«Лорды гор. Огненная кровь»

Лорды гор. Огненная кровь (fb2) - Лорды гор. Огненная кровь [litres] (Лорды гор - 2) 1264K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирмата Арьяр

Ирмата Арьяр Лорды гор. Огненная кровь

© И. Арьяр, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

С благодарностью к моим читательницам и вдохновительницам Ирине Свешниковой, Ирине Московченко, Ирине Зволинской за критику, поддержку и вдохновение.

Автор

Часть первая. Тайная жизнь короля

Глава 1. Король умер, да здравствует узурпатор!

Счастливы те, у кого все получается с первого раза: и дело, и любовь, и жизнь. Мне не так повезло: даже жизнь у меня получилась лишь со второго раза. Парадокс? Нет, всего лишь магия.

Конечно, мое тело – то бледное, зеленоглазое и черноволосое существо, известное в хрониках как король Лэйрин Роберт Даниэль Астарг фьерр Ориэдра, унаследовавший трон государства Гардарунт, – вполне родилось.

Оно жило, дышало и мыслило, иногда даже здраво, вот уже шестнадцать лет и семь месяцев.

Оно просыпалось на заре и брело на тренировку с вейриэном Таррэ, высшим мастером меча и магии.

Оно принимало послов и просителей, под указку Регентского совета вершило судьбы народа, еще не смирившегося с потерей их обожаемого короля Роберта Сильного.

Но я, именно я, Лэйрин, дочь белой горной волшебницы леди Хелины и темного владыки Азархарта, еще только мучительно рождалась внутри коронованной оболочки, стараясь ничем не выдать себя под пристальными взглядами придворных и особенно телохранителей – четверки высших вейриэнов Белогорья.

Это было тяжело.

Насколько тяжело, никто не должен был знать. Как и о том, что король Лэйрин – девушка.

Но моя женская природа, которую я и матушка старались скрыть долгие годы, с самого рождения, мстила теперь стократ, прорываясь вопреки моей воле и зельям, которыми я глушила свою женственность, тугим повязкам на груди и иллюзии ниже пояса.

И виной тому – «огненная кровь», сжигавшая яды и разрушавшая иллюзии. Порой мне казалось – вместе с рассудком.

Все, что случилось со мной в течение сорока дней после Ночи Святых Огней, иначе как умопомрачением я теперь назвать не могу.

Оно и неудивительно: столько пережить за одну ночь – бой с Темной страной, предательство лучшего друга, смерть единственного покровителя и короля Роберта, хлынувший в сердце и душу огненный дар – и устоять может только герой, а я к таковым не отношусь.

Не зря мою коронацию откладывали, пока придворные не убедились, что наследный принц Лэйрин Роберт Даниэль Астарг фьерр Ориэдра, то есть я, принял дар и выжил, к огорчению многих.

Откладывали бы и дальше, до окончания траура по королю Роберту, но герцог Холле настоял: слишком опасно оставлять трон Гардарунта без короля, того и гляди, государство рухнет. Этого ли добиваются сиятельные лорды? Авторитет у старика был – не чета моему. И Регентский совет нехотя, кривясь, назначил день коронации. Никто не хотел быть обвиненным в измене.

Внезапное решение сыграло добрую службу: мои враги не успели подготовиться. Будь у них больше времени, я бы не писала сейчас эти строки.

* * *

Короновали меня через неделю после смерти Роберта Сильного, в солнечный и удивительно теплый для разгара зимы день. Такие аномально жаркие дни стали уже обыденностью после ночи Святых Огней – холода отступили вместе с Темной страной, казалось, навсегда. Хоть какая-то радость измученным людям нищего королевства.

Люди уже привыкли к мысли, что нет их обожаемого Роберта, которого они так любили за простоту, буйный нрав и зрелища. Пущенный в народ слух, что рыжий король вознесся и вымолил благодать у Безымянного, разошелся мгновенно. Уже на каждом углу шептали о Роберте Святом. Если ушлый кардинал догадается подхватить и использовать ситуацию во благо церкви, людская любовь станет неугасима, рыжего быка не забудут. И тогда через обряд айров, связавший наши души, отсвет этой любви получит и мой дар огня.

Зерна были брошены в благодатную почву.

Такое явление, как глухая темная ночь, перестало существовать во всем Гардарунте. Светло было так, что можно легко разбирать причудливые руны древних свитков. Сама земля источала тихое сияние. И тепло. Зима отступала стремительно, не успев начаться, и в воздухе изумительно пахло весной. Диво дивное, божья благодать, Чудо Священного Пламени, оплаченное смертью и бессмертием короля Роберта.

На такой волне подданные легко примут даже меня, особенно если накормить их в честь коронации.

Вот с этим проблемы. Королевские закрома пусты: что не украдено, то сгнило. Предательство проникло везде. Исход шаунов и инсеев из страны унес последние крохи. То, что маги не могли взять с собой при бегстве, они портили, отравляли, уничтожали. И все мы знали: передышка временная. Маги запада и юга будут мстить за неудачу, когда оправятся от поражения. Надеюсь, у нас будет время подготовиться.

Накануне церемонии состоялся королевский совет, и там я совершила первый непростительный шаг.

– Списки на помилование в честь вашей коронации, ваше величество, – граф Тилим фьерр Жаонт с поклоном передал мне пухлую тетрадь из десятка скрепленных жилой листов. Этот сорокалетний равнинный аристократ с длинным тонким носом, изящными губами, буйными кудрями, но уже с наметившимися залысинами, возглавлял Тайную канцелярию.

Мастер Таррэ, появившийся в столице в легендарную Ночь Святых Огней и всего лишь за неделю непонятным для меня образом подмявший и Королевский совет, и Регентский, удивленно выгнул бровь:

– Лорд Жаонт, почему я их не видел?

Не только у меня не сложились с ним отношения с первого дня его появления в Гардарунте. Таррэ сразу дал понять, что мне не дадут никакой самостоятельности, не для того Белогорье позволило мне надеть чужую корону. Карманный король – это стало платой за продление договора с горными лордами и военную помощь белых вейриэнов.

И знать Гардарунта прекрасно это понимала.

Граф, стараясь не встречаться с белыми, как лед, глазами мага, скривился и пренебрежительно спросил:

– А что бы это изменило, мастер? На прошлый совет вы не явились, гоняться за вашим пресветлым вниманием никто не будет. Большинство регентов уже видели списки и одобрили, даже если вы против, то в меньшинстве. Дело за подписью его величества.

О, у нас наметилась конфронтация и бунт? Кому-то стало мало власти? – улыбнулась я про себя. Отлично. «Играй на противоречиях своих противников, – писал Роберт Сильный в письмах к несуществующему сыну. – Не давай им объединиться, сталкивай их интересы и иди вперед. Твой путь свободен, пока они грызутся за кость».

Я раскрыла тетрадь с перечнем имен, преступлений и приговоров, в основном вариантов казни. Начала листать.

– Ваше величество, регенты уже одобрили, – напомнил граф Жаонт и стряхнул пылинку с рукава. Нервничает? С чего бы?

А вот и зарытая собака. Даже две.

Имена принцесс Адели и Агнесс скромно прятались в середине списка. Обвинялись они в излишней впечатлительности и внушаемости, чем воспользовались злоумышленники. Так как соблазненные врагом рода человеческого лично в покушении ни на принца Лэйрина, ни на принцессу Виолу не участвовали, мерой наказания назначено заточение в монастырь для укрепления духа и веры принцесс. Обе чистосердечно раскаялись в том, что желали брату смерти и не смогли защитить сестру от поругания, и умоляют о прощении.

Не смогли защитить! Держали несчастную за руки, пока их любовник Дирх ее бесчестил!

Я жирно перечеркнула оба имени недрогнувшей рукой. Граф Жаонт аж в лице переменился. Да и кардинал, затаивший дыхание, пожевал губами и нервно потеребил жреческий знак – платиновый кругляш с бриллиантовым ободом и огромным алмазом в центре. Символ бога, отразившегося в зеркале мировых вод.

Подумав, я вычеркнула еще с десяток имен – всех людей, обвиненных в убийстве, – но приписала «на дорасследование». То есть помилование на них не распространялось, но и свободы им не видать. Подозрительно мне, что Азархарт, в Ночь Святых Огней забравший с собой все черные и гнилые души, до которых мог добраться, оставил этих преступников. Тут либо они невинны, либо прятались в монастырях, куда темные не смогли войти в тот визит, либо что-то еще.

– Сир, вы отказываетесь помиловать ваших сестер, принцесс Адель и Агнесс? – уточнил Жаонт.

– Я оставил им жизнь, этого достаточно. Казна платит за их содержание монастырю, это больше, чем я бы желал, но это было решение короля Роберта, и я не буду его оспаривать, дабы не осквернить его светлую память. Вы хотите возразить, граф? – прищурилась я, подражая стальному взгляду погибшего властителя Гардарунта.

– О нет, конечно нет! – попятился глава Тайной канцелярии.

– А вы, регенты? – я обвела взглядом их вытянутые лица. Только герцог Холле одобрительно улыбался, да заскучавший Таррэ сосредоточенно вычищал грязь из-под ногтей кончиком сельта.

По взглядам большинства стало ясно: этот раунд я выиграла, но впереди – война. Еще одна моя война. Слишком долго они выжидали, чтобы просто так выпустить власть, а до моего совершеннолетия еще бесконечно много времени. Да и доживу ли я до него?

* * *

От золотой кареты я отказалась, приказав отдать ее в переплавку на новые монеты, и ехала по улицам Найреоса верхом, на радость зевакам и потенциальным убийцам.

Вез меня многоликий ласх Эльдер, принявший форму белоснежного коня с длинной гривой, правда, едва отъехав от дворца, гриву он укоротил, дабы не изгваздать в грязи.

На белоснежном коне я смотрелась так же нарядно, как куча освежеванного мяса. На мне был великолепный, но чрезвычайно уродовавший мою внешность камзол из алого бархата, вышитый золотыми львами и коронами. Сверху – подбитая по краям соболем мантия, укрывавшая и мои тощие колени в бордовых штанах, и даже коня и его роскошную попону. Под камзолом на рубашку надета кольчуга – береженого бог бережет.

Алый, пурпурный и золотой – геральдические цвета королевского дома Ориэдра, чье имя я незаконно присвоила по воле матери. Впрочем, король Роберт узаконил преступление, признав поддельного наследника. И обыграл интриганов, навязав им свои правила. Мне еще учиться и учиться такому высокому искусству.

Свита тоже принарядилась. Вейриэны надели белые плащи, искрящиеся, как ледники на вершинах гор. Наконец, я увидела всех четверых вместе: черноволосого и белоглазого Таррэ, ставшего всего за неделю тренировок моим злейшим врагом, красавчика Миара со сладкими вишневыми глазами, изысканного черноглазого Ониса и насмешливого Паэрта. Все-таки горцы прекрасны, я-то привыкла уже к их внешности, а дамы провожали их жадными взглядами. Только жутковатый Таррэ при всей его воинской стати и мощных плечах не вызывал у них восторгов.

Глядя на этого мужчину без возраста, с крепкой фигурой воина, полускрытой под белым плащом, я в очередной раз удивилась, как он не похож на своих братьев по оружию и магии. У всех вейриэнов фигуры одинаковые, как на подбор: высокие, стройные, широкоплечие и узкобедрые. Магия магией, но тело – проводник энергий и должно быть крепким, чтобы выдержать бушующую мощь заклинаний. Это я у Роберта вычитала. И глаза у большинства горных магов темные, поначалу я их часто путала.

А Таррэ отличался не только чересчур светлыми радужками с черной окаемкой. Его угольно-черные волосы разбавляла длинная серебряная прядь у виска, выдававшая возраст. И был он совсем не так красив, как другие белые воины. Скорее, отвратителен неправильностью. Главное его отличие – слишком эмоциональная для воина мимика. Рот его неприятно кривился, нос презрительно морщился, один глаз вечно прищурен, то правый, то левый, и голова слегка наклонена к вздернутому плечу, из-за чего Таррэ казался кособоким.

Насмешка над моими представлениями об идеальных воинах.

Почувствовав мой взгляд, Таррэ величественно повернул голову, но тут же скривился как шут и подмигнул. «Ужас», – передернуло меня, и я отвела взгляд.

Над главным собором Найреоса высоко в золотисто-голубом ясном небе играли радужные сполохи: мои ласхи, мои восхитительные северные маги, лечившие раны в глухом лесу в окрестностях Найреоса, не могли присутствовать, но радовались за меня, да и северный принц Игинир прислал сиятельные поздравления.

Вверху было все чудесно и празднично.

Внизу – страшно смотреть. Грязь, вымученные улыбки на худых лицах горожан, тоскливое ожидание в глазах.

Нет, надо отдать должное: Найреос слегка принарядился. Улицы кое-как выметены, штандарты красиво развевались и сияли золотыми гербами, придворные тоже блистали, надев парчу, бархат и меха. Вот только золота на них почти не было. Ни хвастливых цепей, ни ослепительных бриллиантов. Лишь у единиц сохранились фамильные перстни, у остальных – только гордость. Или знать, сговорившись, решила не дразнить нищих и голодных. В толпе тоже оценили зрелище – нет-нет, да и выкрикивал какой-нибудь смельчак:

– Смотри-ка, а господ-то ограбили! Не все им нас грабить!

Никто не кричал «Да здравствует король!» или кричали так вяло, что я не слышала из-за грохота подков по камню мостовых. Эльдер так старался, что аж искры из-под его копыт летели. Городская стража оттесняла оборванцев, пропуская вперед прилично одетых горожан. Принарядившиеся женщины смотрели из окон зданий и лавок и махали платками всех оттенков красного. Реденько кто-нибудь в толпе вскрикивал: «Слава наследнику Роберту» или «Слава королю Лэйрину». Думаю, это были переодетые стражники, надеявшиеся получить наконец жалованье в честь праздника.

Когда мы выехали на запруженную народом площадь перед храмом, из толпы раздался громогласный вопль:

– Если ты не баба, король, покажи член!

Вот они, плоды предательства моего бывшего друга Дигеро. Только он однажды видел меня в сомнительном виде, почти голой, и не сдержал язык перед Советом горных лордов. Все слухи – оттуда.

Я мгновенно натянула поводья, а Эльдер так изогнулся, оглядываясь, словно у него не было хребта, что не исключено. Стражники уже ввинтились в толпу, люди от них в ужасе шарахались. В поднявшейся суматохе я едва расслышала, как Таррэ бросил Миару:

– Вон тот, лысый, в синей куртке с эмблемой гильдии кожевников.

– Не трогать! – потребовала я. И, поднявшись на стременах, громко, но внушительно рявкнула:

– Член тебе показать? Ну, смотри, сам захотел.

Я еще не умела, как Роберт, поджигать врагов свирепым взглядом. Но и натренированный на свечах жест ладонью произвел нужный эффект: одежда на дородном лысом детине полыхнула на мгновенье и осыпалась, полностью обнажив тело в бородавках и родинках. Мужик даже вскрикнуть не успел, а его кожа – получить ожог. Разве что самый легкий, – мне еще учиться и учиться управлять огнем на расстоянии.

Через миг детина, схватившись обеими руками за болтавшиеся причиндалы, тоненько завизжал. Толпа грохнула хохотом, показывая на страдальца пальцами, а мы спокойно добрались до главного входа в храм Безымянного бога, Отразившегося в водах.

И все-таки это неправильно, думала я, поднимаясь по высокой мраморной лестнице портика, украшенной каменными лианами и водяными лилиями. Когда вода благословляет огонь, она утверждает власть над ним.

Традиция получать атрибут светской власти из рук духовной осталась в равнинном королевстве с самых древних времен. Духовная власть в королевстве принадлежала адептам Безымянного бога – религии, пришедшей из инсейского озерного края и связанной с водной магией. Астарг Огненный, завоевав трон, не стал ничего менять, а договорился с жрецами о поддержке в обмен на их жизни и привилегии. Огонь и вода поделили Гардарунт, но тихая война шла ежедневно, о чем Роберт предупреждал меня в наших долгих беседах.

И мне тоже придется. Жрецы – улыбающиеся в лицо, лебезящие, вымогающие свою долю в налогах – вековые враги огненных королей.

Храм впечатлял. Монументальный, приземистый, он поднимался трехступенчатой пирамидой, и на каждой ступени по углам стояли огромные чаши-фонтаны, не замерзающие даже зимой – наш маленький секрет с кардиналом, передавшийся по наследству от огненных королей. В благие времена по великим праздникам из чаш текло вино. Но не сегодня. Инсеи при исходе из королевства мстительно попортили почти все запасы вин, превратив их в уксус, а уцелевшие бочки стоили заоблачные цены.

Мои телохранители вейриэны остановились у портика с колоннами, украшенными искусно вырезанной цветущей водной лианой. На лестницу не поднялись: кардинал давно и категорически отказался пускать «белых дьяволов» под святой кров.

Со мной остались только люди из дворцовой гвардии, и я поймала обеспокоенный жест Таррэ, означавший «повышенное внимание».

Он прав. Если и состоится покушение, то здесь. Всегда можно сказать: бог не захотел плохого короля Лэйрина, не пощадившего собственных сестер, и наказал.

Из распахнутых дверей навстречу выступили и встали полукругом жрецы в парадных синих мантиях, украшенных круглыми зеркалами и каплями-алмазами, нестерпимо сиявшими на солнце.

Настоятель храма держал в руках большую, усыпанную изумрудами и хризопразами священную чашу – еще один намек на зеленых магов запада. Он наклонил чашу и плеснул из нее воду в более скромный золотой кубок, подставленный другим жрецом, а тот величественно передал ношу ближайшей монашке: по священной традиции входящему в Божий дом высокому гостю должна была предложить испить воды с дороги невинная девушка.

Монашка, одетая в бесформенный темно-синий балахон с надвинутым на глаза колпаком, подошла ко мне мелким семенящим шагом.

– Испей воды с дороги, путник, в этом доме ты найдешь отдохновение душе, – дрожащим, еле слышным голосом сказала девушка ритуальную фразу и протянула чашу.

Что они придумают? Отравить? При всем-то честном народе? Так ведь должны знать, что моему огненному дару яд не страшен.

Из-под низко надвинутого колпака я видела лишь твердый подбородок девицы. Отметила ее идеальную молодую кожу и злую линию припухших, словно от укусов, алых губ. И волнистый белокурый волосок, выделявшийся на темно-синей ткани, словно след кометы на ночном небе. И холеные пальчики с полированными ноготками, державшие чашу. И вода в ней показалась мне слишком черной и мертвой.

Я сложила за спиной руки в тайный вейриэнский знак, которому меня обучил еще Рагар: «Опасность!»

– Скорее эти каменные цветы расцветут, чем я приму чашу из твоих рук, сестра! – с этими словами я сорвала капюшон с «монашки» и отпрянула в сторону. Пусть все увидят и узнают «девственницу», потерявшую счет владевшим ее телом мужчинам.

Рассыпались белокурые локоны, с ненавистью глянули сапфировые глаза, алый рот раскрылся в злом оскале:

– Ненавижу тебя, брат! Будь ты…

В этот миг в чашу ударил сельт, выбив ее из рук. И вода, вопреки всем законам природы, не пролилась на мрамор крыльца, она свернулась в воздухе, она свернулась черным змеиным жгутом и плеснула в лицо принцессы, попала в ее раскрытый в проклинающем крике рот. В синих глазах вспыхнул дикий ужас.

Моя прекрасная сестрица Адель – я точно знала, что это она, словно кто крикнул в уши, – захрипела, стремительно чернея лицом, осела вниз и застыла ледяной коленопреклоненной статуей, схватившись одной рукой за горло, а второй – за белую рукоять вонзившегося в ее живот второго сельта. Подозрительно округлый живот. Да она беременна! – ужаснулась я.

Вейриэны, в мгновение ока запрыгнувшие на крыльцо, подхватили парализованную принцессу, втащили в храм – онемевшие от потрясения жрецы уже не препятствовали, посторонились, а какой-то служка суетливо побежал рядом, показывая боковой вход в подсобные помещения.

Я не оглядывалась на свиту. Их реакцию мне потом Эльдер опишет. Нет воплей и паники, и хорошо. Подошла к замершему столбом бледному настоятелю – мужчине уже за пятьдесят, с чисто выбритым по инсейской традиции лицом и слегка обрюзгшими щеками, которые мелко тряслись. По его лбу стекала капля пота, а руки, державшие главную чашу, дрожали так, что содержимое расплескивалось. Обычная прозрачная вода с виду.

– Прости, государь, – прошептал он. – Она принесла темный амулет с собой, мы не знали, не поняли… Я не заметил… Виноват. Помилуй, государь.

Я на миг прикрыла глаза, давая понять: прощен. Вряд ли заговорщики посвятили этого человека в планы. Скорее, подставили под гнев короля и вейриэнов, обязанных охранять мою жизнь по договору с Робертом.

– Они сказали, что принцесса хочет вымолить ваше прощение, что вы простили бы сестер перед народом в честь коронации!

– Кто они?

– Кардинал и настоятельница монастыря, где… где…

Да он же сейчас в обморок грохнется и прощай, коронация. Хуже не придумать. Столько знамений для летописцев и их страшных сказок о короле Лэйрине! Вон, как жадно вытянули шеи герцоги да графы, а их свита лезла друг другу на загривки, чтобы ничего не упустить. Милые люди.

– Разберемся, хранитель, – я легонько коснулась его дрожащей руки, вливая толику расслабляющего тепла. – Давайте продолжим церемонию.

Он кивнул, глубоко вздохнул и воздел драгоценную чашу уже твердой рукой.

– Примет ли храм заблудшего путника? – громко спросила я, начиная все сначала.

Хранитель самолично пригубил из сосуда, показывая, что вода не отравлена, и протянул мне:

– Испей воды с дороги, путник, в этом доме ты найдешь отдохновение душе.

Тут опять случился казус.

Эльдер, изображавший коня, не выдержал и решил лично проверить, не собираются ли меня снова отравить. Под охи и ахи отмершей толпы он взлетел на верхнюю ступеньку и сунул морду к чаше, принюхиваясь. Едва успела отогнать осквернителя святынь. «Чисто», – мелькнул радужный сполох, замаскированный под искры из копыт, и негодник, горделиво вскинув голову и красуясь, спустился на мостовую, да еще и прогарцевал, потряхивая роскошной гривой. Народ – сущие дети – мгновенно отвлекся от происшествия в портике, из которого, впрочем, мало что успел разглядеть.

Я отпила воды и вошла в храм.

Кардинал, ждавший внутри, уже стоял на коленях, бил челом и верещал:

– Пощади, мой король! Мы не замешаны, клянусь!

Отлично началась коронация. Просто замечательно. Простит ли церковь в его лице такое унижение?

Подсказать, что делать в такой нестандартной ситуации, было некому. И я совершила второй непростительный шаг. Склонила голову перед алтарем Безымянного и поблагодарила за спасение жизни, подтвердив тем самым его полуторавековую власть над огненными королями Гардарунта.

Смешно было бы поступить иначе, когда моя корона лежала в том самом алтаре – на поверхности наполненной водой огромной купели, – и чудесным образом не тонула.

Ничего, мой король, мы с тобой изменим этот обычай.

Золотой венец Гардарунта держали над моим челом двое: кардинал и канцлер, герцог Холле из древнейшего рода Гардарунта. И коснулась меня эта тяжесть лишь на минуту – из опасений, что свалится на шею. Великоват оказался венец Роберта для девичьей головы.

Глава 2. Белокурые бестии

Первенец Роберта, принцесса Адель, родившаяся на пару минут раньше сестры, умерла вечером, не приходя в сознание. Допросить не удалось. Как ни старались вейриэны продлить ее жизнь, но их целебная магия света оказалась бессильна, если не сказать – вредна для того существа, каким стала белокурая красавица.

Едва вейриэн Паэрт, создав целебный купол, извлек из нее парализующий сельт, принцесса забилась в судороге, а через миг ее тело расползлось черной гнилью, словно было мертво уже давным-давно. И в зловонной жиже плавал уродливый черный зародыш. Тоже мертвый.

– Еще один сын Дирха, – брезгливо скривился Таррэ. – Отвернитесь, ваше величество, и закройте глаза. Я тут почищу.

Я отвернулась и зажмурилась, едва сдерживая тошноту, а за моей спиной словно молния полыхнула, – глаза даже под закрытыми веками резануло ужасной болью. Запахло свежестью, как во время грозы.

Когда вейриэн позволил повернуться, каменный пол был безукоризненно чист. Какая экономия на горничных.

– Как могло с ней такое случиться? – тяжело дыша, спросила я. Голова кружилась.

– Она была слишком близка с темным.

– С Дирхом? Но ведь король Роберт…

– Вот потому его дар и нужно было очистить, – перебил Таррэ. – Хотя не только из-за одного случая. И бескорыстная жертва Роберта – лучший способ. Что касается Адель, то мы не знаем, чей в ней был плод. Как выяснилось, ваши старшие сестры часто были участницами черных месс, а на них являлись разные гости.

– Виола носит второго темного ребенка. Он такой же? – спросила я. – Неужели она так же… сгнила?

– Дети темных все одинаковые, как по отливке сделаны. За одним-единственным исключением, – и вейриэн бросил такой многозначительный взгляд, что меня передернуло. Уж он-то знал всю мою подноготную. – Различия у мальчиков появляются после семи лет. Но с принцессой Виолой может быть все иначе. Она же не участвовала в черных мессах, как ваши сестры Адель и Агнесс, не пила яды. И сейчас она проходит обряд айров со светлым лордом, на последнем этапе происходят удивительные вещи. Все будет зависеть от нее и Дигеро, а не от унаследованной ее ребенком крови.

И снова многозначительный взгляд. Мол, все в твоих руках, Лэйрин. Если ты выжжешь свою темную половину, то мы оставим тебе жизнь. Я помнила разговор с белоглазым мастером, состоявшийся в ночь Святых Огней, когда умирал Роберт, наполняя силой своей крови землю и небо королевства, каждое слово помнила.

Высший мастер Таррэ поставил мне ультиматум: либо я принимаю его, как официального опекуна и телохранителя, либо чахну на цепи в самой глубокой шахте Белых гор, а когда выйдет срок обряда, умираю быстро и безвредно для мира.

Я была не прочь умереть быстро. Это, наверное, не страшно. Но год на цепи впечатлил.

Моя надежда, что воин рылом не вышел, чтобы замахиваться на регентство над королем, не оправдалась: Таррэ, насмешливо улыбнувшись уголком рта, предъявил доказательства высокородности. Кто бы мог подумать, что высший мастер в прошлом был лордом, главой дома Антари! А значит, магом-риэном. И что ему не сиделось на лордском месте?

Регентский совет, перепуганный Темной страной и взятый белыми вейриэнами горяченьким, утвердил Таррэ в составе коллегии. И ведь не подкопаешься! А уже через неделю белоглазый горец возглавил этот треклятый совет. Роберт в гробу бы перевернулся, если бы в таковом лежал.

Многие из придворных сочли смерть принцессы в такой день плохим предзнаменованием.

Я с ними не согласна. Это благоприятное предзнаменование. Одной гадюкой меньше. Та, кто держал свою родную сестру Виолу за руки, пока несчастную насиловал темный мерзавец Дирх, доигралась в темные игры.

Теперь хорошо бы отправить туда же ее сообщников. Наверняка замешана и принцесса Агнесс, вдова герцога Магри, заточенная в монастырь Робертом. Близняшки всегда действовали вместе.

Пока знать в огромной трапезной опустошала в мое здравие последние винные бочки из королевского погреба, я лично побеседовала с кардиналом, так как толстяк категорически отказался встречаться с вейриэнами. И это было мне на руку, хотя ни на один вопрос я не получила ответ. Особенно меня интересовало, как получилось, что святая вода из священного, прошу заметить, сосуда превратилась в неведомую тварь, каким место лишь в Темной стране.

Кардинал Трамас возводил очи к небу, призывая его в свидетели, что церковь в этом заговоре не участвовала и ему ничего не известно ни о заговорщиках, ни о темных артефактах, превращающих святую воду в про́клятую. И свалил всю вину на хранительницу монастыря, под чьим наблюдением содержались сестры.

– И как же вы, ваше чистейшество, собираетесь поднимать престиж церкви после такого падения?

– На все воля божья, ваше величество.

– Но ведь и люди могут поспособствовать… – я в задумчивости зажгла одну из свечей стоявшего на столе канделябра, сняла огонек с фитиля, как бабочку, и играла, гоняя пламя с пальца на палец.

Сальные губы кардинала мгновенно пересохли, и он их облизал.

– У вашего величества есть какие-то идеи?

– Ночь Святых Огней и изгнание Темной страны не скоро забудутся, кардинал. Вы же не хотите, чтобы народ больше верил в силу огня, чем в силу воды?

– Нет! – сорвалось у толстяка, а по виску потекла капелька пота – такое напряжение им овладело. – Простите, сир, но вера в силу огня зиждется только на одном маге, и сила эта влита в слабое человеческое тело, пусть и с короной на челе.

Неприкрытая угроза. И о втором носителе огненной крови никто, кроме горцев, еще не знает. Что ж…

– Позволю себе напомнить, ваше чистейшество: весь восток верит в эту силу и без огненного мага на троне, и эта вера существует столько же, сколько живут на свете аринты. У них есть мощный аргумент, против которого вам сложно возразить. Любая магия – это пламя, горящее в Очаге, даже если это пламя – зеленое. Эальр существует, пока горят пять его магий, сотворяющих мир ежесекундно.

– Это лишь гипотеза, – отмахнулся жрец. – Магия – бесчеловечное наследие айров, возомнивших себя богами. Магия поставила одних людей над другими, которым не так повезло. Магия сделала своих хранителей бесчеловечными. Посмотрите на ваших любимцев ласхов: в них уже почти ничего человеческого не осталось. Маги никогда не завоюют любовь простых людей, ее лишенных, и только мы можем дать им утешение и надежду выжить в этом мире. Одно только явление Безымянного уничтожило айров и развеяло. Вода – основа жизни, потому Бог и благословил нас и тех, кто принимает его волю из наших рук. Люди не пойдут за магами, а за нами – пойдут. Ночь Святых Огней забудется, человеческая память угаснет быстро.

– Но вы можете воспользоваться ее плодами в своих интересах. Можете обратить любовь простых людей и их благодарность за избавление от темных в свою пользу.

– И как же?

– Признайте Роберта Сильного святым, и память о нем будет служить и вам, а не только мне и моей власти. Чудо он явил, не так ли? Так разве не по воле Безымянного оно свершилось? А я со своей стороны не буду сжигать в отместку за покушение на мою особу ни монастырь, где свили гнездо две гадюки – мои сестры, ни ваши личные владения, кардинал Трамас.

Вот так и живем. Он мне – угрозу, я ему – шантаж.

Кардинал вытащил платок из рукава мантии, промокнул вспотевший лоб.

– Боюсь, это невозможно, сир. Для таких решений нужно собирать конклав. Я же не глава церкви Безымянного, я лишь его наместник…

– Кто же этого не знает, кардинал. Ваша главная святыня и главный храм – на землях наших врагов, и ваш Первосвященник – инсей, что не может не беспокоить меня и равнинную аристократию. Вы боитесь, что за такую инициативу вас накажет Первосвященник? – проницательно заметила я. – Думаю, мой завтрашний запрет на беспошлинный ввоз любых товаров по линии вашего неприкосновенного прежде ведомства поможет в нашем с вами общем деле. Первосвященник будет только благодарен за вашу инициативу и решение возникшей проблемы.

Побагровевший Трамас смотрел на меня выпученными глазами, словно впервые увидел.

– Вы… Вы… Ва… ваше величество, вы же этого не сделаете? Регентский совет это не благословит! То есть не утвердит!

– Боюсь, тут вы останетесь в подавляющем меньшинстве. Весь цвет аристократии Гардарунта сильно зол на инсеев и мечтает вернуть украденное ими и их союзниками-шаунами.

– Я сделаю все, что в моих силах, сир. Но дело не быстрое… церковная бюрократия…

– …действует стремительно, когда дело касается прибыли. Я посчитал, что за неделю только на десятинной пошлине мы можем построить маленькую крепость. А за двадцать процентов – закупить продовольствие на месяц для небольшого городка.

– Двадцать процентов? – взорвался кардинал. – Это грабеж!

– Грабеж – это все сто. Меня устроит и половина.

Мы торговались еще полчаса и сошлись на том, что начну я все-таки с десятины, но каждый день буду поднимать пошлину на пол-процента, пока не дойду до пятидесяти, дабы поторопить Чистейших.

А там и Агнесс доставили.

Таррэ не позволил мне присутствовать на допросе лично.

– Мы зажжем для вас факел в допросной, – напомнил он о том, что белые воины знали некоторые методах шпионажа Роберта, а теперь и мои. Потому они никогда не зажигали живой огонь при важных беседах. – Мы не можем рисковать, у нее могут быть еще какие-нибудь темные сюрпризы от Дирха.

Но я столкнулась с ней на лестнице, когда Миар и стражники вели принцессу и сопровождавшую ее крупную женщину в украшенной кусочками зеркал одежде настоятельницы. Арестантка вскинула голову, и снова я увидела то же прекрасное, но перекошенное лицо в обрамлении белокурых локонов, испачканные слюной злые алые губы, а в потемневших от ненависти глазах – приговор себе.

– Я отомщу за Адель! – прошипела она, подавшись ко мне, но красавчик Миар бесцеремонно перехватил и подтолкнул ее, заставив ускорить шаг.

Как вас много, желающих моей смерти.

Я наблюдала за допросом, сидя в кресле, ероша теплую шерсть гончей Дорри и уставившись на огонь, зажженный в камине в моих покоях. Этому трюку – видеть сквозь любой горящий огонь так, словно ты сам им становишься и твоя душа плещется огненными сполохами – тоже Роберт научил. И он же сотворил фантомную собаку, ничем не отличимую от настоящей внешне, кроме способности жить в огне, как мифические саламандры.

Единственный недостаток такого наблюдения на расстоянии: невозможность выбрать удобный ракурс. Я ощущала себя подвешенным на стену факелом. Не самое приятное чувство и не самый лучший обзор, но это лучше, чем томиться от неизвестности.

Когда взгляд белокурой стервы падал на лицо Миара, в лице принцессы появлялась безумная алчная похоть. Ее воля, она бы сожрала вейриэна, предварительно изнасиловав, как Виолу. Интересно было бы столкнуть моих врагов. Увы, на Таррэ вторая после Адель шлюха королевства посматривала менее благосклонно.

Конечно, она все отрицала. Сестра, видите ли, с ней не делилась такими тайнами.

А потом белоглазый, которому надоела ее ложь, выпустил из ладони ей в лицо яркий луч белого света. Даже я на миг зажмурилась – так резануло глаза. Да что там глаза – словно меч в сердце вошел и провернулся. Миг, и все прошло, но пот страха потек по спине.

– Не надо! – Агнесс дико завизжала, вырвалась из рук стражника и покатилась по полу, царапая себе лицо и тело. Ужасное зрелище. Присутствующий тут же Миар с трудом ее поймал и, заведя ей руки за спину, поднял. Роскошная белокурая грива двадцатилетней женщины теперь свисала паклей, едва прикрывая пикантно обнажившуюся грудь. Когда она успела разорвать на себе платье, ловкачка?

– Разве не был проведен обряд экзорцизма, хранительница? – спросил Таррэ у женщины с рублеными чертами лица и большими, как у кузнеца, руками, привыкшими к тяжелой работе. Ее маленькие темные глаза ничего не выражали, но презрительно поджатые губы и гулявшие желваки на скулах говорили, что монашка не чужда страстей.

– Был, – коротко бросила она, одарив вейриэна брезгливым взглядом. Еще бы. На ее глазах свершалось святотатство: «белый дьявол» интересовался изгнанием дьявола из ее подопечной, невинной овечки!

– И кто проводил?

– Я.

Таррэ на миг онемел. Настоятельница отвернулась, ее глаза тут же уставились на торчавшие соски принцессы, и монашка непроизвольно облизнула мгновенно пересохшие губы. Да, этой богобоязненной женщине точно страсти не чужды.

Допрос закончился ничем. Агнесс все-таки принцесса. Монашка, когда Таррэ испытал на ней такой же луч, упала в припадке эпилепсии и поранилась зеркалами. Кому-то придется оправдываться перед кардиналом. Или, наоборот, допросить толстяка пристрастно. Я оставила Таррэ заниматься его любимым, похоже, делом. Высшего мастера, белого воина, стража Белых гор. Как-то иначе я представляла эту работу.

Поздно вечером, когда я уже ушла в тайное убежище, где только и могла работать, меня ждало еще потрясение: Дорри выхватила из камина и притащила в зубах записку от главы моей охраны.

«Ваше величество, король Лэйрин! – гласил текст. – Жду вас в ваших покоях. Срочно. Таррэ».

В моих покоях! Что скажут люди?

* * *

Горец стоял у окна, сцепив руки за спиной, и о чем-то говорил с повисшим в воздухе Эльдером. Таррэ тут же повернулся, услышав мои шаги. Снежный дракон, подмигнув мне, сразу убежал.

– Соблазняете моих вассалов? – усмехнулась я, усаживаясь в кресло. – Слушаю вас, мастер.

– Такие вассалы, как ваш личный ласх, еще и ваши телохранители, леди. И в некоторых вопросах они обязаны подчиняться моим приказам как начальнику вашей охраны. Я уже не говорю, что мне, как главе Регентского совета, обязаны подчиняться даже вы до вашего совершеннолетия. Но я не для того просил вас уделить мне время. – Таррэ плотно закрыл ставни окна, прошел ко второму креслу. – Вы позволите?

А если нет?

– Присаживайтесь, фьерр Антари.

Он дернулся, словно пропустил хороший удар в челюсть.

– Мастер Таррэ, – поправил он. – Фьерр – это к лордам, а я теперь представляю воинский клан. За моими плечами уже не стоит род Антари, потому я, как и все вейриэны, предпочитаю обращение по имени. Таррэ – вполне подойдет. У меня назрели два вопроса, леди.

Теперь уже дернулась я. Ненавижу, когда ко мне обращаются «леди», даже наедине. Этакая демонстрация его знания обо всех моих тайнах. Почти обо всех. Вейриэн, заметив мою реакцию, мстительно улыбнулся.

– Первый вопрос я вынужден задать, поскольку по договору с Робертом ответственность за судьбы ваших сестер лежит на вас, леди. Как вы смотрите на то, чтобы применить жесткие методы допроса к вашей упорствующей принцессе Агнесс?

– Нет.

– Так я и думал, потому не стал спрашивать заранее, – лицо вейриэна излучало полнейшую невинность. – Агнесс сейчас без сознания после попытки очищения от темного влияния. Будет три варианта. Первый, самый желаемый, но не самый правдоподобный, – она очистится. Второй, самый нежеланный, – восстановится в прежнем состоянии, если она уже полностью под властью Азархарта, но еще не выкачана, как Адель. То есть малые меры для нее уже не действенны. Или, третий вариант, самый реалистичный, – умрет, если разложение зашло так же далеко, как у ее сестры-близнеца.

– Что значит малые меры? И что представляют из себя большие?

– Вам не стоит это знать, леди. Не хочу пугать заранее, учитывая, что вы прямой потомок самого Азархарта. Напомню, мы ждем год. Если никаких изменений в вашей крови не произойдет под влиянием огненного дара, мы применим все градации очищения. Судьбу Адель вы видели.

Я сглотнула комок в горле.

– Но ведь при всей моей темной половине крови я не стала такой, как сестры!

– Вы росли в Белых горах, и до сих пор ваше состояние мы непрерывно контролируем, – напомнили мне. – Поверьте, Лэйрин, вы не первый, хотя и самый сложный темный ребенок, которого мы нейтрализуем. Война с Темной страной непрерывна, она идет на всех планах бытия, всеми методами и всяким оружием. То, что видят люди и цветные маги – лишь ничтожная часть. Итак, ваши старшие сестры покушались по наущению со стороны. Их, как ни печально осознавать, подставили именно под наши руки в надежде на то, что мы их устраним.

– Тут и гадать нечего. Жрецы Безымянного.

Белоглазый кивнул.

– Да. Зачем гадать, когда есть показания Агнесс?

– Вырвали?

– Добровольно получены, – и снова его лицо рассекла жесткая усмешка. – Заговор был беспроигрышный. Если покушение срывается, мы имеем что имеем: труп или все два, оскверненное убийством торжество вашей коронации и избавление церкви от позорных для нее «монашек», которые самим жрецам уже не по зубам. Если покушение удается, они устраняют столь мешающего им огненного короля, обладателя дара, противоположного сути их водной религии. Кто взойдет на трон после вас, им не принципиально, но только не Адель. Как служители, не чуждые магии, они понимали, что женщина сгнила заживо.

– Тогда зачем?

– Простое орудие, – пожал он плечами. – В случае вашей смерти темное убийство, случившееся на глазах у всех – служителей культа, знати, народа, ей никто бы не простил. Последовала бы казнь. Им не нужны зерна Темной страны на троне государства. Если и были какие-то планы, то явление Темной страны перепугало заговорщиков.

– У них еще Агнесс, – напомнила я. – Почему же они их не обвинили в колдовстве и не казнили?

– Какое колдовство, леди? Сами девочки не обладали ни малейшим даром. Они были развращены душой и телом, но их черные мессы совершались с применением темных амулетов, а такие вещи срабатывают даже в чистых, но неосторожных руках. Кстати, вы всегда почувствуете отравленную злом вещь. Состав крови у вас такой… интересный. Но это не все, что нам удалось выяснить.

– Подождите. Что будет с Агнесс, если выживет?

– Вывезем в горы.

– К нашей матери, миледи Хелине?

Вейриэн проигнорировал вопрос.

– Зачем вам Агнесс, Таррэ? – упорствовала я. У меня закралось страшное подозрение. Темное семя очень сильно, если даже моя мама, светлая горная леди, ничего не смогла со мной сделать. Если обе сестры спали с Дирхом… – Она тоже беременна, да?

Белоглазый нагло занялся чисткой ногтей кинжалом, нарисовав на морде скуку. Проигнорировал.

– Зачем вам темный ребенок Виолы, Таррэ? Что вы с ними сделаете?

– Леди, вам не нужно пока это знать, – он убрал кинжал и скрестил на груди руки. – Уверяю, что ничего страшного с ребенком Виолы не будет, я вам уже говорил, что тут возможно полное очищение. Родится, вырастет таким же нормальным с виду, как вы, если не подпускать к нему темных. С Агнесс сложнее, она поздно попала в наши руки. Мы не можем оставить ее тут.

– Без Адель гадюка потеряла зубы. Верните сестру в монастырь, ей там неплохо жилось.

– Так неплохо, что она соблазнила настоятельницу, половину монашек, и всех наемных слуг-мужчин, включая глухонемого мясника. Не только телом, но и тьмой соблазнила. Она одержима, леди. Она и не будучи черной ведьмой, распространяет зло, как прокаженный заразу.

– Не боитесь заразить горы?

– Что вы, они выдержали даже вас, – рассмеялся вейриэн.

Я и бровью не повела.

– Вы говорили, что это не все. Что еще?

Таррэ, перестав хохотать, словно он и не вейриэн, а пьяный дальег в трактире, потеребил белую прядь.

– Есть и еще, и гораздо серьезнее. Зреет заговор среди местной аристократии, леди. Мы ухватили самый кончик, с низов. На организаторов пока не вышли. Я буду ставить вопрос на Регентском совете о передаче под мою руку Тайной канцелярии. Граф… как его там… Жаонт? Оказался замешан аж в двух заговорах против короны. Просто ставлю вас в известность во избежание истерик.

Аппетиты у него растут не по дням, а по часам.

– Второй заговор – Берта? – и опять полное спокойствие, Рагар мной бы гордился.

Таррэ оценил. Даже в льдистых глазах мелькнула заинтересованность, мол, что бы такого еще сказать, чтобы я взорвалась и похоронила себя под вулканом?

– В том-то и дело, что наших сил и возможностей не хватает, и мы не можем вычислить, на кого делают ставку аристократы. Вряд ли Берта. Речь о реставрации старой династии, правившей в Гардарунте до огненных королей.

– От нее никого не осталось. Астарг еще полтораста лет назад всех нашел и сжег, когда брал власть, даже младенцев в колыбели.

– Ответ тут один: значит, не всех.

– А второй вопрос?

И тут он меня добил.

– Это касается вашей сети тайных убежищ, унаследованных от Роберта. Не дергайтесь так. Полтора века назад младший горный лорд Астарг, вор и убийца вашей прабабушки, белой королевы Лаэндриэль, бежал в Найреос. Так неужели вы думаете, что мы все эти годы сидели сложа руки и ничего не делали, чтобы выследить врага и вернуть украденный дар в горы? Конечно, мы знаем по узловым возмущениям сил местонахождение ваших убежищ.

Вейриэн сделал паузу, прогулялся до стола с подносом и налил себе воды из кувшина, отсалютовал и отпил. Кубок тоже хорошо бы переплавить на монеты. Кто его знает, какую магию применяют вейриэны, чтобы отслеживать мои разговоры в моих же покоях? Не нравится мне, как белоглазый ловко крутит кубок в пальцах.

– Весьма примерное местонахождение, леди. Астарг был неплохо обучен, на наши головы. Закладывая форпосты, он позаботился о системе магических фальшь-узлов. Но вообще-то это нам Роберт сказал о башнях, – Таррэ усмехнулся и вместо точки поставил на стол сосуд, чуть пристукнув ножкой по столешнице. – Когда он торговался с Рагаром за каждый пункт договора по вашей безопасности, то потребовал, чтобы мы не препятствовали вашему там пребыванию и поклялся, что вы там в полной безопасности. Я бы такой договор не заключил, леди, но я остался в меньшинстве. Скажите спасибо вашим… наставникам.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Но я еще не услышал второго вопроса.

– Мы заметили пока еще непонятное шевеление около южных границ. Шауны потерпели в Гардарунте поражение, но не успокоились. Они прекрасно осведомлены о состоянии ваших дел и наверняка воспользуются тем, что королевство не только ослаблено, но и правитель слишком молод и неопытен. Будьте предельно осторожны, если вам взбредет в голову посетить башни в тех краях. Не геройствуйте. Я не верю в абсолютную защиту башен Роберта. Если почувствуете что-то, немедленно возвращайтесь. Рассказывайте мне о малейших случаях прорыва силовой цепи, соединяющей башни. Или, как вы ее называете, огненной.

– И о муравьях? Они там ползают.

– В каких количествах?

– Не считал.

– Моя леди, – мстительно протянул белоглазый, зная, как ненавистно мне это обращение, – вы все играетесь. А я предупредил, что игры закончились. Я только потому мирюсь с вашими ночными походами, что там вы можете оказаться полезнее, чем здесь. Спокойной ночи, у вас был трудный день, – он направился наконец к выходу. – И да, чуть не забыл, – Таррэ оглянулся на пороге. – Поздравляю с вашим первым провалом: Трамас отписал сегодня своему хозяину о ваших угрозах и попросил усиленной защиты. Они никогда не пойдут на то, чтобы включить огненного мага в сонм своих. Вы поторопились, Лэйрин. В следующий раз советуйтесь со мной. Зачем вы это сделали?

– Я имею право на месть, мастер.

– Вы не имеете право на ошибки. И я здесь для того, чтобы свести их к минимуму. Они отлично понимают, на чем держится сила огня, и не дадут вашей магии такой пищи, как любовь и память народа. Не надо было действовать в лоб.

Наконец, это невыносимо противоречивое существо оставило меня. Сегодня мне даже показалось, что он пока еще союзник. Я не понимала этого мага, и это страшно выбивало из колеи.

На следующее утро стало известно, что ночью Агнесс сбежала. Сделано это было, на первый взгляд, примитивно и опять же не без помощи церкви: на ежевечернюю молитву к Агнесс были допущены священник и уже отпущенная к тому времени на свободу настоятельница. Вот она и осталась в камере вместо принцессы, а в ее рясе ушла беглянка. Причем стражники клялись, что тщательно проверили гостей на входе и выходе, и лицо выходившей женщины никак не могло принадлежать принцессе.

Я сразу заподозрила, что вейриэны повели какую-то свою игру – не верилось, что из их лап можно так легко сбежать, но Таррэ казался искренне изумленным и расстроенным.

– Мы же не всемогущи, сир, и нас здесь слишком мало, чтобы за всем уследить, – с укоризной отмел он мое недоверие. И подарил тем самым надежду на то, что и мне удастся сбежать от своей участи.

Глава 3. Огненное испытание

Король Роберт оставил мне пустую казну, разоренное государство, где еще не все инсейские и шаунские шпионы были выловлены, обнищавших подданных, перепуганных призраком Темной страны, и шесть тайных приграничных форпостов, связанных в невидимую сеть, охранявшую границы Гардарунта.

Строить их начал еще первый огненный король равнин – Астарг фьерр Ориэдра. А завершил и замкнул в цепь только его внук и мой предшественник на троне Роберт Сильный. Замаскированные логова огненного льва, каждое – со своим запахом, сокровищами и охранными печатями, назывались на чертежах «башнями», но в большинстве своем располагались под землей или в скалах.

Войти туда можно было только через огонь и покинуть так же.

«Лесная башня» была воздвигнута на границе с бесконечными аринтскими лесами и с башней не имела ничего общего. Располагалась она аккурат на линии рубежа, в толще высокого кургана. На его голой вершине стоял двуликий каменный идол, обращенный человеческим лицом в сторону моей земли, а оскаленной звериной мордой – к стране аринтов, красных магов.

«Лесная башня» была и самой беспокойной. Время от времени аринты, наплевав на оговоренные рубежи, сжигали рядом с курганом своих знатных мертвецов, наутро собирали остывший пепел в красные, покрытые узорами деревянные горшки и уходили в свои леса закапывать останки в корни какого-нибудь священного дерева.

О ритуале рассказал мне барон Анир Гирт по прозвищу Светлячок.

Он упал мне в ноги через пару дней после моей коронации – заплаканный, краснолицый, благоухающий диким перегаром, – видно, что все эти страшные для меня дни не просыхал, как и все посольство красных магов. Весь Найреос вместе взятый так не оплакивал погибшего короля, как они.

Для аринтов, почитавших Огонь божеством, все короли рода Ориэдра, обладавшие даром «огненной крови», были кем-то вроде земных воплощений их бога. Впрочем, при всей любви и почитании соседних правителей красные маги предпочитали держаться на отдалении и не бежали с предложением слить страны воедино, мотивируя тем, что излишек огня слишком опасен для их необъятных лесов.

– Ваше величество, умоляю о милости! – жалобно всхлипнул светловолосый бугай, обладавший силой медведя.

– Убил кого?

С драчуна и забияки Светлячка станется. Он каждую неделю буянил в каком-нибудь столичном кабаке, но пока без жертв.

– Нет, как можно! Он сам умер.

Вкратце просьба барона сводилась к тому, чтобы я божественным огнем сожгла труп только что почившего в приграничном лесу аринтского старейшины. То есть приняла бы участие в жреческом обмане. На мое возмущение барон моргнул голубыми глазками:

– Никакого обмана, сир. Все аринты знают, что огонь не с неба сойдет, а из рук Огненного короля, в этом и суть. Этот ритуал – лишь подтверждение, что с уходом Роберта Сильного ничего не изменилось и ваш дар «огненной крови» по-прежнему благоволит нам и нашим лесам. Это ведь так, сир? Вы же не оставите нас милостью?

О, да… Еще недавно дар Роберта так им благоволил, что пятая часть аринтских лесов выгорела. Пожары они смогли остановить, только обратившись к магам Севера.

– Не оставлю, – вздохнула я. Погребальщиком мне еще не приходилось работать.

Светлячок, понизив голос до едва слышного шепота, сообщил с оглядкой:

– Ритуал сожжения усопшего проводится сегодня вечером. Почтите, государь, присутствием. Неофициально, без всяких там дипломатических миссий, эскортов и всякой ерунды.

Это он на банду моих телохранителей намекал. Опасно, конечно, но барон обязан мне жизнью и давал клятву верности еще при Роберте.

– Далековато до границы, – мягко намекнула я, что у Анира уже ум от скорби помутился. Восточные княжества в месяце пути на лошадях.

– Просто возьмите меня с собой, сир. Через огонь. Король Роберт же брал, я привычный, не испугаюсь.

– Куда брал?

– Он говорил – в лесную башню.

Напрасно барон шептал, не поможет. У моих телохранителей изумительно тонкий слух, и четверо приставленных ко мне Белогорьем высших мастеров магии и меча, ожидавших, между прочим, у дверей на другом конце зала, обменялись короткими ухмылками. Ну и в бездну их.

– Придешь в мои покои вечером, Светлячок.

Вот так и рождаются премерзкие сплетни.

На выходе барона перехватил Таррэ, что-то сказал почти беззвучно, но у меня, дочери горной волшебницы королевы Хелины, тоже тонкий слух, вот только срабатывает не с первой минуты.

– …то уничтожим всех, – угрожал Таррэ. – И ни шагу за пределы.

Догадался. Но, удивительное дело, препятствовать не стал ни словом, ни делом. И охранять не полез. Сделал вид, что ничего не слышал и не понял. Почему? Не спрашивать же у него.

С тех пор, как умерший король передал мне дар «огненной крови» и научил, чему успел, – воспламенять, чувствовать огонь в живых существах и мертвых вещах, ходить через огонь, смотреть и слушать, – я непрерывно тренировалась.

Это было потрясающе – испытывать пьянящее чувство власти над могущественнейшей из стихий. Чувствовать ее смертельное касание как нежную ласку. Осознавать, что нет пределов. Совсем нет, ведь и солнце, и звезды над головой – это небесные костры, разожженные божественными айрами. Так разве нельзя когда-нибудь взглянуть сквозь них, каким с высоты предстанет наш мир пяти магий Эальр? Потом, когда я обрету всю силу огненного дара.

Пока я могла слишком мало, и просьба барона меня смутила. Одно дело – ставить бессердечные опыты и проносить через огонь мышей, пытаясь создать им защиту, другое – человека, да еще такого высокого и крепкого, как бесстрашный барон.

Роберт говорил, что животные не выдерживают огненного перехода, что в лучшем случае они сходят с ума, а в худшем на выходе получаешь жаркое. Пока так и получалось. Или лучше сказать – не получалось.

Мой король писал в дневниках мудреные вещи о том, что только подготовленный разум в состоянии удержать свою реальность, что от внешнего огня защищает внутренний огонь. И если маг, научившийся шагать огнем на расстояния, используя внутренний огонь, способен защитить себя, то он способен распространить защиту и на другого носителя разума, хватило бы сил.

Я боялась, что сил не хватит и я не удержу защитный полог, но барон, напротив, был абсолютно уверен и, стараясь не смотреть на мои подрагивающие руки, жизнерадостно ободрял:

– С Робертом я это проделывал сотни раз, ваше величество. Огонь меня не тронет, вот увидите.

Наивный он все-таки.

– Ты понимаешь, что я – начинающий маг?

– Понимаю, – кивнул богатырь, запустил пятерню в гриву, откидывая со лба светлые кудри. – Но я обещал вашему отцу, что без страха доверю вам свою жизнь и стану первым, кого вы проведете огненной тропой. Надо же вам с кого-то начинать, сир, а тут такой повод. Не бойтесь, государь. Не выйдет так не выйдет, наши старейшины понимают риск для моей жизни и виру не потребуют.

– Зачем так рисковать? И без меня обойдетесь.

– Не в этот раз, сир. Не сочтите за оскорбление, но… как бы это сказать… Аринты не вступят в союз с тем, кто боится собственного дара.

Вот и дипломатические угрозы в ход пошли.

Мне слишком нужны были красные маги, чтобы меня остановил страх потерять одного из них, даже такого славного малого, как Светлячок.

Попытка могла быть только одна. И она удалась, но стоила такого напряжения, что я долго не могла прийти в себя, и пришлось задержаться, прежде чем сделать второй шаг – наружу, в кострище, подготовленное аринтами специально для нас. Из огня да в полымя.

Так и получилось, что вечером вместо того, чтобы изучать ворох документов, подсунутых канцлером, я восседала на поминальном пиру за многие версты от Найреоса.

Здесь, в отличие от столицы Гардарунта, было холодно. Как и полагается в середине зимы, дул промозглый ветер с востока: на соседей чудо Ночи Святых Огней, сотворенное Робертом, не распространялось. Если у нас вовсю таяли снега и обнажались поля, то соседей погодная аномалия задела лишь самым краем. Граница между свежим и рыхлым подтаявшим снегом была видна так четко, словно кто-то прошелся с гигантским карандашом.

Грубо срубленные столы были накрыты в чистом поле под курганом по нашу сторону границы.

– Вековая традиция, благословленная вашими предками, огненными королями Ориэдра, – объяснил Светлячок вторжение. – Полтора века назад, пока в равнины не пришел и не воцарился король Астарг, мы славно повоевали со старой династией Гардарунта за этот клочок земли. Вон, даже курган сложили из костей и землей с поля боя засыпали, а вокруг леса́ поставили. Но Астарг отбил рубежи, после чего мы признали его право с оговоркой – пару раз в году на летний и зимний перелом мы приходим вспомнить традиции и отправить на небесный бой воинов, чей срок служения здесь иссяк.

Либо легенды аринтов врут, либо карта Роберта. Если курган возведен до созданного Астаргом форпоста, убежище не может находиться под ним. Сама гигантская насыпь, поросшая кустарником почти до вершины, – явно рукотворная, деревья тут не могут укорениться, а в прах и кости корни проросли бы.

Я знала, что рискую, придя сюда, на самый рубеж. Стоит сделать хоть шаг на аринтскую землю, и укрывающий мою страну незримый огненный щит перестанет меня защищать. Почует ли тогда мой настоящий отец свою кровь, даже думать не хочется. Чем меньше о нем вспоминаешь, тем он дальше.

А вот подумать, почему Таррэ позволил мне такой риск, следовало.

Выгодно ли ему, чтобы я перешла столь близкую граничную черту?

Да, если он уверен, что сумеет меня мгновенно убить, и если за границами Гардарунта перестает действовать договор Роберта с Белогорьем. Я не знала его содержания, могла только догадываться, но что-то – уж не распростертая ли над родными землями душа Роберта? – подсказывало, что догадка верна.

Меня усадили за поминальный стол как почетного гостя, вместе с бароном Аниром, местным князьком по имени Рысич и двумя старейшинами аринтов, состоявших воеводами при князе. Последние выделялись, как древние дубы среди осинок – такая чувствовалась мощь в крепких телах и суровых, заросших седыми бородами лицах.

Наши кресла поставили на свежесрубленный помост. Остальные поминальщики расположились в два ряда, полукольцом позади и сбоку на рогожах, брошенных на утоптанный снег: воины-аринты и полсотни лесных мужчин и женщин, провожающих своего старейшину в последний путь.

На вершине кургана под идолом, со стороны его человеческой ипостаси, на каменной площадке были сложены бревна в несколько рядов, а на шкурах возлежал покойный аринт. Его седая борода была так длинна, что развевалась на ветру словно сизый дым.

Проводы были столь же длинными, до полуночи. Передо мной на низком столике, покрытом вышитыми ритуальными полотенцами, дымились чаши с горячим вином, стояли расписные деревянные блюда с мясом и кашей, лежали деревянные, такие же узорные ложки.

Кусок в горло не лез.

Закроешь глаза, чтобы не видеть подготовленные бревна с лежащим на них богато убранным телом, и не поймешь, где находишься. Все были хмельны, старейшины тосты произносили громкие, хвалебные, соплеменники песни пели удалые, задиристые.

Несмотря на шум, я едва не провалила дипломатическую миссию: начала клевать носом и очнулась, когда в хмельной гомон ворвался удивительно чистый и звонкий голос.

Пела девушка, одетая в белое платье и беличий полушубок, как и все бабы из ее племени. Чисто и звонко – заслушаешься. Сидела она одна за отдельным столиком справа и залпом опустошала плошку с вином после каждого куплета, что портило впечатление о красавице. Впрочем, я лесного языка и обычаев не понимала, может, так положено.

К певунье тут же подходили, подливали вина и кидали мелочь на лежащее рядом полотенце, где набралась уже приличная горка. Наемная «плакальщица», ясно. А по наряду и не скажешь, вырядилась она как княжна: богато вышитая юбка, пальцы в перстнях. На шее и тонких запястьях, выглядывающих из широких рукавов, когда она подносила чашу ко рту, – крупные жемчуга в несколько рядов.

Внезапно она тоже глянула в мою сторону, и словно крапивой по сердцу ужалила: совершенно трезвый и отчаянный, полный горя взгляд. Если бы не знала, что старейшины аринтов дают обеты безбрачия, решила бы, что девчонка – безутешная вдова.

Но тут Светлячок, хорошо приложившийся к поминальному кувшинчику, громко икнул:

– Ваше величество, да улыбнитесь же вы. Не принято у нас слезы лить. Огонь воду не любит.

Я вымучила кривую улыбку.

Разговоры стихли, когда поднялся один из старейшин, чье имя я не запомнила – могучий седой аринт с широченными плечами и бычьим загривком. Воздел огромный кубок и провозгласил:

– Ну, людие, выпьем же по последней солнечной мрии на посошок уходящего брата нашего Велемудра, пусть Мировой Огнь возьмет его тело и очистит душу, – он опрокинул содержимое чаши в рот, и красное вино стекло по седой бороде, как кровь. – А теперь пусть наследник дара «огненный крови», оказавший нам великую честь и разделивший с нами наши горе и радость… – Он закашлялся, глотнул вина, но продолжил без запинки: – …пусть король Гардарунта Лэйрин Роберт Даниэль Астарг фьерр Ориэдра, седьмой ребенок горной леди Хелины Грахар, потомок великой Белой королевы Лаэндриэль, подтвердит наш древний договор благословением Священного пламени.

Анир вскочил и с поклоном поднес мне посох, сплошь покрытый рунами, с круглым набалдашником. Похоже, раньше им владел усопший маг.

– Это вместо факела, сир, – шепотом пояснил Светлячок. – Нужно зажечь и вложить покойнику в руку.

Я провела ладонью по гладкому отполированному дереву, коснулась набалдашника. Ярко вспыхнул огонь, и толпа восторженно выдохнула. Ясно. Они ожидали чего-то другого? Посох был заколдован? Или не верили, что смогу? Интересно, что бы они предприняли, если бы у меня не получилось?

Лесной князь, сидевший по левую руку, одобрительно крякнул:

– Хорошо зажглось. Значит, Велемудр не напрасно умер.

– Что значит не напрасно, барон? – повернулась я к Светлячку.

Он пожал плечами:

– Старейшина добровольно ушел из жизни, чтобы у аринтов была возможность обновить наш договор новой кровью и новой силой огня. Такова традиция и таков его жребий.

Сердце екнуло. Где был мой ум? Это безумие – доверять случайным людям и магам лишь потому, что они притворились друзьями. Мало мне урока от Дигеро?

– То есть не зажги я факел, живым мне отсюда не уйти? – уточнила я догадку.

Светлячок вздохнул:

– Почему же, государь? Мы блюдем закон, а вы наш гость.

На моей земле, между прочим, но я не стала вступать в перепалку.

– Мы стали бы договариваться, сир, – склонил голову один из аринтов. – Вы всегда можете уйти через пламя. Это ваш путь, на котором никто не может встать. Но мы должны были убедиться, что вы – истинный наследник огненного дара Роберта, а не самозванец. Союз аринтов с Гардарунтом на прежних условиях нашей абсолютной поддержки может быть только с огненным магом. А с простым королем и условия союза будут другие.

«Еще какой самозванец, знал бы ты!» – сцепила я зубы и решительно направилась к кургану. Шквальный порыв ветра тут же попытался погасить мой факел, но держать огонь неугасимым я уже научилась. А тут еще такое дерево! Сплошная магия – в ладони словно что-то живое шевелилось, довольное и урчащее.

Следом за мной, похватав деревянную посуду с остатками трапезы, на вершину кургана потянулись остальные. Грянула торжественная ритуальная песня. Вот только опьяневшая певунья не могла идти – ее почти несли два красных мага.

Я поднесла факел к сырым, уже обледенелым бревнам. Они ожидаемо не занялись. Скверно. Не так много во мне силы, чтобы заставить гореть смерзшееся дерево. Опозорюсь – аринты век не забудут.

Вспомнила, что надо вложить горящий посох в руку покойника. Вложила.

Мгновенно вспыхнули седые волосы и борода. Блики и дым исказили лицо мертвого аринта так, словно он открыл глаза и улыбнулся. Показалось. Следом занялись одежды и рысьи шкуры. Но этого мало для огненного погребения. Да еще этот ледяной ветер, прибивающий робкое пламя.

«Ветер ущелий», – некстати вспомнила я поэтическое прозвище вейриэнов. Или все-таки это их магия? Я же еще ничего почти не знаю о силах этого мира. Тот, кто передал мне дар и начал открывать мне глаза на мир, слишком рано ушел. Они все уходили слишком рано. Рагар, потом Роберт. Где справедливость, мой король?

Пламя вспыхнуло так жарко, что моим сопровождающим пришлось отскочить. Я лишь протянула руку и пропустила огненные сполохи между пальцев, словно пряди рыжих волос. Спасибо, мой король. Ты опять помог мне.

– Жертва принята! – крикнул кто-то из красных магов.

Я тоже отошла на несколько шагов, встав с наветренной стороны – невыносимо смердело горящей плотью.

Вдруг меня сильно толкнули в плечо, заставив отпрянуть. Мимо пронеслась женская фигура в белом платье. Звякнули серьги, пахнуло благовонным маслом, медом и вином. Певунья. Я вскинула руку, но лишь успела зацепить длинную нитку жемчуга. Она порвалась, осыпались наземь жемчужины и покатились по склону крупными белыми слезами.

Я бросилась следом за девчонкой – схватить, удержать, но в плечи мне медвежьей хваткой вцепился могучий барон, и я потеряла драгоценные мгновения на бесполезную борьбу.

А дура девка, птицей взлетевшая на пышущие жаром бревна, уже истошно закричала, вдохнула пламя и упала на обугленные останки мертвеца. Ее одежда жарко полыхнула. И я ничего не могла сделать. Ничего! Огонь не подчинился и не погас. Я потеряла над ним власть!

Да и была ли она?

Меня скрутила ее агония, казалось, мои губы лижет жгучее пламя, это я пытаюсь дышать сожженными легкими и корчусь от невыносимой боли, это моя плоть обугливается и лопается, у меня испаряются от жара глазные яблоки. И не было слова в человеческом языке для такой боли. Боги, это я умирала там бесконечный миг.

И это я была огнем, который убивал и пожирал, чтобы жить еще мгновенье.

Стиснув зубы, чтобы не закричать, я держала в себе свой и ее ужас. Мне оставалось только убить ее быстро, чтобы не мучилась. Но я смогла сделать это, только слившись душой с огнем и подчинив его через бесконечные мгновения ее и моей муки.

И только через несколько минут я пришла в себя и почувствовала чужие тяжелые руки на плечах: Светлячок все еще крепко держал меня.

– Убери лапы, пока целы! – прохрипела я. Казалось, мое горло обгорело изнутри – так его саднило, а с губ сорвался дым.

– Простите, государь, – барон отпрянул и поклонился, а в голубых небесных глазах появилось удивление и страх. – Вы… совсем как Роберт… почернели.

Так вот что ты чувствовал, мой король. Ты ведь тоже прошел через погребальный костер аринтов. Ты тоже тут горел и умирал. А сколько еще придется принять и пропустить через душу смертей и жизней, любви и боли, пока ты несешь этот проклятый дар, объединяющий твое сердце с миром?

Я простояла на вершине кургана под идолом с человеческим лицом почти до утра, не заметив, как ушли лесные люди и их князь. Остались только Светлячок и двое могучих старейшин, почтительно стоявшие в стороне.

Когда костер прогорел дотла, я хрипло спросила:

– Почему она это сделала? Тоже ваш варварский обычай? Или вы ее опоили?

Ответил старший:

– Здесь, в княжестве Золотой Рыси, не придерживаются устаревшего обычая, но Сати родом из других земель. Она любила Велемудра и ушла добровольно.

– Но он старик!

– Это лишь тело. Она любила его душу.

Боги, мне никогда не понять логику ваших жестоких игр.

– Если вы хотите, чтобы дар «огненной крови» хранил ваши леса, а не сжигал их, вы сделаете все, чтобы искоренить на ваших землях самоубийство женщин на погребальных кострах, – я смотрела прямо в расширившиеся от изумления глаза аринта и не уверена, что мои глаза остались нормальными. – Человеческие жертвы оскорбляют священное пламя.

– Но священный Огнь принял жертву Велемудра, – возразил аринт. – И Сата соединилась живой кровью с огненной. Теперь наши договоры обновлены на земле и на небе.

– Я принял, – я посмотрела на свои руки, помнившие сгоревший в огне чужой посох и обнаружила, что в кулаке все еще зажата горсть жемчужин. – И душа Роберта Сильного приняла. А священный Огонь не хотел ее и не принял.

– Но…

– Вы убедитесь, старейшина, когда с небес на вашу голову упадет его посох.

– Это невозможно. То, что принято священным Огнем, не возвращается.

Аринты сильные воины. И беспросветно дремучие. Или только вот этот старейшина? Почему Светлячок говорил, что их жрецы мудры?

Я развернулась и молча, не глядя на растерянных аринтов, отправилась прочь, на запад, по чистому заснеженному полю скользящим шагом, как на лыжах. Хорошо, что мои кости легкие, а мышцы не так накачаны, как у борцов.

Барон пытался бежать следом, но проваливался и увязал в подтаявшем снегу.

– Мой король!

– Я не твой король.

– Государь! Ваше величество! Сир!

Он не отстанет. Я всего-то искала место для того, чтобы зажечь костер, уйти в огненную клетку и побыть там одной. Пока у меня не хватало сил, чтобы ступать одним шагом через огромные расстояния без помощи огненных форпостов. Придется возвращаться в «Лесную», которая на самом деле не башня, а подземелье, и оттуда уже во дворец. Так же, как пришла. Сюда я провела Светлячка через огонь, связавший форпосты и спальню короля во дворце. Из кургана мы вышли тоже через огненный портал, как называл его Роберт в записях, замаскированный под большой костер у подножья, разожженный аринтами специально для меня. Уйти во дворец можно в обратном порядке.

Аринты ведь могут и не знать, где именно находится мое убежище. Идол именно на этом кургане мог быть и случайностью. Может, я зря беспокоюсь.

Я остановилась, посмотрела на светлое небо Гардаруна. Скоро взойдет солнце, а мне нужно еще тайно выпустить Светлячка, вернуться и смыть с себя пепел, черкнуть пару слов в дневнике, и я опять опоздаю на тренировку с Таррэ.

– Собирай хворост, барон, я замерз.

Но вместо того, чтобы ограбить ближайший кустарник, Анир тоже задрал голову к небу и смахнул слезинку со щеки:

– Как же я тоскую по нему…

– Не трави душу. И прекрати кормить огонь водой.

– Не буду, сир. Я вот что хотел сказать вам, пока никто не слышит… Знаете, почему Роберт женился в шестнадцать лет?

– Влюбился в невесту?

– И это тоже. Но главное – по законам Гардарунта с момента женитьбы наследный принц был признан дееспособным и совершеннолетним. Регентский совет ему впоследствии не понадобился.

Хороший намек. Спасительный. Но пока не для меня: жениться я по понятным причинам не могла.

Глава 4. Фантомы и отражения

«Огню непрерывно нужна пища, – учил меня Роберт. – Берегись равнодушия, оно смертельно. Самое лучшее для нашего дара – любовь. Но если нет… а ее нет в тебе, Лэйрин, что бы ты ни придумывала о своих чувствах к Дигеро… если нет, подойдет любое чувство, и твое, и чужое. Пусть тебя боятся, ненавидят, презирают, любят, обожествляют – что угодно, только не равнодушие. Если нет своих, чужие чувства будут высекать в тебе искру и воспламенять».

Я, помнится, тогда лишь криво усмехнулась: я и любовь? Ну не смешно ли? Это мне-то, с детской кличкой Урод, полученной от любезных старших сестер, мечтать о чем-то более романтичном, чем чертеж восстановления приграничной крепости, разрушенной набегами степняков? Да и со степняками разобраться бы раз и навсегда. Разве не мечта для правителя?

Да я даже семьей обзавестись не смогу!

Роберт в том разговоре отлично понял мой ужас, рассмеялся: «Ну да, я все время забываю… Что ожидать от существа, испорченного зельями? Не пей их больше, Лэйрин, если хочешь жить. А пока запоминай. Если тебе нечего дать огню, дай саму себя, но оставь якорь, зерно души – самое ценное, чтобы ты могла возродиться. Или ты рискуешь однажды уйти в пламя и не вернуться, как свет не возвращается к звезде».

Мое зерно души оказалось легко определить: закрой глаза, и увидишь теплый взгляд Дигеро и единственный поцелуй, украденный у судьбы. Я лелеяла тот момент, как нищий – последний грош.

Теперь я сама себя сжигаю по нескольку раз в сутки. Так это выглядит со стороны, когда моя тощая долговязая фигура скрывается в гудящем пламени огромного – вполовину выше человеческого роста – зева камина в королевской опочивальне. Помпезность и гордыня: потомки горных лордов, огненные короли Гардарунта никому не кланяются. Потому нет во всем здании не только мелких каминов, – ни одной обычной двери, все рассчитаны самое малое на конного всадника с плюмажем на шлеме.

Покойный Роберт, к слову, не раз этим пользовался, въезжая в собственный дворец верхом, и наслаждался визгом чопорных придворных дам и смятением их кавалеров, уворачивающихся из-под копыт. А уж когда лошади оставляли вонючие следы своего пребывания и придворные скользили и плюхались, король хохотал так, что стекла вылетали из витражных переплетов.

Буйный рыжий бык. Иногда я по нему скучаю. Кто бы мне сказал такое в детстве, когда я была полна ненависти и злости… Роберт, считавшийся полным ничтожеством и пропойцей, в итоге всех переиграл и заставил принять его условия. Всех. Даже моего настоящего отца, не к ночи будь помянуто его проклятое имя.

Теперь я читаю дневники огненного мага как самое бесценное сокровище мира и распутываю его партию по ходам. Учусь. Я тоже надеюсь когда-нибудь переиграть невидимых игроков, вознамерившихся сделать из меня жалкую жертвенную пешку. Пусть даже в короне из фольги.

После вылазки со Светлячком что-то сдвинулось во мне, словно встрепенулась оцепеневшая душа. Теперь я знала, что делать. Лишь бы хватило времени.

А времени катастрофически не хватало. Мое тело стремительно менялось, по-девичьи округлялось и расцветало, как и обещал мой король. Зелья, сваренные по рецепту королевы Хелины, уже не помогали: любой яд сгорал в моей обновленной крови.

Скрывать изменения скоро станет невозможно. Потому мои первые магические опыты стали по созданию «карманов времени» и фантомной внешности. Занималась я в убежищах по ночам.

Роберт считал, что мой прирожденный облик – копия с моей погибшей прабабки, последней горной королевы Лаэнриэль. Но вот тут я как раз сомневалась. Не случайно я, даже в облике мальчика, так похожа на прабабку. И не случайно первая жена рыжего короля, леди Лорея, была так похожа на нее же. В интриге, закрученной вокруг огненного дара Роберта, не могло быть случайностей. Мое лицо заточено волшебными резцами, стершими настоящий облик. Следовательно, эти зеленые глаза, которые я вижу в зеркале, пока не сниму живую маску, – не мои. И черные волосы – тоже не мои. Мне это лицо напоминает не светлую Лаэнриэль, а темное существо, которое я возненавидела: моего отца.

Он убил Роберта.

Из бушевавшего в крови огня я создавала себе новое тело.

После того как пламя погребального костра пожрало тело аринтской певуньи, я начала понимать смутные места в записях Роберта, и магические опыты сдвинулись с мертвой точки. Я лепила себя с той фигуры, которую довольно неплохо помнила: с фрейлины моей матери и моей подруги Лилианы фьерр Холь. Не точную копию, чтобы девчонка не обиделась потом, когда найдется.

Из зеркала на меня смотрело вполне миленькое личико с серыми глазами (тут я не удержалась и позаимствовала суровый взгляд у Роберта), с небольшим точеным носиком и чуть припухлыми, как у Лилианы, губами.

Совершенно чуждое мне лицо. Что и требовалось. Ничто не должно напоминать о привычном облике Лэйрин. Черные космы я заменила каштановыми (с золотистым оттенком, как у Дигеро) и уже отрастила локоны до лопаток за какой-то месяц. На этом остановилась: камеристок в убежищах не было, чтобы за королевской шевелюрой ухаживать.

И платье зашнуровать некому.

Я кое-как затянула шнуровку бального платья, позаимствованного в гардеробной Жасминовой башни, как я ее назвала из-за тонкого аромата огненной печати. Первая жена Роберта устроила там будуар, рыжий король ничего тут не менял после ее смерти, я тоже не стала. Одежда леди Лореи была мне еще великовата в груди, а в талии узковата, но теперь я точно знала, какой размер тела мне нужен. Еще бы рост убавить.

Закружившись так, что взлетело белопенное кружевное облако нижних юбок, я засмеялась. Видела бы меня сейчас моя мать леди Хелина – удавила бы собственноручно. А узнал бы мастер Таррэ, что вместо занятий с мечом, мои руки учатся держать веер – расчленил бы по частям, и веер тоже.

Но матушка исчезла из горного замка бесследно, и найти никто не может уже месяц, а мастеру Таррэ в огненное убежище не пройти, к моей радости и его досаде.

Когда за тобой надзирают четверо из оставшейся пятерки высших мастеров, словно опаснее меня твари в мире нет, то и башня, спрятанная в холме близ шаунской границы, перестает казаться камерой одиночного заключения.

Самая прелесть в том, что, пока вейриэны думают, как здорово у них получается манипулировать фигурой послушного и во всем ограниченного короля, я сыграю другой фигурой.

И она, моя фигура, должна быть готова через неделю, когда закончится сорокадневный траур по Роберту Сильному. Две фигуры, – я покосилась на неподвижно замершую в кресле свою фантомную копию. Вот что должно стать моей панацеей. Король Лэйрин во всей красе, каким должен быть в глазах придворных. Только еще не дышит.

Последним напутствием моего погибшего наставника Рагара были слова: «Прежде чем браться за чужие фигуры, научитесь виртуозно играть своими». Вот и учусь. Тайно, в одиночестве, без учителей. Только с помощью анатомических атласов и оставленных мне в наследство записей огненного мага Роберта, куда более ценных, чем все его королевство.

Полюбовавшись на такого мужественного зеленоглазого фантома и такую женственную и сероглазую себя (все-таки контраст получился разительный), я сняла роскошное платье, надев более подходящее к задуманному мероприятию, самое скромное из наследства леди Лореи. Еле втиснулась. Недостатки одеяния прикрыл коричневый домотканый плащ небогатой горожанки. Скрутила волосы в узел, скрепила гребнем, по привычке сунула в голенище сапожка сельт и короткий кинжал. Ножны с длинным кинжалом пристегнула к поясу и спрятала под полой плаща, а к гребню в прическе добавила заточенную, как шило, шпильку и накинула капюшон.

Сегодня у меня генеральная проверка женской внешности.

Ну-с, посмотрим, мастер Таррэ, как вы сумеете за мной уследить. Короля можно поставить на колени только на плахе.

* * *

Вместо того, чтобы из убежища пройти через огонь в условленное место – к свече, зажженной на столе в комнатушке столичного постоялого двора, я поискала другой огонек. Костер, горевший на берегу реки, огибавшей город. Рядом спали табунщики.

Через этот огонь и прошла. Ни уголек не хрустнул под подошвой: я уже научилась не переносить сразу весь вес. Роберт в зашифрованных записях писал удивительные вещи: что маг, переносясь от огня к огню, каждый раз воссоздает себя заново. Ведь все в мире соткано из огня, и маги – не исключение.

Если мы способны создать фантом или изменить структуру камня и дерева, сжечь цветок и соткать точно такой же, и он продолжит цвести (в теории, на практике у меня пока не получалось), то и наше тело подвластно нашей воле. Так почему бы не воссоздать себя… слегка, наметить зыбким контуром?

Я скользнула полупрозрачным языком пламени за спины спящих, пронеслась к реке и лишь тогда перешла из башни полностью, обрела плоть. Подол платья сразу намок от обильной ночной росы. Щеки обдул теплый ветер, словно коснулись ласковые ладони. Или душа погибшего короля, простертая над его страной.

Затаив дыхание, я смотрела вдаль с крутого обрыва. Красота неописуемая.

Река казалась расплавленным серебром, текущим по лунному свету. А листва цветущих деревьев мерцала лунным кружевом. За спиной на лугу фыркали стреноженные лошади, щипавшие траву. А ведь середина зимы. Если внезапное, противоестественное лето продлится еще месяц, голод не придет. Королевство выживет, вопреки всему.

– Эй, ты кто? – шорох и тихий окрик за спиной.

Я оглянулась. Позади на удивление неслышно подошел молоденький пастушонок с котелком в руке. Каждую веснушку можно сосчитать на удивленном лице. Я улыбнулась.

– Красиво тут, правда?

Он сморщился.

– Ага. Да красотой сыт не будешь. Кто ж знал, что в раю так живот урчать будет?

– В раю?

– Ну да. Должна быть зима, а где? Мой дед говорит: мы все померли в Ночь Святых Огней, вместе со старым королем. Вот в рай и попали, – и неожиданно парень подмигнул. – Да и девушки тут, что тебе ангелы непуганые. Ты чего одна по ночам бродишь?

– Мне… лошадь нужна. Не насовсем. До постоялого двора доехать. Моя пала в дороге.

– Чем платить-то будешь? – прищурился он, оглядывая мой скромный наряд. – Деньги нынче не в ходу.

Это была еще одна моя проблема, коих несть числа. После побоища во дворце, когда выяснилось, что золото в казне короля и большинства придворных было не просто фальшивым, а замаскированными шаунскими гадами, все они поползли из кубышек. Разорились и купцы, и лавочники, и мастеровые. Все, кто имел какие-то сбережения в золоте. Не дрогнула только церковь Безымянного. Внешне. Что происходит в церковных сокровищницах, священство не скажет и под пытками.

В результате напуганный народ не хотел брать даже медь, и в королевстве процветал натуральный обмен. Особенно ценилось зерно и драгоценные камни. Но отдавать алмаз за прокат лошади, которая к тому же мне совсем не нужна?

– Оружием заплачу, – говорю. И вытащила из сапожка маленький кинжал.

Парень попятился.

– Эй! Ты чего?

– Не подойдет? Ну, тогда я так доберусь, своим ходом.

Повернулась и пошла вдоль берега к видневшейся далеко вдали городской стене. Мне бы отойти подальше с глаз, да потянуться к той свече, пока не прогорела.

Пастушонок догнал меня быстро, верхом-то на коне. Вторую оседланную лошадь он держал на поводу.

– Садись, девка. Дед отругал меня да послал следом. Нехорошо это – одной по ночам бродить. Нынче разбойники вроде и повывелись, но кто их знает… Грех на мне будет, если с тобой случится что. А в раю нельзя новый грех брать. Только очистились… Не убудет от меня, ежели задаром помогу.

Вот так, Роберт… Слышишь?

Удивительно, но явление Темной страны пошло на благо королевству: случайно или намеренно Азархарт, уходя, забрал преданные ему души, какие смог. Вместе с телами. И неизвестно, живыми или мертвыми. Исчезли расплодившиеся разбойники и убийцы, пропали ростовщики (те, кто еще не бежал вместе с шаунами). Вот только мои сестрички Адель и Агнесс в тот момент были надежно укрыты в монастырских стенах. И кардинал уцелел.

После ночи, когда погиб Роберт, преступность и блуд в королевстве резко сошли на нет. Все стали святыми. Ненадолго. Душевный подъем народа не может длиться вечность. Вот и в этом парне боролись корысть и щедрость.

Пока я колебалась, принимать ли помощь, судьба опять решила за меня. Я почувствовала, как пламя горевшей для меня свечи в гостиничном номере дрогнуло. Словно кто раскрыл дверь или резко махнул рукой. А ведь в помещении должно быть пусто, это было одним из условий. Я насторожилась, вглядываясь сквозь пламенеющий в душе язычок свечи в полумрак далекой комнаты. Увидела, как неплотно прикрытые створки окна распахнулись, ворвался ветер, кто-то вскрикнул, и пламя погасло, лишив меня возможности подглядывать.

Проклятье. Что там случилось?

Пастушонок истолковал мое молчание по-своему:

– Да не бойся ты. На берегу так вон смелая была, а теперича чего испугалась? Говорю же, даром довезу.

Он помог мне забраться в седло – с непривычки я запуталась в юбках – и мы двинулись к городу.

На ночь ворота столицы не закрывались: бояться пока некого, да и со всей страны шли паломники – прикоснуться к гробнице Роберта. Никто ж не знал достоверно, что гробница пуста, хотя слухи ходили. Они были мне выгодны.

Я заплатила немаленькую пошлину за двоих и двойную – за лошадей. Последний вид сборов – мое нововведение, весьма неодобренное знатью, державшей целые табуны. Но навоз с улиц кому-то надо убирать, и из чего-то платить уборщикам при пустой казне. В конце концов, в раю должно быть чисто.

Первым моим прозвищем от народа стало Чистильщик.

В обмен на серебро стражники выдали нам пропуск на сутки как паломникам. Тогда я и узнала имя спутника – Канис.

Я назвалась древним именем Айрани, часто встречавшимся в гимнах божественных айров.

Мы приложили к бумаге оттиски с ладоней, выкрашенных охрой – защита от подмены. Эти пропуска горожане уже обозвали «красной чумой», а паломников, соответственно, «чумными». И никто, кроме Таррэ и его тройки, не знал, что охра выдана страже не простая, а колдовская. Я под надзором вейриэнов долго мучилась над заклинаниями и составом порошка, чтобы он реагировал на чуждую Белому пламени магию. Пускать под бок новых шаунских или инсейских диверсантов мне не хотелось.

Мера оказалась действенной: в первую неделю нововведений каждый день у кого-нибудь из гостей, не предъявивших специальных грамот, вспыхивали ладони. Их десятками отлавливали по всем городам и крепостям. Потом засланцы иссякли либо мои враги придумали контрмеры. Значит, пора усовершенствовать порошок, но где взять на все время?

Вторым моим прозвищем стало Красильщик.

Постоялый двор, куда мне надо было попасть, находился не слишком далеко от ворот, в бедных кварталах. Пастушонок не удивился, что девица в плохоньком плаще и без поклажи направилась искать пристанище именно там, но неодобрительно нахмурил брови:

– Это, конечно, твое дело, Рани, но я бы не советовал туда идти. Раньше там уличные шайки орудовали. Не всех же подлецов темный владыка… тьфу-тьфу, не в ночь будь упомянут… с собой забрал.

Тут он прав. Не всех. Аристократия осталась почти в полном составе. Тут мой папочка проявил неожиданное милосердие. Наверняка чтобы не остаться без шпионов. И гильдии воров, мошенников и нищих по-прежнему процветали. Только самые отъявленные негодяи, у кого руки были по локоть в крови, канули вместе с Темной страной, как мне докладывал советник по внутренним делам. Но на освободившиеся места быстро пришли новые главари.

В городе было темнее, чем за его стенами: дома стояли плотно. Улицы почти пустовали – ставшие поголовно добропорядочными горожане мирно спали. Нам попались на пути лишь тройка подозрительных личностей, ушмыгнувших в подворотни, одна безбоязненно прогуливавшаяся парочка влюбленных да две небольшие группы селян-паломников, помахавших нам выкрашенными охрой ладонями. Мне было больно смотреть на их лохмотья и изможденные лица. Голодный рай, да…

И кстати, ни разу не встретились разъезды стражи. Непорядок. Впрочем, я сама же, вдребезги поссорившись с главой городской стражи, на две трети сократила эту армию бездельников, при которых прежде вольготно чувствовали себя бандиты. Все равно платить нечем. Освободившиеся солдатские и командирские руки направила на сельские работы, причем с оплатой в счет будущего урожая. Надо было пользоваться небывалой оттепелью, срочно пахать и сеять с трудом добытое зерно. Как я его добывала при пустых, как и казна, королевских закромах – отдельная неприглядная история.

– Тут, что ли? – Канис остановился у распахнутых ворот с качавшимся на цепи знаком гильдии, неприязненно оглядел двухэтажную облезлую халупу, видневшуюся в глубине двора. – Клоповник какой-то, рассадник кровопийц. Может, ты лучше с паломниками переночуешь, а к брату с утра пойдешь?

По пути я рассказала донимавшему расспросами пастушонку легенду о старшем брате, подавшемся на столичные заработки. Мол, устроился и прислал мне письмо. А тут внезапно отец умер (в конце концов, Роберт считался моим отцом, а о том, как обстоят дела на самом деле, знали только высшие вейриэны), и я отправилась к брату. Кстати, если верить слухам, что у Азархарта армия бастардов, то братьев у меня должно быть навалом.

От этой мысли я поежилась.

Во дворе раздался истошный вопль, и я вздрогнула от неожиданности.

С одной стороны, маг всегда должен быть наготове, держать щит, чтобы даже стрела, прилетевшая из темноты, не пробила. С другой – такой щит сразу выдаст меня тем, кому открыто невидимое. Северный принц – многоликий маг – обладал такой проницательностью. Во всем мире пока только два огненных мага, и только во мне дар раскрыт полностью, опознать – легче легкого под любой внешностью. Высшие вейриэны наверняка видят, хотя никто из них не раскрывал мне своих истинных возможностей. Но разве стали бы они высшими, не обладай особыми умениями?

– Кошки, – ухмыльнулся Канис.

В этот момент дверь дома распахнулась.

И два моих телохранителя-вейриэна, которых здесь и близко не должно быть, вышли из дверей харчевни на первом этаже.

А я тут, понимаете ли, путешествую инкогнито. Вовсю нарушаю собственную страшную клятву, взятую с меня белоглазым Таррэ.

Что ж… Полное владение магическим даром означает и способность его игнорировать. Сделать вид, что никакого дара и отродясь не было. Иначе не ты будешь владеть даром, а дар – тобой, как случилось с впавшими в безумие к концу жизни огненными королями рода Ориэдра, чье имя я незаконно носила. Потому я с самого начала, еще едва приблизилась к стенам столицы, погасила бушевавший в жилах огонь. Словно пеплом подернулась. Но поможет ли предосторожность?

Воины, конечно, сразу увидели двух всадников, остановившихся в нерешительности посреди двора.

А пусть попробуют прищучить. Во-первых, король Лэйрин сейчас сидит себе в убежище. Бездыханный и слегка недоделанный, правда. Но ведь сидит! И может предъявить свой королевский лик, если так уж нужно (хотя очень нежелательно, над фантомом еще работать и работать). Во-вторых, Таррэ требовал, чтобы я без сопровождения никуда и носу не высовывала. Так вот оно, сопровождение, в наличии. Я покосилась на пастушонка. Он перехватил взгляд и решил, что я струсила. Вейриэны, хоть и прекрасны, как большинство горцев, но смертельно опасны даже на мимолетный взгляд. А уж если присмотреться…

– Говорил же я тебе, подозрительная здесь ночлежка! – громким шепотом сказал Канис. – Поехали отсюда, Рани, другую гостиницу поищем. Или к паломникам вернемся.

Я промолчала. Боялась, что меня выдаст голос. Самое тяжелое – это даже не внешность изменить, а голосовые связки трансформировать.

Уйти нам никто не дал, разумеется. Белые воины вновь оправдали прозвище «ветер ущелий». Не успел пастушонок договорить, как один из телохранителей, только что стоявший на крыльце, оказался за нашими спинами. А второй – предмет воздыханий бесстрашных придворных дам, изумительный Миар с яркой пурпурной прядью в черных волосах, словно в них запутался луч закатного солнца, и такими же глазами, неторопливо приблизился, поигрывая сельтом.

– Кто такие?

Канис нервно сглотнул.

– Мы… это… паломники.

– Покажите пропуска.

Я, не поднимая на него глаз, вытащила из-за пазухи свой и… передала Канису. Не хочу, чтобы Миар изловчился и прикоснулся ко мне. Пастушонок показал документы, но вейриэна это не удовлетворило.

– Вашу ладонь, барышня.

Моя дрожащая, еще не отмытая от «охры» ладонь накрыла отпечаток на документе. Миар сверил. И все-таки прикоснулся, гад! Поправил якобы съехавшую по причине испуганного трепета ладошку. Будет недостоверно, если беззащитная селянка вот совсем-совсем не испугается такого опасного воина, не так ли?

– Совпадает, надо же, – хмыкнул. – Значит, Айрани. Красивое имя. А ты знаешь, девушка, что блуд в столице запрещен?

Еле сдержалась. Пепельная корка, скрывшая магию, не шелохнулась.

– Моя сестра не блудница, фьерр! – встрял смелый пастушонок.

– Сестра? – вздернулась черная бровь Миара.

– Двоюродная. Я ее сопровождаю к брату.

– Она что, немая?

Я шепнула еле слышно:

– Нет, фьерр.

– Тогда скажи-ка, барышня Айрани, откуда у тебя наш сельт?

Мама, я пропала! Но кто ж знал, что они узрят свое оружие даже сквозь кожу сапожка, прикрытого еще и юбкой? Вейриэны так же хранят от меня свои секреты, как и я теперь свои от них. Надо сказать, у них получается лучше. Ведь я еще месяц назад доверяла им безоговорочно.

Теперь не выкрутиться. Или… Хорошо, что я о матушке вспомнила. Я же дочь риэнны Хелины, королевы лжи. И, если хочу когда-нибудь стать игроком, а видят боги, я этого страстно хочу, то должна и проигрыш сделать кажущимся.

Я приподняла низко опущенную голову, сделав взгляд печальным-печальным. Глаза, наверное, тоже стали пепельными.

– Его оставил нам воин, – шепнула, робко глядя из-под ресниц на чрезвычайно заинтересованного – аж глаза вишнево светились – Миара.

– Имя?

– Не доложил. Он оставил этот нож в груди моего отца.

А хорошо бы, подумалось мельком, Азархарту это не понравится.

Миар ошеломленно моргнул.

Сколько все-таки скрывается в человеке… и маге… неожиданных талантов, если загнать его в угол.

– Как он выглядел? – поинтересовался Миар.

– Отец? Плохо. Как мертвый.

– Его еще можно было спасти. Но меня интересует, как выглядел тот воин?

– Не разглядела. Было очень страшно, я спряталась. Это случилось в ночь Святых Огней. Ах, фьерр, но как же спасти отца, если его забрали темные? Он был не очень хорошим человеком, да помилует его Безымянный. Палачом по велению души. И вот… остался только нож. Я так и думала, что надо его вернуть благородным рыцарям.

Я вытащила из-за голенища сельт и протянула, держа двумя пальчиками за рукоять. Вейриэн взял, покрутил в руках, внимательно рассматривая. Риск, что Миар не поверит мне, был. Но в ту ночь творилась такая неразбериха, что могло произойти все, что угодно.

– Странно, но этот нож не знал крови. Пойдем-ка с нами, девушка, расскажешь подробности.

– Так мой отец уже был трупом, когда его пригвоздило вот этим ножом, – мигом выкрутилась я. – Но он шевелился. Я тогда такого страху натерпелась! Отпустите, пожалуйста. Что плохого я сделала? Я же вернула вам нож.

– Оставь девицу, Миар, – раздалось из-за спины. – Не за этим мы здесь.

Я чуть повернула голову.

Вот очень-очень интересно, зачем они здесь. Но вейриэны не проболтались.

– Поищите другое пристанище, – посоветовал он. – В этой гостинице нет свободных комнат.

Не одна я тут наглым враньем занимаюсь. Впрочем, та комната явно уже несвободна. И кого же они там караулят? Уж не меня ли? А это значило, что граф Оллор раскололся либо какой-нибудь «ветер ущелий» подслушал наш разговор и узнал, что королю Лэйрину зачем-то понадобилось через шпионскую сеть моего камергера снять комнату в трущобах. И теперь они меня тут караулят, чтобы поймать с поличным. И у них почти получилось, что обидно!

Ну, ничего, у меня есть и запасной вариант. Все-таки не зря боги мне послали этого пастушонка.

– Что же мне делать? Меня тут будет искать брат, – заломила я брови умоляющим домиком. – Могу я передать записку для него?

Миар, переглянувшись с товарищем, снисходительно улыбнулся:

– Милая барышня, мы не почтовые гонцы. Но ты можешь оставить записку хозяину гостиницы, он передаст.

«Что и требовалось!» – возликовала я. Но соваться в дом, где наверняка засел Таррэ, мне совсем не хотелось.

– Как хорошо, что я заранее позаботилась о письме, на всякий случай! – выдохнула я с облегчением. – Канис, будь другом, отнеси этот пакет хозяину, пусть отдаст его Огасту Зарини. И скажи на словах, что я лучше поищу пристанище в приюте святой Вассары, а в этот дом я идти… – слово «боюсь» никак не хотело выдавливаться из горла, но это и не понадобилось. Сообразительный пастушонок подмигнул, взял пакет, серебряную монетку, слетел с коня и под присмотром бдительного Миара скрылся в доме.

Через пару минут он вышел один и не с пустыми руками.

– А братец тебе тоже письмецо оставил! – весь такой радостный, словно и впрямь родственник.

Ответный пакет он не стал прятать, и правильно. Нам тут скрывать нечего. Я тоже не стала. Распечатала под внимательным взглядом вейриэна, даже вслух зачитала: мол, пишет нам брат, что у него служба идет неплохо, вот только взбалмошный Красильщик отправил весь его отряд на посевную, и встретить любимую сестрицу Огаст не может, но снял для нас комнату в хорошем частном доме (адрес я пропустила) и так далее.

– Наверное, будет неправильно врываться туда ночью, Канис, – я свернула письмо. – Что о нас подумают? Потому все-таки едем в приют.

– Сразу надо было туда, я же говорил, – проворчал мальчишка, вжившийся в роль как заправский лицедей.

Если я надеялась, что вейриэны оставят подозрительных паломников в покое, то была глубоко разочарована.

– Я провожу вас, барышня, – приказным тоном сообщили мне. – Во избежание случайностей.

Вот чем занимаются мои телохранители по ночам, пока я дичаю от одиночества в своих убежищах и ставлю на себе магические опыты. Девушек провожают!

По счастью, в приют высшего мастера не пустили, но он все-таки сунулся. «Демон?! Кыш-кыш! Как посмел!» – наорали на него слетевшиеся коршунами монашки.

На прощанье я отдала Канису честно заработанный кинжал, с инкрустированной махоньким рубином рукоятью. Он отнекивался, но какой мальчишка устоит против хорошего оружия? Я бы тоже не устояла.

Еще четверть часа расспросов сестер святой Вассары, и мне показали общую комнату, битком набитую паломницами. Но первым делом я попросилась в уборную, дождалась, пока меня оставят одну, выскользнула, прошла по пустому коридору, прислушиваясь к доносившемуся бормотанию за дверями и отомкнула шпилькой навесной замок какой-то кельи. Это оказалась кладовая, набитая хламом. В лицо пахнуло запахом воска и плесени.

Можно было уйти и прямо из уборной, воспользовавшись горевшей там масляной лампой, но туда в любой момент мог кто-нибудь заглянуть, заметить свежий магический выплеск и связать с моей персоной. Среди прислужниц инсейской религии, прочно обосновавшейся в цивилизованных странах Эальра, наверняка прятались магини. И ведь не проверишь их моей «охрой». Церковь Безымянного, вездесущей грибницей проросшая в тело государства, плевать хотела на молодого короля, особенно после объявления таможенной войны. Я не собиралась вечно утираться, но ни сил, ни знаний, ни времени катастрофически не хватало. Все-таки я лишь месяц как монарх.

Я зажгла свечу и ушла в Жасминовую башню.

И только там развернула полученное письмо, подцепила уголок булавкой и сняла с него верхний слой. В замаскированном конверте лежала гербовая бумага, ради которой и было все затеяно. С королевскими и, главное, храмовыми печатями. Я проверила их подлинность сорвавшимся с ногтя крохотным огоньком. Не фальшивка. Или такая, что выглядит подлиннее, чем оригинал. Новый главарь гильдии мошенников меня не подвел. А вот я его…

В конверте, переданном хозяину постоялого двора, была плата за документ – перстень из тайных запасов Роберта, неизвестных казначейству и обнаруженных мной в башнях. Но теперь в их оправах были особенные, усовершенствованные мной рубины, как и на кинжале, припрятанном Канисом подальше от чужих глаз. Сотканные из огня фальшивые камни, которые ни один ювелир не отличит от настоящих. Окаменевшее пламя.

Если главный мошенник королевства, скрывающийся под кличкой Архивариус, не постесняется надеть перстень, я узнаю и его личность, и тайные сделки. Еще неизвестно, кто тут у нас самый главный мошенник.

Из-за вейриэнов все пошло не так, как планировалось. Я должна была изобразить постоялицу, спустившуюся из комнаты, спросить оставленный для меня пакет (об этой части сделки граф Оллор не мог знать, я провернула ее через барона Анира) и отдать хозяину-посреднику плату, после чего исчезнуть в той же комнате. Но ведь все получилось!

Все это время я не выпускала из внимания рубиновую искру на кинжале Каниса: не хотелось бы, чтобы с мальчишкой что-нибудь случилось. Вейриэн Паэрт перехватил его у приюта, как я и подозревала. И мальчишку быстро довели до полуобморочного состояния. Но рассказать он моим телохранителям ничего не мог. И хозяин постоялого двора тоже. Причем ушлый старик сумел спрятать перстень (еще бы, Архивариус с него голову снимет, если плату потеряет) и показал мое совершенно невинное письмо допросившему его Таррэ.

Но неуемное любопытство белых воинов раздражало. Какого дьявола!

Я с трудом отмыла «охру» с ладони, переоделась в штаны, рубашку и камзол, вернула себе внешность зеленоглазого и черноволосого короля Лэйрина и заявилась во дворец посреди ночи.

Глава 5. Тайное воинство

В королевской спальне даже стены заиндевели – такой холод тут стоял. Точнее сказать – лежал. Посреди роскошного ковра громоздился сугроб и посапывал, уткнув нос в сложенное домиком крыло. Вместо кошки мои покои облюбовал в качестве своих снежный дьявол Эльдер. В тепле сугроб слегка подтаял, и по ковру расплывались неопрятные подтеки. Вот не понимаю, почему ласху, этому воплощенному северному холоду, не лежится на каменных плитах в уголке. А мне после него просушивай ковры, чтобы плесень не завелась. Не король, а служанка.

Почувствовав мое появление, Эльдер приподнял морду, лениво моргнул сонными глазищами и зевнул во всю пасть, блеснув огромными ледяными клыками.

– Что случилось, ваше бессонное величество? Не спится?

– Эльдер, а как тут без меня поживают мои заклятые друзья из белого воинства?

– Никого из их четверки нет во дворце. Наши за ними присматривают.

Чудесно. Соглядатаи за надзирателями. Вот так и живем.

– И где же мои телохранители изволят шастать?

Голова снежного дракона мигом взвилась во всю длину шеи и едва не уперлась гребнем в свод. Эльдер пыхнул мерцающими радугами, улетевшими роем в открытое окно, прислушался к чему-то.

– Таррэ и Миар засели на постоялом дворе «Хромой осел». Близко мы подойти не можем – засекут. Паэрт болтает с неизвестным мальчишкой, а переодетый монашкой Онис втихаря осматривает приют святой Вассары. Кого-то ищет.

Я попыталась представить черноглазого, аристократичного, сиятельного Ониса, обладавшего утонченным лицом и свирепым характером, шныряющим по приюту в синем монашеском балахоне и заглядывающим под одеяла паломниц. Весело там, должно быть. Но… А ведь присутствия ласхов у той гостиницы я не почувствовала! Впрочем, если даже высшие мастера не заметили слежки, то куда мне. Или сделали вид, что не заметили?

– Ваше драгоценное величество, – заговорщически зашептал ласх, – а не воспользоваться ли нам их отсутствием, раз вы все равно не спите? Такой случай нельзя упускать!

– Подожди, туда мы еще успеем. Я тебе сейчас кое-кого покажу, пока мои тюремщики заняты, а ты скажешь, над чем мне еще надо поработать.

И ушмыгнула в Жасминовую башню через камин. Там я быстренько накинула на свой фантом такую же фантомную одежду, потренировалась пару минут с иллюзией дыхания и заявилась со своей полной копией пред ясны очи Эльдера.

О! Вот такого эффекта я и добивалась!

Глаза изумленного снежного дьявола едва уместились на его морде. Он даже дышать забыл.

– Ну и как он тебе? – я взъерошила черные волосы фантома, испытывая материнскую гордость. Заставила его повернуть ко мне голову и улыбнуться. Так, над мимикой надо еще поработать. Вместо задуманной снисходительной улыбочки получился зверский оскал.

Из камина выскользнула огненная гончая Дорри – неугасимое творение короля Роберта – обошла вокруг нас, принюхиваясь и приглядываясь, уселась напротив, вынудив Эльдера захлопнуть разинутую пасть и отступить с ковра, и чисто по-человечески склонила голову набок, как бы оценивая.

И тут я сама испытала шок. Мой фантом самопроизвольно, без участия моей воли, поднял руку, точно таким же жестом, как я только что, по-хозяйски поворошил мои волосы и спросил у Дорри с той же горделивой интонацией:

– Ну и как он тебе?

Огненная псина, глухо взрыкнув и оскалив клыки, бросилась на фантома. Неуправляемое создание спряталось за мою спину. Эльдер попытался взлететь и достать обоих взбесившихся фантомов и чуть не раздавил меня. А ложе точно раздавил, махнув хвостом. Столбики, державшие балдахин, рухнули. Полог накрыл и мою копию, и вцепившуюся в его ногу Дорри, и свечу. Ткань загорелась. Снежный дракон обжегся, взвыл, шарахнувшись в сторону. Тряпка, прицепившаяся к когтю, метнулась за ним. Прощай, туалетный столик, кресло и ширма.

Я погасила начавшийся пожар, отползла в уголок, сосредоточилась и развеяла свой фантом, на создание которого убила столько сил и времени.

– За что-уу? – всхлипнул он, рассыпаясь искрами.

Мне тоже было смертельно обидно за свой труд и бессонные ночи.

Дорри тут же, не дожидаясь, когда я опомнюсь, с виноватой мордой шмыгнула в камин.

– Что это было, ваше потрясающе двойственное величество? – прошептал Эльдер, оторопело оглядывая учиненный им же разгром.

– Неудачный эксперимент, – я приподнялась, села, потирая ушибленные места. Полуоторванный кружевной манжет на рубашке не прибавил настроения. – Кто-то перехватил власть над моим фантомом, вот что интересно. Он действовал не по моей воле.

– А в башне так же себя вел?

– Нет, был нем и недвижен, как мертвые боги. Это же фантом!

– Дорри тоже – лишь видимость собаки, но вредничает как живая, – пожаловался мой друг. – Особенно когда никто не видит. Пытается меня с моего любимого коврика согнать, жадина.

В камине возмущенно фыркнули угольки.

– Твоего? – подняла я бровь.

– Нашего! – примирительно уточнил дракончик и поспешил вернуться к теме. – Значит, что-то оживило ваше огненное отражение только здесь, за пределами защиты убежища. Я бы решил, что фантомом двигала душа Роберта, но тогда Дорри не набросилась бы. Она вела себя так, словно появился чужак. Причем не в первый миг появился, а когда вы прикоснулись к нему.

Угли в камине пошевелились, издав утвердительное ворчание. Все-то она понимает, эта дивная огненная псина, несущая в себе отпечаток воли ее творца.

– Я не сержусь, Дорри, – вздохнула я. – Спасибо тебе.

Лучше было помолчать. Обрадованная гончая вылетела пламенным гейзером, сбила меня с ног и… нарычала на открытое окно.

– Что там, Эльдер? – я попыталась отпихнуть псину, решившую вдруг, что мне угрожает сквозняк.

– Ничего, – ласх поземкой скользнул, принюхался. – И никого. Я не чувствую опасности.

От окна, за которым ничего не наблюдалось, кроме неба с бледными звездами, раздалось скромное покашливание.

– Я тут, – сказал невидимка. – Простите за вторжение, ваше величество. И за неуместную шутку. Это я на радостях.

При первых же звуках чужого голоса между мной и оконным проемом выросло две стены: огненная и ледяная. Дорри, потеряв собачий облик, окружила меня кольцом пламени, как будто у меня собственного нет. Эльдер обвился вокруг на расстоянии локтя от первого кольца. Удивительное единодушие двух противоположных стихий. И как они друг друга не уничтожили?

– Покажись и назовись, – приказала я невидимке.

– Мое имя – Тайлиен, сир. Но показаться я не в состоянии, ибо бесплотен. Я, простите мне мое далекое от вежливости состояние, всего лишь дух.

– Тайлиэн? Что-то знакомое.

– Я имею честь состоять с вами в родстве, ваше величество. По линии вашей матушки, леди Хелины. Я брат вашего прадеда.

– Так это вы забрались в тело моего фантома?

– Не смог удержаться, – покаянный вздох. – Это было выше моих сил – увидеть бездушную, никем не занятую плоть, почти человеческую…

– Это была моя «почти плоть»!

– О! – удивленный вздох. – Простите великодушно, сир. Я… не разобрался. Я так давно бестелесен! У леди Хелины не хватало сил дать мне вторую жизнь во плоти, она смогла лишь впустить меня на земной план бытия. По ее просьбе я и осмелился явиться.

– Причем без стука и тут же меня ограбить! – не нравился мне этот родственник. Да и верить всяким духам… И ведь чувствую, что лукавит, как сто темных владык! Это имя действительно имелось на родовом древе. Как я помнила, брат прадедушки Тайлиэн Грахар, погиб в довольно юном возрасте, не основав собственный дом и не оставив детей. Но это еще ничего не значит. Кто угодно мог назваться этим именем, пойди проверь. – И где сейчас моя матушка?

– Уже почти два месяца, как пропала, – сообщил он давно известный факт, душераздирающе вздохнув. – Не могу точно сказать, где она сейчас, но догадки ужаснейшие. И сделать ничего не могу! Даже ее последнюю просьбу не мог так долго исполнить.

– И что же мешало?

– Как что?! Ваши телохранители! Этот Таррэ! Пока вы тут, во дворце, были, он ни на миг не оставлял вас без надзора, тайного и явного. А вейриэнам, при всем моем к ним почтении, ни к чему знать то, что я должен вам сообщить. Не их дело вмешиваться в дела лордов!

Все подозрительнее и подозрительнее. С чего бы горному духу рода Грахар, если это действительно он, бояться воинов Белогорья?

– Ну так говори поскорее о деле, пока они не вернулись. Только прежде… как я могу удостовериться, что ты именно тот, за кого себя выдаешь?

Дух помолчал, подумал, выдал шепотом:

– А ведь пока никак. Ваш дар риэнны заперт.

Риэнны! Одно слово, а столько сказано…

– Эльдер, отойди, – сквозь зубы процедила я. – Ты можешь пострадать случайно.

Ледяная прозрачная стена просела, но совсем с линии удара не убралась. Ну, пусть потом не обижается. Дух торопливо забормотал:

– Но я могу напомнить такие вещи, какие знали только духи нашего рода и больше никто. Вы хранили в шкатулке со сломанными солдатиками перо райской птицы, помните? Оно потом исчезло, когда наша риэнна перестала поддерживать сотворившее его заклинание. Я присматривал за вами, вместе с другими духами. Я помню даже ваши ходы в шахматной партии с Дигеро. Вы играли белыми, и ваш первый ход был пешкой королевы. Нам было запрещено вмешиваться без крайней необходимости, чтобы вы не узнали о нас прежде времени. Я присутствовал невидимым на всех семейных советах, следил за вами в кладовой, когда Рагар убил предательницу Сильвию. А ведь она готова была вас выдать! Вы верите мне, Лэйрин?

– Допустим. Дальше.

– Леди Хелина в смертельной опасности, но я точно знаю, что она еще жива. А ведь я ее предупреждал! Умолял!!! И дэриэны Амель с Гиртом, ваши бабушка с дедушкой, ее умоляли! Но она почему-то решила, что в Северной Империи сможет укрыться. О, если бы мы могли ее остановить! – невидимый дух опять издал столь горестное стенание, что мурашки пробежали не только по моей спине, но даже по шкуре Эльдера, вздыбившего ледяную чешую. А огненное кольцо Дорри взъерошилось, как куст чертополоха.

– Да скажешь ты, в конце концов, что случилось с мамой?

– Ее захватил Азархарт, – шепнул дух на пределе слышимости. – Она успела лишь отправить меня к вам с этим известием.

Я похолодела от ужаса. Но с подозрением прищурилась на арку окна, откуда доносился голос.

– Почему именно тебя? Почему не мою бабушку или дедушку?

– Они же были воплощенными дэриэнами, отягощенными плотью. И в тот миг наша риэнна их развоплотила, чтобы они не попали к темному владыке вместе с ней. А процесс развоплощения весьма мучителен даже для духа. Это такое страдание, что мы теряем разум на некоторое время. Потому она отправила меня, невоплощенного. И велела передать следующее: «Не верь ни одному слову Азархарта, дитя мое. Он попытается заманить тебя в ловушку, будет шантажировать, но ты не поддавайся. Не вздумай искать меня и тем более, освобождать. Даже если я сама буду просить тебя потом – не верь. Это буду уже не я. Помни, что я люблю тебя, Лэйрин, и твоя безопасность превыше всего».

– Это все?

– Все.

– Исчезни.

Ответом стало молчание. Я подождала пару минут. Ничего не происходило. Неужели и правда исчез?

Дорри обрела привычный собачий вид и прижалась к моей ноге. Эльдер тоже расслабился, распушился – вместо ледяной чешуи оброс подобием мягкой снежной шерсти. Что-то новенькое в репертуаре многоликого ласха. Явно на ласку напрашивается. Даже холодный нос не побоялся сунуть под мою горячую руку.

– И что мне теперь делать? – мои ладони зарылись в иллюзорную шерсть, с одной стороны – в пламенную собачью, с другой – в морозную дракошачью. Интересное ощущение. Вот так меня и разрывают противоположные чувства.

– Как что? – встрепенулся мой необъятных размеров дракош, любитель мягких ковриков, варенья и радуг. – Улепетывать отсюда поскорее! Таррэ снимает наблюдение с той подозрительной ночлежки, скоро будет здесь. Долго ли им домчаться… А у нас еще дел невпроворот! Мы столько ждали! Когда еще будет такой удобный случай, ваше растерянное величество? Вот там и подумаем, что делать со всем этим, – он горестно покосился на творившийся вокруг хаос.

– Тогда полетели.

Растерянность и величие – несовместимы, думало мое морально раздавленное величество, устраиваясь на спине снежного дракона.

Эльдер вихрем вылетел в окно, а я едва не свалилась с него наземь. Голова закружилась не от скорости, я уже привыкла к своему личному ездовому бурану. Мне было тошно от понимания того, что слежка за мной была непрерывной, с рождения, что кто-то подсматривал, как я мочилась в уборной или ребенком крала сухари на кухне, готовясь к бегству. Меня душила ярость от того, что опять кто-то пытается сыграть мной втемную, как неразумной пешкой.

Но я король. Я не могу позволить себе многого и особенно – быть наивной дурой.

Вряд ли дух, назвавшийся именем Тайлиена – темный, как я заподозрила поначалу. Самопожертвование Роберта защитило Гардарунт от прихода Темной страны и ее исчадий. Так утверждал белый мастер Таррэ, и хочется в этом ему верить. Если даже не навсегда защитило, то на мой короткий век хватит. На те оставшиеся одиннадцать месяцев, пока не завершен связавший нас с Робертом ритуал айров.

И второе – столько деталей не мог знать чужак. О перышке в шкатулке я никому не говорила. Эту сокровенную детскую тайну могла знать мама. И духи рода, вполне. Но ее «послание» слишком не вписывалось в тот образ королевы Хелины, который я помнила. С другой стороны, она точно жива. Иначе ее смерть освободила бы во мне запертый дар риэнны.

Третье. Даже Белый Совет не может напрямую приказывать духам родов. И тем более темный владыка. Только риэн или риэнна рода. Наверняка они и хранят их от власти темных. Чужой приказ дух не станет выполнять. А вот живого человека, даже мага, Азархарт мог принудить. Может ли мама быть в плену и приказывать духу то, что желает темный владыка? И намеренно говорить его словами? Королева Хелина ни за что не стала бы сообщать мне, что попала в ловушку, чтобы у меня и мысли не возникло! Она ставила превыше всего не мою жизнь, а безопасность Белогорья. И в первую очередь отправила бы гонца к белым воинам: стражи должны первыми узнать об угрозе стране духов. А Тайлиен от них скрывался. Вейриэны не знают еще ничего. Если бы знали, то Таррэ держал бы меня за горло куда плотнее, чем он делает это сейчас. Я бы на его месте меня похитила и заперла в Белых горах. Или убила бы.

Итак, мама у Азархарта. Хелина говорила духу под диктовку и намеренно не исправила ни слова, чтобы я поняла: это «послание» – не от нее. Плохо, если владыка узнал о том, что я – девушка. Бесценное сокровище для Темной страны. Отмычка к Белогорью. И, как никто не спрашивает у стрелы, хочет ли она убивать, меня тоже никто не спросит. Мой двойной дар – «огненной крови» и хранительницы рода – оружие, которым темные сокрушат мир. Тогда Белые горы станут Черными.

Но мама будет жить, пока я не попадусь Азархарту в руки. Наживка для меня должна быть живой, да простят мне тавтологию божественные айры.

И последнее. Что это меняет в моих планах? Ничего. Кроме того, что мне надо срочно переделывать свой фантом, чтобы исключить всякого рода неожиданности.

* * *

С высоты драконьего полета земля выглядела нереально прекрасной. Горизонт уже совсем посветлел и сливался с маревом, поднимавшимся от почвы – нежно-золотистой, словно липовый мед, с серебряными нитками рек и причудливым узором дорог. Лишь одно большое пятно диссонансом вторгалось в это волшебство – не затронутый летним безумием, заснеженный, вековой Заповедный лес, в десяти верстах от Найреоса. Тут были охотничьи угодья королей Ориэдра, где уже полтора столетия под страхом немедленной казни запрещалось появляться кому-либо, кроме егерей.

До недавнего времени, правда, оголодавшее население не обращало внимания на угрозу, решив, что двум смертям не бывать, и изрядно поживилось и дичью, и древесиной. Теперь же во всем заповеднике не осталось ни зверья, ни даже комарья. Не только люди, но и птицы огибали его за версту.

Еще бы. Именно тут поселились жуткие снежные дьяволы и вернули в лес законную зиму с лютейшим морозом. Надо же и ласхам где-то жить, причем без опаски попортить холодными буранами цветущие сады и посевы. Далековато расположились, но зато от греха подальше. В столице они у меня распустились от безделья, начали очаровывать девушек, превращать в снегурочек и оттаивать бедняжек коварным эликсиром, разжигающим сердца. Слез девичьих было пролито, когда я, вняв мольбам кардинала, торжественно изгнала искусителей!

Третье прозвище я получила от прекрасных дам: Разлучник.

В вышине над лесом тоже переливалось марево – десятки северных сияний, сплетающихся в трепещущие, восхитительные кружева. Ласхи развлекались зримой речью.

– С кем они так активно переписываются, Эльдер?

– О, это коллективное творчество. Наше поэтическое приветствие вам.

– Мне? Почему же я ни слова не понимаю?

– Ваше сердце омрачено тревогой, она как паутина опутала врученные вам ключи, мой опечаленный сир. Стряхните ее и возьмите послание.

Первое, что передает зримая речь, – эмоции снежных магов, их поддержку и заботу друг о друге. Или, как не забыл предупредить меня Эльдер, сокрушающий враждебный удар, если тебе послан вызов. Речь – это первая схватка северян. Или первый поцелуй. Именно потому я старалась не читать ежеутренние послания северного принца Игинира. Так, просматривала мельком. Сразу видно, что лезет с поцелуями в самую душу, хитрец.

Я отогнала мучившие меня мысли и попыталась потянуться душой в небеса. В тот же миг почувствовала отклик – словно радужная вязь опрокинулась с неба прямо в сердце, наполнив его ощущением любви и счастья.

Потом кружево рассыпалось на отдельные нити и искры слов, вспыхнувшие в сознании, и я поневоле улыбнулась: по части поэзии ласхи вполне могли соперничать с божественными айрами. Если отбросить эпитеты и метафоры, суть их послания можно свести к двум скудным словам: рады видеть. Но это была неподдельная радость.

Заодно маги сообщали, что меня ждет некий сюрприз и что вейриэны уже вернулись во дворец и весьма озабочены разгромом в королевских покоях. Представляю, в каком гневе сейчас Таррэ. А нечего покидать свой пост, раз уж сам на него напросился!

Эльдер, сделав пару кругов над верхушками деревьев, чтобы я оценила окопавшиеся в сугробах силы северных магов, опустился посреди большой поляны в глубине леса. Между стволов лежал снег, еловые ветви серебрились инеем. Спрыгнув на хрустнувший под ногами наст, я прошла к стоявшим полукругом командирам. Снег хрустел сахарной корочкой только под моими сапогами: ласхи шагнули навстречу и опустились на колено абсолютно беззвучно. И так же бесшумно поднялись по моему приказу.

Не все лица (или морды, похожие на драконьи) были мне знакомы, но командиров трудно перепутать с подчиненными: их облик был почти человеческим, отличаясь разве что неземной красотой тонких лиц, расписанных морозными узорами.

Всегда восхищалась северянами. Была в них какая-то дивная чистота и радость бытия, игравшая радужными искрами при каждом движении. Хотя, если послушать крон-принца Игинира, в императорском дворце – настоящее логово хищников.

Вот и эти красавцы, присягнувшие мне после смерти наставника Рагара… Что ждать от них? Я приняла их служение, но смогу ли доверять им, если уже не могу доверять никому? Они были преданы только своему господину, высшему белому вейриэну, и вместе с ним служили Белым горам. А я уже знаю, что белые воины – не друзья мне. Временные союзники. Будущие смертельные враги.

– Ваше величество, можем мы узнать, что случилось с вами и чем же так озабочен Таррэ? – бросив короткий взгляд на Эльдера, поклонился мне военачальник снежных магов Тамий. Его лицо рассекал шрам, как трещина на ледяном торосе – эту рану он получил в стычке с Азархартом и рисковал остаться без глаза, но за месяц глаз восстановился, а вот потерянная тогда же рука – нет.

– Об этом чуть позже, если будет время. И о каком сюрпризе ты говорил, Тамий? У меня сегодня выдалась ночь сюрпризов, я их уже опасаюсь.

Еще три дня назад у меня просили дозволения вернуться в Гардарунт десяток ласхов Рагара, спрятанные Рамасхой и лечившиеся тайно у северных магов от увечий после той битвы. Их присягу и ключи к шифрам я хотела принять вне вейриэнских глаз.

– О, нашего сюрприза можно не опасаться. Вы его давно ждали. Командир Сиарей снова с нами, сир, – улыбнулся он здоровой половиной лица. – Прибыл вчера вечером, когда вы ушли в убежище, потому мы не смогли вовремя сообщить вам.

Я всмотрелась в строй ласхов в поисках знакомого лица.

Стоявший тут же в группе, на диво неприметный северянин опустился на колено со словами:

– Мой великолепный король, я готов служить всем сердцем, верой и правдой.

Сердце сжалось от жалости. Я его не узнала! От волшебного Сиарея, которым я восторгалась в детстве, остался неизменным только рокочущий голос. Северный маг стал тусклым, как испачканная пеплом льдинка. Причем пепел осел где-то внутри. Рамасха говорил, что Сиарей был едва жив, когда его нашли после битвы с князьями Азархарта. Если бы не помощь болотных ведьм, то его не спасли бы.

– Принимаю твою службу, Сиарей. Как ты вовремя!

– Позвольте вручить еще письмо от Рамасхи и подарок, – и он передал самый обычный свиток, перевязанный сине-серебряной лентой – титульные цвета принца Севера Игинира – и таких же тонов опечатанную шкатулку, продолговатую, в каких обычно дарят дамам колье.

Я сунула ее в карман, быстренько просмотрела письмо. Принц сообщал, что с моей сестрой, все еще невестой императора Виолеттой, все замечательно, и свадьба состоится сразу после окончания траура по усопшему величеству Роберту Сильному, через неделю.

Мог бы и не тратить чернила: приглашение император давно прислал, и я уже ответила вежливым отказом, ссылаясь на то, что дни свадебных торжеств приходятся на главные празднества Гардарунта, которые по традиции обязан открыть король, и традиция эта нерушима веками. Переносите, мол, ваше семейное мероприятие, и я пренепременно прибуду благословить сестру.

Дочитывать не стала. Потом.

– Тамий, насколько защищен ваш плацдарм от проникновения посторонних?

– Поставлена абсолютная защита, сир. Ни с воздуха, ни из-под земли незамеченным никто не проникнет, даже вейриэны.

– А духи?

– Мы их не сможем увидеть, но у нас теперь есть Сиарей.

– Рагар обучил меня чувствовать присутствие потусторонних сущностей, – пояснил ласх. – В Заповедном лесу посторонних нет.

Обидно, но можно не спрашивать, почему мой наставник меня не обучил этому полезному искусству. Чтобы я не замечала слежку.

– Возможно ли тайно проникнуть через рубежи Северной империи?

– Только если очень попросить Ниэнира и Даэля, младших сыновей императора, не заметить нарушителя, – чуть улыбнулся Тамий. – На них охрана границ, и бдят они строго, иначе, сами понимаете, без голов останутся. Или получить полог императорской семьи. Именно под пологом протащил нас Рамасха.

И как, позвольте узнать, проникла Хелина, да еще в самые лапы Азархарта, и чтобы об этом не узнали ни стражи Белых гор, ни стражи империи? Или знали, но не сказали? Рано я изгнала духа. Не сообразила спросить.

– Тайно не получится, если пересекать границу человеческими тропами, – добавил к сказанному Сиарей. – Но тропам горных духов никакие границы не помешают. И засечь их почти невозможно, как и предугадать, куда выведет их тропа. Они переносятся, а не ходят. Но, ваше полное сюрпризов величество, надеюсь, вы не собираетесь нарушать границы и ехать на свадьбу вашей сестры тайно? – и его серые губы тронула такая знакомая, добрая, полная очарования улыбка.

– Нет, Сиарей, мне не до проверок чужих рубежей на прочность, у меня куча своих жутко государственных дел. Но могу я надеяться на вашу помощь, если вдруг мне срочно понадобится бежать от разгневанного Таррэ? Подозреваю, данный вам Рамасхой полог – не одноразовый?

– Точно так, ваше дивно проницательное величество, – снова озарилось улыбкой лицо ласха, на краткий миг вернув ему былую красоту. По части изобретения дополнений к моим титулам они давненько соревновались с Эльдером. – Но совсем тайно все равно не выйдет: крон-принц почувствует, как покровитель, кто и куда прошел под его защитой.

– Ничего, договоримся, – оптимистично заметила я. – Знаешь, мне иногда очень жаль, что не Рамасха там у вас главный.

– Нам тоже жаль, – дружно вздохнули изгнанники, объявленные северным тираном вне закона.

Вредный Эльдер разрушил такой чудный миг единодушия:

– Если бежать от разъяренных высших мастеров, то лучше немедленно. Они направляются сюда.

Что ж, лучше встретить смертельную опасность, имея за спиной армию преданных тебе северных магов.

Я приготовилась к масштабной разборке. Но, когда мои надзиратели ворвались в лес четырьмя стремительными клинками, Таррэ лишь спешно кивнул мне, изобразив приветственный поклон, и первым делом… обнял Сиарея и бережно похлопал его по спине!

– Здравствуй, дружище! Как же я рад, что ты жив!

Я посмотрела на них пару секунд, проглотила горький комок в горле и, шагнув в сторону, нарушила собственный запрет – демонстрировать вейриэнам свои возможности. Исчезла из заснеженного, промороженного насквозь леса без помощи огня. Ни малейшей искры мне не понадобилось. Главное, чтобы огонь горел где-то еще в мире. А он всегда где-то горит. Хотя бы в моих шести огненных тюрьмах.

Глава 6. Искусство интриг

Давящее чувство одиночества и обреченности длилось ровно до того мига, как я вышла в башне с галереей. Следом за мной из огромного, в человеческий рост, камина вылезла Дорри. Пока созданный волей Роберта фантом со мной – я не одна.

Обычно гончая сразу белопламенным вихрем проносилась по помещениям, проверяя на всякий случай, не проник ли сюда за время нашего отсутствия какой-нибудь незваный гость. На этот раз она уселась, задрав морду и обеспокоенно глядя мне в глаза.

– Со мной все в порядке, Дорри, – присев на корточки, я потрепала ее за уши. – Я даже, представь себе, понимаю, что бурная демонстрация дружеских чувств, столь несвойственная Таррэ, рассчитана именно на меня. Он надеялся вызвать мое недоверие к Сиарею в частности и ласхам в целом, не так ли? Я и без него уже никому не доверяю безоговорочно. И это плохо. Этого они и добиваются – изолировать меня от всего мира. Но мне горько от того, что он считает меня полной дурой. Видимо, я даю для этого слишком много поводов?

Псина довольно зажмурилась, подставляя под мою ладонь загривок.

– Иди, Дорри, появишься через пару минут. Пока вейриэны добираются обратно во дворец, я успею кое-что сделать.

Понятливая гончая исчезла в камине, я перевернула песочные часы и, сосредоточившись на мерцающем по стенам огненном пологе, ускорила движение его крохотных частиц. Теперь все помещение с галереей начало существовать отдельно от всего мира. Гениальное изобретение короля Роберта – «карманы времени». В реальном мире пройдет не больше пары минут. В моем – часа два. Можно выкроить и больше, но это потребует таких магических сил, которыми я не располагаю.

И – самое неприятное – отмеренный мне обрядом айров год безопасности измеряется не временем, текущим в мире за стенами заколдованной башни, а стуком моего сердца и движением крови по жилам, моей собственной жизнью. И на самом деле у меня осталось не одиннадцать месяцев от этого срока, как думает Таррэ, а куда меньше. Это будет для него незаслуженно приятным сюрпризом.

Бросив на стол так и не раскрытый подарок северного принца, я взялась за записи огненных магов. Мой фантом должен быть безупречным. Что я пропустила? Какую тонкость управления им не учла? Мне надо быть готовой всего через неделю по времени Гардарунта. Потому что есть только один способ избавиться от навязчивой опеки регентов: тот, о котором напомнил Светлячок, но совершенно мне не подходил. От отчаянья я и замахнулась на такую сложную работу, как фантомы, никак не соответствовавшую ни уровню моих знаний, ни уровню силы. Я должна с этим справиться.

Об этом же выходе напомнил и старый канцлер, герцог Холле, не желавший смириться с тем, в какую зависимость впал их юный король, и вся равнинная аристократия вместе со мной. Герцог обратился ко мне во время недавнего приема в тронном зале:

– Сир, состояние королевства таково, что нам как никогда, нужна надежда на будущее. Нам нужна уверенность, что дар огненных королей не покинет нашу горемычную землю. Ваш отец, Роберт Сильный, женился в шестнадцать лет и с того момента стал полноправным государем. Вы уже перешагнули этот возраст, и мы просим, чтобы вы выбрали себе супругу сразу после окончания траура, иначе это сделает наш Регентский совет большинством голосов.

Таррэ в тот момент едва не потерял лицо от бешенства, но промолчал. И от этого, пожалуй, куда сильнее повеяло угрозой. Герцог Холле слегка побледнел, но устоял.

– Не проще ли вам принять закон о снижении планки совершеннолетнего возраста? – поинтересовалась я.

– Не проще, – качнул сединами канцлер. – В лице вашего отца был прецедент ранней женитьбы и признания способности принца нести ответственность за вверенные ему жизни, но этого мало для всеобщего изменения традиций всего королевства.

Потом, уже наедине и за закрытыми дверями, Таррэ язвительно заметил:

– Надеюсь, вы не настолько ненавидите меня, леди, чтобы пойти на это безумие? Знаете ли вы, что по традиции еще до того, как будет объявлено о вашей готовности вступить в брак, вам надо будет эту готовность доказать? Вам придется предстать обнаженной перед лейб-медиками, которые обязаны удостоверить вашу мужественность! И не видимость, а настоящую мужскую силу. Зелья вашей матери тут не помогут.

– Вы недооцениваете искусство миледи Хелины, – ответила я тогда.

– Чушь! Никакое искусство не заменит живую плоть. И я подозреваю, что герцог не случайно мутит воду. Вы же имели несказанную глупость уничтожить отречение Роберта в вашу пользу! Если до ваших придворных кто-то намеренно донес слухи из горных кланов о вашей женской природе, это у них единственный мирный способ доказать, что вы не по праву заняли трон. У ваших старших сестер куда больше прав на корону, советую не забывать.

Как будто он мне так нужен, этот трон. Меня держала тут только клятва Роберту, что я сохраню королевство для его внуков.

После того разговора я и начала срочно создавать фантом.

«Держи всю свору на коротком поводке, своеволие пресекай быстро и беспощадно, – советовал Роберт в одном из писем принцу Лэйрину. – Если псы почуют слабую руку – попытаются вцепиться в горло и уже не отпустят. Стоит им только дать власть хотя бы на миг, отнимать придется многими жертвами».

А я им позволила уже месяц чувствовать себя хозяевами корабля, пусть даже он весь в брешах и тонет.

Короткий лай Лорри совпал с мгновением, когда в часах упала на дно последняя песчинка.

Я оставила недоделанный новый фантом и поспешила в тронный зал.

Кроме стражи в зале еще никого не было: до традиционного часа приема еще далеко. Не любила я это помещение. Не только потому, что он слишком мрачен из-за грубого серого камня стен, не из-за чересчур массивных колонн, за которыми можно спрятаться небольшому конному отряду. И даже не из-за гибели Роберта, случившейся на этом самом месте.

Нет. Причина была в моей мнительности. Казалось, после визита владыки Темной страны Азархарта, пусть недолго, но сидевшего в этом кресле, какая-то частичка Тьмы навсегда впиталась в эти стены, пусть даже омытые беспощадным огнем. Казалось, тени в углах лежат слишком густые, а под сводами притаилась не копоть от факелов, а иного рода чернота.

Чушь, конечно. Высшие белые мастера давно бы почуяли вражескую магию.

Я как раз успела сесть на трон, положить руки на подлокотники и состряпать гневную физиономию, когда, точно угадав, где меня искать, в зал вошла четверка вейриэнов.

– Как это понимать, мастер Таррэ? – я сразу перешла в наступление, и мой громкий голос разнесся по пустующему залу. – Ваши воины решили самовольно сложить с себя обязанности телохранителей?

Таррэ даже рта не успел открыть. Я разошлась:

– Зачем мне нужна такая охрана, которая шляется по ночам неизвестно где?

– Но вы же ушли в убежище, сир, – укоризненно заметил вейриэн, подойдя к трону.

– А мне там стало скучно! Я же не в тюрьму ушел! Вернулся, и что вижу? В моих покоях творится демоны знают что!

– Так у них и следует спросить. Призовите Эльдера, пусть отчитается.

– Я у вас спрашиваю, как главы моей охраны! Это вы должны отчитываться, а не мои слуги и вассалы. Слушаю, мастер Таррэ.

Вот и выясню, что ему успел рассказать Эльдер. К моему удивлению, ласх ни словом не обмолвился о праздношатающемся духе. Снежный дракон, видите ли, заигрался с огненной собакой и сам не заметил, как все порушил в спальне. Ясно, что никто не мог допросить Дорри и устроить очную ставку. Слушая невозмутимого Таррэ, я хихикала про себя, но на лице сохраняла злую и непреклонную решительность.

– Мастер Таррэ, вы взяли на себя обязанность следить за безопасностью не только моего тела, но и тех помещений дворца, где оно изволит пребывать. Что заставило вас покинуть пост? Новое явление Темной страны?

Он нехорошо прищурился, дернул головой в сторону трех застывших рядом с ним высших мастеров:

– Миар, доложи.

И мне была поведана душераздирающая история.

Началась она еще лет двадцать назад, когда король Роберт был так же юн, как я сейчас, но уже потерял первую жену, юную леди Лорею. Безутешный вдовец горел жаждой мести за ее смерть, тут и появился некий Липерий, сумевший завоевать доверие короля тем, что раскрыл истинное происхождение погибшей риэнны из горного дома Ирдари и обвинил горцев в убийстве королевы. Взбешенное Белогорье втайне занялось поисками настоящих убийц дочери гор, но так и не нашли ничего, кроме ниточки, ведущей к инсеям. Ниточка, впрочем, оборвалась. Между тем Липерий оказался якобы правнуком от бастарда дряхлого и давно выжившего из ума герцога Виннибора. Странность в том, что у герцога не было официальных наследников, он считался бездетным. Но Роберт закрыл глаза на темное происхождение Липерия, утвердил за ним право наследования титула и назначил при себе оруженосцем. Как теперь ясно – пригрел настоящего убийцу Лореи, за которым и охотился.

Подлог раскрылся совсем недавно, когда фальшивый герцог Липерий Виннибор, оказавшийся магом-инсеем, бежал из королевства. Вейриэны, которые никогда ничего не забывают и не прощают врагам (эту сентенцию Миара Таррэ подтвердил кивком и весьма красноречиво посмотрел на меня – оценила ли), нашли документы Липерия и его вымышленного отца-бастарда. Бумаги выглядели подлинными.

Имелись и первоисточники: записи в церковных книгах о браке его несуществовавших отца и матери, рождении и освящении младенца Липерия и так далее. Ни малейшего изъяна в подделках. Таким идеальным почерком обладал только один непревзойденный мошенник – Архивариус. Баснословно дорогой тип (знаю, мерзавец меня просто ограбил! Алмаз, использованный мной для создания фантомного камня, был настоящий и весьма крупный!).

– Все это занимательно, – заявила я скучающим тоном и сцедив зевок в кулак, – но какое отношение имеет эта давняя трагедия к вашему ночному нарушению договора?

– Мы двадцать лет по мере сил охотились за этим Архивариусом, ваше величество. Он – прямая угроза вашему королевству.

– Двадцать?

– Даже чуть больше. С момента, когда леди-риэнна Хелина вышла замуж за короля равнин.

– В ваши обязанности входит следить за благополучием моего тела, а не королевства. Вы слишком много на себя берете, Таррэ.

– В самый раз, – усмехнулся этот премерзкий тип. – Нам стало известно, что снова затевается заговор против короля, аналогичный тому, что провернул Липерий. Злоумышленники воспользуются празднествами, чтобы подсунуть в ваше окружение убийцу. Нам еще неизвестно, под мужским или женским обликом он будет скрываться, но уже ясно, что Архивариус получил новый заказ.

– Ну так арестуйте мошенника, и выполнять будет некому.

– Если бы мы знали его личность, то давно бы поймали. Увы, Серая гильдия хранит свои секреты так, что даже нам не проникнуть. К тому же вейриэнов тут слишком мало, а вы не хотите увеличить нашу численность.

– Я бы с радостью, но Регентский совет не допустит, – улыбнулась я во все зубы. – Они основываются на договоре Роберта Сильного, а там сказано: не более пяти.

– Но нас всего четверо.

– А младший мастер Морен? Неужели его сломанная рука до сих пор не восстановилась? Матушка залечивала мне переломы за пару дней.

Таррэ свел брови в переносице, процедил совсем тихо:

– А вы помните, сир, при каких обстоятельствах вы его изувечили? Чья кровь тогда в вас взяла верх? Вот потому и не зарастает его кость. Гниет, и вылечить не можем даже мы, – и, пока я ошеломленно хлопала ресницами и боролась с внезапно охватившей слабостью, продолжил: – Так вот, сир, наши соглядатаи донесли, что сегодня ночью Архивариус должен был встретиться с заказчиком на постоялом дворе «Хромой осел». Мы ждали до утра, но не явился ни тот, ни другой. Правда, там ошивалась какая-то подозрительная девица, но исчезла так же загадочно, как объявилась.

– Не узнаю свою охрану. Чтобы кто-то мог ускользнуть от вас? От Рагара не ушли бы.

– Мы не стали ее задерживать. Ясно, что это посредник. Хозяина двора мы раскололи еще вечером, он отдал нам пакет, который она должна была получить, и мы над ним слегка поработали, снабдили меткой. К сожалению, не вскрывали, хотя было любопытно, но на пакете стояла защита, и вскрыть его мог только заказчик. Мы хотели выйти через девицу на главных лиц. Но… – Таррэ вздохнул. – Вы правы, мы расслабились и не выполнили своих обязанностей, сир. Девица ускользнула, пакет тоже, и метка никак себя не обнаруживает, словно попала в магический кокон. Против вас выступили очень серьезные силы.

Я сцепила руки на колене и нахмурилась:

– Но что могло быть в пакете?

– Наверняка фальшивые документы. И еще не заполненные, судя по приложенной капсуле с чернилами. Вот ее мы изъяли, – Таррэ раскрыл ладонь с маленькой серебряной горошиной, размером с ноготь.

– А… зачем?

– Видите ли, мы уверены, что заказчик не узнает об этой предусмотрительности Архивариуса. Трактирщику приказано молчать под страхом смерти. Если старые документы будут заполнены свежими чернилами, это будет уже не идеальная подделка, и мы найдем способ определить ее. Мы уже вызвали мага, способного узнать время изготовления чернил. Стоит злоумышленнику воспользоваться полученными бумагами, чтобы проникнуть в ваше окружение, мы его узнаем.

Какая неприятность!

– Тот пакет, который оставила девица, нами тоже исследован, и слежка за ним установлена, – добавил Миар.

«А это уже неприятность для Архивариуса», – ухмыльнулась я. Не сработает мой перстенек, так злодея выследят вейриэны. А лучше и то, и другое. Мне тоже не нравится, когда кто-то тут, в моем государстве, мошенничает больше, чем король. Но перстень, по моим ощущениям, все еще лежал в потайном месте у трактирщика.

– Все это замечательно, но не искупает того, что вы все четверо оставили пост в погоне за эфемерными архивариусами и потенциальными заговорщиками. Я вынужден сам позаботиться о своей охране. И раз уж тут вспомнили об оруженосцах, то я займусь поиском подходящего. Никто из ваших кандидатур, увы, не достоин этой чести.

– Да и бред это – высший белый воин в оруженосцах у недоучившегося малолетки, – заметил Таррэ. – Но как глава вашей охраны…

– Я поставлю перед Регентским советом вопрос о смещении вас с этого поста.

– Поставить вопрос еще не значит решить его, – вейриэн сердито дернул белую прядь. – И кто же достоин занять этот пост, по вашему мнению?

«Никогда не показывай псам своих истинных желаний, – говорил в письмах сыну король Роберт, чья настоящая сила стала известна миру только в миг его смерти. – Пусть они поверят в ложную цель, тогда тебе легче будет достичь того, что ты на самом деле хочешь».

– Да хотя бы барон фьерр Гирт, – предложила я. – У него масса достоинств: и воин, и маг, и очень мне симпатичен, в отличие от вас.

– Все эти достоинства перечеркивает один крупный недостаток: Светлячок – иностранный шпион.

– И это я слышу от стража Белогорья? – рассмеялась я.

– Которое формально в составе королевства.

– Именно что формально. Но у меня такое ощущение, что вы отчего-то решили, будто Гардарунт вошел в состав Белых гор, а не наоборот. Вассальная клятва поставила бы все на свои места.

Таррэ дернулся, но непреклонно промолчал. Знаем-знаем, горы не встают на колени перед какими-то там малолетними королями, да еще и узурпаторами. И угрозу его помним. Но я не позволю посадить на трон ни Агнесс, куда бы она ни сбежала на самом деле, ни Виолу. Не об этом просил меня Роберт.

– Ну хорошо, – сделала я вид, что задумалась.

– Это должен быть маг, – поспешил с советом Таррэ. – Никто из равнинной аристократии не годится.

Думает, что загнал меня в угол? А мне только это и надо.

– Но тогда мне не из кого выбирать! Пожалуй, Эльдер…

– Дракона?! Нет! Если не хотите бунта придворных.

– С чего им бунтовать? Он такой милый, будет подкупы принимать в виде бочек меда… Что ж… В таком случае вам должно понравиться, если я поставлю на эту должность вашего лучшего друга Сиарея.

Какое же это наслаждение – пользоваться чужим оружием и превращать поражение в победу. Сиарей принес мне вассальную присягу в отличие от некоторых.

– Кроме меня, в Регентском совете есть кардинал, – заметил мой оппонент. – Вряд ли он согласится доверить безопасность короля снежному дьяволу.

– С вашим присутствием он как-то смирился.

– Ну еще бы! – по тонким губам вейриэна пробежала язвительная усмешка. – Темная страна – весомый аргумент. Но впечатления от визита Азархарта поутихли за месяц, и кардинал воспрянул духом. Что ж, фигура Сиарея – действительно компромисс между вашими и нашими интересами, и я постараюсь убедить совет.

Вейриэны откланялись. По мерцавшим льдистым глазам Таррэ стало ясно, что пакость от него последует незамедлительно. И зачем мне нервы трепать? Чтобы я сорвалась? Один раз уже было, и темный папа едва до меня не добрался. В Гардарунт он уже и не сможет прийти. Но защита огненного короля, пологом покрывшего эту землю, защитит ее и от темной половины моей крови. Меня просто разорвет надвое. Моя светлая половина против моей же темной, дай я ей свободу хоть на миг. Королевство, по сути, моя тюрьма, и я сама себе застенок. Так и живем.

Глава 7. Первое испытание Лэйра

Совсем избавиться от вейриэнов не удалось. Таррэ поставил на колени Регентский совет и вынудил отдать в его ведение Тайную канцелярию. Я согласилась: чем больше горцы будут заняты вне дворца, тем меньше у них останется времени на слежку за мной.

Таррэ перестал врываться в мою спальню и кабинет без доклада, дышать в затылок и шептать непрошеные советы на ухо, зато отрывался на тренировках, гоняя меня до седьмого пота и кровавых слез.

– Раз уж вы считаете, сир, что вам не нужны в охране высшие воины, учитесь защищать себя сами.

Я в подметки им не годилась, тут нечего и мечтать. Проигрывала каждую учебную схватку. Счастье, если удавалось хотя бы слегка зацепить мастера.

Не радовало и то, что Таррэ, вызвав Сиарея на тренировочный бой, уделал северянина так, что хоть снова отправляй его на излечение к принцу Игиниру.

После этого предатель Сиарей счел необходимым, чтобы вейриэны по-прежнему сопровождали короля в поездках по Гардарунту, стояли на страже у дверей покоев и за спинкой трона во время приемов.

Я не видела такой необходимости. Кто может мне сейчас угрожать, кроме самих вейриэнов? Шауны и инсеи притихли, и после введенных мер с магической «охрой» перестали ползти в королевство. Но в отместку наложили вето на все торговые операции. Торговая гильдия взвыла. Народ затянул пояса и ждал, когда созреет волшебный урожай.

Ради того, чтобы засеять согретые королевской жертвой поля, я в первые же дни смерти Роберта, еще не надев корону, поссорилась с Регентским советом, герцогами и кардиналом – крупнейшими землевладельцами королевства. Особенно кардинал. Припрятанное и сохраненное зерно никто не хотел сеять посреди зимы и не продавал моим скупщикам ни за какие блага. Золото для закупок мне дали в долг Белые горы. Таможенный сбор с инсеев тоже приносил уже ощутимые суммы, хотя Первосвященник в лице кардинала Трамаса еще упрямился. Но кому нужно золото, когда нечего есть?

Пришлось для наглядности поджечь у каждого сановного жлоба по амбару. В огненном хаосе никто не разобрался, что якобы сгоревшее зерно переместилось в мои закрома. Да, грабеж. Я могла бы и военной силой отобрать, но зачем мне гражданская война? А так списала происшествия на гнев покойного Роберта. И так усердно тушила огонь, что никто меня и не заподозрил, кроме Таррэ.

После пожаров напуганный кардинал решил, что все равно добру пропадать, спекулировать не удастся. И приказал сеять, что осталось. За ним и остальные решились. Еще недели две, и народу можно будет пожинать плоды моих тайных диверсий и забыть о голоде.

А еще через декаду, если удастся моя затея, мои руки не будет связывать ничего, кроме клятвы королю Роберту и договора с Белогорьем, и Регентский совет будет распущен.

За оставшуюся до празднеств декаду я еще несколько раз лазила в «карманы времени» и обчистила вечность на дополнительный месяц тайной жизни. Это ничтожно мало, но основное удалось: управлять фантомом на расстоянии, чувствовать его, даже не видя.

Физически он стал более совершенным. Я катастрофически не высыпалась даже в «карманах», но добилась, чтобы и вблизи его кожа, волосы, блеск глаз казались естественными. Уму непостижимо, на что я шла ради этой задачи – грабила кладбища!

Анатомические атласы – всего лишь картинки. А мне нужна реальная структура кожи, костей, мышц, расположение нервных волокон и кровеносных сосудов. И желательно не затронутых тленом. Мои воспоминания о жертвах на погребальном костре аринтов уже поблекли, да и мыслимо сразу запомнить состав человеческого тела?

С материалом для опытов мне помогал Эльдер – он замораживал свежего мертвеца, я утаскивала его в убежище и сжигала, запоминая каждую уничтоженную пламенем часть и воссоздавая по памяти… те же трупы, но уже полностью подчиненные моей воле. Была только одна загвоздка: в них не текла кровь, если их поранить. Тогда я не задумывалась, какую магию неосознанно примешивала к волшебству.

Снежный дракон, ворча и брезгливо морщась, забирал их и снова прикапывал. Глаза у него были круглыми от ужаса, но нотаций он не читал. Надо, значит, надо. Наверное, он тогда всерьез полагал, что я готовлюсь к штурму Темной страны, чтобы вызволить миледи Хелину из плена.

Для этих опытов была выбрана башня в скале на необитаемом острове, но все равно по столице, еще помнившей ужас перед владыкой Азархартом, поползли самые невероятные слухи. Таррэ с ног сбился, разыскивая наглого некроманта, плевать хотевшего на огненную защиту земли Гардарунта.

Точно так же, по крохотной частице, я сожгла полученные от Архивариуса документы, запоминая структуру бумаги, состав чернил, почерк и вид печатей. Было у меня подозрение, что вейриэны не обошлись конвертом и добрались до содержимого. И еще мне подумалось, что неведомый главный мошенник королевства мог поставить и какие-нибудь свои «маячки», дабы выследить заказчика. Я не спрашивала у Светлячка, как он сумел выполнить мою просьбу, но была уверена, что аринты не выдадут. К тому же барон не знал, что именно мне понадобилось подделать.

Спасибо Таррэ, предупредил о том, как он собирался следить за получателем конверта и выводить его на чистую воду. Я взяла свежайшие чернила и заперла их в двойную шкатулку. Ее наружные стенки существовали в моем времени, а внутренние – в ускоренном многократно мире, где время мчалось с немыслимой скоростью. Это был рискованный эксперимент, огненные маги ускоряли время вместе с собой, своей душой и сердцем. Но попытаться я должна была. Просить Архивариуса выдать мне чернила второй раз не получится: кольцо у трактирщика он так и не забрал.

* * *

За три дня до окончания траура мой Лэйр, как я назвала свою мужскую копию, был готов. Я отправила его в королевские покои вместо себя, а сама подсматривала через огонь за произведенным эффектом.

До чего же это оказалось непросто – наблюдать за фантомом изнутри и снаружи!

То ли из-за непривычной раздвоенности моего внимания, то ли еще по какой причине, но движения фантома казались мне чересчур резкими, жесты дергаными, а поздороваться он сумел только невразумительным мычанием и едва не грохнулся, запнувшись за край ковра, потому что я отвлеклась на подглядывание за реакцией ласха.

Эльдер красноречиво поджал челюсть и подобрал хвост, едва не расплавленный ногой Лэйра.

– Что с вами, мой опять невыспавшийся король? Да на вас лица нет!

– То есть как это нет? – выдавив из фантомного горла членораздельные звуки, я испуганно ощупала лицо фантома фантомной же рукой: может, глаза меня обманывают.

– И голос хриплый. Простудились?

– Немудрено в таком-то холоде! – намекнула я, точнее, Лэйр, на наглую оккупацию моих покоев северными магами.

– Но вы же здесь и не ночуете, не пропадать же зря королевским хоромам! – парировал ласх. Принюхался было к руке, махнувшей в попытке удержать равновесие (фантома слегка повело в сторону), но тут же отпрянул. – Э, да у вас жар! Огонь так и пышет!

– Уже почти сорок дней жар, а ты только что заметил?

Эльдер обогнул меня, рассматривая со всех сторон.

– Да вы и не дышите, ваше полуобморочное величество!

Ох. За словесной пикировкой я и забыла поддерживать иллюзию дыхания у фантома. Тут же его ребра усиленно заходили.

– А сейчас задыхаетесь, как при смерти, – заметил снежный дьявол. – Нет, не верю. Совсем не верю, что это – мой прекрасный, восхитительный, драгоценный король. Подделка!

И как дунул ледяным ураганом. Без предупреждения! А что будет, если встретятся огонь и лед? Правильно. От фантома не осталось даже жалкой лужицы – испарился.

Ничего, я запасливая. Следующий!

– Ты противный, жестокий, кровожадный драконище! – вылез из камина возмущенный, совсем как я, фантом-два. – Уничтожать-то зачем? Ты же на короля лапу поднял, убийца!

– На отражение, причем неудачное. На первый взгляд – как настоящий, но приглядеться – сплошной сгусток магии. Попробуйте по-другому, мой изобретательный сир. Начните не с тела, а с души.

– Ты предлагаешь мне поработать богом? И как создать фантомную душу, не подскажешь?

– Да без проблем подскажу! Лишь познать свою, существующую.

– Издеваешься?! – фантом-два возопил так громко, что в покои ворвался всегда бдевший новый глава моей охраны Сиарей.

– Ваше бессонное величество, что стряслось?

У Лэйра-два и Эльдера мгновенно образовались одинаковые, если не считать размеров, невиннейшие глазки.

– Ничего особенного, Сиарей.

– Его рачительному величеству опять коврика для меня жалко стало, – нажаловался Эльдер, прикрывая крылом влажное пятно, оставшееся от предыдущего фантома.

Сиарей с подозрением присмотрелся, шагнул ближе, но вдруг поморщился:

– А почему тут так разит мертвечиной? Где-то крыса сдохла? Разве их не всех повывели? Да и как могла хотя бы муха проникнуть сюда незамеченной? Эльдер, ты чувствуешь?

М-да. Опять провал. К сотворению человекообразных фантомов я подошла весьма основательно и разнообразно. Но, чтобы долго не мучиться, для Лэйра-два я воссоздала по памяти мужской труп и лишь придала ему внешность короля Лэйрина.

Дракон прищурился на фантома.

– Э-э… нет, не чувствую, – промямлил с непередаваемым выражением морды, соорудив что-то среднее между обескураженной и восхищенной. – Я, похоже, принюхался. А что, сильно пахнет?

– Ужасно! – снова поморщился чистюля Сиарей. – Надо осмотреть покои и основательно проветрить. И когда это ты успел принюхаться к дохлым крысам, Эльдер?

– Я, пожалуй, пойду к себе, – попятился к камину понуждаемый моей волей Лэйр. – Вернусь через четверть часа. Не люблю сквозняков.

«Уже лучше, ваше волшебное величество. Если бы не запах…» – между крыловых щупов Эльдера, топтавшегося за спиной начальника, пыхнула крохотная радуга, понятная только мне.

Ясно, трупы – не выход. За четверть часа, превратившиеся лично для меня в полноценные полсуток, проведенные натощак в «кармане времени», я доработала еще один фантом – мой шедевр. Если и этот окажется неудачным, придется оказать сопротивление герцогу Холле и Регентскому совету, надумавшему меня то ли женить, то ли для начала просто разоблачить вопреки даже мнению грозного деспота Таррэ.

С тех пор как на меня обрушился дар «огненной крови», я стала лучше понимать короля Роберта. На виду у всего мира он прожигал жизнь в пирах, охотах и войнах. Отдыхал он так от исследований, видите ли. Бурно отмечал свои тайные открытия, о которых никому не мог рассказать. Как же он был одинок на самом деле, боги мои!

У меня были хотя бы его записи, его запечатленный голос.

В тайных убежищах жил другой король – трудолюбивый и пытливый гений, изучивший почти все возможные в нашем мире науки. Только здесь я поняла, что тот рыжий могучий бык, кого мы знали под именем Роберта Сильного, был лишь огненной иллюзией. Он тоже создавал себе фантомное тело.

Сколько лет ему было на самом деле, невозможно представить. С его магической силой, от которой мне досталась лишь малая толика, он мог прожить в «карманах времени» не один век, а объем оставленных им трудов, тщательно классифицированных и снабженных картотекой, впечатлял. Сотни объемных гримуаров, исписанных каллиграфическим почерком с характерными для его руки остроконечными пиками рун и забавной завитушкой в конце абзаца. Мне жизни не хватит, чтобы все это прочитать.

И еще одна особенность объясняла безудержный характер рыжего быка и вспышки гнева: невозможно привыкнуть к перепаду времен, к долгому молчанию отшельника, где вокруг только книги, да еще бессловесная Дорри, и потом сразу попадать в бурлящий суетливый мир, терпеть окружение придворных льстецов, словно застывших в неизменном невежестве.

Я подавила желание ускорить течение времени в «кармане» и отхватить еще несколько часов. Тело требовало еды. Да и каждый уворованный у вечности час сокращал срок обряда и моей безопасности. Резерв тайного и свободного времени почти исчерпан. Я никак не ожидала, что Виолетта целый месяц будет жить при императорском дворе в статусе невесты! А как же внуки Роберта, которым я обязана передать корону?

Третье явление фантома народу произвело наконец нужное впечатление.

Сиарей ничего не заподозрил. Эльдер с подозрением принюхивался и приглядывался, даже лизнул украдкой. И только вознамерился попробовать на зуб, но тут бдительный глава охраны дернул его за хвост:

– Ты что себе позволяешь, малыш? Хвост оторву!

Мой роскошный фантом сверкнул зелеными глазищами и рыкнул:

– Сиарей, это мой дракон! Неприкосновенный! Мне и хвост ему отрывать.

Эльдер мигом прибрал предмет спора в лапы:

– Не отдам! Зачем вашему пылкому величеству моя краса и гордость?

– Чтобы ты больше по ковру не раскидывал, а я не спотыкался.

Фантом говорил и двигался вполне естественно, я даже залюбовалась и пропустила момент, когда в покои заявился Таррэ, оборвав доклад стражника на первых же звуках:

– На тренировку, ваше величество!

Сверкнул очами и удалился в полной уверенности, что я следую за ним. Вот этот момент у меня с фантомом не доработан. Как быть, если срочно потребуется замена иллюзорного тела на мое настоящее?

На тренировку я не явилась, разумеется. Кто такой Таррэ, чтобы приказывать королю? И что он мне сделает? Ни-че-го. Пока ничего.

Глава 8. Опасная проверка

Как многое, оказывается, можно заметить, когда наблюдаешь за собой и своим окружением буквальным образом со стороны.

Постепенно мне перестала мешать раздвоенность ощущений, когда я одновременно смотрела на мир глазами фантома и на него же собственными глазами из многочисленных факелов и свеч, горевших во дворце в любое время суток. Эту традицию завел еще дед Роберта, первый огненный король Астарг. Стереоскопический взгляд на мир открыл мне дивные нюансы и глубину отношений людей и нелюдей.

Я и раньше баловалась незаметными наблюдениями, но теперь могла смотреть сквозь зрачки Лэйра в лицо Таррэ и в то же время наблюдать за игрой спрятанных за спину ладоней вейриэна, обменивавшегося жестами со другими мастерами. Во время утренней аудиенции он послал им знак «Высочайшая бдительность». К чему бы это?

Или вот Светлячок. Когда мой фантом поворачивался к нему спиной, на лице барона Анира фьер Гирта прорывалось невероятное обожание. Свою любовь к Роберту он, похоже, перенес на его наследника. С этим надо что-то делать.

Канцлер, герцог фьерр Холле, всегда смотрит с отеческой улыбкой. Вейриэнам надо у него поучиться сохранять неизменное выражение лица. Как бы Таррэ ни оговаривал герцога, старик – один из немногих людей, всецело преданных мне и трону.

Камергер, граф Оллор, когда Лэйр отворачивается, меняет подобострастное выражение на деловито-сосредоточенное и вечно хмурит брови, обдумывая то ли королевские указания, то ли собственные проблемы. Этот тщеславный молодой аристократ с живым и гибким умом – мой ключ к задуманным реформам.

Лицо кардинала хранит елейную маслянистость, но в ее глубине просвечивает смертоносный яд. Это враг, можно не сомневаться. Тайный, влиятельный и опасный. Как и два герцога, чьи владения – на границах с инсеями и шаунами и где я прошлась огнем по амбарам. И жен они взяли из тех же краев. Это – будущие очаги нестабильности. Их надо давить сразу. Но как, если оба герцога и кардинал – в Регентском совете?

Я перешла к наблюдениям за начальником столичного гарнизона, нервно комкавшего в руках кипу бумаг: новые отставки наверняка. На днях этот бравый вояка плакался графу Оллору, что король-мальчишка, этот пещерный дикарь, не смыслящий в деле обороны городов и крепостей, разогнал всех его солдат по навозным ямам. Там им и место. Больше пользы. Но недовольство мной нарастало в самой нежелательной среде – вооруженной. А если учесть, задержки выплат жалованья, то и тут скоро будут проблемы.

– Ваше задумчивое величество, – донесся до моего слуха шепот Сиарея. – Все ждут вашего слова.

На губах моего фантома блуждала идиотская улыбочка, а взгляд немигающих глаз был пуст, как у нарисованной куклы. Я мигом стерла это досадное упущение и соорудила Лэйру внимательнейшее выражение лица.

– Какого слова?

Перевела взгляд Лэйра на топтавшегося у подножия трона церемониймейстера. Тот отчего-то утирал пот со лба, мял в руках длиннющий свиток и выглядел отчаянно трусившим. Его доклад о регламенте и расходах предстоящего празднества был мной благополучно пропущен между ушей.

– А, отдайте все это главному казначею, пусть проверит смету расходов.

– Значит, вы одобряете все мои предложения, ваше величество? – воспрянул духом церемониймейстер.

Лэйр повернул голову к главе Регентского совета.

– Мастер Таррэ, я так полагаю, Регентский совет этот список видел и утвердил?

– Кроме рыцарского турнира. И без того расходы колоссальные. Пир во время чумы.

– Не преувеличивайте, нам пока грозит только… белая чума. Я настаиваю на турнире! Это мой первый турнир! – Лэйр развернул плечи, задрал подбородок и этак с вызовом, громогласно заявил: – Должен же я выбрать даму сердца!

Как же воспрянула немногочисленная молодежь, присутствовавшая на приеме! Я почувствовала горячую волну их воодушевления. И как оскалился Таррэ, переглянувшись… с кардиналом! Тот словно этого сигнала и ждал, воздел молитвенно руки и прогнусавил:

– Никак не можно, ваше величество!

– Это почему же?

– Безымянный не даст благословения для участия ребенка, незрелого телом и… – под вспыхнувшим взглядом фантома кардинал проглотил подразумевавшееся «умом», – …э-э… плотью.

– Какие же претензии к моему телу? – усмехнулся Лэйр.

Вейриэны напряглись. По поросячьей роже страдавшего от ожирения кардинала расплылась сальная улыбка. Неужели подставится? – стало мне чрезвычайно интересно. Но нет, на повторение горных сплетен о моей женской сути духу у него не хватило.

– Позвольте напомнить, ваше величество, что вы несовершеннолетний по законам Гардарунта.

– Этого мне не позволяют забыть. Что ж, мастер Таррэ, – я повернула к нему голову фантома, но в глаза вейриэну смотреть пока не рисковала, сфокусировав взгляд на его переносице. – Тогда мне неинтересно тратить свои скудные сбережения на финансирование развлечения, в котором не смогу участвовать.

Граф Оллор и его молодые друзья издали разочарованный вздох, а Таррэ изобразил удовлетворение.

– Минуточку, мой король, – кашлянул в кулак герцог Холле, спрятав этим жестом улыбку. – Позвольте мне, как бывшему в своей далекой юности герольдом, внести уточнения. При старой династии равнинных королей, лет триста назад, был прецедент, когда некий безвестный рыцарь пятнадцати лет сумел стать победителем турнира. Его возраст обнаружился лишь тогда, когда по требованию короля он снял шлем и был узнан как его несовершеннолетний наследник. Победителей не судят, и с тех пор в правила было внесено такое положение: каждый высокородный фьерр, имеющий рыцарское звание, бреющий щеки и способный удержать в руке пику, может быть допущен к турниру вне зависимости от возраста.

– Но наш юный король еще совсем мальчик и не бреет щек! – сладким голосом заметил кардинал. Все-таки не выдержал. Или запланировал провокацию.

– Мастера Таррэ, Миар, Паэрт и Онис, вы бреете щеки? – Лэйр иронично поднял бровь. – Неужели и в вашем совершеннолетии и мужественности может кто-то усомниться?

Вейриэны отрицательно качнули головами и невозмутимо оглядели зал, но так, что все попятились, а кардинал затряс пухлыми щеками:

– Нет, нет, конечно, никто не усомнится! Но ведь речь не о них.

– Во мне тоже течет кровь горных долгожителей со стороны матери, – напомнила я устами Лэйра. – А уж со стороны отца… Азархарт, может быть, вообще бессмертный. По крайней мере, ни одна легенда, не говоря уж о хрониках, не говорила, что он когда-нибудь умирал. Но о его детях, увы, ничего не говорилось. Вряд ли они были бессмертны, впрочем. Исходя из логики: если у него армия бастардов, то за тысячелетия она заполонила бы всю сушу, моря и океаны мира Эальр, задавив Белые горы количеством.

Вперед выступил герцог Коиссин из враждебного мне лагеря, неприятнейший тип с длинным лошадиным лицом и занудным характером.

– Кстати, о горах, сир. До нас дошли весьма пикантные слухи, которые взбудоражили королевство… – он сделал эффектную паузу, якобы смущенную. Присутствующие оживились окончательно, запереглядывались. Паскудным ветерком пронеслись шепотки и подхихикивания. Видимо, кто-то еще был не в курсе сплетен и их спешно просвещали. – В местах, где вы выросли и где вас хорошо знают, утверждают, что король Гардарунта – женщина!

Вот оно и свершилось, Дигеро, – горько сжалось сердце. Мое, но не у моего фантома. Лэйр расхохотался, поднявшись с трона, выхватил меч. В наступившей тишине отчетливо прозвучал скрип стали по кожаным ножнам и мой злой голос:

– За такое оскорбление короля мой отец Роберт Сильный вырвал бы тебе мужское достоинство, герцог. Я дам тебе выбор, сэр Коиссин: самому перерезать себе горло или предоставить это мне.

– Но это были не мои слова! – побледнел мерзавец.

– Тогда голова тебе тем более ни к чему, если она не способна думать и говорить своими словами, – Лэйр скинул на сиденье трона вышитый колет, оставшись в рубашке, шагнул вперед, принимая боевую стойку. Весь такой решительный, в зеленых очах посверкивают гневные огненные искорки – залюбуешься.

Среди придворных поднялся шум. Донеслись голоса:

– Юный король не подпускает к себе слуг, даже лекарей.

– Он никогда не купается!

– Говорят, он носит повязку на груди, потому что грудь – женская!

– Его никто не видел раздетым. Даже когда он был ребенком!

Еще чего захотели! Раздетым! Я король, а не шлюха!

Вейриэны и ласхи, стоявшие в охране, подобрались. Таррэ стал колючим, как ледяная ель. Не в буквальном смысле, но от него так и разило опасной решимостью утыкать колючками сельтов любого, кто сделает шаг вперед. Он был осведомлен о готовившейся провокации придворных, сомнений не осталось. Но почему мне не доложил, горный гад?!

– Слышите, сир? – приободрился герцог Гайри фьерр Коиссин, почувствовав поддержку. – Да как же нам не сомневаться? Шесть принцесс были до вас. Вы с младенчества окружены тайной, непроницаемой завесой. Никто не видел вашего тела!

– Тело короля – священно! – возразил ему канцлер Холле, мудро продемонстрировав лояльность. – Нечего на него глазеть.

– Обнажи меч, сэр Гайри! – рявкнул Лэйр. – Или ты умрешь от моего клинка, как безродная шавка!

Гайри Коэссин считался неплохим бойцом когда-то. С тех пор он оброс жирком, и чванство в нем давно преобладало над умением. Мечом он владел плохо, это знали все. Поединок с таким соперником не делал мне чести. Но король Роберт писал в письмах к несуществующему сыну: «Не позволяй шакалам собираться в стаи. Помни: они боятся силы. Покажи им, что ты сильнее, если не телом, так духом. Покажи, что ты бесстрашен до безумия, даже если это не так. Больше, чем силы, они боятся только безумия».

– Я не подниму руку на короля! – взвизгнул сэр Гайри, пятясь к двери. – Да еще и на несовершеннолетнего!

– А кто сказал, что можно поднять шелудивый язык против меня? – наступал Лэйр. – Разве ты дрался за мою честь с тем, от кого услышал гнусные сплетни? Вижу, что нет! Ты их с радостью повторил!

И тут я осознала, что мой голос раздается не только из горла фантома – из каждого факела, горевшего в тронном зале. Ошеломительный эффект. Громовой.

У Гайри Коэссина подогнулись колени, он распростерся, подставив шею под меч. Он никогда не простит мне своей слабости. Никогда. Он затаит ненависть, и этот очаг будет тлеть, пока не вспыхнет черным огнем, объединившись с другой ненавистью. Я отчетливо понимала это. Но я знала и то, что он прав в своих сомнениях. И казнить его за правду – смертный грех против истины Мира и бунт против Бога. Как же ненавидела я в тот момент свою судьбу, свою мать и интриганов Белогорья, обрекших меня на жизнь во лжи!

– Я давал тебе шанс умереть, как мужчина, герцог, – с горечью сказала я, поднимая меч, чтобы снести склоненную голову.

– Ваше величество, я умру, как ваш верноподданный, но оружие против вас не поверну! Никогда, клянусь!

Что ж, его трусость была хорошо подана.

– Подождите, сир! – воскликнул Сиарей. – Позвольте мне сразиться за вашу честь. Против меня у герцога вполне поднимется рука. Не так ли?

Коэссин поднял голову и побледнел еще сильнее.

– С-со с-с-снежным дьяволом? – заикаясь, переспросил он и отполз на четвереньках. – Нет!

– Поднимайтесь, сэр Гайри, берите меч. Смелее! – ласково улыбнулся ласх, а в его волшебных глазах закружились звездные галактики.

Это будет чистое убийство, вздохнула я. И любви подданных ко мне не прибавит.

– Оставь его, Сиарей, видишь, он не способен драться, – молвил Лэйр, с высокомерным презрением глядя на раздавленного позором и страхом герцога. Вскинул голову, обведя взглядом ярко-зеленых глаз толпу придворных. Все, абсолютно все были недовольны и настроены решительно, даже граф Оллор. Они хотели знать правду и не уйдут, пока не узнают. В конце концов, имели на это право: ведь присягу они принесли королю Лэйрину, а не королеве Лэйрин. Горные интриганы добились своего.

Я криво улыбнулась, и улыбка отразилась на лице фантома.

– Благородные фьерры, ваши сомнения легко разрешить, а гнусные сплетни опровергнуть. Женская грудь, говорите? Повязка? Смотрите же!

Не успел Таррэ дернуться, рука Лэйра рванула ворот рубахи, разодрав ее до пояса. На совершенно мужской мускулистой груди с маленькими пятнышками сосков и тонкими черными волосками красовался безобразный, только что подделанный мной шрам, объяснивший бы слухи о повязке.

Светлячок сглотнул, жадно пожирая глазами полуобнаженное тело короля. И то сказать, выглядел мой фантом бесподобно. Жаль, что в зале не было ни одной дамы – было бы интересно посмотреть и на их реакцию для чистоты эксперимента.

У четверки когда-то невозмутимых вейриэнов лица едва не перевернулись – так высоко задрались их брови, а Сиарей восхищенно замерцал. К счастью, на них никто не смотрел, все любовались моим шедевром.

– Слава королю Гардарунта! – хрипло заорал иностранный шпион, барон Анир фьерр Гирт по прозвищу Светлячок.

Его поддержал десяток глоток спохватившихся придворных. Даже толстый кардинал вынужден был присоединиться. Но это был еще не окончательный мой триумф.

Лэйр вложил меч в ножны, с кошачьей гибкостью повернулся, подцепил колет с сиденья трона, но надевать не стал.

– Благородные фьерры! – возвысил он голос, чтобы перекрыть шум. Могла бы и не орать. Все факелы полыхнули и отозвались эхом. Опять перестаралась. Но зато добилась благоговейного молчания. И добила собрание. – Герцог фьерр Холле, я обдумал ваши слова. Турниру – быть. И еще… – я сделала многозначительную паузу, дабы все прониклись. – Сообщаю вам всем, что я намерен жениться в кратчайшие сроки. Соберите лекарей немедленно, дабы они удостоверились в моей зрелости, если это необходимо. Не будем откладывать.

Полоснув взглядом по ошеломленным лицам, король в сопровождении ласхов прошествовал к выходу, обойдя вставшего столбом, потерявшего дар речи Таррэ.

Вейриэны догнали нашу процессию уже у дверей покоев.

– Прошу немедленной аудиенции, сир! – с угрозой прорычал Таррэ.

– С чего такая срочность? Я еще не завтракал, – но ссорится было неблагоразумно, и я снизошла. – Впрочем, у меня есть пара минут, пока я переодеваюсь.

Допущенный в покои вейриэн вовсю разошелся за запертыми дверями.

– Вы с ума сошли, Лэйрин! – имел он наглость обратиться по имени и без титулов. – Что вы творите? Вы понимаете, чем обернется для вас полное разоблачение?

– Не понимаю… вашего беспокойства, мастер. Я же говорил: вы недооцениваете искусство моей матери.

– Прежде чем я допущу до вас лекарей, я должен сам убедиться, что искусство леди Хелины безупречно.

– Иначе что?

– Не вынуждайте меня выступить против вас, ваше величество, – голос моего врага упал до тишайшего шепота, но такого, что по спине пробежал озноб. Это как в горах, когда в ледяном безмолвии раздается едва слышный треск, на который несведующий и внимания не обратит. А через миг сдвигается гигантский панцирь и обрушивается безудержная смертоносная лавина.

– Вы с первого мгновения выступили против меня, – Лэйр пожал плечами, закинув в кресло колет и сдернул с себя лохмотья. – Подайте мне свежую рубашку, Таррэ, раз уж вы здесь. Как видите, камердинеров я не держу.

Высший воин обомлел от такого нахальства, а я восхитилась сама собой. Точнее, моим фантомным творением. И почему раньше у меня не получалось быть вот таким – решительным, гордым и плюющим даже на вейриэнов? Трусила? Память о наставнике меня держала? Почему же теперь так легко? Не оттого ли, что мне, развалившейся на ложе в башне и наблюдающей сквозь пламя свеч и зрачки Лэйра, ничегошеньки не грозит?

– Не забывай, Таррэ, что мы тоже чего-то стоим, – заметил Сиарей, скользнув между мной и разгневанным вейриэном.

– Жить надоело, ласх? – процедил белый воин. – Нас здесь четверо. Все твои двести дьяволов против нас не выстоят.

– Столько вокруг верноподданных и не очень рук, а никто не торопится подать мне рубашку! – проворчал Лэйр.

Миар, наблюдавший за нами, прислонившись к двери и скрестив на груди руки (знак высшего недовольства вейриэна, помним-помним), рассмеялся, скользнул почти неразличимым силуэтом к гардеробной и через миг появился с рубашкой в руках.

– Позвольте мне, ваше величество, по старой памяти.

Я вспомнила, сколько раз руки этого красавца прикасались ко мне, когда он вместе с Рагаром купал меня, одиннадцатилетнюю принца-принцессу, тер мочалкой спину и мылил голову, заворачивал в простынь, помогал одеться и читал сказки на ночь. И покраснела. На фантоме мое смущение никак не отразилось. Он величественно кивнул, позволив одеть себя.

– И все-таки позвольте нам убедиться, прошу вас, – шепнул Миар во время процедуры.

– Я стесняюсь, – невозмутимо ответил фантом.

– Представьте, что мы – ваши лекари, сир.

– Упаси боги от таких лекарей! – фыркнул Лэйр, ослабил завязку штанов, чтобы заправить рубашку, и… ловкие руки Миара сдернули с него штаны в мгновение ока!

Прежде чем фантом полыхнул яростным факелом, быстрые пальцы вейриэна успели ощупать королевскую мужскую плоть!

– ВО-О-ОН!!! – Лэйр взревел, обрушив на посягнувшего шквал пламени. Объятого огнем красавчика Миара отшвырнуло к дверям с такой силой, что створки распахнулись. Туда же, навстречу какой-то толпе во главе с герцогом Холле, вылетели выметенные огненной метлой остальные вейриэны. В коридоре раздались истеричные вопли: воины в кого-то врезались. Спальня превратилась в жерло вулкана. За ее пределами началась паника.

Под прикрытием пышущей жаром завесы я повернула голову Лэйра к Сиарею, прижавшемуся к стене. За тем, чтобы ласха не коснулось ни искры, я бдительно присматривала. Все-таки есть в этом величайшая несправедливость: единственные пока преданные мне существа были моей полной противоположностью. Лед охранял пламя. Чуден мир потомков великих айров…

– Ты как, Сиарей?

Он с трудом дышал, по его прекрасному, в тонких морозных узорах, лбу струилась влага, и узоры расплывались.

– Долго не выдержу, ваше яростное величество. Но вижу, вы на удивление спокойны!

– Я ожидал от них чего-нибудь подобного.

– Вы не перестаете меня изумлять.

Рукой Лэйра я сдернула с ложа покрывало, завернула его тело, словно в тогу, и резко погасила пламя. Коридор за дверью оказался пуст. Разбежались. Надеюсь, это происшествие заставит их всех если не любить меня, то бояться. Но душе-то нужен не страх. Душе и пылавшей в моих жилах крови нужна любовь. «Огонь не может гореть без любви, – говорил мне Роберт. – Иначе он начнет пожирать самое себя».

Сиарей отлип от стены, проковылял к двери и плотно закрыл совершенно не поврежденные огнем створки. Ни одна картина на стенах, ни завитушка позолоченной лепнины не пострадала. Только моя одежда и, надеюсь, вейриэны.

– Избирательный жар, – хмыкнул ласх, проведя ладонью по резной дверце. Плотно прикрыл и повернулся, внимательно вглядываясь в глаза Лэйра. Лицо Сиарея стало сосредоточенным, он свел ладони у губ, но не прозвучало ни звука – потекло радужное сияние, зрительная речь.

«Я предан вам душой и телом, мой прекрасный король, – мерцали цветные сполохи, порождая эхо в моем сердце. – Даже если бы наш возлюбленный господин Рагар не завещал нам служить вам до последней капли крови и разума, я выбрал бы вас своей госпожой, леди Лэйрин. Но как, скажите вашему верному слуге и, как говорят в равнинах, рыцарю, как вы смогли превратить ваше чудесное тело вот в это… не скажу, что безобразное, оно весьма красиво, но – не ваше тело! Прошу вас, не мучайте меня, скажите, что это временное явление! Ответьте мне зримой речью, потому что вейриэны не особо пострадали и уже ждут за дверью».

И я бы ответила, но обнаружила, что фантом не способен порождать радуги, расцветающие в моей душе. Он не мог передать ни отблеска, ни слова зримой речи!

Лэйр вздохнул:

– Я все понял, Сиарей. Потом объясню, но можешь не опасаться.

Ласх расцвел понимающей улыбкой.

Если вам никогда не улыбались ласхи или если вы никогда не видели солнечного морозного утра в заснеженном лесу, то будет сложно представить всю красоту этого дивного зрелища.

Их улыбка начинается с глаз, расцвечивая густые белые ресницы искорками, потом озаряются изнутри светом морозные узоры на щеках, и вся кожа начинает играть и искриться, как свежий снег под солнечными лучами. Может не дрогнуть ни черточка на их прекрасных лицах, а вас охватит ощущение радости и счастья. Ласхи, даже имеющие жутковатое драконье обличье, обожают улыбаться, прекрасно понимая, что становятся сиятельно-неотразимыми.

В ладонях Сиарея мелькнула радуга, сообщившая: «Благодарю вас сир, вы успокоили мое сердце. Но знаете ли вы, почему многоликие ласхи всегда узнают друга под любым обличьем?»

Лэйр поднял бровь:

– Нет. Объясни.

«Потому, мой драгоценный король, – ответил Сиарей россыпью маленьких северных сияний, – что мы чувствуем наш отраженный ключ в разделившей его душе. Иначе так легко потеряться среди северных снегов и вьюг и не распознать друга в тысяче обликов! Если мы доверяем другому сокровенный ключ, мы доверяем душу. Ее не подменить. Так вот. В том короле, кого я сейчас вижу перед собой, – лишь слабое эхо моего ключа. Отражение души, а не сама душа. Эта загадка не давала покоя в последние дни, но сейчас я начинаю понимать. Он – как Дорри, отразившая волю Роберта. Это не вы сами, прекрасная леди Лэйрин, это ваша воплощенная воля, не так ли?»

Жаль, что он не видит и не слышит, как я рассмеялась в своем огненном убежище. Дорри, гревшая мне бок, нахально забравшись с лапами на покрывало, недоуменно подняла голову и фыркнула. Хитрюги! И Рамасха хорош – не предупредил! И Эльдер! Может, для них все это естественно и они считают, что все должны знать таинства ласхов?

А там, в королевской опочивальне, Лэйр кивнул, и Сиарей, восторженно полыхнув, поклонился: «Я восхищен и преклоняюсь перед вашей находчивостью и силой, ваше изобретательное величество!»

– Значит, от вас никуда не скрыться, Сиарей?

«Можно скрыться, – ответил он. – Мы трепетно относимся к желаниям других. Если обладатель ключа желает остаться не узнанным или ищет полного уединения, он гасит его отражение в душе. Но и тогда его найдет тот, кто любит всем сердцем. К сожалению или к счастью, но окончательно след соприкосновения душ не стереть никому».

Пока мы с ним переговаривались столь необычным способом, в тишине из-за двери послышалась горестная, нарочито громкая жалоба вейриэна Миара:

– Нет, фьерр Холле. Я всего-то случайно прикоснулся к его величеству кончиком пальца, когда помогал переоблачиться. И он за это меня едва не сжег дотла! Теперь вы понимаете, почему он никому не позволяет к себе прикасаться? Да никто и не рискует. Он совсем себя не контролирует! Вспыхивает мгновенно.

– А вы его женить хотите! – добавил Таррэ. – Даже не думайте, фьерр Холле! Видели, что тут творилось? Да с его пылом от молодой жены лишь головешка останется в первую же брачную ночь!

Вот мерзавцы! Решили оставить короля без невесты, раз уже не могут помешать моему браку, который положит конец существованию Регентского совета. Я так разозлилась, словно и на самом деле была мужчиной. И спохватилась лишь под смешливым взглядом Сиарея, брошенным на возмущенного Лэйра.

Освидетельствование короля на зрелость прошло стремительно. Ожоги на лицах и руках грозных вейриэнов были столь красноречивы, что больше никто не осмелился ко мне прикоснуться. Притащенные за шкирку герцогом Холле лекари уперлись у порога, бросили издали взгляд на предъявленное им мужское достоинство фантома, дружно восхитились и торжественно вынесли вердикт: «Мужчина, без сомнения! И готов к воспроизводству рода. Чем скорее женим, тем лучше для всех!» – и вырвались из покоев, счастливые, что остались живы и здоровы.

Сплетни о том, что король Гардарунта – женщина, благополучно скончались.

Регентский совет вынужден был объявить о вакантном месте невесты короля Лэйрина. Но о моих страхах, что в первую же минуту сбегутся толпы девиц, желающих стать королевами, можно было забыть, благодаря тем же вейриэнам – за три дня, оставшихся до окончания траура по Роберту, не нашлось ни одной.

Все потенциальные невесты из благородных домов королевства оказались срочно помолвленными, а иностранные послы смущенно отводили глаза: мол, брачные переговоры – дело долгое, срочно не получится. Пока депеши с предложением руки и сердца дойдут, пока их рассмотрят правители и отцы невест, пока ответят – не один год пройдет.

Еще бы им торопиться. Кому нужен нищий король, да еще и огнедышащий?

По Гардарунту поползли жуткие истории. Одни утверждали: королевский, мол, поцелуй превращает человека в саламандру. Нет, возражали другие, в драконов и дракониц. Откуда что взялось? Вейриэна Миара, за пару дней вернувшего себе прежнюю красоту, сложно назвать человеком или саламандрой, да и не лез он ко мне с лобзаниями. Он лез хуже. И прощать наглости я не собиралась. И не только я.

Глава 9. Дуэль красного мага

Накануне основных событий, потрясших Гардарунт в очередной раз, Эльдер ворвался в зал совещаний с воплем:

– Быстрее, ваше вечно занятое величество! Они там друг друга убивают! А если он преобразится, праздники можно отменять! Некому будет праздновать! Сожрет полстолицы!

– Кто кого убивает? Кто кого сожрет? Где там?

– На Черном Пепелище!

Так теперь в народе назывался обширный пустырь, оставшийся на месте сгоревшей почти сорок дней назад Черной Часовни и окружавшего ее заброшенного парка. Проклятое место, где, как теперь я знала, королева Хелина и зачала меня от темного владыки. И зачем ее туда понесло? Я еще надеялась, наивная, когда-нибудь узнать всю правду о том, что привело в мир всю такую неправильную меня.

В тот вечер я находилась во дворце в истинном теле, прикрытом иллюзией мужественной внешности. Бояться-то уже нечего, а надо было отдохнуть от постоянного напряжения внимания, которого требовала поддержка фантома. У меня никак не получалось сделать его относительно самостоятельным, как Дорри. Без моего пристального наблюдения Лэйр шел вразнос, слепо тычась в стены, или застывал безмолвной статуей.

– Долгодумающий мой король, быстрее же! – возопил Эльдер.

Надев особые перчатки, защищавшие снежного дьявола от жара моих ладоней, я забралась на подоконник под печальными взглядами графа Оллора, герцога Холле и главного казначея, с которыми обсуждала детали предстоящих церемоний и перекраивала остатки казны. Меня тут же подхватил стремительный буран и унес в небеса.

Над пустырем поднимался черный клуб пепла, перемешанный с яркими белыми вкраплениями.

– Ненавижу это место, – вырвалось у меня. – Надо как-то избавить от него мою столицу.

– Отдайте его нам в пользование, и мы покажем, что такое настоящее искусство зодчества! – предложил Эльдер.

И я опрометчиво согласилась:

– Да забирайте!

Под пылевым облаком – магическим, как оказалось, поднятым специально и укрывшем драку от нежелательных глаз – мы обнаружили еще один буйный вихрь: сражавшихся на мечах Миара и Светлячка и секундантов в количестве аж девяти нечеловеческих лиц и одного человеческого. Таррэ, само собой, с присными, а также Сиарея с парой ласхов и троих аринтов – официальных послов восточных магов. Единственным человеком оказался сердечный друг барона фьерр Гирта, тоже бывший фаворит Роберта, кареглазый баронет фьерр Джер.

Сборище было так увлечено, что наше присутствие заметили только Сиарей, Таррэ и глава посольства аринтов Борогаст – внушительный богатырь с сединой на русых висках и во вьющейся бороде.

Повод для дуэли стал ясен, едва мы опустились в нескольких саженях от дерущихся. Не знаю, как пронюхал Светлячок о произошедшем (от Сиарея трудно ожидать болтливости, а вот Таррэ вполне мог провернуть еще одну интригу). Нанося удар за ударом по ловко уворачивавшемуся Миару, Анир хрипел:

– Да мне плевать, высшее ты дерьмо или белое! Ты не имел права лапать короля!

– А если это любовь, Анир? – хохотал Миар, уходя от натиска.

Я едва успевала следить за их смазанными движениями. Если бы за это время не научилась видеть малейшие изменения огненных сполохов и магических течений, то и вообще бы ничего не увидела – так стремительно перемещались дуэлянты и мелькало их оружие. У обоих были по мечу в правой, у Анира – длинный кинжал в левой, отсвечивавший алым, у Миара – еще более опасный сельт. Бесчестное оружие для дуэли, на мой взгляд. Малейшая рана, нанесенная сельтом, парализует жертву. Впрочем, Миар явно опасался кинжального удара от Анира. Интересно, что за оружие у аринта.

– Не тебе говорить о любви, горная сосулька! – парировал Анир, одновременно отражая контратаку вейриэна. – А то я не знаю, что высший белый воин отрекается от плотской любви. Вы все, можно сказать, добровольные кастраты в душе, если она у вас есть!

«Если болтают, то дерутся еще вполсилы, зря Эльдер меня торопил», – успела я подумать. На «кастрата» Миар очень сильно обиделся. Оскалился, как бешеный зверь, метнулся к Светлячку с ураганной силой.

Хрясь! – хрустнули и сломались столкнувшиеся клинки. Со страшной скоростью просвистели обломки – Таррэ едва успел отвести один от лица баронета. Тот так ничего и не понял, застыл столбом, кусая губы. Через миг сломались кинжалы, а дуэлянты схватились врукопашную, и им стало не до перебранки. Лишь Светлячок натужно сопел, пытаясь, как медведь, переломить хребет изящного Миара.

Насколько прекрасен был мастерский танец с мечами, настолько же отвратительна рукопашная. Я хранила непроницаемую вейриэнскую маску на лице, но в душе вздрагивала от глухих звуков, от каждого удара мощных кулаков по живой плоти. Магию оба не применяли.

Хак-хак! – дубасили они друг друга, словно упившиеся в трактире селяне. Глаз Миара уже заплыл, но он бил ребрами ладоней, словно лезвием топора, и получалось не хуже, чем таранные удары пудовых кулаков аринта – из рассеченной брови Анира закапала кровь. Оба, тесно сцепившись, покатились по земле и перепачкались в грязи, как боровы.

– Ну и зачем ты притащил меня смотреть на эту кабацкую потасовку, Эльдер? – жестокосердно возмутилась я. – Делать мне больше нечего? У меня скоро свадьба, готовиться надо! На ком-нибудь все равно женюсь, хоть на девке из простонародья.

Борогаст кинул на меня укоризненный взгляд. Тут оно и свершилось: Светлячок люто взревел, стряхнув насевшего на него Миара, и – я ошеломленно вытаращила глаза – аринт внезапно раздался вширь и ввысь, а вокруг ставшей огромной фигуры взвились алые протуберанцы, принятые мной в первый миг за языки огня. Откуда? Но это оказались длинные алые космы, вырывавшиеся из кожи аринта. Вмиг они покрыли его с ног до головы густой шерстью. Выделялись лишь светлые локоны на голове. Да и с симпатичным… уже не очень… лицом Анира творилось что-то непонятное: челюсти резко выдвинулись вперед, сверкнули клыки, и раззявилась в бешеном реве самая натуральная пасть. О боги!

– Только не это! – простонал Эльдер, попятившись. – Я же говорил! Предупреждал!

– Доигрались, – вздохнул Борогаст, снял с пояса кольцо аркана. Два аринта последовали его примеру.

А на поле боя стоял хруст: поймав отпрыгнувшего Миара за руку, красное чудовище переломило ему пальцы и ту же руку – в локте.

– Что ты творишь, Анир! – заорала я, пытаясь спрыгнуть с Эльдера.

Высоко пришлось бы прыгать: коварный ласх в мгновение ока взлетел и завис над полем боя, удерживая меня хвостом.

– Куда? Там сейчас и без вас жарко будет, мой неосторожный король!

А внизу творилось дьявол знает что: на рычавшее красное чудовище обрушился откуда-то взявшийся белый смерч, смяв его так, что хрустели ломающиеся ребра.

– Стой, Миар! – гаркнул Таррэ, и я поняла, что белый смерч и был когда-то красавцем с вишневыми глазами. Таррэ взмахнул рукой, в закатных лучах сверкнула искра сельта. В Миара тут же вонзились еще два подарка от его товарищей, а аринты в это время опутывали арканами мечущуюся и ревущую алую гору.

Через пару томительных минут на пепелище лежали бок о бок оба дуэлянта: парализованный Миар и связанный, но не смирившийся Анир. Борогаст, резанув себя ножом по запястью, поил его собственной кровью. Кошмарное зрелище.

– А кровь зачем? – мой голос жалко дрогнул. Хорошо, что слышал только Эльдер.

– Это же красные маги. Проснувшийся аринт иначе не угомонится, пока не насытится кровью врага. И все, что движется, будет считать врагом, если это не такой же аринт. Кровь старейшины ему поможет снова уснуть.

– Как же многого я еще не знаю о магии, – вздохнула я.

– Да когда вам узнавать, вы же то к своим похоронам, то к свадьбе готовитесь, – съязвил расстроенный ласх.

– Да, кстати, пора возвращаться, у меня еще куча дел!

– И вам их не жалко? – ласх устремился ко дворцу.

– Дел? А зачем их жалеть?

– Тел, ваше жестокое величество. Вон тех двоих.

– Нет, – решительно сцепила я зубы. Хотя Светлячка было жаль. За меня пострадал.

– Почему вы их не остановили?

– Потому же, почему их не остановили ни Борогаст, ни Таррэ. Это бой чести. Тут решают боги.

– Как многого я не знаю о людях. И богах! – фыркнул злой Эльдер.

Морозы тоже способны жечь, да.

– А вот какого демона там присутствовал начальник моей охраны?

– Вы же сами его отпустили отдохнуть до завтра, вот он и развлекался.

Точно, было дело. Но сутки я опять урвала у вечности в «кармане времени» и слегка запуталась в датах. Мне слишком многое надо подготовить, но я все равно не успевала.

– Огненная кровь уже меняет вас, мой торопливый сир, – грустно заметил Эльдер, совершая из вредности лишний круг над городом. – Какой же цветок расцветет из этого шипастого бутона? Надеюсь, что не ядовитый.

Сам весь в шипах, а меня упрекает! Впрочем, даже Роберту доставалось от моего снежного любимца.

– А что там такое внизу, Эльдер? – я пропустила колкость и отвлекла его внимание от моей персоны.

– Столица вашего государства Гардарунт, славный град Найреос, – гнусавым тоном простуженного ментора сообщил дракон.

– Эльдер! Вон там, у северных ворот! Там зажгли сигнальный костер, как при штурме! На нас напали!

– Что, опять Темная страна? – печально отозвался дракон, бывший явно не в настроении, и взлетел еще выше, лениво направляясь в противоположную сторону от ворот. – Я так надеялся, что у Таррэ ничего не выйдет, и вы остановите драку! Ведь он и Миар специально провоцировали Светлячка на потерю облика. Анир столько лет держался! Ему чуть-чуть оставалось до следующей магической ступени и звания старшего аринта, второго после старейшины. Он мечтал поучаствовать в турнире и помешать сговорившимся вейриэнам отбить у короля всех дам, если такие будут. Они тут такие козни строят за вашей спиной, эти белые! А вы…

– Возвращайся!

– Я и возвращаюсь. Во дворец.

– К северным воротам!

– А зачем они нам?

– Я приказываю! – рявкнула я.

Ласх соизволил глянуть вниз, на суетившуюся у городской стены толпу, присвистнул и ринулся, куда приказано, во весь дух.

Ворот как таковых уже не было. Стальная облицовка валялась на земле грудой проржавевших пластин, гвоздей и заклепок. Обнаженные деревянные створки стремительно чернели от гнили прямо на глазах и рассыпались трухой. От опущенной решетки осталась ржавая пыльца.

У стен за воротами собралась толпа, которую сдерживали стражники в ржавых латах. Внутри, на площади перед воротами тоже толпился народ, между взбудораженными и хохочущими людьми сновала помятая стража. Причем вся пешая и мокрая до нитки. И занята была тем, что поддерживала спадающие штаны и пыталась поймать метавшихся разнузданных лошадей. Седла, попоны, потники и поводья раскиданы были по всей площади. Сверху мне отлично было видно, как кое-кто из рачительных зевак волок на себе подобранные седла прочь по узким улочкам. Эльдер, сделав широкий круг над низкими крышами, рявкнул во всю пасть:

– А ну, положь имущество короля! У вора руки сгорят!

Кто-то побросал в страхе, кто-то, наоборот, прижал добычу и припустил так, что только пятки сверкали. Гнаться бессмысленно.

При виде короля верхом на снежном дьяволе народ на площади потеснился к краям, но удирать не стал. Совсем страх потеряли. Половина мужчин щеголяла голыми торсами и выжимала сырые рубахи, у баб мокрые платья облепили фигуры так, что и раздеваться не надо. Стыд тоже потеряли.

Я выцепила взглядом командирский значок на ржавом шлеме полураздетого разгильдяя с пунцовой то ли от стыда, то ли от натуги рожей – начальника караула, что-то оравшего солдатам. Мундир на нем был распахнут, ни одной пуговицы на месте. Ремень на штанах без пряжки, меча нет. Впрочем, обезоружены все, а на мостовой валяются подозрительные рыжие обломки.

– Смирно! Слава Королю! – разобрала наконец вопль сержанта.

Солдаты вытянулись… придерживая пояса.

– Что тут происходит? – мой резонный вопрос.

– Нападение, сир! Неизвестный инсей взял штурмом ворота, ворвался в город и как сквозь землю… Задержать не смогли. Ищем, ваше величество! Всю стражу подняли… которая еще осталась.

Ишь, не преминул подколоть. Короля! Слышал бы Роберт. Я даже знаю, что он посоветует: надо чаще рубить головы.

– Один маг взял штурмом город, обезоружил всю стражу и скрылся? – уточнила я.

– Так точно, сир! – побледневший под моим взглядом сержант вытянулся по струнке, руки по швам. Штаны съехали под громовый хохот толпы. Несчастный мигом подобрал, но до ушей уже долетели язвительные характеристики сержантского экстерьера.

Я подняла глаза на толпу и так полыхнула, очертив расплавленным огненным взглядом круг у самых их ног, что люди наконец опомнились. Повернулась к сержанту.

– Наши потери?

– Ни ранеными, ни убитыми нет. Я сразу вызвал подмогу сигнальными огнями, сир. Патрули прочесывают город.

А столица накануне праздника. Съехались на зрелища все, кто еще способен их оплатить. Тьма чужаков, гостиницы запружены, даже под стенами шатры разбиты, благо, жара царит летняя.

Из толпы раздался свист, улюлюканье:

– Так ты его и поймал, голозадый!

– Да ты правду, правду доложи королю, остолоп!

Я прищурилась на правдолюбца. Дядька за тридцать, с брюшком, лицо круглое и доброе, рукава сюртука в белой пыльце, на лбу красная полоска от отсутствовавшего головного убора.

– Вот ты и доложи, пекарь, – приказала.

– Во как! – восхитился он, ничуть не испугавшись. Сделал шаг вперед, поклонился низко. – Как догадались-то о моей гильдии, ваше величество, а? Я ж без колпака вот…

От него я выслушала удивительную историю, а толпа активно подсказывала то, чего пекарь увидеть не мог. Пока он рассказывал, подошел свежий отряд стражи на смену, потом второй, и слушателей все прибывало.

Итак, на закате в город попытался въехать одинокий всадник лет двадцати (цвет волос, глаз, одежд описывался по-разному почти каждым очевидцем, но сержант утверждал – волосы светлые, цвета соломы, это точно, а вот глаза непонятные, но скорее синие, чем зеленые, а может, и серые или черные). Пошлину заплатил, как полагается, за себя и двойную – за коня. Стычка произошла из-за того, что пришелец не пожелал пачкать рук «охрой», чтобы получить «чумной билет». Эта процедура, видите ли, унижает его честь и достоинство. Он, знаете ли, грамотен, и вместо отпечатка вполне может поставить роспись, дабы его личность была удостоверена. Стража, разумеется, взяла в пику подозрительного уклониста. И на всякий случай закрыла ворота.

«Что ж, раз меня не пускают в этот город по-хорошему, как гостя, и посягают на чистоту моих рук, вам же хуже. Я возьму его штурмом и войду, как полагается благородному фьерру», – громогласно поклялся незнакомец.

И взял в течение пяти минут.

Это была ужасающая новость: крепостные стены оказалась беззащитны перед одним-единственным сильным магом-инсеем! Мерзавец поднял воды огибавшей город реки и пустил их на ворота в виде табуна водяных коней. Вал захлестнул ворота, и все железо мигом проржавело, а дерево сгнило. Ворвавшись внутрь, водяная армия обрушилась на немногочисленную стражу, едва ее не утопив, а со всеми металлическими предметами обмундирования и вооружения случилось то же, что с воротами.

Сам маг, обезоружив караул, беспрепятственно пронесся на белоснежном крылатом коне в город и был таков.

– На белоснежном и крылатом, говоришь? – услышала я за спиной голос Таррэ.

– Так точно, сэр рыцарь! – отчеканил бравый мельник не хуже сержанта.

Чуть повернув голову, я заметила, как поморщился вейриэн на это оскорбительное для высшего белого воина обращение.

– Позвольте нам заняться этим нарушителем, сир, – попросил Таррэ. – Городская стража тут бесполезна.

Я подавленно кивнула. Один-единственный инсей разнес мои ворота в прах!

И – как назло, ведь все беды приходят сразу – я внезапно почувствовала, как сдвинулся с места перстень, оставленный мной в оплату Архивариусу. Но мне было уже некогда за ним наблюдать. Никуда не денется.

Когда я вернулась в зал совещаний через то же окно, все оставались на своих местах – и герцог Холле, и граф Оллор, и казначей, и прочие лица.

– На чем мы остановились, фьерры? – спросила я, усевшись в кресло как ни в чем не бывало. – Планы придется немного изменить. Расходы урезать вдвое (церемониймейстер схватился за сердце), а освободившуюся сумму направить на укрепление гарнизонов и защиту Найреоса.

До утра мне надо было еще совершить кучу дел.

Посетить скромную модистку на окраине столицы и забрать платья, перешитые из устаревшего гардероба леди Лореи.

Потребовать у Таррэ очистить город от инсеев. Какие могут быть праздники, когда столица оккупирована вражеским магом? Если маг не будет найден к утру, народ будет знать, кто повинен в отмене торжеств – вейриэны.

Доделать огненные доспехи для Лэйра, потому что все имевшиеся в оружейне мне не подходили как специально. Даже те, которые заказывал для меня Роберт перед смертью, вдруг странно усохли. Таррэ этой мелкой пакостью меня не отстранит от турнира.

Посетить учителя танцев на другой окраине столицы, ибо при тренировке с Сиареем выяснилось, что в меня прочно вбита роль ведущего в паре. Для Лэйра хорошо, для меня – ужасно. Я должна быть настоящей дамой. За час этого не добиться, увы, но не опускать же руки!

Посетить официально болезного барона Анира фьерр Гирта, пострадавшего за мою честь.

Потребовать у Таррэ усилить поисковые отряды аринтами и ласхами. Если вражеский маг не будет найден и торжественно казнен утром, казнить придется самого Таррэ. И не надо смеяться. Если церковь объявит охоту на ведьм, то колдунов и демонов тоже переловят. В королевстве только один законный маг – король.

Посетить Светлячка тайно второй раз и поговорить.

Раздобыть и спрятать карету, неучтенную казначеем.

Потребовать, пока не забыла, у Таррэ отчета о наблюдении за пакетом, оставленным в трактире таинственной незнакомкой и ненароком поинтересоваться, где же его эксперт по чернилам. И потребовать найти этого наглого разрушителя врат и четвертовать, наконец! Моя жизнь в опасности, не говоря уже о жизни потенциальной невесты. Кто же не знает, что инсеи охотятся на невест и жен огненных королей?!

Раздобыть лошадей, кучера и лакея. Чтобы они были готовы явиться по свистку Эльдера. Эту часть подготовки Эльдер и Сиарей взяли на себя, а также карету и жилье для «таинственной незнакомки».

Забрать у башмачника бальные туфельки.

Выбрать оруженосцев для Лэйра. Лучше бы трех, по статусу. Но хватит и двух. Одним из них стал человек, баронет фьерр Джер. А вторым – ласх из армии Сиарея.

Но мой друг настаивал как минимум еще на одном воине в моей, именно моей, а не королевской, охране. И хорошо бы еще и мага.

– Где же я их возьму! – вздохнула я, когда мы с Сиареем в моих покоях последний раз перед завтрашним днем планировали СОБСТВЕННЫЙ праздник. – Мне нужен такой слуга, о котором бы не знал Таррэ, которого ни разу не видели во дворце. И у меня есть на примете, правда, не воин и не маг.

– Позвольте я представлю вам именно такого воина и мага. Его еще никто не видел, уверяю. Мы берегли его как раз на такой экстренный и таинственный случай. Он уже тут, спрятан в купальне, прошу прощения за такую вольность, ваше уставшее величество.

Я действительно уже на ногах еле держалась: разговор происходил в моих покоях уже далеко за полночь. Сиарей выглянул за дверь купальни и вытащил за руку невероятно смущенное чудо – синеглазое небесное создание лет четырнадцати с беленьким, расписанным морозными перышками ангельским лицом и пушистым ореолом кудрявых волос.

– Ну какой же из этого цыпленка воин! – расстроилась я.

– Замечательный из меня воин, смею уверить ваше недоверчивое величество! – обиженно ответил мне… голос Эльдера.

– Боги мои! – я рухнула в кресло. – И это на тебе я ездила все эти годы?!

– Всю холку стерли-с! – подмигнула синяя звездочка.

Я покраснела. В каком только неприглядном виде не представала я перед этим северным ребенком!

– Не возьму. Он маленький.

– Как ездить на мне без передышки, так ничего не маленький. Да я старше вас раза в два. Мне уже скоро тридцать!

– Но ты явно несовершеннолетний!

– От такого же и слышу, – огрызнулся дерзкий нахал и спохватился, – э-э… сиятельный сир.

– Таррэ сразу меня раскусит, как только увидит твое северное расписное личико, пусть и неучтенное.

– А как он увидит? – недоуменно моргнули звезды. И сияющее личико потускнело, узоры полиняли до полного исчезновения, кожа из атласно-белой стала бархатисто-розовой, а на носу высыпали крохотные веснушки. Волосы и глаза потеряли радужный блеск, посерели. Передо мной стоял уже вполне обычный, разве что очень миловидный и бледненький мальчишка. – Ну вот как?

– Что ж, в качестве пажа – вполне сгодишься, – согласилась я. Деваться все равно некуда. – Но тогда мне нужен еще слуга, попроще.

Сиарей откланялся, оставив Эльдера охранять покои изнутри. Мальчишка, чтобы не смущать меня, сразу обрел обычный драконский вид, по-кошачьи разлегся на ковре и свернулся калачиком, водрузив морду на хвост.

– Могу я спросить, ваше задумчивое величество?

Я кивнула, подойдя к камину. Дорри тут же подняла голову из углей и сунула нос мне в ладонь.

– Я все понимаю, вам надо избавиться от Регентского совета и потерявшего последнюю совесть Таррэ. Но как же ваш обряд с Робертом? Разве вы его разорвете? Ведь брак – это не шутка.

– Нет, конечно, – улыбнулась я, поглаживая короткую шерсть на выпуклом лбу гончей. – Обряд запрещает интимные отношения, но ничего не говорит о фиктивных браках. По сути, брака не будет, а древних айров всегда интересовала суть, но не видимость.

– Тогда я за вас спокоен, ваше многомудрое величество.

«Если бы я была мудрой, – подумала я про себя, – то давно ушла бы к владыке Азархарту, как ушла моя мать. Не верю, что она не понимала, куда идет. Какую жертву она опять принесла? Ради чего разыграла королевский гамбит? Я должна узнать. Но не сейчас. Позже. Ей надо еще потерпеть. Если бы я была мудрой, то сумела бы взять у отца силу, которой мне так не хватает. Но Роберт предусмотрел и это, связав меня обрядом. Хотя, кто знает, что подразумевал мой наставник Рагар, когда говорил о пешке, которая должна дойти до конца, чтобы стать королевой? Настоящей королевой, а не фальшивым королем. До конца – это в тыл врага Белогорья. В Темную страну».

– Вы засыпаете уже стоя, мой волшебный король, – шепнул Эльдер. – Ложитесь, я переберусь в купальню, там тоже есть коврик.

– Нет, я лучше в убежище. Дорри меня разбудит вовремя. Она загрызет, если не встану.

Эльдер сочувственно вздохнул, а я шагнула в камин.

Глава 10. Охотники и добыча

Где взять нужного слугу, я давно знала. Если сумею уговорить Каниса.

Уже в убежище, забравшись в купель, чтобы снять усталость, я прислушалась к искорке, горевшей в рукояти кинжала, с которым мальчишка не расставался. Табунщики, вышедшие в ночное, еще не спали, обсуждая вечернее происшествие у северных ворот и продажу лошадей: на них огромный спрос из-за предстоящего турнира. Рыцари отдавали последние деньги за хорошего коня в надежде выиграть приз. А завтра цена еще подскочит.

Мне надо поторопиться ради экономии средств: запасы Роберта, спрятанные по убежищам, не бесконечны. Но табунщики не разжигали огня. Зачем, если ночи светлы и теплы, как парное молоко?

Я переключила внимание на перстень для Архивариуса.

Он двигался какими-то странными скачками. Потом раздался тихий свист и хриплый мужской голос:

– Ко мне! Хорошая псинка… Госпожа, тут под ошейником пакет.

И ответ тихим женским голосом:

– Не прикасайся голыми руками, дурачина. В трактире белые дьяволы побывали.

– А как взять?

– Ножом разрежь. Нам нужно то, что внутри. А собачка пусть дальше бегает, но лучше бы ей где-нибудь околеть.

Тут до Архивариуса еще долго, и я вернулась слухом к табунщикам.

Ах, как вовремя! Моего Каниса кто-то уже нанимал! Вместе с конем!

– С бабами больше не связываюсь! – отрезал мальчишка.

– Ни за какие деньги? – прозвучал расстроенный девичий голос.

– Да откуда у вас деньги, монашки!

– Я заплачу двойную цену. Завтра же. Нам только в город попасть! Видишь, мои сестры совсем на ногах не держатся. И… за нами погоня. Разбойники, понимаешь?

Старший табунщик – видимо, дед Каниса – расхохотался:

– Ну какие тут у нас разбойники! Выдумала тоже. Да ни одного после ночи Святых огней не видно.

– Зато разбойницы не повывелись. Вы нам хотя бы лошадь продайте. Наша вторая пала в дороге, а на одной мы втроем далеко не уедем. Тут осталось-то всего ничего.

Эх, достал бы Канис спрятанный под курткой кинжал, я бы увидела нанимательниц. Голос показался мне чем-то знакомым.

– Деньги вперед!

– Мы сможем только завтра.

– Ну, тогда завтра и приходите за лошадьми.

– Пошли, сестра, – вмешался второй девичий голос, более резкий, но тоже поразительно знакомый. – Нечего на них время терять. Настоятельница вот-вот нагонит. Под стенами еще успеет поймать, а внутри – обломится. У меня в Найреосе куча друзей осталась. И я такие ходы и крысиные норы знаю, не найдут!

– Крысиные? Упаси, боже! Подожди, Бес. Лиль ногу подвихнула. Не уйти нам, – и девица принялась за уговоры. – Вы, люди добрые, поймите. Перед вами тут стоит подруга нашего короля Лэйрина – вот она. И она любит его без памяти. А он забыл о ней и жениться собрался, гад такой! Ну, мы ему еще припомним, что он влюбленную в него девушку бросил! Лиль, откинь капюшон. Пусть запомнят, что отказали в помощи будущей королеве, пока еще баронессе Лилиане фьерр Холь.

Я подскочила, расплескав воду из купели на пол. Не вытираясь – некогда! – попыталась одеться и запуталась в тряпках. Лилиана! Жива! И едва не пропустила весьма любопытную реакцию старого табунщика.

– Фьерр Холь? – воскликнул старик. – Неужто правда? Поклянись, девица, что ты и впрямь носишь это имя!

– Клянусь небесами, это мое имя! – донесся дрожащий голос, несомненно принадлежавший моей подруге Лилиане.

– Канис, оседлай для баронессы и ее подруг трех лучших коней из нашего табуна. Сопровождать не доверю, хватит. Пусть батька твой тряхнет толстым задом. Анрик! Просыпайся! Давай-давай! Помогай с упряжью. Госпожа Лилиана, денег не надо. Не возьмем. В память о вашем отце. Он ведь нищим на службе у Роберта, потомка Астарга Огненного, помер? Вот то-то. Заплатил он уже за все, считай. Вот клячу вашу здесь взамен оставьте, и сочтемся. Анрик, шевелись быстро!!! Ну, да помогут вам наши древние боги.

Рукав рубашки треснул. Демоны! Как не вовремя!

Кое-как одевшись и впопыхах едва не забыв о личине, я ворвалась в королевскую спальню и, конечно, наступила на привольно раскинувшийся по всем хоромам длиннющий хвост Эльдера. Он взвыл:

– У-ууу, мой хвостик! Моя девичья краса!

– Эльдер! Немедленно дуй к западным воротам. Там Лилиана! И, кажется, мои сестры Беатрис и Берта. Они вздумали женить меня на фрейлине моей матери, представляешь?

– Что-о?! – ласх, демонстративно дувший на обожженный хвост, забыл обижаться и вытаращил глазищи. – Но как вы узнали, о, полное тайн величество?

– Некогда объяснять! Ты тоже далеко не все тайны мне докладываешь. Лиль никак не входит в мои планы, понимаешь?! Они еще не знают, что все ворота заперты, кроме северных, но там усиленная охрана. А за девчонками кто-то гонится.

– Помочь им пройти в город?

– Ни в коем случае! Пусть их поймают! Проследи, кто ловит, зачем и чтобы их не обидели. Потом со всеми разберемся.

– С вами не соскучишься, мой сумасбродный король! – хохотнул снежный дракон и исчез в небесах.

Ему смешно, а мне хоть разорвись.

Но, пока я устраняла неожиданную опасность со стороны сестриц, моего пастушонка все-таки нанял в оруженосцы какой-то бродячий рыцарь!

Я спохватилась, почувствовав, что драгоценный камушек на кинжале Каниса трогают чужие руки, затмив мне пальцем весь обзор. И услышала обрывок разговора.

– Только поаккуратней! Он очень острый. Видишь? – говорил кому-то пастушок.

– Вижу, – ответил ему незнакомый молодой голос.

– Это мой! Честно заработал, клянусь! Ты не пожалеешь, что взял меня в оруженосцы. И кони у нас – отличные, даже король позавидовал бы. Мы с отцом и дедом их берегли. Сами голодали, а овес им – лучший брали.

– Откуда у вас такой чудесный табун? Я тут всю округу объехал, а нашел лишь у вас настоящих боевых коней для турнира.

– Все, что осталось от состояния деда. Разорились мы осенью почти до нитки. Живы, и ладно.

– Ты хоть знаешь, какой у тебя дорогой кинжал, дружище?

– А то! Я в оружии разбираюсь. А девчонка, которая им сдуру расплатилась, видно, совсем неграмотная – не понимала, что отдала. Не хотел я брать, но не устоял. Подумал: зачем ей такая вещь, если все равно ничего в ней не понимает? Еще отдаст какому-нибудь свинопасу, и тот будет им свиней резать. Кощунство это.

Хорошо, что никто не видит, как я покраснела. Кинжал я прихватила из башни с тайной оружейней короля Роберта и не особо второпях рассматривала. Заметила лишь изящные узоры на клинке и рукояти. Кстати, хорошо, что напомнили мне об оружии. Надо подобрать для Лэйра что-нибудь достойное.

И я отправилась в убежище с сокровенной оружейней, ни на миг не выпуская из внимания искорку в алмазе кинжала.

– Продай мне этот кинжал, Канис, – предложил незнакомец, – я заплачу в два раза больше, чем тебе предложит самый щедрый оружейник.

– Да сегодня ночью все с ума посходили, что ли? То за лошадей двойную сумму предлагают, а мы их даром отдаем. То за кинжал… Не продам!

– А за тройную цену? Только представь, какого отличного скакуна вы купите за такие деньги!

Дед Каниса, сидевший где-то поблизости, кашлянул:

– К-ха… Ты, внучек, подумай…

Тот чуть не заплакал.

– Ну зачем тебе этот кинжал, сэр рыцарь? У тебя, вон, своих два на поясе. И мечи. А у меня отродясь не было настоящего оружия!

– Понимаешь, дружище, это хоть и настоящий, но женский кинжал. Смотри, какой он легкий, а какая тонкая и короткая рукоять – специально для изящной дамской руки. И какие лилии вплетены в узоры. И тебя, и меня засмеют, если увидят у моего оруженосца дамский стилет.

– А тебе тогда зачем?

– Я бы подарил его своей матери. Для леди это оружие идеально подходит. Не хочешь продавать, может, поменяешь? На мой кинжал. А впридачу я дам вот этот кошель с белым золотом. Тут и на элитного жеребца хватит. Решай быстрее, к нам тут гости, похоже.

Каково, а? Уже к «нам»!

– Согласен! – быстренько сообразил мальчишка.

И дался рыцарю этот кинжал! Как я теперь Каниса разыскивать буду, если понадобится?

В этот момент покупатель отвел от рукояти палец, все это время закрывавший мой камушек, но я не успела разглядеть ничего интересного, кроме клочка светлых волос на фоне жемчужно-молочного неба. Кинжал переместился в ножны, и перед глазами возникла знакомая панорама берега реки с вившейся вдоль него ленточкой тропы. А вот вдали на тропе появилось нечто весьма любопытное – мчавшиеся во весь опор вейриэны. И было их не трое, как должно быть, если вспомнить, что Миар со сломанной рукой где-то отдыхает от интриг, а с десяток!

Так-так. Таррэ втихаря нарушает наш договор?

Будь благословенна та ночь, когда я отдала дорогущий кинжал пастушонку за не стоящую такого дара услугу! Он себя вполне окупил. Надо будет еще что-нибудь подарить везучему мальчику.

Из-за этих шпионских подслушиваний уходило драгоценное время: доспех для Лэйра я планировала соорудить в «кармане времени», но тогда я перестану слышать реальный мир, а там столько любопытных неожиданностей!

Мои руки тем не менее не бездействовали и переделывали латы, уничтожая негодные старые и воссоздавая из них новые, шире в плечах и уже в талии. Железо было отвратительное. Такое и ножиком для чистки яблок можно было проткнуть. Я переплавляла и совершенствовала его прямо на Лэйре, следя за тем, чтобы все сочленения доспеха были плотными, но гибкими, и не образовалось щелей, куда могли проникнуть меч или пика. Жутко громоздкое сооружение. Проще было переделать сам фантом под готовые латы, если бы они не сгнили каким-то странным образом, как обнаружилось при переделке.

А между тем на лугу, где мирно пасся поредевший за ночь табун лошадей, происходил оживленнейший диалог, и я еле сдерживалась, чтобы не плюнуть на доспехи и не поймать Таррэ с поличным.

– Белые дьяволы! – перепугался Канис.

– Не бойся, парень, они тут не у себя дома, – процедил незнакомец с такой злостью, что я даже простила ему временное присвоение моего будущего слуги.

– Вот-вот! – поддакнул старик. – А разгуливают, как у себя в ледяном аду! Костра на них нет!

Таррэ подлетел стремительно и остановился так неудачно, что я перестала его видеть: ракурс обзора из камушка был не ахти какой, к тому же неизвестный рыцарь не соизволил подняться.

– Вот ты где! – констатировал белый воин. – А мы тебя ищем! Весь город уже перевернули! Правильно Онис предположил, что ты пойдешь другого коня искать, менее приметного. И конечно, лучшего, а значит, к Йону Конопасу.

Надо же, а мне Таррэ говорил, что в поте лица наглого вражину инсея разыскивает!

Ответом ему было лишь испуганное сопение Каниса и покашливание его деда. Нехороший, кстати, кашель. Надо на старика попристальнее посмотреть. Позже.

– Яррен, я с кем разговариваю? – поинтересовался вейриэн.

– Понятия не имею с кем, – ответил рыцарь с убийственной насмешкой в голосе. – Может, с духами? С нами тут никто не поздоровался, нам тут никто не представился. Вы кто такие, фьерры?

– Прекрати юродствовать, Яррен. Благородному фьерру не пристало.

– Ты меня с кем-то путаешь, мастер. Фьерр – это уже не ко мне. А ко мне теперь можно и без таких церемоний. Посвистеть, как безродному псу – фье. И решить, что прибегу на свист.

– А разве не прибежал?

– Не к тебе, не надейся. Я тут вообще-то на праздники пришел поглазеть. На людей посмотреть, себя показать.

– Да уж, показать! – хохотнули вейриэны.

Таррэ спешился: я увидела его ноги в мягких узорных сапогах, остановившиеся в двух шагах от рыцаря.

– Так вот на что ты злишься, Яррен. Подумаешь, лишили статуса.

– Статуса?! Это теперь так называется? Ты заставил мою мать отречься от сына, а лорда-риэна – вычеркнуть меня из рода!

– Это лишь формальность. Дар остался при тебе, следовательно, и род. Лишение лордства – самый малый откуп за твои выкрутасы в империи. Скажи спасибо, что у тебя голова цела осталась и на плечах. Если бы не мои связи, живым бы тебя северяне не выпустили.

Я замерла: так он горец, этот рыцарь? Риэн? Так-так… без моего на то ведома и дозволения разгуливает по королевству.

– Так я и думал, что это тебя мне надо благодарить за унижение, Таррэ, – сказал Яррен. – Что ж. Память у меня хорошая, не забуду. И за какой же надобностью ты меня искал?

– Мне нужен маг именно с твоими способностями. Мы подозреваем, что готовится покушение на короля, и не одно. Нужно найти злоумышленников.

– Вот и ищи, твоя работа.

– Жизнь короля – и твоя забота.

– Да с чего бы? Разве я приносил ему присягу?

– Ясно. Платы хочешь. Твоя жизнь – достаточная цена? Или ты думаешь, у людей нет глаз, и они тебя не узнают после такого эффектного явления народу у северных ворот? Король требует поймать тебя и четвертовать. Я попробую уговорить его обойтись без казней.

– Ну уж нет, как это – в праздник, и без казней? Лови меня и четвертуй! Правда, я буду сопротивляться.

Шлем, к которому я, уютно расположившись в кресле, приделывала плюмаж из красных перьев, выпал у меня из рук, и Дорри тут же принялась его катать по полу. Инсей! Тот самый! И Таррэ спокойно с ним лясы точит. Да это измена! Но… как может инсей быть риэном?

Я ничего не понимала. Это и удержало от того, чтобы самолично отправиться на речной берег для выяснения. Я отобрала у гончей шлем с изжеванным в мочалку плюмажем. Слушаем дальше, Дорри.

Раздалось изумленное оханье Каниса.

– Так ты и есть тот инсей? Ах ты!

– Куда? Стоять! – Ноги Таррэ исчезли из пределов видимости. – Старика тоже придержите.

– Отпусти моего оруженосца, Таррэ! – поднялся Яррен, судя по тому, как изменился ракурс обзора. – И деда не трогайте.

– Не буду инсею служить! – орал Канис. – Ты – лживый обманщик! А сказал, что рыцарь! И кинжала твоего инсейского мне не нужно!

– У тебя и тот кинжал был инсейский, между прочим.

Я поздравила себя с возвращением блудного будущего слуги. Однако не пора ли вмешаться, пока целы свидетели? Не хочется показывать свои возможности, очень не хочется.

– Тихо, люди! – рявкнул Таррэ. И успокоил мое удрученное сердце. – Он полукровка и инсеям не служит, клянусь белым пламенем. Онис, отведи их подальше и проследи, чтоб не услышали лишнего. И без того слишком много узнали. А ты, Яррен… Ну скажи, зачем ты ворота испортил, мальчишка? Стражу на посмешище выставил? Королевскую! Зачем туда сунулся? Ты все мои планы разрушил вместе с теми воротами. Я же передавал с ласхами, что встречу тебя на подступах к Найреосу и проведу во дворец, представлю королю. Как мне теперь упрашивать его сохранить тебе жизнь?

– Ты меня еще не поймал, Таррэ.

– Да невелика проблема. Но скажи, неужели нельзя было обойтись без шума?

– Можно. Но зачем? Я еще в тот раз заметил, что все железо гнилое. Оно держалось только за счет инсейской магии. Похоже, еще Виннибор подточил. А когда бежал, заклятия снял, и металл начал ускоренно ржаветь. На него только разок водичкой брызнуть – и рассыплется. Я предупреждал Роберта в день, когда он меня принцессе Виолетте представлял. Не поверил, отмахнулся. Теперь ясно, что над ним тогда Темная страна висела, не до мелочей было. Так уж лучше один раз показать, чем объяснять этим королям. Вот я и показал.

– М-да. Убедительно получилось. Но ты совсем не подумал о королевской репутации!

– А ее что-то может испортить? – невиннейшим тоном спросил этот нахал.

Кажется, я начинаю догадываться о личности этого Яррена. Тот самый фьерр – теперь лишь фье – Ирдари, который вместо Дигеро отправился в свите моей сестрицы на Север. И что же он тут делает? Почему не в свите? Как, вообще, оказался инсей, враг моего королевства, в Белых горах? Но тут я спохватилась: уж если дочь темного владыки выросла в горном доме и до сих пор жива…

Таррэ вздохнул:

– Так ты поможешь мне?

– Отчего же не помочь высшему белому мастеру меча и магии?! – издевательски воскликнул полукровка. – Даже трем. Где, кстати, ваш четвертый? Рамасха говорил, что король Лэйрин в четыре раза ценнее всего Белогорья, раз у него в охране вас четверо, а в горах – лишь один остался. С радостью помогу! Но – точно так, Таррэ, как ты помогал мне выбраться из императорского застенка. Устроит?

– Тьфу, чтоб тебя! Тогда лучше не надо, обойдемся. Мы пока тебя спрячем от короля и его вездесущих ласхов. А после празднеств и свадьбы, если она каким-то чудом все-таки будет…

– Какой свадьбы?

– Король решил жениться.

– Решил что?

– Жениться! У тебя стало плохо со слухом после палачей императора? Ничего, вылечим. Так вот, я все-таки попробую поговорить с королем и выкупить твою жизнь. Он слишком нуждается в деньгах, на этом и сыграем.

– Я не раб, чтобы меня выкупать! – мгновенно разъярился полукровка. – Сам за себя отвечу! И приведи сюда моего оруженосца, я с ним еще не рассчитался! – последовала пауза, во время которой я успела доделать шлем и принялась за латную перчатку – работа тонкая, требующая сосредоточения. «Мой оруженосец»! Каково? Привели, так как Яррен принялся за расчеты. – Канис, раз ты вернул мой кинжал, то забирай этот обратно. Деньги не надо возвращать. Это плата за неприятности. И мой тебе совет: отдай это оружие тому, у кого взял. А я поищу другого оруженосца, раз тебе инсеи так не нравятся.

– Зачем тебе оруженосец, Яррен? – влез Таррэ. – Ты не рыцарь.

– У тебя плохо работают шпионы.

– Да как ты посмел! – на этот раз взъярился вейриэн. – Ты – горец! Ученик вейриэна! Какого ордена ты стал рыцарем? Кому дал клятву?

– Ордена Прекрасной Дамы. Ей и поклялся.

– Виолетте?

– Ты все еще надеешься, что я буду облегчать тебе работу, высший мастер длинных ушей? – рассмеялся полукровка.

Я насторожилась, но так и не уловила, что он сделал. Брошенное оружие с моим камушком воткнулось в землю, и мне было видно только чистое, без облачка, небо. Раздались неразборчивые крики, шум ветра и плеск воды. Река-то рядом.

– Ушел, гаденыш! – прошипел Таррэ через несколько минут, за которые я переделала слепленную вкривь и вкось перчатку. Наклонился к кинжалу – ох и злые же у него глаза, жуть! – и выдернул.

– Не трожь! – бесстрашно заорал Канис.

– Эва, какой смельчак! – делано восхитился вейриэн. – Ни демонов не боишься, ни оружия заклятого. Молодец. Вот только ножик я заберу ради твоей же безопасности. Инсей заклятие на него наложил, а ты и не заметил. Порежешься ты этим ножиком и кровью истечешь – не остановить.

– Н-неправда, – заикаясь, пробормотал Канис.

– Может, и не совсем такое заклятье, но точно гадость какую-нибудь. Иначе бы не отдал с такой легкостью. Держи тебе за кинжал, чтобы не обижался, – к ногам мальчишки упал неплотно завязанный кошель, и из него высыпалась горстка белого горного золота. Вот бы мне так казну пополнять, как разбогатели сегодня эти табунщики.

– Не бери это поганое золото, – остановил Каниса дед.

Таррэ прошипел сквозь зубы:

– Надеюсь, не надо предупреждать вас обоих, что вы сегодня ночью никого здесь не видели и ничего не слышали. Иначе… Все понятно? Вот и отлично.

И, присвоив мой бесценный и чрезвычайно полезный кинжал, Таррэ направился с вейриэнами к столице. Надо же, как все замечательно сложилось! Какая волшебная выдалась ночь! Хотя и не без досадных моментов.

За то время, пока вейриэны добирались до дворца, я услышала, как Таррэ отпустил семерых лишних лиц. Они, увы, оказались духами, вызванными вейриэнами специально для того, чтобы найти иголку (я бы сказала – ядовитый драконий зуб) в обширной столице, а о духах ничего не говорилось в нашем договоре. Непозволительное упущение, когда имеешь дело с горцами. Успокоилась на том, что знать маленькую тайну противника – тоже неплохо. Прижать я его все равно не могла.

Узнала я и то, зачем кинжал понадобился Таррэ: он был убежден, что полукровка наложил на оружие следящее заклинание, потому и дал Канису совет найти прежнего хозяина (то есть меня) и вернуть. Но, так как кинжал теперь у вейриэнов, то и ловить беглеца им не понадобится: сам придет.

– Зачем ты позволил ему уйти, Таррэ? – спросил Паэрт.

Мой неприятель хмыкнул:

– А зачем он мне сейчас? Основное я ему сообщил. Парень, хоть и ерепенится, но угрозу жизни королю, ученику Рагара, мимо ушей ни за что не пропустит. Зачем связывать ему руки? Он может действовать там и такими методами, какие не к лицу нам. Главное – присмотреть, чтобы еще чего-нибудь не натворил. Духи отыщут и понаблюдают или сам явится, никуда не денется. А неизвестный инсей на свободе нам сейчас куда выгодней, чем известный и неуправляемый неслух Яррен в окружении упрямой и сумасбродной Лэйрин. Ты только представь, если они споются?

– Избави боги!

– Вот и я о том же. Лэйрин должна, если не возненавидеть его, то принять в копья и держать подальше. Пока его выходка на руку нам. Лэйрин напугана, ей понадобится переоснастить армию, а это – руда и металл для укреплений и оружия. А где она это будет брать? У нас. И цена помощи Белых гор возрастет. Даже если она своей хитростью с браком избавится от регентов, наше присутствие останется необходимым условием.

– Этот брак! – фыркнул Паэрт. – Как только ей такое в голову пришло!

– Что ты хочешь от наполовину темной крови? Даже ее мать после того, как ее коснулся владыка Темной страны, как она выносила его дитя, – порченая душа. Потерянная для гор. А в голову дочери Азархарта может и не такое изуверство прийти. Никто не знает, на что способно это существо.

– Радует, что пока это единственная дочь темных, – сказал Онис.

– Зато не радует, что она вообще появилась, – ответил Таррэ. – Значит, могут появиться и другие. Поэтому мы и должны изучить это отродье темных как можно лучше, все слабые и сильные стороны. А потом уничтожить, пока она не вошла в полную силу. Такая королева Белогорью не нужна, что бы там ни выдумывал Рагар.

– Вы с Паэртом пока в меньшинстве, Таррэ, – возразил Онис.

Ага, вздохнула я. Получается, трое из оставшихся пяти высших против такого решения. Уже легче.

– Ничего, я не тороплюсь, – снисходительно заметил мой белоглазый враг. – Вы еще поддержите меня, когда ваша полутемная драгоценность совершит фатальную ошибку.

Сволочь ледяная! Выругавшись, я обнаружила, что сотворила из огня и гнилого железа вторую перчатку на левую руку и пытаюсь натянуть ее на первую. Так дело не пойдет. Пора вздремнуть хоть немного. В «кармане времени», конечно. В этом мире не пройдет и получаса.

Наведавшись на королевскую кухню сквозь пламя очага, я утащила прямо с вертела пару рябчиков, прихватила бутыль с простоквашей и завернутый в холстину хлеб. Со своим главным поваром я уже давно была в сговоре. Надо же мне чем-то питаться и в другом времени, а заклинания страшно истощают слабый человеческий организм, и я хожу постоянно голодная, знали бы подданные, до чего их король с ними солидарен.

Повар лишних вопросов не задавал, куда мне такая прорва еды: как он мне признался, король Роберт и поболее брал, иногда и по кабанчику за ночь, не считая паштетов, солонины и яиц, а особенно любил осетров.

До утра я еще несколько раз ныряла в «карманы» и постарела дней на пять. Это ничтожно мало, удалось не все из задуманного, но наверстать можно и чуть позже. Сразу надолго мне нельзя уходить – все равно не хватит сил держать пламя стен и каждой частицы пространства внутри них в таком ускоренном движении.

В перерывах между сном и бодрствованием в «карманах» я тайно наведалась к Светлячку. Доставила доспехи Лэйра во дворец. Сделаю вид, что всегда тут были, чтобы у казначея и Таррэ вопросов не возникло. Выловила Каниса и уговорила на авантюру.

И замечательно выспалась.

Утром Дорри разбудила меня, смачно облизав лицо.

– Вредная псина! – я поплелась умываться. Посмотрела на отражение в серебряном тазике и подмигнула роскошной девушке с карими глазами и рыжей шевелюрой.

Что ж. Начинается моя игра.

Часть вторая. Тайная игра короля

Глава 1. Праздник Зимородка

На улицах Найреоса не протолкнуться в первый день Зимородка – семидневных зимних праздников, начинавшихся после самой длинной ночи в году. Их традиция куда древнее и церкви Безликого, и огненных королей Гардарунта. Но и те, и другие приспособили народные обычаи под свои нужды. Церковь праздновала явление Лика, а младший горный лорд и изгой Астарг Ориэдра, завоевавший Гардарунт и короновавшийся в этот же день полтора века назад, заявил, что лик был огненный, ибо только мировое солнце могло отразиться в мировых водах, и праздник стал королевским.

То и дело слышались свисты кнутов, крики уже охрипших кучеров: «Посторонись! Дорогу его сиятельству (милости, благородию и тому подобное)». Сторониться было некуда. Вся площадь перед главным храмом до краев запружена народом, собравшимся со свечами в руках на молебен за царственную душу погибшего во благо Гардарунта короля Роберта, объявленного в народе Святым. Как-то за сорок дней забылся крутой нрав и пикантные вкусы рыжего быка. И хорошо. Обожание, разлитое в воздухе, еще послужит и Роберту, и мне.

Мою карету плотно зажало между людской стеной и экипажем с крытым верхом. В окна, защищенные кисейными занавесками от косых лучей утреннего солнца, ничего не видно, разумеется. Но запахи пота, навозного месива под копытами (а ведь ночью выскребли каждый камушек!) и голоса проникали беспрепятственно.

Зря я решила посмотреть на королевский кортеж со стороны. Что я там не видела? Короля в парадном одеянии и алом плаще с золотой каймой и вышитыми гербами? Видела. Даже со стороны, когда подглядывала из огня за облачением Лэйра. Ужасное сочетание пурпура с зелеными глазами и бледной рожей, перекошенной от злости. Это он тогда с Таррэ ругался: почему, мол, не видно с утра головы инсея на коле? «А потому, дражайший сир, – ответствовал Таррэ, – что бежал тот маг из города, устрашенный гневом вашего величества».

Потом Лэйр наорал на Регентский совет, решивший смягчить наказание моим старшим сестрам А. в честь празднеств. И отказал в помиловании Адель и Агнесс злопамятно и жестоко.

Потом вписал в требования к потенциальным невестам пункт требований, который напрочь лишил бы сестер Б. шансов впихнуть королю в невесты Лилиану: девушка, претендующая на роль королевы, должна читать и писать на священном языке айров безукоризненно, как и на родном. Вот уж этих знаний в хорошенькую головку Лилианы я не смогла вдолбить никакой зубрежкой. А в довершение Лэйр потребовал еще и умения невесты стрелять из лука с попаданием в мишень десять из десяти. Ну хорошо, восемь. Для леди скидка.

Таррэ тогда глаза вытаращил: «Вы меня успокоили, ваше величество, такой невесты вам до конца жизни не найти», а я спохватилась, что погорячилась, но отступать не стала.

– Едут! Едут! – грянуло в толпе. – Слава королю!

«Роберту», – привычно добавила я про себя. Ему нужнее.

Я и без глашатаев знала, что едут: на королевский кортеж изнутри я могла посмотреть в любой момент, но там пока моего пристального внимания не требовалось. Лэйр развалился в карете и устало молчал, слушая отчет канцлера о состоянии арсеналов, куда я с раннего утра отправила инспекцию. Быстро работают. Еще бы. Глянули на груду ржавчины, развернулись и в ужасе побежали докладывать. Случись сейчас война, королевство можно брать голыми руками. Если бы не Яррен, никто бы не заметил. Придется простить наглеца, если кто-нибудь сильно попросит, но Таррэ не просил, гад расчетливый. Потому объявлен розыск по всей стране и награда за живого инсея. За мертвого – казнь на месте.

Толпа колыхнулась, экипаж не сдвинулся. Преображенные в лошадей ласхи стояли, как вкопанные. По непререкаемому приказу Сиарея северяне не стали кичиться своей наружностью и накинули скромный морок, изобразив простых лошадок, но были очень недовольны жизнью и скалили зубы на зевак. Народ их опасливо обходил.

– И долго мы тут торчать собрались, леди? – заглянул в окошко веснушчатый Эльдер, одетый в потертую на локтях ливрею. Образ экономной дамы должен быть соблюден и в таких мелочах. Карету Сиарей раздобыл мне тоже обшарпанную, подлатанную и с невероятно жесткими подушками.

Я долго думала, какую избрать тактику внедрения в собственное королевское окружение. Хотелось роскошную. Но, увы, не на что. Карету можно и потом переплавить в огне, если все пойдет удачно.

– Сейчас король толкнет речь, войдет в храм, и можно будет выбираться, – ответила я многоликому магу.

Полдня все это дело займет, фантому надо лишь изображать живого: дышать и моргать. Остальные будут еще во время молебна окунать пальцы в сосуд со священной водой – образ мировых вод, в которых отразился лик Безымянного. Последнее с меня не требуют после того, как я, дотронувшись до чаши, совершила чудо: мгновенно испарила всю воду. «Осталась чистейшая святость», – мигом выкрутился тогда кардинал.

Регламент торжеств расписан поминутно. После молебна кардинал прочтет проповедь, это еще час. Затем – еще одно мое воззвание народу, прием подношений правящему дому и торжественный обед. А там – только челюстями шевелить, поднимать кубок и кивать. Этикет Первого дня настолько жесткий, что все жесты и реплики известны заранее. До ночи король и придворные будут, как куклы, исполнять ритуальные церемонии. Можно не беспокоиться и присматривать краем глаза.

Я почувствовала, что королевская карета остановилась. Лэйр мигом встрепенулся, камергер поднес зеркало, герцог Холле поправил на короле сбившийся берет с малой короной (большая по традиции надевалась только в тронном зале, но она была мне так велика, что я удостоила ее вниманием только в день коронации), и Лэйр явил царственный лик народу. Ради этого момента я, собственно, и мучилась в тесноте и духоте своего экипажа.

Я сосредоточилась. Вгляделась в мир через зрачки фантома.

Тысячи лиц были обращены ко мне. Не все восторженные, как ни печально: Роберта любили куда больше, чем угрюмого наследника. Да и ничем еще не проявил себя Лэйрин фьерр Ориэдра, кроме повышения налогов.

Король под звуки горнов, бурные крики и здравицы поднялся на возвышение перед храмом, выстроенное специально для этого случая и усыпанное цветами. Помянул добрым словом почившего предшественника, восславил Чудо Священного Пламени и прочая, и прочая. Наконец – момент священнодействия, заранее повергавший меня в трепет.

Лэйр на миг замолчал. Внимавший народ подался вперед, затаил дыхание. В руках людей – незажженные свечи, кое у кого даже факелы. Все ждут, а у меня тут… ох, ты ж, демон! И почему мне так не везет?

Когда толпа колыхнулась, экипаж справа продвинулся вперед, а на его место втиснулся другой, куда шире габаритами. Мою карету тряхнуло. Но я снова сосредоточилась. Лэйр распростер руки… И… ничего! Что происходит?!

В толпе начался шум. Тут Эльдер снова пролез с другой стороны, ткнул в меня свечой, зашептал:

– Фитили отсырели!

Карету снова тряхнуло. Занавеска отошла, и я увидела, как и без того раздраженный ласх-конь укусил чужую лошадь, чтоб не лезла. Та вздыбилась. А из кареты нахалов раздался приглушенный женский вскрик на незнакомом языке.

Лэйр, спасая положение, тянул время: вознес молитву Небесам, которая должна бы звучать в храме и не из его уст.

– Прекратите, Соальен! Вы с ума сошли! Немедленно прекратите! – донесся из соседней кареты мужской голос, говоривший… на священном языке айров.

– Ай-Эниааллоиани! – с возмущением ответил звонкий женский на том непонятном и напевном языке.

– Умоляю, госпожа! Говорите на священном! Наше наречие даже на слух могут опознать, а язык богов эти невежи хоть и слышат в храмах, но ни слова не понимают!

– Да на любом повторю! – перешла неизвестная на язык айров. – Это не я, клянусь! Я, наоборот, пытаюсь исправить! У них такой миленький король, что просто жалко ставить его в столь неловкое положение! И это страшно повредит нашей миссии!

– Я рад, что вы это понимаете.

Я, закрыв глаза, чтобы ничто не отвлекало, выдохнула мысленно: «Роберт, душа моя, помогай!», и распахнула веки там, на возвышении. Почувствовала, как загораются очи фантома и произнесла громко, с рокотом в голосе, позаимствованным у Сиарея:

– Да пребудет с вами дух Роберта Сильного и не угаснет огонь ваших сердец!

И неимоверным усилием воли выплеснула силу. Из моих ладоней вырвалась и взвилась над площадью огненная птица. В небе она стала гигантской, распахнула невероятной красоты ажурные крылья, сотканные из огненных искр и сполохов, взмахнула ими, высушив горячим ветром фитили и факелы. Испугаться как следует никто не успел. Толпа охнула, где-то истошно взвизгнули бабы, но тут же восторженный вопль потряс камни столицы. И разом вспыхнули огоньки свечей – сотни, тысячи – белым сияющим светом в первые мгновенья. Потом пламя порыжело. А герцог фьерр Холле гаркнул, срывая горло:

– Вечная слава королю Роберту Сильному! Да здравствует король Лэйрин Смелый! Слава!

С непривычки отдача вжала меня в спинку сиденья: сила возвращалась сторицей, наполняла каждую частицу тела, поднимала душу ввысь на невидимых крыльях. Как бы мой фантом там не вспыхнул костром от такого прилива восторженной любви. Но как же это великолепно – ощущать каждую свечу, как перо парящей жар-птицы, как свет своего сердца!

И когда это мне дали такое потрясающее прозвище? Только что придумал, льстец. Вот так и подталкивают подданные королей к безумствам. Потом начнут говорить, что надо бы соответствовать.

«Эльдер, – позвала я. В душе. Крохотное сияние, скользнувшее в окошечко и коснувшееся ласха, никто не заметит при таком фейерверке: жар-птицу я еще удерживала в небе. – У нас любопытные соседи. Проследить бы. И передай Сиарею, чтобы их задержали под благовидным предлогом и допросили. И ты не знаешь, слово «Эниааллоиани» – это на каком языке?»

В ответ просочился радужный отсвет, а следом и мордашка самого Эльдера. И весь мальчишка, открыв дверцу, влез внутрь и перебрался к противоположному окошку, подглядывая из-за занавески. Даже крохотные веснушки казались взъерошенными и обеспокоенными.

«На инсейском, – сообщил он. – Сиарей займется».

– Симпатичный воробушек у него получился! – дама из соседней кареты прокомментировала события на площади. – Надо поближе к храму подобраться.

– Я не понимаю, что происходит, госпожа, но чувствую, что наших коней что-то ведет все это время.

– Что-то! – фыркнула дама. – Уж не кучер ли?

– Дорогая, кучером управляю я, – послышался третий голос, низкий и приятный. – Лаарий прав: нас отталкивает на периферию чья-то воля. И, подозреваю, это держат защиту белые вейриэны. Их тут трое, высших! Кроме того, коней понесло, помните? И я даже предположить не могу, чья воля в тот миг блокировала мою и управляла ими.

– Может быть, их что-то сюда притянуло?

– Разберемся позже.

Заинтригованный Эльдер высунул голову и тут же скорчился от смеха в три погибели, зажав себе рот. Я подняла бровь: что тут веселого?

Он щелкнул пальцами, породив крохотное сияние: «Кучер-то у них… кучер! Управляют они им, как же! А я-то думаю, почему их покусанные лошади так быстро успокоились?!» – и, не выдержав, заржал в голос.

Соседи притихли и тоже полюбопытствовали: занавесочка на их окошке шевельнулась. Выглянула головка прелестнейшей девушки с раскосыми золотисто-зелеными глазами и льняными волосами, заплетенными в невообразимо сложную прическу, перевитую зелеными лентами и скрепленную заколками, выглядевшими, как капельки росы. Она сморщила носик, увидев, до чего же обшарпана моя карета. Я отпрянула поглубже в тень и прикрылась веером.

– Не отвлекайся, Соальен! – одернул любознательную инсейку ее спутник.

Я потянула Эльдера за полу ливреи. На кончиках моих пальцев нетерпеливо плясал вопрос:

«И кто у них кучер?»

Дракончик в человеческом обличье смутился, опустил нашу занавеску и отмахнулся радужной молнией: «Да так. Знаю я его, в общем. Свой человек, безвредный, беспокоиться не о чем. Но вот как он наших ласхов просек под мороком, зараза?»

Как же меня раздражают все эти тайны! Я полезла к окну, высунулась едва ли не по пояс. Откуда-то налетевший ветерок сорвал с головы капюшон плаща, и мои (если так можно сказать о фантомной внешности) рыжие волосы залепили глаза.

Пока я, удерживаясь одной рукой за край окошка, чтобы не вывалиться, отплевывалась и боролась с непослушной копной, моей щеки коснулись чьи-то прохладные пальцы и помогли справиться с локонами.

– О, боги, какое сокровище! – раздался восхищенный возглас на священном. Мужчина, сменивший прекрасную незнакомку в окне соседнего экипажа, чуть задержал кончики пальцев на моей щеке.

Я отдернулась. Да, фантомная внешность у меня получилась вполне, Эльдер с Сиареем утром были в диком восторге. Но хватать-то зачем!

– Что? – переспросила я. Голос сорвался от ярости. – Да как вы посмели ко мне прикоснуться без моего на то дозволения!

С детства, сколько себя помню, никто не дотрагивался до меня столь бесцеремонно. Бабушка Амель и король Роберт – два исключения за шестнадцать лет. А за последние дни уже два наглеца посмели! И Миар уже лечил сломанную руку, а этому что бы покалечить?

Я прищурилась, оглядывая бесцеремонного инсея лет двадцати пяти, или боги знают, сколько на самом деле лет магам. Он даже не маскировался под жителя равнин, если не считать синего монашеского одеяния с капюшоном, покрывавшего голову с такими же льняными и сложно заплетенными волосами, как у той девушки. О чуждости вопила каждая черта безукоризненно – о как же я устала уже от совершенства! – красивого лица. Его портили разве что чересчур властные складки у губ и слишком поднятые к вискам продолговатые, орехового цвета глаза.

Придется по-крупному поговорить с Регентским советом и его главой сегодня же. Инсеи внаглую разъезжают по королевству, даже по столице! И ни стража, ни моя «охра» им нипочем!

Чужак несказанно изумился от моего шипения, словно увидел перед собой шестирукую гюрзу, пляшущую на канате танец живота. И ответил с мягкой усмешкой, на равнинном языке, но с певучим акцентом:

– Простите, леди, я лишь хотел помочь вашим прекрасным глазам увидеть мир. Мне показалось, эти дивные локоны чересчур ревниво заслонили его от вас.

Какая льстивая высокопарность! Что делают в таких случаях нормальные дамы? Вызывают нахалов на дуэль? Или зверски приканчивают шпильками на месте? Я вспомнила манеры моих сестричек и их фрейлин, брезгливо поморщилась и демонстративно вытерла щеку платком.

– Не стоило труда, фьерр. Отсюда не видно ничего, достойного моего взгляда.

Я повернула голову. Увы, кучера тоже не видно за высокой стенкой кареты, лишь тулья шляпы торчит. И как дракон сумел его разглядеть?

– Этот недобитый водяной слизень оскорбил вас, леди? – встрял Эльдер. – Позвольте, я вызову его на дуэль!

– Мы мирные паломники, леди, – незнакомец поднял левую ладонь… окрашенную «охрой», но на его коже она приобрела ядовитый зеленоватый оттенок и светилась. – Я в данный момент лишен права на ношение оружия и применение магии и не могу принять вызов на дуэль, но, если я по незнанию ваших обычаев оскорбил вас, то позвольте мне загладить вину любым приемлемым для вас способом. Меньше всего на свете я хотел бы выглядеть в ваших глазах недостойным вашего взгляда наглецом. Чем мне удовлетворить ваше оскорбленное достоинство?

С этими словами инсей открыл дверцу, умудрился протиснуться в тесное пространство между каретами и попытался поклониться, но полы синего плаща зацепились за ступеньку, раздался треск рвущейся материи.

Я не смотрела на него, наблюдая за причиной затора: две кареты загораживали тесный коридор в человеческом море, оставленный для проезда экипажей. У одной треснула ось и она завалилась на бок, зацепив вторую, а рядом суетились люди, пытавшиеся растащить пострадавший транспорт. Наконец у них получилось, и проезд был освобожден.

В тот момент, когда чужак отвешивал неуклюжий поклон, а я лихорадочно придумывала удовлетворившую бы меня меру наказания, мои раздраженные ласхи рванули вперед. Инсея крепко приложило и откинуло на его экипаж. Дверца, за которую он схватился и о которую одновременно ударился, прищемила ему пальцы.

Я успела заметить сие дивное возмездие Небес за мою поруганную щеку, потому как, сама едва удерживаясь, чтобы не вывалиться из окошка, оглянулась на кучера инсеев. У его натянутой едва ли не до носа шляпы оказались широкие поля, подбородок он опустил на грудь, словно дремал, уткнувшись в намотанный на шею платок, и разглядеть опять ничего не удалось.

Тут, не проехав и сажени, моя карета резко остановилась. Меня мотнуло назад, потом вперед, ветхая дверца не выдержала такого варварского обращения, распахнулась, и я рухнула бы на мостовую, но Эльдер успел ухватить за талию, а моя махнувшая в воздухе рука внезапно оперлась… о чье-то подставленное предплечье. Охнув, я подняла глаза. Узнала шляпу кучера, которой любовалась миг назад. Но как он успел?!

Эльдер втащил меня в карету. Кучер поклонился, сняв шляпу уже в поклоне, и я увидела только затылок со светлыми волосами, забранными в хвост.

– Простите, леди, – пробормотав извинения, он развернулся (и я, демонская бездна, опять не рассмотрела лица!), натянул шляпу и скрылся в толпе, подло бросив свой экипаж на произвол судьбы.

Чужак, прекрасно видевший все это безобразие, певуче выругался на священном. И его, уже не защищенного ни укрытием экипажа, ни слетевшим капюшоном, узнали. Раздались крики:

– Инсей! Бей инсея!

Люди еще помнили учиненное его соплеменниками разорение. Но расправы я не могла допустить.

Парившая в небе жар-птица мгновенно спорхнула с неба, вокруг экипажа чужаков взвилось кольцо пламени. Рванувшие к инсеям люди отпрянули. Почти мгновенно к месту происшествия подлетели ласхи, и я погасила огонь. Не дожидаясь, когда появится кто-нибудь из вейриэнов со стражниками, мы с Эльдером предпочли убраться как можно дальше.

Лэйр в это время уже скрылся в храме вместе со свитой, и у меня появилось немного свободного времени. В первую очередь для того, чтобы устроить допрос Эльдеру. Потому что я узнала не только шляпу, но и голос.

Глава 2. Тайное логово

Дом, снятый для меня через подставных лиц Сиареем, находился не в самой лучшей части Найреоса, но вполне приличной. Здесь соседствовали обедневшие аристократы и разбогатевшие главы различных гильдий. Дворцы последних выглядели помпезно и безвкусно, выпячивая богатство хозяев каждой архитектурной деталью. Жилища разорившихся представителей благородного сословия отличались скромностью размеров и такой же обветшалостью, как моя карета.

Узкий и обшарпанный двухэтажный домик с фасадом на два окна и дверью посередине, у которого мы остановились, был раньше флигелем купеческого особняка и стоял в глубине садика, разделенного теперь забором. Лучшего пристанища я не могла себе позволить ни по легенде, ни по состоянию королевской мошны, неучтенной казначейством. Да и ни к чему. Через неделю я должна официально и торжественно въехать в королевский дворец.

Сиарей позаботился и о прислуге: была нанята приходящая на день горничная, но сегодня она должна явиться после обеда, и дом был пуст, а застарелая пыль еще не убрана.

На первом этаже домишки располагалась гостиная, кухонька с чуланом и две крохотных клетушки для слуг. Наверху – кабинет и две спальни. Все миниатюрных размеров, но уютное, с неброскими тканевыми обоями и разномастной мебелью, явно подобранной не по стилю, а по бросовой цене.

Чихая от пыли, я поднялась в кабинет по скрипучей рассохшейся лестнице. Эльдер, которому я еще и слова не сказала на пути к флигелю, плелся позади, усиленно спотыкался и сопел. Проникался предчувствиями моего гнева.

– Итак, рассказывай! – я села в кресло за пустой канцелярский стол с зеленым сукном на столешнице. Что-то мне уже нехорошо от этого цвета. Слишком его сегодня много вокруг. Мелькнувшие на миг из-под шляпы глаза бежавшего кучера тоже показались мне зелеными, цвета крепкого мятного чая.

– Что именно? – захлопал глазками дракончик, с тоской оглядывая помещение. Попытался увильнуть: – Да тут и ковров нет, прилечь с дороги негде, никаких удобств!

– Ты поклялся служить мне верой и правдой, об условиях в присяге ничего не говорилось, нечего увиливать. Кто такой этот кучер?

Дракончик от расстройства забыл о мороке обычного равнинного мальчишки. Ангельская мордашка приуныла. Ледяные перышки рисунка на лице увяли, распушенные кончики свернулись: ласх изо всех сил давил на жалость, изображая полудохлого ощипанного цыпленка. Мой взгляд посуровел.

– Ваше ве… ваша великодушная милость, вы ведь его не казните? – взмолился снежный дьявол. – Не четвертуете его и не повесите за те проклятые ворота? Да им давно пора было рассыпаться!

– Так это тот самый инсей, первый враг моего королевства? – уточнила я, хотя уже не сомневалась.

– Ну какой же он враг, да еще и первый! Яррен – полукровка, вырос в горах, инсеям не служит! – выпалил дракончик то же самое, что я подслушала ночью на берегу реки.

– Разве? Он же их кучер.

– Это он специально нанялся, чтобы за ними проследить, как бы чего не затеяли. Сиарей его попросил, когда узнал, что инсеи в город вошли. И он бежал, видели?

– И почему же? Бросил гостей, каким-то чудом получивших официальное разрешение, – кстати надо узнать, кто им его выдал, – толпе на растерзание!

– Так он же прокололся, когда вас же и спасал от падения под копыта их коней! Магию применил, чтобы успеть к вам, а тот индюк надутый, слизняк недобитый, его сразу просек! А ему нельзя им попадаться! Представляете, на какой риск он пошел, чтобы служить вашим же интересам?

– Почему нельзя попадаться?

Эльдер скрестил руки на груди – пытайте, мол, но не выдам.

– Не могу сказать. Это его личные дрязги и никакого отношения не имеют ни к Гардарунту, ни к вам, жестокосердная леди-король.

– А зачем ему меня спасать? Значит, моя тайна, которую я доверила только тебе и Сиарею – раскрыта? Этот ваш Яррен знает, кто я?

– Нет! – убежденно мотнул головой Эльдер. – Даже ваши возничие не знают. Но как можно смотреть на гибель такой восхитительной юной леди под копытами и ничего не сделать для ее, то есть вашего, спасения? Он же не знал, что я рядом!

Его негодование выглядело совершенно искренним.

Я тоже скрестила руки на груди в знак высшего недовольства.

– Ты знал, кто разрушил ворота, потому и не хотел туда лететь. Ты и Сиарей знали, что в столице инсеи. Почему мне не доложили о таких гостях? – я пыталась оставаться спокойной, хотя внутри кипел огненный клубок. – Почему мне никогда ничего не докладывают?!

Эльдер весь засверкал, негодуя:

– А как доложить? Вы же почивали в убежище, когда они заявились! Да и не беспокоят правителей по каждому мелкому поводу, с которым могут и обязаны справиться подданные. По каждому лазутчику замучаешься докладывать. А эти не таились, пришли как паломники, под покровительством жрецов Безымянного, твердят о какой-то мирной миссии. А о Яррене вам Рамасха должен был написать. Сиарей же вручил вам письмо. Мы думали, вы знаете об Яррене. А потом этот гордец, как всегда… отличился. А мы сразу хотели поговорить с вами о нем, что это не враг, а друг, но с кошмарным характером. А вы в таком гневе были – не подступись! Помните? А потом вас опять не могли дозваться через огонь, который уже раз! А утром, когда вы пришли, Таррэ был рядом, и мы не хотели, чтобы он слышал! Таррэ будет только рад устранить его вашими руками, просто счастлив! А вы требовали от него казни Яррена! А это наш друг, и мы боялись за его жизнь!

Да, письмо было, и я его не дочитала второпях. Но это сейчас ничего не решало.

– А я – ваш сюзерен! – твердо сказала я. – И вы нарушили мой приказ и свою присягу. Впрочем, присягу императору Севера вы в свое время тоже нарушили. Верно говорят, кто предаст один раз, тот предаст и второй.

Боги, как же мне горько! Одна во всем мире. Никого нет. И не было никогда. Ни одной близкой души, кроме мертвого Роберта!

Эльдер заледенел, аж изморосью покрылся.

– Я еще не родился, когда Рагар бежал из отцовского дворца, – прошептал. – Но не суть. Наша присяга… «Ал’лэре инт аэ арте, виэре, эалите» – служить и умереть за Вашу жизнь, честь и душу. За вашу душу, еще не рожденная королева!

Я вздрогнула. Так он знает и эту тайну? И… какую еще? Эльдер в подтверждение опустил заиндевелые ресницы.

– Я – маг, волшебная миледи. Я отдал вам ключи сердца. И приняла их и мою клятву ваша душа. Но их у вас две. И приказ о казни Яррена отдавала не моя королева.

– Так-так… – процедила я сквозь зубы. – Две души, значит? Ловко! Отличная отговорка для изменника! Мол, и не вам клялся!

– Вам! Но не королю Роберту! Я не виноват, что вы связали души обрядом айров, но могу различить, когда приказ идет от вашего сердца, а когда в вас горит чужая ярость.

Так это он не мою темную кровь имел в виду под второй душой? Какое облегчение.

Он опустил голову под моим расплавленным взглядом. Подумал. И опустился на колени.

– Виноват, ваше величество.

И без всякой велеречивости. Проняло, наконец, ледяной драконий панцирь. И ведь знает, паршивец, что казнить не буду.

Не успела порадоваться, как своенравный вассал возопил:

– Но вы меня поймите, вашличство! Вы же оба – ученики Рагара! Ох… проболтался… – из-под ресниц блеснула хитрющая голубая звездочка. – Мастер меня убьет за болтливость, когда воскреснет, и не посмотрит, что я теперь ваш вассал. Я ведь еще ваш, да? Ну не к Таррэ же мне идти, если вы не отрубите мне голову! А кто вас катать на крыльях будет? И шпионить для вас за вейриэнами? И вместе читать древние свитки? И рассказывать о северных снегах и сияниях? Коврики охранять, ожидая вашего возвращения? С Дорри играть, чтобы не скучала?

– Шантажист.

Я сцепила пальцы у лица, чтобы не видел, как задрожали мои губы. Хорошо, что плакать я давно разучилась, разве что теперь огненными слезами. У Рагара был еще ученик, и я ничего об этом не знала. Вот ради кого мастер исчезал последние пять лет, с кем по-настоящему занимался, кого учил. А я – так. Не ученица. Поднадзорная. Спихнул на Морена и успокоился.

– Не прогоняйте меня, – дракончик тоже чуть не плакал. – У меня же теперь никого нет ближе. Простите за дерзость.

– А Сиарей? – выдавила. – И двести ласхов, твоих соотечественников?

– Они – товарищи. Свои, как и все, кто был в команде Рагара, а теперь в вашей. Третья семья. Первой я не знал никогда. А вторая… Рагар заменил мне отца, усыновил, хотя ему не положено было. Он со всеми высшими переругался из-за меня и едва не сложил с себя звание мастера. Вы и Яррен для меня… не знаю, как объяснить… Не прогоняйте, – голос жалобно задрожал.

– При условии, что ты больше ничего не будешь от меня скрывать.

– Не буду!

– И не будешь пытаться манипулировать мной и играть за моей спиной!

– Да ни за что!

– И расскажешь все о Рагаре и его втором ученике.

– Первом. Вас он взял позже. Но все рассказать не смогу: и сам не слишком много знаю о тайнах вейриэнов, и Рагар предусмотрел, чтобы мой язык много не болтал. Предупредил, что навсегда онемеет.

– Давай проверим?

Долго поговорить не удалось: обстоятельному допросу помешал стук дверного молотка.

– Горничная прибыла! – возликовал дракончик.

– Для нее еще рано.

Эльдер помчался открывать, а я выглянула в окно. И отшатнулась. Внизу стояли стражники во главе с вейриэном Онисом. Выследили. Вот досада.

Погасив дар до состояния покрытых пеплом угольков, я спустилась вниз.

Насупленный и бледненький, но непреклонный Эльдер (дракончик опять представлял собой самого обычного пятнадцатилетнего мальчишку) препирался со стражником-человеком и не собирался пускать гостей за порог.

– А кому мне доложить, если вы сами не знаете, кого вам тут нужно?

– Владелицу кареты, стоящей у вас во дворе.

– А мы при чем? – возмутился мой паж. – Да мы знать такую не знаем. И вообще у нее хозяин, а не хозяйка. Наемная она, ясно же. Вон, лошадей уже распрягли и вернули, а за этими дровами никто не торопится.

– В таком случае, нанимательницу.

– Ой, ну не могу с вами. Да откуда я вам нанимательницу возьму, если корыто снято не дамой, а вообще-то мужчиной! Он, смотри, человек хоть и скупой до безобразия, но влиятельный, обидеться может.

– Хватит болтать! Нам нужна хозяйка этого дома! – рявкнул доведенный до белого каления стражник, а вейриэн в это время невозмутимо оглядывал непритязательный фасад и стражник, косясь на него, не решался просто взять наглого мальчишку за шкирку и отшвырнуть, как щенка. Надо же, какой авторитет имеют белые воины среди моих равнинных.

– Ах, уже дома! Да где ты тут видишь дом? Сарай! – пожаловался разошедшийся Эльдер. – Но, понимаешь ли, хозяйку я тебе ну никак не могу предъявить, ибо у этой избушки таковой нет. Насколько мне известно, это имущество принадлежит какому-то фьерру, а я и в глаза его не видел, вот ведь, беда какая! Не понимаю, о каких хозяйках ты мне все время талдычишь.

– Нам нужна твоя госпожа, парень, – обронил вейриэн, закончив осмотр фасада и опустив на дракончика ну очень тяжелый взгляд. – И немедленно.

Эльдер втянул голову в плечи, но проход не освободил.

– Как о вас доложить и по какому вопросу?

– Что тут докладывать! – стражник шагнул, положив ладонь на оголовье меча. Рука вейриэна легла ему на плечо и пригвоздила.

– Доложи: советник тайной канцелярии его величества, мастер Онис, желает задать пару вопросов о недавнем происшествии на Храмовой площади.

Наверное, я перестаралась с внешностью, потому что два стражника и вейриэн, проведенные бледненьким Эльдером в холл, онемело пялились с минуту, пока я не выдержала:

– Приношу извинения, что не могу предложить вам сесть, господа. Как видите, здесь еще некуда, я еще не успела привести в порядок это пристанище. Слушаю вас, господин советник.

Зачехленная и покрытая слоем пыли мебель, по счастью, не располагала к длинным беседам. Сама я тоже осталась стоять.

– Для начала я хотел бы узнать, с кем имею честь…

– Боюсь, тут я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Для того чтобы нарушить мое право путешествовать инкогнито, нужны веские причины. Если они у вас есть, прошу предъявить. А до той поры дозволяю вам обращаться ко мне… ну, скажем, леди Инита.

Онис отвел взгляд от моего лица, оглядел заваленную нераспечатанными коробками комнату.

– Хорошо, этого вполне достаточно, я не собираюсь проявлять излишнее любопытство. Но хотел бы видеть вашу подорожную. Вы ведь не жительница Найреоса?

– Нет. Но за какой надобностью вам моя подорожная? – чуть улыбнулась я. – Мы не в дороге, не на улице, и я не нарушаю спокойствие столицы королевства Гардарунт. А как раз, наоборот, нарушают мое спокойствие. Разве не так? Но я же не прошу у вас предъявить мне подорожную или иные документы, удостоверяющие, что вы именно тот, кем представились, мастер Онис. Как видите, я доверяю вашему слову. Откуда же ваше недоверие ко мне, если мы впервые видим друг друга? Впрочем, мой паж сейчас принесет. Поищи в коробках, сложенных в кабинете, Эр.

Дракончик, поклонившись, направился к лестнице. Интересно, где он возьмет требуемый документ, если никто из нас не подумал об этой важной детали, а предъявлять поддельную родовую грамоту я пока не хотела.

Я оперлась ладонью о спинку стула. Онис заметил жест и интерпретировал именно так, как требовалось: смертельно уставшая дама держится на ногах лишь из гордости. И снизошел:

– Не стоит хлопот. Меня интересует лишь один вопрос: на Храмовой площади с вами довольно долгое время, как мы выяснили, соседствовал экипаж с инсеями.

– Не очень долгое, от силы полчаса. Но какой ужас! Если бы я знала, что они совсем под боком…

– Как выглядел их кучер и куда он делся?

Какой популярный кучер! Я подробно описала платок, куртку и особенно шляпу.

– А сам человек? Его лицо? – прервал меня Онис, когда описание дошло до подробностей расположения и цветовой гаммы перьев на тулье.

– О, не рассмотрела, конечно! Во-первых, неприлично девушке разглядывать незнакомого мужчину, во-вторых, какого-то там кучера! Как вы могли подумать, что меня могут заинтересовать такие подробности!

– Может быть, ваш паж разглядел?

– Я не буду возражать, если вы его спросите, – за неимением колокольчика под рукой, я хлопнула в ладоши. – Эр?

Эльдер мигом примчался, проворчал, что в таком количестве багажа найти быстро ничего не возможно, но к вечеру он управится. И, естественно, мой паж тоже ничего не разглядел. А чем интересен чужой возничий? Неужели убийца или даже хуже? А то вот слышали мы на въезде в город, что тут орудует какой-то маньяк, оставляющий стражников без штанов…

Онис быстренько откланялся, а я могла торжествовать, но беспокойство не проходило. Позвоночник как заледенел. И это у меня, огненного мага. Такое ощущение, что за тобой наблюдают невидимые глаза. Не двигаясь с места, я внимательно оглядела место, где стоял вейриэн: мог он оставить какую-нибудь магическую дрянь? Ничего не заметила. И вспомнила о подслушанном разговоре вейриэнов и семерке сопровождавших их духов. Уж не дух ли тут остался? Плохо, если так. И как изгоняют духов?

– Эр, – остановила я открывшего было рот дракончика, и он сразу его захлопнул, мигом сообразив, что я не стала бы наедине обращаться по несвойственному ему имени. – А правда, что королю сейчас служат дьяволы? И не такой ли дьявол почтил нас сейчас вниманием?

– Скорее, горный демон, госпожа, – и настороженно обвел глазами помещение.

– В таком случае этот дом осквернен! Что нам делать? Пригласить жреца для освящения?

– Разумная мера, – важно кивнул Эльдер, мигом понял свою выгоду: допросов тут не будет, и отмахнулся. – Суеверия все это, леди. И плата у жрецов высока, а у нас со средствами туго. Да переживем как-нибудь!

Он с невиданным энтузиазмом принялся таскать коробки с платьями и туфельками наверх. К приходу горничной управился. Девушка по имени Гайя ужаснулась при виде объема работы, но тут выяснилось, что Сиарей позаботился и об этом: явились три работницы и принялись наводить блеск, начав с моей спальни и туалетной комнаты. Через полчаса я уже могла там расположиться и заняться подготовкой к первому явлению в свет.

Эльдер носился взад-вперед. Поднятая пыль и невероятный гам, который устроили служанки под присмотром требовательного дракончика, не понравились шпионскому духу, и где-то через час ощущение чужого наблюдавшего взгляда меня оставило – после того, как я, вздохнув, вытащила из кошеля поддельную родовую грамоту, развернула и положила на стол в кабинете. Мастер Онис, похоже, лишь хотел раскрыть мое инкогнито и не собирался устраивать непрерывное наблюдение.

Еще ночью в убежище я восстановила полученную от Архивариуса и сожженную мной грамоту, затем достала состарившиеся на семнадцать лет чернила из временной капсулы и, старательно копируя витиеватый почерк, вписала имя: княжна Инитаэра Лиарская, дочь лесного князя Боргора Лиарского.

Эта легенда была тщательно разработана Светлячком. Лиария – крохотное княжество, затерянное в глухих землях аринтов, куда вейриэны точно не доберутся. Даже если и доберутся – не разберутся. У шестидесятилетнего Боргора имелся гарем из полусотни ныне живущих жен, не считая умерших, и, кроме того, бессчетных наложниц, исправно рожавших ему детей. В лицо их сам родитель уже не помнил, а с детьми даже и знаком не со всеми был. Их официальное количество давно перевалило за двести: родитель щедро усыновлял и удочерял бастардов. После этой цифры считать перестали, а неофициальных никто не считал.

Сам Боргор последний год приболел – надорвался, спасая свой гарем от лесного пожара, и не сможет явиться в Гардарунт, даже если каким-то образом прослышит о беглой дочери-авантюристке. Моя выдуманная Архивариусом родительница, якобы дочь мелкого гардарунтского купца, будто бы в том пожаре и погибла. По легенде, она еще ребенком потерялась в аринтских лесах, отбившись от купеческого каравана. Купец Агус Лаадра давно сгинул где-то в южных шаунских краях вместе с семьей. Тут тоже концов не найти.

Итак, у меня имелся достаточно высокий статус, чтобы попасть на королевский прием, и оправдание бедственному положению: при такой обширной семье родителя и речи не могло быть о приемлемом содержании или приданом. Мои манеры, весьма отличные от жеманных и изнеженных аристократок, можно списать на суровую лесную жизнь. Плюс еще в том, что аринтское посольство распространяло покровительство на мою особу. Тут тоже Светлячок позаботился, хотя уже измучился от ревности к безвестной девице и никак не мог понять, когда и где король Лэйрин успел положить на нее глаз. А минус, и большой – в моем незнании аринтского, хотя несколько слов я уже выучила и продолжала занятия с Аниром. Прав был Роберт: тому, кто знает священный, легче выучить остальные.

Что бы ни заподозрил Онис, меня трудно будет поймать. Да и что он мог заподозрить?

Я позвала горничную, чтобы причесала меня и помогла зашнуровать корсаж. К этому орудию пыток тоже придется привыкать. Мне не сложно: подумаешь, стягивающую повязку на груди заменило это устройство. С юбками хуже: я в них все еще путалась и забывала придерживать, например, поднимаясь по лестнице. Мелочи, с головой выдающие меня мелочи… Пришлось сразу посвятить горничную в трагичные детали моей дикой жизни в глухомани.

Она успела поддержать меня за локоток, когда я наступила на подол и едва не сверзилась с лестницы.

– Благодарю, Гайя. Ох уж эти ужасные юбки!

Серенькие глаза девушки удивленно расширились. И я пояснила:

– Видишь ли, в глухой тайге, где я выросла, нет ничего удивительного, если дамы ходят в мужских штанах. Попробуй-ка продираться по бурелому в платье. А мой папенька обожал получить на завтрак зайца, собственноручно подстреленного с утречка его дочерьми. И не дай боги не подстрелить! Лишит сладкого!

– О!

– Да-да. Он всегда говорил нам: сила, ловкость и меткость – вот что главное в женщине. И ум, разумеется.

– Оу!

– Иначе в наших диких краях не выжить, милая. Но, наверное, король будет удивлен, если я заявлюсь на прием в штанах?

– О да!

– Я так же подумала. Ты поможешь мне освоиться с этими непривычными мне дамскими финтифлюшками?

– С радостью, госпожа!

Шокированная Гайя прониклась сочувствием и с энтузиазмом принялась помогать дикой лесной княжне завоевывать равнинную столицу. Она и подсказала идею о компаньонке: мол, негоже юной даме разъезжать в карете одной, а еще более возмутительно – наедине с таким обаятельным и красивым юношей, как мой паж. Эльдер был польщен и потом украдкой покрутился перед зеркалом, словно впервые себя увидел в человеческой личине.

К моменту, когда король Лэйрин вышел из храма, гонец доставил мне приглашение из аринтского посольства. Гайя упаковала меня в шелк пурпурного платья с кружевами на скромном декольте и рукавах, соорудила высокую прическу, скрепила черепаховыми гребнями, выпустив пару локонов на висках, подчеркивавших мою лебединую (ее слова) шейку. Я ужаснулась, представив настоящие пропорции лебединых головы и шеи. Ох уж эти менестрели.

Канис, которого я в обличии сероглазой девицы разыскала еще под утро прошедшей ночи и еле уговорила на авантюру, прибыл с лошадьми и с ходу повздорил с Эльдером: не захотел впрягать своих породистых четвероногих в столь убогую карету.

– На такой позор я не соглашался! – слышала я их перебранку за окном. – Где эта ваша Айрани? Пусть подтвердит!

– Служить ее светлости – честь, а не позор! – шипел Эльдер. – Ты же не этому корыту служить нанялся, а госпоже!

– Ничего я не нанимался! Я обещал Айрани услугу оказать за тот кинжал, а не служить какой-то там старой скряге, будь она хоть королева.

– Так и скажи, что просто цену себе набиваешь! И что ты мне все талдычишь о какой-то Ай…

Сейчас он мне все испортит. Я выглянула в окно:

– Эр!

Возмущенный Канис, открывший рот для очередной реплики, так и застыл. Ну точно, что-то у меня не то с внешностью. Зря Гайя мне глаза подвела. И помада на губах – явно лишняя. Эльдер поклонился:

– Ваша светлость! – и тут же принялся жаловаться: – Вы только подумайте, этот упрямый лошадник…

– Эр, проведи юношу в холл. Может быть, молодой человек не откажет в услуге попавшей в беду старой… хм… скряге? – я улыбнулась. – За небольшое вознаграждение.

– Буду счастлив, леди! – пробормотал Канис, покраснев до ушей.

Еще через час, когда фантомный король Лэйрин вернулся во дворец и начался торжественный прием гостей, послов и подношений, у меня была новая карета, на которую Канис, развернувший бурную деятельность по спасению из финансовой ямы ограбленной лесными разбойниками княжны, выменял старую развалюху, подключив к этому делу деда, а тот – свой авторитет и связи с каретных дел мастерами.

Пока происходил этот потрясающий обмен, я отпустила работниц и горничную.

– А что еще за Айрани? – тут же впился ледяным клещом Эльдер.

– Пожалуй, пора вас познакомить.

Глава 3. Игра тремя фигурами

Эльдер долго не мог опомниться, переводя ошеломленный взгляд с меня на фантом – скромную сероглазую девушку с каштановыми локонами, явленную из огня, тут же разожженного в камине кабинета.

– Я никак не могу понять, ваше изобретательное величество, зачем вам такое раздвоение?

– Ты же слышал, приличная леди не должна находиться с тобой наедине, – отшутилась я.

– Но это второй фантом! Хватит ли у вас сил?

Тут он был прав. Но главная трудность даже не в напряжении сил, которых и так мне не хватало. Сегодня я зачерпнула много. Но я еще не успела привыкнуть к раздвоенности внимания, которое частично было привязано к Лэйру, как уже решилась сотворить еще одну огненную куклу.

Расчет был на то, что Лэйр и вся его свита весь день говорили заученные церемониальные фразы, на смысле которых можно не сосредотачиваться. А иллюзорная Айрани находилась рядом, мне не надо было смотреть и говорить за нее, а требовалось лишь поддерживать иллюзию жизни в фантомном теле – дышать и моргать. Замкнутый контур заклинания и толика влитой магии позволили сделать этот процесс механическим. Магический огонь двигался по кругу, задевал узелки, веки фантомов опускались и поднимались, мышцы сокращались, двигая ребра. Вот и вся хитрость. Но я была чрезвычайно горда собой.

Над легендой для Айрани я не стала долго ломать голову, а сотворила из огня еще одну поддельную родовую грамоту, отличавшуюся от первой только вписанным мной именем. Так Айрани стала мне сводной сестрой – бастардом от безвестной княжеской наложницы. Светлячок будет удивлен, а князь Боргор, дай боги ему еще множество детей, никогда не узнает, что признал фантом дочерью. А вот вейриэны, видевшие меня в этой личине на постоялом дворе, могут опять заинтересоваться… Ничего, выкручусь. Королева обмана Хелина – моя родная мать, в конце концов.

К королевскому дворцу подъехала четверка великолепных, украшенных лентами и цветами рысаков, впряженных в элегантный экипаж, обитый тисненой кожей с позолоченными гербами на дверцах, которые не опознал бы ни один геральдист – это были заготовки для какой-то важной шишки, и я подправила их одним прикосновением, совсем чуть-чуть, чтобы в глаза не бросалось. Канис, не разбиравшийся ни в гербах, ни в магии, ничего не заметил.

Мы вышли из кареты, поднялись по лестнице, Эльдер отдал церемониймейстеру приглашения, мы прошли к высоким распахнутым створкам в тронный зал, куда вливалась лента светских лиц аристократического происхождения. Ужас, как их много, бездельников.

– Княжна Инитаэра Лиарская с сестрой Айрани, – объявил глашатай.

А со стороны королевское возвышение смотрится очень внушительно. Лэйр сидит на троне, весь такой надменный, на губах пристыла вежливая улыбочка. Он обменялся любезностями со склонившейся перед ним четой, шедшей впереди нас. Точно такие же фразы, как полсотни раз до того, вроде: «Благодарю. Рад видеть». С вариациями: «Вы сегодня особенно прекрасны, графиня (герцогиня, баронесса)». Или: «Вы опора моего трона, герцог (граф, барон и тому подобное)». Для послов северян и аринтов – уверения в нерушимости военного и торгового союза.

Тут я обратила внимание, что придворные изнемогают от духоты, не спасает и ветерок, устроенный ласхами. Дамы усиленно вентилируют воздух веерами, кавалеры украдкой платками промокают пот, а у Лэйра кожа сухая, как пустынный песок. Оно и понятно – огненная кровь. Но неправдоподобно. Сосредоточилась, благо сейчас это легче легкого, и по виску короля потекла капелька пота.

Наша очередь. Кланяемся. За спинкой трона – Сиарей и Таррэ. Нынешний глава моей охраны улыбнулся, услышав имя княжны и совсем не удивлен наличием второй – Эльдер успел отправить послание. Таррэ напрягся на оба имени, но особенно – на Айрани. И впился в нас острым, как горный пик, взглядом. Пальцы моего врага сложились в знак вейриэнам: «Проследить». И почему я так люблю усложнять себе жизнь?

Я вручаю церемониймейстеру подарок для короля – над ним мы со Светлячком долго думали и остановились на лютне из редкого «поющего» дерева, растущего только в особых аринтских рощах. Далее я говорю заготовленные хвалебно-поздравительные фразы, выслушиваю ритуальную монаршью благодарность. Фантомная Айрани тоже щебечет что-то льстивое. А я в это время встречаюсь взглядом с Таррэ, мои ресницы изумленно вспархивают, и я отправляю ему куда более восхищенную улыбку, чем королю. Как же дернулся высший мастер, словно в него вонзили кривой нож и трижды провернули!

Король, чуть повернув к вейриэну голову, интересуется шепотом:

– И где находится это княжество, мастер? Никогда не слышал. Вы знаете, Таррэ?

Белый мастер не внемлет, он в столбняке: мои глаза не могут от него оторваться и завороженно изучают великолепную фигуру воина. Она у него действительно хороша, если забыть, кому принадлежит. Айрани тихонько тычет меня локотком в бок: мол, опомнись, сестра. Этот жест вейриэн замечает. Он все замечает, сволочь такая. И мою волнующуюся, стесненную корсажем грудь в целомудренном декольте, и стыдливо зарумянившиеся щеки.

Медленно скользя по мне взглядом, Таррэ отвечает королю:

– Это где-то у аринтов. Лютня из редчайшего аринтского дерева. За такой дар стоит поблагодарить особо.

Я в это время вспоминаю выражение лица Лилианы, когда она смотрела на меня, думая, что не вижу, или когда она признавалась мне в любви в долине Лета, и воспроизвожу такой же идиотизм на собственном (если его можно так назвать). Губки приоткрывается, глазки влажнеют и, наверное, мерцают совсем неприлично, потому что Сиарей (наблюдаю краем глаза) начинает нервно кусать губы.

Король, чуть хмурясь, вежливо восхищается нашим изысканным вкусом и желает услышать в ближайшее время, как звучит столь прекрасный инструмент. Я отвечаю, с явным трудом отведя взгляд от оцепеневшего, словно на него смотрит влюбленная кобра, лица вейриэна. Мой голос дрожит:

– Увы, ваше величество, я не владею игрой на лютне столь блистательно, как хотелось бы, но моя сводная сестра любит петь под ее аккомпанемент.

– Мои сестры тоже увлекались музицированием, – ностальгирует король, косится на вейриэна. – Кстати, Таррэ, а где сейчас Берта и Беатрис? Таррэ?

Вейриэн не выдерживает моего восторга и опускает веки, но, зараза белая, отправляет Паэрту послание жестами: «Узнать все об объекте». Объекте! И пусть. И хорошо. Ничего он не узнает плохого, зато быстрее успокоится. Сиарей едва сдерживает плещущие в глазах смешливые галактики. Вейриэна он видит искоса, но зато во всем блеске – мою сомлевшую от любви с первого взгляда мордашку. Никто во дворце так на него не смотрел, это я знала точно. Он – единственный из вейриэнов, перед кем не млела ни одна придворная дама и даже служанка. Если перед Миаром и Онисом дамы падали от вожделения, то перед Таррэ – в обморок от ужаса. Один взгляд его прозрачных льдистых глаз вызывал панику у всех без исключения равнинных женщин, да и у мужчин. Его боялись до дрожи в коленках, до заикания. Не удивлюсь, если именем белого дьявола пугают младенцев. Но откуда это знать лесной княжне, если она видит перед собой стройного, мускулистого мужчину с резкими, но не лишенными привлекательности чертами лица с жесткими складками губ? И может, этой дикарке нравятся именно такие суровые мужчины?

– Я задал вопрос, мастер Таррэ! – шипит король.

Я спохватываюсь, краснею до ушей и упираю глаза в пол. Воин выходит из ступора, просвещает Лэйра о судьбе сестер, но явно думает о другом:

– Принцессы? А, они в монастыре каталонок, сир.

– Неужели? А кардинал утверждал, что они в другой обители, – усмехается Лэйр. – Желаю видеть их завтра же, – и добавляет тихо и грустно, обращаясь к рыжеволосой княжне: – Ваш дар тронул мое сердце, прекрасные леди. Я решил помиловать Берту и Беатрис и простить им давнее покушение на мою жизнь. В честь праздника.

Придворные ликуют, особенно дамы. Слава милосердному королю и все такое.

– Вы почтите своим присутствием завтрашний турнир, леди? – интересуется Лэйр. – Сиарей, распорядитесь о ложе для их светлостей.

И мы, преисполненные благодарности, отступаем. Поклон королю, и еще один, брошенный искоса, восхищенный взгляд на Таррэ. И побольше сожаления в глазах, что не успела налюбоваться на высшего воина.

Отвернувшись с мыслью «глаза б мои тебя век не видели, ледяной гад», натыкаюсь на понимающую улыбку и несказанное облегчение на лице Светлячка. Понял, умница, зачем королю понадобилась неизвестная девица ослепительной красоты. А меня радует, что рядом с ней (то есть со мной) никто и внимания не обращает на серенькую мышку Айрани. Кроме вейриэнов. Но тут уж ничего не поделаешь. «Научитесь сначала виртуозно играть своими фигурами, ученица». Ход сделан.

Дальнейший спектакль я наблюдала, примкнув к группе аринтов, как их подопечная. Борогаст принял нас с распростертыми объятиями:

– Ну, здоровы будьте, дочки! Экие красавицы вы у нас!

Мы синхронно поклонились ему как старейшине. Светлячок нежно поцеловал руку мне и небрежно – моему фантому. Заметил разницу или нет – непонятно. Я поинтересовалась шепотом, не мешают ли ему боевые ранения. Он так же тихо ответил, что оборотничество оказывает целительный эффект.

Таррэ внимательно поглядывал на наши перешептывания и пришлось замолчать: вдруг белоглазый по губам читать умеет.

По традиции, после приема иностранных послов и гостей огненный король выслушивает просителей от низших сословий. Их количество строго ограничено, список утвержден, просьбы известны заранее. Я устами Лэйра щедро раздавала уже оговоренные с казначейством и гильдиями привилегии.

И тут заведенный уже полтораста лет механизм церемонии дал сбой. Под конец герольд объявил:

– Просители от западной обители Пресветлого Лика, послушник Рин и послушница Сора.

Таковые значились в подписанном мной кардинальском списке. Но каково же было мое изумление, когда в зал вошли две фигуры в синих облачениях, скинули капюшоны, и это оказались давешние инсеи!

Мои придворные сначала обомлели, потом поднялся невообразимый гам. Аринты – исконные враги инсеев – ощерились, и на моих глазах в зале едва не случилось повторение бойни, как при Роберте. Я, бросив Айрани на грудь уже поднявшего посох старейшины Борогаста («Прошу вас, не надо!»), вцепилась в плечо изготовившегося к прыжку Анира:

– Не бросай меня, я боюсь!

И одновременно подняла с трона Лэйра, его ладони полыхнули факелами.

– Тихо! – рявкнул мой великолепный фантом. – Первый, кто шевельнется без моего приказа, будет сожжен!

Присутствующие замерли. Я выдохнула и обессиленно повисла на плече барона. Одновременно играть тремя фигурами – все равно, что биться тремя мечами в одной руке.

В полной тишине король опустился на трон, повернул голову к Таррэ:

– Как это понимать? Вы докладывали, что проникшие в город инсеи – в допросной.

– Допрошены и выпущены, – пожал тот плечами. – Состава преступлений в их действиях нет. Официально у нас войны с западными землями не ведется, пришли они открыто, подорожную предъявили, а их статус послушников подтвержден кардиналом.

– А вы как это объясните, ваше преосвященство? – Лэйр обратил пылающий взор на священнослужителя. – Как и почему мои враги, преступлениям которых нет оправдания, оказались в вашей божьей обители?

– Безымянный никому не отказывает, кто с открытым сердцем, не имеющим зла, стучится в его дверь, – с кислой рожей пробормотал тот. Его толстые пальцы, сцепленные на животе, дрожали, но непонятно по блуждающему взгляду, кого он боится больше: короля или пришлых зеленых магов. – К преступлениям Липерия Виннибора эти двое непричастны, в чем поклялись на святой чаше, когда просили трехнедельного испытания постом и молитвой в святых стенах. Там они исправно несли тяготы служения, а затем исповедались лично мне. Тайна же исповеди нерушима.

Пока длился этот краткий допрос, инсей исподлобья оглядывал зал. Когда взгляд остановился на мне, его глаза вспыхнули, но тут же он осознал, что я стою в стане его злейших врагов и держусь за симпатичного светловолосого воина-аринта. Он гневно прищурился на дрожавшего от ярости Светлячка, чье плечо я боялась отпустить, чувствуя, как судорожно перекатываются его мышцы от нетерпения – разодрать горло врагу, нечего с ним разговаривать! Моя хватка выглядела крайне неприлично, но тут все дамы вцепились в своих и чужих кавалеров, уж кто под руку попался.

А инсейка, склонив хорошенькую голову к плечу, бесстрашно разглядывала моего Лэйра и безмятежно улыбалась.

Король, в упор глядя на нее, вопросил:

– На что могут рассчитывать те, кто с чисто инсейской хитростью выдал себя за послушников храма, стоящего на моей земле, и назвался не своими именами?

– Они не выдавали, а стали ими на самом деле, – вздохнул кардинал. – Мирское имя по желанию послушник оставляет за порогом обители. А срок их послушания закончится завтра.

С ним я потом разберусь.

– Значит, завтра на них уже не будет распространяться покровительство Безымянного, и можно будет выдворить их восвояси, – Лэйр с усмешкой взглянул на инсеев и погасил огонь. – Изложите вашу просьбу.

Старейшина Борогаст, отлепив и задвинув за спину Айрани, громогласно рявкнул:

– Пусть сначала назовут истинные имена!

Лэйр вполголоса поинтересовался у Таррэ:

– И почему столь разумный совет прозвучал не из ваших уст, глава тайной канцелярии?

– Не хотел портить вам приятный сюрприз. Они озвучили бы их и без особого приказа.

– Приятный? – фыркнул мой грозный фантом и вперил зеленые сверкающие очи в инсеев. – Подойдите и назовитесь.

Подошли (придворные шарахнулись от них, как от ядовитых змей). Назвались.

Сюрприз оказался колоссальный, о степени его приятности и последствиях надо было еще крепко подумать. В мое королевство нелегально заявились, подумать только, царевич и царевна Светлых Вод, Даэль и Соальен. Не первые наследники, но все-таки. Никак, ну никак не могла я соотнести последнее имя, услышанное мной на площади в соседней карете, с династией одного из инсейских царств!

– И что же заставило вас прийти ко мне, да еще с такими ухищрениями, почти крадучись?

– Смею заметить, мы не крались, ваше величество, а пришли с открытыми лицами, – обиделся царевич. – Очищение постом и молитвой – обычный ритуал перед важной миссией, дабы получить благословение. Мы должны были доставить вам послание владыки Светлых Вод.

Инсей с церемониальным поклоном протянул свиток. Его принял церемониймейстер, передал Сиарею. Тот развернул, проверил на наличие магических опасностей. Не найдя, передал королю и при этом загадочно хмыкнул.

Прикрывшись плечом рослого барона, я сосредоточилась, читая послание глазами фантома. Царь Светлых Вод в почтительнейших выражениях убеждал доблестного короля Лэйрина, что никогда не был врагом Гардарунта и его государей, не имеет отношения к козням владык Темных Вод, Морских Вод и (неразборчиво, еще каких-то) Вод и категорически осуждает сговор соседей с Темным владыкой, а в доказательство своей лояльности предлагает заключить добрый союз и нерушимый мир между нашими государствами и скрепить его браком короля Лэйрина с его младшей дочерью, царевной Соальен – прекраснейшей и чистейшей лилией Светлых Вод и прочая.

Кроме ума, красоты и добронравия к царевне прилагалось баснословное приданое. Я прикинула: все мои финансовые затруднения можно решить без помощи Белых гор и послать Таррэ лететь ветром в свои ущелья. Какой соблазн!

Но – демоны подери! – меня, точнее, королевскую «огненную кровь», покупали с потрохами на украденные у Роберта деньги! Каково?

Ошеломленный Лэйр вскинул взгляд на смирненьких, как беленькие овечки, инсеев.

И вдруг Айрани, забытая мной в виду полной сосредоточенности на фантоме короля, хлопнулась на пол. Хорошо еще, ее тело не рассыпалось пеплом. Все-таки рановато мне выходить в свет одновременно в трех ипостасях, аки дракон о трех головах.

Списали происшествие на обморок от духоты.

Эта пауза, пока аринты, оттеснив рыжеволосую лесную княжну, хлопотали над склонным к обморокам фантомом, а лекари совали моей полноценной иллюзии под нос нюхательную соль, помогла мне прийти в себя и, скрипя зубами на Таррэ за такую подставу – мог бы и предупредить, мерзавец! – принять решение.

Лэйр сцепил ладони у лица, как любил делать мой наставник Рагар.

– Я ознакомился с сутью, но мне требуется время и ответы на многие вопросы.

– Все, что в наших силах и компетенции, – поклонился царевич.

– Я дам вам еще одну аудиенцию завтра. А пока… что ж… пока вы – неприкосновенны, но это не дипломатическая неприкосновенность, и завтра она кончится. Верительных грамот у вас нет, в качестве послов я не могу вас рассматривать, а в качестве гостей… Какие могут быть гости, если западные царства, в том числе ваш отец, блокировали наши выходы в море и торговлю?

– Я вручу вам верительные грамоты завтра, ваше величество, когда кончится срок нашего послушничества, – улыбнулся предусмотрительный инсей.

– Кстати, где ваш третий?

– Остался в заложниках у вашего высшего мастера, – улыбка царевича перешла в оскал, когда он глянул на Таррэ. – На тот случай, если мы будем плохо себя вести на королевском приеме, – и тот же ядовитый оскал был отправлен аринтам, а конкретно – Светлячку.

Вейриэн лениво отозвался:

– Мастер вод Лаарий не является послушником, на него не распространяется покровительство Безымянного на территории Гардарунта, и проник он в столицу тайно, присоединившись к миссионерам уже здесь.

– Мы ручаемся, что наш наставник не замышляет вреда, – инсей обратился к королю. – Как и мы, он не обнажит оружие и не применит магию, если ничто не будет угрожать его жизни.

И Лэйр в честь праздника смилостивился:

– С нарушителя взыскать штраф и отпустить под поручительство царевича Даэля и денежный залог. Разумеется, после того, как будут выяснены пути проникновения и наказаны соучастники.

Вот и казне маленькая, но польза.

Подождав, когда приунывшие инсеи с поклоном удалятся, а церемониймейстер доложит, что просителей больше нет, – народ Гардарунта счастлив и доволен всем, – Лэйр, бросив кардиналу приглашение следовать за ним для личной аудиенции, поднялся с трона, не обращая внимания на вопрос Таррэ:

– Как вам стало известно о третьем инсее, сир?

Король не обязан отчитываться перед ним, когда вейриэн это запомнит?

Сиарей задумчиво заметил:

– Может, под третьим его величество имел в виду того сбежавшего инсея, разрушителя северных ворот?

Жаль, что я не видела лица Таррэ в этот момент.

Я отлепилась от Светлячка, но он тут же встал на колено, прижав ладонь к груди:

– Благодарю, ваша светлость. Нежность вашего сердца удержала мою ярость, княжна. Позвольте назвать вас своей Прекрасной дамой и биться на турнире в вашу честь?

Я растерялась. И это говорит мне бывший фаворит Роберта? Не помешает ли моим планам репутация такого рыцаря? И обижать отказом не хочется.

– Немедленно поднимитесь, барон, вы ставите меня в неловкое положение! – зашептала я.

Таррэ резко обернулся:

– Боюсь тебя разочаровать, Анир, но по решению Регентского совета магам будет запрещено участвовать в турнире.

Не успевшие рассосаться равнинные аристократы приняли эту новость на ура.

– И когда же было принято такое решение? – удивился аринт.

– Оно еще будет принято, – едко усмехнулся вейриэн. – Сегодня, на вечернем Регентском совете.

«Спасибо, предупредил. Решил любыми методами не допустить участия в турнире короля-мага, пиявка белая!» – подумала я, посылая Таррэ полный благодарности и обожания взгляд. Все-таки можно восхищаться хотя бы его умением всеми способами лишать меня радости жизни.

* * *

Едва мы с Айрани сели в экипаж, меня охватило уже знакомое ощущение наблюдающих глаз. Неудобство, конечно, но потерпеть можно. Лишь бы Эльдер не выдал случайно ни словом, ни отблеском, но понятливый дракончик, глянув мне в лицо, подмигнул и отправился на запятки кареты. Фантом склонила мне голову на плечо, и я сделала вид, что мы обе задремали.

Разговор с кардиналом я провела по пути к временному обиталищу. Для начала Лэйр припомнил отсыревшие фитили. Кардинал свалил происшествие на происки его врагов, желавших уничтожить его моими руками и занять его место. Тогда король пригрозил секуляризацией земель и закрытием половины обителей, если кто-то посмеет пригреть врагов государства и если в ближайшее время не будут лишены сана и выданы светской власти спрятанные под рясами маги. На том расстались. Толстяк затаил гнев. Но я знала: не справившись с внутренними врагами, нечего и думать противостоять внешним. Подточат, и не заметишь. Рассыплется страна, как оружие в королевских арсеналах, а я поклялась Роберту сохранить Гардарунт для его внуков.

Затем Лэйр принялся за Таррэ. Припомнил все. Обвинил в измене. Получил в ответ напоминание, что ему не присягали. Тоже верно. Но раз вейриэн загреб тайную канцелярию – это уже государственный пост, так что, либо присяга, либо освобождение от должности. Кончилось тем, что все ведомство тайной канцелярии было упразднено моим указом. Чуть забегая вперед, скажу, что вечером Регентский совет утвердил мое решение с одним голосом против. Разумеется, возражал сам Таррэ.

В-последних, высшему мастеру было заявлено: делай, что хочешь, но чтоб я, король, в турнире участвовал. Иначе завтра же женюсь на инсейке и разорву союз с Белыми горами, объявив всех горных магов злостными врагами, как было при Роберте. А железо для моих кузниц я могу взять и на востоке у аринтов, пусть не такое качественное и дороже, но с приданым царевны деньги перестанут быть проблемой.

Высший воин сначала изумился, потом рассмеялся и попытался напомнить, что я – леди, и хватит уже дури с идеей женитьбы. Мол, как я представляю себе женитьбу, да еще и на водной ведьме? И получил язвительный контрвопрос фантома: «Где вы тут узрели леди? В каком месте? Зовите Миара, пусть еще раз проверит, но потом я уже лично сломаю ему обе руки. А как заживают увечья, нанесенные мной, спросите у Морена». О, как был грозен и решителен мой фантомный король! Почему раньше у меня не получалось так бестрепетно мериться силой взгляда и духа с Таррэ?

Под конец вейриэн крепко задумался. Ибо было ему еще сказано: ключ к огненному дару – у меня, как у первонаследника Роберта. У меня он останется и по завершении ритуала айров. И та искра, которая тлеет сейчас в первом и последнем рыцаре ордена Священного Пламени Дигеро фьерр Этьере может и не возгореться, если я не позволю. Тут я блефовала по-черному, как трактирный шулер, о которых рассказывал Светлячок, но пойди проверь.

Пока карета с двумя дремлющими барышнями медленно пробиралась через весь город сквозь толпы праздношатающихся гуляк, я смертельно устала.

А ведь еще надо понаблюдать за фантомом на королевском обеде для узкого круга лиц, куда не входили иностранцы. Таррэ там не было, как и внезапно приболевшего кардинала, и настроение никто не портил.

Странно было чувствовать, как зубы Лэйра жуют пищу, горло глотает, пища попадает в пищевод, где мгновенно сгорает, не насыщая мой настоящий, зверски голодный желудок. Голова у меня по-настоящему закружилась. Сообразив, что при духах-шпионах уже не пошарить по очагам королевской кухни, я остановила экипаж, попросила Эльдера немедленно купить что-нибудь перекусить. На его деньги. Иначе, мол, помру, и некому будет потом выплатить ему жалованье. Денег у ласха не оказалось!

Выручил Канис, отсчитал в долг пяток серебрушек.

– Сей миг, леди, – ласх умчался в переулок.

Канис почти тут же вступил с кем-то в перебранку, но я не могла разобрать, по какому поводу: кричали очень уж невнятно.

Дверца распахнулась, я не успела удивиться быстрому возвращению дракончика: в карету нагло заглянул незнакомый бородатый мужчина с багровой пропитой рожей.

– А, вот кто украл мою карету и гербы попортил! А ну, дамочка, вытряхивайся!

Пахнуло перегаром, наглец попытался залезть внутрь. Я отшвырнула его ударом в плечо ногой, обутой в туфельку на каблуках, мой фантом выпрямился, захлопнул дверцу, и не помню, кто из нас крикнул:

– Канис, трогай!

Послышался хлесткий удар хлыста, кто-то истошно взвыл.

– Ты на кого руку поднял, гаденыш! Ты на моего коня поднял!

Экипаж уже тронулся с места и набирал скорость, но я успела, отодвинув занавеску, заметить, как в обратную сторону переулка уносятся два жеребца, а за ними бегут те нахалы.

– Посторонись, народ! – орал мой табунщик-воришка.

Обмен, значит… дед якобы помог… ну, паршивец!

Надеюсь, что Эльдер, потерявший нас на улицах Найреоса, сообразит поискать меня дома.

Едва карета подкатила к флигелю, Канис, бросив вожжи и коней, рванул было прочь, но остановился на углу, готовый в любой момент возобновить бегство.

– Распряги коней, Канис, – спокойно распорядилась я, выбравшись самостоятельно. Опять запуталась в юбках, конечно, но удержалась за руку фантома. Четыре ноги – это более устойчивая конструкция, чем две. – Верни мне мою родную карету и можешь быть свободен. За платой и долгом придешь вечером, Эр отдаст.

– А кто вас завтра на бал повезет, вашсиятсво?

– Святой дух, – и я поежилась от холодка, пробежавшего по позвоночнику. – Ты понимаешь, что натворил, мальчишка? Ты убил мою репутацию.

– Но он же был пьян в дупеля, этот придурок! Все сорок дней до бровей нализывался за упокой прежнего короля! Кто ж знал, что именно сегодня он протрезвеет настолько, чтобы на ноги встать?!

Он умоляюще посмотрел на Айрани, но фантом понуро уставился в землю. Я не стала тратить слов и потянула ее за локоток в дом.

Там, чувствуя, как неотрывно наблюдают невидимые глаза, ослабила на платье фантома шнуровку, уложила ее в постель поверх покрывала, даже напоила водой, как любящая сестра. Айрани вздохнула и закрыла глаза. В детстве я не знала других кукол, кроме деревянных солдатиков. Теперь наиграюсь.

От духов меня избавил визит Светлячка… с Сиареем. Командир воинства ласхов, способный чувствовать присутствие духов, мгновенно просек наблюдение и сильно возмутился. Аринт тут же поклялся объявить войну Белогорью, если Таррэ не снимет слежку за их подопечной княжной. Невидимые глаза тут же исчезли. Впрочем, и визитеры не задержались. Светлячок привез денежное вспомоществование от аринтского посольства. Как он сказал: аринты никогда не оставят соотечественника на чужбине без помощи, даже если он не маг. И подмигнул: мол, а красивой девушке помогут, даже если не соотечественница. Сиарей где-то по пути перехватил Эльдера и доставил его сердитое веснушчатое обличье вместе с корзиной продуктов.

После их ухода наконец-то можно было увести фантомов в убежище и сбежать самой.

Первым делом в убежище я дочитала письмо Рамасхи.

Действительно, в самом конце он сообщал, что второй горец из свиты Виолетты выдворен в Гардарунт. Оказывается, Рамасха уже через три дня взвыл, вытаскивая не сдержанного на язык гордеца и правдолюбца из передряг. Бегство ему тоже принц организовал, спасая незадачливого телохранителя Виолетты от императорских убийц. Яррен, этот заядлый дуэлянт, развернул в северной столице сущую войну за честь королевского дома Ориэдра с таким размахом, что глава его собственного дома Ирдари, дабы не ссорить Белые горы с могущественным соседом, лишил сына статуса младшего лорда, хотя из родовых книг не вычеркнул. Это надо же было Яррену обнаглеть до такой степени, чтобы самого императора обозвать дряхлой бесчеловечной сволочью и вызвать на дуэль, вступаясь за честь моей сестры! Упоминал принц Игинир и о том, что мне уже было известно: преследовать Яррена не стали лишь по просьбе Таррэ, ранее много лет жившего при императорском дворе. Любопытно, что он там делал.

Отложив письмо, я достала забытый подарок Рамасхи – шкатулку, украшенную тонким сине-серебряным узором. Ее мог открыть только «ключ сердца» – фантом, созданный мыслью и волей. В ней лежало настоящее сокровище: свиток настолько древний, что его удерживала в целостности только магия северян. Пергамент с едва различимыми рунами был покрыт тончайшей магической пленкой с перламутровыми разводами.

К свитку прилагалась записка от принца Игинира, гласившая: «Это для вас, Лэйрин. Наконец-то я нашел подарок, достойный того божественного чуда, которое милостью Небес я встретил в долине Лета».

Это оказалось полное описание обряда Поименования, связавшего нас с Робертом. Наверное, Рамасха будет расстроен, если узнает, что неполная копия свитка хранилась в архивах огненных королей и уже побывала в моих руках.

Первый этап Айшери, прядущих нить души, завершился очень быстро и почти насильственно: когда Азархарт убил Роберта, душа рыжего короля соединилась с моей незримой нитью, которую не могут оборвать даже боги. Пока я жива, его душа не уйдет в Небытие.

Второй этап божественного танца душ – Лайсе, прядущие нить сердца. Выбор друга, спутника, «второго сердца».

А третий этап – Ноиль, прядущие нить жизни, о котором так мрачно говорил Игинир и напомнил Таррэ.

Но, кроме уже знакомого мне описания, в свитке имелись подробнейшие инструкции к каждому шагу и показаны возможности и усиления, и обрыва всех уже сотканных нитей. Убийства «второй души», «второго сердца», «второй жизни». Спасибо, Рамасха, что предупредил. Или он надеялся, что я сама разрушу сотканный Робертом купол, который меня защищал?

Мне бы тогда и ознакомиться с драгоценным свитком подробнее, сколько бы сил это сэкономило! Но я уже слишком устала, чтобы разбирать древние полустертые письмена.

Игра всего лишь тремя фигурами вымотала меня до крайности. И это один только день! А что будет завтра? У меня холодели руки, когда я думала о том, что мне предстоит.

Глава 4. Неуловимый Яррен

Ночью я проснулась от тоски.

Щеки были мокрые. Удивительно. Я же почти никогда не плачу. Но что мне снилось, вспомнить не могла.

Огненные стены убежища тихо мерцали, Дорри сидела на полу у кресла, высунув язык и отчего-то чрезвычайно довольная, аж тихонько повизгивала. Я присмотрелась и охнула: ее длинная огненная шерсть шевелилась на загривке так, словно ее гладили невидимые пальцы. Опять шпионский дух? Нашли даже в убежище! – была первая мысль. Но чужого духа гончая не подпустила бы.

– Роберт? – я села на постели. Сердце забилось часто-часто. Показалось, что в кресле слабым сиянием, на грани видимости, наметились контуры его могучей фигуры, сидевшей как на троне в ночь его смерти. – Роберт!

Вскочив, я подошла, протянула руку. Пусто. Ладонь коснулась бархата обивки. И тут я на самом деле разревелась. Пусто. Стены, ранее успокаивавшие мягкими переливами огненной защиты, теперь давили. Мне было пусто тут и душно.

До боли захотелось услышать человеческую речь, увидеть перед глазами простор, вдохнуть ночную прохладу. Я быстро оделась и в фантомном сероглазом облике отправилась на знакомый берег реки. Там как раз прогорал костер, над которым томился котелок с травяным отваром, и никого не видно поблизости.

Длинный язык пламени оранжевой змейкой скользнул от костра в сторону, и через миг я уже стояла на траве под тихим ветром, вдыхая одуряющий запах трав. Мне лишь на минутку – почувствовать настоящую жизнь и душу Роберта, распростертую в светлых небесах Гардарунта.

Звезды утонули в серебристом мареве: близилось утро.

Табун значительно поредел: рыцари разобрали перед турниром. Лишь три стреноженных кобылы паслись на лугу. Дед Каниса спал, лежа на ворохе свежего сена и завернувшись в рогожу, а сверху еще укрыт добротным шерстяным плащом. С вышитыми серебром узорами, весьма похожими на гербы. Табунщики, конечно, разбогатели из-за грядущего турнира, но когда успели стать дворянами?

Со стороны реки послышался плеск, и я направилась к краю высокого берега.

Из воды выбирался полуголый парень. Точно не отец Каниса – слишком молод, лет двадцати. Мускулистый, сразу видно – боец. В его правой руке трепыхалась крупная рыбина. Внезапно, словно почувствовав мой взгляд, он вскинул голову, сверкнул улыбкой, но повелительно махнул рыбиной, как ожившим скипетром:

– Отойди подальше, девушка.

И было что-то такое непререкаемое в его негромком и мягком голосе, что я отступила, не споря. Даже отвернулась, осознав, насколько, наверное, неприлично разглядывать незнакомого мужчину в мокром и прилипшем к телу исподнем. И улыбнулась, глядя в серебристое небо с распушенными, чуть розоватыми от близкого рассвета перышками облаков.

Знакомый голос. Вот ты и попался, Яррен фье Ирдари.

Через несколько мгновений я услышала его мягкий, но ставший насмешливым баритон совсем рядом, в шаге за спиной:

– Можешь повернуться, барышня, я не стеснителен. Но еще один твой шаг к реке, и мне пришлось бы выпутывать тебя из этой липучей паутины. Смотри.

Я покосилась. Этот нестеснительный уже когда-то успел натянуть штаны, но еще щеголял обнаженным торсом, не хуже, чем у вейриэнов. Он нагнулся, вытянул из травы тончайшую, едва видимую глазу паутинку. Длинную, прозрачную, как струйка воды – ее концы терялись между травинок. Продемонстрировав мне, опустил обратно и на то же место бросил рыбину. Стерлядка, едва успев трепыхнуться, в мгновенье ока оказалась замотанной в кокон. Парень поднял жертву за хвост, встряхнул, и кокон рассыпался мельчайшими брызгами росы, но рыба бездыханно обмякла. Я ойкнула, отступив еще на шаг.

– Уже безопасно, не бойся, – успокоил он.

– Что это было?

– Водяной волос, простейший защитный контур. Ты едва на него не наступила. Я всегда такой ставлю, когда приходится оставить на берегу оружие.

– И многих ты так придушил?

– Так – впервые. Остальных сначала допрашиваю. Красивых девушек, подкрадывающихся по ночам… м-м-м… иногда отпускаю живыми.

– Какой ужас, – я оторвала взгляд от его длинных и сильных пальцев и глянула в лицо губителю ворот, мечей и достоинства городской стражи Найреоса. Вынесла приговор. – Ты – инсей.

– Наполовину верно замечено.

Только что смеявшиеся глаза парня похолодели. Инсейские глаза, предательские, сразу видно, хотя разрез обычный, а не такой кошачий, как у его сородичей. Их цвет неуловимо менялся от небесно-голубого к зеленому, с пляшущими искорками вокруг зрачка. Ну, искорками нас не удивить после Сиарея. Да мы и сами полыхнуть можем. Трехглавым драконом, да. Потому злить нас не надо.

Я сказала со всей строгостью:

– У нас только один маг в королевстве благословлен святой церковью – король Лэйрин. Костра не боишься?

Главное – предупредить.

– Магу воды – и бояться костра? Шутишь? – он дернул плечом, крепкие мышцы под кожей перекатились. – И многих ваш король сжег?

– Пока никого, – вздохнула. Об опытах на трупах лучше не вспоминать. – И зря, я считаю. Не разгуливали бы тут сейчас чужаки, как у себя дома, не мешали бы девушкам утренним пейзажем любоваться.

Хотя этот нахальный тип пейзаж не портил. Он был совсем не похож на тех двух инсеев, явившихся покупать короля Лэйрина. Облик тех двоих был красив до изысканности, но холоден и чужд. А этот – не эталон красоты, но видно, что сильный воин, хотя еще очень молод, с обаятельной улыбкой и весь тепло-золотистый. Волосы потемнели от воды, и с них стекали струйки на крепкую шею, широкие плечи и обнаженную грудь, но я помнила по мелькнувшему клочку в прошлом ночном наблюдении их цвет – спелой пшеницы. Капельки воды блестели на его коже, загорелой не до коричневого цвета, как у простолюдинов, а до такого вкусного оттенка, когда солнце лишь обласкало и облило золотом. И стоял он так близко, что я чувствовала запах его тела, и пахло почему-то не пресной речной, как следовало ожидать после купания, а горьковатой морской свежестью.

Глаза же мага были совсем инсейские. Странные глаза. Никогда не видела таких у горцев, да и ни у кого не видела – меняющие цвет от светло-зеленых до серо-голубых с ярким золотым солнышком вокруг зрачка.

И я помнила этот взгляд из прошлой жизни, когда я еще не была королем – спокойный и уверенный взгляд сильного духом человека и мага. В тот день Яррен, тогда еще фьерр Ирдари, едва появившись в Найреосе, покидал город в свите Виолетты, невесты императора. Но даже в тот краткий миг он успел меня приободрить, сложив пальцы в вейриэнский знак братского единения – «эман». Он читается по-разному в зависимости от контекста, но всегда ободряюще. Эман – и горы станут пылью, но не наш дух. Эман – я с тобой, брат, я помогу…

Сейчас же в его взгляде не читалось ничего братского.

Это был заинтересованный взгляд молодого мужчины. Яррен тоже изучал мое лицо, и так увлеченно, что рыбина выскользнула из его пальцев и звучно шлепнулась на траву. А я почему-то пожалела, что пришла сюда серенькой замухрышкой, а не в другом своем, ослепительном и рыжеволосом, облике.

Разыскиваемый по всему королевству молодой маг, от которого даже Рамасха рад был избавиться, с проникновенной задушевностью заметил:

– У тебя такие глаза, незнакомка…

– Совершенно обычные. Серые.

– Перламутровые, как это нежное небо. Еще не проснувшееся.

Кажется, это называется кокетство? Или я что-то путаю? Увы, я совсем не искушена в таких играх.

– Уверяю, я вполне проснулась, – сообщила ему.

Он улыбнулся, и прозвучало еще бархатистее:

– И у тебя такой взгляд…

Я вопросительно подняла бровь, и он, чуть склонившись к моему уху, шепнул:

– Словно ты хочешь меня… укусить.

Я возмущенно отвернулась. Казнить хотела, было. Даже кровожадно четвертовать. Но кусать?!

С тихим смешком он подобрал с травы стерлядку. Предложил:

– Давай лучше ухой угостимся. Ты рыбу чистить умеешь? А я бы пока воды принес и костром занялся, он совсем погас. Быстрее управимся. Хотя, что я спрашиваю, барышни с такими изящными пальчиками грязной работой не занимаются. Я сам все сделаю.

Воин должен уметь выжить везде и накормить себя и товарищей. И в горном замке я научилась всему. Но скромно промолчала.

– Идем к костру, таинственная гостья, – позвал он, направившись к едва тлевшим уголькам кострища.

– Почему таинственная?

– Потому что я не слышал, как и откуда ты появилась. И еще не знаю твоего имени. Меня зовут Яррен.

– Я – Айрани. Но как ты мог слышать, если купался?

– Охранный контур, – пояснил он. Снял котелок с рогатины, нацедил отвар в чашку, извлеченную из лежавшей поодаль чересседельной сумки. – Пусть остывает. Это для деда, он совсем больной, а в дом уходить не хочет.

Бросив взгляд на спавшего табунщика, вздохнул и направился с котелком к реке.

Мне очень хотелось остаться. Ушицы попробовать. Но у меня больше не будет возможности незаметно уйти.

Подождав, когда от реки раздастся тихий плеск – судя по всему, Яррен вылил остатки отвара и мыл котелок – я отошла для верности за густую ракиту и запоздало прислушалась: не наблюдают ли вездесущие духи горцев. Но тут их не чувствовалось, хотя Таррэ, помнится, грозился пустить их по следу Яррена. Вот было бы для моего белоглазого врага счастье, если б его соглядатаи засекли, как Айрани явилась из костра. Мне опять повезло.

И я торопливо, пока никто не явился, ускользнула в убежище, где всегда горел огонь для меня.

Полукровку мне все равно сейчас не взять в плен, хотя был соблазн предъявить искомого разрушителя вейриэнам. Но не в этом же обличье мне ловить инсея! И не портить же весь план даже ради такой добычи! И потом, если он до сих пор не сбежал, да еще старого табунщика лечить взялся, то наверняка в ближайшее время не сбежит и явится на турнир. Там и поймаю.

Так я уговаривала себя, пока не призналась дремавшей у камина гончей:

– Я растерялась, Дорри, – услышав собачье фырканье, уточнила: – Ну, хорошо, ты права, я непонятно почему струсила. Но в следующий раз… А вообще, Дорри, это неприлично – оставаться молодой леди наедине с… преступником, нарушившим спокойствие вот уже двух государств. Но император Севера еще пожалеет, что посмел своими ледяными сосульками тронуть моих подданных и меня официально не поставить в известность. Формально-то все горцы – мои подданные. Остается доказать это лордам гор.

* * *

Наступило самое прекрасное утро за мои последние почти семнадцать лет. В «кармане времени» я и замечательно поработала, прекрасно выспалась и проснулась с ощущением, что мир изменится вот-вот или уже изменился.

Моя душа сладко трепетала от предвкушения. Первый турнир! Первый бал!

Никому не позволю их испортить.

Для начала я спозаранку решила недоразумение с хозяином экипажа: баронет Чилет в придачу к моей старой колымаге получил флягу с бесценной настойкой «Корня солнца» и обещание в течение полугода присылать по такой же ежемесячно, и великодушно простил мошенническую проделку Каниса, обещавшего ему еще и жеребчика от осеннего приплода. Репутация княжны не пострадала: баронет страшно возгордился, что и услугу оказал прекрасной леди, и внакладе не остался.

– Да и зачем мне этот дамский экипаж, в самом деле? – растаял он после первого же глотка бальзама. – Его еще моя незабвенная супруга заказывала, да простят ее блудливую и сварливую душу небеса. Ее Темный владыка прибрал. До сих пор праздную. Слава королю Роберту и его наследнику! Ваше здоровье, леди!

А предприимчивый юный табунщик стал, как шелковый, и все пытался загладить вину. Экипаж он вычистил до блеска, рысаки с заплетенными гривами и хвостами лоснились, герб с непонятной птицей (вообще-то четырехкрылый лебедь, переделанный из грифона баронета) сиял, окна украшены гирляндами цветов. Тут Канис явно перестарался, и я потребовала веники убрать: все равно увянут уже к полудню.

На турнире я решила побыть в скромном сероглазом облике, упаковалась в серое же платье, но благородного жемчужного оттенка. Чем меньше внимания, тем лучше. Так легче манипулировать фигурами. И не будет ничего удивительного, если Айрани обожающе уставится на короля. Мой великолепный Лэйр со сверкающими изумрудными очами вполне достоин поклонения – стройный, сильный, хотя излишне изящен для мужчины. Но он же еще так юн, успеет возмужать. И вообще, королю в зубы не смотрят!

Даже жаль, что придворные дамы все еще косятся на любимого наследника Роберта и сплетничают о его симпатии к папочкиным фаворитам и о красавчиках его ближайшего окружения, в первую очередь о вейриэнах. Кстати, надо бы поставить в известность инсейку, за какого потомственного извращенца ее хотят выдать папа и братец. Глядишь, эта русалка и сама сбежит. Чуть позже, она еще нужна мне для шантажа Таррэ.

Горничная Гайя хлопотала над моим рыжеволосым фантомом, и под ее умелыми руками и без того ослепительная княжна превращалась в богиню. Даже я оценила. Мы выбрали для Инитаэры платье изумрудного цвета. На плечах – такой же шарф из полупрозрачной шаунской тафты, переливающейся, как павлинье перо.

Я тихонько наблюдала в стороне. Для Гайи княжна Айрани – почти пустое место, тень богини.

А в это время во дворце назревали первые неприятности.

Регентский совет все-таки дозволил участие юного короля в боях. И все маги, пребывание которых в Гардарунте как-либо узаконено, получили разрешение, но только после страшной клятвы не применять магию и положиться исключительно на физическую силу либо магия клятвопреступника обернется против него.

А мой Лэйр – сплошная магия. Это во-первых.

Во-вторых, оные маги не изъявили желания участвовать! А без них не так интересно. Мне хотелось лично схватиться хотя бы с Паэртом, врагом номер два после Таррэ. Но вейриэны сочли, что высшим мастерам меча и магии зазорно играть в эти детские игры, да и не рыцари они отнюдь. Ласхи заявили, что они ни за что не поднимут оружие против короля. Аринты дружно предупредили, что лучше не провоцировать их оборотничество в лесных берсерков во избежание массовой бойни. Мол, не удержит никакая клятва после первой же крови. Предатели.

– Стоит ли волноваться? – усмехнулся Таррэ так, словно и к этому приложил руку. – Соперники у вас будут, и достойные, и вам, новичку, вряд ли их обойти. Да хотя бы одолейте первый меч вашей столицы, виконта Хольта. Он же и первый подлец столицы, и в схватке способен на самые низкие приемы. Будьте осторожны. Кстати, третьего оруженосца вы нашли?

– Зачем? Мне и двух достаточно.

– В таком случае должен сообщить, что Регентский совет попросил меня стать вашим третьим оруженосцем на этом турнире, и я согласился.

– Что?! Я против!

– Не капризничайте, ваше величество, вы уже не ребенок. Жениться, вон, собираетесь. Покажите мне ваше оружие и доспехи, я проверю.

В-третьих, вейриэны попытались обсмеять доспехи, над которыми я так долго мучилась. Сталь показалась им слишком легкой, тонкой и хлипкой.

– А вы попробуйте пробить, – Лэйр положил панцирь на стол.

Сиарей невозмутимо подал Таррэ тяжелый двуручный меч. Он-то знал, что ласхи уже пробовали, а Эльдер в драконьем облике даже погрызть пытался и чуть клыки не обломал.

Когда с уничтожением панциря и прочих деталей доспеха у Таррэ ничего не получилось, он поморщился, дернул себя за серебристо-белую прядь в смоляных волосах – его любимый жест, когда он очень сильно раздосадован.

– Это безобразие еще потянет, сир, если против вас не выступит какой-нибудь богатырь с силой удара, превосходящей мою. Я все же укреплю дополнительно.

И, не успел Лэйр возразить, вейриэн вскинул ладони и направил на доспехи ослепительный столб света. После чего металл стал идеально белым, лишь герб со львом на нагрудном щитке мерцал рыжими искрами. Сиарей, пробежав по латам кончиками пальцев, окутанных радужными огоньками, восхищенно прищелкнул языком и как-то задумчиво покосился на моего врага:

– Отличная работа. Не ожидал.

Таррэ раздраженно фыркнул:

– А чего ты ожидал? Что я эту гниль продырявлю магией или пожелаю эту радость доставить другим? Как и ты, я не заинтересован в смерти или увечье короля на этом дурацком турнире.

Затем он принялся хаять мой меч, как будто впервые увидел. Я возмутилась, так как взяла лучший из тайной сокровищницы Роберта, сбалансированный, как под мою руку, и уже несколько дней на тренировках дралась им, чтобы привыкнуть.

– Паэрт, – обернулся Таррэ к невозмутимо наблюдавшим спутникам. – Покажи нашему упрямому величеству настоящий меч.

– Магический – против правил, – напомнил Лэйр.

– Это самый обычный меч, но выкованный нашими горными оружейниками.

Паэрт внес завернутое в ткань оружие. Развернул, вынул из ножен – белесых, со слабо намеченными пятнами, словно из натертой мелом змеиной кожи. Такой же белесый металл с невнятными разводами на клинке. Заточка идеальная, чаша гарды полностью закрывает руку. Рукоять простая, обвитая той же пятнистой кожей. Странный меч.

– Оцените балансировку, – предложил Таррэ.

– Может, он и хорош, – Сиарей, пробежавшись пальцами по клинку, предупреждающе качнул головой. – Но в нем нет красоты. Не стоит его брать.

Но Лэйр взял. Интересно мне стало, что такого может мне подсунуть высший.

В тот момент в неприметном флигеле далеко от дворца Гайда закончила возиться с Инитаэрой и по-быстрому заплетала мои каштановые косы. Я охнула. Горничная извинилась, что дернула волосок. Я почувствовала совсем другое, издалека.

Как же я пожалела, что не стою сейчас на месте Лэйра и не держу тот клинок в собственной живой руке, а ощущаю его лишь приглушенно! Потому что он лег в ладонь, как ее продолжение.

– Поразительно, – молвил Лэйр, взмахнув пару раз мечом. Тяжести металла не ощущалось совсем, словно перышком провел. Со свистом – настолько острой была заточка. – И вы говорите, тут нет магии?

– Совсем нет, – Таррэ исподлобья наблюдал за лицом короля.

Я максимально сосредоточилась на фантоме. И почувствовала, что уже не только пальцы сжимают рукоять, но и меч вливается в руку. Впивается до онемения. Сволочь! Ладонь вспыхнула огнем, запахло обугленной кожей, и меч выпал.

– Благодарю за урок, мастер, – криво усмехнулся Лэйр, разминая пальцы. – Решились, наконец, на прямое покушение?

– Что произошло, ваше величество? – Таррэ изобразил искреннее потрясение. Поднял клинок, осмотрел обугленную обмотку на рукояти. – Не понимаю, Поясните.

– Эта дрянь попыталась меня сожрать!

– Вам показалось. Кожа подгорной змеи, конечно, обладает интересными свойствами, но сожрать не способна. Рукоять с такой обмоткой прилипает к хозяйской руке во время боя, как вторая кожа, и чувствует малейшие сокращения мышц ладони. Такой меч идеален в управлении, его не выбить из руки. К тому же этот клинок был выкован и сбалансирован специально для вас, с учетом вашего роста, крепости и силы, – последнюю фразу он преподнес даже с нотками обиды.

– Я к нему больше не прикоснусь.

– Как вам будет угодно, – сухо ответил вейриэн и, забрав меч, удалился вместе с остальными. Онис на пороге обернулся и, к моему удивлению, в его глазах мелькнуло сочувствие.

Но даже это происшествие не испортило мне настроения. Разве что подтвердило, что вейриэн и рыцарь – понятия не совместимые. По правилам потеря меча приравнивалась к поражению, и запрещалось даже пользоваться замыкающей рукавицей. С таким мечом и короля могли лишить участия в турнире, причем с позором. Злиться на Таррэ глупо. Ненавидеть – много чести. Я просто сделаю все, чтобы устранить его. А лучше – уничтожить, чтобы он не позорил те Белые горы, которые я еще любила.

Глава 5. Вейриэны, белые и серые

Уже в карете я уловила, как ожил мой хитрый камушек в кинжале. После конфискации оружия у Каниса Таррэ его где-то спрятал, и подслушать ничего не удавалось. И вот теперь кинжал был извлечен из забвения, но его тут же замотали в тряпку, подсмотреть не удалось. Зато до моего слуха донесся голос Ониса.

– Зачем он тебе?

– Яррен будет на турнире. И нашей фигуре не выстоять против этого ферзя. Снесет. Потому нужно что-то, что отвлечет внимание полукровки. А кинжал он узнает и задастся вопросом, откуда он в этих руках. Одной не вовремя пришедшей мысли будет достаточно, чтобы пропустить удар. Наш хранитель тоже не промах.

Онис хмыкнул.

– Ты стал совсем неразборчив в средствах, Таррэ. Ты слишком долго пробыл при дворе императора Севера и насквозь пропитался ядами того гадючника.

– Зато в полной мере овладел искусством интриг. Император тут – гроссмейстер. Как и его любимый бастард Рагар. Вот он бы понял, что пока эти яды действуют в лечебных целях. Не заметил?

– А жреческий меч синтов? Тоже в лечебных?

– В диагностических, – с иронией ответил Таррэ. – В последнее время поведение и реакции Лэйрин слишком резко меняются, по несколько раз в день. На бурное взросление уже не спишешь. Как еще я мог проверить это… существо? Лапать, как негодник Миар? Попросить ее уколоть пальчик, чтобы посмотреть, какая течет в жилах кровь? Может, уже черная, как у ее отца!

– Ну, это мы бы и без проверок поняли. Но ты прав, с Лэйрин что-то непонятное происходит. С таким мы не сталкивались. Да и не мудрено. Дочь Азархарта.

– Вот и подумай над тем, что сейчас видел. Змеиная кожа сначала среагировала как на мертвую плоть. Начала поглощать и разлагать. Почему? И лишь потом – как на живое и стала сращиваться. Но и это – неправильная реакция. Огненной крови Лэйрин не страшен никакой яд. Меч не должен был прилипнуть к ее руке! Но это произошло. Почему? И только в конце – правильная реакция и уничтожение огнем. Не слишком ли замедленно? Что происходит с нашей подопечной? Я теряюсь в догадках, Онис. И уж лучше пусть Лэйрин думает, что я попытался опозорить короля перед турниром бесчестным оружием, чем заподозрит такую проверку и станет еще осторожнее. А уж я переживу как-нибудь ее злость. Она и без того меня люто ненавидит. Лютее уже некуда.

– Ты же сам взял кнут, нечего и жаловаться. Кто убеждал нас, что именно это заставит ее расти, но в ту сторону, в какую нам нужно?

– Она и растет. Да еще как! – засмеялся Таррэ. – Рагар бы порадовался. Прирожденная королева. Уже пытается меня потрепать, как щенок – тапку. Ласхов науськала, не успеваем защиту ставить. Учится чудовищными темпами, и простыми средствами нам с этим уже не справиться. Ты все еще веришь, что мы ее контролируем? Я – давно не уверен. И даже предвкушаю, когда она замахнется на то, чтобы контролировать нас.

– Не проще ли вернуться к методу пряника?

– Нет. Сейчас ей нужен сильный враг, чтобы точить когти. Но такой, который не откусит когтистые лапки. Я пока такой. До тех пор, пока не пришло время откусить ей сразу голову. Но главное – ей нужна любовь, чтобы раскрыть силу. Она ее не получит. А ненависть гасит ее. Ненависть – вполне удобный рычаг управления. Надо еще усложнить девчонке жизнь.

– Я заранее содрогаюсь, что ты еще для нее придумаешь?

– Что-нибудь, достойное ее, не сомневайся. Для начала выведу нашу фигуру на поле. И послушаем, что он нам скажет. Лучше бы, конечно, его было приберечь на крайний случай, но больше некого. Жаль, что Яррен отказался служить интересам Белогорья.

– Ты знаешь его условие.

– Оно неприемлемо. Очень жаль. Ему же хуже. Придется убрать Яррена еще дальше, раз он у северян не задержался.

– Но ты же слышал, Таррэ, он тут вроде гонца. Должен вернуться обратно к Виолетте.

– Надолго ли? Нет, с парнем надо что-то решать кардинально. Например, пойти на сделку с инсеями Светлых Вод и позволить им поймать его. Заодно свяжем этим ходом его папашу и рассорим зеленых окончательно. Легче будет разбить, когда дело дойдет до открытых столкновений.

– Подарить им Яррена – это ты называешь «ослабить»? Мы для того укрывали и растили парня столько лет?

– Такой подарочек порвет их изнутри, как произошло на Севере. Онис, Онис… ты, конечно, высший мастер меча и магии, но вот в остальном судишь, как простые смертные, однолинейно. Вот умрешь пару раз, начнешь смотреть на мир многомерно и видеть куда больше и даль…

Голоса пропали неожиданно и резко, словно что-то отсекло говоривших от мира. Или камушек вдруг испарился. Досадно. Хороший был камушек, полезный.

Я с минуту сидела, не шевелясь, как и рыжеволосый фантом напротив. Лицо Инитаэры стало таким же пустым, как моя душа. И во дворце Лэйр на миг застыл с остекленевшими глазами. Наверное, мы все трое подняли руки и сжали пульсирующие болью виски, я уже слабо контролировала. «Ей нужна любовь, чтобы раскрыть силу. Она ее не получит. А ненависть гасит ее».

Меня не удивило, что стражи Белогорья знают такие нюансы, ведь огненная магия – часть белой, и за тысячелетия маги изучили ее возможности, кроме открытий Роберта, и умело используют слабости.

Мои противники видят расположение всех фигур на игровой доске. Лишь для меня большая часть скрыта в тумане неизвестности. Логика подсказывала: неизвестная фигура, которую они решили вывести на поле – это Дигеро, второй наследник «огненной крови». Моя детская и неразделенная любовь. Зачем он понадобился вейриэнам здесь и сейчас? Не для победы же на турнире. А для того чтобы разоблачить мои махинации, раз уж они заподозрили, что с их подопечной «что-то происходит» и я вырываюсь из-под их контроля.

Все в мире соткано из огня, но у мужчин и женщин он различается. А у фантомов? Сможет ли Дигеро, обладающий лишь зачатками огненной магии, понять, что Лэйр – фантом? Если вейриэны раскусят мою игру, то либо сорвут мой план упразднения Регентского совета, либо будет новый виток шантажа.

Остановив карету, я подозвала стоявшего на запятках Эльдера.

– Что случилось, леди? – он влез в карету и уселся напротив.

Я стянула кольцо с притаившейся в глубине фальшивого алмаза искрой, положила на сиденье. Уйти я могла из любого места, но вернуться – только туда, где есть ориентир. Если я исчезну из кареты, Канис будет очень удивлен.

– Присмотри за кольцом, Эльдер. И понаблюдай за фантомом, потом расскажешь, что с ним произойдет в мое отсутствие. А мне надо срочно отлучиться на четверть часа.

– Куда? Мы и так опаздываем!

– Ничего не опаздываем. Без меня не начнут, уверяю. Вы можете тихонько ехать. Кольцо – моя привязка, разыщу.

Я потянулась к огненной печати убежища.

И одновременно увела в камин Лэйра.

В башне я выцепила у вечности целый час и еще помудрила над совершенствованием фантома. Жаль, что идея влить в его жилы немного моей крови так поздно меня осенила. Если бы не мечта Таррэ уколоть мой пальчик, неизвестно, когда додумалась бы… Теперь мой враг может спокойно обращаться с такой просьбой. Я и сама рада была убедиться, что во мне пока течет обычная человеческая кровь, на первый взгляд. Не черная. И не огненная лава.

Пока я сращивала порезы на своей руке и на фантоме, в мире прошло не больше минуты.

Затем я переоделась в одеяния Лэйра (как же мне не хватает еще одних рук!), натянула маску его мужской внешности и явилась во дворец – в покои, отведенные вейриэнам.

И полюбовалась на вытянувшееся от изумления лицо Миара, лежавшего на постели и делавшего вид, что смертельно болен после дуэли со Светлячком. А то я не знаю, как легко восстанавливаются вейриэны даже после смерти.

Как я и ожидала, Миар пребывал в одиночестве, всеми забытый и заброшенный. Таррэ и Онис исчезли в неизвестном направлении, а Паэрт, как я знала, проверял в это время ристалище.

Полуодетый вейриэн приподнялся на локте, затем вскочил. Покрывало соскользнуло, открыв голый торс, перемотанный повязками. Отчего-то смутившись, я отвела глаза, а его изумление при виде нежданно нагрянувшего короля мгновенно сменилось лукавой усмешкой, тронувшей уголок губ.

– Ваше величество? Какая честь! – приветствовал Миар. – Простите, что я в таком виде.

– Можешь сесть, мастер Миар, – я решила вести себя с ними, как с обычными подданными. Села в кресло так, чтобы видеть его лицо.

Он остался стоять.

– Я прошу прощения за свою выходку, ваше величество.

– Я прощу тебя, если ты откровенно ответишь на некоторые вопросы.

– А я подумал, вы пришли доломать мою преступную длань, как грозились. Не могу обещать, что отвечу на все, что вас интересует. Смотря какие будут вопросы.

Я бросила скептический взгляд на его руку в лубке.

– Миар, даже моя мать излечивала переломы за два дня, а не за два месяца. Неужели высшие мастера слабее горной леди-риэнны? Или ты просто отлынивал от обязанностей тайного советника? Но тайная канцелярия упразднена, а лубки остались. Значит, ты отлыниваешь под этим предлогом от распоряжений Таррэ. Могу тебя понять. Разве он у вас – главный в семерке? А раскомандовался, куда там северному императору!

В вишневых глазах заплясали смешинки.

– Раны, нанесенные магами, быстро не излечить, а барон Анир фьерр Гирт – не самый слабый маг. И открою вам тайну в благодарность за ваш визит: в семерке нет главных.

– Неужели? А тот безымянный высший, кто никогда не покидает Белогорье?

– Он – координатор.

– И решения вы принимаете коллегиально?

– Стратегические – да. Для тактических – полный состав не обязателен.

– Решение убить меня, если я не избавлюсь к концу обряда айров от темной половины крови, приняли все семеро?

– Нет. Это тактическое решение, тут достаточно большинства.

– Ты его поддержал?

– Нет. Я поддержал решение устранить вас только в том случае, если темная кровь одержит верх.

Этого уточнения он мог бы и не делать. И высказал его не случайно. Но для чего? Подумав, я спросила:

– Негативные чувства к Таррэ способствуют усилению во мне темной крови?

Миар кивнул. Смешинки из его глаз пропали, и смотрел он очень внимательно. Думаем дальше. И быстро думаем, потому что время неумолимо идет.

– А договор Рагара с Робертом предусматривал, что я могу преждевременно превратиться в темную принцессу?

Еще кивок. Вот и докопались до главного! Какое облегчение. Хоть что-то начала понимать в высших играх. Вывод: Таррэ решил не ждать и этих нескольких месяцев, чтобы уничтожить меня… коллегиально. И в этом случае огненный дар, пока дух Роберта может его как-то контролировать в своих наследниках, полностью перейдет к Дигеро, целиком подконтрольному горцам.

Осталось уточнить нюансы.

– Миар, во всех хрониках говорится, что Азархарту служат мертвые. А что если, вместо того, чтобы сдохнуть на радость Белогорью, я стану черной королевой? Вы не боитесь, что от мертвой меня вам будет еще больше хлопот?

Вейриэн лениво улыбнулся:

– Мы это учли, леди. Потому нас здесь четверо. И, поверьте, у нас есть опыт уничтожения и темных князей, и мертвых слуг Азархарта. Я скажу вам больше. Один из аргументов Таррэ, с которым трудно не согласиться, следующий: если превращение произойдет здесь, в Гардарунте, Азархарт не сможет взять над вами власть. Вы, как черная королева, не сумеете и шагу сделать. Просто труп. В хрустальном гробу, если пожелаете. Второй аргумент: именно с помощью пленной черной королевы, живой или мертвой, мы сможем навсегда разрушить Темную страну. Если вас правильно использовать, вы станете тем магнитом, который вытянет темных из-под их купола. И вытянет туда, куда мы укажем – в нашу ловушку с вашим хрустальным гробом. Я достаточно откровенен, чтобы вы простили мне мою… хм… распущенность, в которой я вполне раскаялся? – улыбка опять перешла в снисходительно-издевательскую усмешку.

Беленькие чистенькие сволочи. Просить прощения за то, что пощупал (пусть не меня, но фантом-то мой!) перед тем, как убить и сплясать на трупе! Я подавила вспышку ненависти. Надеюсь, труп фантома их тоже удовлетворит, не ради же устранения какого-то там Регентского совета и какого-то там Таррэ я все это затеяла.

Я сплела пальцы на колене, чтобы не дрожали. Успокоилась. Ненависть ослабляет, это мы с фантомами запомнили. Но в этой игре придется использовать мой единственный козырь.

– Но вы не учитываете, мастер Миар, что моя мать жива и не менее интересна моему отцу. О моем существовании он может еще не знать, а ее уже коснулся. Если он каким-то образом захватит леди Хелину, у него и без меня появится сильная волшебница, внучка Лаэнриэль. Да еще и с открытым даром риэнны. Чем не черная королева? И кто знает, где сейчас леди Хелина, если даже вы не можете ее найти? – Я внимательно наблюдала за вейриэном, натянувшим непроницаемую маску. Уже эта маска о многом говорила: Белогорье подозревает или уже знает, где сейчас Хелина. Знает и не говорит мне, ее дочери. Зачем детишек расстраивать, не так ли?

– Давно учли, – снисходительно отозвался Миар. – Да, есть и такая опасность. Но она известная, не первый раз Азархарт охотится за горной риэнной. Такая черная королева для нас – большая неприятность, но преодолимая. А вот дочь у темных родилась впервые.

– Но в данный момент опасность от миледи Хелины более актуальна для вас. Ведь я-то, как ты изволил напомнить, в ваших руках. И вот, предположим, появится у Азархарта черная королева. А белой у Белогорья нет, и она еще долго не придет, если вы меня устраните. Так почему бы вам не сменить тактику, мастер Миар? Почему бы не помочь мне стать белой королевой?

Он задумчиво скользнул по мне взглядом.

– Мы пытались. И убедились лишь в том, что вы не станете королевой, ни белой, ни черной, пока в вас сосуществуют обе составляющие. Что-то должно победить целиком и полностью. Но целиком не получится. Белая магия не преодолела темную кровь и не очистила вас даже при сошествии огненного дара, на что мы все надеялись. Более сильного воздействия ждать неоткуда. Только высшая белая семерка могла бы попытаться, но нас осталось пятеро. И Таррэ считает, что и пытаться не стоит. Даже если получится очистить, вы, как белая королева, всегда будете слишком уязвимы для темной силы, и горы будут поставлены на острие ножа. Мы не можем так рисковать.

– Я все поняла, мастер Миар. Жаль, что вы не хотите стать моим союзником.

Он вздохнул:

– Мне тоже очень жаль. Попробуйте понять нас. Мы – не чудовища, леди Лэйрин. Мы – стражи Белогорья. Все мои разногласия с Таррэ касаются только времени, отведенного вам. Я не сторонник торопить такие события.

– Вы уверены, мастер, что еще можете претендовать на белый цвет? – спросила я, поднимаясь. – Серогорье – было бы точнее.

Когда я была уже у дверей, Миар сказал так тихо, что мне показалось, я ослышалась:

– Именно поэтому мы не можем сейчас помочь вам, королева.

Я резко обернулась.

– Как ты назвал меня?

Взгляд вишневых глаз был очень печален. На вопрос он не ответил, но дополнил свою фразу:

– Вы правы, леди Лэйрин. Нам самим необходимо очищение, но сейчас нет в мире такой силы, которая вернула бы нам изначальный свет. Это могла бы совершить белая королева. С вами мы попали в замкнутый круг.

Не знаю, что на меня нашло, кто вложил в мое сердце слова. Но в душе словно распахнулись чьи-то очи и разлился жемчужный свет.

– И вы надеетесь, моя смерть его разорвет? – спросила я, вздернув подбородок. Спина стала как звенящая струна. – Вы оговорились, вейриэн Миар, значит, прекрасно понимаете, что я – уже королева, пусть мой дар еще заперт. Но вы забыли, что случилось, когда моя прабабка Лаэнриэль была убита младшим лордом Астаргом. Замкнутый круг, говорите? Убийство еще одной королевы затянет эту петлю и удушит вас, мастер Миар. Вот тогда вы уже точно перевернете Белые горы, и они станут Черными. Не я, а вы станете причиной гибели Белогорья.

Пока я возвращалась к королевским покоям, чтобы оттуда, не нервируя свиту и стражников из людей исчезнуть – уйти в убежище, меня осенило: если Таррэ вручит кинжал Дигеро, он может понять, что камень фальшивый. Все-таки как неудобно, когда второй наследник «огненной крови» – в лагере врагов. Кем еще считать своих будущих палачей? В Белых горах у меня нет и не может быть ни друзей, ни союзников. На что я, наивная девочка, рассчитывала, когда шла к Миару? Высшие закостенели в непогрешимости. Разумеется, они не могут ошибаться. Даже мысли допустить не могут.

Миар не случайно не присел во время разговора, и руки он держал за спиной, а я помнила, как Рагар в долине Лета, вот так же сцепив ладони, передавал мне свою беседу с принцем Игиниром. Значит, и Миар кому-то передавал. Вот и отлично. Пусть подумают.

Однако с фальшивым алмазом надо что-то делать, пока его не увидел Дигеро. Как плохо, что я не знаю его возможностей. Они точно меньше и слабее, чем мои. Но насколько?

Я попыталась почувствовать свой камушек. Сосредоточилась так, что сослепу наткнулась на графа Оллора. Глухо. Зато мой камергер возопил:

– Ваше величество! Виконт Хольт уже собрал команду, выступающую за графа Хольта, они давно на ристалище. Все ждут, дамы изнемогают!

– Подождут, граф. Чем сильнее наши соперники взвинтят себя ожиданием, тем легче мы их победим.

– Но мы тоже ждем! Вас, мой король!

– Дорогой граф, вы должны быть как сама безмятежность и уверенность. Берите пример со своего короля. Турнир без меня и, следовательно, без моей команды не начнется. Разве что Хольт начнет срывать раздражение на своих же, что нам только на пользу. Кстати, найдите герцога Холле и передайте, что я отказываюсь от услуг третьего оруженосца, вейриэна Таррэ. Как выяснилось, этот горец ничего не понимает в оружии рыцарей равнин. Сиарей подтвердит.

Граф удивленно вздернул бровь: чтобы мастер меча что-то не понимал в оружии? Но умчался передавать.

А камушек, который я настойчиво искала в мире, наконец ожил.

Но как-то неправильно.

В ушах засвистел чудовищный ветер, я даже вздрогнула и покосилась на ровный огонь факела на стене коридора. Сквозь этот свист доносились искаженные до неузнаваемости голоса. С трудом различила речь Таррэ, но половину слов разобрать не могла. Поняла только, что он, Онис и кто-то еще куда-то торопятся. Кинжал был зачехлен: не просачивалось ни лучика. И находился он не у Таррэ – его голос звучал сбоку:

– Ты ведь мечтал встретиться с ним, в чем же дело?

Свист ветра.

– Это один день, ничего тут без тебя не случится, – снова Таррэ. – Другой возможности у тебя не будет, не дадим. Не забудь захватить… (свист ветра). Задача ясна?

Кажется, ему ответили «да».

Я дошла до покоев. Стража распахнула передо мной двери. Пока переступала порог, сосредоточилась, и таившаяся в алмазе искра скользнула по металлу рукояти, лизнула ножны, слегка изменив на них рисунок – ведь все в мире состоит из огня – и погасла. Раздую потом, если понадобится. Лишь бы никто там не заметил мою бурную деятельность. А ее последствия, конечно, откроются быстро, стоит расчехлить оружие. Но кто докажет, что я к ним причастна? Я понаслаждалась, представив физиономию Таррэ, когда он обнаружит, что этот кинжал не узнает даже сковавший его оружейник. И уж тем более Яррен.

Теперь в убежище – переодеть и выставить Лэйра во дворец.

Переодеться самой и разыскать искорку перстня, едущего в карете вместо меня.

Глава 6. Опять инсеи

Снежный ласх Эльдер шарахнулся от полыхнувшего пламени так, что едва не вывалился из дверцы. Но с моими ласхами в охране я уже давно научилась создавать пламя избирательного действия, без опаляющего жара.

– Наконец-то! Мы уже подъезжаем. Что так долго? – прошипел дракончик. И тут он заметил, в каком виде я заявилась, и глаза у него стали огромные, размером с натуральные драконьи. – Ой…

Вот вам и «ой». Мой непрезентабельный вид наверняка наводил на разные интересные мысли, если даже мальчишеская мордашка снежного ласха отчаянно покраснела. Он даже глаза протер – не мерещится ли ему. Ну, что поделать, нет у огненного короля в убежищах ни горничных, ни камеристок, а переодевание требовалось скоростное. Верхнее платье, вуаль и плащ я держала в руке, явившись в нижней юбке и полузатянутом корсаже. Что творится с моей прической – лучше и не знать. Растрепавшиеся локоны щекотали спину и ключицы.

– Эльдер, ты не мог бы помочь мне затянуть шнуровку? – и глазки сделать такие же, как у того же дракончика, когда он выпрашивает тройной десерт.

– Я никогда не… помогу, конечно, – срывающимся шепотом пробормотал он. – Вы… могу я спросить… нет, не буду спрашивать. Простите мою нескромность. Но… с вами все в порядке, леди?

– Где ты тут видишь порядок? – смутилась я с преувеличенным вниманием, чтобы не встречаться взглядами с Эльдером, рассматривая неподвижную фигуру рыжеволосого фантома. Вот у нее, к моей радости, все в порядке. А я-то боялась – рассыплется без моего внимания искорками, и придется обойтись без нее. – Как тут Инитаэра поживала?

– Поживала?! – фыркнул дракончик. – Да я полчаса ехал бок о бок с окоченевшим трупом! Испереживался весь. Требую компенсации морального ущерба!

– И никакая она не окоченевшая. Тепленькая, – я дотронулась до сложенных на коленях ладоней фантома. – Банка свежего зимнего меда тебя устроит, вымогатель?

– Две! – Он дернул шнурки корсажа так, что я едва не задохнулась. – И третья – в подарок моему бедному сердцу, которое едва не разорвалось при виде одной ворвавшейся сюда сумасшедшей леди.

– Это кого ты имеешь в виду? – Я надела с помощью пажа верхнюю юбку, потом лиф, и Эльдер принялся застегивать бесчисленные крючочки.

– Да так! – расфыркался он. – Не жизнь с такой госпожой, а сплошная нервотрепка. Да еще и Яррен влип по полной.

– А что с ним?

– Инсеи его унюхали. Надо бы подобрать парня. Можно?

То-то карета оказалась совсем в другой стороне от ристалища. Я кивнула. Эльдер воодушевился.

– Что будем делать с вашей прической, леди? Где заколки, шпильки, гребни?

– Выпали где-то. Я очень торопилась.

Эльдер высунулся в окошко.

– Канис! Заверни к лавке с дамскими шпильками и лентами. Как она там у вас называется…

– Галантерея, неуч! А еще благородный.

– Я-то хоть благородный неуч, а тебе и этого не дано, коновал ученый.

Милые у них отношения, однако.

Завернули. Эльдер, взяв у меня кошель с мелочью, вылетел стрелой. Помчался, распихивая многочисленных гуляк, спешивших к воротам.

Через несколько мгновений только и слышно было удалявшееся:

– Ах ты, дрянь!

– Стой, паршивец! Ты мне все ноги (туфли, юбки) отдавил (обступал, оборвал)! Кто платить будет?! Стой!

– Держи его!

Внезапно крики стали приближаться:

– Лови его! Лови! Вот он!

– Нет, вот он туда побежал! Держи его!

Дверца распахнулась, и… это уже становится традицией… в карету влетел замотанный в монашеский плащ человек.

– Простите, прекрасные леди! Только вы можете спасти мою жизнь! – он захлопнул дверцу и задвинул щеколду. – Умоляю, не выдавайте меня моим убийцам!

Удивительно знакомый голос. И какое счастье, что этот разыскиваемый по всему королевству тип не вломился в карету минутой раньше! Вот была бы пикантная картина…

Приступаем к спектаклю. Если меня выгонят из королей, подамся в актрисы.

– Да как вы посмели?! – разгневанный вскрик ожившего фантома.

– Спокойно, Инитаэра, – моя реплика. – Кажется, я знаю этого человека. Судя по голосу, его имя – Яррен.

Он скинул капюшон. От его взъерошенных – хуже, чем у меня – светлых волос словно рассыпались солнечные зайчики. Сверкнули яркие инсейские глаза, сегодня – небесно-синие, с яростно полыхавшими золотыми солнышками вокруг зрачков.

– Айрани? Вы? – озарился он улыбкой. Сел по моему приглашающему жесту рядом.

Церемонии представления помешал вопль Каниса:

– Эй! А ты куда прешь? Не видишь, княжеский герб на карете, остолоп!

Где была его бдительность минуту назад?

Дверцу кто-то дернул за ручку с такой силой, что карета качнулась, как шхуна, взятая на абордаж. Мне, конечно, не приходилось плавать по морю, но книжек мы с Лилианой прочитали много. Инитаэра испуганно охнула. Я отодвинула занавеску.

Правильно говорят, где появится один инсей, там тут же собирается стая. Нашу маленькую скорлупку алчно пытался вскрыть не кто иной, как царевич Даэль, одетый по-прежнему в маскировочный балахон послушника. Его послушничество заканчивалось на закате, перед самым балом. Так что, во всем блеске он притащится во дворец только вечером. А пока он – всего лишь фрар[1]. Зато позади, распугивая толпу, возвышались еще четверо дуболомов в рясах и с оружием. Интересную обитель выбрал инсей для духовного очищения.

– Что вам угодно? – возмутилась я. – Ах, кажется, я вас где-то видела… Не могу припомнить…

В злых кошачьих глазах мелькнуло узнавание. Царевич сделал шаг назад, учтиво поклонился… занавеске, так как я срочно ретировалась и выдвинула в лобовую атаку тяжелую конницу: мой фантом.

– Ах! – взмахнула ресничками прекрасная Инитаэра. И вполоборота внутрь кареты, громким шепотом: – Конечно, мы видели этого инсея, сестра. Он был просителем на королевском приеме. Барон фьерр Гирт едва зубы не раскрошил – так на него скрежетал! – Инитаэра, повернувшись к царевичу, любезно улыбнулась: – Так чем мы обязаны таким вниманием?

Вот уж кто скрежетал зубами, так это Даэль в данный момент. Он стиснул их так, что обрисовались желваки на высоких скулах. Но тут же опомнился, убрал из глаз злость, натянул на лицо восхищенную улыбку, а голос пролился с елейной мягкостью:

– Приношу глубочайшие извинения, великолепная княжна, но люди показали, что в вашу карету забрался беглый монах, которого ищет наш орден.

Что творится в Гардарунте! Инсеи не просто нагло разгуливают по земле Роберта и суются во дворец покупать короля. Они еще и беззастенчиво охотятся на условно моих подданных! И явно не для того, чтобы предать их в руки королевского правосудия. Как-то бы узнать, сделка с Таррэ состоялась или Даэль действует по своей инициативе? Если по своей, то вейриэнам это не должно понравиться.

– О да, он тут был. Мы так испугались, когда ворвался тот свирепый монах! – пожаловалась Инитаэра. – Но оказалось, этот святой человек дал обет идти прямой дорогой веры, невзирая на титулы и препятствия, и дорога эта проходила как раз через нашу карету. Он благословил нас, вышел с другой стороны и давно удалился. Мне показалось, он очень торопился.

Кошачьи глаза слегка ошалели, но Даэль нашел в себе силы выдавить:

– Мне необходимо… Позвольте мне… осмотреть ваш экипаж, восхитительная леди.

Инитаэра сощурила рыже-карие глаза, но улыбнулась с тем же очарованием, как она улыбалась только недостойному ее фантомного ноготка вейриэну Таррэ:

– Разумеется, фрар Рин! Ах, я даже ваше имя помню. Наша первая встреча на площади в первый день Зимородка произвела на меня неизгладимое впечатление. Но что взять с монашеского послушника, не ведающего о светском этикете? Что ж, осматривайте, раз вы не доверяете слову княжны! – А когда побледневший, но упорный инсей протянул руку к дверце, улыбка Инитаэры стала совсем ослепительной: – Конечно, у нас не будет никаких возражений против обыска… если меня попросит командир городской стражи и покажет предписание за подписью его величества.

И взгляду придать многообещающую томность, с какой обычно мои придворные дамы пялились на вейриэнов.

Царевич отдернул руку. По его надменному лицу словно рябь прошла: так его раздирали противоречивые чувства – либо поймать и слопать вставшую на пути к цели рыженькую рыбешку, либо раздавить, отбросить и вытащить улов покрупнее. Победила жадность. Взгляд инсея, удерживаемый прекрасными очами Инитаэры, снова стал хищным, скользнул за ее плечо и пытался обшарить пространство кареты, но разглядеть он, конечно, ничего не мог, разве что мой силуэт.

Яррен при первых звуках абордажа натянул капюшон и сел на пол, уткнув подбородок в кулак, загадочно улыбался и неотрывно смотрел мне в глаза. Чем чрезвычайно смущал и не давал сосредоточиться на диалоге фантома с царевичем. А правая рука полукровки, опущенная к полу, держала, между прочим, кинжал. Если он мне тут прирежет своего соотечественника, хлопот не оберешься. Но лучше, если Яррен это сделает до заката, пока Даэль играется в скромнягу-послушника и еще не получил неприкосновенный статус посла. Как-то бы намекнуть…

Словно услышав мои кровожадные мысли, царевич неожиданно отступил.

– Я верю вашему слову, прекрасная фея аринтских лесов, – кошачьи глаза стали медовыми. – В таком случае… клянусь к вечеру выучить правила этикета и более не нарушать. Но могу я немедленно загладить свою вину, уже двойную, к моему бесконечному стыду? И вчера вы не назвали мне…

– Посторонись, любезный фрар! – появился, наконец Эльдер. Он тут же каким-то чудом оценил ситуацию или давно подслушивал, так как в карету не полез, а протянул Инитаэре красиво перевязанную шкатулку, обтянутую белоснежным бархатом. – Вот, ваша светлость, заколки и зеркальце для вашей сестрицы.

– Благодарю, Эр. Поторопимся, мы уже безнадежно опаздываем! Успешной погони, фрар, – кивок остолбеневшему царевичу, задернуть занавеску, откинуться на подушки.

Карета понеслась со всей возможной для переполненных улиц скоростью.

– Мы едем к ристалищу, – сказала я Яррену. – Если нам не по пути, скажите, куда вас отвезти.

– Мне туда же. Благодарю вас, леди. Я ваш должник. И я восхищен вашей изобретательностью! Прямой путь веры – это надо же… как точно! – он тихо рассмеялся и выглядел абсолютно счастливым. – Чем мне вернуть мой долг?

– Мы будем квиты, если вы расскажете, что царевичу Даэлю от вас понадобилось.

– Наши отцы давно враждуют, и он захотел получить заложника в моем лице.

– Какая наглость! – возмутилась Инитаэра. – Пытаться взять в плен свободного человека, да еще и на чужой территории!

– А кто ваш отец? – спросила я.

Яррен опустил ресницы.

– Я не люблю ни вспоминать, ни говорить о нем. Он отказался от меня, потому я вправе не считать его отцом и забыть его имя. У царевича Даэля не вышла бы авантюра с заложником в моем лице. Думаю, отец еще приплатил бы владыке Светлых вод, чтобы меня в этих водах и утопили. Позвольте я оставлю ваш вопрос без должного ответа, леди Айрани.

– Как вам будет угодно.

– А почему вы не попросите защиты у короля? – поинтересовалась Инитаэра.

– Должен признать, король Лэйрин объявил меня преступником. Потому я решил принять участие в турнире и победить. Ведь победителей не судят.

– Восхитительное решение, – оценила я. Еще один невероятный нахал на мою голову! Я забрала коробку из фантомных рук Инитаэры и раскрыла. Ну, Эльдер! И что мне с этим барахлом делать? Да у меня столько волос нет на голове, как здесь заколок, лент и сеточек! Я покосилась на Яррена, все еще сидевшего в ногах. – Да сядьте же нормально. Мы вас не покусаем. А если вы проиграете на турнире?

– Дважды не казнят. Но если его величество узнает, что вы помогли мне, у вас могут быть неприятности, – вздохнул Яррен, с неохотой заняв место на сиденье рядом. Похоже, ему не понравилась смена ракурса при разговоре со мной. На мою великолепную рыжеволосую княжну он старался не смотреть. Вот и думай: то ли она ему слишком понравилась, то ли наоборот. – Будет лучше, леди, если вы остановите карету и сдадите меня страже. За мою голову объявлена крупная награда.

Мы с фантомом дружно оскорбились. Полукровка долго извинялся и был, конечно, прощен.

– Мы в столицу только вчера прибыли, откуда нам знать, кого тут ловят? – пожала плечиком Инитаэра. – Кроме того, мы находимся под покровительством аринтского посольства, а оно не обязано выполнять функции королевских ловчих.

Я достала зеркало, вручила фантому.

– Подержи, сестра.

Вынула гребень и попыталась расчесаться. Карету потряхивало, зеркало в фантомных руках показывало что угодно, кроме моей физиономии, гребень застревал. И когда волосы успели так перепутаться? И что подумает обо мне этот полуинсей? Позор какой! Но еще больший позор – появиться растрепанной перед цветом королевства.

– Позвольте, я помогу вам с прической, леди Айрани, – неожиданно предложил Яррен. – Я умею. В доме матери частенько заплетал косы сводным сестрам, девочкам очень нравилось.

Наверное, инсеев совсем не обучают этикету. Доверить ему такое интимное дело, как расчесывание волос? Ну уж нет!

– Лучше пересядьте к Инитаэре и подержите зеркало. Сестра не справляется.

Мой фантом, делавший вид, что глазеет в окно, с радостью сунул ему зеркало, но Яррен, наблюдавший за моими мучениями с явным наслаждением, все-таки поучаствовал советами. В результате мои кое-как приглаженные гребнем каштановые локоны остались распущенными и удерживались лишь серебряной сеткой с вплетенными в нее жемчужинами.

Странно я себя ощущала под взглядом полукровки. Разум подсказывал, что девушка должна стесняться присутствия почти незнакомого парня. И тем более статус княжны обязывал. Даже будь здесь Дигеро, я бы покраснела от стыда. Впрочем, доведись мне встретиться с бывшим другом детства, я была бы сама не своя в любом моем облике. А с Ярреном мне было спокойно, как с Эльдером или Сиареем, на которых не надо производить впечатление или развлекать светской беседой. Я боялась, что полукровка начнет выяснять причины моего внезапного бегства с речного берега, но он ни словом не обмолвился, словно и не было той встречи.

Уже когда мы выехали в южные врата, Яррен, покосившись на молчаливую Инитаэру (мне, раздраженной щекотавшими язык вопросами и падающими из рук шпильками-заколками, стало совсем не до нее), неожиданно выдал такое, что повергло меня в ступор. Начал он издалека:

– Леди Айрани, ваш слуга Канис показывал мне кинжал, который вы ему подарили.

Я вопросительно подняла бровь: мол, и что с того?

– Могу я узнать, как он к вам попал? – спросил полукровка.

– Случайно. А чем он вас заинтересовал?

– На нем знак рода моего отца.

Я попыталась вспомнить узор на рукояти и жутко пожалела, что не обратила на него должного внимания. Сейчас бы знала, кто же этот тщательно скрываемый отец Яррена. Помимо того, что он – инсей и враг.

– Этот кинжал был в числе свадебных подарков королю Роберту и миледи Лорее, сестре моей матери, – пояснил Яррен. – Я был ошеломлен, увидев эту вещь у простого табунщика. Вполне допускаю, что из королевской оружейни его могли унести, но…

Тут карету тряхнуло, словно колесо наехало на булыжник. Инитаэра повалилась на Яррена, а его красивые пальцы, державшие зеркало, дрогнули. Мне в лицо попал луч света, и я на миг ослепла.

Проморгалась. Яррен бережно поддерживал фантом за локоток, но не успел стереть с лица странное выражение – изумление пополам с брезгливостью. Я заставила княжну вырвать локоть и пробормотать извинения. Полукровка рассыпался в комплиментах и ответных извинениях, что посмел прикоснуться к ее светлости, но расшаркивался недолго.

– Но главное в кинжале не это, – продолжил он. – Какая-то неизвестная мне сила сломала запирающий ключ на заклинании, наложенном на оружие. И я не смог восстановить.

– Каком заклинании? – Чтобы не выдавать подступившего беспокойства, я сосредоточилась, перебирая ленты и шпильки в шкатулке.

– Это самый обычный заговор, какой всегда накладывают водные маги на ценное оружие: от ржавчины и потери. Он простой, но разрушить его может либо инсей, либо маг, противоположный по силе. Аринты, хотя и кровные враги инсеев, не могут. Я подумал, это сделал еще король Роберт. И не просто разрушил ключ, а наложил что-то свое огненной магией. Но сегодня я увидел еще один феномен, в котором чувствуется та же сила, и она уже точно не может исходить от Роберта… – Яррен искоса глянул на Инитаэру, а на его губах появилась виновато-лукавая улыбка – точно такую гримасу обычно сооружал Эльдер, когда оправдывался после игрищ с Дорри, приводивших в негодность очередной ковер в королевской спальне. – Если к этому созданию или существу прикоснется зеленый маг, то он поймет, что в леди Инитаэре нет крови. Ни живой, ни мертвой. Она не может быть вашей сестрой, леди Айрани. Но что она такое?

Оскорбленная Инитаэра ответила ему убийственным взглядом. Пока я вспоминала, что там советует для этих случаев этикет: отвесить пощечину или треснуть веером, – Яррен на всякий случай отодвинулся подальше и с жаром воскликнул:

– Не гневайтесь, леди! Я лишь хотел вас предостеречь! Ведь я – полукровка, и не самый сильный водный маг, к тому же прикоснулся случайно. А есть и такие, кто сможет и без прикосновения, направив лишь опознающее заклинание, определить, где живой человек, а где – иллюзия или нечто, созданное каким-то невиданным чудом! Вы очень рискуете, леди Айрани.

– Применение магии без санкции короля и церкви запрещено в Гардарунте! – выпалила я, запоздало понимая, насколько была беспечна.

– Поверьте, соблазн проверить такую красивую девушку на магическую составляющую будет велик не только у меня, – Яррен разглядывал поджавшую губы и обиженную на весь этот проницательный магический мир Инитаэру так, словно оценивал кобру редкой раскраски. – Потрясающее мастерство! Одно из двух: либо ее сотворил Роберт, а я слышал, он умел создавать псевдоживых существ, либо, что менее вероятно, наследник его дара. Король Лэйрин. Вы не откроете мне тайну происхождения Инитаэры?

– С какой стати? Вы же не открыли мне тайну своего происхождения.

Глаза полукровки весело вспыхнули:

– А в обмен на мою родословную?

– Не так она мне и интересна. И в хрониках наверняка есть сведения, за кого вышла замуж сестра леди Лореи. Не так ли?

– Так, – тихо рассмеялся ничуть не расстроенный Яррен. – Тогда попробую догадаться.

– Не успеете. Вы сами признались, что преступник. Явитесь на турнир, вас поймают и показательно отрубят голову для устрашения обнаглевших магов.

– Король Лэйрин так кровожаден? – приувял этот нахал. – Что ж, остается надеяться, что он хотя бы выслушает меня прежде, чем казнить. Тогда не буду терять времени. Больше всего меня интересует даже не эта тайна. Вчера на площади леди Инитаэра была вполне живой девушкой с теплой человеческой кровью. Я поддержал ее, когда она едва не выпала из кареты, потому могу утверждать с уверенностью. А сегодня она – словно обескровленный и поднятый труп. Я бы не поверил, что такое возможно без темной магии, но ее не чувствуется. А огненная – присутствует. Что же случилось за сутки с княжной?

Лучше промолчать, сделав непроницаемое лицо. Не дождавшись ответа, Яррен вздохнул и очень светло улыбнулся:

– Вы очень непросты, леди Айрани. Вы сказали, что приехали в столицу только вчера, но при этом у вас был кинжал из королевской оружейни. Вас сопровождает замаскированный ласх Эльдер, а он – личный слуга короля. Думаю, король Лэйрин по меньшей мере посвящен в вашу тайну. А я целиком и полностью на его стороне. Моей задачей сейчас было – проверить, не представляете ли вы для него опасности.

– И кто вам поручил эту задачу?

– Никто. Я сам способен ставить задачи и решать их.

Восхитительная самоуверенность. А не сдать ли его стражникам прямо сейчас? Так ведь Таррэ пронюхает и приберет к рукам такого ценного арестанта. Да и выдержат ли железные запоры каземата? И что-то подсказывало мне: вряд ли стража сумеет его доставить хотя бы до дверей тюрьмы.

Но с этим умником надо что-то делать. Попробовать убить на турнире, например. Бывают же разные несчастные случаи. А еще лучше – назначить в тайную канцелярию. Самое то для любителя тайн. Пусть Таррэ с ним мучается.

– А почему вас так заботит безопасность короля? – спросила я. – Вы его вассал?

– Нет. У нас был один наставник, а для меня это очень много значит. Я, как старший ученик, обязан заботиться о младшем. Наш учитель погиб, защищая его будущее. А значит, если понадобится, я поступлю точно так же. Пусть даже король Лэйрин никогда этого не узнает.

Вот от такого заявления я и впала в ступор.

– Думаю, король простит вас, если вы напомните, что у вас один наставник. Я слышала, такие ученики сродни братьям. Но что вам на самом деле от него нужно? И почему нельзя просто спросить аудиенции? Тем более, если вы знакомы с личным слугой его величества.

Я получила задумчивый взгляд.

– Все не так просто, прекрасная леди, – вздохнул Яррен, мгновенно посерьезнев. – Мне нужна гарантия, что король Лэйрин выслушает меня прежде, чем прикажет арестовать. И даже не в разрушенных воротах дело. У меня есть тайное послание от его сестры, принцессы Виолетты, и нельзя, чтобы о нем прежде времени узнали чужие уши. Ни друг северного императора Таррэ, ни кто-либо лишний из воинства ласхов.

– Почему?

– Я не уверен, что все они безоговорочно преданы королю. Я бы мог доверять только Эльдеру, он тоже ученик… моего учителя. Но остальным… они слишком чужды, пусть сначала докажут преданность.

Вот так новость. Но ведь я этого ожидала?

– Жаль, что я ничем не могу вам помочь, – пробормотала я, отворачиваясь к окну. И совсем тихо вздохнула: – Что может быть настолько тайного в письме принцессы?

– Не знаю, – неожиданно ответил Яррен. – Могу лишь предположить, что принцесса будет умолять брата расторгнуть ее помолвку.

– Но это невозможно! – воскликнула я и осеклась под внимательным взглядом мага, но тут же взяла себя в руки. – Даже я, выросшая в лесной глуши, могу понять, что династические браки не разрывают без очень серьезной причины, это чревато в лучшем случае полным разрывом отношений.

– Боюсь, причина есть. Она полюбила другого и, кажется, взаимно, – нежно улыбнулся Яррен.

– Но это не причина для принцессы!

– Вы же тоже леди, можете ее понять.

Нет. Не могу. Я не леди, я – государь, и знаю, что долг превыше всего.

Но мне неожиданно стало так горько, что из глаз едва не скатилась слеза, если б не поднялась волна огненного гнева. Почему-то я даже не сомневалась, в кого могла втрескаться моя взбалмошная сестрица, забывшая о долге и чести.

Дальнейший путь прошел в молчании.

Инитаэра, забытая мной, делала вид, что задремала. Наглый полуинсей изучал мое лицо из-под полуопущенных ресниц. Я сжимала веер, сверлила взглядом собственные колени и пыталась понять, с чего бы у меня так бешено бьется сердце и почему хочется кое-кого избить веером?! Никогда еще я не испытывала настолько бурных эмоций. Даже когда Дигеро декламировал стихи о своей любви к Виоле. Неужели я ревную Яррена к Виолетте? Да так, как даже Дигеро не ревновала к Виоле?

Роберт, спаси меня. Я испытываю недостойные чувства. Неужели какой-то шальной маг с нахальными инсейскими глазами настолько запал в мое глупое сердце за какой-то час случайного разговора у костра?

Какой кошмар.

Или это произошло раньше? Я вспоминала тот потрясающий момент узнавания и странного чувства родства, когда мы впервые смотрели в глаза друг другу сорок дней назад, в королевском дворце. Я еще была принцем Лэйрином, а Яррена только-только представили Виолетте, и они готовились уезжать. Мы даже словом не обмолвились, но он вдруг сложил пальцы в вейриэнский знак единения – «эман». Эман – верь, и мы победим; эман – я с тобой, ты не один. Эман – плечо соратника, разделенная сила, глоток родниковой воды в пустыне, живительный и чистый.

Миг, когда мне показалось, что я не одна в этом мире.

Эман… Слишком похоже на слово «обман».

«Ты всегда будешь один, мой мальчик, даже в постели с любимой, – писал огненный король несуществующему сыну. – Такова природа нашего дара и власти. Принимай легко все, что дает тебе судьба – улыбку, дружбу, любовь, и умей так же легко отпустить. Огонь – не камень, он не может застыть неизменным. Он поглощает и отдает. Умей отпускать, умей прощать тех, кого отпускаешь, иначе не заметишь, как все, ради чего ты живешь, превратится в пустую золу».

Прости меня, Роберт, я не должна думать обо всех этих глупостях. Я должна ежеминутно помнить о нашем пути «прядущих нить сердца» и о том, как вернуть тебя в мир. Потому что твоя смерть праведна, но несправедлива.

– Вы осуждаете Виолетту? – нарушил молчание горец.

– Нет.

– Не лукавьте, леди Айрани. Осуждаете. Но вы не знаете, что такое Север. Поверьте, если б Виолетта знала, какое чудовище сидит там на троне, вряд ли она согласилась бы на этот брак, и король Роберт не стал бы принуждать. Я не скажу лишь, что ни одной фрейлины, сопровождавшей принцессу в империю, уже нет в живых. И я не смог никого защитить. Даже принц Игинир не смог.

– Что? – вырвалось. – Но они же…

Я вовремя прикусила язык. И наше посольство в Империи, и Рамасха, писавший мне о состоянии моей сестры, сообщил бы о фрейлинах, если бы с ними, все еще моими подданными, что-то случилось. А их отцы давно воззвали бы к сюзерену в случае насильственной смерти их дочерей. Но никаких дурных вестей о принцессе и ее свите мне не поступало.

– Они же подданные Гардарунта, – закончила я, смутившись под пристальным взглядом.

– Для всех они живы, но это уже не они, – загадочно сообщил Яррен. – Я могу это видеть. Остальные – нет. Даже Игинир.

– Почему?

Он вздохнул:

– Вас удовлетворит такой ответ: особенности слияния двух магий? Большего я вам объяснить не могу.

– Пусть так. Но кто вам поверит?

– В том-то и дело, Айрани. Никто не поверит. Я должен как-то убедить короля. Никакие политические выгоды не стоят такой жертвы.

А мирные границы и сотни тысяч жизней стоят одной жертвы? Я опустила ресницы.

Увы, Яррен фье Ирдари, не получится убедить короля. Договор есть договор. Виолетта должна выйти замуж за северного императора. Войны с Севером Гардарунту не выдержать.

– Но почему вы говорите это мне, сэр рыцарь? Как я могу вам помочь в вашей миссии? Где я и где король!

– Я не прошу вас ни о чем, леди, но, скажем так, не пренебрегаю любой возможностью. Я уже говорил, вам и вашей… сестре… – он посмотрел на Инитаэру равнодушно, как на куклу, – служит личный слуга короля Эльдер. Это же не может быть случайностью, верно?

– Конечно нет, – улыбнулись мы с Инитаэрой. – Мы совсем не знаем город и обычаи Гардарунта, а чужаков все обмануть норовят, да еще и беспомощных женщин. Вот мы и попросили о сопровождении аринтское посольство в лице нашего знакомого барона Анира фьерр Гирта, а он имеет честь быть другом его величества Лэйрина, и король был столь любезен…

Неожиданно Яррен расхохотался и махнул рукой, останавливая мое красноречие:

– Понял, понял, не продолжайте. Разумеется, прекрасным леди – все самое лучшее, в том числе и лучших друзей.

Не знаю почему, но мне стало обидно из-за легкой нотки издевки в его словах.

– Вы думаете, король посчитал нас шпионками?

– Ну что вы, конечно, нет. После столь тесной дружбы его отца с бароном фьерр Гиртом подозревать столь очаровательных дам – по меньшей мере странно.

Карета остановилась в перелеске, немного не доехав до расположенного за городом ристалища. Видимо, Канис счел, что ни к чему кому-то видеть, как из экипажа их светлостей выходит мужчина, пусть даже одетый в монашеский балахон.

А после того как спасенный беглец раскланялся со всей вежливостью и растворился в густых кустах орешника, я обнаружила, что он умыкнул в качестве благодарности за спасение мою серебристую вуаль. Инсей, что с него взять!

Я ни на миг не поверила в героическую декларацию полукровки. Жизнь он отдаст, как же. То-то он прячется и косит под неприкосновенного для светской власти монаха вместо того, чтобы явиться с повинной. Но надо отдать должное: он вовремя предостерег меня. Лучше бы еще вчера…

Еще четверть часа у меня ушло на совершенствование Инитаэры и залечивание моей разрезанной кинжалом руки. Зато теперь я была спокойна: и этот фантом обзавелся живой кровью. Хватит для отвода магических глаз.

Глава 7. Турнир

Вокруг огороженного барьером ристалища уже раскинулся целый городок из палаток. На диво быстро были возведены барьеры и двухъярусная галерея для благородных зрителей. Она уже была забита придворными дамами, блиставшими шелками, парчой и драгоценностями. Их развлекали менестрели и жонглеры. Прибывшие спозаранку рыцари с оруженосцами в ожидании короля упражнялись с мечами и булавами.

Я дважды ощутила волнение до комка в горле: когда увидела ристалище глазами короля, сидевшего на белом жеребце, укрытом гербовой попоной до копыт, и когда наблюдала за приближавшимися под звуки горнов рыцарями из ложи на трибунах. Великолепное зрелище. Сверкала на солнце полированная сталь шлемов, развевались разноцветные накидки, плескались стяги. Плюмаж короля выделялся ярко-алым цветом. Такими же перьями отделан кринет на шее огромного жеребца дестриэ, закованного в скрытую под алой с золотом попоной броню. Эта порода боевых лошадей прижилась только в Гардарунте из-за турнирных традиций, не свойственных остальному миру, и у аринтов из-за богатырской комплекции последних, и мне, привыкшей к низкорослым горным лошадкам и грациозным четырехкопытным ипостасям ласхов, пришлось немало попотеть на тренировках, приноравливаясь к неповоротливости дестриэ. В целом я и мой конь остались друг другом недовольны.

Как я ни уговаривала себя сохранять невозмутимость, утро выдалось длинное и нервное. Не прибавил радости и отказ кардинала отпустить сестер Б.: мол, послушницы отбывают наказание, а в устав монастыря не может вмешиваться ни мое величество, ни даже его преосвященство.

Еще несколько ужасающих по напряженности минут я пережила, когда Лэйр, будучи сплошной магией по сути, давал клятву о неприменении магии на турнирном поле. Но сам-то он – не маг, видит Небо.

Уста фантома произнесли клятву, и он не превратился в факел. Гром не грянул, небеса не разверзлись, священная чаша не треснула, арбитры – горец Таррэ, ласх Сиарей, аринт Борогаст и епископ Риохис, эксперт по магии инсеев, – остались удовлетворены. Я тихо выдохнула и расслабилась в кресле на крытой галерее. Рано, как выяснилось тут же.

Герольд объявил, что в команде виконта Хольта не хватает одного рыцаря. Согласно правилам, количество соперников должно быть равным, но Хольт еле набрал двадцать девять рыцарей. Да и тем, как граф Оллор со смехом шепнул Лэйру, наш противник пообещал оплатить взнос за участие в турнире (с нетитулованных и межевых рыцарей – пять монет золотом, с баронов – десять, с графов – двадцать) и сверху каждому еще по пять. Но один рыцарь не явился: несчастный свалился по пути в канаву и вывихнул лодыжку.

Таррэ предложил жеребьевку, чтобы убрать лишнего бойца из королевской команды. При этом льдистые глаза мастера подозрительно блеснули, и я поняла: этот гад подстроит так, что выбывшим окажется сам король.

Герцог Холле, на которого возложена была обязанность главного турнирного судьи, попытался возразить: мол, тут не только количество важно, но и сила, а виконт Хольт считался первым мечом столицы. Этот финт не вышел. Мои же рыцари возразили:

– Зато этот вепрь никогда не побеждал на копьях.

«Свинья» – более подходящее сравнение для виконта, нежели «вепрь», и не столько из-за внешнего сходства (свернутый и полупровалившийся, как у сифилитика, нос на широкой роже, маленькие черные глазки и толстая короткая шея), сколько по сути – более грязной и подлой души трудно было сыскать в Найреосе. К счастью, все семейство Хольт впало в немилость еще при Роберте, и возвращать ко двору опального графа с сыновьями я не собиралась. Но если виконт станет победителем турнира, придется чествовать свинью, о чем мне и думать не хотелось.

Гисмус Хольт, услышав реплику, побагровел, открыл было рот, но его оборвал сигнал горна, возвестивший о прибытии опоздавших. Таррэ встрепенулся, вглядываясь в рыцаря, закованного в белые латы под белой накидкой, в шлеме с опущенным забралом. Единственные украшения – серебристый плюмаж и вытканная серебром зубчатая полоса по краям рыцарской накидки и конской попоны. Левую руку рыцаря закрывал белый пустой щит, означавший, что воин решил остаться безымянным до конца турнира или до первого поражения, как повезет.

Не успел стихнуть сигнал, как с другого конца поля раздался еще один. Дамы на крытой галерее взволнованно зашептались: во весь дух несся точно такой же, весь в белом, рыцарь. Идеально белый. Даже без серебряных излишеств.

Оба рыцаря подъехали к шатру распорядителя турнира одновременно. Через минуту выяснилось, что оба желают примкнуть к партии Хольта.

Я в облике Айрани была сосредоточена на Лэйре, но не забывала во все прекрасные солнечно-карие глаза Инитаэры наблюдать за Таррэ. Вейриэн натянул на лицо полнейшую невозмутимость, но дернул белую прядь в черной шевелюре. Значит, не просто раздражен, а крайне раздосадован. Что-то у него идет не по плану? Яррен помешал? Но кто из белых фигур – полукровка, а кто – игрок горцев? И какая мне разница, если оба они – против меня?

Таррэ опять заговорил о жребии, на этот раз между инкогнито. Получается, вейриэн уже разобрался, кто его фигура, и решил отодвинуть лишнюю.

– Подождите, – поднял руку Лэйр. – Я найду еще одного рыцаря в свою партию.

– Вам понадобится найти экипированного бойца в течение двух минут, – с иронией сощурился высший мастер.

Да без проблем. Король подмигнул Сиарею, тот сверкнул улыбкой и картинно щелкнул пальцами, рассыпав радужные искры. Через пару мгновений затрубили горны. Почему-то опять с двух концов поля.

Но смотрели все на одного восхитительного ласха, чьи латы сияли мягким перламутровым блеском, а накидка на рыцаре и попона на коне переливались завораживающими голубыми и синими морозными узорами. Шлем с диковинным навершием в виде головы дракона и синими перьями плюмажа нес оруженосец. Дамы пришли в восторг и даже привстали из кресел, рукоплеща. Под копыта скакуна полетели цветы.

Вейриэны даже не посмотрели на красавца. Их взгляды, а заодно и мои, сосредоточились на втором всаднике. На фоне разноцветного великолепия вырядившихся для турнира дам и рыцарей, выглядел он более чем скромно. Серая сталь доспеха, серая, чуть ли не сермяжная, накидка без узоров, а вместо плюмажа на шлеме – тут у меня почему-то екнуло сердце – развевалась жемчужно-серая вуаль. В левой руке он держал щит без герба, но с девизом, вившимся серебристой лентой по верхнему краю. Разобрать, что там написано, было невозможно. Еще один безымянный, но в личности этого инкогнито трудно было ошибиться. И не только из-за вуали. Позади рыцаря, сияя, как медное начищенное блюдо, скакал его оруженосец – не кто иной, как Канис! Этот слуга двух господ выцепил меня-Айрани взглядом и покраснел до корней волос.

Пока снежный ласх, гарцуя и красуясь, добирался до шатра распорядителя турнира, Серый рыцарь его опередил, ударил в щит Хольта мечом, вызывая того на поединок, и громко, искаженным закрытым забралом голосом, провозгласил:

– За короля Лэйрина!

Ласх, к разочарованию придворных дам, не успел к щиту. Он пришпорил коня, пронесся мимо шатра и… взлетел, исчезнув в россыпи северных сияний. Публика ахнула и возликовала. Зрелище действительно получилось эффектным, как всегда у северян, обожавших красиво выпендриться, как сказал бы Канис. Я улыбнулась про себя: это здорово, что вслед за моими придворными и горожане перестанут бояться снежных дьяволов. Сложно пугаться фокусников.

Впечатляющее исчезновение морозного рыцаря, не оспорившего право сражения у Серого, означало, что Сиарей и его маги тоже поняли, кто прячется за опущенным забралом, и решили не мешать. Заговорщики.

Маршал турнира приказал освободить поле от жонглеров и музыкантов, пока три безымянных искателя воинской славы звенели монетами, оплачивая участие. Мне, увы, не удалось подсмотреть, кто сколько внес, чтобы иметь представление о степени их знатности, и получить еще одну зацепку для своих подозрений, кто мог скрываться под белыми латами. Затем инкогнито поклялись в том, что их происхождение благородно, намерения чисты, против короля и Гардарунта не злоумышляют и магию в турнирной схватке не применят.

Горны просигналили построение.

Из двух десятков способов проведения турнира я не случайно выбрала бугурт – конную сшибку с копьями. Мне важно было, чтобы цвет рыцарства Гардарунта почувствовал королевскую руку и плечо в своих рядах, чтобы положить начало единению. А для этого нет ничего лучше общего боя, пусть даже против условного противника. Хотя как знать… судя по донесениям, виконт Гисмус Хольт мог стать и открытым врагом, будь у него менее скандальная слава и более дипломатичный характер. В одиночку он не опасен, но его отец мог выдвинуть и младшего сына для объединения знати, недовольной наследником Роберта. Еще один итог не начавшегося турнира – сегодня стали поименно известны сторонники графа Хольта.

Я подозревала, что Гисмус Свиное Рыло выберет короля для схватки. И действительно, когда партия Хольта двинулась к королевской, виконт понесся прямо ко мне. Он уже протянул меч, чтобы коснуться щита, но его нагло обошел один из инкогнито с серебряным плюмажем – его меч поднырнул под руку виконта и ударил в щит Лэйра. Гисмус разразился грязными проклятиями. Его левый кулак в латной перчатке полетел в плечо безымянного, своего же соратника на турнире, но тот уже развернулся и отъехал. Виконту пришлось искать другого соперника. Первый меч столицы, эта гора мышц, выбрал себе по плечу: тщедушного графа Оллора.

С галереи мне было плохо видно левый фланг королевского отряда, но, когда рыцари заняли позиции для атаки и снова выстроились копье против копья, я заметила, что против Серого выступит Белый чужак.

Рука Лэйра сжала копье с затупленным тройным наконечником для распределения силы удара, оруженосцы, последний раз проверившие крепления стремян, отскочили в стороны. Взревели горны, взметнулись стяги на копьях и опустились. Сжав ладонь Инитаэры, я максимально сосредоточилась на фантоме короля: смотрела его глазами, чувствовала его кожей, слышала его ушами. Конь понесся навстречу Серебряному рыцарю.

Ноги в сапогах с загнутым книзу носком напряглись, упрочив сцепку со стременами, сдвинув их назад – упор должен быть максимальным. Всем корпусом наклоняюсь вперед – латы отнюдь не гибкая конструкция. Локоть, удерживающий копье, плотно прижат.

Пять мгновений бьющего в глаза ветра, пять ударов сердца.

Почти полное слияние с фантомом. Почти, потому что одновременно вижу глазами Айрани, как мчавшийся навстречу рыцарь в последний момент меняет направление удара и приподнимает копье, целя в щель моего забрала. Рука Лэйра со щитом вздергивается. Я опускаю оружие и сдвигаю правее. Удар! Треск. Отдача такая, что древко моего сломанного копья вырывает из правой руки. Меня мотнуло в седле, но я – Лэйр – удержалась! Левое предплечье, принявшее бешеный удар Серебряного, гудит от боли. Я ослабеваю свое присутствие в теле фантома, и боль отступает.

Рукой Лэйра разворачиваю коня. Серебряный отбрасывает сломанное о мой щит копье. Он явно сильнее – сидит в седле, как влитой. Проклятье!

Неистовые крики с галереи. Пятеро моих рыцарей лежат на земле, к ним бегут оруженосцы. Узнаю среди поверженных графа Оллора в отделанной алыми ромбами накидке. Его мятый шлем валяется поодаль, а на светлых волосах проступила кровь.

Ушами Айрани я слышу отчаянный вопль юной графини.

Оруженосец подает Лэйру новое копье.

– Отличный удар, сир! – восторженно кричит баронет фьерр Джер. – У Хольта выбили семерых!

Трое слуг уносят графа в лекарский шатер.

– Что с Оллором?

– Цел! – откликается его оруженосец. – Контужен слегка и клочок скальпа содрало шлемом.

Жив, и на том спасибо.

Поредевшие отряды снова выстраиваются. Победители выбирают себе других соперников. У Свиного Рыла опять подлый выбор заведомо слабейшего – юного баронета, посвященного в рыцари лишь неделю назад. Горны сигналят атаку. Кони в галоп. Серебряный рыцарь снова целит в щель забрала, сволочь. Переношу центр тяжести на левую ногу и в последний миг наклоняюсь. Трезубец наконечника проносится над моей головой. Треск! Мое копье раскалывает чужой щит, ломается. Обломок врезается в наплечие белых лат. Отдача швыряет меня назад, но пальцы освободившейся от копья руки цепляются за луку седла. Мой соперник пошатнулся, из-под забрала донесся хриплый рык.

Разъезжаемся. Правой руки почти не чувствую. Полное ощущение, что это не фантомная, а моя собственная рука. Которой не чувствую. Странный парадокс.

На этот раз у нас выбит один, тот самый баронет, схватившийся с Гисмусом Хольтом. Все наши копья сломаны, а у соперников осталось в целости четыре копья, и партия короля все еще впереди по числу баллов. Все возбуждены, кровь бушует. Я ловлю волны восторга. Это упоение, но еще не победа.

Третья, последняя сшибка.

Мне нужна эта победа. Мне нужно, чтобы в меня поверили. И воспринимали всерьез, а не как испорченного ребенка.

Солнце сдвинулось. От белых лат напротив – нестерпимый блеск. Что-то щиплет глаза. Пот или слезы – не важно. У фантома? Неважно. Вонзаю шпоры в брюхо коня. Жеребец срывается. Стук копыт отдается в ушах громом. Или это бьется фантомное сердце? Куда он целит, этот Серебряный? Все плывет. Но есть еще глаза Айрани. Мое копье направлено в плечо рыцаря. И качнуть древко вверх и вправо на подлете. Удар! Охххх…

Резкая боль обожгла скулу. Ощущение – словно голову сняли. Но она почему-то гудит роем пчел и кружится. По щеке течет что-то горячее, огненной змейкой скользит за ворот и мгновенно подсыхает. Глухо доносятся чьи-то вопли. В глазах мелькают цветные пятна.

И я – Лэйр – пока смотрю глазами Айрани. Щит вдребезги. Расколотый шлем отлетел, плюмаж алеет на земле, как лужа артериальной крови. Но я – Лэйр – в седле. Что меня удержало? Какое чудо?

И еще я вижу своего противника. Без шлема.

Вижу медовое золото светло-карих глаз. Рассыпавшиеся по плечам, влажные от пота каштановые пряди. У правого виска они заплетены в косицу младшего лорда. Вот и встретились, Дигеро фьерр Этьер. Похоже, он контужен – рот приоткрыт, мотает головой. Но в седле усидел.

Мой тяжелый конь развернулся, долбанув копытами по барьеру. Еще разворот. На этот раз бой не закончен.

Дигеро пришел в себя, зло улыбнулся, отбросив обломок копья, вытащил меч.

Как же ты изменился за каких-то два месяца, друг мой. Бывший друг. Что случилось с тобой? И почему мне так больно? Мне, не Лэйру. Мой фантом сжал губы. Отбросив латную рукавицу, выхватил затупленный меч из ножен.

Сверкнули клинки. Звон стали. Драться на мечах через барьер нужна привычка. У меня ее нет, у Дигеро тоже: горцы учатся другим поединкам. А здесь все решает не ловкость и выносливость, а сила замаха, крепость мышц и дрессировка турнирных коней. Дигеро всегда был сильнее и выше. Я помню, что его руки длиннее моих, и его меч может достать мое незащищенное горло, а мой не дотянется.

Мечи со скрежетом скрестились. Рука напряглась до боли в мышцах, удерживая напор стали.

– Ты! – мой хриплый выдох.

– Я! – карие глаза с вызовом прищурились.

Во мне поднимается волна гнева. Едва сдерживаю полыхнувший в сердце огонь. Нельзя. Ни искры магии нельзя! Замах мечом. Дигеро, поймавший мой яростный взгляд, пропускает рубящий удар. В последний миг – долю мига – поворачиваю меч плашмя. Лезвие, ударившее в оплечье, рикошетит. Дигеро отшатывается, но не успевает подставить клинок, и мой меч достает его голову. Он заваливается на бок. Боги… я его убила?!

От переживаний сознание странным образом расслоилось. Я физически ощущала три потока реальности.

Один замедленный. Лэйр замирает. По виску и шее Дигеро стекает кровавая дорожка, он соскальзывает с лошади и бесконечно долго падает.

Второй проносится в бешеном ритме: в уши врываются азартные вопли с галереи, хриплые реплики соперников на поля боя, грохот железа, лязг мечей – рыцари справа и слева сошлись в рукопашной; к Дигеро бегут оруженосцы, Лэйру что-то орет судья. Кажется, мы оба нарушили турнирное правило – не биться без шлема.

И поверх всего этого – мысль: почему Диго подставился? Что он увидел в глазах Лэйра?

И пронзительный взгляд Таррэ, который почему-то уставился на лицо Айрани. Я обнаруживаю себя – «княжну» – стоящей. И, спохватившись, кричу: «Да здравствует король!» Трибуны подхватывают. На меня обрушивается волна силы – восторг, обожание. Но в сердце – пеплом оседает страх. За Дигеро.

Турнир продолжается. Серый рыцарь в этот момент обрушивает такой удар меча на Белого, что даже конь соперника проседает на задние ноги, и всадник опрокидывается навзничь, но поднимается с помощью оруженосца. Побежденный, сняв шлем, встряхивает светлыми, как молоко, волосами и поворачивается не к победителю, даже не поднявшему забрало, а к королю. Лэйр ловит взгляд злых, по-кошачьи янтарных глаз. Какая неожиданность. Мой враг, лорд Наэриль фьерр Раэн, собственной персоной. Ему-то что тут понадобилось?

Глава 8. Дигеро, потерянный и обретенный

Первый день турнира закончился сокрушительной победой моей партии. Два десятка рыцарей против уцелевших одиннадцати со стороны Свиного Рыла. И одна жертва. Гисмус фьерр Хольт убил в поединке третьего соперника. До мечей у них дело не дошло: обломок копья виконта вонзился между пластинами доспеха молодого рыцаря Эдмуса и разорвал печень. На турнирах случаются трагедии. Эдмус был беден, латы достались ему чуть ли не от прадеда, судя по следам ржавчины. Или были взяты окольными путями из разоренных инсейской магией королевских оружеен. Доспехи подвели. Так думали в первые минуты после боя, пока Таррэ не осмотрел смертельную рану. Он тут же потребовал показать ему обломок копья.

Оказалось, оруженосец уже подобрал древко и выбросил в костер, зажженный между рыцарских шатров. Там уже горели вместо дров десятки переломленных в схватках копий. Как ни хотелось мне ринуться к палатке лекаря, куда уносили и уводили раненых или оглушенных рыцарей, но мне – Лэйру – пришлось внять настойчивой просьбе вейриэна и пройти к костру.

– Зачем вам эти щепки, мастер? Вы задерживаете церемонию.

– Я редко прошу, ваше величество, – укорил вейриэн.

Лэйр фыркнул.

– Растащите костер! – скомандовал Таррэ толпившимся у огня оруженосцам, вбивавшим колышки для большого котла. И покосился на Лэйра: – Если копье сгорит, сир, нам не доказать, что виконт – клятвопреступник, и победу добыл бесчестно.

– Его копье осматривал маршал турнира, да и вы в числе магов-арбитров.

– Я смотрел на магическую составляющую. Погасите огонь, сир. Вам же это ничего не стоит.

– А моя клятва не применять магию на ристалище?

– Вы же не на боевом поле.

Я пребывала в замешательстве. Мне, конечно, ничего не стоит погасить или зажечь огонь. А вот фантому…

Но в его жилах, выращенных мной из огня, есть капля моей живой крови. Закрыв глаза и удобно устроившись в кресле, я потянулась к ней. Соединилась. И через миг сознание накрыло, как волной. Отхлынуло, оставив шум в ушах, словно к ним приложена морская раковина – дивная костяная завитушка, которую мне показывал в детстве Дигеро, и вдруг я осознала, что это стучит сердце. И там, у барьера на ристалище, оно тоже стучало. Мое сердце. В фантомном теле. Или – что невероятнее, но вернее – в моем собственном, втором теле. Я подняла ладонь и погасила костер.

Таррэ, не заметив произошедшего на глазах у всех невидимого чуда перевоплощения, бросился к головешкам, вытащил из груды обгорелое древко с вздувшейся от жара краской на уцелевшем конце – сине-зеленой, как брюшко у навозных мух, с ядовито-желтыми полосами – гербовые цвета графства Хольт.

– Вот оно что… Видите? – он протянул мне обугленное древко, из которого выглядывал заостренный металлический штырь. – Учитывая, с каким рвением виконт стремился к драке с вами, сир, это можно расценивать как попытку покушения на короля.

– Недоказуемо, – пожал плечами Лэйр.

Гисмус сделал недоуменную рожу, когда взбешенные рыцари окружили его и предъявили вещественное доказательство подлости и нарушения турнирных правил.

– Понятия не имею, кто подсунул мне эту штуку! – отбрехался он и потребовал допросить своих оруженосцев.

– Зачем? – усмехнулся Таррэ. – Они наверняка скажут то же самое и свалят на безвестных оружейников. Я обвиняю вас, ваша милость, в преднамеренном убийстве и настаиваю на Божьем суде. Если вы безвинны, ваш бог сохранит вас в схватке со мной.

– С вами? – побледнел Гисмус. Свиные глазки виконта забегали, потом злобно вперились в лицо Лэйра. – Да с какой стати я должен драться, да еще с мерзким дьяволом? Я требую королевского суда!

Я – Лэйр – сощурилась и негромко переспросила:

– Требуете? У короля? Единственное, что вы можете требовать на ристалище – суда чести, Гисмус фьерр Хольт. И я не вижу причины препятствовать турнирному судье, мастеру Таррэ, в выполнении его обязанностей.

Потрясающе. Я поддержала ненавистного вейриэна! По-моему, Таррэ тоже слегка обомлел от того, что меня не придется уговаривать-обманывать-давить. Даже ужасные ледяные радужки его глаз, почти сливающиеся с белками, на миг потеплели и показались нежно-голубыми. На тот миг, когда он глянул в сторону зрительских лож, где две княжны делали вид, что любуются представлением заполнивших поле скоморохов.

Свиное Рыло оглянулся и прошипел проклятие, когда осознал, что из кольца рыцарей ему не выбраться без боя. Против всех этот трусоватый негодяй не выстоит, даже если он первый меч столицы. Тут подъехал и маршал турнира, герцог фьерр Холле. Старик только головой покачал, увидев обгорелое древко со штырем.

– Не думал, что ты до такого опустишься, Гисмус, – поморщился он.

– Напраслину возводят! – виконт побагровел от бессильного гнева. Сплюнул в сторону Таррэ. – Может, этот пройдоха и подсунул мне это копье! С чего бы ему к костру бежать, вытаскивать? Значит, знал, сволочь!

Вейриэн лениво улыбнулся:

– А это уже второе нарушение. Оскорбления запрещены.

Так или иначе, но от поединка чести Гисмусу было не отвертеться. Пока Таррэ и прочие участники инцидента утрясали формальности, снова расчищали поле, готовили и проверяли оружие, я отправилась проведать Дигеро. Можно было не опасаться за его жизнь: лекарь бы доложил в случае серьезной угрозы. Потому я сначала завернула Лэйра в королевский шатер, чтобы снять груду железа и пропотевший поддоспешник. Пот меня удивил: с каких пор фантом начал потеть? Он же не живой. Но тихий стук сердца утверждал обратное. Тело Лэйра вело себя, как живое. Почти как псевдособака Дорри.

Сиарей и два моих оруженосца помогли переоблачиться. Лэйр беззастенчиво обнажился до пояса, обтер тело влажным льняным полотном, накинул рубашку, поверх – вышитый, изумрудного цвета колет. Заодно слегка покрасневший друг Светлячка еще раз убедился, что слухи о женской природе короля совершенно безосновательны.

Шатер младшего лорда фьерр Этьера, поставленный в стороне, под гигантским вязом на краю огромного поля – ослепительно белый, расчерченный серебряными молниями – казался вылупившейся макушкой будущей ледяной горы, проросшим из недр семенем, из которого вот-вот поднимутся во всю мощь Белые горы, сминая поля и луга и сметая равнинных людей, как тлю, вместе с зеленой травой.

Я подождала, когда оруженосец – незнакомый горец, совсем молодой, но уже с затаившейся в уголке губ презрительной складкой – объявит о королевском визите.

Дигеро был не один. Кроме лейб-медика, его осматривал вейриэн Онис. О чем они перешептывались на горном наречии, разобрать не удалось, но, судя по покрасневшим щекам Дигеро и сердитой складке у губ, его отчитали как мальчишку. Поднимаясь мне навстречу и одновременно пытаясь натянуть рубашку на голый торс, Диго пошатнулся. Онис подхватил его под локоть.

– Не вставай, фьерр Этьер, – смилостивился Лэйр, одновременно подчеркнув обращением официальность визита. Я опять максимально уменьшила свое присутствие в его теле. Слишком мало я знала о возможностях второго огненного мага, а Роберт предупреждал, что женский и мужской огонь различаются.

Дигеро, поклонившись, сел, но только после того, как мое фантомное тело облюбовало себе походный складной стул без спинки.

– Я хотел бы поговорить наедине.

Под взглядом короля лейб-медик ретировался. Вейриэн, разумеется, уперся:

– Если речь пойдет о выкупе вашего пленника, сир, я должен остаться.

– Мастер, – повернул к нему голову Лэйр и, надеюсь, изобразил стальной взгляд, хотя это невероятно сложно при таком не характерном для металла цвете глаз. – Вы можете подслушивать у входа в шатер и проследить, чтобы, кроме вас, никто не получил такого же удовольствия.

Онис хохотнул, махнул рукой и вышел. Дигеро к этому времени справился с рубашкой и выглядел невероятно милым: слегка растрепанным (и весьма побитым) и чем-то обескураженным. Явно не фактом моего присутствия – победитель обязан проведать побежденного и оговорить выкуп, – а чем-то еще. В глаза Лэйру он старался не смотреть, сосредоточившись на осмотре собственных ладоней. С чего бы такое смущение? Но спросила я о другом:

– Почему ты подставился мне, Диго?

Сильные руки сжались в кулаки, но он не ответил.

– Тебе приказали принять участие в турнире, заранее оговорив твое поражение? – предположила я.

– Нет, ваше величество. Все наоборот. Мне не приказывали. И даже не просили. С вами должен был сразиться лорд Наэриль и победить, чтобы выбить вас из участников турнира в первый же день и исключить любую возможность вашей схватки с кем-то другим.

– Ты не ответил на первый вопрос.

– Простите, я не могу ответить вам сейчас, – он выразительно покосился на полог, закрывавший вход.

Лэйр улыбнулся:

– Прощаю.

Дигеро вскинул ресницы. В мягком свете, сочившемся сквозь ткань шатра, его глаза казались совсем темными, а лицо – осунувшимся и усталым. Следов ранений не было заметно, но я спросила устами Лэйра:

– Как твои раны?

– Онис уже вылечил. Какой выкуп вы с меня возьмете, сир?

– Об этом поговорим после. Сразу скажу, что ваши доспехи и конь мне не нужны.

Дигеро пожал плечами, демонстрируя полное равнодушие, наклонился к сумке и вытащил сложенный лист бумаги.

– Эту записку просила передать вам принцесса Виола.

– Как она?

– Здорова, – глаза рыцаря сразу затеплились ласковым огоньком. – Привыкает к суровой горной жизни, но очень боится духов и безумно скучает по Виолетте. Никто не предполагал, что между близнецами связь будет крепче, чем наш с ней обряд айров.

Я развернула послание. Грамотность у сестренки значительно улучшилась. Наверняка Диго с ней занимается. «Мой возлюбленный король и брат, Лэйрин! – писала она по-детски крупным, но неровным почерком с многими помарками и запятыми невпопад. Заметно, что писала впопыхах. – Пользуясь, случием, передаю тебе мою любофь и прозьбу. Во имя всего святого, ваше величество, не выдавайте меня замуж за Дигеро! Прошу, вас прикажите ему разорвать наш обряд айров. Сам он не соглашается, а я больше не могу смотреть, как он мучиется! С любовью к вам, ваша сестра, принцесса Виола фьерр Ориэдра».

Близняшки сошли с ума, что одна, что другая!

– Ты читал это, Дигеро?

– Нет, конечно. Она просила не читать и не исправлять на этот раз ее ошибки, – его улыбка стала совсем нежной.

И вдруг поверх наполовину заполненного листа вспыхнул крохотный огонек и, едва касаясь бумаги, стремительно вычертил строчки: «Я не читал этого письма, сир, но должен приписать пару слов. Мне необходимо поговорить с вами втайне от всех и особенно вейриэнов. Уделите мне немного времени, ваше величество». Слова проступали и тут же исчезали. Здорово. И почему я до этого не додумалась?

– Благодарю за весточку, – кивнул Лэйр. И спросил вслух, не слышно ли новостей об исчезнувшей Хелине фьерр Грахар.

Дигеро ответил отрицательно, а на бумаге засветились новые строки: «Я же считаюсь вашим пленником. Отправьте меня сейчас в ту огненную башню, где мы виделись последний раз, сир. Это самое безопасное место для разговора».

Я на миг задумалась. Странное желание стать не только пленником чести, но добровольным узником. Или Дигеро что-то заподозрил в фантоме и решил проверить наверняка? Мой бывший друг действительно глубоко переменился за эти недели, если задумал интригу. С другой стороны, в чем мне может быть от него опасность? Должен же он понимать, что убежище защитит хозяина от любого посягательства. Интересно даже посмотреть…

Вопреки предостережению Роберта, у меня рука не поднялась уничтожить Шерстяную башню, где рыжий король посвящал младшего лорда в рыцари и огненные маги, да и сил не хватило бы «заштопать» брешь в защитной сети после ее разрушения. Как маг, я еще была слаба и неумела. После смерти Роберта я лишь убрала из помещений самое ценное, что могла найти – золото, оружие, документы, но здесь их было немного. Роберт тоже сомневался в безопасности этого форпоста, расположенного так близко к Белым горам.

– Мне понадобится время, чтобы написать ответ сестре, – сказал Лэйр.

– Сколько вам будет угодно, сир.

Его подчеркнутая почтительность начала меня раздражать. Словно Диго мстил мне за далекие дни, когда я доводила его ледяным «вы» и безукоризненным соблюдением этикета. Вернется ли когда-нибудь та простота и чистота отношений, что была между нами? И не я ли собственноручно все испортила? Мне не в чем его винить. Если не считать предательства.

– Хорошо. Ты голоден?

– Нет… сир.

Я руками Лэйра зажгла огонь прямо посреди шатра и, надо признаться, весьма возгордилась безукоризненным исполнением фокуса. Жаль, никто не может оценить. Это гораздо сложнее, чем стрелять из лука, целясь через зеркало, и попасть в «яблочко». Дигеро и фантом ступили в пламя одновременно, и вышли из каминного зева в Шерстяной башне.

Глаза горца удивленно остановились на шахматной доске, забытой на столике и рассыпанных на полу шахматах. Я даже не притронулась к ним.

– Располагайся, – сказала я пленнику и почти беззвучно прошептала: – Дорри!

Моя верная гончая возникла в очаге, шумно потянула носом воздух, рыкнула на гостя и вопросительно уставилась мне в лицо.

– Он мой пленник, Дорри. Не выпускать.

Дигеро возмущенно фыркнул, но тем и ограничился.

Я отправилась было обратно в шатер, но тут вспомнила о том, что хотела передать горцу при случае пакет, найденный мной в бумагах Роберта. В пакете была куча зашифрованных писем, написанных рукой Диго. Почему-то я решила, что они остались со времени посвящения младшего лорда Ирдари в рыцари Ордена Священного Пламени, и писал их Диго королю. Ни на чем не основанное решение, ибо расшифровывать чужие письма я не стала.

– Подожди, я хочу тебе кое-что отдать. Думаю, это должно храниться у тебя.

Я пламенем перешла в библиотечную башню, вернулась быстро, вручила сверток.

– Что это? – удивился сэр рыцарь, развернул «подарок» и порывисто выдохнул: – Великие небеса! Это же мои письма! – И он тут же вскинул голову, подозрительно прищурившись. – Как они у вас оказались? Вы их читали?

– Нет. Нашел у Роберта в ящике стола. Решил, что это твоя с ним переписка. Когда только ты успел накатать такую кипу?

– Сир, я потерял эти бумаги еще в горах, почти два месяца назад. Кто-то, и я подозреваю, что это мой родственничек Рогнус, незаметно изъял их у меня перед отъездом в Найреос. Видимо, в целях безопасности. Я думал, их сожгли. Как они попали к вашему отцу, я понятия не имею, но ему они точно не предназначались.

– Может быть, в них упоминалось имя Роберта?

– Возможно. Это имеет какое-то значение?

– Да, как версия. Видишь ли, если бумаги кто-то сжигал, но в них было упомянуто имя короля, то они обязательно попадали к нему. Обычная мера предосторожности. Так он отслеживал мелкие заговоры.

– Мелкие? – растерялся Дигеро. – Но я…

– Нет, тебя никто не подозревает, Дигеро фьерр Этьер. Просто серьезные заговорщики никогда не упоминают имен ни устно, ни письменно. Вряд ли Роберт читал твои письма, они не были распечатаны.

Наверняка прочитал бы, рыжий бык был любопытен. Просто не успел.

– Благодарю вас, сир. Вы не представляете, как они важны для меня.

Я отмахнулась от его благодарностей и поторопилась на ристалище.

Глава 9. Победители

Когда в шатер без доклада ворвался Таррэ, он увидел только ослепительную бело-рыжую вспышку, затмившую маленький огонек, уничтоживший в моей ладони записку Виолы.

– Сбежал, пасть бездны! – выругался вейриэн. – Успели сговориться без меня!

Лэйр сложил руки на груди.

– Почему вы вошли без доклада, мастер?

– Разве тут королевская приемная? – поднял он бровь.

– Где король, там и его приемная. Пора бы запомнить.

Онис, заглянувший на шум, тихо рассмеялся.

– А вы не продешевили с выкупом, ваше величество? – поморщился мой белоглазый враг. – Дом Этьер можно было не только на доспехи тряхнуть.

– Я рыцарь, а не грабитель.

– А есть какая-то разница? Мне казалось, в равнинах это одно и то же, – наигранно удивился Таррэ. – Ладно, сбежал наш торопыга непредсказуемый, и боги с ним. Пойду на Свином Рыле отыграюсь. Посмотреть не желаете, сир?

– Зачем вы выставили Дигеро против меня, Таррэ?

Он остро глянул исподлобья, потеребил белую прядь на виске.

– Вы же не поверите, ваше величество, что я тут никаким боком не замешан? Мальчишка и без нас как-то пронюхал о турнире… и я догадываюсь, кто втянул его в этот расклад и смешал мои карты… амбиций обоим негодникам не занимать, вот и решили блеснуть. Удаль молодецкую показать.

– Разумеется, не поверю.

Таррэ фыркнул и махнул рукой, направляясь к выходу. Мол, тогда и говорить не о чем.

– И кто же второй негодник?

– Сир, разве вы не узнали блестящего лорда Наэриля фьерр Раэна? – приостановился вейриэн. – Мне казалось, вы знакомы.

– Удивительная у вас способность темнить, белый мастер.

Онис, стоявший у выхода, улыбнулся.

– Таррэ, думаю, королю стоит знать о том, что на самом деле произошло на турнирном поле.

– Думаешь? – покосился Таррэ. – А зачем ему? Разве он когда-нибудь интересовался нашей настоящей здесь работой? Ему пестовать свои детские обидки куда важнее. Ну хорошо. Знаете ли вы, сир, что граф фьерр Хольт – дальний потомок прежней династии королей Гардарунта, правивших страной до прихода огненных королей? Вы думали, их не осталось? Ошибались. Старая династия была устроена о-очень хитро. Всех не выкорчевать, замучаетесь. Знаете ли вы, что против вас плетется заговор во главе с виконтом Гисмусом и его папашей?

– Нет. Откуда, если моя Тайная канцелярия – настолько тайная, что даже мне ничего не докладывает?

– А разве вы спрашивали? – парировал вейриэн. – Так вот, заговор мы не успели предотвратить, вы же отстранили меня от дел. И доказательств у нас не было, кроме подозрений, что Гисмус попытается организовать для вас несчастный случай на турнире. То копье было заготовлено против вас. Мы решили поймать Гисмуса на горячем и выставить против него… скажем, ученика одного из высших мастеров, но парень решил играть в свои игрушки. Видимо, наши ему еще великоваты, – не преминул поворчать Таррэ. – Потому мы устранили одного из приспешников виконта, а на его место планировали поставить свою фигуру. Но не Дигеро, а Наэриля. Лорд посильнее будет. И ему понравилась идея победить короля и взять с вас выкуп. Это он должен был опередить Гисмуса и вызвать вас на бой. Откуда выскочил мальчишка Дигеро – понятия не имею. Он даже «тропой духов» не воспользовался, чтобы мы не перехватили. Прошел через огонь. Но вот цель его мне непонятна. Не для того же он явился, чтобы коня потерять, намеренно проиграв схватку? – Таррэ прервался и выжидающе уставился в лицо Лэйра, вопросительно заломив бровь.

– Мне он тоже не открыл своих целей, – пожаловалась я.

– Онис, ты успел что-то узнать? – белоглазый перевел взгляд на товарища.

– Ничего опасного для нас. Его визит связан с принцессой Виолой, как я понял.

– Тогда почему он так поспешно сбежал? Странный поступок. Не люблю, когда я что-то не понимаю.

– Как мне знакомо это чувство, мастер! – губы Лэйра дрогнули в улыбке.

Мне очень хотелось заявить: «А с чего вы взяли, что он бежал, да еще и не заплатив подобающего выкупа? Мой пленник сейчас находится под охранной Дорри в моем убежище. И, надеюсь, Белые горы не станут скупиться, чтобы освободить своего огненного мага». Но я промолчала. Пусть пока думают, что рыцарь Священного Пламени вернулся в горы.

– Смотри, как бы и Гисмус не сбежал от страха перед тобой, Таррэ, – усмехнулся Онис и неожиданно заговорщически подмигнул мне.

А ведь он наверняка расслышал мой шепот о Шерстяной башне. У вейриэнов поразительно тонкий слух. А если слышал и не стал поднимать шум, то вывод один: Белогорье разыграло гамбит, подставив Дигеро. Зачем? Решили пощекотать нервы горным лордам?

О, как же я ненавижу тонкие игры вейриэнов! Какова их конечная цель? Нет, я не буду торопиться и шантажировать Белогорье. Вполне может оказаться, что от меня только этого и ждут. Возьми я всерьез в плен Дигеро, – еще более наивную пешку, чем даже я, – лорды вполне могут объявить мне войну, чтобы вернуть «огненную кровь». Не это ли – цель Таррэ? Наказать меня за то, что отбиваюсь от его загребущих ручек. За саму идею разгона Регентского совета.

Теперь все зависит от разговора с Дигеро. Пожалуй, я жду его с еще большим предвкушением, чем даже свой первый бал.

Пока я крутила головоломку во всевозможных ракурсах, фантом короля Лэйрина, расставшись с куда-то торопившимся Таррэ, занял место в пустовавшей до сих пор королевской ложе. Маршал турнира объявил о предстоящем поединке чести между сэром Гисмусом, виконтом фьерр Хольт, и лордом великого горного дома Антаре. Таррэ все-таки будет драться?!

У Свиного Рыла не было никаких шансов против белого мастера. Это было не просто убийство, а убийство издевательское. Вейриэн поклялся не применять магии. Зачем она ему? Он и от кинжала отказался, заявив, что обойдется одним клинком, а обвиняемый Гисмус может использовать любой арсенал.

Виконт Хольт, вооруженный булавой, полуторным мечом и кинжалом, напялил на себя облегченный доспех для пешего боя, но ни превосходящая длина меча, ни второе оружие, ни панцирь со шлемом не добавили ему никаких преимуществ защиты.

Мастер Таррэ облачился лишь в штаны, заправленные в высокие сапоги, и тунику из белого шелка без рукавов, обтягивающую каждую мышцу торса и выставлявшую напоказ мускулистые руки. Дамы, впервые увидевшие в вейриэне интересного мужчину, были в восторге.

Все вскрикнули от ужаса, когда Гисмус, вращая булаву, пошел тараном на гибкую и беззащитную на первый взгляд фигуру горца. Виконт, широко расставив ноги, чтобы не свалиться, обрушил мощный удар на соперника. С таким же успехом он мог охотиться с дубиной на комара. Брызнула в стороны земля. На поле образовалась внушительная вмятина. А Таррэ, скользнувший влево, рубящим ударом срезал герб с нагрудника вцепившегося в булаву виконта.

– Подлец не имеет права носить гербы, – громко прокомментировал он свое действие.

А затем, кружа, как коршун над неповоротливым толстым рябчиком, начал вскрывать латы Гисмуса клинком, словно устрицу, точными ударами ломая пряжки и запоры.

Под хохот зрителей изрыгающий проклятия виконт превратился в катающийся по полю кочан железной капусты, издававшей немузыкальный лязг. Гисмус бросил булаву и вынул меч (Таррэ вежливо подождал), но не достал мастера ни разу. Вейриэн, гибкий и неотвратимый, как божья кара, беззастенчиво красовался, гоняя великанскую, ревущую от ярости, фигуру «первого меча столицы» по всему огороженному полю.

Через четверть часа это была уже измочаленная в решето, воняющая потом фигура, с которой отваливались полоски железа. И ни капли крови, к неудовольствию особо кровожадной публики. Я после полутора месяцев тренировок с Таррэ прекрасно знала, с какой точностью мастер наносит удары, останавливая меч в миллиметре от кожи соперника.

Но на шлем виконта Таррэ не покусился ни разу, только срезал сизо-зеленый плюмаж в самом начале, и его перья давно были втоптаны в землю. Мне уже стало жаль Свиное Рыло, все больше напоминавшего визжащего поросенка под ножом мясника.

Княжна Инитаэра, не сводившая глаз с лица вейриэна, перестала улыбаться и восхищенно ахать. И это не осталось незамеченным. Таррэ, уходя от вялой атаки быстро терявшего силы Гисмуса, приблизился к барьеру напротив нашей ложи. Поймал взгляд Инитаэры, скривил губы в усмешке:

– Нашей гостье не нравятся поединки чести?

– Я не вижу здесь поединка, фьерр. Это избиение младенцев. Истинный рыцарь должен быть милосерден к слабым.

– А к подлым? – успел спросить Таррэ.

В этот миг Гисмус добрался до соперника и ударил в спину. Меч застрял в бревне барьера: Таррэ успел присесть и откатиться. Выпрямился и, как ни в чем не бывало, поинтересовался у Инитаэры:

– Прикажете завершить?

– Сделайте милость.

Вейриэн кивнул и отошел. Подождал, когда виконт высвободит меч. Атаковал. Забрало, закрывавшее лицо Гисмуса, треснуло и повисло на одном креплении, открыв обсопливленную, красную от натуги рожу. Ни намека на раскаяние не мелькнуло в бешеных полуразумных глазах виконта. В следующий миг его голова, срезанная одним мощным ударом, словно и не защищал ее стальной воротник, покатилась по земле, орошая ее темными пятнами крови.

Взревевшая от восторга публика была удовлетворена. Дамы рукоплескали вейриэну. Белому дьяволу, между прочим. Но об этом обстоятельстве уже все, похоже, забыли. Главное – погибший рыцарь Эдмус отомщен. Меня не мутило от их ликования, нет. Но мелькнула мысль предложить Таррэ должность королевского палача. Ему понравится. Он рожден для этой работы.

– Не пора ли объявить победителей дня, герцог? – Лэйр повернул голову к канцлеру Холле, исполнявшему обязанности маршала турнира.

– Вы уже выбрали, кто будет вручать призы, ваше величество?

Это был очень тонкий момент, но именно из-за него и затеян турнир. Мне даже не важно было, удастся ли Лэйру стать победителем. Но как учредитель действа, король имел право назначить любую даму, или даже нескольких, для раздачи призов. И любая девушка, на которую упадет мой благосклонный взгляд, немедленно будет записана придворными в мои фаворитки. Что и требуется.

– Я намеревался призвать на помощь моих сестер Берту и Беатрис, но кардинал оказал непонятное мне противодействие.

– Да, это очень неразумно с его стороны. Тогда кто?

– Может быть, наградить этой честью графиню Оллор?

– Пощадите ваших преданных слуг, сир, – нахмурился герцог. – Бедняжка не заслужила сплетен.

– Хм… Их никто не заслужил. А как будет принято двором, если я назначу жертвой лицо, не имеющее отношения к королевству? К примеру, аринтские княжны – вполне милые особы, наши внутренние интриги и сплетни их не касаются, а даже если коснутся, то что с того? Девицы погостят и уедут, и сплетни утихнут.

– Пожалуй, это выход, – согласился герцог.

– В таком случае, прошу вас быть моим переговорщиком с княжной Инитаэрой.

– Почту за честь, ваше величество, – улыбнулся герцог и шепнул, склонившись к королевскому уху. – Послушайте старика и вашего советника, сир. Княжна, безусловно, юна и прекрасна. Но вы заметили, как эта девушка переглядывается с белым дьяволом Таррэ? Если вы перейдете ему дорогу, ваши с ним натянутые отношения еще более обострятся, а горцы умеют мстить.

– Это не имеет значения, герцог, – нарочито громко ответил Лэйр, чтобы волна слухов и сплетен пошла как можно быстрее и дальше. – Насколько мне известно, высшие вейриэны обязаны соблюдать целибат, и женских прелестей для них не существует. Но это не значит, что они не должны существовать и для нас, простых смертных, не так ли?

– Вы отнюдь не просты, мой король, и кое-кто вас недооценивает, – рассмеялся фьерр Холле и направился к княжеской ложе.

Разумеется, моя реплика тут же достигла нужных сверхчутких ушей – Таррэ побледнел (хотя куда уж дальше бледнеть этой ледышке) и зверски сверкнул на Лэйра стекляшками глаз.

Разумеется, Инитаэра не посмела отказать королю, но бросила растерянный, взывающий о помощи взгляд на высшего белого мастера. Но что он мог сделать? Не на дуэль же меня, короля, вызывать (хотя на тренировках оторвется на мне по полной, надо думать).

И конечно, придворные дамы, с трепетом ожидавшие, когда будет названо имя королевы турнира, разозлились и тут же обозвали княжну выскочкой.

А я, наблюдавшая за действом тремя парами глаз, насладилась предвкушением великолепной игры на запретном поле.

Для призов победителям я еще ночью выбрала в сокровищнице Роберта роскошное ожерелье из золотых звезд с алмазными горошинами в сердцевинах, безжалостно расчленила цепь на звенья и преобразовала алмазы в рубины. Получилось тридцать рубиновых подвесок, которые можно носить на цепочке или шелковой ленте как орден. Отсюда и было выдвинуто мной ограничение в три десятка рыцарей в каждом отряде.

Трубили горны, герольд выкрикивал имя и звание рыцаря. Вызванный верхом на коне и при полном параде подъезжал к ложе. Лэйр благодарил героя за подвиг, герцог Холле подавал Инитаэре подвеску, та передавала ее рыцарю, и белые пальчики княжны, не будь они фантомными, порозовели бы от пылких поцелуев.

Заминка произошла, когда глашатай вызвал Серого рыцаря. Дважды звучали горны, но безымянный победитель как сквозь землю провалился.

Лэйр, сердито сведя брови, повелел объявить: мол, рыцарь, сражавшийся за короля, кто бы он ни был, может рассчитывать на королевскую милость, даже если у него есть причины скрываться. Но, если инкогнито не явится и в третий раз, то тем самым признает, что он проник на турнир бесчестно, его победа будет аннулирована, а его пленник должен быть освобожден без выкупа.

То ли обещанное помилование помогло, то ли угроза позора, но после третьего вызова на дальнем краю поля появился мчавшийся во весь опор конь с Серым рыцарем в седле. И где его носило? Щита уже нет, а доспех так исцарапан, словно он успел подраться с каменным драконом из шаунских сказок.

Эти подробности я разглядела глазами Лэйра, когда рыцарь спешился, снял тяжелый мешок с седла, бухнул на землю и покаянно опустился на колено перед королевской ложей. Из-под опущенного забрала глухо донеслось:

– Я виноват перед вами, ваше величество. Но я готов искупить причиненный ущерб.

Неожиданное начало.

– О каком ущербе речь, рыцарь?

– О северных воротах. Это я убрал с них заклятие зеленых магов, скрывавшее их истинное состояние, после чего они прискорбно разрушились, – рыцарь снял шлем с подшлемником, явив миру взъерошенные и потные светлые волосы, изменчивые инсейские глаза без тени раскаяния и слегка смущенную улыбочку.

– Это он! – заорал кто-то из дальних рядов. – Инсей! Тот самый!

Лэйр резко поднял руку, призывая к молчанию. Призыв весомо дополнили стражники, обнажившие мечи.

– Назови свое имя, – приказал король.

– Яррен. Младший сын горного дома Ирдари.

Хорошо, что он сказал «сын» вместо «лорд». Иначе могла всплыть сплетня о лишении его статуса. А сын всегда останется сыном, даже будучи изгоем.

– И как ты собрался искупать? Скуешь мне новые ворота и мечи для стражи?

– Увы, я – воин и маг, а не кузнец. Но я знаю способ.

Сиарей наклонился к королю, шепнул на ухо:

– Простите его, сир. Мы все за него просим.

– Он опасен для меня, Сиарей, – так же тихо ответил Лэйр.

Он способен чувствовать фантомов. И понять, что рубин в подвеске – весьма далек от изначального состояния алмаза. Нет, таких способных и… – и почему Яррен так смотрит, хотелось бы знать? Просто прожигает взглядом, хотя и не огненный маг! – магов надо держать подальше от себя. Пожизненное заключение в башню – самое то.

– Я поручусь за него, сир, – вздохнул защитник Яррена. – Даю слово, что для вас этот… маг… (похоже, тут должно быть словцо весьма экспрессивной окраски) не опасен. А вот для ваших врагов – весьма.

– Я подумаю.

А в это время Эльдер, занявший место пажа в княжеской ложе, терзал горестными вздохами уши Айрани:

– Хоть бы простил король этого парня! Посмотрите, ваша светлость, какой симпатяга этот рыцарь. Доблести ему не занимать, сразу видно. А как находчив! Надо брать, пока сам в руки идет! Эх… жаль, что король меня не слышит, я бы ему подсказал!

Ему вторил Сиарей в королевской ложе:

– Что тут думать? Маг с двойными способностями риэна и инсея – редкость, и пусть лучше служить он будет вам, чем вашим недругам.

Но на меня уже не так просто надавить, даже с двух сторон.

Лэйр усмехнулся:

– Что-то мне подсказывает, Сиарей, что его не прельщает служба при моем дворе, – он прищурился на Серого рыцаря. – И каков же способ?

– Я готов вручить его вам, сир, – Яррен развязал мешок и раскрыл. В жарких лучах солнца нестерпимо сверкнуло золото. По галерее пронеслись завистливые вздохи и ахи. Интересно, откуда у полукровки такое богатство? Или тоже фальшивое?

– Думаю, здесь хватит средств на новые ворота, сир. Золото настоящее, не сомневайтесь.

Казначей, потирая руки, воскликнул:

– Вот это другой разговор, ваше величество! Может, позволить этому парню еще парочку ворот разгромить?

Совсем обнищали! Лэйр с надменным выражением скрестил руки на груди. Этот инсейский пройдоха решил, что меня можно купить? Неужели все инсеи так думают, если трясут передо мной мошной?! Лэйр процедил сквозь зубы:

– Что ж, впечатляет… Будем считать, часть нанесенного ущерба ты возместил. Но честь – не вещь, ее не купить. Однако не будем сейчас устраивать судилище. Моя милость тебе уже обещана. Посмотрим, будешь ли ты ее достоин и сможешь ли удержать, младший сын горного дома Ирдари. Награду победителя ты сегодня честно завоевал, не вижу причин не вручить ее тебе, рыцарь… не могу разобрать, что на щите написано…

– Рыцарь Прекрасной Дамы, ваше величество, – Яррен, улыбнувшись, повернул голову и поклонился княжне Айрани.

Я скрипнула зубами. Он путал мне все планы! Льстец! И уже забыл о Виолетте, предатель!

Ничего, эту нарисовавшуюся проблему будем решать потом. Сейчас мне бы придумать, что делать с наградой, чтобы полукровка не поймал меня за руку в подделке драгоценностей. Я – Лэйр – взяла приготовленную подвеску, повертела в руках и – надеюсь, никто не заметил – погасила тлевшую в рубине магическую искру. А заодно и подплавила звезду-оправу.

– Если ты сможешь вернуть первоначальное состояние этой вещи, рыцарь, то я поверю в твои намерения, – король передал испорченную подвеску Инитаэре.

Яррен принял награду, сделал вид, что почтительно целует пальчики княжны. Но его губы не коснулись фантомной кожи, замерли в миллиметре. Брезгует, надо же.

Выпрямившись, полукровка накрыл подвеску ладонью и через пару мгновений продемонстрировал королю совершенно целое украшение. С белым алмазом, вернувшимся в изначальное состояние. Досадно. Через фальшивый рубин я могла бы наблюдать за неуловимым магом.

Глава 10. Инитаэра и Таррэ

Когда Инитаэра и я – Айрани – в сопровождении Эльдера подошли к карете, Канис как ни в чем не бывало уже восседал на козлах и зевал в кулак, всем видом показывая, что никуда отсюда и не сбегал и притомился, ожидаючи, когда госпожи развлекутся. Еще один предатель.

Лэйр в это время ворчал на Сиарея:

– Друг мой, если уж вы взяли этого подозрительного полуинсея под защиту, то вы отвечаете за то, чтобы от его пребывания тут никто не пострадал и ничто не рассыпалось.

Сиарей мученически возвел очи к небу. А мое настроение стремительно улучшалось. Да и что грустить? Одни враги обезврежены, другие дезориентированы (Таррэ весьма задумчиво провожал взглядом карету с княжнами), третьи доберутся до меня только к вечеру.

В оставшееся до званого ужина и бала время мне надо было сделать еще кучу дел. Сил не было ждать ночи, чтобы поговорить с Дигеро. Я подумывала, какой бы благовидный предлог изобрести, чтобы утащить Лэйра из дворца – на усталость сослаться (после турнира надо бы и отдохнуть) или государственными заботами отбрехаться, когда Таррэ сам явился с вопросом:

– Ваше величество, я вам в ближайшее время не понадоблюсь?

– Ни в коем случае!

– Тогда увидимся на ужине.

– Перед ужином еще инсейский царевич верительные грамоты предъявит как посол. Забыли? Вы как глава Регентского совета обязаны присутствовать.

Таррэ скривился:

– Вам канцлер составит компанию на приеме послов, а от нас будет мастер Онис. Учитесь обходиться без меня.

– Всенепременно научусь, – мечтательно сощурился Лэйр, улыбнувшись во все зубы.

Вейриэн дернул себя за белую прядь, но проглотил жало и умчался. Если бы я знала, куда, то, пожалуй, приковала бы его к королевской руке и потерпела бы до ужина.

На следующие полчаса король, неспешно возвращаясь во дворец, впал в глубокую задумчивость. Я лишь следила, чтобы фантомное тело не вывалилось из седла, да и Сиарей приглядывал, а карета с княжнами медленно плыла по переполненным улицам города.

– Эльдер, мне надо уйти прямо сейчас.

– Опять?

– Тебе надо будет лишь Каниса сразу отослать, чтобы он не заметил, что из кареты ты выведешь не двух девушек, а одну. И горничную пока отошли.

– А бальные платья кто будет примерять?

– А зачем? – спросила я. Вот оно, преимущество фантомного образа жизни – вместо того, чтобы срочно подшивать одежду, можно быстренько подогнать фигуру. В разумных пределах, чтобы в глаза отличия не бросались.

– И опять без обеда останетесь?

И вот они, недостатки жизни одной души в трех телах. И поесть некогда.

– С кухни стащу что-нибудь.

Дракончик скривил брезгливую рожицу:

– Это разве еда? И так душа непонятно в чем держится, – он покосился на замершую фигуру Инитаэры. – Ладно, все сделаю.

На том и порешили. Я сняла перстень с рубином, вручила Эльдеру и скользнула к огню Жасминовой башни, куда уже ушел из дворцовых покоев фантом короля, прихватив доставленную Сиареем корзинку с продуктами.

Но какое же счастье, что у меня уже выработалась привычка не оставлять фантомы совсем без присмотра, чувствовать их какой-то струной души. И сейчас прежде, чем переодеться и уйти в башню к добровольному пленнику, я проследила, как Эльдер поругался с Канисом, доведя его до белого каления, прогнал разобиженного кучера и вывел Инитаэру. Горничную выгонять не пришлось: ее и след уже простыл. Не мудрено. В холле сидел, поигрывая сельтом, Таррэ.

Я испуганно охнула и у себя в убежище, и там, устами Инитаэры. Эльдер одним стремительным движением оттеснил фантомную княжну и загородил спиной.

– Какая преданность! Уйди, мальчик, останешься цел, – усмехнулся вейриэн. – А где вторая, так называемая княжна Айрани?

Боги, как я устала. Как я безумно устала за этот день. За эту жизнь.

Срочно в обморок! Колени Инитаэры послушно подогнулись… Упасть ей не дали чьи-то руки, подхватившие сзади.

– Зачем же сразу падать, леди? – услышала я ироничный голос вейриэна Паэрта.

– По какому праву… – взвился Эльдер.

Таррэ крутанул в пальцах сельт:

– Тише, мальчик, тише. Эта штука у меня в руках очень острая, а бью я без промаха. Принеси-ка лучше воды для леди. Кажется, девушке плохо.

– Не надо, Эр, я в порядке, – выдохнула Инитаэра. Я раздумала изображать обморок. Такая накатила ярость, что глаз не смогла закрыть. Повернула голову к сжавшему мои локти Паэрту. – Отпустите меня, фьерр. Я не позволяла вам ко мне прикасаться!

Эльдер, белый от злости, раздул ноздри. Того и гляди искрами сыпанет или драконом обернется и выдаст нас с головой. Но тут Паэрт выпустил княжну – она тут же ухватилась за плечи мальчишки – и отступил.

– Госпожа, как вы? – Эльдер усадил меня в кресло. Встал рядом, сжав кулаки.

Я в Жасминовой башне села на пол там же, где стояла, и максимально сосредоточилась на ощущениях фантомного тела Инитаэры, перетекая в него душой и сердцем. Поиграем, Таррэ. Но как же ты мне надоел!

– Вы меня напугали, фьерры, – княжна выпрямила спину и вздернула подбородок. – Не ожидала, что вы проникните, как воры…

Таррэ, поморщившись, перебил:

– Полноте, леди. Не вам обвинять нас в неблаговидных поступках после того, как вы предъявили во дворце вот эту родовую грамоту, – он кончиком кинжала подцепил лежавшие на столике бумаги, которые я только тогда и заметила. И узнала замысловатые гербовые печати. А ведь я оставляла их на столе в кабинете.

– Я не понимаю, о чем вы, фьерр.

– О вашем происхождении, леди Инитаэра. Впрочем, вряд ли это ваше настоящее имя. Вы по-прежнему считаете, что вашему слуге стоит слышать наш дальнейший разговор?

– Я не совершила ничего предосудительного, чего можно стыдиться. Объясните, лорд Антаре, что вы делаете в моем доме?

– Охотно объясню. Читаю весьма любопытные бумаги. Видите ли, леди, вы этого не могли знать, но на этих документах – наши магические метки, и мы отслеживаем их с той ночи, когда ваша сестра получила их от мошенника Архивариуса в одном любопытном трактире, куда обычно не заглядывают благородные барышни. Но, что самое интересное, метку мы ставили одну, а сейчас их – две, абсолютно идентичных. Как вы это объясните?

Я мысленно застонала – как они умудрились пометить содержимое запечатанного конверта? И не блефует ли белоглазый? А если не блефует, то я гениальна, если сумела скопировать и магический маячок вейриэнов! Я даже засмеялась от восторга. Несколько нервно, впрочем.

– Метка? Какая метка, фьерр? Как она могла оказаться на моей грамоте?!

– Вот эта, – Таррэ провел ладонью над пергаментами, и в уголках грамот вспыхнули жемчужные светлячки.

– Какой красивый фокус! – восхитилась я, окончательно взяв себя в руки. Точнее, мой фантом.

– Я не фокусник, леди. Я – высший белый воин и маг. И запомните, я давно не реагирую на всякие дамские уловки.

– Значит, это правда, что король говорил о вас? Вы… евнух? – голос Инитаэры разочарованно дрогнул, а брови поднялись жалостливым домиком. – Бедный…

Паэрт, прилипший к косяку у входа, сдавленно фыркнул, Эльдер отчего-то закашлялся, а Таррэ бешено сузил глаза. Желваки на его порозовевших – мыслимое ли дело?! – скулах заиграли. Но гнев он обрушил на Эльдера:

– Мальчик, вон отсюда, пока мы за тебя не взялись!

Я кивнула упрямому дракончику:

– Ступай. Уверена, фьерры не сделают мне ничего дурного, – и глянула в его внимательные глаза: «Может, догадаешься кого-нибудь на помощь призвать». Мыслей читать он не мог, увы, но я так надеялась на драконью сообразительность!

Эльдер, поцеловав мне пальцы, чуть сжал их на прощанье и вышел.

– Напрасная уверенность, Инитаэра! – осклабился Таррэ.

– А когда мы перешли на «ты»? – удивленный взмах ресницами. – Напомните мне, лорд.

– Дьявол! – процедил высший воин.

– Где?! – перепугалась я. Оглянулась на Паэрта. Он тоже сверлил меня жутким взглядом. – Ох… Значит, и это правда? Вы действительно дьяволы? Но как такое может быть? Ведь вы – белые! Чистые! Благородные! Или молва преувеличивает?

– Прекратите, княжна! – рыкнул Таррэ.

– Значит, вы все-таки признаете мой титул? – вздернутый подбородок, гордый взгляд из-под трепещущих ресниц. Пусть видит, что лесную деву не запугать.

Вейриэн взял себя в руки, сделал отстраненное лицо.

– Вернемся к вашим фальшивкам.

– Что значит фальшивкам? – возмущенно.

Допрос в таком духе мог длиться бесконечно, это понял даже Паэрт. И предложил:

– Может, допросить ее в пыточной?

– Фи, как неблагородно, – укорила я. – У вас есть указ короля о моем аресте и допросе?

– Как глава Регентского совета я сам себе указ, леди, – заметил Таррэ. – Если вы и дальше будете увиливать от ответов на мои вопросы, вам предстоит провести вечер не на балу, а в каземате.

А там они установят непрерывную слежку, не сбежать. Я вздохнула:

– Не будьте так жестоки, фьерры. Это мой первый бал! Хорошо, я объясню, откуда у нас эти грамоты. Я действительно княжна Инитаэра Лиарская, дочь лесного князя, как и моя сводная сестра Айрани. Но в пути, уже в королевстве Гардарунт, с нами произошла беда: на нас напали разбойники и ограбили. Нашу жизнь и честь спасло только чудо – случилось это в ночь Святых Огней, и почти все разбойники неожиданно умерли в момент ограбления, а оставшиеся бежали с нашим багажом. Если вы заметили при обыске, у нас с сестрой очень мало вещей. Мы сорок дней скитались по королевству и голодали. Не чаяли уже, что доберемся до столицы к нашим покровителям – аринтам, – мой голос горестно дрожал, а ресницы увлажнились слезами – до того мне себя стало жалко.

Но я не забыла удивиться сама себе: мои фантомы не только потеют, но и плачут? Расту! В самом деле расту, как маг. Вот радость. Слезы высохли. Гордые княжны не плачут.

Мой белоглазый мучитель уточнил:

– Аринтов вы тоже обманули или они в сговоре с вами?

– Мы никого не обманывали. Да, эти грамоты – не подлинные. Мы с Айрани вынуждены были прислушаться к совету одного случайного попутчика и обратиться к каким-то темным личностям. Мы боялись, что аринты нам не поверят. И, как выяснилось, напрасно боялись. В посольстве прекрасно знают нашу родословную и моего отца, а Борогаст даже вспомнил, как нянчил меня, когда я была совсем маленькой. Увы, папа тяжело болен и не смог приехать лично, чтобы выручить своих несчастных дочерей, но он уже извещен о случившемся и направил нам повторные грамоты. А пока эти пергаменты, полученные не совсем благоразумным, должна признать, способом, вполне можно считать копиями, заверенными и подтвержденными посольством аринтов. Разницы с оригиналом нет никакой.

Таррэ выслушал мою сказочную исповедь с непроницаемой мордой.

– Какая душераздирающая история. Значит, аринты в сговоре. Налицо преступная попытка обмануть короля и втереться в его окружение. Но, полагаю, дела обстоят еще хуже. Паэрт, подержи самозванку, я возьму пробу крови. Не бойтесь, сударыня, мне понадобится лишь капля. А там уже решим по результатам, что с вами делать.

Я не успела и дернуться, как Паэрт скрутил мне руки за спиной. Таррэ переложил сельт в левую руку, правой вытащил обычный с виду кинжал, скользнул ко мне и оказался рядом в мгновение ока. Горные поэты не зря называют вейриэнов «ветер ущелий».

– Зачем же руки ломать? – прошептала я, широко распахнув глаза и не трепыхаясь. – Разве способна слабая девушка оказать сопротивление высшим воинам? Да еще такому, как вы, лорд. Только голову мне не рубите, как виконту Гисмусу, я к ней привыкла.

А теперь, пожалуй, можно и в обморок. Я – Айрани – вздохнула и пошевелилась в своем огненном убежище, а Инитаэра, наоборот, резко обмякла и осела в руках Паэрта, беспомощно откинув голову ему на плечо. Не будут же палачи резать бессознательное тело – не интересно. Так и вышло: Паэрт, обозвав Таррэ болваном, уложил княжну обратно в кресло.

– Бальзама было бы достаточно, а ты с ножом на нее. Не наигрался еще сегодня, Таррэ?

Тот похлопал обморочную по щеке, выругался на священном.

– Я был уверен, что она – демон блуда.

– А я говорил тебе – невозможно! Как, скажи, проникнет исчадие Темной страны на землю, получившую огненную защиту?

– Если учесть, что Роберт был похотлив, как кролик, именно суккуб мог пробить его защиту.

В нос ударил до боли знакомый медовый запах, а губы ощутили незабвенный вкус бальзама. О, этот прекрасный «Корень солнца», коварнейшая настойка северян, секрет производства которой знают лишь огненные короли!

– Ну что, убедился? – спросил Паэрт. – Она не темная, иначе сразу бы рассыпалась или сгорела. С чего ты взял, что она суккуб? Ты слишком долго пробыл на севере, друг мой. Ты уже сам себе не доверяешь.

– Вот именно. Потому и уцелел. А вы тут совсем расслабились, нюх потеряли. Азархарт в горы придет – и не заметите. Если бы ты повидал с мое, то стал бы таким же недоверчивым, Паэрт. А не слишком ли долго эта девица в обмороке?

– Вот ты и расхлебывай. А я пойду, за Ярреном присмотрю.

Инитаэра закашлялась, разлепила веки. Встретилась с чудовищными, светившимися белым светом глазами вейриэна и зажмурилась от жути.

– Ч-что в-вы со мной сделали? З-зачем? – язык уже начал заплетаться. Еще бы, я выпила полглотка, а мне категорически нельзя ни капли! Эльдер предупреждал. Но, может, на фантом бальзам не подействует так убийственно?

Стоявший перед креслом на коленях (дивная картина, я долго буду ее вспоминать с мстительным наслаждением!) Таррэ поднялся, окинул меня пронизывающим взглядом.

– Проверял вас на наличие темной магии, леди. К счастью для вас, вы не суккуб.

– Я? Конечно нет! Как вы… как вы могли такое подумать?! – на глазах выступили вполне искренние слезы. Я так старалась, а он!

– А что еще мне оставалось думать? – Таррэ, не думая извиняться, нагло приподнял голову княжны за подбородок жесткими пальцами. Пробуравил глаза раскалившимися добела зенками. Я дернулась, и он отпустил, отошел на шаг, сцепив ладони за спиной, но по прежнему давил взглядом как нависший над головой ледник. – Вы знаете, кто такие белые вейриэны? Мы охраняем подопечные нам земли и души от темных проявлений. Я – высший белый мастер и живу в мире Эальр уже не первое столетие, и пробить мою защиту от любых посягновений – физических, духовных и мысленных – невозможно даже очень сильному магу из наследников айров. Меня может зацепить только темный маг, равный по силе князьям Азархарта. У вас, княжна, – выделил он голосом мой статус, – это удалось почти с одного взгляда. Это превосходит даже силу высшего суккуба, которых темный владыка создает из своих пленниц и наложниц. Так что еще я мог подумать? Разумеется, я должен был вас проверить, чтобы обезопасить в первую очередь моего короля. Ваша красота обладает потрясающей магической силой и нацелена именно на магов. На обычных людей ваше появление оказывает не такой… ошеломляющий эффект. Откуда это в вас?

А вот на Яррена моя красота совсем не оказала никакого эффекта, подумала я.

– Не знаю, о какой такой магической силе вы говорите, фьерр, я в этом ровным счетом ничего не понимаю, но… – я зарделась и смущенно опустила ресницы, – мой папенька, князь Лиарский, – очень… могучий мужчина. У него сотни жен и наложниц, и от каждой – дети.

Таррэ качнул головой:

– Я видел ваше воздействие на водных магов. Если бы вы унаследовали что-то от вашего отца-аринта, то инсей не среагировал бы на вас точно так же, как красные маги, синие и даже… белые. Эта ваша внешность, ваше поведение полнейшей… то ли невинности, не осознающей, что творит, то ли дьявольского коварства… ваше убийственное обаяние! Даже король из всех дам выделил именно вас. Вот поэтому, леди, я запрещаю вам приближаться к королю. На бал вы не поедете.

– Вы не имеете права запрещать! – возмутилась я.

– Зачем мне какое-то право? – в руках вейриэна опять появился сельт. – Я просто вас остановлю, если понадобится. Мне подозрительно уже то, что вы слишком вовремя появились в Найреосе – именно в тот момент, когда нашему вздорному королю вздумалось искать невесту. И аринты с радостью ему подсовывают вас. Но ради вас же самой, леди, вам нужно отказаться от планов на трон Гардарунта. Поберегите свою жизнь. Вы еще так молоды.

– Что вы меня пугаете, лорд? – Инитаэра поднялась из кресла и, не обращая внимания на грозное оружие, шагнула к остолбеневшему вейриэну. – Мне не нужен трон. Да еще и – трон нищего королевства. И что мне какой-то мальчишка, пусть даже король? Корона не делает людей сильными и умными. Король Лэйрин ни в какое сравнение не идет с вами, лорд Антаре. Вы – воплощенная сила, а я, выросшая в суровых аринтских лесах, умею ее видеть и ценить. Я сразу увидела самого сильного и достойного воина, как вошла в тронный зал. И еще я вижу, чувствую: вы совсем не такой злой и страшный, каким хотите казаться. Как и наши маги-аринты – берсерки только в бою, а в семьях – нет более нежных и любящих мужей. Тот, кто видел смерть, жарче любит. Но какая же несправедливость, что вы, лорд-вейриэн, вы, воплощение мужской красоты и доблести – не мужчина. За что так с вами?

Таррэ потерял дар речи. А Инитаэра сорвалась с цепи. Я с ужасом осознала, что ладони княжны легли на плечи вейриэна. Почувствовала, как напряглись под пальцами и стали каменными его мышцы, и нежно погладила. Я! Погладила Таррэ!!! Нет, это не я. Это все «Корень солнца», разжигающий сердца. Даже фантомные!

Сердце бешено колотилось в сотворенную мной грудную клетку, в висках бился… бальзам там пульсировал! И ни одна мысль не могла пробиться! «Ты что творишь?! Прекрати немедленно!» – орала я мысленно, замирая от ужаса и отвращения, а губы Инитаэры потянулись к сжатым в нитку губам жуткого, ненавистного моего врага Таррэ. И коснулись! Так же невесомо, как я когда-то касалась губ Дигеро в немыслимо далекой теперь, уже почти чужой жизни.

Я в своем убежище напрягла все силы и волю, оттаскивая взбесившийся фантом, но добилась лишь того, что прильнувшая к ошеломленному вейриэну Инитаэра чуть отстранилась и жалобно вздохнула. А я узрела произведенный эффект. О боги!

Глаза моего тюремщика расширились, стали из белых нежно-голубыми и глупыми, как у новорожденного котенка. Его руки сжались на талии княжны: сработали хватательные инстинкты хищника – удержать удирающую добычу. А забытый в кулаке острейший сельт пропорол ткань платья и глубоко оцарапал спину фантома.

Брякнул о пол выпавший кинжал. Парализованная княжна повалилась столбиком. Таррэ подхватил ее и оттащил на диванчик.

– Вот бездна! – выругался сквозь зубы, сорвал с пояса маленькую серебряную флягу и начал лить из нее на рану.

Княжну мелко затрясло: «Корень солнца» бурно отреагировал на соперничавшую отраву. Спасибо, враг, удружил! С одной стороны, хорошо, а то опьяневший фантом мог еще что-нибудь натворить, а сейчас я под шумок верну власть духа над телом.

– Потерпите, леди, сейчас пройдет, – вейриэн положил ладони на виски фантома. – Это не смертельно.

Но не прошло, а пришло: дверь с треском распахнулась, и ворвалось все аринтское посольство почти в полном составе, с воинственно взъерошенным Эльдером во главе. Удивительно, но мальчишеский облик он удержал.

– Ты что творишь, белая пиявка! – рявкнул старейшина Борогаст.

Мой драгоценный дракончик взъярился:

– Эй, ты, убери клешни от княжны!

Таррэ подобрал сельт, но сопротивляться не стал, когда аринты оттеснили его от диванчика и принялись приводить Инитаэру в чувство не чем иным, как еще одной настойкой, густо пахнущей травами! Сопротивляться девушка не могла, понятное дело. Я изо всех сил боролась с ядом в ее недоделанном, раздираемом на части организме и пыталась удержать фантомное тело от распада. Ох, и натерпелась! Инитаэра судорожно, с хрипом, вздохнула.

– Мы расцениваем твои действия, как враждебные, мастер Таррэ, – припечатал Борогаст, свирепо сощурив глаза.

– Я дам объяснения моим действиям, но не здесь и не сейчас. И потребую, в свою очередь, объяснений от вас, старейшина.

– Идем сейчас, чего медлить! Я дам тебе… объяснения, – Борогаст сжал могучие кулаки и, бросив взгляд на Светлячка (тот, взяв княжну за запястье, ему ободряюще кивнул), повернулся к выходу. Таррэ с невозмутимой мордой отправился за ним. Едва они скрылись за дверью, Инитаэра простонала:

– Воды…

Вся эта суета у меня беспощадно отняла еще драгоценных полчаса жизни. Наконец, выдворив и аринтов (Борогаст с Таррэ так и не вернулись), княжна осталась с Эльдером. К тому времени действие бальзама сошло на нет, и фантом подчинялся моей воле, как прежде, хотя меня не оставляло ощущение, что лучше бы его развеять, помучиться сутки и создать новый. Но времени было безумно жалко. Не было его у меня совсем.

Я оставила Эльдера поджидать горничную, распихала фантомов по убежищам, причесала растрепанные чувства и, соорудив себе иллюзорную мужскую внешность и позаимствовав одежду у Лэйра, направилась в Шерстяную башню к Дигеро. И не забыла еще прихватить из очага королевской кухни несгораемую корзинку, куда повар Дошан складывал что-нибудь съестное, стоило ей появиться в очаге пустой. Хороший у меня повар. Единственный во всем окружении искренне преданный мне человек, не задающий лишних вопросов даже о жалованье. Надо бы тряхнуть как следует Яррена: где в моем королевстве гребут золото мешками, и не осталось ли там еще горстки для личных расходов нищего короля?

Глава 11. Рыцарь несуществующего ордена

Дигеро спал, полулежа на диване с книжкой на коленях и устроив голову на подлокотнике. Книга раскрыта, название не рассмотреть, но я-то знаю, что ничего особенного в здешней библиотеке не оставалось, кроме ненужных мне учебников по заморской игре в шахматы.

Гончая, караулившая пленника, встретила меня радостным рыжим вихрем, обдав жаром любви ее маленького фантомного сердца. Одной рукой вороша густую шерсть на загривке Дорри, я сосредоточилась на защитном пологе стен, ускоряя движение огненных потоков. Создание и поддержка «кармана времени» требовали изрядных сил, и, чем быстрее течет время в «кармане», тем больше магии пожирает, а сегодня я уже была потрепана, как старый веник. Двух часов нам хватит, решила я.

– Скажешь, когда там пройдет четверть, – шепнула я Дорри.

Собака притихла и жмурилась под рукой, а ее нос трепетал, принюхиваясь к корзинке с запеченным гусем и разными вкусностями. Вот зачем фантому человеческая еда? Но Дорри обожает изображать из себя натуральную собаку и умильно выпрашивать вкусненький кусочек.

От ее щенячьего повизгивания Дигеро проснулся, вскочил, одергивая помятую рубаху. Снятый колет лежал у него под головой. На щеке остался розовый пролежень от застежки.

– Простите, ваше величество. Уже ночь? Вы с бала?

– Не расшаркивайся, хватит с меня сегодня церемоний, – остановила я его поклон. – Еще не ночь. Еще не с бала. Ты проголодался? Я принес немного еды, но вино не захватил. Сегодня я особенно его ненавижу. Обойдемся чаем.

Во время этой тирады я выложила из корзинки все, что боги послали руками добрейшего Дошана: блюдо с жареным гусем, сладкий пирог, сыр, чашку и пустой серебряный кувшин с вложенным под крышку свертком трав. Отхватила кинжалом кусок жаркого, отдала гончей. Та утащила его в камин, уютно устроилась в язычках пламени и положила добычу подогреваться до состояния угольков.

Минут десять мы молча блаженствовали, поглощая пищу. Дигеро, поблагодарив меня за возвращенные записи, сел за стол и ел со сдержанностью очень голодного, но безукоризненно воспитанного аристократа. С чего он вдруг так обессилел и проголодался? Наверняка пытался пробить защиту башни, не иначе. Чему он успел научиться? Что дает соединение дара риэна и сердца белой магии – «огненной крови»? Сколько вопросов! И не знаю, с чего начать.

– Ты плохо выглядишь, Диго. Такое ощущение, что постоянно недосыпаешь.

– Вы тоже не блещете, ваше величество, – усмехнулся мой бывший друг, бросив взгляд исподлобья. – У вас круги под глазами. Раньше не было.

– Раньше на моей шее не висело нищее королевство, – пожаловалась я.

– Да, Роберт был отвратительным королем.

– Не говори о нем плохо! – вырвалось. – Он был велик. Во всех отношениях.

Диго опустил вспыхнувшие сердитыми огоньками глаза и промолчал, а щеки его порозовели. Пауза. Как же тяжело строить разрушенные мосты заново. Зато можно разрушить последние сваи, чтобы не торчали, как гнилые зубы в старушечьем рту.

– Объясни мне, Дигеро, почему ты пытался меня убить на турнире и почему в конце концов подставился?

Отодвинув тарелку, он вытер рот и руки салфеткой, вскинул внимательные до колючести глаза. Никогда прежде не замечала за ним таких продирающих до костей взглядов. Словно он душу взвешивал на весах. И мою, и свою. Да, сильно же тебя перекорежило, мой бывший друг. Что же с тобой случилось?

– Я сначала решил, что рыцарь в королевских доспехах – не король Лэйрин, – ответил он. – Хотел сбить шлем и убедиться.

Я едва не подавилась гусиным крылышком. Отложила его от греха и мгновенным сполохом очистила руки от жира. Мой пленник, хмыкнув, перевел взгляд на свою испачканную салфетку.

– И что сподвигло на такое решение, Диго?

Он сцепил пальцы в замок.

– Я же теперь огненный маг, как и вы, сир. Пусть и слабее, чем вы, но тоже кое-чему научился. Немногому, но сумею отличить живой огонь от его отражения в зеркале. В том… существе… не было своего огня. Оно походило на вашу Дорри.

Вот так. В голове со стуком опустилась королевская печать на приговор: пожизненное заключение в башне. Тот, кто единожды предал Роберта и меня, отсюда не выйдет. Хотя бы до тех пор, пока я не разберусь с Таррэ. И тут же перед мысленным взором пронеслись кровавые картины войны с Белогорьем, горящих домов и гибнущих людей.

– Я не мог понять, – продолжал ничего не подозревающий пожизненный арестант, – что за нелюдь передо мной и почему вейриэны этого не видят. Не мог понять, что произошло с вами и вы ли это. Испугался, что моего дру… короля Лэйрина уже нет в живых. Но потом в том существе вдруг вспыхнул истинный огонь жизни. Я растерялся и пропустил удар.

Мысли понеслись с небывалой скоростью. Надо срочно что-то придумать!

– Любопытно… – медленно ответила я, развернула сверток с травами, вдохнула запах сушеных листьев земляники, цветов зверобоя и еще как минимум пяти составляющих сбора. Сходила в смежную комнату за водой. Одним касанием вскипятила воду в серебряном кувшине и высыпала травы. По круглой комнате поплыл густой аромат. Дигеро тоже молчал, удивленно наблюдая за моими действиями. Не каждому пленнику короли собственноручно готовят травяные настои. – Очень любопытно. Я и не знал, что у моей способности контролировать проявление огня есть такой побочный эффект. После рыцарской клятвы не применять магию на поле боя я полностью погасил дар. Но принять меня за нелюдь…

– Разве такое возможно – погасить дар?

– Насколько я знаю, способность запирать дар – не новость для мага.

– Риэнны могут запереть дар у детей, взрослые маги могут полностью отказаться от дара, но никто не может временно погасить его в себе. Это как разучиться дышать. Через повешение. Это смерть. И в том существе… в вас… не чувствовалось жизни! – Диго упрямо сжал губы.

– Либо ты что-то недоговариваешь, либо твой дар действительно слаб, как свечка. Он мог и отказать тебе, когда ты поднял оружие против первонаследника «огненной крови».

Пусть лучше думает так, чем догадается о правде. Если поверит, то выпущу из башни. Если нет…

Он расцепил пальцы, наклонился ко мне, вглядываясь в глаза.

– Мог и отказать. Тогда я спрошу прямо. На поле были вы или нет? Если не вы, то кто? Ответьте мне, сир, ради нашей прежней дружбы! Я клянусь не разглашать.

Не поверил. Жаль.

– На поле был я, – ответила. Ложь далась легко. У моей матери достойные ее дочери. Да и было ли это ложью? Лэйр – это тоже я, это то, что из меня хотела сделать королева Хелина. – Не клянись, рыцарь Священного Пламени. Помнится, были уже какие-то великие клятвы. Через них, наверное, неудобно перешагивать.

Дигеро густо покраснел, но глаз не опустил.

– Вы не захотели тогда меня выслушать, ваше величество. Моя вина в том, в чем виновны все дети горных домов: мы бессильны перед духами рода. Хотим мы того или нет, духи с разрешения или по приказу лорда-риэна способны видеть нашими глазами, копаться в нашей памяти и даже забирать ее. Стирать навсегда. И мы ничего не заподозрим! – воскликнул он с такой болью и таким жаром, что его чувства передались и мне. Я физически ощущала, как жжет его эта боль. Он положил ладонь на разворошенную кипу своих же писем. – Теперь я понял, почему у меня изъяли и попытались сжечь эти письма. В них – моя память, которой уже нет там, где она должна быть. Я так многого не помню, что мне кажется, тот парень, который писал эти письма, – уже не я.

Он рассказывал, а во мне поднимался гнев. Да как, как боги допустили такое?! Как смеет кто-то насиловать личность? Как еще Белые горы стоят и не рушатся?!

– Неужели все так?

– Все, мой король. Все, кто ходит «тропами духов», платят кровью и памятью. Взрослые риэны могут сами решать, что отдать в оплату за могущество. Могут отказаться ходить тропами иного мира, не получать помощь при обвалах в горах. То есть стать обычными, слабыми и уязвимыми людьми, которым не на кого надеяться.

– Не слишком ли велика цена за магию?

– Нет, когда сам решаешь, чем платить. И слишком велика, если кто-то решает за тебя. Говорят, без королевы лорды-риэны получили чрезмерную власть, их некому ограничить. От них мог бы защитить Совет лордов, но он и состоит из них же. Теперь-то я могу защитить себя от воли Совета, и никто из них не узнает о моей жизни ничего против моей воли, пока она не нарушает наших законов. Но и сейчас на меня может надавить глава рода. А тогда я не мог и этого! Поверьте мне, сир.

Без королевы… И кое-кто очень не хочет, чтобы она появилась. Вот чем мне надо вплотную заниматься, а не в турнирные игрушки играть и с Таррэ бодаться, не кокетничать со всякими там инсеями. А я уже столько времени потеряла! Но мой дар риэнны заперт. Без Хелины его не раскрыть, хоть сдохни. Значит, мне в первую очередь надо разыскать мою матушку хоть у самого Азархарта. Как, если я шагу не могу ступить из Гардарунта?!

– Я верю, Дигеро. И прощаю. И хватит «выкать». Наедине можешь говорить мне «ты». Все-таки мы почти родственники.

Он с облегчением выдохнул, а напряженные плечи опустились.

– Спасибо, Лэйрин. Я не снимаю с себя вину. Я готов нести любое наказание, чтобы искупить ее и вернуть твое доверие, но хочу, чтобы понял, что у нас происходит. И остерегался. Сквозь глаза любого горца, если это не лорд-риэн рода, на тебя могут смотреть все горы.

Значит, младший сын дома Ирдари Яррен для меня вдвойне опасен, сделала я вывод.

– Мне не надо было возвращаться в горы, ведь я уже знал, что дома меня вывернут наизнанку и я не смогу сопротивляться. Не все такие, как Яррен. Или как ты.

Я вопросительно подняла бровь.

– Ваш наставник – вейриэн. Он – щит между учеником и духами рода, – пояснил Дигеро, удивившись моему непониманию. – А король Роберт, отправивший меня в горы… Я был не прав, когда решил, что он издевался, обвинив меня в предательстве. Через столько десятилетий после бегства огненные изгои могли забыть о том, что на самом деле творится в Белых горах. Твой отец даже не спрашивал, хочу я вернуться или нет, хочу принять его дар или нет. Он спасал Виолу. Он поставил условие: либо я принимаю его дар, и тогда он отдаст принцессу под мою защиту, либо ее заберет Азархарт. Через темного ребенка в ее чреве владыка смог бы достать сердце принцессы даже в Белогорье. Я тоже хотел спасти ее и согласился. Сейчас через обряд айров я выстраиваю вокруг нее огненный щит, держу его днем и ночью. Но оказалось, есть вещи, от которых не спасут ни мои новые способности, ни древняя магия айров.

Нас всех использовали, с горечью подумала я. Ай да Роберт. Но разве я, надев корону, не использую сейчас всех, до кого могу дотянуться? И людей, и магов. Даже вейриэнов, которые держат в узде чувствующих мою слабость равнинных аристократов. Разве не добиваюсь своих целей любыми способами, включая поджоги амбаров саботажников, шантаж и подделку родовых грамот? Боги, да я загрызть готова любого, кто встанет между мной и моей целью – сохранить королевство. А теперь еще – поставить на колени Белые горы с их возгордившимися лордами и перепачканными грязью вейриэнами. И помыть их как следует.

– Что ты имеешь в виду, Диго? Какие вещи?

– Обряд айров беспощаден. Он позволяет заглянуть в чужую душу до самого дна, – Дигеро горько усмехнулся, судорожно сжав пальцы, словно хватался за соломинку и не мог удержать. Уперся невидящим взглядом в тарелку перед собой. – Моя душа ее ужаснула. Она и меня ужаснула, когда я увидел себя глазами Виолы. Но я-то переживу, никуда не денусь. А Виола… – он налил себе чай в чашку, забавно поморщился, разглядывая плавающие на поверхности лепестки трав. – Жаль, что нам с тобой даже напиться нельзя как следует. Любая зараза сгорит, не дойдя до желудка. А иногда дико хочется предаться очередному самообману. Человек, а тем более маг, создан для счастья. Чтобы небеса смотрели на нас и улыбались. А они смотрят на некоторых… – Диго посмотрел на свое отражение в чашке, вздохнул и отодвинул, – и переворачиваются вверх дном от омерзения.

– Любишь ты пострадать, Диго, – улыбнулась я. – Если ты о тех поцелуях переживаешь, то прости, я просто дразнил тебя. Меня бесило, как ты серьезно относишься к дурацким сплетням вокруг меня и Роберта.

Глаза у него стали, как у снежного дракончика – с блюдце во всю мордашку.

– К-каких поцелуях, Лэйрин? Ты имеешь в виду один, в библиотеке, после соревнований в долине Лета? Так там и поцелуем-то нельзя назвать.

– Позже. В Найреосе. В моей спальне.

– Что-о?!

Нет, ну выпадут же сейчас такие красивые карие глазищи!

– Успокойся, ничего не было и не могло быть. Я не извращенец. Мне девушки нравятся.

Жаль, что он не может оценить всю иронию сей фразы. Когда же, когда прекратится эта ложь, в которой я до сих пор вынуждена жить по воле матери и… Роберта?!

Диго отчаянно потряс головой, словно ему в уши залетел осиный рой и жалил, жалил… И вдруг он грохнул кулаком о стол:

– Сволочи! Они опять украли у меня память! Я ни зги не помню! Совсем ничего! – Он недоверчиво посмотрел мне в глаза. – Это правда? Ты меня не разыгрываешь? А как я себя вел? Мне понравилось?

– Нет, – честно призналась. – Ты был вусмерть пьян и влюблен в Виолу.

И Диго расхохотался, запрокинув голову.

– Бездна! Я такое испытал, оказывается! – Отсмеявшись, он утер проступившие слезы. – Клянусь, я заставлю этих бесплотных гадов вернуть мне все воспоминания. Я хочу это помнить! Знаешь, Лэйрин, ты мне всегда нравился. Ты так отличался от других, что иногда мне казалось: ты – переодетая девчонка. Честно. Мне жутко хотелось раздеть тебя и убедиться. А потом я узнал, что Хелина опаивала тебя зельями и применяла запрещенную магию, изменяющую сущность, и понял, что с тобой не так. Из тебя пытались сделать женщину, и это не могло не отразиться на твоей психике, поведении и фигуре. Даже сейчас «огненная кровь» еще не до конца выжгла твою ложную сущность. Твой огонь отличается от всех, что у мужчин, что у женщин.

– Вот как? – я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Не натуральным огнем, конечно.

Диго кивнул, а карие глаза стали серьезными.

– Не расстраивайся, Лэйрин. Это пройдет. Ты снова станешь нормальным парнем. А мне ты дорог любой. Я твой друг, что бы с тобой ни происходило. Если ты сможешь принять такого друга, чья память открыта как книга. И я люблю тебя как друга. Понимаешь? Если потребуется, я за тебя жизнь отдам не как за короля Гардарунта, но как за друга и старшего брата по «огненной крови», ведь ты – первонаследник. Виоле этого не понять, как я ни старался объяснить ей. Она чувствует мое отношение к тебе и считает, что в душе я – такой же, как Роберт. Это неправда. Но она никогда не станет огненным магом и не научится различать истину огня: где любовное влечение, где страсть, а где братская любовь к дорогому твоей душе существу.

Я резко отвернулась. Братья по крови. Огненной. Ну не смешно ли?

Дорри подняла голову из каминного пламени, внимательно посмотрела мне в глаза и, фыркнув, улеглась обратно.

А ведь Роберт мог и не одарять Дигеро магией огня. Для сделки с Белогорьем был еще один горец в свите Виолетты, а потом и Яррен появился. А для защиты Виолы от темных хватило бы и обряда айров. Но рыжему интригану показалось мало, он возвел между мной и Дигеро еще один барьер. Мог бы и не стараться. Дважды в одном огне не сгореть… Хотя обрести огненного брата и друга – не так и плохо. Лучше, чем огненного врага.

– А ты, я смотрю, уже все знаешь об истине огня? – улыбнулась я.

– Нет, все невозможно, – ответная улыбка и чуть грустный, чуть мечтательный взгляд из-под ресниц. – Но я учусь. Сравниваю. И я видел, как вспыхивает в человеке огонь сердца, и этот шквал ни с чем не перепутать. У Виолы настоящая любовь.

– Не понимаю, почему Виола просит уговорить тебя разорвать обряд, если у нее настоящая любовь.

– Не трать время. Ни за что не разорву! – Дигеро решительно скрестил руки на груди. – Я поклялся Роберту защищать его дочь. Она носит темного ребенка. Моя защита распространяется и на него. Даже когда она родит, я ее не отпущу, пока год не закончится, и пусть что угодно обо мне думает и как угодно называет. Хоть подлецом, хоть моральным уродом, хоть последним гадом. Я такой и есть, на правду не обижаюсь. Пусть даже она меня возненавидит, но Наэриль до конца срока к ней и близко не подойдет. Сожгу. На это моих сил хватит. Я уже подпалил его пару раз.

Я во время его речи поднялась было со стула, чтобы наполнить кувшин водой – мы как-то незаметно выпили весь напиток, но рухнула обратно.

– Что-о?! При чем здесь Наэриль?

– При том, что это не у нас с Виолой, это у них – любовь с первого взгляда. Не знаю, как у этого белобрысого, но у твоей сестры – настоящее чувство. Я вижу ее сердце до самого дна, как и она мое. Ничего, потерпят. Укрепят чувства. Им остался какой-то жалкий десяток месяцев пытки.

– Ты убьешь меня новостями! – Я схватилась за голову. Дорри нервно рыкнула, а Дигеро безмятежно улыбнулся, словно и ни при чем тут. – Нет, не верю. Мне надо поговорить с ней. Она с ума сошла! Как ты мог допустить?!

– А что я мог сделать? В ее честь Совет устроил торжественный прием, там они и встретились. И сразу – искра. Знаешь, это даже красиво – наблюдать, как вспыхивает такое солнце и очищает чужую душу. Наэриль потому и рванулся на турнир, чтобы взять тебя в плен и потребовать Виолу в качестве выкупа. Он бы смог победить, он сильнее тебя в бою и опытнее меня. Но я решил помешать ему тебя вызвать.

– Подлец совсем не изменился. Как Виола могла влюбиться в такого?

– Он меняется. У нас в горах много что происходит странного, особенно после воссоединения магии. Наэриль и Виола вместе придумали насчет выкупа, когда вейриэны сказали о турнире. Он сразу в наш дом примчался. Я же не совсем изверг, разрешаю им встречаться. В моем присутствии и через стол, как арестантам. Тиран и деспот – теперь самые ласковые прозвища для меня. Особенно, когда мы втроем занимаемся грамматикой. Наэриль ревнив до жути и никак не может поверить, что обряд айров и брак – отчасти противоположные вещи. У меня такое ощущение, что путь обряда мы проходим втроем, – Диго по-доброму засмеялся, что-то вспомнив. Удивительно, но не было заметно, чтобы эта чудовищная ситуация его сильно удручала.

– Но как же ты? Ты же ее любишь!

– Я… – он отвел глаза, улыбка потускнела. – Тут все сложно, Лэйрин. Виола считает, что я влюбился не в нее, а в свою мечту о любви. И наверное, она права. А в этих письмах, – Дигеро бережно разгладил верхний листок в стопке, – здесь есть кое-какие зацепки, о чем меня почему-то заставили забыть. Я не буду бороться за ее сердце. Обряд айров обнажает истину, какой бы неожиданной или неприглядной она не была. Никогда не соглашайся на такое изуверство, Лэйрин.

– На что не соглашаться? На брак втроем?

– На обряд айров. Он для богов, а не для слабых людей.

– Хорошо, не буду. («Больше не буду», – уточнила мысленно.) Но мы не совсем люди, Дигеро, – напомнила я на прощанье. – Правда, Дорри?

Огненная гончая, уже минут пять крутившаяся у моих ног, согласно подгавкнула и нетерпеливо метнулась к камину.

– Я хочу, чтобы ты прочитал эти письма, они многое тебе объяснят. К тому же я писал их тебе, хотя не намеревался отправлять.

– Мне?

– Да. Вот тут ключ к шифру, – Диго положил сверху еще один листок. – Так какой выкуп ты с меня возьмешь?

По правилам призом может быть только оружие, доспехи и конь побежденного рыцаря. В истории встречались и совсем дикие случаи, когда побежденный становился рабом у победителя на какое-то время. Еще совсем недавно я бы не отказалась заполучить всего Дигеро, хотя бы ненадолго. Но вдруг с ужасом поняла, что не хочу видеть его медово-карие глаза. Не хочу даже в качестве «якоря» для моего огня.

– Я отпускаю тебя без выкупа, Дигеро. Но забираю у тебя то, что тебе не нужно, что лишь мешает твоей чести оставаться незапятнанной…

Он вздрогнул. Да, мой потерянный и возвращенный друг, сейчас тебе будет больно, но я должна это сделать, даже если снова тебя потеряю.

– Я заберу совершенно бесполезную вещь, о которой ты не вспомнил даже на турнире, Дигеро. Это звание рыцаря Ордена Священного Пламени.

Он судорожно вздохнул и сжал кулаки.

– Ты хочешь лишить меня дара?

– Нет, это не связанные вещи. Я – первоноситель дара, но не рыцарь Ордена. Ты был единственным. Что бы ни задумывал король Роберт, награждая тебя этим званием, он не успел это завершить.

– Ты упразднишь Орден?

– Зачем он мне? Я даже устав его в глаза не видел.

– Я помню наизусть.

– Неужели?

Видимо, Дигеро счел, что я его испытываю, потому что начал цитировать, не глядя мне в глаза:

– Ты, кто в душе презирает собственные желания, кто желает служить законному королю как рыцарь…

Законному! То есть не мне?! Почему, Роберт? Как ты мог сам вырыть такую яму под троном Гардарунта? Впрочем, я же сама уничтожила документ о престолонаследии, дававший мне право на трон вне традиций королевства.

Если, конечно, это правильное по сути словечко – не вставка самих белогорцев в твой устав… Если лорды-риэны и духи способны изъять память у потомков, то почему не могут подправить ее в нужных местах? Бедный Дигеро, как ему теперь жить с таким знанием? И не исчезнет ли это знание, как только он вернется в горы?

– …вступаешь на огненный путь, которому отдашь жизнь. – продолжил Диго, бледный, как снег на вершинах, – Ты клянешься хранить верность делу Священного Пламени, его Создателю, его Наместнику на земле и его Первохранителю… Клянешься служить словом и делом отмеченным огненным даром братьям…

Братьям! Ну, Роберт!

– Достаточно, Дигеро. Ты мне скажи лучше, есть хотя бы один пункт орденского устава, который ты не нарушил?

Он молча вытащил из-за пазухи небольшой золотой круг на алой шелковой ленте, снял с шеи и бережно положил поверх бумаг. У меня ноздри раздулись от гнева. Этот «рыцарь» даже стеснялся носить орденский знак поверх одежд!

Но надо было смягчить такой удар по его самолюбию.

– Орден будет реформирован или упразднен, – сказала я. – Но в любом случае ты останешься мне другом и… братом по «огненной крови», Дигеро, пока сам не прервешь эту связь.

Но пока я тебе не доверяю, этого я не сказала, но младший лорд прекрасно понял, судя по горьким складкам в уголках губ. Плохо, опять очень плохо мы расстаемся. Дигеро, к его чести, выдержал удар достойно.

– Ты не доверяешь мне, и я понимаю твое решение. Это из-за того, что я риэн и Белогорье для меня превыше всего. Но я уверен, что ты когда-нибудь осознаешь истину: «огненная кровь» – часть белого пламени, а не наоборот. И тогда мы окажемся по одну сторону разделяющего нас сейчас барьера, король Лэйрин.

Вот когда он скажет «мой король», тогда и исчезнет барьер. Я помню: король Гардарунта в горах никто и ничто… И кто-то очень не хочет, чтобы снова родилась Белая королева.

– И я надеюсь заслужить твое прощение и доверие, – с жаром продолжил бывший рыцарь бывшего Ордена. – Не когда-нибудь, а скоро. Моя сила выросла, теперь я знаю причины, – он снова коснулся писем, но тут же отдернул руку, – и могу защищаться от произвола духов. Я больше не предам, Лэйрин. И… я искуплю.

Если бы я знала, к чему приведет последняя фраза… Но я даже не восприняла его слова как клятву.

На прощание я в сердцах запалила такое буйное пламя, что за этим ревущим покровом незадачливый рыцарь несуществующего Ордена вряд ли заметил, как время в убежище вернулось к нормальному течению.

Впрочем, он, отвесив короткий братский поклон, уже ступил в огненный портал и, не оглядываясь, исчез. Я проследила его путь. К моему удивлению, получилось. Видимо, Дигеро не стал закрываться и отсекать «хвост» – еще одна демонстрация доверия, как и оставленная на столе пачка писем с ключом к шифровке.

Пока охранные духи дома Этьер не успели среагировать на такой канал вторжения, я даже смогла увидеть бледненькое, но прекрасное личико Виолы, сидевшей в кресле напротив, видимо, такого же камина в доме лордов Этьер. Ее руки лежали на обтянутых лиловым шелком коленях и судорожно теребили кружевной платок.

– Диго! – вскочила принцесса. – Живой! Ты не ранен?

– Нет.

– А… лорд Наэриль? – упал ее голос до шепота.

– Насколько я его знаю, тоже жив и здоров.

– А… король?

– Твой брат передает тебе самые добрые пожелания и напоминает, что он не бог и не имеет такой власти, чтобы разорвать то, что связано не им, – при этом бывший рыцарь оглянулся на пламя и… подмигнул.

В тот же миг огненный портал схлопнулся, магическое пламя погасло, рассыпавшись искрами. Силен, улыбнулась я. Что дальше будет, когда Дигеро подберется к тайнам «огненной крови». С его упорством он сможет. У первого огненного короля Астарга Ориэдра тоже не было учителей в его магии, и архивов еще не имелось.

Я все-таки не удержалась, взяла оставленные письма Дигеро и надолго забралась в «карман времени». Оно того стоило. Сложно сказать, от скольких ошибок уберегли меня те знания о тайной жизни гор, которые раскрыл мне мой потерянный и обретенный друг.

Конец второй книги

Примечания

1

Фрар – обращение к монахам.

(обратно)

Оглавление

Часть первая. Тайная жизнь короля

  Глава 1. Король умер, да здравствует узурпатор!

  Глава 2. Белокурые бестии

  Глава 3. Огненное испытание

  Глава 4. Фантомы и отражения

  Глава 5. Тайное воинство

  Глава 6. Искусство интриг

  Глава 7. Первое испытание Лэйра

  Глава 8. Опасная проверка

  Глава 9. Дуэль красного мага

  Глава 10. Охотники и добыча

Часть вторая. Тайная игра короля

  Глава 1. Праздник Зимородка

  Глава 2. Тайное логово

  Глава 3. Игра тремя фигурами

  Глава 4. Неуловимый Яррен

  Глава 5. Вейриэны, белые и серые

  Глава 6. Опять инсеи

  Глава 7. Турнир

  Глава 8. Дигеро, потерянный и обретенный

  Глава 9. Победители

  Глава 10. Инитаэра и Таррэ

  Глава 11. Рыцарь несуществующего ордена Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg