двадцать второго? Из-за тебя я не успела перевестись со специальности. Придется теперь учить демонологию.

– Сама виновата, – не повелся Диз. – Не следовало выбирать ее, если не планировала доучиваться. Двигайся.

Макс то же самое говорил в начале полугодия. Я вздохнула. Ну да, сама. Никто меня в Ад не тянул. Но все равно: что мне теперь делать? Я подвинулась на кровати, освобождая ему место.

– Двадцать, – от Диза не укрылось, что я смотрела на мониторе.

Красная надпись на черном фоне. Одна из анонимок, присланных мне. Но теперь уже не анонимок, верно?

Ритуал закончился. Спасти никого я не смогла.

– Знаю. Мессир Джонатан прислал записку. Чтобы, как он выразился, я не беспокоилась по пустякам, пока выздоравливаю, – последнюю фразу я произнесла с ничем не прикрытой неприязнью. – Ты все еще их слышишь?

Глупый вопрос. Куда они денутся? Обернувшись на айтишника, я обнаружила его слишком близко – и тут же смутилась. В голову полезли мысли про пижаму с дурацким рисунком, испарину: каждое движение давалось с трудом. Бледный, болезненный вид. Глупые мысли, девчоночьи. Не к месту и не ко времени.

– В чем теперь дело? – недоуменно поинтересовался Диз.

Все-таки надо было попросить у Софии кроме ноутбука еще и косметичку. Так, на всякий случай, если он вдруг окажется жив и в одной со мной Вселенной.

– Подумала, что выгляжу сейчас не очень, – честно призналась я.

Айтишник окинул меня оценивающим взглядом.

– До моего уровня немного не дотягиваешь, согласен, – постановил он после внимательного изучения.

Я возмутилась:

– До твоего уровня?! Ну, знаешь! Я, к твоему сведению, просто худая и не накрашенная, а вот ты, если не забыл, выглядишь как помесь капитана Америка до сыворотки[62] и Эдварда Руки-Ножницы[63]! И… Что?

Зараза. Ржущая зараза. Посмотрев в нахально смеющиеся глаза за строгой оправой очков, я ткнула его локтем в бок. И еще раз.

– А это за что? – полюбопытствовал он.

– За представление, которое ты устроил перед Абигором! О чем ты вообще думал, предлагая ему себя?!

– Ты так очаровательно верила в то, что я тебя предам, – усмехнулся он, уходя от ответа. – Не мог же я тебя расстроить.

Мой мрачный взгляд тоже не возымел эффекта.

– А о чем думала ты, разыгрывая в одиночку «Альцесту»[64]?

О том, что мне все равно умирать. Я ведь не знала, что Сереш найдет еще одно лекарство. О том, что моя смерть хоть кого-то спасет.

– Мне не нужна такая жертва, – жестко произнес Диз.

– Мне тоже!

Не выдержав, я отвела взгляд. «Я боялась, что снова потеряла тебя», – сказала бы на моем месте героиня романа. И непременно бросилась бы ему на грудь, орошая рубашку слезами. Хреновая из меня героиня. Поэтому я промолчала.

– Как все-таки получилось, что ты здесь?

– Геката же сказала: из-за клятвы мы могли пересечь Границу только вместе.

А Диз решил, что если он заставит Абигора согласиться провести по тропе меня…

– Ее слова можно трактовать и иначе: что ни один из нас не смог бы перейти Границу без другого.

И попытка убила бы обоих.

– Я понадеялся, что не настолько достал дражайшую тетушку, чтобы она давала подобные советы. Она сказала, что у меня есть выбор. Я решил рискнуть. По моим подсчетам, позитивный исход был более вероятен.

Я хмыкнула:

– Это сколько в процентах?

– Шестьдесят к сорока.

А если бы было пятьдесят на пятьдесят? Сорок девять к пятидесяти одному? Что бы ты решил тогда, Диз? Но я предпочла не спрашивать. Не факт, что я готова услышать ответ.

– Абигор тебя убьет.

Странно, что еще этого не сделал.

– Он бы попытался. К счастью, университетом управляют другие силы. Весьма недовольные его предыдущим вмешательством и пообещавшие заблокировать его операции на Земле, если он снова попробует нарушить границы ГООУ. Удивительно, но на таких условиях моя смерть ему не выгодна. А когда мы с отцом встретимся в следующий раз, надеюсь, позиции изменятся. Но, – признал он, – в ближайшие пятьдесят лет дома мне лучше не появляться.

– Пятьдесят?

– Сто, – прикинув что-то в уме, Диз взъерошил волосы на затылке. В свете солнца блеснули шипы на старом браслете. – Возможно, сто двадцать.

А это означало одно: Охотники. Чтобы избегать Ада так долго, Дизу была необходима их помощь. А они, по моим ощущениям, отлично чувствовали, когда человек полностью зависел от них. Ему придется из кожи вон вылезти, чтобы они согласились пойти навстречу, – и не факт, что всех его усилий хватит.

Внезапно выяснилось, что поводок у нас оказался общий.

Но все не так страшно, потому что еще у нас было это самое «у нас»… Наверное. Наверное, не так страшно. И, наверное, было.

– Что теперь будет?

Диз пожал плечами.

– Жизнь.

– С нами, – уточнила я.

– Я понял. А как все обычно случается? – демон откинулся спиной на подушку и закинул руку за голову. – Мальчик знакомится с девочкой, девочка знакомится с мальчиком. Мальчику нравится девочка, девочке нравится мальчик. Они начинают встречаться… Пока девочка не решает, что для нее это слишком.

Я закатила глаза. Все-таки из Диза получался потрясающий романтик. Кто же говорит о разрыве в такой момент? Это все равно что при предложении руки и сердца упомянуть про развод.

С другой стороны… Положив на прикроватный столик ноутбук, я легла рядом и устроила голову у него на плече. Он не обещал больше, чем мог мне дать.

Сейчас мне этого было достаточно.

Эпилог

В обычный день путь от библиотеки до главного корпуса и обратно я бы в обеденный перерыв не преодолела. Привыкать к телесности приходилось долго и муторно, сцепив зубы и с тоской вспоминая призрачное существование в Аду, так что дорога от общежития до рабочего места у меня и спустя две недели занимала вдвое больше обычного. И Бертрам в полной мере пользовались обещанным мне ненормированным графиком, забывая, что некоторым травяных чаев для поддержания жизни в и так натерпевшемся от своей безалаберной хозяйки теле недостаточно. Но сегодня у меня имелся повод. Вполне весомый, чтобы библиотекарь были вынуждены отступить.

Секретарь ректора по своему обыкновению просматривал бумаги в приемной, когда я зашла.

– Должен признать, вам удалось меня удивить, мадемуазель, – заметил он, не отрывая взгляда от строк. – Не думал, что вы будете так настойчивы в своем желании меня увидеть.

Всего-то десять писем с просьбами уделить мне пару минут. Подумаешь.

– Чем обязан вашему визиту?

Мессир Джонатан наконец оторвался от документов. Под изучающим взглядом почти прозрачных глаз я поежилась. Сразу захотелось скрыться, пролепетав на выходе извинения, что зря потревожила. Нет уж. Не сегодня.

– Я хотела обсудить с вами конкурс на лучшую идею к двухсотлетию ГООУПиОАатСДиРН.

Казалось, заметку о нем я писала в другой жизни – хотя на самом деле прошло всего четыре месяца. А для меня и того меньше.

– Насколько я помню, вы больше не являетесь сотрудником студенческой газеты.

Нет. Новый главред, старательно кося куда-то поверх моего плеча, сообщил, что им срочно нужен был ассистент, поэтому мое место уже заняли. Честно говоря, не очень-то хотелось. Почти вся наша компания поменялась, Оливер, Моника и Жако ушли, окончив последний курс, а после анонимок в редакции мне было как-то не по себе. После того, что я узнала о ритуале, ГООУ вообще казался мне еще менее уютным местом, чем прежде.

– Я пришла не как сотрудник редакции. Я хочу предложить свою идею.

Секретарь ректора зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. Посмотрел на часы.

– У вас есть две минуты, мадемуазель.

– Памятник. Тем, благодаря кому ГООУ стоит и будет стоять.

– Не думаю, что господин ректор одобрит. Вопреки слухам, он достаточно скромен, когда дело касается его изображений.

– Я говорю не о нем.

На стол лег листок. Шестьдесят имен. Тысяча восемьсот шестнадцатый. Тысяча девятьсот шестнадцатый. Две тысячи шестнадцатый год. Двадцать человек раз в сто лет. Плата за безопасное пространство для студентов из обоих миров.

Это было глупостью с моей стороны. Мессир Джонатан, как и ректор, прекрасно знали о моем не совсем следовавшем правилам ГООУ «расследовании», и бросать им обвинения в лицо было неумно и уже не нужно. Но…

– Зачем вам это, мадемуазель? – задался тем же вопросом чернокнижник.

– Они не заслужили смерти, – я уже начала говорить, как Диз. К слову о дурном влиянии. Но сейчас я понимала, что он имел в виду этой фразой. – Но еще меньше они заслуживают забвения.

Раньше, считая себя человеком, я думала, что есть две смерти. Первая – когда ты умираешь. И вторая – когда тебя забывают, самая страшная и окончательная. Когда не остается никого, кто знал бы о твоем существовании. Я не могла вернуть жизни голосам, навсегда застрявшим в университетском вай-фае. Но если я могу сделать что-то, чтобы их прошлое не исчезло бесследно, я это сделаю.

– Я передам ваше предложение на рассмотрение, – листочек с фамилиями спланировал на кипу таких же.

Едва ли ректор узнает о его существовании. Но это была лишь первая попытка. Я поднялась с неудобного стула для посетителей и пошла к двери.

– Мадемуазель Соколова! – окликнул меня секретарь. – Я помню каждое из этих имен. Сумеете ли вы не забыть их?

– Простите?

Я обернулась. Должно быть, растерянность отразилась на моем лице, раз мессир Джонатан решил объяснить:

– Из последних двадцати имен одно на вашей совести. Вы были беспомощны, пока отсутствовали; никто не верил, что вы вернетесь. Ваше участие в ритуале спасло бы одну жизнь. Поверьте, никто из нас не испытывает радости от этого и не стремится увеличить ненужные жертвы. Однако младший Уолш за вас очень просил. Он был очень настойчив – прямо как вы.

Макс… Я сжала ремешок сумки. Пока я пыталась спасти Диза, а Диз искал способ вытащить меня… Он спас нас всех. Несмотря на то, как я с ним себя повела. Несмотря на то, чего ему это стоило, какую плату запросили Охотники в ответ.

– Кто?

– Вам было бы легче знать, верно? Боюсь, я не назову имя, вам придется жить без него. Гадать, чью жизнь вы проживаете на самом деле. Надеюсь, в дальнейшем это поможет вам научиться правильно оценивать ваши действия, мадемуазель. Если вы, разумеется, окажетесь на это способны.

А еще просчитывать их последствия. Диз тоже об этом говорил.

– Я научусь, – пообещала я им обоим.

Не только им. Еще Нессу. Двадцатому студенту из списка.

Научусь. И найду способ не исправить случившееся, но хотя бы победить тех, кто назначил эту цену.

Теперь у меня будет на это время.

А пока… Пока у меня все еще оставался час от щедро выделенного Бертрамом обеденного перерыва. Коммуникационный центр ГООУ встретил меня привычным отсутствием окон и новой краской – фиолетовой – на тяжелой двери. Удержавшись и не свернув по привычке в редакцию, я поднялась на второй этаж. Толкнула дверь с нарисованным смешным пингвином. Компьютерщик сидел спиной ко входу и не видел меня. Не слышал тоже – в наушниках громко звучал металл, а сам он, забросив ноги на стол, откинулся в кресле и дирижировал музыке зажатым в руке карандашом. Перегнувшись через стойку для посетителей, я похлопала его по плечу.

Музыка сразу выключилась. Он запрокинул голову и распахнул глаза. Ярко-зеленые и очень хорошо знакомые мне глаза. Вопросительно изогнул бровь:

– Ты?

Я.

– У меня жуткая проблема с компьютером, – сообщила я, пытаясь не сорваться на смех. – Просто ужасная. И очень-очень срочная.

Диз встал и решил опереться на стойку.

– Дай догадаюсь, – широко ухмыльнулся он, – с собой ты этот компьютер не принесла?

– Нет. Он у меня в комнате. Где, кстати сказать, до вечера не будет Софии…

Айтишник задумчиво почесал и без того встрепанный затылок.

– Думаю, я смогу найти для тебя час-другой времени. Лето, работы сейчас меньше…

Помещение IT действительно пустовало. Ректор по такому поводу даже отпустил Каталину отдохнуть.

– И не можешь ведь ты бросить деву в беде, – поддакнула я.

– Не могу, – согласился он. – Стоп, в какой беде?

– Мало ли… Вдруг он меня укусит?

Диз недоумевающе на меня посмотрел.

– Знаешь, у тебя очень интересные фантазии, – наконец заявил он и через стойку притянул к себе, целуя. – Привет.

Я улыбнулась ему в ответ:

– Привет.

Примечания

1

Демоны в японской мифологии.

(обратно)

2

В корейской мифологии – духи-трикстеры, родственники европейских гоблинов. Обладают нечеловеческой силой, любят подшучивать над путниками, наказывают злых людей и награждают добрых.

(обратно)

3

Каталина имеет в виду брата и сестру (а еще любовников и родителей нескольких совместных детей) Джейме и Цирцею Ланнистеров, персонажей книжной серии «Песнь Льда и Огня» Дж. Мартина и сериала «Игра престолов».

(обратно)

4

Также известна как Минфа, или Мента. Нимфа, возлюбленная Аида (Гадеса), владыки Подземного царства мертвых. Была превращена в мяту и растоптана Персефоной, супругой Аида.

(обратно)

5

Похожие на тюленей морские фейри из шотландского и ирландского фольклора.

(обратно)

6

«Изыди», «Иди прочь» (лат.). Средневековая бенедиктинская формула для изгнания Дьявола.

(обратно)

7

Один из древнейших алфавитов, клинопись, появившаяся в XV веке до н. э. на территории современной Сирии.

(обратно)

8

Письменность древних кельтов и пиктов, употреблявшаяся на территории Ирландии и Великобритании в IV–X веках н. э.

(обратно)

9

Вид казни в Древнем Риме, когда приговоренных безоружными выводили на арену против диких зверей.

(обратно)

10

Вид казни у викингов, при которой жертве делали разрез вдоль позвоночника и выламывали ребра наружу так, чтобы они напоминали крылья орла. Легкие при этом вытаскивались через разрез и вешались на ребра, а раны посыпались солью.

(обратно)

11

Джейн Остин «Разум и чувства».

(обратно)

12

Хугин («Мысль») и Мунин («Память») – в скандинавской мифологии два ворона Одина, летавшие по Мидгарду (миру людей) и садившиеся ему на плечи, чтобы рассказать, что видели.

(обратно)

13

В восточнославянском фольклоре злой колдун-великан, одноглазый и хромой.

(обратно)

14

В комиксах издательского дома Marvel – советская программа по созданию и психопрограммированию суперсолдат и шпионов. Выпускники программы получали фальшивые воспоминания о прошлой мирной жизни, после чего отправлялись в качестве «спящих» агентов в стан врага.

(обратно)

15

Черная Вдова, она же Наташа Романофф – персонаж комиксов Marvel, выпускница Красной Комнаты.

(обратно)

16

«Резюме для руководства» (англ.) – документ, содержащий краткую версию отчета.

(обратно)

17

В Северной Африке и на Ближнем Востоке защитный амулет в форме ладони, часто с глазом посередине.

(обратно)

18

Парный итальянский танец времен Ренессанса.

(обратно)

19

В славянской мифологии полевой дух, выглядящий как девушка в длинной белой рубашке.

(обратно)

20

В данном случае в значении «прозондировать почву», «заранее собрать информацию и подготовиться к ситуации».

(обратно)

21

Наташа цитирует «Божественную комедию» Данте Алигьери, в которой главный герой отправляется в путешествие по загробному миру.

(обратно)

22

Итальянский художник XVI века.

(обратно)

23

Мексиканский стиль изображения черепа.

(обратно)

24

В древнегреческой мифологии Флегетон наряду с Летой, Стикс, Кокитусом и Ахероном является одной из пяти рек в Подземном мире. Флегетон состоит не из воды, а из огня, который сжигает все живое и никогда не сможет погаснуть. Некоторые авторы, включая Данте, также пишут, что не огонь это, а кипящая кровь.

(обратно)

25

В «Божественной комедии» Данте Алигьери город Дис (Città di Dite) занимает с шестого по девятый круги Ада. Туда отправляются грешники, совершившие более тяжелые проступки. Дис стоит на реке Флегетон и окружен Стигийским болотом. В «Божественной комедии» при описании его указываются высокие башни и городская стена, которую охраняют падшие ангелы и фурии.

(обратно)

26

В древнегреческой мифологии – часть загробного мира, где всегда царит весна. Аналог Рая, куда попадают души героев.

(обратно)

27

В древнеримской мифологии сын богини зари Эос и титана Астрея, бога звездного неба, олицетворение утренней звезды.

(обратно)

28

В еврейской мифологии также переводится как «утренняя звезда».

(обратно)

29

Комикс компании DC Comics, в котором Люциферу надоело править Адом, он переехал в современный Лос-Анджелес и открыл пиано-бар.

(обратно)

30

«Справедливая» – один из эпитетов Персефоны.

(обратно)

31

Другое имя Аида (Плутона у древних римлян), правителя загробного мира в античной мифологии.

(обратно)

32

Почести. В контексте древнегреческих богов так же называется власть, сфера влияния, которые Зевс разделил между ними.

(обратно)

33

«Амавет. Карты» (англ.), по аналогии с Картами Google и Яндекс. Картами.

(обратно)

34

Незаточенная часть клинка, прилегающая к гарде либо рукояти.

(обратно)

35

Изогнутый меч.

(обратно)

36

В данном случае – ездовая птица.

(обратно)

37

Наташа намекает на то, что слово kerberos, от которого пошло имя Кербер (Цербер), также означает на древнегреческом «пятнистый».

(обратно)

38

Она же Атропос, или Морта. В античной мифологии – старшая из мойр (судеб), отрезающая на нити судьбы отмеренное человеку время и выбирающая, как ему умереть.

(обратно)

39

«Услуга за услугу» (лат.).

(обратно)

40

Дороти Ли Сэйерс, «Смерть по объявлению». Имя Диз пишется как death (англ. «смерть»), что обычно произносится как «дэс».

(обратно)

41

Тени. Духи умерших, населяющие загробный мир в еврейской мифологии.

(обратно)

42

Перефразированная цитата Уинстона Черчилля: «Если ты проходишь через ад, продолжай идти».

(обратно)

43

«Высокая мода» (фр.).

(обратно)

44

Беатриче Портинари, в которую был влюблен Данте Алигьери. Вышла замуж за другого и рано скончалась, однако оставила след в произведениях Данте, в том числе в «Божественной комедии», где главный герой отправляется в Ад вслед за Вергилием только после того, как тот сообщает, что его прислала Беатриче.

(обратно)

45

Санса Старк, персонаж серии книг «Песнь Льда и Огня» Дж. Мартина. Говоря «Я никогда не хотела играть в игру престолов», Наташа почти цитирует ее. Самый, возможно, пассивный участник «игры», она втянута в нее другими и долгое время остается заложницей более сильных фигур на доске.

(обратно)

46

Танец итальянского происхождения, распространенный в Европе в XV–XVII веках.

(обратно)

47

В древнегреческой мифологии – дух (даймон) насильственной смерти, забиравший павших воинов с поля брани и имевший вид крылатой девы с окровавленными губами.

(обратно)

48

Он же лазер. Очень ценившееся в античные времена растение, считавшееся лекарством от всех болезней. В настоящее время на Земле больше не растет.

(обратно)

49

Вулкан на юге Исландии, считавшийся в Средневековье вратами в Ад.

(обратно)

50

Река в Португалии, которую древние римляне считали мифической рекой Летой.

(обратно)

51

Город в итальянском регионе Кампания. С древних времен считался вратами в Ад.

(обратно)

52

Также известный как Кур (Курнугия), или Иркалла, в месопотамской мифологии – мир мертвых, «страна, из которой нельзя вернуться». Представлялась как более мрачная версия Земли, где мертвые гнили так же, как в мире живых.

(обратно)

53

Здесь и выше Ната цитирует «Божественную комедию» Данте Алигьери.

(обратно)

54

В античной мифологии – дух домашнего очага.

(обратно)

55

Дочь Аида и Персефоны, богиня блаженной смерти.

(обратно)

56

Одно из имен Персефоны. Дословно: «владычица», «госпожа», «хозяйка дома».

(обратно)

57

В загробном мире у древних греков территория, куда отправляются после смерти обычные люди. Там всегда стоит туман и никогда не светит солнце, а души мертвых выглядят как тени. Неспособные говорить, они оживают, только вкусив чужой крови, без нее же со временем исчезают. На этот раз навсегда. Названы луга в честь цветка асфоделя, обладающего восково-белыми цветами и сладким ароматом.

(обратно)

58

Одно из имен Гекаты; переводится как «Та, что на дорогах».

(обратно)

59

Также одно из имен Гекаты, означает «спасительница».

(обратно)

60

Итальянский город, известный своим мрамором.

(обратно)

61

Одно из имен Артемиды. Переводится как «охотница».

(обратно)

62

Супергерой из комиксов компании Marvel. До сыворотки, превратившей его в суперсолдата, отличался сильной худобой.

(обратно)

63

Персонаж одноименного фильма Тима Бертона.

(обратно)

64

Опера К. Глюка. По сюжету Альцеста, узнав, что ее супруг, царь Адмет, неизлечимо болен, обращается к богам с просьбой спасти его. Аполлон выносит вердикт, жизнь Адмету будет сохранена, если кто-либо из смертных добровольно согласится сойти за него в царство мертвых. Тогда Альцеста принимает решение уйти вместо него.

(обратно)

Оглавление

Часть I Почти нормально

  Глава 1 Золото в крови

  Глава 2 Кривая перемен

  Глава 3 Друзья и проблемы

  Глава 4 Любовь – это не главное

  Глава 5 Кинцуги

  Глава 6 Мы все умрем

  Глава 7 Прогнать меня ты уже не сумеешь

Часть II Никаких ангелов

  Глава 1 География ада

  Глава 2 Город Дис

  Глава 3 Дом, который построил Малфас

  Глава 4 Чудовища во сне и наяву

  Глава 5 Хорошие девочки попадают в ад

  Глава 6 Сестра его смерть

  Глава 7 Хэштег #стогосвета

  Глава 8 Запах меда и крови

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg