«Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы»

Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы (fb2) - Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы 934K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алиса Дорн

Алиса Дорн ИНСТИТУТ МОИХ КОШМАРОВ. ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ ДРАКОНЫ

Hiesuntdracones(«Здесь обитают драконы») — надпись, которую наносили на средневековые карты для обозначения опасных и неизученных территорий.

ГЛАВА 1 СОСЕДКА ПО КОМНАТЕ И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

В жизни всегда есть место страху.

И, соответственно, подвигу.

Макс Фрай

Вначале все было хорошо. Я подала документы на поступление в пять университетов и стала ждать ответа. И он пришел. Из шестого. В который я ничего не посылала…

Сказать, что я удивилась, — значит ничего не сказать, однако недолгий поиск по интернету подсказал, что ФОУ ГООУПиОАатСДиРН (кто додумался до этой аббревиатуры, и что она значила?! На этот вопрос всемирная паутина не смогла дать ответ) числился в списках лучших учебных заведений страны в области естественных наук и даже попал в несколько международных рейтингов. Все выглядело так радужно и достоверно (мне уже тогда следовало насторожиться — в жизни обычно бывает либо первое, либо второе), что я начала сомневаться: а вдруг я все-таки отправляла туда документы и забыла? Хотя еще утром я была совершенно уверена, что ни о каком ГООУПит… (да в этом названии черт ногу сломит!) никогда не слышала. Было двадцать четвертое августа, сроки доставки результатов из всех университетов моего списка давно вышли. Мне ничего не ответили. В принципе, иного я и не ожидала, если учесть, что в выпускном классе учебу я по глупости забросила, но надежда умирает последней. Вдруг в этом году демографическая яма, и отличников будет так мало, что даже меня с моим далеко не самым красным аттестатом примут? Не приняли. Оставался последний шанс на получение высшего образования в этом году: пресловутый ГООУПиО… Короче, вы поняли.

И я согласилась. Лучше неизвестный мне до сегодняшнего утра вуз с подозрительно хорошей репутацией, чем статус человека, поступившего в институт со второй попытки. Стоило только представить родительское сочувствие и ленту друзей в «Фейсбуке» и «Инстаграме», оживленно делящуюся впечатлениями студенческой жизни, как я, стиснув зубы, отправилась на почту с письменным подтверждением того, что я, Наталья Николаевна Соколова, принимаю предложение ГООУ (остановимся на этом). Ждите меня первого сентября.

Теперь мой путь лежал на Москву. Точнее, на ее далекую и малозаселенную окраину, где располагался студгородок. Нанятое за бешеные деньги на вокзале такси вывезло меня за пределы спальных районов, перевезло через лес и остановилось у шлагбаума.

— Добрый день, — протянула я охраннику паспорт и приглашение.

— Добрый, — ответил мне мужчина лет сорока. — Новая студентка?

— Как видите, — развела я руками. — Можно нам проехать? А то в багажнике чемоданы…

Охранник добродушно усмехнулся в пышные усы.

— Бросайте их здесь, отнесут. А дальше лучше пешочком…

Пришлось повиноваться. Выгрузив сумки из машины, я расплатилась с таксистом и помахала ему вслед, задумчиво глядя на темный еловый лес, в котором скрылась машина. Надо будет узнать, как отсюда до города добираться. Должен же, несмотря на необжитой и мрачный пейзаж, автобус здесь ходить.

— А куда идти-то? — спохватилась я.

— Прямо, девушка, прямо. Да вы там увидите, заблудиться невозможно. А о вещах не беспокойтесь, все сейчас в общежитие занесем, прямо в комнату.

Пожав плечами, я отправилась в путь. Некоторое время лес продолжался и по эту сторону забора, узкая вытоптанная тропинка извивалась между деревьями, заставляя вспомнить «Красную Шапочку». Тот факт, что я была в красной ветровке, только добавлял сходства. Я нервно хихикнула и постаралась выбросить сказки из головы. Внезапно тропа закончилась. Прямо передо мной, окруженный идеальным английским газоном, стоял готический особняк этажей в шесть высотой. Нет, конечно, в России до революции было много аристократов с причудами, и про русскую псевдоготику я тоже читала, но увидеть своими глазами под Москвой увеличенное в размерах аббатство Даунтон[1] было неожиданно. Зато сразу стало понятно, почему охранник на КПП сказал, что заблудиться не получится.

Я направилась было к зданию, но наткнулась на еще одно препятствие. Тропинка закончилась. А прорубить в газоне хоть одну дорожку никто не удосужился. Приглядевшись, я заметила у края изумрудно-зеленого травяного ковра две таблички. На одной было написано «По газону ходить». Соседняя гласила: «Драконов не выгуливать». Улыбнувшись неизвестному шутнику, я занесла над травой ногу — и тут непонятно откуда появилось чудовище! Во всех смыслах этого слова: серо-зеленую кожистую тушу, стоявшую на двух ногах, венчала продолговатая голова, восемьдесят процентов которой составляли челюсти. С большими такими, острыми и изогнутыми зубами в количестве, близком к неограниченному. Обнаружив меня, монстр радостно оскалился и протянул вперед верхние лапы с внушающими уважение (да-да, уважение, а не ужас) когтями.

Я судорожно сглотнула и отступила назад. Чудищу это понравилось. Раскрыв пасть еще шире, оно всем корпусом подалось вперед и двинулось на меня.

— Спасите! — безо всякой надежды взвизгнула я, поворачиваясь с намерением дать отсюда деру.

Лучше бы я этого не делала. То, что я увидела, было страшнее любого непонятно откуда вылезшего дромеозаврида.

Не было никакого леса. Никакого пропускного пункта с усатым охранником. Ничего.

Перед моими глазами развернулась бескрайняя пустыня. Не такая, как в арабских сказках, с живописными дюнами и оазисами. Скорее, как в фильмах про Мексику: выжженная, потрескавшаяся от сухости земля до самого горизонта, серые то ли от ветра, то ли от солнца колючки и… кактусы.

Забыв о преследовавшем меня динозавре, я подошла к ближайшей опунции и дотронулась до нее. Сразу же отдернула руку — надо же, укололась.

Словно во сне я смотрела на проступавшие на пальцах капельки крови. Кололся кактус как настоящий, даже сильнее.

Позади раздался рык чудовища, кто-то закричал…

Но меня это уже не интересовало. Впервые в жизни в глазах потемнело, и я упала в спасительный обморок.

— Ну и что это такое? — требовательно спросили у меня над ухом.

В другое ухо что-то пробурчали.

— Твоя новая соседка по комнате, — сумел разобрать мой не до конца очнувшийся мозг.

— И уже в таком состоянии? — хохотнули справа. — Ну? Что прикажешь с ней делать? Ты же знаешь, я люблю девушек, но в несколько другом смысле…

— Не сметь! — рявкнули слева, да так, что я вздрогнула и распахнула глаза.

Склонившаяся надо мной мрачного вида брюнетка криво усмехнулась и отошла в сторону. Скрип старых пружин подсказал, что дошла она только до соседней кровати.

— Ты очнулась! — радостно прощебетал голос, только что доказавший свою способность давать команды Церберу (и тот бы послушался! Еще бы и хвостом повилял, лишь бы не тронули). — Замечательно. Меня зовут Нора, я главная по этому этажу. Не бойся обращаться ко мне со всеми своими проблемами, с мальчиками, с девочками…

Я повернула голову, брюнетка снова ухмыльнулась мне в ответ. Мне показалось, или зубы у нее были какие-то подозрительно белые и крупные, прямо как у волка в сказке про Красную Шапочку? В любом случае мои подозрения подтвердились: как минимум с одной девочкой проблемы у меня будут.

— …С учебой. В общем, со всем, — заключила жизнерадостная блондинка с бейджем «Леонор» на груди. — Не стесняйся, я здесь для того, чтобы тебе было уютно.

В таком случае девушка плохо выполняла свою работу. Сейчас, под взглядом хмурой соседки, мне было чертовски неуютно. И вообще, что за приоритеты? Сначала, значит, мальчики, а учеба только на третьем месте?

— А… — функция «составить простое предложение» у мозга еще не включилась.

— Ты в общежитии. Это твоя комната, — услужливо подсказали мне.

Не то.

— А…

— Сегодня первое сентября две тысячи… года.

Опять не то.

— Тебя зовут Наташа Соколова, — с ноткой безнадежности попыталась угадать, что я хочу, Нора.

— Да знаю я, как меня зовут!

Вот, честно, сама от себя не ожидала. Не иначе как шоковое состояние сказалось: по децибелам и степени угрозы в голосе мне удалось переплюнуть блондинку, хотя казалось, что это невозможно. Все еще в шоке, я услышала, как от моего крика задребезжал стоявший на комоде стакан, а на стене покачнулся висевший в рамке плакат с усыпанным цветочками черепом. Брюнетка на мгновение отвлеклась от созерцания своих ногтей и впервые посмотрела на меня с интересом.

«Главное, не с гастрономическим», — шепнул мозг и снова затих.

— Что здесь происходит? Там правда был динозавр на улице? Почему тут пустыня, я же на окраине Москвы? Где я?

Последняя фраза прозвучала даже жалобно, стихая на середине до полушепота. Я уже поняла, что ни о какой Москве не могло быть и речи — всем известно, что там плохая экология, но не настолько, чтобы в умеренно-континентальном климате на улицах… на отсутствии улиц… росли кактусы!

Блондинка задумалась, как бы сообщить мне необходимую информацию.

— Ты в ГООУПиОАатСДиРН, — я прямо восхитилась, когда она выдала все эти буквы на одном дыхании и ни разу не перепутала их. — Это Софи, твоя новая соседка. Она тебе все объяснит… И там был дракон, а не динозавр.

Прощебетав это, главная по этажу смылась с такой скоростью, что я не успела возмутиться. И моя новоявленная соседка тоже. Мы обменялись сочувствующими взглядами и, кажется, пришли к негласному перемирию. По крайней мере, она мне даже улыбнулась… Хотя лучше бы этого не делала! На всякий случай я отползла в угол кровати.

— Значит, Наташа, — резюмировала брюнетка, поглядывая на меня с любопытством.

Я отважно кивнула.

— Тяжело тебе будет, — прежде чем я успела спросить почему (подсознание советовало не спешить и намекало, что ответ мне не понравится), она протянула руку. — София Кэпряну.

— Очень приятно…

— Сомневаюсь, — хмыкнула София. — Это комната № 696 женского крыла главного общежития ГООУПиОАатСДиРН. — Еще одна, выучившая без ошибки. Интересно, я к выпуску тоже смогу? Стоп, какой выпуск? Бежать надо отсюда! — Лови ключи.

Я и поймала. На колечке громко звякнули два ключа (один из них, судя по виду, открывал амбар… старинный такой амбар, замок которого был размером с мою голову и проржавел веков пять назад) и брелок в виде пентаграммы.

— За вещи свои не беспокойся, мы их разобрали, пока ты валялась в отключке, — продолжала соседка как ни в чем не бывало.

Разобрали. То-то мне ее блузка в синий цветочек сразу знакомой показалась…

— Что же касается твоего вопроса, где ты… то тут возникают сложности.

— Да что ты? — сладко пропела я, прожигая взглядом дыру в своей любимой (бывшей любимой!) блузке.

И какие могут быть сложности с вопросом «где я?», если ты не валяешься с амнезией и без сознания? Город, почтовый индекс, координаты GPS — человечество кучу цифр придумало для определения крестика на карте.

— Угу. Вот ты, к примеру, думаешь, мы на каком языке разговариваем?

А что, были варианты? Я всего три знала, и то согласно диплому…

— На русском, — с уверенностью заявила я.

— Угу, — с печальным выражением лица повторила брюнетка. — Да только я из Брашова.

— А…

— Румыния, — с готовностью подсказала она.

— Спасибо. И на каком же языке мы тут беседуем?

Конечно, можно было предположить, что преодолеть языковой барьер нам помог интернациональный English, но я как-нибудь заметила бы, если бы количество времен внезапно сменилось с трех на двенадцать.

— Сложно сказать, — моя соседка то ли привыкла, то ли оказалась на редкость флегматичной. — Вот и с местоположением так же. Ты про ТАРДИС[2] слышала?

Переход оказался внезапным.

— Хочешь сказать, мы сейчас в ней?!

После кактусов и… драконов эта версия не выглядела совсем невероятной. Правда, ТАРДИС, конечно, внутри была больше, чем снаружи, но не настолько же, чтобы вместить в себя целый университет… или?

— Нет, — криво усмехнулась София. — Но во времени и пространстве мы находимся где-то. Или нигде. И никогда, но эта версия не объясняет, почему у нас иногда часовой пояс как в Калифорнии, а иногда — как в Иркутске.

Я задумалась. В Калифорнии наверняка росли кактусы (видимо, я привязалась к этой детали, пытаясь не сойти с ума), но я бы обратила внимание на трансатлантический перелет. Которого не было хотя бы потому, что у меня отсутствовала американская виза.

— А…

София поглядела, как я переваривала новость, и снова опустила взгляд на ногти.

— Что тебя удивляет? Письмо из Хогвартса получила?

На мгновение я приободрилась. Человек, читавший «Гарри Поттера», не мог быть совершенно плохим! И совершенно неадекватным. Но потом соседка решила меня окончательно добить:

— Вот и радуйся, попала в магическую академию.

— Что?

— ГООУПиОАатСДиРН, — да прекратят мне повторять эту абракадабру?! — место обучения потусторонних существ, сверхъестественного и людей с альтернативными способностями, — озвучили мне скучающим тоном, словно истину, известную каждому младенцу.

Без обид, но альтернативные способности — это талант схомячить три тортика разом. Или вышивать со скоростью сто сорок стежков в минуту. Или еще что-то такое… альтернативное. То есть бесполезное и бессмысленное. Но никак не магический дар, на который мне так старательно намекали! Я уже собралась сообщить все брюнетке, но вместо этого пискнула:

— Нет у меня никаких способностей.

— Значит, есть, — отрезала она, — иначе бы ты сюда не попала. А какие — это ты сама разбирайся. И не думай сбежать, — добавила она, глядя, как я изменилась в лице, — все равно до диплома отсюда не выберешься.

— Почему?

— Пустыня тебе ни на что не намекнула? И тот факт, что ты даже не знаешь, где ты? — судя по ее изогнутой брови, я была непроходимой дурой. — Вот твое расписание, — мне в руки сунули пачку листов.

Я послушно посмотрела вниз. Потом еще ниже. И еще… На четвертом десятке предметов мозг опять повесил табличку «не беспокоить».

— Это все мне?

— Нет, — раздраженно ответила соседка. — Тебе нужно выбрать, что из этого списка ты будешь посещать в первом семестре, и до конца дня сообщить Норе. Которая, к слову, вполне могла объяснить это новенькой и сама! — прокричала она в стену.

Спустя пять минут ей наскучило любоваться маникюром, и она встала. По росту София оказалась выше меня как минимум на полголовы, что сразу свело дальнейшую конфронтацию по поводу блузки на нет. Мысленно попрощавшись с предметом гардероба и даря его новой хозяйке, я вновь взялась за список. Некоторые названия лекций в нем казались безобидными, вроде философии и азов актерского мастерства, другие — опасными и интересными. Для человека, всю жизнь мечтавшего о магии и параллельных мирах, я имею в виду. А не для того, кто за лето морально подготовился к скучной и предсказуемой жизни студента биологического факультета.

— Пожалуй, возьму регенерацию, первую ступень, — задумчиво протянула я.

— Отличный выбор, — одобрила София.

— Да ну?

Десять минут наедине с ней, а я уже научилась относиться к ее словам с опаской! Как выяснилось, не зря.

— Нет, реально классный предмет, — сообщила мне соседка, ныряя к кухонному блоку у окна. — Главное — экзамен не завалить, а то придется до пересдачи обходиться тремя конечностями.

— Ты шутишь!

— Не-а, — она появилась из-за холодильника со стаканом похожего на вишневый сока в руке. — А как ты иначе докажешь, что выучила?

Все, с меня довольно! Схватив со стула сумочку с документами, я метнулась к выходу.

— Эй, ты куда? — послышался позади низкий голос. — Я же сказала, отсюда не уйти!

— Уйти! — рыкнула я, выворачивая в коридор. — Да я сделаю так, что они меня сами отпустят!

Мисс Я-здесь-для-того-чтобы-тебе-было-уютно действительно плохо справлялась со своей работой. Когда я выбежала из комнаты и наткнулась на нее, подслушивавшую под дверью, блондинка сначала покраснела, а потом, услышав вопрос, где найти ректора или кого-нибудь, отвечающего за отчисление студентов, побелела как полотно.

— Может, не надо… — простонала она, пытаясь остановить меня.

— Надо! — мрачно отчеканила я.

Даже без ее помощи я собиралась найти ответственного за мое поступление и забрать у него документы. А потом вернуться в нормальный привычный мир, пусть без высшего образования, зато в здравом уме и живой.

Администрация нашлась на первом этаже здания. А самая большая табличка на двери, конечно, должна была принадлежать самой большой шишке: ректору. Ворвавшись в его приемную, я проигнорировала испуганные крики секретаря (вдвоем с Норой они составили неплохой дуэт) и распахнула дверь в кабинет.

Беспросветная тьма окутала меня прямо с порога. От неожиданности я попятилась, пытаясь нащупать дверную ручку, но сзади была только пустота. И темнота, шелестевшая шепотом тысячи голосов.

— Новенькая, — еле слышно произнес голос прямо передо мной. — Соколова?

— Д-да, сэр, — проблеяла вошедшая следом Нора.

Из темноты появилось щупальце и осторожно прошлось по моему лицу.

Я ничего не могла видеть, и все же меня не покидало ощущение, что меня разглядывали. Кто? Что? Этого я не могла сказать. Щупальце, сотканное, по ощущениям, из дыма и тумана, но при этом удивительно плотное, приподняло мне подбородок.

— И зачем она здесь? — спросила тьма.

Страх сковал мое тело, лишая возможности говорить. Я только могла стоять и дрожать, пока темнота продолжала нашептывать на ухо свои рассказы. Но, поскольку Нора молчала, пришлось найти в себе силы и все-таки ответить.

— Я… — голос дрожал, и от этого стало противно. В конце концов, ну, тьма, ну, тентакли. Не страшнее районного стоматолога! Справлюсь. — Я хочу отчислиться.

— Почему? — щупальце провело по щеке, погладило по волосам и обернулось вокруг шеи.

— Мне здесь не место, — призналась я. То, что я все-таки сумела ответить, приободрило и заставило отвлечься от его (ее? их?!) касаний. — Если это действительно магическая академия…

Умом я прекрасно понимала, что их не существует. Может, на страницах книг и экранах телевизоров, но не в реальной жизни. Однако факты, особенно один, крепко обвивший мое горло, говорили сами за себя. Я собралась с мыслями и закончила предложение:

— Мне кажется, произошла какая-то ошибка. Я обычный человек.

— Никакой ошибки, — прошептали у меня над ухом. — Мы видим всё, мы знаем всё. Ты должна быть здесь.

Никогда не доверяла тем, кто говорит о себе во множественном числе. Как оказалось, не зря.

— Все равно. Я хочу покинуть ваш университет.

Тьма молчала, сгущаясь вокруг.

— Так я могу… вернуться домой?

Давление на шею ощутимо возросло:

— А ты готова отдать ради этого свою душу?

— Ч-что? — прохрипела я, борясь с желанием сорвать с горла душившее меня щупальце. Останавливало подозрение, что существу… ректору… это не понравится.

— Никто не читает мелкий шрифт, — пробормотала темнота. Разочарованно, как мне показалось, и даже немного обиженно.

Из ниоткуда прямо передо мной появился листок бумаги. С моей подписью. Ну да, это было подтверждение приглашения, которое я отправила в университет. Мимоходом я отметила, что почему-то могла разглядеть буквы в темноте, но разум после всего произошедшего сегодня уже отказывался удивляться. Я имею в виду, я оказалась неизвестно где, вокруг бегали драконы, моя соседка по комнате говорила о магии как о чем-то существующем, а сейчас я была занята тем, что пыталась убедить монстра с тентаклями меня отсюда отпустить. По сравнению с этим ночное зрение выглядело чем-то относительно нормальным.

Из глубины кабинета (если предположить, что мы все еще были в кабинете, а не очутились опять «где-то во времени и пространстве») появилось еще одно щупальце и недвусмысленно указало на нижний абзац, напечатанный не иначе как вторым кеглем. Я прищурилась, пытаясь прочитать текст. Похоже, я действительно умудрилась поставить свою подпись на документе, в котором утверждалось, что моя душа будет залогом моего обучения в ГООУПиОАатСДиРН, и в случае моего отказа либо невозможности закончить учебную программу университет имеет право оставить ее себе. Интересно, это вообще легально — включать такие пункты в контракт? Хотя о какой легальности можно было говорить, когда я даже не знала, под чьей юрисдикцией сейчас нахожусь.

— Так ты готова отказаться от своей души? — нетерпеливо переспросила тьма. Голоса вторили ей, громче и… Я не сразу угадала появившиеся в них нотки. Это был голод.

В принципе, понятие души для меня всегда было весьма абстрактным. Прожив всю жизнь в окружении атеистов и в лучшем случае агностиков, я не знала, где она, зачем она и изменится ли что-то для меня с ее потерей. Ну, в рай я не попаду, но туда, если верить трудам теологов, среднестатистическому человеку вообще вход заказан. На мой взгляд, рискнуть стоило. Но прежде чем я успела озвучить согласие, вмешалась блондинка (и где она была все это время, пока я нуждалась в помощи?).

— Нет! Она не согласна! — поспешила она сказать за меня.

— Печально, — пробормотала темнота.

Остальные голоса снова стихли до шепота. Щупальце распустило узел на моей шее и вскоре совсем убралось во мрак комнаты.

А я осталась стоять с ощущением, что только что избежала чего-то очень опасного.

— В таком случае, Леонор, думаем, самое время выдать новенькой правила поведения, — неожиданно по-деловому сообщил второй встретившийся за сегодняшний день монстр.

— Конечно, сэр. Всего хорошего, сэр.

Схватив мой локоть, блондинка вытащила меня из кабинета (эй! Тут только что не было двери, я проверяла!), протащила через приемную и наконец остановилась в холле.

— Никогда, слышишь, никогда больше так не делай! — с удивлением я заметила на ее лице следы слез. — Никогда не тревожь ректора без повода! И никогда, слышишь, никогда ни с кем не пытайся расплатиться душой!

Судя по экспрессивности, для нее это была больная тема. Дождавшись, пока она сотрет потекшую тушь, я осторожно поинтересовалась:

— А что бы случилось, если бы я согласилась?

— А что, по-твоему, происходит с телом без души? — блондинка высморкалась. — Ты бы умерла.

Вот так вот. Все очень просто.

Я медленно перевела взгляд на табличку у входа в ректорский кабинет, которую даже не дочитала до конца перед тем, как ворвалась туда. Надпись на ней показалась мне подозрительно знакомой.

«Пх’нглуи мглв’нафх».

И чем, по логике, было тогда это место? Мискатоникским университетом?[3] В любом случае, похоже, оно было институтом моих кошмаров.

Ниже был приклеен стикер с надписью, сделанной черным маркером: «Ректор. НЕ входить!». Спасибо за предупреждение. Но лучше бы вы написали «Страшный монстр из бездн подсознания. Если хотите жить — НЕ входите!!!». Возможно, тогда существовал бы хоть один шанс, что студенты прислушаются.

— Пойдем, — потянула меня за рукав Леонор.

Я послушно побрела за ней, впадая в прострацию, — что, конечно, было лучше неконтролируемой паники, но тоже не очень круто. Позволила завести себя в лифт, доволочь до комнаты, получила стопку книг высотой с себя и села на кровать.

Да… Кажется, день немного не задался.

— Ты в порядке?

Мое состояние обеспокоило даже Софию, сбросившую на время свою маску высокомерности. Она присела возле кровати на корточки и попыталась заглянуть мне в глаза. Я с трудом нашла в себе силы кивнуть. Ощущение щупальца на шее не отпускало, и я подозревала, что это еще долго будет мне сниться в кошмарах.

— Этот ваш ректор…

— Немного нефотогеничен, согласна. Но это уже проблемы журналистского клуба, а не наши.

То есть то, что ректор — не человек и даже не антропоморфное существо, мою соседку не смущало. А вот что он плохо получался на фотографиях, где торжественно перерезал ленточку на новом здании библиотеки, — это, конечно, было проблемой.

Я нервно хихикнула.

— Что там у тебя? — София заинтересовалась кипой книг на постели.

Я тоже на нее взглянула. Сказать честно, у меня в год еще ни разу столько учебников не набиралось. Хихиканье перерастало в полноценную истерику.

— Правила поведения, кажется…

Пришла в себя я от того, что мне в руки сунули кружку с чем-то теплым. И сладким. Я машинально сделала глоток, прежде чем посмотрела, что там. Какао. С ванилью и миндальным сиропом.

После второго глотка меня хватило на то, чтобы наконец рассмотреть комнату. Она была небольшой и еще необжитой на моей половине, но довольно уютной. За дверью стояли вешалка для курток и небольшой шкаф — один на двоих — для длинных вещей. Возле шкафа — окно. Сейчас уже стемнело, и не было видно, куда оно выходило, но размер впечатлял. У окна располагалась мини-кухня: два шкафчика сверху, раковина и маленький холодильник внизу. На холодильнике еще примостились чайник и мини-печка. Кухню от жилой части комнаты отделяли два комода, поставленные в изголовье кроватей. В ногах у моей кровати был письменный стол, на котором кто-то уже расположил мой ноутбук, рядом стоял мольберт, а вот рядом с кроватью Софии находилась дверь… Неужели душ? Дверь действительно вела в маленькую ванную с душевой кабиной. По сравнению с теми общежитиями, что мне доводилось видеть (комнаты на пятерых, душевая с туалетом на этаже, одна кухня на двадцать комнат — о гигиене и говорить нечего!), здесь все выглядело немного потрепанным, но чистым — просто роскошь!

Да, следовало признать, что общежитие выглядело очень и очень неплохо. Особенно для места, в котором мне предстояло провести следующие четыре года жизни.

Кажется, меня взяли в заложники.

Пытаясь предотвратить новый приступ истерики, я сделала еще глоток какао.

Итак, что я имела. Я поступила в институт (ура!). Институт оказался кошмарным местом (не ура). Но мне прозрачно намекнули, что отчисляют здесь только одним способом: ногами вперед. Значит, чтобы выжить, придется учиться.

Я заметила, что София что-то бормотала, перекладывая книги из одной стопки в другую:

— «Правила противопожарной безопасности», «Правила поведения при химической опасности», «Правила поведения при биологической угрозе», «Эффективное межкультурное общение», «Эффективное межвидовое общение», «Протокол действий при объявлении карантина», «Список важных телефонных номеров ГООУПиОАатСДиРН», «Правила поведения в интернете», «Правила поведения студента ГООУПиОАатСДиРН в социальных сетях»… Убиться можно, а ведь раньше хватало обычной клятвы на крови.

— И как, действовало? — заинтересовалась я.

По сравнению с перспективой прочесть все эти несколько тысяч страниц я была согласна даже на внеплановый сеанс донорства. К кому обращаться?

— И даже очень эффективно. Но потом, видимо, руководство решило, что десятая часть студентов, рассыпающаяся прахом оттого, что кто-то подумал о ректоре или выложил фотку с драконом в интернет, — это не тот результат, которого они хотели добиться.

Я была неправа. Чтобы выжить, нужно будет не просто учиться, а учиться очень хорошо. И зазубрить эти талмуды: незнание не освобождает от ответственности нигде, здесь — тем более.

И не думать о ректоре. Вообще. А то мало ли…

— Надо, наверное, составить расписание, пока еще можно, — решила я.

— Тебе помочь?

Я с радостью согласилась. На поверку София оказалась вовсе не такой злюкой, как я сначала подумала. Вместе мы разложили на пледе в синюю клетку листы с названиями предметов и начали их изучать.

— Такое ощущение, что они сами не знают, кто ты, — заключила София, дойдя до конца списка. — Первый семестр, конечно, всегда вводный, но хоть что-то они могли предложить!

Они и предлагали: полсотни лекций и несколько десятков семинаров, от истории искусств до астрофизики, у меня даже глаза разбегались.

— А… кем я могу быть? — осторожно спросила я у соседки.

В то, что у меня были какие-то «альтернативные способности», я не верила (уж за восемнадцать лет жизни я бы заметила!), но почему-то же меня сюда взяли. Даже пригласили, если сказать точнее. На секунду подумалось, какой бы была моя жизнь, если бы я не ответила на письмо неизвестного вуза, но я запретила себе об этом размышлять. Что случается со студентами, не получающими диплом, мне рассказали. А значит, в данный момент моя жизнь — здесь, и надо к этому привыкать.

— Ведьмой, наверное. Из нашего мира здесь чаще всего встречаются маги.

— И ты тоже… маг?

Соседка вновь замкнулась в себе:

— Нет.

Глядя на ее хмурое лицо, я поостереглась продолжать расспросы и даже насчет «нашего мира» (есть и другие? Пожалуйста, скажите, что нет!) не стала спрашивать. Пока. Вместо этого я снова взялась за списки.

— Бери общую историю, — подсказала София. — Легко и интересно.

— Хорошо.

— Микро- и макроэкономику.

— Зачем?

— Чтобы быстро сдать экзамен и получить достаточно кредитов за семестр.

Да… Кредитные баллы были еще одной проблемой. За каждый предмет, в зависимости от его сложности, давалось определенное количество кредитов. Не набрал за полгода положенный минимум? Вот тебе и отчисление, радостно сообщал мелкий шрифт внизу страницы.

— Ладно…

— Гендерные исследования. Что? — перехватила она мой непонимающий взгляд и принялась меня с жаром убеждать: — Это полезно! И интересно, правда.

— Хорошо.

— Регенерация.

— Нет! — в ужасе отказалась я.

— Почему? Она тебе здесь пригодится.

В этом я отчего-то не сомневалась, но рассказ об экзамене меня слишком впечатлил. Не хочу становиться калекой!

— Нет, — твердо повторила я.

Постепенно мое расписание заполнялось, а я все больше и больше унывала. Ничего похожего на то, что я собиралась изучать, в списках не было.

— Ты вообще на кого хотела поступать? — поинтересовалась София.

— На микробиологию.

Но я сомневалась, что со всей этой… магией она здесь была; это я и озвучила Софии.

— Есть, конечно. Здесь все есть, это же ГООУПиОАатСДиРН. Даже факультет бухучета и аудита, хотя, по мне, даже некромантия веселее. Ты просто поздно приехала, на многих лекциях уже давно все места разобрали. Ничего, начнешь в следующем семестре, — попыталась она утешить расстроенную меня. — А пока сдашь вводные и предметы по выбору, все равно когда-то это делать придется.

Я уныло кивнула, ничего другого не оставалось.

— Как ты относишься к алхимии? — неожиданно спросила соседка.

— Это где превращают свинец в золото?

Она фыркнула:

— Почти. Но это самое близкое, что сейчас есть к твоей будущей специальности.

Я колебалась. На мой вкус, алхимия была слишком созвучна с магией, а пускаться в это безумие я еще не была готова. К тому же…

— А там как экзамен сдаешь? Тоже с риском для жизни?

— Скорее наоборот: сумеешь ничего не взорвать — к концу курса получишь автомат. Ну что, решено, берем?

Еще поразмыслив, я согласилась. София просияла и сунула мне в руки исчерканный листок.

— Готово! Твое расписание, — на первый взгляд мне показалось, что в нем стало больше предметов, чем мы успели обсудить, но я не стала спорить. Сил уже не было. — Положим Леонор на стол по дороге, а сейчас приведем тебя в порядок.

— Зачем? — слабо затрепыхалась я.

Больше всего мне сейчас хотелось залезть под одеяло (спасибо, неизвестный человек, не только разложивший мои вещи, но и застеливший постель), накрыться им с головой, и чтобы до утра никто не беспокоил. А там уж поспать или порыдать в подушку, как повезет. Но у Софии были другие планы.

— Для праздника, конечно!

— Какого еще праздника?

Если их будни включали в себя лекции по алхимии и (только не думать о ректоре!) другие ужасы, то какими же были здесь праздники? Как выяснилось, мои подозрения были не беспочвенны.

— Праздничного жертвоприношения в честь удачного начала учебного года, конечно же, — сообщила мне соседка. И опять — таким тоном, словно шабаш на первое сентября устраивало все человечество. Обнаружив мой ошеломленный до предела взгляд, она тут же скривилась. — Только не говори, что ты из этих… моралистов и гринписовцев! Из-за них оно и так превратилось не пойми во что. Коза резиновая, хор рыдающих девственниц изображает драмкружок, а фрукты университет на следующее утро отсылает в благотворительные организации. Только название и осталось.

Это… радовало. Я имею в виду, такой социально ориентированный подход — это здорово. И все же выбор торжества несколько озадачивал.

— Может, я тут останусь? — предложила я. На один день впечатлений мне уже хватило.

— И оскорбишь всех богов, не поднеся никому из них никакой малости? Хочешь, чтобы тебя весь год неудачи преследовали? Ну уж нет, мне с тобой еще в одной комнате жить! Вставай, пошли!

После инспекции ее комода я поняла, почему София позарилась на мою блузку. Не хочу сказать о ее гардеробе ничего плохого, но всё в нем было черным. Всё. Включая рождественский свитер (темно-красные олени безрадостно топтались на черном фоне), носки и одинокий купальник. Неудивительно, что девушке захотелось разнообразия.

— Держи, — с меня стянули футболку и вместо нее надели черную тунику в пайетках. На мой взгляд, с джинсами она смотрелась несколько странно, но София довольно кивнула. — Да, тебе она больше идет. И волосы… распусти, — русые пряди рассыпались по плечам. — Вот так. А теперь пошли, забежим к Норе, и… Добро пожаловать в ГООУПиОАатСДиРН!

За те несколько часов, что я провела без сознания, в кабинете ректора и за составлением расписания, на улице успело стемнеть, а окрестности главного корпуса вновь изменились до неузнаваемости. То тут, то там полыхали костры. Отовсюду доносилась музыка: тоскливая скрипка справа, дикая плясовая слева, арфа… я даже не пыталась угадать откуда. Шум, гам, абракадабра всевозможных запахов и звуков сбивали с ног. Студенческие массы (сколько всего народа училось в ГООУ? Это была даже не майская демонстрация) перетекали от одного освещенного пятна к другому, смеясь, крича и обмениваясь выпивкой. Кто-то по дороге сунул мне в руки одноразовый стаканчик, пахнувший травами и спиртным, потом аналогичным образом у меня появился второй; его забрала София, вскоре исчезнувшая в неизвестном направлении…

Задрав голову, я посмотрела на здание университета, при свете костров казавшееся еще более величественным. Над главным входом висел герб: антилопа (или все-таки козел?) и грифон. Приглядевшись, я даже сумела прочитать девиз на ленте под щитом. Он был удивительно краток и состоял из одного-единственного слова.

Finem.

Конец.

Я отхлебнула из стакана.

Вот уж действительно полный… конец.

Утро встретило меня… темнотой.

Первые мгновения я потратила на то, чтобы вспомнить, где я и как сюда попала. Потому что высокий потолок с лепным бордюром по краю и паутиной в углу прозрачно намекал, что я не дома. А где тогда? Поломавшись, мозг все-таки напомнил про начало учебного года. Точно. Старинный особняк, драконы, чудовища, горевшие в ночи костры… На этом вчерашние воспоминания ' обрывались, однако логика подсказывала, что я находилась в общежитии.

Обнаружив на ощупь тапочки, я осторожно прокралась к окну и распахнула шторы (странные они какие-то были… прорезиненные, что ли, что свет совсем не пропускали?). Пейзаж за окном опять успел измениться: ровно подстриженный газон яркого изумрудного цвета сиял свежестью и чистотой, словно вчерашней ночи вовсе даже не было.

А и была ли она?

Мне вспомнилась странная, старомодная музыка, терпкий травяной привкус настойки на губах… и провал. Мои воспоминания заканчивались на гербе университета, с которого на меня нахально скалился козел.

Однако следовало все-таки признать, что ночь с шабашем была и что я как-то умудрилась добраться до кровати.

— Закрой… — простонала за моей спиной София, натягивая на голову одеяло.

— Проснись и пой, — посоветовала ей вместо этого я. Судя по яркому солнцу, день уже давно начался.

Стоп.

От меня что-то ускользало. Несмотря на отсутствие похмелья, мысли были медленными и тягучими, никак не удавалось сосредоточиться. София заворочалась в кровати, наконец показываясь на свет:

— Сколько времени?..

Черт.

Так вот какая мысль не давала мне покоя! Первый учебный день!

— Где мой будильник?! — я точно помнила, что оставила его на комоде у кровати. Заведен он был, как всегда, на восемь, сейчас же, судя по солнцу, близился полдень…

— Я его выключила, — призналась соседка.

— Зачем?!

— Чтобы не звонил, зачем же еще. Черт, всего полдвенадцатого… — София завернулась опять в одеяло, как ни в чем не бывало собираясь спать дальше.

— Полдвенадцатого?! Но у меня лекция!

О чем она думала, отключая мой — прошу заметить, мой! — будильник?! Специально заведенный к началу занятий! Все, конец перемирию.

— Тише… — попросили меня с соседней кровати. — И потом, кто ходит на занятия в первый учебный день?

Я ходила. Тем более оказавшись в таком месте, как ГООУПиОАатСДиРН (неужели я тоже смогла произнести название полностью?). На сборы времени не оставалось, лекция и так началась тридцать минут назад. Кое-как натянув вчерашнюю футболку и джинсы, я схватила сумку и была такова.

Нужно было только найти аудиторию.

То, что я видела вчера, было лишь малой частью университета. Во-первых, готическое здание стояло буквой П, и те несколько десятков окон, что я разглядела, относились к его центральной части, где располагались административные и общие помещения. Еще из огромного холла, отделанного мрамором и латунью, можно было пройти в два крыла общежития. Но это было не самым важным. Если выйти из холла через двери, противоположные тем, которые я использовала вчера, удивленному взору открывался вид на весь ГООУ.

Здания самых разнообразных архитектурных стилей и размеров были хаотично раскиданы по территории. Прямостоящая копия Пизанской башни располагалась рядом с корпусом, который могла бы построить Заха Хадид, дом с романским портиком соседствовал с обычной кирпичной пятиэтажкой. С крыльца общежития я смогла насчитать тридцать крыш, и, я не сомневалась, это было только начало. Да им карту надо выпускать!

А еще путеводитель. Потому что сюда можно было водить экскурсии. Засмотревшись на красоту вокруг, я даже не сразу вспомнила, что не на прогулке. Вовремя спохватилась. К счастью, корпуса были пронумерованы. К несчастью, вместо цифр или нормальных букв администрация решила воспользоваться неизвестными мне закорючками.

— Скажите, где располагается… — отчаявшись найти необходимое здание самостоятельно, я схватила за рукав пробегавшего мимо студентика и сунула ему под нос найденную утром на пороге комнаты копию расписания, где были указаны кабинеты.

— А, фи-каппа-тета? Направо, направо, потом налево, мимо амфитеатра и опять направо.

Студиозус умчался, я даже не успела его поблагодарить — и попросить повторить указания на всякий случай.

Фи-каппа-тета, надо же. Кто решил, что использовать древнегреческий алфавит для нумерации домов — это хорошая идея?

По крайней мере, не китайский и не… древнеабиссинский какой-нибудь.

Нужный корпус я в итоге нашла (со второй попытки, в первый раз засмотрелась на пресловутый амфитеатр и забыла свернуть), и даже обнаружила нужную аудиторию. А там оказалось, что в первый день на занятия ходила не только я. Лекционный зал на восемьдесят человек был полон, свободными оставались только места в первом ряду.

— Извините, — промямлила я, оказавшись под пристальным оком профессора.

Тот предпочел сделать вид, что мое появление вовсе не нарушило ход его рассказа, и снова повернулся к доске.

— Итак, рассмотрим изменение цены при введении импортного тарифа. Изначальную ситуацию отображают кривые D и S. Страна вводит тариф на импорт в сумме t за единицу импортируемого товара. В результате цена вырастает с Р до Р’. Общий объем спроса на рынке рассматриваемой страны сократится с Q до Q’, так как часть потребителей не сможет позволить себе покупать товар по новой цене. Однако увеличится внутреннее производство, потому что отечественные производители, цены которых были завышены по сравнению с мировыми, смогут конкурировать с импортными производителями. Объем отечественного предложения товара увеличится. В результате уменьшится объем импорта, государство получит дополнительный доход, равный произведению ставки тарифа на объем импорта, благосостояние потребителей уменьшится на величину, которой равны эти заштрихованные участки, зато увеличится благосостояние отечественных производителей. Если сложить выигрыши и проигрыши потребителей, производителей и государства от введения импортного тарифа, можно увидеть, что ущерб для страны в целом составит сумму, соответствующую площадям треугольников b и d. А теперь пример…

Та самая экономика.

Не то чтобы я ее не любила, но, если бы захотела изучать, пошла бы учиться на экономиста.

Испуганно кося одним глазом на маркер, рисовавший на доске всё новые и новые графики, я полезла в сумку в поисках чего-нибудь, подходившего для конспекта. Из-за Софии я не успела сегодня собраться, поэтому приходилось довольствоваться тем, что было. А была куча документов, которые я не стала пихать в багаж, сотовый и кошелек. И если вместо тетради сгодилась распечатка с адресом ГООУ (увы, не соответствовавшим действительности), то писать было катастрофически нечем.

На парту передо мной легла шариковая ручка в серебристом корпусе. Подняв глаза, я заметила симпатичного блондина, не иначе как товарища по несчастью, тоже опоздавшего на занятие и потому оказавшегося на соседнем со мной месте.

— Спасибо, — благодарно шепнула я, за что заработала еще один недовольный взгляд от преподавателя.

Парень ободряюще улыбнулся в ответ. И от этой улыбки, первой за два дня (приветливая, как у риелтора, и такая же искренняя улыбка Леонор не считалась, как и оскал Софии), мне вдруг стало легче.

«Прорвемся, — пообещала я себе, — обязательно прорвемся».

Кто-то считает, что мое место здесь, в этом ненормальном мире? Значит, найду свое место или докажу, что это не так. Не дают никакой нормальной информации о происходящем? Отыщу ответы на вопросы сама. Отказываются выпускать до диплома? Выучусь и получу диплом. В конце концов, учеба мне всегда легко давалась… Кроме тех случаев, когда предметы были мне откровенно неинтересны, и в дневнике появлялись «тройки».

Наверное, именно поэтому мой боевой настрой как появился, так и начал спадать. Я уже говорила: я не хотела зубрить экономику. Не хотела, когда выбирала факультет, не хотела и сейчас, поэтому к концу четвертого часа (какой садист догадался поставить три пары макроэкономики подряд?) потеряла нить повествования и теперь бездумно смотрела на табуны Р и Q, появившиеся на доске.

От разглядывания уравнений меня — и весь зал — отвлек телефонный звонок. К тому времени я так свыклась с мыслью, что нахожусь «где-то во времени и пространстве», вероятно, даже в параллельном мире, что не сразу поняла: веселая мелодия доносилась из моей сумки. Покраснев, я выудила мобильный и уменьшила громкость до вибрации.

— Извините, — промямлила я раздраженному преподавателю.

Телефон не успокаивался. Номер на экране не отображался, поэтому я с чистой совестью дала отбой. Но неизвестный абонент намека не понял, упорно продолжая названивать. Просто теперь вместо заливистых трелей сотовый недовольно жужжал на столе.

— Может, все-таки ответите? — предложил профессор.

Его красноречивый взгляд сообщал, что мои прегрешения без кары не останутся. Как же: три раза за лекцию прервать препода!

Я покраснела еще больше и, повторив извинения, выскользнула из аудитории. По дороге собрав восемь десятков любопытствующих взглядов и получив еще один, рассерженный, от преподавателя. Нет, легким для меня этот экзамен не будет, вот уж точно. Прикрыв за собой дверь, я нажала на кнопку вызова:

— Алло!

— Привет, крошка, — послышался в трубке мужской голос.

— Ошиблись номером, — машинально ответила я и отключилась.

Не тут-то было: стоило взяться за ручку двери, как телефон завибрировал вновь. Хорошо еще, не успела войти в зал — на радость профессору, уже подозревавшему меня в намеренном срыве занятия.

— Привет, крошка.

— Не тот номер, — отрезала я.

Во мне все клокотало от злости. И из-за этого… идиота, не сумевшего правильно записать номер и теперь домогавшегося не той девушки, у меня будут проблемы со сдачей! Кретин. Нет чтобы сразу проверить.

Быстрый поиск по списку входящих звонков показал только одно: «Неизвестный номер». Так что никаких шансов добавить его в черный список. Взвесив все за и против, я решила временно выключить телефон и поняла: у меня была сотовая связь! Вместо названия оператора в левом углу снова светилась непонятная закорючка. Я же родителям за всеми переживаниями забыла вчера позвонить, сказать, что нормально добралась! А если они волновались? Да какой там «если» — конечно они волновались, куда я пропала.

Я набрала домашний номер и стала ждать. Гудки появились сразу, но к телефону никто не подходил. Может, оно и к лучшему — я уже не была уверена, что смогла бы с ними спокойно поговорить. Поэтому, когда включился автоответчик, только обрадовалась.

— Привет, мам, пап, — быстро наговорила я сообщение, чувствуя комок в горле. — У меня все хорошо, доехала нормально, в общежитии меня разместили. С соседкой познакомилась, она неплохая, все в порядке. У нас только… расписание очень насыщенное, поэтому извините, что раньше не позвонила. Пока не знаю из-за него, когда смогу в следующий раз вырваться, но как только, сразу позвоню снова. У меня все в порядке, не беспокойтесь. Люблю вас.

Последние предложения уже дались с трудом. Нервно сглотнув и тяжело дыша (только не плакать сейчас, только не плакать!), я прислонилась к стене. Дом сейчас казался таким родным и уютным… и таким далеким. Смогу ли я его еще увидеть?

Возвращаться в аудиторию не хотелось. Я сползла по стенке вниз и села, обхватив руками коленки. За стеной было слышно, как преподаватель диктовал очередную формулу. Не хочу туда возвращаться, лучше посижу пока здесь. Телефон в руке снова ожил, высвечивая знакомую надпись.

Неизвестный номер.

— Послушайте, вы…

— Что, опять ошибся номером? — иронично спросил все тот же голос.

Красивый, между прочим, голос. Низкий, слегка хриплый и почему-то сразу вызывающий улыбку…

— Знаешь, крошка…

«Крошка». Ненавижу это обращение. Зарождавшаяся симпатия к обладателю голоса мгновенно испарилась.

— Не знаю! — рявкнула я, перебивая незнакомца. — Не знаю, откуда вы взяли мой номер, не знаю, кому вы звоните, и не знаю вас вообще! Поэтому прекратите мне названивать и на будущее запомните, что, если точно хотите получить у девушки номер, проверять его надо, как сдачу, не отходя от кассы!

Не дожидаясь ответа, я повесила трубку и отключила телефон.

Однако пора было возвращаться в аудиторию. Пока я сидела на каменном полу, лекция кончилась, и студенты ручейком потянулись к выходу. Протолкавшись мимо них к доске, я подхватила сумку и конспект.

— Эй, — позвали меня.

Я обернулась: одолживший мне ручку парень все еще сидел на своем месте.

— Домашнее задание, — передал он мне распечатку. — Взял тебе копию.

С листа на меня укоризненно смотрела очередная порция графиков. Весело…

— Спасибо.

— Брось, новичкам надо держаться вместе, — обаятельно улыбнулся сосед и протянул руку: — Макс.

Со всей торжественностью пожав ему ладонь, я не выдержала и рассмеялась.

— Наташа. Так ты тоже здесь первый день?

— Вообще-то уже второй, но…

— Кто тут говорил про новичков?

Мы обернулись. Девочка, которая к нам подошла, была такой… девочкой. Маленькая брендированная сумочка на цепочке, босоножки на пугающей высоты танкетке, юбочка, складывавшаяся в оборку чуть выше колена… Если я потратила сегодня на сборы пятьдесят секунд, то она — не меньше часа. Светлые рыжие волосы лежали аккуратно уложенными волнами до пояса, сложный макияж подчеркивал приподнятые уголки глаз и делал ее удивительно похожей на лисичку — или на озорную ведьмочку.

— Можно к вам присоединиться? Здорово. Я тут случайно услышала, ну, может, не совсем случайно… Неважно. И подумала: наконец-то кто-то как я! Лекция, кстати, была совершенно отстойной, вы же согласитесь? Не думала, что мое первое воспоминание об универе окажется таким скучным. Ну так вот…

На левой руке, которой девушка активно жестикулировала, позвякивал серебряный браслет с многочисленными подвесками, а ногти были выкрашены в небесно-голубой цвет. Немного ошалев от манеры речи еще одной обнаруженной первокурсницы, я сидела и ждала, пока словесный поток прервется. Макс тоже молчал. Заметив наше оцепенение, девушка смущенно улыбнулась и сообщила:

— Меня, кстати, Райли зовут. И, когда я нервничаю, могу болтать бесконечно, не обращайте на это внимания.

— Макс. — Блондин перегнулся через спинку стула и ткнул в меня пальцем: — Наташа.

Общение с товарищами по несчастью продолжилось в столовой. И позвольте сказать вам: это было первое место в ГООУ, в которое я влюбилась! По совершенно бесплатной раздаточной линии можно было гулять часами, фланируя от итальянского уголка к азиатскому, а через него — к отдельной стойке с десертами. А как там пахло! Если школьную столовку я обходила по большой дуге, то здесь была готова поселиться. Единственным, что смущало, был бездонный колодец, в который полагалось скидывать подносы с грязной посудой и откуда доносилось подозрительное рычание, но это я уже списала на специфику ГООУ.

По случаю хорошей погоды и тепла мы расположились за столиком снаружи современного двухэтажного здания, выкрашенного в веселый салатовый цвет. Райли, закончившая рассказывать о своем бойфренде, которого ей перед поступлением пришлось бросить, потому что он был… «обычным», кажется, что бы она под этим ни подразумевала (я уже не была уверена, пропустив часть истории мимо ушей: рыжая болтала с такой скоростью, что уследить за ее речью было невозможно), достала из клатча телефон и потребовала наши ФИО, чтобы добавить на «Фейсбуке».

— Здесь есть вайфай? — удивилась я.

— Конечно. Ты, что, не читала студенческий справочник?

Да я, стыдно признаться, еще ни до одной книги из той стопки не дошла. Кроме того, что у меня еще не было на это времени, сам вид всех этих правил внушал трепет и благоговение. Но не любопытство.

— Дай подключу, — Райли отобрала у меня телефон. — Держи.

Рядом со значком оператора появился значок вайфая. Я быстро проверила почту — все работало! У меня был интернет! Цивилизация, я так по тебе соскучилась! Видимо, часть обуревавших меня эмоций отразилась на лице, потому что Макс улыбнулся:

— Тебя это как будто удивляет.

Конечно, меня это удивляло! В параллельной реальности есть интернет — кто бы мог подумать! Хотя… я могла бы подумать. В названии одной из брошюр было ведь что-то про социальные сети.

— Зато вы не выглядите такими уж удивленными, — заметила я, размазывая по тарелке ризотто с грибами.

Меня это еще во время монолога рыжей покоробило: может, она и нервничала, как утверждала, но при этом вела себя как обычная девчонка в обычном университете. А не как человек, которого судьба закинула в фантастическое измерение.

Мои собеседники переглянулись.

— Ну да, — ответил Макс. — А чему удивляться? В конце концов, мы все знали, что нас ждет…

— Не все.

Вилка, на которую Райли нанизала очередной листок салата, звякнула, выпав из ее руки, Макс открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же его закрыл.

— В смысле?

— Я не знала, что меня ждет. — Если я чего-то и ожидала от учебы в институте, то точно не тентаклевых монстров и не магии. — Да я вообще не собиралась сюда поступать!

— Да ладно, — не поверили мне. — Всем известно, что после школы придется учиться в ГООУ, никаких вариантов. Это часть Договора.

Что-то подсказывало мне, что прозвучавшая заглавная буква в последнем слове была неспроста.

— Какого еще Договора?

Райли закашлялась и потянулась за стаканом с кофе (сделанный на заказ скинни латте со льдом и ванильным сиропом на стевии — теперь вы понимаете, почему я полюбила столовую?).

— Ты когда-нибудь слышал о таком? — поинтересовалась она у Макса, понизив голос.

Тот покачал головой.

— О чем? Эй, вообще-то я все еще здесь!

— Нет, я знаю, бывает, что находят слишком поздно, но их обычно того… — Макс выразительно провел пальцем по горлу, обращаясь к рыжей.

И на этой оптимистичной ноте я поняла, что моему терпению пришел конец. Хватит, меня вчера уже достаточно напугали. Больше я не желала никаких таинственных недомолвок. Резко отодвинув стул, я поднялась и взяла поднос.

— Ты куда? — На меня посмотрели две пары удивленных глаз — зеленая и голубая.

— Покормить бездну. А потом — найти кого-нибудь, кто способен ответить хотя бы на один мой вопрос.

— Она обиделась, — поняла Райли. — Подожди, мы сейчас все объясним! Извини, мы просто… не ожидали увидеть здесь таких как ты, — смутилась она.

Таких как я? Это каких же? Ничего не понимающих? Сбитых с толку? Оказавшихся в наркотическом трипе какого-то сумасшедшего?

— Незнающих, — пояснила (или, скорее, решила, что пояснила) Райли.

— Не знающих о чем?

— О нас.

Час от часу не легче! Кто-нибудь здесь мог говорить без загадок? Подумав, я все-таки села обратно. По крайней мере, получила хоть какое-то подобие ответа.

Помнится, София сказала, что ГООУ — место обучения для сверхъестественного и потустороннего. А еще — что чаще всего из нашего мира здесь встречались люди с магией.

— О нас — это о магах?

Макс кивнул.

— И вы, стало быть, маги?

Блондин снова кивнул.

— Крафтер, — уточнила Райли и объяснила, встретив полное непонимание с моей стороны: — Артефактор.

Это типа амулеты, обереги и все такое?

— А в чем разница?

— В том, что кое-кто слишком слаб, чтобы пользоваться чистой магией, — сразу же откликнулся Макс, с превосходством посматривая на рыжую. — Так и думал.

— В том, что кто-то до сих пор предпочитает обходиться каменными стрелами вместо микроскопа, — процедила Райли в ответ.

Какое трогательное взаимопонимание. Кажется, я набрела на две противоборствующие школы. Школы магии — если она действительно существовала, в чем меня тут пытались убедить. А вот сейчас и проверим…

— Значит, магия реальна? — на меня посмотрели так, словно я спросила, реален ли воздух, которым мы дышим. — Чем докажете?

Мои соседи по обеденному столу снова переглянулись, пытаясь отойти от общения с необычным для них существом — человеком обыкновенным. А еще у меня создалось впечатление, что они даже молча умудрялись спорить, кто из них круче. Наконец Райли признала свое поражение:

— Лучше ты, у вас это эффектнее получается.

Макс просиял победной улыбкой и повернулся ко мне:

— Смотри.

На кончике его указательного пальца распустился огненный лепесток, постепенно разрастаясь до размеров теннисного мячика. Завороженная его светом, я потянулась, чтобы дотронуться до огненного шара, висевшего в воздухе, и…

— Ай! Твою…

Чертовы рефлексы! Ну почему я сначала делаю, а потом думаю? Прижав к груди руку, я баюкала пораженную конечность. На пальцах, которые успели прикоснуться к пламени, уже вздувались волдыри. Прикусив губу, я пыталась не расплакаться на виду у всех, но не выдержала и шмыгнула носом. Больно!

Макс, побледневший и испуганный, поспешно потушил огонек.

— Кто же хватается за чужие заклинания?! В нем больше полутора тысяч градусов по Цельсию, о чем ты думала?!

— А откуда ей было знать? — вступилась за меня Райли.

— Я не ожидала, что это опасно! В книжках любой, кто владеет магией, за них спокойно берется…

Интересно, значило ли это, что я магией не владела? По спине пробежал неприятный холодок. Если я все-таки попала в ГООУ по ошибке, каковы были мои шансы выбраться отсюда живой?

— В книжках, значит, — Макс вернулся из столовой со стаканом льда, в который я с удовольствием опустила пальцы. — Не хочу тебя разочаровывать, но если ты и дальше будешь ориентироваться на «Сумерки» и ко… Скажем так, лучше не надо.

Да уж, что влюбленных вампиров, готовых защищать тебя от всех напастей, тут не найдется, я уже поняла. Вместо них здесь — опасные хищники, ожидающие удобного момента, чтобы сожрать бедную меня.

— Значит, магия существует, — резюмировала я.

Ожоги, которые Райли начала заклеивать пластырями, это подтверждали.

— Как бы да.

— И вампиры?

— Угу.

— И оборотни?

На секунду блондин задумался.

— Смотря кого ты подразумеваешь под этим словом. Но вообще — все твои ночные кошмары. Я не преувеличиваю, — заметил он мой скептический взгляд, — легче сдохнуть, чем перечислить все существующие виды.

Весело…

— И вы всю жизнь об этом знали?

Оба синхронно кивнули.

— А ты?.. — осторожно поинтересовался Макс.

— А я собиралась поступать в МГУ, — с грустью поведала я. — Кстати, так что за Договор, о котором вы говорили?

— Договор между нами и людьми, — Макс устроил подбородок на сложенных ладонях и теперь внимательно изучал меня. — О том, что мы не нападаем, контролируем себя и адаптируемся в современном обществе.

«Мы». «Люди» — «они». Мне не нравилось это разграничение.

— Я так поняла, себя вы людьми не считаете?

— Ты людей видела? — фыркнул Макс.

Ну… да. Встречались пару раз.

— Это спорный вопрос, — Райли отозвалась дипломатичнее. — За последние тысячелетия, в отличие от других видов, мы сильно породнились с людьми, и по всем признакам мы люди. Но с определенными способностями к магии, которых у остального человечества нет. Да и обычные не очень рады такому родству… Поэтому среди нас есть те, кто называет нас альтернативно одаренными людьми, и те, — она бросила выразительный взгляд на Макса, — кто считает, что мы не люди.

«Обычные». Так вот что она имела в виду, рассказывая о своем бывшем парне… Стоп, но ведь, чтобы заключить такой договор, кто-то из людей должен был знать об этом мире и всех его… кошмарах?

— А кто следит за исполнением Договора? — осторожно поинтересовалась я.

— Мы сами. Сначала семья, затем университет — потому они и не выпускают никого, кто не докажет, что способен существовать во внешнем мире без угрозы для обычных.

Я способна существовать в нормальном мире, не угрожая его обитателям! Выпустите меня!

— Но если кто-то нарушит Договор, то за дело возьмутся Охотники, — добавил Макс. — И тогда нам всем не поздоровится.

Еще одна пафосная большая буква.

— Охотники? Вроде инквизиции?

— Почему инквизиции? — озадаченно переспросил меня Макс.

— Как, они же охотились за ведьмами в Средние века… Сжигали их, пытали и все такое.

— Твоих предков когда-нибудь трогала инквизиция? — недоуменно спросила рыжая у Макса.

— Нет, конечно. Они же не еретики были.

Ну да, просто колдуны…

— Просто маги, — закончил он, озвучивая мои мысли.

— Но вообще, — Райли приклеила последний из двадцати пластырей и отпустила мою руку, — почти никто не знает, вроде кого на самом деле Охотники. Только слухи. Они — тайна, страшилка, которой пугают нас в детстве. Не будешь слушаться, будешь себя плохо вести — придут злые дяди-Охотники и убьют всю твою семью…

Мне показалось, что Макс хотел возразить, но промолчал.

Однако. Оказывается, у чудовищ были свои чудовища. И они их боялись…

Разумеется, утром в спешке я забыла ключи.

Вчера, после того как София кинула мне связку, весившую почти килограмм, я положила ее на комод. Там она и осталась. Моя соседка куда-то убежала, что было в принципе неудивительно, день был в самом разгаре, а я… Потоптавшись некоторое время перед запертой дверью, я отправилась к Норе. Та сидела за своим столом и что-то строчила на компьютере с отчаянной скоростью и с таким же отчаянным выражением на лице.

— Наташа? — оторвалась она от экрана, когда я вошла в кабинет.

— Я не вовремя?

— Наоборот! Мне как раз надо тебе дать пару формуляров, — главная по этажу перевела компьютер в спящий режим и встала. — Пошли, посидим на кухне.

Как я уже говорила, мужское и женское общежития занимали левое и правое крыло главного корпуса. Посередине на первом этаже располагался громадный холл, а на остальных — общие помещения. На шестом большую часть пространства занимала гостиная, в которой группками стояли столы для учебы, мягкие кресла с диванами и лежали ковры с наваленными сверху подушками. А еще была общая кухня. В огромной комнате стояло сразу восемь плит с духовками, длина кухонной стойки составляла по меньшей мере метров десять, а одну из стен целиком занимал ряд холодильников. Открыв дверцу ближайшего к нам, Нора осмотрела целую армию йогуртов и достала себе один. Потом на стойку были брошены пачка печенья из шкафа, полностью забитого кондитерской продукцией, два пакетика с чаем и ложки. Согрев воду в чайнике, Нора принесла две чашки и заняла барный стул рядом с моим.

— Угощайся.

— А это… чье?

Меток на продуктах не было, да и количество наводило на размышления — ну не верила я, что даже самый ярый фанат йогуртов способен закупить впрок несколько сотен стаканчиков.

— Общее, конечно, — удивилась она, отпивая чай. — Так вот, насчет формуляров…

Открыв ящик в кухонной стойке, она достала оттуда пачку листов.

— Во-первых, мне нужно, чтобы ты заполнила вот это. Список аллергий и особых пищевых потребностей.

Я пробежала документ глазами. Действительно, вторым вопросом после наличия аллергической реакции на продукты стояло требование перечислить редкие виды продуктов, постоянное наличие которых на кухне было обусловлено культурной, религиозной либо физиологической необходимостью. Интересно, что подразумевалось под последней…

— Во-вторых, как ты уже заметила, у нас весьма специфическое местоположение, — это еще было мягко сказано, — и в магазины тут не находишься. Поэтому раз в неделю мы собираем у студентов списки того, что им нужно купить.

Я взяла следующую страницу: внизу мелким шрифтом были напечатаны два пункта. Наученная горьким опытом, я прищурилась, разбирая буквы.

Первая строчка была предупреждением: «Закупка лекарств осуществляется только по рецепту от медицинской службы университета». Вторая… тоже.

«Уважаемые студенты, напоминаем вам, что ГООУПиОАатСДиРН является общественным местом. В связи с этим курение разрешено исключительно в комнатах студентов и исключительно по медицинским показаниям (для подтверждения показаний необходима справка от медицинской службы университета). По вопросам курительных смесей для ритуалов вызова и прорицания обращаться на склад Института оккультных наук. Напоминаем, что ритуалы вызова на территории университета разрешены только в рамках учебной программы и только в том случае, если они санкционированы вашим научным руководителем. P.S. Напоминаем также, что ритуалы вызова не только запрещены, но и воспринимаются частью студентов как оскорбление. Вызывайте на свой страх и риск (см. Справочник по эффективной межвидовой коммуникации, стр. 6, а также Правила поведения на территории университета, ст. 13, п. 13)».

Я помотала головой, пытаясь прийти в себя. Ритуалы вызова? Однако сейчас у меня были более насущные вопросы.

— А если мне надо…

— Все, что захочешь, — заверили меня. — Единственное — не всегда той фирмы, какой хочется. И есть еще кое-какие ограничения…

Конечно же есть. Не только же эти два сомнительных пункта.

— Цена вопроса? — перебила я Леонор, пока не услышала весь список ограничений.

— Бесплатно, конечно же. Почему ты не ешь печенье? Бери, не стесняйся!

Пачку пододвинули ко мне поближе, но я не обратила на нее внимания.

— Бесплатно? — переспросила я.

В это было сложно поверить.

— Конечно… Поэтому и есть определенные ограничения, сама понимаешь, бюджет, — затараторила Нора. Я с облегчением выдохнула: вот сейчас окажется, что под категорию «бесплатно» попадает только один процент товаров, и я пойму, что все еще нахожусь в реальном мире. — Все, что нужно для учебы и проживания, оплачивает университет, но есть пара исключений. Например, предметы роскоши. Туфли от Лубутена купить не получится, извини, только за твои деньги. Если, конечно, не докажешь, что тебе нужна именно их колодка. Или украшения. Однако артефакторы и студенты ювелирного факультета получают право на безлимитную покупку драгоценных металлов и камней…

Я перестала слушать уже после этого пункта. Откусила от шоколадной печеньки и погрузилась в мысли. Не поймите меня неправильно, но… что-то здесь не так. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А мне предлагали на халяву: а) связь и интернет; б) еду; в) вообще всё, что я захочу, начиная от вкусного печенья и заканчивая новым макбуком («Все, что нужно для учебы, — в первую очередь!»). В чем подвох?

Кроме того, что я застряла в этом месте на четыре года, а смертность среди студентов вряд ли снизилась с той поры, как они отказались от клятвы на крови (как там София сказала, десять процентов рассыпавшихся прахом?).

Внезапно вспомнилось легендарное «Переходи на сторону зла, у нас есть печеньки», и я чуть не поперхнулась. Может, меня действительно таким образом заманивали куда-то силы зла (а что, ректор очень даже подходил под это определение)? Иначе слишком радужно все выглядело.

Вопрос был только в том, куда, а еще зачем «силам зла» это было надо.

— Если хочешь что-то заказать по Интернету, возьми бланк из этой стопки, — продолжала Нора. — С доставкой, сама понимаешь, тоже некоторые проблемы…

Я понимала. Вряд ли даже DHL доставляла в мексиканскую пустыню, меняющую местоположение по десять раз в день.

— Так, с этим мы, кажется, разобрались. А зачем ты ко мне приходила? — спохватилась Нора. — Какие-то вопросы?

— Один. У тебя нет запасного ключа от моей комнаты? Я свой утром забыла.

— Нет, — искренне расстроилась блондинка. — А Софии сейчас нету? Я напишу ей, спрошу, где она.

Наманикюренные пальчики запорхали по экранной клавиатуре.

— Она у медиков, спрашивает, можешь ли ты подождать минут двадцать.

Я кивнула. Подожду, конечно, куда мне деваться.

— Окей. Тогда она скоро подойдет.

— Передай ей, что я, наверное, подожду ее в холле.

— Готово, — Нора отправила сообщение. — А почему именно там?

Потому что, возвращаясь с макроэкономики, я заметила информационный стенд. И мне не терпелось его как следует разглядеть.

На стене у входа висела доска объявлений. Самую большую ее часть занимали плакаты клубов и секций, зазывавших к себе. Дальше шли потерянные и найденные вещи… Прочитав следующее объявление, я нахмурилась. Крупными яркими буквами там было написано: «Хочешь раскрыть все свои способности? Надоело быть нищим? Хочешь стать знаменитым? Нужны деньги? Считаешь, что достоин большего? Тебе поможет Адский Труд! В случае интереса обращаться в Офис потустороннего трудоустройства». Кажется, баяны из интернета проникли на территорию ГООУ вместе с вайфаем. Но потустороннее трудоустройство… Мне вспомнились слова Софии про «наш мир», и смеяться расхотелось. Остальные вакансии были менее одиозны и относились к различным должностям из студенческого самоуправления и обычным подработкам в кампусе: главный по этажу, помощник библиотекаря, младший редактор студенческой газеты… Отметив очень даже конкурентоспособную зарплату, я пообещала себе попозже вернуться к этой части объявлений.

Под доской на столе в жутком беспорядке валялись брошюры и буклеты. Первая же попавшаяся оказалась картой университета, которую я с любопытством раскрыла. И закрыла, понимая, что без пол-литра хотя бы кофе в ней не разобраться. Карта отправилась в карман джинсов. Со следующей находкой мне повезло больше. «Краткий справочник первокурсника», невзирая на краткость, насчитывал почти сотню страниц мелким шрифтом, и все же мне показалось, что я наконец-то набрела на нормальный источник информации. На первой странице было напечатано обращение ректора. Посмотрим.

«Дорогой студент, спасибо за выбор нашего университета (ах, так это был выбор!). ГООУПиОАатСДиРН является непревзойденным лидером обучения в своей сфере („Конечно, — мстительно подумала я, — еще бы не быть лидером, когда подобным образованием занимается всего один вуз в мире“), и мы с гордостью можем сообщить, что это место ГООУПиОАатСДиРН занимает по праву. Кроме большого выбора учебных программ (полный список см. стр. 5-23), ГООУПиОАатСДиРН также может предложить разнообразные возможности для проведения досуга (для информации о студенческих сервисах и клубах см. стр. 49 и далее). Наш университет также славится своей историей и традициями, с которыми ты сможешь ознакомиться, прочитав этот справочник (спасибо, с одной уже познакомилась, до сих пор голова как в тумане).

Для многих начало учебы в университете становится новым отрезком жизни. Этот период может показаться сложным и необычным (да ладно!), поэтому мы составили для тебя этот справочник. Надеемся, что информация, содержащаяся в нем, облегчит процесс адаптации в ГООУПиОАатСДиРН и поможет тебе как можно скорее влиться в жизнь университета.

Мы надеемся, что в ГООУПиОАатСДиРН ты не только получишь уникальный опыт (в этом можете не сомневаться) и знания, необходимые для дальнейшей жизни и построения успешной карьеры, но и найдешь дом, в котором тебе всегда рады, и людей, которые тебе всегда рады.

Желаем тебе успешной учебы и насыщенной студенческой жизни!

И помни: мы видим всё. Мы знаем всё».

К концу текста комментарии у меня закончились. Некоторое время полюбовавшись уменьшенной копией знаменитой работы Малевича на месте фотографии, я перевернула страницу.

Программа обучения. А вот это — как раз то, что мне было нужно! Так, бакалавриат официально четыре года, как сейчас почти везде. Сначала семестр из вводных лекций, примерно одинаковых для всех направлений, а потом уже специализация. Там еще было что-то про то, что «некоторые лекции могут являться обязательными для посещения представителями определенных видов и недоступными для остальных студентов», но мне было не до того: я спешила к своему будущему! Однако не успела я найти микробиологию в списке специальностей, как кто-то подкрался ко мне со спины и обнял.

— А я уже решил, что ты меня избегаешь, — вкрадчиво сообщили у меня над ухом.

Кое-как вывернувшись из объятий, я посмотрела снизу вверх на атаковавшего меня парня. Ой. Когда-то давно одна подруга спросила, есть ли у меня любимый типаж, и я призналась, что есть. Темные волосы, бледная кожа и светлые глаза; уж не знаю почему, но такое сочетание я находила особенно привлекательным. Накинувшийся на меня незнакомец под это описание как раз подходил. У него были прямые черные волосы (давно не стриженные, педантично отметила я про себя), мраморно-белая кожа, аристократический профиль с чуть длинноватым носом, подрагивающие уголки тонких губ, готовых в любой момент растянуться в усмешку, и глаза… Зеленые. Темные и яркие одновременно, как бутылочное стекло, когда попадает на свет. Всегда считала выражения вроде «в них хотелось утонуть» бездарным клише, но что-то такое в них было, манящее и притягательное. Я моргнула, пытаясь прогнать наваждение.

— Мы знакомы?

Заправив за ухо мешавшиеся пряди (в ухе при этом блеснуло серебряное колечко-хеликс, заставившее сердце пропустить удар), он ухмыльнулся, словно я сказала что-то смешное.

— Вот, значит, в какую игру ты играешь, крошка?

«Крошка». Уже второй раз за день. О да, мы точно были знакомы. Парень сразу же показался менее привлекательным.

— Так ты тот придурок, который названивал мне на лекции?!

— Диз, вообще-то, — флегматично поправил он, не обижаясь на «придурка».

— А полностью?

— Диз.

Меня это объяснение не удовлетворило.

— Диз… а как полностью? Как дизель? Дизайн? Дизентерия?

— Как смерть.

Это еще как? Мысленно перебрав возможные варианты, я ни к чему не пришла и озвучила вопрос.

— D-E-A-T-H, как еще. А-а, — в его глазах забрезжило понимание, — ты не англоязычная.

— Россия, — призналась я.

Вообще-то я считала, что death произносится иначе, но ему виднее, он с этим именем живет. Однако должна заметить, что его родители были теми еще оригиналами…

— Россия? Водка, балалайка, медведи?

Парень решил блеснуть эрудицией. Зря.

— Не забудь еще матрешек и клюкву, — посоветовала я сквозь зубы.

Почему у всех одна и та же реакция? Пьяные медведи в ушанках танцуют балет на вечно заснеженных улицах. Тьфу.

— Что такое клюква? — нахмурился он.

Интересно, это он сейчас серьезно или опять издевается?

— Ягода такая. Забудь. Короче, Диз, шутка затянулась и мне уже надоела. Не знаю, откуда у тебя мой номер…

— Ты мне сама его дала.

В ответ на мое крайне недоверчивое выражение лица он достал из кармана смартфон, покопался в нем и протянул мне. На экране высветился мой номер и надпись рядом: «Наташа». Интересно…

— Так ты действительно не помнишь? — его эта ситуация забавляла.

— А есть что помнить?

Судя по оскорбленной мине, теперь он обиделся. Да только я ему не верила.

— Крошка, ты меня ранишь в самое сердце, — осклабился он.

«Крошка», «малышка», «детка». Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Думаю, вы бы меня поняли, если бы ваш рост ненамного превышал отметку в полтора метра. Ткнув парня в грудь брошюрой, которую все это время держала в руках, я грозно на него посмотрела. Эффекта взгляд не произвел. Неудивительно, учитывая, что противник был сантиметров на сорок выше меня.

— Еще раз назовешь меня крошкой, и…

— И что, крошка? — с интересом спросила эта сволочь.

Нафиг. Насилие — это не вариант. И наверняка запрещено университетскими правилами.

Нафиг. Нервы — ресурс конечный и невозобновляемый, надо их беречь.

Нафиг. Лучше подожду Софию у нас в коридоре. С этой мыслью я направилась к дверям в общежитие.

— И ты меня так бросишь? После всего, что между нами было? — горестно завопили мне вслед.

Издевающаяся скотина. На этот раз точно издевающаяся: на его лице расплылась широкая и крайне довольная ухмылка.

Я развернулась и подарила ему легкомысленную улыбку.

— А ничего не было.

— Ты же не помнишь, было или не было, — посмеиваясь, заметил парень… Диз.

Аргумент был логичным, не спорю. Да только вот…

— Нет, — я улыбнулась еще шире и толкнула дверь. — Но я знаю себя. Поэтому знаю, что ничего не было… крошка.

После насыщенного первого дня я ожидала, что усну, как только голова коснется подушки. Думала, что провалюсь в темноту и очнусь только со звоном будильника утром.

Но нет. Вплоть до прихода Софии в половине пятого утра я ворочалась в кровати, не находя себе места от нервов и беспокойства. Только перед самым рассветом удалось наконец забыться в тревожной полудреме.

И до утра мне снились осенние костры, горевшие в ночи.

ГЛАВА 2 КОМПЬЮТЕРНЫЙ ВИРУС И КАФЕДРА БЕССОЗНАТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Хорошо, что на следующий день занятия у меня начинались только после обеда, — можно было переставить будильник на пару часов позже и выспаться.

Можно было бы. Если бы речь шла об обычном общежитии обычного университета. К сожалению, речь шла о ГООУ, и покой нам даже не снился. Пронзительно громкая противопожарная сирена взвыла в половине седьмого утра. Не проснуться было невозможно — разработали ее на той же фирме, что изготовила иерихонские трубы. Нечеловеческий вой заставил подскочить на кровати, моментально забыв про сон. Попутно я врезалась локтем в комод; стопка книжек с правилами и указаниями радивому студенту опасно зашаталась, грозя свалиться на пол.

— Опять? — простонала София.

В отличие от меня, она, как давний житель ГООУ, даже не шелохнулась. Обидно. Я потерла ушибленный локоть и спросила:

— И часто у вас такое бывает?

Сигнализация на некоторое время замолкла. Я, успевшая уже сунуть одну руку в рукав халата, замерла, думая, что делать дальше. София оказалась мудрее: забралась еще глубже под одеяло, напрочь игнорируя инструкцию по эвакуации. Может, и мне так поступить? Вдруг это учебная тревога? Будто в ответ на мои мысли сирена снова взвыла. В этот раз компанию ей составило висевшее в коридоре радио, прохрипевшее «Внимание! Это не учебная тревога, всем покинуть здание». Скрипя зубами, соседка вылезла из постели и потянулась за плащом. Похоже, проигнорировать не получится. Жаль.

Толпа отчаянно зевавших и протиравших глаза студентов собралась у выхода и с максимальным для такого раннего часа интересом наблюдала за чем-то вдалеке. Я перевела взгляд и вздрогнула: над горизонтом бесшумно распустился ярко-оранжевый гриб предположительно ядерного происхождения. Я запаниковала. Что это? Теракт? Война? Почему нас вывели наружу вместо того, чтобы засунуть в какой-нибудь бункер (только не говорите, что в университете, расположенном вне пространства и времени и насчитывающем более двух сотен корпусов, не нашлось места для какого-нибудь убежища)?!

«Спокойно, — мысленно велела я себе, — у руководства университета всё под контролем. Это совершенно безопасно, иначе нам не велели бы спуститься на улицу. Всё в порядке…»

Самоубеждение, впрочем, не сильно помогло, в отличие от усиленного рупором крика:

— Всем студентам факультета алхимии — немедленно к ректору! Живо!

Мозг снова впал в панику, услышав в одном предложении «алхимия» и «ректор». Интересно, а ко мне это относилось? Я ведь к ним на курс записалась. Помявшись, я спросила у Софии, шипевшей что-то про придурков, не умеющих держать руки и мозги при себе.

— Едва ли, — пробурчала она, понемногу успокаиваясь. — Это, скорее, к тем, у кого специализация. Идиоты. Пошли, что ли, дальше спать?

— А что, это всё? — поразилась я.

Видимо, да. Позевывая в кулак, толпа разбредалась: кто в общежитие — досыпать, кто в столовую — за ранней чашкой кофе.

Спокойно, расслабленно, как будто над нами не висел ядерный гриб.

Может, мне показалось? Может, мне до сих пор все это кажется?

Может, все произошедшее с момента моего появления в ГООУ — бред моего воображения, а сама я лежу в коме после того, как меня сбила машина?

Стоп. Так и свое существование отрицать начать можно.

— Что это вообще было? — рискнула я поинтересоваться у соседки. — И это точно не опасно?

— Как это что? Алхимики.

И опять всё та же выдержка, видимо, свойственная студентам ГООУ.

Алхимики… А ведь у меня с ними занятие сегодня. И я уже не знала, радоваться мне или бояться. Здравый смысл подсказывал, что скорее второе.

Куда я попала?

Вернувшись в комнату, я вяло поняла, что все равно не засну, и поплелась за кофе. Который, увы, не слишком помог. Прозрачно-коричневатая бурда, с непривычки получившаяся из навороченной кофемашины, не подняла боевой дух и не заставила организм проснуться, а только добавила горечи во рту и плохого настроения. Холодный душ тоже не исправил ситуацию.

На часах было восемь утра, до ближайшей пары оставалось больше шести часов свободного времени. Которое можно было бы потратить на изучение университета, разгадывание тайн вселенной, но… желания не было. Мало того что подняли ни свет ни заря, так еще и сон оставил после себя тревожное, слишком реальное ощущение — словно я снова в темноте бродила среди костров. И словно от меня опять что-то ускользало, как память о той ночи.

Поэтому я последовала примеру Софии и завалилась на кровать с книжкой. Правда, в отличие от нее я выбрала не Кафку (серьезно? Да ни один человек не способен читать «Превращение» с утра пораньше!), а найденный вчера справочник ГООУ. Хреновый из меня получился путешественник по измерениям, нелюбопытный. Вместо того чтобы, подобно литературным героям, отправиться исследовать место, в которое меня занесло, я… просто осталась в комнате. Единственным, что утешало, был тот факт, что в какой-то степени чтение справочника тоже могло считаться изучением ГООУ.

Любопытно, что история ГООУ напечатана не была. Я уже настроилась на описание захватывающего противостояния полумифических Охотников и местных резидентов, неведомого мне Договора в духе «Дозоров», но нет. Вместо этого в одном абзаце («ГООУПиОАатСДиРН был основан более полутора веков назад и с тех пор приобрел репутацию уникального учебного заведения») авторы вежливо посылали читателей… в библиотеку. Где хранился приказ об основании ГООУПиОАатСДиРН, на который мог взглянуть «каждый, ознакомившийся с правилами библиотеки университета и не испугавшийся последствий использования ее ресурсов». После такого предупреждения посещать библиотеку резко расхотелось.

Мысли о ГООУ прервал знакомый сигнал. Настолько знакомый, что мозг даже сразу не сообразил, откуда он доносится. И настолько реальный и обыкновенный, что казался здесь совершенно не к месту.

— У тебя скайп звонит, — подсказала София.

К тому моменту компьютер, который я забыла выключить вечером, надрывался. Посмотрев на аватар звонившего, я испуганно замерла. Родители. Которые совсем скоро зададутся вопросом, почему я не отвечаю. Скосив глаза на окно — слава богу, атомный гриб скрывала тюлевая занавеска, — я быстро нажала кнопку ответа.

— Привет, — постаралась я соорудить на лице самую позитивную улыбку.

Так, чтобы ничего не забыть: я в Москве. Сейчас осень — хотя здесь это не заметно, вчера было градусов двадцать пять, сегодня не намного меньше. Надо посмотреть, сколько сейчас в Москве. И сколько сейчас там времени тоже, а то мне сразу вспомнились рассказы Софии про часовой пояс «как в Иркутске и Калифорнии».

Соседка, кстати, стоило мне включить связь, поднялась и начала собираться. Я даже не успела подхватить ноутбук, чтобы переместиться с ним в общую комнату, как она жестом велела мне сидеть и захлопнула за собой дверь. Неудобно вышло.

— Что? А, да, соседка по комнате. София. Нет, она ничего…

В панике, как бы не соврать чего-то особо неудобоваримого, я постаралась поскорее свернуть разговор. А как иначе? «Да-да, у меня все хорошо, из окна наблюдается потрясающий вид, но вы не переживайте, облучению радиацией я не подверглась» (кстати, а точно ли не подверглась? Надо у Норы попросить счетчик Гейгера на всякий пожарный). Поэтому я поскорее оттарабанила цензурную версию новостей, соврала, что у меня сейчас как раз планы, собираемся в Алмазный фонд (почему Алмазный фонд? Это вообще в Москве? Надо было назвать Кремль или Третьяковку, хотя нет, Третьяковка бы не прокатила, меня даже в Эрмитаж с большим трудом можно было затащить), понадеялась, что мне поверили, поспешно попрощалась, оставила компьютер качать системные обновления и отправилась искать соседку.

Как я выяснила, открыв дверь, София все это время просидела на полу в коридоре.

— Извини, — пробормотала я, чуть не споткнувшись о нее на пороге.

— Все нормально, — она с независимым видом прошла в комнату и снова устроилась на кровати. — Волнуются?

В вопросе слышалось искреннее участие.

— Еще как, — улыбнулась я и пояснила: — Единственный ребенок. К тому же в моей семье никто никогда не переезжал в другой город ради такой мелочи, как получение высшего образования.

София понимающе кивнула, и я решила, что это подходящий момент, чтобы разговорить ее на личные темы. А то странно ведь: нам жить вместе, а я знаю только ее имя и национальность.

— А твои? — осторожно спросила я. — Они знают, где ты учишься?

— Да.

Краткость — сестра таланта. А еще — применительно к ответам — кузина плохого настроения.

— И как они к этому относятся?

София отвернулась к стене, с преувеличенным интересом листая книжку.

— Мы не особо близки.

Попытка провалилась. Опять, как при вопросе, кто она, София замкнулась в себе. Черт, да что с ней такое? Вроде и не особо странная, как мне показалось на первый взгляд, даже добрая: помогла мне с расписанием, интересуется моей жизнью, — а стоит задать вопрос о ней самой — всё. Камень. Кремень.

Ну да ничего, рано или поздно либо она откроется, либо я и так к ней привыкну.

Пока же я вернулась к справочнику. На этот раз — к разделу со знаменитыми выпускниками ГООУ, «прославившими университет великими и ужасными деяниями».

— Ты что-то печатаешь? — обратилась ко мне София спустя какое-то время.

Я зачиталась описанием эксперимента одного выпускника кафедры биоинженерии и не сразу поняла, о чем меня спрашивали. Чувак сумел перекодировать бактерию Е. coli так, чтобы она генерировала кровь в организме, — и у него получилось, она нормально функционировала, причем не только в теории или лаборатории. Единственная проблема заключалась в том, что у бактерии открылся побочный эффект: в то время как она заставляла организм вырабатывать кровяные тельца, бактерия с большим аппетитом ими питалась. Незапланированный побочный эффект, без сомнений.

София повторила вопрос.

— Нет… — я даже еще не подключила ноутбук к стоявшему на подоконнике принтеру.

Который все же что-то печатал. Я подобрала с пола один из рассыпавшихся листков и замерла.

— Что за…

Буквы, напечатанные изумрудно-зелеными чернилами, не принадлежали ни к одному из известных мне языков. Но и на неправильную кодировку тоже не походили. В замешательстве я взяла следующую страницу. Тут уже шла латиница, но либо это была какая-то абракадабра, либо цитаты из Лавкрафта. А это еще что? Вглядевшись в черно-белую картинку над объявлением, я покраснела. Принтер выплюнул очередную распечатку. Надо что-то решать, пока бумага с чернилами не закончились.

Сотовый Софии был отключен, компьютера или планшета я у нее не видела. Получается, виновником произошедшего была я. Хотя как — решительно не понимала. Я и за компьютером-то сидела всего ничего: посмотрела почту вчера и сегодня в скайпе поболтала… Я оглянулась на ноутбук и не нашла его. Это еще что за чертовщина, только что же был на месте!

— Посмотри выше, — посоветовала София, заметив мои панические метания по комнате.

Я послушалась. Мой милый, дорогой ноутбук с поцарапанной серебристой крышкой и многочисленными наклейками на ней завис в воздухе в метре от письменного стола.

Еще неделю назад, увидев летающий компьютер, я бы завизжала и для самообороны вооружилась табуреткой. Но пребывание в ГООУ с каждым часом все больше закаляло нервную систему, и потому я молча полезла на стул, пытаясь поймать ноут.

Не тут-то было! Словно издеваясь, ноутбук выскользнул у меня из рук и поднялся выше, остановившись под потолком. Мы проследили за его полетом и одновременно вздохнули. На заднем плане принтер продолжал выплевывать новые и новые листки. Думаю, было бы разумно предположить, что эти две странности как-то связаны.

— Нужно что-то делать, — резюмировала я.

— Ага.

София подошла к подоконнику и вынула из лотка чистую бумагу. Принтер возмущенно заскрипел и закашлялся, семафоря ошибку красными огоньками.

«Вспоминай», — скомандовала я себе. Было же что-то… Точно! На моем комоде в стопке нечитабельных брошюр лежал «Список важных телефонных номеров ГООУПиОАатСДиРН». Буква «I» быстро нашлась, а с ней и «IТ-сервисы».

Хотелось бы надеяться, что, учитывая все то странное, что творилось в ГООУ, они знали, как бороться с ноутбуками, убежденными в своей невесомости. Вместо гудков в трубке прозвучал автоответчик.

— Вы позвонили в IT-сервисы ГООУПиОАатСДиРН. Ваш звонок очень важен для нас, однако, прежде чем обращаться в компьютерную помощь, проверьте, что ваша ситуация относится к нашей зоне компетенции. Если в ваш компьютер вселился полтергейст, просим вас обратиться в Департамент паранормальной активности. Для того чтобы связаться с ДПА, нажмите кнопку «один»… — сообщил вежливый, но холодный женский голос в записи.

— Это похоже на полтергейста? — шепотом уточнила я у Софии.

— Нет.

— Думаешь?

— Точно, — заверила она меня.

— Если вы обнаружили у своего компьютера признаки автоматического письма, советуем вам обратиться в Литературный институт. Чтобы связаться с кафедрой бессознательной литературы, нажмите «два»…

Увы, у нас было не столько автоматическое письмо, сколько автоматическая печать.

— Если вы считаете, что ваш компьютер одержим бесом или другой потусторонней сущностью, вам поможет кафедра экзорцизмов. Для связи с Теологическим факультетом нажмите кнопку «три»…

И так до нуля. Теперь я знала, что делать, если у компьютера стал появляться собственный разум (позвонить на кафедру неодушевленной психологии), к кому бежать, если поведение компьютера изменилось в результате магических либо алхимических экспериментов (к магам и алхимикам соответственно — сами кашу заварили, пусть сами и расхлебывают), но не нашла ни одного случая, при котором IT считал бы себя ответственным. А я была вовсе не уверена, что экзорцисты с психологами мне сейчас помогут.

Прослушав сообщение еще раз, я поняла, что, если IT не идет к пользователю, пользователю придется идти к IT.

Центр коммуникаций ГООУ с виду больше походил на четырехэтажный склеп в классическом стиле. Белый мрамор, торжественно строгие колонны, поддерживающие портик, и полное отсутствие окон. Неожиданное архитектурное решение, но не самое странное в ГООУ.

Начищенная до блеска латунная табличка гласила, что здание занимали пресс-служба университета, факультет некромантии, кафедра маркетинговых коммуникаций и PR, тренинг-центр по социальной компетенции, редакция студенческой газеты и IT-сервисы. По какому принципу в коммуникационном центре оказалась половина организаций, я не понимала. Ладно еще, некромантию можно было рассматривать как общение с загробным миром (тот факт, что само наличие факультета некромантии меня уже не смущало, говорило многое о моем состоянии на третий день в ГООУ). Но техподдержка? Разве что IT воспринимались администрацией университета как умение разговаривать с техникой.

С другой стороны, мне-то что? Лишь бы компьютер починили.

Поднявшись на второй этаж, я постучала в дверь с нарисованным на ней пингвином. Ответа не было. Тогда я постучала еще раз, но безрезультатно. Не дождавшись реакции, толкнула дверь и вошла.

— Простите, можно?

Компьютерщик сидел спиной ко входу и не видел меня. И не слышал — в наушниках громко звучал метал, а сам он, забросив ноги на стол, откинулся в кресле и дирижировал музыке зажатым в руке карандашом.

— Простите, — повторила я и, перегнувшись через стойку для посетителей, похлопала его по плечу.

Музыка сразу же выключилась. Он запрокинул голову и распахнул глаза.

Ярко-зеленые и очень знакомые глаза.

— Ты!

— Ты.

Но если моя реплика прозвучала обвинительно, то в его голосе сквозило недоумение: мол, что я тут забыла?

Вчерашний парень (как там его звали? Мистер Смерть?) встал с кресла и решил опереться на стойку, даже так возвышаясь надо мной почти на голову.

— Уже соскучилась по мне, крошка? — осклабился он.

«Мечтай!»

Надеюсь, все то, что я хотела сказать, но не могла из вежливости и воспитания (а также из боязни, что единственный обнаруженный айтишник меня пошлет после возмущенной тирады), отразилось в моем взгляде.

— Тогда зачем пришла?

Интересно, а много ли поводов у людей для визита сюда? Может, в IT здесь принято забежать просто так, по дороге, чаю попить?

— С компьютером проблемы.

— А, — поскучнел Диз. — Извини, но консультации по телефону. Вживую только если случай совсем хреновый. Номер подсказать?

Я внимательно оглядела его рабочее место.

— Это по тому телефону, на котором странная переадресация и трубку от которого ты так предусмотрительно снял? — уточнила я.

Айтишник обернулся: светло-желтая лаковая трубка от старого аппарата с наборным диском лежала на стопке компьютерных журналов. Крыть было нечем.

— Туше, — признал он с обаятельной улыбкой. — Ладно, что у тебя?

Как объяснить, что компьютер свихнулся, висит в воздухе посреди комнаты и печатает всякую абракадабру, чтобы тебя при этом не сочли сумасшедшей? Подумав, я прямо так и сказала. В конце концов, сумасшествие — понятие в ГООУ весьма относительное. Диз не стал смеяться над моими заявлениями и только поинтересовался:

— А что именно он печатает?

— Начал с листовок студенческого общества любителей тантрической магии, что бы это ни значило… — Почувствовав, как у меня загораются щеки (а по приложенной иллюстрации даже я поняла, что это означало), я поспешила сменить тему: — А потом перешел на какую-то тарабарщину.

Покопавшись в кармане джинсов, я достала сложенный листок:

— Вот. Шаб-Ниггурат Ка…

Мужская ладонь крепко запечатала мне рот.

— Поверь, крошка, ты не хочешь привлечь внимание того, кому принадлежит это имя, — вкрадчиво посоветовали мне.

Убедившись, что я не продолжу, Диз отнял руку от моего лица.

— Что-нибудь качала?

Я заверила его, что ничего.

— Новые программы устанавливала?

С момента переезда в ГООУ — нет.

— Обновления ставила?

А вот с этим уже было не поспорить…

— И что это? — решила я узнать диагноз.

— Скукота. Обычный вирус.

Обычный? Обычный?! Определенно, это был очень странный мир.

— И как мне от него избавиться? Поможешь?

Диз с незаинтересованным видом пожал плечами.

— А что мне за это будет?

Не поняла. В телефонной книге под номером стояло: «Любая компьютерная помощь студентам и сотрудникам ГООУПиОАатСДиРН. Бесплатно. 24/7».

— Я думала, это входит в твои служебные обязанности, — ехидно заметила я.

— Входит, — не стал он отрицать. — Но я не чувствую себя достаточно мотивированным, чтобы их сейчас выполнять. Зайди на следующей неделе, может, передумаю.

Какая следующая неделя, он, что, издевается? Мне ноутбук нужен сейчас, сегодня! Мне на нем еще домашнее задание по макроэкономике делать! Мысленно перебрав всё, что могла ему предложить, я остановилась на следующем варианте:

— Как насчет такого соглашения: ты починишь мне компьютер, а в ответ, — в его глазах промелькнул огонек интереса, — можешь весь день продолжать называть меня крошкой, и тебе не придется знакомиться с моим перцовым баллончиком.

— У тебя действительно есть перцовый баллончик?

Я ответила ему самым невинным взглядом. Конечно же, у меня был баллончик. Единственный ребенок очень ответственно и серьезно подходивших к процессу воспитания родителей, да и тот (в данном случае та) полтора метра с кепкой. Так что у меня были и курсы самообороны за плечами (как будто они помогут при моем телосложении), и перцовый баллончик… насчет использования которого я уже почти не шутила.

Айтишник озорно улыбнулся.

— Заманчивое предложение, — он подхватил со стола флешку на синем шнурке. — Ладно, согласен. Пошли, крошка.

С этим, правда, вышла заминка, потому что в дверях мы столкнулись с еще одной посетительницей. Симпатичная полная латина с нежно-салатовым ирокезом на голове бросила на меня быстрый взгляд и коротко спросила у Диза:

— Она?

— Она, — подтвердил компьютерщик.

Надо же, им почти слово в слово удалось повторить наш первоначальный разговор. И что значило «она»? Диз что, про меня ей рассказывал?

— Каталина, моя напарница, — представил нас Диз. — Наташа.

На этот раз мы оба удостоились более внимательного разглядывания. Вторая айтишница хмыкнула. Да уж, тут было что сравнить. Почти два метра черного и серебра (такое ощущение, что они с Софией на шопинг вместе ходили) — и я: полтора метра, старые джинсы, футболка с нарисованными нимбом и крылышками, половина пальцев после вчерашнего ожога замотана пластырями.

— Да, я уже вижу здесь иронию, — заключила Каталина.

Прошу прощения? Но прежде чем я успела спросить, на что она таким оскорбительным образом намекала, Диз вытолкнул меня за дверь, попутно давая ей указания:

— Проследи, чтобы, пока меня не будет, никто не звонил. Ладно, крошка, — убедившись, что Каталина осталась позади, он сбавил темп, — куда идем?

— В общежитие.

— Которое из них? — уточнил он.

А что, их несколько? Видимо, по моему лицу стало понятно, что для меня это новость, потому что айтишник попросил:

— Брелок покажи.

Увидев пентаграмму, он довольно кивнул:

— Агриппа. Да мы соседи. Пойдем.

— Почему Агриппа? — спросила я, теребя в руках ключи.

Диз пожал плечами.

— Не знаю. Почему здания называют в честь известных личностей? — заметив мое непонимание, он пояснил: — Агриппа? Генрих Корнелиус? Знаменитый оккультист и алхимик? Под какой горой ты провела свое детство, что никогда о нем не слышала?

— Под той, где считают, что ничего этого, — я обвела рукой студгородок, — магии, алхимии… драконов… не существует.

От изумления он даже остановился.

— Серьезно?

Надо придумать какую-то отмазку, которая, с одной стороны, позволяла бы избегать подобных признаний, а с другой — объясняла бы, почему я ничего не знаю про их мир. Шел, упал, очнулся, амнезия? А то уже надоело, что на меня смотрят как на диковинную зверюшку.

— Извини, — догнал меня айтишник.

Я промолчала. Я понимала, что для них мое незнание тоже было внове, но это не означало, что их реакция мне нравилась.

— И чем этот Агриппа знаменит? Тоже что-то взорвал?

— Почти, — хмыкнул айтишник, галантно придерживая мне входную дверь. — Взорвал мозги своих читателей. Сначала написал хэндбук по магии и оккультизму, а потом заявил, что магии нет. Какой этаж?

— Шестой.

— Ха, а мы действительно соседи.

Старинная лифтовая клетка со скрипом довезла нас до нужного этажа. Похоже, мы пришли как раз вовремя: даже в коридоре были слышны гневные восклицания, доносившиеся из нашей с Софией комнаты.

— Это невыносимо! — пожаловалась соседка, когда я вошла. — Я понимаю, принтер, но как, черт бы его побрал, он подключился к холодильнику?

В ответ на ее слова свет в холодильнике загорелся и вновь погас. Надо же, отключился. Но чего она так переживала, я все равно не понимала. Как будто у нас там было что-то съестное, кроме бутылки вишневого сока и пачки (отвратительно размокших, кто их вообще держит в холодильнике?) хлебцев.

Она обернулась и осеклась, заметив появление гостя.

— Привет, чудовище, — вежливо поздоровался он.

— А я надеялась, что ты уже в преисподней, — протянула она, в ответ на что Диз только ухмыльнулся.

— Ну да, учитывая, сколько раз ты меня туда посылала… Прости, что обманул твои ожидания.

— Полагаю, вы уже знакомы, — заметила я.

Обстановка в комнате была какой-то неправильной. И в данном случае, говоря «неправильной», я имела в виду не «неловкой», а «недоброй» и «опасной для здоровья». Срочно захотелось куда-то сбежать и оставить их тут вдвоем выяснять отношения. Но сделать я это не могла, потому что о компьютере тогда все точно забыли бы.

— И где пациент? — поинтересовался айтишник.

Ноутбук к тому времени взмыл совсем к потолку и прятался у карниза. Посмотрев на высоту стен и на меня, Диз хмыкнул.

— Да, — сказал он, — теперь я понимаю, почему для тебя это проблема.

Ему смешно, а я, даже встав на два стула, не дотянусь! Впрочем, я сомневалась, что он смог бы. Ну давай, покажи чудеса эквилибристики, с удовольствием посмотрю.

Вместо этого он просвистел четыре ноты, в которых я с удивлением узнала мелодию выключения «Виндоус». А ноутбук, словно крыса на звук флейты гамельнского крысолова, спорхнул ему в руки. Диз рассеянно почесал его по крышке, как нашкодившего, но все равно любимого кота, и процессор довольно заурчал.

Кажется, в ГООУ IT-сервисы действительно включали в себя коммуникацию с техникой.

— Милый фокус, — как можно спокойнее прокомментировала я.

Диз усмехнулся, не отрываясь от монитора.

— Куда мне до тебя. Как ты умудрилась столько заразы за один день собрать?

Я, между прочим, тут вообще ни при чем. Сидела, никого не трогала, разве что примус не починяла.

— Пожалуй, я продешевил…

— Чего еще ты хочешь? — обреченно спросила я, понимая, куда он клонит.

— Кофе.

Я недоуменно моргнула.

— Прости, что?

— Кофе, — повторил он. — Двойной эспрессо, добавить молока один к одному и две ложки сахара. Сделаешь, крошка?

Вот уж действительно наглость — второе счастье. Ладно… будет ему кофе. Я-то отлично помнила, что именно у меня получилось утром вместо чашки латте, а айтишник об этом даже не подозревал. Когда спустя четверть часа я вернулась в комнату, Софии там уже не было. Что, в принципе, было неудивительно, учитывая, что на Диза она разве что не шипела, как разъяренная кошка. Холодильник в углу привычно тарахтел, а айтишник, раздобывший где-то очки в строгой черной оправе, устроился за письменным столом и с интересом читал «Справочник студента» на заложенном мною месте.

— Твоя соседка просила передать, что будет вечером. Держи компьютер, — он обменял ноут на чашку с кофе. — Спасибо.

Я осторожно взяла компьютер в руки и приоткрыла крышку. На первый взгляд ноутбук выглядел как всегда. Из рук не вырывался, кусаться не пытался, вел себя вообще на удивление обычно.

— А…

— Лечилку я тебе скинул, лежит на рабочем столе.

Вот за это искреннее спасибо.

— Еще я добавил свои контакты в записную книгу. На случай, когда опять по мне соскучишься…

«Когда»? Даже не «если»? Вот это самомнение.

— …Или если снова понадобится помощь в ловле компьютера.

Ладно, за второй пункт в принципе тоже можно было бы поблагодарить, если бы не тот факт, что…

— Значит, в контакты ты уже залез. Что еще? Может, и по жесткому диску пошарил?

— Немного. И не осуждаю, — нахально заявил он.

Чего? От такой наглости я выпала в осадок.

Интересно, сколько он успел увидеть… и что он именно он не осуждал? Готовые сочинения за одиннадцатый класс? Коллекцию любовных романов? Фотографии с бывшим? Надеюсь, не последнее. Они все-таки не зря лежали в скрытых папках.

— Спасибо за помощь, — холодно сказала я.

— И все?

Интересно, на что он рассчитывал?

По незнанию Диз сделал неосторожно большой глоток из чашки и тут же закашлялся:

— Ради всего святого, что это за кошмар?

— Твой кофе.

Нет, я так задержалась на кухне не потому, что пыталась приготовить варево пострашнее. Мне не десять лет, в конце концов! Я просто пыталась сварить вторую порцию — нормальную порцию — себе. Увы, упрямый аппарат не поддавался приручению.

— Знаешь, мы бы могли продолжить с того, на чем остановились… — после кофе его голос звучал уже не так уверенно.

Я его понимала. На его месте я бы тоже подумала, прежде чем связываться с человеком, неспособным разобраться с кофемашиной, у которой было всего четыре (Четыре! Не сорок и не четыреста, а только четыре!) кнопки.

— Это откуда же?

Диз тяжело вздохнул и после недолгих раздумий отставил чашку в сторону.

— Крошка, тебе никогда не говорили, что каждая шутка хороша лишь один раз?

— Так я не шучу.

Изумрудные глаза внимательно изучали мое лицо. Он что, считал, что я намеренно лгала? В таком случае его ожидало разочарование.

— Совсем-совсем ничего не помнишь?

Я честно подумала, прежде чем ответить.

— Выпивка у вас там была классная.

В комнате повисла неловкая пауза. Наконец он ухмыльнулся:

— Тебе никогда не говорили, что девушке не пристало напиваться до потери памяти?

— Не знаю. Может, как раз тогда говорили, да я забыла. Ты же вроде меня в ту ночь видел, что же не предупредил?

Ага! Крыть было нечем. Значит, либо не предупредил, либо… А был ли он вообще рядом со мной в ту ночь? Не складывалась картинка, даже для ГООУ со всеми его странностями. Потому что обстоятельства меняются, но мы — нет. Откуда он взял мой номер? Да, конечно, я могла познакомиться с кем-то на вечеринке и дать ему свой телефон, но не в тот же вечер, когда случайно оказалась за несколько вселенных от дома и чуть не умерла — дважды! Один раз — в зубах этой пародии на дракона и один раз — в объятьях тентаклевидного монстра. Согласитесь, не самый подходящий момент для того, чтобы, выражаясь словами одной известной телепередачи, «построить свою любовь». И никогда, никогда бы я не дала свой номер Дизу. На таких, как он, я уже обжигалась.

А еще я была готова поспорить, что Дизу все это «продолжение» было не нужно. Иначе бы он сейчас не позволил так просто выставить себя за дверь под предлогом, что у меня скоро лекция. А он не просто позволил — он свалил, причем с явно написанным на лице облегчением. Вот и возникал закономерный вопрос: зачем ему понадобился весь этот провинциальный маскарад? И почему он уже второй раз возвращал разговор к ночи первого сентября? Определенно, здесь было о чем задуматься. Но потом. Сначала следовало пережить первое занятие по алхимии.

Корпус омега-омега-омега не зря так назывался. Располагался он действительно в самой заднице… в смысле, совсем на задворках ГООУ. Он даже на карту не попал: соответствующая стрелка указывала на правый верхний угол и была снабжена надписью «где-то там». Где-то там он и оказался… После получасовой пешей прогулки среди кактусов я начала задумываться: а насколько далеко простиралась территория университета? По прошествии часа думать я перестала, потому что узнала, что, оказывается, в пустыне под палящим солнцем может стать очень жарко. Даже если на календаре третье сентября. Когда прошло уже полтора часа, у меня появились зрительные галлюцинации. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться.

Знакомый силуэт появился на горизонте и приближался с пугающей скоростью. Я тоскливо посмотрела назад — нет, никаких шансов. Отсюда даже нельзя было увидеть другие здания. И людей вокруг тоже не было. Вот он, видимо, и конец, обещанный университетским девизом. От зубов дракона. А еще говорят, снаряд дважды в одну воронку не падает…

Но, не добежав до меня метров сто, дракон остановился. Я пригляделась и с облегчением выдохнула: с динозавриком нас разделял забор из тонкой проволочной сетки, снабженный характерным предупреждающим знаком. Безопасность! Цивилизация! Решив, что рано или поздно забор должен к чему-то привести, я двинулась вдоль него. Чудище потрусило вслед за мной.

Нет, на самом деле оно было не таким страшным. Так, подумаешь, у него были когти, по сравнению с которыми Эдвард Руки-Ножницы выглядел безобидно, а его рот был усеян четырьмя десятками острых зубов, предназначенных для разрывания жертвы. В остальном же он, как я уже упоминала, больше походил на какого-нибудь дромеозаврида, доисторического прадедушку страуса. Но дракон? Правда? И я должна была в это поверить? Я скосила глаза на незваного попутчика. Разве они не должны быть величественными и прекрасными созданиями? А чешуя? У этого существа была скорее кожа, чем-то напоминавшая крокодилью. А крылья? Драконы же должны летать? Нет, если присмотреться, можно было заметить забавно выглядящую внешнюю сторону его передних лап, но взлететь оно явно не смогло бы. Чудовище в ответ на такой интерес приветливо улыбнулось, показывая клыки.

— И что, ты правда дракон?

Ответом мне послужила табличка на калитке — близнец объявления, украшавшего газон возле моего общежития. «Драконов не кормить». Даже грустно как-то: ни тебе мудрых советчиков, ни живых воздухоплавателей. Одно только наследие мезозоя, решившее поскрести когтями по сетке и вызвавшее сноп голубых искр. Вот так и перестаешь верить в сказки…

Стоп. Калитка. Вернувшись к ней, я обнаружила тропинку, ведущую к каменному особняку. Неужели я нашла корпус омега-омега-омега?

Увы, нет. Согласно табличке, обнаруженное здание было корпусом омега-омега-пси и факультетом криптозоологии. Омега-омега-омега стоял по соседству. И, глядя на него, я пожалела, что вообще направилась сюда. В отличие от классического архитектурного стиля омега-омега-пси, факультет алхимии располагался в… сооружении, стиль которого лучше всего описывался как «я тебя слепила из того, что было». Первый этаж был добротным, каменным. Второй — каменным лишь частично. Выше стены были залатаны листами фанеры и досками. Одного крыла не хватало, его место занимали строительные вагончики, а крыша… скажем так, даже на некоторых гаражах у меня под окнами она выглядела надежней. Внутри ситуация была примерно той же. Добравшись (пройдя мимо строительных лесов, мешков с цементом и странных приспособлений, которые неплохо бы смотрелись в лаборатории сумасшедшего ученого) до нужного кабинета, я оказалась в совершенно захламленной комнате, где под книгами, чертежной калькой и лабораторным оборудованием с трудом угадывались парты. Некоторые из моих одногруппников успели расчистить себе место в этом бардаке, большинство предпочло устроиться на подоконниках.

— Добрый день, студенты!

А вот и представитель местных сумасшедших… в смысле, алхимиков. В твидовом костюме с замшевыми заплатками на локтях, сапогах, с горящим взглядом и защитными очками на голове. А, нет, не только очками: за поясом еще торчала пара нитриловых перчаток.

— Рад вас всех видеть, уверен, вам здесь понравится, — аудитория подозрительно затихла, — знакомиться не будем, это мы еще на экзамене успеем, лучше сразу займемся делом. Но! Прежде чем мы приступим к занятиям, вспомним главное правило нашего факультета! — профессор поднял указующий перст, собираясь передать нам мудрость поколений. — Итак, как звучит первое правило алхимика?

Аудитория молчала, никто не хотел отвечать. Дожидаясь, пока какой-нибудь отважный идиот не вызовет огонь на себя, я перевела взгляд наверх, куда указывал профессорский палец. Над классной доской красными, совсем не угрожающе выглядевшими буквами было написано «Правило № 1. Экспериментировать на студентах запрещено, как бы вам ни хотелось попробовать. Декан». Декан? Я моргнула, но подпись не изменилась. Не ректор? Точно? Господи, а деканом-то здесь кто работает? На всякий случай я сделала шаг назад, подальше от предупреждения. Группа все еще стояла, словно воды в рот набрав. После пятиминутного ожидания (а преподаватель-то терпеливый попался!) я не выдержала и подняла руку. Эх, плохо быть храброй и ответственной одновременно.

— Не проводить экспериментов над другими студентами?

— Неверно! — просиял профессор. — Иначе как бы мы получали столь нужную информацию? Нет! Первое правило алхимика: если что-то пошло не так (а оно всегда идет не так) — ноги в руки и беги, пока никто не нашел виновного. Запомните это, студенты, и вас ждет долгое и интересное обучение.

А если не запомним? Одному из студентов пришел в голову тот же вопрос, и он его озвучил.

— Тогда вас, скорее всего, разорвет толпа, — пожал плечами преподаватель. — Впрочем, линчевание осталось большей частью в прошлом, теперь вас ждет судьба похуже… — Класс замер, заинтригованный перспективами выживания. — Общественные работы! Ну а теперь, если вопросов нет, то на этом всё. Я научил вас всему, что знал, можете начинать.

Я снова подняла руку и указала на доску:

— Простите, а как же это правило?

— Это? Это не правило, — легкомысленно отмахнулся от меня профессор, — а так, пожелание.

Я посмотрела на алые потеки, выглядевшие так, будто кто-то долго и с удовольствием размазывал по стене кровь поверженного врага. Нет, в моем представлении это было определенно не пожелание. Как минимум предупреждение. И очень действенное. На всякий пожарный я зареклась проводить эксперименты над собратьями по альма-матер. И вообще какие-либо эксперименты.

А лекция, похоже, на том и кончилась. По крайней мере, когда я оторвала взгляд от размашистой подписи декана, профессора в комнате уже не было. Студенты, не удивленные его отсутствием, занимались своими делами: кто-то зарылся в разложенные повсюду книги, кто-то уже мародерствовал в шкафах с реактивами… или что там использовалось в алхимии. Часть, правда, меньше тяготела к учебе и тихо перемещалась к выходу. Подумав, я последовала за ними. А что мне оставалось делать? Судя по всему, учить нас никто не собирался, а вне этих стен можно было провести время с куда меньшей опасностью для жизни и здоровья. Здесь, если даже ничего не взорвется (в пробирке у девушки, мимо которой я проходила, жидкость запузырилась и зашипела), то точно часть здания на голову свалится.

Не тут-то было.

— Куда-то собрались?

За дверью меня поджидал мужчина с планшетом. Стайка пойманных прогульщиков стояла рядом с постными лицами.

— Я думала, занятие кончилось.

— Спустя пятнадцать минут после звонка?

— Но преподаватель ушел…

Мужчина тяжело вздохнул.

— К сожалению, профессор Нава придерживается точки зрения, что алхимия — это искусство, которому нельзя научить, его нужно постигать самостоятельно, методом проб и ошибок. Однако это не значит, что учебный план можно не выполнять. Ян Байер, ассистент профессора Нава. Тема проекта?

— Простите?

— Тема вашего проекта? — он смерил меня задумчивым взглядом поверх очков. — Вам на почту сегодня прислали силлабус,[4] читали?

— У меня компьютер был сломан…

Знаю, плохая отговорка. Я бы и сама не поверила. Сломанный компьютер, отсутствие интернета, флешка, которая случайным и определенно волшебным образом размагнитилась на турникете в метро — самые ленивые всегда всё валят на проблемы с электроникой. И до сегодняшнего дня я была не в их числе. Но, с другой стороны, что я могла сказать? Это была правда!

Мужчина посмотрел что-то в планшете.

— Соколова, верно?

— Да.

— Свободны. Но к следующей неделе, будьте добры, подумайте, в какой области хотите защищать проект на экзамене. Остальные — марш в аудиторию.

А ведь обещали просто зачет. Да еще и автоматом. За что?! Если бы знала, никогда бы не согласилась сюда записаться. Я же ничего не смыслила в алхимии, я даже не знала, что это такое; как я могла что-то защищать? Спустившись, я вышла из алхимического корпуса и, глядя себе под ноги, побрела мимо кактусов обратно к общежитию.

Было еще кое-что, что меня беспокоило. Почему меня отпустили? Всех остальных, кто попытался улизнуть с занятий, погнали обратно. Ассистент преподавателя знал мое имя — или, по крайней мере, угадал с первой попытки. И это настораживало. Задумавшись, я не заметила, что впереди кто-то стоял, и на полном ходу врезалась в чью-то спину.

— Извините, — пробормотала я, поднимая глаза.

Ой.

Спина эта (вообще-то бок) была зеленой и пупырчатой. И заканчивалась клыкасто-шипастой головой. Проще говоря, сосредоточившись на своих мыслях и разглядывании земли под ногами, я умудрилась наткнуться на дракона. И на этот раз нас не разделял забор.

Чудовище повернуло голову и плотоядно оскалилось, глядя на меня, судорожно перебиравшую варианты. Драться или бежать? Перцовый баллончик или относительно безопасные стены алхимического факультета?

— Стоять!

От неожиданности замерли мы оба — и я, и дракон. А потом так же одновременно посмотрели в сторону кричавшего. Со стороны факультета криптозоологии к нам спешил… студент, наверное. По крайней мере, если судить по одежде, то вероятность встретить профессора в клетчатой фланелевой рубашке и ковбойских сапогах должна быть существенно ниже. При виде нового действующего лица дракон радостно взвизгнул и похромал (надо было делать ставку на укрытие в корпусе, отметила я) к нему. И парень вовсе не пытался от него спастись. Вместо этого он терпеливо позволил себя облизать (впечатляюще устойчивая нервная система: если бы возле моего уха оказались дюжины острых зубов, я бы так спокойно не стояла) и потрепал его по холке.

— Тише, тише. Чем она тебя так обидела?

Кто, я? Да я тут, между прочим, вообще к смерти готовилась. Второй раз за день. А после этого сама и виновата. Студент перевел взгляд на меня, в его глазах мелькнуло узнавание.

— Эй, это случайно не ты два дня назад при виде Пушка в обморок грохнулась?

Пушка? Какой считающий, что обладает чувством юмора, человек его решил так назвать? Да покажите мне на этой ящерице хоть один волосок! На звук своего имени дракон снова осклабился, заставив меня шарахнуться в сторону.

— Тише, хороший. Она не злая, просто глупая, — что?! — раз драконов боится.

— Глупо было бы не бояться, — не выдержала я. — Почему он вообще не за забором?

— Потому что он ранен, ему пока нельзя к остальным.

Ну да, логично, он ведь хромал. Чудовище жалобно опустило голову. Как будто специально подставляло, чтобы его погладили и утешили. Ну уж нет! Призвав на помощь всю имевшуюся у меня силу воли, я развернулась и, стараясь не сорваться на бег, пошла обратно в общежитие.

Дойдя до комнаты, я рухнула на кровать. Вернее, не так. Дойдя до комнаты, я посмотрела тот самый силлабус, после чего, даже не раздеваясь, рухнула на кровать. Сил не было. Я обещала себе не жаловаться и не думать о нормальной жизни, оставшейся где-то там, но… я так не могла. Драконов не существует. Магии не существует. Компьютерные вирусы не заставляют ноутбук летать по комнате. Это все было неправильно, и ничего в моей предыдущей жизни не могло подготовить меня к тому, с чем я столкнулась в ГООУ.

Сколько я так пролежала, я не знала. Только в один момент поняла, что комната наполнилась ароматом ванили и шоколада. Открыла глаза: так и думала, как и в первый вечер, у моей кровати сидела София с чашкой какао.

— Тяжелый день? — сочувствующе поинтересовалась она.

— Ты даже не представляешь, — я взяла в руки чашку. — Спасибо.

Это была благодарность не только и не столько за горячий шоколад. За доброту и участие — в гораздо большей степени. Надо было признать: по крайней мере, с соседкой мне повезло. Уже что-то.

— Зачета по алхимии не будет.

Это было преуменьшением. Без презентации «уникального исследования, имеющего практическую значимость (применение представляется экзаменационной коллегии отдельно) и научную актуальность» (все звучало не так страшно, пока не вспоминалось, что речь шла об исследовании в области чертовой алхимии!) у меня не будет оценки по алхимии, у меня не будет кредитов за пройденный предмет, у меня не наберется достаточное количество кредитов за семестр, меня отчислят, а значит, и убьют… и лучше, пожалуй, об этом пока не думать.

— Мне жаль.

Я пожала плечами. Мне тоже было жаль, но проблема так просто не решалась.

— Лучше скажи, что ты тут делаешь вечером. Я уже привыкла, что ты уходишь после обеда и до утра не возвращаешься.

— У меня сейчас занятия в студии, — она достала из комода рулон с кистями, — пришла захватить сумку.

Значит, она училась на художницу. Глядя на ее мольберт, я гадала, хобби это или что-то большее.

— Разве для рисования не нужен дневной свет? — удивилась я.

— Раньше — может быть. Но современное искусство удобно тем, что ты можешь рисовать хоть в полной темноте во время семибалльного землетрясения, и кто-то все равно сочтет это концептуальным.

Странная точка зрения. Особенно для студента изобразительных искусств.

— Он спрашивал о тебе. Диз.

Это было неожиданно. С чего вдруг она решила вспомнить наглого айтишника?

— Что?

— Диз спрашивал о тебе. Пока ты ходила за кофе. Не подумай, я ничего не сказала…

Да я уже догадалась, что он меня неспроста тогда выпроводил.

— Нет, что он спрашивал?

— О тебе. О том, правда ли ты ничего не знала о ГООУ.

Я застонала. Нет, надо побыстрее придумать какую- то правдоподобную ложь и пользоваться ею как прикрытием.

— Неужели это действительно так странно?

— Не то чтобы совсем странно. Редко. На моей памяти ты здесь третья такая.

Третья — не единственная, уже хорошо.

— На твоей памяти — это за сколько лет? — на всякий случай уточнила я.

— Я здесь восьмой год.

Сколько? Неужели на художника нужно учиться так долго? И во сколько лет она тогда сюда попала? Потому что по ее виду я бы не сказала, что у нас большая разница в возрасте.

— А сейчас такие, как я, в ГООУ есть? — с надеждой спросила я.

— Нет.

Интересно, что с ними стало. Получили дипломы и отправились домой или… София отвела взгляд. Понятно. Лучше об этом тоже не задумываться.

— Слушай, а вы с Дизом хорошо знакомы?

— Учились когда-то вместе.

На информатике или на ИЗО? И то, и другое почему-то было сложно представить.

— Я тогда училась на философии, — пояснила соседка.

Еще, как говорила Алиса, которая была в Стране чудес, страньше. Ладно, не будем углубляться в детали и предположим, что это был один из общих курсов вроде макроэкономики.

— И что ты можешь о нем сказать?

София долго молчала. Так долго, что я даже не ожидала уже услышать ответ.

— Он — не худший из тех, кого можно здесь встретить.

Щедрая оценка.

— Но?..

— Почему ты считаешь, что обязательно должно быть «но»?

По тону. И потому что моей интуиции компьютерщик очень не нравился.

— Но он не из тех, кого можно не опасаться, — наконец сказала София.

Очень полезная информация.

— Еще загадочнее ты не могла сформулировать?

Соседка закинула на плечо сумку и ухмыльнулась.

— Извини, чужих секретов не рассказываю. Ни твоих, ни его. Я пошла, вернусь завтра.

— Подожди! — дверь не успела закрыться. Я набралась храбрости и сумела все-таки задать вопрос: — А ты… тоже из тех, кого следует бояться?

Она тихо рассмеялась.

— Еще как. Вспомни об этом, когда опять решишь завести будильник на восемь утра.

ГЛАВА 3 РОМАНТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ НАЧИНАЮТСЯ ИНАЧЕ

— Конечно же, формула Вертера гораздо круче! Сам посуди, никаких проблем с вероятностями, что снижает количество трудностей с векторами…

— Но его система безумно ограничивает силу заклинаний! Если ты возьмешь, к примеру…

— Зато она ограничивает твои шансы попасть на тот свет, дубина! Честное слово, если бы такие, как ты, относились внимательнее к технике безопасности, у нас бы не было проблем с Охотниками!

Осознание, что алхимию я не сдам, стало финальным ударом. Навалившаяся еще в первый день апатия проявила себя в полной мере: последние три недели я провела у себя. Не хотелось ни с кем говорить, не хотелось ничего делать. Я не открывала учебники и не ходила на лекции. Иногда, правда, вылезала на экономику и совместные обеды — Райли бы иначе от меня не отстала. И однажды сделала вылазку в окружавшую университет пустыню. Решила узнать, как далеко она тянется и чем заканчивается. Не сумела: после нескольких часов блужданий я выползла всё к тому же общежитию, хотя была готова поклясться, что шла в обратную от него сторону. Даже компас на смартфоне включила, но стоило ли говорить, что он здесь не работал? Зато принесла в комнату маленький кактус, выкопанный где-то на границе вселенной. Посадила в землю и поставила на подоконник. Сама не знала зачем. Чтобы убедиться, что он действительно существует? Убедилась. Кактус оказался настолько реальным, что после пересадки я два вечера иголки из-под кожи выковыривала.

— Наташа, а ты что думаешь?

Я улыбнулась, извиняясь:

— Простите, ребят, но я ничего не смыслю в заклинаниях.

На меня удивленно посмотрели.

— Вообще-то мы уже пять минут как обсуждаем планы на выходные…

А я опять задумалась о своем и упустила нить разговора. В последнее время со мной такое бывало.

Райли пощелкала пальцами перед моим лицом.

— Кажется, мы снова ее теряем, — сообщила она Максу. — Эй, ты в порядке?

Да не особо, честно говоря.

— Конечно, — бодренько солгала я, не желая вдаваться в подробности. — Так что там с выходными?

Райли внимательно посмотрела на меня и перевела взгляд на Макса. Тот в ответ демонстративно проверил содержимое своего стакана.

— Пойду возьму себе еще кофе. Вам кому-то что-то принести?

— Захвати и мне кофе, — попросила рыжая. — Скинни латте макиато…

— С тыквенным сиропом, корицей и кардамоном, без сахара, — он закатил глаза. — Я помню. Наташа, тебе?

Я покачала головой.

— Ничего, спасибо. Мне сейчас все равно на лекцию бежать пора.

Пожав плечами, он ушел, а мы остались одни. Райли тут же подобралась, словно лисица, учуявшая добычу.

— А теперь сознавайся, в чем дело.

— Не знаю, — честно ответила я.

Не то чтобы я была бойцом, но такое поведение мне было несвойственно. Со мной что-то было не так, я это понимала, но… Какая разница? Все равно ничего не изменить. Лучше сидеть тихо и не думать об этом.

Апатия, вязкая, как паутина, окутывала меня плотным коконом, лишая возможности сопротивляться. Было гораздо проще не замечать эти странности, как я игнорировала постоянные пожарные сирены, хаотично менявшуюся погоду за окном — казалось, никого из студентов не удивляло, что в конце сентября у нас толстым слоем выпал снег, хотя за неделю до того было плюс тридцать, — и… магию, существование которой пришлось все-таки признать.

— Тебе нужно отвлечься, — посоветовала рыжая. — Это просто из-за новой обстановки. Заведи хобби, запишись в какой-нибудь клуб, найди себе мальчика… кстати, о мальчиках. Что насчет Макса?

Вот тут ей удалось меня удивить. Я на время отвлеклась от переживаний и непонимающе воззрилась на Райли.

— При чем здесь он?

— По-моему, ты ему нравишься.

— Сомневаюсь, — поморщилась я. — Ему люди вообще не слишком нравятся.

Я все еще помнила его ремарку насчет людей… «обычных», как здесь говорили. Собственно, именно она и приходила на ум каждый раз, когда эти двое опять начинали спорить на свои магические темы, заставляя меня чувствовать себя чужой. Занявшей по ошибке чье-то место.

— Так вот почему ты его избегаешь!

Интересно, и что ее так обрадовало? Потому что в ее голосе сейчас звучала именно что радость. И облегчение.

— Я его вовсе не избегаю! — возразила я.

— Еще как избегаешь, — подтвердил Макс, не вовремя принесший кофе.

Я смущенно отвела взгляд. Ладно, я его избегала. Может быть, невольно, и не то чтобы совсем избегала — просто сторонилась, старалась, чтобы между нами всегда сидела Райли и нам не приходилось оставаться вдвоем, но…

— Мне пора, — засобиралась я, пока они не успели продолжить этот разговор. Меньше всего мне сейчас хотелось объясняться с Максом. — Лекция. Первая. Не хочу опоздать.

Потому что интенсив по гендерным исследованиям, на который меня записала София и который я точно пропустила бы без ее напоминания, у меня был хотя бы минимальный шанс сдать. Если не заявлюсь, как на экономику, посреди занятия и не забуду отключить телефон.

Подхватив куртку, я сбежала от них и на выходе из столовой столкнулась с как раз входившей внутрь девушкой. Модельная худоба, светлое, почти белое, каре, густо накрашенные глаза… Запоминающаяся внешность, без шуток. Только после неловких извинений мозг понял, что было не так. Я ее знала. Но откуда?

Я застыла в дверях, не обращая внимания на просачивавшийся мимо меня народ. Бред какой-то. Как я могла быть уверена в том, что видела ее, и при этом не помнить где? Я даже не знала, как ее зовут. Так откуда… впрочем, откуда — это было понятно. Вряд ли я знала кого-то из ГООУ в обычном мире, значит, оставалась одна возможность. Первый вечер в университете, до сих пор преследовавший меня во сне. Но не подойдешь же к человеку и не спросишь его: «Извини, я не помню, кто ты, но не можешь подсказать, откуда я тебя знаю»? Или?..

— Эй! Постой!

Блондинка обернулась и недоуменно посмотрела на меня.

— Мы случайно не знакомы?

Она слегка качнула головой.

— Ну как же, — продолжала упорствовать я, уже не боясь показаться идиоткой, — я точно помню тебя по празднику первого сентября.

В ее глазах, до этого пугающе пустых и равнодушных, промелькнуло что-то, что я не смогла понять.

— Тогда, возможно, и знакомы, — она рассмеялась высоким неестественным смехом. — Только, прости, я плохо ту ночь помню, придется опять знакомиться. Как, говоришь, тебя зовут?

Что значит «я плохо ту ночь помню»? Еще одна? Я посмотрела ей в глаза и невольно отступила назад. Испугалась. Потому что они уже не были пустыми. Но то, что в них отражалось… Я сделала еще шаг подальше от нее и вместо следующего вопроса промямлила:

— Да нет, если не помнишь, то это, наверное, я обозналась, извини.

Поспешно выскочив на улицу, уже там натянула на себя куртку. То, что я увидела… Я не могла это описать, но интуиция подсказывала, что существо, смотревшее на меня, было опасно.

Как она могла так спокойно говорить, что мало что помнит? Если бы я что-то забыла, я бы паниковала до того самого момента, пока не вспомнила бы… Стоп. И где же эта паника? Нет, сейчас-то она присутствовала в полной мере («Вдох-выдох, — напомнила я себе, — вдох-выдох»), но где она была раньше? Почему меня не смутила целая ночь, пропавшая из памяти? А объяснение, которое я себе придумала? Да, последним моим воспоминанием с того вечера был запах выпивки, которую я держала в руках, но я в жизни не напивалась до такой степени, чтобы забыть, что со мной произошло! И ведь я думала, что что-то не сходится, после прихода айтишника думала. Но что произошло потом? Почему я и об этом забыла? Апатия снова подняла голову, настойчиво убеждая меня отпустить эти мысли. Зачем гадать, зачем беспокоиться? Лучше оставить всё как есть. Ну уж нет!

Было ли дело в свежем морозном воздухе или в чем-то другом, но впервые за последние недели я почувствовала, что мыслю ясно. Что-то резко изменилось, словно с глаз сняли повязку и я видела то, что раньше не замечала.

Потеряв время в разговоре с блондинкой, я вбежала в кабинет вместе со звонком, когда свободным оставалось всего одно место в последнем ряду. Делать было нечего, пришлось повесить на крючок куртку и протопать в конец класса. Мой будущий сосед по парте сидел, отвернувшись к окну, и не заметил моего появления, пока я не решилась задать вопрос:

— Здесь свободно?

Мне следовало догадаться. Мне следовало узнать его по серебряному кольцу в ухе, или по браслетам с шипами, или по взлохмаченной черной шевелюре… По случайному стечению обстоятельств, которое уже не казалось таким случайным, рядом с единственным свободным местом сидел Диз.

— Да ты издеваешься!

— Ты, что, следишь за мной?! — вырвалось у меня.

Справедливости ради, выглядел он таким же ошарашенным (и раздраженным), как чувствовала себя я. Недовольно скривившись, он все же смахнул в сторону свои вещи и пригласил:

— Садись.

А ведь других свободных мест не было… Пришлось. Тем более что сразу после звонка в аудиторию влетела преподавательница.

— Значит, так, — молодая коротко стриженная девушка в клетчатой рубашке и джинсах уселась на стол (еще и ногами в воздухе стала болтать — вот уж точно, человек науки) и обвела взглядом аудиторию. — Меня зовут Карин Лонасси, многие из вас знакомы со мной по курсу менеджмента разнообразия. Привет всем. Как некоторые уже знают, а остальные узнают об этом сейчас, я не верю в теорию, поэтому никаких учебников, никаких слайдов, только примеры и здоровая дискуссия…

— Что ты здесь делаешь? — конспиративно прошипела я Дизу, пока шло вступление. — Только не говори, что тебе интересно.

После помощи с компьютером я его не видела и о нем не слышала. На три недели он испарился, и вдруг, стоило мне наткнуться на нечто странное и непонятное (и связанное с ночью первого сентября, которой он по каким-то причинам интересовался), как вот он — не только на одной лекции со мной, но и за одним столом.

Совпадение?

Вряд ли.

Диз весело на меня посмотрел и поспешил заверить:

— Мне интересно.

Преподавательница спрыгнула со стола и подошла к доске.

— Стереотипизация. Объектификация. Фетишизация. Геттоизация, — интересно, сколько еще слов с окончанием «-ация» можно было назвать? Или, скорее, придумать, потому что я сомневалась, что хотя бы половина этих терминов существовала в правильном русском языке. На доске стали появляться надписи, сделанные крупным размашистым почерком. — Что общего у этих проблем? Еще одна проблема, объединяющая все вышеперечисленные: репрезентация. Или, правильнее сказать, ее отсутствие.

— Это же гендерные исследования, как они могут быть тебе интересны? — даже я оказалась здесь только благодаря Софии (которая тоже считала, что это любопытный и увлекательный предмет, — опять они с Дизом мыслили в одном ключе) и обещанной легкой оценке.

Мой новый вопрос позабавил его еще больше, чем предыдущий.

— Что, не веришь в равноправие полов?

— Я из России, — напомнила я. — После истории двадцатого века я вообще не верю в утопии.

— Поговорим сегодня о кинематографе. О Голливуде. В прошлом году в ста самых успешных фильмах только пятнадцать процентов главных персонажей были женского пола. И если вы думаете, что со второстепенными персонажами дело обстояло лучше, то ошибаетесь: только двадцать восемь процентов ролей со словами были отданы женщинам. То есть в среднем на трех персонажей мужского пола приходился один персонаж женского пола, и то благодаря наличию в топ-100 так называемых «женских» фильмов, где количество мужских и женских персонажей было примерно одинаковым…

Не выдержав, я дернула его за рукав футболки:

— Так зачем ты здесь? И не ври про «интересно», все равно не поверю. Ты же мужчина!

Чем ему мог быть интересен предмет, почти полностью состоявший из историй про женщин и ущемление их в правах?

— Как и половина группы, — заметил айтишник.

Я подняла голову и посмотрела на класс. Да… В такие моменты ярче всего чувствовалась разница между мной и большинством студентов ГООУ, выросших в других полушариях (или в иных мирах, если верить Софии).

— Ладно, раз не поверишь… Такие предметы хорошо выглядят в CV.[5]

Этот мотив выглядел правдоподобнее.

— И все? — недоверчиво уточнила я.

— А что тут еще может быть?

Я не знала. Может, я перебарщивала с эмоциональной реакцией… Возможно, и не было ничего удивительного в том, что в университете, где училось несколько десятков тысяч человек и каждый сам составлял себе расписание, два студента внезапно оказались на одном и том же курсе.

— Эй, галерка! — окликнула нас преподавательница. — Диз!

— Да, мэм? — айтишник при этом был сама невинность.

— Харэ болтать, успеете потом познакомиться, — грозно велела она. — Вам еще вместе проект делать.

Ой… Скажите, что это необязательно и можно поменять партнера.

— Так вот, как я упоминала, и это всё несмотря на то, что, по данным Американской ассоциации кинокомпаний, большую часть аудитории кинотеатров составляют женщины. А теперь перейдем к теме сегодняшнего занятия, — Карин достала из сумки два диска. — «Мстители» или «Стражи Галактики»?

А вот к такому методу преподавания я, пожалуй, могла бы привыкнуть. Правда, насладиться фильмом не дали: процесс демократического голосования нарушила пожарная сигнализация. Наш коллективный вздох при этом удивительно хорошо рифмовался со словом «опять».

— Ладно, так и быть, свободны, — махнула на нас рукой преподавательница. — И что мне с вами делать, тунеядцами… Домашнее задание: найти один фильм, рассчитанный на гендерно нейтральную аудиторию, где количество персонажей женского пола и мужского будет хотя бы примерно равно, и десять фильмов, где мужских персонажей будет больше. Поверьте, второе гораздо проще.

Студенты с отсутствующим видом покивали и потянулись к выходу. Причина, по которой включилась сирена, обнаружилась на первом этаже: из распахнутых дверей коридора бурным потоком лилась вода. Преодолев затопленный холл, я направилась к себе… только для того, чтобы обнаружить с независимым видом идущего рядом айтишника. Пройдя полпути к общежитию, я не удержалась и спросила:

— Ты, что, специально за мной идешь?

— Знаешь, крошка, — ну вот, а я уже забеспокоилась, куда делось раздражающее обращение, — твоя паранойя умиляет. Это врожденное, или у тебя есть какие-то причины?

Не дождавшись от меня ответа (а как бы он прозвучал? «Да, у меня есть причины тебя подозревать: ты мне не нравишься»), он продолжил:

— К твоему сведению, я иду к себе. Я же говорил, мы соседи.

Говорить-то говорил, только я не особо поверила. Но доказательств у меня не было, потому я промолчала. И молчала до самого общежития, что моего попутчика, кажется, совсем не смущало. Вместе со мной он вошел в лифт и нажал шестую кнопку.

— Соседи, — напомнил он мне, когда я вновь окинула его подозрительным взглядом.

Ну да, конечно.

— О, — на выходе из лифта мы столкнулись с Леонор, — ты все-таки ее нашел!

Она приветливо улыбнулась, не обращая внимания на выражение наших лиц. Диз, услышав ее слова, недовольно скривился, и, хотя он мгновенно принял уже знакомый мне невинный вид, я отметила его первоначальную реакцию. Я же… я была несколько удивлена. «Нашел»? Что она хотела этим сказать?

— Наташа, как хорошо, что я тебя встретила, — продолжала щебетать главная по этажу. — Ты бы не могла передать Софии эти письма? И напомни, что ее искали из меда, путь им позвонит…

— А почему ты сама ей это не скажешь?

Растерявшись под ее напором, я приняла стопку конвертов (машинально отмечая обратный адрес: Румыния), хотя играть в испорченный телефон совсем не хотелось. И вообще у меня сейчас была более насущная проблема, пытавшаяся под шумок испариться. Совсем не странное поведение, совсем…

— Наташа? — на звуки наших голосов из коридора выглянул Макс.

Только его сейчас не хватало. Внимательно посмотрев на Диза, Макс перевел взгляд на меня и уже собрался что-то сказать, как айтишник, воспользовавшись сутолокой у лифта, быстро попрощался и сбежал в свое крыло. Черт, а ведь я только собралась задать ему пару вопросов!

— Минуту, — предупредила я блондина и нырнула вслед за Норой к ней в кабинет. По крайней мере, она еще никуда не исчезла. — Что ты имела в виду, что он все-таки меня нашел?

Похоже, работа главной по этажу была не из легких. Когда бы я ни видела Леонор, она постоянно куда-то спешила, пыталась заниматься десятком дел одновременно и, даже разговаривая с тобой, раздумывала над одиннадцатым. Вот и сейчас она рассеянно ответила мне, перебирая какие-то бумаги.

— Как это что? То, что он просил у меня твой номер телефона, конечно. Кстати, не забудь к пятнице принести мне список покупок, я от тебя за эти недели так ничего и не получила.

— Когда?

— Что когда? В пятницу, я же сказала…

— Когда Диз спрашивал у тебя мой номер? — терпеливо уточнила я.

А ведь я была права, когда утверждала, что не дала бы ему свой телефон сама!

— Ах, это… Так второго, сразу после праздника, — она посерьезнела и взглянула на меня. — А в чем дело?

Хотела бы я и сама это знать.

— Диз говорил, зачем ему он?

Леонор недоумевающе захлопала глазами.

— А зачем вообще спрашивают телефон девушки?

Чтобы позвонить. Только это был не наш… не совсем наш случай. Потому что обычная схема из знакомства, флирта и свидания не предусматривала подозрительных обстоятельств, потери памяти и лавкрафтианского вуза.

Зайдем с другой стороны.

— Как он объяснил, почему спрашивает мой номер у тебя, а не у меня?

— Сказал, что познакомился у костров с новенькой по имени Наташа, а телефон у нее взять забыл. Спросил, не знаю ли я тебя.

— И ты в это поверила?

Потому что я — не очень. Хотя после ее рассказа и оставался вопрос, как айтишник узнал мое имя.

— Конечно, — удивилась Нора.

— И дала ему мой номер?

— Конечно, — повторила блондинка. — А что, не надо было? Это же Диз…

Вообще-то нет. Мне всегда казалось, что это логично: если девушка не дала парню номер своего телефона, значит, на то были причины, и достаточно весомые, чтобы никто другой не пытался «помочь» и исправить ее «оплошность». И что значило «это же Диз»? Потому что, если кто-то здесь намекал, что, раз уж мной заинтересовался парень, которого легче было бы представить на обложке какого-нибудь глянцевого журнала, чем в пыльном кабинете IT, то я должна прыгать от счастья и не замечать, что здесь что-то сдохло, я этого кого-то немножко убью, честное слово. Признаю, с объективной точки зрения это было бы естественно и логично. Если бы у меня не было иммунитета, полученного горьким и противным путем.

Но он был. И очень мешал радоваться подобному вниманию.

— Мне кажется, это мило. Он так настойчиво уговаривал меня поделиться твоим телефоном или хотя бы сказать номер твоей комнаты, искал тебя специально… Знаешь, — мечтательно улыбнулась Леонор, — по-моему, это звучит как начало романтической истории.

О нет. В нашем случае это звучало как начало чертова детектива. Шпионского романа. Того ужастика про серийного маньяка-психопата, про который вы знаете, что не стоит смотреть его посреди ночи, но все равно включаете.

Ладно, возможно, с последним я немного преувеличила, но девушка никогда не может быть слишком осторожной.

— Это все, что ты хотела спросить? — минута, которую мисс Я-здесь-для-того-чтобы-тебе-было-комфортно была готова потратить на меня, прошла, и Нора снова вернулась к делам. — Если да, то не забудь, пожалуйста, про список.

Макс стоял все там же, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене. Вздохнув, я нацепила на лицо улыбку и побрела извиняться. А мне было за что. Это было несправедливо — обвинять его чуть ли не в расизме, куклуксклановстве и отношении к людям как у слизериновцев к маглам (и хотя я не успела озвучить это Райли за обедом, я же так думала! Значит, вина моя существовала) на основании одной фразы.

— Давно ждешь? — спросила я, подходя к нему.

— Да нет. Честно говоря, я оставил тебе записку и уже уходил, но ты вернулась… Слушай, а кто тот парень, с которым ты пришла?

Как так получалось, что стоило Дизу появиться, как все начинало крутиться вокруг него?

— Никто. Одногруппник, мы с ним на гендерные исследования вместе ходим. А что?

— Ничего. Показалось…

Судя по задумчивому выражению лица, это было вовсе не ничего, но я не стала продолжать тему и вместо этого приступила к покаянию.

— Не знаю, сколько ты услышал сегодня из нашего с Райли разговора, но ты все не так понял… — Я прикинула кое-что в уме и была вынуждена исправиться: — То есть, возможно, ты понял так, но… Я хотела сказать, я не… Я имела в виду…

Я не умею просить прощения. Очень стараюсь, но у меня никогда не получается нормально, чтобы это выглядело искренне и не пошло. А ведь я хотела извиниться. Макс мне нравился. Быть может, немного меньше после Той Самой Фразы, но все же… С ним было спокойно. У него был тот особый вид обаяния, когда от одной только его уверенной приободряющей улыбки сердце переставало бешено колотиться, а мысли приходили в порядок. Не в этот раз, правда.

— Короче, твое отношение к людям… или твои отношения с людьми — это совершенно не мое дело, и я не хочу, чтобы ты подумал, будто я осуждаю или даю вообще какую-то оценку, потому что, как я уже сказала, это совершенно не мое дело…

Кажется, я от Райли заразилась. Макс, похоже, подумал о том же, потому что улыбнулся и терпеливо подождал, пока я сама не выдохнусь.

— Может, дашь мне самому сказать? — поинтересовался он, когда я закончила.

— Ты прав, — согласилась я. После такого позора я на что угодно бы согласилась. — Говори.

— Пригласишь к себе?

Заметив, как я колебалась, подыскивая вежливую и тактичную причину для отказа, Макс подошел к вопросу с другой стороны.

— Хочешь узнать, кто такие Охотники?

Конечно, я хотела! А он знал, чем меня зацепить.

— Проходи, пожалуйста, — я быстро отперла дверь.

В комнате Макс с любопытством огляделся, подошел к мольберту и нервно закашлялся, рассмотрев стоявшую на нем незаконченную картину. Я его понимала: София тяготела к абстракции. А еще у нее был красный период, в результате чего стоявший на мольберте холст изображал что-то, удивительно похожее на вываленные наружу окровавленные человеческие внутренности.

— А у вас тут уютно…

— Ты хотел рассказать про Охотников, — напомнила я.

— Сначала я хотел извиниться, — смущенно покосившись на разобранные кровати, сокурсник примостился на краешке единственного в комнате стула. — Мне следовало подумать о выборе слов.

Судя по виноватому виду, Райли не только со мной успела сегодня поговорить.

— Просто я не подумал, что ты… будешь считать себя человеком.

— А кем же еще? Я и есть человек.

— Нет, — последовал жесткий ответ. — И лучше тебе как можно скорее перестать так думать.

Я удивленно (и несколько возмущенно: мое дело, что мне думать и считать) посмотрела на Макса — не то чтобы я хорошо знала его, но подобная категоричность мне показалась не в его духе.

— Это почему же, интересно? И что ты вообще имеешь против людей, раз уж на то пошло?

Я зареклась задавать этот вопрос еще в первый день, когда встретила Макса, но… благие намерения никогда не выдерживают проверки реальностью. Он пожал плечами.

— Скорее, вопрос в том, что они имеют против нас. Ты скоро сама поймешь.

Я была уверена, что не пойму.

— На самом деле те, кто не знает про нас, еще ничего, но вот знающие… Как ты думаешь, кто такие Охотники? — неожиданно спросил он.

Монстры, которых боятся сами монстры? Боюсь представить.

— Они люди.

А вот это звучало как-то даже… разочаровывающе. Люди? Что они могли противопоставить магам, колдунам и прочим кошмарам из детских сказок?

— Люди, которые знают о нашем существовании. Знают о нашей силе, о наших возможностях. И как, по-твоему, они после этого к нам относятся?

— Судя по твоему тону, они вас ненавидят, — предположила я.

— Нет, что ты, — в его голосе появились саркастические нотки. — Ненавидят — это еще мягко сказано.

— Ты преувеличиваешь. Не могут же они все…

— Могут, еще как.

Он говорил слишком уверенно для человека (специально для Макса: для не-человека), знающего об этом только понаслышке.

— Что, личный опыт? Враги сожгли родную хату, убили всю твою семью?

Судя по выражению его лица, шутка оказалась не совсем удачной. И не совсем шуткой. Я испуганно прижала ладонь к губам.

— Прости…

— Все в порядке, — отмахнулся он от моих извинений. — Это было давно и вовсе не так трагично, как ты думаешь.

— Что произошло?

— Мой отец работал на них, — заметив мое удивление, он прервался. — Часть Договора. По нему тринадцать наших самых старых и сильных родов должны отдавать своих первенцев на службу к Охотникам — иначе откуда бы те узнали, как нас убивать?

Я сложила два и два. Макс упоминал только об одном брате, младшем.

— И ты…

— И я, — согласился он. — После учебы.

Спустя некоторое время он продолжил:

— Нам сказали, что произошел несчастный случай. Никого, кроме напарника отца, рядом не было, но… в теле, котором нам отдали, было четыре пулевых отверстия.

Мне нечего было на это сказать. «Не так трагично», как же!

— Но почему они вас ненавидят?

Он снова пожал плечами.

— Страх. Зависть. Обычным людям сложно относиться к нам иначе.

— Я человек, но я тебя не боюсь и тебе не завидую, — напомнила я.

— Ты не человек. Ты попала в ГООУ, что лучшее тому доказательство. — С этим аргументом можно было поспорить: я лично подозревала какую-то жестокую ошибку, но мне не с кем было поделиться своими предположениями. — И, поверь, для твоего же блага: переставай так считать. Иначе тебя ждет большое разочарование.

Опять двадцать пять. Мне уже не хотелось продолжать этот разговор — слишком тяжелым и муторным он оказался. Да и спор, в котором не переубедить ни одну из сторон, лишен смысла. И кто решил, что я сегодня жажду получить очередной совет на тему, как мне лучше жить?

— Ладно, — я вздохнула. — Послушай, спасибо за желание помочь, но ты ошибаешься. Я человек. У меня нет никакой магии, я обычный человек, который живет и собирается жить обычной жизнью.

Вопрос, правда, был в том, насколько после ГООУ я смогу вернуться к обычной жизни. Но пока я предпочитала об этом не задумываться — если в ближайшее время ничего не изменится, волноваться о будущем мне все равно не придется. Отчислят…

— Спорим? — криво улыбнулся Макс. — По-любому скоро узнаем.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я.

За месяц в ГООУ я выучила важный урок: сюрпризы и неожиданности приятными не бывают.

— У нас на следующей неделе введение в теорию магии начинается, там и проверим.

Что?!

— Даже если начнется, при чем здесь я?

— Ты же вместе с нами записана на него, — удивился он. — Ты показывала свое расписание.

Скажите мне, что это ошибка. Мало мне алхимии! Я метнулась к письменному столу, где в ящике лежала бумажка с курсами, на которые я записывалась. Не зря мне тогда показалось, что в списке предметов, составленном Софией, было больше курсов, чем мы обговорили. Чтобы я еще раз доверила ей свое расписание!

В отчаянии я посмотрела на строчку с магической теорией. Я же ее не сдам! Если там кроме теории будет хоть капля практики, мои шансы завалить семестр станут двухсотпроцентными!

— Мне крышка, — простонала я.

— Забей, — посоветовали мне. — Все будет в порядке.

Конечно будет. А когда меня отчислят, все станет вообще хорошо…

— Эй! — притворно (или все-таки искренне?) обиделся Макс. — Мы с Райли тебя бросать не собираемся. Поможем. Так что смирись, магию ты не завалишь.

Я только горько усмехнулась. Не то чтобы я не верила в их помощь. Я не верила в себя.

Он встал со стула и кое-как пригладил взъерошенные волосы.

— Значит, все еще утверждаешь, что ты человек? — Я кивнула. — Что ж, скоро выясним. Закроешь за мной?

Я машинально поднялась вслед за Максом, все еще думая над его словами. И об Охотниках, и об учебе.

— Кстати, — остановился он в дверях. — Еще одна тема. Райли была права, — не нужно было уточнять, насчет чего именно она угадала. — И, раз уж мы выяснили, что люди мне не не нравятся, может, захочешь как-нибудь выпить кофе?

Мы и так пили кофе вместе. Практически каждый день. Но я понимала, на что он намекал.

— Может, в другой раз? — я отвела взгляд. — На меня сейчас столько всего навалилось…

В другой раз. В другом мире. В другой жизни. Возможно.

И не вздумайте меня укорять за отговорки, в этой была доля правды. Я сейчас узнала слишком много нового, чтобы думать о кофе и о том, что могло бы за ним последовать.

— Ладно, — согласился он. — В другой раз.

В его голосе звучало обещание, которое при иных обстоятельствах меня бы обрадовало. Сейчас… Я не была уверена. Закрыв за блондином дверь, я прижалась к ней спиной и медленно сползла вниз.

Плохие новости: у меня появилась еще одна проблема кроме алхимии. Хорошие: меня пригласили на свидание! От которого я отказалась, так что не факт, что не надо было занести этот пункт в предыдущий столбец.

Наверное, я дура. Наверное, я еще могла бы догнать его и поменять свое решение. Но вместо этого мои мысли плавно перетекли на другие, более насущные темы. Введение в теорию магии… Мне конец.

При том что в целом Райли дала мне дельный совет сегодня, с одним она промахнулась. Я не нуждалась в хобби. Оно у меня уже было — и не надо утверждать, что паранойю и теории заговоров нельзя считать хобби. А вот от подработки я бы не отказалась. Тем более от такой, которая и с проведением досуга могла бы помочь.

Объявление о вакансии я заприметила еще в первый раз, когда просматривала информационную макулатуру в холле общежития. Но почему-то забыла о нем на несколько недель… Сейчас, спустившись на первый этаж, на секунду испугалась, что его уже сняли, но нет. Нужный мне клочок бумаги висел на своем месте, только теперь его закрывали сообщения о том, что срочно требовались дегустаторы на кулинарный факультет и в кафе корпуса омега-омега-омега (я вздохнула: неужели на алхимическом факультете думали, что кто-то на это купится?). Аккуратно отцепив объявление, я посмотрела на знакомый адрес и вышла на улицу.

Центр коммуникаций несколько поменял свой облик с тех пор, как я была там в последний раз. В стенах появились окна, причем такие пыльные и грязные, будто они стояли там как минимум лет двадцать — и за все это время их ни разу не вымыли.

Зато дверь исчезла.

Я обошла здание по периметру, пытаясь отыскать вход. Следовало просто поверить в реальность происходящего: окна появились, дверь пропала. Видимо, у них была ротация. Перепрыгивая через сугробы, подобралась к одному из окон высокого первого этажа, находившемуся неподалеку от места, где совсем недавно располагался дверной проем, и постучала по стеклу. Мгновенно окно открылось, и на улицу высунулась всклокоченная голова.

— Привет, — вежливо поздоровалась я. — А как можно войти в коммуникационный центр?

Вместо ответа мне протянули руку. С ее помощью я кое-как перевалилась через подоконник и оказалась внутри.

— Серьезно? — поинтересовалась я, переводя дух. — И это единственный вход?

— Сегодня — да. Ты к нам или куда-то еще?

Я бегло пробежалась взглядом по комнате. Шесть письменных столов, заваленных бумагами так, что рассмотреть лакированную поверхность не представлялось возможным, пробковая доска на стене, на которой в беспорядке висели фотографии и заполненные неровным почерком списки. На другой стене — огромный телевизор, включенный на полную громкость. Судя по визуальному ряду, на нем шли новости. Странно, я думала, в ГООУ не было телевещания… А нет, ошиблась, закадровый смех подсказывал, что на экране шла запись юмористического шоу. Рядом с телевизионной панелью кто-то повесил благодарственное письмо от ректора и первую страницу газеты. Похоже, я попала туда, куда хотела. В редакцию ежемесячной студенческой газеты ГООУПиОАатСДиРН.

— Я к вам! — сообщила я, пытаясь перекричать телевизор. — По объявлению! Вам все еще нужен младший редактор?!

На меня странно посмотрели. Потом вихрастый парень подошел к столу, раскопал пульт и убавил громкость.

— Одну секунду, — предупредил меня местный журналист и выглянул в коридор. — Моника!

Пришедшая на его зов мулатка была очень красива. А еще выглядела очень, очень профессионально: белая рубашка, узкая юбка-карандаш, черные лодочки. Длинноносый парень, затащивший меня внутрь, кстати, несмотря на прическу, знавшую лучшие времена, тоже выглядел весьма серьезно и щеголял деловым костюмом и очками в строгой роговой оправе. У меня появилось ощущение, что я со своим красным пуховиком, потрепанными джинсами и рюкзаком с совами не совсем впишусь в коллектив, если меня возьмут.

— Она хочет стать младшим редактором, — объяснил журналист Монике.

Мне подарили очередной полный сомнения взгляд. Почему-то с момента поступления в университет я только такие и собирала.

— Ты хочешь попасть к нам в редакцию, чтобы получать от лобби взятки за сокрытие информации? — поинтересовалась она у меня.

— Н-нет…

Мне это в голову не приходило. А какие в ГООУ были лобби?

— Ты хочешь стать журналистом, потому что считаешь необходимым раскрывать людям глаза на правду и доносить до них истину несмотря ни на что? — спросил оставшийся пока безымянным член редакции.

— Да нет…

Будем откровенны: это были странные вопросы. И сами сотрудники редакции тоже были странными. Может, еще было не поздно дать обратный ход?

Мои ответы, судя по всему, их удовлетворили. Они кивнули друг другу, и Моника жестом передала слово своему коллеге.

— В таком случае ты принята, — возвестил он.

И всё? Никаких расспросов про мою квалификацию, ничего?

— Добро пожаловать, твое место будет там, в углу.

Я посмотрела на указанный стол. Единственный из шести, он был покрыт не только продукцией бумажно-целлюлозного характера, но и очень толстым слоем пыли. Давно, видимо, они ищут младшего редактора… Совсем уже отчаялись, вон как подозрительно легко меня взяли. Интересно, почему? В голове разом замигали метафорические красные лампочки, намекавшие, что отсюда нужно делать ноги.

С другой стороны… Двенадцать часов в неделю и три сотни цветных не-рублей…

— А… какие будут у меня обязанности? — осторожно спросила я.

— Отбор и редактура статей, которые нам присылают, можешь писать свои, в этот номер уже не успеешь, нам его сдавать через четыре дня, но, если начнешь со следующего, мы будем рады, — перечислял, загибая пальцы, мой новый начальник. Пока в списке не было ничего опасного. — Подбор иллюстраций к статьям и выбор фотографий, сегодня Жако нет, но мы тебя с ним познакомим, это наш фотограф, административная работа и… если не трудно, кофе никогда не помешает. Справишься?

Триста условных единиц заплясали перед моими глазами. Конечно, справлюсь. Даже с кофе — в крайнем случае, столовая тут недалеко.

— Да, — твердо пообещала я.

— Вот и замечательно! — расцвел парень.

Согласна. Замечательно. Но почему они так долго не находили никого на этих условиях? Со стороны коридора послышалось деликатное покашливание. Я вздрогнула: в оглушающей после телевизора тишине я не слышала шагов. Символически постучав в открытую дверь, к нам подошел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым.

— Мессир Джонатан! — с благоговением поприветствовал его журналист. А я вспомнила, где его видела: в ректорской приемной в первый вечер. — Мы как раз приняли в штат новую сотрудницу. Познакомьтесь, это… — тут он понял, что так и не узнал моего имени.

— Наташа Соколова, — ответил за меня секретарь ректора. — Доброго дня.

Только вот взгляд его не сулил мне ничего доброго.

— Оливер, — рассеянно представился парень. — Очень приятно. Это Моника, а с остальными мы тебя потом познакомим. Так с чем вы к нам, мессир?

— Господин ректор попросил передать вам свое обращение, — мужчина протянул Оливеру белый конверт. Когда они так говорили о ректоре, нормально и спокойно, было легко представить на месте тентаклевого монстра какого-нибудь благообразного старичка. — Значит, вы нашли нового редактора?

— Так точно, мессир. Вы имеете что-то против? — спросил мой новый шеф.

Похоже, даже до Оливера стало доходить, что что-то здесь неладно.

— Нет, что вы. Хотя я бы на месте мадемуазель Соколовой, — он снова перевел взгляд своих блеклых глаз на меня, — сейчас сфокусировался на учебе.

Я поникла. Даже ректорский секретарь знал о моем неминуемом провале с алхимией. Пропущенные занятия, невыбранная тема… Впрочем, теперь я была намерена еще побороться. Я подняла голову и расправила плечи.

— Я фокусируюсь… мессир. Честное слово. Я все исправлю.

По крайней мере, что смогу. Но просто так не сдамся.

«Так держать, — подумалось мне. — Осталось сохранить этот настрой до следующей лекции. И снова всё не забыть…»

Секретарь мягко рассмеялся.

— Надеюсь, мадемуазель, — он старомодно поклонился. — Желаю вам удачи в этом нелегком деле.

Судя по тону, это было предупреждение. Но все равно спасибо. Потому что я подозревала, что удача мне пригодится.

ГЛАВА 4 ПРИЗРАК ПЕРВОЙ СОСЕДКИ И КРОВЬ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

Сколько я себя помнила, я была «жаворонком» и бодро начинала день. Но шесть утра… Это было слишком рано даже для меня. Не знаю насчет содержания кофеина в чае, но последний тоже не помог: раскладывая на кухонной поверхности у окна, единственном в такой ранний час более-менее светлом месте в нашей комнате, кисточки и палетки с тенями, я откровенно зевала — и несколько раз чуть не промахнулась, пытаясь вместо румян зачерпнуть кистью содержимое чашки с апельсиновым соком.

Соседка, в это время готовившаяся ко сну (счастливая!), с интересом следила за моими приготовлениями.

— Впервые вижу, как ты встаешь на час раньше, чтобы накраситься, — заметила София, тщательно скрывая любопытство. — Из-за кого-то конкретного?

— Из-за Райли.

Последовала неловкая пауза, во время которой я умудрилась ткнуть себе в глаз кисточкой для туши и зашипела от досады.

— Ты хочешь мне в чем-то признаться?

— Да нет же! — глаз слезился, и я быстро заморгала, пытаясь не размазать косметику еще больше. — Не в том смысле. Просто…

Просто я не могла обойтись тушью, бальзамом для губ и растрепанным пучком рядом с кем-то, кто выглядел, словно провел последние три часа в салоне красоты, — и это в любое время дня и ночи! У меня тоже есть гордость, и так пострадавшая в последнее время.

Вспомнив про занятие по магии (София в итоге призналась, что, воспользовавшись моим состоянием в первый вечер, записала меня туда без спроса. «Все равно курс обязательный», — виновато сказала она; пришлось ее простить), нанесшее моему эго сокрушительный удар, я скисла. Как и следовало ожидать, я оказалась права, предвещая себе фиаско.

Началось все с того, что, войдя в класс, я увидела всего полтора десятка стульев, расставленных в пустом помещении по кругу. Отбросив непрошеные ассоциации с сеансами групповой психотерапии и пожалев о том, что укрыться от внимания преподавателя в заднем ряду не удастся, я заняла место по соседству с Райли и постаралась сделаться как можно незаметнее.

Я уже обратила внимание на определенную тенденцию в ГООУ: преподаватели здесь редко походили на нормальных преподавателей. Большинство не заморачивались своим видом и вообще мало отличались от студентов. Так и этот профессор, наплевав на условности, явился к нам в джинсах, растянутой футболке с нарисованным на груди черепом единорога и морковно-рыжими волосами, стянутыми в неаккуратный хвост на затылке.

— У любой магии есть три составляющие, — вещал он. — Знак. Языковой — то самое заклинание, которое вы знаете, — или изобразительный. Концентрация. Фокус на требующемся вам эффекте, без которого вы не сможете поднять в воздух и муравья. И сила. Что это такое, думаю, объяснять вам не надо.

Нет, почему же. Я бы послушала.

Несмотря на все разговоры о магии и на все то, что мне довелось увидеть в ГООУ, я с откровенным скептицизмом относилась к идее, что сама обладала магией. Я была простым человеком. Что я тут вообще делала? Увы, кроме ректора, едва ли кто-то знал ответ на этот вопрос, — а его я боялась спрашивать повторно.

— Многие считают, что все три составляющие необходимы. Что ничего не выйдет, если не произнести «абракадабра» или не нарисовать пентаграмму. Однако это не так. Все, что вам нужно, — это воспоминание, образ, упрощенная модель эффекта, которого вы хотите достичь, присутствующая в вашей голове. Вы меня понимаете?

Класс вразнобой покивал и прогудел что-то условно утвердительное.

— Уверены? — профессор не поддался на нашу уловку. — Тогда разберем это на примере. Огонь. Самая легкая из всех стихий для новичков, самая близкая нам. Чтобы призвать его, какие заклинания вы знаете?

Аудитория понемногу втянулась в обсуждение, предлагая свои варианты. К тому времени, когда идеи закончились, на доске красовалось уже два десятка вариантов — большинство из которых, правда, всего лишь означали «огонь» на разных языках. Как оригинально.

— Верно. Но зачем вам они? Если вы можете просто представить себе жар пламени и… — он вытянул вперед кулак и развернул его ладонью вверх. На ладони заплясал оранжевый огонек. Снова сжав пальцы и потушив его, он обратился к нам: — Кто может повторить?

Первым тот же трюк продемонстрировал Макс. Мне уже доводилось видеть этот фокус, но все равно огненный цветок, распускавшийся над его пальцами, казался нереальным. А вот за ним, как ни странно, вызвалась Райли. Ее огонь был ровным и спокойным, как пламя свечи, но не менее сильным.

Макс удивленно поднял брови. Его губы упрямо сжались, и я поняла, что за этим последует: я почти каждый день слушала и смотрела, как эти двое спорщиков пытались выяснить, кто из них круче. Теперь им представился случай сделать это не только на словах. Макс добавил силы, и огонь в его руке разгорелся ярче. Райли не отставала. Он прибавил еще, заставляя пламя вытянуться в воронку. Райли сделала то же самое. Когда высота воронки достигла почти метра, рыжая, видимо, дошедшая до своего предела, — со своего места мне было видно, как устало подрагивали ее пальцы, — потянулась свободной рукой к одной из подвесок на браслете.

— Достаточно, — прежде чем она успела сжать ее в кулаке, вмешался преподаватель. Я почувствовала, как на секунду стало нечем дышать, будто из пространства вокруг откачали воздух, и пламя мгновенно потухло. — Еще кто-нибудь хочет повторить? Может, ваша соседка?

Я перегнулась через спинку стула, рассматривая, кто занял место справа от Макса. Увы, не девушка. Значит, преподаватель обращался ко мне, предлагая продемонстрировать свои умения.

Да, конечно. Одну секунду. Только волшебную палочку из Косого переулка заберу.

— Как скажете, мисс, — неожиданно покладисто согласился профессор с моим отказом. Слишком покладисто. — Однако к концу занятия я ожидаю от каждого из вас того, что показали эти двое, — класс застонал. — Ладно, хотя бы того, что они показали в самом начале, — настроение в аудитории от такой поблажки не сильно улучшилось. — Хорошо, хорошо. Сегодня, так и быть, можете еще пользоваться своими заклинаниями. Но чтоб хоть малюсенький огонек вызвали. Считайте это тестом — должен же я узнать, с кем имею дело. А теперь за работу, тренируйтесь.

Тренируйтесь. Легко сказать. Я посмотрела на доску и ради смеха произнесла одно из заклинаний, сложив руку щепотью, как моя вторая соседка. Разумеется, ничего не произошло. Таким же образом я перепробовала еще десяток формул.

Похоже, этот тест я тоже завалю.

— Просто почувствуй силу, — посоветовала мне Райли.

— Я пытаюсь, — процедила я, замечая боковым зрением, как один за другим мои одногруппники показывают невозможное.

Я честно старалась, хотя даже не понимала, что от меня требовали. Какую силу? Какую магию? О чем вы, люди-нелюди? Мои вроде-как-товарищи наблюдали за первыми попытками с сочувствующим превосходством, за последовавшими — просто с сочувствием, подбадривая меня, за последними — с изумлением. Судя по выражению их лиц (и не только их — к нашей группке уже присоединились все присутствовавшие, сдавшие к тому времени норматив), такого антиталанта они еще не видели.

— У тебя в роду, случайно, никакой нечисти не было? — спросил Макс, когда список неопробованных заклинаний закончился.

Я угрюмо посмотрела на него.

— Только пролетарии.

— Любопытный случай, — с интересом энтомолога, нашедшего доселе неизвестную бабочку и думавшего, как бы поудобнее ее пришпилить и добавить в коллекцию, рассматривал меня профессор. — Как, говорите, ваше имя?

— Соколова.

Похоже, я снискала определенную известность в преподавательских кругах, потому что этот профессор (мастер Дженсен, вспомнила я имя, которое он назвал в начале занятия) сразу меня узнал. А потом освободил от остатка урока и посоветовал прийти как-нибудь на консультацию.

Это было стыдно.

И сегодня мне опять предстояло подобное унижение: надо было добраться до алхимического факультета и убедить профессора простить мне прогулы. И придумать тему. Тяжело вздохнув, я вернулась в реальность, где София зачем-то распахнула окно.

— Ты, что, выставила кактус наружу? Ну ты и садистка! — возмутилась (или восхитилась, с ней никогда нельзя было понять) соседка. — Там же минус тридцать всю ночь было!

Зима, неожиданно напавшая на ГООУ в конце сентября, и не думала никуда уходить.

— Я не садистка! Это всё для науки, — попыталась оправдаться я и включила диктофон на сотовом, забирая растение внутрь комнаты. — День седьмой. Как и в случае с духовкой, эксперимент провалился. Объект показывает абсолютную нечувствительность как к высоким, так и к низким температурам. Проведя восемь часов при температуре в минус тридцать два с половиной градуса по шкале Цельсия… — продиктовала я и, стряхнув с кактуса выросшую за ночь шапку снега, обнаружила, что малыш не только не умер, но на нем распустились первые бутоны. — Ты мой хороший, — умилилась я и почесала его по свободной от иголок макушке.

Кактус в ответ разве что не замурлыкал и раскрыл еще несколько белых цветочков. Расслабившись от такой гармонии, я чуть не забыла, что опаздываю.

— Куда ты вообще можешь спешить в такую рань? — сонно спросила София, забираясь под одеяло.

— На алхимию. У профессора Нава консультации указаны сегодня с семи до восьми утра. Как думаешь, что это говорит о человеке?

— Псих, маньяк, трудоголик? — предположила она.

Возможно… Хотя последнее определение подходило не столько профессору, сколько его ассистенту. Ох, надеюсь, я ошибаюсь. С мистером Байером, судя по его виду, договориться будет сложнее, чем с его начальником.

До алхимического факультета я добралась за рекордные тридцать минут, на последних метрах расстегивая куртку и разматывая шарф: похоже, в ближайшем будущем нас все же ожидало потепление. Могли бы предупредить! Теперь весь день придется ходить в свитере, изнывая от жары.

— Простите, можно? — поднялась я по скрипучей винтовой лестнице на этаж натурфилософии и постучалась к профессору.

Увы, мужчина, находившийся в его кабинете, выглядел гораздо моложе — и строже.

— Извините, я попозже зайду…

Уйти мне не дали.

— А, Соколова, — поднял на меня взгляд ассистент профессора, Ян Байер. — Мессир Джонатан предупреждал, что вы собирались прийти. Проходите.

Делать было нечего, пришлось войти и присесть на стул для посетителей. И приготовиться слушать упреки — которых не последовало. Вместо этого на стол передо мной бросили пухлую папку.

— Что это?

— Темы проектных работ по вашему курсу за последние десять лет. Я подумал, это облегчит вам выбор.

Но это было еще не всё. Сверху на папку лег потрепанный томик. «История алхимии» Карла Кристофа Шмидера, Лейпциг, тысяча восемьсот тридцать второй год.

— Поскольку для вас, в отличие от большинства студентов, предмет является совершенно новым, вам понадобится начать с самых азов. Здесь дается неплохой обзор исторических алхимических школ, однако, если вы решите углубиться, я составил вам список литературы на первое время.

Я приняла протянутый листок и пробежалась взглядом по первым строкам. Болос из Мендеса, «Физика и мистика», двухсотые годы до нашей эры, Роджер Бэкон «О тайнах природы и искусства и о ничтожестве магии», издание тысяча пятьсот сорок второго года… Пожалуй, пока ограничусь этим «кратким обзором», который, учитывая кегль, был не таким уж кратким.

— Спа…

— Я все равно жду от вас работу к первому ноября, — напомнил ассистент профессора.

— Все равно спасибо, — до сих пор мне еще никто не помогал с учебой.

Он тяжело вздохнул и снял очки, сразу помолодев лет на десять. Должно быть, он был не намного старше меня и закончил университет год-два назад. Смешно на самом деле такого бояться — особенно после ректора и его секретаря. Похоже, мессир Джонатан был не так прост, как казалось на первый взгляд.

— Не за что. Поверьте, никто в ГООУПиОАатСДиРН не старается специально, чтобы вы завалили экзамен. И вам придут на помощь, если вы попросите. Только не пускайте дело на самотек.

— Не буду, — пообещала я.

«История алхимии» неожиданно оказалась интересной. Увлекшись чтением, я и не заметила, как на обратном пути через пустыню под локоть мне ткнулось что-то живое и холодное. Не отрываясь от книги, я протянула руку и погладила шершавую морду. А потом подняла глаза и увидела перед собой еще пару украшенных редкостного качества клыками челюстей.

— Привет, — улыбнулась я.

Сегодня я пообещала себе не бояться драконов и твердо собиралась сдержать слово. Поэтому второго не-динозавра тоже обделить лаской никак нельзя было. Постаравшись отвлечься от опасно выглядевших зубов и когтей, я погладила того по шишковатому затылку.

— Ты, значит, тоже раненый? И как только умудрился? — Проведя ладонью ниже по крупу, я присмотрелась: на… полагаю, эту часть можно было назвать бедром… на бедре можно было заметить аккуратный надрез. — Бедняжка. Хочешь яблоко? Я брала на работу, но себе в обед могу в столовой еще захватить. Не знаю, правда, едите ли вы фрукты…

Судя по утробному звуку, который издал при слове «яблоко» первый дракон, потершись мордой о мое плечо, ели они всё, лишь бы побольше. Пришлось лезть в рюкзак за обещанной едой.

— А ну руки вверх! — рявкнули на меня со стороны криптозоологического корпуса, да так, что я вздрогнула.

Ярко-зеленое яблоко покатилось по таявшему снегу.

На меня угрожающе надвигался тот самый ковбой, который попался в прошлый раз. Сегодня рубашка в клетку была скрыта под курткой, зато ковбойская шляпа осталась на месте. И вполне по-ковбойски выглядевшая двустволка тоже присутствовала. Я поспешно подняла руки в воздух. На всякий случай. Драконов я решила не бояться, но инстинкт самосохранения это решение не отменяло (по крайней мере, не полностью). Подойдя поближе, криптозоолог недоуменно скривился. Ну, знаете… Извините, я вас тоже не ожидала увидеть. Зато он опустил ружье.

— Эй, разве ты не та девчонка…

— Которая так по-глупому боится Пушка? Да, это я, — при звуке своего имени раненый дракон опять подставил шею, чтобы его почесали. Я повиновалась. — А ты кого так радостно встречаешь?

Знаю, сарказм — не лучшая форма вежливости, но некоторые люди сами напрашиваются.

— Гниду, — коротко бросил парень, будто это что-то объясняло. — Что ты достала из сумки?

— Яблоко! — закатила я глаза, когда ковбой нашел искомый предмет, поднял с земли и старательно обнюхал. — Мне просто стало их жалко, и я решила их подкормить… Что вообще случилось со вторым?

Мое яблоко все-таки прошло таможенный контроль (честное слово, он даже попробовал его на вкус, прежде чем разломить напополам) и досталось драконам, заглотившим его в один момент и умильно («умильно-пугающе» на самом деле более точно описывало картину) оскалившимся.

— Какая-то гнида, — судя по всему, «гнида» была у него любимым эпитетом, — его порезала, как Пушка. — Сочтя меня достаточно безопасной, криптозоолог расслабился. — Вот найду эту…

Гниду. Я уже поняла. И что он с ней собирался сделать — тоже.

— Но зачем?

Мне правда было интересно. И жалко этих существ. Они, конечно, выглядели чудовищно, но зато как приветливо кидались к каждому встречному. За что их так?

— Кто же знает, что этой, — дайте-ка угадаю: гниде? — гниде надо, — сплюнул ковбой. — Вот поймаю и…

Ну да, ну да.

Попрощавшись со всеми, включая зеленых чудищ, после яблока твердо записавших меня в друзья и норовивших облизать, я с каменным лицом пожелала ковбою обнаружить свою гниду (клянусь, если кто-то еще произнесет это слово возле меня, я не выдержу и либо рассмеюсь, либо прикопаю несчастного) и поспешила на занятия.

— Эй, ты! — окликнули меня. — В следующий раз вместо яблок лучше принеси прошутто!

Прошутто? А у драконов (или у их сторожа) губа не дура.

— Меня зовут Наташа, а не «эй, ты»! — прокричала я в ответ.

— Жако, ты скинул фотографии с первого? — как можно более трагично прохныкала я.

Ненавижу давить на жалость, ответственность и прочие чувства, но иногда обстоятельства требуют. Даже вынуждают, я бы сказала, и речь сейчас шла не о моей прихоти, а о приказе непосредственного начальства.

Жако был почетным членом фотографического клуба ГООУПиОАатСДиРН и нашим (в смысле редакционным) штатным фоторепортером. Честно говоря, в первый раз увидев этого двухметрового — и примерно такого же в ширину — верзилу, я подумала, что в его ручищах более органично смотрелась бы штанга, чем фотоаппарат, но внешность бывает обманчива. На самом деле в глубине души он был художником, нежным и ранимым, и совершенно не терпел никакой дисциплины, убивающей (его слова, не мои) вдохновение. Поэтому фотографии с праздника в честь начала учебного года, которые были нужны в этом номере, а не в следующем семестре, приходилось у него вырывать (на деле — с любовью уговаривать и осторожно выпрашивать, чтобы не дай бог не обидеть) уже вторую неделю.

Всего нас в команде студенческой газеты ГООУПиОАатСДиРН было шестеро.

Оливер был главным. Не только редактором, но и вообще в нашей команде. Он писал большинство статей, сам же их и вычитывал. Следил за тем, чтобы газета как-то издавалась, доносилась до студентов и не содержала в себе ничего такого, за что ректор в прямом смысле слова снял бы голову с его плеч. И вообще, чтобы сотрудники работали как отлаженный механизм, даже если этот механизм в нашем случае напоминал семиколесный велосипед без руля и сиденья, зато с десятком педалей и перископом.

И Моника была главной. В тех случаях, когда Оливер срывался, она приводила в порядок его, редакцию и оставшихся в живых подчиненных. Именно благодаря ей все еще не разбежались и даже как-то работали. А еще она выглядела достаточно презентабельно и профессионально (нет, Оливер тоже был ничего, но его кардиганы с заплатками на локтях, очки и высокомерный вид британского денди неизменно приводили в бешенство всех собеседников), чтобы ходить на встречи с преподавателями и прочими должностными лицами.

Третьим был Ким, американец корейского происхождения. Он в редакции был верстальщиком, дизайнером и фотошопером широкого профиля. Еще одна чувствительная натура, он нередко зависал с Жако, вместо исполнения рабочих обязанностей обсуждая художественные течения и современное искусство — под пиво и телевизор, разумеется.

Кроме того, у нас был администратор, хрупкая и женственная Элли, способная решить любой вопрос и совмещавшая должности специалиста по внешним связям, психолога и вышибалы для особо рьяных комментаторов нашего опуса.

Вся эта компания приходила в редакцию, когда им вздумается, следуя только собственному расписанию (хотя каждый из них был готов поклясться, что обсуждал расписание с Оливером и записывал его в общей таблице приходов и уходов). И не только они. В те дни, когда окна коммуникационного центра заливал солнечный свет, а входная дверь исчезала в небытие, в редакцию приходили вообще все, кто работал сейчас, работал когда-то или просто решил заглянуть по делам. Так уж вышло, что первый этаж центра делили между собой редакция и факультет некромантии; из двух зол гости выбирали нас. Хотя я и не знала, почему — некроманты оказались отличными ребятами с замечательным, пусть и немного специфическим, чувством юмора. Выглядел, правда, каждый второй из них как подозрительный сектант, а каждый первый — как его невинно убиенная жертва, но ведь это не повод от них шарахаться, разве не так? Тем не менее посетители все равно предпочитали наши окна. Я лично подозревала, что дело было не столько в некромантах и их занятиях, после которых коридор невидимые уборщицы отмывали с хлоркой, а стены сотрясались от подозрительного воя (вот в чем, оказывается, была причина орущего на весь этаж телевизора), а в имевшейся у нас кофеварке.

Получив от Жако фотографии, я мысленно застонала. Нет, он сбросил их на общий диск, большое ему за это спасибо. Только вот снимков была не тысяча и не две. И даже не пять. А мне из них надо было выбрать максимум два десятка. Черт бы побрал производителей карт памяти на тридцать два и больше гигабайтов, благодаря которым фотоманьяки теперь могли отдаваться своей страсти без оглядки на количество кадров.

С другой стороны, для моих личных целей такое количество подходило как нельзя лучше. Я все еще очень желала узнать, что забыла про ночь первого сентября, и подробный фотоотчет с праздника должен был мне в этом помочь.

Сначала я быстро проматывала кадры, потом стала вглядываться внимательнее — кто знал, какая мелочь могла зацепить мои воспоминания. После первой просмотренной сотни поняла, что мне понадобится кофе. Много кофе. Потому что мелочей на снимках было очень много. После второй внезапно обнаружила в кадре Софию — по экспроприированной у меня блузке в синий цветочек. Скрупулезно рассматривая каждое лицо на каждой фотографии, я медленно, но верно проверяла содержимое папки, попутно откладывая наиболее удачные кадры для нового номера газеты. На одном снимке были запечатлены Оливер с Моникой, с нежностью улыбавшиеся друг другу, на следующем я заметила Райли, флиртовавшую с кем-то, мне не знакомым. Но вот себя я, увы, нигде не видела. Как, кстати, и одного загадочного темноволосого наглеца, утверждавшего, что он познакомился со мной у костров.

— Значит, договорились. До пятницы, — донеслось с той стороны окна. — Пока, крошка…

Помяни дьявола, как он здесь.

Узнав голос, я поспешила спрятаться за двадцатитрехдюймовым монитором. До сих пор мне удавалось ни разу не столкнуться с Дизом в здании коммуникационного центра — достижение, учитывая, что мы работали на соседних этажах, а редакция в дни без двери становилась тем еще проходным двором. Теперь моему везению пришел конец.

С гулким звуком на пол рухнула сумка-почтальонка, которую он не глядя швырнул в окно. За ней последовал и сам айтишник. Легко перемахнув через подоконник (я ему позавидовала: тому, в ком роста под два метра, это было нетрудно), он попрощался со своей собеседницей и повернулся.

— И привет, крошка…

Монитор оказался не самым надежным укрытием. Справившись с удивлением (в самом деле, сколько еще мы могли случайно натыкаться друг на друга?), он ехидно поинтересовался:

— Мне стоит озаботиться запретительным приказом?

— Что?

— Пользуясь твоими же словами, ты за мной следишь, что ли?

Больно надо!

— Я здесь работаю, — обиженно пробормотала я.

— Да? Тогда почему такой испуганный вид, крошка? Знаешь, со стороны это уже может показаться сталкингом… — зайдя ко мне за спину, он уставился в монитор, а я поздравила себя с тем, как вовремя убрала с экрана фотографии. Помолчав, он осведомился: — «Со слезами на сердце»? Что это за ужас и издевательство над языком, ради всего святого?

Впервые с момента нашего знакомства я была склонна с ним согласиться.

— Статья. Радостное послание студента по поводу возвращения в ГООУ. Я же сказала, я работаю! Теперь веришь?

Редактуру этой статьи я бросила еще вчера, когда поняла, что больше не выдержу подобных идиом. Сегодня она пришлась как нельзя кстати, играя роль универсального репеллента и спасая меня от особо навязчивых посетителей. Так и в этот раз. Прочитав письмо дальше, компьютерщик очумело помотал головой, пытаясь избавиться от навязчивого авторского стиля, и отступил подальше.

— Угу… верю. Ладно, тогда до встречи… коллега.

Я хмуро проследила за тем, как он ретировался наверх.

До встречи. Надеюсь, не скорой.

Налив себе еще кофе, я села обратно за просмотр фотографий. В глазах от них уже рябило. Но вскоре я обнаружила кое-что интересное. Даже более чем интересное.

На снимке, открытом во весь экран, был изображен Диз. В белой футболке — конечно, кто еще кроме него и Софии мог додуматься выделиться таким образом из одетой в черное толпы? Рядом с ним была девушка. Вытравленные до белоснежного цвета короткие волосы, густо подведенные тенями глаза — блондинка из столовой, которая так легко призналась, что не помнила той ночи. Похоже, они ссорились: она смотрела на кого-то за кадром и пыталась вырваться, Диз крепко держал ее за руку. Даже в профиль были видны его сердито поджатые губы. Интересно, что он ей говорил? И что все это — связь между Дизом и блондинкой, между блондинкой и мной — значило?

Распечатав фотографию, я поняла, что больше не смогу сегодня работать, и вернулась в общежитие. Надо было привести мысли в порядок. Пытаясь отвлечься, я достала из рюкзака «Историю алхимии» и открыла на заложенной странице, но мысленно все равно возвращалась к брошенному на комоде снимку, которому не могла найти объяснения.

Они были явно знакомы. И довольно близко: перед людьми, которых просто знают, так не раскрываются. Эмоционально, я имела в виду.

Набранные готическим шрифтом строки отказывались умещаться в голове. Нет, больше так не могу! Захлопнув книгу, я встала из-за стола. Погладила по пути кактус, сменивший окраску цветов с белого на бордовый (не забыть бы записать это наблюдение), и заглянула в холодильник: идти на кухню было лень, потому я решила украсть немного вишневого сока у Софии. Налила себе стакан из стеклянной бутылки, стоявшей на дверце, и вернулась к учебнику. Отхлебнула и… тут же выплюнула содержимое обратно.

Это был не вишневый сок. А я все-таки была права: ни один человек не способен читать Кафку по утрам.

Я достала телефон, набрала номер и стала ждать ответа.

— Макс, — жалобно спросила я, как только взяли трубку, — ты что-нибудь знаешь о вампирах?

К тому времени, как раздался стук в дверь, я успела почистить зубы (трижды), прополоскать рот (дважды), впасть в панику (судя по ощущениям, бесконечное количество раз). Я была на взводе и, вероятно, немного слишком эмоционально реагировала на происходящее, но можно ли было меня в этом винить? Я только что обнаружила в своем холодильнике кровь и даже — одно только воспоминание заставило меня скривиться от отвращения — попробовала ее на вкус.

— Наконец-то! — распахнула я дверь, чтобы увидеть за порогом не только Макса, но и Райли.

А она здесь как оказалась? Неужели Макс позвал?

— Она здесь для моральной поддержки, — заявил он, заталкивая рыжую в комнату.

Ладно. Хотя мне сейчас не поддержка была нужна, а, скорее, сто и один способ обезопасить себя от вампира.

— Можешь сказать, что произошло?

— Я пошла налить сока…

Меня опять затрясло. Я почувствовала, как он приобнял меня за плечи, а потом на несколько мгновений мозг отключился, потому что, когда пришла в себя, я уже сидела на кровати рядом с Райли, а Макс копался в холодильнике.

— Да, определенно кровь, — он открыл бутылку и принюхался. — Не знаю, правда, человеческая или нет.

— А есть разница?

Как по мне, так оба варианта были одинаково отвратительны.

— Конечно. Кровь животных используется для научных экспериментов, многих ритуалов, к тому же ты сама говорила, что она художница…

И что? Нет, я согласна, современное искусство ужасно, но вряд ли в мире найдется много креативных личностей, которые додумаются использовать кровь вместо красок. Хотя… вспомнив некоторые перформансы, о которых мне доводилось читать, я вновь почувствовала острую необходимость в зубной щетке.

— Значит, ты обнаружила кровь и решила, что твоя соседка — вампир? — Макс захлопнул дверцу холодильника и уселся на стул.

— А кем еще она может быть?

— Да много кем вообще-то…

Я решила было спросить, кем именно, но поняла, что не хочу этого знать.

— Еще что-нибудь странное в ее поведении ты замечала?

Я задумалась. София бродила ночами непонятно где (впрочем, по запаху алкоголя и сигаретного дыма, который приносила с собой, догадаться, чем она занималась, было несложно) и вставала не раньше обеда, но на солнце сгорать дотла не спешила. В зеркале отражалась — эту картину я наблюдала каждый день, пока она по полчаса выбирала подходившую под ее настроение помаду (как будто выбор между бордовым и темно-бордовым был настолько сложным!). Еду… Нормальную человеческую еду ела, хотя бешеным аппетитом не страдала. Таскала печенье, стоило оставить тарелку без присмотра, не брезговала и кофе из чужой кружки. Текущая вода… По крайней мере, душ ей ничем не мешал — наоборот, иногда ее оттуда нельзя было вытащить. Зубы… Что-то такое насторожило меня в них еще в первый день, но… Я поймала себя на мысли, что примеряла к Софии признаки вампиров из поп-культуры.

— Откуда я знаю, как вы вампиров определяете? Я потому тебе и позвонила! Я росла не как вы, я росла в обычном мире, для меня вампиры были персонажами сказок!

А теперь они стали частью моей жизни. Райли деликатно кашлянула.

— А ты… не пыталась обсудить эту тему с ней?

Как она себе это представляет? Спросить, мол, София, ты никогда не испытывала желание укусить меня за шею?

— Просто если она вампир… Понимаешь, для них это весьма деликатная тема…

Серьезно? Мы всё еще говорили о вампирах, монстрах с длинными клыками и не самыми полезными кулинарными пристрастиями? К моему удивлению, Макс ее поддержал.

— В самом деле, спроси у нее сама. Если тебе будет спокойнее, мы можем присутствовать при вашем разговоре.

Райли собралась воспротивиться, но под его взглядом сникла и с кислым видом кивнула. Ладно. Спрошу. Надеюсь, при свидетелях это будет достаточно безопасно.

«Ты где?» — отправила я Софии смс.

«Мед. Почему?»

Даже в напечатанном виде ее ответы звучали кратко и недовольно.

«Надо поговорить».

«2 мин».

— София пишет, что сейчас придет, — сообщила я ребятам, на автомате оттаскивая чашку на кухню и выливая кровь в раковину. Пустила воду. Пытаясь побороть отвращение, взялась за губку… А может, легче выбросить чашку и заказать у Леонор новую?

— Как, ты сказала, ее зовут? — внезапно заинтересовалась Райли.

— София.

Решив, что чашка мне нравится, а второй такой могло и не быть, я все-таки собралась с духом и налила в нее средство для мытья посуды.

— А фамилия?

— Кэпряну… А что? — напряглась я.

— Я о ней слышала…

Интуиция подсказывала, что ничего хорошего. Рыжая виновато улыбнулась.

— Тебе хорошую новость сначала или плохую?

А можно хорошую и хорошую? Годовую норму по плохим я в ГООУ уже выполнила.

— Давай хорошую.

— Она все-таки вампир.

Я медленно отставила чашку в сторону и вытерла руки. Это хорошая новость? Какими же тогда были другие варианты, предполагавшие в холодильнике наличие крови? Антихрист? Дочка ректора? На третью версию моей фантазии уже не хватило.

— А плохая?

— В общежитии ходят слухи о ней. Говорят, ее первая соседка пропала без вести, и это она ее убила, просто в ректорате решили замять. А все остальные, кого к ней подселяли, съезжали в течение двух недель. Говорят, — Райли понизила голос до таинственного шепота, — что в комнате остался призрак первой соседки и изгоняет всех, кого сюда поселят.

К концу рассказа я уже не знала, плакать мне или смеяться. Или собирать вещи. Слухи про мстительное привидение напоминали страшную байку, из тех, которыми любят делиться между собой младшеклассники. Черная рука, гроб на колесиках, призрак первой соседки… С другой стороны, я реально делила комнату с вампиром.

— Какие глупости, — донеслось от двери.

София вернулась быстрее, чем через две минуты. С независимым видом она повесила на вешалку шарф, в который закуталась на улице по самые уши, сняла солнечные очки (а ведь мне следовало подумать, что вся эта темная одежда — тоже явный признак вампира! Или гота. Эмо. Человека в депрессии. Женщины, которая верит, что черное стройнит. Еще кого-нибудь) и поставила на холодильник бумажный пакет. В котором что-то стеклянно звякнуло.

Меня опять замутило. А ведь я, помнится, еще шутила, что обычно люди в таких пакетах относят в медицинскую лабораторию анализы, а не приносят их оттуда. Кто бы мог подумать, что я окажусь права?

— Так про призрак соседки — это неправда?

— Конечно же нет, — фыркнула она. — Если бы здесь было привидение, к нам не стали бы никого подселять. Призраки имеют такое же право на место в общежитии, как и все остальные. К тому же, — добавила она в тот момент, когда я задумывалась, не упасть ли мне в обморок, — моя первая соседка никуда не пропала. И она вовсе не мертва. Ты ее прекрасно знаешь.

В голову как-то ничего не приходило.

— Леонор, — подсказала она.

Ах, вот оно что. А я еще думала, какая кошка между ними пробежала, что главная по этажу так старательно избегала заходить в нашу комнату и пыталась передать всю корреспонденцию для Софии через меня, а сама София после каждой встречи с ней становилась мрачнее тучи.

София тем временем забралась с ногами на свою кровать и уселась по-турецки.

— Итак. Ты хотела поговорить, — напомнила она, с пристальным интересом изучая свои ногти. — И зачем они здесь, кстати? Группа поддержки?

Я смущенно покосилась на одногруппников. Типа того.

— Значит, про призрак соседки — неправда. А про все остальное?

— Что остальное?

— Что о тебе говорят.

— Но я не знаю, что еще обо мне говорят, — издевательски ответила она.

Она, что, хотела, чтобы я произнесла это вслух? Ладно. Раз уж мне не оставляли выбора…

— Ты вампир?

Я понимала, что вопрос звучит по-идиотски. Но мне советовали спросить прямо и без экивоков. София вновь обратила внимание на ногти. Когда-то я уже видела у нее такую реакцию…

— Да.

И ответ звучал точно так же по-идиотски. «Да»? Вот так просто? Как будто это совершенно нормальное состояние.

— Как это произошло?

— Наташа… — Райли сжала мою ладонь, словно я спросила что-то не то.

— Как обычно. Меня убили.

Черт. Я точно спросила что-то не то. Нужно было быть полным психопатом, чтобы не заметить боль в ее голосе. Следовало подумать, что это жизнь, и вряд ли в ней найдется место для романтичных поцелуйчиков в шею.

— Когда ведьма или маг погибают насильственной смертью, — шепотом начала объяснять мне Райли, — они иногда возвращаются в таком виде. Вампиры. Упыри. Стригои. Существа, помешанные на крови и мести. Те, кто никогда больше не может прийти домой, потому что их жажду способна утолить только кровь их родных…

А раньше она не могла предупредить? Я послала рыжей полный упрека взгляд.

Вообще, если она хотела меня еще больше напугать, то это ей удалось. С другой стороны, мне вспомнилось, как София отреагировала на вопрос о ее семье. «Мы не близки», — сказала она тогда. Теперь стало ясно, что она имела в виду. Против моего желания страх начало вытеснять сострадание.

— На самом деле, если тебе так уж интересно, меня закопали, — отвлеклась от своего маникюра София.

Боже мой…

— Я была в клубе, — невозмутимо продолжила она. — Какой-то ублюдок угостил меня коктейлем, а следующее, что я помню, — как выбираюсь из свежевыкопанной могилы посреди леса.

Только шоковым состоянием можно было объяснить последовавший за этим признанием мой комментарий, неприличный и хамский:

— Прямо как в кино про маньяков.

— Хуже. Прямо как в жизни про маньяков. На самом деле это довольно поучительно: сколько женщин ни предупреждают, что нельзя выпускать из вида свой стакан, никто не думает, что именно ей что-то в него подмешают…

— Почему ты мне это рассказываешь? — не выдержала я.

София пожала плечами.

— Мой психотерапевт сказала, что для дальнейшего прогресса важно открыться кому-то. Облегчить душу. Как по мне, так совет откровенно дерьмовый, но попробовать стоило, — она поднялась с кровати и направилась к кухонному блоку. — Советую тебе поскорее попросить у Леонор бланк заявления на переселение. В это время свободных мест в общежитии мало…

В ГООУ существовали психотерапевты? Отличная новость. Чувствую, такими темпами мне скоро придется к ним обратиться. Так, я не о том сейчас думала.

— Я не собираюсь никуда съезжать, — решительно заявила я.

София резко обернулась. Кажется, мне удалось ее удивить.

— Ты уверена? — спросил Макс, до этих пор державшийся в стороне.

Была ли я уверена? В том, что собираюсь жить в одной комнате с помешавшимся на крови монстром из сказок и любовных романов? Спросите что-нибудь полегче.

Но… Это была все та же София, которая помогла мне в первый вечер с расписанием. Которая деликатно выходила из комнаты, когда мне звонили родители. Утешала меня, когда пребывание в ГООУ становилось невыносимым. Пыталась хотя бы в теории объяснить мне что-то про магию, пусть ученица из меня была аховая, да и сама София после уроков надолго замыкалась в себе. Я даже не представляла, насколько больно ей было вспоминать об утраченных после смерти способностях, но ради меня она это делала. Да, у нее был местами отвратительный характер, и ее распорядок дня оставлял желать лучшего, но все мы не без недостатков.

— Мне не нужна твоя жалость, — неправильно истолковала она мою решимость. — Что бы ни произошло, я все равно чудовище, помнишь?

В подтверждение своих слов она достала из холодильника бутылку с кровью и демонстративно отпила из нее. Переборов себя, я все же не отвела взгляд. Если она намеревалась меня смутить, ей это не удалось.

Я помнила. И понимала, почему спрашивал Макс. Могла ли я чувствовать себя рядом с ней в безопасности? Я не знала. Но если бы она собиралась меня убить, у нее было много шансов. Которыми она не воспользовалась. Зато она помогала мне всю дорогу, зная, что, как только обнаружу правду, я отвернусь от нее и постараюсь сбежать подальше — как предыдущие ее соседки. А это дорогого стоило. Была небольшая проблема с (вероятно, не животной) кровью. Но к этому мне придется привыкнуть. По крайней мере, радовало, что запасы она получала из медицинских сервисов, а не убивая других студентов под покровом ночи. И вообще, я вон, например, мясо ела. По мнению одной моей бывшей одноклассницы, не меньший грех, чем пить человеческую кровушку.

— К черту жалость. Это и моя комната тоже, и она меня устраивает.

Судя по выражению лица Макса, я была храброй, но идиоткой. Пусть так, зато моя совесть будет чиста: я не отвернусь от человека… вампира, который с первого же дня вел себя со мной как с другом.

— Ладно, раз уж все разрешилось, мы пошли, — обрадованная Райли потянула Макса к выходу.

— Подожди, — остановил ее тот.

Что, это еще не все?

— Тот парень, который провожал тебя с лекции… Ты знаешь, кто он?

Под очень внимательным взглядом Макса мне стало не по себе.

— Диз? — мысленно я перебрала всё, что о нем знала. У него было странное имя и отвратительные манеры, его можно было назвать излишне бледным, и в его лексиконе отсутствовало понятие личного пространства… Можно было сказать, что я ничего и не знала. — Неужели тоже вампир?

— Нет.

Что-то подсказывало мне, что это не хорошее «нет», говорящее что все в порядке, беспокоиться не о чем.

— А кто тогда?

Макс замялся.

— Как ты думаешь, кто очень опасен и любит заключать сделки? — начал он издалека.

Никогда не любила загадки.

— Румпельштильцхен?

Блондин красноречиво постучал себя костяшками пальцев по лбу. Райли, будучи чуть более деликатной, натужно закашлялась, скрывая смех. Даже София, делавшая вид, что разговор ее не касается, закатила глаза.

— Он же сказочный персонаж!

На себя посмотрите… сказочные персонажи. Ведьма, маг и вампир, а они смеются, что Румпельштильцхена не существует.

Ладно, думаем дальше. Заключать сделки? Что-то такое я в детстве читала про дивный народец, что никогда нельзя называть им свое настоящее имя, чтобы не дать власть над собой (или это относилось к магам вроде моих дорогих сокурсников? В таком случае я пропала, потому что имя разболтала еще в первый день), и верить их обещаниям — все равно обманут, исказят смысл, слово не сдержат и тобой воспользуются.

— Фейри? — неуверенно предположила я.

Вот на кого айтишник точно не был похож, так это на цветочную фею с крылышками.

Судя по реакции якобы товарищей, с откровенным весельем наблюдавших за моими мучениями, опять мимо.

— Вообще она не так уж неправа, — неожиданно заметила София. — Просто излишне романтична… Да скажете вы ей наконец, кто он?

Хорошее предложение, кстати.

— Я даже не знаю, о ком они говорят, — нашла себе оправдание Райли.

Действительно, она же его не встречала… Я вперила полный намека взгляд в Макса, ожидая услышать наконец объяснения.

— Дело в том, что он… демон.

Кажется, мне что-то не то послышалось.

— Кто? — переспросила я.

— Демон.

Нет, услышала я все-таки правильно.

— Демон — в смысле как копыта, хвост и запах серы? Ад, преисподняя, вечные страдания грешников?

В это даже после всех сегодняшних новостей верилось с трудом. С другой стороны, он определенно был нечеловечески красив…

— Силы зла, Апокалипсис, порабощение мира? — продолжила я ассоциативный ряд, собранный преимущественно из голливудских фильмов.

— Насчет порабощения не уверена, — вступилась за айтишника София. — По-моему, наш мир ему просто нравится.

Спасибо, утешила. Теперь мне гораздо спокойнее.

— Все не так плохо, как ты себе представляешь, — выступила Райли, наш штатный оптимист.

— Ну да, — хмыкнул Макс, — все еще хуже.

Думаю, кто в нашей компании был пессимистом, уточнять не требовалось. Интересно, а демоны-то ему чем досадили? Они же не люди.

— Все просто иначе.

Похоже, София все-таки поверила, что я не собиралась убегать от нее с дикими воплями. Перестав прятаться у окна, она вновь заняла место на кровати.

— Забудь, что тебе говорили в церкви. — Она слишком хорошо обо мне думала. В церкви мне ничего не говорили. Я туда попросту не ходила. — Представь себе два мира, отделенных границей, ГООУ. И тот и другой мир очень похожи, их заселяют гуманоидные расы, и некоторым из них доступны… скажем так, необычные способности.

Ага, так демоны — это как маги в нашем мире, только у себя.

— Значит, все истории про продажу души — это выдумки? — уточнила я.

— Нет, это как раз правда, — отозвался Макс.

— Тогда зачем им?..

— Так получилось, что наша магия не очень-то подходит для нашего мира, — продолжила София. — То, что требует огромных сил дома, без усилий можно совершить в Аду. И наоборот, проникая в наш мир, демоны получают практически неограниченные возможности. — Угу. «Твоя сила равна божьей, Гарри. Спи». Знаем мы эти «неограниченные возможности»… — Но сами по себе демоны не могут попасть в наш мир. И жить в нем. Он для них… ядовит. Чтобы не умереть, им пришлось бы постоянно выпивать силу из людей. Но, если свяжут себя узами договора с магом, они смогут существовать у нас. Предмет договора может быть любым, однако, как правило, маги обменивают силу демона и его повиновение приказам на свою душу и, соответственно, свою магию, после смерти. Видишь ли, — усмехнулась она, — как бы нам тоже ни хотелось быть всесильными и всемогущими, в Ад мы попасть не можем, пока привязаны к этому миру телом. А силы хочется сейчас и побольше, поэтому некоторые и готовы продать душу демону.

— Что без лицензии нелегально и, кроме того, крайне опасно, — добавил Макс.

Остальные недовольно на него посмотрели. Нет, это хорошо, конечно, быть таким правильным, но не в тот же момент, когда я пытаюсь постичь основы магической бартерной торговли.

— Значит, ты мне силу и службу сейчас, а я тебе силу и службу потом? В чем подвох?

— А подвох в том, что сила мага и свобода в нашем мире для любого демона гораздо круче, чем чужая душа, которая рано или поздно растеряет остатки магии и исчезнет. Поэтому большинство идиотов, идущих на сделку с демоном, сами не понимают, на что соглашаются. Знаешь, сколько из них теряют контроль? Сколько погибают от несчастного случая гораздо раньше, чем рассчитывали, не успев насладиться могуществом?

Я догадывалась.

— Так что держись от демонов подальше, — подытожил Макс. Я бы с удовольствием, но кто за меня будет проект по гендерным исследованиям делать? — В ГООУ заключение сделок разрешено, и многие на это ловятся. А потом…

Что случалось потом, мне уже стало понятно, можно было больше не нагнетать обстановку. Подумать только, а ведь всего полчаса назад я считала своей самой большой проблемой соседку-вампиршу!

— Эй, ты еще здесь? — сочувствующе спросила Райли.

— Я размышляю.

Полученный сегодня объем новой информации впечатлял. Демон, значит. Существо не богопротивное, как утверждали мои однокурсники, но все равно мерзопакостное и опасное. И очень подозрительное. Задумавшись, я и не заметила, как ушли Макс с Райли, как вернулась София с какой-то коробкой в руках. Коробка эта громко звякнула, оказавшись на моей кровати, и я очнулась.

— Что это? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — соседка разбиралась со своей посылкой, доставая из такой же картонки, как у меня, упаковки шоколадок. — То, что ты Норе заказывала.

Уже? Вот это скорость. Впервые воспользовавшись еженедельным заказом у Леонор, я с любопытством заглянула внутрь. Сначала достала крем для лица… по крайней мере, я подозревала по размеру упаковки, что это был крем для лица. И название, и инструкция были написаны совершенно неизвестными мне закорючками, которые и за иероглифы-то принять можно было с трудом.

— Любопытно, куда университет на этой неделе занесло, — протянула София, тоже с сомнением изучавшая этикетки. — И можно ли это есть…

А я добралась до дна коробки. И выяснила, что же так позвякивало. Наконец-то! Я издала радостный вопль и нежно прижала предмет к груди. Оторвавшись от своей посылки, София с любопытством посмотрела на меня.

— Ты заказала медный горшок с ручкой? — недоумевающе спросила она. — Зачем? Это для занятий алхимией?

— Очень смешно. Это джезва.

Меня все еще не понимали.

— Турка. Ибрик. В ней варят кофе.

— Ты ведь, в принципе, знаешь, что на кухне для этого стоит автомат?

Я знала. Но к взаимопониманию, не говоря уже о симпатии, мы с ним так и не пришли. Поэтому, чтобы не травиться каждое утро и не бегать первым делом в столовую, пришлось вернуться к началам. София покрутила пальцем у виска, но оставила меня в покое.

— Кстати, — пришла мне в голову мысль, — раз уж мы так сблизились, открыли друг другу души и рассказали самые страшные тайны, — соседка пробормотала, что хотела бы послушать, какие свои тайны я имела в виду, но я не дала сбить себя с толку, — я могу называть тебя неполным именем? Скажем, Софи? Или Соней?

Свеженареченная Соня мрачно на меня посмотрела.

— Укушу, — пообещала она.

Я замерла, пока не заметила легкую улыбку, появившуюся у нее на лице. И расхохоталась. Что ж, если она уже может отпускать шутки на эту тему, а я — смеяться над ними, значит, у нас все в порядке.

ГЛАВА 5 ЭТО ВОЙНА

Одной из характерных черт ГООУ была непредсказуемость педагогического процесса. Даже на совершенно обычных и скучных предметах вроде гендерных исследований никогда нельзя было предположить, что нас ожидало. Когда я вошла в класс, Карин успела разделить доску пополам и теперь заполняла ее цитатами. Слева было написано: «Если ты любишь своего убийцу — выбора нет. Нельзя бежать, нельзя сражаться». Справа: «Я не птица, и никакие сети не удержат меня, я свободное человеческое существо, с независимой волей, которая теперь требует, чтобы я вас покинула». Глубокомысленно…

— Итак, — радостно потерла руки преподавательница, когда все собрались, — сегодня мы поговорим о современной героине, а также о прогрессе (или регрессе, тут уж вы решайте) женского образа, совершенном за последние два века. Одна из этих фраз принадлежит персонажу романа, опубликованного в тысяча восемьсот сорок седьмом году, девушке, влюбившейся в человека сложного характера, тяжелого прошлого и гораздо более высокого положения в обществе, чем у нее самой. По поводу последнего можно сказать, что на протяжении большей части книги она зависит от главного героя. Другую произнесла современная независимая девушка, образ которой, по словам автора, был вдохновлен характером героини из первого примера. Она и станет предметом нашего сегодняшнего обсуждения. Кто мне скажет, какая из цитат относится к кому?

Любопытно. «Джейн Эйр» даже я была в состоянии узнать, хотя не могла назвать себя ярой поклонницей классики. Но кому принадлежала вторая цитата?

— Белла Свон? — угадал кто-то в первом ряду. Карин довольно кивнула и достала из-за спины стопку книжек с узнаваемой черной обложкой.

О нет. Полтора часа обсуждения творчества Стефани Майер? Это как плохой розыгрыш, честное слово. Заберите меня отсюда, я на такое не подписывалась!

— Надеюсь, ты читал «Сумерки», потому что я о них почти ничего не знаю, — прошептала я Дизу.

— Как ни странно, читал, — флегматично откликнулся мой сосед по парте. — Карин заставила в прошлом семестре, — вздохнув, айтишник взял у нее наш экземпляр и продолжил шепотом: — На самом деле могло быть хуже: тогда мы еще обсуждали «Пятьдесят оттенков серого».

— И как? — с искренним интересом спросила я. «Пятьдесят оттенков» тоже как-то прошли мимо меня.

— После первых ста страниц я рыдал кровавыми слезами, — признался Диз. — Не видел ничего ужаснее с тех пор, как ходил чинить компьютер у секретарши на кафедре полевых литисследований.

Интересно, это он сейчас говорил иносказательно или в прямом смысле? А то кто их, демонов, знает… Я бросила на напарника взгляд из-под ресниц. Вот ведь… демон. А внешне и не сказать: обычный человек, небритый и невыспавшийся. Лицо осунулось — сплошные углы и резкие, будто вычерченные лезвием, линии. Под черной оправой очков залегли тени. Упрямо сжатые губы побелели и сливались с кожей. Волосам все так же требовались ножницы или хотя бы пара заколок. Честно говоря, помимо покрасневших от недосыпания глаз, ничего инфернального во внешности компьютерщика я так и не нашла. Зато привлекла его внимание.

— У меня на лице что-то? — он провел ладонью по подбородку, затем по щекам. — Ты так пристально смотришь.

Я смутилась. И решила спросить прямо:

— Ты что, правда демон?

Верилось с трудом. Даже после чудесного открытия, что моя соседка по комнате — вампирша. На его губах появилась насмешливая улыбка.

— Ах, это? Ну да.

«Ну да»? Они сговорились, что ли? Как можно отвечать подобным образом на важные вопросы? «Ну да»! Нет чтобы сказать что-то… более подходящее ситуации. Хотя как должен звучать правильный ответ на такой вопрос (кроме очевидного «Нет, конечно, демонов не существует!»), я придумать не могла.

Роли поменялись: теперь уже Диз следил за моей реакцией.

— Страшно, крошка?

Я подумала, прежде чем отвечать. Удивительно, но страшно не было. По крайней мере, не от того, что мой сосед по парте реально оказался из преисподней. В сравнении с ректором, его загадочным секретарем и моими жизненными перспективами Диз был не так уж и плох.

Но это не означало, что в его присутствии можно было расслабиться. После всего, что я услышала вчера, у меня было только больше поводов не доверять ему ни на гран.

— Нет, — наконец решила я, — не страшно.

— Ну и правильно, — он загнул уголки у нескольких страниц, протянул мне книгу и откинулся на стуле, еще глубже натянув капюшон серой толстовки. — Карин обожает эти сцены. Если сможешь что-то про них сказать, считай, сегодняшнее занятие ты сдала. Разбуди меня, когда пара кончится.

Он, что, на полном серьезе собирается спать на глазах у Карин и думает, что это ему сойдет с рук? Было бы слишком наивно.

— Эй, — любопытство, которое сгубило кошку и (я всего лишь исходила из своего жизненного опыта) сулило мне в будущем похожую участь, все не отпускало, — а про кровавые слезы — это была метафора или…

— Нет, блин, это была гемолакрия, — донесся из-под капюшона недовольный голос. — Конечно же, это была метафора.

На этой ноте я от него отстала, понимая, что большего не добьюсь. Вполуха слушая обсуждение и выводя на листке тетради абстрактные загогулины, я задумалась над более актуальной для меня темой, чем страдания Беллы Свон. Итак, что мы имеем?

Что такого я забыла про ночь первого сентября? Неизвестно.

Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что мои потерянные воспоминания как-то были связаны с демонами. Не зря же один из них (я покосилась на айтишника; как ни странно, сиделось и думалось рядом с ним довольно комфортно, даже паранойя затихла, пока он спал) постоянно попадался мне на пути.

Что этим чертовым демонам от меня нужно? Также неизвестно. Почему? Да потому что мне вообще ничего про демонов неизвестно. Мне была нужна информация. Как можно больше и как можно скорее, желательно еще вчера.

Если я и оставила Диза в покое, то ожидать того же от Карин, как я уже говорила, было наивно. Не вытерпев и получаса, преподавательница подошла и пнула его. Ногой, обутой в тяжелый, «докмартинсовский» ботинок. Класс вздрогнул. Да уж, никому не пожелала бы такой побудки.

— Мы говорили о целях и стремлениях Беллы, о том, что…

— Что на протяжении всей серии она видит смысл своей жизни в Эдварде, а потом, после рождения Ренесми, — в своей семье. Знаю, — айтишник поднял на нее совершенно бодрые глаза.

— И каковы твои мысли на эту тему? — сахарно-сладким тоном поинтересовалась преподавательница.

Компьютерщик безразлично пожал плечами.

— Лишь бы она сама была довольна.

— Но?..

— «Напрасно утверждают, что человек должен довольствоваться спокойной жизнью: ему необходима жизнь деятельная; и он создает ее, если она не дана ему судьбой. Предполагается, что женщине присуще спокойствие; но женщины испытывают то же, что и мужчины; у них та же потребность проявлять свои способности и искать для себя поле деятельности, как и у их собратьев мужчин…»

— «Вынужденные жить под суровым гнетом традиций, в косной среде, они страдают совершенно так же, как страдали бы на их месте мужчины. И когда привилегированный пол утверждает, что призвание женщины — только печь пудинги да вязать чулки, играть на рояле да вышивать сумочки, то это слишком ограниченное суждение. Неразумно порицать их или смеяться над ними, если они хотят делать нечто большее и учиться большему, чем то, к чему обычай принуждает их пол», — закончила цитату Карин.

Вау. Просто вау. Глядя, как эти двое наизусть цитируют Бронте, я почувствовала себя ущербной. А еще мне стало стыдно за свое образование: ладно Карин, она учитель, ей положено любить литературу, но Диз… Даже не говоря о том, что «Джейн Эйр» наверняка не была самой любимой его книгой, чтобы ее запоминать, — откуда он вообще все это знал, он же якобы из другого мира?

— И вот еще один пример того, как современная литература дает более архаичное представление о женщине как хранительнице семейного очага и о ее главной роли, роли матери семейства, чем книга девятнадцатого века, — резюмировала Карин. — Ладно, за цитату прощаю. Можешь спать дальше. Остальные, — хищно улыбнулась она, — только попробуйте отвлечься.

Помня о «мартинсах», класс пообещал слушать очень внимательно. А Диз шутливо козырнул ей, устроился поудобнее и, кажется, опять задремал. По крайней мере, когда после занятия я исполнила обещание и попыталась его разбудить, очнулся он не сразу.

— Что, уже всё?

Зеленые глаза осоловело моргнули, пытаясь сфокусироваться.

— Да, — коротко ответила я. Полтора часа пролетели вовсе не так страшно, как я ожидала, — во многом благодаря подсказкам айтишника, знавшего, на что Карин обратит внимание.

Пока мы сидели в классе, снова пошел дождь. Зима, терроризировавшая нас на протяжении нескольких недель, все же сдалась и ушла, но погода от этого намного лучше не стала. Вчера, к примеру, ГООУ пережил четвертый за время моего пребывания здесь ураган. Корпус каппа-ню-сигма, глядя на творившийся на улице хаос, даже решил вспомнить молодость и попробовать улететь — не иначе как в Изумрудный город, из-за чего было объявлено, что студенты, решившие вылезти из общежития до «урегулирования инцидента» (как хороший политик, ГООУ всегда находил обтекаемые и безопасно звучащие формулировки, что бы ни случилось: летающие дома, землетрясение или восстание разумных грибов в столовой — спасибо, дорогие коллеги-алхимики, за последнее!), поступают так на свой страх и риск, и университет нести ответственность за судьбы этих храбрецов и дураков отказывается. Сегодня же небо с утра затянуло свинцово-серыми тучами. «И разверзнутся хляби небесные», — проком ментировала картину за окном София, лишенная ночных тусовок, а значит, бодрая и отвратительно хмурая в восемь часов утра. Оставалось надеяться, что ее пессимистичный прогноз не оправдается: насколько я помнила, в Ветхом Завете после этого говорилось что-то вроде «и бысть дождь на землю четыредесять дней и четыредесять ночей». Я понятия не имела, означало ли «четыредесять» четырнадцать или сорок, но в любом случае была против.

Остановившись на пороге корпуса, я попыталась одновременно запихнуть в сумку полученную на уроке литературу, достать зонтик и не выпустить из рук пакет с распечатками для Оливера, которые утром забрала из типографии, но не успела отнести в редакцию. Нелегкая задача, сейчас я бы не отказалась от дополнительной конечности.

— Помощь не нужна? Знаешь, я мог бы понести твой зонт, — раздалось у меня над ухом.

Я подняла глаза: рядом на крыльце стоял Диз, с отвращением рассматривавший серое небо. Надо же, какая галантность! Я хмыкнула.

— Признайся, ты просто боишься промокнуть.

— Боюсь? Никогда! Но, — согласился он, — скажем так, перспектива не вдохновляет.

Подумав, я сунула ему в руки зонтик. Почему бы и нет, если нам идти в одну сторону?

— Пакет взять? — спросил айтишник, наблюдая, как я борюсь с плакатом формата А1, все пытавшимся развернуться.

А вот это — ну уж нет, без всяких «почему бы».

— Как скажешь, — равнодушно отреагировал он на мой отказ и зевнул.

— Что, тяжелая ночка? — сочувствующе поинтересовалась я. Выглядел он довольно потрепанно.

Компьютерщик поморщился.

— Сессия.

— В октябре?

— Первый курс, — вздохнул он, — я тебе даже завидую. Вот перейдешь на специализацию, узнаешь, что такое ГООУ на самом деле. Восемь сессий, и все начинаются в самый неожиданный момент.

Я споткнулась. Нет, что расписание в ГООУ не поддавалось рациональному объяснению, подчинялось каким-то своим правилам и зависело как минимум от шести переменных, включавших в себя лунный календарь, погоду и настроение левой пятки… пятидесятого тентакля ректора, а предметы могли начаться и закончиться в любое время дня и семестра, я уже поняла. Но восемь сессий в году? С них ведь станется, с их оригинальным стилем преподавания. Неожиданно вариант отчисления на тот свет показался не таким плохим.

— А сам ты, кстати, на каком курсе?

— На третьем.

— А сколько тебе лет? — не удержалась я от вопроса.

— Много. Я видел падение Трои и великий пожар Рима, Черную смерть и открытие Америки… — торжественным тоном начал Диз и расхохотался, увидев изумление на моем лице. — Что, купилась, крошка?

Он заслужил этот тычок под ребра. Даже не спорьте.

— А если серьезно?

— Двадцать.

— Человеческих лет или… — не унималась я.

— Или каких?

— Я не знаю, демонических? Как вы вообще время считаете? Сколько у вас дней в году? И часов в дне? И… — обратив внимание на выражение его лица, я замолчала. — Что? Интересно же!

— Ага. И поэтому ты решила устроить мне допрос? Знаешь, крошка, я в принципе не против, но человечество уже давно придумало более эффективный способ передачи информации. Может быть, ты слышала о такой штуке, как книги?

Книги… Отличная идея, как я раньше не додумалась. Мне срочно нужно попасть в библиотеку. Я сверилась с часами. Сейчас не успею, но если после следующей пары вместо обеда завернуть туда…

— У тебя такое лицо, будто ты что-то задумала, — прокомментировал демон.

— Я? Никогда! — невольно повторила я его ответ. — Но ты не мог бы немного поторопиться? Мне еще нужно Райли забрать.

— Как пожелаешь, — он прибавил скорости, заставляя меня почти перейти на бег. Вот она, разница в росте, чтоб ей долго икалось, — сам-то айтишник шел совершенно спокойно. Впрочем, сейчас такому темпу я была даже рада. — Райли — это тот Охотник, который ждал тебя на прошлой неделе?

— Откуда ты знаешь, что он Охотник? — удивилась я.

Компьютерщик пожал плечами.

— Они вечно так смотрят, словно в уме пересчитали все твои грехи и готовятся если не жестоко тебя казнить, то хотя бы прочитать лекцию о правильном поведении.

Я с трудом подавила улыбку. Сравнение было весьма точным.

— Нет, не он. Райли — моя одногруппница. Мы с ней договорились здесь встретиться, но…

Но в толпе ее было не видать. Судя по кислому виду студенческих масс, дождь оказался для многих неожиданностью. В холл главного общежития битком набилось народу, и все с мрачной заинтересованностью смотрели за окно, словно надеясь, что ливень сейчас исчезнет, стоит только сконцентрироваться на этой мысли. Лично я бы на это не рассчитывала. Привстав на цыпочки, я попыталась поверх голов найти Райли, но не сильно в этом преуспела. Придется искать ее по телефону.

— Твоя одногруппница случайно не рыжая? С кучей амулетов и очень серьезно настроенная? — предположил демон.

Звучало похоже на нее.

— Откуда ты знаешь?

— Она очень внимательно на нас смотрит.

— Где? — я завертела головой, пытаясь обнаружить ведьму; Диз показал.

— Ладно, я пошел. Спасибо, что поделилась зонтом, — протянул он мне его.

«Спасибо, что давал подсказки на лекции», — хотела сказать я, но не успела, айтишник уже скрылся в толпе. Как ему это удавалось? Только что был человек (ладно, демон) — и нету его.

Зато ко мне уже протискивалась Райли.

— Это был он? — вместо приветствия спросила она. — Тот демон, которого упоминал Макс? Ну ты и попала, подруга! Пошли!

Я сопротивлялась. Но если я что-то и узнала про рыжую за время нашего знакомства, так это то, что, если она поставила себе цель, она этого добьется.

— Куда? Омега-каппа-тета в другой стороне! Мы опоздаем!

— Успеем! — Райли была непреклонна. — А пока пошли ко мне!

Буквально втолкнув меня в лифт, она нажала на кнопку с цифрой «четыре».

— Так, значит, это он? Как ты тогда его назвала?.. Диз? Расскажи мне всё! Почему вы пришли вместе? А, ну да, ты говорила, у вас какие-то занятия… А что у вас еще? Ты случайно не из-за него всё тянешь с Максом? Не подумай, не осуждаю. Наоборот, полностью тебя понимаю…

Не умолкая, рыжая запихнула меня в ближайшую от лифта комнату.

— Господи, что это за звуки? — ужаснулась я доносившемуся из ванной комнаты вою.

— Люси. Моя соседка.

— С ней все в порядке?

На секунду Райли замерла, думая над ответом.

— Ну, она баньши, а с ними по жизни всё не совсем в порядке, — обернувшись на дверь ванной, она быстро покрутила пальцем у виска. — Близость смерти и все такое… Но конкретно сейчас — да. У нее просто есть отвратительная привычка петь в душе.

Действительно, если прислушаться, то в звуках — пением назвать это я все же не могла — угадывалась какая-то мелодия. А я какое-то мгновение сомневалась, стоит ли оставаться в одной комнате с Софией. Да мне повезло с соседкой! Спит, молчит, максимум — хлопает дверью по ночам.

— Не отвлекайся, — потребовала Райли. — Итак, демон.

— Угу, — покорно согласилась я, понимая, что так просто от меня не отстанут, — демон.

— Он красавчик.

С этим утверждением сложно было поспорить.

— Он до сих пор не заметил, что панк мертв, а мода на готов закончилась в девяностые, — из чувства противоречия нашла я, что возразить.

— А еще, небось, обаятельный, как и все они, — добавила Райли, пропуская мимо ушей критику.

А с этим поспорить было не только можно, но и нужно. Обаятельный? Да он меня с ума сводил, но в самом неромантичном смысле этой фразы!

— И определенно в тебе заинтересован.

Осталось только выяснить, что именно во мне его так сильно интересовало, что я устала уже натыкаться на него по всему университету.

— Так что у вас с ним?

— Ничего, — честно призналась я.

— Ничего… Потому что уже было, или потому что только будет?

Я с интересом осмотрелась, оттягивая необходимость отвечать. В гости к Райли я попала впервые. В отличие от нашей с Софией комнаты, тут сразу чувствовались две хозяйки: чья-то половина, похоронно-мрачная, была идеально чиста и несколько… пуста. Ничего личного, только пара черно-белых фотографий на стене. А вот вторая явно принадлежала Райли. Все горизонтальные поверхности, включая заправленную розовым пледом постель, покрывали разбросанные в ее очаровательно непринужденной манере вещи. И тут сразу становилось понятно, что под всей своей конфетно-девочковой мишурой рыжая была не просто ведьмой, но и потомственным артефактором, мастером металла и камней. Учебники соседствовали с листовым серебром, массивный молоток лежал на постели рядом с щипцами для завивки волос, на письменном столе на сером бархате россыпью валялось содержимое косметички и десятка два ограненных камней (подойдя ближе, я рассеянно покатала зеленый пальцем: интересно, сколько можно заработать, если попросить вот так «на учебу» изумруды от ГООУ и продать их в нашем мире? Правда, я сомневалась, что ректор не предусмотрел такой возможности и не пресек ее в зародыше). На комоде стоял целый батальон рамок с фотографиями. Вся жизнь Райли Харпер, задокументированная и упакованная, полная по-американски белоснежных улыбок. Райли с семьей: групповой портрет, на переднем плане — трое девчонок, и все одинаково рыжие и смешливые; старшая еще держит на руках очаровательного карапуза с такой же кричаще-оранжевой шевелюрой. Райли с подругами — пятеро девушек-подростков в форме команды поддержки сидят за столиком кафе. Райли с одноклассниками, все одеты в мантии и смешные шапочки с кистями. Райли с Тоби, первое лето после выпуска, позади пляж и яркое калифорнийское солнце, а впереди — поступление в ГООУ и расставание…

— Ничего не было, ничего нет, ничего не будет. Точка.

— Но почему? — поразилась ведьма. — Ты его хорошо рассмотрела? Да если бы я могла…

— Так забирай, — равнодушно предложила я. — Хочешь, познакомлю? Или, еще лучше, он постоянно в IT торчит, заходи в любое время.

Райли громко вздохнула и покосилась на фотографию — ту самую, с калифорнийским пляжем.

— Я бы с радостью, — грустно сказала рыжая, теребя браслет на запястье, — но не получается. Наверное, еще слишком рано.

— Вот и мне слишком рано, — отрезала я.

Стоило теме переместиться с ее сердечных ран на чужие, как Райли сразу оживилась:

— Да? Почему? Расскажи, ты же ничего о себе не говоришь! Мы знакомы уже месяц, а я ничего почти о тебе не знаю!

— Знаешь, — упрямо возразила я. — Ты знаешь, что я скрытная.

— Ладно тебе! Ну скажи! Про меня ты уже всё слышала, — безо всяких преувеличений. Про себя Райли рассказывала без умолку, — я плохой человек, бросила парня своей мечты, разбила сердце ему и себе, а все потому, что не могла признаться ему, что я ведьма. А у тебя какая история?

— Скучная. Хорошо, — увидев ее обиженное лицо, я выдохнула и попыталась взять себя в руки. Может, психотерапевт Софии была права и иногда стоит кому-то рассказать, что тебя гнетет? — Знаешь ваши истории про популярного квотербека, который на спор решает влюбить в себя скучную ботаничку, а потом понимает, что вовсе она не скучная, и сам в нее влюбляется?

— А ботаничке еще строит козни злобная чирлидерша, которая хочет заполучить квотербека себе, но не из любви, а ради престижа? Всегда ненавидела этот стереотип, — подхватила Райли и смутилась. — Извини, продолжай.

— Так вот. В жизни он в нее не влюбляется.

— О. Так ты говорила про себя…

Вроде того. Только он был не квотербеком, а местным мажором с обаянием плохого мальчика, сигаретами, мотоциклом и вечно отсутствовавшими родителями. А я… я была такой, какая я есть. Обычной, скучной и правильной. Бывают люди, которым нравится то, что общество считает самой идеальной моделью поведения. В детстве им нравится ходить в школу, потому что учиться в любом случае интереснее, чем прогуливать занятия и опасаться родительского наказания; они с удовольствием навещают родственников и не считают, что разговоры за чаем с плюшками — это такая обуза; в дождливые вечера они залезают в кресло под клетчатый плед, рассеянно гладят кошку, забравшуюся к ним на колени, и читают интересную книжку — не потому, что эта комбинация демонстрирует их глубокий внутренний мир, а просто потому, что это уютно. Они не чувствуют в себе революционного настроя и не делают попыток взбунтоваться против загнившего мира (которые, будем откровенны, в подростковом возрасте выглядят жалко, бессмысленно и почему-то обычно принимают форму курения за гаражами и тяжелой музыки, гремящей на всю квартиру), им и так хорошо. Тихо и спокойно.

С детства меня очень тяготила эта моя «правильность». Иногда мне даже казалось, что, если бы не стремление доказать себе, что я не такая, я бы и не влюбилась в Алека (хотя теперь, после встречи с Дизом, пора уже было признать: дело было не в Алеке. У меня просто был типаж, совершенно мне не подходящий). Но все получилось наоборот. Вышло, что я очень даже «такая», и никакое плохое влияние этого не исправит. Остается только смириться.

— Все с тобой ясно, — подвела итог Райли. — Давно это у тебя было?

— Он бросил меня накануне выпускного, — созналась я.

Нет, все-таки я была согласна с Софией: совет оказался хреновым. Не знаю, как она, но я никакого облегчения от исповеди не почувствовала.

— Низко, — оценила рыжая. — Но прошло уже немало времени. Так и собираешься, раз уж обожглась на молоке, дуть на мороженое?

Как по мне, не самый плохой план.

— А что ты предлагаешь? — я задумчиво провела пальцем по краю металлического листа. Острый.

— Я — ничего. Но вот кое-кто другой… высокий, темноволосый, привлекательный, никого не напоминает?

— Нет, — отрезала я.

— Ну почему?!

— Мы друг другу не подходим. Мы слишком разные.

Примерно как песни Тейлор Свифт из моего плейлиста и хард-рок, доносившийся со второго этажа комцентра. Даже если бы у Диза был какой-то искренний интерес ко мне, начать что-то с ним было бы то же самое, что повторить историю с Алеком.

— Тем лучше! Отвлечешься с ним, все равно с демонами ничего большего затевать нельзя, быстро разойдетесь, и вернешься обратно в игру! — иногда идиомы, которые заклинание-переводчик, накрывавшее ГООУ, переводило дословно, доводили меня до исступления. Особенно американские, почему-то почти всегда связанные либо с деньгами, либо со спортом. — И потом, не думаю, что у тебя в этом вопросе есть выбор.

— Почему же?

— Таких, как он, все-таки не зря на протяжении всей истории называли обольстителями. Они знают, как соблазнить. Читают все твои эмоции, угадывают каждое твое желание… — Райли мечтательно улыбнулась; я была склонна отнестись к этой информации скептически. — Поверь, если демону от тебя что-то нужно, рано или поздно он своего добьется. А ему от тебя явно что-то надо.

Мне вспомнилось сегодняшнее занятие. «Я свободное человеческое существо, с независимой волей…» Глупости. Конечно же, у меня был выбор. Никого нельзя соблазнить, если сам человек этого не хочет.

— Пусть попробует, — пожала я плечами.

Впрочем, я не сомневалась, что Диз и пытаться не станет. Его интерес ко мне происходил из совсем других сфер, так бы он на меня во второй раз и не взглянул. Райли тяжело вздохнула, поражаясь то ли моей глупости, то ли упрямству.

— Ладно, хоть ты и не хочешь, но я тебе все равно помогу, — решила она.

«Хоть ты и не хочешь, но я тебе все равно помогу» — самая страшная фраза в мире. Все неприятности в моей жизни начинались именно с нее. Кроме одной, пришедшей по почте в конверте с университетским гербом.

— Мы сейчас опоздаем, — напомнила я Райли.

Не то чтобы я так торопилась на семинар по магии, но лучше публичный позор, чем непрошеное сводничество. Отклика мой намек, увы, не нашел. Что-то бормоча себе под нос, рыжая растерянно разглядывала бардак на разноцветной половине комнаты. Надеюсь, она ничего не собиралась сейчас в нем искать — идея была заранее обречена на провал.

Посторонние (я бы даже сказала, потусторонние) звуки стихли, и из ванной показалась веснушчатая девица с полотенцем на голове.

— Я думала, ты ушла, — удивилась она. — Слушай, я возьму твой фен, ты не против?

— Нет, — рассеянно откликнулась Райли, по очереди проверявшая все ящики стола. — Он где-то на кровати, посмотри. Мы уже уходим, — невпопад добавила она.

Нижний ящик, доверху забитый какими-то пакетиками и коробочками, закрываться отказывался, поэтому Райли так и оставила его выдвинутым.

— Мы?

Рыжая все еще была слишком занята, так что отвечать пришлось мне.

— Привет, — протянула я руку. — Наташа.

Ладонь баньши показалась мне холодной, как могильная плита, — но не факт, что это были не причуды моего воображения.

— Люси, — задумчиво протянула она. — Но зачем…

Окончание фразы так и повисло в воздухе.

— Что «зачем»? — переспросила я, когда она отпустила мою руку.

Баньши отвернулась.

— Ничего. Просто задумалась… о своем.

«Просто задумалась», как же. Никогда не любила тайны. Категорически не любила, даже детективы из-за этого не читала. И угораздило же меня попасть в ГООУ, где каждый второй вел себя таинственно и каждый первый что-то скрывал.

— Нашла! — донесся до нас торжествующий крик. — Красный или синий?

Мы обернулись. Так вот, значит, как выглядели амулеты? Честно говоря, я была несколько разочарована. В руках Райли держала два браслета; ярко выкрашенные бусины из агата были нанизаны вперемешку с ажурными медными шариками. Бижутерия с этнической ярмарки? Да. Мощный артефакт? Едва ли.

— Красный или синий? — поторопила меня ведьма.

Я вновь посмотрела на браслеты. Граненые бусины мягко поблескивали при свете торшера.

— Я знаю эту сцену, — уверенно заявила я. — Сейчас ты скажешь, что, если я выберу синюю таблетку, то забуду все, что со мной происходило, — а что, может, и правда выбрать? — А если возьму красную, то пойму, что такое Матрица.

— Что? — не поняла меня Райли. — Да нет же, красный или синий? Влюбить или убить?

Интересный выбор. Я задумалась. Влюбить или убить… Нет. Я помотала головой, отгоняя дурацкие мысли. Это было бы неэтично.

— Никакой.

— А может, все-таки?..

— Никакой, — повторила я достаточно твердым тоном, чтобы Райли прекратила настаивать. — А что, им правда кого-то можно убить?

Рыжая задумалась.

— Теоретически… да. Но вообще он делался на обычного, поэтому не знаю, насколько подействует на демона. Уверена, что не хочешь попробовать? Мне бы это очень помогло в будущем при калибровке.

Нет, спасибо.

— По-моему, убийство — это немного радикально.

— Зато он точно от тебя отстанет. Если ты уверена, что этого хочешь, конечно, — добавила она. Хотеть-то я хотела, но не такими методами. — Потому что я бы на твоем месте все-таки еще раз подумала — может, этот демон не так уж и плох?

Возможно. Но это не означало, что передо мной стоял выбор из двух предложенных вариантов. Нет. Никаких «влюбить», никаких «убить».

— А как эта штука вообще действует?

Честно говоря, поверить в то, что человека можно убить при помощи десятка бусин и резинки, было непросто.

— А как ты хочешь? — с энтузиазмом спросила Райли. — Потому что если у тебя есть предпочтения, то у меня тут большой выбор. Этот, — она открыла стоявшую на столе шкатулку и достала из нее кулон в медной оправе, — работает как гильотина. Есть кольцо с ядом, не в том смысле, разумеется, но вскрытие покажет отравление мышьяком. Еще есть…

Кучка украшений на столе росла. Колотые раны, гниение, остановка сердца, асфиксия… Кто мог знать, сколько увлекательных способов прикончить ближнего своего придумало человечество?

— Я ей говорила, что у нее странное хобби, — прокомментировала экспозицию Люси. — О, вот и фен. Спасибо.

— А я тебе много раз объясняла, что это не хобби, а семейная традиция! — крикнула ей вслед Райли, отрываясь на секунду от перечисления экспонатов своей коллекции, но не успела: дверь в ванную захлопнулась раньше.

Внезапно я подумала, что ни разу не видела Райли без браслета на левой руке — на котором было не меньше двух десятков разных подвесок. Надеюсь, они были простым и не слишком смертоносным украшением… Впрочем, стоило вспомнить, как профессор прервал практическую демонстрацию на первом уроке магии, только Райли взялась за одну из них, как мои надежды рассыпались прахом. Я ходила на занятия с ядерной бомбой замедленного действия.

А я еще считала, что из них двоих Макс более опасен… Я была не права.

Как и следовало ожидать, занятие по магии закончилось для меня очередным фиаско. Не знаю, почему меня приняли в ГООУ — ни капли магии в себе я не чувствовала, хотя и нечистью, по словам Макса, которому я была склонна в этом вопросе доверять, тоже не была. Бюрократическая ошибка? Искали одну Наташу Соколову, а нашли другую, меня?

За полтора часа занятий к абстрактным загогулинам с гендерных исследований добавились новые, и это было моим самым большим достижением. Горько скривив губы, я посмотрела за окно, где дождь стал понемногу стихать. Я могла смириться с «двойками», но только с теми, которые получала по причине лени. Собственная неспособность что-то выучить стала для меня новым и неприятным опытом.

Что-то коснулось моей руки: маленький дракончик, сотканный из огня, обвился вокруг запястья. Настоящий… или наоборот, как выяснилось, ненастоящий: выглядел он совсем как в сказках или на китайских календарях, а не как на факультете криптозоологии. Я перевела взгляд на соседнее место и улыбнулась Максу. Как и я, он откровенно скучал, но по другой причине. Запомнив его по предыдущему занятию, профессор лишь спросил фамилию Макса и, коротко кивнув, попросил до конца семестра тихо посидеть где-нибудь в уголке и не отсвечивать. Райли так не повезло: у нее преподаватель первым делом отобрал зачарованный браслет, после чего с доброй улыбкой пообещал составить ей индивидуальную программу занятий. Так что свидетельствовавший об окончании семинара звонок прозвучал для всех нас спасительными трелями. Побросав вещи в сумку, я уже закинула ее на плечо, как меня остановили.

— Наташа, задержись, пожалуйста.

Я тяжело вздохнула.

— Идите без меня, — шепнула я Максу с Райли, — я все равно на обед не успеваю.

Макс внимательно посмотрел на меня, но отчего-то мне не захотелось делиться с ним своими планами. Райли на эту заминку не обратила внимания.

— Увидимся тогда завтра, — прощебетала она, беря блондина под руку и выводя из класса.

А я приготовилась к очередному выговору.

Мастер Дженсен поставил один из освободившихся стульев напротив моего и уселся на него верхом.

— За время работы здесь я должен был учить восьмерых студентов, которые попали в ГООУ так же, как и ты.

Любопытное начало. Но… восемь? София за семь лет, проведенных здесь, слышала только о троих. Сколько же преподает уже мастер Дженсен? И как умудряется при этом выглядеть на двадцать пять?

— Это правда, что все они умерли? — как можно спокойнее спросила я.

— Охотники не могут позволить себе оставить в живых того, кто не способен управлять своим даром.

Меня, например. Макс мне это уже говорил.

— Необученный маг — это угроза, — объяснил мастер Дженсен. — В первую очередь для себя. Во вторую — для обычных. В третью — для нас. У тебя есть магия, Наташа. И тебе нужно научиться справляться с ней.

— Почему вы так в этом уверены?

— В первом или во втором? — насмешливо вскинул брови преподаватель. — Потому что, если не научишься ее контролировать, умрешь. И хорошо, если не утянешь за собой никого другого.

— Нет, в том, что у меня вообще есть магия?

— Ты же здесь. Ошибки быть не может.

А я все-таки предполагала ошибку. Ничего невероятного — знаете, сколько Наташ Соколовых в России? Я как-то смотрела по интернету. Поняла, что, если решу когда-нибудь стать публичным лицом, придется задуматься о псевдониме.

— Из тех восьмерых двое категорически не признавали существование магии. Двое не верили в свои способности. Они считали, что не принадлежат этому миру, и никому не удалось их переубедить. Двое боялись, что магия их изменит, что, поверив в свои силы, они перестанут быть собой. Этот страх парализовал их больше, чем ты можешь себе представить. И еще один… Это был тяжелый случай. Тот человек просто не хотел жить. Ему не нужен был новый мир, который мы предлагали, он и в старом не нуждался. Просто хотел, чтобы его оставили в покое.

— А что случилось с восьмым? — спросила я, уже предполагая, что ничего хорошего.

— Сошел с ума, только переместившись сюда. Ему не повезло, он попал прямо к вольеру с драконами. Медики так и не смогли ничего сделать, чтобы вернуть ему рассудок.

Я могла понять того беднягу. Когда такая жуткая (при ближайшем рассмотрении-то милая, но до этого момента еще дожить нужно) харя несется к тебе во весь опор, спеша поприветствовать, можно не только сойти с ума, но и умереть с перепугу.

— Поэтому я хочу, чтобы ты задала себе три вопроса. Первый, — начал он отсчитывать на пальцах, — чего ты хочешь? Второй: чего ты боишься? И третий: во что ты веришь? Мне не нужны ответы, — перебил он меня, прежде чем я успела что-то сказать, — но я хочу, чтобы ты дала их себе. Поняла? А теперь свободна.

Честно говоря, я ничего не поняла. Но, будучи девочкой ответственной, по дороге в библиотеку постаралась подумать над заданными вопросами, хотя и не видела в них никакого смысла.

Чего я хотела? Безопасности. Стабильности. Вернуться домой.

Чего я боялась? Умереть здесь. Потерять контроль над своей жизнью. Влюбиться.

Верила ли я в магию? После всего, что я здесь видела, глупо было бы во что-то не верить.

Верила ли я в свои способности? Ввиду предыдущего ответа было бы нелогично не верить, но…

Попытки разобраться в себе пришлось временно прервать. Библиотека, почему-то помеченная на карте университета большим красным крестом, возникла внезапно, словно выросла из-за поворота. Отмахнувшись от мысли, что в ГООУ так оно и могло быть, я поднялась по ступенькам и потянула на себя дверную ручку. В лицо тут же дохнуло пылью и затхлостью.

Библиотека явно не входила в рейтинг мест ГООУ, которые был обязан посетить любой студент. Судя по слою пыли, ровному и удивительно толстому, здесь не убирались лет пять, а четко различимые на полу цепочки следов подсказывали, что за это время посетить книгохранилище удосужились хорошо если пара десятков человек.

Никого не было. Только за стойкой выдачи книг сидел скелет в очках с толстыми линзами (было бы страшно, если бы не бирка на ключице, гласившая, что данный инвентарь принадлежит медицинскому факультету, нашедшего слезно умоляют вернуть в корпус мю-альфа-дельта), да наверху одного из книжных шкафов свил гнездо ворон.

И как тут, спрашивается, тянуться к знаниям? Я осмотрелась: раз библиотекарей не было, их должна была заменять стойка самообслуживания. Логика не подвела. Напротив скелета обнаружилась странная конструкция, напоминавшая помесь диапроектора и кассового аппарата. К счастью, инструкция к нему прилагалась, из целых двух пунктов.

«1) Откройте книгу на переднем форзаце.

2а) Если штрих-код отсутствует, верните книгу на место. Вероятно, выбранный Вами экземпляр был изготовлен раньше 1799 года и не подлежит выносу из помещения библиотеки.

2б) Отсканируйте штрих-код с форзаца при помощи данного аппарата. Возьмите одноразовый скарификатор из поддона В, после чего нанесите каплю крови на индикаторную пластину сенсора. Дождитесь, пока аппарат распечатает квитанцию со сроками возврата книги в библиотеку.

Напоминаем, что находящиеся в библиотечном каталоге книги являются имуществом ГООУПиОАатСДиРН. Штраф за порчу имущества университета — смерть.

Желаем вам приятного пользования библиотечными сервисами ГООУПиОАатСДиРН. Надеемся, вы найдете здесь то, что вам нужно».

Теперь стало понятно, почему библиотека не пользовалась у студентов особой популярностью — они бы еще предложили подписать контракт кровью! Ниже кто-то приклеил написанное от руки объявление в лучших традициях советских поликлиник: «Товарищи студенты! Проявите уважение к своим коллегам, вытирайте за собой кровь!»

Покачав головой, я решила, что одалживать книги буду только в случае крайней необходимости. Лучше скопировать текст, благо принтеров-сканеров и прочей оргтехники, пылившейся без дела, в библиотеке хватало. Сев за ближайший компьютер (удивительно, но он заработал!), я открыла библиотечный каталог. Ввела «демон» и нажала «искать».

«Найдено секций: 1. Демонология, код D513152. Показать содержимое секции?»

Показать.

«Найдено изданий: 113 436. Показать результаты поиска?»

Неплохо. Если бросить все дела, запереться здесь и читать по две книги в день, то лет через сто пятьдесят я смогу сказать, что знаю о демонах все. Если доживу до того счастливого момента.

Я прокрутила список вниз. А. Н., «Lemegeton Clavicula Salomonis»; А. Н., «Книга о служебных обязанностях духов или Книга высказываний Царя Соломона о князьях и царях демонов»; Иоганн Вейер, «Псевдомонархия демонов»; Жак Альбин Симон Коллин де Планси, «Инфернальный словарь»… Некоторые из этих названий были мне знакомы по статье из «Википедии», которую я тщательно изучила перед походом сюда. А мне нужны были источники, написанные не обычными людьми. Мне требовалась реальная информация — в противном случае я могла бы никуда не ходить и почитать про демонов в интернете. Подумав, я ограничила поиск издательством ГООУПиОАатСДиРН. Шестьсот тридцать два результата, с этим уже можно работать.

«Политические структуры потустороннего мира», «Пандемониум: география и достопримечательности», «Экономическая стратегия развития северного региона Ада на 2014–2017 годы по человеческому летоисчислению», «Образ демона в человеческом искусстве девятнадцатого века и образ человека в демоническом искусстве соответствующего периода. Сходство и различия»… Не то, тоже не то… «Семьдесят два правящих рода Ада. Иерархия, личности, способности». А вот это уже могло пригодиться. Переписав библиотечный номер, я отправилась на поиски — хорошо хоть, карта открытых секций библиотеки висела прямо у входа, иначе у меня были все шансы провести здесь не только обед, но и остаток жизни. Библиотека ГООУ пусть и не отличалась старинным деревянным дизайном, как в замках или известных университетах Европы (а дешевые алюминиевые стеллажи вообще было бы неплохо подкрасить, а то они местами облупились), все равно поражала воображение. При взгляде на покрытые ковровой дорожкой проходы, убегавшие куда-то вдаль, казалось, что еще немного — и ты поймешь, как выглядит бесконечность. Ни конца, ни края, ни стены видно не было. А ведь снаружи здание не было таким большим…

Секция демонологии нашлась в восточной части второго этажа, сразу за демографическими исследованиями. Поднимаясь, я почувствовала, что мне не по себе. Одиночество давило. Здесь, в пыли и полумраке, не верилось, что за мутными стеклами окон находится мир, полный красок и жизни. И людей. Неожиданно я поняла, что соскучилась по компании. Любой, даже не обязательно человеческой. С умилением я вспомнила Пушка и остальных драконов за забором вольера.

А еще тишина. Из разряда «и только мертвые с косами…» Никогда не думала, что буду бояться тишины (с моими многочисленными родственниками она была благословением, увы, редким. Про ГООУ и говорить не стоило, в общежитии постоянно кто-то был рядом), но обстановка начинала действовать на нервы.

«Спокойно, — велела я себе. — Вот уже нужная секция, нужный ряд, осталось только найти полку…»

Я вздохнула. Ну конечно. Самая верхняя полка. А какая еще могла попасться, с моим-то везением? Найдя среди номеров на корешках требующийся, я привстала на цыпочки, чтобы достать книжку. Откуда ни возьмись появилась мертвенно-бледная рука и потянулась к искомому справочнику, обогнав меня буквально на долю секунды. Э, нет, так дело не пойдет, мне эта книга самой нужна! Подавив в зародыше желание взвизгнуть и убежать, я крепко схватилась за переплет, чувствуя, как под ногтями сминается старая кожа обложки (не человеческая, надеюсь? Про подобные издания много чего говорят…). После чего обернулась и хмуро посмотрела на обладателя руки.

Вот, казалось бы, какова вероятность…

— Чуть больше одной тысячной процента, — произнес хриплый после сна голос.

Я недоуменно моргнула. Как он здесь вообще оказался, только что же никого рядом не было? А не услышать его появление было невозможно.

— Что?

— Вероятность того, что из восьмидесяти тысяч студентов в ГООУПиОАатСДиРН я наткнусь именно на тебя. Или ты на меня.

Похоже, он подумал о том же, что и я. Не очень-то велика эта самая вероятность, будем откровенны. Оттого только подозрительнее…

— А каковы шансы, что из всех находящихся тут книг нам обоим понадобится одна и та же? — ласково спросила я и дернула талмуд на себя. — Отдай! Я ее первая увидела!

— А я первый за нее взялся. Мне кажется, это дает мне на нее больше прав, так что разжимай пальчики, крошка.

Ни за что! Я сильнее схватилась за книжку и, чтобы не выпустить том из рук, последовала за Дизом, когда он сделал шаг назад. А затем еще один. И еще.

— Серьезно? — поинтересовался демон, когда мы дошли таким образом до главного прохода. — Так и будешь держать? Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

Айтишник закатил глаза.

— Это был риторический вопрос. Зачем тебе демонический «Кто есть кто»?

Никакой нейтральный и не вызывающий подозрений ответ в голову не приходил. Тогда я вспомнила, что лучшая защита — это нападение.

— А тебе? Ты и так демон, зачем он тебе сдался? Это же для тебя, небось, как семейный фотоальбом.

— По родственникам соскучился, — огрызнулся Диз, продолжая мою метафору. — Решил, дай хоть так на них полюбуюсь.

— Что, правда? — паранойя на мгновение уступила место любопытству. — В этом списке есть твои родственники, серьезно? А ты сам?

— Нет. Но есть мой отец. — Заметив мой интерес, он усмехнулся и предложил: — Если любопытно, могу показать.

— А тебе что с этого будет?

После того памятного вечера, когда выяснилось, кто такой Диз, Макс заодно решил предупредить меня, что связываться с демонами… скажем так, неосмотрительно. Опасно. И вообще не стоит, особенно если ты только попала в этот мир и ничего о нем не знаешь. И что демоны никогда ничего не делают просто так или себе в ущерб. Правда, это не совсем вязалось конкретно с Дизом и, например, с его помощью на лекции, но…

— А ты после этого отдашь мне книгу. На время, мне она нужна минут на пять, не больше. Если хочешь, можешь посидеть рядом, проследить, чтобы я с ней никуда не сбежал. Только перестань прожигать меня взглядом, все равно не получится, — я с подозрением на него посмотрела: он, что, опять издевался? — Да, именно это я имел в виду. Знаешь, мне показалось, что сегодня утром у нас почти получилось нормальное человеческое общение, может, попробуешь повторить?

— Забавное ты выбрал прилагательное, учитывая, что по крайней мере один из нас не человек…

— Двое, — напомнил он мне. — Нас здесь таких двое. Ну что, по рукам?

Я не спешила соглашаться.

— Пять минут, после чего ты возвращаешь книгу мне?

Диз кивнул.

— И никак не будешь мешать мне ее читать?

— Зачем мне это делать? — удивился он.

Я задумалась. Уступить справочник ненадолго, а потом изучать сколько хочется — и без такой сомнительной компании за спиной? По-моему, нормальный вариант. Внутренний голос попробовал шепотом сообщить, что так и продают души демонам: сначала кажется, что условия выгодные, что просят они самую малость, а потом ты и сам не замечаешь, как оказываешься в Аду. Я его проигнорировала.

— По рукам.

Стоило мне согласиться, как книга оказалась у меня.

— Посмотри Абигора, — посоветовал айтишник, отходя к рабочей зоне.

А он там успел неплохо устроиться: настольная лампа была включена, промокшая под дождем толстовка сушилась на батарее, на круглой столешнице стоял пластиковый стаканчик с кофе. И даже пыли оказалось поменьше, можно было без опаски занять место за столом. Я открыла алфавитный указатель и быстро нашла нужную страницу.

Абигор, демон войны и герцог Ада, имеющий в подчинении шестьдесят легионов демонов. Неплохое резюме. Коротко и мощно.

— Отец?

— Не в человеческом смысле этого слова.

— А в каком?

— Это сложно объяснить, — скривился Диз.

В ГООУ все было сложно объяснить. И это начинало надоедать.

— Родоначальник? — Диз подбирал слова медленно, будто иностранец, не уверенный в своем знании языка или в том, что нужный ему термин вообще существует. — Глава клана? Что-то вроде того.

Я разгладила ладонью бумагу. Вопреки моим ожиданиям, гравюра изображала не чудовище, а обаятельного мужчину средних лет, которого не портили ни длинный нос, ни узкая бородка клинышком. Я украдкой взглянула на Диза: сходство определенно просматривалось.

— Красавец, не правда ли? — и опять моя реакция не осталась незамеченной.

— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит?

— При чем здесь я? — невозмутимо ответил он. — Это все автор.

Действительно, в тексте сообщалось, что «появляется в образе прекрасного рыцаря, в отличие от большинства демонов весьма привлекателен внешне». Я с сомнением покосилась на Диза. Прекрасный рыцарь, значит?

— Довольна? А теперь отдавай книгу обратно, как договаривались.

В глубине души подозревая, что где-то в его словах крылся подвох и книжку я обратно не получу, я протянула ему том. Уговор есть уговор. Следующие минуты протекли в молчании, которое прерывал лишь шелест старых страниц; Диз с такой скоростью их перелистывал, что выцветшие чернила упорно пытались слиться в мутное пятно. Наконец демон хмыкнул и потянулся за толстовкой.

— Видишь, было не так страшно, — легкомысленно подмигнул он мне и скрылся за стеллажами.

Нет. Совсем не страшно. И никто меня не обманул: «Семьдесят два правящих рода Ада» были в моем полном распоряжении. Я перегнулась через стол и подтащила книгу к себе. А что, кстати, в ней искал Диз? Понять я так и не смогла, поэтому сейчас с интересом разглядывала последнюю открытую им страницу.

Данталион, герцог Ада, командующий тридцатью шестью легионами демонов.

«Согласно записям Вейера, его племени известны мысли всех мужчин и женщин, и они могут изменить их по своему желанию…»

Я вздрогнула. Изменять мысли… Это же не могло быть простым совпадением?

— Я не понимаю, — пожаловалась я, устраиваясь на сухом валуне. Пока я сидела за книгами, дождь закончился, но надолго ли? — Как он все время оказывается там же, где я? Следить он за мной не мог, — иначе бы не успел высушить кофту и допить кофе; нет, Диз пришел в библиотеку раньше меня, — о моих планах не знал… Думаешь, совпадение?

Мой собеседник мотнул головой. Мне с ним повезло: редко когда встретишь такого внимательного слушателя, который не перебивает.

— Вот и мне так кажется, — согласилась я. — Тогда как? И ведь не первый раз уже… Да подожди ты, сейчас достану!

Ладно, насчет «не перебивает» я покривила душой. Хотя Пушок и не разговаривал в человеческом понимании этого слова, он все равно умудрялся четко и понятно выражать свои мысли. К примеру, сейчас он ясно показывал, что, если я не поспешу и не достану наш обед из сумки, выходные мне придется провести за онлайн-шопингом, выбирая новую.

Выйдя из книгохранилища и посмотрев на часы, я поняла, что успею еще пообедать. Идти обратно в помещение не хотелось, поэтому я решила взять, как мне велели, прошутто (да здравствует столовая ГООУ и сервис в ней: килограмм окорока мне выдали без вопросов; клянусь, там бы не удивились, даже если бы в придачу к нему я потребовала стопку крови и пачку сушеных нетопырей) и навестить драконов.

— А его поведение? Вот почему обязательно надо быть таким загадочным засранцем? Появляется из ниоткуда, исчезает в никуда, ничего не говорит, но в то же время… Нет, это не твое мясо!

Мягко отодвинув морду Пушка, сегодня скучавшего вне вольера в одиночестве, я достала из сумки незнакомый сверток и нахмурилась. Это еще что и откуда? В тетрадный листок оказались завернуты два браслета, красный и синий. Ну, Райли… Когда только успела подложить? На листке в клеточку торопливым почерком была нацарапана записка.

«Я, Райли Джорджина Харпер, отдаю их тебе во владение по доброй воле и с добрыми намерениями, да будет мир мне свидетелем. P.S. Чтобы воспользоваться синим, просто разорви нитку и назови имя. P.P.S. Если выберешь красный, все равно расскажи, чем закончится, мне интересно».

Еще бы ей не было интересно. Подумав, я надела синий браслет на руку. По идее, зная, что в случае угрозы у меня есть возможность если не убить, то хотя бы навредить кому-то, я должна была чувствовать себя в большей безопасности… Я прислушалась к своим ощущениям. На самом деле получилось наоборот: будто на запястье у меня была нацеплена бомба, а в чьих руках находился детонатор, я понятия не имела. А если я его случайно порву? И при этом случайно обращусь к кому-то по имени? Нет уж, спички детям не игрушки. В последний раз проведя пальцами по агатовым граням, я сняла браслет и сунула его в карман джинсов.

— Так, на чем я остановилась… Точно. В то же время я готова поспорить, что он хотел, чтобы я увидела ту страницу, иначе не оставил бы книгу открытой. Но зачем? И если он наконец решил мне что-то сообщить, то почему не сделать это, как все нормальные люди? И нелюди… Почему нельзя просто сказать, безо всяких загадок?

Пушок не знал ответа на этот вопрос. Но всегда был готов утешить, ткнувшись шипастой мордой в шею.

— Щекотно, — хихикнула я. — Ладно, держи свой обед.

Наконец-то я сумела найти в торбе лоток с нарезанным окороком. Правда, тут же возник вопрос, как покормить дракона. Нацепив на одноразовую вилку кусочек мяса, я осторожно вытянула ее вперед. Надеюсь, мои пальцы останутся при мне…

С молниеносной скоростью драконьи челюсти сомкнулись на белом кусочке пластика. Вилка жалобно хрустнула, и в руке у меня остался лишь черенок. Поняла, это не метод. Перебрав в уме варианты, я просто поставила лоток перед драконом.

— Чем кормишь?

Криптозоолог, чье имя я так до сих пор и не узнала, возник у меня из-за спины и устроился рядом на камне.

— Чем сказал, тем и кормлю, — проворчала я.

Может, это местная мода такая — вместо приветствия пугать до полусмерти своим внезапным появлением? Ковбой, сменивший сегодня фланелевую рубашку и шляпу на футболку с надписью «Сделано в Техасе», шустро стащил у Пушка ломтик окорока, закинул его себе в рот и с одобрением кивнул.

— Молодец, — оценил он и потянулся за следующим; дракон предупреждающе зарычал. — А вот я с тобой всегда делюсь, — укорил он Пушка.

— Хочешь яблоко? — предложила я.

На мгновение ковбой задумался — да, замена была неравноценной, — но все же согласился.

— Чего такая печальная сидишь? — спросил он, вгрызаясь в глянцевый бок.

— Я не печальная, я задумчивая.

— Тогда чего такая задумчивая сидишь?

Не рассказывать же правду?

— Пустыня. Я думала, после такого дождя она будет выглядеть как-то… живее. Может, расцветет, как во время Эль Ниньо…

Дракон и криптозоолог одновременно повернули головы, рассматривая ландшафт. Пыльная потрескавшаяся земля, выглядевшая так, словно дождя она не видела лет десять, серо-зеленые кактусы, одинокое перекати-поле… Какое там цветение! Создавалось впечатление, будто и не было никогда ни снега, ни ливней, только плюс тридцать и солнце.

— На самом деле иногда она цветет, — прочавкал криптозоолог и кинул огрызок Пушку. — Только никто не может угадать когда, и длится цветение не как в нашем мире, несколько дней, а всего пару часов. Так что я бы не рассчитывал на это посмотреть. Слушай, а кто там идет, не видишь?

Из-за вольера к нам быстрым шагом приближалась не по погоде замотанная в черное пальто фигура. Выцветшее белое каре с рваной челкой, обведенные черным карандашом глаза, впалые скулы… Девушка из столовой!

— Эй, Бекка, иди к нам! — замахал руками ковбой.

Бекка его проигнорировала. Отшатнулась в сторону, когда Пушок кинулся ее приветствовать, и стремительно прошла мимо, даже не удостоив взглядом нашу компанию.

— Ты ее знаешь? — поинтересовалась я, когда она отошла достаточно далеко, чтобы не услышать мой вопрос.

— Ребекку? Конечно, мы с ней учимся вместе.

Значит, еще один криптозоолог…

— Чего это с ней? — задумчиво почесал бороду ее коллега. — Странная она, с тех пор как связалась с этими темными…

— Темными?

— С демонами, — перевели мне незнакомый эпитет. — Втюрилась в одного из них и с тех пор сама на себя не похожа. Нормальная девчонка была…

В моей голове что-то щелкнуло. Кусочек пазла встал на место, и я поняла, что за картинку собираю.

— Кажется, я ее как-то видела, — равнодушным тоном сказала я. — Она еще с парнем была, демоном, такой высокий худой брюнет, весь обвешанный какими-то готическими побрякушками. Это не в него она влюбилась?

Криптозоолог застыл, размышляя. А потом расхохотался.

— Это ты про Диза, что ли?

Я не поняла: его тут что, все знали? Отсмеявшись, он покачал головой.

— Нет, он хоть и из той же тусовки, но Бекка точно не с ним. Там у нее блондин какой-то мутный. Я слышал, девчонки на курсе у нас шептались, этот ее хрен с архитектурного, что ли…

А жаль, такая версия пропала. Было бы так логично: Диз и Ребекка, которых я видела (первого — согласно его словам, вторую — по моим собственным ощущениям) на празднике в честь начала учебного года… И что было дальше, я не знала. Но была убеждена, что, если только хорошо подумаю, все пойму.

Возможно, я несколько переоценила свои способности. За полчаса, что занимала дорога от драконьего вольера до центра коммуникаций, понять ничего не удалось, ровно как и придумать. Скрепя сердце пришлось только признать, что быть с кем-то знакомым — не преступление. Даже если речь шла о Дизе.

В редакции сегодня был только Оливер, низко склонившийся над письменным столом.

— Я принесла плакат и флаеры, — сообщила я вместо приветствия.

— Молодец, — похвалили меня второй раз за день. — А что насчет читательских писем?

Я поморщилась. В редакцию студгазеты я устроилась по одной простой причине: я неплохо (по крайней мере, не очень плохо) справлялась со словами и больше ничего полезного, на чем можно было бы заработать в ГООУ, не умела. Тогда я думала, что мне повезло: легкая, хорошо оплачиваемая подработка, с которой не будет никаких трудностей. Я не учла одного — масштабов безграмотности моих товарищей по альма-матер. Казалось бы, с универсальным заклинанием-переводчиком проблем быть не могло, но нет: изъясняясь невыносимо коряво даже на своем родном языке, студенты умудрились сломать и его. «Слезы на сердце» были еще не худшим перлом — большинство комментариев к прошлому номеру вообще походили на описание товара в онлайн-магазине, переведенное при помощи онлайн-переводчика с китайского на русский через английский.

— Половина из них в ужасном состоянии, но не думаю, что смогу сделать с ними что-то еще, — призналась я. — Мы точно обязаны их все печатать?

Оливер тяжело вздохнул.

— К сожалению, да. Ректор считает, что это показывает уважение к читателям и способствует развитию демократического духа в университете.

Какое дело Ктулху — или его ближайшему родственнику — до демократии? И почему бы тогда не проявить уважение к сотрудникам студгазеты и не запастись перед написанием трехкилометровой оды во славу ГООУПиОАатСДиРН словарем?

— Между прочим, ты успела отобрать фотографии? — вспомнил главред. — Ким спрашивал, может ли он начать прикидывать место в следующем выпуске.

— Сейчас сброшу ему путь к папке.

А заодно досмотрю фотографии с первого сентября.

Я села за свое рабочее место и открыла хранилище на общем диске. Фотографий на месте не было. Не всех, разумеется, но ту, что я распечатала, где Жако умудрился поймать в кадр Диза с Ребеккой, кто-то удалил. Прокрутив содержимое папки, я обнаружила еще несколько пропущенных номеров — в той части, которую не успела просмотреть. Что же было запечатлено на них? Похоже, теперь я никогда этого не узнаю. Твердо помня, что удалить их не могла, но все равно на что-то надеясь, я открыла корзину. Пусто.

Чертов Диз! Без него здесь точно не обошлось. Стул отъехал в сторону с громким скрипом.

— Мне нужно на минуту в IT, — пояснила я Оливеру. — У меня здесь какой-то глюк…

И дайте мне только добраться до этого глюка — задушу голыми руками!

Поднявшись на второй этаж я, впрочем, остыла. Допустим, я сейчас распахну ногой дверь, встану в позу и потребую мне все рассказать. И что дальше? Диз только ухмыльнется, назовет крошкой и пошлет куда подальше. В ответ на все вопросы он промолчит, обвинения будет отрицать, и ни к какому результату я не приду. В замешательстве я замерла перед нарисованным пингвином. И что мне делать?

— Я могу чем-то помочь, или ты просто так здесь стоишь? — раздался из-за двери сварливый голос.

Женский, обрадованно поняла я. Может, сегодня не его смена, и Диза тут вообще нет? В голове созрел новый план.

— Привет, — я проскользнула внутрь. Симпатичная толстушка с салатовым ирокезом на голове сидела за столом в одиночестве и читала какой-то комикс. Как ее тогда представил Диз? — Каталина, верно?

— А ты Наташа, — с неудовольствием заключила она, осмотрев меня с головы до ног. — Диз будет через пару минут.

Значит, нужно успеть, пока он не пришел.

— Я не к нему. У нас там в редакции небольшая проблема — даже не проблемка, а так, мелочь. Ты бы не могла взглянуть?

Вдруг удаленные фотографии удастся восстановить?

— Диз скоро придет, — упрямо повторила латиноамериканка. — Он и посмотрит.

Да не нужен мне Диз! Совсем не нужен.

— Давай лучше ты поможешь? Просто это срочно, и Оливер уже мечет громы и молнии…

Я немного преувеличила: если бы наш главный в самом деле метал громы и молнии, как это за ним водилось в моменты особенно острого цейтнота (к сожалению, в ГООУ это выражение быстро переставало быть фигурой речи и становилось буквальным), на втором этаже услышали бы.

Игнорируя мои мольбы, Каталина перелистнула страницу. Я машинально перевела взгляд на раскрашенные панели.

— Это то, о чем я думаю? — с благоговением спросила я.

Нет, я никогда не стала бы использовать общие интересы, чтобы попытаться втереться в доверие. Просто так совпало.

— Наверное.

— Первый том?

Компьютерщица кивнула.

— Но разве он уже вышел?

— Нет.

Тогда как?.. Я осеклась. Это ГООУ. Не задавай вопросов, если не уверена, что хочешь знать ответ.

— Дашь почитать? — вырвалось у меня против желания.

Каталина оторвалась от страницы и с любопытством посмотрела на меня.

— Пожалуйста… — я сложила руки в молитвенном жесте.

— А чего сама не купишь? — поинтересовалась она.

Причина была банальной.

— Денег нет.

До первой зарплаты в редакции у меня оставалось еще две недели, стипендии в ГООУ отсутствовали как факт (учитывая, что студенты и так находились в университете на полном иждивении, я не могла никого за это осуждать), а карточку, на которую родители присылали деньги, я решила оставить на черный день.

Каталина презрительно фыркнула, услышав ответ.

— Тоже мне проблема. Скажи просто, что тебе нужно для учебы, пусть ректор платит.

По какому же, интересно, предмету могли понадобиться комиксы?

— Иллюстрация, — начала перечислять айтишница, хотя я ничего не спросила, — сценарное дело, литературные исследования, жанровые исследования, гендерные исследования, — и тут они, — история искусства, фольклористика… В крайнем случае напиши, что они нужны тебе для понимания современной человеческой культуры, — здесь все так помешаны на нашей адаптации среди обычных, что это всегда прокатывает.

— Учишь первокурсников плохому? — спросил Диз, открывая дверь.

В руках у него была спортивная сумка, толстовку он сменил на растянутую футболку, а мокрые волосы лезли в глаза. Я машинально обернулась посмотреть, не начался ли снова дождь, но, увы, именно сегодня в нашем склепе окон не было.

— Полезному! — поправила его коллега. — Как соревнования?

— А ты как думаешь? Четвертое место в личном зачете.

Бросив сумку под стол, он подошел ко мне, так близко, что можно было почувствовать его парфюм, пахнувший свежемолотым перцем.

— Что ты здесь делаешь, крошка?

Серые глаза смотрели пристально и… неприятно. Так неотрывно и равнодушно хищник следит за своей жертвой, прежде чем сделать смертельный выпад. Страх ледяной волной прошелся по позвоночнику. По-хорошему, мне следовало сейчас отступить и ретироваться за дверь. Сигнализационная система, встроенная в подсознание на случай, когда мозг слишком занят обидой и раздражением, чтобы распознать опасность (читай: на этот случай), отбойным молотком стучала в висках: беги, и побыстрее! Я велела ей замолчать.

— Мы с Каталиной просто разговаривали, — спокойно ответила я, словно руки не тряслись от совершенно иррационального ужаса. — Спасибо за совет, сама бы я не додумалась. Однако мне пора. Приятно было познакомиться.

Со всем возможным сейчас достоинством я вышла и, вежливо прикрыв за собой дверь, позволила себе привалиться спиной к стене и выдохнуть. Вытянула вперед ладони: пальцы все еще подрагивали от напряжения.

А ведь он сердился, неожиданно поняла я. Более того, он был в ярости, хотя я не знала почему. Еще что-то ускользало от моего внимания, как в тот день, когда я впервые встретила Софию…

— Пожалуй, она мне нравится, — услышала я через стенку голос Каталины. — Храбрая и воспитанная: я бы от тебя такого сразу деру дала, а она еще и попрощаться решила. Не вздумай ее обижать, как ты это обычно умеешь, слышишь?

— С чего ты взяла, что я собираюсь? — а это уже голос Диза, спокойный и расслабленный, будто не он сейчас был зол как сто чертей… сто демонов. — Зачем она приходила?

Порадовавшись тому, что не успела озвучить просьбу и рассказать про удаленные кем-то фотографии, я тихо спустилась по лестнице.

Я не знала, что на его языке означало «обижать», но с меня было довольно. Хватит недомолвок и загадок, непонятной помощи, если она вообще была помощью, странных игр, а теперь еще и невысказанных угроз. Если он хотел что-то сказать, у него был шанс. Теперь настал мой черед дать отпор.

Это война. А на войне все средства хороши.

Надо только составить какой-нибудь план, потому что я, честно говоря, понятия не имела, с чего начинать.

ГЛАВА 6 ДЕМОНЫ, КАКТУСЫ И НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА

Звонок к началу лекции прозвучал ровно в тот момент, когда я переступила порог аудитории. На последнем издыхании я слетела по ступенькам к шестому ряду и плюхнулась рядом с Райли, пока мне не успели засчитать опоздание.

— Хорошо, что ты пришла, — обрадовалась та. — Я уже думала, мне придется одной отдуваться.

Я повертела головой по сторонам: действительно, Макса нигде не было видно, зря я думала, что буду последней.

— Начинаем, — торжественно объявил профессор, выждав из вежливости ровно десять секунд после сигнала (и куда только делась замечательная традиция академического опоздания?).[6]

— А что это такое? — полюбопытствовала Райли и потянулась к стопке книг, которую я в спешке кинула на скамью между нами. — Это по какому предмету? Я ведь ничего не забыла из того, что нам задавали? А то уже ничего не успеваю запомнить, знаю только, что надо ко вторнику эскизы принести. Вика — ты с ней не знакома, она в моем классе по серебру, — уже третий день мне об этом пишет, даже не понимаю зачем… Ой, у тебя какая-то грязь на щеке, дай сотру.

Не грязь, а пыль. После недели, проведенной большей частью в библиотеке, казалось удивительным, что только на щеке; я была готова поспорить, что она была везде — в легких, в волосах, на руках и одежде; я дышала ей, жила в ней и совершенно не удивилась бы, если бы в итоге превратилась в какую-то особую разновидность пыльного библиотечного привидения.

— Так для чего тебе… «Запрещенные обряды и ритуалы» Буллона? — удивилась рыжая. — Где ты их нашла?

Наверху книжного шкафа, прямо за вороньим гнездом.

— Мне нужно вызвать демона, — раскрыла я карты, отдышавшись после бега по коридорам.

В результате тщательного анализа литературы стало понятно, что это единственный выход. Только так я смогу добиться от Диза правдивых ответов: вызванный в круг демон не сможет солгать, хотя и потребует за свою честность плату.

Правда, тут опять возникла небольшая заминка. Согласно мнению средневековых экспертов в области демонологии (а более современные авторы с более современными взглядами почему-то на полках отсутствовали), невозможно было вызвать демона без: а) запрещенных, психотропных либо просто труднодоступных веществ (где я возьму собранную в полнолуние менструальную кровь девственницы, и какой извращенец вообще будет хранить такую мерзость? После той книги я долго оттирала руки салфетками, пытаясь справиться с брезгливостью); б) групповых танцев на Лысой горе и оргиастических ритуалов, совершенных в строго определенную дату (обычно в апреле-мае — видимо, чтобы участникам было не так холодно на свежем воздухе); в) публичного отказа от церкви, что, казалось бы, было самым простым из перечисленных вариантов, но совершенно невозможным хотя бы потому, что я к ней никогда не принадлежала. У меня в семье вообще прабабушка была последним крещеным человеком, и все, что я знала о христианстве (немногое, будем откровенны: рецепт рождественского печенья, «Отче наш» и краткое содержание Ветхого Завета), я узнала от нее. Я уже совсем отчаялась, когда при помощи счастливого случая, вредного ворона, жившего на первом этаже библиотеки, и брошенной в его сторону брошюры обнаружила «Обряды и ритуалы». Как они попали на шкаф, я не знала (может, какой-то бедный студент, которого, как меня, достало постоянное карканье, решил запустить в птицу тем, что лежало под рукой, а потом забыл вернуть книгу?), но факты были таковы: тяжелый томик, судя по номеру, числившийся в закрытой секции библиотеки, был напечатан в середине прошлого века и существенно отличался от книг в открытом доступе. В нем я даже нашла то, что мне было нужно…

Выпавшая из рук Райли книжка с громким стуком упала на стол.

— Это и есть твой способ покончить с собой?

О чем она вообще? Наблюдая за тем, как рыжая нервно теребит обложку, я приготовилась слушать.

— Люси, ну, ты ее помнишь, моя соседка, она же баньши, видит смерть и все такое…

Я помнила. Но при чем здесь она?

— Ну так вот, помнишь, она еще спросила тебя, «почему» или что-то в этом роде…

«Зачем». И сразу извинилась за свой вопрос. Тогда я не придала этому значения, просто списала на то, что в ГООУ все студенты были странными личностями.

— Понимаешь… Потом она мне сказала, что увидела на тебе метку самоубийцы.

— Увидела? Метку? Разве баньши не кричат, когда кто-то скоро умрет?

— Только если это «скоро» наступит совсем-совсем скоро, — разъяснила Райли. — Например, прямо сейчас. Но в таких случаях любой закричит. А так они просто видят чужую смерть.

— И она увидела, что я покончу с собой.

— Где-то через полгода. Да.

Я ошеломленно примолкла. А что на это можно было сказать? Как вообще правильно реагировать на сообщения о своей смерти? Впрочем, не смерти, нет. Смерти мне баньши как раз не предрекала, а значит, у меня были шансы сдать алхимию и основы магии! Возможно, меня не отчислят и оставят в живых! Хорошие новости. Наверное.

— Так ты не хочешь ни о чем поговорить? — с деликатностью носорога решила спросить ведьма. — Например, о том, не испытываешь ли желания самоубиться?

Я? Самоубиться? Зачем, когда ГООУ и так предоставляет столько возможностей умереть, не прикладывая никаких усилий?

— Ни малейшего. Передай Люси, что она ошиблась, — посоветовала я.

— Обычно они не ошибаются… Ты точно не думаешь о чем-то таком? Потому что, если тебе нужна помощь…

— Точно.

— Точно-точно?

— Честное пионерское, — Райли нахмурилась, пытаясь понять ответ без культурного контекста. — Твоя соседка ошибается.

Кажется, мне поверили. Рыжая успокоилась (так просто? Даже странно. С другой стороны, после посещения ее комнаты я начала догадываться, что у Райли были несколько отличные от моих представления о ценности человеческой жизни), но на скорости, с которой на меня посыпались новые вопросы, это никак не сказалось.

— Тогда зачем тебе вызывать демона? И кого? Случайно не того, которого… Что он тебе сделал, что ты решила на такое пойти? Ты ведь понимаешь, что это опасно? — с неожиданным осуждением в голосе добавила она.

— Мистер Уолш, минус один балл. Еще пять минут, и могли бы вообще не приходить.

Макроэкономика, что в принципе было вполне ожидаемо, сводилась в итоге к цифрам. Опоздал на занятие — минус балл, пропустил день — минус два балла, не сдал вовремя домашнее задание — минус десять баллов, списывал на тесте — минус двадцать баллов… Набрал меньше семидесяти баллов? Можешь не дергаться, в этом семестре экзамен ты не сдашь. Говорят, были и другие группы, где было достаточно просто время от времени радовать преподавателя своим присутствием и не особо громко болтать (еще минус три балла в нашем случае), но мне так повезти не могло.

— Так точно, сэр.

Дверь в аудиторию громко хлопнула, и вскоре к нам присоединился Макс, сегодня особенно хмурый. Стоило ему сесть, как зазвонил его телефон; сбросив вызов («Госпиталь святой Елизаветы», — машинально прочла я название контакта на экране; странно, уже не первый раз при мне Макс получал от них звонки. И каждый раз выходил из комнаты, прежде чем ответить) и получив еще одно замечание от преподавателя, блондин положил сотовый на стол и обратил внимание на книги.

— Откуда это у тебя? — поинтересовался он, беря в руки «Обряды и ритуалы».

— Из библиотеки.

Многострадальный томик снова упал на столешницу, а одногруппники, как выражается одна моя знакомая, резко «сбледнули с лица» — то ли от моего заявления, то ли от того, что преподаватель обернулся на шум.

— Ты была в библиотеке? — тихо спросил Макс.

Судя по его нахмуренным бровям, лучше мне в этом не признаваться.

— Это же самое страшное место в университете! — прошептала Райли с выражением священного ужаса на лице.

Интересно, почему?

— Откуда мне это было знать? — проворчала я.

— А на карту ты тоже не смотрела? Как по-твоему, что означает большой красный крест?

— Больницу? — сделала я предположение.

— Большой диагональный красный крест! Такой, как буква «х» в слове «хана»!

Я пожала плечами. Мало ли что он мог означать в ГООУ… У нас вон над входом в столовую скрещенные кости висели, но ни одного плохого слова о ней никто не слышал.

— Я не знала. И в любом случае ничего страшного со мной там не произошло, можете не переживать так.

— Зачем тебя вообще туда понесло? — спросил Макс уже спокойнее, удостоверившись, что на первый взгляд я выглядела целой и невредимой.

— За книгами.

Зачем еще люди посещают библиотеки?

— Она хочет призвать демона, — выболтала мой план Райли.

Макс снова помрачнел. Вот он, тот вид, который Диз метко обозвал «смотрит, словно в уме пересчитал все твои грехи и готовится если не жестоко тебя казнить, то хотя бы прочитать лекцию о правильном поведении».

— Рассказывай. Всё.

Я задумалась: ни с кем, даже с Софией, я не обсуждала свой первый вечер в ГООУ и провалы в памяти, с каждым днем беспокоившие меня всё больше. Но это Макс. Внимательный и беспокоившийся обо мне Макс, который после того нашего разговора не давил на меня и не пытался приблизиться раньше, чем я буду к этому готова, но по первому зову приходил на помощь, независимо от того, была ли проблема в вампирах или в домашнем задании по экономике. Если довериться не ему, то кому?

И я рассказала.

— Нет, — последовал категоричный ответ с его стороны.

— Да! — возразила ему Райли, после услышанного решившая принять мою сторону.

— Это нарушение правил университета.

— А явное ментальное вмешательство, по-твоему, не нарушение правил?

— Пусть обращается к медикам. Если они что-то обнаружат, то сами передадут дело ректору.

— Ничего медики не обнаружат, это не наша магия! Использование их родовых способностей практически никто не может доказать, ты сам прекрасно это знаешь!

— Пусть тогда просто поговорит с этим Дизом. Чтобы задать вопрос, необязательно призывать его.

— Ну да, если он замешан, так он прямо и скажет. Как будто демоны вообще когда-то говорили правду!

— Вызывать демона все равно слишком опасно, — стоял на своем Макс.

— Ничего не делать — еще хуже! Если они уже пошли на нарушение, ты можешь сказать, что им в следующий раз придет в голову?

Я недоуменно моргнула. Честно говоря, я ожидала, что голоса распределятся наоборот. Обычно Райли распекала Макса за халатное отношение к технике безопасности в области заклинаний, а он в ответ заявлял, что осторожничают лишь слабаки.

— Как будто дело в этом! Ты просто никогда не видела ритуал призыва и хочешь посмотреть, — судя по виноватому выражению, мелькнувшему на лице Райли, в его словах была доля правды. — Вы же бешеные, как алхимики, вам бы только получить в руки новую идею, и больше ни о чем думать не сможете!

— А вы — застрявшие в каменном веке австралопитеки, у которых на всё — два ответа: сжечь или взорвать!

Я вздохнула и перестала прислушиваться к их спору. Напали на любимую тему, теперь это надолго. В ГООУ было две школы магии: стихийная и ритуальная. Первая, по сути, сводилась к тому, чтобы действовать по наитию и в случае чего жахнуть по противнику посильнее. Вторая, включавшая в себя и артефакторику, состояла из схем и вычислений, требовала меньше энергии, но больше тонкой и кропотливой подготовительной работы. И представители этих двух школ очень друг друга не любили: стихийники считали артефакторов слабаками и подлыми крысами (не мои слова), а крафтеры своих собратьев по магии — идиотами и качками. Если прогуляться по университету, можно было заметить, что большинство студентов делились на группки из тех, кто с ног до головы обвешивался бижутерией, и тех, кто окидывал первых презрительными взглядами. В чем была причина их вражды, я понять так и не смогла. Почему нельзя было пользоваться и тем, и тем? Ведь тот же Макс, хоть и снисходительно отзывался о ритуальной магии, отлично разбирался в ней. Возможно, дело было в разном мировоззрении. Возможно — в семейных склоках: принадлежность к одной из школ обычно определялась тем, кем были твои родители. Ясно было одно: если противники оказывались втянуты в разговор о магии, следовало запастись терпением и найти ближайшее бомбоубежище. Райли с Максом в этом плане были еще ничего — никаких разрушений и случайных жертв они пока не произвели, чего нельзя было сказать о многих моих соседях по этажу.

— Уолш, Харпер! — стоило преподавателю обратить на нас внимание, как мои одногруппники сразу же заткнулись. — Выйдите из аудитории и получите минус два балла за прогул или продолжайте свою крайне занимательную беседу, и я отберу у каждого из вас по три балла.

Дорогие сокурсники переглянулись между собой и без слов пришли к консенсусу (умилительное зрелище, учитывая, что секунду назад они были готовы вцепиться друг другу в глотки). Меня подхватили с двух сторон под руки и вывели из зала. Прощайте, два незаслуженно потерянных балла.

— Нет, — повторил Макс, как только мы оказались в коридоре. — Ты даже не представляешь, насколько это опасно.

А он не понимал, каково это — шарахаться от каждой тени и не знать, какой частицы тебя не хватает и почему. И каково каждый день бояться возвращения того тумана, в котором я провела первый месяц в ГООУ. Он и сейчас присутствовал где-то на грани сознания, ожидая удобного момента, чтобы снова напасть.

— Да, Макс, — я уже приняла решение и не собиралась отказываться от плана из-за того, что у кого-то было другое мнение.

По его глазам можно было прочесть, что он всерьез размышлял, не сдать ли меня заранее мессиру Джонатану — из самых благих побуждений. Наконец Макс тяжело вздохнул.

— Хорошо. В таком случае я тебе помогу. Эй, рыжая, ты с нами?

— Конечно! — удивилась Райли. — Какие еще могут быть варианты?

— Тогда собирайте вещи и пойдем в кафетерий. Расскажешь, — обратился он уже ко мне, — как ты собралась демона призывать.

План был предельно простым. Настолько простым, что мне не особо верилось в его исполнение: после всех безумных рецептов с ядом тропических жаб, кровью и слезами Буллон указывал всего две необходимые составляющие…

— Вот, — я положила книгу между чашками и десертами, чтобы всем было видно. — Нужны только родовой сигил и имя.

Рядом с гримуаром, чуть не попав в тарелку с морковным пирожным, легла распечатка с изображением сигила. Найти родовую печать оказалось несложно после того, как Диз сам указал мне на Абигора.

— Настоящее имя, — уточнил Макс. — Ты его знаешь?

— Судя по твоему тону, на самом деле его зовут не Дизом? — расстроилась я.

Не зря я ожидала подвоха!

— Нет.

— Зачем ему представляться псевдонимом?

— К примеру, чтобы никто не решил призвать его в пентаграмму, — хмыкнул Макс. — Здесь никто не пользуется в обиходе настоящим именем — больше прозвищами и сокращениями. Не то чтобы оно было тайной, но многие заклинания работают, только если знаешь полное имя жертвы, — я вспомнила инструкцию, которую Райли приложила к браслету, — а зачем давать кому-то над собой власть…

И как же тогда узнать его имя? Не спрашивать же самого Диза: такой интерес вызвал бы вполне закономерные подозрения. На ум внезапно пришел наш первый разговор, когда демон поймал меня в холле общежития.

«Диз… а как полностью? Как дизель? Дизайн? Дизентерия?»

«Как смерть».

Кто сказал, что имена ничего не значат?

— Как думаешь, — посмотрела я на блондина, — в библиотеке найдется какой-нибудь англо-демонический словарь?

Словарь в библиотеке, куда мне удалось привести одногруппников, — у меня даже вышло убедить их в том, что ничего страшного, кроме санитарных условий, там не было, — нашелся. И не один: как и в нашем мире, в Аду (он же Нижний мир, Подземный мир, Темный мир, Аид, Тартар, Хель, Иркалла, Миктлан и прочая, и прочая) говорили на многих языках. Теперь у нас был сигил, было имя; осталось только найти уединенное место, срисовать со страницы книги магический круг, в центр которого следовало добавить печать, и прочитать заклинание. И постараться не почувствовать себя при этом пациентом психбольницы, оставшимся без лечения.

Уединенным местом стала наша с Софией комната. Мы собрались вскоре после ухода Софии, расчистили на полу пространство два на два метра и перешли ко второму этапу. Как выяснилось, нарисовать магический круг было не так просто. Во-первых, мы упустили из вида одну важную деталь: у нас не было мела. И где его искать, мы тоже не знали, потому что наступил двадцать первый век, и вместо классных досок во всем университете использовались уайтборды с маркерами. Наверняка мел был на складе того же демонологического факультета, но к нему нас никто не подпустил бы. От безнадежности я залезла под кровать Софии, где та хранила принадлежности для рисования. Эврика! У стены нашелся деревянный чемоданчик с пастелью. Я понадеялась, что София не будет слишком переживать, если я ее одолжу, и цапнула ярко-розовый мелок, рассудив, что фуксия будет последним цветом, за который соседка возьмется. Казалось бы, проблема решена, но… в школе у меня была тройка по черчению. Никогда не хватало терпения повторить чертеж точь-в-точь, всегда казалось, что и так нормально. А магия не терпела неточностей.

— Угол должен быть на один градус шире, — будучи человеком ответственным, Макс проверял рисунок линейкой и транспортиром.

— А так не сойдет? — жалобно спросила я.

Я, между прочим, двадцать минут потратила только на первый контур. Надо было кроме мелков Софии временно воспользоваться и самой Софией вместе с ее навыками художника. Рука уже трижды тянулась к телефону, но каждый раз меня останавливала мысль о том, что они с Дизом давно знали друг друга. И я не представляла, как она отреагирует на то, что я собиралась запереть ее знакомого в пентаграмме (строго говоря, то, что я пыталась изобразить, не было пентаграммой. Скорее икосаэдром, скрещенным с нонагоном и помещенным в звездчатый семнадцатиугольник. А чтобы никому не было скучно, по граням еще было необходимо разместить вязь демонического алфавита).

— Только если ты не против в результате переместиться куда-нибудь в параллельное измерение или призвать Ньярлатхотепа.[7]

Поняла, вопрос снимается. Со вздохом я потянулась за мокрой тряпкой и принялась стирать нарисованное.

— Хочешь, помогу начертить? — предложил Макс.

Вот она, настоящая дружба. Несмотря на то что он был категорически против и считал затею с призывом демона безумством чистой воды, Макс не только не пытался помешать, но и поддерживал меня в моем сомнительном начинании. Я оценила.

— Ты еще предложи за меня заклинание прочитать.

— Я могу.

В этом я не сомневалась. Макс сидел рядом со мной на деревянном полу, скрестив ноги по-турецки, и измерял грани многоугольника — только не сверял их с гримуаром: нужные значения он помнил наизусть.

— Ты потратил половину вечера на то, чтобы повторить мне, как это опасно. Я все помню: я могу не удержать контроль, демон, — было легче называть его сейчас так, чем по имени, — может пробить защитный круг, и даже если все пройдет по плану, меня могут вызвать к ректору. Думаешь, после этого я соглашусь, чтобы ритуал провел ты? Тем более что это нужно мне, а не тебе. Ты тут ни при чем.

— С этим я бы поспорил…

Я дорисовала еще одну линию и сравнила получившуюся фигуру с изображенной в книге. Вроде похоже.

— Нет. Кстати, о спорах, — вспомнила я. — Если у меня ничего не получится, согласишься наконец признать свое поражение?

То, что на занятиях с мастером Дженсеном я не сумела показать ни одного результата, Макса не убеждало.

— О каком споре речь? — заинтересовалась Райли.

— Наташа считает, что она человек и что у нее нет магии.

— Ты ведь знаешь, что этот спор ты не можешь выиграть? — рыжая посмотрела на меня с неожиданным сочувствием. — Вот тут вот еще один кружок должен быть, ты пропустила.

Я снова посмотрела на исходник. Действительно пропустила.

— Не знаю, — хмуро ответила я. — Я вообще не знаю, почему я здесь.

Вот за какие грехи мне так повезло? Никогда не хотела учиться в волшебном университете. Я вообще о магии не мечтала, даже когда зачитывалась «Гарри Поттером». Может, о приключениях… самую чуточку. Но не настолько, чтобы желать оказаться в представляющей существенный риск для жизни среде, быть втянутой в какую-то темную историю и позволить кому-то влезть в мою черепную коробку. Мелок, который я слишком крепко сжала, раскрошился в пальцах. Макс придвинулся ближе и накрыл мою ладонь своей.

— Тихо. Все в порядке. Если тебе так приятнее считать, ладно, — сказал он примирительным тоном. — Я проиграл, ты человек.

— Я не знаю, что мне приятнее, — горько произнесла я.

Совсем недавно я бы ни за что не призналась себе в этом, но… глядя на окружавших меня студентов, иногда начинала чувствовать что-то, похожее на зависть. Временами мне тоже хотелось понять, как ощущается электрическая дуга, бегущая по пальцам, хотелось приманить к себе чашку взмахом руки, чтобы не идти за ней через всю комнату, хотелось попросить дождь обойти меня стороной, а не мучиться с зонтом, который ветер все пытается вырвать из рук. Глупо, но…

— А я не знаю, хочу ли, чтобы у тебя сегодня получилось, или наоборот, — неожиданно ответил Макс. Почему же, интересно? — Кажется, всё? Готово?

Мы все по очереди сверили узор на полу с книжной иллюстрацией.

— Готово.

Теперь можно было переходить к заклинанию.

— Значит, у Абигора в принципе есть четыре вариации имени: Абигор, Элигор, Элигос и, как ни странно, Эрртруар. «Смерть» мы нашли в зависимости от языка в семнадцати вариациях… сколько это получается возможных сочетаний?

— Шестьдесят восемь? — подсчитала Райли.

Нас ожидала длинная ночь.

Но других вариантов не было: раз точного имени Диза никто не знал, приходилось искать его методом перебора. И надеяться, что одна из полученных комбинаций подойдет и что у Абигора был только один сын по имени Смерть.

Ладно, начали. Я встала с пола, отряхнула колени и на одном выдохе прочла выученную наизусть формулу. Осталось имя…

— Абигор мен им эгур Птиире! — а я еще думала, что мне с именем не повезло. Кому-то не повезло гораздо больше. — Абигор мен им эгур Птиире! Абигор мен им эгур Птиире!

Это точно было именем? Уж больно сомнительно оно звучало.

В ожидании результата мы замерли, но круг так и остался пустым. Либо это было не то имя, либо это вообще было не имя, и из нас получились хреновые лингвисты, либо проблема заключалась в моей — отсутствующей, спящей, сломанной, опять не работающей (нужное подчеркнуть) — магии. Может, теперь мне поверят, что у меня ее нет?

— Следующий вариант, — Райли передала мне новую карточку с именем.

После десятой попытки я была уже готова сдаться и перейти к более простым методам. Например, пересечь этаж, постучаться к Дизу (узнать бы еще номер комнаты) и спросить, какого хрена вообще происходит. Останавливало только то, что все равно же, сволочь, не ответит. И упрямство.

— Успокойся, — Макс положил мне руки на плечи. От его ладоней исходила приятная, расслабляющая прохлада, даже сердиться уже не так хотелось. — Ты справишься. Просто почувствуй: чего ты хочешь?

Я только кивнула. Приятно, конечно, что кто-то в тебя верит (даже если верит он, потому что не хочет проиграть спор), но я лично в успехе нашей затеи сомневалась. В ГООУ, в их обществе, на уроках магии мне все время казалось, что я ущербна. Что у меня не хватает какого-то важного чувства — как зрения или слуха, только отвечающего за магию, — и никакие костыли, никакая вера его не заменят. Тем не менее я последовала его совету и взяла у Райли следующую карточку.

Чего я хочу? Мастер Дженсен недавно задавал мне этот вопрос. Но сейчас речь шла о более конкретных желаниях.

Правды. Информации. Ответов.

Не бояться неизвестного и не чувствовать себя такой слабой.

— Абигор мен им эгур Амавет! Абигор…

В этот раз все было иначе. Я почувствовала это сразу после того, как в первый раз произнесла имя. Почувствовала так, как чувствуют приближающийся шторм, как ощущают удар за секунду до столкновения… Воздух сгустился, будто перед грозой. Лампочка под потолком мигнула и погасла. А когда мои глаза стали различать что-то в темноте, в круге показался человеческий силуэт.

— Твою мать, — только и смогла я вымолвить.

Кажется, у меня все-таки была магия. Хорошая новость: я не безнадежна! Плохая: родители расстроятся. Они у меня (один — химик, другая — биолог) оба махровые атеисты, отрицающие существование всего сверхъестественного настолько, что, когда другим детям рассказывали сказки про Деда Мороза, мне покупали энциклопедии по мифологии — только для того, чтобы объяснить регулятивную и этиологическую функции легенд на примерах. И что они получили в результате воспитательного процесса? Дочь, которая не только плевала на все эти функции (а мне мифы банально нравились, как и комиксы, купленные позже на карманные деньги), но и решила заделаться живым суеверием. Какое вопиющее неуважение к старшим, честное слово.

— И тебе хорошего вечера, — донеслось до меня насмешливое приветствие.

Да, знаю, не слишком вежливо получилось. Но, для начала, это было первое в моей жизни заклинание, которое сработало! Я вообще в магию у себя до сих пор не верила. Что за… Кем же я тогда была? Считать себя ведьмой не получалось — зеленоглазая и рыжеволосая Райли с ее амулетами подходила на эту роль гораздо лучше. Впрочем, я выбрала неподходящее время для кризиса самоидентификации, вернемся к теме. Во-вторых, даже если отвлечься от того, насколько вообще абсурдна идея призвать демона, думаю, никто не ожидает, что вышеупомянутый демон (ваш одногруппник, кстати) призовется вместе с офисным креслом и с включенным планшетом в руках. Абсурд какой-то. Демонические ритуалы в моем представлении принадлежали темным подвалам с готическими сводами и средневековью во всем его мракобесии, а электроника и офисная мебель — обыкновенному настоящему, в котором я выросла. И все же эти два мира упрямо пытались объединиться…

— Знаешь, крошка, если бы меня вызвал кто-то другой, я бы, пожалуй, обиделся, — он щелкнул пальцами, зажигая в комнате свет. — Впрочем, еще не поздно, — добавил Диз, разглядев нашу компанию. — Чем обязан?

— Ты все-таки чертов демон, — потрясенно выдохнула я.

А я отказывалась в это верить.

— Мне казалось, мы это уже выяснили.

— И тебя зовут Амавет?

— Иногда, — от меня не укрылось раздражение в его голосе. — Но «Диз» меня больше устраивает.

Он снял очки и устало потер переносицу. Я как завороженная смотрела на черную пластиковую оправу.

— Ты чертов демон, как у тебя может быть плохое зрение? И вообще, разве у тебя не должны быть… я не знаю… Рога? Копыта? Клыки, когти?

Судя по тому, как демон закатил глаза к потолку, мои вопросы казались ему как минимум наивными.

— То есть тебя не удивляет, что я выгляжу как человек, но то, что у меня такое же строение глаза, кажется тебе странным? А насчет клыков и когтей: если у тебя такие вкусы, крошка, — он криво ухмыльнулся, — то это можно организовать, но я бы предпочел обойтись без демонстрации. Мне завтра с утра на работу, между прочим.

В его тоне слышался справедливый упрек: мол, ты на часы вообще смотрела? Я скосила глаза на будильник: надо же, за всем этим рисованием уже четверть второго наступила. Действительно, как-то неудобно в такое время человека… демона беспокоить.

— Так что тебе нужно, крошка?

Например, чтобы он перестал называть меня крошкой. Это безумно раздражало.

— Я хочу узнать, что случилось в первую ночь учебного года.

— И всё, крошка? Ради этого ты пошла на призыв? Могла бы просто спросить.

— А ты бы ответил?

— Нет, — после некоторой паузы признал демон.

О чем тогда говорить? Я пожала плечами и поняла, что далось мне это с трудом. Тело свело от напряжения, сердце колотилось в грудной клетке как бешеное, воздуха не хватало. Снова хотелось бежать без оглядки, куда угодно, лишь бы подальше от него. Я нахмурилась. Я уже испытывала подобное чувство — когда зашла в IT к Каталине. И тогда Диз тоже был рядом.

Что-то подсказывало мне, что эта паника появилась не сама по себе.

— Прекрати, — потребовала я.

Ненавижу, когда мною пытаются манипулировать. А Диз только этим и занимался. Сначала воспользовался своим обаянием (которое, будем откровенны, было опасным оружием. Если бы он не совершил ошибку, обозвав меня крошкой…), потом, когда план провалился, решил включить страх. Я не знала, как ему удавалось наводить на меня (да и не только на меня, даже Макс побледнел) ужас одним своим присутствием, но твердо решила: я не поддамся.

— Страшно?

— А есть чего бояться?

Он вытянул вперед руку. Воздух по контуру круга подернулся рябью, когда демон коснулся его.

— Ты совсем не держишь защиту, — попенял он мне. Конечно же, я не держала защиту. Я даже не знала, о чем речь. — Я могу сломать ее за секунду и убить тебя раньше, чем твой друг успеет что-то предпринять. И буду в своем праве: статья тринадцать, пункт тринадцать Правил поведения на территории университета. Тебе стоило их выучить, прежде чем хвататься за книги из закрытой секции.

Я выучила. Прямо перед черчением пентаграммы. Макс заставил, видимо, в надежде, что я одумаюсь, увидев предупреждение всем потенциальным призывателям. В ответ я показала ему много раз перечитанный раздел «К кому в ГООУ обращаться за помощью». Короткий и заканчивавшийся доброй-предоброй фразой: «И вообще, если вы не можете решить свои проблемы самостоятельно, хорошо подумайте, а достойны ли вы жизни?» После этой цитаты я твердо уверовала, что выбора нет, придется брать дело в свои руки.

— Можешь, — согласилась я. — А хочешь?

Зеленые глаза внимательно изучили мое лицо. Зеленые, не серые! Я наконец поняла, что было не так при нашей встрече в IT. Присмотрелась внимательнее: он был раздражен, и я могла понять причину. Мне бы тоже не слишком понравилось, если бы меня выдернули посреди ночи на допрос. Но был ли он зол… достаточно зол, чтобы убить?

Забавно, но при том, что я бы не доверила Дизу даже учебник по алхимии, как минимум половина моего плана держалась на вере в то, что он не причинит мне вреда.

— Нет, — наконец решил он. Паника ушла, будто ее и не было. Я с облегчением вздохнула. — Не хочу.

Это радовало. Я собрала оставшиеся у меня крупицы смелости и перешла к делу.

— Мне нужны честные ответы. Чего ты потребуешь взамен?

Диз посмотрел жалостливо, словно прикидывая, что с меня можно взять. Обидно, знаете ли. Потом громко хмыкнул.

— Поцелуй.

Я моргнула. Еще раз. Кажется, опять что-то послышалось. Не иначе как подсознание подняло голову.

— Что?

— Один поцелуй.

По-моему, он опять издевался.

— И почему такая странная плата? — поинтересовалась я.

— Потому что она вызывает у тебя такую реакцию, — осклабился демон.

Точно издевался.

— А если мне не нравится твоя цена?

— Очень жаль, потому что я не собираюсь торговаться. Придется тебе меня отпустить — и остаться без ответов.

Такой вариант меня тоже не устраивал.

— Неужели ничего больше нельзя сделать? — обратилась я к Максу.

— Почему же, — ответил за него Диз. — Если бы кто-то из вас, к примеру, мог войти в круг и вырезать у меня на лице охранительные знаки, то мне пришлось бы вам повиноваться. Но у вас кишка тонка это сделать, не правда ли?

Вырезать… в смысле, ножом? По коже? На живом человеке? Правда. Меня лично затошнило от такой перспективы.

— Так что никуда не деться, крошка, выбирай: соглашайся или оставайся ни с чем.

Я задумалась. Вообще-то подобное предложение было оскорбительно. И бесило, потому что я понимала, чего Диз добивался. Если я откажусь из смущения, он выиграет. Если я соглашусь, а это будет стыдно и унизительно, то он тоже выиграет — но я хотя бы получу информацию. Я, конечно, гордая, но еще и практичная.

А после «оплаты» можно честно высказать демону всё, что я о нем думаю…

— А это идея, — задумчиво протянул Макс. В свете лампы блеснуло лезвие возникшего будто из ниоткуда кинжала. — Мне известно, о каких знаках он говорит, я мог бы их повторить.

Нож, который он крутил в пальцах, снова сверкнул гранями клинка. Кажется, Макс не шутил.

— Спокойно, Джон Константин![8] — я попыталась перехватить оружие и отдернула руку, поранившись. — Никто никого резать не будет. Я…

— Он демон, — перебил меня Макс. От его тихого, не по годам серьезного голоса по спине побежали мурашки. — Подумай об этом еще раз, прежде чем соглашаться. Демоны ничего не делают просто так. Если он просит мало, значит, ты даже не подозреваешь, сколько отдашь потом.

— Господи боже, это всего лишь поцелуй, что тут может быть еще, — пробормотала я, вытирая пальцы о футболку и радуясь, что, по крайней мере, он убрал нож. — Всё в порядке. Может, это у них вообще обычная такса?

— Да нет, — отозвался из круга Диз. — Обычно мы забираем в качестве платы магию. Душу. Или ее часть.

Вот кто его просил вмешиваться? Я тут старалась, убеждала, что мне ничего не грозит… Но если посмотреть с такой стороны на их тарифы, то назначенная цена действительно выглядела странно низкой.

— Почему же ты у меня душу не потребовал?

— На что мне она? — лениво поинтересовался демон. — К тому же было бы неравноценно забирать ее в обмен на какую-то пару ответов. Решай быстрее, — поторопил он меня. — Мне не особо хочется здесь всю ночь сидеть.

И опять упреки.

— Сам в этом виноват, — отрезала я. — Нечего было вести себя так подозрительно.

— То есть ты вытащила меня из моей комнаты, заперла в клетке радиусом в полтора метра, и я плохой парень в этой истории?

В его словах был резон, но…

— На хорошего ты не очень похож, — честно сообщила я.

— Класс, — оценил Диз. — История моей жизни.

— Значит, ты правдиво ответишь на все мои вопросы, а взамен ты хочешь от меня поцелуй? И всё? — в последний раз уточнила я.

— Именно так, — подтвердил Диз. — Никаких подвохов, всё по-честному.

И это мне говорил демон! С другой стороны, в библиотеке он меня не обманул. Быстро, чтобы не дать себе возможности передумать, я выдохнула:

— Я согласна.

Айтишник внимательно на меня посмотрел. Еще и с сомнением — словно не ожидал услышать от меня такой ответ и теперь раздумывал, что с моим согласием делать.

— Уверена?

Вот только не надо начинать меня отговаривать.

— Да. Где расписываться?

— Нигде. Мне достаточно твоего слова.

Вот так рушились мои стереотипы о контрактах, подписанных кровью… которая, кстати, текла у меня по ладони и, как выяснилось, совершенно зря. Я приложила к порезу платок.

— Ладно. Даю. Честное слово.

На меня выжидающе посмотрели. Наконец Диз тяжело вздохнул.

— Я, Абигор мен им эгур Амавет, клянусь своим настоящим и полным именем, пока нахожусь в этом круге, правдиво ответить на все вопросы, которые задаст та, что призвала меня, в обмен на поцелуй. Да будут оба мира свидетелями моему слову.

Теперь я поняла, чего от меня ожидали. Поклясться именем. Я уже заметила, что, как и в сказках, для магов оно, полное, без каких-либо сокращений и прозвищ, было важно. Словно это был не набор букв, а связь, тот самый символ, о котором говорил мастер Дженсен. Вздохнув, я попыталась повторить клятву, чувствуя себя при этом очень глупо.

— Я, Наталья Николаевна Соколова, — паспорт номер… прописана по адресу… — клянусь своим настоящим и полным именем, что, получив ответы на заданные мной вопросы, поцелую Абигор мен им эгур Амавета…

Интересно, его имя вообще склонялось?

— По его требованию, — подсказал Диз, только добавляя абсурда ситуации.

Поцелуй по требованию? Хорошо хоть, не до востребования…

— Не сейчас?

— Мне не нравится обстановка. И свидетели.

Замечательный аргумент. Кто из нас тут романтичная дева и должен ломаться по поводу неподходящей атмосферы? Заглянув в хитрые зеленые глаза, я поняла, что ожидание станет для меня еще одной частью расплаты.

— По его требованию. Да будут оба мира свидетелями моему слову.

Сердце пропустило удар. Или даже два, потому что в глазах внезапно потемнело и снова стало трудно дышать.

— Мне стоит упомянуть о том, что, если кто-нибудь из нас нарушит слово, с ним случится нечто весьма неприятное? — как сквозь вату донесся до меня его голос.

— Тебе следовало упомянуть об этом до того, как ты заставил меня поклясться, — прохрипела я.

— Я? Заставил? По-моему, это ты вынудила меня явиться сюда, крошка. Зато будешь теперь знать, чего стоит клятва настоящим именем.

Темнота отступила. «Спокойно, Наташа, — приказала я себе. — Вдох-выдох».

В конце концов, я добилась, чего хотела.

В кармане джинсов у меня лежал сложенный вчетверо листок, который я развернула.

— Только не говори, что это список вопросов, — Диз изогнул шею, пытаясь разобрать написанное.

— Не буду, — согласилась я, хотя провела над ним не один час.

Как ни странно, больше четверти книг в открытой части демонологической секции библиотеки составляли справочники по договорному праву и брошюры в духе «Бойся своих желаний, или Правильная формулировка спасет тебе жизнь». И не без гордости я могла сказать, что почти все их просмотрела, прежде чем задуматься о том, что хочу узнать.

— Очаровательно, — снова хмыкнул демон.

Я решила проигнорировать его замечание.

— Что произошло в ночь с первого на второе сентября? Этого года, — подумав, добавила я. В книгах советовалось задавать вопрос как можно конкретней, чтобы не дать демону шанса тебя обмануть. — В ГООУ.

— Много чего, я полагаю. Пара пьяных драк, несколько отравлений принесенным со стороны алкоголем, поцелуи, о которых кто-то с раскаянием вспоминал на следующее утро…

Райли смущенно кашлянула на заднем плане.

— Что случилось в ту ночь со мной? — уточнила я.

— Не знаю.

Такого ответа я не ожидала.

— Я тебе не верю.

— Придется поверить, крошка. Я же сказал, ни один из нас не сможет обойти данное слово.

Придя в себя после первого удивления, я стала размышлять. То, что Диз, как он утверждал, не знал всей картины, не значило, что он не имел отношения к случившемуся. Нет, его ответ означал только то, что нужно задавать правильные вопросы, если хочешь добиться правды. Никакой интернет не поможет, если не сумеешь сформулировать поисковый запрос. Здесь, похоже, та же ситуация.

— Ты действительно видел меня в ту ночь, или это была ложь?

— Видел, — сразу откликнулся он. — И даже разговаривал. Насколько я помню, ты еще пыталась объяснить мне концепцию девственности в античных культурах…

За моей спиной кто-то из сокурсников опять закашлялся — а я сразу поняла, что на этот раз он говорил правду. Такое с ходу придумать невозможно, да и… подобное обсуждение было бы вполне в моем духе. Я спрятала покрасневшее лицо в ладонях.

— И не спрашивай, откуда взялась эта тема. Я тут ни при чем, я только упомянул, что у его начальницы, — демон кивнул на Макса, — особо не забалуешь.

— Какой еще начальницы? — глухо спросила я.

— Дианы.

Он, что, считал, будто его ответ что-то объяснял? Впрочем, кому-то объяснял: рыжая, выпустившая из рук гримуар (опять?! Еще немного, и у меня его обратно в библиотеку не примут. А штраф за порчу библиотечных книг здесь был суровый), резко повернулась к Максу.

— Ты Охотник?!

— Я смотрю, вы не посвятили Райли в эту маленькую тайну? — с невинным видом заметил демон.

Нет. Это был не мой секрет, чтобы его раскрывать. А Макс не спешил делиться им с каждым встречным.

— Откуда тебе известно мое имя? — глаза ведьмы подозрительно сузились, когда она перевела внимание на Диза.

— Наташа сказала.

Ой. Я невольно подвинулась ближе к кругу, когда рыжая нашла следующего виновного.

— Все было не так, — пискнула я, пытаясь оправдаться. — Я могу объяснить, честно.

Окинув меня многообещающим взглядом, рыжая поднялась на ноги и вышла, на прощание громко хлопнув дверью. Правда, уже через пару секунд вернулась.

— Я здесь только потому, что мне интересно, чем всё кончится, — предупредила она. — С вами я потом разберусь.

Между обещанием и угрозой существует очень тонкая грань. И я была не уверена, что в данном случае ее можно было заметить.

— Ты решил спросить мой номер телефона у Норы. Почему? — поспешила я сменить тему.

— Ты мне понравилась, — просто ответил Диз. — Вот я и подумал узнать твой номер, раз не успел сам у тебя спросить.

Я посмотрела на него исподлобья:

— А если серьезно?

— Я серьезно.

— По твоему рассказу, я должна была произвести на тебя не лучшее первое впечатление.

— Поверь, не худшее в моей жизни, — усмехнулся Диз. — Ты хотя бы не пыталась меня убить.

Как мало некоторым для счастья надо, оказывается.

— И этого достаточно, чтобы начать искать девушку, которую видел всего однажды?

— Что я еще могу сказать? Ты меня заинтересовала.

На этот раз его улыбка была именно что улыбкой — легкомысленной и задорной. Такой, что сразу захотелось улыбнуться в ответ. Я подавила это желание. Сколько можно! Выяснили уже, что все эти дурацкие представления не из невинного интереса выросли, так зачем продолжать карнавал?

— Прекрати врать, — попросила я, уже даже не сердясь.

— Он не может врать, — напомнила мне все еще дувшаяся на нас с Максом Райли. — Он дал слово.

Значит, нашел способ его обойти. По идее, это должно было быть не так сложно. Правда — она ведь такая… относительная.

— Почему ты все еще мне не веришь? — неожиданно поинтересовался Диз.

Потому что плохие мальчики не интересуются хорошими маленькими девочками, правильными и домашними. И не влюбляются в них… по крайней мере, не по-настоящему. Мне это хорошо объяснили.

Но минутку… здесь было что-то еще. Что-то в формулировке…

«Вот я и подумал узнать твой номер».

Подумать — не сделать. Может быть, Диз и не мог солгать, но мог увернуться от прямого ответа.

— Ты сказал, почему думал разыскать меня, но не почему ты это сделал. Что заставило тебя пойти к Леонор, Диз?

Демон помрачнел. Похоже, я была на верном пути.

— Мне приказали, — произнес он.

Мысленно я поздравила себя с первой победой. Но в то же время почему она не принесла мне радости, как я ожидала? Должно быть, ответ задел все-таки мое тщеславие — как бы я ни сомневалась в его словах, какой девушке захочется узнать, что дело не в ней, а в приказах? Чьих приказах, кстати?

Я озвучила следующий вопрос.

— Я не знаю его настоящего имени. Здесь он называет себя Мором.

Замечательно. Смерть и Мор. Интересно, а Глад и Война в их компании были?

— Считай, что за Войну тоже я.

Я покосилась на демона: что, экономический кризис и оптимизация персонала и до Ада добрались, что он совмещал ставки? Впрочем, сейчас было не до дурацких шуток.

— Он тоже демон?

— Да.

— Он приказал тебе следить за мной?

— Эй! — слабо возмутился Диз. — Это еще вопрос, кто за кем следил. Мне требовалась одна встреча, после чего я надеялся, что больше никогда тебя не увижу. Ничего личного, крошка, но мне не нужны проблемы. А ты, раз сумела заинтересовать Мора, — определенно проблема.

Спасибо, таких комплиментов мне еще не делали.

— Хочешь сказать, что компьютер, гендерные исследования… все это совпадения?

— Ты сама пришла в IT, — напомнил мне Диз. — Сама записалась в последний момент в группу к Карин — я, к твоему сведению, забил себе место там еще в июле. Сама решила работать в коммуникационном центре. Здесь я совершенно ни при чем.

Здесь — возможно. В остальном его невиновность представлялась мне крайне сомнительной.

— Ты сказал, одна встреча. Зачем она была тебе нужна? Какой приказ дал тебе Мор, почему именно тебе? И зачем понадобилось набрасываться с объятиями, если на то пошло? — немного обиженно добавила я.

— При физическом контакте тебя легче читать. Или когда ты эмоционально раскрываешься. А ты так забавно возмущалась тогда, — айтишник быстро улыбнулся, вспоминая. — Что же до остального… Он знал, что я не откажу. И ему были нужны мои способности. Я должен был узнать, что ты помнишь о той ночи и что собираешься предпринять. Представляешь ли ты… опасность.

Я издала нервный смешок. Я? Опасность?

— И как ты должен был это узнать? Ты ведь не поверил бы мне на слово. Ты что, мысли читаешь?

По его губам скользнула легкая усмешка.

— Извини, крошка, но вынужден разочаровать тебя: я не всемогущ. Но если тебе нужен телепат, можешь обратиться к Каталине, или я знаю одну на парикмахерском факультете…

Да нет, телепаты мне не были нужны, мне были нужны ответы. Тогда как он должен был выполнить задание? Я вспомнила мужчину с гравюры. Что там про него говорилось? «Знает о делах будущего»?

— Ты предсказатель! — догадалась я.

— И снова мимо. Минуту, — планшет в его руках мигнул. Быстро набрав что-то на клавиатуре, демон поднял глаза на нас. — Плохая наследственность, должно быть, но будущее я тоже не вижу. Но, скажем так… я могу распознать намерения.

По-моему, это вполне походило на телепатию. В чем разница между мыслями и намерениями? Я уже собралась задать этот вопрос, но Диз меня опередил.

— А в толковом словаре посмотреть слабо? Разница в том, что ты можешь думать о чем угодно, но пока ты не замышляешь никаких действий, я не буду об этом знать.

Я пропустила шпильку мимо ушей и вместо этого задумалась, внимательно наблюдая за демоном. Никакой реакции. А если так?

— Меня пугают твои фантазии, крошка, — расплылся он в улыбке. — Где ты такого набралась?

— Нас с классом водили в музей пыток.

— Нормально так. И люди еще считают нас жестокими… — пробормотал Диз.

Внезапно меня осенило.

— Так вот как ты узнал, что я собиралась пойти в библиотеку! Ты специально ждал меня там! — Я так и знала: не зря он не упомянул эту нашу встречу. И точно так же он, должно быть, узнал, что я смотрела фотографии в поисках зацепок. — Ты хотел, чтобы я увидела страницу с именем Данталиона!

— Да, — не стал отпираться демон.

— Но зачем?

— Я считаю, что ты имеешь право знать правду. То, что с тобой было сделано, неправильно. Нельзя залезать в чужой разум и менять его просто потому, что хочется.

Какое благородство.

Какая гнусная манипуляция!

— Значит, я имею право знать правду? Только не всю, да? — поинтересовалась я, медленно закипая. — А ту, которая тебе удобна? Потому что ты дал мне одно имя. Но ведь их было двое, верно?

Недостаточно было просто изменить мои мысли. Нужно было стереть воспоминания, уничтожить, сделать так, чтобы на их месте осталась пустота, ноющая по ночам, как отрезанная конечность. Я хорошо изучила тот справочник. «Семьдесят два правящих рода Ада» оказались великолепным подспорьем, описывавшим способности каждого круга — так в Аду называли кланы. Кроме дара Данталиона, три способности были связаны с памятью и восприятием. Потомки Осо насылали безумие, заставляя человека верить в то, чего не было. Его я отбросила сразу. Те, кто принадлежал к кругу Гаапа, могли «делать людей неосведомленными». А дети Малфаса знали мысли и стремления людей и были способны уничтожить их по желанию. Учитывая, что Малфас назывался архитектором Ада (странное звание. Интересно, а был ли садовник Ада? Повар Ада? Адский дворецкий?) и «ковбой», как я привыкла в мыслях называть парня, возившегося с драконами, упоминал бойфренда Ребекки, демона с архитектурного факультета, можно было сказать, что я нашла главного подозреваемого.

— Не задавай мне этого вопроса, крошка, — предупредил Диз.

— Почему же?

— Он опасен. Ты даже не представляешь себе, насколько.

Плевать! Я не собиралась отступать.

— Малфас или Гаап?

Демон упрямо молчал.

— Ты должен ответить, — напомнила я.

Воздух в комнате ощутимо сгустился. Диз дернулся, словно от удара током, и выругался сквозь зубы.

— Гаап, — признал он. — Они забирают знания.

Выходит, я ошибалась.

— Значит, Мор из круга Гаапа и… кто?

— Данте, — этот ответ дался ему уже легче.

Данте Данталион? У его родителей совсем не было фантазии, или они издевались? Я закусила губу. Теперь у меня были имена, но яснее картина не становилась.

Диз закатил глаза.

— Я об этом еще пожалею, верно? — спросил он у потолка. — Ладно. Слушай внимательно, крошка. Я не знаю, чем ты помешала Мору и его лакею. Полагаю, что той ночью ты увидела что-то, что не должна была, и тебе решили стереть воспоминания об этом. Но — и здесь начинаются мои предположения — что-то пошло не так. Они не знали твоего настоящего имени, вероятно, у них была твоя кровь или что-то вроде того, но…

Возможно. Я уже не помнила, но наутро мне было и не до того, чтобы искать на теле порезы.

— Но?

Он нахмурился, думая, как объяснить мне очевидные для всех остальных вещи.

— Кровь — недостаточный заменитель в таких вещах. Нужно имя, чтобы получить полную власть над тобой. Без него они не могли быть на сто процентов уверены, что твоя память чиста. А проверить не могли, потому что, если заклинание удалось не до конца, их появление могло послужить триггером для его распада.

Вот, значит, что произошло в столовой, когда я впервые встретила Ребекку.

— Поэтому ты удалил фотографии? Чтобы я не увидела их и не вспомнила?

Демон кивнул.

— Правда, как сотрудник IT ГООУПиОАатСДиРН и эксперт в области техники компьютерной безопасности, должен сказать, что вы сами напрашивались. Ставить при логине studentnews пароль studentnewsl — это даже невежливо.

— А девушка? При чем здесь она?

— Какая девушка?

Я потянулась к лежавшей на комоде фотографии.

— Ребекка. Ее фото ты тоже удалил. О чем вы спорили той ночью?

Диз скривился.

— Не ожидал, что ты успеешь ее распечатать… Она девушка одного моего знакомого, и я пытался убедить Бекку порвать с ним. Не думаю, что это имеет отношение к нашему разговору.

Как бы не так.

— Она девушка Мора, да?

Демон кивнул, а я внесла в мысленный список дел на ближайшее время еще один пункт: познакомиться поближе с Ребеккой. Постепенно кое-что прояснялось, но один вопрос все равно не давал мне покоя.

— Если ты считаешь, что они поступили неправильно, почему согласился им помочь? А раз уж помог, почему решил так странно указать мне на Данталиона вместо того, чтобы просто всё рассказать?

— Знаешь, что такое оммаж? — спросил он вместо ответа.

— Вассальная клятва. Ты мне — земли, я тебе — налоги и воинскую повинность.

— Умеете вы, люди, заключать невыгодные договоры, — хмыкнул Диз. — Нет. В нашем мире вассальная клятва означает кое-что другое.

— Полное повиновение, — подал реплику Макс, до сих пор хранивший молчание.

— Верно, Охотник, — немного удивленно откликнулся демон. — Беспрекословное подчинение любому приказу, верная служба правящему дому, иначе — смерть. Подобные клятвы — всё, что удерживает нас от очередной бойни. Если ты читала книгу, ты знаешь титул Гаапа.

— Король Юга.

Диз кивнул.

— Круг Абигора подчиняется кругу южного короля, и, если сын Гаапа даст мне приказ, я должен его исполнить. Прикажет мне проверить тебя — я проверю. Прикажет мне молчать — буду молчать.

— Ты же сейчас не молчишь, — заметила я.

— Я в круге. Я могу заявить, что не ожидал услышать от тебя правильные вопросы. Или что ты мне угрожала, и у меня не было выбора, — почти весело добавил он.

Хотела бы я посмотреть на дурака, который в это поверит.

Получается, ослушаться приказа он не мог, но мог его обойти… Любопытно.

— Теперь ты всё знаешь. Дай мне слово, что на этом остановишься, — потребовал Диз.

— Нет, спасибо.

Я уже дала ему одно слово. Мне не понравилось.

— Я смотрела: ментальные вмешательства нарушают правила ГООУ и даже для вас караются исключением. — И я была намерена добиться их исключения. Мне только были нужны доказательства. — Что бы я ни видела, это было нарушением похуже, раз Мор пошел на такой риск. Неужели тебе не интересно, ради чего?

— Интересно? Ради всего святого, неужели ты не поняла, что Мор опасен?

Потому и следовало избавиться от этой угрозы раз и навсегда.

— Он прав, — неожиданно вступился за демона Макс. — Если Мор решит, что ты представляешь для него опасность, он может отдать новый приказ. А если все настолько серьезно, то следующий приказ будет…

— Убить, — закончил за него Диз. — А, поверь, мне не особо хочется это делать, крошка.

Демон и Охотник, договорившиеся между собой. Картина маслом. Жанр — фантастика.

Но вообще, какие убийства? О чем они? В нормальных университетах студенты друг друга не убивают. Правда, и воспоминания не стирают, так что, возможно, летальный исход был здесь не так невозможен. Но хотелось бы надеяться, что эти двое меня просто пугали.

— Вы издеваетесь? Я еще понимаю, какое ему дело до моей безопасности, — я ткнула пальцем в Макса, — но тебе-то что?

— Я против бессмысленных жертв, — сообщил мне Диз. — А ты так и напрашиваешься на эту роль, крошка.

Он бы еще сказал, что демон войны — пацифист.

— Попробуй учесть еще кое-что. В прошлый раз у Мора не было твоего имени. Теперь…

Теперь, если он спросит Диза, то узнает его. Нехорошо.

— Ты свободен, — решила я. — Я не знаю, есть ли у вас и для этого какая-то специальная формулировка, но я тебя отпускаю.

— Подожди…

Я не желала больше слушать его аргументы, почему я должна сидеть тихо и не высовываться. Да, опасность. Я понимала. Но только сидеть в окопе и бояться — не вариант. Если все было так серьезно, как мне настойчиво описывали, Мор мог в любой момент, просто столкнувшись со мной в университете (а ведь я его даже не узнаю!), передумать и решить, что я все-таки представляю для него угрозу. И ждать этого момента я не собиралась.

— Ты ответил на все мои вопросы, ты выполнил свою часть сделки. Уходи.

В следующее мгновение круг опустел. А потом хлопнула дверь — Райли, так и не проронившая больше ни слова, ушла, как только всё закончилось. Придется еще перед ней завтра извиняться. Как будто у меня и так мало проблем.

— Я все с ней улажу, — тяжело вздохнул Макс и поднялся на ноги. — А потом вернусь, и мы поговорим. В его словах был здравый смысл, ты ведь это знаешь.

— Давай завтра? — попросила я. — В смысле утром. А то уже скоро рассвет.

Стоило отправить Диза обратно, как на меня навалилась дикая усталость. Ноги казались свинцовыми, голова гудела как после бессонной ночи (впрочем, почему «как»? Половина ночи уже прошла, и провела я ее вовсе не в кровати), последним оставшимся желанием было завалиться в постель и умереть. Хотя бы на пару часов.

— Хорошо, — согласился Макс. — Но все же подумай…

— Подумаю, — с легким сердцем пообещала я.

Это было не слово, данное под настоящим именем. Его можно было легко нарушить.

Я промокнула полотенцем волосы после душа и, зевая, побрела в комнату. Ночка выдалась еще та. Похоже, она породила больше вопросов, чем ответов, но об этом сейчас думать не хотелось. Спать. Единственная кружившая в голове мысль сейчас была о постели.

— Милая пижамка, — насмешливо произнесли в темноте.

Я скосила глаза вниз, на узор из розовых черепов и сердечек.

— Ага, — согласилась я. — Мне тоже нравится.

Прищурившись, я сумела разглядеть сидевший на том же месте у окна силуэт. Ну да, кто же еще это мог быть. Кое-как скинув тапочки, забралась под одеяло. Темнота при этом внимательно меня изучала.

— Что? — не выдержала я молчания.

— Обычно ты более эмоционально реагируешь.

— Я очень устала, — призналась я. — Поэтому давай ты просто скажешь, почему ты здесь и как снова оказался в моей комнате, я ведь стерла круг!

До моего слуха донесся тихий смешок.

— Знаешь, крошка, а ведь я был вежливее, когда ты меня вызывала. Не доверяй магам, — неожиданно сменил он тему. — Особенно Охотнику.

— Сказал демон, — проворчала я.

— И мое происхождение, конечно, делает меня недостойным доверия?

Вообще-то да. Потому что я, хотя не так много профильной литературы читала, не помнила ни единого произведения, где демоны давали бы хорошие, добрые и дельные советы. А вот совращать и манипулировать — это всегда пожалуйста.

— Да, у нас были проблемы с пиаром, — в ответ на мой аргумент признал Диз. — Но мы над этим работаем. Может, ты не заметила, но мы уже не вселенское зло. И вообще у нас новый имидж, более… привлекательный.

— Где это, интересно, я могла заметить? — хмуро спросила я.

— Не знаю. Например, диск С, папка «Наташа/Личное/Книги/чиклит/это не мое/адов стыд»?[9]

Значит, копаясь в моем компьютере, он все-таки наткнулся на коллекцию любовных романов. Вот сволочь. Нащупав у себя за спиной декоративную подушку, я швырнула ее в сторону демона. Разумеется, промазала, Дизу даже уворачиваться не пришлось. Зато попала во что-то другое. Раздавшийся в темноте звон бьющейся керамики заставил меня испуганно вытаращить глаза.

— О нет…

— Что случилось? — встревожился Диз.

— Кактус… — простонала я, предчувствуя худшее: горшок стоял на подоконнике, прямо за его спиной.

Диз развернулся в кресле к окну.

— В порядке, — заверил он меня. — Вроде бы… Эй, это нормально, что он меняет расцветку?

Вполне. Сам кактус не менял оттенок, но вот его цветки чутко реагировали на происходящее вокруг. При мне они были белыми. Стоило Софии подойти поближе, как они становились бордовыми. В первую минуту знакомства с Райли кактус выдал все оттенки радуги. На Макса он прятал цветки, будто их и не было. В редких случаях, когда Леонор была вынуждена к нам зайти, он становился незаметным и исчезал — после ее визитов мы находили его то спрятавшимся на шкафу, то вообще в ванной…

— Какой сейчас цвет? — невольно заинтересовалась я.

— Ярко-зеленый. Это что-то значит?

— По-моему, ты ему понравился.

Диз коротко хмыкнул.

— Хоть кому-то…

Я постаралась скрыть улыбку.

— Если кактус в норме, то что разбилось?

— Чашка. Синяя, со «Звездной ночью» Ван Гога. Придется кому-то из вас искать новую.

И я даже знала кому. Софии. По моей вине.

— Это же университет магии, неужели нельзя сказать «крибле-крабле-что-то» и склеить ее обратно? — тоскливо спросила я.

Диз рассмеялся. И, на удивление, это прозвучало совсем не обидно.

— Это жизнь, в ней всё немного сложнее. Так на чем мы остановились?

Едва воцарившееся в моей душе спокойствие испарилось после его вопроса. Правильно, не отвлекайся, Наташа, вы с ним по разные стороны баррикад.

— Не доверяй магам, — подсказала я. — Кстати, как ты все-таки сюда вернулся?

— В основе каждого круга для призыва лежит портальная формула, которую можно, находясь в том же мире или, в нашем случае, в ГООУПиОАатСДиРН, немного изменить и использовать для перманентной привязки. Если расшифровать вариантную составляющую Лоуса и… Впрочем, кому я об этом рассказываю, — вздохнул он. — Как будто ты оценишь. Вопрос в другом: разве твои друзья не предупредили тебя, что я смогу воспользоваться твоим кругом?

Нет.

— Может, они об этом не знали? — вступилась я за них.

— Едва ли. — Ну вот, как я и говорила. В голосе демона появились нотки профессионального искусителя, заставляющего простого смертного поверить, что черное — это белое. — Рыжая могла не знать, но Охотник… Ему прекрасно известно, что университет находится ровно посередине между мирами, и наша магия действует здесь так же, как и ваша. Здесь ты можешь вызвать меня, но и мне это тоже под силу. Как и вернуться в круг, куда меня призвали, и узор из мела, — вообще-то это была розовая пастель, но я решила не перебивать его ради подобных деталей, вдруг еще обидится, — мне для этого не понадобится. Так почему же он не рассказал тебе, крошка?

Справедливости ради, Макс многократно пытался отговорить меня от идеи с вызовом. Хотя и не соизволил предупредить о подобных последствиях… Почувствовав, что в душе начали зарождаться сомнения, я недовольно поинтересовалась:

— Это все, что ты хотел мне сказать? «Не доверяй магам»?

После некоторого молчания из темноты донеслось короткое «да».

— В таком случае спокойной ночи.

Я отвернулась к стене. Если кто-то пробрался ко мне в комнату, чтобы напугать, смутить, заставить меня подозревать друзей не пойми в чем (и вот, кстати, любопытно, зачем ему это делать? В чем его выгода? В доброту душевную, бескорыстную, верилось слабо), то мне придется этого кого-то разочаровать. Своих целей он не добьется.

— И все? Просто ляжешь спать?

— Ага, — подтвердила я, зевая. — Ты мне уже объяснил, что можешь делать с этим кругом все, что только пожелаешь, сколько бы я ни мыла этот треклятый пол. Искать сейчас экзорцизмы, чтобы изгнать тебя, мне лень. Поэтому да, я просто лягу спать. Всё, что ты хотел мне сообщить, я услышала, информацию к сведению приняла, так что можешь уйти с чувством выполненного долга.

— А если не хочу?

Что, раз не получилось смутить меня комментарием про пижаму, попытка номер два? Я понадеялась, что, пусть даже Диз и умудрился каким-то образом вернуться в круг, выйти за его пределы он не сможет.

— В таком случае, — я уютно замоталась в одеяло, — оставайся. Скоро придет София, уверена, она сможет от тебя избавиться. Спокойной ночи.

Он тихо рассмеялся. По комнате прошел легкий ветерок, и я почувствовала, что осталась одна.

— Спокойной ночи, Нат, — донеслось до меня уже с другой стороны портала.

Хотя, возможно, мне послышалось. Я имею в виду «Нат». Он, что, впервые назвал меня по имени, а не крошкой?

Точно послышалось.

ГЛАВА 7 АЛХИМИЧЕСКИЕ РЕЦЕПТЫ И ДРАКОНЬЯ КРОВЬ

Раскаяние очень похоже на похмелье: так же неотвратимо и беспощадно. Постфактум, проснувшись с чугунной от недосыпания головой и больной совестью, я была готова признать, что, возможно, решение вызвать демона было несколько… радикальным. Поспешным. Принятым под влиянием эмоций, а не разума. А Диз был не самым большим злодеем. Он оказался в том же положении, что и я; из-за клятвы им тоже манипулировали.

Оставалось сказать это вслух и извиниться.

Проверив с утра первым делом почту, я застонала.

«Дорогие студенты, спешим уведомить вас, что следующее занятие по предмету GS1012510 „Гендерные исследования“ у профессора Лонасси переносится на сегодня и состоится в 12.30 в аудитории А202 корпуса дельта-дельта-лямбда. В случае, если вы не сможете посетить занятие, просим вас предупредить профессора по следующему e-mail…»

Если бы расписание не поменяли, я могла бы просто избегать Диза почти целую неделю, пока не соберусь с духом попросить прощения. Теперь придется сидеть с ним за одной партой и как-то искать силы посмотреть ему в глаза. Соблазн был велик. Написать, что у меня в это время другая лекция и прийти я не смогу. Но… Нет. Мне только не хватало завалить еще один предмет. Поставленный на беззвучный режим, чтобы не разбудить пришедшую уже после рассвета Софию, телефон завибрировал.

«Завтрак? Да/нет/да/прямо сейчас/ждем в столовой».

Интересно, о чем они поговорили с Максом, что Райли решила нарушить режим молчания и написать? Кое-как причесав волосы, я выползла в коридор, где меня тут же поймала Леонор.

— Наташа! — я оторвала взгляд от табло, сообщавшего, что лифт застрял на третьем этаже. — У вас ведь с Дизом сегодня вместе занятия? Ты бы не могла ему передать?

Я машинально прочитала шапку на бланке формуляра: «Жалоба на нарушение правил межвидовой коммуникации на территории ГООУПиОАатСДиРН».

— Он попросил у меня форму 969-Д, но я никак не могла ее найти, ее так редко спрашивают… Не знаешь, что могло у Диза случиться?

— Нет, откуда…

Намек был понят. Извиняться придется. И, похоже, очень долго и очень проникновенно.

Столовая, когда я пришла, была пуста. Ничего удивительного: все нормальные люди уже давно позавтракали, а для обеда время еще не наступило. Только за тремя столиками сидели такие же жертвы бессонной ночи, как и мы, хмурые и заторможенные. По крайней мере, такие же как я. Райли, как обычно, цвела и пахла.

— Наташа! — подскочила она на месте, едва только заметив меня. — Иди сюда!

Словно и не было никакой обиды, она радостно улыбнулась и затараторила, пересказывая последние новости, которые успела узнать по дороге сюда, прочитанные в «Фейсбуке» сплетни о своих бывших одноклассниках и содержание учебника по социологии. Мы с Максом понимающе переглянулись: было легче позволить рыжей договорить, чем попытаться вывести ее монолог на нужную тему.

— Ладно, нам нужно обсудить, что случилось вчера, — Райли прервалась, чтобы нацепить на вилку лист салата, и Макс поспешил воспользовался образовавшейся паузой.

— И не только это, — мрачно поддержала его я. — После вашего ухода Диз заявился ко мне…

Подумав, я решила рассказать друзьям укороченную версию произошедших ночью событий. Ту, которая ограничивалась вопросом: почему они меня не предупредили?

— Переменная Лоуса?! — воскликнула рыжая, дослушав мой рассказ. — Он так и сказал? Но это же невозможно, мы в ГООУ…

Отбросив в сторону вилку, она схватилась за айфон, бормоча что-то себе под нос.

Макс отреагировал спокойнее. Похоже, Диз был прав: он знал. И ничего не говорил. Охотник не стал отрицать выдвинутые демоном обвинения, только серьезно посмотрел на меня и спросил:

— Он что-то еще сказал?

— Переменная Лоуса… — восхищенно повторила Райли, швыряя телефон вслед за столовыми приборами.

— Нет.

Я не спешила делиться советом, который дал мне Диз. Не потому, что не доверяла Максу, но… Что-то останавливало меня каждый раз, когда я думала о том, чтобы рассказать все до конца.

— Вы не понимаете! Вариантная. Составляющая. Лоуса, — повторила Райли в третий раз.

— Да всё мы понимаем, — отмахнулся от нее Макс.

Я лично не понимала. Но мне было все равно, поэтому я не стала возражать.

— Она лежит в основе всех портальных формул, но считается, что ее невозможно просчитать на Границе! Университет не привязан к одной точке, как… — ведьма взволнованно прикусила губу. — Я его хочу. Говоришь, он все время в IT ошивается?

— Ага.

Получается, Райли, обычный, пусть и, как мне казалось, хороший маг, была не в курсе, как использовать эту самую переменную в ГООУ, зато Охотники и демоны о ней прекрасно знали… Странно. Но, как это постоянно получалось в ГООУ, у меня было слишком мало информации, чтобы делать какие-либо выводы.

— Мне пора, — посмотрела я на часы. — Лекцию перенесли, еще искать эту дельта-дельта-лямбда. Увидимся.

— Секунду! — перехватил меня Макс. — Ты подумала?..

О том, чтобы сидеть тихо и никуда не лезть?

— Да, — кивнула я. — Подумала.

— И?

— И мне правда пора бежать.

Я не соврала, мне действительно нужно было спешить. Но еще у меня создалось впечатление, что разговаривать на эту тему было бесполезно. Конечно, в итоге Макс согласился бы с моим решением, лишь немым укором выдавая свое мнение, — как он все еще терпел меня с моими идеями? — но как раз этот укор мне сейчас был совершенно не нужен. Моя совесть и так вопила во все горло, что я делаю одну ошибку за другой — а еще втягиваю в свои проблемы не имеющих к ним ни малейшего отношения людей.

С каждой ступенькой подъем на второй этаж дельта-дельта-лямбды давался мне все трудней. И что я ему скажу? «Извини, что призвала тебя, прошу, не жалуйся на меня в ректорат»? Некрасиво и эгоистично. Ладно, как учила всегда бабушка, раньше сядешь, раньше выйдешь. Нужно просто подойти и извиниться. Я распахнула дверь. Диз выбрал ту же парту, которую мы обычно занимали на гендерных исследованиях: последний ряд, место у окна. Как и на первой лекции, когда выяснилось, что мы оказались в одной группе, он сидел, отвернувшись к окну, так, что виден был лишь встрепанный темный затылок. Интересно, он очень сердился? В нерешительности я замерла в проходе.

— Ты сядешь или так и будешь стоять? — спросил он, не оборачиваясь. — На нас уже смотрят.

Пришлось повиноваться — до занятия еще оставалось время, и пришедшие слишком рано студенты действительно косились на нас в ожидании бесплатного развлечения.

— Леонор просила передать тебе формуляр.

— Спасибо, — нейтральным тоном поблагодарил он и наконец повернулся ко мне; я опустила глаза. — Что-то еще?

— Я была не права, — сказать это вслух было нелегко, как нырнуть в ледяную воду: вроде и ничего страшного, а дыхание перебивает. — Мне не следовало так поступать. Я должна была спросить у тебя нормально, хотя ты сказал, что тогда ничего не ответил бы, так что ты сам… — Стоп, это уже не совсем относилось к извинениям. — Я хотела сказать… Прости?

Все еще не решаясь посмотреть ему в глаза, я уставилась на принт на его футболке.

«Et tu, Brute?»

И я, Цезарь.

Секунды, пока я ждала ответа, показались мне вечностью. Наконец Диз хмыкнул.

— Просто признайся, что забыла сделать домашнее задание и подкатываешь ко мне, чтобы я поделился своим.

— Вообще-то я пытаюсь извиниться! — возмутилась я и тут же спохватилась. — Нам задавали домашнее задание? — В самом деле, что-то такое вспоминалось. — Нам задавали домашнее задание… Я дура.

Надо было уже привыкнуть, что в ГООУ с его постоянными изменениями в расписании делать домашку нужно было, не отходя от кассы, то есть в тот же день, когда ее задали. А не отвлекаться на демонологию и запрещенные ритуалы.

Диз пододвинул мне два одинаковых скоросшивателя.

— Мина Мюррей или Ирен Адлер?

В папках лежали два распечатанных эссе на тему современного образа классической героини, как и задавали. Оставалось только поставить имя на титульном листе…

— Откуда ты знал, что я забуду сделать задание? Опять твои суперспособности?

— Нет. Догадался. Вы, маги, не так сложны, как хотели бы думать.

— Как будто вы, демоны, сложнее, — проворчала я.

— Еще проще, — согласился со мной Диз. — Так какой вариант выберешь?

Я все-таки подняла взгляд на него. Определенно, я его не понимала. Вместо того чтобы предъявлять претензии, он…

— Скажи честно: скачал ведь?

— Написал. Это быстрее и эффективнее — попробуй как-нибудь.

Я открыла эссе и пролистнула его. Десять страниц мелким кеглем. И это он написал сам? Интересно, до или после нашего… разговора?

— Не пойми меня неправильно, — как можно вежливее постаралась сказать я, — но о вашем племени ходят слухи, что вы не большие фанаты безвозмездной помощи.

— Ни в коем случае. Филантропия не в нашем духе, — подтвердил мои подозрения Диз. — Только quid pro quo.[10]

Обязательно учту это в следующий раз, когда он попытается «помочь» мне, как с книгой в библиотеке. Любопытно, в чем тогда заключалось мое quo с его точки зрения…

— Так чего ты хочешь взамен?

— Ты подумала над моими словами? — устало поинтересовался он; я невольно обратила внимание на то, какого неестественно белого с сероватым отливом цвета была сегодня его кожа, и без того всегда бледная.

И этот туда же. Сначала поведал мне, что я видела что-то настолько запретное и опасное, что нахожусь в опасности, а теперь ждет, что я просто кивну и пройду мимо. Как он себе это представляет?

— Забавно… Макс спрашивал то же самое.

— И что ты ему сказала?

Ничего. Я сбежала. Но Дизу это знать было необязательно.

— То же, что скажу тебе. Нет.

— Неправильный ответ.

— Моя жизнь, — напомнила я ему. — Мне решать, какие ответы будут правильными.

— В данных обстоятельствах — едва ли.

Поверх эссе лег уже знакомый мне бланк формуляра.

— Соглашайся, — посоветовал мне Диз. — Не приближайся к Мору, не ищи справедливости — и получишь молчание с моей стороны и это эссе. А, будем откровенны, ты не в том положении, чтобы в придачу к алхимии и магии 101,[11] — как он узнал? — завалить еще и гендерные исследования. Или не соглашайся, и я направлю ректору жалобу.

— Тебе не говорили, что шантаж не красит мужчину?

— Я мог бы ответить, что глупость не красит никого, — парировал он, — но не буду. Так что, крошка?

Шах и мат в три хода. Нет, даже не в три. Еще до того, как я села к доске.

— Я не буду клясться своей жизнью или чем-то таким, — мне уже нечего было терять, поэтому я решила поторговаться. — Но даю слово не принимать никаких поспешных решений.

— Дефинируй «поспешных».

— Необдуманных. Глупых.

А вот к каким решениям я приду, хорошо взвесив все «за» и «против», — это уже другой вопрос.

— Лезть к Мору и компании — это глупое решение?

Напролом, без подготовки?

— Да.

Подумав, он покачал головой. Неужели почуял подвох?

— Недостаточно.

— За эссе? Вполне. А жалобу ты не отправишь, — пришла мне вдруг в голову светлая мысль, иногда со мной такое бывало, — потому что в этом случае мне придется рассказать ректору, что сподвигло меня на ритуал призыва. А выдавать Мора не в твоих интересах, разве нет?

Демон задумчиво посмотрел на меня. Угадала?

— И я могу пообещать это своим настоящим именем, если ты в ответ дашь слово больше не лгать, когда дело касается меня.

— Не обсуждается.

— Почему? — положительного ответа я, собственно, и не ждала — больно наглым было предложение, — но причину узнать захотелось. — Потому что опять планируешь водить меня за нос?

Диз улыбнулся в ответ на мои инсинуации.

— Потому что на самом деле ты этого не хочешь. Такие, как ты, всегда требуют правды, а потом начинают задавать вопросы вроде «Как тебе моя прическа?» и обижаться на ответ.

Не поняла. Он на что-то намекает? Потому что если да, то, пусть я и не была Райли с ее идеальной укладкой в любое время суток, это все равно было обидно.

— Что не так с моими волосами? — оскорбилась я.

Демон оценивающе посмотрел и потянулся, чтобы убрать пряди с лица. Я невольно задержала дыхание.

— Без челки лучше, — заключил он. — За ней совсем не видно твоих глаз.

Как будто в них было что-то интересное, чтобы на них смотреть. В отличие от некоторых, мне даже с цветом, блеклым серо-голубым, не повезло.

— Если это и есть твоя правда, то я согласна ее терпеть, — вместо этого сообщила я.

— Это ты сейчас так думаешь. Не обсуждается.

— Тогда… Тогда прекрати называть меня крошкой.

Кажется, моя новая просьба позабавила его еще больше предыдущей.

— Я постараюсь… крошка.

В ответ на тычок в ребра он только ухмыльнулся.

— И что, все это нагнетание атмосферы с жалобой было только ради того, чтобы я согласилась, а не потому, что твоя тонкая душевная организация пострадала от моего поведения? И ты совсем не сердишься? — уточнила я, забирая себе папку с эссе.

По тому, как быстро он вернулся к своей насмешливо-вальяжной манере, призыв в пентаграмму не особо его разозлил. По крайней мере, не так сильно, как описывалось в справочнике для студентов. Я могла и не извиняться.

— Я война, а не ярость, — напомнил он мне.

— А есть разница?

— Есть. Ярость всегда проигрывает.

Тем же вечером я вошла в здание коммуникационного центра, стряхивая капли с зонтика, и осмотрелась в поисках подставки под трости и зонты. Странно: обычно она стояла прямо у порога, но сегодня по холлу словно Мамай прошелся. Вешалка для посетителей лежала на боку, вазон, стоявший обычно у подножия лестницы, был опрокинут и закатился в дальний угол. О, а вот и подставка нашлась. Переступив через вешалку, я подошла к ней.

— Ничего не получится, — донеслось со второго этажа.

Знакомый тембр. Тот же самый, что шантажировал меня парой часов раньше.

— Но почему?! Я согласна на всё! Любые условия, всё, что пожелаешь!

Обладатель второго, более эмоционального голоса был мне тоже известен. Ну да, Райли же собиралась зайти в IT.

— Конфликт интересов.

— Но… Но тогда мы могли бы…

Окончание фразы потонуло в истошном крике, раздавшемся за стеной. Похоже, на факультете некромантии сегодня было весело. Решив, что подслушивать нехорошо и неудобно во всех смыслах, я поспешила вернуть подставку на место и направилась в редакцию. Однако ответ Диза заставил меня притормозить.

— И терпеть каждые два месяца аудиторов из «Хантере Инкорпорейтед»? Ни за что.

«Хантере Инкорпорейтед»?.. Хантере как Охотники? Аудит? Интересно, о чем они беседовали? Так и не придя к выводу, я вошла в наш кабинет — и опять оказалась свидетелем чужого разговора.

— Я не Шерлок Холмс, пойми, — терпеливо убеждал кого-то Оливер, — я не могу просто так взять и найти твою гниду. И у меня сдача номера на носу! Давай в ноябре, если проблема не решится, мы с тобой опять побеседуем.

— По-твоему, эта твоя газета важнее? — прорычал его собеседник. — Эта гнида порезала за месяц шестерых, а ты говоришь, в ноябре побеседуем?!

Что-то знакомое было в его лексиконе. Я кашлянула, обозначая свое присутствие.

— Наташа! — обрадовался главред. — Ты как раз вовремя.

Его собеседник повернулся.

— О, девочка-алхимик, — сообщил ковбой, а это был именно он, с глуповатым выражением лица. — Ты что здесь делаешь?

Что ж, «девочка-алхимик» — это лучше, чем «эй, ты».

— Меня зовут Наташа, — напомнила я, хотя и подозревала, что бесполезно. — И я правда не алхимик, это случайно вышло.

Несмотря на мои попытки дистанцироваться от той сумасшедшей братии, мне не особо поверили.

— Алхимик? — уже не такой обрадованный Оливер переглянулся с сидевшей за своим столом Моникой. — Мы должны были тщательнее проводить интервью с соискателями.

— Как будто у нас было много соискателей, — не согласилась она.

— Кстати, а почему так? Просто я давно хотела спросить: работа хорошая, зарплата большая… Почему к вам не стояла очередь из желающих?

Оливер с Моникой опять обменялись не поддававшимися расшифровке взглядами.

— Да бросьте, я все равно у вас на крючке и никуда не денусь.

— О каком крючке она говорит? — рассеянно поинтересовался главред у партнерши.

— О финансовом. Ты, что, не видел, как она прыгала от радости в день зарплаты?

Ну… было такое. Признаюсь.

— Видишь ли… — обратилась ко мне Моника и со значением посмотрела на ковбоя. — Свен, лапушка, захлопни ушки.

Ковбой презрительно фыркнул, но накрыл уши ладонями.

— Видишь ли, дело в том, что наша работа происходит в тесном контакте с представителями университета. С самой верхушкой университета, если можно так выразиться. Конечно, подавляющее большинство студентов за время учебы ни разу не встречали ректора, но… Ты наверняка уже слышала некоторые домыслы, которые ходят по кампусу… о том, что те, кого он вызывает к себе, из его кабинета больше не выходят… и о том, что наш ректор не совсем антропоморфен…

— Что он состоящий из щупалец и тьмы монстр, который питается душами студентов, хочешь сказать? Знаю, видела.

Даже несмотря на цвет кожи, Моника умудрилась побледнеть. А Оливер отвлекся от очередной корректуры, которую успел подобрать, вышагивая кругами по кабинету.

— Как?

— Когда?

— В первый день. Я пошла к нему требовать отчисления.

Свен на всякий случай отодвинулся от меня на шаг. Моника продолжила бледнеть. Один только Оливер, поразмыслив, улыбнулся.

— Значит, раз вы знакомы, ничего объяснять не надо? И ты не против относить ему гранки на согласование? Мы думали поручить тебе это задание позже, когда ты больше освоишься…

То есть когда вероятность того, что я сбегу из редакции, станет меньше. Я задумалась. Я до сих пор помнила свою встречу с тьмой и как она меня напугала. Но после всего остального, что довелось пережить в ГООУ… Да и зарплата была более чем щедрой… И оставалась надежда, что мессир Джонатан вступится и не даст меня сожрать.

— Конечно, — бодро ответила я. — Никаких проблем.

Не убьют же меня за плохую редактуру, в самом деле.

— Я могу уже перестать делать вид, что ничего не слышу? — спросил ковбой… Свен, отнимая руки от головы.

— Ты даже можешь уйти, — устало предложил Оливер.

— Я не могу уйти! — вновь взвился ковбой. — Кто-то намеренно пускает им кровь, а ты просишь подождать?!

— У тебя есть другие варианты?

Невольно я заинтересовалась.

— А что, в ГООУ нет службы безопасности для подобных дел?

Мне давно не давал покоя этот вопрос. В справочнике информация на этот счет отсутствовала, но должен же был как-то поддерживаться порядок в университете? На меня посмотрели как на сумасшедшую.

— У нас есть ректор, — пояснила Моника.

Ректор в ГООУ был ответом на все вопросы. Чуть что — сразу к нему. Похвальная централизация власти, совершенно не удивительная, если учесть его девиз: «Мы видим всё, мы знаем всё».

— Почему бы тогда не обратиться к нему?

— Он и так знает всё, что происходит в университете. И, если не считает нужным вмешаться, значит, мы должны разобраться сами.

Тенденцию к студенческой самоорганизации я тоже успела заметить за эти полтора с лишним месяца. Но нельзя же поощрять ее до такой степени? Безопасность — это все-таки слишком важно, чтобы доверять ее студентам.

— Хорошо, — уступил ковбою Оливер, — пошли, покажешь мне своих драконов. Моника, справишься?

Свен с Оливером ушли. Вслед за ними, забрав с собой диктофон, по делам отправилась Моника, я осталась в редакции одна. Заглянул народ с факультета некромантии — спросить, нет ли у нас арбалета (как ни странно, он у нас был). Элли забежала, принесла десяток бейсбольных бит. Потом на стул возле моего рабочего места плюхнулась Райли.

— Он невыносим, — заявила она, не тратя времени на приветствия.

— Диз? Уверена, я тебе это уже говорила.

— Он сказал, что мне нечего ему предложить, — возмутилась она. — И отказался раскрыть свой секрет!

Который? Я подозревала, что у айтишника их было много.

Закусив губу, Райли уставилась туда, где в другой день располагалось бы окно. Сегодня там была только оштукатуренная стена, и я сомневалась, что она выглядела настолько интересно.

— А что, если использовать не абсолютные, а релятивные значения…

О нет, я знала этот безумный блеск в глазах, который иногда появлялся во время споров с Максом. Рыжая схватила написанную Оливером статью, лежавшую у меня на столе и ожидавшую, пока я ее перепечатаю, и взялась черкать на обратной стороне какую-то схему.

— Чувствуй себя как дома, — мне оставалось только прокомментировать.

По крайней мере, если не отвлекаться на ее бормотание, у меня наконец появилась возможность поработать.

— Мне нужен еще один цвет, — потребовала рыжая спустя полчаса.

— У меня есть зеленый маркер, сойдет?

— Давай… Еще есть?

Я молча протянула ей оранжевый, она опять углубилась в свои записи. Я кинула взгляд: за всеми линиями и закорючками, смутно напоминавшими символы из учебника по алхимии, разобрать что-либо уже не представлялось возможным. Наконец Райли подняла на меня совершенно счастливые глаза.

— Я поняла!

Подхватив сумочку, рыжая перегнулась через стол, чмокнула меня в лоб и поспешила к выходу. Рада за нее. А я — нет, ничего не поняла. Оттерев лоб от блеска для губ, я попыталась вернуться к заваленному письмами почтовому ящику, но сегодня был не мой день. Сначала по зданию прошла дрожь — коммуникационный центр решил, что двери переоценивают, и вместо входа снова вырастил себе окна. Потом потянулись первые желающие воспользоваться нашим окном, чтобы вылезти наружу.

Диз вошел в редакцию, с опаской оглядываясь по сторонам.

— Твоя сумасшедшая знакомая уже ушла? — спросил он, подсаживаясь за мой стол.

Должно быть, он имел в виду Райли. Надо же, какое впечатление она на него произвела.

— Да, — я подумала, добавить ли к письму еще какую-нибудь вежливую формулировку, или не стоит; отправила. — Что за вопли в коридоре?

— У некромантов очередной проект оказался живее, чем они ожидали. Соберешься в коридор — захвати биту. Это она оставила?

В руках у айтишника были испещренные цветными значками листы, которые Райли забыла взять с собой. Не уверенная, что ведьма хотела бы, чтобы их кто-то смотрел, я потянулась за ними. Диз ловко отодвинулся.

— Отдай, — потребовала я.

— Не сейчас. Она сама всё рассчитала?

А с чьей помощью она могла это сделать? С моей, что ли?

— А есть разница?

— Кто знает… — задумчиво протянул он. — Возможно, я ошибался насчет твоего Охотника. Может, он и не твой.

Я хотела спросить, что он имел в виду, но не успела — он ушел быстрее.

Еженедельная экзекуция, известная как занятие по алхимии, наступила слишком быстро. Я даже не успела собраться с духом, как пришла пора отправляться через заселенную драконами пустыню (что могло бы прозвучать героически для человека, не знакомого с положением дел в ГООУПиОАатСДиРН) в корпус омега-омега-омега, или, если переводить на русский, о-о-о. Полный о-о-о. А еще у-у-у и «за что мне это?!».

Последний вопрос не отпускал на протяжении первого часа, пока я сидела на подоконнике с «Простейшими алхимическими рецептами» под авторством Анонима, если верить обложке. Сборник указаний, почерпнутых автором из трудов средневековых алхимиков, представлял собой редкую смесь поваренной книги и хоррора, однако позволял сделать определенные выводы. Один из наиболее адекватных рецептов, к примеру, предлагал смешать свежую землю, медь, мышьяк, розовую воду, дубовую кору и сажу, прокипятить это всё немыслимое количество часов (достаточное для того, чтобы шарлатан, продавший рецепт за большие деньги, успел удрать от рассерженного покупателя) и использовать для покрытия позолотой любых предметов. Название у этого рецепта звучало как «Философский камень, или Смертельный эликсир». Со второй частью, учитывая огромное количество мышьяка, я была согласна.

Итак, вывод первый: господин Аноним был тем еще троллем. Вывод второй: в случае, если алхимики считали это серьезным рецептом, мне срочно надо было прекращать думать об алхимии как о средневековом прообразе химии. Очевидно, несмотря на общий корень, к химии алхимия имела лишь крайне опосредованное отношение и, скорее, являлась ответвлением магии, потому что иначе объяснить, как из перечисленных ингредиентов возможно было получить золото, я не могла. Я задумчиво разгладила ладонью сморщенную бумагу страницы. А что, может, попробовать повторить один из рецептов? И узнать на практике, как? Небольшое, но грозное «бух», раздавшееся из реторты на столе рядом, заставило меня вздрогнуть и выбросить подобные мысли из головы. Нет уж, еще взорву что-то ненароком… Вздохнув, я вернулась к чтению.

Следующий рецепт заставил меня захихикать («Киммерийские тени покроют реторту тонким покрывалом»? При чем здесь родина Конана-варвара?) и поинтересоваться у соседа по подоконнику, можно ли, по его мнению, раздобыть где-то пару унций философской ртути (и чем она, интересно, отличалась от нефилософской?).

— Поищи в шкафу с ингредиентами, — рассеянно посоветовал он.

Создалось впечатление, что мой вопрос его совсем не удивил. Заинтересовавшись, я подошла к упомянутому шкафу. Сера, марганец, медный купорос… На первый взгляд всё казалось нормальным, но потом на глаза попались склянки с наклейками вроде «Мертвая вода», «Пыльца пикси» или «Порошок чешуи русалки, открывать в перчатках», а то и вовсе с нарисованным на этикетке черепом. Одна из бутылочек привлекла мое внимание: за мутным стеклом блестело золото. Увы, повернута она была так, что прочитать название не представлялось возможным. Я привстала на цыпочки и потянулась за пузырьком, но пальцы соскользнули с перепачканного горлышка. Пришлось лезть за платком. Только вот… Я остановилась и нахмурилась, посмотрев на свои руки.

Пальцы, выпачканные в блестящей краске. Что мне это напоминало? На ум ничего не приходило. София работала преимущественно в черно-красной цветовой гамме, сама я не рисовала еще со школы… Где я могла их видеть? И почему это смутное воспоминание вызывало у меня такую тревогу? Обернув склянку платком, я достала ее с полки.

«Драконья кровь», — гласила этикетка.

Надо же. Неужели вот это золото, лениво перекатывавшееся в пузырьке, текло по венам Пушка и остальных драконов? Я была не права. Драконы не были совершенно уродливы. Я застыла, наблюдая, как жидкость вспыхивала, когда на нее падало солнце. Картина завораживала, приковывала взгляд; пальцы, с которых так полностью и не оттерлась кровь, покалывало обещанием незнакомой силы…

— Осторожно, — предупредили меня, — она может вызвать аддикцию.

Я обернулась, смаргивая оцепенение.

— Ассистент Байер?

Помощник профессора Нава стоял передо мной, как всегда, грозный и очень хмурый.

— Вы так и не дали мне тему своего проекта.

— Извините… — действительно не дала. — Я все пытаюсь разобраться с азами.

Ассистент устало вздохнул.

— Послушайте, я всё понимаю. Вам не повезло. Алхимия — обычно семейное дело, и у всех ваших однокурсников с детства есть преимущество перед вами. С этим не поспоришь. Как и с методами профессора. Но после предыдущей проверки университета я не вправе поставить вам зачет, как раньше, просто за ваше присутствие. Поэтому давайте вы назовете мне пока хотя бы примерную область исследований, а там мы уже разберемся? Что скажете?

— Хорошо.

Ничего хорошего. До сдачи курсовой оставалось меньше двух недель, а я не представляла, о чем собиралась писать, а уж тем более делать проект. И сейчас мне было нужно придумать что-то за пару секунд.

Пальцы сжались вокруг стеклянного горлышка.

— Вот, — озаренная внезапной идей, я вытянула вперед руку с пузырьком. — Я буду писать о драконьей крови.

В крайнем случае подойду к Свену — он с драконами сутки напролет возится, может, сумеет помочь, рассказать о ней что-то.

— Значит, драконья кровь и…

— И ее использование в магии?

Звучало довольно безумно. Но я смотрела список прошлых тем, там были и не такие. А применение алхимических средств для повышения эффективности заклинаний вообще считалось перспективной областью исследований (господи, если бы кто-то два месяца назад сказал мне, что я буду на полном серьезе об этом рассуждать!).

— В ритуальной магии. Хорошо. Конкретное заклинание скажете потом, ближе к защите. Разрешение на опыты я вам выпишу, — ассистент профессора смерил меня оценивающим взглядом. — Уверены, что не хотите взять что-то другое? Кровь дракона — не самая простая тема.

В алхимии вообще были легкие темы? Видимо, мне они не попадались.

— Да, — твердо ответила я. Несмотря на доводы разума, интуиция впервые за долгое время утверждала, что я на верном пути.

— Как пожелаете. В любом случае, будет интересно, если именно вам, — от меня не укрылась пренебрежительная нотка в его тоне, — удастся открыть в этой области что-то новое.

Это было бы не интересно, а откровенно смешно — особенно если учесть, что до защиты времени осталось всего ничего, а о драконьей крови я узнала только пять минут назад. И теперь, когда я выбрала тему, видимо, неизбежно: сдавать предмет все равно придется, а условие про «уникальное исследование» (а еще про «практическую значимость» и «научную актуальность») никто не отменял.

Чем ближе был конец октября, а с ним — сдача номера и экзамены по половине предметов, тем больше накапливалось дел. Написать, проверить, сдать, выучить… Я даже забыла, что неделю назад, сразу после неудачного (или удачного — это как посмотреть; по крайней мере, все остались живы) ритуала призыва, отправила письмо на архитектурный факультет. И, получив ответ, очень удивилась.

Мисс Рейт, секретарь факультета, согласилась принять меня в обеденный перерыв. Отговорившись рабочими обязанностями и сбежав от Макса — Райли настолько была увлечена переменной Лоуса, что после того, как примчалась тем же вечером в редакцию за забытыми записями, заперлась у себя в комнате и ограничила общение с внешним миром смсками, гласившими, что она на пороге ни много ни мало гениального открытия, — я поспешила в еще незнакомый мне квартал университета. Архитектурный факультет располагался в восточной (во всяком случае, находящейся на карте справа; где сейчас находился ГООУ, я бы в жизни не взялась предполагать, а стороны света здесь не мог разобрать даже компас) части студенческого городка, в здании, построенном на грани авангардного и деконструктивистского стиля: сплошные кривые линии, динамизм, металл и стекло. Пройдя холл с извивающейся лентой лестницы, я поднялась в секретариат.

— Наташа? — пухленькая старушка с цветастой пашминой на плечах и завязанными в простой узел седыми волосами встречала меня в дверях. — Пойдемте в конференц-зал, там нам будет уютнее. Я уже и чай поставила, надеюсь, вы любите зеленый?

На секунду я устыдилась: нельзя таким бабушкам врать, неправильно это. Но менять что-то было поздно.

— Так вы собираетесь писать о факультетах?

Я постаралась вспомнить, какую причину для встречи придумала в письме.

— Да, мы хотели бы сделать серию статей, чтобы студенты смогли познакомиться с жизнью отдельных институтов. В ГООУ столько специальностей, что у многих первокурсников возникают сложности с выбором, можно даже сказать, глаза разбегаются, — женщина успокаивающе улыбнулась, заметив мою нервозность. — Могу сказать по себе: когда я только поступила в ГООУ, я думала, что знаю, чем собираюсь заниматься, а теперь… теперь я не уверена.

Не уверена я была потому, что пока даже не задумывалась о специализации — мне бы первый семестр пережить. Но мисс Рейт об этом знать было необязательно.

— Что ж, возможно, в таком случае мне удастся убедить вас поступить к нам? — в глазах секретарши загорелся лукавый огонек.

— Может быть, — вернула я улыбку.

— Давайте тогда я расскажу сначала про нас, а вы будете задавать по ходу дела вопросы, — предложила она. — Наш факультет образовался сравнительно недавно: в совете долгое время думали, что на архитектуру не будет достаточного спроса, но они ошибались. Если бы вы видели, что было в начале! Пыльный чулан в административном здании и пять сотрудников!.. Это сейчас мы переехали в отдельный корпус — кстати, его построил один из наших выпускников, замечательный мальчик, лауреат Притцкеровской премии…[12]

Я кивала, записывала (а ведь из этого материала действительно могла получиться хорошая статья! Даже жалко, что все было только ради прикрытия) и не забывала отпивать маленькими глоточками чай.

— Ну вот, теперь вроде бы и всё, — мисс Рейт взялась за свою чашку.

Я была вынуждена с ней согласиться. За полчаса я узнала всё, что можно было узнать: историю, преподавателей, предметы, специальности и даже клубы и обычаи, зародившиеся на факультете. И все это рассказывалось так искренне и душевно, что к концу беседы я сама была готова записаться сюда на учебу. А почему бы и нет? Попробую стать второй Захой Хадид. Правда, недавний провал с черчением пентаграммы подсказывал, что больших успехов на этом поприще я не достигну, а с моим принципом «и так сойдет» у зданий появятся жутко кривые пол и потолки — и это будет не художественным решением.

— Мы, — я обнаружила, что любая ложь, произнесенная от имени редакции, а не от меня лично, становилась весомее и, как ни странно, реальнее, — также хотели бы добавить мнения самих студентов, чтобы оживить материал. Как вы на это смотрите?

— Замечательная идея! — обрадовалась женщина. — Если хотите, я дам вам для связи координаты некоторых наших ребят с четвертого курса — уверена, они с удовольствием ответят на ваши вопросы.

— Я была бы вам очень признательна. И, возможно, тех, кто недавно поступил на специальность, тоже? Пока первые впечатления еще яркие.

Я не знала, на каком курсе учился Мор, да и учился ли он вообще здесь, или Свен ошибся, поэтому проверить стоило все варианты.

Получив список лучших студентов, я уточнила:

— Скажите, а все, кого вы назвали, они… из нашего мира?

Я уже привыкла, что, в то время как у обычных студентов были имя и фамилия, демоны обходились лишь одним именем. Здесь же у всех ФИО были указаны полностью.

— О, милая, да разве же демоны к нам заходят? Они больше идут на юриспруденцию и политологию… Впрочем, несколько и у нас учится. Вы уверены, что хотите с ними поговорить?

— Было бы здорово. Господин ректор не устает повторять нам о важности diversity,[13] — вспомнила я умное и модное слово из гендерных исследований, — в ГООУПиОАатСДиРН, поэтому было бы хорошо опросить для нашей серии как можно больше студентов с разным культурным бэкграундом.

Видимо, мое объяснение показалось мисс Рейт правдоподобным, потому что вскоре она принесла мне второй список — всего из трех имен.

— Только не забывайте с ними об осторожности, милая моя, — посоветовала мне старушка. — Кстати, одного из них я как раз видела у двести шестнадцатой аудитории, вы могли бы подойти к нему прямо сейчас.

Палец с покрытым нежно-розовым лаком ногтем указал на вторую строчку с именем. Мор! Я почувствовала, как кровь отлила от лица.

Хотела ли я его наконец увидеть? Да!

Было ли это разумным решением? Скорее всего, нет. Но ведь я — та самая кошка, которую сгубило любопытство, я всегда об этом говорила.

Внимательно изучив план эвакуации, я повернула к двести шестнадцатой аудитории, но не дошла. Знакомый тембр заставил остановиться на полпути и спрятаться за поворотом.

— Может, раз уж меня вызвал, заодно скажешь, чего ради готов нарушить все договоренности с Охотниками?

— Договоренности? — лениво переспросил его кто-то, растягивая гласные. — Не смеши. Договоренности достигаются двумя сторонами, мы же позорно приняли все условия и пресмыкаемся перед ними. Они всего лишь люди!

У собеседника Диза был бархатный, немного протяжный голос. Никаких угрожающих интонаций, но все же отчего-то мне стало не по себе. Интересно, это и есть Мор? Хотелось бы посмотреть, но выглянуть я не решилась. Не сейчас, не когда Диз здесь.

— Научившиеся нас убивать. Напомнить тебе, что было до недавнего времени?

— То, что сейчас, тебе нравится больше? Постыдные квоты и нормы, правила и проверки, регистрация и учет…

— Это лучше, чем средневековье. И потом, если ты не заметил, не мы одни в таком положении. Даже гени боятся Охотников.

Гени? Про кого это он?

— Пусть, — пренебрежительно бросили ему в ответ. — Большего они и не заслуживают. Свободен.

Судя по звукам удалявшихся шагов, второй демон решил вернуться в аудиторию.

— Подожди! — окликнул его Диз. — Что, если я сообщу южному королю о твоих планах?

Шаги замерли. Потом Мор — похоже, это был все-таки он — подошел ближе и скорее выдохнул, чем спросил:

— С чего ты взял, что отец не в курсе?

Диз промолчал. Их разговор подходил к концу, а значит, мне надо было уходить, если я не хотела, чтобы айтишник меня заметил. Только я отступила назад, стараясь не выдать своего присутствия, как тишину разбил вой противопожарной сирены.

Как же не вовремя! Об осторожности пришлось забыть — сейчас на выход повалят все находящиеся в здании студенты, и, если я не потороплюсь, Диз (и хорошо, если не Мор) в два счета меня обнаружит. Теперь главным было успеть выйти на улицу и затеряться там, пока никто не увидел.

Добежав до лестницы, я влилась в толпу спешивших на выход студиозусов. Но когда я преодолела первый пролет, что-то заставило меня обернуться. В галерее второго этажа, наблюдая за происходившим с высоты, стояли трое… нет, людьми они точно не были. У мускулистого брюнета для человека был слишком хищный взгляд, напомнивший мне о Дизе в тот день, когда я пришла к Каталине в IT. А второй, снова беседовавший о чем-то с айтишником… Должно быть, это и был Мор. На первый взгляд он походил на человека. Невысокого роста, стройный, с романтичными белыми локонами, связанными на затылке в хвост, он был одет в однотонный трикотажный жилет и клубный пиджак с вышитой монограммой на груди — и в целом своим обликом мог скорее напоминать сына богатого политика, чем демона, — но отчего-то создавалось впечатление, что за его безобидным видом пряталась сталь. Словно почувствовав мое внимание, беловолосый обернулся и медленно снял солнечные очки, которые зачем-то надел в помещении. Я вздрогнула. Не было никакого зрачка, никакой радужки — только бескрайняя тьма ночного небосвода. И откуда-то я знала, что, стой я ближе, увидела бы незнакомые созвездия, испещрявшие эту черноту словно карту.

«Посмотри мне в глаза».

Я никогда не слышала этой фразы, произнесенной его мягким, обволакивающим голосом.

И я точно где-то ее слышала.

Дыхание перехватило, словно кто-то ударил в живот — резко, без предупреждения. Я вцепилась в перила, почти повисая на них, но все равно не могла отвести взгляд. Даже зная, что, оставаясь на месте, возможно, подписываю себе приговор. Я была слишком близко, чтобы Мор не узнал меня. И теперь он понимал, что Диз сказал ему не всю правду. Пусть я ничего не помнила, я все равно зачем-то вляпалась в это дело.

Мне не стоило лезть на рожон. Какая же я была дура.

Заметив неладное, Диз тоже посмотрел вниз. Я увидела боковым зрением, как он сказал что-то Мору — отрывисто и недовольно, — и тот повернулся, отвечая. Стоило зрительному контакту прерваться, как дышать стало легче. Медленно, не веря, что смогу, я буквально оторвала вспотевшие пальцы от холодного металла и метнулась вниз.

В себя я пришла только на улице. И то сердце все еще колотилось, как после марафона, а пальцы тряслись, словно у запойного пьяницы. Я сцепила руки в замок, пытаясь успокоиться. Оказывается, это страшно — бояться неизвестно чего. Страшно вдвойне. Я услышала телефонный звонок и, спрятавшись под одной из арок амфитеатра, достала из сумки смартфон.

«Смерть», — оптимистично высветилось на экране имя абонента.

Этого следовало ожидать. Как и Мор, Диз сумел меня разглядеть и едва ли оставит в покое. Я нажала на отбой, но тут же раздался сигнал о получении сообщения.

«Ответь».

Ни за что. Я не знала, чего сейчас хотел от меня Диз (он сам виноват: нечего было запугивать меня заявлениями, что Мор может приказать меня убить; возможно, тогда я бы не затеяла эту глупость с псевдорасследованием), но ничего хорошего точно не ждала.

Со вторым звонком я поступила так же. Как и со следующими тремя.

«Надо поговорить».

Уяснив, что брать трубку я не собираюсь, Диз перешел на смски. К тому моменту, как я вернулась в общежитие, я получила семь новых сообщений — похвальная настойчивость, но совершенно мною не оцененная. Поднявшись на шестой этаж и сбросив очередной звонок, я затормозила. Что он там говорил после призыва про перманентную привязку портала? Да даже если и не перманентную. Я была уверена, что, проникнув однажды ко мне в комнату, Диз с легкостью повторит этот трюк.

Что ж, пусть. Если что, сам будет с Софией объясняться. Отключив телефон, я спустилась на два этажа вниз и постучалась в ближайшую от лифта дверь.

Открыла мне Райли.

— Ты как раз вовремя! — обрадовалась она. — А что, я тебя все-таки пригласила? Не помню. Ну да неважно. Мне почти удалось рассчитать коэффициент массы в промежуточных точках пути, сейчас посмотрим, будет ли работать на практике…

— Спасайся кто может, — прокомментировала из глубины комнаты Люси.

— Если получится, можно уже будет проверять на живых существах… Ты что-то хотела сказать?

— Можно мне сегодня у вас переночевать? — жалобно попросила я.

Если в чем-то в ГООУ можно было быть уверенным, так это в том, что в выходные погода будет гораздо поганее, чем была в будни. Я лично подозревала, что таким образом нас пытались замотивировать на учебу, но руководство университета недооценивало студентов. Мотивироваться они не желали, равно как и корпеть в своей комнате над домашкой.

— Ладно, и что будем делать?

— А какие есть варианты?

Из-за дождя выходить даже в столовую никому не хотелось (Макс, преодолевший путь из своего общежития к нам, вовсе отказывался, отряхиваясь как собака после прогулки), и времяпровождение ограничивалось неизвестно кем забытой на кухне древней «Монополией», домашним заданием по макроэкономике и запасом любимых фильмов, который каждый из нас привез из дома на компьютере. Понятное дело, что последнее было предпочтительнее, а в разговоре еще выяснилось, что Райли не смотрела британские сериалы. Никогда. Вообще. Не поймите меня неправильно, но каковы шансы вырасти и не посмотреть ни серии? Причем вырасти не где-нибудь в Сибири, а в Америке. Тут не надо ни надеяться, что у телезрителей внезапно проснется хороший вкус и канал купит что-то приличное, ни английский язык учить — он и так родной.

После этого откровения планы на выходные можно было не обсуждать: занять угловой диван в общей комнате, набрать попкорна на кухне и устроить марафон британского кинематографа, дабы ввести заблудшую душу в нашу с Максом тайную ложу любителей ВВС. Спорить, что будем смотреть, тоже не пришлось: Райли к выбору не была допущена по причине некомпетентности, а Макс, хоть и был валлийцем, показал себя настоящим английским джентльменом и уступил право выбора мне. Даже приятно. Хотя это он и зря… Я сразу знала, что включу. Первые два сезона «Быть человеком» не просто так дожидались возвращения своего звездного часа на жестком диске. У этого выбора было несколько причин. Райли упомянула, что смотрела американскую версию — надо же было доказать ей превосходство оригинала над копией. А Максу я так до конца не простила то высказывание про людей. Вернее, простила, но всё еще помнила. Так что пусть посмотрит, может, поймет чего… про людей и нелюдей. Что же до меня, то сами посудите: вампир с оборотнем снимают дом и внезапно обнаруживают, что он уже занят призраком, с которым им теперь придется уживаться под одной крышей. Как человек, который так же внезапно обнаружил у себя в комнате соседа-вампира, я могла оценить иронию.

Да и скрытые мотивы у меня тоже были. Пока сокурсники смеялись над представлением «обычных» о них самих, я тихо запоминала информацию — и мне не надо было задавать странных с их точки зрения вопросов и чувствовать себя дурой.

Первая серия уже подходила к концу, когда в общей комнате появился Диз. На экране как раз был мой любимый момент, когда главные герои, пытаясь узнать друг друга получше, выясняли, на каком факультете в Хогвартсе оказались бы.

«Неужели кто-то выбирает Слизерин?»

«Нет, это все равно что признать себя социопатом».

— А действительно, неужели кто-то хотел бы оказаться на Слизерине? — задумчиво протянул Макс и повернулся ко мне. — Ты бы какой факультет выбрала?

Это был простой вопрос. Я зачерпнула еще попкорна и сползла ниже, пытаясь стать как можно незаметнее. В голове промелькнула мысль, что, возможно, Диз ищет не меня, но после вчерашнего даже мне она показалась наивной.

— Пуффендуй, без вариантов.

— Пуффендуй? — удивился блондин. — Честное слово, уж лучше Слизерин… Кто хочет попасть в Пуффендуй?

Обидно.

— Зато они верные и справедливые, — отрезала я. — Сам-то ты кем бы в Хогвартсе был?

Макс фыркнул.

— Гриффиндорцем, конечно же! Лучший факультет там.

— Ах, гриффиндорцем…

Все так считают. Особенно те все, которые с непомерно раздутым эго.

— А я — той, кто додумался поставить видео на паузу, если кому-то интересно, — заметила Райли.

Да плевать сейчас на это. Тут была проблема посерьезней.

— Вот ты скажи, — обратилась я к ней, — кто круче: честный, не предающий, сильный и самоотверженный Пуффендуй или Гриффиндор, полный тупоголовых храбрецов, так и норовящих покончить с собой замысловатым способом?

— Когтевран.

— Серьезно?

Райли пожала плечами.

— Они умные.

Зато либо полубезумные, либо холодные, со своей логикой, главенствующей над чувствами, как слизериновский змей. С другой стороны… Я хихикнула.

— Теперь понятно, почему вы вечно как кошка с собакой, — пояснила я недоумевающим одногруппникам. — Гриффиндор и Когтевран, вечные соперники.

Недоумение только возросло.

— Может, в России был другой перевод «Гарри Поттера»? — спросила рыжая у Макса. — Разве Гриффиндор не со Слизерином соперничал? Почему Когтевран?..

— Потому что у них никогда не было совместных пар в расписании, — раздался с почти двухметровой высоты голос. — Во всяком случае, это одна из версий.

Диз наконец нашел, что (точнее, кого) искал. А все мои надежды, что он не меня высматривал, пошли прахом.

— Надо поговорить, Нат.

Надо? Кому надо? Мне не надо. Совсем. Что мне сейчас было нужно, так это глупые споры о «Гарри Поттере», сентиментальные сериалы и иллюзия нормальности.

— Садись, — быстро взглянув на меня, Райли похлопала по свободному месту на диване. — И что с того, что у них не было занятий вместе?

Демон воспользовался ее приглашением и уселся рядом со мной. Я незаметно отодвинулась поближе к попкорну, словно надеясь, что в случае чего стеклянная миска меня защитит.

— Как и все противоположности, они на дух не переносят друг друга, вот их и старались не ставить в расписание вместе. Точно так же, как Слизерин с Пуффендуем. Слизерин и Гриффиндор слишком похожи друг на друга, чтобы по-настоящему быть соперниками. И те, и другие амбициозны и эгоцентричны, поэтому настоящей противоположностью Слизерина является Пуффендуй. Это как индивидуалистские и коллективистские культуры: первые стремятся к личному успеху, вторые — к миру во всем мире.

— А Когтевран и Гриффиндор?

— Мозги и мускулы. Логика и эмоции. Конфликт, древний как мир.

— Ты это имела в виду? — спросила у меня ведьма.

Я кивнула. Удивленно, потому что не ожидала, что кто-то снимет слова прямо у меня с языка. И недовольно, потому что гостеприимство, которое Райли оказывала демону, меня совершенно не устраивало. Радовало только, что не меня одну: судя по виду, Максу прибавление в нашей компании тоже было не по душе.

— Любопытно… А ты бы на каком факультете в Хогвартсе учился? — спросила рыжая.

— Почему-то у меня ощущение, что вместо сортировки меня бы сразу отправили к директору на ковер, — Диз машинально поскреб ногтями кожу под одним из браслетов.

Судя по ответу, еще один потенциальный гриффиндорец. Не зря он мне с самого начала не понравился.

— Так это правда, что про тебя говорят? Что в первый же день ты попал к ректору и выжил? — заинтересовалась его словами Райли.

Она говорила так, будто в этом было что-то выдающееся. Даже я в первый день попала (вообще-то ворвалась по своей воле) к ректору — и тоже пережила встречу без особых последствий.

— О да. И знакомства с ним оказалось достаточно, чтобы я понял все свои ошибки, даже еще не совершенные. Поэтому скажу сразу: все остальное, что обо мне говорят, — чистая неправда, — подмигнул он ей. — Что смотрите?

— «Быть человеком».

— Тебе не понравится, — поспешно вставила я.

— Почему же, звучит неплохо. Про что это?

Из названия непонятно?

— Значит, слушай, — Райли вновь включила видео, — тот парень, что похож на тебя, он вампир…

А она была права, Диз действительно походил на одного из главных героев. Растрепанные волосы, кожаные браслеты на тонких запястьях, серебряные кольца и связка кулонов на шее (интересно, они амулеты или простая бижутерия? Я скосила глаза на демона и нахмурилась: то ли мне показалось, то ли часть подвесок едва заметно светилась). Темная футболка, которая шилась явно не на такую худую фигуру. Вкрадчивый голос, тяжелый взгляд. Имидж эдакого непонятого плохиша, байронического героя современности.

— Он только сейчас так выглядит. В следующей серии продюсеры поменяют актера, — предупредила я.

— Почему? — расстроилась Райли. — Чем этот плох?

— Не знаю. Может, решили, что недостаточно привлекателен для целевой аудитории? — предположила я.

Диз, понявший, в чей огород предназначался этот камушек, одарил меня широкой улыбкой — только в этот раз глаза его оставались холодными. Его присутствие продолжало нервировать. Когда первая серия закончилась, я, совершенно изведясь за эти пять минут (всего лишь пять? По ощущениям, прошло не меньше часа), не выдержала и поинтересовалась:

— Ты, что, собираешься дальше смотреть?

Демон в это время утрамбовывал подушки себе за спину, устраиваясь удобнее.

— Ну да.

— Разве у тебя нет никаких дел?

— Есть одно. Я же сказал, мне нужно с тобой поговорить.

И ведь не отстанет. Пока я раздумывала, хватит ли шестичасового телемарафона, чтобы он понял намек и отвалил, за меня решил вступиться Макс.

— А вот ей, кажется, это не нужно.

Диз с любопытством на него посмотрел.

— Интересно, а она говорила тебе, что ищет Мора?

Сволочь! Заложил меня, и глазом не моргнув.

Райли тяжело вздохнула и снова нажала на паузу. Под тремя обвиняющими взглядами я съежилась и была вынуждена согласиться: нам определенно надо было поговорить. Я набрала побольше воздуха и приготовилась каяться во всех грехах.

— Молчи, — внезапно предупредил Диз.

— Ты же сам сказал, нужно поговорить! — возмутилась я.

— Сначала назови мне хоть одну относительно правдоподобную причину твоего присутствия у архитекторов.

— У кого? — удивилась Райли. Макс еще больше помрачнел. Неужели знает, где учится Мор?

— Мы собираемся писать для газеты статьи о факультетах… — повторила я свою отмазку.

Внимательно выслушав мои объяснения, демон кивнул.

— Сойдет. А теперь…

— Опять будешь запугивать?

Диз смерил меня оценивающим взглядом.

— Да нет, по-моему, ты с этим прекрасно справляешься и без меня, — сообщил он. — Ну вот почему вместо того, чтобы сделать глупость и страдать после нее совестью, ты не можешь пропустить оба этих шага? Сэкономила бы и мне, и себе кучу нервов и времени.

Потому что… Потому что. Логичной причины у меня не было. А эмоции на объяснение мало годились. Не выдержав серьезного взгляда зеленых глаз, я потупилась и машинально обратила внимание на белый принт, бросавшийся в глаза на темном фоне футболки. Сегодня это был не Шекспир, а Эйнштейн: «Интеллектуалы решают проблемы, гении предотвращают их». Похоже, гением кто-то не был.

А вообще, почему я должна чувствовать себя виноватой? Я здесь жертва. Если кто-то и должен испытывать чувство вины, так это Мор! Я, правда, сомневалась, что он был на это способен.

— Зачем ты вообще пошла туда?

— Хотела его увидеть. Мне было любопытно.

Судя по общей реакции, это было не лучшим поводом. Даже Райли закатила глаза.

— Ты когда-нибудь слышала про любопытство и кошку? — устало спросил Макс.

Слышала, конечно… и думала как раз о том же, когда подслушивала разговор. Кстати, о разговоре…

Диз был склонен с ним согласиться:

— Не могу не оценить смелость, но глупость…

— Бесконечна, — поддакнула я. — Еще Эйнштейн это говорил. Между прочим, а что ты там делал? О чем вы говорили с Мором?

— О делах, — уклончиво ответил Диз. — И о том, что ты даже не подозреваешь о его существовании. К сожалению, твое появление не слишком помогло моей аргументации.

Что же это были за дела, интересно?

— Допустим, ты его увидела, — продолжил демон. — Что дальше? Может, наконец остановишься и перестанешь совать нос туда, где его могут откусить?

Я задумалась. С одной стороны, один взгляд на Мора довел меня до паники. С другой… Даже сейчас только от мысли о нем становилось трудно дышать.

— Нет? — несколько неуверенно произнесла я, отчего вопросительная интонация так и повисла в воздухе.

Страх — это проблема. А проблемы нужно решать.

— Нет, — твердо повторила я. — Не остановлюсь. Я уже сказала, я узнаю, что случилось в ту ночь. Чего бы это ни стоило.

Справа от меня Макс тяжело вздохнул.

— С такими планами трудно будет тебя защитить, — заметил Диз.

— А я не просила. Мне не нужна защита. Ни твоя, ни чья-то еще. Вот помощь мне бы могла пригодиться, но ты ведь не собираешься мне помогать?

Судя по выражению лица, он не собирался. Скорее, думал о том, как бы незаметно самому меня прикопать, чтобы не мешалась.

— Кровавый ад! — неожиданно очень по-британски выругался Макс и поднялся со своего места.

Мы все в удивлении проследили, как Охотник, чуть не сшибив кого-то по пути, выскочил из комнаты.

— Что это с ним? — поинтересовался Диз.

Я не знала. Неужели мое упрямство и нежелание слушать разумные доводы наконец переполнили чашу его терпения? А я еще думала, что в силу его профессии это невозможно…

Я попробовала набрать номер Макса, но тот не отвечал.

— Надеюсь, ты доволен? — процедила я, обращаясь к компьютерщику.

Демон недоуменно пожал плечами, словно спрашивая, при чем здесь он. А при том, что, если бы не он, этого разговора не случилось бы.

Макс объявился только на следующий вечер. Я возвращалась из редакции, когда увидела его возле нашей с Софией двери; рядом с ним стояла сильно раздраженная девушка с явной примесью индийской крови.

— Я думала, я тебя окончательно достала, и ты решил меня послать, — с облегчением призналась я. — Я тебе звонила…

— Потом, — перебил меня блондин и указал на девушку. — Это Сага. Она мара.

Сага… Мара… Я запуталась.

— Извини, но, кажется, я не совсем поняла, как тебя зовут, — сообщила я ей. — Так как к тебе лучше обращаться, Сага или Мара?

Знакомая Макса скривилась.

— Vad i helvete…[14] К кому ты меня привел? — возмущенно поинтересовалась она у Макса.

Тот успокаивающе положил ей руку на плечо.

— Мара — это не имя, а видовая принадлежность, — объяснил он мне.

Ладно. Мне это, правда, ни о чем не говорило. Я заметила, что Макс как-то странно рассматривал меня, не решаясь продолжить.

— Ты сказала, что тебе не нужна защита, а нужна помощь, так? — наконец произнес он.

Я кивнула.

— На что ты готова, чтобы вернуть воспоминания? Наши взгляды встретились.

Зачем он спрашивал, если ответ ему был известен?

На всё.

ГЛАВА 8 ПЛАТА ЗА ВОСПОМИНАНИЯ

Бывают планы хорошие и планы плохие. То, что этот был плохим — очень плохим, предельно плохим, — видела даже я. Но отступить? Для этого я была слишком… напугана. Упряма. И не могла же я развернуться и отказаться от своих слов?

— Ты уверена? — раз десять переспросил меня Макс в тот вечер; хотя он привел Сагу и познакомил нас, то, что мы с ней собирались сделать, нравилось ему еще меньше, чем мне.

На последние пять вопросов я только улыбалась. Что я могла ответить? Нет, я не была уверена. Было страшно, но к этому состоянию я в ГООУ успела привыкнуть. Человек действительно ко всему привыкает…

План был очень прост: воспользоваться помощью Максовой знакомой, хмурой и крайне недовольной шведки (скандинавка с кожей цвета карамели, черными волосами и темными миндалевидными глазами? Какой нетипичный типаж) и, по совместительству, мары. Как «кош-мары». Существа, садящегося по ночам на грудь человека и вызывающего дурные сны — и, должна признать, первый пункт описания смущал меня в данный момент определенно больше второго.

— Знаешь, если бы в комнате находился кто-то третий, он не смог бы не заметить гомоэротический подтекст, — глупо сообщила я потолку, который старательно рассматривала уже минут пять.

Не то чтобы, лежа на спине, можно было еще что-то увидеть. Если скосить глаза, в темноте можно было рассмотреть циферблат будильника, стоявшего на письменном столе, и компьютер, — но и всё.

— Заткнись, — рыкнула мара и щелкнула меня по носу остро заточенным ногтем. — Думаешь, мне это нравится?

Нет, я так не думала. Способности Саги попадали под тот же пункт правил, что и остальные виды ментального вмешательства, и находились в ГООУ под запретом. Поэтому и цену за то, чтобы найти в моей голове один-единственный конкретный кошмар и вытащить его наружу, она назвала мне соответствующую: две недели плохих снов. Я понятия не имела, зачем они были нужны скандинавке, но согласилась, несмотря на предупреждения Макса.

— Спасибо, — поблагодарила я Сагу, подозревая, что после сделать мне это не удастся.

— Я здесь только из-за Максена, — отрезала она.

Вторая ее ладонь лежала на том, что анатомический словарь называл fossa jugularis sternalis, или яремной ямкой. И ощущение это было не из приятных: словно не было ни тонкой пижамной ткани, ни кожи, и касалась мара непосредственно трахеи.

— Я знаю, — прежде чем уйти и оставить нас вдвоем, Макс упомянул, что мара перед ним в долгу и потому поможет вернуть мои воспоминания, — но все равно.

Сага приблизила ко мне свое лицо. В полумраке радужка в ее глазах казалась совсем черной и сливалась со зрачком.

— Пожалуй, никто еще не благодарил меня за кошмары, — криво улыбнулась она, — ты будешь первой.

И последней, подозревала я, потому что где еще вторая такая дура найдется.

Она придвинулась ближе, так, что ее глаза оказались прямо напротив моих, а ее дыхание чувствовалось на моих губах.

— А теперь спи, — велела она.

И я послушно провалилась в сон.

Выпивка в стакане дурманила голову гораздо сильнее, чем мне показалось сначала. Я не помнила, как пришла к тому костру. Монотонный стук барабанов отдавался болью в ушах и сливался в одном ритме с биением сердца, так что не отгадать было, где заканчивалась музыка и начиналась я сама. Вот где был остальной мир, я могла сказать: где-то далеко-далеко, за гранью восприятия. Я знала, что вокруг полно людей, я слышала их смех и речь, но сейчас они меня не волновали. Значение имели только огонь и барабаны, настойчиво звавшие меня к нему.

Почему я остановилась именно у этого костра? Маленький, сложенный в отдалении от других, он не пользовался большой популярностью. Никто не фотографировался на его фоне, не танцевал в его свете, мимо него проходили, не задерживаясь. Сквозь языки пламени можно было разглядеть женское лицо. Мраморное и лишенное выражения, холодное, как луна, висевшая сегодня слишком низко на небе. Перед огнем, на расчищенной земле, стояла корзина с букетиками из серо-зеленоватой травы. Я нагнулась к одному из них и принюхалась. Полынь.

Кажется, та странная девушка, доставшаяся мне в соседки, что-то говорила о подношениях богам. Я нахмурилась. Я не верила в богов, но отчего-то у меня создалось впечатление, что эта традиция (странная традиция для очень странного места) была важна. И, учитывая, что мне довелось сегодня пережить, если боги существовали, мне бы не помешала капелька их благословения. А это место ничем не хуже других подходило для внезапного приступа религиозности. Взвесив в руке букетик, я собралась кинуть его огню, но вместо этого сунула ладонь, в которой сжимала серебристые стебли, прямо в костер.

Воздух тотчас наполнился знакомым терпким запахом. Огонь довольно лизнул дар и пополз выше, обвивая мою руку. Пальцы. Запястье. Локоть. Больно не было, не было и жара. Только яркое оранжевое пламя, скрывавшее ладонь подобно перчатке. Я невольно залюбовалась — и испуганно отшатнулась прочь, когда поняла, на что смотрела.

— Аккуратно! — воскликнули позади меня, но затормозить я не успела и на всей скорости врезалась спиной в проходившего мимо парня.

На руку, которая должна была быть обожжена — но не была! — плеснулось красное вино, кровавыми каплями стекая к пальцам. Когда я на него налетела, парень нес выпивку для большой компании. Шесть пластиковых стаканов, содержимое которых кляксой Роршаха расползалось теперь по белой футболке, все еще были в его руках — и очень красивых руках, вынуждена была признать я. У него были удивительно тонкие для мужчины запястья, скрытые под кожаными браслетами с острыми шипами, узкие ладони и длинные, даже изящные пальцы, заканчивавшиеся сужавшимися к свободному краю ногтями. На секунду я почувствовала зависть: мне, чтобы сделать такую форму, требовался час с пилкой и зеркалом; ему она досталась от природы. Потом я перевела взгляд выше.

— Алек? — растерянно пробормотала я.

Не Алек. Парень, на которого я так «удачно» наткнулась и пролила пару литров спиртного, был всем, к чему Алек стремился — без шансов достигнуть своих целей. Черные, не темные волосы. Белая кожа, походившая даже не на мрамор — на лунный камень с радужными прожилками вен. И — о, мой бог, — зеленые глаза, сверкавшие в переменчивом свете костров не хуже колумбийских изумрудов. Идеал, невесть как попавший в наш бренный мир.

Стоило моргнуть, как наваждение исчезло. Он все еще был красив, но теперь в глаза бросались изъяны: выступившая на подбородке щетина, волосы, которые нуждались в срочной стрижке еще месяц назад, излишняя худоба, плохая осанка — того рода, что часто встречается у слишком высоких людей. Они не делали его менее привлекательным, но добавляли ему… человечности. Странный выбор слова, но почему-то сейчас я была уверена, что правильный.

Я почувствовала, как что-то кольнуло кончики пальцев, и отвлеклась от уже невежливого разглядывания. По ногтям правой руки все еще плясали язычки пламени. Недоуменно посмотрев на кисть, я потерла ее о джинсы. Не самое логичное и безопасное решение, если вы хотите затушить огонь, но вроде бы помогло. Пламя как не обожгло меня, так и не испортило одежду, а струйки дыма, поднимавшиеся от пальцев… Их можно было пока проигнорировать. Пообещав себе разобраться со всеми странностями завтра, я снова подняла глаза на стоявшего рядом парня.

Оказывается, за моими манипуляциями наблюдали. Пробормотав что-то насчет малахольных первокурсников, жертва моей невнимательности тяжело вздохнула и сунула мне в руки стакан, на дне которого еще плескались остатки вина.

— Держи, тебе это сейчас нужнее.

— Что это? — поинтересовалась я.

Потрясение заставило меня частично протрезветь, туман в голове не рассеялся, но временно отступил. Зато вернулась природная подозрительность.

— Вино, — откликнулся брюнет. Поставив стаканы на землю, он рассматривал уже не такую белую футболку.

Не похоже. Я понимала, что то, что продавалось дома, вином едва ли можно было назвать — спирт, вода и пищевая химия, — но такой виноград на Земле не рос. Пахнувший медом и свежескошенным лугом, солнцем и бескрайними просторами вересковых полей… Ему не было места в бутылках с магазинной полки.

— Так оно и не оттуда, — подтвердил парень. Придя к выводу, что предмет гардероба безнадежно испорчен, он тяжело вздохнул. Наклонился, слил оставшееся вино в один стакан и шутливо отсалютовал им мне. — Олимп. Я бы сказал, северный склон, — заявил он тоном профессионального сомелье.

— Очень смешно. На Олимпе виноград не растет.

Парень только пожал плечами — мол, как скажешь.

— Знаешь, некоторые говорят, что то, к какому костру ты подойдешь в первый год в ГООУ, определит твою жизнь, — он снова поднес стакан к губам и задумчиво посмотрел на огонь у меня за спиной. — Значит, Диана. Неожиданный выбор… С ее стороны, разумеется. Обычно она отмечает кого-то вроде того парня слева, к примеру. Так, чтобы сразу было видно: школьная команда по регби, качалка по будням, бокс по выходным.

Я обернулась и проследила за его взглядом. Огонь стал ниже, и в мраморной статуе позади костра можно было разглядеть охотницу в коротком хитоне. Артемида. Богиня охоты, луны, магии и, как ни странно, целомудрия — хотя с последним можно было поспорить.

— На твоем месте я бы распрощался с личной жизнью, — насмешливо заметил незнакомец, видимо, подумавший о том же, о чем и я. — Говорят, у нее с дисциплиной строго.

— То-то же чуть ли не половина ее известных спутниц были кто замужними, кто с детьми, — кисло отозвалась я. Не из-за дисциплины, но из-за того, что Артемида еще считалась сторонницей аскетизма как образа жизни. Не то место я выбрала для проявления богопочитания. Для аскезы я слишком любила пледик и чай с печеньками. — Да и сама она…

Я умолкла на полуфразе. Какая-то мысль не давала мне покоя, но вот какая? Впечатление, что опьянение прошло, оказалось обманчивым. Алкоголь все еще оставался в моей крови и очень мешал думать.

— Была вечной девой? — подсказали мне с улыбкой. Кажется, я его забавляла.

— Между прочим, в античных культурах девами называли либо молодых женщин, либо не зависевших от мужчин, — рассеянно сообщила я, пытаясь вспомнить. Что же меня зацепило в его словах? — Изначально сексуальной коннотации это обозначение не имело и к личной жизни никак не относилось. Диана, например, когда-то любила Ориона, а у Гекаты, как у богини-девы, не было постоянного спутника, но это не помешало ей родить Скиллу…

Стоило осознать, что я болтаю, как я покраснела и смущенно замолчала. Многие, как опьянеют, начинают говорить глупости, а я, по выражению моей хорошей подруги, — «умности». Неловко получилось. Нельзя ни с того ни с сего в ответ на шутку выдавать энциклопедическую справку по античной мифологии.

Но что же все-таки было не так? Барабанная дробь стихла, но в ушах осенним ветром и шелестом тополиных листьев шумело выпитое вино, мешая сосредоточиться.

— А тетя еще вечно жалуется, что про нее никто не помнит. Зря, как выясняется, — хмыкнул брюнет в ответ на мой доклад. — Вообще-то я совсем не это имел в виду, говоря о дисциплине, но…

Вот что было не так. Когда мой собеседник говорил об Артемиде, он говорил о ней так, словно она реально существовала. А теперь еще и… тетя? Это он про Скиллу?

А парень-то сумасшедший. Жаль.

— Дианы не существует. Боги — это миф, их не существует, — сказала я скорее себе, желая удостовериться, что мир все еще на месте и (в отличие от моего собеседника и, возможно, меня) не сошел с ума.

— Ну да, — не согласился со мной брюнет, — а кто, по-твоему, занимает половину мест в попечительском совете? Ты бы еще сказала, что магии не существует.

— Магии не существует, — послушно повторила я.

Вообще-то я считала это чем-то очевидным. Конечно, встречались отдельные личности, верившие в руническую магию, алтайских знахарок и потомственных колдуний, но… Они ведь не могли верить в них по-настоящему? Понятно же, что никакого волшебства не существует — только физика и суровая реальность.

Которые, возможно, не до конца разъясняли увиденное мной сегодня… Но только потому что мне не хватало знаний. Наверняка у всего было совершенно рациональное объяснение.

— А ты забавная, — его голос звучал немного удивленно и… заинтересованно? Да нет, показалось. — У тебя есть имя, новенькая?

— Зачем тебе? — подозрительно поинтересовалась я.

— Познакомиться.

У него была обаятельная улыбка — легкомысленная и по-мальчишески задорная.

Даже чересчур обаятельная.

— Разве ты никуда не спешил?

— Спешил, — вновь широко улыбнулся он, — донести до товарищей живую воду. Но, уверен, они поймут, почему я задержусь.

Стоило ему это сказать, как раздался телефонный сигнал.

— Я же говорил, — прокомментировал он смску и повернул смартфон экраном ко мне.

«Послали за новой порцией Ника. Я была права? Кто она? Хочу узнать все подробности».

Посмотрев поверх моей головы в толпу, он отыскал взглядом смуглую полную девушку с торчавшими волосами ярко-салатового цвета и мрачно показал ей кулак.

«Не дождешься», — быстро набрал он и сунул телефон обратно в карман.

— Итак…

Черта с два я бы назвала ему свое имя. К сожалению, это сделали за меня.

— Наташа! — из толпы неожиданно вынырнула София, раскрасневшаяся и оживленная, на редкость не похожая на себя днем. — Иди к нам!

— Иду! — крикнула я в ответ.

Лучше странная и непонятная соседка, чем этот псих.

— Значит, Наташа, — раздалось у меня за спиной. По одному только тону я была готова поспорить, что парень опять ухмылялся. — Приятно познакомиться, новенькая!

До Софии я не дошла. Стоило на секунду отвлечься, как брюнетка скрылась из вида, и отыскать ее не представлялось возможным. Зато мне удалось найти лес. Сама не знаю как (мы же были в пустыне?!), но шершавая кора под ладонью и душистые сосновые иголки, мягким ковром устилавшие землю, посылали мозгу вполне однозначное сообщение.

Здесь было тихо — и темно, только один-единственный фонарик горел метрах в пятидесяти от меня. Заинтересовавшись, кто его туда повесил и зачем, я подошла ближе.

Лучше бы этого не делала.

Это был не фонарь. И висел он не на ветке. Маленький шарик тусклого молочно-белого света парил в воздухе без каких-либо приспособлений. Ни проволоки, ни лески — да и чем бы они помогли, если никакой лампы тоже не было? А был просто свет. Перед глазами замелькали кадры сегодняшнего дня: возникшая из ниоткуда пустыня, наследие мезозоя, разгуливавшее по территории, говорящие щупальца, живой огонь… а теперь еще и болтавшийся на полутораметровой высоте светлячок размером с мой кулак. Который я никак не могла объяснить. Это уже слишком! На секунду я пожалела, что под рукой не было еще вина (где я оставила свой стакан? Я попыталась вспомнить, но не получилось): перспектива как следует напиться и забыть последние сутки словно страшный сон уже не вызывала отвращения.

Оторвавшись наконец от светлячка, я обратила внимание на расчищенное пространство, которое он освещал. Кто-то решил использовать землю между деревьями для уличного искусства? Странное место, но никакое другое объяснение при виде выполненного блестящей краской рисунка в голову не приходило. Сложный узор золотой паутиной переливался в свете «фонаря», незнакомая вязь переходила в геометрический орнамент, а рядом с ним… в темном силуэте угадывался лежавший ничком человек.

— Эй, — неуверенно позвала я, — вы в порядке?

Конечно же, он был не в порядке, если до сих пор никак не отреагировал на мое появление. Упав на колени перед телом, я перевернула его на спину. Девушка, отметила я про себя выбеленные волосы и густо накрашенные глаза. Без сознания. По крайней мере, я надеялась на это, но засохшая у нее под носом кровь и отсутствие реакции не внушали оптимизма. Я проверила запястье. Потом приложила два пальца к шее. Ну где же пульс, я ведь всегда умела его находить?! Отняв пальцы от сонной артерии, я попутно — не вовремя — заметила, что умудрилась задеть рукой непросохшую краску узора и теперь, как Мидас, оставляла золотые следы на всем, к чему прикасалась.

Задержав ладонь над ее лицом, я попробовала понять, дышит ли она. Где только карманное зеркальце, когда оно нужно? Что делать, я не знала. У меня не было с собой сотового (да даже если бы и был — кому можно позвонить из пустыни, которая не пустыня?), я не знала, как сюда дошла и в какую сторону бежать за помощью. Я наклонилась и попыталась услышать ее дыхание, когда кто-то подошел со спины и резко схватил меня за волосы, поднимая на ноги.

Я вскрикнула от острой боли.

— Какого черта!..

Волосы отпустили, но перехватили руки. Сжав мои запястья, незнакомый брюнет с хищными чертами лица брезгливо изучал меня.

— Послушайте, этой девушке плохо. Ей нужна помощь… — я попыталась воззвать к его здравому смыслу.

Безрезультатно.

— Ты же говорил, что сюда никто не зайдет? — раздался за моей спиной другой голос.

Я обернулась. Существо, вышедшее на свет, было черным, будто с ног до головы вымазанным в жидком гудроне. Гротескно длинные конечности заканчивались также черными, по-птичьи изогнутыми когтями и сгибались под немыслимым углом. Заметив мой интерес, оно плотоядно осклабилось, распахивая полную узких острых зубов пасть и демонстрируя раздвоенный белый язык.

Что за?..

Я сглотнула. Кем — чем — бы это ни было, оно не было человеком.

И время для рациональных объяснений кончилось.

— Никто не должен был. Что с Ребеккой? — спросил крепко державший меня брюнет.

— Она оказалась слишком слаба.

В голосе чудовища — нормальном, с правильно поставленным, несмотря на прикус, произношением, — звучало холодное, нечеловеческое равнодушие.

— Ее надо привести в чувство.

— Почему она тебя так волнует? Она не принесет пользы.

Никакого интереса, словно его собеседник мог и не отвечать на вопрос.

— Если она умрет, здесь с минуты на минуту появятся медики. На всех студентах стоит маячок на такой случай.

Монстр странно повел верхней половиной туловища. Пожал плечами? Возможно.

— Займись. А эту, — по-хамелеоньи длинный язык описал в воздухе круг, — отдай мне.

Я пыталась протестовать. Пыталась вырваться. Но много ли может сделать перепуганная девчонка? Человеческие пальцы на моих запястьях сменили другие, склизкие и холодные, как лягушачья спина, до которой в детстве двоюродные братья уговорили дотронуться. Меня передернуло от отвращения.

— Посмотри мне в глаза, — потребовало чудовище.

Нет, не потребовало — попросило. Настойчиво, но мягко, уговаривая, а не заставляя. Я отвернулась, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. Тогда скользкие пальцы схватили меня за подбородок и повернули лицом к себе.

— Посмотри мне в глаза, — уже тверже повторило оно.

Я зажмурилась — и острые когти впились в руку. До крови. От боли я вздрогнула и распахнула глаза.

Это было ошибкой.

На блестящем черном лице выделялись, как ни странно, не зубы — каждый длиной с мой мизинец и острый как нож, — и не язык, беспокойно метавшийся из одного края раскрытой пасти в другой. Глаза. Черные на черном, они должны были сливаться с кожей, только…

Только в них были звезды.

Бесчисленные белые точки, складывавшиеся в неизвестные мне созвездия; и чем дольше я смотрела, тем больше их становилось. Они не просто приковывали к себе взгляд — они затягивали с той силой, какая не снилась ни одной черной дыре.

— Назови свое имя.

А вот это уже было приказом. Я попыталась воспротивиться, но чернота затягивала все глубже. Я растворялась в ней — нелепое сравнение, но я чувствовала себя то ли Саломеей, теряющей по одному свои покрывала, то ли луковицей, с которой сдирают слои. Один за другим. До тех пор, пока не останется ничего.

— Наташа…

Я почувствовала облегчение, когда наконец призналась. И нелепую, абсолютно иррациональную благодарность за то, что смогла выполнить его приказ.

Ответ монстра не устроил.

— Назови свое настоящее имя.

— Наташа, — я уже не думала сопротивляться. Сейчас я бы сделала ради него все что угодно.

Пальцы крепче обхватили подбородок, задирая его вверх. Пришлось привстать на цыпочки, чтобы не упасть.

Настоящее имя? Я не понимала, чего хотело от меня это чудище, — и это вызывало сожаление. Если бы только он объяснил…

— Наташа. Наташа Соколова.

Когти острыми иглами впивались в кожу.

— Не то. Назови. Свое. Истинное. Имя.

— Но у меня нет другого… — прошептала я, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Попыталась их сморгнуть; не получилось. — Клянусь…

— Как это возможно? — спросил кто-то у меня за спиной.

Мы были здесь не одни?.. Ах да, кажется, я видела… или нет. Сейчас я была уверена только в одном: в невозможных глазах, вытягивавших из меня душу.

— Не знаю, — на черном лице снова обнажились белые зубы. Что это значило? Удивление? Злость? А и была ли какая-то разница?..

Длинный язык прошелся по моему подбородку, слизывая выступившие капельки крови.

— Но это и не важно.

Сон оборвался так же внезапно, как начался. Вот я в лесу, завороженная взглядом черных глаз, а в следующий момент переворачиваюсь на бок в постели, жадно глотаю воздух, как после долгого погружения под воду. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы осознать, где я — и что с той ночи прошло почти два месяца. В последнее верилось с трудом — слишком яркими были воспоминания.

И отрывочными. Даже сил мары не хватило, чтобы полностью вернуть стертое. Я оглянулась: как я и думала, Саги в комнате уже не было. София тоже отсутствовала, ее постель осталась неразобранной. Оно и к лучшему… Наверное.

Быстро переодевшись, я выскользнула из комнаты. Чего зря лежать, если все равно ясно, что больше не засну. Лучше подумать… и успокоиться.

Дойдя до кухни, совершенно пустой в то ли слишком поздний, то ли слишком ранний час, я устремилась к кладовке. Сколько себя помнила, готовка всегда успокаивала.

На душе было гадко. От страха, поселившегося между лопаток, — я всегда понимала, что я трусиха, но от этого было не легче, — от ощущения беспомощности перед Мором. Я никогда не думала, что возможно потерять себя. Теперь знала, что нет ничего проще. Гораздо сложнее найти себя вновь.

Достала муку и масло. Миксер решила не включать, бедные студенты из ближайших комнат не заслужили такой подлости. Залезла в шкафчик со специями, где с трудом отыскала среди полутора сотен баночек нужные.

Еще беспокоило то, что я ничего не выяснила. Что такого я видела, чтобы Мор посчитал меня угрозой? Может быть, кто-то, более сведущий в магии, понял бы, чего пытался добиться демон, но не я. Я в этом совершенно не разбиралась. И оставался еще главный вопрос…

Что мне теперь делать? Я получила свои воспоминания обратно.

Через час, когда по помещению поплыл знакомый с детства аромат ванили, кардамона и имбиря и настала пора вынимать печенье из духовки, я так и не пришла ни к какому решению.

— Вкусно, — раздалось у меня за спиной, когда я вынимала последний, пятый противень (в голову к тому времени начали закрадываться мысли, что с количеством я промахнулась. Дома-то я привыкла печь на всю семью с родственниками и друзьями разом, а кому отдавать печенье здесь?).

Я взвизгнула от неожиданности и чуть не рассыпала печенье. К счастью, оброненный противень подхватила мужская рука.

— Осторожно, — предупредил он меня. — Так и обжечься можно.

Кто бы говорил! Я, по крайней мере, за горячий металл без прихваток не бралась. Впрочем, судя по тому, как он спокойно поставил противень на стойку, рожденному в адском пекле обычный огонь был не страшен.

— Нельзя же так подкрадываться! — возмутилась я. — А если бы у меня нервы не выдержали?

Уголки губ чуть дрогнули, но улыбка так и не появилась.

— Извини.

— Что ты тут вообще делаешь? Опять за мной следишь?

— Нат, мы живем на одном этаже, — закатил он глаза. — Ничего удивительного, что мы можем столкнуться на кухне. Кончай параноить. Я вообще пришел кофе налить.

— В пять утра?

Диз пожал плечами и прошествовал к автомату.

— У меня экзамен сегодня. Сложный.

Он не был похож на человека, который тщательно готовится к экзаменам, о чем я не преминула сообщить.

— Я не знаю, за кого ты меня принимаешь, — флегматично заметил демон, нажимая на кнопки, — но на самом деле я тот скучный чувак, который спрашивает пользователей, пробовали ли они перезагрузить компьютер.

Конечно. И никто кроме.

Но, глядя на синяки под его глазами, можно было поверить, что он всю ночь учился. Возможно, я ошибалась на его счет — как ошибалась раньше. В чем только я его ни обвиняла, если подумать, и раз за разом оказывалась неправа. Он был ни при чем той ночью. Он не лгал мне.

— По какому предмету? — примирительно спросила я, заливая пакетик с чаем кипятком.

— Педагогика.

Горячий ромашковый отвар попал не в то горло, и я судорожно закашлялась. Я не ослышалась? Демон войны (а я специально посмотрела: Абигор, папаша Диза, был не просто каким-то там демоном войны, одним из многих, а Тем Самым, с большой буквы) решил податься в учителя?

— В ассистенты профессора. А что в этом плохого?

Да нет, ничего. Воображение сразу нарисовало Диза в белой рубашке, костюме и очках, стоящим у классной доски. Не надо было поступать на факультет прорицателей (был в ГООУ и такой), чтобы предсказать: если он получит должность, информатика станет очень популярным среди женского контингента предметом.

— В чем дело? — заметил он мое смущение.

Я покраснела. Не признаваться же, в самом деле?

— У тебя карандаш за ухом торчит, не мешает? — зачем-то спросила я.

Демон рассеянно достал его, покрутил в руках и положил на стол. Потянулся за вытащенным из духовки печеньем, которое я так и не успела переложить на блюдо, но остановился и посмотрел на меня.

— Можно?

— Конечно! — спохватилась я. — Угощайся.

На некоторое время на кухне повисла тишина. Я подцепляла лопаткой рогалики с противня и выкладывала на тарелку, Диз листал записанные аккуратным убористым почерком конспекты. Как ни странно, его молчаливое присутствие умиротворяло — но, возможно, сейчас я была бы рада любой компании. Особенно той, которая не задавала бы вопросов, почему мне не спится, и не заставляла бы вспоминать увиденное в кошмаре.

— Вкусно, — повторил Диз. — Как это называется?

— Вон то — ванильные полумесяцы, а слева — спекулятиус.

Последний был совершеннейшей профанацией: как бы хорошо ни были оборудованы кухни ГООУ, фигурных досок для традиционного в некоторых краях рождественского печенья на них не нашлось, и пришлось просто нарезать тесто квадратиками. Прабабушка, научившая меня рецепту, за такое побила бы, если бы увидела.

Рождественского… В голове зародилось нехорошее предчувствие.

— Что? — поинтересовался демон, увидев, как я изменилась в лице.

— Как ты относишься к Рождеству?

А что, если ему станет плохо? Если я его отравлю? Надо было раньше предупредить.

Диз, впрочем, умирать не собирался и спокойно закинул в рот очередную печеньку.

— Рождество, знаю. Это одно из ваших новомодных верований, верно? Про святую троицу.

Новомодных? Всего-то пара тысяч лет ему исполнилась… Но сейчас не о религии речь.

— И… как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, неплохо, — удивленно ответил Диз. — В чем… Ах вот оно что! Решила, что меня убьет суеверие?

Нет, я их, конечно, не на святой воде замешивала, но мало ли. Откуда мне знать, что при встрече демона и религии происходит? Может, он от одного только упоминания Иисуса огнем вспыхнет?

Отсмеявшись, демон перегнулся через стойку и пододвинул поближе к себе следующую тарелку.

— Вынужден тебя разочаровать, но от меня не так просто избавиться, — подмигнул он мне. — Даже если бы ты их в Ватикане освятила, ничего бы не произошло.

Во мне проснулось любопытство.

— Совсем-совсем ничего?

— Угум.

Вообще-то с набитым ртом разговаривать невежливо.

— А если я тебя перекрещу?

Вместо ответа Диз оттянул вниз ворот футболки. Не успела я спросить, чем обязана бесплатному сеансу стриптиза, как заметила под левой ключицей татуировку. Крест. Правда, не тот, к которому привыкли христиане: у этого все стороны были равны, а украшения напрочь отсутствовали. Просто две перпендикулярных линии. Дальше спускался узор из прямых и точек — словно карта созвездий. По крайней мере, одна из пунктирных линий очень напоминала Дракона. Проверить догадку мешала ткань, скрывавшая нижнюю часть рисунка. Смутившись, я отвела взгляд.

— Зачем он тебе?

— Не крест — перекресток. Место, где завеса между нашими мирами тоньше, а магия, и наша, и ваша, сильнее. У вас он раньше тоже считался символом колдунов.

Что-то такое припоминалось. А еще обиталищем чертей, демонов и просто крайне неприятным по ночам местом. Именно от таких, как некоторые сидевшие напротив меня личности, перекрестки в свое время строили по кругу, чтобы линии не пересекались.

Но интересно. Себе на заметку: если придет в голову когда-нибудь убить демона, запастись чем-то посильнее распятия и крепкого — в смысле молитвенного — слова (а вдруг, кстати, попадется демон, который латынь не знает? Поможет ли тогда экзорцизм?).

— Ладно, пора сдаваться, — Диз кивнул на остывающие рогалики. — Не против, если еще пару возьму?

— Бери всю тарелку, — посоветовала я, размышляя над демонологическими проблемами (спросить? Или неловко?). — Мне столько все равно не съесть.

Поправка: оставшееся количество мне было не съесть даже вместе с Максом, Райли, Софией и всей редколлегией.

— Спасибо, — улыбнулся без насмешки компьютерщик.

А я почувствовала, как у меня снова начали гореть щеки.

Утром в коридоре перед дверью обнаружился Макс, выглядевший немногим лучше меня.

— Кофе? — протянул он мне картонный стаканчик.

— Печенье?

Охотник удивленно посмотрел на сверток, но все же принял его.

— Когда ты успела?..

— Ночью не спалось.

Мы молчали, пока ехали в лифте. Я грела руки о стакан с горячим эспрессо, Макс думал.

— Всё плохо? — виновато спросил он, когда мы добрались до первого этажа.

— Нет.

— Получилось хоть?

Я кивнула.

— И что? — заметив мои сомнения, он выставил вперед перебинтованную ладонь. — Можешь не рассказывать, что выяснила. Просто скажи, оно того стоило?

Я не знала. Часть меня говорила, что я поступила правильно. Другая, более громкая, спрашивала, чего я добилась. Ничего, наверное.

— Да, — сказала я, пытаясь убедить и его, и себя, — стоило. Что у тебя с рукой?

Перемена темы Охотника не обрадовала. Спрятав забинтованную конечность в карман куртки, он постарался улыбнуться.

— Ничего.

Как же. Я уже дважды видела это «ничего». Один раз — после того как он обнаружил восемь пропущенных звонков из госпиталя святой Елизаветы (не задавая вопросов Максу, я поискала ее в интернете и выяснила, что ошибалась: это было не какое-то тайное общество, а лечебница для душевнобольных). И второй — когда Коннор, младший брат Макса, позвонил обрадовать его известием о скором исключении из школы. После разговора Макс вернулся в гостиную со сбитыми в кровь костяшками, и мне пришлось помогать их перевязывать. Тогда и стало понятно, что у кого-то были не только проблемы со злостью, но и плохая привычка использовать стенку вместо боксерской груши.

Но что на этот раз?..

Я порывалась задать вопрос, однако разговор с Софией научил меня, что не стоит лезть и допытываться до правды, даже если очень хочется, даже если кажется, что делаешь это из лучших побуждений. Если Макс пожелает — сам расскажет. А до тех пор я могла только ждать — и надеяться, что этот момент когда-нибудь наступит.

— У меня еще час до занятий, — сообщила я. — Не хочешь себе тоже взять кофе в столовой?

Эта улыбка была бледнее, но искреннее.

— Извини, но должен бежать. Просто хотел убедиться, что ты в порядке.

Я была не в порядке. Уже два месяца, с тех пор как попала в этот странный и пугающий мир, где магия была частью повседневности, а бок о бок с тобой существовали чудовища. Но, как бы удивительно это ни звучало, после прошлой ночи я чувствовала себя немного спокойнее, будто сумела отвоевать толику контроля над своей жизнью обратно. И я надеялась — хотела верить, — что сегодняшний день станет первым шагом к тому самому порядку.

Алхимический корпус встретил меня хаосом и запахом гари. Прямо передо мной по изрядно покосившейся лестнице сбежала группа пристыженных студентов, подгоняемая гневными окриками.

— И чтобы, пока не найдете ошибку, обратно не возвращались! — ассистент Байер выглядел бы сурово, если бы не сажа, размазанная по щеке. — А, Соколова. Необходимо, чтобы вы кое-что подписали.

«Кое-что» оказалось примерно тридцатью различными формами, напечатанными с двух сторон и максимум четвертым кеглем. Заявление на выдачу драконьей крови, уведомление об ответственности, справка о возможных рисках и опасностях, правила хранения, правила безопасности при работе с драконьей кровью… Последние, к слову, выглядели следующим образом: «Не пить. Не проливать. Не допускать контакта с кожей. Не допускать контакта с неодушевленными предметами из списка в приложении шесть (я пробежалась глазами по верхним строчкам: растения, книги, техника, изображения людей и животных, запорные механизмы…). Не вдыхать. Вообще не находиться рядом и не иметь к ней никакого отношения».

— А стерильный бокс для работы с ней мне не полагается? — пошутила я, впечатлившись требованиями.

Сердито посмотрев на меня, ассистент профессора собрал все необходимые подписи (я оказалась почти права: их было двадцать девять) и выдал мне малюсенькую пробирочку с золотой жидкостью. Миллилитра три, не больше.

— Так мало? — не смогла я скрыть удивления.

— Мало? При неосторожном обращении этого количества будет достаточно, чтобы сравнять корпус с землей. Поэтому будьте внимательнее.

Преисполнившись уважения, я предельно аккуратно положила пробирку в сумку. Однако… я была уверена, что ритуальный круг, в котором я нашла той ночью Ребекку, был нарисован драконьей кровью. И ее там было гораздо больше, чем дали мне. Что же задумал Мор?

Мысленно я приказала себе остановиться. Что бы он ни планировал, меня это не касалось.

Ладно, вообще-то касалось. С тех самых пор, как я умудрилась наткнуться на них посреди леса. Но сейчас у меня был выбор: наконец остановиться, к вящей радости Макса, или переть дальше напролом и пытаться выяснить, во что я вляпалась. Здравый смысл подсказывал, что первый вариант — верный, а второй может закончиться историей любопытной кошки.

Когда я вернулась в общежитие, на дверной ручке висел пакет. Опять, видимо, Леонор решила что-то Софии передать, не встречаясь с ней лично. Или нет. На упаковочной бумаге черным маркером было выведено «Наташе».

Действуя предельно осторожно, как сапер при разминировании, я заглянула внутрь. Содержимое оказалось не таким страшным, как я ожидала: толстая пачка отксерокопированных листов и записка с одним-единственным словом.

«Спасибо».

Достав копии, я взглянула на титульный лист. «Введение в демонологию», — было накарябано торопливым почерком. Чей-то конспект? Пролистала чуть дальше. «Лекция 6: традиционные способы изгнания демонов в литературе позднего средневековья». На полях, напротив перечисления методов (святая вода, молитва, перевернутые башмаки) тот же автор оставил неразборчивые комментарии карандашом: «не действует», «посоветовал поработать над произношением», «только ржет, зараза».

Теперь ясно, от кого подарочек… Я улыбнулась. Это было даже мило.

Тем же вечером пришлось осаждать Нору.

— Я всего лишь прошу тебя сказать, в какой комнате он живет!

Главная по этажу была непреклонна.

— Это запрещено правилами.

— Ты дала ему мой номер телефона, — напомнила я. — Разве это не нарушает правила?

Конечно же, это нарушало правила. И Леонор прекрасно знала это, как и то, что с тех пор за ней был должок.

— Хоть передай ему тогда!

Нора затравленно посмотрела на картонную коробку у меня в руках.

— Я должна проинспектировать содержимое, — предупредила она, сдаваясь.

Пожалуйста. Полдюжины имбирных маффинов (предвкушая целую ночь кошмаров, я нервничала, а бурная радость, с которой сотрудники редакции — и наши вечно голодные соседи-некроманты — обнаружили, что к кофе есть печенье, давала мне формальный повод и дальше зависать на кухне) смотрели на нас совершенно безобидно, но ее это не убедило. Леонор тщательно изучила их на вид и даже наклонилась, чтобы понюхать.

— Ты ведь знаешь, что травить других студентов запрещено? — на всякий случай уточнила она.

— В них нет никакого яда.

Вот почему она меня подозревала? Да, вначале я реагировала на айтишника немного негативно, но это ведь не подразумевало, что я решила отравить его — с глаз долой, из сердца вон?

— И ты помнишь, что проводить алхимические эксперименты на студентах тоже нельзя?

— Никаких экспериментов, — заверила я ее.

— И никаких вплетенных в них заклинаний?

— Нет.

Вообще ничего опасного, никаких подводных камней. Просто мой способ — и моя очередь — сказать «спасибо».

Мне снова шесть. Или семь? Нет, все-таки шесть. Мой день рождения должен был наступить как раз через неделю.

— Мы заберем тебя в воскресенье в пять, — напомнил отец, высаживая меня, ту, шестилетнюю, с туго (слишком туго, даже больно, как она стягивает волосы на висках, но, пока мама видит, не распустить) заплетенной косичкой и школьным рюкзаком на плечах, в засаженном яблонями дворе. — Передавай привет бабушке!

Не дожидаясь ответа, отец завел двигатель. Сквозь приоткрытое окно было слышно, что родители начали ругаться еще до того, как отъехали, — в тот год они опять чуть было не развелись.

Пропрыгав на одной ноге по узкому бордюру, я добралась до подъезда и, привстав на цыпочки, набрала код домофона.

Сорок четыре. Буква «К». Один. Два. Три. Шесть.

Подъезд встретил меня знакомыми, но от того не менее противными запахами. Между ног на улицу прошмыгнул полубродячий, прикормленный Валентиной Ивановной с первого этажа кот, белый в рыжее пятнышко. Осторожно забравшись на первую лестничную площадку (выщербленные цементные ступеньки у входа были самыми опасными и будто скалились проглядывавшими прутьями арматуры), я стала подниматься выше.

Второй этаж. Вечно забитый мусоропровод с незакрывающейся дверцей.

Третий этаж. На подоконнике — консервная банка, полная воняющих окурков.

Четвертый этаж. Хлорка и подгоревшая пшенка.

Старая дверь была обита рыжим дерматином. По периметру — гвоздики с декоративными шляпками; высоко, выше, чем я могла дотянуться, — дверной глазок.

— Нет, — прошептала та я, которая лежала в кровати. — Нет.

Я — шестилетняя, проживавшая все это заново, — открыла дверь своим ключом. Как я гордилась, когда прабабушка вручила его мне на прошлый день рождения! Такая ответственность.

— Я пришла! — крикнула я, предупреждая.

Прабабушка не выглянула мне навстречу. Должно быть, зачиталась и не услышала. Пожав плечами, я достала из советской галошницы тапочки со смешными собачьими мордами и прошлепала на кухню.

Будь я старше, меня бы насторожил стоявший в квартире запах, сладкий и гнилостный — протухшего мяса — и кислый — от старого борща на плите, — но тогда я только удивилась. Прабабушка никогда не оставляла такого беспорядка.

— Нет… пожалуйста…

«Это всего лишь сон, — твердила я себе. — Я в любой момент могу проснуться».

Это был не сон. Он уже давно мне не снился. Я даже забыла половину деталей, всплывавших сейчас с пугающей четкостью.

И проснуться так просто не получится.

Желтый линолеум под ногами сменила паркетная доска. Если бы я могла, зажмурилась бы, но я всего лишь повторяла действия десятилетней давности.

— Я не хочу это видеть…

Чья-то рука потрясла меня за плечо. Я распахнула глаза: у моей кровати присела на корточки София, обеспокоенно разглядывавшая меня.

— Все в порядке? Ты кричала во сне.

Две секунды ушло на то, чтобы осознать: все в прошлом. Мне восемнадцать. Я в ГООУ. В общежитии, в своей постели, наволочка под щекой намокла от слез.

— Да. Просто… кошмар приснился.

И какой. Честно говоря, когда мне расписывали все «прелести» посланных марой снов, я была готова. К Чужому и Хищнику, к бесконечным лабиринтам с чудовищами и лесу, где единственной добычей буду я (что там еще могла придумать фантазия, сдобренная магией?). Чего я не предполагала, так это того, что против меня используют мои собственные воспоминания.

Я вцепилась в краешек кровати. Тогда меня должны были отправить на выходные к прабабушке. Она звонила во вторник — сказать, что вернулась с дачи и что всё в силе, она ждет меня в пятницу после школы. А потом… Родителям сказали, что смерть, вероятно, наступила в тот же вторник. И никто не знал. Нужно было позвонить ей, но родители были заняты своими проблемами, а мне это в голову не пришло — да и никто не думал, что что-то могло случиться. Несмотря на возраст, прабабушка была такой… живой. Энергичной. Жила отдельно, отказывалась от любой помощи, сердилась, когда ее пытались опекать. Никого не удивило и то, что она сама не звонила: у нее была своя жизнь, поездки за город, походы в театр, встречи с немногочисленными оставшимися подругами. Никто не верил, что всё может так внезапно кончиться.

Говорят, для ребенка травма, когда он узнает, что Деда Мороза не существует. Не знаю. Ни в него, ни в Санта-Клауса в моей семье не верили, поэтому я не могла сказать, так ли это больно — выяснить, что чудес не бывает. Зато я навсегда запомнила, как страшно впервые встретиться со смертью — и понять, что на самом деле значит «никогда».

Кое-как убедив Софию, что я в норме, я прошла в ванную и остановилась у раковины, прислоняясь к зеркалу лбом. Прикосновение разгоряченной кожи к холодному стеклу успокаивало. И заставляло поверить в реальность происходящего.

«Я в ГООУ», — напомнила я себе. Призраки прошлого понемногу отступали туда, где им и полагалось находиться: в тень, в ночь, в самые темные уголки моей памяти.

Поплескав на лицо прохладной водой, я посмотрела на свое отражение: красный нос, опухшие глаза, губы, подрагивающие так, будто в любой момент я опять ударюсь в слезы. «И ведь это только начало», — пришла в голову неприятная мысль. Вряд ли мара выбрала в первую же ночь мой самый большой страх.

Еще раз умывшись, я тихо пробралась в комнату за одеждой — София к тому времени опять заснула, — кое-как стянула волосы в хвост и отправилась на кухню. Если я больше не буду сегодня спать, мне понадобится кофе. Отыскав в сушке турку, я залила в нее воду, засыпала перемолотые в пыль зерна и поставила на огонь.

— Что ты делаешь? — в голосе спрашивавшего звучало искреннее любопытство.

Я обернулась так стремительно, что умудрилась хлестнуть себя волосами по лицу. За стойкой, на том же месте, что и вчера, сидел Диз. А я, поглощенная своими переживаниями, умудрилась его не заметить.

— А ты? — вместо ответа спросила я.

— Учусь, — если демон и обратил внимание на мой непрезентабельный вид, он оказался достаточно деликатен, чтобы никак его не комментировать.

Я подошла поближе и заглянула через его плечо в монитор ноутбука. Не соврал. В текстовом редакторе был открыт файл с титульным листом. Проектная работа по семинару «Разработка мобильных приложений для пассивных заклинаний второго уровня»?

Не буду спрашивать. Ничего не хочу знать.

— Пассивными считаются заклинания, не изменяющие напрямую структуру мира, — все равно объяснил он мне. — Ко второму уровню относятся заклинания массового ненаправленного воздействия, к примеру, неадресные иллюзии.

— То есть открыл приложение — и окружающие больше не замечают, что у тебя рога и хвост?

— Типа того. Только, — он забавно сморщил нос и почесал его под оправой очков, — пока батарейка не сядет. А она быстро садится, никак эту проблему не решу. Но все-таки что ты делаешь? Это как-то связано с алхимией?

Опять они с Софией мыслили на одной волне. Соседка меня о том же спрашивала, когда впервые увидела турку.

— Кофе варю.

— Ты ведь знаешь, что за твоей спиной стоит отличная кофемашина? — удивленно осведомился демон.

Я знала. Но так и не смогла найти с ней общий язык. Несмотря на то что на панели было всего четыре кнопки, каждый раз вместо кофе у меня получалась отменная гадость. Это его позабавило.

— А инструкцию к ней читать не пробовала? Вон она висит.

Я оглянулась, но увидела только яркий плакатик «Сохраняй спокойствие и думай о хорошем». Не его же имел в виду Диз?

— Ну да. Это старый эксперимент кафедры исследований эмоционального интеллекта. Они создавали алгоритм для распознавания эмоций, и им надо было протестировать его на как можно большем количестве человек. Тогда они и подумали: что нужно каждому студенту в университете? Кофе. Эксперимент закончился, алгоритм написали, а машина у нас так и осталась — ректор сказал, что она дает хороший воспитательный эффект. Она же очень обижается, когда к ней приходят с негативом, и варит вместо кофе бурду. Зато когда даешь ей хорошие эмоции… Смотри.

Выскользнув из-за стойки, он направился к монстру-автомату и уже через минуту вернулся с кружкой, даже оттуда благоухавшей ароматом хорошо приготовленного эспрессо.

— Меняемся, — заявил Диз и, прежде чем я успела возразить, переставил чашки.

Мне досталась красная пол-литровая — такую и поднять тяжело, не то что из нее отпить. Ему — моя с совой, которую я только успела поставить на стойку.

— Пить можно, — вынес он вердикт, с потешной осторожностью пробуя сваренный по старинке кофе.

Я, справившись с возмущением, пригубила свой.

— Интересно, о чем ты сейчас думал? — вырвалось у меня против воли.

Компьютерщик расплылся в довольной улыбке.

— Секрет. Что, вкусно?

Не то слово. Нектар и амброзия, напиток богов. Что, кстати, напомнило мне…

— Я ведь так перед тобой не извинилась.

— За что?

— За футболку, — готова поспорить, то пятно от вина было не отстирать ничем.

Улыбка погасла, зеленые глаза мигом посерьезнели. С тяжелым вздохом Диз отставил чашку в сторону.

— Что ты теперь натворила?

Я бы, наверное, не стала ничего говорить. Не ему. Но с того самого… возраста я тяжело переносила кошмары. И я устала. Безумно, словно все произошедшее за два последних месяца разом навалилось и норовило погрести меня под собой. А он был рядом — и, видимо, правду говорят: ничто не сближает так, как бессонница, поделенная на двоих.

— Ты рассмотрела круг? — спросил он, когда я закончила рассказывать.

Очки, которые на протяжении последних минут он крутил в пальцах, исчезли. Просто растворились в воздухе. Так и знала, что что-то здесь нечисто, без колдовства не обошлось! Откуда он их все время доставал? Точно не из кармана джинсов, туда и паспорт запихнуть было бы проблематично — настолько узкими они были. А сумки у него при себе обычно не было.

— Нет, — ответила я, оторвав взгляд от его рук.

Это не было неправдой. И не было совсем правдой. Чертов ГООУ, я здесь скоро в патологическую лгунью превращусь! Но все же что-то удерживало меня от того, чтобы открыться ему полностью. Диз встал и, подцепив по пути опустевшие чашки, отправился к автомату — заваривать кофе по новой.

— Значит, мара, — задумчиво протянул он. — Оригинальный подход, но в случае Гаапова круга понятный: они стирают знания, но не трогают эмоции. Не могут. Мары подцепляют переживания… А мы еще удивлялись, как Охотникам удается восстанавливать память.

— Я ведь не раскрыла никакой страшной тайны Охотников? — спросила я испуганно и виновато.

Об этом я не подумала. Интересно, у них есть статья за выбалтывание секретной информации? Я надеялась, что нет.

— Не переживай, я никому не расскажу. Обещаю.

Он поставил передо мной чашку — на этот раз мою — и снова занял место напротив.

— А договор о неразглашении подпишешь? — без особой надежды поинтересовалась я. Не было у меня особой веры в его честное слово.

— А что я за это получу?

— Мою благодарность? — предложила я.

Диз только фыркнул.

— Маловато будет. Я же говорил: равноценный…

— Обмен. Первое правило алхимии, я помню, — закончила я за него.

— Почему алхимии? Разве первое правило алхимии не «чуть что — ноги в руки и беги»? — недоуменно нахмурился демон.

Мне удалось сбить его с толку. В самом деле, и перед кем я «Стального алхимика»[15] цитировала?

— Значит, мара… — повторил Диз, поглядывая на меня с неожиданным сочувствием.

— Ага, — я легонько подула на кофе. Горячий. — Кстати, а зачем им кошмары?

— Не кошмары. Эмоции, которые они вызывают.

— Зачем им эмоции?

— Своих не хватает, — пошутил он. По крайней мере, я надеялась, что пошутил. — Ты знаешь, что такое магический фон?

Я с энтузиазмом закивала. Одна из немногих тем в учебной программе ГООУПиОАатСДиРН, которую я понимала! Ну, как понимала… Я представляла его себе как радиацию: ты его не видишь, не чувствуешь, но он есть. И выделяется всем живым в нашем мире. Чем-то — меньше; чем-то, например магами или созданными ими артефактами, — больше. Окружавшие меня люди (и нелюди) утверждали, что это «излучение» можно было увидеть — или хотя бы почувствовать, — но, как обычно, я была безнадежна.

— Чем сильнее эмоции, тем яснее они ощущаются. А страх — очень сильное чувство, тебе следовало бы быть с ним осторожнее.

Почему? И вообще, что за инсинуации?

— Хочешь сказать, я пышу эмоциями, как печка жаром? — оскорбилась я.

Диз улыбнулся.

— Хуже. Ты фонишь, как Чернобыль.

Более сомнительного комплимента я еще не получала.

— Допустим. И что с того?

— То, что мары питаются магией, которую ты выделяешь вместе с эмоциями. Наш мир не так щедр, как ваш. Вы можете вытягивать магию прямо из воздуха, мы — нет.

Но зато они могли вытягивать магию из других. Каннибализм какой-то.

— Только мары, или на вашей стороне у всех такой рацион? — уточнила я.

— У всех.

Я поспешила отодвинуться.

— Я тебе уже говорил, мне не нужна твоя магия, — поморщился Диз, заметив мой маневр. — И, будем откровенны, страх не очень уж вкусен. Злость лучше, но я все же предпочитаю кофеин.

Я ошеломленно уставилась на него. В голове не укладывалось: магическая подпитка чувствами, энергетический вампиризм и прочие любимые темы эзотерических журналов для пенсионеров и домохозяек. Если бы я не провела два месяца в ГООУ, ни за что бы не поверила. Но это откровение было еще не самым странным из услышанных мною здесь. Минутку, но кто тогда схарчил целую тарелку печенья, и зачем?

— Ты не о том думаешь, — сообщил Диз, доливая в кружку молока и высыпая туда один за другим три пакетика с сахаром. Я снова попыталась впасть в ступор. Зачем существу, питающемуся чувствами, сахар, да еще половина дневной нормы в одной чашке? — Главный вопрос сейчас: что ты собираешься делать?

С марой?

— Не спать?

Демон с сомнением покосился на меня.

— Сколько ночей ты ей должна?

— Еще тринадцать.

И, чтобы пережить их, мне понадобится много, очень много кофе. И чая. И какие-нибудь физические упражнения, наверное. Позитивная новость: у меня наконец появится повод заглянуть в университетский спортзал!

— Ты когда-нибудь слышала о такой штуке, как депривация сна? — поинтересовался Диз. — На пару дней твой план, может, и сгодился бы, но две недели… Головокружение, обмороки, постоянный озноб, галлюцинации, бред, паранойя… Впрочем, последней у тебя и без того хватает.

А ведь мог просто пожелать удачи. Я вздохнула. Все равно, после увиденного сегодня сна любой делирий был предпочтительнее.

— И я даже не говорю об этической стороне вопроса, — продолжал он. — Насколько я понял, мара выполнила свою часть договора. А ты хочешь платы избежать. Опять.

Дожили. Демон учил меня морали.

— Как будто ты такой честный и не воспользовался бы лазейкой! — возмутилась я.

Я не нарушала никаких правил: я обещала маре свои сны в течение следующих двух недель. Но если нет снов, разве это моя вина?

Диз рассмеялся:

— И снова оскорбления? Вот теперь я тебя узнаю. А то ты вторую ночь подряд какая-то слишком добрая.

— Разве? — удивилась я и задумалась.

Вроде нормальная, я лично ничего такого не заметила. Да, я на него не сердилась за обидные прозвища — Диз сдержал свое слово и не называл меня крошкой, — и не подозревала его во всех смертных грехах… и даже была рада увидеть его сегодня на кухне, но в целом я была совершенно обычная. И вела себя с ним совершенно так же, как с любым другим человеком.

От дальнейшего самокопания меня отвлекло деликатное покашливание.

— Не то чтобы мне хотелось поднимать эту тему, но тебе не кажется странным, что обратиться к маре, зная, какой тяжелой будет плата, предложил твой обожаемый Охотник?

Опять он будет намекать на то, что Макс не так чист, как кажется.

— «Только одна, я несколько, у меня тоже нет семьи, кто я?» — с тяжелым вздохом пробормотала я, уперев взгляд в чашку с кофе.

Диз нахмурился.

— По-моему, недостаток сна уже сказывается. В этом предложении нет никакого смысла.

Ну да, кому я снова цитировала поп-культуру?[16] Тому, кто точно не оценит.

— Сейчас ты сообщишь, что Макс — мой наблюдатель, которого приставили ко мне Охотники, — перевела я предыдущую фразу на нормальный язык.

— Ты сама это сказала. И ты подозрительно спокойна, — окинул меня оценивающим взглядом Диз. — Давно догадалась?

— После твоего первого намека.

Кажется, мне удалось его удивить.

— Я же здесь диковинка, верно? Обычный человек, невесть как попавший в ГООУ. Никто об этом не говорит, но это… чувствуется. — Именно поэтому я ни с кем не сблизилась, кроме Софии, Макса и Райли. Каждый раз терпеть удивленные взгляды и расспросы… В них не было ничего обидного, но все же было неприятно. — Таких, как я, было еще двое за последние восемь лет. Немного.

— Потому что обычно магия проявляется в первые семь лет жизни, и тогда ты бы знала к моменту поступления всё то, что знают остальные. Тебя бы изъяли и всему научили. Либо магия могла проснуться после сильного потрясения, но, полагаю, этого не было… А взрослых сюда не отправляют. Слишком малы шансы, что они научатся контролировать магию, поэтому обнаруженных взрослых магов Охотники уничтожают. Соответственно, таких случаев, чтобы они нашли кого-то за несколько месяцев до поступления и послали в ГООУ, ничего не знающего, почти нет.

Вот и у меня были подозрения, что я не просто так здесь оказалась.

— И тогда, у костра, ты сказал, что Диана выбрала меня. Что ты имел в виду?

— Это и имел в виду. Ты же не думала, что совершенно случайно подошла к ее алтарю и именно ей принесла жертву?

Вообще-то именно так я и считала.

— Мало ли куда я могла забрести по пьяни.

Диз покачал головой.

— От вина с Митикас[17] невозможно опьянеть, это не самогон, который проносят на праздники алхимики. Все гораздо проще: ты ее заинтересовала — хотел бы я знать, чем, — мне достался еще один долгий, внимательный взгляд, — и она привела тебя к себе посмотреть.

У нас были определенно разные представления о том, что значило «гораздо проще». Но если он прав, я тоже хотела бы знать, чем привлекла ее внимание. И кто «привел» меня в лес к Мору.

— В любом случае выходит, что у Охотников ко мне какой-то интерес. Тогда логично было бы поставить кого-то своего для наблюдения.

И это объясняло бы, почему Макс стоически терпел все мои закидоны, молча и не высказывая (почти) своего мнения, даже если я рвалась сделать глупость. Удержаться рядом любой ценой, пусть ему это совсем не нравилось. Я горько усмехнулась.

— Я что-то упускаю? Если ты все понимаешь, почему до сих пор от него не сбежала?

Я медленно отпила кофе. Аккуратно поставила чашку на столешницу. И решилась. Если не быть искренней в три часа ночи, то когда?

— Потому что мне нравятся люди, чью мотивацию я понимаю.

— Ты не знаешь его мотивацию, — резонно заметил Диз, — ты не знаешь его приказов.

— Я предполагаю.

Наблюдать и не вмешиваться, какие бы решения я ни принимала. Хочу вызвать демона? Пожалуйста. Хочу сломать себе шею? Вперед.

— Самому подсовывать тебе мару — это уже не наблюдение. Это прямое вмешательство.

Верно… Но у меня были предположения и на этот счет. Первое, возможно, несколько наивное и романтичное: Макс предложил помочь, зная, что остальные мои попытки добраться до правды окажутся еще опаснее. Как встреча на архитектурном факультете, например. Второе, более реалистичное: Охотникам надоело ждать, пока моя магия себя как-то проявит, и они решили ускорить события. Как там сказал Диз, «после сильного потрясения»? Наведенные марой сны соответствовали критерию.

— Тем не менее я могу понять его. И доверять ему. А вот тебя, — я ткнула в его сторону ложкой, — я совсем не понимаю. Зачем ты мне помогаешь? Да хотя бы этот конспект… где ты, кстати, его взял?

— Скопировал у знакомого, — пожал плечами Диз. — Я говорил тебе: я верю, что книги гораздо эффективнее твоих допросов с пристрастием. Но, увы, все более-менее правдоподобные книги о нас находятся в закрытой секции, и я не могу тебя послать туда.

У меня возникло впечатление, что слово «туда» было добавлено в последнюю фразу исключительно из вежливости.

— Ладно, но зачем? Что тебе от меня нужно? В доброту и безвозмездную помощь я не верю, уж извини. Для этого ты слишком часто напоминал про равноценный обмен. Так что ты хочешь получить от меня взамен, Диз?

Задав вопрос, я уставилась в поверхность стола. Почему-то смотреть ему в глаза сейчас было страшно.

— Думай.

Я уже провела не одну минуту за размышлениями, но так ни к чему и не пришла. На душе стало гадко. Собственно, я не ожидала, что он кинется отрицать наличие у себя скрытых мотивов. Надеялась, но не ожидала.

— Думай, — повторил он. Судя по тону — улыбаясь. На ум пришла лишенная веселья ухмылка — оскал — Мора. — Было бы глупо, если бы я сам раскрыл тебе свои планы.

Наконец я подняла взгляд. Он действительно улыбался — весело и лукаво — и казался еще более довольным, чем когда я похвалила его кофе. Его так обрадовал мой вопрос? Почему?

ГЛАВА 9 ЛЮБОВЬ И ФРАНКЕНШТЕЙНЫ

Драконья кровь полыхала золотом в лучах закатного солнца. Чистая, неразбавленная магия, запечатанная пластиковой пробкой. Красиво. Только что с ней делать, я не знала. В поле зрения попал кактус, гревшийся на подоконнике. Интересно, почему ее запрещалось проливать на растения? Я перевела взгляд с цветочного горшка на пробирку и обратно: кактус, словно разгадав мои намерения, ощетинился иголками.

— Всего одна капля, — пообещала я ему.

Больше у меня все равно не было, надо и на учебу оставить. Тягучая жидкость медленно перекатилась через край, капля опустилась на пушистую макушку… и исчезла, мгновенно впитавшись. Я замерла в ожидании эффекта. Ничего. Кактус обиженно закрыл белые цветки и снова выставил на меня свои колючки. С разочарованным вздохом я вернулась за письменный стол.

Я начинала понимать, почему ассистент Байер сказал, что у меня сложная тема. Про драконью кровь не нашлось почти никакой информации. В «Кратком справочнике главных алхимических ингредиентов» упоминалось ее использование для усиления заклинаний: поскольку она представляла собой сконцентрированную магию, колдун, которому не хватало своих сил, мог воспользоваться кровью (если она у него была, что вряд ли: драконы находились в местном аналоге Красной книги), вместо того чтобы тянуть энергию из окружающей действительности.

Что ж, попробуем.

Вооружившись булавкой, я обмакнула ее в кровь и нацарапала на листке бумаги символ усиления, продемонстрированный мастером Дженсеном на прошлой неделе. Как он говорил? Огонь — самая простая стихия для новичков? Сейчас проверим. Я положила затянутую в одноразовую перчатку ладонь на символ, закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь представить то, о чем говорили мои однокурсники. Силу. Магию. Энергию. В общем, что-то, что должно было вызвать из воздуха огонь — вопреки всем законам физики.

— Гори, — велела я листку.

Ноль эмоций. Я снова зажмурилась.

— Гори!

А, собственно, чего я ожидала? Энергия не возникает из ничего. Еще Майер писал: «Всеобщий закон природы, не допускающий никаких исключений, гласит, что для образования тепла необходима известная затрата. Эту затрату, как бы разнообразна она ни была, всегда можно свести к двум главным категориям, а именно: она сводится либо к химическому материалу, либо к механической работе». Проще говоря, хочешь разжечь огонь — воспользуйся спичками, а не думай о волшебстве.

И все же было обидно. У Макса ведь получалось, своими глазами видела. И у Райли. Но как?

— Ты будешь гореть или нет? — бросила я бумаге, стягивая перчатки.

Листок не вспыхнул пламенем, даже края не почернели, но… Мне показалось, или в комнате стало ощутимо теплее? Даже жарче.

— Чертовы экологи! — прежде чем я успела додумать эту мысль, дверь распахнулась, и на пороге комнаты появилась София. Не просто хмурая — разъяренная.

— Что они тебе сделали? И почему ты вернулась, ты же пять минут назад на лекцию собиралась?

Прошипев что-то нецензурное, соседка направилась к холодильнику.

— Собиралась. Только эти кретины решили устроить в холле акцию за сохранение тропических лесов!

— И хорошо, нет? — я не понимала, в чем проблема. — Человечество их уже почти полностью уничтожило, самое время защищать. Между прочим, ты знала, что в тропических лесах обитает более половины биологических видов? Представляешь, если они вымрут? Жалко же.

Бутылка с кровью громко звякнула о стакан.

— Жалко? Эти идиоты устроили в холле филиал джунглей, полюбуйся, если тебе жалко! Там теперь с мачете не пройдешь! И знаешь, что самое плохое?

Я не знала.

— Ректору это понравилось! Он велел оставить все как есть — видите ли, нынешний вид холла напоминает ему о доме. Мало того что на улицу не выйдешь, так еще термостат врубили на плюс тридцать!

Вот почему в комнате так потеплело… Увы, дело было не в моей магии. Я поспешила открыть окно и сняла кардиган, оставшись в одной футболке, но все равно чувствовала, как волосы норовили прилипнуть к шее.

— Ненавижу жару, — простонала София, падая на кровать прямо в одежде.

Я была склонна с ней согласиться.

Сегодняшняя ночь не была тихой. В коридоре мне попалось несколько студентов на разных стадиях алкогольного опьянения, в гостиной громко звучала музыка, которую время от времени заглушали радостные вопли. Повезло, что в ГООУ была хорошая звукоизоляция, — сейчас у меня отсутствовало настроение их слушать.

— Судя по тому, что ты здесь, ты все-таки решила претворить свой безумный план в жизнь, — осуждающе заметил Диз, когда я вошла на кухню. — И так никому и не рассказала о своих проблемах со сном.

Я задалась вопросом, когда же он спит. Или тому, кто получает подпитку от чужих эмоций, сон не нужен? Демон опять сидел на своем месте. Перед ним был открытый ноутбук, у правой руки стояла чашка и лежала пачка из-под сигарет. Удержавшись от замечания, что курить в ГООУ запрещено, я пожала плечами.

— Глупо сознаваться в том, что тебя мучают кошмары.

— Глупо не признавать, что тебе нужна помощь. И мара — это не просто плохие сны, — создавалось впечатление, что говорил он это, исходя из собственного опыта. — Мары вытягивают на поверхность твои самые плохие воспоминания, всё, что ты хотела забыть, все твои худшие страхи. Они известны тем, что сводят с ума, ты об этом слышала?

Макс предупреждал.

— Ты могла сказать Софии. С ее бессонницей она бы только обрадовалась компании по ночам.

По-моему, у соседки и так была компания по ночам. Уходила же она куда-то в темноте — и возвращалась откуда-то утром, пропахшая спиртным и сигаретным дымом.

— Не хочу ее грузить. У нее и без того проблем хватает.

— Ее главная проблема — заново научиться нормально жить после случившегося, — жестко сказал Диз. — И вы с вашей изолирующей заботой не сильно ей в этом помогаете.

Я внимательно всмотрелась в его лицо.

— Что? — в его голосе было ровно столько же недовольства, сколько и в чертах.

— Не думала, что тебя беспокоит София. Мне показалось, вы не в лучших отношениях.

— Это София в плохих отношениях со мной. Но я сам виноват.

— Расскажешь?

Он поморщился, но все же исполнил мою просьбу.

— Из-за меня Нора попросила переселить ее в другую комнату. Я проболтался, кто такая София. Не знал, что она скрывала, что с ней произошло. Мне и в голову не приходило, что кто-то будет утаивать, кем является на самом деле.

Сказал демон.

— Что, правда не приходило? Неужели ты сам никогда не думал умолчать, кто ты такой?

Потому что в ГООУ к демонам относились не особо доброжелательно. В университете о них ходили самые странные слухи, и даже те студенты, которые общались с ними, все равно держались начеку. Я могла понять, почему они не испытывали к родившимся в Темном мире доверия, но мне бы такое отношение не понравилось.

Диз покачал головой.

— Скрывать имеет смысл то, что ты можешь в себе поменять. А я тот, кто я есть. Я родился демоном, и умру демоном, и, даже если бы хотел стать человеком, не сумел бы этого изменить.

— А ты бы хотел? — неизвестно почему спросила я.

— Нет, зачем?

Я не знала. В отличие от него, я родилась человеком, и мне казалось, что, как бы пафосно я сейчас ни звучала, в этом высшее благо; казалось, что любая другая форма существования должна казаться проклятием, — но, возможно, на последнее мнение просто повлиял пример Софии. С другой стороны, какими были альтернативы? Мучиться жаждой, которую может утолить только кровь? Копаться в чужом прошлом, собирая крупицы страха? Уж лучше быть человеком — пусть и не способным на чудеса.

Раздражающий ритмичный звук вывел меня из состояния задумчивости. Отсутствующе глядя в окно, сидевший напротив айтишник щелкал пальцами, и после каждого щелчка над его большим пальцем загорался язычок огня — чтобы в следующий момент погаснуть.

— Как ты это делаешь?

— Что?

Я повторила жест.

— Огонь. Откуда он берется?

Диз непонимающе посмотрел на меня.

— Он же не может возникнуть просто так.

— Меня всегда удивляло, как вы цепляетесь за материальность, — протянул он. — Она вам доставляет какое-то извращенное удовольствие, что ли?

Щелк — и над его рукой снова появился огонек. Но на этот раз не исчез сразу. Расправив пальцы, Диз скомкал его в ладони.

— Он ниоткуда не берется. Я его создаю, потому что хочу.

Гениальное объяснение.

— Я хочу миллион евро, но это не значит, что я могу создать перед собой чемодан с деньгами.

Мое ворчание вызвало у Диза улыбку.

— Не значит. Потому что ты не веришь, что можешь его материализовать.

— А как можно в такое верить?

— Как в любую другую идею: вопреки всему. Ты же все еще веришь в… закон сохранения энергии, да? «Энергия не возникает из ничего и не может исчезнуть в никуда»? В физику, биологию, материальность всего вокруг?

— Потому что они существуют. И физика, и биология.

— Или они существуют, потому что ты в них веришь? Ты не Ньютон, чтобы думать о законах физики. Ты даже не человек, — напомнил он мне; я с этим утверждением была не согласна, — правила игры, что распространяются на них, тебя не касаются. И в любом случае после первой пары сотен лет тебе придется от этой веры отказаться, иначе получится неловко.

После первой пары сотен лет? Я фыркнула.

— Столько не живут.

Диз недоверчиво изогнул бровь.

— Сделай доброе дело: спустись вниз и скажи мессиру Джонатану, что он задержался на этом свете лет на триста.

— Сколько?

— Учитывая, что он состоял на службе еще при дворе Короля-Солнце,[18] я бы сказал, на двести пятьдесят, не меньше. Почему это тебя так удивляет? Господин секретарь — не самый старый пример в ГООУ. У новичков основы магии ведет преподаватель — не знаю, слышала ли ты о нем, — мастер Дженсен. Говорят, ему под тысячу.

Я вспомнила перетянутый кожаным шнурком хвост и череп единорога на футболке. Тысяча? Нет. Этого не могло быть. Сердце пропустило удар. Почему я никогда не задавала этот вопрос?

— Сколько живут маги? — ошеломленно спросила я.

— Если их не убивают Охотники и собственная глупость, то сколько хотят. Почему?.. Ты не знала, — в его голосе звучало раскаяние. — Соболезную.

И было чему. Раз все вокруг были убеждены, что я не человек… Получается, мне предрекали вечную жизнь? Не хочу! Потерять всех близких, наблюдать, как привычный мир исчезает день за днем… Не хочу.

Впрочем, если я не найду свою где-то задержавшуюся магию, моя вечность закончится через пару месяцев. Будем считать это утешением.

У меня за спиной кто-то зашел на кухню. Хлопнул дверцей холодильника, что-то спросил, я не расслышала что. Поняла только, что Диз ему ответил и что в руки мне сунули что-то холодное. Я опустила глаза и обнаружила в крепко сжатых пальцах запотевшую бутылку пива. Ну и вид у меня был, если кто-то решил, что оно мне сейчас необходимо. Отхлебнув прямо из горлышка, я бездумно уставилась в окно. Тоска и усталость навалились с новой силой. Не знаю, сколько так просидела. Долго, наверное, потому что, когда за моей спиной опять распахнулась дверь, на горизонте показалась розовая полоска рассвета. Диз все это время молчал, вернувшись к работе, в гостиной студенты тоже притихли…

— А чего вы тут полуночничаете? — раздался знакомый голос у меня над ухом.

Главная по этажу выглядела безумно уставшей. Измученно улыбнувшись, она налила себе чая и присела к нам.

— Сессия, — коротко ответил Диз и внимательно посмотрел на меня.

Я понимала, что он хотел сказать этим взглядом. Что у меня был шанс поделиться с кем-то моими проблемами. Получить помощь.

— Просто не спится, — солгала я.

Нора вздохнула.

— А мне спится, но не могу. Саунь подобрался незаметно, и столько всего еще нужно подготовить. Честное слово, у меня такое ощущение, что я умру, прежде чем высплюсь.

— Саунь?

— Самайн, — перевел для меня Диз. — Грань года. Тридцать первое октября. Праздник.

— Что празднуем?

— Это один из дней в году, когда граница между нашими мирами истончается.

— И магия буквально разлита в воздухе, — подхватила более романтично настроенная Леонор. — Как первого сентября, помнишь?

Я теперь помнила — мы с Дизом незаметно переглянулись, — но ощущений не разделяла. Опять эта магия, будь она неладна!

— Вы уже решили, с кем пойдете?

— Я не пойду, — хором отозвались мы с Дизом и удивленно посмотрели друг на друга.

Ладно, я-то понятно почему ни на какой праздник не собиралась — первого хватило. Но он?

— У меня последний экзамен тридцать первого. После чего я собираюсь забыть эту сессию как страшный сон, — в натопленной комнате я зябко передернула плечами; айтишник нахмурился, осознав, что сравнение было немного не к месту, — и наконец выспаться.

— Фу, скучно, — скривилась Леонор.

— Я вообще скучный.

— Как же… Кстати, о сессии: умоляю, скажи, что у тебя есть конспекты по частному праву, — спохватилась главная по этажу. — Я последние два занятия пропустила, даже не знаю, что готовить.

— Сейчас скину тебе.

Перегнувшись через стойку, Нора благодарно чмокнула демона в щеку и взъерошила волосы у него на затылке.

Интересно, какие отношения их связывали?

— Мы познакомились в первый день в ГООУ, — ответил Диз.

Вообще-то я ничего не спрашивала. Вздохнув, главная по этажу опять потянулась вперед и отвесила демону подзатыльник.

— Она все равно собиралась спросить.

— Это невежливо! А курить запрещено! — обратила она внимание на лежавшую на столешнице сигаретную пачку.

— Попадаться запрещено, — возразил Диз. — И сейчас я не курю. Так вот, был первый день учебы. Я только заселился, о чем мы вспоминать не будем, — судя по кислой мине, история была любопытной, — вышел сюда на кухню и увидел какого-то придурка, который никак не хотел отстать от маленькой напуганной тресго…[19]

— Да, а кто это был, не помнишь? — перебила его Нора, слушавшая рассказ с не меньшим интересом.

— Марио.

— Марио? Не может быть! Мы встречались на втором курсе!

— До сих пор не могу понять, что на тебя тогда нашло, — поморщился айтишник. — Видно же было сразу, что урод, каких мало. В общем, я решил вступиться… За что меня отправили к ректору. Потому что эта сволочь на меня нажаловалась и заявила, что из-за отца у меня нечестное преимущество в драке, — он задумчиво потер один из браслетов. — Короче, драться мне запретили под угрозой отчисления.

— Зато тебе оставили фехтование, — примирительно сказала Леонор.

— Я ненавижу фехтование. Оно нелепо и бессмысленно. Вдобавок, — продолжил он историю, — после ректора и мессира Джонатана меня нашла та самая тресго, очень недовольная моей помощью…

— Я о ней не просила!

— Ты могла это выразить мягче! Я же не знал, что у тебя дедушка — броллахан[20] и ты сама можешь за себя постоять. Я после тебя две недели вмятины на черепе сводил! — возмутился Диз; я понадеялась, что про вмятины он говорил в переносном смысле.

— Нечего было лезть!

— Да уж, ты мне объяснила!

Они обменялись понимающими улыбками, как два человека, которые знают друг друга слишком хорошо, чтобы по-настоящему ругаться.

— В итоге как-то получилось, что, не убив друг друга в первый день, мы подружились, — резюмировала Нора.

— Ясно.

Понятно теперь, откуда они все, включая Софию, друг друга знали. Посмотрев на наручные часы, Леонор опять вздохнула и взяла свою чашку.

— Приятно было поболтать, но долг зовет. Вы бы не сидели тут всю ночь, а? Как главная по этажу я вроде как обязана напомнить вам, что распорядок дня очень важен для здорового образа жизни.

— Так точно, мэм, — откликнулся Диз, в шутку прикладывая пальцы к виску.

Или не в шутку. Стоило Норе уйти, как он захлопнул крышку компьютера и начал собираться.

— У меня до смены еще пара часов, последую ее совету. Ты, я так понимаю, будешь тут сидеть?

Я посмотрела на светлеющее небо и кивнула. До утра осталось всего ничего, как-нибудь продержусь.

— Ты могла бы пойти в медкорпус, — тихо и серьезно предложил он. — Вдруг тебе смогут подобрать снотворное, с которым не будет снов.

— Я подумаю.

После его ухода я снова вспомнила плясавший в воздухе огонек. Как он сказал? Верить вопреки? Ох уж эта вера, про которую мне здесь все говорили… и которая никогда не была моей сильной стороной. Вытянув вперед раскрытую ладонь, я честно попробовала поверить в невозможное.

— Гори, — попросила я.

Ничего.

Кто бы сомневался.

Не узнав ничего нового про драконью кровь (единственное, что я выяснила, — драконья кровь отчего-то особенно хорошо подходила в качестве усилителя при построении порталов), на следующий день я взяла передышку и попробовала расшифровать конспект, который мне подарил Диз. Увы, у неизвестного студента-демонолога почерк был не таким аккуратным, как у айтишника, и через мечущиеся по строкам каракули, обильно сдобренные сокращениями и вымарыванием, приходилось продираться с силой. Я не шутила: после часа чтения у меня возникло ощущение, что я таскала мешки с картошкой.

Мы с демонами оказались похожи — намного больше, чем я думала. Наш мир назывался Землей, их — тоже. Только мы жили на поверхности, а они — «в земле и под землей», согласно цитате какого-то древнего автора, чье имя я так и не смогла до конца разобрать. Метафорически, разумеется, — не то чтобы они жили сразу под метро и подземными гаражами.

— И что, у вас реально вместо неба сверху земля? — пристала я к Дизу, когда он утром попытался прошмыгнуть на улицу через редакционное окно.

— Нет… не всегда.

— Как так?

— Если хочешь понять главную разницу между нашими мирами, то она заключается в порядке. Ваш мир строг и устойчив, наш не признает оков материальности и постоянно меняется. Поэтому иногда у нас может вместо неба оказаться земля. А может — огонь. А может — вообще пустота.

Порядок и изменения…

— Короче, Амбер и Хаос, — провела параллель я.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Я вздохнула. Конечно же, он не узнал отсылку к классике фэнтези.[21]

Наш мир заселяли боги, люди и «те, кто стоял между ними», дети огня. Возле последних автор нарисовал странную закорючку и добавил к ней транскрипцию:

(gɛ:ni). Гени. Я слышала этот термин.

— Кто такие гени? — пришлось опять обращаться к демону, когда тот возвращался с обеда.

— Вы. Маги и все остальные.

— И почему вы нас так странно называете?

Компьютерщик устало потер лицо ладонями. Кажется, он и сам был не рад, что дал мне конспект. Ну да, он же надеялся с его помощью избежать вопросов…

— Потому что, когда в рума, — так вот как называлось то наречие демонов, в котором мы нашли его имя! — стали проникать слова из вашего мира, вы сами себя так называли. Гении. Джинны. Духи, проще говоря.

На этом месте я застопорилась. Одно дело — читать и слушать про магию, другое — про гениальных джиннов. И духов. На всякий случай я ущипнула себя за руку: больно. Вроде не дух, вроде вполне материальна.

— Откуда взялись тогда маги?

— Полагаю, вам нравилось, когда к вам так обращались, — предположил он. — Мэджай. Мудрец. Это выделяло вас из прочих. Возвышало.

Аналогично нашей Земле, их мир также населяло три группы существ. Божества, главные из которых именовались Владыками, призраки (возможно: даже автор конспекта пометил их вопросительным знаком и указанием «вер. неточн. перевод») и даймоны, занимавшие промежуточное положение между первыми двумя.

А даймоны, к которым относились многочисленные духи воздуха и полубоги, со временем трансформировались в земных языках в демонов. Не имевших на самом деле отношения к христианской трактовке. И, вопреки чертовски поганому характеру и неприятной особенности не только заключать договоры (которые они старались не выполнять), но и питаться душами (магией, чувствами), даже не всегда относившихся ко злу. По крайней мере, одна из классификаций делила даймонов на добрых (насколько это было возможно, говоря о демонах, предупреждал автор конспекта, «см. главу о психологии д.») агатодаймонов, тиходаймонов и эудаймонов и злых какодаймонов, подчинявших тела и приносивших безумие.

— Значит, ты агатодаймон? — спросила я у Диза, столкнувшись с ним на кухне тем же вечером.

Я уже не удивлялась его присутствию. Привыкла.

— Нет.

— Тогда…

— Нет, — на мгновение он отвлекся от монитора и посмотрел на меня поверх очков. — В вашем мире есть замечательные слова. «Как жаль, что природа сделала из тебя одного человека: материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца».

Гёте, вспомнила я.

— Меня все еще удивляет твое знание классической литературы — при том что о поп-культуре ты понятия не имеешь.

— Имею, — он снова вернулся к компьютеру. — Я читал «Пятьдесят оттенков». Мне хватило.

— Эй! Нельзя судить по одному произведению о всей культуре!

— Но можно всю дорогу судить меня по моему происхождению?

— Кривовата аналогия, не находишь?

Но мне все равно нечего было на это сказать. Повисшую между нами тишину прерывал только быстрый перестук клавиш.

— Возвращаясь к твоему вопросу, — он на мгновение замер, прежде чем нажать на Enter, — моя гувернантка была родом из Англии. Из той эпохи, когда массовая культура только зарождалась. Поэтому расти мне пришлось на Шекспире, Мильтоне и Бронте.

— У тебя была гувернантка? — Вот ведь мажор. — Нет, погоди, это не главный вопрос. Что значит «из той эпохи»? Как такое вообще может быть?

— Была. А ты ожидала обнаружить в Аду муниципальный детский сад? Извини, но социализм обошел нас стороной.

Если ставить вопрос так — нет, не ожидала. Я о жизни в Аду вообще не задумывалась.

— Она была ведьмой, заключившей сделку с Абигором. Давно, еще во время Первой мировой. Попросила, чтобы ее жених вернулся с войны невредимым, и обменяла его жизнь на свое посмертие в Аду. Жених с войны вернулся, даже стал мужем. Но спустя десять лет бросил ее. А договор был уже подписан.

— Мораль сей басни такова, что не стоит заключать сделки с демонами?

— Нет, почему? Если доверяешь, заключай на здоровье.

Доверять демону? Это он хватил. Хотя… Я бросила быстрый взгляд на Диза. До определенной черты… И определенному демону.

— А мораль, если она вообще должна быть, наверное, в том, что никогда нельзя заключать договор и платить собой ради кого-то другого. Такую жертву никто не оценит.

Разве? А как же любовь и самопожертвование?

— И все-таки готова поспорить, — произнесла я, пытаясь разрядить обстановку, — никто, договариваясь с демоном, не думает, что в преисподнюю его затащат ради воспитания чужих детей. Все представляют себе адские муки, но о таком коварстве никто не догадывается.

По его губам скользнула легкая усмешка.

— Да уж. И я не знаю, чего в этом представлении больше: вашего тщеславия или попыток обелить себя, сказать, что не только маги подчиняют демонов и сажают на цепь, но и мы такие же. Хотя на самом деле все гораздо банальнее.

Он опять нахмурился и похлопал ладонью по спинке соседнего стула.

— Раз уж ты здесь, садись ближе. Если ты еще помнишь, ты мне должна проект по гендерным исследованиям.

А ведь я про него чуть не забыла. Тот самый совместный реферат, которым Карин пугала нас еще с первой лекции.

— Я тебе должна? — возмутилась я. — Вообще-то это групповое задание!

— Я за тебя и так эссе писал. А раз сделку ты разорвала, за тобой долг. Между прочим, — добавил он, — должен тебя предупредить, что с твоей привычкой нарушать договоры надо что-то делать. Если тебе еще никто не сказал, это чревато.

Я не стала спрашивать чем и, тяжело вздохнув, пересела.

— Можешь открыть темы?

— Сейчас, — Диз потянулся к клавиатуре, задевая меня плечом.

Список мы рассматривали с одинаково кислым выражением на лицах. Кажется, Карин решила, что занятия были слишком легкими, и надо это компенсировать.

— Можем взять «Права женщин в исторической перспективе», — неуверенно предложил Диз. — Напишем про античные цивилизации — помнится, ты пыталась что-то вещать на эту тему… В крайнем случае воспользуемся звонком другу.

Ага, значит, с поп-культурой он не знаком, а «Кто хочет стать миллионером?» видел?

— В смысле?

— У меня половина родственников до сих пор разговаривает на койне[22] и считает хитон и пеплос[23] модной одеждой. Если они так прикипели к той эпохе, должны помнить о ней что-то еще.

Я попыталась себе это представить.

— Серьезно? Хитоны в двадцать первом веке?

— Поверь, — страдальческим тоном откликнулся демон, — это еще не так страшно. Ренессанс, который никак не отпустит отца, куда хуже. Все эти фрезы,[24] манжеты, даже не говорю про бричес,[25] которые должны считаться пыточным инструментом — настолько они уродливы…

Это объясняло его любовь к джинсам и дешевым футболкам. Но все-такичто за детство у него было, с мертвой гувернанткой, играющим в эпоху Возрождения хозяином дома и жившими (все еще живущими) две тысячи лет назад родичами? И в то же время с компьютерами — не после поступления ведь он решил выбрать информатику в качестве специализации.

— Должно быть, Ад — очень интересное место, — впечатленно протянула я.

— Не для тебя.

— Почему это?

Диз помедлил с ответом.

— Потому что он прекрасен и удивителен. Поразителен, на самом деле. Полон чудес… и чудовищ. И он ни за что не покажет тебе последних, пока не убедится, что ты от него никуда уже не денешься. Он опасен, потому что с ним легко забыть, что красота и жестокость всегда идут рука об руку.

В его голосе звучала очарованность, но не ностальгия. Так отстраненно восхищаются гениальным произведением искусства, но никто не думает с таким настроем о доме.

— Можно вопрос? — не выдержала я.

Диз удивленно на меня посмотрел.

— Для предыдущих тебе разрешения вроде не требовалось.

— Этот личный.

Он неопределенно махнул рукой, доставая из ниоткуда сигаретную пачку.

— Вперед.

— Твоя бабушка правда Геката?

— Тетя, — он знакомо «чиркнул» пальцами, выбивая огонек.

— Минутку, ты же говорил, что Скилла — твоя тетя? А Геката — ее мать, разве это не делает ее твоей бабушкой?

Демон пожал плечами.

— Никогда не пытайся проследить генеалогию на той стороне; даже нам не удается запомнить, с кем мы в каком родстве. Поэтому все родственники, которые не родители, но старше меня, — дяди и тети. К тому же так гораздо короче, чем говорить «моя четвероюродная прабабушка с материнской стороны, которая замужем за сыном моего кузена и у которой в позапрошлом тысячелетии была интрижка с отцом».

Попытавшись нарисовать в воображении озвученное семейное древо, я сдалась. Действительно, лучше «тетя».

— Какая она?

Сигаретный дым медленно поднимался к висевшей над стойкой лампе и исчезал, не достигая потолка и датчиков дыма. На этот раз Диз не задумывался над ответом. И теперь в его голосе звучала теплота.

— Я знаю ее в основном по каникулам, когда она заявлялась в наш дом и забирала меня от отца. Она никогда не задерживается на одном месте. Много путешествует по вашему миру, даже мне неизвестно, где она сейчас. У нее есть тревел-блог, но она вечно забывает его обновлять; полагаю, она слишком… самодостаточна, чтобы его вести. Любит по ночам переходить из одного города в другой, пешком, по обочине шоссе, подсвечивая себе дорогу только карманным фонариком, но не брезгует и автостопом. Иногда нанимается на полдня на заправку у перекрестка и уходит оттуда с большим количеством денег, чем должна была заработать. Постоянно подбирает погибших от разложенного на улицах яда собак. Время от времени останавливается посреди города ради сеанса уличной магии. Показывает прохожим чудеса, но всегда объясняет один из фокусов, чтобы те знали, что магии не существует, но все равно верили в обратное.

Я молчала. Не такой я представляла себе хтоническую богиню, дочь тьмы и разрушения, владычицу ночи и луны, земли, воды и неба.

— Звучит не очень божественно, — озвучила я наконец свои мысли.

— Что поделать, в наш сумасшедший век даже боги пытаются казаться людьми. В то же время, — он широко улыбнулся, — должен признать, что мне везло никогда не попадать на ее плохую сторону. Не знаю чем, но, видимо, я ей чем-то нравлюсь, раз она старается сдерживать свой характер.

Лежавший на столешнице смартфон недовольно загудел, намекая на непрочитанное сообщение. Открыв его, Диз с загадочным выражением лица хмыкнул. У меня еще остались неутоленное любопытство и еще множество вопросов (какими же тогда были остальные боги?), но следующая же его реплика заставила перенести их на неопределенный срок.

— Так мы будем писать реферат или нет?

Зачитавшись «Сборником вычислительных таблиц для использующих драконью кровь в заклинаниях», с большим трудом выпрошенным в библиотеке алхимического института, я не сразу заметила, как под зонтом нас оказалось двое. Бок о бок рядом со мной, пригибая голову в попытке укрыться от дождя, по желтой глинистой грязи шлепал дракон, прихрамывавший на правую ногу. Лапу. Что у него там было.

— Привет, — поздоровалась я, почесывая зеленую морду.

На передних лапах у локтей виднелись не перья, но какие-то похожие на них отростки. Не Пушок.

— И что с тобой приключилось?

Дракон выставил вперед «ногу» и что-то жалобно прохныкал. На толстой шкуре виднелся порез. Я наклонилась: тонкий росчерк, не более трех сантиметров в длину, стягивали наложенные суровой ниткой швы.

— Кто тебя так, а, бедолага? — погладила я его по спине.

Хороший вопрос. Я надеялась, что Свен сможет на него — и не только на него — ответить, но ковбоя сегодня видно не было. Я сделала себе в памяти зарубку подойти к нему на днях с черновиком курсовой по алхимии. Все, что могла, из теории я уже переписала, но практическая часть… С ней я не знала, что делать. Посмотрев на часы, я легонько вытолкнула дракона из-под зонтика и прибавила шагу: на работу я обещала прийти к полудню, а уже было без десяти двенадцать.

— А, Наташа, — обрадовался моему появлению в редакции Оливер. — Хорошая идея со статьями про институты.

Я едва не выронила сумку от таких слов.

— Откуда ты узнал?..

— Звонил один из студентов, у кого ты брала интервью, спрашивал, в каком номере будет статья. Прости, пришлось посмотреть твои записи. Жаль, что ты не сказала раньше, мы бы поставили в этот выпуск, у нас как раз оставалось свободное место.

Неужели Мор решил проверить, правду ли сказал ему Диз насчет моего посещения архитектурного факультета? Больше было некому.

— Извини, я… — я попыталась срочно придумать какую-то отговорку. — Я хотела набрать побольше материала, прежде чем идти к тебе с предложением.

Главред кивнул, словно это все объясняло.

— Ничего страшного. Но идея мне нравится. Серьезно, можем начать со следующего выпуска. Думаю, две страницы, четыре факультета. Немного официальной информации, пара деталей, впечатления учащихся… Не хочешь взять это на себя?

Я с энтузиазмом закивала — сейчас я бы на что угодно согласилась, в то время как мыслями была далеко-далеко отсюда. Отчего Мор решил позвонить в редакцию? Зачем? Почему именно сейчас?

— Кстати, Ол, — спохватилась я, когда редактор собрался уходить, — я хотела спросить… Помнишь, тебя Свен просил о помощи с драконами? Тебе удалось что-то разузнать?

Начальник расстроенно вздохнул.

— Нет. Я ему говорил, я не Шерлок Холмс, я не знаю, кто это сделал. Мы их всех осмотрели. Кто-то намеренно брал у них кровь. У каждого из драконов разрез сделан профессионально, — я кивнула. Мне тоже показалось, что он выглядел слишком чисто, слишком аккуратно, — система сигнализации на заборе не была нарушена, периметр не взламывали, но…

— Хочешь сказать, это сделал кто-то с криптозоологии, кто за ними ухаживает?

— В том и проблема, — сердито отозвался Оливер, — они не могли. Драконы очень доверчивы. Они любят людей и легко к ним подходят, — я снова с ним согласилась: вон как радостно побежал в мою сторону Пушок в день приезда, — поэтому, чтобы никто их доверчивостью не воспользовался ради их крови, их обычно держат в вольерах. И к работе с ними допускают только после долгих ментальных проверок. Если есть малейшие сомнения, что студент захочет или сможет причинить им вред, его просто не возьмут учиться на драконолога. Потому я не представляю, кто мог такое сотворить.

Зато у меня были определенные идеи. Возможно, еще не до конца оформившиеся и недоказанные, но… Интересно, какая специализация была у Ребекки?

— Все-таки люди — самые страшные существа во всех мирах, — поприветствовал меня Диз той же ночью.

Сегодня он пришел на кухню раньше меня. Кофе был выпит, сигаретная пачка смята, в разложенных на стойке бумагах царил хаос, а в зеленых глазах плескалось отчаяние.

— Почему же?

— Кому еще придет в голову превратить простое заполнение резюме в полосу препятствий? Только послушай. «Опишите ситуацию, когда вы работали в команде и должны были мотивировать других к достижению общей цели. Как вы это делали?»

— И в чем проблема?

На меня мрачно посмотрели. Понятно. Командным игроком кое-кто не был.

По крайней мере, он не пытался устроиться на работу в «Гугл» и не искал ответы на вопросы вроде «Сколько мячиков для гольфа влезает в школьный автобус?» или «Вы уменьшились до размеров пятицентовой монеты, ваша масса уменьшилась пропорционально так, чтобы сохранилась ваша плотность, Вас бросили в пустой блендер, через минуту его включат. Ваши действия?».

— Я не мотивирую, — эхом отозвался компьютерщик. — Если мне надо, чтобы что-то было сделано, я делаю это сам. Но. Я. Не. Мотивирую.

— А я была уверена, что тебе по должности положено. Ты же Война с немереным количеством адских легионов под началом, нет?

— И что? — не стал он отрицать того, что было сказано в шутку.

— Разве ты не должен уметь пламенными речами вдохновлять солдат на подвиги и все такое?

— Зачем? — поинтересовался демон после недоуменной паузы.

Похоже, войну — особенно в регионах с антично-средневековой атмосферой — мы представляли по-разному.

— Допустим, тебе необходимо захватить какую-нибудь крепость, а у тебя только сотня не особо воодушевленных перспективой погибнуть подчиненных. Что ты сделаешь?

— Отправлю письмо. «Добрый день, сегодня вечером я собираюсь захватить вашу крепость. Во избежание ненужных жертв попрошу вас эвакуировать всех до 16.00. Спасибо за содействие».

Я было решила, что он издевается, но нет — Диз был совершенно серьезен.

— Не слишком ли самонадеянно? — справилась я с удивлением.

— В смысле?

— А если захватить не получится?

Компьютерщик тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на недоразвитого ребенка.

— Если в твоей гипотетической крепости сидят не идиоты, к четырем она будет пуста. А если идиоты… В любой системе безопасности — здания, компьютера, человека — есть слабые места. Главное — уметь ими пользоваться. Я умею. Все очень просто, Нат.

Или не очень. Потому что с моей, человеческой, точки зрения его объяснение… ничего не объясняло. Воспользовавшись моим замешательством, Диз вытащил у меня из пальцев книжку, которую я принесла на кухню.

— Эй! — возмутилась я, но было уже поздно. Прищурив глаза и едва сдерживая смех, демон листал нечто под названием «В его страстных объятиях», обнаруженное мною в библиотеке. Зачитанный до перегибов в корешке томик непонятно как оказался на полке с психологической литературой, куда я лазила за словарем, и я решила впервые после приезда сюда провести вечер за легким чтивом вместо учебников. Все равно мозг в условиях хронического недосыпания отказывался работать. Пока заканчивались только третьи сутки с того момента, как я решила не спать, и я уже поймала себя на том, что постоянно отключалась. Стоило на секунду прикрыть глаза, как мозг вырубался. В остальном, правда, все было не так страшно: обещанные Дизом тремор с делирием либо еще не появились, либо решили обойти меня стороной. Вместо них пришла усталость. Тяжелая, выматывавшая, не дававшая сосредоточиться. Оставив попытки вернуть чтиво, я встала и поставила вариться себе кофе. Восьмую за сегодня чашку.

— Я же говорил. Страшные существа, — заключил Диз спустя пять минут. — Он ее оскорбляет, унижает, насилует, и это только первые тридцать страниц. Почему оно считается любовной литературой?

— Именно потому, что это только первые тридцать страниц. Потом он поймет свои ошибки и изменится: в этом весь смысл, что ради любви человек становится лучше. А теперь отдай обратно!

Не хватало только выслушивать от демона комментарии по поводу моего выбора книг.

— И это ты называешь любовью? — брезгливо поинтересовался он, возвращая книгу и снова утыкаясь взглядом в экран ноутбука. — Стать лучше?

— Не понимаешь — не критикуй. Ты, демон, небось, вообще в любовь не веришь.

Днем я как раз дошла в конспекте до главы «Психология демонов» и пункта «Демоны в узком смысле: правящие круги Ада и их вассалы», который даже на первый взгляд и без словаря не внушал оптимизма. А после словаря и вовсе вызывал желание сбежать куда-нибудь подальше.

«Темная триада: макиавеллизм, нарциссизм, психопатия; огранич. способность к эмоциям (раскаяние, чувство вины!'); огранич./отсутств. способность к эмпатии при наличии эмоциональной телепатии; манипулятивность и эксплуатативность; правдоподобная имитация эмоций (вкл. т. н. „поверхности, очарование“); псих, дизингибиция; полное отсутствие понимания чел. социальных норм и ценностей. Хорошие качества: из-за эгоцентризма и неадекватного восприятия окр. реальности часто малоспособны к долгосроч. планированию. Плохие: если все же достаточно умны, БЕГИ!!!» — накарябал неизвестный автор. На полях, как обычно, были его собственные наблюдения: «В ответ на обвинения спросил, собираюсь ли я и в дальнейшем одалживать у него конспекты». От «имитации эмоций» туда же, к полям, вела стрелка: «Отлично прикидывается! Наконец сумел обмануть кофемашину». Я вспомнила, с каким гордым видом компьютерщик презентовал мне чашку эспрессо. Ох, Диз, не о тебе ли речь?

— Не верю, — легко согласился он. — Но я верю, что, если повезет, можно встретить того, кто примет нас такими, какие мы есть. И это лучше, чем твои франкенштейновские эксперименты по сборке нового человека из самых красивых, тщательно подобранных частей.

Я отвлеклась от описания вздымавшегося декольте и посмотрела на айтишника. Судя по виду, он не шутил.

— Да ты романтик! — Кто бы мог подумать. — Только вот что-то не верится, что в мире найдется большой спрос на…

Я неопределенно взмахнула рукой, подразумевая нас. Себя — в большей степени.

— Стремящегося вечно всё держать под контролем невротика с параноидальными тенденциями и склонностью к гипертрофированной эмоциональной реакции? — подсказал Диз. — Да, я могу понять, откуда берутся твои сомнения.

Глаза его смеялись. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но, подумав, закрыла его обратно. Оценка была на удивление точной. В смущении я спряталась за страницами романа. Как вообще обсуждение третьесортной любовной прозы перешло во что-то… серьезное? И неправильное. Притираться друг к другу, прятать свои недостатки и менять себя ради партнера — вот нормальные человеческие отношения. А думать, что кто-то примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, «со всеми потрохами», как любила говорить моя прабабушка… это даже не сказки.

— Сколько на твоих часах? — внезапно спросил демон из-за монитора.

Я достала смартфон и посмотрела.

— Половина двенадцатого, а что?

— Проклятие! Лина меня убьет, я обещал выйти еще полчаса назад.

Захлопнув крышку ноутбука, Диз замер, в задумчивости проводя ладонью по небритому подбородку.

— Как я выгляжу? — поинтересовался он.

Потрепанно и неблагонадежно. Хорошо, на самом деле.

— Как всегда, — нейтрально ответила я и не удержалась от вопроса: — Что, опаздываешь на свидание?

В самом деле, раньше мне это не приходило в голову, но должен же был кто-то, пока он сидел ночами за ноутбуком, страдать от одиночества и ждать от него смски?

— С Каталиной? Боюсь, я не в ее вкусе… — подумав над моим ответом, он потребовал уточнений: — «Как всегда» — это как? Скажем, ты бы доверила мне свои деньги?

— Ни копейки, — призналась я.

Кажется, его это уязвило.

— Спасибо за откровенность. Не знаю, что такое «копейка», но, судя по тону, это не слишком большая сумма.

— Примерно две десятитысячных доллара, кажется.

Айтишник посмотрел на меня в изумлении.

— Ради всего святого, зачем вы выпускаете деньги, на которые ничего нельзя купить?

Как часто бывало в наших разговорах, я не знала ответа на этот вопрос. А действительно, зачем? И десять копеек: большинство моих знакомых даже не заморачивались забрать их на кассе, если давали на сдачу. Проведя пятерней по волосам и еще больше растрепав их, демон тяжело вздохнул.

— Ладно, менять что-то все равно некогда.

Подмигнув мне, он сгреб со стола бумаги, подхватил ноутбук и растворился в воздухе прежде, чем я успела сказать, что не помнила, чтобы у них в IT был строгий дресс-код. Покачав головой, я углубилась в чтение.

В ту ночь Диз больше не заходил на кухню. А я поняла, что без него на ней было удивительно пусто.

Я думала, труднее всего будет пережить ночи. Я ошибалась: дни казались гораздо тяжелее. Ночи проходили быстро, в приятной (даже я была вынуждена это признать) компании и за живительным кофе. Дни бесконечно тянулись в попытках сохранить рассудок.

— Я опоздала? — спросила я у одногруппников, появляясь в аудитории в самый последний момент.

Стоило на секунду на что-то отвлечься, как я забыла про тест по макроэкономике. Просто вылетело из головы: в одно мгновение я мечусь по комнате под язвительные комментарии Софии и пытаюсь собраться на лекцию, в следующее — думаю, куда я так спешила, и не могу найти ответ.

Так бывает, если не спать нормально так долго, как не спала я.

— Нет, он только начал раздавать задание.

— Уолш, Соколова, слишком близко. Пусть один из вас пересядет на ряд вперед, — велел профессор, привлеченный нашим разговором.

Мученически вздохнув, я посмотрела на Макса. На ряд вперед — самый первый, под носом у преподавателя, — пересаживаться не хотелось.

— Ладно, — проворчал он, перелезая туда вместо меня.

Получив листок с тестом и отдельный бланк для ответов, я быстро расписалась и уставилась на вопросы.

«Согласно парадоксу теории общественного выбора Кондорсе:

а) при выборе из множества альтернатив невозможно определить однозначную коллективную ранжировку;

б) попарное сравнение более чем двух альтернатив не обязательно приведет к последовательной функции общественного благосостояния;

в) индивидуальные предпочтения по поводу доступных к выбору альтернатив подлежат внешним ограничениям;

г) при попарном сравнении всегда учитываются и другие возможные альтернативы».

Думай, Наташа, думай. Здесь всего один правильный ответ. Ты все это учила, это просто…

Проблема состояла в том, что ни хрена это было не просто. Всего несколько бессонных ночей, а мозг уже объявил забастовку. Сосредоточиться не представлялось возможным, мысли разбегались по углам как тараканы, а память решила, что самое время очистить жесткий диск и стереть ненужные файлы. Кажется, макроэкономика попала в их число… Я заметила, как ручка выписывала хаотические синие зигзаги напротив вопроса, и положила ее на стол. Еще и пальцы дрожали — то ли от холода, то ли от нервов. Я натянула рукава свитера пониже, чтобы скрыть это. Медленно выдохнув и попытавшись успокоиться, перечитала вопрос. Не помогло. Украдкой взглянув на профессора, зорко следившего за бедными нами, я посмотрела на соседей: Райли быстро строчила что-то на черновике, и по зеленым чернилам я сомневалась, что это что-то относилось к теме контрольной; Макс… Кажется, у него был такой же вариант, как и у меня.

Осторожно вытянув руку вперед, я один раз легонько ткнула его ручкой в плечо.

Только бы понял.

Сперва ничего не происходило, и я подумала, что он не обратил внимания на касание. Потом он в задумчивости посмотрел на преподавателя и побарабанил пальцами по столу. Раз. Другой. «Б». Я взглянула на вариант ответа: вроде правильный… по крайней мере, он казался мне не более неправильным, чем остальные.

Спасибо тебе, Макс. Я знала, что на тебя можно положиться. Переходим к следующему вопросу.

«Критика Лукаса заявляет, что…

а) структурные параметры экономической модели не должны рассматриваться как константные и инвариантные по отношению к использованным экономполитическим инструментам;

б) эндогенная переменная, структурирующая экономику, является константной;

в) инструментальные переменные экономических процессов являются экзогенными;

г) рациональная экономическая политика превосходит эффективную экономическую политику».

Черт. Пришлось снова обращаться к Максу.

К тому моменту, когда отведенные на тест шестьдесят минут закончились, я ответила на тридцать шесть вопросов из сорока — не без помощи блондина — и чувствовала себя как выжатый лимон. Райли же, замешкавшаяся со сдачей бланка, расплылась в радостной улыбке.

— Ты слишком довольная для того, кто до последней секунды пытался решить тест, — с сомнением заметил Макс.

— Тест? Нет, его я за пять минут закончила, — отмахнулась от его предположений рыжая. — Мне потом одна интересная идея в голову пришла…

— Какая?

Рыжая помахала перед его лицом черновиком, тем самым, исписанным ручкой с изумрудной пастой, и, избежав попыток Макса его перехватить, сунула листок в сумку.

— Охо… тебе, — исправилась она, когда мы с остальной группой начали подниматься по лестнице на выход, — об этом знать необязательно.

И показала ему язык. Ну что за ребенок! Все же я не могла не вспомнить слова Диза… Кем были «Хантере Инкорпорейтед», и какую роль они играли в происходящем?

— Ты в порядке? — придержал меня за локоть Макс, позволяя Райли уйти вперед.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

Голос мой звучал ненатурально, как в американских фильмах, когда главная героиня понимает, что ее возлюбленный — тот самый страшный маньяк, которого разыскивает весь город, и маньяк понимает, что она понимает, но… «Дорогой, ты решил, что будем на ужин? Закажем на вынос в китайском ресторане или в итальянском?»

— Мы учили все эти вопросы вместе в выходные. Ты сама мне в итоге объясняла парадокс Кондорсе.

— Да? Не помню. Видимо, обсуждение «Марвела»[26] показалось мне более занимательным.

— Врешь.

— Нет.

Мы действительно спорили о «Сорвиголове», и это действительно было куда интереснее макроэкономики — Райли с полчаса пыталась нас дозваться и заставить вернуться к учебе. Я не лгала.

— Мне не стоило приводить к тебе мару, — буркнул Макс. — Я надеялся, что с твоим невосприятием магии все будет не так плохо. Как вы договорились? Сколько еще ночей ты ей должна? Я поговорю с ней, чтобы взять себе оставшуюся часть твоей платы.

Я споткнулась о ступеньку и остановилась. Повернулась к нему лицом: сейчас я стояла выше, и мы были почти одного роста.

— Только попробуй, — угрожающе предупредила я. — Только попробуй.

Что за чертово самопожертвование? Это был мой выбор, который я сделала с широко раскрытыми глазами и ради себя, при чем здесь он? И потом… Если я не могла спать по ночам, то я боялась представить, какие ужасы мара сумеет откопать в его памяти. Макс попытался что-то сказать, но я его прервала:

— Нет. Договор с марой у меня, и у меня одной.

— Тебе слишком тяжело. Я же вижу.

Слепой бы и то увидел. Даже Райли, витавшая еще со дня моей провалившейся попытки призвать демона где-то в облаках, заметила, что в последнее время я была «немножко бледной».

— Но тебя это не касается, — жестко, но честно ответила я. — Если ты заговоришь с ней, я никогда этого не прощу. Ни тебе, ни себе. Ясно?

Полные губы упрямо сжались. Было понятно, что он не хотел со мной соглашаться.

— Вы идете или нет? — позвала Райли от выхода.

Упрямый взгляд светлых глаз говорил, что этот разговор мы не закончили. Вырвав локоть из его пальцев, я поспешила к ведьме.

Однако продолжала думать об Охотнике на протяжении всего дня. И в конце концов не выдержала, поднялась на второй этаж и постучалась в дверь с нарисованным пингвином. Никто не ответил — не смог бы услышать мой стук за включенным на максимальную громкость роком. Я толкнула дверь и вошла: Диз со страдальческим выражением лица рассматривал оплавленные внутренности ноутбука.

— Как можно закрываться компом от файербола и ожидать, что мы сможем с этим что-то сделать? Я разве похож на волшебника? — пожаловался он, щелчком пальцев выключая музыку и разворачиваясь в кресле ко мне. — А, это ты.

— А кого ты ожидал увидеть?

Закрыв дверь от сквозняка, я зябко передернула плечами и постаралась опустить рукава свитера еще ниже, согреть ими заледеневшие пальцы. Озноб стал еще одной проблемой, с которой я познакомилась сегодня, и кашемир с ангорой не спасали — даже когда все остальные, как Диз, обходились одной футболкой.

— Думал, Лина вернулась, — пробормотав что-то себе под нос, демон снял со спинки кресла серую толстовку и швырнул ее мне. — Сделай доброе дело, надень. На тебя смотреть холодно.

Спасибо, конечно, но я не спешила воспользоваться предложением.

— Что я буду тебе за это должна?

— Ничего, — хмыкнул он. — Одежду оплачивает университет, если тебе еще не говорили. Я тут ни при чем.

Я подозрительно посмотрела на него, но не обнаружила подвоха. Тогда просунула руки в слишком длинные рукава и благодарно выдохнула. Кофта была теплой, гораздо теплее, чем казалось на первый взгляд, и знакомо пахла свежемолотым перцем. Но не раздражающе, а как-то… уютно. Закутавшись в нее получше, я прислонилась плечом к стене.

— Так зачем ты пришла?

— Когда ты сказал, что, может, Макс и не мой Охотник, что ты имел в виду? — вспомнила я.

Айтишник почесал бровь отверткой, которую держал в руке, и положил инструмент на стол.

— Девяносто девять процентов студентов в ГООУПиОАатСДиРН никогда не видели ректора, при виде вампира повернут в обратную сторону и прибавят скорость, считая их помешанными на крови чудовищами, понятия не имеют, кто такие Охотники на самом деле и чем они опасны… — он забыл упомянуть себя. Девяносто девять процентов студентов в ГООУ ни за что бы не пришли с вопросом к демону, зная об их лживости и бессердечии. — Но ты каким-то образом умудрилась не только войти в оставшийся один процент, но и окружить себя…

Я прикрыла глаза. Тепло сделало свое коварное дело: я расслабилась. Не настолько, чтобы задремать, но достаточно, чтобы потерять нить разговора и не сразу понять, когда Диз закончил рассказывать и о чем-то меня спросил.

— М-м?

— Ты не слушаешь.

— Я слушаю. И что это значит? — лениво спросила я, открывая глаза. — Что тебе известно о Райли?

Айтишник неодобрительно покачал головой.

— Может, прекратишь упрямиться и все-таки обратишься к медикам? — я помотала головой. Объяснять им, откуда взялись мои проблемы со сном? Благодарю покорно. — Я спросил, чем она сейчас занимается.

В последний раз, когда я ее спрашивала, рыжая сказала, что фиксированный портал, даже в ГООУ, — это слишком скучно. Теперь она хотела сделать его полностью динамическим. Правда, Макс утверждал, что это невозможно.

— Вот тебе и ответ. Гениальный артефактор и дочь мастера смерти — думаешь, Охотники не заинтересуются ею?

— Чья дочь?

— Ты не заметила, что у ее артефактов весьма специфический уклон?

Это было еще мягко сказано. Каждый раз, заходя к ней в комнату и останавливая взгляд на шкатулке с «учебными материалами», я нервно вздрагивала. Энциклопедия «Тысяча и один способ убийства» выглядела по сравнению с ее коллекцией бледно.

— Я-то, может, и заметила, но откуда…

Он пожал плечами.

— Имя Джорджа Харпера широко известно в определенных кругах, а что она его дочь, было нетрудно догадаться. У тебя в кармане лежит харперовская фирменная глушилка. Вещь довольно мощная, но грубая и простая, поэтому дешевая; обычно он за них две тысячи берет.

Что у меня лежало в кармане? Проверив джинсы, я достала ключи, телефон, несколько обрывков бумаг с записками-напоминаниями и браслет, о котором успела давно забыть. Подарок Райли. Синие бусины блеснули в искусственном освещении. Две тысячи долларов?! А я посчитала его простой бижутерией. Стоп, и это — дешево?! Сколько же стоили остальные в шкатулке?

— Все равно не объясняет, откуда у тебя такие познания.

— Во-первых, я по одной из специальностей крафтер, — ему удалось меня удивить. Я не знала, что он учился по двум программам. Теперь стало понятно, почему даже ночи он проводил за компьютером и кофе. — Своего рода семейная традиция. Что приводит нас к «во-вторых». У корпорации отца есть «дочка», специализирующаяся на подобных артефактах. Они очень пристально «интересуются», — Диз поднял в воздух два пальца, акцентируя внимание на кавычках, — разработками конкурентов. Реверс-инжиниринг, слышала?

Слышала.

— Корпорация? Серьезно? — зевнула я. — Может, у нее еще и юридический адрес есть?

Компьютерщик снова подцепил отвертку.

— «Поццуоли, Компания». Точнее спроси у Охотников, их аудиторы там постоянно ошиваются, должны помнить.

Кажется, он говорил серьезно. ЗАО «Эрртруар», оружейные бароны магической реальности, торгующие вместо пулеметов и ядерных боеголовок кольцами и кулонами, а также подставные фирмы в мягком климате Средиземноморья, принадлежащие демонам и вечно терпящие проверки от такой же липовой «Хантере Инкорпорейтед»… Моя жизнь окончательно превратилась в дурную шутку.

— Было бы гораздо проще, если бы вы не пытались казаться людьми, — вздохнула я.

Диз поднял на меня глаза от развороченного ноутбука:

— В этом весь смысл, — улыбнулся он. — Что-нибудь еще?

У меня оставался последний вопрос.

— Этой штукой действительно можно убить?

— Смотря кого.

— Демона.

— Смотря какого, — так же уклончиво ответил Диз.

— Тебя? — Например…

Айтишник широко ухмыльнулся.

— Что, посещали подобные мысли? Нет. Потому мы и называем его глушилкой: остановить, оглушить можно, и то если повезет и попадется кто-то слабый, но убить — едва ли.

Надо будет сказать Райли. С сожалением я сняла теплую толстовку и протянула ее айтишнику.

— Оставь себе, — отмахнулся он, — не обеднею. Отдаю тебе во владение по доброй воле и с добрыми намерениями, и все такое. Пусть оба мира будут мне свидетелями.

Ритуальная формулировка, убедившая меня принять подарок, также заставила задуматься. Он не лгал, мир и магия не допустили бы этого, но… Какими на самом деле были твои намерения, Диз?

ГЛАВА 10 НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ И ДНЕВНЫЕ КОШМАРЫ

Скалившая зубы морда показалась, стоило мне подойти к сетчатому забору. Неизвестно как почуявший мое приближение дракон радостно подбежал и потянул за рукав толстовки. Я послушно погладила его по затылку. Это был мой вчерашний знакомый, с отростками, похожими на перья, и более узкими челюстями.

— Привет, — тихо поздоровалась я, перебрав пальцами шишки на черепе и опускаясь ниже, почесывая его под подбородком. Дракон довольно заурчал. — Хочешь мяса?

Конечно же, он (или она? Раньше я как-то не задумывалась об их половой принадлежности) хотел. Дракон облизнулся в предвкушении, но достать из сумки лоток с прошутто я не успела: пока сражалась с застежкой, казавшейся сегодня такой неудобной, со стороны криптозоологического факультета показалась фигура в длинном черном пальто.

— Кормить их запрещено, — заявила Ребекка, подходя ко мне. — На заборе специально висит табличка.

— Ковбой… Свен, — вспомнила я его имя, — сказал, что можно.

Блондинка скривилась:

— Свен еще не начальник. Не ему решать.

Ребекка подозвала свистом дракона и потрепала по холке, прежде чем наклониться и обследовать его ногу. Пальцы действовали быстро и профессионально: все-таки я не ошиблась насчет ее специализации.

Драконолог.

Что делало ее главной подозреваемой.

— Я не собиралась делать ничего плохого, — примирительно сообщила я. — Честное слово.

Смахнув с глаз челку, Бекка сердито посмотрела на меня.

— Конечно. Никто не собирался, только вот уже два месяца кто-то делает им плохое, — и я даже догадывалась кто… — Добрым, беззащитным созданиям, которые сами никому не причинили бы вреда. Поэтому извини, но, пока я здесь, от чужих никаких кормежек. Потерпи, мой маленький, — проворковала она, обращаясь к дракону и почесывая его зоб; тот зажмурился от удовольствия и что-то прокурлыкал в ответ, — мне нужно, чтобы ты постоял спокойно минутку…

Из бордовой сумки на плече блондинка достала пенал с инструментами и вытащила из них ножницы. Три разреза, три осторожных движения пинцетом, и швы были сняты.

— Тише, мой хороший, тише… — заметив, как занервничало существо, Бекка успокаивающе положила ладонь ему на лоб. — Уже все, сейчас вернешься к своим, где тебя никто не тронет…

Убедившись, что порез не кровил, и протерев его ваткой, смоченной в резко — даже я со своего места почувствовала — пахнущей жидкости, Бекка подошла к забору. Дракон последовал за ней, все пытаясь подставить ей шипастую голову и выпросить еще порцию ласки. Наконец ему это удалось, и девушка положила ладонь ему на затылок. А потом, тихо что-то пробормотав, провела его прямо сквозь находившуюся под напряжением сетку.

Я осталась снаружи. Стоило им войти в вольер, как со всех сторон к Бекке потянулись остальные драконы, десятка два, не меньше. И каждый стремился подобраться поближе к студентке, получить свою толику внимания. Счастливо улыбаясь, она старалась поздороваться с каждым из них, а когда одному из драконов удалось облизать ей лицо, расхохоталась в голос.

Главная подозреваемая, как же. Не было ни одного дракона, который шарахался бы от нее, ни одного, проявлявшего признаки агрессии. И сама она… С каждой новой ласковой фразой, которую девушка находила для своих подопечных, я все меньше верила, что она была способна причинить им зло.

Но если не она, то кто? Я устало опустилась на валун, на котором мы со Свеном однажды сидели и с которого кормили Пушка. Может, я была не права? Да нет, я хорошо помнила золотую кровь, это не могло быть совпадением.

— Ты все еще здесь? — удивилась Бекка, выходя из вольера.

— Я хотела спросить, где найти Свена.

Блондинка кинула на меня полный подозрения взгляд, и я не стала объяснять, что пишу курсовую по драконьей крови и хотела задать пару вопросов. А то с нее сталось бы решить, что мне понадобились материалы для опытов и загадочный вредитель — это я.

— В ближайшее время — нигде. Ему пришлось позавчера срочно взять отгул. Полнолуние.

Так вот почему в прошлый раз никто не подошел, когда я общалась с драконом. В остальные разы Свен появлялся очень быстро…

— Он, что, оборотень? — ляпнула я, не подумав.

Согласитесь, полнолуние — довольно оригинальная причина для прогула работы. На меня посмотрели как на идиотку.

— Нет. У него проект по ритуальной магии, который можно сделать только в полнолуние.

Я кивнула. Тогда ясно. В отличие от магии стихийной, где все упиралось в чистую силу, в ритуальной магии имела значение каждая мелочь: время суток, день, фаза луны, местоположение, стороны света… Я начинала понимать, почему Макса больше привлекало стихийное направление: только пролистав сборник расчетных таблиц, я осознала, что — в моем случае теоретически — легче жахнуть огнем по противнику, чем считать, сколько миллилитров крови понадобится для заклинания, если сегодня среда, вчера шел дождь, окна моей комнаты выходят (сегодня; кто знает, куда они будут выходить завтра) на восток, на часах два пятнадцать, и я хочу наслать на врага чуму. Но не тиф, для него требуется взять совсем другие коэффициенты!

— А когда он вернется?

Бекка слегка пожала плечами.

— Когда меня вызвали, сказали, что я буду замещать его до пятницы. Слушай, — она склонила голову вбок, и на миг мне показалось, что в ее глаза вернулась пустота, напугавшая меня в нашу первую встречу, — мне кажется, или мы с тобой знакомы?

Я замерла. Она не помнила нашего столкновения в столовой? Понятно, почему Бекка не помнила про ночь первого сентября — она была без сознания и едва жива, но…

Наверное, в этом не было ничего странного. Сколько времени уже прошло? И потом, кем я была: незнакомкой, задававшей странные вопросы? Но почему-то мне стало страшно.

— Ты могла видеть меня со Свеном, — вспомнила я, пытаясь найти какую-нибудь отговорку, — мы как-то сидели тут, ты мимо проходила…

— Да, — блондинка расслабилась, и пустота отступила, — наверное, так и было.

Выдавив из себя улыбку, я поспешила попрощаться: я не могла связно описать словами, что вызвало у меня такое впечатление, но интуиция подсказывала, что я только что избежала чего-то очень опасного.

На сколько после первой настоящей «встречи» с марой меня хватило? Четверо суток? Кажется, да. Я не была уверена. Время тянулось как резина и заставляло чувствовать себя мухой в янтаре. К концу последнего дня я уже почти не жила. Если днем, возвращаясь от Ребекки с драконами, я была в относительном порядке, то потом просто плыла по течению, на автопилоте выполняя простейшие действия и отвечая, когда ко мне обращались (язык очень смешно не слушался и заплетался даже на самых коротких словах). Мысли текли медленно и неторопливо, постоянно ускользая от меня в тумане, озноб ушел, оставив вместо себя странное чувство онемения. Мешали только звуки: слишком громкие или слишком тихие, то исчезавшие, то достигавшие моих ушей с опозданием.

Сил не было. Когда Оливер, раздраженный моей бестолковостью, прикрикнул на меня и велел отправляться спать, я не стала спорить. Вернувшись в комнату, не раздеваясь, рухнула на кровать и свернулась калачиком поверх пледа. Я уже не боялась снов — слишком устала для страха. Так бывает, когда тонешь — я знала, двоюродные братья решили однажды в детстве подшутить и скинули с мостков, когда я еще не умела плавать. Это только сначала барахтаешься ради редкого глотка воздуха, а небо над твоей головой и озерная вода сменяют друг друга в сумасшедшей круговерти. Но рано или поздно наступает момент, когда сил не остается, и бездонная зелень вызывает не панику, а умиротворение. Для меня такой момент наступил. Мне было все равно, что покажет мара, только бы от меня все отстали и дали возможность пару часов не существовать.

После полуночи я была готова изменить свое мнение. Мара расстаралась в отместку за пропущенные ночи — если бы не София, которую я вновь разбудила криками, я не была уверена, что проснулась бы. Обеспокоенная соседка попыталась меня расспросить, но, резко откинув ее руку, я прошмыгнула в ванную.

— Нам надо поговорить, — постучалась она.

— Нет.

Не о чем было говорить. Оперевшись руками о бортик раковины, я поморщилась. Посмотрела на левую ладонь — четыре красные лунки там, где в нее слишком сильно впивались ногти. София вновь забарабанила в дверь, и я поняла, что вечно прятаться в ванной не смогу. Хорошо, переодеваться не надо было.

— Нет, — повторила я, проходя через комнату и хлопая входной дверью.

Я не знала, куда идти. Дома, когда мне надо было остаться одной, я могла запереться в своей комнате. В ГООУ мне до боли не хватало личного пространства. В комнате была София. У крыльца расположилась группка украдкой куривших студентов — а дальше идти по неосвещенной территории я побоялась. Гостиную облюбовала влюбленная парочка, слишком занятая друг другом, чтобы заметить мое появление. Только кухня не пользовалась особой популярностью, да и кому она была нужна при почти круглосуточно работавшей столовой? Я распахнула окно, выходившее на внутренний двор построенного буквой «П» здания, и с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. Напротив было видно мужское крыло: темные окна там, где спали, и редкие кубики оранжевого света, где еще бодрствовали. Кто-то развалился на кровати с книжкой, кто-то сидел за компьютером, в одной комнате шла игра в карты на пятерых… Все жили нормальной жизнью, и только я не могла отделаться от мучившего меня прошлого. Жаль, что у меня не было сигареты, надо было попросить у ребят внизу. Или чего-нибудь покрепче… В голове промелькнули обрывки одного из снов, и пальцы опять задрожали.

— Второй шкафчик слева, нижняя полка, прямо у задней стенки, — Диз стоял в проеме, опираясь плечом о косяк.

— Что ты здесь делаешь?

Демон не удостоил меня ответом. Чтобы хоть на что-то отвлечься, я проверила указанное место: за десятком бутылок оливкового масла стояла одна из прозрачного стекла, другой формы и заполненная жидкостью иного цвета. Я открыла пробку, и в нос сразу ударил кисло-яблочный запах с примесью ржаного хлеба. Виски. Этикетка была незнакомой. «Конь блед», сообщило мне заклинание-автопереводчик.

«И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть». Я скосила глаза на Диза.

— Личная заначка?

— Не моя, — открестился от нее демон.

И все же виски — это слишком. С сожалением я вернула его на место и достала из холодильника бутылку колы, которую налила в стакан. Из плетеной корзинки на столешнице взяла пакетик с растворимым кофе, надорвала его и высыпала содержимое туда же. Спать я сегодня больше не намеревалась. Пробовала уже, лучше умереть от… как это Диз тогда назвал? Депривации сна.

Демон с явным неодобрением следил за моими манипуляциями.

— Ты себя угробишь, — осуждающе сказал он.

Он был прав. Свою ошибку я поняла после первого же глотка. Вместо заряда бодрости сердце забилось как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, тело накрыло волной жара.

— Тебе-то что?

Получилось грубее, чем он заслуживал. Возможно даже, грубее, чем я хотела. Ответа я не расслышала. Ком в горле мешал дышать, меня колотило: от страха, от воспоминаний, от боли, которую заново переживала сегодня ночью. Я всхлипнула. Складываясь пополам, прижалась разгоряченным лбом к коленям и, чтобы унять дрожь, обхватила ребра руками — даже не осознавая, насколько крепко, пока кто-то не начал разжимать мои пальцы, заставляя выпустить толстую шерстяную ткань.

В ладонь мне вложили что-то холодное. Мокрое. И согнули пальцы в кулак, придерживая его сверху.

— Дыши. И не отпускай, пока не растает, — велели мне.

Потому что это очень поможет, когда жизнь — почему-то исключительно ее неприятные части — проносится перед глазами, а ты не знаешь, где и когда находишься.

Но через какое-то время я была вынуждена признать, что опять была не права… Это помогало. Обжигающий холод в левой ладони не давал сосредоточиться на страхе и вытягивал меня обратно в реальность. Кошмары постепенно бледнели, и к тому моменту, как ранки на ладони стало щипать от попавшей в них воды, а я разогнулась и подняла голову, я начала осознавать, где нахожусь.

— Что за?.. — я раскрыла ладонь, постепенно приходя в себя. — Лед?

В руке у меня лежал кубик льда. Обыкновенный, какой можно было взять в холодильнике.

— Считается, что это одно из первых средств при панической атаке. Физический дискомфорт мешает сфокусироваться на психическом дискомфорте, и постепенно приступ сходит на нет.

— У меня нет панической атаки.

Но что-то у меня явно было. Истерика. Проблемы. Айтишник неверяще приподнял брови.

— Я рад.

Я снова опустила взгляд на кубик, почти не уменьшившийся в размерах за то время, что я держала его в руке.

— Он что-то не особо тает.

Диз совершенно невинно на меня посмотрел. «И как такое возможно?» В самом деле.

— Откуда?..

— В ГООУ нет отдельного курса по человекологии, — понял он мой вопрос с одного слова, — пришлось в свое время брать психологию в качестве электива.

— Зачем? — автоматически задала я следующий вопрос.

— Понимать, что чувствуют другие, не значит понимать, почему они это чувствуют. Вы мыслите иначе, и этому мышлению, если не родиться в вашем мире, можно только научиться. Можно сказать, что то, что ты видишь сейчас, — это результат долгих целенаправленных усилий.

Я не выдержала и опустила взгляд на стоявший перед ним стакан, полный янтарной жидкости и льда.

— Ты спросила, почему я здесь. Я здесь потому, что знаю, каково это. И знаю, что в такие ночи нельзя оставаться одному. «Плохие сны» — довольно безболезненное описание того, что делают мары. Никто, слыша его, не понимает, что это значит на самом деле. Не может представить, насколько все ярко. Полно. Живо. Это прошлое, которое становится настоящим, и вся та безнадежность, беспомощность, которую они заставляют тебя испытать, — она реальна. А ты не можешь от нее избавиться, потому что всё происходит снова, но в первый раз.

Я опять задрожала. Зачем он это рассказывал? Воспоминания, только-только успокоившиеся, грозили вернуться и заполнить собой всё. Я схватилась за свой стакан и с удивлением обнаружила, что теперь в нем была холодная вода. Ледяная — зубы застучали о край стакана, — но странным образом она успокаивала. Как и тихий, монотонный голос.

Когда я прислушалась к тому, что он говорил, вопрос «зачем» возник уже по другой причине.

— Ее звали Асра. Это было давно, задолго до университета. Мы были знакомы с детства, и однажды я ее обидел. Сильно. Настолько, что она решила ответить. Я долгое время не мог понять, в чем дело: нам, чтобы вытянуть из кого-то силы, нужно, если нет физического контакта, хотя бы находиться достаточно близко к жертве, — он махнул рукой, показывая на расстояние между нами. — Марам это не требуется, они найдут и на краю земли. Это было… страшно. Я не из тех, кого легко испугать: я даже с ходу не найду, чего боюсь. Мать, возможно. Но только сумасшедшие не опасаются ее, так что это нормально. И несмотря на всё, то был худший период в моей жизни. Как ты думаешь, что я тогда решил сделать?

— Не спать, — прошептала я.

Демон кивнул и поднял свой стакан, в повисшей между нами тишине лед громко звякнул о стекло.

— Сколько ты продержался?

— Дольше, чем ты, — признал он, отпивая чужой виски. — Но это было в Аду, а я не так привязан к человеческому телу. И все равно к концу той истории меня с трудом откачали. А мораль, раз уж ты ее так любишь, такова, что никогда нельзя недооценивать женщин, даже если в них полтора метра роста и комплекцией они больше напоминают комнатных собачек, чем человекоподобную особь.

— Я начинаю понимать, за что она на тебя обиделась, — проворчала я.

Но не удержалась от усталой улыбки. Шутливое замечание вернуло нас в повседневность, будто бы мы не говорили о худших из страхов. У меня снова сдавило горло.

— Как ты в итоге справился? Поборол свои страхи, так, что мара больше не могла их использовать?

— Вообще-то признал свою ошибку и пошел извиняться, — улыбнулся в ответ Диз. — Но твой способ тоже неплох.

Только невозможен. Я забралась на стул с ногами и снова устроила голову на коленях. Как я проживу оставшееся до конца сделки время?

— Охотники жестоки, — неожиданно заметил Диз. — Они защищают слабых, но не признают права на слабость за сильными.

Я слабая. Защитите меня, пожалуйста, дяди-Охотники. Но вообще к чему это он? Прежде чем я успела спросить, демон допил содержимое своего стакана и расплылся в широкой ухмылке.

— А теперь заключи со мной договор, — протянул он через стол руку. Вот я же подозревала, что этот неожиданный сеанс откровенности не без подвоха! — Если ты согласишься забыть всё, о чем мы говорили, я в ответ признаю, что этой ночи никогда не было.

Я с подозрением посмотрела на него. И зачем ему это было надо? Как по мне, о подобном должна была просить я — не он же устроил истерику на публике. На первый взгляд, мне это соглашение было гораздо выгоднее.

— Ты либо самый хреновый демон во всех мирах, либо самый коварный, — пришла я в итоге к выводу.

— Определенно второе, — рассмеялся он.

Но руку я все же пожала.

— Наташа!

Главная по этажу поймала меня, как обычно, у лифта.

— Ты в комцентр? Можешь передать Дизу? — Нора протянула запечатанный конверт. — Мне до вечера из общежития никак не вырваться, а это не те новости, которые могут подождать.

Я взглянула на тисненную черным печать. Над надписью «Hunters Inc.» были нарисованы две пересекавшиеся стрелы. Крест или перекресток?

— Ладно.

— Замечательно! — просияла блондинка. — И поздравь его от меня с окончанием сессии: сегодня наконец вывесили результаты по праву.

Этого оказалось достаточно, чтобы возникшее вчера между нами хрупкое доверие треснуло, как первый осенний лед под ногами.

— Разве у него нет больше экзаменов? Вроде тридцать первого…

Главная по этажу отвлеклась на пейджер (ими еще кто-то пользовался?).

— Нет, у него до декабря больше ничего, право с педагогикой были последними, — рассеянно ответила она. — Ну и ваш реферат. Кстати, ты помнишь, что тебе к первому ноября нужно сдать задание по алхимии? — Заметив мое кислое выражение лица, Леонор улыбнулась. — Прости, служебные обязанности. Мне положено знать расписание всех, кто живет на этом этаже, раз вы сами запомнить не можете. Так как, занесешь конверт?

Чмокнув меня в щеку, она умчалась по своим делам, а я направилась на работу. Значит, сессия? Значит, экзамены до конца месяца? О чем еще он лгал, интересно? И главный вопрос, как во всем, что касалось Диза, — зачем?

Сегодня из-за двери с пингвином не доносилась музыка. Сначала я решила, что Каталина на месте, но нет, Диз был в комнате один. Спал прямо на рабочем месте, подложив под щеку стопку журналов. Когда хлопнула дверь, он быстро поднял голову и заморгал спросонья.

— Нора просила передать, — я положила конверт на стойку.

— Спасибо.

Между нами повисла пауза. Не неловкая — сердитая. Наконец айтишник вздохнул.

— Что теперь ты хочешь спросить? Честное слово, я начинаю чувствовать себя живой «Википедией».

— Сколько из сказанного тобой было правдой?

Кажется, он ожидал не такого вопроса. На секунду брови взметнулись вверх, а потом с его лица разом схлынули все эмоции, будто их и не было никогда, а то, что я видела, было всего лишь игрой воображения.

— Тебе в процентах посчитать или как? — невозмутимо спросил демон.

Он опять ничего не отрицал.

Диз вскрыл конверт — я даже не увидела, когда он достал нож для бумаг и куда успел его убрать, — и развернул письмо. Пробежался взглядом по строкам: лицо его ничего не выражало.

Я ждала.

— Пятьдесят. Пятьдесят процентов лжи. Пятьдесят процентов правды, — по его глазам, снова серым, ничего нельзя было прочитать. — Или пятьдесят процентов вероятности, что все было правдой. Пятьдесят процентов вероятности, что все было ложью. Кто знает?

Он не собирался упрощать мне задачу.

— То, что ты рассказывал сегодня ночью, было правдой?

— Мне казалось, мы договорились считать, что этой ночи не было.

— А чего именно этой ночью не было? — раздался от двери полный любопытства женский голос.

Каталина вернулась. Странно посмотрела на наверняка знакомую ей серую толстовку, которая все еще была на мне (в свое оправдание я могла сказать, что она была теплой. Теплее всех свитеров, привезенных мною в ГООУ. А Диз и правда не обеднел, сегодня у него на спинке стула висела такая же, только черная), и поставила пакет из столовой на стойку.

— Я принесла ланч. Вегетарианский — тебе, съедобный — мне. Так что у вас произошло? Рассказывайте, мне интересно.

— «Хантере» прислали ответ, — сменил тему Диз.

Его коллега чуть не выронила из рук бенто от такой новости.

— Не может быть! Так быстро? Что там?

— Посмотри, — протянул он ей письмо.

Каталина бегло просмотрела текст и ахнула от удивления.

— Они согласны?

— Ну да.

— Не может быть, — недоверчиво повторила она. — Нам дадут доступ к личным делам студентов?

— Не полный. Только запрошенную информацию, ничего лишнего.

— Все равно. Ты представляешь, что это значит?

— Что мы сможем начать тестирование.

— Да нет же, дурак! Что у нас получилось! Ты мог поверить, что они когда-нибудь согласятся выдать демону восемьдесят с лишним тысяч истинных имен?

— Если бы я не верил, я бы не стал этим заниматься.

Айтишница наконец обратила внимание на настроение — отсутствие настроения — своего напарника и нахмурилась.

— Ты не мог бы сделать вид, что хоть немного рад?

— Зачем? — по его губам скользнула недобрая усмешка — первое проявление жизни на окаменевшем лице. — Охотников рядом нет, устраивать представления больше не нужно. Ты меня знаешь уже два года, не думаю, чтобы я смог тебя обмануть, а она… — Диз ткнул в мою сторону палочками; настроение настроением, но обеду оно не мешало. — Думаю, сейчас она лишается последних иллюзий на мой счет.

Неожиданно я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Страх, абсурдный, иррациональный, накатил в одно мгновение, и боялась я Диза. Как в тот раз, когда он вернулся в редакцию после турнира по фехтованию… Как в тот раз, когда я его призвала. Опять он испытывал на мне свои демонические фокусы. Вместе со страхом от этого осознания прорезалась и злость.

— Это ты про то, что у тебя характер вздорного пятилетки? — закатила глаза Лина, не разделявшая моих ощущений. — Не обращай на него внимания, — посоветовала она мне, — он всегда такой, когда ему что-то не нравится.

Как можно не обращать внимания на панический ужас? Я сделала шаг назад, но айтишница цепко перехватила меня за локоть.

— Подожди!.. Так, а деньги? Сколько нам дадут?

— На второй странице написано. Сто.

— Жмоты. Это же чуть больше евро за человека! — решительно высказалась латина, переворачивая письмо обратной стороной. — Слушай, тут еще и твоя психологическая оценка приложена. Ну-ка… «Подозрительная готовность к адаптации»? Как думаешь, это они похвалили или отругали?

— Если бы отругали, не дали бы доступ, — резонно заметил демон.

Каталина хмыкнула.

— Кто их знает… Я все-таки считаю, что доступ они тебе дали из-за опоздания. Чуть не пропустить самую важную встречу в своей жизни, потому что отвлекся на девушку… Поверь, в любом другом случае я бы тебя убила за то, что оставил меня одну тебя перед ними отмазывать, а то вытащила бы с кухни еще за полчаса до начала собеседования, а так получилось очень человечно. Чего мы и хотели добиться.

На миг я почувствовала на себе его взгляд, страх немного отступил. Точно, тот вечер, когда он страдал (репетировал страдание для Охотников?) над анкетой…

— Я тут ни при чем, — отказалась я от сомнительной чести. — Я туда пришла за пять минут до его ухода, и опоздал он из-за резюме, а не из-за меня.

— Какая разница? — философски заметила Каталина, дочитывая письмо. — Главное, как подать… и что они на это купились. В любом случае это надо отпраздновать! — заявила она. — Шампанское, на меньшее я не согласна! Соберем наших, Лексу, конечно, Тима с атмосферного… Ты тоже приходи, — повернулась она ко мне.

Спасибо за приглашение, но нет, спасибо.

— Ага… Я все-таки пойду, — я сделала еще шаг назад, но локоть мой так и не отпустили.

— Нет, подожди, я как раз вас обоих искала.

— Почему? — от такой новости в голос Диза вернулись подозрительные нотки.

— Я услышала, что…

— Нет, — перебил ее демон. — Даже не вздумай продолжать. Я помню, чем кончилась эта фраза в прошлый раз.

— «За добавкой пойдет Диз, ему нужнее»? Чего в этом страшного?

Память услужливо подсказала: красные потеки на белой футболке, запах дыма от костров, смска на подсвеченном экране… Уж не про тот ли прошлый раз они говорили?

— Когда-нибудь, — мрачно пообещал он, — я расскажу тебе чего. Но если ты сейчас продолжишь…

— Может, ты меня все-таки отпустишь? — устало спросила я айтишницу; секретов и недомолвок с меня на сегодня было достаточно.

— Только после того, как ответишь на вопрос. Вы с Дизом встретите Самайн вместе, но лучше бы вам этого не делать, почему?

— Я тебя убью, — закончил наконец фразу демон.

— Не получится, — отозвалась Каталина. — Я своего мрачного жнеца знаю, и это не ты. Так почему же?

Я растерялась. Странная формулировка вопроса.

— Нипочему. Я вообще не собираюсь праздновать Самайн, и точно не с ним.

— Поздно, — вздохнул Диз. — Если предсказание произнесено вслух, оно обязательно сбудется. Считай, что это закон. Я тебя ненавижу, — это уже относилось к Каталине, изучавшей мою реакцию.

— Ты меня обожаешь, — не поверила она, отвлекаясь.

— И я переведусь в другую смену.

— Много же ты найдешь желающих работать с демоном.

— Больше, чем желающих проводить восемь часов в день в одном помещении с проклятым оракулом, который не может промолчать.

— Твоя привычка отвечать на незаданные вопросы ненамного лучше, — фыркнула Лина. — И вообще, будешь жаловаться — покажу тебе, как не умею молчать. Еще я слышала…

Чертов ГООУ, чертовы студенты, чертова магия! Воспользовавшись тем, что Каталина наконец отпустила мою руку и переключилась на Диза, я поспешила закрыть за собой дверь. Только предсказаний мне сейчас не хватало.

Звук бьющегося стекла заставил меня отвлечься от текста статьи. Что-то врезалось в стену в коридоре и упало. Осторожно приоткрыв дверь, я вышла наружу. Мимо меня в воздухе проплыл картонный ящик, из которого выглядывали золоченые горлышки бутылок.

— Ник, клянусь всем святым, я могу простить бокалы, но, если ты разобьешь эту коробку, я тебя прикончу! — прокричала от входа Каталина, стряхивавшая с зонта капли дождя.

Никлас, стоявший наверху лестницы и дирижировавший в отсутствие волшебной палочки отверткой, предупреждению внял. Ящик медленно поднялся ввысь, лишь один раз задев перила — что вызвало несколько испуганных вскриков как на первом этаже, так и наверху.

— Так ты не шутила насчет шампанского?

— Нет. И насчет приглашения тоже.

Айтишница подобралась сзади и положила мне руки на плечи, подталкивая к лестнице на второй этаж.

— Извини, я занята, — попыталась я вывернуться.

На самом деле последние полтора часа я сидела, уставившись в монитор, и честно пыталась вычитать статью, которую не успела доделать вчера… уже позавчера. Не получалось. Ошибки и лишние запятые коварно прятались по углам и не давались в руки. Но, по крайней мере, после ночного коктейля «Будильник» и испытанной сегодня злости спать не сильно хотелось, что радовало.

— Никто не может быть занят в половине первого, — не поверили мне. — А если и занят, то явно не тем, чем следовало бы. Пошли, это действительно стоит отпраздновать, заодно с нашими познакомишься. Вон то белобрысое недоразумение на лестнице — это Никлас…

— Мы знакомы, — пробормотала я.

Ник сидел в IT обычно в вечерне-ночную смену, и пару раз мне уже приходилось вызывать его к нам, когда мы задерживались в редакции допоздна.

— Зато Лексу ты не знаешь!

Платиновая блондинка с видом кино дивы сороковых, вошедшая вместе с Каталиной и хладнокровно наблюдавшая за тем, как неявно упиравшуюся меня тащили к лестнице, коротко улыбнулась. Прослушав большую часть представления (там было что-то про девушку — чью, я уточнять не стала, — и литературный факультет), я вежливо ответила ей тем же.

— Галлахер, Иштван, Дамаянти, Анна…

Если Лина ожидала, что я сумею запомнить все имена, которые она называла по ходу, она ошибалась. Я вздохнула. Похоже, Каталина, как и Райли, принадлежала к тому типу людей, от которых, если они решили сделать кому-то добро, просто так не спастись. Задумав что-то, они обе перли как бульдозер, и единственным способом от них отвязаться было с криками вырваться прочь и забаррикадировать дверь. Но это выглядело бы странно — и я все равно не была уверена, что помогло бы. Поэтому я позволила провести себя через приемную IT по коридору (который никак не мог поместиться в план здания коммуникационного центра) мимо дверей с табличками «Серверная», «Серверная № 2», «Серверная № 3»… «Серверная № 13», втащить в помещение, обозначенное как «Комната отдыха», и сунуть мне в руки одноразовый стаканчик с шампанским.

Посчитав на этом свою задачу выполненной, айтишница быстро поцеловала Ника, занесшего в комнату ящик, и упорхнула куда-то; салатовый ирокез моментально исчез в толпе. В комнату отдыха народу набилось под завязку. Я оглянулась, выискивая знакомые лица. Диз сидел на подоконнике и оживленно спорил о чем-то с азиатом, напарником Ника; у импровизированного буфета на заваленном запчастями столе собралась кучка вечно голодных некромантов. На продавленном диване у стены, к моему удивлению, обнаружилась Элли, наш администратор, болтавшая с двумя девчонками с некромантии. Я подошла к ним.

— Кто-нибудь знает, что они празднуют? — поинтересовалась я, когда Каталина взгромоздилась на стол и постучала всё той же отверткой по стакану. Поскольку он был пластиковым, звук получился не столь впечатляющим.

— Нет, — откликнулась Лизетт, с которой мы соседствовали через стенку, — но какая разница, если дают выпить? Эл, — она ткнула в бок администратора, — это же Джексон? Давай подойдем к нему, мне одной стремно…

Подняв подругу с дивана, она потащила ее в центр комнаты. Вторая девушка отправилась за новым стаканом, и на диване я осталась одна. Ненадолго. Я сердито посмотрела на усевшегося рядом Диза. Вообще это было очень в его духе: когда все распивали «Вдову Клико», он ходил с бутылкой пива.

— Я хотел извиниться за Лину, — начал он сразу с дела. — Она вечно говорит, что в голову придет, но не задумывается о том, как это воспримут другие. И, к твоему сведению, в тот вечер я действительно забыл о времени со всеми бумагами, а Каталина решила рассказать Охотникам сказку, в которую они поверили. Ты тут ни при чем.

Как будто меня главным образом это волновало.

— И я должна считать, что теперь ты говоришь правду?

— Правда — это всего лишь то, во что ты выбираешь верить, Нат, — серьезно ответил демон. — Так что, мир?

Я посмотрела на протянутую мне узкую ладонь. Один раз я ее уже приняла. Пожму ли я ее сейчас? Здравый смысл подсказывал, что это будет ошибкой, но…

— Перемирие. Но когда-нибудь я все равно пойму, зачем тебе сдалась.

По его губам скользнула усмешка. И быстро пропала.

— Надеюсь. Иначе было бы скучно.

Внешне он словно расслабился. Оттаял. Не до своей обычной степени — сплошные улыбки и обаяние, — но достаточно, чтобы не напоминать о сцене сегодня утром.

«Он всегда такой, когда ему что-то не нравится», — вспомнились мне слова Каталины. Что же ему тогда не понравилось? Не то, что я поймала его на скрытых мотивах: это его только забавляло. Тогда что привело его в ярость?

Если бы он был человеком и если бы рассказанное им той ночью было правдой, я бы могла предположить, что его задело мое недоверие. Вопрос был в том, насколько его можно было считать человеком. Я украдкой посмотрела на демона. Каким он был настоящим? Нечеловечески отстраненным и вызывавшим страх или, как сейчас, вальяжно развалившимся на диване и с едва заметной улыбкой наблюдавшим за остальными?

Хотелось бы надеяться на второе. И на то, что хотя бы в ту ночь он не врал и не играл одному ему известную роль.

О причинах такого желания — ровно как и о причинах того, почему меня так сильно рассердила его возможная ложь, — я предпочитала не задумываться.

— И в завершение я хотела бы всем в команде напомнить, что как нам дали доступ, так могут и отобрать. Поэтому никакого использования в личных целях. Думаю, всем уже понятно, о ком я говорю… — Каталина обвела суровым взглядом присутствующих. Мне было непонятно, но я ставила на Диза. Не просто так ведь ему понадобились личные дела студентов. — Гал? Ты меня понял?

Не угадала. Длинноволосый брюнет в косухе козырнул латине и поднял свой стакан.

— Ты расскажешь мне, по какому поводу шампанское? И зачем тебе, демону, восемьдесят тысяч настоящих имен? — спросила я у айтишника.

— Кто владеет информацией — владеет миром, — подмигнул он мне.

Тоже мне, Ротшильд нашелся…

— А если серьезно?

— Дай свой телефон.

Немного поколебавшись, я выполнила его просьбу.

— Как ты уже заметила, ГООУ не самый современный университет в мире, — я была рада тому, что нас не заставляли носить мантии и писать перьями, но упрек был справедливым. — Магический мир вообще не слишком современен, но это постепенно меняется, профессор Альварес с командой сейчас работают над сайтом, в следующем семестре обещают сделать нормальную систему записи на лекции, а не эти листочки, ну а мы… скажем так, занимаемся его неофициальной версией. Для студентов. К тому же Охотники давно бьются над системой визуальной идентификации нелюдей, но в этом не преуспели: их сотрудники так и не смогли сделать так, чтобы программа не пропускала иллюзии.

— А ты, стало быть, смог.

— Мы, — поправил он меня, — я не один в этом участвовал. Но вообще да, демонам же ближе воздух. Иллюзии и перемещения — наша фишка. И мы решили объединить два проекта… Не хмурься так сильно, иначе не сработает, — посоветовал он, наводя на меня объектив. — Лови.

Я поймала телефон и уставилась в экран.

«Подождите, идет авторизация…»

Полминуты спустя на смартфоне все же открылся профиль.

«Имя: Наташа Соколова

Принадлежность: маг/гени

Гражданство/национальность: Россия/русская

Семестр: 1»

— Быстро же вы успели за сегодня ввести данные всех студентов в ГООУ, — с подозрением прокомментировала я.

— Допустим, данные у меня уже некоторое время были… — признался Диз. — Просто не было официального разрешения их использовать.

— Зачем тогда все эти… как ты их назвал? Представления для Охотников?

— Не люблю нарушать правила без необходимости.

Сказал тот, кто без спроса залез в личные дела студентов. Так я и поверила. Заинтересовавшись, я начала листать вкладки приложения: «Новости@ГООУПиОАатСДиРН», «ЧП@ГООУПиОАатСДиРН», «Вечеринки@ГООУПиОАатСДиРН», доска объявлений, рейтинг преподавателей, стол заказа погоды… Мои глаза меня не обманывали? Заказ погоды? Ради любопытства я ткнула иконку. Строка напротив завтрашнего числа была свободна и предлагала выбрать один из предложенных вариантов, я нажала «Солнце, двадцать градусов тепла». Черт, да если это не шутка, за одну только возможность не таскать с собой везде зонтик, солнечные очки, свитер и крем для загара (а вы попробуйте пройтись по пустыне до алхимического факультета и не сгореть!) я была готова его…

…Расцеловать. Я подняла голову и замерла, обнаружив айтишника слишком близко. Опираясь рукой на спинку дивана, Диз наклонился, рассматривая вместе со мной экран телефона, и, глядя в его зеленые глаза, я неожиданно поняла, что это была не просто фигура речи.

Впрочем, рано или поздно мне все равно придется. По дурацкому договору, о котором кое-кто точно не забудет. Настроение сразу же испортилось. О чем я вообще думала?

— Что? — недоуменно поинтересовался Диз, перехватывая мой недовольный взгляд.

От необходимости отвечать меня спасло сообщение.

«Привет новеньким! Заказ принят к исполнению, наслаждайся хорошей погодой завтра с 10.00 до 18.00. Факультет атмосферных наук».

Я осмотрела комнату, пытаясь понять, кто его прислал. Долговязый очкарик, убиравший смартфон в карман, заметил мой интерес и подошел к нам.

— Атмосферные науки? — поприветствовала я его, сдвигаясь на середину дивана. — Звучит впечатляюще.

— Очень перспективная область STEM[27] — ответил он в тон мне, преувеличенно серьезно и в то же время почти смеясь.

Конечно. Только я была уверена, что на настоящих факультетах атмосферных наук погодой не управляли.

— Тимофей, — представился погодник.

— Ты русский?

Я удивилась. Неужели впервые за два месяца в ГООУ довелось встретить соотечественника?

— Вообще-то вашингтонский, — улыбнулся он. — Родители в девяностых вывезли. Но, в принципе, да. А ты, Наташа, с какого факультета? Наука или искусство?

— Первый семестр.

— А потом?

— Наука, конечно, — тяги к искусству, равно как и творческой жилки, во мне не было ни грамма.

— Коллега! — обрадовался погод ник. — Дай пять!

С той стороны дивана к нам подсели Каталина с Ником и Лексой.

— Другого места не нашли, — проворчал Диз, придвигаясь ко мне. — По-вашему, этот диван рассчитан на шестерых?

— Ты бы предпочел, чтобы мы вытащили твою задницу отсюда? Рассуди нас, — потребовала латина, — мы тут поспорили, что…

Разговор перешел на их, айтишные, темы, в которых я ничего не понимала. Тимофей тоже втянулся в обсуждение, Лекса время от времени вставляла в разговор реплики, судя по реакции остальных, только подливавшие масла в огонь, а я с крайне внимательным выражением лица делала вид, что слушала…

И, кажется, задремала, несмотря на шум и гомон вокруг. Должно быть, усталость и шампанское все-таки сказались на моем состоянии, раз я отключилась. А когда очнулась, голосов вокруг уже не было, только нетерпеливый телефонный звонок разбил установившуюся тишину. Чье-то плечо и теплую рубашечную фланель под щекой сменил прокуренный велюр диванной обивки. Я что-то протестующе промычала, пытаясь снова устроиться поудобнее, но не смогла — вернулся сон, вернулся страх, преследовавший меня с первой ночи в ГООУ. Вернулись острые когти, впивавшиеся в шею…

Я подскочила на месте, озираясь и пытаясь понять, куда попала.

— Я тебя разбудил? Прости.

Закончив переговариваться с кем-то по телефону, Диз вошел в комнату со смартфоном в одной руке и кружкой кофе в другой. Я задержала взгляд на красно-синей клетке его рубашки.

— А где все? — тупо спросила я.

Комната отдыха не только была пуста, но и сияла чистотой. Лишь одна бутылка из-под шампанского осталась забытой на столе с компьютерными деталями. Сверкавшее в лучах солнца золото этикетки напомнило мне о драконьей крови — и об узоре на земле.

— Давно разошлись. Каталина, правда, осталась в приемной, она вчера проспорила не только уборку, но и то, что отсидит за Ника до конца его смены… Всё нормально?

— Да, — с удивлением произнесла я, прислушиваясь к себе. Впервые после заключения сделки с марой я не проснулась с застрявшим в горле криком, меня не мучили кошмары. Я выспалась и чувствовала себя поразительно отдохнувшей. — Нормально.

И впервые с приезда в ГООУ я ответила на этот вопрос честно.

Тимофей не обманул. Когда я вышла на крыльцо алхимического факультета, как раз распогодилось. Солнце, плюс двадцать. Можно было убрать зонт в сумку, снять надоевший шарф и наслаждаться внезапно наступившей весной. Кто бы знал, как хорошо после дождей и ураганов просто стоять, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. Странные они, студенты с атмосферного: вместо того чтобы получать удовольствие, организуют одно ЧП за другим.

Идиллия продолжалась недолго; кто-то потянул меня за рукав куртки. Сильно, рискуя его вообще оторвать. Я открыла глаза и недовольно покосилась на зеленую морду. Странно. Обычно так близко драконы к алхимическому факультету не подходили (что, на мой взгляд, было показательно: если даже драконы, радовавшиеся любому живому существу, оказывавшемуся поблизости, сторонились алхимиков…), держась ближе к забору. И выглядел он каким-то взволнованным. Не то чтобы по оскаленным клыкам и глазам с вертикальным зрачком я могла что-то прочитать. Скорее это было простое человеческое желание приписать домашнему питомцу понятные эмоции.

Дракон еще раз потянул меня за кожаный рукав и что-то жалобно прохныкал.

— В чем дело? — поинтересовалась я, позволяя утянуть себя к вольеру.

Могла не спрашивать. Противное чувство дежавю накрыло с головой, стоило увидеть лежавшую ничком фигуру. Светлые волосы разметались по земле: Ребекка. Сдавленно охнув, я кинулась к ней. Слава богу, это был всего лишь обморок, и к тому моменту, когда я подоспела, драконолог уже приходила в себя.

— Эй, ты в порядке? — девушка оперлась на мою руку, пока я помогала ей сесть. Приведший меня к ней дракон мешался рядом, продолжая издавать обеспокоенные звуки. — Я могу что-то сделать? Мне позвать кого-нибудь?

— Не надо.

Я сомневалась, что не надо. Не нравилась мне ее бледность. Я замерла, глядя на кровь, тонкой струйкой текшую из носа.

— У тебя кровь идет…

Блондинка машинально поднесла к лицу ладонь и уставилась на испачканные пальцы. Глаза начали закатываться, и я испугалась, что она снова потеряет сознание.

— Я все-таки быстро сбегаю к вам на факультет и приведу помощь.

— Нет, — хриплым голосом отказалась она.

— Я не могу тебя так оставить, — кровь всё не прекращала идти; я нашла в сумке пачку платков и протянула ей.

По крайней мере, она уже не пыталась завалиться на бок и могла сидеть без посторонней помощи. Но состояние ее все равно вызывало у меня опасения. Сменив платок, она заозиралась по сторонам и потянулась к сумке. При падении магнитная застежка раскрылась, и вещи оказались на земле. Я протянула ей пенал с инструментами, наклонилась за блокнотом. Ветер перелистнул страницы, и среди конспектов я заметила странный рисунок.

— Что это?

На листе в клеточку был нарисован магический круг. И я его уже видела. Три пересекавшихся контура. Вязь, в которой я теперь могла угадать рума, язык демонов. Только что-то было не так — количество углов или что-то в линиях, я не была уверена что, но знала: это был не точно тот рисунок, что я видела в ночь первого сентября.

Блондинка вырвала блокнот у меня из рук.

— Ничего.

— Подожди!..

Поспешно запихнув вещи в сумку, она поднялась на ноги. Покачнулась, но, похоже, ей стало лучше, к корпусу криптозоологии она направилась уже довольно уверенным шагом. Мы с драконом проследили, как она скрылась внутри здания, и обменялись непонимающими взглядами. И что это значило? Я почувствовала, как внутри меня все закипало от злости.

К черту всё!

После мары я честно попыталась остановиться и не лезть не в свое дело, но больше так не могла. Что бы ни затеял Мор. из-за него страдали драконы. С Ребеккой творилось что-то неладное. Я должна была в этом разобраться.

К черту осторожность!

Настало время мне встретиться лицом к лицу со своими страхами. И понести ответственность за свои ошибки.

Ну и… «пойти и извиниться» звучало как неплохой план. По крайней мере, первая его часть.

Макса я нашла в тире, на еженедельной тренировке по стрельбе из… я не знала чего и предпочитала не спрашивать. Меня одинаково пугал как арбалет, висевший над дверью в холле, так и охотничья винтовка в стеклянной витрине. Но я признавала, что каждый из нас имел право снимать стресс, как ему больше нравилось, и лучше тир, чем бокс со стеной.

— Мне нужно поговорить с Сагой. Дай ее телефон.

— Зачем?

Отвечать не хотелось. Макс тяжело вздохнул.

— Наташа, ты не можешь все время просить о помощи и ничего не объяснять.

Он был прав, это было нечестно. И все же я надеялась, что он просто согласится и продиктует номер. Зря. Убедившись, что без ответов он ничего делать не станет, я сдалась.

— Той ночью, первого сентября, произошло что-то… неправильное. Не со мной, — поспешила я внести ясность и успокоить, заметив, как изменилось выражение его лица, — я в порядке. Но что-то случилось. И, если бы я понимала что, я бы все тебе сказала. Но я не знаю, что рассказывать.

— И чем тебе в этом должна помочь Сага? Я думал, ты уже вернула свою память.

— Я объясню, правда. Но сначала мне нужно с ней поговорить.

Он колебался, я видела. Возможно, не верил моим обещаниям — я не могла его за это винить. Возможно… Нет, об Охотниках сейчас думать было нельзя — только не паранойя, только не теории заговоров. Я доверяла Максу. Какими бы ни были его мотивы.

— Ладно, — наконец решил он. — Но в этот раз разговаривать вы будете в моем присутствии.

А я еще считала, что у меня проблемы с контролем… Кое у кого их было не меньше.

Было странно видеть мару посреди дня: на солнце, сидевшей со стаканом кофе в руках под цветущим кустом сирени. Казалось бы, не время и не место для ночного кошмара, но она, в яркой пашмине и с разноцветными нитками бус на шее, смотрелась в этом всем довольно органично.

— Девочка, которая не платит по счетам, — скривилась она, увидев меня. — Что, все еще испытываешь благодарность?

— Частично. Но гораздо больше я хочу тебя ударить, — призналась я.

— За то, что ты меня обманула?

— Или ты меня. Ты ведь не могла ожидать, что я выдержу две недели.

— Сколько? Ты с ума сошла? — спросил ее Макс. На лице Саги появилось странное выражение: упрямое и в то же время виноватое. — Ни один человек не переживал столько и не оставался после этого в своем уме.

— Но она не человек, — мара медленно обвела ногтем край бумажного стакана. — И ты не говорил, что к концу срока она должна быть в себе. Ты же знаешь, безумие — оно… вкусное.

Макс помрачнел.

— Мы так не договаривались. Ты не должна была…

— Сделка у меня была с ней, — мара кивнула на меня. — И она согласилась. Если ты так беспокоился, тебе следовало оставаться до конца.

Судя по его виду, он учел это на будущее. Потеряв интерес к Охотнику, мара повернулась ко мне.

— Так для чего ты меня позвала? Будешь просить, чтобы я простила тебе долг?

Как будто это подействовало бы.

— Нет. Хочу повысить свою плату. Месяц.

— Сдурела? — сразу отреагировал Макс. — Наташа, нет.

«Наташа, да», — мысленно возразила я. Сага недоверчиво хмыкнула.

— В чем твоя выгода? — поинтересовалась она.

— Тридцать ночей. Но не сразу. Одна ночь в неделю, тридцать недель.

Я не хотела сходить с ума. Я не хотела умирать, пусть даже мой мир с каждым днем разрушался все сильнее. И я знала, что еще неделю с лишним я не выдержу. А одну ночь из семи можно было пережить.

— Каким бы вкусным, — если бы я не боялась показать слабину, я бы вздрогнула: как нужно воспринимать мир, чтобы выбирать подобные эпитеты? — ни было безумие, надолго оно тебя не насытит. Я предлагаю ренту.

— Которую тоже не собираешься выплачивать?

— Я не буду обманывать, — честно сказала я. Их мир, магов и демонов, со всеми ритуальными фразами, клятвами, к которым они до нелепости серьезно относились… Чтобы выжить в нем, я была готова принять правила игры. — Клянусь. Своим именем, своей жизнью. И, разумеется, ты можешь отказаться, но тогда ничто не помешает мне пойти к мессиру Джонатану и посоветоваться с ним насчет моих проблем. Я ведь не давала клятвы молчать.

Кто-то говорит «ябедничать нехорошо», я — «рычаг давления не бывает лишним». Я не чувствовала себя виноватой. Сага воспользовалась моей неосведомленностью, выбирая срок; теперь я собиралась воспользоваться ею.

— Нога, — выплюнула она. Я приподняла брови: не нужно было знать шведский, чтобы понять оскорбление. — Если меня вызовут к ректору, я расскажу, кто заставил меня заключить с тобой сделку. Не боишься его подставить?

Я перевела взгляд на Макса. Подводить его не хотелось, но я сомневалась, что могла бы сильно навредить ему рассказом.

— Валяй, — разрешил он. — Думаю, ректора и Охотников заинтересует, откуда вообще взялся тот долг передо мной.

На темных щеках проступили багровые пятна. Смяв стаканчик из-под кофе, Сага снова выругалась, но уже обращалась не ко мне.

— Тебе не следовало меня предавать, — покачал головой Макс.

— Тебе не следовало просить меня о таком. Ты не мог не знать, чем все кончится, — бросила она в ответ.

Похоже, на моих глазах разворачивалась драма, сюжет которой был известен только им двоим. Высказав еще что-то на своем родном языке (нецензурное; остальную лексику заклинание исправно переводило), мара отвернулась от Макса.

— Что ты хочешь взамен?

— Ночь первого сентября. Ты можешь показать мне ее снова?

— Не насмотрелась еще?

Насмотрелась. Набоялась. Но существовало неприятное слово «надо».

— Нет.

Мара с сомнением покачала головой и достала телефон.

— Давай свой номер, дальше я буду говорить только с тобой.

На прощание она снова не удержалась от того, чтобы щелкнуть меня по носу:

— Тебе повезло, что у тебя такие вкусные сны, — меня все-таки передернуло от отвращения. Или страха. — Иначе бы я не согласилась. Что же до тебя, Максен, то долга больше нет, и для меня ты мертв.

Я заметила, как потемнели от гнева голубые глаза Охотника.

— Мне стоит тебя об этом спросить? — поинтересовалась я, когда мы остались одни.

— Не надо.

Тем же вечером я в нерешительности замерла у двери на кухню. Мне очень было нужно переговорить с Дизом — больше спросить было некого, и потому я собиралась рискнуть. Поверить, что все-таки он скажет правду. Только отчего-то после их празднования просто подойти было неловко. Весь вечер я думала о том, чтобы подняться на второй этаж и попросить его встретиться со мной ночью на кухне, и уже почти собралась, но… храбрости не хватило. Оставалось только надеяться, что он действительно каким-то образом слышал намерения и что мои были достаточно громкими.

— Дай догадаюсь: ты стерла мой номер из записной книжки, поэтому не могла позвонить, как все нормальные люди, и договориться о более конкретном времени, чем «сегодня ночью»? Хотя, подожди, это все равно не объясняет, почему ты не зашла в IT.

Он все-таки пришел. Диз сидел на своем обычном месте: в руках — планшет, на носу — очки, поверх которых он хмуро на меня смотрел. Рядом за стойкой, используя вместо подушки толстый учебник, похрапывал какой-то бедный студент. У кого-то сессия еще не кончилась…

— Там вечно народ. А мне нужно было поговорить с тобой наедине.

Он сделал приглашающий жест рукой. Я с сомнением покосилась на незнакомого студента.

— Садись. Он уже который час спит. Если его до сих пор ничего не разбудило, то и ты вряд ли сможешь. Что ты хотела?

— Ты можешь заставить в тебя влюбиться?

На миг пальцы замерли над тачскрином. Потом демон поднял на меня недоуменный взгляд.

— Почему ты спрашиваешь?

Я раскрыла книгу, которую принесла с собой. Гравюра изображала человекоподобное существо с вытянутыми конечностями, рогами и острейшими даже на вид когтями.

— Здесь, — все в том же справочнике про правящие круги Ада, — написано, что Гаап вызывает любовь. Вы, демоны, правда это можете? Только, прошу, хотя бы сейчас ответь честно.

На миг в выражении его лица проскользнуло облегчение. Интересно, о чем он подумал, услышав мой вопрос? И если он подумал о том, о чем подумала я, мысленно повторив вопрос… Неужели это было бы так страшно? Если бы я — чисто теоретически — спрашивала о своих чувствах? Если бы я не влюбилась, но поняла, что айтишник раздражал меня гораздо меньше, чем в начале нашего знакомства, поняла, что он… мне нравился? Задумавшись, я чуть не пропустила момент, когда Диз начал отвечать, медленно и обстоятельно. В кои веки он серьезно отнесся к моей просьбе.

— Не все. Гаап может. И его дети. Это их родовая способность. У меня… другая специализация. Я могу сделать так, чтобы ты мне доверяла, могу тебя убедить, на это все демоны способны, но не более.

Убедить? Это новость. Я открыла рот. Закрыла. Наконец собралась с мыслями и задала вопрос. Глупый.

— Что значит «на это все демоны способны»?

— Ментальной магией на таком уровне владеют почти все в Аду, — терпеливо пояснил Диз. — Считай это эволюционным механизмом: иначе, с таким отношением к нам в вашем мире, было бы сложно заключить хоть одну сделку. Но все это очень… ограниченно. Вызвать симпатию, склонить к решению, которое ты бы и сама приняла, подсказать тебе выбор и заставить тебя поверить в его правильность… — звучало относительно безобидно, но я сомневалась, что Диз не преуменьшал. И договаривал до конца. — На это способны все. Но некоторым доступно больше. Гораздо больше…

— Полное подчинение, — закончила я за него, догадываясь. — Тоже мне любовь. Странный вы для этого эвфемизм придумали.

— Не мы — вы. И не более странный, чем в твоих дурацких книжках.

Я переваривала информацию. Я уже на себе испытала, на что способен Мор, и подозреваю, что не я одна. Ребекка…

— Что еще умеют все демоны? — рассеянно спросила я. В изученной мной части конспекта про ментал не было ни слова. Информация не для первокурсников? Или не для магов? — Вызывать страх, верно?

— Нет.

Я удивилась. И не поверила.

— Погоди, но я сама чувствовала… В IT, когда ты пришел после турнира. И на днях тоже!..

Храпевший студиозус недовольно заворочался, стоило немного повысить голос. Я виновато оглянулась на него и умолкла.

— Нет, — повторил Диз. — Мы умеем не вызывать страх.

Две буквы. И какая большая разница.

— Мы умеем казаться неопасными, но вот та паника, которую ты ощущаешь, — это правда. Инстинкт самосохранения, который говорит тебе держаться подальше и который мы обманываем. Что еще? Про иллюзии я уже говорил, — он откинулся на стуле, перечисляя, — про телепортацию тоже… Лечить умеем. Это не так странно на самом деле: если знаешь, как забирать силы, то знаешь и как их возвращать. В остальном, наверное, то же, что и вы можете делать…

Лечить. Это объясняло, почему второго сентября я проснулась, даже не подозревая о том, что накануне ночью в мою кожу до крови впивались чужие когти. И кто привел в чувство Бекку — тоже.

— Поэтому я вчера смогла заснуть? — вырвалось у меня.

Я долго об этом думала (и наверняка надумала немало глупостей), но больно странным было совпадение. И другие: я не просто легче переносила ночи, чем дни. В его компании я забывала о нехватке сна. Легкость, бодрость — сначала я списывала это на кофе и удачу, но потом… С другой стороны, с чего бы ему мне помогать?

— Вчера? — переспросил он. — Нет, здесь я ни при чем.

Это «здесь» резануло слух. Не зря он его произнес. Я уже начинала понимать: обычно Диз не врал. Он просто не говорил правду, тем более всю. Заметив мой недоверчивый взгляд, демон вздохнул и взялся за связку кулонов на шее. С трудом отвязав нужную подвеску, айтишник показал ее мне — и отдернул руку, когда я потянулась рассмотреть поближе надпись на греческом.

— Никогда не хватайся за чужие амулеты, — посоветовал он мне. — Даже дети знают: это опасно.

Спасибо за очередное напоминание о том, что в магическом плане я даже не ребенок — младенец.

— Что это?

— Защита от снов. Обменял после того случая с марой у кузена-онира на услугу.

Мне это ни о чем не говорило.

— Кто такие ониры?

— Демоны. Сны. Не обязательно плохие, просто… сны.

Бабушка-богиня, тетя-чудовище, отец-демон и кузен-сон… А я считала свое семейное древо достаточно сложным.

— И за какую услугу можно такой получить?

— В твоем случае — ни за какую.

— А в твоем?

Диз странно на меня посмотрел.

— Сама подумай, о чем можно меня попросить?

Починить компьютер? Взломать чужой аккаунт на «Фейсбуке»? Найти чью-то заначку с выпивкой? Сдаюсь.

— В любом случае, скорее всего, ты просто оказалась слишком близко, когда заснула, и попала под его действие. Так что не приписывай мне никакого благородства.

А потом он просто просидел на том диване шесть с лишним часов, не двигаясь и позволяя мне выспаться у себя на плече. Никакого благородства.

Я с сожалением смотрела, как он повесил амулет обратно на шею. Жаль, что не знала о нем раньше, до того как заключила новый договор с марой… Хотя чем бы он мне помог? Предложение «Диз, проведи со мной несколько ночей, физический контакт желателен» даже я бы неправильно поняла. Или правильно… В любом случае оно было бы несвоевременным.

— Честность за честность. Откуда возник интерес к Гаапу?

А вот, видимо, и моя плата.

— Бекка. Мне кажется, с ней что-то не так, — не стала скрывать я.

— Она влюбилась в демона. Конечно, с ней что-то не так.

Несмотря на ответ, данный, скорее, чтобы от меня отмахнуться, от моего внимания не ускользнуло, как он подобрался, стоило только назвать имя Ребекки.

— А если не влюбилась? Если это Мор…

— Так вот почему ты спрашивала, — хмыкнул айтишник. — Я тебя разочарую: я видел их вместе с самого начала, и, хотя не понимаю, почему Мор так долго позволяет ей таскаться за ним, его способности ни при чем. Бекка была влюблена в него по уши еще до того, как они познакомились. Ты выдумываешь то, чего нет.

Сначала, возможно, и ни при чем… но сейчас?

— Поэтому ты пытался уговорить ее порвать с Мором? Потому что всё в порядке?

— Я бы не назвал отношения с демоном «всё в порядке», — резко ответил он. — Отношения, где один не может любить, а другая видит в чудовище прекрасного принца, когда всё наоборот, — это глупость, что я и пытался Бекке объяснить. И поверь, будь на ее месте любая другая, я бы сделал то же самое. Что-то еще, или у тебя есть только предположения?

Мне стало неприятно: теперь он откровенно лгал мне, и разница между враньем и недоговариванием была слишком заметна. Не насчет отношений (вот тебе, Наташа, и ответ: да, это было бы страшно, если бы ты в него влюбилась), но он лгал про Ребекку и Мора, пытался представить это как беспокойство на пустом месте. Что-то еще? Провалы в памяти, обмороки, кровь из носа и странные происшествия с драконами, только и всего. Но я промолчала. Поднялась и забрала книгу, на выходе все же не удержавшись от последнего вопроса:

— Ты сказал, что у тебя другая специализация. Какая?

В справочнике было написано «Знает, как встречать противника», что оставляло большой простор для трактовки. Я обернулась: незнакомый студент все так же спал, нам не удалось его разбудить. Сам же демон опять следил за мной тем странным взглядом.

— Еще узнаешь, — криво усмехнулся он, снова уходя от ответа.

Запах лака для ногтей и масла для кутикулы заполнил всю комнату. Надо будет проветрить до возвращения Софии, а то даже кактус сморщил цветки и телепортировался в ванную. Закрутив крышечку флакона, Райли критически осмотрела творение рук своих.

— По-моему, не хватает яркого пятна. Может, салатовый добавить?

Я с сомнением опустила взгляд на свои ногти, половина из которых сверкала влажной бирюзой, а другая радовала цветом апельсиновой шкурки. Как по мне, ярких пятен здесь хватало. Согласившись со мной, рыжая сбрызнула ногти сушкой и тяжело вздохнула. Я деликатно подождала, пока она сама не захочет рассказать, что случилось.

— Тоби вчера звонил, — хватило ее ровно на тридцать секунд. — Сказал, что понял, что больше так не может, что без меня не то, что он был неправ, что хочет вернуть, что между нами было…

Я немного запуталась в многочисленных «что», но…

— Разве это не здорово?

Было очевидно, что Райли до сих пор в него была влюблена. Ей было плохо без бывшего, с которым она рассталась из-за поступления в ГООУ, и, черт возьми, если девушка рыдает над счастливым концом в романтической комедии спустя два месяца после расставания — это больше чем влюбленность: это любовь.

— Он спросил адрес, хотел приехать ко мне на кампус в выходные!

Да, это проблема. В пустыню между мирами так просто не приедешь.

— Я надеюсь, ты сказала ему, что ты в Европе?

Райли виновато шмыгнула носом.

— Наврала. Тогда он сказал, что ему все равно и он согласен на отношения на расстоянии.

— И что ты ему ответила?

— Я не знаю! — я малодушно понадеялась, что она сейчас не расплачется. — Я его люблю, но… Ты веришь, что можно прожить так четыре года, встречаясь только в каникулы?

Я вообще не верила в отношения на расстоянии. Как можно любить того, кого никогда нет рядом, кто не может пережить с тобой все то, что ты испытываешь день за днем?

— А даже если мы это выдержим… какое у нас может быть будущее? Он обычный. Я не смогу всю жизнь лгать. И не смогу бросить семейное дело.

Я ей очень сочувствовала, правда. А еще я сочувствовала себе. Потому что с каждым новым днем в ГООУ я понимала, что вернуться к нормальной жизни будет сложнее — если вообще возможно. Даже в простых вещах… Допустим, все закончится хорошо и я получу нормальную человеческую специальность. Пойду устраиваться на работу в фирму, не имеющую к ГООУ и магическому миру никакого отношения. Представляю, как пройдет собеседование. «У вас неплохое резюме, но расскажите побольше о себе. Чем вы занимались в последние годы, кроме учебы?» «Знаете, на первом курсе я серьезно увлеклась оккультизмом и демонологией. Даже начала изучать рума, язык демонов». Готова поспорить, работу после такого заявления я не получу.

А личная жизнь? Мне еще было хорошо, я не пользовалась магией в повседневной жизни, мне не нужно было изворачиваться и отвыкать использовать силу для мелочей вроде подогрева чашки с чаем, чтобы сойти за нормального человека (и это был единственный момент, когда отсутствие способностей меня радовало), но смогу ли я связать свою жизнь с обычным человеком? И да, в последнее время я ловила себя на том, что мысленно тоже начала делить людей на «обычных» и тех, кто окружал меня в ГООУ. Дело было не в магии. Дело было в том, что теперь я знала: мир не такой, каким кажется. Он гораздо больше, гораздо страшнее, гораздо удивительнее. Он другой. И я никогда не смогу поделиться его картиной с тем, кто не видел ее раньше.

Но, горькая ирония судьбы, с тем, кто видел мир так же, как его теперь видела я, у меня тоже ничего не могло быть. Мы были слишком разными. Даже Макс и Райли, которые выросли в том же мире, что и я, и частично представляли себе «обычную» жизнь… Они думали иначе. Чувствовали иначе. Что уж говорить не о магах, а о ком-то другом, с кем разница в восприятии у меня была еще больше?

— А если рассказать ему правду? — неуверенно предложила я.

— Запрещено. Но все равно — как ты себе это представляешь? «Тоби, ты знаешь меня с детства, и все это время я скрывала, что я ведьма. Но ведь это тебя не смущает?» Он бросит меня в следующий момент.

— Не обязательно, — возразила я. — Влюбленные имеют свойство спокойнее реагировать на… — я замешкалась, не зная, куда можно определить такую новость, — неожиданные черты, которые открывают в своих любимых.

Мне не поверили.

— Если бы твой парень сказал тебе, что он маг, как бы ты отреагировала?

Я бы засомневалась в его психическом здоровье. А убедившись, что мне сообщили правду, испугалась бы, и больше бы он меня не увидел.

— Ты уверена, что спрашиваешь того человека?

Райли смерила меня убийственно серьезным взглядом.

— Плохо, — призналась я. — Но я и известие, что сама вроде как маг, до сих пор не восприняла.

— Вот видишь!

Рыжая застонала и спрятала лицо в ладонях.

— Кстати, как твои дела с артефактом? — попыталась я ее отвлечь. — Тем не привязанным к месту телепортом?

Трюк удался. Отняв руки от покрасневших глаз, Райли моментально оживилась и полезла за телефоном.

— Начала опыты с мышами, но наткнулась на проблему. Я же тебе не присылала видео? Забыла с этим звонком…

Оперев смартфон на флакон из-под лака, Райли включила запись, сделанную в лаборатории артефакторного факультета. Спустя минуту я была вынуждена зажмурить глаза.

— Пожалуйста, выключи, — ровным голосом попросила я.

Рыжая выполнила просьбу, и теперь в черной глянцевой поверхности айфона отражалось мое изрядно побледневшее лицо. Похоже, у Саги будет новая тема для сеанса еженедельных кошмаров. Но и без мары я была уверена, что вид белых пушистых комочков, превращавшихся у меня на глазах в красные, мокрые… и гораздо более плоские комочки, будет преследовать меня сегодня ночью.

— Никак не могу понять, в чем проблема, — задумчиво поделилась рыжая, которую зрелище совсем не смущало. — Вернее, я понимаю, что загвоздка в динамическом поле университета, но не знаю, как ее решить. Все книги по динамическим телепортам и положению ГООУПиОАатСДиРН находятся в закрытой секции библиотеки, прямо хоть залезай туда…

Что-то в ее словах заставило меня встрепенуться. Закрытая секция? Что мне это напоминало?

«Увы, все более-менее правдоподобные книги о нас находятся в закрытой секции, и я не могу тебя послать туда».

Ну конечно, ее слова напомнили мне Диза. В последнее время мне все напоминало об этой зеленоглазой заразе, и с этим надо было что-то делать. Но что, если сейчас я вспомнила о нем не зря? За эту неделю с помощью мары я сумела вспомнить круг призыва, который начертил Мор. И даже перерисовала его — одна из копий рисунка как раз лежала на столе под пузырьками с лаками и базами, палочками из апельсинового дерева и прочими маникюрными принадлежностями, которые притащила Райли, заявив, что ей необходимо отвлечься. Теперь я понимала, от чего — и от кого.

Но за семь дней я так и не смогла выяснить, кого должен был вызвать этот круг. Никого хорошего, понятное дело, но конкретнее… Я спросила Макса, кого могут призывать демоны. «Кого угодно, — ответил он, — тебя, меня, богов, себе подобных». И замолчал, ожидая от меня информации в ответ — которой у меня не было. Многочасовые изыскания в библиотеке не помогли: единственное, что я могла после них сказать, так это то, что печать в середине не принадлежала ни одному из главных семидесяти двух родов. Оставался Диз. Он бы ответил… возможно. Но обращаться к нему за помощью после той ночи на кухне не хотелось.

— Может, действительно залезть?

Райли удивленно уставилась на меня.

— Ты серьезно? И нарушить университетские правила?

— А почему бы и нет? В конце концов, что в этом может быть страшного… — кроме наказания от ректора и явно подстерегающей нас там опасности? — Только Максу не говори, — предупредила я ее. — Что ты делаешь?

Рыжая набирала сообщение.

— Вызываю подкрепление, — сообщила она; я скрипнула зубами. — Может, я и сумасшедшая, но не настолько, чтобы лезть в закрытую секцию без Охотника за спиной. Так что если нарушаем правила, то втроем.

ГЛАВА 11 НОЧЬ В БИБЛИОТЕКЕ

— Это плохая идея, верно? — спросила я у кактуса.

Подразумевала я не само общение с комнатным растением. Нет, я переживала из-за библиотеки. Кактус на мгновение закрыл цветки и раскрыл их снова. Подумав, повторил маневр. И еще раз.

— Эй! Так нечестно! Мы договорились: один раз значит «да», два раза — «нет». А это как понимать? И вообще, у тебя не может быть всех оттенков радуги на каждом цветке. Это неестественно.

Из вредности кактус раскрыл еще один бутон. На этот раз лепестки повторяли окраской узор на моей блузке.

— Очень смешно, — сухо прокомментировала я.

После эксперимента с драконьей кровью характер у него стал еще более сложным. Точнее, ухудшился он у него сам по себе. София, которой я призналась, не дождавшись от растения ни развития новых суперспособностей, ни мучительной смерти, в ответ на мое предположение только рассмеялась и объяснила, что с одного раза с этим конкретно кактусом ничего не будет. Вот если бы на его месте был обычный кактус, привезенный из нашего мира, то он имел бы шансы стать разумным (отсюда и запрет на использование крови на животных, книгах и запорных механизмах — кому понравится дверь, которая будет у тебя каждый раз спрашивать, где ты шлялся, что так поздно приходишь). Наш же питомец вырос на границе между мирами и нормальным не был… в смысле, обычным растением не был; в сравнении с некоторыми из студентов (включая меня) он казался более чем нормальным. И разумным. Кактус довольно распушил иголки от не высказанного вслух комплимента. Тем же, кто от рождения жил с магией, драконья кровь была относительно безопасна. Только вызывала временное усиление способностей, и всё. Если контактировать с ней всего один раз…

— Вот если бы ты его постоянно кровью поливала, тогда могли бы возникнуть проблемы, — добавила соседка. — Он мог бы сойти с ума… — мы обе внимательно посмотрели на подоконник, размышляя, может ли растение свихнуться. — Или нет. Но вообще, говорят, неприятная штука эта кровь. Пару раз попробуешь — и все, жизнь, считай, кончена. Зависимость, сумасшествие, смерть. Finem.

На этой фразе я побледнела и понадеялась, что два раза — это еще не страшно. Я же ее не глотала, не колола, просто дотронулась… и помнила, как ощущалась при этом чужая сила.

Кактус снова просемафорил тот сигнал. Один раз, длинная пауза, два раза.

— «Я не знаю»? — попробовала перевести я.

Он согласно захлопнул цветки.

Я тоже не знала. Чем ближе был поход в закрытую секцию, тем громче голосил инстинкт самосохранения. Макс точно знал, что это плохая идея. Получив от Райли сообщение, он примчался к нам и, выслушав наши планы, схватился за голову.

— Ты дура! — заявил он замолчавшей от удивления Райли. Мне досталась более вежливая версия той же фразы. — Ладно она, но ты как на это согласилась?

— Вообще-то она и предложила, — обиженно надулась рыжая.

Макс устало на меня посмотрел. А что мне оставалось делать? Между прочим, я ходила к мессиру Джонатану — чтобы передать черновую версию нового выпуска газеты, — но заодно решила посоветоваться. И что он мне ответил, когда я рассказала ему всё, что удалось узнать?

— Мадемуазель Соколова, — голос ректорского секретаря звучал, как обычно, сухо и незаинтересованно, — я понимаю, что вы выросли среди обычных и привыкли к определенной манере мышления, однако в нашем мире для обвинения подозрений и предположений недостаточно. Никому не запрещено тренироваться в инвокации, даже демонам. Напротив, до тех пор пока тренировки остаются теоретическими, — у меня сложилось впечатление, что мессир Джонатан намекал на мои собственные опыты, — ГООУПиОАатСДиРН всячески приветствует стремление студентов к новым знаниям. А самого призыва вы не наблюдали, я правильно понимаю?

Правильно. Довести ритуал до конца — в тот раз — им не удалось.

— Но вам ведь известно, что происходит с драконами?

— У вас есть информация о личности нарушителя? — Я промолчала; могла назвать Бекку, но Мор… Он в таком случае наверняка уйдет безнаказанным. — Надеюсь, мы друг друга поняли, мадемуазель.

Урок я усвоила. Справедливости в ГООУ искать не стоило.

— А что ты предлагаешь? — спросила я у Макса. — Ты знаешь, чья это печать?

Охотник покачал головой.

— Я не демонолог.

Вот и ответ. А обратиться нам не к кому.

От рефлексии меня отвлек телефон. Я открыла новое сообщение: Макс. Стоило о нем вспомнить…

«Не передумала?»

Нет. Осторожно погладив кактус по иголкам, я взяла со стола ключи. Нехорошее предчувствие не отпускало. Глупости, конечно. Что страшного могло скрываться в библиотеке?

— Присмотри без меня за Софией, ладно? — прошептала я кактусу.

Пора.

Встретиться мы договорились у входа. Когда я дошла, Макс уже ждал на месте, а вот Райли опаздывала.

— Вообще я считала, что если кто и передумает, то ты, — призналась я. — Ты с самого начала не скрывал, что считаешь идею идиотской.

— Это не значит, что я пущу вас туда одних. Убьетесь, а меня потом совесть замучает.

«Или не совесть, а начальство», — предположила я, но не стала ничего говорить.

— Где Райли?

— Тут, — в темноте звонко процокали каблучки, и к нам вышла ведьмочка.

Она была в своем репертуаре. Босоножки на шпильке, мини, грозившее перейти в категорию «микро», любимый клатч на цепочке…

— Ты ведь помнишь, что мы вроде как в опасную экспедицию собирались? — осведомилась я. — Вы, ребята, убеждали меня, что не на прогулку идем.

— Для опасностей у нас есть Макс, — рыжая послала ему улыбку, слишком приветливую, чтобы быть искренней; блондин только скривился. — Вы же, стихийники, любите грубую силу — как раз будет шанс развеяться. А если Охотник облажается… — она многозначительно тряхнула браслетом с подвесками.

Хорошо, наверное, быть магом и ничего не бояться.

От главного входа направо, мимо секции экономики, потом налево, второй поворот направо, налево, налево, прямо четыре проема, направо, налево, налево… Если бы не карта первого этажа, которую пришлось временно вытащить из рамки на стене, я бы заблудилась и приключение закончилось бы, так и не начавшись. Осталась бы грустным призраком меж стеллажей и бродила бы, стеная и звеня цепочкой от сумочки Райли, пугая изредка заходящих в библиотеку студентов. Пару раз мне даже хотелось спросить, не ходим ли мы кругами — одна полка с тяжелым толстым томом в красной обложке показалась особенно знакомой, — но в конце концов мы пришли. Стена появилась внезапно, как и дверь — массивная, старая, с темной мраморной табличкой над ней.

— Qui addit scientiam addat et laborem, — прочитала Райли надпись. — Что это значит?

«Кто умножает познания, умножает скорбь». Типичный юмор ГООУ. Я вздохнула. Видимо, не стоило ожидать, что закрытая секция библиотеки ГООУПиОАатСДиРН будет выглядеть как нормальная закрытая секция нормальной библиотеки? Дверь с натужным скрипом приотворилась, и за ней не было… ничего. Только три ступеньки, уходящие вниз, во тьму, густую, как чернила. В путь?

Пожав плечами, рыжая стала спускаться первой, каблуки опять бодро зацокали по мрамору. За ней пошел Макс. Я, осторожно опираясь на влажную каменную кладку стены, сделала первый шаг. Второй. Медленно… Звуки стихали по мере того, как мои одногруппники отдалялись.

— Ребят, а вам темнота не мешает? — не выдержала я и поинтересовалась.

Звук шагов на мгновение стих, потом Макс зажег в воздухе аккуратный светящийся шарик, похожий на тот, что я видела в лесу. Чертова магия! Почему свет мог включить тот, кому он и так был не нужен? Я оглянулась и ойкнула. Мы находились в старом кирпичном колодце, по внутреннему периметру которого шла лестница. Гладкие, скользкие ступеньки шириной сантиметров в сорок — и никаких перил. Хорошо, что я держалась за стенку. На мгновение от нее отлипнув, я посмотрела вниз.

— Идем? — Макс протянул мне руку, и я с благодарностью приняла ее, отрывая взгляд от пустоты.

Мы прошли первый оборот, второй, третий… сорок первый, на котором я сломалась и перестала считать. Даже Райли выглядела уже не так живо; темнота, не только поднимавшаяся снизу, но теперь и давившая на нас сверху, мешала дышать. Спускаясь, я задавала себе один и тот же вопрос: у нее вообще было дно?

Было. Усеянное осколками белого фарфора, в которых угадывались ручки от чашек и плошки для супа, столовыми приборами и выбеленными временем костями. Одинокий череп оптимистично улыбался, глядя на нас. Я осторожно обошла останки бывшего студента. Мы, что, находились под столовой? Как такое было возможно? Спускались из библиотеки на другом конце кампуса. И разве бездна в столовой не была бездонной?

Надо сказать, система утилизации остатков еды в ГООУПиОАатСДиРН была весьма специфической. Подносы с посудой и недоеденными ланчами просто кидались студентами в бездну, расположенную посреди обеденного зала и огороженную красными лентами. Зачем? Почему? Сколько ГООУ тратил в семестр на новую посуду? Никто не знал. Все просто принимали это правило как данность, а поскольку темный колодец никогда не заполнялся (да и звука разбивавшейся посуды тоже никому еще услышать не удалось), все также принимали на веру, что дна у него не было — а если и было, то находилось оно примерно так же далеко, как центр Земли.

Все ошибались.

— Можешь побольше подсветить? — попросила я Макса, останавливаясь и вытряхивая осколок из туфли. Как Райли перемещалась здесь на шпильках, я не представляла.

Магический фонарик загорелся ярче, открывая взгляду низкие неровные своды пещеры. В природных нишах, несмотря на освещение, клубилась тьма. И только мне вспомнилось первое посещение ректора, как сотканное из темноты щупальце метнулось ко мне, хватая за ногу. Я позорно взвизгнула и повалилась на бок, царапая кожу об острый фарфор. Вспышка, и щупальце оборвалось, а обвивавший мою щиколотку обрубок истаял в воздухе. Но вслед за ним потянулись другие. Я поспешно нацепила балетку и попыталась отодвинуться.

— Пожалуй, попробуем обойтись без света, — Макс помог мне подняться на ноги и пригасил «светлячок».

— Чтобы ему легче было нас сожрать?

Лично мне идея не казалась хорошей. В темноте, ничего не видя, я не чувствовала себя в безопасности. Но в то же время монстр больше не нападал.

— Это что, ректор?

— Нет, — напряженно ответил Макс. — Но кто-то из Древних. И если мы не будем сильно мешаться, возможно, он опять уснет и пропустит нас. Райли?

— Тут, — отозвалась шепотом рыжая. — И чувствую выход. На пять часов от тебя.

Я покрутила головой, что в темноте было чуть более чем бесполезно. На пять часов — это где?

— Наташа, сделай шаг назад. Только осторожно, придется спуститься.

Это я уже поняла — почувствовала его дыхание на своей шее.

Макс направлял меня, мягко придерживая за плечи, а я разве что могла беситься от ощущения полной беспомощности. Я уже говорила, что ненавижу магию? Ненавижу. Так сильно, как может только тот, кто сам ее лишен — и завидует другим, кому повезло больше.

Чудище притихло. То ли выжидало, то ли отсутствие света его действительно успокоило. Шаг, другой. Я старалась как можно тише ступать по битой посуде, но все-таки поскользнулась. Схватилась за Макса, чтобы удержаться на ногах, но привлеченный шумом монстр снова зашевелился. Щупальце метнулось к нам, не пытаясь на этот раз схватить — подсекая. Я едва успела почувствовать его движение, как мы повалились вниз, скользя по груде битой посуды…

И оказались в ярко освещенном помещении. Где не было ни монстра с тентаклями, ни пещер, ни чужих останков.

— По-моему, все прошло не так плохо. Никто даже не умер, как вы обещали, — оптимистично заявила я, слезая с Охотника.

Ему с приземлением повезло меньше. Приложиться затылком о каменный пол — то еще удовольствие.

— Ты не знаешь, что впереди, — буркнул он, — но будем надеяться, что ректор все-таки учел требования «Хантере».

— Какие требования? — заинтересовалась Райли, рассматривавшая испорченные туфли: острые края фарфора не пошли на пользу лакированной коже.

— Насчет смертности среди студентов. После последней проверки ректору велели снизить количество… невыпускников хотя бы до десяти процентов. Так что понадеемся, что старую систему безопасности деактивировали, а новая и дальше будет такой же легкой.

Я пока осмотрела комнату, в которой мы очутились. Белый пол, белые стены и сотни одинаковых дверей — точных копий той, через которую мы вошли в колодец.

— Откроем любую, — решила Райли и претворила план в жизнь. За ближайшей к нам дверью оказался такой же белый и пустой коридор, в который мы все выглянули, — а если не понравится, вернемся и выберем следующую… или нет.

Мы обернулись: дверь, через которую мы зашли, быстро таяла. Я потянулась к ручке, но пальцы прошли сквозь нее, а спустя пару секунд уже ничего не напоминало о том, что на месте стены что-то было. Весело. Оставался еще один выход: дверь на другом конце длинного коридора, которая скорее угадывалась вдалеке. Идти будем долго.

— Это несерьезно, — высказалась я, когда прошло минут десять. — Никто же не может ожидать, что те, кто захотят взять книгу в закрытой секции, будут повторять наш путь?

— Ты забываешь одну маленькую деталь: у нас нет пропуска. Для тех, у кого есть разрешение, дорога может выглядеть иначе.

И как библиотека поняла, что у нас нет пропуска? Впрочем, зачем я спрашивала. Тут всему было одно объяснение: магия. Чертова магия. Спустя еще пять минут я не выдержала и снова открыла рот:

— И никого не смущает…

— Что дверь не приближается? — понял меня Макс. — Знаю. Здесь какое-то сложное плетение.

— Закольцованное искажение пространства, — пробормотала Райли себе под нос, — как если бы после каждых десяти шагов мы возвращались на стартовую позицию.

Макс остановился.

— Можешь его снять?

— Могу попробовать.

Теперь я понимала, зачем Райли была нужна сумочка: в дизайнерском клатче каким-то чудом («Магия», — снова подсказал внутренний голос) помещался блокнот, пачка цветных маркеров, несколько линеек, инженерный калькулятор и справочник магических формул. Время от времени задавая Максу вопросы, рыжая погрузилась в вычисления — я уже видела, как она работала, поэтому не пыталась отвлекать и лезть с расспросами. Ритуальная магия — не самое интересное зрелище. Не чистый порыв силы, волной сметающий все на своем пути. Скорее, вечерний факультатив по тригонометрии: тупо, муторно и много дурацких примеров, которые нужно решить.

Я даже не почувствовала, как что-то изменилось. Просто моргнула и увидела дверь в паре метров от себя. Только на этот раз никто не спешил открывать ее.

— Как думаете, сколько еще уровней надо пройти, чтобы пробраться в библиотеку?

Два мы оставили позади, это был третий. Вроде тройка была мистическим числом, можно поверить в лучшее?

— Может, девять? — предположил Макс. — Бесконечность и один.

— Тринадцать! — подхватила Райли. — Число Локи.

Меня окружали сплошные оптимисты. Тяжело вздохнув, я толкнула дверь. К моему удивлению, за ней снова оказался холл.

На этот раз мы поступили умнее и не стали вваливаться в помещение сразу. Осторожно приоткрывая другие двери, мы смотрели, что скрывалось за ними: заснеженный склон, еще один пустой коридор, морское побережье, пещеры, холл общежития… Никакой библиотеки.

— На ней замок, — Райли недоуменно подергала дверную ручку.

Что-то новенькое. Оставив изыскания, мы присоединились к ней. Макс на пробу взмахнул рукой. С его пальцев слетели искры — чтобы в следующую секунду срикошетить обратно. Блондин громко выругался и схватился за ладонь, но я успела увидеть, как по запястью красным расцвели волдыри.

— Чертовы артефакторы! — прошипел он.

— Эй! — возмутилась рыжая. — Мы тут при чем?

— А кто, по-твоему, здесь защиту вешал? Можешь его вскрыть?

Райли попыталась. Затем попробовала еще одну формулу. «Стопроцентная гарантия, точно получится», как она сказала. Замок не поддавался.

— Да не может такого быть! — возмутилась она, вытряхивая содержимое сумочки. Кроме сборника формул в ней оказалась еще пара справочников.

Предполагая, что это надолго, я сползла вниз по стенке и села, сверля взглядом замок на двери. Что-то он мне напоминал. Странная мысль сформировалась у меня в голове: что все давно предопределено, а я пешка, которую все гоняют по игральной доске, как им только не лень. Я еще раз посмотрела на замок. Большой, с мою голову размером, навесной, старый… Заржавевший. Такой, будто провисел на каком-то амбаре лет этак четыреста, под дождем, снегом и палящим солнцем… Все еще не до конца веря, я достала из кармана связку ключей. Первый был обычным, маленьким и современным, а второй… Большой, старый, ржавый. Я никогда не спрашивала, почему мне их досталось два. Сначала решила, что второй ключ был от входа в общежитие — но оно никогда не запиралось на ночь. В ГООУ, где лекции шли круглосуточно, почти ничего на ночь не закрывали, кроме потенциально опасных мест вроде алхимического корпуса. А потом стало не до того, и я просто забыла поинтересоваться…

— Ненавижу этот университет, — прошептала я.

Значит, все это должно было произойти? Как первого сентября, когда я «случайно» набрела на Мора с компанией? Так и сейчас по какой-то дурацкой, сумасшедшей причине я должна была спуститься в колодец, пройти все эти белые коридоры и очутиться под этой конкретной дверью? И кто-то заранее знал? Мне опять вспомнилась встреча с ректором и вкрадчивый шепот тысячи голосов. «Мы видим всё. Мы знаем всё». Уж не ему ли я была обязана подарком?

Я встала и подошла к двери. Макс было дернулся ко мне, но замер, увидев, как замок с легким щелчком открылся; на этот раз обошлось без ожогов. Решительным рывком я распахнула дверь, и… лучше бы я этого не делала. По ту сторону порога меня поджидал огромный пес… Псы? Как следует считать, когда у существа одно туловище, но несколько голов? И это чудище бросилось ко мне, только я попробовала пройти в следующую комнату. Я отшатнулась. Уверена, оно просто желало поздороваться, но проверять его намерения не хотелось.

Макс выглянул через мое плечо и присвистнул. К чудищу присоединилось еще несколько его собратьев.

— Что там? — к нам присоединилась Райли. — Ого! Адские гончие?

На гончих они мало походили. Скорее, на увеличенных в масштабах бульмастифов с очень выразительными улыбками.

— Дайте догадаюсь: их нельзя как-то усыпить, испепелить, заморозить?

— Полный иммунитет к магии, — подтвердил мои предположения Макс. — Поэтому из них получаются лучшие охранники. И самые дорогие.

Дорога к знаниям не могла быть легкой. Особенно в ГООУ.

— У кого есть предложения?

— Там, за ними, дверь. Как думаете, сколько до нее? — поинтересовалась рыжая.

— Футов двести, а что?

Мне следовало догадаться «а что». И понять, что задумала ведьма, когда я почувствовала ее руку у себя на воротнике… Перемещение было мгновенным, и рассчитала Райли идеально. Секунда — и мы уже не стояли перед порогом, а врезались лбами в, слава богу, незапертую дверь на другом конце помещения, вываливаясь в следующую комнату. Но вот безболезненным это перемещение не было. Напротив…

— Что это было? — спросил Макс, захлопывая за нами дверь. По ту сторону от нее кто-то заскулил и поскребся когтями.

— Полностью динамичный портал! — рыжая светилась от гордости. — Я сумела!

В другой момент я бы за нее порадовалась; сейчас же меня хватило только на то, чтобы подтянуть колени к подбородку. Мутило жутко, по ощущениям я словно провела последние тридцать часов, перелетая из одной атмосферной ямы в другую.

— Когда ты успела его исправить? — слабо прошептала я.

В комнате повисла тишина.

— Что значит «исправить»? — уточнил Макс, не видевший ролик о трагической судьбе лабораторных мышек.

— Я не успела. Просто понадеялась на удачу.

Меня замутило еще сильнее. А ведь следующим кровавым комочком чуть не стала я! Но сейчас было не время для подобных мыслей. Кое-как поднявшись на колени, я осмотрелась. И вот тогда мне стало совсем плохо.

— Я сдаюсь, — простонала я, прислоняясь к стене.

Можно пережить тентаклевых монстров и многоголовых псов, но чудовище, которое сейчас стояло перед нами, было гораздо страшнее.

Мое поколение не так уж и плохо. Я знаю, что говорят о миллениумах: мы ленивы, инфантильны, слишком озабочены своими проблемами. Не хотим обязательств и оттягиваем ответственность до последнего. Вместо того чтобы упорно трудиться и идти к четко намеченной цели, желаем наслаждаться жизнью и не думаем о будущем (кто как: у меня вообще-то был план на пять лет вперед; только куда он меня привел?). «Ищем себя» (что для поколения X является вежливым эвфемизмом ничегонеделанья) и тратим время на дурацкие протесты и программы по улучшению общества (к слову, об эгоцентризме и озабоченности своими проблемами). Просто зло во плоти, да еще и безответственное.

С другой стороны, будем откровенны. Не мы разрушили мировую экономику и довели мир до непрекращающегося финансового кризиса (и много ли смысла в долгосрочном планировании, когда молодежная безработица в твоем регионе подпирает отметку в пятьдесят процентов, фирмы закрываются быстрее, чем регистрируются, а пенсии ты все равно никогда не дождешься — ведь всем ясно, что, если пенсионные отчисления сегодня идут на оплату пенсий сегодня, на завтра ничего не останется). Не мы уничтожили идею демократии и отдали власть транснациональным корпорациям. Привели планету на грань экологического коллапса? Не мы. Поэтому, как я говорила, мое поколение не так уж плохо — по крайней мере, не хуже и не лучше остальных. Зато явно приспособленнее: у того, кто вырос в настолько турбулентном мире, просто нет выбора, кроме как справиться со всем.

Но одна слабость у нас есть. Мы — digital natives. Первые, кто не помнит жизнь без интернета, кто с самого начала раскладывал «Косынку» на компьютере, а не на картах, кто зарегистрировался во «Вконтакте» еще до того, как обзавелся достаточным количеством мозгов для общения в соцсетях. И мы дадим сто очков вперед предыдущим поколениям, когда дело касается компьютеров… современных компьютеров. Потому что мы привыкли к юзабилити и интуитивному интерфейсу. Уберите их, и что останется? Дайте нам вместо привычной iOS технологии прошлого — что мы сможем сделать? Я даже на пейджер у Леонор смотрела с интересом археолога, нашедшего непонятную диковинку, что уж говорить о чем-то более древнем.

При взгляде на полутораметровую тумбу с пожелтевшей от времени пластиковой обшивкой на ум приходили слова вроде «перфолента» и «дырки».

Никаких шансов пройти это испытание.

— У него нет ни мышки, ни тачскрина, — удивленно протянула Райли. — Как можно пользоваться компьютером без них?

— Не уверена, что это уже компьютер, — я с трудом поднялась на ноги и огляделась. — По-моему, в том веке они еще назывались ЭВМ, электронные вычислительные машины.

После телепорта мы оказались в комнате с уже упомянутым выше компьютером-башней и зеркальной стеной. Еще было две двери: та, через которую мы вошли, и вторая, с мигавшей красным надписью «аварийный выход» над ней. Осторожно, помня о предыдущих сюрпризах, я открыла ее и увидела лестницу. Тридцать ступенек — и я вышла в холл библиотеки, справа от меня за стойкой улыбался скелет с медицинского факультета. Значит, все это время мы были здесь?

— Я уже говорила, что ненавижу этот университет? — я спустилась обратно к одногруппникам. — Я была не права. Вот теперь я его ненавижу.

Максу тем временем удалось включить компьютер. На черном фоне желтым загорелась командная строка. Замечательно… Только половина значков в ней не относилась к общепринятым человеческим алфавитам.

— Я тоже сдаюсь, — Охотник вздохнул и сел рядом со мной на лестницу. — У кого-нибудь есть идеи?

У меня вообще-то была. Которая ему не понравилась бы. Она мне и самой не нравилась: с каких пор в первую очередь, когда мне требовалась помощь, я стала думать о нем?

— Мне нужно позвонить, — я отряхнула джинсы и встала со ступенек. — Поднимусь наверх, там связь лучше ловит.

На самом деле со связью и внизу всё было в порядке. Но почему-то не хотелось, чтобы Макс слышал разговор.

По номеру долго никто не отвечал, и я трижды успела подумать, что идея была дурацкая, пожалеть, что вообще решила позвонить, и понадеяться, что я не отвлекала его ни от чего — или кого — важного.

— Ты на часы смотрела? — раздался наконец в трубке хриплый заспанный голос.

Я отняла телефон от уха и взглянула на экран. Половина третьего. Неудобно получилось; я думала, еще не так поздно.

— Нет, — покаялась я. — Я так привыкла, что ты по ночам работаешь…

Невысказанные извинения повисли в воздухе. На том конце провода вздохнули.

— Что у тебя?

— Кое-что по твоей части.

Молчание было мне ответом. Надо было как-то четче объяснять, что ли…

— Учитывая твое мнение обо мне, даже боюсь предположить, что может быть по моей части, — озадаченно произнес Диз.

— Компьютер.

— Обратись в IT, там сейчас Ник сидит, — зевнул он.

— Этот компьютер стоит в закрытой секции библиотеки. Где я вроде как не должна находиться. И он… древний.

— Что, макбук не этого года выпуска?

— Боюсь, даже не этого тысячелетия.

— А вы все, значит, забыли, как выглядит Windows 98? Впрочем, о чем я. Конечно же, вы не помните. Так и начинаешь чувствовать себя старым, — пожаловался демон. — А если без шуток: Dynix[28] или перфокарты?

Я задумалась. Название мне ни о чем не говорило, насчет возраста компьютера я тоже не была уверена, и как вообще должны были выглядеть перфокарты?

— Там рума, — сообщила я главную информацию.

В телефоне раздался тихий смешок.

— Интересно. Хорошо, дай мне пару минут.

Он нажал отбой раньше, чем я успела сказать, что вообще-то из общежития сюда так быстро не добраться. Хотя откуда мне было знать, где он сейчас находился. Мысленно перебирая, что располагалось рядом со зданием библиотеки, я гадала, где его застала, когда что-то заставило меня обернуться. Я скорее почувствовала его присутствие, чем услышала. Тощая фигура в белой футболке и потертых джинсах стояла возле лестницы на втором этаже. Вот оно что…

— Я так и знала, что ты в тот раз не просто так из библиотеки исчез! У тебя сюда наведен портал!

Спустившись, Диз пожал плечами, не отрицая моих предположений.

— Здесь тихо. Пусто. Никто не мешает поспать в обеденный перерыв. Давно не видел тебя ночью на кухне, кстати.

— Только не говори, что беспокоился, — пошутила я.

— Нет, — вот так вот, Наташа, мечтай дальше. — Если бы с тобой что-то случилось, Нора бы упомянула. А значит, ты нашла способ справиться с марой. Могу я узнать, какой?

Признаваться не хотелось — я понимала, что поступила с марой не слишком красиво.

— Воспользовалась твоим методом: пошла и извинилась, — солгала я.

Он недоверчиво изогнул бровь.

— Ты? Извинилась? Если я что-то и узнал о тебе, так это то, что ты не извиняешься.

— Неправда! — возмутилась я. — У тебя же я просила прощения после призыва.

— Только однажды, когда считала, что у тебя нет выбора. Тебе еще повезло, что я не умею обижаться.

— Люди говорят «необидчивый», — поправила я.

Диз только хмыкнул.

— Люди неточны и нечестны со словами. А я не умею обижаться, иначе бы не пришел. Зачем тебе закрытая секция?

Вот тут начинались сложности…

— Я хочу узнать, кого пытался призвать Мор.

Демон устало потер ладонями виски. Жест получился настолько искренним, что мне стало стыдно.

— А знаешь, чего хочу я? Чтобы меня никто не трогал, а ваш детсад разбрелся по своим углам. У меня две специальности, работа на сорок часов в неделю, а тут если Мор не злит Охотников, то ты лезешь в эту заварушку. Зачем тебе это? Ты получила свои воспоминания. Остановись. Мор тебе больше не угрожает, он никому не угрожает: если бы он проводил что-то опасное, давно вмешались бы ректор с мессиром Джонатаном.

Я бы не назвала сложившуюся ситуацию «никому не угрожает». А драконы?

— А вдруг они ошибаются? Ты не знаешь наверняка. Есть шанс, что…

— Что он призовет какого-нибудь Древнего или разрушит ткань бытия? — в его голосе звучал неприкрытый сарказм. — Даже если и так, тебя это не касается. Прошло уже два месяца, Мор думает, что ты ничего не помнишь. Живи спокойно, займись учебой. Почему тебе так важно узнать, кого он призывал?

Это сложно было объяснить словами. Я сама себя спрашивала — и каждый раз на ум приходили драконы, как они сами тянулись к людям, не требуя ничего взамен; Бекка, бледная до полусмерти…

— Я не могу пройти мимо, — наконец сказала я.

Если бы дело было только во мне, я бы остановилась. Но еще была Ребекка, судя по всему, не подозревавшая о нависшей над ней угрозе. Были драконы, которых кто-то мучил уже второй месяц.

Это неправда, что любопытство сгубило кошку. Ее убило равнодушие — свое и чужое. И смерть от него была долгой и мучительной.

— Я понимаю, звучит глупо, но…

Диз выставил вперед ладонь, показывая мне остановиться.

— Да нет, — задумчиво откликнулся он. — Не глупо. Кажется, я начинаю понимать, чем ты ее заинтересовала: она была такой же. Была способна наслать чуму и смерть на целые города, с этим не поспоришь, но никогда не могла пройти мимо тех, кто нуждался в помощи.

Он замолчал, внимательно изучая меня. Я поежилась от такого внимания.

— Так ты поможешь? — сейчас было не время допытываться, кем была загадочная «она».

— Зачем мне это делать?

— Выяснишь, чего добивается Мор, — он ведь хотел, верно? И я сомневалась, что Мор согласился рассказать ему о своих планах. — По-моему, ситуация обоюдовыгодная.

— Я пока вижу выгоду только для тебя. Если я захочу узнать, я найду другой способ.

А я — нет. Потому что вряд ли в ГООУ много студентов, разбирающихся в демоническом программировании и желающих прийти мне на помощь.

— Пожалуйста, — попросила я, и кто бы знал, чего мне это стоило. — Я помню, что вы не помогаете просто так. Что ты хочешь взамен? Заключить с тобой сделку? Я согласна. Назови свою цену.

Он досадливо поморщился, стоило заговорить о сделке.

— Ты уже заключала со мной договор. С чего мне заключать с тобой второй? Особенно зная твою привычку избегать расплаты так же, как извинений.

— Это не так! Я плачу по счетам.

Пожалуйста, только помоги.

— Докажи.

Сначала я решила, что ослышалась. Он, что, намекал на… Нашел, о чем сейчас заговорить.

— Всего лишь поцелуй, помнишь? — от него не укрылось мое замешательство. — Только не говори, что ты меня боишься.

— Тебя? Никогда!

Моя категоричность его позабавила.

— Не слишком ли самоуверенно?

Нет. Его я не боялась. А вот себя — да.

Как мне объяснили и как я поняла сама после знакомства с Сагой, поцелуй в качестве платы — это было очень щедро с его стороны: обычно простофили, заключавшие сделки с демонами, так легко не отделывались. Но это вовсе не значило, что я была так благодарна за сделанную мне скидку или прямо мечтала об этом поцелуе. Даже наоборот: старалась запрятать мысли о предстоящей расплате в самые глубины подсознания, туда, где хранились впечатления от ректора и ночные кошмары.

Не то чтобы Диз был так же страшен, как они; наоборот — чертовски красив, если признать правду в первый и последний раз. Дело было не в том. Мне нравился внимательный взгляд зеленых глаз за строгой оправой очков. Нравилось смотреть, как изящные музыкальные пальцы замирали над клавиатурой, пока он размышлял, как лучше ответить на мой вопрос. Нравилось, что он всегда видел, когда от меня можно отделаться шуткой, а когда мне необходим серьезный ответ. Нравилось, что с ним было удивительно легко — не в том плане, что мы с ним отлично понимали друг друга и говорили на одном языке, как с Максом (неожиданно пришло в голову, что выражение «мы с тобой из разных миров» в нашем с Дизом случае было буквальным), но…

Те несколько ночей многое изменили. И в общем и целом всё было очень, очень плохо. Я не врач, но им и не нужно быть, чтобы распознать перечисленные симптомы.

В английском языке глагол «влюбиться» дословно звучал как «упасть в любовь». Упасть. Добровольно шагнуть в пропасть.

Легко. Особенно когда веришь, что внизу тебя обязательно поймают.

И очень больно, когда тот, кто должен был тебя поддержать, с издевательским смехом делает шаг в сторону.

Я не собиралась, не хотела повторять свою ошибку. Мне нельзя было влюбляться, тем более в такого, как Диз, с которым было непонятно, где заканчивается игра и начинается правда. С которым было неизвестно даже, способен ли он сам влюбиться!

— Ты ведь не серьезно? Это, что, очередная попытка сделать так, чтобы я не совала нос, как ты выражаешься, не в свое дело? «Наташа, притормози, или я вспомню о твоем долге»? Думаешь, это меня остановит?

— А может? — оживился Диз. Я поспешно заткнулась; нечего подавать идеи тому, кто может использовать их против тебя.

Почему вообще ему было так важно, чтобы я не лезла к Мору?

Я хмуро посмотрела на демона и оценила еще одну проблему — логистического свойства. В своих любимых балетках я могла разве что уткнуться носом в его плечо. Но попросить его пригнуться? Сейчас, после дурацких требований? Ни за что. Достав с полки первые попавшиеся под руку книги, я швырнула их на пол. Высота корешков компенсировала тридцать… хорошо, сорок… с лишним сантиметров разницы в росте между нами, и впервые наши глаза оказались на одном уровне. Никаких больше беспомощных взглядов снизу вверх — моих — и насмешливых, сверху вниз — его. Здесь и сейчас мы были на равных. Должны были быть на равных. Только вот, заглядывая в колдовскую зелень его глаз, я в этом сомневалась.

Хотелось думать, что мне удалось его удивить, что он не ожидал этого поцелуя. Но когда я открыла глаза, то наткнулась на спокойный, изучающий взгляд. И, мигом растеряв остатки храбрости, отодвинулась.

— Доволен? — спросила я, пытаясь замаскировать смущение. — Теперь мы можем поговорить как серьезные люди?

В его глазах, находившихся все еще близко — слишком близко, — искрился смех.

— И это всё?

— Я что-то не помню, чтобы ты указывал технические требования, — проворчала я.

— Верно, — согласился демон. — Не указывал.

Прежде чем я успела отстраниться, он обхватил ладонями мое лицо и поцеловал. Быстро, напористо, жадно. Это было так не похоже на него, что я даже не знала, что думать. А потом стало неважно, потому что я ответила, уступая и поддаваясь, признавая все, что отрицала вслух. И уже сама потянулась к его губам.

Возможно, Райли была права, когда настаивала, что мне пора начать с кем-то встречаться. Четыре месяца — это очень долго. Можно залезть на стенку от одиночества, нафантазировать себе чувства там, где их нет… Но я была уверена, что дело не в том.

Не влюбляться, как же… Где-то между ночными разговорами и шутливыми пикировками, его молчаливой поддержкой и нашим взаимным раздражением, которого было более чем достаточно даже сейчас, я… Как он сказал? «В любой системе безопасности: здания, компьютера, человека, — есть слабые места. Главное — суметь ими воспользоваться». Что ж, его можно было поздравить. Мои слабые места — знать бы еще, зачем они ему сдались, — Диз обнаружил. И не просто использовал их: снес все преграды и крепостные стены так умело, что я даже не увидела этого. Потому что в голове осталась всего одна мысль.

«Слишком поздно».

Его поцелуи дурманили не хуже вина, которое разливали первого сентября; я и не заметила, как оказалась прижатой спиной к книжному шкафу. Затылок больно стукнулся о корешки книг.

— Осторожно!

— Прости, — выдохнул Диз; его пальцы чутко пробежались по затылку.

Стопка книг у меня под ногами покосилась, подошва балетки заскользила по глянцевой обложке, и, чтобы не потерять опору, мне пришлось еще сильнее обхватить руками его шею, заставляя Диза склониться ниже. Каким-то образом его руки уже оказались под блузкой; я вздрогнула от контраста — холодный металл браслетов и разгоряченная кожа — и невольно прогнула спину, прижимаясь к нему…

Кто-то деликатно кашлянул.

Что за?..

Райли — со стыдом я осознала, что даже не услышала, как она подошла, — махнула рукой в сторону закрытой секции.

— А мы думали, куда ты делась… Пойду скажу Максу, что вы скоро будете, — как можно беспечнее сказала она.

Я отпрянула в сторону и покраснела. Я, конечно, мастер неловких ситуаций, но… Черт, хорошо еще, что не Макс решил проведать меня. Заправляя блузку обратно за пояс, скосила глаза на демона, пытаясь понять, о чем он сейчас думал. В отличие от меня Диз был, как обычно, спокоен и расслаблен.

— Договор выполнен, — нейтральным тоном сообщил он, словно ничего не произошло, — да будут оба мира тому свидетелями.

Райли, услышавшая его слова, попыталась скрыть улыбку, а вот я в тот момент четко поняла: когда-нибудь я его убью. Очень зверским способом.

Не знаю, что демон прочел в моих глазах вместо смертельной угрозы, но его губы тронула легкая усмешка.

— Так и быть, показывайте ваш компьютер.

Обрадованная ведьма повела его в подвал, хвастаясь по дороге своей любимой переменной Лоуса, которую расшифровала и без его помощи. А я задержалась, пытаясь привести в порядок не столько внешний вид, сколько мысли.

Вот объясните мне, что это было? Сначала отказывается помогать, потом целует так, будто ему есть до меня какое-то дело, а потом идет и помогает. И в мире еще рассказывают анекдоты про женскую логику. Смущенно заправив волосы за уши, я посмотрела на свое отражение в экране телефона; щеки все еще предательски алели.

«Соберись, Наташа, — велела я себе. — Приоритеты. Сперва тайны, потом уже чувства».

— Значит, вот как выглядит закрытая секция? — с любопытством озирался внизу Диз. — Должен признать, я ожидал большего.

— А, что, разве ты здесь никогда не был?

— Нет, зачем? По моей основной специальности учебники либо еще не написаны, либо выложены в интернет. А там что?

Прежде чем мы успели предупредить, он распахнул вторую дверь. Тут же послышался многоголосый лай, а в дверной проем, радостно взвизгнув, попыталась пролезть одна из голов; ее оттолкнула вторая.

— Спокойно, дружище, я тебя тоже помню! — похлопал он монстра по клыкастой челюсти. Почему так: меня они бы загрызли не раздумывая, а демона разве что облизать не пытались. Хотя… логично. Хтонические чудовища должны держаться вместе. — Давно не виделись. О, и ты здесь…

— Вот кого надо было с собой брать, — прошептала мне на ухо впечатленная Райли. — Он и с Цербером договорится…

— Это не кербер, — поправил Диз, прекрасно ее расслышавший. — Где ты видишь на нем хоть одно пятнышко?[29] К твоему сведению, это чистокровные ортросы[30] от лучшей заводчицы по нашу сторону Границы.

Я начинала подозревать имя той заводчицы.

— И с чудищем из бездны, небось, чай вместе пьет, — ничуть не смущаясь, продолжила ведьма.

Диз наконец отвязался от обрадованных монстров, больше сейчас напоминавших крупных щенков ретривера, чем адских чудовищ, потрепал их по холкам и закрыл дверь.

— Нет, блин, мы с ним играем в длинные нарды по переписке, — уязвленно сообщил он, ничуть, впрочем, не удивляясь упоминанию чудища из бездны под столовой. Как всегда, и не понять, всерьез он говорит или шутит. — За кого ты меня принимаешь, рыжая?

— За демона, — буркнул Макс. — Как и мы все. Что ты здесь вообще делаешь?

— Наташа позвала.

Блондин перевел хмурый взгляд на меня.

— Ты сумела в одиночку повторить ритуал призыва?

Я бы на его месте тоже засомневалась — мне ведь и простейшие заклинания не давались. Я невольно улыбнулась: все-таки маги мыслили иначе, чем обычные люди.

— Не в том смысле «позвала». Позвонила.

От необходимости отвечать, откуда у меня его номер телефона, меня спас Диз.

— Значит, с этим компьютером у вас проблемы? — за моей спиной айтишник удивленно присвистнул. — Да, крошка… мы с тобой определенно сработаемся.

Я было возмутилась, услышав ненавистное обращение, но потом поняла, что назвал он так не меня, а тумбу. Ничего себе «крошка»…

— Знаешь, что это?

— Тупиковая ветвь эволюции. Бавил, одна из немногих наших попыток создать язык программирования по образу и подобию человеческих. Разумеется, она была обречена на провал. Язык, даже искусственный, все равно слишком тесно связан с образом мышления, а в большинстве случаев понять вашу логику уже достаточно сложно, не то чтобы скопировать ее. Поэтому он не прижился. В самом деле, это гениально, — в его руках из ниоткуда возникли очки, — в вашем мире никто его не знает, в Аду едва ли найдется десяток специалистов, которые помнят его с восьмидесятых. Система безопасности, которую почти никто не сможет взломать. Хотел бы я познакомиться со здешним библиотекарем…

— Но ты его знаешь? Бавил?

— Я многое знаю, — послал он мне легкомысленную улыбку.

— А еще ты очень скромный, — раздраженно пробормотала я себе под нос. Позер.

Демон недоуменно на меня посмотрел, а потом рассмеялся.

— Образование — это привилегия, а не повод для гордости, Нат. С тем количеством преподавателей, которых покупал мой отец, у меня просто не было шансов вырасти идиотом. Ладно, посмотрим, что я смогу сделать…

Пробежавшись пальцами по клавишам, он нахмурился и потер переносицу под очками.

— Мне это не нравится, — тихо сообщил подошедший ко мне Макс. Я же говорила.

— Но других вариантов нет.

Охотник согласно кивнул.

— Все равно… Почему ты уверена, что он не на стороне Мора?

Когда дело касалось Диза, я ни в чем не была уверена, но…

— Мне кажется, если у него и есть сторона, то своя, — сказала я; демон одобрительно хмыкнул — непонятно только, в ответ на мои слова или компьютеру.

— И что ты ему на этот раз пообещала?

Сейчас узнаем.

— Диз, что я тебе буду должна?

— Ты же сама сказала: узнаю, кого пытался призвать Мор, обе стороны в выигрыше.

— Как будто ты и так о его планах не знаешь, — усомнился Макс.

— Представь себе, нет. Боюсь, Мор меня не особо жалует. Внутренние разборки, ничего интересного, — поспешно добавил он, но провести блондина ему все равно не удалось.

— Он считает, что ты можешь занять его место?

— Все так считают, — откликнулся демон. За ленивым тоном пряталось хорошо скрытое раздражение. — Это не тайна, Охотник, можешь не выпытывать. Король может чувствовать привязанность к родному сыну, но он не будет долго держать своим наследником слабака, это слишком подрывает его власть. Если Мор вернется в Ад, его дни сочтены. Не я, так кто-то другой убьет.

Сложно было сказать, что поразило меня больше: то, с какой легкостью он рассуждал об убийствах, или же его участие во всех этих монархических интригах. Ладно, сын герцога, это можно пережить, но теперь еще и претендент на титул принца… чего там? Южного сектора Ада? Скучный компьютерщик, как же.

— У меня аллергия на подобного рода амбиции, — зачем-то решил прояснить Диз. — И Ад — не то место, где я хотел бы провести вечность, даже если взамен мне дадут возможность постоянно терпеть покушения на себя и кучу бумажной работы. С моей стороны Мору практически нечего опасаться. Но почему-то никто не верит…

«Практически». Какой интересный выбор слов. После него я бы тоже не поверила. Но сейчас меня интересовал другой вопрос.

— Диз, — позвала я его. — Я серьезно. Что?

На секунду он замер, обдумывая ответ. Потом ткнул пальцем в потолок.

— На втором этаже, слева от лестницы, за статистикой, стоит автомат с растворимым кофе. Принеси пару стаканчиков.

Несколько секунд я переваривала требование.

— Издеваешься?

— Ты разбудила меня посреди ночи, потому что тебе срочно потребовалось взломать библиотечный каталог, и спрашиваешь, я ли издеваюсь?

Да, спрашиваю. Потому что я помнила его девиз — quid pro quo, — и теперь либо он говорил не всерьез, либо… Ненавижу опеку.

— Амавет из круга Абигора, что я буду должна тебе за эту услугу?

Наверное, со стороны мы выглядели довольно комично: упирающийся демон и его жертва, требующая договор на подписание. Диз поморщился, услышав свое настоящее имя, и все-таки повернулся ко мне. Скрестил руки на груди, недовольно нахмурился.

— Нат, попробуй понять одну вещь. Я не заключу с тобой сделку. Потому что тебе нечего мне предложить. Если хочешь, можешь принять мою помощь — и это станет платой.

Высокой платой. Потому что помощь принимают от близких людей; с остальным миром договариваются. Отчего-то в голову закрадывалось подозрение, что Диз это понимал. Чертов демон. Ладно, будет ему кофе.

Я не хлопнула дверью — закрыла ее тихо и осторожно. И все же что-то в его фразе неприятно кольнуло. Нечего предложить… Глупо, конечно, но в прошлый раз он хотя бы этот дурацкий поцелуй придумал. А теперь? Значило ли это… Телефон, который я всё еще держала в руке, завибрировал. Новое сообщение?

«Нет. Это значит, что в следующий раз, когда ты меня поцелуешь, дело будет не в договоре».

Два вопроса: как он догадался и когда успел напечатать, я же только что вышла? А впрочем, какая разница. Я узнала это самоуверенное «когда», несправедливо занявшее место «если». Свой номер он мне дал с той же формулировкой; я помнила еще, как меня возмутили тогда его нахальность и выпендреж, исчезнувшие куда-то на полпути. Из чувства противоречия набрала ему ответ — «Значит, никогда» — и тут же пожалела. В прошлый раз его «когда» оправдалось, я позвонила. Надо было признать, что он слишком хорошо предугадывал мои реакции и следовавшие за ними действия.

А я его — слишком плохо.

Да что там: я не только его будущие действия не могла предположить — я и уже случившееся не знала, как истолковать. А хотела. Нельзя целовать юную наивную девушку, едва вышедшую из нежного и полного романтических надежд подросткового возраста, и оставлять ее безо всяких объяснений (в конце концов, я прошу всего лишь мало-мальски логичную причину, а не декларацию о намерениях, заверенную и подписанную… кровью… в трех экземплярах)! Она начнет искать во всем смысл — и с нее станется его найти. В корне неверный. А потом увязнуть во всех своих идиотских эмоциях… Мантра «сначала тайны, потом чувства» больше не помогала. Зато я начинала понимать Максово желание побить кулаком стенку. По крайней мере, это отвлекло бы.

— Погоди, я с тобой, — догнала меня Райли.

О нет. Кажется, я порадовалась, что с Дизом меня застала она, а не Макс? Я была готова взять свои слова обратно. Его молчаливое осуждение я бы выдержала, а вот как избежать расспросов и не обидеть рыжую, я не знала. А ответить ей мне при всем желании — которое отсутствовало — было нечего.

— И давно это у вас? — поинтересовалась ведьма; как обычно, хватило ее ненадолго, только до второго этажа, потом любопытство взяло верх.

— Ничего нет.

— Да ладно! — не поверили мне. — Я же видела.

Вопрос только, что именно. Я завернула за шкаф с учебниками по статистике и обнаружила автомат. Надо же, а я и не подозревала о его существовании.

— Ты ведь слышала: дело было в договоре. Только и всего.

— «Только и всего» выглядит иначе, — снова не поверила мне Райли. — И потом, ты ему явно нравишься.

Интересно, откуда взялось это «явно»? Мне лично ничего не было явно.

— Брось, он уже второй раз отказывается брать с тебя нормальную плату. Демон! Да даже я от чужой магии не отказалась бы!

— Зачем она тебе? — удивилась я.

— Артефакты зарядить. И вообще, магия лишней не бывает.

Похоже, энергетические вампиры окружали меня со всех сторон, и маги в этом плане были ничем не лучше демонов. И с этими людьми я училась — более того, обедала за одним столом! Всё, запираюсь в комнате и общаюсь с Софией: ее ничего, кроме человеческой крови, не интересовало.

— Ну же, Наташа, ты ведь всё про меня знаешь! — И, строго говоря, я не заставляла ее рассказывать о проблемах с Тоби, она делала это добровольно. — Расскажи! Это же так… — она задумалась, подбирая слова, — …это так романтично… И трагично. И любопытно, ладно, честно сознаюсь.

Простите? Отчего мне сейчас показалось, что мою жизнь рассматривали как какой-то драматический сериал? И разве друзья не должны, наоборот, отговаривать от «трагических любовей», а не жадно выпытывать подробности?

— Почему трагично? — рассеянно поинтересовалась я, нажимая на кнопку с надписью «Двойной эспрессо». — И почему романтично? Только не начинай снова про коварных обольстителей.

При более близком знакомстве Диз на эту роль не тянул. В том смысле, что если бы он захотел соблазнить… Тьфу, даже в мыслях это звучало по-идиотски. Если бы он захотел переспать со мной, ему не нужно было бы мне помогать и сидеть рядом на кухне по ночам — если говорить откровенно, то одного такого поцелуя было бы достаточно. Но до сегодняшней ночи он вообще не выказывал подобного интереса. Да и сегодня… Я не была уверена, что произошедшее можно было трактовать таким образом.

— Потому что мы говорим о демоне. Они же… идеальные. Угадывающие все желания. Читающие тебя как открытую книгу… И пользующиеся этим, если подходить к вопросу более объективно.

Я не выдержала и фыркнула. Идеальный? Угадывающий все желания? Диз? Да в начале нашего знакомства он половину времени банально надо мной ржал, а вторую — сводил с ума своей нечеловеческой логикой. И последний пункт все еще был актуален. Определенно, реальность сильно отличалась от ходивших среди магов стереотипов.

— Хочешь сказать, что совсем не поддалась его обаянию? — усомнилась Райли. Поддалась. Возможно, даже хуже — влюбилась. Но с идеалами это никак не было связано. — А трагично: это же демоны, — повторила она. — Они на любовь не способны, а раз так, то как еще всё может кончиться? Только разбитым сердцем.

Ну спасибо. Теперь я поняла, зачем нужны друзья: кто еще найдет такие правильные слова для моральной поддержки?

— Держи, — я сунула ей в руку стаканчик и снова нажала на кнопку.

Кстати, о смене тактик, моральной поддержке и разговорах по ночам — а ведь я уже задавала себе вопрос, зачем Диз мне столько о себе рассказывал. Про детство, Гекату, начало учебы… Неожиданно я вспомнила свои же слова.

«Я могу понять его. И доверять ему. А вот тебя совсем не понимаю».

Неужели дело было в этом? Не то чтобы я теперь понимала Диза, но… я понимала его лучше. И доверие — может, до него я еще не дошла, но по сравнению с сентябрем, когда мне хотелось убить его, мы проделали долгий путь.

Дура. Получалось, что я сама дала ему инструкцию. «Как приручить Наташу», краткое изложение. Только вот зачем ему это было надо? В глубокой задумчивости вернувшись вниз (Райли, кажется, даже отстала с вопросами), я поставила два стаканчика на тумбу и протянула третий Максу.

— Что у него? — тихо поинтересовалась я.

— У него, — язвительно ответил вместо блондина Диз и потянулся за кофе, — доступ, но спасибо, что поинтересовалась. Готова?

В следующее мгновение стало понятно, к чему. У меня перехватило дыхание: казалось бы, должна была уже привыкнуть к подобным чудесам, но нет. Обстановка вокруг переменилась, контраст с открытой секцией был разительным. Вот так в моем представлении должна была выглядеть библиотека старого — волшебного — университета. Мы стояли на балконе второго этажа; там, где раньше была зеркальная стена, вниз спускалась широкая лестница с дубовыми перилами, чья древесина была отполирована до блеска многими поколениями студентов. А этажом ниже… Массивные старинные шкафы сами по себе были произведением искусства. Коринфские колонны, вырезанные из красного дерева, украшали латунные таблички с названиями секций; на латунных же цепях висели тяжелые люстры. Из витражных окон на наборный паркет разноцветными пятнами падал свет — но постойте-ка, откуда? Мы же под землей? И ночь на дворе!

— Итак, что мы ищем?

— Что-то про демонические ритуалы призыва?

Судя по виду, Диз едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Нат, я понимаю, что ты как минимум дважды бывала в библиотеке, но на всякий случай напоминаю: обычно поиск книги начинается с названия или имени автора.

— Мне нужны «Пространственные формулы» Абесолома, — вмешалась Райли. — И не только. У меня вообще целый список…

— Вот! Бери с нее пример, — посоветовал мне Диз и повернулся к ведьме. — Нет.

Она в свою очередь послала мне взгляд, видимо, долженствовавший означать «Я же говорила!».

— Почему?!

— С тобой я не договаривался. И не буду, я тебе уже говорил, крошка, — предупредил он. — Мы конкуренты, с меня шкуру сдерут, если узнают, что я заключил сделку с одной из Харперов. Причем я не уверен, кто успеет первым: мои или Охотники. К тому же я еще жить хочу, желательно долго и счастливо, а знакомство с творчеством Абесолома этому не способствует.

— Значит, ты его читал?

— У меня нет названия, — перебила я их.

— Но что-то у тебя должно быть.

У меня был рисунок круга. Но давать его Дизу… К черту сомнения, я сама его привела. Достав из кармана джинсов распечатку, я протянула ее демону.

— Знакомо?

— Нет, — после тщательного изучения заключил он. — Ты уверена, что все правильно?

Относительно? Я имею в виду, представьте, насколько сложно повторить рисунок по памяти, если: а) часть закрывало лежавшее тело, и вообще мне как-то не до детального рассматривания тогда было; спасибо маре, после многочисленных повторов того кошмара золотой узор чуть ли не навечно запечатлелся у меня в воспоминаниях; б) недостающие элементы я видела всего однажды, на наброске, сделанном Беккой, — и ее рисунок не совпадал с уже виденным мною контуром.

— У него три корня, — произнес Макс. — Маг, демон…

— Гени, даймон и психопомп.

— …и проводник душ.

— Верно, — ответил Диз, рассматривая листок на свет, и, опустив его, удивленно посмотрел на блондина: — А ты не так плох, Охотник. Может, все-таки скажешь, за кем из этих двоих тебя приставили следить?

На секунду на лице Макса промелькнуло виноватое выражение. Или мне показалось, потому что в следующий момент он презрительно скривился:

— Еще не Охотник. Но если бы и был им — зачем Охотникам кого-то к кому-то приставлять? Мы все здесь и так под постоянным наблюдением.

А вот это новость. Постоянное наблюдение? Сейчас тоже?

— Что за корни? — сменила я тему; секреты Макса в данный момент меня не так волновали, как тайна Мора. — И кто такой психопомп?

— Тот, кто принадлежит обоим мирам и способен переходить через Границу, — расправив листок на клавиатуре, Диз постучал по нему пальцем. — Если я не ошибаюсь, эти символы взяты из старого южного наречия.

Вбив что-то в командную строку, он залпом допил свой кофе и велел:

— Пошли. Психопомпы — существа, живущие в обоих мирах. Некоторые из богов, смерти, драконы, призраки… Сами по себе вы в Аду сгорите рано или поздно, я на Земле задохнусь, но им без разницы, где находиться. И, что важнее, они способны провести через Границу других, дать им право на жизнь в новом мире…

Он быстро сбежал по ступенькам вниз; я последовала за ним. По пути остановилась и, не удержавшись, распахнула окно: с той стороны в ярко-голубом небе проплывали пушистые облака. Кроме них ничего видно не было. Я перегнулась через подоконник, но земли не обнаружила. Вопрос «И где мы теперь находимся?» даже задавать не стала.

Остальных я догнала уже в демонологической секции. Диз стоял на стремянке, читая названия на переплетах и продолжая свой рассказ.

— А трехкорневая система означает, что ты ищешь существо, для призыва которого потребуется жертва из трех составных элементов. Что-то от мага, что-то от демона и что-то от проводника. Лови, — скинул мне он один из томов. — «Краткий сборник ритуалов призыва старших хтонических сущностей». Думаю, он подойдет.

Краткий. Всего-то килограммов пять весом. Я открыла первую страницу: конечно же, он был на рума. Который я действительно начала учить. Но, если верить древнему самоучителю, который я откопала в библиотеке, для чтения неспециализированной литературы требовалось выучить всего лишь порядка восьмидесяти тысяч знаков. Стоило ли говорить, что мои познания ограничивались пока парой сотен?

— Диз?..

— Что? — он устроился на нижней ступеньке и достал из воздуха сигарету. — Тебе нужно просто сравнить картинку с иллюстрациями. Уверен, ты справишься.

— Ты сам сказал, что я могла ее неправильно перерисовать.

Демон возвел глаза к потолку.

— Апотропайя,[31] за что мне это? — проникновенно спросил он. — Я что, так похож на сенбернара, чтобы все время всех спасать и всем помогать?

Потолок не ответил. Я бы даже сказала, злостно проигнорировал его стенания: ни грома, ни молний, ни какого-либо еще знака божественного внимания. Правда, в следующий миг у айтишника завибрировал телефон. Прочитав сообщение, он коротко хмыкнул «Понял» и убрал его обратно в карман. Хотела бы я увидеть ту смску. Или узнать, от кого она.

— Ты сам предложил помощь, — резонно заметила я.

«Сам и расплачивайся», — осталось непроизнесенным.

— Значит, теперь я еще и переводчик? Очаровательно. — Тем не менее он отобрал у меня сборник и начал его листать. — Кто у нас есть… Ийефтахад требует в жертву молодую деву. Китос требует в жертву молодую деву. Гюктас требует в жертву трех молодых дев. Сеиримин требует принести в жертву двенадцать молодых дев на свежем воздухе…

— По-моему, в таких текстах обычно пишут «девственниц», — прокомментировала я.

Разве это не было своего рода каноном? Кровавые ритуалы, потусторонние чудовища, рыдающая девушка в белой хламиде…

— Я более чем уверен, что существ из этой книги не интересуют такие особенности физиологии, но если думаешь, что тебе виднее, можешь читать дальше сама, — предложил демон, закуривая и пролистывая страницы. Я на всякий случай заткнулась. — Хотя нет, я был не прав: Ксзастуркаргоз согласен явиться, если ему предложат двадцать «дев, зело искушенных в науке любви»… Можно дальше я буду переводить нормальным языком? Ненавижу это старье. В общем, Ксзастуркаргоз даже дает адрес своего любимого борделя. Бедняга, подозреваю, что того уже много тысяч лет как нет; неудивительно, что о таком боге никто давно не слышал…

Что вообще за пристрастия наблюдались у этих сущностей? В Аду своих женщин не хватало?

— Так, а вот это уже ближе. Наамтару хочет, чтобы призывающий убил во время ритуала «свою возлюбленную жену, своего возлюбленного сына, свою возлюбленную любимую жену и свою младшую жену». Он явно не следит за временем, в вашем мире уже почти везде моногамия. Ас-Ику Эа велит убить ради него в круге одного бога… Хороший вообще способ избавиться от конкурентов, особенно если с той же территории…

Мы молча внимали — и начинали догадываться, почему этого сборника не было в открытом доступе.

— Дагану нравятся короли, Горлоту — гени… Кажется, нашел. Для ритуала потребуется, цитирую, — не знаю, что это значит: «Сила гени, воля даймона и ихор дракона».

— Ихор? — непонимающе переспросила я. — Гной и сукровица? Зачем?

— Ихором раньше называли кровь богов и магических существ, — пояснил мне Макс.

Внезапно Диз скомкал в руке сигарету и выругался.

— Проклятые второкурсники! Ненавижу их, — пожаловался он, — на первом курсе все еще сидят, пришибленные, и боятся и шагу ступить, а на втором привыкают, и в головы им приходят безумные идеи.

— Кто это? Кому нужна драконья кровь?

— Иркалла.

Мы дружно промолчали, ожидая дальнейших объяснений. Они не последовали.

— Серьезно? Никто не знает? — переведя взгляд с меня на Райли, а затем на Макса, он тяжело вздохнул. — Вы находитесь в единственном оккультном вузе в обоих мирах, чему вы здесь вообще учитесь?

О, это мы могли сказать.

— Макроэкономике.

— Спортивной стрельбе.

— Теории цветовых сочетаний.

Все с удивлением посмотрели на Райли.

— Правда? Это предмет? — озвучила я мучивший нас всех вопрос.

Рыжая оскорбленно надулась — хотя куда уж больше, она и так из обиды на демона всю дорогу промолчала.

— На ювелирном факультете — да.

Запустив пальцы в шевелюру, демон взъерошил ее еще больше.

— Ладно, с вами все понятно, — строго посмотрел он на магов, после чего взглянул на меня. — Но ты? Я был уверен, что ты вспомнишь, если уж Скиллу знаешь…

Я честно постаралась вспомнить — не из желания оправдать его ожидания, ни в коем случае. Иркалла… Что-то в звучании ее имени казалось знакомым.

— Великая госпожа под землей? — холодея, спросила я. Диз кивнул, и я поспешила объяснить одногруппникам. — Иркалла, она же Эрешкигаль, в шумерско-аккадской мифологии правила царством мертвых, как Аид у древних греков.

— Чисто номинально она до сих пор правит как одна из Владык, — добавил Диз.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Макс.

Родители в детстве отказывались покупать сказки, считая, что зашифрованные в них уроки и нормы поведения устарели и могут оказать неправильное воздействие на мое развитие как личности. А против мифов они ничего не имели — история культуры, как-никак. Но сейчас это было неважно.

— Зачем Мору ее призывать? — обратилась я к Дизу.

— Она тоже принадлежит обоим мирам, родилась у вас. И если кто-то способен привести Мора в ваш мир, то она. Об Охотниках она даже не слышала, а после того как Кур, первый дракон, насильно похитил ее из вашего мира и заставил принять престол, уверен, подобную просьбу она с удовольствием выполнит: сама она вернуться не может, как бы ни хотела, но способна показать другим путь через семь врат и Хубур.[32]

Кур?

— Без обид, но ты видел драконов? — поинтересовалась я. — Если что, они тут живут, в загоне. Как они могут кого-то похитить или тем более посадить на царство?

Диз пожал плечами.

— Эволюция — та еще сука. Но вообще это объясняет, почему правление университета не принимает никаких мер, чтобы остановить Мора. Если ему удастся призвать ее, демоны получат способ пробраться в ваш мир. И им больше не понадобятся договоренности с Охотниками.

Судя по всему, это не обещало ничего хорошего.

— Почему вас вообще так тянет к нам? — не удержалась я от вздоха. — Я имею в виду, у нас сплошные войны, болезни, кризисы… И почему это обязательно должно сопровождаться каким-нибудь стремным ритуалом? Неужели нет никакого другого способа?

— Первое: попробуй пожить в мире, который пожирает тебя заживо день за днем, и поймешь, что вам еще очень повезло, — рассеянно ответил Диз, думая о чем-то своем. — Второе… вообще-то есть. Охотники. Они научились привязывать нас к себе, и, живя через них, мы способны существовать в вашем мире без, как ты выразилась, стремных ритуалов. Но призывают они только на краткий срок, когда им требуются консультации. Пока.

Макс фыркнул:

— И ты сумасшедший, если думаешь, что это изменится. Среди Охотников не найдется ни одного, кто согласится пожизненно связать себя с демоном.

— Нет, — Диз бросил взгляд на блондина и внезапно улыбнулся, — я терпеливый. И если моя мать чему-то меня научила, так это тому, что рано или поздно, но всё произойдет. В свой срок.

— Подождите, — рыжая все-таки решила нарушить обет молчания, — я не понимаю, вы тут говорите, что какой-то псих собирается нарушить Договор, и просто стоите и ничего не делаете? Разве мы не должны об этом кому-то сообщить?

— Нет, — сообщили демон и Охотник одновременно. Я даже вздрогнула от такого единодушия.

— Она права. Нужно что-то сделать.

— Нет, Наташа.

— Почему?

На этот раз мне ответил Диз.

— Потому что у него все равно ничего не выйдет. Иркалла спит уже более двух тысяч лет, Мору не хватит сил пробудить ее. Не знаю, о чем он думал, когда решил попробовать, — отчаяние это или он всегда был идиотом, — но ничего не получится.

— Ты сам сказал, что ректор считает иначе.

Судя по взгляду, который бросил на меня Макс, это как раз был аргумент в пользу того, чтобы никому не говорить и сделать вид, что мы ничего не знаем.

— Он ошибается. Мы в детстве часто играли на ступенях ее дворца: если детские вопли не способны ее разбудить, то Мору точно не удастся, — устало пошутил Диз, но было видно, что в мыслях он был где-то далеко.

— Но если есть шанс…

— Нет, — твердо ответил демон и в следующий момент исчез, просто испарился в воздухе.

Раскрытая книга с громким звуком упала на паркет.

Позер.

ГЛАВА 12 ГРАНЬ ГОДА И ГРАНИЦА МИРОВ

Когда Диз исчез, я подняла книгу. Изображенный на странице круг в точности совпадал с тем, что я помнила. Значит, Иркалла. И безумный план по переходу в наш мир. Неужели в Аду все настолько плохо?

— Отдай, — потребовал Макс, пытаясь вытащить справочник у меня из рук.

— Нет.

— Нам нужно уходить отсюда.

— И я уйду. С ней.

— Наташа… — Охотник тяжело вздохнул. — Как бы я не хотел соглашаться с демоном, он прав. У Мора ничего не выйдет. Для того чтобы призвать бога, нужно гораздо больше сил, чем для вызова простого демона. — Еще больше? А то я помнила, какой у меня откат был после призыва Диза. — Он не сможет ничего сделать. А следовательно, нужно уходить, пока нас тут не засекли.

Ничего не сможет сделать… Если только не наберет достаточно сил.

— Драконья кровь усиливает действие заклинаний. И кто-то еще с сентября…

Я осеклась. То, как Макс на меня смотрел… Он знал.

— Сколько, по-твоему, он смог нацедить? Этого не хватит.

Разве? Потому что я видела круг, и крови там было много. И даже без нее у Мора все равно оставалась Бекка, чуть не умершая во время прошлого ритуала.

— Пошли, — он снова протянул руку, чтобы забрать книгу, но я сделала шаг назад.

— Почему? — не выдержала я. — Ладно, по какой-то необъяснимой причине вы не верите, что Мор представляет опасность, но все равно, почему мы не можем кого-то предупредить? Если не ректора, то хотя бы Охотников?

Долгое время он молчал, глядя на меня исподлобья, а когда я поняла, что ответа ни от кого сегодня не дождусь, все же заговорил.

— Откуда у тебя ключ от библиотеки?

— Не знаю. От Норы? Главной по нашему этажу. Мне его при заселении выдали.

— А как ты думаешь, от кого она этот ключ получила?

Тут и гадать не надо было.

— От мессира Джонатана.

— Здесь идет какая-то игра. Крупная. И чем дальше мы от нее будем, тем лучше будет для нас. Выйдет что-то у Мора или нет, ректор в любом случае будет в выигрыше. Не выйдет — он сдаст Мора Охотникам и покажет свою лояльность. Выйдет… Ты уже поняла, что будет тогда. Ему, как и всем нам, не нравятся Охотники, и, если будет шанс от них избавиться, он им воспользуется. Ему выгодно, чтобы Мор попытался призвать Владыку. Пока все молчат, он способен сделать вид, что ничего не знает, но, если ты начнешь возмущаться, он заставит тебя заткнуться. Если ты сама признаешься ему, откуда у тебя сведения… Знаешь, чем карается нарушение правил университета?

Я знала. Смертью. Мне с самого начала казалось, что это слишком сурово.

— Связаться с Охотниками? Они нам не доверяют. Совершенно. Мы для них — угроза. Если только им покажется, что ты говоришь не всю правду, им будет достаточно одного подозрения, чтобы решить тебя казнить.

Что это за выбор между молотом и наковальней? Направо не ходи — тебя убьют, налево не ходи — жизнь потеряешь, прямо… А существовало ли оно вообще, это «прямо»?

— Они и без подозрения могут, — пробурчала рыжая. — Помню, моего прадедушку…

Макс строго на нее посмотрел и перевел взгляд на меня.

— Седьмого мая тысяча шестьсот тридцать шестого года в Ньюкасле ее прадед создал и решил опробовать артефакт, вызывающий у людей, находящихся в пространстве его действия, чуму. В первую неделю умерло пятьдесят девять человек. К сентябрю, в разгар эпидемии, количество погибших в неделю достигало полутысячи.

— Все вышло из-под контроля, — пробормотала Райли, — вспышка должна была быть строго локализированной.

— Ему вообще не следовало играться с инфекцией, если он хотел контроля. Но вы же артефакторы, вам плевать на людей.

Я воспользовалась их очередным спором и незаметно сфотографировала страницу с ритуалом на телефон.

— Придержи язык, ап Медраут![33]

— А то что? Всего с мая до тридцать первого декабря того же года умерло пять тысяч двадцать семь человек. Почти половина населения города, — безжалостно продолжил Макс. — Сейчас ее семья занимается тем, что продает другим способ убить своих врагов. Способы: их много, на любой вкус. До появления Охотников почти все артефакты, что они продавали, использовались против обычных людей. Которые не могли защититься. Так что не верь ей, когда она снова начнет говорить про злых Охотников.

— Твоя семья не лучше, Максен Вледиг![34] Если кому-то и было плевать на людей, то это вам! Ваши тринадцать родов правили миром, и правление это справедливым не было! Если от Охотников был хоть какой-то толк, то в том, что они хотя бы остановили вашу магократию!

Я была более чем уверена, что «магократия» как слово не существовало, — видимо, от накала страстей у Райли заклинание-переводчик засбоило, — но, с другой стороны, что я знала? До этого учебного года я считала, что магии не существует.

— Тем не менее, — проигнорировал ее тираду Макс, — нарушения порядка Охотники тоже не потерпят. Поэтому мой тебе совет: оставь книгу. Пусть они разбираются между собой. Не лезь в это дело, забудь обо всем, учись, сходи завтра с нами на праздник, пусть все идет своим чередом…

Да, Диз то же самое говорил. Вот ведь спелись. Я теперь и не знала, умиляться мне или бояться такого тандема.

— Это ты советуешь сейчас как Макс или как один из них?

— Как тот, кому ты небезразлична.

С трудом, но я все же выдержала его взгляд. Потом виновато потупилась и отдала книгу.

— Хорошо, — согласилась я.

Соврала. По крайней мере, покривила душой. Но, в отличие от Диза и Макса, отчего-то твердо уверовавших, что у Мора ничего не получится, я в этом сомневалась. Он не стал бы разрабатывать такой долгий план (Пушок был ранен еще до моего приезда, Бекка начала «встречаться» с Мором — думать об их отношениях без кавычек не удавалось — еще раньше; а в конспекте по демонологии, помнится, утверждалось, что представители правящих кругов Ада и их приближенные к планированию не способны), если бы был уверен в его провале. Он знал что-то, чего не знали мы. Я. Потому что и Диз, и Макс могли мне лгать — по разным причинам.

Несмотря на поздний час, я задержалась на алхимическом факультете. Единственная из студентов, все еще пыталась дописать курсовую. И раз темой выбрала «Использование драконьей крови для построения интердименсиональных порталов на примере ритуала вызова Иркаллы», размышляла над загадкой Мора.

Наибольшую сложность представлял сам ритуал, скопированный из вчерашней книги. Студентам-демонологам было хорошо, им при поступлении на специальность заклинание-автопереводчик расширяли на еще один язык. Мне пришлось переводить страницу самостоятельно, и некоторые из знаков в словаре так и не нашлись. А еще, к сожалению, книга из закрытой секции была древней и относилась к той романтической поре, когда магия рассматривалась больше как искусство, нежели как точная наука. Это в современных учебниках была куча формул и цифр; здесь же все сводилось к либо бессмысленным, либо слишком многозначительным описаниям. «Сила гени и воля даймона»? Что это значило? А «ихор дракона»? Если кровь, то сколько?

А ведь ритуальная магия была наукой точной. Все имело значение: количество, место, время, чуть ли не фаза луны и желание левой пятки. И если Мор на что-то рассчитывал, он должен был знать, как повернуть одну из многочисленных переменных в свою пользу.

Место… Могло ли дело быть в нем? Мы — ГООУПиОАатСДиРН — находились на Границе. Хубур, Сандзу,[35] Стикс,[36] завеса между двумя мирами — это все было про ГООУ. Еще не в Аду, уже не на Земле. Ровно посередине. Может, отсюда было легче пробиться в другое измерение, чем с той стороны? Диз упоминал, что чем тоньше завеса и чем ближе ты к чужому миру, тем больше твои силы… Размышления прервало сообщение по радио, предупреждавшее, что корпус будет заперт через пять минут. Одновременно зазвонил телефон.

— Скажи мне, что уже собираешься и, когда я зайду к тебе через пять минут, будешь ждать меня в комнате, — заявила Райли, не размениваясь на приветствия. — Хотя нет, не через пять, лак не сохнет, давай через десять.

Я запихнула словарь и черновик курсовой в сумку, придерживая трубку плечом.

— В смысле?

— Ты сейчас где? — насторожилась одногруппница.

— На алхимическом факультете. А что?

— Ты забыла, какой сегодня день?

Тридцать первое октября. Последний день перед сдачей курсовой… Вот оно что! Поэтому никого больше в здании не было: Хэллоуин. Или, как маги его называли, Самайн.

— Скажи, что ты пойдешь с нами на праздник! — потребовала Райли.

— Я же говорила: нет.

— Скажи, что ты передумала! Я хочу пойти. Ну не могу же я идти с Максом!

— Почему не можешь?

— Я его ненавижу! А он меня. Мы с ним поубиваем друг друга через десять минут.

Верно. Но вообще в стычке между Максом, безусловно храбрым и сильным, но прогнозируемым, и Райли, наоборот, непредсказуемой и полной сюрпризов (в этом месте Макс опять выдал бы что-нибудь про гнусных артефакторов, всегда приходящих на честную драку с парой… десятков козырей в кармане и удивляющихся, за что их не любят), я бы поставила на рыжую. Подумав, я озвучила ей свои прогнозы и пожелала удачи.

— Ну, Наташа… — прохныкала она в трубку.

— Почему бы тебе тогда не пойти одной?

— Помнишь, чем для меня поход одной первого сентября закончился?

Поцелуями с кем-то симпатичным, но незнакомым, похмельем, чувством вины и мыслями о Тобиасе. Ядреный коктейль, хотя по ее виду на следующее утро ни за что бы не предположила.

— Я помню, чем для меня первое сентября закончилось. Поэтому я вам сразу сказала: нет. Я не пойду, — я спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на улицу. В нагревшемся за день воздухе уже чувствовался запах костров.

В трубке тяжело вздохнули.

— Или ты можешь признаться, что пойдешь с Дизом. Знаешь, я тебя не буду осуждать.

На секунду отняв трубку от уха, я посмотрела на экран, будто ожидая, что он даст мне расшифровку последних двух фраз. Потом покачала в недоумении головой и зашагала по тропинке в сторону общежития.

— С чего ты взяла? Не собираюсь я с ним никуда идти. Он со мной, кстати, тоже.

— Но после библиотеки…

— После библиотеки мы с ним даже не разговаривали.

Правда. Я отправила ему два сообщения («Надо поговорить»… о Море и Иркалле, конечно! О чем еще?) после того, как он стремительно исчез, но ответа не получила. Попробовала еще с утра позвонить Элли в редакцию, но та сказала, что Каталина была в IT одна, а Диз попросил на сегодня отгул. Так это было или нет, проверить я не могла: я тоже заранее отпросилась на тридцать первое, зная, что курсовую буду писать большей частью накануне сдачи. Вот и получилось, что я весь день просидела у алхимиков и ни с кем после вылазки в закрытую секцию еще не общалась.

— Райли, честное слово, когда я говорю, что не иду, я имею в виду, что я не иду. Ни с тобой, ни с Максом, ни с кем-то еще…

Мне предыдущего праздника хватило. Повторять не хотелось. Я повернула вдоль сетчатого забора и притормозила. В сумерках еще можно было рассмотреть темный силуэт, кулем лежавший посреди глинистой тропинки.

— Я тебе перезвоню, — сдавленным голосом сообщила я Райли и отключилась.

Все это напоминало какое-то чертово дежавю. Даже дежадежавю, учитывая первое сентября. Поспешно сократив расстояние между нами, я выдохнула, одновременно от облегчения и ужаса. Это была не Бекка.

Это был дракон. В тусклом освещении зеленая кожа казалась почти черной, а неподвижная туша выглядела каменной глыбой. Не Пушок. Имени этого я не знала, но помнила его по странным перьевидным отросткам на сгибах «локтей». Я пыталась его покормить; он обеспокоенно кружил вокруг Бекки, когда та потеряла сознание; его порез при мне обрабатывала драконолог…

Только теперь его кожу украшал не порез. Длинная, с рваными краями рана, распоровшая толстую шкуру на шее, открывала взгляду светлое мясо. Под телом уже натекла блестевшая золотом лужица, небольшая, но от того не менее пугающая.

— Нет…

Я опустилась на колени рядом с драконом и зачем-то прижала ладонь к его лбу. Казалось, существо не дышало, кожа под пальцами была ледяной…

— Открой глаза. Пожалуйста, мой хороший…

Он ведь не мог быть мертв, правда? Я осторожно погладила его по голове, но тот не отреагировал. Если бы кто-то первого сентября сказал, что меня будет беспокоить самочувствие дракона, я бы рассмеялась. Но с тех пор я познакомилась с ними, узнала их безусловную доброту, и сама мысль, что кто-то мог причинить им вред ради какого-то мифического могущества… Больной ублюдок.

И что мне делать? Я даже в детстве никогда не мечтала стать ветеринаром и лечить зверюшек, я понятия не имела об оказании первой помощи животным, тем более магическим созданиям!

Зато кое-кто другой имел. Почему же никого нет? Я только раз находилась наедине с драконами, когда Свену срочно пришлось уйти, а Бекка еще не успела его подменить; в остальных случаях кто-то с драконологической кафедры сразу же появлялся, стоило мне подойти. Где же драконологи были сейчас?

Я поднялась с колен, оставляя неподвижно лежавшее тело. В стороне от тропинки оранжевый фонарь подсвечивал крыльцо викторианского особняка факультета криптозоологии.

— Я скоро буду, — пообещала я дракону. — И приведу помощь. Только не умирай…

О том, что уже могло быть поздно, я старалась не думать.

Помощь… ее не было. Дверь была заперта, я стучалась, кричала, чтобы меня впустили, но никто не отзывался. В холле горел свет, но остальные окна были темны. Все ушли на праздник? Но почему не оставили дежурного?

Через стеклянную вставку во входной двери я увидела брошенную на полу сумку. Бордовую, с длинным ремешком и клапаном на магнитной застежке — сейчас она опять раскрылась, и содержимое высыпалось на узорчатый мрамор. Дежурного все-таки оставляли… А я снова ошиблась.

Это была Бекка.

К кому бежать теперь? Я беспомощно оглянулась на ничком лежавшего дракона и закусила губу. Я обещала привести помощь. И если была хоть малейшая вероятность, что он еще был жив, что его можно было спасти…

Расстояние от пустыни до общежития я преодолела за рекордно короткий срок. На газоне уже зажигали первые костры, вокруг собирались студенты. И, как назло, ни одного знакомого. Не кричать же всем подряд «Помогите! Там, кажется, дракона убили!» Едва ли это будет классифицироваться как помощь. Особенно если учесть, что драконологов по теории вероятности среди них могло и не оказаться, зато разобрать беднягу на реактивы и просто из принципа «от халявной магии не отказываются» — это маги могли. Ворвавшись в наш корпус, я свернула в коридор с кабинетами администрации, добежала до ректорской приемной и дернула вниз дверную ручку.

Она не поддалась.

Не веря, я повторила движение. Дверь была заперта. Да они издевались! Где ректор, где мессир Джонатан? Ладно еще последний, возможно, он тоже отправился к кострам отдыхать, пить и кадрить молоденьких студенток — кто их, четырехсотлетних колдунов, знает, как они свободное время проводят. Но куда мог деться ректор, существо из щупалец и тьмы? Машинально я вытерла ладонью золотое пятно с дверной ручки: и не заметила, как опять испачкалась…

«Думай, Наташа, думай», — велела я себе.

Теория шести рукопожатий гласила, что каждый человек в мире опосредованно знаком с любым другим через цепочку из пяти знакомых. В моем случае все было проще. Я знала Оливера, Оливер жил в одной комнате с ковбоем.

— Его номер? Конечно знаю, — спокойно отреагировал главред на мое паническое «Мне срочно нужен Свен, ты знаешь его телефон?». — Только он тебе сейчас ничем не поможет. Самайн. У Свена дипломный проект по ритуальной магии в заключительной стадии, он с утра специально оставил сотовый в комнате, чтобы никто не отвлекал.

Да что же такое! Сегодня никого нигде не было.

— Ас Ребеккой ты случайно не знаком? — ни на что не надеясь, спросила я. — Она тоже драконолог, учится вместе со Свеном.

— Знаком. Она тебе тоже срочно нужна?

Я кивнула, не подумав, что мой собеседник этого не увидит.

— Номер телефона не подскажу, но, как ни странно, я знаю номер ее комнаты. Я первого сентября провожал ее, запомнил…

На заднем плане послышался возмущенный голос. Моника. Пожелавшая узнать, зачем Ол ее провожал и не потому ли исчез в ту ночь в неизвестном направлении. И эти двое делали вид, что их ничего не связывало, кроме работы! Зачем?

— Не в этом смысле! — попытался оправдаться главный редактор. — Когда я ее обнаружил, она сильно перебрала, я не мог отпустить ее одну. Это было бы неправильно! А если бы ей совсем плохо стало?

Когда я ее в ту ночь обнаружила, она была на грани смерти. Куда уж хуже…

— Комната, скажи комнату, — поторопила я его.

— Агриппа, двести два. А что случилось, почему такая спешка?

Я колебалась, прежде чем ответить. Оливеру я доверяла, как и Монике, но не подвергну ли я их опасности?

— Драконы… У вольеров один лежит раненый. Если знаешь еще кого-то из драконологов, позови их.

На самом деле я подозревала, что даже в отсутствие дежурного происшествие с драконом не останется надолго без внимания. Должна была быть резервная система безопасности. Это же ГООУ, Макс упоминал, что все мы под непрерывным наблюдением. Но тогда возникала другая проблема. Мор. Он должен был понимать то же, что и я. Если он собирался довести ритуал до конца, это произойдет в ближайшее время.

Время… Мор хорошо выбрал момент, когда у всех мысли только о празднике, но что, если дело было не только в этом? Что говорила Леонор? «Ночь, когда магия буквально разлита в воздухе»? Я ничего подобного не чувствовала, но Диз тоже упоминал, что граница между мирами в этот день истончается. Даже с моими базовыми познаниями в магии я понимала, что для построения портала в другой мир сегодняшняя ночь была самой подходящей. «Отбой» я нажала прежде, чем Оливер успел задать свои вопросы. Значит, Агриппа. Наш корпус, нужно подняться всего на один этаж.

Нужно ли?

Здравый смысл подсказывал, что дальше лезть в это дело не стоило. Демоны, ведьмы, драконья кровь, странные ритуалы… Что против этого могла поставить я? Я даже простейшие заклинания не могла повторить! Но никого другого рядом не было, ректор — я подергала опять дверную ручку — исчез, Диз с утра не отзывался…

Возможно, я сейчас мыслила не слишком рационально, но другого выхода не видела.

— Минуту, — донеслось из-за двери, когда я постучала.

Бекка открыла и удивленно взглянула на меня. Я в свою очередь уставилась на покрытый красными пятнами платок, который она держала у носа. В серых, глубоко запавших глазах мелькнуло узнавание.

— Ты пыталась прикормить Пико, — постановила она. Вот, значит, как звали… зовут того дракона. — Зачем ты здесь?

— Он ранен.

— Кто? О чем ты?

— Пико. Лежит на тропе… — я выдохнула, пытаясь успокоиться.

Ребекка смотрела на меня круглыми глазами и даже отняла испачканный кровью платок от носа.

— Что? — непонимающе переспросила она. — Не может быть… Как? Кто мог такое сделать?

«Ты, вообще-то», — могла я ответить. Но не стала — слишком искренним было изумление. Бросив дверь открытой нараспашку, драконолог отступила в комнату, растерянно озираясь. Я последовала за ней. Неужели она не помнила? Как в тот день, когда я видела ее в вольере с драконами, она не казалась злодейкой, тайно вынашивавшей против них коварные планы. Она казалась… другим человеком. Не тем, кто напугал меня в столовой.

И еще одно. Даже я умудрилась измазаться в драконьей крови. На ней я не видела ни одного золотого пятнышка. Профессиональные аккуратность и осторожность? Или это сделала не она?

— Кто остался сегодня дежурить в корпусе? Ты позвала на помощь? Проклятие, да где же моя аптечка?

Бекка быстро просунула руки в рукава куртки и теперь искала что-то в ящиках стола.

— Там, где ты ее оставила, — раздался у меня за спиной голос.

Мор.

— Сядь, — бросил он Ребекке. Та послушалась, оседая на кровать сломанной куклой. Особенно похожим был взгляд, пустой и лишенный жизни. — И молчи.

Демон медленно обошел меня по кругу, прицениваясь. Сегодня на нем не было солнечных очков, и я опустила голову, чтобы не смотреть в черные провалы глаз.

— Я тебя помню, — заключил он. — И ты меня тоже. Что она здесь делала? — бросил он Ребекке. — Говори.

— Она нашла раненого дракона.

Я вздрогнула. Голос ее был под стать взгляду: ничего не выражавший, кроме тихого… Обожания? Преклонения?

Благодарности, поняла я.

— Как не вовремя, — посетовал Мор. Но если у Диза это могло прозвучать по-человечески, то в его случае маска спадала, как у плохого актера, который читал в сценарии, какую эмоцию нужно показать, но не мог правдоподобно изобразить ее. А под маской скрывалось равнодушие. — Ты ведь не успела никому об этом рассказать? — обратился он уже ко мне. — Посмотри мне в глаза, Наташа.

Вот еще! Я зажмурилась и попыталась унять панику. Уже второй раз я оказалась совершенно беззащитной перед ним, и это мне не нравилось. Попытаться убежать? Не успею, поймает еще до двери. Хотя… совсем ли беззащитной?

Цепкие, пусть и лишенные сейчас когтей пальцы опять схватили меня за подбородок, вынуждая поднять голову. Я не сопротивлялась. Главное — достать из джинсов браслет, который так и остался в кармане.

— Открой глаза, Наташа, — снова попросили меня.

Я послушалась. И быстро произнесла, одновременно разрывая резинку на агатовой «глушилке»:

— Гаап мен им эгур Магэф!

Синие граненые бусины бойко застучали по полу, Мор дернулся, как от пощечины, но больше ничего не произошло. Диз предупреждал, что на сильного демона «глушилка» не подействует… Но он же называл Мора слабаком! Солгал? Или сила была относительна? Впрочем, сейчас был неподходящий момент для обдумывания гипотез. Не теряя времени, я замахнулась для удара, но руку быстро перехватили. И заломили мне за спину. Я обернулась: позади меня стоял второй демон. Как его звали, Данте? Я не услышала, как он тоже вошел в комнату — и притворил за собой дверь, чтобы нас никто не увидел. Все. Теперь мне точно крышка.

Меня опять резко потянули за подбородок, заставляя повернуть голову и посмотреть Мору в глаза. Я почувствовала, как реальность потихоньку ускользает, а ее место занимает Мор, и только он.

— Что с тобой делать, Наташа? Ты уже второй раз попадаешься у меня на пути.

Отпустить? К сожалению, вопрос адресовался не мне. И перспективы мои были не радужные. Если повезет, мне опять сотрут воспоминания. Если нет…

— Можно использовать ее вместо Ребекки, — внезапно подал из-за моей спины голос второй демон. — У той совсем не осталось магии.

Меня окатило волной страха. Беспричинной. Не в том плане, что я не боялась, но этот был… Не моим. Животным. Инстинктивным. Хотелось прижать уши к голове и уползти, только бы сила, чье присутствие так тщательно скрывалось, не задела ненароком. Так я реагировала на Диза, когда он был в ярости. Что же сейчас не понравилось Мору? Я отвлеклась и не успела додумать эту мысль…

— Можно, — согласился Мор. В голосе ничто не выдавало его эмоций, он оставался таким же мягким и вкрадчивым. — Наташа. Которая не могла назвать свое истинное имя…

Черные глаза затягивали. Как подводное течение, как зыбучие пески. Я поняла, что мне сложно сосредоточиться, не из-за паники, а…

— Наталья Николаевна Соколова, — медленно, почти по слогам произнес он. — У тебя странное имя.

Обычное. Даже распространенное. Только не для тех мест, откуда он родом.

Отвернуться я не могла. Я моргнула, но темнота не отпускала.

А откуда он, кстати, узнал мое полное имя? Диз? Он предупреждал…

«О чем?» — спросила я себя, не дождавшись окончания фразы.

Но, боюсь, этот вопрос стал моей последней осознанной мыслью. Откуда? Разве это было важно? Странное оцепенение пришло вместо страха; мне уже было все равно.

— Ты хотела помочь дракону? Не думаю, что ты сможешь, — он уже мертв. Но ты можешь помочь мне. Хочешь? — предложил Мор.

Я посмотрела в черные глаза и благодарно улыбнулась.

— Конечно.

«Не переборщи с воздействием, к полуночи она должна быть в сознании». Это были последние слова, которые я запомнила. Были и другие, был тихий, бархатный голос, объяснявший мне что-то, но смысл ускользал.

Мне всегда казалось, что это такой дурацкий совет: будь собой. Что это вообще значило? Как следовать ему, когда ты сам не до конца понимаешь, кто ты? Какой ты? Как можно быть собой, если за восемнадцать лет жизни ты и сам не до конца понял незнакомца в зеркале?

А если ты с ним знаком — как можно быть собой, зная все свои недостатки, всю ту неприглядную правду, которую люди скрывают не только от других, но и от самих себя? Где взять смелость, чтобы принять ее, принять себя, полностью и без оговорок?

Мне всегда казалось, что быть собой — это трудно.

Я ошибалась.

Оказалось, легко. Не прикладывая усилий или, наоборот, идя на всё, чтобы скрыть себя, изменить, хотя бы в чужих глазах… Мы — это всегда мы. Даже когда искажаем правду о себе. Даже если не знаем ее до конца.

Чтобы осознать это, мне всего лишь понадобилось перестать быть собой.

Не было больше глупой и безрассудной (нет, не безрассудной. Безрассудство слишком похоже на храбрость, а отваги в ней не было ни на гран. Только копившееся годами отчаяние и упрямое нежелание повторять свою ошибку, которая и ошибкой-то не была) девочки Наташи с ее нелепыми страхами и еще более нелепыми мечтами. На ее месте осталась только пустота.

А каждая пустота желает оказаться заполненной.

Канцелярский нож разрезал кожу так же легко, как вспарывал землю…

В холодной равнодушной темноте мир сузился до одной точки. Он. Пугающий. Притягательный… Живой. Он был полон огня и магии, и пустота знала, что только он сумеет утолить ее голод. Но он не спешил. Бросал ей крохи, как кидают подачку послушной собаке, выполнившей очередной трюк. А пустоте и этого было достаточно. Почти достаточно; каждого нового приказа она ожидала еще сильнее предыдущего, но знала, что навсегда ее сможет наполнить только один. Последний. И терпеливо ждала.

Слизнуть лезвием проступившие капельки крови и обмакнуть нож в золото. Две жизни, две силы, две части заклинания. Третья добавится к ним позже…

Он не объяснял, зачем ему это, только дал инструкции и велел их запомнить. А пустота не задает вопросов. Ей без разницы, лишь бы он был доволен.

Узор на земле становился все сложнее, с каждым порезом сила уходила из тела и скапливалась в магическом круге…

То, что было Наташей, наверное, рассмеялось бы, узнав печать. То, что заняло ее место, почувствовало только удовлетворение: оно справилось. Выполнило приказ.

Приходила в себя я тяжело. Вначале, как ни смешно, было слово. Имя. Наташа. Я — Наташа. Наталья Николаевна Соколова, дочь Марины Толмачевой и Николая Соколова. Не пустота. Не что-либо еще. Наташа. После этого осознания мозг стал потихоньку включаться.

Первым вернулось обоняние: влажная хвоя, свежеразрытая земля… кровь. Сразу вспомнился рассказ Софии, и я мимолетно понадеялась, что меня не прикончили и не закопали. По крайней мере, безумная жажда вроде не чувствовалась, убить тоже никого не хотелось… Нет, кого-то хотелось, но я не знала кого.

Вторым — зрение. Которое не очень помогло, потому что в отличие от магов в темноте я видеть не умела. Прямо перед носом, правда, можно было различить ковер из сосновых иголок; я резко дернулась, пытаясь сесть, и взвыла от боли. А вот и ощущение собственного тела появилось. Без которого я могла бы обойтись.

Было больно. Нещадно раскалывалась голова, конечности затекли, а в и без того пульсировавшие болью запястья впивалась грубая веревка. Мокрая грубая веревка, что неприятнее.

От дискомфорта частично вернулись воспоминания, и я громко выругалась. Так, слух тоже на месте, уже хорошо. А вообще — поздравляю, Наташа! С поступлением в чуть ли не единственный вуз в мире, где в процессе учебы можно принять самое что ни есть активное участие в жертвоприношении! Если выживешь и решишь получать второе высшее образование, пожалуйста, отнесись к выбору университета с большей ответственностью.

Вместе с телом постепенно просыпалась и злость. На себя — за то, что не послушала разумные доводы, на Мора — по множеству причин (начиная с самой очевидной: кто этого психа вообще пустил учиться?), на администрацию ГООУПиОАатСДиРН с ее безумными играми, на Охотников (при чем здесь они? Я начинала подозревать, что они всегда при чем-то)… Рывком принимая сидячее положение, я обнаружила недалеко от себя начерченный золотом круг призыва. Сколько ж можно…

Замечательно, Наташа. Значит, тебя все-таки решили использовать в ритуале вместо Ребекки. Судя по состоянию, в котором ты ее нашла, участь тебя ожидает незавидная. И случится это скоро, не зря же кто-то говорил о полуночи.

Придя к такому неутешительному выводу, я решила взглянуть на ситуацию с другой стороны. А что у меня имелось сейчас? Во-первых, я была связана: руки стянуты за спиной, лодыжки тоже кем-то аккуратно привязаны друг к другу. Видимо, чтобы не сбежала, если очнусь слишком рано, пока эти два психа где-то прохлаждаются (где, кстати?). Спасибо, хоть кляпа нет, но, если мы находились там, где я думала, это не поможет. Отсюда до ближайшего корпуса было не докричаться. Подергав руками и зашипев от боли, когда веревка сильнее впилась в порезанную кожу, я выяснила еще одну неприятную вещь: вот скажите мне, кто связывает руки не только в запястьях, но и в локтях? Какой чокнутый поклонник сибари…[37] Хотя да, это было бы логичным объяснением. В таком случае стало бы понятно, откуда так внезапно взялась веревка — потому что по себе я знала, что в комнате у среднестатистического студента ее, как и мел, так просто не найдешь. Ладно, вопросов больше нет.

Итак, выпутаться — не вариант. Позвать на помощь — сотового в кармане джинсов уже нет. Времени… Неизвестно, сколько у меня было, но, вероятно, немного. Даже если я под его чертовым гипнозом сумела нарисовать магический круг, сделала я это не за пять минут. Дожидаться Мора что-то не хотелось. А идей не было. От расстройства я пнула хвою, сгребая ее пяткой в кучу и обнажая землю под ней.

«Думай, Наташа, думай».

Магический круг… Мастер Дженсен говорил, что у каждого заклинания три составляющие: знак, концентрация и магия. И что знак — на самом деле лишь символ, модель, без которой можно обойтись, если уверен в том, чего хочешь добиться… Я понадеялась, что он не ошибался.

Опираясь на изрезанные руки, я прочертила кроссовкой вокруг себя контур. Будем считать, что круг. Очень упрощенный, но символ ведь, правда?

Концентрации мне было не занимать: ничто так не помогает сфокусироваться, как злость.

Оставалась одна проблема. Магия. Которой, как я считала, у меня не было. И которая, по мнению всех остальных, у меня присутствовала. Будем надеяться, что я была не права. И потом, как-то же мне один раз удалось его призвать? Закрыв глаза, я попыталась вспомнить, как выглядела печать Абигора, и прошептала заклинание.

— Абигор мен им эгур Амавет…

Я цеплялась за соломинку и прекрасно это понимала. Но других вариантов сейчас не видела. Не самая лучшая рекомендация для решения, учитывая, что именно подобное мышление привело меня сюда, но… какая была.

— Абигор мен им эгур Амавет…

Мне было плевать, что он не ответил на мои сообщения, что я могла его отвлекать, что это могло странно выглядеть… Помощь, договор, что угодно — сейчас главным было выбраться отсюда.

— Абигор мен им эгур Амавет!

«Пожалуйста, приди! Прошу тебя…»

Мысленно я приготовилась к поражению, поэтому раздавшийся рядом сонный голос стал для меня неожиданностью.

— А я уже обрадовался, что мы вышли на ту стадию отношений, где ты вспомнила, как пользоваться телефоном.

— Прости, но даже твои сородичи не такие идиоты, чтобы оставлять жертве похищения сотовый, — огрызнулась я, тяжело дыша. — Что это, черт возьми?

Стоило Дизу объявиться, как я загривком почувствовала клетку, в которую превратился прочерченный по земле круг. А в следующий миг тело скрутило от боли, словно тысяча мелких крючков вонзилась под кожу, пытаясь добраться до костей.

— Если ты об ощущении, будто тебя засунули в железную деву, то это защитный контур, — вежливо ответил демон. Какое точное описание. И какой спокойный тон. Интересно, удобный болевой порог или привык? Но вообще я понимала теперь, почему демоны так негативно относились к магам, призывавшим их. Если они чувствовали то же самое каждый раз… — Сейчас станет слабее. Какого хрена ты решила призвать демона изнутри контура, и о каком похищении речь?

О моем, каком еще. Лично я была склонна классифицировать произошедшее именно так. Диз щелкнул пальцами, и между нами в воздухе повис знакомый мне «светлячок». Похоже, я вытащила демона из кровати: из одежды — только футболка и спортивные штаны, босые ноги согнуты в коленях и подтянуты к груди, чтобы уместиться в круге, волосы всклокочены после сна… И вид в целом настолько уставший — даже кожа казалась неестественно белой, — что, будь я в другой ситуации, устыдилась бы. Разглядев меня, он нахмурился.

— Мор, — сухо обрисовала я произошедшее.

— Я всегда знал, что он кретин.

Чудесно, когда знания подтверждаются, но у меня сейчас были более насущные проблемы.

— Развяжи меня, времени мало.

— Выпусти меня, — потребовал в ответ Диз.

Разрезанная веревка упала на землю, и я с наслаждением потерла руки. Диз тут же перехватил правую и повернул внутренней стороной наверх. От запястья к локтевой ямке красной лесенкой поднимались порезы, некоторые из них всё еще сочились кровью и сукровицей. Пять… десять… пятнадцать… Взглянув на левую руку, я увидела ту же картину. Убью Мора. Или хотя бы потребую от ректора его отчисления. Диз неодобрительно покачал головой, отпуская мою ладонь.

— Я говорил тебе не ввязываться.

— Возможно, если бы ты сегодня ответил на мои смски, я бы послушалась, — пропыхтела я, развязывая узел на щиколотках и растирая ноги.

— Я ответил. Час назад. Раньше не мог — экзамен.

— Врешь. Леонор сказала, что все экзамены у тебя уже кончились.

— Не вру, — парировал он. — Я не говорил, что он в университете. Не чеши.

Я посмотрела вниз: драконья кровь, попавшая в ранки, нещадно жгла, так что я и сама не заметила, как начала раздирать их ногтями.

— Так ты серьезно собираешься сотрудничать с Охотниками? — спросила я, пытаясь отвлечься от боли в руках; казалось, чем тише ощущался защитный контур, тем сильнее она становилась.

А где еще у него мог быть этот экзамен? Диз закатил глаза.

— Мы можем обсудить мои карьерные перспективы как-нибудь в другой раз? Разорви круг, — снова велел он.

Я бы с удовольствием, но… Я дотронулась пальцами до круга на земле и тут же отдернула их: руку словно ударило током. Замечательно. Мы оба здесь заперты.

— Я… не могу. Я им не управляю. Не знаю, как, — призналась я.

— Не глупи. Просто прекрати его держать.

— Я не знаю как, — раздраженно повторила я. — Я не умею пользоваться магией. Я вообще ее не чувствую.

В голову неожиданно пришла мысль, что Мор выбрал единственную в ГООУ ведьму, не способную провести ритуал. Можно было не спасаться, теперь у него точно ничего не вышло бы.

— Так вот отчего ты задавала такие странные вопросы… — Диз устало потер переносицу. — Почему?

Откуда мне было знать?

— Мастер Дженсен считает, потому что я не верю в то, что у меня есть магия. И что я сама себя блокирую.

Демон кивнул, будто это все объясняло.

— Но ты же смогла призвать меня.

И это было единственным заклинанием, которое мне далось. Я не знала почему. С одной стороны, мне казалось логичным, что если демоны существуют (а это уже был неоспоримый факт), то и призвать их можно. Обычные люди, кстати, в литературе тоже демонов призывали. С другой стороны…

— В первый раз я безумно на тебя злилась, — а во второй раз ты был мне очень нужен. Но в этом я не признаюсь. — Может, поэтому…

— Возможно, — согласился Диз. — Сможешь повторить?

Злость? Нет. Не сейчас. Тогда я его почти ненавидела; теперь я только делала вид, что сердилась. Эта иллюзия была единственным, что не давало страху взять верх; без нее я бы давно скатилась в истерику.

— Вряд ли.

— Значит, придется тебе поверить в магию, и побыстрее.

Интересно, как он себе это представляет? За два месяца ничего не получилось, а сейчас — раз, и всё как по волшебству?..

— Если ты еще не заметил, у меня довольно серьезные проблемы с верой. В принципе, — Диз согласно фыркнул. — И вообще, ты сам не можешь выпуститься? Ты же хвастался, что круг для призыва можно взломать…

— У меня был компьютер и полчаса времени после того, как ты очень вежливо попросила меня уйти. А теперь ты хочешь, чтобы я повторил фокус вручную и даже без калькулятора?

Добро пожаловать в двадцать первый век, Наташа. Где даже заклинания просчитываются с помощью компьютерных алгоритмов. Но все-таки я была права: позер. Так красовался перед девушкой…

— А ты не можешь вытащить калькулятор из… я не знаю, из какого подпространства ты все время достаешь свои очки?

Демон мрачно на меня посмотрел.

— Нет. Удивительно, но никогда не думал, что он мне может внезапно пригодиться. Предупреждая твои вопросы, также я не держу в том кармане телефон с лопатой. Другие предложения будут?

— Я могла бы отпустить тебя? Ты бы вернулся туда, откуда я тебя вытащила, и нашел бы ректора. Или мессира Джонатана. Или кого-нибудь еще…

Я знала, что он не согласится. Демон качнул головой.

— Ты сама говорила, что времени мало. Мор будет проводить ритуал в полночь, и остановить мне его надо до начала. Я могу не успеть.

Заметь, Наташа, «не успеть» — это не «не успеть прийти к тебе на помощь, пока тебя не принесли в жертву древнему божеству», а «не успеть остановить Мора из моих личных корыстных побуждений». Романтика… та еще.

Диз тяжело вздохнул. Я уже знала этот вздох. «Мне чертовски не хочется это делать, но так будет правильно», вот что он означал.

— Ты доверяешь мне? Веришь, что я не причиню тебе сейчас вреда?

«Сейчас» — это очень интересная оговорка.

— Ты чертов демон. Каким, по-твоему, будет ответ?

Зеленые глаза внимательно смотрели на меня. Он молчал, ожидая, пока я скажу одно слово. Да или нет.

Какой выбор я сделаю? Шагнуть в пропасть? Или остаться на краю?

— Да, — наконец произнесла я. — Доверяю.

— Тогда закрой глаза и слушай.

Я даже не успела спросить, зачем, как глаза накрыла чужая ладонь.

— Древние философы считали, что мы рождены из воздуха, а вы — из огня. Они были неправы. Во всяком случае, не совсем правы. Ваша связь с миром гораздо сложнее. Вы — огонь, но состоите из воды, воздух дарует вам жизнь, но без земли вы умрете, и именно ей вы возвращаете долг после смерти. Вы не просто принадлежите своему миру — вы являетесь его неотъемлемой частью, его душой и телом. Именно поэтому он позволяет вам многое…

Он что, решил меня заболтать — и в этом заключался весь план? Тихий монотонный голос странным образом успокаивал, убаюкивал… Или не странным: на меня опять напало то знакомое оцепенение, я попыталась встрепенуться и воспротивиться ему, но не вышло. Реальность снова ускользала от меня. Вот ведь сволочь. Знал, что на такой вариант я ни за что не соглашусь, поэтому не стал озвучивать его. А я, как дура, повелась. «Доверяешь мне?» Теперь — нет, Диз, не доверяю.

В этот раз все было иначе. Я все еще была Наташей Соколовой, я все еще помнила себя. Его магия была не голодной пустотой, а липкой паутиной. Сковывающей. Не оставляющей ни единого шанса убежать. Значит, «я могу склонить тебя на свою сторону»? «Могу тебя убедить»? Не зря я подозревала, что он что-то не договаривал, что за его словами скрывалось большее.

«Я тебя убью», — последним усилием пообещала я. И почувствовала, как он улыбнулся. Ну да, не убью. С него еще станется повернуть все так, чтобы я была ему благодарна.

Не знаю, как он это делал, — и, честно говоря, не хотела знать. Я говорила, что все еще оставалась собой? Да. Только немного другой. Если слово «немного» подходило для описания ментального аналога сдвига тектонических плит. Магия больше не казалась мне чужой. Напротив, она была здесь, вокруг, во мне, она всегда была рядом. Достаточно было только почувствовать ее, дать себе возможность услышать знакомый с детства голос. Поверить. Потому что магия, как и вера, иррациональна. Ее невозможно до конца разобрать на составляющие, и все формулы и ритуалы — просто мишура для тех, кто не может увидеть правду и поверить вопреки всему… Я нахмурилась, уловив в голове отголоски чужих мыслей.

«Отпусти», — шепнул тот же голос.

И забудь, ага. Никогда не умела. И не желала учиться, по крайней мере, до сегодняшней ночи, потому что сейчас невыносимо хотелось послушаться и…

«Просто поверь».

Тебе? Ни за что. Памятка себе на будущее: выяснить, какие существуют превентивные меры от демонов. Потому что будь я проклята, если позволю кому-то просто так копаться в моих мозгах.

«Не мне — миру».

Интересно, как это?

«Посмотри на него. На мир, а не на реальность».

А в чем разница? Память — я не знала, моя или его, — услужливо подсказала, что реальность — это консенсус, совокупность утверждений, в которую мы сообща соглашаемся верить, в то время как мир существует независимо от наших убеждений. Если кто-то от кого-то и зависит, то мы от него. Наверное, это все-таки были его мысли, мои воспоминания еще хранили такое неудобное определение, как «объективная реальность». Но я поняла, что он имел в виду. Потому что, когда он отнял ладонь… мир уже не был прежним.

— Твою мать! — только и могла сказать я.

— Я бы не рекомендовал вспоминать ее, — совершенно серьезно посоветовал Диз. — Даже не называя имени. А то с нее станется прийти… Ты как?

Плохо. Потому что если магия выглядела так… А я ведь даже наркотики никогда не пробовала: слишком ценила контроль над ситуацией. Измененные состояния сознания меня не привлекали. Привлекали или нет — теперь у меня, кажется, появилась возможность оценить все прелести наркотического трипа.

— Твою… — я замолчала.

Если Диз не горел желанием встречаться с ней, то я тем более. Но… Все было слишком ярко. Слишком громко. Слишком нелогично и невозможно. И мне ни в коем случае нельзя было продолжать об этом думать, если я хотела остаться в здравом уме.

Не давая себе времени на размышления, за воротник футболки я притянула демона к себе и поцеловала. Это была не благодарность — для нее я сейчас была слишком рассержена: уже второй раз за сегодняшнюю ночь кто-то шуровал в моей голове — кому такое понравится? И, по правде, слишком напугана продемонстрированным им трюком. Нет. Мне просто надо было на что-то отвлечься, чтобы не сойти с ума от мира, взорвавшегося у меня перед глазами тысячей красок и оттенков.

От неожиданности он не сразу отреагировал, а когда ответил, на удивление мягко и осторожно, я уже отстранялась. Поразительно, как мы с ним все время не совпадали: говорили о разном на разных языках, испытывали разные чувства по разным причинам, двигались в разном ритме и, боюсь, даже в разных направлениях…

— Знаешь, ты все-таки странная даже для человека, не то что для гени, — задумчиво прокомментировал он. — Бросаешься сломя голову на опасность и пугаешься, когда бояться нечего. Сердишься на помощь и целуешь, когда по-хорошему должна ударить. Я, наверно, тебя никогда не пойму.

Я бы рассмеялась, если бы у меня оставались душевные силы. Все это время я так думала о Дизе — но мне не приходило в голову, что он мог испытывать похожие трудности.

— Ты же различаешь намерения? Только не говори, что не ожидал этого.

— Сколько времени у тебя проходит между намерением и действием? Миллисекунда?

Но этот спор меня уже не интересовал.

— Значит, вот как вы видите мир…

Все было… одновременно. Я видела дерево: пробившийся сквозь землю зеленый росток и пепел, развеянный по ветру, кресло на веранде загородного дома и могучего исполина, пережившего не одну сотню лет. Диза, таким, каким увидела его в первые секунды у костра: слишком яркие зеленые глаза, белую со стальным серым оттенком кожу, еще больше заострившиеся черты; под привычным обликом немного нескладного, но крайне обаятельного компьютерщика рябью по раскаленному воздуху проступал второй, а за ним и сотни других. ГООУ: широкую реку с темным илистым дном, покрытым медью монет, и бескрайнюю пустыню, по которой до сих пор скитались заблудшие души, лес, в котором мы сейчас находились, КПП с усатым охранником, улыбавшимся мне на окраине Москвы, и покрытую гравием подъездную дорожку на другом конце света. Золото на своих руках, бесценный ихор, жизнь, которая уже была прожита и еще не началась, силу, которой хватило бы на сотню заклинаний: разрушение и созидание, уничтожение и творение, смерть и рождение… Я видела тысячи возможностей, и они все были моими. Теперь я понимала, почему вопрос, откуда берется огонь, казался таким глупым. Ниоткуда. Он всегда здесь — и его на самом деле нет, потому что существует только энергия, магия, принимающая самые различные формы. Воздух и есть огонь. И есть земля. И есть вода. И есть я… Мысленно я потянулась к магии — действительно разлитой этой ночью вокруг, Леонор не преувеличивала, — и улыбнулась, когда в сложенных пиалой ладонях заплескалось пламя.

— Я не знаю, каким его видишь ты, — терпеливо ответил Диз. — У меня иная природа. Но, если ты в порядке, ты бы не могла все-таки разорвать круг?

Думаю, могла бы. Теперь я четко чувствовала окружавший нас защитный контур. Невидимый и синий, холодный и обжигающий, мертвый и пульсирующий в моих руках. Я подняла ладонь и смяла его, стены осыпались с тонким хрустальным звоном.

— Вот и хорошо.

Меня аккуратно поставили на ноги и подтолкнули к пентаграмме. Под ногой хрустнул пластик, и эта мелкая деталь неожиданно резко отрезвила: не заметив его в хвое, я наступила на макетный нож. Тот самый, который час назад держала в руке.

— Чего тормозишь? — спросил Диз.

Я не хотела к нему подходить. Круг я тоже видела, и видела в нем не только драконью кровь. Боль. Страх. Смерть. Свои тоже — горевший золотом узор до сих пор тянул из меня силы, я это чувствовала. А еще я чувствовала силу. Столько, что становилось боязно. Интересно, мне бы помогло, если бы я сейчас закатила истерику на тему «Как ты мог?»? Повод для нее был: Диз как никто другой знал, насколько меня выбило из колеи ментальное вмешательство — еще то, давнее. И сам воспользовался тем же приемом.

— Это было самое эффективное решение, — услышал невысказанный вопрос Диз. И тут же поправился: — Второе по эффективности.

— А первое? — невольно заинтересовалась я.

— Большинство заклинаний распадается со смертью заклинателя. Поэтому ни один маг в здравом уме не станет призывать демона, находясь внутри круга.

То есть я еще должна была оценить его благородство?

— Это ты угрожаешь или отчитываешь за несоблюдение техники безопасности?

— Зависит от обстоятельств.

Ответил, называется. Чертов демон…

— Все равно: как ты мог? А если у меня психическая травма будет? — попыталась возмутиться я; получилось плохо, не до обид сейчас было.

— Переживешь.

Переживу, конечно. После ГООУ и драконов, Мора и Саги… Вероятность велика, что переживу. Отчего-то у меня создалось впечатление, что брошенное им «переживешь» было не пренебрежением, а таким же расчетом.

— И потом, я не Мор, я не подчиняю. Через пару часов эффект выветрится, забудешь всё как страшный сон.

Я сомневалась, что смогу все так просто забыть. Мир… он действительно был другим. Не таким, каким я себе его представляла. Я зябко поежилась и снова почесала руку.

— Почему мы стоим здесь? Разве мы не должны спешить куда-нибудь подальше отсюда?

Диз не ответил. Внимательно, не отвлекаясь больше на меня, он изучал подготовленный для ритуала круг. И с каждой секундой, что я наблюдала за ним, человечность слетала с него шелухой. Сочувствие, раскаяние? Нет. Только отстраненная сосредоточенность. Какая-то, еще чужая, часть меня находила, что это даже красиво. Так же, как находила красивым круг призыва — и немного гордилась им. Его властью. Силой. Сама я думала, что подобной красотой обладает вспышка сверхновой: может, кто-то и посчитает ее остаток привлекательным, но только потом и издалека.

Все еще не обращая на меня внимания, демон пружинистой, хищной походкой обошел контур по периметру. Сел, касаясь пальцами его края, закрыл глаза. Прежде чем я успела решить, не плюнуть ли на всё и не найти дорогу к общежитию самой, открыл их и посмотрел на перемазанные золотом пальцы. Облизнул их. Меня невольно передернуло: там и моя кровь вообще-то была! Наконец он поднял голову и заговорил.

— Знаешь, а ведь все может получиться. Если ты проведешь ритуал, ты можешь ее вызвать.

А сам говорил, что никаких шансов. Я подождала какой-нибудь реакции: удивления, смущения или раздражения из-за своей ошибки, комментария по поводу того, что Мор оказался не таким безумцем… Ничего.

— Если я проведу ритуал, я могу умереть, — возразила я.

Потому я не хотела подходить к пентаграмме — слишком много магии. Я знала: даже если ритуал не заберет всю оставшуюся у меня, я не справлюсь. Не удержу.

— Не без этого.

По его глазам ничего нельзя было понять. Серые, нечеловечески пустые, они пугали. Он ведь не раздумывал над тем, чтобы заставить меня довести ритуал призыва до конца? Я надеялась, что нет, что сейчас он улыбнется своей обычной легкомысленной улыбкой, и алебастровая маска, в которую превратилось лицо, пойдет трещинами. Но этого не происходило.

Не мог же он настолько сильно хотеть вырваться из Ада?

Я отступила на шаг, под ногой тонко хрустнула веточка. Привлеченный звуком, демон склонил голову набок. Медленно, не отрывая от меня взгляда — я уже видела эту хищную пластику у Мора.

— Ты дойдешь сама?

— Что? — вопрос прозвучал настолько буднично, что я даже не поняла его сначала.

— До общежития, — уточнил он. — Сил хватит?

О чем он? Конечно хватит. Да со всей магией вокруг я сейчас была готова горы свернуть.

— Ну да, — не поверил он мне. — В Грань года и после драконьей крови еще и не то покажется.

Грань года… А ведь действительно, Каталина оказалась права: мы встретили Самайн вместе. Только совсем не так, как все предполагали. Интересно, что будет со второй частью предсказания?

— В любом случае я никуда не пойду, — поменяла я свое мнение.

— Почему?

— А почему ты хочешь остаться?

Диз поднялся на ноги и подошел ко мне. Я вздрогнула, но выдержала пристальный взгляд позеленевших глаз. Не отступила. Не опустила голову.

— Не твое дело.

— По-моему, чертовски мое, — возразила я, демонстрируя изрезанные запястья. — А вот ты здесь совсем ни при чем.

— Мне нужно остановить Мора, пока он не совершил непоправимую глупость.

— Мне казалось, он их уже совершил достаточно.

— Мелочи, — у меня даже дыхание перехватило от возмущения. Мелочи? Драконы, Ребекка… Мелочи?! — Ничего такого, на что нельзя было бы закрыть глаза. Но если он проведет ритуал…

— То что? Зачем тебе его спасать? Любое наказание он заслужил.

— У меня свой интерес к Мору.

Кто бы сомневался. Хотя что-то такое он говорил — про титул принца и тех, кто прочил этот титул ему…

— Что, у вас там четыре сотни претендентов на место Мора? А ты, будучи первым в списке, не желаешь его занимать и хочешь оставить Мора в живых, чтобы, пока он сидит в Аду, тебя не трогали и дали тебе возможность спокойно захватить мир при помощи мобильных приложений?

— Всего восемьдесят шесть, насколько я знаю. Но я давно не проверял, кого-то наверняка убили, — остальные сделанные в шутку предположения он не стал отрицать. — Типа того. Пока все думают, что пешка, пользуясь тем, что все внимание приковано к гамбиту на другом конце доски, достигает последней горизонтали и становится ферзем, на самом деле она самовольно покидает игру.

Глубокомысленные шахматные аллегории… Я невольно закатила глаза — но в то же время самую чуточку улыбнулась, потому что вместе с длинными объяснениями к Дизу вернулся его обычный, слегка насмешливый тон. Рано обрадовалась.

— Допустим, ты останешься. И что? Первых двух встреч с Мором тебе не хватило, решила повторить?

Почему повторить? Обстоятельства изменились, теперь я тоже кое-что могла. Немногое, это я признавала, но абсолютно беспомощной уже не была. Я опять потянулась к магии, боясь, что мне не удастся второй раз позвать пламя, но нет: стоило о нем подумать, как на моей ладони снова заплясал огонек.

— Милый фокус, — не оценил его Диз. — И что дальше?

Дальше… Дальше были его пальцы, сомкнувшиеся на моей шее. Чего я совсем не ожидала. Я замерла, машинально вспоминая формулу длины окружности. Невозможно было обхватить всю шею, все триста шестьдесят градусов, одной рукой. Что за?..

— Магия — не уравнитель. Даже если бы ты умела ей пользоваться, ты слаба. Безо всякой магии я мог бы сломать тебе шею, и это не заняло бы и секунды. Думаешь, Мор бы поступил иначе?

В подтверждение его слов пальцы сдавили горло, сжимая его будто в металлических тисках. И через секунду вернулись к первоначальному положению: крепко держа, но не стараясь удушить.

— Шею сворачивают двумя руками, а не одной, — проговорила я, пытаясь успокоить сердцебиение.

— Зачем сворачивать? Человеческое тело не настолько прочное, как ты думаешь.

Это он предлагал попросту раздавить мне горло, что ли? То заботливо спрашивает, как у меня с силами, то убить грозится — американские горки, честное слово. И никаких шансов угадать, что будет за следующим поворотом. Но страшно не было: то ли слишком много переживаний сегодня, то ли, вопреки всему, включая мои собственные слова, я решила все-таки поверить Дизу.

— Быстро же твое «сейчас» закончилось, — тем не менее не сдержалась я и задрала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — «Не причиню вреда», значит? А это…

— Не угроза. Аргумент. Который, надеюсь, ты оценишь.

Уже оценила. За спиной раздались шаги, и Диз отпустил меня. Я тут же обернулась, растирая шею ладонями. Тот второй демон… Данте. Замер шагах в двадцати от нас и смотрел на Диза. Я вгляделась в темноту: Мора вроде рядом с ним не было.

— Да, — заговорил Диз, — вы ее недооценили. С блоком, как у нее, ментал тяжело действует, могли бы еще по первому разу понять. И уж точно вам не стоило оставлять ее одну.

Не отрывая от него взгляда, Данте медленно опустился на одно колено и что-то произнес на рума. Как бы мне сейчас пригодилось заклинание-переводчик…

— Нет, — спасибо, хоть кому-то хватило воспитания говорить на языке, который все понимали. — Когда Мор обратил внимание на Бекку? В мае? У тебя было полгода, чтобы сделать этот выбор. Теперь пусть твою судьбу решает король. Где Мор?

И снова ему ответили на рума. Диз кивнул.

— Иди, — бросил он мне.

— А ты?

Проигнорировав мой вопрос, Диз расстегнул застежку на одном из браслетов и потянулся ко второму. Украшенная шипами полоска кожи тяжело упала на землю. Забавно, я так к ним привыкла, что не обратила на них внимания. А ведь с пижамой и босыми ногами они плохо сочетались. Он их что, даже на время сна не снимал? Неудобно же — шипы должны безумно мешаться…

А потом я поняла, что не снимал. И почему — тоже. Тонкие изящные запястья были покрыты узором из шрамов. Старых, побелевших от времени — или просто так выглядевших, о скорости демонической регенерации я ничего не знала. Среди них я заметила рисунок из сдерживающего контура, несколько фраз на рума, незнакомые мне знаки, вырезанные с удивительной тщательностью… В памяти всплыла фраза, произнесенная им, когда я призвала его впервые. «Если бы кто-то из вас мог вырезать у меня на лице охранительные знаки, то мне пришлось бы вам повиноваться. Только у вас кишка тонка это сделать, не правда ли?»

Правда. Я бы не смогла подобное сотворить с живым… не человеком, но существом. Зато кое-кто другой… Кажется, я поняла, почему он невольно тянулся к браслетам каждый раз, когда речь заходила о мессире Джонатане.

— Это…

— Ограничители, — закончил за меня Диз. — И не надо меня жалеть, всё не так страшно, как выглядит.

В самом деле? Потому что выглядело весьма неприятно. Не только в плане физической боли — в них не было магии. Совсем. И образовывавшиеся под узорами пустоты на общем фоне казались уродливо ненатуральными. Даже Данте, так и не сменивший позу и не поднявшийся на ноги, отвел взгляд.

— У тебя кровь идет.

Некоторые из шрамов открылись и окрасились кармином… и ртутью. Диз поднял брови в притворном изумлении.

— Я заметил.

— И что ты собираешься делать? — повторила я свой вопрос. — Тебе нельзя драться. Тебе запретили…

И очень наглядно продемонстрировали запрет — магическими кандалами и несмываемыми отметинами. Диз пожал плечами.

— То, что я, в отличие от тебя, не нарушаю все правила, о которых узнаю, не значит, что я не могу этого сделать. Это означает лишь то, что я сознательно выбираю им следовать. И я не собираюсь драться. За кого ты меня принимаешь? Мы просто очень вежливо побеседуем. Обсудим, почему не стоит нарушать Договор и играться с другими студентами.

Ну да, конечно. Кровь уже стекала тоненькими ручейками к пальцам, а с ней возвращалась сила. Пахнувшая гнилым мясом и желтыми нарциссами, лежавшими на мраморном надгробье, неявная, как тень в изголовье больничной кровати, тяжелая, как чувствующийся спиной взгляд, преследующий на похоронах, необратимая, как слово «никогда». Похоже, имя у айтишника было не странным — говорящим.

— И ты заявлял, что не можешь ослушаться приказов Мора, — впрочем, насчет ослушания он мне уже всё сообщил.

— Нельзя нарушить приказ, который не успели произнести.

— А южный король… У тебя будут проблемы.

— Не переживай, — неожиданно весело хмыкнул он, — если что, я скажу, что это ты меня призвала и заставила.

Хотела бы я увидеть дурака, кто поверит в подобное вранье.

— Чтобы у меня на самом деле возникли проблемы, им придется сначала затащить меня обратно в Ад. А я туда не собираюсь, — демон вновь посерьезнел. — А теперь иди. Я сам со всем разберусь.

Я все еще колебалась.

— Ты ведь осознаёшь, что я могу сделать так, что ты сама согласишься со мной?

Да. После первого раза, когда он сегодня побывал в моей голове, я понимала, что он был на это способен. Тяжело вздохнув, я все-таки решила послушаться. В конце концов, мне наглядно показали, что мои битвы и битвы, которые я могу выиграть, — это совсем не одно и то же. И, если кидаться в самую гущу первых, до вторых можно не дожить — и, что хуже, можно помешать тем кто эти битвы выиграть может.

— Нат? — окликнул меня Диз, только я повернулась чтобы уйти.

— Что?

Сокращение, которое использовал только он, прозвучало в темноте леса странно и на удивление по-домашнему. Я взглянула на демона: под непроницаемым выражением лица проступала… задумчивость? Да, она. И что-то еще, отчего в сердце поселилось дурное предчувствие. Я запуталась. Что из виденного мной было маской, а что — правдой? И каким же Диз был настоящим?

— Не оборачивайся.

Диз не зря спрашивал, дойду ли я сама. Я дошла. Не помнила как — должно быть, автопилот вовремя включился, но на шестой этаж я поднялась и даже отперла дверь — конечно, в такую ночь Софии не могло быть на месте. А потом силы кончились, и меня хватило только на то, чтобы разуться и рухнуть в постель, не переодеваясь, даже не пытаясь смыть с себя грязь и кровь. Наверное, оно и к лучшему, иначе я бы долго еще перематывала в голове случившееся сегодня. А так глубокий сон оказался благословением.

Утро началось с перепуганной (хотелось сказать «насмерть перепуганной», но в данном случае шутка была неуместной) Софии, пытавшейся разбудить меня, потому что меня срочно вызывали к ректору. Еще больше соседка побледнела, увидев мои руки: грязные, все в красных, воспалившихся порезах и кое-где поблескивавшие золотом. Заявив, что ректор подождет, она притащила аптечку и десять минут обрабатывала их антисептиком; я только морщилась и жалобно просила остановить экзекуцию (уже лучше монстры с тентаклями, честное слово!). Еще пять минут ушло на то, чтобы заклеить все ранки пластырями. Но потом и эта операция закончилась (вместе с пластырями: при наполнении аптечки явно не учитывалось наличие в ГООУПиОАатСДиРН алхимиков и слишком любопытных первокурсниц, содержимое ее было на редкость скудным), а я обнаружила себя перед дверью в ректорскую приемную.

— Мадемуазель Соколова! — мессир Джонатан отложил в сторону бумаги и поднялся мне навстречу. — Я ожидал вас еще полчаса назад.

— Простите, — под его изучающим взглядом я пожалела, что не надела поверх футболки кардиган. — Убивать сразу будете?

— Убивать?

— А вы разве не потому меня пригласили? За нарушение правил…

Неужели слухи о казни за поздно возвращенные учебники и прочие прегрешения оказались всего лишь слухами?

— Никто не собирается вас убивать. Напротив, — секретарь ректора вернулся за свое рабочее место, — могу сказать, что определенные персоны крайне вами довольны.

Определенные персоны?

— Ректор?

— И он тоже.

«А кто еще?» — могла спросить я, но не стала. ГООУ научил меня, что хуже, чем отсутствие ответов, могут быть ответы, от которых нельзя будет потом отказаться. Охотники или кто-то другой — сейчас я ни о ком не желала слышать.

— Тогда зачем я здесь?

— Вообще-то я позвал вас, — от моего внимания не ускользнул выбор местоимения — все-таки не ректор пригласил, встреча с Ктулху отменялась, — чтобы попросить вернуть ключ от библиотеки.

Я все-таки была права, это он велел Норе передать мне два ключа. Я послушно стянула со связки тот, который был большим и старым, и передала магу.

— Благодарю. Надеюсь также, что дубликатом вы будете пользоваться с умом.

От досады я покраснела. Услышав, что ректор зовет к себе, я воспользовалась передышкой, пока София моталась за аптечкой, и стащила у нее из-под кровати пластилин, который был нужен ей для семинара по моделированию. Рассудила, что, имея в друзьях одного из лучших артефакторов будущего, отлить по слепку копию будет не так трудно, а знания, хранящиеся в закрытой секции… Если я переживу поход к ректору, они мне пригодятся.

И меня так просто разгадали. Обидно.

— Свободны, мадемуазель Соколова. И на вашем месте я бы заглянул на обратном пути в медицинский корпус. Возьмите справку для профессора Нава, что не сможете сдать курсовой проект до следующей недели.

— Подождите! Но что с Ребеккой? И что будет с Мором? Данте? Что вообще… — вопросы сыпались бы из меня, как горох из дырявого мешка, если бы секретарь ректора не остановил.

— Почему вы считаете, что я собираюсь вам что-то рассказывать? — Потому что в книгах так всегда бывает? В конце кто-то мудрый обязательно пересказывает события, правильно расставляя акценты и объясняя все непонятные места. — И даже если бы у меня было желание, господин ректор с минуты на минуту ожидает посетителя. А вот, кстати, и он.

После быстрого стука в дверном проеме показалась встрепанная темноволосая голова.

— Вызывали? — хмуро спросил Диз.

Ой. Кажется, я его подставила. И сильно. Из-за меня Диз нарушил запрет. А все мы слышали, как ректор поступает с теми, кто не внемлет его предупреждениям. Первые полчаса после того, как мессир Джонатан выставил меня в коридор, я нервно нарезала круги у двери в ректорскую приемную. Потом устала и прислонилась спиной к стене. Наконец дверь отворилась.

— Ты жив!

— Как ни странно, да, — Диз, казалось, и сам был удивлен этому обстоятельству. — Мне еще и благодарность зачитали. За удивительную лояльность и соблюдение Договора.

Судя по красным следам, кольцами оборачивавшимся вокруг его шеи, ректор успел озвучить не только благодарность. Я опустила взгляд ниже: запястья были перебинтованы, кое-где на белой марле уже проступила кровь. Со стороны мы, должно быть, выглядели сейчас отличной парой: я в пластырях, он в бинтах. Мысль вызвала у меня кривую улыбку.

— Да, мессир Джонатан был не слишком доволен тем, что его труды пошли насмарку, — согласился Диз. — С другой стороны, не думаю, что он считал, будто это меня удержит. И откуда бы у него без меня появилась возможность в удовольствие поэкспериментировать над студентом?

— Больно?

— Нет, конечно, — удивился вопросу демон. Ну да, у кого я спрашивала…

— А Мор? Данте? Что с ними? Они живы?

Айтишник закатил глаза к потолку:

— Все-таки интересно, за кого ты меня принимаешь… — Впервые, наверное, за того, кем он на самом деле был. — Разумеется, живы, что с ними будет. Осознали неправильность своих действий и сходили к ректору покаяться.

— Добровольно? — усомнилась я.

— Иногда я бываю очень убедителен.

С этим утверждением я даже спорить не собиралась.

— И что теперь?

Я не могла поверить, что все закончилось. Да еще так просто. Какая-то часть сознания, проснувшаяся вместе с магией, мимоходом пожалела о потерянной впустую силе, заключенной в круге призыва, но я велела ей замолчать. Если о чем и стоило жалеть в этой ситуации, то точно не о ней.

— А что теперь? — пожал плечами Диз. — Мора пожурили и отпустили — никто не хочет связываться с его отцом. Но ни к Ребекке, ни к тебе он близко не подойдет, не переживай. Данте… его отчислили.

— И поделом ему, — мстительно прокомментировала я.

Новость про Мора меня обрадовала не так сильно, но я всё понимала: привилегия — она везде привилегия. И ведь никто особо не пострадал, верно? Не считая дракона, все остались живы. А прочие… мелочи не в счет.

Не знаю. У него с самого начала было не много выбора, а теперь… демон умолк, решив не продолжать эту историю.

Возможно, он был прав. Я сомневалась, что сумела бы по достоинству ее оценить. Не сейчас.

— Кстати, у меня кое-что для тебя есть, — Диз вынул из кармана черный кожаный шнурок с двумя подвесками. — Подставляй шею.

Я недоверчиво на него посмотрела.

— Зачем? И что это?

— Подарок от Данте и Мора. Теперь никто из них или их кругов не сможет залезть в твои мысли.

Щедро. Даже слишком.

— И что я буду тебе должна?

— Ничего, — казалось, вопрос его неприятно задел. — Считай это их платой за причиненный тебе ущерб.

Я все еще не спешила радоваться.

— Разве тот факт, что кто-то копался в твоих мозгах, не нервировал тебя до такой степени, что ты подняла на уши весь университет?

— Спасибо, — кое-как улыбнулась я. — Давай я сама надену.

Зеленые глаза подозрительно сузились.

— Держи.

Я вздрогнула, когда его ногти (ногти! Нормальные человеческие ногти, стриженные под корень. Не когти, которыми легко можно было разорвать человека пополам) случайно задели мою кожу. Перевела дух, когда на ладонь мне упали серебряные амулеты — простые пластинки с нацарапанными на них символами, больше похожие на солдатские жетоны, чем на украшения. И поняла, что невольно затаила дыхание, еще когда айтишник протянул вперед руку.

Смущенная, я все же подняла на него взгляд. На его губах играла усмешка. Не горькая, нет. Но понимающая.

— Извини.

А что мне оставалось сказать? Конечно же, я тогда обернулась. Кто бы поступил иначе? Теперь я понимала, к чему относился сарказм в его голосе, когда он комментировал гравюру с изображением его отца.

«Красавец, не правда ли?»

Да уж. Красавец. Я знала, что у Мора было не только человеческое обличье, но и то ужасное, напугавшее меня в первую ночь. Но никогда не спрашивала об этом Диза. Возможно, потому что боялась узнать ответ. Или, что было бы еще хуже, потому что за всеми этими разговорами на кухне общежития, за взаимными подколками и зарождавшейся симпатией я почти забыла, что он не человек. Гораздо больше не человек, чем я. Он в самом прямом смысле этих слов был порождением Войны и Смерти. А я?

Он мог убедить меня в правдивости любой лжи. Заставить меня сделать что угодно. Убить меня — и это далось бы ему гораздо легче, чем он описывал. А что могла я?

— Извини, — повторила я.

На этот раз я просила прощения не за свою реакцию. Не только за нее.

— Не за что, — он с независимым видом сунул руки в карманы джинсов и посмотрел куда-то поверх моей головы. — Было приятно познакомиться, новенькая. Если решишь перестать меня бояться… ты знаешь, где меня найти.

ЭПИЛОГ

— Впервые вижу тебя такой довольной. Что-то случилось?

Мы с Максом шли по галерее математического корпуса. У него после обеда была там лекция, а у меня образовалось «окно», и я решила составить ему компанию. Впервые за долгое время мы остались вдвоем: Райли еще раньше ускакала на мастер-класс по бисероплетению. Она утверждала, что там гораздо интереснее, чем это звучало, и, зная рыжую, я охотно верила, что бисероплетение — это не только интересно, но и смертельно опасно.

— Я сдала практическое задание мастеру Дженсену, — похвасталась я.

— Первое из двенадцати.

Верно. Но я была убеждена, что и с остальными проблем не возникнет. Диз… Я нахмурилась, вспоминая айтишника. Он утверждал, что всё вернется в норму. Не вернулось. Я все еще чувствовала магию, не так ярко, как в Самайн, но она была со мной. И я не могла сказать, что меня это не радовало, хотя привыкнуть к ней было нелегко.

— И мне засчитали проект по алхимии, — это было не так сложно: теоретическую часть я дописала за ту неделю «отпуска по болезни», что мне дали в медкорпусе (сначала я удивилась, зачем так много, потом, когда сотрудники медицинских сервисов вцепились в меня, поняла), расчеты мне проверила Райли, а практическую демонстрацию во избежание ЧП попросил не проводить мессир Джонатан, приславший соответствующее распоряжение на факультет. Все прошло настолько просто, что я подозревала саму себя в каком-то жульничестве, но… Оценку мне поставили, спорить с этим решением и требовать себя исключить я не собиралась. — Так что, как видишь, все замечательно.

На этих словах моя улыбка слегка померкла. Нет, все действительно было хорошо. Надо мной больше не висела дамокловым мечом угроза отчисления. Мор не представлял для меня опасности, пару дней назад я, кстати, видела его на кампусе. Как и обещал Диз, он не делал никаких попыток приблизиться, только окинул равнодушным взглядом и прошел мимо. Я могла пользоваться магией! Которая выматывала меня физически и морально и временами сводила с ума, но… С этим я справлюсь.

Конечно, были и не такие приятные моменты. Возвращаясь из алхимического корпуса, я не могла не думать о вечере тридцать первого октября. Сейчас драконы были в безопасности, и все находились в загоне — за его пределами держали только раненых и больных, а таких среди драконов больше не было, — но воспоминания все равно пока не уходили. И…

— Все замечательно, но?.. — от Макса тоже не укрылась перемена в моем настроении; он слишком хорошо меня понимал.

— Ребекка в медкорпусе. Свен рассказал… Она пыталась покончить с собой.

Драконологи не могут причинить вред драконам, это против их природы. Поэтому Мору понадобилось столько времени, поэтому кто-то — теперь уже было ясно кто — собирал драконью кровь сначала по капле. Шаг за шагом, постепенно Мор подчинял ее себе. От небольшого надреза до смертельной раны. Она пыталась сопротивляться, как могла: отсюда обмороки и кровь из носа — первые признаки магического истощения; пусть в моменты, когда демон отпускал контроль, она забывала о его приказах и влиянии, все равно ее магия пыталась ее защитить, пробудить ее воспоминания, заставить вспомнить ритуальный круг и подчинение. Но силы были неравны, я как никто другой это знала. И в итоге она сломалась. Убила дракона. И, когда освободилась от воздействия Мора и осознала, что натворила, перерезала себе вены.

— Я не понимаю, как после всего Мора могли просто так отпустить. Разве Охотники не должны быть в этой истории хорошими парнями? Как они могут оставлять его безнаказанным? Даже если он официально не нарушил Договор, он собирался это сделать.

Ответ был в принципе ясен: Мор был сыном Гаапа. Из-за отца его не трогали, пока существовала такая возможность. Но менее противно от этого не становилось.

— Я ненавижу Охотников, — признался блондин. Я кинула взгляд на Макса: правильно, нашла, с кем о них говорить. — Но скажу тебе одну вещь. Они не добро. Они лгут, шантажируют, убивают и не остановятся ни перед чем, чтобы достичь своих целей. Но они привнесли в наш мир порядок. Не идеальный, но он все равно лучше, чем то, что было раньше. — Если раньше каждый мог вести себя как Мор и не бояться расплаты, то я была склонна с ним согласиться. — А хорошие парни… не думаю, что они вообще существуют. Или что хоть один из нас заслуживает такого звания.

Сурово. Но, возможно, справедливо. Потому что я помнила ощущения после драконьей крови. Вся та мощь, власть… То, что я чувствовала сейчас, когда Самайн кончился, а кровь в моем организме осталась только моя, не шло ни в какое сравнение. И какая-то часть меня до сих пор мечтала испытать эти ощущения снова. Я могла понять, почему Макс так о нас отзывался: перед магией пасовали любые моральные барьеры, разница для каждого была только в цене.

— Напомни мне не задавать тебе подобных вопросов. Никаких хороших парней… Ты прямо пошатнул мою картину мира, — мрачно заявила я. — Шучу.

На самом деле она пошатнулась гораздо раньше. Сложно сказать, когда именно — слишком много всего произошло за эти два месяца. Возможно, это случилось не один раз, и в любом случае… Магия, демоны… Мой мир уже не будет прежним. Я вздохнула.

Совсем недавно мне задали самые странные — и самые важные — вопросы в моей жизни. И я думала, что точно знаю, как на них ответить.

Чего я хотела? Безопасности. Стабильности. Вернуться домой.

Чего я боялась? Умереть здесь. Потерять контроль. Влюбиться.

Вопросы уже не казались такими простыми. Ответы не были такими легкими.

Во что я верила? В то, что желания быть человеком достаточно, чтобы считаться им? В то, что казаться человеком и быть человеком — одно и то же? Или в то, что некоторые пропасти не преодолеть, как бы нам ни хотелось?

Что было лучше: непредсказуемость и сомнительные поступки, совершенные из самых благих побуждений, или идеальное поведение, за которым могли скрываться далеко не самые чистые мотивы?

Чего я хотела? Чего… Кого я на самом деле боялась? Его — или себя, своих желаний?

Я не знала. За последние два месяца мой мир изменился до неузнаваемости, и я подозревала, что изменилась вместе с ним. И что это было только начало.

Что ж, пусть. Пусть это будет началом, началом новой жизни. Но на этот раз я возьму ее под свой контроль. Я готова.

Убрав за уши упрямо лезшую в глаза челку, отросшую с лета, я улыбнулась.

— А ведь я совсем не о том хотела с тобой поговорить, — весело произнесла я. — Я тут подумала: то приглашение на кофе — оно еще в силе?

— Что? — не сразу понял Макс; ну да, я бы после месяца с лишним тоже забыла.

— Может, захочешь как-нибудь выпить кофе? Со мной, — уточнила я зачем-то.

Блондин расплылся в довольной улыбке:

— Это свидание?

Почему у меня сейчас было такое ощущение, что я совершала самую большую ошибку в своей жизни? Ведь все было правильно. Все было так, как я хотела. Безопасно. Спокойно.

Я ведь об этом мечтала?

— Если ты хочешь, чтобы это было свидание…

— Значит, свидание. Ты как сегодня вечером, свободна?

Был соблазн соврать, оттянуть все на неопределенное время, но я тщательно его подавила.

— Да, — решилась я, отбрасывая прочь сомнения. — Свободна.

Лучшее в моей жизни решение или самая глупая ошибка — пока я не сделаю этот шаг, все равно не узнаю.

— Но не подумай, — честно предупредила я его, если ты соглашаешься только из-за своих охотничьих обязанностей, то это совершенно необязательно. Если ты откажешься, я не собираюсь обижаться или порывать с тобой, мы все еще останемся друзьями. Впрочем, если это прикрытие, то друзьями быть тоже необязательно — можешь просто так наблюдать, я все понимаю…

Нежно проведя рукой по моим волосам, блондин наклонился, чтобы поцеловать меня.

Похоже, это означало «нет». Не из-за обязанностей.

Противопожарная сигнализация завопила в самый неподходящий момент.

Примечания

1

Британское родовое поместье из одноименного сериала. — Зд. и далее пргсмеч. авт.

(обратно)

2

Машина для перемещений во времени и пространстве из британского сериала «Доктор Кто».

(обратно)

3

Вымышленное учебное заведение из произведений Говарда Лавкрафта.

(обратно)

4

Краткое описание учебного курса.

(обратно)

5

Curriculum Vitae, резюме.

(обратно)

6

Также известная как «правило пятнадцати минут», означающее, что и преподаватели, и студенты имеют право задержаться на это время.

(обратно)

7

Персонаж Г. Ф. Лавкрафта, воплощение Хаоса.

(обратно)

8

Персонаж комиксов издательства Vertigo, частный детектив, экзорцист и оккультист.

(обратно)

9

Англ. Chick Lit, дословно — «женское чтиво».

(обратно)

10

«То за это», т. е. «услуга за услугу»(лат.).

(обратно)

11

Обозначение учебного курса для начинающих.

(обратно)

12

Главная в мире награда в области архитектуры.

(обратно)

13

Дословно «разнообразие» (англ.). В данном контексте — уважительное отношение к (в т. ч.) культурным, этническим и религиозным различиям и отсутствие дискриминации.

(обратно)

14

Какого черта (швед.).

(обратно)

15

Манга Хирому Аракавы.

(обратно)

16

Наташа цитирует «Темное дитя», канадский научно-фантастический сериал про женщин, которые узнают, что являются клонами. В сериале загадочная организация втайне приставляет к главным героиням наблюдателей под видом друзей, любовников или мужей.

(обратно)

17

Самая высокая вершина Олимпа.

(обратно)

18

Людовик XIV де Бурбон, король Франции с 1643 по 1715 годы.

(обратно)

19

В фольклоре северной Испании — домовой с вредным характером.

(обратно)

20

В фольклоре горной Шотландии — злобный и жестокий фейри, поджидающий ночью путников на пустынной дороге.

(обратно)

21

Здесь Наташа вспоминает фэнтезийную серию романов «Хроники Амбера» Р. Желязны, одной из главных сюжетных линий которой является противостояние двух миров, Амбера (Порядка) и Хаоса.

(обратно)

22

«Общий диалект», форма греческого языка постклассической античной эпохи (IV в. до н. э. — IV в. н. э.).

(обратно)

23

Женская верхняя одежда в Древней Греции.

(обратно)

24

Воротник из накрахмаленных и уложенных в мелкую складку кружев.

(обратно)

25

Короткие мужские штаны в виде двух набитых паклей шаров с нашитыми полосками цветной ткани.

(обратно)

26

Американская издательская компания, известная своими комиксами.

(обратно)

27

S — science, Т — technology, Е — engineering, М — mathematics (англ.). Общее название для дисциплин из естественных наук, технологий, инженерии и математики.

(обратно)

28

Автоматизированная библиотечная система, разработанная в 1980-х.

(обратно)

29

Одно из значений др. — греч. kerberos — «пятнистый».

(обратно)

30

Ортрос, он же Орф — двухголовый пес из древнегреческой мифологии, брат Кербера.

(обратно)

31

«Отводящая зло», «защищающая». Одно из имен Гекаты.

(обратно)

32

В аккадской мифологии — река, служившая границей между миром живых и миром мертвых.

(обратно)

33

«Сын Мордреда» (валл.); Мордред — персонаж мифов о короле Артуре, его сын, племянник и убийца.

(обратно)

34

Также известен как Магн(ус) Максим(ус); римский император, согласно валлийским легендам, родоначальник валлийских королей. Прадед Мордреда. По некоторым версиям, именно его меч перешел Артуру и стал позже известен как Экскалибур.

(обратно)

35

В японской мифологии — река, отделяющая мир живых от мира мертвых.

(обратно)

36

В древнегреческой мифологии — река, граница между Аидом и миром живых.

(обратно)

37

Японский эротический бондаж.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1 СОСЕДКА ПО КОМНАТЕ И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

ГЛАВА 2 КОМПЬЮТЕРНЫЙ ВИРУС И КАФЕДРА БЕССОЗНАТЕЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ГЛАВА 3 РОМАНТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ НАЧИНАЮТСЯ ИНАЧЕ

ГЛАВА 4 ПРИЗРАК ПЕРВОЙ СОСЕДКИ И КРОВЬ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

ГЛАВА 5 ЭТО ВОЙНА

ГЛАВА 6 ДЕМОНЫ, КАКТУСЫ И НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА

ГЛАВА 7 АЛХИМИЧЕСКИЕ РЕЦЕПТЫ И ДРАКОНЬЯ КРОВЬ

ГЛАВА 8 ПЛАТА ЗА ВОСПОМИНАНИЯ

ГЛАВА 9 ЛЮБОВЬ И ФРАНКЕНШТЕЙНЫ

ГЛАВА 10 НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ И ДНЕВНЫЕ КОШМАРЫ

ГЛАВА 11 НОЧЬ В БИБЛИОТЕКЕ

ГЛАВА 12 ГРАНЬ ГОДА И ГРАНИЦА МИРОВ

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg