«Маг без диплома»

Маг без диплома (fb2) - Маг без диплома [litres] (Тени над Сатией - 1) 1630K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Викторовна Романовская

Ольга Романовская Маг без диплома

© О. Романовская, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Глава 1. Орочий заказ

Пригнувшись, Эллина Тэр переступила порог неказистой, казалось, вросшей в землю таверны.

Ржавая вывеска неприятно скрипела на ветру за спиной – непонятное, вылинявшее от дождей изображение, превратившееся в бесформенное сине-зеленое пятно, и надпись: «Харчи от русалки». Заведение так в народе и называли – «Русалка».

Чтобы добраться до этого проклятого всеми тварями мира места, Эллина проделала долгий путь, успела окунуться с головой в реку – спасибо прохудившемуся мосту и всаднику-лихачу, – обляпать сапоги в грязи и подцепить простуду. Оставалось надеяться, что заказ она получит.

Интересно, не опередил ли ее Гланер? Дружба дружбой, а деньги врозь. Да и мужчины охотнее разговаривают о таких вещах с собратьями по полу. Вот если нужно снадобье, девочку сосватать, на худой конец, судьбу предсказать или порчу навести, то это женское дело. Впрочем, на исконно мужскую территорию она не вторгается, чужих черных плащей[1] не примеряет.

Сбросив с головы капюшон, Эллина отряхнулась от капель дождя, пару раз чихнула, мысленно проклиная слякотную осень, и оглядела душное неказистое помещение. Она искала орка. Точнее, равнинного оседлого полуорка Урха.

Описание, которым снабдили Эллину, было крайне расплывчатым: высокий, плечистый, с темной оливковой кожей. Да тут полная таверна таких симпатичных по собственным меркам и обожающих эль.

Эллина не помнила, принято ли у орков угощать даму. Хотелось бы, потому что именно из-за Урха она промокла до нитки.

– Что угодно госпоже-магу?

Эллина улыбнулась: приятно, когда тебя принимают за человека высшего порядка. Ну да, может, и маг, только без диплома. Так, пару лет училища за спиной и разрешение о праве работы четвертой-пятой степени. Увы, на Университет денег не нашлось, да и рекомендательные письма никто не напишет, а без них мещанке среди творцов заклинаний делать нечего. Поэтому уничтожение чудовищ, телепорты и прочие премудрости – это не по ее части.

Работа у Эллины скучная и скудно оплачиваемая, приходится вечно крутиться как белке в колесе. А еще всякие темные личности норовят отобрать заработанное потом и кровью, пришлось взять пару уроков самообороны и навестить оружейную лавку. Боец из нее, скажем прямо, аховый, зато не чувствуешь себя беспомощной клушей. А ощущение беспомощности Эллина ненавидела, хотя нередко испытывала.

– Мне нужен Урх. Еще ужин и пинта эля. Или есть что покрепче?

Да, женщине не принято пить самогон, но на дружеских попойках в училище вина лучше не пробовать – желудок загубишь. К тому же крепкие спиртные напитки при простуде помогают. Оставалось надеяться, что самогон не окажется забористым пойлом для орков.

– Найдем, – улыбнулся беззубой улыбкой хозяин и толкнул в бок заскучавшую подавальщицу, по внешнему виду тоже из орочьего племени. Стойбище у них, что ли, рядом? Ах да, это же Рамит, все население такое: либо орки в роду, либо гномы. Даже не знаешь, что лучше.

Смешанные браки – вещь привычная, но людская кровь свое дело сделала. Кто-то повыше стал, у кого-то цвет лица улучшился, и поголовно все увлеклись скотоводством и земледелием. Официально. А неофициально, тайком от государства, землю на предмет золотишка копают, воруют и грабят раззяв на дорогах.

Заказчик не желал объявляться, и Эллина заняла первое попавшееся свободное место, с облегчением расслабив мышцы.

Она с усердием поедала куриную ножку, когда к ней вразвалочку подошел детина и, облокотившись о стол, обдал перегаром и поинтересовался:

– Ну, чего хотела, детка?

Значит, это и есть Урх. Что ж, похож – орк-орком.

Главное, не стушеваться, перебороть волнение и ответить в той же манере. С разными клиентами нужно разговаривать по-разному.

– Ошибаешься, любезный, это ты от меня чего-то хотел. Гоэт ведь нужен.

– Ты, что ли? – рассмеялся орк. – Ты же баба!

– Да, – не стала возражать Эллина, – но дело свое знаю. Документы, полагаю, показывать бесполезно, могу наглядно доказать. Не добьюсь нужного результата – просто не заплатите. По рукам?

Урх задумался, потом с сопением выгнал из-за стола парочку местных жителей и плюхнулся напротив Эллины.

– Значица, так. Есть одна девка, красивая девка. Жениться хочу, только она богатая, ее папаша просто так не отдаст. Увез ее куда-то, спрятал. Нужно найти и сюда привезти. За все про все плачу десять серебряных чекушек[2].

Для орка – очень даже щедро, главное, чтобы не обманул.

Эллина потребовала предъявить деньги и, удостоверившись, что кошелек нанимателя не дырявый, составила расписку, по которой господин Урх обязан заплатить за выполнение работы по поиску и похищению девушки десять серебряных монет достоинством четверть лозена каждая. Орк поставил крест вместо подписи, приложив рядом жирный отпечаток большого пальца, и договор был заключен.

Чокнулись, выпили местного самогона. Он оказался терпимым, хотя в первые мгновения пришлось держать лицо. В повседневной жизни гоэта привыкла к другим напиткам.

Простуда, кажется, отступила, и Эллина с облегчением втянула воздух, наслаждаясь теплом и горячей пищей.

Гоэта (хоть сама она предпочитала называть себя гоэт, апеллируя к тому, что в списке профессий женского рода у данной специальности нет) была неприхотлива в быту, но не уподоблялась оголтелым боевым магичкам, которые рассекали просторы родины в бесполой одежде с вороньим гнездом на голове. Эллина за собой следила (не девочка уже, а морщинки заказов не прибавят), не пренебрегала платьями, хотя путешествовать предпочитала в брюках. Правда, в отношении нарядов между ней и утонченными выпускницами магического Университета лежала гигантская пропасть.

Урх с интересом рассматривал живую гоэту. До этого магов ему встречать не приходилось, разве что знахарку-самоучку, но ведь это совсем другое дело! Он гадал, сможет ли женщина сделать все как нужно. К нужной девчонке наверняка приставлена охрана, а что может сделать эта доходяга? Тут грубая мужская сила нужна. Или гоэта мальчиков соблазнять собралась? По мнению орка, соблазнять особо нечем – что за грудь, не понять, собранные в тугой узел мышиные волосы, свободная, не стесняющая движений одежда. Эллина, конечно, баба ничего, не уродина, но слюна из-за такой до пола не капает.

– Ну, что уставился? – Эллина отодвинула тарелку в сторону. – Со мной что-то не так? Извини, другого гоэта нет.

Урх усмехнулся:

– Языкастая! Ладно, слушай, про девку рассказывать буду. Зовут Ханной.

Половину нужной информации поведал орк, вторую половину Эллине пришлось вытянуть самой, борясь с бесконечными «не знаю», «не помню» и «хырр, задолбала уже!». Зато мозаика собралась, а в голове возник план действий. Стандартный: поиск – втереться в доверие – обманка – доставка клиенту.

Но всем этим она займется завтра, а теперь снимет закуток, переоденется в чистое и хорошенько выспится после утомительной дороги.

Услышав, что незнакомке требуется кров, пара посетителей проявила подозрительную активность и бескорыстие. Эллина вежливо отказалась и, сговорившись с хозяином «Русалки», получила комнатку на чердаке.

Возвращаться в дождливую темноту не хотелось, но вещи остались в конюшне, пришлось снова набросить плащ и нырнуть в мокрый сумрак осеннего вечера.

Размякшая навозная жижа окончательно испачкала сапоги. Тут уж ругайся не ругайся, а ничего не исправишь, можно не глядеть, куда ступаешь.

Чиркнув пальцами, Эллина осмотрелась в тусклом свете магического светляка и направилась к нерасседланной Звездочке. Она завела ее в стойло, сняла упряжь и тяжелое седло, задала корму.

Сумки бросила на чистую солому, чтобы не запачкались, – одну из них класть в изголовье.

Позаботившись о лошади, Эллина занялась собой, решив переодеться прямо здесь. Посторонних в конюшне нет, а мокрая одежда неприятно липла и холодила тело.

Нагнувшись к седельной сумке, Эллина поняла, что поторопилась назвать место безопасным: кто-то покусился на ее кошелек.

Одной рукой зажимая рот, другой незнакомец тянулся к завязкам на поясе гоэты, желая освободить женщину от тяжести металла. Гоэта же расставаться с ним не желала. Во всяком случае, без борьбы и предъявления серьезных аргументов в виде холодного оружия.

Она одновременно ударила нападавшего локтем в живот и каблуком по коленной чашечке и, вывернувшись, отскочила, заняв боевую стойку. Кинжал, который, в отличие от флиссы[3], Эллина всегда носила с собой, занял законное место в руках владелицы.

Убедившись, что игра не стоит свеч, разбойник ретировался, в сердцах пожелав женщине удовлетворяться с умертвием.

Что ж, умертвие – не самый худший вариант существа, которого Эллине в сердцах прочили в любовники. Некоторые люди неприятнее нечисти, хотя разгуливать ночью по кладбищу и предлагать себя направо и налево тоже не хотелось.

Хорошо, что этому только кошелек нужен был, а не она сама. Одинокая женщина всегда рискует. Даже она, отнюдь не юная красотка с тонкой талией и пышным бюстом. Случались неприятные прецеденты, но боги миловали. А ведь таких Эллин в королевстве по десять пачек на селение. Но выпивка всех уравнивает в правах.

Не уверенная, что неудачливый вор не караулит у выхода, Эллина пустила впереди себя поисковое заклинание, настроив его на орков. Таковых не обнаружилось, и она благополучно дотащила сумки до снятой комнатушки. Вернее, почти, потому что, возвращаясь за второй, столкнулась с Гланером.

– Лина, какими судьбами? – непостижимым образом друг умудрялся узнавать ее в любом обличье, даже в темноте.

Эллина тихо выругалась и попыталась бочком проскользнуть внутрь. Куда там! Гланер сгреб в охапку и обнял так, что стало трудно дышать. И, как всегда, не обошелся без традиционного шлепка, от которого она никак не могла его отучить.

– Гланер, сколько раз говорила: не смей! – Эллина, нахмурившись, замерла под скрипящей вывеской.

– Так приятно ж, Лин! Хорошо, в следующий раз ущипну. Или тебя погладить? Ты только намекни, подруга, я всегда к твоим услугам. Могу помочь и ночку скоротать. Заодно узнаю, есть ли у тебя там родинка.

Привыкшая к его шуточкам гоэта в этот раз не выдержала и наградила Гланера звонкой пощечиной. Назвать ее ламией[4] – это уже слишком! Была бы, давно закусила его суповым набором.

– И все-таки, Лина, как тебя занесло в эту глушь?

Потерев щеку, Гланер закинул через плечо сумку и отнес в комнату. Эллина не возражала, но откровенничать не собиралась. Вот так проболтаешься, а наутро уже без работы. Хоть договор в кармане, орки бумажки ни в медяк не ставят. Бегай потом по судам, доказывай, что жирный отпечаток принадлежит именно Урху.

– Работенку нашла? – догадался Гланер. – Оркову невесту ищешь? Что ж, солнце и звезды в помощь!

Эллине не понравился его тон – самоуверенный, насмешливый. Наверняка что-то задумал! Надо завтра встать пораньше, а то и вправду работу уведет. Прямо сейчас отправляться смысла нет: поиск работает только при дневном свете, да и выспаться нужно, сил набраться.

Радовало, что друг соперничал с ней последний год: он подал документы в Университет. Эллина понимала – поступит, собеседование уже прошел, и втайне завидовала. Ей-то вечно быть недомагом, прозябать в тени настоящего колдовства и искать пропавший скот. А Гланер важным станет, получит мантию и возможность не проходить каждую весну процедуру продления лицензии.

Хорошо, наверное, когда у тебя есть семья, которая и словечко нужным людям замолвит, и деньгами снабдит. У Гланера никогда карман не пустовал, и на девочек, и на выпивку хватало. Можно спокойно ездить летом к термальным источникам, наслаждаясь бездельем. А она даже болеть себе не позволяла: конкуренция среди гоэтов высока, за клиентов нужно бороться.

Пару раз Гланер звал ее с собой, но Эллина не любила жить за чужой счет, поэтому отказывалась.

Был у нее, конечно, запас на черный день, хранившийся в эльфийском банке, но гоэта к нему не прикасалась и исправно каждый год пополняла счет. На эти деньги предстояло жить, когда Эллина не сможет работать. Она прекрасно понимала, за одни настойки много не получишь, поэтому хотела обеспечить себе сносную старость. Родных (не по бумажкам) у нее не осталось, тут тоже надеяться не на кого.

Встав на рассвете, Эллина умылась, расчесала и заново уложила волосы и, со вздохом подхватив сумки (в честность трактирщиков и благородство прислуги она не верила), спустилась вниз.

Только из уважения к роду занятий (хоть и низший, но маг) гоэта удостоилась завтрака – холодных остатков вчерашнего ужина. Зевавшая в кулак подавальщица, разбуженная невежливым пинком в бок, и не подумала их подогреть. За медяк паршивка согласилась напоить постоялицу желудевым кофе, напоминавшим помои, но Эллине сошел и такой, лишь бы проснуться.

На улице было свежо, изо рта шел пар.

Выведя Звездочку из стойла и нагрузив ее нехитрым скарбом, гоэта, сосредоточившись, припомнила, где, по словам орка, жила Ханна.

Поиски необходимо начинать с дома пропавшего человека: там сохранилась нужная энергетика. Как запах для охотничьей собаки, магу нужен пространственный тепловой след человека. Еще лучше слепок с ауры, тогда можно узнать точные координаты, даже увидеть пропавшего, но это большая редкость. Да и в училище таким премудростям не учили, только мельком упоминали: такое возможно.

Дом, как и подобает жилищу зажиточного семейства, оказался крепким, но неказистым.

Стоило Эллине приблизиться, как ее тут же облаяла собака. Успокоив ту сонным печеньем, гоэта спешилась. Сосредоточившись на тепловой карте нематериального мира, она обошла дом за высоким забором.

Какие-то отголоски нашлись, оставалось узнать, кому они принадлежали. Холодные, синие – то, что нужно. И энергетические частички не успели раствориться.

Вовремя орк к гоэту обратился, еще часиков пять – и все, пришлось бы октограмму Мерхуса чертить. А где Эллина чистый пчелиный воск и листья лаверики ползучей достанет? Последние израсходовала три недели назад на упыря.

Что потом стало с нечистью, гоэта не знала, зато заплатили солидно – упырь достал своим промыслом сельчан. Наверное, те подкрались всем скопом днем к лежбищу и дружно проткнули кольями, для верности еще серебром лоб прижгли.

След действительно принадлежал девушке, но больше, к сожалению, узнать не удалось. Хорошо, у нее энергетика сильная, а то гоэта и этого бы не прочитала.

Вздохнув, Эллина мысленно зачерпнула немного синих частиц. Они сформировали блеклый безликий силуэт, и, сжав кулак, гоэта свободной рукой нарисовала на земле круг. Поделив его на четыре части, обозначив их в соответствии со сторонами света, она осторожно выпустила добычу, прочитав поисковое заклинание на имя Ханны. Оно сработает, если след действительно принадлежит ей.

Стоя на месте пересечения линий в центре круга, Эллина слегка покачивалась, пытаясь уловить движение воздуха. В идеале ее поведет в нужную сторону, но для этого нужно наладить контакт с даром, а таковым она, увы, не обладала. Все, чего добилась в мире магии, – исключительно заслуга упорства и трудолюбия. Нет, конечно, что-то у нее было, иначе бы в училище не взяли, но слабенькое, неразвитое.

Стихия Эллины – земля. Гоэта проходила в свое время тестирование, но пользы из этого извлечь не могла. Ей бы персонального наставника, но, увы, такие преподают исключительно в Университете. А в училище – один маг третьей степени на тридцать человек. И ему глубоко плевать на дар учеников, лишь бы программу выполняли.

Несколько минут ничего не происходило. Эллина засомневалась, принадлежит ли силуэт Ханне. Может, в доме жила еще одна девушка сходного возраста, которую тоже куда-то увезли? Служанка там или сестра.

Волнение заставляло еще больше сосредоточиться, чтобы не пропустить нужный знак.

Сейчас выглянет кто-нибудь из обитателей дома и поинтересуется, какого рогатого демона она тут делает.

А потом Эллину осенило: ответа нет, потому что кто-то уже обращался к энергетическим частицам. Этот способ срабатывает только один раз.

– Ну, Гланер, найду – убью! – сквозь зубы прошептала гоэта, торопливо стирая круг и пометки на нем.

Вот к чему были пожелания удачи! Встал затемно, а то и ночью сюда наведался и покусился на кровные подруги. Гланер ведь сильнее, больше заклинаний знает. Ничего, еще неизвестно, кто кого! Сейчас она отъедет подальше от людских глаз и начертит Большой круг.

С духами Эллина общаться не любила, хотя они снабжали самыми точными и полными сведениями. Главное, хорошо задобрить. Единственная проблема – никогда не знаешь, чего им захочется в обмен на услугу.

И правила безопасности следует соблюдать, а то утащат в свой мир.

Как и всякое нормальное живое существо, Звездочка духов боялась, поэтому Эллина благоразумно привязала ее в подлеске, а сама, не переставая поминать всех близких и дальних родственников Гланера, направилась на поиски подходящей полянки.

На всякий случай гоэта нащупала под рубашкой амулет и разрешение на работу во внутреннем кармане. Первый – для защиты от нелюдей, второе – для представителей одной с ней расы.

Чем дальше от города, тем народ невежественнее. Любой знак на земле начертил – уже некромант. И невдомек им, что некроманты – редкий вид, их по-своему беречь нужно. Одного Эллина знала лично. Пожалуй, даже слишком близко. Обаятельный, стервец, как и все темные!

Давно дело было, она только-только училище закончила… Первая работа, сразу лицом к лицу с некромантом. Перепугалась жутко!

Отогнав посторонние мысли, Эллина очертила вокруг себя двойной круг: первая линия – сплошная, вторая – волнистая. В центре положила камушек, направления сторон света обозначила ветками. Затем вытащила накопитель магической силы (гоэту без него никуда, ведь подпитки от дара нет) и в задумчивости провела по нему пальцем.

В последний раз общение Эллины с духами чуть не окончилось тюрьмой: они зачем-то потребовали украсть черного борова старосты. Гоэта пыталась их отговорить, предложила купить другую свинью, но духи остались непреклонны. Пришлось переквалифицироваться в воровку. Не окажись в карманах сонного печенья, судили бы показательным судом и лицензию отобрали. К счастью, обошлось.

Сосредоточившись, гоэта сжала накопитель в ладонях, постаравшись сосредоточиться на призывном заклинании. Закрыла глаза, представив начертанную на земле волнистую линию, и, глубоко вздохнув, активировала накопитель. Он тут же наполнил руки золотистым свечением.

Энергетика у накопителя положительная, поэтому он не холодил, а согревал мягким, ненавязчивым теплом, сияющими нитями перетекавшим в пальцы, образуя на коже замысловатые узоры.

В юности, когда Эллина только-только поступила в училище и впервые увидела накопитель в действии, она восхищалась рисунками магии, считая их самыми красивыми вещами на свете. Восторг только увеличился, когда она узнала, что узоры индивидуальны. У мужчин – штрихи и фигуры, а у женщин – спирали и стилизованные цветы.

Потом накопители стали обыденностью, и Эллина утратила интерес к волшебной живописи. Да и уловить ее трудно: рисунок исчезал через пару мгновений.

Расцвечивали кожу только базовые накопители. Они находились в свободной продаже и были доступны любому, кто обладал правом на магическую деятельность хотя бы низшей, пятой степени. Кроме них, существовали и другие, гораздо более сложные. Они обладали не только огромной магической силой, которой иногда хватило бы на несколько поколений волшебников, но и мгновенно активировались по мысленному приказу хозяина без всяких внешних эффектов. Максимум – вспышка света.

В таких накопителях, нередко родовых реликвий, которые не раз становились причиной насильственной смерти и несчастных случаев (большая сила требует бережного обращения), могла храниться не просто чистая, неоформленная магия, но и заклинания. Обычно не более двух видов и в количестве меньше пяти.

Опытные маги предпочитали не экспериментировать с накопителями и пользовались специально созданным для колдовских плетений артефактами, заточенными под определенное действие. Те не взрывались от завихрения разнонаправленных магических потоков (такое случается, если в чистую магию необдуманно влить разнонаправленные заклинания или просто переборщить с пропорциями) и обладали неограниченным сроком действия.

Обо всем этом Эллина читала в книгах. Хорошо или плохо, но в училище ни у кого, даже у преподавателей не было уровневых накопителей, только базовые.

Почувствовав, что достаточно подпиталась силой, гоэта дезактивировала накопитель и мысленно начертила руну призывного заклинания. Потом постаралась отрешиться от окружающего мира, ощутить бесконечную бесформенную пустоту и послала зов, невидимой мелкой серебристой пылью рассыпав слова по пространству.

Отклик в виде сгустка серой ауры пришел через считаные мгновения. Потом еще и еще – и вот уже пустота наполнилась десятками серых пятен.

Эллина открыла глаза и убедилась: вокруг полно духов. Они, безусловно, бестелесны и обычно неразличимы, но только не для магов, которые умеют видеть и чувствовать потустороннее. У кого-то это с рождения, у кого-то, как у гоэты, вырабатывается во время учебы.

Выбрав среди духов самого, на ее взгляд, достойного и рассудительного, Эллина обратилась к нему с просьбой подсказать, где сейчас Ханна. Ответ получила стандартный: «Мы не обязаны выполнять твою работу, магичка».

Духи метнулись к Эллине, стремясь прорвать защитные линии кругов, отыскать в них лазейки и унести в свой мир дерзкую нарушительницу спокойствия. Но гоэта все сделала правильно: наглухо замкнула контуры и создала вокруг себя безопасное пространство.

Успокоившись и поняв, что просьбу Эллины придется удовлетворить, тени выдвинули условия: они хотели, чтобы гоэта станцевала танец с оружием.

Духи откровенно потешались над босой Эллиной. Ежась от ветра, без верхней одежды, она плясала на раскисшей земле, пытаясь не пораниться о положенные крест-накрест кинжал и флиссу. Ножны с последней обычно болтались поверх вещей в седельной сумке – теперь пришлось достать.

Эллина не раз слышала от Гланера: когда-нибудь беспечность может стоить ей жизни, но носить флиссу на себе категорически отказывалась. Во-первых, она женщина, во-вторых, не боевая магичка, в-третьих, неудобно и людей пугать не хочется. Была бы ее воля, флисса так бы и осталась в оружейной лавке, но одной и безоружной не больно-то по городам и весям поездишь.

Флиссу гоэта выбирала по весу и красоте, а вот с удобством вышли проблемы – рука соскальзывала с рукояти, пришлось просить кузнеца сделать крестовину.

Наконец, духи решили, что с них достаточно развлечений, и взялись за дело, приведя в действие разложенные в соответствии со сторонами света камни. Запыхавшаяся Эллина внимательно следила за их перемещениями.

Сначала на запад, потом на северо-запад.

Перед тем как сместить камень севернее, тени заставили его трижды подпрыгнуть. Значит, до поворота три мили. А уже дальше придется полагаться на саму себя.

Поблагодарив духов, гоэта отпустила их. Немного покружив, они разлетелись.

На всякий случай проверив, не осталось ли кого, Эллина стерла круги, разомкнув цепочку заклинания, и, уже обутая и одетая, направилась к Звездочке.

На запад вела всего одна дорога, проселочная, одна из таких, по которым не проедешь без того, чтобы не помянуть всех родственников лесных обитателей.

Труся по ухабам и с тоской констатировав, что простуда от танцев на холодной воде разыгралась снова, Эллина извлекла из сумки карту. Гоэта пыталась понять, куда направляется орочья невеста. Потенциальная невеста, потому что семейство Ханны не отдаст ту за орка-полукровку. Сами они, насколько поняла Эллина, состояли в родстве с гномами – значит, родные расчетливы и бережливы. Урх же жених незавидный, с сомнительной репутацией, раз для сватовства гоэта нанял. Разбойничает, наверное. Оттуда и чекушки в карманах.

Дорога вела к торговому тракту, который, в свою очередь, выводил к единственному на всю округу городку, стоявшему на берегу той самой реки, в которой искупали Эллину. Дальше шли обжитые земли, населенные людьми.

Как и обещали духи, через три мили пришлось свернуть на северо-запад, на тот самый тракт. Тут уже и дорога шире, и в одиночестве не помечтаешь: то повозку пропустить придется, то пешего, бредущего по обочине. Не так оживленно, как в центральных землях королевства, но и не так тоскливо, как на проселках.

Эллина знала, в таких делах не стоит проявлять гордость и самостоятельность, и не чуралась расспрашивать встречных о Ханне. За полчаса встретила пятерых, что-то путное рассказали двое: видели на постоялом дворе каких-то людей с девушкой подходящего возраста.

Пустив Звездочку легким галопом, гоэта придумывала предлог, под которым присоединится к честной компании. Через пару часов она должна их догнать, если, разумеется, Эллина правильно рассчитала время отъезда и скорость передвижения.

Часа через два она добралась до постоялого двора, но Ханны там, увы, не застала. Впрочем, гоэта и не надеялась: спешным образом покинувшие дом люди не прохлаждаются в пути.

Поболтав с хозяином за кружкой эля (холодный завтрак успел уже испариться из желудка, поэтому Эллина пообедала и выпила порошок от простуды), гоэта выяснила, что девушка путешествовала с тремя мужчинами. Один уже в возрасте, очевидно, отец Ханны, двое других – либо братья, либо нанятые охранники. Как и предполагала Эллина, во всех текла гномья кровь, но сильно разбавленная. От предков четверка сохранила коренастость, рост ниже среднего и буйную растительность на лице. Во всяком случае, у мужчин – все трое были с бородками.

Уехали с час назад, плотно перекусив. Значит, догонит. Свернуть с дороги некуда, до ближайшего ответвления миль шесть, деться им просто некуда.

Они и не делись.

Эллина наткнулась на них совершенно случайно, обратила внимание на кружащее в воздухе воронье и подозрительно близко подобравшихся к дороге волков. Непорядок – сейчас не зимняя бескормица, в лесу полным-полно еды.

То, что привлекло внимание зверей, находилось в пролеске.

На всякий случай достав флиссу и мешочек с толченым перцем (лучше заклинаний помогает, если по воздуху распылить или бросить щепотку в глаза), гоэта осторожно свернула с дороги, с тоской проводив скрывшуюся за поворотом телегу.

Как-то тихо здесь, будто не тракт. А ведь совсем недавно люди попадались.

И атмосфера гнетущая. Хотя это все волки.

Звездочка всхрапывала, с неохотой продвигаясь в сторону леса. Эллина машинально поглаживала ее между ушами, а сама прислушивалась, стараясь уловить малейший шорох, почувствовать опасность до того, как та обрушится на нее. Одна рука сжимала повод, другая – флиссу.

Появление всадницы спугнуло ворон. Они с громким карканьем разлетелись по окрестностям.

Подозрительно замолчали волки.

Эллине стало не по себе, почудилось нечто тревожное, какие-то непонятные отголоски. Она попыталась определить, были ли они магического происхождения, но частички в воздухе оказались столь малы, что даже обнаружить их удалось с трудом. Пара минут – и они вовсе испарились, оставив после себя звенящую тишину.

В подлеске заржала лошадь. Край повода зацепился за ветку елочки, не позволяя уйти.

Гоэта спешилась, тщательно привязала Звездочку, начертила вокруг нее круг, защищавший от лесных тварей, и только потом осторожно подошла к испуганному животному. Оно подпустило к себе со второй попытки, после съеденного лакомства – завалявшегося в кармане яблока.

Пока лошадь хрустела «дичком», Эллина внимательно ее осмотрела – никаких повреждений. Упряжь, седло – обыкновенные, без всяких знаков. В переметной сумке – смена мужского белья, немного провианта, личные вещи.

Чутье подсказывало, самое интересное ждет впереди, только вот смотреть на это почему-то хотелось в компании солдат местного гарнизона.

Раздвинув ветки, Эллина углубилась в лес и вскоре наткнулась на первый труп. Мужчина. Моложе ее. Лежит лицом вниз. По описанию схож с одним из спутников Ханны.

«Похоже, плакали мои денежки! – пробормотала гоэта, ногой перевернув тело. – Странно, никаких ранений не видно. И магии не чувствую. Не от сердечного же приступа умер!»

Пройдя немного вперед, она обнаружила Ханну. Та оказалась полноватой рыжеволосой девушкой с красивыми пухлыми губами. Рот приоткрыт, глаза какие-то странные, стеклянные, без всякого выражения. А ведь хотя бы ужас или удивление должны были остаться.

Присев на пень, Эллина нанесла на карту место, где обнаружила трупы. Остальных двоих искать не стала ни среди мертвых, ни среди живых – не ее забота. От нее требуется заехать на ближайший гарнизонный пост и сообщить о несчастном случае.

Мучил вопрос, куда делся Гланер. Нужно отыскать его, расспросить. Он наверняка видел больше Эллины. Если, конечно, именно Гланер побывал до рассвета у дома Ханны. Хотя кто еще, если не он?

С Гланером Эллина столкнулась на крыльце гарнизонного поста в ближайшей крупной деревушке.

– Ты тоже видела? – сдвинув брови, поинтересовался он, даже не скрывая, что перехватил чужой заказ.

– Ну, ты и свинья, Гланер! – выдохнула гоэта, еще не решив, как поступить с вероломным другом. – Нагло украл мои деньги!

– Лин, не кипятись! Что поделаешь, если орк недолюбливает женщин? Да и деньги мы оба не получим. Невеста-то того! Предположения есть?

Эллина покачала головой.

– Как понимаю, солдат уже вызвал?

– И судебного. Там что-то странное было, Лин, нужно в Университет написать.

– Пиши, – равнодушно ответила гоэта, ища глазами место, где бы присесть.

Она не любила загадок и не горела желанием докопаться до сути таинственных смертей. Тут дела магии высшего порядка. Можно, конечно, навязаться добровольной помощницей к судейским, но толку-то? Рекомендацию в Университет все равно не дадут, зато здорово понизят самооценку. Что поделаешь, не умеет она прогибаться, хотя в команде не раз работала успешно.

Урха смерть Ханны расстроила, но не настолько, чтобы расщедриться на оплату услуг гоэтов. Правда, по медяку он им выдал – на помин души покойной.

Глава 2. Городские будни

Эллину разбудила утренняя перебранка соседок.

Заерзав на постели, она приподнялась и поняла, что вчера забыла раздеться. Еще бы – устала как собака, вымокла до нитки, сил едва хватило на то, чтобы поставить Звездочку в стойло. Даже ужинать не стала, хотя, что бы она поела, если отпустила прислугу на время поездки в Рамит? Столько времени на нее убила – и все впустую.

Тех медяков, что дал Урх, не хватило бы и на плохонький обед в трактире, так что гоэта с чистой душой оставила их в одном из храмовых прудов, пробормотав перед этим молитву об упокоении души несчастной Ханны. Жалко все же ее, такая молодая была…

Эллина надеялась, что монеты дойдут до богов, придав веса просьбе о даровании покоя усопшей, а не осядут в карманах священников. А ведь они могут неплохо наживаться на верующих, по традиции моля или спрашивая о чем-то небожителей, бросающих деньги в храмовый пруд.

А Гланер, разумеется, деньги пропил. Заказал на них пинту эля.

Перебранка не прекращалась, вынудив Эллину встать, умыться, перебраться на кухню и заняться приготовлением завтрака.

Без кухарки, да еще спросонья гоэта не рассчитывала начать день с чего-то вкусного, вроде блинчиков с земляничным вареньем, и терпеливо поджаривала на сковороде традиционный «завтрак холостяка» – яичницу. Если добавить в нее мелко порубленные кусочки окорока, получится неплохо, даже вкусно.

Эллина никогда не была хорошей хозяйкой, хотя готовить умела и успешно обходилась без Урсулы – своей кухарки и по совместительству горничной. Что поделаешь, Сатия – город дорогой, а заработок гоэты непостоянен, штатом прислуги не обзаведешься. Но возвращаться на провинциальную родину Эллина не желала: там заказов точно не будет, да и умереть от тоски недолго.

Родные? Остался кое-кто, но недостаточно близкий, чтобы стремиться воссоединиться с семьей. Еще вечно деньги в долг брать начнут, полагая, что раз низший маг (недомаг, по-народному), то золота куры не клюют.

Нет, Эллина ни капельки не жалела, что когда-то, будучи шестнадцатилетней девчонкой, стащила свою метрику и убедила опекуна, своего отчима, отпустить ее в училище. Мать, разумеется, была против, хотя в их семье и были гоэты – двоюродный брат Эллины, старше ее на десять лет. Он-то и увлек девочку рассказами о привольной жизни.

Вступительные испытания (беседу и пару заданий на выбор экзаменатора) Эллина сдала, хотя и не без проблем, оказавшись третьей с конца в списке принятых на обучение.

Училище находилось не в Сатии, втором по величине городе королевства, а в пригороде столицы, тихом, сонном, где бы ничто не отвлекало учеников от занятий. Но они, как водится, учебу не жаловали, радостно оккупируя ближайшие кабачки. Разумеется, совершеннолетние. Несовершеннолетних за пределы территории не выпускали, так что тут приходилось полагаться на милость старших товарищей.

Впрочем, с теми, кто услаждал свой желудок вином и элем, быстро расставались: почти все кандидаты в гоэты обладали слабо развитым даром, поэтому без ежедневных практических занятий сдать экзамены было трудно. Преподаватели с радостью отчисляли отстающих: чем меньше учеников, тем меньше головная боль.

В отличие от Университета дисциплина на занятиях была жесткая, а материал объяснялся один раз. Преподававшие в училище маги с правом работы третьей степени (он же – уровень допуска) не утруждали себя повторением, предпочитая придумывать для отстающих домашние задания-наказания. Эллина тоже их получала, почти весь первый год просидела с пробирками и тряпкой в руках, но как-то справлялась.

Кто не справлялся, получал еще одно задание – и так до пяти за триместр. Затем преподаватель успокаивался до экзамена, чтобы с безразличным видом выслушать что-то невразумительное от отстающего ученика и поставить перед учебным советом вопрос о выполнении им программы курса. Обычно после этого бедолагу исключали за непригодность.

На последних годах обучения, правда, было иначе: за каждого отстающего после каждого триместра, кроме последнего, третьего, учитель получал минус от директора, отражавшийся на традиционной денежной прибавке ко Дню весеннего (или зимнего) солнцестояния. Нужно ли говорить, как после этого преподаватель относился к нерадивому оболтусу? Такие годовые экзамены не сдавали. А несдача годового экзамена в отличие от семестрового приравнивалась к немедленному отчислению с обязательством вернуть училищу деньги потраченные на питание и обучение за год.

По окончании училища Эллина не подалась в лежавшую всего в паре миль столицу, а предпочла переехать в Сатию – не менее крупный, зато более дешевый город, где еще сохранились шансы найти хоть какую-то работу. Она не заставила себя ждать – помог один из преподавателей, которому, вопреки логике, девочка без особых способностей нравилась.

Задание оказалось непростым, потребовавшим работы в команде и изменения некоторых принципов, зато принесло деньги, на которые Эллина начала обустраивать свою жизнь в Сатии.

На этот дом она копила четыре года, до этого перебивалась по съемным углам. Но с опытом и сложившейся репутацией заработок стал стабильнее и позволил повесить на столбе у калитки двухэтажного коттеджа в квартале, населенном представителями второго сословия среднего достатка, скромную жестяную табличку со своим именем.

Позавтракав и вымыв за собой посуду, Эллина нагрела воды, смыла с себя дорожную грязь и отправилась работать. Сегодня предстояло зайти к аптекарю, узнать, не спрашивал ли кто того, что там не продают, а потом посидеть часик-другой на постоялом дворе «Белая мышка» – негласном сборище гоэтов округи. Там они узнавали последние новости и, соответственно, возможных заказчиков их услуг.

Уходя, Эллина прихватила с собой баночку с кремом от оспин, чтобы отдать аптекарю, невесть где выискавшему человека, которому понадобилась подобная вещь.

Аптекарь платил за нее чекушку, а продаст наверняка дороже, но гоэту это не волновало – от любых денег не отказываются.

На всякий случай прикрепила записку с указанием, где ее можно найти, – она не дипломированный маг, чтобы разбрасываться клиентами. И самой нужно жить, и прислуге (кухарке и приходящему конюху) платить.

С настоящим магом Эллина нечаянно столкнулась на улице: тот о чем-то спрашивал прохожего.

Почувствовав на себе любопытный взгляд гоэты, с интересом рассматривавшей и незнакомца, и его коня, и отличительную вышивку на плаще, наносившуюся с помощью колдовства, маг на миг прервал беседу, одарив ее мимолетным взглядом и снисходительной усмешкой. Разумеется, маги гоэтов не жаловали, но и не чинили препятствий в работе, не считая конкурентами.

Эллина сдержанно ему поклонилась и пожелала доброго дня.

Кивок ей вернули – она женщина, он мужчина, – но не более. Ответного пожелания не последовало. Впрочем, гоэта его и не ждала.

В «Белой мышке» было малолюдно – слишком рано для любителей эля, и Эллина без труда заняла местечко у стойки, аккуратно расправив подол, чтобы не торчали оторочка нижней юбки и не слишком чистые ботинки. Что поделаешь, на улице осень, а подъездную дорожку она никак не приведет в порядок, да и на мостовой лужи встречаются.

Хозяин, добрый ее знакомый, тут же предложил выпивку за счет заведения, но Эллина до вечера не пила, разве что погода или болезнь заставят, поэтому отказалась, попросив кофе с молоком.

Пока служанка варила ароматный напиток, взглянула на себя в зеркальце и со вздохом припудрила нос.

Эх, была бы она симпатичнее и моложе… Хотя тогда бы ее всерьез не воспринимали и звали совсем для других целей. Впрочем, такое в ее практике случалось, приходилось объяснять, что удар в пах – это больно, а разрешение на работу она не в постели директора училища нашла. Но, что греха таить, бывало пару раз, что отношения с клиентами перетекали в другую плоскость – все же люди, и ей тоже может кто-то нравиться. И она – хоть и не красавица, но уродкой не назовешь. Заурядная, только и всего.

Эллина мелкими глотками пила кофе и слушала хозяина, делившегося последними новостями, сплетнями и предложениями работы. Все до боли банальны, но уж какие есть. К примеру, с утра купец первой гильдии искал кого-то, кто мог перевести бумагу с одного из «мертвых», то есть не используемых в быту, языков. Ими пользовались законники, врачи, аптекари, ученые и маги. Очевидно, речь о каком-то договоре.

Перевод – дело хорошее. Плата – за каждую строку, исчисляется в зависимости от срочности.

С языками у гоэты было неплохо, поэтому она решила взяться, пока кто-то другой не перехватил.

Уже на пороге Эллина столкнулась с мужчиной приятной, солидной наружности, разыскивавшего гоэта.

Предупредив порывистое движение своего коллеги, заседавшего с другой стороны барной стойки, она поспешила предложить свои услуги. Профессиональное чутье подсказывало, что тут пахнет деньгами, и не чекушками, а полноценными лозенами.

– Чем могу быть полезна господину? – приветливо улыбнулась гоэта. – Надеюсь, смогу вам помочь.

– Мне нужен был гоэт, – мужчина внимательно рассматривал ее.

– Он перед вами.

Эллина с готовностью извлекла из внутреннего кармана пальто (в городе она одевалась, как и пристало женщине среднего достатка) разрешение на работу и продемонстрировала его посетителю. Он тщательным образом изучил лицензию и предложил присесть, чтобы изложить проблему.

Судя по выражению лица, незнакомец предпочел бы иметь дело с представителем своего пола, но не посмел отказать даме.

Эллина присела за галантно отодвинутый для нее стул и выслушала суть поручения. Коротко и по делу.

Человек, представившийся господином Нардегом (гоэта догадывалась, что фамилия вымышленная, а сам потенциальный клиент – не обитатель этого квартала), хотел, чтобы она ненадолго поселилась в его доме и расставила охранные заклинания (самое сложное и трудоемкое из умений низших магов).

Эллина согласилась.

Выдержав паузу, заказчик добавил, что это еще не все. Он подозревал, что кто-то из домашних пытается его отравить, и просил проверить, оправданы ли его опасения.

Гоэта, нахмурившись, потерла пальцем переносицу. Нет, вовсе не потому, что сомневалась в своих сособоностях, а потому, что догадывалась, какая реакция ожидает ее со стороны неудавшихся отравителей, если господин Нардег не страдает паранойей. Кстати, неплохо бы узнать, кто он на самом деле.

Вопросительные взгляды через плечо на хозяина не помогли: тот лишь разводил руками. Значит, точно не из их квартала, а то бы либо она, либо владелец «Белой мышки» узнали его.

Повторный осмотр ничего не дал – добротная обычная одежда, без всяких знаков гильдий, нашивок, эмблем. Пальцы в перчатках, так что, увы, наличие перстня не проверишь.

Видя, что гоэта колеблется, заказчик назвал цену, которую готов заплатить. Двадцать лозенов и полный пансион.

Сомнения сейчас же отпали – коллеги за такие деньги удавятся.

Эллина согласилась, но потребовала заключить договор – так надежнее, не приворотное зелье же! Хотя (гоэта никогда этого не скрывала) за последним к ней лучше не обращаться: получалось один раз из десяти. Что поделать, издержки образования! Проходили только в теории в составе длинного перечня всяческих снадобий. И внимание, разумеется, уделялось вещам полезным, вроде заживителя ожогов или мази от облысения.

Господин Нардег не стал возражать, велев принести письменные принадлежности, и размашистым почерком привычно набросал на листе второсортной серой бумаги требуемый документ, прописав все обязательства сторон. В нем также были упомянуты суммы общего вознаграждения и аванса гоэты.

Эллина с нетерпением ожидала, когда он поставит подпись, – она должна быть подлинной. Нет, расписался за Нардега какой-то закорючкой.

А перчатки так и не снял.

Экзема у него или действительно скрывает перстень? Аристократ? Тогда почему обратился не к магу?

Мучаемая вопросами, Эллина прочитала договор, расписалась возле своего имени и, свернув, убрала бумагу во внутренний карман.

Заказчик вытащил кошелек, отсчитал аванс и протянул ей. Четверть оговоренной суммы. Щедро.

– Что ж, многоуважаемая госпожа Эллина, жду вас в три часа пополудни на углу Тенистой улицы и Аптекарского переулка, – поднимаясь, произнес господин Нардег и, поцеловав даме руку, удалился, оставив после себя привкус недоумения.

Гоэта проводила его взглядом, затем подошла к заметно погрустневшему коллеге, поздоровалась и поинтересовалась, не знает ли тот ее клиента. К сожалению, гоэт его никогда не видел и высказал те же предположения, что и Эллина: кто-то из знатных и богатых.

Гоэта корила себя, что не проследила, не вышла посмотреть, не ждет ли господина Нардега слуга, конь, а то и карета. Но этот пробел она с успехом восполнила с помощью мальчишек, затеявших игру в разбойников на противоположной стороне улицы. Те в один голос утверждали, что вышедшего из «Белой мышки» человека никто не ждал и что направился он в сторону храма.

Поборов желание потратить драгоценные силы на поисковое заклинание, Эллина вернулась домой, чтобы к трем часам быть во всеоружии.

Взяла сумку с баночками с агатовый пылью и прочими субстанциями для изготовления противоядий, походной ступкой, замусоленной до неприличия собственной книгой записей и, разумеется, хрустальный амулет на простом кожаном ремешке, ни разу не подводивший при определении наличия яда. Затем послала записку Урсуле с просьбой присмотреть за домом, привела себя в порядок и в половине третьего оседлала Звездочку: хоть она и дама, не стоит заставлять себя ждать, лучше подождать самой.

Сидеть в дамском седле Эллина отвыкла, поэтому только радовалась, что не поддалась соблазну задержаться, апеллируя к тому, что место встречи всего в десяти минутах ходьбы от ее дома.

Разумеется, лошадь можно было бы оставить, но гоэта не знала, где живет заказчик, и не желала рассчитывать на его любезность. В конце концов, он не обязан ни подвозить, ни отвозить ее. Да и вдруг повздорят, а живет он за чертой города?

Как оказалось, старалась она зря: господин Нардег явился пешим, поэтому гоэте поневоле пришлось спешиться с его помощью – мужчина галантно протянул руку. Заверил, что в лошади нет никакой необходимости, и отослал ее обратно вместе с каким-то человеком, которого назвал своим слугой.

– Тут недалеко, госпожа Эллина, я не утружу ваши ноги, – улыбнулся он, забирая сумку.

Действительно, недалеко – на границе кварталов, в самом начале Тополиного проезда их ожидала скромная легкая повозка, запряженная парой гнедых лошадей в такой же скромной упряжи.

Если господин Нардег что-то и скрывал, то все предусмотрел: экипаж был наемным.

Заметив, что Эллина внимательно рассматривает повозку, наниматель поинтересовался, все ли в порядке. Гоэта смутилась, кивнула и, мысленно обругав себя за выказанные столь открыто подозрения, села в экипаж. Господин Нардег устроился рядом. Адреса вознице не назвал. Судя по тому, что извозчик его и не спрашивал, они обо все договорились заранее.

Лошади затрусили по Тополиному проезду. Копыта дробью дождя прошлись по мосту, немного сбавив ход, простучали мимо одного из храмов и разошлись во весь дух.

Хорошо ориентируясь в Сатии, Эллина старалась отследить путь передвижения, но, очевидно, возница получил четкие указания петлять, как заяц. Экипаж то углублялся в торговые кварталы, то сворачивал на периферийные улочки квартала магов, а потом и вовсе покатился вдоль стен замка – самой старой части города, из которой он, собственно, и возник. Сейчас за мощными каменными стенами заседали чиновники.

– Простите, госпожа Эллина, но я вынужден попросить вас об одном одолжении, – господин Нардег извлек из-за пазухи черный шелковый шарф и протянул гоэте.

– Послушайте, господин, это переходит все границы! В договоре не было ни слова о том, что меня привезут в дом подобным образом, – возмутилась гоэта, велев остановить экипаж и решив сойти.

Но господин Нардег удержал ее, набросил еще пару лозенов сверх оговоренной платы.

– Госпожа Эллина, у нас есть два варианта: либо вы даете мне честное слово хранить подробности поездки в тайне и не задавать лишних вопросов, либо согласитесь надеть этот шарф.

– Кто вы? – гоэта пристально вгляделась в лицо заказчика. – Правду, господин Нардег.

– Разве я плачу вам за эту правду? – усмехнулся он и, неожиданно порывисто наклонившись к ней, временно лишил зрения при помощи невесомого шарфа, приятно холодившего кожу.

Предупреждая бурные возражения Эллины, господин Нардег зажал ей рот рукой и обнял, фиксируя руки.

– Успокойтесь, госпожа Эллина, даю слово, что намерения у меня сугубо деловые. Пожалуйста, не кричите, сидите прямо. Около дома я сниму с вас повязку. Поверьте, так нужно.

Он отпустил ее, отсев подальше.

Гоэта несколько раз возмущенно вздохнула, но промолчала.

Некоторые заказчики бывают со странностями. Хочется ему сохранить свой дом (а, скорее всего, не свой, а дом любовницы) в тайне – пусть так и будет. Лишь бы только оказался аристократом, а не ненавидящим магов всех мастей неврастеником или кем-то из темных. Они ведь неуравновешенны, перенимая черты существ, с которыми общаются, и вынуждены постоянно «сбрасывать» переизбыток энергии. Не все, разумеется, и не всегда.

Вот этого Эллина и боялась – попасть в руки к темному в период обострения. Тогда они становятся нелогичными и непредсказуемыми, во всяком случае, так говорили преподаватели в училище на обзорном курсе по видам магии.

Впрочем, одного некроманта она встречала и могла подтвердить, что его настроение и душевное равновесие зависели от баланса энергии в теле. Поддерживал он его достаточно простым, но действенным способом.

Но опасения Эллины оказались напрасны: господин Нардег привез ее в один из богатых кварталов Сатии.

Экипаж остановился возле каменного трехэтажного особняка, и спутник гоэты поспешил освободить ее от повязки.

Первым делом Эллина осмотрелась, убедившись в правдивости своих первоначальных предположений. Подобный особняк мог позволить себе только представитель первого сословия либо очень влиятельный выходец из второго.

Господин Нардег помог гоэте сойти на мостовую, забрал с сиденья ее сумку и расплатился с извозчиком.

На дребезжание дверного колокольчика вышел слуга, придержал перед ними дверь и принял у хозяина сумку гоэты.

– Приготовь госпоже Эллине комнату. Она ни в чем не должна нуждаться. В разумных пределах, разумеется.

Господин Нардег наконец-то снял перчатки. На пальце блеснуло перевернутое то ли камнем, то ли печаткой вниз кольцо. Гоэта не успела его рассмотреть.

– Полагаю, мне надлежит величать вас «благородным сеньором»?

Эллина отдала пальто и шляпку слуге и машинально взглянула на свои ботинки: не запачкались ли? Не хотелось испортить паркет и ковры уличной грязью. К счастью, в прихожей нашелся коврик, о который можно было обтереть подошвы.

– Как вам будет угодно, я не настаиваю, – пожал плечами заказчик. – Полагаю, сегодня же вы сможете начать установку заклинаний. Ужин – ровно в восемь. Я не буду делать секрета из вашей профессии, но упомяну лишь о первой части вашей работы. Вторую вы должны проделать в тайне.

Гоэта кивнула и проследовала за подоспевшей служанкой наверх, в приготовленную для нее комнату. Она оказалась небольшой, с минимумом необходимой мебели, но ничуть не уступала спальне Эллины в собственном доме. Более того, многих вещей у нее не было, к примеру, этого большого напольного зеркала.

Исследовав свое временное пристанище, Эллина занялась делом: открыла сумку и извлекла из нее книгу с записями (к сожалению, сложные заклинания гоэта на память не знала) и волшебную палочку – обыкновенный кусок дерева со вставками металла для непосвященных и простенький артефакт-усилитель для прочих. Ее она купила четыре года назад, убедившись, что без палочки охранные чары выходят непрочными – опять-таки сказывается полная неразвитость дара. Заработки сразу же ощутимо выросли, а конкурентов стало меньше.

Особняк был большой, а требовалось замкнуть контуры на всех оконных и дверных проемах, скрепив их точно выведенным охранным заклинанием, наложенным на начертанный рукою гоэта в неприметном месте специальный знак.

До ужина Эллина успела обойти только половину первого этажа, стараясь игнорировать настороженные взгляды прислуги. Но, видимо, те получили четкие указания от хозяина не препятствовать работе гоэты.

Перед ужином Эллина зашла на кухню проверить еду на наличие яда.

Кухарка, разумеется, была против, устроив бурное выяснение отношений с гоэтой, посмевшей усомниться в качестве еды. Но Эллина к такому привыкла, поэтому половину пропустила мимо ушей, на другую половину ответила в том же тоне, пригрозив пожаловаться хозяину дома, что та препятствует работе гоэты.

Женщина сразу стушевалась, насупилась и набросилась с руганью на помощницу.

Хрустальный амулет показал, что еда безопасна: ни разу не зазвенел, не потемнел.

Что ж, яд можно подсыпать и после.

Поднявшись к себе, Эллина наскоро подкрасилась, заново причесалась и спустилась в столовую, гадая, кого там увидит.

За столом сидели четверо: двое мужчин и две женщины, одна – в возрасте.

Господин Нардег переоделся, но ничем, кроме кольца, пока не выдавал своего происхождения. Да и кольцо – тоже не показатель дворянства, особенно если не рассмотреть, есть ли печатка. Перстни носят не только аристократы, но и судебные, чиновники, маги, наконец. Но, несомненно, кто бы он ни был, этот человек уважаемее и богаче гоэты, намного богаче.

Эллина задумалась: как бы проверить, не подсыплет ли кто-нибудь яду заказчику, скажем, из специального перстня, не привлекая внимания. Ее ведь посадили на дальнем краю стола, отдельно от остальных. И ближе к выходу – подчеркивали статус.

Гоэта представилась, отвесила легкий поклон мужчинам и сделала реверанс женщинам, в это время лихорадочно придумывая решение проблемы.

Пальцы нервно перебирали мешочек с агатовой пылью.

Кристалл висит на шее, но не станешь же прикасаться им ко всем яствам в тарелке господина Нардега? И опускать в вино…

Но, пожалуй, кое-что она сделать может – распылить щепотку порошка, будто для отпугивания злых духов, и попросить агат окрасить черным отравленную субстанцию. К счастью, просьба выводится с помощью рун, а не слов.

Это все, что гоэта может сделать в сложившейся ситуации.

Естественно, действия Эллины вызвали гримасу недовольства на лицах присутствующих, только хозяин хранил равнодушное выражение лица, очевидно, понимая, что гоэта не просто так распыляет странный состав над столом.

Но Эллина знала, что выбранный способ не защитит от отравления: порошок осел на тарелках, став невидимым, но после первой же перемены исчезнет – банально будет съеден. Придется подойти к заказчику, встать за его спиной и внимательно следить за его домочадцами.

В такие моменты гоэта особенно жалела о том, что не получила высшего магического образования – оно бы с легкостью помогло решить проблему.

Взявшись за нож, Эллина собралась разрезать крылышко птицы, когда поняла, что усложняла себе задачу. Ее ведь просили узнать, не подсыпают ли яд заказчику? Так на этот вопрос и нужно ответить, а не отравленную пищу искать. А ответить очень просто – дать выпить противоядия, только немного уменьшить пропорции, чтобы симптомы отравления остались. Со стороны будет похоже на легкое желудочное расстройство или приступ удушья, если яд сильный.

Господин Нардег, конечно, за такое по головке не погладит, но тогда с чистой совестью можно будет искать отравителя, ни от кого не таясь.

– Благородный сеньор, дозволено ли мне будет на несколько минут покинуть вас?

Получив разрешение, сопровождаемое укоризненным взглядом (заказчик полагал, что она халатно относится к своей работе), Эллина вышла из столовой, взлетела по лестнице в свою комнату, высыпала на кровать содержимое сумки и, отобрав нужное, опрометью метнулась на кухню.

Все, что ей нужно, – какая-то емкость и горячая вода. Ингредиенты просто смешиваются, никакой магии, просто строгие пропорции. И можно сразу пить. С противоядиями иначе никак – у умирающего нет времени на кипячение, настаивание и эффектные пасы руками.

Быстро приготовив универсальное противоядие (разумеется, Эллина понимала, что рискует, ведь действие у всех ядов разное), гоэта вернулась к дверям столовой и попросила слугу позвать господина Нардега.

– Выпейте, пожалуйста, – Эллина протянула недовольному заказчику стакан с мутной жидкостью. – Это убережет вас от яда, если таковой вам подсыплют.

– Госпожа Эллина, мы, кажется, договаривались, что вы выясните, пытается ли кто-нибудь меня отравить, – противоядие он все-таки выпил.

– Именно это я и делаю. Поверьте, я уже не в первый раз…

Заказчик оборвал ее, сделав протестующий жест рукой, и вернул стакан.

За время отсутствия Эллины в столовой ничего не произошло. Не произошло и после: ужин прошел в спокойной, немного скучной обстановке: при гоэте присутствующие предпочитали молчать, ограничиваясь лишь короткими бытовыми фразами.

В такой же мирной обстановке протекли и последующие три дня, которые потребовались для установки охранных заклинаний.

Эллина мысленно решила для себя, что у заказчика просто разыгралось воображение, и никто и не собирался его травить. Еду перед подачей на стол она тщательно проверяла, за столовавшимися вместе с господином Нардегом следила, но ничего. Ни у кого даже перстня, подходящего для хранения яда, нет, а на магов они не похожи. Что ж, так даже лучше: вытаскивать клиента с того света гоэте не хотелось. Да и не вышло бы, а на репутации сказалось.

Отчитавшись о проделанной работе, Эллина получила обещанное вознаграждение.

На сообщение о беспочвенности своих подозрений заказчик отреагировал безразличным спокойствием, будто его это совсем не интересовало. Отсчитал лозены, поблагодарил за хорошую работу и предложил оплатить извозчика. Гоэта от предложения не отказалась, и уже через полчаса уютно устроилась на заднем сиденье экипажа.

Было уже темно, моросил мелкий дождь.

Кроме огней фонарей и попадавших в круги их света прохожих и стен домов, мало что было видно, но господин Нардег настоял на том, чтобы Эллина вновь повязала на глаза шарф. Его он пожелал закрепить собственноручно, взяв с гоэты слово, что она снимет повязку только у калитки собственного дома. Эллина не стала спорить, вспомнив о золотых монетах, приятно оттягивавших кошелек.

Когда экипаж остановился, а кучер сообщил, что они приехали, гоэта, следуя условиям договора, сняла повязку и осторожно сошла на мостовую. Ее квартал – это не квартал, где живет господин Нардег, здесь на мостовой лужи, дренажной системы нет.

Повозка с тихим шелестом под перестук копыт укатила, оставив гоэту перед погруженной в темноту калиткой собственного дома. Фонарь покачивался над крыльцом – кухарка забыла зажечь еще один, на улице. Что ж, оно и понятно, – Эллина же не сказала, когда вернется, а Урсула по вечерам сидела дома.

Гоэта щелкнула задвижкой и вступила на подъездную дорожку. На всякий случай приподняла подол – тут может быть грязно.

До светлого пятна крыльца оставалось шагов пять, когда ее схватили под руки, заткнули рот кляпом и поволокли обратно на улицу, к какому-то закрытому экипажу.

Эллина решительно сопротивлялась, но недолго – терпение у похитителей оказалось коротким, и они предпочли усыпить ее тряпкой, пропитанной специальным составом.

Гоэта пришла в себя в каком-то странном, практически лишенном мебели помещении. Здесь были только стол и два стула. На одном из них, лицом к столу, сидела она, скованная заклятием оцепенения. Оно гораздо действеннее веревок и не причиняет боли.

Голова болела, Эллину слегка подташнивало – последствия принудительного усыпления.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел мужчина. В чем-то темном и бесформенном, чтобы нельзя было разглядеть ни фигуры, ни лица.

Бросив короткий взгляд на гоэту, он проследовал за стол, сел и опробовал стоявшие на нем письменные принадлежности.

– Итак, Эллина – это ваше настоящее имя?

Гоэта вздрогнула и кивнула.

У него был холодный, лишенный любых эмоций голос. Со знакомыми интонациями.

Определенно Эллина уже где-то видела этого человека, слышала этот голос, но где?

– Гоэта, тридцать четыре года. Не замужем, детей нет. Родилась и выросла… Впрочем, неважно. Ваша биография на редкость скучна и банальна. Расскажите мне лучше, что произошло с девушкой по имени Ханна в области Рамит. Честно, откровенно и без утайки.

– Так это связано с той странной смертью? – наконец поняла гоэта. Она ведь с самого начала почувствовала, что там нечисто.

У Эллины не было причин что-то скрывать, и она рассказала все, что знала. Даже о своих ощущениях.

Человек за столом внимательно ее слушал и делал какие-то пометки. Затем замер на мгновение, облокотив подбородок о сложенные ладони, и крикнул кому-то:

– Можете уводить! Доставьте госпожу туда же, откуда забрали.

– Надеюсь, – теперь он обращался к гоэте, – мы с вами никогда больше не увидимся. Но история слишком темная, чтобы я мог дать вам подобное обещание. На всякий случай постарайтесь не покидать Сатию в ближайший месяц. Благодарю за сотрудничество.

Заклинание оцепенения спало, и Эллина вновь смогла двигаться.

– Послушайте, меня в чем-то обвиняют? – потирая лоб, спросила она.

– Возможно, – уклончиво ответил ее собеседник. – Вам не обязательно это знать. Вы свободны. Не смею вас больше задерживать.

Человек встал и направился к выходу. Ни капюшона, ни маски с лица он так и не снял: догадывался, что в полосе света из коридора гоэта сумеет его хорошо рассмотреть.

Но ощущение того, что Эллина знала его, не пропало, а, наоборот, усилилось. Только от волнения гоэта никак не могла его вспомнить.

Вошли двое, взяли ее под руки, завязали глаза и куда-то повели. Сначала по переходам, затем вверх по лестнице, на один пролет, снова по ровной поверхности, опять по лестнице, только вниз, кажется, на улицу. Затем подсадили в экипаж, назвав кучеру точный адрес.

Оба конвоира ехали с ней, настоятельно советуя молчать во время поездки и не распространяться о том, где она была и о чем ее спрашивали «ради вашей безопасности».

Эллина пришла в себя только после третьей рюмки крепкой домашней настойки в доме за задвинутыми засовами, опутанном защитными заклинаниями. И то не спала полночи, опасаясь, что неизвестные похитители вернутся.

Но они не вернулись. Вместо них с утра заглянул Гланер расспросить о выгодном заказе господина Нардега и предложить подработку: изготовление средства от веснушек, на которое у него не хватало времени.

О вечернем происшествии Эллина умолчала, обо всем остальном рассказала.

Друг, шутя, позавидовал ей:

– Всем бы таких заказчиков!

Глава 3. Жертва

Это был один из немногих дней, когда Эллина хотела быть привлекательной. Не то чтобы обычно она выглядела ужасно, просто полчаса не отмокала в ванне, так тщательно не расчесывала волосы, красилась, душилась, выбирала наряды.

Глядя на нее, можно было подумать, что гоэта собиралась на свидание, но нет, речь шла всего лишь о дне рождения подруги, который та праздновала в одном из лучших ресторанов Сатии.

Безусловно, Анабель преуспела в жизни намного больше, чем Эллина, даром что учились вместе. Но в отличие от Гланера Бель не жаждала продолжать образование, хотя возможность была. Ей хватало и полученных знаний, тем более она давно совершенствовала свои навыки на одном-единственном человеке.

С первым префектом Сатии, графом Алешанским, Анабель случайно познакомилась вскоре после окончания училища, когда во второй раз продлевала лицензию. Префект, только вступивший в должность, пожелал лично ознакомиться с теми, к кому местные жители обращались за мелкой магической и лечебной помощью, – проще говоря, заглянул на часок во время объезда в Лицензионную контору. И там, уже уходя, наткнулся взглядом на Анабель. Девушка ему понравилась, оказалась приветливой и разговорчивой, за что в награду получила продление лицензии без экзамена и бюрократических проволочек. Взамен она оставила графскому слуге свой адрес.

Алешанский пригласил Анабель на обед, затем – на ужин, плавно перетекший в завтрак в графском особняке. С тех пор, если гоэта и сдавала какие-то экзамены, то исключительно в спальне префекта. Экзаменатор, судя по всему, был доволен, Анабель – тоже.

В роли графской любовницы ее практически все устраивало, кроме, пожалуй, двух абортов, которые пришлось сделать за прошедшие десять лет. «Что поделаешь, – пожимала плечами гоэта, – мы были в такой глуши, что я ничего не могла приготовить или купить, а отказать ему и мысли не возникло. Да и не все так страшно: сходила к врачу, выпила бутылочку, денек полежала, и снова здорова. Но Теймас обещал, что если я вновь забеременею, то рожу. Сейчас он на ребенка согласен, только я пока не хочу. Годика через два. Папочка нам капиталец в банк положит, особнячок на меня перепишет. А пока я еще погуляю».

Граф был женат, но Анабель это не волновало. Его жену она даже знала, собственно, помолвка и бракосочетание состоялись уже при ней, через год после знакомства. Графиню Бель ни в дырявый медяк не ставила – «бледная немощь, крольчиха с титулом», а детям любовника иногда передавала леденцы. Их у него было четверо: три девочки и мальчик, и, судя по всему, прибавления в семействе Алешанских больше не предвиделось: спальня супруги графа давно не прельщала. Да и зачем – наследник рожден, а как женщину он жену никогда не воспринимал. То ли дело любовница.

Исходя из всего вышеперечисленного, становилось понятно, почему Анабель не стремилась совершенствоваться в профессии и могла себе позволить сорить деньгами в лучших заведениях города. И почему Эллина так прихорашивалась: в ресторане мог оказаться кто-то из дворян, даже сам Алешанский. Разумеется, у гоэты и в мыслях не было отбить любовника у подруги (да и нечем, Бель же – потрясающая красавица и умница), а вот полезные знакомства завязать можно.

Влиятельный покровитель – это очень хорошо. Но, увы, все ее пересечения с представителями знати были мимолетны и максимум ограничивались однократным интересом к цвету ее нижнего белья. И то среди дворян, с которыми пару раз сводила ее судьба, не было никого родовитого.

Анабель заказала отдельный кабинет, задрапированный по ее желанию переливчатым шелком.

В дальний угол была небрежно отставлена огромная корзина роз.

Новорожденная сидела во главе стола и с улыбкой принимала поздравления и подарки. Одна, без любовника. Видимо, решил не портить девичник. Оказалось – просто опаздывал.

Мужчины были. Двоих Эллина знала – тоже гоэты, еще одного – нет. Сразу видно, что не из их круга. Чуть позже обещал подойти Гланер, то ли в шутку, то ли всерьез попросивший оставить за ним первый танец. Они с Анабель тоже были дружны, хотя опосредованно – через Эллину. Не могли же ее друзья не общаться.

Вручив свой подарок, гоэта заняла место за столом, бросая заинтересованные взгляды на незнакомого кавалера. Подруга тут же представила их друг другу. Чутье не подвело Эллину – барон.

– У него есть всего один недостаток, дорогая моя, – шутя, добавила Бель. – Думаю, ты уже догадалась, какой.

Догадалась. Он занят. Что ж, она и не планировала личных отношений, сугубо деловые. А этому ни наличие жены, ни любовницы не помешает.

– Боюсь, недостатки барона Барра меня совершенно не интересуют, не в обиду ему будет сказано, – улыбнулась Эллина. – Мне гораздо интереснее услышать историю вашего знакомства.

– Это скучно и банально, дорогая, он сам тебе расскажет.

Наклонившись, Анабель, на миг став серьезной, пользуясь одним из «мертвых» языков, тихо спросила:

– А у тебя все так же? Никого?

– Никого, – равнодушно подтвердила гоэта. – Как-то времени нет, в основном одна работа. Ты же знаешь, я серая суетливая мышка, – она рассмеялась. – Да и как-то никто не прельщает.

– Потому что ты не с теми общаешься. Уж прости, но гоэты, аптекари, лавочники – это не то.

– Анабель, не в деньгах дело, а в человеке, – резко ответила Эллина. – И позволь мне самой решать, что мое, а что нет.

– Разумеется, дорогая. Прости, что задела за больное. Не бойся, знакомить ни с кем не стану – ты взрослая девочка.

А ведь Анабель права – последние серьезные отношения у нее были три с половиной года назад. С заказчиком. Симпатичным, состоятельным, между прочим, хоть и не дворянином, но служившим в префектуре. Увы, не сложилось! С тех пор – никого. Да и Эллина не стремилась кого-нибудь найти: с любовью теряешь деньги. Гоэтов много, нужно постоянно о себе напоминать.

Последними явились опаздывающие мужчины.

Гланер почтительно пропустил вперед графа Алешанского, хотя и позволил себе переброситься с ним парой слов. Впрочем, он не из такой семьи, как Эллина, аристократы не смотрят на него сверху вниз, хотя и ровней себе не считают. Такие как Гланер, служат у них помощниками и секретарями, а то и вовсе становятся сослуживцами.

Он ведь не простолюдин, а выходец из той части второго сословия, что сообщается с первым. Гланер рассказывал, что некогда его предки были дворянами, но потом, волею судьбы, титулов лишились. Так ли это, Эллина не знала – не проверяла, но допускала подобное развитие событий. В былые времена обнищавшие дворяне часто обменивали титул на деньги. Наверное, прадеды Гланера так и поступили. Зато теперь у его отца личное дворянство и под ногой весь их городок – он Председатель суда.

За столом неспешно текли разговоры, сводившиеся к обмену последними новостями и сплетнями и прославлению виновницы торжества. Потом, как и обещала Анабель, были танцы: гостей развлекали специально приглашенные музыканты.

Компания угомонилась к полуночи, когда граф Алешанский увез подвыпившую любовницу домой. К ней домой, разумеется.

Кое-кто остался в ресторане (он, как и все подобные заведения, закрывался поздно), кто-то решил продолжить веселье в заведениях иного порядка, кто-то засобирался домой.

Гланер порывался проводить Эллину, но та отказалась, напомнить, что ему предстоит сегодня дежурить у одного подозрительного торговца, решившего, что в лавке завелось какое-то существо.

Гоэт за выпивкой и в дружеской компании успел позабыть о работе, за которую уже взял задаток. И, похоже, слова подруги его не обрадовали. Оно и понятно: кому захочется тащиться через весь город, прятаться за прилавком, прислушиваться к звукам и присматриваться к теням вместо того, чтобы приятно закончить день в мягкой постели? Но договор есть договор, его нужно выполнять.

– Дай, хоть до Яшмовой провожу, – подавая Эллине пальто, настаивал гоэт. – Там до нашего квартала рукой подать, быстрым шагом минут за двадцать до дома дойдешь. А еще лучше я экипаж тебе найму.

Услышав цену, которую извозчик заломил за свои услуги, гоэта наотрез отказалась, чтобы Гланер поощрял «этих кровопийц».

– Да я прекрасно сама дойду, у нас ведь тихая округа. В крайнем случае наемный экипаж найду: в другом месте они дешевле, а тут ведь все цены на аристократов рассчитаны.

– Пес с ней, с работой, Лин, я тебя до дома провожу. Не станет же этот торговец меня с фонарем у дверей караулить! Если какая-то дрянь у него обретается, я и так почувствую, убить ведь все равно не смогу, только отпугну. Ума ни приложу, почему он мага не нанял?

– Видимо, сомневается, что не собственные работники шалят, – улыбнулась гоэта.

Гланер пожал плечами и галантно взял ее под руку, делясь впечатлениями о знакомых Анабель, как гоэтах, так и бароне. Последний ему не понравился, а вот Эллина проявила к нему интерес, чем заработала саркастический вопрос:

– Что, обработаешь Барра и станешь уменьшенной копией Бель? Что ж, деньжата у него есть, а вот насчет супруги не знаю. Кажется, нет. Смотри, Лина, хватай удачу за хвост, а то Мейли уже ее за кое-что другое сегодня ухватит.

– Пошляк! – гоэта, шутя, пнула его локтем в бок. – Хватит меня в постель мужикам подкладывать!

– Лин, и в мыслях не было! Просто ты с ним так мило болтала, а Мейли глазки строила. И ее глазки оказались весомее твоих слов. Ладно, не переживай! Аристократ из него завалящий и с гонором. Мейли с ним не выгорит. А утро ты всегда можешь встретить в теплой дружеской компании.

Воспользовавшись ситуацией, Гланер хлопнул подругу по мягкому месту. От неожиданности Эллина взвизгнула и лишь потом разразилась чередой ругательств в адрес друга, советуя искать развлечений в очень дальних краях.

За шутливой перебранкой и ехидными подколками гоэта они дошли до Яшмовой улицы, где Гланер вынужден был покинуть свою спутницу, на прощание незаметно засунув ей в карман чекушку на извозчика.

Стоянка наемных экипажей располагалась чуть дальше, гоэта уже заприметила свободного возницу и собиралась махнуть ему рукой (Гланер прав, нечего дразнить ночную братию), когда почувствовала нечто. Что-то тревожное, заставившее инстинктивно нащупать кинжал. Будто все окружающее пространство давило на нее, заставляя сердце испуганно замирать.

Тихо, поразительно тихо, словно улицу непроницаемой сферой накрыли. Но Эллина не чувствовала магии, здесь было что-то другое. Вязкое, тягучее, непонятное, но явно ненормальное. Какие-то резкие всплески, какие-то волны то ли эмоций, то ли энергии. Больше всего похоже на колдовство, но ведь у него иная структура. У того колдовства, о котором рассказывали в училище. Но, возможно, есть и другое, с иной структурой, плетением. Темное, например.

Эта мысль обожгла, заставила невольно отшатнуться к стене.

Знакомые ощущения… Как там, в Рамите!

Сотворив храмовый жест (ладонь поднести к груди и резко чиркнуть по ней пальцами другой руки, будто что-то отбрасывая), гоэта попыталась вычленить из воздуха частички странной субстанции. Они оказались настолько мелкими и хрупкими, что никак не давались в руки. Но излучали свечение, приглушенное оранжевое свечение, доступное глазу только при внимательном рассматривании тепловой карты нематериального мира.

На ауру не похоже, не бывает аур такого цвета. И никак не определить, живое оно или нет.

Эллина пребывала в замешательстве и решила не искушать судьбу, сейчас же наняв экипаж, когда почувствовала, как частички в воздухе сгущаются, а свечение – накаляется. Будто пламя перед взрывом.

– Дура, идиотка, нужно было брать накопитель!

Гоэта стремительно отпрянула в сторону, пытаясь покинуть границы, подвластные огненному недвижному мареву. Открыла глаза, лихорадочно огляделась, кожей ощущая опасность. Вроде Яшмовая улица все та же. Вон припозднившаяся парочка целуется на крыльце, вон возница недоверчиво рассматривает совершающую странные телодвижения гоэту. Наверное, принял ее за припадочную. Только что-то не так. Совсем не так.

Частички! Они оседают на кожу, оставляя мимолетные искринки, будто снежинки, очень нежные, мягкие, приглушенные, и вызывают… От них клонит в сон! Это что-то усыпляет, вызывает оцепенение, даря такое сладостное ощущение внутри.

Бежать, бежать без оглядки!

Эллина решительно двинулась в сторону экипажа, отчаянно борясь с желанием остановиться, замереть, поддаться.

Внезапно все кончилось.

Концентрация частичек стремительно уменьшалась, структура их разрушалась.

Оранжевое марево потухло, не оставив и следа. С такой скоростью не испаряется даже аура покойника. Была – и тут же исчезла.

Где-то рядом протяжно завыла собака. Совсем как в том лесу, в Рамите, в котором она обнаружила Ханну.

Пока гоэта разбиралась со своими ощущениями, экипаж успели перехватить: на нем уехал молодой человек, тот самый, который целовал девушку. Другой повозки не было видно, и Эллина пожалела, что отговорила Гланера проводить ее до дома.

Впрочем, места знакомые, кинжал под рукой. Если держаться освещенных улиц, присматриваться к сгущающимся теням, ничего не случится.

Двадцать минут… Если поторопиться, она и в четверть часа уложится.

Заверив себя, что ей все привиделось и ничего дурного не произойдет, Эллина смело свернула на перпендикулярную улицу, которая должна была вывести к Тополиному проезду, а от него до родной Тенистой улицы рукой подать. И обо что-то споткнулась.

Затеплив магический светляк, гоэта наклонилась, чтобы рассмотреть препятствие, и тут же в волнении погасила лишний источник света. Хорошо, что успела закрыть рот рукой, а то бы вскрикнула от неожиданности и испуга.

Она была еще теплой. Но уже мертвой. И лишенной ауры. Начисто. Девушка примерно лет двадцати, может, немного старше. Рот приоткрыт, глаза – стеклянные, взгляд – бессмысленный. Он абсолютно ничего не выражал, вступая в противоречия с законами насильственной смерти.

Снова осторожно сотворив светляк, предварительно убедившись, что улица пуста, гоэта бегло осмотрела покойную.

Как ее убили – загадка. На теле не было ранений, на шее – следов удушения, на коже – кровоподтеков и синяков. Магией? Но это нелепо, все равно что-то останется, да и зачем тратить силы на какую-то простолюдинку?

Какой, вообще, смысл ее убивать? Это не ограбление – кошелек и сережки не тронуты.

Изнасилование?

Поморщившись, Эллина задрала погибшей подол. Белье старое, но целое. И на месте.

Ханна! Ханна умерла абсолютно так же.

И со смертью обеих девушек как-то связано нечто с оранжевым свечением.

Эллина опрометью бросилась прочь. На перекрестке ей посчастливилось встретить извозчика, трусившего домой после долгого трудового дня. Гоэта остановила его и, не став торговаться, назвала свой адрес. Хватит с нее на сегодня ночных прогулок!

Проснувшись, Эллина поняла, что поступила не слишком мудро. Не стоило прикасаться к трупу. Ушла, наследила, не заявила о своей страшной находке. Положим, последнее можно еще исправить, но жутко не хотелось идти на ближайший гарнизонный пост: гоэта не сомневалась, что честь «первооткрывателя» убитой девушки уже кто-то присвоил. А это означало, что к Эллине возникнет куча вопросов. Так что можно сразу отправляться в Следственное управление. Только к кому там она пойдет, откуда ей знать, кто ведет дело?

И на допрос снова не хотелось – памятен был тот, ночной. В том, что его проводил настоящий следователь, гоэта не сомневалась: у них специфическая манера ведения разговора и особое умение не проявлять эмоций. И маски. Гоэта раньше думала, что это выдумки, но недавно сама убедилась, что они их надевают – дополнительная мера воздействия.

Но вроде бы свидетелей допрашивают открыто…

Значит, она для них не свидетель. Значит, они сомневаются. Поэтому и речи быть не может, чтобы признаться, что гоэта была на месте преступления в минувшую злополучную ночь.

А, может, та девушка сама умерла? От испуга, например.

Свечение же могло Эллине привидеться. Нервное перенапряжение, обилие сложной работы, переезды, постоянное использование накопителей, выпивка – все это не лучшим образом сказывается на состоянии разума. Возможно, ничего и не было, просто труп. Никакого нечто в воздухе.

Убаюкивая себя подобными мыслями, гоэта спокойно позавтракала и позволила себе поваляться на диванчике в гостиной.

Идти в «Белую мышку» не было никакого желания, да и поздно уже, если и приходили потенциальные заказчики, то всех хороших разобрали. А она не в форме: ленится, зевает, совершенно не настроена драться за лишнюю монету. Ничего, полежит немного и примется за перевод: там всего три странички осталось. Вечером можно будет занести заказчику и получить свое вознаграждение.

Но воспоминание об оранжевом мареве и размышления о его природе не давали покоя. В конце концов, гоэта решила быстро закончить с переводом и заглянуть в библиотеку. Надежды, что там отыщется что-то магическое, разумеется, не было: подобные вещи в открытом доступе даже в училище не хранились, исключительно под замком, в укромном месте, и выдавались под расписку. За подписью преподавателя, что разрешает взять для таких-то целей. А вот подобные случаи в Тордехеше могли происходить и раньше. И их могли расследовать, и, более того, определить виновника.

Как низшего мага ее должны были беспрепятственно допустить в Летописный зал, где хранились разбитые по годам подборки по разным вопросам. Только вот не хотелось тратить два медяка за вход в библиотеку – знания, увы, не бесплатны. Но хотя бы более-менее доступны, раз не серебряную монету берут.

Поборов лень, Эллина поднялась наверх, в кабинет – комнату, заваленную всяким хламом, пригодным для работы, и водрузилась за стол, на котором, диссонируя с окружающей обстановкой, были аккуратно разложены листы переводимого документа и собственно сам перевод.

К обеденному времени закончила: пришлось повозиться с последней страницей, полазать по словарям – увы, собственных знаний не хватало.

Оценив свое детище, выведенное ровным убористым почерком, без единой помарки, Эллина промокнула листы и осторожно перевязала ленточкой результаты работы.

Оригинал заказчика был с теми же мерами предосторожности приведен в первоначальный вид, то есть заново переплетен.

Гоэта давно научилась ради удобства расшивать документы, не нарушая целостность печати. Небольшая ловкость рук – и никто не догадается, что нить не из конторы нотариуса.

Положив в сумку оба свитка, прихватив несколько листов чистой бумаги и яблоко с кухни (после пира Анабель и позднего завтрака есть еще не хотелось, а перекусить – возможно), Эллина вышла на улицу.

День был погожий, даром что осенний, безветренный, так что она решила прогуляться до библиотеки пешком. На обратном пути наймет извозчика.

– Эй, Лина, – окликнул ее знакомый гоэт, живший в одном с ней квартале: тоже сумел хотя бы временно устроиться в жизни, не всем так везло, – ты уже слышала?

– О чем? – Эллина непроизвольно насторожилась.

– Да все наши шепчутся, утверждают, главная тема для разговоров среди магов. Парочка даже к нам нос сунула, посмотреть, принюхаться – это ведь неподалеку от нас произошло. Девчонку высосали.

Гоэта побледнела и прислонилась спиной к забору.

– То есть как высосали?

– Просто. Всю жизненную силу выпили. Ювелирно сработали, без малейших повреждений. Плещется сейчас, наверное, в каком-то накопителе.

– Норт, ты что-то путаешь. Жизненная энергия разрушится, это невозможно…

– Прогульщица, второй год обучения вспомни. Несильна, несильна ты в теории, простейших вещей не знаешь, как только экзамены сдавала?

И то верно. Хранить можно и в натуральном, не искусственном виде. Темные хранят, а потом силы подпитывают. И не только темные, есть существа, у которых собственной энергии нет, и они вынуждены заимствовать чужую. Но чтобы вот так, до конца, филигранно, оставив после себя нетронутыми внутренние органы… А ведь, по словам Норта, выходило, что именно так. И сама она тело видела.

Переварив полученные сведения, Эллина решила, что медяков на библиотеку ей не жалко. Она не успокоится, пока не уверится, что такое уже бывало, и виновник не остался ненаказанным.

Что бы это ни было, оно было так близко от нее, оно могло вот так же убить и ее…

И в Следственное управление нужно зайти и дать показания. Это серьезно, тут уж не до личных неудобств. Отдаст перевод и сразу направится туда.

– Гоэта Эллина Тэр?

Она обернулась и в недоумении уставилась на двух солдат.

– Да, это я. Извините, я сейчас занята, уверена, что в «Белой мышке» вы найдете…

Эллина осеклась. До разума увлеченного мыслями об опасном ночном происшествии, наконец дошел смысл происходящего. Это не заказчики, они не работу предлагают, не гоэта для мелкой помощи ищут, а именно ее разыскивают.

– Прошу следовать за нами. Отдайте нам сумку, оружие и все магические побрякушки, если таковые имеются, – равнодушно, видимо, выучивший реплику наизусть, добавил солдат.

Его напарник тут же протянул руку и, видя, что гоэта медлит, вырвал у нее сумку.

– Ну, магические побрякушки, оружие, живо! И без фокусов.

Эллина глотнула, почувствовав приставленный к животу кончик солдатского палаша. Желания спорить со служителями правопорядка не возникло, она отдала им все.

Попробовала поинтересоваться, по какому праву ее задержали, но получила грубый ответ:

– Не твоего ума дело! Следователь объяснит.

На глазах у знакомых и соседей гоэте связали руки и затолкали в закрытый экипаж.

Один солдат сел с ней, другой устроился на козлах рядом с кучером.

Повозка дернулась и под шепот обитателей Тенистой улицы стремительно скрылась из вида.

Солдат не обращал на арестованную ни малейшего внимания, а сама гоэта, мучимая противоречивыми чувствами, главенствующим среди которых постепенно становился страх, прильнула к небольшому окошку, с грустью следя за привычными, любимыми улочками. Быть может, она видит их в последний раз.

Стоит ли говорить, что Эллина тысячу раз прокляла свою скупость и нерешительность. Позови она стражу, сядь она в экипаж – все сложилось бы иначе. А так…

Повозка въехала на территорию замка и остановилась у мрачного здания, напоминавшего крепость в крепости. Даже его архитектура решительно отличалась от привычных городских построек – мощные стены, башни по углам. И печать магической защиты на каждом камне. Мощнейшей защиты, которую, наверное, мог бы поставить или снять только ректор Университета – по мнению Эллины, самый сильный маг королевства.

Парадный вход этого замка в четыре этажа украшала табличка: «Следственное управление города Сатия, королевство Тордехеш». Но гоэту вывели под руки из экипажа не у лестницы с фигурами львов, а у черного хода, во внутреннем периметре постройки. Во дворе.

Эллина снова попыталась что-то выяснить, но с тем же результатом. На нее не обратили внимания, подтолкнув к массивной двери, которую, казалось, и направленным взрывом не выбьешь.

Оставив испуганную гоэту в небольшой комнатке без окон, солдаты удалились, лениво бросив ее вещи подоспевшей женщине в форменном платье. Та быстро прикрепила к ним ярлыки, сделала какие-то отметки в толстой амбарной книге и передала другим служащим на осмотр, сама же вошла в комнату к Эллине.

– Предупреждаю сразу: любое применение магии в этих стенах чревато. Так что, ведем себя спокойно, не царапаемся, не кусаемся, а то солдат позовут, успокоят.

Гоэта кивнула, живо представив, как ее будут успокаивать солдаты. Ударами в живот и по лицу.

Служащая развязала веревки и приказала:

– До нижнего белья раздеваемся. Все опасные предметы заранее отдаем мне.

Что поделаешь, таковы местные порядки. Перед тем как допустить к следователю, обыщут.

Стоять на каменном полу полуголой было холодно и неприятно. И стыдно, особенно когда твое тело дюйм за дюймом внимательно ощупывают, даже белье приспускают на тот случай, если бы гоэта пожелала под ним что-то спрятать. На мгновение Эллине даже показалось, что служащая ее совсем разденет: судя по сомнениям во взгляде, такая мысль у нее была. Но служащая не стала, ограничившись ощупыванием, вызывавшим мерзкие ощущения, – с такой настойчивостью она это делала, будто любовница. Ее пальцы побывали практически везде.

Не обращая внимания на униженную гоэту, торопливо поправляющую белье и пытающуюся согреться, переминаясь с ноги на ногу, женщина детально осмотрела одежду, даже в паре мест вспорола подкладку, а потом отдала Эллине. Все, кроме пальто.

– Одевайся. Через пару минут за тобой придут.

На этот раз гоэту конвоировали другие солдаты, более вежливые и более молчаливые.

Они поднялись на второй этаж, миновали длинный коридор, запруженный народом. Как подозревала Эллина, это были те, кого вызвали в управление для дачи показаний, – обвиняемые бы в очереди не сидели. Затем вышли через массивные двери (тут все такие) на лестничную площадку, за которой тоже оказался коридор, только в отличие от первого посетителей здесь было немного. И не только обыкновенные подданные короны, но и служащие, меряющие шагами пространство перед дверью того или иного кабинета.

Их кабинет оказался пятым по счету и не снабжен табличкой.

Усадив Эллину на стул, один из солдат постучал и, приоткрыв дверь, доложил:

– Подозреваемая доставлена.

– Да, да, соэр ее ждет, – ответил звонкий голос, и из кабинета вышла ухоженная блондинка с кипой бумаг. – Если что, я в приемной.

Значит, секретарь.

За первой дверью оказалось небольшое помещение с двумя стульями – больше бы туда ничего не поместилось – и вторая дверь. На ней красовалась табличка: «Главный следователь Следственного управления г. Сатия». Она нагнала на Эллину еще больший страх – ее дело даже простому следователю не поручили.

Втолкнув ее в кабинет, солдаты остались дожидаться в смежном крохотном помещении.

Гоэта несмело шагнула внутрь, боясь поднять голову, нащупала пальцами стул и села – ноги ее не держали.

Запястья болели, и она несколько раз помассировала их.

– Ну, так как, госпожа Тэр, обойдемся без заклинания оцепенения или поступим стандартно?

Тот же голос. Этот человек допрашивал ее в ту ночь.

Вздрогнув и пробормотав, что она и не думает бежать или совершать что-либо противоправное, Эллина взглянула на следователя. И поняла, почему еще тогда уловила в нем что-то знакомое. Нет, маска и бесформенная одежда были на месте, но кольцо она узнала. И оно действительно с печаткой. Значит, дворянин.

– Господин Нардег? – удивленно пробормотала она, пытаясь понять, был ли совпадением его странный заказ. Или это просто спектакль, чтобы взглянуть на нее, что-то узнать, проверить?

– Что ж, раз вы так догадливы, госпожа Тэр, обойдемся без маскарада.

Следователь неспешно избавился от мешковатой накидки и маски, убрав их в стол.

Бледно-зеленые глаза оценивающе впились в ее лицо, вызывая дискомфорт. Эллина не продержалась и минуты, отвела взгляд.

– Соэр Ольер ли Брагоньер, – сухо представился следователь, открывая материалы дела. – Обращаться ко мне можно либо как к обыкновенному подданному, либо как к служащему короны, на ваш выбор.

– То есть? – не поняла гоэта.

– То есть меня в равной степени устроит как «господин Брагоньер», так и «господин соэр», главное, чтобы ваши ответы были правдивы. Первые я проверил: нестыковок нет, но многое непонятно.

– Дозволено ли мне, господин соэр, узнать, в чем меня обвиняют?

– Разумеется. В двойном убийстве. Вернее, в одном обвиняют, в другом подозревают. Один из верноподданных Тордехеша показал, что вы совершали подозрительные действия возле того места, где была убита девушка. Действия магического характера, которые, как установили эксперты, и повлекли смерть вышеозначенной особы.

– Но я не умею пить жизненную силу! – непроизвольно вырвалось у гоэты.

– Да? – саркастически протянул господин Брагоньер, подавшись вперед, с довольной улыбкой глядя на смутившуюся подозреваемую. – И откуда же вам известно, как именно была убита девушка? А была она убита именно тогда, когда вы находились рядом. Вы хорошо наследили, госпожа Тэр: попались на глаза извозчику, еще двум свидетелям, топтались возле трупа, касались его… Да, госпожа Тэр, это тоже можно определить, хотя вы и попытались замести следы, наняв экипаж. Извозчика мы уже нашли и допросили. Он показал, что вы были взволнованы и торопились. С моей стороны все, теперь я выслушаю вас.

Эллина некоторое время молчала. Слова следователя никак не укладывались в голове. «Главного следователя», – услужливо напомнил внутренний голос. Этот человек еще тогда, в «Белой мышке», подозревал ее? И решил проверить потенциал, понаблюдать? Или велел обыскать дом. Тогда понятно, почему он так щедро с ней расплатился, к чему были все эти меры предосторожности.

И ему что-то не понравилось, раз ее тем же вечером привезли на допрос.

– Госпожа Тэр, – вывел ее из состояния задумчивости голос Брагоньера, – мне дорого мое время, вам, надеюсь, ваша свобода. Отказ от дачи показаний будет рассматриваться как отягчающее обстоятельство. Вы все равно все расскажете, только мне бы не хотелось подписать разрешение на пытки молодой привлекательной женщины. Но будете молчать, подпишу. Итак, госпожа Эллина, правду и ничего, кроме правды.

– Я не умею, я не смогла бы… – слезы сами собой выступили на глазах. – Я возвращалась домой после дня рождения подруги, хотела взять экипаж, когда почувствовала… Оно убаюкивало и излучало оранжевое свечение. А потом повозку забрал молодой человек, я вынуждена была идти пешком и наткнулась на нее. Да, я к ней прикасалась, но только потому, что пыталась понять, как… Ее убили, как Ханну!

Следователь налил из графина стакан воды, встал и протянул гоэте:

– Выпейте. И повремените с рыданиями, вы пока только обвиняемая, а не виновная. Держите носовой платок. Госпожа Тэр, возьмите, наконец, себя в руки!

Она вздрогнула от его окрика, такого неожиданного на фоне общей бесстрастной речи, и чуть не разбила стакан. Осушила его мелкими глотками, промокнула глаза платком и вернула оба предмета Брагоньеру. Сделала несколько глубоких вздохов и постаралась подробно воспроизвести события прошлой ночи.

Следователь внимательно слушал ее, фиксируя показания на пронумерованных листах с печатью Следственного управления. По выражению лица сложно было понять, что он думает, как относится к обвиняемой.

Когда Эллина замолчала, ей пришлось выдержать еще одну пытку пристальным взглядом, будто проверяющим, солгала ли она.

На несколько минут в кабинете воцарилось молчание, гоэта то сжимала, то разжимала пальцы, а Брагоньер что-то писал, делая пометки красным карандашом поверх написанного, подчеркивая и выделяя отдельные слова. Потом он выпрямился, откинулся на спинку стула и продолжил допрос.

Следователь был уверен, что Эллина рассказала не все, что знала, и пытался выяснить то, что она утаила. Многие его вопросы ставили гоэту в тупик.

Особенно Брагоньера интересовали умения Эллины, отношения с темными (разумеется, он знал о некроманте), детальное, поминутное расписание вечера дня рождения Анабель и, разумеется, наличие у обвиняемой доказательств непричастности к преступлению. Таковыми, увы, гоэта не располагала. Единственным косвенным подтверждением ее невиновности могло бы стать точное установление времени смерти жертвы, но, увы, это было невозможно.

– Плохо, очень плохо, госпожа Тэр, – покачал головой Брагоньер. – Все против вас, есть только одно «но» – вы низший маг и даже теоретически не способны совершить столь изощренное преступление. Весомый аргумент, но что мне делать с доносом? В нем черным по белому сказано, что обеих девушек убили именно вы. И очень логично объяснено. Вы ведь не отрицаете знакомства с некромантом? Прекрасно. А некромант, как известно, способен манипулировать жизненной энергией, вызывать различных существ… Мог и вас научить. Судя по вам, конечно, не скажешь. Способности у вас средние, я видел вас за работой – много лишних, ненужных движений, берете не знаниями, а сноровкой. Но, кто знает, темные умеют маскироваться, притворяться неумехами. Тест на магические способности покажет, что правда, а что ложь. Словом, с прискорбием вынужден сообщить, что обвинения с вас не сняты, а эту ночь вы проведете в камере. И, может быть, не только эту. До выяснения обстоятельств.

– Можете уводить, – крикнул он солдатам. – Предписания заберете через пять минут у секретаря.

Эллина с мольбой посмотрела на него, начала клятвенно заверять в своей невиновности, изъявляла желание пройти немедленную проверку перед ликом богов, но следователь не слушал ее, будто вместо гоэты было пустое место.

Вошли солдаты, взяли Эллину под руки и вывели в коридор. Посоветовали молчать, если та не желает попасть в общую камеру, и, забрав бумаги, сопроводили во двор, где стояла уже знакомая закрытая повозка.

Гоэту определили в одиночную камеру. Накормили супом с куском хлеба и оставили наедине со своими мыслями.

Эллина сжалась в комок на узкой койке, пытаясь понять, кто и за что так ее подставил. Ведь кто-то написал донос и обвинил ее…

Да, она была знакома с некромантом, тем самым, с которым ее свела первая работа.

Допустим, гоэта повела себя не слишком корректно для выпускницы училища, но, с другой стороны, что было, то было. Заодно проверила один из рассказов о темных, научилась общаться с ними. Опыт всегда полезен, да и с точки зрения теперь уже тридцатичетырехлетней Эллины ничего плохого не произошло.

Кто бы мог подумать, что кто-то вообразит, что некромант чему-то ее учил. Не смешно ли! Он секретами своего мастерства даже с присутствовавшим в их команде дипломированным магом не делился, не то что с какой-то девчонкой-недоучкой. Просто помог, и то потому, что на него надавили.

Темные никого не учат, ни с кем о магии не говорят. Эллина даже не слышала, чтобы у них ученики были. Может, только детям какие-то знания передают.

Обвинение в двойном убийстве… Но зачем ей? Допустим, она бы как-то это смогла, но зачем ей убивать? Да и как смогла, если даже следователь невысокого мнения о ее способностях. Если только с сообщником.

Бред, все равно бред, неужели они этого не понимают?!

Ханна была уже мертва, когда Эллина ее нашла. И умерла не только что, потому что волки и вороны уже почувствовали добычу, а труп остывал. Не холодный, но и не теплый.

У нее есть свидетели: хозяин постоялого двора, его посетители, те, кого она встретила на дороге, спрашивала о Ханне. Они подтвердят, что, когда девушку убили, гоэты на том месте не было. Пусть заново допросят Гланера – он побывал там раньше, наверняка успел почувствовать больше, чем она. Гоэт подтвердит, что они оба видели Ханну уже мертвой, что он встретил Эллину на крыльце гарнизонного поста – а с чего бы ей, убийце, спешить сообщить о собственноручно совершенном преступлении?

Допустим, обвинения в этом убийстве снимут, но вот вторая смерть… Гоэта действительно была там в момент гибели девушки. Одна. И странное нечто почувствовала только она, придать весомость ее словам некому. Кто поручится, что ее рассказ о мареве не ложь, не выдумки, чтобы пустить следствие по ложному следу?

Вела себя подозрительно, топталась около жертвы, трогала еще не остывший труп… И без свидетелей, одна, на темной ночной улице.

Эллина всхлипнула, с ужасом подумав об ожидавших ее пытках и тесте на магические способности. Это вовсе не банальная проверка вроде той, что она проходила при поступлении, – есть зачатки дара или нет, и если да, то какая стихия ему покровительствует.

Гоэта слышала, что процедура тестирования болезненна и длится несколько часов. По сути, это тоже пытка, во время которой особо обученный специалист копается в твоей голове, заставляет реагировать на череду раздражителей, многие из которых причиняют боль. К примеру, подносит к руке свечу – разумеется, если можешь, ты непроизвольно пытаешься ее погасить. А если нет, то пару минут терпишь.

Испытания чередуют, некоторые повторяют, чтобы проверяемый не мог заранее продумать реакцию, расслабился, думая, что все позади, и выдал себя.

Оставалось надеяться, что над ней смилостивятся и ограничатся процедурой досмотра ауры. Тоже неприятно, потому что ее будут проверять на подлинность, зато быстрее и без риска телесных повреждений.

Эллина попыталась взять себя в руки, продумать линию защиты, но накатили эмоции, а вместе с ними и беспомощность. Ругая себя, она плакала, тихо всхлипывала, представляя свою незавидную участь.

Ничего, наедине с собой можно быть слабой. На людях нельзя, только, увы, тоже не всегда получается, хотя гоэта старалась, была убеждена, что не разрыдается, не поддастся постыдной слабости, но вышло иначе.

Беспомощная – значит, беззащитная. Беззащитная – не стоящая уважения. Не стоящая уважения – безработная. Простая цепочка. Есть и другая: беспомощная – легкая добыча. Именно поэтому Эллина всегда пыталась побороть свои слабости, стараясь всегда и везде быть сильной.

А тут просто женщина. Ну да, перед лицом колеса правосудия она всего лишь жалкая выскочка, одна из многочисленных гоэт. Кому есть до нее дело?

Ночь Эллина провела в камере.

Ее мучила бессонница, и гоэта просто стояла, глядя на маленький квадрат темного неба сквозь зарешеченное окно под потолком.

Наутро, сразу после завтрака – жуткой жидкой каши – за ней пришли.

Связали руки и под конвоем вывели в тюремный двор, где ожидал уже знакомый экипаж. Только солдат было уже не двое, а четверо. Один из них защелкнул на шее Эллины какой-то амулет, от которого тотчас же разболелась голова. Гоэта догадалась, что он блокирует магические способности и заодно мысли. Видимо, судебные маги ошиблись в настройках, переоценив ее потенциал, либо пытки уже начались – как иначе можно назвать эту тупую боль в затылке?

Обвиняемую привезли в уже знакомое мрачное здание Следственного управления, но провели по другим коридорам, чтобы свести к минимуму вероятность встречи с законопослушными подданными короны. На помощь пришла та самая лестница, через чей пролет они проходили в первый раз.

Эллина ожидала продолжения допроса, на этот раз в более жесткой форме, с участием судебного мага, но ошиблась.

Меньше всего на свете она ожидала увидеть в кабинете Брагоньера Анабель. Подруга что-то с жаром ему доказывала.

Следователь слушал посетительницу с привычным равнодушным выражением лица, постукивая кончиком карандаша по столу. Зеленые глаза смотрели в пространство: видимо, их обладатель что-то обдумывал. Но на доклад солдата он среагировал, отмер и перевел взгляд на помятую обвиняемую.

– Садитесь, госпожа Тэр.

– Как, она связана?! – взвилась Анабель. – Прикажите немедленно…

– Позвольте мне решать самому, госпожа, – оборвал ее Брагоньер. – Я выслушал вас, отнесся с пониманием к вашим показаниям, но степень вины и невиновности буду устанавливать самостоятельно. Прошу вас сесть и вести себя благопристойно. В противном случае я буду вынужден вывести вас в коридор.

Следователь встал, игнорируя возмущенные взгляды Анабель, подошел к Эллине и снял медальон. Гоэта сразу почувствовала облегчение и улыбкой поблагодарила за избавление от головной боли.

– Госпожа Тэр, почему вы ничего не сказали о том, что были на Яшмовой улице не одна? Я понимаю, что обсуждение личной жизни вызывает закономерное смущение, но это не тот случай, когда оно уместно. Скажите спасибо вашим друзьям, потрудившимся донести до меня столь ценные сведения.

– Так меня больше ни в чем не обвиняют? – не веря своим ушам, спросила гоэта.

– После письма графа Алешанского с настоятельным требованием пересмотреть материалы дела, – Брагоньер бросил короткий взгляд на Анабель, – да. Обстоятельства изменились. Один из свидетелей уже не настаивает, что видел вас, так как в это время… хм… следил не за улицей. Извозчик же вспомнил вашего спутника. Остается второй возница, в коляске которого вы возвращались домой. Но показания господина Гланера Ашерина прояснили и этот вопрос. Вы ведь поссорились?

От нее ожидали ответа, и Эллина кивнула. Разум подсказывал, что сейчас лучше соврать, а потом выяснить, какую историю сочинил для следователя Гланер.

– Я освобождаю вас из-под стражи и приношу свои извинения за причиненные неудобства. Что поделаешь, издержки правосудия. Отныне вы проходите по делу как свидетель. Можете быть свободны. Если угодно, вас немедленно отвезут домой.

– Спасибо, я предпочла бы пройтись.

– Как пожелаете.

Брагоньер развязал ей руки и, вернувшись к столу, подписал какую-то бумагу:

– Это пропуск. Предъявите страже, и вас выпустят. Через пару дней я вызову вас для повторной дачи показаний: хочу, чтобы ваши слова выслушали маги. Всего хорошего, госпожа Тэр, удачного вам дня.

Ругая всех служащих Следственного управления, Анабель тут же увела подругу. Она и мысли не допускала, чтобы оставить Эллину одну.

По дороге гоэта успела узнать, что именно стараниями Бель удалось исправить «чудовищную ошибку». Узнав, что Эллина попала в переплет, она тут же разыскала Гланера, который с радостью письменно подтвердил, что в ту ночь провожал подругу и в момент убийства находился рядом с ней.

Глава 4. В пасти дракона

Ольер ли Брагоньер постукивал пальцем по которой уже за сегодня чашке кофе и размышлял над тем, что узнал от своего друга. Должность его по некоторым причинам Брагоньер не упоминал даже в приватных беседах, зато активно с ним сотрудничал. Впрочем, будучи Главным следователем Следственного управления Сатии, он и так был в курсе событий: в компетенцию его ведомства входили не только уголовные преступления.

Другу в столице, безусловно, виднее, ему можно доверять. Он ведь занимается подобными вещами по долгу службы, регулярно выплачивая через третьих лиц различные суммы сомнительным личностям. Получаемые им сведения частично шли в министерства, частично служителям закона высокого ранга, именуемым соэрами. К последним относился и баронет Брагоньер.

Итак, отношения с соседями вновь оставляли желать лучшего. Это не новость, Тордехеш периодически конфликтует то с одним, то с другим государством по поводу торговых путей или укрывательства какого-то преступника. В последний раз из-за человека, заподозренного в подготовке покушения на Первого министра. Был дипломатический скандал, стягивание войск к границе, но разошлись миром.

Но тут было другое. Аварин что-то замышлял. Шпионы доносили о странной активности при королевском дворе.

Они без всяких препирательств уступили спорный остров, за который раньше готовы были биться до последнего.

Новый тардехешский посол обласкан аваринским монархом, в его честь устроен торжественный прием, его регулярно приглашает на чашечку чая королева. Аваринцы всячески делают вид, что вмиг стали доброжелательными соседями и радушными хозяевами, будто стараются загладить вину за резкость в общении с предыдущим послом.

Разрешают бывать всюду, но ничего не показывают и не рассказывают. Везде – ширма из улыбок и сладких заверений в вечной дружбе.

За прошедшие полгода посол не сообщил ничего, стоящего внимания. А почему? Потому что ему не давали собирать сведения, разыгрывали комедию, пытаясь убедить, что Аварин живет только балами, охотами и видами на урожай.

Тогда зачем строить форт вблизи тардехешской границы? И не посылать туда солдат, а отправлять на поселение мирных жителей?

Но это еще полбеды, что бы ни творилось в Аварине, оно пока не касалось Тардехеша. А ведь и в самом королевстве было неспокойно.

Из разных концов страны начали поступать сообщения о резких всплесках магической энергии, будто кто-то проводил запрещенные ритуалы. Они были нерегулярны, хаотичны и никогда не происходили одновременно. Предпоследний случился в Рамите, последний – и вовсе в Сатии.

Отодвинув чашку, следователь развернул на столе карту и, сверяясь со списком, начал наносить на нее пометки в виде красных кружков – места, где наблюдались странные явления, и приблизительная дата замеченных явлений. Точную удалось определить только однажды – здесь, в городе. Ночь убийства девушки, свидетелем по которому проходила подруга любовницы первого префекта.

Дело с той девицей – темное. Подозреваемую он отпустил, а новых у него не было.

Труп есть, причина смерти установлена лишь в общих чертах.

Брагоньер терялся в догадках, кто мог «выпить» девушку, – свидетели никого не видели.

И это оранжевое нечто, воздействующее на разум и не заметное немагам.

Те ощущения, что описала госпожа Тэр, не подходили ни под один известный ритуал. Это вообще ни на что не походило. Он даже делал запрос в Университет, советовался с влиятельными магами – ничего. Убита неизвестным существом неизвестным способом с применением волшебства.

Он уже вторую неделю бьется над разгадкой. Два преступления с одним почерком. Обе девушки незамужние, в возрасте до двадцати одного года. Одна девственница, другая нет – значит, версия о жертвоприношении отпадает. Да, Брагоньер рассматривал и такой мотив, но теперь отбросил.

Единственное, что достоверно знал следователь, – целью преступления было извлечение жизненной энергии. Либо для колдовских целей, либо для поддержания сил. Возраст жертв как нельзя лучше подходил для этих целей – чистая, незамутненная, нерастраченная, концентрированная. Выбор пола, очевидно, оправдан этими же причинами: у юношей тех же лет больше вероятность порчи «питательного материала», да и девушку поймать гораздо проще. Хотя тут тоже противоречие – в Рамите жизненную энергию, пусть и в меньшем объеме, забрали и у мужчин. И им было давно за двадцать.

Может, это некто испытывает слабость к молоденьким девушкам? Или, наоборот, не любит, а ненавидит? Или ему легче их заманить?

По идее тут вырисовываются три варианта.

Преступник – мужчина. Он знакомится с жертвой, флиртует с ней, а потом делает свое «черное дело». Но у Ханны были спутники, ее никуда не заманивали, скорее, она спасалась бегством. Однако вторая жертва нигде не пряталась, а просто возвращалась домой из гостей.

Преступник – женщина. И мотив преступления – злоба и зависть. Она выбирает молодых и забирает у них то, чего лишена сама. Обладает определенными способностями и мстит за какую-то обиду. Быть может, какая-то девушка когда-то увела ее жениха или потешалась над ней, и теперь, войдя в силу, убивает тех, кто похож на ее былую обидчицу. Забирает жизнь целиком.

Вариант третий: преступник – неживое существо, какая-то нежить. Просто охотится, питаясь чужой энергией. Но оно не могло появиться само, его кто-то вызвал, с какой-то целью. И эта цель наверняка противозаконна.

Версий много, а преступника не найти.

Ольер ли Брагоньер терпеть не мог неразгаданных загадок. И еще больше он не любил, когда злоумышленники водили его за нос. А сейчас было именно так.

Следователь пристально вгляделся в оставленные на карте отметки, потянулся за чашкой с кофе, но замер, пораженный догадкой. Порывисто выдвинув ящик стола, он вытащил пухлую папку с делом о таинственных смертях и извлек из нее сведения, собранные об Эллине Тэр.

Пальцы быстро заскользили по листам, подчеркивая все географические именования.

Догадка оказалась верной – гоэта бывала в тех же местах, где фиксировались магические всплески. Более того, в то же время.

Простое совпадение или нечто большее?

Граф Алешанский по настоянию любовницы заступился за эту молодую женщину, выглядела она тоже невинной овечкой, но, увы, под овечьей шкурой часто прячется волк.

– Нужно было настоять на тесте, – пробормотал Брагоньер. – Тогда бы все мои сомнения развеялись. Все сомнения и подозрения. Она казалась искренней, как гоэта не могла это сделать, но, обладай я такой силой, я бы тоже ее скрывал. И показания явно изменили под нажимом. Так, чтобы выгородить ее. Как бы то ни было, мне не стоило отпускать гоэту. Оказаться рядом с обоими трупами, быть там же, где случались странные вещи. Я не верю в случайности. Либо она и есть преступница, либо его сообщница. Либо ее кто-то использует, как орудие. При желании и достаточном опыте в магии такое вполне возможно. Лично я с таким не сталкивался, но это не означает, что такого не бывает. Нужно проконсультироваться с преподавателями Университета. В любом случае госпожа Тэр знает гораздо больше, чем рассказала. Что ж, в этот раз я допрошу ее иначе. И господин префект уже не вмешается: дело намного серьезнее.

Чутье подсказывало следователю, что он разворошил осиное гнездо.

Эллина Тэр не давала ему покоя. Все ниточки, так или иначе, вели к ней.

Преступница или жертва? Инструмент?

Возможен и еще один, маловероятный вариант – подстава. Но она же никто, таких в Сатии – десятки. Если только не обладает какими-то скрытыми способностями. Эх, нужно было провести-таки этот тест!

Перешла кому-то дорогу? Он изучил ее биографию вдоль и поперек – никого. Ничего крупнее бытовых ссор. Мстить ей абсолютно некому.

Нужно, нужно к ней присмотреться и постоянно держать на виду.

Потянувшись к чернильнице, Брагоньер быстро набросал пару строк на листе с печатью Следственного управления, поставил свою подпись и приложил личную печать.

Эллина вернулась из «Белой мышки» с очередной стопкой бумаг на перевод. Другие заказы она пока временно не брала: ночь в тюрьме не лучшим образом сказалась на ее душевном равновесии, а без него нечего и думать, чтобы браться за работу. А перевод успокаивал и приносил доход.

Гоэта с подсознательным страхом ожидала обещанного вызова на допрос, хотя умом понимала, что ей ничего не грозит. Сам Главный следователь отпустил ее, подписал бумагу о снятии с нее обвинений. Анабель утверждала, что ей ничего не грозит, что высокопоставленный любовник все устроил. Действительно, мало найдется в Сатии людей, чье слово весомее слова первого префекта. Но Эллина никак не могла успокоиться. Она все чаще подумывала о том, чтобы уехать из Сатии, отдохнуть, поправить здоровье. Но без разрешения следователя нельзя.

Перевод не шел. Гоэта бралась за него снова и снова, но не могла продвинуться дальше первой страницы. Все слова вылетели из головы, внимание постоянно отвлекали различные мелочи. Пришлось со вздохом отложить то, что должно было прокормить ее в период безденежья (бывали и такие), и выйти на улицу, прогуляться.

После ареста, встречая соседей, Эллина каждый раз испытывала смущение и стыд. Все ведь видели, как ей связали руки и затолкали в тюремный экипаж. Такое не забывается, даже если тебя оправдали, все равно постоянно станут припоминать. Дыма без огня не бывает, раз арестовали, то было за что.

Подумав, гоэта решила зайти к Гланеру: у него должна найтись бутылочка хорошего вина. А выпить ей не помешает – появится хотя бы мнимое ощущение спокойствия.

Гланер жил в Тополином проезде, на границе кварталов. Его дом выглядел намного солиднее, чем жилище гоэты, почти особняк. И зачем одному человеку такой большой дом?

Эллине нравился сад, небольшой, но ухоженный – друг не скупился на приходящего садовника.

Для чего гоэту сад? Любит он жить на широкую ногу, с юности привык, да и девушки любят цветы. Кроме того, Гланер надеялся вслед за отцом получить дворянство, а, по его мнению, дворянин, даже будущий, не мог жить неизвестно где.

Калитка оказалась не заперта, и гоэта без труда прошла по выложенной дробленым камнем дорожке к входной двери.

Даже в подавленном состоянии Эллина не могла не остановиться перед композицией из солнечных часов (день был сумрачный, так что они не работали) и затейливого узора из ракушек и смальты. Очередная бездумная трата денег, зато необычно и притягивает взгляд.

Гланера дома не было, но открывшая дверь прислуга знала гоэту и беспрепятственно пропустила ее в комнаты.

– Проходите, я сейчас вам чаю заварю. Господин Ашерин скоро вернется. У него работа.

Эллина понимающе кивнула и прошла в гостиную, сняла ботинки и с ногами забралась на диван – друг разрешал.

Гланер появился через час, когда чай был допит, а последние новости со служанкой обсуждены. Поинтересовался самочувствием подруги, предложил съездить к источникам.

– У меня нет денег, – вздохнула Эллина. – А брать из банка не хочу.

– Зато у меня есть. Лин, что ты вечно свою гордость выпячиваешь? Я тебе не посторонний, а друг. Считай подарком.

– Прости, но я таких подарков не беру: не желаю быть никому обязана.

– Вот упертая! В кого ты такая уродилась? А если в долг? Или в долг ты тоже не живешь?

– В долг могу, – согласилась гоэта, отхлебнув из чашки сомнительного цвета напиток – успокоительное, приготовленное Гланером. – Я бы на пару недель съездила, никогда ведь там не была… Красиво, наверное. Только это все мечты.

Она поставила чашку на стол и спустила ноги на ковер.

В гостиной уютно, много разных диковинок из других стран. Сразу видно, вкус у хозяина есть.

Эллина хихикнула, вспомнив, каким видела обладателя этого хорошего вкуса.

Гланер любил выпить, не раз напивался так, что свинье стыдно бы стало. Но, надо отдать ему должное, вел себя прилично, песен не пел, лицом в тарелке не засыпал.

Разговор зашел о показаниях, которые гоэт дал следователю. Как и предполагала Эллина, они были правдивы ровно наполовину. Да, провожал, но на ночь не напрашивался, с ней не ссорился. Да, тело гоэта нашла, но Гланера не звала.

Дальше, по версии друга, Эллина закатила истерику, пожелав немедленно попасть домой. Гланер же якобы убеждал ее сначала заявить о преступлении. Очередная ссора – и гоэта сбежала в расстроенных чувствах.

Друг заставил Эллину вызубрить эту историю, несколько раз пересказать ее от своего лица и, изображая следователя, задал несколько каверзных вопросов.

Гоэта понимала, что его настойчивость и придирчивость оправданы: истинных показаний для подтверждения ее невиновности недостаточно, поэтому приходилось заучивать правдоподобные ложные.

Убедившись, что подруга уже не путается в деталях, Гланер с таинственным видом извлек из шкафчика два бокала, поставил на стол и отправился в подвал за вином.

Выпили за то, чтобы произошедшее с Эллиной стало самым худшим событием в ее жизни.

Как и предполагала гоэта, после разговора с Гланером стало легче. Он, безусловно, мужчина не без недостатков, иногда доводит ее до белого каления, но в беде не бросит. Настоящий друг. Вот и теперь вспомнил какого-то знакомого, жившего в курортном городке рядом с термальными источниками, дал его адрес и обещал попросить, чтобы тот бесплатно приютил Эллину.

– Поживи там, пока все утрясется. Ванны попринимай, поплавай, воздухом подыши. О деньгах не думай, мы с друзьями скинемся. Если не хочешь брать безвозмездно, отдашь потом частями.

– Но, Гланер, мне не разрешено покидать Сатию.

Идея с источниками казалась соблазнительной. Положим, на пару недель курортной жизни ей даже хватило бы, особенно если денег занять, но запрет на выезд из города никто не отменял.

А ведь она уже размечталась, как будет нежиться в теплых водоемах, пить целебную воду. И для поправки здоровья, и для кожи полезно.

Что, неужели она не заслужила отдыха? Осенью там наверняка все дешевле: приезжих меньше, да и погода не очень, зато источники такие же горячие. Там ведь и отдельные ванны есть, под крышей – Гланер рассказывал.

Хотелось посмотреть на море, пусть даже штормящее и неприветливое. Море и горы в сизой дымке.

– Не беспокойся, мы с ребятами сходим к твоему соэру Брагоньеру, все объясним. Он же не дурак, поймет, что ты не могла никого убить. Смешно же! Он бы еще себя самого в убийстве обвинил, и то правдоподобнее бы вышло. Уверен, соэр тут же отменит это дурацкое постановление. Так что спокойно собирайся, укладывай вещи. Сегодня же зайду в «Белую мышку», поговорю с остальными гоэтами. Не позволим мы пятнать честное имя нашей коллеги!

Эллина благодарно улыбнулась и, наклонившись, поцеловала друга в щеку. Тот сгреб ее в охапку и принялся щекотать. Гоэта визжала, отчаянно пытаясь вырваться. Гланера, похоже, это забавляло.

Наконец он отпустил ее, наградив традиционным шлепком.

– Скажи мне, паршивец, когда ты избавишься от этой привычки?

– А что, тебе неприятно? – усмехнулся гоэт. – Да и что плохого, если мне твоя попка нравится?

– Послушай, Гланер, – нахмурившись, начала Эллина, но друг перебил ее:

– Знаю, сто раз уже слышал, все хорошо помню. Хочешь дословно: «Если ты, извращенец, будешь ко мне лезть, чего-то можешь не досчитаться». Так, кажется, ты мне сказала на заре нашего знакомства, когда я предложил тебя погреть ненастным зимним вечерком.

– Как же, предложил! – хмыкнула гоэта. – Ты без слов обошелся.

– А ты мне коленом… С тех пор и дружим. Кому рассказать – обхохочутся. Лин, а насчет погреть… Серьезно говорю – тоскливо станет, позови. Ты моя подруга, а друзьям нужно помогать.

– Спасибо, но в подобной помощи не нуждаюсь. Больше чем на поцелуй, не рассчитывай.

– Скучная ты, Лина! Расслабься, я даже поцелуев требовать не стану. Пойдем, домой провожу, а то вдруг опять неприятности на свою голову найдешь.

Распрощавшись с Гланером у собственной двери и еще раз поблагодарив за помощь, Эллина попробовала снова заняться переводом, но опять неудачно. Видимо, вино не только успокоило нервы, но и на умственных способностях сказывалось не лучшим образом. Точнее, на восприимчивости к языкам.

Поняв, что сегодня все равно ничего не выйдет, гоэта отложила в сторону работу и отперла нижний ящик стола, где хранила разные полезные вещицы: нужно было переписать в тетрадь адрес, который дал Гланер.

Эту тетрадку Эллина вела с первого года обучения в училище, занося туда все, что могло бы ей потом пригодиться, все, что не касалось учебы.

Копаясь в ящике, гоэта неожиданно наткнулась на обрывок тисненой бумаги. Развернув его, она с удивлением обнаружила, что бумага гербовая. И не тордехешская, а аваринская. Как бы средне гоэта ни училась, символику сопредельных государств она знала.

Рассмотрев бумагу со всех сторон и убедившись, что она не поддельная, Эллина решила прочитать, что в ней написано.

Тоже на аваринском.

Пришлось взять словарь – памяти гоэта не доверяла, особенно после распития спиртных напитков.

Пробежав глазами пару строк, Эллина поняла, что от бумаги нужно избавиться немедленно. Если ее найдут, одиночная камера станет пожизненной спутницей госпожи Тэр. Нет, в общую ее не посадят, чтобы не смешивать уголовных и политических преступников.

Какой приговор ей вынесут? Гоэта была не сильна в законах, но догадывалась, что за измену, даже подозрение в пособничестве по головке не погладят. Одинокая старость за решеткой – самый мягкий вариант.

А тут еще эти два убийства…

В горле пересохло. Тело обмякло, и гоэта тяжело опустилась на пол, все еще сжимая в руках злосчастный клочок бумаги. Кусочек похвальной грамоты от короля Аварина за неоценимую помощь, оказанную государству.

Имени нет – оборвано, но и без него доказать что-либо будет очень трудно. Одно: «Ваши старания не окажутся неотмеченными и будут надлежащим образом оплачены» тянет на плаху. Вернее, на веревку. Мешок и веревку. Таких, как она, кажется, топят. Да, топят, вешают простолюдинов. А гоэтам – привилегия более красивой смерти.

Но откуда взялась эта грамота, как она оказалась среди личных бумаг? Когда и кто ее подложил?

Да когда угодно, Эллина сто лет не убиралась, не заглядывала в этот ящик. И сегодня открыла чисто случайно. Спасибо Гланеру, если бы не он, вернее, его знакомый, эта гадость так бы и лежала среди ее вещей.

Гоэта торопливо затеплила свечу и сожгла компрометирующую бумагу. Затем начала лихорадочно переворачивать все вверх дном, опасаясь, что где-то спрятаны остальные клочки грамоты. Но ничего не нашла.

Беспокойство и страх снова железной хваткой вцепились в горло.

Уехать из Сатии, чем скорее, тем лучше!

«Кому, кому я перешла дорогу, кто желает моей погибели?» – расхаживая из угла в угол, рассуждала Эллина. И не находила ответов.

Успокаивающее действие вина улетучилось, дыхательные техники тоже не помогали, и гоэта решила выпить успокоительное.

В шкафчике с лекарствами ее постигла неудача – пустой пузырек. Конечно, она же выпила остатки лекарства после освобождения из тюрьмы. Придется варить новое, но что она такими трясущимися руками сварит?

Урсула заметила ее дрожь, спросила, в чем дело, но гоэта отделалась общими фразами.

Ничего, как-нибудь справится. Распустилась, если и дальше дело так пойдет, в тряпку превратится. И будет аптекарю склянки мыть, потому что другой работы для такой девицы не найдется. Кисейная барышня, размазня!

Кое-как поела и полезла в кладовку за травами. Разумеется, одной недоставало, так что придется снова выходить на улицу.

Решив заодно прикупить парочку других ингредиентов для востребованных снадобий, Эллина накинула пальто, взяла сумку и вышла из дома.

Плескавшиеся в желудке две рюмки крепкой настойки привели ее в более-менее сносное состояние. Гоэту больше не трясло, глаза нервно не бегали по сторонам в поисках неведомо чего.

В конце концов, все хорошо, опасную бумагу она уничтожила. А таинственный недоброжелатель… Как-нибудь с ним справимся. Можно обо всем рассказать Анабель, она не разболтает и обязательно поможет – с ее-то связями!

Подумав, Эллина решила отложить покупки и сначала съездить к Бель. Это важнее.

А со страхом и волнением нужно учиться бороться. Она и так постыдно повела себя с трупом той девушки – а ведь должна была позвать стражу. Не напугала же ее Ханна, не пасовала же она перед орками и сомнительными типами – клиенты разные бывали. И постоять за себя могла.

Денег должно было хватить на поездку в обе стороны. Стемнело, и гоэта не желала блуждать во мраке: с некоторых пор она не любила ночь. Наверное, потому что отныне чувствовала себя беззащитной в мире теней.

«Виной всему усталость, напряжение последних дней и переработки, – подумала Эллина, забираясь в экипаж и называя извозчику адрес подруги. – Отдохну – и все как рукой снимет. А пока на травках посижу. Спиртное, конечно, быстрее действует, но что-то не хочется мне спиться во цвете лет».

Анабель гоэта дома не застала. Прислуга сказала, что она уехала в театр.

Эллина завистливо вздохнула: ей это развлечение было недоступно. Публичных представлений в Сатии не давали – не принято, а в частный дом ее никто не пустит. Бывает, иногда раздают приглашения, но их опять-таки без знакомства не получишь. Бель пару раз ко дню рождения приносила.

Так неловко было: сидишь в зале, где одни дворяне, маги и чиновники, чувствуешь себя не в своей тарелке.

Гоэта всегда садилась с краешку, чтобы никого не смущать своим присутствием. Но на нее обычно не обращали внимания, разве что бывшие клиенты узнают, пару вопросов зададут.

Представления длятся долго, ждать Анабель – никакого смысла, поэтому Эллина решила оставить записку. Всего пару строчек: «Анабель, нам нужно срочно поговорить о чем-то важном, связанном со мной. Приходи так скоро, как сможешь, лучше завтра же утром. Лина».

Благополучно добравшись до своего квартала на извозчике, гоэта велела остановиться в Аптекарском переулке и, расплатившись, отпустила экипаж.

В знакомых окнах теплился свет.

Толкнув дверь со скрипучим колокольчиком, Эллина вошла, поздоровалась, справилась о наличии работы – нет ничего, – и закупила все необходимое.

После аптеки переулок показался кромешной тьмой. Но буквально через минуту глаза привыкли к тусклому освещению, вернув все на свои места.

Пожевывая листик мяты, подметив, что заметно похолодало, посему неплохо бы скорее попасть домой, к очагу, гоэта шла в сторону Тенистой улицы. Случайно наклонилась, чтобы поправить чулок (пока никто не видит, можно), и в серебрившейся светом фонарей и луны луже увидела тень. Какое-то существо с желтыми глазами.

Сначала Эллина подумала, что это собака, спокойно выпрямилась, сделала шаг и только потом поймала себя на мысли, что у собак не бывает желтых глаз.

– Пригрезится же! – рассеянно пробормотала она и обернулась, чтобы убедиться, что ошиблась.

Но убедиться не пришлось – оно там было. И вовсе не собака. Рассмотреть, кто именно, не успела – тень пришла в движение. Слегка припала к мостовой и прыгнула, ножом вспоров ночь за спиной гоэты, отрезая пути к Тенистой улице. Эллина ощутила лишь дуновение воздуха.

Не питая иллюзий насчет дружелюбности странной твари, чьи зыбкие контуры не удавалось разглядеть даже в круге света фонаря, гоэта выхватила кинжал. Да, безусловно, тут бы что-нибудь посущественнее, хотя бы ее флиссу, но, увы, чем богаты, тем и рады. Спасибо, что вообще оружие есть.

Существо ощерилось, сверкнув желтыми раскосыми глазами. Странно и страшно они горели, будто пламя. И зрачка будто нет – настолько узок и подвижен.

Эллина оценила свои шансы остаться живой, если эта тварь нападет снова, – практически никаких. Она не боец, а зверь изначально быстрее человека. Обыкновенного человека, не пользующегося какой-то дополнительной силой или умениями.

Перехватив удобнее кинжал, не сводя глаз со странного существа, напоминавшего сгусток тьмы, гоэта намотала ремень сумки на свободную руку – получилось что-то вроде щита.

Она мелкими шажками начала двигаться в сторону Тополиного проезда, но ее туда не пустили – тварь мгновенно переместилась, вперив в гоэту свои странные глаза.

Не нападает, но и не отпускает, будто пока не решила, как поступить. Или дожидается приказа. А, может, ей поручили задержать Эллину, к примеру, до прихода хозяина существа.

– Убирайся! – крикнула гоэта, перебирая свои немногочисленные магические умения. Увы, ни одно из них не могло помочь в поединке, разве что…

Охранное заклинание! Но для него нужно время, палочка, записи… Почему, ну почему у нее нет с собой хотя бы палочки? А так получится нечто хрупкое, одноразовое. Если ей позволят его сотворить.

Тварь играла с Эллиной, как кошка с мышью, наслаждаясь ее беспомощностью. Танец на мокрой мостовой длился несколько минут, наверное, даже больше, пока один из его участников не разорвал цепь фигур.

Гоэта не заметила движения, ощутив только боль от удара и холод камней.

Один из булыжников впился между лопатками, висок ломило от соприкосновения с твердой поверхностью.

Упершись лапами в грудь жертве, тварь не давала подняться. Эллина попыталась вонзить в нее кинжал, но промахнулась. Зато существо отпрыгнуло, даря временную свободу.

Гоэта с трудом, держась рукой за голову, села. Пальцы измазались в чем-то теплом – кровь. Значит, она разбила висок. Еще бы, после такого падения! Ее же сшибли с ног, применив силу, которой хватило бы мужчине. Странно, что Эллина так легко отделалась – ссадинами, ушибами и кровоподтеками. Кажется, ничего не сломала, но сотрясение точно есть.

Сжав зубы, борясь с дурнотой, гоэта поднялась на колени. На ноги пока не могла.

Решив, что не стоит геройствовать, теряя жизнь в вечернем сумраке переулка, Эллина позвала на помощь.

Тварь среагировала мгновенно – ухватила за шиворот и поволокла прочь, подальше от людей.

– Отпусти, демоново отродье! – гоэта изо всех сил всадила в тело мучительницы кинжал.

Существо дернулось, выпустило свою добычу и рвануло зубами рукав пальто. Не раздробило запястье только благодаря браслету, который Эллина зачем-то надела с утра. Зато кончики зубов, соскользнув с металла, оставили кровавые бороздки на коже.

От следующего знакомства со смертоносным содержимым пасти гоэту спасла сумка. Ей, увы, пришлось пожертвовать, зато тело осталось без повреждений.

Но лимит везения был исчерпан, в следующий раз тварь должна была добиться цели.

Эллина кричала так, что сорвала голос, зато на ее вопли сбежались люди, спугнувшие странное существо. Едва скрипнула дверь аптеки, как оно тенью растворилось в сумраке.

Аптекарь оказал гоэте первую помощь, услужливо собрал разбросанные по переулку покупки и поручил одному из знакомых Эллины, оказавшемуся рядом, проводить ее до дома.

– Там была магия? – шепотом поинтересовалась гоэта, повиснув на руке своего спутника.

Тот неопределенно пожал плечами:

– Что-то странное, непонятное. И да, и нет. Тепловая карта ничего не дала, будто там неживое существо было. Хотя мы ведь свой след тоже увидеть не можем, если не творим заклинаний, на это только маги способны. А вот в воздухе кое-что осталось. И оно, как ни странно, говорит о том, что тебя травили не волшбой. Оборотни, случаем, в Сатии не завелись?

– Сам знаешь, они в Тордехеше двести лет назад вымерли, – возразила Эллина. – А те редкие экземпляры, что выжили после массового истребления, размножаться самостоятельно не могут, прячутся по деревням и постепенно дохнут от старости.

Гоэт промолчал, а может, просто не стал утомлять коллегу разговорами. Ей бы полежать, выспаться и думать поменьше.

На пороге дома их встретила встревоженная Урсула. Завидев Эллину, она отчаянно замахала руками и приложила палец к губам.

Значит, в доме кто-то есть, и этому кому-то не стоит видеть гоэту.

Хозяин «Белой мышки» без вопросов выделил в ее распоряжение одну из комнат и послал за врачом. Его сынишка следил за жилищем Эллины, чтобы сообщить, когда уйдут незваные гости.

Ушли они поздно, ближе к полуночи, когда гоэта под действием успокоительного заснула. Трактирщик решил, что не стоит тревожить ее до утра, тем более врач прописал покой и постельный режим дня на два – на три.

Но покой Эллине, увы, только снился: пришедшая назавтра в «Белую мышку» Урсула сообщила тревожные новости: вчера в их дом приходили солдаты. С обыском. И предписанием госпоже Эллине Тэр проследовать с ними для дачи показаний. По словам служанки гоэты, им разрешалось применить силу в случае сопротивления.

– Я сказала им, что вы у подруги. Так не поверили, до ночи просидели. Потом ушли, злыдни. Бумажку-то мне оставили, сказали, что вас настоятельно желают видеть в Следственном управлении. Мол, сроку у вас день, чтобы добровольно явиться, а после уже арестуют.

Слушая Урсулу, Эллина благодарила богов за то, что успела найти и сжечь тот кусочек грамоты.

Часом позже приехала Анабель, встревоженная запиской подруги. Выслушав ее сбивчивый рассказ, авторитетно заявила, что той нужно немедленно уезжать из города.

– Тебя кто-то травит, Лина, и этот кто-то не остановится, пока не посадит тебя в тюрьму. Не беспокойся, я все устрою. Достану через Тейнаса новые документы, позабочусь о том, чтобы стражники не придирались. Ехать-то есть куда?

– Да. Мне Гланер адрес одного знакомого дал. Далеко от Сатии, у источников.

– Вот и чудесно! Деньги мы тебе соберем, вещи уложим, ты пока лежи, сил набирайся. Думаю, верхом тебе ехать не стоит, куплю тебе место в дорожной повозке. Их и досматривают реже, обычно только списки пассажиров сличают. Урсула, ты, если солдаты заявятся, скажи, что госпожа все еще у подруги, в каком-то имении под Сатией. А Звездочку вели ко мне привести – это чтобы они лошадь не конфисковали. Мало ли чего им в голову взбредет!

– И угораздило же тебя, Лина, – вздохнула Анабель, – к Главному следователю в лапы попасть! Этот и моему Теймасу может зубы показать, если тот станет слишком сильно настаивать закрыть дело. Вот уж пиявка – вцепится, не отдерешь!

– Все так плохо? – приподнявшись на высоких подушках, шепотом поинтересовалась Эллина.

– Бывает намного хуже, – пожала плечами оптимистичная подруга и виновато добавила: – Прости, но Теймас больше за тебя просить не станет. Зато мы постараемся. Будь уверена, я обеспечу этому соэру головную боль на всю оставшуюся жизнь.

Оставив гоэту лежать в «Белой мышке», ее друзья и знакомые развели бурную деятельность, в результате которой она тем же вечером стояла у стоянки дорожных повозок.

Чтобы успокоить, поглаживала Звездочку.

Одетая, накрашенная и причесанная так, чтобы никто не признал в ней при скудном освещении Эллину Тэр, Эллина все равно боялась, что план провалится.

По новым документам она значилась вдовой аптекаря – это должно было объяснить наличие в сумках снадобий, если бы их стали досматривать.

Место в повозке купили до ближайшего крупного города – далее Эллина планировала путешествовать самостоятельно, понимая, что так у нее будет гораздо больше шансов скрыться от преследования властей.

Если бы голова прошла, она бы и Сатию покинула верхом, но последствия встречи с неизвестной тварью в Аптекарском переулке давали о себе знать.

Головокружения и тошнота с укором напоминали о предписаниях врача, но гоэта при всем своем желании не могла их выполнить.

Но Эллина старалась держаться прямо, не привлекая к себе внимания.

Постепенно стоянка заполнилась людьми, которыми так же, как ею, овладела тяга к перемене мест.

Неспешно подкатила дорожная повозка. Начали грузить вещи, рассаживать пассажиров.

Проследив за тем, чтобы Звездочку привязали, гоэта тоже заняла свое место. Не у окна, а посередине, чтобы свет фонаря стражника отбрасывал на лицо тень. Она была не настолько сентиментальна, чтобы провожать тоскливым взглядом улицы и стены Сатии, собственная безопасность дороже. Не в последний раз видит, еще вернется, когда весь этот кошмар закончится.

Убедившись, что весь багаж погружен, а среди набивших повозку людей не притаились неучтенные пассажиры, кучер забрался на козлы и весело щелкнул кнутом.

Глава 5. Тени и шорохи

Эллина дремала, откинувшись на спинку сиденья.

Голову то и дело клонило на плечо соседу, но гоэта старалась не допускать подобных вольностей.

Ей по-прежнему было плохо, а колдобины вызывали непроизвольные спазмы желудка. Приходилось постоянно нюхать подушечки с травами.

Судя по взглядам попутчиков, они полагали, что Эллина беременна. Ее это устраивало: не придется объяснять недомогания. А живот… На первых месяцах он незаметен, зато постоянно выворачивает наизнанку. В училище кратко рассказывали о подобных вещах – не для личного пользования, а для работы. Беременные – хорошие клиенты, за облегчение их страданий платят неплохие деньги. Теперь полученные знания помогали Эллине бороться с тошнотой, вызванной другими причинами.

– Да вы прилягте, зачем же так мучиться? – предложила соседка справа, женщина неопределенного возраста и положения. – Что ж вы, дорогая, без дорожной подушки путешествуете? Без нее ведь одно мучение.

Гоэта поблагодарила за заботу, но отказалась. Ничего, скоро рассветет, утро они встретят уже на постоялом дворе.

Это единственный ночной переезд – на дорогах станет небезопасно.

Эллина все же не выдержала, заснула. Тело само собой нашло более-менее удобное положение, а голова – мягкую опору. Хозяин этой опоры и разбудил гоэту, когда дорожная повозка въехала в деревню, где намечалась первая остановка.

Пассажиры, потягиваясь, разминая затекшие мышцы, выбрались наружу, поеживаясь спросонья от студеного воздуха.

Солнце только-только взошло, и дыхание едва заметной струйкой пара поднималось к небу. По ночам уже холодно, хотя заморозков нет, но они не за горами, вот-вот окутают землю искрящимся инеем.

Забрав вещи, пассажиры гуськом, чвакая ногами по немощеной деревенской улице, побрели к постоялому двору, чтобы позавтракать и немного отдохнуть.

Кучер распряг лошадей, давая и им возможность перевести дух и пожевать овса в конюшне.

Эллина вошла на постоялый двор последней, проследив, чтобы о Звездочке позаботились должным образом. Разумеется, не бесплатно, но деньги у нее были – спасибо друзьям. Они и слушать не стали ее возражений, насильно сунув в руки увесистый кошелек.

Стоянка длилась четыре часа – достаточно, чтобы восстановить силы.

Первым делом, войдя в обеденный зал, гоэта попросила кружку воды и растворила в ней прописанные врачом капли. Потом кое-как, безо всякого аппетита, поела. Съела мало – мешала легкая дурнота.

Но Эллина понимала, что голод не преминет проявиться позднее, уже в пути, поэтому запаслась нехитрой провизией: яблоками, хлебом и сыром. Какая хозяину разница, съест ли она это сейчас или возьмет с собой, лишь бы оплатила.

За комнату отдала сущую безделицу – десять медяков – и, не обращая внимания на убогую обстановку и сомнительную чистоту, завалилась спать. Опоздать к отъезду не боялась: служанка согласилась разбудить за лишнюю монетку.

Кратковременный сон пошел гоэте на пользу, унеся с собой дурноту. Тело по-прежнему ломило – не заживают ушибы так быстро, зато запах пищи не вызывал рвотных рефлексов.

Она была одной из последних, кто вышел во двор и сел в повозку. Теперь Эллина устроилась у окна, поменявшись местами с пожилой парой. Отныне ей необходимо было наблюдать за дорогой, чтобы появление погони не стало неожиданностью.

Если что, выпрыгнет на ходу. Да, можно покалечиться, но зато есть шанс уйти от солдат.

Звездочка, если постарается, может отвязаться или оборвать повод. Но гоэта готовилась к тому, что спасаться бегством придется без нее.

Опасениям Эллины не суждено было оправдаться. Весь день прошел в пути под монотонный стук копыт, дребезжание и покачивание повозки и подпрыгивание на ухабах.

Пару раз останавливались: один раз у рощицы, разделившей пассажиров по половому признаку, и в придорожной корчме.

Медленно приближался Бреар – первый город по пути из Сатии на юг. В нем Эллина планировала сойти, позволить себе небольшую передышку и самостоятельно двинуться дальше.

На место ночлега – очередной деревенский постоялый двор – въехали уже в сизых вечерних сумерках.

Место оказалось оживленным, а их повозка – не единственной, заглянувшей на огонек. В ряд выстроились возы с тюками, разномастные телеги; у коновязи не было ни одного свободного места. Гоэта начала опасаться, что и комнаты уже все заняты, но одна все-таки нашлась. Одна на двоих.

Вздыхая, Эллина согласилась разделить ее с самой безобидной на вид пассажиркой, надеясь, что та не станет задавать лишних вопросов по поводу ссадин и синяков. А их и на руках было достаточно.

Увы, женщина оказалась любопытной, хотя гоэта сделала все, чтобы скрыть последствия встречи с тварью в Аптекарском переулке. К сожалению, чтобы умыться, нужно было закатать рукава.

– Ой, а кто это вас?

– Никто, – буркнула гоэта, морщась от попавшей в ранку воды.

Хорошо, что следы от зубов перевязаны, не так страшно выглядят. А вот синяки цветут буйным фиолетовым цветом.

– Муж? – не унималась любопытная.

– Упала. Да какая вам разница? Благодарю, но я в сочувствии не нуждаюсь.

Женщина насупилась, но замолчала.

Наконец они въехали в Бреар.

Эллина вновь сидела в глубине повозки, тщательно щурясь, стараясь скрыть цвет глаз.

В дневное время стражники въезжающих не досматривали, но в этот раз сделали исключение.

Повозка пристроилась в конце очереди ожидающих проверки. Двигалась она неравномерно, в зависимости от того, показались ли путешественники подозрительными. Гоэта заметила, что особенно тщательно проверяли всадников и торговцев.

От кучера потребовали список пассажиров и их документы. Когда, возвращая бумаги, дежурный офицер мельком заглянул в повозку, сердце Эллины замерло, а пальцы непроизвольно впились в сиденье. Хорошо, что он этого не заметил.

Сойдя неподалеку от городских ворот, получив Звездочку и багаж, гоэта осмотрелась, умело приладила сумки на спину лошади и зашагала сквозь людскую толчею.

Мимо первой гостиницы она прошла, а вот вторая ей приглянулась – большая, шумная. С некоторых пор Эллина пришла к выводу, что иногда скопления людей не зло, а благо: кто запомнит в лицо одну из десятков постояльцев? К примеру, в домашнем пансионе ее стали бы пристально рассматривать, а так – скользнут взглядом и не заметят.

Номер удалось снять без труда: как оказалось, желающих поесть и выпить было гораздо больше, чем желающих переночевать.

Эллина не стала торговаться, взяла что дают. Пообедать решила внизу: закажешь еду наверх, обязательно запомнишься. Да и городские сплетни стали насущным хлебом. Где еще она узнает, разыскивают ее или нет?

Риск? Безусловно, но он теперь на каждом шагу. Опасность найдет и за запертой дверью, если уж гончих спустили, они возьмут след.

Торопливо пережевывая пищу, прислушивалась к разговорам, стараясь быть наготове, чтобы успеть выбраться на улицу через окно. Но обсуждали в основном местные новости. Ничего интересного, ничего, из чего бы она могла извлечь хоть какую-то пользу.

Но отсутствие новостей – тоже приятная новость.

Эллина смутно представляла, где находится интересующий ее курортный город, поэтому решила навести справки, как добраться до источников. Спросила не у хозяина гостиницы, а у одного из торговцев. Он ехал в нужном направлении, значит, должен был знать.

Долго думала, под каким предлогом подойти, как вклиниться в разговор, потом вспомнила о том, что попутчики принимали ее за беременную, и пришла к выводу, что будет изображать ее и впредь. Хотя бы здесь, в Бреаре. Будущие мамы часто ездят на юг (если деньги и возможность есть), так что расспросы не покажутся подозрительными даже в разгар осени. А почему без мужа… Так по документам она вдова.

Постаравшись изобразить безутешную скорбь, гоэта задала животрепещущий вопрос. Вопреки ожиданиям, ее не удостоили пристальным вниманием, отмахнувшись невразумительным ответом. Выручил вертевшийся рядом мальчишка, подсказавший нужную дорогу. Дальше она и сама разберется, в крайнем случае местных жителей расспросит. Они, в отличие от постояльцев гостиницы, более надежны, меньше вероятности, что заподозрят что-то неладное.

Поев, Эллина отважилась выйти в город. Ей нужно было найти один из информационных листов, развешиваемых в людных местах и возле правительственных учреждений. В гостинице такого не нашлось, но хозяин заверил, что таковой точно найдется возле храма на площади Двух фонтанов.

Стараясь не выделяться из толпы, гоэта дошла до храма. Она еще издали заметила подрагивающие на ветру листы, но заглянуть в них сразу не решилась. Сначала прошла на территорию храма, достала из кошелька пригоршню монет и пристроилась на корточках в дальнем конце одного из прудов.

Молитвенно опустив ладони на бортики, Эллина аккуратно коснулась лбом холодного камня, прошептала слова приветственной молитвы, а затем с тихим звоном рассталась с приготовленными монетами. Сполохами солнца они скользнули на дно, увлекая за собой просьбу гоэты: дозвольте остаться в живых, дозвольте сохранить честное имя.

Убедившись, что боги не отвергли дары (но услышали ли?), а за ней никто не следит, Эллина поднялась на ноги, повернувшись лицом к святилищу, сотворила храмовый жест, поклонилась и вернулась к ограде.

Гоэта с тревогой вглядывалась в скупые строки, пропускала записи о новых указах и налогах, спускаясь все ниже и ниже, туда, где за жирной черной чертой вписывались приметы и имена разыскиваемых преступников. Она боялась найти там свое имя. Но его не было. Эллина перечитала перечень еще раз и опять не нашла.

Робкая надежда расправила крылья.

Вдруг Анабель смогла, вдруг это страшное недоразумение улажено? Ведь как это может быть, чтобы она, Эллина Тэр, добропорядочная и законопослушная подданная его величества, всегда лояльная власти, никому не перешедшая дороги, неприметный обыватель, вдруг была объявлена убийцей?

Эллина даже представить не могла, как можно убить человека. Она бы не смогла.

В который раз гоэта задала себе вопрос: почему именно она? Обвинили первую встречную? И кто написал на нее донос? Кто и за что ее ненавидит, и почему следователь не желает ей верить? Выходит, вся ее порядочность, весь ее послужной список ничего не значат, и пусть она будет клясться, что невиновна, поверят не ей, а анонимному доносу.

Глаза наткнулись на дату информационного листа, и у надежды опали крылья. Он был помечен позапрошлым днем. Тогда ее еще не искали по всему Тордехешу.

Не задерживаясь у храма, Эллина, подбадривая себя воспоминаниями о передрягах, из которых ей доводилось выбираться, отправилась на поиски рынка. Нужно было запастись провизией – тем, что питательно, но долго хранится.

Купив все необходимое для длительного путешествия, того, что она не взяла из Сатии, гоэта вернулась в гостиницу и заперлась в своем номере.

Остаток дня посвятила отдыху.

Бреар Эллина покинула на рассвете, сразу после того, как распахнулись городские ворота. Одета она была уже иначе, в привычный наряд для конных поездок: в юбке верхом далеко не уедешь, а в брюках и удобнее, и теплее.

Стража ее пропустила – наверное, приняли за боевую магичку.

Ольер ли Брагоньер в ярости сжимал кулаки. Перстень неприятно скрежетал по столешнице, оставляя на ней глубокие бороздки.

Лицо по-прежнему хранило бесстрастное выражение, но сидевшие в кабинете начальника подчиненные знали, что это всего лишь маска, вроде той, что следователи иногда надевают на допросы. Догадывались и солдаты, неуклюже переминавшиеся с ноги на ногу у двери.

– Ну? – Главный следователь откинулся на спинку стула.

Секретарь живо ухватилась за перо, готовая тут же приступить к записи показаний.

– Ее дома нет, господин соэр. Служанка ее ничего не знает, твердит, что госпожа у подруги.

– Адрес, имя.

– Кого? – не понял солдат.

– Подруги госпожи Тэр. Или ты не удосужился спросить?

Зеленые глаза впились в лицо солдата, заставив того потупиться, как шестнадцатилетнюю девицу. Комкая перевязь, он молчал, догадываясь, как «обрадует» Брагоньера очередное «не знаю».

– Я жду. Ты и так заработал на выговор.

– Она не знает, господин соэр, говорит, та живет под Сатией.

– Врет, – безапелляционно заявил следователь, делая какие-то пометки. – Немедленно доставить на допрос в управление. Ответственный, – он задумался, обведя глазами присутствующих, – господин Зонер. В случае упорства допрашиваемой разрешаю применить легкие пытки. Полагаю, пытки каплями воды будет достаточно. Показания служанки должны лечь мне на стол сегодня же.

Подчиненный, недавно принятый на работу следователь, кивнул и вышел, забрав солдат. Их место заняла стража, охранявшая ворота прошлым днем и ночью.

Соэр скрупулезно допрашивал всех, пятерку за пятеркой, холодно повторяя одни и те же вопросы. Его интересовало, через какие ворота и когда Эллина Тэр покинула город. Однако ничего путного он не добился.

Но Брагоньер не привык отступать. Он приказал произвести вторичный, более тщательный обыск дома Эллины и опросить соседей:

– Меня интересует, где и когда ее видели в последний раз, с кем она общалась, во что была одета. Кто заходил в дом в ее отсутствие и какой масти ее лошадь.

Через два часа он получил ответы на некоторые из своих вопросов и позволил себе удовлетворенно улыбнуться. Пряталась в трактире «Белая мышка», по дому бродили ее знакомые, спешно собирая вещи, лошадь серая.

Соэр вывел на листе с печатью Следственного управления список (или, если соседи не знали имен, приметы) людей, общавшихся со сбежавшей обвиняемой в тот день, и заново допросил стражников. Дежурившие в ночь показали, что похожая лошадь была привязана к дорожной повозке, покинувшей Сатию через южные ворота. Только женщины по имени Эллина Тэр в списках пассажиров не было.

– Разумеется. Поддельные документы. Ей тридцать четыре, по возрасту кто-то подходил?

– Там было темно, господин соэр, – оправдывался дежурный офицер.

– Перечень пассажиров мне на стол. И если она ускользнула в вашу смену, будете разжалованы. В любом случае буду требовать сурового взыскания. Для всех. За халатное исполнение служебных обязанностей.

Брагоньер уже знал, что за день до побега в Аптекарском переулке произошло нечто странное. Говорили о нападении некой твари, однако никто этой твари не видел, за исключением госпожи Тэр. Но это не было плодом воображения гоэты – на месте читались следы присутствия неизвестного. Тонкий магический след, который сейчас изучали судебные маги.

Следователь еще не был на месте происшествия, но собирался наведаться туда ближе к вечеру, после допроса ключевых свидетелей. Если там есть что-то интересное, оно останется.

Жертвой нападения стала обвиняемая – на мостовой осталась ее кровь. Допрошенный гоэт и аптекарь подтвердили, что у нее был и разбитый висок, и порезы на руке – достаточно для найденных на камнях следов.

Кровь человеческая, принадлежит женщине – судебные маги проверяли. Соэр жалел, что ее слишком мало, чтобы проверить сущность гоэты. Так бы отпали многие вопросы.

В свете недавних событий следователь склонен был полагать, что причиной происшествия стала неудачная попытка вызова демона. Скорее всего, того самого, который убивал девушек. Почерк похожий, темные твари умеют «выпивать» людей. К счастью, только некоторые, причисляемые к подлежащим немедленному уничтожению.

Брагоньер перерыл море литературы, пытаясь понять, кто может вызывать (или материализовываться) в виде заметного на тепловом уровне оранжевого полога, воздействовать на сознание и не иметь ауры. Хотя отсутствие ауры не доказано: зафиксировать это может только опытный маг не ниже второго уровня. Таковых в момент преступления рядом не оказалось, а аура – вещь хрупкая, особенно у существ с магической сущностью или потенциалом. Иными словами, та же Эллина Тэр не увидела присутствия себе подобной – на тепловой карте оно не отражается, а вот колдовство ощущаться будет.

Итак, выходило, что убивал человек с магическими способностями выше среднего, с ярко выраженными разработанными темными умениями, волшебник, а не недоучка-гоэт. Либо вызванный или выпущенный и науськанный кем-то демон.

Ректор Университета говорил, что теоретически тварь могла быть создана искусственно и наделена определенным перечнем свойств, но тогда ее создатель обязательно когда-то попал бы в поле зрения своих коллег. Такой талант должен был учиться в Университете, но, к счастью, подобные самородки в Тордехеше давно не встречались. Остаться незамеченным он не мог: подросткам сложно контролировать развитый дар, он не сумел бы его прятать.

Запросы по всему королевству показали, что необычных детей в течение полувека не рождалось. Чутье Брагоньера подсказывало, что преступник – не мужчина преклонных лет, ему не больше шестидесяти – и то это предел. Тяжело так быстро передвигаться по стране, когда прожитая жизнь давит на плечи. И аваринцы не стали бы связываться с человеком, которого в самый ответственный момент может подкосить подагра или у которого дрогнет рука.

Хотелось связать воедино две ниточки разных дел – слишком много совпадений, слишком тесно связаны. И сходятся на личности госпожи Эллины Тэр.

На вид она такая безобидная, такая «серая мышка», за время учебы не получившая ни одной почетной грамоты, но и не завалившая ни одного экзамена. По опыту следователь знал, что именно из таких часто вырастают отличные преступники. Тут ведь как: либо яркая индивидуальность – первый в классе, либо ничем не примечательная личность. Последних обычно не принимают в расчет, чем они и пользуются. Удобная личина. Тихий омут обманчив.

Общалась с некромантом, увлеклась его работой, стала по ночам пытаться изучать темную магию. А во время дальних разъездов у нее были и время, и возможность для практики.

Гоэты ведь умеют общаться с духами, в теории слушают в училище краткий курс о сущности разных видов магии, антологии по ним читают – умному заинтересованному человеку достаточно, чтобы найти способ получить необходимые знания.

Мотивы? Море! От банальной обиды до безденежья и любопытства. Разумеется, любимые, власть и желание кому-то за что-то отомстить. Потом входят во вкус и не могут остановиться.

Итак, Эллина Тэр попыталась вызвать демона, но у нее не хватило силы и умений, чтобы управлять им, и тварь напала на нее.

В связи с этим возникает вопрос: делала ли она это ранее или попробовала в первый раз? Два странных убийства говорили о том, что предыдущие попытки были успешны, но тогда почему в этот раз все пошло не так? Торопилась? Возможно.

Либо она вызывала демона сама, либо это делал ее сообщник, хозяин, знакомый – это еще предстояло выяснить, как и то, вызывала ли Эллина демона добровольно. Если же рядом с ней кто-то был, то он ее бросил. Принес в жертву.

Избавлялись от ненужной свидетельницы – что ж, разумная, правдоподобная версия.

На первый взгляд у Эллины Тэр не та нервная система, чтобы удерживать демона в узде, ему нужна твердая рука. На первый взгляд, а на второй?

Попади она в управление, Брагоньер бы знал всю ее подноготную, а не строил догадки.

В любом случае побег госпожи Тэр стал отягчающим обстоятельством. Будь она невиновна, то сама бы явилась в Следственное управление с заявлением о нападении, а гоэта этого не сделала, поспешила скрыться.

Следователь с нетерпением ожидал доклада судебных магов, а пока решил самостоятельно допросить главную предполагаемую пособницу сбежавшей подозреваемой – любовницу графа Алешанского. Она, несомненно, многое знала – близкая подруга. И именно госпожа Анабель настояла на том, чтобы первый префект написал письмо с требованием освободить госпожу Тэр.

Теперь оставалось выяснить, что ей руководило: любовь к подруге, личный расчет либо она и вовсе была сообщницей. Ольер Брагоньер допускал, что внешне равнодушная к колдовству, утопающая в роскоши гоэта могла оказаться тем самым вторым действующим лицом недавних событий. Но только в Сатии – в Рамите она точно не была. Значит, к убийству Ханны не причастна.

Идейный вдохновитель и благотворитель – что ж, возможно.

Две подруги, у одной есть деньги и связи, у другой – талант и знание основ темной магии. С помощью Анабель Меда госпожа Тэр могла позволить себе покупать запрещенные манускрипты, ездить в места, где еще жили темные, совершенствоваться в магии. Разумеется, владеющие черным колдовством волшебники не раскрывают своих секретов первым встречным, наверняка знакомый помог.

Взамен Эллина выполняла бы мелкие поручения подруги, либо и вовсе должна была стать орудием в ее руках.

Женская дружба коварна, зачастую иллюзорна.

Госпожа Меда – любовница первого префекта Сатии. Случайна ли была та встреча в Лицензионной конторе, не готовила ли она все эти годы какое-то преступление, подобравшись так близко к высоким сановникам? Кто знает, может, демона просто тренировали на простых людях убивать по приказу, а главной жертвой должен был стать кто-то из правящей верхушки Тордехеша? Аварин бы дорого заплатил человеку, который сумел бы сотворить такое.

А ведь эта Анабель бывала в столице, могла присутствовать на тех же балах, что и его величество. И с легкостью уговорила бы любовника во время одной из поездок взять с собой в качестве компаньонки подругу.

Вот так цепь рассуждений о магических немотивированных убийствах может привести к мысли о готовящемся покушении на короля.

Идея не казалась Брагоньеру абсурдной. В королевстве действует шпион вражеского государства, в самом этом государстве происходят странные вещи, что-то готовится. Почему это нечто не может оказаться убийством правящей династии Тордехеша?

Положив на стол девственно-чистый лист бумаги и очинив перо, соэр облачился в традиционную бесформенную одежду, надел маску и, вызвав секретаря, осведомился, доставлена ли уже в Следственное управление госпожа Анабель Меда. Получив утвердительный ответ, приказал привести гоэту на допрос.

Анабель, не стесняясь в формулировках, выражала бурный протест против самоволия следователей, грозясь довести это безобразие до ушей вышестоящих властей.

Резко вырвав руку у державшего ее солдата, она с возмущением метнула черный шелковый шарф на стол Брагоньера – тот даже не вздрогнул, отстраненно-вежливым тоном предложив сесть.

– По какому праву меня похитили? – продолжала бесноваться гоэта. – Будьте уверены, графу Алешанскому обо всем станет известно, вы за все ответите!

– Сядьте, госпожа Меда, – чуть более настойчиво повторил следователь и отпустил солдата.

Анабель фыркнула, но все же села, смерив соэра презрительным взглядом.

– Я все равно знаю, кто вы, могли бы обойтись без маскарада. Значит, сначала засадили за решетку мою подругу, теперь взялись за меня? Ну, и что же вы на меня повесите?

– Госпожа Меда, вынужден предупредить вас об ответственности за оскорбление должностного лица при исполнении. Ведите себя прилично, это в ваших же интересах.

– А в ваших интересах немедленно отпустить меня.

– Ваш любовник вам не поможет. Я настоятельно советую вам отвечать на мои вопросы чистосердечно, дабы избежать ненужных неудобств. Вы не на увеселительной прогулке, и ваше эмоциональное возмущение может закончиться совсем не так, как вы ожидаете. Вы подозреваетесь в пособничестве преступнице. Фактически доказанном пособничестве – вы же не станете отрицать, что помогли Эллине Тэр покинуть город?

– Стану. Чушь, глупые домыслы!

– Вижу, вы не настроены быть честной со мной. Что ж, ваше право! Я дам делу ход. Срок вашего тюремного заключения будет определен судьей. Так же, как отказывающуюся сотрудничать со следствием, вас могут подвергнуть пыткам первой категории без телесных повреждений для выяснения обстоятельств важного государственного дела.

Анабель побледнела и попросила воды.

– Вижу, вы передумали, – подавая стакан, заметил следователь. – Рад слышать. А теперь, госпожа Меда, вы расскажете мне все, что знаете об Эллине Тэр, подробно опишете, как помогли ей бежать, и заодно просветите насчет своих отношений с первым префектом Сатии. После будете подвергнуты магическому тесту.

– Это незаконно! – взвизгнула гоэта. – Вы слишком много себе позволяете, господин соэр!

– Ошибаетесь, госпожа Меда, я действую исключительно в рамках закона. Видимо, у вас сложилось превратное представление о моих полномочиях. В королевстве Тордехеш нет места черной магии смерти, вызовам демонов и предательству, и я намерен искоренять это зло любыми доступными мне способами. Дабы вы не питали иллюзий: граф Алешанский не станет рисковать своим положением и добрым именем ради любовницы, обвиняемой в причастности к вышеперечисленному.

– Вы… вы с ума сошли! – не находя слов, выдохнула Анабель. – Какая измена, какие демоны? Точно, вы сумасшедший!

Соэр молчанием отреагировал на ее слова и взял в руки перо.

Допрос длился несколько часов, в ходе которых на лице гоэты сменилась буря эмоций. Следователь же задавал вопросы и делал комментарии в неизменном отстраненном, холодном, вежливом тоне.

Как ни сопротивлялась Анабель, ей все же пришлось рассказать о своих отношениях с любовником, целях, побуждавших ее поддерживать эту связь и планах на будущее. Брагоньер начал именно с этого, намеренно оставив самое главное – Эллину Тэр – напоследок.

– Не беспокойтесь, если сообщенные вами сведения не будут представлять интереса для следствия, они не покинут пределы этого кабинета. В любом случае сотрудники Следственного управления не используют их в корыстных или личных целях, – соэр протянул ей бумагу на подпись. – Распишитесь, пожалуйста, в правом нижнем углу.

– С каких это пор в нашем королевстве принято унижать женщин и копаться в чужом грязном белье? – покусывая губы, стараясь удержать слезы стыда и обиды (следователь задавал и откровенные вопросы, заставляя отвечать), пробормотала Анабель.

– Все, что я спрашивал, – исключительно в интересах следствия, госпожа Меда. Никаких личных целей я не преследую. Быть может, временами был излишне резок – что ж, приношу свои извинения. Зато вы своей честностью оказали себе большую услугу. Разумеется, я проверю ваши показания, но на первый взгляд вы чисты перед законом. В отношении графа Алешанского. А теперь поговорим об Эллине Тэр. Расскажите все, что знаете о ней, постарайтесь вспомнить все увлечения, всех подозрительных знакомых. Не проявляла ли она внимание к какому-либо виду магии? Не занимала ли у вас денег на дорогие покупки? Куда ездила, с кем общалась и, самое главное, где она теперь?

– Я не знаю, – фыркнула гоэта, резко чиркнув пером по листу. Роспись вышла размашистой, с дырой на месте первого соприкосновения с бумагой.

– Если не знаете, то предполагаете. Вас видели в тот день в ее доме: вы собирали вещи подруги. Так же вы много времени провели в трактире «Белая мышка», в котором пряталась госпожа Тэр. Она просила вас помочь или вы сами предложили?

Анабель задумалась. Вопрос именно в этой форме был задан не случайно – Брагоньер подталкивал ее к правильному ответу, ответу, который мог бы смягчить степень ее вины. Или, наоборот, загонял в ловушку. Ведь так и хочется сказать: «Да, это она настояла» – и попасться на лжи. Она ведь до этого не раз отрицала свою причастность к побегу подруги.

Придется выкручиваться, только как?

– Да, я навещала Лину. Ей было очень плохо после нападения той твари в переулке. Кстати, почему вы не желаете выяснить, кто пытался ее убить? – с вызовом спросила Бель. Лучшая защита – это нападение.

– Выясняем, госпожа Меда, но, боюсь, без показаний потерпевшей дело не сдвинется с мертвой точки. Так где она?

– Понятия не имею! Я не видела ее со вчерашнего дня. Как раз собиралась справиться о ее здоровье, когда явились ваши солдаты. Между прочим, врач прописал ей постельный режим: у Лины сильно ушиблена голова.

– И есть незначительные ранения, полагаю. Об этом свидетельствует найденная кровь. Допустим, это объясняет, почему госпожа Тэр сразу не подала заявления о нападении, но почему она не вернулась к себе? Мне кажется, разумнее было бы лечиться дома.

– Дома? – взорвалась Анабель. – После того как вы науськали на нее солдат, которые должны были связать ее и притащить в тюрьму?

– Значит, ей было известно о предписании явиться в Следственный комитет? – довольно улыбнулся Брагоньер. Гоэта попалась, поддавшись порыву чувств, начала рассказывать то, что его интересовало. Можно было позволить себе скупые эмоции под маской. – Его вручили служанке, а та ознакомила с ним хозяйку, верно? И предупредила о том, что ее ждут провожатые. Госпожа Тэр же предпочла скрыться. Неразумно, можете передать подруге, что она лишь усугубила свое положение. Я ограничился бы домашним арестом, проявив сочувствие к ее положению, а так… Под каким именем госпожа Тэр покинула город?

– Понятия не имею.

– Госпожа Меда, неужели мне снова придется напомнить вам о том, с чего мы начали наш разговор? Пособничество подозреваемому в измене и вызове демонов наказуемо.

– Лина не изменница! И никаких демонов она не вызывала. Чушь! Лина таким не занимается, я за нее поручиться могу. И не только я – все гоэты подпишутся. Да, она попросила принести ей кое-какие вещи – только и всего. Или это тоже преступление?

– Вы так отчаянно упираетесь, госпожа Меда, так хотите скрыть правду…

– Я ничего не скрываю! У Лины много друзей, помочь бежать ей мог кто угодно. А я весь вечер провела не одна, можете проверить. Но если уж вам так хочется обвинить меня, вы, несомненно, это сделаете.

– Я стараюсь быть объективным, госпожа Меда. Разумеется, непогрешимы только боги.

В дверь постучали, и в кабинет осторожно заглянул господин Зонер – тот самый молодой следователь, которому было поручено допросить служанку Эллины.

Брагоньер кивнул ему, и Зонер, поклонившись Анабель, подошел к столу начальника и положил на него несколько исписанных мелким почерком листов бумаги. Соэр бегло ознакомился с их содержимым и, сделав какие-то пометки, убрал в стол.

– Сообщила все добровольно?

– Под небольшим нажимом. Но пыток не применяли.

– Жаль, ничего интересного, все это я уже знаю. Разве что госпоже Меда придется признаться, что она ссудила подругу деньгами. Что ж, нынешнего имени госпожи Тэр мы не знаем, но вычислим по списку пассажиров дорожной повозки. Выехала через южные ворота и отправилась на юг к каким-то знакомым. Предположительно к морю. Описание внешности и одежды у нас есть – достаточно.

– Тут еще кое-что для вас.

Следователь достал из кармана вскрытый конверт и протянул Брагоньеру. Тот повертел его в руках, тщательно осмотрел со всех сторон, уделив особое внимание почерку отправителя, и лишь после этого достал из конверта клочок бумаги.

– Занятно, очень занятно. Госпожа Меда, можете быть свободны, мы договорим после. Разумеется, я настоятельно советую вам не следовать примеру подруги. Завтра к десяти утра прошу явиться для проведения теста на магические способности.

Дождавшись, пока гоэта уйдет, соэр углубился в изучение четвертинки гербового листа бумаги. Гербовой бумаги Аварина. Грамота, выданная от лица монарха соседнего государства госпоже Эллине Тэр. За что, неизвестно – оборвано.

– Знать бы, кто этот таинственный доброжелатель, – следователь снял маску и нелюбимый бесформенный наряд. – Сдается мне, он же порадовал меня первым анонимным письмом. Сомневаюсь, что им двигало желание послужить во благо королевству. Значит, сам замешан либо имеет зуб на госпожу Тэр.

Брагоньер отпустил домой подчиненного – уже вечер, пора, – убрал бумаги, тщательно проверил и запер ящики и, прихватив теплый плащ, отправился на место происшествия.

Обычный переулок, место не глухое, но тихое. Ничего примечательного, никаких аномалий, видимого присутствия колдовства в воздухе.

– Ну что? – следователь присел на корточки, в свете двух фонарей осматривая мостовую с каплями крови. Заметил и поднял длинный женский волос и предположительно шерсть какого-то животного.

– Это был не демон, – уверенно заявил один из присутствующих судебных магов. – Здесь работал маг. Если девушка видела животное, то, возможно, метаморф.

Брагоньер нахмурился:

– Существует вероятность ошибки?

– Минимальная. Нет и следа ауры, вообще никаких следов, что невозможно ни в случае с демонами, ни с оборотнями. Первые оставляют после себя сгустки темной энергии и остатки дыры перехода, вторые – медленно разлагающуюся зеленоватую слоистую ауру с сизым венчиком.

– Значит, он с помощью волшебства…

– Здесь не колдовали. Никаких следов. Если только тварь создали и выпустили в другом месте.

Глава 6. Охота началась

Эллина чихнула, подумав, что воспаление легких станет достойным дополнением свалившихся на нее бед. Она тряслась по обочине второстепенной дороги, проклиная погоду, Следственное управление и таинственного недоброжелателя, толкнувшего ее в негостеприимные объятия дождя. Он, на редкость противный, зарядил еще прошлой ночью и с поразительной настойчивостью портил нервы не только гоэте, но и другим путешественникам, волей случая заброшенным на тракт.

Безусловно, выбери Эллина королевскую дорогу, а не кружной путь, путешествие стало бы приятнее, но гоэта не могла так рисковать. Вот и приходилось тащиться по уши в грязи посреди крестьянских подвод, хлюпать носом от разлитой в воздухе сырости, наглухо натянув на голову капюшон.

Сгорбившись, боясь, что противные капли затекут и за воротник, гоэта с нетерпением поглядывала по сторонам, надеясь наткнуться на соблазнительный дымок. Тарелка чего-нибудь горячего и веселое пламя камелька сейчас превратились из мечты в насущную необходимость. Но вокруг тянулись все те же унылые квадраты полей.

Дав Звездочке шенкелей, Эллина обогнала череду повозок – их скорость ее решительно не устраивала. И, кажется, обрызгала пару человек грязью – иначе зачем им так ругаться и посылать на ее голову проклятия?

Накаркали – впереди замаячила группка подозрительных всадников.

Эллина резко вильнула в сторону, не заботясь о чистоте собственной и чужой одежды, и замерла, настороженно вглядываясь в небольшой отряд.

– За что ты так невзлюбила меня, Сората! – простонала гоэта, жалея о том, что в училище не учат творить иллюзий. Они бы сейчас пригодились. – И это после того, как я столько денег оставила в твоих прудах. Чтоб ты ими подавилась, глухое создание!

Слова мысленно пришлось тут же забрать обратно – боги обидчивы, могут не слышать ваших просьб, зато не пропустят сказанного в сердцах слова.

Встреча с солдатами не входила в планы Эллины. Будь она полноценным магом, а не человеком с маленьким магическим даром, можно было попытаться прорваться, а так приходилось искать пути к отступлению.

Звездочка недовольно фыркнула, когда хозяйка погнала ее на бездорожье, но гоэта не обратила внимания на мнение кобылы. Перед глазами маячило заманчивое укрытие – стога потемневшей от дождей соломы. Хоть раз чужая нерадивость пойдет кому-то на пользу.

Скользя по комьям грязи, лошадь, наконец, добралась до стогов и покорно остановилась, понуро опустив голову. Разделявшая ее настроение Эллина аккуратно спешилась, выглядывая из-за своего укрытия.

Видимо, Сората действительно оказалась глуха – солдаты благополучно проехали мимо. Не сразу, конечно, предварительно бегло осмотрев все повозки на наличие разыскиваемой Следственным управлением Сатии преступницы. Сама преступница с замиранием сердца наблюдала за ними, стоя по щиколотку в воде.

Теперь Эллина была убеждена, что ее приметы расписаны в каждом информационном листе. Радовало лишь то, что указы и прочие официальные бумаги доходили до глухой провинции с опозданием, во всяком случае, оставалась робкая надежда на то, что на юге будет спокойнее. Да и двигалась она с максимально возможной скоростью, игнорируя букет недомоганий.

Желанный трактир нашелся часа через два, когда, как мрачно шутила Эллина, она согласилась бы работать бесплатным побудчиком – вряд ли кому-то удалось поспать рядом с громко кашляющей и чихающей гоэтой.

Наплевав на страх быть пойманной (в тюрьме хотя бы врач будет, всяко лучше, чем метаться в бреду в придорожной канаве), Эллина торопливо шмыгнула внутрь заведения с сомнительным названием, но, как оказалось, хорошей выпивкой.

Вопреки ожиданиям, тут не было накурено, так что хотя бы одной проблемы – головной боли – удалось избежать.

Пристроившись возле стойки, гоэта искоса осмотрела прятавшуюся от дождей и забот публику и заказала нехитрый ужин: «Свежее, сытное и горячее. И выпить. Чем крепче, тем лучше».

Хозяин подозрительно покосился на нее – нечасто женщины балуются такими напитками, но промолчал.

– Вы бы к огоньку сели, а то совсем продрогли. Если желаете, то у меня наверху и комнатка найдется.

– Не отказалась бы. – Эллина залпом осушила рюмку самогона.

В сумке должны быть необходимые травы, нужно заварить, а то болезнь на неделю свалит. Только для этого на кухню нужно попасть, с кастрюльками повозиться. Хорошо бы еще паром из них подышать. А чтобы не приняли за магичку, вспомнить о том, что официально она для всех – вдова аптекаря.

– Хозяин, вы не будете против, если я немного повожусь на вашей кухне! Простуда совсем замучила, – улыбнулась гоэта и, не выдержав, громко чихнула.

– Да сколько угодно! Заплатите за ужин и делайте, что вам угодно. Так комнатку берете?

– Беру, – прогнусавила Эллина и потянулась за кошельком. До чего же корыстолюбивое создание!

За сумками пришлось выходить на улицу, в объятия дождя. Разумеется, перенести их никто не помог, но гоэта привыкла к тому, что со всем приходится справляться самой.

На кухне Эллина провозилась долго, использовав весь свой арсенал средств.

Снятая комната пришлась как нельзя кстати: организм гоэты всячески противился небрежному обращению со стороны хозяйки.

Перед тем как лечь спать, Эллина немного поговорила с владельцем заведения, вскользь упомянув о проверках на дороге:

– Вы не знаете, кого они ищут?

– Понятия не имею, я с солдатами не болтаю. Не люблю я их: шуму много, а карман всегда дырявый. И вечно кружки бьют. Кого ищут… Да пес их знает, ворюгу какого-нибудь.

У гоэты отлегло от сердца: сельские жители не проявляли никакого внимания к информационным листам то ли в силу своей занятости, то ли отношения к подобным вещам, то ли и вовсе потому, что не умели читать.

Так что Эллина со спокойной совестью поднялась наверх и позволила себе немного поболеть. После такой бешеной скачки больше всего на свете ей хотелось залезть в постель, обнять грелку, заснуть и проспать до позднего утра. Надоело вскакивать на рассвете, пить капли от головной боли, завтракать всухомятку и опять целый день трястись в седле. А ведь с ее простудой, недолеченным сотрясением и ушибами как раз это и противопоказано.

Южные области Тордехеша разительно отличались от тех мест, в которых приходилось бывать гоэте. Во-первых, иные пейзажи – холмистые, изрезанные лентами ручьев и речушек. Во-вторых, местные жители предпочитали скотоводство земледелию. В-третьих, здесь было почти столько же дворянских усадеб, что и в столичных пригородах. Сказывался мягкий климат и желание знати приятно провести время на фоне изумительной природы, поохотиться на ланей, устроить романтичную прогулку к морю.

Эллина стала вдвойне осторожна, избегая крупных поселений, в которых можно было встретить отдыхающих из Сатии. Да, осень – не самое удачное время для поездки к источникам, но рисковать все же не стоило.

Погода смилостивилась над гоэтой, послав теплые солнечные деньки.

Воздух будто стал свежее, наполнился соленой влагой и новыми, незнакомыми запахами – сказывалась близость моря.

А на горизонте неясной сероватой дымкой маячили горы, еще не растерявшие разноцветного обаяния растительности у подножий.

Курортный город Трия встретил Эллину легким бризом и стонущими криками чаек. Крупные черно-белые птицы кружились над головой, описывая широкие круги над плоскими разноцветными крышами. Снег – редкий гость в этих краях, если и выпадет, то потолки не обрушит, растает. Море и тут постаралось, смешав снег и дождь.

Остановившись на окраине, с интересом осматриваясь по сторонам, впитывая в себя новые краски и запахи, Эллина достала помятую бумажку с адресом знакомого Гланера. Оставалось надеяться, что друг предупредил его, и ее визит не окажется неприятной неожиданностью.

Привычно поправив капюшон и мельком глянув в зеркало – на месте ли макияж, гоэта отправилась на поиски Косой улицы. В Трии она не ориентировалась совершенно, поэтому пришлось на свой страх и риск прибегнуть к помощи местных жителей. В качестве советчиков она выбрала весело болтающих кумушек возле какой-то лавки. Судя по их виду, информационный листок, попадись он им на глаза, показался бы им просто бумажкой с закорючками. Благослови Сората за не искорененную безграмотность среди третьего сословия!

Опасливо косясь в сторону рынка – где рынок, там и стражники, собирающие дань и приглядывающие за порядком, – Эллина подъехала к пышно разодетым крестьянкам (праздник какой-то, что ли?) и спросила, как найти Косую улицу. Кумушки наперебой загалдели, но подсказать – подсказали.

Перспектива поездки через весь город не радовала, но уж что поделаешь! Зато Трию посмотрит, может, даже знаменитые источники увидит.

То, что город жил за счет приезжих, чувствовалось на каждом шагу. Шатры и лотки с ненужными сувенирами, ювелирные лавки, стремившиеся перещеголять друг друга магазины с предметами роскоши, гостиницы с балконами, петуниями на подоконниках и белыми ставнями, торжественные, будто здания торговых палат, украшенные скульптурой крытые бассейны, уличные музыканты, бесчисленные таверны и рестораны.

Улицы широкие, чисто выметенные, дома сплошь разноцветные.

Эллине пришлось пробираться через стихийно образовавшийся на одной из площадей рынок. Лавировать между людьми было сложно, зато гоэта могла во всех подробностях рассмотреть разложенные на подносах и скатертях товары. Много рыбы самых разных пород, свежих, только что выловленных морских обитателей, часть из которых Эллина видела впервые, фрукты, козий сыр, пряные травы, местные поделки из перламутра, дерева и какого-то оранжевого камня.

Гоэте жутко захотелось приобрести что-нибудь с частичкой солнца, но мелькнувшая в толпе форма стражников отрезвила, напомнив, что сейчас не лучшее время для покупок.

Наконец Эллина выбралась с рынка, отыскала глазами ориентир – храм Дагора и свернула на отходивший от него бульвар. По нему до конца, а потом налево. Далеко же забрался знакомый Гланера!

Добравшись-таки до Косой улицы, гоэта успела устать и проголодаться.

Нужный дом по закону подлости оказался одним из последних, зато из окон, очевидно, открывался великолепный вид на горы. Маленький кусочек, но все равно замечательно.

Гоэта с трудом сползла с седла, массируя затекшие ноги, и, пошатываясь, побрела к крыльцу.

На звук колокольчика выглянула служанка с метелкой для пыли.

– Я к Доноверу. Подруга Гланера Ашерина из Сатии, – устало пробормотала Эллина, привалившись к косяку. Только сейчас она поняла, насколько ее вымотало бегство.

Служанка кивнула и без вопросов пропустила гостью в дом. Значит, письмо дошло.

Сбросив плащ на полочку в прихожей, Эллина наскоро привела себя в порядок и последовала за служанкой в гостиную. Там, удобно устроившись в кресле, сидел обложившийся свитками мужчина. Немного старше Гланера, но уже с первыми признаками седины в волосах. Приглядевшись, гоэта поняла, что это вовсе не седина, а краска. Странно, зачем кому-то могло понадобиться красить пряди в белый цвет?

– Здравствуйте, госпожа Тэр, – мужчина встал и приветливо улыбнулся. – Меня предупредили о вашем приезде. Буду рад оказать всю посильную помощь.

– Благодарю, только, пожалуйста, называйте меня просто Эллиной.

Обращение «госпожа Тэр» неприятно резануло уши, напомнив о соэре из Сатии. Тем самым, по чьему приказу ее травили.

– Конечно, – легко согласился Доновер. – Тогда и вы, в свою очередь, не зовите меня по фамилии. Надеюсь, я еще не насколько стар для этого.

Хозяин рассмеялся, усадил гостью на диван, велел служанке приготовить ей комнату и принести что-нибудь поесть. Краснея, Эллина сказала, что не отказалась бы от чего-то более существенного. Доновер кивнул и распорядился подать обед: «Я поем вместе с вами, чтобы не было скучно».

Впервые за долгое время гоэта смогла расслабиться, наслаждаться пищей и неспешными разговорами. Хозяин заверил, что в Трие никто ее активно не ищет, так, ходят какие-то слухи, но не более.

– Мы вас переоденем, наведем морок – и будете беспрепятственно гулять по улицам. Можно и без морока. Покрасим, иначе причешем – подруги не узнают, – посмеивался Доновер, вселяя оптимизм в сердце гостьи.

Эллина кивала и думала только об одном: хорошенько выспаться. С этим проблем не возникло: хозяин поспешил откланяться сразу после обеда, сославшись на какие-то неотложные дела, так что гоэта была избавлена от необходимости скрашивать его досуг долгими рассказами о себе.

Отмокнув в ванне, наконец вымывшись и оттерев дорожную грязь, гоэта смазала виски маслом гвоздики и, попросив не беспокоить, забралась в кровать. Дневное время не стало помехой для сна, позволив хорошо отдохнуть.

Проснувшись, Эллина обнаружила на постели новую поглаженную одежду. Ту же, в которой она прибыла в Трию, служанка унесла в стирку.

На следующий день, поколдовав немного над ее внешним видом, Доновер повел гоэту осматривать местные достопримечательности.

Разумеется, Эллине прежде всего хотелось увидеть море и знаменитые источники.

Море разочаровало. Оно оказалось свинцовым и неспокойным, недовольно осыпавшим брызгами набережные и молы.

Слегка штормило, так что ни о какой водной прогулке не могло быть и речи. Зато они прогулялись по набережной, полюбовались на маяк, на покачивающиеся на волнах мачты кораблей и лодок.

Долина с источниками находилась севернее Трии, в предгорьях, за туевой рощей. Она растянулась на пару миль, выгнувшись в форме молнии.

Источников было больше десятка, и все обладали полезными для здоровья свойствами. Всего два холодных, с питьевой водой, – те, что ближе к городу, остальные – теплые. В них еще до сих пор можно было купаться, хотя Эллина не рискнула бы – не любительница она подобных опытов. Поэтому гоэта просто окунула руки в одну из купален, захватив пальцами легкое облачко пара.

Доновер обещал потом показать закрытый бассейн, где можно будет поплавать: «Вам понравится».

И ей понравилось, даже несмотря на входную плату. Правда, она была символична – все-таки не сезон. Зато за пригоршню меди получаешь возможность понежиться в подогретой, насыщенной минералами воде, отмокнуть в разнообразных ваннах, прогуляться по оранжерее, полюбоваться на мраморные бортики и, немного приплатив, сходить на сеанс массажа – словом, расслабиться и почувствовать себя женщиной.

Доновер не обманул, сказав, что с наведенным мороком в ней никто не заподозрит Эллину Тэр. Стражники лениво скользили по ней взглядом, даже не думая проверять документы.

Эллина наслаждалась спокойствием и размеренной жизнью. Ей даже расхотелось возвращаться в Сатию, так и остаться жить в этом приморском городе. А что, клиенты найдутся, для гоэты всегда найдется работа. Сезонная, правда, но ведь живут же как-то остальные жители?

Гоэту никто не преследовал под пеленой морока, наложенного Доновером (он оказался магом, настоящим магом, закончившим Университет, пусть и со скромной третьей степенью), и она расслабилась. Расслабилась настолько, что подумала о том, что следует известить Анабель о благополучном окончании своего путешествия.

Мысль пришла после очередного сеанса расслабляющего массажа и ванны с маслами и молоком – поздней осенью, когда Трия пустеет, такие вещи стоят сущие пустяки. Зато после подобной ванны чувствуешь себя божественно-прекрасной аристократкой.

Вернувшись домой (так за эти недели Эллина привыкла называть жилище Доновера), она приступила к осуществлению задумки и написала подруге письмо. Довольно пространное, но посвященное в основном Трие, а не описанию злоключений гоэты. Эллина полагала, что не стоит портить настроение Анабель повествованием о грязных дорогах Тордехеша. Зато о курортном городе можно написать побольше.

Теперь гоэта жалела, что ни разу не приняла приглашения Гланера: летом тут, должно быть, чудесно. Другое дело, что за красоту надлежало платить, и немало. А жить в долг Эллина не любила.

Перечитав письмо и в конце еще раз поблагодарив подругу за помощь (благоразумно не уточняя, какую), Эллина постучалась в дверь кабинета Доновера. Он разрешил войти, и гоэта проскользнула в заставленную книжными шкафами комнату, в центре которой на дорогом ковре была свалена пирамида из каких-то фолиантов и старинных свитков. Эллине показалось, что из-под корешка одного из увесистых томов проглядывала какая-то линия. Она не удивилась: маги частенько рисуют различные фигуры, даже она ими пользуется в работе.

Доновер сидел за столом и с интересом рассматривал какую-то вещицу. Услышав шаги, он быстро убрал ее в ящик стола и обернулся к посетительнице.

– Надеюсь, я не оторвала вас от дел?

Собственная просьба казалась теперь гоэте такой мелочной, не стоящей внимания и тем более отвлечения мага от насущных дел. Она сама, прояви смекалку, могла бы справиться с задачей.

– Нет, что вы! Проходите, госпожа… простите, Эллина. Все никак не могу привыкнуть, что можно просто называть вас по имени, – рассмеялся он и поспешно согнал с дивана развалившегося во всю длину пушистого рыжего кота. Кот злобным взглядом выразил свое отношение к происходящему и гордо удалился… спать на той самой груде посреди комнаты.

Устроившись на диване и еще раз извинившись за свою бесцеремонность, Эллина перешла к сути просьбы:

– Господин Доновер…

– Доновер, просто Доновер, – поправил он ее.

– Вы маг, и я не знаю, уместно ли…

– В моем доме уместно все. Итак?

– Возможно ли переслать в Сатию письмо так, чтобы оно попало в руки непосредственно адресату, минуя посторонних людей? Видите ли, мне нужно, чтобы об его существовании никто не знал.

– Понимаю. Конфиденциальное послание. Что ж, это возможно. В Сатии живут многие мои сокурсники, полагаю, они не откажут мне в небольшой услуге. А до города мы отправим его магической почтой, – подмигнул Доновер и потянулся за письмом. Поколебавшись минуту, Эллина отдала его.

Любопытно было бы узнать, как работает магическая почта, но гоэта воздержалась от вопросов, вместо этого выразив глубочайшую признательность за внимание к своей особе.

Маг рассмеялся и заверил, что она ничуть его не обременит. Ну, а если ей хочется как-то отблагодарить его, то не соблаговолит ли госпожа Эллина поужинать с ним. Госпожа соблаговолила.

Вернувшись к себе, она с усмешкой подумала, что дневные процедуры пришлись как нельзя кстати: теперь у нее гладкая шелковистая кожа, слегка благоухающая амброй. Даже душиться не надо. Да у нее было чем – не удержалась, поддалась соблазну, потратила часть ссуженных Анабель денег на крохотный флакончик. В оправдание – стоил он дешевле, чем в Сатии, а женщина не может жить в таком городе, как Трия, без духов.

А вот надеть было нечего. Ничего парадного, а на новое денег нет. Хотя Доноверу ли этого не знать? Оставалось надеяться, что он не поведет ее в какое-нибудь шикарное заведение, в котором ей пришлось бы краснеть.

Было волнительно, мучили мысли о том, что же будет дальше, после ужина. Эллина допускала, что хозяину захочется продолжения. Доновера можно понять: уже две недели бесплатно живет и столуется у него, просьбами донимает, а ему приходится с ней возиться, не только развлекать, но и заботиться о безопасности и одежде. Денег у нее нет, она вызывает у него приятные эмоции (хотя бы внешне), так что вполне возможно…

Поразмыслив, гоэта пришла к выводу, что мысль о совместно проведенной ночи не вызывает в ней отторжения. Доновер ей нравился, производил приятное впечатление, был приветлив, так что при соблюдении некоторых условий она согласится.

Анабель права, ей нужно кого-то найти, а маг – великолепный вариант.

Доновер не стал смущать свою гостью, заказав столик в ресторанчике средней руки, где бы она чувствовала себя уютно. И, что порадовало Эллину, купил ей цветок – розу на длинном стебле. Ее принесли в самом начале ужина и положили на стол перед гоэтой.

Они непринужденно болтали, обсуждали Гланера (Эллина поняла, что они с Доновером родом из одних мест), красоты Трии. Маг вскользь коснулся последних дворцовых сплетен и новых имен в литературе, поинтересовался ее предпочтениями в этом вопросе. Потом заверил, что письмо отправлено.

Гоэта, сначала чувствовавшая некоторое напряжение – обычное состояние для первого свидания, – постепенно расслабилась. Скованность пропала, а Доновер казался таким милым и своим. Списать подобные мысли на вино не получилось бы – Эллина пила и более крепкие напитки, пьянки в училище приучили опрокидывать рюмки и стаканы с тем, что дают. Значит, дело в собеседнике.

Разрезая ножиком пирожное, гоэта уже всерьез задумывалась о том, какой из него любовник. Самой даже стыдно стало. Сидит напротив нее человек, просто улыбается, мило о чем-то рассказывает, а она… Или это последствия долгого отсутствия отношений? В последний год столько работы было, что как-то не до мужчин, если только на сомнительные предложения не соглашаться.

Но Доновер ни о чем таком, казалось, и не думал, вел себя корректно, ничего себе не позволял. Заплатил по счету, взял даму под локоток и сопроводил до дома.

Они немного прогулялись, любуясь ночной Трией, поэтому, когда вернулись, служанка уже спала.

– Благодарю за прекрасно проведенное время, – маг склонился над рукой Эллины, попутно осветив прихожую парочкой светляков.

– Что вы, это мне впору благодарить вас, – покачала головой гоэта, осторожно расправив и повесив плащ. Вслед за ним полетели на полочку перчатки.

– Значит, вы полагаете, что должны меня отблагодарить?

Доновер подошел ближе и погасил один из светляков. Не успела гоэта ответить, как его руки обняли ее, а губы ощутили поцелуй. Эллина не противилась: зачем, если не испытываешь неприятных ощущений? Она ведь сама хотела завязать с ним отношения.

– Вижу, мы мыслим одинаково, – довольно улыбнулся маг, оторвавшись от ее губ. – Не стану скрывать, вы мне нравитесь, Эллина, и я предпочел бы познакомиться с вами ближе.

– Насколько близко? – с усмешкой поинтересовалась гоэта, надеясь смутить его. Но не вышло.

– Если пожелаете, у вас будет возможность измерить. Так как, мы разойдемся по разным комнатам или приятно завершим прошедший день?

– Доновер, вам не кажется, что предлагать такое даме неприлично?

– Значит, отказываетесь?

– Значит, нет. Но при условии, что вы проявите терпение и…

– Вот чего-чего, а терпения я не проявлю.

Маг подхватил ее на руки и отнес в спальню. Игнорируя слабые протесты Эллины, запер ее на ключ и занялся разоблачением дамы. Гоэта не сопротивлялась, помогала, даже позволила стянуть с себя чулки.

Никогда еще она не позволяла мужчине затащить себя в постель после первого свидания, так как придерживалась строгого правила: как себя подашь, так с тобой и будут обращаться, а тут вдруг… Убеждала себя доводами, что уже две недели его знает, что за все приходится платить, да и мужчина симпатичный.

К чести Доновера, он не спешил, отложив финал вечера на сладкое.

На пару поцелуев гоэта ответила, заодно оценив степень владения искусством. На твердое «хорошо», хотя это не те поцелуи, от которых забываешь обо всем на свете. Такой же оказалась и близость: добротной, не вызывающей желания оттолкнуть, но без огонька. Нет, маг-то хотел, все необходимое сделал, она тоже долю своего удовольствия получила, хотя с удовлетворением не вышло.

Эллина по своему опыту знала, что в первый раз ни с кем не может, а мужчинам так важно знать, что женщина купается в волнах блаженства, поэтому привычно изобразила то, чего не почувствовала. И грустно подметила, что часто за свою жизнь изображала. Потому как иногда не выходило и после нескольких попыток. Наверное, дело в ней, в том, что она вечно о чем-то думает, вечно пытается понять, как выглядит со стороны, нравится ли мужчине, останется ли он до утра.

И холодная она, иного темперамента, чем Анабель. Не ледышка, но и не затейница, предпочитает полностью переложить инициативу в постели на плечи мужчины. Поэтому, видимо, никому и не нужна.

Но Доновер за ночь никуда не испарился, что вселяло некоторую надежду. Даже распорядился подать завтрак в постель. Расспросами вроде: «Понравилось ли тебе?» не мучил, вместо этого сообщил, что приезжает Гланер:

– У него заказ в окрестностях Трии, заодно заглянет.

Эллина обрадовалась: так хотелось увидеть родное лицо, поблагодарить за помощь, узнать последние новости. У кого, как не Гланера, она могла выяснить, какие еще обвинения выдвинуты против нее властями. А, может, они уже сняты? Ведь опасных беглых преступников ищут совсем не так, как ее. Должны привлекать судебных магов, местные власти – всего этого нет. Да, на дороге досматривали проезжающих, но, может, искали вовсе не ее? Или не только ее? Велика честь для какой-то гоэты!

Гланер переступил порог дома Доновера ранним дождливым утром, когда и хозяин дома, и Эллина еще спали. Видимо, служанка его знала, потому что беспрепятственно пустила и устроила обсыхать у огня.

Присутствие друга в столовой стало для Эллины сюрпризом: ее никто не удосужился предупредить, и она, как привыкла, спустилась вниз в халате поверх ночной рубашки. И тут же ойкнув, под хохот мужчин плотнее запахнула полы.

– Вижу, вы тут весело проводите время, – подмигнул знакомому Гланер. – И как, Доновер, поделись впечатлениями. Стоит того, чтобы представлять перед сном? И родинка у нее там есть?

– Опять ты со своими пошлостями! – гоэта стукнула его по голове и, не удержавшись, обняла. И тут же ойкнула, отскочив. – Ты больной? Больно же!

– Что ты сделал? – поинтересовался Доновер, когда насупившаяся Эллина заняла свое место.

– Ущипнул за попку. Не беспокойся, я чужое не трогаю, хотя… Лин, у вас как, серьезно? Или ты со скуки? В таком случае наши шансы равны.

– Нет у тебя шансов, Гланер. Лучше расскажи, что творится в Сатии.

Оказалось, что суть выдвигаемых против нее обвинений изменилась. Отныне Эллина Тэр проходила в качестве соучастницы предположительно некого мага с неопределенным цветом способностей. Ей вменялась помощь в организации обоих убийств и взаимодействие с демонами. Ее побег для следователя стал неоспоримым доказательством вины.

Всех знакомых Эллины допросили. Тщательно и не по одному разу. Больше всего досталось Анабель, которую взяли под наблюдение.

– Не знаю, как, но этот Брагоньер догадался, что документы тебе сделала она, теперь собирает доказательства, обещает посадить за пособничество, лжесвидетельство и подделку государственных бумаг. Бель, молодец, держится, идиотом его обзывает. Ни разу на каверзных вопросах не попалась. Старается умаслить своего графа, чтобы тот соэра утихомирил. Да, чуть не забыл: они тебе еще политику приплели!

– Что??? – гоэта чуть не выронила тост с джемом. – Только не говори, что те девушки были чьими-то любовницами или внебрачными дочерьми.

– Если бы! Брагоньеру взбрело в голову, что ты шпионка. Или помощница шпиона. Знаю, бред, но у этих следователей всегда так – норовят на одного все нераскрытые дела повесить.

– И на кого же я шпионю?

– Кривая кобыла знает! Станет эта ищейка меня посвящать, он только допросами своими замучил. Что, когда, как, чем ты занималась, что любила, с кем встречалась и спала. Одно и то же по сотне раз. Кажется, он и меня хочет в оборот взять, все подловить пытается на том, что знал о твоем побеге. Но я молчу. Как же, Лин, выдам я тебя! Вот, с трудом разрешения на выезд добился – сидим под колпаком, работать нормально не дают. Но гоэты взбунтовались, написали жалобу. После этого наш господин Брагоньер умерил аппетиты.

Видя, что подруга погрустнела, Гланер поспешил сменить тему, пересказав последние светские сплетни. Потом заговорили об Университете. Эллина скромно молчала, слушая наставления Доновера. Он дал знакомому пару ценных советов: как вести себя во время собеседования, в каком тоне общаться с членами приемной комиссии, что отвечать на вопросы. Самое важное, по его мнению, было сочетание ума, эрудированности и подчеркнутого уважения к «выжившим из ума маразматикам».

– Лина, ты по магазинам прогуляться не хочешь?

Вопрос был задан обоими одновременно.

– Не одна, разумеется. Или, если не хочешь, можешь сплавать с Сонарой на острова. Она давно нас приглашала, помнишь? – голосом искусителя продолжал Доновер. – Я, пожалуй, не поеду, а вы с девочками отлично проведете время. Ты же, кажется, сдружилась с Сонарой?

Эллина кивнула, встала из-за стола и сказала, что подумает.

Сонарой звали их соседку. Милая женщина, они с гоэтой действительно нашли общий язык. Только на острова Эллине не хотелось – погода не располагала. Не штормило, но прохладно, и моросит дождь. Но Сонара – большая затейница, придумает, чем можно заняться в такой день.

Гоэта понимала, что все эти заботы о ее досуге неспроста: мужчинам просто хочется побеседовать без нее, в тесном кругу. Они давно не виделись, им есть что обсудить, – стоит ли капризничать и портить им настроение? Гланер ведь проездом в Трие, завтра уже уедет работать в одно из имений, которое недавно приобрел один из его постоянных клиентов. Его управляющий, прознав, что гоэта вызвали жители одной из деревень ставить защитный круг от всякой нечисти, поспешил скинуть на плечи недомага и заботы хозяина.

Гланер, разумеется, не обрадовался тому, что его поездка затянется (хотя заказчик обещал хорошо оплатить недельное пребывание гоэта в своем доме), зато воспользовался случаем провести денек в Трие. Ему, собственно, не на что было жаловаться: гоэтов на юге было мало, все по осени разлетались, как перелетные птицы, на более хлебные места вслед за аристократией, так что вояж по южным землям помог собрать неплохую сумму. Это в Сатии конкуренция высокая, а тут, если кто и есть, носа из города лишний раз не высунут. Гланер же с Эллиной знали: гоэта кормит не столько город, сколько деревня.

А началось все с того, что в «Белую мышку» заглянул один купец, посетовал, что товар регулярно по пути пропадает. Гланер и вызвался проехаться вместе с караваном на юг, приглядеть. Приглядел, заодно пропажу нашел, с духами душевно поболтал, чтобы с лошадьми не шутили. В Сатию возвращаться повременил, и не зря – две новые работы нашлись.

Пока Эллина переодевалась, дождь на время перестал. Видимо, поэтому Сонара предложила прогуляться к предгорьям, взглянуть на какой-то водопад. Гоэте казалось, что повсюду достаточно воды, но отказываться не стала – не по городу же бродить в одиночестве?

Во время прогулки девушки успели немного продрогнуть, зато, весело хихикая, нашли повод заглянуть в один кабачок, который, по словам Сонары, содержал беглый каторжник. Хозяин и впрямь выглядел чересчур угрюмым и молчаливым, неодобрительно покосился в их сторону – не каждый день увидишь в таком заведении прилично одетых дам, – но в обслуживании не отказал.

Потом Сонара потащила Эллину на посиделки к подруге: «Все равно твои мужики не наговорились! Сидят сейчас, пьют, пошлые анекдоты травят». Как бы то ни было, домой гоэта вернулась, когда уже стемнело, а в столовой накрывали к ужину.

По случаю приезда Гланера откупорили бутылку дорогого вина и по очереди выпили за всех присутствующих.

Ночью Эллине не спалось – может, потому, что впервые за эти дни спала одна? Напрашиваться в постель к Доноверу она не стала, понимая, что тот, вероятно, засиделся с приятелем. Гланер завтра уезжает, а она никуда не денется.

Решив выпить стакан воды, гоэта накинула халат и, не зажигая свечи – она хорошо ориентировалась в доме, – спустилась вниз. По дороге не удержалась, заглянула в спальню любовника – странно, но кровать была не расстелена.

Гланера тоже в гостевой не оказалось.

В доме темно, голосов не слышно. Может, они в гостиной?

Тонкая полоска синего света пробивалась из-под двери кабинета. Она подрагивала, будто пульсируя. Эллина, как завороженная, смотрела на нее, но дверь открыть не решилась.

На кухне, как и планировала, налила и выпила стакан воды, и уже собиралась вернуться к себе, когда услышала шаги. Гоэта машинально прижалась к дверному косяку, сама не зная, чего так испугалась.

Так и есть, всего лишь Доновер. Но полностью одетый, с перекинутым через руку плащом.

На мгновение задержался перед дверью, прислушался, а потом осторожно, стараясь не производить шума, отворил ее, впустив какое-то существо. Собаку?

Оно тенью скользнуло внутрь, отряхиваясь от дождевых капель.

Блеснули в темноте желтые раскосые глаза, пламенем горящие изнутри.

Демон?

Гоэта не дышала, не сводя взгляда со странного существа, будто сгустка тени. Оно подозрительно ей кого-то напоминало. Тварь из Аптекарского переулка, ту, что напала на нее. Но что она делает в Трие, в доме Доновера?

Маг наклонился, что-то прошептал существу и похлопал его по лопаткам. Оно мотнуло головой и направилось к лестнице.

– Нет, я не пойду, – через минуту раздался приглушенный голос Гланера, практически шепот. – Тебе хочется, ты и иди, а я предпочитаю поспать. Надеюсь, зверушку ты и без меня покормишь: на улицах полно пищи. Подзывать ее умеешь?

– Нет, разумеется. Твоя тварь – ты и корми. У меня свои дела, у тебя свои.

– Дела у нас общие, Доновер, пора бы это запомнить.

Маг фыркнул и накинул плащ.

– До утра вернешься?

– За час управлюсь. Лошадь уже оседлана. Ничего спросить, привезти не нужно?

Гланер ответил отрицательно.

– А я бы на твоем месте помылся: после твоих превращений псиной воняет.

– Чистоплюй, ты просто мне завидуешь! – тихо рассмеялся Гланер.

Ненадолго воцарилось молчание, которое нарушил хозяин дома:

– Слушай, обернись еще раз. Что-то мне кажется, что нас кто-то подслушивает.

– Мнительный ты, Доновер! Кто? Твоя служанка или эта дура Лина? Обе дрыхнут без задних ног.

Маг пробурчал что-то неразборчивое и ушел.

Выждав достаточно долго, чтобы Гланер успел подняться к себе, Эллина осторожно выглянула в прихожую. Ее колотило. Не давал покоя недавний разговор.

Это существо с подвижным зрачком, лучший друг, какая-то тварь, которую кормят не покупным мясом, ночная прогулка любовника, опасение быть услышанными…

Существо, куда могло деться желтоглазое существо? И откуда взялся Гланер?

«Воняет псиной», желтые горящие глаза… Исчезнувшая тварь, неожиданно появившийся друг. Странное обращение Доновера с тем существом – он знал его и не боялся.

На душе Эллины вновь стало неспокойно, возникло стойкое желание немедленно перебраться к Сонаре. Под крышей этого дома творились странные дела, и они пахли преступлением. Она не желала, чтобы ее обвинили в чем-то и в Трие.

И тут Эллина замерла, вспомнив ключевое словосочетание, разгадку – «после твоих превращений». Гланер умеет оборачиваться! Но он не оборотень, это стопроцентно доказано, значит, либо демон, либо метаморф. Либо в него вселился демон. Но тогда бы он вел себя иначе, да и в глазах отразилось бы.

Глаза… Желтые глаза с блуждающим зрачком… Нужно вспомнить.

Он беспрепятственно прошел проверку, спокойно учился среди магов, которые почувствовали бы темную ауру.

Значит, метаморф. Значит, намного сильнее, чем кажется. Значит, умеет маскировать ауру. Значит, это он тогда…

Все еще не веря, гоэта поднялась к себе, оделась, быстро собрала вещи и поспешила вниз.

– Лина, тебе не спится?

Эллина вздрогнула и медленно обернулась. Гланер. Стоит на верхней площадке лестницы. Всего лишь тень, силуэт, но это он. Человек, каким она и привыкла его видеть.

– Да. Решила выпить воды.

Она решила, что лучше не наклоняться и не бросать сумки – привлечет ненужное внимание. А так есть вероятность, что в темноте (внизу ведь намного темнее) он не заметит.

– А что у тебя в руках?

– Грязное белье. Видишь ли, мне кое-что застирать нужно. Ну, ты понимаешь, – гоэта попыталась изобразить смущение, тогда как внутри дрожала от страха.

– Не знал, что ты такая неряха. Или кровотечение такое сильное, что перепачкало все постельное белье. То, что ты держишь, явно не ночная рубашка, – усмехнулся он.

– Просто я неправильно посчитала дни, не заметила… Да какая тебе разница, спи!

Для убедительности Эллина прошла на кухню, немного погромыхала стаканом и, прислушавшись, опрометью метнулась к окну. Оно было над разделочным столом, так что гоэта без труда добралась до щеколды, скинула вещи во двор, а потом осторожно спрыгнула следом – благо, невысоко.

Вздрагивая от каждого шороха, моля всемогущего Дагора даровать ей хотя бы пару минут лишнего времени, Эллина метнулась к конюшне седлать Звездочку. В темноте обо что-то споткнулась, ушибла ногу, но стон сдержала.

Не успела она взнуздать лошадь, как дверь конюшни распахнулась, и появился Гланер.

– А Доновер, оказывается, был прав: внизу прятался мышонок. И чего же тебе не спалось, Лина?

Гоэта промолчала, разыскивая пути к отступлению. Увы, их не было.

– Что же нам теперь с тобой делать? – задумчиво пробормотал Гланер, прислонившись к косяку.

– Убей ее – и дело с концом, – раздался позади нее холодный голос Доновера. – Свою роль она уже сыграла, можно не возиться.

– Да в том-то и дело, что не до конца! – поморщился гоэт. – Еще один акт оставался. Но ты прав, рисковать нельзя. Прости, Лина, ничего личного. Просто ты не вовремя подвернулась.

– Как? – она глотала воздух ртом, как рыба. – Гланер, мы же давно дружим! Доновер, а ты… Ты же спал со мной!

– Спал, – бесстрастно подтвердил маг, появляясь на сцене, – и что с того? Никаких чувств, просто приятно проведенное время. Тебе, кстати, тоже было неплохо. Ладно, Гланер, иди, тебе все же выспаться надо, я сам справлюсь. Мучиться не будет. Любопытство наказуемо, Эллина, как и людская доверчивость, и наивная глупость.

Не дожидаясь, пока Доновер подойдет или сотворит чары, гоэта взлетела на спину неоседланной Звездочки и, дав ей шенкелей, решила рискнуть, прорвавшись сквозь преграду из двух волшебников-предателей. Те не ожидали от нее такой наглости и смелости, невольно отпрянули и позволили вырваться наружу.

Перелетев через низенький заборчик и попутно увернувшись от разрывного шарообразного сгустка, Эллина оказалась сначала в небольшом садике, а потом на улице, спиной ощущая дыхание метаморфа.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, гоэта позвала на помощь.

Стоило открыться всего одной двери, подняться раме всего одного окна, как преследователи слились с темнотой. Им было дорого их честное имя.

Глава 7. Игра в кошки-мышки

У Эллины болело все тело, особенно ноги. Каждый шаг отзывался болью, казалось, слившейся в один клубок, сердцевина, сгусток которого притаился в самых нежных местах.

Скачка без седла в кровь разбила кожу, пунцовыми синяками разлилась по бедрам.

Гоэта с трудом спешилась, потратив на то, чтобы перекинуть через спину Звездочки ногу, казалось, целую вечность. Хорошо, что лошадь смирная, слушалась беспрекословно, а то бы лежать Эллине сейчас в придорожной канаве, растерзанной неведомой тварью Гланера или им самим. Она до сих пор не могла поверить, что лучший друг, тот, которому она безгранично доверяла, мог оказаться двуличной сволочью.

Так легко разрешить убить ее! И самому принять участие в травле.

И тогда, в переулке, чего он хотел? Лишить жизни, испугать, покалечить? Но за что? Что Эллина сделала в тот день, когда на нее напали? Пошла к Анабель с просьбой помочь вычислить того, кто ее подставил, подкинул обрывки аваринской грамоты. Очевидно, Гланер узнал, а может, она ему сама рассказала.

Странные смерти, некая тварь, питающаяся людьми, бывший друг-метаморф, подлинная аваринская бумага с благодарностью за сотрудничество…

Гоэта застонала. Нет, не только от физической боли, но и от поразившей ее догадки: разыскиваемый шпион и есть Гланер. И он выбрал ее, как считал, наивную дуру (правильно считал, к сожалению), в качестве козла отпущения. Не взялась бы за орочий заказ – ничего бы не было. Правильно Гланер говорил, она просто не вовремя оказалась в нужном месте, видела то, что не должна была видеть.

Было еще темно, до рассвета часа два, не меньше, но Эллина не могла заставить себя скакать дальше. Лежа на земле (сидеть больно), она смотрела на темное черничное небо и плакала. Повод был уважительный, так что сейчас слезы не были слабостью.

Безусловно, ее ищут, безусловно, ее хотят убить. Не сумели в Трие – с радостью продолжат в другом месте. Этот луг – чем не удачное место? Вокруг ни души, ни единого признака человеческого жилья, никто и не услышит, никто и не узнает…

Доновер, как она могла ошибиться в нем, как могла привязаться, целовать его, проводить с ним ночи, улыбаться ему? Один миг – и все, карточный домик разрушен. Вечно у нее так, вечно все ею пользуются, вечно все выкидывают за дверь.

Это он, именно он предложил убить ее и сам вызвался претворить план в жизнь. Кто он, кто Доновер на самом деле? Маг, несомненно, но кто еще? Аваринский агент? Кто-то из темных или продавший душу, связавшийся с демонами светлый? Да не все ли равно, если он предатель.

Отдавшись на волю чувств, Эллина ощущала себя растоптанной, избитой, разорванной в клочья. Собственная жизнь стала вдруг чужой, превратилась в череду иллюзий. Она поневоле подозревала абсолютно всех знакомых во лжи и двуличности.

Была ли она дорога хоть кому-нибудь, хоть кого-нибудь искренне опечалит ее кончина?

Потом мысли ушли, остались только слезы.

Выплакавшись, Эллина почувствовала себя лучше, кое-как поднялась, зажгла светляк и, прихрамывая, начала изучать местную флору. Нужно было найти что-то, что облегчило бы ее мучения. В ход пошли широкие мясистые листья неизменного обитателя лугов.

Изорвав их и размяв пальцами в кашицу, гоэта пустила нижнюю рубашку на бинты и наложила повязку на пострадавшие места.

Самодельная мазь жутко щипала, зато с ней все быстрей затянется.

Подозвав Звездочку, Эллина, обняв ее руками за шею, заковыляла на юго-восток, надеясь, что боги ниспошлют ей человеческое жилье.

Хорошо, что кошелек и документы при себе, с ними вещи – дело наживное. Хотя сумки с лекарствами нет. Они самодельные, такие только у гоэтов достать можно, в крайнем случае, у хорошего аптекаря, а где в этой глуши взять хорошего аптекаря?

Но это все мелочи, не хватит денег, можно заработать, самое главное, что теперь делать, куда податься? На нее объявлена двойная охота, и еще неизвестно, кто из двух зверей страшнее. Но Брагоньер хотя бы далеко, а Гланер с Доновером слишком близко, их нужно опасаться в первую очередь.

Допустим, она сдастся властям? И что, кто ей поверит, кто будет слушать преступницу? Разве что под пытками, но Эллина дорожила своим здоровьем. Да и кто сказал, что она доживет до пыток, что Гланер не убьет ее в камере? Ее ведь отвезут в Трию, а там гоэта абсолютно беззащитна.

Нет, взывать к правосудию бесполезно, необходимо сначала доказать свою невиновность и предоставить неопровержимые доказательства против бывшего друга. Но первостепенная ее задача – просто выжить.

Рассеянно наблюдая за тем, как медленно розовеет небо на востоке, Эллина перебирала в мыслях варианты. Во-первых, поговорить с духами и попросить у них помощи. Нет, охранять они ее не станут, а вот об опасности предупредят. Правда, один раз.

Хорошо, что додумалась флиссу не в сумку по обыкновению бросить, а за пояс заткнуть. Теперь гоэта возносила хвалу тем, кто надоумил ее это сделать. Болтается, родимая, за спиной, горбиться не дает.

Будь она нормально обученным воином, в конюшне бы оружием воспользовалась – так нет, запаниковала, поддалась эмоциям. Впрочем, что бы Эллина со своим умением могла противопоставить двум мужчинам-магам, оба из которых превосходят ее по силе? Они не дали бы ей и размахнуться, даже вытащить флиссу или кинжал – Доновер же владел атакующими заклинаниями. И осталось бы от нее бурое пятно на полу.

Так что, хорошо, что решение вышло нестандартным – такого, в отличие от самообороны, они не ожидали.

Во-вторых, придется чертить октограмму Мерхуса, предварительно добыв воск и листья лаверики ползучей. С помощью нее она установит местонахождение всех трех своих охотников.

В-третьих, ей нужна защита. И разумные слушатели, которые примут ее рассказ всерьез.

Кто может заинтересоваться метаморфом? Правильно, ученые-маги. Ради возможности заполучить столь ценный и опасный экземпляр, а затем его уничтожить они пойдут на сотрудничество даже с девушкой с сомнительной репутацией. Если что, Эллина согласна посидеть под замком в Университете, сознавая, что хоть здесь до нее Гланер не доберется – не так ведь он силен, чтобы противостоять магам первой степени.

У ректора есть авторитет, на его слова обращает внимание даже король, он может ее спасти.

Прислушиваясь к звукам просыпающейся осенней природы, борясь с одолевающей после треволнений бессонной ночи дремотой, Эллина пыталась вспомнить, в какой стороне, в каком месте находится Университет. Кажется, на западе. Не так далеко и ехать, особенно если тебя подгоняет смерть.

На горизонте забрезжили первые солнечные лучи.

День обещал быть ясным – хотя бы природа сжалилась над гоэтой, прекратив противный дождь.

Справа послышалось мычание – пастух выгонял на пастбище стадо. Встряхнувшись и оправившись, Эллина направилась к нему: нужно поесть и поспать, хотя бы недолго.

Удивленно покосившись на женщину с походкой кавалериста и лошадью без сбруи, пастух тем не менее подсказал, как добраться до ближайшей деревни. До нее гоэта добрела уже, когда совсем рассвело.

Там нашелся и постоялый двор, и знахарь, лечивший как людей, так и животных. Прознав о последнем, Эллина поспешила прервать его сладкий сон и, выдержав оборону сонного злобного человека, получила баночку с мазью и моток бинтов.

Позавтракав, гоэта поднялась в свою комнатушку, сменила повязки и, обработав ссадины, как была, завалилась спать.

Проспала она, впрочем, недолго – мешал страх. По сходной цене купила у хозяина конскую упряжь, мешок, веревку и немного продуктов и поспешила покинуть деревню – не стоит дразнить врагов, беспечно разгуливая у них под носом.

Как ни хотелось Эллине быстрее покинуть опасные места, приходилось сдерживать бег Звездочки и делать частые остановки: последствия ночной скачки давали о себе знать. Гоэта мужественно терпела, успокаивая себя тем, что если болит, значит живая. А живой быть очень хотелось.

Больше всего гоэта боялась темноты, понимая, что именно тогда наиболее уязвима для твари Гланера, той, что «выпивала» людей. Вряд ли это делал сам метаморф, слова Доновера лишь подкрепляли ее догадки.

Оставалось узнать, какую природу имеет желтое марево, накрывавшее место преступления. Оно призвано усыпить жертву, это понятно, но кем оно вызывается: созданием или создателем?

Вечер принес горькое разочарование: не имея под рукой карты, Эллина ошиблась с выбранным направлением, выехала не на ту дорогу. Она вела вовсе не на запад, а на северо-запад, по широкой дуге опоясывая окрестности Трии.

Гоэта готова была в который раз расплакаться: весь день впустую, она, как зачарованная, бродит вокруг одного места. Но раскисать себе не позволила, подробно расспросив на ближайшем постоялом дворе о том, как выбраться на нужный тракт.

Взглянув на садящееся солнце, задумалась, стоит ли уезжать в ночь. В чистом поле ночевать куда страшнее, чем под крышей: там, помимо «друзей», поджидают любители ножей и кошельков, да и дикие звери с нечистью не дремлют.

Эллина сняла комнату, поставила лошадь в стойло и отправилась за околицу чертить Большой круг.

Как к ней отнесутся духи, выполнят ли просьбу и что потребуют взамен?

Отойдя подальше от деревни и убедившись, что ее никто не видит, гоэта привычно очертила себя двумя линиями – сплошной и волнистой, на всякий случай изобразила на земле подобие розы ветров и, расстегнув пальто, вытащила накопитель.

После несложных манипуляций, расписавших руки цветами, Эллина почувствовала, что готова произнести призывное заклинание.

Страшно было покидать пределы одного измерения и погружаться в другое, но обстоятельства не оставили выбора. Только духи могли знать, с какой стороны ожидать опасности.

Обитатели иного пространства не заставили себя ждать, заклубились вокруг. Они были иными, нежели в Рамите, многие, судя по сгусткам черноты, умерли не так уж давно.

– Надо же, магичка! – самый смелый из духов подплыл, проверяя на прочность защитные линии кругов. – Слабая магичка. И чего же ты хочешь, никчемная?

– Помощи.

– С какой стати нам помогать тебе? – духи злорадствовали, упиваясь ее положением. Они отыгрывались на гоэтах за магов, которые не просили, а требовали.

– Ваш закон: помощь за желание.

– И чего же ты просишь?

– Предупредить, если поблизости появится…

– Оно уже здесь! – в ужасе зашипели духи и кинулись врассыпную.

Эллина мгновенно вынырнула в реальный мир, пытаясь понять, что же так перепугало бестелесных созданий.

Небывалая тишина разлилась вокруг, подозрительная тишина, заставившая ее со всех ног броситься прочь, к деревне.

Она уже чувствовала вязкую тягучую субстанцию, наполнявшую воздух, ощущала неясные волны и всплески, но теперь знала, что промедление смерти подобно.

Эллину не интересовала текстура, частички светящегося вещества, она даже не пыталась заглянуть в тепловую карту нематериального мира, понимая, что увидит лишь оранжевый цвет.

Кожа заискрилась приглушенным мерцанием, баюкая, усыпляя.

Движения становились медленнее, а что-то внутри настойчиво убеждало, что не следует торопиться, лучше встать и отдаться во власть сладостной истоме. Но гоэта понимала, что поддаваться мороку нельзя, нельзя допустить его власти над собой.

Сжав рукой накопитель и высосав из него всю энергию без остатка, Эллина принялась строить защиту. По памяти, сбиваясь, торопясь, отчаянно сопротивляясь пока остававшемуся в тени убийце.

У ее ног возникли три круга-оберега; пространство внутри них было испещрено рунами. Не веря в их силу, гоэта отчаянно молилась и заклинала всех подлунных существ помочь ей, отвлечь неведомую тварь.

Тело постепенно наливалось дремотой, а сердце бешено стучало, будто предвкушая радостное событие. Эллина практически не контролировала себя, только разум, раненой птицей бившийся в оковах подчинившейся чужой воле оболочки.

Видимо, сочтя, что указанная хозяином жертва уже никуда не денется, таинственный обладатель гипнотического оранжевого сияния решил показать себя.

Гоэта сразу же поняла, что это рожденная тварь, а не сотворенная, с крайне нестабильной аурой. Такая очень быстро растворяется без труда. Тварь Тьмы с провалами вместо глаз. Она ступала неслышно, как кошка, то ли паря, то ли скользя над землей. Не такая уж и огромная – чуть больше лошади. Контуры расплывчаты, но, кажется, в ней действительно есть что-то от кошки.

Красиво изгибая состоящее, казалось, из чего-то пластичного тело, покрытое то ли сетью жил, то ли рисунком, тварь медленно приближалась к Эллине. И мурлыкала, заставляя поневоле расслабиться, забыть обо всем, успокоиться…

В провалах глаз вспыхнул холодный серебристый свет.

Тварь остановилась, пристально глядя на гоэту, а потом неожиданно метнулась в сторону. Проследив за ней взглядом, Эллина поняла, что подопечная Гланера заметила более легкую жертву – не успевшую улететь душу. В излучаемом тварью приглушенном огненном свечении контуры несчастной стали осязаемы.

Охотница догнала жертву одним прыжком и, разверзнув пасть, втянула в себя духа. Он вошел в нее не только через рот, но и через странные глаза и, видимо, пришелся не по вкусу.

Следующей должна была стать Эллина.

Гоэта ощутила резкую слабость, почувствовала, как жизненные силы медленно вытекают из нее, питая тварь. Пока еще без прямого контакта.

Эллину спасло чудо, не позволившее выпить ее, – случайный прохожий, всадник, неосторожно заехавший под купол марева и свежим запахом привлекший внимание твари. Он оказался на сотые доли дюйма ближе гоэты и превратился в пищу таинственного существа.

Гоэта с ужасом наблюдала за тем, как блестящий, переливающийся поток энергии струится из мужчины в тварь, окрашивая ее серебром. Длилось это всего пару минут, после чего на шее нетронутой лошади болтался безжизненный сосуд, без души, без ауры, без признаков насильственной смерти.

Тварь по-кошачьи гибко потянулась, прогнув поджарое тело, и с легким хлопком растворилась, разрушая наведенный морок. Он быстро развеялся, не оставив и следа.

Не веря своему счастью, вознося хвалу милостивой божественной паре, пожелавшей избавить одно из своих созданий от незавидной участи, Эллина упала на землю, чувствуя себя разбитой, словно после длительной болезни. Но это лучше, чем умереть.

Как же ей повезло, что твари было все равно, кого «выпить». Наверное, Гланер просто выпустил ее в нужном месте на охоту, велев убить женщину. А его подопечная предпочла мужчину, сделала спонтанный выбор. Хотя почему спонтанный? Во всаднике, несомненно, было больше питательных жизненных сил, чем в измотанной гоэте. А твари в первую очередь хотелось есть.

Пролежав без движения несколько минут, наблюдая за тем, как стремительно наливается темнотой окружающий мир, Эллина нашла в себе силы подняться и вернуться на постоялый двор.

Ее мучила мысль об унесенном понесшей лошадью трупе – не обвинят ли ее и в этом убийстве? Она бы сама себя первой обвинила, узнай, что и в этот раз оказалась в нужное время в нужном месте.

Впрочем, какая разница, на нее и так «повесили» два убийства и шпионаж. Хуже смертной казни быть не может, а она ей уже обеспечена.

Эллина горько усмехнулась: поверит ли ей хоть кто-нибудь? Ведь у нее нет никаких доказательств, а ее показания сочтут очередной ложью, попыткой оправдаться. Следователь и до этого ей не особо верил, а теперь и вовсе предпочтет сразу отдать в руки палача.

Одна надежда на Анабель. Необходимо с ней связаться, выяснить, что на самом деле творится в Сатии. Гланер мог соврать, но в это, к сожалению, верилось с трудом. Ему выгодно подставить другого человека, чтобы остаться безнаказанным и закончить возложенную на него миссию.

Давно ли он сотрудничает с Аварином? Или предатель Доновер? И тот и другой могли… Но грамоту ей подкинули в Сатии, а в Сатии жил Гланер. Его другу из Трии незачем было присылать ему столь опасную бумагу, выписанную на свое имя. Значит, псевдодруг, почуяв слежку, что его вот-вот вычислят, поспешил избавиться от компрометировавшего его документа, подбросив часть его подруге. Какой же он все-таки самонадеянный и честолюбивый – хранил наградную грамоту чужеземного монарха!

Отбросив тягостные мысли, решив не усугублять и без того плачевное душевное и физическое состояние, Эллина вернулась на постоялый двор, кое-как поела, только для восстановления сил, и провалилась в тяжелый сон без сновидений. Она не была уверена, что назавтра проснется живой, но бесполезного ночного бодрствования (ей нечего противопоставить твари Гланера) ее организм не выдержал бы.

Но гоэта проснулась, более того, чувствовала себя вполне сносно.

Пока Эллина одевалась (она не собиралась задерживаться в деревне), ей в голову пришла одна мысль. Для ее претворения в жизнь потребовалась бумага и набор письменных принадлежностей.

Гоэта писала левой рукой, стараясь изменить почерк.

Письмо вышло коротким, но должно было заинтересовать получателя. Анонимки именно так и пишут.

Нужный текст родился с пятой попытки: писать только факты, игнорируя эмоции, оказалось тяжело. Зато Гланер Ашерон теперь окажется под подозрением.

Эллина постаралась во всех подробностях описать облик метаморфа, прикормленное им существо и метод его охоты. Постаралась не забыть ни одной детали. В конце высказала пару соображений насчет двойной жизни гоэта и его связи с королевством Аварин. Сообщила, что грамота принадлежала ему, что его друг Доновер предположительно занимается черной магией и связан с демонами. Намеренно сгустила краски – как с ней, так и она.

Получателем значился соэр Брагоньер, Главный следователь Следственного управления Сатии.

Эллина побоялась отправить письмо как есть, и сверху, на чистом листе бумаги надписала адрес одного ресторана. Он не был связан с Эллиной Тэр, а посему не мог вывести на автора послания. В подобных заведениях иногда ужинала Анабель, но ведь она не обделяла вниманием ни один приличный ресторан. В этом, к примеру, подруга год назад праздновала день рождения, отсюда гоэте и был знаком его адрес.

Найти почтовую контору оказалось нелегко. Эллина не пошла по легкому пути, не оставила письмо хозяину постоялого двора. Так что избавиться от исписанного косым почерком листа удалось только в ближайшем городке.

Ольер Брагоньер с улыбкой охотника, выследившего дичь, смотрел на тщательно выведенные, несомненно, женской рукой слова на двух неполных страницах письма. Оно предназначалось госпоже Анабель Меда, но до адресата не дошло: следователь предвидел, что беглянка может проявиться, дать о себе знать. Она и дала. И во всех подробностях описала место своего нахождения.

Как же порой недальновидны женщины, как глупо пренебрегают обыкновенными правилами безопасности!

Наивная, она полагала, что кто-то сможет незаметно передать письмо человеку, находящемуся под негласным круглосуточным наблюдением. Или думала, что он не догадается, кто организовал ее побег?

Да, Брагоньер оставил любовницу первого префекта на свободе, но лишь затем, чтобы не оборвать ниточки, связывающие ее с подругой. И вот они дернулись, опутав сетями Эллину Тэр.

Письмо она послала умно, не воспользовалась услугами почты. Передала через нарочного – какого-то паренька. До этого оно проделало долгий путь из рук в руки из курортной Трии – вот как далеко забралась беглая пташка!

Живет у некого Доновера, мага. Установить личность будет несложно, Брагоньер уже послал голубем указания местному Следственному управлению. Если потребуется, можно воспользоваться и более совершенным средством связи – пусть волшебники отрабатывают свой хлеб.

Тон послания спокойный – значит, страх прошел. Значит, солдаты королевства не отрабатывают свой хлеб. Либо, что более вероятно, она нашла способ обойти встречу с правосудием. Как? Банально изменила внешность.

Интересуется, как обстоят дела в Сатии, какие шаги он предпринимает по ее поимке, правда ли, что ее обвиняют в шпионаже. Последнее тревожит больше всего; следуют бурные заверения, что она никогда не смогла бы предать, упоминается подброшенная грамота…

Это место следователь подчеркнул. Достал из материалов дела обрывок схожего с упоминаемым в письме документа. Задумался.

Эллина Тэр была уверена, что письмо не перехватят, значит, писала правду. Анабель Меда – ее лучшая подруга, поэтому ей бы она тоже не стала лгать. Возможно, это так, но не следует торопиться с выводами, возможны другие варианты начала логической цепочки.

Совсем к иным результатам приводило предположение, что госпожа Тэр была уверена, что письмо не перехватят, но намеренно не была искренна. Она хотела, чтобы подруга помогла ей выпутаться, привлекала на свою сторону свидетельницу, которая могла бы подтвердить ее доброе имя. Женская дружба – непрочная вещь, не выдерживает испытания спасения собственной жизни.

Третья возможность – госпожа Тэр предполагала, что послание не дойдет до адресата, поэтому и написала то, что написала. Опять-таки чтобы снять с себя обвинения.

– Нет, третья версия – чушь, – пробормотал Брагоньер. – Для нее нужно обладать умом выше среднего, а госпожа Тэр по моим наблюдениям не может им похвастаться. Вляпаться по дурости в историю могла, а теперь не знает, как выпутаться. Шпионить тоже могла, но не сознавая всей серьезности поступка. Или вообще не понимая, что делает. Конечно, некоторые преступники мастерски маскируют свои способности, так что не помешало бы с ней снова поговорить. Не нравится мне присутствие метаморфа в этом деле, очень не нравится! Он, несомненно, был вторым неизвестным в истории с убийствами. Гоэта – всего лишь его сообщник, помощница. Когда стала не нужна, даже опасна, ее едва не убили.

– Шпионка, – задумчиво повторил он, перечитав письмо. – Нет, связная. Род занятий располагал к тому, чтобы передавать сообщения и депеши от некоего лица, живущего в Сатии, аваринским агентам. Либо ее использовали для сбора каких-то сведений. Опять подручная. Чужому человеку помогать бы не стала, если только за ней не числился какой-либо долг. Значит, или знакомые, или родственники. Вероятнее всего – любовник.

Следователь чувствовал, что еще немного – и туман рассеется, явив четкую картину преступления. Пока же предстояло заключить под стражу Эллину Тэр, полагающую, будто находится в безопасности на берегу моря. На ее месте он бы задумался о метаморфе: если тот предпринял попытку убить однажды, то доведет дело до конца. Опасных свидетелей не оставляют.

Кстати, а кто посоветовал ей остановиться у некоего Доновера? Не в первую же попавшуюся дверь она постучалась. И бежала целенаправленно в Трию, а не просто куда глаза глядят. Все это говорило о том, что ее там ждали. Знакомых у нее там нет, Брагоньер уже проверил, значит – связи второго порядка. Значит, ее там кто-то устроил.

Кто? Либо помог в беде по доброте душевной кто-то из гоэтов, либо постарался тот, на кого она работала. Испугался, что на допросе она все о нем расскажет.

Но опять-таки странно: «засветившуюся» связную легче устранить. По дороге, например. И концы в воду. Соответственно первая версия кажется более логичной. Но тогда Эллине Тэр стоит опасаться действий и со стороны напарника по шпионажу.

Покушение было одно. После освобождения из-под ареста, еще до того, как он заподозрил ее в измене.

А не свести ли воедино два этих дела?

Убить из страха, что она выдала или выдаст его, – абсолютно верная реакция для предателя. И для убийцы, практикующего незаконные виды магии, тоже. Вряд ли они встретились, объединились и наняли метаморфа для устранения гоэты, подобные вещи посторонним не доверяют.

Таким образом, Эллина Тэр связалась с неким человеком, метаморфом, который втянул ее в сомнительные игры, а потом попытался свалить всю вину на нее. Когда это не удалось, он попробовал ее убить. Опять не вышло. И в ход пошла аваринская грамота. Глупая девочка могла ее и заработать, просто напарник не отдал, оставил себе для подстраховки.

В любом случае госпожу Тэр необходимо было срочно взять под стражу. А там выяснится степень ее вины. Брагоньер намеревался сам принять участие в ее поимке. Не откладывая дела в долгий ящик, он сегодня же выезжает в Трию.

Разумеется, следственные мероприятия поручит местным следователям: Брагоньер давно вырос из того возраста и чина, когда самостоятельно собирал доказательства, мерз на месте преступления, болтаясь в компании солдат по сомнительным местам. Теперь их ему приносили, а где-то бывал он по собственной инициативе, когда считал необходимым свое присутствие.

Вот и теперь по его письму Трийский следственный комитет прочешет город, установит фамилию и местожительство Доновера, проведет необходимые допросы и по приезде представит ему предварительный отчет по проделанной работе.

Брагоньер намеревался привлечь к поимке государственного преступника и его сообщницы не только судебных, но и боевых магов. Двоих судебных он брал с собой. Тех, кто подчинялся ему, – не доверял незнакомым. Сам соэр волшебником не был, хотя и мог похвастаться обширными знаниями в некоторых областях магии. Служителю закона такого высокого ранга, Главному следователю второго города королевства, положено разбираться в тонкостях работы и жизни тех, кого ловит его управление, быть в состоянии различать типы магии и владеть простейшими навыками самообороны от темных.

Дело метаморфа он взял себе. Потому что оно было не обычным, потому что не входило в компетенцию только Следственного управления.

Если в преступлении замешана магия, материалы по нему в обязательном порядке оказываются на столе Главного следователя, который, ознакомившись с ними, решает, кому поручить расследование. Дела, подобные этому, Брагоньер распутывал сам. Это, во-первых.

Во-вторых, после установления факта шпионажа соэр величайшим приказом был назначен ответственным за поимку преступника. Ему доверяли, и он неизменно оправдывал доверие.

В-третьих, твари, «выпивающие» жизненную энергию, и метаморфы – удел инквизиции. А Брагоньер был инквизитором с широкими полномочиями и правом в случае необходимости игнорировать мнение местных властей.

Инквизиторов уважали и побаивались, хотя они и не афишировали свой род занятий. Для большинства подданных, даже чиновников, они были простыми служащими закона, пусть и занимавшими высокие посты в судебной системе. Первый префект Сатии тоже недавно узнал, на кого пытался повлиять, и теперь уже не писал писем с требованиями прекратить дело. Он знал, чем может кончиться конфликт с инквизитором. Ольер Брагоньер и раньше имел в его глазах репутацию непреклонного, игнорирующего чины и связи человека, теперь же он понял почему.

Пока Брагоньер – следователь – на него можно повлиять, когда он становится инквизитором – для него не существует иных указаний, кроме монарших.

Связавшись с ректором Университета, соэр попросил рекомендовать ему пару опытных боевых магов с правом работы второй степени. Проконсультировался насчет иллюзий и способов их распознавания и предупредил о появлении в Тордехеше метаморфа. Ректор заинтересовался, попросив по возможности не убивать «столь редкий экземпляр».

– Я предпочел бы видеть его мертвым, – покачал головой Брагоньер. – Подобные особи подлежат уничтожению.

– Строго следуете инструкциям? – вздохнул ректор.

– Законы надлежит соблюдать, а на моих плечах лежит ответственность за их исполнение.

Вчера Брагоньер получил разрешение, превращавшее его в полномочное лицо короля. Отныне вся система правосудия была к его услугам. И никакие покровители не сумеют помешать поимке преступника, не рискнут попасть в список неблагонадежных, который ведет каждый инквизитор и который попадет на стол секретарю его величества и начальнику Тайного управления. Того самого, где служил столичный друг соэра. Тайные обычно всегда дружны с высшими судейскими и инквизиторами.

В Трие соэр оказался в рекордно короткие сроки. Там его уже ждали местные судебные чиновники, хмурящийся градоначальник (его письмом предупредили о тайном визите инквизитора при исполнении люди из сатийской префектуры) и двое обещанных ректором боевых магов. Мужчина и женщина, одна из тех, кого виновница переполоха называла «оголтелыми магичками».

– Через час результаты мне на стол, – скупо приветствовав своих коллег, приказал Брагоньер, лениво покачивая свитком с королевской печатью. Но ознакомиться с ним никто не захотел. Видимо, хватило выставленного напоказ перстня инквизитора. – Тогда же жду всех в своем номере в гостинице.

Он планировал позавтракать в компании градоначальника, на котором, впрочем, их общение с большой долей вероятности и закончилось бы, но маги, видимо, сочли оскорбительным проявленное к ним вежливое небрежение.

– Послушайте, господин соэр, – выступив вперед, начала женщина, – вам не кажется, что это уже слишком! Мы не ваши шавки, а маги, поэтому я попросила бы вас…

Брагоньер обернулся, смерив ее взглядом. Нервное создание в мужской одежде, с полным отсутствием фигуры и растрепанными волосами. На шее полно амулетов, на руке – след от ожога. И при оружии.

Соэр негативно относился к подобным женщинам, считая их существами среднего пола. По его мнению, на факультет боевой магии представительниц слабой половины человечества допускать было нельзя.

– Просить вы можете, слушать я не обязан, – резко ответил он, сразу давая понять, что магиня – его подчиненная. – Если вы полагаете, что проявленного к вам внимания недостаточно, то приведите себя в порядок и отправляйтесь на танцы. Это не светский раут, госпожа, вы на работе. И я предпочел бы, чтобы вы не тратили время напрасно.

– Хам! – в сердцах пробормотала магичка.

– Письмо к ректору с просьбой замены по причине гонора? – улыбнулся Брагоньер.

– Простите, господин соэр, не сдержалась.

Подобное письмо больно ударило бы по ее репутации.

– Все мы периодически бываем несдержанны. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным. До встречи через час, госпожа Нора.

Нора изобразила улыбку, скрестив пальцы за спиной.

– Печально, что в Университете теперь пренебрегают занятиями хороших манер, – уходя, вскользь бросил Брагоньер. – Надеюсь, остальные дисциплины на высоте.

Через час в одной из комнат номера, выделенного по распоряжению градоначальника, соэр подробнее знакомился с теми, с кем ему предстояло работать. Их квалификацией он остался доволен, даже послужной список Норы вызвал сдержанную похвалу.

А вот результаты поиска Доновера его не порадовали. Маг исчез, растворился, будто его и не было. Человека с таким именем не существовало.

К сожалению, Эллина Тэр в письме не написала его адреса и не сообщила никаких примет.

Местные следователи проверили всех местных магов, обойдя их дома, но нигде не обнаружили следов присутствия разыскиваемой преступницы.

– И что, многие из них в последний месяц приютили у себя женщин?

– Да проблема в том, господин соэр, что таких вовсе не было.

– Никакой проблемы не вижу. Достаточно было хорошо расспросить прислугу. Человека, впервые оказавшегося в городе, легко узнать.

– Мы опрашивали: не было такого.

– Соседи?

Задумавшись, Брагоньер добавил:

– Уделите особое внимание домам, где недавно кого-то уволили. И обязательно найдите тех, кто служил до этого. Мне нужны Эллина Тэр и этот Доновер.

Отправив обоих судебных магов на помощь следователям, соэр углубился в чтение списка волшебников Трии, выбраковывая слишком молодых и слишком старых. Выборка ничего не дала, как и анализ послужного списка. Оставалось проверить друзей, знакомых, товарищей по Университету, но на это уйдет время, которого у него нет.

Вечером появились хоть какие-то зацепки: дом на Косой улице. Хозяин – маг, новая прислуга. Старая уволилась и вернулась к родным в деревню.

Соседка показала, что в доме напротив недели две жила какая-то девушка, приезжая, по имени Элис. Потом она куда-то уехала, вроде бы вернулась домой.

Женщина так же вспомнила о ночном происшествии: кто-то звал на помощь. Голос был женский, но большего, к сожалению, она сказать не могла: не подходила к окну.

– Ограбили, наверное, кого-то, бывает, – пожала плечами она.

Как выяснилось позже, служанка в деревню не вернулась: пропала.

Допущенные по письменному постановлению местного следователя в бывшую комнату разыскиваемой судебные маги не нашли ничего подозрительного. Поисковое заклинание результатов не дало: прошло слишком много времени и отсутствовали личные вещи разыскиваемой. Октограмма Мерхуса тоже не оправдала надежд.

Ее обнаружили случайно, и не солдаты, а рыбаки, выловившие из моря тело без признаков насильственной смерти, зато с такими же странными стеклянными глазами, как и фигурировавшие в деле Эллины Тэр девушки. Тоже «выпитую» до дна.

Казалось бы, вот она, удача, но дом оказался купленным умершим к тому времени человеком, а соседи знали его последнего владельца как господина Малеаза. Фамилия оказалась такой же фальшивой, как и имя, так что в руках у Брагоньера был только словесный портрет.

Хозяин умел заметать следы и позаботился сделать бесполезной поисковую магию. Не оставил никаких личных вещей, зато в кабинете зафиксировали остаточные следы черной магии и остатки каких-то сожженных бумаг, восстановить которые, к сожалению, не удалось.

Ничего, что принадлежало Эллине Тэр, в его доме также не обнаружили. Зато выяснили район ее примерного местонахождения: тут октограмма Мерхуса не подвела. Правда, она помогала установить только расстояние до объекта поиска и направление его движения. Но это было лучше, чем ничего.

Глава 8. Старые знакомые

Гланер сидел у окна и что-то быстро писал зеркальным почерком, временами вкрапляя какие-то символы. Доновер примостился на подоконнике и внимательно следил за подходами к дому. Выглядел он уже не так, каким его запомнила Эллина, сбросив очередную личину. Впрочем, его нынешний вид был настоящим – загорелая кожа, чуть раскосые серые, практически бесцветные глаза, небрежно зачесанные за уши волосы. Так поразившие гоэту белые пряди остались, только теперь не так бросались в глаза, и вправду выглядя как седина. Белый на русом не так уж и заметен.

Люди, привыкшие к стереотипному мышлению, несомненно, удивились бы, узнав, что черный маг может быть не кареглазым брюнетом. Но Доноверу не было никакого дела до общественного мнения.

Гланер торопился отослать очередной отчет, но постоянно сбивался, досадуя на Эллину, так не вовремя раскрывшую его секрет, и вскормленную им тварь, оставившую гоэту в живых. Нужно было ее не кормить, просто убить ту служанку, тогда бы она так быстро не насытилась.

Тварь, или Стеша, как он ее ласково называл, попала к нему в руки случайно, умирающим комочком, детенышем одного из демонов, которого уничтожили боевые маги. Малыш неизвестно как выбрался из провала между мирами и, несомненно, погиб бы, если бы на него случайно не наткнулся во время одного из своих путешествий по стране гоэт.

Изначально Стеша ничего из людей не высасывала, питалась банальной пищей, предпочитая кровь, но Гланер сразу заметил, что у нее есть богатый потенциал, и решил поставить небольшой эксперимент. Он завершился удачно, пробудив в демоне умения далеких родственников-пожирателей, к тому времени полностью истребленных.

Сначала Стеша питалась энергией из накопителей, потом, методом проб и ошибок, поощряемая обожаемым хозяином, научилась забирать ее сама.

Но, как бы там ни было, Гланер не намерен был отказываться от своих планов из-за Эллины. Если для бывшей подруги пределом счастья был собственный дом, счет в банке и возможность не работать хотя бы месяц в году, то у него такие мечты вызывали лишь презрительную усмешку. Когда-то Ашерины были дворянами – он желал тоже стать благородным, но не таким, как его отец, а наследственным, с титулом, землями и местом у кормила власти.

Тордехеш с детства вызывал в нем подсознательную злобу: он на корню душил его планы, делал невозможным существование в истинном облике, заставлял почитать то, что он ненавидел.

Будучи метаморфом, Гланер вынужден был скрывать свои способности, прятать дар, так же, как прятала, а потом научила сына мать. От нее же ему передалась уверенность в своей избранности, элитарности, брезгливости к обычным, не наделенным магией людям. Примесь человеческой крови сгладила присущую всем темным эмоциональную нестабильность. Служанки в доме Ашеринов, да и сам Ашерин-старший знали, какой может быть мать Гланера в определенные дни, спасало только то, что муж любил жену и не пренебрегал исполнением супружеского долга. Он, наверное, крайне бы удивился, что интуитивно выбирал самый эффективный способ поддержания баланса энергии для всех, занимающихся черной магией.

И все же метаморфы были куда более уравновешены, нежели некроманты, по роду деятельности постоянно оперировавшие большим потоком темной энергии.

Мысль сотрудничать с Аварином давно пришла ему в голову, еще во время учебы на младших курсах, когда они проходили краткую историю сопредельных государств – по лекции о стране для общего развития. Там никогда не было гонения на иных, там привечали при дворе темных, там можно было получить желаемое в обход традиций и законов, всего лишь милостью короля. Магов в Аварине мало, их холят и лелеют. Любых. И все они, судя по слухам, не сильнее Гланера. Так чем не шанс осуществить мечту своей жизни: стать графом и советником? Ему бы подошел любой пост при дворе. В Тордехеше же это было невозможно – магический тест выявил бы темную суть, а без него к вершинам власти не допустили бы. Да и король негласно не приветствовал занятие волшебниками высших руководящих постов.

Разумеется, гоэт рассматривал ситуацию с позиции темных магов, светлых в Тордехеше уважали, даже очень – наряду с аристократией они считались «белой костью», хотя действительно их предпочитали видеть советниками, а не градоначальниками. Но пример ректора говорил о том, что и без государственной должности можно добиться влияния. Другое дело, что темным этот путь был закрыт. Наличие любого черного пятна на даре перечеркивало все.

Безусловно, судьей, как отец, Гланер бы мог стать, другое дело, что ему этого было мало.

Так что, гоэт, не колеблясь, решил ввязаться в игру, написав смелое дерзкое письмо врагам родной страны, предлагая свои услуги. Разумеется, отправил не обычной почтой, а с помощью обитателей другого мира. Успешно пройдя проверку, Гланер приступил к работе, благо, будучи гоэтом, постоянно передвигался из одного уголка королевства в другой, не вызывая подозрений.

С Доновером его свела работа, официальная, как ни странно. И случай. Гланер нечаянно увидел, как высокомерный маг, лениво отдававший ему днем указания, ночью общается с темными духами.

Университет интересовал гоэта в качестве источника новых систематизированных знаний. Он желал изучить белую магию, чтобы быть универсалом. И чтобы подобраться к ректору, проникнуть в самое сердце колдовского мира Тордехеша. Чтобы получить доступ к богатейшей библиотеке. Тогда бы Гланер мог стать магом первой степени, вызывать трепет и уважение. И предложить королю Аварина дорого купить множество интересных вещей, подслушанных из приватных бесед ректора и его величества.

Гоэт знал о планах Аварина, более того, он принимал в них самое активное участие. Его Стеша должна была сыграть ключевую роль, в одночасье обезглавив Тордехеш. После этого Гланер планировал перебраться с ней по ту сторону границы, где их уже поджидал форт, битком набитый любимой пищей зверушки. Там он и будет держать ее, время от времени кормя бесполезными крестьянами.

Стеша вызывала бурный восторг у аваринского монарха – еще бы, какое эффективное и оригинальное оружие и отменный палач, который казнит жертву прямо в ее укрытии. Ни один заговорщик не уйдет безнаказанным. Только ему и в голову не могло прийти, что Гланер Ашерин не побрезговал бы скормить твари и своего благодетеля, если бы было нужно.

Наконец отчет был окончен. Гланер передал его Доноверу, и тот, привычно выведя кинжалом какой-то знак, передал бумагу какой-то тени, шустро затерявшейся в дальнем углу комнаты.

– Ты нашел ее? – гоэт покосился на то место, где только что сгинул посланник. Пора бы и ему завести своего – удобно и безопасно. Только знаний не хватает, а Доновер ни за что не поделится, хоть и тоже темный.

– Было бы чего искать! – хмыкнул знакомый. – Духи наболтали, что она сейчас возле реки. Судя по выбранной дороге, драпает на запад. А там Университет, Гланер, чуешь?

Гоэт нахмурился и кивнул. Она решила все рассказать магам, попросить у них защиты. А ведь ей могут поверить, особенно если Эллина докажет, что не сумасшедшая и согласится вытерпеть несколько болезненных проверок, если сумеет добраться до ректора. Но это непросто, и бывшую подругу, скорее всего, отправят к крысам.

– И лучше бы она там осталась навсегда, – пробормотал он, осознав, что вовсе неважно, поверят Эллине или нет, – в любом случае на него ляжет тень подозрения, особенно после происшествия в Трие.

Доноверу следовало проследить за тем, что делает его любовница, а он проявил непростительную халатность, сам ударился в бега, предварительно скормив Стеше свою служанку. Но это еще полбеды, сам Гланер тоже не безгрешен – не сдержался, обернулся в Сатии, чего категорически не следовало делать под носом у судейских. Однако тогда казалось, что иного выхода нет: нельзя было допустить, чтобы Эллина рассказала Анабель о так некстати обнаруженном клочке подброшенной грамоты. Она вообще не должна была ее найти – Гланер приготовил ее для следователя. Самое худшее заключалось в том, что эта дура успела написать из Трии подруге. И Доновер его отослал – еще бы, тогда ведь все шло по плану, тогда они еще планировали разыграть маленькую пьесу для правосудия, выставив себя обманутыми грязной кровавой темной, притаившейся под личиной гоэты Эллины Тэр.

А теперь через череду непредвиденных обстоятельств и болтовню девчонки могут выйти на него.

Эллина должна умереть. И послужить его планам. Хотя бы мертвой. Гланер не намерен был лишаться из-за нее мечты. Подруга… Что ж, в любой другой ситуации он бы помог, но не теперь. Была бы она сговорчивее, может, взял бы с собой в Аварин, но гордячка заслужила то, что заслужила. Впрочем, мучить ее он тоже не станет: смерть будет смертью, а не наказанием.

Эллина натянула повод, огляделась, прислушалась.

Извилистая лента реки осталась позади, впереди начинались леса. И никак не объедешь: с одной стороны – горы, с другой – болотистая равнина, прыгать по кочкам которой могли только мьяги[5] – благо их стихия.

Она помнила эти места – именно сюда ее забросила первая работа. Немного севернее, в одну из деревушек, в которых запросто можно было встретить после заката темного мага. Нравилась им уединенность, заброшенность здешних краев, куда обычно не заглядывали солдаты. Гоэта на их месте тоже не рискнула бы: кто знает, на кого наткнешься. И вернешься ли. Ведь магия оставила столько пространственных дыр, легко можно угодить прямо в лапы к демонам.

Нет, официально это обычная провинция Тордехеша, а черная магия под запретом, но это только если передвигаться по трактам и ночевать в нанизанных на них гроздьях поселений и отдельно стоящих постоялых дворов. Сверни вы в сторону – много интересного узнаете, не к ночи будет помянуто!

Помнится, некроманта Эллина тоже увидела вечером – не любят они появляться в населенных местах при свете дня, опасаются за свою жизнь. Этого попросили помочь неопытной гоэте, только-только закончившей училище. Редкий случай, надо сказать, чтобы требовались услуги темных.

Гоэта задумалась, вспоминая, не ошиблась ли она, то ли это место. Могла и перепутать: лес везде на лес похож. И радостно поняла, что действительно не права, заметив расчищенную делянку. Пустила Звездочку рысью и убедилась, что память сыграла с ней шутку. Да, темные живут в этих краях, но это не их лес. И слава Сорате, хотя оружие нужно держать при себе: разного рода твари и сюда забредают.

Первый лес на ее пути кончился через час, сменившись неровной равниной, распаханной на неровные черные квадраты.

Возле болотистого озерца в овраге пылало пламя костра; приглядевшись, Эллина поняла, что это рыболовы.

Тут было заметно холоднее, нежели в Трие, – сказывались близость гор и продвижение навстречу зиме, наступавшей с севера. Стада еще выгоняют, а вот урожай уже собрали, озимые засеяли.

И по утрам заморозки, пар изо рта идет.

На горизонте маячила еще одна полоса леса – теперь они будут тянуться беспрестанно.

Голодный, давно не кормленый желудок (не до того было, Эллина старалась максимально увеличить дневные переходы и сократить время отдыха) напомнил о своем существовании, и гоэта поискала глазами крыши домов. Если есть рыбаки и поля, то должна быть и деревня. Таковая действительно обнаружилась милях в трех; к ней вело ответвление главной дороги.

Свернув на раскисшую глинистую почву, Эллина подумала, что, наверное, стоит поискать еще более второстепенный тракт. Пару неприятных минут у моста, когда сердце обмирало от страха, не хотелось переживать ежедневно. Но, к сожалению, тогда у нее выбора не было, хорошо, сумела проскользнуть, пока солдаты отвлеклись. Дважды ей не повезет.

Хотя и та дорога, которую она выбрала, популярностью не пользовалась. По ней ездили только местные – еще бы, через леса, по соседству с некромантами, вся в ухабах, разбитая, да еще и круговая. По дронскому тракту и быстрее, и удобнее. Так что здесь ни купеческих караванов, ни дорожных повозок. Тишь да гладь. Только Эллина отдавала себе отчет в том, что и здесь ее ищут. Сразу две своры гончих, поэтому нужно было бы углубиться в еще более безлюдные места. Мешало одно «но» – нечисть и лесные твари.

Запах дыма манил, заставляя думать только о еде и тепле: она не только проголодалась, но и продрогла.

Привязав Звездочку к коновязи, гоэта смело толкнула дверь, вошла, прямиком направилась к стойке хозяина…

– Ну, здравствуй, Лина.

Эллина вздрогнула и инстинктивно отшатнулась к двери – увы, он знал, где встать.

– Вижу, ты не рада меня видеть. Что так? – усмехался Доновер. – Пойдем, прогуляемся, не будем портить аппетит собравшимся.

– Как, как ты… вы меня нашли?

Понимая, что ее хотят вывести из помещения вовсе не для разговоров, гоэта бегло осмотрела помещение, остановив взгляд на ближайшем окне. Выбить его можно стулом, она успеет.

Был бы у нее неиспользованный накопитель, можно было бы попробовать сотворить какие-то охранные чары, но его нет, а силы надо беречь. На что же их может хватить? На простенький фокус. Оставалось надеяться, что маг на него клюнет.

На всякий случай нащупав рукоять флиссы (без боя она убить себя не даст, пусть бой и будет недолгим), Эллина начала медленно отступать к окну, на ходу незаметно, за спиной, рисуя руны.

Постаралась успокоиться, сосредоточиться, в деталях представить то, что должно было получиться. Вроде бы вышло – вот оно, тончайшее облачко дыма.

Схватив стул, гоэта разбила им окно и юркнула на улицу.

– Не так быстро, милая, куда же ты так спешишь?

Проклятый Доновер поджидал ее у коновязи.

– Ну, иди же ко мне, милая. Совсем ничего не почувствуешь. Если хочешь, перед этим поцелую.

– Подавись своим поцелуем, мерзавец! – выпалила гоэта.

– Как хочешь, – пожал плечами маг. – Я настаивать не стану. Что, думаешь, прямо здесь убью? Нет, дорогая, ты нам еще кое для чего нужна, так что топай сюда, без лошадки все равно далеко не убежишь.

Эллина решила попробовать – и вправду, недалеко, до ближайшего забора, у которого конный Доновер догнал ее. Поднырнув под его руку, гоэта размахнулась флиссой, целясь в плечо. Промахнулась и чуть не погибла под копытами коня.

Доновер, Доновер, которого она узнала только по голосу, потому что внешне он сильно изменился, усмехаясь, парализовал ее заклинанием и, словно мешок, перекинул через седло.

– С большим удовольствием помог бы тебе встретить родных, но у Гланера на тебя другие планы.

Эллина дернулась от омерзения, когда его пальцы коснулись ее щеки, очертили подбородок, не в силах сделать ничего иного, плюнула ему в лицо.

Доновер хладнокровно вытер слюну со щеки и начертил в воздухе руну:

– Спи!

Голова разом стала чугунной, веки сами собой закрылись…

Гоэта пришла в себя в какой-то комнате.

Доновер бросил ее на полу, у очага, а сам устроился на стуле неподалеку, что-то вполголоса обсуждая с Гланером.

– Вижу, очнулась, – приветливо улыбнулся бывший друг, прерывая разговор. – Добрый день, Лина. Есть хочешь?

Эллина удивленно уставилась на него: разве приговоренных к смерти кормят?

Гланер между тем встал, бросил Доноверу: «Иди, я позову», подошел к гоэте, пристально осмотрел и жестом пригласил к столу.

– Ты решил меня отравить? – Эллина не торопилась воспользоваться столь щедрым предложением. – Иного объяснения я не вижу. Живой я тебе не нужна, раз ты сам…

– Дура же ты, Лина! Всю свою жизнь была дурой. А ведь могла неплохо жить. То, к чему привела тебя твоя несговорчивость, ты выбрала сама.

Гоэта недоуменно воззрилась на него, осмысливая сказанное. Гланер между тем подошел и протянул руку. Помедлив, Эллина все же дала ему ладонь: лучше тебе помогут встать, чем рывком поднимут. Довольно улыбнувшись, гоэт усадил ее за стол. Перед ней была тарелка с густым наваристым супом.

Эллина усмехнулась: конечно, он не позволит ей взять в руки вилку или нож.

– Будет мало – есть еще отбивная. Я сам тебе ее порежу. И скормлю.

– Ну уж нет!

– А, по-моему, хорошая идея. Ешь.

Гоэта не стала спорить и покорно взялась за ложку. Суп оказался вкусным, желудок с радостью принимал его в свои объятия. Эллина съела все до последней капли, чуть ли не облизала тарелку.

– Ты как маленький зверек.

Гланер откинул салфетку еще с одной тарелки, на которой оказалось мясо. Пройдясь взглядом по ее лицу, он мелко нарезал отбивную, наколол один кусочек на вилку и протянул Эллине. Та отрицательно покачала головой.

– Лина, в кого же ты такая упрямая? – вздохнул гоэт, наклонился и практически коснулся мясом ее губ. – Открывай рот.

Гоэта покосилась на нож – не дотянуться, а можно ли выбить вилку?

– Лина, не будешь есть сама, я покормлю тебя насильно. Возьму за подбородок, открою рот и…

Эллина покорно сняла кусок отбивной с вилки и прожевала. За ним последовал следующий, который она так же проглотила.

От нее не укрылось то, что Гланер пристально наблюдает за ее губами, за тем, как она облизывает вилку, и ей стало не по себе. Возможно, ей показалось, но у всего этого был определенный подтекст.

Скормив бывшей подруге половину отбивной, вторую Гланер доел сам, загадочно улыбаясь.

– А теперь выпьем. Тут виноград для тебя. Но есть его ты будешь по моим правилам.

– Гланер, я не понимаю, зачем это тебе? Если решил убить – убей.

– Глупое, глупое ты создание! – покачал головой Гланер, наполняя бокалы. Ей налил больше, себе – меньше. – Я тебе давно предлагал, а ты отказывалась, столько раз отказывалась, хотя знала! И предпочитала что угодно, только не то, что было под боком. А если бы согласилась, даже в тот последний раз, то тебе не пришлось бы бежать из Сатии. Ты была бы невиновной, Лина, и богатой. Хочется наверняка бриллиантовое колечко? Так получила бы, если бы не кобенилась. И в Аварин бы с собой взял…

– Так ты меня… – она чуть не подавилась.

– Не делай вид, будто не знаешь! Или верила в дружбу между мужчиной и женщиной? Тогда ты еще и наивна. За десять лет могла бы и дать, от тебя бы не убыло. Но нет, тебя манила чья угодно постель, кроме моей!

– Гланер, я считала тебя другом, я не могла спать с тобой! И я тебя не хочу, понимаешь, совсем не хочу. И никогда не хотела. Я не понимаю, почему именно я, или тебе столько лет покоя не дает, что не сумел тогда меня изнасиловать?

– Изнасиловать? – Гланер рассмеялся. – Тогда? Нет, Лина, тогда бы я занимался с тобой любовью, и тебе бы понравилось. Хотя еще больше бы тебе понравилось, если бы ты как-то согласилась на мое постоянно повторяемое предложение. Я бы доставил тебе удовольствие, но, увы! Значит, не хочешь? Сегодня мы это исправим. Только спрашивать твоего согласия я не буду. Допивай вино, оно тебе полезно.

Эллина пила и давилась, понимая, что ее ждет. Никогда бы она не подумала, что ему захочется ее унижений, ее боли, моральных мук. Оставалось надеяться, что он удовлетворит свое желание более-менее традиционным способом, но в таком состоянии гоэт был непредсказуем. Пугало и то, что он мог позвать Доновера не после, а во время.

– Так вот какую ты выбрал мне смерть, Гланер. Долгую, мучительную и унизительную.

– От этого не умирают, Лина, заверяю тебя, я планирую тебе другую смерть. Не менее интересную. А это… Всего лишь твой должок.

Откинув салфетку с последнего, третьего блюда, Гланер поднял ветвь винограда и подошел к Эллине. Запрокинул ей голову и заставил, обсасывая, срывать губами ягоды. Гоэте было противно, но она делала это, понимая, что иначе он затолкает ей виноград в горло.

Гланер сальным взглядом провожал каждую виноградинку, потом не выдержал, швырнул гроздь на стол и впился в губы Эллины жестким поцелуем. Руки притянули к себе, приподняли, сжали ягодицы.

– У тебя всегда была аппетитная попка, сейчас я близко с ней познакомлюсь. Возможно, даже очень близко.

– Убери руки, Гланер! – Эллина оттолкнула его и влепила пощечину. – Грязное животное, похотливая скотина!

– Осторожнее, Лина, а то пожалеешь! – нахмурился гоэт. – Ты права, ты можешь умереть и от потери крови, корчась на холодном полу от разрывающей изнутри боли. Или ты хочешь сразу двоих? Доновер будет не против.

– Нет! – испуганно замотала головой Эллина.

– Тогда раздевайся и ложись.

Гоэта с мольбой посмотрела на Гланера, но наткнулась на жесткий, незнакомый взгляд и плотно сжатые губы. А ведь этот человек столько лет был ее лучшим другом, и, оказывается, она ничего о нем не знала.

– Гланер, прошу тебя, не надо! Что я тебе сделала? Обещаю, я буду молчать, я никому не скажу, – Эллина решила воспользоваться традиционными женскими уловками. Нужно было бы еще заплакать, только слезы никак не хотели наворачиваться на глаза.

– Ты сама в это веришь, Лина? Не сунулась бы тогда в Рамит, не полезла со своими подозрениями к Анабель, не проявила неуемное любопытство – ничего бы не было. Так что, вини только себя. Мне жаль, но ты должна умереть. А теперь не испытывай моего терпения и раздевайся. Доноверу ты дала, сейчас моя очередь.

Эллина вздохнула, подошла к занавеске, за которой притаилась кровать, отдернула ее и села на постель, с нескрываемым презрением глядя на бывшего друга.

Гланер налил себе еще вина, смакуя, выпил, затем наполнил бокал гоэты и отнес ей. На этот раз Эллина выпила его, но выполнять указания гоэта не спешила.

– Либо ты сама разденешься, Лина, либо это сделаю я. И тебе будет очень больно.

– И не надейся, я не стану.

– Станешь. Либо снимешь, либо я зову Доновера.

Понимая, что могут сделать с ней двое мужчин, Эллина предпочла, чтобы в комнате остался один – с ним хотя бы можно попытаться справиться.

Под пристальным взглядом гоэта, не позволившего задернуть занавеску, она начала медленно раздеваться. Остановилась на чулках и замерла на краешке кровати, зябко передергивая плечами – холодно в одном белье.

Гланер жестом указал на середину кровати, но Эллина и не думала двигаться с места. Ее глаза искали какой-нибудь острый или тяжелый предмет. Найти не успела – гоэт ухватил ее и силой уложил куда хотел. Не церемонясь, стянул белье и с нескрываемым удовольствием прошелся пальцами по тому, что оно прятало.

Гоэта ударила его коленом в живот, оставила следы от ногтей на спине – бесполезно. Заломил руки над головой, прижал своим телом и продолжал.

Эллина все же вырвалась, спрыгнула с постели, потянулась к стулу, надеясь ударом по голове насильника прекратить унижение, но Гланер вырвал его и, наградив пощечиной, от которой свело зубы, вернул ее на место.

Его руки вольготно скользили по телу Эллины, лапали, мяли, сжимали, пощипывали.

Минутную передышку гоэта получила, когда он снимал штаны, но воспользоваться ею не сумела.

Он знал, как унизить ее. Уткнувшись лицом в подушку, Эллина молча терпела, радуясь, что Гланер хотя бы не был извращенцем и не стремился ее покалечить. Все, что ему было нужно, – это получить удовольствие, и он его получал, подмяв ее под себя, заставляя лежать в этой неудобной позе.

Потом гоэт перевернул ее, снова лег сверху и продолжил. А она лежала и смотрела в потолок, в одну точку.

Пытаться сейчас сопротивляться – навредить своему здоровью, лучше терпеть. Да и Гланер тяжелый, не столкнешь.

Хотя бы один, хотя бы традиционно. Хотя бы не позвал Доновера присоединиться – этого бы Эллина не выдержала.

Наконец все закончилось.

Гоэта, сжавшись, отползла к краю кровати, потянувшись за одеждой, но Гланер не позволил, прижал к простыне.

– Чего тебе еще, ты получил, что хотел, – злобно прошептала Эллина. – И это тот человек, которой столько лет был самым близким для меня, тот, кому я доверяла! Что ухмыляешься? Развлекся и сейчас убьешь? Убивай, сволочь, убийство ничуть не хуже предательства.

– Браво, сколько громких смелых слов! – рассмеялся гоэт, прижимая обе ее руки к кровати и зависая над ее лицом. – Приятно видеть, что не хнычешь, стыдливо не сжимаешься в комочек в углу. Нет, Лина, еще не все, я только начал и планирую хорошо развлечься в твоей компании. Согласись, один раз – маловато за десять лет. А вот один раз за год…

– Такое физически невозможно, если только… Ты что-то выпил?

Вместо ответа он снова широко улыбнулся и, наклонившись, практически касаясь ее уха, прошептал:

– Догадливая. Не мог допустить, чтобы наша единственная встреча закончилась так быстро.

Эллина резко ударила его коленом в пах и, оттолкнув, вскочила на ноги. Ее манила опорожненная бутылка вина на столе, если разбить, то получится отличное оружие. Раз это уже не тот Гланер, которого она знала, то нечего его жалеть. Он-то ее жалеть не станет.

– Самая умная, Линочка? – Ее схватили за волосы и с силой запрокинули голову. – Тебе удалось меня разозлить, а не следовало, Лин.

Эллина отчаянно вцепилась ногтями в его руки, жалея, что не может укусить, и, вскрикнув от боли, скорчилась на полу. Гланер ударил ее, впервые в жизни ударил.

– Ты… – только и смогла вымолвить она.

– Сама виновата.

Он с гадкой ухмылкой взял ремень и привязал ее руки к столу, благоразумно убрав с него бутылку. Затем заткнул ей кляпом рот, заставил встать на колени и веревкой зафиксировал лодыжки, чтобы не брыкалась.

Гоэта с ужасом поняла, что поторопилась радоваться, – приготовления свидетельствовали о том, что сейчас он намеревался причинить ей боль.

– Что, страшно, Лина? – его пальцы прошлись по ее щеке, заправили прядь волос за ухо. – Взяла бы свои слова о сволочи обратно?

Ответить она не могла и вынуждена была терпеть грубые ласки, закончившиеся очередным витком кошмара. На этот раз с ней не церемонились вовсе. Гоэте даже показалось, что он издевается над ней, периодически меняя ипостась.

Эллина догадывалась, что принял Гланер, и знала, что пик действия настойки еще впереди.

Дав жертве недолгую передышку, гоэт отвязал ее, перетащил обратно на кровать.

Эллина не сопротивлялась его грубым поцелуям, понимая, что бесполезно, что это только злит его. И вынуждена была смириться с тем, что он сделал дальше.

– Я не знала, что ты такая мразь, – прошептала освобожденная от кляпа гоэта. – Это не желание, это много хуже… Неужели тебе всегда нравилось такое, Гланер?

– Нет, но отчего же было не попробовать? – гоэт гладил ее ягодицы. – Ладно, будем считать, что свой долг ты мне отдала. Теперь, пожалуй, следует показать, от чего ты отказалась, и позвать Доновера.

Гланер растянулся рядом с ней, лаская; Эллина лишь вздрагивала от каждого прикосновения. Да, теперь они изменились, да теперь ушла грубость, все стало мягче, осторожнее, только ей было все равно. Она снова смотрела в потолок, гадая, что могло превратить ее друга в этого человека.

Когда он наконец встал и оделся, Эллина так и осталась лежать в той же позе.

– Ладно, полежи с полчаса и одевайся. Доновер отведет тебя. Прощай, Лина, мне жаль. Действительно жаль. Я бы хотел видеть тебя немного в другом качестве, но, увы, ты слишком много знаешь. Можно, конечно, рискнуть, оставить тебя любовницей, но ведь ты сбежишь. А тут еще этот следак-инквизитор… Попрошу, чтобы не мучали. Некромант хороший, сразу горло перережет. Прощай.

Гланер наклонился, поцеловал ее и ушел, заперев дверь.

Эллина осторожно перевернулась на бок, рассматривая простыни. По ощущениям она ожидала увидеть кровавые пятна, но их не было. Видимо, все не так страшно, хотя могли быть внутренние повреждения. Попробовала сесть, поморщилась, заставила себя встать. О седле, даже если ей каким-то невообразимым образом удастся бежать, в ближайшие день-два можно забыть. И к врачу бы, только трупы он все равно не воскрешает.

Понимая, что времени мало, гоэта начала одеваться, стараясь не думать о том, что с ней произошло. Медленно, то и дело закусывая губу.

Когда натягивала чулки, взгляд упал на кончик чего-то, выглядывавшего из внутреннего кармана куртки Гланера, небрежно брошенной на спинку стула. Эллина встала, чтобы рассмотреть ближе, и не пожалела. Сложенный вчетверо лист бумаги – неотправленное письмо, написанное рукой гоэта. Адресованное какому-то аваринцу. Она не стала его читать, просто засунула в такой же карман жилетки. В белье побоялась – кто знает, Доновер мог пойти по стопам Гланера.

Маг появился раньше установленного срока, застав Эллину неодетой.

– Раз стоишь, значит, Гланер не переусердствовал, – усмехнулся Доновер. – Жаль, что не позволил поучаствовать. Ты рановато с постели встала, дорогая. Время еще есть, так что…

– Тебе велено вести меня к некроманту – так и веди! Что, шлюхи перевелись? Мне Гланера хватило.

Маг усмехнулся, подошел и взял ее за подбородок. Гоэта дернула головой и замахнулась для пощечины. Доновер перехватил ее руку и привлек к себе:

– Лина, ты давно ничего не решаешь. Расслабься и получай удовольствие. Последнее в своей жизни.

– Как-нибудь обойдусь! Ты все равно не причинишь ничего, кроме боли.

– Давай проверим?

Она не желала ничего проверять, но после упорной борьбы, оставившей на щеках Доновера глубокие царапины, вынужденно сдалась.

Наверное, если бы не Гланер, больно бы не было, но теперь гоэта разницы не почувствовала и испытала облегчение, когда Доновер отпустил ее. Если бы могла, она выцарапала бы ему глаза, убила бы (да, в первую очередь его, за то, что было в Трие), но Эллина не могла.

Дождавшись, пока она оденется, маг связал ей руки и вывел во двор. Ее положили поперек седла, будто куль, не заботясь об удобстве, и увезли во тьму сгущающейся ночи.

Эллина молчала, Доновер тоже не горел желанием заводить беседу. Так в молчании и ехали через лес. Долго, не меньше часа, а то и больше. Наконец остановились на какой-то поляне. Спешившись, маг привязал лошадь, перекинул гоэту через плечо и зашагал через кустарник.

У Эллины промелькнула мысль, что он просто оставит ее на съедение диким зверям и нежити или банально убьет, как и хотел вначале, но нет, впереди забрезжил свет. Приглядевшись, гоэта поняла, что это дом.

Доновер постучал в дверь. Три неторопливых удара. Пауза. Четыре быстрых. Пауза. Еще один удар. Дверь открылась, и на пороге возник какой-то человек.

– Вот, Малис, принимай девчонку. Гланер просил ее по возможности сразу прикончить. Зайду с утра, расскажешь, как прошло. Надеюсь, ритуал удастся.

Некромант посторонился, и Эллину внесли в дом, бросив на пол. Разумеется, она ушиблась, но Доновера это не интересовало. Даже не попрощавшись, он ушел, оставив ее один на один с хозяином дома.

Малис… Знакомое имя. Конечно же, она его знала! Тот самый некромант… ее первый.

– Малис, это я, Эллина Тэр. Помнишь, та гоэта, которая все время путала руны, – понимая, что времени катастрофически мало, Эллина отчаянно пыталась привлечь к себе внимание, помедлить с путешествием на жертвенник.

Некромант зажег светляк и пассом руки отправил его к гоэте, осветив ее взволнованное лицо.

– Надо же, какими судьбами! – всплеснул руками Малис и откинул капюшон. Он совсем не изменился, будто бы и не прошло столько лет. Может, не врут легенды, и некроманты действительно пьют кровь младенцев. – Линочка!

– Так ты рад? – настороженно спросила Эллина. – Или не настолько, чтобы не перерезать мне горло?

– Ничего я тебе резать не буду. Им нужна просто молодая женщина, думаешь, я другой не найду? Вот уж никогда бы не подумал, что еще раз увижу. Да не бойся, с балансом энергии у меня все в порядке: только вчера в деревне был, где твои друзья меня и подловили. Вот уж повезло тебе!

Действительно повезло – в нужную минуту встретить старого знакомого. Того, с кем бы она предпочла не встречаться один на один, хотя ничего плохого некромант ей не сделал. Разве что от излишков темной энергии за ее счет избавлялся – так приятно же было. У них ведь после одного сложного обряда все случилось: почувствовал, наверное, что девочка на него с робким интересом посматривает или просто ближе всех из особ женского пола оказалась.

Столько лет – а помнила его. Все-все помнила. Потому что тогда было то, чего потом у нее редко получалось достичь.

И как Эллина могла не узнать его дом! Не иначе, со страху. Впрочем, она ведь здесь нечасто бывала – не водят некроманты к себе чужих. А если и водят, то под покровом ночи. А в темноте не больно-то разглядишь, что да как.

Малис наклонился, достал нож и перерезал веревки. Эллина благодарно улыбнулась и встала, растирая затекшие конечности. Некромант между тем внимательно рассматривал ее; от былого благодушия на лице не осталось и следа. Покосившись на нож в его руках, гоэта медленно попятилась, опасаясь резкой перемены настроения, свойственной темным. Они ведь непредсказуемы.

Малис усмехнулся и эффектно убрал нож. Вытянул покрытую не до конца зажившими царапинами руку и коснулся щеки Эллины. Раухтопаз его перстня неприятно холодил кожу, напоминая о своей сущности. Опасный для обычного человека камень был насквозь пропитан темной энергией. Идеальный помощник черных магов. От него веяло смертью, той самой смертью, которой он подпитывался во время ритуалов жертвоприношений.

– Убери пальцы, пожалуйста, – съежившись, прошептала гоэта. Ей казалось, будто энергия камня проникает в ее кровь, высасывая жизненные силы. Вдруг стало так холодно.

– Это нервы, Лина, я ничего не делал. С тобой что-то сотворили, что-то, что привело тебя в столь жалкое состояние. Потом расскажешь. А сейчас иди. Можешь прилечь на мою кровать. А я пока найду ту, которая сможет заменить тебя.

– Чтобы убить?

– Выбор у меня невелик: либо ты, либо любая другая, – накинув капюшон, некромант шагнул к двери. – Тебя я трогать не стану, значит, подловлю девицу в деревне. Вернусь через час. Оставляю светляк.

Эллина кивнула, мысленно посочувствовав той несчастной, которой суждено занять ее место, но знала, что упрашивать не убивать бесполезно. Вместо этого она отправилась на поиски спальни: действительно хотелось прилечь.

Гоэта задремала, как была, в одежде, и вернувшемуся Малису пришлось ее будить.

Эллина долго не могла понять, чего он от нее хочет, а когда поняла, пришла в ужас. Для некроманта же это было в порядке вещей.

– Я не заставляю смотреть, просто жертвенник подготовь. Потом девицу зельем забытья напоишь, и можешь с чистой совестью идти спать. Закончу, осмотрю тебя: что-то камень на тебя реагирует. Кровотечения нет?

– Не знаю, – честно ответила гоэта.

– Так, тогда с тебя начну. Эта может и подождать, как раз успеет небесам надоесть. Раздевайся, душечка, или стесняешься?

Гоэта усмехнулась: стесняться ей глупо. В бытность их непродолжительного знакомства (две недели работы и четыре после) постель была ее главным местом времяпровождения. Взаимовыгодное сотрудничество: у него под боком всегда есть способ освобождения от излишков энергии (ее бывало много, так что Малис с легкостью мог соперничать с выпившим специального средства Гланером), у нее – удовольствие. С этим Эллине повезло, наверное, поэтому и помнила некроманта.

Малис внимательно осмотрел ее, не только визуально, так что гоэте пришлось пережить пару неприятных моментов. Поцокав языком, он высказался насчет мужчин, которые способны взять женщину только подобным образом, и отправил Эллину на кухню готовить примочки:

– Не маленькая, сама сообразишь, какие. Обязательно от заражения что-то. Травки, червячки, лапки и прочее – в кладовой. Она рядом с кухней. С алтарем, так и быть, сам управлюсь. Потом вина мне подогреешь – ритуал силы отбирает.

Гоэта боялась наткнуться в темноте на бедную связанную жертву, но обошлось. Зато крики ее она слышала. Потом они смолкли – Малис влил в рот зелье забытья.

Жертвоприношение происходило на улице, вопреки традиционному мнению, некроманты никогда не устраивали алтари дома, не желая наполнять его концентрированной темной энергией и разными существами, которые непременно просачивались из других миров во время ритуалов. Исключения составляли камерные жертвенники, но на них не убивали, хотя и обагряли кровью.

Малис вернулся часа через полтора, усталый, потный, перепачканный кровью и землей. Взглянув на него, Эллина предпочла не задавать вопросов.

– Что, неинтересно, на что должна была пойти твоя жизнь? – некромант тщательно вымыл руки и бросил грязный плащ и рубашку на пол. – Пятна потом застираешь. Зомби они хотели получить, золотце, и получили. И не простого. Скажем прямо: от девушки мало что осталось, внутри нее сейчас демон, который исказил черты этого существа. Это нам на руку: не заметят подмены. Утром объясню магу, как управлять созданием. Жаль, недолговечное оно – тело быстро разлагается, но им для какой-то заварушки хватит. Она кого-то там сыграть должна. А теперь тащи вино и иди греть мне бок.

Малис вольготно развалился на постели, а гоэта хлопотала вокруг него, подмечая малейшие перемены во взгляде, позе, выражении лица. Она боялась проявления дисбаланса энергии, понимая, что для нее, в ее нынешнем состоянии, он опасен. Пришлось принять пару превентивных мер, после которых некромант, кажется, расслабился.

Заснула Эллина у него под боком. Его занятие, безусловно, богоугодным назвать нельзя, но он лучше Гланера – не предаст, даже заботится. И никогда не упивался ее болью. Так что из двух зол… Тем более что это зло было знакомым и в привычном состоянии не вызывало страха.

Завтрак пришлось готовить самой. Но выспаться Малис ей позволил.

Самого его дома не было – Эллина решила, что отправился на встречу с Доновером. Либо приводит энергию в порядок – с ней ведь нельзя.

Она старалась не подходить к окнам, передвигаясь максимально осторожно, чтобы сторонний наблюдатель, окажись он поблизости, не заметил. Поела и вернулась в темную спальню некроманта, пропитанную запахом хмеля. Снова легла, пользуясь возможностью отдохнуть.

Вернувшись, Малис сообщил, что все в порядке, и для всех она мертва. Бросил на стол кошелек, сказав, что это ей на расходы. Гоэта предполагала, что там часть денег, которые заплатили Доновер и Гланер.

За обедом, который на скорую руку Эллина сделала из того, что было, некромант расспрашивал ее о причинах нелюбви двоих темных магов. Гоэта отделалась общими фразами и попросила помочь ей добраться до Университета.

– То есть лошадь тебе нужна, вещи? Будет. Только тебе у меня еще денька четыре сидеть, если не неделю. На улицу выходить не смей, занятие я тебе найду.

И он действительно нашел.

Якобы мертвая Эллина Тэр убрала весь дом, мыла посуду, готовила еду и настои, даже, морщась, протирала камерный жертвенник. Впрочем, с ним были связаны и приятные воспоминания…

Спала она не в постели некроманта, а на небольшой кушетке в одной из комнат – исключительно по соображениям заботы о здоровье гоэты.

Настроение у Малиса все чаще менялось без видимых причин, но, надо отдать ему должное, на гоэту он не срывался, предпочитая отыгрываться на духах и лесных обитателях. На шестой день Эллина начала бояться, кожей ощущая переизбыток темной энергии в некроманте. Из дома он практически не выходил, целыми днями просиживая за закрытой дверью жертвенной комнаты, с гоэтой практически не разговаривал.

Понимая, чем все это может закончиться, Эллина задумалась. Ему нужна женщина, из женщин поблизости только она, но воспоминания о пережитом недавно кошмаре мешали предложить ему свои услуги. С другой стороны, это был единственный выход, необходимость.

И Малису она обязана жизнью. Если гоэта еще дышит, не чувствует боли, способна ходить, то это сугубо его заслуга.

Но страх повторения кошмара не давал даже подумать о близости с кем бы то ни было. Хотя Малису, пожалуй, она доверяла больше других мужчин. С ним были связаны исключительно приятные воспоминания.

Вечером, увидев лицо некроманта, Эллина решилась. Нужно предотвратить убийства и вызов демонов. Раз других женщин поблизости нет, то придется ей. Если это будет быстро, если это будет Малис, если он будет ласков, как раньше, не станет торопиться и удовлетворится одним разом, она переживет. Раз уж иначе нельзя. Просто ляжет, закроет глаза и потерпит.

– Лина, ты уверена? – некромант, прищурившись, смотрел на гоэту, сидевшую на его кровати. – Я ведь не откажусь, а ты-то сможешь? Что ты сейчас по отношению к мужчинам испытываешь?

– Честно, Малис? Страх. Но ты ведь…

– Я принесу тебе вина, с вином ты успокоишься. Не бойся, я не поступлю, как те уроды.

Даже выпив вина, Эллина с трепетом, ощущая панический ужас, легла на постель и закрыла глаза. Она уже жалела о своем решении, хотела вскочить, убежать и где-то спрятаться, но было поздно.

Гоэта съежилась, вздрагивая от каждого прикосновения, хотя Малис был ласков и аккуратен – поразительно для некроманта, которого переполняет темная энергия. Но он всегда был таким, своеобразным эталоном мужчины в постели, с которым она сравнивала своих любовников.

Боли не было, удовольствия тоже, но и не так жутко, как рисовало воображение гоэты. И все благодаря Малису. После всего она даже смогла уснуть рядом с ним.

Глава 9. Дороги

Эллина переоделась в принесенную Малисом одежду. Особенно она была благодарна за белье – старое опротивело, будучи навсегда связано с Доновером и Гланером.

Ее мужественными стараниями некромант вновь пребывал в хорошем настроении, восстановив баланс энергии. Он достал ей в деревне лошадь и вкратце объяснил, как добраться до нужной развилки. Через лес Малис обещал ее проводить, а вот дальше Эллине предстояло ехать одной.

По словам Малиса, до нужного тракта было не так далеко, главное, не сбиться с охотничьей тропы.

– Золотце, тебе внешность изменить не нужно?

– Твоими методами? Спасибо, не надо, я как-нибудь сама. Ведь для всех я мертва?

– Для твоих друзей – да. Видела бы ты лицо того мага, когда я подробно описал твои последние минуты. Смаковал подробности, интересовался, плакала ли ты. Я выставил тебя в выгодном свете. Думаю, не приврал: убивай я тебя по-настоящему, ты бы тряслась от страха, просила пощадить, но не унижалась. Кстати, подмены они не заметили. Эх, жалко, Лина, тебя отпускать! С тобой ведь легко, ничего объяснять не надо, уламывать. Надеюсь, никакие извращенцы тебе на пути не встретятся. Когда набегаешься, дела свои уладишь, приезжай. Полагаю, к тому времени ты свои страхи поборешь.

Эллина промолчала, не стала разубеждать. Гланер Ашерин сделал все, чтобы она вычеркнула из своей жизни близкие отношения.

Гоэта выехала рано утром: некромант счел его подходящим временем для начала пути. Как и обещал, он проводил ее, отгоняя лесных обитателей, среди которых попадались и опасные особи. Но Малис не обращал внимания ни на волков, ни на мьяг. Если те вели себя агрессивно, хладнокровно убивал.

За поясом у Эллины тоже снова было оружие, о происхождении которого та предпочитала тактично не спрашивать. Нож и солдатский тесак. Хозяин последнего наверняка уже сгнил в земле или пошел на корм демонам.

Тесак был тяжел для женской руки, но Малис был прав: во враждебный мир не стоило выходить безоружной.

– Ты, Лина, как маг ничего не стоишь, а так хотя бы за жизнь поборешься.

Они распрощались на опушке.

Малис попросил ее наклонить голову и коснулся затылка своим раухтопазом. На мгновение стало холодно и очень страшно. Гоэта дернулась, но некромант удержал ее:

– Дура, я просто негативную энергию забрал. Хотел бы убить – сто раз бы сделал. Все, дряни внутри нет. Никаких магических подарков делать не буду и так обласкал.

Малис убрал руку, и Эллина выпрямилась. Она снова принялась его благодарить за проявленное участие, обещать, что никому не расскажет о его доме, о том, что вообще встретила. Некромант в ответ рассмеялся:

– Лина, кончай языком трепать! Если мелкой девчонкой промолчала, то теперь и подавно. Крепко долгом повязаны. Отдашь как-нибудь.

Поцеловав ее в нос, некромант попрощался и скрылся в лесу.

Гоэта зябко подернула плечами: не только от разлитой в воздухе прохлады (по словам Малиса, вчера ночью выпал первый снег), но и от того, что снова осталась одна, без защиты. Напомнив, что в жизни нужно полагаться только на себя, потому что даже лучшие друзья могут оказаться предателями, Эллина подняла воротник пальто и пустила лошадь через овраги – за ними будет нужная дорога. Если повезет, декабрьские морозы она встретит в тепле.

Ольер Брагоньер лично пожелал опросить стражников у моста, но ни от одного не удалось добиться сведений о госпоже Тэр. Что ж, этого следовало ожидать – гоэта наверняка воспользовалась бродом.

Честно говоря, его сейчас больше интересовал маг Доновер, и соэр отдал приказ разыскивать и опрашивать всех темных; он не верил, чтобы они не знали друг друга. Не так уж их много осталось, к счастью жителей королевства.

Посланное вдогонку донесение из Трии заставило довольно улыбнуться. Кажется, головоломка начинала складываться. Предателя Брагоньер пока не нашел, зато знал, почему госпожа Тэр выбрала для постоя именно дом Доновера – или кто он там на самом деле? Соседка показала, что накануне странного ночного происшествия на Косой улице к магу приезжал знакомый. Тоже гоэт, как и Эллина Тэр, и также ей известный. Был проездом, наутро уехал по делам.

Имя, к сожалению, неизвестно, примет соседка тоже не помнит, но, несомненно, именно он дал госпоже Тэр адрес дома черного мага.

Предстояло еще раз просмотреть список ее коллег (Брагоньер был уверен, что тот гоэт из Сатии) и попытаться установить личность третьего лица в этой запутанной истории. Он мог что-то знать, уж настоящее имя Доновера точно.

А что, если оно и есть настоящее? Мужчины часто бывают неосмотрительны в общении с женщинами.

Знать бы, что их связывает. Тут может быть два варианта: любовник и хозяин. Если любовник, то сбежали вместе. Вроде бы у них были какие-то отношения: их видели в ресторане, они вместе гуляли, целовались.

Но что делать с трупом служанки? Кто, если не Доновер, убил ее? Другим это невыгодно. А раз убил, то она что-то знала. Он темный маг, в убийствах фигурировал метаморф, а из жертв забирали жизненную энергию. Значит, Доновер и есть таинственный сообщник Эллины Тэр. Тогда он так же, как соэр, сейчас искал ее, чтобы заставить навеки замолчать. А тогда, ночью, кричала госпожа Тэр. Видимо, поняла, что любовник хочет от нее избавиться.

Но было одно «но» – Доновер не был в Сатии во время убийств и не мог напасть на госпожу Тэр в Аптекарском переулке. Значит, Брагоньер где-то допустил просчет, что-то не учел. Вернее, кого-то. Третьего.

Ничего, если поймаешь наживку, заманишь в ловушку крупного зверя. Наживкой была Эллина Тэр, ее и следовало искать в первую очередь.

Чтобы понять, куда направляется жертва, нужно попытаться поставить себя на ее место. Безусловно, можно использовать помощь магов, но они расскажут не о конечной цели преступника, а о его текущем местонахождении.

Если сделанные Брагоньером выводы верны и она спасается бегством от сообщника, а не только прячется от властей, то задача становится архисложной. Передвижения напуганной женщины обычно хаотичны, она мечется, как птица в силке. Но это в теории, а на практике? У Эллины Тэр могла быть цель, какое-то укрытие, в которое она стремилась. Или человек, у которого она хотела попросить защиты. Если маги не ошиблись в расчетах, ее путь пролегает через весьма примечательный край, где пару лет назад видели черных магов. Нельзя было достоверно утверждать, что они здесь до сих пор жили, но и отрицать тоже.

То, что в Тордехеше есть темные маги, – признанный факт. Их планомерно истребляли, но уничтожить не сумели. Зато они притихли, перестали заниматься масштабными сомнительными ритуалами и даже иногда соглашаются помогать светлым. Наверное, поэтому боевые маги и перестали устраивать на них облавы: небольшое количество темных необходимо для работы с миром духов и загробным миром. В практике Брагоньера был случай, когда он сам прибег к помощи подобного мага. Тот, разумеется, не горел желанием предложить ему свои услуги, даже ни разу не показался на глаза – еще бы, инквизитор для них – все равно что смерть. Напрямую они и не общались – всем занимался один из судейских магов.

Безусловно, темный после этого сменил местожительство.

Эллина Тэр тоже была знакома с некромантом. Логично было бы в сложившихся обстоятельствах обратиться к нему за помощью: он бы помог избавиться от ее врагов. Если они были близки. Но, увы, эта часть биографии гоэты оказалась крайне туманной. Ее учитель подтвердил лишь, что госпожа Тэр действительно работала вместе с темным магом, которого посоветовал кто-то из местных, кажется, то ли гоэт, то ли маг. Ни имени, ни примет преподаватель не знал, как, к сожалению, и названия местечка, откуда поступил заказ, – столько лет прошло! Соэр досадовал на то, что нигде не велся учет заказов гоэтов – он бы облегчил ему задачу.

Итак, путь Эллины Тэр пролегает через теоретическую вотчину темных магов. Случайно ли?

Но у госпожи Тэр был в запасе и другой вариант, более безопасный, нежели поиски и общение с некромантами, – затеряться в большом городе, в каком-нибудь густонаселенном квартале. Многие преступники так делают.

Ближайший город – Орф. Но, будь Брагоньер на ее месте, он предпочел бы Агард – крупный порт, в чьем чреве ежедневно переваривались тысячи людей. Никто не обратит на гоэту никакого внимания, она легко затеряется среди складов, купцов и матросов. Более того, если повезет, то даже сможет уплыть из королевства. При всем уважении к таможенным служащим они никогда не откажутся от денег. Взяточничество, увы, неистребимо.

Госпожа Тэр вполне может снова свернуть на юг. Заяц петляет, чтобы запутать следы. Она наверняка догадывается, что найти ее в лесу гораздо сложнее, чем в чистом поле, а под покровом деревьев легко поменять направление движения и спокойно перебраться на много миль в сторону.

Разумеется, лес таит в себе множество опасностей, но иногда звери кажутся милее людей. У госпожи Тэр как раз такой случай.

В таком городе, как Агард, можно без труда сменить имя, справить новые документы, даже изменить внешность – где есть спрос, всегда есть предложение. Идеальное укрытие.

Вглядываясь в карту, Брагоньер увидел то, что укрепило его в желании податься в Агард, – дорогу, проходившую через эти края в обход Трии. И вела она как раз в Агард.

Сам он подождет гоэту в городе, а поисковая команда прочешет леса. Даже если она туда не собирается, соэр ее туда загонит. Хватит отдавать ей инициативу, пора взять ее на себя.

В Агард Брагоньер въехал в компании одного из боевых магов (вопреки личным предпочтениям он взял Нору, полагая, что женщина окажется полезнее), одного из судейских и нескольких солдат. Не привлекая внимания, не афишируя свой статус.

Глаза внимательно вглядывались в толпу, выискивая представителей преступного мира. Через мелкую сошку можно многое узнать, ради своей свободы он наведет необходимые справки.

В качестве жертвы был выбран карманный воришка, которого без труда обездвижил сам Брагоньер. По долгу службы он владел набором некоторых заклинаний, тех, что использовались при допросах и поимке преступников. Скудный набор, сугубо профессиональный.

Один из солдат ухватил недоумевающего и голосящего на все лады вора и притащил к соэру. Тот влепил ему пощечину, и мальчишка замолчал, в ужасе уставившись на Брагоньера. Но соэр поручил допрос воришки судебному магу, предпочитая слушать.

– Вот и выбирай: виселица либо сотрудничество, – поигрывая поводом, в конце разговора вымолвил Брагоньер. – Поверь, я сумею тебя найти. Сроку даю до утра.

Освобожденный парнишка закивал и, спотыкаясь, кинулся наутек.

Перепуганный мальчик явился на условленное место раньше времени, вечером. При разговоре с ним Брагоньер не присутствовал, предпочтя сытный ужин в гостинице. Вместе с Норой отправился следователь из местного Следственного управления – места, куда соэр не преминул заглянуть. Первым лицам Агарда необязательно знать, кто он, но из этого не следует, что он намерен оставаться для всех простым обывателем. Соэр не желал шумихи, но ему требовалась помощь в работе.

Женщина с приметами Эллины Тэр за помощью к сомнительным личностям не обращалась. Значит, документы у нее старые.

Большего воришка не знал, хотя, по его словам, опросил всех трактирщиков в бедных районах. Его отпустили, а солдаты между тем устроили облаву, хватая всех подозрительных женщин нужного возраста и роста.

Выслушав доклад следователя, Брагоньер пожелал прогуляться до места сбора местных гоэтов – госпожа Тэр вполне могла обратиться за помощью к ним. Профессиональная этика обязывает их помочь, особенно если их коллега оказалась в роли жертвы.

По мнению соэра, Эллине разумнее было бы сдаться властям – с черной магией не шутят. Да, пришлось бы отвечать за сообщничество, но смягчающие обстоятельства значительно сократили бы срок заключения. Лучше пара лет тюрьмы, чем прогулка в объятия смерти.

Гоэты собирались в одном из прибрежных кабачков.

Брагоньер неспешно шел по набережной, вглядываясь в частокол матч у причала, в лижущее воду огненное солнце. Мимоходом подумал, что теперь рано темнеет. Что поделаешь, зима. Самое неподходящее время для длительных переездов.

Внезапно Нора толкнула его в бок. Не ожидавший этого соэр упал, больно ударившись плечом о парапет.

– Какого… – недовольно начал он, но тут же замолчал, быстро вскочил на ноги и выхватил оружие.

Боевой маг заслонила его собой, угрожающе размахивая мечом. Хорошо все-таки, что Брагоньер взял ее с собой.

Всего в паре шагов от них стояла девушка. Из-под низко надвинутого на глаза капюшона алым цветом пылали глаза. Демон, демон в человеческом теле.

Брагоньер не преминул заметить, что ростом и фигурой создание напоминало Эллину Тэр. В душу даже закралось сомнение: а не настигли ли ее черные маги и не превратили в это?

– Госпожа Нора, свет!

Магичка тут же сотворила светляк, заставивший демона заморгать – настолько он был ярок.

Глаза соэра цепко впились в тело создания, пытаясь опровергнуть или подтвердить свою догадку. Демон между тем неуловимым движением метнулся к нему, выпустив когти. Брагоньер еле успел отскочить.

Нора отточенным движением замахнулась и обрушила удар на шею демона. Тот издал резкий шипящий звук и повернулся к ней, срывая мешавший плащ. Теперь стало видно, насколько демон изменил человеческое тело, перекроив скелет, до предела растянув кожу, местами зиявшую покрытыми запекшейся кровью провалами плоти.

На шее у существа болтался кулон – простенькая ракушка на кожаном шнурке.

Демон провел когтистыми пальцами по поврежденной шее, поправляя голову, и зверем набросился на Нору. Блеснули выпущенные острые клыки, каким могли позавидовать даже вампиры.

Магичка выругалась: видимо, когти или зубы задели ее. Достоверно утверждать что-либо Брагоньер не мог: этих двоих скрыло облако тумана. Он хотел бы помочь, но боялся навредить Норе.

Наконец туман рассеялся.

Покалеченный демон отскочил назад, снова нацелился на соэра, но теперь тот был готов отразить атаку. Оба меча вонзились в тело существа одновременно.

Зная, что пронзенное сердце не гарантирует смерти подобных существ, Брагоньер предпочел совершить пируэт и раскроил демону череп.

Нора между тем ударила его боевым заклинанием, заставившим существо забиться в конвульсиях. Не опуская вытянутой руки, излучавшей чуть заметное сияние, будто сдерживая движения демона, она вытащила кинжал, смело наклонилась и по очереди вонзила в оба глаза существа.

Протяжный стон распугал последних прохожих на набережной, тех, которые отважились остаться и наблюдать за схваткой.

Из глазниц вытекла какая-то темная субстанция, и они потухли. Дух покинул истерзанное тело, вернувшись туда, откуда его вызвали, и оно медленно начало обретать истинные черты.

Не будучи брезгливым, Брагоньер вытащил носовой платок, вытер кровь и остатки вытекшего мозга с лица женщины и убедился, что это не Эллина Тэр.

Что ж, значит, она жива. И кто-то очень хотел его убить. Кто-то из темных.

Сотворить такое существо мог только некромант, значит, нужно его найти.

– Проследите ниточку, соединяющую это с создателем, пока она не порвалась, – приказал Брагоньер, приводя в порядок одежду. – Благодарю за помощь, госпожа Нора, вы заслуживаете всех тех похвал, которыми осыпал вас ректор.

Магичка хмыкнула и склонилась над телом.

– Вы-то как?

– Цел. Ну, что там? – соэр присел рядом, внимательно наблюдая за действиями Норы.

– Трупу около недели. Уже разлагается. Ритуал призыва иной сущности. Некроманта ищите.

И живет в неделе пути от Агарда. В тех самых краях, где работает сыскная команда Брагоньера.

Значит, соэр напал на правильный след, подошел слишком близко, раз его решили устранить. И заставить поверить, будто Эллина Тэр мертва.

– Нить удалось проследить?

– Увы, нет. Что-нибудь еще?

Брагоньер покачал головой и, изменив планы, направился к Следственному управлению. Там его ожидал сюрприз – анонимное письмо, переправленное из Сатии. Письмо, посланное из Трии на его имя.

Как следовало из пояснительной записки его подчиненных, оно было вложено в конверт, адресованный одному из ресторанов. Значит, отправитель боялся, что его вычислят.

– Вот вы и объявились, госпожа Тэр, – пробормотал соэр, пробежав по строкам. – И если вы пишете правду, я вам не завидую. И найти вас нужно как можно скорее, пока есть кого искать. Знать бы еще, куда вас занесло.

Теперь Брагоньеру было известно имя третьего участника охоты – Гланера Ашерина. Он помнил его – друг госпожи Тэр, обеспечивший ей алиби. Гоэт. Вполне мог быть знакомым Доновера. Только не подставляет ли его гоэта? Тот Доновер точно преступник, она его любовница с непонятным отношением к его темным делам, а вот господин Ашерин кто? Сын уважаемого человека, Председателя суда города Орты, с великолепными характеристиками, собиравшийся в будущем году поступать в Университет, а ведь туда не берут кого попало…

Стоп, Университет. Они могли проводить его тестирование, беседовать с ним. Нужно запросить материалы, узнать, намеревался ли он сдавать вступительные испытания на общих основаниях, подавал ли документы. Посмотреть на родных, проследить их родословную: если господин Ашерин метаморф, то не первый в семье. Такое, конечно, случается – приобретенные магические качества, но в Тордехеше не зарегистрировано никаких аномалий завихрения миров (слава Дагору и его родственникам!).

Брагоньер потер переносицу, расхаживая по предоставленному ему кабинету, который некогда занимал начальник местного Следственного управления. Ему нужны были собственные записи, он чувствовал, что что-то пропустил, какую-то зацепку. Что-то о Гланере Ашерине.

Точно, о первом убийстве заявил именно Ашерин.

Оставалось узнать, где он сейчас. Если где-то рядом с Трией, если уехал вслед за госпожой Тэр, то точно в этом замешан. Возможно, тоже сообщник, подручный, соглядатай. Пока на роль таинственного убийцы больше подходил Доновер – неоспоримые улики подтверждали его темную суть.

Дело все больше запутывалось.

На время оставив попытки распутать его с одного конца, Брагоньер взялся за второй – решил найти некроманта. Его нанял преступник, которого он искал, другим не было смысла. А некроманта, как ни странно, найти легче, чем мага с неизвестными приметами. Тяжело, но можно.

В ту же ночь уже после закрытия ворот из Агарда были посланы два гонца, а магам переданы новые указания к действию.

Переговорив с заспанным ректором, – Брагоньер не мог заснуть, не разрешив хотя бы одно из своих сомнений, – соэр убедился, что Гланер Ашерин казался самым обыкновенным гоэтом среднего уровня. Вступительных испытаний он еще не сдавал, просто послал документы и подтвердил свою платежеспособность. Под нажимом нетерпеливого Брагоньера ректор запросил их и зачитал. Послужной список, копии ежегодных аккредитаций из Лицензионной конторы, краткая биография, аттестат и приложения с отметками из училища. Все обычное, непримечательное, гладкое, положительное… Не слишком ли?

Попросив ректора навести об Ашерине справки через магический мир, Брагоньер наконец отпустил волшебника спать и сам вернулся в гостиницу, заставив себя лечь и заснуть.

На следующий день, взглянув на всех пойманных местными властями женщин и получив заверения, что ни одна из них не меняла облик колдовским путем (судебный маг сразу почувствовал бы подлог), соэр велел всех отпустить. Эллины Тэр среди них не оказалось.

Отправив еще пару запросов и оставив указания Следственному управлению Агарда, Брагоньер спешно покинул город.

След был ложным, значит, если госпожа Тэр не успела куда-то уплыть или не спряталась в каком-то погребе, ее следовало искать у давнего знакомого. Печально, что имя его не установлено.

– Где письмо?! – бушевал Гланер, меряя шагами комнату.

Он перерыл все, даже, обернувшись, обнюхал – безрезультатно. Оно исчезло, пропало из внутреннего кармана куртки. Письмо с последними донесениями и соображениями по использованию Стеши.

Гоэт набросал список лиц, которых следовало устранить, и намеревался опробовать свою воспитанницу на ежегодном зимнем балу. Гланер не сомневался, что попадет туда пусть и в качестве гостя второго сорта – отец как-никак личный дворянин, Председатель суда их городка. Оставалось узнать, будет ли готов к тому времени король Аварина.

А теперь письмо с деталями плана пропало.

Гланер сетовал, что не отправил его вместе с духами Доновера до того, как остался наедине с Эллиной, – намеревался внести ряд уточнений.

Куртка висела в комнате, никто посторонний в помещение не заходил. Да и не мог никто унести письмо. Он дописал его как раз перед тем, как очнулась гоэта, сразу убрал в карман, потом покувыркался с Эллиной, вышел, подождал, пока Доновер ее увезет, и лег спать. Дверь была заперта, прислуга не могла войти. Значит, либо Доновер, либо…

– Она его стащила! – переменившись в лице, пробормотал гоэт. Доноверу незачем, он сам помогал его сочинять, значит, это была Эллина. – Лишь бы только унесла на тот свет! Доновер, что стоишь? Скорей седлай лошадей – мы едем к твоему некроманту.

– На ночь глядя? – удивился маг. – К чему такая спешка?

– Да к тому, что наша девочка украла донесение. Нужно узнать, что стало с ее одеждой, и убедиться, что некромант не прикарманил письмо.

– Вот ты идиот, Гланер! – Доновер рывком поднялся на ноги и наградил знакомого емким эпитетом. – Видно, мозги в яйца ушли, раз такую вещь на виду оставил. Ты бы еще лучше ей в руки отдал! О чем и, главное, чем, ты думал?

– Заткнись, а то познакомлю со Стешей, – прошипел Гланер. – Ты мне не так уж и нужен, Доновер, не думай, что тебя заменить некем.

Маг бросил на гоэта тяжелый взгляд исподлобья:

– Ты тоже осторожнее, я тебе не гоэт-недоучка – рискуешь отправиться вслед за подружкой. Вот уж она обрадуется теплой компании!

Вместо ответа темная тень, только что бывшая Гланером, отшвырнула Доновера к стене. Пламенеющие глаза оказались напротив его глаз, лапы давили на плечи, не давая подняться.

Убедившись, что разногласия исчерпаны, метаморф также стремительно, практически неуловимо для глаза, отскочил назад, вернув себе человеческий облик. В отличие от оборотней при обороте одежда не страдала, оказываясь в своеобразном пространственном кармане перехода от одной сущности к другой, так что владельцу оставалось при обратном превращении не забыть ее.

– Закрыли тему? – Гланер быстро сгреб все со стола в сумку и шагнул к двери. – Не стоит ссориться из-за мертвой девчонки.

Доновер кивнул, встал и, убедившись, что его внешний вид не пострадал во время короткой стычки, протянул Гланеру руку. Тот пожал ее.

Возле дома Малиса они оказались только на рассвете, чуть не загнав лошадей и распугав местную нечисть, – об этом позаботилась неотрывно следовавшая за хозяином Стеша, с его разрешения периодически обретавшая видимость. Ей было в удовольствие угодить ему и заслужить похвалу: небрежное поглаживание или почесывание за ухом. Каким бы демоном она ни была, ни что кошачье ей тоже было не чуждо.

Отпустив Стешу за ненадобностью обратно в другой мир, Гланер вслед за Доновером спешился. Маг тихо постучался в дверь некроманта. Ответом им была тишина. Он постучал еще раз, на этот раз немного громче, но гоэт внезапно ухватил его за руку и потащил к лошадям.

– Какого… – начал маг, но тут же замолк.

Они оба медленно, стараясь не шуметь, отступили под прикрытия кустарника, напряженно вслушиваясь в предрассветную тишину. Но она была обманчива: через пять минут томительного ожидания неподалеку хрустнула ветка. Еще миг – и из-за дома показался капрал в сопровождении десятка солдат и двух магов.

Не думая, Доновер начертил на земле защитную руну и знаком приказал Гланеру молчать и не двигаться.

Нужно было немедленно уходить, чертить фигуру перехода, но соблазн подслушать разговор пересилил.

– Да, на том жертвеннике все и было, – кивнул судебный маг. – Девушка из деревни. Фамилии нет, имя Анита. Только, боюсь, господин Брагоньер нас по голове не погладит: некроманта мы спугнули.

– Ничего, найдем, – усмехнулся его напарник. – Сейчас передохнем и посмотрим тепловую карту.

– Ну и черной магии вокруг! – поежился судебный, присаживаясь на ступеньки. – Трудно будет в таких условиях работать. Но там, где пасуют маги, приходят на помощь собаки. Тут достаточно его личных вещей, след возьмут.

Дождавшись, пока солдаты и маги войдут в дом, свидетели разговора поспешили покинуть опасное место, радуясь, что остались незамеченными. Но поводов для размышления у них было достаточно. Неприятных поводов.

– Как они узнали? – хмурился Доновер, полагаясь на чутье Гланера и тепловое видение мира, медленно продвигаясь по лесу. Он знал, что иногда, когда хочется бежать, нужно идти шагом.

– Как-как? Следователь встретился с нашим подарком. И выжил, раздери его демоны! – с досадой пробормотал гоэт. – И некромант в бегах… Теперь мы орка зеленого узнаем, куда Лина дела письмо. Кстати, скажи-ка мне, Доновер, как выглядело то, что тебе предъявил кудесник смерти? Сдается мне, что он нас надул. Подозрительна мне эта девушка из деревни. Он при тебе Лину резал?

– Нет, – покачал головой маг. – Прости, Гланер, но я предпочитаю такого не видеть. Некромантские обряды – вещь специфическая; видел я одного крепкого мужика, который после пяти минут такого зрелища заикой стал. Да и небезопасно, засосать может, уничтожить. Энергия смерти – она совсем другая. Тебе тоже близко подходить не советую.

– Понятно, значит, не видел. Доказательства хоть предъявил?

– А то! Кое-что из ее одежды. А что, – рассмеялся Доновер, – ты хотел бы на память ее трусики сохранить? Увы, мой друг, их сожгли. Зомби хороший вышел, претензий не было. На Лину, конечно, мало похоже, но основные пропорции тела те же. Мордочка той же формы. Сам посуди, Гланер, зачем ему нас надувать? И письмо твое ему без надобности – некроманты в такие игры не играют.

– Да к тому, Дон, что она могла его уломать! Или соблазнить. Да, некроманта, Дон, ты не знаешь, а она в одного даже влюблена была, общаться с ними умеет.

– Не пори чушь! Твоя Лина в том состоянии ни на что не была способна. Тем более мужчину соблазнить. Плюс сразу видно, что ты с некромантским кодексом не знаком: не трахают они своих жертв. Так что Лине тут ничего не светило.

– Все равно, – упрямо повторил Гланер, – нам нужен этот некромант. Я хочу убедиться, что Эллина Тэр мертва, а письмо сожжено. И узнать, что и зачем он сделал с этой деревенской девкой.

Доновер не стал с ним спорить, подумав, что это была не самая лучшая идея: искать некроманта, за которым охотятся власти.

Отъехав на порядочное расстояние от дома Малиса, маг спешился и начертил на земле Большой круг.

Духи сразу явились на зов, не издеваясь, как они делали с гоэтами, а покорно ожидая приказаний.

Доновер оглянулся на Гланера и спросил совсем не то, что тот ожидал услышать:

– Есть ли среди живых Эллина Тэр?

Духи заволновались, затем на пару минут замолкли, будто с кем-то совещаясь, и ответили утвердительно.

– Ее душа или ее тело? – уточнил маг.

– И то и другое, господин, – прошептали бестелесные твари.

– Я желаю знать, где она.

Зашевелились разложенные на земле по сторонам света ветки, указывая направление.

Доновер отпустил духов, стер круг и обернулся к побледневшему Гланеру:

– Ты был прав. На редкость удачливая девчонка! И с Малисом мы непременно побеседуем по душам.

Некроманта невозможно найти с помощью духов или даже октограммы Мерхуса, исключительно ориентируясь на тепловую карту мира. В них слишком много энергии смерти, поэтому обычные поисковые заклинания их не воспринимают. Духи же боятся: некроманту под силу причинить страдания даже им.

Хмурые маги углубились в лес, в самые дебри, куда, по их мнению, мог податься Малис. Чтобы успокоить нервы, по очереди приложились к кружке со спиртным.

Впереди снова бежала Стеша, призванная заранее предупредить об опасности. И Гланер, и Доновер не горели желанием встретиться с боевым магом и его поисковой командой, понимая, что справиться с ними будет непросто. Со Стешей, если это не желторотый выпускник Университета (что непохоже), боевой маг тоже совладает – все-таки она просто демон.

Периодически останавливались и пытались уловить следы черной ауры.

Из-за дерева выглянула обольстительная ламия, скользнула наперерез лошадям, показав себя во всей красе. Бездонные омуты зеленых глаз, длинные золотистые волосы, перевитые лентами, словно кокон, окутывающие тело. Во всем – невинность и кротость, будто благородная девушка нечаянно заблудилась в лесу и вышла, чтобы попросить помощи, но бойся тот, кто поддастся ее чарам! Короткий миг блаженства обладания обернется смертью, а притягательная прекрасная любовница – безжалостным зверем.

Доновер отогнал ее с помощью эффектно взорвавшегося энергетического шара – заготовка этого заклинания хранилась в его уровневом накопителе. С его помощью можно выиграть время и успеть активировать один из двух артефактов, с которыми он не расставался.

Один из них отвечал за перенесение в пространстве, но требовал большого количества энергии и мог быть задействован не чаще раза в месяц. Зато достаточно было начертить фигуру перехода – и ты уже там, где пожелаешь. Расстояние перемещения зависело от уровня доступной магической энергии.

Второй отвечал за подчинение и призыв демонов.

Ламия отскочила, как ошпаренная, и, сбросив личину невинности, обнажила острые зубы:

– Захлебнись мертвой водой, мерзавец!

– И тебе удачной охоты, милая! – усмехнулся в ответ Доновер.

Наконец они что-то почувствовали – едва уловимый след смерти. Он вел к топям. Сунуться туда маги не решились: не зная тропы, нечего и думать, особенно, если некромант позаботился об охране. Наверняка в болоте найдется кого поднять и натравить на незваных гостей.

Стеша тоже, виновато глядя на хозяина, сунуться в топь не решилась.

– Эй, Малис, поговорить надо! – крикнул Доновер. – Тут тебя судебные ищут, предупредить хотел.

Некромант на приманку не клюнул, не показался.

– Малис, мы тебе помочь хотим.

Пока маг безуспешно пытался выманить некроманта из убежища, Гланер обернулся и подошел к краю топи. Почуял свежий след и пошел по нему, виртуозно перескакивая с кочки на кочку.

– Вот дурак-то! – прошептал Доновер. – Утонешь – вытаскивать не буду!

Но Гланер был уже далеко, затерялся среди подозрительных бугров и хлестких веток кустарника.

Предвидя, чем может обернуться разговор с Малисом, маг начал сплетать боевые заклинания и активировал уровневый накопитель. Теперь можно было не бояться массового нападения зомби – расшвырять их он сумеет. Убить всех не убьет, но жив останется.

Обманчивую тишину и благодать болота нарушил резкий всплеск энергии.

Доновер невольно попятился – энергия смерти. Много, значит, некромант в силе. А Гланер его нашел.

Рука сама собой потянулась к артефакту перехода, но маг пока медлил. Его опасения оказались не беспочвенны: Гланер показался спустя пару минут. Пятился по тропе, а за ним неотрывно следовал странный, шипящий, будто сплетенный из змей черный шар.

Вслед за ним появился и некромант. Воздух вокруг него клубился смертью.

Не дожидаясь, пока Малис направит на них свое кольцо, призывая Тьму, Доновер поспешил ухватить спутника за шкирку и воспользоваться артефактом перехода. Энергии хватило и на перенос стоявших рядом животных, благо расстояние было задано не такое большое. Но больше артефакт в ближайшую неделю использовать не удастся.

Малис втянул обратно высвобожденную энергию и, успокаиваясь, погладил раухтопаз.

Внутри клокотала ярость: эти двое навели на него властей, изнасиловали его знакомую и пришли жаловаться на отлично выполненную работу. Им нужен был зомби с духом демона – они его получили. В договоре не было сказано, что он должен убить конкретную девушку, не обсуждалось ее имя – значит, он волен был заменить жертву.

Знал бы, не брался за эту работу – от нее одни проблемы. Те двое сбежали, видимо, убили кого-то с помощью его создания, а отвечать придется ему.

Внимание Малиса привлек собачий лай. Он обернулся, прислушался и с усмешкой подумал: вот оно! Пришлось вновь задействовать кольцо и начать подымать мертвецов из болота. К счастью, оно приютило немало душ, которые должны были теперь послужить во благо некроманту. Через пару минут его уже окружал строй полуистлевших, покрытых коричневой жижей и тиной мертвецов. Заволновавшись, они потянули костлявые руки к Малису, но он укротил их одним взглядом и отдал приказ уничтожить охотников.

Отряд мертвецов нестройным шагом зачвакал по болоту и углубился в лес навстречу собакам. Услышав через пару минут истошный животный визг, некромант довольно улыбнулся и повернулся спиной к лесу, намереваясь вернуться в укрытие. Он успел сделать всего несколько шагов по тропе, когда почувствовал нечто ослепительно-горячее, стремительно приближающееся к нему. Оно ударило в поясницу, заставив упасть на колени. Малис попытался сплести какое-нибудь заклинание, но связь с собственной энергией и энергией кольца оказалась оборванной.

Значит, его банально отвлекли, значит, рядом сильный боевой маг, обученный борьбе с темными собратьями.

Но Малис не собирался сдаваться. Блокирующее его заклинание можно разрушить, нужно просто нащупать нить и разорвать ее.

Покорные воле некроманта мертвецы вернулись и нацелились на новую жертву – мужчину, притаившегося в тени деревьев.

– Думаю, вам выгоднее будет сотрудничать со следствием, нежели отвечать за сопротивление властям, – на импровизированной сцене появился второй маг, судебный. В руках у него был специальный обруч из светящегося металла, знакомый всем преступникам с колдовским даром.

– Что, давно никого не жгли? – смерив их оценивающим взглядом, поинтересовался Малис. Нить парализовавшего его способности заклинания почти истлела стараниями умелых действий некроманта. Этот способ контроля ненадежен и недостаточен для истинного волшебника.

– Прошу вас следовать за нами. Добровольно. В противном случае мы будем вынуждены…

– Вот уж не собираюсь! – фыркнул Малис, обрывая последнее волокно. Он только что убил несколько человек, совершал жертвоприношения, вызывал демонов – дураку понятно, чем это карается. – Хотите задавать вопросы? Задайте их здесь.

– С вами желает побеседовать инквизитор.

Некромант скривился, окончательно убедившись, что уходить с болота он никуда не хочет.

На опушке показались солдаты со взведенными арбалетами. Целятся ему в голову.

Мертвецы тут же взяли Малиса в кольцо, готовые принять предназначенные хозяину стрелы на себя. Сам же некромант был занят приготовлением неприятного сюрприза для столь настырных представителей власти. Черная волна не пощадит даже магов, пусть и не убьет, но опалит щеки дыханием смерти.

Судебный маг подмигнул товарищу, и тот начал медленно заходить с фланга. Малис, краем глаза уловив движение, выпустил на волю так напугавший Гланера шар.

Солдаты выстрелили одновременно с посланным боевым магом огненным вихрем, превратившим мертвецов в груду бесформенной паленой плоти. Один из болтов вонзился Малису в плечо, но тот будто и не обратил на это внимания.

Его шар резко ускорился, обманчиво изменив траекторию движения, и на полной скорости врезался в боевого мага, в последнее мгновение успевшего выставить защиту. Послышались треск и проклятия в адрес некроманта.

Малис хотел сотворить из остатков своего воинства нового, но на этот раз более мощного защитника (раз уж ранили, то кровь пойдет в дело), но не успел, оказавшись во власти парализующего заклинания судебного мага. Разорвать его не было никакой возможности, оставалось смириться со своей участью.

– Веревку! – крикнул довольно улыбающийся служитель закона и в сопровождении двух арбалетчиков направился к обездвиженному некроманту.

– Сильный оказался, демон его раздери! – боевой маг сплюнул сгусток крови, подошел к некроманту и, размахнувшись, ударил. – Это тебе за шарик, паскуда.

Малис промолчал, лишь тьма плескалась в его глазах.

Судебный маг водрузил на его голову обруч, вызвавший приступ дикой мигрени. Темная энергия внутри некроманта заметалась, будто загнанный в ловушку зверь, причиняя страдания своему хозяину.

Малис попытался успокоиться, с грустной усмешкой подметив, что боль прямо пропорциональна его попыткам прибегнуть к магической силе. Он чувствовал, как она постепенно становится чужой, будто живет отдельно от него, неподконтрольная, оборвавшая связь с ним.

К энергии раухтопаза тоже не удалось пробиться, но на всякий случай кольцо с него сняли. Оно перекочевало в сумку судебного мага.

Под эскортом солдат связанного некроманта доставили в деревню и заперли в подвале местной таверны. Чтобы исключить малейшее общение с духами, заткнули рот и завязали глаза, оставив в полной темноте дожидаться прибытия Брагоньера.

Соэр появился на следующий день к обеду и сразу же пожелал допросить некроманта.

Все было как обычно: одинокий стул с некромантом и стол, за которым сидел Брагоньер. Как обычно, в одежде, скрывающей фигуру, и маске, только перстень инквизитора выставлен на всеобщее обозрение.

– Ваше имя, возраст, место рождения.

Некромант промолчал, твердо решив не отвечать на вопросы.

– Напрасно упорствуете, господин. Хорошо, хотите быть безликим существом – будьте. Мне неинтересно, чем вы занимались до этого, хотя это и так очевидно. Вы некромант, не так ли?

Малис не удостоил соэра даже взглядом.

– Упорствуете, значит? Зачем? Я не собираюсь отправлять вас на костер, всего лишь хочу узнать о сотворенном вами для некоего лица зомби. Из девушки, которую звали Анита. Она была из местных, погибла чуть больше недели назад на вашем жертвеннике. И, возможно, вам известна, судьба госпожи Эллины Тэр. Хозяин трактира «Спелый колос» показал, что видел ее. По его словам, ее увез какой-то маг. Вам знаком трактир «Спелый колос»?

Некромант знал его – в двадцати милях отсюда, за лесами, откуда, возможно, и приехал Доновер. Но он опять промолчал.

– Господин некромант, давайте будем сотрудничать? – Брагоньер встал и подошел к нему. – Заметьте, я не обвиняю вас в убийстве солдат, в черной магии, а ведь это пахнет четвертованием и костром.

– Мне нечего вам сказать, господин инквизитор.

– Что ж, – пожал плечами соэр, – ваше право. «Дочь дворника» освежит вашу память. Или вы предпочитаете жаровню? Ну же, господин Малис, – при упоминании собственного имени некромант непроизвольно вздрогнул, – не упрямьтесь. Госпоже Тэр не причинят вреда, а вас не казнят. Обещаю, что ваше наказание не будет суровым.

– Ненавижу инквизиторов, – пробормотал Малис.

– Без взаимности. Так что же, господин Малис, вы все мне расскажете или мне придется прибегнуть к пыткам?

– Сами будете пытать? – усмехнулся некромант. – Слышал, инквизиторы в этом мастера.

– Желаете убедиться? – той же усмешкой ответил Брагоньер. – Ваше упрямство поразительно, господин Малис. Или вы так любите боль?

Через два часа на столе соэра лежали показания Малиса. Он знал, как заставить темных говорить.

Глава 10. Силок для пташки

Эллина жевала краюшку хлеба, пристально вглядываясь в тянувшиеся по дороге повозки. Ее лошадь, да и она сама, были не в восторге от путешествия по нетронутому снегу среди кустарника: снег-таки выпал, красноречиво напоминая о том, что тепло и море остались позади. Но тракт таил в себе опасность встречи с солдатами или ненужными свидетелями, которые бы с радостью сдали ее как господину Брагоньеру, так и компании во главе с Гланером. Безусловно, она понимала, что при желании и те, и другие выследят ее на местности, но самой попасть им в руки не хотелось. Да и поисковые заклинания не так уж точны – не скажут же они, что гоэта прячется, скажем, за тем кустом. А так она заметит их первой, у нее будет поле для маневров.

Ночевать приходилось под крышей. Эллина выбирала для постоя не постоялые дворы, а дома сельчан, закупала у них еду и благополучно избегала встречи с корчмами и трактирами в светлое время суток.

Изменившееся питание и волнения не могли не сказаться на ее внешности: гоэта сильно похудела, осунулась. На уход за собой не было ни времени, ни желания, ни возможности, так что теперь она походила на крестьянку. Ей, впрочем, это было на руку.

Малис снабдил ее добротной одеждой, так что Эллине не грозило пасть жертвой холодов. А если уж холод одолевал, щекоча пальцы, она прикладывалась к фляжке спиртного. Совсем по чуть-чуть, чтобы не захмелеть и не потерять бдительность.

На последнем месте постоя ей удалось узнать, что Университет находится не так далеко отсюда, в каких-то пяти – десяти милях. Расстояние вселяло оптимизм и заставляло задумываться о том, что раньше отходило на второй план, а именно – что она скажет ректору? Еще точнее, что она скажет привратникам, ведь общение придется начинать с ними. В таком виде ее на территорию Университета не пустят, а если еще настоящее имя узнают…

Эллине не хотелось стать жертвой инквизиции, на своем теле испытать методы ее дознания. Даже упоминание легких пыток вселяло в нее первобытный страх. А уж если ее обвиняют в государственной измене и темном колдовстве…

Ее волновало, дошло ли письмо до Брагоньера и, если да, какова была его реакция. Кому он поверил: ей или Гланеру. Внутренний голос шептал, что Гланеру: у него незапятнанная репутация, отец – дворянин, судья и безупречный послужной список, деньги и приглашение в Университет. А она кто? Мещанка из непонятной семьи, где перемешались третье и второе сословия, родители, какие бы ни были, в могиле, а отчим наверняка спился. Денег нет, зато обвинений навалом. И опять-таки с Малисом знакома – темное пятнышко в биографии. Все ведь знают, что она нос не кривила, а питала (и питает) теплые чувства к некроманту.

Из влиятельных знакомых – только Анабель, но ведь и она просто гоэта, содержанка, любовница.

Так что, если взвешивать все за и против, в невыгодном положении окажется именно она.

Выбросив из головы безрадостные мысли, Эллина принялась продумывать стержень предстоящей беседы. Умирать она не собиралась, посему совершенно неважно, каков ее вес в глазах правосудия.

У нее есть козырь – письмо, написанное рукой Гланера и полностью его разоблачающее. Отдать его Эллина собиралась ректору, полагая, что он человек разумный, честный и непредвзятый, стоящий вне судебной системы, но обладающий прямым доступом к власть имущим, поможет прекратить эту травлю.

Дневной переход долог и однообразен, места вроде тихие, так что сами боги велели заняться умственной деятельностью. И гоэта в общих чертах набросала план действий.

Под вечер она въехала в какой-то городок. Несмотря на размеры, он оказался шумным и суетливым, так что затеряться среди повозок оказалось несложно.

Издали Эллина походила на мальчишку; сходство усиливали мешковатая мужская одежда (она как нельзя лучше подходила для верховой езды и оправдывала наличие оружия; женская благополучно валялась на дне сумки вместе с различными туалетными принадлежностями) и волосы, обрезанные до плеч и заколотые на затылке. Некоторые мужчины, те же аваринцы и маги, такие носили, да и не разберешь под капюшоном, что да как. Да и разве придет кому в голову, что женщина допустит, чтобы они пахли чем угодно, кроме свежести?

Вот с чертами лица и руками вышла промашка – мужскими они никак быть не могли, но это только с близкого расстояния и при свете разглядишь.

Для постоя Эллина, скрепя сердце, выбрала постоялый двор: в городе так просто в чужую дверь не постучишься. Заведение самое простое, но удобно расположенное на окраине.

В купленной на ночь комнатушке было пол-окна, но гоэта при своей худобе вполне могла вылезти через него на чердак, а там уж перебраться по водосточной трубе на крышу какого-то сарая. Но Эллина надеялась, что ей не придется прибегать к столь радикальным мерам.

Гоэта наскоро поужинала и сразу же ушла спать: вставала она еще до рассвета, максимально увеличивая дневные переезды. Если повезет, у дверей Университета гоэта будет к обеду.

Насколько она поняла из разговоров, у стен пристанища магов тоже вырос город; там Эллина планировала привести себя в порядок и предстать перед иерархами колдовского мира в приличном виде.

Гоэта спала, не раздеваясь, положив вещи в изголовье кровати, а нож с палашом – под подушку. Вопреки опасениям, бессонница не мучила.

Эллина сама не знала, от чего проснулась, будто что-то почувствовала. Открыла глаза, но позы не изменила, пристально вглядываясь в темноту.

Сначала ей показалось, будто тревога была ложной, но потом гоэта заметила, что тени неоднородны, а одна и вовсе напоминает силуэт. Этот кто-то неслышно подошел к кровати и потянулся за сумкой.

У Эллины перехватило дыхание – она заметила едва заметно поблескивающий накопитель, узнала волосы, за счет цвета выделявшиеся на фоне тьмы.

Но почему он медлит, почему не убил сразу? Видимо, сначала хочет найти письмо Гланера, чтобы не заляпать его кровью. В этом он прав: заколет – потеряет важное послание. Не там Доновер его ищет, не там…

Как он вошел, она ведь заперла дверь… Ну да, тут такая щеколда, что любой легко выбьет. Однако охранные чары никто не отменял, а Эллина вчера хорошо постаралась, будто экзамен сдавала. И окно ими оплела. Неужели не доглядела, что-то не замкнула? Или ошибка закралась в руны? Встать и проверить было нельзя: продолжительность ее жизни зависела от того, как хорошо она сумеет притворяться спящей. Всего на пару минут дольше…

Доновер ловко подхватил сумку, перетащил ее в изножье кровати и вывалил все ее содержимое на постель. Вспыхнул светляк.

Понимая, что медлить дальше нельзя, воспользовавшись тем, что маг сидит к ней спиной и занят копанием в ее личных вещах, Эллина осторожно вытащила из-под подушки нож, стараясь не привлекать к себе внимания, села и наклонилась к Доноверу. И тут же, не выдергивая оружия упала с постели, пригнулась, одновременно потянув к себе обеими руками тесак за рукоять.

Не ожидавший нападения со стороны беззащитного спящего существа Доновер взвыл и, как и предполагала Эллина, метнул в нее смертельным подарком.

Гоэта ликовала – он промахнулся, но со злости и боли вложил в удар много энергии, гораздо больше, чем следовало. Результат в виде тлеющей дыры в коридор, нового окна на улицу и срезанной макушки дерева не заставил себя ждать.

– Ах ты, дрянь! – кое-как вытащив нож, Доновер обернулся к Эллине. Лицо его было перекошено яростью. Кровь ручейком стекала по позвоночнику. Жаль, куртка плотная, смягчила удар, а то бы умер. – Немедленно отдавай письмо, сука, а то будешь подыхать долго и мучительно.

– Обойдешься, темная падаль!

Гоэта ловко увернулась еще от одного заклинания, подметив, что маг не так уж ловок – еще бы, нож вошел под лопатку, и, решив, что терять ей все равно нечего, рубанула противника тесаком по бедру – выше не получилось. Это не ее флисса – не размахнешься, тяжело, не для женских рук.

Рана получилась неглубокой, но вызвала обширную кровопотерю, серьезно ограничив подвижность мага.

Похоже, Доноверу было сейчас не до Эллины: он, ругаясь, останавливал кровь.

Гоэта не стала ждать, пока маг закончит и превратит ее в груду плоти, и через дыру, оставленную заклинанием, выскочила в коридор. Вещей, конечно, жалко, но жизнь дороже. В конце концов, кошелек при ней, сама не голая, лошадь есть, письмо не забрали – что еще нужно? В городке у Университета купит все необходимое.

Ночные переезды, разумеется, опасны, но не опаснее разъяренного раненого мага. Чтоб ему кровь не остановить!

Больше всего Эллина боялась споткнуться, упасть с лестницы, сбиться с заданного темпа – это стоило бы ей жизни. Она не сомневалась, что Доновер ее так просто не отпустит, что он бросился следом, к счастью, подволакивая ногу. Магией ему ее не залечить – на такое лишь особая каста волшебников способна, которая берет за свои услуги так, что похороны дешевле обойдутся.

Гуляющая по постоялому двору магия подтвердила худшие опасения гоэты. А когда она исчезла – самые худшие.

Он не последовал за ней на лестницу, он остался наверху. Возле дыры. А дыра выходит во двор, то есть туда, где она сейчас, распахнув дверь, окажется. Необходимо было как-то выманить его, заставить покинуть свой пост. Если Доновер там. В этой подозрительной тишине он мог оказаться где угодно, даже за ее спиной. Ведь враг обычно оказывается за спиной.

Эллина, скорее инстинктивно, чем осознанно, отпрянула от двери и медленно обернулась.

Видимо, Сората посчитала, что оставленных в ее пруду монет было недостаточно, чтобы оплатить и эту ночь. Закон подлости сработал.

Пустив впереди себя светляк, Доновер, прихрамывая, подволакивая ногу, медленно приближался к ней с гадкой ухмылкой. В руках у него ничего не было, но это оптимизма не вселяло. С другой стороны, он впустую истратил много энергии, неизвестно, осталась ли у него собственная и есть ли еще резерв в накопителе. Лишь бы он у него был один, лишь бы емкость была небольшая!

– Шустрая девочка! А теперь давай письмо. Как некромант, не обещаю, но то, что с родней своей встретишься, не сомневайся. Письмо, сволочь!

Его окрик, наверное, перебудил всех постояльцев, если они чудом до этого умудрялись спать. Так и есть: на лестнице вспыхнули огни.

Воспользовавшись появлением неожиданных свидетелей, Эллина поспешила привлечь к себе внимание. Выбирая между стражей и разъяренным магом, она предпочтет тюремные застенки.

Доновер ее стараний не оценил, отпугнув защитников гоэты эффектной дугой огня. Естественно, с магом никто связываться не стал, предпочтя сделать вид, что ничего не происходит.

– Весь накопитель на тебя извел, сучка, – сквозь зубы пробормотал Доновер, медленно, но верно прижимая ее к стене. – Письмо, мерзавка, трупам оно ни к чему.

Эллина ответила бранью и взмахом палаша, ненадолго отогнавшим мага. Но, как выяснилось, он тоже безоружным не был.

Гоэта ойкнула, осознав, что считаные дюймы отделяли ее от потери пальцев. Палаш в руках она не удержала, быстро нагнулась, чтобы поднять, и ощутила его руки на своем горле.

Улыбаясь, Доновер сдавил ей пальцами шею, наслаждаясь тем, как она барахтается, пытаясь высвободиться.

В том, что он ее задушит, Эллина не сомневалась: бескровная смерть решит вопросы с сохранностью письма и удовлетворит его жажду мести.

Дышать было больно и трудно, начиналось удушье.

Пытаться разомкнуть руки – бесполезно, укусить тоже не получится, а вот этого он не ожидает, может сработать.

Гоэта изо всех сил ударила мага по раненой ноге. Тот взвыл, ругаясь, как портовый грузчик, и на миг выпустил свою жертву. Воспользовавшись предоставленным судьбой шансом, Эллина тут же огрела его дверью по голове и, подхватив палаш, скрылась во дворе.

Ей удалось бежать: видимо, Доновер не солгал и использовал весь свой магический резерв, а физически остановить ее был не способен.

– Значит, ты ее упустил? – задумчиво переспросил Гланер.

Они сидели в жарко натопленной комнате; гоэт пил вино, а маг, морщась, перевязывал рану на бедре. На его виске пунцовел большой синяк.

– Достану, будь уверен! – зло пробормотал Доновер. – Теперь для меня это дело чести.

– Твоя кровь там осталась? – Гланер задумчиво повертел в пальцах ножку бокала. Это была лучшая гостиница в городе, поэтому на кухне нашлись фужеры.

Гоэт прибыл час назад, получив через темных духов сообщение от друга. Тот ждал его в снятой вчера комнате, той самой, в которой велась беседа.

Маг хотел ответить, но передумал, внимательно взглянув на товарища.

– Ты на что намекаешь?

– Ни на что, просто спросил. Если осталась, Лине же хуже – припишем ей разбойное нападение. Вернее, власти сами припишут. Хозяин постоялого двора наверняка уже побежал за следователем. Серьезно она тебя?

– Постаралась, стерва! Хорошо, зима на дворе, а то бы… Посидеть в городе немного придется: извини, мне сейчас не до конных прогулок.

– Вижу, передвигаешься с трудом. Лекаря вызывал?

Доновер кивнул и, шипя от боли, аккуратно натянул штанину.

Гланер допил свой бокал, наполнил второй и протянул магу. Тот залпом осушил его и потянулся к тарелке с закуской, стоявшей рядом с ним на кровати.

– Я тебе сейчас мазь приготовлю: поможет. Слушай, а как артефакт перехода?

– Сам знаешь: сдох после болота, еще не восстановился. Ничего, никуда эта девица не денется: в крови, без верхней одежды, босиком… Стража сразу сцапает.

Доновер зевнул и развалился на постели на здоровом боку. Несмотря на внешнюю браваду, выглядел он плохо и не мог долго сидеть. Врач и вовсе запретил ему вставать.

Увидев, что маг задремал, гоэт потянулся за плащом, перекинул через руку ремень сумки и неслышно вышел из комнаты. Плотно притворив за собой дверь, он оперся об нее плечом, задумчиво рассматривая коридор, а потом спустился вниз.

Ему не нравилось, что Доновер ранен, не нравилось, что из-за него они вынуждены торчать в этом городишке, дразня власти, что на постоялом дворе остались следы крови. И не только крови – маг оставил слишком много улик, указывавших на него. Одна дыра в стене чего стоит! Гланер видел ее: перед тем как обосноваться в гостинице, он втайне взглянул снаружи на место происшествия, послушал разговоры.

Больше всего его злило, что Доновера видели и могли описать. Он становился неудобен, превращался в проблему, а от проблем нужно избавляться.

Вспомнились его угрозы, его высокомерие, которое нет-нет да проскальзывало в разговоре, во взгляде. Будучи магом, он, как и все его собратья, свысока смотрел на гоэтов, считая их людьми второго сорта. И то, что Гланер был метаморфом, магом-самоучкой, ничего не меняло. Гоэт все равно знал меньше, чем Доновер, и тому нравилось, что Гланер зависит от него во многих мелочах, таких, скажем, как отправка писем в Аварин.

Опять же у мага были артефакты, связь и власть над духами, уровневый накопитель – список можно продолжать до бесконечности, Гланеру было в чем завидовать Доноверу. Даже в случае с Эллиной: она ведь спала с ним по доброй воле.

Их отношения… Приятельские, маг не предал бы его. Но в сложившейся ситуации… Следователь, безусловно, выйдет на него, а значит, и на Гланера, а ему очень хотелось жить. И хорошо жить, за пределами Тордехеша. Для этого нужно было всего-навсего осуществить свой план, а раненый приятель ставил его под угрозу. Хоть бы еще лечился самостоятельно, подальше от него, Гланера, но ведь никуда его не денешь…

Или денешь?

Улыбнувшись, гоэт вернулся в комнату, глянул на спящего Доновера и посвистал Стешу. Его любимица тут же материализовалась перед кроватью. Велев ей сидеть, Гланер попытался осторожно снять с шеи мага накопитель, но тот проснулся.

– Гланер, ты чего? – удивленно пробормотал он и тут заметил демона, замершего у его изголовья. – Гланер, ты что задумал?!

– Предлагаю совершить увлекательную прогулку в мир грез. Спасибо за все, Дон, но теперь наши дороги расходятся. У меня нет выбора, сам понимаешь. Ты сам виноват: выдал себя, подбросил улик следакам. Отдай накопитель и артефакты.

– Ах ты, сукин сын! – Доновер, кривясь, игнорируя слабость и боль, вскочил и потянулся за оружием. – Значит, так, да? Гребаный мерзавец, ты меня использовал! Только мы вместе, и ты никуда от меня не денешься!

Гланер покачал головой, отпрянул к двери и кивнул Стеше:

– Он твой. Сделай все быстро, не играй.

Вслед закрывшейся двери полетели проклятия, которые оборвались на полуслове. Выждав несколько минут, гоэт снова вошел в комнату, потрепал ластившегося к нему демона и бросил беглый взгляд на Доновера. Мертв. Сопротивлялся, но Стеша сильнее, с ней ослабевшему магу третьей степени не справиться.

Отпустив демона, Гланер снял с мертвеца накопитель, порывшись, забрал артефакты и все более-менее ценные вещи и, закрыв ушедшему за Грань бывшему другу глаза, сопроводил действие короткой молитвой. Усмехнувшись, осенил храмовым знаком и вышел, заперев дверь.

Гоэт спокойно оседлал лошадь, прихватив в качестве заводного коня Доновера, и покинул город. В отличие от покойника он не был уверен, что Эллине не удастся пройти мимо стражи. Нужно расспросить духов. В этом бы пригодился Доновер, но с помощью его артефакта можно попробовать подчинить их. Они обязаны служить тому, кто обладает такой вещью.

Оказавшись за воротами, Гланер остановился и задумался. Теперь он сожалел о поспешности своего решения: нужно было сначала использовать все возможности мага, а только потом убивать. Но Стеша уже пообедала его жизненными силами… Конечно, если найти сильного некроманта, то можно попробовать поднять тело, подчинить себе. Кстати, неплохая идея, когда все уляжется, гоэт вернется и попробует ее осуществить. Зомби не строптивы, но не теряют своих способностей. Отличный помощник, которого не стоит опасаться: при допросе от такого ничего не добьешься, пытать тоже бесполезно.

Успокоившись, Гланер осмотрелся, пытаясь понять, в какую сторону могла направиться Эллина. Но паника нередко делает передвижения хаотичными, поэтому он не стал рисковать, доверяя интуиции, а предпочел свернуть в ближайший осинник и начертил Большой круг.

Духи отнеслись к нему враждебно, как и прежде, надсмехаясь. Артефакт заставил их немного успокоиться, прекратить попытки разорвать защитный контур, но вежливости не прибавил. Все, чего добился гоэт, было процеженное сквозь зубы: «На северо-запад».

Что ж, он займется этим вопросом, он заставит их подчиняться и уважать себя. На это нужно время и немного знаний, которые легко почерпнуть из манускриптов. Гланер станет магом, чего бы ему это ни стоило. И если удастся все провернуть, уже этой весной в его распоряжении будет вся университетская библиотека.

Эллина, безусловно, спутала его планы, но все еще можно вернуть на круги своя. Обождать с зимним балом, спрятать где-то Стешу, в том же Аварине, где для нее уже приготовили пропитание, учиться в Университете. Так знания придут быстрее, будут систематизированы. И ректор под боком. Ректор – важная фигура, его тоже следует устранить или переманить на сторону врага. Но такой, как он, сотрудничать не согласится, напрасный риск.

Мелькнула мысль выдать за шпиона Доновера. Для этого требовалось, чтобы странные убийства прекратились. Что ж, Эллину он убьет и без Стеши, без всякой магии. Доновер темный, он заказывал зомби некроманту… Эх, жаль, что Гланер тогда сглупил, сунулся на болото, а так бы остался ни при чем. Но улики все косвенные, а вот покойному магу не отвертеться. Хоть бы Брагоньеру этого хватило!

Но нужно готовиться к допросу. И продумывать свои ответы. Еще бы как-то магический тест пройти… Остается надеяться, что мать знакома с системой обмана этой процедуры.

Не были бы они знакомы со следователем, можно было бы выдать себя за другого человека…

Или не рисковать, направиться в столицу и попытаться убить короля. Но Стеша еще не достаточно тренирована, а работа должна быть выполнена ювелирно…

Проклятая гоэта, чтоб она замерзла! Нечего было миндальничать и самому прикончить ее, а не затевать игры с некромантом. Так нет, не смог, потому что разомлел с ней. Покойный Доновер был прав: тогда он думал только о ее теле.

Эллина дрожала от холода. Сжавшись в комок, насколько только позволяло седло, зябко поджимая пальцы ног, обернутые в какие-то тряпки, найденные в конюшне, она, отчаянно борясь со сном, мелкой рысцой тряслась по дороге.

Скоро должен был забрезжить рассвет; она всю ночь провела в пути.

Вроде бы никто гоэту не преследовал, но останавливаться она боялась, игнорируя смежавший веки сон, усталость, холод и голод. Чем быстрее Эллина попадет к стенам Университета, тем лучше.

Палаш, быть может, спасший ей жизнь, гоэта прижимала к себе как ребенка.

За каждым кустом мерещились разбойники, за каждым поворотом – солдаты.

Пару раз ей попадались одинокие всадники, наверное, посыльные. Все они провожали ее пренебрежительным взглядом. Интересно, за кого они ее принимали? За обнищавшую разбойницу, солдатскую вдову или просто бродяжку? Наверное, за бродяжку – вряд ли они видели ее палаш, зато точно заметили ее обмотки и отсутствие верхней одежды. Но Эллине было не до того, чтобы искать где-то пальто или куртку.

Заветный город показался на горизонте тогда, когда гоэта уже успела окоченеть и задремала на шее лошади. Та, почуяв, что хозяйка спит, остановилась и неизвестно, сколько бы еще простояла, если бы не крестьянская повозка, которой она преградила дорогу. Возница громко окликнул «клушу», тем самым вырвав ее из сладких смертельных оков дремоты.

Лошадь дернулась, Эллина едва не упала, с трудом удержавшись в седле, и, сонно потирая глаза, долго не могла понять, чего от нее хотят.

«Да, видимо, я действительно выгляжу паршиво, если даже крестьяне морщатся», – подумала гоэта, пропуская повозку.

Она кое-как растерла ступни и сползла на снег, чтобы умыться и прогнать сон. Холод заставил подпрыгивать то на одной, то на другой ноге, а потом снова забраться в седло.

Онемение иголками кололо конечности – не хватало еще обморозить.

Придорожный трактир манил запахом пищи так, что засосало под ложечкой. Сглотнув слюну, Эллина отвернулась и пустила лошадь рысью.

Как ни странно, в город ее пустили – может, сыграла свою роль протянутая с улыбкой монетка.

Первым делом гоэта купила себе сапоги у старьевщика и в блаженстве засунула в них онемевшие, ничего не чувствующие ноги. Их состояние пугало, нужно было срочно их растереть, засунуть в горячую воду. Да и самой погреться, пока не превратилась в синего мертвеца.

Вторая за сегодня попытка спешиться закончилась болью и падением. Ноги отказывались слушаться. Кусая губы, Эллина схватилась за коновязь, гадая, как бы преодолеть расстояние до двери харчевни. Вот она, так рядом, а не дойти.

А еще этот проклятый ветер, от которого покрываешься гусиной кожей…

– Эй, паренек… Простите, девушка, вам помочь?

Гоэта обернулась к окликнувшему ее мужчине и кивнула. Самой ей не сделать ни шагу, так что все равно, кто он. Хуже, чем теперь, не будет.

Незнакомец осторожно взял ее под руку, а потом, заметив, что Эллина продрогла до костей и обморозила конечности, подхватил на руки и внес в натопленное помещение.

Тепло тут же живительным покалыванием разошлось по телу гоэты, болью доказывая, что она все еще жива, что у нее все еще есть руки и ноги.

– Как можно, вы хотя бы соображаете, что могли умереть?! – незнакомец устроил Эллину перед каминной решеткой. Посадил не на пол, на свой плащ, который любезно пожертвовал гоэте. – Кто же в таком виде разгуливает зимой по улице? Немедленно снимайте сапоги!

Эллина была бы рада, только пальцы перестали слушаться – перчаток на ней тоже не было.

Незнакомец вздохнул, обозвал ее дурой и стащил обувь сам. Размотав тряпье, он разразился еще более эмоциональной тирадой и велел служанке принести таз с теплой водой, полотенце, бараний жир, горячее питье и шерстяные носки в комнату наверху.

Гоэта не сопротивлялась, когда ее отнесли и уложили на кровать, принялись растирать, сопровождая свои действия характеристикой скудности умственных способностей Эллины. Стопы не трогал, просто согревал ладонями.

Теплая вода оживила посиневшие ноги, вернула им чувствительность.

– Вот так, девушка, и в следующий раз думайте головой, а не другим местом, – поднимаясь, заключил ее благодетель. – Еще полчаса – и ваши ноги мы бы не спасли. И ваши пальчики тоже. Теперь сгибаются?

Гоэта кивнула и сердечно поблагодарила его. Хотела дать денег, но незнакомец отказался:

– Лучше одежду себе купите.

Предложение незнакомца не лишено было смысла, но Эллина предпочла сначала поесть и обогреться. Потом к этому прибавилось еще выспаться – в тепле она разомлела. Но спать было нельзя, поэтому, зевая, с трудом передвигая ноги, гоэта заставила себя снова выйти на улицу и отправилась по магазинам. Ей предстояло обзавестись хотя бы минимумом вещей и тем, куда эти вещи можно было сложить.

Денег было немного, поэтому к выбору покупок она подходила тщательно, предпочитая добротность красоте.

Увы, перед ректором предстояло предстать не так, как изначально предполагала гоэта, но в этом не было ее вины. Зато, сняв на пару часов комнату, Эллина вымылась, быстро, чтобы не заснуть, переоделась в чистое, выстирала грязную одежду и, кое-как отжав и просушив над огнем, сложила в сумку, надеясь, что она ей не скоро понадобится.

Убедившись, что бродяжкой ее теперь никто не назовет, гоэта покинула город и направилась к стенам Университета.

Издали он напоминал крепость, впрочем, изначально Университет и задумывался как замок, способный отразить любое нападение. Маги раньше были воинами, их главной обязанностью было защищать королевство.

Задрав голову, Эллина с благоговейным страхом разглядывала башни и глухие стены старого корпуса – сердцевины Университета. Вокруг него теснились жилые и административные корпуса, более низкие, приятные глазу, но все равно суровые.

Раньше вокруг замка был ров, но его давно засыпали, так что гоэта беспрепятственно подошла к массивным воротам. Странно, но их никто не охранял, более того, одна из створок была отворена.

Эллина спешилась и проскользнула через проем во двор, вернее, один из дворов. Здесь было тихо, только деревья сиротливо качали голыми, слегка припорошенными снегом ветками.

Перед вторыми воротами пришлось предстать перед хмурым магом (очевидно, учащимся), дежурившим в специальной каморке. Гоэта стуком оторвала его ото сна.

– Ну, чего надо, уважаемая? – лениво поинтересовался маг, бегло окинув ее взглядом. – Приемные часы по средам и пятницам, с десяти до двух. Заявку на помощь волшебника можешь оставить, может, кто согласится.

– Я по личному делу. К ректору, – Эллина не намерена была отступать. – Я проделала долгий путь не для препирательств с вами.

– К ректору? – привратник рассмеялся. – Ну, ты насмешила!

– Так, пасть закрой и слушай меня, – не выдержав, прикрикнула гоэта. – Богатый папенькин сынок, я тебе не бродяжка, чтобы мне «тыкать». И помощь вашего брата мне не нужна, сама кое-что умею. А вот тебе не поздоровится, если ты меня не пропустишь. У меня письмо к ректору. Так что, не хлопай глазками, а отворяй ворота.

Обалдевший от такой наглости маг отворил створки, и Эллина благополучно прошла мимо него, ведя в поводу лошадь. Она сама не ожидала, что сработает, готовилась что-то объяснять, доказывать – не пришлось.

Теперь дело оставалось за малым – отыскать среди этих корпусов, башен и переходов приемную ректора.

Подоспевший мальчишка увел ее лошадь, оставив гоэту стоять перед лестницей, ведущей в одно из массивных строений.

Никакой таблички на двери не было, поэтому, что за ней, Эллина не знала, просто наугад потянула за кольцо и вошла. Она попала в узкий холл, освещаемый одним-единственным круглым окном под потолком. Здесь было холодно и сыро, будто в склепе; Эллине даже показалось, что изо рта шел пар.

– Да, приучают волшебников к аскетичному образу жизни! – пробормотала она, гадая, стоит ли свернуть направо или налево или подняться по украшенной щитами с какими-то письменами лестнице наверх.

Странно, никого нет – наверное, на занятиях.

И никакого контроля безопасности… Стоило подумать, как Эллина ощутила опутавшую тело магию. Она не могла пошевелиться, даже повернуть головы. Что-то невидимое прощупывало ее, вызвав легкую головную боль. Минута – и все было кончено.

– Добрый день, госпожа. Простите, необходимая мера предосторожности. Вы признаны благонадежной, поэтому можете войти, – произнес чей-то голос.

Эллина завертела головой, но никого не увидела.

– Я не человек, госпожа, я дух, ответственный за безопасность здания. Удачного дня!

Краем глаза гоэта уловила серебристое облачко, поплывшее через холл и затерявшееся под потолком.

Ничего не скажешь, их училищу далеко до Университета: там не было магического контроля, за учениками и гостями следили люди.

Подумав, Эллина решила подняться наверх – внизу наверняка подсобные помещения, столовая или что-то в этом роде. На половине лестничного пролета она столкнулась с двумя магами; оба были вооружены.

– Что вам угодно, госпожа? – они преградили ей дорогу.

– Добрый день. Мне угодно видеть ректора или хотя бы его секретаря. Это возможно? Простите, я не знаю, в то ли здание попала, я здесь в первый раз.

Волшебники внимательно рассматривали ее, потом отошли в сторону и о чем-то шепотом посовещались. Затем один из них протянул гоэте руку, попросив отдать ему оружие. Эллина не сопротивлялась.

– Солдатский палаш, – тут же атрибутировал его волшебник. – Что-то еще есть?

Пришлось отдать и нож.

– Кто вы, по какому вопросу желаете видеть ректора? Понимаете, госпожа, он занятой человек и не может уделять внимание всем посетителям.

– Понимаю, – кивнула гоэта. – У меня есть письмо для него. Оно касается магов, учившихся в Университете. Вернее, один из них окончил его, а другой поступает в грядущем году. Сама я гоэта, – это наверняка они и так знали: дух доложил, – имя вам ничего не скажет, да и неважно. Я всего лишь посыльная. Письмо попросил передать мой друг.

Волшебник задумчиво цокнул языком и потянулся за какой-то подвеской, среди прочих висевших на его шее. Миг – и они оказались в другом помещении, даже в другом корпусе. Здесь было несколько кадок с растениями и пахло травами.

– Вы в больничном корпусе, – пояснил маг. – Я доложу ректору о вашем визите, а пока вас осмотрит врач. Вы плохо выглядите, госпожа.

Эллина не стала спорить, подумав, что ей не помешает отдых: пары часов сна оказалось недостаточно для восстановления организма.

Волшебник исчез, вновь воспользовавшись артефактом переноса.

К гоэте подошла девушка-магиня и проводила в одну из комнат, судя по всему, смотровую.

– Вы, наверное, и есть та женщина, которую мэтр Олиох встретил в городе? – приветливо улыбаясь, спросила она, что-то разводя в стакане с водой.

– А кто такой мэтр Олиох?

– Наш профессор. Вы сейчас с ним познакомитесь. Думаю, он будет рад довести лечение до конца.

Эллина открыла рот от удивления: так тот человек был магом? А по виду не скажешь.

Появившийся через пару минут мэтр Олиох и рта не дал ей раскрыть, в очередной раз отчитав за безалаберное отношение к собственному здоровью, и категорично заявил, что сегодня о встрече с ректором не может быть и речи.

– Лежать в тепле, спать, пить настои и менять повязки на ногах. Или вы хотите, чтобы у вас кожа слоями отваливалась? И так такой отек развился, как вы только ходить умудрялись? Ветер у вас в голове, а еще гоэта! Или в училище таким вещам не учат? Конечно, все вы там бездари. Так что, девушка, без лишних разговоров раздевайтесь и демонстрируйте мне последствия своей глупости. Вот зачем вы в таком виде на улицу в мороз выбрались?

– Любовник выгнал, даже вещи забрать не дал, – с трудом расстегивая покрасневшими пальцами пуговицы, пробормотала Эллина. По сути, она не лгала.

– Под суд надо вашего любовника! Ну-ка, что тут с вашим пульсом и кожей?

Внимательно осмотрев пациентку, маг перевязал ее начавшие зудеть ноги и велел весь оставшийся день провести в постели под чутким контролем его помощницы.

Видимо, в горячее питье подмешали снотворного, а может, успокоившись, Эллина сама уснула.

Наутро, как и предсказывал мэтр Олиох, начала облезать кожа. Если бы не повязка, гоэта бы расчесала ступни в кровь. Ходить в сапогах она не могла, и магиня великодушно выделила ей мягкие домашние тапочки. В таком нелепом виде Эллина и отправилась на встречу с ректором.

Ее проводили в одну из башен, внутри оказавшуюся куда более уютной, чем снаружи, и оставили дожидаться в приемной в компании еще нескольких посетителей. Разглядывая их, гоэта решила, что они соискатели места в рядах студентов. Одеты по-разному, но лучше ее. Наверное, сидят сейчас и гадают, что такая девица, как она, может делать в Университете.

Мимо несколько раз прошла секретарь, не удостоив Эллину и кивка. Высокомерная, знающая себе цену дама, чей возраст точно определить не удалось.

Наконец ее пригласили в кабинет.

Ректор сидел боком к ней и что-то увлеченно то ли писал, то ли чертил. Не отрываясь от своего занятия, он указал рукой на ковер перед письменным столом.

Сесть гоэте не предложили, но она и не настаивала, терпеливо дожидаясь, когда на нее обратят внимание. Как в былые времена перед директором училища.

Ректор оказался солидным высоким мужчиной с идеально прямой спиной, на равных соперничавшей с резной спинкой высокого стула. Черная мантия небрежно расстегнута, из-под нее видны рубашка, жилет и шнурки нескольких то ли накопителей, то ли амулетов. Наверное, все же накопитель один и большого объема, не то что был у Доновера. Хоть одним глазком взглянуть бы.

А вот и «отведиглаз» – круглый плоский камушек на серебряной цепочке.

Поверх мантии поблескивает желтый топаз; даже стоя перед столом, Эллина ощущала его энергию. С такой она бы справиться не смогла, топаз – камень магов, практически у каждого из них есть вещица с топазом. Как-никак – негласный символ магической гильдии.

А на руке – перстень с гелиотропом.

Словом, никаких сомнений, что перед тобой сильный маг, не возникает, а наличие личной печати подтверждает, что он имеет вес в обществе. Впрочем, все это гоэта и так знала, а вот, гелиотроп, к примеру, никогда вживую не видела, только на картинках, поэтому с непосредственностью ребенка рассматривала перстень. И не заметила, что ректор уже пару минут смотрит на нее.

– Доброе утро, госпожа. Простите, что заставил вас ждать. Мне сказали, у вас письмо для меня?

Эллина достала заветный сложенный вчетверо лист бумаги, но отдавать магу не спешила.

– Это очень важно, от этого зависит жизнь и смерть одного человека.

– Ваша? – прозорливые глаза ректора вновь остановились на ее лице, губы тронула улыбка. – Не бойтесь, если вам есть что сказать, говорите.

Он встал, взял ее под руку и усадил у камина. Предложил выпить чашечку кофе или чая, но гоэта отказалась.

– Итак, госпожа, я весь во внимании.

Эллина не знала, с чего начать. Вся задумка вылетела из головы, и она, словно девочка, впервые посланная в аптеку за «взрослым средством», потупившись, сидела, крепко сжимая письмо.

Гоэта полагала, что ей придется добиваться аудиенции ректора, доказывать, что ее нужно выслушать, а тут все так просто… Единственным препятствием был ученик-привратник, да еще пришлось побеседовать с двумя скептически настроенными стражами в черных плащах.

– Успокойтесь, выпейте воды, – в руках мага оказался стакан, до половины наполненный прохладной жидкостью. – Мэтр Олиох сообщил мне, в каком плачевном состоянии вас встретил. Заверяю, мы все будем рады вам помочь. По мере наших скромных сил и возможностей.

Взяв себя в руки, Эллина поведала о недавних событиях, старательно избегая деталей, останавливая внимание лишь на ключевых фактах и участии в истории двух темных. О них она рассказала подробно, в том числе о питомце Гланера. Потом, поколебавшись, взяв с мага слово, что тот не отберет его, показала ректору письмо.

– Что ж, вы добыли весомую улику, если только бумага подлинная. Несомненно, ваши показания чрезвычайно ценны, и я полагаю, что вам следовало так же чистосердечно сообщить инквизитору.

– Увы, благородный сеньор, я не могу. Не стану скрывать: меня разыскивают по всем областям по обвинению в убийствах и государственной измене. А все, что могла, я уже написала следователю. Если это показалось ему недостаточно… Разумеется, недостаточно, – горько усмехнулась она. – Я не хочу в тюрьму, не хочу отвечать за то, чего не совершала, и прошу вас помочь. Я готова пройти тест на магические способности, любые проверки… Знаю, вы человек влиятельный и разумный, вы не станете списывать вину на первого попавшегося человека. Вам поверят, а мне нет.

Эллина вздохнула и с надеждой посмотрела ему в глаза. Думает. Раз думает, то не все потеряно. Но она играла ва-банк. Впрочем, были ли другие варианты? Ей нужен покровитель, одной ей не справиться ни с запущенным колесом правосудия, ни с Гланером и его демоном.

– Госпожа Тэр, верно?

Гоэта вздрогнула. Она не называла себя, но он знал ее имя. Значит, ее разыскивали и здесь…

– Успокойтесь, госпожа Тэр. Начнем с того, что я не намерен никого голословно обвинять, тем более напуганную молодую женщину, в которой нет ни капли темного дара. Но мне кажется разумным, если вы отдадите это письмо в руки соэра Брагоньера. Он вовсе не зверь, он не станет мучить невиновную.

– Но я для него виновна! – вскочив, выкрикнула Эллина. – С самого первого дня, с самого первого допроса. Он мне не верит, он готов поверить даже господину Ашерину, но не мне! Господин Брагоньер как охотничий пес: почуяв добычу, он не успокоится, пока не затравит ее. Да и я слишком удобная жертва: без роду, без племени, одинокая и никому не нужная. Меня легко отправить на костер, сгноить в застенках. А признание… Даже невиновные признаются в преступлениях под пытками.

– Я знаю господина Брагоньера, он вовсе не таков, каким рисует ваше воображение. В вас просто говорят страх и общее нервное напряжение последних недель, не более. Повторяю, разумнее будет, если вы сами сдадитесь властям. Вреда вам не причинят, а жизнь спасут. И не только вашу. Каждая минута промедления может оказаться фатальной для Тордехеша. На кону судьба целого королевства, и все мы должны приложить максимум усилий для его спасения.

– Значит, вы мне не поможете? – Гоэта убрала письмо и направилась к двери. – Что ж, в таком случае не смею вас задерживать. Надеюсь, я не оторвала вас от важных дел.

– Напротив, я окажу вам всю возможную помощь. В частности, немедленно сообщу соэру, что вы нашлись. Поговорите с ним, госпожа Тэр! Если хотите, я буду присутствовать во время беседы. Инквизитор не безумный палач, вам нечего бояться. Даже если вы окажетесь невольной соучастницей этих прискорбных событий, он будет милосерден и справедлив.

Досадуя на свою глупость, на свои иллюзии и напрасные надежды, Эллина вежливо попрощалась. Что ж, видимо, придется бежать в другую страну, как-то пересылать письмо в столицу. Только вот как и кому? Через Анабель нельзя – и так у нее наверняка неприятности из-за подруги.

– Госпожа Тэр, вы поступаете безрассудно, – ректор мановением руки затворил перед ней дверь. – Не уезжайте так поспешно. Вы обессилены…

– Лучше быть больной и на свободе, чем здоровой и за решеткой, – возразила гоэта. – Благодарю за то, что выслушали.

Маг осуждающе посмотрел на нее, покачал головой и вернулся за стол.

Эллина с облегчением вздохнула: он не собирался насильно удерживать ее. Хоть в этом она не ошиблась.

Беспрепятственно покинув сначала кабинет, а затем приемную, гоэта направилась к лестнице. И тут же бегом бросилась назад, ища и не находя места, чтобы скрыться.

– Рад видеть вас живой, госпожа Тэр. Признаться, вы доставили мне немало хлопот, – господин Брагоньер спокойно наблюдал за бесплодными попытками Эллины сбежать. – А теперь возьмите себя в руки и не устраивайте истерик. Вы едете со мной.

По взмаху руки из-за его спины вышли двое солдат, взяли вырывающуюся испуганную гоэту под руки и повели к лестнице.

Соэр задержался возле кабинета ректора, чтобы переброситься с ним парой слов о задержанной: что говорила, как вела себя. И поблагодарил за содействие.

– Передайте мою особую благодарность мэтру Олиоху, – уходя, добавил он.

Глава 11. Благие намерения

Эллина в тех же домашних тапочках, в которых ходила к ректору, сидела на брусчатке двора, плотно сжав губы. Не только от досады и злости, но и от болезненных ощущений в ногах. Длительная нагрузка не прошла для стоп даром, особенно бег по коридорам. Гоэте казалось, будто кожа там, как и пугал мэтр Олиох, сходит струпьями.

– Это еще что такое? – видимо, господин Брагоньер не оценил открывшейся его взору картины. – Кто усадил ее на камни?

Солдаты переглянулись, но промолчали. Один из них толкнул Эллину, призывая встать, но та даже не пошевелилась.

– Я сама села, потому что не могу долго стоять. Но какая вам разница, в камере все равно холодно и сыро.

– Госпожа Тэр, ведите себя пристойно. Или прикажете послать во врачебный корпус за успокоительным?

– Благодарю, можете не утруждать себя.

– Что с ногами?

На этот раз гоэта не удостоила его ответа и встала, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения.

– И, похоже, не только с ногами, – прищурившись, подойдя ближе, заметил соэр. – Вытяните, не бойтесь. Следы обморожения? Госпожа Тэр, отныне вы намерены молчать или тема собственного здоровья для вас несущественна?

– Дайте ей плащ и сходите за ее вещами, если таковые имеются, – обратился он к одному из солдат. – И обувь какую-то прихватите. Госпожа Тэр, по приезде вас осмотрит врач.

Эллина огляделась в поисках тюремной повозки, но ее не было. Наверное, осталась в первом дворе. Здесь только небольшой вооруженный отряд, в нем четверо магов. Они-то ее и нашли. Что ж, глупо было надеяться, что будет иначе, но бороться стоило.

Кутаясь в теплый плащ, подбитый мехом, гоэта зябко поджимала многострадальные ноги. В тапочках на морозе холодно. Без куртки и шапочки тоже. И без перчаток. Скорей бы вернулись демоновы солдаты!

Брагоньер стоял рядом и внимательно смотрел на нее. Эллина же старалась не встречаться с его взглядом, вызывавшим у нее неприятные ощущения. И бесконтрольный панический страх.

Наконец ей принесли одежду. Сразу стало теплее, только стопы до сих пор не прошли.

Солдат придержал соэру стремя, и тот в мгновение ока оказался в седле, протягивая руку гоэте. Та не сразу поняла, чего от нее хотят, а когда поняла, ее уже подсадили на лошадь.

– Не знала, что государственных преступников возят подобным образом, – заметила Эллина. – Да еще не связав и не обездвижив.

– Вы вознамерились по дороге сбежать, госпожа Тэр? Я бы на вашем месте не стал. Вокруг творятся странные вещи, и творятся они вокруг вас. Вас несколько раз едва не убили – хотите исправить эту ошибку? Вам следовало не писать мне анонимные письма, а явиться на первый же гарнизонный пост. И никуда бегать сегодня тоже не следовало. Вы хоть понимаете, во что ввязались? Так что вспомните о разуме и не усложняйте расследование.

Гоэта не стала возражать, хотя общество Брагоньера ее не прельщало, хотелось оказаться как можно дальше от него. Но, с другой стороны, он лучше Гланера – хотя бы не убьет. Хотя в остальном они похожи.

Да и куда сбежишь, если тебя держит инквизитор, а по бокам от его коня пристроились судебные маги? Обладатели черных плащей тоже рядом – прикрывают отряд сзади и спереди.

Вздохнув, Эллина сдалась и расслабилась, позволив себе немного погреться за счет человеческого тепла. Во дворе она продрогла, так что простительно. И соэр сразу руку убрал, ослабил контроль. Хотя нет, придерживает.

От Брагоньера пахло чем-то приятным – на морозе запахи кристаллизуются, становятся ярче, сильнее. Наверное, недавно брился, хотя… Гоэта невольно принюхалась и убедилась, что тут было что-то еще, помимо свежести. Совсем чуть-чуть. Что ж, дворяне остаются верны себе в любой ситуации.

А она, женщина, пахнет неизвестно чем, хотя бы не грязью. Даже стыдно.

Эллина позволила себе еще раз вдохнуть аромат, исходивший от Брагоньера. Странно он на нее действовал. Определенно в нем было что-то, что ее привлекало.

Брагоньер привез ее в город, как гоэта и предполагала, в местное Следственное управление, только обращались с ней не в пример лучше, чем во время последнего визита в подобное место. Соэр сам помог ей спешиться и даже, проявив снисходительность к ее ногам, велел одному из солдат отнести ее наверх. А, может, просто опасался, что попытается сбежать.

Никакого заклинания оцепенения на нее не наложили, руки не сковали, даже не связали, оставили на несколько минут в одиночестве в какой-то комнате. Потом появился Брагоньер и занял свое место за столом.

– Будете допрашивать? – устало пробормотала Эллина.

– Предварительно. Быстро и честно ответите на все вопросы – отправитесь в гостиницу, пообедаете. Врач уже вас ждет.

– А разве меня не посадят в камеру? – гоэта удивленно подняла на него глаза.

Соэр отрицательно покачал головой и снова окинул ее внимательным взглядом:

– Вы плохо выглядите, госпожа Тэр, сильно исхудали. И почти ничего не весите, словно бесплотный дух. Кстати, о духах – поведайте мне о твари, которую прикормил ваш друг. И о том, в каких вы сейчас отношениях. Все, как при разговоре с богами или врачом.

– В этом вы правы, господин соэр, или вас надо величать господин инквизитор? – Брагоньер никак не отреагировал. – И у врачей, и у богов уже сложилось обо мне определенное мнение, которое сложно изменить. Перед тем как я начну, можно один вопрос? Что со мной будет?

– Зависит от вас. Если вас интересуют выдвигаемые обвинения, то можете дышать свободно. Ваш знакомый некромант сообщил, жаль, не добровольно, много интересных подробностей, теперь осталось только проверить, заслуживают ли его показания доверия. Темные, как известно, существа ненадежные, и суд может поставить под сомнение его честность. Пока не забыл: отдайте письмо, госпожа Тэр.

– Так вы, наконец, поверили, что я невиновна? – поддавшись эмоциям, Эллина встала.

– Как я уже говорил, вы свидетель, а не обвиняемая. Можете, конечно, оказаться сообщницей, но не более. Степень соучастия минимальна, так что при худшем исходе – четыре года тюремного заключения. Итак, я вас внимательно слушаю.

Сбиваясь, гоэта начала рассказывать, стараясь не упустить ни одной детали. Брагоньер не перебивал ее, углубившись в чтение донесения Гланера аваринцам, лишь в конце задал пару вопросов, проясняя детали.

– Значит, мутировавшая темная тварь. У вашего друга талант – из более-менее безопасного демона сотворить практически идеальную машину для убийства. Когда и где видели его в последний раз?

Эллина ответила, но умолчала о деталях. Ей не хотелось воскрешать в памяти страшные воспоминания того дня.

Брагоньер встал и указал на свое место. Гоэта недоуменно посмотрела на него, и соэр пояснил:

– Запишите все, что знаете, о господине Ашерине. В том числе то, о чем вы умолчали. Это тоже преступление, госпожа Тэр, из показаний некроманта следует… Хорошо, оставим эту тему, раз она так вам неприятна. Просто напишите все, что знаете о действиях Гланера Ашерина. Или ваши пальцы еще не восстановились?

– Да, я предпочла бы рассказать, – смущенно ответила гоэта. – Вы правы, писать мне будет тяжело.

– Что же заставило вас так неосмотрительно вести себя на морозе? Спасались бегством от второго мага, Доновера? Его труп вчера утром обнаружили в одной из гостиниц Урцена. Убит знакомым вам демоном. До этого же его видели на постоялом дворе, где вы в спешке оставили свои вещи. И где он пытался убить вас. Так что сами видите, что господин Ашерин, если это действительно его рук дело, настроен решительно. А вы, госпожа Тэр, повели себя как маленькая девочка: имея такую улику, бегать по лесам! Смысл? Все, что вы сказали, я тщательно проверю, письмо отдам судебному магу. Вы под арестом до выяснения обстоятельств. Допрос продолжим завтра, сегодня будете отдыхать. Пойдемте!

– А разве меня не выведет конвой?

Эллина все еще не верила и невольно сжала пальцы в защитном знаке при его приближении. Брагоньер неодобрительно хмыкнул, но не прокомментировал ее действия.

– Конвой ждет вас в коридоре, а мне необходимо дать вашим сопровождающим инструкции. Заодно прослежу, чтобы вы не ударились в бега: на моей памяти вы делали это дважды. И оба раза были бессмысленны. Правосудие, госпожа Тэр, неотвратимо, может быть беспощадным, но никогда не имеет цель причинить страдания. Вынужден признать, в вашем случае я ошибся с главным подозреваемым, но не ошибаются только мертвые.

В коридоре соэр передал гоэту в руки солдат, подозвал дежурного офицера и что-то сказал ему. Затем обернулся к Эллине и, задумавшись, наложил заклинание оцепенения:

– Для вашей безопасности и моего спокойствия. В гостинице снимет судебный маг. До завтра, госпожа Тэр.

Ее опять несли на руках, так же усадили на коня впереди всадника, но на этот раз она чувствовала себя куклой, не в силах пошевелиться. Хорошо, что рот не заткнули и глаза не завязали. Впрочем, какой смысл кричать и звать на помощь, когда твои спутники солдаты?

Гостиница оказалась «для благородных», из тех, в которых Эллина бывала только по делам, предпочитая ночевать в более дешевых заведениях.

К счастью, судебный маг поджидал их в холле, и гоэта оказалась избавлена от позора путешествия вверх по лестнице на руках или плече кого-нибудь из солдат. Ей позволили подняться самой и оставили одну в небольшом номере с мягкой кроватью, самом скромном из тех, что были, на последнем этаже. Но Эллину не волновали такие мелочи.

Стянув сапоги, она рухнула на постель и разрыдалась. Слезы душили ее, мешали дышать, смешавшись с отчаянием, страхом и болью. Ее трясло, бросало из жара в холод. Из желудка к горлу подкралась тошнота.

Часто-часто дыша, гоэта никак не могла успокоиться, судорожно всхлипывая, цепляясь пальцами за покрывало. Потом не выдержала и, слегка пошатываясь, бросилась в ванную. Ее вырвало, но сразу стало легче, остались только дрожь и затихающая истерика.

В таком виде Эллину и застал врач, диагностировавший истощение, эмоциональное перенапряжение и упадок сил. Понимая, что больная не заснет сама, он усыпил ее, отдав судебному магу ряд предписаний по лечению.

– Я временно снял напряжение, но она плоха. Пациентке необходим покой, как физический, так и умственный, положительные эмоции, свежий воздух, хорошее питание и регулярный прием успокоительных препаратов. Я бы также посоветовал магические сеансы. В первые дни пусть больше спит.

Проснувшись, Эллина чувствовала себя разбитой и опустошенной. Беспомощной и голодной. Ладони и ступни чесались, но гоэта знала, что трогать их нельзя. Да и трудно, если они перебинтованы. Значит, обещанный Брагоньером врач приходил.

Она плохо помнила вчерашний день: в голове стоял туман, только то, что она попала в руки инквизитора. Знакомая с медициной, гоэта поняла, что в снотворное ей подмешали наркотик. Раз так, то дурман постепенно рассеется.

Эллина лежала под одеялом в ночной рубашке, надетой поверх нижнего белья. Стоило бы задаться вопросом, кто ее раздевал, но ей было все равно.

Купленная в городе одежда лежала на стуле. Было тут и кое-что новенькое, казенное, вроде теплых чулок и шерстяного платья. Сама бы она такое никогда не купила, но выбирать не приходится.

Попробовав встать и умыться, Эллина поняла, насколько слаба.

Зеркало в ванной подтвердило худшие опасения. Следователь был прав, она похожа на ходячий труп. Такую и пожалеть можно, что он и сделал.

Еду ей принесли прямо в комнату, но плотно позавтракать не удалось: желудок отказывался принимать большие порции еды.

Оставив поднос на столе, судебный маг поводил рукой над ее лбом, очертил в воздухе предполагаемые очертания ауры и, проделав еще пару манипуляций, велел гоэте ложиться обратно в постель. Та не стала спорить, легла и безропотно выпила то, что ей дали, – какое-то снадобье с мятным привкусом.

Более-менее она пришла в себя только на следующий день, когда нервное напряжение улеглось, а аппетит вернулся. Эллина как раз завтракала, с удовольствием поглощая булочки с джемом, когда в номер без предупреждения вошел Брагоньер. Гоэта ойкнула, чуть не разлив кофе, и поспешила запахнуть полы халата.

– Я понимаю, что подозреваемая, но все-таки женщина. Могли хотя бы постучать! Вдруг я не одета?

– Сомневаюсь. Мне доложили, что вы завтракаете, значит, встали. К сожалению, в вашем положении придется терпеть некоторые неудобства, госпожа Тэр. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, лучше. Мне собираться на допрос?

– Нет, я допрошу вас здесь. И дам доесть. Приятного аппетита!

Соэр расположился на стуле, наблюдая за тем, как Эллина заканчивает трапезу, а затем битых три часа нудно и долго расспрашивал о Доновере и Гланере. Его интересовала каждая мелочь, вплоть до привычек, пристрастий и любимой выпивки. И, разумеется, их отношения к ней. На робкую попытку гоэты возразить, что это личное, он жестко заметил, что ничего личного у нее временно не будет.

– Я должен понять, почему выбрали именно вас. Гоэтов много, но им нужны были именно вы. Случайно ли?

Все показания тщательно записывались, детали выверялись, любая попытка солгать или недоговорить пресекалась. Он каким-то седьмым чувством ощущал, когда она пыталась обойти некоторые моменты.

– Это унизительно! – не выдержав, выкрикнула гоэта. – Вам самому не противно копаться в моем грязном белье? Я сказала, что не буду говорить об этом, значит, не буду!

Она не желала говорить о Доновере, о том, что спала с ним, где и когда в первый раз.

– Я всего лишь выполняю свою работу, ничего больше. Чтобы вновь не пойти по ложному следу, мне необходимо знать все детали мозаики.

Брагоньер встал, налил стакан воды, растворил в нем дюжину капель из зеленого пузырька, стоявшего на прикроватном столике, и протянул взволнованной Эллине:

– Выпейте, госпожа Тэр, сделайте несколько глубоких вдохов. Понимаю, вам пришлось пережить пару не самых приятных моментов, но постарайтесь не попустительствовать истерике. Вы взрослая женщина, гоэта, а не маленький ребенок, должны уметь контролировать эмоции.

– Мне простительно, – злобно буркнула гоэта, глотая успокоительное. – Люди имеют право на чувства.

Соэр промолчал, забрал стакан и вернулся на место. Допрос был продолжен.

Единственной темой, которую Брагоньер обошел стороной, было изнасилование. Он лишь попросил подтвердить факт его совершения и подписать какую-то бумагу.

– Хоть это вам неинтересно! – пробормотала гоэта, не читая, – не хотелось вспоминать эту мерзость, и расписалась в нужной графе.

– Вам тяжело об этом говорить, а все необходимое я знаю от врача и из показаний вашего знакомого некроманта. О нем, кстати, позже мы поговорим подробнее.

– А врач… врач не может знать, – смутившись, Эллина отвернулась, но вопрос следовало задать. Чем раньше узнаешь, тем безопаснее можно решить проблему. – В медицинском отчете не написано…

– Нет, вы не беременны, если вы об этом. Но на суде, госпожа Тэр, придется все рассказать.

– Зачем? Я не желаю! Не желаю, чтобы кто-нибудь знал…

Гоэта замотала головой, закрыв лицо руками.

Все-таки следователи жестоки. Он же знал, что это больная тема, но все равно хоть косвенно, но затронул.

– Такие, как вы, своим молчанием потворствуют сокрытию подобных преступлений. Насилие над женщиной, особенно подобное, не только неприемлемо, но должно караться по всей строгости закона.

Сказано это было резко, с нескрываемыми гневными нотками в голосе. Эллина даже отняла ладони от лица, удивленно взглянула на него: следователь – и проявляет эмоции? Он же по определению должен быть бесстрастным, безликим, она его таким и видела, а сейчас – откровенное осуждение, презрение и ярость. Или это связано с чем-то личным?

– Это позор, – пробормотала гоэта. – И рассказывать об этом мерзко и унизительно.

Она сгорбилась; нервная дрожь сотрясала колени.

– В чем позор, в чем унижение, госпожа Тэр? В том, что вам, как и многим другим женщинам, встретились ублюдки, не достойные именоваться мужчинами? Если для кого-то это и позорно, то для них. Успокойтесь, я не буду об этом спрашивать. Не следовало поднимать эту тему сейчас. Хотя я советовал бы все это записать – вам же станет легче, а я приобщу ваши показания к делу. Не сможете – расскажете потом, уже в Сатии.

Брагоньер смешал очередную дозу успокоительного и подал Эллине. Та сидела в той же позе: сгорбленная, со спутанными волосами и опущенной головой.

Соэр заставил ее выпить успокоительное и сообщил, что на сегодня допрос закончен.

На следующий день состоялся разговор о Малисе. Брагоньер был таким же дотошным, но привычно бесчувственным. Ни одного проявления эмоций, подчеркнутая официальность.

Его особо интересовал период влюбленности гоэты, уклад жизни некроманта, его клиенты, проводимые ритуалы, изготавливаемые снадобья. Совершались ли при ней жертвоприношения, оставались ли от них какие-то следы в доме. Устройство обоих жертвенников. Темная энергия, ее накопление.

– Да, я знаю, госпожа Тэр, как восстанавливают баланс, можете не пояснять, лучше сообщите, как много и с какой периодичностью. Это не ваша личная жизнь, а необходимые сведения для характеристики конкретного некроманта. Мне нужно знать объем его силы. Так что абстрагируйтесь и перестаньте смущаться.

– А вам нужно знать, и как долго? – с издевкой поинтересовалась гоэта, усиленно вспоминая подробности своей альковной жизни. Только посвящать в них следователя не собиралась.

– Не помешало бы. Данные нужны для судебного мага. По ним определяется коэффициент… Впрочем, если не помните, не суть важно.

Эллина кивнула, радуясь, что хоть что-то личное ей оставят. Да и столько лет прошло! Но судьба Малиса ее интересовала, поэтому в конце допроса, когда Брагоньер собирал бумаги, гоэта решилась спросить о том, что стало с некромантом.

– В тюрьме, – безразлично ответил соэр. – В ожидании предъявления обвинения.

– И что с ним будет? – с замиранием сердца Эллина смотрела на следователя.

– Зависит от показаний свидетелей и совершенных деяний. Если будет доказано совершение систематических убийств, общение с демонами и иные серьезные противоправные действия, то вплоть до сожжения. В любом случае понесет наказание по всей строгости закона. Кстати, госпожа Тэр, я отменяю арест. Отныне вы не соучастница, а свидетельница. Приношу извинения за доставленные в Сатии неудобства – издержки правосудия.

Едва за соэром закрылась дверь, как Эллина бросилась к шкафу за верхней одеждой. Она не могла допустить, чтобы Малиса сожгли на костре инквизиции, чтобы тот, кому она обязана жизнью, пострадал из-за нее.

Брагоньер, несомненно, не скажет, где содержат некроманта, но гоэта и не собиралась спрашивать, привлекать к себе внимание. Она узнает сама – в конце концов, за что-то ей каждый год продлевают лицензию? Для этого нужно выбраться на какой-то пустырь, еще лучше – за город.

Соэр не солгал: ее беспрепятственно выпустили из гостиницы, но поинтересовались целью и маршрутом поездки. Эллина с довольным видом сообщила, что в аптеку за женскими принадлежностями. Естественно, никто не пожелал составить ей компанию и присутствовать при совершении покупок, хотя солдат для охраны гоэте отрядили. Впрочем, они в отличие от магов опасности не представляли: Эллина, как всякая женщина, знала, что многочасовое хождение по магазинам способно заставить ретироваться любого мужчину. Что, собственно, и произошло.

Необходимое место нашлось в черте города – строительная площадка. Работы были приостановлены по случаю зимы, так что Эллина не боялась столкнуться с кем-нибудь во время ритуала.

Стены выглядели надежно, на второй этаж она не собиралась, ее вполне устраивал зал на первом.

Вытащив из кармана пальто специально купленный мел, гоэта занялась начертанием двойного Большого круга. Отказа духов сотрудничать она не боялась – речь шла о темном, а темным они всегда помогают. На всякий случай, впрочем, Эллина приобрела пчелиный воск и листья лаверики ползучей – не получится с духами, поможет октограмма Мерхуса. Поразмыслив, гоэта решила начать с нее, как наиболее безопасной. Ее общение с духами теоретически мог отследить Гланер, а вот октограмму никто не обнаружит. Она сотрет ее, не останется и следов.

Покусывая губы, Эллина аккуратно начертила требуемую фигуру и постаралась успокоиться, чтобы руки не тряслись. Скатала воск в «колбаску», достала огниво и зубочистку, затеплила самодельную свечу и аккуратно нарисовала капающим воском «розу ветров» внутри фигуры. Остатки, дуя на руки (к сожалению, при совершении этого заклинания поиска гоэта почти всегда обжигала пальцы), Эллина водрузила в центр образовавшегося рисунка. Пока воск еще не остыл, а зубочистка тлела, размяла в пальцах лаверику и, нашептав над ней имя Малиса, в деталях представив его облик, высыпала горкой на огонек. Он, разумеется, тут же потух, но это было неважно, гораздо важнее было сейчас сосредоточиться, вступить в октограмму, поймать носом запах тлеющей травы и отрешиться от окружающей действительности.

Терпкий аромат щекотал ноздри; перед глазами стояла тепловая карта мира.

Аур вокруг было много, все слабенькие, но они ее не интересовали.

Потянувшись рукой к остывшему воску, Эллина позвала Малиса. Мысленно, разумеется. Пальцы второй руки чертили призывное заклинание. Теперь следовало опуститься на колени, положить ладони на края октограммы и ждать, не переставая думать о том, кого ищешь, и читать речитатив Мерхуса.

Постепенно собственный голос в ушах затухает, их будто закладывает ватой, а тело поводит в сторону. Ни в коем случае нельзя упустить этот момент, иначе весь ритуал проделан напрасно.

Обе руки кладутся в центр «розы ветров», и неведомая сила толкает их, указывая нужное направление, а в голову приходит число – расстояние до разыскиваемого объекта.

Число было – пятьдесят. Значит, его содержат в Урцхене. В тюрьме Урцхена.

Вернувшись в реальный мир, гоэта быстро, но тщательно уничтожила следы октограммы.

Радовало, что некромант жив – заклинание поиска не сработало бы для мертвого. Но надолго ли? Если в деле замешан инквизитор, Малису не поздоровится. Его нужно было спасти. Но как? Увы, Эллина не обладала развитым даром и серьезным магическим потенциалом, да и женскими чарами похвастаться не могла. Ни соратников, ни могущественных друзей, ни денег…

Всю обратную дорогу до гостиницы она напряженно думала, перебирая варианты. Положение казалось безвыходным и оставалось таким вплоть до самого вечера, пока, уже готовясь ко сну, Эллина не вспомнила кое-что. Этому в училище не учили, более того, если бы узнали, что кто-то практикует, немедленно бы отчислили и поставили на учет властей. А может, и препроводили к следователю.

Риск? Безусловно, риск, потому что она знала об этом только в теории от того же Малиса и, что греха таить, из книг, в которые, заинтересовавшись его недомолвками, заглянула. Но оно того стоило – на кону стояли жизнь и здоровье близкого ей человека. А каждый день промедления мог обернуться новым витком пыток: ведь, судя по репликам Брагоньера, щадить любых темных он был не намерен.

Дождавшись самого глухого часа ночи, Эллина, как вор, выглянула в коридор и, захватив сумку, осторожно скользнула вниз по лестнице. Она надеялась не разбудить охрану и найти недостающие необходимые вещи внизу или на месте.

Сердце бешено колотилось от сознания того, что впервые в своей жизни она осмысленно шла на преступление.

Брагоньер позаботился о том, чтобы ее охраняли: в холле гостиницы дежурили двое солдат. Еще одного гоэта видела на лестнице, но он, к счастью, задремал на посту. Очевидно, она ценный свидетель, раз о ней так заботятся, позволяют жить за государственный счет.

Прижимая к груди сумку, Эллина не сводила глаз с двух фигур, гадая, как бы их обойти. Они сидели у дверей в столовую и играли в кости. На полу рядом с ними стояла тарелка с куриными окорочками и какая-то бутылка, к которой они по очереди периодически прикладывались.

Уходить солдаты никуда не собирались, оставалось только отвлечь их либо надеяться на счастливый случай. И он представился – один из караульных, зевая, погасил свечу и потащил товарища спать: «Все равно здесь тихо, как в брюхе мертвеца».

Прижавшись щекой к перилам, гоэта прислушалась, не решаясь зажечь светляк. Но вроде все было тихо. Наверное, солдаты устроились на кухне.

Выждав для уверенности еще минут десять, показавшиеся ей вечностью, Эллина скользнула к двери и, отодвинув засов, выскользнула наружу.

Промелькнула мысль – вдруг кто-то задвинет его, как она тогда вернется в номер, но гоэта отогнала ее и быстрым шагом направилась в сторону выезда из города. Пешком, безусловно, дольше, да и погода не радует, но лошадь создает слишком много шума, ее не спрячешь.

Сердце сжималось от каждого звука, от каждой тени, но Эллина шла, пересиливая себя.

Вот, наконец, и кладбище. Оно не принадлежит ни городу, ни окружающей долине, и на него можно беспрепятственно попасть.

Переждав традиционный ночной обход в тени стены последнего дома, Эллина практически бегом преодолела разделявшее ее и ограду расстояние. Сначала перекинула сумку, затем кое-как перелезла сама, мысленно повторяя то, что должна сделать. Пожалуй, этого она боялась еще больше, чем стражи, – темного, непонятного и неприветливого мира, который мог не отпустить ее.

На кладбище было тихо, как и положено быть тихо в доме мертвых. Прижимая к себе сумку, гоэта шла по заснеженным дорожкам, вглядываясь в очертания могильных камней. Храмовый знак творился ею непрестанно, отгоняя души усопших.

Как молитву, Эллина повторяла: «Я пришла с миром, я не потревожу чужого покоя. Мир вашему праху!»

Наконец она нашла подходящее место – ряд неприметных камней. Так хоронили преступников и темных, отдельно от всех, за аллеей сиротливо шелестящих по осени осин, у самой ограды. Определить его было просто – на каждом камне высекался знак какого-либо бога, а в начале и конце ряда в обязательном порядке ставился деревянный шатер с частичкой воды из храмового пруда и свитком с молитвами.

Гоэта остановилась в самом начале ряда, положила руку на «домик бога» и помолилась небесным брату и сестре. Затем раскрыла сумку и достала моток веревки. Ее следовало обмотать вокруг себя и привязать к шатру.

В обязательном порядке на земле рисовались защитные руны.

Решившись, Эллина положила на ближайший камень прихваченные с собой дары – еду и горстку монет. Помедлила, но расцарапала ножницами руку. Капли крови упали на монеты, смешавшись со снегом.

Пока ранка не успела затянуться, гоэта начала читать призывное заклинание, путаясь и сбиваясь. Ей казалось, будто десятки глаз наблюдают за ней.

Тонкий голосок практически шепотом напевал:

Луны свет и солнце – две половины, Как кровь и земля, как злато и хлеб. Ослепляющий свет с вечным мраком едины, Вовеки веков един будет твой след. Пусть тишина разверзнет объятья И примет меня, новую путницу, в дом. Пусть сняты границ будут заклятья, И души на время покинут альков. Всего на минуту, всего на мгновенье, Ты ветром студеным пройдись по щекам. Не дай мне испить чаши забвенья, Но дай услажденье уму и глазам.

Замерев, гоэта ждала, гадая, правильно ли она все сделала, правильно ли вспомнила.

Темным заклинанием призыва Эллина не пользовалась ни разу и теперь сожалела, что решилась на опасную для жизни авантюру, не осталась в гостинице. Ей начинало казаться, что она совершила глупость. У нее не было опыта общения ни с обладавшими особыми способностями духами, ни с демонами, а чтобы удержать их в повиновении, требовалась магическая сила, которой гоэта, увы, не обладала. Так что все зависело только от помощи богов, крепости защитного поля и доброй воли тех, кого она призвала. Эллина искренне надеялась, что это будет не демон, а что-то, что некогда было человеком.

Тишина стала звенящей, давила на уши, сжимала тисками виски, провоцируя бежать. Но это стало бы фатальной ошибкой: прочитав заклинание призыва, ни в коем случае нельзя двигаться с места, переступать более-менее безопасные границы у «домика богов».

Над одним из камней образовалось неясное свечение. Вовсе не над тем, на котором гоэта оставила свои дары. Значит, остальные могилы принадлежали преступникам, а та – темному. Лишь бы он оказался один! Но, увы, их количество нельзя предугадать: на камнях не делалось пометок как раз во избежание всевозможных ритуалов.

Свечение все нарастало, наконец в виде бледно-желтого шара отделилось от земли, повиснув над камнем.

Щеки обдало холодом, будто к ним приложили лед. Значит, призыв услышан, и нет пути назад.

Практически не дыша, Эллина наблюдала за тем, как шар плывет к ней, замирает над камнем с деньгами, едой и кровью. Она и глазом моргнуть не успела, как кровь исчезла, остальное дух, вернее, сущность, пограничная между духом и плотью, не тронула.

Шар налился багрянцем и растворился в воздухе, чтобы явить темный силуэт. И вовсе не там, где ожидала увидеть его гоэта, – за ее спиной.

– Ты звала кого-то? – в голосе звучала насмешка. – Маленькая девочка, играющая со смертью. Не боишься, что назавтра все здесь окажется в твоей крови?

Он не шутил, и Эллина это знала.

– Я прошу о помощи для одного из вас, – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила она. – Мне ничего не нужно для себя.

Квинтэссенция силы темного мага рассмеялась. Он, хоть и был мертв, двигался как обычный человек, даже не был прозрачным. Но его нельзя было убить оружием, только молитвой и заклятием.

Существо, пришедшее из другого мира, вплотную подошло к гоэте, потянулось пальцами к ее горлу. Они несли на своих кончиках смерть. Эллина вскрикнула, когда почувствовала их прикосновение, прикосновение, проникавшее сквозь кожу. Но защита помогла – зашипев, полудух, именуемый в книгах айгом, отдернул руку, оставив на память о себе обмороженный участок кожи.

– За кого просишь? – обойдя перепуганную гоэту, промурлыкал он.

– За некроманта по имени Малис. Он попал в тюремные застенки и…

Договорить ей не дали.

Резко защемило сердце, грудь будто разрывали на части. Носом пошла кровь.

Чтобы не упасть, не потерять сознание, Эллина ухватилась за «домик богов» и, нащупав резервуар с храмовой водой, плеснула ей в айга, тянувшего из нее силы. Тот зашипел и отпрянул к своей могиле.

– Глупая ты моя, – прошелестел его голос. – Твоя жизнь в обмен на его спасение.

– Нет, в кодексе темных сказано, что своим вы помогаете без жертвоприношений, – нашла в себе силы возразить Эллина. Мир и чувство реальности стремительно уходили у нее из-под ног.

Айг рассмеялся и с резким хлопком растворился в воздухе.

– Счастливая! – раздался откуда-то издалека его голос. – Ты ничего не умеешь, ты слаба, но так просишь… Я пощажу тебя, возьму лишь немного крови и жизненных сил.

Эллина пришла в себя на рассвете. Она лежала возле «домика богов», до предела натянув удерживающую ее веревку. Никакой боли не чувствовалось, следов повреждений не было. Значит, до крови айг не добрался – помогла защита. Да и жизненных сил вытянул очень мало – не сумел.

Это радовало, огорчало другое – ее риск оказался напрасным, а ее отсутствие, несомненно, замечено.

Айг посмеялся над ней, хорошо, что не убил.

Ритуал, который она проводила, мог дорого стоить. За такие вещи даже пытали, а раньше сжигали на кострах. Сейчас инквизиция, несомненно, стала мягче, лояльнее, но снисхождения ждать не стоит. Тюремное заключение и конец карьеры. А если еще узнают, что гоэта собиралась освободить темного… Хотя любая цель вызова айга преступна.

Досадуя на свою несчастливую звезду, Эллина поднялась со снега, отряхнулась, разминая продрогшие конечности, и отрезала веревку. Подхватив сумку, она побрела к кладбищенским воротам, гадая, чем объяснить свое ночное отсутствие. В этом городе у нее не было даже любовника.

Точно, глупость! Только спаслась – и снова сунула голову в петлю. Добровольно. Только сама виновата, пошла на заведомо проигрышную авантюру.

– Они мне не поверят, – остановившись, покачала головой Эллина. – Брагоньер снова посадит под арест, глаз не спустит, и Малису я ничем не смогу помочь. Даже письмо никому не напишешь. А если еще ритуал вскроется? Я не сильна в подобных вещах, чувствуется ли это магами на расстоянии…

– Идиотка! – в отчаяние вскрикнула гоэта. – Я все так там и оставила, наследила… Да кладбищенский сторож, делая обход, легко…

Эллина не договорила и, подхватив юбки, бросилась обратно к «ряду проклятых». Кровь пульсировала в ушах.

Она попалась, на кладбище были люди, они непременно заметят ее, если уже не заметили. Трудно спрятаться зимой, на помощь не придет спасительная листва. Темная фигура приметна на белом искрящемся полотне. А тут еще ее разговоры с самой собой…

Кажется, это сторож и могильщики. И они идут в эту сторону.

Добежав до ограды, Эллина возблагодарила богов за подарок – выломанные прутья. Дыра небольшая, но ей хватит, в таком состоянии она через решетку не перелезет.

– Эй, стой! – понеслось ей вслед.

Но гоэта и не думала останавливаться, опрометью бросившись в сторону ворот.

Решение было принято импульсивно, без раздумий. Да и не тот человек Брагоньер, чтобы прощать чужие ошибки. Лучше она ему потом письмо напишет, все объяснит. А сейчас… Сейчас она оправдаться не сумеет и точно из свидетельницы превратится в пособницу Гланера. В лучшем случае.

Скорее затеряться в толпе, скорее выбраться из города! К сожалению, до лошади не добраться. И до вещей тоже. Хорошо, что хотя бы одета по погоде.

Через час о проведенном ритуале станет известно в местном Следственном управлении, а гораздо раньше, всего-то через четверть часа, ее не выпустит стража: подоспеют могильщики с предупреждением, что на кладбище спугнули некромантку. Ее лица они не видели, но вот одежду, рост, сложение и цвет волос наверняка запомнили. Да и зачем приметы, если на кладбище прибудет судебный маг с собаками? Ее следов достаточно, а хлеб и деньги она держала в руках.

Возле ворот Эллина сбавила шаг, придала лицу беззаботное выражение и, изловчившись, пристроилась на краешке какой-то подводы. Что ж, одета неброско, как и полагается девице ее происхождения, а небогатые горожанки вполне могут позволить себе ездить и в таких экипажах. В случае чего, просто попросила подвезти, но лучше, чтобы ее не останавливали, ни о чем не спрашивали: с возницей-то она договориться не успела.

Не остановили, документы не спросили.

Трясясь по ухабам, выжидая, пока стража скроется из вида, Эллина думала о том, что ей делать дальше.

Бежать вот так, налегке, ей не в первый раз, правда, надвигался неприятный для подобных путешествий период, впрочем, он был бы не менее неприятен в тюрьме.

С одной стороны – Гланер со своей тварью. Радует, что Доновер мертв, значит, гоэт лишился части возможностей. Но ненавидит ее бывший друг еще больше.

Можно, конечно, попробовать сыграть, изобразить раскаяние, потешить его самолюбие и мужское «я», но слишком опасно. Сработает только, если Гланер к ней что-то чувствовал, а не просто пронес через столько лет обиду за отказ. Да и актрисой Эллина никогда не была, так что лучше с гоэтом не встречаться. А ведь он рыщет где-то рядом…

Хоть бы отстал, хоть бы поджал хвост и бросился в бега!

Поразмыслив, гоэта пришла к выводу, что силки на нее он не ставил. Гланер, несомненно, знает, что она попала в руки к Брагоньеру и все ему рассказала. И думает, что она под арестом. А убивать ее под носом стольких магов не решится: ни его твари, ни ему самому банально не справиться с боевыми магами.

Значит, логично было бы предположить, что он спасает свою жизнь и на время оставил Эллину в покое.

С другой стороны – следователь. И соэр сейчас не менее опасен, чем Гланер. Ее поступка он не одобрит и как инквизитор примерно накажет, может, даже показательный процесс устроит. Не из ненависти, не из личных счетов или неприязни, а просто потому, что она дичь, а он охотник. Искоренение темного колдовства – главная задача инквизиции.

Но Малису следовало помочь. Он спас ей жизнь, не убил, хотя должен был, вылечил, обогрел. Сам же говорил, что потом сочтутся, – вот и пришел момент.

Оторвавшись от размышлений, гоэта поняла, что повозка движется в сторону Университета. Это ее категорически не устраивало, поэтому пришлось продолжить путь пешком. Впрочем, недолго: Эллина уговорила подвезти ее до Урцхена какого-то торговца, взамен пообещав вылечить его кашель.

Прокручивая в голове то один, то другой вариант, гоэта пришла к выводу, что ей необходимо связаться с кем-то из темных. Легче всего найти ведьму: достаточно расспросить в деревнях, кто помогает им избавиться от нежелательной беременности. Местный лекарь за это не возьмется, с позором прогонит, а вот ведьма не откажет.

Эллина распрощалась с торговцем, не доезжая Урцхена, в одной из деревень, голодная и уставшая: денег у нее было в обрез, так что пришлось ночевать в конюшне и экономить на еде. Хорошо, что догадалась хоть что-то взять с собой на кладбище, не все высыпать на камень. Повинуясь настойчивым требованиям желудка, перекусила в местной харчевне и приступила к поиску ведьмы.

Гоэта рассудила, что услугами колдуньи могла пользоваться подавальщица: работа располагает, поэтому именно у нее, краснея, шепотом спросила, нет ли в округе лекаря по женской части. Не прогадала – тем же шепотом ей сообщили, как найти такого. Вот и верь после этого, что в Тордехеше так мало темных, как рассказывают в училище! Хотя тут место особое, в других частях страны их не встретишь, либо укрылись так далеко, что только свои и найдут.

Ведьма жила на отшибе, пока искала ее, Эллина успела промочить ноги и не раз увязнуть в снегу. Она чуть не прошла мимо неказистого домика, укрытого природой от посторонних взглядов, хорошо, запах дыма почувствовала.

Ведьма оказалась действительно ведьмой – то есть некрасивой и немолодой женщиной, хотя и не старухой. И подозрительной: открыв, буквально втолкнула посетительницу внутрь, быстро огляделась по сторонам и быстро захлопнула дверь.

– Если ты от следаков – прокляну, – сразу предупредила ведьма. Почему-то ей верилось. – Ну, по какому делу пожаловала? Ребенка нагуляла или болезнь дурную подхватила?

Непонятного цвета глаза впились в лицо Эллины; губы скривились в презрительной усмешке.

– Нет. Мне нужна помощь, но не для себя. Я пробовала связаться с айгом, но не хватает сил и авторитета…

Не дожидаясь приглашения, гоэта прошла в комнату и присела у огня, чтобы обсушиться. Болезнь в ее случае была равносильна смерти.

– Один мой друг, некромант, попал в тюремные застенки. Его держат в Урцхене. Я хочу его освободить. О деньгах сговоримся. Или о любой другой форме оплаты. В пределах разумного.

– Надо же, не врешь! А я ведь ложь сразу чую, – удивленно сказала колдунья и протянула гостье какой-то пузырек: – На, выпей, сил наберись, а то на мощи похожа. Бежала, что ли, от кого?

– Бежала, – не стала отрицать Эллина. – Я же вызывала айга.

Больше ведьма ни о чем не стала ее спрашивать, накормила и уложила спать, сама же куда-то ушла, обещав вернуться к ночи.

Вернулась она затемно со связкой каких-то корешков и серым кроликом. Не говоря ни слова, заперлась в смежной комнатушке и битый час что-то бубнила себе под нос. Затем велела Эллине достать из погреба бутылку вина и банку с чем-то непонятным, но мерзким на вид.

На вопрос, что она собирается делать, ведьма ответила:

– Друга твоего спасать. Демона призывать будем, по-другому не выйдет.

Эллине захотелось отказаться, немедленно попрощаться и уйти, извинившись за беспокойство, но внутренний голос напомнил о неоплаченном долге. Жизнь за жизнь. И она покорно последовала за ведьмой, надеясь, что ее не заставят участвовать в жертвоприношении: не сможет гоэта убить беззащитное живое существо.

Ведьма привела ее на небольшую поляну, занесенную снегом, и велела Эллине расчистить ее от снега. Гоэта кивнула, сломала несколько прутьев и принялась сметать в сторону пушистый покров. Ведьма помогала ей, и через полчаса необходимое пространство было подготовлено.

Колдунья начертила на земле перекрещенную пентаграмму, а Эллина в это время развела костер и под чутким руководством занялась приготовлением дурманного тумана из странных ингредиентов. Среди них были такие, что вызывали страх и брезгливость, но мысль о свободе Малиса придавала сил и решимости.

Закончив со сложным рисунком – к пентаграммам добавились различные линии и руны, а внутри появился соединяющий их воедино круг, – ведьма отогнала гоэту от костра и начала ворожить.

Тепловая карта мира стремительно менялась, окрашиваясь в холодные синие тона.

Эллина на всякий случай отошла подальше, присела рядом с сумкой с кроликом, погладила его по длинным дрожащим ушам, извиняясь за то, что не защитит его.

Когда ведьма взяла жертву и усадила в центр рисунка, ловко прижав голову животного к земле, гоэта отвернулась.

Поляну окутал туман, кольцом оградивший ее от леса. Он постепенно менял консистенцию, превращаясь в параллельную реальность, внутри которой роились непонятные тени.

Обагренная кровью двойная пентаграмма вспыхнула синим пламенем и стала объемной. Круг заискрился, вспыхнул и поглотил жертву.

– Сейчас явится демон, – предупредила ведьма и, шагнув к ритуальному рисунку, протянула руки к невидимому пока существу.

Эллина увидела, как на земле возник сгусток мрака с четкой рваной иссиня-черной аурой. От него веяло холодом и смертью.

Тело сковало ужасом; глаза неотрывно следили за постепенно проявляющейся фигурой. Вот она открыла глаза, алые, как и ее любимая кровь, вот потянулась к ведьме когтистая лапа со вздувшимися жилами… Ведьма едва успела увернуться от стремительного удара, начертив в воздухе знак подчинения.

Демона целиком, во плоти, Эллине увидеть не удалось – воздух разрезал ослепительный луч, пронзивший порождение Тьмы. Вслед за ним над скрещенными пентаграммами разорвался сгусток света, ударной волной отбросивший и ведьму, и гоэту на землю.

У Эллины носом пошла кровь, колдунья вообще не двигалась – она стояла ближе к эпицентру взрыва, разорвавшего портал и разметавшего ритуальный рисунок и комьями превратившейся под действием высокой температуры в пыль почвы.

Магический туман с громким хлопком мгновенно рассеялся, явив поднявшейся на колени Эллине двух боевых магов. Обоих она знала – видела в отряде Брагоньера. Мужчина сурово поджимал губы, женщина презрительно усмехалась. Миг – и она метнула невидимую человеческому глазу сеть, словно паутина, спеленавшую обеих участниц неудавшегося ритуала.

– Готово, господин соэр. Они в полном вашем распоряжении, – обернувшись, доложил маг-мужчина.

Гоэта отвернулась и закрыла глаза.

Все пошло прахом.

– Обеих в Следственное управление, – распорядился Брагоньер, внимательно осматривая поляну. – Место тщательно изучить, посмотреть все связи. Ликвидировать любые остатки темной энергии. Я задержусь, опрошу местных жителей. К моему приезду палач должен быть на месте. Ведьму – сразу в пыточную, гоэту – в камеру предварительного заключения. Все вещи изъять, подозрительные уничтожить. Господин Братс, подготовьте все для магического теста.

Чьи-то руки подхватили Эллину и поволокли к лошадям. Соэр не удостоил ее взглядом, вместе с госпожой Норой и одним из судебных магов занятый изучением места вызова демона.

Гоэту связали, бросили на подводу рядом с еще не пришедшей в сознание ведьмой и повезли в Урцхен.

В Следственном управлении повторилась знакомая Эллине унизительная процедура, только на этот раз заспанная, а потому злая сотрудница раздевала ее сама, не постеснявшись досмотреть даже белье. При этом присутствовал судебный маг – очевидно, гоэту считали опасной.

Платье ей не вернули, обувь тоже куда-то унесли, вместо этого обрядили в бесформенную серую робу и выдали деревянные башмаки.

С Эллины сняли заклинание, завели руки за спину. Щелкнули кандалы, и растрепанную, перепачканную в земле и собственной крови гоэту повели по пустым коридорам.

Камера предварительного заключения оказалась небольшим помещением с узеньким решетчатым окном под самым потолком.

Эллину втолкнули внутрь. Пока один солдат держал ее, другой возился возле деревянной скамьи, потом кивнул товарищу, и тот пнул гоэту, заставляя подойти.

Эллина даже не дернулась, когда холодное железо заключило в объятия голеностоп.

Оставив ее практически в кромешной темноте, солдаты ушли.

Лязгнул запираемый замок, затихли удаляющиеся шаги в коридоре, потянулись томительные минуты ожидания.

Брагоньер появился перед рассветом.

Дремавшая гоэта вздрогнула, проснулась, непроизвольно заслонив руками глаза от яркого после темноты света.

Съежившись на неудобном ложе, Эллина со страхом наблюдала за тем, как соэр раскладывает на столе бумаги. От ее взгляда не укрылся ни замерший в углу судебный маг, ни солдаты на пороге камеры.

На этот раз Брагоньер пренебрег правилом неизвестности и не прятал лица под маской. Он был угрюм и, судя по всему, провел бессонную ночь.

– Как только еще что-нибудь расскажет – немедленно доложить, – бросил он кому-то в коридоре. – Надавите на нее, усадите на «стул ведьмы» – что угодно, но чтобы через два часа на моем столе лежала вся ее подноготная и список всех местных темных. Сбежавшего некроманта найти и доставить обратно. Живым и способным разговаривать.

Сердце Эллины радостно екнуло. Значит, Малис сбежал! Неужели айг все же сжалился над ней и помог собрату по крови? Спасибо тебе, Сората, ее мучения будут не напрасными: она сумела вернуть долг чести.

Дверь камеры захлопнулась, и Брагоньер перевел взгляд на повеселевшую гоэту. Она мгновенно помрачнела, предчувствуя, что за побег друга придется отвечать ей.

– Признаться, не ожидал от вас, госпожа Тэр, – голос его был холоднее льда, а бледно-зеленые глаза, казалось, проникали взглядом под кожу, прожигая до костей. – От добропорядочной законопослушной женщины. Ваш поступок свидетельствует либо о полном отсутствии умственных способностей, либо, наоборот, об изощренном разуме двуличной натуры. В любом случае советую вам сделать чистосердечное признание. На раздумья даю пять минут.

Соэр отвернулся и, подозвав судебного мага, что-то шепотом начал ему выговаривать. Ровно через пять минут он обернулся к Эллине, встал и, не дойдя до гоэты пары шагов, остановился:

– Я вас внимательно слушаю, госпожа Тэр, не испытывайте моего терпения. Ваше молчание пойдет во вред только вам.

– Я вызывала айга, – опустив голову, пробормотала Эллина. – Поняла, чем это обернется, испугалась и сбежала. Попала к ведьме, взамен на помощь мне помогла ей.

Взгляд Брагоньера обжигал, хотелось спрятаться от него, укрыться за чем-нибудь, но не было никакой возможности.

– Что ж, рад слышать, что вы этого не отрицаете. Дальше!

– Это все. Я знаю, что виновна, и отдаю себя в руки правосудия, – она нашла в себе силы выпрямиться и посмотреть ему в глаза.

Соэр покачал головой и подошел вплотную.

– Госпожа Тэр, надеюсь, вы понимаете, что допрос может вестись иначе?

Она кивнула:

– Я во всем призналась. Сознаюсь, что использовала темное заклинание призыва, была свидетельницей ритуала вызова демона. Сама я этого делать не умею. С той ведьмой я знакома всего день. Я не знаю, что вы еще хотите услышать, господин соэр.

– Правду. Всю правду. Услышать сейчас, а не потом.

– Это и есть вся правда.

– Что ж, ваш выбор. Господин Братс, проводите ее. Займусь сам. Вы мне не понадобитесь.

Маг кивнул, приблизился к Эллине, легко разомкнул без ключа кандалы и, наложив частично обездвиживающее заклинание, вновь повел по темным коридорам.

Гоэта побледнела, увидев, куда ее привели. Камера пыток, полная разных приспособлений, созданных, чтобы причинять боль. На подлокотниках страшного кресла с шипами блестели свежие капельки крови.

Судебного мага приветствовал палач, утиравший вспотевший лоб.

– Успешно? – поинтересовался волшебник. – Призналась?

– Призналась, – под маской гоэта не видела его лица, но была уверена, что он улыбается. – У меня все признаются. А если еще следователь толковый, который знает свое дело, то шансов отмолчаться никаких. Одно удовольствие с профессионалом работать!

– Я тоже искренне уважаю господина инквизитора. Кстати, этой он займется сам.

– Понимаю, – теперь в его голосе сквозила ухмылка. – Что он планирует для девочки?

– Самое легкое: воду. Подготовь для обоих видов пыток, соэр на месте решит.

Эллину подвели к столу, усадили на него и стянули балахон. Сразу стало холодно.

Маг удалился, а палач надел на гоэту кожаный ошейник, прикрепленный цепью к столу, и занялся страшными приготовлениями. Достал воронку, подкатил к столу бочку с водой, насвистывая, пододвинул держатель с огромной, не меньше галлона, клизмой, снял ее и наполнил жидкостью. Эллина наблюдала за его приготовлениями с нескрываемым ужасом.

– Тебе понравится, красотка, у инквизитора, похоже, легкая рука, – рассмеялся палач и погладил ее по бедру. – Ты бы пока разделась, чтобы мы время зря не тратили.

Наконец появился Брагоньер. Бросил взгляд на обхватившую колени бледную, как полотно, Эллену и устроился в кресле рядом с пыточным столом.

– Что предпочитаете, господин соэр? – склонился перед ним палач.

Тот поднял палец вверх, и специалист по пыткам мгновенно распял гоэту лицом вверх. Белье с нее не сняли.

Брагоньер встал, подошел, склонился над лицом Эллины и внимательно смотрел прямо в зрачки несколько минут, затем велел палачу выйти.

– Госпожа Тэр, – голос соэра вопреки ожиданиям был мягок, – зачем вы упорствуете? Такой вид пыток считается самым легким, но все равно болезнен. Зачем вам это? Кого вы выгораживаете? И с таким упорством… Ваши действия связаны с побегом некроманта Малиса? Именно ради него вы вызывали айга? Ну же, госпожа Тэр, как на духу. Вы не похожи на ведьму, не хотелось бы применять к вам законы инквизиции. Поэтому я готов выслушать от вас вторую версию показаний и сделать вид, что вы рассказали все это добровольно, с первого же раза.

– Да, я сделала это ради Малиса. Я обязана ему жизнью и обязана была отдать долг чести. Вы дворянин, вы должны понимать… Вызволить его из тюрьмы могли только темные. Заклинанию призыва айга научил меня Малис. Я бежала, потому что знала, что вы посадите меня в тюремные застенки. И знаю, что поступила неосмотрительно и глупо, но, сами посудите, могла ли я прийти к вам…

– Могли. Пришли бы, рассказали, со всеми подробностями. А вы совершили ту же ошибку, что и в прошлый раз. Дальше.

– Я обратилась к первой попавшейся ведьме, чтобы она помогла мне. Я не знала, что она призовет демона. Я считаю общение с ними преступным и опасным, сама бы никогда… Я не умею, честно, я не умею, и знаю всего одно темное заклинание. Клянусь! Поймите, Малис ни в чем не виноват!

Не выдержав, гоэта разрыдалась.

– Как я и думал. Ввязались в серьезное дело по дурости. Теперь успокаивайтесь: пытать вас не будут. Днем пройдете магический тест – тогда и решу, что с вами делать.

Вытащив носовой платок, Брагоньер смахнул с лица Эллины кровь и слезы, разомкнул оковы и, потянув за руку, усадил. Оставив гоэту приходить в себя, он вернулся к креслу, взял оставленные там бумаги и сделал пару пометок. Потом вернулся к Эллине, подал ей балахон и успокаивающе погладил по спине:

– Не все так плохо, госпожа Тэр, хотя вы совершили глупейшую вещь. Я не зверь, что бы вы ни пытались доказать ректору, и справедлив. И учту, в каком состоянии духа вы пребывали, и обстоятельства, связавшие вас узами долга с некромантом. К вечеру я приму решение. В любом случае костер инквизиции вам не грозит.

Глава 12. Везение

Это длилось уже несколько часов, и все эти часы были наполнены болью. Нет, не такой, какая бывает при пытках, когда палач равнодушно ломает кости и выжигает плоть, но достаточной, чтобы молить о ее прекращении. Судебные маги были столь же безжалостны и педантичны, они делали свое дело, не обращая внимания на повизгивание и мольбы тестируемой.

Ее проверяли без поблажек, по полному списку, как и положено проверять неблагонадежную гоэту.

Начали с ауры.

К сидящей в специальном кресле, фиксирующум туловище испытуемого, Эллине подошел маг и начал манипуляции над ее головой, делая ауру видимой. Затем он потянул ее к себе, заставив стать явным ее ядро, притаившееся в сознании. Именно тогда гоэта впервые завизжала. Казалось, ее голову разрывали на части, вытаскивая непонятно как оказавшиеся в ней раскаленные металлические нити. Это было подобно мигрени, только боль притаилась не только внутри, но и снаружи.

Заполучив объект исследования, призрачный, невесомый, беззащитно подрагивавший в воздухе, перекошенный и лишенный привычной центровки, маг приступил к проверке на подлинность. Ловко подцепив краешек сияния воздушной петлей, он резко взмахнул странным ножом, отсекая кусочек ауры.

Эллине показалось, будто нож вонзили в ее тело. Она отчаянно дернулась, пытаясь освободиться, но крепления кресла были рассчитаны на куда более сильных мужчин. А тут еще второй судебный маг ухватил ее чуть ниже шеи, прижимая к спинке и парализуя заклинанием. Так что гоэте ничего не оставалось, как терпеть и вскрикивать от очередных манипуляций волшебника.

Проведя тщательный анализ структуры ауры по образцу, судебный маг закатал рукава и погрузил в нее руку. Ощущения были такие, словно он копался не в чем-то нематериальном, а в желудке. Маг умело искал обманки, защитные щиты, с помощью магических раздражителей и реактивов проверял подлинность окраски.

– Настоящая, – наконец бросил он молоденькому следователю, наряду с двумя понятыми присутствовавшему на тестировании. – Аура смертной женщины со слабеньким даром. Окраска светлая, ближе к нейтральной. На первый взгляд опасности не представляет. Сопротивляемость низкая.

И они приступили ко второй части магического теста.

Сидя в этом кресле, свыкнувшись с неприятными ощущениями от опытов и постоянным присутствием чужого человека в своей голове (это тоже, в свою очередь, несло боль), гоэта гадала, что же еще они выдумают. К ее руке уже подносили свечу, оставив на память небольшой ожог, поили чем-то ядовитым (это она сразу же выплюнула, не глотая, так как мгновенно почувствовала вкус яда), вонзали иголку под кожу. Перед лицом свистел клинок, а комната погружалась во тьму. Раздражителей и испытаний было много, к сожалению, Эллина могла справиться лишь с малой толикой. Остальные оставляли отметины на теле и негативным образом отражались на внутреннем состоянии тестируемой.

Наконец все было кончено. Маг резко выдернул невидимую руку из сознания гоэты, вызвав тихий стон Эллины, и отошел к следователю. Сидевшая, уронив голову на грудь, измученная женщина его больше не интересовала.

– Ну и как? – живо поинтересовался следователь. – Темная?

– Светлая. Ни малейших следов заразы. Дар не развит, магические способности – среднего четвертого уровня. Типичная гоэта, – в последней фразе проскользнуло презрение. Сознание интереса не представляет, скрытых способностей нет. Самостоятельный вызов и контроль демонов невозможен по причине отсутствия достаточных сил. Защита от проникновения отсутствует, резервов энергии нет. Мой вердикт, как уже говорил: обычная женщина с зачатками магии в крови. Темных в роду нет, демонов тоже. Для контакта с существами из другого мира не подходит. Результаты теста полностью подтверждают официальные данные.

Крепления расстегнули, руки Эллины, перевязав, связали за спиной, и двое солдат, подхватив ее под мышки, доставили подозреваемую в камеру. Там ее развязали, оставили на полу рядом с лежанкой миску с едой и предоставили возможность побыть наедине с самой собой.

Радуясь, что на этот раз оков не было – видимо, повлияли результаты теста, – Эллина ощупала себя, проверяя, целы ли несчастные суставы, заставила себя съесть пару ложек похлебки и легла лицом к стене.

Боль все еще не отпускала ее, отголосками бродя по телу. Только теперь гоэта поняла, каково бы ей было, если бы ее пытали. Она бы не выдержала и пяти минут и сразу во всем призналась. И в том, что совершила, и в том, что и не думала совершать.

Вспомнился палач, страшный пыточный стол, на котором она сегодня лежала, не в силах пошевелиться, и инструменты страданий рядом с ним. Эллина молила богов, чтобы ей никогда не довелось с ними познакомиться.

Целый галлон воды… Он должен был разорвать ее, столько бы ее несчастное тело не вместило.

Гоэта вздрогнула, отгоняя от себя страшное видение, и подумала, что еще долго не согласится на эту простейшую медицинскую процедуру.

Эллине удалось забыться коротким тревожным сном. Проснувшись, она почувствовала себя лучше, доела остывшую похлебку и села на кровати так, чтобы видеть квадрат окна. За ним уже сгущались сумерки.

Ей снова принесли еду, на этот раз кашу и подслащенную воду, видимо, призванную заменить чай. Вернувшись, тюремщик забрал грязную посуду и выдал ей колючее солдатское одеяло. Ни простыня, ни подушка заключенным не полагались. Затем озвучил нехитрый тюремный распорядок, состоявший из ежедневного выноса ведра в уборную, трехразового питания и мытья раз в две недели. Больше никаких радостей заключенным не полагалось.

Когда Эллина уже легла спать, решив, что на сегодня ее все оставили в покое, явился конвой, доставивший гоэту в допросную.

Дрожа от сна и холода, Эллина переминалась с ноги на ногу в казенных башмаках на босу ногу, дожидаясь прихода следователя. Ей было все равно, что он скажет, лишь бы она снова осталась одна и смогла прилечь.

Наконец дверь отворилась, и вошел Брагоньер. Отпустив солдат, он разрешил гоэте сесть и на несколько минут углубился в чтение бумаг. Воспользовавшись моментом, Эллина задремала. Всего лишь прикрыла глаза и сразу погрузилась в мир снов.

– Госпожа Тэр? – голос доносился откуда-то издалека, неохотно возвращая к яви.

Окончательно очнуться помогло прикосновение к ее щеке – легкое похлопывание.

Эллина открыла глаза и одарила измученным взглядом стоявшего рядом с ней Брагоньера. Что ему от нее нужно? Зачитать приговор?

– Я все подпишу, – пробормотала она, – во всем признаюсь.

– Ваших показаний мне вполне достаточно, а вот вам не помешает чашка крепкого кофе. Разговор предстоит долгий, и только от вас будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Пока что она все еще находится в подвешенном состоянии.

Гоэта думала, что он пошутил насчет кофе, но нет, на столе появились две чашки и бутылка коньяка.

Не спрашивая, Брагоньер влил две чайные ложки в чашку Эллины и пододвинул ее к краю стола:

– Присаживайтесь ближе, госпожа Тэр, пейте.

– Но я же подследственная, – удивленно возразила гоэта. – Мне не положено… Или это один из способов проведения допросов?

– Это не допрос, а разговор. Не для протокола.

Подумав, Эллина пересела, осторожно взяла чашку и отхлебнула. Кофе оказался превосходного качества.

Помешивая сахар, Брагоньер задумчиво смотрел на нее, а потом огорошил вопросом:

– Ну, и что же мне с вами делать? Надеюсь, теперь вы понимаете, Эллина, что повели себя как полная дура. Трижды на моей памяти. И упрямо повторяете собственные ошибки. Радуйтесь, что результаты теста отличные, а я вас хорошо знаю. Только вот с участием в призыве демона что делать? И с айгом, и с побегом? Допустим, первое спишу на принуждение со стороны ведьмы. Ей уже все равно, одним обвинением больше, одним меньше… Но остальное… На кладбище ваши следы, у меня в столе ваше добровольное признание, сделанное при свидетелях. Зафиксированы следы вашей ауры на месте преступления, да и видели вас… Так что будем делать?

– Вы чего-то от меня хотите? – гоэта отставила чашку. – Какую-то услугу взамен на подтасовку фактов?

– Услугу? – усмехнулся соэр. – И какую же?

Эллина промолчала и, воспользовавшись, что Брагоньер не видит, поджала босые ноги – по полу бродил сквозняк. Да и в робе было зябко. Однако ее движение не укрылось от соэра. Он покачал головой, пододвинул к себе пустую чашку гоэты и на четверть наполнил ее коньяком:

– Простыли? Если хотите, заберитесь на стул с ногами – не до приличий.

– Вы подозрительно добры для следователя, – от выпивки тем не менее Эллина не отказалась.

Приятное тепло разлилось по желудку, заставив подумать, что услуга может быть не такой и мерзкой. Особенно если вспомнить о камере и длительности тюремного заключения за призыв айга. Если выпить еще, потеряв счет времени и пространства, то все возможно. Практически добровольно.

А он, наверное, специально ее спаивает…

– Да видите ли, в чем дело, Эллина, – Брагоньер второй раз назвал ее по имени; поза расслаблена, руки сложены «домиком» на столе, – это не принесет выгоды правосудию. Ну, накажу я за применение темного заклинания, за пособничество побегу некроманта, причем косвенное, основанное на озвученных вами же мотивациях, а не на фактах, фактов у меня нет. И не будет – там совсем другие следы. А вы с некромантом после леса ни разу не общались ни одним из возможных способов. Итак, по обвинению со смягчающими обстоятельствами в виде чистой ауры и чистосердечного признания дадут вам пять лет. А Гланер Ашерин, гораздо более крупная и нужная мне, и не только мне, рыба, ускользнет. Вы ценный свидетель, ключевой свидетель. Нет, безусловно, показания могут давать и заключенные, но… Словом, зачем вы в это ввязались?

– Не видела иного способа помочь Малису. Вы бы смогли спокойно жить, зная, что спасший вас человек из-за вас же попал в тюрьму?

– Я бы выбрал законные способы, госпожа Тэр. Пойдемте в более теплое место, а то вы уже дрожите от холода. Вас сегодня кормили? – Эллина кивнула. – Ничего, поедите еще раз и нормально. Вас же ветром скоро сдует!

Брагоньер встал, забрал бутылку с коньяком и подошел к двери. Эллина покорно встала и последовала за ним: не в ее власти отказываться.

Двое ожидавших в коридоре солдат встали по бокам от гоэты, не допуская и мысли о побеге.

Они вышли из тюремного корпуса, пересекли двор, затем еще один и направились к отдельно стоявшему зданию, судя по всему, жилому. Наверное, дому коменданта.

Конечной точкой путешествия оказалась комната с жарко пылающим камином и сервированным на одного столом. Эллина не сомневалась, что его накрыли для соэра.

Брагоньер отпустил солдат, сказав, что их услуги ему больше сегодня не понадобятся. Заметив, что гоэта до сих пор стоит в дверях, он коснулся ее плеча, слегка подталкивая.

Гоэта подошла к камину, протянув озябшие руки к огню.

– Как я посмотрю, вы совсем продрогли.

– В камере не жарко, – пожала плечами Эллина и села на ковер, подогнув под себя ноги.

– Садитесь за стол. Через пару минут подадут ужин.

Гоэта нехотя поднялась и опустилась на отодвинутый для нее стул. Вспомнился другой ужин, устроенный Гланером, и та мерзость, которая за этим последовала.

– Господин Брагоньер, – она смотрела ему прямо в глаза, – я прекрасно все понимаю, можете не утруждать себя. Гораздо быстрее напоить меня коньяком и… Или мне раздеться прямо сейчас?

Соэр покачал головой:

– Боюсь, вы ошиблись в своих предположениях. Я подобных услуг от женщин не требую и не принимаю. Вы мне ничего не должны. Так что ешьте спокойно.

Гоэта смутилась:

– Разве… разве это было не то условие, не тот выход из положения, на который вы намекали? Зачем вы привели меня сюда?

– Чтобы вы не подхватили чахотку. Вы моя ошибка, госпожа Тэр, и я чувствую себя обязанным исправить ее. Вернуть долг. Я был пристрастен в Сатии, выдвинул против вас ложное обвинение. Что ж, сейчас я сниму с вас истинное, тем более свое наказание вы уже понесли. Не стану портить вам жизнь, но с одним условием: теперь мне должен быть известен каждый ваш шаг. Малейший ваш проступок, попытка к бегству, попытка связаться с вашим бывшим любовником-некромантом, совершить какой-либо магический ритуал, неважно, какой, главное, без моего разрешения, – и следствие будет возобновлено. В качестве меры пресечения – арест.

Брагоньер немного лукавил: Эллина Тэр была ему нужна. Свободная. Да и суд над гоэтой мог отрицательно сказаться на его репутации. Недруги бы не преминули обвинить его в некомпетентности, указав на то, что преступление произошло по его вине: проглядел «паршивую овцу» у себя под носом, потерял квалификацию.

Но все эти объяснения и мотивы пришли немного позже, уже после трезвого размышления над вопросом: «Что же с ней делать?» Сначала же была жалость к этому испуганному, исхудавшему, совсем недавно пережившему нервный срыв и тяжелую душевную травму существу. Случай редкий. Он привык к чужому страху и научился никому не сочувствовать, равнодушно докапываясь до сути. Эмоции вредят следователю, он должен быть безлик, нем и слеп, руководствуясь исключительно служебным долгом и буквой закона. Ничего личного.

А тут Брагоньер дал слабину. Он списал это на совесть и личность обвиняемой: он знал ее, а не видел, как обычно, на допросе в первый раз. Соэр действительно был несправедлив к ней, а наказание гоэта и так получила. Довольно.

Теперь остается решить, как мотивировать свое решение, что и как написать в заметках к протоколу допроса, какую резолюцию вынести? Видимо, госпоже Тэр предстояло временно стать невменяемой, подверженной гипнотическому влиянию особой. Для этого придется сочинить новый текст показаний гоэты, данных уже после магического теста, который, как известно, нарушает все ментальные связи и рушит мороки, и заставить ее подписать.

Его размышление прервали тихие слова Эллины:

– Спасибо. Я по гроб жизни буду вам благодарна. Простите меня за то, что я подумала, будто вы потребуете… Или я что-то вам должна?

– Поесть. Я обещал вам долгий разговор… Мы перенесем его на завтра. Что, до сих пор мерзнете? – он заметил, что она так же, как в допросной, поджимает ноги.

Встал, достал теплый зимний плащ и протянул ей. Гоэта поблагодарила его и поспешила укутать в него многострадальные стопы.

Подали ужин. Он проходил в молчании: каждый был поглощен едой. Но если Эллина ела мало – сказывались нервные переживания, то Брагоньера нельзя было упрекнуть в отсутствии аппетита. Расправившись с содержимым своей тарелки, он отдал дань коньяку, откинувшись на спинку стула, неспешно потягивая напиток. За первым бокалом последовал второй, судя по всему, не последний.

– Можно и мне немного? – чтобы схлынуло напряжение, гоэте нужно было еще выпить. Алкоголь всегда притуплял чувства, помогал расслабиться и забыть, не думать.

– По-моему, вам достаточно, госпожа Тэр. У вас уже слегка блестят глаза. Разве совсем чуть-чуть, чтобы не мучила бессонница.

Прикрыв глаза, Брагоньер пододвинул к себе второй бокал и слегка окрасил его донышко карамельной жидкостью. Всего пара глотков, но, сделав их, Эллина почувствовала, как поплыл перед глазами мир. Страхи разом ушли, мысли и движения стали заторможенными, а внутри было так тепло и приятно…

Гоэта почувствовала на себе взгляд соэра, но никак на него не отреагировала, продолжая сидеть, слегка склонив голову набок. Плащ сполз, часть его уже лежала на полу, но Эллине и так было не холодно.

– А что станет с той ведьмой?

Она не сразу поняла, что спросила это вслух, а потом с ужасом осознала, что уже минут пять выставляет свой мыслительный процесс на всеобщее обозрение. И про Малиса, и про свою горемычную судьбу, и про то, что у каждой услуги бывает цена, и о Брагоньере, который «играет в доброго следователя, притащил меня сюда, напоил, а теперь думает, какую бы выгоду из меня извлечь. И, сдается мне, про постель он приврал – иначе зачем коньяк?»

Прикрыв рот рукой, Эллина поспешно извинилась и в отчаянии оглянулась на дверь.

Вот что значит пить крепкий алкоголь на полупустой желудок и с расшатанными нервами!

Соэр никак не прокомментировал ее исповедь, просто констатировал, что последний бокал был лишним.

– Коньяк – это новый способ допроса, да? Не хочешь говорить – а скажешь…

– Все, госпожа Тэр, вы уже ведете себя неприлично. Вспомните о том, что вы порядочная женщина, а не портовая… Так что, воздержитесь от предположений, которые завтра вызовут только стыд. Вас проводят в комнату.

– В комнату? – гоэта удивленно взглянула на него. – У меня же есть камера… Хотя радует, что проводят, а не оставят.

– Не нужно было наливать вам последний бокал, – покачал головой Брагоньер, встал, подошел к ней и протянул руку. Эллина никак не отреагировала, так что ему пришлось действовать самостоятельно.

Соэр обхватил ее за талию и под протестующее: «Я не хочу!» поднял на ноги, откинув в сторону мешавший плащ. Эллина попыталась оттолкнуть его, но Брагоньер ловко перехватил ее руки. Тогда гоэта начала брыкаться и даже попробовала укусить.

– Да тише вы! Поберегите силы, их у вас немного. Эллина Тэр, мне обездвиживающее заклинание применить? Я понимаю, у вас теперь превратное представление о всех мужских действиях, но это не повод вести себя как конченая истеричка. Хорошо, отказываетесь от помощи – ваше право. На ногах-то прямо стоять можете?

Он отпустил ее, и, потеряв равновесие, гоэта чуть не упала, хорошо, вовремя успела ухватиться за край стола.

– Так вы думаете, что я пьяная?

– Я это вижу. Частично моя вина, конечно, но ничто не мешало вам отказаться. Пьяная женщина – отвратительное зрелище. Совсем ничего не ели до ужина? Иначе не могло вас так… Ну, так что, госпожа Тэр, в помощи вы не нуждаетесь?

Эллина отрицательно помотала головой и, пошатываясь, направилась к двери. Ноги предательски заплетались, голова кружилась и неожиданно стала тяжелой. А еще жутко хотелось спать.

Брагоньер осуждающее смотрел на нее, потом не выдержал и, не обращая внимания на словесные протесты и заверения, что она трезва, подхватил Эллину на руки. Та судорожно вцепилась в его плечо, почему-то решив, что ее непременно уронят. В этот раз она не брыкалась и не кусалась, уткнувшись носом в воротник его рубашки. Так и задремала.

Утро застало гоэту в постели. Она лежала поверх покрывала в какой-то комнате, небольшой, с минимумом необходимой мебели.

Судя по пробивавшемуся в помещение солнцу, было уже поздно.

На стуле рядом с кроватью Эллина обнаружила сумку со своими вещами и одежду, которая была на ней в момент последнего ареста.

Голова немного побаливала, вставать не хотелось, но желание поесть пересилило. Переодевшись, гоэта подошла к двери, подергала ее – заперта и громко забарабанила по доскам, привлекая внимание. Она надеялась, что ее не собираются заморить голодом, стоило ради этого вытаскивать из камеры.

Ожидания Эллины оправдались: ей принесли завтрак, кувшин с водой и полотенце. Все это радостно было пущено в дело.

Потом кувшин и посуду молчаливо убрала все та же служанка в сопровождении двух солдат.

Заняться было решительно нечем, и гоэта лежала, рассматривая потолок. В таком положении ее и застал Брагоньер.

– Ознакомьтесь, – не здороваясь, он протянул ей кипу бумаг с оттиском Следственного управления Урцхена.

– Что это? – Эллина в недоумении посмотрела на него.

– Листы из вашего дела, точнее, свидетельские показания, в том числе ваши. Читайте внимательно, чтобы потом не было путаницы. А после я составлю окончательный протокол дознания с вашим детальным рассказом о произошедшем. Полагаю, вы в состоянии сочинить что-то правдоподобное.

– Вы предлагаете мне солгать, господин соэр? – она не верила собственным ушам. Значит, ей не приснилось, он пошел на должностное преступление?

– Я предлагаю объяснить причины вашего проступка чем-нибудь, кроме дурости и любви к темным. Пожалуйста, госпожа Тэр, не хотите – настаивать принять мой благородный жест не буду. Подготовлю обвинение для суда – материала вполне достаточно. Будете сидеть, а потом, когда выйдете, если, разумеется, доживете до этого времени, станете бродяжничать…

– Господин соэр, вы меня не так поняли. Я безмерно вам благодарна, я даже не надеялась… Впрочем, я, кажется, еще вчера вас благодарила. Разумеется, я сделаю все, как вы пожелаете.

Гоэта углубилась в чтение и, чем дальше, тем больше понимала, что приговор должен был быть обвинительным. Никаких смягчающих обстоятельств, чистосердечное признание, побег… И понимала, что, как бы это парадоксально ни звучало, ей очень повезло, что Гланер ее тогда подставил, что она узнала всю его подноготную, что она теперь идеальная наживка. Только это и спасло ее от тюрьмы – ее полезность.

Отложив листы в сторону, Эллина задумалась, пытаясь понять, где тут можно найти зацепку для лжи. Видя, что она в растерянности, соэр пришел ей на помощь, заставив поминутно, во всех подробностях пересказать события прошедших дней. Он записывал ее рассказ в личный блокнот, а не заносил в протокол, делал какие-то пометки. Когда Эллина закончила, некоторое время задумчиво сидел, не двигаясь, лишь нервно покусывая кончик карандаша, а потом, встрепенувшись, что-то быстро записал.

Через пять минут гоэте было озвучено то, что она якобы сказала и должна была слово в слово заучить:

– Это для второго, местного, следователя. Закрывать дело будет он. Изображайте жертву, госпожа Тэр, божитесь и клянитесь, что даже не знаете, что такое темная магия. Зато знаете эту ведьму и впервые увидели ее вовсе не под Урцхеном, а во время вашего длительного похода по магазинам. Она что-то спросила у вас, вы ответили, а дальше ничего не помните. Сознание вернулось только на кладбище, уже во время обряда, когда появился айг. При этом у вас в голове был туман, вы чувствовали тяжесть, озноб, легкую тошноту. Естественно, вы испугались, осознав, что натворили, бросились бежать, справедливо полагая, что правосудие вас настигнет. Из знакомых у вас здесь была только эта ведьма, к ней вы и направились, надеясь на помощь. Она, на этот раз не прибегая к внушению, а действуя банальным шантажом, заставила вас прийти на поляну вызова демона. Вас планировали принести в жертву, избавиться от ставшего ненужным исполнителя, но, к счастью, помешало своевременное вмешательство магов. И теперь, по прошествии времени, к вам начали возвращаться воспоминания, и вы вспомнили, что пили что-то из рук ведьмы, что она что-то шептала, не мигая, смотрела вам в глаза и незаметно покручивала кольцо на пальце.

– Но мне ведь никто не поверит, нет никаких доказательств…

– Есть, – усмехнулся Брагоньер. – Ведьма во всем призналась: в том, что опоила вас, что заставила совершить ритуал призыва, что собиралась убить… Ей уже без разницы, госпожа Тэр, сейчас она в том состоянии, что признается во всем, чего захочу я.

– Вы страшный человек, господин Брагоньер! – прошептала Эллина. – Разве так можно?

– Вы для меня гораздо важнее и дороже, чем ведьма, нечего и сравнивать. Темные – не люди, их нечего жалеть. Как можно проявлять сострадание к той, что убила десятки младенцев в утробе матерей, что общалась с демонами, приносила им жертвы, пусть и не человеческие, варила противные человеческой природе зелья? Список можно продолжить, но я не стану. Она свое заслужила, хорошо, что попалась.

– Но она не виновата, что… – поймав тяжелый, пронзительный взгляд бледно-зеленых глаз, гоэта замолчала.

Он инквизитор, он обязан их ненавидеть. Да и сама она, признаться честно, всегда боялась темных, понимая, что они опасны. Гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Но ей казалось жестоким обвинять человека в том, чего он не совершал.

С другой стороны, выбор невелик, другого варианта освободить гоэту от наказания не было.

– Симпатизируете темным? – Брагоньер встал, вплотную приблизился к ней. – Романтические иллюзии, недостойные гоэты вашего возраста. Судя по виноватому взгляду, все поняли сами. Что ж, оставим эту тему и вернемся к вам. Признательные показания ведьмы, детальные, с описанием всех совершенных действий, у нас имеются, протокол вашего повторного допроса в связи с вновь открывшимися обстоятельствами я напишу, а вы подпишете. И заучите, я проверю. У вас отрицательные результаты магического теста на наличие темного дара, чистая аура, так что дополнительную проверку вряд ли назначат. Внушение не оставляет видимых следов, судебный маг не мог бы их заметить. Для этого нужен специалист по сознанию, но вызывать его бесполезно – поздно. Так что радуйтесь своему несказанному везению, госпожа Тэр, и больше не ввязывайтесь в сомнительные авантюры. Свой долг я отдал, так что в следующий раз снисхождения не ждите. Да и за этот вы заслужили пока условное прощение.

Как и обещал накануне соэр, разговор вышел долгим, закончившись уже, когда стемнело.

Весь остаток дня Эллина провела в одиночестве, в четырех стенах, а ночью долго не могла заснуть, страшась грядущей беседы с местным следователем. Он тянуть не стал, потребовал к себе гоэту под конвоем прямо с утра, мучил каверзными вопросами, пытался подловить, но Эллина старалась следить за своими ответами, теряя самообладание, закатывала истерику – самую что ни на есть натуральную, а не искусственную.

В конце концов, следователь отпустил ее, так ничего и не сказав по поводу того, сняты ли с нее обвинения. А гоэта еще целые сутки гадала, сдала ли самый важный экзамен в своей жизни. Оказалось, что сдала: ее оправдали.

Гланер Ашерин с досады чуть не разбил костяшки пальцев об стол: его лишили такого подарка судьбы!

Когда он выяснил, что Эллина попала в руки Брагоньера, он решил, что это конец, поспешил скрыться и следить за гоэтой на расстоянии. Готовился к встрече со следователем и его магами, а тут Эллина совершила такое, на что он и не смел надеяться. Ему донесли, что ее обвиняют в темной магии, в сношении с существами из-за Грани. И это в корне меняло дело: показания темной никто не принял бы в расчет, они стали бы заведомой клеветой, попыткой очернить невиновного человека.

Эллину должны были сжечь, хотя бы упечь в тюрьму, а она осталась на свободе. Все еще в Урцхене, но вовсе не в темнице. И это нашептали не духи, с которыми он так и не сумел наладить отношения, даже несмотря на артефакт, а он собственными ушами слышал от приезжего торговца. Тот в красках живописал казнь ведьмы и радовался, что та не утащила за собой невиновную, то есть Эллину.

Игра окончательно вышла из-под контроля и становилась опасной. Нужно было немедленно избавиться от обоих опасных для него людей – бывшей подруги и инквизитора. Избавиться, не подставившись, не приближаясь к Урцхену.

Стеша для этих целей не подходила – слишком явное указание на него, Гланера, нужно было выбрать что-то более тривиальное, то, что мог использовать решивший отомстить следователю бывший заключенный. А гоэта… Гоэта должна была погибнуть «за компанию».

Поразмыслив, Гланер пришел к выводу, что подойдет яд. Особый яд, который не нужно подсыпать в пищу. Убивающий прикосновением и действующий спустя какое-то время – достаточное, чтобы никто не догадался об его источнике. А им должна была послужить какая-то вещь, адресованная Эллине Тэр. Скажем, письмо от ее лучшей подруги. Брагоньер, несомненно, прочтет его, гоэт был уверен, что следователь тщательным образом изучит послание.

Ничего, у него еще есть время подумать, что станет сосудом для яда, для начала следует его приготовить.

Гланер решил подстраховаться и послать два подарка: один для него, другой для нее. Прекрасному полу нравятся цветы, Эллина, несомненно, оценила бы иреневый цветок, клубни которого он так тщательно, соблюдая все меры предосторожности, толок в ступе. Рядом, в другом сосуде, уже был приготовлен фосфор. Гоэт даже не предполагал, что достать его будет так просто: местные жители с его помощью травили крыс. Инквизитор – тоже крыса, так что заслуживает той же кары. Но как мужчина поделится ею и с Эллиной.

Когда основные приготовления были окончены, Гланер достал из сумки бутылку вина и, отмерив необходимую дозу, всыпал порошок аконита в бутылку. У всякого хорошего вина есть небольшой осадок, никто и не заметит. А это было не из тех, что продают в харчевнях, самое то, чтобы подать на стол высокому чиновнику из Сатии.

Женщины же любят помаду, состав которой, помимо их воли, попадает в желудок. Анабель Меда часто дарила Эллине подобные вещи, а уж без подарка к началу грядущего года никогда не обходилась. Вот и решила позаботиться о подруге, послала в письме баночку с питательным бальзамом. Только одной из составных его частей был тот же аконит.

Ароматические масла отбивали запах, а на цвет бальзама яд никак не влиял.

Теперь предстояло сочинить письмо. Вернее, два письма: от имени лучшей подруги Эллины и сопроводительную записку от трийского следователя. Он существовал в действительности, с ним некогда, когда занимался официальной, белой магией, сотрудничал Доновер.

Брагоньер подозрителен, он задастся вопросом, откуда госпоже Меда известно местонахождение находящейся под государственной охраной подруги. Ее любовник не мог помочь: первого префекта Сатии не посвящали в дела инквизиции, для него это была закрытая территория. Поэтому логично, если Анабель написала бы в Трию, где, по ее мнению, до сих пор счастливо скрывалась от правосудия подруга: она ведь ничего не знала о нем, Гланере, Доновере и двойной охоте.

Эллина Тэр все еще на контроле у властей, предписания вряд ли сняты, хотя и изменены, да и Доновер, мягко говоря, вне закона, так что пришедшее на его адрес письмо, каким бы образом его ни послали, обязательно окажется в руках местных следователей. А те, в свою очередь, тут же курьером перешлют его на нужный адрес. И никаких подозрений.

Почерк Анабель Гланеру удалось подделать – помогла записка, которую она в свое время писала ему, а он сохранил. Пусть не идеально, но Эллина не в том состоянии, чтобы мгновенно найти отличия.

Надев повязку, чтобы случайно не вдохнуть яд, Гланер натер бумагу фосфором. Даже если гоэта просто возьмет ее в руки, то получит глубокие ожоги, а если по неосторожности вдохнет или проглотит, то прекрасно обойдется без аконита. Но на такую глупость со стороны Эллины он не надеялся.

Гланер работал в перчатках, тем не менее закончив, он тщательным образом вымыл руки и убедился, что двойной конверт, в который он поместил письмо, плотный, не просвечивает и не порвется.

Оставалось решить две маленькие проблемы: доставить отравленную бутылку к столу Брагоньера и отправить послание, не вызвав подозрений. Необходимо, чтобы письмо привез курьер, потому как Следственное управление обычной почтой не пользуется. Значит, необходимо завербовать какого-то паренька, соответствующе одеть его и подвергнуть внушению. После, разумеется, ненужного исполнителя ждет встреча с ламией.

И тут Гланер хлопнул себя рукой по лбу. Какой же он идиот! Можно прекрасно обойтись без ненужного риска, без маскарада, просто подложить письмо в стопку не разобранной текущей корреспонденции Следственного управления Урцхена. И сделают это его посыльные – те самые тени, которые доставляли послания в Аварин, те, что раньше служили Доноверу, но после его гибели и изъятия некоторых вещей перешли в его полное ведение. Они способны переносить небольшие материальные предметы, им не помеха стены и закрытые двери. И их присутствие нельзя обнаружить. Главное, в точности сообщить им, кому и что следует доставить.

Незаметно материализовавшись в углу кухни, тень скользнула к столу, где, помимо прочего, стояла только что принесенная бутылка, и, повинуясь воле хозяина, поставила рядом с ней вторую.

Трудившаяся у плиты кухарка не заметила ее появления, лишь пожурила затем слугу, притащившего сразу две бутылки вина:

– Господин соэр все равно целиком не выпьет, а куда мне початую бутылку девать? Тебе-то что, а мне перед хозяином отчитываться.

Слуга никак не отреагировал на ее бурчание: за годы службы привык к тому, что кухарка вечно чем-то недовольна. Удвоению сосудов он значения не придал, так как бегал сегодня не за одной бутылкой в ближайший трактир: приезжие маги не обременяли себя такими мелочами, а спутников инквизитора велено было всячески ублажать. С него же самого и вовсе сдувать пылинки.

Служанка забрала поднос с ужином для Эллины. Она все еще жила в доме коменданта, числясь важной свидетельницей по ряду дел государственной важности. Официально свободу ее передвижений ограничивали по причине опасности для жизни гоэты со стороны преступников, неофициально – в качестве наказания за проступок с айгом и предупреждения попыток бегства и иных глупостей.

Брагоньеру тоже подали ужин, в том числе бутылку с отравленным вином – она первая попалась под руку. Откупорив ее, слуга удалился: прислуживать за столом не требовалось, только уносить грязную посуду и менять блюда. Обычно их было два: основное и десерт.

Соэр внимательно, на просвет, оглядел бутылку, проверив равномерность опадения и однородность осадка, – все так, как и должно быть. Цвет напитка и стекло тоже не вызвали нареканий. Наполнив бокал, Брагоньер принюхался, пытаясь отыскать малейшие отклонения от нормы – таковых не было, вино этого сорта пахнет именно так. Покачав фужер, осмотрел хрустальные стенки на вопрос крупинок и краски.

Не найдя ни тех ни других, убедившись, что цвет, текстура и запах напитка не меняются при любых условиях, соэр признал вино пригодным к употреблению. На всякий случай памятуя о прошлых временах, опустил на дно бокала перстень: он реагировал на наличие цианида, стрихнина, мышьяка и белладонны – то, чем в девяноста случаях из ста травили неугодных людей.

К мышьяку и стрихнину соэр себя постепенно приучил, так что традиционная доза не привела бы к летальному исходу, хотя и повлекла бы отравление; цианид отличал по запаху.

Брагоньер только успел отправить в рот первый кусок мяса, приправив его глотком вина, когда в комнату вошел солдат и доложил, что из Трии местным Следственным управлением переслано письмо на имя Эллины Тэр.

Соэр повертел его в руках, вскрыл и извлек пояснительную записку следователя. Сделав еще глоток, мысленно отметив, что вино превосходное, он направился в комнату гоэты, читая на ходу сообщение соэра Конора. Брагоньер помнил его – толковый малый.

Итак, госпоже Тэр написала подруга, та самая, что отпиралась в помощи тогда еще беглой преступнице. Что именно, Эллина прочитает ему сама.

Гоэта подозрительно взглянула на конверт, но, узнав почерк, успокоилась, расправив лист добротной почтовой бумаги.

– Это от Анабель, – пояснила она и незаметно почесала зазудевшую кожу. Наверное, какое-то насекомое укусило.

– Могу я прочесть его первым? – не дожидаясь разрешения, Брагоньер потянулся за письмом.

Эллину же заинтересовала баночка с бальзамом для губ.

Какая же все-таки подруга заботливая, не забыла о подарке, скрасила ее черные будни!

Не удержавшись, гоэта тут же открыла ее, скользнула подушечками пальцев по ароматной субстанции, мазнула ей по губам… Так хотелось снова чувствовать себя женщиной. Все ее баночки с кремами в Сатии остались, а зима неблагоприятным образом сказывалась на коже. Особенно губ.

Почему-то на мгновение стало трудно дышать, резкая боль разлилась по рукам. Такая, что Эллина даже выронила баночку. Она испуганно взглянула на свои руки и закричала: кожа покрылась кровоточащими ожогами.

– Смойте немедленно! Сейчас же!

Гоэта вздрогнула, обернулась к Брагоньеру, отчаянно пытаясь стереть подозрительный бальзам. Кажется, часть его попала на слизистую – Сората, зачем, зачем она повела себя как маленькая девочка при виде маминой косметики! Намазала сразу обе губы… А все потому, что она так соскучилась по этим милым женскому сердцу мелочам.

Письмо валялось на полу, соэр торопливо обтирал ладони смоченным в питьевой воде платком. Присмотревшись, Эллина заметила, что на его коже тоже образовались волдыри. И сам он был какого-то странного цвета, будто кровь разом прилила к лицу.

– Это яд, госпожа Тэр. Письмо прислала не ваша подруга. К баночке тоже не прикасайтесь, или вы уже…

Он не договорил, почувствовав сильное головокружение и тошноту.

По телу прошла волна судорог, слившихся с сильнейшей болью в животе. Очаги боли начали двоиться, троиться…

Онемение холодком щекотало язык и горло.

Яд, он тоже проглотил яд, но какой? Что-то из тех злополучных редких десяти процентов, на которые не реагировал перстень, что-то без цвета и запаха, что не вызывало видимой химической реакции, иначе бы соэр заподозрил неладное.

Брагоньер задыхался, лишь усилием воли удерживая себя в вертикальном положении. Но долго это продолжаться не могло, и он сполз на пол.

Кожа постепенно немела; к тошноте прибавились полуобморочное состояние и обильное слюнотечение.

– За магом. Яд в вине, – еле ворочая языком, пробормотал соэр.

Позабыв о своих ожогах, стиснув зубы, чтобы не скулить от ощущений, вызванных разрастающимися язвочками, Эллина шагнула к двери.

Странное покалывание внутри, которое всего через минуту превратилось в те же пугающие симптомы, что у Брагоньера.

На пороге ее вырвало, прямо под ноги дежурившему у двери солдату.

Боль, тошнота и озноб слились воедино, будто все тело стало раной. Ее будто что-то сдавливало, раздирало изнутри, мешало дышать, а ожоги на руках заставляли скулить.

Все, о чем сейчас мечтала Эллина, – это потерять сознание, уйти сразу, чтобы все закончилось, а не умирать этой долгой мучительной смертью. Той же, что Брагоньер за ее спиной.

Дышать было нечем, терпеть боль – невозможно, но боги не желали над ней сжалиться.

Скрючившись в три погибели, лежа на полу, перепачкав лицо содержимым расчесанных язвочек на руках, гоэта, словно в тумане, наблюдала за поднявшейся суматохой.

Резь в желудке усиливалась.

Около головы образовалась лужица из слюны, которая все текла и текла, будто у бешеной собаки.

Тошнота накрывала ее с периодичностью в несколько минут – блаженного времени затишья, когда Эллину немного отпускало.

Рвать было уже нечем, но ее рвало.

Гоэта старалась не испачкаться в собственной блевотине, но яд сковывал члены, ограничивая движения.

Ее подхватили на руки, обтерли, спросили, что она съела или выпила.

– Бальзам и письмо, – прошептала Эллина, пугаясь тому, с какой скоростью немеют губы и рот.

Судебный маг опустил ее на постель и насильно влил в рот какую-то горькую жидкость. Гоэту тут же вырвало в подставленный бледной служанкой таз.

Ту же жидкость против ее воли заставили проглотить раз десять, затем волшебник закатал ей рукав, аккуратно проткнул кожу на месте локтевого сгиба, вставил туда какую-то трубочку и ритмичными нажатиями пальцев ввел в кровь соломенную жидкость. Перевязав поврежденное место, он занялся ожогами на ладонях и крикнул кому-то за своей спиной:

– Смешайте одну часть танина, две части древесного угля, одну часть жженого магнезита и скорее дайте сюда. И снотворного ей принесите!

Вышеупомянутой смесью Эллину поили до тех пор, пока желудок ее не принял.

Гоэту пробил обильный пот. Маг сказал, что это хорошо, дал ей сначала приготовленное его боевой коллегой Норой противоядие (влил как в рот, так и опять через трубочку непосредственно в кровь), затем снотворное и ушел, оставив Эллину в кромешной темноте.

Боль немного притупилась, и измученное сознание погрузило ее то ли в сон, то ли в небытие.

Брагоньеру было намного хуже: его хоть и тошнило, но не рвало, а доза полученного яда и время его воздействия превышали те, что выпали на долю Эллины.

Он пребывал в сознании, но говорить не мог, с мысленной циничной усмешкой констатируя, что члены постепенно тяжелеют и немеют, а сердечный ритм стремительно замедляется.

Рядом колдовали сразу несколько магов, среди которых были и присланные ректором: специальные артефакты гарантировали немедленную экстренную связь с Университетом и мгновенное перемещение волшебников-целителей.

Обычные средства не помогали, приходилось прибегать к магии, тщательно, каплю за каплей, выдавливая яд из организма. Вывести его, однако, можно было только естественным способом.

Брагоньера поили раствором рвотного камня и мочегонными средствами и добились-таки успеха. Тело умирающего сотрясали судороги тошноты. Они непрерывно длились около часа, вызывая вымученную улыбку надежды у врачевателей.

Пока один маг стимулировал сердцебиение, другой вводил в вены концентрированный раствор противоядия. Нужно было, чтобы сердце разнесло его по всему организму, а при нынешних сорока ударах в минуту это невозможно. К сожалению, восстановить нормальную работу органа никто из врачевателей, даже дипломированный волшебник, не мог, вся надежда на противоядие.

Мэтр Олиох был мастером своего дела и очень быстро по характерным симптомам определил яд. Его предположения подтвердил помощник, в походных условиях проведший анализ содержимого бутылки.

Аконит – самое страшное из того, что возможно. Практически неизбежный летальный исход в течение двух часов. Традиционное лечение бесполезно, промывка желудка, увы, тоже не спасет, да и противоядие – не панацея. Если концентрация яда в крови велика (а его нужно совсем немного), а со времени отравления до первой помощи прошло больше пятнадцати минут, ничего не спасет.

– Он выживет? – дрожащим голосом, заглянув в комнату, поинтересовался комендант.

За его спиной сгрудились сотрудники Урцхенского следственного управления, прекрасно понимая, чем им грозит смерть инквизитора. Понимал это и городской глава, не поленившийся покинуть тепло родного очага и устроить разнос местным стражам правопорядка. Его голос гремел во дворе.

– Все в руках божественных брата и сестры, – вздохнул мэтр Олиох, положив ладонь на лоб соэра. – Мы сделали и сделаем все возможное. К сожалению, аконит – почти совершенный яд. Но у соэра хороший иммунитет, отличное здоровье, и, насколько я понимаю, он приучал себя к ядам. Если бы не это, он был бы уже мертв.

– Значит, он выживет? – воспрянул духом комендант.

– Пятьдесят на пятьдесят. Я бы ставил на смерть.

Прошел час, другой, а маги все еще толпились у постели Брагоньера. Ему не становилось лучше, но и сердце все еще, хоть и с перебоями, продолжало биться. Правда, стало перемежаться сознание, что сделало невозможным вызов рвоты.

Уже после полуночи, залпом выпив полбокала коньяка, мэтр Олиох сказал собравшимся:

– Все, ничего больше сделать нельзя. Идемте спать, господа, совместным бдением у постели мы ему ничем не поможем. Пусть служанка перестелет под ним постель.

– А, может, стоит оставить дежурного? – подал голос один из судебных магов.

– Оставим. Вас. В четыре часа утра вас сменит Уолес. В случае агонии немедленно разбудите. Для успокоения совести. Положа руку на сердце, смерть сильнее любого из нас. Если противоядие не подействует, поможет только некромант. Так что, советую скорее его найти. А теперь скажите, что с той девушкой?

– Ей намного лучше, чем соэру. Она пришла в сознание, спит.

Эллина проспала весь следующий день. Пробуждение принесло с собой ломоту во всем теле и знакомую резь в желудке. Ее снова тошнило, пусть и не так сильно, к вечеру даже отпустило, и гоэта смогла выпить питательный отвар. Его состав был ей знаком: такой прописывали всем тяжелобольным.

Нормальную пищу в виде бульона ее организм согласился принять не скоро, превратив и без того исхудавшую гоэту в скелет, обтянутый кожей. Есть много не получалось – после пяти ложек ее начинало тошнить.

Боль в желудке постепенно сошла на нет, сменившись головокружениями, слабостью и потливостью. Ожоги, вопреки опасениям, не беспокоили – их залечили магией, не осталось и рубцов, только новая, тонкая, розовая кожа напоминала о местах соприкосновения с ядовитым письмом.

К концу недели Эллина научилась сидеть и ходить в туалет, правда, опираясь на плечо служанки. Вернулся аппетит, и она с удовольствием поглощала супы и протертые овощи.

В один из визитов мэтра Олиоха (он раз в сутки проведывал больную, оставляя на столике у кровати новую порцию лекарств и в первые дни вводя непосредственно в кровь противоядие) гоэта спросила о Брагоньере. Она запомнила его на полу своей комнаты и больше не видела.

– Господин Брагоньер, его ведь тоже отравили тем же ядом, что и меня?

– Совершенно верно, везучая вы девочка, только вам досталось немного, а вот соэр проглотил достаточно. И яд уже успел проникнуть в жилы.

– Вы хотите сказать…

Эллина невольно приподнялась на подушках, села прямо, без опоры. Ей не верилось, что инквизитора можно так просто убить. Получается, ее Гланер Ашерин (она не сомневалась, что это его рук дело) не сумел отправить за Грань, а вот с Брагоньером расправился.

Страх сжал горло, заставил почувствовать дыхание смерти.

Первая… хотя какая первая – третья, попытка не удалась, а вот четвертая при данном раскладе может стать фатальной. Инквизитор – это все-таки защита, ум, хитрость, власть и опыт охотника за темными.

– Он умер, да? В тот день?

Мэтр Олиох выдержал театральную паузу, которую она приняла за положительный ответ, а потом покачал головой:

– Почти. Но отравителям немножко не повезло.

Глава 13. Танцы с волками

Под глазами Брагоньера залегли тени. Он был хмур и молчалив.

Эллина впервые видела соэра с момента отравления и, войдя, сразу отметила, что в его лице появилось что-то хищное.

Брагоньер сидел в кресле у камина. На коленях лежали какие-то записи. Но сейчас он не читал, а смотрел на огонь.

На столике, на расстоянии вытянутой руки, стояли стакан и ряд темных бутылочек и лежал колокольчик для вызова слуг.

В комнате было душно, пахло лекарствами.

– Господин Брагоньер, вам лучше? – гоэта в нерешительности застыла в дверях. Сама она сейчас тоже не являла собой образец женственности, особенно в висевшей мешком одежде.

– Спасибо, да. Проходите, не стойте на сквозняке. Рад, что вы тоже живы. Нужно было выбить из ваших рук ту треклятую баночку! – пробормотал соэр. – Темные изворотливы, если они мстят, то не остановятся, пока не убьют. Госпожа Тэр, вас не затруднит открыть окно?

Эллина выполнила его просьбу и, подойдя, поставила на столик с лекарствами еще один флакончик.

– Что еще? Мэтру Олиоху до сих пор неймется? – Брагоньер неодобрительно покосился на то, что она принесла. – Порой мне кажется, что собственной крови он во мне не оставил.

– Это делала я, – смутившись, ответила гоэта. – Помогает быстро восстановить силы. Спасибо за то, что сняли арест.

– Не за что. Теперь вы вряд ли куда-то сбежите. Надеюсь. Кстати, радуйтесь, вашего Малиса до сих пор не нашли. А вот господин Ашерин наследил. И теперь он от меня не уйдет.

Сказано это было с нескрываемым злорадством.

– Меня попросили с вами посидеть. И не давать много читать.

– Дай врачам волю, так они сядут на шею, – усмехнулся соэр. – Я не так плох, чтобы мне требовалась сиделка, так что можете спокойно заниматься своими делами. До завтра вы абсолютно свободны.

– А что будет завтра? – поинтересовалась гоэта.

– Завтра мы выезжаем в столицу.

– Но…

Как он собирается куда-то ехать в таком состоянии, не до конца оправившись от отравления?

– Никаких «но». Мы и так слишком задержались в Урцхене. Меня не в первый раз травят, госпожа Тэр, так что я привык.

Брагоньер покосился на Эллину: она, наверное, считает его беспомощным, тяжелобольным, не способным ходить без чужой помощи. Положим, он еще не восстановил силы, но в седле прямо держаться сможет, а за время поездки слабость пройдет. Снадобья мэтра Олиоха быстро ставят на ноги. Да и не место хлюпикам на его службе.

Гланер Ашерин, несомненно, знает, что он жив, но наивно полагает, будто инквизитор еще недели две проваляется в постели. Что ж, это им на руку, эффект неожиданности порой бывает решающим фактором.

Едва придя в себя, Брагоньер потребовал ежедневных отчетов по расследуемому им делу. Сначала устных, а потом письменных. Читал он их втайне от лечивших его магов – те бы поспешили отобрать донесения, прочитали лекцию о вреде его занятия для здоровья и заперли бы в комнате. А соэр не намерен был терять драгоценное время и контроль над ситуацией в угоду непредвиденной болезни. Безделье удручало его.

– Разумеется, я не вправе вам указывать, но меня тоже немного учили медицине, и я…

– Спасибо за заботу, госпожа Тэр, умирать я не собираюсь. Заверяю вас, я знаю, что делаю. Так что, собирайте вещи. И это не обсуждается. Вам самой должна быть выгодна скорейшая кончина изменника.

Эллина думала, что он шутит, но нет, на следующий день, как и предупредил Брагоньер, они покинули Урцхен.

Впервые за все это время завтракали все вместе.

Маги, явно считавшие поведение начальника безрассудством, молчали, только лишь Нора по привычке попыталась возражать, но получила резкий ответ:

– Госпожа Нора, занимайтесь своими делами. Духи и тени – это по вашей части, и я бы мог потребовать отчета о том, почему такой дипломированный маг допустил появление нечисти.

Магичка фыркнула и не удержалась от реплики в том же тоне:

– Мы ответственны за вашу жизнь, господин соэр, так что это мое дело.

– Еще одно слово, госпожа Нора, и вашим делом станет волшба на деревенских ярмарках, – его тон говорил о том, что Брагоньер не шутит. – Вы дали себе слишком много воли. Вы всего лишь магичка, какая-то магичка, одна из многих, выходец из второго сословия с сомнительной родословной – и смеете указывать мне? Помните свое место, госпожа Нора, а то ваша блестящая карьера пойдет прахом. Оставьте ваш норов и командные замашки для ваших клиентов. Здесь приказываю только я, а вы в моем подчинении. Надеюсь, вы поняли, госпожа Нора?

Магичка кивнула, сквозь зубы попросила прощения и вернулась к еде.

Эллина внимательно следила за соэром и удивлялась тому, как он держится. Не прибегает ни к чьей помощи, ведет себя как абсолютно здоровый человек. Она догадывалась, насколько это тяжело, и была солидарна с Норой: Брагоньеру стоило повременить с поездкой.

На этот раз гоэте тоже предстояло путешествовать в седле, но в своем собственном, на своей лошади. Она ехала рядом с соэром в середине их небольшого отряда.

Темп передвижения был достаточно быстр, остановки делали редко. Во время них Брагоньер спешивался, тяжело опускался на землю и сидел, не двигаясь. Попытки напоить его чем-то, кроме средства Олиоха, оканчивались неудачей, а предложение делать привалы чаще наткнулось на суровый взгляд, означавший категорическое несогласие.

Вечером, после ужина в таверне, соэр о чем-то долго совещался с судебными магами. Эллина видела их после на заднем дворе, чертивших октограмму Мерхуса. Гоэта с интересом наблюдала за ними, подмечая, насколько быстрее и четче их действия, – чувствуется разница в классе.

– Я бы советовал вам вернуться в помещение.

Эллина и не заметила, как к ней подошел боевой маг Гордон, встал за спиной и оплел защитой.

– Почему?

– Начинается охота. Идите спать, ваша помощь нам не требуется.

Гоэта не стала возражать, вернулась в общий зал и удивилась, увидев Брагоньера в полном походном облачении.

– Что происходит? Он рядом?

Эллина вопросительно смотрела на него.

– Нет. Но он попался, госпожа Тэр. До утра из комнаты не выходить. Оставляю охранять вас господина Братса и двоих солдат. И очень прошу вас, госпожа Тэр, никакой самодеятельности! Вы ляжете спать, а не попытаетесь с кем-то связаться или сбежать. Завтра за вами приедут люди из ближайшего Следственного управления и сопроводят в безопасное место. Через пару дней все будет кончено, останется только суд.

Гоэта кивнула, хотя считала, что соэру не следовало принимать участие в поимке Гланера. После утомительной дороги ему требовался отдых.

Утром, как и обещал Брагоньер, сразу после завтрака, в таверне появились люди из Следственного управления Тагары, мужчина и женщина. Они без лишних проволочек доставили Эллину в город, поселив в доме одного из сотрудников.

Гланер проснулся от странного ощущения тревоги. Не зажигая света, сел, пытаясь понять, что происходит, потом обернулся и прислушался.

Тонкий слух метаморфа улавливал любые звуки, а уж в звенящей ночной тишине, в которой и обычному человеческому уху подвластно многое…

Нет, на постоялом дворе было спокойно, ничего подозрительного.

– Нервы, – пробормотал гоэт, вновь вернув человеческое обличье. – Совсем вымотала, проклятая девка! Интересно, сдохла? Зная ее дурость – должна была. И инквизитора с собой утащила – уж кто-кто, а он точно мертв. Хотел бы я посмотреть, как этот палач корчился в судорогах на полу в луже блевотины! Самое то для него, но удручает, что быстро. Зато наверняка. Духи подтвердили, что в Урцхене был страшный переполох. Жаль, подробнее не рассказали, я бы с удовольствием насладился последними минутами жизни обоих.

Злобная усмешка тронула губы.

Гланер пришел к выводу, что оставаться в Тордехеше опасно: не было никакой уверенности, что Брагоньер никого не посвящал в ведение дела. Хотя и тут не все так просто: дела передают не за пять минут, а следователи далеко не все свои догадки и наработки посвящают бумаге.

И ключевая свидетельница мертва…

Да и в первую очередь власти примутся выяснять обстоятельства гибели соэра, а тут их будет поджидать сюрприз: отсутствие следов яда в желудке и крови и отсутствие же следов того, что именно Гланер Ашерин держал бутылку в руках. Тени стирают все отпечатки, любую связь предмета с человеком – никакой высококвалифицированный маг не поможет. Да и мало ли кого Брагоньер не устраивал живым? Таковых наберется не один десяток, и половина из них точно темные.

Конечно, смерть Ольера ли Брагоньера стала серьезным ударом для правосудия королевства, нового кандидата на его место найти будет не так просто – это ведь не простой следователь, а высший судебный чиновник, инквизитор. Таких назначают свыше, а инквизиторов – и вовсе по королевскому представлению. Так что пара недель, если не месяц, у него в запасе есть. К тому времени артефакт переноса накопит достаточную энергию для того, чтобы доставить гоэта со Стешей из столицы Тордехеша в столицу Аварина.

Проверив, на месте ли оружие, Гланер снова закрыл глаза, но поспать ему не дали: заскулила дремавшая до этого у двери Стеша. На ночь он оставлял ее в физическом облике сторожить его покой.

Гоэт опасался даже не столько служителей закона, сколько мести возможных родственников Доновера. И Малиса. Он уже понял, кем был тот некромант, связав странное спасение Эллины с историей ее первой любви, да и их разговор на болоте не способствовал развитию теплых отношений. Прибавьте к этому арест и побег из-под стражи, о котором шептались все в округе, даже здесь, далеко от Урцхена, – и страх становился оправданным.

Темные умеют мстить, умеют выбирать момент и наносить удар. Он знал по себе, хотя и был полукровкой, обыкновенным человеком по отцу. Можно лечь на дно, притворяться, ждать годами, но не забыть. И Малис тоже не забудет, по чьей вине перенес унижения и боль, этого вполне достаточно, чтобы нанести Гланеру ночной визит. А уж если ему была дорога Эллина…

Стоп, каждый раз останавливал себя Гланер, она нужна была ему только для контроля баланса энергии, безотказная девочка, которую в любой момент и сколько угодно можно было затаскивать в койку. Была бы дорога, жила бы с ним – так нет же, то ли уехала, то ли сбежала.

Не станет некромант искать его, не до того ему. А вот родня Доновера – обязательно. Кажется, у него сестра была, тоже ведьма… Вот явится к ней айг покойного брата…

Додумав до этого времени, гоэт обычно клял богатое воображение, обзывал себя трусом и опрокидывал стаканчик, лаская мысленный взор видениями будущей счастливой жизни в Аварине. Она, его мечта, того стоила, а жизни всех этих людишек… Ну, кого он там скармливал Стеше? Так, безродную серую массу, которая ровным счетом ничего собой не представляла. Гланер ни капельки их не жалел.

Стеше он доверял, знал, что его питомица не станет поднимать шум просто так, поэтому мгновенно вскочил, оделся и с обнаженным мечом скользнул к двери.

Тишина бывает обманчива, ей не следует доверять.

Гланер знаком велел твари посмотреть, что творится в коридоре, и слегка очень медленно приоткрыл дверь. Выглядывать не стал – щель нужна была для того, чтобы движение воздуха, тончайший звук свели на нет эффект неожиданности нападавших.

Встав за дверью так, чтобы, отлетев, она не ударила его, но на время прикрыла от незваных гостей, гоэт ждал. Рукоять меча была крепко зажата в пальцах, сам он готов для мгновенного оборота.

На всякий случай Гланер активировал накопитель. Жаль, что он чужой и в него нельзя заложить парочку готовых заклинаний, – с такими вещами лучше не экспериментировать.

Утробное рычание Стеши сигнализировало об опасности. Минута – и тварь оказалась рядом с ним, поджимая уши. Это насторожило гоэта: Стеша не испугалась бы обыкновенных людей. И обыкновенные люди не ступают бесшумно.

– Не вовремя я тебя кормлю, эх, не вовремя! – с досадой пробормотал он. – Но на одного тебя вполне хватит. Иди, перекуси!

Тварь послушно метнулась обратно в коридор, окутывая его желтым маревом.

Минута, вторая – и тишину разрезало ругательство и злобный крик: «Чтоб тебя, демонова тварь!».

Мощнейший сдвоенный поток магического огня пронесся по коридору. Он не причинял вреда вещам, его целью было живое и условно живое. В данном случае – Стеша.

Сообразив, что на постоялом дворе его подкараулили боевые маги, и не желая терять свой главный козырь в борьбе за безбедную жизнь, Гланер поспешил отозвать свою питомицу. Она вернулась злобной и раненой: огонь опалил бок.

Отправив ее в родной мир залечивать повреждения, гоэт взялся за артефакт, рисуя руну перехода. Подумав, выбрал место и усмехнулся: он все равно сделает то, что задумал, никто ему не помешает.

– Э нет, не так быстро, приятель! – дверь будто испарилась, явив взору растрепанную Нору с пульсирующим воздушным бичом в руках. – А как же поговорить? Никогда метаморфа не видела.

Щелчок – и Гланер дернулся, со злобой сознавая, что рисунок перехода нарушен.

– Ну, так сейчас увидишь, – с глухой яростью прошипел он, обернувшись.

Теперь они были равны в скорости: в человеческом обличье гоэт бы не смог уворачиваться от ударов бича.

Ему хотелось убить эту самонадеянную магичку, разорвать в клочья, но она не подпускала его к себе, загоняя в угол комнаты. Судя по выражению лица, уже приготовила в субпространстве магические оковы. Так и есть – едва заметное движение руки… Но он это предвидел и спутал все карты, решившись на головокружительный прыжок.

Самодовольство слетело с лица Норы. Ругаясь, как портовый грузчик, она мгновение в бешенстве смотрела на сиротливо покачивавшийся на петле ставень. Потом крикнула кому-то за спиной: «Он во дворе!», ринулась к окну и метнула ловчую сеть, надеясь, что птичка попадется.

Гланер приземлился не очень удачно, но все же сумел подняться на лапы и прижаться к стене. Как он и предполагал, магичка метнула сеть. Очень умело, накрыв ею весь двор. Весь, за исключением маленького пятачка, где притаился метаморф.

В свете мечущихся факелов он уже видел бежавших к нему солдат, которым сеть не причинила бы вреда – сверху она безопасна, не запутаешься, – краем глаза уловил двоих магов с разрывными шарами и конную фигуру, преградившую выезд со двора.

Выиграть бой не было никаких шансов, времени – не больше минуты. Но он успел, успел обернуться, успел воспользоваться артефактом. Клинки палашей резанули уже пустоту, пройдя в считаных дюймах от тела.

– Мать твою, чтоб ты сдох, ублюдок! – пока ослепленные вспышкой перехода солдаты протирали глаза, коротко прокомментировал результат охоты Брагоньер, а потом обернулся к пристыженным магам: – Поздравляю, вы его спугнули. Что, в Университет сейчас принимают безголовых? Я же говорил, что он пошлет на разведку своего демона – так вы даже убить его неспособны! Он же у вас в руках был… Так, не желаю слушать оправданий. О вашей профпригодности поговорим после, а пока установите, куда он перенесся. Радует только, что повторно артефакт он сможет использовать не скоро – сомневаюсь, чтобы он был настолько мощным, – так что далее передвигаться будет нормальным способом. Приметы – по всем Следственным управлениям королевства, комнату обыскать, магам установить местонахождение преступника. Хотя я и так догадываюсь, куда он может податься. На ежегодный зимний бал. Нет, он не сбежит в Аварин, он захочет довести дело до конца. И мы встретимся, господин Ашерин, как бы вам ни хотелось обратного.

Подумав, соэр подозвал судебного мага:

– Вам особое поручение. Найти, если таковые имеются, всех родственников Каардина Доновера Сейрона и проверить на наличие темного дара. Они нам пригодятся. И, господин Искос, я все еще не получил от вас ответа на вопрос: где сейчас сбежавший некромант? Рискуете заставить меня усомниться в вашей компетентности. Надеюсь, вы понимаете, чем это вам грозит?

Господин Искос понимал – увольнением и перспективой дрянной работенки за пределами Сатии. И понимал, что соэр сейчас в бешенстве, и с него станет отправить по домам с «волчьим билетом» хоть все Следственное управление, если оно тут же не разовьет полезную бурную деятельность.

Брагоньер принял участие в осмотре вещей Гланера, забрал его сумку с какими-то растениями, порошками и жидкостями. Он намерен был показать ее Эллине, чтобы установить, что относилось к профессиональной деятельности гоэта, а что – к темной магии. Безусловно, с этим прекрасно справились бы и судебные маги, но у него была для них другая работа, в том числе для местных. Заодно и займет чем-то гоэту, использует во благо ее скромные способности.

В Тагару отряд возвратился во второй половине дня.

Соэр устал, но старался не показывать своей слабости и, что у него кружилась голова. «Последствия переутомления, голода и остатков яда в крови», – подумал он, тщательно следя за тем, чтобы спина была прямой, а выражение лица – бесстрастным.

Соэр ни с кем не разговаривал, выглядя погруженным в свои мысли. Так оно наполовину и было: он разрабатывал план по поимке Гланера.

Проведя час в Следственном управлении Тагары, Брагоньер подумал, что сумка с вещами подождет, и решил выспаться. Для постоя ему предложили не гостиницу, сочтя ее недостойной столь важного гостя, а частный дом.

– Ну, – заметив судебного мага, оставленного с Эллиной, поинтересовался соэр, – ваша подопечная, надеюсь, вела себя тихо?

– Более чем. Только переживала. Слышал, он ускользнул, господин соэр?

Брагоньер махнул рукой, давая понять, что все вопросы позже. Ему и так было непросто поддерживать видимость полного сил человека.

Велев не беспокоить его до утра, соэр направился в свое пристанище с твердым намерением поужинать, выпить средство Олиоха и завалиться спать.

Кое-как спешившись (судя по лицу господина Братса, скрыть от него свое состояние не удалось), Брагоньер прошел в холл, бросив верхнюю одежду на руки слуге, и только теперь заметил внимательно наблюдавшую за ними пару глаз.

– Завтра, госпожа Тэр. Хотя нет, скажите, что вы здесь делаете?

– Я под арестом, господин соэр?

– Нет.

– Я не нарушала ваших предписаний, господин соэр. Вы запретили мне выходить из комнаты на постоялом дворе – я не выходила, а про город вы ничего не говорили.

– Можете не оправдываться, госпожа Тэр, лучше сразу задайте свой вопрос. Полагаю, он связан с Гланером Ашерином. Нет. Господин Ашерин все еще на свободе, и я советовал бы вам вернуться к себе. Господин Братс, проводите ее, – с легким раздражением приказал соэр.

– Господин соэр, я могу помочь? – смущенно спросила Эллина.

– В чем? – Брагоньер недоуменно посмотрел на нее.

– Кому. Вам. Мне кажется, что вам нехорошо…

– Благодарю за заботу, госпожа Тэр, но вам действительно показалось.

Гоэта не стала настаивать, хотя видела, что он лжет.

Ночью Эллину разбудил кошмар. Ей приснилось, будто Гланер нашел ее, будто огненные глаза смотрят на нее из угла комнаты, а Стеша разевает пасть, чтобы превратить ее в один из тех выпитых трупов.

Последовавшее утром приглашение-приказ явиться к Брагоньеру обрадовало гоэту. Рядом с ним было как-то спокойнее хотя бы потому, что он обладает властью и способен хотя бы частично просчитать шаги Гланера. И рядом с ним маги, которые не дадут умереть. С ними она в безопасности, чувствует себя защищенной, такой, как прежде. Так что будь у нее выбор, Эллина предпочла бы ночевать с Брагоньером под одной крышей. Теперь она сожалела, что сглупила в свое время, не обратилась к нему за защитой – после Трии следовало бы. На поверку соэр оказался вменяем, не лишен человеческих чувств, хотя и суров, и непреклонен в дознании истины.

Брагоньер указал ей на сумку с вещами Гланера, велев прокомментировать содержимое. Как он и предполагал, части вещей не полагалось находиться в сумке добропорядочного гоэта, в том числе остаткам клубней аконита. Их и то, предназначения чего Эллина не знала, соэр запретил трогать и посоветовал тщательно вымыть руки.

– Вы ведь его поймаете? – гоэта с надеждой смотрела на, как обычно, что-то записывавшего следователя.

– Сохраняйте спокойствие, госпожа Тэр, и не впадайте в панику: у вас нет никаких оснований для беспокойства, – не поднимая головы, ответил Брагоньер и протянул ей бумагу: – Тут ваша опись вещей господина Ашерина с вашими же комментариями. Проверьте, все ли верно, и подпишите.

Эллина подписала, не читая.

– Опрометчиво с вашей стороны, – покачал головой соэр. – Всегда читайте то, что подписываете. Так, теперь сугубо практический вопрос: все, что нужно, вы уже купили? Просто потом не будет времени. Еще два дня мы проведем здесь, а потом, госпожа Тэр, у вас будет шанс увидеть столицу. От вас требуется хорошо выглядеть, молчать и стараться поменьше попадаться кому-либо на глаза.

– А при чем тут моя внешность? – удивленно спросила гоэта.

– Затем, чтобы не вызывать подозрений. И больше ешьте, а то похожи на мощи. Носить только платья, свой род занятий не афишировать, личные данные тоже. Ко мне не обращаться по должности. Вроде бы все. – Брагоньер на минуту задумался: – Да, все. Теперь только осталось рассказать то, что вам положено знать о нашей поездке. Как я и говорил, едем в столицу. Несомненно, господин Ашерин почтит своим присутствием ежегодный зимний бал и попытается обескровить руководство королевства – отличный шанс, все нужные люди в одном месте. Терять ему нечего, а страх и злоба толкнут на скорейшее осуществление плана. От него он не отступит, поверьте моему опыту. Открыто ловить его нельзя, поэтому придется обойтись без помощи столичных властей. Сделать это можно одним-единственным способом – приехать в Калеот с частным визитом. Не уверен, что в столице никто не сотрудничает с Аварином, поэтому так даже лучше. Брать магов и телохранителей мне положено по статусу, любовница тоже не вызовет подозрений. Оставить вас, к сожалению, нельзя, я рисковать не намерен.

– Любовница? Какая любовница? – насторожилась гоэта.

Вместо ответа соэр выразительно посмотрел на нее.

Эллина пробормотала что-то нечленораздельное и не совсем приличное, а потом, взяв себя в руки, спокойно спросила:

– Мне придется ею быть или играть?

Брагоньер пожал плечами:

– Для вас это существенно?

– Есть небольшая разница.

– Играть, госпожа Тэр. Вспомните свою подругу и на людях постарайтесь быть убедительной. Быть может, от этого будет зависеть ваша жизнь. Что-то еще, какие-то вопросы, возражения?

Гоэта покачала головой.

– Замечательно. Признаюсь, удивлен вашим поведением. Я планировал услышать истерику, бурный поток возражений, а вы повели себя как взрослая женщина. Похвально! И перестаньте бояться: если я сказал, что вы в безопасности, то так оно и есть. Ваш бывший друг никуда от меня не денется. А вам, как пострадавшей, будет полагаться компенсация от его семьи. Быть может, даже от государства, за помощь в разоблачении опасного преступника.

Несмотря на разыгрываемую роль, для Эллины практически ничего не изменилось, разве что пришлось отказаться от удобной мужской одежды для верховой езды и начать краситься. Для посторонних, так как ни гоэту, ни Брагоньера это не интересовало. Своей якобы любовнице он уделял ровно столько же внимания, что и прежде, только на людях обращался по имени и проявлял холодную, присущую всем дворянам галантность. Такую же, как и при их первой встрече, когда соэр изображал нанимателя: помочь спешиться, придержать дверь, что-то подать – не более. Она его интересовала мало, главным образом, жива ли и здорова. Эллину это устраивало: можно было не жеманничать, не стоять каждый день часами перед зеркалом, «наводя красоту» и выбирая наряды.

Гоэта ехала чуть позади Брагоньера, между господином Братсом и Норой, и по сравнению с обоими остро ощущала себя неполноценной магичкой. Впрочем, так оно и было, а тут еще Нора – идеальный образец колдуньи с развитым даром. Единственное, что радовало, – женщиной магичку можно было назвать с натяжкой, в платье и без оружия Эллина ее не представляла. Отношения с ней не заладились, впрочем, они у этой особы ни с кем не ладились по причине повышенного содержания стервозности в крови.

А вот с Братсом можно было разговаривать, что гоэта и делала, чтобы как-то скоротать длительные переезды. Тот, разумеется, магичкой ее тоже не считал и на попытки беседы на профессиональные темы реагировал усмешкой. А вот о королевском дворе охотно рассказывал. Эллина была ему благодарна: по крайней мере, она не ударит в грязь лицом, выдав свою «серость».

Господин Искос постарался, быстро и качественно выполнил оба поручения, Брагоньер был им доволен. Как обычно – из Следственного управления Сатии он взял двух самых лучших судебных магов. Сбежавший отсиживался на болоте; соэр пока не намерен был его трогать, предпочитая дождаться, пока некромант немного успокоится, потеряет бдительность. Когда темные начинают расслабляться, сбрасывать излишки энергии, их легче схватить.

Брагоньер был опытным инквизитором и знал, что в ближайшие пару недель Малис особенно опасен. Он напрасно загубит людей, а некроманта не поймает. Зато потом, на двадцатый – двадцать пятый день наступит спад, конец первой агрессивной фазы – тогда его и следует брать. Внезапно. Ночью. На его территории. Обложив, как зверя. И желательно в качестве приманки подослать женщину. Редко кто устоит, не поддастся жизненной необходимости в ущерб осторожности. А если это будет госпожа Тэр, то она сможет его выманить, привести им в руки.

Разумеется, госпожа Тэр сотрудничать с властями откажется, но ведь не обязательно ее в это посвящать, просто принудить обманом. Не так уж это и сложно – обязательно ведь захочет поблагодарить некроманта.

Только вот Эллину Брагоньер планировал попросить стать приманкой для иного зверя.

Хотя Гланер Ашерин и был честолюбив, хоть и заключил договор с Аварином, жаждал денег, почестей и славы, глухо презирал правящий класс и короля в частности, страдал манией величия и навязчивой идеей возвышения собственной персоны любой ценой, нельзя было со стопроцентной уверенностью утверждать, что он приедет на бал. Инкогнито, разумеется, и не как гость, а как палач.

Деваться ему, конечно, некуда: Аварин не укроет изменника, не выполнившего обязательств. Не станет соседнее королевство развязывать войну из-за какого-то шпиона, поставлявшего пустячные сведения. Они с радостью выдадут его тордехешцам, а то и убьют, потому как им невыгодно раскрытие собственных планов. Напасть на обезглавленное государство и получить официальную ноту о начале военной кампании – две разные вещи.

А в Тордехеше господину Ашерину не укрыться, он это понимает.

Нет, конечно, можно бежать в третью страну, но это означает крушение его честолюбивых планов. Насколько смог понять Брагоньер, если господина Ашерина не устраивает жизнь богатого гоэта при папочке, занимающем не последнюю должность в королевстве, то более скромное существование изгнанника точно не устроит.

Он хочет прославиться, хочет забраться наверх – и он пойдет на громкое политическое убийство. И не одно. А госпожа Тэр может его отвлечь, заставить проявить себя до того, как он спустит свою тварь. У гоэта болезненная мания в отношении бывшей подруги, он непременно попытается убить ее первой, до бала.

Странно, конечно, выбрать «подсадной уткой», существом, призванным отвечать за твои преступления, человека, с которым тебя связывают длительные теплые отношения. Брагоньер предполагал, что тут дело в затаенной обиде, о которой госпожа Тэр уже забыла, а господин Ашерин еще помнил. Банальная мелкая месть, возможно, связанная с отвергнутыми чувствами или публичным унижением. На эту мысль наводило изнасилование – логичнее было бы сразу убить, но он предпочел другое. А раз так, то оно было в тот момент важнее. И не просто изнасиловал – судя по показаниям некроманта, в общих чертах, поверхностно описавшего состояние пострадавшей, и поведению госпожи Тэр, он это смаковал.

Брагоньер не знал всех подробностей, не знал деталей, но догадывался, что это были самые страшные минуты в жизни гоэты.

Или дело в уязвленном честолюбии – кто знает, может, кто-то, чье мнение было важно для господина Ашерина, ценил его подругу больше его. Мало ли что, но это что-то повлияло на выбор.

Вторая приятная новость, сообщенная господином Искосом, касалась семьи Каардина Доновера Сейрона, которого госпожа Тэр знала как просто Доновера, да и сам соэр для краткости предпочитал называть так же. Чудо, конечно, что удалось установить истинное имя этого субъекта, без помощи ректора не обошлось. К счастью, этот темный в свое время окончил Университет, и его данные сохранились в архиве. Второе имя, которым он представлялся, и помогло в поисках.

Интересный, очень интересный маг, с двойным даром. Жаль, что воскресить и изучить не получится – после демона господина Ашерина никакой некромант не поможет. А ведь интересно было бы узнать, как господин Сейрон при поступлении спрятал свой более развитый темный дар, заменив его менее развитым светлым – до этого ведь считалось, что обмануть духа-хранителя невозможно. Выходит, тоже был метаморфом, только духовным.

Семью его нашли, допросили. Родители – добропорядочные маги – спокойно спят на кладбище, дядя – гоэт, работающий аптекарем, а вот сестра… Ее дома застать не удалось, но, судя по найденным вещам, тоже темная. В связи с этим как-то не верилось в непогрешимость покойной четы Сейрон – у светлых сразу двое темных детей родиться не могут, даже если среди предков затесалась паршивая овца. Напрашивался вывод, что либо кто-то из родителей был темным, либо госпожа Сейрон рожала не от мужа. Ответ дадут магический тест брата покойного и сличение ауры дяди и племянницы.

Байда Сейрон, сестра Доновера, казалась неуловимой – ее местонахождение не могли определить поисковые заклинания, оставался Большой круг и поисковые высшего порядка. Брагоньера подобное не удивило: на девушке наверняка был специальный артефакт либо она бродила не по этому миру – темные такое могут. Если бы он собрался мстить, если бы он был черным магом, то в первую очередь позаботился бы о том, чтобы его не нашли.

Но артефакты требуют подзарядки, а долго находиться за пределами этой реальности нельзя, так что она проявится. Тут главное – не упустить ее, не позволить убить господина Ашерина: соэр хотел получить его живым и судить по законам инквизиции. А если и лишать жизни, то это сделает не темная колдунья, а кто-то из боевых магов. Байда же просто облегчит их задачу, выведет на должника крови.

Брагоньер не планировал сжигать девушку, если на совести той не будет тяжких преступлений. Учитывая возраст – просто поставить на учет и провести ритуал по уменьшению дара. Судебное преследование – в случаях, предусмотренных законом.

– У темных всегда что-то найдется, но если девица мне поможет – не трону. Сдается, она даже может прийти ко мне сама: в шестнадцать лет особо не поколдуешь. Но умненькая, раз так ловко прячется.

На подъезде к Калеону Брагоньер приказал усилить бдительность и следить за безопасностью госпожи Тэр. Сама она теперь ехала рядом с соэром, всеми силами пытаясь скрыть неприличные, по меркам высшего общества, чувства при виде знакомого пригорода, в котором находилось училище. Это было нелегко – тянуло пройтись по «местам боевой славы», взглянуть на само училище, проверить, на месте ли лаз в ограде, переброситься парой слов со встречавшимися по дороге будущими гоэтами. Но нельзя – для всех она любовница баронета ли Брагоньера, а не гоэта.

– В Калеоне когда-нибудь были или за пределы предместий не выбирались? – соэр убрал за воротник цепочку с перстнем инквизитора и поправил свое личное кольцо.

– Доводилось, но редко. Я и не помню ничего. И королевского дворца не видела.

– Не гарантирую, что увидите. Бал проходит в ратуше. Но, к сожалению, нам будет не до танцев.

– И к лучшему – танцевать я не умею, – пробормотала Эллина.

Брагоньер посмотрел на нее так, будто она сказала, что не умеет пользоваться ножом и вилкой.

– Совсем?

– Ну, отчего же. Я имела в виду так, как принято в вашем кругу. Представители второго и третьего сословий, господин Брагоньер, придворных танцев не знают, у нас свои.

– Понимаю, у вас просто не было возможности научиться.

– Все верно. У меня нет уймы свободного времени и лишних денег, чтобы бросать их на ветер.

– Хорошо, закроем эту тему. А теперь попрошу вас вести себя тихо, не привлекая ненужного внимания вопросами, восхищением или замечаниями. Сделайте вид, будто не раз бывали в столице.

– Я не дура, – обиженно фыркнула гоэта. – Да, вы дворянин, а я – невесть кто, но не настолько же! Или в Сатии я тоже выглядела как недалекая деревенщина?

Брагоньер внимательно посмотрел на нее и задумчиво спросил:

– Вы хотите услышать от меня оценку ваших умственных способностей и умения вести себя на людях? Нет, все не так плохо, госпожа Тэр, только будьте увереннее в себе. Вы умеете держаться с достоинством, только потом где-то его теряете. И все это наводит меня на определенные мысли. Высказывать их сейчас не стану, если пожелаете, скажу вечером. Я просто хочу, чтобы вы вели себя естественно, как обычная довольная и счастливая женщина. Хотя, понимаю, счастья вы в своей жизни не видели. Печально!

Она едва удержалась, едва не спросила, какое право он имеет копаться в ее жизни, но промолчала. Но в чем-то соэр прав: счастья в ее жизни было мало. Катастрофически мало. А у кого оно есть?

Калеот напоминал Сатию, только был еще больше, шумнее и многолюднее.

Эллина с любопытством поглядывала по сторонам, рассматривая город, куда все стремились, но где лишь немногие могли удержаться. Она знала, что проиграет, поэтому предпочла и не пытаться.

Несомненно, количество знати на квадратную милю в Калеоте было предельно высоко: то здесь, то там мелькали гербовые кареты или рассекал толпу щеголеватый всадник. Но кварталы практически ничем не отличались от подобных в Сатии, разве что храмов было больше. Один ей очень понравился, даже захотелось прийти туда, бросить монетку в пруд, покаяться перед грозным Дагором и попросить, чтобы все хорошо закончилось.

Судя по всему, жить они собирались в квартале для благородных. По мнению гоэты, это было ненужным расточительством: гостиницы в квартале для второго класса были ничуть не хуже, но дешевле. И не привыкла она к роскоши, родными ей были другие места – тихая благопристойная обитель на Тенистой улице. Это Гланеру понравилось бы жить по соседству с графами и баронами, он к ним стремился, недаром и дом купил на границе кварталов, и оформил его в дворянском стиле.

Брагоньер ехал чуть впереди, уверенно ведя своих спутников по паутине улиц, переулков и бульваров. Пару раз с ним здоровались, пару раз кланялись, что навевало мысли о том, что соэр – личность не сугубо сатийского масштаба.

Они остановились у дверей большого старинного особняка на тенистом бульваре в верхней части города. Если приглядеться, то отсюда были видны башни королевского дворца.

Эллина старалась не думать, сколько может стоить дом в таком месте – однозначно дороже того, в который ее приглашали в Сатии. И старше, не одно поколение пережил.

– Добро пожаловать! – Брагоньер спешился, подошел к гоэте и протянул ей руку. Она не стала отказываться и с его помощью соскользнула на заснеженную мостовую.

Взяв гоэту под руку, соэр повел ее к крыльцу.

Дверь была уже отперта, и в проеме с легким поклоном застыл слуга.

– А чей это дом, благородный сеньор? – почему-то назвать его иначе сейчас язык не поворачивался.

– Мой. Вернее, семейства ли Брагоньер. Я не считаю нужным тратиться на гостиницу, когда могу жить здесь. Хавер, – обратился он к слуге, – леди ли Брагоньер дома?

– Я дома, Ольер, – ответил вместо Хавера спокойный женский голос. – Ты же знаешь, я верна родному крову.

Оглядевшись, Эллина увидела на нижней ступеньке лестницы, двумя маршами обнимавшей сумрачный холл, высокую худощавую женщину во вдовьем наряде. Она казалась старше ее покойной матери, но ее осанке могла бы позавидовать любая девушка. Только вот глаза такие же холодные, как у сына.

Брагоньер отпустил локоть гоэты, медленно пересек холл и склонился над рукой матери. Та едва заметно улыбнулась, но больше ничем не выразила своих эмоций.

– Вижу, ты не один, – взгляд леди ли Брагоньер скользнул по Эллине.

– Позволь представить тебе госпожу Эллину Тэр. Свидетельницу. Надеюсь, вы не будете против, если она поживет у нас? Это ненадолго.

– Значит, и ты ненадолго, – вздохнула леди. – Я так редко тебя вижу. Твоя сестра балует меня чаще.

Брагоньер промолчал и обернулся, поджидая Эллину. Та отдала верхнюю одежду слуге и под пристальным взглядом двух пар одинаковых глаз приблизилась к лестнице.

– Безмерно рада знакомству, благородная сеньора, – она склонилась в реверансе перед матерью соэра. Реверанс вышел неловким – что поделаешь, этикет в училище преподавали поверхностно, так, всего пару занятий.

Кажется, леди ли Брагоньер недовольна. Еще бы – такая неуклюжая девица в ее доме.

– Взаимно, – если гоэта ей и не понравилась, леди предпочла это скрыть за маской холодной вежливости. – Судя по тому, как представил вас Ольер, вы из второго сословия?

– Госпожа Тэр – гоэта, – ответил вместо Эллины Брагоньер. Та была ему благодарна: не пришлось объяснять, что она из семьи, которую и в услужение в такой дом не взяли бы.

– Что ж, не буду вам мешать. Надеюсь, вам у нас понравится, госпожа Тэр. Ольер, полагаю, ты сам позаботишься о гостье.

Соэр кивнул и проводил взглядом удаляющуюся фигуру матери.

Эллину поместили в одной из гостевых комнат в левом крыле дома. С леди ли Брагоньер она практически не встречалась, разве что за приемом пищи и в гостиной после вечернего чая. Часто ели без нее: леди страдала от различных недомоганий. Что поделаешь – возраст.

Первые дни в столице гоэта провела в четырех стенах в обществе господина Братса, очевидно, назначенного ее телохранителем.

Брагоньер же был занят активными поисками Гланера Ашерина и Байды Сейрон. Последняя неожиданно объявилась сама, резко ухватила его за рукав и дернула в темный переулок, когда он пешком возвращался от друга из Тайного управления.

– Так я и думал, – соэр и не подумал испугаться, с профессиональным интересом пытаясь рассмотреть юную колдунью. Ее артефакт разрядился, и вот уже два дня все передвижения Байды были ему известны. – Желание мести нередко пересиливает другие чувства, особенно в вашем возрасте. Итак, я вас слушаю, госпожа Сейрон.

Байда опешила, не ожидая такой реакции. Она была такой же светловолосой, как брат, и очень худой, как борзая собака.

Отпустив руку Брагоньера, колдунья поспешила отойти на пару шагов. Рука метнулась под шубку – к накопителю, другая неуверенно коснулась рукояти кинжала.

– Не трону, – с легкой усмешкой в голосе прокомментировал ее действия соэр. – Пока я не знаю за вами преступлений, помимо наличия темного дара. Но, полагаю, наш разговор нужно продолжить не здесь. Вам ведь есть что сказать?

– Только то, что я желаю, чтобы Гланер Ашерин сдох! – прошипела Байда. – Я знаю, он вам нужен, я могу помочь. Но я никуда с вами не пойду. Примените свое заклятие – предпочту умереть.

– Юношеский максимализм, – покачал головой соэр. – Госпожа Сейрон, условия здесь ставлю я. Так что мы будем разговаривать там, где я пожелаю.

– Тогда я убью его сама, без вашей помощи!

– И дура. Что вы можете против взрослого мага, пусть и низшего порядка? Его тварь пообедает вами и не подавится.

Но Байда его не дослушала, скрывшись в укутавшем переулок мареве.

Проводив ее взглядом, Брагоньер подумал, что недооценивает детей темных, их тоже нужно заставлять проходить магический тест.

Ничего, пусть погуляет пока на свободе, выведет на господина Ашерина, а потом он решит, что с ней делать.

Глава 14. Бал

Байда Сейрон ненавидела Гланера Ашерина, как только может ненавидеть темная. Она выследила его и просчитывала варианты устранения. Самым разумным ей казалось банальное убийство, которое не вызовет у властей ненужных подозрений. Просто перерезать горло, искупав пальцы в его крови. Но Байда сдерживала себя, напоминая, что у нее будет всего одна попытка.

Гланер Ашерин всегда начеку, к нему не подкрадешься. Тот следователь прав: метаморф ей не по зубам, его нельзя уложить ударом ножа в темном переулке – банально не хватит сил. Поэтому придется подобраться к нему хитростью, чтобы Ашерин ничего не заподозрил, чтобы рядом не было его верного демона.

Байда каждый день меняла места ночлега, стараясь сбить со следа Брагоньера, с которым по глупости заговорила. Теперь она жалела о своем опрометчивом поступке: следователь отберет у нее Ашерина, не позволит отомстить. А это была ее месть, ничья больше.

Байда усмехнулась, подумав, что действительно представляла кое-какую ценность для следователя. Ей, хоть и неопытной девчонке, были доступны заклинания, непосильные для судебных магов. Она напрямую общалась с духами, которые стали в столице ее ушами и глазами. Их тут было превеликое множество, на любой вкус. И Байда могла им приказывать, им и теням, которые и укрыли ее в момент опасности в темном переулке.

Жалко, что тени не умеют убивать, а то бы она с радостью отдала им заветный приказ.

А еще с Байдой разговаривали айги. Айги ее предков. Вот и сейчас, удобно усевшись на земле, скрестив ноги, девушка беседовала с одним из них. Он был не местным – просто его казнили в Калеоте около ста лет назад, а обугленные останки выбросили в овраг.

Об этом айге ей рассказали духи.

Айг пытался научить ее терпению, напоминал о качествах, которые помогали таким, как она, выживать в самые суровые времена. Самого его загнали в ловушку, и он не желал, чтобы туда же по собственной глупости попала и Байда.

– Инквизиторы слепы, для них существует всего один закон. И если он отпустил тебя, то только потому, что решил использовать. Обмани его, не позволяй превращать себя в игрушку.

Байда кивала и вспоминала отца. Настоящего отца, которого видела всего месяц в году, когда мать якобы вывозила детей на отдых. К сожалению, он мало чему успел ее научить – бесследно сгинул семь лет назад, оставив в подарок дочери артефакт, блокирующий поисковые заклинания. Жив он или нет, Байда не знала – искала и не могла найти. Даже любимые духи не могли ей помочь.

Разговор с айгом, скорее монолог, потому что Байда предпочитала молчать и слушать, добавил уверенности в собственных силах. Айг поможет ей: он обещал вселиться в ее тело и наделить своей силой.

Опасно? Безусловно. Байда могла умереть, сойти с ума, лишиться собственного тела, но она привыкла доверять темным.

Духи донесли, что Гланер Ашерин собирается на зимний бал. Байда полагала, что более удобного случая не представится.

Заранее смакуя последние минуты жизни врага, она прошлась по магазинам, выбирая наряд. Если Байда постарается, то сумеет завлечь метаморфа в сети женского коварства, из которых нет возврата. Он не знает ее в лицо, никогда не видел, так что риск минимален. И так она подберется к нему достаточно близко.

Мужчины беззащитны в постели и под хмельком.

Ничего, Байда потерпит его прикосновения, позволит быть с собой ради удовольствия слизнуть кровь с его шеи. А если начнет сопротивляться – поможет айг.

Единственная проблема заключалась в том, что у нее не было пригласительного билета на бал, но Байда рассчитывала на теней. Они сумеют отвлечь внимание стражи, и она незамеченной проскользнет в ратушу.

Эллина тоже готовилась к балу. Вопреки предположениям ее туда брали. И даже велели купить нормальное платье, а не то, в чем она обычно ходила.

– Зачем? – гоэта не понимала причины подобной щедрости. – Меня моя одежда устраивает.

Брагоньер собирался потратить на нее свои деньги? Или все же деньги должны были быть ее?

– В своих нарядах вы будете смотреться чужеродным элементом среди гостей. Не забывайте, госпожа Тэр, для всех вы – моя любовница, и ваш внешний вид будет позорить честь моей фамилии. Наряд либо купите, либо закажите у портнихи.

– У меня нет лишних денег. Я не планировала столь обширные траты и готова изображать компаньонку вашей матери.

– Леди ли Брагоньер не бывает на подобных увеселительных мероприятиях. Она предпочитает проводить время с иными целями. А о деньгах не беспокойтесь – спишу на представительские расходы. Полагаю, вам также понадобятся украшения – я попрошу леди Брагоньер что-то подобрать.

Гоэта кивнула, подумав, что ни за что не наденет драгоценностей Брагоньеров – весь вечер сердце будет не на месте.

Решив, что купить платье и подогнать его по фигуре выйдет дешевле, нежели шить на заказ, Эллина в сопровождении неизменного господина Братса и нескольких вооруженных слуг отправилась по магазинам. Не пешком, в наемном экипаже, как и полагается даме ее положения. И с неограниченным кредитом, выданным соэром на ее имя.

Никогда в жизни Эллина не могла, не раздумывая, тратить любую сумму на покупки. Деньги не нужно было отдавать – она переспросила. Насколько она поняла, они государственные – не стал бы Брагоньер платить за нее из собственного кармана.

Весь день пролетел, как одно мгновение. На время забыв о Гланере, гоэта с упоением ребенка изучала фасоны и ткани, примеряла туфельки, вдыхала ароматы. Казалось, будто она попала в сказку, на пару часов превратилась в Анабель. Эллина и забыла, сколько радости может доставлять покупка чего-то прекрасного, но непрактичного.

Вернувшись, гоэта столкнулась на пороге с леди ли Брагоньер: та тоже откуда-то только что приехала в гербовом экипаже.

Странно, а ей казалось, что леди не выходит из дома.

– Приятно провели время? – леди ли Брагоньер окинула беглым взором ворох свертков в руках слуг. – Что ж, иногда это полезно. После вечернего чая придите ко мне, я посмотрю, что вам можно подобрать для бала.

– Благодарю вас, право, не стоит… – Эллина посторонилась, пропуская хозяйку дома, даже придержала ей дверь.

– Меня просил сын. Прошу меня извинить, но я устала.

Отказавшись от помощи, леди ли Брагоньер сама поднялась по лестнице и затворилась в своих покоях.

Ужин прошел в привычном молчании. Вернее, молчала гоэта, а мать и сын обменивались одиночными репликами, касавшимися общих знакомых и столичной жизни.

За чаем и вовсе заговорили о законах и последних государственных решениях.

Эллина решила, что леди ли Брагоньер забыла о своем обещании, – но нет. Она позвала гоэту к себе, попросив и сына присутствовать.

– Какого цвета ваше платье, госпожа Тэр?

– Мне сложно описать, благородная сеньора…

– Тогда вам подойдет жемчуг. Жемчуг идеально ко всему подходит и не будет диссонировать с вами. К сожалению, сейчас многие игнорируют правила хорошего тона и носят чужие камни. А ведь украшения должны соответствовать человеку. Ольер, будь добр, подай мне шкатулку с драгоценностями. Если желаешь, можешь выбрать для госпожи Тэр что-то сам – она ведь будет с тобой.

– Я целиком доверяю вашему вкусу.

Леди ли Брагоньер отперла шкатулку, извлекла из нее жемчужный гарнитур и протянула гоэте:

– Примерьте. Ольер, будь добр, помоги госпоже Тэр: у колье тугая застежка. Я давно его не надевала. Со времен своей юности. Надеюсь, жемчуг не потускнел.

Эллина мысленно усмехнулась: разумеется, ей отдали самую старую ненужную вещь. Если потеряет или сломает – не так обидно. Видимо, часть чувств отразилась на ее лице, потому что Брагоньер поинтересовался, чем она недовольна.

– Что вы, господин… благородный сеньор, у меня нет повода для недовольства, наоборот, я безмерно признательна вашей матери за заботу.

Пока она вдевала в уши серьги, соэр аккуратно отвел с ее шеи волосы и, игнорируя протесты гоэты («Не утруждайте себя, я прекрасно сама справлюсь!»), застегнул замочек ожерелья.

– По-моему, вам идет, – отойдя в сторону, он придирчиво оглядел Эллину. – С соответствующим нарядом, разумеется.

– Просто у вашей матери безупречный вкус, и ее драгоценности украсят любую.

– Ольер прав, жемчуг – ваш камень, – подала голос леди Брагоньер.

Гоэта не стала возражать и поспешила снять гарнитур. Видимо, слишком поспешно, потому что в застежку попали волосы. Она молчаливо выругалась, представив, как выглядит со стороны.

– Позвольте помочь вам.

Рука Брагоньера коснулась ее шеи и освободила запутавшуюся прядь. Эллина поблагодарила его за заботу и, пожелав присутствующим спокойной ночи, оставила мать и сына одних.

День, предшествовавший балу, Эллина провела спокойно. Ее не мучили ни ароматическими ваннами, ни долгими беседами с парикмахером по поводу прически, предоставив самой себе.

Брагоньера целый день не было, он обещал быть только к половине девятого, выразив надежду, что к этому времени гоэта успеет переодеться и не задержит его.

– Помните, госпожа Тэр, это не увеселительная прогулка, так что проявите сознательность. Будете высматривать господина Ашерина. Если он не появится, то в час ночи вас отвезут обратно. Изобразите, что вам нездоровится. Если увидите знакомых, в долгие разговоры с ними не вступайте, о деле не распространяйтесь. Лучше всего, если вы весь вечер просидите на одном месте. Я попрошу кого-нибудь составить вам компанию.

Гоэта заверила его, что будет готова к назначенному времени и на балу намерена строго придерживаться полученных инструкций. То, что ее сделали приманкой, не радовало, но спорить с соэром она не собиралась. Для него, похоже, это привычное дело – использовать свидетелей в качестве подсадных уток.

Ванну Эллина приняла по собственной инициативе. Вымыла волосы. Теперь от нее едва уловимо пахнет цветочным мылом.

Выделенные леди ли Брагоньер служанки помогли ей одеться, зачесали наверх и уложили волосы, истратив неимоверное количество шпилек.

Глянув в зеркало, гоэта себя не узнала: дама. И даже симпатичная. Как же приятно чувствовать себя женщиной!

Покрасовавшись в декольтированном платье, чей цвет замер между палевым и цветом топленого молока, Эллина отослала служанок, извлекла жемчуга леди ли Брагоньер и довершила образ украшениями. Хоть они и старомодные, простые, но действительно к платью подходят. Так что, может, гоэта была несправедлива к леди, обвиняя ее в презрении и скаредности.

Последний штрих в виде легкого макияжа и прикосновения сухих духов к коже – и она готова. Раньше положенного срока, так что в ожидании Брагоньера пришлось взяться за книгу – пользоваться библиотекой ей дозволялось.

Соэр и застал ее за чтением. Несколько минут молча смотрел, придирчиво разглядывая, будто видит в первый раз. Эллине стало неуютно под этим взглядом, и она поспешила спросить:

– Что-то не так?

– Да нет, госпожа Тэр, просто вы несколько изменились. Прекрасно выглядите и прекрасно умели до этого скрывать достоинства своей фигуры. Впрочем, понимаю, при вашей работе это естественно. Только не идет на пользу вашей заниженной самооценке.

– Господин Брагоньер, с чего вы решили, что я себя недооцениваю?

– По вашей реакции, вашему поведению. И вашему вопросу… Почему, если на вас смотрят, с вами должно быть что-то не так?

– Господин Брагоньер, вам не кажется, что вы додумываете то, чего нет? И почему вас вдруг начала так интересовать моя особа? Я всего лишь очередная свидетельница, очередная приманка. Своим видом на балу вас не опозорю – чего вам еще? Так что оставьте меня в покое.

– Хорошо, закончим препирательства. Экипаж подан, прошу вас, – он протянул ей руку.

Внизу слуга подал ей не ее пальто, а меховое манто. Ничего спрашивать гоэта не стала, догадываясь, чье оно. Что ж, любовница баронета должна выглядеть соответствующе.

Сидя напротив, соэр продолжал рассматривать ее, будто видел впервые. Подолгу задерживает взгляд то на лице, то на шее, то на груди. Не выдержав, гоэта поинтересовалась причиной столь пристального внимания.

– Банальное любопытство, госпожа Тэр, и профессиональная привычка. Еще раз убеждаюсь, насколько одежда способна менять женщин. Непривычно видеть вас в подобном наряде, без традиционной «серой» маскировки. А ведь когда вы одеты как женщина, а не как существо женского пола, смотритесь совершенно иначе. И в работе вам бы это помогло, добавило конкурентных преимуществ. Ни для кого не секрет, что внешняя привлекательность играет роль при выборе гоэта.

– Благодарю за комплимент и за совет, но, к сожалению, я самая заурядная личность.

– Поднимайте свою самооценку, госпожа Тэр, а то всю жизнь будете прозябать в тоске, бедности и одиночестве. Безусловно, это не мое дело, но я достаточно наблюдаю за вами… Вы не цените себя – так почему вас будут ценить другие? Вы сами себе все портите. Вот и сейчас отчаянно ищете в себе недостатки. Эллина, женщина становится привлекательной, когда она сама себя таковой чувствует. Подумайте об этом.

Экипаж мягко подкатил к ратуше.

Брагоньер вышел первым, подал Эллине руку и, поддерживая под локоть, помог сойти на крыльцо. Не удостоив лакея взглядом, соэр протянул приглашение на два лица, выискивая среди подъезжающих гостей подчиненных. Заметив всех четверых магов, кивнул и подал жест приблизиться.

Гоэта терпеливо дожидалась, пока Брагоньер переговорит с ними и поднимется к ней. Ждать пришлось долго, минут десять. Но наконец он вернулся к своей спутнице, извинился, взял ее под руку и ввел в заполненный приглашенными холл.

Эллина была приятно удивлена, когда он помог ей снять манто, сам отдал его слуге вместе со своим плащом. А ведь не обязан был: хоть она и дама, но гораздо ниже его по происхождению.

«Ах да, – поймала себя на мысли Эллина, – я же якобы его любовница, и он обязан за мной ухаживать. Так что никакой заботы, банальный этикет».

Воспользовавшись тем, чем соэра снова отвлекли, гоэта подошла к гигантскому зеркалу и поправила прическу, слегка растрепанную ветром. Заодно еще раз оглядела себя с головы до ног – она себе нравилась. Будто и выше, и стройнее, и даже декольте такое… Неудивительно, что оно привлекло внимание Брагоньера, в таком обрамлении ее грудь, приподнятая корсетом, выглядит изумительно.

Неужели это действительно она?

Нет, Эллина себя дурнушкой не считала, просто никогда еще не выглядела так обворожительно.

Улыбнувшись своему отражению, гоэта обернулась к Брагоньеру, вновь став серьезной и собранной. Она на работе, а не на увеселительном мероприятии.

В зале было душно и шумно.

На балконе настраивал инструменты оркестр, а гости, прохаживаясь, обменивались со знакомыми последними новостями, сдабривая их шампанским.

– Где мне сесть или встать? – Эллина старалась не смотреть по сторонам, но это было сложно. Любопытство заставляло глаза скользить по лицам, нарядам, стенам, окнам, потолку…

– Пока где хотите. Опасности нет, ваш друг появится позже. Хотите шампанского?

Гоэта отказалась, но, видимо, неубедительно, так как Брагоньер остановил слугу и снял с подноса два фужера. Эллина слегка пригубила свой, соэр же поставил на столик пустой бокал.

– Эллина, вы слишком напряжены. Успокойтесь и улыбайтесь. Нужно вас как-то отвлечь…

Музыканты закончили приготовления, и сверху полилась первая танцевальная мелодия.

Эллина вздрогнула, когда Брагоньер неожиданно забрал из ее рук бокал.

– Мне уже идти, да?

Соэр покачал головой:

– Все гораздо банальнее. Мелодия простая, танец незатейливый, вы справитесь. Заодно не будете выглядеть «белой вороной». Если понравится, потанцуете еще. Потом вернется господин Гордон, побудете с ним.

Эллине казалось, что все смотрят на нее, шепчутся, судача о «корове на льду», но потом выбросила подобные мысли из головы. В конце концов, какая разница, где танцевать? Ну да, она не знает каких-то шагов, но под юбками все равно не видно.

Пластика рук у нее хорошая – магия обязывает, двигаться умеет, значит, выкрутится. Не сложнее, чем на мечах отплясывать.

Брагоньер уверенно вел, сглаживая погрешности партнерши. Постепенно гоэта забыла о том, зачем здесь, и просто танцевала, не думая, как она смотрится со стороны. В конце концов, кому она нужна? Это, во-первых. А, во-вторых, чем этот бал, по сути, отличается от празднований дня рождения Анабель? Там ведь тоже были дворяне, и были танцы, и это ее не смущало. Так зачем же лишать себя нежданного удовольствия?

Напряжение спало, с лица Эллины не сходила улыбка. Появилось приятное необъяснимое ощущение внутри.

Второй танец она даже отдала другому кавалеру, третий вновь танцевала с соэром.

Кружа партнершу по залу, Брагоньер напряженно высматривал кого-то и, наконец, найдя, довольно приподнял краешки губ.

Музыка смолкла, и соэр отвел Эллину на прежнее место.

– Берите бокал, госпожа Тэр, и идите в буфет. Там вас встретят. Заметите или почувствуете что-то неладное – немедленно сообщите кому-то из магов. Развлечения на сегодня закончены, началась работа. И в ваших же интересах проявить предельную бдительность. Я буду время от времени проверять, как вы там.

Улыбка исчезла с лица гоэты. Она кивнула, покорно взяла свое шампанское и отправилась в указанном направлении. Краем глаза Эллина видела, что Брагоньер направился к какому-то мужчине, стоявшему у стены ближе к выходу.

Байда притаилась за колоннами и пристально наблюдала за танцующими.

Как она и предполагала, тени помогли ей проскользнуть внутрь вслед за очередной парой гостей, и теперь оставалось только ждать.

Байда подготовилась: сила внутри нее достигла предельной концентрации, эмоции бурлили, готовые в нужный момент превратиться в сметающий все на своем пути ураган. Она знала, что времени будет немного, всего одна попытка, и Байда собиралась не успустить свой шанс.

Почти все свои деньги она потратила на наряд. Не поддалась соблазну купить алое или черное, остановив выбор на неброском. Ей нужно быть незаметной, не выделяться из толпы. Очередной блондинкой, дочерью какого-нибудь почетного горожанина, впервые приглашенной на такое мероприятие. Отчасти это было правдой: никогда прежде Байде не приходилось бывать на балах. Но она не боялась: цель затмевала все другие чувства, не позволяла терять концентрацию, проявлять привычные девушке ее возраста слабости и комплексы.

Байда рассеянно улыбалась, отвечала неопределенным движением плеч на попытки пригласить ее на танец, завести разговор. Она была слишком занята, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Духи подтвердили, что Гланер Ашерин бродит неподалеку.

Байда гадала, осмелится ли он попробовать проникнуть на бал или просто натравит на кого-то свою тварь. Ей, собственно, было все равно, главное – не упустить момент, оказаться рядом с ним, привлечь внимание.

Незаметно проверив, на месте ли отравленный кинжал, нервно глянула на артефакт, подвешенный на золотую цепочку на манер украшения, – еще не зарядился, энергии хватит только на короткое время.

– Айг, ты здесь? – одними губами спросила Байда, отступая в тень.

– Здесь, моя милая, – прошелестел голос в ее голове. – Тут опасно: на балу маги. Лучше уходи, мы слабее их. А инквизитору все равно, кого жечь. Им нужны темные, чтобы уничтожать их, без них жизнь теряет смысл. Не жди жалости.

– И не собираюсь! Для меня нет жалости, есть только месть. Что ж, если нужно, я умру, но Доновер будет отмщен.

Она остановила слугу с подносом с напитками, выхватила бокал, залпом осушила его, медленно облизала губы и поставила фужер на место. Теперь Байда улыбалась: она вышла на охоту.

Плавно покачивая бедрами, Байда скользила к выходу, по периметру обходя бальный зал. Ей казалось, что она уже кожей ощущала присутствие Гланера Ашерина.

Позвоночник вытянулся в струну, дыхание участилось, а снаружи – волны обаяния и спокойствия. Теперь Байда позволяла за собой ухаживать – когда он войдет, то не должен понять, что его ждут. Пусть его взгляд скользнет по ней мимоходом, как по одной из многих.

Какой-то юноша пригласил ее на танец – Байда не отказала. Танцевать она умела: пластика – удел темных, они обладают ею от рождения.

А это даже забавно – танцевать среди тех, кто тебя ненавидит, быть соблазнительнее и прекраснее их дочерей, жен, сестер… Байда знала, что сегодня красива, – недаром она провела целый час перед потрескавшимся потемневшим зеркалом.

Внезапно она побледнела: взгляд выцепил в толпе Брагоньера. Ничего, он ей не помешает.

Распрощавшись с кавалером, Байда осушила второй бокал шампанского и начала медленно пробираться к внутреннему двору. Вчера целый вечер она изучала начерченный айгом план ратуши и теперь без труда ориентировалась в залах, комнатах и переходах.

Гланер там. Появился только что.

Что он будет делать с этими людьми, неважно: они ничего для нее не значат, но позволить ему уйти нельзя.

«Использовал артефакт брата, подонок! Иначе как еще он мог здесь оказаться незамеченным», – от ненависти у Байды сводило зубы, пришлось остановиться и отдышаться, чтобы вернуть на лицо улыбку.

Тонкая вязь, нанесенная утром на руку хной, покалывала под одеждой.

«Еще не время!» – шепнула рвущейся наружу энергии темная, во всех деталях представляя, как она поступит с телом врага. Он позавидует мертвым.

Она никогда этого не делала, но почему-то знала, что сумеет.

Улыбка стала шире при виде замершего в дверном проеме человека. Описание сходилось, ее жертва была на месте.

Поддавшись порыву чувств, Байда скользнула к нему, но в последний момент заставила себя пройти мимо, едва заметно коснувшись плечом.

– Простите, господин, я вас не заметила, – она разыграла смущение.

Кровь в жилах закипала, сила бесновалась, требуя смерти.

Гланер ничего не ответил, настороженно скользнув по ней взглядом.

– Вы не знаете, в этом году будет фейерверк?

– Не имею ни малейшего понятия. Спросите у распорядителя.

– Не поможете ли найти его? Я тут в первый раз, практически никого не знаю, плутаю по комнатам… Самой смешно! – Байда выдавила из себя беззаботный смех. – Десять раз мимо этого места прохожу, все никак не могу найти подругу.

– Вероятно, она танцует.

– Наверное, – вздохнула темная, искоса, но так, чтобы он заметил, скользнув взглядом по Гланеру. Простой флирт, «игра глазами», которую раскусят все мужчины. И пусть раскусит – ей именно это и нужно. – Алиэр такая красавица, вокруг нее всегда кавалеры…

Гоэт вторично, на этот раз внимательнее, осмотрел заговорившую с ним девушку. По виду действительно дебютантка, совсем юное невинное существо. Но было в ней что-то, что притягивало. И пугало. Что-то неуловимое, будто бы связанное с каким-то воспоминанием.

– Так вы поможете мне? Если вы заняты, я не стану навязываться, справлюсь сама. Простите за беспокойство.

Тяжело было повернуться к нему спиной, но необходимо. Он не должен заподозрить, не должен понять, на кого она похожа. Пусть же, повинуясь любопытству, шагнет за ней в полумрак, в объятия пьянящей мести.

Она поцелует тебя в губы, Гланер Ашерин, нашепчет на ухо, как ей одиноко, как душно здесь, и ты уведешь ее, думая получить наслаждение, а получишь смерть.

Твоей кровью окрасится пол, камни мостовой или простыни постоялого двора – это как пожелаешь, декорации неважны, а твоя агония станет музыкой для сердца сестры убитого тобой друга.

– Как вас зовут? – Гланер ухватил ее за плечо и резко развернул к себе.

– Пустите, мне больно!

Байде хотелось зашипеть, вцепиться зубами в эту руку, разорвать в клочья, а не изображать чужую сущность.

– Тебя подослал инквизитор?

Гоэт подтащил упиравшуюся девушку к двери, открыл ее и вытолкнул Байду на заснеженный двор. В руке вспыхнул светляк.

– Сумасшедший! Грубиян, хам!

Байда вырвалась, больно чиркнув ногтями по его лицу. С минуту она стояла напротив него, вперившись немигающим взглядом в его зрачки, а потом метнулась обратно в помещение.

Гланер опередил ее, загородив проход.

Не нравилась ему эта девушка, не случайно она оказалась рядом. И ведь не закричала, не позвала на помощь, как поступила бы любая другая. Ее куда-то тащит незнакомый мужчина, а она ограничивается скупыми ругательствами, царапиной на щеке и даже бежит не сразу.

Если только девочка не так уж невинна, как кажется, и хочет от него конкретных вещей.

Байда в упор смотрела на него, пользуясь темнотой, не скрывая истинных чувств, потом шагнула к нему и впилась жестким поцелуем в губы. Он подозревает, значит, придется усыпить его бдительность, пробудить инстинкты. Пусть противно, но оно того стоит.

Гланер грубо ответил на поцелуй, ухватил за плечи, развернул и прижал спиной к стене. Его руки скользнули по ее телу. Казалось бы, все, как и должно быть, но Байда вдруг поняла, что он ее обыскивает.

Резкий удар в пах заставил Гланера согнуться пополам.

– Ты же хотела!

– Неужели? – Байда рассмеялась, выпуская наружу силу, позволяя ей заполонить разум. – Меня тошнит от тебя, ублюдок, и хочу я совсем другого. Это тебе за Доновера!

Кинжал тускло блеснул в ее руке и обрушился на гоэта. Но Гланер успел перехватить его, вывернув запястье девушки.

– Сестренка, да? – он попытался вырвать оружие, но Байда и не думала разжимать пальцы, даже несмотря на боль. – И неопытная. Сколько тебе?

– Тебе хватит, предатель!

Изловчившись, темная ударила его каблуком по ноге и вырвала руку. Запястье распухло и ныло.

Глаза ее стали темнее ночи.

Оторвав подол, чтобы не мешал передвижениям, Байда слегка нагнулась, словно кошка перед прыжком, и, морщась от боли, стянула длинные перчатки, обнажив вязь рисунка.

– Даже не пытайся: опыта не хватит! – рассмеялся Гланер. – Такая же идиотка, как твой братец. Так что иди сюда, пока сила изнутри не разорвала. Управлять ею ты все равно не умеешь.

Байда отреагировала на его слова чередой ругательств.

Что он о себе возомнил, неужели действительно думает, что перед тем как убить, еще и развлечется с ней? В том, что в живых не оставит, Байда не сомневалась: враг за спиной – воткнутый в спину нож.

Крутанувшись на месте, она попыталась мысленно представить волну огня и направить ее на гоэта. Не получилось. Зато получился смертоносный пульсирующий огненный шар, который Байда метнула в Гланера. Сначала один, потом второй: бурлившая внутри темная энергия легко перетекала в простейшие физические сущности.

К сожалению, один из шаров лишь краем задел плечо гоэта, и вся сила обрушилась на ни в чем не повинную стену, оставив после себя обуглившуюся отметину. А ведь она соприкасалась не с деревом.

Байда чувствовала, как энергия стремительно меняет ее сущность, превращая в демона, полностью забрав контроль над разумом. Теперь ею руководило одно желание – убить Гланера. Она неспособна была трезво оценивать ситуацию, слышать и видеть что-нибудь, кроме врага.

Если бы Байда была старше, опытнее, то представляла бы нешуточную опасность, но так она теряла энергию напрасно, превращая ее не в заклятия, а в ненависть.

Гланер упрекал себя за то, что сразу не раскусил девочку. Ведь вела себя подозрительно, заигрывала целенаправленно с ним, так старалась привлечь внимание. И ведь сразу почувствовал к ней интерес, сразу она ему кого-то напомнила. Теперь-то в свете светляка и разрывающихся огненных шаров, и ее признания все стало на свои места. Она же на брата похожа, хоть и глаза другие.

Малолетка еще, безрассудная, не сознающая в полной мере своих возможностей. Шары, конечно, мощные, как у Доновера, только целиться не умеет. И не додумается другие, более действенные заклинания сплести. Будь у него такой же дар, как у нее, он бы сумел с толком использовать бурлящую в жилах силу. Сколько же она ее копила?

А почему бы и не забрать? Вот вернется Стеша, и они вместе попробуют наполнить жизненной энергией девчонки не утробу демона, а накопитель. Кстати, один, кажется, на шее у нее болтается. Или это артефакт?

Но Стеша сейчас занята – устраивает небольшой переполох среди собрания. Он специально ее долго не кормил, чтобы в ее чрево угодило больше жертв: и городской глава, и Верховный судья, и министры, и, быть может, даже королевские фаворитки. Хотелось бы, чтобы в их компании оказалась и августейшая чета, король должен появиться с минуты на минуту: по традиции он приезжает к полуночи. Стеше даны были четкие указания: короля – в первую очередь.

Даже если его величество ускользнет, Гланер переживать не станет – Стеша поголодает недельку и прикончит его. А в Тордехеше и так разразятся хаос и неразбериха. Аваринцы будут довольны.

Байда начинала нервировать, становилась опасной – будь они в чистом поле, он бы позволил ей с четверть часа развлечься, а так ее магия привлекала слишком много ненужного внимания. Ее необходимо утихомирить. А сила… Тяжело это, все же убивать проще. И надежнее. Враг без силы – тоже враг.

То, что сначала умиляет своей наивностью, потом раздражает.

Гланер обернулся. Теперь он был быстрее, и Байда не могла причинить ему ощутимого вреда.

Метаморф тенью метнулся по двору и оказался за ее спиной. Байда не успела отреагировать и упала, придавленная весом животного. Спасли сила и айг, заставившие Гланера отпрянуть, со злобным рычанием дуя на лапы. На память о его прикосновении остались царапины.

Воспользовавшись моментом, Байда, пошатываясь, встала, расставив ноги на ширину плеч и разведя руки. Мысленно она разрешила айгу вселиться в себя, на всякий случай попрощавшись со своей сущностью. Накопленные силы практически иссякли, а враг был все еще жив. У нее не осталось выбора.

Айг материализовался в виде серебристого облачка и скользнул к голове Байды. Та закрыла глаза, стараясь очистить разум от любых мыслей. И в этот момент ощутила боль.

Ее подбросило, перевернуло в воздухе и отшвырнуло на камни.

Горящие желтые глаза возникли всего в нескольких дюймах от ее лица, чтобы вонзить зубы в плоть, раздирая одежду и кожу.

Кровь струйкой стекает по боку, а Байде кажется, что метаморф усмехается. Он торжествует победу над самонадеянной девчонкой, которая так бездарно растратила свои силы.

Слезы наполнили глаза. Нет, она не просила пощады, она просила прощения у брата. За то, что не смогла, за то, что все плохо продумала, не рассчитала. А смерть… Смерть – удел всех темных, и они знают, что не так уж это и страшно, просто горько и больно.

Лишь бы все скорее закончилось!

Смерть – всего лишь переход в иную сущность, переселение в мир духов, но почему же тогда так не хочется умирать?

Гланер ухватил окровавленную жертву за шкирку и потащил прочь, в темноту, оставляя после себя темную влажную дорожку с солоноватым запахом. Он остановился перед колодцем, бросил Байду и снова обернулся человеком.

Вздрагивая, облизывая кровь на прокушенной губе и позволяя слезам течь по щекам, она смотрела на него.

Гланер ожидал, что девушка попросит пощады, но нет, в глазах была лишь ненависть, подернутая пеленой боли.

Ее платье превратилось в лохмотья, тело покрывала татуировка из следов когтей и зубов, рука сломана, а она все еще не сдалась. Страх был, но темная его прятала, не желая показывать слабости перед врагом.

– Наверное, сама понимаешь, что я должен тебя убить. Мелкая ты еще, глупая, но сама напросилась, – Гланер достал из субпространства меч и рассек им пустоту, наслаждаясь свистом клинка.

– Знаю, проиграла. Должна жизнь? Бери! Но проклясть тебя перед смертью, ублюдок, сумею! Чтоб ты подох на костре инквизиции!

Пересиливая боль, Байда нащупала кинжал и мысленно усмехнулась: если она упустила возможность тогда, то каковы ее шансы теперь? Но есть надежда забрать с собой и его жизнь.

– Хорошая из тебя бы ведьма выросла, жаль, что не выйдет. Привет Доноверу! У него была достойная сестра.

Гланер нагнулся к Байде и занес меч для удара. Метил в горло, чтобы наверняка. Рука привычно сделала замах и задала траекторию движения клинка.

Одновременно с ним метнулась, из последних сил подныривая под меч, Байда с отравленным кинжалом…

Эллина сидела в буфете. На столике перед ней стоял бокал с лимонадом, но гоэта практически к нему не притронулась. Рядом прохаживались маги. Сразу двое. Все знакомые. Все это наводило на мысль, что ее жизни угрожает серьезная опасность.

Чтобы немного отвлечься от горестных дум, Эллина наблюдала за сновавшими туда-сюда кавалерами и дамами, запоминая фасоны платьев. Безусловно, одевались они куда более элегантно, чем она. А ведь раньше гоэта об этом не задумывалась, полагая, что выглядит пристойно. Для горожанки, но, увы, не для дворянки. Правда, сегодня она сама на себя не похожа – уже четверо сделали комплименты, да и Брагоньер сменил гнев на милость, нарушил слово насчет танцев и вдруг стал смотреть на нее как на женщину, а не на нечто безликое.

В первый раз она присутствовала на балу, и до того ли ей было, чтобы выискивать среди гостей Гланера? Повсюду столько соблазнов, что нервы то и дело уступают место любопытству.

Ее угостил мороженым какой-то незнакомый мужчина. Эллина не стала отказываться, одарив его улыбкой, и, вопросительно взглянув на господина Братса, судебного мага, попробовала.

Чувствуешь себя чужой на этом празднике жизни, а все равно приятно.

И даже забываешь, как близко бродит смерть.

Напомнил господин Гордон, внезапно положивший руку ей на плечо.

Стоило взглянуть на боевого мага, как улыбка исчезла с лица Эллины. Внутри все сжалось, а съеденное мороженое подступило к горлу.

– Он в ратуше? – тихо спросила она.

Маг промолчал, но ответа не требовалось: перенесясь в тепловой мир, гоэта ощутила, как постепенно меняется его окраска на оранжевую.

Страх схватил за горло, заставил встать и лихорадочно оглядеться по сторонам.

Они все веселятся, беззаботно болтают, а в соседних комнатах уже крадется тварь Гланера, распространяя гипнотическую дымку, пронизанную невидимыми обычному взгляду искрами. Их концентрация постепенно возрастала; они оседали на одежду, будто хлопья снега.

И снова сладостное оцепенение, желание закрыть глаза, утопая в этой неге…

– Оно рядом! – в ужасе прошептала Эллина, невольно подвигаясь ближе к боевому магу.

– Гордон, в зал, на помощь Норе. Здесь ее никто не интересует, – раздался рядом командный голос Брагоньера. – Госпожа Тэр, ко мне.

– Послушайте, господин Брагоньер, я не собака!

– Эллина! Немедленно. Пожалуйста.

Гоэта подчинилась, встав за его спиной.

Соэр между тем раздавал указания. Подозвав распорядителя, он велел немедленно очистить бальный зал. Попытки возражать погасил в зародыше, показав перстень инквизитора. Судя по переменившемуся в лице человеку (а ведь он не был слугой), дальнейших объяснений не требовалось.

– Здание оцепить, всех людей с магическим даром – ко мне. Гостей срочно вывести. Верховного судью и министров – в первую очередь. Его величество задержать и предупредить о грядущем покушении. И без паники. Мне плевать, что вы придумаете, но через пять минут в зале должно быть пусто.

Распорядитель кивнул и скрылся, а Брагоньер ухватил Эллину под руку и куда-то потащил.

Краем глаза гоэта заметила, что поблизости нет ни одного мага. Неужели ее оставят один на один с Гланером?

– Так, сидите здесь, – Брагоньер отворил какую-то дверь. – Можете убедиться, госпожа Тэр, помещение оплетено защитными рунами.

– Спасибо, но я не желаю сидеть здесь в одиночестве и неведении, – возразила Эллина. – Или приманка должна обязательно войти в клетку?

– В других местах опасно. Я не хочу осматривать еще и ваш труп. Что до приманки, госпожа Тэр, то ваши услуги уже не требуются. Господин Ашерин в ратуше, и мы его схватим. Не исключено, конечно, что он придет убить вас… Ладно, не желаете оставаться одна – не оставайтесь. Но от меня ни на шаг! А пока посмотрите, где сейчас ваш бывший друг. Его твари не опасайтесь – ее интересуют другие жертвы.

Гоэта промолчала. В безопасности она себя не ощущала, но лучше быть в гуще событий, чем, думая, что тебе ничего не грозит, оказаться лицом к лицу с главным врагом. И знать, что ты слабее, что никто не успеет помочь.

Брагоньер уверенным быстрым шагом направился к бальному залу. Только теперь Эллина заметила, что он при оружии, а на шее покачивается какой-то амулет. На высоких каблуках она едва поспевала за ним, но на повторяемый несколько раз вопрос, не хочет ли она вернуться, твердо ответила «нет».

– Я не балласт в красивом платье, я тоже могу помочь. Я знаю об этой твари гораздо больше, чем вы.

Почувствовав, что Стеша всего в паре десятков шагов, Эллина непроизвольно сжала руку соэра. Если бы могла, прижалась, ища защиты у заведомо более сильного от природы мужчины.

Знакомая вязкая субстанция, казалось, наполнила даже легкие, а оранжевое марево заполнило все вокруг. Весь бальный зал сиял, а ведь в нем еще кружились пары!

Охватившая гоэту паника, к счастью, длилась недолго, и к ней вернулась возможность рассуждать и действовать здраво, подкрепленная крепкой рукой Брагоньера, сразу подхватившего ее под локоть.

Тепловой мир пульсировал, посылая сигналы опасности. Теперь Эллина научилась безошибочно читать их, более того, ей даже казалось, что она видит тончайшую тень, скользящую над паркетом.

Кожа мерцала, будто усыпанная бриллиантами, глаза закрывались…

– Она так убивает – усыпляет, – поспешила предупредить Брагоньера гоэта. – Не поддавайтесь, иначе нет никаких шансов!

– Эллина, успокойтесь, я не первый год имею дело с демонами, – впервые за все время губы Брагоньера тронуло что-то наподобие улыбки. – Эта штучка, – он указал на амулет, – нейтрализует морок. Безусловно, существует предельная доза, но, если я хоть что-то смыслю, чары питомицы Гланера Ашерина направлены на ложу почетных гостей… Мать вашу, какого…

Брагоньер осекся, вспомнив, что рядом с ним дама.

Эллина проследила за направлением его взгляда – соэр смотрел на сухопарого мужчину, препиравшегося с распорядителем. Вернее, уже не препиравшегося, потому что они оба внезапно застыли с широко распахнутыми глазами. Черты лица прояснились, изменились так, будто их охватил прилив счастья.

– Вас учили строить защиту? Так стройте, Эллина, и не двигайтесь! Ни звука! И не лезьте помогать, убедительно вас прошу.

Гоэта кивнула и опустилась на корточки. Ладони легли на паркет, очерчивая круги, рисуя невидимые руны. Она сбивалась, неотрывно следя за живописной группой из Председателя совета министров и распорядителя.

Возле них мгновенно материализовались боевые маги. Предельно собраны, у обоих заготовлены цепочки заклинаний, готовые обрушиться на невидимого пока убийцу.

Брагоньер застыл на полпути между ними, обнажил меч. Приказывает судебным магам немедленно оттащить министра и «этого дурака рядом с ним».

– И остальных проверьте! Охрана на месте? Руны начерчены?

Оба судебных кивают, берут под мышки застывших в оцепенении людей и, сами с трудом преодолевая гипнотическое воздействие Стеши, пытаются увести их в безопасное место.

Эллина поражалась их мужеству, силе воли: даже здесь, на некотором расстоянии, ей тяжело было контролировать свое тело – что говорить о них, в самом центре событий?

У Брагоньера тоже неестественная поза. Лица его гоэта не видела, но боялась, что амулет не справился.

И тут Стеша материализовалась, сначала расплывчатыми контурами, затем смазанной тенью и, наконец, показала себя во всей красе, осененную огненным свечением. Прогнувшись, она обошла людей по дуге и замурлыкала.

В провалах глаз зажегся серебристый свет…

Жизнь и смерть отделяли считаные мгновения, меньше, чем один вздох.

Первая жертва – Председатель совета министров, во всяком случае, смотрит Стеша именно на него. Он внезапно покачнулся; серебристые потоки энергии заструились из тела в глаза и рот твари, меняя ее окраску на шубку цвета инея.

Процесс необратимой гибели души и тела прервала Нора, первой очнувшаяся от оцепенения. Она разрубила поток энергии воздушным кнутом.

Стеша дернулась, непроизвольно изрыгнув только-только заглоченную жизненную силу, и жалобно взвизгнула – кончик кнута задел ее морду.

Председатель совета министров стал какого-то странного сине-бордового цвета, потом побледнел и ничком повалился на пол. К нему тут же бросился один из судебных магов. А Стеша, в свою очередь, бросилась на Нору, горя желанием не только закусить, но и исполосовать магичку. Обнаженный ряд зубов свидетельствовал о том, что пользоваться ими «киска» умела.

Нора отступила, попыталась спеленать демона сетью, но Стеша перерубила ее ударом лапы и повалила магичку на пол. Пустые глазницы нависли над ее лицом, но выпить Нору тварь не успела – вмешался Гордон.

Завизжав, Стеша отскочила, зализывая глубокую рану. Развернулась и метнулась к выходу.

– Задержать! Король!

Тварь обернулась на голос и пружинисто обошла по дуге Брагоньера.

Так долго и так быстро… Заклинания плетутся за считаные мгновения, даже сотые доли мгновения, а движение так плавно и тянется, тянется, будто часами. Видится замедленным – а не успеешь и моргнуть…

Знакомое урчание, серебристый свет… И Стеша неожиданно мотает головой, будто пытаясь отогнать кого-то, клацает зубами, как кошка, ловящая назойливую муху.

Клинок пронзил ее бок, вслед за ним в тело вошли три сплетенных воедино в тугую спираль заклинания, расходясь по жилам.

Перепачканная в крови Нора смело шагает к подергивающейся от множащейся боли Стеше и, усмехаясь, посылает ей в голову два коротких магических импульса. Со стороны они напоминают молнии.

Запахло паленым, а тварь издала длинный хрипящий звук, забившись в конвульсиях. Серебристое облачко окутало ее; тревожно горела пламенем шкура. Густые капли крови стекали по бокам и шее, образуя лужицы на полу.

С трудом найдя в себе силы, Стеша поднялась на лапы. Со стороны казалось, будто она кого-то зовет, жалобно, протяжно. Как ребенок мать или собака хозяина, который не может предать. И все знали, кого Стеша молит о помощи, – человека, спасшего ее, выкормившего, а теперь отправившего на смерть.

– Мне ее жалко, – тихо пробормотала Эллина и отвернулась, чтобы не видеть агонии этого существа. Она не сомневалась, что Стешу не оставят в живых. – Сората, она кричит как человек! Зачем, зачем вы так ее мучаете, почему не хотите сразу убить? Зачем пытать?!

– Добейте ее. Все равно Ашерин за ней не придет. Ему не дорог был друг, не то что домашнее животное.

Странный хлюпающий звук – и тишина.

Прижав пальцы к вискам, все еще слыша бередящий душу умолкнувший плач Стеши, гоэта поднялась на ноги и сделала шаг за пределы охранного круга. Несколько глубоких вздохов, и она обернулась.

Тварь распростерлась на полу в луже сверкающей крови. Она будто похудела: бока опали, а шерсть свалялась. Некогда грозное грациозное существо превратилось в груду костей и мышц.

Над Стешей склонились Брагоньер и господин Искос. Второй судебный маг перевязывал Нору, а Гордон поил чем-то из фляжки чудом спасенного Председателя совета министров.

Эллина тоже нерешительно приблизилась к причине своих ночных кошмаров. Теперь ей казалось глупым, что это можно было жалеть. Ту, что убивала, что едва не оборвала ее существование во всех известных мирах. Верно говорят: кто поймет этих женщин!

Интересно, откуда у Гланера такое существо, как он его приручил? Или вызвал во время ритуала?

– Госпожа Тэр, вы способны писать? – соэр оторвался от осмотра и, подняв голову, посмотрел на гоэту. – Или вас лучше отправить домой? Как вы вообще? Все-таки серьезное потрясение…

– Домой? – Эллина одарила его удивленным взглядом. – А как же Гланер? Или он должен напасть на меня по дороге?

– Господин Братс, – судебный маг оторвался от перевязки, ожидая приказаний начальника, – обрадовал нас неприятной новостью. Господин Ашерин находился в ратуше, не так далеко от нас, но трусливо сбежал, воспользовавшись артефактом переноса. Он знает, что его питомица мертва, и теперь изменит тактику. Нет, я не исключаю, что он подкарауливает вас у моего дома, но это маловероятно. Если только господин Ашерин безумец. Кстати, тут был айг… Госпожа Тэр, вы никого…

– Нет! – поспешно ответила гоэта, почувствовав, как все взгляды сосредоточились на ней. – Я не темная и не общаюсь с подобными существами. Вам, господин соэр, а также вам, господа маги, это известно, как никому лучше. Магический тест обмануть невозможно. Если вам нужна моя помощь, господин Брагоньер, я охотно окажу ее. Не желаю быть обузой.

– А она вовсе не размазня! – усмехнулась Нора. – Так его, детка, чтобы нос свой инквизиторский не задирал! А то любят они измываться над людьми. Доказали ему – невиновная, так нет, все равно лезет. Так что, бери перо, бумажку и сиди записывай, что мы тут говорить будем. И зверушку опиши, зарисуй. Надеюсь, сумеешь? Или гоэты только варева варить горазды?

– Выговор в личное дело. Хамить я вам, госпожа Нора, не разрешал, – холодно бросил через плечо Брагоньер. – Следующий год проведете в Лицензионной конторе: работа с бумагами положительно скажется на вашей уравновешенности. После… после можете отправляться бродить по дорогам с теми рекомендациями, что я вам дам, на приличный заработок можете не рассчитывать. Я предупреждал, госпожа Нора, приказываю здесь я, и только я.

Магичка выругалась, но извинилась. Правда, со стороны ее слова казались процеженным сквозь зубы одолжением. Еще бы, ее, одного из лучших боевых магов, волшебника первой степени, посылают заниматься тем, чем пристало заниматься людям без всякого дара. Работа в Лицензионной конторе, тем более не аттестационная, – унижение для мага ее уровня.

Соэр сделал вид, что не расслышал извинений. Все его внимание было сконцентрировано на мертвой Стеше.

– Так, Эллина, господин Искос произведет осмотр, а вы запишете его слова. Писчие принадлежности сейчас принесут.

Распорядитель тут же метнулся прочь из зала. Он чувствовал, что свое место уже потерял, зато мог избежать судебного разбирательства.

Оказав первую медицинскую помощь, Председателя совета министров увезли домой.

В озаренном сотнями свечей бальном зале не осталось никого, кроме солдат и судейских.

– Господин соэр, мы кое-кого нашли, – отрапортовал молоденький офицер из охраны. – Во внутреннем дворе. Думаю, вам интересно будет взглянуть.

– Во внутреннем дворе? Там, где прятался господин Ашерин? – в бледно-зеленых глазах мелькнул интерес. – И что же там?

– Вас велели позвать, – уклончиво ответил офицер.

Зрелище, действительно, оказалось занятным – измазанные кровью камни и девушка, замершая у колодца в изломанной позе. Даже с расстояния в десяток шагов, при скудном свете факелов Брагоньер знал, что она мертва, – с таким горлом не живут. Оно все – одна зияющая рана.

Сопровождавший его Гордон зажег светляк, и соэр сумел лучше рассмотреть ее. Окровавленную, с раздробленными костями, в разорванной одежде, будто после схватки с диким зверем.

На шее покачивалась цепочка. Протянув руку, Брагоньер легко снял ее, обтерев от крови. Артефакт – блокиратор поисковых заклинаний. Практически разряженный – поэтому, наверное, Ашерин не позарился, либо просто не успел забрать – спугнули.

– Байда Сейрин, – идентифицировал соэр личность убитой. – Я же говорил, что тебе с ним не тягаться. Вот и поплатилась за безрассудство. А ведь могла жить… Ребенок, по сути. Предполагаю, что айга призвала она. Что ж, спасибо, вовремя отвлек ту тварь.

– Тут его кровь, господин Брагоньер, – Гордон указал на сгусток еще не потемневших капель. – Остальные принадлежат покойной.

– Значит, ранила. И, похоже, вот этим кинжалом.

Надев перчатки, соэр двумя пальцами поднял отравленное оружие возмездия и, завернув в платок, передал подоспевшему судебному магу. Тот поспешно убрал его в поясную сумку.

– Все здесь осмотреть, покойную тоже. О результатах доложите завтра. Сообщите ее дяде. Скажите, я разрешу похоронить тело как положено.

Когда Брагоньер вернулся в зал, Эллина заканчивала запись протокола осмотра. Подождав, пока она поставит последнюю точку, соэр забрал тонкую стопку листов и протянул гоэте руку:

– Все, на сегодня хватит. Поехали, госпожа Тэр. Они прекрасно все доделают и без нас. Мы оба заслужили отдых.

Глава 15. Приманка

По дороге к особняку Брагоньеров не проронили ни слова. Соэр отрешенно смотрел в пространство, наверное, о чем-то думал, а Эллина глядела в окно.

Темно, лишь мелькают одинокие пятна фонарей…

Наконец остановились.

Брагоньер очнулся от раздумий и помог своей спутнице выйти из экипажа. Подхватив под руку, попросил быть осторожнее, чтобы не поскользнуться на ступеньках: ночью подморозило, и припорошивший их снег затвердел.

Поддержка пришлась как никогда кстати – гоэта споткнулась. Она не привыкла к таким высоким каблукам, а тут еще волнение, тревога, усталость… Брагоньер удержал ее, перехватил за талию и фактически поставил на верхнюю ступеньку.

– Я все забывала спросить, как ваше здоровье? – снимая манто в полутемном холле, поинтересовалась Эллина.

– Спасибо, не жалуюсь. Если вас беспокоят последствия того инцидента, то магические снадобья действенны.

– У вас тяжелая работа, вам следовало бы отдохнуть…

Соэр пожал плечами и, забрав у нее манто, отдал слуге.

– Есть хотите?

– Спасибо, я не голодна. А Гланер Ашерин, он…

– Сбежал из столицы, оставив после себя очередной труп. Помните Доновера? Так у него была сестра. Кровная месть для темных – дело святое, вот только девочка не рассчитала силы. Впрочем, это не тема для разговора в два часа ночи. Вас проводить до комнаты?

– Благодарю, господин Брагоньер, я сама.

– В таком случае, спокойной ночи, Эллина. Завтрашний день в полном вашем распоряжении, можете прогуляться.

Уже на верхней площадке гоэта вспомнила про жемчужный гарнитур:

– Я совсем забыла о нем, сейчас сниму…

– Не беспокойтесь, госпожа Тэр, это не дело государственной важности. Либо завтра отдадите лично леди ли Брагоньер, либо сегодня мне. Часов до трех я в кабинете. Так что, как вам будет удобнее. Спокойной ночи!

Гоэта не стала будить служанок, сама вытащила все шпильки, переобулась в удобные домашние туфли и сняла драгоценности. Подумав, решила вернуть их сегодня: с глаз долой – из сердца вон. Поэтому переодеваться не стала – не в халате же к соэру идти! А надевать что-то другое ради пяти минут не хотелось.

Брагоньер действительно не спал – из-под двери кабинета протянулась узкая полоска света.

Эллина постучалась и, получив разрешение, вошла.

Соэр сидел в кресле, рядом с ним, на столе, стояли фужер и бутылка коньяка.

– Я принесла украшения вашей матери, положу на стол.

Брагоньер поднял голову и посмотрел на нее, внимательно скользнул взглядом с головы до ног, кивнул, встал и извлек из секретера второй бокал.

– Спасибо, я не хочу, – предупредила его следующее движение гоэта. Ей еще было памятно прошлое свидание с коварным напитком.

– На донышке, для успокоения нервов. Поверьте, госпожа Тэр, вам лишним не будет. И не беспокойтесь, больше я вам не налью, – Брагоньер протянул ей фужер. – Не стойте, садитесь. Коньяк пьют медленно, не торопясь.

– Вы опять хотите о чем-то поговорить со мной, благородный сеньор? – подобрав юбки, Эллина села во второе кресло по другую сторону столика.

Картинка напоминала Урцхен: потрескивающий камин, мягкий, скрадывающий шаги ковер на полу, темное время суток, коньяк, Брагоньер… Только сегодня ее не пытали, а он ее не допрашивал. Но по-прежнему спаивает. Хотя в этот раз, пожалуй, соэр прав: живительное тепло коньяка помогало отстраниться от картины убийства Стеши, от того страха, что она пережила, расслабиться и не позволить кошмарам вторгаться в свой сон.

Брагоньер, наверное, пьет по той же причине – чтобы сбросить нервное напряжение. Его ведь чуть не убили, он командовал операцией, был в самой гуще событий. И, похоже, у него бессонница.

– А та девушка… сестра Доновера, она… Ее тоже питомица Гланера убила?

– Нет, он сам. Эллина, какая вам разница? Одно лишнее беспокойство. Вы только-только от прошлых волнений оправились, на человека стали похожи. А то кожа да кости… Коньяка еще налить?

Гоэта отрицательно покачала головой:

– Я бы и вам не советовала. Лучше успокоительное или снотворное.

– Каждому свое. Я предпочитаю коньяк.

Он все же вновь наполнил ее фужер.

– Давайте, я вам одну вещь приготовлю… Это не яд, – поспешила добавить она.

– Даже не думал. Не надо, Эллина, но спасибо за заботу.

Брагоньер встал и остановился напротив нее.

– Что-то не так?

– Отчего же, вы сегодня прекрасно выглядите. Обворожительны и обаятельны. Не качайте головой, Эллина.

– Не буду. Вы еще вечером говорили, что вам нравится платье. Признаться, – она улыбнулась, – мне тоже. Никогда таких не было.

– Никогда таких не покупали – будет вернее.

– Это слишком дорого для меня, – вздохнула Эллина, медленно потягивая коньяк.

– Эллина, дело не в достатке, а вашем отношении к себе. Вы не желаете выглядеть женственно. Полагаете, у вас какие-то проблемы с фигурой?

Гоэта смутилась и встала. Сделала глубокий вздох и с достоинством ответила:

– Послушайте, господин Брагоньер, это переходит все границы! Ваше поведение бестактно и предосудительно. Я ухожу к себе.

Реакция соэра оказалась непредсказуемой: он покачал головой и сел на место, потянувшись за своим фужером.

– Эллина, Эллина, вы всегда так реагируете? Если да, то все гораздо хуже, чем мне казалось. Подойдите к зеркалу, посмотрите на себя. Или мне детально обозначить все ваши достоинства и недостатки? Вы симпатичная женщина, запомните это. Симпатичная и способная притягивать взгляд.

– Безусловно, после половины бутылки коньяка, – усмехнулась Эллина.

– Госпожа Тэр, думайте, что говорите, – гневные бледно-зеленые глаза впились в нее, пронизывая насквозь. – Значит, так вы себя цените. А потом удивляетесь, когда на вашем жизненном пути попадаются лишь люди, подобные Доноверу Сейрину.

– Простите, я не хотела вас обидеть, но ведь и вы повели себя самым бестактным образом.

– Каким же? Сказал, что вы привлекательны? Так что делать, если вы сами этого видеть не желаете. Даже странно, женщины в первую очередь используют и развивают это оружие, а вы, имея все данные, упорно от него открещиваетесь. Что ж, час поздний, не буду вас задерживать.

Брагоньер встал, открыл перед ней дверь, намекая на то, что разговор окончен.

Повернувшись к нему вполоборота, Эллина ощутила на себе взгляд соэра. Он скользил от затылка до бедер, будто перебирая пальцами позвонки.

Увидев, что она замерла, Брагоньер протянув руку, коснулся ее волос, внимательно наблюдая за действиями гоэты. А Эллина и не знала, как реагировать на этот жест.

Ладонь соэра скользнула вниз, перебирая пряди.

Гоэта сделала шаг назад, бросила взгляд на недопитый фужер. Сердце екнуло, когда она почувствовала, что ее обняли, слегка прогнув туловище назад.

«Конечно, – мысленно усмехнулась гоэта, – так лучше видно мое декольте».

Пальцы ласково прошлись по ее спине так, как недавно скользнул взгляд.

– Господин Брагоньер, если вы полагаете…

Договорить ей не дали, прервали. Но и отпустили.

– Эллина, мы взрослые люди, поэтому я скажу как есть. Примете вы это предложение или нет, зависит только от вас. Дверь оставлю открытой.

Соэр вернулся в кресло, а гоэта так и осталась стоять. Внутри разлился липкий страх, всколыхнув воспоминания об изнасиловании. Захотелось немедленно бежать, прямо сейчас, из этого дома, из столицы.

– Я была о вас лучшего мнения, господин Брагоньер, а вы ничем не лучше Гланера, – процедила гоэта и нервным жестом поправила волосы. – Я понимаю, я в вашем доме, вы можете меня заставить…

– Я не буду заставлять, Эллина, вы прекрасно знаете, как я отношусь к насильникам. Да, я предлагаю вам провести со мной остаток ночи. Как я уже говорил, мы взрослые люди, поэтому не вижу смысла в бесполезных спектаклях. Да, у меня есть желание провести эту ночь с женщиной, полагаю, раз в два-три месяца я имею право расслабиться? Без всяких обязательств, Эллина, просто близость.

– Но почему со мной? Вокруг полно женщин, хотя бы служанки…

– Потому, что женщина должна вызывать желание. Вы… Знали бы вы, насколько притягательны сейчас! Так что, Эллина? Обещаю, что получите удовольствие. В отличие от Гланера Ашерина я думаю не только о себе.

Так откровенно Эллине никто подобного не предлагал. Гоэта опешила и молчала. Если бы он приставал, если бы действовал, как Гланер, она бы знала, что делать, но нет, Брагоньер сидел, вертя в пальцах бокал, и смотрел на нее.

– Вы пошутили, господин Брагоньер? – наконец прервала Эллина затянувшееся неудобное молчание. – Конечно, пошутили, потому что вокруг столько привлекательных женщин, которые, несомненно, с радостью скрасят ваше одиночество.

– Опять за старое! – вздохнул соэр и встал. – Мне подвести вас к любому зеркалу и последовательно перечислять, что именно в вас привлекательно? Почему, вот объясните мне, почему вы полагаете, что некрасивы? У вас изумительно глубокие глаза… Что, по-вашему, те, кто сегодня танцевал с вами, делал комплименты, слепы? Вы меня не желаете, потому что противно или из-за страха? Даю слово дворянина, что вы испытаете все что угодно, кроме боли.

– Делайте что хотите, – сдалась гоэта.

Она не знала, чем мотивировать отказ, поэтому решила согласиться.

В конце концов, он прав, не стоит относиться к этому так серьезно.

Брагоньер спас ее, защищал, чуть не умер по ее вине, не вызывает неприязни… Всего одна ночь, даже если не понравится, она потерпит. А ей, скорее всего, не понравится – Гланер и Доновер постарались вбить ужас и отвращение к этому процессу, отныне ассоциировавшемуся с унижением и болью. Даже с Малисом после этого было совсем иначе.

– А чего хотите вы? Догадываюсь, что вы теперь ко всем мужчинам относитесь с неприязнью, но нужно жить дальше. Так что не бойтесь.

Эллина не ответила, и соэр, расценив это как согласие, подошел вплотную, коснулся пальцами ее шеи, осторожно, ласково провел от уха до плеча.

От него приятно пахло, гоэта невольно втянула в себя этот аромат, подумав, что, возможно, все будет не так уж плохо. Если, конечно, в постели соэр не ведет себя так же, как на допросах.

Брагоньер обнял ее. Руки скользнули по телу. Губы коснулись шеи. Всего на мгновение. Затем скользнули выше, к губам.

Эллина не сопротивлялась, хотя и не помогала.

– Думаю, нам лучше перейти в спальню, – отпустив ее, произнес Брагоньер. – Если хотите, могу забрать коньяк и бокалы.

Гоэта покачала головой. Если уж не ушла, то напиваться не станет. Правда, пока она не представляет, как отдаться соэру, но радует, что пока он аккуратен.

Брагоньер не торопился, преодолевая напряжение Эллины. Безусловно, он мог бы прямо сейчас повалить ее на постель, но тогда это ничем не отличалось бы от того, что проделал Ашерин. Подобное поведение было ему противно, низвергало мужчину до уровня мерзкого животного, недостойного уважения.

Нет, абсолютно никакого насилия.

Соэр хотел возбудить в Эллине желание и действовал мягко, с удовлетворением подмечая малейшие изменения в позе, дыхании, реакции гоэты.

Наконец Брагоньер потянулся к шнуровке платья.

– Я же некрасивая, у меня фигура не идеальная, – прошептала Эллина.

– Плевать! Я все равно тебя хочу.

Она постепенно стала думать о другом, вовсе не о своем несовершенном теле, даже отвечала на поцелуи.

Эллина и опомниться не успела, как оказалась в одном нижнем белье. Ласки Брагоньера уже не заставляли вздрагивать, а, наоборот, расслабляли. Теперь она испытывала лишь стеснение, как обычно в первый раз с новым мужчиной. Особенно когда с нее сняли бюстье: гоэта никогда не считала свою грудь привлекательной. Но у соэра, похоже, было иное мнение на этот счет.

Убедившись, что Эллина не настроена бежать из спальни, Брагоньер взял ее на руки, уложил на кровать и разделся сам. Продолжив ласкать уже не заикавшуюся о своей непривлекательности гоэту, лишил последнего предмета одежды и занялся тем, что он скрывал.

В постели, однако, у Эллины ничего не вышло, хотя она честно пыталась. Соэру пришлось запастись терпением и испробовать несколько способов перед тем, как его старания хоть чем-то завершились. Во всяком случае, гоэта не испытывала болезненных ощущений, а он – неудобств.

Закончив, Брагоньер повернулся на бок, лицом к Эллине, и с настойчивостью следователя принялся выпытывать, что ее не устраивало. С удивлением констатировав, что в свои годы гоэта так и не знает, что именно доставляет ей удовольствие, он принялся выяснять это опытным путем. Непривычным, но, как оказалось, чрезвычайно возбуждающим, игнорируя возражения гоэты о прирожденной холодности.

– Вбила в голову всякую чушь! Или это тебе ее вбили? Не думай и ни с кем себя не сравнивай. Ну, нравится?

Эллина судорожно вздохнула. Зачем отвечать, если он все видит?

Второй раз стараниями Брагоньера было хорошо. Наконец-то расслабившись, гоэта уже не играла роли пассивного участника процесса, а наслаждалась им по мере возможности.

Заснула она, инстинктивно прижавшись к соэру, как до этого прижималась ко всем своим мужчинам. Тот ничего не имел против, даже обнял. Он остался доволен – трудный день завершился самым приятным образом. Пусть кое-чего для полного удовлетворения мужского самолюбия не хватало, от госпожи Тэр вряд ли можно требовать большего.

«Завтра позволю себе поспать подольше, – подумал Брагоньер, гладя все еще пахнущие духами волосы Эллины. Коснулся их губами и заметил, что она улыбнулась. – Несчастное создание – никому не нужна. Даже в постели. А ведь были мужчины… И совершенно себя как женщину не ценит. Дурочка, ты ведь красивая. И не только».

Когда гоэта проснулась, соэр уже встал. Не став нежиться в чужой постели, она торопливо оделась и проскользнула к себе. Там повторно разоблачилась и приняла ванну.

Эллина так и не определилась, как относится к тому, что произошло ночью. Она никогда еще не спала с мужчиной без всяких отношений, до этого она с ними встречалась. А тут… И ведь понравилось.

«У него, наверное, богатый опыт, потому что это он умеет, – размышляла гоэта. – Если без всяких чувств так… И настойчивый, добился, чего хотел, то есть того, чтобы я захотела. Хотя с его-то данными! И предусмотрительный – не собирается обзаводиться случайным потомством. Следователь, что с него возьмешь, всегда держит ситуацию под контролем».

Позавтракав в одиночестве – и мать, и сын привыкли вставать рано, – гоэта, чтобы не думать о прошлой ночи, отправилась гулять по Калеоту. Разумеется, не одна – одну ее никуда не отпускали, даже теперь, когда Гланер Ашерин был далеко. Просто бродила по улицам, рассматривала дома, общественные здания, взглянула на королевский дворец, даже осмелилась подойти к воротам.

Стоявшие на часах солдаты покосились на нее, но и не подумали мешать рассматривать сквозь решетку сад, подъездную аллею и статуи диковинных животных. Впрочем, таких любопытствующих было много.

Затем Эллина зашла в храм. Пруды уже замерзли, так что пришлось зайти внутрь, в особый мир звуков и запахов, над которым царило, будто паря в воздухе, изображение Сораты. Гоэта как женщина предпочитала молиться ей, более близкой, понятной, милостивой.

Взяв из стопки один из цветных ковриков и чашу со специального подноса, Эллина подошла к чану с водой, зачерпнула немного, бросила в нее монетку и поставила чашу на приступку перед алтарем. Расстелив коврик, гоэта опустилась на колени и углубилась в молитву.

В дом Брагоньеров она вернулась к обеду. В столовой ее ожидала леди ли Брагоньер. Почему-то при виде нее стало стыдно. Она наверняка знала, что эту ночь сын провел не один, а служанки рассказали с кем. Теперь гоэта упадет в ее глазах, окончательно станет вторым сортом.

– Как прогулялись, госпожа Тэр? Погода сегодня чудесная.

– Спасибо, хорошо, благородная сеньора. Вы правы, погода располагает к прогулкам.

– Вы выглядите посвежевшей. Вам следует больше гулять и лучше питаться. Безусловно, я приветствую желание быть всегда стройной и привлекательной, но не стоит переусердствовать.

– Благодарю за заботу, благородная сеньора.

– Как бал? Слышала, его сорвали…

– Полагаю, вам лучше расспросить об этом вашего сына, – уклончиво ответила гоэта. – Я не знаю, имею ли я право говорить о государственных делах.

– Понимаю, – кивнула леди Брагоньер. На этом разговор оборвался.

Брагоньер появился вечером. Не один, в компании какого-то человека, которого, судя по всему, леди Брагоньер знала, потому как представить не просила. Гость почтительно склонился над ее рукой и сделал дежурный комплимент по поводу того, как она прекрасно выглядит.

Эллине, разумеется, не сообщили, кто это. С ней просто поздоровались и оставили в компании леди ли Брагоньер.

Гостем был тот самый друг соэра из Тайного управления, и их разговор не предназначался для чужих ушей.

Брагоньер готовил ловушку, опасную для приманки, поэтому для подстраховки ему необходима была помощь друга. Тайные лучше всего осведомлены об отслеживании передвижений, умеют маскироваться, устраивать засады и общаться с темными. Как бы соэру ни хотелось связываться с ними, но на всякий случай рядом должен был быть некромант.

Заодно Брагоньер расспрашивал о действиях аваринцев, их активности, отношениях с тордехешским послом, пытаясь на основе полученных сведений спрогнозировать развитие ситуации.

Друг обещал выяснить по своим каналам пару интересующих его вопросов, только, судя по тому, что соэру уже было известно, ответы его не обрадуют. Гланер Ашерин жив, почему-то не умер от яда, затаился не так уж далеко от столицы. Но это полбеды – он связался с демонами. Сам провел ритуал. А ведь до этого считалось, что гоэт этого не умеет. Напрашивался вывод – либо ему кто-то помог, либо темный дар расцвел в нем буйным цветом. Такое иногда случается – какое-то сильное потрясение или вещество пробуждает силу.

Действовать нужно было как можно скорее, не теряя времени зря. И брать всю ответственность на себя, благо имеется соответствующая бумага от его величества.

Вчера они стояли на волосок от катастрофы, Председатель кабинета министров серьезно пострадал, высший свет напуган. Брагоньеру пришлось пережить пару неприятных минут во дворце, но он полагал, что сделал все возможное. Сорванный бал и сохранение жизни всем присутствующим – это немало.

Да и что ему, в сущности, тявканье министров, они не имеют над ним власти. Его величество же вел себя куда сдержаннее, хотя недвусмысленно намекнул, что дело должно быть закрыто в течение ближайшего времени. Сказал, как всегда, холодно, уверенно, мимоходом, но не забыл выразить скупую благодарность.

Тварь убита, угроза покушений временно миновала. Но усиление умений господина Ашерина пугало, его необходимо было убить. И для этого нужна Эллина Тэр. Безусловно, она уже навидалась лиха, но это в последний раз.

Проводив друга, Брагоньер попросил Эллину зайти к нему.

Гоэта в волнении села в то же кресло, в котором сидела сегодня ночью. Она чувствовала себя девочкой – то же смущение, то же учащенное сердцебиение и стыд. Пришлось потратить некоторое время на самовнушение и напомнить, что она решила вычеркнуть прошедшее из памяти. Ему нужно было расслабиться, Эллина согласилась… Но беда в том, что такое, без обязательств, на один раз, по взаимной договоренности, случилось впервые, и гоэта не знала, как следует вести себя с соэром. В итоге пришла к выводу, что как до этого.

Но все равно смотришь на него – и вспоминаешь…

– Госпожа Тэр, спрошу без предисловий: вы согласны рискнуть своей жизнью ради блага Тордехеша?

Он стоял напротив нее и смотрел прямо в глаза. Как следователь на допросе, принуждающий к ответу. Будто ничего и не было.

Эллина потупилась и пробормотала:

– Разве у меня есть выбор? Я согласилась сотрудничать как свидетель. Это связано с Гланером?

– Совершенно верно. Вы сыграете роль приманки. Вам предстоит изобразить бегство, направиться в ту область, где прячется господин Ашерин (соблюдая меры предосторожности, будто вы скрываетесь от властей), и выманить его из укрытия. Придется импровизировать. Предупреждаю сразу: магов за вашим плечом не будет, потому что господин Ашерин обязательно проверит. Они появятся тогда, когда он…

– Когда он будет меня убивать, перережет горло? – сглотнула гоэта.

– Надеюсь, до вашего физического устранения не дойдет, но да, некий вред он вам теоретически причинить может. Но я сделаю все возможное, чтобы вы остались целы и невредимы.

– А другого способа нет?

Ей безумно захотелось выпить. Почему сейчас на столике нет коньяка?

– При всех других способах он заляжет на дно. Нужна приманка, а выманить его можете только вы. Попытайтесь заговорить его, тяните время… Эллина, в мои планы ваш труп не входит, просто бывают осечки… Один шанс из ста. За вами будут следить, если что-то пойдет не так, обязательно вмешаются.

– Господин Брагоньер, у вас коньяк остался? – все-таки не выдержала Эллина.

Соэр молча достал бутылку и наполнил треть фужера. Гоэта так же молча осушила его. Практически залпом, слегка поморщившись.

– Эллина, – голос его стал мягче, обрел человеческие нотки, – я не посылаю вас на смерть. Да, поручение опасное, но не более. Я просчитывал другие варианты – увы, они не стопроцентны! А Гланер Ашерин, так или иначе, попытается вас убить, потому что вы нужны ему только мертвой. Так не разумнее ли играть по своим, а не по его правилам?

– Хорошо, я буду подсадной уткой, – гоэта смирилась со своей участью. – Что мне делать?

– Эллина, вы спрашиваете так, будто собираетесь идти на заклание. Я просто не считаю нужным скрывать, что будет опасно, что вы пойдете одна. Но это вовсе не означает, что вас не будут спасать. По вашему следу пойдет специально обученный человек, станет ночевать там же, где и вы. Он немедленно сообщит о малейшей опасности. Кроме того, у вас будет медальон… Госпожа Тэр, нечего так на меня смотреть. Для меня это не развлечение, а работа. И я не забавляюсь на досуге наблюдениями за охотой преступников на свидетелей. Если я сказал, что это необходимо, то так оно и есть. И я гарантирую, что с вами ничего не случится.

– Разумеется, господин Брагоньер, я понимаю. Не стану упрямиться и сделаю все, как вы хотите. Просто вы должны понимать, что мне… Словом, мне банально страшно. Я боюсь Гланера, но больше всего на свете хочу, чтобы он никому уже не причинил зла.

И вполголоса добавила:

– Безусловно, вы на досуге развлекаетесь со свидетелями совсем иначе.

Брагоньер, начавший рассказывать ей о деталях операции, замолчал, нахмурился и гневно заметил:

– Пустые домыслы. Меня не интересуют ни свидетельницы, ни подследственные. И знаете, по какой причине, госпожа Эллина Тэр? Потому что они не имеют пола. Я считал эту тему закрытой, но вижу, она вас беспокоит. Хотя на вашем месте я бы интересовался не моей личной жизнью, а своим собственным отношением к себе. Вопрос исчерпан. Или вам так понравилось, что хочется повторить?

Она не ожидала, что он это сделает, поэтому не успела подготовиться. Соэр застал ее врасплох.

Когда он отпустил ее подбородок, Эллина поймала себя на мысли, что стало спокойнее. И ей действительно понравилось то, что он сделал. И тогда, и теперь. Приятно быть красивой и привлекательной.

Гоэта улыбнулась и попросила прощения за свое непристойное поведение.

– Приятно видеть перемены, – Брагоньер сел. – Но мы отвлеклись. Постарайтесь сосредочиться, госпожа Тэр, а не витайте в облаках и не стройте воздушных замков. Во многом ваша жизнь будет зависеть от вас самой.

Эллина кивнула, внимательно выслушала инструкции и несколько раз их повторила. Потом соэр протянул ей описание человека, который негласно будет за ней следовать:

– Если случится что-то непредвиденное, обратитесь к нему. Но в самом крайнем случае. Имени его вам знать необязательно, достаточно будет назваться. Все необходимое будет приготовлено и отдано в ваше полное распоряжение. Посмотрите с утра, чего не хватает. А теперь, пожалуйста, подпишите.

– Что? – гоэта в недоумении смотрела на протянутую бумагу.

– Подтверждение добровольности сотрудничества. Там прописаны основные положения в общих чертах. О степени ответственности за свою жизнь, отсутствии каких-либо претензий с вашей стороны – стандартная бумага. Читайте, я не тороплю.

– Ваша страховка? – Эллина колебалась. Пальцы замерли на кончике письменного прибора.

– Стандартный договор сотрудничества с инквизицией.

– Хорошо, я не заставлю вас принуждать. Тем более я уже дала свое устное согласие. Выбора все равно нет, господин соэр, я в полной вашей власти.

Она поставила размашистую подпись и протянула бумагу Брагоньеру. На текст договора даже не взглянула.

Соэр приложил к листу свою печать, добавил собственную роспись и какую-то приписку и убрал в стол.

– Я вас больше не задерживаю, Эллина, можете отдыхать и набираться сил.

Гоэта с трудом запихивала в себя ужин – сказывалось волнение.

Сегодня она должна была бежать. Когда в доме все уснут. Почти все.

Собранная сумка лежала под кроватью, смирная лошадь заранее отобрана конюхом и поставлена в ближний денник.

– Госпожа Тэр, с вами все хорошо? – Когда подали десерт, леди ли Брагоньер обратила внимание на странное поведение гостьи.

– Да, то есть нет. Мне немного нездоровится. Могу я сразу после ужина уйти к себе?

– Разумеется. Если потребуется врач, за ним немедленно пошлют.

Эллина кивнула, поблагодарила за заботу и, не допив чай, извинившись, покинула столовую. У себя переоделась, села на кровать и стала ждать условленного часа.

В дверь постучали.

Вошел Брагоньер, окинул ее осуждающим взглядом – видимо, прокомментировав поведение за ужином.

– Возьмите себя в руки. Вы же бледная как полотно.

– Вы пришли отчитывать меня за излишнюю нервозность? Простите, но меня не каждый день используют как приманку.

– Все будет хорошо. Ничего с вами не случится, так что не накручивайте себя. Вам нужны ясная голова и трезвый расчет, а не паника и эмоции. В который раз вы от меня сбегаете? В третий, если не ошибаюсь. Хоть раз сделаете это с моего разрешения.

Эллина кисло улыбнулась и покачала головой:

– Только в этот раз я никуда не хочу бежать. Ректор прав, мне следовало сразу обратиться к вам.

– Запоздалое признание собственной глупости. Вот деньги на мелкие расходы, – он протянул ей кошелек. – Думайте о Гланере Ашерине, вспомните о том, что вы гоэта, а не кисейная барышня.

– А гоэтам не позволены слабости? Я же женщина…

– С таким подходом в вашей профессии не преуспеешь. А вы скопили на дом, прислугу, завели счет в банке… Ничего, после окончания судебного процесса отдохнете. Так и быть, лицензию вам продлят без личного присутствия. Я понимаю, у вас нервы, Эллина, но сделайте над собой усилие. Какое оружие с собой возьмете?

– Флиссу. Я привыкла к флиссе и кинжалу. Но если это сложно достать…

– Никаких сложностей. Заберете возле двери через час. Больше ничего не требуется?

Гоэта отрицательно покачала головой и вздохнула.

– Эллина, ведите себя достойно! Да, не увеселительная прогулка, но и не костер. Вы выглядите как после жесткого допроса. Наверняка уже с жизнью попрощались, завещание составили. Похвально!

В его голосе сквозило жестокое ехидство, заставившее гоэту унять захлестнувшие эмоции. Помогло от нервов лучше пощечины.

– Не беспокойтесь, я сделаю все как нужно. Вы правы, я распустилась, позволила себе утонуть в слабости. Забыла спросить: во время задания я буду предоставлена сама себе, или мне, в зависимости от ситуации, будут давать указания?

– Второе. В письменной форме. Письма сжигать сразу по прочтении. Но постарайтесь рассчитывать на себя. Удачи, госпожа Тэр.

Брагоньер ушел.

Через два с половиной часа, забрав из-под двери оружие, Эллина осторожно выскользнула в коридор. На плече покачивалась сумка с вещами, другая, с провизией, ожидала ее на кухне.

Кутаясь в накидку поверх пальто (ночь была на редкость холодной, казалось, что идущий изо рта пар застынет и превратится в серебряную россыпь на лице), гоэта пробралась в конюшню и без труда оседлала лошадь. Так же легко выбралась на улицу и поспешила к воротам, сжимая в руках заветную серебрушку. Со стороны должно было казаться, что она действительно сбежала, – Брагоньер не исключал возможности пристальной слежки за малейшими передвижениями гоэты хотя бы со стороны духов. Если в стенах особняка она была невозможна: мешали охранные руны, на которые соэр не поскупился, то за его дверьми более чем вероятна.

Ругаясь, стража согласилась за взятку открыть ворота и выпустить гоэту из города. Она на мгновение остановила лошадь, в сиянии светляка сориентировалась по карте и устремилась на юго-восток.

Ночь была звездная, холод подгонял.

Гоэте казалось, что повсюду бродят демонические твари, выглядывают из-за деревьев мьяги, а воскресшая Стеша окутывает пространство оранжевым сиянием. Страх медленно растекался по телу, заставлял то и дело проверять, на месте ли флисса. Бесполезная железка в споре с демоном, но нечисть убить может. Если повезет. Справилась же она с Доновером, а ведь ситуация казалась безвыходной…

Хотелось обратно в тепло, к мягкому приглушенному свету, в особняк Брагоньера, где она чувствовала себя в безопасности. Но она должна была двигаться вперед.

Лишь бы Гланер Ашерин не объявился за ее спиной, не ждал за поворотом! Самый страшный ее кошмар и совсем недавно – самый лучший друг. Неужели неудовлетворенное желание так сильно изменило его?

Эллина отогнала в сторону грустные мысли и сосредоточилась на дороге. Нужно ехать по ней часа три-четыре, потом сделать привал в какой-то деревушке, поспать до рассвета и снова в путь. Путь, у которого нет конечной точки, потому что Брагоньер не сказал, где именно притаился Гланер, только обозначил направление и задал темп передвижения. Условный.

Гоэта потрогала медальон, помогавший магам отслеживать ее местонахождение и в нужный момент задать правильные координаты портала, и пожалела, что не купила в храме никакого амулета.

Странно, она совсем не боялась разбойников, диких зверей – только тварей, избравших своим домом Тьму.

До деревни Эллина добралась усталой, измученной страхами и заунывным воем волков. Пару раз ей казалось, что вот там, в тех кустах, мелькают тени, пускала лошадь в галоп, но, к счастью, обошлось. То ли у разбойников не сезон, то ли им намекнули, что ее трогать не стоит. Хотя, кто намекнет – в темноте все едины, а обещанного сопровождающего гоэта не заметила.

Сняв комнату на пару часов, не раздеваясь, положив рядом накопитель и флиссу так, чтобы легко схватить при необходимости, Эллина провалилась в сон.

Пробуждение далось тяжело, помог только желудевый кофе, сваренный хозяйкой. Дрянь несусветная, но этим и помогает. Настоящий кофе в таких местах не держат – некому пить и дорого.

Не чувствуя вкуса, Эллина заглотала завтрак, снова забралась в седло и, памятуя о том, что скрывается, съехала с тракта на лесной проселок. Хотя делать этого жутко не хотелось.

Дорогу занесло, гоэта продвигалась по ней со скоростью черепахи, радуясь тому, что ее снабдили теплой одеждой и достаточным количеством провизии. Но человеческого тепла по-прежнему не хватало.

Чтобы отвлечься и не думать о цели своего путешествия (она приманка, хищник и так найдет ее), Эллина занялась систематизацией знаний. За прошедший год она узнала кое-что новое, да и перед грядущим через три месяца лицензированием неплохо все повторить. Хоть Брагоньер и намекнул, что лицензию ей продлят, гоэта не собиралась надеяться на его милость. Да и с практической стороны полезно: если хочешь когда-либо поступить в Университет, умей ставить качественную защиту без бумажки и заводи теплые отношения с духами. И поисковый арсенал нужно усовершенствовать, чтобы точнее местоположение указывал. Вот на ближайшей полянке, кстати, и начертим круг, узнаем, где сейчас Гланер Ашерин. Ей не запрещали, а что не запрещено, то разрешено.

Руны вспоминались плохо, контур не замыкался, только напрасно отморозила пальцы.

Теперь гоэта практически ненавидела соэра, погнавшего ее в лес. Ему-то хорошо, он сейчас в тепле, ему снег за шиворот не падает!

Эллину клонило в сон, но спать она боялась.

Глаза пристально всматривались в просветы между деревьями.

Услышав человеческие голоса, гоэта свернула в ельник. Раз уж она играет беглую, то должна путать следы.

Пережидая, пока проедет возок лесорубов, Эллина заприметила пару полезных в хозяйстве вещей, спешилась и, привязав лошадь, полезла на дерево за птичьим гнездом. Там могла сохраниться скорлупа, а скорлупа диких пернатых намного ценнее куриной.

Мужской наряд не стеснял движений, а лазать она с детства умела, так что уже через пару минут оказалась на нужной ветке.

Гнездо не оправдало надежд – всего пара жалких скорлупок, зато отсюда можно было без труда обозреть окрестности.

Эллина отыскала взглядом деревеньку в полумиле отсюда, на тракте, убедилась, что лес будет тянуться еще долго, разглядела лесорубов.

Зимний лес прозрачен, листва не загораживает обзор, видны малейшие детали. Например, такой же одинокий всадник, как гоэта, едущий по проселку. Не доехал до нее, остановился. Ждет.

Сердце кольнуло, потом Эллина вспомнила, что за ней должны следить. Наверное, это тот самый человек. Не Гланер же! Или Гланер? Вдруг это он ждет, пока она слезет?

Гоэта сжала медальон на шее, гадая, где сейчас маги. В любом случае гораздо дальше, чем этот незнакомец.

Морозец прихватил щеки и пальцы, пришлось слезать. Очень осторожно, чтобы не поскользнуться на припорошенной снегом коре, не сорваться вниз.

Она должна знать, кто за ней следит. Значит, нужно его подкараулить.

Эллина тронула поводья и углубилась в ельник.

Лошадь ступала тяжело, по брюхо увязая в снегу.

Убедившись, что с проселка ее не видно, гоэта спешилась и, крадучись, по дуге вернулась к дороге, стараясь не привлекать внимания. В конце пришлось ползти, практически захлебываясь в снегу, зарываясь в него, словно лесной зверек.

Мужчина. Стоит и внимательно изучает следы. Ее следы. Лица не видно – он его прячет.

Вооружен.

Лошадь другой породы, нежели у нее, – коренастая, выносливая, созданная для длительных путешествий. Впрочем, ей тоже не приходится жаловаться: ее Звездочка ни в какое сравнение не шла с кобылой из конюшни Брагоньера. Такая от волков может вынести, наверное. Проверять не хотелось.

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, незнакомец обернулся.

Эллина мгновенно нырнула в снег, стараясь не дышать. Когда она решилась выглянуть, всадника уже не было.

Не Гланер. Но точно видел ее. Значит, ее телохранитель или кто он там.

Его присутствие обрадовало гоэту, и она, отряхнувшись, решила прямо здесь начертить Большой круг. Проделать это оказалось нелегко, пришлось разгребать снег, утрамбовывать площадку, но ведь и вопрос не был пустяшным.

Разумеется, октограмма Мерхуса более действенна, но в сумке нет необходимых ингредиентов, Эллина использовала все, когда выясняла, где Малис.

Малис! Дагор и Сората, она совсем о нем забыла!

Выложив ветки по сторонам света, гоэта встала в центр двойного круга, сжала накопитель, сосредоточилась на призывном заклинании. Закрыла глаза, расслабилась, отрешив сознание от реальности, и позволила золотистому свечению оплести пальцы, нанеся на кожу узоры из диковинных цветов. Сегодня они были на редкость прекрасны, их образы прорывались даже в другую оболочку мира, теплые, светлые, хранящие в себе дыхание жизни и звенящие нити магической энергии.

Полюбовавшись ими, Эллина оборвала связь с накопителем и воспроизвела руну призывного заклинания.

Вокруг больше не было леса, не гулял среди ветвей ветер, была только она и необъятная, не имеющая цвета, запаха и границ пустота, по которой серебристой пылью рассыпался зов.

В первый раз гоэта звала не духов, надеясь, что это получится, что он услышит и откликнется. Но ничего. Видимо, для такой связи необходимы дар и сила.

Пришлось обратиться к духам, уже предвкушая их грубый наглый ответ.

У нее было две просьбы, гоэта надеялась, что они исполнят хотя бы одну.

Духи слетелись быстро, закружились, потянули к ней руки, надеясь, что от волнения Эллина забыла правильно замкнуть защитные круги, но она была осторожна. Да и годы практики отточили действия до автоматизма.

Раздосадованные обитатели иного мира презрительно скалились; сонм голосов повторял: «Зачем пожаловала, магичка? Мы не твои шавки».

– Я прошу вас подсказать, где сейчас находятся два человека. Они темные. Один из них ваш хозяин, и ему очень не понравится, если вы откажете в помощи его близкой знакомой.

Духи рассмеялись, приникнув к защитному куполу.

– Мы расскажем тебе про одного, того, кого сами выберем.

– Нет, про обоих, – настаивала гоэта. Тут необходимо было проявить твердость, стать такой же, как до этой противной истории. – Две просьбы – два человека. Это старый закон, вы не в праве его нарушить. Сначала я желаю знать, где Гланер Ашерин.

Призраки зашушукались, а потом согласились:

– Пой. Спой на орочьем.

Просьбы духов всегда унизительны, эта не исключение. Орочий язык груб и нецензурен, а петь нужно громко. Значит, ее услышат, но выбора нет.

Эллина ограничилась одним куплетом из репертуара харчевен Рамита – веселой бравадной песенки о превосходстве орочьего племени над всеми остальными. Вопросительно взглянула на духа – свою часть сделки она выполнила.

Рук коснулся легкий ветерок – значит, подскажут.

Гоэта опустилась на корточки, чувствуя, что уже промокла и рискует получить простуду. Взгляд прикован к веткам. Вот они дрогнули, и палочка-указатель переместилась на север, прочертив на снегу длинную линию. Значит, он относительно далеко, и не совсем там, где предполагал Брагоньер. Что не может не радовать.

– Сколько дней пути?

Если уж расспрашивать, то по максимуму. Тем более духи сегодня благодушны.

– Ты наглая, магичка.

– Какая есть. Могу второй куплет спеть, он интереснее.

– Поцелуй, – прошелестел голос призрака.

Эллина колебалась. Это уже серьезно: необходимо пустить его под защиту, позволить коснуться своих губ. Так ведь и жизнь высосать может, утащить душу с собой.

– Магичка труслива! – издевался призрак, скользя по границам кругов. – Не хочешь – твое право, только тогда мы улетим.

– Поцелуй – и ты рассказываешь и про второго человека.

– Нет, для второго – второе желание.

– А это тогда какое?

– Решай! И не пытайся нас перехитрить – ты ничего не стоишь и ничего не можешь.

Это верно, для них она никто. Пришлось согласиться, надеясь, что это не ловушка, а дух – не женоненавистник.

С другой стороны, ее жизнь и так висит на волоске, а Гланер будет убивать куда мучительнее. Тут же просто сон, краткий миг боли, если она вообще есть, – ей не встречались описания того, что чувствует жертва духов.

Рискнув, Эллина разомкнула одно из звеньев, предварительно опутав себя рисунком рун (половина наверняка с ошибками, но других призраков отпугнут), и позволила духу проникнуть сквозь волнистую линию.

Поцелуй оказался самым странным из тех, что были в ее жизни. Прикосновение ветра, едва уловимое, но обжигающее губы холодом.

На миг остановилось сердце. Холодок стремительно расползался по телу, от гортани к желудку. Значит, проникнул в рот.

Гоэта дернулась, обрывая поцелуй и поспешно замыкая линию.

Дух заметался внутри, словно птичка в клетке. Здесь он не был всесилен, здесь ему не могли помочь. А у нее был накопитель и возможность ослепить его светом. Она обойдется без третьего желания, если проявит смелость и твердость.

– Девяносто миль, даже чуть больше, – процедил раздосадованный дух. Защита давила на него, прижимала к земле. – Отпусти, магичка!

Эллина злорадствовала: хоть одному она сумела отомстить за многолетние унижения.

– Так, а теперь, где второй. Некромант Малис. Фамилии я не знаю.

– Не знаю, магичка. Темные умеют скрываться. Но он в Тордехеше, ты можешь его встретить.

– Значит, рядом?

– Может, и так. Если он пожелает, ты узнаешь. Я спрошу у него.

Духа пришлось отпустить. Вместе с ним улетели и его товарищи.

Проанализировав полученную информацию, гоэта немного успокоилась. Во-первых, Гланера она сегодня точно не встретит и завтра тоже, потому как на север ехать не намерена, а девяносто миль – расстояние не маленькое. Но и не большое, чтобы чувствовать себя в безопасности. Во-вторых, Малис жив и, судя по всему, не затаился на другом краю королевства. Хорошо бы он объявился, узнав, что она «сбежала». С ним точно будет не страшно.

Подумала – и вспомнила о костре.

Сердце сжалось, и гоэта обругала себя за эгоистичность. Думает только о себе, а о том, что Брагоньер жаждет сжечь некроманта, забыла. Но все равно так хотелось его увидеть, убедиться, что живой, спросить совета. Ведь Малис успеет уйти, пока здесь появятся маги, а тот человек, который следит за ней, не волшебник, он не сможет помешать.

А вдруг Малис сумеет забрать ее с собой? Глупо, конечно, всю жизнь провести в бегах рядом с темным, но порой казалось, что так будет лучше. Жить, а не умереть.

Отогнав мысли о смерти, гоэта попыталась убедить себя, что с ней ничего не случится, и уже в следующем месяце она вернется в свой дом.

Решив, что здоровье важнее конспирации и игр инквизитора, Эллина выбралась на дорогу и остановилась у первой попавшейся харчевни, где вдоволь попотчевала себя едой и спиртными напитками.

Заночевать решила на большом постоялом дворе – с некоторых пор присутствие людей вызывало у нее не страх, а чувство мнимой безопасности. Да, скрывайся она действительно от властей, сюда бы не подалась, но спать в лесу зимой, даже в охотничьей сторожке – увольте! Да и постояльцев так много, что в лицо никто никого не запомнит.

А с лесом нужно быть осторожнее: Эллине показалось, будто она видела ламию. Для женщин она более-менее безопасна, но только вот в тяжелые снежные времена может и не побрезговать.

В зале было накурено. Гоэта даже закашлялась – успела отвыкнуть от подобных мест. Минуту простояла, унимая тревогу, и смело направилась к ближайшему свободному месту. За столом еще трое, но выбора нет, отдельных уголков для таких, как она, не предусмотрено. Да и чего ей бояться, не в первый и не в последний раз. Сколько раз за отчимом в корчму ходила, а там публика не чета этой будет. Там ее впервые и угостили.

Так что не кисейная барышня, посидит с кем придется. Тем более мужики приличные, такие приставать не станут.

Они и не стали, скользнув равнодушным взглядом.

Заказав себе ужин и выпивки (для успокоения нервов), Эллина прислушалась к гулу голосов, надеясь вычленить что-нибудь интересное. Заодно периодически поглядывала на входную дверь: не появится ли таинственный наблюдатель? Но тот, видимо, предпочел с ней разминуться.

Профессиональный слух вычленил из разговора за столом наискосок слово «гоэт». Эллина прислушалась, пытаясь разобраться, в чем дело, а потом, отодвинув тарелку, встала и направилась к потенциальным клиентам.

Работа, судя по всему, не пыльная, а деньги лишними не бывают. Да и давно она не практиковала, так и сноровку можно потерять. В Сатии все заказы давно разобраны, немногих постоянных клиентов поделили, вернувшись, гоэта некоторое время будет на мели, день-деньской просиживая в «Белой мышке», так что, серебрушка лишней не будет. Да и отвлечься не мешает, а то со всей этой историей она скоро с ума сойдет или от нервов лечиться придется. А это ей не по карману.

– Здравствуйте. Вам требуются услуги гоэта? – Эллина благожелательно улыбалась, глядя на семейную пару. – Разрешите предложить свою помощь.

За столиком сразу умолкли. Мужчина, нахмурившись, посмотрел на нее, словно не веря. Гоэта вытащила помятое разрешение на работу и, придерживая, разложила перед супругами. Пробежав его глазами, те вроде бы успокоились и пригласили ее присесть.

Дело, как и предполагала Эллина, оказалось несложным – составить прошение в суд. Гоэты за такое просили гораздо меньше, чем юристы, поэтому без проблем сговорились. Попросили у хозяина перо и бумагу и прямо здесь, на обеденном столе, сочинили требуемый документ на восьми страницах. За каждую страницу платилось отдельно, поэтому гоэта тщательно выводила строки самым крупным почерком.

Судьи – они немного ненормальные, им нужно все по канону, по установленной форме и желательно с использованием оборотов старотордехешского. Эллина и вовсе написала на стройском – одном из двух языков врачей и юристов, который для непосвященных был непонятным набором символов. Зато так делу раньше дадут ход и на адвокате можно сэкономить. Смешно, но судьба тяжбы (в данном случае за участок земли) зависит и от крючкотворства.

Перечитав написанное (ни единой помарки, все гладко, она на экзамене такого не писала), гоэта осталась собой довольна. Заказчик – тоже и выдал ей чекушку. Эллине удалось уломать его добавить еще пару серебрушек за стройский.

Довольная, она вернулась к своему остывшему ужину и залпом осушила остатки настойки. Хозяйка постаралась, вещица вышла что надо.

Постепенно постояльцы начали расходиться по комнатам. Гоэта решила последовать их примеру, тем более завтра она намеревалась встать пораньше и попытаться выследить своего сопровождающего: хотела увериться, что он безопасен, заодно и узнать, как он выглядит. Ее не устраивал человек-невидимка.

В коридоре сиротливо горела всего одна плошка с фитилем, так что с замком (простеньким, любой вор откроет) пришлось повозиться.

Эллина шагнула в темноту, только хотела затеплить светляк, как ей резко стало трудно дышать. Она дернулась, потянулась к флиссе, но получила удар в спину. Не удержавшись, гоэта упала на колени, хотела позвать на помощь, но крик захлебнулся в хватке пальцев на горле.

Изловчившись, не желая так просто сдаваться, Эллина вцепилась зубами в державшую ее руку, одновременно ударив нападавшего ногой. Метила в колено.

Не теряя времени, гоэта выхватила кинжал и, отскочив, благо ее горло отпустили, попыталась достать им нападавшего.

Глаза упали на валявшуюся на полу флиссу. Нужно поднять и обороняться с помощью нее.

Сделав выпад, Эллина метнулась к оружию, но не успела: ее резко ухватили за волосы, одновременно сделав подсечку по ногам.

Их все-таки было двое…

После минутной борьбы флисса оказалась выбита из рук Эллины, а на ее шее вновь сомкнулись сильные пальцы.

Слегка придушив, чтобы не издала ни звука, но и не умерла, брыкающуюся хрипящую гоэту за шкирку подняли над полом и самым грубым образом обыскали, забрав не только оружие, но и деньги, и медальон, и накопитель. Словом, абсолютно все вещи.

– Я тя отучу сопротивляться, сучка!

За угрозой последовало действие – увесистая оплеуха, и гоэта снова полетела на пол, больно ударившись о порог подбородком. Неизвестный пнул ее в живот, заставив непроизвольно сжаться в комок, и щелкнул огнивом.

– Она-она, так что давай кончать.

Как это, кончать? Ее что, убьют?

Внутренности болели, шея ныла, голос не возвращался, вместо него получился какой-то писк, да и тот причинял мучения. Молчать было безболезненнее.

Один из мужчин в безликой одежде склонился над ней, приподнял голову и накинул на нее мешок.

Дышать стало практически невозможно, панический ужас наполнил сознание.

Руки связали за спиной, пинком подняли на колени, взвалили на плечо и куда-то понесли.

Эллина задыхалась. Пробовала брыкаться, но быстро поняла, что этим делает себе только хуже. То ли похитители, то ли убийцы с ней не церемонились, щедро награждали ударами. Сразу, без словесных оскорблений. Каждый такой удар заставлял глотать воздух ртом, а его и так катастрофически не хватало. И гоэта затихла, смирилась.

Скрипнула дверь, стало холодно – значит, они на улице.

Ее некоторое время несли, а потом бросили в снег.

Падать было мягко, гораздо приятнее и безопаснее, чем на пол, зато одежда стремительно намокала, а стужа проникала сквозь ткань.

«Да какая разница, – подумалось гоэте, – я все равно задохнусь. Видимо, они оставят меня умирать в сугробе. Для верности еще и закопают».

Но ее не закопали.

Веревку, придерживающую мешок, ослабили, и Эллина, закашлявшись, радостно вдохнула морозный воздух.

– Слушай, давай ее всю в мешок запихнем – так удобнее. И никаких вопросов.

Предложение было мгновенно исполнено.

Гоэта снова увидела окружающий мир, ночь, лес, снег и двух мужчин, которые, судя по всему, были либо разбойниками, либо наемными убийцами. Один, приставив тесак к горлу жертвы, караулил, другой направился в ближайший овраг.

– Я вам ничего не сделала, давайте решим дело миром, – Эллина с мольбой смотрела на разбойника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. – Я заплачу, я расписку напишу…

– Да за тебя уже написали, детка, кончай скулить, а то прямо тут пристукну.

Второй разбойник вернулся с мотком веревки и большим мешком, вроде того, что использовали торговцы.

Бесцеремонно разорвав гоэте рубашку, похитители соорудили из куска материи кляп и запихнули в рот жертве. Как женщина она их не интересовала, да и вряд ли в их глазах являлась ею, так что ее сразу связали, исключив возможность малейшего движения, и засунули в мешок. Дышать позволили, сделав ножом примерно посредине небольшую прореху.

Избитое тело болезненно отреагировало на бросок на конскую спину, но гоэта никак не могла выразить свой протест. Да и количество воздуха не располагало к резким движениям: его, как известно, при них расходуется намного больше, чем в состоянии покоя.

Мысль о том, что ее труп найдут, возможно, уже изглоданный волками, делала положение удручающим. Медальона нет, маги узнают обо всем от соглядатая – а как и когда он им сообщит? Поисковое заклинание дает расплывчатые координаты, так что шансы выжить минимальны. Их вообще нет – волшебники банально не успеют.

А ее все же обглодают не волки, а рыбы – раз мешок, то будут топить. Река рядом есть, прорубь тоже найдется. Легко и просто.

Этого она когда-то боялась – казни через умерщвление водой, это с ней и произойдет. Круг страхов замыкается, мысли материализуются.

Глава 16. Зверь

Гланер, морщась, обрабатывал рану. К счастью, кинжал Байды прошел по касательной, не причинив особого вреда, хотя и вызвал поверхностное кровотечение, но его вред заключался в другом – яде. Сильный яд, который должен был убить его, но не убил.

Когда за доли мгновения до гибели та девушка ударила гоэта ножом, он сразу почувствовал: что-то не так. Поэтому Гланер не стал тратить время на обыск Байды и поспешил воспользоваться артефактом перемещения.

Через пару минут появилась сухость во рту, закружилась голова, и гоэт понял, что дальше медлить опасно. По ряду симптомов сумев частично определить примерный состав яда, он дрожащими руками приготовил противоядие. Оно притупило действие отравы, позволило хоть как-то двигаться, а не лежать пластом.

Гланер понимал, что в таком состоянии уязвим и слаб, балансирует на грани смерти. Такое противоядие не в силах перебороть действие специального состава, лишь дарит пару часов обмана, потому как не учитывает всех компонентов. Каждая семья темных пользовалась фамильным рецептом, который хранила в строжайшей тайне. Это исключало возможность спасения жертвы даже самыми искусными аптекарями или гоэтами и нередко ставило в тупик даже магов-лекарей. Нечего было и надеяться, что семейство Сейрон не приготовило ему посмертного сюрприза. И Гланер решил рискнуть, заодно проверив, насколько сильна в нем темная кровь. Седьмое чувство подсказывало, что попытка будет успешной.

Гоэту еще никогда не доводилось вызывать демонов, но он не раз присутствовал на ритуалах и досконально знал его составляющие.

Нужна была жертва. Ею стало первое попавшееся на глаза животное. Обернувшись, Гланер без труда поймал его, временно парализовал и, утирая пот со лба, преодолевая накатившую слабость, подготовил место для жертвоприношения. Пришлось обойтись без камня, но остальное было выполнено по канону.

Вопреки опасениям демон не убил его, не утащил с собой, а согласился помочь. Одного его касания хватило, чтобы ткани изменили цвет с фиолетового на здоровый, розоватый.

Процесс, правда, оказался болезненным, вызвав слезы на глазах и сорвав с губ пару крепких выражений.

Демон довольно усмехнулся и назвал свою цену: как всегда, в человеческих душах. Она Гланера устроила: судьбы других его мало интересовали, поэтому он с легкостью обязался регулярно приносить жертвы обитателям иного мира.

Обладатель клыкастой улыбки исчез, оставив после себя обжигающий шлейф Грани.

Гоэт довольно улыбнулся: от яда в крови не осталось и следа. Поверхностную рану он залечит сам, она ему не помешает, хотя, безусловно, ограничит на ближайшие дни свободу передвижения.

Его интересовали действия Брагоньера, и, закончив с демоном, Гланер отправил духов в столицу. В последнее время он сумел заставить их подчиняться себе, признать в нем мага. Они вернулись с заинтересовавшей его новостью: Эллина сбежала от следователя. Теперь у него появилась идеальная возможность разобраться с виновницей своих бед и гибели бесценной Стеши.

– Так она еще и инквизиторская подстилка? – Гланер крепко сжал пальцы. – Быстро же! Ничего, пташка, я обрежу тебе крылышки. Заодно и демона порадую. Тебе понравится, дорогая!

Усмехнувшись, он попросил теней найти работников кинжала и привести их сюда. У него была для них работа и деньги, чтобы ее оплатить.

У Эллины болело все тело – с ней не церемонились, пожалуй, с тюком обращались бы бережнее. Суставы онемели, гоэте даже казалось, будто у нее нет ни рук, ни ног.

Она не знала, сколько времени провела в мешке и куда ее везли, но у нее не было сил думать об этом.

Воздуха катастрофически не хватало. Дышать ртом Эллина не могла из-за кляпа, давно пропитавшегося слюной и ставшего до тошноты мерзким, а того, что поступало через нос, было достаточно лишь для поддержания основных процессов в организме.

Состояние удушья стало пугающе привычным. Темнота то и дело накрывала разум, погружая в некое подобие сна. Он был полон кошмаров, красных мушек и запаха тухлой рыбы. Последний исходил от мешка.

Наконец движение прекратилось, и до путаного сознания гоэты долетели голоса.

Мешок отвязали, бросили на землю, куда-то поволокли…

В который раз попрощавшись с жизнью, Эллина покорно ждала встречи с неизвестностью.

– Получи девку, приятель! Все, как договаривались.

Мешок подняли, развязали, и связанная гоэта вывалилась из него на снег, прямо кому-то под ноги.

Свет с непривычки резал глаза, и Эллина предпочла зажмуриться.

– Чистая работа. Свое честно заработали. Держите остаток.

При звуке этого голоса захотелось умереть. Мгновенно и самой.

– Куда ее?

Один из разбойников легонько пнул гоэту ногой в бок.

– В дом. Дальше я сам.

Подняв обмякшую девушку, мужчины перенесли ее в охотничью сторожку и по указанию Гланера опустили, а не бросили перед очагом на кухне.

Эллина, к тому времени открывшая глаза, не сводила взгляда с бывшего друга, пытаясь понять, что он намерен с ней делать. Или как. Она боялась, что кухня выбрана не случайно и послужит ареной для пыток. Но лицо гоэта было непроницаемо, на нем застыла довольная улыбка. Хищная улыбка.

– То, что у нее было, – мне.

Разбойники (очевидно, это было оговорено заранее) передали Гланеру все, что забрали у гоэты, от оружия до медальона.

– Деньги себе оставьте. На кабак. Удачной охоты, ребята! – Он вышел, чтобы проводить разбойников.

– И ты бывай! Если что, обращайся, все в лучшем виде сделаем.

Все трое вышли на улицу.

Гланер позволил похитителям Эллины сделать всего десяток шагов, прежде чем смазанной тенью в зооморфном обличье по очереди повалить их и перекусить горло. Хваленая реакция не помогла: гоэт двигался гораздо быстрее. Второй разбойник перед смертью сумел лишь запомнить немигающие, полыхающие пламенем глаза и пырнуть ножом пустоту.

Вернувшись в человеческий облик, Гланер вытер с губ кровь, размазав ее по подбородку, и, ругнувшись, приложил ладонь к боку – резкие движения бередили рану.

Стоять обнаженным на снегу было холодно, поэтому он поспешил одеться и вернулся в дом, к Эллине.

– Ну, здравствуй, Лина. Не рада меня видеть? А что так?

Гланер склонился над гоэтой и вытащил у нее изо рта кляп.

– Здесь ты можешь кричать, сколько захочешь, – никто не услышит. Заодно расскажешь, хорошо ли ерзала задом по инквизиторским простыням? Видимо, не очень, раз ты здесь. Маленькую Лину обманули, попользовали и выбросили. Как обычно.

В его голосе было полно сарказма и злости.

– В прошлый раз я сглупил, доверил работу другому, но теперь все сделаю сам. Вот только пока еще не решил, как. Ничего, время еще есть, я твою смерть оставлю на десерт. Ты, дорогая моя, за все мне ответишь: и за гибель моих планов, и за Стешу, и за то, что меня теперь травят. Я, конечно, не инквизитор, но, думаю, тебе понравится. Хотя, – губы его сжались, – главное, чтобы понравилось мне. И никто тебя не спасет: медальончик у меня, а Брагоньеру некого допрашивать. Господин следователь просчитался: зверь съел наживку, а в капкан не попался.

Присев на корточки, он наклонился к самому ее уху:

– Думаешь, я дурак, поверил, что ты сбежала? Нет, Лина, оттуда бы ты сбежать не могла, если бы тебя не отпустили. Какое ж ты на редкость глупое создание!

Гланер перерезал веревки на ногах, оставив руки Эллины связанными.

– Гланер, зачем… – хрипло пробормотала гоэта. Голос постепенно возвращался к ней вместе с восстановленным дыханием.

Он рывком поднял ее на ноги, заставив смотреть себе в глаза. Эллина повисла в его руках словно кукла.

– Ладно, полежи пока, продышись. Я скоро вернусь.

Гланер отпустил ее, и гоэта сползла обратно на пол.

Ему необходимо было уничтожить медальон, свести к минимуму риск встречи с боевыми магами. Пусть ищут ее обычными способами.

Медальон оказался крепким, не удалось испортить ни каблуком, ни ударом о пол. Пришлось применить кое-что из профессиональных знаний. Нет, не магию, Гланер не сомневался, что медальон не поддастся его простеньким заклинаниям, а алхимию. Питомцы училища проходили и различные дисциплины, которые должны были пригодиться в повседневной работе, в частности взаимодействие разных сущностей. От капельки кислоты не поможет никакая магия, а плетение разрушится, оборвав канал связи.

Гоэт давно увлекался ядами и противоядиями, поэтому у него в сумке всегда хранился запас разнообразных пузырьков, которые нельзя было открывать без перчаток. Один из них он аккуратно извлек, откупорил и наклонил над поблескивающем на столе медальоном.

Хватило всего нескольких капель для того, чтобы поверхность зашипела и начала деформироваться.

Гланеру показалось, будто бы он уловил линии тончайшего плетения, притаившиеся среди крупиц слюды и породы. Они жалобно подрагивали, обрывались, словно струны, и гасли.

Пара минут – и сердцевина камня была полностью разъедена кислотой.

Не снимая перчаток, гоэт поднял прожженный амулет, засунул в карман и вышел на улицу.

Лошади разбойников стояли на прежнем месте. Привязанные, они, храпя, косились на темневшие неподалеку трупы. Гланер подошел к одной из них, засунул остатки амулета в седельную сумку и, отвязав, зычно гаркнул. Лошадь сорвалась в галоп и быстро скрылась из виду.

С помощью второго животного гоэт перевез тела на поляну для ритуалов, на которой из подручных средств уже был приготовлен жертвенник. Свалив на него то, что осталось от разбойников, Гланер начертил вокруг алтаря двойную пентаграмму, засыпал трупы сухим валежником и поджег. В них еще были остатки жизненной энергии, демоны найдут, чем поживиться.

Проведя упрощенный ритуал жертвоприношения, довольный собой гоэт верхом вернулся к дому. Он не намерен был избавляться от второй лошади, собираясь оставить ее себе.

Войдя в дом, он первым делом снял перчатки и бросил их в специальный чан с раствором, тщательно протер дверную ручку, а затем, прихватив свою походную сумку с разными составами, вернулся на кухню, к Эллине. Она уже не лежала, а сидела, прислонившись спиной к ножке стола. На лице – запекшаяся кровь, руки неестественно белые.

Гоэта пробовала бежать, но передвижения причиняли боль, она могла только ползти. Добралась до входной двери, поняла, что она заперта, вернулась на кухню, чтобы поискать нож и перепилить веревки, но и в этом потерпела неудачу – банально не смогла дотянуться. Хотя пыталась.

И тут послышались шаги Гланера. Пришлось срочно возвращаться на изначальное место.

– Неважно выглядишь.

Гланер положил сумку на стол и извлек из нее очередной флакончик. Повертев его в руках, он потянулся за миской и развел пятнадцать капель содержимого в воде.

– Гланер, что ты собираешься делать?

– Увидишь. Если коротко – позабавлюсь.

– Ты… Боги, ведь мы столько лет знакомы, все время друг другу помогали, делились секретами. Неужели ты сможешь так просто меня пытать, а потом убить? – она с осуждением смотрела на него. – Гланер, я не понимаю, почему?! Только потому, что я не переспала с тобой? Ты ненормальный!

– Идиотка! – кинул через плечо гоэт. – Хотя за предложение спасибо, воспользуюсь. В тот раз было приятно, из тебя хорошая подстилка.

– Гланер, ты ублюдок! Чтоб у тебя не встало! Никогда и ни с кем. Я все сделаю, чтобы испортить тебе удовольствие. Только одного не могу понять, за что ты меня так ненавидишь?

– Я не ненавижу, Лина, иначе бы и разговаривать не стал. А теперь прекращай болтать. Знала бы, насколько ты сейчас жалка. Что, когда в руки грабителям на гонзекской дороге попала, тоже просила дядечек тебя не трогать? Ты мне совсем другое рассказывала. Или солгала? Так что хватит хныкать, недомагичка, а то добьешься противоположного результата. Снисхождение проявляют либо к сильным, либо к разумным и покорным, Линочка, а не к плаксивым дурам.

Доведя раствор в миске до нужной консистенции и цвета, Гланер положил рядом деревянную ложку и наклонился к Эллине. Та отпрянула от него, попыталась отползти, но не выиграла и минуты. Гоэт поднял ее на ноги, придерживая за запястья, разрезал веревки. Начавшая было вырываться Эллина замерла, удивленно взглянула на него. Воспользовавшись ее замешательством, Гланер принялся ее раздевать.

– Гланер, неужели ты по-другому не можешь? Мне всегда казалось, что ты нормальный мужчина. Что у тебя нет проблем с женщинами, самооценкой и комплексами. Ты говорил, что я жалка… Да ты сам жалок и отвратителен, ты не мужчина!

Гоэта впилась зубами в его руки, не желая так просто сдаваться. Не ныло бы тело от побоев, брыкалась, но, увы, ударить удалось всего один раз. Зато локтями неплохо получалось, особенно по лицу. Правда, недолго, до встречи со столом, дезориентировавшей ее в пространстве.

– Я-то могу, а вот ты нет, – Гланер утирал кровь носовым платком. Его колено крепко придавило тело жертвы, свободная рука держала в захвате голову. – Рад, что снова ведешь себя достойно, сопротивляешься. Как та Лина, с которой я был знаком. Но напрасно ты, я тебя сейчас насиловать не стану. Сейчас я для тебя другое приготовил. Потом… Потом, пожалуй, да. Тем более ты сама предложила. А теперь, Линочка, ты мне расскажешь все о планах инквизитора. Если все и сразу, то обойдемся без боли, если нет, то я тебе помогу.

Без одежды было холодно, а гоэт не спешил приступать к допросу, внимательно рассматривая покрытое рисунком из расплывшихся фиолетовых пятен тело Эллины.

Кисти вновь оказались зафиксированы, но на этот раз не вместе, а каждая по отдельности привязана к противоположным ножкам стола. А ведь гоэта полагала, что ее уложат на столешницу.

Было страшно от неизвестности, от этого пристального взгляда, от сознания, что она в полной его власти.

Наконец Гланер отмер, с легким нажимом провел от низа живота до шеи и милостиво сообщил, что бить ее не будет:

– Тут до меня так постарались. Даже перестарались. Итак, Лина, жду подробного рассказа о действиях инквизитора.

Эллина молчала. Если уж ей суждено погибнуть, то пусть хотя бы эту двуличную сволочь найдут и сожгут. Ничего она ему не скажет, вытерпит как-нибудь. Может, он рассердится, не рассчитает силы и убьет? Лучше бы сразу!

Убедившись, что гоэта не намерена говорить, Гланер потянулся за миской, зачерпнул немного странной желто-коричневой жидкости и поднес к телу гоэты. Он слегка наклонил ложку, и пара капель упала ей на грудь.

Эллина вздрогнула, попыталась стряхнуть с себя, казалось, разъедающую кожу жидкость, но Гланер не давал, и она текла вниз, причиняя еще большие страдания, оставляя после себя багровый след.

– Я ничего не знаю. Он меня под арестом держал, я никак ничего не могла слышать.

Ложка наклоняется и целиком опрокидывается на ее тело. Терпеть и сохранять лицо уже нет сил, и гоэта кричит, брыкается, но Гланер безжалостен.

Ухватив ее за талию и чуть не вывернув запястья, он рывком закидывает ее на стол и по-иному привязывает руки и ноги, чтобы не мешала.

Миска со страшной жидкостью наклонилась над ее животом, и, предчувствуя дикую боль, Эллина нарушила данное себе слово и рассказала все что знает.

Гоэт выслушал ее сосредоточенно, внимательно, а потом констатировал:

– Занимательно, но ничего нового. Сейчас проверим, была ли ты до конца со мной откровенна. С «демоновой водой» ты уже познакомилась, сейчас попробуем что-то более традиционное.

На минуту он исчезает из поля ее зрения, а потом появляется с россыпью искрящихся угольков на каминном совке. Они медленно, но верно приближаются к ее телу, практически касаются его. Гоэта чувствует их жар, дергается от мелких горячих частичек, сыплющихся на нее, и, не желая узнать, каково это быть покрытой цепочкой глубоких ожогов, клянется Дагором, что ей ничего более не известно.

– Хорошо, я верю, – неожиданно согласился Гланер и швырнул угли обратно в очаг. – Врать в таком состоянии ты не умеешь.

Смочив ветошь в воде, он обтер тело Эллины, смывая ядовитый раствор, и отвязал ее.

– На кухне много острых предметов, не хочу, чтобы ты до чего-то дотянулась, поэтому здесь мы не останемся. В комнате мне будет спокойнее. Если хочешь, могу перед этим накормить.

– А потом, как в прошлый раз? – гоэта села, рассматривая красные пятна на коже. Они все еще болели, но если не трогать, терпимо.

– А потом мы перейдем к твоим предпоследним воспоминаниям в этом мире. Какими они будут, зависит только от тебя. И твоя смерть, кстати, тоже. Так что советую быть покладистой девочкой.

Без ритуала кормления не обошлось, правда, на этот раз трапеза была скудной.

Не имея никакой возможности дотянуться до ножа, кочерги или чего-нибудь тяжелого, вновь связанная Эллина покорно открывала рот, пережевывая то, что ей давали. И думала, можно ли выбраться отсюда, если не сопротивляться и не показывать, что ей противно. Он тогда расслабится, распутает веревки, а она этим воспользуется. Придется потерпеть, зато появлялся хотя бы призрачный шанс на жизнь.

– Ты так соблазнительно облизываешь мои пальцы… По-моему, пришло время полизать что-то другое.

– Гланер, я не стану, – покачала головой Эллина. – Унижений и так достаточно. Давай уже, тебе не в первый раз быть ублюдком.

Гоэт рассмеялся и погладил ее по волосам:

– Люблю, когда ты показываешь характер. Сразу такой привлекательной становишься. А заняться этим все равно придется. И прямо сейчас. Чем лучше сделаешь, тем лучше тебе будет. Или тебе нравится пожестче, чтобы до крови? Я тоже думаю, что нет, но если станешь упрямиться, разозлишь меня. В общем, приступай, Лина.

– Руки мне развяжи, – глухо пробормотала гоэта, наблюдая за тем, как он расстегивает штаны.

– Ничего, ты и без них прекрасно справишься. Если надо, я помогу.

Делать этого не хотелось, но выбора ей не оставили.

Судя по тому, что говорил Гланер, ему нравилось. И не только судя по этому. А Эллине, наоборот, было противно, она едва сдерживала рвоту. Но пришлось терпеть до конца.

Наконец, развязав ее многострадальные руки, гоэт перенес Эллину на кровать.

Она изворачивалась, как угорь, пытаясь отползти к краю кровати, отворачивалась, чтобы избежать противных поцелуев, по ее мнению, совершенно неуместных при изнасиловании, старалась абстрагироваться от его ласк, моля лишь об одном – чтобы он скорей угомонился. Увы, Гланер придерживался другого мнения.

Он не солгал, в этот раз все вышло мягче, хотя ни о каких приятных ощущениях не могло быть и речи. Но хотя бы не похоже на пытку, цель которой – причинить как можно больше боли.

Вспомнив о своем плане, гоэта попыталась изобразить, что ее все устраивает. Взгляд же лихорадочно блуждал по комнате в поисках оружия. У нее будет всего один рывок, всего одна возможность. К счастью, выражения ее лица Гланер видеть не мог, правда, и гоэта могла рассмотреть лишь половину помещения.

Нужная вещь нашлась – бутылка. Тогда не вышло – может, сейчас получится?

А еще гоэта подметила, что у него перевязан бок, который причиняет Гланеру определенные неудобства. Может, и поэтому бешеной страсти не было.

Слабости врагов необходимо использовать, а бывший друг отныне был врагом. И Эллина изо всех сил двинула локтем по его ране, одновременно отчаянно выталкивая его из себя. Судя по ругательствам и тому, что руки гоэта больше не держали жертву, удар достиг цели.

Спрыгнув с постели, Эллина схватила бутылку, разбила и, вооруженная двумя острыми осколками, обернулась.

Гланер лежал на постели, ухватившись за бок. Вроде бы беспомощен, но это оказалось видимостью. Он позволил гоэте мелкими шажками добраться до двери, но сбежать она не смогла – обернувшись, метаморф повалил ее на пол.

Самодельное оружие разлетелось от удара, поранив гоэту.

– Далеко собралась? – Гланер, уже в человеческом обличье, оседлал ее, заломив руки за спину.

– Подальше от тебя.

– А, по-моему, я был очень мил как любовник. Неблагодарная ты скотина, Лина, но тысячу раз прав покойный Доновер, вызываешь желание тебя трахать. Только вот в этом деле ты никакая, посему надеяться тебе не на что, до заката не доживешь. Кстати, дорогая, ты не беременна? Тогда увезу живую в Аварин, моих детишек рожать – все равно больше ни на что не способна.

Эллина упорно молчала. Сначала хотела гневно выпалить: «К счастью, нет», но вовремя передумала. Он все равно не сможет сегодня проверить, а драгоценное время она выиграет. Должны же ее найти маги! А чтобы нашли, нужно остаться живой. Хотя бы до завтра – завтра Гланер наверняка потащит ее к какой-то ведьме и выяснит, что беременности нет. Если только он сейчас не сделал ей ребенка. Или еще сделает.

– Ну, что притихла?

– Он поэтому меня сюда послал, потому что знал, что я… И разрешения на то, чтобы… не дал, – сдавленно, будто через силу, борясь с собой, пробормотала гоэта.

Гланер промолчал, но тут же отпустил ее руки, подхватил под мышки, усадил на кровать и вытер кровь простыней.

– Ты точно непроходимая дура, – качая головой, констатировал он. – Да не ежься, не вздрагивай – вреда не причиню. Выкидыша вроде не было – следов я не заметил. Сейчас дам снотворного.

– Гланер, я не понимаю. Минуту назад ты был полон решимости меня убить, а сейчас…

– Сейчас ты носишь во чреве маленького Ашерина, будущего метаморфа. Так что, благодари богов, что залетела. И проси, чтобы ребенок с даром родился. Хотя должен. И, Лина, не вздумай мне солгать. Очень пожалеешь.

Гоэта позволила Гланеру обработать свои порезы и ушибы, напоить себя снотворным и уложить себе под бок в постель. Лекарство подействовало не сразу, так что гоэт успел докончить начатое.

Проснувшись, Эллина обнаружила, что за запястья привязана к кровати. Не веревкой, ремнем – в своем роде тоже забота. Судя по ощущениям и красноречивым свидетельствам на постельном белье, то, что она спала, никак не мешало Гланеру предаваться страсти. На этот раз без последствий для здоровья, хотя определенный дискомфорт присутствовал.

Лежа, уставившись на свою одежду, перенесенную с кухни и грудой сваленную на полу, гоэта пыталась понять, что ей делать дальше и как предугадать не поддающееся объяснению поведение Гланера. Он вел себя как безумец или… Она только сейчас поняла, а ведь это было известно уже давно, просто Эллина все еще считала его человеком. Прежним, привычным, но он таким не был. Никогда не был.

Гланер – темный, и этим все объясняется.

Темные психически неустойчивы, особенно когда их переполняет энергия. У Малиса ведь было схожее поведение, просто он старался при ней сдерживаться, но все равно проскальзывало.

Возможно, и маниакальное желание Гланера объясняется очень просто – необходимостью восстановить баланс энергии. Поэтому и не один раз – пока организм не скажет, что ему достаточно.

И давным-давно, возможно, поэтому он попытался сразу прижать к стене понравившуюся девушку, поэтому столько лет настойчиво предлагал делить с ним ложе – нужен был постоянный, надежный способ скрывать свою сущность.

Но обида и ущемленное мужское самолюбие, безусловно, тоже присутствовали. И месть оказалась в духе темных. Если смотреть на все с этой стороны, то мозаика складывалась, а Эллина становилась единственно возможной жертвой.

Он давно все продумал, дал ей последний шанс, а потом отомстил, храня маску лучшего друга.

Если догадка насчет энергии верна, то гоэт сейчас должен быть в хорошем расположении духа.

Гланер появился спустя некоторое время, действительно похожий на того, кого она знала когда-то. Пожелал доброго дня, развязал, велел одеваться и идти на кухню готовить еду.

Эллина не стала возражать и с удовольствием размяла многострадальные затекшие руки. Нужно осмотреться, усыпить бдительность мнимой покорностью, а потом сбежать. А еще лучше убить его.

– Не, Лин, погоди-ка. Топай ко мне. Я не рассмотрел, что там у тебя. Не бойся, – усмехнулся он, разминая в пальцах какую-то субстанцию, – это лечит, а не жжется.

Внимательно ощупав ее, уделив особое внимание животу, Гланер намазал заживляющей мазью места ушибов и порезы, наложил повязку и, шлепнув по пятой точке, разрешил одеться. Отворачиваться и не подумал, да Эллина и не просила.

На кухне гоэту ожидала многочасовая стряпня – Гланеру хотелось вкусно поесть. Резать он ей ничего не давал, делал сам, зато в остальном не помогал.

От очага веяло жаром. Закончив фаршировать двух зайцев, Эллина вспотела – а ведь предстояло еще сварить суп и придумать гарнир. Задача оказалась вдвойне сложной, учитывая ее кулинарные способности.

Потом ее заставили стирать и отмывать кухню после пыток и готовки. Тут гоэт немного смилостивился – принес воды. Разумеется, перед тем как уйти, связал.

За столом, как заранее догадывалась Эллина, пришлось прислуживать Гланеру. Но это было ей не в новинку: в крестьянских семьях жена примерно так же вилась вокруг мужа. Тоже накрывала на стол, метала блюда, сама принимаясь за еду, когда благоверный давно хрустел ребрышками.

– Ничего, съедобно. Можешь, когда захочешь. Пересолила малость. И пережарила. Помоешь после ужина посуду, развесишь белье и можешь ложиться. Сегодня обойдешься без купания – только мокрым полотенцем оботрешься. А завтра мы с тобой в одно место прогуляемся: мне сюрпризы во время твоей беременности не нужны, не до того будет.

– То есть ты серьезно собираешься меня взять в Ашерин?

– Пока да. Хозяйка в доме не помешает, особенно такая, которая к темным привыкла, – меньше вопросов. Ничего, смиришься, никуда не денешься. И запомни: я отношусь к тебе так, как ты себя ведешь. Нянчиться не стану, терпеть твое упрямство тоже. Так что, сделай выводы и учись покорности.

Эллина кивнула, запихнула в рот кусок крольчатины и заставила себя прожевать. Ела руками (вилку и нож ей, разумеется, не дали), через силу, убеждая, что на голодный желудок ничего делать нельзя. Даже думать. А подумать было о чем – завтра могло стать ее последним днем.

Заснуть удалось не сразу, хотя в этот раз Гланер связал ее иначе, не так туго и спереди, что исключало онемение.

Близости не было – видимо, гоэту хватило. Он просто по-хозяйски прошелся по ее телу, приласкал, но не более.

– Как это «пропала»? – Брагоньер пристально смотрел на мага. – Вы хорошо искали? Вы должны ее найти. Обязаны.

Волшебник развел руками.

Индикатор местонахождения уничтожен, а медальон, в который его вплели, оказался совсем не там, где предполагалось быть госпоже Тэр. На то чтобы установить его примерные координаты, очень смутные и неточные, с погрешностью в десять – пятнадцать миль, ушел весь день. И вот теперь господин Искос и оба боевых мага, ради такого случая воспользовавшиеся артефактом перемещения, сообщают, что там никого нет. Ни единой живой души, только лес.

Медальон они тоже не нашли, но божатся, что нога Эллины Тэр туда не ступала, – полное отсутствие ее присутствия на тепловой карте.

Оставшийся рядом с Брагоньером Братс не знал что и делать.

Обычное заклинание поиска указало на один из постоялых дворов; туда уже направили людей, но скорее ради соблюдения формальностей – следивший за госпожой Тэр агент уже обшарил там все вдоль и поперек. Именно от него они и узнали о пропаже.

Гоэту выкрали из комнаты. Работали грубо и быстро. Свидетели ничего толком показать не могут: какие-то крики, какие-то силуэты. Вроде бы похитителей было двое, но кто они, как выглядят, куда поехали?

– Вы, кажется, судебный маг, ваша профессия – искать людей, вот и найдите. Это, во-первых. А, во-вторых, я сегодня же хочу оказаться на том постоялом дворе. Мне плевать, как вы это сделаете, сами ли или с помощью других магов.

Нет, Брагоньер не сомневался в компетентности сотрудников Тайного управления, просто тот мог просмотреть то, что нашел бы следователь. И не сумел бы связать логическую цепочку лишь потому, что не обладал фактами и достаточными знаниями. Каждому свое: одному – распутывать преступления, другому – шпионить. Да и, что греха таить, соэр любил сам осматривать место происшествия, тем более в деле, которое стало его личным.

Легкая вспышка – и в комнате стояла прочесавшая лес троица. Все грязные, понурые и недовольные.

– Результаты? – Брагоньер всем корпусом обернулся к ним, вперив жесткий сосредоточенный взгляд.

– Развели как малолеток, – процедила сквозь зубы Нора.

– Гоэты там никогда не было, туда просто подбросили медальон, – пояснил Гордон. – Я все же сумел разыскать его по мельчайшим сохранившимся обрывкам плетения – валялся посреди бурелома вместе с горой вещей. Мужских вещей. Судя по всему, выпал из прорехи седельной сумки, на ветках – обрывки материи. Абсолютно непригоден для работы – испорчен кислотой.

– Рогатый демон! – сжал кулаки соэр. – Он там, где-то рядом, издевается над нами. Ничего, господа, к празднику я порадую жителей Калеота публичным сожжением метаморфа. Оцепить местность в радиусе пятидесяти миль вокруг постоялого двора, с которого похитили госпожу Тэр. Они бы не потащили ее далеко. Если не убили сразу, значит, отвезли заказчику. И заказчик может быть только один. На его месте я бы не стал ее трогать… Очень бы не советовал.

Обернувшись к толпившимся в комнате людям, он приказал:

– Именем короля прочесать каждый дюйм. Привлечь солдат из ближайшего гарнизона и отряды местных жителей. Поиски вести круглосуточно. Это я поручаю своим подчиненным, а вы, господа боевые маги, после того как поедите, доставите меня и весь наш отряд на место преступления.

Оттеснив подобострастно смотревшего на него местного следователя – не каждый день так увидишь инквизитора, – Брагоньер опустился на корточки перед порогом, провел пальцами по доскам. Кровь. Немного, значит, не из раны, но все равно плохо.

Клок волос застрял между рассохшейся древесиной. Не церемонились. Это – раз. Госпожа Тэр не по собственной воле оказалась на полу – два. Ее рывком подняли – три. Помня о нескольких капельках крови – били. Скорее всего, по лицу – носовое кровотечение вызвать легче всего. Либо разбили губу или повредили руку.

Брагоньер сомневался, что застанет их в живых. Повезло. Им, разумеется, потому что на снисхождение этим людям рассчитывать не стоило – дыба и виселица.

– Здесь они ее и встретили, дальше не пустили.

Соэр поднялся на ноги и отряхнул одежду.

– Почему?

– Потому, молодой человек, не имею чести знать вашего имени, что здесь полно следов борьбы. Приглядитесь. И в комнате – полный порядок. Стыдно не знать азов своей профессии!

Следователь покраснел. Он и сам корил себя за глупый вопрос.

– Вещи ее на месте?

– Да, ее сумку не тронули, – юноша поспешил указать на кровать, куда Эллина второпях в свое время кинула вещи.

– Детальную опись мне на стол. Я знаю, что там должно быть, но догадываюсь, что ничего не пропало. Все самое интересное госпожа Тэр, как любой маг, носит на себе. Что там с поисками?

– Пока ничего, господин инквизитор, но мы ищем. Я снарядил людей с собаками.

– Ну-ну, – Брагоньер одарил его таким взглядом, что следователь без слов понял, что лучше бы поисковая команда что-то обнаружила.

– Свидетели?

– Видели двоих. Они действительно что-то тащили. Неподалеку, в миле, долго топтались лошади. Туда же ведет цепочка следов. Снег свежий, хороший…

– Ведите. Господа маги, за мной!

Проведенные следственные действия показали, что госпожа Тэр действительно была в этом месте. Сначала бросили в снег, а потом увезли.

– Отсутствие трупа вселяет уверенность в успехе дела, – пробормотал Брагоньер. – Не хотел бы я найти ее труп. Сам был бы виноват, что не просчитал все до конца. Она ведь верила, что с ней ничего не случится… Если бы убивали, то прямо там, на пороге. Или здесь. Или все-таки… Надеюсь, нет. Овраг прочесали?

– Так точно, господин инквизитор, – отчеканил увязавшийся с ними гарнизонный офицер. – Господин следователь сразу велел. Нашли мешок и веревки, а тела нет.

– Она живая, господин Брагоньер, – подал голос Гордон, до этого что-то чертивший на снегу. – И я сумел установить примерное местонахождение.

– Живая? – соэр всем корпусом обернулся к нему. – Это не может не радовать, но почему до этого вы не могли, а теперь…

– С помощью крови все гораздо легче. К сожалению, слепок ауры нам уже не раздобыть: слишком много времени прошло. А вот метод Хора помогает. Нора, проверь, пожалуйста, с помощью октограммы Мерхуса.

– Место неудачное, Гордон, не выйдет, – покачала головой магичка. – Но помочь могу. Проследи, чтобы меня пару минут не трогали.

Она легла на снег там, где топтались лошади, достала накопитель, активировала его и пустила энергию по пальцам. Широко раскинула руки, сориентировала тело по сторонам света и прикрыла глаза.

Пальцы скрещены особым образом; в воздухе колышутся не видимые посторонним цепочки знаков и символов, выведенные перед погружением в иное пространство.

В теплом мире Нора ощущала себя комфортно. Если разобраться, там гораздо удобнее: не нужно выводить руны, нужно только представлять их. Для опытного мага – проще простого.

А еще сразу видишь суть вещей, легче ориентируешься в пространстве живых существ: тут маскировка не работает.

И есть возможность отыскать мельчайшие частички ауры, такие, которые уже не пригодны для обычного поиска магов пятой – третьей степени. А ей их достаточно. Захватываешь, переплетаешь с заклинанием поиска и просишь соединиться с подобным. Частичка возвращается к своему владельцу, поисковые чары следуют за ней, как собачка за хозяином, и возвращаются назад с указанием местности, где произошло воссоединение.

Филигранная работа, в Университете не дурака валяют.

Дожидаясь отчета заклинания, Нора обратила взор на парочку местной нежити и самонадеянно направилась к ним, не заботясь, что ее тело осталось лежать на земле.

Ничего, связь крепкая, а далеко она не собирается – всего лишь до опушки леса.

Нечисть появление магички, пусть и без телесной оболочки, не обрадовало – она обладала теми же знаниями и умениями, что и в физическом мире, душа ведь не отделялась от тела, просто временно нырнула в иное измерение.

Нора не позволила им сбежать, ловко раскинув ловчую сеть. Ловила, разумеется, тоже сознание.

– Местные? – магичка применила заклинание подчинения. – Тогда у меня к вам парочка вопросов. Что за мужики приволокли позавчера ночью сюда женщину, что они с ней сделали и куда увезли?

Пара минут сопротивления чужому разуму, и нечисть охотно поделилась с ней фрагментами собственных воспоминаний.

Довольная, Нора отпустила своих жертв и вернулась к своему телу, по пути ловко поймав вернувшееся поисковое заклинание.

Да, наставник за такое заставил бы ее месяц отбывать повинности на кухне, да и Гордон не одобрит, но, во-первых, она давно не студентка, а самостоятельный специалист, и, во-вторых, она всегда любила риск. Какой боевой маг без риска?

Есть, конечно, шанс, что не вернешься, умрешь, что собственная сила разорвет, энергию неправильно замкнет, зато какого быстрого и четкого результата можно добиться! И без всяких Больших кругов и вдыхания гипнотических паров. Жаль, что прибегать к данному средству нельзя чаще двух раз в месяц.

– Нора, ты там живая?

Обеспокоенный Гордон склонился над побледневшим телом своей коллеги.

– А то! – фыркнула магичка, вернувшись в реальность.

Привычно носом пошла кровь; не сразу сфокусировалось зрение.

– Так, без нотаций, сам этим занимаешься, – отказавшись от помощи, Нора села и дезактивировала накопитель, предварительно осторожно втянув обратно излишки энергии из тела. – Хочешь, детально опишу тех двоих мордоворотов и расскажу, куда они ее поволокли? Господин соэр был прав: далеко они не собирались. Поиск примерно за пять минут вернулся, значит, пятьдесят миль, даже поменьше, учитывая погрешность. Но больше сорока. Направление – юго-юго-восток. Так что, берите карту, отмеряйте по ней нужное расстояние по прямой – получите логово нашего метаморфа.

– Знаешь, у меня тоже юго-юго-восток вышел, – пробормотал Гордон. – Только у тебя точнее.

– Ну, так я не осторожничаю, – подмигнула ему Нора, встала и отряхнула снег. – Осторожничать – стать завтраком умертвия. Слушай, дай хлебнуть из фляжки – продрогла как собака!

Брагоньер скупо поблагодарил магичку за помощь. Та, воспользовавшись случаем, намекнула на то, что вместо сотрясания воздуха в похвалах неплохо бы отменить самодурскую ссылку в Лицензионную контору. Соэр заверил ее, что с местными служащими она все же познакомится, а вот «волчьего билета» он ей, так и быть, не выдаст за заслуги перед следствием.

Вернувшись в деревню, подкрепились, запаслись провизией и двинулись в путь на поиски метаморфа.

Розыскным отрядам велено было передислоцироваться, разделиться на две части и по дуге прочесать весь юг с востока на запад, двигаясь навстречу друг другу. При обнаружении логова близко не подходить, всего лишь сообщить координаты с помощью судебных магов.

Скакавшие впереди солдаты криками разгоняли путешественников, сгоняя их с дороги на обочину, освобождая путь несущемуся галопом отряду.

Крестьяне испуганно творили храмовые знаки, провожая взглядом инквизитора. Значит, где-то рядом нашли черного мага. Или ведьму. Опасную и страшную, раз столько народу согнали, даже добровольцев подключили. И скоро запахнет костром и паленой плотью.

Маги то и дело сверяли направление, проверяя присутствие темных.

– Он, наверное, забрался в самую чащу, – предположила Нора. – Как любой зверь.

– Нет, госпожа Нора, чутье подсказывает, что как раз этого он не сделал, – возразил Брагоньер. – Спрятался, но не так далеко от жилья, чтобы нельзя было добраться. Ему нужна связь с внешним миром, и с разбойниками он явно не в чаще о деле сговаривался. Такие ребята любят сомнительные кабачки. Конечно, мог встречу в случайном месте назначить, забрать госпожу Тэр и потащить куда-то. Кстати, нельзя определить, статично ли местонахождение гоэты или она движется?

Ответить Нора не успела, потому что внимание соэра привлек немного отставший Гордон. Он произнес всего одно слово:

– Нашли.

Магичка невольно напряглась при виде того, как изменилось лицо Брагоньера. Глаза вспыхнули волчьим азартом, усмешка тоже напоминала оскал. Один в один зверь, почуявший запах жертвы. Она даже подумала, что инквизиторы не совсем люди, перенимают некоторые черты от тех, кого они ловят. И решила, что убийство намного гуманнее того, что соэр мысленно заготовил для метаморфа.

– Где? – Его зеленые глаза лишь усиливали сходство с образом, нарисованным воображением Норы. И впервые в них не ледяное спокойствие.

– Двадцать миль от Дормича. Обнаружены следы жертвоприношения. Ближе подходить не стали – боялись спугнуть, но местные говорят, что там неподалеку охотничий домик. Охотник же и обнаружил. Случайно.

– Пусть выяснят его имя – получит денежную награду. Точные координаты?

– Установлены. Отсюда по дороге миль тридцать, напрямик быстрее.

– Значит, мы едем напрямик. Господа маги, приготовьтесь: мы загоняем зверя, и он не должен уйти ни при каких обстоятельствах. Любой ценой. По возможности взять живым, в случае злостного сопротивления или попытки призыва темных сил уничтожить. Госпожа Тэр не должна пострадать. Ее найти в первую очередь и отвести в безопасное место.

Лошади взрывали копытами снег, повинуясь воле всадников, несли их по полям, не щадя озимых посевов. Одержимому всего одной идеей соэру было все равно, какая местность простирается перед ним, главное, чтобы она не чинила препятствий для передвижения.

Вот и лес. Его кромка, сначала неясная темная полоса на горизонте стремительно приближается, пока не врывается в реальность частоколом деревьев, крепостными рвами оврагов, стеной кустарника.

Отряд сбавляет темп. Выстроившись шеренгой, всадники продолжают свой путь, щадя лошадей и ради собственной безопасности перейдя на рысь.

Внезапно Гордон останавливается, что-то говорит Брагоньеру, и тот поднимает руку, призывая к тишине.

Меч вынут из ножен, тело напряжено струной, глаза пристально всматриваются в просветы между деревьями.

Теперь движутся шагом, очень осторожно, чтобы не спугнуть.

Построение изменено – сначала веер, потом полудуга, наконец кольцо, которое постепенно сжимается вокруг невидимой пока сердцевины.

Словно из ниоткуда постепенно возникают то тут то там тени солдат. Замирают и занимают свои посты, вскидывая арбалеты.

Отряд частично спешивается и постепенно редеет – участники действа расходятся по местам.

Поднявшись на стременах, Брагоньер наблюдает за боевыми магами, которые, казалось, не производя никакого шума, медленно продвигаются вперед, туда, где видна прогалина. Они оба чувствуют присутствие темного и готовы поклясться, что это именно Гланер Ашерин.

Заметив Братса, соэр делает ему знак приблизиться, о чем-то шепчется с ним, и они начинают огибать прогалину с подветренной стороны.

В воздухе витает напряжение, того и гляди, готовое разорваться волной магии.

Глава 17. Развязка

Гланер должен был скоро вернуться, и Эллина спешила. Прогулка, конечным результатом которой было опровержение ее «интересного положения», не прельщала. Гоэта радовалась, что Гланер не потащил ее туда прямо с утра.

Тяжело делать что-либо связанными руками, но когда жить захочешь, и не то сделаешь. Тем более что сейчас она не была так слаба, как в первый день.

Гланер спрятал ножи, но не подумал об очаге. И кочерге.

Безусловно, велик риск обжечься, но ожоги можно вылечить, а вот жизнь не вернешь.

Наконец желаемый результат был достигнут – угли пододвинуты максимально близко.

Кое-как подняв щепу для растопки, достаточно длинную, чтобы подошла для дела, гоэта села рядом с очагом и осторожно, боясь дышать, воткнула щепу в переливающиеся красными огоньками угли. Отпустив ее и моля Сорату, чтобы соломинка, дарящая надежду на спасение, не упала, Эллина прислонила веревку к занявшейся щепе.

Какое счастье, что Гланер связал ей руки не за спиной, тогда пришлось бы туго.

Щепа разгоралась медленно, слишком медленно.

Не отрывая от нее взгляда, гоэта то и дело испуганно прислушивалась, чтобы метаморф не застал ее врасплох.

Наконец веревка занялась.

Было больно, но Эллина молча терпела, пока не почувствовала, что может разорвать свои попорченные огнем путы. Мгновенно избавившись от веревки, не заботясь, что она упала на пол, гоэта подула на покрасневшие, готовые покрыться волдырями запястья и поспешила к кадке с водой. Она не помогла, боль не проходила, и Эллина опрометью кинулась за той мазью, которой Гланер мазал ее ушибы.

Больше гоэта ничего из дома не взяла – не было времени, даже пострадавшие руки решила намазать, когда окажется подальше отсюда.

Когда она, кривясь от боли, пыталась снять засов, обострившийся слух уловил какой-то шум.

Сердце ушло в пятки, дыхание перехватило.

Неужели все напрасно?

«Он так и так меня убьет, так что нужно попытаться», – пронеслось в голове Эллины.

Усилием воли глуша накатившую на разум волну паники, она метнулась в комнату, попутно уловив запах дыма, превозмогая боль, подняла табурет и разбила окно.

Свежий морозный воздух ворвался в помещение, напомнив о том, что на ней только белье и нижняя рубашка, но гоэте сейчас было не до этого. Поранившись, она залезла на подоконник и спрыгнула вниз, в сугроб.

Чулки на ногах мгновенно намокли – но, боги, какая это мелочь по сравнению с гневным окриком Гланера, видимо, только-только переступившего порог охотничьего домика.

Окно выходило на противоположную сторону, поэтому он не мог ее видеть. Целых пара минут преимущества в гонке со смертью.

Эллина бежала, подобрав мешавший подол, бежала так быстро, как могла, стремясь затеряться в лесу. Боль лишь подстегивала ее, как и страх, плескавшийся внутри ее тела.

Безумная авантюра, он все равно поймает, но есть маленький, совсем малюсенький шанс, что она выберется, встретит людей, пусть даже нечисть. Гоэта дожила до того, что сейчас обрадовалась бы даже мьяге.

Дагор, пусть они ищут ее, пусть люди Брагоньера не бросают ее на произвол судьбы! Она что угодно сделает, какой угодно обет даст, чтобы ты, великий и всемогущий, спас ее.

Эллина надеялась, что нечаянный пожар задержит Гланера. Она знала, что заведомо в невыигрышном положении – местности не знает, без обуви и верхней одежды зимой в лесу, защититься от зверей ей нечем. Да, бежать на первый взгляд неразумно, но и оставаться нельзя. Была бы еще одна ночь, она бы попыталась убить Гланера. Сыграла бы покорную девочку, немного приласкала, усыпила бдительность и задушила бы тем ремнем, которым он ее связывал, – хорошо, что во время любовных игр руки оставались свободны. Но ночи не было, шли последние часы до раскрытия обмана. А там никакое женское обаяние не спасет, Гланер сам ее удавит.

Да и что можно ему сказать, когда в кровь расцарапала ему лицо, руки, всем своим видом и словами показывая, что он противен ей как человек. После этого, после раскрывшейся лжи заверения, что она испытывает к нему любые трепетные чувства, однозначно будут восприняты как фальшь.

Не простит, не простит Гланер, что она водила его вокруг пальца. Поэтому только бежать. Жаль, что освободиться так поздно получилось, ни часа форы, легко выследить.

Наплевав на холод, Эллина на ходу завязала, намокшие, обвивавшиеся вокруг ног юбки на поясе, чтобы не сковывали движения. Постаралась выровнять дыхание, выработать определенный ритм – так разумнее расходуются силы. Хорошо, что бегать не впервой, а то бы выдохлась через пару минут.

Бросила взгляд на мох на дереве – он помог сориентироваться в пространстве – и резко вильнула в сторону, заприметив просеку. С одной стороны, в лесу ее сложнее поймать, но, с другой, и бежать сложнее. Гланер умеет оборачиваться, а зверь среди деревьев имеет преимущество, а на просеке могут быть люди.

Жаль, что сейчас не лето, а то бы она бежала по руслу ручья, путая следы.

Да, немного по просеке, потом снова в лес, нарисовать вокруг себя защитные руны и попробовать отыскать что-то, похожее на оружие, – не голыми же руками сражаться с Гланером!

Остановившись под прикрытием группы деревьев, гоэта продышалась, огляделась и, пригнувшись, юркнула в валежник. Перекатившись по земле, скользнула в неглубокий лог, тщательно наследила возле развороченной берлоги и, вспомнив о годах ученичества, подпрыгнула, ухватившись за ветку. Сжав зубы, в кровь содрав обожженные руки, подтянулась, проползла к стволу и залезла выше.

Несомненно, дерево – отличный наблюдательный пункт, но небезопасный. Хотя осмотреться, безусловно, нужно, чтобы знать, как далеко Гланер. Что она и сделала, со страхом констатировав, что гоэт идет по следу.

Прыгать было поздно, и Эллина затаилась, надеясь, что тяжелые лапы ели заслонят ее.

Оружие… Подошла бы ветка, но они все внизу… Ничего, если потребуется, она обломает себе ветку с острыми шипами иголок и будет хлестать по лицу гоэта.

Гланер в человеческом обличье остановился на краю лога, внимательно изучая цепочку следов. Вниз он спрыгнул уже в облике метаморфа, принюхался и скользнул к берлоге.

Снова человек, стоит, улыбается, повторяя елейным голоском:

– Лина, вылезай. Ты сама знаешь, что так будет лучше. Я тебя все равно поймаю и накажу. Ты отнимаешь мое время, действуешь мне на нервы. Понимаешь, что будет, если я разозлюсь?

Эллина усмехнулась: можно подумать, он сейчас не злится.

А пожар, видимо, потушил, иначе настиг бы намного быстрее.

Дав гоэте пару минут на размышление, Гланер полез в берлогу.

Воспользовавшись моментом, гоэта спрыгнула. Падение смягчил сугроб, в который она и метила.

Недолеченные ушибы заныли, зубы отбивали дробь от холода, но Эллина о таких мелочах не думала – не было у нее на это времени. Нащупав в снегу острую корягу, она сжала ее, насколько позволяли ладони, вскочила и продолжила свой бег. Ее целью была просека.

Люди, в лесу люди! Гоэта могла поклясться, что видела чьи-то тени, мелькнувшего на просеке всадника. Но кричать не стала – как бы ни сладка была надежда на скорейшее спасение, смерть в лице Гланера намного ближе.

– Попалась!

Самодовольный смешок – и Эллина летит лицом в снег.

– Ну что, набегалась? – он склоняется над ней и касается рукой волос. – Дура ты, Лина, куда ты от меня денешься? Только ребенку хуже делаешь. А он, Линочка, должен родиться здоровым. Но ничего, вернемся в дом, который ты едва не спалила, я напою тебя одним зельем и отвезу к ведьме. Она тебя посмотрит, если надо, подлечит. Запомни, Лина, устроить выкидыш я тебе не позволю – если потребуется, все девять месяцев проведешь под действием наркотика. Заодно не сбежишь и любить меня будешь. Будешь, будешь, Лина, тебе же лучше.

Но Эллина не собиралась сдаваться, подчиняться обстоятельствам. Она наугад ударила его сначала локтем, а потом палкой, вонзая ее в плоть. Хватит с нее, хватит унижений, боли, страданий, хватит быть беспомощной, пора вспоминать уроки самообороны. Не станет она умирать жалким существом, кисейной барышней, которая умеет только дрожать и подчиняться.

Да, ей бы очень хотелось, чтобы о ней заботились, защищали, но не сложилось. Даже сейчас, когда ее клятвенно заверяли… Но Брагоньер же предупреждал, что есть риск для жизни. Только, вот, приуменьшил его. И бросил в руках этого безумца. Единственный человек за последнее время, рядом с которым она чувствовала себя в безопасности.

– Чтобы ты не тешил себя надеждами о ребенке, ублюдок, во мне от тебя ничего нет! Я солгала, – зло прошипела Эллина.

– Тварь! – взбешенный Гланер ударил ее по лицу.

В ответ гоэта лягнула его ногами и, встав на колени, изо всех сил пнула концом палки в пах. Гланер согнулся пополам, в сердцах приписывая Эллине сношение в особо изощренной форме со всеми родственниками и тварями обоих миров.

Гоэта понимала, что почивать на лаврах рано, и нанесла удар по второй болевой точке – горлу. Снова постаралась торцом, чтобы вышло больнее.

– Убью! – прорычал Гланер, кривясь от боли.

Эллина снова бежала, снова тонула в снегу, но на этот раз было тяжело – мешала резь под ребрами.

Люди. Нет, она не ошиблась, ее искали. Это солдаты. Сората, как же она им рада!

– Я здесь! Гланер Ашерин тоже! – крикнула Эллина и в следующий момент захлебнулась болью: метаморф ухватил ее за шиворот и отправил в недолгий полет, окончившийся встречей со стволом дерева.

Гоэта ударилась головой и даже на миг потеряла сознание. Из содранного виска брызнула кровь.

Гланер одним прыжком оказался рядом, вырвал из ослабевших рук палку и зубами перекусил надвое. Еще раз ударил гоэту о ствол, на этот раз спиной, и поволок к поляне для жертвоприношений.

И тут он почувствовал опасность, почувствовал охотников.

У него был выбор: убить Эллину прямо здесь либо сделать так, как он задумывал изначально. Гланер предпочел второе: он полагал, что успеет. Пентаграммы гоэт не стирал, нож у него есть, посвятить жертву демону – пара минут. И эти нужные ему пару минут он с легкостью выиграет с помощью скорости передвижения метаморфа. А бежать… Артефакт перемещения заряжен.

Гланер действительно сумел опередить охотников, в мгновение ока оказавшись на поляне.

Пришедшая в себя гоэта, куклой болтавшаяся в его зубах, полетела в центр пентаграмм, на жертвенник.

Эллина застонала, обхватив голову руками.

Перед глазами плыли красные круги.

Кое-как сфокусировав взгляд на гоэте, она с удовлетворением подметила, что сумела нанести ему хоть какой-то вред: по уголку рта стекает кровь.

Он готовится к обряду, нашептывает заклинание призыва, прочит ее демону, но доставаться демону она не собиралась. Игнорируя слабости своего тела, Эллина поползла, скатилась с жертвенника в снег, сумела встать на колени…

– Куда собралась, Линочка? – ласковый голос – и грубый рывок за волосы.

– К нормальным людям. Ничего, Гланер Ашерин, тебе недолго осталось, – со злорадством выпалила гоэта.

– Дольше, чем тебе. Передавай привет Доноверу.

Гланер приволок ее обратно к алтарю, толкнул на него, прижал сопротивляющуюся гоэту к холодной поверхности. Резким движением он разорвал намокшую грязную рубашку на груди Эллины, сорвал с нее бюстье и вытащил нож.

– Вот он! Демоны, Нора, скорей сюда!

Гордон! Совсем рядом, он спасет ее.

Гоэта закричала, привлекая к себе внимание. Она уже видела его, видела слепящие нити магии, сплетающиеся в смертоносный веер шипов: один – у Норы, другой – у Гордона. Они рядом, вот-вот вопьются в тело Гланера, забирая жизнь, а ледяной кнут в руках Норы выбьет нож из рук гоэта.

Гланер оказался на долю секунды быстрее, хотя кончик кнута и изменил траекторию удара, уменьшив его силу.

Резкая боль пронзила грудь Эллины. Мир стремительно мерк; последнее воспоминание перед потерей сознания – падающее на нее тело Гланера и его кровь, согревающая закоченевшую гоэту.

Не приближаясь к месту проведения ритуала, маги тщательным образом изучили тепловую карту. Оба нахмурились, поняв, что заклинание призыва было произнесено, и, пока Нора быстро опутывала защитным коконом Эллину, чтобы ее не перенесло в иной мир, Гордон старался разрубить нити магии, остановить запущенный механизм. Радовало, что заключительных слов произнесено не было, и портал был всего лишь зыбкой иллюзией на уровне теплового мира. Тем не менее его необходимо немедленно разрушить.

– Демон, мать его, Гордон! Рвется сюда! – зашипела Нора.

Золотистое сияние окутало ее руки и, слившись в единый поток огня, ударило в землю у торца жертвенника, слегка опалив волосы гоэте и оставив после себя глубокую зияющую дыру.

Гордон с размаху рубанул полыхающим мечом по воздуху. Одновременно с ним нанесла удар и Нора.

Что-то зашипело, завыло.

Внутри пентаграмм загулял ветер. Потом все стихло.

Маги с облегчением перевели дух – удалось сдержать. Но площадку для ритуала необходимо разрушить, иначе демон вернется. Тут все пропитано черной магией, которая может самопроизвольно сплестись в недостающие звенья заклинаний. Слишком опасно.

– Где она?

Брагоньер стремительно ворвался на поляну, копытами лошади разрушив рисунок на земле. Его взгляд метнулся к алтарю. Лицо дернулось, губы плотно сжались.

– Врача, немедленно!

Гордон попытался удержать соэра, образумить немного подождать, пока они закончат, все проверят, но тот в резкой форме потребовал не вмешиваться:

– Я прекрасно знаю, на какой стадии был ритуал, и о своей безопасности позабочусь сам. Выполняйте свою работу, я вам не мешаю. И, забери вас этот демон, чтобы через минуту здесь был врач!

Нора скривилась, но промолчала и вслед за Гордоном отошла к краю бывшей пентаграммы, занявшись ее дезактивацией. Если хочет рисковать – пусть рискует: при свидетелях снял с них ответственность за свою жизнь.

Спешившись, Брагоньер столкнул тело гоэта с Эллины и, размахнувшись, раскроил смертельно раненому Гланеру череп. Потом в исступлении ярости несколько раз вонзил меч в грудь метаморфу и, приказав доставить покойника в столицу для публичного сожжения, склонился над гоэтой. Пальцы скользнули к сонной артерии.

Минута – и Брагоньер в отчаянии ударил кулаком по алтарю, тяжело опустился на землю. Маги, потупившись, понимающе молчали, а потом, отойдя, начали нашептывать поминальную молитву.

Соэр снял перчатку, приложил ладонь к губам Эллины, силясь почувствовать хоть какое-то дыхание.

На душе было мерзко – не уберег.

Отчаяние и собственное бессилие душили, заставив наплевать на обычную в подобных случаях процедуру осмотра места происшествия.

Да, он предупреждал, что она рискует, что ее могут убить, но, Дагор, ему не нужен был ее труп! Он не желал видеть ее труп. Соэр даже и мысли не допускал, только там, у оврага… И тут же отогнал от себя, напоминая о логике и фактах.

Брагоньер пребывал в уверенности, что все будет хорошо, что они успеют, сумел убедить в этом Эллину, которая доверилась ему. Верила и до последнего думала, что они спасут ее.

Брагоньер старался не смотреть на труп Гланера Ашерина, чтобы не поддаться искушению снова взяться за меч, – нельзя демонстрировать подобные постыдные для инквизитора чувства на людях. Личные чувства. Свою бессильную ненависть. Он и так позволил себе слишком много.

Решив окончательно убедиться, что ничего сделать нельзя, соэр осторожно оттянул верхнее веко гоэты и прикоснулся к глазу пальцем возле зрачка. Глаз дернулся. Она еще жива!

– Что стоите как истуканы?! – обернувшись, рявкнул на магов Брагоньер. – Мне нужен врач, некромант – кто угодно! Вас учили азам медицины? Так какого гхыра вы стоите там? Обоих отдам под суд за оставление человека в опасности.

– Но, господин Брагоньер, – возразил Гордон, – боюсь, мы никак…

– Исполняйте приказ! Госпожа Нора, ко мне, господин Гордон – молнией в Университет. И, помнится, я просил на всякий случай подыскать некроманта. Где он?

Судя по голосу, соэр пребывал в том расположении духа, когда хочется кого-то убить. И не мысленно, а вполне реально.

Никто из них не посмел спорить.

Брагоньер бережно поднял Эллину с алтаря, перенес за пределы разрушенных пентаграмм и уложил на постеленный Гордоном плащ. Нора покорно подошла к соэру, опустилась на колени перед гоэтой, сняла с шеи уровневый накопитель и попыталась влить его энергию в Эллину. И все это под пристальным взглядом Брагоньера.

Гордон уже собирался открыть портал, когда на поляне неслышно появился Малис.

Соэр напрягся, потянулся к оружию, но затем резко отдернул руку и привычным бездушным тоном велел магам его не трогать. Спокойствие, вопреки обыкновению, давалось тяжело, но сила воли, годы тренировок и воспитание сделали свое дело – лицо и голос Брагоньера снова излучали непредвзятую отстраненную холодность.

– Как я понимаю, некромант – это вы. Или, господин Малис, вы появились по собственной воле? Знаю, что госпожа Тэр для вас кое-что значит…

Он смело направился к Малису, не сводя с него пронизывающих зеленых глаз. Никакого страха, ощущение собственного превосходства и полного владения ситуацией. Будто они сейчас не в лесу, а в допросной.

Некромант скривился то ли в улыбке, то ли в усмешке. Он помнил тюремные застенки и разговоры с этим следователем, который умел выбивать показания. Ему было за что его ненавидеть, но и уважать также. Достойный враг, но только сюда Малиса привела не жажда мести.

– Рад видеть Гланера мертвым, – глаза некроманта скользнули по трупу метаморфа. – Профессионально.

– У меня к вам предложение. Выгодное предложение. Жизнь Эллины в обмен на снятие с вас обвинений. Она еще дышит, так что деформации личности не произойдет.

Малис ничего не ответил, молчаливо прошел мимо Брагоньера, отодвинул в сторону излучавшую недовольство и глухую неприязнь Нору и минуту рассматривал гоэту. Затем велел всем отойди за деревья.

– Она выживет, господин инквизитор, но к вам это не имеет никакого отношения.

– Мне все равно, – глухо ответил Брагоньер. – Свое слово я сдержу при любых обстоятельствах.

Взяв лошадь под уздцы, он с трудом заставил себя повернуться спиной к темному.

Соэр впервые предлагал такому, как Малис, сделку, но выбора не было. Он должен быть вежливым с Малисом, закрыть глаза на его преступления, доверять ему. Иного выхода Брагоньер не видел – он не строил иллюзий и понимал, что госпожу Тэр не отпустит за Грань только некромант.

Остановившись у кромки леса, соэр внимательно, напряженно наблюдал за действиями Малиса, машинально подмечая все стадии процесса. Рука тянулась к походной фляжке с коньяком, содержимое которой притупило бы чувства и вернуло привычное состояние рассудочности, но Брагоньер не позволил себе поддаться слабости. Еще успеет и наедине с самим собой, не давая почвы для пересудов. А сейчас он должен смотреть, потому как сам повинен в произошедшем. Смерть Эллины Тэр на его совести.

– Следите, чтобы я не сотворил зомби, не вселил в тело духа? – с издевкой обратился некромант к единственному оставшемуся в поле зрения наблюдателю.

– Просто хочу знать первым. Не беспокойтесь, я вам мешать не стану, обвинений не предъявлю. А вместо словесных препирательств я советовал бы заняться оживлением. С ней… – он сделал паузу, тон изменился, утратив высокомерие и холодность: – Она ведь еще жива?

Малис кивнул, поднял Эллину и вместе с плащом, на котором она лежала, снова перенес на алтарь. Наклонившись, начертил на земле треугольник, вершиной которого была гоэта. Взял ее за руки и положил их ладонями вверх, затем зачерпнул пригоршню чистого снега и омыл грудную клетку Эллины.

Раухтопаз перстня некроманта коснулся края раны, окрасившись темной свернувшейся кровью, которая уже перестала вытекать из груди. Дымчатая поверхность потемнела, пока не стала абсолютно черной.

Эллина издала то ли хрип, то ли стон и дернулась на алтаре.

Из раны снова потекла кровь, так что пришлось перевязать частью собственной рубашки.

Камень принял смерть, но мог и отдать жизнь, которую столько раз забирал, впитывал, как губка. Но для этого требовалось провести небольшой ритуал.

Малис чертил руны гранями раухтопаза, прямо на теле гоэты, бледном, отливающем синевой, оставляя сеть неглубоких царапин: кровь – необходимое условие его магии. Затем положил руки в начало и в конец рунного текста, не отрывая, скользнул ими сначала по животу и бокам Эллины, затем по жертвеннику, земле, пока не достиг линий треугольника.

Легкое, практически неуловимое движение губ – и он отнимает руки, выпрямляется, а треугольник становится осязаемым. Пока что голубоватым. Его необходимо наполнить силой, жизненной энергией, для этого пригодится перстень.

Раухтопаз, повинуясь воле хозяина, отдает то, что обычно отбирал.

Свечение треугольника меняется на белое. Оно такое яркое, что слепит глаза и пеленой скрадывает движения и действия некроманта, склонившегося над Эллиной.

Оживить гоэту оказалось несложно – она была при смерти, но не умерла, поэтому сама подсознательно цеплялась за жизнь, с жадностью поглощая энергию, заживлявшую ткани.

Рана уже не кровоточила, постепенно затягиваясь. Малис водил над ней ладонью, подернутой едва заметным свечением. Затем крепко накрыл пальцы гоэты своими пальцами и вместе с яркой вспышкой, после которой треугольник превратился в обыкновенный рисунок, поцеловал в губы, делясь частичкой своей жизненной энергии.

Он с усмешкой подметил, что Эллина отныне немножечко темная. Но ненадолго, до конца цикла обновления крови. Никаких последствий это не повлечет, разве что немного улучшатся колдовские способности.

Появился пульс. Сначала слабый, едва заметный, потом уже более выраженный.

Гоэта самостоятельно дышала. Пара минут – и она закашлялась, распахнув глаза.

– Получите, – Малис укутал Эллину в плащ и обернулся к Брагоньеру. – Теперь дело за вами.

– Сегодня же в ваших руках будет письменное постановление с моей личной печатью. Она в сознании? Или спит?

– В сознании, господин инквизитор. Ваш голос, кажется, узнала.

Соэр быстрым шагом приблизился к алтарю. Некромант посторонился, и он увидел Эллину. Она по-прежнему лежала, но явно была жива, хотя и слаба.

Эллине было холодно, очень холодно. Казалось, она продрогла до костей. И больно в груди.

Перед глазами встало последнее воспоминание, перед тем как она потеряла сознание, – нож, вонзающийся в ее тело.

Гоэта вскрикнула, дернулась, еще больше взвинтив нервы обоих мужчин, и в страхе приложила руку к груди. Она боялась почувствовать усиление боли, увидеть кровь, но ничего этого не произошло. Зато Эллина поняла, что лежит практически голая. Наверное, и поэтому так холодно, будто лед внутри.

Смутившись – мужчины же смотрят, хотя они оба видели ее без одежды, – гоэта попыталась прикрыть грудь отброшенными по неосторожности полами плаща.

– Вы совсем окоченели. Сейчас. Нужно было сразу это сделать…

Брагоньер снял куртку, наклонился к гоэте и, приподняв, вдел ее руки в рукава. Та поблагодарила его и, дрожа, запахнула ее. Застегнуть не смогла, это за нее сделал соэр, попутно перетащив плащ под ней так, чтобы он полностью прикрывал ноги.

Куртка, хранившая тепло человека, согревала быстрее, нежели пронизанная морозной свежестью любая теплая вещь из седельной сумки. Хотя бы потому, что температура тела Эллины была далека от нормы. Постепенно начала возвращаться подвижность, менялся цвет кожи.

Убедившись, что гоэта нормально дышит, укутана и умирать не собирается, Брагоньер встал и подошел к некроманту.

– Этого, – соэр пнул ногой тело Гланера, – оживить можно? Мне нужно только, чтобы боль чувствовал и из головы извлечь что-то можно было. Зачту за помощь государству со всеми вытекающими последствиями.

– Считаете, что слишком легко отделался? Что ж, охотно помог бы Гланеру ощутить всю прелесть общения с палачом, но ничего, кроме ходячего трупа без мозгов, не выйдет. Можно попробовать отловить айга, попытаться засунуть обратно в тело, но не гарантирую, что результат вас устроит. Кому нужен живой темный?

– Инквизиции. Вы правы, господин Малис, я желал бы, чтобы господин Ашерин испытал удовольствие умереть дважды.

Одного взгляда на соэра было достаточно, чтобы понять, что, воскресни Гланер, ему бы пришлось вновь расставаться со своим телом очень долго.

– Малис, что ты здесь делаешь? Тебя же сожгут! – до этого молчаливо наблюдавшая за ними Эллина, запинаясь, подала голос. – И где Гланер? И я… Он ведь ударил меня ножом, хотел принести в жертву…

Некромант обернулся к ней и улыбнулся:

– Все в порядке, Линочка, твой бывший друг уже не вернется. Поверни голову и увидишь его труп. А ты живая. Жертвоприношения же – по части господина инквизитора. Потом в красках все ему расскажешь. Ты там как, дышать не больно?

– Ты?..

Она поняла, что жива благодаря ему. Но как он оказался здесь? Шел по ее следу, страховал?

– Да, Лин, ты снова влезла в долги, – рассмеялся Малис. – Только-только отдала мне первый, как снова воспользовалась моей помощью. Но на этот раз меня попросили и оплатили работу. Верно ведь, господин инквизитор? А ведь ему, Лина, тяжело было, он таких, как я, ненавидит. Потому как, в отличие от тебя, многое видел.

– Я тоже видела… Поэтому и ушла тогда.

– Да что ты видела? Чьи-то внутренности, выставленные для просушки. Отпираться не стану – не животного происхождения, но это так, мелочи. Я их у свежих покойников вытаскиваю.

– Избавьте Эллину от живописания вашей деятельности, – резко оборвал соэр собиравшегося продолжить некроманта. – Лучше ответьте на вопрос, который я задал в самом начале беседы.

– Охотно. Вы угадали, по вашей просьбе меня нанял человек из Тайного управления. Разумеется, вы не просили нанимать меня, вам просто нужен был спокойный некромант для подстраховки. Я сам вышел на того человека, когда узнал, что вы вплели в это Лину.

Брагоньер некоторое время молчал, потом сделал шаг к гоэте и замер, пристально смотря ей в глаза.

– Я не думал, что все так обернется. Я виноват перед вами, Эллина, – прикусив губу, пробормотал он. – Прошу прощения и за прежнюю свою ошибку, и за тот кошмар, что вам пришлось пережить. О лечении и компенсации не беспокойтесь. Завтра же на ваш счет в банке будет положена некая сумма. От меня лично. Затем вам выплатят компенсацию от лица государства и родственников изменника, как я и говорил ранее. В Лицензионную контору можете даже не заходить, и в этом, и в следующем году необходимые бумаги принесут вам на дом без всяких проверок. Что еще? Да, собственно, все, что сочтете нужным.

– Абсолютно все? – она перевела взгляд на Малиса.

– За некроманта не беспокойтесь – мы заключили перемирие. Ему ничего не грозит. И да, вы ничем не ограничены в просьбах. Выполню любую.

Соэр присел на корточки, стянул с нее заиндевевшие чулки.

– Вы ноги чувствуете? Они у вас как ледышки.

– Да, спасибо. Теперь чувствую, – ответила гоэта. Слова по-прежнему давались с небольшим усилием, но уже не так, как пару минут назад.

От рук Брагоньера веяло жаром, Эллина даже дернулась от первого прикосновения. Зато потом, когда накрытые его ладонями ноги ожили, обретая привычную температуру, стало приятно, даже потянуло в сон.

Не отнимая рук от стоп гоэты, соэр обернулся к Малису и поинтересовался, что тот решил насчет Гланера.

– Я не стану оживлять этого поганца. Не так уж плохо он сдох, воскрешение не стоит затраченных на него сил. Так что всего хорошего, господин инквизитор. И держите своих ищеек подальше от моего дома. Ну, да вы лучше меня знаете темных и на что они способны, – улыбнулся некромант.

– Угрожаете или предостерегаете? Не вы первый, не вы последний. Так что тоже не утруждайте себя сотрясанием воздуха. Я вас не задерживаю, хотите – уходите. Хотите – останьтесь. На улицу не выгоню, вам предоставят пищу и кров. Сможете навещать госпожу Тэр, пока она будет выздоравливать. В любом случае благодарю за оказанную помощь. Она неоценима.

Малис вновь усмехнулся, подошел к Эллине и поцеловал в щеку:

– Свидимся перед тем, как уеду. Если инквизитор на порог пустит. Смотрит так, будто веревку мне на шею примеривает. Так что еще не прощаюсь, Линка.

Некромант демонстративно неспешным шагом покинул поляну, провожаемый тяжелым взглядом Брагоньера. Едва он скрылся из виду, соэр приподнял Эллину, удерживая в вертикальном положении, наклонился за плащом, обернул им ее ноги и подхватил на руки. Проверив, вся ли она укрыта, он понес свою ношу к лошади.

Подоспевший Братс принял у Брагоньера дрожащую гоэту, а потом, когда тот уже был в седле, снова отдал.

– Ноги подогните – не так холодно будет. Да, еще повыше. Или неудобно? Держите перчатки.

– Нет, я не возьму, – запротестовала Эллина. – Вы и так мерзнете.

– Чепуха! Хорошо, тогда засовывайте мне руки под плащ. Словом, устраивайтесь так, чтобы согрелись.

Она и устроилась, нырнув в притягательное человеческое тепло, кое-как угнездившись в седле, тесно прижалась к соэру и практически сразу задремала.

Эллину разбудила служанка. Открыв глаза, она поняла, что находится в какой-то комнате, наверное, на постоялом дворе. В чистой ночной рубашке, умытая, расчесанная и перевязанная.

– Господин доктор велел вас разбудить и заставить поесть.

Служанка проворно взбила подушки за ее спиной и поставила на колени гоэте поднос с едой и лекарствами. Одного взгляда на них хватило, чтобы понять, что без магов из Университета не обошлось. Взгляд на перевязанное запястье лишь подтвердил ее предположения.

Ее покормили, как маленького ребенка, помогли сходить в туалет и на время оставили в покое.

Эллина чувствовала себя намного лучше, чем до сна, хотя по-прежнему не могла согреться. Очевидно, причина крылась внутри, а не снаружи – в комнате было жарко натоплено.

Вернувшее былую чувствительность тело ныло, напоминая и о побоях, и о переохлаждении, и о падении, и о ране. Радовало, что постель мягкая – явно не для постояльцев, таких в подобных местах не бывает.

Скуку неподвижного лежания и рассматривания потолка нарушило появление Малиса.

– Не, ты уже не по моему ведомству, – он скользнул взглядом по ее лицу, придвинул стул к кровати и сел. – Уже не зеленая поганка, а просто бледная немочь. Маги свое дело знают, а инквизитор и вовсе их главного по лечебной части чуть ли не из постели выдернул.

– Мэтра Олиоха? – удивленно переспросила Эллина.

Сколько ради нее возни, неужели за ее жизнь так дорого спросили? Могли бы спокойно списать на профессиональный риск. Приманки ведь часто гибнут.

– Я у него имени не спрашивал, мельком слышал – занят был.

– Чем же?

– Да так, Лин, незачем тебе знать, – сразу ушел в глухую оборону Малис. – Особенно с твоими нервишками. Я попрощаться зашел, пока инквизитор не прознал и не сцапал. Кстати, когда я к твоей двери приближался, он на меня зверем смотрел. Причем до этого ничего, даже морду не кривил, когда за одним столом ел, а тут… Ревнует тебя, что ли? Или ревностно оберегает от таких неблагонадежных элементов, как я?

– Он просто темных не выносит, только и всего. Малис, – она выдержала паузу, – а что ты такого сделал, что бежишь на ночь глядя?

– Ничего такого, Линочка. Ну, выздоравливай и в истории не влезай – тебе до конца жизни приключений хватит. Нового адреса не даю, ни звать в гости, ни навещать не собираюсь. Надеюсь, твоя душа не скоро окажется в моей власти.

Прислушавшись, некромант нарисовал в воздухе знак перемещения и исчез. Эллина догадывалась, что он успел прибрать к рукам артефакт Гланера – была возможность. О существовании этой вещицы она слышала от Брагоньера.

Сам соэр возник на пороге через минуту в сопровождении боевых магов. Все трое выглядели недружелюбно.

– Опоздали! – Нора с сожалением дезактивировала готовое заклинание. – Я же говорила, нужно было глаз не спускать, а труп сразу обыскать. А теперь он далеко, затаился так, что не найдешь.

Брагоньер с досады ударил кулаком по дверному косяку, но внешне казался спокойным. Привычным бесстрастным тоном следователя он поинтересовался у гоэты, не знает ли она, куда направился некромант.

– Нет. А что он сделал?

– Ничего. Отдыхайте. Надеюсь, Эллина, вы мне не солгали, потому что это не игрушки.

– Что-то серьезное? – забеспокоилась Эллина. – Вызвал демона?

Соэр отвечать не хотел, за него это сделала Нора, проигнорировав красноречивые знаки держать язык за зубами:

– «Прикосновение трупа». У него ведь после ритуала темной энергии значительно прибавилось, вот она выход и нашла… Не угодил ему чем-то хозяин постоялого двора – теперь живым мертвецом лежит, еле дышит. А еще в одной из деревень нашли ребенка, который…

– Госпожа Нора!!!

Магичка вздрогнула от окрика Брагоньера и бочком выскользнула за дверь, пробормотав, что у нее полно дел. За ней вышел и Гордон.

– Как вы себя чувствуете? – даже и не скажешь, что всего минуту назад соэр пребывал в бешенстве.

– Спасибо, хорошо. А Малис… Скажите, он действительно сделал что-то дурное?

– Мы, кажется, уже говорили о темных. Он такой же, просто хорошо к вам относится. Некроманты отбирают жизни, питаются чужой болью. И на их руках всегда кровь. Не думайте, что его занятия ограничиваются копанием в могилах и поднятием мертвецов. Ваш друг, к примеру, ради одного эксперимента убил десять человек. Потому что у каждого из них было что-то, что пригодилось бы его монстру. Сомневаюсь, что все они умерли сразу – его такие мелочи не заботили.

– Последствия обилия темной энергии?

– Да, все это происходит во время обострений, между ними они адекватные милые люди.

Видя, что Эллина разволновалась, пытаясь переварить полученную информацию (одно дело об этом читать, и другое – услышать о не чужом живом человеке), Брагоньер подошел к столу и накапал успокоительного.

– Я, наверное, истеричка, раз меня постоянно этим поят, – выпив лекарство, пробормотала гоэта.

– Не замечал. Да, плохо держите чувства под контролем, позволяете им верховодить – ну, так женщина. А теперь отдыхайте и ни о чем не думайте. Иначе придется прибегнуть к снотворному.

Соэр вернулся примерно через час, поинтересовался, все ли Эллину устраивает. Она ответила утвердительно, поблагодарила за столь рьяную заботу и намекнула, что обойдется без его участия.

– Я не умру, так что вам нечего беспокоиться. Претензий предъявлять никаких не собираюсь, если желаете, подтвержу это в письменном виде. Вы составьте документ, я подпишу.

– Значит, человеческое участие вы исключаете? Отчего же, позвольте полюбопытствовать.

– Просто вам оно несвойственно. Или вас гложет чувство вины?

– Гложет, отрицать не стану.

Заметив, что она зябко повела плечами, он поинтересовался:

– До сих пор не можете согреться?

– Да. Но тут тепло, просто лихорадит…

– Понятно. Видимо, придется-таки исполнить рекомендации мэтра Олиоха. Ночью по полу гуляют сквозняки, а нужно, чтобы вам тепло было.

Брагоньер позвал служанку и велел принести столько грелок, сколько найдется на постоялом дворе. Та, видимо, уже вышколенная прежними указаниями соэра, быстро управилась и разложила грелки по постели, аккуратно, чтобы не обжечь Эллину.

– Сегодня я ночую здесь. Чтобы не было домыслов и непонимания, госпожа Тэр, с интимными отношениями это не имеет никакой связи. Мэтр Олиох предупреждал, что после воскрешения с порога смерти у вас не сразу восстановится температура тела. Я не помню медицинских терминов, но вот список предписаний. Пункт четвертый.

Он поднял со стола листок бумаги с личной печаткой мэтра Олиоха, продемонстрировал его гоэте и зачитал все десять пунктов рекомендаций. Среди них были стандартные, вроде постельного режима, и необычные, к примеру, этот четвертый пункт о согревании больной всеми доступными средствами, в том числе человеческим теплом, и строжайшем оберегании от ночных сквозняков.

Эллина усмехнулась:

– Под доступными средствами следует понимать занятие любовью? Боюсь, бревно в моем лице не подойдет для снятия вашего эмоционального напряжения, да и тело болит. Так что я прекрасно обойдусь грелками.

– Эллина Тэр, между нами ничего не будет, – резко ответил Брагоньер. – Попрошу ваши фривольные фантазии оставить при себе. Я ваш сон ничем не потревожу, зато буду уверен, что вы за ночь не окоченеете. Впрочем, все мои подчиненные в вашем полном распоряжении, выбирайте любого в качестве живой грелки. Давайте, позову Нору. Так даже лучше и вам, и мне. Вы поболтаете, я смогу поработать.

– Я согласна и на вас.

– Прекрасно. Завтра кровоток должен восстановиться, и подобные экзотические средства не понадобятся. Одну ночь потерпите.

Полностью раздеваться он не стал, снял сапоги, верхнюю одежду и рубашку. Лег не сразу, предварительно прочитав какое-то донесение, затем убрал его в карман куртки, погасил свечи и притянул себе под бок Эллину. Не обнял, но подоткнул одеяло так, чтобы не осталось ни единой лазейки для холодного воздуха.

Как ни странно, заснул он быстрее ее, практически сразу провалившись в сон. Гоэта же некоторое время ворочалась, искала удобную позу. Наконец нашла и, согревшись, уткнулась носом в плечо соэра, неприлично тесно прижавшись к нему, чтобы вновь не замерзнуть, задремала.

Стараниями мэтра Олиоха Эллина быстро шла на поправку. Как только стало возможно, Брагоньер порталом отправил ее вместе с Норой в свой дом в Калеоте, снабдив письмом к леди ли Брагоньер. Та отнеслась к гоэте с привычными холодной вежливостью и участием, делая не меньше и не больше, чем полагалось.

Соэр в это время занимался завершением сбора материалов по делу Ашерина. Особенно его интересовали бумаги, найденные в тайнике дома гоэта в Сатии и в его сумке. Все они были шифровками, но Брагоньер этот шифр знал. Занимался ими сам, не воспользовавшись услугами шифровальщиков. Впрочем, он всегда ревностно относился к делам, которые вел, не позволяя никому прикасаться без разрешения к протоколам допросов, вещественным доказательствам и уликам. Да и сделать это чисто теоретически не представлялось возможным: ничего из этого не лежало на видном месте, хранилось под специальным замком, ключ от которого был только у Брагоньера, и неизменно убиралось даже при визите подчиненных.

Брагоньер внимательно просматривал шифровки, раскладывая их на две неравномерные стопки. Пухлую приобщил к материалам дела, мелкую, в три письма, сжег, собрал пепел и ночью развеял по воздуху.

Он догадывался, что в письмах может быть кое-что, огласки чего он не желал, к сожалению, его предположения подтвердились. Хорошо, что Гланер Ашерин не догадывался, с кем пару раз общался, а то бы использовал переписку для шантажа.

Нет, Клермон – ему никто, он бы палец о палец ради него не ударил, но его поступок опосредованно бросал тень на семью сестры. Этого Брагоньер допустить не мог. Клермоном он займется сам, без наказания не останется. Не изменник, но болтливый дурак.

Тело метаморфа привезли в столицу и до суда оставили в морозильном погребе тюрьмы.

Слушания состоялись в конце января. Эллина присутствовала на них в качестве главной свидетельницы. За это время ей пришлось не один раз по нескольку часов повторять свои показания и отвечать на вопросы судебной коллегии: сначала на предварительном заседании, затем непосредственно на процессе. Это были не самые приятные минуты в жизни, но она с честью выдержала испытания, даже, преодолев стыд и отвращение, поведав об обоих изнасилованиях. Рассказала почти все, потупившись, не глядя ни на судебную коллегию, ни на обвинителя в лице Брагоньера. Адвоката покойному Ашерину, как темному и изменнику, не полагалось, если бы он был жив, то вынужден был бы защищать себя сам.

Процесс вызвал общественный резонанс, много горожан собралось в условленный день и час на площади, чтобы взглянуть, как пламя костра поглощает труп Гланера Ашерина.

Его родители стояли у костра. Лишенные личного дворянства, должностей, большей части имущества в счет казны, Ашерины сохранили лишь то, что отец Гланера получил в приданое за супругой, – такова была цена предательства их сына. Все, что принадлежало ему или перешло бы ему по наследству от родителей, отняла корона. Помимо этого, бывший Председатель суда города Орта обязан был выплатить в течение года шестьсот лозенов пострадавшему от действий Гланера Председателю совета министров и пятьсот пятьдесят госпоже Эллине Тэр.

Эллина на казнь не пошла – кем бы ни был Гланер, смотреть на издевательства над трупом она не собиралась.

Она покинула Калеот при первой возможности, вернулась в Сатию.

С трепетом сворачивая на Тенистую улицу, гоэта ожидала косых взглядов, навязчивых вопросов, но ничего этого не было. С ней привычно поздоровался хозяин «Белой мышки», пригласил вечерком посидеть у него, выпить за счет заведения. Знакомые и соседи ограничились лишь вежливой радостью по поводу ее возвращения. Но Эллина догадывалась, что это всего лишь затишье перед бурей, которая разразится вечером в трактире.

Устало заведя служебную лошадь в конюшню, гоэта поднялась на крыльцо. Ключи она потеряла, так что пришлось воспользоваться припрятанным на такой случай в укромном месте запасным комплектом, благо во время обыска никому не пришло в голову перебрать по досочке весь дом.

Внутри царил порядок – значит, Урсула не бросила ее жилище. Что ж, одной проблемой меньше – не придется воевать с залежами хлама.

Из кухни тянуло чем-то аппетитным, настолько, что потекли слюнки. Не удержавшись, Эллина заглянула туда и увидела кухарку, колдующую над плитой.

Поев и немного отдохнув, гоэта переоделась и отправилась в банк: наличных катастрофически не хватало, а брать в долг она традиционно отказывалась, даже если ей предлагал инквизитор.

Забрала свои вещи, приобретенные в свое время за казенный счет, кошелек Гланера, в который перекочевали и кровно заработанные ею деньги, отобранные разбойниками, купила почти на все сбережения лошадь: ту, на которой приехала, честно вернула Следственному управлению, оставив только на кров и еду.

Видимо, весть о ее возвращении разнеслась по всей Сатии: у калитки Эллина столкнулась с прикатившей в экипаже Анабель. Та, естественно, увлекла ее к себе и за бутылкой вина в отделанной по последней моде гостиной выпытала все подробности треволнений последних месяцев.

– Кто бы мог подумать, что Гланер такая похотливая сволочь! Нет, я видела, что он иногда тебя глазами пожирает, но не придавала значения. Знаешь, может, следовало ему как-то дать…

Под взглядом подруги Анабель осеклась и через минуту продолжила тем же возмущенным тоном:

– Ты права, мразь еще та. Всегда мне не нравился.

Жизнь постепенно входила в прежнюю налаженную колею. Слухи утихли, появились заказы. Эллина, отдохнув пару дней, снова принялась за работу, стараясь выбросить из головы то, что с ней произошло.

Некоторое время гоэта опасалась быть откровенной с друзьями – везде мерещились двуличные предатели, но потом вернулись и прежние отношения, и приятельские посиделки.

Как-то утром, по обыкновению собираясь в «Белую мышку», Эллина обнаружила под входной дверью конверт без подписи. В нем оказалось приглашение на представление в один из знатных домов Сатии. Подумав, что это дело рук Анабель, гоэта убрала конверт и думать о нем забыла. Но потом выяснилось, что госпожа Меда ничего ей не посылала.

Подумав, что это шутка, Эллина решила никуда не идти, но за час до назначенного времени к ее дому подкатил наемный экипаж. Пришлось одеться и все же поехать.

Гоэта опоздала к началу, поэтому села на первое попавшееся место, у самых дверей. Но к ней тут же подошел слуга и проводил ближе к сцене, туда, где сидели хозяева и почетные гости. Там было всего одно свободное кресло, ровно посредине. Эллине пришлось, смущенно извиняясь, потревожить покой нескольких дворянских семей, чтобы добраться до него.

– А я думал, вы не придете. Но ничего, Фриц настырный, он не уехал бы без вас.

Гоэта удивленно взглянула на своего соседа. Брагоньер?

– Потом поговорим, госпожа Тэр, у меня к вам есть небольшое дело. А пока наслаждайтесь представлением. И, – он улыбнулся, – даже несмотря на поспешность, с которой собирались, вы замечательно выглядите.

Примечания

1

Черный плащ с пурпурной каймой – атрибут боевого мага.

(обратно)

2

Чекушка – серебряная монета, равная 24 медякам, четверть золотого лозена.

(обратно)

3

Флисса – меч или длинный нож с узким длинным клинком, сужающийся к острию, клинообразный в сечении. Рукоять без гарды, навершие часто украшено стилизованной звериной головой.

(обратно)

4

Ламия – плотоядный суккуб.

(обратно)

5

Род мелкой полуразумной нечисти, обитающей в заболоченных местностях.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Орочий заказ

Глава 2. Городские будни

Глава 3. Жертва

Глава 4. В пасти дракона

Глава 5. Тени и шорохи

Глава 6. Охота началась

Глава 7. Игра в кошки-мышки

Глава 8. Старые знакомые

Глава 9. Дороги

Глава 10. Силок для пташки

Глава 11. Благие намерения

Глава 12. Везение

Глава 13. Танцы с волками

Глава 14. Бал

Глава 15. Приманка

Глава 16. Зверь

Глава 17. Развязка Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg