«Венец на двоих (СИ)»

Венец на двоих (СИ) (fb2) - Венец на двоих (СИ) 3190K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Куролесова

Лариса Куролесова Венец на двоих

Глава 1

…Она тонула. Ноги не доставали до дна, руки судорожно пытались уцепиться за проплывшую мимо корягу, лицо захлестывала вода. Тера едва успевала глотнуть воздуха даже тогда, когда неудержимая стремнина на мгновение поднимала ее выше поверхности воды. Река затягивала ее быстро и ловко, словно бывалый охотник уверенно затягивал петлю капкана, в котором бился обреченный зверь. Тера уже не могла кричать и почти смирилась. Если бы она поклонялась хотя бы одной из трех богинь или Отцу — Небу, то, наверное, сейчас молилась бы, но молиться ее никто не учил — покойная ныне бабка — травница разве что пару раз помянула при восьмилетней внучке зеленую луну Манниари. В глазах было темно, дыхание прерывалось. Бездонная река распахнула свои холодные объятья, готовая принять тело девочки.

Неведомая сила так резко рванула ее из воды, что она в первую секунду даже не поняла, что опять может дышать. Воздух безжалостно ворвался в легкие, обжигая их спасительным холодом, острыми иглами впиваясь в гортань. Хрипя от напряжения, она пила его большими глотками, и ей казалось, что она никогда не напьется. Тере понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что загадочной силой, вытащившей ее из воды, были человеческие руки. Высокий голубоглазый мужчина с темными волосами, тронутыми на висках сединой, опасно балансируя на стволе дерева, наклонившегося над рекой, рискуя собственной жизнью, выдернул девочку из объятий убийственной стремнины…

Проснувшись, Ильтера Морн несколько минут лежала без движения, не открывая глаз и осторожно прислушиваясь к себе. Этот сон снился ей редко, и она всегда боялась его. Боялась с тех самых пор, как когда‑то — двадцать лет назад — едва не погибла, а Майрит спас ей жизнь. И каждый раз, когда ей снился этот сон, он означал, что грядет что‑то нехорошее. Ильтера Морн привыкла доверять своему чутью. Она была не просто магом — пусть и не самой сильной в королевстве, но все же лесной колдуньей, впитывавшей свой Дар не только от небес, но и от земли, и боевой чародейкой, практиковавшей уже не один год. Поэтому она знала, что страшное видение не просто так вытолкнуло ее из сна. Что‑то случилось. А открыв глаза, девушка похолодела: в окнах полыхало яростное зарево огня. Что это — неужели вспыхнувшая Элерра? В таком случае, почему не слышно пения жриц — они ведь собирались устроить уличный праздник в честь вспышки своей красной покровительницы — старшей из богинь — лун?! Половину столицы по этому поводу поставили с ног на голову — даже короля! Но разве Элерра должна была так полыхать нынешней ночью?

Колдунья соскользнула с постели и подошла к окну. На небе, уже клонясь к горизонту, в чинном спокойствии висели все три луны — богини — красная Элерра, желтая Кверион и бледно — зеленая Манниари. Ни одна не выделялась среди прочих — свет от них оставался таким же, каким бывал всегда. Все три еще были ущербны, не достигнув полноты и завершенности. Нет, в эту ночь жрицам полагалось спокойно почивать в своих храмах или в королевском дворце, куда их допустил его величество, чтобы элерриане могли подготовиться к шествию в честь своей покровительницы. Но на улице было все же слишком светло даже для приближающегося тройного полнолуния. Пожар? Ильтера невольно подалась в ту сторону, откуда струился свет, и почувствовала, как сердце в груди судорожно заколотилось. Зарево было далеко, слишком далеко, чтобы добраться до ее жилища, но она уже поняла, где горит.

Тера не помнила, как добралась до Дворцовой площади. Кажется, она бежала по улицам в длинной ночной рубахе, босиком, с летящими по ветру черными, как смоль, волосами. Впрочем, никто не обращал на нее ни малейшего внимания — люди так же, как и она, неслись к дворцу, в чем были. Ильтера успела пролететь почти полдороги, прежде чем вспомнила о том, что она все‑таки маг. Не прерывая бега, задыхаясь от собственной скорости и проклиная сонливость и запоздалую реакцию, она взмахнула рукой, мысленно проговаривая нужное заклятие. Небеса прорезал тонкий пронзительно — белый нож молнии, громыхнул гром. Завизжала какая‑то женщина, кто‑то из бегущих упал на колени, несколько человек обернулось и шарахнулось от Ильтеры, а один из них даже прохрипел вслед: «Морново отродье!» — ничего подобного она не слышала уже много лет!

Впрочем, ей было все равно: пусть провожают любыми проклятьями — лишь бы поскорее оказаться на Дворцовой площади. Вслед за молнией и громом с небес обрушился ливень — тяжелый, «стеновой», в котором невозможно было увидеть даже собственную вытянутую руку. Считалось, что только Отец — Небо может посылать подобные дожди людям, но придворный боевой маг всегда была чужда подобным предрассудкам. Раз он сам дал ей Дар — значит, не против того, чтобы она им воспользовалась, когда это необходимо. Ильтера неслась по каменной мостовой почти по памяти, только внутренним чутьем успевая избежать столкновения с людьми и стенами домов — в ливневом потоке она видела только приближавшееся зарево пожара. Где‑то там, в полыхающем дворце находился человек, который когда‑то спас ей жизнь, тот, благодаря которому она до сих пор была не только жива, но и не изгнана прочь из королевства. Он был там — Тера чувствовала это всем сердцем. Он бы ушел оттуда только последним.

Дворцовая площадь была запружена народом — люди пытались залить пожар во дворце, кто‑то оттаскивал от огня выброшенный из окон скарб, но большинство бестолково таращилось на пожар, попутно насквозь промокнув под ливнем, не решаясь ни отступить подальше, ни войти в охваченное огнем здание. Пламя не унималось даже под проливным дождем, продолжая упрямо пожирать три этажа постройки. Вокруг металось какое‑то безумное количество жриц Элерры в растрепанных одеяниях и с перепуганными лицами — наверное, это были как раз те, кому король позволил готовить пятидневный праздник на Дворцовой площади. Кто‑то пытался петь молитвы, кто‑то судорожно рыдал, но большинство, похоже, просто не знало, что делать.

— Майрит! — Ильтера рванулась к горящим полыхающим дверям, но не успела сделать и нескольких шагов — две мощные руки схватили ее за талию и легко, почти без усилий приподняли, оттаскивая прочь.

Тера извернулась, въехав локтем во что‑то мягкое, и едва успела удержать уже затрепетавшее на кончике языка заклятие. Поймавший ее в медвежьи объятья Коттар Лонк выглядел и без того чудовищно: его потемневшее от сажи лицо исказила гримаса боли, пряди седых волос кое — где торчали обгоревшими клоками, грязное полотнище кое‑как перетягивало поврежденный бок, на рубашке впереди виднелись пятна крови. Но, несмотря на раны и весьма почтенный возраст, капитан королевских телохранителей по — прежнему был слишком силен, чтобы какая‑то девица могла запросто выбраться из его хватки, не воспользовавшись магией.

— Назад! — рявкнул он и, нимало не чинясь, отшвырнул Ильтеру подальше от пожарища. — Запрет короля!

— Где Майрит? Он там? — голос Теры сорвался на хрип.

Словно отзываясь на ее вопрос, дворец вдруг с тяжелым стоном покачнулся. Прогоревшая крыша, взметнув сноп искр, рухнула вниз под тяжестью ливня. На секунду у Теры перехватило дыхание, а потом она бросилась к догорающим развалинам. Забывший о запрете короля Коттар кинулся следом.

Она руками отшвыривала горящие балки с такой силой, словно они были хрупкими веточками. Ей казалось, что она могла бы сделать это, даже не используя магии, не тратя заклинания. Ладони скользили по мокрым, горячим, еще дымящимся балкам, лицо обжигало утробное ворчание догорающего под ними огня. Мир растворился в дикой круговерти пламени и воды, в собственном тяжелом дыхании, в единственной мысли, стучавшей в висках: «Отец — Небо, нет! Он не может погибнуть! Только не он!» Второй раз в жизни она искренне пожалела о том, что толком не умеет молиться и не ходит регулярно ни в один из храмов Эрнодара. Хоть бы Отца — Небо призвать, хоть бы одну из сестер — богинь! Каплю бы уверенности в том, что они услышат глупую придворную чародейку!

Когда Тера заметила под очередной балкой человеческий локоть, то с каким‑то полурыком — полустоном рванулась туда. Вцепившись обеими руками в огромное бревно, придавившее человека, она, едва не надрываясь, потянула его на себя — у Ильтеры Морн почти не осталось магии, чтобы сделать хоть что‑то. Шедший за ней шаг в шаг Коттар перехватил бревно и одним могучим движением отбросил его, и Тера на грани сознания ощутила боль старого воина от открывшейся на боку раны. Но она тут же откинула прочь непрошеное чувство — все ее внимание было посвящено другому человеку — безжизненному, изломанному, страшно обожженному, неподвижно лежавшему прямо перед ней.

— Майрит! — всхлипнула она, падая на колени прямо в тлеющие угли и не ощущая боли от ожогов.

— Ваше величество! — эхом отозвался Коттар.

Ресницы лежащего дрогнули и на секунду приподнялись, взгляд льдисто — голубых глаз скользнул по девушке и пожилому воину. Его обгоревшее лицо выглядело чудовищно, переломанные и вывернутые кости безобразно белыми осколками торчали из почерневших рук и ног. Губы человека дрогнули, но он так ничего и не произнес. Тяжелые веки прикрыли глаза, и из груди донесся еле слышный вздох. И Ильтера Морн застонала, заплакала, заскулила, завыла, как раненый зверь, вцепляясь в его плечи, вытягивая с догорающего пепелища. Майрит ан’Койр — милостью небес король Эрнодара, ее опекун и защитник, человек, который не единожды спасал ей жизнь, — умирал на ее глазах, и она — лесная колдунья, боевой маг с солидным природным Даром — уже знала, что ничего не может с этим поделать…

Потом была боль — бесконечный омут боли, в который Теру засасывало, словно потерявшую управление утлую лодочку. Она не знала, как жить с этим, но жила — ходила, ела, только почти перестала спать. Дни и ночи Ильтера Морн проводила у постели Майрита ан’Койра — доживающего свой век короля Эрнодара. Ни один целитель не взялся врачевать его раны, никто из жриц и жрецов не признал необходимости бдения у постели умирающего, ни один маг уже не мог помочь ему вырваться из ледяных пут смерти. Ильтера просто находилась рядом, забирая у него половину той боли, с которой он уже смирился. Она вытягивала из себя крохи жизненной силы и отдавала Майриту, чувствуя, как с каждым часом ее возможности иссякают, тают на глазах. Мир сосредоточился до острой точки единственной цели — как можно дольше удержать умирающего на грани жизни и смерти. Король уходил с каждым днем все дальше и дальше, но Тера стояла на его на пути к Отцу — Небу, страдая от этого едва ли не больше, чем сам Майрит. У нее был долг перед ним и перед Эрнодаром.

За несколько недель, прошедших со дня пожара, Ильтера Морн привыкла к бессонным дням и ночам, слившимся в неразличимую череду. Первое время она считала сутки по тому, как кто‑то из слуг приносил ей еду, но вскоре сбилась и просто механически ела, когда это было необходимо. Она старалась отлучаться лишь ненадолго, чтобы не пропустить, если Майриту понадобится ее помощь. Самым трудным было улыбаться ему, когда король приходил в сознание. Он ни в коем случае не должен был знать, что она делится с ним своей жизненной силой и забирает себе часть его боли. Майрит никогда не позволил бы этого. Он до сих пор не прогнал ее от своей постели только лишь потому, что его зрение нарушилось во время пожара, и он не видел изможденного лица воспитанницы.

Когда он проваливался в забытье, Тера могла плакать — тихо, чтобы король ее не услышал. Она молчала, а слезы текли по ее щекам, и не было сил даже поднять руку, чтобы вытереть лицо. Он умирал — страшно, неотвратимо, чудовищно мучаясь от боли. Заставлять его жить было настоящей пыткой. Ильтера знала, что, как только отпустит его из магической хватки, его дух вольно воспарит к Отцу — Небу и предкам, уже пирующим за его столом, избавившись от кошмара. Но она не могла разжать опутавшие его нити — ради него самого и ради Эрнодара, который необходимо было сохранить. Сколько еще ждать? Сколько терпеть? Сколько мучить его?..

Дверь комнаты неслышно приоткрылась, вошел Коттар Лонк. Тера с надеждой повернулась к нему, но он только помотал головой, отвечая на ее незаданный вопрос. Письмо, призывавшее в Эрнодар наследника престола, было отправлено давно — Ильтера воспользовалась магической отсылкой послания, оторвав немного чар от поддерживания жизни в умирающем короле. С тех пор прошло уже почти шесть недель, но сын Майрита еще не вернулся. Каждый день придворная чародейка спрашивала капитана личной охраны короля, не прибыл ли принц. И Коттар каждый раз только отрицательно качал головой.

Глядя на этого пожилого, но еще мощного кряжистого мужчину, устало и осторожно усевшегося на табурет у постели своего государя, Ильтера подавила тяжелый вздох. Если бы все ее силы не были направлены на поддержание жизни в Майрите, она бы занялась исцелением Лонка. В какой‑то мере он был надломлен гораздо сильнее, чем умирающий. Не каждый телохранитель сможет пережить смерть своего подопечного. Она пока не могла ему помочь — ей ни на секунду нельзя было отвлечься от Майрита. А слова Коттара врачевали плохо, хотя его ранами и занимались жрицы Манниари — лучшие целительницы — и лучшие лекари, которых ей удалось отыскать. Ему тоже нужна была помощь, но Тера не могла разорваться. Она жила сейчас только надеждой на то, что ее с каждым днем оскудевающих сил хватит на то, чтобы король дожил до возвращения сына. Дождаться — и отпустить, наконец, Майрита ан’Койра, милостью небес короля Эрнодара.

А Коттару она пока могла помочь только тем, что слушала его. Он снова и снова повторял рассказ о той проклятой ночи, но легче ему не становилось. Ильтера даже не пыталась остановить его. Она уже сотню раз слышала о том, как из преддверия королевской опочивальни его выгнал внезапно поваливший густой дым. Огонь разгорался на лестнице, прямо перед спальней Майрита (Тера еще подумала, что, останься она во дворце, оказалась бы в эпицентре пожарища — ее спальня располагалась рядом с королевской), и никакие усилия слуг по его тушению не увенчались успехом. Разбуженный король приказал немедленно выводить людей из здания, еще и прикрикнул на задержавшегося рядом с ним телохранителя, рявкнув, что другим нужна помощь больше, чем ему. По его приказу Коттар погнал к выходу бестолково мечущихся в проходах дворца жриц Элерры, совершенно потерявших голову в пламени и дыме. Когда начался пожар, они как раз готовились к началу шествия и песнопений, поэтому в коридорах оказалось полно людей.

Сам Майрит прямо в ночном платье вместе с канцлером Октеном Дирайли бросился в рабочий кабинет спасать бумаги. Поднявшаяся во дворце паника надолго отрезала Коттара Лонка от его подзащитного, но приказы короля выполнялись без обсуждения, поэтому он старался не думать о том, какой опасности подвергается сам правитель.

Пожар, по неизвестной причине вспыхнувший во дворце, поверг большинство прислуги в настоящий шок. Почти никто даже не помышлял о бегстве. Кто‑то причитал, кто‑то молился поочередно всем трем богиням — лунам, а затем и Отцу — Небу, кто‑то призывал проклятия на неизвестно чьи головы, но мало кто осмысленно спасался. Коттару пришлось отрядить всю охрану на то, чтобы людей более — менее организованно вывели из здания. Подавив внутреннюю тревогу, он и сам занимался эвакуацией, лишь изредка бросая взгляды на верхний этаж, где король и канцлер пытались спасти какие‑то ценные бумаги — вероятно, касавшиеся международных отношений, потому что все остальное можно было спокойно оставить на поживу огню и восстановить после пожара.

Когда люди были выведены из дворца, Коттар бросился наверх, за Майритом. Тот, впрочем, уже спускался из кабинета, рядом с ним шел и долговязый, похожий на тощую птицу канцлер Дирайли, почти благоговейно прижимавший к груди сверток, в котором, как оказалось позже, лежали королевская печать и несколько международных договоров.

— Скорее, ваше величество! — Коттар кинулся к королю. — Пошел дождь, но он не справляется с пламенем! Здание вот — вот догорит и рухнет!

— Ты вывел людей? — Майрит ускорил шаг.

— Как и было приказано, — рапортовал Лонк. — Все в безопасности.

Король хмыкнул, глядя вслед чуть ли не бегом припустившему по горящей лестнице Дирайли. Коттар с трудом сдержал порыв схватить Майрита ан`Койра в охапку и последовать примеру шустрого канцлера. Но король даже во время пожара оставался королем, поэтому по пылающей лестнице он спускался без лишней поспешности, напоследок зорко осматриваясь, как будто не доверяя чужим докладам. У самого выхода из дворца Майрит вдруг схватил Коттара за руку.

— Смотри! — король указывал в один из коридоров, и Лонк заметил, как в дыму мелькнула какая‑то невысокая фигурка — судя по виду, ребенок.

Коттар рванулся было туда, но рука Майрита уверенно удержала его.

— На выход, Лонк! — безапелляционно скомандовал он. — И прикажи никому не входить в здание — наверное, его родители с ума сходят от беспокойства. Жертвы нам не нужны. Не хватало еще вылавливать по дымным коридорам, кроме самого ребенка, его обезумевших мамашу и папашу!

— Ваше величество, позвольте мне… — запинаясь, пробормотал телохранитель.

— Не позволю! — отрезал король. — На выход! Это приказ! Не пройдет и минуты, как мы с маленьким погорельцем тоже окажемся снаружи.

С этими словами Майрит ан’Койр решительно нырнул в клубы дыма, застилавшие боковой коридор. Перед бросившимся было за королем Лонком рухнула одна из потолочных балок, обдав его дождем пылающих головешек. Пока Коттар, скрипя зубами от боли, сбивал пламя с загоревшейся одежды и волос, Майрит уже скрылся в коридоре. Догонять его было бесполезно, оставалось исполнять приказ. Капитан Лонк выскочил на Дворцовую площадь, где тут же попал в руки подоспевших лекарей, многие из которых поспешили на место пожара, как только увидели зарево огня…

Остальное рассказывать уже не имело смысла. Телохранитель короля оказался перед дворцом вовремя, чтобы не впустить внутрь рвущуюся на помощь обезумевшую от страха и ярости Теру Морн. А через несколько минут горящее здание рухнуло, погребя под пылающей кровлей короля Эрнодара. Он оказался единственной жертвой самого грандиозного пожара в истории столицы. Ребенка, ради которого Майрит остался во дворце, так и не нашли, не оказалось в догоревшем здании и маленького тела. Тера сомневалась, что там вообще кто‑то был — скорее всего, неясный силуэт лишь померещился Коттару. Впрочем, могло ли им с Майритом показаться обоим?.. Но у нее пока не было сил подумать о каком‑то другом варианте.

Лонк говорил и говорил. Ильтера уже так привыкла к его монотонному рассказу о том вечере, что порой ей казалось, будто этот голос всегда был фоном ее жизни. В последнее время она слышала только историю Коттара и стоны Майрита, когда он приходил в себя. Но это случалось все реже и реже. Сквозь пелену отчаяния и боли Тера чувствовала, что силы ее иссякают. Со дня на день у нее не останется достаточно Дара, чтобы поддерживать жизнь в умирающем короле. Тогда… Она боялась даже думать о том, что будет тогда. Если законный наследник не успеет подтвердить преемственность власти, Эрнодару придется худо.

Майрит был еще жив, а большинство подданных его уже похоронило. Ильтере стоило немалых трудов отвадить от своего дома, где теперь находился король, многочисленных плакальщиков и добровольных «страдальцев». Большинство из них, не скрывая, заявляли, что пришли проводить государя «в последний путь к Отцу — Небу». Смотритель родовой усыпальницы Дома Койр, к которому принадлежал Майрит, выдерживал настоящую осаду — день за днем к последнему приюту приходили толпы людей, которые считали, что король уже похоронен.

По столице гуляли самые дикие слухи: одни говорили, что Майрита тайно перевезли куда‑то на побережье, где его будут врачевать маги (хотя официально уже было объявлено, что чародейство бессильно помочь королю), другие — что его почему‑то тайно проводили в последнюю дорогу, чтобы беспрепятственно захватить власть в пользу какого‑нибудь из сильнейших Домов, третьи — что его тело до сих пор лежит под развалинами дворца, ставшего ему огромной усыпальницей (этим слухам немало способствовало то, что Ильтера магически накинула на Дворцовую площадь непроницаемый купол, не позволявший возможным мародерам добраться до всего, что осталось после пожара).

Одна за другой в дом Ильтеры Морн явились три делегации из храмов Элерры, Кверион и Манниари, а затем пришла и кавалькада жрецов, поющих молитвы Отцу — Небу (судя по всему, это были чьи‑то личные инициативы, поскольку официальные представители всех столичных храмов категорически отрицали свою причастность к этим процессиям). Сначала Тера вежливо объясняла посетителям, что король еще жив и пожелания доброго пути в иной мир немного неуместны. Но доброхоты не унимались до того самого момента, пока она однажды не вышла из себя. Ее ярость волной прокатилась по тем несчастным, которые имели наглость находиться в непосредственной близости от комнаты, где доживал свой век Майрит ан’Койр. На следующий день никто из них не посмел даже приблизиться к дому Теры, а по столице поползли слухи, что придворная чародейка держит короля в плену, не допуская до него ни близкое окружение, ни жречество. Официальные главы Храмов старались умерить неприятные шепотки, стараясь поддерживать Ильтеру, но это мало помогало.

Впрочем, Тере было все равно. В городе могли говорить все, что угодно — она‑то знала, как на самом деле обстоят их с Майритом дела. Она могла не опасаться даже более серьезного бунта: многочисленная охрана короля во главе с капитаном Коттаром Лонком добровольно перешла в подчинение к молодой колдунье. Кроме того, по ее сигналу готова была подняться и эрнодарская армия, боевой единицей которой до сих пор числилась чародейка Ильтера Морн (командующий столичным гарнизоном полковник Стигер Тари недвусмысленно заявил о своей готовности ввести в город войска по первому ее требованию), и главы пограничных Домов в любой момент поддержали бы ее во всем, вплоть до притязаний на престол. Если свита Майрита всегда недолюбливала его молодую воспитанницу, за спиной называя ее приблудной бродяжкой, вкравшейся в доверие к государю, то военные, проведя несколько кампаний в обществе боевой чародейки, напротив, считали ее полностью «своей».

Сейчас ей это очень пригодилось. Боевые разряды по ее приказу дежурили на улицах и вокруг ее дома, патрулировали крупные площади, не допуская того, чтобы на них собирались толпы. Как только стало ясно, что Майриту уже не выжить после пожара, многочисленные «наследнички» стали поднимать головы — сначала неуверенно, но затем все наглее. Пятиюродные и семиюродные тетки, дядья и племянники ан’Койра — родственники из других Домов — попеременно заявлялись к смертному одру государя в надежде услышать заветное посвящение: «Ты — мой наследник!» На Теру эта публика глядела волчьими глазами — ведь ушлая девица, по их мнению, вполне могла перехватить эту честь у любого из них. Майрит официально объявил ее своей воспитанницей, хотя она и сохранила принадлежность к собственному роду, оставив фамилию Морн вместо Койр. Следовательно, имела больше прав на престол, чем кто‑то из более далеких, но кровных родственников.

По правде говоря, не вызывало сомнений то, что часть эрнодарцев предпочла бы видеть на троне именно Ильтеру Морн, несмотря даже на то, что она не являлась прихожанкой ни одного из городских храмов и была магом из печально известной семьи чародеев. Но уж лучше она, чем кто‑нибудь из дальних родственников Майрита, у которых репутация была на порядок ниже, чем у самого неприятного из колдунов. Кроме того, ни одного из них нельзя безоговорочно признать наследником, а значит, Эрнодару грозила нешуточная война между несколькими небольшими Домами, каждый из которых обиделся бы, если бы в короли решили возвысить другого. А единственный человек, который мог бы претендовать на трон и у которого бы достало силы удержать его, приходился родным дядей официальному наследнику престола и пока хранил молчание. Да и его права, говоря откровенно, были достаточно спорны, так что даже в случае его возвышения страну ожидало бы нешуточное противостояние Домов.

Тера не имела ни малейшего желания занимать трон после своего друга и благодетеля. Нет, она хранила жизнь Майрита ан’Койра, чтобы к нему успел единственный по — настоящему законный наследник — его сын Дорнан. Король не встречался с принцем уже более двадцати лет. Согласно фамильной традиции, в юности Дорнан ан’Койр был отправлен в рыцарский орден Тейллер в Таэконе, откуда должен был вернуться после получения статуса полного рыцаря. Орден имел все права внутреннего государства, хотя и был расположен на территории могущественной страны, и обучать в нем молодых людей было хорошей традицией большинства аристократических семейств Эрнодара.

Считалось, что воспитание в Тейллере прививает юношам упорство, силу и умение работать над собой. У самого Майрита статус рыцаря имелся, хотя после смерти своего отца он ни разу не бывал ни на одном сборе ордена. Когда‑то у него были и весьма хвалебные характеристики от наставника в Тейллере, но как единственному наследнику рода и человеку, стоящему лишь на ступень ниже трона, который тогда занимал другой Дом, ему пришлось пожертвовать рыцарской карьерой. Зато вполне закономерно, что молодой принц отправился по стопам Майрита добывать земную славу, причем предполагалось, что через несколько лет он вернется в родные края и получит достойное обучение уже у собственного отца, который передаст ему опыт правления.

Но в его отсутствие у короля неожиданно для всех появилась юная воспитанница — чародейка. История ее спасения в свое время получила широкую огласку: охотившийся Майрит преследовал оленя, когда раненый зверь попытался спастись от него, бросившись в реку. В той же самой реке и в тот же самый момент уже почти захлебывалась Тера. Она собирала орехи с дерева, которое предыдущий ураган склонил над рекой, потеряла равновесие и оказалась в воде. Выбирая между оленем и восьмилетней девочкой, Майрит ан’Койр не колебался ни секунды. Благородное животное в тот день спаслось от стрел, а король, рискнув собственной жизнью, вытащил из стремнины Ильтеру.

Насмерть перепуганная малышка, конечно же, не узнала в своем спасителе правителя Эрнодара, которого, впрочем, до того момента никогда и не видела. Она без колебаний рассказала участливому незнакомцу, что несколько месяцев назад умерла ее бабушка, с которой вместе Тера обитала в лесной хижине. Отца и мать девочка не помнила. Бабушка — лесная колдунья — заботилась о ней, как могла, и учила ее управлять наследным даром. Но после ее смерти Ильтера Морн осталась совсем одна. С тех пор она питалась лесными кореньями и орехами и с ужасом ожидала зимы, когда и это скудное пропитание стало бы для нее недоступно.

Незнакомец выслушал ее молча, а потом вдруг заявил, что она должна пойти с ним. Тера в полуобморочном состоянии, трясясь от холода и запоздалого шока, оказалась верхом на королевском коне и завернутой в длинный теплый плащ своего спасителя, потом ее привезли во дворец и во всеуслышание объявили, что отныне она будет жить здесь. А ее благодетель неожиданно оказался не каким‑то представителем вполне рядового Дома, а Майритом ан’Койром — милостью небес королем Эрнодара. Первые несколько дней она не знала, куда деваться и как себя вести, но прислуга была очень добра с девочкой, да и король оказался совсем не страшным — весельчаком и балагуром. Так постепенно Тера Морн и обосновалась в королевском дворце…

Лишь много позже она узнала, что это было настоящим чудом. Девица из рода Морн — Дома, запятнанного чудовищным предательством и государственной изменой, — не могла ни при каких обстоятельствах оказаться рядом с королем Эрнодара. Ее отец, которого она не помнила, за полгода до рождения дочери задумал и едва не совершил государственный переворот. Орвин Морн был придворным магом, и никто не знал, почему однажды он решил поднять руку на своего короля. Его коварные замыслы были разоблачены лишь благодаря своевременному вмешательству лорда Канара Стелла, королевского шурина и главы высокородного Дома. Мятежного мага не удалось взять живым, он погиб, сопротивляясь гвардии Стеллов и разнеся при этом чуть ли не половину дворца. Вместе с другими погибла и королева Динора, после гибели которой Майрит так и не женился во второй раз, хотя таким образом лишил себя возможности иметь других законных наследников, кроме их единственного сына.

Жену Орвина — тоже чародейку, в тот момент носившую ребенка, схватить не удалось, она бежала. Весь Дом Морнов подвергся гонениям и был официально распущен, мать Орвина вынуждена была спешно уехать из столицы, а двух его братьев, заподозренных в том, что они поддерживали мага, схватили и выслали из страны, запретив возвращение под страхом смерти. Причем многие тогда сочли подобный королевский приговор слишком мягким — верховный жрец Отца — Неба, жрицы всех трех богинь и глава Дома Стеллов, потерявший сестру, настаивали на казни всех родственников Орвина Морна. Но неожиданно для всех Майрит ан’Койр твердо отказался преследовать семейство своего врага.

И вот, спустя годы, во дворце появилась девочка — последняя из когда‑то славного и представительного рода чародеев. В свое время они поднялись, оказав престолу некую важную и секретную услугу, а рухнули из‑за предательства того, кто считался одним из самых сильных столпов Дома. Люди поговаривали, что Орвин Морн до конца не верил, что его планы разоблачены, поэтому и устроил чудовищное сражение в самом сердце Эрнодара, в королевском дворце, пытаясь добраться до самого правителя. В результате погибло множество людей и королева Динора, бесстрашно вставшая на защиту мужа. С тех пор должность придворного чародея также была официально упразднена — до самого появления юной наследницы мятежника.

Ильтере никогда не рассказывали об этом, она лишь случайно узнала о чудовищных похождениях своего отца из разговора слуг, не предназначавшегося для ушей девочки. Узнав о том, сколько бед принес королевству ее Дом, она, захлебываясь слезами, напуганная до полусмерти, прибежала к Майриту.

— Как ты мог привести меня сюда после всего, что сделал мой отец?! — забывшись, почти в истерике кричала она невозмутимому королю. — Я не имею права быть здесь! Меня вообще надо казнить за Орвина Морна!

— Никогда впредь я не желаю слышать ничего подобного! — ледяным тоном отчеканил Майрит. — Ты немедленно отправишься в свою комнату и, надеюсь, до ужина успеешь успокоиться, а если нет, тебе принесут еду прямо туда, потому что я не желаю слышать за столом истерик! В этой стране пока только я решаю, кого нужно казнить, а кого нет! Не присваивай себе моих прав, девочка! Ты не отвечаешь за своего отца, и я намерен позаботиться, чтобы его преступления, какими бы тяжкими они ни считались, никогда не коснулись твоей жизни. Хватит уже и того, что произошло много лет назад, когда тебя и на свете не было! Несмотря на то, что ты носишь родовое имя Дома Морн, как моя воспитанница ты официально принадлежишь к Дому Койр — никогда не забывай об этом!..

Ильтера послушалась и постаралась забыть о преступлениях своего отца, как о страшном сне. Майрит никогда ни словом, ни жестом, ни взглядом не дал ей понять, что как‑то винит ее в заговоре Орвина Морна. Понемногу тот ее срыв забылся, и маленькая Тера успокоилась — никто не собирался с позором изгонять ее из дворца воспитателя, благодетеля и вообще самого лучшего человека на свете. Она никогда не забывала о том, что сделал ее отец и чем она обязана Майриту, поступок которого оказался еще благородней, чем думала девочка, но напомнили ей об этом лишь однажды.

Она видела молодого наследника престола только на портретах, поэтому не могла точно сказать, насколько он был близок с отцом. Но факт остается фактом: с тех пор, как при дворе появилась Ильтера, отношения Майрита и Дорнана дали трещину. Точнее, случилось это после того приснопамятного письма, которое сын прислал отцу. Предполагалось, что Тера никогда не увидит этого «позорного послания», как называл его Майрит. Она услышала о нем случайно — когда король изливал свое негодование капитану телохранителей Коттару Лонку. Оказалось, что молодой принц в резких выражениях посоветовал отцу поскорее избавиться от воспитанницы. Он был уверен, что маленькая чародейка попросту зачаровала его отца, чтобы пожить в королевском дворце и получить свой жирный кусок от государя, а может, и завершить черное дело, начатое ее вероломным отцом. Несмотря на то, что Тере тогда было всего лишь восемь лет, Дорнан, похоже, не сомневался в ее корыстном настрое, а возможно, и подозревал, что когда‑нибудь она постарается отомстить за убитого Орвина.

— Я знаю, кто ему наплел гадостей про девочку! — шипел Майрит, в бешенстве расхаживая по коридору перед невозмутимым Коттаром Лонком и ведать не ведая при этом, что за одной из портьер притаилась сама Ильтера, игравшая с другими детьми в прятки и не успевшая покинуть своего убежища до того, как в коридор вломился бледный от ярости король, показываться на глаза которому в таком состоянии было бы крайне неблагоразумно. — Проклятая Даллара, чтоб ей сгинуть под Темной луной!

Тера Морн в своем укрытии сжалась в тугой комок. Она старалась удержаться от слез, но ей было очень страшно. Красавица Даллара Игрен — одна из придворных дам и фрейлин королевы, оставшихся при дворе несмотря на вдовство Майрита, невзлюбила девочку с первого взгляда. До появления Ильтеры Даллара уверенно лидировала в придворном сообществе, а когда окружение короля осознало, что теперь тон будет задавать маленькая девочка, пригретая государем из милости, госпожа Игрен начала терять свое влияние. Она самыми разнообразными методами пыталась доказать Майриту, что девчонке с чародейским даром и подобной наследственностью не место в королевском дворце. Тот сначала смеялся, а когда ему это надоело, попросту выставил Даллару прочь, запретив появляться в его присутствии.

Но изгнанная прочь фрейлина не успокоилась и, видимо, набралась наглости написать принцу о том, что творится при дворе в его отсутствие. И вот теперь Дорнан ан’Койр прислал отцу письмо, в котором требовал немедленно выдворить юную чародейку из стен родного замка. Донельзя сердитый Майрит метался по коридору, а Тера, спрятавшись в нише за портьерой, отчаянно боялась того, что она может услышать. Разумеется, король не станет портить отношения с сыном из‑за какой‑то сироты — оборванки, дочери человека, именем которого в столице до сих пор пугают детей! Ее страшило даже не то, что после изгнания из дворца придется вернуться к прошлой жизни в лесной хижине, где несколько месяцев назад умерла ее бабка — единственный близкий человек, заботившийся о маленькой Ильтере, а то, что над ней нависло очередное предательство. Как только она начинала верить в то, что в жизни что‑то пойдет хорошо, от нее кто‑то отворачивался или уходил. Ей уже начинало казаться, что так будет всегда…

Взбешенный Майрит, выговорившись, вихрем улетел в кабинет в сопровождении верного Лонка. Подождав для верности еще некоторое время, заплаканная Тера выбралась из своего укрытия. Она отправилась в просторную комнату (которую до сих пор страшилась вслух называть своей) и решительно собрала в скромный узелок вещи, с которыми ее привел сюда Майрит. Усевшись на кровати, она стала ждать — по ее расчетам, за ней должны были вот — вот прислать кого‑нибудь из прислуги, кто скажет Ильтере Морн, что ей надлежит отправиться в свой старый дом и навсегда забыть дорогу во дворец. Но за ней не пришли ни через час, ни через два. Расстроенная, заплаканная и бесконечно усталая девочка так и заснула на кровати в обнимку со своим узелком и проспала ровно до того момента, как за ней и в самом деле пришли — звать к ужину. Вопреки ее ожиданиям никто не потребовал, чтобы она немедленно убиралась прочь из дворца, а Майрит за трапезой был, как обычно, весел и спокоен, да и вообще вел себя так, словно ничего не произошло. Конечно, она не должна была знать об этом письме…

Король написал сыну пространный ответ, основной идеей которого стало то, что он пока волен сам решать, кто будет жить во дворце. И если Дорнану это не нравится, то он сможет завести собственные порядки — после смерти отца, разумеется. Больше писем от сына не последовало. Ни одного за двадцать лет. Впрочем, гордый Майрит тоже не писал наследнику, который, похоже, твердо решил забыть дорогу в родной дом. Дорнан Койр, по слухам, давно стал полноправным рыцарем — тейллером, но и не думал возвращаться под отцовское крыло, и постепенно Ильтере стало казаться, что даже сам король уже прочит на место наследника скорее ее, чем собственного сына.

Эти двадцать лет имя Дорнана Койра вызывало у нее затаенный и какой‑то детский страх. Тера была уверена, что в один прекрасный день принц явится к отцу и настоит, наконец, на том, чтобы воспитанницу — самозванку выдворили прочь. Даже когда она уже стала полноправным боевым магом и, несмотря на протесты Майрита, переехала из дворца в собственный дом, мысль о том, что Дорнан может вернуться, вызывала у нее что‑то вроде зубной боли. Суровый взгляд наследника престола, который устремляли на нее даже его портреты, ничего хорошего приблудной дочери опального мага не сулил.

Король, впрочем, не разделял ее опасений. Он считал, что одного дня общения с воспитанницей его сыну хватит, чтобы убедиться в ее благонадежности и абсолютной преданности Дому Койр. Более того, когда Тера подросла до брачного возраста, Майрит сначала в шутку, а потом все серьезней стал поговаривать о том, что лучшей партии, чем она, его сыну не найти. Чародейка отшучивалась, мысленно обливаясь холодным потом, но король умел быть очень настойчив, когда хотел этого. Его методичные атаки привели к тому, что однажды Тера все же дала ему слово, о котором тут же пожалела. Она пообещала, что если когда‑нибудь Дорнан из Дома Койр сделает ей предложение руки и сердца, то она ответит согласием. Успокоенный Майрит остался вполне доволен, а Ильтере осталось утешать себя тем, что принц, весьма нетерпимо относящийся к ее персоне и явно не подпадающий под влияние отца, уж точно никогда и не подумает предложить ей разделить с ним королевский трон, не говоря уже про супружеское ложе! Скорей уж все три луны погаснут, или невыносимо заносчивая Даллара Игрен лично придет извиняться перед чародейкой!

Ильтера никогда не думала, что однажды будет с нетерпением ждать приезда Дорнана Койра. Но как только стало ясно, что Майрита уже не спасти, она потребовала, чтобы Коттар Лонк написал принцу письмо, которое она отправила тейллерам магическим способом. И теперь каждый ее день начинался с того, что она молила все земные и небесные силы, чтобы наследник престола как можно быстрее приехал в Эрнодар. Без него Майриту было некому передать королевскую власть. Если король не доживет до возвращения Дорнана, то после его смерти государство не спасет ни верная Тере армия, ни любые чудеса. Гражданская война, которая может разразиться в Эрнодаре, когда Дома будут рвать друг друга на части, заставила бы ее примириться даже с дюжиной строптивых принцев, каждый из которых хотел бы лично и собственноручно с ней расправиться. Особенно при том, что глава Дома Стелл, из которого происходила мать наследника, хранил многозначительно — зловещее молчание, глядя на суету вокруг престола.

Кроме того, приезд Дорнана означал бы освобождение Майрита и ее самой. Небеса пусть будут судьей новому королю — по первому же его требованию она уедет не только из столицы, но и из страны. Или, если Отец — Небо и три его дочери — богини будут милостивы к ней, попросит у него права служить на границе боевым чародеем — ей ведь уже не впервой вести магические бои. Как бы то ни было, она перестанет мучить и Майрита ан’Койра, и саму себя. Только бы поскорее! Ильтера глубоко вздохнула, ощутив приближение нового приступа боли. Пора было перестать размышлять о посторонних вещах и приготовиться отдавать силу. Умирающий король просыпался, и их общая пытка, которую она добровольно разделила с Майритом, входила в активную стадию…

Солнце замерло в самой высокой своей точке, и город Эрнодар — столица королевства Эрнодар — буквально плавился в его немилосердных лучах. Строгая северная природа нечасто баловала жителей по — настоящему жаркими деньками даже летом, поэтому более привычные к холоду, чем к теплу эрнодарцы предпочитали в такую погоду почти не выходить на улицы, прячась за стенами, создающими хоть какую‑то защиту от палящего светила. С окрестных холмов город казался почти вымершим или заколдованным, заснувшим, как принцесса из детской сказки.

Поднявшийся на холм неподалеку от дороги к западным городским воротам конь был ослепительно белым — без единого темного пятнышка. Роскошный скакун, которому позавидовали бы богатейшие из государей, выглядел так, словно выехал на краткую освежающую прогулку и мог бы без малейшей усталости отмахать еще много миль хорошим галопом. Восседавший на нем мужчина лет сорока с небольшим придержал коня, рассеянно поглаживая его ладонью по загривку. Его темно — синее одеяние, украшенное на груди гербом в виде вышитой серебром чаши, выдавало принадлежность к рыцарскому ордену Тейллер, эфес меча, висевшего на поясе, был исполнен в виде головы ястреба, темные волосы до плеч пронизывали редкие нити седины, а лицо хранило выражение немного усталой невозмутимости.

Казалось, он колебался. Чтобы войти в город, надо было спуститься с холма и некоторое время проехать по открытому полю. Его наверняка заметят гораздо раньше, чем он окажется у ворот. Интересно, у западных ворот есть кто‑нибудь из людей чародейки? Тот, кто сразу отправится к ней предупредить, что он вернулся?.. Суровое лицо мужчины прорезала горькая усмешка. Конечно же, ее сразу известят! Соглядатаев в Эрнодаре всегда хватало. Нечего и сомневаться, что влияние придворной колдуньи распространилось если и не на всю страну, то, по крайней мере, на столицу.

Впрочем, не все ли равно? Конь, изогнув шею, ухитрился покоситься на своего седока со сдержанно — нетерпеливым недоумением, и всадник усмехнулся.

— Ты прав, старина, я становлюсь слишком мнительным, — вполголоса произнес он. — К тому же глупо даже думать, что за двадцать с лишним лет тут ничего не изменилось.

Он послал коня с холма легкой рысью. Вскоре подковы застучали по камню, которым была вымощена дорога на подъезде к городу. Широкие ворота были открыты, и рыцарь спокойно проехал в них. Дремавший на заботливо подставленной скамеечке немилосердно потеющий молодой стражник сонно встрепенулся и вскочил на ноги, потянувшись за своим копьем, отставленным в сторону. Прохладный взгляд светло — голубых глаз прибывшего не оставлял сомнений в том, что подобная нерасторопность и расхлябанность ему совсем не по душе.

— Доброго вам дня, господин! Если вы желаете въехать в город, проследуйте к коменданту! — слишком громко и даже с некоторым вызовом потребовал смутившийся под этим взглядом охранник.

Рыцарь холодно улыбнулся, его ладонь в перчатке легла на эфес меча. Если бы он желал просто въехать в город, то, несомненно, сделал бы это и без позволения спящих на посту стражников и их коменданта, прятавшегося от полуденной жары в небольшом домике, на который указывал его подчиненный. Но конфликт в его планы не входил, хотя этот бардак со сном на посту необходимо будет пресечь в самое ближайшее время. Положительно, столица сильно изменилась за те годы, что его не было дома. Или просто некому призвать стражу к порядку?

— Вот туда, господин рыцарь! — просительно повторил стражник, словно пытаясь как‑то оправдаться перед этим незнакомым суровым мужчиной. — Если вы желаете…

— Желаю, — отрезал голубоглазый и спешился.

Он бросил поводья стражнику и с неудовольствием отметил, что тот поймал их и даже не подумал отказать чужаку. Да, с охраной ворот придется что‑то решать. Стража должна в первую очередь быть стражей, а не исполнять роль прислуги перед любым приезжим, которому вздумается доверить ей лошадь. Сейчас парнишка неуверенно топтался на месте, не зная, что делать с белоснежным рысаком. Если бы рыцарь захотел, он бы обезоружил этого простака за мгновение, а через открытые ворота в город уже входили бы какие‑нибудь захватчики. Похоже, столичные жители слишком расслабились, когда границы отодвинулись от сердца королевства. С такими стражами Эрнодар однажды станет жертвой нападения, а горе — вояки этого даже не заметят — проспят.

Рыцарь твердой походкой прошествовал к домику коменданта, толкнул дверь и, сделав еще два шага по скрипучему полу, оказался перед столом, за котором восседал пожилой сутулый мужчина в поношенной солдатской форме с комендантскими нашивками. Тот поднял глаза на вошедшего, отер носовым платком потеющую лысую голову (полагавшийся по правилам шлем лежал рядом на колченогом табурете) и потянул к себе увесистую книгу, лежавшую перед ним.

— Хотите въехать в город? — комендант почти наощупь отыскивал на столе перо и чернильницу, в упор рассматривая рыцаря.

— Хочу, — лаконично подтвердил тот. — Иначе бы не явился.

— Скоро обратно или задержитесь у нас? — чувствовалось, что вопросы не так уж беспокоят старого вояку, задает он их лишь по обязанности и укоренившейся привычке. — Если хотите, могу порекомендовать хорошую гостиницу, где чисто и уютно, а возьмут с вас недорого.

— Длительность моего визита зависит от обстоятельств, — чуть помолчав, признался рыцарь. — Что же касается гостиницы, благодарю за предложение, но у меня есть свой дом в Эрнодаре. Во всяком случае, был. Надеюсь, что и сейчас смогу отыскать приют в этом славном гостеприимном городе.

Комендант хмыкнул, наконец, отыскал чернильницу, обмакнул в нее перо и занес его над чистой строкой в книге, подслеповато прищурившись.

— Пожалуйста, назовите ваше имя, род занятий и цель визита в Эрнодар, — со вздохом произнес он, вероятно, ожидая услышать что‑то неприлично банальное, заезженное, слышанное уже не одну тысячу раз.

Но ответ голубоглазого визитера заставил его растерянно поднять голову и даже вскочить из‑за стола, а от резкого движения на белое полотно страницы с пера соскочила огромная жирная клякса, залившая несколько строчек.

— Дорнан Койр, рыцарь — тейллер. Прибыл, чтобы навестить своего отца.

Глава 2

Темно — серый камень мостовых легко ложился под копыта белоснежного коня. Палящее солнце по — прежнему заставляло эрнодарцев прятаться в домах или в лавках, и на улицах почти не было людей. Даже жрицы трех богинь и жрецы Отца — Неба, обычно призывающие горожан к молитвам, сегодня, видимо, предпочли остаться в храмах, купола которых виднелись невдалеке друг от друга четырьмя разноцветными полукружиями: красным — у элерриан, желтым — у кверионцев, зеленым — у манниарийцев и синим — у служителей Неба. Тишина улиц почти повсеместно нарушалась лишь цоканьем подков коня. Только где‑то, судя по звукам, маршировали боевые патрули — довольно плохой признак.

Всадник прекрасно знал все переулочки Эрнодара, поэтому ничто не мешало ему размышлять, направляя коня по привычному маршруту. Дорнан Койр даже слегка прикрыл глаза. Въезд в столицу наследника престола получился на удивление спокойным — без помпезных речей, цветов, торжественных шествий жриц и жрецов, приветственных криков и улыбок горожан. Впрочем, повод для его приезда и не располагал к веселью. Дорнан даже не знал, жив ли до сих пор отец. Письмо, которое он получил при весьма драматических обстоятельствах, буквально дышало бедой. Судя по его содержанию, жить Майриту ан’Койру оставалось считанные сутки, если не часы. И эти считанные сутки остались далеко позади — даже при всем желании сын короля не мог быстрее добраться до родных краев, разве что его конь отрастил бы себе крылья.

Дорнан отправился в путь сразу же, но было понятно, что вероятность того, что король доживет до его приезда, стремилась к нулю. Коттар Лонк, которого принц помнил как человека, не склонного к панике ни при каких обстоятельствах, писал, что лекари отводят Майриту не больше двух недель. Но кони все‑таки не умеют летать, и дорога заняла ровно столько же, сколько и двадцать с небольшим лет назад, когда Дорнан отправился из Эрнодара в орден Тейллер, — сорок дней. Возможно, он опоздал даже на похороны отца и увидит лишь его гроб в семейной усыпальнице, над которым за неимением ближайших родственников отстояли ночное бдение представители какой‑нибудь из богинь или Отца — Неба. И неизвестно, что творится в городе и государстве, кто правит в отсутствие Майрита ан’Койра и его законного наследника.

С тех пор как умерла королева Динора, все вопросы отец решал единолично. Ее родственники могущественным кланом подпирали трон эрнодарского властителя, а наличие общего наследника примиряло их с Майритом, которого вообще‑то эта семья недолюбливала. В свое время, когда был жив еще дед Дорнана, Дома Койр и Стелл втихомолку враждовали, выясняя, кто из них ближе к трону, на котором тогда тоже правил их общий родственник. Но вожделенную приставку «ан» впоследствии получили Койры, оставив вторую могущественную семью позади. Затем Динора Стелл вышла замуж за Майрита ан’Койра, и после рождения их сына породнившиеся кланы стали относиться друг к другу значительно спокойнее, хотя особой теплоты в новоявленных родственниках так и не наблюдалось.

Но сейчас, если отец погиб, а Дорнан не успел вовремя, на троне вполне мог оказаться кто‑нибудь из Стеллов, братьев, кузенов или племянников мертвой королевы. Впрочем, это был бы еще неплохой вариант, хотя тейллер и не знал практически никого, кто из них мог хорошо править. Но если подумать, он и сам сейчас плохо разбирался в реалиях Эрнодара, хотя когда‑то, двадцать лет назад, его готовили стать королем. Так что родственник со стороны матери — это не так уж паршиво. Гораздо хуже, если под шумок государство обрело королеву — в лице девицы Морн, якобы официальной воспитанницы Майрита, которая последние годы активно управляла его отцом. Ведь ан’Койр, не общающийся с сыном, вполне мог в пику ему назначить чародейку своей наследницей. И подобное завещание отца должно быть признано действительным, если у девицы хватило ума заручиться поддержкой армии, или жречества, или пограничников, или кого‑нибудь из сильных Домов, или же их всех…

Дорнана передернуло. Если его возвращение начнется с попытки оспорить завещание только что умершего отца, вряд ли подданные воспримут это с восторгом. Наверняка за годы при дворе эта Морн приобрела некоторое количество сторонников, которые теперь сделают все возможное, чтобы она удержала захваченную власть. И это все же не одна из Стеллов, которые по — настоящему не желали гражданской войны. Если она считается законной наследницей Майрита, недовольные политикой ан’Койра люди могут переметнуться на ее сторону. Страшно даже подумать, что в этом случае ожидает Эрнодар! Может, улицы такие пустые вовсе не по причине слишком жаркой погоды?.. Да и стук солдатских сапог по пустым мостовым настораживал и звучал довольно зловеще.

Наследник престола пожалел о том, что по совету друзей из ордена не прихватил с собой никакой кейнтаровой безделушки. Единственный в мире металл, который мог противостоять магии, стоил баснословно дорого, зато буквально «впитывал» в себя направленные на человека чары. Фактически именно кейнтар был основным богатством Эрнодара — его крупные залежи располагались на юге государства, в полосе, из‑за которой ему приходилось порой спорить с соседней Равианой. Большинство людей, которые знали, что им предстоит столкнуться с магами, предпочитали иметь при себе хотя бы каплю кейнтара. Если чародейка уже сидит на троне, Дорнану пригодилась бы такая «безделушка».

Правда, комендант западных ворот утверждал, что известий о смерти Майрита не было. Значит, есть шанс, что отец все еще жив, и даже не исключено, что он в здравом рассудке. Может быть, лекари ошиблись, и состояние короля оказалось не столь плачевным? Правда, существовал и второй вариант, который нравился Дорнану несравнимо меньше. Возможно, отец умер, но о его смерти пока не сообщают народу, чтобы как‑то по — тихому решить вопрос престолонаследия. И к его фамилии уже не придется добавить приставку «ан», а Дорнан останется просто Койром в знак того, что он более не принадлежит к правящей династии, будучи лишь главой Дома, который теперь официально состоит лишь из него одного…

Конь неожиданно остановился, словно уперся в невидимую преграду. От толчка рыцарь поднял голову и обомлел. Он доехал туда, куда стремился последние сорок дней — перед ним лежала с детства знакомая Дворцовая площадь. Но что это было за зрелище! На месте, где раньше стоял королевский дворец, простиралось пепелище. На высоту в несколько человеческих ростов высилась груда обгорелых досок, балок, кое — где из этого чудовищного нагромождения торчали шкафы, комоды и прочая почерневшая от огня, но не догоревшая полностью мебель. От всего этого веяло настоящей жутью…

Да, Дорнан знал, что во дворце был пожар, но не предполагал, что все окажется так страшно! Говоря коменданту западных ворот, что у него есть собственный дом в Эрнодаре, Дорнан Койр имел в виду именно это развалившееся под натиском огня строение. Он не ожидал, что от дворца не осталось вообще ничего. Даже после мятежа Орвина Морна сердце столицы не было в таком плачевном состоянии, а ведь то сражение, в котором Канар Стелл победил придворного мага, стало практически легендарным. Еще странно, как рачительные горожане до сих пор не растащили полуобугленные доски с пепелища! Впрочем, вряд ли у кого‑нибудь достало бы смелости выйти на площадь. Даже закаленный боевой конь неуверенно топтался на краю, похрапывая и не решаясь подойти ближе к пожарищу.

Принц спешился и, сделав несколько шагов, тоже словно наткнулся на невидимую преграду, не пускавшую дальше. Ах, вот в чем дело! Кто‑то постарался отгородить Дворцовую площадь от остального города! Интересно, это дело рук Ильтеры Морн или какого‑то другого мага? Кто бы это ни был, его, наверное, следовало поблагодарить — иначе на месте пепелища не осталось бы ни бревнышка. Вдруг там все еще можно разыскать какие‑то важные бумаги или ценные вещи? Хотя, чуть подумав, Дорнан решил, что это маловероятно. Но где же король? Если он все еще жив, где его лечат? Или, возможно, даже держат в плену, пытаясь заставить отречься от власти в чью‑то пользу?..

Он обернулся на звук звонко цокающих копыт и увидел приближающуюся карету, запряженную пегой парой лошадей. Правивший ими кучер был одет в алое и черное — цвета Дома Игрен, одного из наиболее влиятельных и известных в столице. Герб на карете тоже не оставлял никаких сомнений. Дорнан успел сделать всего несколько шагов навстречу, как лошади остановились, и из кареты, не дожидаясь, пока кучер спрыгнет и придержит дверь, порывисто и изящно, словно в танце, выпорхнула высокая блондинка в винно — красном одеянии.

Несмотря на то, что Даллара Игрен уже должна была отметить пятидесятилетие, годы оказались к ней благосклонны. Она не утратила ни стати молодой женщины, какой ее запомнил Дорнан ан’Койр, ни властности внимательных серых глаз. Когда он уезжал, ей едва — едва исполнилось тридцать, и при эрнодарском дворе Даллара по праву считалась первой красавицей. Она стала фрейлиной королевы, как только вышла замуж за лорда — камергера Краста Игрена — удивительно бесцветного и бронебойно спокойного пожилого мужчину. Этого вдовца на старости лет посетила безумная страсть к значительно менее родовитой, но ослепительно красивой Далларе, и результатом этой любовной привязанности стал брак. Для него это было глупостью, а для нее — прекрасной сделкой, как считалось при дворе.

Впрочем, Далларе было наплевать, что о ней говорят. Никто из недоброжелателей не смел в глаза доложить пожилому лорду — камергеру, что его супруга, мягко говоря, не считает нужным хранить ему верность. Ходили слухи, что даже если бы он об этом и узнал, то не стал бы препятствовать похождениям обожаемой жены. Зато для королевы Диноры новая фрейлина быстро стала прекрасной подругой. Молодая Игрен была в меру дерзка, умела развеселить свою госпожу и не повторила ошибки, наиболее распространенной при дворе ан’Койров, — то есть не стала строить глазки еще не старому и весьма привлекательному королю, набиваясь в фаворитки. Впрочем, Майрит слыл верным мужем — во всяком случае, ни до, ни после смерти королевы любовниц он не заводил. Поэтому Даллара очень быстро стала любимицей Диноры. А потом у нее появились и другие привязанности при дворе.

На принца, который был тогда в подростковом возрасте, новая фрейлина произвела неизгладимое впечатление. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, Даллара тоже явно была рада его обществу. Когда Дорнану исполнилось пятнадцать, он и сам не понял, как оказался в ее постели. Двор вполне спокойно отнесся к тому, что красавица — фрейлина заполучила в любовники юного принца, зато он сам испытывал мучительное смущение, особенно видя лорда — камергера, который, похоже, пребывал в приятном заблуждении, что его молодая и любимая супруга даже не смотрит на других мужчин.

Дорнан невольно улыбнулся, вспомнив, как пылко был влюблен в Даллару Игрен. Она, казалось, отвечала ему взаимностью, хотя уже потом, уехав из Эрнодара, он стал в этом сомневаться. Безусловно, любовная интрига с принцем прибавила ей веса при дворе, да и внимание юноши льстило молодой красавице. Вряд ли она любила его по — настоящему, но, по крайней мере, ценила — и теперь, наверное, Даллару Игрен можно было назвать самой верной его соратницей при новом дворе отца. Насколько было известно Дорнану, как ни старалась новенькая фаворитка отца выставить фрейлину из столицы, теперь уже вдова лорда — камергера крепко держалась на своем месте.

— Дорнан! — ослепительная леди Игрен едва не врезалась в него, но в последний момент успела‑таки остановиться, и ее по — прежнему красивое лицо озарилось улыбкой, а по — молодому нежные руки требовательно простерлись к нему. — Хвала Отцу — Небу и трем богиням! Они услышали молитвы тех, кто сохранял для тебя этот трон и эту страну!

— Я тоже счастлив видеть вас, миледи, — несмотря на то, что реплика фрейлины прозвучала довольно заученно, тейллер искренне порадовался теплому приему, который оказывает ему, по крайней мере, одна из будущих подданных.

— Нам ни к чему эта официальность, дорогой, — Даллара фамильярно провела ладонью по его плечу и улыбнулась. — Прежде ты называл меня иначе.

— Прежде все было иначе, — вырвалось у Дорнана до того, как он успел остановиться.

Взгляд Даллары тут же погрустнел. Она тяжело вздохнула и, изящно взмахнув рукой, извлекла из‑за манжеты небольшой носовой платок.

— Я понимаю, что моя радость сейчас неуместна, — всхлипнула она. — В то время как его величество находится при смерти, да еще и под властью чудовищной девицы! Ты должен немедленно ехать туда и прекратить этот кошмар!

— Куда ехать?

— О, какая я глупая, конечно же, ты не знаешь! — воскликнула Даллара, уверенно подхватывая его под руку и увлекая к карете. — Я мигом доставлю тебя туда! Твоего коня кучер привяжет сзади, если не возражаешь, — и прежде, чем Дорнан Койр успел возразить, он уже сидел в экипаже с гербом Игрен.

К его удивлению, в карете было довольно тесно: помимо хозяйки и гостя, там уже устроились две молодые девушки. Одна из них в темном платье горничной тут же смущенно потупилась, зато вторая воззрилась на принца — рыцаря с заметным любопытством. Ее светлые локоны были уложены в затейливую прическу, а в серых глазах читалось что‑то очень знакомое. Хрупкие руки выглядывали из длинных рукавов золотистого платья, а тонкие пальцы осторожно сжимали носовой платок. На вид ей не было еще и восемнадцати.

— Дорогой, разреши тебе представить Менесту Игрен, мою дочь, — церемонно произнесла Даллара.

— Ваша красота просто ослепляет, леди Менеста, — Дорнан вежливо склонил голову.

— Счастлива познакомиться, ваше высочество, — ломко — звонким голоском с заметными нервными нотками ответила Менеста.

Тем временем карета тронулась, пегая пара уверенно развернула экипаж. Дорнан выглянул из окна, чтобы убедиться, что его серебристо — белый красавец привязан сзади.

— Куда мы едем? — обернулся он к Далларе.

— К дому Ильтеры Морн, — с легкой брезгливостью сказала она. — Эта дрянь буквально похитила твоего отца, уложила его в своем проклятом жилище и держит под присмотром, не позволяя никому приближаться к нему, даже жрицам Манниари, прославленным целителям.

— Но он еще жив? — Койр нахмурился.

— Не думаю, что у нее хватило бы наглости утаить от нас, если бы его величество умер, — фыркнула Даллара. — Пока она лишь делает вид, что заботится о нем, попутно прибрав к рукам городскую гвардию и военных. Счастье, что иностранные посольства, находящиеся сейчас в Эрнодаре, согласились подождать выздоровления Майрита или появления его наследника для решения неотложных международных вопросов! Но в доме у этой так называемой воспитанницы регулярно появляется только довгариец Тейли Кирш — якобы оказывает ей поддержку. Хотя это больше похоже на то, что Довгари готовится поддержать ее претензии на трон после смерти Майрита!

— И никто не попытался препятствовать ей?

— Никто, кроме тебя, не смеет этого сделать! — возмутилась Даллара. — Девчонка попросту выгнала нас всех из своего дома, заручившись поддержкой Коттара Лонка и его людей. У капитана телохранителей, по — моему, какое‑то помутнение — иначе он не был бы так зависим от нее! Наверное…

— Как отец чувствовал себя в последний раз, когда ты… когда вы видели его? — перебил ее Дорнан.

Даллара несколько секунд помолчала, комкая платок. Рыцарь посмотрел на сидящую рядом с матерью Менесту и поймал ее ответный взгляд. Девушка улыбнулась, и Дорнан с удивлением осознал, что ему приятно смотреть на нее. Она была очень похожа на Даллару, но моложе и свежее. Светлые локоны падали на высокий алебастровый лоб, в темноте кареты казавшийся еще более белым. Тонкий носик, лучистые глаза, нежная улыбка. Юная девица Игрен была просто красавицей. Неужели она действительно дочь престарелого лорда — камергера? Впрочем, подобный вопрос вряд ли кто‑то рискнул бы задать Далларе Игрен, а тем более — ее мужу, когда тот был еще жив. Дорнану пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от созерцания прекрасной Менесты и снова повернуться к ее матушке.

— Признаться, его величество чувствовал себя не очень хорошо, — вздохнула фрейлина, вежливо подождавшая, пока принц снова обратит на нее внимание. — Мы все от души сочувствуем тебе, дорогой! Король очень сильно пострадал при пожаре, и большинство придворных поражены тем, что он все еще жив. Но нас к нему не пускают, поэтому о нынешнем состоянии короля мы не осведомлены. Лучше всех в этом вопросе разбирается Коттар Лонк. Но он вместе с маленькой чародейской дрянью никого не допускает до Майрита!

— Что с самим Коттаром — он жив и здоров? — Дорнан поздравил себя с тем, что удержался от очередного взгляда в сторону Менесты, хотя ему очень хотелось вернуться к ее улыбке.

— А что ему сделается? — фыркнула Даллара. — Это, между прочим, он короля не уберег!

Ее холодно — безразличный тон больно задел Дорнана. Он был уверен, что старый верный телохранитель отца сделал все возможное для его спасения. В противном случае Коттар не удержался бы у трона так долго. Король безгранично доверял Лонку. И он явно сохранил верность принцу, ведь это именно его письмо вызвало Дорнана из Тейллера.

— Ему, должно быть, нелегко, — примирительно произнес рыцарь.

— Нам всем сейчас непросто, — отрезала Даллара. — Но он устроился лучше многих. Не знаю, на что он рассчитывает рядом с этой девицей!

— Если бы он рассчитывал на нее, то не стал бы вызывать меня, в мое отсутствие ей было бы проще получить власть, — логично заметил Дорнан.

— Не будь наивным! — махнула рукой Даллара. — Сейчас такое время, что при дворе все ведут свои игры.

— И ты? — Койр приподнял брови.

— Конечно, — улыбнулась его собеседница, становясь удивительно похожей на свою юную дочь. — Но я всегда играла на твоей стороне.

— Рад это слышать, — вежливо склонил голову Дорнан. — Мне понадобится твоя поддержка.

— Дом Игрен обладает большим могуществом, — не без гордости произнесла Даллара. — И мы готовы оказать тебе всемерную поддержку.

— Ты теперь официально глава Дома?

— Это не имеет большого значения, — тонко улыбнулась женщина. — Моего влияния там достаточно, чтобы весь Дом был на твоей стороне. Официальный глава Пейлевар — двоюродный брат Краста — не станет портить отношения со мной, а тем более — с тобой. Впрочем, для уверенности можно скрепить наш союз чем‑нибудь значимым.

— Например? — Дорнан приподнял бровь.

— Браком, дорогой мой, браком, — Даллара кинула нежный взгляд на дочь. — Если у Менесты появится перспектива стать королевой, наш Дом поддержит ее супруга безоговорочно.

Дорнан промолчал, глядя в окно. Ну разумеется, как он мог об этом не подумать! По возвращении на холостого принца с близкой перспективой стать королем будет объявлена официальная придворная охота, и только слепой, глухой, глупый и абсолютно ленивый придворный не попытается сосватать ему дочь, племянницу или еще какую‑нибудь родственницу! Ему было неприятно, что Даллара стала первой из желающих как можно быстрее «застолбить» место королевы. Хотя, наверное, ее можно понять. Она вправе желать наилучшего для своей дочери, да и Менеста производит впечатление хорошо воспитанной и приятной девушки из влиятельного и могущественного Дома — чем не жена для будущего короля? Наверное, в свое время и Майрит точно так же выбрал Динору Стелл, ставшую прекрасной королевой и подарившую ему единственного наследника.

Даллара слегка склонилась к нему и осторожно прикоснулась ладонью к его лежащим на коленях рукам.

— Прости, дорогой, я напрасно подняла сейчас эту тему, — ее тон был сожалеющим, но не чрезмерно. — Понимаю, что сейчас тебе не до свадеб с кем бы то ни было. И вообще, скорее всего, в Эрнодаре скоро наступит траур. Я не собираюсь тебя торопить, просто понимаю, что в ближайшее время на тебя посыплется ворох подобных предложений.

— И хочешь, чтобы твое было первым? — Дорнан слегка прикрыл глаза, но руки не отнял.

— Хочу, чтобы ты понял, что мое — самое выгодное для тебя, — промурлыкала Даллара. — Не думай, что я не рада тебя видеть и специально притащила сюда дочь. Разумеется, мне хотелось бы представить тебе девочку при более приятных обстоятельствах, но времени сейчас почти нет. Кроме того, я откровенно боюсь, что тебя может зачаровать наша местная «роковая красотка» Морн.

— Ну, это вряд ли, — скептически скривился Дорнан. — Мне она не нравится уже заранее, причем не первый год.

— Она ведь как‑то умудрилась влезть в постель к твоему отцу. Подумать только — дочь Орвина Морна и Майрит ан’Койр, милостью небес король Эрнодара, делят ложе! — брезгливо произнесла Даллара, и ее прекрасное лицо на мгновение исказилось, словно она неожиданно увидела нечто неприятное. — Впрочем, эта девица может быть привлекательной, если захочет. Мужчины в большинстве своем редко замечают, когда на них воздействуют чарами, потому колдуньи и умеют отлично устраивать свою судьбу.

— Нас в Тейллере обучали противостоять чародейству, особенно женскому, — карета остановилась, и Дорнан приподнял занавеску со своей стороны.

— Мы приехали, — вздохнула Даллара.

Принц — рыцарь с некоторым недоверием рассматривал дом, напротив которого кучер остановил лошадей. Приземистый и довольно старый, он не производил впечатления роскоши, которой должна была бы окружить себя любовница короля, вышедшая на первые позиции после долгого вдовства Майрита ан’Койра. Ожидавший, что экипаж доставит его в дорогой район столицы, где дворец Ильтеры Морн, якобы боевого мага армии Эрнодара и официальной воспитанницы правителя, будет соперничать в великолепии и богатстве с жилищами лучших Домов страны, Дорнан даже на секунду усомнился, действительно ли они приехали туда, куда намеревались. На улице явно обитали не самые богатые его подданные, хотя и довольно зажиточные. И скромное жилище чародейки ничем не выделялось из череды таких же небольших домишек.

— В этой лачуге она держит твоего отца, — фыркнула Даллара. — В то время как лучшие Дома Эрнодара предлагали свои услуги, чтобы принять его как своего гостя! Это была бы великая честь и для Дома Игрен! Но нам всем — всем! — было отказано в весьма жесткой форме. Я уверена, что эта мерзавка силой удерживает короля подле себя! Надеюсь, тебе удастся забрать отсюда Майрита и перевезти его ко мне! И, разумеется, двери моего столичного дома всегда открыты для тебя, дорогой!

Рядом с жилищем Ильтеры Морн скучали двое солдат в форме королевской гвардии. Убедившись, что карета не собирается проезжать мимо, они переглянулись и один из них направился к экипажу. Даллару Игрен здесь явно знали, а помпезный герб на ее экипаже прямо‑таки бросался в глаза.

— Прошу прощения, миледи, но к королю по — прежнему не пускают посетителей… — извиняющимся, но твердым тоном начал гвардеец, когда Дорнан, не дослушав, распахнул дверцу и спрыгнул на землю, проигнорировав ступеньку.

— Надеюсь, что для меня все же сделают исключение, — ледяным тоном заявил он. — Доложите моему отцу, что прибыл его сын и наследник. Если он откажется меня принять, можете сказать, что я настаиваю.

Опешивший гвардеец вытянулся перед принцем, его пораженный напарник бросился в дом. За спиной Дорнана из экипажа выбрались Даллара и Менеста в сопровождении горничной, по — прежнему не поднимавшей глаз. Принцу не надо было оборачиваться, чтобы понять, что на лице госпожи Игрен цветет победная улыбка, хотя ему остро хотелось еще раз взглянуть на ее дочь.

— Ваше высочество! — из дома широким шагом вышел — нет, буквально вылетел Коттар Лонк, кряжистая фигура которого показалась Дорнану не такой высокой, как он запомнил. — Ваше высочество!

Пожилой капитан королевских телохранителей сделал несколько шагов и буквально рухнул перед принцем на колени, склонив голову.

— Ваше высочество, мы надеялись… Хвала Отцу — Небу и трем богиням, вы успели! Передать не могу, как я счастлив видеть вас, — невнятно бормотал бессменный в течение многих лет начальник королевской охраны, и Дорнан с горечью увидел, что в его неровно обрезанной густой шевелюре теперь больше благородной седины, чем привычного темно — каштанового цвета.

— Встань, — тихо проговорил принц. — Пожалуйста, Коттар, встань. Я никогда не желал увидеть тебя коленопреклоненным.

Лонк тяжело поднялся, и в его глазах Дорнан увидел то, что и ожидал — глубочайшую вину за то, что король умирает. И только встретив этот безнадежный и отчаянный взгляд, Койр осознал, что все это происходит на самом деле. Это не ошибка и не уловка, чтобы заманить его в Эрнодар еще раз увидеться и попытаться наладить отношения с отцом. Майрит, всегда казавшийся ему несгибаемым и вечным, лишь каким‑то чудом еще держится за этот мир, хотя его во весь голос зовут предки и ему приготовлено место за пиршественным столом Отца — Неба.

— Я хочу видеть его, — больше всего Дорнан боялся, что у него прилюдно сорвется голос. — Веди меня к отцу.

Телохранитель покорно пошел впереди, даже спина его излучала горечь поражения и нежелание жить. В доме остро пахло травами и болью — рыцарь даже поморщился от этого смешения ароматов. В коротком коридоре, ведущем из прихожей, было всего четыре двери, и одну из них, самую дальнюю, толкнул Коттар Лонк.

— Он успел, — тихо произнес начальник дворцовой гвардии.

Женщина, сидевшая на стуле у кровати спиной к двери, резко обернулась, и Дорнан, поразившись, едва не шагнул назад. Если это Ильтера Морн, то, должно быть, она задействовала какие‑то очень могучие чары, чтобы приворожить его отца! Впалые щеки на нездорово бледном лице, потемневшие от усталости веки, помутневшие, словно подернутые болотной тиной глаза неопределенного цвета, на щеках покрасневшие дорожки от слез. Темное платье висело на ее узких плечах, словно маленькая девочка примерила матушкин наряд, до которого ей еще расти и расти, узкие запястья, больше похожие на голые кости, выглядывали из‑под простых манжет. При этом она выглядела лет на двадцать старше Даллары, хотя, по всем расчетам, должна была оказаться на столько же младше.

— Отец — Небо и три богини! — еле слышно проговорила она, увидев Дорнана. — Успел!

Лежащий на кровати человек пошевелился, взгляд принца метнулся туда, и Койр невольно стиснул зубы. Даже для неоднократно видевшего кровь и смерть рыцаря зрелище оказалось не из легких. Лицо человека и его руки, лежащие на покрывале, представляли собой сплошной ожог: багрово — красный, переходящий в черноту. На повязках, обматывающих изломанные предплечья до самых запястий, проступали кровавые пятна. Дыхание со свистом срывалось с запекшихся и потрескавшихся до кровоточащей розовой плоти губ, впалая грудь с усилием вздымалась под покрывалом. В этом человеке невозможно было узнать Майрита ан’Койра — того, которого помнил его сын.

— Кто здесь? — не громче шелеста ветра произнес умирающий.

— Ваш сын приехал, ваше величество, — негромко сказал Коттар, и Дорнан сделал шаг к кровати.

Человек приподнял веки, и острый взгляд проницательных льдистых глаз воткнулся в Дорнана с привычной суровой требовательностью. Сердце рыцаря забилось в горле, а через секунду рухнуло куда‑то вниз. Да, это были глаза его отца, Майрита ан’Койра, милостью небес короля Эрнодара.

— Вижу, — прошелестел король, попытавшись скривить губы в улыбке. — Ты не слишком торопился, похоже. Я уже не думал, что ты застанешь меня в живых, мальчик.

Дорнан невольно поморщился. Он с детства не терпел, когда отец называл его так, но на все его протесты Майрит отвечал, что иное прозвище еще нужно заслужить. «Вот вернешься с рыцарской чашей на груди, тогда и посмотрим, как тебя называть», — усмехаясь, повторял король.

— Оставьте нас, — спокойно приказал умирающий, снова прикрывая глаза. — Мне с сыном нужно поговорить без свидетелей.

Изможденная женщина стремительно поднялась со стула, покачнулась и упала бы, если бы Дорнан машинально не поддержал ее под руку. Она тут же вырвала у него свой локоть с такой поспешностью, словно случайно схватилась за змею, и сделала несколько нетвердых шагов назад. Тут ее подхватил уже Коттар Лонк, движению которого она сопротивляться не стала, и, что‑то шепнув, вывел в коридор. Как только дверь за ними закрылась, король снова открыл глаза. Несмотря на то, что в их глубине явственно плескалась боль, он смотрел на Дорнана вполне осмысленно — и очень критически.

— Я рад, что ты успел, — произнес Майрит. — Действительно рад.

— Отец, — принц попытался преклонить колени, но вялое движение обгоревшей ладони остановило его, а с уст короля сорвался стон.

— Может, еще прочтешь мне сыновнее приветствие в стихах? Или рыцарей этому теперь не обучают? Оставь все эти церемонии, мальчик, — взгляд Майрита сделался бесконечно усталым. — Обойдемся без них, у меня почти не осталось времени.

— Может быть, еще не все потеряно… Я приведу целителя — манниарийца, говорят, они могут…

— Не болтай ерунды! — король поморщился. — Они ничего не могут. Здесь уже были лучшие из лучших, и их вердикт однозначен — я умираю. Даже лекари с границы, привыкшие иметь дело с самыми тяжелыми случаями, ничего не могут сделать. Никто из целителей не возьмется лечить меня сейчас, как не взялись они за это раньше — сразу после пожара. По правде говоря, они изрядно шокированы тем, что я еще жив. Я давно уже должен был умереть и умер бы, если бы не Тера.

— Может, кто‑нибудь другой помог бы тебе лучше, но твоя… воспитанница всех выставила отсюда…

— Кого это «всех»? — скептически фыркнул Майрит. — Этих паршивых плакальщиков и прихлебателей, которые уже начали сокрушаться по мне, когда я еще не умер? Они устраивались в коридоре или даже в этой комнате и начинали рыдать в голос о том, как им будет меня не хватать — думаешь, мне было приятно это слышать?! Я рад, что Тера выгнала их прочь. И сам приказал Коттару и его людям больше не впускать их сюда. Нет, мальчик, я все еще жив только благодаря Ильтере Морн!

— Я готов смириться с ее присутствием, если чувства к ней так сильно привязывают тебя к нашему миру, — не удержался Дорнан.

— Ты всегда был дерзким сопляком! — на этот раз Майрит явственно усмехнулся обожженными губами, хотя это, судя по всему, стоило ему немалого труда. — Чувства тут ни при чем, девочка просто силком удерживала меня здесь в надежде, что ты явишься вовремя. И она забирает половину моей боли, хотя и думает, что я об этом не подозреваю. Хорошая девочка! — король попытался повернуться, но замер, скривившись от боли. — Хорошая упрямая девочка!

— Забирает половину? — непонимающе переспросил Дорнан.

— Ну, разумеется! — сварливым тоном подтвердил его отец. — Если бы все это лежало только на мне, я не прожил бы и недели после пожара. А прошло больше четырех десятков дней… Если бы не она, ты бы и на похороны мои не успел! Теперь, надеюсь, она меня отпустит. Я устал, мальчик, очень устал…

Майрит снова прикрыл глаза, его дыхание стало более прерывистым.

— Отец, я… — Дорнан склонился к нему, но ему опять не дали закончить фразу.

— Успеешь сказать, что хочешь, у моего гроба, если, конечно, сочтешь необходимым устроить бдения! — грубовато оборвал его король. — Сейчас тебе лучше послушать меня, потому что тогда у меня не будет возможности ответить. Ты, наверное, уже в курсе, что творится в Эрнодаре? — он бросил на сына взгляд из‑под полуопущенных ресниц и удовлетворенно скривил губы. — Вижу, что в курсе. Вкратце ситуация выглядит не самым лучшим образом, и тут я с себя ответственности не снимаю. Мне следовало многое сделать по — другому, но нам обычно кажется, что мы будем жить вечно… А в том, что происходит, между прочим, есть и твоя вина.

— Интересно, какая именно? — каждый раз, разговаривая с отцом, Дорнан не мог удержаться от дерзости и споров.

— Если бы ты был чуть менее упрям, я бы мог увидеть своих внуков! — отрезал Майрит. — Ты слишком долго отсутствовал, мальчик! Двор и ближний круг тебя еще помнит, а вот армия и пограничные Дома — уже нет. Поэтому, думаю, ты не должен слишком удивляться тому, что они хотят видеть на троне Теру. Она не только приближенное ко мне лицо, но и их боевой товарищ, бок о бок с которым пройдена не одна кампания. А ты для них темная лошадка — драгоценный наследничек, половину жизни проведший где‑то вдалеке от Эрнодара. Ничего удивительного, если они отнесутся к твоему возвращению без особого восторга!

— Действительно, леди Морн — гораздо более приятный кандидат на наследование, — зло резюмировал Дорнан. — Так почему бы тебе не передать ей королевскую власть официально? Как твоя воспитанница она имеет все права. Странно, что ты не наградил ее нашим родовым именем! Если ты опасаешься какого‑то недовольства с моей стороны, то знай, что я приму любое твое решение.

— Разумеется, примешь, — тоном, не допускающим возражений, заявил король. — В этом смысле ты не опасен для Эрнодара. Опасны другие, — он многозначительно приподнял брови. — Двор категорически против того, чтобы Ильтера унаследовала трон. Несмотря на то, что даже верховный жрец Отца — Небо относится к ней вполне терпимо и даже дружелюбно, они предпочитают законных наследников короля воспитанницам с любыми способностями. Канар и Роэран Стеллы, Пейлевар Игрен и другие ни за что не согласятся терпеть королеву вместо короля.

— Не могу их за это осуждать, — не удержался от едкого комментария Дорнан. — Неужели мне все же выпадет честь и дальше нести имя ан’Койров?

— Если ты не замолчишь, я не успею договорить, — сухо заметил Майрит. — Наверное, ты не понял, что у меня осталось не так уж много времени, — он несколько секунд помолчал, убедившись, что сын понял намек и выполнит его прозрачный «приказ». — Именно поэтому я рад, что все же дождался тебя. После моей смерти так или иначе начнутся трения, невзирая на то, что Ильтера с радостью уступит тебе трон. Как ни странно, он ей не нужен, и она бы с радостью оказалась подальше от столицы и от тебя. Но ее многочисленные сторонники могут попросту бойкотировать нового короля, а это абсолютно обескровит страну. Если армия не станет подчиняться главнокомандующему в твоем лице, любой проходимец сможет свергнуть тебя, а каждый из соседей — с легкостью завоевать. Среди пограничных Домов ты пока не пользуешься популярностью, они будут ждать, что скажет Тера, и защищать лишь собственные владения, а не тебя. Если же им не понравится то, что они услышат, они и девочку проигнорируют… А Равиана, между прочим, давно косится на наши кейнтаровые запасы, тем более что там магия официально вне закона. Даже не сомневайся — если Эрнодар проявит слабость, они мигом воспользуются ситуацией и начнут войну. В свою очередь придворная клика не откажет себе в удовольствии поклевать девочку и ее сторонников, учитывая, что каждый влиятельный Дом держит собственную гвардию. Мне лично ясно видно, что есть только один способ сохранить Эрнодар без раскола и не допустить гражданской войны или внешнего вторжения. Думаю, ты догадываешься, какой.

Майрит снова открыл глаза и внимательно посмотрел на сына. Дорнан спокойно встретил его взгляд.

— Не могу лишить тебя удовольствия поведать мне, что это за способ, — холодно произнес принц.

— Вы с Терой должны пожениться, — будничным тоном, каким говорят о погоде, резюмировал король.

— Это немыслимо! — тут же выпалил Дорнан. — Это просто…

— Это просто единственный способ сохранить государство, — твердо заявил Майрит. — Если вы сядете на трон вдвоем, это в какой‑то мере удовлетворит обе противоборствующие стороны. Разумеется, найдутся недовольные, но они не станут вредить королевской чете, зная, что, по крайней мере, один из ее членов — желанный для них правитель. Не надо сверкать глазами, я сам прекрасно умею это делать, да и тебя, как видно, неплохо научил! Ты сам виноват в этом, мальчик! Твое упрямое нежелание вернуться в Эрнодар создало подобную ситуацию! Чего же ты хочешь, если тебя здесь совсем не знают?! Ты уезжал мальчишкой, а вернулся мужчиной и воином, но незнакомым мужчиной и воином. А Тера хоть и не королевской крови, но все время была здесь, ее видели рядом с королем, и никто не удивится, если она опять окажется рядом с тобой. Единственная разница — теперь она будет не придворным боевым магом, а соправительницей…

— Потрясающе! Даже на смертном одре ты пытаешься уладить вопрос с будущим своей любовницы! — презрительно уронил Дорнан.

Глаза короля распахнулись неожиданно широко, взгляд вдруг сделался еще более острым, но и усталым, словно Майрит ан’Койр уже видел смерть, приближавшуюся к его ложу. Слегка поведя плечами и даже не поморщившись от боли, он каким‑то чудом приподнялся над своим ложем.

— Пока я не был прикован к постели, никто не смел сказать мне в лицо ничего подобного, — тихо произнес король. — Если бы сейчас я мог поднять руку, я ударил бы тебя и заставил взять эти слова назад. Если бы у меня был выбор, я бы прогнал тебя прочь. Но выбора нет, и времени тоже не осталось. Мне плевать, что ты по этому поводу думаешь, мальчик! Ты не можешь отказать умирающему — иначе сам Отец — Небо проклянет тебя! Ты слышал мое последнее желание? Я желаю, чтобы ты сделал предложение Ильтере Морн, придворному боевому магу.

— Я слышал тебя, и это предложение будет сделано, — отчеканил Дорнан с каменным лицом. — Но если ты полагаешь, что для нее это будет хорошая сделка, то это не так.

— Глупец, — прошептал Майрит, бессильно оседая на высокую подушку. — Когда‑нибудь ты поймешь, что я сделал, как лучше, и еще поблагодаришь меня. Я уже буду сидеть за столом с предками у Отца — Неба и смеяться над твоим глупым упорством! А сейчас позови сюда Теру — она стоит прямо за дверью и совершенно беззастенчиво и открыто крадет предназначенную мне боль, надеясь, что я слишком слаб, чтобы это заметить.

Дорнан распахнул дверь. Ильтера Морн и в самом деле стояла рядом, прислонившись к противоположной стене. Она спрятала лицо в ладонях, но вся ее фигура выражала страдание и боль. Дорнан вдруг ощутил мимолетный укол жалости и благодарности. Кем бы она ни была, это именно она сохранила жизнь его отцу до настоящего момента. В противном случае он и в самом деле не успел бы даже на похороны.

— Что такое? — тревожно вскинулся Коттар, присевший на корточки рядом с дверью.

Ильтера отняла от лица руки, и ее глаза, на секунду перестав быть мутными от боли, блеснули изумрудно — зеленым огнем. Ей было достаточно одного взгляда на Дорнана, чтобы не задавать лишних вопросов. Молодая женщина снова закрыла глаза, как будто была не в силах сделать шаг от спасительной стены, о которую опиралась.

— Майрит зовет попрощаться, — тихо произнесла она, и принцу показалось, что перед ним совсем маленькая напуганная девочка. — Он уходит. Все кончено. Я больше не могу удерживать его.

Отлепившись от стены, она шагнула прямо на Дорнана, и он посторонился, пропуская ее. Ильтера Морн, боевой маг эрнодарского королевского двора, остановилась рядом с кроватью умирающего и осторожно положила ладонь на его покалеченную руку. Дорнан встал чуть левее, за их спинами застыл, словно проглотил штык, Коттар Лонк — воплощение горя и отчаяния.

— Тера? — губы короля едва заметно шевельнулись. — Ты здесь?

— Да, я здесь, — по ее лицу текли слезы, но голос был ровным.

— Пора, девочка, — улыбнулся Майрит. — Я сделал все, что хотел, все, что мог. И ты тоже молодец, со всем справилась. Теперь отпусти меня. И не плачь — мне не нравится, когда ты плачешь…

Она прикоснулась ладонью ко лбу умирающего и что‑то прошептала. Дорнану показалось, что от ее руки протягивалась к Майриту незримая нить, которая вдруг оборвалась. Король на секунду напрягся и с усилием открыл глаза, фокусируя взгляд на Ильтере.

— Прости меня, малышка, — прошептал он. — Надеюсь, что когда‑нибудь ты меня поймешь, — его взгляд переместился к сыну. — Удачи тебе, Дорнан ан’Койр, милостью небес король Эрнодара!

Он закрыл глаза и почти улыбнулся. Уголки губ Майрита ан’Койра поползли вверх, но застыли на полпути, словно передумав. Дорнан перевел взгляд на его грудь — покрывало над ней больше не вздымалось от дыхания. За его спиной Коттар Лонк издал какой‑то странный звук — нечто среднее между стоном и всхлипом. Дорнан не стал поворачиваться к нему — ему было незачем видеть, что происходит со старым соратником и другом его отца. А стоявшая рядом Ильтера Морн сделала шаг назад, попятившись от умершего Майрита, повернулась к его сыну и вдруг бессильно осела на пол — так быстро, что на этот раз Дорнан не успел ее поддержать. Когда он подскочил к ней, чтобы помочь подняться, то понял, что боевой придворный маг Эрнодара находится в глубоком обмороке.

Глава 3

Прозвучавшие в вечерней тишине три удара на колокольной башне эрнодарского храма Отца — Неба разбудили Ильтеру Морн. Едва открыв глаза, она ощутила, что ей чего‑то не хватает. И только через пару секунд сообразила: боли. За прошедшие сорок с лишним дней Тера так привыкла к ней, что теперь ее отсутствие казалось чем‑то нереальным, несбыточным. Сердце тут же словно сжала чья‑то рука: боли нет — значит, Майрит мертв. Как будто отняли кусок сердца, отрезали по живому… Это уже никак не изменить, ничем не исправить. Она бы предпочла любую самую страшную пытку, выть и плакать от невыносимого телесного страдания — лишь бы король Эрнодара остался в живых. Но теперь поздно торговаться с небесами — так он сам сказал ей в один из первых дней после пожара, когда пришел в сознание. «Для меня все кончено, девочка, я твое прошлое, — его губы мучительно кривились не то от боли, не то в попытке улыбнуться. — Надеюсь, будущее твое окажется гораздо более радужным и радостным».

Тера не поверила в это. Она не верила в это до самого последнего мгновения — до того момента, когда Майрит ан’Койр попросил отпустить его и закрыл глаза навсегда. Теперь оставалось с этим только смириться. И отомстить… Эта мысль пришла к ней так неожиданно, что чародейка даже вздрогнула. Непрошенная, непонятная идея. Кому мстить? Кого обвинить в гибели короля? Верного Коттара, который подчинялся приказам и теперь больше других казнил себя? Загадочного ребенка, которого так и не нашли под обугленными развалинами? Самого Майрита, упрямо спасавшего всех, кроме самого себя? Глупо все это. Глупо и нелепо. В душе было пусто, да и мстить оказалось некому.

День за окном уже клонился к вечеру, солнце висело низко над горизонтом. Ильтера мучительно медленно одевалась в траурное платье, заботливо приготовленное Сорой Талит, которая раньше была распорядительницей в королевском дворце. Сколько Тера себя помнила, эта молчаливая и доброжелательная женщина всегда находила время наградить ее улыбкой и никогда даже в разговорах с другими слугами не обвиняла в порочных связях с королем. Впрочем, распорядительница редко снисходила до разговоров «на равных» с подчиненными, стоя на ступень выше остальных.

Сора Талит вместе с охраной, остальной дворцовой прислугой и умирающим королем перебралась в дом чародейки после пожара. Эта пожилая женщина, когда‑то бывшая жрицей Кверион, давно не надевала желтые одежды служительниц богини, но во дворце была незаменима. После вынужденного переезда она не скорбела по королю прежде времени, но однажды Ильтера застала ее плачущей навзрыд. Обе они сделали вид, что ничего не происходит, но после этого девушка приобрела уверенность, что верная распорядительница любила короля не меньше, чем она сама.

Проснувшись и увидев разложенное на сундуке в своей комнате подогнанное по изрядно исхудавшей фигуре траурное платье, а под ним теплый плащ, Тера сразу поняла, что его не мог приготовить никто, кроме заботливой госпожи Талит. После переезда она по привычке сама себя назначила распорядительницей дома Ильтеры Морн. Слуг у чародейки не было, но бывшая жрица взяла все необходимые обязанности на себя, да и те, кто служил Майриту, ей старательно помогали. Казалось, Сора работой отвлекала себя от мыслей о том, что рядом умирает король, и от скорби по нему. Когда бы Тера ни оказалась в коридоре, она то и дело встречала эту невысокую деятельную женщину, которая всегда куда‑то торопилась — то на кухню, чтобы приготовить обед для стражников и капитана, то в спальню, чтобы перестелить постель для хозяйки, то в небольшой сад, чтобы полить травы.

Хотела бы она и сама суметь как‑то заглушить звенящую пустоту, поселившуюся в груди после смерти Майрита. Хуже всего было то, что Ильтера не могла заплакать. Странно: в ту страшную ночь на пожарище она чуть ли не выла, рыдая в голос; потом она плакала от боли, проклиная все на свете; теперь, когда Майрита не стало, ее горло как будто закупорил тугой комок, не выпускавший наружу слезы. Пространство вокруг словно застыло, и чародейке казалось, что она продвигается через густое желе. Ей хотелось самой лечь и тихо умереть. Но, наверное, это было бы слишком просто — такой милости от небес придворный боевой маг Морн пока не заслужила. Да и нельзя было спокойно уйти — Эрнодару еще могла понадобиться ее помощь.

Что они все будут делать без Майрита? Мысли в голове Ильтеры ворочались медленно и лениво, словно еще не проснулись. Новый король, наверное, восстановит дворец, но захочет ли он вернуть на прежние места прислугу и охрану? Если нет, то Тера попросит госпожу Талит отправиться вместе с ней — в конце концов, ей как незамужней девице вполне приличествует обзавестись уважаемой компаньонкой, тем более когда‑то принадлежавшей к жречеству. Сама Тера равнодушно относилась ко всем трем богиням — лунам и их великому Отцу, традиционно считая, что они и без дополнительных просьб приглядывают за магами. Но на всякий случай во всех ее отрядах вместе с бойцами были и представители всех «небесных правителей» — во время военных стычек покровительство богов лишним не бывает.

Да, наверное, Сору стоит взять с собой. Вернуться в храм ей не позволят — она уже давно посвятила себя светским властителям, а отступников желтая луна не прощала. Пожалуй, место компаньонки какой‑нибудь дамы ей подойдет наилучшим образом. Тера вздохнула. После смерти Майрита ей и самой придется ко многому привыкать. До сих пор она обходилась и без этих условностей, да и пограничье — не лучшее место для женщины, но ей не хотелось бросать Сору в столице без куска хлеба и мало — мальски светлых перспектив. После смерти Майрита она чувствовала себя обязанной позаботиться о людях, хранивших ему верность до самой смерти.

Самой же Ильтере была только одна дорога — на службу где‑нибудь на окраине Эрнодара. Конечно, новый король, должно быть, никаких теплых чувств к ней испытывать не будет, однако даже он вынужден будет согласиться, что Тера Морн — неплохой боевой маг. Пусть вышлет ее подальше от столицы — она будет этому только рада. Да и многие из пограничных Домов, с представителями которых ей приходилось сражаться плечом к плечу, охотно предоставят ей убежище и покровительство в обмен на чародейскую поддержку во время боевых стычек.

А что будет с Коттаром? Ильтера надеялась, что новый король даст этому проверенному бойцу хоть какую‑нибудь должность при дворе. Если капитан Лонк не сможет и дальше служить королям Эрнодара, он просто умрет от тоски. Гибель Майрита и так слишком подкосила его. Тера дала себе слово постараться облегчить душевное состояние королевского телохранителя. Сколько она себя помнила, Коттар всегда был рядом и готов прийти на помощь. Негоже теперь бросать его, когда он может в ней нуждаться. Может быть, ей стоит попросить и Лонка сопровождать ее? Оказавшись не у дел, он наверняка с готовностью ухватится за шанс оказаться хоть кому‑то нужным! Она вполне могла бы сделать вид, что без него ей никак не обойтись…

Об остальных Ильтера не беспокоилась. Королевские министры, канцлер, высокопоставленные придворные и прочие наверняка будут востребованы и у нового государя. Незаменимый Октен Дирайли в восстановленном дворце займет свои старые комнаты, и по утрам его скрипучий голос станет монотонно докладывать о чем‑то новому хозяину Эрнодара. Слуги, знающие дворец и город как свои пять пальцев, тоже наверняка пригодятся. Представительницы трех богинь — лун и жрец Отца — Неба опять обоснуются неподалеку от государя и в положенное время будут напоминать ему о своих ритуалах и празднествах. Майриту всегда удавалось балансировать между всеми четырьмя, никому не отдавая явного предпочтения. Интересно, получится ли это у его сына? Ильтера недовольно потерла виски. О чем она только думает?..

Три удара колокола. Это означало особое эрнодарское время. С момента гибели государя и до коронации следующего часы отсчитывали время с минуты смерти, и оно не соответствовало обычному солнечному дню. Значит, Майрита не стало три часа назад. Тера нахмурилась. Нет, это невозможно. Король умер, потом ею, кажется, занимался кто‑то из лекарей или даже манниарийцев (достаточно безуспешно, впрочем, поскольку приводить в чувство чародейку — себе дороже может обойтись), она пришла в себя в собственной постели. Кажется, была ночь. Значит, должен пройти уже день и, видимо, еще три часа. Или два дня? Последняя мысль заставила Ильтеру нервно вздрогнуть. Если она пробыла в полузабытьи больше двух дней, то могла пропустить и погребение Майрита, и ночное бдение, присутствовать на котором она имела полное право! Она стрелой вылетела в темный коридор, где сразу же едва не упала, наткнувшись на Сору Талит.

— Простите, госпожа, — беспомощно залепетала Ильтера. — Три удара колокола… Я подумала…

— Похороны его величества и прощание с ним назначены на этот вечер, — распорядительница потерла усталые глаза. — Если вы хотите успеть на бдения, думаю, через час надо будет идти.

— Куда?

— В дом леди Игрен.

— Спасибо, — упавшим голосом поблагодарила Тера.

Значит, пока она была без сознания, Даллара своего не упустила. Впрочем, в этом можно было и не сомневаться! Кажется, она была любовницей принца Дорнана до его отъезда?.. Не принца — короля, мысленно поправила Ильтера сама себя. Надо привыкать к этому новому положению вещей. Конечно, бывшая романтическая привязанность государственного масштаба поспешила оказать очередную услугу новому правителю Эрнодара. Значит, шествие к королевской усыпальнице начнется у дома Даллары Игрен. Тера только надеялась, что у бывшей фрейлины не хватит наглости остаться на ночные бдения, на которых могли присутствовать лишь самые близкие люди покойного. Значит, там будет Дорнан Койр как сын и наследник Майрита, а также имеет право присутствовать и девица Морн как официально принятая при дворе воспитанница почившего короля.

Что бы ни случилось, Ильтера была намерена провести положенное время ночных бдений в королевской усыпальнице у гроба Майрита ан’Койра. И даже сотня законных принцев (или королей!), относящихся к ней безо всякой приязни, не сможет отменить ее права присутствовать там. Последняя дань умершему — древняя традиция, которую не имеет права попрать никто и ни при каких обстоятельствах. А для нее это будет еще и шанс попрощаться навсегда — ведь вряд ли она когда‑нибудь сможет зайти в королевскую усыпальницу. Как бы ни распорядился боевым и бывшим придворным магом новый король, он точно не допустит ее в столицу. Значит, эта ночь и бдения над гробом почившего правителя — последняя возможность мысленно досказать Майриту все, что еще не сказано, в его личном присутствии. Других у Ильтеры Морн уже не будет.

— Леди Морн, вы должны поесть, — Сора Талит с беспокойством смотрела на чародейку. — У вас несколько дней не было во рту ни крошки.

— Не могу, — Тера махнула рукой; одна мысль о еде вызывала у нее отвращение и тошноту. — Лучше потом, завтра, после прощания.

Распорядительница дворца укоризненно покачала головой, и Ильтера поспешила скрыться от нее в собственной спальне. Она вышла оттуда лишь через час, когда в дверь постучал пришедший за ней Коттар Лонк.

Шагая рядом с капитаном дворцовой гвардии по улицам Эрнодара, Тера мысленно отметила, что он выглядит еще хуже нее. Коттар осунулся и закрылся, он не разговаривал и даже по сторонам смотрел как‑то затравленно. Неужели новый король обвинил его в плохой защите своего отца? Сквозь пелену неутихающей боли от потери всколыхнулся острый всполох возмущения. Еще не коронованный государь уже, похоже, успел установить собственные порядки в столице. Да если бы Майрит был жив!.. Тера снова мысленно себя одернула. Хватит повторять это «если бы», так недолго и с ума сойти! Майрит умер. Его больше нет…

У дома Даллары Игрен топталось столько придворных, что у Ильтеры зарябило в глазах. Они все носили траур, но при этом умудрялись украсить себя таким количеством золота и драгоценных камней, что даже в черном выглядели разукрашенными павлинами. Военный эскорт совершенно потерялся на фоне этих разряженных «плакальщиков», которые вполголоса обменивались новостями, создавая над улицей ровный гул. Тера плотно сжала губы. Что здесь делают все эти люди? Свидетельствуют свое почтение покойному или же пытаются произвести впечатление на его наследника? Многие из них старательно заигрывали с Ильтерой раньше, когда по Эрнодару разнесся слух о том, что она якобы стала любовницей Майрита. Ее прочили чуть ли не следующей королевой, поэтому неожиданно для себя придворная чародейка оказалась в эпицентре дворцовых интриг. Впрочем, она довольно резко отшивала непрошеных благожелателей, чем достаточно быстро настроила против себя двор, и без того отравленный ядовитыми наветами Даллары Игрен.

В рядах эрнодарской знати то тут, то там мелькали красные, желтые, зеленые и синие одеяния. Жрицы трех богинь и жрецы Отца — Неба тоже успели прибыть до начала шествия. Впрочем, они своего никогда не упускали. Считалось, что жречество должно быть выше придворных интриг, но Ильтера, пожалуй, не могла припомнить ни одной дворцовой заварушки, к которой бы каким‑либо образом не относились представители жречества. Агрессивных элерриан и нервных кверионцев немного сдерживали их жрицы — истинными служительницами двух лун могли считаться только женщины, а мужчины были просто «поклонниками» этих богинь. Манниарийцы были поспокойнее — в их рядах женщины — жрицы спокойно соседствовали с мужчинами — жрецами.

Зато Отец — Небо традиционно допускал в ряды своих верных служителей только мужчин. В прошлом порой жрецы даже сражались наравне с боевыми отрядами, хотя сейчас это вспоминалось скорее как легенда. Суровый отец трех богинь, как считалось, покровительствовал войнам. Пресловутая «милость небес» была скорее оборотом речи, нежели реальностью. Эрнодарцы твердо знали, что рассчитывать на милость Отца не следует — необходимо заслужить его благосклонность, а потом с полным правом требовать свою награду. Кстати, в рядах «синих жрецов» было немало магов — ведь во многих государствах, где чародеи были не в чести, они могли укрыться лишь под покровительством Храма Отца — Неба. Правда, храмовникам в любом случае запрещалось применять магию в бою — высшее жречество считало, что это искусство должно быть посвящено исключительно их покровителю.

Отдельно ото всех стоял, опираясь на посох, Джесала Бларер — нынешний глава Храма Отца — Неба. Несмотря на преклонный возраст, он выглядел таким же несгибаемым и спокойным, словно скала, как и тогда, когда Тера увидела его в первый раз. Ходили слухи, что в последнее время светлейшего подумывают сместить, чтобы поставить на его место кого‑нибудь из более молодых жрецов, но чародейка сомневалась, что он позволит этому случиться. Джесала, безусловно, прекрасно держал в руках своих подопечных, не разрешая им своевольничать.

Неподалеку стояли и представители других государств, пришедшие проводить Майрита в последний путь. Мейгон Айес, посол Равианы, южного соседа Эрнодара, время от времени претендующего на знаменитую «кейнтаровую полосу», с лица которого никогда не сходило унылое выражение, сейчас выглядел на редкость уместно — словно искренне скорбел по почившему. Невысокий Тейли Кирш, довгариец, печально покачал головой, увидев чародейку, и даже сделал шаг по направлению к ней, но в последний момент остановился. Найир Тенна, державшийся подальше от Кирша (как представитель Паданонга он считал, что Довгари — всего лишь провинция его государства, хотя эта часть отложилась от страны уже несколько столетий назад), выглядел невозмутимым. Остальные о чем‑то переговаривались, за исключением Ксанты Бойна — таэконского посла, который стоял чуть поодаль от остальных представителей иностранных государств. Казалось, он чувствует себя незваным гостем на этом прощании.

На подошедшую Ильтеру Морн в сопровождении телохранителя почившего короля покосились многие — и придворные, и последователи трех богинь и Неба, однако быстро потеряли к ней интерес. Бывшая фаворитка Майрита явно утратила свои позиции при дворе, и тратить время на нее не стоило.

Зато к Тере и Коттару тут же подскочил капитан боевого эскорта, явно чувствовавший себя не на месте в этой толпе высокопоставленных «скорбящих». Затем неторопливо подошел и поздоровался полковник Стигер Тари — командующий столичным гарнизоном. Вслед за ним подтянулись и остальные военные, и вскоре вокруг чародейки и Лонка образовалось что‑то вроде обособленной группы. Одновременно они отгородили девушку, словно щитом, от толпы «плакальщиков», и Ильтера почувствовала немалое облегчение, скрывшись от косых взглядов злорадствующих недоброжелателей. Боевой эскорт стоял, молча ожидая, когда из дверей дома госпожи Игрен появится глава процессии. Укутавшая их тишина немного успокоила взвинченную Теру, и она с радостью отметила, что придворные, то и дело поглядывавшие на их небольшую группку, тоже стали говорить тише — хотя и не из уважения к покойному, а скорее из боязни, что вооруженный эскорт их неправильно поймет.

Наконец, двери распахнулись, и по ступеням с подобающей медлительностью стали спускаться личные слуги Даллары Игрен, несущие на плечах гроб с покойным. Ильтера увидела рядом с ними и Сору и с облегчением поняла, что ей позволили участвовать в церемонии и проводить в последний путь государя. Слева от них шел Дорнан Койр, и чародейка с некоторым удовлетворением отметила, что он в отличие от придворных воздержался от украшений. Его черную одежду не расцвечивали драгоценные камни, и лишь на левой руке остался перстень — печатка с изображением чаши — знак принадлежности к ордену Тейллер, на плечах лежал также тяжелый церемониальный плащ с гербом Дома Койров — летящим ястребом, очерченным серебристым кругом.

На шаг позади него спускались Даллара и Менеста Игрен, обе ослепительно прекрасные в своей показательной скорби, их сопровождали служанки. Тера почти без горечи отметила, что дочь ее главной неприятельницы великолепно выглядит в черном. Наверное, сейчас придворные имели возможность лицезреть будущую королеву Эрнодара, да благословят ее небеса! Менеста — настоящая красавица, молодая, прекрасного происхождения, идеальная кандидатка в мужья будущему правителю. А если она не уступает в сметливости своей матушке, то вскоре вся столица начнет плясать под ее дудку!

Впрочем, еще не коронованный король, казалось, не обращал внимания на тех, кто шел за его спиной. Под его взглядом придворные замолчали, и над улицей воцарилась тишина. Спустившиеся со ступеней слуги на минуту растерянно замерли, новый глава Дома Койр невольно повел взгляд в сторону группы из Теры, Лонка и военного эскорта, по — прежнему стоящего поодаль от остальных.

— Коттар, командуй, — девушка сказала это негромко, но в полной тишине слова прозвучали, словно гром.

Это вырвалось у нее прежде, чем Тера успела понять, что она больше не имеет права здесь отдавать приказы. Она так привыкла участвовать в большинстве церемоний вместе с Майритом, что язык опередил мысли, выдав привычное распоряжение. Теперь Ильтера готова была провалиться сквозь землю. Холодные голубые глаза будущего короля остановились на ней, и она с трудом сглотнула: в этот момент он показался ей таким похожим на Майрита! Только вот покойный никогда не смотрел на нее с таким ледяным презрением! Несколько секунд молчания превратились для нее в вечность.

— Коттар, командуй, — наконец, вполголоса распорядился Дорнан Койр.

Встрепенувшийся Лонк в два счета окружил слуг, несущих гроб, вооруженным эскортом. Внутри этого кольца оказались также Дорнан и Ильтера, остальных военные оттеснили — вежливо, но без особой церемонности. Между двумя дюжими молодцами мелькнуло недовольное лицо Даллары, но возражать она не решилась. Неожиданно для самой себя Тера оказалась лицом к лицу с новым королем Эрнодара. Он холодно кивнул и, обогнув девушку, возглавил процессию, с двух сторон поддержанную военными. На правах воспитанницы усопшего Ильтера Морн пошла за спиной его наследника. За ней слуги несли последнее пристанище Майрита ан’Койра. По бокам от военного эскорта выстроились разноцветные процессии жриц и жрецов трех богинь и Отца — Неба. Кто‑то из них затянул ритуальные прощальные молитвы, и вскоре процессию окружило невнятное бормотание, из которого Тера не понимала ни слова: трудно услышать все, когда вокруг поются четыре разные молитвы. Только в голосах жрецов Отца — Неба звучали горделивые ноты — они провожали великого воина. Элерриане и кверионцы шептали что‑то маловнятное, а манниарийцы, казалось, искренне оплакивали ушедшего короля — в их голосах высокие ноты смешивались с неподдельной горечью утраты.

Колокол на башне скорбно прозвонил пять ударов, когда дорога привела традиционную процессию к королевской усыпальнице. Слуги опустили гроб на специальный постамент, чтобы с покойным могли попрощаться его подданные. После этого смотритель отопрет тяжелые ворота, и Майрита внесут внутрь, чтобы поместить его прах в специально приуготовленной для него нише. Королевскую гробницу покинут все, кроме самых близких, которые имеют право провести рядом с покойным последнюю ночь. Представители жречества останутся за воротами, чтобы по — прежнему оплакивать ушедшего. На следующее утро несущие ночное бдение выйдут, с королем попрощается жречество, пропев последние молитвы, и усыпальница будет закрыта, а процесс погребения сочтут завершенным.

На короткой улице, ведущей к королевскому склепу, по сторонам уже скопилось изрядное количество простолюдинов. Майрита подданные любили, и многие скорбели о его уходе гораздо искренней, нежели часть придворных. Король, лишь недавно справивший шестидесятипятилетие, был еще крепок, и страна могла ожидать, что он будет править еще лет десять, а то и больше. Не их вина в том, что судьба распорядилась иначе. На всем пути следования кортежа скорби можно было видеть людей, искренне и безутешно оплакивавших почившего государя.

С простого деревянного гроба сняли крышку, и первыми прощаться с королем отправились придворные. С двух сторон от постамента встали друг напротив друга Дорнан и Ильтера — по закону именно они представляли ближний круг покойного. Девушка поморщилась, когда где‑то рядом неожиданно речитативом заголосили специально нанятые плакальщицы. Обычно этих женщин приглашали, когда почивший не пользовался большой любовью семьи друзей, которые не могли оплакать его без посторонней «помощи». Для похорон Майрита это было вовсе не обязательно, но, видимо, кто‑то из придворных решил лишний раз продемонстрировать свою верность короне. Судя по тому, как на секунду скривились губы стоящего напротив Дорнана Койра, ему подобная показательная скорбь тоже была не по душе. Впрочем, его лицо тут же снова стало непроницаемо каменным.

Вообще даже при всей своей неприязни к новому королю Тера вынуждена была признать, что сейчас он выглядит более чем достойно. Она не сомневалась, что это Дорнан настоял на простом деревянном гробе как наиболее подобающем великому правителю, которому нет нужды приукрашивать свое последнее пристанище. Если бы похороны устраивала Даллара Игрен, она бы, несомненно, распорядилась обернуть покойного лучшим бархатом и сложить в гроб половину драгоценностей короны, присовокупив к ним и пару собственных в знак неугасаемой скорби. А так Майрит и мертвым не утратил своего прижизненного достоинства.

Люди бесконечной вереницей проходили мимо Теры, чтобы в последний раз коснуться любимого короля. Оказавшись за гробом, они невольно расходились в две стороны, причем придворные старались оказаться за спиной Дорнана, а боевые офицеры отходили в сторону Ильтеры. Простолюдины, не участвовавшие в придворных играх, располагались за ними произвольно, но девушка ловила неприязненные взгляды и на себе, и направленные в сторону законного наследника престола. Понятно было, что народ боится, как бы воспитанница короля и его сын не затеяли битву за престол, в которой в первую очередь пострадают, как всегда, те, кто не имеет к власти никакого отношения. И даже если она во всеуслышанье заявит, что не желает занять трон после Майрита, ей никто не поверит. Для большинства людей она, несмотря ни на что, по — прежнему оставалась «Морновым отродьем», дочкой «того самого» Орвина, который уже однажды пытался захватить королевскую власть. Скорей бы уехать подальше от столицы и всех этих придворных интриг!

Изваянием стоявший напротив Дорнан, казалось, полностью ушел в себя, и Тера могла впервые рассмотреть его, не скрываясь. Он был удивительно похож и в то же время не похож на отца. Те же темные волосы, те же светло — голубые глаза, похожие на два осколка прозрачного льда, высокий лоб, упрямо сжатые губы, тяжелый подбородок. Линия носа, разрез глаз и веки — это, наверное, у него от матери. Динору ан’Койр, урожденную Стелл, Ильтера видела только на портретах, и ей всегда казалось, что сын на нее не очень похож, но больше унаследовать черты лица ему было не от кого. Сейчас, когда он стоял напротив, черты Дорнана казались ей неуловимо знакомыми. Наверное, все‑таки он похож на те парадные портреты красивой светловолосой женщины, которые красовались в галерее королевского дворца.

От этих размышлений Ильтеру отвлек звук отпираемых ворот. Поток желающих попрощаться с королем, наконец, иссяк, и усыпальница была открыта. Молчаливые слуги, повинуясь сигналу Коттара Лонка, подхватили гроб на плечи и спустились по ступеням в склеп. Вооруженная охрана заняла места по обе стороны от двери, жрицы и жрецы в разноцветных одеяниях расступились, освобождая проход. Тера решительно направилась следом за Дорнаном, намереваясь любой ценой остаться на ночные бдения, даже если еще не коронованный король будет категорически возражать против этого. Если потребуется, она и в гроб вцепится! Впрочем, она надеялась, что у сына Майрита хватит совести не устраивать скандала в королевской усыпальнице. К ее радости, Дорнан Койр лишь мельком взглянул на Ильтеру и отвернулся, никак не продемонстрировав, что ее присутствие доставляет ему какое бы то ни было неудобство.

Ворота склепа закрылись за сыном короля и его воспитанницей, и девушка услышала, как ключ повернулся в замке. Они остались наедине друг с другом и с покойным Майритом. Гроб поместили в нишу, над которой на стене было заранее выбито его имя. Над соседней нишей, у которой Ильтера на мгновение задержалась, уже было написано имя Дорнана Койра. Девушка невольно вздрогнула. Какая жуть! Лично она не хотела бы увидеть заранее место своего упокоения. Но такие вещи для членов королевской семьи и главенствующих Домов готовились загодя. Едва на свет рождался очередной отпрыск, как его имя оказывалось выбитым на стене фамильного склепа.

— Это не так уж чудовищно на самом деле, — неожиданно произнес Дорнан, и девушка снова вздрогнула, словно застигнутый врасплох испуганный зверек. — Отец приводил меня сюда довольно часто, и я привык видеть свое имя на стене. В конце концов, никто не задерживается в этом мире дольше, чем положено.

— Все равно мне это кажется не таким уж веселым, — поежилась Тера.

— Я и не говорю, что это было весело, — ее собеседник пожал плечами. — Это место вообще не слишком подходит для радости. Просто ко всему можно привыкнуть, даже к смерти.

— Привыкнуть — да, смириться — нет, — тихо прошептала девушка.

В королевской усыпальнице снова воцарилась тишина. Три длинные белые свечи, поставленные вокруг места последнего упокоения короля, бросали на стены длинные сполохи светлого огня. Подойдя к нише с гробом Майрита, его сын медленно провел рукой по гладко оструганному дереву. На несколько секунд время как будто замерло, и Ильтера вдруг с ужасающей ясностью осознала, насколько больше потерял Дорнан по сравнению с ней. Как достойный наследник Дома Койр, он не имеет права на публичную демонстрацию скорби, но, несмотря на все разногласия и многолетнее отчуждение, отец никогда не был ему безразличен.

Будущий король Эрнодара сделал несколько шагов назад, пропуская свою невольную компаньонку проститься с покойным. Тера не стала касаться последнего пристанища Майрита — его самого уже давно не было ни в этой деревянной коробке, ни вообще под небесами. Она лишь надеялась, что Отец — Небо приготовил его неукротимому духу достойное место за своим необъятным столом, рядом с легендарными воинами и героями. Что же касается прощания, то Ильтера Морн распрощалась со своим опекуном и королем Эрнодара задолго до той секунды, когда он сделал последний свой вдох. Распрощалась, но не отпустила…

Когда она отвернулась и отошла от ниши, у противоположной стены склепа уже оказался расстелен плащ ее спутника. Только сейчас, поеживаясь от холода, давно завоевавшего себе законное место в усыпальнице, Тера оценила предусмотрительность распорядительницы королевского дворца, дополнившей ее костюм теплым плащом. А она‑то все дивилась, с какой стати Соре понадобилось снабжать ее этой бесполезной в летнюю жару вещью! Теперь стало понятно, что, не будь шерстяной накидки, она бы замерзла за эту ночь чуть ли не насмерть.

— Прошу вас, садитесь, леди Морн, — стоящий у стены Дорнан Койр вежливо указал ей на плащ, расстеленный на полу у дальней стены усыпальницы.

Она неуверенно покосилась на королевский герб, вышитый на церемониальном атрибуте.

— Не тревожьтесь, это абсолютно безопасно, и даже духи моего Дома не разгневаются на вас, — холодно усмехнулся почти король Эрнодара. — Отец всегда использовал этот плащ в качестве подстилки, когда мы посещали усыпальницу. Подозреваю, что так же поступали и предыдущие поколения, так что покоящиеся здесь предки вполне привыкли к такому бесцеремонному отношению.

— Это плащ Майрита? — вырвалось у Теры прежде, чем она успела прикусить язык.

— Фамильный, — отрезал ее собеседник. — Поэтому не беспокойтесь — я совершенно уверен, что на нем в этом склепе сидели задолго до нас. Когда мы приходили сюда, отец любил говорить, что даже общаться с духами лучше в наиболее удобном положении.

— Это зависит от личных предпочтений, — вспыхнула Тера. — Благодарю за заботу, ваше…

— Не надо питать иллюзий по этому поводу — моя забота продиктована исключительно корыстными целями, — не дал ей договорить Дорнан. — Пока вы стоите, я не могу сесть, а провести целую ночь, облокотившись о стену, мне совсем не хочется.

Ильтера осторожно опустилась на королевский плащ, радуясь, что в темноте собеседник не может разглядеть ее пылающего лица. Ну разумеется, как бы лично она ни относилась к Дорнану, его воспитание оставалось выше всех похвал. Мужчина не может сидеть в присутствии стоящей женщины — это вечное правило этикета мальчикам при дворе внушали чуть ли не с пеленок. Поэтому, отказываясь присесть, она как бы запрещала это и ему. Теперь, когда она устроилась на краешке расстеленного плаща, Дорнан Койр опустился рядом, хотя и на приличном расстоянии, чтобы даже случайно не коснуться девушки. Тера прикрыла глаза и, пытаясь мысленно обратиться к Майриту, ушла в себя…

Сидя так близко от придворной чародейки, рыцарь впервые во время церемонии смог хорошо разглядеть ее — благо, натренированные глаза прекрасно видели все и в полутьме склепа, нарушаемой лишь светом церемониальных свечей. Надо признать, что в этот день она выглядела гораздо лучше, чем накануне, когда Дорнан впервые увидел ее у постели умирающего отца. Лицо чародейки по — прежнему было изможденным, но, по крайней мере, уже не казалось, что она вот — вот вручит свой дух на попечение небес, прямиком отправившись следом за Майритом ан’Койром. А ведь вчера ему пришлось лично вынести ее из комнаты, где умер король — Коттар Лонк, несмотря на стремление помочь, был совершенно не в состоянии ничего сделать, у него так сильно дрожали руки, что Дорнан опасался, что пожилой воин уронит бесчувственную девицу где‑нибудь в коридоре, а то и грохнется вместе с ней.

Возвращение принца оказалось лучше, чем он ожидал, но хуже, чем надеялся. С одной стороны, он все же успел попрощаться с отцом. Дорнан ощутил, как холодная рука сжала сердце. Он долгие годы тешил себя призрачной уверенностью, что полностью вычеркнул из своей жизни Майрита ан’Койра, но его смерть отозвалась болью, уничтожившей все иллюзии. Прав ли он был, отказав себе и ему в возможности хотя бы видеть друг друга, не говоря уже о простых письмах? Не было ли то его решение продиктовано юношеским максимализмом, который теперь, с высоты прожитых сорока двух лет, казался скорее глупостью, нежели подвигом, демонстрирующим невероятную силу духа? Теперь, когда случилось непоправимое, Дорнан сомневался в том, что поступил верно.

С другой стороны, последнее желание Майрита… Неужели на старости лет король Эрнодара, всегда удивлявший окружающих своими практичностью и здравомыслием, настолько сошел с ума из‑за молоденькой любовницы, что решил обеспечить ее будущее, сломав жизнь собственному сыну? Была ли эта девица Морн для него действительно дороже и сына, и королевства? Даллара Игрен, практически неотступно следовавшая за Дорнаном с того момента, как он покинул дом чародейки, утверждала, что это именно так, а сам он неожиданно ощутил неуверенность. Может быть, если бы ему не удалось в последние минуты поговорить с отцом, он бы полагал иначе…

Странно: издалека все казалось простым и понятным. Власть в государстве через его отца захватила алчная и корыстная девица, отец которой уже однажды едва не угробил Майрита; ее следовало выдворить из столицы и держать подальше от престола, а если найдется подходящий предлог, то и вовсе изгнать куда‑нибудь на побережье или вообще из страны. На протяжении почти двадцати лет Дорнан получал известия о том, что это именно Ильтера управляет Эрнодаром, полностью подчинив себе безвольного короля. Но, вернувшись домой, он застал совершенно иную картину. Даже умирающим отец не производил впечатления человека, ослепленного страстью и потерявшего рассудок на почве любви к юной девице. Да и сама чародейка, забирающая половину боли у короля, почти угробившая себя у его смертного одра, вблизи не казалась ни роковой красавицей, ни юной соблазнительницей, ни властной корыстолюбкой, только и мечтающей поудобнее устроиться на не принадлежащем ей троне. Впрочем, возможно, она просто притворялась?..

Дорнан не знал, что и думать по поводу Ильтеры Морн. В ее интересах было бы не продлевать Майриту жизнь, а поскорее спровадить его на небеса, чтобы захватить власть в государстве. Судя по тому, что видел Дорнан накануне и сегодня, военные были на стороне Ильтеры Морн. Даже полковник Тари, которого он помнил еще по своей молодости и в верности которого не имел причин сомневаться, ясно продемонстрировал приверженность к «лагерю» придворной чародейки. Ей бы ничего не стоило взойти на трон и править государством, и даже вернувшийся законный наследник короля вряд ли мог что‑нибудь поделать с этим. Правда, все придворные наперебой уверяли, что они ни за что не допустили бы захватчицу до власти, но в это верилось с трудом, тем более что пограничные Дома готовы были открыто выступить в ее поддержку.

Единственным человеком, который мог бы оказать ей не только словесное сопротивление, был, пожалуй, Канар Стелл, дядя Дорнана, приходившийся родным братом королеве Диноре. Второй его дядя, Роэран Стелл, занимал весьма заметное место среди жрецов Отца — Неба и тоже мог оказать родне значительную поддержку, если бы это понадобилось. Дом Стелл владел весьма солидной армией, которая могла бы при необходимости оказать достойное сопротивление и даже установить свои порядки в столице до прибытия Дорнана.

Но вмешательство Стеллов не понадобилось, поскольку девица Морн шансом прийти к власти не воспользовалась, а предпочла удерживать Майрита на грани жизни и смерти до прибытия его сына. Пожалуй, это было странным. Неужели она искренне любила его отца? Или просто дожидалась Дорнана, чтобы король успел высказать последнюю просьбу? Мысль эта была неприятной, но похожей на правду. В конце концов, выйдя за него замуж, а затем как‑нибудь от него избавившись, Ильтера получит законное право восседать на троне, с которым уже никто не сможет поспорить, даже могущественные Стеллы. В выступлении против законной королевы их не поддержит ни один из Домов, особенно если ей удастся произвести на свет наследника Дома Койр. Может быть, именно этого она и добивается?

Впрочем, в королевстве существовало и мнение, противоположное мыслям его бывшей любовницы. Коттар Лонк, стоявший к трону, несомненно, ближе, чем Даллара Игрен, утверждал, что эта странная девица никогда не преследовала корыстных целей, общаясь с королем. По его словам, через несколько дней после пожара в королевском дворце, когда стало ясно, что Майрит не выживет, к ней лично приходили представители военной элиты и пограничных Домов Эрнодара с предложением занять трон. Похоже, эти люди искренне полагали, что хорошо известная боевая подруга в качестве правительницы предпочтительнее незнакомого, хоть и законного, наследника. Но Ильтера выставила их со скандалом, чуть ли не в истерике потребовала не сметь больше являться к ней с подобными предложениями и продолжала упорно поддерживать жизнь в умирающем короле.

Таких поклонников воспитанницы Майрита в государстве насчитывалось, пожалуй, не меньше, чем ее противников — с этим надо было как‑то мириться. Не пробыв в родной столице и дня, Дорнан уже убедился, что умирающий отец был прав: два фронта — военные и придворные — были готовы в любой момент сцепиться между собой за власть, и каждый жаждал видеть на троне своего ставленника.

Со священнослужителями тоже не было ясности. Храм Отца — Неба при поддержке Стеллов скорее всего выступил бы за Койров, но Джесала Бларер, нанесший визит Дорнану, дал понять, что не имеет и ничего против Ильтеры Морн. Служительницы Элерры и Кверион могли бы склониться к любой из сторон, а манниарийцы открыто тяготели к военизированной элите и покровительствовали пограничникам. Кроме того, девицу могли поддержать и чародеи с побережья, которые не совались в столицу после бунта Орвина Морна, однако не преминули бы попытаться вернуть прежние позиции, когда им были рады в любой части королевства. Коль скоро Эрнодар стоит на пороге гражданской войны, то она обещает быть особенно жестокой и кровавой. Интересно, что их всех удерживало до сих пор? Неужели якобы железная воля этой хрупкой и изможденной чародейки, не пожелавшей развязать в Эрнодаре междоусобицу?

Дорнан осторожно разглядывал свою компаньонку, сидевшую с закрытыми глазами. Черные волосы, уложенные в простую и незатейливую прическу, открывали высокий белый лоб, на узких скулах лежали тени от длинных ресниц, линия подбородка плавно перетекала в изгиб изящной шеи. Наверное, когда она оправится от смерти Майрита, то станет довольно хорошенькой — такая действительно могла бы понравиться даже королю. Хотя, конечно, нет никакого сравнения с той же Менестой Игрен, которая в последние несколько часов попадалась Дорнану на глаза то тут, то там. Она не была назойлива и не докучала Койру своим обществом, но каждый раз, когда красавица скромно приседала перед ним в реверансе, он невольно любовался ее светлыми кудрями и изящным станом. Девушка унаследовала от матери ее благородную красоту, а от отца — прекрасное происхождение, поистине достойное трона. Дом Игрен мог рассчитывать на самую выгодную партию, и ничего удивительного, что Даллара постаралась сразу упрочить свое положение при новом правителе.

Разумеется, Ильтеру Морн невозможно было поставить рядом с Менестой Игрен, особенно учитывая ее… крайне неприятное наследие. Впрочем, даже если бы чародейка была первой красавицей при дворе, во всем Эрнодаре, да и вообще в мире, Дорнан ни при каких обстоятельствах не согласился бы связать себя узами брака с этой девицей. Ни при каких, кроме нынешних… Последняя воля покойного должна быть выполнена во что бы то ни стало. И Дорнан Койр видел только один шанс избежать запланированной отцом свадьбы.

Майрит сам невольно дал ему в руки этот последний козырь. Он потребовал не чтобы сын женился, а чтобы тот сделал предложение девице Морн. Следовательно, есть возможность уклониться от ненавистного брака — если чародейка отклонит это предложение. Что нужно сделать, чтобы она сказала «нет»? Предложить ей денег? Положение при дворе? Поделиться властью и оставить в столице?

Дорнан мысленно перебирал варианты, не останавливаясь ни на одном из них. Пожалуй, он на некоторое время мог бы разделить с так называемой воспитанницей своего отца королевскую власть — пусть по — прежнему чувствует себя этакой закулисной силой, обладающей безграничным влиянием на правителя. Если за право исполнять такую роль она откажет ему в браке, то через некоторое время Дорнан с полным правом подберет себе другую невесту, а после свадьбы избавится от бывшей любовницы отца. И не будет при этом испытывать угрызений совести: ведь он сделает предложение, просто его отвергнут. Интересно, Майрит мог предугадать подобный исход?

Словно в ответ на его непроизнесенный вопрос девушка открыла глаза, и на секунду в их изумрудно — зеленой глубине мелькнула такая боль, что Дорнан невольно устыдился своих мыслей. Воспитанница его отца проводила ночные бдения так, как нужно: вспоминая усопшего и скорбя о нем. А непутевый сын в первую очередь принялся прикидывать расстановку сил в дворцовых интригах и задумался о том, как бы половчее обмануть покойника. Да уж, достойный наследничек! Может, те, кто желал видеть на троне Ильтеру Морн, не так уж неправы, и она станет лучшей правительницей, чем он сам?

— Леди Морн, не хотите ли воды? — Дорнан отстегнул от пояса серебряную флягу.

— Нет, благодарю вас, — тихо произнесла девушка.

Она скользнула взглядом по замешкавшемуся Дорнану, и на ее губах на секунду мелькнула улыбка, полностью преобразившая лицо Ильтеры, сделав его необыкновенно красивым.

— Королевская усыпальница — не самое лучшее место для соблюдения светских условностей и церемоний, — чародейка снова устало прикрыла глаза. — Думаю, что вы не сильно разгневаете духов предков, если выпьете воды, не предлагая ее сначала даме.

Дорнан невольно хмыкнул. Не хватало еще, чтобы эта хрупкая на вид чародейка действительно стала распоряжаться его жизнью! Он аккуратно сделал глоток из фляги и снова бросил взгляд на свою погрузившуюся в собственные мысли спутницу. Его же собственные воспоминания об отце покрылись за двадцать лет такой пленкой горечи, что ворошить их было себе дороже. Может быть, когда‑нибудь он сможет прийти в усыпальницу и поговорить с покойным Майритом как вернувшийся после долгого отсутствия сын. Пока это было слишком больно, и естественный инстинкт самосохранения подбрасывал его уму другую пищу для размышлений.

Может быть, если бы хоть когда‑то у него было время для скорби, сейчас было бы легче оплакивать отца. Когда умерла Динора, Дорнану не исполнилось еще и четырнадцати, кроме того, мать никогда не баловала юного принца лаской и нежностью, поэтому он перенес потерю почти с легкостью. Конечно, внешне он скорбел самым приличным образом, но в душе не ощущал ничего болезненного — пожалуй, тогда он испытывал скорее удивление от того, что Орвин Морн, всегда бывший верным подданным его отца, неожиданно для всех затеял мятеж, в результате которого погибла и Динора. Отца Ильтеры Дорнан запомнил спокойным и улыбчивым мужчиной, который крайне редко повышал голос, всегда давал королю хорошие советы и настоял на том, чтобы ввести патрулирование равианской границы, что стало крайне своевременной мерой и неприятной неожиданностью для соседей, планировавших вторжение в Эрнодар.

Майрита тоже не сломила тогда неожиданная потеря супруги. В результате мятежа по стране волной прокатились бунты и нападения на магов, и ему пришлось даже поднять армию, чтобы справиться с возмущенными подданными. Ходили слухи, что братья Орвина Морна собирают армию колдунов, чтобы обрушиться с ней на столицу, вот простые люди и пытались на всякий случай нейтрализовать всех потенциальных «бунтовщиков». Именно с тех пор большинство слабых магов старались не афишировать свои способности, получая приют в основном в храмах Отца — Неба да в дальних землях, на побережье или в пограничных владениях, где их необычные способности были наиболее востребованы.

Остальные чародеи, конечно, были непричастны, но преступление Орвина все же оставалось непростительным, и много лет спустя Дорнан не знал, что и думать, когда неожиданно узнал, что отец пригрел во дворце девочку из рода Морнов, дочь мятежника и убийцы. Тогда принц и написал письмо, предварившее вторую главную в его жизни потерю. В ответном послании отец недвусмысленно дал понять, что Ильтера Морн ему дороже родного сына — и больше двое Койров переписку не вели. Новости Дорнан узнавал от Даллары Игрен и — довольно редко — Коттара Лонка, которые посылали ему весточки из Эрнодара. Отец все эти годы упрямо молчал, ожидая от него первого шага. Того, которого он так и не успел сделать.

Тогда ему казалось, что он потерял отца и свою страну. Но суровые тренировки в рыцарском ордене оставляли это на втором плане, физическая усталость затмевала душевную боль, позволяя не думать о том, как ломается судьба. Через несколько месяцев после того письма Дорнан уже решил для себя, что не вернется в Эрнодар — теперь его домом стал рыцарский орден Тейллер. Лет через десять, когда Даллара в своих посланиях стала расписывать Ильтеру Морн как молодую девицу, забравшуюся, наконец, в королевскую опочивальню, принц решил, что отец женится на своей юной фаворитке, обзаведется другими детьми, а его оставят в покое, даже не вспомнив в момент, когда пора будет передавать престол. Отец был еще не стар и достаточно здоров, чтобы дождаться совершеннолетия следующего наследника. Но время шло, ничего подобного не происходило, слухи не доносили вестей ни о королевской свадьбе, ни о появлении на свет маленьких Койров, а сорок два дня назад Дорнан вдруг получил послание, подписанное Коттаром Лонком, но отправленное явно магическим способом. В нем принца известили, что его отец при смерти, и если он не поторопится возвратиться домой, то не успеет застать его в живых.

Двадцать лет Дорнан спокойно жил, думая, что отец для него давно умер, но неожиданное известие о пожаре и состоянии Майрита пронзило его, словно копьем. Он отправился в путь, ни на что не надеясь, но ему все же удалось увидеть отца в последний раз и попрощаться с ним, пока тот был еще жив. И снова потеря, и снова Дорнан не может оплакать утраченное. Едва он оказался в столице, как стало очевидно, что государство стоит на грани гражданской войны. И теперь ему придется занять трон и как‑то умудриться угодить обеим противодействующим сторонам, чтобы не пролилась кровь. На скорбь и траур опять почти не было времени. Наверное, духи предков когда‑нибудь проклянут своего потомка за такое отношение к ним!

Впрочем, годы в ордене Тейллер приучили его сначала думать о большем долге и лишь после этого отдавать меньшие. Он последний официальный представитель Дома Койр и должен позаботиться не только о нем, но и о стране. Конечно, в Эрнодаре уже объявлен траур со вчерашнего дня, но сейчас Дорнан не может себе позволить долго скорбеть. Кроме того, на него в скором времени начнут давить и с той, и с другой стороны. Даллара уже несколько раз довольно прозрачно дала понять, что в его интересах поскорее взойти на трон и обзавестись законной супругой и наследниками. Она никогда не отличалась долготерпением и даже полгода ждать не станет. Впрочем, при других обстоятельствах он не протестовал бы: Менеста — идеальная кандидатка на роль королевы Эрнодара. Если бы не это проклятое последнее желание умершего короля!

Кроме того, Дорнан не знал, что может предпринять другая сторона. Не решит ли девица Морн, что теперь, когда Майрита больше нет, ее долг ему полностью уплачен, и пора пожинать плоды своей многолетней деятельности при дворе? Конечно, вряд ли она поднимет армию, но само присутствие в столице любовницы Майрита может вдохновить кого‑нибудь на мятеж. Что ни говори, а многие Дома открыто отдают ей предпочтение, что может быть опасно. Некоторые высокопоставленные представители пограничных семейств, прибывшие накануне засвидетельствовать свое почтение вернувшемуся официальному наследнику, и не думают скрывать, что по — прежнему желали бы видеть ее на троне, хотя сейчас стали присматриваться и к Дорнану. Раньше чародейка, возможно, не задумывалась над этим, поскольку старалась сохранить жизнь Майриту, но теперь, когда король умер, у Ильтеры Морн развязаны руки. Как она будет действовать?

Проблема же брачного предложения остро стояла и при одном, и при другом варианте. Будучи откровенным, Дорнан в принципе с трудом представлял себе, что может заставить корыстолюбивую девицу отказаться от чести стать королевой. Впрочем, оставался шанс на то, что она искренне любила его отца, и мысль о том, чтобы оказаться в постели сына Майрита, покажется ей дикой и чудовищной, как любой нормальной женщине. Койр был бы благодарен ей за такой исход. Но даже ему самому это казалось маловероятным.

Дорнан неловко повернулся и уронил флягу, которая с громким стуком упала на каменный пол усыпальницы. Вздрогнувшая Ильтера открыла глаза и почти испуганно посмотрела на него.

— Прошу прощения, — развел руками Койр.

— Ничего, — еле слышно прошелестела она сквозь пересохшие губы.

Ильтера Морн обхватила руками хрупкие колени, подтянув их к груди, и задумчиво посмотрела на Дорнана, словно решала, можно ли сказать ему что‑то важное. Но не она прервала затянувшееся молчание. Почти король Эрнодара, вернув на место предательскую флягу, повернулся к ней и даже, как показалось девушке, придвинулся ближе.

— Леди Морн, вы были близки моему отцу? — вопрос прозвучал довольно неожиданно для Теры.

— Неужели вас до сих пор об этом не извещали? — попытка едкой иронии ей не удалась, и девушка была склонна приписать это усталости. — Я официально считаюсь воспитанницей Майрита, ваше ве… лорд Койр.

— В таком случае, думаю, вы знаете, что последние несколько лет он много размышлял о том, чтобы устроить ваш брак, — Дорнан не обратил никакого внимания на попытку его поддеть.

— Мне это известно, — голос Теры прозвучал напряженно, а лицо словно обледенело, это было заметно даже в тусклом освещении усыпальницы. — Что вы хотите мне сказать?

Вызов, с которым она произнесла последний вопрос, всколыхнул в Дорнане надежду. Отец не мог не говорить с ней о своем плане выдать чародейку замуж за единственного сына. А сейчас тон девушки не оставлял сомнений: ей эта мысль чрезвычайно неприятна. Ну что ж, будь что будет, а этот свой последний долг перед умершим отцом Дорнан Койр исполнит с честью! Пусть даже разгневанная девица сейчас от души даст ему пощечину за то, что он посмел в момент ночных бдений прямо у гроба ее почившего любовника предложить ей подобное! По правде говоря, он только обрадуется такой реакции. Но тянуть с важным предложением тоже не следует — пусть хоть что‑то в его жизни решится прямо сейчас, а не будет висеть на волоске, подобно трону и целому государству.

— Леди Морн, я имею честь попросить вас сразу по окончании траура по Майриту ан’Койру стать моей женой, — слегка охрипшим от волнения голосом произнес Дорнан, глядя прямо в глаза собеседнице.

Ему не показалось, она действительно отшатнулась от него. Лицо Ильтеры Морн исказилось, и рыцарю на секунду показалось, что сейчас она ударит его отнюдь не рукой, а каким‑нибудь боевым магическим заклятием, но девушка удержалась. Она глубоко вздохнула, словно не находила слов, дрогнувшие губы сжались в тонкую линию. Взгляд Теры затравленно метнулся к нише, в которой покоился деревянный гроб с телом Майрита, словно она в последний раз призывала его в свидетели и требовала проклятия для святотатца, посмевшего чудовищным образом оскорбить память предков.

Он готов был к тому, что она закричит на него, ударит, но не к тому, что произошло дальше. Ильтера Морн закрыла глаза, лицо ее исказилось, будто от боли, она снова глубоко вздохнула и едва слышно проговорила:

— Я согласна…

И Дорнану Койру показалось, что каменный потолок усыпальницы обрушился прямо ему на голову. Ошибся, как же он ошибся!..

Глава 4

Королевский дворец медленно и как будто слегка неохотно поднимался из руин. С тех пор, как похоронили Майрита ан’Койра и с Дворцовой площади было снято ограждающее заклятие, люди работали буквально день и ночь, восстановление не останавливалось почти ни на час. Официально в государстве был объявлен полугодовой траур, но работы по строительству резиденции короля начались очень быстро, на прежнем месте вставал новый дворец, и это давало надежду на то, что скоро туда сможет переселиться очередной правитель Эрнодара.

Рыцарь со знаком чаши, вышитым на груди куртки, в простом дорожном плаще стоял чуть в стороне от руин, внимательно наблюдая, как из них вырастает остов королевского жилища. Пока Дорнан Койр числился лишь принцем и наследником, и простые люди на улицах его еще не узнавали. Впрочем, государя видят скорее по его сопровождающим и большой свите, так что, если после вступления в права ему вздумается погулять по улицам без гвардии и в простой одежде, вряд ли ему станут кланяться. Коронацию он сознательно перенес на более позднее время, желая почтить память почившего отца. Пока же Дорнан мог свободно перемещаться по столице, ничем не скованный, чем частенько и пользовался. В видавшей виды одежде, в которой он обычно совершал переходы, будущий король выглядел всего лишь еще одним горожанином, глазеющим на восстановительные работы.

По его просьбе Коттар Лонк и канцлер Октен Дирайли взяли на себя труд следить за строительством нового дворца. Дорнану пришлось написать несколько залоговых расписок — большая часть государственной казны осталась под завалами, а значит, была недоступна. Он надеялся, что там, возможно, что‑то уцелело, иначе еще до коронации будущий правитель окажется в долгах перед купцами и горожанами. До обычных осенних поступлений в казну было еще далеко, начинать правление с повышения налогов тоже не казалось приемлемым, а расплачиваться по счетам следовало уже сейчас.

Кроме того, в скором времени ему предстояли и другие траты. Во — первых, коронация, за организацию которой рьяно взялись Даллара Игрен и Канар Стелл, его дядя, обещала стать неслыханно роскошной, а значит, и очень дорогой. Их стараниями ему целыми днями докучали слуги и жрецы. Особенно старались последние. Коронацию имели право провести жрецы и жрицы любой из трех богинь или же Отца — Неба. Теперь они активно оспаривали друг у друга право возложить на его голову венец, а Дорнан Койр не знал, куда деваться от преследующих его священнослужителей. На самом деле все давно было решено — его, как и отца, коронует верховный жрец Отца — Неба, но пока ему как‑то удавалось не обидеть и остальное жречество, желающее при новом короле занять более высокое положение, чем раньше. К счастью, сам Джесала Бларер — светлейший главного Храма Эрнодара — не принимал участия в «охоте» на принца, зато его конкуренты старались вовсю.

Сам Дорнан предпочел бы более скромную церемонию, однако воспротивиться бешеной энергии бывшей любовницы и высокопоставленного родственника не смог. Ему порой казалось, что эти двое при дворе были единственными, кто по — настоящему радовался его возвращению. В глазах остальных придворных он частенько ловил затаенный страх: они явно прикидывали, не пора ли бежать подальше от столицы, а то и вообще из Эрнодара, пока законный наследник короля и воспитанница — чародейка не начали выяснять отношения. Примерно такие же мысли явно заботили и большинство горожан, а проходя по улицам, Дорнан не раз слышал горячие споры о том, кто эту грандиозную склоку выиграет и почему.

Он невесело усмехнулся. Ну что ж, хоть кто‑то порадуется его предстоящему бракосочетанию! Несомненно, простолюдины будут просто счастливы, узнав, что на этот раз гроза пройдет стороной: наследник и чародейка поладят миром, заключив выгодную сделку. Несмотря на память о мятеже достославного родителя, у его дочери хватало поклонников среди эрнодарцев, хотя кое‑кто по — прежнему именовал ее «Морновым отродьем». Столица расслабится, как только люди поймут, что гражданской войны удастся избежать, а им не придется выбирать, на чьей стороне сражаться или от кого и куда убегать.

Что же касается придворных, то он боялся даже предположить, что случится, когда ближайшее его окружение узнает, кого новый король Эрнодара намерен короновать как свою законную супругу. Даллара уже несколько раз заговаривала с ним о том, что в его возрасте пора обзаводиться собственными наследниками. Он прекрасно понимал, что она права, но до сих пор не решился сообщить о предпринятых по этому поводу мерах. Леди Игрен по — прежнему прочила в невесты Дорнану свою дочь Менесту, суля при этом и поддержку влиятельного Дома. При иных обстоятельствах он вряд ли колебался бы и скорее всего пошел бы навстречу желаниям бывшей любовницы, да и — чего скрывать! — своим собственным. Но судьба в лице почившего Майрита распорядилась иначе, и его сыну предстояло связать себя нерушимыми узами с женщиной из рода предателей — Ильтерой Морн…

Словно в ответ на эти невеселые мысли откуда‑то из‑под развалин дворца вынырнула высокая женская фигурка. Дорнан даже вздрогнул от неожиданности. Он стоял достаточно далеко и не мог слышать, какие распоряжения отдавала строителям дама, но по тому, как они задвигались чуть ли не в два раза быстрее, и тому, с какой уверенностью и спокойствием говорила черноволосая красотка в изрядно запыленном траурном одеянии, было ясно, что вездесущая чародейка добралась и сюда, чтобы лично проконтролировать восстановление королевского дворца. Еще бы, ведь она раньше жила в нем, да и теперь ей вскорости предстояло в нем поселиться! Правда, в несколько ином качестве.

С той минуты, как они с Ильтерой вышли из королевской усыпальницы после ночных бдений, прошло уже шестнадцать дней. За это время чародейка немного пришла в себя и перестала напоминать оживший труп, который впору было бы укладывать в склеп рядом с Майритом ан’Койром. Дорнан, которого добровольно взятый на себя долг вынуждал теперь часто видеться с нареченной невестой, уже через пять — шесть дней внутренне признал, что вполне может понять отца, приблизившего к себе молодую любовницу. В ее внешности было что‑то дикое и красивое одновременно, словно в неприрученной кобылице. Иссиня — черные волосы, глубокие изумрудно — зеленые глаза, нос с горбинкой — никто не осмелился бы назвать Ильтеру Морн писаной красавицей, но взгляд любого мужчины снова и снова возвращался бы к чародейке, а частенько на нее и на улицах заглядывались. Несмотря на подозрения Даллары, которая утверждала, что отродье предателя магически подчинило себе пожилого короля, Дорнан не думал, что девушка пользовалась колдовством, стараясь себя приукрасить. Ей, вероятно, это и в голову не приходило. Неординарная внешность и независимый взгляд молодой женщины словно бросали вызов мужчинам, призывая или схлестнуться с ней в схватке, или безмолвно подчиниться. Мало кто устоял бы перед соблазном помериться силой с чародейкой.

Судя по тому, как относились к ней Коттар Лонк и военная знать Эрнодара, Ильтера Морн была магом не из последних и к тому же неплохим бойцом. Правда, ей довелось стать боевой чародейкой в такое время, когда сопредельные государства уже почти не пытались оспорить у Майрита права на пограничные поселения, но в нескольких стычках девушка все же поучаствовала — несмотря на яростное сопротивление короля, который поначалу весьма недоверчиво относился к ее талантам, а точнее — предпочел бы, чтобы она проявляла их в столице, а не в условиях военных действий. Пытавшийся прощупать границу на предмет слабостей государь сопредельной державы категорически отрекся от нескольких отрядов своих людей, захваченных в плен пограничниками во главе с Ильтерой Морн, и с тех пор в течение последних пяти зим никто не тревожил Эрнодар. Равианцы, как говорят, «пошаливали» на южной границе, однако Дома, чьи владения вплотную примыкали к этой державе, жестко контролировали свою землю. Не зря Мейгон Айес — посол Равианы в Эрнодаре — все время просил о снижении цен на кейнтар: кажется, его король уже оставил надежду отвоевать чужое месторождение.

Впрочем, теперь, когда Майрит умер, а внутри государства ситуация с престолонаследием казалась довольно запутанной, соседи могли снова начать поднимать головы. Дорнан уже выслал на границу несколько дополнительных отрядов с четкими указаниями при малейшей опасности посылать гонца в столицу. Там должны были продержаться по крайней мере до коронации, а потом он что‑нибудь придумает. Он тяжело вздохнул. Не успел он получить и пары дней на то, чтобы оплакать ушедшего отца, как придворные потянулись к нему с визитами. Коттар и его подручные принялись докладывать о делах военных, Октен Дирайли — о не менее важных делах государственных. Послы различных держав вблизи и вдали от Эрнодара наперебой старались завладеть вниманием и расположением Дорнана. Он, конечно, принимал их всех в неофициальной обстановке представленного ему главного зала столичного дома Даллары Игрен, но пока отговаривался тем, что с формальной точки зрения еще не имеет права распоряжаться Эрнодаром — ведь коронации пока не было.

Свое почтение спешили засвидетельствовать и отпрыски знатных Домов государства. Про настырных жрецов и жриц Дорнан старался лишний раз и не вспоминать. Единственным отдохновением для еще не коронованного короля стали краткие часы, проведенные вне дома Даллары Игрен, где он пока вынужден был остановиться. Коттар Лонк мудро отворачивался, когда мимо него проходил глава Дома Койр в простой рыцарской одежде, позволяя ему на некоторое время ускользнуть из комнат, отведенных будущему государю. В обличье рыцаря — тейллера его пока не узнавали даже придворные, не привыкшие разглядывать человека в столь простой одежде.

Дорнан радовался этим небольшим передышкам. О небеса, он и не предполагал, как это мерзко — стать королем! И, похоже, дальше будет только хуже. Может, пока не поздно, плюнуть на все, уступить трон Эрнодара дикой чародейке и уехать назад в привычный Тейллер? Почти король усмехнулся: подобные мысли в последнее время посещали его все чаще и чаще. Наверное, он так бы и поступил, если бы не с детства усвоенное понимание, что его, Дорнана, долг — в том, чтобы защищать Эрнодар от врагов внешних и внутренних. И обречь королевство на внутренние распри означало бы предать все, к чему стремился отец, при котором владения Койров по — настоящему расцвели.

Не без труда выбираясь из теплых, но все чаще казавшихся излишне навязчивыми объятий столичной резиденции Даллары, Дорнан отправлялся или к Дворцовой площади, или к дому девицы Морн. Ильтера не была в восторге от первого его визита, но выставить нежданного гостя за порог не посмела. Вообще после того торопливого сговора невесты прямо в королевской усыпальнице девушка стала смотреть на будущего своего супруга как‑то странно. Впрочем, она и раньше его не жаловала, а теперь со всей очевидностью еще и не знала, чего от него можно ожидать. По правде говоря, Ильтера обращалась с ним, как со свернувшейся спящей змеей, которая может ужалить ее в любой момент. Разбудить бы и прогнать — да вот нет уверенности, что ядовитая «красотка» не разозлится и не отомстит за такую бесцеремонность!

Впервые заявившись в гости к нареченной невесте, Дорнан, сжав зубы, был полон желания хоть что‑то сделать по правилам. Конечно, узнай Даллара, где оказался ее драгоценный гость и будущий государь Эрнодара, ее бы удар хватил от злости. Но по обычаям с момента обоюдного сговора жених должен был каждый день видеть свою невесту и хоть немного разговаривать с ней — пусть бы и о погоде. Когда‑то отец рассказывал, что их далекие предки стали вести себя так, чтобы им не подсовывали других невест — новобрачная во время церемонии бракосочетания была скрыта вуалью до того момента, пока не предстанет перед жрецами, и в ее подлинности можно было убедиться лишь по голосу, который жених обязан хорошо знать, если не хотел оказаться обманутым. В общем, каждодневные свидания считались одним из самых нерушимых обычаев, соблюдаемых перед свадьбой. Подменять нареченных никто давно и не думал, но правила есть правила. И Дорнан каждый день исправно посещал аккуратный домик чародейки, а она, похоже, с этим смирилась.

Вообще Ильтера Морн вела себя, с его точки зрения, довольно странно. Добившись своего и практически заполучив возможность законно сесть на трон, она, к удивлению Дорнана, не выказывала никакой по этому поводу радости. Или, во всяком случае, внешне ее никак не демонстрировала. Напротив, жениха встречала довольно сухо и всем видом показывала, что от его общества совсем не в восторге. Это даже слегка задевало Койра. Любая другая девушка в королевстве прыгала бы до небес от счастья и изо всех сил старалась бы подладиться под будущего мужа, а дикарка из рода предателей словно считала его человеком второго сорта и даже не думала радоваться предстоящей свадьбе и собственной коронации. Неужели она действительно сильно любила его покойного отца? Но тогда зачем согласилась на этот постыдно скороспелый брак с ним, Дорнаном? Отказала бы ему по всем правилам — и он постарался бы сделать для нее все возможное в память о том, что эта женщина скрасила последние годы Майрита ан’Койра. А теперь все запуталось, чудовищно запуталось!

Легкое покашливание за спиной отвлекло Дорнана от тяжких мыслей, и он резко повернулся. Поясной меч вылетел из ножен еще до того, как он успел увидеть, кто стоит напротив. Вбрасывая клинок назад, почти король Эрнодара с досадой подумал, что долгий мир сделал его беспечным — раньше никто не подошел бы к рыцарю — тейллеру так близко и так тихо, что он бы этого не заметил.

— Если бы хотел, я бы давно прикончил вас, ваше величество, — с легкой обидой произнес Коттар Лонк.

— Оставь ты эти церемонии, еще услышит кто! — Дорнан досадливо махнул рукой. — Во — первых, до коронации далеко, а во — вторых, даже после нее я не позволю тебе так себя называть. Я еще помню те времена, когда ты учил меня держать меч!

— Это далеко в прошлом, — тяжело вздохнул пожилой воин. — Нужно привыкать, что возвращения туда не будет.

— Ты что‑то хотел сказать? — рыцарь встал вполоборота к площади, одновременно слушая Коттара и наблюдая за работами над разрушенным дворцом.

— Пожар был не случаен, — тихо произнес телохранитель. — Кто‑то намеренно поджег дворец.

Дорнан снова повернулся к нему, от изумления и думать забыв о происходящем на площади.

— Ты в своем уме? Что ты несешь? — ошарашенно произнес рыцарь. — Дворец Эрнодара — самое охраняемое место в столице. Или за время моего отсутствия что‑то изменилось? Ты ведь много лет был начальником охраны отца, верно? Неужели твои люди просмотрели бы злоумышленника, который мог поджечь дворец? Даже за долгие годы моего отсутствия все не могло так измениться!

— Я уверен, что это было проделано с помощью магии, — старый воин потупился. — Вообще‑то Тера тоже так считает. Странно, что она еще сама не сказала об этом.

— А почему она должна была… — начал было Дорнан, но осекся: уж кто‑кто, а отцовский телохранитель и его наставник меча, наверняка, в первый же его визит выяснил, куда ездит будущий король, поэтому его осведомленность не должна была удивлять. — Что заставляет тебя думать, будто пожар не был случайностью?

— Ребенок, — Коттар недовольно поморщился. — Там был ребенок, и ваш отец бросился его спасать.

— И что, малыш тоже погиб?

— В том‑то и дело, что на пожаре пострадал только его величество, — невольно оглянувшись, снова понизил голос Лонк. — Никакого ребенка под завалами пока не обнаружили. И Тера… то есть придворный маг, и жрецы всех трех богинь и Отца — Неба считают, что под руинами нет человеческих тел. Его величество вовремя приказал всех выводить из дворца, только вот сам… — Коттар безнадежно махнул рукой.

— Может быть, отцу просто показалось, что он увидел кого‑то в пламени? Какой‑нибудь дымный морок?..

— Исключено, — отрезал воин. — Я и сам видел мальчишку лет десяти — двенадцати. Если бы его величество позволил мне им заняться, а сам покинул дворец, ничего бы не случилось!

— Но это значит… — Дорнан пристально посмотрел на собеседника, словно ожидая, не опровергнет ли он эти подозрения. — Это означает, что кто‑то хотел убить короля — и в этом преуспел.

По заигравшим на лице Коттара желвакам рыцарь понял, что отцовский телохранитель и в самом деле так думает. Как ни парадоксально, Лонк был уверен, что кто‑то умышленно поджег дворец, чтобы убить короля! Но старый воин не успел ничего ответить, как вдруг со стороны площади раздался звонкий женский крик.

— Не трогай это, отойди! — высокая фигурка в траурном платье резво согнала с какого‑то места одного из рабочих, разбиравших завалы.

Тот торопливо перебрался подальше от чародейки, а она склонилась над чем‑то, тряхнув черными волосами, присела, ничуть не заботясь о том, что пачкает длинную юбку, и стала осторожно расчищать пространство перед собой, быстро водя ладонями на некотором отдалении от обломков.

— Что она делает? — Дорнан невольно подался в сторону площади.

— Кажется, Тера что‑то нашла, — телохранитель нахмурился.

Более не мешкая, рыцарь широкими шагами пошел через площадь, телохранитель отстал от него не более чем на пару шагов. Пока они приближались к месту, где нанятые рабочие разбирали остатки королевского дворца, Ильтера Морн что‑то вертела в руке, неразборчиво бормоча себе под нос и делая свободной ладонью странные пассы. Когда Дорнан и Коттар оказались совсем рядом, она вскинула на них взгляд сердитых глаз.

— Вы, оба, стойте, где стоите! Лучше не подходите близко, тут может быть остаточный магический заряд, — она продемонстрировала им странного вида перстень, тускло поблескивавший под ярким летним солнцем.

Будущий король и его старый наставник послушно остановились на месте, пока придворная чародейка колдовала над находкой. Она с негодованием разглядывала украшение, водила вокруг него рукой, пристально вглядывалась, что‑то бормоча, пыталась подбрасывать на ладони, и у Дорнана даже сложилось впечатление, что она вот — вот укусит перстень — причем не с целью проверить его крепость, а исключительно от собственной злости. Наконец, молодая женщина бросила на драгоценность последний сердитый взгляд, словно этот тусклый ободок ее совершенно разочаровал, и тяжело вздохнула.

— Пустое, — она устало опустилась на какую‑то обгоревшую балку и ухитрилась даже из положения сидя посмотреть на двоих подошедших мужчин сверху вниз. — Но я почти уверена, что это именно та мерзость, из‑за которой погиб Майрит.

— Можно взглянуть? — вежливо осведомился Дорнан.

Чародейка молча протянула ему перстень. Он покрутил оказавшееся неожиданно легким украшение в руке, но никаких отличительных признаков того, что именно эта сомнительная драгоценность могла бы стать причиной пожара, так и не нашел. Из‑за его спины перстень с той же сосредоточенностью разглядывал Коттар Лонк. Глядя на их скептические лица, Тера решила дать некоторые объяснения.

— Это кольцо — сосуд, в нем был заключен фантом, — она зябко поежилась и обхватила плечи руками, словно ей неожиданно стало холодно в этот жаркий день. — Думаю, тот самый «мальчик», за которым Майрит бросился в огонь и тела которого так и не нашли, а его родителям, видно, наплевать на то, где находится их отпрыск!

— Почему ты так думаешь? — недоверчиво переспросил Коттар.

— У него остался фантомный шлейф, — Тера поморщилась. — Я надеялась, что создатель этого сосуда оставил еще какие‑то следы, но, похоже, это хороший маг — он оборвал все связи с кольцом.

— И много у нас чародеев, способных проделать подобное? — вырвалось у Дорнана прежде, чем он осознал, что фраза излишне походит на весьма прозрачный намек — его собеседница и сама была не последним специалистом в области колдовства.

— Не имею понятия, — тон Ильтеры сделался не просто ледяным, а буквально замораживающим, но до объяснений она, поколебавшись, все же снизошла. — Официально можно сказать, что на такое способны единицы, но в столице вообще очень мало практикующих магов. С некоторых пор эта профессия перестала пользоваться популярностью. Могу назвать имена, если угодно. Но никто из тех, кого я знаю в столице, не мог бы такое совершить. Разве что Маралин Истан и Парена Яррис, но их манера колдовства мне хорошо известна, и я ручаюсь, что это не они.

— Маги могут быть среди жрецов, — примирительно заметил Коттар. — Отец — Небо не выдает своих последователей ни горожанам, ни властям, и они могут спокойно практиковать и совершенствоваться за стенами храма.

— Этих я не знаю, — отрезала чародейка. — И даже если бы знала, добраться до них было бы невозможно. Если хочешь, попробуй обратиться в храм и поинтересоваться, не поджег ли кто‑нибудь из его служителей королевский дворец, хотя лично я бы это не рекомендовала. Полагаю, что светлейший Джесала Бларер считает себя и своих верных последователей куда более важными для Эрнодара, нежели правящий Дом и лично короля Майрита. Да и не представляю, как он может выяснить, кто именно мог обладать этим перстнем!

— Но тот, кто подбросил фантома, должен быть вхож во дворец, — Дорнан сел на соседнюю балку.

— Королевский дворец — это все равно что проходной двор! — фыркнула Ильтера. — Невозможно уследить за всеми, кто приходит! По нему постоянно толпами бродят придворные, жрецы, послы, не считая охраны и прислуги — только что конница по коридорам не скачет! Впрочем, полагаю, что сейчас дом Даллары Игрен вполне сравним с хорошим королевским дворцом, — в этом Дорнан не мог с ней не согласиться. — А тот, кто подложил перстень, мог появиться и за месяц, и за год до пожара и обронить колечко в каком‑нибудь закоулке, для надежности прикрыв его отводом глаз. А задействовать его можно было откуда угодно — хоть из соседнего королевства, лишь бы правильно рассчитать момент.

— Но вряд ли в соседнем королевстве так уверенно могли определить нужное время для пожара, — не согласился Дорнан. — Тот, кто задействовал перстень, все же должен был находиться где‑то поблизости.

— Должен был, — согласилась Ильтера, крепко сжимая в руке найденный «сосуд», который вернул ей Коттар. — Но здесь на площади тоже было огромное количество народа: прислуга, ночные гуляки, толпа зевак, ожидающих праздника элерриан, сами жрицы… Так что никто уже не сможет точно узнать, приходил ли сюда преступник.

— То есть мы теперь знаем, что кто‑то и в самом деле замышлял именно убийство короля, но кто это был — вычислить невозможно, — холодно резюмировал Дорнан.

— Можно расспросить ювелиров, — неожиданно подал голос сосредоточенно о чем‑то размышлявший Коттар.

Некоронованный правитель и придворная чародейка дружно воззрились на него, очевидно, удивленные не столько самим предложением, сколько тем, что оно не пришло в голову никому из них.

— Это кольцо не выглядит как многовековая фамильная драгоценность, да и вряд ли кто‑то пожертвовал бы такой вещью, особенно если учитывать, что след может привести прямиком к его Дому. Значит, его кто‑то сделал и скорее всего недавно, — извиняющимся тоном продолжил глава королевской охраны, смущенный таким высоким вниманием. — Может быть, этот человек запомнил, для кого выполнял заказ…

— Да, это вполне вероятно, — Дорнан протянул руку за кольцом и, когда девушка с некоторым колебанием передала его, подкинул перстень на ладони и, еще раз одарив его скептическим взглядом, вручил Коттару. — Возьми столько людей, сколько необходимо, и выясни все, что сможешь, об этом прекрасном ювелирном изделии.

— Когда найдешь изготовителя, можешь сказать этому человеку, что при отказе сотрудничать ему грозит встреча с одной скверно настроенной обладательницей известной магической фамилии и паршивой репутации, — Ильтера холодно улыбнулась. — Это, наверняка, сделает его сговорчивей и развяжет язык.

— Как прикажете, — Коттар, приняв кольцо, с неожиданным от человека его возраста и телосложения изяществом поклонился Дорнану и повернулся к девушке. — Леди маг, я непременно воспользуюсь фамилией вашего отца, если возникнет такая необходимость.

И прежде, чем они успели что‑то ответить, быстрым шагом пошел прочь от руин дворца. Тера наградила его спину сердитым взглядом.

— Эта фамилия принадлежит не только моим предкам, но и мне! — с вызовом заявила она достаточно громко, чтобы уходящий Коттар Лонк ее услышал.

Но тот никак не прореагировал, а у Дорнана Койра реплика неожиданно вызвала улыбку. Надо же: девица‑то, оказывается, не без принципов! Раз пользуется унаследованным от отца Даром, то готова разделить со своей семьей и ответственность за все содеянное Домом. Может, именно это в конечном счете и привлекло к ней короля? Майрит всегда ценил в людях честность и принципиальность, пусть даже на грани безрассудства. Впрочем, как только раздраженная чародейка повернулась к нему, Дорнан поспешил стереть усмешку с лица, но она все равно сердито сверкнула глазами, словно прочитала его мысли и они ей не понравились. Но, так ничего и не сказав по этому поводу, Ильтера глубоко вздохнула и решила проявить максимум вежливости.

— Вы задержитесь здесь или продолжите прогулку? — светским тоном осведомилась она, словно встретила короля не на руинах дворца, а где‑нибудь на балу, в парке или на пороге собственного дома.

Дорнан огляделся. Разбиравшие завалы люди не проявляли никакого интереса к чародейке и ее собеседникам. Они, похоже, привыкли к тому, что Ильтеру Морн постоянно сопровождает кто‑то из военных, так что появление еще одного человека с оружием никого не удивило. К счастью, похоже, никто из подданных и не думал опознавать в нем будущего правителя государства. Впрочем, чему тут удивляться, если его не было дома более двадцати лет! Наблюдавший за работниками невысокий широкоплечий мужчина в гвардейской форме с сержантскими нашивками был, пожалуй, единственным, кто посмотрел в сторону чародейки больше одного раза. Он выглядел не слишком довольным присутствием посторонних на вверенном его заботам объекте, однако прогнать чужаков даже не попытался — видимо, чародейка имела неоспоримое право притащить на Дворцовую площадь, кого ей заблагорассудится.

— Надеюсь, я смогу быть полезен не меньше, чем любой из этих людей, — Койр кивнул в сторону работающих, скинул громоздкий дорожный плащ и отстегнул от пояса ножны с мечом. — Леди придворный маг, как вы думаете, здесь найдется применение для пары крепких рук?

— Если к ним приделана пара ног, они могут проследовать за мной, — парировала Тера. — Мы рады любой помощи.

Она так стремительно повернулась, что черная юбка взметнулась вокруг ее ног, на мгновение продемонстрировав стройные лодыжки. Нимало не заботясь ни о приличиях, ни о том, идет ли за ней тейллер, девица Морн принялась ловко перебираться с завала на завал. Каким‑то чудом у нее это получалось на редкость изящно, словно она всю жизнь передвигалась именно таким малоприятным способом, — Дорнану пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не отставать. Не прошло и минуты, как напротив них оказался изрядно смущенный самим видом госпожи придворной чародейки коротышка — сержант, под чьим командованием проходил разбор остатков королевского дворца.

— Дигс, я привела вам подкрепление, — тоном старшего по званию произнесла Ильтера и, даже не обернувшись, чтобы убедиться, что он по — прежнему у нее за спиной, махнула рукой в сторону Дорнана. — Прошу вас располагать этим человеком по необходимости. И попросите своих рабочих удвоить бдительность и при малейшем недомогании обращаться прямо ко мне.

— Как прикажете, леди маг, — невысокий Дигс смотрел на чародейку с таким обожанием, с каким подобранный на улице пес взирает на своего благодетеля. — Пока мои люди ничегошеньки необычного не нашли — только мусор да куски стен и мебели. Все, что не сгорело и не разрушено, складывают во — он под тот навес, но вы там уже сегодня все просмотрели, а нового ничего почти нет… Может, вам бы отдохнуть пора, а? С утра ведь здесь работаете, не ели, не пили, ни на минутку не присели… — сержант судорожно сглотнул, словно испугавшись собственной дерзости. — А как только чего‑нибудь отыщется — я тут же за вами пошлю!

— Пожалуй, — Ильтера стремительно повернулась к своему спутнику и наградила его ехидной улыбкой. — Тем более что вместо себя я оставляю пару крепких рук!

Провожая взглядом ее удаляющуюся с площади фигурку, Дорнан неожиданно ощутил сожаление: он поймал себя на том, что собирался еще некоторое время пообщаться с будущей супругой в обстановке, менее формальной, нежели официальные визиты жениха. Кроме того, сейчас она показалась ему особенно привлекательной. В своей пропыленной и запачканной одежде, с полосками грязи на лице и ладонях она ухитрялась выглядеть… как изумруд, неожиданно оказавшийся в пыли. Или как настоящий боевой маг, оглядывающий будущее место битвы. Казалось, что скакать по развалинам дворца и колдовать над таинственными перстнями — более естественное занятие для леди Морн, нежели чинные «сватовские» чаепития, дворцовые приемы и прочие церемонии. Когда она ушла, на площади стало как‑то пусто, хотя по — прежнему работали нанятые горожане и солдаты, а праздные зеваки задерживались, чтобы посмотреть на развалины королевского дворца. Но, с другой стороны, может, и к лучшему, что совершать трудовые подвиги предстоит не под бдительным оком будущей королевы. С нее, пожалуй, станется оценивать жениха как рабочую единицу и даже в этом не составить о нем хорошего мнения. Ставший значительно более спокойным после ее ухода сержант Дигс уже окидывал своего очередного подопечного оценивающим взглядом.

— Как зовут? — по — военному кратко осведомился он, не церемонясь с новобранцем.

— Дорнан, — честно представился Койр, не успев сообразить, что это может вызвать некоторые ассоциации с наследником престола.

К счастью, служака или запамятовал имя будущего короля, или никогда и не знал его, так что лишь удовлетворенно кивнул в ответ.

— В день будешь получать пять медных монет из казны, — монотонным голосом принялся перечислять условия Дигс, — плюс, если не поленишься, возможно, премию — это как уж там его величество рассудит после коронации. Оплата будет не сейчас, а когда все работы будут закончены. Если понадобится кредит где‑нибудь в таверне, скажешь, что работаешь во дворце — если поверят, дадут все, что нужно. Вечером подойдешь ко мне и отметишься, что проработал полдня. За сегодня получишь два или три медяка — смотря как будешь работать, я проверю. Заодно вечером скажешь, где тебя найти, если вдруг передумаешь завтра приходить, — надо же будет потом как‑то с тобой расплатиться. Понятно?

— Ну да, — согласился его величество, мысленно подсчитывая, сколько будет должен этим людям, если его казна безвозвратно погибла при пожаре.

— И вот еще что, — лицо сержанта посуровело. — Леди придворная чародейка самолично наложила на эту площадь заклятие. Любой, кто попытается уйти отсюда с чем‑то, ему не принадлежащим, назавтра свалится с лихорадкой. Так что не вздумай прикарманить ничего найденного — все ценное тащи вон под тот навес, — коротышка махнул рукой в сторону громоздкой конструкции, под которой копошилось несколько рабочих. — Унесешь хоть щепочку обугленную — не миновать болезни. А захворавших, кстати, леди Морн навещает сама.

На последней фразе Дигс многозначительно подвигал бровями, что выглядело достаточно комично, хотя сам он, наверное, полагал, что произнес нечто в высшей степени угрожающее. Подавив желание улыбнуться, Дорнан подумал, что уж он‑то точно мог бы вынести с площади не только мешок щепок, но и вообще все, что угодно. Королевский дворец со всем его содержимым был унаследован им от Майрита ан’Койра так же, как и государство Эрнодар. При этом он не мог не восхититься, с каким изяществом Ильтера Морн решила вопрос мародерства. Ему самому и в голову бы не пришло озаботиться этой проблемой. Поскольку Дорнану Койру никогда не вздумалось бы поживиться чужим добром, он и в других не заподозрил бы такой мысли. Наверное, если бы не принятые девицей Морн меры, во дворце бы точно не уцелело ничего, даже обгоревших обломков, которые рачительные жители столицы растащили бы на дрова для своих печей на зиму. Зато теперь у короля появилась надежда, что и в самом деле удастся отыскать казну и расплатиться с долгами еще до восшествия на трон. Канцлер Октен Дирайли утверждал, что денег в царствование Майрита было вполне достаточно даже для нынешних трат, несоизмеримых с обычными. Ильтера говорила, что подвал под обломками уцелел…

— И много нашлось таких… захворавших? — поинтересовался он, следуя за сержантом, ведущим его к группе других работяг.

— В первые четыре дня двенадцать умников набралось, — буркнул Дигс. — Даже после того, как первые двое заболели, нашлись герои, желающие повторить их подвиги. Леди придворный маг навестила всех страждущих, и они чудесным образом исцелились, избавившись от не принадлежавших им вещей. Кроме того, на работу они не вернулись, и денег им тоже не заплатят.

В его голосе слышалось сожаление о том, что это не он навещал «захворавших». Сержант словно говорил: мол, леди Морн слишком уж мягко с ними поступила, а вот дали бы мне волю, и эти негодяи одним суровым выговором да лишением своих пяти медяков в день точно бы не отделались. Судя по тону, болезные имели все шансы отправиться из постели прямиком в тюрьму, а то и сразу на плаху. Похоже, Дигс принимал свою работу по — настоящему близко к сердцу и неподдельно страдал от того, что кто‑то смел относиться к делу иначе. Ну еще бы, ведь ему, наверное, доверила эту прекрасную должность сама леди придворный маг, звание которой служака произносил не иначе как с благоговейным придыханием! И подвести ее было никак невозможно, а любой, кто не понимал своего счастья трудиться по приказу Ильтеры Морн, в глазах сержанта заслуживал самого строгого порицания, вплоть до свидания с заплечных дел мастером.

— А остальные как на это отреагировали? Недовольных не было? — за очередной вопрос Дорнан удостоился довольно сердитого взгляда и почти устыдился — видимо, здесь простым работникам не было принято интересоваться посторонними вещами, а проворовавшиеся и лишенные права трудиться на развалинах королевского дворца личности уже явно не относились к ведомству сурового сержанта.

Впрочем, немного подумав, служака все же ответил:

— Кое‑кто, конечно, был недоволен поначалу, но потом все поняли, что так даже лучше. С другой‑то стороны что? И твои вещички, которые ты тут оставил, тоже никто не прихватит — кому она нужна, лихорадка‑то? Зато с тех самых пор все здоровы как быки — только и знай, что работай! Ну вот, мы на месте, — казалось, сержант вздохнул с облегчением, избавляясь от внимания излишне любопытного работника. — Начинай. Будешь хорошо трудиться — может, и премию получишь, лично из рук его величества, а если повезет, то и от самой леди Морн!

В глазах Дигса придворная чародейка явно стояла на несколько ступеней выше еще не известного будущего короля, что вызвало у Дорнана невольную улыбку, хотя и с оттенком грусти. Понятно, почему отец считал страну разделенной на две части. Этому сержанту незачем незнакомый рыцарь — тейллер на троне, он явно предпочтет увидеть там боевую чародейку, принимающую правильные и логичные, хотя и излишне гуманные, на его взгляд, решения. Не исключено, кстати, что Дигс проникся таким к ней уважением потому, что участвовал в каких‑то кампаниях, где в составе отряда была и Ильтера Морн. Интересно, как отец допустил, чтобы его любовница вообще участвовала в военных операциях? Будущий король вздохнул. Если хотя бы половина бойцов его гвардии думает так же, как сержант Дигс, то Майрит ан’Койр был не так уж неправ в своем последнем желании, хотя признать это было крайне неприятно.

Невысокий служака напоследок наградил нового работника многозначительным суровым взглядом и торопливо удалился, бормоча что‑то себе под нос и смешно перепрыгивая через завалы, а Дорнан, оценив фронт работ, присоединился к нескольким молчаливым трудягам, принявшись с энтузиазмом отрабатывать обещанные ему сегодняшние три медяка из королевской казны. Пока руки были заняты привычным тяжелым трудом, через тернии которого в обязательном порядке проходил на заре своей карьеры каждый будущий рыцарь — тейллер, голова была занята совершенно другим — найденным Ильтерой кольцом с заключенным в нем «подарком».

Когда‑то в юности, помнится, он в компании еще двоих сорванцов заказал одной колдунье подобный «сюрприз», из которого в определенный момент должна была вылететь фантомная струя воды. Тогда они разыграли нескольких королевских фрейлин, запихав невзрачный камень с заказанным заклятьем в шикарный букет цветов. Одна из этих напыщенных куриц решила насладиться их благоуханием — тут‑то подарочек и сработал. Принц с двумя юными наследниками благородных Домов вдоволь нахохотался, глядя, как фрейлины с визгом уворачиваются от ненастоящей воды. Потом, правда, им здорово досталось, но это ничуть не умалило удовольствия от розыгрыша.

Но теперь оказалось, что фантомные «игрушки» далеко не всегда бывают безобидными и забавными. Конечно, вышедший из кольца «мальчик» не мог причинить вреда Майриту, ведь на самом деле его не существовало. Фантом — словно отражение в зеркале, только отражает он мысль, а не образ. Тот «ребенок», видимо, действовал по приказу своего хозяина и заставил короля остаться в пылающем здании, а не спасать свою жизнь. Кто‑то очень хорошо знал государя ан’Койра и прекрасно рассчитал, что он не покинет дворца, пока в нем остается хоть один человек, а тем более — малолетнее дитя. Вместе с ним могли погибнуть другие люди — например, тот же Коттар, если бы не подчинился приказу уходить. Но того, кто подбросил кольцо — фантом, это, скорее всего, не волновало. Главной мишенью был король, и убийца своего добился.

Наследник престола на секунду закрыл глаза и сосчитал до десяти, успокаивая дыхание. Ни к чему пугать окружающих неожиданной вспышкой ярости — она предназначена для того, кто оставил во дворце «подарок» для Майрита. И когда этот человек окажется в руках у Дорнана, его уже точно не понадобится пугать скверной репутацией фамилии Морн, хватит с него и гнева главы Дома Койр…

Глава 5

— Вот, миледи, полный отчет по всем отработанным дням и людям, принимавшим участие в восстановлении дворца, — сержант Дигс, вытянувшись в струнку, робко положил на стол несколько исписанных листов бумаги.

— Спасибо, я передам канцлеру Дирайли или лично его величеству, — в преддверии предстоящей коронации Ильтера Морн была буквально завалена работой, так что едва взглянула на докладывающего. — Что‑то еще, сержант?

— Я только хотел доложить, что, кроме тех двенадцати, никаких дезертиров на вверенном мне участке работы не обнаружилось, — браво отчеканил исполнительный Дигс. — Все остальные отработали на совесть.

— Прекрасно, значит, все остальные получат премию, — Тера со вздохом придвинула к себе бумаги. — Королевская казна в полном порядке, а сокровищница, как выяснилось, вообще почти не пострадала — благо, она находится в подвальном помещении, куда не добрался огонь и где устояли даже потолочные балки. Думаю, его величество наградит всех тех, кто работал на восстановлении дворца, в самое ближайшее время. Я собираюсь лично напомнить ему об этом, если вдруг он забудет, хотя я почти уверена, что не понадобится. Думаю, что и вам, сержант, лишние деньги не помешают.

Девушка кинула на докладчика многозначительный взгляд и, уповая на его понятливость, погрузилась в работу. Но сержант Дигс с мужеством отчаяния продолжал топтаться перед ее столом, неловко сопя и мешая сосредоточиться. Несколько секунд Тера продолжала делать вид, что занимается бумагами, однако вскоре поняла, что под взглядом терпеливого сержанта у нее это получается плохо, а он в состоянии проторчать напротив ее стола хоть до самого вечера, не продемонстрировав и капли колебания или недовольства таким пренебрежением.

— Вижу, сержант, вам еще есть что сказать, — проще, в конце концов, смириться с тем, что ей придется до конца выслушать въедливого служаку.

— Точно так, миледи маг! — отчеканил обрадованный Дигс. — Это насчет того человека, которого вы привели на работу. Помните?

— Вполне отчетливо, — порадовала его Тера. — И что с ним за сложности?

— Никаких сложностей, кроме того, что он отказался называть свой род и место проживания, — Дигс развел руками, словно ему было ужасно стыдно за то, что над чем‑то не властен даже он. — Он заявил, что вы и его величество знаете, куда прислать заработанные им деньги.

— Совершенно верно, сержант, — вздохнула чародейка. — Еще бы его величеству не знать, если это как раз и был сам наш будущий король! — поймав ошалелый взгляд Дигса, она пояснила. — Решил сэкономить хотя бы на одном работнике и сам включился в разбор развалин старого дворца и возведение нового.

Сержант судорожно сглотнул и попятился, глядя на Теру так, словно она на его глазах стала превращаться в дикого зверя. Потом, правда, взял себя в руки, выпрямился и тут же расцвел широченной улыбкой.

— Отличная шутка, миледи! Замечательная, а я даже не сразу и понял… Но я хотел бы подчеркнуть, что этот человек работал лучше многих, поэтому определенно заслуживает награды. Если бы вы взяли на себя труд рассказать его величеству…

— Хорошо, непременно, я так и сделаю, — Тера устало улыбнулась в ответ: не поверил — ну и ладно, исполнительный служака спокойней будет спать ночами, по крайней мере, до момента коронации, а может, и тогда не узнает в Дорнане ан’Койре своего наемного работника. — Не смею вас задерживать, сержант. Благодарю за службу Эрнодару!

— Для меня это высокая честь, миледи! — рявкнул на прощание Дигс и, наконец, удалился.

Придворная чародейка тяжело вздохнула. Навязывая исполнительному сержанту дополнительную «пару крепких рук» она, говоря откровенно, была уверена, что долго этот работник не продержится — день — два, а затем отвлечется на что‑нибудь более привычное и приятное. Но, к ее удивлению, на следующий день, заявившись на помощь команде строителей дворца, Ильтера увидела среди трудяг и Дорнана Койра, наравне с остальными таскающего полусгоревшие перекрытия и очищающего площадь от кусков дворцовой мебели. И каким только чудом ему удалось ускользнуть из‑под бдительного пригляда Даллары?! Тера была уверена, что, заполучив в свои жадные руки будущего государя, леди Игрен вцепится в него мертвой хваткой.

Так или иначе, Дорнан работал на Дворцовой площади вместе с остальными, стараясь ничем среди них не выделяться. В пропыленной и перепачканной простой одежде, с волосами, подвязанными каким‑то невзрачным шнурком, чтобы не падали на глаза, вспотевший и «украшенный» золой пожарища, он смотрелся на площади ничуть не хуже, чем в официальном одеянии во время похорон Майрита или сватовских визитов в ее дом. Заметив Теру, он ей улыбнулся — подумать только, улыбнулся! — и приветственно махнул рукой. Она вежливо склонила голову и отправилась разбираться с тем, что рабочие стаскивали под навес.

Во время одного из перерывов Дорнан подсел к чародейке, как раз проверявшей, сможет ли она восстановить часы из королевской опочивальни. Старый громоздкий механизм отбивал время с потрясающей точностью и громкостью. Однажды Майрит сказал, что ненавидит эти часы за то, что они будят его даже по ночам, но преклоняется перед их преданностью семье: с таким хронометром можно точно сказать, что никакие беды король Эрнодара не проспит. Во время пожара корпус сильно пострадал, и Тера опасалась за сохранность упрямого механизма. Она все еще отчаянно цеплялась за все, что могло хоть как‑то напомнить Майрита.

— Отличная была штуковина, — подошедший Дорнан заговорил так неожиданно, что девушка подскочила на месте и едва удержала руку с магическим заклинанием, уже готовым выстрелить в сторону опасности. — Лет сорок назад их ежечасные удары были отлично слышны даже из моей комнаты. Правда, когда я переехал из детской в апартаменты наследника, это прекратилось, но без этого громового боя некоторое время было даже как‑то неуютно. Трудно отказываться от привычек, даже когда тебе едва исполнилось десять лет!

— Постараюсь их восстановить, чтобы ваше величество могло спать спокойно, просыпаясь каждый час, — съязвила Тера, раздраженная тем, что ее удалось застать врасплох. — В конце концов, я все еще нахожусь на должности и получаю жалование как придворный чародей.

— Понимаю, — покивал Дорнан. — Мне тоже повезло устроиться на государственную службу: я теперь зарабатываю целых пять медяков в день. Да и за них приходится попотеть.

— Вас никто не заставляет, — Ильтера недовольно дернула плечом. — Здесь все трудятся добровольно, некоторые не выдерживают и уходят, так что, если вы решите, что с вас хватит трудовых подвигов, я придумаю какое‑нибудь объяснение для Дигса.

— Незачем, — некоронованный король неожиданно улыбнулся. — Во — первых, я должен поблагодарить за такую прекрасную возможность потрудиться на благо своего государства. Кроме того, после работы всякую бессонницу как рукой снимает. Кажется, прошлой ночью я впервые выспался с тех пор, как получил послание о том, что отец при смерти. Во — вторых, вы нашли прекрасный способ сэкономить часть казны — по крайней мере, на пять медяков в день. Ну и, в — третьих, будучи здесь, я могу контролировать процесс возведения нового дворца.

— Собираетесь как‑то особенно отстроить свои покои? — по — прежнему без особой теплоты поинтересовалась девушка.

— В первую очередь собираюсь восстановить кабинет придворной чародейки, — без тени усмешки парировал Дорнан. — Предстоит коронация, а вам явно негде работать. Насколько мне известно, придворный маг должен принять в подготовке официальной церемонии самое деятельное участие. Ведь, в конце концов, вы все еще находитесь на должности и получаете жалование!

Он отвесил изящный поклон и удалился прежде, чем растерявшаяся Тера успела отреагировать на этот выпад. И, надо заметить, сдержал свое слово. Явившийся на следующий день Октен Дирайли безапелляционно заявил, что его величество приказал в первую очередь заняться той частью дворца, где расположены рабочие комнаты чародейки. К счастью, он был слишком занят и чересчур торопился удалиться по важным государственным делам, чтобы узнать в одном из запыленных и измазанных работников автора этого указания. Сержанту Дигсу осталось только командовать выполнение приказа — впрочем, судя по его удовлетворенному лицу, он полагал, что так и должно быть: первым в королевском дворце необходимо отстроить крыло, где находился кабинет леди Морн.

С тех пор так и повелось, что Дорнан каждый день на несколько минут подсаживался под навес, где работала Тера. Она воспринимала это как своеобразную замену визитам жениха, поэтому не возражала, тем более что вечерами он ей более не докучал. Кроме того, неожиданно для себя самой чародейка поняла, что ей начали нравиться их словесные пикировки. Сын Майрита оказался не совсем таким, каким она ожидала его увидеть. И хотя она была по — прежнему не в восторге от перспективы разделить с ним и трон, и супружеское ложе, но будущее уже не казалось таким безрадостно мрачным.

В той части дворца, где располагались королевские покои, строители еще работали, а министерские кабинеты, в том числе и личные комнаты придворной чародейки уже позволяли приступить к выполнению своих обычных обязанностей. Как только это стало возможно, Ильтера перебралась на новое рабочее место. Еще не будучи официально утвержденной придворной чародейкой при новом правителе Эрнодара (и сильно подозревая, что этой должности после замужества ей уже не видать), она тем не менее считала, что обязана подготовить достойную коронацию Дорнану Койру.

Королевская сокровищница и в самом деле не пострадала во время пожара — она была расположена в подвале, и огонь лишь обрушил малую часть ее потолка, не успев добраться до казны. Когда рабочие разобрали завалы над ней, весть о сохранности государственного дохода моментально разнеслась по Эрнодару (Тера подозревала, что не только по столице, но и по стране). Это была хорошая новость для всех жителей государства — она означала, что очередной король не станет начинать правление с введения новых налогов и чеканки монеты с малым содержанием золота и серебра. Армия тоже вздохнула с облегчением: сокращение ей не грозило, да и жалование задержали лишь ненадолго. Жречество дружно восславляло за сохранность казны Отца — Небо и трех богинь, поскольку его тоже обошли стороной лишние налоги. Что же касается придворных, их тоже осчастливила весть о сохранности казны — ведь это означало, что скупиться новый государь не станет и его коронация наверняка пройдет с большим размахом.

Тера тяжело вздохнула. Она бы соблюдала траур по Майриту гораздо дольше, но ситуация не позволяла. Эрнодар с нетерпением ожидал нового короля, без него придворным было некому кланяться, а послам — не с кем заключать новые выгодные договоры. Двойственное положение Дорнана Койра и наличие в городе Ильтеры Морн вызывало в рядах приближенных к королевскому двору нервные метания. Людей можно было понять: они просто хотели определенности.

В то же время те, кто уже четко определился со своими предпочтениями по части королевской власти, старались так или иначе показать, к чьим рядам примыкают. Околовоенная коалиция дошла до того, что Ильтере уже несколько раз, не слушая возражений, довольно прозрачно намекали на то, что в предстоящей гражданской войне (больше всего ее раздражало, что никто и не думал сомневаться в самом факте ее приближения) поддержат именно ее. Однако большинство высокопоставленных придворных во главе с Далларой Игрен и Канаром Стеллом столь же ясно давали понять, что являются более чем реальной силой в государстве и собираются бросить все силы на то, чтобы на троне оказался законный наследник Майрита ан’Койра (вот это как раз Теру радовало, хотя предстоящий сюрприз в виде брака с воспитанницей покойного короля уж точно никого из них не осчастливит!).

От этих подковерных игр и закулисных интриг Ильтере Морн хотелось то плакать, то смеяться. Никто из участников предполагаемой будущей «войны» не знал, что драться, собственно, не придется. Будущий король и придворная чародейка просто сядут на трон вместе, таким образом не дав ни одной стороне повода к склоке. Хотя, конечно, недовольные найдутся в обоих лагерях. Например, та же Даллара — она ведь явно прочит в королевы красавицу — дочь. Ей вряд ли придется по вкусу то, что во время коронации, когда Дорнан собирался объявить имя своей будущей супруги, ее Дом останется в стороне. А леди Игрен — сильная и безжалостная противница. Ильтере и раньше приходилось «пересекать» ей дорогу в дворцовых играх, и она знала, что такое противостояние отнимет у нее много сил.

Стеллы тоже будут не в восторге от перспективы породниться с леди Морн. Канар и Роэран до сих пор считали ее отчасти ответственной за гибель их сестры — королевы Диноры. Им плевать, что Теры тогда еще и на свете не было. Они ненавидят ее уже за то, что она носит родовое имя своего отца — Орвина Морна. Уж Канар‑то точно не преминет напомнить племяннику, из‑за кого он в юном возрасте лишился матери. Небось, ему и в кошмарном сне не привидится, что придворная чародейка когда‑нибудь по праву сможет считаться его родственницей!

Найдутся и другие обиженные. Например, посол Равианы — южного соседа Эрнодара. Несколько лет назад Ильтера в качестве боевого мага участвовала в небольшой пограничной войне, после которой отношения двух государств изрядно осложнились. Кроме того, чародеи в принципе не были в почете в Равиане (более того, подвергались преследованию вплоть до казней), так что от необходимости видеть на троне представительницу этой беззаконной профессии в восторг там не придут. Впрочем, наверняка посол предпочтет «сохранить лицо», однако заблуждаться по этому поводу было бы довольно опасно. Как бы Мейгон Айес по приказу своего короля не решился вовсе разорвать дипломатические отношения с Эрнодаром! Впрочем, вероятно, они на это не пойдут — ведь северо — восточное государство было самым крупным в мире поставщиком сверхдорогого кейнтара, который в Равиане и вовсе был жизненно необходим для «защиты» от «незаконных» магов.

Чародейка тяжело вздохнула. Да уж, первые месяцы правления новому государю придется несладко. И ей, похоже, тоже не видать спокойной жизни! Придется быть хорошей и «своим», и «чужим», хотя Тера плохо представляла себе, как это у нее получится. Работы хватало и сейчас (она с грустью посмотрела на кипу бумаг, лежащую перед ней на столе), а после коронации ее прибавится едва ли не вдвое. Пока это отчеты о приготовленных по случаю праздника фейерверках, гороскопе нового государя, традиционно составленного жрецами Отца — Неба, и тому подобные вещи, бывшие в ведении придворного чародея.

В куче документов на рабочем столе придворной чародейки имелись и доклады армейских отрядов с границ, отчеты городской стражи, а также посольские донесения. Вообще‑то с этими бумагами должен был бы разбираться новый король, но, пока Майрит был при смерти, а наследника в Эрнодаре не видели, военные и пограничники привыкли посылать их Ильтере, да так и слали до сих пор — не то демонстрировали таким образом, кого из возможных «наследников» погибшего короля поддерживают, не то просто осторожничали, не желая отступать от заведенного порядка, но при этом будучи готовыми в любой момент объяснить свои действия принципом «так уж повелось». Пограничники хорошо знали Теру как боевого мага, городская стража плюс работяги вроде сержанта Мортона Дигса тоже полностью доверяли чародейке, послы и министры словно замерли в ожидании. Копии дипломатических писем получал и Октен Дирайли — канцлер уже работал в том же свежеотстроенном крыле дворца, но у него оказалось еще больше забот, чем у Теры, поэтому перекладывать на него все не относящиеся к ее ведомству вопросы она не решилась…

Задумавшись о своей тяжелой «бумажной судьбе», чародейка не услышала шагов за дверью и очнулась только тогда, когда кто‑то вежливо, но настойчиво постучал по свежеоструганному дереву.

— Входите! — несколько секунд Ильтера боролась с желанием заявить, что она слишком занята для визитеров, но в итоге вежливость вкупе с хорошим воспитанием победили.

— Доброго дня, леди придворный маг! — Дорнан Койр, похоже, уже приобрел полезную привычку стучать в двери в собственном дворце. — Надеюсь, не слишком помешал вашей работе?

— Никоим образом, ваше величество, — устало улыбнулась Тера, успешно удержавшись от зубовного скрежета. — Не могу упрекать вас, поскольку вы, должно быть, пришли по делу. Прошу вас, присаживайтесь!

Будущий государь выглядел совершенно не по — королевски — похоже, он решил до самого конца помогать в строительстве собственного дворца. Небрежно стянутые под затылком волосы, не первой свежести рубашка, простые штаны из грубой ткани — наверное, так мог бы ходить у себя дома плотник или кузнец. Впрочем, Ильтера не могла не признать, что работал Дорнан Койр на совесть, это было понятно даже без докладов строгого сержанта Дигса, угодить которому — вообще особое мастерство. Кроме того, пока они бок о бок трудились на разборе завалов дворца и возведении нового здания, между будущими венценосными супругами установились вроде бы неплохие, хотя и осторожные отношения, однако девушка все же старалась не упускать случая подчеркнуть, что ни в коей мере не претендует на место на троне и в сердце государя Эрнодара. Вдруг он еще передумает и женится все‑таки на Менесте Игрен? Надежда казалась слабой, но лучше уж такая, чем вовсе никакой!

— Всего лишь хотел узнать, не нужно ли чего‑нибудь, — Дорнан присел в предложенное ему кресло. — О вашей скромности ходят легенды, и я счел своим долгом лично озаботиться этим вопросом.

— Легенды редко бывают правдивыми, — заметила Тера. — Они — что‑то вроде слухов, облеченных в более красивые слова. Как правило, я не стеснялась сказать Майриту, когда мне что‑то было нужно.

— Меня зовут не Майрит, и я хотел бы еще раз подчеркнуть, что ко мне вы можете обращаться так же свободно, — обмен колкостями для них стал вполне традиционным, и, похоже, оба собеседника получали от него удовольствие.

— Обязательно это запомню, — посулила чародейка. — Но пока мне действительно ничего не нужно.

— Тогда я откланяюсь, — в точности следуя своим словам, Дорнан слегка наклонил голову и поднялся с кресла.

Когда он уже подходил к двери, Тера вдруг вспомнила о недавнем визите Дигса.

— Впрочем, постойте! — она решительно выудила докладную записку сержанта из кипы других бумаг. — Сегодня я получила отчет по разбору завалов дворца и как раз собиралась отдать его вам.

— Не сомневаюсь, что там все в полном порядке, — Дорнан закатил глаза. — Ваш приятель Дигс — ужасный педант и фиксировал буквально каждый шаг рабочих. Я распоряжусь, чтобы Октен в ближайшее время сделал выплаты из казны.

— Сержант просил особо наградить одного из отличившихся рабочих, — радостно продолжила Тера. — Его зовут Дорнан, родового имени и места жительства он не назвал, заявив, что хорошо известен мне и будущему королю. Дигс надеется, что этот человек получит личную благодарность от короны.

— Можете ему передать, что непременно получит, — будущий король открыл дверь и напоследок озорно улыбнулся. — Полновесную благодарность лично от меня. Кроме того, ему достанется королевство и рука придворной чародейки впридачу. Надеюсь, это удовлетворит даже такого взыскательного начальника, как сержант Дигс! Впрочем, — Дорнан на секунду задумался, — про руку лучше ему не говорите, а то бедняга расстроится, что сам не проявил себя должным образом! Сержант Дигс — ваш вернейший поклонник, леди маг! С такой привязанностью не потягается никакой король, а тем более — простой работяга, даже без родового имени.

Тера с трудом подавила в себе желание швырнуть в него чем‑нибудь тяжелым. Она пока не была готова к шуткам относительно предстоящего бракосочетания. Может, она и оценит их лет через пятнадцать — двадцать, когда неприятные ощущения от дня сегодняшнего немного сгладятся и забудутся… Вообще‑то девушка до сих пор надеялась, что ситуация в конце концов как‑то разрешится сама собой — например, Даллара надавит на его величество, и он пойдет у нее на поводу. Не мог же он действительно хотеть связать себя узами с ненавистной наследницей Орвина Морна!

Она уже не раз задавалась вопросом, с какой стати он вообще сделал ей предложение, ведь никаких теплых чувств будущий король к ней явно не испытывал. Слова, произнесенные в фамильном склепе, больше всего походили на какой‑то неуместный розыгрыш, но выхода у Ильтеры не было — ей пришлось ответить так, как она ответила. Ох, не в добрый час за несколько дней до предложения она припомнила, как поклялась Майриту, что, если когда‑нибудь его сын сделает ей предложение, она ответит согласием! Разумеется, в тот момент предположить, что однажды Дорнан Койр решит связать себя с ней брачными узами, мог лишь умалишенный, но Майрита ее обещание странным образом успокоило, и он надолго оставил эту тему.

И вдруг — эти неожиданные слова в склепе, во время бдения по усопшему! В тот момент ей казалось, что она просто спит и смотрит худший из своих кошмаров (ну, или худший после того, в котором ей могла привидеться смерть Майрита). Вот только проснуться не удалось. Предложение еще можно было бы списать на временное помутнение рассудка — Тера знала, что у людей, потерявших близких, иногда такое случается. Но на следующий день будущий король Эрнодара заявился к ней с традиционным «брачным» визитом — мрачный, суровый, но на удивление решительный. Оставалось только со своей стороны соблюдать правила игры, надеясь, что это развлечение тейллеру скоро надоест.

По зрелому размышлению она поняла, что брачное предложение — скорее всего, дело рук самого Майрита. Одному Отцу — Небу известно, что он там наговорил своему сыну в последнюю их встречу. Наверное, выложил обычные свои рассуждения о том, как прекрасно этот брак послужит государству и народу Эрнодара, — сама Ильтера слышала их множество раз. Кроме того, Майрит мог подкрепить свои рассуждения и прямым приказом. Правда, Дорнан Койр не выглядел человеком, которому так уж легко приказывать, но отказать умирающему отцу невозможно. Майрит был прекрасным манипулятором и, кажется, не утратил этого полезного для правителя качества даже после собственной смерти.

Единственное, чего она не понимала, — почему Дорнан так удивился и, кажется, разозлился, когда Тера ответила на предложение согласием. Словно до последнего момента ожидал, что она откажется. Ну да, конечно, как же поверить слову, которое дает девица с фамилией Морн! Такое отношение неприятно царапнуло ее еще там, в склепе, и девушка сама себе удивилась: с чего бы это ей расстраиваться, что чужие люди ей не доверяют? Или этот суровый рыцарь с ледяными глазами ей уже не чужой? Он так похож на Майрита, но одновременно совершенно другой! Сама мысль о том, что ей небезразлично мнение будущего короля, была довольно неприятной. Лучше бы он оставался всего лишь вернувшимся правителем, а ее оставил бы в покое!

Ильтера, поежившись, с недовольством посмотрела на закрывшуюся за ним дверь. Дорнан Койр вел себя… непредсказуемо. С одной стороны, не старался поскорее выставить ее за пределы столицы, а с другой — волком вызверился на нее, когда она вынужденно приняла его предложение. А у нее‑то какой был выбор? Раз она Морн, то должна без колебаний и с веселым смехом переступить через данное Майриту обещание?.. На следующий день в «брачный» визит прибыл мрачнее тучи, да и свою драгоценную Даллару, небось, пока не известил о том, что уже подобрал себе будущую супругу, и это не ее любимая доченька. Прознай она о чем‑то подобном, устроила бы истерику на пол — столицы, потом мигом выставила бы его из дома, а насколько было известно Ильтере, он по — прежнему ночевал где‑то поблизости от покоев самой леди Игрен (хорошо еще, если не в ее постели — хотя какое ей в сущности дело, где он там спит!). Да и вообще, вместо того чтобы спокойно сидеть за пазухой у влиятельного Дома, готового всячески обласкать будущего правителя, Койр вдруг активно включился в работы на Дворцовой площади — ну не из экономии же средств, в самом‑то деле! В первые дни их вынужденного общения Дорнан казался отлитым изо льда, а теперь — пожалуйста! — сыплет шутками так, словно его будущее совершенно не тревожит. Еще и ухитряется при этом говорить об их будущем браке и не вздрагивать! У этого мужчины, должно быть, не нервы, а кейнтаровые канаты!

Тряхнув головой, девушка попыталась отвлечься от мыслей о будущем короле Эрнодара и заняться лежащими перед ней бумагами. Завтра утром ей предстояло встретиться с Октеном Дирайли, чтобы обсудить некоторые приготовления к коронации, и Тера хотела предоставить дотошному канцлеру все необходимые выкладки и расчеты, а также обсудить с ним некоторые вопросы текущего налогообложения. Но сначала ее отвлек от работы исполнительный Дигс, потом — праздно шатающийся по собственному дворцу некоронованный правитель…

На этот раз заняться делом тоже не получилось. Едва придворная чародейка взялась за расчеты, как дверь в ее кабинет распахнулась — да так стремительно, что новая посеребренная ручка звонко стукнула в стену. На пороге стоял высокий статный мужчина лет шестидесяти с небольшим. Его когда‑то каштановые виски обильно присыпала белая седина, но прямота и ярость темных глаз делали лицо вошедшего молодым. Парадный мундир с золотыми эполетами говорил о том, что этот человек пришел сюда не просто так, а с официальным визитом, причем скорее всего не к Тере, а к будущему королю.

Заявился — вот радость‑то! Разумеется, он и не подумал постучаться, грустно подумала девушка. Канар Стелл гордился своим умением войти в любую дверь, даже запертую, а кроме того, не привык скрывать своих чувств, и за это покойный Майрит особенно ценил его. Шурин короля когда‑то возглавлял одну из эрнодарских армий, но двадцать лет назад отказался от военной карьеры. Злые языки поговаривали, что несдержанный Канар заявил Майриту, что не станет служить государству, где король лично воспитывает дочь убийцы своей жены и его сестры. Не выносивший никакого шантажа ан’Койр, в свою очередь, вежливо дал родственнику возможность тихо покинуть военную арену Эрнодара. Тем не менее через некоторое время они примирились. Канар был вынужден признать, что ставшая боевым магом Ильтера Морн для армии полезна, а незлопамятный Майрит считал, что у него осталось слишком мало родни, чтобы разбрасываться близкими из‑за пустячных недомолвок. Он хорошо помнил, из‑за чего поссорился с сыном.

Тем не менее глава Дома Стелл и родной дядя будущего короля Эрнодара по — прежнему недолюбливал Ильтеру и не считал нужным скрывать это. В его глазах она каждый раз читала: может, Майрит ан’Койр и позволил себе забыть, как погибла королева Динора, но для ее семьи смута, устроенная Орвином Морном, закончилась лишь вчера, а боль от потери и не думала утихать. Его нимало не трогало то, что в то время Тера родилась в лесной избушке после всех столичных треволнений, когда ее отец уже был мертв и посмертно осужден на вечное проклятие. Такие мелочи Канара Стелла не волновали. Свою несдержанность он считал скорее положительным, нежели отрицательным качеством, и ненависть к Ильтере Морн у него порой выплескивалась через край. Порой ей казалось, что одно неосторожное слово — и Канар вцепится ей в горло, не думая о последствиях.

— Леди маг, приятно видеть, что вы уже приступили к исполнению своих обязанностей, — процедил глава влиятельного Дома, без приглашения усаживаясь на стул напротив нее.

— Чрезвычайно рада, что вы нашли время меня навестить, лорд Стелл, — осторожно ответила Ильтера в строгих рамках светского этикета. — Мне жаль только, что я не могу предложить вам вина.

— Ну что вы, даже хорошо, что не можете! — дядя будущего короля окинул придворную чародейку высокомерным взглядом. — Это прекрасный признак! Я не сомневался в том, что мой племянник — весьма здравомыслящий молодой человек.

«Молодой человек» — надо же! Тера холодно улыбнулась. Интересно, как бы сам Дорнан Койр, которому перевалило за сорок, отреагировал на такую характеристику? Он, небось, вопреки дядюшкиным убеждениям наивно считает себя довольно‑таки зрелым мужчиной! Вероятно, Канар сочтет это трогательным заблуждением!

— Меня тоже радует здравомыслие его величества, — призналась Ильтера, неожиданно ощутившая прилив веселой злости. — А в чем, по — вашему, оно заключается?

Канар Стелл резко подался вперед, и девушка едва удержалась, чтобы не отшатнуться от неожиданности. На кончиках пальцев заплясало заклинание, которое она поспешно притушила, пока его не заметил ее собеседник. В такие минуты Тера злилась на собственные боевые инстинкты — тело реагировало быстрее разума, и однажды это могло плохо кончиться!

— В чем заключается здравомыслие, вы спросили? — чеканя каждое слово, произнес Канар, от которого, кажется, укрылся ее неожиданный порыв. — В том, чтобы дать вам понять: вы здесь ненадолго. Надеюсь, леди маг, вы это понимаете! Это Майрит в последние его годы, когда ум уже был не тот, а неумолимое время брало свое, нуждался в сторонних советниках, а новый король, безусловно, воздаст всем по заслугам, никого не обойдя ни милостью, ни гневом. Вряд ли он позволит вам остаться при дворе, если вы на это рассчитываете!

— В таком случае его величество действует как‑то… завуалированно, — не удержалась от поддевки Тера, едва не задохнувшаяся от наглости визитера: в открытую заявить, что покойный Майрит был, что называется, не совсем адекватен — каково?! — Пока ни милостей, ни гнева не проявляет. Не далее как сегодня он наносил мне визит и интересовался, не испытываю ли я в чем‑то нужды. К сожалению, я имела неосторожность ответить, что у меня всего в достатке. Если б вы заранее известили меня о своем визите, я бы непременно потребовала, чтобы мне сюда доставили ликер, печенье и какие‑нибудь мягкие фрукты!

На секунду исказившееся от злости лицо Каспера Стелла доставило ей истинное удовольствие — удар попал в цель. Ликером и фруктами в Эрнодаре, как правило, угощали женщин, а также тех, кому по возрасту уже было трудно насладиться настоящим крепким вином и мясом. Предложить их мужчине было равносильно тому, чтобы вслух назвать его стариком. Тех, кто раньше времени покидал военную службу по своей воле или распоряжению начальства, частенько дразнили «ликерниками», но с Канаром Стеллом — одним из первых вельмож государства, шурином короля и братом одного из высокопоставленных жрецов Отца — Неба — себе такого никто не позволял. Дом Стелл не прощал насмешек, а его глава славился тем, что никогда ничего не забывал.

Впрочем, Ильтере было, пожалуй, все равно. Посмел плюнуть в почившего короля, который уже не может сам защитить себя, — не надейся, что это так просто сойдет тебе с рук! Она лишь недавно поняла, как сильно устала от постоянной лютой ненависти, которая встречала ее всюду, где находился Канар Стелл. И если раньше ее удерживала мысль о том, что Майрит будет недоволен, если девушка серьезно поссорится с его родственником, то теперь единственный сдерживающий фактор исчез. Зато попытка посмертно очернить короля вызывала не только тошноту, но и желание ответить ударом на удар. В конце концов, «неумолимое время берет свое» не только у государей, но и у представителей других Домов Эрнодара!

И что он вообще о себе думает, этот напыщенный индюк?! Что может вот так запросто ворваться в кабинет придворного и боевого мага, чтобы небрежно бросить пару оскорблений? Ах, она здесь ненадолго? Ну что ж, очень может быть! Только вот переехать Ильтере Морн придется вовсе не куда‑нибудь на границу, а в королевские покои — когда они будут готовы, разумеется! И даже если Дорнан Койр не станет прислушиваться к мнению придворной чародейки, она и без его одобрения найдет управу на всех этих шакалов, вертящихся у подножия эрнодарского трона!

Впрочем, Канар Стелл все же был слишком хорошо воспитан, чтобы броситься на наглую девицу и придушить ее на месте. А может, в нем оказался слишком сильный инстинкт самосохранения — дядя Дорнана не мог не понимать, что чародейка способна справиться даже с самым мощным бойцом, не обладающим чародейскими навыками. Скривив губы, он откинулся на спинку стула, который от стремительного движения немного отодвинулся от стола, противно скрипнув по полу ножками. Глава Дома Стелл поднялся, чтобы взглянуть на собеседницу сверху вниз.

— Ликер и фрукты, вот как? — он заставил себя усмехнуться, хотя темные глаза буквально прожигали Теру насквозь. — Благодарю, у меня другие вкусовые пристрастия.

— Неужели хлеб и вода? — язвительно протянула чародейка.

— Моя сестра говорила, что нет ничего лучше хорошей чаши вина, — ледяным тоном произнес Канар. — Если вы правильно меня понимаете…

Конечно, она понимала все правильно! Вломился в ее кабинет, принялся намекать на то, что ее скоро попросят прочь от столицы, под конец погибшую сестру вспомнил — тут и слепоглухонемой идиот бы понял, что имеет в виду глава Дома Стелл. Держись подальше от всех нас, а особенно от короля, приблудная шавка, а то кто‑нибудь найдет способ тебя остановить!

Но Канар все же совершил ошибку, решившись в открытую угрожать придворному магу Ильтере Морн! На собственную репутацию ей всегда было наплевать, но она ни за что не позволит злым языкам трепать имя покойного Майрита. Холодно улыбнувшись, чародейка скрестила руки на груди и постаралась придать своему лицу спокойное выражение, ожидая, чем еще ее порадует Канар. В кабинете придворного мага повисло натянутое молчание. Глава одного из наиболее влиятельных эрнодарских Домов смотрел на Теру так, как, должно быть, смотрят на неожиданно обнаруженную крысу, имевшую наглость заползти в приличный дом и без тени смущения явиться к ужину. Она же молча улыбалась, хотя в душе кипела от злости.

Неизвестно, сколько бы продолжался их безмолвный поединок, если бы от двери, которая так и осталась распахнутой после вторжения Канара Стелла, не послышалось вежливое покашливание. Переведя взгляд на очередного гостя, Ильтера почувствовала настоящее облегчение. Коттар Лонк обладал удивительной способностью всегда появляться вовремя, чтобы она не успела наделать глупостей. Причем разом скисшая физиономия Канара еще добавила ей удовольствия. Глава Дома Стелл телохранителя Майрита не любил, хотя и признавал пожилого воина полезным для трона. Тере даже казалось, что порой во взглядах, которые Канар бросал на Лонка, проскальзывало что‑то вроде ревности, хотя вроде бы этим двоим было не за что сражаться.

— Лорд Стелл, — начальник дворцовой гвардии поклонился вежливо, но без лишней угодливости, — его величеству доложили о вашем приходе, и он готов принять вас немедленно.

При желании в тоне Коттара можно было прочесть приказ убраться подальше от занятой чародейки, и, судя по лицу Канара, это малоприятное ощущение мимо него не прошло. Тем не менее прилюдно проигнорировать послание короля было невозможно, поэтому вельможа откланялся с таким видом, как будто ему было больно произносить нечто вежливое по отношению к Ильтере Морн. Когда он вышел, на лице чародейки тут же проступила усталость. Она положила ладони на стол и с неудовольствием отметила, что пальцы слегка подрагивают.

— Что, так тяжко? — сочувственно осведомился Коттар, входя и осторожно прикрывая за собой дверь.

— Просто кошмар какой‑то! — призналась Тера, проводя ладонями по лицу. — Представляешь, этот наглец посмел намекнуть на то, что Майрит в последние годы уже впал в старческое слабоумие и только поэтому держал меня при дворе!

— Если он еще кому‑нибудь брякнет что‑то подобное, его просто высмеют, — заметил пожилой воин.

— Это верно, но Канар не так прост и может действовать гораздо изящней, — Тера грустно посмотрела на груду бумаг перед собой, понимая, что сегодня уже не сможет ими заниматься. — Например, пустит слух среди жречества через брата или что‑нибудь измыслит на пару с Далларой.

— Она не пойдет против Дома Койр, — покачал головой Коттар. — Леди Игрен себе на уме, но играть в эти игры сейчас не станет. Да и сам Канар вряд ли попытается дискредитировать умершего зятя, учитывая, что это может отразиться и на его племяннике. Кроме того, даже у знати есть глаза и уши, так что убедить Дома в том, что ими последние двадцать лет правил безумец, будет сложно в любом случае.

— Сложно будет убедить тех, кто хорошо знал Майрита, а остальные рано или поздно могут и поверить хорошо сложенной лжи, — чародейка встала из‑за стола и подошла к окну. — Стоит ли рассчитывать на здравомыслие Канара, учитывая его… неприязнь ко мне и сложные отношения с Майритом?

— Все равно леди Игрен не пойдет на то, что может повредить его величеству, — упорно повторил Лонк.

— Ты просто не знаешь всего, — уныло посетовала Ильтера.

— Чего именно? Что его величество не собирается жениться на Менесте Игрен, потому что уже связан словом с… другой женщиной? — осторожно осведомился Коттар.

Девушка повернулась к нему так стремительно, словно вдруг обнаружила за спиной бешеного медведя — случилось ей однажды неожиданно встретить разбуженного зимой хищника, и, не будь она магом, встреча окончилась бы печально… Неужели Дорнан Койр решил посвятить верного друга и телохранителя в то, о чем пока не осведомлен никто? Тера растерянно смотрела на Лонка.

— Я, может быть, стал немного хуже видеть в моем почтенном возрасте, — улыбнулся ее удивлению Коттар, — но не поглупел — или, во всяком случае, не настолько, чтобы не замечать столь очевидных вещей. Майрит… его величество Майрит ан’Койр, как минимум, последние десять лет мечтал о том, как его сын, вернувшись, женится на его воспитаннице. Король всегда умел добиваться своего, что бы там ни говорил Канар Стелл о его якобы старческом слабоумии. Видимо, он нашел способ как‑то обеспечить это даже после своей кончины, верно?

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво переспросила Тера.

— Ну, вы постепенно перестали шипеть и рычать друг на друга, как кошка с собакой, Дорнан… его величество стал регулярно посещать своего придворного мага, что очень похоже на «брачные» визиты, и при этом избегать общения с Далларой, которая активно выдвигает в королевы любимую дочь, — с насмешливым видом принялся перечислять Коттар. — Похоже, все идет к тому, что очень скоро ты переедешь из своего дома назад во дворец, а нам всем придется привыкать обращаться к тебе «ваше величество».

— Надеюсь, что еще не очень скоро, а может, и вообще удастся этого избежать, — Ильтера скорчила недовольную гримаску и со вздохом снова уселась за стол. — Как думаешь, много вокруг таких же сообразительных, как ты?

— Пока не очень, но со временем их количество неизбежно возрастет, — посулил Лонк. — Например, сержант Дигс после коронации наверняка задумается, как же так вышло, что придворная чародейка, которая вроде бы должна быть в не слишком хороших отношениях с будущим государем, привела к нему некоего работника, прекрасно показавшего себя на разборе завалов и строительстве королевского замка, и не значит ли это, что между ними имеется некоторое взаимопонимание. Сколько вы еще собираетесь держать в секрете свои планы?

— Это зависит от его величества, — хмуро заявила Ильтера, решительно взявшись за перо. — Может, их и вообще не придется обнародовать. Его величество наверняка в конце концов откажется от абсурдной идеи сочетаться со мной браком.

— Не знаю ни одного мужчины, который бы отказался, — с отеческой улыбкой произнес Коттар. — И думаю, что у нового короля прекрасный вкус.

— Меня окружают люди, которые слишком много думают! — с наигранной скорбью в голосе заметила Тера.

— Не волнуйся, я сейчас оставлю тебя в покое, — старый телохранитель провел рукой по лицу, и девушка неожиданно устыдилась того, что пытается поскорее выставить его за дверь. — Я пришел не только для того, чтобы избавить тебя от общества Канара, но и по другой причине. Дело в том, что один из моих людей, кажется, вышел на золотых дел мастера, продавшего то фантомное кольцо.

— Что?! — Ильтера Морн едва удержалась от крика. — Это правда? Неужели нам так повезло?!

Она с самого начала не очень‑то рассчитывала, что их поиски приведут к чему‑нибудь конкретному, привыкнув в сложных ситуациях полагаться скорее на магические силы, чем на человеческие. Сама Тера надеялась заняться болезненным вопросом расследования смерти Майрита после коронации.

— Похоже, что так, — Коттар снова устало улыбнулся. — Сегодня вечером мой человек придет ко мне с подробным докладом, а пока он просто дал знать, что у него есть нужная информация. Так что уже завтра ты получишь адрес того, кто продал кольцо. Конечно, он может ошибаться, но…

— Не завтра, — перебив его, твердо произнесла придворная чародейка, — а сегодня же ночью, Коттар. Пусть ошибки тебя не заботят — я смогу определить, действительно ли след привел нас к тому, кто нам нужен. Как только твой человек закончит доклад, я хочу немедленно знать имя золотых дел мастера! Завтра утром или даже сегодня ночью мне нужно уже говорить с этим человеком, чтобы услышать от него, кому он продал перстень.

Начальник дворцовой стражи неожиданно рассмеялся — кажется, впервые с той ночи, когда пожар уничтожил старый королевский дворец.

— Дор… его величество заявил мне то же самое, почти слово в слово, — пояснил он причину своей неожиданной веселости. — Удивительно, но вы даже мыслите в унисон! Вам определенно нужно пожениться!

— Нам определенно нужно найти и покарать убийцу Майрита, — не согласилась с ним Ильтера. — Хотя и то, о чем ты сказал, уже похоже на неизбежность.

Глава 6

— Ты желал меня видеть, племянник? — несмотря на вежливый стук, предваривший вход Канара Стелла в кабинет, временно занимаемый Дорнаном Койром, лицо и тон пожилого родственника скорее несли на себе печать властности, чем скромности, подобающей в присутствии будущего эрнодарского государя.

Глава Дома Стелл уже не раз дал понять, что не намерен особенно церемониться с племянником, тем более пока он не коронован. Канар, сосредоточивший в своих руках власть самого сильного из эрнодарских семейств и заручившийся поддержкой многих других придворных, явно чувствовал себя на коне и намекал будущему правителю, что готов оказать ему поддержку, если возникнет такая необходимость. И нельзя было не признать, что в этом он прав: пока у него в этом государстве было больше прав, чем у сына его родной сестры.

Впрочем, сейчас Дорнан готов был простить дядюшке и не такие вольности. Он не задумался даже о том, что выглядит не слишком благопристойным образом, успев лишь сменить рабочий костюм на свежую рубашку и штаны. Недавно сообщенная ему Коттаром Лонком информация заставила все остальное отступить на второй план, и он попросил пригласить к нему Канара Стелла скорее из вежливости, нежели потому, что действительно хотел его видеть. Все мысли Дорнана Койра были заняты исключительно тем, что, похоже, нашелся золотых дел мастер, продавший кольцо убийце отца. От него ниточка может потянуться дальше, и человек, целенаправленно погубивший милостью небес короля Эрнодара, от возмездия не уйдет.

— Мне доложили, что ты во дворце, и я предположил, что твоей целью было повидаться со мной по какому‑то вопросу, — известил Дорнан главу Дома Стелл, уже без приглашения усевшегося напротив его стола во временном королевском кабинете — небольшой комнате рядом с Министерским залом. — Или я ошибся, и ты пришел навестить Октена или Ильтеру?

— Канцлера или эту дрянь? — Канар приподнял бровь с такой брезгливой миной, что у его племянника язык зачесался немедленно известить его о том, что девица Морн вот — вот станет его родственницей, просто чтобы полюбоваться, как при этом изменится дядюшкино лицо. — Нет, я пришел к тебе.

— Отрадно слышать, — вежливо прореагировал Дорнан и замолчал, ожидая продолжения.

— Мы с Далларой решили, что две пышные церемонии — это слишком много для эрнодарской казны, — совершенно не заботясь о приличиях, начал Канар Стелл.

Они решили? Очень мило! Несмотря на хорошее настроение, Дорнан ощутил нарастающее недовольство. Бывшая любовница и брат матери вели себя так, словно подразумевалось, что он станет послушной марионеткой в их руках. Особенно же раздражало то, что оба они относились к будущему королю так, как если бы он вернулся в Эрнодар в том же возрасте, в котором и уехал в Тейллер, то есть по сути остался двадцатилетним юнцом. Да уж, нечего сказать, если бы намечалась борьба за трон, у него оказались бы прекрасные союзники, каждый из которых стремился бы попутно утвердить свою власть над ним! Невольно позавидуешь Ильтере, которая бы со спокойной душой могла положиться на десяток — другой «сержантов Дигсов», преданных ей, как псы, и готовых без сомнений и колебаний воплощать в жизнь любые, даже самые безумные ее решения!

— Две церемонии — сейчас непозволительная роскошь, — не дождавшись реакции племянника, на всякий случай наставительно повторил Канар, — поэтому лучше объединить их в одну. Ты со мной согласен?

— Безусловно, — сухо отчеканил Дорнан. — Может, посвятишь меня, о каких именно действах идет речь?

— О коронации и твоей свадьбе, — в тон племяннику известил его любезный дядюшка. — Я уже говорил с Роэраном, он считает вполне приемлемым в один день и усадить тебя на трон, и сочетать браком с достойной девушкой, а заодно сразу короновать и ее. Таким образом получится, что мы объединим в одно целое даже не две, а три необходимые церемонии.

Ого, значит, он успел договориться уже и с Роэраном, который предполагается на церемонии как представитель священнослужителей! Может, второй его дядюшка еще и оспорит право Джесалы Бларера провести церемонию?! Просто чудесно! Дорнан едва сдержался, чтобы не зарычать. Роэран Стелл занимал один из высочайших постов в жречестве Отца — Неба, и Койр подозревал, что, если этот его родственник поднимется на вершину, сменив на ней нынешнего светлейшего, орденом тоже в большей степени будет заправлять всемогущий Канар, чем любой из служителей культа. Дом Стелл не зря считался одним из самых влиятельных при эрнодарском королевском дворе. А заручившись поддержкой второго по значимости Дома Игрен, кто‑нибудь из его дядьев запросто мог бы претендовать и на трон.

— Ну что ж, объединить три необходимые церемонии — это прекрасная идея и существенная экономия для казны, — Дорнан скупо улыбнулся. — Полагаю, дата уже назначена?

Не заметив сарказма племянника, Канар Стелл весомо кивнул, как будто и не сомневался в том, что его поддержат.

— Понимаю, что сейчас не самое лучшее время для свадебной церемонии — траур по Майриту, пожар, солидные затраты, — Койра неприятно царапнуло то пренебрежение, с которым дядюшка поставил в один ряд гибель его отца и возможные денежные затруднения. — Но, в конце концов, надо оставить мертвых спать спокойно, а живым продолжать жить.

— Очень хорошо, — Дорнан старался говорить спокойно, хотя душа клокотала от ярости. — В таком случае, полагаю, надо подготовиться к объявлению помолвки, чтобы соблюсти все необходимые формальности.

— Разумеется, — подтвердил Канар. — Лучше как можно скорее объявить о том, что ты уже сделал выбор. Коронация и свадьба государя — прекрасные поводы для людей отвлечься от недавних печальных событий. Эрнодарцы не осудят тебя, а будут только больше любить, если ты устроишь пышную церемонию и позволишь им выйти из траура чуть раньше, чем это… принято.

— Если не ошибаюсь, дядюшка, вы с Роэраном и Далларой уже и невесту мне подобрали? — на этот раз насмешка в голосе Дорнана прозвучала вполне отчетливо, и его собеседник недовольно поджал губы, с недоумением приподняв одну бровь.

— Думаю, что в этом вопросе мы с тобой легко сойдемся, — Канар поправил подвеску, украшавшую его парадный мундир. — Менеста Игрен — девушка прекрасного происхождения и происходит из весьма влиятельного Дома. Этот союз, несомненно, позволит тебе укрепить свое положение среди эрнодарской знати.

— То есть выбора мне не предоставляется? — еще раз справился Дорнан, испытывающий почти мальчишеское желание немедленно выложить напыщенному родственнику, что он, к сожалению, не может удовлетворить его требования и жениться на милейшей дочери Даллары.

— Не вижу в нем смысла, — процедил Канар, похоже, наконец‑то заподозривший, что племянник вроде как иронизирует над ситуацией. — Для того чтобы устроить какой‑никакой смотр невест, надо, как минимум, объявить королевский бал, а это невозможно раньше, чем через полгода траура по Майриту. Мне показалось, что ты согласен с тем, что коронацию и бракосочетание нужно объединить, а это никак не способствует долгому выбору будущей королевы. К тому же, чем тебя может не устроить Менеста? Она хороша собой, неглупа, умеет держать себя в обществе, благодаря родителям и великолепному происхождению у нее прекрасные связи при эрнодарском дворе. Она идеальная королева. Так чем же ты недоволен?

— Иногда мне кажется, что моим мнением вы могли бы интересоваться и почаще, — устало отозвался Дорнан. — Ну что ж, официальная помолвка — это в любом случае хорошая мысль. Могу сказать, что вы правы: у меня уже действительно есть кандидатка в королевы Эрнодара. Раз вы настаиваете, то завтра же я объявлю об официальной помолвке.

— Сегодня вечером Даллара дает большой прием в твою честь, — Канар Стелл, даже не поинтересовавшись разрешением короля, поднялся и направился к выходу, словно это он давал аудиенцию, а не являлся посетителем во дворце. — Там будет весь цвет эрнодарского двора, и это отличный повод огласить вашу с Менестой помолвку.

— Сегодня? — несмотря на решимость, Койр почувствовал внезапную сухость в горле. — Забавно, что меня она не стала ставить в известность — наверное, в хлопотах позабыла… Подозреваю, что это непозволительная наглость даже для будущего короля, но у меня есть возможность пригласить кого‑нибудь на этот прием?

— Разумеется, ведь я же сказал, что он дается в твою честь! — Канар взялся за ручку двери. — Но могу заранее сказать, что на него уже приглашены практически все, кто должен там быть, даже несколько глав мелких пограничных Домов, которые случайно оказались в столице. Вряд ли у тебя за несколько месяцев появились здесь такие полезные знакомства, которых не было бы у Даллары. Ты, конечно, можешь кого‑нибудь пригласить, однако будь осторожен: за время твоего отсутствия здесь многое изменилось, и тебе, пожалуй, понадобится поводырь, чтобы не наткнуться на какие‑нибудь подводные камни эрнодарского двора. Какой‑нибудь лишний грубиян с юга или с побережья тебе не только не поможет наладить хорошие отношения с преданными людьми, но и, пожалуй, помешает. Впрочем, решай, как знаешь, — напоследок великодушно разрешил дядюшка и прошагал в коридор. — Увидимся на приеме, племянник!

— Непременно, — Дорнан постарался выдавить из себя улыбку и порадовался, что Канар, уже закрывший за собой дверь, не обратил внимания на эти жалкие потуги.

Когда четкие шаги уже удалились по коридору, будущий король Эрнодара все еще мрачно сверлил взглядом закрывшуюся дверь. Узнав, что Канар Стелл решил нанести визит во дворец и направился прямиком к Тере (об этом Дорнану доложил Коттар Лонк), Койр поспешил призвать его к себе, сбежав с необходимых работ в другой части дворца, хотя, по правде говоря, здесь ему пока нечего было делать. Но ни для кого не секрет, что придворная чародейка и один из первых представителей знати Эрнодара друг друга недолюбливают, а у рыцаря не было желания снова оказаться на руинах с таким трудом восстановленного здания, на этот раз разрушенного разозленным дядюшкой или вспыльчивой невестой.

Вот и делай после этого хорошие дела! Визит Канара испортил настроение настолько, что Дорнан еще долго не мог сосредоточиться на текущих нуждах (к счастью, их было мало, Октен Дирайли пока вежливо, но твердо заявлял будущему королю, что до коронации он вполне со всем справится, да и Ильтера немало помогала в управлении государством в отсутствие законного правителя на троне). Трогательно спевшаяся компания из Канара, Роэрана, Даллары, ее родственника лорда Пейлевара (он считался главой Дома Игрен, хотя всем было понятно, что по — настоящему им управляет вдова лорда — камергера) и еще нескольких доброхотов уже начинала его раздражать. Откуда у них взялась уверенность в том, что новый правитель Эрнодара, как послушный теленок, пойдет туда, куда его поведут на веревочке? Насколько Дорнану было известно, отец никогда не был «марионеточным королем», и он сам льстил себе надеждой, что не производит впечатления человека, которым так уж легко управлять.

Впрочем, в одном Канар был совершенно прав — в нынешних дворцовых интригах Койр не разбирался совсем. Конечно, когда‑то из него вполне целенаправленно готовили будущего правителя, поэтому до отъезда в Тейллер Дорнан вполне мог бы сесть на трон в любой момент. Однако с тех пор прошло довольно много времени, все успело тысячу раз измениться, и теперь не только Канар Стелл, Даллара Игрен, Октен Дирайли и Ильтера Морн, но и Коттар Лонк, а может, даже и педантичный сержант Дигс ориентировались в придворных хитросплетениях лучше своего будущего короля. Хороший государь должен не только знать по именам послов и министров, но и ориентироваться в положении гвардии, уравновешивать баланс Домов, быть в курсе, что творится на границах страны. Он же пока чувствовал себя так, словно пытался переплыть стремнину с завязанными глазами!

С грустью глядя на бумаги на столе перед собой, Дорнан в тысячный раз пожалел о том, что ни разу за последние двадцать два года не поинтересовался внутренней политикой собственной страны. Помимо основных «партий», одну из которых он условно называл придворной, а вторую — военной, внутри каждой из них имелись ответвления, они часто пересекались и переплетались. Кроме того, король должен был разбираться, кто на чьи деньги существует, кому приплачивают иностранные послы, а кому — Храмы трех лун и Отца — Неба, кто независим от любых веяний, а кто кормится от трона и целиком зависит от доходов казны.

Октен Дирайли, взявший на себя нелегкую миссию по просвещению будущего короля в вопросах внутренней политики Эрнодара, настойчиво и занудно ежедневно втолковывал Дорнану, кто кому кем приходится и вообще что происходит при дворе (нерадивый правитель предпочитал сбежать на строительные работы под руководством сержанта Дигса, но в последнее время ему приходилось разрываться между двумя «должностями»). Однако пока все действующие лица за редким исключением казались ему кем‑то вроде ядовитых пауков, засунутых в одну банку и вынужденных бегать по разным стенкам, стараясь пореже пересекаться и не допускать кровавых драк.

Терпеливый канцлер пока сам готовил нужные документы (тоже не без помощи Ильтеры, хотя короля в это не посвящали, полагая, что он с леди придворной чародейкой в натянутых отношениях), но даже от ежедневного прочтения части бумаг у Койра голова шла кругом. Вчитываясь в прошения Домов, налоговые ведомости купеческих гильдий, отчеты монетного двора и городской стражи, Дорнан пытался держать в голове, кто есть кто, но пока быстро путался. Да уж, жизнь рыцаря — тейллера, которую он вел последние двадцать с лишним лет, виделась теперь прямо‑таки отдохновением на фоне каторжной работы короля! Лучше спланировать и провести десяток военных кампаний, чем несколько дней сидеть на троне, разбираясь в хитросплетениях придворной жизни!

Вторая стопка листов на его столе касалась внешней политики Эрнодара и радовала ничуть не больше. Конечно, Дорнан помнил, что у его государства давнишние распри с южным соседом — Равианой, которая претендует на часть их земель. Страны не могли поделить полосу земли с кейнтаровым месторождением уже несколько столетий, с переменным успехом отвоевывая друг у друга право ею пользоваться. Последняя война завершилась победой Эрнодара, который тут же торопливо воздвиг на спорных территориях несколько крепостей, но соседи не успокоились. В правление Майрита ан’Койра, правда, им удалось воздержаться от прямых военных действий, хотя пограничные стычки случались с завидной регулярностью. Зато теперь, после его смерти, посол Равианы уже несколько раз подавал прошения об аудиенции у нового короля — Октен Дирайли меланхолично утверждал, что скорее всего ему предложат всемерную поддержку в борьбе за престол в обмен на спорные территории.

Западные соседи тоже настойчиво требовали внимания, да и государства, которые не граничили с Эрнодаром, уже прислали своих послов засвидетельствовать почтение новому королю. Дорнану оставалось только радоваться тому, что с востока и севера его страну омывает море, так что пограничные вопросы, по крайней мере, приходилось решать с ограниченным числом заинтересованных лиц. Кроме того, послы Паданонга и Довгари — западные и юго — западные соседи Эрнодара — пока не были слишком назойливы. Октен Дирайли докладывал, что глава довгарийского посольства Тейли Кирш может и вообще не претендовать на внимание короля, удовольствовавшись переговорами с придворной чародейкой, которую вроде бы считал своим другом.

Хорошо еще, что у него могла не болеть голова за порты! Дело в том, что в последнее время во многих государствах участилось гонение на магов и чародеев, в результате чего они массово мигрировали туда, где их меньше трогают. Майрит ан’Койр в свое время, несмотря на давление иностранных послов и жриц всех трех лун, никак не стал притеснять волшебников, поэтому в Эрнодаре их было изрядное количество — фактически на севере страна осталась единственной, где можно было официально практиковать чародейство, не прячась от закона (если не преступишь его, разумеется). Ну а работа для магов (в том числе и государственные заказы) находилась по большей части на границе и в портах: то купцы просили зачаровать свой товар, чтобы он подольше не испортился и стал непривлекательным для крыс; то властям нужны были какие‑то эффективные меры против холодных зим, грозивших запереть море льдинами; не говоря уже о том, что казна приплачивала за безопасность своих судов от бурь, рифов и пиратов. В общем, как шутила Ильтера, в припортовых городах Эрнодара магов было примерно столько же, сколько в столице — жречества.

Но работы у короля хватало и без морских крепостей. Раньше Дорнан и не представлял себе, сколько вопросов вынужден был решать его отец буквально ежедневно. Удивительно, как ему на все хватало времени! Правда, вездесущий Октен Дирайли утверждал, что государю совершенно не нужно во все вникать самому — достаточно найти толковых помощников и правильно распределить между ними обязанности. Но пока Дорнан фактически не имел права заменять тот штат министров, который назначил его отец, а они сотрудничали с ним вежливо, но осторожно.

Впрочем, у него не было никакого желания что‑то менять. Майрит прекрасно подобрал людей на нужные должности, отец вообще славился мастерством окружать себя преданными соратниками. Однако двусмысленность ситуации заключалась в том, что мало кто из министров работал сейчас. Весь цвет Эрнодара замер, ожидая, сможет ли новый король упрочить свое положение на троне, или пришлая чародейка поднимет против него армию бойцов и магов (из тех же портов и с равианской границы, например, где Ильтеру Морн очень хорошо знали), после чего судьба Дорнана Койра будет уже мало кого волновать.

Еще в одном Канар прав: откладывать коронацию нельзя, да и бракосочетание, пожалуй, тоже. Чем быстрее люди поймут, что у них теперь есть законный правитель, а гражданская война стране не грозит, тем быстрее все наладится и встанет на свои места. Недовольные будут при любом раскладе (Дорнан мог уже и сейчас назвать имена некоторых из них), но все же основная проблема решится.

Что ж, значит, сегодня вечером он объявит о том, что выбрал девушку себе в жены. Дорнан Койр откинулся на спинку своего стула и прикрыл глаза. Имя его избранницы станет откровением для многих, даже, пожалуй, для всех. Главное — чтобы сразу после этого их с Ильтерой обоих не растерзали возмущенные Канар Стелл и Даллара Игрен. Дорнан усмехнулся. Ну что ж, оставалось положиться на боевой талант его придворной чародейки, которую он собирался сегодня пригласить на прием к бывшей любовнице! Наверное, она сможет что‑нибудь сделать, когда ее неприятельница кинется на некоронованного короля с острыми столовыми приборами в руках!

Это, несомненно, не понравится ни Ильтере, ни Далларе. Но первая вряд ли сможет отказаться от приглашения будущего мужа (разве что расторгнув помолвку, о которой он собирался сегодня официально объявить), а вторая, пожалуй, не рискнет устроить прилюдный скандал. Дорнан окинул взглядом комнату, в которой работал. Королевские апартаменты пока не были готовы, он сам занимал небольшую комнату, рабочий кабинет. Наверное, после сегодняшнего приема лучше будет покинуть гостеприимный дом Даллары. Он, впрочем, уже несколько раз порывался уехать, но не находил подходящего предлога. Зато после сегодняшнего объявления о помолвке Дом Игрен уже вряд ли захочет видеть его в своих апартаментах.

Ну что ж, комната вполне просторна, во всяком случае, больше той, которую он занимал в рыцарском замке Тейллер. Вещей у будущего короля не так уж много — они по — прежнему уместятся в несколько небольших переметных сум. Несмотря на настояния Даллары, он пока не торопился обзавестись подобающим гардеробом — было немного не до того. Объема одежды, которым Дорнан обходился раньше, оказалось вполне достаточно на первое время. Зато теперь не придется таскаться по улицам с кучей скарба, и его вещи с легкостью поместятся в не самой большой комнате еще не достроенного дворца.

Надо будет только что‑нибудь придумать с конем — постройки при дворце сгорели, включая помещения для лошадей, а оставить Альни, который уже выручал рыцаря из парочки неприятных передряг, у Даллары было бы не очень‑то вежливо. Может, попросить Коттара пристроить куда‑нибудь коня? Или озадачить этим канцлера Дирайли? Ведь так или иначе обустраивать королевский быт входило именно в его обязанности. Можно было, конечно, обратиться и к Ильтере — у придворной чародейки имелась собственная конюшня на заднем дворе за домом, но Дорнану не хотелось излишне загружать ее. Впрочем, ладно, варианты имеются, так что вопрос с содержанием Альни как‑нибудь решится!

По — хозяйски оценив перспективу переезда и посмотрев на свою временную рабочую комнату под другим углом, Дорнан Койр остался в общем доволен. Теперь ему предстоял сущий пустяк — пригласить Ильтеру на чужой прием, огласить ее имя в качестве своей невесты при всех заинтересованных лицах, как‑то переждать истерику Даллары, которая непременно должна была последовать за этими событиями, и попытаться уйти оттуда живым и здоровым, если Отец — Небо будет милостив к нему! Нельзя не признать, что это гораздо труднее, чем просто перетащить свои вещи из одного дома в другой!

Без сомнения, оба его дяди тоже с удовольствием выскажутся на предмет глупости такого выбора невесты. Стоит ли посвятить их в то, что это последняя воля отца? Дорнан уже думал о том, что и Канар, и Роэран Стеллы могли бы оказаться прекрасными союзниками, но после очередного визита старшего из них невольно стал склоняться к тому, чтобы не рассказывать им о своих трудностях. Почему они оба решили, что могут распоряжаться его жизнью, даже не поинтересовавшись мнением племянника? Койр еще понял бы, если бы ему, например, давали советы — он даже воспринял бы их с благодарностью. Но вместо этого Канар отчего‑то решил, что теперь он будет распоряжаться в Эрнодаре за Дорнана. Подобное было бы уместно лет двадцать пять назад, но дядюшка по — прежнему видел в нем несмышленыша. И будущему королю это определенно не нравилось.

Ладно, как бы там ни было, пора отправляться снова надоедать и без того загруженной текущими делами невесте. Дорнан Койр поднялся из‑за стола, тоскливо поглядев на пухлые стопки бумаг. Через несколько часов придет Октен Дирайли — канцлер всегда заглядывал к нему в это время. Он, несомненно, принесет еще какие‑нибудь доклады или донесения, а также документы, требующие королевской подписи и печати (до коронации Дорнан Койр считался официальным хранителем власти в государстве и имел право распоряжаться ею соответствующим образом). Канцлер ни слова не скажет по поводу того, что многие бумаги остались непросмотренными, но его кислая физиономия лучше всяких слов продемонстрирует, что он думает по поводу нового государя. Дорнан вздохнул. Придется, вернувшись от Ильтеры, снова засесть за работу и, по крайней мере, просмотреть большую часть донесений.

Дорогу от двери своего кабинета до кабинета придворной чародейки он уже выучил прекрасно. Сорок восемь шагов, два поворота — у Дорнана была возможность занять комнату поближе к «логову» Ильтеры Морн, но он посчитал, что это может быть для нее раздражающим фактором, поэтому постарался соблюсти приличествующую дистанцию. В качестве компенсации Койр заходил к ней несколько раз в день, когда делал перерывы в работе. Леди придворный маг встречала его вполне благосклонно (во всяком случае, не выглядела недовольной, хотя и слегка усталой), и его такое общение устраивало.

— Войдите, — в голосе Ильтеры в ответ на его вежливый стук прозвучали нотки обреченности.

— Прошу прощения, что снова беспокою, — Дорнан уверенно вошел и, прикрыв за собой дверь, устроился на стуле с высокой резной спинкой, приставленном к рабочему столу чародейки.

— Да ничего, все в порядке, — она махнула рукой и призналась. — Все равно ничего путного я сегодня уже не наработаю — слишком много визитов.

— Я по поводу сегодняшнего вечера, — осторожно и издалека начал Дорнан, ожидая, что девушка может начать отказываться от приглашения и объявления о помолвке, но она прореагировала на его слова с неожиданным оживлением.

— Надеюсь, что хоть что‑то, наконец, прояснится! — горячо заявила чародейка. — Больше всего на свете ненавижу неопределенность! Я только сейчас поняла, что такое положение все это время буквально сводило меня с ума!

— Э — э, ну, если это было для вас так тягостно, почему вы раньше мне не сказали? — удивился Дорнан. — Мне просто казалось, что не стоит подгонять события в данной ситуации…

— Как, интересно, вы бы исхитрились их подогнать? — в свою очередь до глубины души поразилась Тера. — Мне казалось, что из нас двоих маг — это именно я, и раз уж я не могу ничего сделать, то это и вам не под силу! Или в Тейллере стали обучать чему‑то особенному, что может пригодиться в таком деле?

— В ордене в основном преподают боевое мастерство, — сухо известил ее будущий король и муж. — Надеюсь, сегодня вечером мне не придется его применять. Во всяком случае, очень бы хотелось избежать этого.

— Откуда вдруг такая снисходительность? — ледяным тоном осведомилась девушка. — Некоторое время назад вы были настроены совсем иначе. Ну что ж, в любом случае мое мастерство при мне, и я применю его без колебаний.

— Зачем сразу предполагать худшее? — Дорнан уже задумался над тем, стоит ли вообще приглашать невесту на прием к Далларе, если она так решительно настроена применить боевую магию, если кто‑то будет возражать против их помолвки. — Конечно, мое сообщение вряд ли вызовет массовый восторг в высшем обществе, но, полагаю, приличия все же будут соблюдены!

— Что? — девушка неуверенно заморгала. — В каком высшем обществе? К нему теперь относятся осведомители Коттара и золотых дел мастера?

— Какие мастера? — в свою очередь поразился ее собеседник.

— Один из которых сделал фантомный перстень, — Ильтера посмотрела на Дорнана так, словно усомнилась в его умственном здоровье. — Коттар сегодня вечером должен встречаться со своим человеком, нашедшим автора нашего «колечка с сюрпризом». Я, конечно, не уверена, что с ним понадобится применять силу, но лучше подготовиться…

Койр с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Надо же, визит Канара так заморочил ему голову, что он даже забыл о том, что сообщил незадолго до этого отцовский телохранитель! Разумеется, Ильтера Морн говорит именно об этом вечернем событии, которое волнует ее гораздо больше, чем сто тысяч приемов у Даллары Игрен, ни на один из которых она пока даже не приглашена!

— Я так понимаю, мы говорили о разных вещах? — проницательно осведомилась девушка, улыбнувшись.

— Очевидно, да, — Дорнан покачал головой. — Мне следовало сообразить раньше, просто голова оказалась занята другим.

— Хорошо, а то я уже испугалась, — призналась Тера. — В такой ситуации подгонять события мог бы только человек…

— …который сам в них замешан? — сглотнув, осведомился будущий король, когда девушка замялась.

— Мне не хотелось бы даже предполагать ничего подобного, — мягко произнесла она. — Уверена, что к смерти Майрита вы не имеете никакого отношения.

— Спасибо за доверие, — недовольно буркнул Дорнан, которого задела сама мысль о том, что его можно заподозрить в причастности к гибели отца.

— Если у Коттара все получится, то уже этим вечером мы получим сведения о золотых дел мастере, — вежливо продолжила разговор чародейка, уводя его от неприятной темы. — Завтра можно будет наведаться к нему прямо с утра и узнать, кто заказывал кольцо.

— Так и поступим, — согласился ан’Койр. — Я приказал Лонку докладывать в любое время, даже глубокой ночью.

— Пожалуйста, не сочтите за труд поставить меня в известность о результатах этой встречи, — попросила Тера. — Из дома Даллары, конечно, трудно послать мне весточку, но, если кто‑нибудь из охраны ненадолго отлучится, это вряд ли заметят. Коттара здесь уважают, и, думаю, он может распорядиться даже чужими людьми.

— Вряд ли этой ночью я буду у Даллары, — Дорнан тяжело вздохнул. — Собственно, я по этому вопросу и зашел.

— Да? — у девушки от удивления округлились глаза. — По поводу того, где вы будете сегодня ночью?

— Не столько ночью, сколько вечером, но ночь от этого напрямую зависит, — попытался пояснить будущий король, но придворная чародейка по — прежнему смотрела на него недоуменно и вопросительно. — Сегодня вечером Даллара Игрен дает прием.

— Рада за нее, — вежливо произнесла Тера, все еще не понимая, как ее лично может затрагивать эта информация. — Официальный прием во время объявленного траура — это несколько нетрадиционно, но леди Игрен всегда славилась завидной широтой взглядов. Желаю вам хорошо повеселиться. Значит, Коттару туда попасть будет сложнее, чем обычно? Тогда, если не возражаете, он мог бы прийти прямо ко мне…

— Вы тоже приглашены на прием, — твердо заявил Дорнан.

— Далларой? — у девушки были такие глаза, словно, заговори с ней собственный стол, она бы удивилась гораздо меньше. — Это что, шутка?

— Нет, — удовлетворил ее любопытство Койр. — Но, поскольку прием дают в мою честь, я могу пригласить кого угодно.

— А почему вашему величеству вдруг стало угодно притащить туда меня? — скривившись, поинтересовалась Тера. — Вы поссорились с Далларой и решили таким образом испортить ей вечер?

— На приеме должно быть оглашено имя моей невесты, — Дорнан внимательно посмотрел на собеседницу. — И было бы невежливым сделать это в ее отсутствие.

— Вот как?.. — протянула чародейка, отведя глаза и неуверенно крутя в руке остро очиненное перо. — Но леди Игрен, наверное, предполагает, что это будет не мое имя? В противном случае она бы вряд ли стала праздновать вашу помолвку, да еще и прием по этому поводу устраивать…

— Она действительно рассчитывает на то, что я назову своей будущей женой другую девушку, — признался Дорнан. — Но мы не всегда получаем то, чего хотим.

— Это необходимо сделать именно сейчас? — уже почти смирившись, поинтересовалась Ильтера. — Может быть, лучше еще немного подождать?

— Не получится, — ее собеседник покачал головой. — Меня твердо намерены женить, объединив свадьбу с коронацией. Пора, по крайней мере, дать понять, чтобы другая девушка не готовилась к бракосочетанию.

— Да, действительно, — кисло согласилась госпожа придворный маг. — И тогда понятны ваши сомнения по поводу предстоящей ночи.

— Я перееду в кабинет здесь, — Дорнан махнул рукой в сторону двери. — Ничего страшного.

Девушка повела плечом и как‑то странно хмыкнула, словно мысль о том, что будущий король окончательно обоснуется в двух шагах от ее личного кабинета, ее не вдохновляла. Впрочем, сейчас у нее имелись более срочные проблемы, требующие немедленного решения.

— Значит, я приглашена на прием у Даллары Игрен? — тяжело вздохнула Ильтера. — К какому времени мне следует туда прийти?

— Я мог бы… — Дорнан собирался сказать «прислать за вами экипаж», но вовремя опомнился — из отцовских карет не уцелела ни одна, а сам он в данный момент распоряжался одним из выездов с гербом Дома Игрен.

— Мне не составит труда добраться до дома Даллары самостоятельно, — придворная чародейка моментально определила причину заминки. — Просто нужно знать, к какому времени меня туда приглашают.

— Обычно такие приемы начинают на закате, — расплывчато произнес Дорнан, понятия не имевший, в котором часу начнется пресловутое торжество, и тут его осенило. — Наверное, нам стоит условиться о времени, чтобы я мог встретить вас как свою гостью и пригласить на праздник.

— Поверьте, я и так без особых проблем могу пройти куда угодно, — спокойно отозвалась Ильтера. — Человек, в честь которого дают прием, не должен встречать гостей у порога, тем более если это не его дом.

— В таком случае приходите после восхода Элерры — обычно Даллара начинает приемы в это время, — согласно кивнул Дорнан. — Вряд ли у нее изменились привычки или сегодняшний вечер станет исключением.

— Хорошо, — кратко отозвалась девушка. — Я прибуду вовремя.

Уладив необходимые формальности, Дорнан откланялся. Дойдя до своего кабинета, он с облегчением выдохнул и закрыл за собой дверь. Правда, в голову тут же пришло, что это лишь малая часть того, что предстояло сделать сегодня. Вечер обещал стать запоминающимся событием не только для него, но и для большинства эрнодарской знати, которая, несомненно, будет ожидать от приема самых прекрасных известий и ни на минуту не усомнится в том, кто именно избран невестой будущего короля. И это большинство ожидал не самый приятный сюрприз…

…Ильтера нервничала. Стоя перед зеркалом, она пристально вглядывалась в собственное отражение и почти не видела себя. Прием у Даллары Игрен должен был положить конец множеству глупых слухов и сплетен и стать первой ступенькой ее неведомого пока будущего. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.

Тера Морн никогда не мечтала стать королевой. Она всегда полагала, что ее положение придворной чародейки — прекрасное место, на котором она и должна находиться. С тех пор как девушка была официально названа воспитанницей короля, юная волшебница изо всех сил старалась быть полезной. Сначала ею двигал страх того, что однажды Майрит просто выгонит ее из дворца в пустую лесную лачугу. Со временем эту пугающую перспективу вытеснила искренняя привязанность к королю. Ильтера не страшилась признаться, что любила Майрита — он был ей больше чем просто опекун и воспитатель, хотя она никогда не испытывала к нему той страсти, какая непременно должна рождаться у женщины к мужчине. Король Эрнодара был для нее скорее отцом, которого она никогда не знала, чем кем‑то другим.

Однако, когда ей исполнилось шестнадцать, неумолимые зеркала принялись в один голос твердить, что Ильтера Морн из угловатой девочки — подростка превращается в молодую девушку довольно‑таки примечательной внешности. Тогда‑то по столице и поползли первые слухи о том, что Майрит, видимо, воспитал себе любовницу (девушка не без оснований подозревала, что их источник — Даллара Игрен). Давно овдовевшего короля никто не осуждал, да и отношение к Тере от этого не изменилось. Ан’Койра смешили глупые сплетни, и он часто поддразнивал девушку, говоря, что ему‑то лестно слышать о том, что он в свои годы еще в силах покорить сердце столь юной красавицы, а ей, должно быть, неприятно сознавать, что молва подарила ей в любовники старика. Чародейка с удовольствием отшучивалась — со временем у них это стало своеобразной игрой. Тера знала, что на самом деле у Майрита много лет имеется постоянная любовница, имя которой он тщательно скрывал даже от воспитанницы. Он с удивительной настойчивостью прятал возлюбленную от людей, поэтому Ильтера всегда считала, что это или замужняя дама, или женщина, по статусу никак не подходящая правителю. Но она не имела ничего против того, чтобы послужить этаким «щитом», за которым никто не разглядел бы истинного положения вещей, и вдовый король мог быть спокоен за свою личную жизнь.

Зато теперь, после смерти Майрита, старые сплетни могут сослужить новому королю плохую службу. Разумеется, ни один из придворных даже мысли не допускает о том, что Дорнан может жениться на любовнице своего покойного отца — это было бы вопиющим нарушением приличий. И все же, к неудовольствию окружающих, это должно было случиться.

Хмуро разглядывая себя в зеркало, Ильтера ломала голову, как бы выйти из сложившегося положения с минимальными потерями. Нанять пару болтунов, которые примутся внушать народу, что они с Майритом никогда не делили постель? Подобные слухи нужно будет подкрепить очень вескими доводами, учитывая многолетнюю традицию считать, что именно девица Морн согревает ложе вдового государя. Хорошо было бы привлечь на свою сторону истинную любовницу погибшего короля, но Тера даже приблизительно не представляла себе, как ее имя и где ее искать. Кроме того, если Майрит так тщательно скрывал отношения с ней при жизни, то вряд ли его обрадовало бы нынешнее бесцеремонное вмешательство в его личные отношения с любимой женщиной.

Придворная чародейка вздохнула. Похоже, новым королю и королеве придется противостоять слухам со связанными руками. Правда, на самый крайний случай оставался верный способ, но, во — первых, Ильтера предпочитала бы им не пользоваться, а во — вторых, вряд ли люди поверят даже самым компетентным свидетельствам. Довольно и того, что она предъявит нужные доказательства Дорнану — по крайней мере, ее муж перестанет считать ее любовницей покойного отца.

— Миледи, позвольте уложить вам волосы, — в приоткрытую дверь спальни Теры заглянула Сора Талит.

Чародейка с некоторым сомнением перевела взгляд с распорядительницы, «унаследованной» ею от Майрита, на собственное отражение в зеркале. По ее мнению, распущенные и расчесанные волосы всегда были наилучшим вариантом, но дворцовая мода вечно диктовала что‑то иное. До сих пор Тера Морн как‑то обходилась без слуг и горничных, даже когда жила во дворце, хотя Майрит неоднократно говорил об их полезности. Но, если она хочет сегодня вечером быть на высоте, ей придется прийти к Далларе, выполнив все необходимые условности. Ильтера тряхнула головой, отчего длинные волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам в живописном беспорядке. Поймав в зеркале мягкий, но осуждающий взгляд Соры, девушка все же решилась.

— Входите, госпожа Талит, — позволила она домоправительнице, которая тут же воспользовалась предложением, заодно прихватив с собой какие‑то непонятные баночки и приспособления, о назначении которых придворная чародейка могла только догадываться. — Только учтите, что я должна покинуть дом не позже восхода Элерры!

— Красная луна в этом сезоне всходит еще до заката, — заметила Сора, моментально усадив Ильтеру в подвернувшееся кресло и решительно подступая к ее волосам с расческой. — Но не стоит торопиться, миледи, — гости в дом Даллары Игрен все равно придут с опозданием. В высшем обществе это считается хорошим тоном — дать хозяевам еще немного времени на подготовку.

— Хм, — только и пробормотала Тера, глядя, как проворные руки домоправительницы укладывают ее ставшие вдруг послушными локоны в высокую прическу, попутно ловко перевивая их серебряно — жемчужными нитями.

Похоже, весь город уже знал о том, что Даллара Игрен дает прием, причем Ильтера не сомневалась, что широко известна и подоплека этого действа: будущий король Дорнан Койр должен объявить о своей официальной помолвке. Эрнодар готовился приносить поздравления счастливому жениху и очаровательной застенчивой невесте — красавице Менесте Игрен. Но вместо милейшей девушки они увидят на троне придворную чародейку со скверным характером, неприглядной наследственностью и крайне сомнительной репутацией. Хотя, конечно, ее признавали одним из лучших магов Эрнодара, но как дама без приличной родословной, да еще и очевидная любовница предыдущего короля Ильтера трона никак не заслуживала.

Она смотрела на себя в зеркало и почти бездумно отмечала, что выглядит довольно‑таки неплохо. Зеленое платье, изысканно украшенное серебряной вышивкой, очень шло к цвету ее глаз. Изумрудное колье, покоившееся в открытом вырезе на груди, переливалось, точно змейка на солнце. Мешки под глазами давно исчезли, за эти несколько месяцев ей удалось избавиться и от болезненной худобы, так что Ильтера уже не выглядела так, словно вот — вот свалится от усталости. Если отбросить условности, на нее из зеркала смотрела вполне приятная молодая женщина, и единственным, что ее совсем не красило, был недовольный взгляд.

Правда, вряд ли Даллара и ее гости по достоинству оценят ее платье, прическу или драгоценности. Наверное, половину вечера они будут гадать, зачем будущий король притащил чародейку в столь прекрасное общество, а потом, после объявления помолвки, возненавидят ее еще больше. Им не объяснить, что она дала согласие на этот нелепый брак лишь потому, что в свое время Майрит взял с нее слово! Они сочтут, что наглая девица, много лет добивавшаяся своего в постели предыдущего короля, теперь по недомыслию нового решила окончательно воцариться в несчастном Эрнодаре. И ничто, пожалуй, не сможет поколебать эту уверенность.

— Готово, — с некоторой торжественностью возвестила Сора, отступая от кресла, в котором сидела Тера, и любуясь делом своих рук. — Вам нравится, миледи?

Сосредоточившись на собственном отражении, Ильтера ахнула от неожиданности. Мудрая домоправительница оказалась совершенно права: с «настоящей» прической она перестала быть «придворным боевым магом», а окончательно превратилась в привлекательную молодую женщину. Даже изумрудное ожерелье совсем иначе заиграло на открытой шее. Конструкция из слегка подвитых локонов на ее голове, ненавязчиво спускавшихся на шею, казалась хрупкой и невесомой, но, когда девушка поднялась из кресла, даже не шелохнулась. Тера окинула себя взглядом и не удержалась от довольной улыбки.

— Спасибо, Сора, я даже не ожидала, что получится настолько хорошо, — искренне проговорила девушка. — Мне надо будет непременно научиться делать нечто подобное!

— Если вы возьмете меня с собой, когда переедете во дворец его величества, то я смогу делать вам разные прически, — тихо произнесла Сора Талит, и Ильтера вдруг отметила, что она неуверенно теребит край собственного фартука. — В любое время, когда вы только захотите… И я хорошо знакома со многими вопросами управления дворцом…

— Мне бы даже в голову не пришло уехать туда без вас, — призналась чародейка, невольно задаваясь вопросом о том, как слуги умудряются быстрее всех остальных узнать, кто именно и куда должен переехать. — Я надеюсь, что его величество сохранит за вами то же место, которое вы занимали при Майрите. Во всяком случае, я намерена поговорить с ним и сделать все возможное, чтобы для всей прислуги ничего не изменилось.

Сора грустно улыбнулась.

— Перемены уже произошли, и глупо делать вид, что они нас не задели, — тихо пробормотала она. — Но я буду благодарна вам, миледи, если окажусь полезной новому государю Эрнодара и его королеве, — она неожиданно присела в изысканном реверансе, немало смутив этим Ильтеру, и с достоинством выплыла из ее спальни.

Чародейка невольно проводила домоправительницу удивленным взглядом, снова повернулась к зеркалу и нахмурилась. Что это значит? Она‑то предполагала, что слухи «возвращают» ее во дворец как придворного мага, но неужели Сора уже сейчас знает, кто будет объявлен невестой Дорнана Койра? Откуда, если даже первые лица государства пока пребывают в блаженном неведении относительно его планов (а большинство при этом искренне считает, что он сделает совершенно другой выбор, гораздо более логичный и мудрый)? Но реверанс на прощание не оставлял сомнений: Сора считает, что при новом правителе Ильтера Морн не только сохранит свое положение при дворе, но и упрочит его, а скорее даже поднимется на ступень выше. Что это — чутье женщины, немало пожившей при дворе и многое повидавшей? Или что‑то другое? И чем вызвана такая уверенность в том, что ей, Ильтере, под силу вернуть ее во дворец?

Так ничего и не решив, девушка накинула на плечи легкий плащ и вышла из спальни, собираясь спуститься во двор. Судя по удлинившимся теням, восход Элерры был уже не так далек, так что ей даже с учетом приличествующего случаю опоздания пора было отправляться на прием к Далларе Игрен…

Глава 7

— Бесконечно счастлив приветствовать ваше величество! — розовощекий полненький мужчина средних лет, имя которого Дорнан как ни силился, так и не сумел припомнить, довольно изящно склонился перед ним в поклоне. — Очень… гм… сожалею, что так безобразно промедлил с заверениями вас в моем искреннем почтении!

— Ну что вы! — будущий государь Эрнодара справедливо опасался, что после получаса приветствий улыбка у него уже получалась довольно вымученная. — Вам не в чем себя упрекнуть, совершенно не в чем!

— Ах, вы так добры ко мне, ваше величество! — радостно забормотал его собеседник, глядя на Дорнана снизу вверх. — Я редко появляюсь при дворе, однако ваш отец в свое время весьма высоко ценил Дом Тейр, к которому я имею честь относиться.

— Несомненно, — суховато промолвил Дорнан Койр, которому беседы о том, кого и каким образом выделял отец, надоели еще больше, чем необходимость постоянно улыбаться.

— Да, его величество — я имею в виду вашего покойного батюшку, разумеется, — представитель Дома Тейр слегка понизил голос, делая свои слова достоянием исключительно собеседника, — славился тем, что никогда не забывал даже о самых дальших пограничных Домах. Правда, именно мы поддержали его после смерти старого короля! Разумеется, я имею в виду в первую очередь Дом Джинес и лорда Эталинфа, но многие из нас тогда сделали свой выбор — и его величество Майрит ан’Койр никогда не позволял усомниться в его правильности. А ведь если бы не несколько Домов, склонивших часу весов на сторону вашей семьи, королем Эрнодара мог бы стать лорд Гейрин Стелл. Но, откровенно говоря, он был уже староват для трона, а ваш отец вовремя сделал предложение юной Диноре, вашей матушке. Таким образом именно вашему величеству выпала истинная честь объединить на троне два самых сильных Дома Эрнодара…

Дорнан не очень внимательно слушал собеседника. Конечно, когда Даллара объявила о том, что дает прием в честь будущего короля, все представители эрнодарских Домов, находившиеся в столице, оказались обласканы приглашениями на него. Леди Игрен просто не могла быть настолько невежлива, чтобы забыть хотя бы о каком‑нибудь захолустном Доме, представитель которого заехал в столицу на пару дней. И теперь Дорнан уже полчаса кружил по приемному залу, улыбаясь своим подданным и выслушивая от них многословные заверения в вечной преданности. Старшее поколение охотно припоминало и Майрита, совершенно не отдавая себе отчет в том, что боль от потери еще не утихла. Историю же о том, кто и как поддержал Дом Койр в борьбе за трон сорок три года назад, Дорнан выслушал уже в нескольких вариациях. По правде говоря, если бы в то время у его отца действительно было так много соратников, союз с Домом Стелл не понадобился бы вовсе — Майрита при любом раскладе усадили бы на трон, даже если бы он вдруг закапризничал и вздумал сопротивляться.

Когда Илиат ан’Болар, правивший Эрнодаром всего восемь лет, бездетным ушел на встречу с предками за пиршественным столом Отца — Неба, трон остался без прямого наследника. Двадцатидвухлетний Майрит, глава Дома Койр, и Гейрин Стелл, которому тогда было уже к шестидесяти, оказались на равном удалении от трона, причем оба приходились покойному Илиату родственниками по женской линии — такая связь не считалась слишком прочной. Знать некоторое время колебалась между молодым мужчиной без опыта правления и почти стариком, уже много лет возглавляющим свой Дом, но все же склонилась к Майриту. Обиженный Гейрин (или его обойденные наследники: Канару Стеллу тогда сравнялось девятнадцать, а Роэрану было пятнадцать, и они, несомненно, полагали отца достойным трона) едва не развязал гражданскую войну, но взошедший на престол Майрит сделал предложение его дочери — восемнадцатилетней Диноре. Брак был благополучно заключен, и главе Дома Стелл пришлось удовлетвориться тем, что когда‑нибудь править Эрнодаром будут его внуки.

Теперь, конечно, каждый торопился заверить Дорнана, что именно он своими усилиями способствовал воцарению на престоле Дома Койр. Впрочем, возможно, когда‑то его семья действительно имела значительный перевес перед дедом и дядьями по материнской линии. Но годы оказались немилостивы к этому могучему семейству: двое кузенов Майрита погибли в войнах; единственная сестра оказалась бесплодна и, узнав об этом, покончила с собой; три кузины вышли замуж в другие Дома; а остальных так или иначе прибрала старость или болезни. В результате через сорок три года после того, как к их фамилии стали приписывать королевское «ан», от всего Дома остались только двое — король и его наследник, задержавшийся в Тейллере. А теперь и вовсе только один…

— …Я всегда с радостью получал вести об успехах государя, ваше величество, — продолжал бубнить о чем‑то своем бодрый глава небольшого Дома, даже не замечая, что мысли собеседника бродят где‑то далеко от него. — Для нас его безвременная кончина стала настоящим шоком, поверьте!

— Разумеется, дорогой лорд Софан, разумеется, — прожурчало откуда‑то из‑за спины, и Дорнан резко повернулся, по привычке потянувшись рукой к отсутствующему в парадном костюме мечу.

Заметившая его движение Даллара Игрен лукаво улыбнулась — ее забавляли его рыцарские привычки, которые она рекомендовала как можно скорее сменить королевскими. Хозяйка приема выглядела блестяще: переливающееся алое платье, безупречно уложенные волосы, крупные рубины, рассыпанные по одеянию. Даллара носила на себе небольшое состояние, которое могло бы с легкостью прокормить не слишком обширный Дом со скромными запросами в течение нескольких лет. Несмотря на то, что она не могла возглавлять род своего мужа после его кончины, никто не сомневался, что всем здесь управляет именно она. Номинальный наследник ее мужа — какой‑то дальний племянник лорда — камергера, лорд Пейлевар Игрен, в обычное время вполне комфортно обитающий где‑то вдали от столицы и не особо рвущийся делать карьеру при дворе, не вмешивался в жизнь приближенной ко двору родственницы, позволяя ей полновластно царить в столичной резиденции Дома Игрен.

— Боюсь, Софан, мне придется похитить у вас его величество, — женщина посмотрела на представителя Дома Тейр с притворным сожалением. — Слишком многие из нас желают сказать ему несколько слов, чтобы он был волен посвятить свой вечер кому‑то одному.

Занудный глава, мучительно покраснев, тут же рассыпался в неловких извинениях и невнятных заверениях в вечной преданности Дорнану и прекрасной хозяйке приема. Даже не дослушав его, Даллара решительно подхватила Койра под руку и увлекла за собой подальше от говорливого представителя Дома Тейр. Правда, Дорнан был не уверен, что предпочел бы ее общество пожилому Софану.

— От таких пустомель нужно избавляться как можно быстрее, — вполголоса произнесла она, напоследок через плечо улыбаясь оставшемуся в растерянности Тейру. — Ничего, эту науку ты быстро освоишь.

— Спасибо за помощь, но меня его общество не тяготило, — скорее из чувства противоречия, нежели из каких‑то иных соображений заметил Дорнан.

— Возможно, но король не властвует собой, — довольно резко ответила Даллара. — И ты должен уделять внимание и другим присутствующим, а не выслушивать весь вечер воспоминания престарелого болтуна.

— Я еще не король, — он мягко, но настойчиво освободил руку от хватки хозяйки вечера. — И слышать весь вечер «ваше величество» не очень‑то приятно, учитывая, что я пока не имею на это права.

— Но у тебя оно появится всего лишь через несколько дней, — женщина приподняла брови, словно удивилась неожиданному непослушанию всегда покорного ребенка. — Ну, или недель, если ты настаиваешь на точности… Людям нужно знать, что страной кто‑то правит. Они не желают носить долгий траур и жить в неопределенности!

— Тогда им следовало бы знать, что в настоящий момент я не имею отношения к руководству, а страной фактически правят Октен Дирайли и Ильтера Морн, — в тон ей ответил Дорнан.

— Поверь, никто не удивлен последним обстоятельством больше, чем я, — тон Даллары неожиданно стал холоднее снега. — Когда ты только вернулся, я понимала, почему ты не предпринимаешь никаких действий против этой маленькой дряни. Мы позволили ей присутствовать на ночном бдении, разрешили работать на восстановлении дворца. Но теперь ее ничто не держит в столице. В Эрнодаре пока достаточно магов, и любой из них более достоин занять место придворного, чем выскочка Морн. Тебе достаточно обратиться к Канару или Роэрану — и через несколько дней в твоем распоряжении будут лучшие чародеи Отца — Неба. Разве это не выглядит достойной заменой дочери человека, принесшего престолу столько зла?

— Вероятно, через какое‑то время мне действительно понадобятся услуги нового придворного мага, — больше всего ему хотелось бы ответить на «мы позволили» Даллары таким же ледяным тоном, но Дорнан постарался сдержаться. — Но пока то, как движется подготовка к коронации, меня вполне устраивает.

— Подготовка к коронации? — фыркнула Даллара Игрен. — Да это просто предлог, чтобы остаться в столице и быть поближе к тебе! Неужели тебе до сих пор не понятно, что девица сделает все, чтобы упрочить свое положение? Она, кстати, без заминки прыгнет из постели твоего отца прямиком в твою!

Неожиданно Дорнану до мелочей вспомнился последний разговор с умирающим Майритом. Пока государь был в силе, никто не смел открыто и в лицо ему говорить о связи с придворной чародейкой. Разумеется, слухи об этом то и дело всплывали в столице — Даллара неоднократно писала ему об этом, — но при этом оставались всего лишь слухами.

— Пока я нуждаюсь в ее услугах, Ильтера Морн будет занимать тот же пост, что и при отце, — отрезал Койр. — Если мне понадобится по этому поводу твой совет, я непременно дам знать.

— Как ты стал обидчив! — почувствовав, что перегнула палку, Даллара тут же превратилась в воплощение кокетливой любезности. — Я всегда знала, что у мужчины рано или поздно начинает портиться характер, если рядом с ним нет женщины! Идем, дорогой, я представлю тебе еще несколько занудных стариков из захолустных Домов, пока Менеста не спустилась в зал!

Она снова решительно подхватила Дорнана под руку, не оставляя ему выбора, и направилась к группке, неуверенно топтавшейся прямо возле входа. Виновник торжества без особого удовольствия подчинился этому напору, гадая, как милейшая Менеста, готовившая себя к роли королевы, воспримет неприятную для нее новость о том, что король принял решение жениться на другой. Он чувствовал себя дураком и трусом, потому что не объявил об этом раньше, позволив девушке (и ее очаровательной и очень настойчивой матери) заблуждаться относительно своих намерений. Разумеется, в их отношениях Дорнан ни разу не перешел рамки приличий, но, похоже, Даллара и Менеста относили это исключительно за счет хорошего воспитания.

В одном леди Игрен была совершенно права: на приеме в собственную честь Дорнан был обязан уделить толику внимания каждому из пришедших. Помимо представителей множества Домов, в огромном зале находились и приглашенные послы и даже несколько командиров полков столичного гарнизона (те их них, родовитость которых Даллара сочла достаточной, чтобы они могли присутствовать на столь прекрасном приеме).

Дорнан уже успел пообщаться с полковником Стигером Тари — он знал этого спокойного мужчину еще до отъезда в Тейллер, хотя тогда он был всего лишь лейтенантом и преподавал будущему королю и еще нескольким отпрыскам крупных Домов правила осадного искусства. Приятно было поговорить хоть с кем‑то знакомым, учитывая, что большинство присутствующих Койр видел в первый раз. Полковник, недавно возглавивший столичный гарнизон, был осторожен, словно лиса, но все же общаться с ним было гораздо уютней, чем с большинством придворных, которые, казалось, и дышать забывали в присутствии Дорнана.

Послам он также оказал достаточно внимания, чтобы они не считали себя несправедливо обиженными. Правда, большинство из них пока не могли признать в нем государя, однако равианец завел длинный и бессмысленный разговор о каких‑то пограничных уступках, а довгариец выразил свои искренние соболезнования утрате Дорнана. Остальные отделывались общими фразами, включая и посла Таэкона Ксанту Бойна, на чьей одежде красовалась вышитая рыцарская чаша. Койру не довелось встречаться с ним в Тейллере, но не было никаких сомнений в том, что этот невысокий мужчина со светлыми волосами и суровым взглядом стальных глаз с полным правом носит герб. При других обстоятельствах Дорнан обратился бы к нему как к брату по ордену, но на этом приеме Ксанта вежливо отклонил его попытку как‑то сблизиться…

Даллару, казалось, немного раздражала самостоятельность ее гостя, поэтому она старалась по возможности контролировать его передвижение по залу и лично представлять будущему государю наиболее близких своих союзников. Он не считал нужным спорить с ней, тем более что знакомства действительно должны были оказаться полезными. Но на этот раз, не дойдя несколько шагов до компании, которую она собиралась представить Койру, леди Игрен неожиданно остановилась, как будто ее вдруг ударили, и задохнулась от возмущения. Увлекшийся своими мыслями Дорнан поднял взгляд и обомлел.

В только что вошедшей в приемный зал молодой женщине он бы ни за что не узнал ни осунувшуюся сиделку у постели отца, ни грозную повелительницу разбора дворца, ни придворную чародейку, которая приходила в свой кабинет в дорожной одежде и никогда не носила драгоценности. Тем не менее это была именно она — Ильтера Морн. Платье глубокого зеленого цвета потрясающе шло к ее глазам, заставляя их переливаться, затмив даже изумрудное ожерелье на шее. Красиво подобранные волосы сделали ее еще более высокой и хрупкой, и благодаря длинным серьгам Дорнан впервые обратил внимание на точеную шейку и изящную линию подбородка девушки. Глаза чародейки быстро обежали зал, остановились на будущем муже и короле, и она слегка улыбнулась уголками губ.

— Что она здесь делает? — если бы Даллара, памятуя о приличиях, не шептала, она бы, наверное, сорвалась на визг. — Ни мне, ни кому‑то из моих гостей и в голову не пришло бы пригласить сюда эту мерзавку! Не волнуйся, я сейчас распоряжусь, чтобы ее немедленно выставили прочь!

— Не стоит, — Дорнан снова решительно освободился от ее хватки (находясь рядом, Даллара неизменно повисала у него на локте, как будто стремясь лишний раз продемонстрировать окружающим, насколько близкие отношения их связывают) и шагнул по направлению к придворному магу. — Боюсь, это моя вина — я пригласил леди Морн. Надеюсь, я не перешагнул границы допустимого?

И, оставив неофициальную главу Дома Игрен возмущенно хватать ртом воздух, он быстро отошел к Ильтере.

— Приветствую ваше величество! Судя по счастливым лицам, меня здесь заждались, — заметила чародейка, как ни в чем не бывало награждая хозяйку приема вежливым кивком.

— Добрый вечер! — Дорнан легко подхватил даму под руку и повлек в центр зала. — Если еще кто‑нибудь мне скажет сегодня «ваше величество», то я, наверное, завою. Что же касается счастливых лиц, то не знаю, как остальные, а я действительно заждался. Можно сказать, что вы спасли мне жизнь.

— На самом деле это входит в мои служебные обязанности, — парировала Ильтера. — Значит, я была призвана сюда, чтобы облегчить участь несчастного наследника престола, в честь которого затеян прием?

— И для этого тоже, — признался Дорнан. — Хотя основная цель немного иная.

— Я помню, — особого удовольствия эта память девушке, похоже, не доставляла.

Тем не менее Ильтера осмотрелась с показной бодростью, вежливо кивая всем, на кого падал ее благосклонный взгляд. Это оказалось настолько забавно, что Дорнан едва не рассмеялся. Гости Даллары Игрен были буквально ошеломлены появлением на приеме придворной чародейки, любви к которой хозяйка никогда не питала. Похоже, никому и в голову не пришло, что девица могла быть приглашена устроительницей вечера. Зато присутствие рядом с ней будущего короля делало Теру той персоной, с которой в любом случае следует считаться. Таким образом, гости Дома Игрен оказались в сложной ситуации: оказывать любезности Ильтере Морн означало лишний раз продемонстрировать свою лояльность еще не коронованному, но имеющему все права на трон Дорнану, но разгневать Даллару, которая считалась почти всемогущей.

Под взглядом чародейки присутствующие краснели и бледнели, определенно не зная, как себя вести. Кто‑то блеял нечто невнятное, кто‑то старался ретироваться подальше от Ильтеры, словно она была больна чем‑то заразным. Тем не менее лишь немногие решились вообще проигнорировать ее приветствие. На застывшем лице Канара Стелла читалось показное безразличие, но взгляд, который он бросил на племянника, был отнюдь не ласков. Его младший брат Роэран хмурился, не скрывая неприязни. Менеста Игрен, как раз только что спустившаяся с широкой внутренней лестницы и направлявшаяся к королю, когда девица Морн почтила своим присутствием прием, выглядела, как обиженный ребенок. Ошеломленная Даллара, наконец, смогла взять себя в руки и решительно подошла к Дорнану и неожиданной для нее гостье.

— Леди Морн, рада вас приветствовать, — проговорила она таким тоном, что ни у кого из окружающих не могло возникнуть ни малейшей иллюзии по поводу этой «радости». — Надеюсь, вам здесь будет уютно, и сам вечер придется по душе.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — с не меньшим вызовом ответила Ильтера. — В таком прекрасном обществе невозможно плохо провести время. Кроме того, я уже научилась чувствовать себя хорошо в любом окружении.

— Очень ценное умение, — холодно улыбнулась Даллара. — Прошу прощения, я не смогу уделить вам слишком много времени — долг хозяйки требует поговорить со всеми. Но надеюсь, что вам придется по душе объявление, которое сегодня собирается сделать его величество.

Удивительно вежливая речь! Если бы буквально несколько минут назад Дорнан лично не слышал, что Даллара шипит по поводу новоприбывшей Ильтеры, как рассерженная кошка, он бы, пожалуй, поверил, что присутствие чародейки не слишком задевает хозяйку. Однако, зная, что ее пригласил сам Койр, которого леди Игрен почитала не только наследником Майрита, но и собственным будущим зятем, она все же не решилась приказать выставить нахалку за дверь, а решила до последнего «держать лицо». Кроме того, похоже, Далларе доставило бы удовольствие сделать Ильтеру свидетельницей своего триумфа при объявлении о том, что следующей королевой Эрнодара станет юная Менеста, поэтому она решила проявить снисходительность к сопернице, которую считала уже побежденной.

— Ну, давайте, — чародейка смотрела на своего жениха, иронично приподняв бровь. — Войте.

— Что? — переспросил Дорнан, решивший, что ослышался.

— Вы сказали, что завоете, если кто‑нибудь еще раз назовет вас «величеством», — хладнокровно пояснила Ильтера. — Я слышала, как леди Игрен сделала это только что. Или это было не обещание, а пустая угроза?

В ее голосе было столько вызова, что на секунду Койр ощутил себя пятнадцатилетним подростком, которого подначивают озорные друзья. Такие проделки когда‑то сближали их гораздо сильнее любых клятв. Произнес опрометчивое слово — изволь держать ответ. Исполнить обещанное означало заслужить уважение, какую бы глупость ты ни поклялся выполнить. Слегка поклонившись чародейке, насмешливо взирающей на него, Дорнан Койр, будущий король Эрнодара, запрокинул голову и издал громкий протяжный вой.

Высокая нота его хорошо поставленного голоса, умело подражавшего волчьему кличу (в Тейллере считалось хорошим тоном имитировать птицу и зверя, особенно в поле), оборвалась в полной тишине — прекратился даже легкий шорох шагов. Опустив голову, еще не коронованный король убедился, что абсолютно все гости приема, включая и обеих хозяек: Даллару и Менесту, — застыв на месте, смотрят на него и выглядят немало шокированными. Пожалуй, даже приходу Ильтеры Морн не удивились так, как неожиданно завывшему Койру.

Представители знатнейших Домов Эрнодара, только что ставшие свидетелями столь уникального зрелища, забыли о вине, закусках и разговорах, во все глаза таращась на своего будущего правителя. Наверное, они будут своим детям и внукам рассказывать о том, как однажды король Дорнан вдруг решил волком повыть на одном из приемов в его честь. То‑то будет развлечение и для столичных, и для провинциальных сплетников! Впрочем, на некоторых лицах читалось не столько удивление, сколько брезгливое недоумение. Оба дядюшки смотрели на него так, словно им было неприятно находиться рядом с дорогим племянником. Даллара Игрен, оправившись от потрясения, перевела сердитый взгляд с Дорнана на Ильтеру — она не сомневалась, что незваная гостья причастна к этой вопиющей отвратительной выходке.

В этой застывшей вязкой тишине звонкий смех прозвучал очень громко, и все гости дружно вздрогнули, растерянно зашарив глазами в поисках источника нового неуместного звука. Дорнан оглянулся: леди придворный маг, не скрываясь, смеялась, глядя на него. Койр подумал, что, кажется, впервые видит свою невесту искренне развеселившейся. Ей, похоже, было все равно, что думают о ней окружающие. Будущий король подумал, что даже день свадьбы и двойной коронации, наверное, не запомнится людям так же хорошо, как один — единственный прием у Даллары Игрен. Этот вой явно останется в веках как одна из наиболее скандальных выходок в жизни Дорнана Койра.

— Идемте, ва… то есть господин наследник престола, — едва не оговорилась, но тут же весело исправилась Ильтера. — Мне кажется, что нам обоим не помешает сейчас что‑нибудь прохладительное.

Пока они шли через постепенно приходящий в себя зал к столику с напитками, девушка периодически начинала хихикать, косясь на своего спутника. Дорнан же старался по возможности избежать встречи с родней или знакомыми, чувствуя себя нашкодившим подростком, которого вот — вот накажет кто‑то из старших. Лет тридцать назад за подобное поведение один из дядьев запросто мог бы пригрозить ему розгой или без особых церемоний надрать уши! Оказавшись в конечной точке их путешествия, чародейка решительно завладела двумя кубками красного вина, один из которых с некоторой торжественностью вручила Койру.

— Это скорее не прохладительное, а согревающее, — проворчал он, сделав глоток.

— В данной ситуации оно даже полезней, — не моргнув глазом, нашлась девушка. — Не знаю, как вам, а мне это определенно необходимо, иначе я буду весь вечер хихикать и окончательно испорчу торжественность момента.

— Вы считаете, что это еще возможно? — осторожно осведомился Дорнан.

— Ну, наивные гости полагают, что у них уже все позади, и не подозревая о том, какой финал вечера им приготовлен, — Ильтера окинула собеседника оценивающим взглядом. — Прошу прощения за мое любопытство, но просто не могу не поинтересоваться: это был какой‑то специфический вой, которому специально много лет обучают в ордене Тейллер?

— Что‑то вроде, — хмыкнул будущий король. — Это было доказательство того, что Койры всегда держат слово.

— Меня оно убедило, — девушка покивала с напускной важностью и тут же прыснула. — У остальных надо спрашивать отдельно!

— Воздержусь, пожалуй, — Дорнан отпил еще немного вина. — Меня не интересует мнение всех присутствующих.

— Зато кое‑кто из них явно намерен вас им заинтересовать, — многозначительно произнесла Ильтера, глядя ему через плечо. — Чудесного эффекта хватило ненадолго, и, если вы еще раз не завоете или не припрятали в арсенале еще каких‑нибудь забавных фокусов, вам вот — вот придется общаться с леди Игрен и лордом Стеллом — они как раз направляются сюда.

— Вы бросите меня им на растерзание? — голос правителя звучал почти жалобно.

— Вряд ли это у меня бы получилось, даже если бы я попробовала, — призналась придворная чародейка. — Ведь эти достойные люди наверняка убеждены в том, что это я во всем виновата. Так что терзать будут скорее меня.

Дальнейшие рассуждения о том, на кого обрушится праведный гнев, пришлось оставить для более подходящего времени. Правда, Дорнан успел порадоваться тому, что, похоже, он впервые нормально общается со своей невестой, — очевидно, безотказный детский способ укрепления дружбы работал и во «взрослом» варианте. В этот момент к ним подоспела Даллара Игрен, из последних сил отчаянно и зло сияющая безжизненно застывшей на лице заученно — лучезарной улыбкой. Очевидно, она еще никогда не была так близка к настоящему взрыву.

— Прошу прощения, леди чародейка, мне необходимо переговорить с его величеством, — она попыталась тут же увлечь Дорнана в сторону, но Ильтера прервала это изящное движение, обратившись к нему.

— Не смейте выть второй раз! — давясь непрошенным смехом, простонала чародейка. — Иначе гостям понадобятся лекари!

— Что это значит? — забыв об улыбке, прошипела Даллара, подняв на Дорнана возмущенный взгляд.

— Я сказал, что завою, если кто‑то еще раз назовет меня «ваше величество», — он послушно удовлетворил любопытство дамы. — А поскольку Койры всегда держат слово, то мне пришлось выступить в несколько необычном амплуа.

— Что за глупое ребячество! — рявкнул подоспевший с другой стороны Канар Стелл, тоже услышавший реплику. — Ты король, поэтому к тебе и должны обращаться подобным образом.

— Строго говоря, коронации еще не было, — с невинным видом потягивая из своего бокала вино, заметила Ильтера, удостоившись за это двух ненавидящих взглядов, на которые ответила язвительной улыбкой.

— Ты должен вести себя, как мужчина, а не как мальчишка! — не удостоив чародейку ответом, вполголоса продолжил глава Дома Стелл, который, казалось, с трудом сдерживается, чтобы не заорать на племянника. — А благодаря этой глупой выходке подданные увидели не зрелого мужа, а юного глупца. Не удивлюсь, если кто‑то из них серьезно задумался, стоит ли вообще присягать тебе!

— Если кому‑то достаточно такой малости, то не уверен, что мне нужна его присяга, — холодно парировал Дорнан. — Пусть отправляется, куда хочет, и подыщет себе более подходящего правителя! Если не ошибаюсь, наши границы по — прежнему открыты для путешественников, даже если они намерены покинуть Эрнодар навсегда!

— Ты готов из‑за идиотской прихоти отказаться от поддержки влиятельных Домов? — почти рявкнула Даллара, даже не потрудившись смягчить свои слова хотя бы фальшивой вежливостью, поскольку ее терпение уже явно было на исходе. — Не знаю, что внушила тебе эта девица, — она бросила неприязненный взгляд на чародейку, невозмутимо пожавшую плечами в ответ, — но это не ей решать, достойно ли ты держишь слово!

— А кто это будет решать? — осведомился будущий король.

— Достойнейшие Дома, на которые ты сможешь опереться в будущем, — пафосно объявил Канар. — И семейство Морн определенно не входит в их число!

— От души надеюсь, что мне хотя бы позволят выбрать, что это будут за Дома, — ледяным тоном отозвался Дорнан. — Или я снова вынужден буду руководствоваться чужим вкусом?

Застывший от возмущения глава Дома Стелл резко повернулся и пошел прочь. Со стороны вполне могло показаться, что дядя вполне удовлетворен разговором с племянником, но Койру было видно, с каким напряжением дается это спокойствие Канару. В отличие от него Далларе было недостаточно столь незначительного порицания.

— Между прочим, пора подумать и о том, что подобное безответственное поведение может задеть не только тебя, но и окружающих, — язвительно пропела она, продолжая удерживать на лице лучезарную улыбку. — Думается, что не каждая мать решится выдать свою дочь за человека, который так безобразно ведет себя на приемах!

С этими словами леди Игрен слегка присела в реверансе и направилась вслед за удалившимся Канаром Стеллом.

— Я так понимаю, мне только что отказали в руке прекрасной девицы, которой я не собирался просить, — заметил Дорнан, с опаской провожая взглядом сурово выпрямленную спину Даллары. — Теперь, полагаю, можно чувствовать себя свободным?

— Вряд ли, — заметила Ильтера, задумчиво покачивая кубок с вином. — На вашем месте я бы на это не рассчитывала. Такая мелочь, как однократная имитация волка, ни в коем случае не должна охладить желания леди Игрен стать матерью королевы.

— Она желает для своей дочери лучшего и имеет на это право, — все еще раздраженный неприятным разговором Койр повернулся к чародейке. — На ее месте любая мать вела бы себя подобным образом.

— Разумеется, — прохладно отозвалась девушка.

— Ее дочь и в самом деле была бы лучшей кандидаткой на престол с точки зрения происхождения и… всего остального, — слегка запнулся Дорнан.

— Почему бы вам в таком случае на ней не жениться? — Ильтера приподняла бровь. — По — моему, я проигрываю милой Менесте по всем статьям. По «всему остальному» она гораздо красивее меня, приятнее в общении и вообще настоящее сокровище, не говоря уже о такой мелочи, как происхождение.

Сердито сузив глаза, она опустила кубок на столик с напитками и, коротко присев в реверансе, отправилась гулять по залу, прежде чем ее собеседник успел что‑то произнести. Провожая ее взглядом, Дорнан мысленно выругался. Надо же было парой глупых фраз снова испортить уже начинающие налаживаться отношения! И какой темный дух его за язык потянул?

Конечно, для чародейки вряд ли станет откровением, что лишь последнее желание отца заставляет его вступать с ней в брак. Наверняка, Ильтера прекрасно осведомлена о том, что Майрит ан’Койр был заинтересован в этом союзе. Да и сама она точно дала согласие без всякого принуждения, так что, как ни крути, хотела стать королевой и не имела никакого права осуждать Даллару и Менесту за то, что они тоже хотели занять рядом с королем местечко поудобнее. В конце концов, нельзя же обвинять других в том, что они ведут себя точно так же, как и ты! Насколько он успел узнать свою невесту, она не должна осуждать Дом Игрен!

С другой стороны, Дорнан до сих пор не разобрался, почему леди Морн выглядела так, словно замуж ее тянули на веревке. Не желала бы стать королевой — просто сказала бы «нет», и их пути разошлись бы. Может, она испугалась остаться не у дел как придворная чародейка, потому и поспешила упрочить свое положение? Или Майрит действительно долгие годы подготавливал ее к тому, что однажды его сын должен будет сделать девушке предложение, и она восприняла это как должное, хотя и без особенного восторга? В конце концов, вполне вероятна ситуация, что стать королевой Ильтере Морн хочется, а вот женой Дорнана Койра — нет. Этим, по крайней мере, легко объяснить ее холодность к жениху.

Предмет его размышлений тем временем неторопливо фланировал между группками представителей разных Домов, общаясь с ними с шокирующей легкостью. Придворная чародейка вполне органично вписывалась в общество остальных красавиц, цвет которых собрался сегодня у Даллары Игрен. Похоже, ей было совершенно все равно, что хозяйка вечера лично ее не приглашала — Ильтера явно вознамерилась получить максимальное удовольствие от приема, невзирая на лица и неподобающее поведение будущего мужа. Многие гости старались не вступать с ней в беседу, однако находились и такие, кто с удовольствием общался с девушкой — особенно это касалось, как заметил Дорнан, тех, кто жил довольно далеко от столицы Эрнодара. Очевидно, там гнев Дома Игрен не казался важным и значимым, зато расположение известной боевой чародейки могло бы пригодиться. Несколько провинциалов принялись что‑то с жаром втолковывать Ильтере, а она внимательно их слушала, слегка склонив голову. Среди них оказался и лорд Тейр, от которого Даллара недавно оторвала Койра. Дорнан невольно заинтересовался, о чем речь, но подойти к беседующим не успел.

— Ваше величество, если позволите, я хотел бы обговорить некоторые детали помолвки и предстоящего вам бракосочетания, — знакомый мягкий голос прозвучал рядом так неожиданно, что рыцарь, увлекшийся созерцанием своей будущей жены, вздрогнул.

Чуть поодаль за его спиной стоял Роэран Стелл в своем небесно — голубом одеянии жреца Отца — Неба. Поговаривали, что несмотря на кажущуюся гибкость он давно уже перетягивает власть на себя в руководстве жречеством своего бога, подмяв под себя всех несогласных. Впрочем, это не более чем слухи — Дорнан лучше других знал официального главу, Джесалу Бларера, так что не сомневался, что даже в самом лучшем случае Роэрану всего лишь позволяют так думать. Спокойные серые глаза взирали на мир с безграничным спокойствием, но Койру всегда казалось, что дядя походит на дремлющую змею, готовую при малейшей опасности развернуться и атаковать наглеца, посмевшего потревожить ее. В каком‑то смысле он был гораздо опасней Канара, открытого и прямого, как стрела.

— Да, конечно, — спохватившись, что Роэран все еще вежливо ждет его ответа, произнес будущий король.

— По традиции после объявления имени вашей будущей супруги, — в отличие от старшего брата жрец никогда не опускался до фамильярности с племянником, предпочитая даже наедине именовать его королевским титулом и вести себя соответственно, — вы с Ме… с вашей избранницей должны будете удалиться и провести этот вечер наедине. Надеюсь, у вас хватит благоразумия не предпринимать ничего… неподобающего, поскольку до заключения официального брака вам предстоит еще преодолеть множество формальностей.

Дорнан выдавил из себя раздраженную улыбку. Любезный дядюшка решил предупредить племянника, что несмотря на всю привлекательность невесты необходимо воздержаться от фривольных нежностей до первой брачной ночи. Красавица Менеста, несомненно, выглядела девушкой, наедине с которой у любого мужчины могут проявиться самые неприличные желания. Роэран и понятия не имел, что выбора у будущего короля не было: если вдруг он решится предпринять что‑нибудь «неподобающее» в отношении Ильтеры Морн, та живо поставит его на место каким‑нибудь, несомненно, малоприятным способом.

— Разумеется, мы с моей будущей супругой не станем торопить события, — с трудом сохраняя вежливость, пообещал Дорнан и все же не удержался от ехидной реплики. — В моем возрасте мужчины уже редко сохраняют юношескую пылкость.

— В таком случае известите меня о дальнейших ваших планах, пожалуйста, чтобы я смог подготовить все необходимые официальные действия, — напыщенно проговорил Роэран, который, казалось, даже не заметил, что его замечания не очень уместны. — Жрецы Отца — Неба готовы послужить государю этой страны, они ждут лишь сигнала, если вы хотите чего‑нибудь особенного в церемонии бракосочетания и коронации.

Он слегка наклонил голову, словно прощался с равным, и неторопливо удалился, не дав Дорнану возможности уточнить, что за официальные действия его еще ждут. Любопытно, почему светлейший позволяет Роэрану не только мнить о себе слишком много, но и демонстрировать это на людях? Джесала Бларер, будь он на этом приеме, проявил бы больше такта и обходительности. Дорнан тяжело вздохнул. Несомненно, в тонкостях королевского бракосочетания здесь все разбирались лучше, чем он. Интересно будет поинтересоваться, кстати, и у невесты, знает ли она, что именно им предстоит.

Впрочем, подойти к Ильтере, занятой разговором с каким‑то невысоким, но кряжистым лысеющим мужчиной, он не успел: вежливое покашливание возвестило о том, что рядом уже некоторое время находится великолепно вышколенный слуга Дома Игрен, которому зачем‑то понадобился Койр. Когда Дорнан повернулся к нему, невозмутимый парень, облаченный в безукоризненный белый с золотом костюм (лишь черная повязка на рукаве стыдливо напоминала о том, что столица вообще‑то в официальном трауре), протянул ему сложенный бумажный листок на подносе.

Записка оказалась от Коттара Лонка. Верный телохранитель сообщал, что его человек, похоже, верно определил золотых дел мастера, который изготовил «фантомный» перстень, и готов сообщить его имя и где он живет. Сам Коттар ждал в приемной Даллары, чтобы сопровождать будущего короля и чародейку к отличившемуся сыщику, а затем и к мастеровитому умельцу, который мог бы сообщить, кто заказал ему кольцо, ставшее смертельным оружием против Майрита ан’Койра. Старый воин еще раз доказал свою незаменимость, сделав почти невыполнимое.

— Отнесите это леди придворному магу, — приказал Дорнан, положив записку назад на поднос. — И попросите ее присоединиться ко мне.

Слуга ни одним движением не выдал своего недовольства подобным приказом, лишь глаза выразили приличествующее случаю легкое неодобрение — весь Эрнодар знал, что Даллара Игрен, мягко говоря, недолюбливала Ильтеру Морн, так что ее человек мог легко впасть в немилость даже от одного разговора с придворной чародейкой. Однако указание будущего короля, который к тому же, похоже, вот — вот породнится с хозяйками приема, все же перевесил осторожность, и невозмутимый парень направился к колдунье, легко лавируя между гостями.

Получив устное и письменное послание, Ильтера с вежливой улыбкой покинула своих собеседников и быстро подошла к Дорнану.

— Выполняю приказ вашего величества и присоединяюсь, — все еще холодно проговорила она. — Если хотите, я могу отправиться с Коттаром, пока вы наслаждаетесь этим прекрасным приемом.

— Вряд ли это будет уместно, — вздохнул Койр. — Все‑таки, когда объявляют о грядущей свадьбе, принято, чтобы при этом присутствовала невеста. Да и вообще, с чего вы взяли, что вам следует идти с Коттаром в одиночестве?

— Потому что без жениха объявление о свадьбе уж точно не состоится, — парировала Ильтера. — А прием, между прочим, в вашу честь: подданные сильно удивятся, если их будущий правитель куда‑то улизнет прямо с официального «знакомства».

— О чем, кстати, вы так бурно беседовали с этими самыми подданными? — поинтересовался Дорнан.

— О том, что и положено обсуждать придворному чародею, — девушка легкомысленно помахала рукой оставленным собеседникам, чтобы ее не ждали. — На границе с Равианой неспокойно, Дома, живущие неподалеку, просят прислать воинов и, если возможно, укрепить отряды несколькими боевыми магами. Можно подумать, что у меня под рукой целые отряды чародеев, которые только и ждут команды выступать!

— Вы еще в завидном положении. Вот со мной почему‑то не стали делиться этими полезными сведениями, — будущий король нахмурился. — Или предполагается, что я еще слишком юн, чтобы принимать решения по поводу Эрнодара?

— Вы их напугали, — усмехнулась Ильтера. — Воющий правитель — это испытание не для слабонервных. Кроме того, леди Игрен перед приемом всех предупредила, что не следует досаждать вам своими глупыми просьбами, поэтому они и обратились ко мне. Завтра для Октена будет подготовлен список магов, которых можно отозвать из портов и направить к южным границам. Когда‑то они уже были на государственной службе и, думаю, не откажутся от дополнительного дохода из казны. Им в общем‑то безразлично, где служить Эрнодару и его правителю.

— А что, в столице магов нет? — удивился Дорнан.

— Полно, — Ильтера пожала плечами. — Причем почти все они — жрецы Отца — Неба. А кто не относится к жречеству, тот старается не рассказывать о своих чародейских способностях, так что не пойдет на государственную службу, если не хочет потом оказаться в приморских городках или на той же границе пожизненно. С некоторых пор считается, что, будучи магом в столице, нужно иметь высокопоставленных покровителей. Лишь некоторые рискуют объявлять о своем ремесле — я почти всех их знаю по именам, но большая часть из них слишком слаба в чарах, чтобы отправиться на границу. Разве что Маралин Истан и Парена Яррис, пожалуй, справились бы… Хотя я ведь не могу им приказывать! Что же касается всех остальных, то лорд Роэран Стелл при молчаливой поддержке светлейшего постарался, чтобы его «чадам» было предоставлено почти исключительное право пользоваться чародейством.

— И отец это одобрял? — Койр недоверчиво приподнял бровь.

— Его просто поставили перед фактом, что теперь будет так, — сухо объяснила девушка. — Жрецы Отца — Неба заявили, что именно нужно сделать, чтобы попытка переворота Орвина Морна никогда не повторилась. Майрита не очень‑то и спрашивали.

— Похоже, они что‑то все‑таки упустили, — пробормотал Дорнан. — Несмотря на все усилия, фантомное кольцо свое дело сделало.

— Магии там почти не было, — пожала плечами Тера. — Скорее всего, обычный поджог, а фантом просто использовали как отвлекающий маневр. Тот, кто подбросил перстень, не был чародеем. Зато он очень хорошо знал Майрита, раз рассчитал, что ребенка в горящем дворце он точно не бросит и людьми своими скорее всего рисковать не станет.

— Кто он такой, мы скоро узнаем, — мрачно посулил будущий король.

— Не раньше, чем хозяйка приема решит, что наступила кульминация вечера, — усмехнулась девушка. — Возвращаясь к равианской границе: я бы предложила послать туда один из полков, расквартированных на юго — западных равнинах, — они быстро доберутся до места и вполне наглядно продемонстрируют соседям, что просто так им на нашу территорию не войти. Ряд Домов готовы принять солдат на своих территориях и предоставить все необходимое для их удобного расположения. Кроме того, я бы еще и их послу намекнула, что мы всегда рады гостям, но только тем, которые приходят по приглашению.

— Я вообще не понимаю, что мне тут делать, — Дорнан развел руками. — Эрнодаром, похоже, будут прекрасно править и без меня.

— Нет, не будут, — серьезно ответила Ильтера. — Без вас за корону Эрнодара начнут драться, а в пылу борьбы достанется и магам, и военным, и политикам. Да и Равиана, почуяв запах гражданской войны, наверняка попробует отхватить изрядный кусок наших земель. Больше, чем о кейнтаре, они мечтают только о том, чтобы Эрнодара вообще не стало. Выбить отсюда всех магов, уничтожить Храмы трех богинь, оставив только Отца — Небо, которому поклоняются все равианцы. Для населения государства это стало бы настоящей трагедией. Все гости не просто так собрались здесь сегодня чествовать будущего короля — они знают, что, если вдруг с вами бы что‑то случилось, большинство из них было бы обречено на гибель, причем далеко не всем пришлось бы иметь дело с равианскими захватчиками. Наоборот, южные соседи многим показались бы просто посланницами Отца — Неба и трех богинь по сравнению с грызущимися претендентами на престол. В прошлый раз обошлось, но это не значит, что в следующий нам всем так же повезет.

Пока она говорила, Дорнан невольно залюбовался чародейкой. Она была настолько искренней, рассудительной и спокойной, что ему впервые пришло в голову: отец был не так уж и неправ, утверждая, что Ильтера Морн станет прекрасной королевой. С этой точки зрения он леди придворного мага еще не рассматривал. А оказывается, что за долгие годы рядом с Майритом она научилась рассуждать как настоящий правитель, думающий в первую очередь о тех, кто от него зависит, и лишь потом — о самом себе. Может, их брак действительно будет удачным хотя бы с политической точки зрения?

Смутившись собственного длинного монолога, девушка замолчала, подхватив со столика еще один наполненный кубок вина. Ее внимательные зеленые глаза смотрели настороженно, словно она готова была и к порицанию, и к насмешке со стороны собеседника.

— Вы правы, — улыбнулся Дорнан. — Не устаю удивляться тому, что женщины порой способны рассуждать весьма здраво.

— А я — тому, какие оскорбительные вещи мужчины порой искренне считают комплиментами, — огрызнулась Тера. — Ни одной нормальной женщине не придет в голову брякнуть: ой, как вы здраво рассуждаете — это настолько нетипично для мужчины!

Поскольку при этом она скорчила весьма забавную мину, Дорнан невольно рассмеялся. Впрочем, извиниться он не успел — раскатистый звук ударившего гонга заставил гостей прекратить разговоры и повернуться к центру зала, куда уже выплыла сияющая хозяйка вечера — Даллара Игрен. Койр почувствовал, как у него неприятно засосало под ложечкой: прием, кажется, приближался к своей кульминации, и сейчас ему предстояло совершить то, чего он ждал и боялся с самого начала. Его мнением, как водится, вдова лорда — камергера поинтересоваться забыла, да и согласием не заручилась.

— Друзья! — тепло поприветствовала Даллара своих гостей, большинство из которых планировала больше никогда в жизни не увидеть, кроме как на официальных придворных приемах. — Сегодня я не просто так собрала вас всех в своем доме! О нет, нынешний вечер должен стать особенным и запомниться всем вам! Дело в том, что его величество принял решение совместить официальную коронацию с собственной свадьбой!

Гости шумно заахали, как будто для них это стало настоящей неожиданностью, раздались радостные крики и хлопки. Дорнан сделал несколько шагов к центру и остановился, стараясь не смотреть за спину Далларе: там, скромно потупившись, расположилась Менеста, на очаровательном личике которой играл нежный румянец, весьма подобающий будущей королеве. Неизменно оказывавшаяся рядом с ней девица чуть постарше — не то дальняя родственница, не то личная горничная (Койр уже видел ее несколько раз и в доме, и, кажется, в карете, которая встретила его в день возвращения в Эрнодар), — напротив, смотрела на него с насмешливым любопытством. Леди Игрен тепло улыбнулась будущему королю и жестом пригласила его в центр круга.

— Дамы и господа, сегодня его величество лично объявит нам имя своей счастливой избранницы, которая будет коронована в тот же день, что и он сам! — торжественно объявила она, переводя взгляд с толпы гостей на Дорнана. — Мы все готовы служить королеве Эрнодара!

В наступившей тишине Койр почувствовал, как на него обратились сотни глаз, и неожиданно ощутил странное спокойствие. Как будто отец ненадолго отлучился от пиршественного стола, где сидел с предками, и пришел посмотреть на этот значимый для сына момент. В конце концов, Дорнан еще не мог полновластно управлять Эрнодаром, зато собственной судьбой волен был распоряжаться по своему усмотрению. Последнее желание умирающего стало бы законом для любого. Как сын, рыцарь и король и глава Дома Койр он не мог отречься от своей чести.

— Дамы и господа! — в полном молчании его голос прозвучал особенно громко. — Прошу вас поприветствовать мою невесту и будущую королеву Эрнодара — леди Ильтеру Морн!

В полной тишине придворная чародейка вышла из круга стоящих людей, повинуясь взмаху руки своего жениха, и вежливо присела перед ним в изящном реверансе. Выпрямившись, Тера обвела спокойным взглядом гостей, пораженных неожиданным известием. Кто‑то неуверенно кашлянул, по рядам пробежал лихорадочный шепот.

— Леди Морн? — едва слышно прошептала Даллара, так и оставшаяся на своем месте, словно не чувствовавшая сил пошевелиться. — Ильтеру Морн?

Канар Стелл, подошедший с другой стороны, смотрел на племянника и чародейку так, словно надеялся: он спит и видит кошмарный сон, который вот — вот благополучно закончится. Выглядывавший из‑за плеча брата Роэран был невозмутим, но тоже явно ожидал или объяснений, или официального опровержения возмутительной информации. Дорнан уже открыл рот, чтобы еще раз подтвердить, что его женой станет именно придворная чародейка, когда послышался звук падающего тела, сопровождаемый тревожными женскими возгласами: Менеста Игрен лишилась чувств.

Глава 8

На вечерних улицах Эрнодара было прохладно, и Тера поежилась, в очередной раз пожалев о том, что на ней не удобная одежда, а парадный костюм, да еще и украшения. Элерра и Кверион уже взошли и мерно плыли по небосклону, ожидая только третьей «сестры» — зеленоватой Манниари. Интересно, а Темная луна — известная покровительница магов и чародеев, а также «героиня» проклятий — тоже каждую ночь всплывает над горизонтом, несмотря на то, что ее не видят? Тера повела плечами и улыбнулась самой себе: как бы то ни было, а верить она привыкла лишь собственному чутью и тому, в чем убедилась собственными глазами.

— Осторожно! — задумавшись, она споткнулась и, наверное, упала бы, если бы ее не поддержала под локоть крепкая рука.

— Спасибо, — вполголоса произнесла чародейка.

— То, что фонари не горят, — это экономия королевской казны? — поинтересовался идущий рядом Дорнан Койр.

— Вообще‑то в городе траур, — хмыкнула Тера. — Одна из традиций Эрнодара — не зажигать ночного света вне домов, пока город скорбит по почившему королю.

Будущий правитель что‑то буркнул себе под нос, но вслух не высказался. А Ильтера неожиданно для себя вдруг ощутила прилив неуместного веселья. Похоже, первое время ей придется буквально за руку водить своего супруга и государя, словно слепого. В своем Тейллере он совершенно оторвался от родных традиций! Правда, Дорнан оказался на удивление вменяем: не лез в бутылку и не пытался заявить, что он король и «лучше знает». В этом он очень напоминал Майрита, тоже запросто признававшегося в том, что ему что‑то неизвестно. Порой ее будущий муж настолько походил на своего отца, что у Ильтеры щемило сердце.

— Коттар точно назначил встречу на улице Мечников? — нарушил недолгое молчание Дорнан.

— Его человек должен прийти именно туда, а сам Лонк собирался еще что‑то проверить, — кратко ответила Тера. — А почему вы вдруг засомневались?

— Во время моей юности это место было не из тех, где можно запросто прогуливаться ночью, — в неверном свете лун девушка не столько увидела, сколько по тону поняла, что ее спутник улыбается. — И уж, конечно, я бы не потащил туда даму.

— Вы ее и не тащите, — парировала чародейка. — Во — первых, я не «дама», а боевой придворный маг, а во — вторых, иду по собственной воле. Правда, улица Мечников мало изменилась со времен вашей юности. Именно поэтому это лучшее место для обмена сведениями, которые нужно держать в тайне. Я лично вполне понимаю человека Коттара.

Дорнан Койр пожал плечами. Улица Мечников была расположена не в самом благополучном квартале города. Окрестные жители почти официально именовали себя ворами, а при желании (и если знать нужных людей) здесь можно было нанять и убийцу. Королевская власть много раз пыталась как‑то сладить с непокорным кварталом и его населением, но всегда в итоге получалось, что обитатели рано или поздно возвращались на насиженные места и продолжали развлекаться теми же промыслами, что и раньше. Наконец, у местных и государственной власти сложилось что‑то вроде вооруженного перемирия: короли и горожане закрывали глаза на существование отбросов улицы Мечников и прилегающих к ней переулков, а жители не слишком обирали доверчивых зевак, по случайности забредавших в квартал, и любителей приключений, охочих до проверок «на прочность».

Разумеется, при обычных обстоятельствах делать там приличным людям было нечего — разве что посетить какой‑нибудь игорный дом или притон с нечистоплотными, но страстными женщинам всех возрастов, готовыми удовлетворить любые прихоти клиента, причем и в том, и в другом случае присутствовал риск остаться не только без кошелька, но и без головы. Однако для обмена тайными сведениями местечко подходило как нельзя лучше: обитатели улицы Мечников старались не совать нос в чужие дела (за это можно было запросто получить кинжал под ребра), а посторонние туда не забредали. Не дождавшись Дорнана и чародейку, Коттар оставил им записку, что встретит именно здесь, и теперь они пробирались через темный ночной квартал.

По мнению Теры, у них не было никаких причин для беспокойства. Вряд ли кто‑то из жителей улицы Мечников и прилегающих к ней переулков решил бы связаться с выглядящим довольно внушительно вооруженным мужчиной и дамой, без малейшей опаски вышагивающей по их территории. На этой территории не действовали жреческие правила, поэтому с магами знакомы были не понаслышке. Появление в неурочное время леди в приличной одежде могло означать только одно: к ним зашла чародейка, а связываться с ними — себе дороже, этот постулат тоже входил в свод основных правил улицы Мечников.

Стоило Ильтере подумать об этом, как дверь одного из домов распахнулась, на мгновение озарив улицу ярко — рыжим светом, и из нее буквально вывалился какой‑то подгулявший любитель приключений. Зафиксировав взгляд на хорошо одетой девушке (поверх платья, в котором она пришла на прием к Далларе Игрен, на ней был только легкий плащ), имеющей при себе и драгоценности, он радостно присвистнул и заковылял к ней, по недомыслию упустив то обстоятельство, что на шаг позади нее идет какой‑то мужчина.

— Смотри‑ка, какая цыпочка! — восхитился он. — Я знаю отличное местечко, где мы можем познакомиться поближе! Если ты мне понравишься, я куплю тебе стекляшки больше и красивее тех, которые ты нацепила сегодня вечером!

Ильтера вздохнула: не хватало ей еще объяснять подвыпившему нахалу, что он связался не с той женщиной! Впрочем, ничего сделать она не успела — между ней и нетвердой походной приближающимся гулякой яркой молнией сверкнул меч, лезвие которого Элерра и Кверион окрасили причудливыми переливами красного и желтого.

— Иди своей дорогой, приятель, — спокойно произнес Дорнан Койр, одним неуловимым движением обогнувший Теру справа и оказавшийся между ней и незадачливым любителем ночных красоток.

— Эй, так нечестно! — икнув, заявил тот. — Я первый увидел эту крошку, так что имею на нее все права!

Меч, изящно описав дугу, плашмя опустился на плечо пьяного незнакомца.

— Я могу отрезать тебе голову прямо сейчас, — задушевно — мечтательным тоном проговорил Дорнан, — но даю шанс оставить леди в покое и удалиться.

С недоумением покосившись на оружие, гуляка пару секунд поразмыслил и все же решил не лезть в драку с вооруженным чужаком. Разочарованно икнув, он наградил Ильтеру еще одним нежным взглядом и, вздохнув, поплелся прочь.

— Прекрасно, — иронично одобрила чародейка. — Главное — истинно королевское милосердие к заблудшему. Если бы вы, например, завыли, то бедняге пришлось бы совсем худо. Пожалуй, он бы после этого и вовсе пить прекратил.

— А если бы вы зашли к себе и переоделись, то он бы и не стал нарываться, — прохладно парировал Дорнан, вкладывая меч в ножны.

Тера пожала плечами. Она и сама предпочла бы перед визитом на улицу Мечников заглянуть к себе и отправиться сюда в более подходящем костюме, но ей не хотелось тратить драгоценное время. Ее собственный дом находился довольно далеко от пути их следования, и им пришлось бы сделать большой крюк. А Ильтере хотелось поскорее узнать имя того золотых дел мастера, сделавшего проклятый перстень, с помощью которого Майриту подстроили смертельную ловушку, да и не годилось задерживать Коттара и его человека.

Поэтому теперь она вынуждена была идти по улицам Эрнодара в парадной одежде и при драгоценностях. Если бы рядом никого не было, Ильтера, наверное, уже и сама бы втихомолку ругалась на собственную поспешность. Но то, что чуть позади уверенно шагал Дорнан Койр, заставляло ее делать вид, что она всем вполне довольна — не хватало еще признать его правоту!

— К себе я еще успею, — заметила она. — А вот где вы будете ночевать — это проблема, требующая обсуждения.

— Вероятно, во дворце, — будущий король тяжело вздохнул. — Вариантов у меня не так уж много. Но, во всяком случае, Даллара сделает все возможное, чтобы этой ночью я не остался под кровом ее дома.

Тера слегка улыбнулась, продолжив путь. После объявления о том, что девице Морн предстоит стать королевой Эрнодара, гости приема у Даллары Игрен моментально разделились на два лагеря. Одни наивно полагали, что все идет, как задумано, другие опасливо косились на Дорнана Койра, видимо, сочтя, что он просто не в себе (что, кстати, вполне успешно подтверждалось бы и эпизодом с воем). Пока хозяйка вечера с приклеенной улыбкой распоряжалась, чтобы ее дочь унесли из зала и привели в чувство, будущие король и королева напряженно наблюдали за ней, не зная, чего ожидать дальше.

Однако Даллара не удостоила бывшего любовника даже взглядом. Проплывая мимо Дорнана Койра, она попросту сделала вид, что его не существует. Вечер оказался непоправимо испорчен, и через некоторое время слуги проворно засновали по залу, намекая, а то и прямо заявляя некоторым непонятливым гостям, что госпожа Даллара утомилась и ей нужно заняться дочерью, так что прием окончен, а тех, кто не желает удалиться, вежливо, но настойчиво выдворят из дома.

Прощание не затянулось надолго: играющая усталую и разочарованную женщину хозяйка вечера только утомленно взмахивала рукой, когда с ней заговаривал очередной гость. Она даже довольно спокойно отнеслась к тому, что после этого приглашенные подходили еще раз засвидетельствовать свое почтение будущему королю, в честь которого был организован прием. Более того, по правилам этикета они поздравляли также и будущую королеву, от одного звука имени которой Даллару Игрен перекашивало, словно она съела что‑то кислое.

Тера старалась не отходить далеко от Дорнана, поскольку он, хоть и не показывал этого, явно нуждался в поддержке. Часть гостей терзалась недоумением по поводу его выбора, другая боялась открыто поддержать будущего короля в пику влиятельной леди Игрен. Канар и Роэран Стеллы даже демонстративно проигнорировали прощание — но это было и к лучшему, отсутствию их ненавидящих взглядов Ильтера только порадовалась. Да и то, что вечер подошел к концу, оказалось кстати: Коттар Лонк недвусмысленно дал понять, что его человек должен как можно скорее поговорить с королем и чародейкой.

У ее будущего мужа, казалось, гора свалилась с плеч после шокирующего объявления об их помолвке. Он как‑то даже лицом посветлел после сказанных слов. Бросая на него осторожные взгляды, Ильтера невольно залюбовалась спокойствием и уверенностью Дорнана Койра. Похоже, ему немало удовольствия доставляла сама возможность пойти наперекор родственникам и бывшей подруге, которые упорно толкали его к единственно возможному решению проблемы женитьбы. Обратного пути не было, и Дорнан, известив врага о намерениях, готов был выдержать любую осаду.

Менеста Игрен к гостям не вышла, и Тере было немного жаль девочку. Правда, она слишком хорошо знала и саму барышню, и ее матушку, чтобы долго искренне скорбеть по их упущенному кусочку счастья. Она бы многое могла рассказать про милейшую Менесту, если бы Дорнан относился к ней с большим доверием. Впрочем, до официального объявления о помолвке это выглядело бы как попытка очернить прекрасную девушку, чтобы самой получше выглядеть на ее фоне. Да и теперь, когда Ильтера стала невестой короля, у нее не появилось желания откровенничать на эту тему. Пусть все остается, как есть: она никогда не воспринимала Менесту как серьезную соперницу, да и в любом случае Даллара куда опасней!

Тера Морн не питала никаких иллюзий по поводу изменений в своем положении и ближайшем будущем. Будь она хоть трижды невестой короля, недоброжелателей при дворе у нее меньше не станет, разве что это начнут лучше скрывать. К тому, что в лицо ей улыбались, а за глаза ненавидели, чародейка давно привыкла. Похоже, теперь такое положение только усугубится: если раньше она считалась всего лишь мутной девицей, неприлично приближенной к государю и по недомыслию названной воспитанницей, то вскоре станет королевой. Наверное, надо было благодарить судьбу за то, что хотя бы Даллара и Канар с Роэраном не скрывали своего к ней отношения — их, пожалуй, при дворе стоило опасаться больше других. Ожидаемый и предсказуемый удар всегда лучше того, который наносят исподтишка.

Интересно, сам Дорнан вообще представляет себе, какую кашу заварил со своим предложением? Насмешливая судьба сделала их союзниками, и чародейка не в первый раз задумалась о том, что по большому счету при дворе может доверять, помимо немногочисленной гвардии, только Коттару Лонку и Дорнану Койру. По крайней мере, она могла быть уверена в том, что он не замешан в гибели собственного отца. Если бы будущий король участвовал в убийстве предыдущего, то, наверное, позаботился бы о том, чтобы вовремя оказаться в столице и перехватить власть. Но Дорнан приехал лишь после их с Коттаром совместного вызова — за это время можно было совершить хоть дюжину дворцовых переворотов, — так что был вне подозрений.

— Улица Мечников, — негромкий голос за спиной оторвал девушку от размышлений. — Куда дальше?

— Остановимся и подождем Коттара, — предложила Ильтера. — Он наверняка где‑то поблизости ожидает нашего прихода.

— Пожалуй, — Дорнан огляделся. — Да, это местечко радует своей стабильностью — кажется, за двадцать с лишним лет тут ничего и не изменилось.

Тера в ответ пожала плечами. Она собиралась присесть на корточки, приняв удобную для ожидания позу, но вовремя вспомнила, во что одета. Пришлось переминаться с ноги на ногу, надеясь, что Коттар не слишком задержится. Мысленно она наградила себя еще одним недовольным выговором за поспешность. Поскольку капитана королевской стражи на месте еще не было, их торопливое прибытие не имело никакого смысла. Она вполне могла успеть сменить костюм, если бы не проявила упрямства, достойного лучшего применения.

— Как вам понравился сегодняшний прием? — после небольшой паузы поинтересовался Дорнан.

— Это что, начало светской беседы? — Тера не сдержалась и хихикнула, настолько забавным ей показалось разговаривать в воровском квартале о шикарном вечере, устроенном одной из известнейших придворных дам Эрнодара.

— Ну, надо же о чем‑то говорить, пока не пришел Коттар, — в неверном свете двух лун девушка увидела, что Дорнан тоже улыбнулся. — Или вы предпочитаете помолчать?

— Ничего не имею против разговора, — заметила Ильтера. — Сегодняшний вечер, я считаю, удался на славу, особенно его заключительная часть. Разговоров о нем теперь хватит на ближайшие года два. Боюсь, даже свадебной церемонией обойти этот прием не получится — там, по крайней мере, все заранее известно, продумано и просчитано.

— Завидую этой уверенности, — Дорнан покачал головой. — Зная некоторых моих родственников, готов и в день свадьбы ожидать от них… чего‑нибудь непредсказуемого.

— Можно хотя бы надеяться на лучшее, — мягко парировала чародейка. — Я не люблю заранее настраивать себя на гадости.

Будущий король развел руками и, наверное, хотел еще что‑то сказать, но в этот момент от стены в нескольких шагах от них отделилась темная человеческая фигура, закутанная в плащ. Меч Дорнана с легким шорохом покинул ножны еще до того, как Ильтера успела сформировать над ладонью легкий шарик света, готовый в любую секунду превратиться в пламя, испепеляющее нападающего. Шагнувший к новоявленным жениху и невесте человек слегка запнулся от такого горячего приема.

— Ваше величество, леди маг, — в знакомом голосе было столько укоризны, что Тера торопливо убрала свет, — прошу прощения за столь неожиданное появление. Гейлан ждет вас, если вы готовы идти.

— Привычка подкрадываться откуда‑то сбоку или сзади однажды может дорого тебе обойтись, Коттар! — сердито рявкнул Дорнан, одним движением вбрасывая меч в ножны.

— Еще раз приношу свои извинения, — по тону казалось, что капитана стражи позабавила эта угроза.

— Давайте без долгих предисловий, — поморщилась Тера. — Коттар, если твой человек нас ждет, то почему бы не отправиться немедленно?

Вместо ответа Лонк слегка поклонился обоим своим собеседникам и молча двинулся по темной улице. Ильтера отстала от него лишь на несколько шагов, за ее спиной, замыкая небольшой отряд, шел Дорнан. Коттар свернул на небольшую дорожку между домами, которая запетляла куда‑то на восток от улицы Мечников.

Здесь уличного света не было не потому, что Эрнодар соблюдал траур, а потому, что не нашлось ни одного фонаря. Дома, стоящие очень плотно друг к другу (часто у двух соседних оказывалась общая стена), грузно нависали над мостовой, и даже свет двух лун кое — где не пробивался сквозь выпирающие крыши. Тера напрягла зрение, чтобы не отстать от Коттара. Его кряжистая фигура в плаще двигалась на несколько шагов впереди чародейки. Уверенность Лонка говорила о том, что в этих местах он бывал уже не раз. Ильтера мысленно решила, что надо бы поподробнее расспросить его о тех людях, которые работают на капитана королевской гвардии, и местах, где они встречаются со своим руководителем. Может, ей пора тоже завести таких осведомителей?

Наконец, их путь завершился на невысоком крылечке одного из домов. Простая дверь из некрашеного дуба отозвалась на стук каким‑то вялым стоном. Легко взбежав по ступенькам, Тера взмахом руки создала шарик света, выхватившего из стыдливой темноты ручку двери, невесть как держащиеся на месте подгнившие перила и парочку крупных крыс, тут же поспешно удалившихся подальше. На несколько секунд вокруг замерла тишина, как будто обитатели окрестных жилищ пытались осознать, что именно происходит и откуда в такой близости от их обиталищ взялся ночной фонарь. Спохватившись, Тера приглушила исходящий от шарика свет, оставив лишь достаточное освещение, чтобы видеть ручку двери и опасно проседавшие под ногами ступеньки крылечка.

— Похоже, твой человек нас не слышит, — вполголоса пробормотал Дорнан. — Ты уверен, что он должен встретиться с нами именно здесь?

— Да, ваше величество, — недовольно буркнул Коттар и наградил дверь домика еще одним ударом.

В ответ на этот жест скрипнувшая створка слегка приоткрылась, словно приглашая гостей пройти внутрь. Из проема так остро повеяло неприятно знакомым запахом, что Тера слегка подалась назад, лишь в последний момент вспомнив о том, что, сделав шаг спиной вперед, наверняка свалится со ступенек крыльца.

— Стойте! — громким шепотом приказала она. — Здесь кровь!

Она не успела больше ничего сказать, как Дорнан, оказавшийся рядом, слегка отстранил ее, оттесняя к себе за спину. Коттар, уже шагнувший было в проем, вполголоса помянул темные силы и обернулся к чародейке. Запах, ударивший ей в ноздри, теперь чувствовали оба спутника Ильтеры.

— Может, крысы? — неуверенно предположил Коттар Лонк.

— Или очень крупные, или их не меньше дюжины, — прохладно ответил Дорнан. — Позови своего человека!

— Гейлан! — руководитель королевской гвардии слегка повысил голос.

Никто не ответил. В темном коридоре влажно пахло тревогой. Тера переступила с ноги на ногу, мысленно сплетая защитное заклятье.

— Идемте внутрь, — вполголоса предложила она. — Может быть, он ранен и мы еще сможем ему помочь.

Коттар вошел первым, а Дорнан после секундного колебания пропустил вперед чародейку, последовав за ней. Она мысленно одобрительно кивнула: ну да, по всем правилам, слабейшего нужно помещать в центр, а ее будущий муж явно сомневался, что Ильтера может постоять за себя. Майрит действовал точно так же: будь она хоть тысячу раз боевым магом, в ней в первую очередь видели женщину — ту, кого находящийся рядом мужчина обязан защищать и оберегать. Девушка подозревала, что даже после того, как Дорнан увидит ее в бою, его мнение по этому вопросу значительных изменений не претерпит.

Три шага от двери до комнаты — домики в этой части города были маленькими и не баловали своих обитателей простором. Три шага — пара мгновений, два удара сердца. Для мага вполне достаточно, чтобы подготовиться к чему угодно. Тера открыла свое ощущение окрестностей еще до того, как Коттар первым вошел в коридор. Живых в доме не было, но на полу в единственной комнате лежало что‑то большое. Прежде, чем Лонк остановился, едва не споткнувшись о препятствие, Ильтера уже знала, что это. Когда склонившийся над телом Коттар замер, у него над головой замерцал тускло — желтый шарик света.

Ничего удивительного, что еще на улице Тера первой почувствовала запах крови — она в этой комнате была повсюду. Красные брызги разлетелись по стенам, огромная лужа растеклась на полу. В ней лицом вверх лежал человек, горло которого было перерезано от уха до уха. В глазах мертвеца застыло выражение безграничного удивления и какой‑то детской обиды.

— Кажется, ему мы уже не поможем, — произнес Дорнан, вошедший в комнату последним. — Это и есть твой человек, Коттар?

— Гейлан Торран, — хриплым голосом произнес Лонк. — Он был прекрасным сыщиком, и я думал, что ему точно удастся выйти на того ювелира, который изготовил магический перстень.

— Очевидно, ты не ошибся, — присев на корточки, Ильтера провела ладонью над покойником. — Если бы он ничего не узнал, его незачем было бы убивать.

— Возможно, это сделал кто‑нибудь из местных, — предположил Дорнан.

— В этом доме уже бывало множество встреч, — Коттар покачал головой. — Я знаю почти всех, кто живет рядом. Местные жители подозревали, что это не совсем обычное место. Здесь не любят тех, кто сует нос в чужие дела, поэтому и от нас держались подальше. В их глазах мы опасны.

— Он хорошо вооружен, — по — прежнему не прикасаясь к телу Гейлана, Тера пощелкала пальцами. — В рукаве стилет, за голенищем широкий нож. Этот человек был готов к возможным неприятностям, но тем не менее почему‑то подпустил к себе убийцу.

— И, судя по его лицу, крайне удивился тому, что его решили прикончить, — заметил будущий король, опускаясь на корточки рядом со своей невестой. — Похоже, он знал своего убийцу и доверял ему.

— Или удивился, когда ему нанес визит кто‑то, кого он не ожидал, — чародейка пожала плечами, и над ее руками заплясали еще два небольших световых шарика. — Возможно, все произошло настолько быстро, что он просто не успел среагировать.

— На Гейлана это не похоже, — Коттар покачал головой. — Он был… не совсем законопослушен и любил повторять, что надо чаще оглядываться. В общем, такого человека, как он, трудно застать врасплох. Он скорее всего не ожидал нападения от того, кто оказался рядом с ним.

— Значит, действительно хорошо знал своего убийцу и доверял ему, — Ильтера встала. — Здесь больше нечего делать, надо прислать стражу и сообщить его родственникам, если они у него есть.

— Насколько мне известно, Торран одинок, — начальник королевской охраны смотрел на мертвого осведомителя со смесью жалости и печали.

— Тогда он будет похоронен за счет казны как человек, состоявший на государственной службе, — Дорнан Койр выпрямился. — Идемте отсюда.

Лишь когда они втроем оказались на улице, Тера поняла, почему ей так тяжело дышалось рядом с покойником. Она вполне спокойно относилась к мертвецам, а во время военных стычек ей доводилось видеть не меньше крови, так что в любом случае в обморок от вида покойника королевская чародейка бы не упала. Но рядом с мертвым Гейланом Торраном у Ильтеры закружилась голова. И только на свежем воздухе она поняла природу своего недомогания. В той комнате, помимо покойника, присутствовал ощутимый магический фон.

В доме, где убили Гейлана Торрана, за последний двадцать часов, несомненно, побывал чародей, который был, по меньшей мере, равен Ильтере по силе. Возможно, даже мощнее — Тера Морн отнюдь не страдала манией величия и знала, что не только на морском побережье, но и на границе, вполне возможно, живет достаточно магов, превосходящих ее и по мастерству, и по опыту. Это никогда не задевало придворную чародейку, но сейчас ощущение присутствия незнакомца доставляло почти физическое неприятие. Тем более что почерк большинства чародеев в столице ей был хорошо знаком, а этого она не узнавала…

— Что случилось, миледи? — Ильтера не заметила, чтобы Дорнан, идущий рядом с ней по грязной и темной улочке, даже голову в ее сторону повернул, однако в его голосе прозвучало искреннее беспокойство.

— Одного покойника недостаточно? — недовольно поинтересовалась чародейка, раздраженная собственным состоянием. — Должно было случиться что‑то еще?

Ее собеседник только хмыкнул. Коттар Лонк, шедший с другой стороны, бросил на будущего короля неуверенный взгляд. Ильтера вздохнула — кажется, ее краткая реплика ни в чем не убедила Дорнана Койра. Но прежде, чем высказывать подозрения, ей нужно было самой быть уверенной в том, что она не ошиблась. Для этого Ильтера собиралась еще раз посетить дом, где убили Гейлана Торрана — уже в удобной одежде и при дневном свете. Городская стража к тому времени уже уберет покойника, и леди придворный маг сможет спокойно проверить помещение.

Тера не собиралась посвящать ни одного из своих спутников в собственные планы. Во — первых, удивительно было, что она сразу не почувствовала магического присутствия, а ощутила его, лишь оказавшись за пределами дома. Это настораживало и пугало. Обычно любой чародей с легкостью мог определить наличие поблизости другого. Наверное, Ильтера не смогла бы объяснить посторонним, как это происходит, — просто иное было немыслимо. Однако сейчас ощущение посторонней магии выразилось для нее лишь в легком головокружении, природу которого она осознала, лишь оказавшись вне «критического помещения».

Во — вторых, Ильтера не привыкла показывать слабость. С тех самых пор, как она обнаружила, что при дворе для многих навсегда останется дочерью государственного преступника, она научилась защищаться в том числе и собственной неприступностью. Будучи, возможно, не самым сильным магом, она с легкостью освоила мастерство притворства, а набравшись опыта, уже и в самом деле могла встать на одну ступень с лучшими чародеями Эрнодара. Девушка привыкла, по крайней мере, не опасаться удара в спину — ее слишком боялись, чтобы напасть. Но сейчас неожиданно накатившее чувство незащищенности заставило Теру поежиться.

Странно только, что ее состояние заметил Дорнан. Хотя, если подумать, ей, наверное, не следовало бы этому удивляться. Они не были знакомы до его приезда и гибели Майрита, но Тере всегда казалось, что она довольно хорошо знает принца — наследника. Избалованный дворцовым вниманием юноша, отправившийся в рыцарский орден и слишком гордый для того, чтобы пойти навстречу собственному отцу. Ильтера знала, что у него, должно быть, есть все основания ненавидеть приблудную чародейку, не то воспитанницу, не то любовницу Майрита. Когда Дорнан Койр вернулся, она, пожалуй, боялась его.

Но он оказался совершенно не таким человеком, которого ожидала увидеть Ильтера Морн. Вместо оскорбленного наследника, готового немедленно изгнать прочь из столицы всех, кем он недоволен, на похороны собственного отца приехал усталый незнакомец в рыцарском плаще. Дорнан Койр переживал смерть Майрита больше, чем кто бы то ни было — почему‑то она в этом не сомневалась, хотя внешне он старался не проявлять своих чувств. И при этом он был настолько похож на покойного короля, что порой просто дух захватывало.

В собственном государстве он неожиданно оказался еще большим изгоем, чем она, дочь проклятого чародея. Тера могла опереться хотя бы на гвардейцев и армию, у нее было достаточно боевых товарищей. Дорнан Койр, двадцать с лишним лет отсутствовавший в Эрнодаре, фактически оказался чужаком. От его прошлого остались только родственники, у которых были собственные планы на будущего государя, и небольшой круг тех, кто когда‑то знал его еще подростком. Причем бескорыстных среди этих людей не оказалось — все чего‑то хотели от Дорнана Койра.

Фактически сейчас, как понимала Ильтера, они с Коттаром были единственными людьми в Эрнодаре, которым мог хоть немного доверять ее венценосный жених. Когда больше не на кого опереться, люди хватаются и за соломинку, и чародейка как раз и чувствовала себя такой хрупкой опорой для Дорнана Койра. По правде говоря, она понятия не имела, как вести себя в подобной ситуации. Тера привыкла считаться изгоем при дворе, но мысль о том, что кто‑то может составить ей компанию, а тем более — что этим «кем‑то» станет новый король, официальный наследник Майрита, человек, возвращения которого она боялась много лет гораздо больше, чем любой войны, была для нее в новинку.

Ей самой предстояло еще научиться доверять Дорнану. Пока он ни разу не подвел ее и не нарушил данных обещаний, но детские воспоминания были слишком свежи. Сколько она ни твердила себе, что письмо, из‑за которого она боялась возвращения наследника престола, Майрит получил двадцать лет назад, ее то и дело покалывал тот потаенный страх. Казалось, что Дорнан вот — вот придет в себя, очнется и выставит, наконец, мерзкую девицу и из дворца, и из столицы, и из собственной жизни. Конечно, она уже не та маленькая девочка, которая пропала бы без высокого королевского покровительства, но эта мысль все еще была ей неприятна.

— С вашего позволения я отдам распоряжения городской страже, — негромкий голос Коттара вырвал девушку из размышлений.

Она и не заметила, что они уже покинули негостеприимную улицу Мечников и оказались там же, откуда начали свою затянувшуюся ночную прогулку, — у дома Даллары Игрен. Коттар Лонк, поклонившись отдельно королю и чародейке, быстро направился прочь. Ильтера покосилась на своего невозмутимого спутника.

— Вы намерены нанести еще один визит Далларе? — светским тоном поинтересовалась она.

— Думаю, в этом нет необходимости, — Дорнан Койр кивнул в сторону белого пятна, выделявшегося из темноты за воротами. — Кажется, мой конь привязан по эту сторону решетки.

Он направился туда, и Тера, слегка поколебавшись, последовала за ним. Действительно, к красивой кованой изгороди, окружавшей столичную резиденцию Игренов, был привязан повод белоснежного коня, который неуверенно переступал стройными ногами по мостовой, а увидев хозяина, издал возмущенно — жалобное ржание. Он стоял под седлом, к которому были приторочены сумки и рыцарский плащ — очевидно, вежливость Даллары простерлась настолько далеко, чтобы вернуть Дорнану все вещи, с которыми он оказался в ее гостеприимном доме. Хозяйка резиденции прозрачно намекнула на то, что теперь здесь и ноги его не будет. С теми, кто пытался ей перечить, Даллара Игрен, как правило, не церемонилась.

— Какое бессердечие! — искренне возмутилась Тера. — Ночью выставить на улицу ни в чем не повинное животное!

— Надеюсь, это вы про Альни, — усмехнулся Дорнан, отвязывая повод. — Восхищаюсь вашей любовью к тем, кто больше всего нуждается в защите!

— Если бы я говорила не про коня, то упомянула бы двоих, — хихикнула девушка. — Что вы собираетесь делать?

— Устроюсь во дворце в кабинете, — вздохнул будущий король. — Надеюсь, что хоть оттуда меня не выставят.

— Если попытаются, можете сослаться на меня или на сержанта Дигса, — весело предложила Ильтера.

— Действительно, не на короля же! — фыркнул Дорнан. — Сержант Дигс — куда больший авторитет во дворце!

— Просто его охрана лучше знает, — чародейка снова невольно улыбнулась. — Те, кто сейчас сторожит дворец ночью, вас еще ни разу не видели вблизи, так что вряд ли смогут узнать.

— Как‑нибудь разберусь, — посулил Койр. — В крайнем случае придется влезть в собственный дворец через окно.

— Давайте я вас провожу, — предложила развеселившаяся Ильтера. — По крайней мере, меня охранники знают в лицо, так что я как‑нибудь договорюсь с ними.

— Спасибо, но в этом нет необходимости, — вежливо, но твердо заявил Дорнан. — Лучше сделаем наоборот: я вас провожу. В такое время женщина не должна ходить по улицам в одиночестве. Позвольте, — и прежде, чем Тера успела хотя бы ахнуть, он легко подхватил ее за талию и посадил на коня.

— Разве я согласилась? — недовольно поинтересовалась девушка, слегка раздосадованная такой бесцеремонностью.

— А разве я спрашивал согласия? — переспросил Дорнан.

Поудобнее перехватив повод, он повел белоснежного Альни, и Ильтере, упустившей подходящий момент, чтобы спуститься, осталось только поудобнее устраиваться в седле. Впрочем, она не слишком сопротивлялась. По правде говоря, от долгой прогулки в туфлях, не предназначенных для уличных приключений, ноги уже требовали отдыха. Кроме того, забота оказалась ей неожиданно приятна. Уверенно шагавший по ночной улице мужчина в простой одежде и рыцарском плаще даже со спины казался на удивление надежным, и Тера только сейчас почувствовала, что немного успокаивается. Страх, задевший ее своим темным крылом, отступал.

— Могу я еще раз поинтересоваться, что случилось в том доме или сразу после того, как мы его покинули? — Дорнан спросил как будто с ленцой, вроде бы для поддержания разговора, чтобы разбавить тишину ночи чем‑то еще, кроме цоканья лошадиных копыт.

— Магия, — неожиданно спокойно ответила Ильтера. — Незадолго до того, как убили Гейлана Торрана, в том доме находился сильный чародей.

— Он причастен к убийству? — обернувшись, Койр бросил на девушку быстрый взгляд, но шагу не сбавил.

— Скорее всего, — вздохнула она. — Он или сам убивал, или обеспечил магическое прикрытие тому, кто перерезал бедняге горло.

— Это тот же человек, который вложил магию в перстень? — даже ровный тон вопроса не мог скрыть напряжения Дорнана.

— Для того, чтобы точно определить, он или нет, мне понадобится завтра еще раз навестить улицу Мечников, — призналась Ильтера. — Сегодня обстановка не слишком располагает к тому, чтобы задержаться в этом прекрасном доме.

— И, разумеется, вы собирались отправиться туда в одиночку, — утвердительно заметил Дорнан. — Но, надеюсь, теперь понимаете, что от моей компании не избавитесь?

— Вообще‑то я могу избавиться от кого угодно, если захочу, — легкомысленно заметила девушка.

— Тогда я не буду тратить время на то, чтобы дойти до дворца, а заночую напротив вашего дома на улице, — пригрозил будущий король.

Словно в ответ на его слова над городом сверкнула молния и заворчал гром.

— В дождь вам там будет очень неуютно, — немедленно парировала Ильтера. — Да и вообще, дворец — куда более подходящее место для государя Эрнодара.

— Ничего, мы с Альни привыкли и в дождь ночевать в поле, и в снег, — хмыкнул Дорнан. — Как раз одна из малоприятных сторон рыцарской жизни заключается в приобретении подобных навыков. Предваряя следующее ваше возражение, могу заметить, что и гром с молнией нас тоже не напугают…

— Не напугают… — эхом отозвалась Тера, которую вдруг кольнуло дурное предчувствие.

Она и сама не знала, что заставило ее обернуться, — словно одна из богинь — лун в спину подтолкнула. В то же мгновение, как девушка увидела в темноте ночи черный столб, поднимающийся ввысь где‑то неподалеку, до ее носа донесся острый запах гари. Секунду спустя небо над Эрнодаром окрасилось заревом рыжего пламени.

— Это не гроза! — острым криком вырвалось у Ильтеры. — Пожар!

Чародейка вдруг почувствовала, что ей стало трудно дышать. На грудь как будто упал огромный камень, пошевелиться под которым казалось немыслимым. Воспоминания той ночи, когда горел королевский дворец, были еще слишком свежи, и Ильтере показалось, что она вернулась в прошлое. Она застыла на месте, судорожно вцепившись в гриву коня, не в силах пошевелиться. Языки пламени, пляшущие где‑то над крышами Эрнодара, буквально лишили воли придворную чародейку. Она почувствовала, как душа стремительно тонет в холодном ужасе.

Резкое движение за спиной вырвало ее из оцепенения, и Тера едва не вскрикнула от неожиданности. Дорнан Койр одним движением вскочил на коня позади нее, его руки быстро подхватили отпущенный повод, заодно с двух сторон надежно удерживая девушку.

— Держитесь! — кратко скомандовал он, разворачивая коня, и тряхнул поводьями.

Белоснежный Альни моментально понял хозяина. С места он сорвался в легкий галоп, и Тера еще сильнее вцепилась в гриву, чтобы не мешать управлять скакуном и не свалиться во время галопа. Одновременно губы сами забормотали недавно вспомненное заклятие, вызывая дождь, и чародейка почти физически ощутила, как в небе над темным Эрнодаром начинают собираться облака. Через несколько минут после очередной рыжей вспышки, пронзившей небо, из них хлынули потоки воды.

Дорнан гнал коня темными улицами, безошибочно определяя направление, словно он не отсутствовал в этом городе больше двадцати лет, а уезжал лишь на несколько дней. Ильтера опиралась спиной на его грудь, даже не пытаясь отстраниться, — сейчас было не до приличий. Главное — побыстрее добраться туда, где огонь уничтожает все то, что осталось от преступления, попытаться спасти хоть что‑нибудь и, по крайней мере, помочь выжить тем, чьи домики имеют несчастье располагаться на улице Мечников рядом с тем, где Коттар Лонк встречался со своим осведомителем. Ильтера не сомневалась, что горит именно то жилище, где на полу в луже крови распростерся Гейлан Торран. Судя по выбранному направлению, Дорнан считал точно так же.

Когда они выскочили на узкую улочку как раз напротив горящего дома, Тера успела уже вымокнуть — призванный дождь старался изо всех сил. Суетящиеся вокруг дома люди старались спасти не столько чужое, сколько собственное имущество, несмотря на дождь, поливая из ведер собственные домишки, стоящие в опасной близости к горящему строению. От едкого дыма было трудно дышать, несмотря на то, что ливень уже утихомиривал пламя. Люди кричали, что‑то требовали друг от друга, слышались и обвинительные нотки, но за пеленой воды и дыма мало что было видно.

— Останьтесь здесь, я проверю, что еще можно сделать, — кратко распорядился Дорнан, махом спрыгнув с коня.

— Нет! — Ильтера наклонилась, пытаясь поймать край его плаща, но он уже скрылся в огненно — водяной круговерти.

Конь неуверенно переступил с ноги на ногу, лишившись твердых рук, удерживавших поводья, и Тера поспешно подхватила узду, чтобы жеребец, чего доброго, не решил, что им с наездницей безопаснее оказаться где‑нибудь подальше от пожарища. Она попыталась спуститься, но, поскольку не привыкла ездить верхом в платье, это заняло слишком много времени, чтобы тут же последовать за Дорнаном. Кроме того, неловко спрыгнув, девушка подвернула ногу — на глаза даже слезы навернулись от боли. Ильтера только принялась оглядываться в поисках хоть какого‑нибудь подходящего крыльца с перекладиной, чтобы привязать повод коня, как впереди, за дымом пожарища, раздался характерный треск. Сноп искр, видимый даже сквозь пелену дождя, взметнулся высоко в небо, и придворная чародейка снова задохнулась от чувства, что совсем недавно с ней уже такое происходило, — рухнула крыша горящего здания.

— Дорнан! — Ильтера не узнала собственный голос, сорвавшийся на визг.

Перед глазами моментально пронесся пережитый, но не забытый кошмар: потоки дождя, раскрошенные в кружево горящие стропила, обугленное человеческое тело, придавленной одной из балок крыши, голубые глаза, лишь на мгновение выглянувшие из‑под обожженных век… Сердце колотилось где‑то в горле, когда девушка, хромая, сделала несколько шагов к доживающему свои последние минуты, но все еще жадному огню. Ильтера и сама не знала, что надеялась найти в этом чудовищном костре, но вдруг с отчетливой ясностью поняла, что похороны еще одного представителя Дома Койр станут для нее непосильной ношей… Она или сойдет с ума, или умрет тоже, причем одно другого не исключает!

— Дорнан! — чародейка не ожидала, что из моментально пересохшего горла еще может вырваться настолько громкий звук.

— Я здесь, — его фигура уже без плаща и в изрядно испачканной разводами воды и золы одежде вынырнула откуда‑то сбоку.

Живой и здоровый! От облегчения у Ильтеры перехватило дыхание, из глаз сами собой потекли слезы, и оставалось только радоваться, что их не видно под дождем. Дорнан Койр в два шага преодолел расстояние между ними. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы Тера пришла в себя и разозлилась. От звонкой пощечины будущий король ошарашенно заморгал и остановился.

— Мерзавец! — рявкнула Ильтера, с трудом отдававшая себе отчет в том, с кем разговаривает. — Куда ты полез — решил погибнуть, как Майрит?! Еще раз так сделаешь — клянусь Отцом — Небом и всеми лунами, я сама тебя прикончу!

Вторая пощечина до лица будущего короля не долетела — крепкая рука осторожно, но твердо перехватила запястье чародейки прежде, чем ее карающая длань достигла цели.

— Что ты себе позволяешь, женщина?! — прорычал в ответ тоже изрядно раздраженный Дорнан Койр.

— Что я себе позволяю?! — Ильтера судорожно всхлипнула. — Это что ты себе позволяешь, идиот проклятый?! Надо быть последним дураком, чтобы сунуться ровно в ту же ловушку, в которой погиб твой отец! Безмозглый кретин! Эта забытая лунами крыша могла рухнуть прямо тебе на голову! Я вытаскивала Майрита из‑под таких же балок, а теперь он мертв! А ты… ты…

— А я жив, — он неожиданно мягко обнял девушку, отпустив ее запястье, но практически лишив возможности маневра. — Успокойся. Забытая лунами крыша не свалилась на мою безмозглую голову. Со мной все хорошо.

Уткнувшись лицом в его широкую грудь, пахнущую дымом и гарью, Ильтера судорожно всхлипнула и разрыдалась.

Глава 9

— С добрым утром, ваше величество, — женщина, которую Дорнан отлично помнил еще по жизни до отъезда в Тейллер, нервно комкала в руках полотенце, словно не знала, как обращаться с неожиданно высоким гостем. — Завтрак подавать вам в комнату или в столовую леди чародейки?

Кажется, она была главной дворцовой распорядительницей — он не слишком хорошо разбирался в назначениях слуг. Юный принц редко обращал внимание на тех, кто обеспечивал дворец необходимым уютом, но женщина была очень красива, на нее невольно засматривались не только равные по положению, но и гости отца. Правда, во дворце никто не мог сделать неприличного предложения даже прислуге — король бы не потерпел ничего подобного. Интересно, как муж этой красавицы относился к тому, что мужчины не могут равнодушно пройти мимо его супруги? Сора Талит — вот как ее звали! Странно, что она так беспокоится — общаться с королем ей должно быть не в новинку.

— Доброе утро, госпожа Талит, — Дорнан Койр вежливо поклонился старой знакомой. — А где обычно завтракает сама Ильтера?

— В столовой вместе со всеми нами, то есть с прислугой и дежурной стражей, хотя так и не полагается, — Сора слегка зарделась от удовольствия, явно обрадованная тем, что будущий государь ее помнит. — Но я не знаю, будет ли вам там удобно…

— Все, что подходит моему придворному магу, удовлетворит и меня, — улыбнулся он. — Кстати, кто еще живет сейчас в этом доме?

— Сейчас здесь те, кому больше некуда идти или кто не хочет никуда уходить, — госпожа Талит опустила глаза. — После того, как дворец сгорел, мы остались с государем, а теперь… Многие из нас надеются, что мы, возможно, понадобимся новому королю…

— Конечно, понадобитесь, — решительно кивнул Дорнан. — Дворец будет новый, но, надеюсь, что в нем останутся старые друзья. Подавайте завтрак в столовую, госпожа Талит.

Несмотря на возраст, экономка весьма изящно присела перед королем в реверансе и удалилась. Прогуливавшийся по дому своей невесты Койр неторопливо направился к столовой. К счастью, он знал, куда идти, — пригодились прошлые «брачные» визиты. Интересно, почему к нему раньше не выходили слуги — неужели действительно боялись, что после смерти Майрита получат от его сына расчет и приказание больше на глаза не попадаться? Как случилось, что за время отсутствия он стал выглядеть в глазах большинства старых знакомых каким‑то иноземным монстром?..

Каким‑то чудом ему удалось прекрасно выспаться, несмотря на все треволнения прошедшей ночи. Городская стража и гвардейский отряд, прибывшие на место пожара, изрядно опоздали — к моменту их появления дождь уже залил полыхающие остатки дома, не позволив огню перекинуться на другие строения, располагавшиеся довольно близко. Люди, участвовавшие в тушении пожара, ждать вмешательства властей не стали, быстро нырнув по собственным домами. Только ослабевшая от напряжения Тера по — прежнему плакала на груди у будущего мужа, когда из водяной пелены выскочили пятеро патрульных в форме эрнодарских гвардейцев.

— Эй ты! — рявкнул мигом помрачневший сержант Дигс, оказавшийся предводителем стражников. — А ну немедленно отпусти госпожу чародейку!

Изрядно разозленный неудачами сегодняшнего вечера, Дорнан повернулся к нему и уже готов был брякнуть что‑нибудь крайне нелицеприятное, но всхлипнувшая Ильтера успела первой.

— Все в порядке, сержант! — девушка, слегка прихрамывая, отстранилась и кивнула Дигсу. — Лучше помогите людям!

Обиженный служака сердито засопел, но покорно принялся отдавать приказания патрульным, а будущий король бережно повел своего придворного мага к лошади. На этот раз девушка не воспротивилась, когда ее усадили в седло. Всю дорогу до ее дома они провели в молчании — казалось, после вспышки гнева и слез у Ильтеры попросту не осталось сил разговаривать.

Даже когда Дорнан, сняв ее с коня, не опустил на землю, а на руках внес в дом, девушка отреагировала на это довольно вяло: вздрогнула, но так ничего и не сказала. В коридоре их встретила шокированно вздохнувшая Сора Талит, которая, впрочем, предпочла не выяснять, что случилось, а просто показать Койру, как пройти к спальне чародейки. Только оставив Ильтеру на попечение невысокой деятельной служанки (ее лицо тоже показалось королю знакомым), Дорнан отправился прочь. Оставалось только добраться до собственного дворца, каким‑то чудом проникнуть внутрь, договорившись с охраной, и заснуть. Простейшая задача, реализовать которую этой ночью было бы невероятно трудно.

Но прислуга королевской чародейки решила вопрос проще: когда Дорнан Койр вышел из дверей спальни хозяйки, его встретила нервничающая Сора Талит, которая, смущаясь, сказала, что для его величества приготовлена одна из комнат, а о его коне и вещах уже позаботились. Заглушив вопящее чувство приличия, Дорнан позволил себе порадоваться тому, что его проблемы нашли такое простое решение, и воспользовался предложением переночевать в доме своей будущей жены. Традиции, конечно, этого не позволяли, но ему было уже все равно.

Проснувшись утром, король по — прежнему совершенно не желал выяснять, что именно подумала прислуга, увидев на пороге грязных и вымокших до нитки чародейку и будущего правителя. По правде говоря, его это не интересовало. Стоило выйти из комнаты, ставшей его пристанищем на прошлую ночь, как к нему тут же подошла Сора Талит, поинтересовавшаяся, где он будет завтракать. Ильтера, видимо, еще не проснулась, но остальные обитатели дома уже бодрствовали, хотя и старались не попадаться лишний раз на глаза высокородному гостю.

Дорнан чувствовал себя не очень уютно: словно чужак, который каким‑то обманным способом проник в защищенную крепость. Кроме того, ему было неловко от того, что Ильтера Морн дала приют всем тем людям, служившим его отцу, о которых он сам не позаботился. И что после этого они должны думать о наследнике престола, явившемся откуда‑то после долгого отсутствия и благополучно забывшем о тех, кто много лет преданно и верно работал во дворце?! Стоило ли удивляться тому, что они относились к нему с опасливой осторожностью? Поселившись в доме у Даллары, он как‑то упустил из виду тот момент, что после пожара множество людей лишилось крова.

Удивительно, но, оказавшись в доме у Ильтеры, он даже почувствовал что‑то вроде гордости за свою будущую жену. Надо отдать ей должное: чародейка о людях не забыла, и они, похоже, отвечали ей взаимной заботой и любовью. Во всяком случае, ее небольшой домик оказался переполнен разновозрастными жителями (Дорнану оставалось лишь удивляться, что для него освободили отдельную комнату — кажется, здесь жили по три — четыре человека в каждом помещении, кроме спальни хозяйки). Во время традиционных визитов жениха они старались не попадаться на глаза будущему государю, но днем у слуг много работы, а утром ничто не мешает проявлению легкой праздности (разумеется, когда Сора Талит не видит), и некоронованного короля провожала не одна пара любопытных глаз.

Идти до столовой было недалеко, однако к моменту, когда Дорнан Койр оказался в самой большой комнате скромного домика чародейки, где она обычно его и принимала, завтрак уже подали. Он ожидал увидеть всех тех, кто обычно трапезничал с Ильтерой Морн, но на столе красовалось лишь два прибора — очевидно, остальные жители не решились составить компанию правителю Эрнодара, пусть даже он пока и не имеет права надеть корону. Вздохнув, Дорнан занял один из стульев, оставив место во главе свободным для чародейки. Занимать главенствующее положение в этом доме он не собирался. Теперь оставалось только дождаться хозяйки и приступить к завтраку.

— Я просто трусливая дура, — Ильтера Морн на секунду неуверенно замерла на пороге собственной столовой, как будто сомневалась, действительно ли пришла туда, куда собиралась, покачала головой, а потом медленно, все еще немного хромая, прошла к стулу во главе стола.

— Мне следует как‑то прореагировать на эту реплику? — осторожно поинтересовался Дорнан. — Насколько я помню, магу довольно опасно противоречить в его собственном доме, но с сутью сказанного я все же не согласен.

— Нет, это была просто констатация факта, не требующая ни подтверждения, ни опровержения, — с грустью заметила чародейка. — С добрым утром, ваше величество!

— Тебе не кажется, что после вчерашнего пожара это обращение несколько… неуместно? — он наполнил два кубка вином и передал один Ильтере. — По — моему, возвращаться к этикету нет никакого смысла.

Леди придворный маг слегка покраснела, видимо, припомнив события прошлого вечера, и кивнула, согласившись, что после пощечины и истерики как‑то непоследовательно официально обращаться к будущему мужу полным титулом.

— Вы… ты с официальным визитом или заночевал здесь? — с отсутствующим видом поинтересовалась она.

— Прошу прощения, что забыл о приличиях, — хмыкнув, извинился Дорнан.

— Да нет, это ерунда, — Тера махнула рукой. — Моей репутации уже ничто не повредит, а свою ты основательно подмочил вчера вечером на приеме у Даллары.

— Наверное, ты права, — согласился он. — А могу я узнать, с чем связано утверждение о том, что ты… — Койр на секунду замялся.

— О том, что я трусливая дура? — Ильтера поморщилась. — С тем, что теперь мы лишились еще одной ниточки, которая могла бы привести нас к убийце Майрита. И в этом виновата я.

— Вопрос достаточно спорный и требующий обсуждения, — Дорнан покачал головой. — Можно обвинить в этом и кого‑нибудь другого.

— Вчера мне следовало не посылать за стражей, а остаться самой на месте гибели осведомителя и подробнее исследовать и дом, и тело, — чародейка без аппетита повозила вилкой в своей тарелке. — Надо было предусмотреть возможность того, что убийца постарается замести следы.

— По — моему, глупо жалеть о том, что, когда дом загорелся, нас в нем не было, — король пожал плечами.

— Ты это чуть не исправил, — огрызнулась Ильтера. — Извини. Войти в горящий дом было тоже не самым мудрым решением.

— Войти туда я не успел, — признался Дорнан. — Впрочем, не стану спорить — оригинальностью и мудростью решение действительно не блистало. И все‑таки не понимаю, почему ты склонна обвинять себя в случившемся.

— Я испугалась, — девушка упрямо наклонила голову. — Тот маг, он… Мне показалось, что он гораздо сильнее меня. А с вещами, которые делают такие мощные чародеи, лучше разбираться при дневном свете, а не ночью. Если бы меня это не напугало, я могла спокойно остаться и…

— И с большой вероятностью погибнуть, — перебил ее Койр. — Тоже по — своему прекрасный план. Я бы одним махом лишился и будущей жены, и нынешней придворной чародейки.

— В этом городе полно людей, которые бы только обрадовались, если бы это случилось, — отодвинув истерзанное кушанье на тарелке, Тера потянулась за кубком.

— Мне было бы трудно разделить их радость, — скептически заметил Дорнан. — Во — первых, перспектива близкого вдовства и еще одних похорон меня совершенно не привлекает. А во — вторых, в обстоятельствах смерти отца без твоей поддержки мне точно не разобраться.

— Ну, строго говоря, ты не был бы вдовцом, — поправила его чародейка. — Да и вообще, мог со спокойной совестью взять себе более достойную невесту. Хотя, конечно, во втором ты прав — я больше других заинтересована в том, чтобы найти убийцу Майрита.

Тему о перемене невесты Дорнану обсуждать не хотелось, поэтому он просто вежливо промолчал. Мысль о том, что Ильтера могла погибнуть, остро царапнула сердце, скользнув по краю рассудка. За те недели, что прошли со времени их знакомства и тайной помолвки, которая была объявлена лишь вчера вечером, он успел свыкнуться с идеей женитьбы именно на вспыльчивой, непредсказуемой и порой даже жесткой чародейке. Пожалуй, Койр теперь лучше понимал отца, приблизившего к себе девицу Морн, хотя до сих пор недоумевал, почему Майрит решил устроить ее судьбу после своей смерти таким способом. В конце концов, никто не запрещал королю жениться во второй раз — так отчего же он не сделал Ильтеру королевой лет десять назад? Зачем понадобилось столь скандальным образом «передавать» ее наследнику и требовать заключения брака, который явно немногим придется по вкусу?

Хуже всего было то, что сама Ильтера относилась к Дорнану лишь как к вынужденному союзнику, а скорее даже врагу. Правда, вчерашний вечер давал некоторую надежду — сначала они, кажется, поладили во время званого вечера у Даллары (во всяком случае, до того момента, пока он не брякнул глупость и девушка не обиделась), затем смерть осведомителя сплотила их еще больше. Наконец, во время пожара, услышав, как Ильтера выкрикивает его имя, Дорнан поразился, сколько в нем было страха, боли и какой‑то почти детской обиды, как будто он притащил ее силой и бросил в чистом поле, оставив в одиночку бороться со своими кошмарами. Пощечина, конечно, ему понравилась не очень, но то, что девушка за него беспокоилась, приятно грела сердце.

— Что ты предлагаешь — долго и мучительно заниматься самобичеванием или продолжить разбираться в более насущных вопросах? — Дорнан слегка приподнял брови.

— Для начала надо выяснить, через кого и каким образом произошла утечка информации, — вздохнула Ильтера. — Откуда‑то ведь этот маг узнал, что мы вот — вот встретимся с Гейланом Торраном, который передаст нам какие‑то важные сведения!

— Мы сами узнали об этом незадолго до произошедшего, — заметил Койр. — Ты что, подозреваешь Коттара?

— Скорее уж я заподозрю саму себя, — фыркнула девушка. — Трудно найти человека, преданного Майриту больше, чем Коттар Лонк. Чтобы он сдал собственного человека и обрезал ниточку к убийце короля, его, наверное, нужно было бы разрезать на куски — да и то не уверена, что он бы это сделал.

— Согласен, — кивнул Дорнан. — Значит, ты думаешь, что источник утечки — кто‑то из нас?

— Не имею понятия, — чародейка пожала плечами. — Я не собираюсь ни в чем обвинять тебя, да и сама никого не посвящала в наши изыскания. Тем не менее кто‑то узнал, что мы проявляем излишнее любопытство, а Торран может быть опасен для убийцы. Остается предположить, что он сам был настолько неосторожен, что его вычислили и решили убрать.

— Допустим, — согласился ее собеседник. — Вполне возможно, что несчастному перерезали горло именно потому, что он кому‑то показался слишком любопытным. Но для чего было еще и сжигать дом? По — моему, это уже совершенно излишне.

— Да, действительно, — Ильтера задумчиво покачала в руке кубок с вином. — Остается предположить, что убийца, возможно, что‑то забыл в домике или за чем‑то вернулся. Теоретически покойника могли еще долго не найти. Но убийца обнаружил наши следы — а мы и не старались побывать там скрытно — и решил, что безопаснее всего разом избавиться и от трупа, и от опасного места.

— А заодно и от десятка домов поблизости, — заметил Дорнан. — Если бы ты не оказалась рядом и не вызвала дождь, там бы немало людей погибло.

— Может быть, кто‑то из них увидел его и тоже представлял опасность? — неуверенно предположила девушка и тут же решительно отодвинула прочь столовые приборы. — В любом случае, сидя здесь и рассуждая, мы ничего не узнаем. Надо отправляться на место пожара — вдруг там еще сохранились какие‑то следы вчерашнего преступления!

— Ну, наконец‑то я могу порадоваться, что мне удалось заночевать здесь, а не во дворце, — Дорнан успел как раз вовремя, чтобы вежливо помочь Ильтере подняться. — Что‑то мне подсказывает, что, приняв такое решение, ты бы за мной не послала. Если бы тебе понадобилась помощь, чести стать сопровождающим скорее удостоился бы тот же Коттар или сержант Дигс!

Чародейка только хмыкнула. Она бы не послала за женихом, даже если бы подожгли ее собственный дом или если бы сотня — другая магов взяла в осаду всю улицу! Наверное, после свадьбы ей придется пересматривать свои привычки!

— Я распоряжусь насчет лошадей, — сменила тему Тера. — Как ты думаешь, твой конь уже достаточно отдохнул, чтобы выдержать поездку? Или оседлать для тебя другого?

— Альни привык и не к таким испытаниям, — заметил Дорнан. — Кстати, лошади отца тоже у тебя, как и слуги? Должно быть, конюшня переполнена?

— Нет, благородных животных мне не доверили, — язвительно ответила Ильтера. — Когда зашел вопрос о том, куда переправить уцелевших после пожара лошадей, Канар Стелл грудью встал на их защиту от моего чародейского произвола, так что спроси лучше у него, куда делись скакуны Майрита.

— Дядя всегда заботился о конях лучше, чем о людях, — признал Дорнан. — Кстати, тебе придется как‑то слегка пересмотреть свое отношение к нему. Ведь, в конце концов, в скором времени вам предстоит стать родственниками.

— О, наконец‑то я понимаю, зачем выхожу за тебя замуж! — Тера мечтательно улыбнулась. — Чтобы называть Канара «дорогой дядюшка» и любоваться, как его от этого перекашивает! Как ты думаешь, он позволит иногда обращаться к нему по имени?

Дорнан, не выдержав, расхохотался, воочию представив себе эту картину. Да уж, это скорее не Ильтере, а Канару, «дорогому дядюшке», придется сделать над собой усилие, чтобы примириться с новоявленной родственницей. Впрочем, раз ничего нельзя изменить, то ему лучше, наконец, забыть о старых семейных распрях. В конце концов, это не Тера Морн, а ее отец когда‑то поднял бунт против короля, в результате которого погибла Динора. Девочка, будь она хоть сто раз дочерью преступника, не должна нести ответственность за его поступки.

Вообще в той истории для Дорнана до сих пор не все было понятно. Считалось, что Морн собирался убить короля, но почему он тогда оказался ближе к покоям Диноры ан’Койр? Дорнан не застал сам момент бунта, поскольку в это время находился в одной из дальних крепостей, служа оруженосцем у одного из пограничных лордов. Он помнил мать спокойной и бесстрастной, немного прохладной женщиной, особенно не баловавшей вниманием и любовью ни мужа, ни сына. Странно, почему Морн решил убить ее — Динора мало что решала при дворе Майрита ан’Койра. Может быть, Орвин действительно сошел с ума, как потом говорил отец. В официальную версию о том, что королева пыталась остановить чародея и заплатила за это собственной жизнью, Дорнану верилось с трудом.

Майрит ан’Койр, милостью небес король Эрнодара, вообще был очень недоволен не только гибелью жены, но и тем, что Канар собственноручно прикончил ее убийцу. Дорнан помнил, как отец ходил по кабинету, вполголоса ворча, что нужно было сначала разобраться в мотивах поступка Орвина — ведь, если его рассудок помутился, его следовало не казнить, а попытаться исцелить. Но предпринимать что‑либо было уже поздно — единственным, что Майрит мог сделать для своего неудачливого убийцы после смерти, стали официальные похороны, ради которых он проигнорировал недовольных братьев покойной жены. Ну и, конечно, король не стал преследовать его бежавшую из столицы мать и выслал двоих младших братьев, не причинив им вреда. А через восемь лет государь Эрнодара оказал Орвину Морну еще одну посмертную услугу, взяв ко двору его единственную дочь и наследницу…

Небольшая конюшня, где оказалось всего три лошади, включая белоснежного Альни, блистала чистотой и поражала порядком. Объяснялось это просто: конюхи Майрита ан’Койра, временно отстраненные от питомцев, обратили все свое мастерство и благодарность на скромный сарайчик, где Ильтера Морн держала двух собственных лошадей. Присоединившийся к ним красавчик — жеребец сегодня ночью явно поразил воображение всех пятерых конюхов вместе со старшим — похоже, даже в распоряжении погибшего эрнодарского государя таких прекрасных коней не встречалось.

Вполне ухоженный, почищенный и накормленный Альни встретил хозяина радостным ржанием, невысокая гнедая кобылка и степенный пожилой мерин в черно — белых пятнах проводили Дорнана Койра любопытными взглядами. Пятеро отдыхавших конюхов, завидев будущего короля Эрнодара, повскакивали с мест и принялись робко и вразнобой желать его величеству доброго утра. Когда он сам потянулся за своим седлом, один из слуг выхватил его из‑под носа у правителя с почти суеверным ужасом, заявив, что государь может не сомневаться: он седлает коней уже больше тридцати лет, достойно служил его отцу, когда его величество еще и не уехал к рыцарям на обучение, и сделает все именно так, как положено.

— Миледи, на какой лошади вы поедете? — поинтересовался у хозяйки дома другой конюх, обиженно косясь в сторону своего более удачливого друга, которому повезло заниматься белым красавцем.

— Седлайте Нарну, — кратко распорядилась Ильтера. — А Конна не забудьте хорошенько промять и выгулять.

— Все будет сделано, ваше… то есть миледи, — один из конюхов широко улыбнулся. — Как прикажете!

— Не знаю, как по всей столице, а сюда слухи, кажется, уже дошли, — прокомментировала Тера, пока белого красавца Альни и гнедую кобылку выводили из стойл. — Даже удивительно, как нас не стали поздравлять прямо за завтраком!

— Кажется, я так сильно их напугал, что они решили не составлять тебе компанию сегодня за столом, — Дорнан вежливо подсадил девушку в седло, и она благодарно кивнула, пока конюхи взирали на эту благостную картину чуть ли не со слезами умиления.

— Дело тут не в испуге, — дождавшись, пока ее спутник сам окажется на коне, Ильтера направила свою лошадку прочь от дома. — Они никогда не сядут за один стол с королем. Эти люди намного более щепетильны, чем те, кому они служат. Разделить трапезу с хозяином — вопиющее нарушение приличий!

— Даже большее, чем то, что я остался на ночь в твоем доме? — легкомысленно поинтересовался ан’Койр.

— Намного, — подтвердила Тера. — Если время, проведенное в гостях у невесты, можно с некоторой натяжкой счесть безобидной шалостью, то незаслуженная близость к господину — серьезный проступок для любого из слуг. Они с благодарностью примут от тебя любую похвалу или награду, но никогда не переступят внутреннюю убежденность в том, что ты — существо высшего порядка.

— Но почему‑то они спокойно завтракали в твоем обществе и не шарахались от тебя в коридорах, — заметил Дорнан.

— Так я им не хозяйка, — пожала плечами Тера. — Это же королевские слуги, а не челядь какой‑то чародейки!

— Но если уже известно о том, что мы собираемся пожениться, то скоро ты тоже станешь их госпожой, — возразил он. — Тогда и тебя начнут считать «существом высшего порядка»?

— Увы, это необходимая плата за ни с чем не сравнимое удовольствие заполучить Канара и Роэрана Стеллов в родственники и называть их дядюшками, — съязвила чародейка. — На самом деле, слуги уже сегодня ведут себя как‑то по — другому. Раньше я была просто девицей, которая предоставила им временный кров, пока не приедет настоящий господин, а теперь неожиданно стала той, кто будет вправе решать, кому можно вернуться в королевский дворец, а кого выкинут без права служить следующему государю. Довольно неприятное ощущение, надо сказать. Вообще от этого грядущего брака пока одни неприятности.

— Ты сама на него согласилась, — холодно заметил Дорнан. — Можешь отказать в любой момент — меня это не оскорбит.

— Если бы могла, отказалась бы сразу, — парировала девушка. — Хотя ты совершенно прав: я сама виновата в том, что вынуждена была дать согласие.

— Что ты имеешь в виду? — он резко осадил возмущенно фыркнувшего коня, преградив путь гнедой Нарне и ее всаднице. — Неужели я так тебя напугал, что вынудил дать согласие на брак? Довел до полуобморочного состояния во время бдения рядом с усопшим, и ты сама не знаешь, как вышло, что ты сказала «да», а теперь теряешься, как отказаться от этой милости?

— Меня не так‑то легко напугать, — Ильтера сердито сверкнула глазами. — Так что можешь зря не стараться! Просто примерно последние десять лет Майрит очень хотел, чтобы однажды я вышла замуж именно за тебя. Он взял с меня слово, что, если когда‑нибудь ты мне сделаешь предложение, я не отвечу отказом.

— Что?! — Дорнан ошарашенно уставился на нее. — Отец взял с тебя слово ответить согласием?

— Вот именно, — девушка решительно двинула лошадку вперед, заставив своего спутника посторониться и продолжить путь. — Мне и в страшном сне не могло присниться, что когда‑нибудь ты действительно попросишь меня стать твоей женой. Такого исхода, согласись, ничто не предвещало! По каким‑то загадочным причинам у меня складывалось впечатление, что ты меня недолюбливаешь достаточно для того, чтобы чувствовать себя в безопасности! Кстати, давно хотела спросить: что тебя подвигло брякнуть эту глупость прямо во время бдения в усыпальнице?

— Старый лис! — сквозь зубы выругался Дорнан. — Когда‑то он говорил мне, что настоящий король — это тот, кто даже из гроба может по — прежнему править своей страной! В этом смысле Майрит ан’Койр, кажется, даже превзошел своих многочисленных предшественников!

— Мне приходило в голову, что это его идея, но удивляло, что ты так легко на это пошел, — Тера пустила кобылку легкой рысью, и Альни тут же последовал за гнедой подругой. — Или он и с тебя взял слово?

— Предсмертное желание, — рыцарь скривился, как от зубной боли. — Ты на моем месте смогла бы отказать умирающему?

— О чем ты говоришь?! — чародейка безнадежно махнула рукой. — Свое обещание я дала, когда Майрит был еще жив и здоров. Даже тогда отказать ему было уже немыслимо.

— Наверное, он считал, что ведет хорошую игру, но на самом деле сделал только хуже для всех, — посетовал Дорнан. — Вместо этого смехотворного брака можно было бы заключить действительно выгодный союз, который помог бы в укреплении королевской власти.

— Позволю себе напомнить вашему величеству, — тон чародейки сделался даже не холодным, а прямо‑таки замораживающим, — что существует множество способов избавиться от неприятной супруги, особенно если она к тому же еще и боевой маг. Кроме того, у вас есть прекрасная возможность даже не вступать в брак. Пока я еще на королевской службе, вы можете распорядиться, чтобы, например, я возглавила рейд к границе с Равианой. Лорды утверждают, что там неспокойно. В подобных случаях человеческие потери весьма часты.

— Ни о каком рейде к границе даже речи быть не может! — рявкнул Дорнан. — Если тебе так нравится представлять меня чудовищем, оставь, пожалуйста, свои старания для собственного воображения! Не собираюсь делать вид, что отец навязал мне прекрасный вариант женитьбы, но и тебе я зла не желаю!

— В таком случае есть и более простые способы избавиться от ненужной жены, — Ильтера даже не повернулась в его сторону, упрямо глядя на дорогу перед собой. — Как известно, если в течение какого‑то времени супруга не дарит королю наследника, он имеет право заменить ее той женщиной, которая оказалась более плодовита. А разочаровавшую королеву можно сослать в любую глушь по выбору вашего величества. Все это, кстати, будет в точности соответствовать традициям, и никто никогда вас за это не осудит. Подберите подходящую девицу — хотя, кажется, она уже найдена, не правда ли? — уложите в свою постель — и все будут счастливы!

Прежде чем Дорнан успел отреагировать, девушка послала кобылку в галоп, предоставив ему догонять гнедую, оказавшуюся неожиданно резвой. Вполголоса помянув темную луну, король отпустил поводья, и красавец Альни помчался следом, словно только и ожидал этой возможности. Правда, на узких улочках передвижение затрудняли горожане, так что догнать Ильтеру им удалось, только когда она уже добралась до пожарища, не дожидаясь помощи, соскочила с коня и решительно направилась к черному остову, оставшемуся от дома, где они вчера должны были встретиться с Гейланом Торраном. Поставив коня рядом с невозмутимой Нарной, очевидно, привыкшей к перепадам настроения хозяйки, раздосадованный Дорнан направился следом за чародейкой.

— Интересно, существует ли в мире такая подлость, на которую я, по — твоему, не способен? — тоном, не сулившим ничего хорошего, поинтересовался он, догнав девушку, неуверенно остановившуюся перед крыльцом.

— Я недостаточно хорошо знаю ваше величество, чтобы определенно ответить на этот вопрос, — хладнокровно заявила Ильтера, на которую его гнев не произвел ни малейшего впечатления. — Задайте этот вопрос Далларе — она, вероятно, окажется более осведомленной.

— Мы опять перешли на официальное обращение, леди маг? — сколько Дорнан ни старался, по — настоящему разозлиться на придворную чародейку он не мог. — Для того, чтобы называть меня по имени, нужно, чтобы мне на голову чуть не рухнул горящий дом?

— Чего ты хочешь? — девушка резко остановилась и крутнулась на месте, повернувшись к нему. — Чтобы я вместе с тобой оплакала твою несчастливую участь и навязанный тебе невыгодный брак?

— Пока я ничего не оплакиваю, — Койр пожал плечами.

— Ну так начинай! — отрезала Ильтера. — Потому что хуже жены, чем я, придумать невозможно!

Подобрав свою длинную дорожную юбку, она уверенно вскарабкалась на пепелище и побрела куда‑то в дальний его конец, снова оставив собеседника тщетно подыскивать подходящий ответ. Так ничего и не придумав, Дорнан направился за ней.

Странно: еще несколько недель назад он полагал, что ему все равно, что думает о нем придворная чародейка. Пусть запугивает себя его скромной персоной, если ей так нравится — Дорнан Койр ничего не имеет против. Однако сейчас, когда ею были высказаны предложения, однозначно расцениваемые им самим как несусветная мерзость, это неожиданно чувствительно его задело. Неужели он и правда выглядит монстром, только и думающим, как бы прикончить будущую жену или затащить в постель какую‑нибудь девицу исключительно ради того, чтобы избавиться от законной супруги? Хотелось верить, что это не так.

Конечно, понятно, что Тера обиделась, когда он сказал, что отец мог бы и получше продумать вопрос его брака. Но ведь она неоднократно давала понять, что полностью разделяет подобную точку зрения! Дорнан еще понял бы, если бы на пренебрежение со стороны будущего мужа смертельной обидой отреагировала какая‑нибудь романтическая натура, к тому же влюбленная по уши. Ильтера Морн мало походила на подобную девицу, а о каких‑либо теплых чувствах к нему, очевидно, говорить и вовсе не следовало. Тем более удивительно, что она так повела себя в ответ на высказанную ей чистую правду, учитывая, что чародейка и сама так думала!

— Теперь я почти уверена, — ее спокойный голос оторвал Дорнана от непростых размышлений, — что здесь действовал тот же самый маг, который сделал кольцо для Майрита.

— Значит, идею случайной гибели можно окончательно отмести? — он мог только порадоваться, что от взаимных обид они перешли к более или менее деловому разговору. — И кто‑то из нас является источником утечки информации?

— Скорее всего это так, — Ильтера, присевшая рядом с какой‑то полуобгоревшей конструкцией, поднялась и брезгливо вытерла руки о собственный подол. — Только во всем, что здесь произошло, есть что‑то странное. Такое ощущение, что сам маг здесь не был, а только обеспечивал прикрытие убийце. Но зачем разрабатывать сложную комбинацию, чтобы прикончить какого‑то осведомителя, пусть даже и работающего на главу королевской охраны? Сдается мне, можно было обойтись и просто кинжалом, без привлечения магии.

— Но убийца, очевидно, полагал иначе, — заметил Дорнан, у которого на пепелище рождалось странное чувство, как будто за ним кто‑то наблюдает.

— Вот это и странно, — девушка обвела взглядом окна окрестных домов. — Гораздо проще и эффективнее было просто зарезать нашего осведомителя где‑нибудь в подворотне. Никто бы и не догадался, что это как‑то связано с таинственным ювелиром — просто на парня напали, забрали кошелек, а ножом ткнули, чтоб не орал и не сопротивлялся.

— Для улицы Мечников вполне обычная история, — согласился Дорнан.

— Обычная и не вызывающая никаких подозрений, — Ильтера ловко перепрыгнула через полусгоревшую балку, проигнорировав протянутую ей руку, и спустилась с остатков крыльца к лошадям чуть ли не танцующей походкой, словно и не хромала еще какой‑то час назад! — Но нашему убийце почему‑то понадобилось устроить так, чтобы Гейлан Торран вышел на связь с Коттаром, и лишь потом ему перерезали горло.

— Может, решили, что Лонк действует в одиночку, и таким образом намекнули, что не следует заходить слишком далеко? — предположил Дорнан, последовав за строптивой невестой.

— Тогда почему осведомитель просил встречи с нами? — чародейка покачала головой. — Нет, кому‑то было нужно, чтобы именно мы нашли остывающий труп. А потом этот кто‑то устроил еще один пожар, еще раз подтверждая, что мы на правильном пути.

— По — твоему, он хочет, чтобы его нашли? — улучив момент, Дорнан все же подсадил Ильтеру в седло, хотя, судя по лицу, она этому не обрадовалась.

— Может, и хочет, если он сумасшедший. Или это просто излишняя самоуверенность, — проворчала девушка, с недовольным видом разбирая поводья. — Или же кто‑то пытается пустить нас по ложному следу.

— Что ты имеешь в виду? — Койр нахмурился.

— Если убийце стало известно, что мы ищем ювелира, а на самом деле он, например, привез перстень из другой страны или даже изготовил сам, — принялась объяснять Ильтера, — то он, возможно, решил, что было бы хорошо подтвердить наши подозрения и заставить запутаться, как детей трехлунной ночью. Возможно, он выследил Гейлана, который действительно что‑то разузнал о золотых дел мастере, или просто дал ему денег за то, чтобы Коттар получил для нас ложную информацию. А потом убил осведомителя, оставив за собой сильное магическое поле — мол, не сомневайтесь, это тот же самый человек, что действовал во дворце. А раз он убирает тех, кто пытается выйти на ювелира, значит, надо продолжать искать в этом направлении.

— Определенный расчет в этом есть, — Дорнан еще раз огляделся, чувствуя, как чей‑то враждебный взгляд сверлит спину между лопатками. — Только опять же получается, что он тратит слишком много сил, чтобы сделать какие‑то достаточно простые вещи. На месте убийцы я бы постарался исчезнуть из Эрнодара, а не просчитывать комбинации, как лучше пустить погоню по ложному следу. Отправься он в ту же Равиану, мы, даже зная его по имени и в лицо, не сможем требовать выдачи преступника — разве что если объявим его чародеем.

— Возможно, этот человек просто не может уехать, — предположила Тера. — Конечно, бегство — идеальный вариант, но только для того, кто не привлечет к себе этим слишком пристального внимания.

— Ты говоришь о ком‑то конкретном? — он не просто любопытствовал, а опасался, что девушка сейчас назовет какое‑нибудь имя, звучание которого в сочетании со званием «убийца» ему сильно не понравится.

Чародейка несколько секунд помолчала, еще раз оглядев пепелище, затем — окрестные дома и только после этого взглянула на Дорнана Койра.

— Если бы я знала имя убийцы, он уже был бы под стражей, а то и мертв, — тихо проговорила Ильтера Морн. — Сказать Коттару Лонку, или твоему любимцу Дигсу, или еще кому‑нибудь из гвардии, что такой‑то человек убил короля, равносильно смертному приговору. По правде говоря, я не имею ни малейшего понятия, кто это. И, помимо того, что его бегство впрямую укажет на него, у убийцы могут быть и другие причины оставаться пока в столице. Кстати, — добавила она все таким же ровным и спокойным, даже немного легкомысленным голосом, каким обычно обсуждают светские сплетни и говорят о погоде и видах на урожай, — нас, кажется, собираются ограбить или даже прикончить. Не думала, что средь бела дня они на это решатся, но, похоже, на улице Мечников еще не перевелись лихие ребята.

Быстро оглядевшись, Дорнан увидел, как на них сразу с двух сторон надвигаются какие‑то люди. Всего их было не меньше пятнадцати, и решительность грабителей подтверждало то, что, по крайней мере, у пятерых из них в руках поблескивали ножи, а остальные сжимали в руках дубинки.

— Держись у меня за спиной, — пробормотал Дорнан, отточенным движением вынимая из ножен меч, — и постарайся не мешать.

Ильтера только хмыкнула, и хотя он не видел ее лица, но готов был поклясться, что девушка усмехнулась. Наверное, было глупо приказывать боевому магу оставаться в стороне от битвы, но, каким бы чудовищем она его ни считала, для Дорнана Койра чародейка оставалась просто молодой женщиной, которую он как мужчина обязан был защитить. В голове мелькнула мысль, что вот и представилась возможность снять с себя, по крайней мере, одно несправедливое обвинение — что он якобы может отправить неугодную невесту куда‑нибудь героически погибнуть. Надо же такое выдумать! Глупая девчонка!

Очевидно, до момента появления меча нападающие как‑то не предполагали, что намеченные жертвы могут оказать серьезное сопротивление. Их вполне можно было понять: Ильтера не производила впечатления мощного бойца, а у Дорнана оружие пряталось под дорожным плащом, создавая обманчивую иллюзию собственного отсутствия. Увидев в руках рыцаря меч, местные явно заколебались, стоит ли начинать драку или безопасней отпустить опасную добычу восвояси. Настолько ли они уверены в себе, чтобы напасть на мужчину с оружием?

Дорнан хлопнул коня по крупу, вынуждая отойти к стене дома, показавшейся ему достаточно безопасной. Он почувствовал, как Ильтера повторила этот маневр, и вздохнул с облегчением — кажется, девушка его послушалась и собиралась держаться за спиной. Нескольких секунд ему хватило, чтобы оценить обстановку. Ситуация выглядела пугающей, но не безнадежной. На любой путь отхода придется прорываться с боем, помощи от жителей окрестных домов не дождаться — они скорее покрепче запрут окна и сделают вид, что ничего не слышат. Зато если повезет, то после смерти двух — трех нападающих остальные просто разбегутся, не пожелав составить компанию своим неудачливым друзьям. На улице Мечников все зависело от главарей разбойников, остальные мало что решали. Нужно было только нейтрализовать нескольких наиболее агрессивных представителей этой компании. Заняв удобную позицию, Дорнан поднял меч. Ну что ж, кто первым пойдет в атаку, тот и отправится на высший суд к Отцу — Небу и трем богиням — лунам раньше остальных!

Как только он об этом подумал, как, словно повинуясь какому‑то неслышимому сигналу, к ним кинулись сразу с двух сторон. Уходя от прямого удара, Дорнан легко скользнул назад и, крутанув мечом, ранил одного из нападавших. Второй попытался достать его со спины, но его движение Койр с легкостью парировал. Он услышал, как Ильтера снова хмыкнула и пробурчала что‑то, кажется, с одобрительной интонацией. Тем временем на помощь приятелям поспешили остальные головорезы, и Дорнану стало уже не до красоты ударов.

В такой толчее мастерство фехтовальщика казалось малопригодным, противники пытались просто смять людей у стены. В какой‑то миг в голове мелькнула мысль о том, что грабители обычно себя так не ведут — даже на улице Мечников. Как правило, наткнувшись на сопротивляющуюся «добычу», местная публика отступала, признавая за ней право на то, чтобы спастись. Но эти люди, кажется, пришли сюда, чтобы убивать, — и их целью были не просто прохожие, а двое конкретных людей, которые непременно должны были появиться у сгоревшего вчера дома.

Над головой что‑то полыхнуло, и один из головорезов неожиданно тонко вскрикнул. Краем глаза Дорнан увидел, как огненный шар рассыпается на искры, летя прямо в толпу нападающих. Комментариев не требовалось: в бой вступила леди придворный маг. Воспользовавшись замешательством противника, Койр на мгновение обернулся: Ильтера с невозмутимым видом сидела на своей кобылке, которая и глазом не моргнула от того, что в опасной близости от нее — на кончиках пальцев наездницы — плясал огонь. Альни вел себя более нервно, но девушка свободной рукой придерживала его повод, так что вырваться и убежать конь не мог.

Первое замешательство от неожиданно проявленного одной из потенциальных жертв магического мастерства быстро прошло, и толпа головорезов тут же снова рванула к своей строптивой добыче. Дорнан закрутился на месте, почти одновременно парируя множество ударов, вокруг него то и дело вспыхивали сполохи пламени, но и «грабители» тоже оказались не дураки: во — первых, среди них нашлось несколько сносных фехтовальщиков, а во — вторых — из ближайшей подворотни неожиданно подоспела подмога, так что нападавших стало почти в два раза больше.

— По — моему, это уже перестает быть забавным, — голос Ильтеры был спокойным, но в нем проявились высокие ноты. — Ты можешь сесть в седло, пока я буду отвлекать их?

— Вероятно, — Дорнану уже приходилось прилагать немало усилий, чтобы отбивать назойливые атаки: спасало только то, что за спиной была стена, и навалиться на них скопом со всех сторон нападающие просто не могли. — Но ты уверена, что у нас получится уйти отсюда достаточно быстро?

— Пока не попробуем, не узнаем, — процедила чародейка. — Или тебе очень хочется остаться здесь?

— Это желание быстро иссякает, — признался он. — Когда выполнять маневр?

— Сейчас! — рявкнула девушка, и в подтверждение ее полуприказа на нападающих налетел мощный порыв ветра, откинувший их на несколько шагов назад.

Реакция рыцаря не подвела — через мгновение Дорнан Койр уже сидел на коне. Сжав ногами бока нервно подрагивающего Альни, он махнул мечом, отгоняя одного из нападавших, оказавшегося ближе других к двум излишне строптивым жертвам. Однако ветер ненадолго отбросил атакующих, дав Ильтере и Дорнану лишь краткую передышку.

— Влево — их там меньше! — услышав голос хозяйки, а может быть, почувствовав ее движение, лошадь под чародейкой неожиданно сделала что‑то вроде изящного пируэта и, встав на дыбы, взмахнула копытами, обеспечив Альни небольшое пространство для маневра.

С пальцев Ильтеры сорвался еще один пылающий шар, но он был уже явно меньшим, чем предыдущие, — придворная чародейка устала. Нападавшие тоже как будто это осознали, с новыми силами рванувшись вперед. Пришпорив Альни, которого немного успокоило присутствие хозяина, Дорнан ловко вклинился между чародейкой и парнем, вооруженным здоровым тесаком, как раз вовремя, чтобы парировать удар, направленный в бок Ильтере. В следующую секунду девушка резко взмахнула рукой — и едва видимый мощный воздушный «кулак» влепился в грудь одному из нападавших, который как раз в это время метнул кинжал в некоронованного правителя Эрнодара. Острое лезвие пролетело в ладони от виска намеченной жертвы. Несмотря на серьезность ситуации, Дорнан ухмыльнулся: еще в одном отец не ошибся, они с Ильтерой Морн действительно могли неплохо драться, стоя спиной к спине. Койр поймал себя на мысли, что с легкостью доверил бы придворному магу собственную безопасность.

Тем временем натиск усиливался, и королю с чародейкой приходилось действовать все быстрее. Семеро головорезов были убиты, с десяток покинули поле боя с тяжелыми ранами и ожогами, но все же их оставалось еще около двадцати, и не было никакой уверенности в том, что где‑то поблизости не прячется подмога. Дорнана достали несколькими ударами, и он чувствовал, как по левой руке и правому боку струится кровь. Только в сказаниях герои без потерь выходят из битв с многократно превосходящими силами противника. К счастью, раны были неглубокими, но нападавшие явно приободрились, поняв, что их жертвы теряют силы. Ильтера зашипела от боли, когда один из молчаливых противников дотянулся клинком и до ее плеча. Ее резвая лошадка, активно помогавшая хозяйке копытами, тоже стала утомляться и один раз даже споткнулась от усталости.

— Прорывайся влево, а я их задержу! — хладнокровно приказал Дорнан, когда Ильтере удалось, собрав остатки сил, еще раз порывом ветра отшвырнуть нападающих. — Приведи помощь!

Если он останется, то никого она уже привести не успеет, и по лицу девушки Дорнан понял, что она это тоже прекрасно понимает. Это просто плохо замаскированная уловка, чтобы удалить женщину с поля боя.

— Обязанность придворного мага — защищать короля, — чародейка вскинула голову.

— И выполнять королевские приказы! — отрезал Койр. — Брось в них еще пару огненных «ежиков», если можешь, — и прочь отсюда, девочка!

Ильтера заколебалась. Точнее, она, кажется, твердо вознамерилась возражать до победного конца, но их разговор неожиданно прервали. Как только Дорнан принялся мысленно прикидывать, как симпатичная кобылка отнесется к тому, что ее шлепнут по крупу, — побежит или не побежит, когда откуда‑то справа вдруг раздался знакомый зычный голос:

— Отряд, стройся! Атакуй!

И на головорезов сбоку обрушился взвод гвардейской конницы, буквально смявший нападающих. Половина из них полегла на месте, не успев отреагировать на новую опасность, остальные помчались в ближайшие подворотни. Несколько верховых последовали было за ними, но всем было известно, что искать человека в окрестностях улицы Мечников — дело бессмысленное, поэтому вглубь неблагополучного квартала без особого распоряжения никто не полез. Два десятка конников быстро окружили потрепанных рыцаря и его невесту.

Дорнан услышал, как за его спиной облегченно вздохнула Ильтера. Коттар Лонк, примчавшийся на улицу Мечников во главе вооруженного отряда королевской конницы, неторопливо подъехал к королю и чародейке. С кончика его меча капала кровь — он лично зацепил одного из тех, чьи трупы сейчас буквально валялись под ногами.

— Спасибо, — выдохнул Койр, вытирая лезвие собственного оружия, которому пришлось сегодня немало потрудиться.

— Спасибо, Коттар, — Ильтера, остановившая лошадку рядом, устало улыбнулась. — Как ты тут оказался?

— Были у меня нехорошие подозрения, что вы явитесь сюда проверять пожарище, — королевский телохранитель смотрел на своего государя и его придворного мага сурово, как будто перед ним стояли нашкодившие дети, и он всерьез размышлял, не пора ли послать за розгами. — Ведь вы и вчера ухитрились сюда вернуться! Как только сержант Дигс доложил мне, что ночью в процессе тушения пожара патруль встретил леди Морн, я тут же смекнул, что вы, видимо, здесь оба были и наверняка еще заявитесь. А между прочим, улица Мечников днем не намного безопасней, чем ночью, — он несколько секунд помолчал, а потом добавил с обидой в голосе. — Хотел бы я знать, кому из вас, детишки, в голову взбрело прийти сюда без приличествующей поддержки?! Что, расследование уже стало настолько тайным, что в него нельзя посвятить даже ближайших друзей?!

— Глупый бессмысленный порыв, — склонив голову, Дорнан продемонстрировал, что заслуженно принимает это почти отеческое поучение. — Обещаю, что больше такого не повторится. Прости.

— Да, идея была не самая удачная, — едва слышно прошелестела Ильтера.

Оглянувшись на нее, Дорнан увидел, что девушка слишком бледна и цепляется руками за лошадиную гриву, чтоб не упасть. Когда он подъехал к ней, чтобы поддержать, она вдруг вытянула руку в сторону обгоревшего остова дома, на развалинах которого они пытались хоть что‑то выяснить некоторое время назад. Проследив за направлением ее движения, Дорнан с трудом поймал готовое сорваться с языка ругательство. Горелые бревна снова дымились, некоторые из них уже были охвачены огнем. Пока разбойники «придерживали» своих жертв у противоположной стороны улицы, заодно не давая отвлечься на то, что происходит вокруг, кто‑то снова поджег черный остов.

— Не знаю, кому и почему так не нравился этот дом, — нервно хихикнув, произнесла девушка, — но теперь‑то от него уже совсем ничего не останется, потому что сил на дождь у меня уже нет. Одна радость — соседям придется выползти из своих щелей и принять участие в тушении очередного пожара, если они не хотят, чтобы огонь перекинулся и на их дома. Я очень хочу посмотреть в глаза этим прекрасным людям!

Глава 10

В зеркале отражалась незнакомка. Нет, умом Тера, конечно, понимала, что в комнате сейчас никого нет, кроме нее самой, но ее не покидало ощущение того, что она понятия не имеет, кто смотрит на нее из стекла, обрамленного затейливой серебряной рамой. Ее черные волосы были уложены в высокую прическу — такую, которая не препятствовала бы возложению на них золотого обруча короны; несколько якобы выбившихся игривых локонов подчеркивали безупречную белизну шеи. Украшения с переливающимися сине — зелеными драгоценными камнями оттеняли природную яркость и глубину глаз. Эта незнакомая Ильтера Морн, по словам Соры Талит, помогавшей ей одеться и причесаться в это утро, была «чудо как хороша».

Но главное — на ней свадебное платье. Во всем остальном придворная чародейка Эрнодара, возможно, и опознала бы себя, но не в этом одеянии. Белое платье с синим волнистым узором было сшито точно по мерке Ильтеры, но она чувствовала себя так, словно влезла в одежку с чужого плеча — красивую и абсолютно ей не подходящую. Белый цвет — традиционный для невесты, синий — цвет Дома, в который ей предстоит войти. Дома Койр, правящего рода Эрнодара. Тера привыкла считать его почти своим — официально объявленная воспитанницей Майрита, она по закону входила в семью. Но умершему королю этого оказалось недостаточно.

Ильтера Койр, а затем и ан’Койр. Звучало непривычно и подходяще разве что для красивой незнакомки в зеркале. Тера криво усмехнулась собственному отражению. Она привыкла быть «Морновым отродьем», ведь в Эрнодаре все еще прекрасно помнили мятеж ее отца. Даже недовольство Майрита, не скрывавшего, что ему не нравятся напоминания об Орвине Морне, не удерживало людей от того, чтобы за глаза называть придворную чародейку ее родовым именем. С тех пор, как она проявила себя в нескольких пограничных стычках, «Морнова дочь» зазвучало и в войсках, только с уважительным оттенком. Людей, далеких от столицы, не интересовало имя ее отца, они видели только королевскую воспитанницу, ставшую неплохим боевым магом. Орвин тоже когда‑то хорошо проявлял себя в военных действиях.

Она привыкла быть Ильтерой Морн, девочкой из леса, случайно попавшей во дворец короля Майрита. Ее карьера придворного мага многим (в том числе и самой Тере) казалась головокружительной, хотя способности, унаследованные и от отца, и от матери, позволяли и раньше предположить, что из девчушки вырастет чародейка не из последних. Несмотря на все ее усилия, большинство придворных по — прежнему косо смотрели на Ильтеру, считая, что быстрым возвышением она обязана не столько природному колдовскому таланту, сколько покровительству короля.

А теперь ей предстояло сделать следующий шаг. Если не случится ничего неожиданного, то через несколько часов она станет супругой Дорнана Койра, а чуть позже — милостью небес королевой Эрнодара, имеющей право носить родовое имя с правящей приставкой «ан». Мог ли мятежник Орвин Морн когда‑нибудь предположить, что его собственная дочь станет ближайшей наследницей убитой им Динары? Думала ли она сама, что течение реки, едва не прикончившей ее, в итоге принесет свою жертву прямиком на эрнодарский трон? У нее было время траура по Майриту, чтобы как‑то свыкнуться с тем, что впереди, но Ильтера по — прежнему не могла поверить в то, что вот — вот должно случиться.

— Миледи! — в дверь вежливо постучали, послышался голос Соры. — Пора отправляться!

Подавив трусливое желание промолчать, спрятаться и сделать вид, что ее вообще здесь нет, Ильтера глубоко вздохнула, поправила платье, хотя оно в этом совершенно не нуждалось, и, еще раз мазнув взглядом по собственному незнакомому отражению, вышла из комнаты. Зеркало потом перевезут во дворец — оно из так называемых официальных «предсвадебных подарков», традиционно преподносимых невесте женихом. А вот в свою привычную спальню в этом доме она вряд ли вернется — ее ожидала королевская опочивальня в заново отстроенном дворце.

В коридоре ее уже ждали сопровождающие. Сора Талит в лучшем праздничном наряде и гвардейцы во главе с неизменно серьезным сержантом Мортоном Дигсом, закованным в парадную форму, словно в доспех. Взвод, повинуясь знаку командира, тут же отсалютовал Ильтере мечами, и она приветливо улыбнулась в ответ. По традиции невесту провожали в дом жениха члены семьи и слуги собственного Дома. Но у следующей королевы не оказалось ни того, ни другого — даже провожатых пришлось позаимствовать у семейства будущего мужа. Впрочем, желающие отвести ее к жениху нашлись сами, причем сержант еще и утверждал, будто их оказалось так много, что ему пришлось отбирать из гвардейцев самых достойных, отказав остальным.

— Почетный эскорт ждет во дворе, — госпожа Талит присела в реверансе, ее милое лицо буквально лучилось радостью.

— Какой эскорт? — Ильтера, уже направившаяся было к выходу, остановилась.

— Жрец, жрицы и их спутники, — Сора мягко улыбнулась, как бы пытаясь подбодрить будущую королеву. — Не тревожьтесь, госпожа, это всего лишь традиция!

Ну да, конечно, как она могла забыть?! Тера кивнула с таким видом, как будто ей было безразлично, кто еще ожидает ее во дворе. Разумеется, у них же не просто свадьба, а бракосочетание в правящем Доме, к тому же плавно переходящее в коронацию! Если бы не обещание Майриту, Ильтера, наверное, прямо сейчас в праздничном платье вскочила на лошадь и удрала бы из столицы как можно дальше, наплевав на гостей, жениха, оборвавшуюся на высокой ноте карьеру и вообще любые последствия. Как‑то устроилась бы на побережье, на границе или еще где‑нибудь, лишь бы не участвовать в этом безумном действе! Но вместо этого Тера Морн расправила плечи и, придав лицу приличествующее ситуации приветливо — безразличное выражение, отправилась навстречу судьбе.

Во дворе ее ожидала очередная неожиданность. Никого из трех служительниц богинь — лун Ильтера не знала, хотя, судя по знакам отличия на их одежде и в украшениях, они принадлежали к правящим советам. Зато жрец Отца — Неба был ей прекрасно знаком. Рядом с открытой повозкой, запряженной парой белоснежных лошадей, со скучающим видом стоял Роэран Стелл. А рядом с ним мрачно озирал окрестности его старший брат, на котором вместо парадного мундира красовались начищенные до зеркального блеска доспехи. Сопровождающий невесту эскорт, судя по цветам одежды, полностью принадлежал к Дому Стелл.

Тера ощутила, как сердце пропустило удар, и с трудом подавила желание быстренько шмыгнуть назад в дом и хорошенько там запереться. Разумеется, она отдавала себе отчет в том, что рано или поздно ей придется уже в новом качестве встретиться с обоими дядюшками будущего мужа, но надеялась, что этот момент не наступит еще какое‑то время. А сейчас Канар Стелл со своими людьми выглядел так, словно скорее готов был взять ее под стражу и потащить в тюрьму, чем сопровождать на бракосочетание и коронацию. А Роэран — разве он не должен был сейчас на Храмовой площади готовиться провести необходимый ритуал? В голове мелькнула непрошеная мыслишка: может, Дорнан передумал и попросил родственников выдворить нежеланную невесту из города? Но нет, это было бы совершенно не в духе обоих Койров, почти болезненно щепетильных в вопросах чести. Если бы у Дорнана появилась возможность избегнуть постылого брака, он бы наверняка явился объясняться сам. Кроме того, глупо лелеять надежду на то, что за час до назначенного бракосочетания что‑то вдруг кардинально изменится!

— Доброе утро, дамы и господа! — улыбнувшись, Ильтера шагнула с крыльца с уверенностью, которой совершенно не ощущала.

Две жрицы ответили ей что‑то невнятное, третья, казалось, была настолько погружена в собственные мысли, что и не заметила появления королевской невесты. Роэран холодно кивнул, Канар глянул на девушку волком и никак не прореагировал на приветствие. Похоже, им обоим было не слишком приятно здесь находиться. Неужто это Дорнан распорядился, чтобы дражайшие родственники оказали невесте необходимое почтение? Впрочем, не очень‑то и ей хотелось взаимных улыбок! Ильтера спокойно прошествовала к повозке и с помощью вовремя подскочившего Дигса устроилась внутри на специальной высокой скамеечке. Она и так предостаточно нервничала, чтобы беспокоиться еще по поводу Дома Стеллов!

Что делать дальше, Ильтера понятия не имела, но, к счастью, никаких активных действий от нее и не требовалось. Роэран ровным спокойным голосом обратился к Отцу — Небу, прося доброй дороги и благословения невесте. После него элеррианка, кверионка и манниарийка по очереди обратились каждая к своей богине. Затем Сора с удивительной торжественностью накинула на Ильтеру тонкое полупрозрачное покрывало, полностью скрыв от любопытных взоров не только лицо, но и платье до самых туфель.

— Не тревожьтесь, ваше величество, осталось совсем недолго, — успокаивающе прошептала госпожа Талит.

— Еще не величество, — с нервным смешком отозвалась Тера.

— Уже почти, — улыбнулась Сора. — Надеюсь, вы простите мне эту вольность, но я должна сказать, что вам совершенно не о чем беспокоиться. Лучшей, чем вы, королевы его величеству не найти!

— Сам он так не считает, — буркнула Ильтера себе под нос, потому что служанка уже отошла в сторону.

Тем временем процессия выстроилась для шествия. Возглавили его Роэран и идущие втроем следом за ним жрицы. Двое гвардейцев по знаку Дигса взяли лошадей под уздцы — невесте надлежало ехать в повозке в одиночестве, поэтому их поведут по улицам шагом. Вокруг повозки и лошадей сомкнулось небольшое кольцо личного эскорта, чуть дальше шел Канар Стелл со своими людьми.

— Славьте невесту! — с мрачной торжественностью провозгласил Роэран таким тоном, каким обычно объявляют о том, что кто‑то умер. — Славьте будущую королеву!

— Славьте невесту! — удивительно слаженно, хором подхватили все три жрицы. — Славьте будущую королеву!

Процессия тронулась, и Ильтера поерзала на сиденье, стараясь устроиться поудобнее. До дворца можно было добраться минут за двадцать, а вскачь — еще быстрее, но сегодня ее ожидало медленное путешествие, и стоило набраться терпения, чтобы выдержать его без потерь. Маршрут для невесты короля разрабатывался заранее, и ей предстояло объехать множество широких эрнодарских улиц, чтобы люди узнали, что сегодня правитель женится, заодно и коронуя свою избранницу. В общем, все было сделано для того, чтобы несчастная девица в брачной повозке почувствовала себя породистой кобылой, выставленной на торги.

Однако сегодняшний день был особенным даже среди свадебных, поскольку и самому Дорнану Койру предстояло короноваться наравне с женой. Но церемоний это не отменяло, скорее напротив — давало им более глубокий смысл, чем предполагалось обычно. Жители Эрнодара должны были понять, что их новый король и королева не собираются нарушать веками установленные традиции. Правление, начатое на верной ноте, способно стать гарантом спокойствия людей на годы вперед. Поэтому Ильтера молча пыталась устроиться на неудобном сиденье, радуясь, что ей не надо улыбаться — под свадебным покрывалом ее лица окружающим все равно не видно.

Эрнодарцы всячески приветствовали свадебное шествие: в домах открывали окна, чтобы показать процессию детям, часть людей высыпала на улицы, радостно приветствуя невесту короля и ее кортеж, под ноги лошадям летели цветы. Девушки старались подойти поближе к повозке и дотронуться до нее — считалось, что такое прикосновение сулит скорый и выгодный брак. Люди Канара и гвардейцы без особой охоты, но все же подпускали красавиц на выданье к коляске, а важно шествующая рядом Сора Талит бдительно следила, чтобы никто из девиц не попытался добраться до невесты — с тех пор, как на ней оказалось брачное покрывало, прикоснуться к девушке имел право лишь ее жених, да и то только у храма Отца — Неба.

Через несколько часов Ильтера, чувствовавшая себя хрупкой статуэткой под стеклом, уже готова была наплевать на все обязательства, выпрыгнуть из повозки и, сорвав покрывало, попытаться скрыться в толпе. Чародейка не сомневалась, что это Канар или Роэран злонамеренно составили маршрут таким образом, чтобы подольше ее помучить. Она с трудом удерживалась от соблазна лишь потому, что уже поняла, что кортеж, медленно сужая круги, приближается к конечной цели их шествия — Дворцовой площади и собственно королевскому дворцу. Оттуда жених и невеста уже вместе должны были проследовать в храм Отца — Неба для заключения брачного союза.

Когда впереди показалась процессия встречающих, Ильтера с трудом подавила рвущийся из горла вздох облегчения. Даже самые страшные пытки когда‑нибудь завершаются, и ее мучения, кажется, подходили к концу. По обеим сторонам улицы, ведущей к королевскому дворцу, выстроился народ — приветствующих было так много, что эскорту Теры и людям Канара пришлось идти теснее, едва не толкаясь плечами. Люди кричали и галдели так громко, что девушка перестала слышать воззвания Роэрана и жриц, с завидным терпением регулярно повторявших требования «славить невесту и будущую королеву». Здесь никому напоминаний не требовалось — в воздух то и дело взлетало победное «слава!».

На Дворцовой площади, в которую упиралась улица, невесту ждали жених и его сопровождающие. Сквозь тонкое покрывало Ильтера видела: сюда пришли представители всех мало — мальски значимых Домов, да и остальные, видимо, были где‑то в толпе. Дорнан в церемониальной одежде цвета своего дома и шитом золотом плаще стоял впереди с невозмутимым лицом. На груди — рыцарская цепь, под рукой — эфес меча в виде головы рыси. Кажется, он никогда не расстается с этим оружием, и Ильтера не удивится, если Дорнан прихватит его с собой и на брачное ложе (небось, еще и между ними положит, чтобы навязанная отцом жена и думать не смела о том, чтобы пристать к мужу!). Он был единственным, кто в этой толпе, казалось, сохранял полное спокойствие. За его спиной представители Домов неуверенно переминались с ноги на ногу, о чем‑то разговаривали, сходились и расходились.

Впрочем, в своей неподвижности ее будущий муж, как оказалось, не был одинок. Чуть поодаль стояла Даллара Игрен, как всегда, облаченная в красное — цвет своего Дома, который ей удивительно шел. Ее застывшее лицо больше подошло бы статуе, а устремленный вперед испепеляющий взгляд устрашил бы любого. Рядом с матерью растерянно моргала печальная Менеста, хорошенькая, как картинка. Ильтера, наверное, в тысячный раз подумала, что она бы куда лучше подошла в жены Дорнану, да и королевский венец на ее светлых локонах смотрелся бы не в пример красивее.

Именно присутствие Даллары и Менесты заставляло придворных нервно перешептываться, кидая взгляды то на будущего короля, то на представительницу Дома Игрен. Очевидно, грядущее бракосочетание Дорнана и дочери лорда — камергера не подвергалось сомнению вплоть до того момента, когда вдруг придворная чародейка неожиданно для всех вышла на первый план. Да и сейчас, кажется, большинство присутствующих не верило в реальность происходящего. Они что, действительно надеются, что, оказавшись перед жрецом Отца — Неба, Дорнан объявит, что все это была веселая шутка, а на самом деле у него другая невеста? И милое лицо Менесты Игрен осветится радостью, когда она вложит ладони в его руки… Тера постаралась подавить неожиданно нахлынувшее раздражение.

Тем временем кортеж выехал на площадь, и Роэран остановился, жестом приказав остальным последовать его примеру. Нервно вцепившись руками в сиденье повозки, Ильтера снова порадовалась, что на ней брачное покрывало. Внутренне ее трясло, и она подозревала, что вряд ли смогла бы совладать со своими чувствами так же мастерски, как это делал стоящий напротив Дорнан, с деланным равнодушием вскользь мазнувший взглядом по кортежу невесты. Гвардейцы Дигса застыли, словно на карауле, люди Канара и сам Стелл — старший в доспехах выпрямились, как будто ожидали нападения. Интересно, от кого? От короля с придворными или от невесты с небольшой гвардейской свитой? А может, от жриц?

— Кто пришел встретить невесту? — оставшийся звонким голос Роэрана Стелла оторвал Ильтеру от неуместных размышлений.

— Я, — Дорнан Койр шагнул вперед.

— Готов ли ты забрать ее из Дома отца и матери и заплатить ту цену, которую они посчитают достаточной?

— Готов, — в воцарившейся тишине слова падали, словно камни.

«Он уже заплатил, — с неожиданно нахлынувшей горечью подумала Ильтера. — Жизнью своей матери. Именно такую цену, получается, запросил Орвин Морн за то, чтобы его дочь однажды вошла в королевскую семью…»

— Желаешь ли ты заключить с ней брак, взять ее в свой Дом и сделать своей спутницей и соратницей навечно и разделить на двоих предназначенную вам судьбу?

— Да.

Вот так просто и сухо, спокойно и без малейших колебаний. Тера с усмешкой припомнила, как накануне вечером, когда она была не в силах скрывать нервозность, Сора Талит говорила о том, что перед свадьбой жених и невеста всегда переживают и волнуются. Интересно, что бы она сейчас сказала о Дорнане Койре? Даже в мече Ильтеры, входящем в обычное вооружение боевого мага, но служащем обычно скорее для церемоний, больше эмоций, чем в ее будущем муже! Он, небось, откован из особенно прочной и закаленной стали! Может, у него сердце и нервы из кейнтара?

— Тогда наш путь лежит к храму Отца — Неба, где ты, наконец, сможешь увидеть ту, что предназначена тебе судьбой! — торжественно закончил Роэран.

Дорнан согласно кивнул, и кортеж невесты снова тронулся, следуя за жрецом и жрицами. Ее будущий муж чуть отстал от главы колонны — по традиции он должен был идти слева от повозки невесты. Эскорт слегка расступился, пропуская Койра ближе. Ильтера с трудом подавила желание юркнуть под сиденье и спрятаться там в надежде, что ее все‑таки каким‑то чудом потеряют…

— Добрый день, леди придворный маг! — вежливо поздоровался Дорнан.

— Добрый день, ваше величество, — в тон ему ответила Ильтера, и собственный голос показался ей каким‑то хрупким и ломким.

— Добрый день, сержант Дигс! Осторожней, не упади, — легко приноровившись к небыстрой поступи лошадей, везущих невесту, ровным тоном предостерег король. — И вообще лучше смотри вперед.

Ошарашенный бедняга Дигс поперхнулся и закашлялся, но послушно повернулся спиной к жениху и невесте и замаршировал во главе гвардейцев. Судя по его побагровевшей шее, видневшейся над воротничком парадного мундира, сержант переживал не самые приятные минуты, и Тера пожалела, что не может успокоить его. Кажется, в их маленькой компании появился человек, которому хотелось бы сбежать еще больше, чем невесте! Сержант Мортон Дигс сейчас бы, наверняка, предпочел отправиться куда‑нибудь на поле боя, чем сопровождать дальше свадебный кортеж.

Ревностный служака впервые увидел короля так близко. Точнее, он только сейчас осознал, что перед ним владыка Эрнодара, а не один из рабочих, наравне с другими восстанавливавших дворец. И теперь, наверное, начал прикидывать, что с ним сделают за то, что он обращался с Дорнаном Койром как с простым трудягой, скупился на поощрения и читал лекции о невозможности воровства из казны. Будь у Теры такая возможность, она бы постаралась объяснить Дигсу, что у будущего короля вполне приличное чувство юмора, а кроме того, за ревностное исполнение своих обязанностей, невзирая на чины и положение, сержанта скорее стоит наградить, чем наказать. Но доблестный служака шагал, багровея шеей, слишком далеко, а невесте вообще‑то не полагалось разговаривать во время свадебной процессии ни с кем, кроме жениха.

Впрочем, ее будущий муж был молчалив и за время, понадобившееся, чтобы добраться от дворца до храма Отца — Неба, больше не произнес ни слова, кроме приветствий и благодушных пожеланий сержанту Дигсу. Ильтера была ему за это благодарна — ей казалось, что сейчас и одного лишнего слова достаточно, чтобы она впала в настоящую истерику. Вокруг и без того хватало шума: Роэран и жрицы по — прежнему призывали славить невесту, а где‑то за спиной переговаривались придворные. Кроме того, простые эрнодарцы активно восхваляли короля с королевой, так что тихой прогулкой их шествие мог бы назвать разве что глухой.

Храмовая площадь утопала в цветах. Они были повсюду — на стенах домов, стоящих на почтительном расстоянии от одного большого и трех более скромных храмов, на мостовой, в руках у людей, выстроившихся в несколько рядов по окружности. Оказавшись на площади, Ильтера буквально обомлела. Если бы она не ехала в повозке, а шла, то, наверное, ей бы тоже понадобилось напоминание о том, что надо смотреть под ноги, а не по сторонам. Казалось, весь Эрнодар собрался сегодня у храмов, чтобы посмотреть, как король женится и взойдет на трон, прихватив с собой новоиспеченную королеву.

У ступеней храма Отца — Неба стоял глава Храма Отца — Неба — седовласый, но еще крепкий пожилой мужчина, опиравшийся на деревянную палку. Светлейший Джесала Бларер возглавлял Совет главного эрнодарского Храма уже почти двадцать лет и, судя по всему, пока не собирался уходить на покой, хотя слухи о том, что ему на смену готовы прийти более молодые служители Отца — Неба, неустанно ходили среди придворной элиты. Кроме того, поговаривали, что он сам обладает изрядной магической силой, поэтому активно пригревает в храме чародеев. Ильтера хорошо знала его — Джесала был одним из немногих людей, относившихся к королевской воспитаннице с настоящей, а не показной доброжелательностью. И кто бы ни утверждать, что Роэран готов «подвинуть» главу Храма, она бы в этом усомнилась. Джесала Бларер только выглядел добродушным «дедулей», однако это впечатление было, пожалуй, обманчиво.

— Кто пришел сегодня в храм просить благословения Отца — Неба на бракосочетание? — его на удивление молодой голос с легкостью перекрыл и шум толпы. — Пусть они выйдут на площадь, чтобы небеса увидели просителей!

Ильтера поднялась на ногах, ставших за время поездки почти деревянными. Она бы, наверное, упала, если бы Дорнан предусмотрительно не подал ей руку. Чародейка чувствовала себя неуклюжей кобылой, по недоразумению нацепившей туфли для бальных танцев. Публика затихла, эскорт расступился, люди Канара Стелла с некоторой неохотой тоже подались в стороны. Даже придворные болтуны, что‑то активно обсуждавшие в задних рядах, приумолкли, поскольку на них зашикали соседи. Никто не желал разгневать Отца — Небо в лице главы Храма. В полном молчании невеста с помощью жениха выбралась из повозки, ухитрившись не упасть, и они рука об руку вышли на площадь.

— Кто просит благословения Отца — Неба на бракосочетание? — снова повторил Джесала, наградив мужчину и девушку испытующим взглядом.

— Дорнан из Дома Койр, тейллер, — спокойно произнес жених.

Все правильно: не хочешь разгневать жрецов — не называйся королем до коронации. Хватит и звания полноправного рыцаря, хотя он мог бы назваться и главой Дома. Уголки рта Джесалы слегка дрогнули, взгляд потеплел, и он одобрительно кивнул, поворачиваясь к невесте.

— Ильтера из Дома Морн, маг, — хотела бы она, чтобы ее голос звучал столь же спокойно, как у Дорнана, но дочь уничтоженного рода на такую роскошь права не имеет.

— Откройте лицо невесты, — кратко приказал Джесала.

Дорнан наклонился, подхватывая покрывало за нижний край, и одним взмахом освободил от него Ильтеру. К счастью, тонкая ткань не повредила прически, и девушка удовлетворенно услышала восхищенный вздох, прокатившийся по толпе. Спасибо Соре, сделавшей из нее настоящую красавицу, — по крайней мере, эрнодарцы не подумают, что королевой станет какая‑то оборванка. Вспомнив незнакомку из зеркала, Ильтера немного приободрилась. Впрочем, на лице жениха не отразилось никаких чувств — кажется, она с тем же успехом могла бы оказаться под покрывалом, например, совершенно голой или в синяках, будущий муж, небось, и бровью бы не повел. Он всего лишь выполняет долг перед умершим отцом, а не вступает в брак по собственному желанию.

— Ты видишь ту самую девушку, которую намеревался ввести в свой Дом? — скучающим тоном поинтересовался Джесала.

— Да, это она.

— А ты, — жрец снова повернулся к Тере, — желаешь войти в Дом мужчины, которого видишь перед собой?

— Да.

— Тогда повернитесь друг к другу лицом и возьмитесь за руки, — седовласый мужчина ободряюще улыбнулся Ильтере и, неожиданно легко обернувшись, вручил свой посох кому‑то из младших жрецов. — Сегодня Отец — Небо и дети его услышат ваши клятвы!

Еще несколько минут — и все станет необратимым. Тера на негнущихся ногах повернулась к жениху и вложила ледяные руки в его теплые ладони.

— Я, Дорнан из Дома Койр перед лицом Отца — Неба и присутствующих здесь свидетелей беру тебя, Ильтера из Дома Морн… — слова гулко отдавались на площади, разрезая жизнь придворного мага на «до» и «после»…

— Прошу, ваше величество, сюда, — кажется, это один из младших представителей какого‑то Дома — так суетиться перед новоиспеченной королевой более высокопоставленные придворные себе бы не позволили.

— Благодарю вас, — улыбнуться, чуть склонить голову и со всей возможной грацией опуститься на мягкое сиденье кресла, стоящего у подножия десятиступенчатого постамента, установленного на Дворцовой площади.

Больше всего Ильтере хотелось, чтобы ее оставили в покое и дали привести в порядок мысли и чувства. Но пока следовало довольствоваться уже и тем, что хотя бы позволили сесть. После свадьбы и проведенной за ней коронации она чувствовала себя так, словно провела пару суток в седле. Хотя нет, сорокачасовой верховой переход, однажды случившийся в ее жизни, надо признать, был гораздо проще и не отнял у Теры столько душевных сил. Там все казалось понятным: пограничники запросили помощи, королевская гвардия отправила несколько отрядов, с которыми тайно от короля увязалась и леди придворный маг, воспользовавшись относительной свободой передвижения. Впереди был враг, позади — Эрнодар, по полям гулял ветер, а верная Нарна — подарок Майрита на двадцатилетие воспитанницы — оказалась весьма выносливой и резвой кобылкой, к тому же прекрасно обученной и малочувствительной к магии. Рейд прошел без особых приключений, хотя потом ей и пришлось выдержать несколько дней королевского гнева, слегка уравновешенного лишь облегчением от того, что строптивая девица вернулась из небольшой локальной стычки живой и невредимой.

Теперь все было сложнее. Уже не столь очевидно, кто друг, а кто враг. Улыбающиеся и поздравляющие короля и королеву придворные изо всех сил демонстрировали самые трогательные чувства, кое у кого даже слезы на глаза наворачивались, но Ильтера сомневалась в том, что хоть кто‑то из них действительно испытывал то, о чем говорил. Пожалуй, она поверила в искреннюю радость только собственного эскорта, Соры Талит и остальных слуг, работавших во дворце Майрита, Джесалы Бларера да Коттара Лонка. И, наверное, тех немногих представителей Домов, которые участвовали в боевых конфликтах вместе с Терой — они поздравляли сдержанно и без витиеватой напыщенности, зато слова их шли от души, не укладываясь в рамки традиционных дворцовых речей.

На ее волосах сейчас красовалась тиара королевы, парная тиаре короля, — скорее церемониальный знак, нежели украшение. Два простых золотых обруча — женский и мужской, — по преданию, были откованы еще на заре существования Эрнодара. Ни одна модница из тех представительниц Домов, что сегодня поздравляли Ильтеру, в обычное время не согласилась бы надеть такое незатейливое украшение, однако сейчас они смотрели на чародейку с завистью. Любая из них без колебаний отдала бы полжизни за то, чтобы несколько часов побыть в этой тиаре, и рассталась бы со всеми фамильными доходами и драгоценностями за право сесть в кресло королевы у Клятвенного постамента, установленного на площади перед дворцом.

Ее мужу — только что коронованному милостью небес правителю Эрнодара — предназначался жесткий стул с высокой прямой спинкой, стоящий на самой высокой ступени постамента. После завершающего шествия от Храмовой до Дворцовой площади Ильтера могла только посочувствовать Дорнану, вынужденному там сидеть. Нарочитая простота должна была символизировать несгибаемую волю правителя, когда его подданные будут один за другим подниматься по ступеням, чтобы принести ему клятву верности. Эрнодар хотел видеть сильного короля.

Поднявшийся ветер заставил Ильтеру поежиться — несмотря на то, что осень была теплой, погода периодически напоминала горожанам о грядущей зиме. Она еще раз посмотрела на мужа, оказавшегося на постаменте. Король или не король, а на таком ветру он запросто подхватит простуду! Тера, наверное, и не подумала бы об этом, если бы примерно час назад не поклялась перед лицом Отца — Неба и многочисленных свидетелей заботиться о супруге и беречь его. Хорошая жена — неважно, королева или нет, — не допустит, чтобы ее муж на следующий же день после свадьбы появился на людях со слезящимися глазами, чихая и кашляя. Надо бы послать кого‑нибудь в ее дом за травами — хотя Ильтера и считалась боевым придворным магом, но навыков врачевания, когда‑то усвоенных от бабушки, слывшей лучшей лекаркой в окрестностях нескольких деревушек вблизи столицы, не утратила.

Она оглянулась, и к ней тут же подскочил один из придворных, отиравшихся рядом. Тоже, наверное, младшая ветвь какого‑нибудь высокого Дома. Почти всех отпрысков и воспитанников малых Домов Ильтера знала — они не брезговали общаться с королевской воспитанницей и при жизни Майрита, когда остальные старались ее избегать. Теперь в игру включились более влиятельные представители эрнодарской знати, хотя пока и с осторожностью. Даже став королевой, Тера оставалась «темной кошкой», и они пока не понимали, стоит ли тратить время, чтобы снискать ее расположение. История Эрнодара знала немало примеров, когда королева не только не имела никакого влияния на своего мужа, но и оказывалась у него в немилости. Если бывший придворный маг окажется из таких супруг, хвастаться хорошими с ней отношениями опрометчиво. Но на всякий случай крупные Дома послали все же своих представителей поближе к королеве — вдруг она в конце концов окажется достаточно влиятельной и могущественной, чтобы государь к ней прислушивался? Поэтому вокруг Ильтеры наблюдалось множество людей, к ее неудовольствию, совершенно оттеснивших эскорт невесты.

— Ваше величество! — незнакомый молодой человек угодливо склонился перед Терой — вероятно, если бы он обладал хвостом, то непременно повилял бы им. — Чем могу услужить?

— Найдите сержанта Дигса, — без церемоний распорядилась Ильтера.

— Сержанта? — ее собеседник выглядел шокированным: должно быть, по его мнению, только что коронованная королева обязана требовать пред свои очи, по меньшей мере, полковника.

— Да, он должен быть где‑то поблизости, — девушка снова оглянулась, но никого не разглядела в пестрой толпе. — Он возглавлял эскорт свадебного кортежа. Найдите его и пришлите ко мне. Если, конечно, это вам по силам.

Последнюю фразу пришлось добавить, поскольку придворный явно заколебался, стоит ли изображать мальчика на побегушках и искать для королевы какого‑то там неизвестного сержанта явно не из приличного рода — уж больно звание низкое! Но окончание реплики свою задачу выполнило: он поклонился и, пробормотав что‑то себе под нос, отправился в толпу. Вот и хорошо — Тера попросит Дигса послать кого‑нибудь из гвардейцев к ней домой за сундучком с травами. Кроме того, новоиспеченная королева поймала себя на мысли, что ей бы очень хотелось видеть рядом хоть одно знакомое лицо.

Тем временем на площадку перед помостом неторопливо вышел канцлер Октен Дирайли в мантии распорядителя и с жезлом в руке. Насколько Тера знала, он терпеть не мог долгие и, по его мнению, бессмысленные церемонии, однако сейчас выглядел вполне невозмутимо.

— Его величество милостью небес король Дорнан ан’Койр готов принять клятвы верности эрнодарцев! — провозгласил Октен. — Клянитесь и внимайте! — он трижды ударил в землю церемониальным жезлом.

Толпа затихла, над Дворцовой площадью повисло молчание. Ильтера незаметно поерзала в кресле, стараясь устроиться поудобнее. Сейчас главы или старшие представители Домов по одному начнут подниматься на постамент, вручать королю свои мечи и клясться в верности. Она сотни раз слышала описание этой церемонии от Майрита, и когда‑то ей даже хотелось посмотреть на нее со стороны. Возможно, если бы чародейка стояла сейчас где‑нибудь в толпе, готовясь в свой черед поклясться в верности новому королю, ей бы все нравилось. Но сидевшая в королевском кресле Ильтера, ощущая легкое давление тиары на лбу, мечтала только о том, чтобы это поскорее закончилось.

— Клянитесь и внимайте! — громогласно повторил Октен и снова трижды ударил в землю жезлом.

Интересно, кто пойдет первым? По расчетам Ильтеры, это должен быть Канар Стелл — он глава одного из самых могущественных Домов Эрнодара, прославленный полководец, да к тому же еще и родственник короля. За ним скорее всего выйдет старший представитель Дома Игрен — интересно, кстати, все‑таки, кем лорд Пейлевар приходится Далларе? Дальше все будут подниматься на постамент, строго соблюдая очередность согласно высоте своего положения при дворе или на границе. Во время подобных церемоний обойти другой Дом означает нажить себе могущественного врага.

— Клянитесь и внимайте! — как‑то растерянно повторил канцлер, и эхо трех ударов снова разнеслось над площадью.

Что происходит? На лице Октена Дирайли появилось странное выражение болезненного замешательства. Ильтера выпрямилась в кресле. Она что‑то не могла припомнить, как Майрит ей рассказывал, что подданных нужно несколько раз призывать дать клятвы. Канцлер тоже явно не понимал, почему он до сих пор в одиночестве стоит перед высоким постаментом. Коттар Лонк, возглавляющий караул королевских телохранителей, расположившийся напротив Теры, тоже выглядел удивленным, в его глазах металось такое выражение, словно он не мог поверить в происходящее.

Тера обернулась на представителей самых могущественных Домов, почти ожидая не увидеть их на месте. Одному Отцу — Небу известно, почему бы Канара Стелла не оказалось на Дворцовой площади, но чародейка вполне была к этому готова. Мало ли, отлучился на минутку по каким‑то своим делам — потребовалось срочно распорядиться эскортом или отослать гербовое письмо за собственноручной подписью в родовые владения… Но нет, он стоял на нужном месте на шаг впереди остальных представителей своего Дома, бесстрастно сложив руки на эфесе меча. Рядом расположился Дом Игрен, возглавляемый сильно нервничающим мужчиной средних лет — к стыду своему, Ильтера не узнала бы его в толпе, если бы увидела, настолько привыкла считать негласной руководительницей Даллару. Чуть поодаль стояли и другие придворные, но часть из них, видимо, участвовала в странной игре, которую вел Канар, а остальные просто не осмеливались пройти к помосту раньше тех, кто стоял выше на иерархической лестнице, чтобы ненароком не нажить в их лице опасных врагов.

Что они делают? На невозмутимом лице Стелла не читалось никаких эмоций, однако поза его говорила о том, что понадобится поистине чудо, чтобы сдвинуть его с места. Тера едва не задохнулась от неожиданного прозрения: Канар не собирается приносить королю клятву! Дорнана, как мальчишку, притащили сюда, на Дворцовую площадь, для публичного унижения! Дескать, пошел против дядьев — ну так посмотри, как мало ты без них значишь! В повисшем над площадью молчании слышалось спокойно — снисходительное превосходство могущественных Домов.

Ильтера бросила отчаянный взгляд на вторую группу придворных, отличавшуюся от первой, как камень от песка. Суровые лица, непробиваемая уверенность в себе, в глазах настороженность — это не столичные жители, пограничники, владельцы наделов, которые нужно защищать, военная элита Эрнодара. Среди них хорошие знакомые Ильтеры, некоторые из них приходили к ней, когда Майрит лежал при смерти, и просили занять трон в отсутствие законного наследника, обещали свою поддержку будущей королеве. Если кто и может наплевать на высоту своего положения, то только они — им попросту безразлично, что происходит при дворе, и после церемонии эти люди разъедутся по своим наделам или войскам. Ну давайте же! Вам все эти затянутые празднества поперек горла, и многие из вас не останутся даже на празднование свадьбы и коронации — так идите к постаменту и произнесите, наконец, эту клятву!

Но на ее мысленный призыв никто не откликнулся. На каменно — спокойных лицах ясно читалось обращенное к королю: ты не наш, и мы тебя не знаем. Понятия не имеем, где и какой славы ты искал, пока мы оберегали границы государства, королем которого тебя только что объявили жрецы, да хранят их Отец — Небо и три его дочери! Что же до королевы — ну, это мы еще посмотрим, кем и чем будет для тебя та, кого мы и без тебя хотели видеть на троне! Ей‑то мы бы присягнули без колебаний, можешь не сомневаться!.. Нет, в этой группе тоже никто не желал первым идти клясться человеку на постаменте!

Девушка бросила отчаянный взгляд на мужа, изваянием застывшего на неудобном стуле. Дорнан ан’Койр даже позы не поменял, и казалось, что он может просидеть там вечно. Разумеется, он тоже прекрасно понимает, что происходит. Но что в такой ситуации может сделать даже король? Особенно король! Вскочить и попытаться призвать к чести подданных? Молча сойти с Клятвенного постамента? Приказать гвардейцам взять под стражу глав мятежных Домов, пытающихся его унизить? Все это гарантированно сделало бы его посмешищем и для придворных, и для простолюдинов. Толпа уже начала встревоженно гудеть — эрнодарцы не понимали, почему главы Домов не продолжают церемонию. Небось, они внукам своим будут рассказывать, как видели коронацию, на которой никто не присягнул новому государю! Даже порка у позорного столба лучше этого хладнокровного и спланированного унижения! И как после всего этого Дорнан будет править Эрнодаром?.. Положение казалось практически безвыходным.

Ильтера вдруг ощутила, как в груди у нее поднимается волна негодования. Ах так? Ну ладно, вы все сами напросились! Отцу — Небу и богиням — лунам должно быть прекрасно известно: леди придворный маг никогда не желала ни этого брака, ни королевской тиары, украсившей ее волосы, но она не позволит так издеваться над своим мужем и наследником воспитавшего ее человека! Куда запропастился этот Дигс, когда он ей так нужен?! Словно в ответ на этот отчаянный мысленный призыв сержант с окаменевшим лицом выскользнул откуда‑то из толпы и, стараясь двигаться как можно незаметней, быстрым шагом подошел к креслу королевы.

— Прошу прощения, ваше величество, я… — шепотом начал он, вытягиваясь где‑то у нее за спиной.

— Сержант, дай свой меч! — решительно прервала его извинения Ильтера.

— Меч? — Дигс удивленно сморгнул.

— Твое оружие, сержант! — холодно процедила королева. — Оно висит в ножнах у тебя на боку! Дай его мне! Быстро!

Сталь мягко прошелестела по кожаным ножнам, и Мортон Дигс, перехватив за лезвие, протянул Ильтере рукоятью вперед стандартный полуторный меч, состоявший на вооружении королевской гвардии уже почти столетие. Принимая оружие, королева с удовольствием отметила, что педантичный сержант следит за ним отменно: в отполированной стали она могла бы полюбоваться собственным отражением. С таким мечом не стыдно и принести королю клятву верности! Рукоять скользнула в ладонь привычно, словно только и ожидала этого момента. Меч был тяжеловат для нее, но, в конце концов, королева не собиралась им сражаться.

— Спасибо, — поблагодарила Ильтера, поднимаясь с кресла.

Их небольшой обмен репликами и оружием до сих пор остался без внимания, но, стоило ей подняться, сотни и тысячи взглядов обратились в сторону королевы. Ильтера Морн — нет, теперь уже ан’Койр! — выпрямилась и повернулась к Клятвенному постаменту. Четыре шага до центра, отмеченного посторонившимся и все еще растерянным Октеном Дирайли. Теперь вперед по ступеням! В одной руке — гвардейский меч, другой, наплевав на благопристойность и приличия, слегка подобрать подол мешающего платья, а то не хватало еще споткнуться и растянуться у подножия постамента для довершения картины! Ступеней всего десять, но торопиться нельзя — на площади должны видеть каждый шаг того, кто приносит клятву королю. За спиной — молчание, тяжелое и какое‑то… оторопелое, как будто все, кто там стоит, не могут поверить в происходящее. Лестница казалась бесконечно высокой, а ветер чем выше, тем с большей силой набрасывался на незащищенные плечи и спину. Эх, надо было снять тиару, прежде чем подниматься, но теперь уже поздно — пусть остается, где есть, не возвращаться же! Ну, вот, наконец, и последняя ступенька. Вздохнув, Ильтера опустилась на одно колено, прижав подол платья, и, придерживая ладонью эфес, протянула меч рукоятью вперед по направлению к своему мужу и государю.

— Что ты делаешь? — Дорнан произнес это одними побелевшими губами и казался удивленным не меньше тех, кто остался внизу.

— Приношу клятву, — Ильтера с трудом сдержалась, чтобы не поежиться под очередным порывом ветра. — Извини, что задержалась: свой меч я оставила дома, вот и пришлось лишить оружия сержанта Дигса.

— Ты моя жена, — в его лице ни кровинки, а в глазах такая безграничная усталость, что девушка ощутила острый укол сочувствия. — Ты уже дала мне клятву сегодня.

— Как жена — да, — согласилась Тера. — Но я, между прочим, еще и придворный маг, по крайней мере, до тех пор, пока ты не назначил нового. И имею право принести королю клятву верности. А принимать ее или нет — твое дело.

Глубоко вздохнув, девушка выпрямила спину и заговорила, пытаясь придать голосу уверенность, которой не чувствовала.

— Я, придворный боевой маг, Ильтера из Дома Койр, — ей удалось выговорить это громко и без запинки, — прошу милостью небес короля Эрнодара принять мою клятву верности…

В серьезных глазах Дорнана на секунду мелькнула искорка смеха. Ага, оценил шутку, сыгранную с напыщенными главами Домов Отцом — Небом! Ну вот и хорошо: все‑таки сегодня не похороны — свадьба и коронация! За спиной Ильтеры по площади прокатился судорожный пораженный вздох, и она с трудом подавила желание оглянуться. Продолжая говорить слова клятвы, девушка ощущала буквально зуд между лопатками — кажется, ей в спину впились гневные взгляды пары десятков оскорбленных подданных. Сами, сами виноваты, дамы и господа!

Ужасно хотелось посмотреть на лица Канара Стелла и Даллары Игрен — Тера не сомневалась, что именно эта парочка инициировала своеобразный бойкот, объявленный только что коронованному правителю. Думали, что никто не осмелится взойти на Клятвенный постамент перед их Домами, наиболее могущественными в Эрнодаре? Ну что ж, получайте свою оплеуху — нашелся при дворе человек, который по положению стоит выше вас! Еще вчера придворная чародейка была единственным представителем семьи, родовым именем которой пугали детей, а сегодня она уже не только как воспитанница, но и по праву брака принадлежит к правящему Дому Койр, верховной семье государства! Да, она не является его главой, но состоит на государственной службе, а значит, имеет право приносить клятву королю!

— Я принимаю твою клятву, — ладонь Дорнана, слегка коснувшись руки Ильтеры, обхватила рукоять гвардейского меча, — Ильтера из Дома Койр!

Ей показалось, или кто‑то на площади действительно громко заскрежетал зубами? Тера легко поднялась с колена, опершись о руку короля, и он вручил ей меч. Последний штрих — отсалютовать площади оружием!

— Слава королю! — молодец, сержант, это как раз вовремя! — Слава королеве!

— Слава! — в едином порыве подхватила площадь. — Слава!

Спускаться с Клятвенного постамента оказалось гораздо легче, чем на него подниматься. Крики не смолкали, пока Ильтера не оказалась на земле и не подошла к креслу королевы. Теперь торжественную тишину момента нарушал одобрительный гомон толпы.

— Спасибо, сержант, — Тера с благодарностью вернула меч Дигсу, стоящему навытяжку за спинкой ее импровизированного трона. — У его величества прекрасное чувство юмора, но на этот раз шутка оказалась неприлично затянутой и к тому же не смешной.

В глазах сержанта за какие‑то мгновения отчетливо промелькнуло все, что он думает по поводу удачных и неудачных шуток, особенно тех, когда ни в чем не повинным людям подсовывают королей в качестве подсобных рабочих на разборе завалов дворца, но он вежливо промолчал, принимая оружие. Ильтера не чувствовала себя в силах сейчас объясняться с Дигсом, тем более что церемония еще не была завершена. Усевшись в кресло, она вцепилась в подлокотники с такой силой, что на руках побелели костяшки пальцев. Ну же! Не может быть, чтобы ее «выступление» ничего не затронуло в сердцах тех, кто стоит на площади!

— Стыдитесь, воины! — пробасил знакомый голос из стоящей особняком группы глав Домов, и Ильтера едва не лишилась сознания от облегчения. — Из всех нас женщина первой принесла свою клятву!

От группы военных отделился высокий широкоплечий пожилой мужчина. Его волосы были белее снега, но фигура не позволяла предположить, что это старик, и передвигался он по — молодому стремительно. Тера так и знала, что первым должен быть именно он! Эталинф Джинес, владения его Дома находятся на границе с Равианой. Один из старейшин среди пограничников, он стоял во главе тех, кто пришел к Ильтере через несколько дней после пожара и попросил — нет, почти потребовал! — чтобы она заняла номинально пустующий эрнодарский трон. Когда она стала говорить о том, что у Майрита — пока еще живого короля! — имеется законный наследник, Эталинф сдвинул кустистые седые брови.

— Лично я не видел этого мальчика уже больше двадцати лет, — проворчал он, — и не знаю, какой из него получится король! Зато уверен, что ты будешь хорошей королевой!

Тогда они так и не договорились, небольшая делегация пограничных Домов ушла от придворной чародейки, не получив требуемого. Теперь их предводитель ровным четким шагом пересек площадь, с мальчишеской легкостью почти взбежал по ступеням Клятвенного постамента и, опустившись на одно колено, протянул свой меч королю рукоятью вперед.

— Я, Эталинф из Дома Джинес, прошу милостью небес короля Эрнодара принять мою клятву верности… — его голос звучал спокойно и буднично, но Ильтере хотелось кричать и плясать от радости.

Она победила! Теперь все воины принесут клятву верности Дорнану ан’Койру — вон как главы Домов смущенно переминаются с ноги на ногу после слов Эталинфа! Небось, бегом рванут следом за Джинесом! Ильтера перевела взгляд на Канара Стелла и других придворных представителей Домов, по — прежнему стоящих на своем месте. Дядя короля смотрел на Клятвенный постамент недоверчиво, как будто не мог полностью осознать происходящее. Судя по лицу, он надеялся, что спит и видит кошмар. Все, кто был рядом с ним, выглядели пораженными или даже шокированными.

Ильтера с трудом удержалась от усмешки. Ну, давайте, продолжайте стоять там, играйте в самолично придуманную игру, только теперь уже не король, а вы сами станете посмешищем для всех, кто находится на этой площади! Сначала большинство Домов принесут клятву, затем гвардейцы примут присягу — и тогда нежелание остальных взойти на постамент станет уже не просто шуткой и досадным недоразумением, а мятежом, поднятым против законного властителя! И тот, кто желал противостояния, кто хотел сегодня выставить Дорнана мальчиком для битья, рискует получить много больше, чем ожидал!

Королева не сомневалась, что главы и топчущиеся вокруг них остальные представители Домов прекрасно это понимают. На Клятвенный постамент один за другим без всякого порядка поднимались представители пограничников и воинов: лорды Кадриан Адарис, Тартон Тельг, Вейран Райтон, Софан Тейр, Таэн Арканн, — там, где каждый день может идти бой, не слишком чтут придворную иерархию, а мастерство владения мечом в списке жизненных приоритетов стоит много выше знатности и богатства. Король со спокойным достоинством принимал их клятвы. Теперь Тера могла, наконец, расслабиться.

— Сержант! — вполголоса позвала она.

— Да, ваше величество? — несгибаемый Дигс, как и ожидалось, послушно застыл за ее спиной.

— Пошли кого‑нибудь в мой дом за сундуком с травами, — Ильтера устало провела рукой по волосам и слегка поморщилась, когда наткнулась на королевскую тиару. — Распорядись, чтобы его доставили во дворец прямо в спальню. И пусть еще вина подогреют к возвращению его величества!

Глава 11

— Что это за гадость? — глотнув, Дорнан поморщился и с сомнением посмотрел на кубок, в котором плескалась мутная жидкость.

— Травяной отвар, — любезно удовлетворила его любопытство Ильтера. — Сбор от простуды. Очень полезный, если замерз и не хочешь заболеть.

— Почему ты решила, что я замерз? — он покачал кубок в руке.

— Даже сидя внизу, я чуть не покрылась инеем, а на постаменте был такой ветер, что замерзла бы даже ледяная глыба! — фыркнула чародейка. — Даже не думай, что я не заметила, пока там торчала!

Она была права: на возвышении, где ему приносили клятвы, казалось, наплевав на царящую вокруг осень, наступила настоящая зима. И Дорнан уже почти смирился с тем, что просидит там ближайшие несколько лет — во всяком случае, пока не умрет от холода, когда дерзкий поступок его жены неожиданно для всех переломил ситуацию. Но все равно церемония чудовищно затянулась — и, пожалуй, Ильтера права: лучше перестраховаться, чтобы не провести ближайшие несколько дней в постели, окруженным лекарями и беспокойной прислугой.

— Я до сих пор не поблагодарил тебя за Клятвенный постамент, — когда она стала подниматься по ступеням, Дорнан в первый момент окаменел и лишь потом, когда Тера заговорила, понял ее замысел.

— Приятно было щелкнуть по носу Канара, Даллару и остальных, — чародейка пожала плечами и поднесла к губам собственный кубок. — За возможность полюбоваться их ошалевшими физиономиями я бы еще и сплясала!

— Они, разумеется, не рассчитывали, что ты дашь клятву. И тем более никто не ожидал, что ты будешь говорить как представитель Дома Койр!

— Ты ввел меня в свой Дом, а от должности пока не освободил, — хмыкнула Тера. — Я не старший представитель, но ты же не можешь поклясться в верности самому себе! А главы Домов, которые затеяли эту игру, пусть теперь не жалуются, что их обошли по всем правилам!

— У меня и в мыслях не было тебя упрекнуть, — Дорнан покачал головой. — Наоборот, я не знаю, как выразить свою благодарность!

— Зато я знаю, — девушка одним глотком осушила собственный кубок и со стуком опустила его на стол. — Перестань заговаривать мне зубы и пей!

Дорнан покорно поднес кубок к губам, пряча улыбку. Второй глоток был ничуть не менее мерзким, чем первый, но под строгим взглядом Ильтеры он покорно допил горькую жидкость. Ну вот, стоило только жениться, как законная супруга уже пытается им руководить! Впрочем, он не стал бы возражать — ему была приятна эта забота.

— Еще я добавила туда немного травок от похмелья, — когда он отставил свой кубок, произнесла Тера. — Завтра официальное представление посольств, вручение печатей, а затем продолжение празднования, так что головная боль никому не пригодится.

Ну, не так уж много он и выпил, хотя после свадьбы, коронации и церемонии принесения клятв имел полное право надраться до потери сознания! Впрочем, спорить с Ильтерой было бессмысленно: назавтра действительно предстоит ряд важных визитов, и, если это пойло заставит его голову лучше соображать, жену можно только поблагодарить.

— Сама ты не хочешь полакомиться собственным лекарством? — с улыбкой осведомился он. — Или у магов не бывает ни простуды, ни похмелья?

— Уже, — девушка приподняла брови. — Травы заваривала одинаковые на случай, если ты захочешь поменяться кубками.

— То есть я должен был заподозрить тебя в том, что ты попытаешься отравить меня в первый же вечер семейной жизни? — мрачнея, переспросил Дорнан. — Как мило!

Тера сделала несколько шагов и остановилась у окна, слегка отодвинув тяжелую бархатную занавеску.

— Несмотря на то, что я теперь официально отношусь к твоему Дому, я по — прежнему дочь Орвина Морна, — тихо проговорила она. — И неизвестно, чего от меня можно ожидать…

Дорнан едва не выронил кубок, которыйкак раз переставлял на столе. По спине пробежал неприятный холодок. Сама того не зная, Ильтера повторила его собственные слова, сказанные о ней почти двадцать лет назад. Он написал их в письме отцу — в том роковом послании, после которого больше не обменялся ни одной весточкой с Майритом ан’Койром. Король Эрнодара рассказал сыну о том, что взял на воспитание девочку, оставшуюся без семьи. И все бы ничего, вот только отец этой милой крошки был виновен в смерти королевы и матери Дорнана! Несмотря на то, что Динора ан’Койр не баловала единственного сына излишним вниманием, он слишком уважал ее память и честь Дома, чтобы молча смириться с появлением в своей жизни и жизни отца дочери Орвина Морна!

Тогда он и написал отцу письмо — по — юношески жаркое и требовательное. «Ты говоришь, что взял ее в наш Дом, но она по — прежнему остается дочерью Морна, — Дорнан до сих пор помнил, как его рука выводила эти строки. — Неизвестно, чего можно ожидать от нее в будущем!» Ответом ему стало полное ледяного холода послание: Майрит ан’Койр подробно разъяснял, что не мальчишке, еще даже не посвященному в рыцари, решать, кто и как будет воспитываться при королевском дворе. С тех пор за двадцать лет они больше не обменялись ни строчкой.

Ильтера почти слово в слово повторила то, что он когда‑то написал отцу. Но не может быть, чтобы Майрит показал ей то письмо! Король Эрнодара никогда не проявил бы подобной бестактности по отношению к женщине, даже если это еще девочка! Кроме того, в том послании было предостаточно гнева и яда, чтобы Тера никогда и ни при каких обстоятельствах не согласилась выйти замуж за того, кто его написал, будь он хоть трижды королем и дай она хоть дюжину клятв! Нет, она не читала его, просто случайно процитировала мысли Дорнана двадцатилетней давности…

— Если бы ты хотела меня убить, то могла бы действовать проще, — он неловко прочистил горло и шагнул к девушке. — Не поднимись ты на Клятвенный постамент — я бы сегодня ночью сам повесился от такого позора!

— Не хватало еще провести брачную ночь, вытаскивая тебя из петли! — насмешливо отозвалась Ильтера. — Во — первых, так и надорваться недолго, а во — вторых, тогда на следующий день по столице пошли бы слухи о том, что я ухитрилась одного за другим уморить уже двоих ан’Койров! Моей и без того испорченной репутации это не прибавило бы светлых тонов.

Он тоже неуверенно усмехнулся, проводя рукой по волосам. Надо же, легкая церемониальная тиара под вечер казалась неподъемной, словно обруч потяжелел раз в сто. Ничего не поделаешь — придется привыкать, хотя на нем обновка смотрится далеко не так хорошо, как на Ильтере. В наряде невесты она вообще была очень красива — на удивление Дорнана, с тех пор как брачное покрывало упало на землю, ему и смотреть не хотелось на других женщин. Может, чары? Подумал — и тут же сам себя одернул. Очень ей надо колдовством на него разбрасываться: он ведь и так без понуканий повел ее к Храмовой площади, чтобы принести брачные клятвы перед лицом Отца — Неба! И даже если бы она выглядела в сто раз хуже, его намерения бы не изменились. Просто так уж вышло, что его жена — привлекательная женщина.

Ильтера отвернулась от окна и вздрогнула, увидев Дорнана так близко. Ее лицо было усталым, в глазах вдруг метнулся обреченный испуг. Его отголосок эхом скользнул по краю сознания, и король удивленно сморгнул. Он слышал о том, что в браке с чародеями у людей появляются особенные узы, позволяющие чувствовать эмоции друг друга даже на расстоянии, но оказался не совсем готов к этому ощущению.

— С тобой все в порядке? — ему неожиданно захотелось обнять ее и утешить, но подобный порыв его новоиспеченная супруга явно не сочла бы уместным. — Ты еще в повозке невесты сидела так, как будто мечтала вскочить и сбежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от всего происходящего.

— Эта блестящая мысль мучила меня еще со вчерашнего дня, — она нервно улыбнулась. — Однако я надеялась, что под брачным покрывалом мое состояние не слишком заметно.

Разумеется, девушка под полупрозрачной накидкой издалека выглядела спокойной и уверенной, и, лишь оказавшись вблизи, Дорнан ощутил почти нечеловеческое напряжение, сковывающее ее фигуру. Когда‑то давно, когда он был еще мальчишкой, они с отцом на охоте выбрались на поляну, где паслись олениха с детенышем. В глазах молодой матери тогда читался страх и острое желание броситься бежать со всех ног подальше от охотников. Но больше, чем их луков и ножей, она боялась оставить маленького олененка. Дорнан навсегда запомнил, как она стояла напротив них, дрожа, ожидая, что они предпримут. Сегодня, шагая рядом с повозкой невесты, он живо припомнил тот случай — Ильтера выглядела точь — в-точь как та олениха, которую приковывал к земле только собственный долг. Тогда они с отцом в молчаливом согласии ушли с поляны, оставив мать с малышом в покое. Но во время брачной процессии у него не было возможности поступить так же с невестой.

— Жалеешь? — она вызывающе вскинула подбородок.

— О чем? — он слишком устал, чтобы играть в загадки.

— Что я не воплотила в жизнь идею бегства, — сглотнув, пояснила Тера. — Тогда сейчас ты был бы свободен.

— Свободен до смерти досидеть на Клятвенном постаменте? — уточнил Дорнан. — Чудесная перспектива!

— Если бы не свадьба со мной, Канар и остальные без колебаний принесли бы тебе клятвы, — она устало сняла тиару и положила ее на стол.

— Они и так их принесли, попутно узнав, что я уже не мальчик, который обязан плясать под их дудочку, — огрызнулся Дорнан. — Ладно, хватит об этом. День был долгим, а несколько следующих не обещают оказаться легче. Нужно завершить начатое.

— Да, — замогильным голосом отозвалась Ильтера и процитировала. — «Брак двоих лишь тогда считается заключенным, когда их дневной союз дополнен и скреплен ночным».

Отец — Небо и три богини, да она его боится! От невовремя пришедшей догадки Дорнан едва удержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Мог бы и раньше сообразить, тем более что эмоции Ильтеры свернулись блеклым клубочком где‑то в уголке сознания. Бедная девочка вынуждена делать над собой усилие, чтобы лечь с ним в постель! Неужели она так любила Майрита ан’Койра, что намерена хранить ему верность и после смерти? Неожиданно для себя Дорнан ощутил укол ревности. Его жена должна принадлежать только ему, а не покойнику, пусть даже этот мертвец и был его родным отцом! А может, он ей просто неприятен? Настолько противен физически, что мысль о близости вызывает дрожь?

— Это всего лишь слова, — грубовато проговорил он. — Никто не следует таким заветам буквально — они хороши для книг, а не для жизни. И я тебя насиловать не собираюсь. Если хочешь, могу вообще лечь на полу для твоего спокойствия.

— Людей можно обмануть, а Отца — Небо — нет, — отрезала Ильтера. — И духов тоже. Раз я обещала…

— Кому? — раздраженно зацепился за слово Дорнан.

— Вино было, кажется, слишком крепким, — она со смешком отвела глаза, — раз ты уже не помнишь, кому и что обещал в день свадьбы.

— Не зли меня, женщина! — сердито рявкнул новоиспеченный муж и король. — Ты сейчас говоришь не о том обещании, которое принесла перед лицом Отца — Неба и его светлейшего служителя!

— Ладно, не об этом, — Ильтера устало опустилась на краешек огромного королевского ложа. — А о том, которое дала Майриту по поводу этого замужества.

— Отец — Небо и три богини! — растерялся Дорнан. — Ты хочешь сказать, что поклялась ему еще и согревать мою постель?

— Несмотря на то, что я дочь Морна, у меня в привычке держать слово! — огрызнулась девушка. — Раз я обещала выйти за тебя замуж, то собираюсь так и сделать!

— По — моему, ты уже это сделала, — отрезал Дорнан, опускаясь в одно из кресел рядом со столом.

— Признавайся: когда я согласилась выйти за тебя, ты, конечно, решил, что я с детства мечтаю поудобнее устроиться на троне? — ее глаза подозрительно блеснули.

— Что еще я должен был подумать? — сухо поинтересовался Дорнан. — Что ты искренне и навсегда привязалась ко мне, видя только на портретах двадцатилетней давности? Я далек от мысли о том, что могу быть настолько привлекателен.

В комнате повисло неловкое молчание. Чародейка так увлеченно рассматривала покрывало королевского ложа, что Дорнан тоже невольно опустил на него взгляд. Против ожиданий там не оказалось ничего необыкновенного.

— Ложись спать, — проговорил усталый король. — Завтра разберемся, кто кому и что должен.

— Брак считается действительным… — упрямо начала Ильтера, по — прежнему глядя куда‑то вниз.

— Это я уже слышал, — отрезал Дорнан. — В наше время никто не станет проверять простыни после первой брачной ночи. Можешь спать спокойно, заключенный жрецами брак вполне действителен, и никто не усомнится в том, что ты моя жена. А если тебя будут расспрашивать подружки, можешь сказать, что я хороший любовник… или что плохой, меня это не обеспокоит.

Он решительно сдернул с брачного ложа верхнее покрывало и, сложив его несколько раз, принялся расстилать на полу. Затем на нем уютно устроилась одна из больших подушек, предназначенных молодоженам. Оглядевшись, Дорнан дополнил свой «постельный комплект» еще одним покрывалом, снятым с кресла. Отойдя на несколько шагов назад, он полюбовался делом своих рук и остался вполне доволен. Ильтера недоверчиво смотрела на эти манипуляции, по — прежнему неуверенно сидя на краешке кровати. Несмотря на свадебное платье, выглядела она сущим ребенком.

— По этой постели можно бродить месяц и не встретиться, — неуверенно улыбнулась девушка. — Если ты ляжешь…

— День был трудным, так что давай собираться спать, — прервал ее Дорнан. — Это не самая худшая постель из тех, в которых мне приходилось ночевать за последние двадцать лет, так что можешь за меня не волноваться. По крайней мере, здесь тепло. Если не возражаешь, пойду подышу свежим воздухом на балконе…

— Только недолго! — встрепенувшись, строго потребовала его жена. — Тут, может, и тепло, зато там холодно, а ты сегодня и так достаточно насиделся на ветру! Если не хочешь завтра быть похожим на больного кролика, то…

— Все понял, скоро вернусь, — устало улыбнувшись, Дорнан отодвинул бархатную штору и открыл дверь на балкон. — Не жди меня, ложись спать.

Для верности он не торопился, надеясь, что Ильтера поймет его правильно. Только пожалел, что не прихватил с собой даже теплого плаща — ветер словно взбесился, решив уморить новоиспеченного короля Эрнодара холодом. Внизу на Дворцовой площади было шумно: подданные продолжали праздновать коронацию и бракосочетание. Сегодняшний день поставил точку в долгом трауре и подарил Эрнодару нового правителя. Нынче ночью даже городская стража будет снисходительно относиться к многочисленным празднующим, даже если они захотят заявиться с поздравлениями прямиком под королевский балкон.

Дорнан поежился. К счастью, никто из гуляк не задрал голову и не увидел стоящего прямо над ними государя — их гораздо больше заботила одна из бочек с вином, выставленным на Дворцовой площади. Облокотившись о перила и постаравшись отвлечься от холодного ветра, укутывающего плечи промозглым плащом, он задумчиво скользил взглядом по радующейся публике, размышляя о своем. Там все были слишком заняты, чтобы поднять глаза, увидеть Дорнана ан’Койра, мерзнущего на балконе, и удивиться тому, что он предпочитает холодный вечер теплой постели и объятиям молодой жены.

Он вышел, чтобы дать ей немного времени прийти в себя, может быть, заскочить в купальню, расположенную в соседней со спальней комнате, и спокойно лечь в постель. Ильтера, как и сам Дорнан, наверное, буквально умирает от усталости и напряжения. Кроме того, она его боится… Эта мысль новоиспеченному мужу и государю совершенно не нравилась. Почему‑то раньше Дорнану казалось, что заключение их брака поставит некую точку в отношениях, но на деле все обернулось совсем иначе. Вместо ожидаемого отдыха напряжение между ними только увеличилось.

С одной стороны, за все то время, что он знал Теру лично, у него не нашлось повода упрекнуть ее ни в чем. С другой — он не мог оставить мысль о том, что, возможно, то же самое думал и его отец о своей молодой любовнице. Отец… Если бы сейчас покойный Майрит ан’Койр вдруг появился перед сыном, тот бы нашел, что ему сказать, и это была бы далеко не приятная беседа! Фактически отец загнал их с Ильтерой в ловушку, не оставив шансов вывернуться из нее, не покалечив собственной чести. И почему он не задумался о том, что его сын может быть попросту физически неприятен молодой чародейке?

Кажется, впервые в жизни Дорнан не знал, как себя вести. Он по — прежнему сомневался, что Майрит мог показать Ильтере злополучное письмо, ставшее поводом для двадцатилетней размолвки, но, кажется, девушка каким‑то образом все же знала его содержание. В таком случае не стоит удивляться, что их брак с самого начала не приводит ее в восторг. Она сдержала слово, а теперь, наверное, пребывает в тихой панике: опекун накрепко привязал ее к человеку, который, судя по письму двадцатилетней давности, должен ее ненавидеть.

Но в том‑то и дело, что никакой ненависти в душе у Дорнана не было. Он сомневался, что даже тогда, когда писал то послание, испытывал к неизвестной девочке столь сильные чувства. Скорее он обижался на отца за то, что Майрит проявил явное неуважение к памяти Диноры, своей погибшей жены. При жизни матери у него чаще всего создавалось впечатление, что он ее раздражает, однако все же Динора произвела его на свет, и этого было достаточно для вежливости и почтительности, которые он тщательно пестовал в себе, будучи подростком. Отец же просто взял и перевернул сложившийся дворцовый уклад, не поинтересовавшись ничьим мнением. А ведь взять в дом воспитанницей дочь убийцы своей жены — просто верх неприличия! Неудивительно, что после этого у него испортились отношения с Канаром и Роэраном Стеллами, хотя ни один из них не решился поднять мятеж против короля, уже достаточно долго и прочно сидящего на эрнодарском троне и любимого народом.

С другой стороны, как должен был поступить Майрит? Как бы на его месте поступил он сам, Дорнан ан’Койр? Историю появления при дворе Ильтеры Морн он знал от Коттара. Вытащить из реки тонущую девочку, узнать, что она после смерти бабушки живет в лесу в одиночестве и не уверена, что сможет перезимовать, а потом… понять, что перед тобой дочь врага, рожденная уже после его смерти. Ребенок, который нисколько не виноват в том, что имя его отца стало названием самой чудовищной подлости, самого страшного предательства в Эрнодаре. Что должен был сделать Майрит? Швырнуть Теру обратно в реку? Оставить ее в лесу умирать зимой в одиночестве? Взять во дворец и отдать на воспитание кому‑нибудь из слуг? Сам Дорнан, наверное, поступил бы именно так: передал девочку хорошей женщине из прислуги — вон хотя бы той же Соре Талит, у которой, кажется, нет своих детей, но к юному принцу она в свое время относилась почти с материнской нежностью. Несомненно, она бы прекрасно справилась и с воспитанием малышки Морн.

Но Майрит почему‑то распорядился по — другому: взял Ильтеру в свой дом, словно был чем‑то обязан ее отцу, и объявил собственной воспитанницей. Что подтолкнуло его к этому? Что бы о нем ни думали, король Эрнодара крайне редко совершал опрометчивые поступки, а если подобное и случалось, то впоследствии старался как‑то исправить созданное положение. А раз Ильтера на двадцать лет осталась воспитанницей Майрита, значит, он до конца жизни не считал свое решение ошибочным. Даже если она в конце концов стала его любовницей, невозможно поверить, что он разглядел будущую девушку и женщину в восьмилетней девчонке с зачатками магии! Почему же он взял ее во дворец, попутно поссорившись не только с родней по линии жены, но и с единственным сыном и наследником? Что такого особенного было в этой девочке?

Дорнан чувствовал себя мальчишкой, пытающимся поймать в воде за хвост рыбу — змею. Если бы двадцать лет назад он был более терпелив и осмотрителен, то, возможно, отец бы посвятил его в свои секреты. Но что теперь жалеть: тогда, почти полжизни назад, Дорнан просто предпочел чувствовать себя оскорбленным, преданным и обманутым, не интересуясь мотивами Майрита. А теперь уже поздно пытаться разгадать мысли покойного отца, которого, как выяснилось, он знал довольно плохо, но который преподнес ему прощальный «подарок» в виде молодой жены…

В стекло за его спиной что‑то стукнуло, и Дорнан обернулся. Ильтера, сидящая на королевской постели и тщательно укутанная в одеяло до самой шеи, грозно показывала ему кулак, явно намекая на то, что он, по ее мнению, слишком задержался на свежем воздухе. Ну что ж, не стоит лишний раз раздражать супругу, пока она проявляет заботу о муже, а спорить с Ильтерой — дороже может обернуться, тем более что он уже и сам чувствовал себя промерзшим чуть ли не до костей. Отворив балконную дверь, Дорнан ан’Койр шагнул в комнату.

— Если завтра ты будешь себя плохо чувствовать, даже не надейся, что я что‑то предприму по этому поводу! — сердито заявила Ильтера. — Я, кстати, подогрела воду в купальне.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Дорнан. — Теплая вода — это лучшее, что можно себе представить после такого денька, как сегодняшний.

— Теплая постель — это тоже неплохо, — заметила Тера, снова критически оглядывая его импровизированное ложе на полу. — Будет лучше…

— Пока еще я в состоянии сам решить, что для меня лучше, — решительно прервал ее муж. — Доброй ночи!

— Доброй ночи! — в спину ему сказала Ильтера, когда он выходил в купальню, и ему показалось, что даже взгляд, упертый ему между лопаток, отличался редкостной укоризной.

Внушительная деревянная лохань, наполненная водой, от которой к потолку поднимался пар, показалась Дорнану просто подарком небес. Он быстро разделся, с удовлетворением обнаружив рядом на вешалке приличествующее ночное облачение, очевидно, приготовленное кем‑то из слуг, и опустился в блаженное тепло. Вода обняла усталое тело с пылом опытной любовницы, и Дорнан слегка прикрыл глаза от удовольствия. Он даже подумал, не остаться ли спать прямо в этой лохани, но решил, что, во — первых, вода скоро остынет и здесь станет неуютно, а во — вторых, не стоит так шокировать слуг, которые, наверняка, придут пораньше утром убрать в королевской купальне.

Несколько минут полежав, он решительно прогнал подкрадывающуюся сонливость и, подхватив с небольшой подставки кусок ароматного мыла, принялся энергично им растираться. Запах показался ему странным — сначала был приятен, а потом Дорнан поймал себя на отвращении к мыльным кругам, расплывающимся по поверхности чистой теплой воды. Ощущая неприятное покалывание в висках, он вылез из лохани и вытерся большим куском чистого полотна, заботливо сложенным на приступочке. Надев ночное облачение, оказавшееся ему на удивление впору, Дорнан побрел назад в спальню.

Ильтера уже заснула, погасив свечи, оставив лишь несколько в подсвечнике на полу рядом с его импровизированной «постелью». Он постарался укладываться как можно тише, чтобы не разбудить усталую жену, и побыстрее задул яркие огоньки. Наплывавший сон буквально валил с ног, голова казалась тяжелой, как если бы на нее надели прочный шлем, глаза закрывались сами собой. Ощущение ломоты в висках усилилось, и, уже проваливаясь в забытье, Дорнан подумал, что, если завтра ему не станет легче, нужно будет попросить у Ильтеры какого‑нибудь отвара от головной боли. Когда он уже почти заснул, грудь вдруг словно ремнями стянуло, стало трудно дышать, и король Эрнодара попытался крикнуть что‑то одеревеневшим языком, но поднявшаяся вокруг черная пустота разом поглотила его…

— Дорнан!

В комнате было темно, и резко проснувшаясяТера не сразу поняла, где находится. От боли в груди стало трудно дышать, и сон улетучился, словно его и не было. Несколько раз судорожно втянув воздух, чародейка вдруг поняла, что чувствует не собственную боль. Со вчерашнего дня ее жизнь уже не принадлежит только ей, она накрепко привязана к другому человеку, и это он сейчас должен содрогаться от рези в груди, отголосок которой донесся через появившиеся между ними узы даже до Ильтеры. Ее разум воспринимал боль мужа — милостью небес короля Эрнодара.

— Дорнан!

Никакого ответа, хотя уже привыкшая к темноте Тера различала фигуру мужа, лежащую на полу. Боль, стягивающая грудь, не проходила, и девушка решительно спрыгнула с кровати и склонилась над Дорнаном. Коснулась его ладонью и едва не отдернула руку — кожа горела, словно ее жгли огнем. Уже не заботясь о том, что может разбудить усталого мужа, Ильтера пробормотала несколько слов, и над ее головой тут же загорелся небольшой огонек теплого оранжевого цвета. Даже при этом скудном освещении было видно, как бледен король. Его дыхание то и дело прерывалось, словно он боролся с немыслимой тяжестью, навалившейся на грудь.

— Отец — Небо и три богини! — невольно прошипела сквозь зубы Ильтера.

Отравлен! Она с легкостью узнала симптомы: кто‑то напоил Дорнана или ухитрился втереть в его кожу отвар из корня теймари. Эта травка в небольших количествах была прекрасным сердечным стимулятором, но стоило немного превысить дозу, как она становилась смертельным ядом, сковывавшим легкие и гортань. Если немедленно не принять меры, буквально через час короля ан’Койра уже не станет. Она ведь не лекарь, а всего лишь маг! Может остановить кровь из раны или, скажем, временно снять усталость, но на это многие способны, особенно на границе, а от отравления такие меры никак не помогают! От накатившей паники Ильтера на несколько секунд застыла, но тут же взяла себя в руки и принялась действовать.

Надо взять себя в руки, в конце концов, она не просто маг, а по материнской линии еще и травница! Можно сказать, почти лекарка, умеющая чарами заговаривать различные растения. Собрав мысли в кулак, Тера несколько раз глубоко вздохнула. Так, в первую очередь — холодная вода. Если окатить ею человека, принявшего слишком большую дозу теймари, она замедляет действие лекарства и немного облегчает дыхание. К счастью, в распоряжении Теры было полно воды. Решительно подхватив под мышки тяжелого мужа, она наскоро чуть приколдовала себе силы и, стиснув зубы, поволокла его в купальню.

Мыльную воду прочь из лохани — одним движением руки Ильтера скатала ее в бурлящий комок и, недолго думая, бесцеремонно выплеснула прямо на улицу, быстро распахнув окно, а затем сразу прикрыв возмущенно скрипнувшую створку. Убедившись, что на деревянной поверхности не осталось и капли, способной отдать остатки тепла, чародейка быстро вылила в нее содержимое пяти больших кувшинов — к счастью, для королевской купальни воду всегда оставляли с большим запасом, а теперь она уже достаточно остыла.

На всякий случай прикоснувшись к лохани лучиком магии и еще охладив ее содержимое, уже изрядно уставшая Тера с некоторым трудом перевалила через высокий бортик тело тяжело дышащего мужа и осторожно устроила его на спине. Он слегка вздрогнул, оказавшись в ледяной воде, и Ильтера сочла это хорошим знаком. Резкое охлаждение позволило Дорнану сделать несколько глубоких судорожных вздохов, его веки дрогнули, как будто он почти пришел в чувство, но потом снова захрипел, судорожно пытаясь впустить в легкие спасительный воздух.

Тера метнулась в спальню, где, взмахнув руками, зажгла одновременно все свечи. Распахнув сундучок с травами, она принялась с немыслимой скоростью перебирать остро пахнущие мешочки в поисках нужного снадобья. За считанные мгновения она нашла и гейн, и паррик, и фойнхам — их требовалось растереть, смешать и заварить, чтобы получить противоядие от теймари. Едва Ильтере на глаза попалась ступка, как пестик в ней сам собой задвигался под суровым взглядом, разминая спасительный порошок, пока девушка трясущимися руками подсыпала травки.

Ей казалось, что время стремительно уходит, утекает, словно капли воды сквозь пальцы. Тера бросилась в купальню, за ней, словно снаряд из катапульты, со свистом пронеслась по воздуху ступка, благодаря чарам не перестающая и в полете измельчать травы. Дорнан дышал все с большим трудом, его лицо стало совершенно белым, черты заострились, словно он уже слышал поступь приближающейся смерти. Девушка еще немного охладила воду в лохани, затем заставила ступку наклониться и зачерпнуть немного. Обхватив ее ладонью, Тера послала в нее весь жар, на который у нее осталось сил, и вода моментально вскипела, подняв к потолку купальни несколько клубов пара, а нагревшиеся стенки сосуда обожгли пальцы.

— Отец — Небо и три богини, помогите ему! — бормотала девушка, баюкая в руке ступку с дымящимся содержимым. — И мне тоже! Будьте милостивы, помогите нам обоим! Манниари — травница, войди в руки дочери своей!

От испуга Ильтера забыла даже те остатки молитв, которые когда‑то слышала, поэтому просто разговаривала с богинями и Отцом — Небом так, словно они были ее семьей, чародеями или лекарями, живущими по соседству. Оставалось надеяться, что она все же не настолько насолила небесным покровителям Эрнодара, чтобы они отказали ей в помощи! Ей казалось, что Дорнан вот — вот перестанет дышать: каждый его хрип девушке слышался как последний. Он втягивал воздух сквозь судорожно стиснутые зубы, и чародейке пришлось потратить еще несколько драгоценных секунд на то, чтобы отыскать в спальне что‑нибудь плоское. В итоге, чтобы влить мужу в рот противоядие от теймари, Ильтере пришлось разжимать ему зубы его собственным кинжалом.

К счастью, стремительно приближающееся небытие еще не успело сковать гортань Дорнана, и он судорожно сглотнул отвар трех трав, закашлялся, но сделал еще несколько глотков. А потом вдруг вздрогнул и как‑то обмяк в своей ледяной купальне. Опустившись рядом на мокрый пол, Тера едва не заскулила от отчаяния. Опоздала! Отец — Небо и три богини, за что?!

Но стоило ей вознести этот мысленный крик к небесам, как Дорнан, дернувшись, вдохнул. Его грудь отозвалась дрожью, и девушке даже показалось, что он на секунду приподнял тяжелые веки. Еще несколько секунд он боролся с удушьем, а потом все же задышал короткими вдохами, похожими на всхлипы. Запрокинув его голову, чародейка заставила мужа выпить остатки отвара и, когда он проглотил жидкость, почувствовала, как ее саму отпускают сковавшие грудь ремни, сдавливавшие ее все время, что она металась из спальни в купальню и назад. Тера расплакалась, снова ощутив себя маленькой девочкой, чудом вытащенной из стремнины незнакомым голубоглазым мужчиной…

— Спасибо, Отец — Небо и три богини! — шептала она, с трудом вытаскивая Дорнана, который все еще был без сознания, из ледяной воды. — Манниари — травница, благодарю, что не оставила дочь свою благословением! Дорнан ан’Койр, если ты умрешь, я не знаю, что с тобой сделаю!

Пытаясь сохранить жизнь мужу, Тера держалась только на огромном внутреннем напряжении, а теперь от усталости не могла наколдовать уже ничего. Поэтому назад ей пришлось тащить Дорнана только собственными силами, и, оказавшись, наконец, в спальне, девушка поразилась тому, что вообще ухитрилась до нее дойти. Онемевшими от тяжести и холодной воды руками она постепенно доволокла мужа до постели, кое‑как стащила с него промокшее ночное облачение, вытерла каким‑то покрывалом (дойти до купальни за куском хорошо впитывающего полотна сил уже не было), последним усилием воли втащила на кровать и укутала одеялом.

Дорнан дышал тяжело и хрипло, его трясло, руки казались холодными, как лед, а на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Впервые столкнувшаяся с отравлением теймари Ильтера с трудом припомнила уроки бабушки. Кажется, вместе с обильным потом выходит яд, а холод — напоминание о том, что их величество только что примерно полчаса изволил провести в ледяной воде. Бабушка говорила, что человеку, чудом избежавшему от смерти от слишком большой дозы теймари, нужно согреть ноги и спину, а пот почаще вытирать, чтобы содержимое его капель снова не впиталось в кожу и не вызвало нового отравления…

Тера поплотнее укутала мужа теплым одеялом, со стоном оторвала себя от кровати и поплелась в купальню, налила воды в тазик для умывания и прихватила небольшой кусок полотна для вытирания. Устроившись на полу рядом с кроватью и осторожно обтирая лицо и шею Дорнана от выступивших капель, девушка подумала, что, пожалуй, их первую брачную ночь скучной не назовешь. Впрочем, она еще не закончилась: организм короля изо всех сил боролся с огрызающимся призраком смерти — Ильтера собственным телом чувствовала бешеный ритм его сердца, слышала хрип вздохов, напоминающий о недавнем удушье.

— Не смей умирать! — прошептала она, отжимая кусок полотна от холодной воды и прикладывая его ко лбу Дорнана. — Ты должен пережить эту ночь, слышишь?!

Он не ответил — все еще был без сознания, хотя дыхание его, как показалось Ильтере, стало ровнее. От усталости она двигалась, словно спящая, и собственные движения представлялись ей замедленными, как если бы чародейка пыталась шевелиться в сгущенном воздухе. Руки, похоже, жили отдельной жизнью, без участия разума, вытирая, опускаясь в холодную воду, отжимая полотно и спустя несколько минут снова вытирая лицо и грудь Дорнана. Наверное, она могла бы проделывать это все и с закрытыми глазами…

Одна из свечей зашипела и погасла, догорев до подсвечника. Надо бы встать и затушить остальные, но появившаяся мысль была не в силах поднять Ильтеру и заставить пройти хотя бы несколько шагов. Кроме того, залитая светом спальня казалась слишком неподходящим местом для смерти, и Тера решила не искушать судьбу, суеверно оставив все свечи. За окном в небе появились уже все три сестры — луны, и новобрачная мысленно обратилась к каждой из них по очереди, благодаря за помощь и прося в дальнейшем не оставить ее своей милостью. Ильтера пообещала себе, что, если им с Дорнаном удастся пережить эту ночь, она принесет жертвы в храмах Отца — Неба и всех трех богинь. А Манниари, покровительница лекарей и трав, получит и золото — если не из королевской казны, то из личных сбережений придворной чародейки.

Дорнан застонал, слегка пошевелился и приоткрыл глаза, но тут же снова смежил веки. Однако даже этого кратковременного взгляда было достаточно, чтобы Ильтера немного успокоилась. Тяжелое забытье сменилось глубоким сном, и призрак смерти уже точно был окончательно изгнан прочь из королевской опочивальни. С трудом поднявшись, чародейка еще раз сходила в купальню, сменив воду в тазу и прихватив новый кусок полотна. Пота уже почти не было, но она еще раз обтерла спящего мужа, прежде чем укрыть одеялом до горла.

Сил уже не осталось даже на то, чтобы забраться на кровать с другой стороны. Ильтера устроилась на полу и положила голову на постель. Она только немножечко посидит, а потом как‑нибудь доберется до брачного ложа, которое сегодня чуть не стало смертным. Наверное, после таких жутких ночек люди и повреждаются рассудком!

Паника отступила, дав место тревожным мыслям. Кто, как и когда мог дать королю смертельный яд? Во время брачного пира они с Дорнаном пили и ели одни и те же блюда, и Ильтера бы непременно почувствовала, если бы они были отравлены. Кровь магов вскипала, чувствуя яды, поэтому считалось, что их невозможно убить с помощью «дурной» пищи или воды. Жар мгновенно подсказал бы чародейке, что ее пытаются убить. Кроме того, если бы Дорнан съел что‑то отравленное на пиру, ему бы стало плохо значительно раньше — яд теймари проявляет себя очень быстро. Значит, это должно было случиться позже.

Что он пил и ел, когда они пришли в спальню? Травяной отвар от простуды… Но Ильтера готова была поклясться, что не перепутала травы — их просто невозможно было спутать! Кроме того, она заваривала горький напиток им обоим и разливала из одного кувшина. Стоящие на столике кубки были одинаковыми, и никто бы не мог заранее сказать, из какого будет пить король, а из какого — королева, так что, если кто‑то хотел их отравить, то для верности смазал бы оба кубка ядовитой настойкой. С другой стороны, если бы теймари оказалась в напитке, Тера бы с легкостью определила травку на вкус. Нет, отрава содержалась в том, что Дорнан съел или выпил в одиночку…

Когда это могло случиться? Он выходил на балкон, но вряд ли там могла быть припрятана еда на случай, если король захочет подкрепиться. На Дворцовой площади праздновали свадьбу и коронацию, но Ильтера сомневалась, что кто‑то из подданных решил попотчевать государя отравой и подкинул ее на балкон. Получалось, что Дорнан никак не мог угоститься ядом, но тем не менее теймари едва его не прикончила. Тера пошевелилась, вытягивая затекшие ноги, и, повернувшись, скользнула взглядом по тазику с водой и плавающим в ней куском полотна.

Вода! Купальня! Ее словно подбросило на месте. Настойка теймари не менее смертельна, если впитается в кожу человека. Она, например, могла быть добавлена в воду или какие‑то принадлежности для мытья. Ильтера припомнила, что, когда она выплескивала воду в окно, ей почудилось, будто порыв ворвавшегося на секунду в купальню ветра принес с собой знакомый сладковатый запах теймари. Тогда она не обратила на это внимания, сочтя, что мерзкий аромат ей мог и почудиться, или же он исходит от кожи Дорнана…

Забыв об усталости, она вскочила и решительно направилась в купальню. Где мог находиться яд? В первую очередь, в одном из приготовленных кувшинов с водой. Ильтера осторожно осмотрела их все и обнюхала в буквальном смысле слова. Нет, в кувшинах теймари не было. Настойкой могли пропитать куски ткани для вытирания — чародейка с опаской перебрала их, включая и использованные. Но слабый запах теймари доносился лишь от одного из них — видимо, им, приняв ванну, вытерся Дорнан. Однако едва уловимый аромат скорее всего появился на ткани от человеческого тела, а не наоборот.

Что еще в купальне могло быть отравленным? Ильтера выпрямилась, остановившись в центре купальни, и задумалась, скользя взглядом по двум большим лоханям — для короля и королевы, — подставкам для чистого полотна и полке с кувшинами, приступочке для прочих мыльных принадлежностей… Стоп! Взгляд сосредоточился, прежде чем усталый мозг среагировал на нечто странное, и чародейка недовольно нахмурилась. На деревянной подставке рядом с лоханью лежал кусок белого мыла, а Тера прекрасно помнила, что мылась душистым розовым бруском, еще восхищаясь его чудесным цветочным ароматом.

Мыло! То, что не только соприкасается с кожей, но обычно бывает втерто в нее. Если при варке добавить в мыльную массу яд, он наверняка отравит человека, решившего помыться. Взяв одно из чистых полотнищ, Ильтера осторожно подхватила белый брусок, поднесла к носу и принюхалась. Так и есть, отчетливый сладковатый запах. Кто‑то не просто сварил отраву, но и не поленился влить ее в мыльный раствор, чтобы потом преподнести невинно выглядящий кусок «белой смерти» в качестве свадебного подарка королю и королеве!

Тера завернула мыло в кусок чистого полотна, вернулась в спальню и, немного поколебавшись, положила на свой сундук. По крайней мере, никто из прислуги не станет влезать в дела чародейки, так что они будут в безопасности. Устало вздохнув, девушка немного походила по комнате, гася свечи, — за окном светлело, и старшая из лун — богинь — красная Элерра — уже почти скрылась за крышами домов, спускаясь за горизонт. Дорнан застонал и заворочался во сне, и Ильтера тут же подскочила к постели с его стороны. К счастью, он уже почти согрелся, да и над верхней губой выступило всего несколько бисеринок пота. Девушка осторожно вытерла его лицо отжатой тряпицей и снова присела рядом на пол, ожидая, не проснется ли он. Но нет, сон Дорнана оставался глубоким, а дыхание стало ровным, да и собственные ощущения говорили Тере, что ее мужу гораздо лучше, чем было ночью.

Сидя на полу, она кинула осторожный взгляд на сверток, лежащий на ее собственном сундуке. С виду безобидный кусок мыла едва не стал причиной большой беды. Этой ночью кто‑то пытался совершить убийство. Вот только кого выбрали настоящей жертвой — короля или королеву? Или, может быть, их обоих? Для кого предназначался «подарок» в купальне? Вряд ли для Ильтеры — ведь убить мага ядом невозможно! Значит, целью неизвестного убийцы или убийц, если это заговор, был Дорнан ан’Койр, милостью небес король Эрнодара.

Каким‑то образом отравитель ухитрился пробраться в купальню уже после того, как вымылась Ильтера, и подменить мыло, чтобы его действие испытал на себе только ее муж. Сколько могло пройти времени, пока она вышла из ванны и легла в постель? Дорнан оказался в купальне через считанные минуты, так что убийца должен был поторопиться. Но как он узнал, что пора производить подмену? Ответ мог быть только один — магия. Как только она обнаружила кусок отравленного мыла, Ильтера почему‑то не сомневалась в том, что в игру снова вступил тот же колдун, который поджег королевский дворец несколько месяцев назад. Он прикончил одного короля, а теперь совершил покушение на другого…

Искать магические следы в купальне было бесполезно: там и так все перенасыщено чародейством Ильтеры, которая то остужала, то нагревала, то выливала воду. Впрочем, кусок мыла вряд ли можно заменить через стену — значит, убийце понадобилось, по крайней мере, войти в комнату. У дверей королевской спальни в первую брачную ночь должен был дежурить сам начальник охраны государя, но Коттар бы не обратил внимания на то, что кто‑то, например, из прислуги входит в соседнюю дверь, особенно если бы этот кто‑то нес стопку полотна для вытирания, или кувшин с водой, или кусок мыла… Скорее Лонк бы подумал, что нерадивый слуга забыл вовремя доставить в купальню все необходимое, а теперь торопится исправить ошибку.

Надо было оторвать себя от пола, выйти за дверь и поговорить с Коттаром, но Ильтера, вздохнув, отказалась от этой мысли. Во — первых, сначала нужно рассказать все, что она надумала, Дорнану — вряд ли новоиспеченный муж и король придет в восторг от лишней инициативы супруги, да и вообще ей надо привыкать посвящать его в свои планы. Во — вторых, не выходить же к страже в ночном платье! А о том, чтобы сейчас переодеться, девушке даже думать не хотелось — руки и ноги налились свинцовой тяжестью усталости, не позволявшей даже пошевелиться лишний раз.

Нет, все это подождет до рассвета. Вздохнув, Ильтера оперлась спиной о кровать, устремив взгляд в окно. Желтая Кверион уже скатилась следом за старшей сестрой, зато зеленая Манниари, казалось, с любопытством заглядывала в королевскую опочивальню перед тем, как скрыться следом за двумя остальными лунами.

— Благодарю тебя! — прошептала Тера, чувствуя, как по лицу покатились слезы. — Не оставь меня и дальше милостью своей!

Глава 12

Мыла нигде не было, а вода в лохани казалась ледяной — даже странно, что она ухитрилась так остыть, хотя в купальне вообще‑то довольно тепло, даже по ночам. Дорнан ан’Койр неторопливо осмотрел все поверхности, включая пол, но так и не обнаружил искомого. Странно: он прекрасно помнил, что вчера помылся душистым куском белого мыла и оставил его на приступочке рядом с лоханью. Забрал кто‑то из слуг? Но тогда почему не принесли другого и ни в одном из многочисленных кувшинов нет воды? Да и время казалось еще слишком ранним: вряд ли слуги рассчитывали, что после брачной ночи король проснется чуть ли не с рассветом, так что им можно было бы не торопиться. Но в купальне все казалось перевернутым, как будто кто‑то что‑то искал.

Дорнан несколько раз плеснул в лицо и на грудь холодной водой, поежившись, вытерся и вернулся в спальню. Утро оказалось на удивление наполненным странностями. Во — первых, он проснулся в постели и совершенно обнаженным, хотя готов был поклясться, что вечером ложился на полу и в ночном платье, чтобы не шокировать молодую жену, явно не горевшую желанием провести ночь в его объятиях. Во — вторых, его супруга, которая как раз и должна была спокойно почивать на брачном ложе, обнаружилась сидящей на полу в неудобной позе, а на кровати покоилась лишь ее хорошенькая головка на сложенных руках. Рядом с ней стоял таз с водой, в которой плавал кусок ткани…

Проснувшись и открыв глаза, Дорнан с минуту не мог им поверить. Все выглядело так, словно ночью он в каком‑то помутнении рассудка встал, разделся и улегся в постель, попутно выгнав из нее Ильтеру. Она, получается, покорилась мужу и уснула прямо на полу, зачем‑то притащив из купальни таз для умывания. Может, пыталась побрызгать его холодной водой в надежде, что он придет в чувство и станет вести себя более пристойно? Голова казалась тяжелой, а мысли — неповоротливыми, память подсовывала какие‑то невнятные образы.

Он вылез из‑под одеяла, ощущая странную слабость и легкое головокружение, и осторожно взял Ильтеру на руки. Она отозвалась тихим стоном, который заставил его замереть в тревожном ожидании. Но чародейка — королева, открыв глаза, посмотрела на мужа без особого страха или неприязни.

— Ты жив? — сосредоточенно прищурившись, пробормотала сонная жена. — Хорошо!

И закрыла глаза, спокойно вздохнув, как если бы у нее камень с души свалился. Судя по всему, Ильтера лишь на секунду вынырнула из сна, чтобы потом снова в него погрузиться. Неловко потоптавшись, Дорнан осторожно уложил ее в постель. Ну что ж, наверное, это хороший знак. По крайней мере, увидев мужа, она не заорала от ужаса и не принялась отбиваться, да и на его наготу не обратила ни малейшего внимания. Значит, ночью он, по крайней мере, не совершил ничего такого, из‑за чего теперь жена будет шарахаться от него, как от дикого зверя. Она его и без того достаточно боится!

Несколько минут посидев рядом со спящей Ильтерой, Дорнан решил пока оставить загадки. Чуть пошатываясь, добрел до сундука с одеждой, надел приготовленное еще с вечера домашнее облачение и, прихватив с собой таз, направился в купальню, где и обнаружил следы то ли обыска, то ли борьбы, лохань, полную ледяной воды, и полное отсутствие мыла. Он выглянул в коридор, но тот оказался непривычно безлюден: рядом с королевской опочивальней не дежурила даже обязательная пара гвардейцев, одним из которых, кстати, в эту ночь должен был стать сам Коттар Лонк. Насколько Дорнан знал старого отцовского телохранителя, он бы нипочем не отказался от этой высокой чести. Но за дверью не было ни души, и королю оказалось некому задать вопросы о том, не раздавалось ли ночью каких‑нибудь странных звуков из его опочивальни.

Вернувшись в спальню, он убрал приготовленное ложе на полу, покидав покрывала и подушку в одно из кресел, а сам опустился во второе. Ильтера мирно спала, свернувшись калачиком, и Дорнан, глядя на ее умиротворенное лицо, решил, что должен непременно сам вспомнить, что же именно произошло с ними в первую брачную ночь. Не то чтобы ему было трудно спросить, но все же как‑то неловко и невежливо интересоваться у женщины, как они провели время в постели, потому что он просто этого не запомнил. Новобрачная имеет право, по крайней мере, на то, чтобы свежеиспеченный муж был удовлетворен их первой совместной ночью.

События вчерашнего дня на удивление покорно одно за другим всплывали в памяти. Сначала традиционная встреча кортежа невесты, свадебное шествие к храму Отца — Неба, Ильтера, потрясающе красивая в подвенечном наряде, и клятвы, которые они давали Джесале Блареру, пока он отечески улыбался и кивал в такт их словам. Потом Клятвенный постамент, пронизывающий ветер, изваяниями застывшие главы Домов, ропот в толпе, и снова Ильтера, поднимающаяся по ступеням с гвардейским мечом в руке. Наконец, шумное празднование, поздравления, круговерть знакомых и незнакомых лиц, пища и вино, вкуса которых он не запомнил…

Зато в память врезалось отвратительное пойло, которым его попотчевала молодая жена, когда они оказались в спальне. Кажется, чародейка и сама пила эту горькую гадость. А потом они чуть ли не впервые откровенно поговорили — странно, что для этого потребовалось сначала пожениться. Не менее отчетливо помнил Дорнан и слова Ильтеры, словно выхваченные из его письма двадцатилетней давности, и собственные размышления на балконе. Потом она легла спать, а он, кажется, вымылся в ванне и тоже вполне сносно устроился на ночлег.

А что дальше? Последним воспоминанием Дорнана была какая‑то тяжесть, навалившаяся на грудь и мешавшая дышать. Потом, кажется, он чувствовал одновременно жар и холод, хотя и не смог бы объяснить, как это возможно. Но случилось ли это во сне или наяву? Как он оказался в постели, и почему Ильтера предпочла заночевать на полу? Кроме того, Дорнан, кажется, что‑то еще пил — во рту до сих пор оставался чуть кисловатый привкус. И он бы совсем не удивился, если бы жена сказала ему, что и переворот в купальне тоже устроил лично милостью небес король Эрнодара!

Дальше память подсовывала только какие‑то странные образы. Словно из тумана, выплывало испуганное лицо Ильтеры, ощущение приятных прохладных прикосновений ткани к лицу. Да что, в конце концов, произошло этой ночью?! Даже в те времена, когда ему не раз приходилось участвовать с друзьями в веселых рыцарских попойках, Дорнан ни разу не напивался до такой степени, чтобы не помнить «вчерашнего». А на праздновании собственной свадьбы и коронации он не так уж много и выпил! Предполагать, что он уже староват даже для пары кубков вина, было неприятно!

Ему не хотелось будить Ильтеру, но, похоже, только она могла пролить свет на случившееся. Заранее приготовившись просить прощения за все, что сделал прошлой ночью, Дорнан осторожно присел на королевское ложе и, чуть поколебавшись, коснулся плеча жены. Но королева Эрнодара только что‑то недовольно промычала и перевернулась на другой бок, вытянувшись в постели. Тряхнуть ее более энергично супруг не решился: незачем было добавлять к прошлым прегрешениям новые провинности. Пусть лучше спит — ее, кажется, вчерашний день совершенно вымотал.

Снова устроившись в кресле, Дорнан только принялся размышлять, чем бы себя занять, пока королевский дворец не начал просыпаться, как мирную тишину утра неожиданно нарушил несущийся откуда‑то из коридора и быстро приближающийся крик, переходящий в причитания. Ан’Койр и сам не заметил, как оказался на ногах и схватился за меч — пусть церемониальный, но хоть какое‑то оружие, обнаружившееся в королевской опочивальне. От громкого звука Ильтера нервно подскочила на кровати и села, сонно хлопая глазами и подтягивая одеяло к подбородку. Они не успели перемолвиться и словом, как дверь без стука распахнулась, и в спальню буквально ввалились две отчаянно кричащие женщины.

— Убийца! — Даллара Игрен обвинительно взмахнула рукой в сторону ошалевшей от такого напора и еще не совсем проснувшейся королевы. — Кровожадное чудовище!

— Она убила, убила его! — подвывала рыдающая рядом с матерью Менеста. — Она такая же, как ее отец! Морново отродье!

В дверях клубилась небольшая толпа придворных, не решавшихся столь нагло вломиться в королевскую опочивальню, однако не упустивших возможности в нее заглянуть. Ильтера молча переводила непонимающий взгляд с одной представительницы Дома Игрен на другую, а с них обеих — на Дорнана, который невольно оказался чуть в стороне от разгорающегося скандала.

— Ты ответишь за это, мерзавка! — запальчиво пообещала Даллара. — Если ты думаешь, что, сев на трон, долго удержишься на нем, то тебе быстро объяснят, что это не так! Люди содрогнутся, узнав о твоем чудовищном злодеянии! Завтра же тебя повесят на площади!

— Что происходит? — лишь потому, что это было уже слишком, ошарашенный Дорнан, наконец, обрел дар речи. — В чем дело?

Мать и дочь одновременно обернулись к нему и замолчали, словно им неожиданно заткнули рты кляпами. Казалось, даже дорожки от слез на лице Менесты моментально высохли, словно по воле какого‑то чародея. Придворные, толпившиеся в дверях, тоже как‑то разом заметили короля, оттуда послышались испуганные вздохи, кто‑то, судя по звуку быстро удаляющихся шагов, поспешил ретироваться, протолкнувшись между остальными. Менеста растерянно моргала, глядя на Дорнана, лицо Даллары вдруг стало стремительно бледнеть.

— Так в чем обвиняют мою жену и почему ее должны повесить? — ледяным тоном поинтересовался ан’Койр. — Даллара, изволь объясниться!

— Мы думали… Нам сказали, что… — бывшая любовница, пытающаяся подобрать слова, вдруг показалась Дорнану постаревшей.

— Во дворце говорят, что ваша жена отравила ваше величество! — выпалила Менеста и тут же, испугавшись собственного выступления, юркнула за спину матери.

— Кто говорит? — должно быть, от его голоса у слушателей мороз прошел по коже, потому что остальные придворные, так и не вошедшие в спальню, стремились поскорее удалиться, оставив дам Дома Игрен самих разбираться с возникшими у них неприятностями.

— Я… я не знаю имен, — когда король сделал шаг к ней, Даллара слегка попятилась в сторону двери.

— Очень жаль, — отрезал Дорнан, неторопливо вкладывая меч в ножны. — В следующий раз непременно поинтересуйся, кто решил ввести тебя в заблуждение. Как видишь, я жив и здоров. Или у вас какие‑то сомнения по этому поводу?

— Н — нет, ваше величество… — Даллара растерянно присела в реверансе, и Менеста торопливо последовала ее примеру.

— Вы можете идти, — Дорнан с трудом удержался от более крепкого выражения, выставляющего дам из спальни. — И дверь за собой закройте!

Даллара и Менеста удалились с максимально возможной скоростью, почти перейдя на бег. Как только за ними захлопнулась тяжелая деревянная створка, Дорнан повернулся к Ильтере, по — прежнему сидящей на постели и выглядящей изрядно испуганной.

— Похоже, кроме тебя, некому объяснить мне, что случилось, — заметил он, постаравшись немного смягчить резкость тона.

Чародейка сглотнула, кивнула и заговорила быстро — быстро, как будто боялась, что ее не дослушают и перебьют. Из ее не очень стройного рассказа Дорнан уяснил, что ночью его действительно пытались отравить с помощью куска мыла, который его жена убрала из купальни, чтобы яд больше никому не повредил. Оказывается, Ильтера не спала всю ночь, пытаясь сохранить ему жизнь. Дорнан с трудом представлял, как хрупкая на вид жена полночи таскала его из спальни в купальню, но усомниться в ее словах повода не было. По крайней мере, рассказ Теры объяснил, почему утром он оказался в постели, а она — на полу. Король растерянно присел на постель рядом с чародейкой, все еще цепляющейся за одеяло, как будто защищаясь.

— Кому могло понадобиться меня убивать? И почему это нужно сделать именно сейчас, после коронации? Если кто‑то задался такой целью, то меня гораздо проще было прикончить раньше, — пробормотал Дорнан.

— Когда ты жил в доме Даллары? — недовольно переспросила Тера. — Думаешь, кто‑то рискнул бы связаться с Домом Игрен?

— А ты считаешь, что с Домом Койр справиться проще? — криво усмехнулся ее муж.

— Ты его здесь видишь, этот Дом? — фыркнула чародейка. — Это сорок лет назад он считался одним из сильнейших, а теперь от него только ты и остался. Ну, может быть, еще пара представителей живет где‑нибудь в родовых владениях на севере.

— А теперь еще и ты, — напомнил Дорнан.

— Вот как раз учитывая это, убить тебя после свадьбы — идеальный вариант, — цинично заметила Тера, немного расслабляясь. — Вон, возмущенные представители знати уже примчались с самого утра обвинить меня в убийстве мужа и короля! Странно еще, что стражу не притащили — хотя, наверное, Коттар отказался участвовать в этом безумии… Получается, что теперь, после коронации, я больше других заинтересована в твоей смерти. Совершенно законно заняла трон, а теперь муж мне вроде бы и не нужен… Очень подходящая ситуация для дочери Орвина Морна!

— А для воспитанницы Майрита ан’Койра? — мрачно спросил Дорнан.

— Ее при дворе и раньше недолюбливали, но, по крайней мере, побаивались, — призналась Ильтера. — Пограничники меня знают и хотели бы видеть на троне после Майрита. Но если бы я, законно оказавшись на престоле, в первую же брачную ночь прикончила собственного мужа, мне бы даже поддержка Дома Джинес вместе со всеми остальными пограничниками не помогла. Даллара права — меня бы повесили сегодня же, уж, наверное, новоиспеченные родственники из Дома Стелл постарались бы отомстить за любимого племянника! Канар когда‑то не стал дожидаться суда над моим отцом…

— Выходит, это вовсе не меня, а тебя хотели убить, — Дорнан насмешливо приподнял бровь. — А я всего лишь случайная жертва на пути к главной цели!

— Тебе это кажется забавным? — тон Ильтеры был ледяным. — А тебе не интересно, откуда милейшая Даллара узнала о том, что тебя пытались отравить?

— Вероятно, от кого‑то из слуг, хотя имени она не помнит, — предположил Дорнан. — Ты так говоришь, как будто у тебя есть повод сомневаться в том, что сказала Даллара.

— А этот «кто‑то» откуда узнал? Или ты успел с кем‑то пооткровенничать, пока я спала? — девушка, наконец, вылезла из‑под одеяла и взялась за расческу, лежавшую на небольшом столике с ее стороны кровати.

— Когда я проснулся, здесь никого не было, — медленно проговорил Дорнан.

Ильтера, принявшаяся энергично расчесывать волосы, на мгновение прервала этот процесс и внимательно посмотрела на него.

— Ночью я тоже никого не видела, даже гвардейцев за дверью спальни, — тихо призналась она. — И сейчас, когда прибежали Даллара и Менеста, за дверью были одни придворные… Люди Коттара просто не пустили бы их в спальню, если бы стояли в карауле! И вообще, почему слуги решили поделиться своими подозрениями с Далларой, а не с капитаном королевской стражи?

Вопрос повис в воздухе, и Дорнан ощутил укол беспокойства. Да уж, это не придворные, а прислуга первыми должны были оказаться на месте происшествия. Он не мог припомнить случая, чтобы в коридорах королевского дворца действительно не было ни души. Даже по ночам или когда милостью небес правитель Эрнодара Майрит ан’Койр куда‑либо отправлялся, в этом величественном здании постоянно кто‑то куда‑то торопился, убирался, что‑то переносил… К пробуждению или возвращению государя дворец должен быть в полном порядке каждый день! Не говоря уже о том, что за дверью королевской спальни всегда обязательно дежурила стража!

— Где комнаты прислуги? — Дорнан уже был на ногах.

— В левом крыле здания, — Ильтера вскочила и метнулась к сундуку с одеждой. — А помещения стражи с той же стороны на первом этаже.

Не дожидаясь, пока она начнет переодеваться, Дорнан вылетел из спальни и почти побежал в левое крыло дворца. Его слегка покачивало, но беспокойство придавало сил, заставляя быстрее двигаться вперед. Человек, не остановившийся перед попыткой отравления короля, должен был вообще не считать прислугу за людей. Дорнан не знал, что ожидает его в комнатах левого крыла. С одной стороны, даже заглянуть туда было страшно, с другой — возможно, там еще кто‑то остался в живых. Интересно, у Ильтеры достаточно сил, чтобы послать срочные вызовы всем лекарям, которые сейчас в столице? Удастся ли спасти хоть кого‑нибудь?

Когда он уже подлетел по коридору к общей комнате прислуги, пытаясь отогнать страшные картины, возникающие перед внутренним зрением, дверь ее неожиданно распахнулась, едва не врезавшись прямо в подоспевшего короля. Дорнан отшатнулся на шаг назад и едва не упал. На пороге, держась за створку двери, стояла бледная и растерянная Сора Талит, испуганно заморгавшая при виде нового правителя Эрнодара. На несколько мгновений они застыли друг напротив друга: запыхавшийся от бега король и распорядительница дворца, твердой рукой управлявшая всеми слугами еще при Майрите ан’Койре.

— Ваше величество! — Сора нашлась первой, присела в глубоком реверансе и, покачнувшись, едва не упала, Дорнан успел, шагнув вперед, подхватить ее под руку. — Простите…

— Не за что, — король торопливо помог пожилой женщине подняться. — Что случилось, почему во дворце пусто?

— Все здесь, ваше величество, — Сора растерянно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и подняла взгляд на государя. — Я… Я не знаю, что произошло, но почему‑то все спят! Это чудовищно, это как будто какое‑то проклятие!

— Спят? — Дорнан боялся поверить собственным ушам. — Просто спят?

Не умерли, не задыхаются, не бьются в конвульсиях, а всего лишь крепко заснули? Словно в ответ на заданный вопрос из общей комнаты прислуги донеслись рулады чьего‑то могучего храпа, а вскоре к ним присоединилось «подпевающее» похрапывание еще нескольких любителей крепкого сна. От облегчения Дорнан и сам едва не упал, успев вовремя опереться на стену. Заглянув в комнату, он увидел поразительную картину: на лавках и на полу сидя и вповалку расположилась чуть ли не сотня людей, которые вполне спокойно спали в разных позах.

— Сора! — по коридору бежала Ильтера в домашнем платье, волосы в беспорядке, в руках — какие‑то мешочки с травами. — Хвала Отцу — Небу и трем богиням, жива!

— Ваше величество, простите меня! — в глазах пожилой распорядительницы появились слезы. — Я пыталась их разбудить, но у меня не получается. Не знаю, что случилось, но это ужасно!

— Они все спят, — констатировала подбежавшая Тера, войдя в общую комнату и осмотрев нескольких слуг. — Госпожа Талит, прекрати извиняться, скажи лучше: как давно они заснули?

— Не помню, — краснея, прошептала Сора. — Вчера вечером мы все праздновали, и я тоже выпила немного вина, а после него почувствовала себя удивительно сонной и ушла в кухню. А проснулась только недавно с ужасной слабостью и головной болью и тут же попыталась растолкать кого‑нибудь из этих бездельников…

— Так, все понятно, — прервала ее объяснения Ильтера и бросила на мужа многозначительный взгляд. — Успокойся, Сора, ты ни в чем не виновата, да и остальных тоже не стоит обвинять, когда они проснутся. Считай, что сегодня его величество дает прислуге полдня отдыха. Только, если возможно, попроси кухарку заняться завтраком. Когда она проснется, разумеется.

Его величество скептически вздернул левую бровь, но распоряжение королевы не отменил. Сора Талит, присев в еще одном реверансе, на этот раз более удачном, принялась бормотать извинения и обещания, что она немедленно отправится будить поваров и поварят, чтобы они начинали готовить. Не дослушав ее сбивчивых объяснений, Ильтера вопросительно посмотрела на мужа. Дорнан молча кивнул в ответ на незаданный вопрос, и они в полном согласии направились к боковой лестнице, которая должна была привести их прямо в комнаты королевской стражи.

— Ты думаешь, в вино подмешали что‑то усыпляющее? — вполголоса поинтересовался король, подавая жене руку, пока она, подобрав подол платья, спускалась по неудобным ступенькам.

— Судя по скорости эффекта и длительности действия, это лиеннат, сонная трава, — Тера вежливо приняла предложенную помощь, хотя гораздо быстрее шла бы, если бы ей не пришлось осторожно опираться на пошатывающегося от слабости мужа. — Нашим любителям королевского вина ничего не грозит, кроме небольшой головной боли сразу после пробуждения. Скоро они начнут просыпаться.

— Кто мог добавить в вино эту гадость? — это был даже не вопрос, а скорее начало размышлений вслух.

— Кто угодно, — Тера пожала плечами. — Поскольку лиеннат не опасна, ее настой мог смело влить в бочку даже тот, кто позже собирался выпить вина вместе со всеми. Мне лично гораздо более интересно другое.

— Что именно? — Дорнан остановился перед дверью в коридор, ведущий в комнаты стражи.

— Если все спят и, очевидно, проспали целую ночь, от кого Даллара Игрен могла узнать, что тебя пытались отравить, — холодно улыбнувшись, пояснила Ильтера. — Получается, что этим загадочным человеком может быть только тот, кто собственноручно подменил кусок мыла в королевской купальне. Или же милейшая Даллара получила сведения из какого‑то другого источника…

Дорнан промолчал, распахивая дверь перед женой. Ясно высказанный Ильтерой намек на то, что его бывшая любовница могла быть сама причастна к покушению на него, королю не понравился. Он собирался позже поподробнее расспросить Даллару о человеке, от которого она услышала весть о том, что Дорнан якобы погиб, и очень надеялся получить его подробное описание.

— Судя по всему, здесь то же самое, что и наверху, — пробормотала Ильтера, сделав несколько шагов по коридору.

Король был вынужден с ней согласиться. Почти из всех комнат пристройки — казармы доносился дружный храп. Выходит, что и гвардейцев перед сном угостили вином с «добавкой». Приоткрытая дверь в дежурную комнату, где ожидали очередного развода караульные, продемонстрировала королю и королеве яркую картину: трое стражей в форме королевских цветов с праздничными нашивками на груди и рукавах, дружно храпя, растянулись вокруг столика, на котором, видимо, играли в кости. Похоже, сон сморил их неожиданно, прямо во время очередного броска, они так и не успели закончить и определить победителя.

— Кажется, вчера мы стали королем и королевой сонного Эрнодара, — прокомментировал Дорнан.

— Хорошо, что сонного, а не мертвого, — Тера прикрыла дверь караулки. — Постой, а где те трое гвардейцев, которые стояли на карауле у спальни, когда мы туда пришли?

Дорнан неуверенно посмотрел в конец коридора, где находился кабинет Коттара Лонка, главы королевской охраны. Накануне после празднования коронации и свадьбы за дверью опочивальни он стоял, сияя от радости и гордости, в сопровождении двух таких же довольных гвардейцев. Ильтера права: в казарменном помещении могли уснуть все те, кто угощался вином, но троица, стоящая на карауле, должна была этого избежать. Потом же, когда их в положенное время не пришли сменить, Коттар скорее всего озаботился бы таким вопиющим нарушением правил и спустился бы лично отчитать нерадивых подчиненных. И даже обнаружив, что все они заснули, Лонк ни за что не оставил бы апартаменты короля и королевы без охраны, в крайнем случае оставшись там хотя бы в одиночестве!

— На Коттара это не похоже, — словно вторя его мыслям, проговорила Ильтера и решительно направилась по коридору к кабинету главы королевских телохранителей.

Дорнану оставалось только последовать за ней. За закрытой дверью было тихо, и его охватило плохое предчувствие. Подняв руку, король постучал, но ответа не получил. Осторожно толкнув дверь, Дорнан шагнул внутрь и резко остановился. За его спиной по — девичьи испуганно ахнула Ильтера.

Прямо напротив двери в комнате главы гвардейцев стоял невысокий столик, который сейчас был опрокинут на пол, рядом на потертом красном коврике расплылось темное пятно из лежащей на боку чернильницы, валялись очиненные перья для письма. А сверху в прикрепленной к одной из балок потолка петле, смастеренной из гвардейского пояса с идеально начищенной бляхой, сверкавшей королевским гербом, покачивалось человеческое тело с посиневшим лицом. Спросить у Коттара Лонка, по какой причине у королевской спальни не было выставлено достойного караула, оказалось невозможным — он не пережил прошедшей ночи.

Несколько секунд у Дорнана ушло на то, чтобы собраться с мыслями. Зрелище повешенного Коттара настолько его поразило, что первым порывом было попытаться открыть глаза и проснуться. Больше всего происходящее походило на ночной кошмар. Но, несколько раз крепко зажмурившись, он убедился, что не спит. Главный королевский телохранитель в полном праздничном обмундировании, еще вчера выглядевший бодрым, веселым и здоровым, мерно раскачивался в петле, словно воплощение победы смерти, которую удалось отогнать этой ночью от королевской опочивальни.

— Надо обрезать ремень и уложить Коттара на пол, — прошептала Ильтера, осторожно прикоснувшись к плечу мужа. — Когда все проснутся, его не должны увидеть таким…

Все еще не до конца веря в то, что все это наяву, Дорнан тем не менее перевернул упавший столик и поднялся на него. От тела Коттара пахло смертью и, хотя милостью небес король Эрнодара неоднократно видел покойников, а недавно похоронил и собственного отца, его замутило. Он разрезал ремень поясным ножом, и тяжелое тело капитана гвардейской стражи буквально рухнуло на него, едва не опрокинув вместе со столиком. Тем не менее Дорнану удалось спуститься с неудобной подставки и трясущимися от напряжения руками осторожно уложить мертвеца на пол. Затем он принялся дрожащими пальцами расстегивать пряжку ремня, туго затянутого на горле Коттара.

— Что с ним могло случиться? — сглотнув, почти простонала Ильтера. — Как это произошло?

— Вряд ли теперь он нам ответит, — заметил Дорнан, выпрямляясь с куском пояса в руках.

Его жена осторожно обошла лежащее на полу тело и принялась осматривать пол вокруг.

— Ты что‑то ищешь? — король все еще не мог поверить в происходящее.

— Предсмертную записку, — пояснила девушка. — Коттар был педантом и любил порядок в делах. Я ни за что не поверю, что он ушел просто так, не оставив никаких объяснений.

С этим нельзя было не согласиться, и Дорнан присоединился к поискам. Не обращая внимания на покойника, они обшарили весь кабинет. Но под столиком, который пришлось снова перевернуть, обнаружился только список фамилий гвардейцев, которых начальник охраны планировал задействовать во время посольского приема. Ровный почерк Коттара Лонка обрывался на полуслове, как будто его что‑то отвлекло от составления документа. Кроме того, нашлось и некоторое количество чистой писчей бумаги, но больше никаких записей в кабинете не оказалось.

— Получается, что Коттар составлял список, а потом вдруг встал и, не закрыв чернильницу, полез на стол и стал мастерить петлю из собственного ремня? — предположил Дорнан. — Как будто он внезапно сошел с ума!

— Зная его, можно сказать точно: даже если бы Коттар действительно был не в себе, он бы как‑нибудь дал об этом знать, — Ильтера еще раз осторожно осмотрелась. — Написал бы, например, что ему мерещатся призраки или в воздухе постоянно пахнет дымом. У него была привычка фиксировать все до мелочей. Уверена: если в архиве порыться в записях капитана Лонка, мы там обнаружим педантичное перечисление каждой мелочи, которая за день случалась во дворце еще при Майрите. Ни за что на свете не поверю, что он настолько потерял разум, чтобы не оставить записки!

Это тоже было чистой правдой. Даже в детских и подростковых воспоминаниях Дорнана главный королевский телохранитель всегда все записывал. Такая привычка доставила мальчишке — принцу немало хлопот, ведь никакая шалость не могла пройти мимо внимания бдительного Коттара. Одно время, пока Лонк не начал тренировать его владеть мечом, Дорнан даже подозревал, что отец держит въедливого и дотошного начальника охраны специально для того, чтобы следить за ним, мальчишкой, любившим похулиганить.

Ильтера права: даже в состоянии полного помутнения рассудка Коттар вряд ли изменил бы своим принципам. Он наверняка записал бы, что с ним происходит, попытался как‑то объяснить свой уход, если бы он был добровольным. Дорнан еще раз обошел рабочий столик, зачем‑то осмотрел чернильницу, перебрал готовые к письму перья, остро заточенные, как и любил Коттар. В груди было больно от пустоты, в мыслях царило недоумение, вытеснив все остальные идеи. Мучительно хотелось заглянуть в мертвые глаза и спросить: почему?

Вдруг Ильтера, которая, казалось, тоже бесцельно бродила по кабинету Коттара, как‑то странно насторожилась и даже слегка принюхалась, как собака, взявшая след. Бесцеремонно отодвинув мужа, она еще раз прошла по периметру небольшого кабинета, поднялась на цыпочки у дальней стены, выходившей на улицу, и повернулась к Дорнану с растерянным выражением лица.

— Что, еще чего‑то не хватает? — мрачно поинтересовался король.

— Наоборот, есть то, чего быть не должно, — ответила чародейка, задумчиво осматриваясь. — Совсем недавно здесь колдовали.

— Это не отголосок твоего собственного чародейства? — нахмурился Дорнан. — Ты вроде бы говорила, что что‑то делала с водой?..

— Слишком далеко, я ночью была довольно усталой и не могла бы использовать столько магии, чтобы ее отголоски оказались через несколько часов в другом крыле дворца, — Ильтера еще раз обошла кабинет. — Здесь поработал очень сильный чародей.

— Как и во время пожара во дворце? — Дорнан внимательно посмотрел на жену.

— И как на месте гибели Гейлана Торрана, который по заданию Коттара искал ювелира, изготовившего кольцо, — в тон ему произнесла Тера.

На несколько минут в комнате повисло неприятное молчание. Король и королева смотрели друг на друга, пытаясь в полной мере осознать положение. Дорнан ощутил, как по спине пробежали мурашки. Крайне неприятно убедиться в том, что где‑то рядом с тобой, очевидно, находится чародей, который не слишком доброжелателен по отношению к обитателям королевского дворца и к тебе лично.

— Чародей может заставить человека повеситься? — ледяным тоном поинтересовался король.

— Вполне вероятно, хотя лично я не пробовала, и у меня, пожалуй, недостало бы практики, — огрызнулась Ильтера, наклоняясь к телу начальника дворцовой охраны. — Только вот Коттар, кажется, не повесился.

— Что? — Дорнан растерянно приподнял брови.

— У него на шее под следом от ремня тонкая борозда, — пояснила девушка, задумчиво разглядывая покойника. — Коттара сначала удушили чем‑то более узким, а затем подвесили в петле.

— Чтобы окружающие подумали, что он сам себя убил? — постаравшись забыть, что перед ним мертвое тело человека, который с детства участвовал в его воспитании и обучении, ан’Койр присел на корточки рядом с ним.

— Для этого все проделано слишком топорно, — Тера поморщилась. — Скорее для того, чтобы кто‑нибудь поскорее заметил эту двойную борозду и сделал вывод, что Коттара убили.

— Кому и для чего это может понадобиться? — недоверчиво поинтересовался Дорнан.

— Во — первых, тому, кто уже убил Гейлана Торрана, — Ильтера выпрямилась и прошла по кабинету, как будто движение помогало ей рассуждать. — Во — вторых, смерть Коттара может быть и частью более крупного плана.

— Какого? — ан’Койр тоже встал, убедившись, что его жена права и на шее покойника действительно имеется более тонкая борозда под полосой, оставленной ремнем.

— Подумай сам: ночью от яда погибает король, у спальни почему‑то не дежурит охрана, а утром находят убитого капитана дворцовой стражи… — Ильтера сделала паузу, внимательно посмотрев на мужа. — Заметь, что Лонка, скорее всего, удушили сзади, а он не славился излишней доверчивостью, то есть человек, который это проделал, должен быть ему хорошо знаком… Ты знаешь многих людей, которых Коттар спокойно пустил бы себе за спину, продолжая непринужденно составлять списки гвардейцев? Какие выводы можно сделать из всего этого?

Дорнан молчал, с нарастающим раздражением размышляя о том, что говорила его жена. Если бы Ильтера не спасла его от смерти этой ночью, то, несомненно, именно она бы выглядела в глазах придворных наиболее подозрительной личностью. Во — первых, у нее был легкий и законный доступ и в спальню, и в купальню. Во — вторых, все знали, что одна из ее бабок — та, что по линии матери, — была травницей, так что ядовитый отвар королеве приготовить легче легкого, так же как и сонное зелье, подсыпанное в вино для слуг и охраны. В — третьих, она имела право отослать охрану прочь под каким‑нибудь предлогом — ее бы наверняка послушались. Наконец, в — четвертых, Ильтера — одна из тех немногих людей, которым Коттар Лонк доверял безоговорочно. Окажись она у него за спиной, капитан бы и не подумал ничего заподозрить! И она спокойно могла пройти и в казармы…

Убийством главного королевского телохранителя вообще могли быть достигнуты сразу две цели: с одной стороны, королева попадала в круг подозреваемых (и даже возглавляла бы его!), а с другой — никто уже не подтвердил бы, что она не выходила ночью из спальни. Хотя даже если бы нашлись свидетели, неотлучно торчавшие за дверью королевских апартаментов, все равно Ильтера ан’Койр оставалась бы подозрительной, ведь она чародейка, причем считается одной из сильнейших в столице. Да и происхождение ее благонадежным не назовешь…

Милостью небес король Эрнодара вдруг ощутил давно забытую неприязнь к Орвину Морну: надо же было не только самому найти бесславную смерть, но и попутно бросить тень на всех своих родственников! Сколько еще за грехи отца будет расплачиваться его дочь, которой и на свете не было, когда он погиб?! Подумал — и тут же смутился: вероятно, именно так и рассуждал Майрит, когда брал во дворец на воспитание маленькую девочку. Вероятно, он понимал, что только королевская опека сможет стать ей надежным щитом и позволит хотя бы дорасти до того времени, когда малышка сможет сама защищаться. Если бы Дорнан понял это раньше, все было бы совсем по — другому!

Впрочем, он и сейчас устыдился своих мыслей. Разумеется, Ильтера ни в чем не виновата, но вспоминать Морна лишь потому, что он бросил тень на дочь, — верх неприличия. От рук колдуна погибла королева и мать Дорнана — вот о чем нельзя забывать! Его имя было под запретом еще при жизни Майрита (хотя воспитанница его носила фамилию своего отца, и никто не смел попенять ей на это), и теперешний король не собирался менять этих традиций. Только он никому не позволит называть свою жену «Морновым отродьем»… Если сможет, конечно…

— По лицу вижу, что ты начал думать примерно в том же ключе, в каком мыслил бы любой человек, расследующий это не слишком запутанное преступление, — Ильтера криво усмехнулась. — Никто не может подтвердить, что я не выходила ночью из спальни.

— Ошибаешься, — твердо заявил Дорнан. — Я могу это заявить со всей определенностью.

— Большую часть первой брачной ночи ты провел без сознания! — отрезала королева. — Так что самым лучшим свидетелем тебя не назовешь…

— Раз ты знаешь, сколько я был без сознания, значит, никуда не отлучалась, — парировал он. — И вообще, речь сейчас не обо мне, а о Коттаре! Поскольку я жив, убивать Лонка, чтобы скрыть свои распоряжения и прочие махинации, у тебя не было причин!

— Надеюсь, ты не останешься одиноким в этих мыслях, — мрачно проговорила Ильтера. — Боюсь, даже королевские аргументы не для всех станут определяющими!

Ну да, судя по тому, как Даллара с дочерью ворвалась в королевскую спальню, ей было бы гораздо удобнее хоть в чем‑то обвинить супругу правителя. Действительно, кто мог сказать ей о том, что Дорнана ночью пытались убить?

— Ва… ваше величество! — они с Ильтерой одновременно повернулись к двери, и король поймал себя на том, что по привычке тянется к поясу за оружием, но отдернул руку.

В проеме стоял изрядно всклокоченный и в помятом парадном мундире сержант Дигс, оторопело переводивший взгляд с короля на чародейку, затем — на покойника, лежащего на полу, и обратно. Картина, видимо, выглядела настолько нереальной, что он сомневался, проснулся ли он или еще спит. Его вполне можно было понять: очнуться утром с тяжелой головой и увидеть над покойником (который просто обязан быть живым!) двоих людей, которым уж точно тут не место, — большое испытание для служаки, больше всего на свете, кажется, уважающего порядок! Как будто мало было ему вчерашнего дня, когда он узнал в короле одного из лучших своих работников!

Выпрямившись, Ильтера шагнула к Дигсу, но заговорить не успела — Дорнан ее опередил.

— Сержант, ты пил вино? — поинтересовался он, стараясь, чтобы в голосе не звучали нотки обвинения.

— Как вы и приказали, ваше величество! — вытянувшись во весь свой скромный рост, зычным голосом отрапортовал Дигс. — Капитан Лонк… — он кинул еще один недоверчивый взгляд на лежащее на полу тело. — Он вчера передал нам ваше приказание как следует отметить коронацию и свадьбу!

— Мое приказание? — Дорнан несколько секунд помолчал, пытаясь как‑то упорядочить полученную информацию. — Я, по — твоему, приказал своей страже напиться до беспамятства?

— Н — нет, ваше величество, — по лицу сержанта предательски разлился красный румянец. — Но я не понимаю, что случилось… Мы с напарником должны были первыми менять караул у ваших апартаментов, поэтому выпили всего по несколько глотков, а потом…

— А потом вас неожиданно потянуло в сон, — пришла на помощь Ильтера.

— Это позор для меня, ваше величество, — пробормотал Дигс. — Это позор для гвардии! Даже если нас всех повесить на Дворцовой площади, это будет недостаточным наказанием за подобный проступок. Ничего удивительного, что Коттар… что капитан… что мастер Лонк…

В наблюдательности Мортону Дигсу не откажешь: он успел заметить не только снятое тело с посиневшим лицом, но и кусок ремня, свисающий с балки. Бедняга, наверное, подумал, что его непосредственный руководитель, обнаружив всю охрану спящей, не выдержал позора и решил уйти из жизни, чтобы наутро не смотреть в глаза королю, которого подвел.

— Мастера Лонка убили, Мортон, — с ледяным спокойствием произнесла Ильтера. — Кто‑то задушил его, а потом подвесил на собственном ремне.

Низкорослый сержант от шока попытался встать еще прямее и, казалось, стал немного выше. У него было такое лицо, как будто он сомневался в собственном рассудке, но ответить королеве Дигс не посмел, только судорожно сглотнул.

— Нужно растолкать всех гвардейцев, сержант, — Дорнан покосился на жену: она что, действительно производит такое завораживающее впечатление на всех без исключения военных? — Объясни им, что случилось, но пока закрой дверь и никого не впускай в кабинет Коттара. Позже придут лекари и жрецы — они знают, что необходимо делать…

— Как прикажете, ваше величество! — снова зычно гаркнул служака, получив, наконец, внятное распоряжение, которому нужно строго следовать.

Ильтера направилась к дверям, и Мортон Дигс посторонился, чтобы пропустить королеву. Дорнан последовал за женой. Гвардейцы, которым, судя по всему, совесть не позволила выпить столько же вина, сколько употребили слуги, уже постепенно просыпались и выходили в коридор, потирая кто лоб, кто — затылок. Увидев в помещениях для стражи короля и королеву, они пораженно застывали, как будто не могли поверить своим глазам. Чародейка молча проходила мимо них, погруженная в какие‑то свои мысли, Дорнан с мрачным лицом следовал за ней.

— Слава королю! — рявкнул закрывший дверь в кабинет Коттара Мортон Дигс, отчаянно пытаясь хоть как‑то привести гвардию в чувство. — Слава королеве!

— Слава! — моментально среагировали стражники, сообразив, что правители Эрнодара им не снятся, и вытягиваясь в стандартной «караульной» стойке.

— И вот еще что, Дигс! — уже дойдя до двери, ведущей к лестнице, Дорнан повернулся к сержанту.

— Да, ваше величество? — тот как‑то судорожно сглотнул.

Если бы не прошедшая ночь и не покойник, лежащий в одной из комнат стражи, Дорнан, наверное, рассмеялся бы. В глазах Мортона Дигса отразилась четкая мысль: ну, вот и все! Король, видимо, вспомнил, кто нещадно нагружал его на разборе завалов дворца, и теперь выставит противного сержанта подальше от государственной службы. Наверное, Дигс уже мысленно представлял, как будет просить перевести его хотя бы куда‑нибудь на границу, по крайней мере, не выгоняя в позорную отставку, после которой ему останется только повторить поступок Коттара Лонка…

— С этого дня ты повышен до капитана и назначен главой дворцовой стражи и личной королевской охраны, — громко, чтобы это слышали все гвардейцы, отчеканил король. — Официальный приказ я подпишу сегодня же. К исполнению своих новых обязанностей можешь приступать немедленно. После того, как лекари и жрецы сделают все, что необходимо, выбери себе кабинет из имеющихся комнат и забери и прочитай документы, подготовленные капитаном Лонком. Все ясно?

— Как прикажете, ваше величество! — выдохнул Мортон Дигс.

Дорнан затруднился бы сказать, кто больше шокирован — сам сержант, ожидавший скорее публичной порки, нежели столь высокой чести, или гвардейцы, последние сорок лет служившие под началом Коттара Лонка и еще не знавшие, что их бессменный руководитель мертв. Но, по крайней мере, в полномочиях Дигса никто и не подумал усомниться. Махнув рукой и не дожидаясь очередной «славы», милостью небес король Эрнодара вышел из помещений стражи и, чувствуя себя бесконечно усталым, медленно пошел вверх по лестнице.

Глава 13

— Ваше величество, посол Равианы! — торжественно объявил Октен Дирайли и слегка посоронился, приглашая визитера войти.

Тронный зал мог бы вместить огромное количество просителей, но сегодня в нем находились лишь король, королева, канцлер Эрнодара да почетный гвардейский караул во главе с новым капитаном. Официальное представление послов других государств не терпело суеты и должно было проходить именно в таком камерном порядке. Считалось, что в первый день правления король как бы устанавливает новые правила игры, по которым теперь будут строиться отношения с этими странами. Однако это срабатывало не всегда и не со всеми.

Например, равианскому послу, говоря откровенно, пересмотр отношений точно не грозил. И король, и королева могли с точностью до фразы предсказать, о чем пойдет разговор. Южные границы Эрнодара — как раз те, за которыми располагалась Равиана, — сопредельным королевством считались спорными. Кроме того, у соседей была запрещена магия, считавшаяся противной единственному богу, веру в которого официально разрешали, — Отцу — Небу. Несомненно, посланец попытается как‑то нажать на только что коронованного государя и выклянчить или немного земли (желательно поближе к богатому месторождению, чтобы как‑нибудь потом под шумок наложить лапу и на него), или некое притеснение чародеев в Эрнодаре. Вряд ли стоит надеяться, что Мейгон Айес — посол, уже два десятка лет представляющий в соседнем государстве Равиану, придумает что‑нибудь принципиально новое.

Борьба за приграничные территории шла в основном из‑за крупного кейнтарового месторождения, расположенного как раз на спорных землях. Вплавленная в обычный доспех или медальон пластина кейнтара защитила бы своего владельца от любого колдовского воздействия. Для Равианы, где чародеи считались вне закона, вопрос был принципиален, но и Эрнодар не желал уступать ни ладони своей земли. Месторождения кейнтара имелись также во владениях рыцарского ордена Тейллер и далеко на западе. Но такого крупного, как на болотистой южной границе Эрнодара, не было больше нигде. Оно считалось неотъемлемой собственностью короны, а стоил кейнтар баснословно дорого, поэтому ничего удивительного, что за пограничные территории страны — соседи воевали веками.

Ильтера, сидящая на троне королевы, который традиционно располагался чуть сзади и слева трона короля, в тяжелой церемониальной одежде, расшитой драгоценными камнями, негромко вздохнула. Самой себе она сейчас напоминала стеклянную побрякушку, выставленную на витрине какой‑нибудь уличной лавочки для привлечения клиентов. К счастью, так украшаться не придется слишком часто: она помнила, что Майрит надевал парадный костюм лишь во время парадов и официальных праздников. После церемонии представления послов можно будет переодеться в менее помпезное облачение, снять тиару королевы и расплести волосы, уложенные в высокую тугую прическу. Кроме того, она сможет вернуться в свой — по крайней мере, до тех пор, пока не назначен новый придворный маг! — кабинет и заняться текущими делами.

Дворец уже зажил обычной жизнью — для всех, кроме Коттара Лонка, ночь прошла без последствий. После посещения комнат стражи Тера поднялась к слугам, чтобы помочь Соре Талит, но вскоре убедилась, что распорядительница в ее участии не нуждается. Пожилая женщина, вежливо присев в реверансе перед королевой, вполне твердо заявила, что все вверенные ее попечению слуги уже пробудились, и лекари никому не требуются. Ильтера мысленно пометила для себя, что нужно бы приготовить какой‑нибудь бодрящий отвар и прислать на стол для слуг к обеду, чтобы даже те, кто вчера слегка перебрал, не нарвались на излишнюю строгость госпожи Талит.

Смотрительница дворца не преминула прислать в королевскую опочивальню двух служанок, которые помогли Ильтере облачиться в церемониальную одежду и уложили волосы. В их глазах читалось явное разочарование тем, что они не поспели к пробуждению новобрачных, хотя Тера твердо заявила, что переодеваться из ночного платья в дневное она будет без посторонней помощи. К постели их тоже не допустили — королевское ложе убирала лично госпожа Талит, и чародейка почувствовала облегчение: она точно не станет распространять слухи по поводу того, девицей ли вышла замуж новоиспеченная супруга правителя Эрнодара.

Дорнану в помощь тоже прислали двоих слуг, но он категорически отказался от подмоги в процессе облачения, заслужив недоуменные взгляды отосланных прочь парней и сдержанно — сердитый — Соры Талит. Видимо, не желая видеть укоризненное выражение ее глаз, он поспешно ретировался из супружеских покоев, пробормотав что‑то про срочные дела. Зато Ильтере отговориться было нечем, да она и не справилась бы в одиночку ни с прической, ни с увесистым королевским церемониальным плащом, на плечах казавшимся потяжелее иных боевых доспехов. По крайней мере, ею распорядительница дворца осталась довольна.

Тера прекрасно знала большинство необходимых церемоний, но раньше если и участвовала в них, то не в полной мере. От придворного мага не требовалось никаких особенных действий, да и к костюмам девицы Морн никто особенно не приглядывался. Зато теперь она стала не просто одним из элементов придворной жизни, а своеобразным «лицом» Эрнодара, и за нее манерой одеваться, говорить, вздыхать, ходить и вообще вести себя будут пристальнейшим образом наблюдать не только внутри государства, но и за его пределами.

…Интересно, осмелится ли Айес потребовать что‑то сделать с магами, учитывая, что теперь на эрнодарском троне сидит чародейка? И попросит ли традиционных «кейнтаровых» уступок? Этот долговязый унылый мужчина и раньше наводил на Теру тоску, бросая на нее недоуменно — сердитые взгляды, а теперь, наверное, и вовсе превратится в кипящий котел негодования. Подумать только: при выборе супруги эрнодарский король не посоветовался с равианцами, которые не приветствуют магию! Какая наглость! Наверное, южные соседи серьезно обижены таким непредсказуемым поворотом событий…

— Доброго здоровья вашему величеству и ее величеству! — заскрипел, едва оказавшись напротив Дорнана, высоченный, худой и чрезвычайно мрачный посол. — Государь Равианы счастлив, что может с моей помощью приветствовать собрата своего из Эрнодара!

— Мы с супругой также желаем собрату нашему здравствовать и править своей страной долгие годы, — вежливо ответил Дорнан. — Господин Айес, я рад приветствовать также и тебя и надеюсь, что наше союзничество будет не менее плодотворно, нежели твой государь находил его с Майритом ан’Койром.

Мейгона ощутимо перекосило, и Ильтера с трудом сдержала смешок. Его величество милостью небес король Эрнодара с первых же слов ясно дал понять, что не собирается кардинально менять политику своего отца, с помощью пограничных Домов постепенно отжимавшего равианцев все дальше и дальше от спорных территорий. Помимо «принципиального» месторождения, вопрос состоял и в другом. На границе в традициях рожать много детей, не то что в столице. Дома там многочисленны, хотя зачастую и не имеют большого влияния при дворе. Их дело — война и обеспечение безопасности государства, а дело короля — предоставить им побольше земли для детей, зятьев и племянников. Майрит весьма успешно проводил такую политику в течение многих лет, и Дорнан совершенно прав, что не собирается ничего менять в этой области. Сколько бы равианцы ни слали поздравлений и пожеланий доброго здоровья и счастливого многолетнего правления, они не преминут оттяпать драгоценный кусок чужой территории, на которой и так неспокойно.

Айес вздохнул и заговорил, и королева, пару секунд послушав, с чистой совестью задумалась о своем. Мейгон был большим мастером слова и мог болтать часами (Ильтера подозревала, что именно ему остальные послы обязаны свежей традицией не предоставлять гостям стульев на официальных церемониях: Майрит, наверное, надеялся, что стоя равианец будет говорить поменьше, но она не была уверена, что это сработало). С первой же фразы о том, насколько древние традиции союзничества связывают их государства, чародейка поняла, что парой часов, как они с Дорнаном надеялись, представление послов не обойдется.

Неизвестно, знал ли Айес о том, что случилось ночью во дворце (у Теры теперь не было возможности оказаться в курсе столичных слухов), но по тому, что почетный караул гвардейцев возглавлял не Коттар Лонк, а доселе почти никому не известный Мортон Дигс, щеголявший свежими капитанскими нашивками, можно было догадаться, что не все в порядке. Скосив глаза, Ильтера увидела бывшего сержанта, неожиданно получившего высокое и почетное назначение, во главе усиленной стражи, которую он счел необходимым предоставить королю. Дигс выглядел так, словно до сих пор не мог поверить в происходящее, однако со своими обязанностями вполне справился: слегка опешившие от карьерного скачка коллеги гвардейцы тем не менее ему охотно повиновались.

Тера посмотрела на своего мужа, молча слушающего речи равианского посла. Она и не ожидала, что Дорнан так хорошо разбирается в людях. Учитывая, как его милая подруга Даллара докучала Майриту и как он сам заочно ненавидел некую незнакомую девицу Морн, чародейка не могла рассчитывать, что в этом деле король проявит такую сноровку. Если бы у нее спросили, кого можно поставить на место Коттара Лонка, она бы, не задумываясь, назвала имя сержанта Дигса — безупречно преданного и фанатично исполнительного человека, который действительно готов будет отдать за правителя собственную жизнь, если это потребуется, однако не полезет на рожон и трижды просчитает все опасные ситуации, в полной мере выполняя свои обязанности. Нечего и сомневаться, что при нем королевская гвардия будет ходить по струнке! Не то чтобы он действительно мог заменить старого начальника охраны, однако это был единственно верный выбор из имеющихся…

Коттара вообще никто и никогда не заменит. Ильтера почувствовала, как к глазам подступают слезы, и сделала несколько глубоких вдохов — не хватает еще зарыдать прямо в тронном зале! Она слишком устала и вымоталась за ночь, чтобы, когда Дорнан вынул Лонка из петли, сразу осознать потерю. А потом Тера запретила себе чувствовать, отключила эмоции и стала рассуждать — это было необходимо, поскольку, кажется, во дворце кто‑то начал играть и против короля, и против королевы, при этом не заботясь о том, сколько людей погибнет, пока удастся сладить с этой живучей парочкой. Упасть рядом с мертвецом и забиться в истерике, трагически заламывая руки, она всегда успеет. В комнатах стражи не должно было показаться, что новобрачная чета правителей растеряна не меньше прочих — им с Дорнаном приходилось сдерживать себя, хотя Тера не сомневалась, что он переживает так же, как и она.

Вернувшись в королевские апартаменты, она послала вызовы нескольким знакомым лекарям и Джесале Блареру с просьбой отправить во дворец жрецов. Потом на всякий случай известила жриц Элерры, Кверион и Манниари — к стыду своему, она не имела ни малейшего понятия, кого из эрнодарского пантеона больше почитал Коттар Лонк, поэтому решила, что на его погребении нужно будет почтить всех четверых: и Отца — Небо, и трех его дочерей. Через некоторое время Мортон Дигс прислал гвардейца с известием, что трое лекарей констатировали смерть бывшего начальника королевской охраны от прекращения дыхания (как будто и так невозможно понять, по какой причине умер Лонк!), жрецы Отца — Неба забрали тело, чтобы подготовить его к погребению, а жрицы остались помолиться вместе со стражей.

— Родственников у Коттара нет, — сглотнув, произнес Дорнан, отводя глаза. — Хоронить его придется нам.

Ильтера согласно кивнула, чувствуя, как к горлу подкатил комок. Только после того, как лекари объявили о смерти, а жрецы забрали то, что осталось от Коттара Лонка, она неожиданно осознала необратимость происходящего. Даже смерть Майрита не накрыла ее так резко — сорок дней поддерживая жизнь в его обожженном страдающем теле, Тера знала, что не сможет долго сражаться с голосами предков, уже зовущих короля ан’Койра присоединиться к ним за пиршественным столом Отца — Неба. Когда он ушел, она страдала, но не испытала потрясения. Что же касалось Коттара, то тут все было наоборот…

Сколько она помнила свою жизнь при дворе, Лонк всегда казался ее неотъемлемой частью. Первые несколько дней после того, как Майрит ан’Койр спас «лесную девочку» и привез в столицу, она откровенно боялась главы телохранителей, выглядевшего излишне мрачным и суровым. Этот высокий и широкоплечий мужчина, в волосах которого тогда серебрились лишь редкие нити седины, пугал Ильтеру своей молчаливой неприступностью. Однако через две недели она услышала, как капитан Лонк выговаривает какому‑то мальчишке во дворе, что если он услышит в адрес королевской воспитанницы хоть одно бранное слово, то прикажет гвардейцам не только отловить, но и выпороть виновного, а потом еще и отцу его поведает, за что маленький негодяй впал в немилость. После этого Теру Морн ни разу не задевали ни во дворце, ни на улицах Эрнодара. Лишь через много лет она узнала, что во время ее вылазок в город Коттар втихомолку приставлял к ней переодетого в обычную одежду гвардейца, в обязанности которого входило присматривать за девочкой и оберегать ее, если в том возникнет необходимость.

Свой долг преданный Коттар распространял не только на Майрита, но и на всех, кто был к нему приближен, поэтому Ильтера и не сомневалась, что у Дорнана тоже должны сохраниться самые теплые воспоминания о старом телохранителе. В последние годы Лонк постепенно стал сдавать и не раз наведывался к придворной чародейке, чтобы, смущаясь, попросить у нее какое‑нибудь средство для резкости зрения или от бессонницы. Майрит это прекрасно знал, но не собирался выгонять Коттара, пока тот сам не попросится в отставку. Ильтера полагала, что даже после этого бывший глава телохранителей останется при дворе — ведь своей семьей он так и не обзавелся, посвятив жизнь королю.

Коттар стал первым человеком, тренировавшим Ильтеру для боевых действий. В его присутствии она взяла в руки меч, который тут же вылетел из ее руки, и Лонк сурово выговорил королевской воспитаннице, что она, похоже, не запомнила ни слова из тех инструкций, которые он лично ей давал. По правде говоря, Майрит не был в восторге от того, что Тера научится драться, рассуждая о том, что даже пограничные маги редко вступают в рукопашную схватку, лишь чародейством поддерживая свои войска. Однако девушка настаивала, и Коттар взялся научить ее владеть оружием хотя бы так, чтобы она «не отрезала себе ноги, а окружающим — головы, если ей вдруг вздумается схватиться за меч». Конечно, мастером клинка Ильтера не стала, но биться могла вполне сносно и справедливо считала, что этим умением обязана исключительно Коттару Лонку.

Даже тогда, когда она сидела у постели умирающего Майрита, а глава дворцовой гвардии, мучаясь от осознания того, что не спас короля, день за днем твердил монотонные оправдания, он казался незыблемым и вечным. Ильтера готова была поклясться: что бы ни случилось, рядом с ней окажется Коттар Лонк, на плечо которого всегда можно опереться. И когда они затеяли расследование пожара во дворце и погиб один из людей, работавших на Лонка, по — прежнему никто не ожидал, что сам он может стать следующей жертвой. Ну кому понадобится убивать главу телохранителей, за много лет заслужившего лишь искреннюю благодарность, но не чины, звания, большой вес при дворе или высокие награды? Да никому!

Однако кто‑то все же убил Коттара Лонка. В ту же ночь, когда покушались и на короля. Сначала Ильтера не сомневалась в том, что смерть старого служаки и попытка убить Дорнана взаимосвязаны. До того самого момента, пока закрутившийся в неожиданно свалившихся на его голову делах Мортон Дигс не прислал к ней еще одного гвардейца, который сообщил, что накануне уже во время празднования Коттар получил какое‑то важное послание, которое прочел и велел отнести в кабинет придворной чародейки. По нескольким словам сержант понял, что в письме речь идет о неком пожаре. Коттар собирался сообщить о нем на следующее утро, уже королеве Эрнодара, справедливо рассудив, что в день свадьбы и коронации чете новобрачных будет не до него.

Едва узнав об этом, Тера выкроила несколько драгоценных минут на то, чтобы заскочить в кабинет перед приемом послов. Но на своем столе она обнаружила только горстку пепла, как будто там что‑то сгорело. Однако она не сомневалась, что Мортон Дигс, накануне принесший письмо, поклянется всем, что ему дорого, что оно было оставлено на столе, и у нее не было причин усомниться в исполнительности бывшего сержанта. Именно это послание заставило Ильтеру задуматься: действительно ли покушение на Дорнана и гибель Коттара связаны? К первому, как она была уверена, причастно семейство Игрен — несмотря на то, что его величество упорно подыскивал рациональное объяснение действиям бывшей любовницы, Тера была уверена, что Даллара замешана в историю с теймари по самые плечи! Что же касается убийства Коттара… Возможно, маг, устроивший пожар во дворце, понял, что глава гвардейцев слишком быстро идет по его следу? Для чего убили Лонка: чтобы подставить королеву, якобы уничтожившую в одну ночь и короля, и верного телохранителя, пытавшегося ей помешать; или чтобы избавиться от чересчур проворной ищейки, вплотную приблизившейся к человеку, повинному в смерти предыдущего государя, Майрита ан’Койра?

Ей ужасно хотелось рассказать о письме Дорнану — фактически единственному человеку в столице и во дворце, которому Ильтера могла полностью доверять, но до приема она не успела — и так влетела в тронный зал, когда его величество уже разместился на высоком троне и сердито рыкнул на жену, что не годится в первый же день правления заставлять послов ждать. В результате, разместившись у него за спиной, Тера размышляла в одиночестве, терпеливо ожидая, когда долгий прием закончится, и стараясь не заснуть под монотонную речь Мейгона Айеса.

В любом случае, кто бы ни был убийца Коттара, это кто‑то из своих. Лонк доверял ему настолько, чтобы подпустить к себе близко и тем самым фактически дать себя убить. Значит, даже после прочтения послания, в котором содержались какие‑то сведения по поводу пожара, Коттар ни в чем не заподозрил этого человека. Он настолько хорошо маскируется, или главе гвардейцев просто в голову не пришло, что его могут так предать? Еще несколько часов назад Ильтера сказала бы, что во дворце она доверяет не только своему мужу, но и прислуге, и гвардии — и сонное зелье, и смертоносный отвар теймари вполне мог принести кто‑то со стороны, один из придворных или какой‑нибудь случайный поваренок, нанятый на время королевских торжеств, заглянувший в кухню с черной лестницы. Но убить Коттара, да еще так, что он, похоже, не сопротивлялся, чужак не мог. Значит, кто бы он ни был, во дворце его считали «своим».

Вообще самыми подозрительными Ильтера назвала бы себя и Дорнана. Их обоих Лонк бы со спокойной душой оставил у себя за спиной. Но как раз они вдвоем всю ночь провели в королевской опочивальне, и в этом чародейка в отличие от мужа, который был в беспамятстве, могла поклясться перед лицом Отца — Неба и всех трех богинь. Получается, что Коттар еще кому‑то безгранично доверял. Кому‑то из слуг? Своим заместителям? Каким‑нибудь приятелям, пришедшим к нему отпраздновать коронацию и свадьбу? В последнее верилось с трудом: Тера не могла припомнить ни одного случая, чтобы она видела Лонка хоть с кем‑то вне дворца. Да и сильно сомнительно, что в такой ответственный момент, когда он лично возглавлял караул за дверью королевских апартаментов, Коттар отправился бы с кем‑то праздновать событие любой значимости и масштаба.

Здесь таилась и еще одна странность. По словам гвардейцев, накануне Лонк, возвращаясь в кабинет, заявил им, что на этот вечер все, кроме тех, кто назначен в караул, получают королевский приказ выпить вина и повеселиться от души. Затем он вроде бы сказал, что и почетная стража, которой предстоит нести службу, тоже может пропустить по стаканчику. Естественно, этим прекрасным предложением не преминули воспользоваться, не особенно размышляя над тем, за что на них свалилась такая неожиданная милость небес.

Если задуматься, это было совершенно не похоже на Коттара, который предпочитал держать подчиненных в подобающей суровости и никогда не давал им поблажек и послаблений. Кроме того, он лично снял караул от дверей королевской опочивальни, мотивировав это приказом правителей. Оба гвардейца, стоявшие на страже, когда Тера и Дорнан удалились в спальню, утром испуганно твердили, что именно Коттар приказал им покинуть пост, сказав, что вот — вот придет смена, которую дожидаться не обязательно. А вторую пару охранников попросту никто не позвал в караул, хотя потом Лонк вернулся к себе в кабинет.

Что случилось с Коттаром накануне? Ильтера слегка нахмурилась собственным мыслям. Все это абсолютно не походило на поведение того человека, которого она знала много лет! Лонк ни за что на свете не оставил бы королевские апартаменты без охраны, а его подчиненные не осмелились бы покинуть пост без прямого приказа начальника. Почему Коттар не сменил стражу? Почему во всеуслышание заявил, что король приказал — именно так, приказал! — гвардейцам праздновать, если Дорнан такого распоряжения не отдавал? От кого, кроме ан’Койра, он мог получить такой приказ и почему послушался?

Что произошло за то недолгое время, пока он спускался в комнаты охраны, если он забыл послать пост в почетный караул? Если бы Лонк не смог растолкать заснувших от вина стражников, то, по крайней мере, отправился бы к королевской опочивальне сам и скорее всего поднял бы тревогу по поводу резко повысившейся сонливости во вверенном ему подразделении. Однако, похоже, вместо этого Коттар преспокойно уселся за стол и принялся составлять поименный список следующих караулов, пока некто неизвестный не заявился к нему и не убил, спокойно зайдя за спину старого бойца… Все это смахивало на бред воспаленного рассудка, и Тера на секунду задалась мыслью, не свихнулась ли она после напряжения вчерашнего дня и последовавшей за ним безумной ночки…

За спиной довольно громко откашлялся Мортон Дигс, и Ильтера очнулась от размышлений. В тронном зале стояла тишина, Мейгон Айес выжидающе смотрел на королеву, да и король вполоборота повернулся к супруге, а в его голубых глазах плескалось раздражение. Кажется, от нее ожидали какой‑то реакции, но Ильтера понятия не имела, о чем шла речь, пока она прикидывала, кто мог убить Коттара Лонка. Может, Айес потребовал что‑то сделать с магами, а Дорнан заявил, что об этом лучше переговорить с его женой? Или говорили об одном из приграничных Домов, в которых Тера разбиралась лучше, чем кто‑либо, и решили обратиться к ее мнению? Она судорожно сглотнула, пытаясь сообразить, как выпутаться из сложной ситуации.

— Господин посол прощается, — шепнули сзади. — Желает здравствовать и долгих лет жизни, просит позволения удалиться.

Мило улыбнувшись, Ильтера слегка наклонила голову, и Мейгон Айес, отвесив затейливый поклон по равианской моде, тут же направился к выходу. Ну да, конечно, теперь придворный этикет требует, чтобы разрешение уйти давали и король, и королева! Надо взять себя в руки и, по крайней мере, внимательно выслушать следующего посла.

— Спасибо, капитан, — пробормотала чародейка. — Очень своевременная получилась реплика.

— И в следующий раз говори потише! — вполголоса раздраженно рявкнул Дорнан, отворачиваясь от Ильтеры. — Надеюсь, Айес, по крайней мере, не слышал, а то еще решит, что у королевы открылась избирательная глухота — она не воспринимает, что говорит человек, стоящий напротив нее!

— В отличие от тебя я слушала этого зануду столько раз, что могу слово в слово пересказать все, что он скажет, — парировала задетая Ильтера. — За двадцать лет он не придумал ничего нового. Если бы ты…

Окончание фразы она успела благоразумно «проглотить», глядя на окаменевшую на подлокотнике трона руку мужа. «Если бы ты все это время не отсутствовал, а был рядом с отцом, то и сам бы все это знал…» — вряд ли ей стоило высказывать подобные мысли. От них недалеко и от ответного упрека: если бы не Тера Морн, Дорнан ан’Койр, безусловно, вернулся бы в Эрнодар гораздо раньше. Мало того — страже уж, во всяком случае, не годилось слушать перебранку новобрачных короля и королевы. Но прежде чем она успела извиниться, Октен Дирайли сообщил о том, что следующим их посетит посол Довгари.

Тейли Кирш был невысоким и слегка полноватым, а кроме того, почти всегда улыбался, причем у него это получалось на удивление искренне, и всегда хотелось улыбнуться в ответ. Ильтере он нравился еще и тем, что с воспитанницей Майрита обращался подчеркнуто вежливо, не делая разницы между ней и другими придворными дамами. Хотя она неоднократно давала понять, что не имеет ничего общего с Далларой Игрен и прочими экс — фрейлинами погибшей королевы, отиравшимися вокруг эрнодарского трона, уважение Тейли ей все же было приятно. Некоторое время назад он, кажется, даже пытался слегка ухаживать за придворной чародейкой, хотя Тера могла и ошибаться: уж больно завуалированно действовал довгариец. Но общаться с ним тем не менее было приятно, да и никаких трений с западным соседом у короля ан’Койра не было, так что и с послом Довгари Майрит был почти дружен — насколько это вообще возможно для правителя.

Едва оказавшись в тронном зале, Тейли тут же рассыпался в многословных пожеланиях долгих лет жизни и счастья в браке, адресованных королю и королеве. Он говорил не столько от имени довгарийского государя, сколько от себя, во все реплики внося нотку искренней личной заинтересованности. В отличие от занудного Айеса Кирш умел говорить так, чтобы его слушали не только по обязанности или необходимости. Во время поздравлений даже раздраженный Дорнан немного оттаял — во всяком случае, его рука и плечо, видные Ильтере с ее места, перестали напоминать вырезанные из камня элементы тронного украшения.

— Мы с супругой также желаем долгих лет жизни и удачного правления нашему собрату — государю Довгари, — тепло произнес ан’Койр, когда Тейли Кирш, наконец, завершил длительное вступление. — Кроме того, мы искренне надеемся, что отношения наших стран будут с годами становиться все ближе и теплей.

— Непременно, ваше величество, непременно! — радостно воскликнул посол и, казалось, с трудом удержался от соблазна пробежать до трона и заключить собеседника в объятия, но тут же лицо его приобрело скорбное выражение. — Я также уполномочен принести вашему величеству соболезнования по поводу безвременной кончины короля Майрита ан’Койра.

— Благодарю, господин посол, — ладонь Дорнана на подлокотнике слегка дрогнула. — Как я помню, мы уже виделись, и я слышал, что ты весьма тепло отзываешься об отце.

— Прошу прощения, что вынужден напомнить о столь малоприятном для вас визите, — Тейли поклонился, — но тогда я мог говорить лишь за себя, а теперь представляю свою державу. Надеюсь, мои слова не оскорбили ваше величество?

— Ни в коей мере, лорд Кирш, — Дорнан слегка склонил голову в ответ на вежливость довгарийца. — Напротив, я склонен воспринимать их как начало долгого и приятного сотрудничества, логичным образом продолжающего союзные отношения, заложенные государем Довгари и Майритом ан’Койром.

— Мне тоже хотелось бы надеяться, что все будет именно так, — улыбнувшись, проговорил Тейли Кирш. — Еще раз благодарю ваше величество за то, что уделили время моей скромной персоне, и не смею задерживать вас дольше. Желаю здравствовать вам обоим и прошу позволения удалиться!

Два милостивых кивка отпустили посла Довгари, и он с поклоном вышел, напоследок еще раз пожелав счастья в правлении и в браке. На этот раз Ильтера ничем не заслужила неодобрения мужа, поэтому следующих посланцев он встретил уже без раздражения.

Юго — западный сосед — король Паданонга устами своего посла довольно кратко заверил в неизменном почтении к эрнодарскому королю. Найир Тенна, присланный ко двору Майрита ан’Койра около двух лет назад, пока был для Ильтеры загадкой — она не успела ни толком пообщаться с ним, ни узнать, чего он хочет. Вроде бы в Паданонге у Эрнодара особых политических интересов не было, что считалось вполне взаимным. Майрит не уделял особого внимания соседям, которые едва соприкасались границами с его государством, но Тера всегда считала, что это не совсем верно — ведь правильно заключенный альянс мог бы хорошо послужить в дальнейшем. Однако она как раньше не влияла на эрнодарскую политику, так не собиралась делать этого и сейчас, несмотря на обретенный королевский статус. Пусть лучше Дорнан сам решает, нужно ли ему что‑то от Паданонга или нет.

Пока Тенна в довольно красивых, но суховатых выражениях говорил о том, сколько счастлив его король приветствовать на троне сопредельного государства Дорнана и Ильтеру, ан’Койр спокойно слушал его, в нужное время подавая реплики с благодарностью. Однако, когда посол попросил разрешения удалиться, чародейке показалось, что в воздухе повисла какая‑то недосказанность. Найир Тенна вообще выглядел как волкодав, осторожно принюхивающийся к новой миске. Казалось, и Дорнан тоже приглядывался к собеседнику, хотя их разговор и длился без заминок и долгих пауз. В общем, на этот раз Ильтера кивала, разрешая послу уйти, без особого желания. Недосказанности она не любила — как правило, то, о чем умалчивают на официальных приемах, не будучи вовремя доведенным до сведения заинтересованных лиц, приводит к неприятностям.

Затем королю и королеве представились послы еще нескольких стран, расположенных довольно далеко от Эрнодара. Дорнан был со всеми неизменно вежлив, однако по — настоящему, кажется, обрадовался только Ксанте Бойну — послу Таэкона. Общих границ с Эрнодаром у них не было, однако именно в этом государстве располагался рыцарский орден Тейллер, в котором ан’Койр провел больше половины жизни. Бойн в обычной своей сдержанной манере заявил, что счастлив видеть на троне истинного рыцаря. Кажется, по внутренней иерархии ордена он стоял на ступень выше Дорнана. Тера едва удержалась, чтобы не фыркнуть, увидев, как довольно распрямился ее муж. Надо же: стал королем — и по — детски искренне радуется похвале какого‑то посла только потому, что тот относится к рыцарскому ордену и происходит из страны где Тейллер считается «государством в государстве», не зависящим от Таэкона! Что тут говорить: мальчишки — всегда мальчишки, даже если им уже перевалило за сорок!

Ильтера уже устала торчать на троне в тяжелой церемониальной одежде и выдавливать из себя улыбки и кивки, едва послы просили разрешения удалиться, когда прием, казавшийся бесконечным, наконец, завершился. Октен Дирайли торжественно объявил, что послы всех государств явились представляться в тронный зал нового короля, так что последние формальности были улажены: другие государства официально и безоговорочно признали за Дорнаном ан’Койром право занимать место правителя после своего отца. Не то чтобы в этом кто‑то сомневался, но после вчерашнего Клятвенного постамента Ильтера ожидала уже чего угодно, поэтому происходящее восприняла с облегчением.

Едва их оставили в покое (можно было бы сказать, что они оказались наедине, если бы не усиленный гвардейский караул, застывший неподалеку), король обернулся к жене, слегка приподняв бровь.

— Ну и чем ты занималась, пока я выслушивал всю эту толпу любителей лести и устрашающе глубокомысленных речей? — поинтересовался он скорее устало, чем раздраженно. — Или ты специально заставила Айеса подождать, чтобы подчеркнуть свою значимость?

— Свою значимость? — хорошее настроение у Теры мигом пропало, в тоне прозвучали холодные нотки. — У меня и в мыслях не было ничего подобного. Просто я задумалась.

— Ну разумеется, — проворчал Дорнан, вставая с трона и снимая королевскую тиару. — Лучшего места и времени для раздумий у тебя, видимо, не нашлось.

— Этой ночью убили человека, который был моим другом, — каменным голосом произнесла чародейка. — Если ваше величество позволит мне удалиться, я…

— Прости, — в его глазах действительно мелькнула тень раскаяния, или ей показалось? — Я понимаю, как тебе тяжело, и мне тоже трудно, но мы должны быть сильнее обстоятельств.

Неожиданно для самой себя Тера всхлипнула и тут же стиснула зубы и чуть прикрыла глаза, стараясь прийти в чувство. Нет, она больше не собирается плакать при своем муже! Один раз уже разрыдалась у него на груди — этого более чем достаточно! Чародейка почувствовала движение перед собой и, открыв глаза, увидела Дорнана совсем близко. Но, когда он протянул ей руку, лишь раздраженно дернула плечом и сама поднялась с трона, несмотря на то, что церемониальный плащ казался еще тяжелее, чем несколько часов назад, когда она в него облачилась. Нечего демонстрировать свою слабость — это уж точно никому и ничем не поможет! В конце концов, она придворный маг, да еще и дочь Орвина Морна, ухитрившаяся выжить после того, что сотворил ее отец, а не какая‑нибудь трепетная и нервная девица — вчерашняя фрейлина, только и мечтающая упасть в обморок или не к месту разразиться судорожными слезами!

— Сильнее обстоятельств, — глубоко вздохнув, повторила она, осторожно делая шаг в сторону, чтобы обойти мужа. — Разумеется. Это я должна извиниться перед тобой: чуть не сорвала прием, да еще и оправдание придумала глупое! Весьма неподходящее поведение для королевы, как мне кажется! Должно быть…

— Хватит! — слово упало резко и отрывисто, заставив Ильтеру судорожно сглотнуть и приготовленные реплики, и накатившую обиду.

Она подняла взгляд на мужа. Дорнан казался спокойным, но в глубине его ярких глаз, похожих на две прозрачные льдинки, плескалось что‑то странное. В следующий миг он снова оказался рядом с ней и молча обнял Теру, крепко прижав ее к себе. Задохнувшись от неожиданности, она вздрогнула и в первое мгновение едва не оттолкнула его, но, похоже, это не возымело бы никакого эффекта — чародейка словно очутилась в стальных тисках. А потом теплая ладонь Дорнана осторожно погладила ее затылок, и девушка поняла, что все‑таки плачет. Рыдает, уткнувшись лицом в широкую мужскую грудь, пока король Эрнодара бормочет ей на ухо что‑то невнятное и успокаивающее, почти нежно проводя рукой по волосам, заботливо уложенным служанками в сложную пирамиду…

Ильтера не знала, сколько они так простояли, пока поток ее слез не иссяк. Она оплакивала не только Коттара, погибшего прошлой ночью, но все, что когда‑то имела и потеряла: неизвестную мать, умершую родами; бабушку, оставившую ее выживать в лесу; Майрита ан’Койра, ставшего для нее не просто другом, но почти отцом; свою свободу, оставленную ради навязанного брака, возможность поступать так, как хочется, и прежнюю жизнь, казавшуюся такой легкой по сравнению с нынешней. Ильтера Морн крайне редко позволяла себе плакать, торопясь выживать, но неожиданно обрушившиеся на нее испытания, горечь потерь и обиды сегодня оказались слишком тяжелыми, чтобы перенести их с улыбкой на лице. В прошлый раз причиной ее слез стал страх, сменившийся облегчением, теперь — боль потери, показавшаяся неожиданно острой, потому что впервые с момента смерти Майрита она почувствовала себя в безопасности в стальных объятиях собственного мужа.

Король оказался терпелив и достойно перенес долгие рыдания у себя на груди, как, впрочем, и в прошлый раз. Когда Тера, всхлипнув, отстранилась, он так же спокойно отпустил ее, как будто ничего и не случилось. Достав из‑за рукава носовой платок, она отвернулась и принялась вытирать глаза, испытывая одновременно стыд и облегчение. Вытянувшиеся неподалеку гвардейцы старательно таращились в противоположную стену, делая вид, что внезапно оглохли и ослепли, причем особенно в этом преуспел капитан Дигс. Можно было и не сомневаться, что вечером он на всякий случай проведет со своими подчиненными беседу о том, что все происходящее между королем и королевой должно оставаться навсегда в строжайшей тайне.

Дорнан ан’Койр стоял у Теры за плечом и, кажется, не собирался двигаться с места. Осторожно промокнув чистым платком глаза, чародейка повернулась к нему, почти готовая вызовом ответить на любую насмешку.

— Ну, и до чего же додумалась моя умная жена, пока старый зануда Айес пытался изобрести какой‑нибудь особенно изощренный способ заставить меня отказаться от куска приграничной земли? — тепло улыбнувшись, поинтересовался Дорнан. — Он, кстати, специально заготовил приветственную речь подлиннее или всегда так много говорит? Если последнее, то, кажется, мне тоже нужно научиться уходить в собственные мысли во время чужого бормотания, при этом выглядя сосредоточенным и внимательным.

— Всегда, — подтвердила Ильтера и неожиданно для себя хихикнула. — Майрит говорил, что Айеса надо бы приставлять к малолетним детям, потому что от его речей неизменно клонит в сон.

— Это было бы, пожалуй, наилучшим решением. Хорошенькое мне досталось наследство! — прокомментировал Дорнан. — Может, направить через нашего посла равианскому королю требование заменить посла на какого‑нибудь более… м — м-м… приятного в общении человека?

— Как бы хуже не стало! — озабоченно заметила чародейка. — Во всяком случае, я не припомню, чтобы хоть кто‑то из равианцев был приятен в общении.

— Ну, раз ты так считаешь, то не будем искушать судьбу, — покорно согласился король. — И все‑таки, о чем ты думала?

Вздохнув, Ильтера кратко рассказала ему о том, что Коттар накануне получил письмо, которое собирался показать ей (и, наверняка, Дорнану тоже) и распорядился отнести на стол в ее кабинет. Но послание, к сожалению, не дождалось королевы — кто‑то его сжег, причем скорее всего опять же магическим способом, поскольку стол под бумагой огонь не затронул. Пересказывая все это, она ловила себя на том, что ситуация нравится ей все меньше и меньше. Какой‑то незнакомый маг, прямо у нее под боком проворачивающий свои гнусные делишки, — как такое вообще возможно?!

— Так письмо уничтожено? — переспросил Дорнан, мрачнея. — И ты думаешь, что оно могло стать поводом для гибели Коттара?

— Я уже не знаю, что и думать, — призналась девушка. — Все как‑то накладывается одно на другое: и прошлая ночь, — она покосилась в сторону гвардейцев и Дигса, явно прислушивающегося к разговору, и не стала уточнять, что имеет в виду, — и неожиданная гибель Коттара, и это письмо. Я уже не знаю, что с чем связано и к чему относится.

Мортон Дигс снова громко кашлянул, и король, слушавший жену, повернулся к нему с плохо скрытым раздражением.

— Капитан Дигс, если ты болен, то можешь обратиться к… ее величеству, она большая мастерица по части травяных отваров для лечения простуды, — хмуро посоветовал он. — Ты так ужасно кашляешь, что у меня прямо сердце разрывается!

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но это важно, ваше величество, — вчерашний сержант выглядел так, словно после всего, что с ним произошло, ему уже ничего не страшно, даже королевский гнев. — В моем кабинете сейчас находится лекарь…

— О, так ты действительно плохо себя чувствуешь? — тут же сменил гнев на милость Дорнан, и в его голосе зазвучали нотки искреннего беспокойства. — Если тебе нужно несколько дней, чтобы выздороветь и привести себя в порядок, то можешь считать себя свободным, только перепоручи обязанности командира охраны кому‑нибудь из своих людей.

— Благодарю, ваше величество, я вполне здоров, — отчеканил Дигс. — Лекарь, ожидающий в моем кабинете, — один из тех, кто пришел засвидетельствовать смерть капитана Лонка. Он утверждает, что должен что‑то сообщить вашему величеству и что это очень важно. Точнее, — поправился Дигс, — он попросил передать это ее величеству, но, кажется, он скорее хотел бы говорить с вами. С вами обоими.

Дорнан вопросительно посмотрел на Ильтеру. Чародейка повернулась к главе королевских телохранителей.

— Он назвал себя? — спросила она. — Как его имя?

— Микар Рохней, ваше величество, — с готовностью ответил тот. — Он утверждает, что вы хорошо его знаете.

— Это действительно так, — Тера кивнула Дорнану. — Микар — хороший лекарь, да и боец не из худших, он несколько лет служил в пограничных войсках, его нанимал Дом Джинес. Мы с ним вместе участвовали в двух или трех военных вылазках на границе с Равианой.

— И что теперь ему от тебя нужно? — неприязненно поинтересовался король.

— Не знаю, но Микар не болтун и не стал бы никого беспокоить по пустякам, — Ильтера решительно направилась к дверям из зала. — И уж, конечно, он не из тех, кто захочет проверить, как устроилась его старая знакомая, став королевой. Самый простой способ выяснить, что он хочет, — спросить у самого Микара. Ну как, ты идешь? — уже почти дойдя до двери, она обернулась к мужу.

— Конечно, ведь это твой друг, — все еще недовольно проворчал Дорнан, отставший от нее лишь на какие‑то полшага. — Как я могу отказаться повидаться с ним?!

Но Мортон Дигс оказался у дверей раньше, чем король и королева. Пока он осторожно выглядывал в коридор, гвардейцы по его знаку встали с обеих сторон от четы правителей, причем выглядели так, словно готовы в любой момент выхватить из ножен оружие. Лишь после того, как Мортон оглядел ближайшие коридоры, он, церемонно поклонившись, предложил их величествам покинуть тронный зал. Канцлер Дирайли давно откланялся и не стал ожидать короля с королевой, слуги и гвардейцы за редким исключением еще, видимо, не до конца пришли в чувство, поэтому дворец казался по — прежнему непривычно безлюдным.

— Никогда раньше не чувствовал себя мешком с золотом, который охраняют бдительнее, чем невинность юной девушки, — недовольно и достаточно громко, чтобы его хорошо расслышали, проворчал Дорнан, следуя по коридору за Дигсом. — И уж, конечно, не думал, что по собственному дворцу буду ходить, оглядываясь и пропуская вперед гвардейцев!

— Пока где‑то поблизости бродит человек, убивший Коттара Лонка, меры безопасности для вашего величества и ее величества королевы не могут считаться преувеличенными, — с вызовом отчеканил новый начальник стражи. — Если вашему величеству не нравится, как я исполняю возложенные на меня обязанности, вы всегда можете отправить меня в отставку!

— Размечтался! — фыркнул милостью небес король Эрнодара. — Ну же, веди нас в свой кабинет, капитан Дигс!

Глава 14

— Но это совершенно немыслимо! — у Дорнана ан’Койра голова шла кругом. — Только вчера, за несколько часов до смерти он участвовал в церемониях коронации и свадьбы!

— Понятия не имею, кто это был, ваше величество, но человек, тело которого забрали отсюда сегодня утром, определенно умер больше суток назад, — хладнокровно заявил Микар Рохней, глядя куда‑то в пространство между королем и королевой.

Едва они вошли в кабинет Мортона Дигса (он занял комнату, соседнюю с той, в которой был найден повешенный Коттар Лонк), как лекарь, церемонно поклонившись, огорошил их потрясающим известием: он готов поклясться, что бывший начальник королевской охраны умер не прошлой ночью, а гораздо раньше. Если бы они по настоянию Ильтеры не потратили несколько минут на то, чтобы переодеться из церемониального облачения в повседневную одежду, Дорнан, наверное, и физически пошатнулся бы от такого известия.

Лекарь Микар Рохней, с которым свежеиспеченный монарх еще не был знаком, оказался невысоким сухопарым мужчиной средних лет. Он выглядел так, словно не боялся никого на свете, и даже с государем говорил, как с равным. Почему‑то лекарь напомнил Дорнану несгибаемого Эталинфа Джинеса, одного из предводителей пограничных Домов. В памяти тут же всплыли слова Ильтеры о том, что Микар тоже провел некоторое время в пограничье, причем не только исцелял раненых, но и активно участвовал в боевых действиях. И нанимал его именно Дом Джинес — наверное, не стоит удивляться тому, что лекарь — боец понравился его главе. Похоже, чем дальше от столицы, тем меньше почитают в государстве новую королевскую власть, с грустью отметил для себя Дорнан ан’Койр. И он бы не рискнул упрекнуть пограничные семейства в недостатке уважения — кажется, у них есть основания предполагать, что нынешний король, не знающий, чем живут его подданные, не слишком надежен. Но приязни к лекарю со стороны государя это не прибавило: он бы предпочел, чтобы его жена давала поменьше лестных характеристик посторонним «хорошим бойцам» и побольше — ему самому.

— Микар, ты уверен? — Ильтера, казалось, осталась совершенно спокойной.

— Как и в том, что солнце встает на востоке, девочка! — фыркнул лекарь и тут же поправился, слегка покраснев. — То есть да, я вполне уверен, ваше величество…

Он осторожно взглянул на короля — как тот отреагирует на то, что его супругу только что запросто назвали «девочкой»? Дорнан наградил Рохнея не вполне искренней улыбкой, и тот невольно подтянулся, поняв, что его величество не в восторге. Даже старым боевым друзьям в общении с королевой позволено не все.

— Давай без церемоний, — ее величество, не заметившая этого обмена «любезностями», поморщившись, махнула рукой. — Значит, Коттара убили не прошлой ночью?

— Определенно нет, — Микар пожал плечами. — Тот, кто его удушил, постарался сохранить тело теплым, чтобы все выглядело так, словно с момента смерти прошло лишь несколько часов, однако есть и другие признаки, по которым можно определить время гибели человека.

Дорнан ан’Койр скрестил руки на груди. Обстоятельства смерти Коттара Лонка выглядели теперь еще более запутанными, чем раньше. Накануне, во время королевского бракосочетания, глава стражи был вполне бодр и весел, а сейчас этот странный лекарь заявляет, что он, оказывается, уже был мертв. Вмешательство Микара Рохнея не прибавило ясности.

— Капитан, ты вчера видел Коттара Лонка? — поинтересовался Дорнан у нового начальника стражи.

— Так точно, ваше величество, — Мортон Дигс выглядел так, словно его чем‑то ударили по голове, хотя уж он‑то точно ни на секунду не забывал, что перед ним стоит монаршая чета.

— Он был здоров? — ан’Койр приподнял брови.

— Не могу сказать точно, ваше величество, но он ни на что не жаловался, — отчеканил гвардеец.

— Ты видел его достаточно близко, чтобы сказать, что это точно был капитан Лонк? — продолжил Дорнан.

— Точно так, ваше величество!

— А не было ли в поведении Коттара чего‑нибудь такого, что показалось тебе необычным? — вмешалась королева.

— Только то, что он отпустил почетный караул, — признался Дигс. — Это было не похоже на капитана — он, как правило, требовал абсолютного соблюдения всех правил. Мы думали, что он все‑таки отправит кого‑нибудь к вашей опочивальне — хотя бы негласно, раз его величество так распорядился…

Ильтера обвела присутствующих многозначительным взглядом. Лекарь казался совершенно невозмутимым — он, похоже, и раньше прекрасно сознавал, что именно его свидетельство станет пресловутым камнем, от которого по воде будут еще долго расходиться круги.

— Микар, прошу тебя сохранить свое открытие в тайне, — Ильтера повернулась к старому знакомому. — Твои коллеги что‑нибудь заподозрили?

— Насколько я могу судить, никто, кроме меня, не заметил, что что‑то не так, — в голосе Рохнея проскользнуло легкое презрение.

— Очень хорошо, — Ильтера кивнула. — Тогда запомни, что для всех Коттар Лонк умер прошлой ночью.

— Как скажешь, де… как изволите распорядиться, ваше величество, — Микар незаметно покосился на короля. — Надеюсь, мое появление не добавило вам… сложностей.

— Конечно, нет, — королева тоже посмотрела на недовольного мужа. — Наоборот, мы очень рады, что к нам попала нужная информация.

— Благодарю, — кратко бросил Дорнан. — Капитан Дигс, проводи лекаря к канцлеру, пусть с ним расплатятся.

— Я уже получил свою плату, ваше величество, — Рохней слегка нахмурился. — Если я понадоблюсь, Тера… то есть ваша супруга знает, где меня найти.

Неловко, но церемонно поклонившись, он покинул кабинет Дигса в сопровождении растерянного капитана.

— Это ты распорядилась, чтобы ему заплатили? — хмуро поинтересовался Дорнан у жены.

— Да, я послала одного из слуг к Октену Дирайли, — задумавшаяся новобрачная смотрела куда‑то в точку над рабочим столом Дигса и, казалось, не замечала недовольства короля. — А что, не надо было? Мне казалось, что ты сам хотел, чтобы все необходимые церемонии провели за счет казны…

Точно, хотел. Только вот распорядиться об этом забыл — вспомнил только сейчас. Если бы не Ильтера, сейчас получил бы несколько недовольных лекарей и репутацию скряги. Дорогие эрнодарцы, примите поздравления, ваш новый монарх — растяпа! Ну, порадуйтесь хотя бы тому, что о вас заботится королева, настолько великодушная, что даже снисходительно относится к тому, что вы прилюдно называете ее «девочкой»! И не трудитесь обращать внимание на ее мужа — он не возражает! Дорнан ан’Койр тряхнул головой, стараясь отогнать раздражение.

— Кто?.. — задумчиво произнесла Ильтера, как будто продолжая собственные мысли.

— Если это вопрос, то он нуждается в продолжении, — вздохнув, заметил ее муж.

— Не столько вопрос, сколько мысли вслух, — чародейка повернулась к Дорнану. — Тот, кто все это задумал и привел в исполнение, должен быть просто‑таки безрассудно смел!

— Убийца Коттара? — уточнил ан’Койр.

— Думаю, что не только его, — взгляд Ильтеры на секунду сверкнул острой, как клинок, злостью.

Еще и отца… Дорнан почти физически ощутил, как его жена внутренне вздрогнула от еще не утихшей боли и вспышки ненависти к тому, кто убил Майрита ан’Койра. Любимца всего Эрнодара, милостью небес истинного короля, покровителя зеленоглазой придворной ведьмочки… Отец — Небо, что за глупые мысли лезут в голову! Дорнан внутренне выругался. Опять эта непрошеная ревность к собственному покойному отцу! Неужели он обречен до конца жизни, глядя на собственную жену, гадать, не видит ли она в нем всего лишь «продолжение» Майрита ан’Койра?.. Дорнан устало оперся спиной о стену: напряжение вчерашнего дня, не самая приятная ночь, сегодняшний долгий прием послов и шокирующее известие о том, что Лонк уже давно мертв, давали о себе знать, но он не собирался демонстрировать свою слабость.

— Он, наверное, отлично знал Коттара… — хорошо, что продолжавшая говорить Ильтера не слышала его мыслей! — Или же был просто настолько безрассуден, что пошел на такой риск!

— Если Лонк мертв уже больше суток, то вчера его роль играл кто‑то другой, — Дорнан устало провел по лицу рукой. — Но как тогда быть с посланием?

— С посланием? — Ильтера удивленно повернулась к мужу.

— Капитан Дигс утверждает, что вчера отправил к тебе человека с запиской от Коттара, — пояснил он. — Зачем это могло понадобиться самозванцу?

— Не имею ни малейшего понятия, — королева пожала плечами. — Может, это должно было послужить отвлекающим маневром?

— От покойника? — с долей скептицизма осведомился ан’Койр.

— Согласна, не самое удачное предположение, — на удивление легко согласилась Тера, покачав головой. — Судя по всему, этот человек рассчитывал еще и на твою смерть. Чтобы отвлечь меня аж от двух мертвецов, одного из которых я знаю почти всю жизнь, а за второго накануне вышла замуж, в записке должно было оказаться что‑то по — настоящему невероятное!

— Или наш убийца просто перестраховался на случай, если с покойниками что‑то пойдет не так, — добавил Дорнан.

— Коттар уже был мертв, — задумчиво напомнила Ильтера.

— Ты веришь этому лекарю больше, чем собственным глазам? — он надеялся, что ему удалось все же произнести это с достаточной долей равнодушия.

— Микару? Как себе и даже, пожалуй, больше, учитывая привходящие обстоятельства, — призналась королева, кинув на мужа мимолетный взгляд. — Лучше лекаря, чем он, во всей столице не найти. Раз Рохней говорит, что Коттар мертв уже сутки, значит, так и есть.

— Тогда придется признать, что вчера на церемонии и вечером в карауле стоял какой‑то очень сильный маг, и ты этого не заметила.

— Мое вчерашнее состояние позволило бы мне не заметить толпу чародеев, топчущихся под дверью королевской опочивальни, даже если бы они песни распевали! — огрызнулась Ильтера. — Вечером и ночью я вообще была занята другим, если ты не заметил!

Вежливое покашливание от двери обозначило возвращение капитана Дигса в его собственный кабинет и помешало Дорнану должным образом отреагировать на реплику жены. Новый начальник их личной охраны постарался сохранить невозмутимое выражение лица, но красные пятна на щеках его выдавали — он явно слышал последние слова ее величества и истолковал их совершенно однозначным образом. Его, разумеется, нимало не касалось, чем ее величество была занята в королевской опочивальне, но, похоже, вечная «простуда» с кашлем теперь станет служебной необходимостью для Мортона Дигса, если венценосная чета не избавится от привычки ставить его в неловкое положение!

— Извини, капитан, что задержались в твоем кабинете, — не моргнув глазом, произнесла Ильтера, нимало не смутившись того, что ее слова услышал кто‑то, кроме мужа. — Мы уже уходим.

Не дожидаясь Дорнана, она спокойно вышла в коридор, где к ней присоединился почетный караул, который теперь, похоже, всюду будет за ними таскаться. Ан’Койру оставалось только последовать за женой. Впрочем, она вежливо подождала венценосного супруга и со спокойным лицом зашагала рядом с ним вверх по лестнице. Замыкал шествие Мортон Дигс, что‑то невнятно бормочущий себе под нос — должно быть, тоже вслух размышлял над тем, кто и когда мог убить предыдущего начальника гвардейской стражи.

Наверху Ильтера неожиданно мягко, но настойчиво взяла мужа под руку — он аж моргнул от удивления. Собственно, Дорнан понятия не имел, куда идет, пока королева не потянула его в сторону — это получилось у нее легко и непринужденно, словно так с самого начала и было задумано. Ан’Койр поймал себя на том, что даже не пытается сопротивляться или, например, поинтересоваться, куда она его ведет. Впрочем, эта загадка быстро разрешилась. Не прошло и минуты, как двое исполненных достоинства слуг распахнули перед королем и королевой двери столовой, и Дорнан вдруг понял, что действительно голоден.

— Тебе нужно поесть и прилечь, — вполголоса заметила Ильтера, по — прежнему вися на локте у мужа, пока он провожал ее к одному из стульев, расставленных вокруг «малого» стола, за которым полагалось трапезничать в отсутствие гостей и придворных. — Канцлер благоразумно не запланировал больше на сегодня никаких официальных визитов, а с неотложными делами справится сам.

— Интересно, а чем собираешься заняться ты? — Дорнан приподнял брови. — Наверное, можно предположить, что отправишься куда‑нибудь на улицу Мечников, в центр шумной драки или на пожар?

— Вообще‑то я собиралась поработать у себя в кабинете, — призналась королева.

Еще за завтраком по достоинству оценив расстояние между сидящими на разных концах стола правителями, Дорнан ан’Койр, недолго думая, подхватил свободный стул и поставил рядом с уже устроившейся женой. У него не было ни малейшего желания кричать Ильтере через весь стол. Прежде чем он успел отправиться за прибором и бокалом, королева положила ладонь на его запястье.

— Если будешь сам таскать себе стулья и посуду, у нас во дворце начнется массовая истерия среди прислуги, — хихикнув, вполголоса предупредила молодая жена.

Изрядно шокированные подобным поведением короля двое подскочивших лакеев молниеносно переставили его прибор и застыли неподалеку, на их лицах читалось твердое намерение больше не позволить ан’Койру и рукой пошевелить лишний раз. Ильтера с улыбкой позволила одной из служанок наполнить свою тарелку и бокал, рукой подав знак, когда решила, что ей достаточно. Дорнану оставалось только последовать примеру жены, пока лакей с нарочито спокойным (аж до мрачности!) лицом торопливо наполнял тарелку короля.

— Значит, я пойду спать, а ты — работать в кабинете? — тоном, не сулящим ничего хорошего, поинтересовался ан’Койр.

— Вообще‑то я бы тоже отдохнула, но у меня… — покосившись на каменное лицо мужа, Ильтера вздохнула и сказала явно не то, что собиралась. — Боюсь, я просто не засну — столько всего случилось!

— Тогда после обеда я тоже пойду в свой кабинет, — спокойно произнес Дорнан. — И первым же указом освобожу свою жену от должности придворного мага — по правде говоря, мне еще вчера следовало это сделать. Нам, кстати, понадобится новый чародей во дворце — может, кого‑нибудь порекомендуешь?

«У меня полно дел» или что‑то в этом роде — вот что она собиралась заявить, прежде чем выдумала, что «просто не заснет»! Конечно, чародейка ведь, как ни крути, на государственной службе в отличие от своего бездеятельного супруга! А теперь еще и уставилась на него с таким видом, как будто неожиданно обнаружила в своей постели свернувшуюся клубочком змею!

— И что мне прикажешь делать? — с неискренней улыбкой осведомилась девушка. — Заняться вышиванием?

— А чем обычно занимаются королевы? — в тон ей отреагировал Дорнан.

— Откуда мне знать? — Ильтера пожала плечами. — Я ни с одной не знакома! Вероятно, украшают собой светские приемы, нагружают работой портных и сплетничают с фрейлинами о мужчинах.

— Судя по тону, ничто из этого тебя не привлекает, — резюмировал ее муж. — Но королева, кроме нарядов и сплетен, должна заниматься политикой, поддерживать жречество и… — он замялся, пытаясь придумать что‑нибудь еще, но в голову ничего толкового не приходило.

— Поддерживать жречество? — скептически переспросила Ильтера, лишь слегка понизив голос, чтобы дышавшая в затылок прислуга не подумала, что новобрачные ссорятся. — Дядя Роэран будет в восторге, я полагаю! Что же до политики, то тут мне, видимо, стоит обратить взор в сторону душки Айеса, ведь отношения Эрнодара с Равианой наиболее важны для трона! Я слышала, что у равианских правителей принято приближать к себе послов чуть ли не до королевской опочивальни. Ты ведь не будешь возражать, если у твоей жены появится любовник?

Дорнан поперхнулся масляным горохом и с трудом откашлялся лишь после того, как чародейка вежливо постучала его ладонью по спине.

— Ильтера Морн!.. — возмущенно прохрипел он, поворачиваясь к жене.

— Койр, — невозмутимо поправила она.

— Ильтера Койр!.. — послушно повторил король, набирая в грудь воздуха.

— Ан’Койр, — в ее глазах плясали веселые искорки, а губы с трудом удерживались от улыбки. — Ваше величество, несомненно, помнит, что вчера к моей новой фамилии добавилась «правящая» приставка!

— Женщина, я тебя сейчас ударю! — вполголоса рявкнул Дорнан. — Во — первых, хватит издеваться над своим мужем! Во — вторых, не смей называть Роэрана дядей — он этого не переживет! В — третьих, если я увижу рядом со своей спальней постороннего мужчину — пусть даже не равианского посла — прикончу на месте!

— Отец — Небо, да у меня, оказывается, ревнивый муж! — Ильтера уже открыто потешалась, не в силах сдерживать смех. — Между прочим, рядом с королевской спальней постоянно дежурят гвардейцы — что с ними делать?

— Они не посторонние, — буркнул король, возвращаясь к содержимому своей тарелки. — И я ничуть не ревнивей любого другого мужа!

— Не знаю, мне не с кем сравнивать! — невинно заметила девушка, снова принимаясь за еду. — Но, раз ты запрещаешь мне поддерживать жречество через милого родственника и не хочешь, чтобы я втерлась в доверие к Мейгону Айесу, что же мне тогда делать?

— Будешь помогать мне разбираться с государственными делами, — сдался Дорнан. — Но придворным магом я все равно назначу кого‑нибудь другого!

— Хорошо, — смиренно согласилась Ильтера. — В таком случае, раз у меня не будет своего собственного кабинета, я устроюсь в твоем.

Ан’Койр только хмыкнул, покосившись на жену. Ну что ж, наверное, это и в самом деле будет хорошо для них обоих. Королевский кабинет достаточно велик, чтобы в нем свободно разместился хоть десяток людей. Ильтера, гораздо лучше него разбирающаяся в нынешних реалиях Эрнодара, поможет ему не совершить слишком много ошибок. Октен Дирайли вполне привык отчитываться перед ее величеством, пока она вынужденно сохраняла трон при умирающем Майрите (и, как подозревал Дорнан, некоторое время до этого, пока отец благоразумно посвящал девушку в государственные дела), так что канцлера супружеский тандем не шокирует. Да и мысль о том, что жена будет находиться рядом с ним, пришлась ан’Койру по душе. А то еще и впрямь от скуки начнет строить глазки какому‑нибудь молодому красавцу из приближенных! Никто не откажется развлечь королеву, особенно если она такая хорошенькая!

— Из того, что возражений не последовало, можно сделать вывод, что тебя устроит моя персона в твоем кабинете? — осведомилась Ильтера, складывая салфетку.

— Да, — кратко отозвался Дорнан.

— Тогда, может быть, ты сам распорядишься, чтобы туда перенесли мои документы? — предложила девушка.

Действительно, пора бы уже лично начать распоряжаться в собственном дворце! Дорнан выпрямился, и к нему тут же подскочил один из слуг. Похоже, они на самом деле опасались, как бы король не принялся все делать сам, продемонстрировав их ненужность новой власти. Поухаживать за молодой женой ему еще позволялось, но что‑то еще — ни — ни!

— Скажи госпоже Талит, чтобы бумаги ее величества перенесли из кабинета придворного мага в королевский… — Дорнан вопросительно посмотрел на Ильтеру, которая удовлетворенно кивнула. — И пусть туда поставят еще один стол.

— Как прикажет ваше величество! — с величественной торжественностью провозгласил слуга и, едва отойдя на шаг, щелкнул пальцами, подзывая одного из младших пажей, чтобы передать ему поручение.

— Попроси их сделать все побыстрее, — шепотом добавила Тера, — а то они решат, что это можно отложить до завтра!

— Очень правильно решат, — так же тихо отозвался Дорнан, — потому что после обеда ты идешь в спальню отдыхать. И не надо сердито сверкать на меня глазами: минувшей ночью ты спала еще меньше меня! Если я готов признать, что с ног валюсь от усталости, то и твоей чести это не уронит!

— Попробуй‑ка откажи такому завидному кавалеру! — проворчала королева, но недовольной при этом не выглядела. — Особенно если тебя угораздило выйти за него замуж!

— Ты вообще когда‑нибудь слышала о том, что жена должна подчиняться мужу и почитать его? — с напускной строгостью поинтересовался Дорнан.

— Я даже вчера в чем‑то таком поклялась, — легкомысленно махнула рукой девушка. — И что теперь, придется следовать данному слову и выполнять все твои распоряжения?

— Не серди меня, жена! — король грозно сдвинул брови.

— Как будет угодно вашему величеству, — Ильтера отложила столовые приборы и взяла в руки кубок. — И, между прочим, ты не сердишься.

— И когда ты только успела меня так хорошо узнать? — улыбнулся Дорнан.

Новобрачная пожала плечами, сделав глоток из кубка. С должной торжественностью завершив трапезу, король и королева направились в спальню, сопровождаемые понимающими улыбками челяди. Едва за ними закрылась дверь, как Ильтера бессильно опустилась в одно из кресел.

— Выполняю указание вашего величества — валюсь с ног от усталости, — ехидно заметила она в ответ на вопросительный взгляд Дорнана.

— Могу ли я, не рискуя жизнью, перенести тебя на кровать? — насмешливо поинтересовался он.

— Пока я не настолько устала, чтобы не дойти сама, — ее величество выпрямилась. — Но я категорически требую, чтобы ты даже не думал устраиваться на полу!

— Да и прошлой ночью у меня это не очень получилось, — вздохнул Дорнан. — Ложись, пожалуйста!

— Может, оставишь официальные церемонии? — недовольно предложила девушка.

— Ильтера ан’Койр! — теперь Дорнан действительно был близок к тому, чтобы рассердиться. — Ты…

— Уже легла! — фыркнула чародейка, легко подхватившись с кресла и в два шага оказавшись на своей половине королевского ложа.

Дорнан осторожно опустился рядом. Последствия прошлой ночи давали о себе знать: перед глазами плыли круги, голова кружилась, плечи сводило от напряжения. Но он вовсе не собирался «оставлять официальные церемонии»! Отец всегда повторял, что мужчина лишь тогда может полагать себя мужчиной, если даже наедине с собой ведет себя соответствующим образом, не говоря уже о том, как он должен обращаться с женщиной.

Не успел ан’Койр прикрыть глаза, как почувствовал на своем лбу теплую ладонь. Взгляд из‑под полуопущенных ресниц выхватил озабоченное лицо Ильтеры. Ее церемониальная прическа слегка нарушилась, выпустив несколько длинных подвитых локонов, глаза смотрели тревожно, а губы слегка поджались. Если ее поцеловать, она, наверное, отшатнется от него… Или замрет, как напуганный зверек, как вчера под свадебным покрывалом, не зная, чего дальше ожидать от человека, которого боится… Похоже, она готова его терпеть, даже если Дорнану вдруг вздумается настаивать на выполнении супружеского долга. Хуже всего было бы узнать, что, закрыв глаза, она мысленно видит рядом с собой Майрита, а не своего мужа!

— Тебе плохо? — похоже, неприятные размышления отразились у Дорнана на лице, потому что Ильтера забеспокоилась.

— Просто устал, — лаконично ответил он.

— Я сделаю тебе отвар из ройкони, она…

— Нет, — Дорнан удержал за руку девушку, уже почти скатившуюся с кровати. — Ты сейчас напоишь меня какой‑нибудь гадостью, которая, небось, усыпит на сутки! — судя по лицу Ильтеры, она именно это и намеревалась сделать.

Что‑то недовольно проворчав себе под нос про упрямцев, которым нравится головная боль и усталость, чародейка послушно устроилась рядом — видимо, слишком устала, чтобы сопротивляться активнее. Дорнан снова закрыл глаза. Прежде чем он заснул, по краю сознания скользнула мысль о том, что стоило бы переодеться во что‑нибудь более подходящее для постели, но сил подняться уже не нашлось…

Убедившись, что дыхание мужа стало ровным, Ильтера осторожно приподнялась на локте и улыбнулась, глядя на лицо Дорнана. Неужели он действительно предполагал, что у нее не найдется другого способа усыпить его, кроме как напоить травяным отваром? Наивный! Впрочем, Тере почти и не понадобилось применять чары — она лишь слегка прикоснулась к нему через их внутренние узы, созданные брачными обетами, чтобы успокоить мужа. Последние полчаса перед обедом он заметно покачивался, полагая, что этого никто не замечает. Но, между прочим, один из гвардейцев по незаметному знаку капитана Дигса держался поближе к королю, чтобы подхватить его величество, если вдруг он начнет падать.

Дорнан через пару минут заснул бы и сам, но Тере хотелось заодно избавить его от головной боли и дурных снов. Опуская голову на соседнюю подушку, она подумала, что и сама бы не отказалась, если бы кто‑то мог предложить ей такую же услугу. Только могла ли она теперь доверять кому бы то ни было?

В столице и раньше появлялись маги, которые объективно считались гораздо сильнее придворной чародейки. Как правило, она знала их в лицо и по имени, многих, пожалуй, могла выявить и по проявлениям сил. Но того, кто сейчас орудовал прямо у нее под носом, она никогда раньше не встречала. Откуда он взялся? В Эрнодаре чародеи официально не подвергались гонениям, как, скажем, в соседней Равиане, однако после известных событий с Морном их недолюбливали, поэтому в обязанности придворного мага входил в том числе и «пригляд» за коллегами. Как правило, прибывая в столицу, волшебники так или иначе представлялись Ильтере.

Но тот, кто играл против нее сейчас, оставался загадкой. Тера могла с уверенностью сказать, что не знает его — во всяком случае, не знает в качестве мага. Конечно, если этот человек с самого начала замыслил убийство Майрита, у него были причины не показываться на глаза придворной чародейке. Ильтера с неудовольствием констатировала, что план неизвестного оказался настолько удачным, что она до сих пор, спустя уже почти полгода после пожара во дворце, не знала, кто этот таинственный злоумышленник. Убийство Майрита, перерезанное горло Гейлана Торрана, бой на улице Мечников, когда пытались убить уже ее и Дорнана (интересно, кстати, они знали, против кого сражаются, или наемников использовали вслепую?), гибель Коттара Лонка, попытка отравления нового короля — чародейка не сомневалась в том, что все это звенья одной цепи.

Кто бы это ни был, у него должны быть помощники или союзники. И, по крайней мере, один из них находится в королевском дворце. Тера поежилась. Неведомый злодей должен быть совсем близко, раз Коттар Лонк бестрепетно оставил его у себя за спиной и жизнью поплатился за опрометчивость. Кто он? Ильтера мысленно перебирала имена приближенных короля. Кому Коттар настолько доверял? Один из гвардейцев? Или из слуг? Мортон Дигс? Сора Талит? Канцлер Дирайли? От этих мыслей девушку аж замутило. Кто‑то из министров? Послы? Вряд ли Лонк был настолько беспечен, чтобы позволить кому‑нибудь из них себя прикончить! Или?..

Если старый телохранитель был мертв уже вчера, во время брачной церемонии, то под его личиной выступал маг или кто‑то из его помощников. Маскировка оказалась настолько хороша, что в подлинности Коттара не усомнились ни его подчиненные, ни Дорнан с Ильтерой, оба знающие старого воина с детства. Если этот чародей — такой мастер иллюзии, то он мог подослать к Лонку кого‑нибудь с измененным обликом. Девушка поежилась при мысли о том, что где‑то по дворцу мог бы ходить посторонний человек, например, с внешностью ее мужа — или даже ее самой! Их союз скрепили брачные клятвы, и теперь Тера чувствовала особенные узы с Дорнаном (и он наверняка тоже со временем научится их ощущать и использовать) и с легкостью определила бы, он ли стоит рядом с ней или самозванец под королевской личиной. Но Коттару в любом случае это было бы недоступно! И почему это раньше не пришло ей в голову?!

Ильтера перевернулась на спину и недовольно уставилась в балдахин, натянутый над королевским ложем. В расследовании гибели Майрита ан’Койра им так и не удалось продвинуться почти ни на шаг. После боя на улице Мечников дом, где умер Гейлан Торран, оказался сожжен практически до основания. Городская стража и гвардейцы под предводительством Мортона Дигса еще несколько дней проводили рейды по окрестным домам, отлавливая возможных поджигателей и участников нападения на Дорнана и Ильтеру, и можно было не сомневаться, что каждый, кто что‑то видел или слышал, попал бы в поле зрения исполнительного бывшего сержанта. «Нехороший» квартал даже не оказывал обычного своего сопротивления — люди были напуганы не столько вмешательством в свои дела властей, сколько двумя поджогами и покушением на нового короля. Даже на улице Мечников все понимали, что, погибни тогда Дорнан, все ее население подверглось бы гораздо более страшному наказанию. Знай жители окрестных домов, что к ним завернул сам правитель, они бы лично отогнали от него с чародейкой наемников и негласно и бережно, словно хрупкую драгоценность, проводили бы почетных гостей до самых границ «плохого» места.

Казалось, след убийцы оборвался. Но он не затаился, как можно было ожидать, а снова вышел на охоту, прикончив Коттара и попытавшись убить Дорнана. Самонадеянный мерзавец! Тера чувствовала, что внутри у нее все кипит от гнева. Этот ублюдок должен быть действительно где‑то совсем близко! Для того, чтобы чувствовать себя в безопасности, ему нужно хорошо знать не только дворец, но и придворную чародейку. Он настолько уверен, что она не сможет вычислить его? Не увидит под личиной Коттара, не отыщет по заметенным следам, не защитит своего мужа?.. Да если понадобится, она разберет дворец по щепочкам, перетряхнет всю столицу — но изловит убийцу!

Но для начала ей нужны союзники. Ильтера усмехнулась. Пожалуй, никогда раньше в своей жизни, даже когда осталась одна в лесной хижине, она не чувствовала себя такой уязвимой, как сейчас, когда оказалась не только в королевском дворце, но и на троне, заняв его на совершенно законных основаниях! И по иронии судьбы с единственным человеком, на которого она точно может положиться во дворце, у чародейки были чересчур… запутанные отношения.

Она слегка повернула голову, посмотрев на мужа. Он не мог быть причастен ни к гибели отца, ни к смерти осведомителя, ни к убийству Коттара, не говоря уже о том, что не стал бы пытаться прикончить самого себя! Теймари — непредсказуемая трава, и по доброй воле пить ее отвар в большом количестве никто бы не рискнул. Прошлой ночью им обоим просто повезло, что чересчур взвинченная Ильтера плохо спала, и до нее докатился отголосок боли короля. Какой‑нибудь час промедления — и Дорнан наверняка бы погиб. А ее величество казнили бы, обвинив в его убийстве, — и это еще в лучшем случае! В худшем один из пограничных Домов попытался бы отбить у придворных бывшую королеву, и начался бы настоящий бунт, переходящий в гражданскую войну. Случилось бы именно то, чего больше всего опасался Майрит. От неприятной мысли у Теры засосало под ложечкой.

Осторожно, чтобы не разбудить спящего Дорнана, она спустилась с кровати и собиралась уже выскользнуть в коридор, когда вспомнила, что собственного кабинета у нее теперь не имеется, а в рабочую комнату короля ее вещи, скорее всего, еще не перенесли. Вздохнув, Ильтера открыла свой сундучок с травами и отыскала где‑то под душистыми связками несколько чистых листков, перо и чернильницу. Для официальных посланий она обычно пользовалась гербовой бумагой, но для записки — вызова вполне достаточно будет и обычной. На секунду задумавшись, Тера решительно склонилась над листом, очиненное перо слегка заскрипело по бумаге.

— Что ты делаешь? — голос Дорнана прозвучал так неожиданно, что рука дрогнула, и с кончика пера соскользнула большая черная капля, которую девушка едва успела удержать шепотком прямо над белой поверхностью.

— Пишу вызов, — Ильтера движением пальцев отправила каплю в чернильницу.

— Кому? — повернувшись в ее сторону и приподнявшись на локте, король казался расслабленным, но взгляд его был цепким, словно он и не спал.

Наверное, она никогда не привыкнет к тому, что этот красивый и суровый мужчина — ее муж! Дорнан ан’Койр, милостью небес король Эрнодара, взял ее в свой Дом, они дали друг другу брачные клятвы и теперь до конца жизни будут делить радости и горести, не говоря уже о супружеском ложе! Если бы год назад ей кто‑нибудь об этом сказал, Тера от души бы рассмеялась.

— Ильтера, кому ты пишешь? — приподняв бровь, терпеливо повторил Дорнан.

— Одному хорошему человеку, — девушка вернулась к записке. — Мне нужно с ним поговорить.

— Меня ты в свои дела посвящать не собираешься? — в голосе мужа неожиданно послышался гнев.

— Если ты выспался, то буду рада посвятить, — из недр сундучка с травами Ильтера достала небольшой мешочек с личной печатью.

— Женщина, почему ты не спишь? — подперев голову ладонью, Дорнан смотрел на нее со сдержанным неодобрением. — Ты вообще будешь когда‑нибудь слушаться мужа?

— Я сказала, что вряд ли смогу заснуть, — она надеялась, что ее усталость не так уж заметна, но, кажется, законного супруга не так легко обмануть (может, он уже тоже чувствует ее через узы?). — А ты хорошо выспался?

Что‑то недовольно проворчав и поморщившись, король быстро скатился с кровати и подошел к ней.

— Можно? — он протянул руку к записке.

— Пожалуйста, — Тера слегка улыбнулась. — Можешь убедиться, что я не назначаю романтическое свидание, — Дорнан хмыкнул. — И насчет Айеса, кстати, я сегодня пошутила.

— Я понял, — буркнул его величество, покосившись на жену, и пробежал глазами записку — вызов. — «Необходимо увидеться. Жду завтра днем. Гвардейцам скажи, что по моему вызову и чтобы проводили в кабинет короля. Тера». Так кому все‑таки предназначено послание?

— Маралину Истану, — Ильтера вынула из руки Дорнана записку и прикрыла глаза, сосредотачиваясь на отправлении послания. — Это один из моих знакомых магов и записной сплетник. Если тебе вдруг понадобится отыскать в столице какого‑нибудь чародея, можешь быть уверен, что Маралин точно знает, где его найти.

— А кого мы ищем? — осведомился король.

— Мага, — девушка отложила записку и в последний момент удержалась, чтобы не потереть виски. — Очень нужного мага.

— Когда я говорил, что нам потребуется новый придворный чародей, то не имел в виду, что ты должна все бросить и без сна и покоя срочно заниматься его поисками, — холодно заметил Дорнан.

— Кстати, спасибо, что напомнил, у Маралина действительно можно будет получить сведения, есть ли сейчас в столице те, кому стоит предложить эту должность, — Ильтера щелкнула пальцами, и бумажка, вспыхнув, закрутилась в воздухе. — Но на самом деле я ищу другого мага. Мне нужно знать, не появился ли за последний год в Эрнодаре какой‑нибудь чародей, который… скажем так, меня избегает.

— Это опасно, — ан’Койр посмотрел на жену прямо и строго. — Или ты считаешь, что твой приятель не может оказаться замешанным в игру против тебя?

Интересно, хорошо ли, когда твой муж понимает тебя с полуслова?.. Ильтера была рада, что ей не нужно объяснять Дорнану, кого именно она ищет.

— Маралин? — она секунду помедлила, мысленно взвешивая вероятность предположения короля. — Он авантюрист по натуре и может оказаться замешанным в чем угодно… кроме убийства Майрита! Если бы Истан что‑то знал о пожаре, он бы наверняка обратился ко мне. Думаю, мы можем ему доверять.

— Думаю, мне пора заменить церемониальное оружие на свой привычный меч, — в тон ей отозвался Дорнан. — Если я прикажу тебе… — он глубоко вздохнул. — Если я попрошу тебя не встречаться в мое отсутствие с людьми, которые могут быть опасны, ты послушаешься?

— Сейчас опасен может быть кто угодно, — Ильтера сморгнула. — Ты собираешься ходить за мной днем и ночью?

— Собираюсь, — сухо подтвердил ее муж.

— Мы будем престранной парочкой, — она закатила глаза.

— Зато живой, — парировал Дорнан.

— Мортон Дигс будет до глубины души шокирован твоим желанием носить оружие, — посулила Ильтера.

— Не думаю, — он покачал головой. — Для рыцаря это вполне уместно, а меня не просто так почтили чашей Тейллера. В любом случае, ему придется как‑то с этим смириться.

— Раз ты намерен настаивать, то нам стоит приготовиться к тому, что новый капитан дворцовой гвардии приставит к нам в два раза больше людей, чем обычно, — королева смиренно улыбнулась.

— Мне тоже не нравится ходить по собственному дому в окружении стражи, но сейчас это кажется необходимым, — неожиданно мягко произнес Дорнан. — Не припомню, чтобы отца так охраняли — разве что после… — он замялся.

— После мятежа Орвина Морна, — спокойно закончила за него Ильтера. — Но, когда я попала во дворец, об усиленном карауле уже и думать забыли.

— Наше вынужденное «заключение под стражу» тоже когда‑нибудь кончится, — пообещал ее муж.

Хорошо бы поскорее и желательно не нашей смертью! Тера вздохнула, закрывая чернильницу. Стоило ей захлопнуть крышечку, как Дорнан вынул из ее пальцев писчие принадлежности и поставил на сундук. Потом поднялся и легко подхватил девушку на руки — она только охнула от неожиданности.

— Что ты делаешь? — со слабым возмущением осведомилась Ильтера.

— Укладываю тебя спать, — спокойно отозвался король. — Если хочешь, могу позвать служанок, чтобы расшнуровали платье.

— До ночи я отдыхать не намерена — у меня… у нас полно дел! Тысячу раз в день переодеваться и гонять слуг туда — сюда — не слишком приятная перспектива. Да и вообще, как‑то раньше я обходилась и без них! — фыркнула девушка.

— Раньше ты и без меня обходилась, — Дорнан на несколько секунд остановился, медля уложить жену на кровать, и посмотрел на нее серьезно и немного грустно.

— Теперь не обойдусь, — мысль о том, что, когда тебя носят на руках, это очень приятно, показалась Тере довольно неожиданной.

Согласно кивнув, Дорнан осторожно опустил ее на кровать.

— Ты сам не уйдешь? — глядя на мужа из‑под ресниц, спросила Ильтера.

— И шагу отсюда не сделаю, — твердо пообещал он, заботливо укутывая ее теплым покрывалом. — Никуда не денусь. Спи!

Оказывается, подчиняться мужу — не такая уж трудная задача! Уже засыпая, Тера улыбнулась, краем уха слыша не предназначенное для ее ушей ворчание Дорнана:

— Уйдешь отсюда, как же! Только я за порог, как законная супруга, небось, в окно выскочит по своим неотложным делам — с нее станется!..

Глава 15

Недоброй славы улица Мечников выглядела непривычно тихой и спокойной. Ее обитателей можно было понять: на месте сгоревшего дома зияло пустое пространство (жалкие обугленные остатки городская стража убрала по приказу Дорнана задолго до коронации), а рейды, которые в последнее время зачастили в эти края, долготерпением и трепетным отношением к местным не отличались. Поэтому появление небольшого отряда, возглавляемого уже знакомым улице мужчиной в рыцарском плаще, нарочито «не заметили», плотно позакрывав окна и двери. Вместе с ним в неблагополучный квартал прибыла еще одна небезызвестная обитателям улицы фигура — молодая леди — чародей, а сопровождали престранную парочку трое мрачных парней с явно военной выправкой, причем один из них — коротышка с суровым взглядом — не отпускал эфес меча и зыркал по сторонам с таким видом, словно готов при малейших признаках опасности в одиночку смести улицу Мечников с лица столицы…

— Ты уверена, что мы не зря приехали и найдем, кого ищем? — Дорнан ан’Койр слегка повернулся в седле к жене, невозмутимо восседавшей рядом на своей кобылке.

— Маралин говорит, что да, — Ильтера пожала плечами. — Я знаю, что ты ему не доверяешь, но… Просто дай мне осмотреться, хорошо?

Она направила лошадку чуть в сторону, и один из гвардейцев тут же присоединился к молодой женщине. Рядом с Альни остановил своего коня Мортон Дигс, выглядевший так, словно в любую секунду опасался нападения.

— Если вдруг начнется драка, капитан, выполняй приказ и не оглядывайся, — вполголоса произнес король, поправляя ножны меча на бедре.

— Как скажете, ваше величество, — пробурчал начальник дворцовой стражи.

Приказ ему нравился еще меньше, чем вся эта безумная затея. Дигс с радостью прихватил бы с собой чуть ли не сотню гвардейцев, но ему позволили взять лишь двоих. Дорнан поймал себя на том, что предпочел бы оказаться на улице Мечников вообще без сопровождающих. Впрочем, в конце концов гвардейцы могут и оказаться полезны — если придется силком вытаскивать отсюда Ильтеру. Капитан получил четкие распоряжения в случае какой бы то ни было неприятной ситуации хватать королеву в охапку и мчаться отсюда так быстро, как только возможно. Дигс, несомненно, предпочел бы проделать нечто подобное и с королем, но Дорнан надеялся, что на это у служаки решимости не хватит. Зато, по крайней мере, прикрывая отход, за жену ан’Койр будет спокоен.

Ильтера с сопровождающим ее гвардейцем уже добралась до небольшого проулка между домами и, недолго думая, спешилась. Рыцарь и остальные двое солдат торопливо направились к ней. Прижав ладони к глухой стене одного из домов, королева слегка прикрыла глаза и что‑то шептала. Мешать ей мужчины не решились, только спрыгнули с седел, последовав примеру дамы.

— Здесь был маг, с которым я не знакома, — вполголоса произнесла Ильтера, поворачиваясь к мужу. — Но я не уверена, что он тот, кого мы ищем… Мне нужно еще немного времени.

Намотав поводья коня на запястье, Дорнан прислонился плечом к стене и приготовился к ожиданию. Гвардейцы по сигналу капитана Дигса разошлись на несколько шагов, зорко поглядывая каждый в своем направлении (сам бывший сержант, казалось, ухитрялся стрелять глазами во все стороны чуть ли не одновременно). Но на улице Мечников по — прежнему было пусто: никто из местных жителей не хотел связываться с вооруженными людьми. Даже расположившаяся неподалеку таверна, сияющая окнами в сумерках, казалось, притихла, не нарушая вечернего покоя.

Жаль, что все это нельзя проделать без Ильтеры! Королеве уж в любом случае не подобает носиться по вечерам по столице и разыскивать каких‑то мутных магов! Но, с одной стороны, для поисков чародея требовалось прибегнуть к колдовству, а он не доверял никому из волшебников, кроме своей жены (даже пресловутому Маралину, которому вроде бы верила она сама). А с другой — Дорнан не был уверен, что в его отсутствие Ильтера не придумает какой‑нибудь хитроумный способ ускользнуть от гвардейцев, чтобы отправиться выслеживать убийц в одиночку. Нет уж, пусть лучше будет поблизости! Когда она рядом, ему самому спокойнее.

В королевском дворце почти никто не сомневался, что правящую чету связывают самые нежные чувства — их практически не видели в одиночестве, и даже работали они вместе в королевском кабинете. Дорнан то и дело ловил на себе одобрительные взгляды челяди: слуги, когда полагали, что их не замечают, вовсю сплетничали о том, какая красивая пара получилась из ан’Койров. Придворные и министры во время обязательных визитов и обсуждая рабочие вопросы были более сдержанны и с поздравлениями не торопились, хотя относились к королю и королеве с одинаковым почтением.

Первые недели после коронации оказались наполнены визитами представителей различных Домов, а также Храмов Отца — Неба и трех богинь. Большинство придворных торопились загладить свое поведение во время принесения клятв, но некоторые за собой никакой вины не помнили. Тонкий ручеек желающих лично засвидетельствовать правителям свое почтение не иссяк бы и дольше, если бы Дорнан, наконец, не потребовал от канцлера оградить его от вечной беготни между кабинетом и залом для приемов. С тех пор Октен Дирайли вежливо отказывал большинству посетителей, мотивируя это тем, что их величества заняты неотложными делами (что было истинной правдой!).

Но кое — кому канцлер отказать не посмел, и с этим было связано несколько неприятных минут, которые Дорнан предпочел бы забыть. Через неделю после коронации и свадьбы их посетил Канар Стелл. К счастью, ан’Койр уже давно не чувствовал себя рядом с дядюшкой маленьким мальчиком, совершившим оплошность, а кроме того, имел полное право злиться на родственника — не приходилось сомневаться, что идея с бойкотированием Клятвенного постамента принадлежала именно ему. Впрочем, Канар все же принес нужные клятвы — правда, сделал это уже после того, как на ступени поднялись представители всех пограничных Домов, последовавшие за Джинесом.

— Желаю здравствовать… вашим величествам! — кисло произнес почтенный родственник, нарочито не глядя в сторону королевы.

Ильтера уже открыла рот, чтобы сказать Стеллу что‑нибудь неприятное, однако в последний момент все же удержалась, предоставив честь вести беседу мужу. Дорнан с первых слов дал понять, что не собирается ни проявлять излишнюю теплоту по отношению к Канару, ни вежливо «забывать» о произошедшем на коронации. Правда, дядя, судя по лицу, извиняться не собирался. Он вообще выглядел так, словно на церемонию приветствия нового короля его пригнало исключительно чувство долга перед государством. И, кажется, считал, что это племянник должен за многое просить прощения.

Поручая именно Дому Стелл сопровождать королевскую невесту к Дворцовой площади, Дорнан хотел подчеркнуть, что ближайшей родне готов доверить высокую честь, за которую соперничали бы наиболее родовитые семьи Эрнодара. Однако Канар воспринял это как насмешку и позор, хотя и не счел возможным отказать ан’Койру. Глава Дома Стелл на свадьбе и коронации вел себя так, как будто колебался, не поднять ли мятеж прямо на Храмовой, а потом и на Дворцовой площади. Впрочем, попытка его была предпринята в тот же день — чем еще счесть демонстративное нежелание подниматься на Клятвенный постамент?

— Дом Стелл шлет дары ко двору короля Эрнодара… и его прекрасной супруги, — слова Канара звучали, как будто одновременно с ними он выплевывал острые каменные осколки.

Двое слуг по его сигналу преподнесли королевской чете изящный резной сундук с дорогими тканями тончайшей выделки и парные мантии — мужскую и женскую — с золотыми оплечьями в виде герба Дома Койр. Едва за Канаром закрылись двери зала для приемов, как Ильтера заявила, что и сундук, и одежда отправятся в самый дальний закоулок дворцовых кладовых, и она к ним никогда и палкой не прикоснется, да и мужу не позволит. Вид у королевы при этом был решительный настолько, что, чего доброго, если бы Дорнан с ней не согласился, она бы принялась выкидывать дары Дома Стелл прямо из окна. Впрочем, и сам ан’Койр не собирался пользоваться этими подношениями.

Но гораздо более неприятным стал визит представителей Дома Игрен, состоявшийся на следующий день после того, как Канар принес свои поздравления и подарки. Нервничающий и мямлящий нечто невнятное глава Дома лорд Пейлевар так ничего толком и не сказал, кроме того, что он восхищен величественностью короля и красотой королевы. Зато стоявшим за его спиной Далларе и Менесте речи не требовались. Старшая из женщин молчала с выразительностью, не оставлявшей сомнений: если она откроет рот, то просто не сможет сдерживаться. Ее взгляд метал молнии, большая часть которых предназначалась Ильтере, но и Дорнану тоже достаточно перепало. Менеста стояла молча, потупившись, но почему‑то уже не казалась безгранично очаровательной, как будто девушка устала нравиться окружающим. За ее спиной маячила одетая в простое платье с вышивкой уже знакомая королю горничная, постоянно сопровождавшая юную леди. В голову ему пришла неуместная мысль, что, кажется, эта девица крайне редко разглядывает что‑либо, кроме плит пола или ковра у себя под ногами.

Когда глава Дома Игрен с позволения королевской четы удалился, не скрывая искреннего облегчения от того, что его миссия благополучно завершена, обе женщины не выразили желания покинуть зал приемов. Вместо этого Даллара гордо вскинула голову и, шагнув к трону, присела в безупречнейшем реверансе.

— Прошу дозволения говорить с вашим величеством наедине, — это больше походило не на просьбу, а на приказ, но отказать в приватной беседе представителю любого из Домов король по обычаю не мог.

Дорнан покосился на жену, лицо которой было нарочито спокойным. После свадьбы он неожиданно понял, что связавшие их узы позволяют ему отчасти чувствовать то же, что и Ильтера. Она утверждала, что так всегда бывает при заключении брака с магом. Ан’Койр не знал, права ли жена, но само ощущение было полезным. Когда Даллара заговорила, по узам до него докатилось вполне чувствительное раздражение, хотя в безмятежных глазах чародейки не отразилось ничего необычного. Напротив, всем своим видом Ильтера показывала, что не намерена препятствовать мужу в исполнении веками сложившихся традиций. Но у него почему‑то возникла мысль, что один неверный шаг — и его собственная супруга будет смотреть на него еще похуже, чем Канар Стелл!

— Леди Даллара, прошу пройти в кабинет, — после некоторой заминки предложил Дорнан. — Леди Менеста…

— Моя дочь отправится домой, она не нуждается в провожатых, — словно ножом отрезала Даллара Игрен.

Двери кабинета Дорнан закрыл, оставив гвардейцев в коридоре. Представительница влиятельного Дома и бывшая возлюбленная принца имела право на полное уединение с королем. Едва он повернулся к женщине, как увидел, что глаза ее потеплели, а на губах заиграла нежная улыбка.

— Как ты переменился, дорогой мой! — прежде, чем он успел прореагировать, Даллара скользнула к нему и запечатлела на губах поцелуй, от которого слишком уж веяло хваткой собственницы.

У Дорнана буквально пропал дар речи, и, пока он силился сообразить, что происходит, леди Игрен как ни в чем не бывало отстранилась, все так же улыбаясь, и по — хозяйски прошлась по кабинету.

— А здесь, полагаю, работает твоя ручная ведьма? — изящные пальцы приподняли одну из бумаг на столе Ильтеры, а на лице Даллары отразилась легкая брезгливость. — Ну и как она в постели, кстати? Твой отец и пограничники научили ее хорошо ублажать мужчину? Небось, в военных походах ее величество себя не ограничивала? Я слышала, чародейки славятся своей… невоздержанностью…

Цинизм бывшей любовницы отрезвил его лучше любого кувшина с холодной водой, опрокинутого на голову. Сама того не зная, она ухитрилась ткнуть в больное место — Дорнан только что зубами не заскрежетал. Он и без того не в восторге, что не настолько привлекателен для собственной жены, как был Майрит, но не собирается позволить посторонним узнать об этом.

— Что тебе нужно, Даллара? — выдохнул ан’Койр.

— Я хочу помочь тебе выбраться из ловушки, — женщина приподняла брови.

— Из ловушки? — переспросил Дорнан.

— Не знаю, какие чары применила эта девка Морн, чтобы ты женился на ней, — Даллара буквально выплевывала слова, — но никогда не поверю, что ты сделал это по собственной воле! Пусть посидит немного на троне, если уж ей так этого хочется, но не позволяй ей там задерживаться!

— Ильтера из Дома Койр — моя жена и твоя королева, — отрезал он.

— А еще бывшая любовница твоего отца, — не преминула добавить леди Игрен с самым невинным видом. — Неужели ты думаешь, что кто‑то из придворных когда‑нибудь об этом забудет? Кроме меня и Канара, никто не скажет тебе в лицо, что ты совершил ошибку, но нас ты, по крайней мере, должен выслушать!

— Мы пришли сюда как раз для того, чтобы ты говорила, — ровным голосом произнес Дорнан, хотя внутри у него все кипело от ярости.

Даллара повернулась к нему.

— Ты ведь знаешь, что у тебя еще есть шанс поступить правильно, — голос ее стал вкрадчивым и ласковым. — Ведьма уже слишком стара для того, чтобы понести от тебя с первых же ночей, что вы делите ложе! Если найдется молодая женщина, готовая рискнуть ради трона и своего короля, и родит тебе наследника раньше законной жены, то останется лишь выслать Ильтеру прочь из столицы и заключить новый брак. Даже жрецы Отца — Неба не станут возражать против того, чтобы отменить клятвы, данные королеве, которая не способна подарить государю наследников!

Да, об этом, помнится, говорила и сама Ильтера. В истории Эрнодара подобное происходило лишь несколько раз, причем королевы сами уходили от мужей и нередко даже подбирали себе преемниц. Но лично у него, Дорнана ан’Койра, не было ни малейшего желания отказываться от жены ради объятий другой женщины!

— Почему ты решила, что Ильтера бесплодна? — ледяным тоном проговорил он.

— Если ты к ней больше не прикоснешься, она точно не родит! — Даллара фыркнула, словно ее возмущало, что нужно объяснять Дорнану столь очевидные вещи. — Это твой шанс, дорогой! Пусть ведьма посидит на троне, пока другая женщина будет носить под сердцем твоего ребенка. Ты можешь сделать так, что она до последнего момента ни о чем не догадается…

— А я и не знал, что в глазах окружающих выгляжу таким мерзавцем, — медленно произнес Дорнан ан’Койр. — Леди Игрен, я женат на Ильтере из Дома Койр, прежде принадлежавшей к Дому Морн, считаю твое предложение неприемлемым и желаю приятной дороги!

— Упрямство в тебе осталось прежнее, — нимало не смутившись, Даллара скользнула мимо него к двери, по пути наградив мимолетной улыбкой. — Подумайте, ваше величество: я предлагаю вам наилучший выход из сложившейся ситуации. Или вам понравится до конца жизни слышать за спиной шепот тех, кто помнит вашу супругу в объятиях вашего отца?

Уколов напоследок побольнее, леди Игрен с достоинством покинула королевский кабинет. Дожидавшаяся в коридоре служанка едва успела присесть в реверансе перед тем, как проводить ее к выходу. Когда Дорнан последовал за гостьей, то увидел лишь ее спину, удалявшуюся прочь. Однако, к несчастью, это еще не было завершением визита.

По уже появившейся у них традиции, официальные приемы завершались до обеда, а перед трапезой король и королева переодевались из церемониальной одежды в повседневную. В тот день Дорнан первым отправился в спальню, пока одна из служанок поправляла Ильтере прическу. Он шагнул за порог собственной опочивальни, на ходу развязав и скидывая с плеч тяжелую мантию, и… обомлел, едва закрыв за собой дверь.

На широкой королевской кровати в весьма соблазнительной позе лежала Менеста Игрен. На ее лице играл нежный румянец, тщательно подведенные глаза казались огромными, розовые губы были приоткрыты, словно в ожидании поцелуя, тонкие пальчики робко перебирали бахрому покрывала. И, помимо золотого браслета на правом запястье, на девушке ничего не было! Увидев Дорнана, она смущенно ахнула, словно никак не ожидала, что король может заявиться в собственную спальню. Можно подумать, она считала, что туда придет кто‑то другой! Он же настолько оторопел, что во второй раз за день потерял дар речи.

— Ваше величество! — с придыханием прошептала Менеста и грациозным движением приподнялась на постели.

Глядя на ее совершенное тело, юное, нежное и прекрасное, несомненно, умащенное всеми необходимыми благовониями (их аромат ощутимо витал в воздухе спальни) и растертое всевозможными притираниями, Дорнан неожиданно поймал себя на том, что оно не вызывает у него подобающих безудержных мыслей и желаний — лишь легкое волнение, от которого, вероятно, не удержался бы ни один мужчина при виде обнаженной девушки. Гораздо больше эмоций он испытывал, тайком любуясь непокорным темным завитком волос, упавшим на алебастрово — белую шею своей жены, точеным профилем Ильтеры или ее сосредоточенно сдвинутыми бровями, когда она читала какие‑то важные донесения. Как‑то он вошел в спальню невовремя и увидел, как чародейка, заведя руки за спину, расстегивает на спине крючки платья, тут же выскочил в коридор и еще несколько минут не мог унять бешено колотившееся сердце. Пожалуй, Дорнан мог бы сказать, что ничего более соблазнительного в жизни не видел. Рядом с Ильтерой он чувствовал себя мальчишкой, вынужденным все время сдерживать обуревавшие его чувства. А обнаженная девица, лежавшая сейчас в его постели, вызвала у Дорнана ан’Койра только одно желание: закутать ее во что‑нибудь, чтобы не замерзла, и выставить за дверь. Неужели когда‑то он находил волнующе привлекательной эту девочку, по возрасту годящуюся ему в дочери?..

— Ваше величество! — повторила Менеста Игрен и, соскользнув с постели, грациозной походкой направилась к Дорнану.

Интересно, что нужно говорить обнаженной молодой девушке, которую случайно — подумать только, случайно! — обнаруживаешь в собственной постели?.. С неуместным внутренним весельем ан’Койр подумал, что к такому его не подготовили ни отцовские уроки, ни годы обучения в Тейллере. Менесту, конечно, отправила сюда Даллара — не приходилось сомневаться, кого именно она прочила в матери будущего наследника Дома Койр. Но Дорнан и не предполагал, что эти две женщины могут зайти настолько далеко, тем более после того как он недвусмысленно дал понять, что не собирается участвовать в нечистоплотной комбинации!

Оказавшись в шаге от него, Менеста Игрен замерла, опустив руки. Ее глаза казались бездонными, а губы прямо‑таки умоляли о поцелуе, исходящий от нее аромат благовоний мог бы вскружить голову даже камню, но Дорнан ощущал только растущее раздражение и… желание спастись бегством.

— Простите меня, ваше величество, — пролепетала девушка, — но я больше не могу совладать со своими чувствами… к вам!

И к вашему трону, мысленно дополнил Дорнан. Он не без оснований предполагал, что без короны был бы намного менее привлекателен для юной девушки. Кому нужен всего лишь рыцарь — тейллер, уже немолодой, да к тому же последний отпрыск некогда влиятельного Дома, чьи владения слишком далеко от столицы? Не красуйся на его волосах королевский обруч, Менеста в его сторону и не взглянула бы!

— Ты напрасно пришла сюда, Менеста, — охрипшим голосом произнес он. — Тебе лучше одеться и как можно быстрее покинуть дворец!

А еще лучше — больше никогда не возвращаться, но этого вслух тоже не скажешь!

Прекрасные глаза наполнились слезами, и Менеста Игрен всхлипнула, заламывая руки, но так и не делая ни малейшей попытки прикрыть обнаженные бедра и грудь. Вместо этого она, не отрывая взгляда от лица короля, вдруг полным грации движением опустилась на колени.

— Умоляю, ваше величество, не прогоняйте меня! — простонала девушка.

У женщин Дома Игрен нет ни стыда, ни гордости! Ан’Койр с трудом удержался от того, чтобы не выскочить за дверь немедленно. Даллара привыкла добиваться своего и, видимо, хорошо обучила этому свою дочь! Дорнан чувствовал себя бараном, перед которым настойчиво трясут угощением, полагая, что он слишком туп, чтобы с первого раза понять, что от него требуется. И слезы, и плавные движения Менесты были чересчур хорошо отрепетированы, чтобы оказаться искренними. Король так и видел, как мать и дочь совместно повторяют эту прекрасную сцену, которая сейчас разыгрывалась в его спальне! Даллара, кажется, совершенно утеряла уже всякое понятие о приличиях!

— Леди Менеста… — снова начал Дорнан, но договорить не успел — его прервали.

— Что здесь происходит? — голос Ильтеры из‑за его спины прозвучал так неожиданно и жестко, что король невольно вздрогнул.

Трудно было представить себе более компрометирующую ситуацию, и ан’Койру даже показалось, что в глазах Менесты Игрен на секунду мелькнуло что‑то вроде торжества. Неужели девица и рассчитывала, что королева застанет ее в таком виде? С Даллары станется мысленно распланировать многоходовую комбинацию, чтобы не только подложить к нему в постель свою дочь, но и поссорить его с Ильтерой! Пока он стремительно поворачивался к жене, Дорнан почувствовал на спине неприятные капли холодного пота. Встретиться в чистом поле с сотней врагов лучше, чем в собственной спальне с двумя недолюбливающими друг друга женщинами! Особенно если одна из них — твоя жена!

Остановившаяся в шаге от двери Ильтера смерила мужа пылающим взглядом и перевела глаза на коленопреклоненную Менесту. Прежде чем Дорнан успел вмешаться, она шагнула вперед, и ему пришлось посторониться — иначе чародейка просто смела бы его с дороги.

— Я, кажется, предупреждала тебя, крошка! — в голосе Ильтеры прозвучали медовые нотки, но в моментально высохших от слез глазах Менесты, встретившейся взглядом с разгневанной королевой, заметался страх. — Неужто ты и твоя матушка плохо расслышали меня в прошлый раз?

Девушка что‑то пискнула и торопливо вскочила, прикрывая ладонями грудь. Похоже, сейчас она впервые искренне пожалела о том, что раздета. Ильтера сделала еще один шаг вперед, и Менеста попятилась, едва не упав на кровать.

— Если я еще застукаю тебя в таком виде, маленькая крыса, — вкрадчиво — задушевным голосом произнесла чародейка, — Отцом — Небом клянусь: ты в чем есть отправишься прямиком в казармы! Я лично прикажу городской страже сопровождать тебя по улицам — смотри, не замерзни, пока дойдешь до дома!

Глаза юной леди Игрен испуганно расширились — кажется, она ни на секунду не усомнилась в том, что ее величество в точности исполнит свою угрозу. На этот раз ее пробила уже не отрепетированная дрожь, тем более что умоляющий взгляд, брошенный на благоразумно помалкивающего и изо всех сил старающегося слиться со стеной и сделать все возможное, чтобы про него все забыли, Дорнана, нужного эффекта не возымел.

— Давай, крошка, постреляй глазками! — почти пропела Ильтера, делая еще шаг вперед. — Разозли меня посильнее — и мы не будем дожидаться следующего раза для продолжения развлечения!

С отчаянным стоном Менеста бросилась куда‑то за кровать и, трясущимися руками подхватывая с пола детали своего платья, принялась торопливо натягивать их на себя. Она явно не привыкла одеваться самостоятельно, но Ильтера и не пошевелилась, чтобы помочь девице сладить с многочисленными крючками и завязками. Королева стояла молча, и вся ее фигура выражала ледяное презрение. Тишина в комнате прерывалась лишь прерывистым дыханием Менесты Игрен. За несколько минут молчание сгустилось настолько, что воздух, казалось, можно было резать ножом.

Наконец, девушка кое‑как привела в порядок свою одежду и, дрожа, повернулась к королеве. На этот раз она даже не попыталась посмотреть за ее спину, уставившись на Ильтеру, как завороженная. Та по — прежнему молчала. Судорожно сглотнув и вцепившись в свою юбку, Менеста неожиданно присела в реверансе.

— Ваше величество, — со всхлипом выдохнула она, — прошу позволения удалиться…

— Ты хорошо расслышала меня, девочка? — спокойно осведомилась Ильтера. — Ты меня поняла?

Менеста закивала с таким усердием, что, казалось, у нее должно было начаться нешуточное головокружение.

— Тогда иди, — несколько секунд помедлив, королева сделала шаг в сторону, пропуская непрошеную гостью к двери.

Девица на подламывающихся ногах шмыгнула мимо, не осмелившись даже глаз поднять на ан’Койра. Дорнан, бросив взгляд на напряженную спину жены, с трудом подавил порыв выскочить за дверь следом за Менестой.

— Скажешь хоть слово в ее защиту — и с сегодняшней ночи я буду ночевать в отдельной спальне! — не поворачиваясь, ледяным тоном отрезала Ильтера, и Дорнан, уже открывший было рот, поспешно его захлопнул, едва не лязгнув зубами.

Он помнил, что, пока была жива Динора, они с Майритом имели каждый собственные апартаменты, но королева перебралась в свою спальню лишь после рождения наследника. Однако никто не ограничивал ее величество в подобном праве, и ан’Койр с почти суеверным ужасом подумал, что, если Ильтера официально покинет королевскую опочивальню, ему придется чуть ли не каждый день вытаскивать из собственной постели обнаженных красоток! Не говоря уже о том, что вообще‑то даже просто спать в обществе жены за неделю ему успело понравиться. Приятно думать, что достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее.

Но, разумеется, сейчас, когда вся фигура Ильтеры выражала с трудом сдерживаемое бешенство, попытаться ее обнять или заговорить с ней мог бы только сумасшедший, начисто лишенный даже зачатков инстинкта самосохранения! Чародейка медленно прошлась вокруг королевского ложа и, взглянув туда, где лежала одежда Менесты Игрен, удовлетворенно кивнула, убедившись, что от девицы и клочка не осталось в их спальне.

— Милая девчушка, правда? — неожиданно проговорила королева, устремив, наконец, взгляд на мужа.

Ну и как она прикажет ему реагировать на такое заявление? Дорнан растерянно смотрел на Ильтеру, которая уставилась на него ледяными глазами, заставляющими пожалеть, что он не немой от рождения.

— Что, ваше величество, язык проглотили? — воркующий тон жены контрастировал с ее напряженным лицом. — Или девушка так понравилась, что дар речи пропал?

— Ее появление здесь — для меня такой же сюрприз, как и для тебя! — хриплым голосом выпалил Дорнан.

— И почему ты ее отсюда не выставил? — зазвучавшие высокие нотки тягостную атмосферу в спальне никак не улучшили.

— Не успел… — ну не может же Ильтера действительно ожидать, что, обнаружив голую девицу, муж молниеносно схватит в охапку ее и вытолкает прочь! Он, в конце концов, мужчина и имеет право в подобной ситуации соображать медленно — разве не все женщины искренне считают своих мужей тугодумами?!

— Не успел или слишком увлекся созерцанием? — угрожающе поинтересовалась королева. — Ты так на нее пялился, что и моего присутствия не заметил! Смотрю, уже и раздеваться начал! — она кивнула на церемониальную мантию, валяющуюся на полу там, где он ее уронил, шагнув в спальню.

От несправедливости обвинения Дорнан не нашелся, что ответить, и несколько мгновений просто хватал воздух ртом. Впрочем, Ильтера, кажется, и не ожидала должной реакции на свою уничтожающую реплику, потому что, снова напустив на себя ледяное спокойствие, отвернулась от мужа. Прежде чем он успел хоть что‑то сказать или сделать, чародейка завела руки за спину, расстегивая крючки на платье.

— Тебе придется мне помочь, — неожиданно спокойно произнесла Ильтера, и в ее тоне проскользнуло что‑то похожее на веселье. — Кажется, впредь мне придется отказаться от мысли приглашать в спальню кого‑нибудь из служанок… чтобы они не застали кого‑нибудь, кто тут быть не должен!

— Ее никто не звал, — буркнул Дорнан, с опаской приближаясь к жене. — Она явилась, не спрашивая.

— Расстегни, пожалуйста, верхние крючки, — невозмутимо потребовала чародейка. — Я до них не дотягиваюсь.

Сражаясь с маленькими застежками, Дорнан чувствовал, как у него пальцы заплетаются. Они были одни, она стояла совсем близко, легкий цветочный запах ароматной воды, которой пользовалась Ильтера, кружил голову гораздо сильней, чем пара десятков голых девиц, даже если бы они все разом решили сплясать вокруг короля или по очереди усаживались к нему на колени! Его уже не в первый раз посетило острое желание коснуться губами темных волос, уложенных в сложную прическу, а еще лучше — сгрести жену в охапку, унести куда‑нибудь, где их никто не найдет, и не отпускать, пока она не скажет, что перестала бояться его и что он нисколько не напоминает ей собственного отца!..

— Спасибо, с остальным я сама справлюсь, — мягко проговорила королева, слегка отстраняясь от мужа.

Дорнан послушно отступил и уселся в одно из кресел, стараясь не смотреть, как ее тонкие пальцы проворно расстегивают остальные крючки. Ильтера справилась с двумя десятками застежек гораздо быстрее, чем ему удалось сладить с верхними пятью. Раньше он всегда выходил, когда жена переодевалась, но сейчас решил, что отправится за дверь, только если она об этом попросит. Но королеву, казалось, присутствие мужа ничуть не смущало. Она совершенно спокойно избавилась от церемониального верхнего платья, оставшись в одной нижней рубашке, открыла высокий шкаф и принялась с неторопливой задумчивостью перебирать наряды.

Интересно, каким чудом на женщинах вообще держатся эти нижние рубашки, если у них нет плеч?.. Неужто одна присборенная складка, проходящая по кругу под мышками на груди на спине, может удержать тонкую материю под тяжелым верхним платьем? Полупрозрачная ткань не скрывала соблазнительных изгибов хрупкой фигуры Ильтеры, а ногами и вовсе можно было беспрепятственно любоваться — рубашка едва доходила до середины бедер. Даже ночное одеяние можно счесть более скромным, чем такой наряд! Лицу стало жарко, и задолго до того, как его жена выбрала подходящее платье, Дорнан не раз пожалел о том, что по обыкновению не оставил спальню на время ее переодевания, однако упорно оставался на месте. Если уж она не обратила его в бегство ледяным тоном, то он не собирается ретироваться лишь потому, что не в силах контролировать свои желания! Старательно сохраняя на лице выражение безмятежности (одному Отцу — Небу известно, каких усилий это ему стоило!), Дорнан ан’Койр сидел в удобном кресле, словно на горячих углях.

Наконец, трудный выбор завершился, и Ильтера извлекла из шкафа сиреневое платье с золотистой отделкой. Она одевалась неторопливо, придирчиво разглядывая себя в зеркало, и Дорнану оставалось только порадоваться, что жена к нему не оборачивается. Наконец, чародейка удовлетворенно кивнула собственному отражению.

— Мне опять нужна твоя помощь, — проворковала она таким сладким голосом, что Дорнан внутренне вздрогнул. — Верхние крючки, пожалуйста!

Мысленно застонав, король покорно поднялся из кресла, чтобы возобновить бой со строптивыми застежками. Кажется, большинство платьев для домашнего обихода у Ильтеры были на шнуровке впереди, однако именно сегодня она почему‑то выбрала такое, которое не может надеть без посторонней помощи! Подобрав ладонью волосы под затылком, чтобы ему не мешали длинные локоны, чародейка терпеливо ждала, пока муж справится со своей непростой задачей. Ему даже в какой‑то момент показалось, что ее губы слегка тронула удовлетворенная улыбка, но следующий мимолетный взгляд в зеркало продемонстрировал ему совершенно спокойное лицо жены, на котором не отражалось ни следа эмоций.

— А ты что, переодеваться не собираешься? — приподняв бровь, поинтересовалась Ильтера, когда Дорнан, наконец, сладил с крючками.

— Э — э… да, собираюсь, — за всем, что произошло, он и забыл, зачем сам пришел в спальню!

Жена повернулась к нему и на секунду замерла, едва не касаясь его грудью под расшитым лифом платья. Ее изучающий взгляд скользнул по лицу Дорнана. Если сейчас она придвинется на ладонь ближе или хотя бы прикоснется к шнуровке его камзола, на обед они пойдут гораздо позже!

— Я жду тебя за столом, — спокойно произнесла Ильтера и, одним гибким движением обогнув мужа, направилась к выходу.

Когда за ней закрывалась дверь, королю почудилось, что он слышит тихий смех…

— …Дорнан! — от воспоминаний, до сих пор вызывавших смешанные чувства, его отвлек недовольный голос жены.

Королева стояла напротив него, уперев руки в бока и качая головой. Даже в простой одежде с высоким воротом и дорожном плаще она выглядела ничуть не менее привлекательно, чем в одной нижней рубашке! Прогнав эту непрошеную мысль, Дорнан ан’Койр нахмурился, отстраняясь от стены.

— Может, тебе следует меньше работать и больше отдыхать, чтобы не засыпать стоя, как боевая лошадь? — насмешливо осведомилась чародейка.

Гвардейцы топтались неподалеку, делая вид, что внезапно лишились органов чувств. Их величества друг с другом не очень‑то церемонились, и два недуга: показательные глухота и слепота — частенько нежданно поражали челядь и караулы.

— Когда я был маленьким, услышав от меня что‑нибудь неподобающее, госпожа Талит распоряжалась, чтобы мне вымыли рот с мылом. Может, тебе следует сделать нечто подобное? — в тон жене отозвался Дорнан.

— Я никогда не грубила Соре Талит, — заулыбалась Ильтера. — Глупо конфликтовать с тем, кто может вымыть тебе рот с мылом!

В ее глазах метались веселые огоньки, и Дорнан невольно ответил усмешкой. Конечно, ему‑то можно говорить, что вздумается, — королева, надо думать, прекрасно знает, что муж ей точно ничего не сделает!

— Здесь нам больше искать нечего, — произнесла чародейка, поправляя плащ на плечах.

— Ты можешь выследить мага? — Дорнан направился следом за ней к лошади, чтобы подсадить жену в седло — чести проделывать это собственноручно его был не в силах лишить никакой гвардейский караул.

— Он не тот, кого мы ищем, — Ильтера покачала головой.

— Ты уверена? — нахмурился король.

— Да, — просто отозвалась она. — К сожалению, след оказался ложным. Нам придется продолжить поиски.

Легко подняв ее за талию и устроив в седле, Дорнан придержал стремя, пока в нем устраивалась ножка в крепком, но изящном сапожке. Ильтера не выглядела разочарованной, но и удовлетворения через их узы он не чувствовал. Должно быть, она расстроена не меньше него самого.

— Едем домой, капитан, — кинул он за спину, одним движением взлетая в седло смирно стоящего Альни.

— Как прикажете, ваше величество! — в голосе Мортона Дигса слышалось настоящее облегчение, хотя он по — прежнему оглядывал окрестности с весьма свирепым лицом.

Возглавив их небольшой отряд, Дорнан направил коня прочь от улицы Мечников. Ему не надо было оглядываться, чтобы убедиться, что его жена, окруженная караулом из трех гвардейцев, едет следом. Только лошадь капитана Дигса слегка перегоняла резвую кобылку — на всякий случай он старался держаться поближе к королю. Звонкий цокот копыт заглушил разочарованный вздох Дорнана ан’Койра. На сегодняшнюю вылазку они с женой оба, похоже, возлагали слишком много надежд, которые, к несчастью, не оправдались.

Маралин Истан, явившийся по вызову Ильтеры, оказался невысоким, кругленьким, лысеющим мужчиной лет пятидесяти пяти, и, видя, как потешно он потирает потеющие руки и смущается в присутствии короля, Дорнан подумал, что ревновать к нему, пожалуй, глупо, но доверия к чародею это не прибавило. Королева тем не менее общалась со старым приятелем накоротке, и его величеству пришлось смириться с тем, что его жену называют то «душечкой», то «прелестью» — ну не отправлять же за это на плаху каждого из ее друзей, в самом деле!

Едва чародей оказался в кабинете, как Ильтера взяла инициативу в свои руки и принялась расспрашивать Истана о том, что в последнее время происходит в столице. Через несколько минут Дорнан уже не мог не признать, что она сделала правильный выбор: маг прекрасно ориентировался чуть ли не во всем, что творилось вокруг. Он без колебания назвал несколько имен чародеев, въехавших в Эрнодар за последний год (на всякий случай Ильтера расширила временные рамки своих изысканий), и с готовностью выкладывал свежие и не очень сплетни. По мере его рассказа королева начала хмуриться и слегка покусывать нижнюю губу, что, как уже позже узнал Дорнан, свидетельствовало о легком ее замешательстве. По их внутренним узам тоже перекатывалась неуверенность, и ему даже захотелось протянуть руку, чтобы поддержать и ободрить ее.

— Выходит, что все приезжие так или иначе встречались и со мной, — протянула она, когда Маралин остановился перевести дух. — Неужели не было никого, кто стал бы… избегать официального представления?

— Люди всякое говорят, — Истан слегка понизил голос, словно ожидал, что их могут подслушивать даже в королевском кабинете. — Например, что в последние полгода у нас в Эрнодаре появился какой‑то маг. Его следы виднеются то тут, то там, а самого никто вроде бы и не видел… По правде говоря, есть у меня кое — какие подозрения…

— Кто? — в глазах Ильтеры зажегся опасный огонек.

— Есть один такой, — Маралин покрутил головой. — Называют его Эчиелле, он то приезжает, то уезжает и появляется всегда неожиданно. Недавно вроде как и был в столице, а теперь и не скажу — кажется, нет его. А может, прячется где‑то — он даже со своими не слишком дружен.

— Эчиелле… — протянула Ильтера. — На древнем языке это означает «изгнанник».

— Вроде он откуда‑то из пограничья, чуть ли не из самой Равианы, — продолжил маг. — По слухам, сбежал от тамошних жрецов, потому так себя и называет. Те из наших, что сопровождали пограничные отряды, его немного знают — говорят, дерется он хорошо, да и чародей не из последних.

— С которыми из Домов он работал? — деловито поинтересовалась королева.

— Не знаю, надо выяснять, — Маралин растерянно потер висок. — Если б ты заранее сказала, лапушка… Э — э, то есть если бы я был раньше уведомлен, что это необходимо вашему величеству…

— Ты думаешь, что таинственный маг, следы которого периодически появляются то тут, то там, — Эчиелле? — невозмутимо осведомился Дорнан, напоминая о том, что и королю тоже может быть что‑нибудь необходимо.

— Вполне возможно, ваше величество, — Истан тут же вежливо склонил голову. — Я никогда не видел его за работой.

— Я хочу, чтобы ты узнал для меня… — Ильтера покосилась на мужа и поправилась, — для нас все, что можно, про этого Эчиелле. Найди всех, кто с ним когда‑либо общался, у кого он останавливался, с кем разговаривал хоть раз! Особенно нас интересуют люди, которые могли бы опознать его по магическому следу — вдруг он при ком‑то колдовал! — отодвинув ящик стола, она достала небольшой мешочек, который звякнул, опустившись на полированную поверхность перед чародеем. — И не скупись, сам потом получишь еще столько же!

Маралин поворчал, что готов заняться работой и бесплатно, однако, когда Ильтера напомнила ему, что тем, кого он будет расспрашивать, могут понадобиться деньги, мешочек взял. Поняв задачу, он почти поспешно откланялся, пообещав сделать все, что сможет.

— Твои друзья когда‑нибудь перестанут называть тебя «лапушкой», «крошкой», «девочкой» и «малышкой»? — недовольно осведомился Дорнан, едва за Истаном закрылась дверь.

— Сразу после того, как твоя бывшая любовница перестанет называть тебя «дорогой», — откликнулась его жена, не отрываясь от прочтения какого‑то важного донесения.

Памятуя о недавнем визите обеих леди Игрен, ан’Койр счел за благо промолчать.

После этого король и королева не видели Маралина Истана почти месяц (впрочем, им и без него забот хватало), пока однажды гвардейцы снова не привели его в кабинет.

— Он был в Эрнодаре совсем недавно! — едва отдышавшись, чародей устроился на краешке стула напротив стола Ильтеры и без промедления принялся докладывать о том, что ему удалось узнать.

Таинственный Эчиелле, по его сведениям, посетил столицу за последний год несколько раз и останавливаться предпочитал в окрестностях улицы Мечников (Дорнан поймал многозначительный взгляд Ильтеры). Те, кто с ним встречался, в один голос утверждали, что на лице он носит иллюзию, так что внешности его описать невозможно. Судя по фигуре, это мужчина средних лет («возраста и сложения примерно как его величество, лапушка!»), многие упоминали, что выправка у него напоминает военную («да это и не странно, если парень действительно в пограничье служил!»). Истинный же цвет его глаз и волос, форма носа или ушей оставались для окружающих загадкой.

— Значит, ты не нашел никого, кто бы его по — настоящему видел? — разочарованно протянула Ильтера.

— У меня есть кое‑что получше, прелесть моя!.. То есть я хотел сказать, что вашему величеству это точно понравится! — Маралин буквально расцвел радостной улыбкой. — Где‑то с месяц назад Эчиелле провожал некую даму, и на них напали. Меча у галантного кавалера с собой, видимо, не оказалось, так что грабителей разметал вполне магический вихрь — и я могу точно сказать, где это случилось!

Едва услышав это, Ильтера буквально засветилась от азарта. Она заставила Истана в мельчайших подробностях изложить происшествие с грабителями и магическим вихрем, а на следующий же вечер они отправились на улицу Мечников. Дорнан через узы чувствовал возбуждение жены, которое отчасти передалось и ему. Кем бы на самом деле ни являлся пресловутый «изгнанник», чародейка была полна решимости отыскать его. А оказалось, что он вовсе не тот человек, который на самом деле им нужен. Ан’Койр безоговорочно верил в талант Ильтеры, так что не сомневался — им действительно придется продолжить поиски, оставив в стороне таинственного Эчиелле…

Улица Мечников уже почти закончилась, когда Дорнана вдруг что‑то словно в бок кольнуло. Плохое предчувствие — один из лучших помощников рыцаря — тейллера. Слегка ослабив меч в ножнах, король напрягся, готовый к атаке. Его движение не осталось незамеченным сосредоточенно сопящим рядом Дигсом — рука капитана легла на эфес меча, а глаза быстро обшарили окрестности. На два томительно долгих удара сердца время вокруг словно застыло, а потом мостовая перед копытами белого коня как будто взорвалась, в лицо всадникам полетели камни. Спустя мгновение из проулка сбоку вылетела струя огня, жар от которого едва не опалил лошадиные гривы. Ловушка!

— Спасайте королеву! — меч в руке, Альни нервно пляшет под седлом, на лице горит ссадина от каменной крошки. — Отступайте!

— Дорнан! — он лишь краем глаза увидел, как один из двоих гвардейцев решительно выхватил у Ильтеры из рук повод ее кобылки, и она с сопровождающими галопом помчалась прочь. — Стойте! Нет! — через узы до него донеслась растерянность — оставалось надеяться, что ее хватит хотя бы до соседней улицы, чтобы чародейка не спрыгнула с несущейся лошади и не вернулась.

Не успели они отъехать, как Дорнан уже осознал всю бесполезность меча в своих руках. Рядом с ним крутился, растерянно сжимая оружие, Мортон Дигс. Нападающих, от которых можно было бы защитить короля, в поле зрения не было, и капитан явно не знал, что делать. Мостовая снова взорвалась каменной крошкой, на этот раз во всадников полетели и более крупные булыжники, один из них чувствительно ударил ан’Койра в плечо, заставив недовольно поморщиться. Кони поспешно отпрыгнули в стороны, Альни нервно присел и встал «свечкой», высоко взметнув в воздух передние ноги. Через секунду ровно в то место, где он только что находился, откуда‑то сверху ударил столб огня.

— Ваше величество, плащ! — крикнул Дигс, и Дорнан, дернув за тесемки, избавился от загоревшейся накидки.

— Капитан, выбираемся отсюда! — скомандовал ан’Койр, вбрасывая в ножны бесполезный меч.

Пригнувшись к гриве коня, король ударил его пятками, и скакун послушно помчался вперед. Новый огненный столб пролетел совсем близко, заставив Альни всхрапнуть, но Дорнан лишь склонился в сторону, пропуская его мимо. Ему показалось, что пламя скользнуло словно по незримому щиту, изменив траекторию полета еще до того, как он отпрянул, но король не придал этому значения. С ними нет магов, и прикрыть их щитом от чародейства некому… Хорошо, что Ильтера в безопасности — ему вообще не следовало привозить ее сюда! Если только Дорнану удастся добраться до трижды проклятого небом Маралина Истана, тот пожалеет, что вообще на свет родился!

Улица под копытами Альни снова взорвалась камнями, конь, нервно заржав, вскинулся, и ан’Койру пришлось на мгновение выпрямиться. Этого как раз хватило, чтобы один из увесистых булыжников влетел ему прямо в грудь. От удара перехватило дыхание, и он понял, что падает. Буквально в двух ладонях от него пронеслась еще одна черта ревущего рыжего огня, белоснежный жеребец почти с истерическим рыданием рванул прочь, а милостью небес король Эрнодара тяжело рухнул на мостовую, со всего маху приложившись затылком о развороченную дорогу…

Глава 16

Развороченная мостовая еще дымилась, на стенах домов (к счастью, в этой части «нехорошего» квартала они стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы не загореться один от другого) остались длинные черные проплешины от огня. Местные жители должны быть благодарны рейдам под предводительством Мортона Дигса — именно благодаря им здесь обзавелись всеми необходимыми средствами для тушения пожаров, которыми теперь и воспользовались, судя по тому, что ни один дом больше не сгорел. Укутавшая Эрнодар прохладная осенняя ночь казалась абсолютно безлюдной.

Ильтера спешилась, подхватив плащ, и решительно направилась к одной из безобразных прогалин на мостовой. Черно — белый мерин, только что степенно трусивший по улочке, меланхолично застыл у стены, поглядывая по сторонам и ожидая хозяйку. Присев над развороченными булыжниками, под которыми виднелась черная влажная земля, чародейка покачала головой и осторожно коснулась одного из них ладонью…

Когда слегка обожженный и запорошенный каменной пылью капитан Дигс доставил во дворец ее мужа в полубессознательном состоянии, Тера была уже в такой ярости от собственного беспокойства, что могла бы сама грызть камни. Гвардейцы гнали ее лошадь галопом до самой Дворцовой площади, причем действовали настолько слаженно, что становилось понятно — план подготовлен заранее, включая пути отхода. Им было бесполезно кричать, что двое оставшихся на улице Мечников мужчин нуждаются в магическом прикрытии, караул снова весьма своевременно оглох, выполняя королевский приказ. А к тому моменту, как Ильтера сообразила, что может применить чары и на них, они уже оказались слишком далеко от улицы Мечников.

Уже на Дворцовой площади беглецов догнал Альни, несшийся к знакомой конюшне с безумными глазами и развевающейся гривой. Ильтере пришлось несколько секунд успокаивать бешеное сердцебиение, прежде чем она поняла, что через брачные узы по — прежнему чувствует мужа — значит, он еще жив. Воспользовавшись растерянностью двоих своих сопровождающих, опешивших при виде белоснежного жеребца, чародейка перехватила повод и осадила лошадь. Нарна остановилась, нервно перебирая ногами, гнедые бока ходили ходуном, с губ кобылы падали хлопья пены.

— К казармам! — рявкнула Ильтера на обернувшихся к ней гвардейцев. — Одно слово против — и вы у меня пожалеете, что Отец — Небо когда‑то облагодетельствовал ваших родителей встречей!

Караул даже не пискнул, направив лошадей в заданном направлении. Влетев в казармы, чародейка тут же принялась командовать. Отряд покинул казармы почти молниеносно, Ильтера тоже собиралась присоединиться к гвардейцам, но в суматохе ей не успели оседлать коня (она подозревала, что эта «случайность» — прямое следствие приказа Дорнана). Оставшись таким образом позади, королева только зубами скрежетала от ярости. На ее попечении остались едва не падающая от бешеной гонки Нарна и Альни, дико вращающий глазами. Мимоходом рявкнув на потерявших дар речи от появления чародейки конюхов, Тера лично занялась лошадьми — физическая работа всегда помогала ей успокоиться. По крайней мере, через узы она все еще чувствовала, что ее муж жив.

Королева как раз успела собственноручно «отшагать» по двору обеих лошадей и немного их успокоить, когда на Дворцовую площадь вернулся отряд. Лошадь изрядно потрепанного, но не раненого капитана Дигса везла двоих — и при взгляде на одного из них Ильтера испытала такой прилив облегчения, что с трудом сдержала слезы. С заметным трудом державшегося в седле Дорнана ан’Койра мотало из стороны в сторону при каждом шаге коня, но он все же ухитрялся еще и выпрямляться. Оставив своих питомцев на попечение конюхов, Тера ледяным голосом распорядилась, чтобы его величеству помогли подняться в спальню, и поторопилась во дворец. К тому моменту, как (спустя некоторое время) король закачался на пороге опочивальни, его уже ожидали горячая ванна, заваренные травы и жена, дошедшая до точки кипения в состоянии ледяного бешенства.

— Как ты себя чувствуешь? — ласково поинтересовалась Ильтера, когда за ее мужем закрылась дверь.

— Хорошо, — слабым голосом соврал он.

— Это прекрасно! — улыбка королевы ничего хорошего не сулила, в голосе прорезались «рычащие» нотки. — Потому что только твое плохое самочувствие могло удержать меня от того, чтобы не врезать тебе как следует по голове!

— Пожалуй, не настолько хорошо, — тут же признался Дорнан, почти падая в кресло подальше от злой жены.

— Ладно, я подожду до завтра! — уперев руки в бока, Тера нависла над мужем.

— Вероятно, до этого счастливого момента мне лучше умереть, — резонно предположил он.

— Но ты же не пойдешь самым легким путем, правда? — чародейка сузила глаза. — Кроме того, если вашему величеству угодно будет попытаться скончаться нынче ночью, ему надо бы знать, что я даже из последнего пристанища его достану!

Дорнан промолчал: за время их общения он, видимо, успел узнать, что, раз в ход пошло «величество», жена уже на грани взрыва. Ворча и ругаясь, Ильтера наполовину повела, наполовину потащила его в купальню, где разыгрался очередной акт чудесного семейного скандала.

— Я пока в силах справиться с завязками без помощи! — скорее устало, чем сердито заявил король, когда жена принялась раздевать его, прежде чем уложить в ванну

— Чудесно! — ядовито заявила Ильтера, отступая на шаг. — Раздевайся сам — а я посмотрю, как это получится!

— Женщина, у тебя совсем нет стыда! — рявкнул Дорнан, одной рукой держась за стену, чтобы не упасть, а другой пытаясь сладить с длинным шнуром на груди куртки.

— Зато у меня пока есть живой муж! — парировала чародейка. — И даже не надейся выставить меня отсюда до тех пор, пока ты не выберешься из ванны!

Некоторое время она насмешливо наблюдала, как ан’Койр медленно стягивает с себя одежду, бросая на жену угрюмые взгляды. Когда он в третий раз едва не растянулся на полу, терпение Теры лопнуло, и она снова решительно направилась к мужу.

— Если ты достаточно здоров, чтобы оказать мне сопротивление, то я не буду ждать до завтра, чтобы врезать тебе по голове! — на этот раз возражения Дорнана она пресекла в зародыше. — И потом, ты всегда можешь позвать гвардейцев, чтобы они меня куда‑нибудь уволокли, «спасая»!

Железный аргумент подействовал мгновенно. Впрочем, у короля уже не осталось сил для сопротивления. Судя по расширенным зрачкам, он весьма хорошо приложился головой, которая у него теперь кружилась, заставляя пошатываться при ходьбе. Дорнан бормотал себе под нос нечто нелицеприятное про бесстыдных женщин, но Ильтера его попросту игнорировала. К тому моменту, как ей удалось запихнуть мужа в ванну, он перестал делать вид, что сопротивляется, и окончательно покорился судьбе. Когда чародейка решительно отобрала у него мочалку и мыло, он даже не пискнул.

Несмотря на то, что Ильтера еще злилась, ухаживать за мужем было все же приятно. И даже его недовольно — печальный вид ее скорее забавлял, чем раздражал. Не то чтобы Тера не видела раньше обнаженных мужчин — напротив, в походах ей частенько приходилось останавливать кровь у раненых до прибытия лекарей, а конники обыкновенно получали повреждения в грудь или бедра. Но бойцы, с которыми она сражалась бок о бок, не вызывали у нее никаких эмоций — это были всего лишь люди, которые нуждались в магической помощи, а вид Дорнана ан’Койра рождал приятные чувства.

Тера с внутренним удовлетворением убедилась, что никаких значительных повреждений муж не получил — на груди и плечах наливались краской несколько синяков, но они выглядели сущей ерундой по сравнению со шрамами, которые уже и так «украшали» его тело. На затылке у Дорнана чародейка нащупала шишку размером с голубиное яйцо, но она тоже оказалась меньше, чем можно было ожидать при падении с лошади. Вот ведь повезло болвану — кажется, он ухитрился приложиться головой об единственное мягкое место на всей мостовой улицы Мечников!

Дорнан слегка дернулся, когда тонкие пальцы жены осторожно помассировали ушиб, но в его оскорбленном сопении Ильтере послышались нотки удовлетворения. Пожалуй, не стоит поддевать его тем, что он упал с лошади, — эта реплика уже была заготовлена королевой на случай, если ей придется дольше добиваться от мужа покорности. Не то чтобы она уже остыла от глупой попытки ее «спасти» (когда, между прочим, на нее никто и не нападал!), но лишний раз нарываться на конфликт неразумно. Ее ладонь соскользнула с головы мужа на шею и легонько погладила теплую кожу, чувствуя, как медленно распускаются туго стянутые узлы его напряженных мышц. Никаких протестов не последовало, и руки Теры перебрались на плечи Дорнана. Недовольство из сопения полностью испарилось, да и вообще дыхание короля уже больше походило на кошачье мурлыканье.

После слегка затянувшегося приема ванны Ильтера помогла Дорнану добраться до постели и, заботливо уложив мужа, всунула ему в руку кубок с отваром «от головокружения». Он покорно проглотил жидкость, изрядно сдобренную медом, и даже не поморщился. Вскоре его слегка потрепанное величество уже спал, и Тера мысленно похвалила себя за то, что подсыпала в отвар немного сонной травы. Дорнану она не повредит, а ей даст немного времени. Еще немного посидев рядом с постелью и убедившись, что муж спокойно и мерно дышит, чародейка осторожно выскользнула из спальни.

За дверью дежурил усиленный гвардейский караул из восьми человек, четверо из которых тут же присоединились к решительно зашагавшей по коридору королеве. В полном молчании Ильтера спустилась в казарменные помещения и, вежливо постучав и дождавшись позволения войти, оказалась в кабинете Мортона Дигса. Как и ожидала чародейка, чересчур ответственный капитан не счел нынешние события достойным предлогом для того, чтобы отправиться отдыхать, и остался на боевом посту, занимаясь текущими делами.

— Ваше величество, вы вправе меня наказать, я не мог поступить иначе и… — в глазах добросовестного Дигса на секунду мелькнуло что‑то вроде обиды: он, кажется, не сомневался, что королева сейчас устроит ему грандиозный разнос то ли за то, что ее изолировали от боя, то ли за то, что не уберегли правителя.

— Капитан, ты подчиняешься его величеству — вот и продолжай это делать, у тебя хорошо получается. Кроме того, я благодарна за то, что сегодня ты оказался с ним рядом в нужный момент, — Ильтера сочла необходимым развеять все нехорошие ожидания Мортона Дигса — доблестному начальнику стражи и так нелегко, и незачем рвать его на куски, заставляя выбирать между лояльностью каждому из правителей. — Ты просто молодец, что вернул моего мужа во дворец целым и почти невредимым! Не сомневаюсь, что это потребовало сверхчеловеческих усилий!

— По правде говоря, я не так уж много и сделал, — смущенно пробормотал справедливый капитан. — На самом деле, все произошло так быстро, что я бы и среагировать не успел! Мне неловко признаться, но это скорее его величество прикрывал меня, а не наоборот…

— Ну‑ка, расскажи мне подробнее, что там произошло, — Ильтера решительно уселась на стул и ободряюще улыбнулась.

Вскоре она уже получила всю возможную информацию, которая целиком и полностью подтвердила еще раньше появившиеся у королевы подозрения. Направленные струи огня и взрывавшаяся под копытами коней мостовая — все это было очень, очень интересно! Капитан Дигс в красках живописал героическое поведение короля и замялся лишь на моменте его падения с лошади (ох уж эта мужская солидарность!), после чего еще некоторое время, краснея от собственной красноречивости, заверял ее величество, что виноват в этом только «распрокля… э — э-э… мерзкий камень», до вмешательства которого Дорнан ан’Койр сидел на коне по — рыцарски крепко, «словно в седле родился». Ильтера внутренне улыбнулась. Кажется, ее муж постепенно набирал вес в глазах ближайших соратников — во всяком случае, Мортон Дигс уже не только оставил свою обычную настороженность, но и пытался немного неуклюже прибавить его величеству веса в глазах молодой супруги.

— Тем не менее я благодарна тебе, капитан, — напоследок, уже поднимаясь, произнесла Ильтера. — И его величество, я уверена, тоже. Сейчас я тебя оставлю, а ты, пожалуйста, отправляйся отдыхать. Убеждена, что все неотложные дела подождут до завтрашнего утра! Можешь считать это приказом — если, конечно, мой муж еще не запретил тебе подчиняться моим приказам!

Не дослушав бурных возражений по поводу «запретов его величества» (капитан, кажется, решил мужественно взять вину за нынешнюю эскападу с бегством на себя, чтобы выгородить правителя, которому угрожала нешуточная семейная сцена), чародейка выскользнула за дверь. Гвардейский караул проводил ее назад к дверям спальни и в ответ на вежливое пожелание доброй ночи отозвался нестройным хором благодарностей.

Тера осторожно, на цыпочках, обошла кровать и склонилась над мужем. Его лицо во сне было умиротворенным и расслабленным — сонная трава прекрасно действовала, а с ее помощью назавтра от головной боли не должно остаться и следа. Выпрямившись, Ильтера посмотрела в окно. Элерра и Кверион уже освещали Эрнодар, краешек Манниари едва появился над горизонтом. Большая часть ночи была уже позади, но и нескольких часов чародейке должно было хватить, чтобы выполнить задуманное. Откладывать ей не хотелось, тем более что момент самый подходящий: муж спокойно спит, их наверняка не потревожат и завтра утром. Откинув слегка скрипнувшую крышку сундука с травами, Тера покопалась в нем и извлекла снизу плотный сверток. Королеве не полагалось иметь дорожную одежду: удобные штаны для верховой езды, стеганую «мужскую» куртку и теплый плащ, — поэтому такой наряд она предпочитала хранить даже подальше от Дорнана — просто на всякий случай. Вот этой ночью такой случай как раз и наступил!

Под окнами королевского балкона гвардейцы не дежурили, поэтому Ильтере достаточно было накинуть на себя простую иллюзию исчезновения, чтобы беспрепятственно спуститься по скинутой веревке. Застывший перед парадным входом дворца караул и не мог заметить, как неподалеку слегка зарябил воздух. Оказавшись на твердой земле, чародейка слегка притопнула ногами в удобных низких сапожках и направилась к конюшне. После суматошных событий конюхи спокойно спали, так что никто не помешал ей оседлать и вывести черно — белого Конна. Вскоре Ильтера уже оказалась снова на улице Мечников…

Посидев несколько секунд над развороченной мостовой, чародейка поднялась и приложила ладонь к обожженной стене одного из домов. К счастью, струи огня были направленными, так что большого вреда местным жителям не причинили. Глубоко вздохнув, Тера сосредоточилась на темной «проплешине» и улыбнулась самой себе. Подозрения, зародившиеся еще в момент нападения, еще раз блестяще подтвердились, и королева мысленно порадовалась тому, что не ошиблась и в первый раз, когда сказала Дорнану, что на улице Мечников колдовал не тот маг, которого они ищут.

Она поднялась, взяла повод Конна и медленно пошла вглубь квартала — туда, где сегодня уже исследовала место одного чародейства. Она от души надеялась, что загадочный Эчиелле правильно поймет ее повторное появление. В конце концов, король и королева не прислали взвод гвардейцев, чтобы прочесать улицу Мечников в поисках злоумышленников, она приехала в одиночестве и желала только разговора, а не драки! Ильтера осторожно осматривалась, хотя это было скорее для того, чтобы чем‑то себя занять, нежели для пользы дела. Человек, которого она искала, умел прятаться так, чтобы его не заметил даже самый зоркий наблюдатель. Мысль о том, что в этих темных переулках ее мог подстерегать и кто‑то еще, чародейка старалась гнать подальше.

Тишину улицы Мечников нарушал лишь мерный перестук копыт Конна, и Ильтера невольно подумала, что, возникни необходимость бежать или драться, ей придется принять бой. Меланхоличный мерин был достаточно вынослив, чтобы неторопливо вывезти ее хоть из самой Равианы, но скачки, на которую способна Нарна, точно не выдержал бы. Впрочем, Тера не боялась. Ее мужу опять повезло выжить после совершенного на него покушения, и чародейка не сомневалась, что и с ней ничего не случится.

Пока она спокойно и уверенно шагала по улице, в голове всплыло неожиданно яркое воспоминание. Это был ее первый рейд на границу — Майрит ан’Койр отпустил ее, скрепя сердце, и, кажется, всем без исключения воинам ее отряда строжайше наказал прикрывать молодую воспитанницу — чародейку, как могут. В результате буквально за каждым ее шагом приглядывали, а когда она возмутилась таким положением вещей, полковник Тари, командовавший отрядом, заметил, что, если с головы госпожи мага хоть волосок упадет, им всем лучше в столицу не возвращаться.

Следили за ней, следили, да не уследили. Вполне успешно накинув иллюзию (этому Ильтера научила еще бабушка — колдунья), строптивая девица выбралась из ночного лагеря и направилась к границе. Она намеревалась вернуться со свежими данными относительно отряда, который, по сведениям полковника, недавно перебрался со стороны Равианы в Эрнодар. Первая часть плана прошла блистательно: ей удалось ускользнуть из‑под присмотра, добраться до пограничной полосы и убедиться в том, что нарушители и в самом деле совершили переход. Но потом удача неожиданно отвернулась от девушки. Она уже разворачивала лошадь, когда ее заметили из лагеря неприятеля.

Вслед ей летели стрелы, и Ильтере пришлось пришпорить лошадь, которой было трудно бежать по болотистой почве. Девушка прикрывалась магическим щитом, но от испуга почти растеряла свои чародейские навыки, поэтому больше всего боялась, что он вот — вот соскользнет. Так и случилось — в какой‑то момент Тера вдруг ощутила, что щита больше нет. Обернувшись, она успела лишь заметить, как прямо ей в грудь летит стрела — увернуться казалось уже невозможно. Но одновременно с ее движением земля под передними копытами Нарны неожиданно вздыбилась, разметав комья в разные стороны, всхрапнувшая лошадь встала «свечой», и девушка полетела на землю. Стрела просвистела буквально в ладони от нее, проделав изрядную дыру во взметнувшемся вверх плаще.

Перепуганная Нарна помчалась прочь к знакомому лагерю, а выбитая из седла чародейка судорожно пыталась восстановить дыхание. От становища равианцев слышались голоса — за шпионом собиралась погоня. С трудом поднявшись на колени, Ильтера судорожно пыталась припомнить хоть одно заклинание, которое помогло бы ей хоть на краткое время задержать преследователей, но, как назло, мысли метались в голове испуганными зайцами, лишая воли. При неловком падении девушка подвернула ногу и понимала, что вряд ли у нее получится убежать от всадников по пересеченной местности, где не было ни одного укрытия.

Она уже совсем отчаялась, когда откуда‑то из темноты, сбоку, выскочил высокий человек на коне. Ильтера отпрянула в сторону, решив, что это уже один из равианцев, решивший не дожидаться своих товарищей. Не сбавляя хода, всадник склонился и легко, как перышко, подхватил девушку под мышки — она только пискнуть и успела от страха. Перекинув ее, словно мешок, поперек седла перед собой, мужчина пришпорил коня и помчался куда‑то прочь от лагеря нарушителей. От испуга Тера даже не попыталась сопротивляться, но это было, как оказалось позже, и не нужно. Перед ее глазами с головокружительной скоростью мелькала земля, крепкая рука придерживала за спину, чтобы девушка не упала, а лошадь все прибавляла ход.

Слышавшиеся позади крики преследователей вдруг изменились — в них теперь было больше удивления, чем злости. Каким‑то чудом исхитрившись повернуть голову, Ильтера краем глаза увидела, как перед равианцами разлетается земля — точно так же, как это совсем недавно случилось под копытами ее собственной лошади. Только Нарну, видимо, хотели лишь попугать, а преследователям пришлось хуже: их кони проваливались чуть ли не до плеч, нервно ржали, метались в стороны. Похоже, им было уже не до того, чтобы мчаться следом за одиноким «гостем». Тере показалось, что ее неожиданный спаситель довольно усмехается.

Так и не произнеся ни слова во время бешеной ночной скачки, всадник осадил коня неподалеку от лагеря эрнодарцев и быстро, но бережно ссадил девушку на землю. Она, пошатываясь, повернулась к нему, и мужчина — или лишь черная тень на фоне светлеющего неба — неожиданно поднял руку, словно приветствуя Ильтеру, перед тем как умчаться прочь. Она только ошарашенно смотрела вслед своему спасителю: будучи совершенно уверена в том, что это один из «присматривающих» за ней солдат, девушка даже не думала, что им может оказаться кто‑то посторонний. На ватных ногах она добрела до своих — в лагере уже царила суматоха, начавшаяся, когда из полей примчалась Нарна, потерявшая свою хозяйку неизвестно где. Тере пришлось выслушать невероятное число упреков от полковника Тари и прочих бойцов, но почти все она пропустила мимо ушей — ее мысли были всецело заняты таинственным спасителем.

С тех пор, как ей казалось, она еще несколько раз видела загадочного незнакомца. Это случалось еще, по меньшей мере, трижды, а может, и чаще: Ильтера порой просто‑таки чудом избегала опасности, а ее щит словно поддерживала невидимая рука. Уже к концу первой своей пограничной кампании она была уверена, что спасший ее всадник — маг, имеющий большой опыт работы с земной стихией. В первую их встречу он специально напугал лошадь и заставил ее сбросить девушку, чтобы защитить от стрелы. Тера видела, что бывает, когда он действительно хочет другим зла — его удары всегда били точно в цель и казались неотвратимыми…

Этим вечером, едва оказавшись в переулке, где неизвестный Эчиелле — Изгнанник защитил свою даму, Ильтера почувствовала, что уже встречалась с человеком, применившим магию. А когда перед копытами Альни взорвалась мостовая, сомнений уже не осталось. Коня специально заставили попятиться — и через мгновение там, где должен был бы оказаться Дорнан, не отступи белоснежный скакун, просвистела струя огня. Та же стрела, если можно так выразиться, только чародейская… Еще до того, как ее принялись «спасать», Ильтера уже была твердо уверена: здесь работает тот же всадник, который когда‑то спас ее от равианских врагов.

Все последующие события и рассказ капитана лишь подкрепили эту уверенность. Он ясно видел, что каждый раз, прежде чем Дорнана ан’Койра атаковали огнем, перед этим его пытались заставить отступить, а под конец и вовсе снесли с коня. Поступать таким образом было бессмысленно — с короля вполне хватило бы и пламенных «стрел»! Вновь оказавшись на улице Мечников, Ильтера убедилась: этим вечером там действовали сразу двое магов, причем один из них в итоге не дал другому совершить убийство. И спасителем в очередной раз выступил тот, кто уже не раз помогал придворной чародейке. Собственно, едва услышав слова Маралина об Изгнаннике, она заподозрила, что загадочный маг «откуда‑то с границы» может быть ей уже знаком…

— Ну где же ты, Эчиелле? — пробормотала Тера вслух, задумчиво взглянув на поднявшуюся над горизонтом Манниари.

Ночь подходила к концу, и ей пора было возвращаться во дворец, чтобы оказаться в спальне до того, как проснется Дорнан. Кроме того, на Теру неожиданно навалилась усталость — сказывалось нервное напряжение прошедшего вечера. Но она пришла сюда не просто так — ей необходимо было найти таинственного чародея, оказывавшего ей (и ее мужу, как недавно выяснилось) негласное покровительство. Они пришли сюда по наводке Маралина Истана, и, если он — один из «соавторов» приготовленной королю ловушки, Ильтера больше не могла полагаться на него. Ей нужен был хоть кто‑то, кому она могла бы доверять. Если Эчиелле и тот всадник с границы — один и тот же человек, то чародейка готова была рискнуть. Однако она уверена, что ее мужу это точно не понравится, так что договариваться с загадочным магом следовало без королевского «пригляда».

Усталые мысли перескочили на Дорнана ан’Койра. Он, несомненно, будет в ярости, если узнает, что, усыпив его травами, жена отправилась в одно из самых опасных мест в городе и там встретилась с человеком, который, возможно, только что совершил покушение на короля. Дорнан вообще охранял ее едва ли не более чутко, чем гвардейцы, и, кажется, в самом деле ревновал. Тере нравилось слегка его поддразнивать, ощущая через узы его раздражение, быстро сменяемое беспокойством. Она двадцать лет боялась его возвращения, пусть теперь он волнуется, как бы супруга не украсила его чело известным «атрибутом» измены, — это, по крайней мере, будет справедливо!

Обнаружив в собственной постели Менесту Игрен, Ильтера вовсе не пришла в такую ярость, какую продемонстрировала мужу. По правде говоря, еще даже не войдя в спальню, она уже примерно представляла себе, что увидит. Через узы от Дорнана докатились растерянность и замешательство — и не нужно было обладать талантом предсказания, чтобы понять, что он застал там кого‑то, кого встретить никак не ожидал. Значит, это или Даллара (в чем Тера сомневалась: бывшая любовница уже получила свою порцию раздражения во время беседы в кабинете), или ее милая дочурка. Коленопреклоненная Менеста произвела на королеву не самое приятое впечатление, но ее порадовало, что муж стоял над ней с таким видом, словно колебался: то ли выкинуть из комнаты голую девицу, то ли сбежать самому.

Тем не менее, уже выставив настырную красавицу за порог, Ильтера старательно продемонстрировала супругу недовольство (и следующую неделю он без ее разрешения лишний раз вздохнуть боялся, чтобы не вызвать раздражение жены). А потом неожиданно для самой себя решила устроить проверку. Если очаровательная Менеста и в самом деле его не привлекает, может, и сама королева Дорнану не нравится? И он именно поэтому всякий раз выскакивает за дверь, едва увидит ее в каком‑нибудь «компрометирующем» положении? Вдруг его сердце давно принадлежит какой‑нибудь милашке, живущей неподалеку от штаб — квартиры рыцарского ордена, а остальным предлагается довольствоваться лишь редкими знаками вымученного внимания?

Недолго думая, Тера попросила мужа помочь ей с платьем. И осталась весьма довольна силой взгляда, едва не прожегшего дыру и в ее нижней рубашке, и в спине. Может, Менеста Игрен и не вызывала у него никаких эмоций, кроме растерянности, зато о ней, Ильтере, такого сказать было нельзя. Пока она нарочито не торопилась с выбором одежды, через узы до нее докатывались волны возбуждения вперемешку с твердой решимостью держать себя в руках. Оставалось только надеяться, что занятый собственными эмоциями король не замечает ее довольного хихиканья. По правде говоря, тот обед можно было бы немного и отложить… и, кажется, Дорнан готов был это сделать… Но ни одна уважающая себя женщина не бросится в объятия своего мужа, если всего несколько минут назад застала его наедине с другой, даже если она убеждена, что он и не помышлял об измене! Выбирая между немедленным требованием исполнения супружеского долга и возможностью еще подуться на его величество по поводу Менесты, Ильтера в конце концов, поколебавшись, остановилась на последней.

Кстати, ей показалось, или сегодня, пока она помогала Дорнану добраться до постели, его рука как‑то особенно крепко обхватывала ее плечи? Сколько еще его надо провоцировать на более решительные действия? И вообще, кого нужно прикончить, чтобы он, наконец, решился ее хотя бы поцеловать?.. Муж упорно проявлял рыцарские принципы, даже не пытаясь навязать жене свое общество в постели. Интересно, надолго его еще хватит? С того дня Тера достаточно часто испытывала терпение Дорнана. Не далее как позавчера, например, якобы во сне легла головой на его плечо — вероятно, ан’Койру пришлось крепко держать себя в руках, чтобы не обнять в ответ полусонную жену. Во всяком случае, судя по его дыханию, заснуть он не мог еще долго!..

Тера почувствовала, как по лицу разлился жаркий румянец, и постаралась выгнать из головы непристойные мысли о том, как ей самой понравилось спать на плече у мужа (даже несмотря на то, что с самой первой брачной ночи он всегда облачался в ночное платье). Сейчас надо думать не обо всяких глупостях, а о поисках, ради которых она сегодня спустилась по веревке с балкона! Мысленно выбранив себя, Ильтера слегка потянула за повод Конна и ускорила шаг. Они уже приближались к тому переулку, в котором Эчиелле защищал неизвестную даму, применяя свои магические способности. Если чародейка не ошиблась, то встретить ее неведомого пограничного «покровителя» можно именно там! Пожалуйста, Отец — Небо и три богини, пусть она окажется права!

Вот, наконец, и нужное место — здесь на стене еще подрагивает отголосок того заклинания, которое использовала сама Ильтера, чтобы проанализировать потоки чужого колдовства. Интересно, почему в тот раз он не воспользовался более привычной ему магией земли, а обратился к воздуху?.. В первый раз за время ночной вылазки Тера почувствовала укол беспокойства. А что, если она все же ошиблась?.. Остановившись, чародейка огляделась, стараясь выглядеть спокойно и уверенно, хотя внутренне приготовилась к бою. А что, если приготовленная ловушка предназначалась не только для Дорнана, но и для его самонадеянной женушки, поведение которой должно быть вполне предсказуемо для тех, кто хоть немного с ней знаком?..

— А ты настырная, малышка! — в глубине переулка, куда не доставал свет ни единой из трех лун, от стены отделилась темная фигура. — Все‑таки явилась сюда снова! И смелая к тому же — пришла одна, без охраны. Ничуть не изменилась за десять лет!

Повернувшись с нарочитой неторопливостью, Ильтера порадовалась, что не подпрыгнула на месте от неожиданности и не выставила щит, пытаясь защититься. Направлявшийся к ней мужчина, прежде чем шагнуть ближе, укутался иллюзией — вместо его лица в темноте замерцала серебристая маска, а фигура словно расплылась, сливаясь с ночью. Чародейка вскинула голову. Она никогда не слышала голоса таинственного покровителя, но не сомневалась, что враг не стал бы тратить время на разговоры, чтобы дать ей возможность подготовиться к отражению атаки.

— Ты Эчиелле, — в ее тоне не было вопроса, но собеседник слегка склонил голову, признавая ее правоту. — И ты ждал меня.

— Или тебя, или пару полков гвардейцев, — с легкомысленным смешком проговорил мужчина. — Они, думаю, пришли бы сюда, если бы вы решили, что я пытался убить… твоего мужа.

— Спасибо, что спас ему жизнь, — Ильтера немного расслабилась, однако внутреннее напряжение еще ее не отпустило. — Мне вообще за многое стоит поблагодарить тебя.

— Сейчас не лучшее время и место, — заметил Эчиелле. — Вот встретимся как‑нибудь при свете дня, я буду без маски — тогда с радостью приму все предназначенные мне благодарности. А сейчас ночь близится к концу и, полагаю, тебе нужно возвращаться во дворец, а мне — к моим темным делишкам… — ей показалось, что он снова усмехнулся. — Чего ты хочешь от изгнанника, малышка?

Странно, что ей и в голову не пришло возражать против этого «звания», хотя обычно Ильтера позволяла себя так называть только старым боевым товарищам, с которыми бок о бок прошла не одну военную кампанию. Впрочем, так, пожалуй, можно назвать и Эчиелле — а за его помощь чародейка готова была позволить называть себя, как угодно.

— Мне нужна помощь в городе, — произнесла Тера. — Я больше не могу доверять… своим людям. И я… мне не позволят рисковать собой так, как я делаю это сейчас.

— Очень разумно со стороны твоего мужа, — заметил Эчиелле. — Надеюсь, он не слишком ударился — я постарался смягчить его падение, как мог, но мне нужно было ввести в заблуждение… своего оппонента. Увидев, что его величество лежит без движения, противник решил не сражаться со мной дольше и поберечь свои «пламенные» аргументы для более подходящего момента. И не стоит благодарности, я всего лишь выполнял свой долг. Подобная настойчивость в попытках убить короля не может не возмутить любого преданного эрнодарца!

— Благодаря твоему вмешательству его гордость пострадала, пожалуй, больше, нежели голова, — признала Ильтера. — Но ты не ответил на мое предложение.

Эчиелле несколько секунд молчал, и чародейка вдруг поняла, что он не очень‑то хочет работать на короля и королеву. Недаром, когда он говорил о «преданных» подданных короны, в его голосе явно слышалась насмешка.

— Я помогу тебе, чем смогу, — наконец, произнес Эчиелле. — Но ты должна знать, что я не просто так ношу эту маску. В этом городе общаться со мной… очень опасно.

— Только не для королевы Эрнодара, — Тера снова вскинула голову. — Если тебе нужно покровительство…

— И больше всего — для королевы! — отрезал ее собеседник, не дослушав щедрое предложение. — Запомни: ни один человек не должен знать о том, что мы связаны! Ни один! Если ты согласна на это условие, то встретишь меня здесь в следующее тройное полнолуние. Если нет… ты, возможно, когда‑нибудь еще и увидишь меня, но лишь тогда, когда я сам сочту это необходимым.

Он говорил, что по — прежнему будет покровительствовать ей и защищать ее — в этом у Ильтеры не осталось никаких сомнений. Но сейчас обещания казалось мало. Ей нужно было защитить и своего мужа, вокруг которого все туже сплеталась магическая паутина. Дорнан ан’Койр пытался одновременно вести бой с дюжиной пауков и при этом не позволить жене подвергнуть себя опасности! Она должна что‑то сделать, чтобы ниша с его именем в королевской усыпальнице пустовала еще как можно дольше! Тера решительно шагнула вперед.

— Я согласна на любые условия, Эчиелле, — твердо проговорила она.

— Тогда сначала дай мне слово, что больше никогда не сунешься сюда без охраны! — вот теперь тон мужчины казался удивительно строгим. — Только в полнолуние, когда все три сестры — богини будут присматривать за тобой, ты придешь сюда в одиночестве — я сам провожу тебя по улицам Эрнодара… как сделал и сегодня!

— Хорошо, я дам такое обещание, если… — но чародейке снова не позволили договорить.

— Клянись памятью своего убитого отца, Ильтера Морн, — мягко, но настойчиво прошептал ее собеседник, не дослушав возражений, — или, если это лучше удержит тебя, клянись памятью Майрита ан’Койра, ставшего тебе вторым отцом — единственным, которого ты знала. А лучше — памятью их обоих!

Тера сердито впилась глазами в мерцающую серебристую маску. В душе ее кипел гнев, нервы почти физически ощутимо скручивались в тугие узлы. Кто ты такой, Эчиелле, чтобы заставлять меня клясться памятью человека, предавшего своего короля? Попустительством кого из богов ты присвоил себе право поставить его на одну доску с Майритом, который спас жизнь дочери своего врага? По какому праву ты напомнил королеве о том, что она — Морн, наследница того самого мага, именем которого в Эрнодаре до сих пор пугают детей? Мужчина напротив нее молчал, не шевелясь, казалось, даже не дыша. Если бы он не был нужен чародейке, она бы ударила его приготовленными чарами, сорвала маску и волоком притащила во дворец, чтобы обвинить в государственной измене!

— Клянусь, — неужели это ее голос звучит так глухо и хрипло?.. — Клянусь памятью их обоих!

Отец — Небо и три богини, какая сила заставила ее поддаться и произнести это именно так, как ожидал от нее Эчиелле?! Он, впрочем, кивнул, словно и не думал, что она как‑то иначе ответит на его слова. Что ж, если она хочет получить его помощь, кажется, придется играть по его правилам. Пусть забирает свою клятву, делает с ней, что хочет, хоть ест, да чтоб не подавился!

— Еще только одно условие, малышка, — медленно проговорил он. — Ты должна полностью доверять мне и слушаться меня. У меня не всегда может найтись время, чтобы объяснить, что я делаю или зачем тот или иной поступок требуется от тебя. Тебе придется просто послушаться и сделать то, что нужно. Доверяешь ли ты мне настолько, чтобы пойти на это?

— Да, — Ильтера даже сама не ожидала, что скажет это так твердо и спокойно.

Это было правдой. Даже после того, как он больно задел ее, напомнив про Орвина Морна, чародейка доверяла стоящему напротив спокойному мужчине. Иначе, чем Дорнану, которому Тера все же говорила не все. Эчиелле действительно мог бы быть ее старшим товарищем, с которым ее связывало боевое прошлое. Она не колебалась ни секунды.

— Хорошо, — он действительно был доволен. — Тогда я расскажу тебе то, что уже знаю. Пожалуй, так будет даже лучше — одному мне с этим не справиться. Во — первых, ты можешь по — прежнему доверять Маралину Истану. Он не подстраивал вам ловушки. Тот, кто сегодня напал на твоего мужа, выследил вас, потому что ожидал увидеть здесь, но сказал ему об этом не старый лис. Я ждал в переулке, но собирался подать знак лишь тебе, когда заметил, что за вами следят. Если бы Маралин известил ваших врагов заранее, они бы устроили засаду, а не пришли после вас.

— Ты видел, кто это был? — не удержалась Ильтера.

— Терпение, малышка, терпение, — Эчиелле успокаивающе поднял руку. — Я еще не закончил. Ты узнаешь все то, что знаю и я. Времени осталось мало, так что будет лучше, если ты не станешь меня перебивать. Итак, они пришли сюда за вами. Думаю, они предполагали, что ан’Койр приказал гвардейцам в случае малейшей опасности спасать тебя, и рассчитывали, что он останется без магического прикрытия. В этом никакого предательства нет: дворец всегда был похож на большой сарай, где все обо всем знают, как бы тихо ни говорили. Небось, последний поваренок и последний гвардеец могли бы с уверенностью сказать, когда именно Дорнан ан’Койр уедет на улицу Мечников и какие распоряжения он отдал перед этой опасной вылазкой.

Ильтера промолчала. Вероятно, Эчиелле был прав: во всяком случае, когда она вернулась к казармам, гвардейцы ожидали возвращения королевской четы с явным напряжением и были готовы быстро реагировать на любую опасность. Не говоря уже о том, что ей неожиданно «забыли» оседлать коня, хотя она с самого начала заявила, что лично возглавит отряд. Кажется, королева единственная во дворце осталась в неведении относительно распоряжений собственного мужа. Ну ладно, завтра, когда ему будет лучше, Дорнан ан’Койр еще узнает, что такое по — настоящему вызвать гнев жены — чародейки!

— Во — вторых, — невозмутимо продолжил Эчиелле, — нападавших было двое, и один из них уже действовал раньше, как минимум, трижды — я почуял отголосок его магии на развалинах старого дворца и здесь, на улице Мечников.

— Там, где был пожар, — вполголоса произнесла Ильтера.

— Да, и в том же доме убили человека, — голос Изгнанника стал резче. — Так или иначе, на месте двух пожаров действовал один и тот же маг.

— И еще раз в королевском дворце, — чародейка глубоко вздохнула. — Он убил Коттара Лонка и целый день пробыл под его личиной.

— Я слышал, что старый боец умер, — медленно вымолвил Эчиелле, — но не знал, что его убили с помощью магии. Он был хорошим человеком, храни его память Отец — Небо и три богини!

Ильтера сглотнула комок в горле.

— Буду иметь это в виду в следующий раз, когда встречу убийцу, — угроза, словно ножом, полоснула густой предрассветный воздух. — Или их обоих. Сегодня мне лишь ненадолго удалось увидеть их, когда я определил по мерцанию щит и ударил в него, но могу тебе сказать, что это мужчина и женщина. Здесь колдовал лишь один из них, я не знаю, кто. Возможно, они оба чародеи, но второй еще никак не проявил себя.

Мужчина и женщина! Ильтера слегка растерялась. Она полагала, что борется только с одним человеком, а оказывается, их двое! И почему‑то ей казалось, что на заговор против короны способен скорее мужчина… Впрочем, женщины могут быть еще более безжалостными. В памяти всплыло прекрасное, но жестокое лицо Даллары Игрен, и чародейка невольно нахмурилась. Ради достижения своих целей она способна, глазом не моргнув, убрать Дорнана с дороги, а этот олух только и будет глазами хлопать, вспоминая, небось, какой прекрасной любовницей она была в молодости! Подавив непрошеную ревность, Ильтера слегка поежилась. Что же ей делать, чтобы защитить мужа, если сам он защищаться не желает?

— Они оба хорошо ориентируются в городе, и я бы предположил, что живут здесь давно, просто почему‑то раньше не использовали магию, — продолжал Эчиелле. — Или же они принадлежат к одному из тех Домов, за ворота которых я никогда не входил, да и ты тоже, поэтому там могли спокойно практиковать, оставаясь неузнанными в столице. А может, они и из храма Отца — Неба или даже манниарийцы. В любом случае, отсюда они ушли переулками, так что улицу Мечников и прилегающие к ней знают не хуже любого местного жителя.

— Опасно в одиночку противостоять двоим, — заметила Ильтера. — Будь осторожен.

— Мне приходилось выкарабкиваться из ситуаций и похуже, — казалось, реплика чародейки его позабавила. — Присматривай лучше за собой и своим мужем, малышка! На месте ты сидеть не сможешь, поэтому попробуй осторожно прощупать ближние к трону Дома — может, кто‑нибудь из их наследников поколдовывает на досуге? Только не пытайся за день объять необъятное — ставки слишком высоки. Помни, что речь идет о жизни не только короля с королевой, но и всего Эрнодара! Ради того, чтобы избежать гражданской войны за престол, вас поддержит даже последний мерзавец с улицы Мечников!

— Я постараюсь быть осторожней, — пообещала Ильтера.

— Ну да, конечно! — фыркнул Эчиелле, и в его голосе снова послышалось веселье, впрочем, окрашенное в довольно мрачный оттенок. — А теперь беги назад, во дворец, девочка, пока твой муж не проснулся и не обнаружил, что его нареченная где‑то носится по ночам в одиночестве! Не то он разложит тебя на коленях и хорошенько отшлепает… И будет, кстати, не так уж неправ!

Глава 17

— Ну что ж, ваше величество, церемония удалась, — Джесала Бларер осторожно отставил хрупкую чайную чашечку, в его ладонях смотревшуюся еще более миниатюрной. — Возможно, теперь ты сочтешь достаточно приличным перейти, собственно, к тому делу, ради которого… я здесь.

Ильтера вежливо улыбнулась. Она принимала главу Храма Отца — Неба в малой гостиной, пока у его величества была назначена встреча с таэконским послом. Ксанта Бойн не столько как посол, сколько как рыцарь — тейллер вообще был частым гостем во дворце. Впрочем, королеву это устраивало: пока ан’Койр занимался своими делами, у него не оставалось времени влезать в вопросы, находившиеся в ее ведении. Он, несомненно, почтит Джесалу собственным присутствием, но немного позже, так что у чародейки достаточно времени, чтобы по душам поговорить с главой Храма Отца — Неба. Встречи в малой гостиной не всегда сопровождались даже гвардейским караулом — по правде говоря, ее величество предпочитала оставлять солдат за дверью, хотя это и не вызывало восторга ни у ее мужа, ни у нового капитана стражи.

Несмотря на то, что официально эрнодарский двор сейчас обходился без мага, Тера продолжала втихомолку выполнять свои прошлые обязанности. Дорнан поначалу ворчал на нее за излишнюю инициативу, но запретить жене работать не решился. Кроме того, он полагал, что в последнее время она по — настоящему увлеклась вопросами божественного покровительства — недаром же к королеве то и дело наведывались жрецы и жрицы. Разумеется, не каждый день в гости заходит сам Бларер, однако менее значимые персоны частенько захаживали во дворец.

Памятуя, что Майрит ан’Койр тоже оказывал покровительство всем четырем Храмам, окружающие не удивлялись тому, что королева привечает служителей Отца — Неба и трех лун. Даже король, кажется, считал это вполне подходящим занятием для супруги. Если бы он знал, какие цели на самом деле она преследует, то, наверное, посадил бы Ильтеру под замок, а гвардии велел отгонять храмовников подальше от Дворцовой площади! Порой чародейке казалось, что она переходит реку по очень тонкому льду, который угрожающе похрустывает под ногами.

Предложенный чай с поваренными в меду фруктами, как и ожидалось, Джесалу Бларера не обманул. Он никогда не был настолько глуп, чтобы подумать, что королева может пригласить его исключительно ради того, чтобы почаевничать в приятном обществе. Этот пожилой, даже старый, но еще достаточно крепкий мужчина выглядел скорее воином, нежели храмовником, хотя его небесно — голубое одеяние не позволяло усомниться в принадлежности к служителям Отца — Неба, а небольшое золотое украшение на левом рукаве длинной мантии говорило о высоком положении.

— Благодарю, что уделил мне время, светлейший, — королева склонила голову — ровно настолько, насколько прилично правительнице перед священнослужителем. — Принимать тебя во дворце — большая честь.

— Здесь уже побывало немало моих людей, — Джесала тонко улыбнулся, — и я подумал, что, вероятно, пора и мне узнать, зачем они вам понадобились. Вряд ли королева просто скучает и ищет, чем себя занять.

Еще одна удивительная особенность Бларера — он всегда говорит именно то, что думает. Даже странно, как при такой открытости он столь долго удерживает в руках власть над могущественным храмовым орденом! Остальные жрецы и жрицы, с которыми была знакома Ильтера, предпочитали изъясняться более туманно и витиевато и не брезговали интриговать друг у друга за спиной, чтобы занять положение повыше или продвинуть своего божественного покровителя поближе к эрнодарскому трону. Но Джесала был не таким, и отношение к нему требовалось соответствующее. Королева глубоко вздохнула. Сейчас она не просто шла по весеннему льду, а собиралась нырнуть в небольшую прорубь, и неизвестно, удастся ли ей оттуда выбраться!

— Я буду откровенна, светлейший, — с твердостью, которой не чувствовала, произнесла Ильтера. — Храм Отца — Неба покровительствует магам, и многие из них мне не знакомы.

— Но ведь не только королевский двор имеет право покровительствовать чародеям, — заметил Джесала. — Странно было бы слышать претензии по этому поводу со стороны Дома Койр. Кроме того, маги, посвятившие себя Отцу — Небу, в быту не практикуют колдовство — это строго запрещено.

— Дом Койр никогда бы не посмел упрекнуть небесный Храм в том, что он излишне лоялен к магам, — Ильтера поставила на столик собственную чашку. — Но мы нуждаемся в помощи.

— Дитя мое, неужели ты говоришь о том, что Храм должен оказать тебе чародейскую помощь? — брови Джесалы Бларера высоко взлетели — он был по — настоящему поражен собственным предположением. — Это совершенно немыслимо! С одной стороны, подобное было бы непростительным святотатством! С другой — отчего это вдруг могло бы понадобиться бывшей придворной чародейке? По призыву королевы в столицу незамедлительно прибудут маги и с границы, и с побережья. Вы с его величеством можете собрать из них целую армию, если пожелаете!

Он слегка скривился: идея войска колдунов явно не была по вкусу главе Храма Отца — Неба, хотя ходили навязчивые слухи о том, что он и сам чародей. Священнослужители покровительствовали чародеям, но лишь при условии, что те не пользовались своим мастерством. Оно не считалось противным небесному покровителю, но простые люди, как правило, неудобно чувствовали себя рядом с магами.

— Мне не нужны чародеи, — Тера сказала это немного резче, чем намеревалась. — Точнее, не все, а только один. Тот, который убил Майрита ан’Койра и пытается уничтожить моего мужа.

Джесала, снова взяв чашку со столика, задумчиво покачал ее в ладонях. Королева порадовалась тому, что угадала с чаем: ритуал, предполагающий неторопливость, позволял собеседнику собраться с мыслями. Она надеялась, что Бларер оценил ее предусмотрительность и открытость.

— Что заставляет тебя считать, будто в рядах прихожан Храма Отца — Неба скрывается злоумышленник? — в голосе светлейшего не слышалось угрозы, однако Ильтеру это не обмануло: он готов защищать своих людей до тех пор, пока не будет несомненно доказано, что они совершили или хотели совершить преступление.

— Я никогда бы не стала утверждать, что он там есть, — ледяная вода мысленной «проруби» сомкнулась у королевы над головой. — Но мы не можем позволить себе пренебречь ни малейшей вероятностью. Какой‑то чародей устроил пожар во дворце, в результате чего погиб Майрит ан’Койр. Затем на короля Дорнана было организовано несколько покушений. Убиты еще несколько человек, оказавшихся в опасной близости к открытию тайны, в том числе и Коттар Лонк, начальник дворцовой охраны. Мои люди в столице не знают этого мага и никогда не встречались с ним. Значит, он принадлежит либо к одному из высоких Домов, либо к манниарийцам, либо…

— …к Храму Отца — Неба, — закончил за нее Джесала. — И поэтому, видимо, жрецы и жрицы стали частыми гостями королевского дворца.

Ильтера немного смутилась. Блареру не потребовалось много времени, чтобы понять: ее величество нимало не интересуется священнослужителями, она пытается осторожно выяснить, не затесался ли в Храме Манниари или Храме Отца — Неба предатель, а элерриане и кверионцы, в рядах которых чародеев не приветствовали, и вовсе служат для прикрытия — чтобы никто не подумал, что королева отдает предпочтение остальным двум небесным покровителям. Она, конечно, уже сделала несколько пожертвований на храмы, но излишней набожностью никогда не отличалась.

— Кому‑нибудь, кроме меня, ты говорила об этом напрямую, дитя мое? — лицо высокопоставленного священнослужителя сделалось строгим.

— Я еще не потеряла разум, светлейший! — непочтительно фыркнула Ильтера. — Мои гости… не осведомлены о целях своих визитов — о том, какие цели я преследую, приглашая их во дворец. Признаться, я не ожидала…

— В любом случае, дитя, ты должна быть осторожней человека, который вынужден заночевать рядом с гнездом ядовитых пауков, — спокойно заметил Джесала. — От меня никто не узнает о твоих поисках, но другие тоже могут о них догадаться.

— Не всегда можно отступить даже ради осторожности, светлейший, — грустно произнесла Тера. — Я могу ждать, пока злоумышленник нанесет новый удар, а могу попытаться опередить его — выбор не так уж велик. Результат и в том, и в другом случае непредсказуем, но я бы предпочла быть охотником, а не дичью.

В малой гостиной снова ненадолго повисло молчание. Джесала Бларер, не скрываясь и нимало не смущаясь, разглядывал собеседницу. У нее на несколько мгновений возникло ощущение, что ее оценивают, словно кобылу, выставленную на торги: выдержит ли она тот объем работы, который собирается доверить ей владелец. Наконец, храмовник откинулся на спинку своего кресла и сделал еще один глоток из тонкостенной чашечки.

— Эрнодар нуждается в сильном правителе, и я полагаю, что Дорнан ан’Койр более чем достоин того, чтобы стоять во главе государства, — отчетливо проговорил он. — Что бы ни думал он сам и о чем бы ни судачили придворные, ему также досталась хорошая королева. Вы двое можете привести страну к величию и удержать на вершине, подарить своим подданным, моим прихожанам счастье и процветание. В данный момент я не вижу альтернативы вашему правлению среди возможных претендентов на эрнодарский престол. Храм Отца — Неба всегда был вне политики — по крайней мере, с тех пор, как я официально признан его главой, — однако сейчас, кажется, пора и мне изменить своим принципам… — Джесала вздохнул. — Я помогу, как смогу, дитя мое. Мне не больше тебя нравится мысль о том, что убийца Майрита ан’Койра принадлежит к Храму, но ты права: мы не можем исключать такой вероятности. Если он действительно среди моих людей или прихожан, которым Отец — Небо оказывает покровительство, я найду его. Не обещаю, что назову тебе его имя, но постараюсь обезопасить тебя и твоего мужа.

— Большего я и не прошу, светлейший, — как будто вынырнув, Ильтера облегченно вздохнула. — Мне не нужно имен, достаточно будет твоего слова, что он больше не представляет угрозы.

— Ну что ж, значит, мы договорились, — улыбнулся Джесала. — А теперь, дитя мое, поговорим о том, ради чего сюда пришел я. Храм благодарен короне за предыдущее пожертвование, но я хотел бы обсудить строительство нового пристанища немного южнее столицы — надеюсь, его величество сочтет нужным в нем поучаствовать…

Разумеется, старый храмовник пришел во дворец не только для того, чтобы полюбопытствовать, зачем его люди понадобились королеве! Ильтера не могла не восхититься тем, как умело и легко Джесала ведет нужный ему разговор. Вполголоса прошептав заклинание, чародейка слегка подогрела воду в большом расписном чайнике и по праву хозяйки снова наполнила чашки ароматным напитком…

Стоя у окна, Дорнан ан’Койр задумчиво смотрел на Дворцовую площадь. Только что откланявшийся посол Таэкона вежливо уклонялся от прямых договоренностей и был весьма сдержан в своих обещаниях. Поначалу Дорнану понравился Ксанта Бойн, но очень скоро выяснилось, что он больше политик, чем боец, и рыцарский кодекс для него значит неизмеримо меньше, нежели самые туманные выгоды собственной страны. Вероятно, его можно было понять, но ан’Койр чувствовал, что у него уже почти не осталось времени на политические игры.

На южных границах Эрнодара было неспокойно. Получив первое послание от осведомителей, Дорнан не слишком заволновался — их отношения с Равианой вряд ли кто назвал бы добрососедскими, скорее это был вооруженный нейтралитет, продиктованный примерным равенством сил. Но потом сообщения участились, и около месяца назад даже невозмутимый канцлер Дирайли заговорил о том, что близится война. Несмотря на то, что Мейгон Айес неизменно уверял короля Эрнодара в том, что его правительство и в мыслях не держит боевых действий, пограничные Дома уже вовсю готовились к противостоянию.

Равиана никогда не решится напасть на северного соседа, если не будет уверена в собственном превосходстве. В Эрнодаре всегда считалось, что южане сами ослабили себя, добровольно отказавшись от чародейства (колдовство было под официальным запретом в Равиане). Использование пары сотен боевых магов в южных войсках обеспечит им легкое преимущество перед изрядным количеством армий противника. Понимание этого служило Эрнодару более надежным щитом, нежели любые солдаты, расквартированные вдоль линии границы.

И все же на границе неспокойно. Главы Домов готовятся к войне. У большинства из них на службе состоят и чародеи, но, судя по активности донесений, сейчас пограничники не считают их количество достаточным. Дом Джинес призвал под свои знамена многочисленных вассалов, но часть из них отказались прибыть, мотивируя это тем, что их собственные владения нуждаются в защите. Регулярных частей, расквартированных вдоль линии фортов, не хватало. Пограничники просили короля прислать солдат, а королеву — чародеев.

Столица в данный момент тоже была не так уж богата военными частями. В результате политики, проводимой последние пятьдесят лет, регулярная армия оказалась в большинстве своем растянута вдоль границ, в том числе и прибрежных. Противостояние Домов Койр и Стелл закончилось с восшествием на престол Майрита ан’Койра, однако в первые дни его правления угроза гражданского противостояния все еще была высока, и король вынужден был пойти на уступки. Армия Эрнодара оказалась изрядно сокращена (этого требовали в обмен на поддержку влиятельные Дома), зато каждый из мало — мальски самостоятельных лордов получил возможность собрать собственное войско. В тот момент подобное положение представлялось наиболее разумным, тем более что в ответ на уступки представители Домов поклялись в любой момент предоставить королю своих людей для ведения военных действий.

Этот закон действовал и сейчас, но оставлял достаточно много лазеек для лордов, содержащих войска. Майрит не счел нужным регламентировать ни количества, ни мастерства солдат, которых Дома должны были высылать на помощь короне. И теперь тот же Канар Стелл по требованию племянника вполне мог направить на границу пару десятков зеленых необученных новобранцев — и считалось бы, что он выполнил свои обязательства перед Эрнодаром. И вряд ли остальные придворные Дома поступят как‑то иначе — они предпочтут сохранить более опытных людей вокруг своих владений. Если вдруг Равиана действительно нападет, велика вероятность того, что алчным соседям удастся раздробить Эрнодар на множество мелких кусочков, на каждом из которых будет обороняться отдельный лорд — глава Дома. Оставались еще войска, расквартированные в столице, но Дорнан не решился бы оставить город без прикрытия. Полутора тысяч бойцов слишком мало, чтобы помочь пограничникам, но в случае, если равианцы зайдут настолько далеко, они смогут удержать Эрнодар достаточно долго, чтобы люди хотя бы успели бежать к побережью.

Король тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Равиана еще не напала, Мейгон Айес продолжает твердить, что его правительство не думает о войне! Может быть, пограничники ошибаются? Но он и сам с трудом поверил бы в такую вероятность. У глав Домов, много столетий проживавших на границе, чутье было почти звериным. Если Дом Джинес считает, что будет война, она непременно начнется…

Дорнан задумчиво проводил взглядом приземистую фигуру Ксанты Бойна, пересекавшего Дворцовую площадь. Ему нужны были союзники — и, кажется, в собственном государстве он задействовал уже всех, до кого мог дотянуться. Поэтому он так часто приглашал в гости таэконца. У Дорнана не было своей регулярной армии, но рыцарский орден порой посылал своих людей на помощь воюющим — разумеется, за приличную плату. Эрнодарская казна, к счастью, пока была полна, и ан’Койр мог позволить себе без заемных средств попросить поддержки Тейллера. Однако негласное правило гласило, что оказать помощь рыцари могут лишь с официального одобрения правительства Таэкона, на землях которого была расположена штаб — квартира ордена. А Ксанта Бойн витийствовал и увиливал, не говоря ни «да», ни «нет»! Несомненно, он уже успел связаться со своим королем (таэконцы вполне успешно пользовались магическими способами отправки посланий), а, возможно, и с главой Тейллера, но те, похоже, тоже тянули с решением. Оставалось надеяться, что, пока не кончится зима, равианцы нападать не станут, но время поджимало — весна уже подкрадывалась с побережья.

Головной боли Дорнану добавляло еще и то, что все просходящее приходилось держать в тайне от Ильтеры. Если королева узнает о вероятном нападении, наверняка вмешается, и ее муж был намерен из кожи вон вывернуться, чтобы этого не допустить. Вспомнит дорогая супруга свое боевое прошлое на границе — и ему останется только костьми лечь на пороге дворца, удерживая ее, да и это вряд ли остановит чародейку! Не хватало только того, чтобы ее величество лично возглавила какой‑нибудь лихой отряд! Дорнан порой жалел, что Ильтера столь сведуща в магии — трудно спорить с чародейкой, которая может справиться с любым бойцом с помощью колдовства.

К счастью, в последнее время она, кажется, по — настоящему занялась покровительством Храмов. Неужели послушалась совета мужа? Дорнан боялся поверить в такую неожиданную покладистость ее величества. В первые дни его настораживали жрицы и жрецы в своих разноцветных одеяниях, которые запросто расхаживали по коридорам дворца в сопровождении только слуг и по праву храмовников всех, включая законного правителя, называли «детьми». Ильтера приглашала их в малую гостиную, и несколько раз Дорнан тоже там присутствовал. Разговор в основном велся о нуждах Храмов, об обилии посетителей, о строительстве новых приютов. Элерриане сетовали на то, что их все больше теснят храмовники Отца — Неба, кверионцы просили денег, манниарийцы — официального королевского покровительства для молодых целителей, обучавшихся в стенах Храма. Ильтера болтала со жрицами запросто, словно с давними подружками. Убедившись, что жена не преследует никаких скрытых целей, Дорнан постепенно отошел от этих «чаепитий» и занялся более насущными текущими делами.

Теперь они меньше времени проводили вместе, и король ловил себя порой на том, что ему не хватает Ильтеры. С одной стороны, он радовался тому, что пока жена не влезает в военные вопросы, а с другой — жалел, что не может поговорить с ней о важном. Она вполне в силах заметить то, что от него останется скрытым, дать нужный совет или поддержать в каких‑то решениях. Он бы не отказался и от простого одобрительного взгляда — каждый раз, когда чародейка на него так смотрела, Дорнан чувствовал прилив сил и душевный подъем.

Как же ему уберечь свою строптивую зеленоглазую красавицу? Если начнется война, Ильтера в стороне не останется, хоть в мешок ее сунь да узлом завяжи! Выслать бы ее куда‑нибудь подальше, на побережье, где безопасно и с помощью магии можно в любой момент отплыть на острова! Но Дорнан не мог изобрести подходящего предлога, под которым королева Эрнодара должна была бы лично отправиться на инспектирование прибрежных владений государства, да и не хотел отпускать ее надолго. Еще неизвестно, что может сделать Ильтера, оставшись без пригляда! Она и отца‑то не больно слушалась, не говоря уже о нынешнем короле, который частенько удостаивался от жены вполне чувствительных «затрещин»! Впервые в жизни ан’Койр не знал, как поступить.

— Ваше величество?.. — от напряженных размышлений Дорнана оторвал вежливый голос Мортона Дигса.

— Да, капитан, — отозвался ан’Койр, отворачиваясь от окна.

— Ее величество просила напомнить, что сегодня дворец почтил своим присутствием светлейший Джесала Бларер, — отчеканил начальник королевских телохранителей. — Она просила вас присоединиться к ним в малой гостиной.

Ах да, Тера говорила, что принимает главу Храма Отца — Неба, который сам изъявил желание прибыть во дворец! Дорнан потер виски. Если он станет рассеянным и слишком углубится в собственные мысли, жена тут же поймет, что что‑то не так. Нацепив на лицо приветливое выражение, король Эрнодара направился в малую гостиную.

— Приветствую, светлейший, — Бларер даже не пошевелился, чтобы подняться при появлении короля, только слегка наклонил голову, словно признавая светскую власть выше храмовой.

— Да хранит тебя Отец — Небо, дитя мое, — произнес Джесала.

— Хорошо, что ты к нам присоединился! — оживилась Ильтера. — Мы со светлейшим как раз обсуждали строительство нового пристанища к югу от столицы.

Дорнан охотно выслушал рассуждения о предмете беседы, которые излагала в основном его жена, а Бларер лишь изредка вставлял реплики, что‑то уточняя. Речь шла о том, что Храму нужно новое пристанище. Насколько понял король, средства на строительство у служителей Отца — Неба имелись и без постороннего вмешательства, вопрос стоял лишь о том, что место для него выбрано на земле, принадлежащей короне. Ильтера, кажется, уже пообещала главе Храма свое покровительство, и слово оставалось только за королем.

— Если не возражаешь, мы с ее величеством еще обсудим этот вопрос, прежде чем дать окончательный ответ, светлейший, — произнес ан’Койр.

— Разумеется, дети мои, — тепло улыбнулся Джесала Бларер. — Даже Отец — Небо может подождать, пока мирских правителей занимают более насущные дела. Ну что ж, хорошо, что мне выпала радость повидать и короля, и королеву. А сейчас я с вашего позволения удалюсь — дела небесные тоже не ждут.

Ильтера кинула на мужа недовольный взгляд и заверила храмовника, что она пошлет к нему гонца в самое ближайшее время. Дорнан вздернул бровь: кажется, жена уже и без него все решила, раз обещает подобное. Ну, наверное, нужно радоваться уже и тому, что у него вообще спросили позволения на это строительство! Хотя, может, и неплохо, если на юге появится еще одно пристанище Отца — Неба. Если его успеют завершить до того, как начнется война, оно станет хорошей преградой на пути к столице. Отца — Небо в Равиане почитают, а кроме того, известно, что в Храме имеется немало магов. Может, это хоть ненадолго задержит равианцев, если они прорвутся настолько далеко?.. Отец — Небо и три богини, да что с ним такое?! Нужно немедленно перестать думать о неудачах!

Попрощавшись с Бларером немного холоднее, чем требовалось, ан’Койр остался в малой гостиной наедине с женой. Все назначенные до обеда приемы состоялись, а потом они обычно работали в кабинете, если, конечно, у Ильтеры сегодня не найдется других планов. Жена смотрела на него задумчиво, как будто не знала, удивляться или сердиться. Джесала Бларер при Майрите всегда был желанным гостем во дворце, и королеву, должно быть, озадачило странное поведение супруга, который раньше не рвался нарушать годами сложившиеся традиции.

— Хочешь чаю? — вполне миролюбиво поинтересовалась, наконец, Ильтера.

— Не откажусь, — обогнув столик, Дорнан устроился в кресле, из которого только что поднялся светлейший.

Королева поколдовала над чайником и вскоре уже протянула мужу чашку.

— Что‑то случилось? — с невинным видом спросила она, почти ласково глядя на Дорнана.

В последнее время он все чаще терялся под такими взглядами. В первые дни знакомства их общение с Ильтерой напоминало вооруженный нейтралитет, который соблюдали между собой Эрнодар и Равиана. Дальнейшие события сблизили их, но, как полагал Дорнан, жена по — прежнему слегка опасалась его. И хотя порой ему казалось, что она готова сделать еще один шаг навстречу, торопить события он боялся. Ан’Койр и так гадал, насколько Ильтера осведомлена о том злополучном письме, в котором он написал отцу гору глупостей. В любом случае, судьба уже дала ему еще один шанс, и третьего у него может не оказаться. На этот раз Дорнан не имел права ошибиться.

— Ничего особенного, — немного помолчав, проговорил он. — Ксанта Бойн передавал тебе свои наилучшие пожелания.

— Ты в последнее время уделяешь ему много времени, — мимоходом заметила Ильтера. — У Эрнодара появились какие‑то особенные дела с Таэконом, или тебе просто приятно поболтать с тейллером?

Осторожно! Дорнан сделал глоток из чашки, позволивший удержать еще одну паузу в разговоре. Как хорошо, что он согласился выпить чаю — этот процесс подразумевает неторопливость, а значит, он имеет право не отвечать сразу, хорошенько все обдумав! Одно неверное слово — и Ильтера вытянет все до последней крупицы информации если не из мужа, то из кого‑нибудь другого. Он уже знал, что его жена может быть крайне настойчивой, когда ей это нужно! Проглотив крепкий чай, Дорнан слегка пожал плечами, как если бы говорил, что ничего интересного сказать не может.

— Мне тоже нужно иногда отвлекаться от неотложных государственных вопросов, — пусть лучше считает его бездельником, чем думает, почему на самом деле Бойн зачастил в гости! — К тому же он отличный собеседник.

— Да, наверное, уж получше Айеса! — улыбнулась Ильтера.

Почему она вообще заговорила о равианце? Неужели до нее дошли какие‑то слухи? Дорнан сделал все, чтобы изолировать жену от сведений с границы, разве что попросил ее составить список магов, которые не возражали бы послужить короне. Но об этом с ней говорили еще полгода назад, так что Тера не удивилась. Она действительно случайно упомянула Мейгона Айеса или?.. Дорнан ан’Койр мысленно одернул сам себя. Если в любой фразе жены видеть подвох, так и с ума сойти недолго! Нет, это всего лишь случайная реплика: таэконец приятнее равианца — и ничего более!

— Дорнан, ты хорошо себя чувствуешь? — в глазах королевы мелькнула озабоченность.

— Вполне, — король поудобнее устроился в кресле. — Просто устал немного. Почему‑то плохо спал сегодня ночью.

— А — а… — ему показалось, или Тера слегка смутилась?

— В тройное полнолуние я обычно плохо сплю, — на всякий случай добавил Дорнан.

— Если хочешь, я могу добавлять немного сонной травы в отвар, который тебе готовлю, — предложила королева.

— Ни в коем случае! — отрезал ан’Койр. — Тебе ли не знать, что государственные дела могут и ночью поднять с постели! Я не хочу, чтобы в случае необходимости меня не могли добудиться!

— Как хочешь, — Ильтера слегка зарделась — вероятно, от того, что в хорошо протопленной малой гостиной было душновато.

В дверь постучали, и заглянувшая служанка известила, что в столовой накрыт обед для их величеств. Сопровождая жену к столу, Дорнан гадал, почему она вдруг так явно почувствовала неловкость. Повода к тому не было совершенно никакого, если только… От внезапной догадки он едва не споткнулся на ровном месте. Королеве незачем смущаться, если только она уже не поит мужа снотворной травой!

С той злополучной ночи, когда на них напали на улице Мечников, в их небольшой семье появился обычай, которому король до сих пор радовался. В те дни у него сильно болела голова, и Ильтера каждый вечер заваривала ему травы. Даже когда боль прошла, он продолжал покорно выпивать отвар — жена утверждала, что он не только может избавить от головокружения, но и вообще очень полезен для самочувствия. Это было похоже на правду, а кроме того, забота королевы казалась очень приятной, так что Дорнан и не протестовал, получая вечером в очередной раз кубок с теплой зеленоватой водицей, которая довольно хорошо пахла, да и на вкус не в пример лучше, чем та отрава от простуды, которой новобрачная потчевала его сразу после свадьбы!

Кроме того, если смотреть правде в глаза и не изобретать предлогов для якобы плохого самочувствия, он с тех пор прекрасно высыпался! Точнее — чаще всего отключался сразу после того, как его голова опускалась на подушку! Дорнан почувствовал, как желудок скручивается в тугой комок. Неужели Ильтера каждый вечер его усыпляет? Зачем? Чтобы обезопасить себя от домогательств мужа? Она все еще сомневается в том, что он не способен причинить ей вред? Или ситуация еще хуже, и у его жены появился любовник, к которому она беззастенчиво бегает каждую ночь, пока законный супруг спокойно спит и видит сны? Возможно ли такое?..

— Дорнан ан’Койр! — голос Ильтеры вернул его к реальности, и, судя по ее лицу, она позвала уже не в первый раз. — Да что с тобой сегодня?!

Эта женщина еще имеет наглость спрашивать, что с ним! Дорнан чувствовал себя на грани срыва.

— Обедай без меня, — с трудом выдавил он. — Я немного отдохну… в спальне.

— У меня с вечера осталось немного отвара, — Ильтера положила руку на локоть мужа. — Я могла бы…

— Нет! — отрезал Дорнан. — Мне просто нужно побыть одному.

Он решительным шагом направился прочь, оставив жену в растерянности у входа в столовую. Взгляд Ильтеры обжег ему спину — она явно не понимала, что происходит. Шагающий рядом караул тоже, кажется, был в недоумении от внезапных изменений уже заведенной во дворце традиции. Впрочем, король сейчас не выглядел так, чтобы кому‑нибудь захотелось вдруг его остановить. Окажись у него на пути равианское войско, он бы, вероятно, в одиночку справился со всеми его бойцами!

Закрыв за собой дверь спальни, Дорнан на несколько мгновений застыл в нерешительности. То, что пришло ему в голову, было мерзко само по себе, но он должен был знать наверняка. Он стремительно пересек комнату и остановился над сундуком с травами, скромно притулившимся в углу. Дорнан не раз видел, как жена открывает его, но сам ни разу не заглядывал внутрь — ему это просто в голову не приходило. Прислуга тоже старалась не трогать сундук — Ильтера охраняла его, словно ястреб. Только ли из‑за того, что, как говорила, боялась подмены трав и еще одной попытки отравления?..

Мгновение поколебавшись, Дорнан откинул крышку сундука. Воздух наполнился знакомой смесью ароматов — сушеные травы, аккуратно разложенные по полотняным сверткам, благоухали так, словно посреди зимы он оказался на летнем лугу. Но внимание короля привлекло совсем другое и почувствовал он себя так, словно окунулся в ледяную воду. Среди маленьких упаковок, на самом верху, как будто Ильтере и в голову не приходило попытаться что‑то скрыть, лежал большой сверток, а на нем — толстая веревка с узлами и петлей на одном конце. В бытность свою рыцарем Дорнан сам частенько пользовался подобным приспособлением вместо лестницы. Достаточно укрепить веревку где‑нибудь на перилах балкона или в растворе окна — и по ней можно спуститься или подняться почти без риска упасть, если, конечно, обладать нужной сноровкой.

Нечего и сомневаться, что у его жены имелись подходящие навыки! Судя по потрепанности веревки, ею часто пользовались. Дорнан приподнял узлы и извлек из‑под них большой сверток. В нем нашлись штаны слишком маленького для мужчины размера, теплая стеганая куртка — в самый раз ходить сейчас по улицам зимнего Эрнодара, — неброского серого цвета длинный прочный плащ, дополнительно служащий для защиты от ветра. Отдельно были упакованы сапожки на низком каблучке, еще слегка влажные, как будто не прошло и суток, как в них ходили… Не сдержавшись, Дорнан сгоряча швырнул один из них в стену.

Отец — Небо и три богини, за что?! Ан’Койру хотелось завыть в голос. Он‑то, слепой глупец, на самом деле полагал, что они с Ильтерой постепенно сближаются! А его жена, оказывается, выбирается по ночам из окна на веревке, предварительно напоив мужа какой‑то дрянью! Как, должно быть, она веселится в объятиях другого, вспоминая о том, что оставила в супружеской спальне ни о чем не подозревающего короля! Заскрежетав зубами, Дорнан бросил в стену второй сапог. Когда он захлопнул крышку сундука и тяжело об нее оперся, то увидел, что руки у него дрожат от еле сдерживаемой ярости. Еще никогда он не был настолько близок к настоящему срыву!

А как она смотрела на Менесту, застав девицу наедине с Дорнаном! Лицемерка! Предательница! Наверное, и тогда ей было весело, коль скоро она обнаружила, что может заставить мужа чувствовать себя виноватым, в то время как в действительности это ее саму нужно обвинить в измене! Права была Даллара: к этой девице не следует поворачиваться спиной! Подумать только: если бы сегодня он, стараясь оградить ее от волнений, не проявил излишней наблюдательности, одному Отцу — Небу известно, сколько бы еще Ильтера водила его за нос!

Дорнан тяжело опустился в кресло. А чего, собственно, он мог ожидать, на что надеялся все это время? Майрит фактически приговорил чародейку к постылому замужеству, не дав ни ей, ни сыну возможности уклониться от исполнения своих обязанностей. Да, наверное, он отчасти был прав: из них получилась хорошая королевская пара, и без взаимной поддержки они не смогли бы достойно править Эрнодаром. Но ситуации это не изменило: Ильтера оказалась замужем за человеком, которого ненавидит и боится. Молодая и красивая женщина попала в ловушку собственной чести. Ничего удивительного, что она быстро нашла утешение в объятиях другого мужчины! Она держала слово, данное Майриту ан’Койру, а не его сыну!

Злость в душе сменилась горечью. Что бы он ни говорил, что бы ни делал — все было напрасно! Она уже, кажется, неоднократно давала мужу понять, что в курсе того проклятого небом письма, только он, болван, все надеялся как‑то сгладить острые грани между ними! В глазах жены Дорнан ан’Койр навсегда останется мерзавцем, который, ни разу даже не увидев восьмилетнюю девочку, требовал, чтобы отец прогнал ее прочь из дворца. У Ильтеры есть повод ненавидеть мужа. Почему должно быть иначе? Только из‑за того, что теперь он сам изменился? Но Тера не может быть в этом уверена, она по — прежнему помнит, как фактически оказалась на грани жизни и смерти из‑за праздного каприза наследного принца. Что толку теперь объясняться и оправдываться, ей уже ничего не докажешь, как ни тверди, что он уже не тот, что двадцать лет назад!

Она заслуживает лучшего. Не постылого мужа, рядом с которым она засыпает, наверное, с внутренней дрожью — вдруг тому вздумается обнять ее или поцеловать? — а мужчины, который по — настоящему ценит ее и любит. Дорнан сглотнул подкативший к горлу ком. Ему следовало понять это раньше — еще когда Ильтера заговорила об отдельной спальне. Он думал, что она просто пугает его, пытаясь управлять мужем, а королева хотела всего лишь воспользоваться Менестой Игрен как предлогом для того, чтобы возвести между ними барьер попрочнее. Когда же это не вышло, ей только и оставалось, что выдумывать хитроумные комбинации для устранения с дороги незадачливого супруга. Дорнан еще тогда должен был позволить Тере поступить, как она хотела. Но он оказался слишком самонадеян!

Впрочем, и сейчас еще не поздно, как бы горько от этого ни становилось. Пусть живет, как хочет, и не отравляет свою душу ложью. Все, что может Дорнан, — это подарить ей свободу, хотя бы в тех рамках, которые установил их вынужденный союз. Тогда между ними, по крайней мере, не останется горечи предательства, а может, когда‑нибудь Ильтера начнет испытывать к нему благодарность, а большего он, кажется, и не заслужил. Решительно поднявшись из кресла, король в два шага преодолел расстояние до выхода из спальни и распахнул дверь.

— Найдите госпожу Талит, — кратко распорядился он, и один из дежурящих неподалеку пажей тут же помчался по коридору.

Буквально через считанные минуты распорядительница дворца уже стояла напротив Дорнана ан’Койра.

— Приготовь для меня отдельную спальню и распорядись, чтобы вещи перенесли туда до вечера, — он мог бы гордиться тем, что ему удалось говорить совершенно ровным тоном, как если бы речь шла о чем‑то совершенно обыденном.

Сора Талит удивленно сморгнула, как будто этот приказ был последним, что она ожидала услышать от короля. Казалось, она хотела еще о чем‑то спросить, однако в последний момент удержалась — слишком уж напряженным выглядело его лицо.

— Как прикажет ваше величество, — пожилая женщина грациозно и без видимых усилий присела в безупречном реверансе.

— И пошли кого‑нибудь на конюшню, пусть оседлают Альни, — Дорнан не думал, что в силах сейчас работать в одном кабинете с Ильтерой, да и вообще нужно будет что‑то с этим решать — перенести ее стол в спальню, или вернуть ей старый кабинет, или полностью предоставить в распоряжение королевы малую гостиную, которая ей, кажется, нравится… — Я поеду прогуляться по городу.

Когда за распорядительницей дворца закрылась дверь, Дорнан подобрал разбросанные сапожки, уличную «мужскую» одежду жены и веревку — лестницу. Расправив покрывало на широкой супружеской постели, он аккуратно разложил на нем вещи, а обувь пристроил рядом на полу. Дорнан ан’Койр не желал лишний раз объясняться с женой, но хотел, чтобы она поняла, что он больше не позволит обманывать себя. Пусть Ильтера убегает из дворца, к кому хочет, но ее муж, по крайней мере, не будет посмешищем для неверной супруги и ее избранника!

Задержавшись на мгновение, король обвел взглядом их общую с женой спальню. Пожалуй, эти несколько месяцев он был здесь счастлив — пока считал, обманывая самого себя, что их жизни рано или поздно станут одним целым. Ильтера в этом не виновата — сердцу не прикажешь, и Дорнан ан’Койр — вовсе не тот же человек, что и его отец. Глубоко вздохнув, он вышел за порог и осторожно прикрыл за собой дверь.

Глава 18

— Ты остаешься, потому что это необходимо.

— Да, я знаю…

— Часть гвардии и один из полков под командованием полковника Тари будут нести круглосуточное дежурство на подступах к столице, — стоя перед окном и зашнуровывая прочную стеганую рыцарскую куртку, муж даже не обернулся к Ильтере. — Если поймешь, что равианцы прорываются, не жди слишком долго, уводи людей к побережью.

— Хорошо.

В зале приемов повисло молчание. Они с Дорнаном вообще часто стали молчать с предыдущего тройного полнолуния. Король неторопливо и сосредоточенно поправлял куртку. На войну он поедет в простом рыцарском облачении, а ей останется только молиться Отцу — Небу и трем богиням, чтобы не оставили их своей милостью.

— Дорнан…

— Нам пора, — он быстро повернулся, казалось, хотел подойти к жене, но в последний момент удержался и решительно зашагал к дверям.

Трое хмурых гвардейцев сопровождали короля, еще трое остались в зале с королевой. Ильтера подошла к окну, встав за занавеской там, где только что был ее муж. На Дворцовой площади царила суета, копейщики держали коней в поводу, гвардейский полк королевского сопровождения готовился к выступлению. У южных ворот столицы к ним присоединятся еще два полка, а чуть дальше к югу — войска Канара Стелла, главы Дома Стелл. Высокопоставленный лорд и прославленный полководец лично возглавит своих людей в походе на границу. Дорнана, казалось, не смущало то, что у его вассала будет больше власти среди солдат, чем у него самого.

Прошло уже более пятидесяти лет с тех пор, как Эрнодар вступал в войну. А несколько дней назад Мейгон Айес явился во дворец с официальным извещением о том, что его правительство объявляет претензии на «свои северные территории» и намерено воевать с соседом, который уже много лет занимает эти земли. Сразу после этого посольство Равианы в полном составе покинуло столицу.

Незадолго до этого уехал и Ксанта Бойн. При мысли о после Таэкона Ильтера с трудом сдержала бранное слово. Тоже хорош рыцарь — почуял, что паленым пахнет, и дал деру из опасного местечка! Вот Дорнан ан’Койр никогда бы так не поступил! Ее муж слишком дорожит своей честью и скорее бы умер, чем позволил считать себя трусом или подлецом!

Ее муж… Они не разговаривали уже почти два месяца — с того рокового дня, когда после очередного тройного полнолуния он сначала отказался с ней обедать, а затем попросил приготовить для себя отдельную спальню. Ильтера помнила, как к ней осторожно подошла до глубины души пораженная Сора Талит, которая, испросив позволения обратиться, дрожащим голосом сообщила королеве, что его величество уехал на прогулку по городу в сопровождении всего лишь двух гвардейцев, а к вечеру потребовал перенести его вещи в новую комнату. Распорядительница дворца не сомневалась, что Дорнана ан’Койра неожиданно поразила какая‑то неизвестная болезнь, напрочь лишившая его способности разумно мыслить. Кажется, она надеялась, что травы ее величества помогут королю прийти в чувство.

Мужа не было до ночи, и Ильтера исходила их общий кабинет вдоль и поперек, с каждой минутой нервничая все больше. Через узы она чувствовала все больше отдаляющееся раздражение и ледяную решимость. Дорнан как будто с каждой минутой все прочнее отгораживался от нее, укреплял щит на пути своих эмоций, пока они не превратились в неясный спутанный клубок. Когда столицу укутала морозная зимняя ночь, королева, отказавшись от ужина, перебралась в спальню, чтобы там ждать супруга… И нашла свои вещи и веревку, которой пользовалась каждое тройное полнолуние, разложенными на кровати.

Трудно было придумать более откровенное объяснение отсутствию мужа. На мгновение замерев в дверях, Ильтера медленно прошла в комнату и села на кровать. Мысли в голове понеслись каруселью, судорожно наскакивая одна на другую, перегоняя друг друга. Что делать? Как рассказать Дорнану, зачем ей нужно было оказаться ночью на улицах Эрнодара? Как объясниться с ним, не упомянув об Эчиелле, которому она дала слово, что не выдаст никому, включая собственного мужа? Она скрупулезно соблюдала все условия их договора, и Изгнанник платил ей тем же. Ильтера чувствовала, что с каждым днем становится все ближе к таинственному убийце. Ей только нужно было еще немного времени, чтобы назвать его имя! И надо же именно в этот момент Дорнану наткнуться на ее вещи, столь ярко заявляющие о том, что жена его обманывает! Как она могла стать настолько беспечной, что вообще допустила это?! Впрочем, нечего плакать о том, что уже нельзя изменить, теперь нужно что‑то предпринять, чтобы исправить ситуацию!

Она так ничего и не придумала, полночи просидев на постели и перебирая свои вещи. Слуги, которым строго наказали известить королеву, как только его величество вернется, в спальню не входили — Дорнана не было. Оставив одну свечу, Ильтера то и дело подходила к окну, а потом так и заснула, даже не раздевшись. Ее муж вернулся уже под утро, и постучавшая в спальню служанка решила не тревожить спящую королеву.

Следующим утром Ильтера встретила Дорнана за завтраком, но он решительно пресек ее попытки хоть как‑то объясниться. Спокойным и ровным тоном заявив, что его жена может считать себя свободной и вольна распоряжаться собой, как угодно, король предложил больше не затрагивать эту тему. С тех пор все ее слова натыкались на стену ледяной брони. Каким‑то чудом ее муж ухитрился блокировать даже узы — потянувшись к нему, Ильтера как будто пыталась пробиться через вязкое болото… И когда только Дорнан ан’Койр успел воздвигнуть вокруг себя эту непробиваемую защиту — неужели хватило одной зимней ночной прогулки?! Вот и получилось, что они разговаривают, только когда обсуждают какие‑то государственные дела.

Слуги и гвардия, почувствовав разлад между супругами, ходили по струнке, боясь лишний раз попасться на глаза королю или королеве. Прошло почти два месяца, но атмосфера в их семье нимало не потеплела. Однако приближалось следующее тройное полнолуние, и Ильтера надеялась, что этой ночью что‑то решится. Она собиралась любым способом — хоть мольбами, хоть угрозами, хоть истерикой — вытащить из Эчиелле разрешение рассказать о нем Дорнану. Она готова была ползать на коленях или метать молнии — в зависимости от того, что предпочтет ее таинственный друг. И пусть бы после этого ан’Койр попробовал отказаться ее выслушать! Он попросту не имеет права обращаться с ней так, словно она подло предала его доверие! Если понадобится, Ильтера готова была загнать мужа в угол, заявившись в его личную спальню, и удерживать с помощью магии, пока он не поймет, о чем она ему толкует!

И вдруг за неделю до тройного полнолуния — официальное объявление войны. И накануне ночи, когда она должна встретиться с Эчиелле, Дорнан ан’Койр уезжает из столицы! Ильтере хотелось расплакаться или повиснуть у него на стремени. Разве что‑нибудь случится, если войска снимутся с места не сегодня, а завтра? Но ее муж категорически отказался откладывать выступление. Сухие фразы: «Ты остаешься», «Нам пора» — вот и все, что досталось жене, недвусмысленно уличенной в измене. Теперь ей предстоит коротать дни и ночи в одиночестве, ожидая редких вестей с границы и надеясь на лучшее. Отец — Небо и три богини, пусть он только вернется!

Будь у Ильтеры такая возможность, она бы приставила к Дорнану десяток магов — телохранителей, которые бы ежечасно докладывали ей, где он и что с ним. Но все случилось слишком быстро и неожиданно. Она чересчур увлеклась вычислением внутреннего врага и пропустила нападение извне. А вот Дорнан, казалось, ничуть не был удивлен объявленной войной — как будто со дня на день ожидал официальной ноты и даже испытал облегчение от того, что она, наконец, прибыла. Похоже, Ильтера слишком уж покорно и несвоевременно приняла свое вынужденное «заточение» в малой гостиной! И муж тоже хорош — даже словом не обмолвился, что равианская угроза снова поднимает голову!

Тера разослала вызовы всем знакомым магам, но не знала, кто из них готов отправиться на границу ради защиты Эрнодара. Тем, кто на побережье, проще отплыть к островам, чем вступать в кровопролитные сражения. С момента мятежа Орвина Морна слишком мало чародеев официально состояло на государственной службе. Да и они скорее предпочтут спрятаться, нежели драться. А если кто‑то и придет, то неизвестно, успеет ли. Судя по донесениям с границы (королеве удалось настоять на том, чтобы прочитать их все, и муж с его новой ледяной вежливостью перечить не стал), к Эрнодару двигалась армия, намного превосходящая их военные силы. А работающие там чародеи, нанятые на службу многими пограничными Домами, не могли присоединиться к гвардии, пока не истечет срок их контрактов, если только их наниматели не отсылали их сами. Многих из них хозяева скорее всего оставят в замках для защиты своих владений, даже если сами лорды и вступят в войну.

Как они оказались в ловушке? Вспоминая слова Джесалы Бларера о том, что они с Дорнаном стали хорошей парой правителей, Ильтера с горечью подумала, что светлейший оказался неправ. Король и королева обязаны были предвидеть грядущую войну и подготовиться к ней. Теперь же приходилось действовать спешно — и хуже всего, что ни у кого не было уверенности, что все получится. Но, по крайней мере, ан’Койр поедет к границе не один. Хотя иногда Ильтера ловила себя на том, что предпочла бы отказаться от той помощи, которой в конце концов добился ее муж…

Получив объявление войны, Дорнан тут же послал за главами всех Домов, резиденции которых имелись в столице. Но неожиданно оказалось, что большинство из них в отъезде — именно этот момент они выбрали, чтобы проинспектировать свои владения или развлечься конной охотой. То ли слухи о вторжении равианцев расходились по Эрнодару слишком быстро, то ли у лордов были плохие предчувствия, но в ответ королю лишь распорядители Домов написали крайне вежливые письма о том, что их господа в данный момент не могут должным образом ответить на вызов, хотя, несомненно, исполнят свои обязательства перед короной и передадут некоторое количество своих людей в распоряжении Дорнана ан’Койра, как только вернутся в родовые владения.

В назначенное время в приемном зале появился лишь Канар Стелл. Впервые на памяти Ильтеры на его лице сквозь обычную угрюмость проступало откровенное злорадство. Он с достоинством и спокойствием выслушал просьбу короля о помощи и с явным трудом удержался от ухмылки.

— Значит, теперь, когда прижало, ваше величество изволили вспомнить о тех людях, на которых действительно можно положиться? — ледяным тоном поинтересовался лорд Стелл. — Неужели ее величеству недостаточно щелкнуть пальцами, чтобы армии чародеев направились к границе с Равианой и всех нас спасли?

Даже взгляд его казался ядовитым. Дорнан не ответил на прямую провокацию, лишь еще раз повторил требования короны.

— Я могу послать на помощь два десятка копейщиков и убраться прочь из столицы в свои владения, — медленно проговорил Канар. — Мой долг перед Эрнодаром будет считаться исполненным, а собственные земли я сумею защитить в любом случае.

— Гвардейцев и солдат я поведу сам, — холодно заметил Дорнан. — Если в рядах тех, кто служит Дому Стелл, найдется хоть десяток тех, кого нельзя назвать трусами, я буду рад присоединить их к своим войскам.

Канар вскинул голову, его глаза хищно блеснули, и Ильтера, вцепившись пальцами в подол парадного платья, невольно вздрогнула, отгоняя непрошеную мысль о том, что они совершают ошибку.

— Да будет так! — провозгласил лорд Стелл. — Ваше величество поведет своих людей, а мой Дом поддержит поход всеми силами, которыми располагает. С вашего позволения я лично их возглавлю.

Позволения Канару и не требовалось, однако Дорнан напряженно кивнул. Несколько долгих мгновений дядя и племянник буравили друг друга глазами, потом Стелл бросил мимолетный взгляд на Ильтеру, скривился и попросил разрешения удалиться.

— Ты уверен, что он… не предаст? — когда за лордом закрылась дверь, королева с трудом заставила себя вымолвить этот вопрос.

— Я уже ни в ком не уверен, — со спокойной усталостью отрезал ее муж, не одарив супругу даже взглядом…

Ах, он уже ни в ком не уверен?! Разумеется, намек был вполне прозрачен. Тогда Ильтера не возразила, но сейчас, когда внизу собиралось почти все небольшое войско Дорнана ан’Койра, в ней неожиданно вскипел гнев. Как он смеет вообще ставить ее на одну доску со Стеллом?! Значит, Канар заслуживает той толики доверия, которую ему оказывают, а она — нет?! И это всего лишь потому, что ей не хватило одного дня, точнее — одной ночи! Завтра все стало бы уже иначе! Король вообще не должен вести войска лично, когда у него есть военачальники! Тот же Стигер Тари прекрасно возглавил бы войска на марше к границе, а Дорнан мог бы остаться защищать столицу! Рассердившись окончательно, Тера рванула на себя тяжелые створки высокого окна.

Дорнан уже сидел на коне и направлялся к выезду с Дворцовой площади. Гвардейцы и солдаты торопливо вскакивали в седла и без суеты выстраивались в две колонны — по столице они пройдут парадным маршем, в последний раз попытавшись убедить самих себя и горожан в том, что вскоре вернутся с победой. В Эрнодаре оставался лишь столичный полк и небольшая часть регулярной армии — достаточно для поддержания порядка и чтобы при необходимости на несколько часов задержать равианцев на подступах к городу, но мало для оказания реального сопротивления. А во дворце по — прежнему правила королева — в строгом соответствии с законами военного времени она будет руководить столицей от имени своего мужа и покинет родной дом одной из последних, предварительно организовав эвакуацию беженцев в сторону побережья…

— Дорнан ан’Койр! — немного усиленный заклинанием, голос Ильтеры раскатился над Дворцовой площадью, с легкостью перекрыв шум, и она увидела, как рыцарь на белом коне обернулся, но он был уже слишком далеко, чтобы поймать его взгляд. — Если ты позволишь какому‑нибудь мерзавцу себя прикончить, клянусь Отцом — Небом и тремя богинями: я тебя из‑под земли достану… чтобы еще раз убить — собственноручно!

После мгновения молчания гвардейцы грохнули дружным хохотом. Королева не могла разглядеть, изменилось ли лицо ее мужа, но по связывавшим их узам до нее впервые за последние два месяца докатился отголосок какого‑то чувства, похожего на мрачное удовлетворение. Впрочем, Дорнан тут же снова отгородился ледяной стеной и, кратко отсалютовав мечом провожающим, развернул коня и повел за собой колонны всадников. Ильтера смотрела им вслед, пока последний из гвардейцев не скрылся на одной из извилистых улочек, ведущих прочь от Дворцовой площади к южным воротам. Где‑то вдалеке солдат встречали крики горожан — им тоже нужна была эта последняя надежда…

— Закройте окно, — глубоко вздохнув, распорядилась Тера, когда звуки вдали смолкли.

Двое слуг тут же кинулись исполнять приказ, сдвигая назад высокие створки. Странно, а она была в таком состоянии, что и не заметила, какие они тяжелые! Надо взять себя в руки! Сделав несколько глубоких вдохов, Ильтера прошлась по приемному залу и задумчиво вышла в коридор, уже почти успокоившись. Ее неотлучно сопровождали трое гвардейцев во главе с мрачным, как ночь, Мортоном Дигсом. Капитану пришлось выдержать нешуточную борьбу двух важнейших устремлений — отправиться на войну защищать короля или же остаться и возглавить охрану королевы. Дорнан ан’Койр принял решение за него, распорядившись, чтобы Дигс в его отсутствие оберегал Ильтеру. Она не сомневалась, что дворцовым гвардейцам его величество делегировал самые широкие полномочия, вплоть до применения силы, если вдруг королева сгоряча решит махнуть следом за войсками или задумает еще какую‑нибудь глупость!

— Ваше величество, — Сора Талит присела в изящном реверансе. — Светлейший Джесала Бларер просит аудиенции. Он не предупреждал о визите, но я подумала… Его проводили в малую гостиную.

В голосе распорядительницы дворца прозвучали нотки неуверенности, как будто она слегка сомневалась, действительно ли Тера будет рада принять храмовника или же потребует, чтобы его выставили прочь. С тех пор, как Дорнан шокировал всех слуг, переехав в отдельную спальню и напустив холода в отношения с женой, Сора, кажется, уже ни в чем не была уверена и только удивлялась тому, что солнце по — прежнему каждое утро всходит на востоке. Если бы оно решило вдруг подняться с другой стороны, распорядительницу это бы уже не слишком поразило.

— Благодарю, госпожа Талит, — как бы она себя ни чувствовала, ни с этой женщиной, которую знала с детства, ни с Джесалой Бларером ссориться Ильтера не собиралась. — Прикажи, пожалуйста, подать туда чай и фрукты, как любит светлейший.

— Все уже готово, ваше величество, — казалось, Сора вздохнула с облегчением.

Как правило, Ильтера сама встречала Бларера в малой гостиной, но сегодня он опередил королеву. Против обыкновения храмовник не присел в одно из кресел вокруг небольшого столика, а стоял у окна, задумчиво глядя на Дворцовую площадь. Его небесно — голубое одеяние было, как всегда, безупречно, а прямой деревянный посох с резным навершием — знак высшей власти в Храме Отца — Неба — был прислонен к простенку за дверью. Ильтера невольно отметила нехарактерный для Джесалы жест — он не любил расставаться с посохом. Значит, их разговор обещал быть не столь официальным, как положено между королевой и храмовником.

— Приветствую, светлейший! — чародейка склонила голову. — Счастлива, что ты почтил меня своим присутствием.

— Привет и тебе, дитя мое, — тепло произнес Джесала. — Мне следовало посетить дворец еще вчера, чтобы застать и его величество. В такой час простой народ и его пастыри должны быть рядом с правителями, дабы эрнодарцы знали, что Отец — Небо поддерживает тех, кто хранит ему верность.

Ильтера с некоторым напряжением улыбнулась и повернулась к чашкам на подносе. Слова Бларера можно было истолковать двояко: ведь равианцы тоже почитали Отца — Небо, причем считали его единственным богом, отрицая земную власть трех дочерей — лун. Если Эрнодар завоюют, «небесным» храмовникам в любом случае ничего не грозит, и Джесала может без опаски оставить своих людей и служителей в столице. Тера не сомневалась, что глава Храма поддержит их с Дорнаном, однако остальные могут колебаться: стоит ли «небесникам» вступать в борьбу, если происходящее их не затронет?

Джесала Бларер прошел к своему обычному креслу и с благодарностью принял из рук королевы изящную чашечку. Они несколько минут помолчали, наслаждаясь напитком (Ильтера не чувствовала его вкуса, но полагала, что он заварен, как всегда, безупречно — на некоторые вещи дворцовые потрясения и грядущая война не оказывали никакого действия). Наконец, храмовник отставил чашку и перевел глаза на собеседницу.

— Понимаю, что в такое время не следует отрывать тебя от важных государственных дел, дитя мое, — начал он, — но я пришел сказать, что, кажется, мне удалось найти… человека, о котором мы с тобой говорили недавно.

— Он… один из тех, кому покровительствует Храм? — осторожно спросила Тера, почувствовав учащение сердцебиения. — Светлейший, я сдержу слово и никогда не посмею потребовать у вас его имени, но мне нужно знать…

— Скажем так, я не ожидал, что этот человек может оказаться злоумышленником, — Джесала задумчиво возвел глаза куда‑то вверх. — Пока у меня нет уверенности, но, думаю, разговор с ним все прояснит.

— Будь осторожен, светлейший, — обеспокоилась чародейка. — Если это нужный человек, то он уже сделал столько, что не остановится и перед еще одним убийством!

— Дитя! — Блерар негромко и искренне рассмеялся — его по — настоящему позабавила забота королевы. — Я начал править Храмом Отца — Неба не только до твоего рождения, но и до рождения твоего отца и даже бабку твою помню совсем молодой, еще до того, как Коранна вошла в Дом Морн! Внешне, вероятно, мое служение выглядит спокойным и ровным, однако королева должна понимать, что внутри всех четырех эрнодарских храмов не меньше подводных течений, чем при дворе! Если бы я не умел быть осторожным, то не только ни дня не удержался бы на посту главы Храма Отца — Неба, но и давно бы оказался выслан в одно из дальних пристанищ или за границу, а то и умер бы — хотя, разумеется, это бы произошло при самых обыденных обстоятельствах!

— Светлейший, Майрит ан’Койр тоже правил Эрнодаром больше сорока лет, но попал в ловушку, — Ильтера покачала головой. — Я никогда не прощу себе, если из‑за моих поисков какие‑нибудь… самые обыденные обстоятельства неожиданно отнимут у эрнодарцев главу Храма Отца — Неба!

— Не отнимут, — в глазах Джесалы еще мелькали искорки смеха, но он уже был спокоен. — В ближайшее время я дам понять нужному человеку, что обладаю о нем некоторыми малоприятными знаниями. Этого вполне достаточно для того, чтобы он навсегда забыл о своих неприглядных делах и занялся выполнением прямых обязанностей, — в тоне храмовника зазвучала сталь. — Отныне ты можешь быть спокойна за свою жизнь и жизнь короля, дитя мое! Злоумышленник больше вас не потревожит. Но, к сожалению, мое решение неизменно: ты так и не узнаешь его имени.

— Мне достаточно и того, что ты сделаешь для нас, светлейший, — Ильтера и без лишнего напоминания понимала, что своего человека Джесала не выдаст.

Значит, убийца Майрита останется безнаказанным… Впрочем, если это единственный способ защитить Дорнана, пусть так и будет! Судя по напрягшемуся лицу Бларера, подозреваемый — не просто прихожанин Храма или один из магов, которого Отец — Небо почтил своим покровительством. Вероятно, это служитель, причем достаточно высокопоставленный. Джесала скорее даст отрубить себе голову за государственную измену, чем позволит бросить тень на Храм. Правда, в глазах светлейшего, когда он говорил о «злоумышленнике», сверкнул такой огонь, что не приходилось сомневаться: этот человек без возмездия не останется. Тера не знала, каким наказаниям подвергаются служители по внутренним правилам Храма, но полагала, что Бларер при необходимости не ограничится словесным выражением своего неудовольствия.

Но Джесала говорил лишь об одном человеке, а Эчиелле утверждал, что их двое. Мужчина и женщина — Ильтера хорошо это помнила. Если чародей — служитель Храма Отца — Неба, то колдунья могла быть только прихожанкой и почитательницей. И ее тоже нужно отыскать — Бларер не станет оказывать ей свое покровительство, а значит, она по — прежнему знает, что в случае поимки ее предадут суду и, вероятнее всего, казнят. От мысли о том, что это сделает неизвестную чародейку вдвойне более опасной, у Теры неприятно зачесалась кожа между лопатками.

Глава Храма по — своему истолковал затянувшееся молчание и задумчивость королевы. Он вздохнул и, склонившись вперед, ободряюще положил ладонь на руку Ильтеры.

— Мы все будем молиться за милостью небес короля Эрнодара Дорнана ан’Койра, — произнес он, — и за то, чтобы покровительство всех четырех храмов позволило ему вернуться в столицу живым и невредимым. Нынче служители Отца — Неба будут петь во славу всех воинов, которым предстоят сражения. С завтрашнего дня служба начинается по утрам, и я был бы рад видеть тебя в храме, дитя мое!

— Благодарю, светлейший, — Тера с трудом сглотнула, — я приду.

— Ну что ж, не стану дольше отнимать время у правительницы, — Джесала поднялся и направился к дверям, по пути небрежно прихватив свой посох. — Наверное, сегодня тебе придется принимать и остальных жриц и жрецов — все они придут выказать свою поддержку королеве. Да, кстати, — оказавшись уже почти в коридоре, Бларер обернулся, как будто в последний момент вспомнил о чем‑то малозначительном, — чуть не забыл поблагодарить тебя за разрешение на строительство нового пристанища! Не сомневаюсь, что это именно ты подвигла короля на столь мудрое решение!

Напоследок слегка склонив голову и выслушав положенные ритуальные прощания, Джесала удалился в сопровождении слуги и двух гвардейцев.

Поставив чашку на столик, Ильтера откинулась в кресле. Разумеется, Бларер прав: сегодня ей предстоит выдержать еще несколько визитов священнослужителей. В отличие от Отца — Неба, Элерру, Кверион и Манниари в Равиане не признавали, и, если вторжение увенчается успехом, существование их храмов на северо — восточной части континента окажется под угрозой. Ну что ж, это давало надежду, что хоть сейчас жрицы забудут о своих интригах и стремлении подняться поближе к власти и сплотятся перед общей для всех угрозой. Королеве они пригодятся — Тера уже примерно наметила, как можно использовать три Храма сестер — лун. При этой мысли сама королева поморщилась — кажется, она превращалась в хладнокровную правительницу, заранее планирующую, какую пользу могут принести подданные.

Джесала Бларер оказался прекрасным предсказателем: еще до обеда визиты королеве нанесли главы остальных Храмов. Они также заверили в том, что станут ежечасно молиться за ушедших воевать солдат, включая его величество. Ильтера со всеми была одинаково приветлива и высказывала искреннюю благодарность. Сейчас Дорнану пригодятся любые помощь и покровительство. Королева также пообещала, что непременно наведается во все три Храма на молебны. К обеду она была совершенно вымотана и, без аппетита поковырявшись в тарелке, решительно направилась в королевский кабинет.

Поверхность рабочего стола Дорнана была совершенно чистой и пустой — у него сохранилась рыцарская привычка к порядку, и даже бумаги, казалось, сами собой выстраивались по значимости под строгим взглядом его величества. Ильтера медленно прошлась по кабинету, обошла стол мужа, провела ладонью по резному деревянному узору, украшавшему высокую спинку его кресла. Закрыв глаза, она могла с легкостью представить, как Дорнан ан’Койр сидит, склонившись над какими‑то бумагами. Пусть в последнее время он редко оставался здесь, когда жена была в кабинете, пусть все время молчал и выглядел холодно — отстраненным, отгородившись от нее мысленным щитом, она бы дорого заплатила, чтобы сегодня кто‑нибудь другой повел солдатские колонны!

Почувствовав, как слезы бегут по щекам, Ильтера порадовалась, что гвардейцы капитана Дигса остались в коридоре. Лишь здесь и в спальне она могла сбросить маску и ненадолго стать просто женщиной. Сев в кресло короля, Тера положила руки перед собой и опустила на них голову.

Однажды мужчина из Дома Койр уже невольно бросил ее разбираться с государственными проблемами, запамятовав поинтересоваться, сможет ли она с ними справиться. Правда, тогда Ильтера была всего лишь придворной чародейкой и ожидала прибытия законного наследника престола, чтобы честно передать ему бразды правления и устраниться от королевской власти. Но это не получилось, и собственная честь все же загнала ее на трон, от которого девица Морн всеми силами отбивалась. В комплекте с королевским титулом она получила еще и мужа. Еще одного мужчину Дома Койр, который считает, что она его предала, да и вообще ушел на войну, оставив жену справляться с правлением в одиночку.

Конечно, Дорнана ей обвинить не в чем. Он отправился воевать, а перед этим… почти уличил жену в предательстве, а то и в чем похуже! Ильтера тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Не стоит себя обманывать — даже если бы она рассказала мужу, что встречается с Эчиелле, он бы нипочем не поверил, что их отношения не выходят за рамки необходимо деловых. «Я тайком от тебя сбегаю из дома каждое тройное полнолуние, чтобы увидеться с мужчиной, которого ты не знаешь, да и я, откровенно говоря, не знаю…» — отличное оправдание для неверной супруги! Дорнан, который, как она давно убедилась, даже ее невинные шутки на тему «любовников» воспринимал с трудом, по потолку бы бегал от ярости!

После двух встреч с Эчиелле она уверовала в собственную неуязвимость и стала беспечна. В конце концов, ее ни разу не застали, и даже простенькое заклинание, которое она заранее накладывала на конюшню, заставляло слуг спокойно спать, пока их королева выезжала на ночную прогулку то с Нарной, то с Конном. Да и муж по заведенной традиции покорно выпивал перед сном отвар ройкони, снимающей усталость. В ночь тройного полнолуния Ильтера добавляла туда крошечную щепотку сонной травы, чтобы быть уверенной, что Дорнан не проснется, пока она благополучно не возвратится в супружескую постель.

За полгода, прошедшие со дня их свадьбы, ан’Койр ни разу не проявил интереса к обыску вещей жены, а той ночью Ильтера слегка задержалась и торопилась поскорее нырнуть под одеяло, под которым беспокойно шевелился муж. Поэтому она и не стала долго возиться с припрятыванием одежды поглубже в сундук, а бросила ночное «прогулочное» облачение, как попало. Откуда ей было знать, что именно в тот день королю вздумается полюбоваться ее травами — вроде бы он никогда до этого ими не любопытствовал?! Глупое и нелепое стечение обстоятельств — и в глазах мужа Ильтера молниеносно превратилась из верной союзницы и преданной жены в коварную и лживую изменницу!

У нее, правда, имелся один способ убедить Дорнана ан’Койра в том, что она всегда хранила ему верность… Тот, которому поверил бы даже такой ревнивый упрямец, как ее драгоценный супруг! Но он настолько сурово и непреклонно пресекал любые попытки примирения и объяснений, что Ильтера решила немного подождать, пока гнев короля поутихнет. И вот, пожалуйста, — дождалась! Небось, он, даже уезжая, думал, что дарит супруге большую свободу, и был собой вполне доволен! Как будто это ей нужно! Тера недовольно фыркнула. И почему мужчины вечно считают, что лучше тебя самой знают, что тебе необходимо?! Решают за тебя и еще ждут благодарности! Если бы Дорнан сейчас неожиданно вернулся, она бы нашла для него пару ласковых словечек, от которых бы у него уши в трубочку свернулись!

Но несмотря на все ее усилия грусть так и не сменилась гневом. Ильтера не могла сердиться на Дорнана ан’Койра и, если бы он оказался рядом, скорее кинулась бы к нему в объятия, чем принялась ругаться. Если раньше, до свадьбы и сразу после нее муж вызывал у нее смешанные и непонятные чувства, то сейчас королева уже не имела права больше обманывать себя. И когда она успела влюбиться в Дорнана ан’Койра? Когда он охотно работал на развалинах дворца и еще успел поддразнивать ее? Или когда повыл на приеме у Даллары Игрен, и в мужчине, уже перешагнувшего за порог пятого десятка, она увидела вдруг озорного мальчишку, каким он был до того, как уехал из Эрнодара в Тейллер? Или когда уже после свадьбы принялся опекать ее, решительно пресекая любые возражения, и Ильтера замечала, как он забавно хмурится, ревнуя жену к ее старым друзьям? Она в жизни бы не поверила, что он повинуется исключительно сыновнему долгу…

Да какая теперь разница! Влюбилась — и все! Она ведь и не думала прожить жизнь, так и не встретив ни одного мужчину, с которым ей действительно захочется делить и свои мысли, и супружеское ложе! Только не ожидала, что им окажется Дорнан ан’Койр — принц, которого она боялась долгих двадцать лет, король, которому она готова была служить как жена и чародейка, и муж, с которым ее связала судьба, и Ильтере не хотелось обрывать эту связь. Пусть он злится, пусть считает ее негодяйкой и предательницей, пусть хоть накричит или даже ударит (не ударит, конечно, строжайший рыцарский кодекс никогда не позволит Дорнану поднять руку на женщину: даже если ей вздумается кинуться на него с ножом, он будет только защищаться, но ни в коем случае не нападать!) — только пусть живым вернется с этой войны!

Сердито вытерев дорожки слез со щек, Ильтера мысленно выбранила себя за то, что расклеилась. Жизнь давно научила ее, что во всем нужно видеть в первую очередь хорошее. И то, что Дорнан уехал, тоже можно, наверное, рассмотреть с подобной точки зрения. Во — первых, солдаты, которые увидят своего короля в роли полководца (а Тера не сомневалась, что он проявит себя с самой лучшей стороны), станут более преданными короне. Во — вторых, у нее неожиданно появилось время. Гвардейцы капитана Дигса уж точно не станут обшаривать королевский сундук, и Тера сможет беспрепятственно встречаться с Эчиелле. Она надеялась, что за время отсутствия мужа найдет таинственную чародейку, раз Джесала Бларер уже выполнил часть работы за нее, вычислив предателя в рядах служителей своего Храма. Тогда, по крайней мере, у нее будет чем оправдываться перед Дорнаном за ночные отлучки. И вообще, когда он вернется, Ильтера сделает, наконец, то, что уже давно следовало! Пусть после этого попробует хоть раз устроить сцену ревности — она ему живо наставит синяков и шишек!

Текущих дел накопилось немало, но королева занималась ими машинально, только чтобы чем‑то себя занять до вечера. Проплакавшись и сказав себе, что слезами ничего не исправишь, Тера вдруг ощутила азарт, который, бывало, накатывал на нее во время разведывательных операций, когда она участвовала в боевых действиях. За государственными делами и попытками объясниться с мужем она почти утратила желание искать мятежников, замысливших заговор против короля. Но теперь, чтобы не увязнуть в собственной тоске и не закиснуть в моральных терзаниях, Ильтера жаждала деятельности.

Поужинала королева с гораздо большим аппетитом, нежели пообедала. Прислуга явно успокоилась, убедившись, что с ее величеством все в порядке, а Тера посматривала за окно, где уже сгустились по — весеннему ранние сумерки. Элерра уже появилась над горизонтом, и легкое желтое свечение свидетельствовало о том, что вот — вот к ней присоединится и Кверион. Когда королева закончила трапезу, большой диск второй луны — богини уже наполовину показался из‑за крыш домов. Еще немного — и к сестрам поднимется и зеленоватая Манниари.

Как только по чистому небу поплыли все три луны, с балкона королевской спальни свесилась веревка с узлами, надежно закрепленная за перила петлей. Из‑за накинутой иллюзии гвардейцы, дежурившие у входа, могли бы увидеть лишь легкую рябь в воздухе, да и то, лишь если бы пригляделись. Тера не собиралась больше рисковать — хватит уже и того, что муж знает о ее ночных отлучках. Если о том же догадается дотошный капитан Дигс, он точно поставит дежурить по гвардейцу под каждым окном дворца, и от него так просто, как от Дорнана, не избавиться!

Оказавшись внизу, на мостовой Дворцовой площади, Ильтера, по — прежнему обернутая пеленой иллюзии, направилась к конюшне. Простенькое заклятие, начинавшее действовать только в привязке к трем полным лунам, работало безотказно — с сеновала слышался дружный храп двоих оставшихся во дворце конюхов, пока почуявшая хозяйку Нарна уже переступала тонкими ногами в своем стойле.

— Да, да, дорогая, сегодня мы поедем с тобой, — Тера успокаивающе похлопала лошадь по крупу и пошла за седлом.

Она старалась чередовать выезды Нарны и Конна, но, когда в прошлый раз уехала на мерине, оставленная лошадка утром встретила хозяйку недовольным нервным ржанием. Гнедая красавица так откровенно ревновала Ильтеру, что на нее даже невозможно было сердиться. Чародейка еще тогда решила, что в следующий раз поедет на шустрой Нарне, оставив черно — белого Конна спокойно отдыхать в стойле. Она быстро затянула подпруги и накинула узду на голову кобылки, вытянувшей губы в ожидании «подарка». Улыбнувшись, Тера достала из кармана куртки яблоко — и Нарна тут же осторожно приняла угощение, бодро захрумкав слегка подвявшим фруктом.

Ильтера осторожно вывела лошадь через заднюю калитку на узкую улочку, где не было гвардейцев, и вскочила в седло. Застоявшаяся Нарна радостно порысила прочь по уже знакомому маршруту. В укутавшей Эрнодар ночной тишине цокот копыт слышался слишком отчетливо, и Тера потратила еще немного магической силы на то, чтобы обернуть их с лошадкой звуконепроницаемой воздушной пеленой.

Пока она добиралась до улицы Мечников, им с Нарной несколько раз пришлось сворачивать в ближайшие закоулки, чтобы разминуться с солдатскими патрулями. Страна официально участвовала в войне, и по законам военного времени гвардия и армейские подразделения несли дежурство на улицах столицы. Пока должность коменданта занимает капитан Дигс, никто из его подчиненных не посмеет и на волосок пренебречь своими обязанностями. В этом отношении он, пожалуй, был достойным преемником Коттара Лонка. Ильтера не сомневалась, что при малейшем признаке непорядка со стороны хоть родного брата, Мортон, глазом не моргнув, отправит его на виселицу — опять же в строгом соответствии с правилами военного времени. Впрочем, судя по лицам военных и гвардейцев, оставшихся в столице, они и без понуканий начальника дворцовой стражи были полны готовности до конца исполнять свой долг.

Патрули прошли мимо Теры, не обратив внимания на легкое колебание воздуха там, где она пряталась за иллюзией. Магов среди них не было — и королева в который раз подумала о том, насколько бы проще жилось в столице, если бы в ее распоряжении имелся хотя бы десяток чародеев на официальной королевской службе. Конечно, сейчас они все отправились бы вместе с Дорнаном на войну, но, по крайней мере, до этого обучили бы солдат многим полезным навыкам, помогали бы лекарям. Из тех, кто был в столице, лишь два — три человека могли бы принять активное участие в боевых действиях — Маралин Истан, Эчиелле и, наверное, Парена Яррис, если она еще не уехала на побережье… Впрочем, Тере не годится жаловаться — ведь сейчас она сама вынуждена была прятаться от своих людей. Маги мигом вычислили бы спрятавшуюся королеву.

Поэтому гораздо больше, чем собственно патрули, Ильтеру беспокоило ощущение чьего‑то взгляда, упирающегося ей в спину. Сквозь иллюзию, которую она носила, мог проникнуть только чародей. Она, конечно, помнила о том, что Эчиелле обещал приглядывать за ней от самого дворца и до места их встреч, но в предыдущие тройные полнолуния он не был столь… откровенен. В те встречи Ильтера совершенно не чувствовала его «пригляда», а сейчас невидимый преследователь без всякого стеснения прожигал ей спину. Было мгновение, когда ей вдруг почудилась ненависть в этом горящем взгляде — настолько сильная, что королева даже остановилась и принялась осторожно озираться, стараясь определить, где находится его обладатель. Но для того, чтобы хорошо осмотреться, ей требовалось скинуть собственную иллюзию и на некоторое время задержаться. Постаравшись отогнать непрошеное дурное предчувствие, королева продолжала путь к улице Мечников. На последнем отрезке до «нехорошего квартала» Тера пришпорила Нарну, пуская кобылку в галоп. Надо будет попросить Эчиелле, чтобы он умерил свой «пригляд» за королевой!

На улице Мечников теперь было гораздо тише, чем еще полгода назад. Два пожара подряд, рейды гвардейцев и покушение на короля сделали свое дело: большинство жителей старались лишний раз не выходить из домов. Те же немногие смельчаки, что заявлялись сюда из столицы, мигом скрывались в игорных и питейных заведениях или быстро находили покладистую дамочку, так что тоже не разгуливали по окрестностям. Не исключено, кстати, что к этому приложил руку и Эчиелле, разметавший обидчиков своей спутницы во время нападения. Магов в «нехорошем квартале» по — прежнему справедливо побаивались, предпочитая не связываться с ними.

Ильтера слегка замедлила ход лошади, приближаясь к месту встречи. Она разговаривала с Эчиелле всегда на одном и том же месте — в переулке, где он впервые к ней вышел. Нарна нервно повела ушами, и королева на секунду помедлила, прежде чем направить кобылку в густую темноту, взмахом руки избавляясь от иллюзии.

— Беги, девочка! Это ловушка! — хриплый голос резко ворвался в ночную тишину улицы Мечников за несколько мгновений до того, как перед Терой появилась стена ревущего огня.

Нарна взвизгнула, замотав головой и приседая на задние ноги, но королева придержала ее твердой рукой. Ей показалось, что где‑то в глубине переулка за гудящей ярко — рыжей пеленой, надвигающейся на нее быстро и неотвратимо, она увидела силуэт лежащего человека. Крепко сжав коленями бока лошади, чародейка зашептала заклинание. Капли стаявшего снега, сырость камней на мостовой в считанные мгновения скатались в тугой ком воды, который Ильтера швырнула в колдовской огонь. Стена дрогнула и разлетелась в стороны яркими сполохами, отражающимися в каплях.

Ну нет, теперь она не отступит! Стиснув зубы, Тера едва успела приготовиться к новой атаке, когда в нее со стороны улицы Мечников полетела уже направленная струя огня. Наскоро сплетенный из воздуха щит задрожал, еле сдержав пламя в нескольких ладонях от лошади и всадницы, расплескивая по стенам и мостовой золотистое марево. Отпустив воздушную пелену, чародейка наугад ударила собственным огненным шаром. В нее летели смертельные стрелы магии, и она сама, едва успевая защищаться, вертелась на месте, отвечая на сдвоенные атаки. Эчиелле оказался прав: чародеев было двое, хотя Ильтера и не могла разглядеть, действительно ли там женщина и мужчина. Лишь два неясных силуэта — они сидели на лошадях в противоположном конце переулка и нападали попеременно, быстро сменяя друг друга, а чародейка чувствовала, что теряет силы.

Долго ей так не продержаться! Тера понимала, что пора что‑то предпринять, нанести решающий удар, который отгонит прочь нападающих, или же смириться с тем, что она погибнет прямо здесь и сейчас. А вместе с ней добьют и мужчину, скорчившегося на мостовой в глубине переулка — чародейка не сомневалась, что это Эчиелле, ведь именно его голос пытался предупредить ее и обратить в бегство. Они как‑то вычислили его и превратили в приманку в ловушке, в которую должна была попасться незадачливая королева Эрнодара. Не учли только того, что загнанная в угол Ильтера будет драться до последнего, даже зубами и когтями, если понадобится!

Они убили Майрита! Гнев чародейки выплеснулся наружу еще одним огненным шаром. И Коттара Лонка! Ярость помогла ей вовремя взметнуть очередной воздушный щит, чтобы защититься от двойной атаки. Они пытались убить Дорнана! От злости у Ильтеры аж в глазах потемнело. Из горла вырвался почти звериный рык, и она подняла обе руки, отпуская воздушную защиту. Для того, что собиралась сделать королева, ей нужна была вся сила до последней капли! На мгновение темнота переулка словно наполнилась напряженным звоном.

Два удара сердца Тера тянулась куда‑то вниз, все глубже и глубже. Время словно застыло, и она лишь краем глаза отметила, что один из неприятелей поднял руку для еще одного удара. Если он успеет первым, им с Эчиелле конец. Неглубокий вдох — и королева вдруг почувствовала, как земля отзывается на ее призыв. В следующее мгновение мостовая под копытами лошадей обоих нападавших чародеев вздыбилась и понесла валуны камней вперед, перепахивая улицу, стремительно удаляясь от Ильтеры. Ей казалось, что она ладонями двигает огромную глыбу, но земля поддавалась!

Нападавшие еще несколько секунд пытались сладить с перепуганными лошадьми, и по краю сознания королевы скользнула мысль о том, что, если бы сейчас у нее нашлись силы на еще один огненный шар, злоумышленники не смогли бы защищаться. Но вся ее мощь до последней капли уже перетекла в землю. Один из чародеев едва не вылетел из седла, после чего оба они развернули коней и помчались прочь. Вслед за ними земля по — прежнему несла валуны камней, превращая камни мостовой почти в пашню. Лишь через несколько секунд, когда у нее закончились силы, Тера устало уронила руки. Она чувствовала себя так, словно ее избили дубиной, причем большая часть ударов пришлась по гудящей голове. Сейчас с ней справился бы и ребенок, едва начавший делать свои первые шаги по тропе чародейства! Но времени пожалеть себя и отдохнуть не было. Тяжело дыша, королева спрыгнула с лошади и склонилась над раненым.

— Эчиелле!

— Молодец, малышка, быстро учишься! — прохрипел он.

Лежащий перед ней мужчина почти лишился чувств, и магическая маска соскользнула с его лица. Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, он выглядел так, словно неимоверно зол на самого себя. На вид ему было около сорока пяти лет. Левую его щеку наискосок от виска к подбородку пересекал тонкий шрам, казавшийся еще белее на напряженном бледном лице. Черные волосы украшала россыпь седины на висках, прямой нос орлиным клювом нависал над тонкими губами, искусанными, чтобы не закричать. Такого человека легко узнаешь, встретив один раз, но все же Ильтера не понимала, почему он носит столь тщательно сплетенную иллюзию, — она была почти уверена, что никогда раньше не видела лица Эчиелле. Почти — потому что в нем все же проскальзывало что‑то неуловимо знакомое, как будто легко скользящее по грани рассудка. И лишь когда он поднял на нее сердитые глаза, драгоценными камнями блеснувшие в неверном свете лун, королева вдруг все поняла. Неожиданное узнавание прошило ее, словно удар молнии.

— Отец — Небо и три богини! — пораженно выдохнула Тера, от неожиданности даже отступив на шаг. — Не может этого быть!

Глава 19

Каким бы быстрым ни был их марш, Дорнан ан’Койр кожей чувствовал, что они опаздывают. Уходящая зима неохотно отпускала Эрнодар, но с каждым днем становилось все теплее. Король вел свое небольшое войско к границе, надеясь, что успеет еще до того, как холода окончательно отступят. Замерзшие болота, цепь которых разделяла соседние государства, считались гораздо более коварным врагом, нежели те же топи, когда с них сойдет лед. И Дорнан полагал, что сейчас не столько силы пограничных Домов и скромные солдатские гарнизоны сдерживали напор нападающих, сколько именно эти ледяные «стражи», в ловушки которых боялись попасть равианские военачальники.

— Конница — спешиться! — коротко скомандовал король и первым спрыгнул с седла.

Он по — прежнему вел свое небольшое войско, растянутое в несколько колонн. В его распоряжении имелось полторы тысячи конных гвардейцев и тысяча солдат. Во время дневных переходов его люди часть пути проводили в седлах, а часть — бежали рядом со своими лошадьми, держа их в поводу. Это помогало сберечь силы коней и передвигаться достаточно быстро. Дорнан останавливал колонну, лишь когда ночь становилась настолько темной, что ехать верхом было уже опасно. Кроме того, солдатам требовался отдых, и король не имел права требовать от них столько же, сколько от себя.

Сам он почти не спал с тех пор, как они покинули столицу. Еще не забытая рыцарская закалка позволяла Дорнану обходиться минимальным отдыхом, поэтому днем он возглавлял колонну, а ночью обходил костры, у которых грелись гвардейцы и солдаты, проверял дозорных и принимал доклады разведчиков. Большинство из них к концу первой же недели марша он уже знал по имени и в лицо. Если некоторое время они еще немного скованно чувствовали себя во время «королевских посещений», то вскоре Дорнан стал уже для них «своим».

Несмотря на то, что эрнодарцы, кажется, искренне надеялись на победу, ан’Койр рассматривал свое небольшое войско со смешанными чувствами. Он знал, что может рассчитывать на этих людей, но их было слишком мало. Растянутые вдоль границ части армии дали бы ему столько же солдат. Если повезет, откликнувшись на призыв, они и успеют стянуть силы к южной границе — тогда в распоряжении Дорнана окажется подкрепление. Пограничные Дома в силах выставить в лучшем случае еще тысячи две бойцов, в основном это будет пехота, копейщики и, возможно, лучники. Там также имеется некоторое количество чародеев, но вряд ли достаточно для хорошей защиты.

Судя по разведданным, поступавшим от пограничников, равианская армия, расквартированная в одном дневном переходе от границы, насчитывала более пятнадцати тысяч бойцов. Это означало более чем двукратный перевес сил, даже если упорно держаться за самые оптимистичные надежды. Если же им придется драться лишь тем составом, что сейчас видел ан’Койр, на каждого из его людей придется по пять — шесть противников. И даже пограничники не слишком изменят ситуацию. Вряд ли стоит рассчитывать, что равианцы бросят в бой необученных желторотых юнцов, которых с легкостью разобьет регулярная армия Эрнодара, подкрепленная королевской гвардией. Вероятно, им предстоит сражаться с бойцами, которые достаточно опытны, чтобы даже при численном равенстве сомневаться в исходе войны. Дорнан знал, что это будет трудное противостояние, и не мог не думать о том, что множество людей, едущих сейчас с ним, погибнет, а те, кому повезет выжить, будут до конца жизни считать себя счастливчиками. Порой ему казалось, что сама смерть едет позади него в седле.

Оставалось надеяться, что к королевскому войску успеют присоединиться силы ведущих Домов Эрнодара. Все они откликнулись на призыв (через несколько дней после его отъезда Ильтера прислала магическое послание с полным списком всех ответивших) и клятвенно заверили корону, что их воины вот — вот выступают в поход. Но Дорнан сомневался, что они будут так уж торопиться. А если до них дойдут сведения о том, что эрнодарская армия терпит поражение или ее серьезно теснит неприятель, военачальники Домов, скорее всего, предпочтут развернуть свои силы назад и ускоренным темпом направятся защищать владения своих лордов.

Сразу после выезда из столицы армия Эрнодара имела более бодрый вид — в основном из‑за пяти тысяч воинов в мундирах цветов Дома Стелл. Канар, исполняющий долг перед государством, с откровенной насмешкой смотрел на королевских гвардейцев и солдат. Даже его сверкающий драгоценными накладками мундир, больше подходящий для парада, чем для войны, представлял собой разительный контраст по сравнению с простой рыцарской курткой Дорнана ан’Койра. Впрочем, король на это и внимания не обратил — ему слишком была нужна поддержка вельможного родственника. Пусть хоть голым едет или в перьях — лишь бы в нужный момент его воины оказались на поле брани.

Но практически все силы Канара оказались представлены пехотой, которая отстала от гвардейских конников на первом же дневном переходе. По правде говоря, их перегнал даже фуражный обоз, который двигался несравнимо медленней конницы. Каждый из гвардейцев и солдат имел при себе необходимый минимум припасов, поэтому король рассчитывал, что они продержатся без обоза до самой границы, а там уж и фуражиры догонят армию. Несмотря на то, что время поджимало, когда командир арьергарда доложил его величеству, что люди Дома Стелл отстают, Дорнану пришлось тоже задержаться. Распорядившись о том, чтобы его заменили во главе колонны, он поскакал вдоль растянувшейся «змеи» своей армии назад — туда, где четкими шеренгами с величественной неторопливостью, словно они прогуливались по плацу, стремясь произвести впечатление на дам, маршировала «парадная» пехота Канара, держа копья под одинаковым, четко выверенным углом.

— Мы должны двигаться быстрее, — после краткого приветствия заметил Дорнан главе Дома Стелл.

— Я ответил на призыв короля и выполняю свой долг перед Эрнодаром, — с холодным спокойствием отозвался Канар, — но в мои намерения не входит измотать моих людей еще до боя, чтобы угодить вашему величеству!

— Прикажи своим людям хотя бы ненадолго перейти на маршевый шаг, — в глазах Дорнана сверкнула сталь. — От них не будет толку, если нам придется принимать бой уже не на границе, а посередине Эрнодара!

— От них не будет толку, если они слишком устанут, чтобы драться, — отрезал Канар. — Войска Дома Стелл придут так быстро, как смогут. Конница вашего величества пусть выдвигается вперед, а мы поддержим вас, когда придет время.

— Ты именно так намерен исполнить закон, под которым поставил свою подпись? — в тон ему проговорил ан’Койр.

— Все, что в моих силах, уже сделано, — королевский родственник величественно выпрямился в седле. — Даже Майрит не мог бы требовать от меня большего!

«А ты — и подавно!» — конец реплики повис в воздухе, но Дорнан почувствовал себя так, словно услышал его. Канар Стелл, как и всегда, считал свой Дом выше королевского. Бросив еще один взгляд на стройные ряды размеренно шагающей пехоты, ан’Койр развернул коня.

— Увидимся на границе! — бросил он, пуская Альни в галоп.

На следующий день солдаты Дома Стелл уже окончательно отстали от верховой колонны. Еще неделю Дорнан немного сдерживал ход войска, надеясь, что Канар одумается и нагонит его. Потом махнул рукой на поддержку Дома Стелл — она оказалась скорее показной, чем настоящей. Вскоре командир арьергарда перестал ежевечерне докладывать королю, что сил союзного Дома по — прежнему не видно. Рассчитывать на Канара Стелла не приходилось — его пехота, кажется, делала все, чтобы «не успеть» к границе вовремя. Дорнан даже поймал себя на том, что не удивится, если его чудесный родственник, едва колонна верховых скрылась за горизонтом, развернул своих людей назад.

Донесения с границы с каждым днем становились все более тревожными. Ан’Койр регулярно получал от разведчиков послания, переданные магическим способом. Большинство из донесений было подписано Эталинфом Джинесом, главой Дома Джинес. Даже при обычной сдержанности воина, уже больше шести десятков лет защищающего границу, в этих кратких записках сквозило беспокойство. А там, где несгибаемый лорд Эталинф испытывал беспокойство, человек менее сдержанный, вероятно, уже метался бы в неконтролируемой панике или пытался покончить с собой, прыгнув с какой‑нибудь крепостной стены…

— Конница — в седла! — сопровождая отрывистый приказ, изо рта вырвалось облачко пара — последний привет уходящей зимы.

Белоснежный жеребец повел ушами, слегка повернув голову в сторону всадника, и Дорнан, подобрав поводья, немного придержал его бег, позволяя распоряжению растечься вдоль растянувшейся колонны. Слишком долго ждать не пришлось, и вскоре войско снова пошло экономной рысью, сберегающей силы лошадей. Король с самого начала задал ровный темп, и, каким бы жестким он ни казался, это помогало одновременно быстро передвигаться и не вымотать людей, что бы там ни говорил глава Дома Стелл! Первые несколько дней ан’Койр еще порой слышал чьи‑то сетования на то, что верхом они бы быстрее поспели к границе. Но более опытные ветераны объясняли тем, кто еще не участвовал в военных кампаниях: добраться до места боя на усталых лошадях или — того хуже! — загнать животных — значит, потерпеть верное поражение от врага. Вскоре, поймав темп движения, недовольные затихли, и больше ропота Дорнан не слышал.

— Ваше величество, впереди верховой! — один из полковников столичного гарнизона подтянулся к коню Дорнана слева и легко примерил ход своего жеребца к размашистой поступи Альни.

— Что говорит разведка? — сколько ан’Койр ни просил об обратном, военачальники так и обращались к нему, полностью титулуя.

— На нем цвета Дома Джинес, — доложил воин. — Из оружия заплечный меч и кавалерийский лук.

— Конница — стоять! — рявкнул Дорнан. — Полковник, возьми двоих своих людей и следуйте за мной.

Четыре коня ровной рысью выехали из строя и поскакали навстречу черной точке, быстро приближающейся по дороге. Король скорее почувствовал, чем увидел, как напряглись гвардейцы за его спиной. Сейчас все ожидали дурных вестей — и каждая из них могла стать первым шагом к тому, что Эрнодар прекратит свое существование в нынешнем виде.

Одинокий всадник быстро приближался, и четверо встречающих по сигналу Дорнана остановились. Двое из них оказались по обе стороны от короля, а полковник — чуть впереди и слева. Солдаты намеревались защищать правителя, если неизвестный одиночка замыслил покушение.

— Это женщина, — без удивления, просто констатируя факт, произнес кто‑то из солдат, когда мчащийся по дороге конь приблизился настолько, что можно было уже разглядеть седока.

Дорнан ан’Койр оперся о луку седла, разглядывая всадницу. Из‑под меховой шапки выбивались длинные светлые пряди волос, лицо скорее можно было назвать миловидным, чем красивым. Она казалась невысокой даже в седле, но меч, рукоять которого возвышалась над правым плечом молодой женщины, говорил о том, что перед ними опытный боец, роста которого вполне хватает для битвы. Подъезжая к группе встречающих ее воинов, всадница сменила галоп на легкую рысь, а чуть позже и вовсе осадила коня — ширококостного могучего и крепкого жеребца, с которым, пожалуй, не каждый мужчина бы справился.

— Я буду говорить с милостью небес королем Эрнодара! — громко и отчетливо заявила женщина.

— Говори, я слушаю тебя, — Дорнан слегка тронул коня коленями, выезжая из‑за спины полковника, который что‑то недовольно проворчал о лишнем риске.

— Приветствую ваше величество! — всадница с неожиданной грацией поклонилась в седле. — Я Карадейл из Дома Джинес. Лорд Эталинф посылает вам пожелания здравствовать и править долго и просит присоединиться к нему и его людям на берегу Тарренады. Сегодня утром равианцы нарушили границу к востоку от наших владений, и войска Дома Джинес выступили им навстречу.

— Ты поедешь с нами? — Дорнан уже разворачивал коня, когда Карадейл пустила своего жеребца рядом.

— Покажу короткую дорогу, — женщина стянула с головы шапку и тряхнула волосами. — Дед послал меня проводить вас.

Ага, значит, это одна из внучек Эталинфа — Ильтера, кажется, упоминала, что у пожилого вдового лорда четверо детей и чуть ли не с десяток внуков, не говоря уже о многочисленных невестках и зятьях… При воспоминании о разговорах с женой сердце дрогнуло, и Дорнан мысленно выбранил себя. Пора заканчивать вздыхать о несбыточном — сейчас у него имелись и более насущные проблемы. Касательно той же Ильтеры, она будет в гораздо большей безопасности, если ему удастся каким‑то чудом отбить захватчиков назад в Равиану. Или, по крайней мере, спасется, если все обернется совсем худо. Дорнан надеялся, что у ее возлюбленного, кем бы он ни был, достанет смелости и ума схватить королеву в охапку и увезти из ставшей слишком опасной столицы…

— Тарренада течет южнее нашего пути? — уточнил он, погоняя всхрапнувшего Альни. — Далеко до нее отсюда?

— Три дневных перехода, ваше величество, — без лишнего подобострастия, спокойно произнесла Карадейл.

— Мы преодолеем дорогу за два, — король взмахнул рукой, жестом приказывая конной колонне следовать за ним и разворачиваясь в нужном направлении.

— Сколько у вас людей? — женщина говорила ровно, но руки ее сжимали поводья коня с несколько избыточной силой.

— Две с половиной тысячи, — заметив удивленный взгляд собеседницы, Дорнан поерзал в седле. — Следом за нами идет лорд Стелл со своим гарнизоном, но он… немного отстал.

— Если он не поторопится, то успеет только на наши похороны, — сухо заметила Карадейл. — Ближайшие Дома извещены о вторжении, но им понадобится время, чтобы достичь Тарренады. Если нам не удастся остановить равианцев там, то придется отступать до самой Альтиены — ближние форты их не удержат.

Альтиена — это почти в центре Эрнодара, гвардейцы и солдаты Дорнана миновали крепость — форт несколько дней назад. Отступить туда — значит, отдать на поживу неприятелю едва ли не пятую часть государства и вплотную приблизиться к тому, чтобы отступить от кейнтаровых копей. Но Карадейл из Дома Джинес разбиралась в пограничных реалиях, похоже, гораздо лучше, чем Дорнан ан’Койр. Если она утверждает, что ближние форты не удержат врага, то скорее всего услышала об этом от деда, а в словах Эталинфа никто бы не позволил себе усомниться. Отец — Небо и три богини, король и понятия не имеет о том, что творится у него в государстве, если отъехать на десяток дневных переходов от столицы! Хорошенький же правитель достался Эрнодару в такое трудное время!

— Много ли воинов у Дома Джинес? — ровным тоном поинтересовался Дорнан.

— Семьсот бойцов, из них более пятисот уже участвовали в пограничных операциях, — с оттенком гордости проговорила Карадейл. — И восемнадцать магов.

Действительно, для пограничного Дома им было чем гордиться. Пятьсот обученных ветеранов, уже узнавших вкус побед и горечь поражений! А остальные двести — вероятно, мальчишки, которые еще и бриться не помышляют. На границе взрослели рано и в первые боевые вылазки уходили уже лет в шестнадцать — семнадцать. А во время войны — порой еще и раньше. Судя по всему, Дом Джинес перед лицом опасности собрал всех, кого мог. Почему‑то Дорнан был уверен, что, встреться в чистом поле семьсот бойцов — пограничников с пятью тысячами образцовой пехоты лорда Стелла, перевес оказался бы не на стороне последних.

И, конечно же, маги. Должно быть, их содержание обходилось Дому Джинес в небольшое состояние — чародеи, вынужденные участвовать в пограничных боях, дорого просили за свои услуги. Восемнадцать магов — достаточно, чтобы отбить нападение на владения Дома, если вдруг равианцам вздумается их атаковать. Но слишком мало, чтобы удержать всю границу. Чародеи, использующие свою силу, устают больше, чем простые воины. А оставшись без прикрытия магии, они так же, как и все, уязвимы для мечей и стрел неприятеля.

— Велико ли подкрепление, которое лорд Эталинф ожидает от других Домов? — Дорнан с легкостью поймал привычный ритм, и Карадейл быстро подстроилась под него, оказавшись рядом с королем во главе колонны.

— Около тысячи бойцов, — вздохнула женщина. — Может быть, полторы. И два десятка чародеев. Они были предупреждены и поторопятся, но вряд ли смогут прибыть быстро.

Она снова искоса взглянула на ан’Койра. Разумеется, король должен сам лучше всех своих лордов знать, какие Дома и сколько подкрепления ему предоставят! Дорнан надеялся, что его лицо выглядит не слишком окаменевшим. Он чувствовал себя так, словно ему нужно было отбросить равианцев в одиночку.

— А Тера… то есть ее величество — да хранят ее Отец — Небо и три богини! — не вышлет нам магической поддержки из столицы? Или вы ведете с собой чародеев? — осторожно спросила Карадейл.

— Моя жена послала вызовы всем, до кого могла дотянуться, — сухо отрезал Дорнан. — Но чародеев в столице почти не осталось, а от побережья до границы путь долгий.

— Да, вероятно, лорд Стелл со своими людьми доберется даже раньше, — молодая женщина сжала поводья коня и замолчала…

— …Тарренада, ваше величество! — в голосе Карадейл Джинес слышалось благоговение, и любой, увидевший реку, мигом понял бы, почему.

Полноводная и широкая Тарренада катила свои воды с запада на восток, начинаясь в предгорьях и быстро расширяясь в долине. Паромы, переправлявшие людей с одного берега на другой, издалека казались на удивление маленькими, словно плоты, наскоро сколоченные детям на потеху. Сколько ни пытались строить через нее мостов — река каждую весну подмывала их, словно говорила людям, что не потерпит никаких оков. Тарренада также славилась тем, что никогда не замерзала, и в любое время года вид с холмов на реку заставлял на мгновение задержать дыхание, проникнувшись красотой и величественностью момента.

И даже сейчас, когда сразу за рекой, на южном берегу, расположились многочисленные палатки и воинские биваки, Дорнан не мог удержаться от восхищенного вздоха. Последний отрезок пути гвардейцы преодолели бегом, постепенно наращивая темп, причем часть дороги пришлось проделать ночью, сократив время для сна. Но король сдержал свое слово, уложившись в два дневных перехода — вечером второго дня они уже были на берегу Тарренады. Карадейл Джинес, не сдержавшись, с гиканьем погнала коня к паромам, привязанным на этом берегу реки. Охранявшие их бойцы приветствовали ее бодрыми криками.

Дорнан ступил на паром одним из первых, ведя в поводу коня. Каждый из крепких больших «плотов» оказался сбит из толстых бревен, но быстрое течение то и дело грозило столкнуть их вниз, лишь крепкие веревки как‑то удерживали на правильном курсе. Паромами правили по шесть человек, работавшие привычно и ловко. Вскоре королевские гвардейцы уже спускались по перекинутым трапам на другой стороне Тарренады.

Поднявшийся ветер на секунду развернул высоко поднятое на древке знамя, и изображенный на нем герб блеснул серебром даже в сумерках. Дорнану не требовалось второго взгляда на штандарт. Ястреб в серебристом круге — герб его Дома, правящего рода Эрнодара. Что бы ни случилось, пограничники хранили верность тому королю, который принял их клятвы. В мирное время Дома ходили в разведку или патрулировали границу под собственными знаменами, в дни объявленной войны они переставали принадлежать к частным владениям и становились просто эрнодарцами — верными подданными Дома Койр. Забавно, что «верноподданный» лорд Канар Стелл выступил из столицы под собственным знаменем. Дорнан обвел глазами настороженно смотрящих на него людей. Верности в любом из них было больше, чем во всех главах придворных Домов, вместе взятых.

Пока гвардейцы сходили с паромов, которые тут же отправлялись в обратный путь, чтобы продолжить переправу, над берегом висело неловкое молчание. Король в простом рыцарском облачении, видимо, вызвал у большинства бойцов смешанные чувства. Наконец, ряды воинов расступились, пропуская вперед Эталинфа Джинеса.

— Приветствую ваше величество! — его поклон был не слишком глубок, однако поднятое знамя значило для Дорнана гораздо больше, чем любые знаки почтения, оказанные ему лично. — Рад вас видеть.

— Лорд Джинес, ты оказываешь мне честь, — ан’Койр с трудом удержался от того, чтобы не ответить пожилому бойцу таким же поклоном.

— Идемте, ваше величество. Карадейл, распорядись, чтобы о королевском коне позаботились, — распорядился Эталинф, слегка обернувшись к внучке.

Несмотря на преклонный возраст, двигался глава Дома Джинес так, словно в любой момент мог пуститься в пляс и протанцевать полночи без малейших признаков усталости. Дорнану не пришлось умерять шага, когда он рядом с Эталинфом направился вглубь лагеря. Впрочем, идти им пришлось недолго (лагерь вообще показался королю очень маленьким) — лишь до знамени, рядом с которым стояла широкая белая палатка, больше похожая на небольшой походный шатер. Откинув полог, Джинес, не воспользовавшись правом хозяина, вежливо пропустил короля вперед.

В палатке было тепло благодаря трем расставленным по периметру жаровням, в которых потрескивали угли. Пол покрывал темно — серый толстый ковер, в качестве стола здесь стоял деревянный сундук, а стульев — ровные чурбачки, порубленные, судя по всему, из одного бревна. Постелью лорду Эталинфу, который, кажется, и ночевал в командной палатке, судя по всему, служил темный тюфяк, отодвинутый подальше. Дорнан знал даже рыцарских предводителей (а Тейллер традиционно славился своим аскетизмом), которые старались обеспечить себя в походах большим комфортом, нежели Джинес.

— Садитесь, ваше величество, — глава Дома кивнул в сторону импровизированных «стульев» и устроился на одном из них лишь после того, как сел Дорнан. — Мы ждали вас только завтра к вечеру, но, кажется, вы вовремя. Сегодня мои разведчики донесли, что равианцы меняют походное построение на боевое. Вероятно, они будут атаковать нас уже завтра днем. Войска Дома Джинес в вашем распоряжении.

— Лорд Эталинф, где ты планировал принять бой? — в обычных обстоятельствах Дорнан бы непременно сначала поинтересовался здоровьем собеседника и его семьи, да и сам Джинес не перешел бы так быстро к больному вопросу.

— Немного южнее расположена долина Аррин, — пожилой воин одобрительно кивнул, словно и не ждал от короля положенных «вежливостей». — С севера и северо — запада над ней нависают довольно крутые холмы — это хорошая позиция для лучников и магов. Если мы расположимся там, равианцам придется атаковать снизу вверх — не самый лучший вариант. Правда, там они могут обойти нас с флангов и взять в клещи. Можем ли мы расположить войско таким образом, чтобы защититься и не позволить им это проделать, ваше величество?

— Вы интересуетесь, сколько людей я привел? — устало уточнил Дорнан. — Со мной две с половиной тысячи конницы — столичные гвардейцы и часть регулярного гарнизона.

Эталинф Джинес задумчиво пожевал губами и тяжело вздохнул. Слова тут, пожалуй, и не требовались — мужчины слишком хорошо понимали, что вступать в бой с такими силами против врага, который превосходит едва ли не впятеро, — почти верная смерть.

— Я рассчитываю на то, что в течение пяти дней подтянутся войска других пограничных Домов, — наконец, тяжело произнес Джинес. — Но многого ожидать не приходится — помимо основной армии, в пограничье замечено еще несколько отдельных частей равианцев. С одной стороны, Дома вынуждены оставить людей для защиты своих владений — хотя бы для того, чтобы дать время уйти женщинам и детям. С другой — бойцов у них не слишком много, и даже одиночные сотенные отряды врага могут серьезно затруднить их продвижение по направлению к нашим силам. Мы надеялись в основном на чародеев, но их, как оказалось, у нас не так уж много.

— На выходе из столицы нас сопровождала пехота Дома Стелл — пять тысяч человек, возглавляемых лично лордом Канаром, — без особой уверенности в голосе проговорил Дорнан. — Они отстали от нас на марше.

— На вашем месте, ваше величество, я бы не слишком рассчитывал на пехоту Стеллов, — Эталинф усмехнулся, но в голосе его звучала горечь. — Надеюсь, вас это не обидит, но и успехи лично лорда Канара слегка… гм… преувеличены. Вот его отец, Гейрин Стелл, и в самом деле был выдающимся полководцем — мне в молодости довелось служить под его началом. К несчастью, слава его распространилась и на старшего сына. Хотя, возможно, я и несправедлив: ведь на долю Канара не выпало столько военных кампаний, в скольких довелось участвовать его отцу, и он себя еще покажет…

— Что, крашеный петух опять возомнил себя великим полководцем? — от низкого и хрипловатого женского голоса, прозвучавшего снаружи, у Дорнана аж мурашки по спине побежали.

Он стремительно обернулся и поднялся, на мгновение опередив лорда Джинеса. Полог опустился следом за женщиной, вошедшей в палатку. Она была высока и стройна, и Дорнан поначалу решил, что она примерно его лет, — но ровно до того момента, пока дама не откинула с головы капюшон плаща. Совершенно седые волосы оказались уложены вокруг головы затейливой косой, на лице виднелись морщины, однако зоркие глаза, блеснувшие зеленым огнем, смотрели по — молодому задорно, азартно и как‑то отчаянно. Одета женщина была в мужские штаны и куртку, на ногах — высокие сапоги, какие носят в коннице. Что‑то неуловимое в ее лице, осанке и манере держать себя показалось Дорнану знакомым.

— Ну что, Эталинф, представишь меня его величеству? — поинтересовалась женщина, развязывая тесемки плаща.

— У нас разговор не для посторонних ушей! — неожиданно сурово рявкнул глава Дома Джинес. — Подожди снаружи, женщина, я выслушаю твой доклад позже!

Дорнан посмотрел на него с удивлением. Он полагал, что лорда Эталинфа нужно серьезно рассердить, чтобы он принялся обращаться с дамой в подобной манере.

— Срочные вести есть срочные вести, милорд, — мягко проговорила дама и, откинув плащ, без приглашения уселась на один из «табуретов». — Я не стала бы тревожить тебя по пустякам. Кроме того, я уже слишком стара, чтобы прятаться, да и лагерь у тебя не настолько велик, чтобы меня невозможно было отыскать, если захочется.

— Мне казалось, я запретил тебе участвовать в разведке! — Джинес сдвинул брови, лицо его потемнело от гнева.

— Мне тоже так показалось, и я нахожу это крайне невежливым с твоей стороны. Напоминаю на всякий случай, что я не получаю жалование от Дома Джинес и не обязана подчиняться твоим приказам и запретам, — отрезала женщина. — Как и все эрнодарцы, я служу королю, пока у меня на то сил хватает! Ты, кстати, наконец, представишь меня, или мне придется назваться самой? И, может, вы, мужчины, оба сядете, чтобы мне не нужно было напрягать свою старую шею, пытаясь заглянуть вам в глаза?

Эталинф Джинес глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться. Дорнан, усаживаясь на свой «табурет», слегка приподнял бровь. Кажется, давно овдовевшего лорда с этой женщиной связывали достаточно теплые отношения, чтобы он беспокоился о ней, а она позволяла себе слегка его поддразнивать. От мысли о том, что они с Ильтерой после свадьбы, должно быть, частенько так же смотрелись со стороны, сердце снова дрогнуло, но ан’Койр тут же мысленно себя одернул.

— Ваше величество, позвольте представить вам леди Коранну Морн, — мрачно произнес лорд Джинес, опускаясь на деревянный чурбачок так осторожно, словно вот — вот готовился вскочить с него. — Леди Коранна, познакомься с милостью небес королем Эрнодара — Дорнаном ан’Койром.

— Ничто не доставит мне большего удовольствия! — женщина улыбнулась и тряхнула головой, кинув на ошарашенного короля удовлетворенный взгляд.

— Леди… Морн? — хрипло переспросил Дорнан.

— Мать Орвина Морна, — невозмутимо уточнила Коранна. — А законной супруге вашего величества я прихожусь родной бабкой, если вы еще не поняли.

Судя по заплясавшим в глазах озорным огонькам, ситуация ее скорее забавляла, чем пугала. В отличие от Коранны Морн лорд Эталинф выглядел так, словно ожидал, что король вот — вот набросится на леди, и готов был защищать ее — пусть даже ценой своей жизни и чести. Интересы государя стояли выше интересов Дома Джинес, однако интересы леди Морн, кажется, вознеслись вообще на недосягаемую высоту.

Ну что ж, неудивительно, что пожилая женщина показалась Дорнану смутно знакомой. Сейчас, глядя на нее, он отметил, что черты лица делают ее схожей с внучкой. Не говоря уже об изумрудных глазах — насколько он помнил, это было характерной особенностью и придворного мага Орвина Морна. Интересно, унаследуют ли ее их с Ильтерой дети, или их глаза будут похожи на зимнее голубое небо, как у него самого и Майрита?.. Ох, да приди в себя, глупец! Какие дети? Твоя жена предпочитает коротать ночи в постели другого мужчины, и тебе повезет, если официально признанные наследники будут смотреть на мир, по крайней мере, зелеными глазами, а не какими‑нибудь карими или серыми!..

— Рад знакомству, леди Коранна, — Дорнан склонил голову.

— Точнее, его возобновлению, — по — прежнему спокойно поправила его собеседница. — Мы уже встречались с вашим величеством — правда, тогда вы были всего лишь принцем, причем очень юным.

— Госпожа осталась столь же красивой женщиной, как и прежде, и я удивляюсь, что не узнал ее сразу, — несмотря на сложность ситуации, ан’Койр все‑таки ухитрился сделать даме витиеватый комплимент.

Несколько секунд Коранна смотрела на него — кажется, ему удалось привести ее в замешательство, — а потом вдруг рассмеялась. Лорд Джинес немного расслабился, хотя по — прежнему смотрел на короля с легкой опаской.

— Ох, насмешил! — леди Морн вытерла выступившие на глазах слезы. — Весь в Майрита! Тот в свое время слыл первым дамским угодником в столице, пока его не поймала в свои сети сероглазая красотка — ваша матушка — и не завертела им, как вздумается!.. Ну ладно, что уж говорить: те времена сейчас и вовсе никто, кроме меня и Эталинфа, не вспомнит!

— О чем ты хотела сказать, Коранна? — вполголоса спросил Джинес. — Или теперь, когда ты своего добилась, срочные вести могут и подождать?

— Равианцы сворачивают лагерь, — веселье женщины словно ветром сдуло, и она стала спокойной и сосредоточенной, как будто только что и не хохотала, как девчонка. — Сдается мне, что они собираются идти маршем ночью — наверное, планируют атаковать прежде, чем к нам подойдет подкрепление. Королевские войска мы ожидали только завтра, а у равианцев тоже есть разведка, и считать они умеют не хуже нашего! Нет никаких сомнений, что они готовятся ударить, прежде чем мы будем готовы. Если не поторопиться, войска Равианы пересекут долину Аррин завтра вскоре после рассвета и прижмут нас к реке.

— Ваше величество, гвардейцы в состоянии пройти еще немного, прежде чем остановиться на ночь? — Эталинф нахмурился. — Если нет, мы выступим немедленно и будем ждать, когда вы присоединитесь к нам в холмах над долиной. Вероятно, какое‑то время нам с помощью чародеев удастся сдерживать их натиск…

— Сворачивай лагерь, лорд Джинес, — распорядился Дорнан. — Мы не для того проделали такой путь, чтобы теперь оставить вас драться в одиночку. Выступаем по твоему сигналу.

Военачальник кивнул и, мгновение поколебавшись, выскользнул из палатки, оставив короля наедине с неожиданно обретенной родственницей. Под взглядом Коранны Морн Дорнан вдруг ощутил себя не очень уютно. Она как будто разобрала его по косточкам, тщательно взвесила, потом милостиво собрала обратно, и только после этого зеленые глаза опустили ан’Койра.

— Как там моя внучка? — после недолгого молчания поинтересовалась леди Морн, причем голос ее звучал так светски, словно они с королем встретились на балу, а не в походной палатке в военное время.

— Она здорова, — Дорнан снова ощутил на себе пытливый взгляд и поторопился добавить. — Несколько дней назад я получил от нее послание, что в столице пока все спокойно. И не тревожься: в любом случае о ней позаботятся.

— В этом я и не сомневаюсь, — спокойно заметила пожилая женщина. — Если ты… если ваше величество хоть на сотую долю похожи на своего отца, то все сделаете ради спасения жизни своей королевы. Впрочем, даже если бы это было не так, Ильтера бы без пригляда не осталась!

— Так или иначе, если равианцы прорвутся, ее величество организует эвакуацию людей и сама отправится к побережью, — Дорнана слегка уколола уверенность леди Морн в том, что ее внучка так или иначе способна найти себе покровителя, и голос его звучал суше, чем это было необходимо. — Капитан дворцовой стражи позаботится о том, чтобы с королевой ничего не случилось.

Неужели в этой семейке для всех женщин считается нормальным подыскивать любовника при живом муже? Может, лорд Морн ведать не ведал, что Орвин и остальные якобы его сыновья права не имеют носить его родовое имя? Ревность в душе подняла свою змеиную голову, и ан’Койр поспешил задавить ее, чтобы не показать собеседнице, что рассержен.

— Старина Лонк, наверное, был ужасно разочарован, когда вместо войны ему досталась защита ее величества во дворце, — покачав головой, произнесла Коранна. — Он всегда мечтал о ратных подвигах и считал, что ему достается самая неприятная работа. Но при его должности нечего и помышлять о том, чтобы участвовать в войне, пока она не подойдет вплотную к столице!

— Коттар мертв, — Дорнан устало потер виски. — Теперь во дворце новый начальник стражи, но ее величеству он предан всей душой.

— Вон оно что! — протянула леди Морн, словно известие о смерти капитана Лонка многое для нее прояснило. — Было время, когда я думала, что старый дуб не свалить никакому урагану! Сначала Майрит, потом Коттар — похоже, несладко пришлось и вашему величеству, и моей девочке! Хотела бы я оказаться в силах помочь, но однажды дала слово, что больше не появлюсь в столице. Что бы там ни думали и ни говорили о нашем Доме, Морны всегда были верны своим клятвам! С тех пор даже внучку удавалось видеть лишь тогда, когда она сама приезжала в пограничье. Только не подозревайте ее в дурном, ваше величество: она понятия не имела, кто я такая, для девочки я всего лишь леди Коранна — одна из приближенных лорда Эталинфа Джинеса. К тому же я всегда немного изменяла свою внешность, чтобы не напоминать малышке ее состарившееся отражение в зеркале!..

— Ваше величество, мы готовы выступить, — полог палатки приподнялся, и заглянувший воин в цветах Дома Джинес осторожно перевел взгляд с короля на леди Морн. — Лорд Эталинф просил известить вас.

— Да и мне тоже пора, — Коранна легко поднялась, на ходу подхватывая свой плащ. — Нужно организовать людей так, чтобы они прикрыли колонны на марше. Увидимся позже, ваше величество!

Не дожидаясь ответного прощания, леди Морн выскользнула в темноту сгустившейся ночи. Дорнан вышел следом за ней, попытавшись проводить взглядом ее стройную фигуру, но она тут же затерялась среди других бойцов Дома Джинес, которые уже заканчивали сворачивать лагерь. Бабка его жены — надо же было встретить ее здесь, на границе! Король покачал головой. И о каких «людях» она говорила?

— Что, Дом… Морн тоже прислал сюда солдат? — вполголоса поинтересовался он у бойца, который передал ему слова Эталинфа.

— Но Дома Морн не существует, ваше величество! — даже в темноте было заметно, как вопрос удивил солдата. — После мятежа милостью небес король Эрнодара Майрит ан’Койр официально прекратил его существование. Земли, ранее принадлежавшие Морнам, были переданы лорду Эталинфу во владение Дома Джинес!

— Тогда о каких людях говорила леди Коранна? — Дорнан приподнял бровь.

— Миледи ведет в бой магов, — в голосе воина послышалось что‑то вроде гордости за свой Дом, в распоряжении которого оказались столь внушительные чародейские силы. — Леди Коранна — одна из лучших наших чародеек! Она сделает все возможное и невозможное, чтобы отбросить равианцев! А если у них будут кейнтаровые доспехи, так наши чародеи и врукопашную пойдут без малейших колебаний. Не сомневайтесь, ваше величество!

По правде говоря, Дорнан в этом и не сомневался. Коранна Морн, последняя леди не существующего теперь Дома, выглядела как человек, который знает, что делает. Кажется, отец закрывал глаза на то, что пограничье живет по своим правилам. Он передал земли Дома Морн Эталинфу, а тот, видимо, добровольно взял на себя обязательства по содержанию семьи мятежника в обмен на чародейские услуги. Хотя Коранна ведь сказала, что она не получает жалованье от Дома Джинес… И рядом со старым военачальником ее, кажется, удерживает нечто большее, чем просто дружеские отношения и общие воспоминания о молодости.

Дорнан покачал головой. Каждый новый день заставлял его все больше жалеть о том, что из‑за глупой гордости он потерял двадцать лет общения с отцом. Майрит ан’Койр был не так прост, как казался собственному сыну. Он сохранил жизнь семье Морн — всей, кроме Орвина, убитого Канаром Стеллом, позволил матери мятежника жить на своей земле, пригрел при дворе ее внучку… Можно предположить, что, посылая Ильтеру на границу, Майрит прекрасно знал, что там она встретит пожилую родственницу. Зачем он уберег Морнов, когда все вокруг требовали от него покарать семейство отступника? Неужели предвидел, что однажды Коранна поведет чародеев в бой против равианского войска?..

Королю подвели коня, и он, взлетев в седло, поехал через споро, но без спешки сворачиваемый лагерь туда, где размещались столичные гвардейцы и солдаты. Они уже тоже получили необходимые приказы от имени его величества, а поскольку толком обосноваться для отдыха не успели, то и собрались быстро. Усталые лица были полны решимости, те, кто еще не сидел верхом, затаптывали едва разложенные костры и поднимались в седла, поправляя амуницию. Если повезет, когда они доберутся до долины Аррин, гвардия, возможно, выкроит немного времени на отдых. Самому Дорнану ан’Койру спать этой ночью точно не придется!

Ряды пехотинцев и лучников под предводительством полководцев Дома Джинес по сигналу лорда Эталинфа тронулась прочь от Тарренады. Дорнан заметил, что небольшой отряд отделился от общего числа бойцов и направился к паромам. Все верно: если придется отступать, переправа станет жизненно важна для эрнодарцев, а потом, возможно, на некоторое время задержит преследователей. Кроме того, оставалась еще надежда на то, что к реке выйдут люди Дома Стелл. Да и вообще, нельзя позволить какому‑нибудь отряду равианцев атаковать паромы, зажав людей Дорнана между долиной Аррин и Тарренадой. Даже самая выгодная позиция сейчас могла обернуться ловушкой.

— Конница — рысью! — скомандовал король и пустил коня вперед, возглавляя колонну.

Слыша за спиной топот двух с половиной тысяч лошадей, ан’Койр попытался отрешиться от мысли о том, что большинство из его людей не доживет и до завтрашнего вечера. А может, ему и самому не доведется увидеть следующего заката. И, если они погибнут, неизвестно, останется ли в Эрнодаре хоть кто‑то, кто сможет их оплакать…

Глава 20

Рассвету не удалось застать эрнодарскую армию на марше — к тому моменту, когда облачное утро, словно плохо отбеленная скатерть, накрыло долину Аррин и прилегающие к ней холмы, четыре с половиной тысячи воинов уже расположились на позициях. С юга долина полого уходила вперед, вплоть до ближайшего перелеска, который в утренних сумерках казался почти неразличимым.

Дорнан ан’Койр, приподнявшись в стременах, навел трубу с увеличительными стеклами на дальнюю полосу леса. Она узкой лентой перекрывала открытый доступ в долину, и, по донесениям разведки, именно за этой «преградой» развернулись войска равианской армии. Судя по всему, они еще не перестроились для атаки — если бы это было иначе, один из разведчиков уже мчался бы по долине, сигналя своим, что бой вот — вот начнется. Пока равианцы не шевелились, за ним просто приглядывали — эрнодарские полководцы строго — настрого запретили летучим разведотрядам вступать в любые поединки, хотя соблазн потрепать неприятеля быстрыми и легкими набегами был велик.

Слегка повернув загарцевавшего под ним коня, милостью небес король Эрнодара оглядел свое небольшое войско. Прошедшей ночью оно увеличилось почти в полтора раза — впрочем, это не слишком изменило расклад сил. К тому моменту, когда Эталинф и Дорнан расставили людей и силы по холмам и перелескам, до рассвета оставались считанные часы, и тут случился маленький переполох. Откуда‑то с запада в долину неожиданно втекла изрядная масса людей, и заволновавшиеся лучники едва не принялись стрелять, заподозрив, что неприятель решил все‑таки начать атаку ночью.

К счастью, из расступившихся облаков вовремя вынырнула Манниари, залив заснеженную долину своим зеленоватым светом, и эрнодарцы узнали знакомые штандарты Дома Койр. Дорнан лично спустился в долину встретить подкрепление — это оказались бойцы королевской армии с двух ближайших застав. Пожилой полковник в солдатской форме цветов его Дома без особых церемоний приветствовал государя кивком и заявил, что с ним чуть больше тысячи пехотинцев и два мага, и еще в несколько раз больше сил движутся следом. Растянутая по границе регулярная армия Эрнодара по призыву короля и королевы оставляла в фортах и на аванпостах лишь необходимый минимум сил, устремляясь к югу. Но большая ее часть, как и войско под началом полковника Таэна Арканна, состояла из пехоты, а значит — быстро им не добраться.

Дорнан сунул подзорную трубу в седельную сумку и скрестил руки на груди. Пока иного выбора нет, придется довольствоваться тем, что есть. В его распоряжении две с половиной тысячи конницы и около двух тысяч пехоты — люди Дома Джинес и полковника Арканна. И, конечно же, маги Коранны Морн. Пожилая женщина общалась с военачальниками на равных, и они обращались с ней с редким почтением. Благодаря магам им, возможно, удастся продержаться несколько дней — до того, как подойдет подкрепление в виде королевской пехоты или ополчения Домов.

— Если повезет, мы и вовсе их отбросим, — прозвучал за спиной Дорнана хрипловатый уверенный женский голос, и он вздрогнул, поняв, что последние свои мысли произнес вслух. — Важно создать у равианцев иллюзию, что нас здесь намного больше, чем они предполагают!

Король обернулся. Леди Коранна на своем высоком мышастом мерине выглядела совершенно не как боец, которому предстоит тяжелый день. Она восседала верхом с грацией человека, научившегося сидеть в седле еще до того, как сделал свои первые шаги, и казалась совершенно невозмутимой, словно выехала на приятную прогулку или, например, на охоту. Плащ, укутывавший ее плечи, снаружи был синего «солдатского» цвета, однако, когда полы распахивались, окружающие могли видеть ярко — алую ткань подкладки. Все маги одевались на битву подобным образом. Во время боя, если эрнодарцам придется худо, чародеи вывернут плащи наизнанку, и воины станут отрядами объединяться вокруг каждого из «красных» бойцов. В случае отступления это позволит спасти множество жизней. Даже слабеющие чародеи — грозная сила, особенно если подкрепить ее пехотой и конницей. Как правило, бойцы приграничных Домов заранее разбивались на отряды, каждый из которых точно знал, за кем из магов последует, если бой обернется отступлением.

— Ты полагаешь, равианцев легко напугать? — осведомился Дорнан.

— Ваше величество, я не дура и прожила уже достаточно лет, чтобы не питать подобных иллюзий, — усмехнулась Коранна Морн. — Они не отступят, и нам придется изрядно попотеть, чтобы вышвырнуть их с эрнодарских земель. Но сегодня их разведчики не могут знать наверняка, сколько магов в вашем распоряжении. Если Отец — Небо, три его дочери и темная падчерица — удача на нашей стороне, то после первого натиска они будут думать, что мы пустили в ход лишь малую часть своих сил. Если повезет, это позволит нам выиграть день или два. А там, глядишь, с какой‑нибудь стороны подоспеет подмога.

Дорнан бросил еще один взгляд на чародейку и снова повернулся к долине. Упоминание падчерицы Отца — Неба со времени мятежа Орвина Морна не пользовалось популярностью в Эрнодаре. Разумеется, по — прежнему считалось, что лун не три, а четыре, а магов называли «детьми Темной луны», но чародейство отступило на позиции выжидания, а люди стали забывать о Темной луне. Наверное, сейчас только астрономы и чародеи помнили, что еще одно ночное «светило» восходит и плывет по небосклону между Кверион и Манниари. Темная луна считалась покровительницей удачливых игроков и любого колдовства, хотя призказка о «падчерице — удаче» покинула столицу Эрнодара вскоре за высланным семейством Орвина Морна. Но Коранна, судя по всему, не была склонна избавляться от старых привычек.

Подмога… Ан’Койр тоже надеялся на что‑то вроде чуда. Кто‑то должен был прийти: или поддержка от пограничных Домов, или регулярные войска, продвигавшиеся вдоль границы на самой большой скорости, которую они только могли развить, или воины Дома Стелл, которым, вероятно, понадобится два или три дня, чтобы дойти до долины Аррин. Если, конечно, Канар не снизил темп. Если он вообще не повернул в другую сторону и по — прежнему движется на юг. Если его пехота настолько хороша, как он всегда пытался продемонстрировать. Если Дом Стелл хранит верность короне. Если, если, если… Дорнан скривился, словно раскусил гнилую ягоду. Все их надежды опираются сейчас на множество условий и рухнут, словно соломенная хижина, если хоть одно из них окажется невыполненным.

В дальнем конце долины на фоне полосы леса появилась точка, которая быстро приближалась. Всадник — вероятно, это был один из разведчиков, — погонял коня так, что, казалось, тот буквально летит над землей, не касаясь грязи и слежавшегося снега. Король потянулся за подзорной трубой.

— Это Карадейл Джинес, — еще до того, как он навел раструб на всадника, Коранна за его спиной уже знала, кто мчится по долине. — Она возглавляет один из разведотрядов и не поехала бы сама, если бы равианцы не начали движение!

Прежде чем Дорнан успел оглянуться на нее, леди Морн уже повернула и быстрой рысью направила коня туда, где отдельной группкой остановились чародеи. Ему оставалось только убедиться через увеличивающее стекло в том, что Коранна права — по полю во весь опор летела уже знакомая ему внучка Эталинфа Карадейл.

— Началось! — вполголоса произнес Дорнан.

Остальные тоже заметили быстрое приближение девушки — разведчицы. Лагерь моментально ожил: слушая отрывистые команды, бойцы без лишней спешки и суеты занимали предназначенные им позиции. Повернув коня, король спустился с холма — туда, где его ожидали лорд Джинес и командиры.

— Ваше величество, все готово, — в тоне Эталинфа не слышалось ни бодрости, ни бравады — пожилой воин не хуже короля знал, что спасти их может только чудо, однако тоже не терял надежды. — Лучники и маги на местах, пехота выстроена, конница расставлена. Вы не изменили своего решения?

— Нет, — Дорнан покачал головой.

— Да будет так, — вздохнул Джинес. — Пусть Отец — Небо и три богини сегодня будут нашей опорой… или хотя бы окажутся милостивы.

Обсуждать больше было нечего, поэтому командиры молча разошлись по своим постам, искоса бросая на короля недовольные взгляды, когда думали, что он их не заметит, а Дорнан направился на восток — туда, где он собирался командовать одной из колонн легкой конницы. Несмотря на то, что Эталинф и остальные пытались его отговорить, ан’Койр не намеревался демонстрировать замашки военачальника, прячущегося за спинами солдат, а собирался участвовать в бою. Будь у него в распоряжении больше людей, он, вероятно, уступил бы уговорам, встал бы на холме и отдавал распоряжения оттуда. Но в грядущей битве каждый воин на счету, а Дорнан все‑таки был обученным рыцарем! Он так и заявил Эталинфу и остальным командирам, когда они пытались отговорить его от участия в бою.

Альни донес хозяина до уже выстроенной колонны, и король привычным жестом проверил, хорошо ли меч выходит из ножен. Всадники уже сидели в седлах, и большинство из них смотрело на приближающегося Дорнана со смесью удивления и недоверия. Несмотря на то, что за время похода он стал для них «своим», они все же предполагали, что участвовать в битве король не будет. Судя по взглядам, которыми бойцы обменивались и которые ан’Койр замечал лишь краем глаза, большинство из них по — прежнему сомневались в том, что им достался хороший командир. Дорнан их прекрасно понимал: одно дело — вести людей на марше, и совсем другое — распоряжаться колонной в бою. Он не участвовал ни в одной эрнодарской военной кампании, и конники не были уверены, что у короля вообще хватит умения командовать.

— Конница — спешиться! — рявкнул Дорнан чуть громче, чем было необходимо.

Может, он и никогда не сражался на эрнодарских границах, но войну знал не понаслышке! Рыцарский орден участвовал во многих междоусобицах, и боевого опыта, в том числе командирского, ан’Койру было не занимать. Он распорядится наступать только тогда, когда это будет необходимо, а до этого незачем гвардейцам утомлять и горячить лошадей!

Его колонна и еще четыре сотни конницы расположились немного восточнее самой долины. Здесь гребни холмов покрывал небольшой перелесок, и Дорнан выехал вперед, не опасаясь, что его заметят, и снова достал подзорную трубу. Равианскую армию, стоит ей войти в чашу долины, встретят стрелы лучников. Чародейское воздействие, возможно, позволит остановить первую атаку. Впрочем, никто из военачальников не сомневался в том, что она будет «пробной» — равианцы попытаются прощупать противника. Единственным преимуществом эрнодарцев было то, что за холмами не видно, сколько войск противостоит захватчикам. Если бы они точно знали, что их втрое, если не вчетверо больше защитников, один молниеносный бросок мог бы буквально смять непрочный заслон.

Эталинф и Коранна предполагали, что им удастся отбить, как минимум, две атаки — у равианцев было достаточно людей, чтобы «прощупать» эрнодарцев несколько раз, не рискуя основными силами. Но, если после второго нападения защитники не отреагируют контратакой, нападающие поймут, что положение их, скорее всего, весьма шатко. Если повезет, равианцам понадобится еще немного времени, чтобы выработать наилучший для себя план дальнейших атак. Тогда, может быть, у армии Эрнодара останется время до вечера, но со следующим рассветом начнется настоящая бойня.

Долина Аррин с точки зрения защиты казалась идеальным местом. С одной стороны, равианской армии было необходимо преодолеть ее — иначе им не добраться до единственной переправы через полноводную Тарренаду. С другой — расставленные на склонах и спрятанные в складках холмов защитники могли бы отбить вдвое превосходящие силы противника (особенно учитывая магическую поддержку). Чтобы пересечь долину, армии нужно было оказаться в ее чаше, где они будут уязвимы для лучников и ударов с флангов. Дорнан не в первый раз подумал о том, что, окажись в его распоряжении еще хотя бы пара тысяч бойцов, он мог бы рассчитывать если не на победу, то, по крайней мере, на то, что задержит равианцев в долине Аррин надолго. Будь у него еще тысяча конницы, он мог бы организовать несколько летучих отрядов легковооруженных бойцов, которые трепали бы нападающих днем и ночью, нанося им небольшие, но чувствительные «уколы». Будь у него хоть пара сотен рыцарей, он расставил бы боевые заслоны, создав ловушки по всей долине. Будь у него еще месяц времени, он бы стянул на противостояние гораздо больше сил. Будь у него…

Хватит! Ничего у него нет: ни людей, ни времени, ни иностранной поддержки! Дорнан ан’Койр недовольно повел плечами. У него даже сменных лошадей нет для конницы — если бы он взял их с собой, это бы чуть ли не вдвое замедлило продвижение по Эрнодару. Он потерял больше двадцати лет, а теперь уже поздно пытаться наверстывать упущенное. Дорнан поймал себя на мысли о том, что готов отказаться от трона, если от него потребуют передать его какому‑нибудь другому Дому, но невозможно отречься от страны, за жителей которой ты несешь ответственность как правитель. Равианцам нужен не только кейнтар — они хотят заполучить весь Эрнодар и вычистить его от того, что сами называют «скверной»: последователей трех богинь — лун и чародеев. Это означало, что в случае поражения Дорнана множество людей обречено на изгнание или смерть. И будет их гораздо больше, чем погибнет при самом большом сражении с равианцами!

— Ваше величество! — подъехавший от колонны всадник остановился на почтительном расстоянии от короля, и ему пришлось повысить голос, чтобы отвлечь ан’Койра от мрачных раздумий. — Прибыл маг.

— Хорошо, — полоса леса вдалеке по — прежнему выглядела вполне мирно, неприятеля в поле зрения не было, и Дорнан, спрятав подзорную трубу, поехал к своим людям.

Коранна Морн и Эталинф Джинес настаивали на том, чтобы каждый отдельный отряд конницы сопровождал чародей, и Дорнан не видел смысла сопротивляться. Он привык воевать иначе, но в пограничье эти двое, безусловно, ориентировались лучше него. Но своих бойцов он должен знать в лицо, поэтому и попросил, чтобы его известили сразу, как только прибудет посланец от леди Морн.

Ярко — рыжий парень лет двадцати пяти с круглым веснушчатым лицом сидел на спокойном мерине так, словно под ним неожиданно оказался боевой конь и он не вполне знал, как с ним управляться. Мешковато скособочившись в седле, он озирался с несколько растерянным видом, как будто не понимал, где находится и как вообще сюда попал. Увидев подъезжающего короля, он подслеповато прищурился. Дорнан еле удержал тяжелый вздох. Да уж, судя по всему, их колонне достался выдающийся боец! Если у Коранны все такие, стоит ли рассчитывать на то, что хоть первая атака будет отбита?..

— Ваше величество, — парень ухитрился каким‑то чудом поклониться, сидя в седле, и не рухнуть при этом, хотя несколько мгновений, казалось, балансировал на грани. — Я Лайн Вейрес, меня прислала леди Коранна.

— Прекрасно, — холодным тоном отозвался Дорнан. — Осмотрись и выбери себе место, откуда удобнее будет наблюдать за ходом боя.

— С вашего позволения я поскачу с колонной, — хмыкнул Лайн. — Мне удобнее наносить точечные удары, а вижу я плоховато, так что чем ближе окажусь к вашему величеству, тем меньше у меня будет возможности промахнуться по врагу и ударить по своим.

Кто‑то из конников хохотнул, а сам Вейрес довольно ухмыльнулся. Парень ко всему прочему оказался шутником.

— Не свались по дороге, — через плечо бросил Дорнан, разворачивая коня.

— Как прикажете, ваше величество, — теперь чародей уже открыто улыбался. — Не волнуйтесь: я уже участвовал в нескольких… заварушках, в том числе и вместе с Терой, то есть с ее величеством.

Чудесно! Король едва удержался от едкой реплики. От Ильтеры, вероятно, здесь было бы больше пользы, чем от него, — или, во всяком случае, никто бы не стал многозначительно переглядываться у нее за спиной!

— Тогда поскачешь рядом со мной, — спокойно произнес Дорнан. — Может, тогда мне удастся уцелеть — в себя‑то ты точно не ударишь!

На этот раз конница отозвалась смехом дружнее. Лайн Вейрес еще раз поклонился, снова едва не сверзившись с седла, и осторожно сполз на землю, стараясь держаться подальше от морды коня. Мерин меланхолично скосил на седока проницательный карий глаз и совершенно по — человечески вздохнул, словно извиняясь за поведение своего незадачливого владельца. Рыжий маг поддернул распахнувшийся плащ и уселся на корточки рядом с конем. Его темные глаза уставились в пространство перед собой, а лицо приобрело такое выражение, словно парень вот — вот заснет.

Дорнан спешился и отвел Альни к другим лошадям, привязанным к импровизированной коновязи, наспех сделанной из поваленного дерева. Вышколенный жеребец покорно встал, куда требовалось, и принялся ощипывать кору крепкими зубами. Король потер виски. Гвардейцы все же получили свою передышку, а вот ему не удалось выкроить для сна ни минуты. Впрочем, остальные военачальники были в точно таком же состоянии — ведь они все вместе полночи обсуждали план обороны и возможное развитие событий, а потом обходили посты и расставляли людей. Учитывая, что Дорнан не спал и прошлой ночью (как и его люди, в ускоренном темпе спешившие добраться до Тарренады), голова у него уже гудела. Впрочем, в бытность свою рыцарем ан’Койру приходилось порой не спать неделями, и он не сомневался, что это ничуть не помешает ему ни командовать, ни сражаться.

— Не хотите ли чаю, ваше величество? — в ответ на голос Дорнан крутанулся на месте и едва успел удержать руку, схватившуюся за меч.

Коранна Морн стояла от него на порядочном расстоянии, так что, даже если бы он все‑таки достал клинок, до нее бы махом не дотянулся. У этой женщины просто‑таки отвратительная привычка подкрадываться сзади! Дорнан невольно опустил взгляд на ее ноги, обутые в обычные высокие сапоги для верховой езды. Неужели в таких можно ходить совершенно бесшумно даже в поле или лесу? Или он стареет и утратил навыки, которые оттачивал последние двадцать с лишним лет? Проследив за его взглядом, Коранна немного смущенно улыбнулась.

— Прошу прощения, ваше величество, — она едва заметно повела рукой и переступила с ноги на ногу, и этот ее шаг Дорнан услышал вполне отчетливо. — За много лет я приобрела привычку передвигаться по возможности бесшумно и теперь пользуюсь ею всегда. Ваш слух не утратил остроты, просто я… немного колдую.

— Рад это слышать, — сухо отозвался ан’Койр. — Ты что‑то хотела… леди Морн?

Он все еще проговаривал ее имя с некоторым усилием — каждый раз в памяти всплывал придворный маг Орвин. Ан’Койр плохо знал чародея, поскольку того взяли ко двору как раз тогда, когда сам Дорнан начал свое обучение у одного из лордов вдали от столицы, но хорошо помнил молодое и довольно приятное лицо с правильными чертами и «орлиным» носом.

— Хотела предложить вам чаю, — вздохнула Коранна. — Вы не спали прошлой ночью, да и предыдущие несколько недель выдались для вас, вероятно, более напряженными, чем для нас. Я заварила травяной сбор. Если выпьете хоть пару глотков, это вас подбодрит.

— Не откажусь, — глупо было бы сказать иначе.

Чародейка протянула королю небольшой котелок, на дне которого плескалась темная и вязкая жидкость. Приняв его двумя руками, Дорнан без церемоний сделал несколько глотков и закашлялся. У него появилось ощущение, что на языке заплясало пламя, желудок от горечи скрутился тугим узлом, а на глазах выступили слезы. Откашлявшись, король вернул котелок леди Коранне.

— На вкус не очень‑то приятно, — несколько запоздало прокомментировала дама, — зато действенно. Очень скоро вы почувствуете себя гораздо лучше, а сонное состояние как рукой снимет.

— Знаешь, что? — с трудом выдохнул Дорнан, по — прежнему чувствуя, как бунтующий желудок отплясывает в животе что‑то вроде зажигательного танца, а глаза пытаются выбраться подальше на лоб. — Твоя внучка на тебя очень похожа!

Точно: Ильтера тоже вечно пыталась влить в него какую‑нибудь горькую или жгучую гадость, мотивируя это тем, что заботится исключительно о его здоровье! Интересно, в мире существует вообще хоть какое‑то приятное лекарство? Если да, то женщины наверняка примешивают к нему какой‑нибудь мерзости, чтобы мужчинам уж точно пришлось не по вкусу долго болеть! Или добавляют сонной травы, чтобы заниматься своими делами, пока ты спишь… Дорнан тряхнул головой. Нет, сейчас не время думать об этом!

Мгновение помедлив, Коранна рассмеялась. Так ничего и не ответив, она направилась прочь, помахивая опустевшим котелком и качая головой, словно не могла поверить в сказанное. Еще раз откашлявшись, Дорнан глубоко вздохнул. Ну что ж, по крайней мере, снадобье леди Морн оказалось не только противным, но и действенным: в голове мигом прояснилось, и усталости как не бывало. Правда, королю понадобилось выпить чуть ли не полфляги воды, чтобы на языке не так ощущался мерзкий привкус, но все же оно того стоило. Да и травы Ильтеры всегда помогали, когда жена ими его пичкала…

Глядя в спину удаляющейся Коранне, Дорнан пожалел, что не завел с ней разговор о чародее, доставшемся его отряду. Если подслеповато щурившийся маг, мешком сидевший в седле, — лучший выбор для конницы, то король готов пообедать собственными сапогами. Впрочем, бежать за леди Морн было уже поздно, да и не препираться не ко времени. В конце концов, возможно, остальные чародеи понадобятся ей для более важных дел, вот она и отмахнулась от тех, кому сегодня, может быть, и в драку‑то вступать не придется. Кажется, в пограничных землях Коранна считалась достаточно сильной колдуньей, чтобы поступать по собственному усмотрению. К тому же, даже если она недолюбливает сына изгнавшего ее человека (чего пока никак не продемонстрировала, если, конечно, не считать этого жуткого пойла!), вряд ли леди Морн придет в голову лишиться одной из колонн конницы, навязав ей негодящего мага.

Словно в ответ на незаданные вопросы короля Лайн Вейрес отвлекся от болтовни с гвардейцами, которые вполголоса переговаривались, кидая на Дорнана осторожные взгляды, и направился к нему. Ходил он, похоже, ненамного уверенней, чем держался верхом, — во всяком случае, за двадцать шагов запнулся раза три и едва не упал, запутавшись в собственных ногах.

— Ваше величество, если вы позволите… — его тон звучал почти просительно, но в глазах не мелькнуло ни тени почтения.

— Чего ты хочешь, маг? — поинтересовался Дорнан.

— Я, кажется, вам не понравился, — криво усмехнувшись, заметил Лайн.

— Очень проницательное замечание, — кивнул король. — До сих пор я немного иначе представлял себе боевых магов.

— Если бы вы спросили обо мне Теру, — Вейрес вздохнул, словно ему пришлось мысленно поправлять себя, — то есть ее величество, она бы, наверное, сказала, что я не так уж плох, как выгляжу.

— По возвращении непременно у нее поинтересуюсь, — сухо пообещал Дорнан. — Что‑нибудь еще?

— Такие, как я, больше других заинтересованы в том, чтобы Равиана никогда не победила Эрнодар, — вполголоса произнес чародей, и его взгляд вдруг сделался спокойным и твердым.

— Такие — это какие? — осторожно осведомился Дорнан. — Маги?

— Беглые равианцы, — Лайн пожал плечами, как будто говорил о чем‑то совершенно обыденном. — Я, ваше величество, можно сказать, из‑под веревки сбежал, когда ее уже примеривались накинуть мне на шею. Таких, как я, в Равиане, словно бешеных собак, травят, хотя единственная моя вина — природная способность к чародейству. Если бы Коранна и Ильтера… то есть леди Морн меня не подобрали, я бы умер еще в том месяце — по правде говоря, им пришлось изрядно потрудиться, чтобы выдернуть меня из‑под мантии Отца — Неба! Я никогда не думал, что однажды стану служить королю Эрнодара, но, если уж судьба так распорядилась, не беспокойтесь: мимо моего красного плаща равианцы не пройдут!

— Хорошо бы, чтобы после этих боев здесь остался хоть один красный плащ! — проворчал Дорнан. — Что, есть большая разница, умереть от меча или от веревки?

— Конечно, ваше величество, — Лайн как будто неуверенно перекатывал незнакомое обращение на языке. — Веревку я в то время не заслужил ни по высшим законам, ни по человеческим, а вот меча сейчас — вполне. Умереть, защищая то, во что веришь, — это хорошая смерть!

— Ты веришь в Эрнодар? — король приподнял бровь.

— А еще в Отца — Небо и трех богинь, — Вейрес ухмыльнулся и отвесил собеседнику неожиданно ловкий поклон, — и в то, что наша леди Морн не вышла бы за вас замуж, будь вы плохим человеком! С вашего позволения, я осмотрюсь, ваше величество!

Дорнан задумчиво посмотрел вслед удаляющемуся чародею. Ему показалось, или в тоне Лайна несколько раз проскользнули покровительственные нотки? Уж не возомнил ли Вейрес, что Коранна Морн приставила его личным телохранителем к королю Эрнодара? Хотя, судя по тому, что чародей считает Ильтеру своей покровительницей и, возможно, другом, он мог бы и сам взять на себя миссию по защите ее супруга. Ан’Койр покачал головой. Ну что ж, в битве быстро станет видно, чего стоит этот равианец Лайн Вейрес! Чему быть, того не миновать.

Он еще успел позавтракать густой солдатской кашей вместе с другими гвардейцами, когда из‑за леса в дальнем конце долины начали появляться колонны противника. Будучи вне досягаемости стрел, они перестраивались в атакующий порядок почти неторопливо, словно в распоряжении наступающих было все время мира. Наблюдающий за ними в увеличивающую трубу Дорнан отметил, что в первых рядах идет легко вооруженная пехота. Похоже, Коранна и Эталинф оказались правы: противник начнет с «пробных» атак. У равианцев достаточно людей, чтобы можно было пожертвовать частью войска ради «прощупывания» защищающихся.

— Они постараются вымотать нас еще до заката, — вполголоса произнес Вейрес, выехавший вслед за королем — Дорнан не стал его останавливать.

— Вряд ли, — ровно отозвался ан’Койр — таким тоном они могли бы разговаривать о погоде или видах на урожай. — У них полно времени, и, судя по всему, они об этом прекрасно осведомлены.

— Если я не ошибся, узнав человека, который ведет эту армию, то он сделает все возможное, чтобы удивить ваше величество, — Лайн заметно поежился.

Дорнан снова поднял подзорную трубу. Перестроившиеся равианцы, казалось, праздно застыли в южном конце долины. Вдоль их строя неторопливо ехал, не поворачивая головы и, судя по всему, почти не глядя по сторонам, невысокий конник в темно — сером плаще. На фоне остальной армии, обряженной в алые мундиры — цвета правящего Дома Равианы, он смотрелся белой вороной.

— И кто же этот человек? — после паузы спросил ан’Койр.

— Торалис Вейрес, — без колебаний ответил чародей. — Маршал — генерал Равианы… и мой родной дядюшка.

Дорнан порадовался, что на этот раз ему удалось не вздрогнуть. Пограничье преподносило сюрприз за сюрпризом — так и умом сдвинуться недолго. Сначала леди Коранна из несуществующего Дома Морн, потом равианец — чародей и, наконец, его родственник. Кажется, звание маршала — генерала у южных соседей считается одним из наиболее высоких, и занять его можно, не только родившись в одном из Высоких Домов, но и выказав недюжинные военные таланты.

— Он в сером плаще? — спокойно осведомился Дорнан.

— Да, — Лайн устремил взгляд в сторону выстроенных равианских солдат, как будто мог увидеть все, что ему требуется, и невооруженным глазом. — Как старший представитель Высокого Дома он вправе даже в военное время не менять одежду.

Милостью небес король Эрнодара слегка покачал головой. Равианские порядки всегда казались ему чудными. На цветной флаг и герб там имел право только правящий Дом, остальные довольствовались разными оттенками серого, причем, чем выше положение человека, тем более темную одежду он мог себе позволить. Кажется, равианцы по — настоящему гордились таким положением вещей, особенно если им позволяли и на официальных приемах, и на войне сохранять ровные тона своего облачения. Это как‑то было связано с верой в Отца — Небо, который, по южным преданиям, одарил цветом лишь королей. Вообще небесная религия в Равиане была намного жестче эрнодарской.

— И тебя не смущает необходимость сражаться с родственником? — вполголоса поинтересовался Дорнан у Лайна.

— С тем, который выдал меня суду и собирался вздернуть собственноручно? — Вейрес скривился. — Нет, не смущает.

Да, это, пожалуй, было похоже на истинных равианцев, как огня, боявшихся чародеев и считавших их нечистыми. Как слышал Дорнан, человека, заподозренного в причастности к магии, у южан моментально исключали из всех родственных союзов и считали кем‑то вроде дикого зверя, а порой и вели на него охоту не хуже, чем на какого‑нибудь оленя или зайца. Вельможный родственник, наверное, племянника и за человека не считает! Неожиданно ан’Койр ощутил что‑то вроде душевной близости с магом. Ему тоже не повезло с той родней, которая пока осталась в живых.

— Началось! — выдохнул Лайн, и Дорнан, по — прежнему глядя на долину через увеличительные стекла, мгновением позже отметил легкую рябь, скользнувшую по рядам равианцев.

Затрубили трубы, загрохотали барабаны, слышимые даже на противоположном конце долины. Ряды равианской пехоты быстрым маршем пошли вперед. Дорнан невольно кинул взгляд на вершины холмов, где располагались маги, лучники и пехотинцы. Там не было ни малейшего шевеления — словно никто, кроме них с Вейресом, и не заметил, что равианцы атакуют. Впрочем, не приходилось сомневаться, что и лорд Эталинф, и его военачальники, и королевские полковники все прекрасно видят. Пока в эрнодарском лагере царило спокойствие, даря защитникам последние крохи тишины.

Они были еще слишком далеко, чтобы задействовать лучников, но Дорнану казалось, что он слышит, как на позициях натягиваются тугие тетивы и стрелы с легким шорохом скользят по гладкой изогнутой поверхности луков. Будь у него больше людей, он находился бы там, наверху, командуя всеми силами, предоставленными Домами. Сейчас же сердце нетерпеливо отмеряло мгновения, словно пытаясь перегнать наступающую армию. Еще тысяча шагов… Девятьсот… Команда стрелять должна последовать после того, как равианцы приблизятся и будут шагов за триста от холмов. Высокий лук в руках опытного стрелка уже добивает с такого расстояния, а далекое расположение наступающих позволит им сделать еще несколько залпов.

Восемьсот шагов… Большинство гвардейцев неторопливо подтягивали подпруги, проверяли, не отсырели ли навощеные тетивы коротких луков, предназначенных для стрельбы с седла, поправляли ножны, с легким шорохом доставая и снова вкладывая в них мечи. В этом не было никакой объективной необходимости, однако Дорнан поймал себя на том, что тоже не прочь чем‑нибудь занять руки. Трудно просто стоять и смотреть на атакующую волну, с которой вот — вот придется схватиться твоим товарищам, тогда как тебе в этой первой сече, вероятно, поучаствовать не удастся. И даже если знаешь, что потом тебе достанется столько же, если не больше, положение стороннего «зрителя» легче не становится.

Семьсот шагов… Лайн Вейрес, без команды вскарабкавшись в седло и по — птичьи склонив голову, что‑то бормотал себе под нос, и, даже стоя к нему почти вплотную, Дорнану ан’Койру не удавалось разобрать ни слова. Парень то ли молился (интересно, он поминает только Отца — Небо по традициям своей родной страны или уже научился присовокуплять к нему трех дочерей — богинь?), то ли готовил заклинание. А может, просто пытался убедить себя напоследок, что не совершает ошибки, выступая против своих. Его вышколенный конь, привычный к магии, спокойно стоял на месте, даже не переминаясь с ноги на ногу. Как ни странно, когда началась атака, Лайн стал сидеть на нем чуточку увереннее, и при взгляде на него уже не рождалось такого стойкого ощущения, что парень вылетит из седла на первых же трех шагах рыси или скачках галопа.

Шестьсот… По рядам равианцев пробежала рябь какого‑то приказа, и они ускорили шаг, почти перейдя на бег. Волна нападающих помчалась вперед, но строй пока не ломался — они тоже знали, что в них начнут стрелять гораздо позже. На флангах пехотинцев то и дело виднелись конники — то ли командиры, то ли гонцы, которым в обязанность вменялось докладывать о ситуации на поле брани тем, кто пока остался в запасе. Дорнану показалось, что там же находится и человек в темно — сером плаще, хотя его трудно было разглядеть за пестротой алых мундиров.

— Конница — в седла! — возможно, им и не доведется поучаствовать в первом бою, но Дорнан хотел быть готовым к контратаке, если ему покажется уместным ее провести.

Гвардейцы взлетели на лошадей с такой готовностью, словно ожидали этого приказа с рождения. Король сложил трубу с увеличительными стеклами — лавина наступающих катилась уже слишком близко, и нужда в том, чтобы разглядывать их издалека, больше не было.

Пятьсот… Грохот барабанов отдавался в ушах так, что хотелось на несколько шагов отступить, но ан’Койр и не подумал повернуть коня. Его позиция была достаточно хороша, чтобы отчетливо видеть все, что происходит в долине. Ему уже приходилось вести людей в бой, но еще никогда от этого не зависела жизнь всего государства — его государства! Дорнан сглотнул и заставил себя расслабить сведенные напряжением мышцы и отпустить стиснутую рукоять меча. Нечего вести себя, словно мальчишка, только — только заслуживший право на первый свой бой! Ему случилось пережить уже множество сражений и пройти долгий путь от простого солдата до рыцаря, командовавшего целыми армиями.

Четыреста шагов… Кто‑то из гвардейцев вполголоса забормотал молитву, к нему присоединились и другие. Лайн Вейрес подался вперед, словно пытался взглядом выхватить кого‑то из рядов наступавших. Дорнан ощутил липкую дрожь нетерпения, прокатившуюся вдоль позвоночника. Бег равианцев ускорился. Они неслись по долине, словно сбегая в нее с холмов, и строй, казалось, был готов сломаться, удерживался лишь каким‑то чудом. Крики «Равиана! За Отца — Небо! Равиана!» стали уже настолько громкими, что порой даже заглушали трубы. Барабанщики же, небось, уже отбили себе руки до самых плеч!

Триста… Едва первая линия равианцев пересекла невидимый рубеж, который мысленно наметил себе и Дорнан, с холмов взметнулась туча стрел. Они еще не успели найти себе добычу в рядах наступавших, как следом за ними полетела и другая — видимо, вторая линия лучников выстрелила поверх голов торопливо припавшей на колено первой. Острые вестники смерти врезались в равианцев, ломая строй, обжигая бегущих холодным дыханием конца. Но ни барабаны, ни крики не захлебнулись — сомкнув ряды, нападающие продолжали атаку.

Третий и четвертый залпы врезались в строй, но тоже не остановили бешеный натиск. Равианцы знали, что ближе дальнобойные луки станут бесполезны, и торопились преодолеть опасный участок, не обращая внимания на падающих вокруг товарищей, перепрыгивая через тела погибших или попросту проходя по ним. Крики перешли в безумный рев, барабаны били с таким грохотом, словно надеялись одним звуком смести эрнодарцев с холмов. Первая линия атакующих уже добралась до холмов и карабкалась вверх. Стрелы еще били в последние ряды, но их стало гораздо меньше — лучники, очевидно, один за другим оставляли свое оружие, взявшись за мечи, более годные для ближнего боя. Еще несколько мгновений — и пехотинцам придется вступить в битву.

— Сейчас! — взгляд Лайна Вейреса казался обращенным не столько к долине Аррин, сколько внутрь самого себя, и Дорнан едва расслышал этот шепот.

Неожиданно с двух флангов, словно отозвавшись на слово чародея, в наступающих равианцев врезались огромные огненные шары. Они с ревом прокатились едва ли не до середины атакующих, впервые заставив их по — настоящему сломать строй. Третья огненная струя метнулась по центру, сметая тех, кто уже полез вверх на холмы. Дорнан почувствовал, как со стороны долины дохнуло жаром, — и Альни под ним нервно заплясал, очевидно, тоже припомнив их недавние неприятные приключения в столице. Для полного сходства не хватало только того, чтобы под ногами начала взрываться земля!

Если по тихой «команде» Лайна в нападающих полетел огонь, то самому Дорнану, кажется, и вовсе удалось совершить чудо мысленно! Не успел он отмахнуться от воспоминаний (особенно от того, как потом жена его лечила, сердясь и ворча себе под нос нечто нелицеприятное про «тупоголовых болванов, зря рискующих жизнью и отказывающихся от всякой помощи», но при этом руки у нее были удивительно ласковы, и он было даже подумал… ладно, пора уже забыть, на что он тогда надеялся!), как долина вдруг гулко заревела, словно под землей застонала сотня великанов.

Потом ровное дно вдруг вздыбилось у холмов, и как будто тысяча огромных кротов полезла вперед, на атакующих, с легкостью сваливая их с ног, а то и погребая под собой. Равианцы проваливались в ямы, неожиданно оказывались по пояс под землей, бегущие сзади затаптывали передние линии и падали на своих товарищей. Поверх их голов с ревом проносились огненные шары, рассыпающиеся снопами крупных искр. Барабаны захлебнулись боем, крики атаки превратились в вопли ужаса. Там, где равианская пехота продолжала наступать, земля в нескольких местах взорвалась у них под ногами…

Когда мелькавшие в пеших колоннах всадники развернули своих лошадей, стало ясно, что первая атака захлебнулась окончательно. Барабанная дробь и редкие звуки труб, казавшиеся теперь скорее попыткой собраться с силами, нежели угрозой, созывали людей к отступлению. Земля и огонь отбрасывали их назад, а на отступающих снова обрушился ливень из стрел. Лучники били наверняка, и вестницы смерти безошибочно находили себе цели среди торопящихся людей, спотыкающихся о трупы и с трудом вытягивающих ноги из перепаханной земли. По мере отступления их становилось все меньше и меньше, всадники уже не ожидали пехотинцев, а те обратились в беспорядочное бегство и, казалось, готовы были и друг друга затоптать насмерть, лишь бы спастись.

— Это магия? — ледяным тоном осведомился Дорнан у Лайна, твердой рукой удерживая нервничающего коня.

— Ну да, — тот кивнул, как будто удивившись вопросу. — Леди Коранна — мастерица по работе с землей, у нее редкий дар. Хотя земля — самая тяжелая и неподатливая стихия, с ней мало кто осмеливается иметь дело.

Дорнан с трудом удержался от того, чтобы не посмотреть наверх — туда, где на холмах командовала магами Коранна Морн. Значит, сильна в работе с землей, что считается редкостью? А не доводилось ли ей заглядывать в столицу некоторое время назад, когда он уже видел подобные фокусы — только проделанные с мостовой и прямо под копытами его коня?.. Невольно задумаешься, действительно ли бабка его жены так уж к нему благосклонна или просто настолько создает видимость? Он еще раз окинул взглядом долину, перепаханную чародейским воздействием.

— Во имя Отца — Неба, как здесь будет драться конница? — рыкнул он Вейресу.

— Таким образом мы сможем их откинуть еще один раз, — задумчиво посулил Лайн, — в лучшем случае — два. Но потом они все же дорвутся до холмов, а такая толпа живо утопчет дно долины. Не волнуйтесь, ваше величество, к тому моменту, как наша колонна вступит в бой, земля здесь будет ровная, словно на тропах между могилами…

Дорнан снова выдернул из чехла подзорную трубу. Остатки атаковавшего полка отступали, оставив в чаше долины более половины своего состава. Из трупов торчали стрелы, кое — где валялись обожженные огнем тела, а в нескольких местах из‑под земли виднелись руки и ноги тех, кто оказался погребен заживо. Да, это действительно будет тропа между могилами, кое — где проходящая и по покойникам. Дорнан бы им посочувствовал, но равианцы в южном конце долины уже перегруппировывались. Скольких они потеряли убитыми? Полтысячи человек? Тысячу? Если Вейрес говорит, что они смогут отразить еще одну — две такие же атаки, то расклада это сильно не изменит. Сегодня же вечером — и хорошо еще, если не ночью! — придется драться.

— Конница — спешиться! — гвардейцы без единого слова возражения подчинились приказу, и Лайн, немного поколебавшись, последовал их примеру, неловко спустившись со своего невозмутимого коня.

Запыхавшийся вестник в одежде цветов Дома Джинес передал Дорнану отчет лорда Эталинфа, что их сторона пока потерь не понесла. Благодаря лучникам и магам ни один из атакующих так и не добрался до эрнодарцев, расположившихся на холмах.

— Спасибо, — отрывисто поблагодарил ан’Койр, не переставая наблюдать за перегруппировывающийся корпус армии противника. — Можешь идти.

Ему показалось, что он снова увидел всадника в темно — сером плаще, едущего вдоль строя. Маршал — генерал Равианы, кажется, не намеревался щадить ни самого себя, ни своих солдат, несмотря на то, что их товарищи уже умерли или умирали в чаше долины Аррин.

— Пока без потерь, — вполголоса повторил Дорнан, словно пробуя слова на вкус. — Пока…

В дальнем конце долины угрожающе грохнули барабаны, а трубы истошно завыли, играя наступление. Ряды алых равианских мундиров качнулись вперед, и пехота снова пошла в атаку. Слишком быстро! Маршал — генерал Вейрес, кажется, и в самом деле решил удивить противника своим натиском, хотя лично Дорнан предпочел бы, чтобы Лайн ошибся. Линия наступления сломалась, образовав четыре длинные колонны, в которых пехотинцы шли друг за другом, теперь представляя собой несравненно худшие мишени и для стрелков, и для магов. Мрачно глядя на атакующих, король подумал, что, вероятно, им придется вступить в бой задолго до сумерек.

Глава 21

— Ваше величество, Тейли Кирш просит об аудиенции, — заглянувший в дверь кабинета Октен Дирайли выглядел неуверенно, как будто сомневался, не напрасно ли пришел.

Ильтера, склонившаяся над бумагами, выпрямилась так резко, что с кончика ее пера соскочила капля чернил, и она едва успела подхватить ее воздушной подушечкой, прежде чем она упала на лист. Кажется, она так задумалась, что не услышала вежливого стука в дверь, а может, канцлер постучал и несколько раз: он не имел привычки врываться в королевский кабинет без предупреждения.

— Проводите его в приемный зал и пришлите ко мне в спальню кого‑нибудь из слуг, — со вздохом распорядилась Тера.

Тейли Кирш остался единственным из послов иностранных государств, который до сих пор не покинул столицы Эрнодара. Остальные сбежали, даже не изобретая подходящих предлогов, многие из них и попрощаться с королевой забыли. Как будто столица уже в осаде и пора позаботиться о своей безопасности, пока не поздно! Ильтере оставалось только скрипеть зубами в бессильной ярости. А те, кто все же выкроил пару минут, чтобы официально попрощаться с ее величеством, вели себя настолько отвратительно, что она едва сдерживалась, чтобы не наорать на них, словно на неразумных детей. Как, интересно, они собираются восстанавливать отношения с Эрнодаром, когда Дорнан вышвырнет паршивых равианцев прочь?..

Поскольку в городе осталось лишь посольство Довгари, то Тера намеренно демонстративно обращалась с Тейли Киршем чуть ли не как с принцем крови, при этом, впрочем, не забывая и о королевском достоинстве. Его неизменно принимали в официальном зале, причем ее величество представала в церемониальной одежде. Пусть, по крайней мере, довгариец знает, как она ценит его доброе отношение к эрнодарскому трону и Дому Койр. Конечно, еще лучше было бы, если бы в такое время в зале приемов находился и Дорнан, но король слишком занят, оберегая границы государства, — этого Тейли не мог не понимать.

— Ваше величество, он утверждает, что у него сведения чрезвычайной важности, не терпящие ни минуты промедления, — вполголоса произнес канцлер.

— Ты предлагаешь принять его здесь? — Тера отложила перо и поднялась.

— Если ваше величество позволит, он очень настаивает, — Октен Дирайли кивнул.

— Хорошо, пригласи его.

Может, так будет и к лучшему. Тейли Кирш — почти друг и, возможно, почувствует себя даже более польщенным, когда его примут запросто, без церемоний. «Почти» — потому что Тера не знала, может ли полностью положиться хоть на кого‑нибудь в столице. Кроме, пожалуй, себя, Эчиелле и капитана Дигса.

Ильтера устало потерла виски и прошлась от стола к окну, чтобы немного размять ноги. В последнее время она так мало спала, что уже и травы не помогали постоянно сохранять сосредоточенность. Но у нее было столько дел, что королева не могла позволить себе лишнего отдыха. Два — три часа сна каждую ночь — это все, что было ей доступно. Да и то снились ей такие красочные кошмары, что впору было и не укладываться!

Вот когда все кончится, она с чувством выполненного долга заберется в постель, обнимет подушку и проспит неделю — не меньше! Потребует, чтобы ее разбудили, когда муж вернется — и ни мгновением раньше! Тогда она будет видеть только хорошие сны и, наконец‑то, прекрасно отдохнет! Пусть прибывающие назад в столицу послы локти себе кусают, надеясь, что когда‑нибудь королева их примет! Пусть представители Домов хоть на коленях умоляют дать им аудиенцию — она не только из спальни не выйдет, но даже лишний раз и не пошевелится!

Ильтере казалось, что неотложные и важнейшие дела вот — вот разорвут ее на кусочки. Большинство знати, как и посольства, тоже давно покинуло столицу. Отчасти это заставило Ильтеру вздохнуть с облегчением: ей совершенно не хотелось лишний раз встречаться с Далларой Игрен или Роэраном Стеллом — по слухам, сей достойный служитель Храма Отца — Неба тоже предпочел переехать в родовые владения. Почему‑то Тере казалось, что это связано с тем, что Джесала Бларер вычислил в рядах «небесников» убийцу — впрочем, открыто и бездоказательно обвинить Роэрана она бы не решилась.

При других обстоятельствах можно было бы чувствовать себя счастливой, отказавшись от официальных аудиенций, однако в военное время явное и поспешное бегство придворных заставляло беспокоиться простых людей. Да и обязанности распрощавшихся с ее величеством министров (даже самые стойкие из них продержались недолго) ложились на ее плечи. Только твердая рука и богатый опыт правления Майрита, которому она много лет была свидетельницей, помогали королеве до сих пор удерживать столицу почти на грани срыва.

В город стягивались беженцы, и канцлер Дирайли, оказавшийся более стойким, чем министры и придворные, каждый день со все возрастающим беспокойством говорил о том, что запасы провизии подходят к концу, и, если ничего не предпринять, в ближайшее время столицу ждет голод. Цены взлетели до неприличных категорий, и Ильтере пришлось пустить все свои личные сбережения и часть казны на то, чтобы хоть немного удержать их в рамках, компенсируя затраты тех торговцев и фермеров, которые пока готовы были снабжать Эрнодар провизией. К счастью, тут хорошим подспорьем стали все четыре Храма — жрицы и жрецы призывали последователей Отца — Неба и трех богинь не наживаться на чужой беде и предоставлять часть еды в качестве благотворительности. Кроме того, высшее жречество, скрепя сердце, развязало увесистые кошели, так что бремя затрат лежало не только на короне. Все прекрасно понимали, что голод чреват бунтами, а столица — для многих последний оплот, и никому не хотелось оказаться в городе, охваченном беспорядками. Каждые три дня Ильтера также с официальными королевскими выездами посещала службы в храмах, надеясь, что это придаст ситуации дополнительной стабильности.

Когда в Эрнодаре, пользуясь лихим временем, появились мародеры, Тере пришлось усилить гвардейские патрули. Людей не хватало, и часть солдатского гарнизона, оставленная Дорнаном в столице, тоже вынуждена была охранять улицы, хотя полковника Тари такая необходимость не осчастливила. Ильтера надеялась, что предпринятых ею мер окажется достаточно, но с каждым днем нагрузка на гвардию и гарнизон увеличивалась, и королева не могла не думать о том, как облегчить их бремя. Если вдруг ситуация обернется хуже, чем они надеялись, усталые и измотанные люди не смогут хорошо защитить город.

Она каждый день ждала новых донесений с границы, но они оказывались на удивление скупыми. Леди Коранна — пожилая чародейка, постоянная гостья Дома Джинес (вероятно, какая‑нибудь дальняя родственница лорда Эталинфа или одного из его вассалов), — извещала, что пограничные вассалы Дома Койр вышли на объединение с королевской гвардией у Тарренадской переправы. В следующем письме лаконично сообщалось, что равианская армия начала движение, и лорд Эталинф и его величество (который здоров и чувствует себя вполне удовлетворительно) надеются остановить врага в чаше долины Аррин или, если придется отступать, надолго задержать его на переправе. Кроме того, к тому времени должен подоспеть и Канар Стелл, войско которого немного отстало от гвардейцев на марше…

Тера тяжело вздохнула. Вести были неутешительны. Если бы на ее месте сидела та же Менеста Игрен или еще какая‑нибудь придворная девица, никогда не выезжавшая из столицы или своих владений и понятия не имевшая о том, что происходит на границах, она бы, вероятно, поверила в реальность планов Эталинфа Джинеса и Дорнана ан’Койра. Но королева прекрасно представляла себе и численность вассалов приграничных Домов, и долину Аррин, и Тарренадскую переправу. Для того, чтобы преодолеть долину и выйти на южный берег реки, противнику, безусловно, потребуется время, а если повезет, он потеряет там не одну тысячу людей. Но все равно сил эрнодарцев недостаточно для того, чтобы остановить наступление равианцев. Даже если бойцы Дома Стелл по — настоящему поторопятся.

Донесения приходили и с побережья. Ильтера написала туда давно, разослав призывы всем чародеям, которых знала. Но большинство из них ее писем не получили, о чем свидетельствовало отсутствие отклика. Тера получила в ответ лишь два послания, в которых ее знакомые маги говорили, что, к сожалению, вынуждены отплыть с наемными караванами, а побережье в последнее время стало довольно пустынным: поговаривали, что некоторое время назад некий приезжий колдун собрал вокруг себя едва ли не всех, кто мог оперировать хоть крохами магии, и куда‑то увез. Все это казалось полнейшей бессмыслицей, и Ильтера не представляла, куда и по каким причинам неожиданно скрылись все чародеи с побережья. Ведь не может же так случиться, что все они заранее уверовали в победу Равианы и попросту сбежали? Или может?.. Существует ли вероятность, что только она, слепая дурочка, занятая собственными чувствами и мутными расследованиями, не видит неминуемого поражения родного государства? Она всей душой восставала против такого мерзкого предположения, но что еще можно было подумать?..

Иногда ей хотелось завыть или заплакать в голос — удерживало лишь то, что она по — прежнему была королевой Эрнодара. Она и раньше знала, что власть — тяжелое бремя, но только в отсутствие Дорнана осознала это в полной мере. Хорошо еще, что рядом оставались люди, на которых можно положиться! Если бы не поддержка Октена Дирайли и бронебойно спокойного Мортона Дигса, королева бы вообще не знала, за что хвататься!

— Ваше величество, посол Тейли Кирш! — торжественно объявил канцлер и посторонился, пропуская невысокого довгарийца.

— Желаю здравствовать вашему величеству и его величеству милостью небес королю Дорнану, — несмотря на стремление соблюдать официальный церемониал, обычно спокойный Кирш выглядел как будто немного растерянным. — Благодарю за то, что вы уделили мне немного времени.

— Пожалуйста, садись, — Ильтера поспешно опустилась на свой стул — даже после ее позволения посол не имел права присесть, пока королева стоит. — Я всегда рада твоим визитам и надеюсь, что никакие… внешние обстоятельства не помешают нашему дальнейшему сотрудничеству.

— От души благодарю ваше величество! — лицо Тейли вдруг приобрело решительное выражение. — Боюсь, сегодня я не смогу вас порадовать — у меня не очень‑то хорошие новости.

— Спешные вести редко бывают хорошими, — припомнила Тера старую поговорку. — Надеюсь, в посольском доме Довгари все в порядке?

Несколько дней назад десяток головорезов попытался влезть в здание, ранее занимаемое посольством Равианы. Гвардейскому патрулю, оказавшемуся поблизости, с трудом удалось отбить нападение. Мародеры кричали, что пора перестать церемониться с врагом, но королевские служащие, к счастью, не поддались на провокацию. Несмотря на то, что Равиана напала на Эрнодар, Ильтера не собиралась допустить в столице разграбления беглецов. Сегодня любители наживы разнесут по бревнышку посольский дом неприятеля, а завтра начнут громить остальные покинутые здания, включая и владения влиятельных Домов, ну а потом, пожалуй, перестанут церемониться и с теми, кто пришел в город в поисках последнего пристанища. Ситуация в столице была накалена до предела, и любого неверного шага было довольно для того, чтобы она вспыхнула, словно сухое полено.

— Мое посольство в порядке, — напряженно заявил Тейли, — насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах… Ваше величество, государь Довгари поручил мне известить вас, что он официально отзывает нашу миссию.

— Я благодарна за то, что ты… счел необходимым лично навестить меня, — Ильтера сглотнула. — В таких случаях обычно ограничиваются официальным уведомлением через гонца не слишком высокого ранга…

— Дело в том, что я и некоторые из моих людей хотели бы просить у вашего величества позволения… остаться, — неожиданно выдохнул довгариец.

Тере оставалось только надеяться, что, удивленно вытаращившись на него, она выглядит не очень глупо. Ей понадобилось некоторое время, чтобы в полной мере осознать, что сказал Кирш.

— Довгарийцы хотят остаться в Эрнодаре? — недоверчиво переспросила она.

— Ваше величество, я так долго служил здесь, что успел не только привыкнуть к вашей стране, но и полюбить ее, — признался Тейли, разводя руками. — По правде говоря, мой король предоставляет нам, своим подданным, выбор: уехать или остаться. Часть людей — в основном обслуга — предпочитают первое решение, и я посылаю с ними большую часть своей личной охраны.

— Весьма… разумно с твоей стороны, — Ильтера все еще пыталась собраться с разбегающимися во все стороны мыслями.

— Но некоторая часть обслуги, охраны и личных вассалов моего рода, — в голосе Кирша прорезалась гордость, — не желает покидать Эрнодар и останется, если вы позволите!

— Разумеется, ты и любой из твоих людей волен задержаться в столице так долго, как сочтет нужным, — она была благодарна Тейли уже за то, что он остается. — Ты также можешь отправить с… уходящими послание для своего государя: пока Дом Койр остается правящим в Эрнодаре, довгарийцы будут здесь желанными гостями. Вероятно, чуть позже мы сможем также пересмотреть некоторые соглашения между нашими странами, однако это тебе придется обсуждать с его величеством Дорнаном ан’Койром. И, я думаю, при дворе твоего правителя не нужно будет объяснять, кому именно Довгари обязан любыми новыми договорами.

— Благодарю, ваше величество, — Кирш слегка склонил голову. — Моему роду это придаст дополнительный вес при довгарийском дворе. Пока же я, зная, что вам не хватает людей, готов передать часть моей личной охраны под командование капитана Дигса. Если вы согласны их принять, они прибудут сегодня же.

— Буду очень признательна, — кажется, впервые за много дней она смогла искренне улыбнуться. — Я слышала, что довгарийцы — прекрасные бойцы.

Ничего подобного Тера, разумеется, не слышала: небольшая мирная Довгари уже несколько столетий не вела войн, несмотря на то, что порой ей приходилось уступать небольшие части своей земли более алчным соседям. Когда‑то эта страна была лишь одним из герцогств Паданонга, государи которого и поныне порой хищно поглядывали на север, хотя и не пытались полностью завоевать мятежных «отщепенцев». Несмотря на то, что их разделение прошло относительно мирно — в период, когда за престол Паданонга шла жестокая борьба, с тех пор между странами порой нет — нет да и проскальзывала искорка взаимного недовольства.

— К сожалению, это еще не все новости, — на лицо Тейли набежало беспокойство. — Мой государь не отозвал бы посольство, если бы не тревожные вести с границы.

— Равианскую армию пока сдерживают у долины Аррин на южном берегу Тарренады, — Тера постаралась придать голосу уверенность, которой не чувствовала.

— Речь не о ней, — Кирш поерзал на стуле, как будто сама необходимость сообщать королеве дурные вести доставляла ему физическое неудобство. — Несколько дней назад армия Паданонга пересекла эрнодарскую границу на юго — западе. Там более двенадцати тысяч бойцов, и они, судя по всему, идут на соединение с равианцами. По моим сведениям, они смяли сопротивление эрнодарских солдат, тем более что большинство пограничников и все чародеи откликнулись на ваш призыв и направились на юг, чтобы отбросить равианских солдат… Ваше величество!..

Ильтера покачнулась на стуле, и на мгновение и ей самой показалось, что она вот — вот рухнет в обморок. Подскочивший Тейли Кирш смотрел на нее с беспокойством.

— Со мной все в порядке, благодарю тебя, — королева поспешно выпрямилась. — Ты… уверен в точности своих сведений?

— К сожалению, да, — Кирш покачал головой. — Паданонгцы идут по северному берегу Тарренады. Если у вас есть возможность связаться с его величеством, предупредите его. И, как мне кажется, столице надо готовиться к осаде.

— Да, ты совершенно прав, — с наибольшей охотой Тера бы сейчас спряталась под стол, свернулась клубочком и тряслась там от страха, подпитываясь лишь надеждой, что все происходящее — всего лишь очередной дурной сон, который пройдет утром, стоит ей проснуться. — Спасибо за предупреждение, лорд Кирш.

— С вашего позволения я откланяюсь, — он по — прежнему смотрел на королеву с тревогой, но, к счастью, был обеспокоен не настолько, чтобы позвать к ней лекаря. — Мои люди сегодня же прибудут в распоряжение капитана Дигса, а мне нужно попрощаться с уезжающими и отправить с ними послание для своего короля.

— Еще раз благодарю тебя и желаю удачного дня, — Ильтера наклонила голову в знак того, что посол может удалиться.

Церемонно поклонившись, Тейли Кирш покинул королевский кабинет. Несколько мгновений Тера бездумно смотрела на закрывшуюся за ним дверь, а потом бессильно опустила голову на руки, сложенные на столе. Паданонг… Значит, это было не бегство, точнее — не просто бегство, а предательство! С юго — западным соседом у Эрнодара уже давно не было никаких пограничных споров, и Майрит всегда считал, что они скорее союзники, чем враги. А теперь войско Паданонга без приглашения и предупреждения пересекло границы Эрнодара и двигается по северному берегу Тарренады!

Получается, что Паданонг и Равиана с самого начала вступили в союз против Эрнодара! Южане ударили первыми, объявив войну. То, что растянутые по границе войска и чародеев тут же призовут на защиту, было вполне предсказуемо. Поэтому с юго — запада и появилась возможность войти в границы Эрнодара неожиданно. Там даже не осталось магов, чтобы выслать предупреждение в столицу или королю! Если паданонгцы окажутся слишком расторопными, им удастся поймать Дорнана и пограничные Дома в клещи — тогда долина Аррин и южный берег Тарренады станет одной большой могилой эрнодарской армии! Ну а потом они смогут без помех разобраться со столицей… Без предупреждения Кирша, вероятно, так бы и случилось.

— Ваше величество! — сразу после громкого стука дверь кабинета оказалась открытой настолько решительно, насколько могли себе позволить лишь немногие люди во дворце.

Тера поспешно подняла голову. Не годится, чтобы твои подданные видели хотя бы тень отчаяния. Стоящая в дверях Сора Талит смотрела на королеву так, словно разрывалась между желаниями отшлепать ее, как девчонку, или же постараться утешить.

— Госпожа Талит, в чем дело? — ледяным тоном осведомилась Ильтера.

— Не угодно ли вам пообедать? — в ответ спокойно поинтересовалась Сора.

Королева тяжело вздохнула. В последнее время госпожа Талит и многие другие слуги взяли за правило относиться к ней… слегка покровительственно. Во всяком случае, они строго следили за тем, чтобы ее величество вовремя ела, отдыхала хотя бы иногда, а порой во время ночной работы у нее возникало такое чувство, словно кто‑нибудь из горничных, лакеев или пажей вот — вот скрутит ей руки и, перекинув через плечо, силком оттащит в спальню. Она беспокоилась за своего мужа и целую страну, а их волновало, хорошо ли она ест и достаточно ли спит!

Вот и сейчас Сора, подбоченившись, с мрачным лицом стояла в дверях, и было понятно, что с места ее сдвинет только ворвавшаяся во дворец равианская армия или же обещание королевы немедленно отправиться в столовую. Под ее строгим взглядом Тера поймала себя на желании поправить платье или прическу.

— Мне нужно отправить одно письмо, а потом я приду в столовую, — пообещала королева. — Вели кухарке накрывать.

Госпожа Талит сначала удовлетворенно кивнула и лишь затем, спохватившись, присела в вежливом реверансе. На мгновение Ильтере показалось, что распорядительница дворца вот — вот потребует от стоящих в карауле гвардейцев, чтобы они, если ее величество замешкается, силой притащили ее за стол, но в конце концов Сора все же воздержалась и мерной походкой не столько пошла, сколько поплыла по коридору. Задумчиво глядя ей вслед, Ильтера уже не в первый раз поймала себя на мысли, что госпожа Талит — необыкновенно красивая женщина и кого‑то ей неуловимо напоминает.

Но сейчас ей некогда было об этом думать! Ильтера отодвинула в сторону стопку бумаг и положила перед собой чистый лист. Нужно было предупредить Дорнана о том, что его вот — вот атакуют с запада. Пусть немедленно переправляются через Тарренаду, пусть отступают хоть до самой столицы (по правде говоря, Тера бы вообще предпочла этот вариант любому другому — ей, как никогда, нужно было опереться на мужа)! Никто не знает, каких неимоверных усилий ей стоит удержаться, чтобы не выплеснуть на бумагу чуть ли не истерику! На мгновение отложив перо, Ильтера прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Невозможно писать, когда у тебя так дрожат руки! Наконец, немного успокоившись, она склонилась над бумагой…

Во время обеда ее величество не беспокоили — Тера не сомневалась, что, пожелай прорваться на встречу к ней во время трапезы хоть равианцы, хоть паданонгцы, хоть рыцари — тейллеры, хоть собственный муж, прислуга и гвардейцы встали бы на их пути живым щитом, не позволив отвлечь королеву от еды (ну, может быть, для Дорнана ан’Койра еще сделали бы исключение, но для остальных — точно нет!). Она пережевывала пищу неторопливо и тщательно, стараясь не показать, что даже самые изысканные кушанья на ее языке имели вкус пепла. С тем же успехом Ильтера могла бы пообедать горстью золы или парой угольков из камина. Но она не хуже Соры Талит понимала, что, отказавшись от еды и отдыха, долго не протянет.

Закончив трапезу, Тера снова решительно направилась в кабинет, по дороге раздавая распоряжения гвардейцам. Она попросила передать капитану Дигсу, что сегодня к нему придут довгарийцы, которых нужно будет распределить в патрули и поставить на государственное довольствие. Затем разослала гонцов к главам Храмов и попросила их прибыть во дворец при первой возможности. Кроме того, она отправила посланников к Микару Рохнею и нескольким другим знакомым лекарям. Нужно запасать провизию и собирать людей в городе, а также заранее организовать госпиталь, чтобы вовремя обеспечить раненых помощью. Кирш прав: пора было готовиться к осаде, и, кроме нее, заняться приготовлениями оказалось некому.

За дверью кабинета неуверенно топтался, что‑то бормоча себе под нос, Октен Дирайли: на лице его застыло такое выражение, словно он не вполне отдавал себе отчет, где находится и зачем сюда пришел.

— Мастер Дирайли? — Ильтера приподняла брови.

— Вас… ждут, ваше величество, — канцлер моргнул, как будто силясь вспомнить, кого именно хотел представить, но вместо этого просто распахнул перед ней дверь.

Кого он мог впустить в королевский кабинет без ее разрешения? Тера почувствовала, как пальцы правой руки закололо приготовленное заклинание — одного слова сейчас было достаточно, чтобы с них сорвался поражающий огонь. Внутренне напрягшись, королева шагнула в кабинет.

В первое мгновение она подумала, что не напрасно приготовилась к атаке. Стоявший у одной из стен верзила чуть ли не на голову ее выше, с угрюмой физиономией и, как минимум, дважды сломанным носом королеве был определенно не знаком и выглядел так, словно готов за золотую монету прикончить собственную матушку, а за две — еще и дюжину сестриц. Но прежде, чем Тера успела швырнуть в него огнем или позвать гвардейцев, между ней и головорезом скользнула фигура, с ног до головы окутанная тонкой иллюзией.

— Ты что, спятил? — вместо приветствия рявкнула королева, опуская руку. — Кто позволил тебе сюда явиться? И потом, я что, непонятно выразилась, когда велела тебе не вставать с постели?

— Твое пойло и мертвого поднимет, а я уже не умираю, — в низком мужском голосе послышалась усмешка. — Мала ты еще, девочка, мной командовать!

Мгновение они стояли друг напротив друга, пока Ильтера не заметила, что сегодня оборачивающая ее собеседника иллюзия не так уж хороша. Воздух вокруг нее слегка колебался, как будто ему нелегко давалось удерживать маскировку на месте.

— Раз пришел, садись, — буркнула она, обходя стол и усаживаясь на собственное место. — Только говори быстрее, что нужно, — у меня мало времени и столько дел, что от их количества даже сторукий и стоглавый демон прослезился бы!

— Благодарю ваше величество и желаю долгих лет правления вам и вашему достойному супругу, — церемонно ответил мужчина и с достоинством опустился на указанное ему кресло, стоящее с другой стороны ее рабочего стола. — Позвольте представить вам Бейрана Уорена, — он повел рукой в сторону верзилы, который теперь принял такой вид, словно ему неожиданно врезали по затылку чем‑то тяжелым.

— Мастер Уорен, рада познакомиться, — Ильтера смерила второго «гостя» изучающим взглядом, от которого тот попытался не то попятиться, не то вжаться в стену. — Ты тоже можешь сесть.

Верзила шумно сглотнул, уставившись на королеву вытаращенными глазами. Казалось, он предполагал, что она вот — вот исчезнет. На несколько мгновений в кабинете повисло молчание. Тера хладнокровно рассматривала гостя, успев отметить и огромные руки (небось, когда он кулаки сжимает, его бедная супруга, если таковая имеется, по потолку от страха бегает!), и торчащую из‑за пояса дубинку, один конец которой был утыкан острыми гвоздями, и длинный шрам на шее — такие остаются от веревки у тех немногих, кому все же в конце концов удалось в последний момент избежать повешения.

— Бейран! — решительный голос второго гостя вырвал мастера Уорена из глубокого оцепенения. — Ты хотел говорить с ее величеством — так говори!

— Отец — Небо и три богини! — выдохнул головорез с таким выражением лица, как будто больше всего ему хотелось слиться со стеной или вообще оказаться за тысячи миль от королевского дворца. — Эчиелле, это ведь и правда королева!

— Садись, пока не рухнул, олух! — рявкнул укутанный иллюзией мужчина, как будто у него кончилось терпение.

— Возьми стул у стены, — Ильтера махнула рукой.

Несмотря на то, что денек выдался не из легких, она неожиданно развеселилась, глядя на покрасневшего от потрясения Бейрана Уорена и его лицо, покрывшееся мелкими бисеринками пота. Он покорно подтянул к себе стул и грохнулся на него так быстро, что тот угрожающе заскрипел. От этого звука Уорен словно в тугой клубок скатался, готовый вскочить в любой момент, но так и не решился нарушить приказ королевы, по прежнему не отрывая от нее полубезумного взгляда. Молчание снова грозило затянуться, и Тера заметила, как укутанный иллюзией Эчиелле нетерпеливо постучал пальцами по резному подлокотнику своего кресла.

— Я слушаю, мастер Уорен, — пора было брать инициативу в свои руки, не то они так до ночи и просидят, таращась друг на друга.

— Э — э… ваше величество… — хриплым голосом произнес незваный гость. — Я… э — э…

— У Бейрана есть кое — какие умные мысли по поводу обороны столицы, которая, как почти никто уже не сомневается, скоро окажется в осаде, — мрачно заметил Эчиелле, когда внушительная речь его спутника снова оборвалась на высокой ноте и стало понятно, что в данный момент добиться от него чего‑нибудь более членораздельного затруднительно. — Как известно вашему величеству, в последнее время я арендую комнату… в одном очень любопытном месте. Так вот, Бейран Уорен — один из… наиболее уважаемых граждан Эрнодара в тех краях.

— Чудесно, — отозвалась Ильтера.

Действительно, Уорен как раз в точности походил на человека, который мог бы быть заводилой на улице Мечников или в ее окрестностях. Небось, соседи и пискнуть без его разрешения боялись!

— Некоторое время назад достойному Бейрану пришло в голову, что он и его… друзья в сложившихся обстоятельствах могли бы немного поспособствовать выживанию и процветанию Эрнодара, — хладнокровно продолжал Эчиелле, его маска слегка повернулась в сторону Уорена. — Не так ли, приятель?

По — прежнему не отрывая пораженного взгляда от королевы, Бейран закивал с такой интенсивностью, что, казалось, его голова вот — вот оторвется. Впрочем, с такой бычьей шеей ему вряд ли грозило подобное. Он стал выглядеть чуть более уверенным, на лице его по — прежнему лучше всего читалось острое желание оказаться как можно дальше и от королевского кабинета, и вообще от дворца.

— Чрезвычайно рада это слышать, — Ильтера по — прежнему плохо понимала, к чему клонят неожиданные гости.

— Бейран, старина, может, ты сам объяснишь, что хотел предложить ее величеству? — с нажимом проговорил Эчиелле.

— Чужаки, ваше величество, — собравшись с силами, выпалил Уорен. — То есть их теперь стало полным — полно — и повсюду! То есть мы, конечно, гостей не гоним… Ну, тех, которые не пытаются ничего такого сделать! — он покрутил в воздухе рукой и еще больше смутился от вида собственной огромной лапищи. — Так я и подумал: может, и мы на что сгодимся вашему величеству!

— Мастер Уорен считает, что может собрать из своих людей и многих других желающих что‑то вроде городского ополчения, — спокойно пояснил маг. — У него достаточно… друзей, чтобы поддерживать порядок на улицах Эрнодара. Тогда часть гвардии и солдат высвободится для патрулирования окрестностей города.

Ильтера перевела удивленный взгляд с Эчиелле на Бейрана. Уже в который раз за текущий день ей показалось, что она ослышалась.

— Не сомневайтесь, ваше величество, мои парни знают, что надо делать! — нахмурившийся Уорен по — своему истолковал колебания королевы. — Может, они порой и бузят, когда выпивают, да только нынче‑то мы все в одном корыте, считайте, плывем по морю без руля и капитана! То есть я говорю, что никто, конечно, не сомневается, что его величество выкинет прокля… равианцев в их паршивые норы… обратно за границу, я хотел сказать! Да только пока они там воюют, у нас тоже непонятно что творится! Может, мои парни и не самые законопослушные эрнодарцы, но это наша страна, и город тоже наш!

— Разумеется, Бейран, ее величество все понимает, — заверил его Эчиелле, магическая завеса вокруг которого мерцала все чаще. — Трудные времена требуют нестандартных решений…

— Значит, ты предполагаешь, что можешь собирать ополчение? — уточнила Ильтера, подвигая к себе стопку чистой бумаги.

— Точно так, ваше величество, — сглотнул Бейран Уорен. — Мои парни и так бы собрались, но вот Эчиелле… он сказал, что вам может не понравиться, если где‑то на улице Мечников вдруг шляться организованные толпы непонятных людей. Он считает, что внешне мы… ну, мало чем будем отличаться от тех, кого гвардия гоняет. А внутренние стычки нам точно ни к чему!

— Он совершенно прав, — Тера улыбнулась. — Но, раз уж мы об этом заговорили, я тоже уже подумывала о создании ополчения из тех, кто намерен остаться в столице до последнего. Думаю, что ты, мастер Уорен, вполне подойдешь для того, чтобы его возглавить.

Она кинула взгляд на Эчиелле, и тот еле заметно кивнул. Если бы простоватый на вид верзила не заслуживал полного доверия, он не попал бы в королевский кабинет.

— Сейчас я дам тебе одного из своих гвардейцев, который сопроводит тебя к Октену Дирайли, — Ильтера принялась набрасывать короткую записку — распоряжение для канцлера. — Он выдаст тебе немного денег на первое время.

— Денег, ваше величество? — казалось, верзила был еще более поражен, чем тогда, когда обнаружил перед собой «и правда королеву».

— Солдаты ополчения в военное время находятся на государственной службе, — прохладно заметила Тера, — поэтому они будут получать плату и продуктовое довольствие. Как его командир ты сам назначишь размер вознаграждения для своих людей.

— Командир? Я? — выражение лица Бейрана Уорена стало таким, словно ее величество вместо разговора неожиданно врезала ему по физиономии, а потом еще и язык показала.

— Раз ты будешь набирать людей, то тебе придется отвечать за них и командовать ими, — заметила Ильтера. — Предупреди их, что вам надлежит защищать порядок, а не нарушать его. Присмотри в городе подходящее место для размещения ополченцев — во многих Домах есть собственные гвардии и казармы, где вам будет удобно. Но я не хочу, чтобы хоть в одном из них пропала даже щепочка!

— Мои парни не возьмут и гвоздя, ваше величество! — выдохнул Бейран. — Да любому, кто на такое осмелится, я самолично хребет сломаю!

— Нарушителей надлежит заключать в королевскую тюрьму, — строго произнесла Тера, — но мне в общем безразлично, как ты будешь держать своих людей в подчинении. Если я увижу, что ополчение хорошо справляется со своими задачами, мы продолжим наше приятное общение, мастер Уорен!

— Как прикажете, ваше величество! — на секунду ей показалось, что верзила собирается отдать ей воинский салют — разумеется, так, как он это сам понимает.

— Чем быстрее ты приступишь, тем лучше, — она посыпала записку песком, стряхнула его, сложила листок бумаги вдвое и протянула Бейрану Уорену, который принял послание с таким видом, словно ему доверили нести королевский венец. — И раз в два дня жду тебя с подробными докладами — я немедленно распоряжусь, чтобы тебя беспрепятственно пропускали во дворец.

Свежеиспеченный командир городского ополчения вскочил со стула так быстро, что едва не опрокинул его. Ильтера, собрав все свое самообладание, чтобы не рассмеяться, поднялась гораздо медленнее и отправилась к дверям. Гвардейский караул ошарашенно вытаращился на Бейрана Уорена, когда он появился следом за королевой из кабинета, нависая над ней чуть ли не на целую голову. Эчиелле, видимо, укрыл их обоих пеленой невидимости, а растерянно топтавшемуся под дверью канцлеру внушил, что к ее величеству заявились важные посетители. Несомненно, ей сегодня придется объясняться с капитаном Дигсом, который — очень вежливо, но чрезвычайно недовольно! — даст ей понять, насколько… неприемлемо для королевы Эрнодара принимать в кабинете подобных типов, даже если она намерена доверить им какие‑то серьезные функции по защите столицы. Впрочем, Ильтера уже отправила к нему довгарийцев, а теперь ему придется еще как‑то смириться с тем, что вместе с гвардейцами улицы столицы будут патрулировать и ставшие вдруг законопослушными головорезы с улицы Мечников.

Отдав караулу необходимые распоряжения, Тера вернулась в кабинет, осторожно прикрыв за собой дверь. Эчиелле, расположившийся в кресле и вытянувший ноги, уже отпустил иллюзию и, слегка морщась, растирал левый бок, стараясь делать это как можно более незаметно. Встретившись взглядом с королевой, он нахально ухмыльнулся, став вдруг лет на десять моложе своих сорока с лишним.

— Ну и как тебе красавчик Бейран? — поинтересовался Эчиелле. — Выглядит он, по правде говоря, не слишком презентабельно, зато прирожденный лидер. Как только я услышал, что он собирает вокруг себя своих парней, тут же смекнул, что недурно бы поставить их тебе под руку…

— Я велела тебе оставаться в постели! — ледяным тоном проговорила Ильтера, проигнорировав его реплику.

Она сделала несколько шагов и остановилась прямо напротив кресла Эчиелле, уперев руки в бока. Пару мгновений он делал вид, будто не замечает, как королева сердита, но потом недовольно сверкнул глазами и опустил голову, подбирая ноги.

— Она мне велела! — хмыкнул чародей. — Изгнанники не выполняют приказов, даже королевских!

— Ты не изгнанник, а безголовый болван! — рявкнула Ильтера, продолжая сверлить его взглядом. — У тебя мозгов не больше, чем у степной мыши!

— Ты мне тоже нравишься, девочка! — буркнул Эчиелле.

Тера рыкнула еще что‑то невразумительное, но, по правде говоря, уже злилась вовсе не настолько, насколько пыталась продемонстрировать. Поначалу, увидев у себя в кабинете посланца в мерцающей маскировке, она и впрямь рассердилась так, что готова была камни жевать, но теперь, после содержательной беседы с Бейраном Уореном, ее настроение заметно улучшилось.

Обогнув рабочий стол, королева снова уселась на свое место и продолжила кидать на собеседника острые взгляды. У Эчиелле хватило ума и совести казаться немного смущенным. Он пока не полностью оправился от нападения на улице Мечников, и Ильтера действительно считала, что ему лучше всего оставаться в постели еще, как минимум, дней пять. Впрочем, она не сомневалась, что любые попытки запретить ему поступать, как вздумается, обречены на неудачу. Ей бы следовало примотать его к кровати веревкой! Но, к сожалению, Тера не могла каждый день навещать своего нового пациента, который к тому же устроился выздоравливать на улице Мечников.

Пока сорокашестилетний мужчина в узких темных штанах, потрепанном кафтане и невысоких мягких сапогах старательно делал вид, что смущен, Ильтера могла еще раз хорошенько разглядеть его. Вслух она по — прежнему называла чародея Эчиелле — он сам попросил об этом, — однако мысленно ей больше нравилось обращаться к нему по настоящему имени. В ее кабинете сидел Тайрис Морн, средний из трех братьев, бывший на восемь лет младше мятежника Орвина. Королеве Эрнодара он приходился родным дядей — и по этой причине считал себя вправе не только опекать ее, но и называть «девочкой» и «малышкой», как многие старые друзья.

Еще тогда, на темной улице Мечников, она поняла, кто перед ней. Изумрудно — зеленые глаза — фамильная черта Морнов — смотрели на нее с таким откровенным вызовом, словно она в зеркало гляделась. Кроме того, у них имелось и внешнее сходство, свойственное близким родственникам. Стоило Тайрису представиться, как Ильтера поняла, почему он так настаивал, чтобы об их знакомстве и сотрудничестве не знал никто, включая Дорнана. Если бы выяснилось, что Тера общается с одним из своих дядьев, это погубило бы ее репутацию намного вернее, чем сотня любовников! Тайрису и Астору — младшему из братьев — Морнов — было официально запрещено появляться в столице. Поэтому зеленоглазый чародей и вынужден постоянно носить магическую завесу, даже просто гуляя по улицам.

По правде говоря, их принадлежность к одной фамилии объясняла все. И то, что Тайрис начал опекать ее еще на границе (оказалось, что братья нашли приют в одном из тамошних Домов — Эчиелле наотрез отказался сказать, в каком именно, чтобы даже случайно не вовлечь помогавших им людей в неприятности), и то, что прикрывал спину племянницы и ее мужа в столице, и его согласие работать на королеву. И даже то, что он согласился научить ее взаимодействовать с землей — лишь благодаря этому таланту они оба уцелели той безумной ночью, когда эрнодарская гвардия уже выехала на соединение с Домами, а над горизонтом висели все три полные луны.

Неожиданно обнаружив под маской родственника, Ильтера той ночью с большим трудом дотащила его до дома, где поселился Тайрис. Ей удалось залечить большую часть его ран, но Эчиелле все еще был неимоверно слаб. Он заверил королеву, что утром к нему обязательно заглянет одна из соседок, а вообще он прекрасно справится и без женской помощи — бывал в переделках и похуже. Правда, Ильтера не очень‑то поверила и собиралась навещать его так часто, как сможет, — но с тех пор выкроила лишь одну ночь, чтобы заглянуть на улицу Мечников. И вот, пожалуйста: стоило на недельку отвернуться, как он уже не только вылез из кровати, но и занялся насущными делами, хотя и иллюзию‑то свою пока с трудом поддерживает!

— Ты правильно сделал, что привел сюда мастера Уорена, — пауза затянулась, и пора было менять гнев на милость.

— Покорно служу вашему величеству и милостью небес королю Эрнодара Дорнану ан’Койру! — насмешливо отозвался Тайрис.

— Рано или поздно тебе придется с ним встретиться, — без всякой нужды расправляя юбку на коленях, заметила Тера.

— Лучше бы поздно, — вздохнул Эчиелле. — Не могу припомнить, чтобы и в моей беспокойной юности мы были близкими друзьями — мы с Астором, впрочем, недостаточно родовиты для близких отношений с принцем и наследником престола… Как ты думаешь, может, мне удастся героически погибнуть до этой встречи?

— Только если ты доведешь меня до такого состояния, что я сама тебя прикончу! — Ильтера сердито сверкнула глазами. — Даже не надейся, что теперь я буду молчать!

Тайрис слегка приподнял брови, но возражать не стал. Да и попробовал бы! Тера намеревалась сделать все, чтобы он в самое ближайшее время предстал пред ее требовательным и ревнивым супругом. Если Дорнан не увидит ее дядю, то и не поймет, почему он прятался под маской и предпочел встречаться с королевой под покровом ночи! Как ей тогда с ним объясняться?! Нет, Ильтера твердо знала, что Тайрис и Дорнан оба обязаны дожить до своей встречи! Даже если ей придется обоих этих упрямцев тащить на веревке, чтобы они друг на дружку полюбовались!

— Ходят слухи, что крысы уже бегут с тонущего корабля, — спокойным тоном проговорил Эчиелле. — Почти все представители высокопоставленных Домов покинули столицу.

— Посольств тоже не осталось, если не считать довгарийцев, но Тейли Кирш и его люди задержались по собственной инициативе, — с грустью заметила Ильтера. — Но это еще не самые плохие сегодняшние новости…

Сложив руки на столе, она подробно изложила Тайрису все, что узнала утром от довгарийского посла. Лицо Эчиелле моментально стало сосредоточенным и спокойным.

— Значит, нам пора готовиться к осаде, — задумчиво произнес он. — У твоего мужа почти нет шансов задержать две армии и не дать им подступиться к столице.

Ильтера вздрогнула. Она и сама это знала, но страшилась произнести вслух. Тайрис же привык выражаться без околичностей и называть вещи своими именами.

— Я уже послала Дорнану предупреждение, — королева отвела взгляд. — Надеюсь, им удастся добраться до столицы, прежде чем наши силы возьмут в кольцо.

— Придется рассчитывать, что удастся, — Тайрис поморщился. — Выходит, ополчение Уорена тебе еще более ко времени, чем я думал. Старине Бейрану лучше поторопиться со своими головорезами. Скоро мы все окажемся заперты в Эрнодаре, словно рыбки в садке! Чем я могу тебе помочь?

— Найди Маралина — он прячется с тех пор, как… с той ночи, когда произошел бой на улице Мечников, — Ильтера недовольно повела плечами. — Вот уж не думала, что он такой трус!

— На его месте любой бы опасался, — Тайрис рассудительно покачал головой. — Ведь по всему выходит, что это он заманил короля и королеву в ловушку!

— Мне удалось убедить Дорнана, что это случайность, — отрезала Тера.

— Как ни крути, твой муж не выглядит доверчивым идиотом, склонным прощать тех, кого считает врагами, — Эчиелле закатил глаза. — Я бы сказал, что Истан правильно спрятался.

— Когда найдешь его, займитесь сбором всех магов, которые еще остались в столице, — королева придвинула к себе стопку отчетов. — Пусть либо бегут, пока есть время, либо готовятся к обороне. Нам понадобится любой человек, способный управлять хоть лучиком огня, если он будет готов драться!

— Хорошо, — Тайрис кивнул. — Я лично разыщу всех, кто в силах зачаровать хоть девчушку с соседней улицы, а трусов собственноручно выкину за ворота! К тому времени, как любая из движущихся к столице армий объявится под стенами, у тебя будет если не полк, то хотя бы отряд магов!

— Только будь осторожен! — Ильтера невольно подалась вперед. — Пока мы сражаемся со львом, нужно помнить и о том шакале, который остается у нас за спиной!

Эчиелле недовольно заворчал. Он прекрасно знал, о ком говорит его племянница. Где‑то в столице по — прежнему таилась пара чародеев, с которыми им пришлось вступить в противостояние в последнее полнолуние. Если, конечно, они еще не скрылись из города, боясь грядущей осады. Тера считала, что осталась только женщина — предатель — чародей был вычислен в рядах храмовников Отца — Неба и нейтрализован Джесалой Бларером, — но старший родственник был с ней не согласен, а переспорить его казалось совершенно невозможным.

Тайрис полагал, что выследил их — парочка магов якобы скрывалась в столичной резиденции Дома Игрен. Вот только они оказались хитрее и в ту ночь, когда он собирался сообщить об этом племяннице, подловили Морна и, ранив, превратили в приманку в собственной ловушке, приготовленной на этот раз для королевы. Тера сомневалась, что они действительно позволили себя выследить, несмотря на то, что Эчиелле определенно утверждал: пара чародеев — мужчина и женщина — неоднократно скрывалась за воротами с гербом Дома Игрен.

Сложившаяся ситуация бесила Тайриса Морна намного сильнее, чем королеву. Его оскорбляло даже не то, что он не выполнил обещаний, а то, что чужаки посмели использовать его в собственных играх. Ильтера не без оснований полагала, что, получив возможность поквитаться с обидчиками, Эчиелле тут же забудет о всякой осторожности. Но все же она надеялась на его благоразумие, по крайней мере, до того, пока со столицы не снимут осаду. А если ее так и не снимут, то им всем будет уже не до того, чтобы разбираться с пресловутым «шакалом»!

Недовольно кивнув, Эчиелле взмахнул рукой и обернулся пеленой невидимости. Словно отзываясь на его движение, в дверь постучали. Едва дождавшись ее разрешения, в кабинет, чеканя шаг, вошел Мортон Дигс с очень бледным лицом. Судя по едва заметной ряби, Тайрис не торопился покинуть комнату, ожидая, с чем явился начальник гвардии. Порой бесцеремонность новообретенного родственника просто поражала!

— Что случилось, капитан? — Ильтера попыталась придать голосу уверенности, но ей показалось, что в него все же прокралась предательская дрожь.

— Ваше величество, — хрипло произнес Мортон Дигс и сглотнул, как будто ему было трудно говорить, — разведка докладывает, что с юга и запада к столице приближаются войска. Они… носят военную форму цветов Домов Стелл и Игрен. Численность — около девяти тысяч бойцов: пять — на юге, четыре — на западе. Судя по знаменам, их ведут главы Домов…

Тера так судорожно вцепилась пальцами в край стола, что у нее костяшки побелели. Ей и на мгновение не пришло в голову, что войска Дома Стелл и Дома Игрен идут на выручку столице, которой вот — вот придется оказаться в осаде! Если бы они были верны своим клятвам, то отправились бы к южной границе отбрасывать равианских захватчиков или двигались бы навстречу паданонгской армии!

— Измена! — королева сама поразилась тому, насколько холодно и спокойно прозвучал ее голос: она‑то боялась, как бы не сорваться на крик.

В глазах предводителя гвардейской стражи на мгновение мелькнуло затравленное выражение, но он молча кивнул. За его спиной пелена невидимости скользнула за дверь вместе со скрытым под ней человеком.

— Капитан, какими бы ни были инструкции, полученные от его величества, — медленно произнесла Ильтера, — теперь вы станете подчиняться только мне, пока со столицы не будет снята осада или пока милостью небес король Эрнодара не вернется, — она дождалась неуверенного кивка от Мортона Дигса. — Кажется, эта война началась несколько раньше, чем мы рассчитывали.

Королева отдавала распоряжения, почти не слыша собственного голоса, но, судя по удовлетворенному лицу капитана, все предлагала сделать правильно. Собрать гвардейцев и солдат для обращения. Занять позиции на южных и юго — западных стенах. Создать отряд для переговоров с главами мятежных Домов. Снять патрули с улиц… В мыслях тяжело ворочался страх. В ее распоряжении — чуть более тысячи бойцов, тогда как Дома Стелл и Игрен уже выставили вдевятеро больше. Если их поддержит хоть один из крупных Домов, счет станет еще более угрожающим.

Когда капитан удалился выполнять королевские приказы, Ильтера медленно поднялась и подошла к окну. Гвардейцы наверняка получили от Дорнана распоряжение в случае опасности хватать ее в охапку (как тем вечером на улице Мечников) и тащить к побережью — пусть даже силой! Может быть, она бы даже не возражала против этого, если бы… Тера вздохнула, положив ладони на прохладное оконное стекло. Дорнан уже вынужден маневрировать со своими скудными силами между равианцами и паданонгцами. Если она отдаст столицу Домам Стелл и Игрен, они не замедлят ударить его в спину! Ильтера достаточно знала и Канара, и Даллару, чтобы не сомневаться: несмотря ни на что, победив ее, они и Дорнана не оставят в живых. Их силы, возможно, могли бы удержать столицу и даже отбросить захватчиков, но Дом Койр перестанет существовать окончательно и бесповоротно. Королева едва не зарычала от накатившей злости. Ну что ж, они сами виноваты, пусть теперь пеняют на себя! Если бы они пообещали оставить их с мужем в покое, она, вероятно, просто оставила бы столицу. Но изменникам веры нет! Ильтера — уже неважно, из Дома Морн или Койр, — будет драться до конца!

Глава 22

Небольшая конная колонна отделилась от расположившегося в трех полетах стрелы от городских стен лагеря и, петляя между холмов, неторопливо направилась к воротам. Ильтере не нужно было ни прибегать к чарам, ни напрягать зрение, чтобы узнать, кто именно идет к ней в гости. Канар Стелл заранее известил ее величество королеву Эрнодара о том, что он лично намерен вести переговоры. Ей удалось лишь заявить, что в стены столицы он не пройдет — пусть удовольствуется тем, что она выйдет из южных ворот ему навстречу. Обменявшись «любезностями» через вестников, обе стороны, казалось, на время замерли, ожидая назначенной встречи.

Развернувшийся под стенами Эрнодара лагерь издалека поражал своей красотой и организованностью. Сколько хватало взгляда, за холмами тянулись ряды ровных палаток, между которыми горели костры и переходили солдаты в бело — красных одеяниях, над ними реяли штандарты с атакующим вепрем — и цвета, и герб принадлежали Дому Стелл. Стоит им развернуться в другую сторону — и неприятель увидит, что более пяти тысяч воинов готовы защищать свою столицу. Но, к сожалению, они пришли не оказать помощь, а завоевать Эрнодар.

Ильтера ан’Койр спустилась со стены по приставной лестнице. Несмотря на мужской наряд и синий плащ, украшенный лишь гербом правящего Дома (такие же носили и все гвардейцы с солдатами короны), ее с легкостью узнавали — в основном потому, что капитан Дигс не только приставил к ней почетным караулом двадцать человек, но и возглавил их лично. Со дня официального объявления осады она почти не отдыхала, и ей было жаль людей, но они нипочем не желали ни отлучаться, ни позволить их сменить. Тера слышала, как один из ее суровых телохранителей заявил другому, что, если с ее величеством что‑нибудь случится, им лучше самим прыгнуть со стены на пики «стелловой своры», пока не вернулся милостью небес король Эрнодара, который придумает для них какое‑нибудь наказание посуровее.

— Слава королеве! — понеслось со стены. — Слава!

Чародейка поморщилась. Она бы попыталась прекратить эти бесконечные «славы», но людям нужно было хоть на что‑то опереться. Сейчас этим «чем‑то» была она — королева, почти в одиночестве оставшаяся в столице. Они, вероятно, считают, что в последний момент ее величество сможет придумать что‑нибудь такое, что всех их выведет из ловушки. Но пока Тере в голову приходил лишь один подходящий вариант. Бегство. Пока часть гвардии и солдат будет сдерживать нападающих на южных и западных стенах, беженцы пойдут к северу, на побережье. Тонкая их струйка уже потянулась к морю — туда, где не воюют, где можно сбежать подальше на корабле, где есть возможность переждать бурю на островах неопределенной принадлежности, принимающих всех, кто пожелает.

— Ваше величество, — капитан Дигс придержал стремя Нарны, пока Ильтера садилась в седло, и теперь смотрел на нее снизу вверх. — Прибыл командир ополченцев, и с ним какой‑то чародей, который желает говорить с вами.

— Пусть подождут, — она подобрала поводья.

Сейчас у нее имелись гораздо более срочные дела, чем общение с Бейраном Уореном и Эчиелле. Канар Стелл вряд ли станет покорно ждать за воротами. Он сам предложил переговоры, и Ильтера увидела в этом еще одну надежду. Она уже была в таком состоянии, что готова схватиться за любую соломинку, за жалкую травинку, которая поможет еще хоть час удержаться на склоне, прежде чем рухнуть в пропасть.

Копыта легконогой кобылки застучали по мостовой, с двух сторон вокруг нее сомкнулся гвардейский строй. Стоящие чуть поодаль Уорен и Эчиелле вежливо поклонились: командир ополчения — с искренним преклонением, чародей — почти неохотно. Ну что ж, его, по крайней мере, еще хватает на то, чтобы не попытаться прорваться к ней через гвардию. Хотя, если бы капитан Дигс узнал о том, что Тайрис предлагал вывезти племянницу к морю, небось, и не подумал бы препятствовать. По правде говоря, он и сам уже не единожды пытался настоять на том, что королеве пора покинуть осажденный город и предоставить мужчинам возможность удерживать его достаточно долго, чтобы у нее было время добраться до побережья.

Они все хотели, чтобы Ильтера уехала. Как только войска Домов Стелл и Игрен развернулись на юге и западе от столицы, Октен Дирайли, Мортон Дигс, полковник Стигер Тари и Тайрис Морн на четыре голоса — каждый по — своему и в свое время, — не переставая, твердили ей, что пора покинуть Эрнодар. Тере приходилось твердой рукой удерживать и осаживать всех четверых — иначе ее уже давно бы вывезли прочь, пусть даже для этого пришлось бы сунуть ее головой в мешок. Эчиелле даже пришлось напомнить, что все, что сейчас с ней попытаются совершить без ее на то воли, по закону приравнивается к государственной измене. Неужели Морнам еще мало досталось? Он заметно скривился, но, кажется, на время перестал строить планы по насильственному вывозу ее величества из столицы.

Если бы было что‑то срочное, драгоценный новообретенный дядюшка, наверное, не стал бы церемониться, передавая просьбу о встрече через капитана королевской гвардии. Он вообще полагал себя вправе вламываться в любое время дня и ночи чуть ли не в ее спальню и при этом, когда она как‑то вежливо — может, немного сердито, но все‑таки вежливо! — указала ему на то, что нуждается в уединении, нахально глядя ей в глаза, заявил, что, во — первых, он вряд ли застанет ее за чем‑нибудь неприличным в отсутствие мужа, во — вторых, если вдруг застанет, то хорошенько отшлепает, а в — третьих, после возвращения Дорнана постарается вести себя приличней.

Пока Нарна легко несла ее по улицам столицы, Ильтера в который раз осматривала свое более чем скромное воинство. Гвардейцы и солдаты — их было около тысячи, всех, кто остался в южном гарнизоне после выхода Дорнана, сейчас призвали на стены столицы. Они хорошо подготовлены и, несомненно, готовы послужить короне. Большинство из них знает, что сопротивление обречено, и стены падут перед натиском многократно превосходящих сил. Единственный их шанс — что главы Домов Стелл и Игрен не захотят сравнивать столицу с землей, особенно имея на носу военную кампанию с Равианой и Паданонгом. Канар и Даллара попросту воспользовались отбытием основного гарнизона, чтобы перехватить власть.

То тут, то там по стенам шагали между гвардейцами и солдатами лекари в своих зеленоватых одеяниях. В них больше, чем в ком‑либо, ощущалось скрытое напряжение. Как только начнется осада, им придется тяжелее прочих. Ильтера понимала тех, кто предпочел покинуть столицу, чтобы не видеть грязи и смерти, чтобы не участвовать в отвратительной внутренней распре, неожиданно оскалившейся прямо у ее порога. Всех, кто остался, собрал под свое командование Микар Рохней, который сейчас со спокойным лицом восседал на гребне стены рядом с гвардейцами. Казалось, ничто не способно поколебать равновесие этого человека, большую часть жизни проведшего на границе и не понаслышке знавшего, что такое война.

Небольшой отряд довгарийцев, рядом с которым сидел на коне необычно невозмутимый Тейли Кирш, отсалютовал проезжавшей мимо королеве. Их оказалось чуть больше трех десятков, но капитан Дигс был ими доволен и утверждал, что среди них немало прекрасных бойцов. Королева заметила, что он старается держать отряд поближе к ней. Вероятно, начальник гвардейцев полагал, что в случае необходимости прорываться из осажденного города довгарийцы смогут сослужить ей хорошую службу. Возможно, главы Домов Стелл и Игрен не захотят ссориться с западными соседями и им будет позволено невозбранно покинуть столицу. Капитан явно запланировал уже несколько вариантов «живых щитов», под прикрытием которых ее величество в критической ситуации могла бы покинуть Эрнодар.

Столичное ополчение выглядело по сравнению с гвардейцами, солдатами и довгарийцами, словно шайка уличных псов, даже не стремящихся походить на домашних любимцев. Отборные головорезы, профессиональные убийцы, драчуны и грабители всех мастей — в другое время они и носа бы не показали из окрестностей улицы Мечников и «нехорошего квартала», однако сейчас на их лицах читалась мрачная решимость. Их набрали Бейран Уорен и Эчиелле, и гвардейцы с легкой запинкой называли этих людей «добровольцами».

Они действительно присоединились к защитникам по собственной воле, и у Ильтеры не было повода усомниться в том, что ополчение сделает все возможное, чтобы удержать город. Во всяком случае, после того как Бейран набрал первую же дюжину из этой полутысячи бойцов, в Эрнодаре почти моментально воцарилось спокойствие во всем, что казалось грабежей и попыток мародерства. Эчиелле рассказывал, что нескольких упрямцев, попытавшихся поживиться за счет одного из покинутых посольств, «добровольцы» не только вытащили из собственных домов, но и вышвырнули за ворота навстречу приближающимся армиям. С тех пор любителей риска не находилось.

Несмотря на то, что королевская оружейная предоставила добровольцам пики и мечи, большинство из них не отказались и от более привычных ножей и дубин. Устрашающего вида толстые деревянные палки, утыканные острыми гвоздями, торчали у многих рядом с ножнами, и у окружающих не возникало мысли, что эти парни не знают, как пользоваться таким оружием. Почти все имели также и короткие охотничьи луки. Проезжая мимо них, Тера едва удержалась от довольной улыбки. Кажется, Канара Стелла еще ожидает пара неприятных сюрпризов!

Как уже успела убедиться Ильтера, Бейран Уорен держал своих людей в ежовых рукавицах. Если каждый раз, когда перед ним появлялась королева, он терял дар речи и начинал судорожно сглатывать (не приходилось сомневаться и в том, что и сегодня он попросил аудиенции лишь под нажимом Эчиелле), то в рядах ополченцев слыл потрясающе красноречивым. Как‑то раз, когда ее не видели, Тера стала свидетельницей того, как он в самых ярких выражениях распекает каких‑то двух олухов, которые, по его мнению, недостаточно проворно несли службу («за которую вы милостью ее величества — да благословят ее дни Отец — Небо и три богини — жалование получаете, остолопы!»), и еще долго была под впечатлением. Она пока не огласила указ о том, что все без исключения ополченцы безоговорочно получают помилование за все, что совершили в прошлом — что бы это ни было, но соответствующая подписанная бумага уже лежала у нее на рабочем столе. Если ей удастся уцелеть и если Дорнан, вернувшись, подтвердит помилование собственной подписью, добровольцев не станет преследовать закон, а все желающие смогут вступить в ряды королевской гвардии или военные полки Дома Койр.

Еще одна группа приветствовала королеву, когда ее небольшой выезд уже почти добрался до южных ворот. Почти пятьдесят магов — все, кто еще остался в столице. Эчиелле, как и обещал, разыскал Маралина Истана, сейчас стоявшего в рядах своих людей с непривычно мрачным лицом. Они вдвоем за несколько дней повыдергивали из всяческих «нор» всех чародеев, которые оказались в Эрнодаре и окрестностях. По правде говоря, Ильтера не имела ни малейшего понятия, какими карами их запугали или что пообещали за то, чтобы они поддержали осажденный город и его королеву. Дома Стелл и Игрен — совсем не то же самое, что воинственные равианцы, стремящиеся объявить магию вне закона. Большинство чародеев были вправе считать, что им вполне можно было сдать столицу в надежде на то, что потом объединенные силы двух Домов отбросят захватчиков. Но маги все же оказались готовы драться на ее стороне. Вероятно, за это следовало благодарить Тайриса Морна.

Удаляясь к южным воротам, Ильтера чувствовала на своей спине испытующие взгляды. Ей все чаще казалось, что глаза всех, кто остался в столице, безмолвно спрашивают ее: мы решили остаться здесь, а ты? не сбежишь ли ты, не бросишь ли нас? Она слегка сжала колени, убыстряя ход лошади. Гвардейский караул тоже немного ускорился, хотя Тере показалось, что она слышит недовольное ворчание Мортона Дигса. Впрочем, в последние дни королева привыкла игнорировать все более открытые проявления неудовольствия своих людей. Пока они ей повинуются, пусть бормочут, что хотят!

— Открывайте ворота! — Ильтера взмахнула рукой, и трое солдат покорно повернули огромный жернов с намотанной на него цепью.

Заскрипев, высокие створки ворот медленно поехали в стороны, открывая проход. Пока они двигались, Тера мысленно измерила толщину деревянных «дверей». Сколько они продержатся, если пехоте Канара удастся подобраться к воротам и ударить по ним? Со стен было видно, что Дом Стелл располагает достаточным количеством и таранов, и катапульт. Когда накануне она осматривала западную часть стены, то имела возможность убедиться, что и Дом Игрен прекрасно подготовился к осаде. Если они атакуют одновременно, защитникам столицы придется несладко.

Придержав лошадь, Ильтера пропустила вперед нескольких гвардейцев и капитана Дигса: проехав несколько шагов, они остановились на некотором отдалении от ворот. Колонна верховых под знаменем Дома Стелл уже была здесь, но, судя по лицу Канара, королева не заставила их ждать слишком долго. Тера собиралась подъехать к нему поближе, однако гвардейцы встали впереди стеной и не выказывали никакого желания двинуться дальше. Окружение королевы порой оказывалось гораздо более щепетильно, нежели она сама: по их мнению, лорд Стелл должен был подъехать к ее величеству, а не наоборот. Поскольку она не собиралась сейчас препираться с капитаном Дигсом и проталкиваться вперед, распихивая защитников, то просто выпрямилась в седле, приняв холодно — независимый вид.

Канар Стелл мрачно взирал на выехавших из ворот гвардейцев, прикрывавших Теру. Он дождался того, чтобы двадцать сопровождавших оказались снаружи, образовав плотный заслон вокруг королевы, и помедлил еще некоторое время, словно ожидая, что она все‑таки приструнит своих людей и сделает шаг навстречу ему — как старшему. Пока он разглядывал гвардейцев, Ильтера поймала себя на неожиданной вспышке гнева (а она‑то полагала себя настолько усталой, что уже и рассердиться не в состоянии!). Глава Дома Стелл демонстрировал непростительное пренебрежение не только к ней, но и к собственному племяннику, которого сейчас представляла королева! Если бы Майрит был жив, даже за намек на такое поведение он объявил бы Канара изменником, невзирая на память о его сестре! Ей хотелось думать, что и Дорнан поступил бы подобным образом…

Капитан Дигс держал руку на эфесе меча, но остальные гвардейцы стояли вокруг Ильтеры с таким видом, словно в ближайшие несколько суток готовы даже и не шевелиться. Канар, убедившись, что королева не собирается отдавать ему высокие почести, тронул коня, выезжая из колонны. За ним последовало трое верховых, один из которых тут же выехал вперед и остановился чуть слева от главы Дома Стелл — как если бы собирался прикрыть его от неожиданного кинжала в сердце. Может, и в самом деле следовало бы попытаться метнуть в Канара что‑нибудь острое?..

— Приветствую Ильтеру… Койр! — с каменным лицом произнес Канар.

Вот как! Уже не королеву, да и заговорил он только после того, как убедился, что сама она не намерена нарушать традиций, даже если он пригонит под стены сотню тысяч бойцов! Тера почувствовала, как напряглись гвардейцы.

— Приветствую дорогого родственника! — слова слетели у нее с языка прежде, чем она успела сообразить, что говорит. — У тебя, дядюшка, оригинальная манера наносить официальные визиты!

Канар сморгнул от неожиданности, его лицо на мгновение приобрело удивительно растерянное выражение. Его спутники выглядели так, словно на них неожиданно залаяли собственные мечи. По рядам гвардейцев, несмотря на напряжение, прокатились смешки. Ильтера холодно улыбнулась и кивнула главе Дома Стелл. Раз он решил не титуловать ее официально, то и она имеет право на некое панибратство. В конце концов, она замужем за племянником Канара Стелла — так почему бы ей в узком родственном кругу не именовать его дядюшкой? От мысли о том, что у них под стенами столицы вот — вот состоится классическая семейная склока, Ильтера и сама чуть не захихикала.

— Я имею честь говорить от своего имени и от имени Дома Игрен, возглавляемого досточтимым лордом Пейлеваром, — надо отдать Канару должное: он почти мгновенно взял себя в руки, и растерянность в его взгляде тут же сменилась холодностью.

Ага, вот, значит, как! Ильтера настолько привыкла, что Дом Игрен представляет Даллара, что постоянно забывала о том, кто официально считается в нем старшим! Она подозревала, что и Дорнан с трудом припомнит, видел ли хоть десяток раз узколицего и постоянно нервничающего мужчину с тревожными глазами, который сейчас сидел на коне среди сопровождающих лорда Канара всадников. Он так сжал губы, что стало понятно: без позволения Стелла из него ни слова не вытянешь. Интересно, почему Даллара Игрен не настояла на том, чтобы ее объявили главой Дома? Неужели решила все‑таки соблюдать традиции, коль скоро ей не удалось подарить лорду — камергеру сына?

Даллары не было среди сопровождающих Канара, и это немного приободрило Ильтеру. Бывшая фрейлина королевы не преминет нанести визит своей давней неприятельнице хотя бы для того, чтобы ей досадить. Значит, общаться с Далларой ей еще предстоит, а до того момента Дома Стелл и Игрен вряд ли начнут боевые действия. Еще одна небольшая отсрочка. Отец — Небо и три богини, пусть их будет побольше!

— Я представляю Дом Койр и его величество Дорнана ан’Койра, милостью небес короля Эрнодара, — твердо произнесла Тера. — Мы готовы выслушать наших вассалов из Домов Стелл и Игрен.

На этот раз Канару удалось не скривиться, хотя напоминание о королевской власти ему наверняка не понравилось. Вероятно, Стелл бы предпочел, чтобы, покидая столицу, племянник передал ему право говорить от имени короны — Дорнан вполне мог так поступить, учитывая близкие родственные связи. Но вообще‑то предполагалось, что эти пять тысяч пехотинцев продвигаются к границе, где и должны принять участие в боях против захватчиков! То, что проделал Канар, развернув своих людей на марше и отправившись к сердцу Эрнодара, было настоящей государственной изменой. У Ильтеры на рабочем столе уже лежал указ, официально называющий Дома Стелл и Игрен изменниками. Прежде, чем подписать его, она хотела дать им еще один шанс…

Впрочем, незачем обманывать себя. Ильтера прекрасно знала, что до сих пор не объявила о государственном преступлении лишь потому, что у нее исчезающе мало шансов отстоять столицу. Она бы давно бежала, если бы могла. Пусть Дома Стелл и Игрен занимают Эрнодар, а потом отбиваются от наступающих Равианы и Паданонга! Может, у них это получится лучше, чем у нынешних правителей! Но королева не имеет права бросить на произвол судьбы тех немногих, кто еще остался верен Дому Койр. Да и оставить Дорнана с остатками гвардейцев и сохранившими лояльность пограничниками меж даже не двух, а трех огней, она не могла.

— Мы предлагаем твоим людям открыть ворота и покинуть город, — будничным и спокойным тоном проговорил Канар. — Сегодня и завтра мои… наши с лордом Пейлеваром люди не станут преследовать никого из тех, кто захочет уйти.

Щедрое предложение! Канар и его присные не были заинтересованы в разрушении эрнодарских стен, тем более в преддверии еще одной войны — кажется, они не сомневались в том, что равианцы докатятся до столицы. Ильтера прямо встретила суровый взгляд главы Дома Стелл.

— К сожалению, мы вынуждены настаивать, чтобы ты на какое‑то время стала… нашей гостьей, — вероятно, с гораздо большим удовольствием полководец объявил бы о том, что ее повесят на площади. — Просто небольшая мера предосторожности на случай… непредвиденных обстоятельств. Мы уверены, что нам не потребуется удерживать тебя излишне долго.

Ильтера почувствовала, как напряглись двадцать ее охранников, а спина капитана Дигса прямо‑таки закаменела от возмущения. В воцарившейся на несколько мгновений тишине за воротами послышалось шевеление — как будто люди проверяли, хорошо ли натянуты тетивы у луков и легко ли мечи выходят из ножен. Она с трудом сглотнула комок, подступивший к горлу. За Ильтеру ан’Койр собирались драться — если потребуется, прямо здесь и сейчас. Никто из защитников столицы не сомневался в том, что королева не сдастся, в то время как она сама была позорно близка к этому!

Канар мог себе позволить быть ужасающе вежливым и точным. Фактически он предлагал отпустить ее людей в обмен на жизнь ее величества. Разумеется, она станет заложницей Дома Стелл на случай, если кто‑нибудь из преданных гвардейцев решит сражаться или ее муж не проявит того «благоразумия», которое ему снова пытались навязать. Возможно, ее даже планировали сделать приманкой для Дорнана, уздечкой, которая, наконец, позволит направить строптивого короля туда, куда нужно. Навстречу смерти. Сначала Дома Стелл и Игрен расправятся с Дорнаном ан’Койром, а потом и ее перестанут «удерживать»: вероятнее всего, ей просто тихо перережут горло. Ильтера не питала иллюзий по поводу того, что Канар и Даллара отпустят ее — слишком уж многое они поставили на кон.

— Благодарю, ты очень добр, — если бы голос мог колоть, тысячи острых льдинок сейчас бы вонзились в лорда Стелла. — Раз ты озвучил свое великолепное предложение, то и мы ответим тебе таким же. Корона и Дом Койр предлагают тебе немедленно свернуть лагерь и двигаться на юг в самом быстром темпе, на который способны твои люди. То же самое могут проделать и бойцы Дома Игрен, — Ильтера кинула взгляд на нервно ерзающего в седле лорда Пейлевара. — Там вы присоединитесь к армии короны, и, если будете хорошо сражаться, возможно, их величество не проявит излишней строгости, вспоминая о сегодняшнем… инциденте.

Вот так‑то, старые шакалы! Тера с трудом удержалась от того, чтобы не зарычать. Собирайте свой сброд и проваливайте защищать эрнодарскую границу, тогда, может быть, мой муж и помилует вас, не отправив к палачу с конфискацией всех земель и богатств в пользу короны! От ее окружения буквально запахло решимостью и яростью. Если бы вдруг Канар и впрямь ее послушался, а потом заслужил себе помилование Дорнана, гвардия бы несмотря ни на что по — прежнему считала его изменником и предателем. Впрочем, иллюзий по этому поводу Ильтера ан’Койр не питала. Глава Дома Стелл слегка склонился вперед, опираясь на высокую луку своего седла. В его глазах королева без всякого желания прочитала собственный приговор. Нет, приманкой ее не сделают — с его величества хватит и простых слухов о том, что его жена находится в руках недружественно настроенных Домов. Ее прикончат сразу после того, как она сдастся, и хорошо еще, если не сожгут среди кухонных отходов!

— Даю тебе время на размышления до завтрашнего вечера, — рявкнул Канар Стелл. — Если ворота будут открыты, никто из выходящих не окажется в опасности — даю слово своего рода!

О том, что он сам подумает над ее предложением, глава могущественного Дома и дядя короля и не заикнулся. Не попрощавшись, он резко развернул коня и направил его к своим людям, даже не озаботившись обернуться, чтобы посмотреть, следует ли за ним охрана. Когда он, не остановившись, проехал мимо своей свиты, лорд Пейлевар Игрен кинул тревожный взгляд на королеву и без слова возражения направился следом за Канаром. Тера поморщилась. Так или иначе, ей предстояло выдержать еще один визит, и она не сомневалась, что он окажется еще более неприятным, чем разговор с главой Дома Стелл.

— Едем к западным воротам, капитан, — кратко распорядилась Ильтера.

Мортон Дигс удивленно моргнул, однако тут же принял обычный для себя в последнее время мрачный вид и возглавил караул. Высокие ворота закрылись за спинами гвардейцев. Нарна легко приспособилась к шагу остальных коней, и Тера, у которой не было необходимости править лошадью, снова получила возможность погрузиться в невеселые размышления.

Итак, карты открыты, и Канар с Далларой могут свободно диктовать ей свои условия. Глава Дома Стелл и не подумает стеснять себя правилами приличия или вассальной верностью — такое чувство, что он вообще не знает, что это такое. Тревожный шепоток внутри бормотал Ильтере ан’Койр, что она может сдаться. Положиться на милость и честное слово Канара Стелла, надеясь, что он не нарушит прилюдно данной клятвы, дать людям возможность уйти из столицы… Отступить и спасти то немногое, что еще можно спасти.

Если бы Ильтера думала, что уйдут все, она не колебалась бы ни мгновения. Но слишком многие бы остались. Капитан Дигс, в последнее время почти переставший спать и отправлявшийся за своей миской каши только тогда, когда Ильтера ему прямо приказывала, не просто останется, но и наверняка попытается как‑то вызволить королеву. Тайрис Морн тоже не слишком‑то расположен слушаться свою королеву, поскольку видит в ней всего лишь племянницу и считает, что он лучше нее знает, что именно надо делать. Бейран Уорен и его люди в случае ее поражения окажутся в положении намного хуже прежнего: не стоит и сомневаться, что это не самое законопослушное воинство Канар Стелл выкорчует с корнем и с радостью перевешает в назидание остальным. Они все поставили на кон, и теперь им остается так или иначе драться за Теру.

А Дорнан? Как он отреагирует на то, что на него опять попытаются накинуть уздечку, воспользовавшись женой? Раньше Ильтера бы сочла, что, избавившись от нее, он испытает облегчение. Год назад она бы без колебаний заявила: Дорнан не повернется в ее сторону, даже если Канар будет собственноручно резать придворную чародейку на куски прямо на Дворцовой площади. Но это было тогда, когда она еще совсем не знала своего мужа. Может, в глубине души он и хотел бы избавиться от навязанной отцом королевы (мысль неприятно царапнула, но Тера должна быть объективной), однако у главы Дома Койр чувства ответственности на пятерых хватит, так что он непременно попытается спасти жену, как бы он к ней ни относился!

Как ни крути, выходило, что при любом решении погибнет немало людей. Ильтере не хотелось умирать, но она бы выполнила свой долг перед теми, кто ей доверился, и пожертвовала своей жизнью. Если бы только ей быть уверенной, что Канар хотя бы выполнит то, что обещал! Если бы знать, что новые хозяева Эрнодара проявят милосердие, а ее собственный муж — толику благоразумия! Поудобнее перехватив поводья, королева тяжело вздохнула. Приходится признать, что она не имеет права надеяться ни на то, ни на другое.

— Ваше величество, назначена еще одна встреча? — скакавший рядом с ней Мортон Дигс хмуро покосился на королеву. — Если бы вы сказали заранее, я бы известил людей у западных ворот…

Капитан гвардейцев теперь постоянно выглядел обеспокоенным, однако Ильтера знала, что сейчас он по — настоящему раздражен. Она пообещала, что будет согласовывать с Дигсом все, что планирует, и сейчас он не без оснований подозревал, что кое о чем ее величество умолчала. Тера поймала себя на мимолетной мысли о том, как ей не хватает надежного и спокойного Коттара Лонка. Если бы сейчас он оказался рядом, то и не подумал бы упрекать королеву в том, что она делает что‑то без его ведома! Но что толку жалеть о несбыточном?! Мертвых не воскресишь, иначе сейчас во дворце был бы не только Коттар, но и Майрит ан’Койр!

— Встречу я не назначала, но не сомневаюсь, что она состоится, — Ильтера бросила на капитана Дигса прохладный взгляд. — Думаю, нам предстоит визит леди Игрен, так что приготовьтесь.

Как ни странно, бывший сержант задумчиво кивнул и как будто немного успокоился. Вероятно, Даллара казалась ему более слабым противником, нежели Канар Стелл. Какая наивность! По сравнению с обоими дядьями ее мужа вдова лорда — камергера — словно ядовитая змея по сравнению с двумя крупными, но безобидными пауками. Тера была уверена, что инициатор этой осады — именно леди Игрен. Стеллы, вероятно, не повернули бы против племянника, если бы не она! И договариваться, если это еще возможно, следует именно с Далларой.

Стража у западных ворот сильно удивилась, увидев королеву и ее сопровождающих, но по команде капитана Дигса покорно занялись поворотным механизмом. Створки поползли в стороны, и Ильтера первой направила коня наружу. Впрочем, гвардейцы нагнали ее уже в воротах, и капитан исхитрился даже выскочить в них впереди Нарны, как ни странно, при этом ничего не сказав.

Стоящую на холмах небольшую армию, придвинувшуюся к столице с запада, было видно плохо, но Тера не сомневалась в том, что лагерь разбит в таком же образцовом порядке, как и на южных подступах к столице. Пока гвардейцы, повинуясь командам капитана Дигса, выстраивались вокруг нее в плотный заслон, Ильтера, слегка приподнявшись на стременах, вглядывалась вперед. Как она и ожидала, по направлению к воротам двигался небольшой отряд конников под знаменем Дома Игрен. Они ехали быстро — Даллара никогда не отличалась излишним терпением. Кажется, она также не сомневалась и в том, что или ее впустят в город, или же ее величество сама выйдет к одной из своих подданных.

— Иногда мне кажется, что все женщины думают одинаково и все знают друг о дружке и о мужчинах, — проворчал кто‑то из гвардейцев, и по ряду королевских телохранителей прокатились негромкие смешки.

Ильтера невольно улыбнулась. Конечно, за всех женщин она бы не поручилась, но вот они с Далларой очень хорошо знали друг друга! Двадцать лет они сталкивались то в коридорах дворца, то на улицах Эрнодара, приседая в вежливых реверансах — как равные, что всегда раздражало леди Игрен! — и стараясь не вцепиться в глотку неприятельницы. В детстве Тера не могла понять, за что супруга лорда — камергера ее недолюбливает. Она, кстати, и до сих пор не знала, почему Даллара Игрен сразу с такой нетерпимостью отнеслась к девчонке, которую король приютил во дворце. Лишь гораздо позже, став намного старше, Ильтера Морн сама подарила Далларе прекрасный повод, и их взаимная неприязнь приняла масштабы ненависти…

Непрошеное воспоминание о событиях четырехлетней давности заставило королеву раздраженно передернуть плечами. Она тогда еще не переехала в собственный дом и жила во дворце. В тот вечер Ильтера задержалась в кабинете, когда в дверь вдруг постучали.

— Войдите! — ожидая кого‑нибудь из прислуги или канцлера, придворная чародейка сильно удивилась, когда в комнате оказался лично его величество милостью небес король Эрнодара.

— Ночь на дворе, а ты все работаешь! — ворчливо произнес Майрит, но выглядел он при этом как‑то странно — очень неуверенно.

— Ваше величество тоже, насколько я вижу, еще не изволите почивать! — улыбнулась Тера. — Мне осталось просмотреть несколько донесений, и я отправлюсь на свидание со своей подушкой.

— Чудесно, — пробормотал Майрит ан’Койр и задумчиво прошелся по кабинету.

Ильтера, отложив бумаги, удивленно наблюдала, как он, не торопясь, прогулялся до окна, зачем‑то выглянул на Дворцовую площадь, подергав занавески, на обратном пути провел рукой по корешкам книг, выставленных на полке. Майрит, казалось, не вполне отдавал себе отчет, где находится и зачем сюда явился.

— Что случилось? — наконец, не выдержала Тера.

— Извини, мне некого попросить, кроме тебя, — выдохнул Майрит ан’Койр, резко поворачиваясь к ней. — Все, что я сейчас скажу и что придется сделать, нужно будет сохранить в тайне! Обещай мне, что никто не узнает о сегодняшнем вечере!

— Когда король приказывает, придворный чародей подчиняется, — Ильтера приподняла брови. — Клянусь, что от меня никто не узнает о том, что будет сказано и сделано этим вечером.

— У меня в спальне… гостья! — простонал Майрит, почти рухнув в кресло у ее стола.

— Э — э… — чародейка замялась. — Не очень понимаю, что требуется от меня. Насколько я знаю, ты иногда… кого‑то принимаешь у себя в спальне.

— Ее я точно не звал! — огрызнулся король.

Он смотрел на свою придворную чародейку с вызовом и точно заметил, что у нее губы дрогнули, как при улыбке.

— Ничего смешного, Ильтера Морн! — сердито рявкнул Майрит, выпрямляясь в кресле. — В моей спальне девица, которую я не приглашал!

— Почему ты ее не выгонишь? — почти все усилия Теры уходили на то, чтобы не рассмеяться — у его величества этим вечером явно не хватило бы чувства юмора на то, чтобы к ней присоединиться.

— Потому что она отказывается уходить! — рубанул Майрит ан’Койр. — Ты — мой придворный маг! Так сделай что‑нибудь!

— Взял бы, вытащил ее за ухо и сдал на руки Коттару! — удерживаться от хохота становилось все труднее и труднее.

— И вытащил бы, если бы на ней… была хоть какая‑то одежда!

Ильтера все же не выдержала и фыркнула от смеха, а потом он полился из нее чуть ли не рекой. Его величество милостью небес король Эрнодара не в силах выдворить из своей спальни голую девицу, которая сама отказывается уходить, — разве кто‑нибудь придумает шутку смешнее?! Майрит сердито смотрел на нее, а придворная чародейка все не могла остановиться.

— Ты должна мне помочь, а не хихикать, как ненормальная! — он уже говорил более спокойным тоном — наверное, осознал, как забавно вся эта ситуация смотрится со стороны. — Тера!..

Прошло некоторое время, пока она не отсмеялась и не отправилась по длинным коридорам в сторону королевской опочивальни. Стоящие на страже гвардейцы даже не мигнули, когда чародейка проскользнула мимо них, без стука открыв дверь. Они привыкли, что она может входить к государю в любое время дня и ночи. Один из них даже ухитрился вполголоса пробормотать ей в спину, что его величество недавно покинул спальню.

Она была, пожалуй, готова увидеть нечто выдающееся, но зрелище, открывшееся ее глазам, Ильтеру все же потрясло. На постели у Майрита расположилась… Менеста Игрен, которую можно было назвать скорее девочкой, чем девушкой. Она лежала немного неловко, как будто не совсем понимала, чем себя занять, и тревожно моргнула, осознав, что в спальню явился вовсе не тот человек, которого она ожидала…

Королева провела рукой по лбу, стараясь избавиться от воспоминаний. Менесте тогда было не больше пятнадцати! Девчонке и в голову бы не пришло предложить себя королю, который на своем седьмом десятке, должно быть, казался ей глубоким стариком! Несомненно, это ее прекрасная матушка подложила Менесту в постель Майрита, понадеявшись, что ее юность и красота станут лучшим магнитом для его величества.

Зато, как только чародейка увидела младшую леди Игрен, то сразу поняла, почему правитель так нервничал и заставил ее поклясться, что никто ничего не узнает. Дом Игрен пошел на рискованную игру, но, если бы кто‑нибудь узнал о том, что Менесту пришлось выдворять из спальни Майрита, Даллара бы такого не простила. Другое дело — если бы соплячка стала любовницей короля, а то и его будущей женой!.. Несомненно, Даллара именно на это и рассчитывала. Даже в своем приличном возрасте его величество был вполне способен зачать еще одного сына. Дорнан, небось, и не догадывается, что, если бы леди Игрен удалась та авантюра, о его правах на престолонаследие никто бы и не вспомнил! Даже пограничные Дома, настроенные против Дорнана и желавшие увидеть на престоле Ильтеру, которая в последние двадцать лет была гораздо ближе королю, согласились бы, что второй — разумеется, законный! — ребенок Майрита предпочтительней девицы Морн. А старший из принцев пусть себе продолжает рыцарскую карьеру, раз уж она ему пришлась по душе!

Может, она зря тогда вытащила Менесту из королевской постели и напугала до полусмерти?.. Может, было бы и к лучшему, если бы Майрит соблазнился юной красавицей и на самом деле короновал ее своей второй женой? Может, тогда он все еще был бы жив?.. И Коттар тоже?.. Ильтера вздохнула. Ехидный внутренний голос подсказывал, что тогда и Дорнан все еще был бы в Тейллере, а она — не замужем, да и вообще скорее всего отослана куда‑нибудь подальше от столицы. Хотела бы она этого? Если бы ценой стала жизнь дорогих людей, наверное, да… Вероятно, если бы Ильтера никогда не встретилась с Дорнаном ан’Койром, она бы и не жалела об этом…

Она так задумалась, что едва не пропустила момент, когда от колонны остановившихся всадников отделились семеро: три женщины на великолепных длинноногих кобылах и четверо охранников, каждый из которых носил на куртке, шлеме и плаще изображение герба Дома Игрен.

— Приветствую леди Койр, — в отличие от Канара Даллара не запнулась — для нее приблудная чародейка никогда не была и не будет королевой, но, коль скоро она замужем за мужчиной из Дома Койр, пусть так и называется.

В холодных глазах бывшей фрейлины можно было без малейших усилий прочесть смертный приговор. И, видимо, не только для нее, но и для Дорнана. Мужчина, посмевший пренебречь женщиной из Дома Игрен, по мнению Даллары, заслуживал смерти. Теперь Ильтера не сомневалась и в том, что женщина напротив нее причастна и к гибели Майрита. И именно в это мгновение, встретившись взглядом с Далларой Игрен, королева поняла, что не сдастся. Будет драться до последнего вздоха, зубами и когтями вырывая если не победу, то наибольшие потери для противника! Она снова глубоко вздохнула. Майрит бы гордился ею! Она надеялась, что и Дорнан, если проживет достаточно долго, сможет испытать гордость за жену.

— Приветствую, Даллара, — унизить ее сильнее, чем не поименовать по Дому, к которому она принадлежит, было невозможно. — Вижу, что не ошиблась, когда подумала, что ты захочешь… поговорить.

Леди Игрен поджала губы, ее мышастая кобыла заплясала, нервно косясь на вооруженных гвардейцев. Капитан Дигс как будто почувствовал разлитое в воздухе напряжение: его конь, повинуясь команде всадника, шагнул вперед, так, чтобы гвардеец защитил королеву слева. Кажется, он только сейчас осознал, насколько опасными могут быть их нынешние собеседницы.

За спиной Даллары Менеста Игрен вызывающе вскинула голову и метнула на Ильтеру уничтожающий взгляд, на щеках ее заалел румянец. Ага, значит, девочка помнит, при каких обстоятельствах они встретились в последний раз! Конечно же, Менеста не забудет о том, что ее уже дважды выдворяли из королевской опочивальни, и оба раза этот трюк довелось проделать именно ей, Ильтере! Интересно, если следующим правителем Эрнодара станет Канар Стелл, он обнаружит в своей постели эту юную очаровательницу? Тера бы этому не удивилась. И достанет ли ему брезгливости на то, чтобы кто‑нибудь выкинул Менесту из его спальни, или же на этот раз девице повезет, и она, воплотив свои заветные мечты, станет‑таки королевой?

Рядом с младшей леди Игрен на лошади сидела еще одна женщина — миловидная горничная примерно тех же лет, что и королева. Ильтера припомнила, что, кажется, Менеста почти нигде не появляется без этой сопровождающей (кроме, разумеется, чужих спален). Если бы не ослепительная красота младшей леди Игрен, эту девушку можно было бы назвать хорошенькой, но она покорно тускнела рядом со своей госпожой. Интересно, Даллара специально подобрала для дочери такую нарочито невзрачную спутницу? Обычно не поднимающая глаз девица сейчас смотрела прямо на королеву, и на секунду ей почудилось, что в глубине ее зрачков мелькнула усмешка. Впрочем, скорее всего, Тере просто показалось.

— Полагаю, лорд Стелл уже сделал тебе свое предложение, — не допускающим возражений тоном произнесла Даллара. — Я хотела бы только добавить, что ты можешь в любой момент воспользоваться моим… покровительством и гостеприимством. Мы отпустим твоих людей, если ты окажешься… сговорчива.

— Благодарю, — Ильтере показалось, что от их встретившихся взглядов в стороны вот — вот полетят искры. — Я посоветуюсь со своими людьми.

— Не слишком затягивайте с решением, ваше величество! — тонкий голос Менесты Игрен прозвучал на удивление неуместно, и мать недовольно оглянулась на нее. — Наше терпение уже на исходе!

По лицу Даллары проскользнуло недовольство: ну еще бы, дочь назвала самозванку «величеством», признав за ней право быть королевой! Но во всем остальном, кажется, она была согласна с Менестой. По лицу младшей леди Игрен расплывался румянец — теперь уже не смущения, а злости. Ильтера не сомневалась, что девушке не терпится заполучить в свои руки и ее саму, и ее мужа. Дорнан ан’Койр, видимо, тоже должен был заплатить за то, что не соблазнился юными прелестями. А также и за то, что позволил жене напугать несостоявшуюся любовницу. Глядя в злые девчоночьи глаза, Тера вдруг подумала, что Дорнан, вероятно, предпочел бы погибнуть на границе, чем оказаться лицом к лицу с Далларой и Менестой. Содрогнувшись от этой мысли, она мысленно скользнула по узам, связывавшим ее с мужем, и облегченно вздохнула. Он был далеко, но, несмотря ни на что, еще жив!

— Теперь Менеста говорит от лица Дома Игрен? — Ильтере удалось мягко улыбнуться. — Лорд Пейлевар, должно быть, в восторге!

Лицо Даллары пошло красными пятнами, Менеста тоже вспыхнула и замолчала, по — прежнему зло глядя на королеву. Их спутница, слегка склонив голову, рассматривала Теру с раздражающим любопытством, как будто никогда раньше не видела.

— Моя дочь может говорить, когда пожелает! — отрезала Даллара Игрен. — Ты слышала наше предложение! Можешь прийти одна или взять с собой столько охраны и слуг, сколько пожелаешь! Сомневаюсь, что их будет слишком много. Я слышала, что большинство людей уже покинули столицу…

Как бы леди Игрен ни старалась ударить, больнее она уже не сделает, поэтому ее реплика вызвала у королевы только еще одну улыбку. Да, все вокруг знали, что из Эрнодара удалились все мало — мальски значительные персоны. Во дворце, кроме горстки челяди и гвардейцев, остался лишь Октен Дирайли, категорически отказавшийся покинуть королеву. Он заявил, что привык считать Эрнодар своим домом и не уйдет, даже если ее величество попытается изгнать его специальным указом. Ильтера была благодарна ему за настойчивость.

В храмах всех трех богинь задержались лишь немногочисленные добровольцы, ежедневно возносившие молитвы, но теперь у Ильтеры не было времени, чтобы посещать службы, и она не была уверена: молятся ли там за спасение от равианцев или за то, чтобы у ее величества хватило ума сдать столицу тем, кто сможет удержать ее перед лицом опасности. Но на вратах храма Отца — Неба висел замок. Его обнаружили там несколько дней назад. Гвардейцы утверждали, что храмовники ушли ночью через южные ворота — приказа задерживать жрецов не было, а предводительствовал им лично Джесала Бларер, так что никому и в голову не пришло не подчиниться, когда им велели открыть ворота. Тера терялась в догадках: счел ли сам глава Храма, что пора спасать своих приверженцев, или на него надавили, но сути это не меняло. С тех пор на улицах Эрнодара не заметили ни одного жреца в синем облачении. Рухнул еще один столп, который королева считала незыблемым.

— Я уже ответила на твое предложение, — Ильтера старалась игнорировать ропот, прокатившийся по рядам гвардейцев; впрочем, одно недовольное передергивание плечами капитана Дигса быстро его прекратило. — Теперь выслушай мое. Если глава Дома Игрен немедленно выступит на юг на помощь королевской гвардии и пограничникам, сдерживающим равианскую армию, убеждена, что мне удастся уговорить короля забыть о выдвинутом тобой ультиматуме. Зачинщики бунта тоже получат возможность избежать наказания. Лорд Пейлевар уже слышал мои слова, но я надеюсь, что ты передашь ему мое предложение еще раз.

— Непременно, — на лице Даллары впервые заиграла вполне искренняя улыбка, — но могу и так тебе сказать: он откажется. Главы Домов Игрен и Стелл полагают, что столица должна оказаться в руках того, кто удержит и отбросит равианцев. Если хочешь знать, больше всего ты напоминаешь загнанную в угол крысу! Да и Дорнан Койр, кажется, слишком увлекся личными делами, забыв о государственных.

Леди Игрен подчеркнуто опустила «правящую» приставку «ан», но Ильтера и тут не дрогнула, хотя в душе ее поднялась волна возмущения. Что бы там ни было, пока Дорнан не низложен, он — государь!

— В таком случае его величество милостью небес король Эрнодара Дорнан ан’Койр, — без запинки проговорила королева, — поступит со всеми вами по справедливости. Передай и это своему лорду, Даллара! Ступайте!

От последних слов ее собеседница ощутимо перекосилась, но в отличие от нее Ильтера имела право называть нервного Пейлевара Игрена «ее лордом». Она не глава Дома и должна подчиняться ему, раз не родила лорду — камергеру сыновей!

На этот раз Тера повернула лошадь прежде, чем ее собеседница сдвинулась с места. Гвардейцы тоже развернулись, словно по команде, и цепочкой по трое без лишней спешки въехали в ворота. Королеве не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что все три женщины сверлят ее спину злобными взглядами. Едва за ней закрылись ворота, как она повернулась к Мортону Дигсу.

— Капитан, у нас есть время до завтрашнего вечера, — громко и отчетливо, чтобы ее услышали все, кто находился поблизости, заговорила Ильтера. — Распорядитесь, чтобы все желающие покинули город через северные и восточные ворота. Только через них — я не хочу слишком полагаться на великодушие лорда Стелла и лорда Игрена и выпускать людей у них под носом. Все оставшиеся пусть готовятся к осаде.

Если только кто‑нибудь останется, — мелькнуло в голове. Она запретила себе смотреть по сторонам, но к ее удивлению по рядам солдат, гвардейцев и ополченцев, стоявших вокруг нее, прокатилось что‑то вроде вздоха облегчения. Неужели они полагали, что она собирается сдаться? Неужели по — прежнему, невзирая на многократное превосходство сил противника, готовы драться за короля и королеву? И… неужели они рады тому, что Ильтера не помышляет о сдаче столицы Домам Стелл и Игрен? В это попросту невозможно было поверить!

— Слава королеве! — рявкнул кто‑то из гвардейцев, и по стенам покатилось многократно повторяемое и отражаемое «слава, слава!».

Тера выпрямилась в седле. Она еще не проиграла эту войну! Возможно, Канару и Далларе стоит поостеречься, чтобы не увидеть, как сражается загнанная в угол крыса! И как будет драться она, Ильтера ан’Койр, милостью небес королева Эрнодара! Чародейка послала лошадь легкой рысью, надеясь поскорее добраться до Дворцовой площади.

Глава 23

— Посторонись! — конный десяток въехал в небольшие ворота Альтиены, и Дорнан, обернувшись, наскоро пересчитал своих людей, чтобы убедиться, что никто не отстал.

Створки поспешно захлопнулись за разведчиками, и лишь после этого ан’Койр дал приказ спешиться. Если они позволяют себе выезжать на разведку, то и противник, наверное, не преминет воспользоваться собственными соглядатаями, а какой‑нибудь лихой отряд может и попытаться прорваться через ворота в крепость. Альтиена считалась неприступной, она еще ни разу не доставалась противнику ни в одной войне, но все когда‑то случается впервые. Дурно так думать перед началом осады, но Дорнан привык рассматривать все вероятности.

Внутри крепости уже вовсю хозяйничала наступившая весна, солдаты и гвардейцы располагались под цветущими деревьями, укутывавшими суровые стены Альтиены нежным бело — розовым флером, так не вязавшимся с расквартированными здесь полками. На мостовых между неплотно подогнанными белыми камнями тут и там пробивалась молодая зеленая трава, теперь уже, правда, почти вытоптанная сапогами. По стенам немногочисленных жилых домов поднимался плющ, тоже уже готовый расцвести небольшими яркими цветами. Если бы не военное положение, Альтиена сейчас была бы поистине чудесным местечком!

Подбежавший солдат принял у короля поводья, и Дорнан зашагал вверх по улице к центральной крепостной площади. Альтиена была построена на огромном величественном холме, в центре которого, в самой высокой точке, располагалась смотровая башня. Первые два ее этажа сейчас стали штабом ан’Койра, который шел, едва обращая внимание на цветущие деревья и приветственные возгласы.

— Какие новости, ваше величество? — Эталинф Джинес поднялся навстречу королю, слегка поклонился и сделал шаг в сторону, заметно прихрамывая.

В его голосе звучало гораздо больше почтения к правителю, чем в первые дни их знакомства и даже тогда, когда Дорнан только привел людей на берег Тарренады. Две недели яростных сражений с многократно превосходящим противником заставили пограничников по — другому относиться к ан’Койру, признав в нем не только короля, но и полководца. Сам он несколько раз ловил себя на мысли о том, что с радостью отказался бы от такой славы, если бы это было возможно. Но война не спрашивала его разрешения, когда вошла в Эрнодар.

— Ничего нового, лорд Эталинф, — мельком взглянув на карту, испещренную пометками, Дорнан устало провел рукой по лбу. — Противник по — прежнему окружает нас, значительно превосходя числом, и не выказывает никаких признаков усталости от затянувшейся прогулки.

Его собеседник слегка усмехнулся, но веселость никак не затронула суровых глаз. Остальные представители пограничных Домов, собравшиеся в штабе, хмыканьем и смешками подтвердили, что оценили шутку короля, но все слишком устали, чтобы смеяться. Усаживаясь на один из свободных табуретов (он с первого же дня обоснования в новом штабе дал понять, что война — не место для соблюдения всех тонкостей дворцового этикета и иерархии, что пограничники восприняли с облегчением, так что даже на совещаниях все сидели, где удобно), Дорнан быстро скользнул взглядом по присутствующим.

Сейчас под его командованием находились силы двенадцати Домов, каждый из которых выставил около сотни бойцов, за исключением Дома Джинес, от сил которого после боев и маневрирования осталось около пятисот воинов. Кроме того, к Альтиене подоспели и королевские солдаты, спешно стянутые с границы, да и фуражному обозу не пришлось слишком далеко возвращаться, так что защитников крепости стало на сотню больше. Несмотря на несколько кровопролитных сражений, Дорнан ан’Койр располагал почти шестью тысячами бойцов, в то время как равианская армия потеряла около трети от своего числа. Когда эрнодарцев начали оттеснять от долины Аррин к Тарренаде, казалось, что противник хочет задавить их числом, но в итоге наступавшие потеряли больше людей, чем защищавшиеся. Немного сражения, маневрирования — и армии могли бы уравняться в числе, тем более учитывая магов, сражающихся на стороне Эрнодара…

Могли бы, но не уравнялись. Через несколько дней после того, как Дорнан отвел войска на северный берег Тарренады, из столицы пришло донесение о том, что к ним с юго — запада продвигается еще двенадцать тысяч бойцов паданонгской армии. Письмо, направленное Ильтерой, было выдержано в спокойном тоне, словно она сообщала мужу о наладившейся погоде или своих планах на ближайший бальный сезон. Казалось, она ни секунды не сомневалась в том, что королевской армии, поддержанной пограничными Домами, по силам справиться с более чем втрое превосходящим противником.

По правде говоря, если бы не чародеи под командованием леди Коранны, убитых и раненых среди пограничников и гвардейцев были бы гораздо больше. Во время отступления и переправы через Тарренаду именно маги стали главными героями сражения. Если бы не их прикрытие, неустанно давивший противник скорее всего навязал бы им еще одно сражение — непосредственно у паромов. Лишь благодаря леди Коранне и ее немногочисленному, но грозному отряду в вывернутых красной стороной плащах эрнодарцам удалось переправиться на северный берег Тарренады без потерь.

После каждого боя маги, несмотря на усталость, обходили раненых, стараясь помочь лекарям. Они не умели полностью исцелять раны, однако снимали усталость и останавливали кровь, чтобы бойцы успели дождаться своей очереди, пока до них доберутся лекарские группы. Еще в первые дни в долине Аррин Дорнан привык видеть целеустремленно шагающую между солдатами Коранну Морн с тяжелой сумой, битком набитой травами и мотками чистого полотна для перевязки. На долю лекарей тоже выпадало немало трудов, однако без чародеев смертей было бы гораздо больше.

Некоторые пограничные Дома успели еще принять участие в сражениях у Тарренады, другие присоединились на марше, кто‑то направился прямиком в Альтиену, понимая, что не успевает сразиться южнее. Крепость — форт была специально построена так, чтобы ее не смог обойти противник. Слишком рискованно оставлять ее в тылу, особенно зная, что внутри высоких стен расположился немалый гарнизон. Даже при соотношении сил один к трем — четырем равианцы и паданонгцы не рискнули разделить свои войска и направиться вглубь Эрнодара. Кажется, враги — союзники не настолько доверяли друг другу, чтобы подставить спины. Если бы им удалось разбить королевскую армию и пограничников южнее, то никто бы уже не задержал продвижения. Но сейчас все они оказались заперты Альтиеной: защитники — внутри, нападающие — снаружи.

Крепость казалась идеальным прибежищем для того, чтобы дожидаться подмоги. И хотя Дорнан уже не рассчитывал на то, что вот — вот места сражения достигнут войска Дома Стелл или еще кого‑нибудь из придворных, особого выбора у него не оставалось. Они с Эталинфом уже многократно рассмотрели все возможности прорыва и отмели их одну за другой. Каждая представляла собой слишком большой риск, каждая требовала немалых человеческих жертв, цена за каждую казалась чересчур высокой. Леди Коранна Морн — еще один неизменный участник их кулуарных обсуждений — тоже чаще всего разделяла их мнение, хотя несколько раз Дорнан видел, что она колеблется.

Еще усаживаясь на табурет, ан’Койр почувствовал напряжение, разлитое в воздухе. Главы Домов обменялись тревожными взглядами, большинство из них избегало смотреть на короля. От дурного предчувствия у Дорнана засосало под ложечкой. Что случилось? Он почти неосознанно, на инстинкте мысленно потянулся к узам, связывавшим его с женой. Нет, с ней ничего не произошло, она жива, не больна и не ранена, он бы это почувствовал. Тогда почему присутствующие выглядят как вестники горя, явно прикидывающие, не хлопнется ли его величество без чувств, если обрушить на него некую неприятную новость?

— Что случилось, пока меня не было, лорд Эталинф? — спокойным тоном поинтересовался Дорнан.

С заметным трудом опустившись на табурет, оберегая раненую ногу (его предлагали исцелить лекари, однако он отказался, заявив, что у него скорее царапина, их мастерство больше нужно тем, кто и в самом деле находится между жизнью и смертью, а он ограничится скромными силами леди Коранны), глава Дома Джинес осторожно покосился на сидящую в углу чародейку. Она участвовала во всех военных советах, и, казалось, пограничники относились к ней, как к равной, с неизменным уважением и вниманием прислушиваясь к ее мнению. Представительница несуществующего Дома Морн принимала это как должное, как будто иначе и быть не могло.

— Леди Коранна? — Дорнан тоже вопросительно посмотрел на чародейку.

— Ее величество прислала письмо, — сидя на настоящем стуле со спинкой, женщина казалась единственной высокопоставленной особой среди присутствующих в простых солдатских куртках и плащах, украшенных в лучшем случае гербами Домов. — Боюсь, у меня две новости, одна хуже другой. Во — первых, нам можно уже не ждать помощи от Домов Стелл и Игрен. Во — вторых… — она глубоко вздохнула, словно перед погружением в воду. — Ваше величество, в Эрнодаре мятеж! Лорды Канар Стелл и Пейлевар Игрен со своими войсками осадили столицу!

Дорнан сглотнул. Взгляды всех присутствующих устремились на него, а он с трудом подавил острое желание вскочить, потому что не знал, что стал бы делать дальше.

— Ее величество… С ней все в порядке? — он не может ошибиться, не может!

— Она здорова и пока в столице, — Коранна кивнула, словно ожидала этого вопроса. — Ильтера… ее величество пишет, что солдаты, гвардейцы, довгарийский отряд и гражданское ополчение готовы защищать город. Она также предполагает, что войска Домов Стелл и Игрен предпочтут некоторое время вести позиционные и устрашающие действия, поскольку их предводители не заинтересованы в том, чтобы разрушить Эрнодар.

Позиционная война… Некоторое время они будут сидеть под стенами, перекрыв подступы к столице, и ожидать, когда у защитников города закончится еда и начнутся болезни, как всегда бывает там, где слишком много людей. В наступившей звенящей тишине Дорнан ан’Койр услышал, как скрипнули его собственные зубы. Он‑то думал, что оставляет жену хотя бы в относительной безопасности, а его собственные люди повернули против него! И главное — он заперт в Альтиене и не может снять отсюда даже крошечного отряда гвардейцев! Впору было помчаться к столице в одиночку!

— Есть какие‑то сведения о том, какими силами осажден город? — хрипло спросил Дорнан. — Канар собрал пять тысяч воинов. Сколькими бойцами располагает Дом Игрен?

Когда он в следующий раз доберется до дядьев, они у него пожалеют, что на свет родились! Дорнан едва не ударил себя кулаком по лбу. Пять тысяч пехотинцев, идущих медленным маршем! Канару всего‑то и понадобилось, что «отстать» от королевской гвардии и повернуть назад! До сих пор Дорнан думал, что лорд Стелл собрал пехоту, чтобы замедлить продвижение, но теперь стал ясен его настоящий замысел. Конница — не слишком хорошее подспорье, если ты собираешься воевать не в поле, а под стенами города. Пехота гораздо лучше подходит для осадных маневров!

— В войсках, расположенных вокруг столицы, насчитывается около девяти тысяч бойцов, — сухо ответила Коранна Морн.

А они‑то еще думали, что это им придется тяжко под Альтиеной! Пока у них тут на одного эрнодарца приходится три — четыре солдата противника, едва ли тысячный гарнизон столицы вынужден противостоять девяти тысячам отборных бойцов двух ведущих придворных Домов! Если бы Дорнан мог разорваться на две части, он бы немедленно так и сделал.

— Леди Коранна, я прошу тебя немедленно отправить от моего имени послание ее величеству, — медленно проговорил ан’Койр. — Приказываю ей, пока есть возможность, покинуть город и со всей возможной скоростью двигаться на север, к побережью. Пусть возьмет с собой столько людей, сколько сочтет нужным.

— Боюсь… — Коранна на мгновение запнулась, но глаз не отвела. — Боюсь, что ее величество несколько… промедлила с докладом об осаде. Судя по всему, войска мятежников не вчера появились под стенами столицы. Некоторое время назад лорды Стелл и Игрен предложили ее величеству… на время принять их гостеприимство, но, насколько я понимаю, она отказалась. Она написала, что все желающие уже покинули город, и кольцо осады сомкнуто вокруг Эрнодара. Оставшиеся собираются сражаться. Она также выразила надежду, что ваше величество одобрит предпринятые ею меры по защите столицы, а также утвердит некоторые подписанные ею указы — в основном касающиеся мятежников, иностранцев и добровольного объединения ополченцев.

Промедлила с докладом? Промедлила?.. Если бы не настороженные взгляды, направленные на него со всех сторон, Дорнан бы до потолка взвился. Мало того, что подданные, включая родных дядьев, провели его, как мальчишку, так еще и собственная жена сочла необходимым… промедлить с докладом! Она не могла не знать, что он прикажет ей бежать из столицы, вот и сделала так, чтобы выполнить подобный приказ стало невозможно! Смелость, переходящая в безрассудство, — как это похоже на Ильтеру! И, судя по тому, как сейчас смотрела на короля ее бабка, она не только понимает дорогую внучку, но и одобряет ее поведение! Отец — Небо и три богини, да все женщины семейства Морн — сумасшедшие!

Но гнев Дорнана был направлен не только на жену, решившую поиграть в защитницу столицы. Подумать только: мятежники предложили ей воспользоваться их «гостеприимством»! Им хватило наглости не только повернуть войска против столицы и короля, но и угрожать королеве! Окажись сейчас у него под рукой Канар, Роэран или Даллара (ну не лорда же Пейлевара считать зачинщиком этой идеи, хотя наказывать потом придется и его!), ан’Койр собственноручно вздернул бы их на ближайших же деревьях, даже не озаботившись ни подписать соответствующий указ, ни послать за палачом!

Кроме того, хотел бы он поговорить по душам и с тем таинственным мужчиной, к которому по ночам убегала его жена! О чем он только думает?! Дорнан надеялся, что хотя бы у кого‑то хватит ума вывезти королеву из города. Будь он на месте этого парня, ни мгновения бы не колебался, а если бы понадобилось, то и силком бы вытащил Ильтеру из опасного места! Она может быть сотню раз королевой и тысячу — магом, но, в конце концов, она всего лишь женщина и нуждается в защите! Дорнан ан’Койр неожиданно почувствовал, что взмок, словно в бою.

— Ей бы все равно не удалось покинуть город незамеченной, — вполголоса проговорила Коранна Морн, как будто прочитав мысли короля. — Неужели, ваше величество, вы бы предпочли, чтобы ее преследовали и силой навязали так называемое гостеприимство?

Дорнан молчал. Коранна была права, но как же трудно оказалось признать ее правоту! Он оставил жену в превосходно подготовленной ловушке, и теперь ей не выбраться. Если только он не придумает что‑нибудь, не отбросит две армии прочь от Альтиены и вообще из Эрнодара, не придет и не снимет осаду с собственной столицы! Что и говорить — сущий пустяк! Дорнану ан’Койру оставалось всего лишь совершить чудо, а может, и не одно. Главы пограничных Домов смотрели на него так, словно опасались, что он отдаст приказ немедленно прорываться сквозь осаду или же оседлает собственного коня и в одиночку бросится прорубать себе путь к столице. Он бы, может, так и сделал, если бы был уверен, что Канар и Даллара удовлетворятся его головой, оставив королеву в покое. Но надеяться на это было попросту наивно.

— Ваше величество, — смущенно кашлянув, молчание нарушил лорд Софан Тейр — глава одного из недавно присоединившихся к его войску Домов (Дорнан помнил его по памятному вечеру у Даллары Игрен, когда ему пришлось не только повыть, но и объявить о том, что он женится на Ильтере Морн), — никто из нас не сомневается в том, что королева поступит наиболее разумным образом. Я думаю, что ей помогут не только гвардейцы и ополчение, но и все четыре Храма столицы. Возможно, вам лучше связаться с Джесалой Бларером или с кем‑нибудь из верховных жриц…

— Светлейший и все служители Храма Отца — Неба покинули столицу несколько дней назад, — спокойно произнесла Коранна. — Ее величество упомянула об этом в письме.

Король почувствовал, как грудь словно стальным обручем сдавило. На мгновение стало трудно дышать. Прикрыв и тут же открыв глаза, он выпрямился на табурете. Вести из столицы становились все хуже. Если из столицы ушел даже несгибаемый Бларер, которому ничего не сделают ни Канар с Далларой, ни иноземные захватчики (Храм Отца — Неба равно почитали и в Равиане, и в Паданонге), значит, ситуация там стала совсем критической. Король и королева были вправе ожидать, что, по крайней мере, жречество их поддержит.

— Леди Коранна, моя жена еще что‑нибудь написала? — сухо поинтересовался Дорнан.

Он был готов услышать что угодно: что в Эрнодаре начался мор, небо упало на землю, с севера штурмовать столицу прибыли полки чародеев, а на подкрепление равианцев и паданонгцев движутся сотни тысяч воинов из отдаленных государств, тоже желающих принять участие в дележке кейнтаровых залежей. Судя по всему, леди Коранна предпочитала не огорошивать его величество сразу всеми плохими новостями — вероятно, и в самом деле опасалась, как бы он не рухнул в беспамятстве от такого количества неприятных подробностей из письма королевы!

— Больше ничего, кроме заверения вашего величества в своей преданности и пожелания здоровья и скорейшего окончания военной кампании, — не моргнув глазом, произнесла чародейка.

Его величество был бы, несомненно, здоровее и счастливее, если бы его драгоценная супруга потрудилась пораньше сообщить об осаде, но высказывать это вслух Дорнан не стал. Похоже, это и так не осталось загадкой для окружающих.

— Какие будут распоряжения, ваше величество? — несмотря на спокойное лицо, в голосе Эталинфа слышалось напряжение.

— Те же, что и вчера, лорд Джинес, — Дорнан без колебаний встретил его прямой взгляд. — Группы разведчиков должны выезжать в прежнем режиме. Очень скоро нам придется драться, но на прорыв мы не пойдем до тех пор, пока не будем уверены, что у него есть шансы.

На лицах многих из присутствовавших глав Домов отразилось явственное облегчение. Кажется, они действительно ожидали, что он может приказать прорываться к столице немедленно, невзирая ни на что. И самое главное — что, похоже, они на самом деле попытались бы выполнить этот приказ, не взбунтовавшись даже против такого самоубийственного решения! Только здесь и сейчас Дорнан вдруг понял, что стал для этих суровых людей настоящим королем. Они готовы были умереть не только за свои земли и Дома, не только за Ильтеру, которую желали видеть на троне после смерти Майрита, но и за государя.

Придвинув табурет к столу, Дорнан склонился над картой, и небольшой военный совет последовал его примеру. Нанесенные пометки говорили о том, что удавалось обнаруживать небольшим конным разведотрядам. Никаких шансов на прорыв — оставленные противником между лагерями «тропы» были слишком малы и больше всего походили на ловушки. Вероятно, равианцы и паданонгцы надеялись, что рано или поздно противник попытается вырываться из Альтиены с боем, и собирались взять эрнодарцев в клещи. Если бы Дорнан вздумал так и поступить, вряд ли кто‑то из солдат и гвардейцев остался бы в живых.

Чаще всего разведку возглавляли многочисленные дети и внуки Эталинфа Джинеса — за ним пошел чуть ли не весь Дом, отменно подготовленный к ведению военных действий. Остальные главы оставили в своих владениях не только некоторое количество бойцов, но и всю родню. Лишь Дом Джинес гордился тем, что в полном составе участвует в любых войнах за корону. Едва достигнув тринадцатилетнего возраста, наследники старого Эталинфа вставали в строй, причем немало там насчитывалось и женщин. Карадейл, с которой Дорнан познакомился уже давно, была отнюдь не исключением из общего правила. Несколько ее теток, сестер и кузин дрались наравне с мужчинами, несмотря на то, что многие, уже выйдя замуж, не носили родовое имя. Владения Дома Джинес, вероятно, сейчас совершенно опустели.

Эталинф держал свое семейство в строгости, особой похвалы не расточал даже за выдающиеся заслуги, однако было видно, что он гордится каждым из наследников и наследниц. Кто‑нибудь из них порой присутствовал и на «высших» советах, против чего главы остальных Домов не возражали. Впрочем, на сегодняшнем их не наблюдалось: похоже, лорд Джинес решил, что о плохих новостях из столицы должно знать как можно меньше людей, тем более если они грозили самыми тяжелыми последствиями и тем, кто сейчас находился в Альтиене.

Главы Домов кратко докладывали о том, как обстоят дела на крепостных стенах, насколько велики запасы продовольствия и сколько в форте имеется колодцев, но Дорнан, машинально кивая, едва их слышал. Большую часть из того, о чем говорилось на военном совете, он уже и сам знал: поскольку официально именно король возглавлял защиту Альтиены, он в первые же дни лично обошел все стены, ворота и калитки, распорядился о том, чтобы свозили провизию с ближайших ферм (вместе с жителями, если они не желают отправиться на север, подальше от войны), а также проверил водные запасы. Осада могла затянуться надолго, и ан’Койр не хотел, чтобы его вынудили атаковать раньше времени. Тогда он думал, что на это способны только расположившиеся под стенами Альтиены вражеские войска. Ему и в голову не приходило, что на подобное способны собственные подданные, выбравшие очень подходящее время для мятежа!

Он почти не помнил, как закончился совет, и поднял глаза от карты, лишь когда леди Коранна уже выпроваживала из штаба последних глав Домов (впрочем, они не слишком сопротивлялись). Вероятно, они все испросили разрешения удалиться, и король, кажется, его дал, хотя и не мог припомнить этого. В распахнутое окно уже слышался зычный голос Эталинфа, который во дворе призывал кого‑то из сыновей, остальные военные советники переговаривались тише, а кто‑то еще стучал каблуками сапог по лестнице, спускаясь на первый этаж.

— Вашему величеству нужно отдохнуть, — сама леди Коранна уходить из штаба, похоже, не собиралась, и голос ее звучал почти тепло.

— А еще ему нужно подкрепление в два раза больше действующей армии, переловить и перевешать изменников и как‑то добиться того, чтобы его жена хоть иногда проявляла осторожность и благоразумие! — проворчал Дорнан, пожимая плечами и чувствуя, как от долгого сидения на неудобном табурете затекла спина.

— Боюсь, слова «осторожность и благоразумие» Ильтере не знакомы, — чародейка покачала головой. — Но, по крайней мере, вы можете быть уверены, что она не предаст своего короля, что бы ни случилось!

— Моему отцу следовало бы написать эти два слова на ремне и много лет назад повесить у нее в детской на видном месте, чтобы она их хорошенько запомнила! — отрезал ан’Койр.

— Вряд ли можно так просто напугать нашу девочку, — в голосе Коранны Морн прозвучали торжественные нотки: она гордилась своей внучкой не меньше, чем Эталинф Джинес — любым из своих наследников. — А теперь уже и поздновато будет. К тому же я сомневаюсь в том, что у Майрита поднялась бы на нее рука — тем более с ремнем. И у вас тоже, ваше величество!

— Она должна была уехать! — Дорнан так порывисто поднялся, что табурет с грохотом упал за его спиной. — Я просил… Я приказывал ей покинуть столицу, как только ситуация станет критической!

— Если ей придется оправдываться перед вами, вы наверняка услышите, что она не поняла этого, пока не стало слишком поздно для бегства, — невозмутимо заметила его собеседница.

— У женщин всегда готовы подобные объяснения? — ледяным тоном осведомился ан’Койр.

— Во всяком случае, я слышала, что королевам свойственно заботиться о них заранее, — Коранна ни в малейшей степени не смутилась от его сердитого вида. — Кроме того, наверняка, перед тем, как вы покинули столицу, она попросила вас не только постараться остаться в живых, но и беречь себя. Вам действительно нужен отдых, ваше величество!

— Попросила? — Дорнан припомнил их прощание, когда он уже почти выезжал с Дворцовой площади. — Она заявила, что если я дам себя прикончить, то она меня из‑под земли достанет и убьет еще раз!

— Очень неосмотрительно и неблагоразумно с ее стороны! — хихикнула леди Морн. — Но сути, согласитесь, это не меняет! В конце концов, девочка еще молода, но, наверное, лет через пять научится выказывать заботу о муже и государе без душераздирающих угроз! — не успел он и рта раскрыть, как чародейка продолжила, махнув рукой, словно отметая все возможные возражения. — В последние дни вы почти не спали, ваше величество! Отправляйтесь‑ка в свои покои, пока я не запеленала вас в сонное заклятие и не попросила кого‑нибудь из эталинфовых родственников отнести вас туда!

Судя по решительному лицу и сверкающим глазам, она была вполне на это способна! Дорнан недовольно приподнял брови. С тех пор, как они заняли Альтиену, он и в самом деле слегка ограничивал себя в отдыхе, однако еще не валился с ног настолько, чтобы воины Дома Джинес носили его на руках! Первым порывом было резко отказаться и осадить слишком много взявшую на себя леди Морн.

— Я уже распорядилась о том, чтобы в вашу комнату принесли тушеной баранины и каши, — вскинув голову, продолжала Коранна, словно и не заметив замешательства короля. — Если не хотите где‑нибудь свалиться с лошади, нужно хотя бы регулярно есть, тем более что, судя по запасам провианта, голод нам в ближайшее время не грозит.

Дорнан уже открыл рот, чтобы сказать что‑нибудь холодное и резкое, но как раз в это время в беседу, отчетливо заурчав, вмешался его желудок, и ан’Койр только зубами щелкнул, поспешно стискивая челюсти. Чародейка удовлетворенно кивнула, словно ее это ничуть не удивило.

— Вечером вас разбудят, — она сложила руки на груди и смерила Дорнана подозрительным взглядом. — И лучше бы вашему величеству не упрямиться и послушаться меня! Если я вдруг увижу вас до заката где‑нибудь в крепости, то непременно сделаю, как сказала: чарами спеленаю да и отправлю в кровать! Я троих сыновей вырастила и, уж коли мне удается до сих пор более — менее держать в узде пару своих шалопаев, с вашим величеством тоже как‑нибудь управлюсь. По возрасту вы и Эталинфу вполне в сыновья годитесь. Смотрите, как бы он в вашей спальне свой ремень не повесил!

Легким кивком намекнув на подобие придворного поклона, леди Коранна Морн чинно выплыла из комнаты, прежде чем ошарашенный Дорнан успел возразить хоть словом. У этой женщины нет никакого почтения к королевской власти! Он почему‑то не сомневался, что она способна претворить в жизнь свою недвусмысленную угрозу. Кроме того, любой из сыновей или внуков Эталинфа Джинеса, да и сам глава Дома без колебания подчинятся приказам этой решительной дамы, даже если она вдруг потребует, чтобы Дорнана связали, точно оленя, и отволокли, куда она скажет, невзирая на сопротивление! В конце концов, он для них был всего лишь королем, а она… она была леди Коранной Морн — величайшей чародейкой, женщиной — легендой! Кому и знать, как будет лучше для Дорнана ан’Койра, если не ей?!

Едва не зарычав, король направился тем не менее в отведенную ему комнату. Во — первых, как ни крути, леди Морн была права: он чуть ли не засыпал уже и в штабе над картой, а от такого бойца мало толка. Во — вторых, желудок продолжал в полный голос говорить о том, что в последний раз они трапезничали еще вчера. Ну и в — третьих, глупо проверять, насколько далеко способна зайти очаровательная родственница его супруги. Он уже не мальчишка, чтобы нарываться на неприятности! Может, лорд Эталинф и не вспоминает о том, что его величество ему в сыновья годится, но она‑то точно об этом не забудет!

На столе в его спальне уже остывало баранье жаркое, а усталая служанка средних лет, присев в торопливом реверансе, прежде чем выскочить за дверь, бросила на короля одобрительный взгляд, от которого ему ничуть не полегчало. Леди Коранну в пограничных землях почитали гораздо больше любой власти, так что ее распоряжения выполняли, не оглядываясь на королевское согласие или несогласие. Недовольно ворча себе под нос, Дорнан уселся за стол и взялся за ложку. С леди Морн станется еще и наведаться к нему, чтобы лично проверить, изволит ли его величество покорно исполнять ее требования!

Учитывая, как крепко Коранна держит в руках чуть ли не все пограничные Дома, ее внучка со временем станет превосходной королевой — впрочем, Дорнан и так в этом не сомневался. Майрит ан’Койр не ошибся, разглядев в юной девице Морн идеальную правительницу. Да и пограничники не зря желали видеть ее на троне, пусть даже в обход законного наследника.

Совместные сражения сближают, а сплетни в пограничье разлетаются не медленнее, чем по столице. Не прошло и трех дней с момента первого боя в долине Аррин, как Дорнан уже знал, кто кому кем приходится. Леди Коранна, как оказалось, лет двадцать как уже могла бы носить родовое имя Джинес. Супруга лорда Эталинфа умерла давно, и вдовствующий глава Дома неоднократно предлагал чародейке стать хозяйкой его владений. Ни дети, ни внуки его ничуть не возражали против такой перспективы, однако леди Морн неизменно отказывалась, хотя и делала это достаточно корректно.

Впрочем, отказ от заключения законного брака ничуть не мешал ей проживать в доме лорда Эталинфа и последние двадцать пять лет делить с ним ложе. Она тоже давно осталась вдовой (насколько Дорнан помнил, ее супруг умер еще до мятежа Орвина Морна) и утверждала, что не готова снова пойти в подчинение к мужчине, даже если этот мужчина ею любим. Не приходилось сомневаться, что лорд Джинес и леди Коранна испытывали друг к другу самые теплые чувства, однако она часто с усмешкой говорила, что слишком привыкла к независимости, чтобы вверить свою жизнь даже самому близкому другу, особенно если он настолько привык командовать окружающими.

Дорнан, однако, подозревал, что настоящая причина отказа от официального брака кроется в другом. Несмотря на то, что леди Коранна не скрывалась, проживая на территории, принадлежащей Дому Джинес (и, кстати, получала вполне приличный доход с собственных имений, перешедших во владение лорда Эталинфа), в столице о ней фактически забыли. А брак главы одного из ведущих пограничных семейств, несомненно, стал бы событием для самого пристального рассмотрения и широкого обсуждения. Про невесту обязательно узнали бы все, а ведь в столице Коранну Морн почитали давно умершей или, по крайней мере, безвозвратно покинувшей Эрнодар. Официально выйдя замуж, она бы и сама попала под удар, и любимого мужчину бы подставила. Неизвестно, как бы на это отреагировал Майрит ан’Койр.

По большому счету, Дорнану все еще было непонятно, чем руководствовался его отец, когда не стал даже заботиться о том, чтобы удалить Морнов из страны, ограничившись их высылкой из столицы. Как‑то раз он осторожно завел об этом разговор с лордом Джинесом и очень удивился, узнав мнение пожилого воина. Тот предполагал, что Майрит оберегал Коранну и двоих ее сыновей от Канара и Роэрана, которые могли желать отомстить за смерть сестры. Даже само упразднение Дома Морн, который фактически никуда не делся, больше смахивало на уступку Стеллам, чем на справедливое наказание семейству преступника.

Разговоров о самом мятеже Орвина Морна Эталинф Джинес избегал, хотя, как подозревал ан’Койр, знал о нем немало подробностей. И если пожилой глава пограничного Дома хоть как‑то соблюдал приличия, стараясь уклониться от ответов и перевести беседу на другие темы, то Коранна Морн, не моргнув глазом, напрямую заявила королю, что не собирается посвящать его в дела давно минувших дней. «О тех событиях вам лучше было расспросить Майрита, ваше величество! — резко заявила она. — А теперь, если желаете, требуйте ответа у Канара и Роэрана! Моей семье уже и так с лихвой хватило неприятностей!» Поскольку один из свидетелей был уже мертв, а двое остальных подняли мятеж против законного короля, расспросить их представлялось Дорнану… затруднительным, однако чародейку это нимало не смутило. «В вашем собственном доме должны еще остаться те, кто помнят о событиях почти тридцатилетней давности, — Коранна пожала плечами. — Может, кто‑нибудь из них и согласится посвятить вас в подробности».

При этом она чувствовала себя совершенно спокойно, словно и не числила за своим семейством никакой вины. Глав пограничных Домов тоже не смущало присутствие дамы, чьим родовым именем в Эрнодаре пугали детей. Порой Дорнану казалось, что все вокруг знают больше, чем он. Он, вероятно, самый несведущий король в истории Эрнодара! У ан’Койра возникало ощущение, что он пытается идти в кромешной темноте, да еще во время метели. Может, пограничники и были правы, когда откровенно заявляли о своих предпочтениях. Ильтера будет гораздо лучшей правительницей, чем он!

Задумавшись, он очнулся только тогда, когда ложка заскребла по дну пустой миски. Желудок удовлетворенно замолчал, зато застучавшая в висках ломота напомнила о том, что и во втором своем распоряжении Коранна Морн была совершенно права: даже венценосным особам требуется хотя бы иногда отдыхать. До вечернего совета он, наверное, проснется и сам, так что будить его не придется. Не снимая куртки и сапог Дорнан ан’Койр лег на жесткую кровать, застеленную чем‑то похожим на одеяло, и почти сразу провалился в беспокойный сон…

Когда поднявшийся за открытым окном шум заставил его открыть глаза, по ночному небу плыли уже все три луны — богини. В первое мгновение Дорнан пытался судорожно сообразить, где находится. Вслед за осознанием весьма позднего (или уже раннего?) времени суток пришла мысль о том, что леди Морн решила не сдерживать свое обещание «разбудить вечером» или же вообще не воспринимала его как обещание, а следовательно, оставила за собой право передумать. А может, ему что‑то подсыпали в пищу или воду? С некоторых пор Дорнан стал весьма подозрителен в таких вопросах.

Пробурчав сдавленное проклятие, он торопливо вскочил с кровати и направился к двери. Поскольку шум не смолкал, и Дорнан несколько раз отчетливо услышал в этом гомоне слово «величество», то по лестнице слетел так, словно за ним гнались все равианцы и паданонгцы во главе со своими королями, послами и полководцами. Кого там поминают — его или Ильтеру? Что с ней случилось?

У входа в смотровую башню толпились люди, широким кругом обступив что‑то на земле. К счастью, Дорнана сразу заметили, и ему не пришлось проталкиваться вперед. Ближайшие к нему солдаты и гвардейцы расступились. На белеющей в темноте мостовой площади, скрючившись, лежал окровавленный человек. Дорнан опустился на корточки рядом с раненым. Мужчина средних лет ничем не выдающейся внешности был одет в простую, но добротную одежду, сейчас отяжелевшую от пропитавшей ткань крови, на плечах — толстый походный плащ, призванный не только оберегать от холода, но и служить ночной постелью путнику, на боку — меч. Когда Дорнан дотронулся до его плеча, незнакомец застонал, но глаз не открыл.

Снова расступившаяся толпа пропустила в центр леди Коранну, над ее головой, словно маленький костер, плясал сгусток света. Она присела рядом с раненым и прикоснулась к нему. Некоторое время на лице чародейки не отражалось никаких эмоций, как будто она прислушивалась к чему‑то далекому и никому не понятному. Потом Коранна Морн вздохнула и, посмотрев на короля, покачала головой. Значит, раненый безнадежен. Ничего удивительного: в неярком свете Дорнан мог разглядеть, что на этом мужчине буквально нет живого места.

— Кто это? — вполголоса спросил ан’Койр.

— Ваше величество, возвращающийся отряд разведки нашел его у западных ворот, — сглотнув, ответила Карадейл Джинес, оказавшаяся поблизости. — Судя по всему, часть расстояния он преодолел ползком — лишь поэтому ему и удалось оказаться так далеко.

— На нем одежда без герба Дома, — заметил Дорнан. — Кто‑нибудь из глав может узнать своего человека?

— Ваше величество, этот солдат не из наших, — пробормотал лорд Эталинф. — Кара, продолжай!

— Когда мы его нашли, он был еще в сознании, — зачастила внучка главы Дома Джинес, чаще поглядывая на сурового деда, чем на ан’Койра. — Он сказал, что у него послание для короля и он должен передать его лично. Но по дороге ему стало хуже…

— Леди Коранна, его еще возможно привести в чувство? — Дорнан приподнял брови.

Чародейка бросила на него острый взгляд и, немного подумав, кивнула. Она не любила без лишнего повода тревожить тех, кто уже готовился подняться к Отцу — Небу и трем богиням, но иногда другого выбора не оставалось.

— У него вряд ли найдутся силы больше, чем на десяток слов, — предупредила Коранна, обхватывая ладонями голову умирающего.

Вздохнув, она вгляделась в лицо мужчины, покрытое грязью и запекшейся кровью. Он вдруг вздрогнул и выгнулся дугой, хватая ртом воздух. Глаза его широко распахнулись, как будто он силился увидеть в темноте нечто непостижимое.

— Король… король ан’Койр… послание… — простонал незнакомец.

— Говори, я слушаю, — Дорнан наклонился ближе, одновременно стараясь поддержать раненого.

— Чаша… расколота… С запада… Восемь дней… — голос умирающего с каждым новым словом становился все глуше.

Судорожно вздохнув, мужчина вздрогнул, по его телу пробежала дрожь, и глаза закатились. Коранна, отпустив его голову, бережно прикрыла веки и зашептала тихую молитву Отцу — Небу и трем богиням. Многие из стоящих вокруг гвардейцев и солдат вторили чародейке. Дорнан поймал себя на том, что губы сами складывают слова в привычные ритуальные строки, знакомые с детства.

Но разум не участвовал в молитве, пытаясь решить только что заданную ему загадку. Расколотая чаша? Запад? Восемь дней? Что это означает? Все, что сказал умирающий человек, звучало полнейшей бессмыслицей. Но для него, видимо, это было очень важно, тем более что он добивался, чтобы его выслушал именно король. Ему, вероятно, пришлось прорываться с боем и даже умирающим ползти к стенам Альтиены, чтобы доставить послание. Кто отправил его? Что милостью небес король Эрнодара должен был понять из сказанного?

Дорнан выпрямился лишь тогда, когда леди Коранна поднялась и принялась распоряжаться гвардейцами, куда отнести покойного. Те, к кому она обращалась, не кинули на короля и взгляда, торопясь выполнить распоряжение чародейки, зато остальные выжидающе смотрели на ан’Койра. Раз послание адресовано королю, то и расшифровывать должен он. Если бы еще знать, что именно оно означало!..

— Лорд Джинес, распорядись, чтобы при дальнейшей разведке западному направлению уделяли как можно больше внимания, — если не знаешь, о чем говорить, лучше начать с того, что всем будет понятно. — Леди Коранна, благодарю за помощь. Леди Карадейл, есть ли потери среди бойцов?

— Как прикажет ваше величество…

— Рада служить вашему величеству…

— Все целы, ваше величество…

Отрывистые приказы быстро направили солдат, гвардейцев и глав Домов заниматься насущными делами, а леди Морн благоразумно удалилась прежде, чем Дорнан успел поинтересоваться, почему его не разбудили вечером, как было обещано. Карадейл Джинес торопливо докладывала ан’Койру результаты последней вылазки своего отряда, пока он мучительно размышлял, что же хотел сказать ему таинственный незнакомец…

Глава 24

Обтесанный камень из катапульты летел чуть выше крепостной стены, однако, так и не оказавшись за ней, словно натолкнулся на невидимую преграду и рассыпался крупной крошкой. Дорнан ан’Койр и не взглянул в ту сторону, настолько все это уже было привычно. Он стоял на крепостной стене, и если бы камень не встретил магическую преграду, то, вероятно, попал бы прямо в короля, беспечно расположившегося аккурат на первой линии обороны. Рядом с ним стояли несколько глав пограничных Домов, которые тоже и не поморщились, когда в нескольких шагах от них каменная пыль припорошила крепостную стену. Сидевший между двух зубцов парень, выглядевший лет на шестнадцать, всмотрелся в ряды осаждающих (казалось, он в увеличительной трубе не нуждался) и, вздохнув, вернулся к заточке своего поясного ножа. Правда, он то и дело бросал неуверенные взгляды на короля и его сопровождение, особенно — на Коранну Морн, которая казалась совершенно погруженной в свои мысли.

Враг пока лишь пробовал свои силы, но вот — вот уже должен был приступить и к настоящим атакам. Разведчики из Альтиены выезжали все реже: король распорядился не рисковать людьми без особой нужды, а ничего нового узнать уже не удавалось. Армии Равианы и Паданонга, расположившиеся под стенами крепости, к счастью, не выказывали признаков того, что оставят осаду и направятся вглубь Эрнодара. Дорнан уже утвердился в своей мысли, что они были скорее вынужденными союзниками и не слишком доверяли друг другу. Ни один не желал подставить спину «соратникам», поэтому обе армии по — прежнему стояли напротив эрнодарской крепости, застопорив движение внутрь страны, которую собирались завоевать, и напоминая двух кошек, сторожащих мышь у ее норы и ни в коем случае не желающих уступать друг другу право съесть именно этого грызуна.

— Леди Коранна, есть ли новости из столицы? — ровным тоном поинтересовался Дорнан, отрываясь от созерцания идеально развернутых порядков равианцев и паданонгцев.

— Как только будут, я немедленно сообщу о них вашему величеству, — ворчливо отозвалась чародейка, за что удостоилась нескольких хмурых взглядов от глав Домов. — Если бы случилось что‑то плохое, то мы бы уже знали.

Дорнан на нее и не оглянулся. В последние три дня ему казалось, что от него даже пахнет раздражением, и он постоянно боялся, что вот — вот на кого‑нибудь сорвется. С тех пор, как Ильтера… запоздала со своим сообщением об осаде, его величество пребывал не в самом лучшем настроении, и дальнейшее поведение супруги его отнюдь не улучшило. С помощью Коранны Морн он послал Тере уже два письма, в которых потребовал, чтобы она при первой же возможности покинула столицу. Еще по одному посланию было направлено Мортону Дигсу и Стигеру Тари — с не менее строгим распоряжением сделать все возможное для защиты королевы. Ни один из них не ответил. Наконец, накануне Дорнан с помощью магического письма обратился к Канару Стеллу.

Он надеялся, что его послание выдержано в спокойном и сдержанном стиле. Однако не далее как вчера вечером оказался случайным свидетелем разговора между леди Морн и лордом Джинесом, во время которого чародейка высказала мнение, что его величество, кажется, не в состоянии мыслить адекватно. Глава пограничного Дома промолчал, но, похоже, был скорее согласен со своей собеседницей. У него также достало совести смутиться, когда он заметил Дорнана. Леди Коранны и на то не хватило: покосившись на короля, она недовольно хмыкнула, заявила, что у нее срочные дела, и удалилась, как обычно, не дожидаясь разрешения.

Любые формы холодной демонстрации своего недовольства на пожилую чародейку не действовали. Кажется, она воспринимала Дорнана ан’Койра скорее как зятя, нежели как законного короля. Порой даже традиционное «ваше величество» из ее уст звучало так, словно она отчитывала мальчишку — подростка, всерьез подумывая, не надрать ли ему уши. С ним так не обращались уже, пожалуй, с тех пор, как он впервые уехал из дворца, чтобы стать оруженосцем в одном из дальних Домов, как раз незадолго до мятежа Орвина Морна. А судя по тому, как к Коранне относились все маги, оказавшиеся под ее началом, она могла бы еще поучить любого из самых суровых воинов, с которыми еще тогда имел дело юный наследник престола Дорнан Койр. В ней действительно видели живую легенду, и любой чародей — от парнишки, сейчас восседающего между зубцами крепостной стены и бреющегося едва ли раз в неделю, до седовласых ветеранов, служивших пограничным Домам уже по шесть — семь десятков лет, — готов был с молниеносной скоростью выполнить любые приказания леди Морн, невзирая ни на какие привходящие обстоятельства.

— От лорда Стелла тоже ничего нет? — Дорнан слегка повернул голову, однако взгляд его по — прежнему избегал чародейки.

— Пока нет, — кротко ответила Коранна.

— Ваше величество, может быть, стоит все же обратиться к светлейшему? — пробасил лорд Кадриан, глава Дома Адарис.

Остальные присутствующие поддержали его еле заметным ворчанием. Почему‑то они считали, что Джесала Бларер сможет остановить мятежников, а главное — что он захочет это сделать. Дорнан, к сожалению, был не уверен ни в том, ни в другом. Храм Отца — Неба старался держаться подальше от конфликтов, чреватых гражданской войной, и славился тем, что в нем могут найти пристанище жертвы с обеих сторон. Если бы храмовники до сих пор остались в столице, Дорнан бы обязательно связался с Бларером и попросил его приютить у себя королеву. Но жрецы Отца — Неба покинули Эрнодар и удалились в неизвестном направлении. У ан’Койра не было ни малейшего повода предполагать, что они захотят поддержать именно короля и королеву против мятежников, а не наоборот. Если кто‑то из «небесников» окажется в лагере войск Домов Стелл и Игрен, это будет настоящей катастрофой!

— Лорд Адарис, я непременно отправлю послание светлейшему, — спокойно пообещал Дорнан. — Пока же у нас есть и более насущные проблемы, ты не находишь?

Очередной камень почти врезался в зубец крепостной стены, который подпирал спиной юный чародей, но парнишка успел быстро провести в воздухе рукой, и снаряд рассыпался, как и предыдущий. Казалось, бойца ничуть не обеспокоило то, что каменная пыль оседает на его одежде и кинжале, который он затачивает. Защита была установлена магами посильнее, а мальчишка просто поддерживал ее, при необходимости точечно усиливая там, куда били редкие снаряды. Равианские катапульты пока всего лишь разминались, изредка по — волчьи демонстрируя острые зубы.

Дорнан ан’Койр участвовал во множестве противостояний, ему довелось побывать в положении и осаждающего, и осажденного. Поэтому он точно знал, что по — настоящему военные действия еще не начались. Противник пытался сокрушить стены Альтиены крупными камнями, запущенными из катапульт, но маги крепко держали защиту. За время осады также оказалось выявлено несколько попыток подкопа, но часть чародеев под руководством лично леди Морн каждый день и каждую ночь проверяла окрестности, так что подземные ходы оказались заваленными вместе с теми, кому не повезло оказаться в них в это время.

Выезжавшая из Альтиены разведка осмелела и порой позволяла себе «пощипывать» противника. Потерь со стороны эрнодарцев пока не было, а раненых исцеляли, едва они достигали крепости, но королю такое поведение конных разъездов не нравилось — и это было одной из причин, по которым он попросил лордов высылать меньше разведчиков и подбирать отряды с осторожными командирами. В затянувшемся противостоянии легко потерять бдительность и попасть в ловушку — а Дорнан ан’Койр не сомневался в том, что вражеские армии приготовили достаточно «волчьих ям». У него же был каждый человек на счету.

Лорд Джинес и большинство старых пограничников вполне поддерживали королевскую политику, однако находились и те, кто предпочитал действовать по собственному разумению. Как правило, они недавно стали главами своих Домов. Например, отец нынешнего лорда Тельга погиб прямо на марше, во время которого войска Дома шли на соединение с основными силами эрнодарцев, — их атаковали паданонгцы, и уцелеть удалось едва половине отряда. Поэтому Марик стал главой несколько… неожиданно для всех и для себя в том числе. Несмотря на то, что этот молодой мужчина уже неоднократно бывал на границе и участвовал в боевых действиях, сейчас он чувствовал себя явно неуютно. Кроме того, у него было больше поводов для ненависти к противнику, вот он со своими людьми и позволял себе лишнего.

Не далее как вчера отряд разведки Дома Тельг попал в засаду и лишь чудом вернулся без потерь, причем едва ли не все из десятка оказались тяжело ранены. Сразу после встречи с магами и лекарями Дорнан лично провел беседу с лордом Мариком, но мрачный глава Дома вряд ли его услышал. В его глазах все равианцы и паданонгцы заслуживали мучительной смерти за гибель его отца, а любой, кто собирался помешать ему осуществить правосудие так, как понимал это сам молодой человек, становился врагом. И у Дорнана осталось такое чувство, что его слова так и остались бы малопонятным выговором за несуществующие прегрешения, если бы не вмешалась леди Морн. Коранна заявила, что лично проследит, чтобы больше ни один боец Дома Тельг не оказался за крепостными стенами до специального разрешения его величества. И если распоряжение короля Марик еще мог проигнорировать, то с запретом чародейки вынужден был согласиться. Женщинам на границе вообще прощалось гораздо больше, чем мужчинам. Хотя, возможно, это касалось только Коранны Морн — она была во многом скорее исключением, нежели правилом.

— Лорд Тейр, чьи отряды сегодня в разведке? — Дорнан убрал в чехол трубу с увеличительными стеклами.

— Леди Карадейл Джинес уже скоро должна вернуться, — задумчиво пожевав губами, произнес невысокий лысеющий человечек. — Еще два отряда готовы выступить днем и вечером от Домов Адарис и Райтон.

Припоминая обстоятельства своего знакомства с лордом Софаном Тейром, Дорнан надеялся, что его смущение не слишком проявляется внешне. Помнится, они встретились на том памятном приеме у Даллары, когда будущий государь объявил имя своей избранницы, и тогда этот говорливый глава Дома показался Дорнану слишком навязчивым. Вероятно, такое впечатление можно было объяснить тем, что тогда лорд Тейр находился в непривычной для себя обстановке: попав в столицу фактически случайно, он был вынужден принять приглашение на официальный прием от представительницы одного из лидирующих Домов в политике Эрнодара. Большинство придворных старались игнорировать пограничников как представителей противостоящего «клана». И если в подобных обстоятельствах Эталинф Джинес, например, обернулся бы в кокон ледяного презрения к окружающим, то лорд Софан немного растерялся.

Теперь же, когда он оказался прекрасным бойцом и отличным стратегом, умудрившимся привести своих людей на помощь королю именно тогда, когда он в этом больше всего нуждался, будучи вынужденным отбиваться от превосходящих сил противника и при этом не потеряв на трудном марше ни единого воина, Дорнан немало смущался от того, что сначала счел Тейра болтливым пустомелей, желающим упрочить положение своего Дома при новом короле. Он уже не раз доказал, что на него можно положиться в бою, а его прекрасно обученные бойцы успели еще к сражению в долине Аррин, где вовремя ударили клином в бок равианской армии, дав возможность основным силам перегруппироваться для отступления и маневра. При этом лорд Софан ухитрился и при этих сложных обстоятельствах выйти из боя с незначительными потерями, сохранив практически всех своих людей — лишь несколько из них получили ранения.

— Леди Коранна, кто‑нибудь из магов сопровождает разведчиков? — на этот раз Дорнан повернулся к чародейке и спокойно встретил ее взгляд.

— С отрядом Карадейл пошел Лайн Вейрес, — ни на мгновение не задумавшись, ответила она. — Дома Адарис и Райтон также намерены воспользоваться помощью магов, однако командиры разведчиков еще не решили, кого именно взять.

У дальних Домов были собственные маги, которые не подчинялись Коранне. Она, разумеется, могла командовать кем угодно, и все ее распоряжения выполнялись со скоростью молнии, однако по негласному соглашению леди Морн старалась не вмешиваться в дела большинства Домов. Она лишь вежливо — Дорнан лично слышал: она разговаривала с ними по — настоящему вежливо, не то что с ним! — предлагала главам Домов кандидатуры магов, которые, по ее мнению, наилучшим образом справились бы с поддержкой разведчиков, а решать, принять ли ее совет, предстояло самим лордам. Чаще всего они с чародейкой не спорили, но возможность для маневра она им все‑таки оставляла. Все это напоминало сложный танец, наполненный витиеватыми фигурами. «Я не навязываю вам своего мнения, но вы будете идиотами, если не примете его во внимание!» — «Разумеется, миледи, мы счастливы послушаться столь опытного мага и воспользоваться вашими предложениями, но позвольте нам для начала немного помедлить, сделав вид, что мы размышляем…»

Значит, с отрядом Карадейл отправился Лайн. Молодой маг был еще одним поводом для смущения государя. Несмотря на то, что чародей — равианец не выглядел ни хорошим воином, ни сильным магом, в бою он совершенно преображался. В первой же битве с верховой колонной, которой командовал Дорнан, Лайн показал себя с самой лучшей стороны. Каким‑то чудом этот неуверенно сидящий в седле парень ухитрялся не только не отставать от конников, но и прикрывать своих. Кроме того, он оказался сведущим в способах атаки и обороны равианцев, так что в некоторых случаях и вовсе незаменим. Лорд Джинес не раз приглашал Лайна в командную палатку, где все главы Домов внимательно выслушивали суждения Вейреса.

В разведке чародей тоже был весьма полезен, поэтому и неудивительно, что он чаще других выезжал из Альтиены. Кроме того, как Дорнан уже успел убедиться, о предательстве со стороны равианца речи идти не могло: Лайн был человеком Коранны, готовым последовать за ней в огонь и в воду. Поскольку его величество приходился чародейке зятем, то преданность отчасти распространялась и на него, однако преимущество всегда имели приказы леди Морн. Конкурировать с ней, пожалуй, смогла бы Ильтера — о ней в приграничных Домах говорили с одобрением и восхищением. А на него маги по — прежнему смотрели как на чужака, хотя теперь, увидев его в бою, проявляли, пожалуй, чуть больше уважения…

Дорнан неторопливо направился вдоль южной стены по направлению к восточной. Большинство сопровождающих осталось на месте или направилось по своим делам. Они уже знали, что у короля в привычке ежедневно обходить стены, осматривая окрестности. В Альтиене такие обычаи уважали, и, даже если кто‑то и считал, что обход стен лично государем — это просто трата времени, он благоразумно помалкивал.

Обычно ан’Койр поднимался на северную стену уже в сумерках, когда его могли видеть лишь немногие дозорные и маги, круглосуточно патрулировавшие стену по приказу Коранны. В темноте мало что можно было увидеть — лишь далекие костры осаждающих. Альтиену взяли в плотное кольцо, и вырваться возможности не было. Если бы Дорнан умел летать, он без колебаний прыгнул бы со стены. Там, на севере, в столице, под которой расположились войска мятежников, все еще находилась его упрямая жена, не пожелавшая покинуть город.

Благодаря узам он знал, что она жива, хотя и очень устает. Ему казалось, что она бодрствует все то же время, что и он, и, будь она рядом, муж бы без колебаний отправил Ильтеру на принудительный отдых. Пусть бы даже пришлось ее к кровати привязать — разумеется, только для ее же пользы, а не для того, чтобы Дорнан был спокоен, что его жена никуда не денется, пока его нет поблизости!.. Он изо всех сил старался послать ей по узам свое недовольство, но никакого ответа не добился. Ее величество даже до сих пор не нашла времени, чтобы ответить хотя бы на одно письмо мужа! Нет, чародейская почта исправно доставляла лишь официальные послания — доклады, увенчанные знакомой печатью. В них ему неизменно желали здоровья и поскорее закончить военную кампанию, но он бы предпочел хотя бы пару менее канцелярских строчек.

Оказавшись на северной стене, он остановился, вперив мрачный взгляд в полоску леса на горизонте. Сколько ни вглядывайся, увидеть столичные стены и стоящие под ними армии невозможно. Только лагерь равианцев и паданонгцев простирался, насколько хватало взгляда. Только пустая и хмурая равнина, покрытая походными палатками и кострами — и ни малейшего шанса прорваться туда, в сердце Эрнодара. Когда король нужнее всего в столице, он оказался заперт в прочных каменных стенах Альтиены. Оставалось лишь надеяться на чудо, хотя Дорнан в чудеса никогда не верил. А рассчитывать больше было уже не на что…

— Когда я была маленькой девочкой, мама всегда говорила мне, что Отец — Небо и три богини слышат, если говорить с ними откуда угодно, — Коранна Морн стояла на стене, облокотившись об один из зубцов, и смотрела скорее на короля, чем на поле перед крепостью. — Но мне всегда казалось, что они услышат меня тем лучше, чем выше я буду, поэтому я залезала на самый высокий холм в окрестностях своего поместья.

— Меня не учили молиться, миледи, — вздохнул Дорнан. — Только сражаться.

— Большинству людей приходится этому научиться, — она не отвела глаз. — Но и обращение к Отцу — Небу и богиням порой лишним не бывает. В самый неожиданный момент они могут послать помощь и оказать покровительство.

— Ты рассчитываешь на то, что сюда придут силы еще нескольких Домов? — Дорнан повел плечами.

По его расчетам, в Альтиене собрались уже все, кто мог держать в руках оружие, за исключением тех, кого главы Домов оставили защищать собственные владения. К сожалению, когда король высказал эту мысль лорду Эталинфу, тот спокойно согласился. С тем, чем они располагали сейчас, им предстояло сражаться, уцелеть или погибнуть.

— Ваше величество не хуже меня знает, что больше пограничникам прислать некого, — отрезала Коранна. — Но кое на что еще можно рассчитывать.

— Например? — Дорнан вскинул брови.

— Например, на чародеев с побережья, — медленно, словно неохотно произнесла Коранна. — Или на помощь довгарийцев… В столице они, кажется, предложили свою поддержку.

— Неофициальную и только благодаря лично Тейли Киршу, — ан’Койр подошел чуть ближе к краю крепостной стены. — Что же касается чародеев… Они были призваны уже слишком давно, но, если не ошибаюсь, ее величество не застала почти никого из своих знакомых на побережье. Вероятно, слухи дошли до них и без королевского вмешательства, и они предпочли отбыть на острова, пока равианцы не добрались до столицы.

— Или, узнав о нападении раньше, они к тому времени уже выдвинулись с побережья на юг, — ровным тоном предположила леди Морн. — Возможно, через несколько дней они доберутся и до Альтиены.

— Не слишком ли безумное предположение? — налетевший порыв ветра заставил Дорнана поежиться. — На их месте я бы счел, что бегство лучше боевого противостояния.

— Вы не на их месте, — Коранна повернулась, и глаза ее гневно сверкнули. — Эрнодар — единственное государство на северо — востоке континента, признающее магию и дающее приют чародеям. Они могут отступить на острова, но знают, что рано или поздно победившая сторона, если это будут Равиана и Паданонг, выкурит их оттуда и перевешает за противозаконное колдовство. Маги ничем не отличаются от остальных людей, ваше величество! У большинства из нас есть семьи, дети, друзья, дома… Есть земля, которую мы считаем своей так же, как и вы!

— Если это так, почему здесь до сих пор нет никого с побережья? — нахмурился Дорнан. — За время боев в долине Аррин и осады Альтиены сюда должен был добраться хотя бы один чародей, если они решили присоединиться к королевской армии! Они что, заблудились по дороге?

— Не забывайте, что они не воины и не привыкли преодолевать быстро большие расстояния! — фыркнула Коранна. — Дайте им еще дней пять — шесть — и они непременно прибудут.

— Откуда такая уверенность, миледи? — ан’Койр почти испугался той надежды, которая неожиданно затеплилась в сердце: его собеседница говорила так, словно действительно верила в собственные слова и не намерена была позволить кому‑либо усомниться в них.

— Их ведет мой сын! — почти рявкнула чародейка, с вызывающим видом складывая руки на груди. — Как только стало понятно, что войны не избежать, я послала Астора собирать магов на побережье!

— Это… приятное известие, — Дорнан сморгнул от неожиданности.

Интересно, почему раньше она не говорила ни о чем подобном?..

— Я не извещала ваше величество, потому что от моего младшего сына уже давно не было писем, — опережая вопрос, проговорила Коранна Морн. — Их нет и сейчас, но, по моим расчетам, маги должны прибыть к Альтиене в ближайшее время.

Судя по тому, как напряглось ее лицо, Астору Морну лучше бы поторопиться, если он не хочет вызвать недовольство матери. Дорнан ан’Койр не сомневался в том, что с сыном она строже, чем с большинством чародеев, а те порой серьезно опасались леди Коранны. Может, этот Астор под взглядом суровой матушки тоже чувствует себя так, словно ему вот — вот отвесят оплеуху, а потом отправят в постель, лишив десерта?

— Ты хочешь восстановить Дом Морн? — неожиданно для себя спросил Дорнан.

Взглянув на него, Коранна устало вздохнула и покачала головой.

— Я поклялась вашему отцу, что никогда и ничего не предприму для этого, — тяжело роняя слова, заговорила она. — Мы с Майритом заключили соглашение, и я собираюсь выполнить свою часть сделки.

— Могу ли я в таком случае узнать о той части, обязательства по выполнению которой принял на себя мой отец? — Дорнан повернулся к лестнице, ведущей вниз со стены, и подал леди Морн руку, чтобы она могла опереться, спускаясь. — Мне это понадобится, чтобы закончить то, что он, возможно, не успел.

— Все очень просто, ваше величество, — чародейка устало усмехнулась. — Милостью небес король Эрнодара Майрит ан’Койр сохранил жизнь мне, моим детям, невестке и внучке. А мы… смирились с тем, что Орвина будут называть предателем.

В ее голосе неожиданно прозвучали нотки горечи, как будто она до сих пор не могла поверить, что пошла на такую несправедливую сделку.

— Разве… он не поднял мятеж, в результате которого погибла королева? — видимо, рука его все‑таки немного дрогнула, потому что Коранна вдруг устремила на короля пристальный взгляд.

— Для вашего величества лучше думать именно так, — спокойно сказала она. — Майрит тоже так считал, и я с ним согласна. Прошу прощения, ваше величество, кажется, разведчики вернулись. Мне следует повидаться с Лайном и взглянуть, нет ли раненых.

И она соскользнула мимо Дорнана по лестнице с такой легкостью, словно ей было не за семьдесят, а всего семнадцать! Он не остановил ее только потому, что буквально остолбенел. Морны позволили называть Орвина предателем в обмен на защиту? Его отец считал, что для него будет лучше думать, что придворный маг поднял мятеж? Коранна поклялась Майриту, что не сделает ничего для возрождения своего Дома? Что все это значит? История с мятежом Орвина Морна, казавшаяся совершенно прозрачной, неожиданно затуманилась, и у Дорнана уже в который раз возникло чувство, что всем вокруг известно намного больше, чем ему.

Пока он пытался собрать в горсть непослушные мысли, леди Морн уже скрылась где‑то за поворотом одной из улочек Альтиены. Едва удержавшись, чтобы не заскрежетать зубами, Дорнан быстро пошел за ней, надеясь догнать чародейку прежде, чем она найдет разведчиков. Ему нужны были ответы на вопросы, и на этот раз он намеревался их получить! Несмотря на то, что Дом Морн официально не существовал, Коранна и ее сын (по крайней мере, один, хотя ан’Койр припомнил, что она говорила о троих детях, а значит, где‑то должен быть еще один брат Орвина, если он еще не умер) по — прежнему служили короне. Да и королева, между прочим, — урожденная Морн!

Неужели придворный маг был единственной «паршивой овцой» в семействе? Как Коранна с ее почти болезненным чувством чести ухитрилась воспитать мятежника и убийцу? Почему он не унаследовал от матери семейную преданность короне, если его дочери она передалась сполна? Вопросы, вопросы… Дорнан ускорил шаг, но за очередным поворотом увидел только мелькнувший вдалеке плащ леди Коранны. Он бы, наверное, и побежал, если бы его на каждом шагу не приветствовали. Бегающий по осажденной крепости правитель — прекрасный повод для паники, и Дорнан не намеревался давать его людям, которые и так почти потеряли надежду.

Если младший Морн действительно приведет на подмогу магов с побережья, это, возможно, даст шанс на прорыв, а то и позволит отбросить захватчиков дальше к югу. Кажется, Коранна в своем сыне не сомневалась, только беспокоилась, что от него давно нет вестей. А то, что раньше она не говорила о нем, тоже легко объяснимо. Все знают, что чародеи их семейства не в почете у власти, несмотря на то, что Ильтера стала королевой. Не исключено, что Коранна до последнего момента сомневалась (а может, сомневается и сейчас!), стоит ли вообще обнадеживать его величество.

Свернув за угол, Дорнан едва не столкнулся с Мариком Тельгом. Молодой человек, недавно ставший главой своего Дома, с мрачным лицом наблюдал, как на импровизированном плаце, устроенном прямо на улице, двое бойцов, раздетых до пояса, упражняются с мечами. Клинки сшибались с громким лязгом, а лорд Марик неторопливо расхаживал поперек улицы. Увидев короля, он остановился и отвесил неглубокий поклон. В глазах его светился вызов: он явно считал, что Дорнан, запретивший ему вылазки из крепости, не достоин большего.

— Приветствую, ваше величество, — пробормотал лорд Тельг. — Я хотел бы просить аудиенции, если это возможно.

— Все, что хочешь, можешь сказать сейчас, — Дорнан кинул взгляд в дальний конец улицы: Коранны Морн уже не было видно, и он уже сомневался, что догонит оказавшуюся неожиданно резвой пожилую даму. — В военное время незачем соблюдать придворные церемонии.

— Прошу позволения вашего величества на то, чтобы участвовать в разведке, — без паузы продолжил Марик, как будто и ожидал подобного ответа.

Он вскинул голову и смотрел на Дорнана еще мрачнее, чем обычно. Ан’Койр подавил тяжелый вздох. Он еще помнил, как сам готов был сразиться с любым, кто запретил бы ему поступать, как вздумается. Лет пятнадцать назад только что представленный ко званию рыцарь — тейллер считал, что он лучше всех знает, что и как должен делать.

Бойцы Дома Тельг остановили тренировку и, тяжело дыша, тоже уставились на короля. Во время прорыва к королевским силам практически все в отряде потеряли друзей или родственников. Тем труднее было отказать им в праве мести. И тем более следовало это сделать — по крайней мере, до тех пор, пока воины Дома Тельг не сменят яростный гнев на холодное благоразумие. В их нынешнем состоянии они скорее всего просто героически погибнут, стараясь прихватить с собой на свидание к Отцу — Небу как можно больше противников.

— Лорд Тельг, я рассмотрю твое прошение и найду способ его удовлетворить, — терпеливо проговорил Дорнан. — Некоторых разведчиков в действующих отрядах я бы заменил, так что и твои люди пригодятся. Надеюсь, они достаточно дисциплинированы, чтобы подчиняться приказам? Если я навяжу командирам разведки неуправляемых людей, они за это не поблагодарят.

Марик задохнулся от возмущения. Конечно, он надеялся, что его величество позволит ему по — прежнему возглавлять отряды своих воинов. Но у Дорнана не было намерения зря рисковать даже малой толикой бойцов. Если лорд Тельг желает идти в разведку, его стоит распределить как обычного солдата в один из отрядов, которыми командовали Джинесы. Пожалуй, Карадейл с ним не справится (да и Марик в том возрасте, когда ему еще может показаться оскорбительным оказаться под командованием девицы), а вот один из ее дядьев — вполне. Может, хотя бы глядя на старших, парень, наконец, поймет, на каком он свете и что должен делать.

— Прошу позволения лично вести в бой своих людей, — словно не сказал, а выплюнул молодой Тельг. — Я имею на это право!

— Для этого тебе мое разрешение не требуется, — спокойно парировал Дорнан. — Когда мы пойдем на прорыв, каждый из глав Домов будет командовать своими бойцами. Но в разведку сейчас идут те, кто лучше ориентируется в этой местности. Кто из твоих людей может похвастаться знанием окрестностей Альтиены? Назови имена — они будут включены в ближайшие же выезды разведки.

Марик молчал, в его глазах метался суровый огонь, но ответить было нечего. Оба его воина, сражавшиеся на улице, выжидающе смотрели на лорда Тельга. Он, кажется, действительно пытался сообразить, кто из бойцов отряда может хорошо знать эту местность. К счастью для Дорнана, владения Дома Тельг располагались намного западнее Альтиены, и вряд ли в распоряжении лорда Марика найдется хотя бы один умелый следопыт, который бы ориентировался в окрестностях крепости. Для молодого главы это был, безусловно, болезненный щелчок по носу, но Дорнан не видел другой возможности остановить парня.

— Мои люди готовы сражаться, — угрюмо пробормотал Марик, наконец, смирившись с тем, что ему некого предложить в разведку.

— Как и все воины, которые сейчас находятся в Альтиене, — голос ан’Койра звучал удовлетворенно, как будто он и ожидал подобного ответа. — Возможно, через один — два дня наши войска выйдут навстречу врагу, но пока ни у тебя, ни у меня нет права рисковать людьми.

Лорд Тельг посмотрел на короля так, словно впервые его увидел, и медленно кивнул. В его глазах суровость сменилась задумчивостью. Дорнан бы обрадовался, что ему удалось удержать молодого лорда от опрометчивых поступков, если бы был уверен, что эффект от его слов продлится хотя бы до вечера. Кивнув в ответ, король двинулся вперед, и Марик Тельг посторонился, пропуская ан’Койра. Оба бойца почти без колебаний отсалютовали ему мечами. Он с трудом сдержался, чтобы по рыцарской привычке не поднять клинок в ответ, но этого бы воины Дома Тельг точно не оценили. Королю не полагалось салютовать простым солдатам.

Ну что ж, Коранну он не догнал, но, раз заставил лорда Марика задуматься, это уже можно считать в какой‑то мере успехом. Эталинф уже несколько раз говорил о том, что парень его тревожит: с тех пор, как ему запретили выезды в разведку, он буквально днем и ночью гонял бойцов своего отряда, тренировками доводя их почти до изнеможения. Правда, из них никто не жаловался — все горели желанием отточить свое мастерство до совершенства, но много ли толку будет от усталых воинов, даже если они все поголовно выдающиеся мастера клинка? Дорнан хорошо понимал, что Марику нужно чем‑то заполнить пустоту от потери отца, пока он не может отомстить за его смерть. Но сейчас у них не было времени для скорби. Если после нынешней осады Альтиены кто‑то останется в живых, он оплачет павших. А пока важнее позаботиться о том, чтобы хоть кто‑нибудь выжил.

У южных ворот (их было бы точнее назвать калиткой — основным проходом разведчики не пользовались) уже толпились воины и чародеи, а конюхи отводили прочь нервно косящихся в их сторону лошадей. Карадейл Джинес о чем‑то разговаривала с дедом, старый Эталинф задумчиво поглаживал подбородок и время от времени степенно кивал, соглашаясь с девушкой. Лайн Вейрес неуверенно переминался с ноги на ногу — это было его обычным состоянием вне битвы — и что‑то докладывал Коранне. Чародейка, сложив руки на груди, выглядела так, словно именно она командовала осажденной крепостью. По ее непроницаемому лицу прочитать эмоции было невозможно, однако постукивающие по предплечью пальцы выдавала напряжение леди.

Мгновение поколебавшись, Дорнан двинулся к магам. Доклад Карадейл мог и подождать: если бы у нее было что‑то срочное, Эталинф бы сразу отправился разыскивать короля. А ан’Койр не хотел позволить Коранне снова ускользнуть, пока она не ответит на несколько его вопросов. Кроме того, раз она тревожилась, то Лайн говорил что‑то явно неприятное или неожиданное.

— Ваше величество, — маг неловко поклонился, а задумавшаяся леди Морн вздрогнула от неожиданности, как будто не ожидала, что кто‑то может присоединиться к их диалогу. — Рад вас видеть. Я как раз говорил миледи, что в ближайшее время, кажется, нас ожидает ряд серьезных трудностей.

— Лайн утверждает, что Торалис Вейрес готовится к атаке, — бесцветным тоном произнесла Коранна.

— С его стороны это будет чистейшим безумием, — заметил лорд Эталинф, подошедший к ним следом за Дорнаном. — Если бы я командовал равианской армией, то выжидал бы, сколько могу, пока защитники Альтиены не начнут голодать или не потеряют терпение. Стоит нам выйти за ворота, как Вейрес и его друзья из Паданонга накинутся на нас, словно стервятники. Но до этого времени они предпочтут — должны предпочесть! — позиционную войну. У них столько же шансов взять крепость, сколько у нас — прорвать осадное кольцо. Пока на стенах стоят маги, равианцы скорее поперхнутся Альтиеной, словно костью, которая попадет им в глотку!

Дорнан был согласен с суждениями лорда Джинеса, но Коранна Морн по — прежнему выглядела задумчивой. Карадейл кивала в такт словам деда и сердито посматривала на Лайна. Судя по ее лицу, она готова была еще дополнительно отчитать чародея. А тот, забавно склонив голову, дождался, пока Эталинф закончит говорить, и кинул осторожный выжидающий взгляд на короля.

— Если ваше величество позволит, я бы настаивал, что Торалис Вейрес готовится атаковать крепость в ближайшие несколько дней, — со вздохом произнес он. — Я слишком хорошо знаю его и слишком часто видел… нечто подобное.

Карадейл вспыхнула — похоже, этот вопрос они уже не раз обсудили, пока возвращались из разведки. Она, кажется, собиралась возразить, но осеклась под пристальным взглядом Коранны и покраснела. Девушка лишь недавно получила право командовать отрядом разведки и порой забывала, что в крепости находятся люди, у которых гораздо больше опыта и права распоряжаться другими.

— Сколько дней ему еще понадобится, как ты думаешь, Лайн? — вполголоса поинтересовалась леди Морн.

— Не больше двух, — тут же ответил чародей. — Судя по всему, что мы увидели, я бы сказал, что они атакуют крепость завтра же вечером или ночью.

— Ваше величество, рекомендую вам подготовиться, — ровно предложила Коранна. — Лайн скорее всего прав.

— Кора!.. Миледи! — Эталинф сердито вскинул голову. — Пока ничто не свидетельствует в пользу того, о чем говорит молодой Вейрес!

Чародейка встретила его реплику холодным взглядом и надменно приподнятыми бровями. Карадейл благоразумно отступила от спорящих, и Дорнан на мгновение заколебался, не последовать ли ее примеру. Но Лайн Вейрес, если и был обижен недоверием, ничем не выдал своего состояния, выглядя по — прежнему рассеянным. В его взгляде, когда он переводил его с лорда Джинеса на короля, а затем — на леди Коранну, читалось искреннее любопытство, как будто он хотел бы узнать, чем закончится это противостояние. Пожилой глава Дома сердито сверкал глазами, но на даму это не производило ровным счетом никакого впечатления.

— Надеюсь, здесь никому не придет в голову оспорить то, что Лайн лучше нас всех знает Торалиса Вейреса? — ледяным тоном вопросила Коранна.

Вопрос не требовал ответа, а адресован был, кажется, всем присутствующим, включая Дорнана. В нем явственно слышалась угроза, так что умнее было в любом случае промолчать. Убедившись, что спорить никто не собирается, Коранна удовлетворенно кивнула, словно королева, объявившая о помиловании преступников, и продолжила:

— Лично я привыкла доверять своим людям, особенно если они уже не раз доказали то, что могут быть более чем полезны, — Лайн удивленно сморгнул и неуверенно улыбнулся, когда леди махнула рукой в его сторону. — Торалис Вейрес как раз и славится… нестандартным подходом к войнам. Полагаю, ему вполне может прийти в голову атаковать, тем более что мы никак от него этого не ожидаем! Более того! — чародейка сделала шаг вперед, и лорд Эталинф невольно слегка отступил, когда в его грудь уперся тонкий и изящный женский пальчик. — Он просто‑таки обязан сделать это, чтобы застать нас врасплох! Может быть, кто‑нибудь из вас, мужчин, объяснит глупой женщине, почему Торалис не бросит своих людей в атаку?

— Миледи, это было бы крайне неразумно с его стороны, — поскольку лорд Эталинф, кажется, на несколько мгновений лишился дара речи, Коранне ответил Дорнан, чувствующий себя обязанным прийти на помощь пограничнику. — Мы, если можно так выразиться, в более выгодном положении относительно осаждающих. Генерал Вейрес прекрасно осведомлен, что Альтиена защищена не только воинами, но и магами. Атаковав сейчас, он только зря погубит своих людей, бросив их на стены. Если он так поступит, то грозит дать нам лишнее преимущество.

— Только при условии, что у них нет кейнтаровых пластин, — с извиняющимся видом пробормотал Лайн. — Мы с Карадейл сегодня подобрались очень близко к расположению армии. Я попытался… попытался воздействовать магией на бойцов вокруг одного из костров.

— Ты не смел! — порывисто взорвалась Карадейл, чуть ли не оттолкнув с дороги деда, оказавшегося между ней и Вейресом. — Я тебе запретила! Ты мог погубить весь мой отряд!..

— Девочка, помолчи! — рявкнул Эталинф, и его внучка мгновенно отступила к нему за спину. — Тебе было приказано не приближаться к расположениям врага, а следить за ним издалека! Вероятно, мне следует потребовать, чтобы твой отец поговорил с тобой об этом поподробнее!

Молодая женщина отчаянно покраснела. Кажется, «беседа» с отцом будет ничуть не приятней, чем стычка с дедом. В семействе Джинес существовала строгая иерархия, и Эталинф мог лишь отчитать кого‑нибудь из внуков, а наказание им должны были назначать их собственные родители. Взгляды, которые Карадейл кидала на Лайна Вейреса, были настолько кровожадны, что Дорнан на его месте поостерегся бы оставаться рядом с молодой леди Джинес. Однако равианский чародей, казалось, этого и не заметил. Задумчиво пожевав губами, он обвел взглядом своих собеседников, словно хотел убедиться, что его внимательно слушают.

— Так вот, я не смог воздействовать ни на кого из них, — Лайн пожал плечами. — Не злись, Карадейл, я был очень осторожен и не привлек бы внимания! Это нужно было проверить, потому что у меня нехорошее предчувствие. Дядя… маршал — генерал Вейрес слишком спокоен, да и ведет себя… нетипично.

— Что ты имеешь в виду? — Дорнан старался не смотреть в сторону леди Джинес, чтобы не смутить ее еще больше.

— Вы разве не заметили, что он нас вроде бы… успокаивает? — Лайн удивленно посмотрел на короля, словно не ожидал, что подобного вообще можно не увидеть. — Все эти редкие камни из катапульт и открыто разъезжающие равианские отряды, с которыми сталкиваются разведчики — он как будто говорит: не волнуйтесь, будем воевать по правилам. Вдоволь потреплем друг другу нервы, а потом, когда все уже дойдут до точки кипения, начнем стрелять и атаковать по — настоящему. Только это совершенно не в духе генерала! Точнее, как раз в его духе, если рассматривать происходящее как подготовку к какому‑то неожиданному шагу.

— И этим неожиданным шагом должен стать штурм? — сердито проворчал Эталинф. — Если это так, то Торалис, верно, свихнулся. Даже если действительно предположить, что в его распоряжении имеется некоторое количество кейнтара, это форменное убийство половины равианских бойцов!

— Зато другая половина войдет на стены и в крепость, словно в собственный дом! — рявкнула Коранна. — Если верна хотя бы половина слухов о Вейресе, его не интересуют человеческие жертвы! Он здесь, чтобы выполнить приказ своего короля!

— Если ему придется уничтожить три четверти армии, таким образом завоевав Эрнодар, то дядя пойдет на это, — спокойно произнес Лайн. — Правда, остается вопрос, каким образом с оставшимися скромными силами он планирует занять столицу…

Эталинф и Коранна переглянулись и с почти одинаковыми выражениями лиц повернулись к Дорнану. Видимо, всем в голову пришла одна и та же мысль: Торалис Вейрес мог бы располагать всеми своими силами, если бы каким‑то образом был уверен, что столицу ему осаждать не придется. Конечно, он наверняка рассчитывал на помощь Паданонга. Но легко было и предположить, что равианцы вступили в сговор с мятежными Домами Стелл и Игрен. Возможно ли, что Канар и Даллара согласились стать «марионеточным» правительством под рукой южного соседа? Или одна из сторон планирует предать другую в этой многоходовой комбинации?

— Лорд Эталинф, мы готовы защищаться? — вопрос был излишним, ведь Дорнан и без объяснений главы Дома Джинес прекрасно знал состояние стен и бойцов Альтиены.

— Ваше величество, с помощью Отца — Неба и трех богинь мы удержим крепость и отбросим врага с территории Эрнодара, — пограничник церемонно поклонился. — Даже если генералу Вейресу вздумается атаковать немедленно, наши войска к этому готовы.

— Сегодня вечером я хочу видеть в штабе глав всех Домов, — король и не ожидал другого ответа и не получил бы его, даже будь в распоряжении лорда Джинеса вдвое меньше людей и полуразрушенные укрепления где‑нибудь на пути вдесятеро превышающего их число врага. — С ночи все должны занять свои позиции на стенах.

— Как прикажете, — еще раз поклонившись, Эталинф удалился, и даже спина его выражала сдержанное недовольство, которое он не решился высказать королю в лицо.

Дорнан и сам сомневался, что поступает правильно. Вымотать людей долгим ожиданием — не лучшее решение перед грядущими боями. С другой стороны, позиция чародеев тоже заслуживала внимания. За время их недолгого знакомства ан’Койр успел убедиться, что Лайн Вейрес не любитель просто так порассуждать об абстрактных материях. Если он считает, что его высокородный родственник что‑то замышляет, к этому стоит прислушаться. Кроме того, леди Коранна, кажется, в этом случае поддерживала мага — равианца, а она уже не раз доказала, что умеет заставить лорда Эталинфа и остальных в конце концов принять свою точку зрения.

Карадейл, что‑то пробормотав себе под нос, направилась за дедом, все еще пунцовая от гнева и смущения. Леди Морн проводила удаляющихся представителей Дома Джинес неодобрительным взглядом и поджала губы, как если бы только хорошее воспитание удержало ее от пары едких слов.

— Лайн, ты уверен, что равианцы располагают кейнтаром? — вполголоса поинтересовался Дорнан.

— Мне крайне неприятно говорить об этом, ваше величество, но полагаю, что да, — осторожно проговорил Вейрес, что‑то сосредоточенно разглядывая в пыли у себя под ногами. — Если я прав, то все наши магические ухищрения ни к чему не приведут.

— Леди Коранна, что будут делать чародеи, если магия окажется бессильна? — король повернулся к пожилой женщине.

— То же, что и все остальные воины в крепости, — отрезала леди Морн. — Драться!

Лайн согласно кивнул и в его глазах, когда он поднял их на Дорнана, неожиданно появилась уверенность.

— Лучше смерть в бою, чем от веревки, — убежденно заявил он. — И, хотя чары для нас привычнее мечей, мы умеем пользоваться и ими!

— С позволения вашего величества я удалюсь, — Коранна слегка склонила голову. — Мне нужно проследить, чтобы к приходу генерала Вейреса приготовили несколько сюрпризов. Они в любом случае пригодятся.

И снова она решительно направилась прочь прежде, чем Дорнан успел остановить чародейку. Позволение короля удалиться здесь воспринимали лишь как пустую формальность, не ожидая, что он может задержать нужного человека. Мысленно ан’Койр помянул Отца — Небо и трех богинь. Коранна Морн словно спиной чувствовала, что ей предстоит отвечать на ряд неудобных вопросов! Что ж ему, по всей крепости теперь за ней гоняться?! Уже в который раз с трудом удержавшись от зубовного скрежета, Дорнан повернулся к Лайну.

— Если ты еще что‑нибудь хочешь сказать о… генерале Вейресе, то докладывай прямо мне в любое время суток, — он надеялся, что ему удалось не слишком рычать, но не был уверен, что это получилось.

— Если позволите… — чародей на мгновение замялся. — Лорд Эталинф не дослушал моего доклада, поскольку ему не хочется верить в то, что нас скоро атакуют… Генерал Вейрес привык удивлять врага. Я думаю, что он окажется на том направлении атаки, где его меньше ожидают — я бы предположил, что это скорее всего будет северная стена. Генерал все время перемещается вдоль войска, словно еще размышляет, к какому отряду присоединиться или какой возглавить, но это не более чем игра. Он наверняка давно принял решение. И еще кое‑что… — Лайн сердито скрестил руки на груди, и голос его стал холоднее могилы. — Мне кажется, что во время атаки равианские войска и союзники получат приказ не брать пленных. Сожалею, ваше величество, но, судя по всему, мой дядя намерен сравнять Альтиену с землей и залить ее кровью всех, кто посмеет этому воспротивиться!

Глава 25

Вежливый стук в дверь оторвал Ильтеру от просмотра бумаг, и она могла только порадоваться этому. С тех пор, как кольцо осады замкнулось вокруг столицы Эрнодара, работы у нее прибавилось, а спать она почти перестала, с большим трудом урывая два — три часа по утрам, когда заканчивалась традиционная королевская «прогулка» внутри высоких стен. Защитники города должны были каждый день видеть ее величество — Ильтера сама так решила и полагала, что Дорнан ее бы одобрил. Правда, в последнее время, судя по узам, он был ею не слишком доволен, но королева надеялась, что к возвращению мужа придумает какое‑нибудь достойное оправдание для всех поступков, которые он может счесть неподобающими.

В очередной докладной записке канцлер Дирайли сухо излагал свои соображения по поводу подземных сточных каналов. Кажется, некоторые из них засорились, и для их прочистки необходимо выслать людей за стены столицы. В предыдущей говорилось о том, что накануне ночью несколько неизвестных пытались разграбить и поджечь продовольственный склад, устроенный на севере. К счастью, на месте вовремя оказались бойцы ополчения, которые воспрепятствовали диверсии. Правда, люди Бейрана Уорена слегка перестарались, поскольку всех, кого застали на месте преступления, немедленно прикончили, не озаботившись допросом. Подоспевшей гвардии осталось лишь любоваться на трупы.

— Войдите, — Ильтера с радостью подняла голову от бумаг, которыми был завален ее письменный стол.

— Приветствую ваше величество! — Маралин Истан, помявшийся на пороге, в конце концов все же решился войти в кабинет, но при этом шагал с таким видом, словно не совсем понимал, зачем он вообще здесь оказался.

— И я тебя, мастер маг, — королева решительно отодвинула письменный прибор. — Давай без церемоний, Маралин. Хочешь чаю или вина?

— Нет, спасибо, — маг торопливо помотал головой. — Спасибо, что согласилась меня принять.

— Хм… — вообще‑то Ильтера не могла припомнить, чтобы ей докладывали о прибытии мастера Истана, но после того, как она ухитрилась отправить большую часть дворцовой челяди прочь из столицы, слуги сбивались с ног и порой просто не успевали выполнить все свои обязанности.

Впрочем, это было и к лучшему: война и осада — не лучшее время для соблюдения придворных церемоний. Гвардейцы пропускали в королевский кабинет без доклада лишь ограниченное число людей — в основном тех, кого знали в лицо. Других оценивали по степени их опасности и обязательно испрашивали у ее величества позволения впустить. Никто подозрительный не попал бы на прием к Ильтере даже в случае, если бы стал штурмовать дворец с оружием в руках.

Согласно специальному распоряжению ее величества, к ней в любое время дня и ночи должны были впускать с докладами канцлера Дирайли, Микара Рохнея как главу лекарей, оставшихся в столице, Маралина Истана, который считался официальным главой чародеев, полковника Тари, возглавлявшего армейский гарнизон, и Эчиелле, чей статус она не стала уточнять, а капитан Дигс, к счастью, слишком уставал, чтобы интересоваться чем‑то, что не входило в его компетенцию. Правда, для этого Тайрису пришлось отказаться от своей обычной маскировки, и он, входя во дворец, лишь предпринимал некоторые усилия к тому, чтобы спрятать цвет глаз и немного исказить черты лица — чтобы не очень походить на племянницу, если их кто‑нибудь увидит рядом. Он по — прежнему категорически противился тому, чтобы открыть свое имя, хотя Тера полагала, что в сложившихся обстоятельствах это уже мало кого будет волновать. Но Тайрис неизменно отговаривался какими‑то туманными обещаниями и какой‑то заключенной сделкой, а вдаваться в подробности у королевы не было времени и желания. Вот когда осада закончится, ей предстоит серьезный разговор с дядюшкой. Если, конечно, им обоим суждено пережить это противостояние с превосходящими силами противника.

— Что ты хотел, Маралин? — Ильтера потерла виски — кажется, к ней возвращалась головная боль, которая каждый вечер накидывалась на нее с новой силой.

— У меня плохие новости, — помрачневший Истан по привычке потирал руки и отводил глаза. — Среди наших я нашел двоих… шпионов. Прошу прощения, что пришел с этим к вашему величеству, а не к Эчиелле, но он бывает… излишне жесток.

Королева скрестила руки на груди, надеясь, что на лице никак не отразилось то, как тревожно екнуло ее сердце. Тайрис предупреждал ее о том, что рано или поздно в столице обнаружатся те, кому платят Дома Стелл и Игрен, но она надеялась, что чародеев среди них не окажется. Ей всегда казалось, что достаточно поддерживать хорошие отношения со своими коллегами по цеху — и они, по крайней мере, ответят ей взаимностью.

— Ты уверен? — свой спокойный голос она услышала словно со стороны.

— К сожалению, да, — Маралин кинул на нее осторожный взгляд исподлобья. — У меня были сомнения, но вчера я имел возможность их развеять. Мне очень жаль, ваше величество!

Краем сознания Ильтера отметила, что за дни осады большинство старых друзей научилось обращаться к ней полным титулом, и теперь они уже настолько привыкли к этому, что не переходили на более легкий тон даже наедине. Вероятно, Дорнан будет доволен, когда вернется… Если вернется… Потянувшись к нему через связывающие их узы, Тера убедилась, что он жив и здоров, собран и холоден. Наверное, ей следовало ответить на одно из его писем, но у королевы всегда находился повод отложить важное послание «на потом». Вот и сейчас на ее столе скопилось слишком много бумаг, которые требовали безотлагательного внимания… Ну ладно, ладно, если быть честной с самой собой, то ей просто не хочется общаться с мужем посредством магически отправленных писем, которые еще неизвестно кто может прочитать!

— Что ты советуешь сделать со шпионами, мастер Истан? — вздохнула королева.

Если отправить предателей в тюрьму, то придется выделить кого‑нибудь из людей для их конвоирования и охраны, а у нее каждый человек на счету! Может, ей еще и лично сидеть под дверьми камер, следя, чтобы помощники мятежников не сбежали?!

— На усмотрение вашего величества, — чародей поклонился. — Предыдущих троих Эчиелле приказал выпороть и выставил из города…

— Предыдущих троих? — в голосе Ильтеры прорезались сердитые нотки, и Маралин облизнул губы кончиком языка.

— Я думал… думал, что Эчиелле доложил о них, — казалось, с каждым словом маг все больше и больше хотел оказаться где‑нибудь подальше от королевского кабинета.

Ильтера вперила в него суровый взгляд. Она назначила его главой над чародеями только потому, что Тайрис категорически и недвусмысленно отказался от этой высокой чести. Но до сих пор ей казалось, что Истан прекрасно справляется со своими обязанностями, и он пользовался заслуженным уважением среди других чародеев, задержавшихся в столице.

— Мне казалось, что это ты должен был доложить о них, — тоном, способным заморозить полноводную реку, проговорила королева.

— Эчиелле… он сказал, что мне не следует тревожить ваше величество по пустякам, тем более что вы почти не отдыхаете, — с мужеством отчаяния забормотал Маралин. — И мы… многие из нас с ним согласны. Он сказал, что мы и сами можем решить некоторые незначительные вопросы с предателями! А те трое… Эчиелле сказал, что мы проявляем милосердие, отправляя их к своим!

Милосердие и Тайрис настолько не вязались друг с другом, что Ильтера сильно сомневалась в том, что он проявил такое сочувствие к предателям. Скорее он подозревал, что в стане «своих» им рады не будут, поэтому просто свалил проблему с себя на Канара с Далларой. Глядя на нервничающего Маралина Истана, королева подумала, что, наверное, Эчиелле по — своему прав. И в том, что они без ее вмешательства могут решить вопросы со шпионами, — тоже. Пока она не знала, что ее предают чародеи, Тере спалось спокойнее, если можно так выразиться. В этом было что‑то малодушное, но она, пожалуй, могла поблагодарить Тайриса за проявленную заботу и за то, что позволил ей приятно заблуждаться относительно коллег.

— Почему на этот раз ты решил обратиться ко мне, а не к Эчиелле? — более спокойным тоном осведомилась Ильтера.

— Ваше величество, его уже несколько дней никто не может найти, — Истан судорожно сглотнул. — Я боюсь, что он… покинул столицу…

Она сморгнула от неожиданности и уставилась на чародея таким взглядом, что тот невольно поежился, тревожно переступив с ноги на ногу. Тайрис пропал? Его не могут найти? Эчиелле был мастером маскировки, однако вряд ли сейчас стал бы играть в эти игры. Сколько она уже его не видела? На мгновение задумавшись, Ильтера поняла, что дядя не наносил ей визитов уже около четырех дней. Куда он делся, когда он так нужен?..

Зато теперь, по крайней мере, становилось понятно, почему Истан так нервничает. Его беспокоили не столько шпионы — с ними он, вероятно, поступил бы так же, как Тайрис, — сколько исчезновение Эчиелле, который несмотря на формальности все же был негласным лидером и одним из наиболее сильных чародеев столицы. Кроме того, все знали, что он приближен ко двору, поэтому Маралин не мог не волноваться, как королева отреагирует на то, что ее любимец сбежал из города. Он, конечно, не подозревал Эчиелле в измене — до такого бы никто не додумался! — но, видимо, опасался, что ее величество от неприятных вестей впадет в бешенство и начнет швырять в него какими‑нибудь неприятными заклинаниями. Судя по тому, что Тайрис отсутствует уже довольно долго, глава столичных магов и так тянул до последнего, надеясь на его возвращение.

— Мастер Истан, я предлагаю вам впредь поступать со шпионами так же, как это делал Эчиелле, — Ильтера постаралась сказать это спокойно, насколько возможно. — Что же касается его самого, то я в курсе его отлучки. Просто он должен вернуться со дня на день, и я полагала, что он уже снова в столице.

— Как прикажете, ваше величество, — у чародея явно гора с плеч свалилась — он, кажется, и не надеялся уцелеть после сегодняшнего доклада. — Прошу вашего позволения удалиться.

Дверь за Маралином закрылась с несколько неподобающей поспешностью: он, похоже, еще не до конца поверил, что избежал королевского гнева. Но Ильтера это едва заметила. Уставившись в полированную столешницу перед собой, она старалась унять непрошеную дрожь в руках.

В тот последний раз, когда они виделись, Тайрис как раз вскользь коснулся темы предателей. Разумеется, он не стал посвящать ее в тонкости наказания шпионов (он даже о них не упомянул), однако сам предмет разговора был странным. У нее сложилось впечатление, что он говорил скорее о тех двоих магах, которых они с Ильтерой выслеживали, прежде чем едва не попали в ловушку. По мнению Тайриса, эта парочка все еще находилась где‑то в столице, хотя лично она в этом сомневалась. Из Эрнодара уже сбежали все, кто хоть в малейшей мере опасался за свою шкуру и не был готов драться, а тех чародеев она склонна была относить как раз к такой категории, тем более что одним из них уже занимался на свой лад Джесала Бларер.

Помнится, она в категоричной форме запретила Эчиелле даже думать о том, чтобы возобновить свои поиски или слежку. У нее было столько неотложных дел, что она как‑то полагала, что и Тайрису есть чем заняться. Он был, разумеется, недоволен (как и всегда, когда полагал, что им пытаются командовать), но Ильтере казалось, что в конце концов он с ней согласился.

Теперь, правда, она уже не была так в этом уверена. Если Эчиелле послушался и не стал выслеживать предателей, то куда он пропал? Маралин мог сколько угодно подозревать коллегу в любых гадостях, но она была совершенно уверена: Тайрис не предал и не сбежал. Чувство чести у него оказалось таким же острым, как и у нее самой. Она всегда полагала, что обязана им Майриту ан’Койру, но в последнее время стала склоняться к тому, что отчасти это было свойственно и ее семье, которой она привыкла стыдиться. Тайрис несколько раз обмолвился и о старшем брате — ее отце, и она не услышала в его голосе осуждения по отношению к Орвину, лишь горечь, как будто с ним поступили несправедливо. Она надеялась, что когда‑нибудь, если им суждено пережить эту осаду, Эчиелле расскажет ей что‑нибудь об отце. Раньше ей не хотелось даже говорить о нем, но по мере общения с Тайрисом рождалось желание узнать семью ближе. Он упоминал о своем младшем брате Асторе и матери — леди Морн, которая приходится ей родной бабушкой. Насколько Тера поняла, они все еще живы.

Но раз Тайрис не предал и не сбежал из столицы, спасаясь, значит, с ним что‑то случилось. Ильтера зябко поежилась, хотя в кабинете было тепло благодаря натопленному камину. Мало ей беспокойства за мужа и столицу, теперь еще и Эчиелле пропал! И главное — она никого не может попросить найти его! Истан не пришел бы к ней, если бы розыски с помощью чар дали хоть какой‑то результат. Что же до гвардейцев, то их работа и вовсе будет бесполезна: Тайрис может замаскироваться так, что они, пройдя в двух шагах от него, даже не подумают, что он рядом. У него нет поводов прятаться, но никто не предугадает мыслей Эчиелле. Кажется, несмотря на военное время, у него остались секреты и от Теры.

Несколько раз глубоко вздохнув, королева снова решительно придвинула к себе бумаги. Она ничего не могла сделать — только сидеть и волноваться. Значит, нужно занять себя тем, что пока ей по — настоящему подвластно. Например, продовольственными складами и сточными каналами. Перекладывая листы с докладами, она, по крайней мере, могла отвлечься от мрачных мыслей.

Два обрывка бумаги, исписанные неровным почерком человека, явно не привыкшего держать в руках письменный прибор, поведали Ильтере о том, что ополчение получает плату вовремя и нижайше просит прощения за излишнюю кровожадность. Она почти улыбнулась, представив, как Бейран Уорен сосредоточенно выводит эти строчки, пытаясь попутно решить, правильно ли пишет доклад. Ополчение оказалось удивительно полезным и преданным лично ее величеству. Она часто встречала на улице этих людей с суровыми лицами. Ополченцы, казалось, смущались, когда ее величество обращалась к ним лично, а она старательно запоминала их имена. Бойцы сражаются лучше, если знают, что правители заботятся о каждом из них.

Забавно и странно было видеть вчерашних забияк и бандитов патрулирующими улицы, но они держали город в кулаке гораздо крепче, чем это получилось бы у гвардии, несмотря на всю суровость капитана Дигса. Солдаты педантично соблюдали законы Эрнодара, а ополченцы оказались скоры на расправу и мало задумывались о последствиях, поэтому любители наживы быстро уяснили, что, попытавшись мародерствовать, они могут с легкостью лишиться не только свободы, но и головы. На два — три случая «превышения полномочий» патрулями Бейрана Уорена Ильтера благоразумно закрыла глаза. Потом, когда осаду снимут, их нужно будет привести к присяге и растолковать границы полномочий, но пока королева вполне радовалась тому, что мародеры и грабители не лютовали на улицах столицы.

Людей, кстати, осталось на удивление много. Несмотря на то, что Канар Стелл сдержал слово, и все желающие вышли из столицы через северные ворота, большинство жителей решили задержаться. Они продолжали вести привычный образ жизни, как будто до сих пор не могли поверить в то, что город осажден. Ильтера надеялась, что ей удастся не допустить голода, но она не рассчитывала кормить столь большое количество людей. Ополченцы Бейрана Уорена совершенно правы: тех, кто покушается на продуктовые склады, лучше убивать на месте, чтобы остальные злоумышленники трижды задумались, стоит ли рисковать ради туманной перспективы получения каких‑то благ от Домов Стелл и Игрен, если в опасной близости по улицам ходят десятки добровольцев, не отягощенных излишней совестливостью, с тяжелыми дубинками, острыми клинками и крайне скверными характерами.

Отложив отчет мастера Уорена, Ильтера на мгновение задумалась. А что, если поручить ему и его людям поиски Эчиелле? В конце концов, Тайрис и Бейран — друзья, хотя трудно представить себе других настолько непохожих персонажей. А гордящийся своей новой королевской службой Уорен, несомненно, сделает все возможное для того, чтобы не только угодить ее величеству, но и помочь приятелю. Кроме того, он каким‑то образом узнавал Эчиелле даже под маской и — что гораздо более ценно — точно знал его в лицо. Несколько раз во время официальных аудиенций Ильтера ловила на себе задумчивый взгляд бывшего головореза: он как будто всякий раз сильно удивлялся поразительному сходству королевы и чародея. Скорее всего, он подозревал некую родственную связь, но Тера полагала, что о своих умозаключениях Бейран никому не расскажет.

За прошедшие дни она привыкла полагаться на небольшую группу людей, и Уорен, как ни странно, прочно вошел в их число. Порой Ильтера задумывалась, как она объяснит мужу наличие новичков на государственной службе и оригинальные замашки их командира. Но эти вопросы следовало решать поступательно, а пока у нее были и более насущные проблемы. Она надеялась, что на ее месте Дорнан поступил бы точно так же, опираясь на тех, кто оказался под рукой. Будь в распоряжении королевы гарнизон раз в пять побольше, она бы, может, и отказалась от помощи ополченцев. Но мечты всегда остаются мечтами, а жить приходится в реальности.

Она успела проверить еще десяток донесений разной степени срочности и завизировать несколько документов, требующих подписи королевы, когда в дверь снова постучали. Один из гвардейцев караула доложил о том, что ее величество желает видеть посетительница, по поводу которой у них нет никаких распоряжений.

— Пусть войдет, — распорядилась Ильтера.

В эти дни королевский дворец превратился почти в проходной двор. Одновременно с предложением покинуть столицу Тера объявила о том, что любой из оставшихся жителей в период осады может напрямую обратиться к королеве с любыми своими нуждами. С тех пор в отведенное время во дворец потянулся ручеек просителей. Кто‑то из купцов просил послабления в налогах, кто‑то жаловался на соседей или шумные солдатские компании, отдыхавшие в тавернах после окончания своих смен, кто‑то интересовался новостями с границы. Большинство из просителей даже не ожидали от ее величества решения своих проблем, они просто хотели рассказывать потом детям и внукам, как во время осады посещали кабинет Ильтеры ан’Койр и разговаривали лично с ней.

В основном среди просителей были женщины — мужчины все же понимали, что не годится отрывать Теру от работы. Если она оказывалась слишком загружена или в это время выслушивала устные доклады канцлера Дирайли, гвардейцы отправляли дам восвояси, порекомендовав им прийти на следующий день. Просительницы уходили, даже не пытаясь настоять на своих правах, что лишний раз подтверждало: ничего срочного или по — настоящему нужного им обсуждать с ее величеством не требуется. Посетителей с каждым днем становилось все меньше, но Ильтера старалась по возможности принять всех.

Гвардеец кивнул и посторонился, придерживая дверь перед гостьей. Королева удивленно вскинула брови: как правило, даже оставшиеся в городе купчихи не производили на ее охрану такого впечатления, чтобы к ним относились с подобным почтением! Но вошедшая в кабинет женщина отличалась благородной осанкой и несла себя так, словно это Ильтера пришла к ней на прием, а не наоборот.

Дождавшись, пока за ней закроется дверь, посетительница откинула капюшон плаща, до сих пор скрывавший лицо, и королева изумилась во второй раз. Она хорошо знала эту женщину, поскольку видела ее множество раз, хотя и редко обращала на нее внимание. В королевском кабинете стояла одна из приближенных Даллары Игрен — кажется, горничная ее дочери. Или не горничная, а кто‑то из младших членов Дома? Эту молодую женщину обычно видели вместе с Менестой Игрен, но, похоже, она была чем‑то большим, чем просто служанкой.

— Приветствую ваше величество! — гостья присела в изысканном реверансе.

— Приветствую, — Ильтера быстро справилась с удивлением. — Назови свое имя и дело, которое привело тебя сюда.

— Меня зовут Эллевия Игрен, ваше величество, — молодая женщина снова присела и на мгновение заколебалась, словно не знала, с чего начать.

Значит, все‑таки Игрен! Вероятно, какая‑нибудь дальняя родственница, пригретая Далларой специально для того, чтобы ухаживать за ее прекрасной дочуркой! Ильтера невольно ощутила укол жалости по отношению к той, которая, будучи сама достаточно высокородной, вынуждена ходить следом за капризной девчонкой в качестве ее компаньонки. Сейчас Эллевия выглядела не так заносчиво и самоуверенно, как обычно, когда Тера видела ее в обществе Даллары и Менесты. Вероятно, она вынуждена была вести себя подобным образом в обществе покровительниц.

— Рада приветствовать тебя, Эллевия, — улыбнулась Ильтера. — Здесь ты можешь говорить свободно, не опасаясь того, что сказанное выйдет за пределы этого кабинета.

Женщина без всякой необходимости разглаживала свою юбку и не поднимала глаз. Интересно, каким образом ей удалось пройти в город? Внутрь осажденной столицы гвардейцы и солдаты никого не допускали, и вряд ли они сделали исключение даже для дамы. Тера беспокойно поджала губы. Если Эллевия каким‑то образом проникла в Эрнодар, минуя стражу, то тем же путем могут пройти и другие. Было бы крайне неприятно обнаружить однажды утром, что несколько сотен людей Даллары или Канара уже внутри, и сопротивление на стенах фактически не имеет смысла.

— Если леди Даллара узнает о том, что я была здесь, она меня в живых не оставит, — спокойным и почти будничным тоном произнесла Эллевия. — Я прошу… покровительства вашего величества, если вы… когда осада будет снята.

«Если вы одержите верх», — вероятно, гостья хотела сказать именно так. Ильтера с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Она надеялась, что неожиданная посетительница пришла все же не для того, чтобы поторговаться с ней. Простое покровительство от королевы, трон под которой качается от любого дуновения ветра, — слишком незначительное требование для девицы Дома Игрен, пусть даже она и относится к какой‑нибудь дальней ветви рода. Стоило ли пробираться в осажденную столицу, чтобы попросить о таком пустяке, если пока гораздо более вероятным выглядит вариант, что Канар и Даллара добьются своего и возьмут Эрнодар если не приступом, то измором?

— Все, кто поддержит корону сейчас, будут пользоваться ее покровительством в дальнейшем, — твердо ответила Ильтера. — Ты нуждаешься в крове и приюте? Ты… окончательно покинула леди Даллару?

— Не тревожьтесь, ваше величество, о том ходе, которым я пробралась в столицу, знаю только я, — Эллевия верно истолковала незаданный вопрос, повисший в воздухе. — Когда‑то мне показал его один человек, хорошо знающий город, но я ни с кем не делилась этой информацией. Я ушла из палаток Дома Игрен, потому что не намерена больше оставаться на той стороне! Леди Даллара хочет трона для Менесты, и это неправильно!

В ее голосе неожиданно прозвучали страстные нотки, и Ильтера невольно поверила в искренность собеседницы. Она умела чувствовать ложь и точно знала, что сейчас Эллевия говорит правду. Эта леди Игрен действительно считала неправильным, если королевой Эрнодара станет юная Менеста. Похоже, и сама бойкая барышня, и ее мамаша достаточно досадили неожиданной визитерше. Тера задумчиво кивнула.

— Если хочешь, тебя разместят во дворце, — Ильтера жестом предложила собеседнице присесть, однако та яростно замотала головой с таким шокированным видом, словно ей указали на трон в качестве табурета.

— Благодарю ваше величество за доброту, — Эллевия потупилась, — но я предпочитаю вернуться в свою комнату в доме леди Даллары. Там сейчас никого нет, но, насколько я знаю, он не разграблен. Прошу прощения, что я отвергаю ваше предложение, но мне хотелось бы сейчас находиться в том месте, к которому я привыкла.

— Конечно, — кивнула Тера. — Ты можешь оставаться там, где предпочитаешь, при условии, что не вернешься… к осаждающим.

Она действительно могла понять эту решительную женщину, которая вынуждена была отвергнуть все то, чем жила еще несколько дней назад. Разумеется, ей нужно на что‑то опереться — пусть хотя бы привычная небольшая комнатка в чужом доме!

— Ваше величество может быть совершенно спокойна — я никогда не вернусь к леди Игрен, — Эллевия выпрямилась, и глаза ее гневно сверкнули. — Мне, вероятно, должно быть стыдно так говорить о ней, но я ее ненавижу! Она много лет оказывала мне покровительство, однако я полагаю, что заслуживаю большего!

В ее голосе прозвучала сдержанная гордость, и Ильтера снова понимающе кивнула.

— Можешь считать, что твое прошение удовлетворено: отныне ты под покровительством короны, — почти торжественно произнесла чародейка.

— Это не все, о чем я хотела говорить сегодня с вашим величеством, — Эллевия глубоко вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду. — Я знаю, что ситуация почти отчаянная, но еще есть способ выбраться из Эрнодара. Ваше величество, надеюсь, вы не расцените мое предложение как дерзость! Но, если вдруг все обернется плохо, знайте, что с моей помощью вы можете в любой момент выйти из города так, чтобы снаружи этого никто не заметил! Скажите только слово — и мы… я выведу вас из окружения, чтобы вы могли уехать к побережью или на юг… к его величеству!

Тера снова внимательно всмотрелась в лицо Эллевии. У леди Игрен в глазах полыхала решимость, но королева неожиданно усомнилась в ее искренности. Зачем этой молодой женщине понадобилось покровительство той, которая вот — вот лишится трона, если она сама же предлагает покинуть город и сдаться? Может, этот шаг придуман Далларой, чтобы удалить королеву из столицы и сломить решимость защитников? Ведь не может же Эллевия действительно рассчитывать, что, увидев ее величество, эрнодарская армия, запертая в Альтиене, воспрянет духом настолько, что разобьет сначала равианцев и паданонгцев, а затем и отвоюет Эрнодар у мятежников, не остановившись даже для отдыха? Молодая женщина не выглядела такой уж дурочкой, которая бы могла всерьез рассчитывать на подобное решение всех проблем.

Кроме того, Ильтере не понравилось «мы», проскочившее в реплике Эллевии вместо «я». Получается, она пробралась в город не одна и действует тоже, скорее всего, вместе с кем‑то. Значит, у нее по столице уже разгуливают, как минимум, два человека, которые еще вчера были во вражеском лагере. Да и о таинственном ходе, которым Эллевия попала в Эрнодар и которым, видимо, предлагалось воспользоваться Тере в случае, если она согласится бежать, знала уже не только леди Игрен. Все это не могло не настораживать королеву. Может быть, стоит надавить на неожиданную союзницу и вынудить ее открыть место пресловутого «хода»?

— Спасибо, Эллевия, — она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, а улыбка казалась искренней. — Пока о том, чтобы покинуть столицу, не может идти и речи. Здесь люди, которые, как отныне и ты, находятся под моим покровительством, и я не могу их оставить на милость победителей. Я обдумаю твое предложение, но ничего не обещаю, кроме того, что не забуду о том, что в это трудное для всех нас время ты проявила столь выдающуюся верность трону. Полагаю, что по возвращении его величества тебя ждет награда.

Если Эллевия и в самом деле решила оставить Дом Игрен, чтобы продемонстрировать лояльность Дому Койр, Дорнан действительно будет доволен. Ильтера от души надеялась, что так и окажется, но полностью отринуть подозрения не могла. Впрочем, похоже, леди Игрен и не ожидала, что ей сразу поверят. Она снова без всякой нужды разгладила юбку и присела в безупречном реверансе.

— Если я понадоблюсь вашему величеству, то вы сможете найти меня в столичном доме леди Даллары, — с достоинством произнесла она. — Прошу вашего позволения удалиться!

— Еще раз благодарю и надеюсь еще не раз увидеть тебя в лучшее время, — Ильтера слегка склонила голову, позволяя Эллевии уйти.

Когда дверь за ней закрылась, Ильтера выждала несколько долгих мгновений, чтобы сразу не вскочить со стула. Дав Эллевии Игрен время удалиться по коридору, королева сама вышла к гвардейцам.

— Срочно найдите капитана Дигса и пришлите ко мне, — распорядилась она.

К счастью, в карауле у ее кабинета стояло аж семеро гвардейцев, так что один из них тут же помчался по коридору в том же направлении, куда ушла и Эллевия. Ильтера проводила его взглядом, нетерпеливо покусывая губы, и снова закрыла за собой дверь кабинета.

Попытавшись сесть за бумаги в ожидании капитана, королева быстро убедилась, что не может сосредоточиться ни на одном из документов. Она с трудом удерживалась, чтобы не начать мерить кабинет шагами, прогуливаясь из угла в угол, но все же заставила себя остаться на месте. Капитану незачем видеть нервничающую королеву, хотя она и подозревала, что Мортон Дигс едва ли не лучше всех в столице осведомлен о том, вовремя ли ее величество поела, сколько спала и как себя чувствует. Попробуй‑ка скрыть что‑нибудь от бдительного охранника, когда его люди чуть ли не ночуют в твоей спальне, а распорядительница дворца докладывает ему даже о малейших колебаниях королевского настроения!

Она бы не удивилась, даже если бы он был в курсе ее головной боли, которая в последнее время возникала все чаще. Ильтера готовила себе травяные отвары, но они лишь ненадолго отодвигали неприятные ощущения, чтобы потом те накинулись на нее с новой силой. Сама королева прекрасно знала, почему ей не помогает обычное лечение: уставший от постоянного напряжения организм требовал отдыха, который она пока не могла себе позволить. Бесполезно уговаривать собственную голову не болеть, если ей не хватает элементарного сна!..

Нужно установить негласное наблюдение за городской резиденцией Дома Игрен. Она не хотела обидеть Эллевию, особенно если та искренне предложила свою помощь, но озаботиться своей безопасностью тоже не помешает. Тера надеялась, что у капитана найдется пара человек «негвардейской» внешности. Она бы попросила о патрулировании окрестностей дома Даллары и Бейрана Уорена, но опасалась, что его люди изрядно напугают молодую женщину. Возможно, она действительно предложила помощь от всей души, а королеве сейчас нужна была любая поддержка. А тот, кого она, кроме себя, включила в понятие «мы», мог оказаться тем же самым человеком, который показал ей таинственный ход. Кстати, надо все‑таки узнать у Эллевии, где именно он расположен, чтобы поставить рядом охрану…

Нервничать королеве пришлось недолго: капитан Дигс как раз закончил очередной объезд одного из районов столицы (он взял за правило каждый день наведываться в один из них, решая, какой именно, только утром — так было проще поддерживать порядок) и прибыл в кабинет ее величества. Он, правда, чувствовал себя не лучшим образом, поскольку не успел сменить дорожную одежду и испачканные сапоги, однако приказ Ильтеры прибыть немедленно выполнил со всем возможным рвением, хотя и недовольно переминался с ноги на ногу, стараясь не встать на узорчатый ковер.

— Капитан, необходимо установить негласное наблюдение за столичными владениями Дома Игрен, — начала королева и постепенно рассказала Дигсу о визите Эллевии, ее оригинальном появлении в столице и предложении.

На лице начальника гвардейцев появилось задумчивое выражение. Он явно взвешивал возможности. С того момента, как стало ясно, что королеве из столицы уже не выбраться, Мортон Дигс стал необыкновенно суров, поскольку практически никто не сомневался, что рано или поздно войска Домов Стелл и Игрен войдут в столицу. Мысль о том, что Ильтеру ан’Койр еще можно вывезти куда‑нибудь на север на безопасное побережье, ему явно пришлась по душе. Но вслед за ней пришло осознание того, кто сделал ее величеству столь щедрое предложение. Тера прямо видела отражавшуюся на лице воина внутреннюю борьбу. Похоже, он, как и сама королева, сомневался в искренности любого из представителей Дома Игрен.

Ильтера не вмешивалась в процесс размышлений капитана, ожидая, что он сам придет примерно к таким же выводам, что и она. Как бы Мортону Дигсу ни хотелось обезопасить вверенную его заботам королеву, он не станет рисковать: предложение Эллевии Игрен может оказаться ловушкой. Правда, странно, что Даллара — известная любительница хитроумных комбинаций — поставила столь ясно видимый капкан. Но она также вправе рассчитывать, что никто не поверит в эту поверхностную ловушку. С другой стороны, возможно, Эллевия все же говорит правду и искренне предлагает Тере путь к спасению. Похоже, так и не придя ни к какому определенному выводу, капитан тяжело вздохнул и заявил, что приказ о негласном наблюдении ему понятен, а также он попросит своих людей следить за молодой леди Игрен и всеми, кто будет приходить к ней в гости.

— Согласен с вашим величеством, что вряд ли женщине под силу в одиночку ускользнуть из расположений войска и каким‑то тайным ходом пробраться в город, — забывшись, Дигс сделал несколько шагов вперед и ужасно смутился, когда понял, что ошметки грязи с его сапог осыпались на ковер. — Но у городских владений Дома Игрен множество входов и выходов, и я подозреваю, что о некоторых из них знают только члены семьи. Если леди Эллевия или кто‑то из ее гостей решит ускользнуть или, напротив, оказаться в доме незамеченным, у них, вероятно, это получится…

— Если ей нечего скрывать, то она и прятаться не станет, — отрезала королева. — В противном случае мы будем, по крайней мере, знать, что среди нас враги. Пусть гвардейцы усилят патрули в окрестностях дома Даллары Игрен. Мы не можем позволить, чтобы по столице свободно разгуливали люди, которые могут в любой момент впустить сюда отряды мятежников. Как ты понимаешь, силой заставить леди Эллевию переехать во дворец, где за ней будет удобнее присматривать, я тоже не могу. Да это было бы бессмысленно: в любом случае, ее загадочный спутник или спутники остались бы на свободе.

— Вы правы, ваше величество, — капитан поклонился. — Гвардейцы вас не подведут!

Лишь когда он ушел, Ильтера вспомнила, что собиралась еще попросить деликатно поискать Эчиелле. Впрочем, она вряд ли смогла бы сформулировать все так, чтобы не удивить капитана Дигса. Он и так был изрядно озадачен таинственной личностью сначала маскировавшегося мага. Некоторое время капитан подозревал в нем засланного шпиона, затем постепенно стал находить его довольно полезным и даже проникся к чародею чем‑то вроде уважения. Но Мортон Дигс все еще недоумевал, откуда взялся Эчиелле и каким образом так быстро оказался рядом с королевой. Разумеется, сплетни среди гвардейцев он пресекал в резкой форме, однако многие полагали, что с ее стороны немного… опрометчиво приближать в отсутствие короля постороннего мужчину, о личности которого его величество, скорее всего, не был осведомлен.

К счастью, Сора Талит также правила своим хозяйством твердой рукой, и уж она‑то точно знала, что при всех своих визитах Эчиелле в королевской постели не ночует. Это спасало королеву от косых взглядов, а однажды она краем уха слышала разговор двух служанок, одна из которых жаловалась другой, что за излишне длинный язык ее пригрозили не только уволить, но и выпороть. Тера не сомневалась, что у Соры ни на мгновение не дрогнет рука пройтись ремнем по спине строптивой болтушки. Что бы ни случилось между их величествами, распорядительница дворца не намерена была позволить просочиться наружу даже капле ненужных слухов.

Тем не менее Ильтера избегала лишний раз привлекать внимание к Тайрису, по поводу которого у окружающих имелось больше вопросов, чем ответов. Эчиелле есть Эчиелле — возможно, он даже свое исчезновение запланировал специально, чтобы на какое‑то время избавить племянницу от сплетен. Опасаясь худшего, она тем не менее надеялась, что Тайрис все‑таки сам где‑то затаился, а не попал в руки неприятеля, который некоторое время назад с оскорбительной легкостью превратил их из охотников в добычу. Во всяком случае, то, что ей Эчиелле не оставил никаких подсказок по поводу того, где его искать, можно было истолковать двояко. Возможно, у него не осталось шансов известить племянницу о неприятностях, а может, он не хотел, чтобы его нашли, планируя вскорости вернуться. А раз у Ильтеры и без него хлопот выше головы, то пока она будет придерживаться второго варианта. И, когда Тайрис заявится в столицу, уж она найдет для него несколько «приятных» слов, которые порядочным дамам, а тем более — королевам знать не полагается!

Тера снова со вздохом взялась за бумаги, хотя ей понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Кто‑то из помощников канцлера докладывал, что на одном из продовольственных складов испортились две бочки с солониной, и просил выделить чародеев, чтобы они сплели защитные заклятья вокруг остальных. Другой излагал свои соображения, как лучше заблокировать северные ворота, которые, откровенно говоря, давно уже нуждались в замене подгнивших створок. Третий требовал заменить патрули ополчения на гвардейские — якобы на первых было слишком много жалоб от жителей столицы. На первом документе Ильтера поставила подпись и тут же послала Маралину Истану магическое послание, в котором попросила послать нескольких магов на продовольственные склады. Весной часть продуктов всегда портилась, однако, если они не хотят начать голодать еще прежде, чем начнется лето, нужно было позаботиться об остальном. Мысли второго из докладчиков королева изучила внимательно, но нашла их несколько несвоевременными: он предлагал полностью заменить привратный комплекс, что, конечно, было невозможно проделать на глазах у осаждающих войск. Третий доклад Тера просто отложила в сторону. Насколько ей известно, ни у кого, кроме мародеров и прочих любителей поживиться за чужой счет, не было повода пожаловаться на ополчение, а многие просительницы, приходившие к ней лично, напротив, благодарили за то, что люди Уорена дополнительно их охраняют. Нужно рекомендовать писарю — доброхоту, чтобы жалобщиков направляли прямо к ней — она может потратить пару минут на то, чтобы растолковать им нынешнюю политику трона!

Она как раз придвинула к себе новую стопку неряшливо исписанных листков, когда ее внимание привлек какой‑то шум в коридоре. Ильтера поднялась, но не успела сделать и пары шагов, как в распахнувшуюся дверь буквально ввалился один из ополченцев с полубезумными глазами. Пытавшиеся удержать его гвардейцы едва ли на не руках висели у этого великана, что, казалось, его ничуть не смущало.

— Ваше величество, штурм! — выдохнул он, одним движением широченных плеч стряхивая караульных, словно натасканный волкодав — месячных щенят. — Войска Дома Стелл пошли на южную стену!

— Так деритесь, во имя Отца — Неба и трех богинь! — рявкнул на него командир караула, немало смущенный тем, что мимо него оказалось так легко пройти (и, наверное, жалеющий о том, что им запрещено применять оружие против ополченцев). — Ее величество запрещено отвлекать!..

— Кем запрещено? — под ее ледяным взглядом гвардеец смутился еще больше. — Не припомню, чтобы я отдавала подобное распоряжение! Сержант, немедленно отправьте кого‑нибудь вниз — пусть седлают коней!

Не дожидаясь караула, она зашагала по коридору в свою спальню. За ней тут же пристроились гвардейцы, один из которых, обогнав группу, помчался к лестнице исполнять приказание королевы. Следом топал, тяжело сопя, верзила — ополченец, на которого сержант взирал с холодной суровостью, что, впрочем, не производило на здоровяка ни малейшего впечатления. Поворачивая в очередной коридор, королева мельком подумала, что надо будет отчитать капитана Дигса: распорядившись не беспокоить ее величество, он определенно перешел все рамки своих полномочий!

За горничными Ильтера не послала и едва не пожалела об этом, с трудом справившись с жемчужными пуговицами «домашнего» платья. Быстро облачившись в штаны и стеганую куртку, королева дополнила «боевой» наряд удобными прочными сапогами и выскочила к ожидающим гвардейцам. Может, она и задержалась слегка, переодеваясь, зато к ее появлению в конюшне все уже было готово, и вскоре кавалькада из королевы с почетным эскортом, подкрепленным неловко сидящим на чалом мерине здоровяком — ополченцем, галопом помчалась по опустевшим эрнодарским улицам на юг — туда, где город уже штурмовали. Кажется, у Канара Стелла, наконец, кончилось терпение!

Глава 26

— Лучники, по бегущим — залп! Вторая линия — залп! Третья линия — залп!

Ни первой, ни второй, ни третьей линии лучников Ильтера не видела, да и защитники столицы их не соблюдали, натягивая луки так быстро, как подбирали стрелы. Южная стена отбила очередную атаку, падающие со стены и под стеной люди в одежде цветов Дома Стелл бежали прочь, стараясь как можно быстрее оказаться вне досягаемости выстрелов.

Королева устало прислонилась к зубцу стены, окинув защитников беглым взглядом. За сегодня это был уже четвертый штурм, и, казалось, им не будет конца. У Канара, вероятно, где‑то размещен резерв, раз он так разбрасывается людьми. По расчетам королевы, с начала штурмов Дом Стелл потерял уже более полутора тысяч бойцов убитыми и ранеными. Если бы она решилась стянуть на южную стену больше солдат и гвардейцев, то, возможно, им удалось бы нанести больший ущерб атакующим. Однако, насколько Ильтера знала Канара, для него такое ослабление остальных стен Эрнодара стало бы драгоценным подарком. Может, он и великий военачальник, но хитрости его ярко освещены всеми тремя лунами, и королева не собиралась попадаться в такую простенькую ловушку.

— Прекратите стрелять! — приказ прокатился по рядам, и лучники опустили оружие.

— Поберегите огонь! — пошатывающиеся от усталости маги чуть ли не попадали, где стояли.

Кинув еще один взгляд вдогонку бегущим, Ильтера ан’Койр опустилась на предусмотрительно подставленный ей кем‑то из гвардейцев табурет и осмотрелась. С тех пор, как три дня назад войска Канара Стелла начали штурмовать стены столицы, защитники южной стороны почти не спали. Королева дважды распоряжалась сменить людей, но часть гвардейцев и ополченцев, которые должны были отдыхать, возвращалась на стену. Тера устала прогонять их, тем более что каждый новый приступ оказывался яростнее предыдущего. Складывалось ощущение, что Канар намерен взять защитников столицы быстрым натиском.

Счастье еще, что пока армии Домов Стелл и Игрен не применяли осадные катапульты, стоящие наготове. Пока лорды — мятежники еще сохраняли надежду оставить стены Эрнодара в неприкосновенности — они предполагали, что им придется засесть в них и защищаться или от равианской армии, или от возвратившегося короля, если он все же одержит верх в военном противостоянии. У Канара было достаточно здравого смысла, чтобы, пока оставался хоть малейший шанс одержать победу, не прибегая к помощи катапульт, пытаться атаковать только человеческими силами.

На всякий случай Ильтера по привычке, приобретенной во время рейдов на границу, предупредила магов, что, возможно, им придется поддерживать щит против камней из катапульт, но сейчас все были уже так измотаны, что, пожалуй, вряд ли справились бы даже с этой несложной задачей. Она сомневалась также и в том, что ей удастся создать достаточно сильную защиту — во всяком случае, для этого ей требовался более долгий отдых, чем пара часов беспокойного сна на холодной стене, завернувшись в собственный плащ. Большинство магов были в точно таком же состоянии, измотаны атаками и напряженным ожиданием, да и, говоря откровенно, мало кто из оставшихся в столице чародеев мог хотя бы сравниться с королевой в силе — за исключением Маралина и Эчиелле. Остальные считались намного слабее, не говоря уже о том, что никогда не имели даже намека на боевой опыт. Истан, правда, тоже впервые участвовал в войне, однако много лет активной магической практики помогали ему быстро приобретать нужные навыки.

— Ваше величество… — миловидная девушка в слегка запачканном переднике неловко сделала реверанс, и Ильтера с усталым удивлением обнаружила у себя в руках миску горячей каши и ложку.

Во время осады на сопротивление работали не только солдаты, ополченцы и гвардейцы, но и мирное население. Поскольку армейские повара вместе с остальными воинами стояли на стенах, горожанкам пришлось временно стать кухарками. Каждый раз, когда наступало затишье, на стены поднимались женщины, которым мужчины помогали затащить огромные чаны с едой. Неожиданно обнаружив у себя волчий аппетит, Тера приступила к еде, глядя, как остальные защитники тоже набрасываются на горячую кашу. Сновавшие тут и там женщины и девушки всех возрастов — некоторые совсем еще девчушки или, наоборот, почтенные пожилые матроны! — раздавали щедро сдобренное мясом варево в мисках и ложки. Среди них было немало жриц в красных и желтых облачениях — помимо купчих, торговок и прочих жительниц столицы, Храмы Элерры и Кверион тоже присутствовали на стенах. Жрицы не могли ни драться, ни исцелять, однако трудились при приготовлении и раздаче пищи и, когда их просили, помогали возносить молитвы.

— Сержант! — негромко позвала Ильтера.

Один из гвардейцев из ее караула тут же поднял голову, отставляя миску. Тера с удивлением узнала того самого смущавшегося молодого парня, который несколько дней назад — целую вечность назад! — пытался не допустить до нее ополченца, доложившего о первом штурме.

— Пошли кого‑нибудь из людей проверить, чтобы женщины тоже ели, — она махнула ложкой в сторону поварих, снующих между солдатами.

Во время таких осад женщины чаще всего уступают свои порции еды воинам, забывая о том, что они тоже вносят свою лепту в защиту стен. Если через пару дней они начнут падать от истощения, гарнизон лишится горячей пищи. Сержант понимающе кивнул и подозвал к себе парня из караула.

Кроме поварих, между солдатами и ополченцами сновали лекари, которым и вовсе было не до отдыха. Увидев серое от усталости лицо Микара Рохнея, Ильтера подумала, что и его неплохо бы отправить отдыхать. Во время атак большинство лекарей занимали места в строю лучников, отступая лишь тогда, когда штурмующие уже лезли на стены. Они понимали свою бесполезность в ближнем бою, однако могли вовремя отвлечь врага или даже убить его длинным ножом, входящим в стандартное вооружение боевого целителя. В силу особенностей профессии лекари хорошо знали, куда нужно воткнуть оружие, чтобы атакующий уже не поднялся.

Помимо обычных солдатских курток, которые носили подчиненные Микара, тут и там мелькали зеленые одеяния манниарийцев. Жрицы третьей луны исцеляли травами, и их помощь порой была неоценима. Королева и сама порой выпивала чашку бодрящего отвара, щедро сдобренного медом. За собственным сундучком со снадобьями ей было некого послать, да и бесполезно: Ильтере бы пришлось выбирать, присоединиться к травницам или продолжать поддерживать защитников магическим огнем, и второе сейчас казалось ей более полезным.

На стену поднялись и чародеи — те из них, кто на сегодня остался без места на укреплениях или был сменен накануне. Каждый вечер Ильтера, не отходя от южной стены, составляла списки тех, кому надлежало оставаться внизу, поднимаясь по лестницам лишь после штурмов. Чародеи наверху поддерживали защитников огненными шарами и стрелами, разбрасывающими атакующих в стороны. Они были расставлены по всему периметру на примерно равном расстоянии друг от друга, и во время атак быстро оказывались там, где люди Дома Стелл намечали прорыв, не оставляя без внимания и собственные участки обороны. А те, кто не дежурил, после боя предлагал свои услуги целителям, хотя многие из них смыслили в лечение еще меньше, чем в военном деле.

К сожалению, кроме лекарей, жриц и магов, были сформированы и «похоронные» бригады. Как ни странно, именно они наиболее сплотили солдат регулярной армии и гвардейцев с ополченцами. Сначала Ильтера планировала назначать «похоронников» только из людей Бейрана Уорена, но потом поняла, что солдаты хотят сами участвовать в погребении своих товарищей. Одно дело — фыркать друг на друга, встречаясь патрулями на улицах города (гвардейцы и ополченцы недолюбливали друг друга по вполне естественным причинам: первые считали вторых разбойниками и отщепенцами, а вторые первых — высокомерными выскочками, многие из которых к тому же в свое время участвовали в «зачистке» неблагополучных районов), а совсем другое — драться плечом к плечу и потом вместе хоронить погибших. Смешанные бригады осторожно спускали со стены покойников.

Глядя, как солдаты и ополченцы переносят по лестницам тела, завернутые в окровавленные плащи, Ильтера чувствовала почти физическую горечь. В первые дни штурмов им удавалось отбить атаки, прежде чем воины мятежников оказывались на стенах, и среди защитников Эрнодара были лишь раненые, которых исцеляли лекари или жрицы Манниари. Тела воинов мятежной армии, оставшихся под стеной, сжигали магическим огнем — иначе столица скоро начала бы задыхаться от вони гниющих трупов. Но сегодня люди Дома Стелл уже дважды поднимались на стену, и защитники были вынуждены вступить с ними в ближний бой. Тера, разумеется, ни разу не взялась за свой меч: едва становилось понятно, что враги вот — вот прорвутся, кольцо гвардейского караула смыкалось вокруг нее так плотно, что она даже с трудом видела происходящее. Сейчас среди тел, лежащих на стене, были и двое из ее личной охраны, и королеве вдруг остро захотелось расплакаться…

— Ваше величество, какие будут распоряжения по поводу мертвецов Дома Стелл? — Бейран Уорен остановился напротив Ильтеры, и ее утомленный караул даже не пошевелился, хотя обычно при приближении командира ополченцев гвардейцы выразительно клали ладони на рукояти мечей.

Верзила по — прежнему чувствовал себя неловко в обществе королевы, но сегодня, казалось, слишком устал, чтобы смущаться. Судя по его угловатому лицу, он тоже мало отдыхал, а когда не стоял где‑нибудь на стене, обязательно работал с похоронной бригадой, помогал женщинам с тяжелыми чанами или бегал к кострам за горячей водой для отваров травниц.

— Сбросить за стену и сжечь, — без колебаний произнесла Ильтера. — Никаких могил для мятежников!

Уорен молча кивнул, в его глазах на секунду мелькнуло одобрение. Время взаимных реверансов кончилось, и королева не собиралась ни в чем отступать перед противником. По его сигналу похоронные бригады принялись переваливать через зубцы стены тела в одежде цветов Дома Стелл. Вскоре на стене остались только пятна крови и усталые защитники Эрнодара, а покойники, разделенные на «своих» и «чужих», отправились в последний путь, каждый своей дорогой. Тера прислушалась к удаляющемуся пению жриц — они молились о том, чтобы выполнившие долг солдаты быстрее и легче поднялись к Отцу — Небу и трем богиням.

— Ваше величество, вам нужно отдохнуть, — она и не заметила, как рядом с ней оказался Мортон Дигс.

— Капитан, ты считаешь, что я смогу заснуть при таком шуме? — насмешливо поднятые брови дались ей с изрядным трудом.

Командир дворцовой гвардии удивленно сморгнул, как будто не сразу понял, о чем говорит королева. Он, очевидно, собирался препроводить ее во дворец и передать на руки заботливой Соре Талит, а сам потом вернулся бы к бойцам (ну разумеется, ему‑то, как и остальным мужчинам, отдыхать не надо!). Но Ильтера не собиралась покидать военных позиций. Она уже убедилась в том, что в присутствии королевы солдаты и ополченцы сражаются лучше. Разумеется, они и без нее стали бы драться за Эрнодар, словно львы, однако ее присутствие давало им дополнительный стимул. Тера не собиралась прятаться за спинами своих людей, как это делал Канар!

— Вряд ли Дом Стелл еще раз атакует сегодня, — капитан Дигс решил зайти с другой стороны. — Вы вполне можете поспать пару часов. Если не жалеете себя, подумайте о своих людях. Им будет неприятно увидеть, если вы упадете от усталости!

— Надеюсь, что не упаду, — Ильтера поднялась с табурета, стараясь не показать, сколь многих усилий ей это стоило. — Капитан, смени гвардейцев в моем карауле и прикажи привести лошадей. Я объеду город, а потом, так и быть, немного посплю, если к тому времени Дом Стелл не предпримет новой атаки. Если же это случится, ты немедленно пошлешь за мной. Это приказ!

Мортон Дигс медленно кивнул, хотя явно не обрадовался такому решению. Но, по крайней мере, он должен удовлетвориться тем, что хотя бы ненадолго удалит ее величество с наиболее опасного участка стены. Ильтера направилась к лестнице, а капитан за ее спиной принялся распоряжаться об эскорте.

Королева спускалась медленно, надеясь, что со стороны не выглядит так, словно вот — вот рухнет с лестницы. Гвардейцы, назначенные в почетный караул, быстро окружили ее, а один из них на удивление быстро помчался вниз по ступеням, чтобы распорядиться о лошадях. Механически переставляя ноги, Тера на мгновение задумалась, сможет ли она усидеть в седле. Но особого выбора она себе не оставила. Кроме того, у нее не было ни малейшего желания нарушать установленные традиции — королева по — прежнему каждый день объезжала столицу. Ее приветствовали со стен, узнавая даже в простой одежде. Несмотря на то, что вокруг было полно мужчин, гораздо лучше Ильтеры ан’Койр разбиравшихся в правилах ведения войны и осады, она все еще возглавляла оборону города. Пока люди видят ее, они могут, по крайней мере, надеяться.

Гнедая Нарна с удивлением покосилась на хозяйку, когда та несколько неловко влезла в седло с помощью подставленной скамеечки и гвардейца, придержавшего стремя. Кобылка привыкла к тому, что ее наездница более уверенно управляется с поводьями, но, фыркнув, отвернулась, убедившись, что всадница ей знакома. Ильтера вежливо подождала, пока ее эскорт поднимется в седла (попутно пытаясь сообразить, удастся ли ей все‑таки достаточно уверенно усидеть на лошади), прежде чем они направились вдоль стены по круговым улицам.

Королеву узнавали уже не только из‑за почетного караула гвардейцев или привычной кобылы, но и в лицо. Она старалась улыбаться в ответ приседающим в реверансах женщинам, кивать мужчинам, которые размахивали руками, приветствуя Ильтеру ан’Койр. Понятливая Нарна неторопливо рысила по улочкам, не пытаясь вырваться за кольцо эскорта. Убедившись, что вылететь из седла ей не грозит, Тера надеялась, что она выглядит достаточно бодрой, чтобы не добиться обратного результата вместо ободрения защитников столицы.

Традиционный объезд королевы проходил с юга на восток, потом по северной стене к западу, где круг замыкался. Войска Домов Стелл и Игрен прочно держались на выбранных позициях, направив острие атак с юга и запада. По всем правилам военной фортификации они окружили город, но на севере и западе «окружение» представляло собой тонкие цепочки, призванные скорее информировать глав Домов о попытке какого‑либо прорыва, нежели остановить защитников города, если им вздумается массово бежать в этих направлениях. Если бы внутри эрнодарских стен располагался достаточный гарнизон, то Канар попытался бы, вероятно, создать видимость, что собирается атаковать чуть ли не отовсюду одновременно, однако в сложившихся обстоятельствах он, похоже, счел это лишним. А может, решил, что не стоит проверять, как дерутся загнанные в угол, отчаявшиеся люди, оставив им небольшую лазейку для отступления в случае окончательного разгрома.

По еще одной сложившейся традиции гвардейский эскорт негласно провожал десяток ополченцев. Ильтера не имела ни малейшего представления, как Бейрану Уорену удалось договориться с Мортоном Дигсом, но две части ее караула друг против друга не возражали. Кажется, наличие ополченцев в «почетной гвардии» пытались скрыть только от королевы: всякий раз, когда она оборачивалась, бравые парни с улицы Мечников смущенно отводили глаза и старательно делали вид, что они едут за ней совершенно случайно, им просто по пути. Неизвестно, от кого они собирались охранять Ильтеру в стенах столицы, но она скорее была рада тому, что две части ее импровизированной армии перестали шипеть одна на другую, словно пара рассерженных кошек. Кроме того, когда сегодня две атаки прорвались на стену, ополченцы образовали дополнительное кольцо заслона перед ее гвардейцами. Сегодня из официального эскорта королевы погибли лишь двое, ополченцам досталось больше.

Она все еще удивлялась, что люди готовы пойти на смерть за нее. Пока жил Майрит, пожертвовать собой ради короля было честью и чем‑то настолько же естественным, как и дыхание. Но Тера никогда не думала, что однажды станет для кого бы то ни было настолько же значимой, как покойный король. Несмотря на то, что их товарищи погибли, держа «кольцо» вокруг ее величества, ни ополченцы, ни гвардия ни словом, ни жестом не выразили ей своего недовольства. Хотя наверняка многие из них думали (по крайней мере, капитан Дигс — точно!), что всем было бы спокойней, если бы Ильтера ан’Койр сидела во дворце и принимала доклады от командующих.

От размышлений ее неожиданно отвлек тяжелый, глухой звук удара, и чародейке показалось, что стена вздрогнула, а мостовая «взбрыкнула». Несколько лошадей, занервничав, встали на дыбы, прежде чем всадники успели тверже перехватить поводья. Нарна просто встала, как вкопанная, тревожно поводя ушами. От этой резкой остановки Ильтера едва не перелетела через голову лошади, в последний момент успев удержаться. За первым ударом почти сразу же последовал еще один. Обостренное магическое чутье без труда подсказало своей обладательнице, откуда пришел сигнал об опасности.

— К западной стене! — резко развернув кобылу, Ильтера пустила ее галопом, перегнав на мгновение растерявшихся гвардейцев.

Ополченцы догнали ее быстрее, хотя держались чуть позади, позволив официальному эскорту снова окружить королеву в кольцо. Петляя по извилистым переулкам, направляясь напрямик, Тера торопила и без того мчащуюся с головокружительной скоростью Нарну. Люди, жавшиеся по сторонам мостовых, тревожно крутили головами, пропускали несущийся мимо королевский эскорт или же, напротив, застыв, смотрели куда‑то на запад, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Лица сопровождающих королеву людей приобрели «каменные» выражения, гвардейцы держались так, словно вот — вот готовы были выхватить оружие, а кое‑кто из ополченцев уже снял с поясов утыканные гвоздями дубины.

По дороге эскорт перегнал несколько отрядов, спешащих к западной стене. Удары становились все чаще, мостовая ощутимо вздрагивала при каждом из них. Не успели они преодолеть и половины пути, как такие же звуки донеслись и с юга. Жалея о том, что не может раздвоиться, Ильтера надеялась, что присутствия на южной стене капитана Дигса и сурового полковника Тари, окажется достаточно, чтобы удержать город от падения. Ей не нужно было подниматься наверх, чтобы подтвердить свою страшную догадку. Канару надоело терять людей: Дома Стелл и Игрен бросили в бой осадную технику. А королева так надеялась еще на несколько дней отсрочки! Да что там дней — сейчас каждый час и каждая минута затишья казались ей подарком судьбы!..

Она буквально слетела с лошади, едва Нарна подскакала к южной стене, и снова на несколько шагов опередила гвардейцев, поднимаясь по лестнице. Наверху командиры, похоже, уже скомандовали лучникам стрелять по мере выбора целей, маги едва ли не перегибались через стену, кидая в атакующих огненные шары, а большинство гвардейцев обнажили мечи, готовясь к рукопашной. Лекари, выпустив еще по одной стреле, отступили назад и взялись за поясные ножи — еще один признак того, что атакующие уже близко. С западной стороны штурмов еще не было, но здесь тоже все знали, что нужно делать. Стену сотряс очередной удар, и Ильтера с некоторым трудом удержалась на ногах, не покатившись вниз по лестнице. Гвардейцы и ополченцы снова окружили ее кольцом.

— Вперед! — сквозь зубы бросила королева, едва сдержавшись, чтобы не начать расталкивать эскорт локтями.

Она оказалась на стене почти одновременно с первыми атакующими, посыпавшимися с осадных лестниц. Швырнув в них огненным шаром, Ильтера потянулась за мечом к поясу, но половина гвардейцев охраны оттеснила ее в сторону, прежде чем она успела даже понять, что сейчас носит лишь длинный нож. Перед ними тут же выросла стена ополченцев, размахивающих своим оружием.

Королеву обступили так плотно, что она даже рук поднять не могла. Впрочем, она бы не решилась прибегать к чародейству в такой плотной людской толпе. В подобных условиях на границе маги брались за оружие и сражались рядом с воинами, но понятно, что Ильтеру ан’Койр никто не допустит до драки, разве что все защитники рядом падут. Она могла только бессильно скрипеть зубами: в лязге мечей и криках умирающих ее эскорт снова крайне своевременно ослеп и оглох — она могла сколько угодно приказывать им пропустить ее или драться, но ее как будто не слышали.

— Сбросьте мерзавцев со стены! — заорал командир отряда, сражающегося на стене. — За ее величество!

Возможно, это было не самой удачной попыткой приободрить бойцов, но Тере снова осталось лишь удивляться тому, как защитники тут же усилили натиск. Воины Дома Игрен, поднявшиеся на стену, быстро растеряли все свои преимущества и откатились назад, к зубцам стены. Ильтера не успела сосчитать и ста ударов сердца, их буквально спихнули вниз, на головы тех, кто еще только карабкался по лестницам.

— Пропустите! — слегка ослабившие бдительность охранники позволили ее величеству выбраться из кольца. — Сержант, когда твои люди стоят настолько близко, я не могу даже создать огненный шар, чтобы не задеть никого из своих!

Мрачный гвардеец, командующий ее караулом, наградил ее величество невозмутимым взглядом и ничего не ответил, но шрам на его щеке немного побледнел. Она, конечно, была для него королевой, но он подчинялся командам капитана Дигса, а тот приказал в первую очередь защищать Ильтеру. Чародейка тяжело вздохнула. Она могла потребовать, чего угодно, и даже накричать на любого из своих защитников, однако это вряд ли изменило бы ситуацию. Ее величеству позволено было прогуливаться по стенам лишь в сопровождении гвардейцев — и никак иначе. В критической же ситуации они сами принимали решения.

Стену сотряс еще один удар, и Тера едва не упала, снова с трудом удержавшись на ногах. Она попыталась наскоро создать что‑то вроде щита, однако от усталости не могла сосредоточиться даже на простейшем заклятии и сомневалась, что у нее получится удержать его хоть сколько‑нибудь времени. Но удар был странным — как будто не камень врезался в камень, а…

— Третий и четвертый отряды — к воротам! — закричал командир.

Ильтеру тут же оттеснили в сторону от лестницы, по которой вниз загрохотали солдаты и ополченцы. Гулкий звук удара повторился, следом за ним чуть ли не между зубцами влетел огромный камень, выпущенный из катапульты. Во все стороны полетели крошка и куски стены, королева почувствовала, как что‑то обожгло скулу, и, подняв руку к щеке, обнаружила на пальцах кровь. Ее эскорту явно досталось больше, однако гвардейцы даже не шелохнулись, живым щитом стоя вокруг ее величества. Подскочивший откуда‑то чародей из свиты Маралина поспешно кинул вниз по стене заклятие, оттуда послышались отчаянные вопли тех, кто оказался сброшен со стены, но выжил и не успел вовремя убраться.

— Гвардия — к воротам! — рявкнула Ильтера, слишком раздраженная, чтобы хотя бы задуматься о том, что ей могут не подчиниться.

К счастью, караул, похоже, вполне удовлетворила возможность убрать ее величество с опасной стены. А внизу, поспешно сбежав по лестнице (и несколько раз чуть не рухнув, чего, кажется, никто не заметил), Тера не оставила им иного выбора, кроме как последовать за ней, поскольку тут же решительным шагом, почти бегом, направилась к воротам. Судя по тому, что командир эскорта не стал с ней спорить, на лице у королевы было написано, что, если сейчас кто‑то попытается ее остановить, она будет кусаться, брыкаться и сопротивляться с помощью остатков магической силы. Судя по всему, никому не хотелось силком тащить через столицу визжащую и вырывающуюся Ильтеру ан’Койр.

Ворота уже держали изнутри, высокие створки содрогались, толстый брус, запирающий их изнутри, был готов вылететь, вырвав тяжелые скобы. Снаружи обрушивался удар за ударом. Лучники, занявшие места по обе стороны от ворот сверху, держали стрелы на тетивах, но стреляли редко. Тера торопливо взбежала по лестнице к ним, следом за ней грохотали сапоги недовольных гвардейцев.

Таран, увенчанный железной волчьей головой, мерно двигался, отходя назад и с грохотом ударяясь в створки ворот. С двух сторон им орудовали не меньше пяти десятков человек, причем только часть из них работала непосредственно с бревном, а у остальных была другая функция. Вокруг атакующих высилась сплошная стена из щитов, прикрывавшая с боков и сверху. Лишь когда у кого‑нибудь уставали руки, и одна из полированных пластин расходилась с другой, открывая просвет, туда сразу устремлялись три — четыре стрелы — лучники стояли наготове. Пространство вокруг тарана было буквально усеяно телами атакующих, мертвых и умирающих. Судя по всему, и для того, чтобы подобраться к воротам, им пришлось положить немало своих, но Дом Игрен мог позволить себе такую расточительность.

Глубоко вздохнув, Ильтера подняла руку, формируя над ней огненный шар. Он получился блеклым и небольшим — обычно они удавались ей гораздо лучше, но сейчас она слишком устала, да и сил на заклятие почти не осталось. Ритмично работающий таран уже проделал в воротах изрядную дыру, хотя пробраться через нее можно было лишь поодиночке, поэтому атакующие не рисковали, а продолжали бить волчьей головой в створки, расширяя проход. В дыру летели стрелы, но щиты прикрывали надежно. Внизу к воротам уже несли дополнительные заслоны, но, судя по всему, надолго это таран не удержит. Шагнув к зубцам стены, Тера обвела взглядом лучников. Защитники стены выжидающе смотрели на королеву.

— Стреляйте по возможности, как только полетят щепки, — отчеканила она и швырнула огненный шар сверху в таран, подтолкнув его воздушным потоком.

Разбрызгивающийся огонь, ударивший в них сверху, заставил несколько щитов разлететься на щепки, а часть — дрогнуть. В образовавшиеся просветы тут же полетели стрелы, безошибочно находя своих жертв. Ильтера тут же сформировала еще один огненный шар — еще слабее первого, но важно было создать иллюзию того, что здесь, у ворот, действует несколько магов! — и отпустила его в полет следом за первым. После третьего чародейского удара (получившегося совсем уж хлипким — пожалуй, в лучшее время Тера устыдилась бы подобной «атаки», способной скорее насмешить, чем напугать противника) атакующие дрогнули, и тяжелый таран вырвался у них из рук, моментально утратив размеренность своего движения.

Лучники стреляли в утративших свое преимущество солдат Дома Игрен, и вскоре те обратились в бегство. Вцепившись рукой в зубец, Ильтера взглянула через стену и с удовлетворением отметила, что из работавших с тараном не ушел почти никто — в спину ретиво несущимся прочь ударяли все те же безжалостные стрелы. Лишь двоим или троим солдатам посчастливилось сбежать за границу смертоносного ливня. Таран они бросили у ворот — тащить тяжелое бревно, окованное железом, под ударами противника никому не хотелось.

— Крепите ворота! — донеслось снизу, и тут же заработали тяжелые молоты и зазвенели цепи, натягиваемые поперек свежих «заплат».

Тере потребовалось некоторое усилие, чтобы отойти от стены, отказавшись от опоры. Командир эскорта наградил ее невозмутимым взглядом, и она невольно задумалась: может, этот суровый парень всерьез ждет, пока у ее величества совсем не останется сил сопротивляться, чтобы потом без помех оттащить ее в безопасное место? Выпрямившись, она постаралась придать смотреть твердо и спокойно. У нее в запасе еще была пара трюков, которым ее научил Эчиелле, так что было чем удивить атакующих, и уходить со стены она не собиралась! Ну, может быть, вечером, когда станет понятно, что мятежники больше не пойдут на приступ!..

— Сержант, мы здесь задержимся, — ровным тоном заявила Ильтера. — Распорядись, чтобы послали гонцов узнать, что творится на остальных стенах.

Угрюмый начальник караула повернулся к ополченцам, и один из них после краткого обмена репликами затопал вниз по лестнице. К счастью, стену над воротами не атаковали, так что здесь не было ни мертвецов, ни раненых — Тера внутренне порадовалась тому, что ей не придется тратить оставшиеся крохи силы на то, чтобы останавливать кровь у раненых. Она надеялась, что дальше на стене чародеи справятся без нее, а если нет, то ее величество непременно известят. Из сумки, висящей у нее на боку, королева достала трубу с увеличительными стеклами и расположилась на стене между двумя зубцами, рассматривая расположение противника.

Армия под знаменем Дома Игрен по — прежнему производила гнетущее впечатление. Точнее, она вызвала бы настоящее воодушевление, если бы все эти люди, скажем, шли на соединение с силами королевской гвардии на границе. Девять тысяч человек двух мятежных Домов могли бы существенно изменить расклад войны, которую вел Дорнан ан’Койр. Но они сделали выбор, и с сегодняшнего дня, когда были задействованы уже осадные орудия и тараны, дороги назад не было. Теперь они уже точно не договорятся с Домом Койр, и вопрос будет стоять остро: мятежные Дома или победят, или будут уничтожены. С тоской глядя на развернувшийся напротив столицы лагерь, Ильтера уже в который раз задумалась о том, что второй вариант пока представляется гораздо менее вероятным, чем первый. Она в некотором роде завидовала многим из своих людей, которые, кажется, верили в победу больше, чем их королева.

— Ваше величество, меня прислал мастер Истан, — невысокий маг со знакомым лицом поклонился Тере, нервно косясь на гвардейцев эскорта, застывших вокруг нее с непроницаемыми взглядами полуприрученных волков, только и высматривающих, кого бы порвать. — Он на всякий случай разослал наших по всем воротам. Я сегодня в боях еще не участвовал, так что могу сменить вас, если это будет угодно вашему величеству!

— Разумеется. Это отличная мысль, — Ильтера сделала несколько шагов за спинами караула, но гвардейцы даже не пошевелились. — Ты умеешь создавать щит от прямых попаданий из катапульты?

— Небольшой, — со вздохом признался чародей.

— Тогда лучше и не трудись — стены достаточно широки, чтобы выдержать еще не несколько штурмов, а сила понадобится во время следующей атаки, — Тера и сама едва удержалась от вздоха.

Всех присутствующих в столице чародеев она теперь знала в лицо, поскольку к началу осады их оказалось прискорбно мало. Несмотря на все старания Маралина и Эчиелле, большинство магов воспользовалось ее любезным позволением покинуть осажденный город. Впрочем, Истан говорил, что о них можно не жалеть: он утверждал, что «даже если бы ваше величество сложили вместе весь этот сброд, то их них не получилось бы и одного приличного чародея». Оставшихся не хватало, поскольку магия была нужна и на стенах, и на складах, и после боев, когда приходилось помогать с лечением раненых. Теперь, когда Тайрис куда‑то пропал, Ильтере приходилось, кроме прочего, заниматься еще и составлением распределяющих списков. В лучшие времена она могла бы припомнить каждого из представлявшихся ей чародеев не только в лицо, но и по имени, однако сейчас королева слишком устала, чтобы оставаться неизменно вежливой.

— Как прикажете, ваше величество! — еще раз поклонился маг, имени которого она, как ни силилась, вспомнить так и не смогла. — Если вы позволите, я займу ваше место — кажется, это наилучшая позиция.

Несмотря на вежливость собеседника, Тера почувствовала раздражение. Ну вот, нашелся еще один повод удалить ее со стены! Главное — придраться к чародею невозможно: даже если Маралин приказал, чтобы тот как‑нибудь исхитрился отослать ее величество, маг нашел изящный способ так и поступить. Стена у ворот была не такой широкой, как на всем остальном протяжении, и здесь было явно маловато места для чародея и королевы, окруженной караулом. Гвардейцы и ухом не повели, даже не подумав посторониться. Ополченцы неохотно дали магу пройти, но поглядывали на него так, словно при малейшей опасности для королевы его же первого со стены и сметут — и ему еще повезет, если внутрь, на лестницу.

— Ваше величество, приказать расседлывать коней или вы продолжите объезд? — вполголоса поинтересовался начальник караула.

Ильтера подняла на него усталый взгляд. Похоже, этот сержант неглуп — он давал ей шанс удалиться, не уронив достоинства и не показав слабости, и королева ухватилась за эту возможность, хотя и не без некоторого внутреннего колебания. Конечно, она только что распорядилась послать гонцов на остальные стены, чтобы узнать, что там творится, и их следовало бы дождаться, но Тера уже нешуточно боялась рухнуть где‑нибудь или начать спотыкаться на глазах у многочисленных зрителей. Несомненно, об этом в первую очередь доложат капитану Дигсу, с которого станется в следующий раз попросту приказать доставить ее в безопасное место.

— Мы отправимся сначала в объезд, а затем — во дворец, сержант, но нам нужно дождаться вестей с других стен, — она надеялась, что ее лицо пока еще хранит выражение достоинства.

— Ваше величество может оставить здесь кого‑нибудь из нас, а когда вернутся вестники, мы вас догоним, — куда‑то в сторону пробормотал один из ополченцев, тут же смутившийся под взглядом королевы.

О, вот и еще один умный парень нашелся! Отбросив накатившее раздражение, Ильтера кивнула и направилась к лестнице. За спиной она услышала уже не сдерживаемые облегченные вздохи, и едва зубами не заскрипела от ярости. Будь у нее еще хоть капля лишней силы, она бы сейчас им устроила что‑нибудь крайне неприятное, потратив немного чар на эту толпу, да так, чтобы они все подпрыгнули!

Она еще не успела спуститься по узкой лестнице, как к воротам подвели лошадей — не иначе как у сержанта, начальствующего в данный момент над ее эскортом, открылась магическая способность отдавать приказы на расстоянии! Прежде чем оказаться в седле, королева с нарочитой неторопливостью прошлась вдоль ворот. Судя по тому, как укрепили створки, в ближайшее время новая попытка их протаранить вряд ли увенчается успехом. На лицах защитников читалась хмурая решимость, и Ильтера почувствовала опасение, что в случае, если бы им не хватило досок, они бы попытались заделать прорехи собственными телами.

Снова не без труда взгромоздившись на Нарну, королева в сопровождении эскорта продолжила свой обычный маршрут. Поскольку новая атака застала их у восточной части стены, то северная пока осталась без высочайшего внимания, поэтому именно к ней Ильтера и отправилась. Как бы то ни было, королева обязана поддерживать дух всех защитников на стене.

От тяжелых ударов камней, запущенных катапультами, стена вздрагивала то тут, то там, кони тревожно поводили ушами, и даже спокойная обычно Нарна проявляла несвойственный ей характер, заставляя хозяйку порой излишне сурово управляться с поводьями. Почти полностью погрузившись в попытки не только удержаться в седле, но и сидеть по возможности прямо, не сваливаясь на луку или на сторону, Тера едва успевала замечать происходящее вокруг. Правда, сейчас от нее это и не требовалось. Вообще‑то она сомневалась в том, что от объезда северной части стены будет хоть какой‑то толк, направляя туда лошадь и эскорт скорее из чистого упрямства, нежели по суровой необходимости.

Не поднимавшиеся на стены столичные жители, едва поняв, что стены бьют из катапульт, попрятались по домам, так что на этот раз королевский выезд не сопровождали приветственные возгласы. Тишину улиц нарушал лишь мерный цокот копыт, звуки тяжелых ударов да доносившиеся отрывистые команды сверху. Люди под стеной вели себя на удивление тихо, даже не переговариваясь. Кто‑то из них вскидывал руки в приветствии, но в целом чувствовалось, что все слишком подавлены даже для того, чтобы разговаривать даже вполголоса. Правда, увидев Ильтеру, они немного расслаблялись. Раз королева продолжает объезд, значит, столица еще держится, и бьющие в стены катапульты не так уж страшны.

К счастью, никто из этих людей не имел понятия, насколько истощены силы защитников в общем. Тера готова была поставить корону против последнего медяка, что и капитан Дигс, и полковник Тари устали на порядок сильнее, чем она. Несправедливость заключалась в том, что они могли распорядиться «присматривать» за ее величеством, а ее приказы просто вежливо игнорировались, будучи принятыми к сведению лишь постольку, поскольку их отдавали от имени короны. Дорнан ан’Койр не потерпел бы подобного отношения к себе, но Ильтера — в их глазах всего лишь женщина, будь она хоть сто раз боевым магом и тысячу — королевой.

Как долго Канар и Даллара смогут посылать на приступ свежие силы? Сколько еще продержатся защитники, прежде чем начнут падать от усталости? На то, что Дорнан с пограничниками отбросит захватчиков и прибудет к столице с достаточными силами, чтобы снять осаду, надежды у нее не было никогда. Она должна была справиться сама. Должна! Но, судя по тому, как все оборачивалось, на королеву уже тоже было мало надежды. Больше всего Тере хотелось забиться куда‑нибудь в щель под стеной и расплакаться. Уцелеет ли хоть кто‑нибудь из гвардейцев и ополченцев после того, как в столицу войдут захватчики? Сердце Ильтеры уже не в первый раз тревожно дрогнуло, а в голове мелькнула трусливая мыслишка о том, что лучше бы ей было сдаться, пока предоставлялась такая возможность: положиться на слово Канара и спасти множество жизней ценой своей. Если бы только она могла поверить в искренность главы Дома Стелл! Но в ней все буквально переворачивалось от одной мысли, чтобы довериться предателю и изменнику!

За невеселыми мыслями полностью поглощенная попытками удерживать нервничающую Нарну и самой удерживаться в седле Ильтера и не услышала, как к уже привычному мерному цокоту по брусчатке добавился дробный стук копыт несущейся галопом лошади.

— Ваше величество! — солдат в окровавленной форме верхом на чалом мерине, с губ которого падали хлопья пены, влетел в кольцо эскорта так неожиданно, что гвардейцы не успели его остановить. — Они прорвались! Южная стена пала! Мятежники на улицах! Полковник Тари велел доставить вас во дворец. Отступая, он отправит наши силы туда — Дворцовая площадь станет последним форпостом!..

Тера почувствовала, как внутри все вдруг окаменело, и неожиданно не осталось места ни для тревоги, ни для колебаний. Она ощущала только яркую, словно тысяча лун, беспримесную ярость, и ей было странно, что это чувство не просвечивает прямо сквозь кожу, заливая светом все вокруг. Когда командир эскорта повернулся к чародейке, она уже знала, что и как сказать.

— Сержант, если сейчас ты попробуешь отвезти меня во дворец, то будешь обвинен в измене! — рявкнула королева, и хмурый мужчина со шрамом на щеке растерянно моргнул. — Направь половину эскорта с приказом на северную и восточную стены — пусть шлют на юг половину своих бойцов! Маги остаются там, где им и предписано! Двое — во дворец за знаменем Дома Койр! Остальные — за мной!

Она ударила Нарну каблуками в бока еще до того, как угрюмый сержант начал отдавать приказы, и эскорт присоединился к ней, лишь когда кобыла успела уже преодолеть почти половину улицы, хотя ополченцы не отстали ни на шаг. К ее удивлению, они действительно скакали за ней, не пытаясь вырваться вперед или по обыкновению взять королеву в кольцо. Ильтера ан’Койр пригнулась на спине лошади и во второй раз за день погнала ее головокружительным галопом по хитросплетению столичных улочек. Она мчалась с мыслью о том, что непросто будет выдавить захватчиков с эрнодарских улиц. Непросто, но возможно — должен быть способ, и она его найдет! Королева ехала защищать от мятежников столицу. Свою столицу!

Глава 27

— Вперед! Не отступай! Выдавливай их за стену! — полковник Тари, заметно прихрамывая, все же довольно быстро передвигался вдоль первой линии обороны, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы с небрежностью бывалого солдата ударить мечом то одного, то другого из прорвавшихся на улицы Эрнодара мятежников. — Поднажми! Держи строй!

Нападающие наседали все с большей силой, вливаясь в огромную прореху в стене, пробитую, очевидно, с помощью катапульты. Лучники, расположившиеся сверху по обе стороны от дыры, посылали в толпу стрелу за стрелой, но большинство из них уже целилось в тех, кто по — прежнему атаковал снаружи. Стрелять внутри стены было слишком опасно: нападающие и защитники смешались, и вероятность попасть в своего вместо чужака возрастала слишком быстро. По той же причине чародеи, отступая на стенах подальше, старались скорее прекратить вступление в столицу новых сил противника, нежели помочь с выдворением тех, кто уже прорвался.

Ильтера задержалась в седле лишь затем, чтобы кинуть в гущу нападающих подальше от своих людей несколько огненных шаров. Оказавшись на мостовой, она тут же помчалась вдоль линии обороны, почти не чувствуя собственных ног. Здесь врукопашную дрались уже все: и солдаты с гвардейцами, и ополченцы, и чародеи, и лекари, оказавшиеся в это время на южной стене, кое — где мелькали даже разноцветные одеяния жриц, а их обладательницы хладнокровно сжимали в руках длинные ножи или дубинки. Многие владели оружием не слишком уверенно, однако вступали в бой с достаточной долей решимости.

Третья линия обороны занималась пока ранеными, хотя, судя по тому, как быстро приходилось оттаскивать истекающих кровью, грозила в ближайшее время превратиться во вторую. Помимо раненых, хватало и убитых — несколько раз Тера едва не споткнулась о людей, упавших ей прямо под ноги. Впрочем, сейчас было не до того, чтобы оплакивать павших. Она склонилась над высоким гвардейцем, уставившимся в небо, лишь для того, чтобы взять из его мертвой руки меч. В такое время королева не имеет права отсиживаться во дворце, терпеливо ожидая, когда бой переместится на Дворцовую площадь. И Ильтера в любом случае собиралась драться, пока оставались силы.

Эскорт от нее не отставал, хотя ее величество по — прежнему не держали в плотном кольце, как привыкли в последнее время. Ополченцы из ее караула уже вступили в бой, заменяя павших и раненых во второй линии обороны. Ильтера искала брешь в обороне, чтобы вступить туда со своими людьми. Но не успела она, будучи уже вооруженной, сделать и десятка шагов, как ее кто‑то схватил за руку.

— Ты что делаешь здесь, девочка?! — яростно заорал Микар Рохней, мощным рывком отбрасывая королеву себе за спину.

Из его рассеченной брови кровь заливала глаза, левая рука повисла, как если бы оказалась ранена или сломана, но такие мелочи, казалось, лекаря вовсе не волновали. Через плечо у него болтался обрезанный ремень сумки, которыми обычно пользовались целители. Микар явно уже передал свои полномочия лекаря кому‑то из подчиненных, а сам вступил в бой наравне с остальными защитниками.

— Отец — Небо и три богини, какой олух пустил тебя сюда?! — рявкнул Рохней, упирая в бок кулак здоровой руки. — Эй, гвардейцы! Ваш капитан с вас шкуры поспускает, а если вдруг не доделает, так его величество точно уж не спустит! А ну тащите ее во дворец!

— Ты говоришь с королевой, лекарь! — ледяным тоном отрезала Ильтера. — Встань в строй или ступай к своим людям и займись собственными делами!

Микар растерянно сморгнул и почти рот открыл от удивления, прежде чем обжечь ее еще одним суровым взглядом. Гвардейский караул образовал заслон между Терой и линией обороны, но выполнять распоряжения лекаря никто не торопился. Краем глаза она заметила, что рядом с ней остались лишь необходимые четверо, а остальные вступили в битву, стараясь потеснить наступающего противника.

— Где Дигс? — требовательно вопросила королева.

— Ранен, — вздохнул Рохней. — Я распорядился унести его дальше, пока не подоспеет кто‑нибудь из манниарийцев, кто еще может исцелять. Раз уж ваше величество здесь, может, пока вы займетесь ранеными и капитаном Дигсом в их числе?

— Если атака прорвется дальше, никому уже помощь магов и целителей не понадобится! — отрезала Ильтера.

Подскакавшие двое гвардейцев на взмыленных лошадях развернули на длинных древках знамена Дома Койр — серебряного ястреба, летящего на синем фоне. Из глубины столицы бежали воины и ополченцы, тут же вступая в битву. Нападавшие продолжали наступать, оттесняя защитников все дальше от павшей стены.

— Сержант, мне нужен Маралин Истан, пусть его найдут как можно быстрее, — хладнокровно распорядилась Ильтера, поднимая над головой меч. — Гвардия, за мной! За Дом Койр!

— Дом Койр! Дом Койр! — не один десяток глоток подхватил клич, прежде чем развернувшаяся к врагу лицом королева кинулась в бой.

Ее небольшой отряд с легкостью оказался в первой линии обороны, и чародейка даже внимания не обратила на перекошенное удивлением и яростью лицо полковника Тари. Широкое лезвие ее клинка описало в воздухе недлинную дугу и опустилось на шею какого‑то солдата в цветах Дома Стелл. Перепрыгнув через упавшего, на смену ему тут же пришел другой пехотинец, оказавшийся более расторопным: зазвенев, сталь встретила сталь…

После предыдущего боя у западных ворот Тера думала, что не то что меч — ложку не сможет удержать в опускающихся руках. Но сейчас она с легкостью орудовала слишком тяжелым для нее клинком, парируя удары противника. Наконец, лезвие встретило плоть, и на лице чужого солдата за мгновение до смерти проступило удивление. К нему на помощь рванулись двое, но Ильтера была готова встретить их яростным вихрем стального танца. Она чувствовала, как и ее достают слишком ловкие удары, но серьезных ран не получала — лишь царапины, которые могли бы со временем стать настоящей бедой, но в горячке боя были едва заметны.

Рядом с королевой рубились гвардейцы эскорта, пытаясь очистить вокруг нее хоть немного пространства. Ополченцы изо всех сил держали строй, не отступая ни на шаг. Краем глаза Ильтера заметила белое от боли и напряжения, но спокойное лицо Бейрана Уорена, оказавшегося со своими людьми рядом с королевой. Одно его плечо было перевязано, а рука действовала не слишком уверенно — на глаз травница определила бы это как перелом, — зато другой он с поразительной ловкостью орудовал длинным обоюдоострым палашом, не выказывая ни малейших признаков усталости. Двое его подручных, сражавшихся рядом, размахивали утыканными гвоздями дубинами, легко парируя удары мечей противника.

— Дом Койр! Дом Койр! — крики казались все более слаженными: под двумя полощущимися в воздухе знаменами гвардия и ополченцы, похоже, обретали второе дыхание.

— Вперед! За королеву! — полковник Стигер Тари не только бился впереди своих людей, но и не забывал смотреть по сторонам. — Поднажми!

Защитники усилили натиск, и Ильтера чувствовала, как шаг за шагом продвигается вперед, вместе со всеми медленно приближаясь к бреши в стене. Количество противника уже не казалось таким уж огромным, а стараниями лучников и магов подкрепление к атакующим почти не подходило. Меч становился все тяжелее, а движения — все медленнее, но Тера понимала, что не имеет права сейчас сделать шаг назад. Гвардейцы и ополченцы, видящие, как ее величество лично сражается под знаменем своего Дома, дрались, словно бешеные псы, и готовы были разорвать противника голыми руками. А те, почувствовав перемену в защитниках столицы, дрогнули…

— Целься! — раздался откуда‑то со стены знакомый голос Маралина Истана. — Огонь!

Через мгновение в нападающих сверху полетел огненный дождь: десятки небольших огненных шаров врезались в спины бойцов, оставляя в их рядах длинные бреши, в которые тут же хлынули защитники. И воины Дома Стелл побежали, бросая оружие. Они торопились выскользнуть назад в брешь в стене, отталкивая и затаптывая друг друга, невредимые отшвыривали с дороги раненых, а те немногие, кто еще пытался сопротивляться, остались лишь крошечными островками в толпе королевских гвардейцев и ополченцев, и вынуждены были сложить оружие. Не прошло и двадцати ударов сердца, когда внутри городских стен не осталось ни одного вооруженного солдата из армии мятежников.

Воткнув острие меча между двумя камнями мостовой, Ильтера оперлась о рукоять, надеясь, что со стороны выглядит не настолько плохо, насколько себя чувствует. Лучники со стены стреляли в спины бегущим, маги продолжали швырять в них огненные шары. Гвардейцы обезоруживали и уводили пленников, в рядах солдат и ополченцев заскользили лекари и жрицы.

— Ваше величество, прошу прощения, что не прибыл раньше, — подбежавший к королеве Маралин Истан быстро окинул ее взглядом и недовольно поджал губы, но от опасных комментариев воздержался, отвесив вполне учтивый поклон. — Мне пришлось собирать резервы, чтобы подкрепить защиту ударами со стены.

— Ты поступил совершенно правильно, — с некоторым трудом Тере удалось придать своему голосу твердость. — Я думала, что потребуется заслон, но ты, как я вижу, прекрасно справился и без моего вмешательства.

— Позвольте проводить вас к кому‑нибудь из лекарей или манниарийцев, — пробормотал чародей, вежливо предлагая Ильтере опереться на его руку. — Сожалею, что я несведущ в вопросе остановки крови, но могу прислать одного из своих людей, однако это будет чуть позже.

Судя по тому, как напрягся его локоть, когда ее величество с благодарностью приняла помощь, Маралина ей обмануть не удалось. Значит, и все окружающие уже в курсе того, что королева вот — вот рухнет там, где стоит. Выпрямившись, Ильтера постаралась не слишком скрипеть зубами, машинально переставляя ноги. Вокруг них тут же сомкнулся изрядно поредевший и потрепанный эскорт.

— Отправьте вестников… — пробормотала чародейка.

— Уже исполнено, ваше величество, — невесть как оказавшийся рядом полковник Тари выглядел бы так, словно возвращался с увеселительной прогулки, если бы не легкая хромота: во всяком случае, шагал он с достойной легкостью, и на нем королева не увидела ни одного ранения. — Вся стена уже знает, что мы вытеснили трижды прок… прошу прощения, ваше величество… мерзавцев из города. С вашего позволения я посмотрю, как заделывают брешь, — он поклонился и неторопливо направился туда, где несколько бригад ополченцев прилаживали к дыре в стене деревянные клинья, которые послужат основой огромной «заплаты».

По большому счету, тут бы тоже справились и без нее… Тера споткнулась и едва не упала — если бы Маралин не поддержал ее под руку, она бы точно оказалась на мостовой. Гвардейцы эскорта тоже поглядывали в сторону королевы с таким видом, как будто, несмотря на собственные раны, в любой момент были готовы подскочить и поддержать ее. Несколько десятков шагов, которые пришлось пройти до места под стеной, где расположилась группа лекарей, неожиданно показались Ильтере ан’Койр чуть ли не суточной нормой для пешего марш — броска.

Она оказалась ранена вовсе не так сильно, как ей самой казалось. Две кровоточащие царапины на руке зашептала травница — манниарийка — застенчивая девчушка, едва достигшая пятнадцатилетия. Более глубокую рану на плече пришлось зашивать — к этому, ворча что‑то себе под нос, приступил сам Рохней (его левую руку перетягивала повязка, но правой он орудовал по — прежнему ловко). Удары в бок, от которых Теру защитила кольчугу, тупо ныли, но от них грозили остаться только синяки, которые она надеялась как‑нибудь залечить без посторонней помощи. Она с благодарностью приняла из рук травницы бодрящий отвар и стала чувствовать себя немного лучше, но чуть позже ей ужасно захотелось спать.

— Кого‑нибудь послали к капитану Дигсу? — с трудом ворочая непослушным языком, поинтересовалась королева.

— Ваше величество, капитан в порядке, он на ногах и сейчас обходит западную стену — во время прорыва их тоже слегка потрепало, но там защита устояла, — голос Рохнея куда‑то уплывал, как будто он отходил от Ильтеры все дальше и дальше.

— Мне тоже нужно закончить объезд! — строго произнесла она, с ужасом чувствуя, как закрываются глаза.

— Разумеется, ваше величество!.. — ей показалось, или в далеком голосе Микара прозвучало что‑то вроде смешка?..

Тера проснулась на кровати в собственной спальне. По темному небу плыли все три луны, каждая из которых уже пошла на убыль перед новым перерождением. Со стоном перевернувшись, королева поморщилась: несмотря на то, что она вроде бы поспала, тело по — прежнему ломило от усталости.

— Ее величество изволили отлежать бок, — пробормотала она сама себе, медленно вылезая из‑под одеяла и спуская ноги с кровати. — У ее величества дел больше нет, кроме как почивать в тишине и спокойствии дворца!

Собственное презрение всегда подстегивало Теру наилучшим образом. Она обнаружила, что ее не только доставили во дворец (за это, вероятно, стоит благодарить гвардейцев), но и переодели в ночное платье, прежде чем уложить в постель (это уже, несомненно, заслуга подручных Соры Талит, которая несмотря на всю свою лояльность ни за что бы не позволила валяться на кровати в сапогах даже самому королю). Двигаясь медленно, словно в сгустившемся воздухе, королева подошла к окну. В столице было тихо, нигде не лязгала сталь, не полыхали пожары… Обычно Дома Стелл и Игрен избегали ночных атак, и, кажется, сегодня тоже не изменили своим правилам. В темноте любое сражение превратилось бы в настоящую бойню, где уже не разобрать своих и чужих. К счастью, и Канар с Далларой это понимали.

На кресле королеву ожидала смена одежды и идеально вычищенные сапоги. Сбоку оказались прислонены аж два меча: ее собственный и тот, который она подобрала на поле боя. Это было приятно — кажется, ее бдительная охрана, убедившись, что, даже схватившись за оружие, ее величество не отрубит себе немедленно ноги, позволила ей обзавестись клинком, да еще и предоставила выбор. Не зажигая свечей, Ильтера принялась неторопливо одеваться, преодолевая сопротивление собственного тела, которому больше всего хотелось снова оказаться в лежачем положении. Напоследок притопнув ногами в сапогах, она опоясалась поясом с привычным мечом.

Интересно, что было в том якобы «бодрящем» отваре, который ей дали в последний раз? Тера невольно улыбнулась. Забавно, если окажется, что ее в конце концов напоили той же лиеннат, которую она каждое тройное полнолуние для более крепкого сна давала мужу! На вкус эта трава определяется плохо, особенно если добавить ее в хороший «букет» другой смеси.

Впрочем, что бы это ни было, действие оказалось просто прекрасным, учитывая, что она ухитрилась проспать до глубокой ночи. Ильтера испытывала смешанные чувства: острое желание найти девочку — манниарийку, которая дала ей прекрасное питье, и провести с ней воспитательную беседу смешивалось с мыслью о том, что лучше оставить неприятный вопрос без обсуждения, таким образом молчаливо поблагодарив всех причастных за то, что ее насильно отправили отдыхать. Сама бы она, конечно, ни за что не ушла. Оставалось только надеяться, что кому‑нибудь пришло в голову аналогичным образом обойтись с капитаном Дигсом и полковником Тари. Мужчины, конечно, обычно выглядят гораздо крепче женщин, но устают не меньше, особенно учитывая то, что они склонны брать на себя больше, чем в силах сделать!

За дверью обнаружился все тот же поредевший гвардейский караул. Поскольку людей в мундирах оказалось всего четверо, неподалеку в коридоре маячил еще десяток тоже знакомых ополченцев. Они по — прежнему как бы не навязывали свое общество и помощь, однако из дворца их никто не прогонял, хотя раньше госпожа Талит без восторга относилась к присутствию «этих людей» на вверенной ее заботам территории. Вероятно, к концу этой военной кампании — чем бы она ни закончилась — распорядительница, чего доброго, еще и привечать начнет этих суровых бывших грабителей и убийц.

— Сержант, почему караул еще не сменился? — с напускной строгостью поинтересовалась Ильтера.

— Некем заменить, ваше величество, все на стенах, — отрапортовал суровый мужчина. — Мы отбили еще один приступ, и полковник Тари опасается следующего.

— Капитан Дигс в порядке? — наверное, не имеет смысла интересоваться, почему ее не разбудили во время новой атаки: гвардейцы и ополчение уже прекрасно научились напускать на себя невинный вид, когда она пыталась хоть как‑то управлять ими.

— На западной стене, ваше величество, — без запинки ответил сержант. — Его исцелили, он немного поспал, но поднялся еще засветло… и был немного недоволен.

Немного недоволен?! Ильтера фыркнула. Если с Мортоном Дигсом кто‑то посмел поступить так же, как с ней, коротышка — капитан, наверное, рвал и метал, плевался ядом, как змея, и изрыгал огонь не хуже какого‑нибудь сказочного дракона! Ну ладно, хорошо хоть, что не одну ее силком уложили спать!

— Распорядись седлать коней, — королева неторопливо прошлась мимо караула. — Пусть мне приведут Конна.

— Как прикажете, — сержант склонил голову, но не торопился отправлять вниз одного из своих людей. — Госпожа Талит просила известить ваше величество, что в столовой накрыт ужин.

Тера не застонала только потому, что не годится горько стенать в присутствии подданных. Раз уж Сора Талит заполучила в теплые дворцовые объятия королеву хоть на мало — мальски приемлемое время, нечего и надеяться, что от нее удастся уйти, пока все церемонии не будут соблюдены. Ильтера не сомневалась, что, пожелай она удалиться, не отведав заботливо приготовленного ужина, распорядительница дворца лично встанет на пороге, преградит ей путь и нипочем не двинется с места, пока гвардейцы и ополченцы будут бессильно топтаться за спиной ее величества. Ну не с боем же ей прорываться из собственного дворца!

— Отлично, я пойду в столовую, — процедила Тера, будучи не в силах скрыть раздражение. — Твои люди и ополченцы уже ужинали?

— Нет, ваше величество, — похоже, сержант ответил прежде, чем до него дошло, к чему клонит их подопечная, потому что следом за его уверенным ответом по бледному лицу разлилась чуть ли не паника.

Удивительно, как это госпожа Талит упустила момент позаботиться о дворцовой охране — не иначе, распорядившись об ужине ее величества, вместе с другими ушла кормить людей на стенах!

— Вот и хорошо, — невыносимо сладким голосом почти пропела королева. — В таком случае, все присутствующие отправляются вместе со мной в столовую. Это приказ!

Растерянно переглянувшиеся ополченцы присоединились к эскорту лишь после второго знака, поданного им сержантом, и, похоже, были изрядно шокированы перспективой беспрепятственно разгуливать по королевскому дворцу. Ильтера довольно хмыкнула: ее настроение улучшалось на глазах. По крайней мере, не одной ей придется пережить неприятные моменты.

— Передай госпоже Талит или тому, кто заменяет ее в ее отсутствие, чтобы принесли еще стульев и приборов, — распорядилась королева, входя в столовую, где ее ожидала служанка — одна из тех, кто работал во дворце, еще когда Майрит был жив. — Нужно накормить нашу охрану.

Глаза женщины лишь на мгновение удивленно распахнулись, но она тут же понимающе кивнула, присела в глубоком реверансе и выскочила из комнаты. Ополченцы сбились в кучу за человеком, которого, очевидно, считали своим предводителем, а он выглядел так, словно охотнее всего оказался бы сейчас где‑нибудь на стене — и он бы даже не возражал, если бы вокруг кипела битва. Гвардейцы тоже держались скованно, но находиться в королевской столовой для них все‑таки было не в новинку. Кажется, сержант еще надеялся, что распорядительница дворца категорически откажется кормить «лишние рты», и ее величеству придется трапезничать в одиночестве. Но Ильтера знала дворцовых слуг гораздо лучше, чем любой из присутствующих. И она только ухмыльнулась, когда в столовую принялись вносить стулья и тарелки с приборами, а также большие блюда с дополнительными порциями еды. Даже если распорядительница или ее «замена» и были шокирована распоряжением королевы, они ни за что не позволили бы догадаться об этом никому из окружающих.

— Садитесь, — Тера первой опустилась на стул во главе длинного стола и махнула рукой в сторону гвардейцев и ополченцев, все еще недоверчиво таращившихся на происходящее. — Сержант, покажи своим людям хороший пример повиновения королевским приказам!

Угрюмый мужчина, сглотнув, шагнул к столу на деревянных ногах и отодвинул себе один из стульев, напоследок бросив распоряжение усаживаться всем. Гвардия и ополченцы занимали свои места с таким видом, словно вот — вот откуда‑нибудь из‑за тяжелой занавески могла выскочить распорядительница дворца со сверкающими глазами (а то и сам король, возмущенный таким чудовищным нарушением этикета!), вооруженная огромным кухонным ножом, и, подобрав юбку, броситься на них, разя направо и налево. И больше всего их удивило, когда ничего подобного не произошло.

— Прошу к трапезе, — насмешливо произнесла Ильтера. — Приятного аппетита!

Большинство ополченцев выглядели удивительно близкими к обмороку, однако, понукаемые гвардейским сержантом, есть принялись все. Королева, правда, сомневалась в том, что хоть кто‑нибудь из них запомнит вкус нынешнего позднего ужина, но зато они смогут потом рассказывать детям и внукам, что трапезничали за королевским столом! Если, конечно, у них будет шанс обзавестись когда‑нибудь потомством…

Пока ложки и вилки стучали по блюдам, а ополченцы под строгим приглядом сержанта и прислуги пытались поуверенней обращаться с салфетками и бокалами, Ильтера механически пережевывала пищу, тоже почти не чувствуя вкуса. Мысленно она по привычному ритуалу обратилась к своим узам с мужем, убеждаясь, что с ним все в порядке, хотя он и был ранен, а теперь чувствовал себя усталым. Вот кого бы тоже напоить сонной травой! Он‑то уж точно будет бодрствовать, пока не доведет себя до полного изнеможения, и отдохнуть его не уговорит ни лорд Эталинф, ни кто‑нибудь из пограничников или магов посмелее.

По правде говоря, она рассчитывала на леди Коранну. Эта в высшей степени решительная дама уже неоднократно лично при Ильтере проявляла качества выдающегося командира, которому было невозможно сопротивляться. Если она, допустим, приказывает, то ждет полного подчинения, кем бы ты ни оказался. Вряд ли она сделает исключение для короля. Поскольку леди Коранна была именно тем человеком, который принимал от нее письма и отсылал послания в ответ, Тера надеялась, что она железной рукой управляет Альтиеной и всеми ее защитниками. При необходимости она даже скрывать не станет своих действий: заявит, к примеру, Дорнану, что у него в кубке — сонная трава, и будет грозно нависать над ним, пока он не выпьет до дна, пригрозив в противном случае влить отвар силой. Хотелось бы ей управляться с мужчинами хоть вполовину так же хорошо, как это делала Коранна! Вот только Тера подозревала, что для такого мастерства ей придется подождать, пока в волосах у нее не появится столько же седины, сколько у пожилой леди…

Наконец, тягостная для ее эскорта трапеза оказалась завершена, и королева первой встала из‑за стола, заставив остальных торопливо подскочить на месте. Кто‑то из ополченцев настолько торопился, что даже опрокинул стул, за что удостоился грозного шиканья товарищей, и смутился еще больше. На столе остались нетронутые кубки с подогретым вином и тревожно скомканные салфетки, но слуги, казалось, были даже рады тому, что у них появилась хоть какая‑то работа. В условиях отсутствия Дорнана и Ильтеры дворец вообще превратился в помещение, начищенное до блеска. Поскольку Соре Талит было не за кем ухаживать, она, отослав всех слуг и служанок, которые вызвались работать на стенах, загрузила остальных работой по «наведению порядка», и королева только диву давалась, до какой превосходной степени может быть доведена обычная чистота.

Черно — белый Конн уже ждал свою хозяйку, невозмутимо переминаясь с ноги на ногу во внутреннем дворе. Ильтера с удовлетворением заметила, что эскорту тоже заменили лошадей — благо, королевская конюшня это позволяла. Ополченцы, правда, и на коней косились недоверчиво, как будто не могли осознать, что им действительно выделяют скакунов из личных резервов его величества. Однако по приказу сержанта они покорно взгромоздились в седла и заняли свои места, дополнив почетный эскорт. Ильтера дождалась, чтобы все оказались верхом, а потом потрепанный королевский караул по ее приказу направился к южной стене.

Мерин шел ровно и размашисто, остальные отдохнувшие кони тоже, казалось, радовались прогулке. Судя по тому, что ее охрана и не подумала возражать против направления движения, на южной стене должно было оказаться довольно спокойно. Несмотря на наступившую ночь, на улицах Эрнодара царило оживление. Вообще во время осады столица засыпала редко — порой Ильтере казалось, что каждый вечер ее подданные празднуют то, что остались живы в течение еще одного дня. Она думала, что и для нее это может однажды стать поводом для пары кубков вина — особенно когда все уже закончится.

Защитники южной стены приветствовали ее величество негромкими возгласами. Королева распорядилась отыскать полковника Тари, Бейрана Уорена (за время пути она успела выяснить, что глава ополчения тоже должен быть где‑то поблизости), Микара Рохнея и Маралина Истана и придирчиво осмотрела «заплату», наскоро наложенную на стену. Похоже, несмотря на изрядную спешку, в которой гвардейцы и солдаты прилаживали тяжелые деревянные брусья, они держались хорошо, надежно закрывая прореху. Оставшись вполне удовлетворенной, Ильтера поднялась на стену, где немного позже ее и нашли командиры гарнизона и ополчения, а также главы лекарского и чародейского отрядов.

— Ваше величество, — полковник Тари поклонился с такой изысканностью, которая больше подходила придворной церемонии, нежели встрече на стене, и даже в темноте нельзя было усомниться в том, что он больше не хромает, — позвольте выразить вам свое восхищение. Никто из нас не распорядился о знаменах, а под ними солдаты бьются гораздо лучше, особенно если знают, что защищают лично королеву!

— Господин полковник, мне следовало подумать об этом раньше, — Ильтера кивнула в ответ на его поклон.

— Ваше величество, вы чудесно выглядите, — подошедшего с другой стороны стены Микара Рохнея сопровождал Бейран Уорен, робко улыбнувшийся, но так и не нашедший в себе сил выдавить хоть какое‑то приветствие королеве.

Несмотря на то, что Ильтера уже неоднократно сражалась бок о бок с главой ополчения, при встрече лицом к лицу он по — прежнему таращился на нее так, словно она была личной полномочной посланницей Отца — Неба и трех богинь.

— Полагаю, что и всем остальным тоже не помешало бы отдохнуть, мастер Рохней, — отчеканила Тера, наградив лекаря суровым взглядом, который он, впрочем, встретил широкой ухмылкой.

Интересно, Дорнану так же трудно приходится с пограничниками? Все‑таки те, кто хоть немного послужил Домам на краю Эрнодара, — совершенно особенные люди, которые почитают скорее личный авторитет, нежели королевскую власть, и считают себя вправе самостоятельно решать, что к лучшему для окружающих. Нет, наверное, с законным государем они все‑таки ведут себя с почтением и уважением — за исключением, вероятно, леди Коранны, которая уж точно не посмотрит, есть ли на тебе корона и облечен ли ты высшей властью, прежде чем устроить грандиозный разнос! Небось, Дорнану ан’Койру Микар не посмел бы приказать отправляться во дворец! Скорее ее муж на месте заморозил бы лекаря своим суровым взглядом!

— Ваше величество, видеть вас — ни с чем не сравнимое счастье, — велеречиво высказался Маралин Истан, останавливаясь на почтительном расстоянии от Ильтеры.

В ответ она только вздохнула. Все четверо мужчин смотрели на нее с почтительным ожиданием, как будто действительно собирались выполнять любые ее распоряжения и приказы, хотя она не сомневалась, что в конце концов они поступят по — своему. Следовало благодарить Отца — Небо и трех богинь хотя бы за то, что эти воины хотя бы дают себе труд выслушать свою королеву!

— Для начала я бы хотела услышать отчеты о нынешнем положении дел, — отчеканила Тера, по очереди останавливая взгляд на каждом из прибывших по ее призыву. — Кроме того, меня интересует, почему во время последнего штурма никто из вестников не был отослан во дворец.

— Ваше величество, у меня каждый солдат был на счету, — немного обиженно пробасил Стигер Тари. — Я просто не мог позволить себе подобную расточительность! Если бы враг прорвался, вы непременно получили бы известие, а так мы решили вас не беспокоить…

Судя по напряженным лицам, в это «мы» входили, помимо полковника, Истан, Рохней и Уорен. Ильтера приподняла бровь и наградила каждого из них долгим многообещающим взглядом. Глава лекарей подбоченился с независимым видом, словно хотел заявить что‑нибудь малоприятное вроде того, что он как‑нибудь без девчоночьих вмешательств разберется, что и как делать в бою. Ополченец потупился, схватившись руками за рукоять своего здоровенного палаша и явно желая уменьшиться под взглядом ее величества. Полковник Тари сохранял спокойствие человека, твердо уверенного в том, что лично он поступил верно, несмотря на то, как все это выглядит со стороны ее величества. Истан тоже и бровью не повел, как будто испепеляющий взгляд к нему не относился.

— Что на остальной части стены? — ладно, сейчас не время и не место для громких скандалов, так что Ильтера благоразумно решила от них воздержаться.

— Никаких неприятных неожиданностей, — с заметным облегчением отрапортовал полковник. — Капитан Дигс сейчас на западной стене, там тоже пытались прорваться, однако безуспешно. К воротам пытались подойти с тараном, но чародеи остановили людей Дома Игрен еще на подступах.

— Отлично, — королева кивнула. — Маралин, после сегодняшнего дня я жду списков имен тех чародеев, кто особенно отличился.

— Как прикажет ваше величество, — Истан поклонился. — Если позволите, я бы посоветовал оставить награды на время после… мятежа, а пока ограничиться похвалами. Личное одобрение королевы очень много значит для людей в такое непростое время.

Ее величество заметно скривилась от непрошеного совета, но промолчала. По — хорошему, ей действительно было нечего здесь делать, тем более что после трудного дня солдаты и офицеры отдыхали. Но вернуться во дворец казалось немыслимо, тем более что плывущие по небу луны уже клонились к западу. Элерра почти скрылась за горизонтом, Кверион клонилась следом за ней, и только Манниари по — прежнему уверенно заливала столицу своим зеленоватым светом, благодаря которому все лица вокруг казались излишне бледными.

— Маралин, есть какие‑нибудь новости от Эчиелле? — Тера порадовалась, что ее голос звучит достаточно ровно.

— На стенах его не видели, — холодно произнес чародей.

С каждым новым днем боев Ильтера надеялась, что Тайрис вот — вот объявится — в его духе было бы появиться где‑нибудь в самом разгаре драки. Но его отсутствие затягивалось, и это с каждым днем рождало все более неприятные мысли. Маралин, кажется, уже окончательно стал считать Эчиелле трусом и предателем, а Бейран Уорен каждый раз грозно вскидывался, услышав имя друга, и при этом с таким видом сжимал оружие, словно мечтал собственноручно пустить ему кровь. Но Тера несмотря ни на что все еще надеялась на лучшее.

— Полковник, еще отличившиеся есть? — королева решила перевести разговор на более безопасную тему.

— С позволения вашего величества я бы отметил всех довгарийцев, — в голосе Стигера Тари прозвучали уважительные нотки. — Никогда бы не подумал, что эти люди способны так сражаться! Господин посол не выглядит особенно опасным бойцом, да и Довгари с незапамятных времен не была втянута ни в одну войну, но они дерутся, словно за их спинами жены и дети, а за стеной Эрнодара — единственная надежда на спасение. Едва ли не четверть отряда погибла во время прорыва мятежников, но остальные по — прежнему готовы в любой момент встать в строй. Глядя на них, наши солдаты и ополченцы тоже сражаются более напористо — им вроде бы неприятно, что чужаки могут их превзойти. В нескольких переломных моментах боя внутри стены именно довгарийцы, на мой взгляд, перевернули ситуацию, оказавшись крепче наступающих.

— Пришли ко мне Тейли Кирша, как только увидишь его, — Ильтера дождалась быстрого кивка от полковника. — Если бы не он, все посольство отправилось бы на родину.

— Ваше величество, на мой взгляд, награды заслуживают все, кто дрался на стенах, — спокойно произнес Рохней. — Кстати, ополчение проявляет самые лучшие свои качества.

Он был прав, хотя Бейран Уорен, услышав похвалу от лекаря, заметно покраснел и с еще большим тщанием принялся разглядывать носки своих тяжелых сапог. Ополченцы не ожидали наград и смущались от публичного одобрения, но Ильтера намеревалась сразу после осады исправить ситуацию. Все подручные Уорена продемонстрировали лучшие свои качества, и королева надеялась в дальнейшем привлечь их на государственную службу. Не годится улице Мечников так и остаться в памяти сограждан в качестве «гнезда разврата» и чудовищного местечка, где тебе запросто перережут глотку. Пусть лучше ее запомнят как родину одного из лучших отрядов пехоты правящего Дома Койр!

— Мастер Уорен, от тебя я тоже жду списка, — строго произнесла Тера.

Бейран судорожно сглотнул и несколько раз кивнул с самым растерянным видом. Ильтера его прекрасно понимала: вероятно, помахать пару часов палашом или дубиной для него было значительно проще, чем накарябать десяток строчек на листке бумаги. Он с надеждой покосился в сторону Микара, потом бросил взгляд на Маралина. Они оба прикинулись, что ничего не заметили, но, судя по вздоху, который вырвался у чародея, он уже предчувствовал, что именно ему придется помочь Бейрану составлять нужные списки. Тера улыбнулась. К концу осады ее войско станет еще более сплоченным, чем сейчас. Жаль только, что оно еще и поредеет…

— Господин полковник! — промчавшемуся по стене парнишке в солдатской куртке, небось, еще и шестнадцати не сравнялось, однако небрежность, с которой он придерживал меч, говорила о том, что ему уже довелось побывать в битве. — Маги засекли движение! Стелл разворачивает войска! Они готовят атаку!

Оказавшись в круге из нескольких человек, парень не сразу понял, кто стоит рядом со Стигером Тари, а когда наткнулся на суровый взгляд полковника, исправляться было уже поздно. Бейран Уорен окончательно оторвался от созерцания своей обуви, и на его лицо наползла мрачная решимость. Микар Рохней что‑то пробормотал себе под нос и, поклонившись королеве, направился прочь по стене, на ходу отдавая приказы. Позволения удалиться он, как водится, не дождался, как и глава ополченцев, чуть ли не вприпрыжку рванувший следом за лекарем. Поклон Маралина Истана тоже не блистал изысканностью, однако у него хватило терпения постоять на месте, пока Тера не кивнула.

— Ты в присутствии королевы, мальчик! — прошипел сквозь зубы полковник, и парнишка тревожно заморгал, переводя взгляд с командира на Ильтеру. — Что бы там магам ни померещилось, это не повод носиться по стене и будоражить всех вокруг! Сейчас мы с ее величеством закончим разговор, и я посмотрю, что творится…

— Мы уже закончили, — отрезала Тера. — Что именно видели маги, солдат?

— Предполагалось, что войска не начнут наступления до утра, — выпрямившись по форме, выпалил растерянный вестник, — но наши чародеи заметили движение. Кажется, лорд Стелл решил, что ему достаточно света одной луны. Они идут к стене на юге и на западе, ваше величество! Похоже… похоже, лорд Канар снял всех своих людей из лагеря…

Из горла полковника вырвался низкий рык, и Ильтера мельком подумала, что надо будет сразу после битвы взять юного солдата под свое покровительство — а то как бы разозленный командир не назначил его на пару месяцев на самые тяжелые и муторные работы за то, что до ее величества дошла неприятная информация. Она не сомневалась, что, не окажись ее сейчас на стене, пресловутые «мы» и не подумали бы послать за ней, несмотря на серьезность ситуации. Королеву бы даже не разбудили, пока не начали драться с наступающими прямо под окнами ее спальни!

— Солдат, займи свое место, — твердо произнесла Тера. — Полковник, раздели резерв между южной и западной частью стены.

— Уже сделано, ваше величество, — Стигер Тари проводил вприпрыжку убегающего солдатика суровым взглядом. — Мы ожидали новых атак с рассветом, но, кажется, лорд Стелл решил преподнести нам сюрприз. Если он действительно снял всех своих людей из лагеря, то он слишком самоуверен!

— Или считает, что ему больше нечего терять, а время не ждет, — вздохнула Ильтера.

— Ваше величество, вы не уйдете со стены? — со слабой надеждой поинтересовался полковник.

— Непременно, — сухо проговорила королева. — Я сойду с нее, как только бой переместится внутрь. Раз сюда идут все войска, они рассчитывают, что сегодня все закончится.

Полковник Тари поклонился с мрачным лицом. Дождавшись позволения удалиться, он направился по стене, на ходу подзывая к себе солдат. Вероятно, хотел распорядиться, чтобы, когда все обернется плохо, они защищали королеву ценой собственной жизни и постарались вывезти ее за стену на север, пусть даже ударив по голове, чтобы она не сопротивлялась. Ильтера глубоко вдохнула, слегка прикрыв глаза. Мало намерения после битвы взять молодого солдата под свое покровительство, чтобы полковник Тари не выказывал ему недовольства — важно, чтобы они все трое дожили до конца этой битвы…

Встав между зубцами стены, рядом с которыми уже выстраивалась первая линия лучников, Ильтера достала трубу с увеличительными стеклами. В темноте видно было плохо, но даже свет единственной Манниари оказался достаточным, чтобы разглядеть, что у дымящих далеких костров людей не осталось. Лишь едва различимые фигурки суетились вокруг осадных орудий. Двигающаяся к стенам столицы людская масса казалась огромной и колебалась в темноте, словно единое огромное существо, задыхающееся от собственного могущества. Войска Дома Стелл шли в тишине, не подбадриваемые ни трубами, ни барабанами — очевидно, военачальник все еще надеялся, что их не заметят, пока не станет слишком поздно.

Или уже стало?.. Спрятав трубу, королева мысленно вознесла краткую молитву Отцу — Небу и трем богиням. Она слышала, как рядом с ней те же привычные слова бормочут лучники, не уставая при этом проверять, не промокли ли тетивы и достаточно ли в колчанах стрел. Женщины и девушки осторожно расставляли неподалеку от зубцов тяжелые железные емкости с тлеющими углями. Часть стрел над наконечниками заранее была обернута тряпками, пропитанными крепким бренди, — как раз на случай ночной атаки, чтобы их можно было быстро поджечь, прежде чем выпустить во врага. Даже если эти маленькие факелы ни в кого не попадут, они осветят цели для тех, кто будет стрелять потом.

Второй линией выстраивались мечники, готовые сбросить со стены первых из атакующих, которые ухитрятся зайти настолько далеко с помощью осадных лестниц. Они без спешки проверяли, хорошо ли ходят клинки в ножнах и не потерялись ли поясные кинжалы — последнее оружие для того, чей меч оказался сломан в бою или застрял в чьей‑нибудь кольчуге, нанеся свой последний удар. В этом ряду королева увидела слишком много молодых лиц, рядом с гвардейцами и солдатами стояли и ополченцы со своим «неуставным» оружием.

Ильтера отошла от края стены и взглянула вниз. В свете факелов было видно, как смешанные отряды ее людей выстраивались напротив заделанной бреши в стене, растягиваясь в обе стороны. Несомненно, люди Дома Стелл будут бить именно сюда, в то место, где им однажды уже чуть не посчастливилось прорваться. Чуть подальше готовились лекари и жрицы — целительницы. Когда начнется бой, возможности бежать и спрятаться не будет уже ни у кого. В зеленом свете Манниари мертвенно — бледные лица уже заранее казались принадлежащими покойникам.

Они ждали атак с рассветом? Тера ан’Койр тяжело вздохнула. Кажется, многие из них даже не доживут до того, как Манниари скроется за горизонтом, уступив место солнцу! Повернувшись к неотлучно следующему за ней эскорту, королева выстроила гвардейцев во второй линии обороны на стене и приготовилась плести заклятья. Как только в нападающих полетят стрелы, чародеи обрушат на мятежников свой смертоносный огненный ливень, и на этот раз Ильтера намерена была стать одной из тех, кто «особо отличился на стене».

На резкий звук удара камни под ногами отозвались тягучим стоном. За первой передвижной катапультой, тяжело перемещающейся в рядах пехоты, ударила вторая, затем — третья, четвертая. Позади наступающих загремели трубы, им вторили барабаны. Удары тяжелых камней били с мерной неотвратимостью, и Ильтера чувствовала, как стена содрогается под ногами.

Глава 28

Рассвет окутал землю теплым розовым цветом, и первые солнечные лучи, отражаясь от стен Альтиены, с почтительной робостью постепенно подбирались к сапогам мужчины, сидящего на траве под деревом, на котором уже распускались ослепительно белые цветы. Воин в простой синей куртке с вышитой чашей на левой стороне груди на мгновение оторвался от заточки меча и хмуро посмотрел на солнечное пятно у своих ног. Взгляд его ледяных глаз мог бы заморозить что угодно, однако лучики, не дрогнув, храбро продолжили свое продвижение, переползая на носок вычищенного сапога.

Дорнан ан’Койр вздохнул и вернулся к своему занятию. Оселок легко скользил вдоль острого лезвия, лишь изредка издавая неприятный звук, словно недоумевал: зачем его заставляют выполнять бессмысленную работу? Тогда король перехватывал его поудобнее и продолжал водить вдоль клинка. Оселок покорно подчинялся.

Пока руки занимались привычным монотонным делом, голова тоже отдыхала после напряженного труда. У Дорнана было такое чувство, что стоит отложить меч в сторону — и через несколько минут он разъяренным вепрем помчится по улицам крепости, сметая все на своем пути. Расположившиеся неподалеку солдаты поглядывали на короля с опаской, как будто понимали, что он близок к срыву. Встретившись с ними взглядом, ан’Койр даже не старался выдавить из себя подобие улыбки. Они торопливо отводили глаза, и он возвращался к заточке своего меча.

«Его величество не в лучшем расположении духа», — нечто подобное он краем уха услышал накануне, когда Эталинф Джинес общался с кем‑то из своих вассалов. Это было крайне осторожное выражение нынешних чувств Дорнана. Пожалуй, худшего «расположения духа» он и припомнить за собой не мог. И причина такого состояния имела не только лицо, но и имя — Ильтера ан’Койр, милостью небес королева Эрнодара!

Глупая женщина! Отчаянная, отважная, восхитительная, прекрасная и смелая, но глупая! Едва подумав о Тере, Дорнан едва не зарычал, к счастью, сдержавшись, чтобы еще больше не напугать окружающих. Он и так выглядел достаточно устрашающе. Может, стоит выйти в таком виде к равианской и паданонгской армиям — и они сбегут, убоявшись жуткого вида эрнодарского короля?.. С момента известия о том, что ее величество не ушла из осажденной столицы, Дорнан ан’Койр был готов грызть железо и плеваться гвоздями. Неудивительно, что солдаты отводили взгляды, встретившись с ним глазами даже случайно! Он буквально кипел, еле сдерживая ярость. Эта упрямая девчонка, его жена, она должна была уйти из столицы, пока у нее была такая возможность!

Отец бы, наверное, сказал, что поздно сетовать на случившееся, если ничего не можешь изменить! Но Дорнан продолжал злиться, уже не совсем понимая, сердится ли на жену или на себя. Перед лицом Отца — Неба он поклялся при свидетелях, что будет беречь и защищать ее, а вместо этого оказался заперт в крепости, пока Ильтера там, в столице! Он не мог находиться в двух местах одновременно, и его долг заставлял оставаться в Альтиене, среди людей, нуждающихся в его помощи и командовании. Но сердце разрывалось на части, устремляясь на север, в столицу. Отец — Небо, зачем ты создал эту упрямую женщину? Чтобы он, Дорнан, сошел с ума от бессильной ярости и беспокойства за нее?..

Хуже всего было то, что он постоянно чувствовал свернутый клубок эмоций где‑то в глубине своего сознания. Точнее, это было прекрасно. Чудесно. Великолепно. Восхитительно. Он точно знал, что его жена пока жива. И, наверное, радовался бы, если бы этот клубок не был настолько переполнен усталостью. Судя по всему, Ильтера буквально с ног валилась, чем рождала в душе своего мужа новые приступы злости. Ну хорошо, эта упрямица скорее откусит себе язык, чем признается, что утомилась! Но чем занимаются в это время все остальные — они что, вымерли там, в столице?! Капитан Дигс, полковник Тари, Маралин Истан, которого Тера назначила главой эрнодарских магов на время осады, командир ополчения, имя которого пока осталось для Дорнана неизвестным, Сора Талит или, в конце концов, этот мерзавец, к которому ее величество изволит бегать от мужа ночами — куда все они смотрят?! Попадись Дорнану хоть один из этих защитничков — он бы живо пожалел, что так халатно относится к своим обязанностям!

Ильтера по — прежнему ничего не писала лично мужу, отделываясь краткими сообщениями о том, как идут дела в столице. Он бы заподозрил Коранну Морн в том, что та не доносит до него все послания, если бы несколько раз они не приходили прямо при нем — свитки с донесениями появлялись в воздухе. Всегда знакомый почерк Теры — и ни одного лишнего слова! В скупых строчках только информация, что отбито несколько атак, погибло столько‑то солдат и ополченцев (откуда вообще в Эрнодаре взялось ополчение?!), столько‑то отличившихся ее величество собирается наградить из королевской казны… И ни словечка мужу!

Дорнан осторожно отложил оселок, словно тот был сделан из хрупкого стекла. Если не держать себя в руках, он скорее всего швырнет инструмент, да и меч, пожалуй, тоже! Потом отправится к себе и напишет Ильтере письмо, и заставит Коранну Морн отправить его немедленно! Там он скажет… О, он найдет, что сказать! Что его жена — несносное чудовище! Что она не слушается приказов и не понимает опасности! Что она заслуживает того, чтобы с нее шкуру спустили, и, если столица переживет осаду, ее муж лично собирается этим заняться! Что она — самое лучшее, что случилось в его жизни, и не имеет права бездумно рисковать собой! Ох!.. Дорнан уже брался за перо, но каждый раз откладывал его и разрывал написанное — когда он перечитывал собственные строки, у него складывалось впечатление, что они чуть ли не визжат. Король должен держать себя в руках, а не биться в истерике, словно перепуганная девчонка!

Нахмурившись, он мысленно потянулся к жене. Раз у тебя недостаточно ума и осторожности, чтобы вовремя сбежать, то хотя бы отправляйся отдыхать, пока не загнала себя насмерть, глупая женщина! Особенно после предыдущей безумной ночки! Знала бы ты, каких сил это стоило пережить твоему мужу! Дорнан сомневался, что Ильтера послушалась бы его, даже если бы он был рядом. Но мысль о том, что он может дотянуться до нее через все это расстояние, хоть немного примиряла его с действительностью. Иногда ему казалось, что она тоже легко касается его, словно проверяя, как он себя чувствует. В такие моменты он старался донести до нее свое недовольство, но почему‑то не сомневался, что Ильтера это попросту игнорирует. Она вообще умела делать вид, что все, что ей не нравится, ее не касается!

Дорнан кинул хмурый взгляд на солнечное пятно, добравшееся уже до его колена. Прошлой ночью он вообще не спал. Сначала, вечером, комок эмоций, наконец‑то, ненадолго успокоился. Его жена немного отдохнула, позволив и мужу слегка расслабиться… Но в конечном итоге все это оказалось лишь затишьем перед настоящей бурей. Ночью, когда Дорнан обходил альтиенские посты, его буквально подбросил шквал эмоций, бушующим потоком хлынувший от Ильтеры. Решимость, злость, ярость, боль, испуг и снова решимость — чувства ходили по кругу, грозя разорвать несчастную королевскую голову на куски. Раньше он никогда так остро не ощущал Теру, как будто она разом отбросила все заслоны, не имея сил или не желая тратить их на то, чтобы загородить от него свои эмоции. Бросив все на свете и изрядно испугав пограничников, которые сопровождали его при обходе, Дорнан бегом помчался к штабу.

Коранна Морн, как обычно, была в своем крошечном кабинете, который ей выделили как руководителю чародеев. Король вломился к ней без стука, но она и бровью не повела, продолжая читать какое‑то донесение и лишь бросив на него неодобрительный взгляд, способный остановить даже быка. Кажется, почтенная бабушка его жены не одобряла чудовищных манер зятя, но его это мало интересовало!

— Что… там… происходит?! — не успев отдышаться, заорал он не своим голосом, чувствуя, как в эмоциональном клубке от Ильтеры сходятся вместе отчаяние и решимость.

— Где? — хладнокровно переспросила Коранна, подняв голову.

— В столице! — рявкнул Дорнан. — Что там с моей женой?!

— Как вы уже знаете, сегодня Дома Стелл и Игрен применили осадные орудия. Южная стена была близка к падению, однако в конце концов защитникам удалось выдавить мятежников за стены столицы, — чародейка легким движением руки подтолкнула по столу донесение, пришедшее днем. — Если вашему величеству угодно перечитать, то…

— Не днем! — взять себя в руки Дорнану стоило немалого труда. — Что там происходит сейчас?!

— Вашему величеству, вероятно, известно больше, чем мне, — взгляд Коранны сделался тяжелым. — Дневное донесение было последней вестью, полученной из столицы.

Дорнан рухнул на табурет напротив леди Морн и вцепился руками в столешницу, чтобы не схватиться за собственную голову. В висках стучали усталость, решимость, боль — все они принадлежали не ему, а Ильтере! Глядя на него, Коранна молча налила из кувшина воды в стакан. Дорнан выпил его залпом, забыв даже поблагодарить. Ему понадобилось немного времени, чтобы отдышаться.

— Ты очень спокойна, — заметил он, поставив стакан обратно на стол.

— От того, что я начну рвать на себе волосы, ничего не изменится, — сухо заметила Коранна. — Если ваше величество полагает, что мне наплевать на Ильтеру, то это заблуждение. Но я не могу помочь девочке, и на этот раз ей придется справиться самой. Мое место здесь, да и ваше тоже. Если с ней что‑то случится, вы первым узнаете… — она на мгновение остановилась, как будто у нее перехватило дыхание. — Вам бы лучше отдохнуть, ваше величество, пока есть такая возможность, — тем же ровным тоном закончила чародейка, глядя на него прямым и почти суровым взглядом.

Дорнан сглотнул. Отдохнуть? С тем, что творится у него в голове?.. Это казалось совершенно немыслимым — как если бы он решил вздремнуть, пока по затылку лупит огромный молот. Однако он откланялся и отправился назад — туда, где бросил сопровождавших его лордов пограничных Домов. Переплетение чувств в собственной голове сияло ярким маяком, но ан’Койр старался отрешиться от него. Она пока жива — и это главное. Что бы там ни случилось, утром наверняка найдется хоть кто‑то, кто пошлет ему донесение! Отец — Небо и три богини, пусть с Ильтерой все будет хорошо!

Но Коранна Морн права: его место — в стенах Альтиены, рядом с армией и пограничниками. Ее спокойствие заставило его устыдиться. Разумеется, чародейка не меньше него волновалась за Ильтеру, но держала себя в руках, понимая, что отчаяние на ее лице лишь повредит их общему делу, а внучке ничем не поможет. Ему тоже следовало спокойно принимать неизбежное, а если он не в силах этого сделать, запереться в собственной спальне и бросаться на стены в гордом одиночестве, чтобы не пугать окружающих.

От него было мало толку при осмотре позиций, но Дорнан не сомневался, что все в порядке — пограничники хорошо знали свое дело. Меряя шагами внутренние посты в крепости, ан’Койр действовал почти по привычке — ему было слишком трудно справиться с ураганом в собственной голове. Казалось, эмоции жены в любой момент могли буквально снести его с ног. Дорнану пришлось приложить немало усилий, чтобы не сорваться с места и не попытаться буквально прорубить себе дорогу к столице. Он бы, наверное, мог преодолеть этот путь и без коня, просто бегом!

Наконец, когда Манниари уже закатилась за горизонт, уступая место первым солнечным лучам, эмоции Ильтеры затопила решимость, и Дорнан внутренне похолодел. В таком состоянии она могла сделать все, что угодно! Он бы не удивился, если бы узнал, что прямо сейчас его жена возглавляет какую‑нибудь безумную атаку или самолично бросается на вражеские копья! И рядом, конечно же, не найдется никого, кто бы посмел остановить ее! Остолопы! Безумцы! Дорнан чуть ли не закричал в голос. Когда он до них доберется, они сами помчатся от него к палачу и будут умолять, чтобы их поскорее обезглавили!

Несколько минут томительного ожидания, показавшиеся ему вечностью, наполненной муками, — и решимость сменилась усталостью, которая и ан’Койра заставила обмякнуть, словно тряпичную куклу. И тут же эмоции померкли, словно Ильтера наконец‑то спохватилась и решила спрятать их от мужа. Тогда‑то он и обнаружил, что сидит у стены и методично затачивает меч, которым уже и так можно было без особого труда побриться. И злится на жену. Если она и сейчас не напишет ему, не сочтет нужным объясниться, то Дорнан просто не в силах выдумать, что он с ней сделает, когда в следующий раз увидит!..

— Ваше величество! Ваше величество! — один из молодых солдат несся вниз по улице с головокружительной скоростью.

Дорнан вскочил прежде, чем парнишка с размаху налетел на него.

— Леди Коранна послала меня за вами! — выпалил едва успевший остановиться пограничник. — Она только что получила вести из столицы! Осада снята!

— Что? — не теряя времени и не обращая внимания на загомонивших гвардейцев, ан’Койр быстро направился вверх по улице к штабу. — Ты уверен?

— Леди Коранна получила письмо от ее величества! — задыхаясь от бега и эмоций, парень тем не менее просто сиял. — Она говорит, что осада закончилась сегодня на рассвете!

Послание от Ильтеры! Значит, ее спокойствие объясняется тем, что она победила?.. Но как это возможно?.. Дорнан снова почти бежал к штабу. Коранна Морн ждала его в дверях, на ее лице играла понимающая улыбка, словно она хотела сказать: ну вот, я же говорила, что в конце концов все будет хорошо! Король не успел даже поприветствовать ее, когда чародейка сунула ему в руки бумагу, исписанную знакомым округлым почерком Теры. Развернув листок, Дорнан впился глазами в послание, чувствуя, как сердце в груди замирает.

«Приветствую ваше величество и желаю ему долгих лет здоровья и процветания! — слишком официальное начало всегда заставляло ан’Койра хмуриться, но он не мог упрекнуть жену в отсутствии уважения к собственному титулу, хотя сам предпочел бы обращение „дорогой муж“ или даже по имени, что, конечно, могло удивить окружающих, но ему лично было бы очень приятно! — Счастлива сообщить, что несколько часов назад со столицы Эрнодара снята осада, а остатки войск мятежных Домов Стелл и Игрен сдались в плен, уповая на милость короны. С помощью Отца — Неба и трех богинь Дом Койр одержал победу, за которую его будут славить потомки, а имя его главы навсегда останется в летописях. Ваша покорная супруга Ильтера ан’Койр».

Он дважды пробежал глазами послание, прежде чем оторваться от созерцания скупого приветствия, и с трудом сдержался, чтобы не сжать официальное письмо в кулаке. «Поздравляю, мы победили, твое имя останется в летописях…» И это все? Он чуть с ума не сошел от беспокойства, а она отделывается от него сухими фразами и оборотами, которыми бы похвалился иной профессиональный писец? Дорнан ан’Койр мысленно потянулся к усталому клубочку эмоций, не совсем, правда, представляя, что именно хочет донести до «покорной супруги», но вдруг увидел, что Коранна протягивает ему еще один затейливо сложенный листок.

— Ее величество очень устала, поэтому ее второе послание немного запоздало, и я успела отослать к вам гонца еще до его получения, — в глубоких изумрудных глазах чародейки плескалось веселье. — Полагаю, здесь вы найдете что‑нибудь более… личное.

Глубоко вздохнув, Дорнан взял листок. Наверное, не следует удивляться тому, что все окружающие в курсе: он ждет письма. А ее величеству надо бы уши надрать за то, что она пересылает почту через Коранну! Помнится, когда Ильтера вызвала его к постели умирающего Майрита, она направила послание прямо к нему, хотя само оно было написано Коттаром Лонком. В конце концов, мужчина имеет право лично получать какие‑то весточки от законной жены, или нет?! Коранна Морн слегка прикусила губу — видимо, чтобы не рассмеяться. Наградив ее хмурым взглядом, Дорнан отошел на шаг и слегка отвернулся, чтобы личное послание нельзя было прочесть сбоку.

Он медленно развернул сложенную записку, как будто та могла неожиданно броситься и покусать его. Дорнан одновременно очень хотел прочесть, что ему написала Тера, но и боялся этого. С нее станется сообщить ему, например, что она бы не справилась без человека, который сейчас рядом с ней. Несмотря ни на что, король был совершенно уверен, что не желает знать имени своего счастливого соперника. Пусть лучше останется неизвестным — это хотя бы не так больно! Он от души надеялся, что Ильтера тоже это понимает.

«Дорнан! Я знаю, что ты сердишься на меня, но извиняться не собираюсь — я поступила так, как должна была! — король невольно улыбнулся: вот это действительно похоже на его жену — атака вместо извинений! — Единственное, за что прошу прощения, — это вчерашняя ночь, но мне нужна была каждая капля чар для обороны, так что я не могла разбрасываться на маскировку.

У нас большие потери, однако, столица устояла. Солдаты и ополчение уже приступили к работе над разрушенными стенами, и надеюсь, что мы справимся менее чем за месяц. За это время я также надеюсь завербовать в королевскую армию людей, которые раньше принадлежали Домам Стелл и Игрен. Вряд ли на это стоит очень рассчитывать, но после одного чуда мы вправе ожидать и второго, и многие здесь вполне могут послужить короне, особенно если пообещать им прощение участия в мятеже. Разумеется, Канара, Роэрана, Пейлевара Игрена и Даллары это не касается — их судьбу придется решать тебе, а я к ним и палкой не прикоснусь.

Если ты сможешь еще сдерживать врагов, Эрнодар будет готов их встретить. Если Альтиена падет, отступайте к столице. С помощью Отца — Неба и трех богинь мы по — прежнему рассчитываем победить. Надеюсь также, что ты, Эталинф и Коранна помните о том, что я надеюсь увидеть своего мужа живым и здоровым. Постарайся меня не разочаровать!

Ильтера».

Да, это послание как раз в стиле ее величества! Острые атаки, безапелляционные приказы, лишь слегка припудренные вежливостью, и просвечивающая в каждой строчке уверенность в том, что без нее‑то уж точно муж не разберется, что ему делать, где держаться и куда и когда отступать! Но вместо того, чтобы рассердиться, Дорнан обнаружил, что счастливо (и, наверное, глупо!) улыбается. Она защищалась и нападала, но все‑таки продолжала заботиться о нем! Если бы не было того, другого, король мог бы подумать, что в их венценосном семействе все хорошо.

Ладно, сейчас он не может позволить себе тяжелые размышления! Главное — Эрнодар каким‑то чудом устоял, войска мятежников сдались в плен (от его жены, конечно, подробностей не дождешься!), а Ильтера ан’Койр жива и здорова. Пока этого вполне достаточно, чтобы «расположение духа» его величества вплотную приблизилось к «лучшему». Раз его жена справилась в столице, то и ему не к лицу бежать от опасности. Еще не успев поднять глаз от письма Теры, Дорнан уже знал, что должен разобраться с равианской и паданонгской армиями, не допустив их дальнейшего продвижения вглубь Эрнодара.

Далекие удары возвестили о том, что генерал Вейрес по обыкновению приступил к применению осадных орудий. Лайн утверждал, что его влиятельный родственник пойдет на приступ сегодня же, но пока ничто не указывало на то, что он прав, тем более что после его памятной разведки с попыткой применить чары прошло уже два дня, и лорд Джинес, кажется, мог в кои‑то веки торжествовать победу над леди Коранной, которая оказалась неправа, поддержав молодого равианца. Впрочем, тот продолжал упрямо повторять, что Торалис Вейрес вот — вот пойдет на приступ. Но маги по — прежнему поддерживали защиту стен Альтиены, равианские войска стояли там же, где и накануне. Люди, которым обещали атаки еще вчера, устали ждать. Лишь Коранна Морн продолжала упрямо настаивать, что ее человеку виднее, когда его дядюшка — прославленный полководец — начнет штурмовать крепость.

Но правда заключалась в том, что эрнодарская армия может просидеть в Альтиене еще месяцы, так ничего и не дождавшись, пока не закончится провизия и не начнутся болезни, от которых сейчас их оберегали лекари и чародеи. Коранна рассчитывала на помощь своего сына, который должен был привести магов с побережья, но пока от него никаких известий не было. Дорнан уже начал подумывать, не решил ли младший брат Орвина Морна сбежать, чтобы избежать встречи с королем. Впрочем, семейный темперамент, столь ярко проявлявшийся в родных бабушке и внучке, вряд ли позволил бы ему так поступить. Если ан’Койр хоть немного разбирается в людях, то любой из Морнов скорее руку себе отгрызет, чем позволит хоть кому‑то предположить, что он чего‑нибудь боится.

— Миледи, с побережья по — прежнему никаких вестей? — Дорнан обернулся к Коранне.

Чародейка отрицательно покачала головой, ее лицо мгновенно стало непроницаемым. Прекрасно поддерживая внешнее спокойствие, она, казалось, пряталась за ним от любого внешнего воздействия, словно за щитом. Дорнан решительно шагнул к ней. В последние дни леди Морн практически открыто избегала короля — если не считать, разумеется, прошлой ночи, когда он вломился в ее кабинет почти в невменяемом состоянии. Она по — прежнему занималась магами и принимала почту, отправленную чародейскими способами, но, стоило ей оказаться в непосредственной близости от Дорнана ан’Койра, как у Коранны находилась сотня неотложных дел, не позволявшая задержаться и на мгновение.

Но сейчас, кажется, известие о победе в столице заставило ее слегка потерять бдительность. Пожалуй, впервые перед Дорнаном стояла не несгибаемая чародейка, негласно возглавлявшая значительные силы пограничных магов и обладавшая авторитетом, превосходящим некоторых глав эрнодарских Домов, а просто пожилая женщина, испытывавшая облегчение от того, что близкий ей человек, наконец‑то, в относительной безопасности. Ан’Койра неожиданно уколола совесть: наверняка, его поведение накануне доставило Коранне немало неприятных минут. А она ведь в отличие от него даже не знала, что Ильтера хотя бы жива, пока внучка не прислала весточку!

— Миледи, мне по — прежнему нужны некоторые ответы, — Дорнан решительно шагнул к чародейке. — Где мы можем поговорить без свидетелей?

Леди Морн с притворным удивлением вскинула бровь и наградила зятя очередным неодобрительным взглядом. Но на этот раз он стоял прямо напротив входа, и, чтобы удалиться по важным и срочным делам, его пришлось бы отодвинуть. Тяжело вздохнув, Коранна повернулась в дверях.

— Идемте в мой кабинет, ваше величество, — проворчала она и направилась к лестнице, не дожидаясь гостя.

Дорнан ухитрился перегнать ее только у дверей, чтобы придержать створку, пока Коранна Морн чинно преодолевала порог. Вежливо поблагодарив, чародейка устроилась на собственном стуле и кивнула королю на табурет напротив стола.

— Я внимательно слушаю ваше величество, — Коранна церемонно склонила голову.

— Я бы с большим удовольствием внимательно послушал тебя, — парировал Дорнан. — Если у моего отца остались долги, я бы хотел выплатить их сам.

— Майрит сделал для нашей семьи гораздо больше того, на что я смела бы надеяться, — осторожно произнесла чародейка. — Боюсь, что частью нашей сделки было и то, что все мои знания никуда не пойдут дальше меня.

— Могу дать слово, что от меня их точно никто не получит, — сухо проговорил король. — Тебя это удовлетворит? Или у леди Морн есть основания сомневаться в крепости обещаний ан’Койров?

Коранна устало улыбнулась и покачала головой.

— Поверьте, ваше величество, то, что я знаю, вам может только навредить. Если хотите знать, при заключении этой сделки Майрит отдельно оговорил, что никто из нас никогда не раскроет правды именно вам.

— Отец не мог со мной так поступить! — возразил Дорнан. — В последние годы мы не были близки, и в этом моя вина. Но я никогда не поверю, что отец хотел утаить от меня что‑то важное!

— Я тоже думаю, что Майрит просто собирался лично рассказать вам об истинном положении вещей, — Коранна изящным, почти кокетливым движением поправила заплетенную косу. — Но он не хотел, чтобы это сделал кто‑то из нас, поэтому и заставил поклясться. Думаю, что, уезжая из столицы в Тейллер, вы еще не были готовы узнать истину, а потом… Потом неожиданно оказалось, что уже слишком поздно.

— Я уважаю чужие клятвы, но думаю, что ты все же могла бы ответить на некоторые мои вопросы, — не сдавался Дорнан.

— Вот поэтому я и говорю, что внимательно слушаю ваше величество, — уголки губ Коранны снова тронула улыбка. — Я готова рассказать все, что не затронет мою клятву.

— Хорошо, — Дорнан на мгновение задумался. — Ты знаешь, кто на самом деле поднял мятеж, инициативу которого приписывают Орвину Морну?

— Динора ан’Койр, — без колебаний ответила чародейка.

— Зачем? — поразился король.

— Она хотела трона для своего старшего брата Канара, — твердо произнесла Коранна. — Гейрин, их отец, отказался бы от такого подношения, но к тому времени он был уже мертв, а Канар только — только стал главой Дома Стелл.

— Отдать корону брату, отняв ее у законного мужа и сына? — Дорнан нахмурился. — Но это бессмысленно!

— Боюсь, что нет, — пожилая женщина покачала головой. — Я не могу объяснить, но у Диноры были к тому веские основания.

— Легко говорить так о женщине, которая уже давно ушла к Отцу — Небу, — лицо короля окаменело. — Ты очерняешь память моей матери, желая обелить своего сына!

— Ваша мать… Она бы сказала вам то же самое, что и я, — Коранна спокойно встретила его суровый взгляд. — Королева организовала мятеж. Мой сын пытался остановить ее, но было несколько самонадеянно с его стороны действовать в одиночку. Динора погибла от его руки, а Орвина убил Канар Стелл, прикрывавший сестру.

— Это не может быть правдой! — взорвался Дорнан.

Он плохо помнил свою мать, однако поведение королевы, если она действительно стала сердцем мятежа, заставляло усомниться в ее душевном здравии. Динора ан’Койр была не слишком хорошей матерью, но она не могла оказаться сумасшедшей! Интриговать против собственного сына — это слишком даже для Дома Стелл, к которому она принадлежала до свадьбы!

— После смерти Диноры и Орвина Майрит оказался перед трудным выбором, — безжалостно продолжала Коранна, словно не услышав Дорнана. — Он мог открыть правду, которая бы спровоцировала гражданскую войну. Или скрыть ее так глубоко, чтобы никто и никогда не докопался до истины, и сохранить мир и честные имена большинства участников тех событий ценой памяти о моем сыне.

Она на мгновение замолчала, как будто собираясь с мыслями. Дорнану оставалось сжать зубы и надеяться, что его пылающий от негодования взгляд не прожжет в леди Коранне дыру. Но ей, очевидно, было все равно, что король думает по поводу ее высказываний. Он уже начинал жалеть о том, что все‑таки загнал леди Морн в угол и потребовал от нее ответов.

— Прошу прощения, ваше величество, но раз вы хотели узнать правду, то вам придется выслушать именно то, что я скажу, — чародейка словно прочитала его неприятные мысли. — Я еще не сошла с ума и не заговариваюсь. Если у вас достанет упорства и терпения дослушать до конца, я буду говорить. Если нет, вам лучше уйти отсюда и навсегда забыть об этой малоприятной беседе.

Опершись руками на столешницу, Дорнан смерил Коранну Морн тяжелым взглядом. Он действительно мог бы уйти сейчас и в душе считать, что пожилая женщина, при крайне неприятных обстоятельствах потерявшая одного из сыновей, выжила из ума и пытается внушить абсурдные вещи не столько даже окружающим, сколько самой себе. Но как быть с необъяснимым поведением его собственного отца? Майрит точно не был сумасшедшим, но он сознательно позволил Морнам уцелеть. Дорнан уже неоднократно мысленно «примерял» на себя отцовское поведение. Если бы какой‑то мерзавец убил его жену, ан’Койр разорвал бы на куски его самого и все его окружение! Даже если Майрит не любил Динору или она, скажем, изменяла ему (какая до боли знакомая ситуация!), король, сохраняя лицо, все же должен был покарать весь Дом, породивший убийцу! Почему он этого не сделал? Почему при его попустительстве Коранна с двумя сыновьями осталась в Эрнодаре, лишь потеряв право пребывать в столице? Почему потом ко двору попала дочь Орвина Морна?

Эти и многие другие вопросы так и останутся без ответов, если Дорнан сейчас поднимется и уйдет. Он бы мог спросить Канара Стелла — еще одного участника тех давних событий, но как быть уверенным, что человек, поднявший мятеж против короны, скажет правду? Осада столицы, снятая лишь сейчас, была еще одной занозой сомнения в душе Дорнана ан’Койра. Если Канар смог предать своего короля и близкого родственника, возможно, его сестра действительно оказалась причастна к тому давнему мятежу?.. Дорнану никогда не узнать правды, если он откажется слышать то, что ему неприятно. Призвав на помощь все свое хладнокровие, он принял решение.

— Я готов выслушать тебя, чародейка, — он надеялся, что голос его прозвучал не слишком холодно.

— Очень хорошо, — Коранна снова смерила его придирчивым взглядом, словно коня, на которого собиралась сделать ставку на скачках. — Канар объявил, что Орвин — убийца. Мне пришлось сдаться его людям, чтобы дать Тайрису и Астору — двоим моим сыновьям — время скрыться. К счастью, новоявленный лорд Стелл ничего не успел сделать, поскольку гвардейцы перехватили меня еще по пути. Меня отправили в королевскую тюрьму, но тем же вечером ко мне пришел Майрит и предложил сделку. Он принял решение скрыть правду ради… вашего величества, и я могла это понять. Король честно сказал, что в любом случае поступит по — своему, но не хочет причинить Дому Морн еще большего зла. Но ему требовалось заткнуть рот Канару — тот не стал бы молчать, если бы хоть тень подозрения пала на его сестру. А Майрит надеялся избежать войны и защищал своего сына. Я его понимала и хотела в свою очередь защитить своих.

Она немного помедлила, переводя дыхание. Опустив взгляд, Дорнан увидел, что ее тонкие пальцы подрагивают, как если бы Коранне было тяжело говорить или она нервничала, боясь сказать слишком много.

— Как я уже сказала, отец вашего величества предложил мне сделку, — сухо продолжила чародейка. — Он сказал, что мертвым уже не помочь и нужно думать о живых, и я была с ним согласна. Окажись я одна, до последнего дралась бы за имя Орвина и сделала бы все, чтобы Эрнодар узнал правду! Но, кроме старшего сына, у меня еще двое. Тайрису тогда было всего семнадцать, Астору — четырнадцать. Кроме них, имелась и беременная Риддина — я больше всего боялась за то, как она перенесет смерть Орвина, и, как показали дальнейшие события, не зря. Тогда я согласилась на сделку с вашим отцом. Обменяла честное имя старшего сына на жизнь остального Дома, хотя он официально прекратил свое существование. Майрит запретил нам появляться в столице, и это должно было скорее уберечь мою семью от Канара, нежели Эрнодар — от нас. Земли, принадлежавшие Дому Морн, перешли под управление лорда Джинеса. Эталинф тогда только — только стал главой, но Майрит был уверен в его порядочности и не ошибся. Пожалуй, я бы сама не смогла так успешно управлять землями, как это получилось у Джинеса.

Все прошло не так спокойно, как планировал король. Я уехала из столицы добровольно, под «конвоем» гвардейцев, прикрывавших меня от людей Стелла. Но перепуганная Риддина была не в себе и сбежала к своей матери, лесной колдунье. Мы точно не знали, где находится хижина, но оставить мою невестку с младенцем в такой близости к Канару и Роэрану было немыслимо, поэтому Тайрису и Астору пришлось тайком остаться. Они пытались разыскать Риддину, но в тот раз не преуспели — ее матушка прекрасно умела прятаться и не без оснований опасалась преследования, и спустя несколько месяцев моим мальчикам пришлось уехать из столицы. Мы снова положились на честное слово Майрита, который поклялся, что не допустит, чтобы дочери Орвина Морна причинили зло.

Ильтеру нам удалось найти лишь спустя четыре года, Риддина к тому моменту уже давно была мертва, а в королевском окружении никто не сомневался в том, что предатель — Орвин. С тех пор Тайрис или Астор, а иногда и оба каждый год приезжали проведать малышку, однако на глаза ей не показывались. Мать Риддины, конечно, знала, что они поблизости, но тоже помалкивала. Ни Майрит, ни Канар не вмешивались в ее жизнь — может быть, так и не нашли старую затворницу, а может, решили, что проще оставить ее в покое — она‑то ведь не относилась к Дому Морн.

Так продолжалось до тех пор, пока колдунья не умерла. Как назло, в это время Тайрис, который в тот год навещал девочку, уже уехал, и мы бы так и не узнали о смерти старухи до следующей весны. Мне страшно представить, как Тера пережила бы зиму… Уж не знаю, случайное ли то было совпадение, или Майрит тоже… присматривал за дочерью Орвина, но жизнью нашей девочки мы обязаны ему. Через некоторое время лорду Эталинфу пришло письмо от короля — его привез обычный гонец, чары не были задействованы, — на самом деле адресованное мне. Майрит писал, что готов отдать внучку мне или одному из моих сыновей, если мы пожелаем. Но он по — прежнему чувствует свою вину за то, что имя Орвина запятнано, хотя его придворный маг до конца сохранил верность королю…

Коранна остановилась, проведя рукой по лицу. Казалось, эта неожиданная исповедь была для нее одновременно желанна и мучительна. В ее глазах читалась решимость и боль, как если бы чародейка снова переживала события почти тридцатилетней давности.

— Майрит просил разрешения оставить Ильтеру при дворе, — твердым голосом продолжила она. — Думаю, ему просто было одиноко после отъезда вашего величества, поэтому он сразу привязался к нашей девочке. Кроме того, он действительно воспринимал ее присутствие как возможность хотя бы отчасти вернуть нам наше имя. Она открыто называлась Ильтерой Морн, и придворные прихлебатели вынуждены были держать языки за зубами, поскольку девочка пользовалась личным покровительством Майрита. Даже самые ярые противники Дома Морн, в свое время требовавшие казни всех родственников Орвина, просто молча улыбались нашей малышке!

Я боялась лишь реакции лорда Стелла, но он на удивление смирно принял перемены в королевском дворце. Пожалуй, можно сказать, что общая тайна Канара и Майрита позволяла им держать друг друга под контролем. Король не мог открыть правду, потому что тогда выплыли бы и подробности, которые бы навредили… вашему величеству. Глава Дома Стелл молчал, потому что, попытайся он тогда воткнуть нож вам в спину, мигом стало бы известно, что он непосредственно участвовал в заговоре против короны. Но Эрнодару удалось избежать гражданской войны, и в этом смысле Майрит больше выиграл, чем проиграл. А Канар знал, что никак не сможет «отодвинуть» юную девицу Морн и мог только молча ненавидеть ее.

С тех пор, как Тера поселилась во дворце, Майрит неофициально разрешил пребывание в столице одного из моих сыновей. Как и прежде, каждый год Тайрис или Астор отправлялись проведать племянницу. Я не могла войти в стены Эрнодара, поскольку дала слово, что никогда в них более не появлюсь. Но со временем мы нашли способ, чтобы и мне видеться с внучкой. Ильтера стала боевым магом и приезжала на границу, останавливаясь чаще всего в доме лорда Эталинфа, где я, наконец, могла общаться с ней, сколько хотела.

Должна сказать, что ваш отец блестяще выполнил свою часть наших договоренностей. Я могу гордиться внучкой — она получила прекрасное воспитание и была счастлива во дворце под покровительством Майрита. В некоторых вопросах он даже проявлял болезненную щепетильность. Помню, меня немало повеселило, когда одновременно с его письмом, в котором он просил руки моей внучки для своего сына, из столицы до нас доползли слухи о том, что Ильтера — якобы его любовница. Уж не знаю, насколько плохо нужно знать Майрита, чтобы поверить в подобные отношения с девушкой, которую он хотел видеть дочерью, а отнюдь не женой! И, пожалуй, я не могу назвать среди своих знакомых ни одного мужчины, который бы сравнился в верности с бывшим королем. Я могла бы поклясться, что он с момента встречи и до конца жизни он ни разу не изменил… вашей матери, — на последних словах Коранна Морн запнулась, словно хотела произнести что‑то другое, но удержалась.

Дорнан нахмурился. Получается, что он не слишком‑то хорошо знал собственного отца? Что ж, такое возможно, однако Даллара, которая всегда была при дворе, утверждала… Вдруг он понял, о чем думает. Он узнавал о том, что происходит в Эрнодаре, из писем леди Игрен, а не от собственного отца. После ссоры и разрыва с Майритом его главным информатором оказалась бывшая любовница, которая ненавидела Ильтеру, самого Дорнана чуть ли не стрекалом подталкивала к браку со своей дочерью, потом ухитрилась даже подложить ее к нему в постель, а когда ничего не получилось, предала его и приняла участие в мятеже против короны! Ан’Койр почувствовал, как лицо заливает краска смущения. А он‑то еще считал, что его отец — доверчивый глупец, которого прибрала к рукам дочка мятежника! Но, похоже, в конце концов, Дорнан сам оказался слепцом, больше доверяющим приятным воспоминаниям, нежели разуму.

Впрочем, в то, что отец до конца жизни хранил верность Диноре ан’Койр, королю тоже верилось с трудом. Насколько он помнил, отношения его родителей были скорее прохладными, и они никогда не производили впечатления людей, искренне и глубоко влюбленных друг в друга. Неужели Коранна Морн может настолько искренне заблуждаться по поводу Майрита?

— Если ваше величество пожелает, я могу отдать письма, которые писал мне ваш отец, — словно в ответ на его сомнения чародейка подняла глаза. — И мне точно известно, что Майрит вел дневник. Скорее всего, он оставил свои записи у кого‑нибудь из домочадцев, так что вы можете расспросить старых слуг или охрану. Я всегда думала, что он доверит их хранение Коттару Лонку, но в таком случае он ведь должен был передать их вам, правда? Хотя возможно, что дневник сгорел при пожаре — тогда, я думаю, Майриту было не до спасения бумаг, он всегда сначала думал о людях…

— А когда он попросил руки Ильтеры для меня, ты согласилась? — Дорнан слегка приподнял бровь.

— Ему пришлось уговаривать меня довольно долго, — Коранна вдруг озорно улыбнулась. — Трудно вручить родную кровь незнакомцу, да еще и против ее воли! Это королям положено думать не только о своих детях, но и о государстве, а обычная чародейка имеет право желать сыновьям и внучке простого счастья. В конце концов я сказала, что не стану возражать, если он договорится с самой Ильтерой и если ее сердце еще не будет занято другим мужчиной к тому моменту, как принц почтит столицу своим присутствием. Признаться, я до сих пор удивляюсь, как ему удалось уговорить девочку! Хотя, глядя на вас, могу сказать, что Тера сделала удачный выбор. Если Отец — Небо и три богини позволят нам прожить достаточно долго, вы станете ей хорошим мужем.

— Благодарю за комплимент, — сухо проговорил Дорнан.

Значит, отец все же не выполнил все свои обязательства по отношению к Тере. Он взял с нее слово выйти замуж за сына, но не убедился, что сердце девушки свободно. Дети не проклинают мертвых родителей, но сейчас Дорнан был опасно близок к этому. Неужели Майрит не понимал, что делает? Даже если бы отношения короля с королевой были прежними, Дорнан бы до конца жизни не знал, остается ли жена с ним по собственному желанию или потому, что дала слово своему опекуну — человеку, которого безгранично уважала и любила, как отца.

— Откровенно говоря, я рассчитывала, что Майрит посвятит вас в подробности того старого мятежа еще до свадьбы, — Коранна задумчиво перекладывала бумаги из одной стопки в другую, едва бросая на них взгляд. — Но судьба распорядилась по — своему. Думаю, в последнюю встречу вам обоим было уже не до того, чтобы выяснять, был ли мой старший сын мятежником. Я думала, что вскоре после смерти Майрита и вашего возвращения Ильтера приедет на границу — ничто не предвещало, что вы позволите ей задержаться в столице. На всякий случай мы решили отправить туда Тайриса, чтобы он помог нашей девочке благополучно добраться до владений Дома Джинес. Мы договорились, что он будет скрывать свое присутствие, насколько это возможно, и выйдет на связь только в самом крайнем случае. С тех пор от Тайриса не было ни слова! Зато вскоре лорд Софан, вернувшись на границу, привез удивительные известия — Ильтера Морн собирается выйти замуж за… ваше величество! — чародейка вдруг засмеялась, покачав головой. — Жаль, что я не видела лиц Канара и Роэрана, когда им об этом объявили!

Дорнан хмыкнул. Окажись Коранна на том приеме у Даллары, она, наверное, была бы единственным человеком, искренне развеселившимся при виде вытянутых физиономий обоих его дядьев и леди Игрен! В ее присутствии, несомненно, званый вечер превратился бы в настоящий фейерверк, с которым не сравнится даже вой обезумевшего короля!

— Ты ведь знаешь причину, по которой королева Динора… моя мать хотела передать трон Канару? — медленно проговорил Дорнан.

— Мне это известно, — взгляд Коранны стал острым, — но это уже затрагивает вопросы, которые я не вправе открыть вашему величеству. Если хотите знать правду, вам следует вернуться в столицу и расспросить кого‑нибудь из людей, служивших во дворце вашего отца. Я дам вам письма, но там нет ничего такого, что могло бы затронуть честь Дома Койр. Поищите дневник Майрита — он в любом случае должен принадлежать вам.

— Хорошо, но я… — он не успел даже договорить, как крепость вдруг словно содрогнулась, и даже стены, казалось, подскочили на своем месте.

Коранна порывисто вскочила, ее глаза расширились, как будто у нее перехватило дыхание. Дорнан тоже оказался на ногах и уже на полпути к двери, когда створка распахнулась ему навстречу, да так резко, что он едва успел отскочить, чтобы не получить по лбу дубовой доской.

— Ваше величество! Леди Коранна! — в глазах молодого солдата, без стука влетевшего в кабинет чародейки, застыло сомнение, смешанное с удивлением. — Северная стена атакована! Генерал Вейрес пошел на приступ! Миледи… они, кажется, защищены кейнтаровыми пластинами! Наши маги обрушили на них целый огненный дождь, но они… Отец — Небо и три богини, они его, кажется, и не заметили!

Глава 29

— Первая линия — стреляй! Вторая — стреляй! Третья линия — стреляй! Рассредоточиться! Выбрать цели! Стрелять по готовности! — голос Эталинфа Джинеса звучал размеренно и ровно, словно он распоряжался не в осажденной крепости, а во дворе собственного дома, выстраивая бойцов для тренировки.

Дорнан вихрем взлетел на стену, на ходу обнажая меч. Лучники расступились, пропуская его к командиру, и он, пригнувшись, добежал до лорда Джинеса, бестрепетно замершего между двумя зубцами стены на виду у неприятеля.

— Лорд Эталинф! Как давно нас атакуют?

— Недолго, — на лице главы дома Джинес не отражалось никаких эмоций — он смотрел на волну нападающих, подкатывающую уже под самую стену, с полнейшим равнодушием, словно на стадо овец. — У лучников еще не закончился запас стрел.

Между ними в стену острыми крючьями вцепилась осадная лестница, и два меча, одновременно сверкнув в воздухе, перерубили дерево под железными навершиями, после чего король и пограничник в четыре руки оттолкнули конструкцию, обрушившуюся вниз под крики атакующих.

— Лайн, похоже, оказался прав, — Эталинф покачал головой. — Сколько знаю Коранну, столько убеждаюсь, что в ее личном чутье и суждениях ее людей можно быть уверенным! Вейрес не ошибся ни в том, что генерал вот — вот атакует, ни в том, что у них есть кейнтар! Магия сейчас бесполезна…

— Магия не бывает бесполезна! — отрезал из‑за спины Дорнана знакомый голос.

Леди Коранна лишь ненадолго отстала от короля и теперь стояла на стене между расступившимися лучниками, почти не запыхавшись.

— Вниз, женщина! — в один голос рявкнули Дорнан и Эталинф.

— Ха! — чародейка только плечами повела, наградив мужчин недовольным взглядом. — Вам обоим пора бы знать, что я буду находиться там, где сочту нужным! Тем более, когда некоторые тугодумы считают мое мастерство бесполезным!

— Коранна, — лорд Джинес шагнул к леди Морн, и на его лице впервые проступили эмоции: беспокойство, смешанное с раздражением, — сейчас не время спорить…

— Я и не собиралась, — приподняв бровь, отрезала женщина и, полуобернувшись, скомандовала. — Чародеи, ко мне!

Десяток мужчин и женщин в плащах с алыми подкладками не заставили себя ждать, легко взлетев на стену по внутренним лестницам.

— Они не подвластны магии, но все остальное вокруг не защищено кейнтаром! — почти не повысив голос, объявила Коранна, сверля Эталинфа Джинеса тяжелым взглядом. — Выворачивайте камни, скатывайте землю, раскалывайте лестницы — делайте все, что можно, чтобы задержать продвижение!

Второй команды пограничным чародеям было отдавать не нужно. Рассыпавшись вдоль стены на изрядном расстоянии друг от друга, они принялись споро создавать заклятия. Коранна решительно шагнула между королем и главой Дома Джинес, бросив на последнего еще один суровый взгляд, и принялась разбрасывать пальцами собственные заклинания.

— Эта женщина и храмовника способна свести с ума! — рявкнул Эталинф, резким движением вбрасывая меч в ножны. — И почему я до сих пор на ней не женился?

— Потому что ты собираешься это сделать, чтобы ею распоряжаться, а она не согласна, — с завидным хладнокровием отбила атаку Коранна Морн. — К тому же я никогда не чувствовала себя в силах справиться с твоими многочисленными детьми и внуками!

— Неужели? — лицо лорда Джинеса на мгновение смягчилось. — Мне всегда казалось, что это они понятия не имеют, как справляться с тобой!

— Значит, они тоже понимают, какую неожиданную мудрость я проявила, отказываясь вступить в этот брак! — парировала чародейка.

Пылающие яростью глаза старого пограничника безмолвно высказали все, что он думает по поводу такой «неожиданной мудрости», и, кажется, этот горящий взгляд пронял даже леди Коранну, стоящую к ним спиной. Во всяком случае, женщина передернула плечами, прежде чем, взмахнув рукой, послать со стены очередное заклятие.

— Мы еще обсудим этот вопрос, — с угрозой в голосе произнес Эталинф Джинес, и Дорнан поймал себя на мысли, что сам не решился бы с ним поспорить.

— Если останемся в живых, — ледяным тоном отрезала Коранна. — А сейчас предлагаю отложить ненадолго светскую беседу. Командуй мечникам готовность, Эталинф! Им скоро вступать в бой.

Бросив недовольный взгляд на оружие, висящее на поясе самой леди Морн, Джинес помрачнел, однако повернулся к своим людям и принялся отдавать команды. Дорнан, проскользнув между рядами лучников, спустился по лестнице вниз. Они давно договорились о том, что в случае приступа на стене будут командовать пограничные лорды, а внизу — король. О том, что первой линии обороны наверху удастся сдержать врага, речи не было. Раз генерал Вейрес в конце концов решил атаковать, то он готов войти в Альтиену по трупам своих воинов и союзников. Все они предпочли бы, чтобы Лайн ошибся, но желаниями и мечтами особо не сразишься.

Конница, на время ставшая пехотой, строилась колоннами, на лицах воинов читалась стальная решимость. Они все знали, что однажды этот день наступит, так что пугаться и сетовать на судьбу никто не собирался. Командиры колонн салютовали проходящему мимо Дорнану, не прекращая выстраивать своих людей. Когда лучники отступят за вторую колонну зубцов, нападающие хлынут вниз, и их встретят копья, которыми уже ощетинился строй. Пока сохранялась надежда, что атака все же захлебнется. Если им удастся сдержать натиск врага, они выбьют равианцев и паданонгцев из Альтиены.

Король шагал вдоль строящихся колонн туда, где располагались заранее построенные загоны для лошадей. Кони были их последним резервом. Если для крепости все будет кончено, уцелевшие солдаты и гвардейцы сделают рывок: большая их часть выедет навстречу врагу, пытаясь задержать неумолимого Торалиса Вейреса еще хотя бы ненадолго, а остальные попробуют прорваться к столице. Нужно будет, чтобы кто‑то предупредил королеву о том, что Альтиена пала. Чародеи после боя будут не в состоянии послать магические вести. Дорнан поправил меч на поясе. Сам он не мог оставить людей, возглавив отступление. Ему предстояло навсегда остаться где‑то здесь, на поле рядом с крепостью или внутри ее стен. Отцу — Небу и трем богиням придется позаботиться об Ильтере и Эрнодаре без него.

Коновязи были в порядке, хотя лошади приплясывали, нервно кося глазами в сторону бойцов. Дорнан кивнул нескольким мрачным гвардейцем, вынужденным по его приказу присматривать за конями. Судя по крикам на стене, несмотря на чародейские заслоны, атакующие уже прорывались. Маршал — генерал Вейрес своих людей не жалел. Дорнан шагнул во вторую линию обороны, за спины копейщиков. Мечники тоже приготовились встретить врага. Отдав несколько коротких команд, король занял свое место чуть впереди строя.

— Копейщики, приготовиться! — отрывисто прокатилось по рядам.

Первая линия обороны выставила вперед копья, и через несколько ударов сердца сверху посыпались атакующие. На стене уже кипела битва, а теперь она переместилась и внутрь Альтиены. Гвардейцы и пограничники в первой линии, уперев оружие перед собой, единым рывком склонили острые наконечники копий в сторону нападающих. Дорнан обнажил меч и услышал, как позади него тысячи лезвий с шорохом выскользнули из ножен. Казалось, время замедлилось, а пространство вокруг сгустилось. Со стены уже прыгали, не обращая внимания на лестницы, осаждающие. Многих из них тут же встречали отступившие со стены мечники, еще не успевшие оказаться за первой линией внутренней обороны. Часть магов, развернувшись, бросила свои силы на поддержку бойцов внутри крепости. В спины нападающим полетели вывернутые из земли камни, и стоящие стеной защитники почувствовали, как и под их ногами дрогнула почва. Но волна разрушения покатилась от них прочь, заставляя атакующих спотыкаться и падать. Некоторые из них увязали в земли едва ли не по колено, а отступающие мечники под командованием Джинесов получили возможность атаковать и быстро отойти за спины копейщиков. Лорд Эталинф и леди Коранна по — прежнему оставались на стене, хотя, судя по всему, там шла настоящая бойня.

Первые атакующие дорвались, наконец, до копейщиков и умирали на пиках, пока их товарищи напирали сзади, ни на мгновение не снижая темпа. Едва авангард наступающих начал прорываться сквозь первую линию обороны, Дорнан взмахнул мечом, и вскоре у него уже не осталось возможности ни осматриваться в битве, ни анализировать ее ход. Была лишь тяжелая, но привычная работа: командуй, бейся и постарайся выжить достаточно долго, чтобы появилась возможность победить. Если ее не будет, умри с честью. Он уходил от ударов, бил, прикрывал тех, кто сражался рядом, и отдавал отрывистые приказы, надеясь, что у него получится хотя бы прихватить с собой на свидание к Отцу — Небу как можно больше врагов…

Вечер упал на Альтиену почти внезапно, подарив защитникам неожиданную передышку. Дорнан ан’Койр, опершись на меч, бессильно привалился к стене — он чувствовал себя так, словно не сможет пошевелить и пальцем, однако знал, что скоро снова придется драться. Его залитая чужой и собственной кровью одежда кое — где уже успела высохнуть, быстро высыхающий пот дарил телу неприятный холодок, прокатывавшийся по груди, спине и лицу. К нему уже подходил один из лекарей, исцеливший многочисленные порезы короля. К сожалению, он не мог так же просто избавить государя от усталости, да и раны будут заживать сами, целитель просто остановил кровотечение. Кстати, и сам парень, врачевавший Дорнана, выглядел так, словно только упрямство удерживало его от того, чтобы упасть там, где он и стоял. Закончив с королем, он тем не менее двинулся дальше, к остальным раненым.

Пережитая ими атака длилась почти полдня, но все же они победили. Из числа защитников Альтиены осталась едва ли треть, но и противная сторона понесла тяжелые потери. Правда, Дорнан сомневался, что генерала Вейреса это волнует хоть в малейшей степени. Он располагал достаточным количеством людей, чтобы ударить крепость еще раз, не дав эрнодарцам оправиться после первой атаки. Собственно, Дорнан и недоумевал, почему равианцы не дожали их сразу, позволив пока уцелеть крепостным стенам. Взятая в кольцо Альтиена дралась отчаянно, но сил для полноценной обороны у королевской гвардии и пограничников было недостаточно.

Выпрямившись, Дорнан буквально заставил себя медленно подняться по лестнице на стену. Здесь, казалось, было еще больше покойников, чем внизу: из‑за того, что все они вповалку лежали на небольшом пространстве внутри внешнего и внутреннего ограждения зубцов. Маги и лекари обходили раненых, а те, кто уже встал на ноги, пошатываясь, сталкивал мертвецов вниз. Своих и чужих покойников здесь уже не различали, поскольку вряд ли осаждающие дадут возможность осажденным провести погребальные церемонии. Мертвым безразлично, насколько глубоко их тела окажутся в земле. Души тех, кто отдал свои жизни на стене Альтиены, уже пируют в чертогах Отца — Неба.

Рядом с одним из зубцов Коранна Морн о чем‑то спорила с Эталинфом Джинесом. Пожилой воин, едва заметно морщась, поправлял повязку на руке и качал головой, пока чародейка чуть ли не прыгала вокруг него, яростно нападая. Рядом с высоким и кряжистым главой Дома Джинес она казалась растрепанной птицей, наскакивающей на внушительных размеров пса. Увидев Дорнана, Коранна вскинула бровь и, быстро окинув его оценивающим взглядом, кажется, осталась удовлетворенной увиденным. Она сделала шаг к королю, у которого неожиданно возникло ощущение, что, попытайся он пройти мимо или ускользнуть, леди Морн вцепится в него мертвой хваткой, невзирая на возраст, титулы и прочие незначительные «мелочи».

— Ваше величество, лорд Джинес отказывается от исцеления! — пылающий взгляд Коранны мог бы и в камне прожечь дыру.

— Другим оно нужнее, — отрезал Эталинф.

— Конечно! — взвилась чародейка. — Ты будешь махать своим здоровенным палашом, пока не свалишься замертво или не истечешь кровью!

— Кора, это всего лишь несколько царапин! — возмутился лорд Джинес.

— Несколько царапин тоже могут убить! — уперев руки в бока, рявкнула Коранна.

На мгновение Дорнану показалось, что он видит Ильтеру. Его жена тоже быстро приходила в раздраженное состояние, если он по каким‑то причинам отказывался от ее услуг в исцелении. В такие моменты сопротивляться ей было бесполезно — лучше просто молча подчиниться, а то скандал может затянуться.

— Лорд Эталинф, приказываю тебе принять исцеление, — устало произнес Дорнан. — Леди Коранна, делай, что считаешь нужным.

Чародейка удовлетворенно фыркнула, а пограничник недовольно заворчал, но протестовать не стал. Пока леди Морн колдовала над его повязкой, Эталинф сидел с каменным лицом, даже бровью не поведя в сторону короля, — видимо, обиделся. Дорнан не без внутреннего уважения отметил, что пожилой пограничник отделался значительно меньшим количеством ран, чем он сам, несмотря на то, что бой на стене был, пожалуй, погорячее, чем внизу. На Коранне вообще не было ни пореза — впрочем, этого и следовало ожидать, ведь ее наверняка прикрывал лорд Джинес.

— Ты не видела Лайна Вейреса? — поинтересовался Дорнан, оглядывая стену.

— Он там, — Коранна махнула рукой влево. — Поищите Карадейл — Лайн наверняка где‑нибудь поблизости от нее.

Стараясь шагать прямо и не придерживаться за стену, Дорнан пошел в направлении, указанном леди Морн. Судя по горящим факелам в поле, вражеские армии пока не собирались атаковать, и это казалось ан’Койру странным. Они могли бы сломать Альтиене хребет уже сегодня, но почему‑то маршал — генерал Вейрес медлил. Чего он ждет? Дорнан чувствовал, что нужно задать этот вопрос равианскому чародею.

Лайн действительно оказался неподалеку от Карадейл. Молодая женщина стояла рядом с отцом — кажется, третьим или четвертым сыном Эталинфа, — который распоряжался лучниками, поднимавшими на стену последние запасы стрел. Вейрес со своим обычным растерянным выражением лица топтался за спиной у Карадейл, как будто недоумевая, что он может вообще делать в этом месте. Мельком окинув взглядом более чем скудный арсенал, Дорнан прошел мимо, ответив на приветствия кратким салютом.

— Лайн, — чародей неуверенно сморгнул и поклонился, разглядев, кто перед ним стоит, — я хотел поблагодарить за твое предупреждение.

— Рад служить вашему величеству, — вполголоса произнес Вейрес.

— Как ты думаешь, чего нам дальше ждать от генерала? — без долгих предисловий спросил Дорнан. — Почему он не атакует, чтобы добить нас?

— Он не пойдет на приступ до рассвета, — задумчиво проговорил Лайн, и все вокруг замерли, словно слушали молитву. — Он знает, что сейчас, если придется драться, эрнодарцы будут сражаться отчаянно, еще не остыв после битвы. Ему проще дать нам несколько часов передышки. За это время люди вашего величества не успеют отдохнуть и восстановиться, зато потеряют боевой кураж.

Дорнан понимающе кивнул. Действительно, это был хороший план. Он и сам не придумал бы ничего лучше. После такой дневной битвы невозможно всю ночь поддерживать себя в боевом настрое, и его воины неминуемо расслабятся, тем более что даже его собственные мышцы, почти сведенные судорогой, требовали передышки. Но толком отдохнуть не удастся, и атака, начатая с рассветом, станет последней для защитников Альтиены. Торалис Вейрес действительно мог быть признан военным гением, он оправдывал свое звание прекрасного тактика и стратега.

— Маршал — генерал Вейрес уже положил множество своих ресурсов и хочет сократить дальнейшие потери, — пожал плечами чародей — равианец. — После ночи спокойствия он рассчитывает взять Альтиену чуть ли не голыми руками, с легкостью сломив сопротивление тех, кто будет еще на ногах.

Лайн сделал шаг к внешнему ограждению стены и несколько мгновений вглядывался в ночную темноту, расцвеченную факелами.

— Думаю, что на рассвете Торалис атакует всеми силами с северной стороны, — маг как будто задумчиво кивнул самому себе. — Теперь он пустит в бой свой резерв — армию Паданонга.

— Почему он не задействовал союзников раньше? — Дорнан приподнял бровь.

— Полагаю, у паданонгцев нет кейнтаровой защиты, — Лайн снова посмотрел в сторону горящих вдалеке точек — факелов. — Генерал даже с проверенными союзниками не стал бы делиться таким преимуществом. Он вымотал нас атаками тех, с кем трудно бороться магией, а теперь, когда чародеи почти ни на что не годны, может свободно атаковать широким фронтом. И на этот раз он не успокоится, пока не сомнет всех, кто есть в крепости.

— Почему именно с севера? — почти сердито осведомилась Карадейл, внимательно прислушивавшаяся к разговору.

— Он хочет отрезать нас от столицы, — вместо Вейреса ответил Дорнан. — Маршал — генерал заинтересован, чтобы никто не добрался вовремя до Эрнодара, чтобы предупредить оставшихся.

— Именно так, ваше величество, — Лайн тяжело вздохнул. — Он постарается залить крепость кровью, а с собой в столицу прихватить… вашу голову, чтобы, увидев ее, защитники столицы сразу разбежались.

Дорнан вздохнул. У генерала Торалиса был хороший план. Очень хороший. Никто не придумал бы лучше. Раздавить немногочисленных сопротивляющихся в Альтиене и продолжить марш — после этого он мог себе позволить не торопиться. Никто не уцелеет и не прорвется к столице, чтобы рассказать защитникам, что произошло, зато слухи, которые наверняка окружат победную объединенную армию Равианы и Паданонга, будут обрастать самыми жуткими подробностями. К тому моменту, как Вейрес доберется до сердца Эрнодара, его потенциальный противник будет полностью деморализован.

Каковы шансы у столицы? Теперь они в любом случае выше, чем у альтиенских стен! Ильтера дала понять, что рассчитывает на то, что часть войск мятежников перейдет на сторону короны в обмен на прощение. Возможно, ей и в самом деле удастся проделать такой трюк — она же, в конце концов, чародейка! В таком случае Вейреса ждет неприятный сюрприз — в столице он обнаружит гарнизон в два — три раза больше, чем рассчитывает, а его армии к этому моменту будут изрядно потрепаны альтиенским противостоянием и маршем.

Чем меньше равианцев и паданонгцев пройдет мимо Альтиены, тем больше шансов у Эрнодара. А у них… Дорнан окинул взглядом свое усталое воинство. У них все равно уже почти не осталось надежды. Если не можешь победить, постарайся достойно умереть.

— Отправьте людей к коновязям, — распорядился король. — Пусть седлают лошадей и будут готовы выступить перед рассветом.

Гвардейцы и пограничники смотрели на него спокойно и без удивления, по знаку сына лорда Джинеса один из молодых лучников скользнул к лестнице. Дорнан выпрямился.

— Выедем им навстречу прежде, чем они начнут атаку, — произнес ан’Койр. — Для большинства из нас это станет последним рейдом, но часть людей должна прорываться к столице. Покажем маршалу — генералу, что нам тоже есть чем его удивить! Уходя на пир к Отцу — Небу, давайте прихватим с собой достаточно людей Торалиса Вейреса, чтобы было кому прислуживать за его столом!

— Слава королю! Дом Койр! — со стены понеслись одобрительные возгласы, многие гвардейцы ухмылялись, салютуя оружием.

Никто из них не хотел умирать, но все понимали, что однажды это случится. Они нанесут врагу последний удар и, возможно, спасут чьи‑то жизни в столице. Генерал Вейрес должен по достоинству оценить неожиданную атаку эрнодарской конницы. Дорнан ан’Койр повернулся к лестнице и, не слушая приветственных криков, начал спускаться по ступеням. Он надеялся, что в седле ему удастся удерживаться лучше, чем на ногах…

Элерра уже ушла за линию горизонта, Кверион удерживалась за небо лишь одним краем, а Манниари почти «подталкивала» в спину старшую сестру, когда северные ворота Альтиены открыли по приказу короля. Коней тут же пустили вскачь, двумя колоннами вылетая на поле перед крепостными стенами. Не зажигая факелов, не трубя в трубы, всадники выскакивали из Альтиены в темноте и тишине, нарушаемой лишь фырканьем лошадей. Колонны выстраивались в полном молчании, и даже приглушенное бряцанье конской сбруи казалось каким‑то призрачным. В зеленом свете Манниари лица гвардейцев и пограничников выглядели мертвенно — бледными, и Дорнан не мог отделаться от мысли о том, что ему вот — вот предстоит повести в бой войско покойников.

До развернутых для сражения рядов союзных армий Равианы и Паданонга было, по расчетам Дорнана, около полутора тысяч шагов. Кони должны были преодолеть это расстояние молниеносно. Остановившись перед колонной, ан’Койр дождался, пока северные ворота Альтиены не захлопнулись с глухим стуком. Защитников внутри не осталось, но, если повезет, закрытая крепость сможет хоть недолго обмануть противостоящие армии. В конце концов, король мог оставить там резерв или хотя бы чародеев на стенах. Он был уверен, что, пока маршал — генерал не войдет внутрь крепости, он не продолжит продвижение внутрь страны. За эту ночь эрнодарцы сколотили основательные внутренние запоры для всех ворот. Выехавшие в поле всадники могли слышать, как их товарищи изнутри заложили тяжелые засовы. Остальные ворота уже были закрыты. Справившись со своей задачей, гвардейцы поднялись на стену и спустились с нее по веревкам, которые затем маги забросили назад потоками сплетенного ветра.

— Нас заметили, ваше величество! — вполголоса произнес Лайн Вейрес, с привычной неловкостью угнездившийся в седле на своем спокойном мерине рядом с головой колонны.

Действительно, ряды расположившейся впереди армии заволновались. Медлить больше было нельзя: еще немного — и пропадет их единственное преимущество. Выхватив из ножен меч, Дорнан подал сигнал к атаке.

— Вперед! — лорды пограничных Домов сегодня сами вели своих людей в бой.

Конные колонны пришли в движение одновременно. Тысячи копыт мерно ударяли в землю, постепенно ускоряя ход. Чародеи в красных плащах скакали впереди, и по сигналу леди Морн ударили заклятьями в первые ряды паданонгской пехоты. Предрассветное поле окрасилось яркими вспышками огня. К счастью, Лайн Вейрес снова оказался прав: маршал — генерал не стал защищать временных союзников дорогим кейнтаром. Они были подвержены магии и гибли десятками. Несмотря на истощенность чародеев под командованием Коранны, каждый всадник в красном плаще еще мог нанести значительный ущерб врагу.

Еще два удара сердца — и конница врезалась в противостоящую армию. Бледными молниями засверкали мечи, разрубая древки поспешно выставленных вперед копий. К счастью, несмотря на то, что они заметили противника, паданонгцы все же не успели приготовиться к встрече — Дорнану удалось навязать им собственную битву. Гвардейцы, солдаты и пограничники легко сломали первую линию строя врага, прорываясь дальше. Сталь зазвенела о сталь, и на посветлевшем предрассветном поле перед крепостью Альтиеной начался бой.

Когда Манниари скользнула за горизонт, оставив небо первым солнечным лучам, сражение было уже в самом разгаре. Противники атаковали и умирали с обеих сторон, Торалис Вейрес пустил в бой и конницу, которая со свежими силами теснила эрнодарцев. Их пытались отсечь от крепости и зажать с двух сторон, но пока на флангах держались крепко: правым командовал Софан Тейр, левым — Эталинф Джинес. Тут и там у линии обороны мелькали красные плащи, но большинство магов уже вступили в рукопашную схватку. В безумном переплетении огня и стали было все больше оружия и все меньше заклятий. Даже Лайн Вейрес, дравшийся рядом с королем, ловко и яростно вращал двумя короткими мечами, хотя со стороны по — прежнему казалось, что он с трудом удерживается в седле.

Эрнодарцы дрались так, словно каждый из них считал себя бессмертным. Дорнан видел, как отряд под командованием Марика Тельга справа от него атаковал снова и снова, то и дело оказываясь глубоко в схватке, но неизменно возвращаясь в строй. Похоже, парень все же понял, что сражение рядом с гвардией и другими пограничниками важнее личной войны. Но у Дорнана не было времени даже порадоваться этому: он и сам уже возглавил несколько безумных вылазок, за которые кто‑нибудь из старших товарищей вроде Эталинфа Джинеса его бы точно не похвалил.

Впрочем, когда солнце окончательно взошло, стало понятно, что особенного преимущества эрнодарцы не добились даже со своей неожиданной атакой, опередившей утренний приступ Торалиса Вейреса. Армии схлестывались волнами, воздух остро пах кровью, кони спотыкались о трупы людей и лошадей. Непредсказуемое отчаянное нападение подарило эрнодарской коннице лишь несколько часов отсрочки, а теперь численное преимущество противника давало о себе знать. Их заставляли медленно отступать, постепенно прижимая к стенам покинутой крепости.

У каждого из солдат и гвардейцев был приказ с рассветом прорываться как можно дальше на север, и Дорнан надеялся, что кому‑нибудь в конце концов удастся выйти из боя, чтобы принести в столицу плохие вести об альтиенском противостоянии. Но пока захватчики держались плотно, не позволяя эрнодарцам вырваться слишком далеко. Неужели Лайн снова окажется прав, и всем им до последнего солдата суждено остаться на этом поле, припав к земле в последнем объятии, прежде чем подняться к Отцу — Небу? Дорнан чувствовал, как начинают томительно ныть усталые мышцы. Он уже пропустил несколько ударов и, несмотря на то, что ни один из них не был опасен, чувствовал, как из свежих и открывшихся ран сочится кровь. Его люди были изнурены не меньше, а то и больше ан’Койра. Еще немного — и остатки сопротивления будут сломлены. Охрипнув, Дорнан из последних сил подбадривал своих людей, нарпавляя атаку за атакой. Если армии Паданонга удастся сломать их строй, от них останутся лишь небольшие островки сопротивления, вынужденные сражаться в центре боя спиной к спине…

Неожиданно где‑то на севере, за спинами паданонгских пехотинцев и равианских конников, чистое небо распорола длинная молния. Затем еще одна и еще, и земля уже привычно дрогнула, атакуя захватчиков с тыла. Напуганные кони поднимались на дыбы, растерявшийся противник не понимал, с какой стороны держать оборону. Эрнодарские конники по сигналу короля снова начали наступать, отбрасывая союзные армии под командованием маршала — генерала Вейреса. Усталые солдаты приободрились и бесстрашно направляли коней на врага, снова ломая строй пехоты паданонгской армии. Равианские всадники, казалось, не могли сообразить, продолжать ли прижимать противника к стенам Альтиены или обернуться к неведомому врагу, все ярче обозначавшему свое присутствие в их тылу.

— Эрнодар! Эрнодар! Вперед, Эрнодар! — донеслось с севера, где в сражение неожиданно для всех вмешалась третья сила.

Чародеи с побережья! Сколько их? Двести? Триста? Пятьсот?.. С неба били огненные вспышки, земля под ногами вздрагивала, в рассветной дымке казалось, что наступает конец света и Отец — Небо лично ведет в бой свои войска, чтобы покарать разгневавшее его человечество. Управляя конем и стараясь не потерять в омуте сражения колонну, которой командовал, Дорнан ни мгновения не мог потратить на то, чтобы осмотреться. Лишь краем глаза он заметил, как всадница в красном плаще верхом на легконогой соловой кобыле стрелой помчалась вперед. Мысленно король пожелал Коранне Морн удачи. Он надеялся, что она догадается отослать хоть кого‑нибудь из магов, направив его в столицу.

Основным эффектом от вмешательства чародеев стало то, что паданонгские солдаты, сражавшиеся с рядами эрнодарской конницы, испытывали, казалось, настоящий страх перед силой колдовства. Гвардейцам и пограничникам достаточно было лишь немного усилить напор, и дрогнувший противник перешел в отступление. Впрочем, это оказалось верным лишь отчасти. Большинство воинов армии Паданонга быстро сообразили, что отойти от эрнодарцев — значит, подвергнуть себя опасности. Чем лучше их ряды оказывались смешаны с защитниками Альтиены, тем меньше шансов у чародеев бить точно в цель…

Лишь какое‑то время казалось, что прибывшее неожиданно для атаковавших подкрепление переломит ход боя, однако паданонгцев, схлестнувшихся с конницей, и равианцев, защищенных кейнтаром, было слишком много. Маршал — генерал Вейрес, блестяще спланировавший это наступление, оставил некоторое количество своих людей в резерве и теперь, кажется, уже вводил его в бой. Где‑то вдалеке грохнули равианские барабаны, знаменуя новую атаку. Чародеи, вступившие в бой, оказались зажаты между двух армий, причем на солдат одной из них не действовала никакая магия. Кроме того, разить огнем паданонгцев, дравшихся с эрнодарской конницей, тоже оказалось трудно, поскольку ряды сражающихся смешались, и редко где отыскивались «островки», где можно было ударить, не опасаясь задеть своих. Огненных вспышек стало меньше, зато через некоторое время Дорнан ощутил уже знакомое колебание земли, от которого нервно приплясывали даже бывалые боевые кони. Кажется, леди Коранна Морн добралась через бой до своего сына и теперь, командуя его людьми, атаковала равианский резерв так, как его еще можно было победить, учитывая «кейнтаровый щит».

Однако остальные продолжали сражаться, и теперь рассчитывать эрнодарцам было больше не на кого. Хоть плачь, хоть смейся, а прибывшие маги уже не могли перевернуть ход военной кампании. Разве что кто‑нибудь из них все‑таки вырвется потом из боя. Дорнан только надеялся, что Коранна распорядится о том, чтобы несколько магов стали вестниками для столицы. Кто‑то должен был остаться в живых, чтобы рассказать королеве о падении Альтиены! Вражеских солдат было слишком много, и ан’Койр сомневался, что уцелеет хоть кто‑нибудь из конницы…

Альни, вскинув копыта, ударил кого‑то впереди, и Дорнан скорее почувствовал, чем увидел ответный выпад. Истошно заржав, боевой конь осел задом, и король едва успел выдернуть ноги из стремян, когда белый жеребец завалился набок. Ан’Койр торопливо откатился в сторону от бьющегося в агонии Альни — его грудь наискось пересекала глубокая алая черта, фонтанирующая кровью. Вскочив на ноги, Дорнан едва успел парировать мечом следующий удар нападающего и только тут заметил то, на что должен был обратить внимание раньше. Всадник на гнедом коне был одет не в армейскую форму, а в темно — серую, почти черную куртку с вышитым серебром гербом на плече. Лишь немногие высокопоставленные равианские вельможи могли позволить себе подобную «роскошь».

Маршал — генерал Торалис Вейрес! Рыжие волосы, на висках присыпанные сединой, и что‑то неуловимо знакомое в лице — недаром Дорнан уже достаточно близко знаком с его племянником — магом. Человек, который привел на эрнодарскую землю захватчиков. Тот, кто собирался смять защитников Альтиены, не оставив в живых никого. Тот, кто затем планировал идти на столицу, чтобы захватить Эрнодар и королеву! Зарычав от злости, Дорнан почувствовал неожиданный прилив сил. Он пригнулся, уходя от нового удара меча, и яростно рванулся вперед.

В сражении пехотинца со всадником преимущество всегда оказывается на стороне последнего, но двадцать лет в рыцарском ордене не прошли для Дорнана даром. Парировав очередной удар Вейреса, он пригнулся, скользнул ближе к лошади и молниеносным движением всадил собственный меч в брюхо гнедому. Заржав, конь по инерции промчался еще несколько шагов, прежде чем свалиться. Ан’Койр порадовался, что ему удалось удержать рукоять меча, — оказаться перед равианским генералом без оружия было бы… неприятно.

Торалис Вейрес оказался на ногах еще быстрее Дорнана. Не успел ан’Койр и шага к нему сделать, как равианец уже стоял в боевой стойке, удерживаемой с небрежностью опытного бойца. Два клинка, со звоном встретившись в воздухе, высекли искры, и Дорнан вынужден был отступить на шаг. Едва они обменялись ударами, как король понял, что ему достался более чем достойный противник. Конечно, маршал — генерал был уже немолод, их с ан’Койром разделял десяток лет или даже больше, но это, пожалуй, можно назвать единственным преимуществом Дорнана. Мастерством его противник не уступал рыцарю. Его удары были быстрыми и легкими, словно атаки змеи. Шаг за шагом Вейрес стал теснить ан’Койра, вынуждая его медленно отступать назад.

Вокруг по — прежнему кипел конный бой, всадники с криками сшибались, сталь звенела о сталь, но у Дорнана не было возможности оглядеться. Равианский военачальник не давал ему ни мгновения передышки, длинное острие меча мелькало все ближе к эрнодарскому королю, пока еще успевавшему отбивать атаки. Пот заливал глаза, сапоги поскальзывались на влажной утренней земле, а собственное оружие казалось ан’Койру все тяжелее. Он был моложе Торалиса Вейреса и, возможно, опытнее его в поединках, однако маршалу — генералу не пришлось сражаться весь прошлый день, в то время как Дорнан буквально задыхался от усталости. Он ушел в глубокую оборону и успевал только уклоняться от ударов и парировать их, постепенно отступая все дальше и дальше. Дорнан понимал: ближайшая выбоина в земле, тело человека или лошади за спиной, о которое можно споткнуться, — и он рухнет прямо под меч маршала — генерала, в глазах которого уже отчетливо читалось насмешливое торжество победителя.

Драгоценное время уходило, и ан’Койр почти не понимал, какое чудо до сих пор удерживает его от поражения. По всем расчетам, он уже должен давно лежать обезглавленным или со смертельной раной в груди. У него не было даже мгновения, чтобы отвлечься от боя и мысленно обратиться к Ильтере, прощаясь с ней. Торалис Вейрес не переставал теснить его и, казалось, становился лишь быстрее. В его движениях не наблюдалось ни тени усталости. Дорнан был склонен пересмотреть свое первоначальное мнение: маршал — генерал, пожалуй, превосходил большинство рыцарей — тейллеров, с которыми ему приходилось вступать в поединки. Чтобы победить равианца, ему понадобилось бы настоящее чудо!

Он так и будет отступать, если не попытается переломить боя! Пригнувшись и пропустив один из скользящих ударов над своей головой, Дорнан бросился вперед, бешено вращая мечом. В эту атаку он вложил всю оставшуюся у него силу, до капли. В глазах Торалиса Вейреса блеснуло удивление, но маршал — генерал тут же в полную силу ответил на выпад и отклонил меч противника, заставив его проскочить мимо. Дорнан в свою очередь редко развернулся, чтобы не получить удар в спину, его нога поехала на влажной земле, и, уже опрокидываясь навзничь, ан’Койр выставил перед собой клинок, парируя атаку. Сталь встретила сталь с неприятным скрежещущим звуком.

Дорнан отдавал себе отчет в том, что следующий удар станет для него последним. И по глазам равианца было понятно, что тот тоже прекрасно это знает. Узкий равианский меч сверкнул в воздухе, очерчивая свой смертоносный полет… И в это мгновение на западе загремели трубы. Их звук оглушающей волной прокатился над полем и крепостной стеной, и ан’Койр запоздало осознал, что ему хорошо известен этот сигнал — призыв к атаке рыцарей ордена Тейллер. Маршал — генерал на мгновение отвлекся, как будто собирался повернуться на звук. Отчаянным броском Дорнан рванулся вверх, выставляя перед собой меч. Торалис Вейрес издал какой‑то странный звук, и по его лицу разлилось безграничное удивление: клинок вошел в его грудь почти до рукояти. Ан’Койр почувствовал, как собственное оружие маршала — генерала скользнуло по его бедру, но это было уже неважно.

Вейрес упал на спину, уставившись незрячими глазами в светлое небо. Пытаясь удержать скользкую от крови рукоять меча, Дорнан едва не рухнул прямо на поверженного противника. Ему удалось удержаться от падения, но не совсем — он оказался на коленях, истекая кровью и едва не теряя сознание от острой боли. Вокруг ан’Койра кипел бой, и далекие трубы по — прежнему призывали рыцарей Тейллера к атаке, но у него так сильно шумело в ушах, что он был не уверен, что ему это не мерещится. Все казалось бесконечно далеким, а больше всего хотелось упасть на землю и больше не вставать.

— Ваше величество! — откуда‑то из тумана донесся голос Лайна Вейреса, и Дорнан почувствовал, как его, обхватив за плечи, пытаются поставить на ноги.

Отчаянно напрягаясь и так и не выпустив меча, ан’Койр потянулся вверх. Вдоль позвоночника прокатилась холодная волна, и Дорнан судорожно втянул ртом воздух. Боль ушла, оставив после себя только невыразимую слабость. Левое бедро, задетое мечом маршала — генерала, в ответ на попытку пошевелиться тягуче заныло. Но теперь, по крайней мере, из ран не текла кровь, а глаза стали видеть яснее. Опершись на подставленное ему плечо, Дорнан ан’Койр повернул голову и увидел рядом с собой равианского чародея, чья поддержка оказалась не только своевременной, но и на удивление крепкой.

— Мы с твоим дядей немного… поспорили, — тяжело дыша, произнес король.

— Весьма признателен вашему величеству — мне не хотелось бы встретиться с ним снова, — Лайн широко усмехнулся, хотя, судя по темным кругам под глазами, был уже за гранью усталости.

Дорнан огляделся. Эрнодарские гвардейцы теснили вражеских солдат, позади них вспыхивали огненные шары магических ударов. На западе по — прежнему гремели трубы, и ан’Койру показалось, что кое — где между сражающимися мелькали синие рыцарские куртки.

— Что там? — вцепившись в плечо Вейреса, король с трудом восстановил равновесие.

— Рыцари, ваше величество, — тот даже не поморщился, продолжая широко улыбаться. — Там около трех тысяч человек, и они, похоже, ударили по объединенной армии Равианы и Паданонга с тыла!

Стремительно пролетев между рядами сражающихся, напротив Дорнана остановился высокий дымчатый жеребец, и сидящий на нем всадник был определенно одет в синюю куртку с вышитой серебряной чашей на груди. Увидев знакомое лицо, ан’Койр и сам не сдержал слабой улыбки.

— Бойн! — у него еще хватило сил поднять меч, чтобы отсалютовать бывшему послу Таэкона при эрнодарском дворе.

— Ваше величество, — невозмутимый Ксанта поклонился в седле, — Тейллер атакует с запада, и если вы возглавите своих людей на этом направлении, мы зажмем нападающих в клещи и выдавим отсюда.

— Коня! — рявкнул Дорнан куда‑то за спину, и один из всадников его колонны тут же соскочил со своего невысокого рыжего мерина и подбежал передать поводья королю.

Он и сам не знал, откуда взялись силы, которых только что не было. Единым движением взлетев в седло, Дорнан ан’Койр высоко поднял над головой яркой молнией сверкнувший меч.

— Вперед, Эрнодар! — его клич подхватили сотни глоток, превращая в рев, разливающийся над полем.

— Вперед! Слава королю! Дом Койр! Вперед! — люди орали, перекрикивая друг друга, остатки колонн разворачивались в наступление.

Дорнан пришпорил нервно всхрапнувшего мерина, с маху врезаясь во вражескую конницу. Сталь снова яростно зазвенела о сталь, знаменуя продолжение схватки. На западе все громче и громче кричали трубы…

Кто сказал, что победы легче поражений? Стоя в поле под стенами Альтиены, Дорнан ан’Койр, милостью небес король Эрнодара, мог бы с легкостью оспорить это утверждение. Несмотря на то, что враг бежал, преследуемый несколькими конными отрядами, Дорнана не оставляло чувство, что он проиграл. Они победили, но за это пришлось заплатить высокую цену! Поле вокруг крепости было буквально усеяно ранеными, умирающими и мертвыми. Лекари и чародеи бродили между ними, шатаясь от усталости. Им всем пришлось биться, но маги выскребали из себя последние капли силы, понимая, что это поможет спасти чью‑то жизнь. Тем, кто пришел с побережья, было немного легче — им не пришлось выдержать несколько недель изнурительной осады, постепенно истощавшей чародеев. Но они тоже не выглядели свежими и отдохнувшими. Среди них мало кто был привычен к долгим переходам или конным переездам, а Астор Морн, кажется, не щадил людей и лошадей, подгоняя их с севера на юг.

Кроме пошатывающихся и почти опустошенных чародеев, в поле уже вышли погребальные команды: солдаты, гвардейцы и рыцари, смешавшись, развозили на телегах тела тех, кто уже отправился к Отцу — Небу. Другие телеги перевозили раненых, которые пока не могли идти самостоятельно. Лекари и маги перевязывали тех, кто мог подождать исцеления, затем они отправлялись в крепость. Но слишком много было тех, кому уже никто не мог помочь…

Буквально в нескольких шагах от Дорнана, сидя прямо на земле, Эталинф Джинес баюкал на руках лежащую Коранну Морн, взгляд которой уже был затуманен приближающейся смертью. Король старался не смотреть на ее набухшую темной кровью куртку, поперек груди распоротую равианским клинком. Женщину уже видели и лекари, и чародеи, но еще до этого достаточно было одного взгляда на Коранну, чтобы понять, что она потеряла слишком много крови, чтобы на что‑то надеяться. Этим днем, уже клонившимся к закату, опальная леди чародейка увидела свою последнюю битву. Она выжила в бойне на стене и продержалась достаточно долго, чтобы с рассветом оказаться на острие конной атаки. Она знала, что ее младший сын привел на помощь магов с побережья и могла гордиться Астором, успевшим к бою. Возможно, леди Морн удалось даже прорваться к сыну и перекинуться с ним парой слов. Она еще слышала трубы и кличи тейллеров, приведенных Ксантой Бойном и ударивших с тыла по союзной армии Равианы и Паданонга. Но этот закат, уже окрасивший горизонт пронзительно — алым оттенком, оказался для Коранны последним.

— Эталинф, ты же не мог всерьез рассчитывать, что я переживу тебя и буду после твоей смерти возиться с твоим… очаровательным выводком! — тяжело дыша, произнесла женщина. — По правде говоря, твои дети и внуки все слишком взрослые, чтобы приседать перед твоей вдовой и кланяться ей, даже несмотря на то, что ты всех их достойно воспитал… Мои сыновья уже отцепились от материнской юбки — кажется, это случилось настолько давно, что я и припомнить не могу. После гибели Орвина они перестали быть детьми. О внучке, кажется, тоже есть кому позаботиться, так что совесть моя чиста. Наверное, глупо было так долго тебе отказывать, тем более что перед лицом людей мы давно уже стали супругами… Ты простишь меня?

Казалось, Коранна Морн не видела никого рядом, кроме лорда Джинеса. Впрочем, вполне возможно, что ее глаза уже в самом деле заглядывали в бездонный взор Отца — Неба, и лишь чувства подсказывали чародейке, что рядом с ней близкий человек. Эталинф бережно обхватил ее руками, поддерживая голову. На лице старого воина отражалось настоящее страдание.

— Конечно, Кора, я прощаю, — Дорнан впервые слышал, как голос несгибаемого пограничника дрогнул.

— Хорошо, — прошептала Коранна. — Там, куда я ухожу, мне еще предстоит просить прощения у Орвина, благослови Отец — Небо его память! Эталинф…

Медленно отступив назад, Дорнан повернулся и пошел прочь. Эти последние мгновения принадлежали только Коранне и лорду Джинесу, и король не смел украсть у них недосказанные слова. Он пришел проститься с чародейкой, но так и не смог произнести ни слова. Все казалось слишком глупым и пустым, слова обесценивались еще до того, как он успевал сформулировать фразы. Эталинф и Коранна должны были проститься в одиночестве. Пусть Отец — Небо и три богини явят свою милость к леди Морн, явившейся на их пир, и пусть ее старший сын простит мать!

Маги, рыцари и пограничники, разбившись на отряды, медленно расчищали поле. Вдали, в разбитых лагерях равианцев и паданонгцев, летучие отряды гвардии и пограничников на еще не уставших сменах коней выбивали последних бегущих. Остальные предстояло преследовать, по крайней мере, до полного выдворения из Эрнодара. Эмоциональный подъем, который сейчас испытывали выжившие защитники, выбравшиеся, наконец, из Альтиены, делал их почти непобедимыми. Нападавшие, получив несколько неожиданных ударов, совершенно растерялись и даже не пытались оказывать сопротивление. Если несколько часов назад все выглядело так, словно эрнодарцев вот — вот сомнут и уничтожат, то теперь ситуация полностью перевернулась.

Дорнан шел, переступая через мертвецов и развороченную землю, едва поднимая руку, чтобы отвечать на приветственные салюты. Он чувствовал себя совершенно разбитым, и каждый шаг казался ему чуть ли не подвигом, да и то, что леди Коранна умирала, ударило неожиданно больно. Еще год назад, увидев ее, Дорнан, возможно, без колебаний отправил бы чародейку в изгнание, но с тех пор все изменилось. Он хотел бы, чтобы она вернулась с ним в столицу, хотя и помнил, что она дала Майриту слово больше никогда там не появляться. Ильтера наверняка была бы рада видеть Коранну! А если бы пожилая чародейка отказалась ехать в сердце Эрнодара, он бы все равно рассказал жене, кто она такая, и они с Терой обязательно навестили бы вместе леди Морн…

— Ваше величество! — откуда‑то сбоку короля догнал Марик Тельг и легко подстроился под небыстрый шаг Дорнана. — Разрешите преследовать противника!

— Лорд Тельг, выбивать из Эрнодара равианцев и паданонгцев мы будем все вместе, как только перегруппируем войска, — тяжело произнес Дорнан. — Мы не можем идти вперед, не похоронив павших или оставив позади раненых. Насколько велики твои потери?

— На марше сюда мы потеряли больше, — Марик сосредоточенно кивнул. — Вы возглавите авангард преследования или правый фланг армии?

— Правым флангом командует лорд Тейр, — не замедляя шага, ответил король.

— Софан погиб в бою, — Тельг нахмурился. — Его сына здесь нет — он остался защищать семейные владения.

— В таком случае командование твое, — Дорнан продолжал размеренно идти вперед.

Он успел удалиться на значительное расстояние, прежде чем понял, что Марик отстал. Обернувшись, ан’Койр увидел, что молодой глава Дома Тельг стоит на месте с пораженным видом.

— В чем дело? — король устало сложил руки на груди.

— Я полагал, что ваше величество… что вы считаете… я полагал себя еще не готовым принять командование всем флангом, — Марик неуверенно топтался на месте.

— Ну а я видел тебя в бою и считаю вполне готовым, — отрезал Дорнан. — Береги людей и не рискуй ими без необходимости. И атакуй так, чтобы Равиана и Паданонг навсегда запомнили наш правый фланг!

Тельг глубоко вздохнул и поклонился — впервые так, как и положено кланяться королю: почтительно и низко. На этот раз в его лице не было ни намека на колебание.

— Приказ вашего величества будет исполнен в точности, — твердо проговорил он.

— Хорошо, — кивнул Дорнан и продолжил движение.

Ему нужен был отдых. Он сейчас слишком плохо соображал, чтобы немедленно начать преследование. Кроме того, Дорнан чувствовал, что вечер и ночь нужно посвятить скорби. Они уже победили. Разгромленные армии не вернутся, учитывая, что гениальный полководец маршал — генерал Вейрес лежит где‑то здесь, на поле, среди покойников. Пора оплакать павших. Захватчиками они займутся завтра.

Тем не менее назначить Марика Тельга командующим правым флангом было хорошим решением. Несмотря на горячность, в бою он преобразился и не только прекрасно сражался, но и ухитрялся перестраивать своих людей так, чтобы сохранить им жизни. Похоже, у парня настоящий талант военачальника. Ему бы пару лет подшлифовать знания в Тейллере — и на границе появится еще один Эталинф Джинес, если в данном случае уместно подобное сравнение. Правда, сложно оторвать главу Дома от своих владений и направить на обучение. Стоит поговорить об этом с Ксантой Бойном или кем‑нибудь из рыцарей — возможно, орден найдет возможность отправить к Марику учителя. Дорнан никогда не слышал о том, чтобы тейллеры практиковали нечто подобное, но это казалось вполне логичным.

— Ваше величество! — словно в ответ на его мысленное обращение рядом пристроился Ксанта Бойн.

Таэконский посол, вернув себе одеяние рыцаря, совершенно преобразился. Во время столичных приемов его затейливые наряды по моде собственного государства скрывали, как выяснилось, тренированное сильное тело, а церемониальное оружие, усыпанное драгоценностями, на поверку оказалось всего лишь красивой игрушкой. Рыцарская куртка с вышитой серебряной чашей на груди сидела на нем, как влитая, а настоящий меч выглядел продолжением руки. Даже после долгого марша и последовавшего сразу за ним сражения Ксанта выглядел вполне готовым в любой момент вступить в новую битву.

— Прошу прощения, что беспокою в неурочное время, — извинился Бойн, легким взглядом убеждаясь, что Дорнан его слушает.

— Неурочным это время стало не для меня, а для моего противника, брат, — усмехнулся король. — Считай, что его величество остался в Эрнодаре, а здесь говори с тейллером.

Он намеренно употребил традиционное обращение «брат», с которым рыцари адресовались друг к другу, подчеркивая равенство, всегда существовавшее в ордене. Новобранцев с первых дней в Тейллере приучали к тому, что их титулы, Дома и знамена ничего не значат среди рыцарей. На помощь Дорнану пришли не вассалы, но братья, и ему не хотелось слышать от них традиционное «ваше величество». Вполне вероятно, кстати, что кто‑то из них по крови или рождению принадлежал к Равиане или Паданонгу, однако на стороне Эрнодара в бой вступили тейллеры — рыцари Чаши, братья, пришедшие на помощь одному из них.

— Я готов говорить с тобой, брат, при условии, что мои слова все же услышит и король, — Ксанта слегка приподнял брови.

— Он услышит, — пообещал Дорнан.

Бойн мгновение помедлил.

— Чаша расколота, — произнес он. — Таэконский совет отказал в поддержке эрнодарскому королю, брат, и я направился в орден позвать других на помощь одному из нас, но и там не получил поддержки.

— Что? — резко остановившись, Дорнан уставился на него так же пораженно, как несколько минут назад на него самого смотрел Марик Тельг, до глубины души потрясенный услышанным.

— Совет Тейллера провел несколько дней и даже ночей за обсуждением поддержки Эрнодара, — как ни в чем не бывало продолжил Ксанта. — В итоге он раскололся надвое. Половина Совета решила, что нет смысла идти против решения правительства Таэкона, страшась разгневать государство, давшее ордену приют. Остальные, помня устав, сочли, что отношения между братьями выше территориальной принадлежности.

— И те, кто пришел сюда… — Дорнан осмотрел поле, на котором тут и там мелькали синие рыцарские куртки и плащи.

— …это те, кто верит, что наш устав и наши братья выше, чем распоряжения Совета ордена, — спокойно закончил Бойн. — Мы пришли, но уже в пути меня догнал вестник, который принес приказ о том, что мы признаны отступниками и наши имена вычеркнуты из книги Тейллера.

— Но это невозможно! — Дорнан почувствовал, как внутри что‑то каменеет. — Здесь не менее трех тысяч человек! Никто не смеет изгнать половину ордена!

— Боюсь, это уже сделано, — бывший посол пожал плечами. — Но мы будем рыцарями, пока не откажемся от этого звания и не предадим наших братьев. Просто нужно место, где наша часть ордена сможет встать на ноги. В пути меня избрали временным главой Тейллера, и я собирался спросить короля Эрнодара, не сочтет ли он возможным выделить небольшую часть своих земель для того, чтобы на них обосновались рыцари Чаши?

— Считай, что Тейллер уже получил землю, — ан’Койр протянул Бойну руку. — Как только мы доберемся до столицы, я подпишу официальное подтверждение и все необходимые документы.

— Благодарю, брат, — Ксанта ответил на пожатие и слегка улыбнулся. — Пойду готовить остальных к дальнейшему наступлению. Полагаю, король не станет возражать, если орден, которому он подарит приют, поучаствует в изгнании захватчиков?

— Не станет, — Дорнан улыбнулся помимо собственной воли. — В Эрнодаре всегда будут рады братской помощи.

Попрощавшись, Бойн откланялся, и ан’Койр, качая головой, продолжил путь к крепости. Вот что означало странное послание о том, что «чаша расколота». Он никогда не думал, что Совет ордена может когда‑нибудь настолько разойтись во мнениях, чтобы часть Тейллера оказалась изгнана! На душе было горько: неприятно понимать, что ты невольно стал причиной раскола. Сам Дорнан не обратился бы к рыцарям — он рассчитывал на помощь эрнодарских придворных Домов, а когда самые сильные из них неожиданно повернули против короны, стало уже слишком поздно. Он не мог винить Совет ордена: вероятно, ан’Койр тоже бы колебался, оказать ли помощь тому, кто ее не просил, поддержать ли чужака, заявив открытое неповиновение властям государства, в котором расположена штаб — квартира. Но жаловаться ему было не на что: если бы не неожиданная помощь со стороны братьев, армии Равианы и Паданонга смяли бы эрнодарцев, несмотря на поддержку магов с побережья.

Правда, к чести чародеев надо сказать, что никто из них так и не отступил и не вышел из боя, пока мог сражаться. Дорнан видел их усталые после битвы лица. Мужчины и женщины разного возраста: от совсем юных до уже убеленных сединой — и, судя по одежде, разного достатка, — они выглядели утомленными сверх всякой меры, ведь им пришлось не только долгий марш, но и сразу вступить в бой. Королю уже доложили, что погибло больше половины из числа тех, кого привел с собой Астор Морн. На севере Эрнодара среди магов почти не было бойцов, они не привыкли к войнам и не были готовы к битве. Впрочем, эти люди тоже знали, на что шли. Те, кто боялся смерти, остался на побережье или отплыл на острова. На поле под Альтиеной дошли лишь те, кто готов был встретить свою судьбу, сражаясь, а не убегая.

Кажется, в этот день Отец — Небо и три богини отзывались на его мысли: стоило подумать о чародеях, как взгляд остановился на Асторе Морне. Их не представили друг другу, однако Дорнан был уверен, что не ошибся. Черты лица этого высокого мужчины в полный голос говорили о родстве с Ильтерой и Коранной, да и зеленые глаза не позволяли усомниться в том, что перед ним представитель печально известного чародейского Дома.

Леди Морн называла младшего сына «юным», но, видимо, это скорее по привычке — судя по всему, он был примерно ровесником Дорнана. Астор стоял, устремив взгляд перед собой, но, казалось, не замечая, что происходит вокруг. Ни трупы под ногами, ни работающие неподалеку солдаты его ничуть не беспокоили. На его красивом лице с правильными чертами лежала печать усталости. Король видел, как чародей работал с ранеными, словно хотел изнурить себя чуть ли не до смерти. Раз сейчас Астор просто стоял, это означало, что он не в силах использовать ни капли силы. Он выглядел истощенным и опустошенным, но в усталых глазах сверкал лед, а руки он убрал за спину, словно боялся, что они могут как‑то его выдать. Вздохнув, Дорнан немного изменил направление своего движения. Если у него появился еще один родственник, который для разнообразия не только не предал отвергшую его корону, но и привел помощь, простая вежливость требовала, по меньшей мере, знакомства и приветствия.

— Астор Морн, я полагаю? — прежде чем протянуть руку, ан’Койр колебался всего мгновение.

Тот растерянно сморгнул и несколько ударов сердца, похоже, не совсем понимал, кто этот рыцарь в окровавленной куртке, неожиданно позвавший его по имени. Похоже, сейчас чародея было не до короля.

— Приветствую, ваше величество, — сообразив, кто перед ним, Астор сначала неловко поклонился и лишь потом, вздохнув, пожал протянутую руку. — Рад видеть, что вы живы и, кажется, здоровы. Надеюсь, это не ваша кровь? Если вы ранены, я мог бы помочь. Я не очень хороший целитель, но…

— Почему ты здесь, а не с Коранной? — оборвал его Дорнан.

Взгляд Астора на секунду отразил боль, но он упрямо мотнул головой.

— Мы с ней уже попрощались, — медленно произнес чародей. — Сейчас ей нужно не мои метания, а поговорить с Эталинфом. Я уже ничем не могу помочь, только помешаю.

Дорнан понимающе кивнул. Ему казалось, что он испытывает нечто подобное. За это время на границе Коранна Морн стала… другом. Но помочь ей сейчас не могли ни друзья, ни даже родственники. Последние минуты должны были принадлежать тому, кто несмотря ни на что владел ее сердцем.

— Вы уверены, что это не ваша кровь? — настойчиво осведомился Астор.

— Благодарю, меня уже исцелили, — кажется, они испытывали взаимную неловкость.

— Хорошо, — Морн снова сцепил руки за спиной. — Значит, племянница нам головы не поотрывает.

— Вряд ли она это сделала бы, даже будь я ранен или убит, — заметил Дорнан. — Война есть война, с нее не всегда возвращаются невредимыми.

— Ваше величество когда‑нибудь пробовали объяснить это женщине? — усмехнулся чародей. — Мне несколько раз пришлось, и повторить подобный опыт с боевым магом, представительницей нашей фамилии, да еще и королевой у меня лично нет никакого желания! Кроме того, Тайрис утверждает, что она очень переживает за вас.

— Кто утверждает? — ан’Койр удивленно приподнял бровь.

— Мой старший брат, Тайрис Морн, — вежливо удовлетворил его любопытство Астор. — Когда стало понятно, что вот — вот начнется война, мы решили, что он принесет больше пользы в столице, оберегая Теру, а мне проще привести помощь с побережья, поскольку я провел там больше времени и со многими магами был знаком и раньше. Прежде мы старались держаться в тени, чтобы не навлечь на девочку неприятности. Но из посланий Тайриса я понял, что он не только открылся Ильтере, но и сошелся с ней довольно близко. Странно, что она вас с ним не познакомила. Впрочем, Тайрис довольно невоздержан на язык. Может, Тера решила не испытывать судьбу, представляя мужу родственника, который показался ей грубоватым?

— Он появился в столице еще до войны? — Дорнан почувствовал, как беспокойно запульсировала жилка в виске.

— Ну да, — Астор пожал плечами. — И Ильтера, кажется, нашла его сама — в одном из посланий он чуть не разрывался от гордости, рассказывая, как наша умная племянница его «раскусила». Впрочем, в последнее время мы стали беспечны и уже не прятались так тщательно, как раньше. А Тайрис, кроме прочего, всегда любил подразнить окружающих. Ну кого, скажите на милость, может в конце концов обмануть прозвище Изгнанник?

— Изгнанник? Эчиелле? — Дорнан судорожно сглотнул. — Это Тайрис Морн?

— Вижу, вы все же с ним знакомы, — чародей приподнял бровь.

— Не совсем, но, кажется, мы встречались…

В голове у Дорнана мигом завихрился целый рой мыслей. После той памятной ночки, когда они в сопровождении гвардейцев пытались найти Эчиелле, Ильтере удалось убедить его в том, что им пришлось столкнуться с двумя магами, один из которых, как ни странно, прикрыл короля. Ан’Койру неприятно было это признавать (тем более что вечерок увенчался крайне неприятным для него падением), однако он вынужден был согласиться с женой, что вывороченные булыжники мостовой и летевшая в него земля не раз и не два спасли его от струй пламени. Один чародей вряд ли мог оказаться настолько непоследователен, чтобы одной рукой пытаться сжечь Дорнана, а другой — выводить его из‑под удара.

Поскольку тот их разговор начался с упоминания имени Маралина Истана, ан’Койр предполагал, что и в дальнейшем речь идет о нем. Но, если припомнить все подробности, Ильтера ни разу не назвала таинственного мага. Можно ли счесть тот метод спасения короля «грубоватым»? Если да, то это было бы как раз в стиле невоздержанного Тайриса Морна, который к тому же любит «подразнить» окружающих. У Дорнана перехватило дыхание. Астор говорил, что Ильтера в последнее время часто общалась с Тайрисом. Но ан’Койр был готов поклясться, что это не могло происходить средь бела дня во дворце, где чаще всего находилась его жена. Когда она ухитрялась встречаться с Эчиелле? Неужели… ночами, когда, как полагал ее муж, неверная королева отправлялась к любовнику?

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы восстановить спокойствие, Дорнан сжал руками собственный пояс, чтобы не вцепиться в рукоять меча или в собственную шевелюру. Разумеется, Ильтера не могла сказать мужу, что в столице находится один из ее дядьев, давным — давно изгнанный из Эрнодара Тайрис Морн! Разве можно обвинить ее в том, что она не доверяла Дорнану? Он и сам не был уверен, как бы поступил, если бы узнал, что Эчиелле — один из братьев мятежника Орвина Морна. Наверное, попытался бы арестовать его или снова выгнать, но уж точно не пригласил бы остаться! Ничего удивительного, если Ильтера сочла, что эта информация не должна попасть к мужу!

И существует ли вообще этот любовник, которого Дорнан себе вообразил?.. С тех пор, как он переехал в другую спальню, Ильтера ни разу никуда не отлучилась — он был в этом совершенно уверен! Ан’Койр почувствовал, как лицо запылало, словно его обдало горячей волной. Он даже не счел нужным объясниться с женой и каждый раз обрывал ее, когда она пыталась что‑то ему сказать! А если она действительно беспокоится о нем, то он просто ревнивый дурак! Дорнан испытал острое желание отвесить самому себе хорошенькую оплеуху. Если бы рядом была Коранна Морн, он, вероятно, попросил бы ее оказать ему такую услугу…

Скомкав прощание с Астором (впрочем, тот, похоже, ничего и не заметил, молча кивнув и застыв в той же позе, глядя в ту же единственную точку), король снова зашагал к крепости. Что ему сейчас нужно — так это написать жене! Отправить ей послание о том, что он жив и здоров, а захватчики бегут прочь из Эрнодара. И никаких «приветствую ваше величество» и «ваш покорный супруг» там точно не будет! Зато он передаст привет от Астора Тайрису Морну. После этого Ильтера наверняка расскажет ему о своем «грубом» родственнике. Пусть только попробует не рассказать!

Дорнан так задумался и спешил, что не заметил Карадейл Джинес, пока буквально не наткнулся на нее, хотя она и успела в последний момент отскочить с дороги. Ан’Койр неловко подхватил ее под руку, удерживая от падения, и пробормотал извинения.

— Ваше величество, вы не видели деда… то есть лорда Эталинфа? — глаза девушки обрамляли красные круги, как будто она плакала, но голос звучал почти сурово.

— Он с леди Коранной. Прощается с ней.

— Леди Морн?.. Она?.. — Карадейл судорожно сглотнула и подняла руку к горлу, как будто не была уверена, что может сдержать крик или стон.

— Тяжело ранена и умирает, — Дорнан посторонился, пропуская солдата, ведущего в поводу гнедого мерина, нервно раздувающего ноздри. — К сожалению, лекари и чародеи говорят, что уже ничего нельзя сделать.

— Значит, и леди Коранна тоже… — плечи девушки поникли.

— Кто еще?

— Лайн, — тихо сказала Карадейл. — Только что. Сказал, что ему все‑таки удалось убежать, потому что меч лучше веревки, и улыбнулся… Он так и лежит там… с улыбкой…

Дорнан молча отвел взгляд. Как и в случае с лордом Эталинфом и Астором Морном, соболезнования здесь были неуместны. Несмотря на то, что Карадейл Джинес частенько ругалась с равианским чародеем, ни для кого не было тайной, что их связывает нечто большее, чем просто дружба. Все в их отношениях кричало, что задумчивый Вейрес вот — вот поведет грозную воительницу к храмовникам, чтобы их поженили, Карадейл придется умерить характер и сердитый язычок, а Дом Джинес заполучит еще одного надежного родственника, даром что когда‑то его могли считать простым перебежчиком из Равианы.

Король испытывал неловкость еще и потому, что знал: ему будет не хватать неловкого мага, как и язвительной леди Коранны. На войне всегда бывают потери, но Астор прав: невозможно объяснить это женщине, которой предстоит похоронить любимого мужчину! Дорнан не знал, что бы почувствовал сам, если бы вдруг потерял Ильтеру. К счастью, сейчас она была далеко от ужасов войны и в безопасности. Это казалось настоящим чудом, но они оба выстояли! Кажется, Отец — Небо и три богини подарили ему еще один шанс…

Вдруг что‑то почти неуловимо изменилось, и Дорнан почувствовал себя так, словно собственный конь неожиданно лягнул его в живот, выбив из легких весь воздух. Ощущение комка эмоций, обозначавшее Ильтеру, взорвалось ослепительно острой вспышкой боли, от которой у короля помутилось в глазах, и резко пропало. Нет, это невозможно! Он на мгновение растерялся, но тут же мысленно отчаянно потянулся в заветный уголок своего сознания, но там ничего не было, словно Дорнан пытался поймать пальцами ветер! Тера исчезла!

— Ваше величество?.. — Карадейл Джинес шагнула навстречу ан’Койру, и на ее лице отразилось беспокойство. — Что с вами?

— Моя жена… — неужели это его собственный голос звучит так глухо и хрипло? — Ильтера… Ее больше нет… Она мертва…

Глава 30

Темнота и тишина… Открыв глаза, она по — прежнему чувствовала себя так, словно сознание к ней еще не вернулось, хотя сейчас Ильтера ан’Койр осознавала, кто она, и примерно представляла, где находится. Она лежала на холодной земле и чувствовала себя окаменевшей и почти заледеневшей. Тьма вокруг нее была наполнена каким‑то странным острым ощущением, которое рождало в Тере чувство постоянной ноющей боли. Вокруг не было ни одного просвета. Куда ее засунули? В склеп? Ильтера попыталась выпрямиться и едва не закричала — руки и ноги свело так, словно она чуть ли не год пролежала в одном состоянии.

Медленно, скорее усилиями воли, чем тела, растягивая и распрямляя судорожно скрученные мышцы, королева приводила себя в чувство. Она чувствовала, как по лицу текут слезы, а дыхание становилось все более резким и прерывистым, но не прекращала разминать руки и ноги. Через некоторое время неприятное покалывание, тысячами иголок вонзившееся в ее тело, возвестило о том, что ее тело постепенно приходит в порядок. Перевернувшись, Ильтера ан’Койр поднялась сначала на колени, а затем — на ноги, стараясь игнорировать предательскую дрожь собственного организма.

Она немного постояла, убеждаясь, что не упадет от первого же движения. Потом сделала шаг вперед, вытянув руки перед собой. К ее удивлению, до того момента, когда ладонь уперлась в преграду, Тере пришлось сделать несколько шагов. Но руку словно огнем обожгло — она даже закричала, испугавшись эха от собственного голоса, прокатившегося от нее сначала вверх, а потом — вниз. Всхлипывая от боли, королева отшатнулась и едва не упала. Рука мгновенно онемела и потеряла чувствительность до самого локтя. Слегка восстановив дыхание, Ильтера принялась осторожно разминать ее пальцами другой.

Кейнтар! Она не сомневалась, что встретила ладонью самый редкий и самый дорогой металл, губительно действовавший на магов. Обычный человек мог прикасаться к нему так же просто, как к стали или любому другому материалу. Для чародея же кейнтар мог стать и смертельным. Он выпивал магию, впитывал ее до капли. Если же поблизости от кейнтара оказывался тот, в чьей крови играло колдовство, металл постепенно вытягивал его из чародея вместе с жизнью. Ильтера не могла выжить без магии, как не смогла бы жить без воздуха.

Когда рука немного вернула чувствительность, Тера принялась осторожно, на расстоянии исследовать стены своей темницы. Использовать чары в такой близости от кейнтара — самоубийство, любой самый небольшой огненный шарик уничтожит своего создателя раньше, чем тот хотя бы успеет осмотреться. Поэтому она снова осторожно вытянула подрагивающие руки вперед, но на этот раз остановилась, едва почувствовав на ладонях знакомое покалывание — сигнал близости опасного металла. Остановившись, Ильтера сделала несколько вдохов и осторожно двинулась вдоль стены.

Вскоре она убедилась, что ее темница — что‑то вроде круглого мешка, изнутри полностью обшитого кейнтаром. Она могла перемещаться в пространстве в пределах примерно пяти шагов от стены до стены. Темнота была полной, поэтому Тера подозревала, что ее скорее всего поместили куда‑нибудь в подземелье, тем более что на такие же мысли наводил и земляной пол. Исследуя свою тюрьму, Ильтера обнаружила в одном из углов резервуар с водой, похожий на вкопанное в пол корыто. Воды было достаточно, чтобы один человек не испытывал жажды несколько месяцев. Резервуар для разнообразия был изготовлен не из кейнтара — иначе Тера «обожгла» бы себе ноги, споткнувшись об него и едва не свалившись внутрь. Рядом с ним лежала объемная сума из грубой холстины. В ней королева нашла несколько внушительных караваев хлеба — каждого из них ей хватило бы на три — четыре дня. На значительном расстоянии от воды и еды обнаружилась также и «уборная — купальня» — рядом с ночной вазой, прикрытой крышкой с удобной ручкой, в землю под углом уходила толстая труба из обычного железа — видимо, она была предназначена для того, чтобы удалять из темницы отходы.

Эта тюрьма была прекрасно приспособлена для того, чтобы продержать здесь какого‑нибудь чародея до самой смерти! Отломив кусок хлеба от одного из караваев, Ильтера встала примерно в центре темницы, чувствуя, как губительный металл каплю за каплей выпивает ее внутреннюю силу. Как она попалась в эту ловушку? Как позволила заманить себя сюда? Прав был Майрит, когда говорил, что глупость и самонадеянность — эта та «пара лошадей», которая заводит своего возницу на вершины самых неприступных гор и дно самых глубоких оврагов. Тера никогда не думала, что эту присказку можно будет применить к ней. И никогда бы не подумала, если бы не очнулась сегодня в кейнтаровом «мешке»!..

Еще вчера все было совсем по — другому! Они победили! Ничто не предвещало подобного исхода, и, безусловно, никто на него уже не рассчитывал, когда вдруг удача повернулась лицом к людям, осажденным в столице…

Непрерывно бившие в стену камни из катапульт заставляли защитников вздрагивать от каждого удара, но, когда воины Дома Стелл приблизились на расстояние выстрела, лучники не сплоховали. От первых пылающих стрел ряды наступающих превратились в прекрасные мишени, по которым тут же было выпущено еще несколько залпов. Следом за ними полетели огненные шары. Атакующие падали под ударами, но свой бег не остановили. Казалось, что‑то гонит их сзади. Захлебывающиеся трубы и барабаны, задыхающиеся от собственного ритма, гремели так, что Тере порой чудилось, что они звучат прямо у нее в голове.

На втором десятке брошенных огненных шаров она сбилась и перестала считать. Вокруг кипел бой, но контролировать его у королевы уже не было возможности. Оставалось сосредоточиться на том посильном участии, которое могла внести в оборону лично она. Ей казалось, что время буквально несется навстречу, сметая все человеческие и небесные законы. Слишком быстро атакующие преодолели сопротивление внизу! Слишком быстро осадные лестницы ударились верхушками в стены! Не успела Ильтера и оглянуться, как ее люди оказались лицом к лицу с воинами Дома Стелл.

Ее оттеснили вглубь боя, вокруг королевы сомкнулось двойное кольцо гвардии и ополченцев. Она с трудом выгадывала момент, чтобы кинуть огненную стрелу в кого‑нибудь из нападающих поверх голов своих защитников. Но самой Тере казалось, что она мучительно медлительна, слишком неповоротлива, чересчур устала. Ее защитники падали один за другим, и вскоре Ильтере уже никто не мешал взяться за меч и встать рядом с ними. Они были слишком заняты, чтобы помешать королеве. Большинство магов на стене уже тоже прекратили чародейское сопротивление и дрались обычным оружием. Лучники стреляли лишь из дальней линии, но тоже один за другим откладывали луки.

Снизу раздались треск и крики, возвестившие о том, что бревна, которыми наскоро заделали прореху в стене, продержались недолго. Бой закипел и на улице, но Тере было не до выстроенных внизу отрядов. Она слышала, как кто‑то выкрикивал имя ее мужа и ее собственное, краем глаза видела, как заполоскались внизу знамена, но помочь ничем не могла. Судя по тому, как шел бой, помощи ждать было неоткуда. Ильтера боялась, что на всем остальном протяжении стены ситуация складывается ничуть не лучшим образом, чем на южной ее части. Разве что там пока бой идет только наверху, а улицы еще свободны от врага…

Атакующие все прибывали, защитников теснили к внутренним лестницам, на которых враги получили бы преимущество, обрушиваясь на солдат сверху. Бой превратился в непрерывную схватку с несметным количеством противников, и Ильтера быстро перестала обращать внимание на окружающий мир. Парировать выпад, ударить клинком противника, скользнуть в сторону, уходя от сверкнувшего в воздухе лезвия, — весь мир сжался до небольшой точки, в которой перед Терой стояла только одна простая и понятная задача — выжить. Шаг, поворот, удар, скрежет клинка о клинок, чужие лица, едва различимые под шлемами в неверном свете оставшейся в небесах Манниари…

Она и не заметила, как осталась почти одна. Танец с мечом между мертвецами и ранеными удавался все хуже, руки устали, глаза заливал пот, оружие казалось все более и более тяжелым. Граница не подготовила ее к таким боям: там она чаще всего участвовала в быстрых налетах, где ограничивалась чародейской защитой. Затем бойцы, отступая и перегруппировываясь, прикрывали мага, а налетчики, как правило, не рисковали преследовать мобильные отряды. В пограничных Домах трусы и слабаки долго не задерживались, поэтому там каждая схватка означала участие настоящих ветеранов, прекрасно умевших защитить не только себя, но и окружающих.

Тера не запаниковала, нет — ужасно было бы даже подумать, что в разгар битвы ей неожиданно может изменить мужество. Просто в какой‑то момент она вдруг с небывалой отчетливостью поняла, что это конец. Ее убьет если не этот удар, который чародейке каким‑то чудом удалось парировать, то следующий. Она уже видела, как ней устремились с двух сторон двое противников. Спиной и плечами Ильтера чувствовала сосущую пустоту — рядом не осталось никого, кто прикрыл бы ее от удара. На стене вообще почти не осталось гвардейцев. Лишь небольшие группки ополченцев отбивались от наседающих воинов Дома Стелл, окруживших их и отрезавших друг от друга. Она не могла даже скомандовать отступление — ее люди не добрались бы до лестниц.

Королева успела уклониться от нацеленного на нее клинка, парировав удар мечом, но от следующего, кажется, спастись уже не успевала. Лезвие скользнуло прямо к ней, и Тера могла лишь проследить его взглядом, прежде чем оно достигнет сердца. Но вдруг над ее плечом словно сверкнула молния, и в грудь нападающему вонзился метательный нож.

— Довгари! Ко мне! — словно из‑под земли выросший приземистый Тейли Кирш взмахнул мечом, парируя еще один удар справа от королевы. — Победа или смерть!

— Довгари! Довгари! Дом Кирш! — откуда‑то из‑за спины Теры один за другим выскакивали бойцы в серой с серебром форме.

Оставшийся в столице довгарийский посол получил право лично командовать своими людьми, но Ильтера не ожидала его настоящего участия в бою, полагая, что он переадресует свои полномочия кому‑нибудь из других военачальников. Похоже, в мирной Довгари действительно постоянно готовились к войне. Во всяком случае, небольшой отряд Тейли Кирша, кажется, всерьез вознамерился создать мятежникам заметные проблемы. Тера уже не раз слышала от полковника Тари уважительные суждения о довгарийцах, которые с завидным постоянством оказывались в самой гуще боя.

Верткой рыбешкой подскочивший рядом с королевой посол парировал удар нападающего и со всей возможной вежливостью легонько оттеснил Ильтеру плечом в сторону лестницы. Серые мундиры довгарийцев мелькали тут и там, посольский отряд сдерживал натиск людей в одежде цветов Дома Стелл, словно стена, оказавшаяся на пути у атаки. Звон сшибающихся клинков казался Тере оглушающим.

— Ваше величество, спускайтесь вниз! — Тейли Кирш даже не повернулся в ее сторону, но в голосе его звучали незнакомые командные нотки, которые могли заставить повиноваться кого угодно. — Вы нужнее под знаменами, там вас защитят ваши люди!

Она чувствовала такое отупение в горячке боя, что не могла не только спорить, но даже благодарно кивнуть. Опустив меч, Ильтера развернулась к лестнице. Довгарийцы удержат стену, пока она будет спускаться. Они тоже готовы умереть, не допустив ее гибели. У Теры не осталось сил даже удивиться этому. Она была настолько вымотана, что, кажется, даже упустила обычную магическую защиту, прикрывавшую ее узы, направленные к Дорнану. Сквозь пелену накатывавших волн решимости, страха и боли она чувствовала, как муж рвется к ней — и злится от того, что не может ничем помочь. Нужно было прикрыть этот ночной «пожар» мыслей и чувств, но сейчас Ильтера боялась растратить хотя бы каплю магии, собирая остатки ее в тугой комок для последнего удара.

Внизу тоже кипела битва: нападающие, непрерывным потоком втекавшие через пролом в стене, теснили защитников. Гвардия и ополченцы в буквальном смысле слова стояли насмерть — атакующим приходилось карабкаться по их телам, чтобы добраться до остальных. Перегруппировавшиеся лучники под командованием нескольких десятников поливали мятежников непрерывным огнем, передний край обороны ощетинился копьями и мечами, отбивая накатывавшихся волнами бойцов Дома Стелл. Они отступали, но медленно и неохотно, как огромное лесное животное пятится от укусов мошкары.

Магических ударов не было уже нигде — похоже, все подопечные Маралина Истана или мертвы, или вынуждены взяться за другое оружие. Колдовство отнимало слишком много сил — Ильтера по себе знала, как трудно сражаться огненной магией хотя бы час. Еще на последних ступенях лестницы она поняла, что защитники обречены. Их строй пока не был изломан, но они отступали, оставляя мертвых и раненых товарищей. Атака проминала строй гвардии и ополчения, который мог лишь огрызаться высоко летящими стрелами и ударами копий. Но хуже всего было то, что на лицах уже не осталось надежды. Бьющиеся за корону люди знали, что им вот — вот суждено умереть.

Больше всего ей хотелось упасть, но Тера и сама не поняла, как очутилась под знаменем. Серебристый ястреб бился на синем фоне, словно пытаясь взлететь, но его не отпускали. Он рвался в подсвеченное рассветом небо, с которого уже соскользнула последняя из сестер — лун. Скрипнув зубами, Ильтера ан’Койр выхватила древко у знаменосца. У нее еще остался один сюрприз для нападающих, но она не была уверена, что сможет проделать его в городе. Для удара нужно было выдавить людей Стелла за стену. И она сделает это, даже если ей придется идти одной!

— Дом Койр! — ей пришлось потратить немного сил, чтобы ее голос ударом грома раскатился над головами атакующих и защищающихся. — Дом Койр и Эрнодар!

Она уже не могла драться, поэтому кинула под ноги ставший бесполезным меч. И шагнула вперед в образовавшийся просвет между двумя гвардейцами второй линии обороны.

— Дом Койр! — тут же подхватили ее крик с обеих сторон и откуда‑то сзади. — За короля и королеву!

— Дом Койр! — еще один шаг — и линия обороны качнулась вперед вместе с Терой, а атакующие, казалось, растерялись.

Обеими руками вцепившись в древко знамени и мысленно сплетая нужное заклятие, Ильтера ан’Койр шла вперед. Вокруг нее сражались и умирали свои и чужие, но она знала, что не остановится, даже если ее ударят мечом. До пролома в стене было всего пять десятков шагов, но этот путь казался длиной в целую жизнь.

— За короля! — отчаянно выбрасывая вперед мечи и копья, линия обороны ломалась, образуя острия контратак, вонзавшихся в ошалевших от неожиданного натиска воинов Дома Стелл.

— За королеву! — воздух звенел от напряжения, и стрелы, летевшие у нее над головой, казались Ильтере тонкими струнами, на которых Отец — Небо играл свою рассветную музыку.

— Дом Койр! Вперед! — казалось, даже сам яростный рык был способен смести атакующих с лица земли.

Ильтера шла вперед, и ей казалось, что ноги парят над мостовой, хотя рядом с ней падали люди. Она видела, как, оскалившись в беззвучном вопле, рядом с ней шагает огромный и страшный, залитый кровью Бейран Уорен. С другой стороны Микар Рохней, перехвативший длинный кинжал обратным хватом, отбивал атаки, с поразительным хладнокровием перерезая нападающим глотки. Тера продолжала идти, мир сузился до узкой точки дороги — единственного пути к спасению или хотя бы отсрочке. Она даже не знала, удастся ли задуманное, но остановиться уже не могла.

Вместе с королевой вперед шла вся ее небольшая армия, в воздухе даже перестали свистеть стрелы, когда лучники присоединились сзади к линиям обороны. И неожиданно для самой Теры ряды нападавших дрогнули. Она так и не узнала, что напугало их в тот момент: лица защитников, наливавшиеся мрачной непреклонностью, их несгибаемое упорство, боевые кличи и готовность сражаться хоть голыми руками или полощущееся по ветру знамя с серебристым ястребом, под которым шла сама королева. Но еще мгновение атакующие стояли, а потом вдруг побежали.

Это было не отступление, а самое настоящее бегство. Не соблюдая строя, не оглядываясь на товарищей, не прикрывая чужих спин, люди Дома Стелл устремились назад в пролом, словно за ними гналась сама смерть. Ряды защитников Эрнодара двигались по — прежнему ровно и целеустремленно, не ломая ровных линий, но их противники словно обезумели от ужаса и паники. На улице их было не меньше, чем гвардейцев, ополченцев и солдат, но почему‑то вдруг они решили, что не могут победить. Впрочем, Ильтера их понимала. Сейчас они действительно не могли оттеснить ее людей!

Эти пятьдесят шагов, казалось, длились целую вечность, но, наконец, королева оказалась в проломе стены. Первые солнечные лучи заливали пространство перед столицей нежным розоватым светом, но Тере казалось, что поле буквально залито кровью. Глубоко вздохнув, она отвела руку со знаменем куда‑то в сторону и почувствовала, как его тут же перехватил кто‑то из солдат. Хладнокровно кивнув, она подняла руки над головой. Последнее усилие, последний удар. Возможно, он убьет ее прямо здесь — Ильтера не была уверена, что сможет дышать после того, как выложит всю свою силу до капли.

Губы зашептали заученные слова, мысли протянулись магическими струнами, натянутыми между человеком и землей. Чары отозвались на кончиках пальцев отчаянным покалыванием, почти болью, и Тера, повинуясь инстинкту, сделала шаг вперед, выйдя за стену столицы. Ощутить под ногами землю было приятно. Она словно отозвалась правительнице Эрнодара. Хотя нет, сейчас за стеной стояла не королева. Внучка лесной колдуньи, дочь и племянница магов, чьей сильнейшей стороной была земная магия, самая трудная для взаимодействия, самая тяжелая стихия. Наследница рода, древность которого насчитывала множество поколений, которые словно разом встали за спиной Ильтеры Морн.

Земля отозвалась ей тихим рокотом, теплой волной слегка толкнувшись в ноги. Отпустив приготовленное заклятие, Тера вздрогнула и едва не упала, когда от кончиков ее сапог эта «волна» побежала вперед, постепенно нарастая и вздымаясь почти в половину человеческого роста. Она налетала на спины бегущих, сминала их и втягивала в себя, настигала тех, кто уже почти чувствовал себя в безопасности.

Но все же этого было слишком мало. Тера видела, как буквально в двухстах шагах от нее «волна» уже начинала опадать. У чародейки осталось лишь немного сил, и она все их вложила в последний удар. Она уже и на ногах держалась лишь последним усилием воли. Бегущих по — прежнему осталось слишком много. Они вернутся — и для защитников столицы это будет конец. Все напрасно…

Неожиданно земля снова заревела, словно еще раз отозвавшись на чей‑то призыв. Ильтера вздрогнула. Откуда? Как?.. Еще один вал — огромный, мощный, темный и тяжелый, вдруг покатился навстречу бегущим! Не веря своим глазам, королева смотрела на тугие «волны» земли, направляющиеся к ней.

К счастью, они остановились, едва добравшись до середины поля. Но часть бегущих воинов Дома Стелл, встретив неожиданный удар, почти обезумела, заметавшись в разные стороны. А потом на их головы, довершая поражение, обрушился тяжелый огненный дождь. Взрывавшиеся в небе шары и молнии разили между бестолково носящихся людей, скорее пугая их, чем поражая, но им от этого было не легче. Ильтера осознала, что сама вот — вот сойдет с ума. Это было невозможно! Она бы поклялась собственной жизнью, что за ее спиной в столице не осталось ни одного чародея, способного создать хотя бы одну огненную стрелу!

— Отец — Небо и три богини! — еле слышно выдохнул кто‑то за спиной королевы. — Жрецы! Да славится небесный Храм, пока стоят эрнодарские стены! Светлейший привел жрецов!

Опираясь спиной на вывороченные камни стены, Ильтера почувствовала, как по щекам текут слезы. Сквозь их пелену она видела, как вдалеке, прямо у покинутых лагерей, вырастали колонны людей в храмовых одеяниях, казавшихся еще более голубыми на фоне едва светлеющего неба. Словно в ответ на ее тяжелое дыхание в небо взметнулся гимн — жрецы пели первую утреннюю молитву Отцу — Небу. Некоторые из них так и не опустили рук, с которых срывались все новые и новые огненные стрелы. Маги, укрытые покровительством Храма, вероятно, сражались впервые, но это ничуть не помешало им преуспеть. Казалось, холмы покинутого лагеря Дома Стелл были покрыты сотнями, нет — тысячами людей в голубых мантиях!..

Они победили! Много позже, когда кто‑то из ополченцев на руках донес королеву до ее коня, и Конна буквально в поводу довели до дворца, Ильтера все еще не могла поверить в случившееся. Несмотря на усталость, она не позволила себе немедленно удалиться в спальню, оставшись в кабинете. Доклады не заставили себя ждать. Ночной бой, перешедший в рассветный, стал последним не только для тех, чьи мертвые тела теперь должны будут забрать похоронные команды. Судя по всему, он был последним в этой осаде, и даже самые усталые солдаты, гвардейцы и ополченцы едва не плясали от радости, оказавшись в королевском кабинете.

Одним из первых гонцов оказался вестник от Джесалы Бларера — невысокий усталый мужчина средних лет в храмовом облачении. Он принес королеве свои извинения за то, что светлейший так долго ждал, прежде чем оказать помощь столице. Как оказалось, Джесала отвел своих людей в новую южную резиденцию, земли для которой недавно выделила ему корона. Он до последнего дня надеялся, что конфликт удастся разрешить мирным путем, и переговорщики в небесно — голубых мантиях без устали пытались призвать к порядку глав Домов Стелл и Игрен. Лорды делали вид, что размышляют, тянули время. Но, когда были применены осадные орудия, светлейший понял, что все его усилия напрасны.

Глава Храма предложил своим людям на выбор покинуть Эрнодар или встать на защиту столицы на стороне короны. Большинство из них приняло решение остаться. Прошедшей ночью они обошли осаждающих по широкой дуге, встав позади атаки. Джесала был немало смущен тем обстоятельством, что почти никого не застал в лагерях. Лишь когда поднимающееся солнце осветило стены осажденной столицы, которые снова подверглись губительному штурму, светлейший в полной мере осознал, что происходит, и немало разгневался. По его сигналу храмовники ударили мятежникам в спину, что вкупе с настойчивым сопротивлением защитников столицы и решило исход сражения.

Храм Отца — Неба никогда прежде не участвовал в войнах. Но и его эрнодарского главу еще никогда не пытались провести, словно мальчишку, поэтому Бларер почти не колебался. Возмездие настигло мятежников быстро и неотвратимо. Почти половина армий обоих Домов, поднявших восстание против короны, погибла, остальные сдались. По приказу светлейшего лорды Канар и Роэран Стеллы и Пейлевар Игрен, а также леди Даллара с дочерью были схвачены. Их вместе с остатками войск препроводили в резиденцию Храма Отца — Неба, но посланник Джесалы подтвердил, что Бларер по первому же требованию передаст зачинщиков мятежа короне, полностью полагаясь на справедливость и милосердие их величеств. Кроме того, глава Храма приносил королеве свои извинения: он вычислил, что маг — отступник — один из его приближенных, лорд Роэран, но ограничился лишь строгим внушением по отношению к нему и надеялся, что этого будет достаточно. Когда выяснилось, что он ошибся, мысль о предательстве Стелла привела светлейшего в негодование.

Это были приятные известия. Но после откланявшегося посланника Храма Отца — Неба Ильтере пришлось выслушать немало отчетов, которые в других обстоятельствах повергли бы ее в настоящее уныние. Только неимоверное перенапряжение и понимание того, что закончена лишь первая битва, помешали королеве впасть в отчаяние…

Западная стена устояла благодаря своевременному подкреплению от храмовников, в северной и восточной появилось несколько проломов — часть войск Домов Стелл и Игрен все же стала атаковать и в невыгодной позиции. Лишь известие о том, что основные силы пали, заставило войска в конце концов отступить и сдаться. Их препроводили в королевскую тюрьму, которая была, разумеется, плохо подготовлена для содержания такого количества людей. Вскоре Ильтере предстояло решить, что делать с пленными. Она не могла отправить всех на плаху, тем более что большинство из них сражалось на стороне мятежников лишь согласно вассальной клятве. Их судьбу должен был решить Дорнан, и Тера в который раз пожалела, что мужа нет рядом…

Последняя ночная атака унесла жизни более чем половины защитников Эрнодара. Гонцы от командиров отрядов приезжали по одному и, несмотря на радость победы, сиявшую на их суровых лицах, доклады были неутешительными. Впервые в списках убитых и раненых числились и маги, и лекари, и жрицы — в том бою никто не остался позади строя. Просматривая доклады, Ильтера едва чувствовала в себе силы дышать. Никто и никогда не упрекнет королеву за то, что она защищала свою столицу ценой человеческих жизней! Тем более что они сами сделали свой выбор — ведь любой мог покинуть Эрнодар и спастись на севере. Но ей все же предстояло жить, прокручивая в памяти эти списки. Имена тех, кого королева могла попытаться спасти, если бы пошла на уступки мятежникам…

Несмотря ни на что, они победили и выстояли. Но Ильтера боялась, что горечь этой победы не забудется никогда. Пока же следовало сделать все, что необходимо. Выслушав доклады, Тера быстро написала официальное послание мужу, а затем после некоторого колебания дополнила его более личной запиской, хотя отправить этот двойной «пакет» удалось лишь с некоторым трудом — с ночного сражения успели восстановиться лишь крохи магии. Но после прошедшей ночи она не могла просто промолчать, отделавшись официальным докладом. Как ни странно, ярость Дорнана, его отчаянное желание оказаться рядом с ней, прокатывавшиеся по соединявшим их узам безо всякого ограничения, придавали ей сил гораздо дольше, чем она смела надеяться. Что ж, пора перестать прятаться от него, тем более что она выстояла, и значит, его гнев не должен быть слишком сильным!

Солнце уже стояло в зените, когда она, наконец, пошатываясь, вышла из кабинета и направилась в спальню. По крайней мере, у нее будет время немного отдохнуть. В данный момент столице удалось выскользнуть из смертельной ловушки. Оставалось лишь надеяться и молиться, чтобы пограничным Домам и Дорнану удалось еще немного потянуть время под Альтиеной, чтобы обескровленная столица успела собраться с силами для нового противостояния. Не раздеваясь, упав на кровать, королева поймала себя на мысли о том, что теперь, по крайней мере, они точно знают своего врага, а значит, поймать их в капкан уже не удастся.

Но ловушка, как оказалось, поджидала ее там, где никто бы ее не заподозрил. Через день Ильтера объезжала столицу: она распорядилась, чтобы все солдаты и гвардейцы, а также чародеи, которые чувствовали себя в силах применить хоть каплю магии, выходили на восстановление стены так быстро, как могли. Они выдержали одну осаду, но в скором времени, возможно, им предстоит другая. Армии Равианы и Паданонга по — прежнему стояли под Альтиеной, но крепость не вечна, а маршал — генерал Вейрес уже давно имеет репутацию великолепного полководца. Рано или поздно они окажутся под стенами Эрнодара. При одной мысли о том, что прошедший кошмар может повториться, Тере становилось дурно, но она не привыкла прятаться от реальности. Ей на помощь пришел Храм Отца — Неба, а Дорнану подмоги ждать неоткуда.

Она чувствовала, что муж сражался целый день и вступил в новую битву перед самым рассветом. Днем она поняла, что Дорнан тяжело ранен, и с трудом удержалась от того, чтобы не начать немедленно посылать требовательные письма леди Коранне. Впрочем, через некоторое время она почувствовала, как его немного подлечили. Правда, не полностью: комок эмоций в ее мыслях буквально сочился слабостью. Скорее всего, у чародеев еще достает силы остановить кровотечение, но у ее мужа, наверное, прибавится шрамов после этой военной кампании. Сквозь безграничную усталость Ильтера ощущала едва заметное чувство удовлетворения — она и без доклада с границы могла сказать, что Альтиена, похоже, выдержала очередную битву, и Дорнану ан’Койру удалось ее пережить.

У южной стены Тера спешилась и поднялась по лестнице туда, где начался ее личный бой той ночью перед рассветом. Покойников на стене уже не было, но на мгновение ей показалось, что рядом возникли тени тех, кто сражался с ней плечом к плечу. Мрачный сержант со шрамом на лице — за заботами в эти дни она так и не узнала его имени, нужно будет обязательно осведомиться о нем у капитана Дигса, — высоко поднял меч, защищая королеву от удара… Двое ополченцев яростно размахивали дубинками, врезаясь в строй лезущих на стену воинов Дома Стелл. Один из гвардейцев, парируя удар, сделал шаг в сторону и почти с улыбкой встретил грудью удар меча, предназначенный ее величеству… Ильтера судорожно сглотнула и на мгновение прикрыла глаза. Столько смертей! Столько могил!.. Она боялась, что у нее не хватит слез, чтобы оплакать всех мертвых.

Неловкое покашливание за спиной возвестило о том, что королева кому‑то срочно понадобилась. В противном случае ее бы оставили в покое, позволив побыть наедине с покойниками, которым она обязана собственной жизнью. Взяв себя в руки, Ильтера неторопливо повернулась на звук.

— Ваше величество, прошу прощения за беспокойство, — Маралин Истан поклонился, по крайней мере, трижды — чуть ли не после каждого слова — и понизил голос, прежде чем продолжить, хотя поблизости не наблюдалось никого, кто бы мог его услышать. — Эчиелле… Кажется, я его нашел…

Ильтера, сделавшая было шаг к чародею, замерла на месте, лишь через мгновение вспомнив о том, как нужно дышать. Ее гвардейский эскорт, после снятия осады уменьшенный вдвое (остальных королева отослала отдыхать под страхом смертной казни, хотя, если бы они думали, что ей все еще угрожает опасность, ни за что бы не ушли, невзирая на то, что большинство подчиненных капитана Дигса буквально валилось с ног), наградил мага парой подозрительных взглядов, но никто из двоих караульных возражать против его присутствия не стал. Сделав еще один шаг к Истану, королева тоже понизила голос, прежде чем заговорить.

— Где он? Он жив? Что с ним?

— Мне пришло письмо, отправленное магическим способом, — Маралин поморщился и нахмурился, как будто испытывал некоторые внутренние колебания, стоит ли посвящать ее величество во все подробности послания. — Он утверждает, что попал в хитроумный капкан и до сих пор не может выбраться из него. Просит помощи и требует немедленно доложить вашему величеству, где он находится.

Судя по лицу Истана, он бы с большей охотой доложил об этом кому‑нибудь другому — например, капитану Дигсу, но все же не осмелился утаить от нее информацию о королевском «любимце».

— Еще какие‑нибудь подробности он сообщил? — сухо осведомилась Тера.

После встречной «земной» атаки она надеялась найти его в рядах жрецов Отца — Неба, но у нее не нашлось времени послать к Джесале Блареру гонца, чтобы расспросить, кто именно из его Храма задействовал эти мощные чары, а сам Эчиелле так и не появился. Поэтому королева усомнилась в том, что это действительно Тайрис поддержал ее удар. В конце концов, чары земли не принадлежат лично Морнам, ими вполне могут владеть и другие маги, тем более в могущественном Храме под покровительством Отца — Неба. Если бы это был Эчиелле, он уже пришел бы к племяннице!

— Он говорит, что его заперли в ловушке в доме Даллары Игрен, — по мере разговора чародей мрачнел все больше. — Он якобы преследовал каких‑то двоих убийц по вашему приказу. Задняя калитка, в которую они ускользнули от него, оказалась открыта — он увидел, что там сломан запор, так что она все время открыта. Его якобы связали и пленили, и он только сейчас нашел возможность и способ отправить послание с просьбой о помощи. Он… набрался наглости, чтобы попросить ваше величество ему помочь! — судя по голосу Истана, он бы за одно это предложение немедленно отправил бы Эчиелле прямиком к палачу.

Она с трудом сдержала тяжелый вздох. Насколько она успела узнать, это очень похоже на Тайриса! Он, значит, преследовал двух убийц «по ее приказу»! Да она ясно и внятно запретила ему и смотреть в их сторону, даже если они столкнутся с ним нос к носу, представятся и признаются, что это именно они убили Майрита! Упрямый глупец! Когда он попадет к ней в руки, то живо пожалеет о том, что она не послушалась советов Маралина и не спровадила строптивого Эчиелле на виселицу или на плаху! Но одновременно с гневом королева испытывала целую гамму сложных чувств, первенствующим среди которых было облегчение.

— Спасибо, что нашел время сообщить мне об этом послании, — Ильтера постаралась выдавить из себя улыбку — а то Истан еще подумает, что это она на него злится! — Через некоторое время я собираюсь навестить дом леди Игрен. Не хочешь составить мне компанию, Маралин?

Вот поэтому они и оказались в неурочное, уже почти вечернее время на тихой улочке, куда выходила задняя калитка из сада огромного столичного дома Даллары Игрен. Мрачный Маралин Истан переминался с ноги на ногу и бросал по сторонам такие взгляды, словно надеялся, что откуда‑нибудь из‑за угла вот — вот выскочит парад десятков гвардейцев королевского эскорта. Но за дни осады Ильтера настолько устала от постоянного «пригляда», что с радостью воспользовалась первой же возможностью избавиться от опеки хотя бы ненадолго. Она даже с удовольствием прошлась пешком, поскольку взять из конюшни Нарну или Конна незаметно было невозможно. Люди на улицах видели перед собой просто еще одну женщину в тяжелом плаще и мужской одежде — так во время осады одевались почти все, а многие и меч носили. Хорошо было отдохнуть и от гвардии, и от нескончаемых приветствий, которые после победы над войсками Домов Стелл и Игрен превратились чуть ли не в преклонение. Повезло, что гвардейцы ее эскорта во время доклада Маралина стояла достаточно далеко и не слышали о том, куда и зачем она намеревалась отправиться!

— Ну что? — Ильтера пришла чуть позже чародея, однако быстро взяла бразды управления в свои руки. — Ты уже пробовал войти в сад леди Игрен?

— Калитка открыта, — голос Маралина прозвучал глухо и словно неохотно.

— Как и было обещано, — заметила Ильтера, подталкивая мага в спину. — Идем!

— Это может быть ловушкой, — проворчал Истан, передергивая плечами под плащом.

— Да, — мягко согласилась королева. — Если хочешь, ты можешь повернуть назад.

Развернувшись на каблуках, невысокий чародей наградил Теру таким взглядом, словно колебался, не пора ли ее хорошенько выпороть. Что‑то недовольно буркнув себе под нос, он снова повернулся к ней спиной и быстро толкнул калитку и шагнул вперед. Королева последовала за ним. Изящная кованая дверца закрылась за их спиной, легко скрипнув.

— Я вообще не понимаю, зачем мы его ищем, — бормотал Маралин, шагая по лужайке. — Если он прятался тут, пока мы дрались на стенах, Эчиелле нужно проклясть именем Отца — Неба и трех богинь и отдать палачу! А вашему величеству вообще следовало бы явиться сюда с двумя десятками охраны и сотней ополченцев за плечами! Эчиелле — сильный маг, но с людьми Уорена не справился бы.

— Почему ты думаешь, что нам угрожает опасность, исходящая от него? — Тера поморщилась.

— Ваше величество, конечно, может считать это просто плохим предчувствием, — сварливо отозвался чародей, — но лично я полагаю, что Эчиелле доверия не заслуживает. Он должен был драться с нами на стене! Должен!

Ильтера тяжело вздохнула. Разумеется, Маралин совершенно прав: Тайрису следовало быть вместе с остальными магами. Но она все же подозревала, что ее многомудрый родственник оказался жертвой собственной самонадеянности, попался в ловушку и только сейчас ухитрился каким‑то чудом вырваться из нее, да и то не до конца, иначе пришел бы к Истану или к ней сам, а не направил послание. И в любом случае она была совершенно уверена, что Тайрис не станет сражаться ни с ней, ни с Маралином. Главное — он по — прежнему жив. Одним камнем у нее на сердце станет меньше…

Слишком много покойников… Война — как внешняя, так и внутренняя — всегда предполагала смерти, но Ильтере еще никогда не приходилось сразу хоронить так много людей, которых она считала своими друзьями. Микар Рохней, полковник Тари, более половины гвардейцев… Тяжело раненый Бейран Уорен борется за жизнь с помощью целителей и магов, Тейли Кирш потерял больше двух третей своих людей и сам с трудом уцелел, капитан Мортон Дигс, вовремя не получивший помощи, похоже, до конца жизни останется хромым. Из тех людей, которые еще вчера ночью трапезничали с ней за одним столом, в живых не осталось никого. Им уже никогда не рассказать детям и внукам о том, как Ильтера ан’Койр угощала их королевским ужином. От этого хотелось кричать и плакать, но она не могла позволить себе такой роскоши. Хорошо еще, что узы подсказывали: Дорнан по — прежнему жив и здоров. Если и Тайрис окажется в порядке, еще одним огромным камнем на ее душе станет меньше. Это не слишком много, но хоть что‑то! Сейчас Тера не могла позволить себе отказаться хотя бы от одной сохраненной жизни. Когда закончится война, ей предстоит оплакивать многих — хорошо, если в их числе не будет Эчиелле!..

Неприметная калитка вела в огромный сад, сейчас выглядевший неухоженным и каким‑то неуютным. Даже извилистые дорожки, выложенные разноцветными плитками, казались грязными, хотя обычно были призваны украшать пейзаж. Впрочем, ничего удивительного: обычно за деревьями, клумбами и тропинками начинали ухаживать сразу после зимы, но в покинутом доме Даллары Игрен некому было этим заниматься. Эллевию, вероятно, растения не интересовали, да и стоит ли этому удивляться? В сложившихся обстоятельствах у нее, наверное, было предостаточно размышлений о том, что делать и как поступить, если столица окажется в руках тех, от чьего покровительства она отказалась ради королевского расположения.

Интересно, сама Эллевия Игрен сейчас в доме? Огромное, разросшееся чуть ли не в величину королевского дворца строение выглядело так, словно два человека могли бродить там годами и так и не встретиться. Вероятно, родственница — приживалка заняла свои прежние комнаты, а тем, кто запер здесь Тайриса, и в голову не пришло, что в доме может находиться кто‑то еще. Надо было предупредить Эллевию заранее, а не блуждать по саду вдвоем с Маралином, но теперь Ильтера могла только пожалеть, что не подумала об этом раньше. Да и вряд ли было осуществимо послать кого‑нибудь из слуг к молодой леди Игрен, не известив половину дворца, куда отправляется королева. А ей совсем не хотелось заявиться на встречу с Тайрисом, имея за спиной десяток гвардейцев! Пришлось воспользоваться старым, проверенным способом — веревкой, привязанной к перилам балкона.

— Он написал, где его искать? — Ильтера догнала Маралина и зашагала рядом.

— Что дом якобы нужно обойти с восточной стороны, — фыркнул Истан. — Если хочешь знать… если вашему величеству угодно поинтересоваться моим скромным мнением, то я бы предпочел вообще не являться на эту встречу! Пусть Эчиелле выбирается, как знает, если он действительно попал в плен! Кто его, интересно, тут держит? Уж, наверное, не чувство долга по отношению к вашему величеству! Будь у него хоть капля совести, он бы…

— Знаю, он бы дрался вместе со всеми на стенах, — вздохнув, закончила за мага Тера. — Давай сначала выслушаем его, а уже потом сделаем соответствующие выводы. В конце концов, любой человек заслуживает попытки оправдаться, если ему есть что сказать. Я понимаю, что ты зол на Эчиелле, но для начала… — вдруг осознав, что уже не слышит за собой шагов, королева резко повернулась.

По лицу Маралина Истана, застывшего на плиточной дорожке сада, разливалось удивление, почти граничащее с шоком. Пошатнувшись, он схватился за грудь. Ильтера опустила взгляд. Под его ладонью слева торчала рукоять кинжала, под ней на куртке быстро расплывалось темное пятно крови, и чародейка почти отстраненно подумала, что такой бросок должен быть очень точен — и очень рискован, учитывая, что напротив метателя стоит маг, который в случае промашки точно бы его уничтожил. Ей хватило одного удара сердца, чтобы повернуться в сторону опасности, и она уже чувствовала, как на кончиках пальцев пляшет заклятие. Мгновение на разворот, еще одно — чтобы бросить в нападающего комок сгустившегося воздуха, который должен на некоторое время дезориентировать атакующих. Она бы с большей охотой воспользовалась огненным шаром, однако сомневалась, что сейчас у нее достанет силы создать хоть самый крошечный язычок пламени. На самом деле, она была уверена, что пройдет не меньше недели, прежде чем она вообще решится на что‑то подобное.

Резкое движение вниз и в сторону, чтобы, если у нападавших имелся еще один метательный нож, избежать удара — и Ильтера плавным движением развернулась к убийце. Она была слишком хорошо подготовлена к нападениям из‑за спины, чтобы хоть в чем‑то ошибиться! Но рука, уже поднявшаяся с заклятьем, вдруг замерла на полпути, и королева почувствовала, как по позвоночнику прокатился неприятный холодок. Нет, Тера оказалась все же готова не ко всему! И человек, с которым она оказалась лицом к лицу, не мог, просто не имел права оказаться здесь! Ильтера ан’Койр слишком хорошо знала его и готова была жизнью своей поклясться, что это не предатель! Кроме того, он… Мысль с мышиным писком забилась куда‑то в угол сознания, и Тера могла только пораженно таращиться на стоящего напротив нее мужчину.

— Ты?! — это было похоже скорее на резкий выдох, чем на вопрос.

— Прости, девочка, — он улыбнулся такой знакомой, немного виноватой улыбкой, и в следующее мгновение из‑за его спины выскользнула спокойная, словно темный омут, Эллевия Игрен.

Мужчина и женщина, два тайных, незнакомых ей чародея! Несмотря на все ее сомнения, Эчиелле оказался прав, хотя она до сих пор не могла поверить собственным глазам. Однако, если допустить реальность происходящего, все, что уже случилось, удивительным образом укладывалось в стройную картину, в которой каждый кусочек мозаики точно вставал на отведенное ему место! Они с Дорнаном и Тайрисом пытались поймать ветер, шепчущий в ивах, а он смеялся, зная, что они никогда не схватят его! Перед ней стояли убийцы Майрита ан’Койра, и эта мысль накрыла королеву с головой, грозя погрести ее под своей неотвратимой ясностью.

Момент был упущен непоправимо, и Ильтера почувствовала, как в позвоночник словно вонзилась острая игла боли. Прежде, чем ее укутало темнотой, она закричала, пытаясь вырваться из смыкавшихся вокруг нее чародейских пут, но они были настолько сильнее, что скорее кролик мог бы избавиться от удушающих объятия медведя, чем королева — от навалившейся силы…

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как ее лишили сознания, как не знала и того, долго ли еще удастся протянуть в кейнтаровой темнице, постепенно выпивающей из нее жизнь. Еда, вода, почти приемлемая уборная — все это, казалось, должно было лишь продлить ее мучения. Пленители Теры, вероятно, рассчитывали, что, не страдая от голода и жажды, она проживет достаточно долго. Вероятно, если бы она была в полной силе, то могла бы провести в заточении долгие месяцы, ее бы хватило и на полгода. Но не сейчас, когда внутренний дар потрачен на осаду и не восстановлен и на десятую долю… Зачем она им понадобилась? Разве что на случай возвращения Дорнана… Иначе гораздо проще было бы прикончить ее на месте, как бедного Маралина! Но если у них под стенами Эрнодара произошло чудо, то почему бы такому же не случиться и с основной армией?..

Хуже всего было то, что в кейнтаровой тюрьме она не чувствовала мужа. Клубок его яростных эмоций (в последнее время Дорнан был очень сердит — и, кажется, злился именно на нее) пропал, и Ильтере показалось, словно она неожиданно лишилась руки или ноги. Теперь она не могла быть ни в чем уверена, и вдруг ощутила себя слепым котенком, потерявшимся в огромном мире. Странно, что раньше у нее никогда не было такого чувства! Она всегда была одна и привыкла к этому, а потом появился Дорнан. И теперь, когда его не стало в ее сознании, Тера остро переживала потерю.

Оставалось только надеяться на лучшее. Вероятно, если бы он был ранен или — хуже того — убит, ее не было бы нужды держать в плену. Незачем тратить на нее время и ресурсы прекрасной подземной темницы. Двое преступников давно бы прикончили Ильтеру ан’Койр, но они хотят, чтобы она была жива на момент возвращения короля. Опустившись на холодный пол и стараясь держаться как можно дальше от кейнтаровых стен, Ильтера обхватила колени руками и горько рассмеялась. Звук эхом прокатился по кейнтаровым стенам и, отразившись, вернулся к королеве. Приятно думать, что хотя бы что‑нибудь у ее противников не получится! В кейнтаровой тюрьме ей не протянуть столько времени, чтобы Дорнан успел вернуться, разве что он уже сегодня закончит войну и заодно отрастит крылья! Но серебряный ястреб может лететь лишь на знамени, которое развевает ветер… Когда король прибудет в Эрнодар, чародеям, посадившим ее в этот мешок, будет нечем с ним торговаться! Хотела бы Тера посмотреть на их разочарованные лица!..

Глава 31

Быстрее, быстрее! Конь всхрапнул, когда Дорнан ан’Койр ударил его пятками, но, вытянув шею, покорно прибавил ход, хотя казалось, что мчаться еще быстрее уже невозможно. Кавалькада из двадцати одного всадника вылетела на холм перед стенами столицы Эрнодара, и король, не дожидаясь сопровождающих, направил галоп невысокого рыжего мерина к южным вратам. За его спиной грохотали копыта остальных коней, но Дорнану было все равно, даже если бы за ним не следовали. Он добрался до столицы! Наконец‑то!

Всадники развернулись с двух сторон от милостью небес короля Эрнодара, усталые кони летели с холма широкой линией. Вероятно, они представляли собой захватывающее и пугающее зрелище, потому что заволновавшаяся стража у южных ворот принялась спешно прикрывать одну из створок. Дорнан с трудом сдержался, чтобы не зарычать от злости. Как они только выдержали осаду, если теперь их может напугать всего — навсего двадцать один рыцарь, намеревающийся въехать в город?! Впрочем, ан’Койр чувствовал, что, даже если перед ним захлопнут ворота, он снесет их и не заметит.

Этот марш — бросок они проделали в два раза быстрее, чем понадобилось бы Дорнану с армией, но ему казалось, что время перегоняет его безнадежно. Его сопровождало два десятка рыцарей, возглавлял их Ксанта Бойн. Остальные вместе с эрнадорской гвардией, командование которой было препоручено Эталинфу Джинесу, силами пограничных Домов и чародеями, подчинявшимися Астору Морну, направились от Альтиены на юг, выдавливая из Эрнодара остатки армий захватчиков. «Мы утопим мерзавцев в их собственных болотах», — это было самым мягким из того, что ледяным тоном объявил лорд Джинес, едва мертвые тела приняла земля. Судя по лицу ветерана, он был намерен воплотить эту угрозу в жизнь, даже оставшись без поддержки Дома, короны, магов и рыцарей, а также без коня, доспехов и оружия, голыми руками. После гибели Коранны Морн Эталинф явно считал, что терять ему уже нечего.

Дорнан слишком хорошо понимал его, чтобы заявить хоть слово протеста. Он бы тоже направил свою ярость против тех, кто отнял у него любимую женщину. И именно поэтому путь короля лежал в другую сторону — в сердце Эрнодара, столицу, где что‑то случилось с Ильтерой ан’Койр!

Он хорошо помнил, как ощущение жены пропало, и Дорнан едва рассудка не лишился от мысли о том, что она умерла. Что еще могло лишить его теплого комочка эмоций, притаившегося в голове где‑то позади мыслей и тревог?! Он снова и снова судорожно тянулся туда, где еще совсем недавно чувствовал Теру, и почти забывал, как дышать, понимая, что может нащупать лишь пустоту. Такого отчаяния он не испытывал даже тогда, когда точно знал, что ведет своих людей на смерть и сам тоже не вернется из битвы. Дорнана трясло так, что впервые в жизни он был не в силах удержать в руках меч. Словно через пелену он слышал, как встревоженная Карадейл Джинес кого‑то зовет, одновременно пытаясь поддержать его, чтобы он не рухнул прямо там, где стоял. Его же хватало лишь на новые и новые попытки мысленно ухватиться за пустоту. Он отчаянно надеялся, что просто слишком устал, чтобы сразу найти Ильтеру, или что ему просто кажется, что она куда‑то пропала.

— Что случилось? — Астору Морну пришлось бесцеремонно встряхнуть его за плечи, чтобы Дорнан сфокусировал на нем взгляд. — Что с девочкой?

— Она исчезла… — ан’Койр вцепился в руку чародея. — Я больше ее не чувствую!

Зеленоглазый маг сделал несколько глубоких вдохов, черты его лица заострились, и он едва слышно скрипнул зубами. Несколько ударов сердца двое мужчин просто стояли друг напротив друга, сцепившись взглядами.

— Это не обязательно значит, что Тера мертва, — наконец, медленно произнес Астор. — Она может быть схвачена, пленена кем‑то из магов или отрезана с помощью кейнтаровой пластины — в таком случае ее не почувствовать через брачные узы. После всего, что девочка пережила, она не может просто умереть!

Безумная, почти нереальная надежда, за которую судорожно схватились они оба. Пока Дорнан не видел Теру мертвой, она для него жива. Он вцепился в эту мысль, перекатывая ее по рассудку, баюкая, словно величайшую в мире драгоценность. В глазах немного прояснилось, и ан’Койр почти нечеловеческим усилием воли заставил руки перестать дрожать.

Почти все дальнейшие события для него слились в одну болезненную линию, в которой он с трудом различал, что происходит. Дорнан помнил, как передавал командование лорду Эталинфу с посеревшим и мигом состарившимся лицом. Как Астор Морн пытался связаться с братом — тот должен был находиться в столице рядом с Ильтерой, — но Тайрис магических посланий не принимал. Как выяснилось, что некому принять на себя командование магами, кроме зеленоглазого чародея, и он вынужден был отказаться от того, чтобы сопровождать Дорнана, поскольку им предстояло выкинуть из Эрнодара захватчиков. Как Ксанта Бойн настоял на том, чтобы с королем отправилось, по крайней мере, два десятка рыцарей (впрочем, у ан’Койра не было сил возражать). Как той же ночью хоронили мертвецов…

Потом была бешеная скачка. На чужом коне, по едва знакомым дорогам, срезая путь везде, где только можно было. Дорнан, наверное, загнал бы и лошадь, и самого себя до смерти, если бы не двадцать тейллеров, которые обращались с ним, как с братом, а не как с королем. Они двигались стремительно, но ан’Койру все время казалось, что он безнадежно опаздывает. Он бы ехал и ночами, если бы его чуть ли не силком не стаскивали с коня. В первый же вечер их пути Ксанта Бойн пригрозил, что, если Дорнан ему не подчинится, братья его свяжут. Ровно до столицы по правилам Тейллера командовал старший отряда, поэтому даже королю пришлось следовать его указаниям — в этом походе он был всего лишь одним из рыцарей.

И вот, наконец, они оказались под стенами Эрнодара! Не умеряя бега коня, Дорнан первым влетел в южные врата, следом за ним въехали остальные двадцать рыцарей, выстроившись классическим клином.

Створки ворот перед ними захлопнуть не успели, однако широкий южный тракт, выходивший из города, перегородил десяток копейщиков, грозно наставивших на непрошеных гостей острия своих копий. Мужчины не были одеты в форму гвардии или солдат, и у многих из них, помимо положенных гвардии мечей, на поясах висели дубины или пращи. Тем не менее стояли они уверенным строем и выглядели, как люди, вполне компетентные в сражениях. На их лицах читалась мрачная решимость не пропустить в столицу никого, кто мог бы представлять для города хоть малейшую опасность. Дорнан почувствовал, как за его спиной рыцари мгновенно напряглись, и, даже не оглядываясь, он мог сказать, что не одна рука сейчас легла на рукоять меча.

— Именем короля — стойте! — рявкнул один из копейщиков — здоровенный парень с перебитым в двух местах носом. — Назовите себя и цель своего приезда!

— Я Дорнан ан’Койр! — рявкнул милостью небес король Эрнодара. — Это мой город, порази тебя гнев Отца — Неба и трех богинь! С дороги!

Он едва не падал от напряжения и усталости и выглядел, должно быть, изможденным, не говоря уже о том, что давно забыл про ванну и бритву, да и синяя рыцарская куртка, изрядно потрепанная и порезанная кое — где на месте ран, вряд ли могла считаться подходящим нарядом для правителя, однако что‑то в глазах Дорнана, видимо, не позволило парню усомниться в его словах. По сигналу своего командира копейщики торопливо отскочили в стороны, позволяя отряду двигаться дальше. Ан’Койр тут же ударил коня пятками в бока и по знакомым улочкам помчался к дворцу, не оглядываясь.

Люди отскакивали с дороги отряда, но Дорнан их едва замечал. Он чувствовал себя стрелой, нацеленной в самое сердце столицы. Вскоре головокружительный галоп привел его на Дворцовую площадь. Остановив коня прямо перед воротами дворца, ан’Койр соскочил и без церемоний швырнул поводья одному из гвардейцев, стоящих на страже и вытаращившихся на него с таким видом, словно они гадали, не снится ли им его величество. Позади короля о брусчатку замощенной площади застучали тяжелые рыцарские сапоги.

— Позаботься о лошадях, — кинул Дорнан одному из стражников и повернулся ко второму. — Где моя жена?

Лицо парня сделалось отчетливо серым, и он судорожно сглотнул. На несколько мгновений, что гвардеец молчал, пытаясь собраться с мыслями, у ан’Койра, казалось, перестало биться сердце.

— Н — не знаю, — наконец, придушенно пробормотал парень. — Ее величество… пропала несколько дней назад.

В очередной раз заставив себя вспомнить, что человеку нужно еще и дышать, Дорнан ан’Койр втянул воздух ноздрями. Не умерла — пропала… Пока он не видел трупа, Ильтера жива!

— Капитана Дигса — в мой кабинет! — почти прорычал король. — И отправьте кого‑нибудь за полковником Тари!

Не слушая того, что пытался сказать ему гвардеец, Дорнан быстро вошел во дворец. Следующие за ним Ксанта Бойн с остальными рыцарями также беспрепятственно оказались в плохо освещенном холле королевской резиденции. Парень, убежавший в конюшню, видимо, по дороге успел кого‑то предупредить о возвращении правителя, потому что навстречу ан’Койру уже спешила встревоженная Сора Талит.

— Ваше величество, — она присела в реверансе, — мы счастливы, что вы вернулись невредимым.

— Со мной двадцать человек, размести их во дворце, — не останавливаясь, кинул через плечо Дорнан. — Я буду в кабинете.

— Но вашему величеству… — начало было распорядительница.

Она, вероятно, хотела сказать, что ан’Койру необходимо сначала посетить купальню и переодеться, однако Дорнан, оглянувшись, обжег ее таким взглядом, что пожилая женщина осеклась и, еще раз присев в реверансе, попросила Бойна и остальных рыцарей следовать за ней, сочтя лучшим держаться от короля подальше. Ксанта церемонно откланялся, но правитель Эрнодара едва обратил на него внимание, махнув рукой в знак того, что позволяет удалиться. Как только они оказались в столице, Дорнан уже был не только рыцарем, и иерархия внутри отряда тут же изменилась.

Стол в кабинете оказался завален бумагами, отчетами и докладами, на многих из которых стояли пометки Ильтеры. Дорнан устало опустился на стул, бездумно уставившись на верхний лист. Мысленно он снова потянулся туда, где раньше чувствовал эмоции жены. Снова пустота. «Ее величество пропала несколько дней назад»! Он и сам знал, что пропала!

— Ваше величество! — Мортон Дигс заглянул в открытую дверь, одновременно постукивая по створке.

— Входи, капитан, — если бы взгляд мог замораживать, гвардеец бы, пожалуй, пал замертво, а так ограничился лишь тем, что сделал несколько неуверенных шагов, заметно хромая на левую ногу. — Я оставил тебя в столице охранять свою жену. Где она?

— Ваше величество, я готов понести любое наказание и отправиться на виселицу, если вы прикажете казнить меня за безобразное пренебрежение своими обязанностями, — отчеканил капитан Дигс, лицо его окаменело. — Ее величество исчезла на следующий день после того, как осада была снята. Одержав победу, мы немного ослабили бдительность…

Дорнан несколько раз глубоко вдохнул и сложил руки перед собой на столе, стараясь держать их так, чтобы они не дрожали. Исчезла — но не умерла.

— С наказанием пока повременим, — с некоторым трудом проговорил король. — Я хочу услышать, как выяснилось, что королева исчезла, и что делается, чтобы ее найти.

Капитан Дигс с прежним каменным выражением лица принялся докладывать. На следующий день после снятия осады Ильтера рано вернулась во дворец, объявила, что намерена отдохнуть, и отправилась в спальню. Когда она не вышла к ужину, гвардейцы и прислуга не стали беспокоить ее величество, хотя Сора Талит и была недовольна (она старалась тщательно следить, чтобы все ее подопечные, включая самых высокопоставленных, были обихожены и сыты). Возможно, и на следующее утро перед завтраком никто бы не хватился Ильтеры, если бы утром не заметили, что с балкона королевской спальни свисает веревка. Вечером и ночью, вероятно, ее скрывали чары, потому что оригинальная «лестница» появилась в рассветном полумраке буквально ниоткуда прямо перед носом у гвардейского патруля, стоящего на Дворцовой площади.

После краткого разбирательства выяснилось, что ее величество в спальне не ночевала. Встревоженный капитан Дигс тут же принялся разыскивать королеву и в первую очередь бросился допрашивать эскорт, сопровождавший Ильтеру накануне. Те рассказали, что днем правительница Эрнодара разговаривала на стене с Маралином Истаном, и, казалось, эта беседа ее порадовала. Мортон бросился на поиски чародея, который обнаружился прискорбно быстро… Один из ополченцев нашел в темном переулке труп мага с ножом в груди. К счастью, тела королевы рядом с ним не оказалось, но и поиски практически зашли в тупик. Никто не видел Ильтеру ан’Койр, никто не знал, куда она могла направиться. Гвардейцы опрашивали горожан, но те давали противоречивые сведения, положиться на которые было невозможно. То королеву видели уезжающей из столицы на север, то на юг, то она гуляла в садах владений довгарийского посла, то направлялась во владения Храма Отца — Небо, чтобы лично допросить пленников…

Гвардейцы и солдаты чуть ли не вверх дном перевернули каждый дом, включая и заброшенные владения крупных Домов. Вернувшийся от Джесалы Бларера посланник доложил, что королева не только не приезжала в новые владения Храма, но и не извещала светлейшего о том, что намерена это сделать. Напротив, Ильтера дала понять, что пленными будет заниматься ее муж, а она не собирается даже встретиться с ними. Капитан Дигс снова усилил патрули, сняв часть людей с ремонта пробитой южной стены Эрнодара. Через день он ввел чрезвычайный режим и выставил усиленные наряды у всех ворот, фактически закупорив столицу. Но, несмотря на все усилия, ее величество словно в воду канула, и с тех пор никто и нигде ее не видел.

Охрипшим голосом закончив доклад, капитан Дигс замолчал, уставившись взглядом в стену куда‑то поверх головы короля. Дорнан поднял на него тяжелый взгляд.

— Ты что, занимаешься поисками один? — король приподнял бровь. — Где полковник Тари? Его уже должны были известить о моем прибытии и о том, что я его жду.

— Полковник погиб, — моргнув, проговорил капитан. — Не пережил последнего штурма.

— А Микар Рохней? Тейли Кирш?

— Глава лекарей тоже не уцелел, — Мортон Дигс покачал головой. — А господин посол был тяжело ранен и слаб даже после исцеления. Однако довгарийский отряд патрулирует столицу и помогает в поисках по приказу своего командира. Ополчение под командованием Уорена тоже рвется в бой, но пока нам не удалось найти ее величество.

Дорнан устало провел рукой по лицу.

— Пленных допрашивали?

— Ее величество запретила до вашего прибытия, — отчеканил Дигс. — Солдаты расположены в южной резиденции Храма Отца — Неба, главы мятежных Домов находятся под личным присмотром светлейшего.

— Пошли кого‑нибудь из гвардейцев за Канаром и Роэраном Стеллами, лордом Игреном и Далларой, — распорядился король. — Их необходимо доставить прямо во дворец и как можно быстрее, сегодня же, если потребуется — ночью. И мне нужны маги — все, кого твои люди смогут найти. Кто‑то из них может знать больше, чем сам предполагает.

— Как будет угодно, — капитан довольно резко поклонился и, оступившись на хромую ногу и заметно побледнев, едва не упал. — Я также прошу отложить мое наказание до того времени, как будет найдена ее величество, если вы сочтете это возможным.

— Оставь, — Дорнан махнул рукой. — Ты уберег ее во время осады и не виноват, что Тера так беспечно относится сама к себе. Моя жена умеет убегать так, что это невозможно заметить, пока не станет уже слишком поздно.

Главное — она все еще жива. Дигс не сомневался в том, что королева была рядом с Маралином Истаном, когда тот погиб, но если бы она тоже получила нож в сердце, то у убийцы не было бы причин прятать тело. Кажется, капитан разделял эту уверенность короля, раз просил отсрочить наказание до возвращения ее величества.

— Разрешите удалиться выполнять приказ! — несмотря на явные последствия ранения, Дигс встал перед королем навытяжку.

— Иди, — кивнул Дорнан.

Оставшись в одиночестве, он немного сдвинул бумаги на столе и положил голову на руки. Пока можно было считать, что безумная надежда оправдывается. Ильтера жива, но скорее всего она в беде. Если бы она была свободна, то давно бы вернулась во дворец. Кто‑то захватил ее и держит в плену. Чтобы найти Теру, Дорнану просто нужно за что‑то зацепиться. Он начнет с мятежников и попытается отыскать среди магов пресловутого Эчиелле или хотя бы того, кто знает, где он может быть. Так или иначе ан’Койр был намерен в ближайшее время выяснить, что происходит, и вернуть жену домой…

Он проснулся лишь спустя несколько часов, когда за окнами кабинета уже сгущались сумерки. Попытался распрямиться — и чуть не застонал: усталое и израненное тело настолько затекло от неудобной позы, что отказывалось повиноваться. Дорнан медленно повел плечами, стараясь их размять, потом откинулся на спинку стула и поморщился. Надо же так невовремя свалиться от усталости! Все эти дни безудержной скачки по Эрнодару его поддерживала надежда, а теперь, когда она отчасти оправдалась, организм не мог прийти в себя, испытывая почти нечеловеческое облегчение.

Дорнан ан’Койр чувствовал себя так, словно мог бы проспать еще неделю, если бы его не разбудил негромкий шум за дверью. Неловко поднявшись, король кое‑как проковылял через кабинет и распахнул створку.

— Его величество требовал доставить к нему магов, и мои люди их всех приволокли, — вполголоса бормотал, упрямо набычившись, тот самый детина примечательной внешности, который совсем недавно пытался остановить Дорнана в южных воротах именем короля. — Капитан Дигс сказал «доложить немедленно».

— В этом дворце даже Мортон Дигс не смеет решать, что делать немедленно, а что — нет! — несмотря на то, что она говорила довольно тихо и была чуть ли не на голову ниже собеседника, Сора Талит, стоящая спиной к двери в кабинет, уперев руки в бока, выглядела, как обычно, внушительно. — И не думай, Бейран Уорен, что, если ее величество доверила тебе во время осады командовать ополчением, ты теперь можешь разгуливать по дворцу и отрывать короля от государственных дел! Ничего не сделается с твоими драгоценными магами, пока его величество занят!

Распорядительница дворца еще продолжала что‑то сурово выговаривать ополченцу, но тот уже увидел в дверях короля, судорожно сглотнул и смущенно потупился, переминаясь с ноги на ногу.

— Госпожа Талит, спасибо за заботу, но я склонен принять доклад… мастера Уорена немедленно, — ровным тоном произнес Дорнан.

Сора крутнулась на месте, оказавшись лицом к лицу с королем. В первое мгновение казалось, что она готова протестовать, однако женщина только недовольно вздернула брови и присела в реверансе, после чего попросила разрешения удалиться. Отпустив ее взмахом руки, Дорнан не сомневался, что, шагая по коридору, Сора Талит мысленно отчитывает упрямого короля, которого еще мальчишкой таскала за уши.

— Ты командир ополчения? — осведомился ан’Койр.

— Да, ваше величество, — верзила попытался было поклониться, но понял, что получается у него плохо, и так и застыл на полпути, еще больше смутившись.

Казалось, он избегал встречаться с королем взглядом. Дорнан ощутил неприятный укол подозрения. Почему он прячет глаза? Может, этот командир так называемого ополчения замешан в похищении Ильтеры?..

— Я слышал много хорошего о тебе и твоих людях, — тем не менее недрогнувшим голосом продолжил король. — И капитан Дигс доволен тем, что ты помогаешь в поисках королевы.

— Дайте нам еще пару дней — и мы найдем ее величество! — отрезал Бейран Уорен, и в его глазах, когда он неожиданно вскинул взгляд, полыхнул настоящий огонь гнева. — Кто бы ни поднял на нее руку, он пожалеет о том, что на свет появился, когда мои парни до него доберутся!

Да нет, вряд ли этот детина мог приложить руку к исчезновению Теры, или же он умеет притворяться так, что любой менестрель умрет от зависти! Когда он заговорил о королеве, невозможно было не поверить, что Уорен думает именно то, что высказывает! Дорнан вздохнул. Его королева — настоящий клад, учитывая, как она умеет добиваться от людей личной преданности! Бесполезно удивляться этому или злиться, но ан’Койр все же почувствовал легкий укол ревности. Вернувшись домой с тяжелой войны, мужчина имеет вообще право хоть на день ощутить, что его жена принадлежит только ему?! Впрочем, об этом следовало подумать позже, когда Ильтера найдется.

— Ты привел магов? Где они? — не дожидаясь ответа, Дорнан зашагал по коридору, знаком приказав командиру ополченцев следовать за собой.

— Капитан Дигс велел проводить их в Зал приемов, — Бейран пристроился за его левым плечом на манер телохранителя и, казалось, испытал облегчение от того, что больше не встречался с королем взглядом.

Неужели он, как и командир гвардейцев, чувствует себя настолько виноватым, что не усмотрел за королевой? Насколько Дорнан помнил, в первую их встречу у ворот Уорен вел себя гораздо смелей и глаз не прятал. Правда, ровно до того мгновения, когда узнал, кто перед ним.

— А нет ли среди них человека, который называет себя Эчиелле? — поинтересовался ан’Койр, поворачивая в переход.

По правде говоря, он не ожидал ответа — вряд ли чародеи плотно общались с колоритным руководителем ополчения.

— Нет, он ушел из города во время осады и еще не вернулся, — с готовностью доложил Бейран Уорен. — Я думал, что прокля… Эчиелле придет с храмовниками. Чтоб мне не видеть милости Отца — Неба и трех богинь, если я не был в этом уверен даже и в тот момент, когда со стороны жрецов покатился тот трекля… вал! Эчиелле всегда говорил, что работа с землей и камнем — его коронный фокус, и я однажды видел, как он проделывал такие штуковины! Но его там не оказалось, а то бы этот лис давно проявился! Выходит, кто‑то еще, кроме него и ее величества, может проделывать чарами колдовство с землей и камнем!

— Что? — Дорнан едва не споткнулся, резко остановившись и повернувшись к собеседнику. — Ты хочешь сказать, что лично знаком с Эчиелле?

— Да, ваше величество, — с некоторой опаской косясь на короля, признал Уорен. — Прок… э — э-э… Эчиелле как‑то даже называл меня другом, если вам угодно.

— Как он выглядит? — ан’Койр шагнул к ополченцу, с трудом удерживаясь, чтобы не сгрести его за шиворот и хорошенько не потрясти. — Ему около сорока пяти и у него зеленые глаза?

— Н — не знаю, ваше величество, — Бейран вытаращился на него с таким видом, словно ему клинок приставили к горлу — хотя, наверное, этого он бы не так уж и испугался. — Он ведь всегда маскировку носит, так что его никто и не видел! Может, зеленые глаза, а может, серые, а может, и голубые, как у вашего величества! Да и про года его не скажу, знаю только, что Эчиелле — уже не мальчишка, ему точно больше сорока!

— Достаточно ли людей в твоих отрядах? — Дорнану пришлось твердой рукой удержать пятящегося верзилу за плечо. — Я хочу, чтобы все, кто не занят поисками королевы, начали разыскивать Эчиелле! Он мне нужен!

— Как прикажете! — Уорен сглотнул. — Я и сам уже собирался искать Эчиелле — думал, что уж он‑то точно поможет нам найти ее величество!

— Отлично, солдат! — Дорнан попытался выдавить из себя что‑то вроде одобрительной улыбки, но, судя по слегка расширившимся зрачкам ополченца, это получилось не слишком хорошо. — Иди и приступай немедленно! Когда отдашь своим людям нужные распоряжения, вернешься с докладом — и не позволяй госпоже Талит себя останавливать!

Тяжелые сапоги Бейрана Уорена загрохотали по плиткам пола — устрашающего вида громила бегом помчался исполнять королевский приказ. Дорнан продолжил путь к Залу приемов. Еще один привычный поворот — и он оказался у открытых высоких дверей, рядом с которыми неуверенно топтались три десятка мужчин и женщин.

— Входите, — решительно пригласил Дорнан.

На него недоуменно оглянулись, явно отказываясь признавать короля в этом рыцаре, выглядящем так, словно он только что выбрался из битвы. Ан’Койр поморщился, мысленно выругавшись. Ничего удивительного: небось, и родной отец не узнал бы Дорнана в неухоженном и заросшем щетиной мужчине. Он сам и в зеркало‑то не смотрелся последние десять дней! Сора Талит была права: ему следовало сначала переодеться и вымыться, а только потом принимать людей и решения. Но, когда он приехал, ему казалось, что на счету буквально каждое мгновение — стоит ему еще немного напрячься, и Ильтера волшебным образом найдется.

— Входите! — рявкнул Дорнан с металлом в голосе.

Кто‑то из чародеев, узнав короля, принялся кланяться и испуганно пятиться — точь — в-точь как Бейран Уорен, две женщины побледнели так, словно готовились вот — вот лишиться сознания. Когда ан’Койр двинулся к дверям, они отскочили в стороны, будто перепуганные кошки, но, оказавшись в Зале приемов, он услышал шаги за спиной — ослушаться они не посмели.

Усевшись на малый королевский трон, Дорнан жестом предложил гостям рассаживаться. Он с трудом сдержался от соблазна оглянуться, чтобы проверить, не появилась ли на своем месте Ильтера — ее высокий резной трон с вышитой подушечкой на сиденье стоял чуть позади слева. Чародеи усаживались беспокойно, и каждый из них, казалось, хотел спрятаться за чужими спинами или, по крайней мере, оказаться подальше от короля. Похоже, слухи о том, что вернувшийся монарх с ходу отчитал и капитана королевской гвардии, и распорядительницу дворца, не прибавили ему привлекательности в глазах подданных, не говоря уже про грозный внешний вид. Дорнан с трудом удержался от того, чтобы не почесать заросший щетиной подбородок.

— Приветствую, дамы и господа, — ан’Койр постарался, чтобы его голос звучал размеренно и спокойно. — Для начала я хотел бы поблагодарить вас за поддержку, оказанную ее величеству во время осады. Без вашей помощи Эрнодар бы пал.

По коллективу гостей прокатилась волна поклонов и реверансов. Маги немного расслабились — похоже, их не собирались ни в чем обвинять.

— Вероятно, вам уже известно, что некоторое время назад ее величество пропала, — без лишних церемоний продолжил Дорнан. — Из дворца она ушла скорее всего добровольно, однако вскоре после этого исчезла, и с тех пор ее никто не видел. В день после снятия осады с ней общался Маралин Истан. К сожалению, он уже ничего не может рассказать о подробностях своего разговора с королевой.

Многие из чародеев — мужчин закивали, нахмурившись, женщины печально потупились. Похоже, Ильтера не ошиблась, сделав Истана главным среди магов: он пользовался если не популярностью, то, по крайней мере, уважением среди коллег.

— Мне нужна ваша помощь, — король откинулся на спинку малого трона, подавив желание поерзать на нем, чтобы устроиться поудобнее. — Боюсь, без чародейской поддержки я не смогу найти Ильтеру.

— Мы сделаем все, что прикажет ваше величество, — неожиданно твердым голосом заявила миловидная сероглазая женщина средних лет. — Мы… не знаем, как искать Теру… то есть королеву, но если вы скажете, чем мы можем помочь, никто из нас не откажется.

Остальные чародеи согласно закивали и что‑то заворчали, они немного приободрились. Похоже, мужчины спокойно уступили лидерство даме. Дорнан слегка повернулся к ней.

— Как твое имя?

— Парена, ваше величество, — женщина поднялась и присела в грациозном реверансе. — Парена Яррис.

При ближайшем рассмотрении она оказалась даже немного старше, чем он сначала подумал. Пожалуй, Парена Яррис уже не только разменяла шестой десяток лет жизни, но и вплотную приблизилась к его завершению. Ее волосы, заплетенные в затейливую косу, были скорее седыми, чем светлыми, а вокруг глаз разбегались морщинки. Тем не менее взгляд короля она встретила довольно спокойно, хотя ее руки и дернулись без всякой нужды расправить юбку. Ну что ж, раз чародеи сами уступили ей старшинство среди оставшихся, так тому и быть — ан’Койр в их дела вмешиваться не собирался.

— Очень хорошо, госпожа Яррис, — Дорнан кивнул. — Я распоряжусь, чтобы тебя и твоих людей пропускали во дворец в любое время. Мне пригодится любая поддержка. Для начала примем за данность то, что ее величество… похищена, — сказать это оказалось проще, чем он думал. — Вероятно, в момент похищения рядом с ней был мастер Истан, а следовательно, их разговор должен был иметь какое‑то отношение к тому, что в итоге произошло. Кто‑нибудь из вас в тот день общался с Маралином? Что ему было нужно от королевы?

Парена, мазнув быстрым взглядом по сидящим чародеям, кивнула одному из них, и парень лет тридцати с обеспокоенным лицом тут же торопливо подскочил на месте. Покраснев, он затараторил, нервно уставившись куда‑то в пространстве между госпожой Яррис и королем.

— Маралин говорил, что в тот день получил послание от Эчиелле, — казалось, маг торопился поскорее высказаться, слова его как будто напрыгивали одно на другое, подгоняя предшественников. — Он собирался доложить об этом ее величеству.

— Послание? — Дорнан нахмурился. — Разве Эчиелле не участвовал в защите города во время осады?

— Сначала — да, но потом он вдруг куда‑то пропал, — на этот раз Парена не удержалась и все‑таки разгладила юбку, осуждающе поджав губы. — Маралин полагал, что он просто сбежал, как только стало слишком опасно.

По рядам магов снова прокатился ропот — на этот раз сердитый и обиженный. Похоже, раньше Эчиелле был у них в числе лидеров, а таких всегда наиболее горячо осуждают, если они вдруг поступают не так, как ожидают окружающие.

— Значит, он тоже исчез? — уточнил Дорнан. — Как и ее величество?

Чародеи мгновенно замолчали, у многих на лицах появилась растерянность. Кажется, до сих пор они не рассматривали происходящее с этой точки зрения. Сначала пропал один маг, а потом, когда он вроде бы нашелся, погиб другой и исчезла третья. Первый при этом так и не появился…

Как ни странно, Дорнан не предполагал, что Эчиелле — если это действительно был Тайрис Морн — мог сбежать из столицы, как только запахло паленым. Как оказалось, бабка и оба дядюшки много лет опекали юную Ильтеру, и пока ничто не говорило за то, что кто‑нибудь из них вдруг решил, что с него довольно. И Коранна, и Астор были уверены в Тайрисе, и ан’Койру в любом случае не хотелось думать, что в конце концов он предал всю свою семью. Он также исключал и причастность Эчиелле к похищению Ильтеры. Если бы она пропала в начале осады или в самый разгар боевых действий, чародей заслуживал бы всяческих похвал — Дорнан и сам бы похитил собственную жену, лишь бы удалить ее подальше от военных действий. Но королева пропала уже после победы, когда опасность миновала. Тайриса Морна скорее могли использовать как приманку, зная, что Маралин обязательно доложит о его послании Ильтере, а она наверняка не преминет очертя голову прыгнуть в ловушку.

— Кто‑нибудь из вас имеет хоть малейшее представление, где можно найти Эчиелле? — ровным тоном спросил Дорнан.

— Боюсь, ваше величество, что мы уже с ног сбились, пытаясь его отыскать, — Парена осторожно поерзала на своем стуле. — Он всегда хорошо прятался, и, если сам этого не хочет, найти его невозможно. Никто из нас даже лица его не видел, так что он, скинув маску, мог бы спокойно ходить поблизости — мы все равно не узнаем его.

— Ладно, оставим пока это, — король поморщился. — У меня есть еще одна просьба. Дело в том, что сейчас я не могу чувствовать брачные узы. Сначала я предположил, что Ильтера… погибла, однако один из чародеев на границе предположил, что ее величество просто находится в таком месте, которое лишает ее магических способностей. Я надеюсь, что кто‑нибудь из вас сможет указать, есть ли что‑то подобное в столице.

— Место, блокирующее магию? — Парена Яррис испуганно посмотрела на ан’Койра. — Кейнтаровая ловушка в столице? Отец — Небо и три богини, оберегите нас!

— Кейнтаровая ловушка? Что это такое? — Дорнан подался вперед.

Женщина несколько мгновений молчала, как будто собираясь с мыслями. Когда она заговорила, то, казалось, тщательно подбирала слова.

— После мятежа Орвина Морна многие представители высоких Домов озаботились защитой от чар, — медленно произнесла Парена. — Кейнтар невероятно дорог, но на него готовы были тратиться, что существенно пополнило королевскую казну. В тот период некоторые целые комнаты внутри обшивали кейнтаром. Пребывание в таком помещении — смертельная ловушка для мага. Дело в том, что кейнтар не только блокирует магию, но и… высасывает ее из нас. А поскольку чары вплетены в кровь, то через некоторое время маг, который не может выбраться из такой ловушки, умирает.

Она замолчала, пряча глаза. Дорнан почувствовал себя так, словно у него вдруг обледенел позвоночник.

— Когда его величество… король Майрит понял это, он официально запретил использование кейнтара для отделки помещений, — продолжила Парена Яррис. — Но кое — где он мог еще сохраниться — не все высокие Дома способны отказаться от того, что стоило им небольшого состояния. Такие ловушки лорды и леди устанавливали в своих владениях, и раньше мы не думали, что одна из них может оказаться в столице! Если это так, то она может обнаружиться не только на территории какого‑нибудь благородного рода, но и в любом месте — многие главы Домов покупали лачуги специально для того, чтобы превратить их в тюрьму для магов, особенно когда по приказу короля Майрита подобное использование кейнтара стало вне закона.

— Я слышал, что маги могут определять кейнтар на расстоянии, — Дорнану пришлось снова напомнить себе, что надо дышать. — Кто‑то из вас на это способен?

— Ваше величество, любой чародей почувствует, если что‑то попытается поглотить его магию, поэтому кейнтар может определить каждый из нас, — твердо проговорила Парена. — Но мы не очень сильны в магии, да и недавняя осада оказалась слишком напряженной…

— Мы можем целыми днями и ночами бродить по Эрнодару, прощупывая здания и подвалы, попадающиеся на пути, — сглотнув, пробормотал встревоженный маг, доложивший о послании, которое получил Маралин Истан. — Но такое исследование займет у нас недели, если не месяцы… Чтобы действовать быстрее, нам нужно знать хотя бы, где искать!

Госпожа Яррис молча кивнула, избегая встречаться взглядом с Дорнаном. На мгновение он ощутил отчаяние. Если Ильтеру поместили в комнату, обшитую блокирующим кейнтаром, у нее нет ни месяцев, ни недель, а возможно — и дней, чтобы дождаться помощи! Они не смогут найти ее, пока не станет слишком поздно! Его зеленоглазая королева обречена медленно умирать, даже если сейчас она еще жива!..

Крак!.. Резной деревянный подлокотник трона треснул в его руке, и, только когда острые щепки вонзились в пальцы, Дорнан понял, что слишком сильно сжал его. Он тупо уставился на пораненную ладонь, царапины на которой набухали кровью. Он должен что‑то сделать, как‑то сузить круг поиска для магов. Король не может позволить себе предаться отчаянию в такой момент. Возможно, для Теры еще осталась надежда. Подняв взгляд, ан’Койр тяжело осмотрел ряд чародеев. Многие из них снова побледнели, перепуганно уставившись на сломанный подлокотник под рукой правителя.

— Если я укажу, где искать, вы сможете определить, есть ли там ловушка? — хрипло спросил Дорнан.

— Да, ваше величество, — Парена Яррис выглядела так, словно с трудом сдерживается, чтобы не попятиться. — Если сузить поиски хотя бы до пары улиц, мы справимся за день или два.

— Сколько еще времени у моей жены, если она попалась в ловушку?

— Этого никто не может сказать, — почти прошептала чародейка, и в ее взгляде загнанным зверьком метнулось отчаяние. — Некоторые могут продержаться в окружении кейнтара много дней, другим же хватает и нескольких часов. Все зависит от того, насколько в человеке много магии и насколько он истощен, когда попадает в кейнтаровую комнату.

— Она должна быть еще жива, — Дорнан хотел бы, чтобы в его словах не было вопросительно — умоляющих ноток.

— Милостью Отца — Неба и трех богинь мы найдем королеву Ильтеру живой и невредимой, — Парена выпрямилась. — Если ваше величество позволит нам удалиться, мы немедленно приступим к поискам. Начнем с южной стороны и будем прощупывать дом за домом. Если мы понадобимся вам, то гвардейцы или люди мастера Уорена с легкостью нас найдут.

— Идите, — Дорнан махнул рукой, чувствуя, как пульсирует кровь в поврежденной ладони. — Надеюсь, что к завтрашнему утру я смогу уточнить, где искать королеву.

Чародеи, торопливо кланяясь и приседая в реверансах, по двое — трое выскальзывали за дверь. Когда последний из них вышел, в Зал приемов неуверенно заглянул молоденький гвардеец. Несколько ударов сердца он топтался на пороге, видимо, опасаясь короля, с мрачным лицом восседавшего на троне со сломанным подлокотником.

— Ваше величество! — наконец, выдохнул гвардеец, вытягиваясь. — Госпожа Талит велела передать, что купальня готова, а ужин сейчас сервируют в столовой.

Дорнан наградил его усталым взглядом. Может, ему надо порадоваться тому, что страх перед грозной распорядительницей дворца пока перевешивает в людях страх перед крайне разозленным, непредсказуемым и усталым королем?.. Но если бы он и сейчас отказался от ванны и еды, то в глазах окружающих выглядел бы уже просто капризным ребенком. Кроме того, во дворец вот — вот должны были доставить мятежников. Взглянув в окно, Дорнан убедился, что на небо уже выплыла величественная красная Элерра. Прежде, чем три сестры — луны воссоединятся, ему предстоит еще одна встреча, на которую ан’Койр возлагал немало надежд. И для разговора с Канаром и Далларой он должен выглядеть, как король, а не как бродяга, попавший во дворец по чьему‑то недосмотру.

Тяжело поднявшись с малого трона, Дорнан зашагал к выходу из Зала приемов, кивнув по дороге гвардейцу, который, казалось, вздохнул с облегчением. Мысль о горячей воде была приятна, да и ужин пришелся бы кстати (по правде сказать, ан’Койр не помнил, что именно и как часто он ел во время гонки от Альтиены к столице, и во время беседы с магами его желудок уже несколько раз настойчиво напоминал хозяину о своем существовании). Хотя, конечно, всему этому Дорнан бы предпочел, чтобы дома его встретила жена. Если бы это могло сохранить жизнь Ильтере, он бы отказался от еды, сна, ванны, дыхания! Сжав в кулак тупо пульсирующую болью ладонь, милостью небес король Эрнодара издал что‑то вроде рычания. Он найдет Теру раньше, чем у нее кончится время!

Глава 32

— Посланники светлейшего прибыли, ваше величество, — распорядительница дворца объявила об этом громко, прямо от двери купальни, едва ей разрешили войти. — С ними пленники.

— Очень хорошо, — Дорнан со вздохом отложил бритву и отвернулся от зеркала. — Предложи посланникам чай или вино и какое‑нибудь угощение.

— Как прикажет ваше величество, — лицо Соры Талит, когда она присела в безупречном реверансе, ничуть не изменилось, но в глазах можно было ясно прочесть, что с тем же успехом он мог бы еще бабушку свою поучить рожать и детей воспитывать.

Несомненно, опытная распорядительница уже давно и угощение подала в малую гостиную, и оказала всяческое уважение гостям из Храма, и отдала необходимые указания, чтобы им приготовили комнаты для отдыха, ведь нельзя же было просто отослать их назад среди ночи. Дорнан снова посмотрел на себя в зеркало. Горячая ванна его расслабила, и он слишком долго наслаждался теплой водой, а чтобы ее покинуть, пришлось собираться с силами. К счастью, смена одежды была уже приготовлена слугами, и ан’Койр оделся еще до прихода госпожи Талит. Зато сбрить щетину он так и не успел, поэтому полированная поверхность отражала мужчину за сорок с несколько пугающей внешностью. Вот и хорошо: физиономия в самый раз, чтобы привести в трепет Канара и Даллару! На поздний ужин времени тоже не оставалось, но это и к лучшему: несмотря на голод, Дорнан не чувствовал себя в силах проглотить ни кусочка даже самого изысканного деликатеса.

В малой гостиной горело так много свечей, что они могли с успехом заменить солнечный свет. Пятеро посланников Джесалы Бларера удобно расположились в креслах вокруг столика, уставленного кувшинами с вином, высокими кубками и блюдами с фруктами и сыром. Вдоль стен стояло не менее двух десятков гвардейцев, и они в отличие от храмовников выглядели так, словно в любой момент ожидали нападения. Возглавлял их лично капитан Дигс, то и дело бросавший мрачные взгляды на пленников, которые расположились чуть дальше.

Их было шестеро: четверо мужчин и две женщины. Дорнан с неудовольствием отметил, что все они выглядят, пожалуй, лучше, чем он сам. Плен, похоже, никак на них не сказался. Вряд ли светлейший предоставил Домам Стелл и Игрен привычный уровень комфорта, но, по крайней мере, они хорошо питались, одевались и причесывались скорее всего с помощью прислуги (судя по затейливому платью леди Игрен — младшей, изобиловавшему завязками и бантами, и высокой прическе Даллары) и принимали ванну гораздо регулярней, чем это пришлось делать Дорнану в последние дни.

Канар Стелл, облаченный в одежду цветов своего Дома и идеально вычищенные сапоги, расположился в кресле, полностью игнорируя и храмовников, и стражу. Со стороны могло показаться, что он находится здесь по собственной воле и чувствует себя вполне хорошо, как будто Дорнан прислал вельможному родственнику именное приглашение. Роэран Стелл, носящий небесно — голубую мантию служителя Храма Отца — Неба, старался подражать брату, но его взгляд иногда метался то в сторону гвардейцев, то к остальным храмовникам, угощавшимся вином. Они нарочито избегали смотреть на него, как будто стыдились, что он тоже принадлежит к их сообществу.

Пейлевар Игрен (ан’Койр видел его всего дважды — во время клятвы на постаменте после коронации и когда глава Дома поздравлял их величеств со свадьбой) забился в свое кресло с таким видом, словно предпочел бы встрече с королем свидание с палачом. Его чуть ли не видимо трясло, долговязый и худой глава Дома Игрен мертвой хваткой вцепился в подлокотники, чтобы не дрожали руки. Затравленный взгляд метался между гвардейскими охранниками, а когда он увидел на пороге малой гостиной Дорнана, то мертвенно побледнел и затрясся еще сильнее, глядя на ан’Койра с тупой обреченностью приведенного на убой животного. Казалось, он был близок к обмороку. Король невольно задался мыслью, как Канар и Даллара ухитрились втянуть этого трясущегося главу Дома в свои планы.

Истинная вдохновительница мятежа от Дома Игрен сидела в своем кресле с невозмутимым видом. Безупречная прическа со спускающимися на шею локонами, винно — красное платье с глубоким вырезом, открывающим верх груди, прямая спина, меланхоличный взгляд — несмотря на возраст, Даллара все еще была весьма привлекательна и прекрасно это понимала. Она тоже сохраняла внешнее спокойствие, никак не выдавая внутреннего напряжения, буквально висевшего в воздухе. Ан’Койр невольно поморщился. Когда‑то она казалась ему удивительно красивой, подростком он удивлялся, что на него обратила внимание эта роскошная женщина. Даже потом, когда расстояние не оставило следа от прежней страсти к взрослой любовнице, Дорнану было приятно получать от нее послания. Мысленно он выбранил себя. Вот болван! Все эти годы прекрасная Даллара водила его за нос и, наверное, немало потешалась над наивностью принца, которая ничуть не менялась с возрастом!

Рядом с матерью устроилась Менеста Игрен. Увидев короля, она попыталась робко улыбнуться, но, наткнувшись на его взгляд, выдавила из себя только гримасу. Странно, но она не выглядела сейчас такой бесподобно привлекательной, какой помнилась Дорнану по тому времени, что он провел в столичном доме Даллары. Несмотря на прекрасно подобранное платье, оттенявшее юную красоту девушки, вьющиеся локоны и широко распахнутые глаза, Менеста не вызывала у него никаких чувств, кроме раздражения. Осознав, что король даже не задержал на ней взгляда, девушка коротко вздохнула и разочарованно отвела глаза.

Еще один пленник, имени которого Дорнан не знал, пренебрег удобством кресел и остался стоять, привалившись плечом к стене, в углу гостиной около окна. Высокий черноволосый мужчина со шрамом на щеке угрюмо рассматривал собственные руки, на запястьях которых красовались блестящие полосы металла. Он не поднял взгляда, даже когда в гостиную вошел король. Казалось, пленник пытался держаться подальше от своих товарищей по несчастью. Всем своим видом он показывал, что не желает иметь с ними ничего общего. Дорнан нахмурился. Кто это такой?..

— Приветствую, ваше величество, — один из храмовников, поднявшись, поклонился Дорнану, и остальные последовали его примеру, вставая из‑за стола.

— Доброй ночи, господа, — король слегка склонил голову: судя по докладам, именно светлейший со своими людьми переломил ход осады, поэтому они заслуживали, как минимум, монаршего уважения. — Приношу свои извинения за то, что вынужден был оторвать вас от важных дел, тем более ночью. Благодарю за помощь и прошу передать мою искреннюю благодарность светлейшему. Я намерен в ближайшее время посетить Храм и сделать ряд распоряжений по поводу пожертвований — как только разберусь с текущими делами.

— Мы рады служить вашему величеству, — снова поклонился храмовник. — Светлейший просил передать, что мы и в дальнейшем готовы оказать любую поддержку и помощь короне.

— Еще раз благодарю, — Дорнан махнул рукой. — Прошу вас, садитесь и угощайтесь.

Храмовники чинно заняли свои места, вернувшись к прерванной беседе. Течение разговора с главами мятежных Домов их не интересовало — они всего лишь служили Храму Отца — Неба и действовали по распоряжению Джесалы Бларера. Пленники же и не подумали встать, чтобы поприветствовать короля. Только тот, что находился у стены, слегка повел плечами, услышав новый голос, но глаз так и не поднял. Канар смерил племянника мрачным взглядом, остальные даже поз не поменяли, только Пейлевар Игрен вжался в кресло еще сильней. Дорнан в несколько стремительных шагов преодолел расстояние от двери до пленных и остановился напротив кресла старшего из Стеллов.

— Встать! — не поднимая голоса, скомандовал ан’Койр.

В его тоне, видимо, было что‑то такое, что не позволяло ослушаться этого приказа. Лорд Пейлевар вскочил так, словно его ударили. Роэран и Даллара поднялись одновременно, Менеста с расширившимися от страха зрачками на мгновение отстала от матери и держалась нетвердо, как будто в любой момент могла упасть. Медленнее всех встал Канар, не отрывая взгляда от племянника. Выпрямившись во весь рост, глава Дома Стелл мог смотреть прямо ему в глаза. В этом пылающем взгляде Дорнан впервые увидел неприкрытую ненависть. Раньше Канар хотя бы пытался сдерживаться, но теперь, когда маски были сброшены, необходимость в этом отпала.

— Корона вынесла свой приговор, — громко и четко произнес Дорнан, и все в малой гостиной, включая стражу и храмовников, затаили дыхание. — За участие в мятеже я распускаю Дома Стелл и Игрен, объявляю вне закона любых членов этих семейств, которые не пожелают подчиниться и продолжат настаивать на том, что принадлежат к мятежным родам. Их имущество конфискуется в пользу короны. Главы Домов и их ближайшие приспешники, признанные зачинщиками смуты, будут повешены как осужденные в государственной измене.

Лорд Пейлевар всхлипнул, Менеста, задрожав, рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Роэран вполголоса помянул Отца — Небо. Побелевшая Даллара покачнулась, но удержалась на ногах. Только Канар Стелл, казалось, никак не отреагировал на приговор.

— Я требую плахи, — вполголоса проговорил он, — по праву высокого лорда и дворянина, долгие годы служившего короне.

— Ты больше не высокий лорд, — Дорнан не отвел взгляда от его пылающих яростью глаз. — Мятежники — простолюдины не получат топора. Тебе придется отправиться на виселицу вместе с остальными.

— Ты… ты… — лицо Канара исказилось от ненависти. — Отцом — Небом проклятый ублюдок, у тебя нет права выносить приговоры!

— Королевское право выше любого из твоих, — отрезал Дорнан. — Тебя повесят, Стелл. На этот раз не спасут даже родственные связи.

— Эта корона должна была принадлежать моему отцу, Гейрану Стеллу, а потом перейти ко мне! — рявкнул любящий дядюшка.

— Сейчас она принадлежит внуку лорда Гейрана, и мне жаль, что лишь спустя одно поколение корона вынуждена распустить Дом, когда‑то бывший великим, — ан’Койр скрестил руки на груди. — Ты мог бы стоять за троном и быть опорой не только своего, но и моего Дома, а вместо этого пошел против родной крови!

— Ты мне никто! — выплюнул Канар. — Моя сестра не имеет касательства к твоему происхождению, выродок!

Дорнан слегка покачал головой. Кажется, на старости лет почтенный дядюшка слегка двинулся умом на почве личной неприязни к племяннику! Интересно, почему родственники Ильтеры любят и опекают ее, а семейство короля готово при малейшей возможности вцепиться ему в глотку?.. У уничтоженного Дома Морн, кажется, было чему поучиться.

— Ваше величество, я прошу милосердия, — Даллара Игрен грациозно опустилась на колени, отчего слишком глубокий вырез ее роскошного платья стал смотреться совершенно непристойно. — Умоляю, скажите: вы ведь не отправите женщин на виселицу?..

— Женщин — нет, зачинщиц смуты — да, — невозмутимо парировал Дорнан. — Даллара, ты будешь повешена вместе с остальными.

Вдова лорда — камергера глубоко вздохнула, отчего создалось впечатление, что ее полная грудь вот — вот вывалится из платья. Подняв на короля взгляд, наполнившийся слезами, она протянула к нему руку, но трогательно задержала ее в воздухе и уронила, как будто не решалась обратиться к нему. Она знала, что по — прежнему остается притягательной для мужчин, и умела разыгрывать свои козыри. Но это великолепное представление не произвело на Дорнана ровным счетом никакого впечатления, вызвав лишь раздражение. Он уже был по горло сыт великосветскими играми. И у него было слишком мало времени, чтобы позволить Далларе тратить его по своему усмотрению.

Ан’Койр отвернулся от коленопреклоненной женщины и посмотрел на последнего пленника, по — прежнему стоящего у стены. Казалось, мысль о виселице его ничуть не обеспокоила — во всяком случае, он не изменил позы и даже не посмотрел в сторону короля, продолжая разглядывать свои руки. Да кто же он такой? Его привели сюда как мятежника, но Дорнан готов был поклясться, что ни разу в жизни не видел этого человека. К которому из Домов он принадлежит и какую роль в нем играет, раз Джесала Бларер причислил его к остальным зачинщикам мятежа? Какой‑нибудь дальний родственник Стеллов или Игренов? Советник? Представитель побочной ветви рода? Почему он тогда стоит отдельно от остальных?..

— Младшие члены ваших родов могут быть помилованы, — решительно продолжил Дорнан, — если вы готовы хоть как‑то искупить свою вину. Приговор уже не изменится, но некоторые могут уцелеть…

Он прямо посмотрел на Даллару, затем перевел взгляд на Менесту Игрен. Девушка, не скрываясь, рыдала, и ее лицо превратилось в безобразную заплаканную маску, окончательно утратив свою привлекательность. Вдова лорда — камергера поднялась, наконец, с колен и, наградив короля ледяным взглядом, расправила складки юбки. В ее глазах, когда она посмотрела на полуобморочного Пейлевара, мелькнуло презрение, но и ан’Койру досталось столько же неприязни, как будто он был уличным псом, по недосмотру прислуги оказавшимся в идеально чистой гостиной леди Игрен. Поджав губы, женщина встретила его прямой взгляд и надменно приподняла бровь.

— Один из вас приказал схватить мою жену и удерживает ее, несмотря на то, что сам находится в плену, — в голосе Дорнана звенела сталь. — Верните королеву добровольно — и корона проявит все милосердие, на которое способна!

Закинув голову, Канар Стелл неожиданно расхохотался, и Дорнан поймал себя на желании вцепиться в него и придушить голыми руками.

— Хочешь назад свою ведьму, ублюдок?! — теперь уже бывший глава Дома, похоже, искренне развлекался, понимая, что ему уже нечего терять. — У тебя такой же паршивый вкус, какой был у твоего проклятого папаши!

— Это твои люди удерживают Ильтеру? — Дорнан с угрозой шагнул вперед, почти упершись в Канара. — Кейнтаровая ловушка принадлежит тебе? Отпусти мою жену — и отправишься на плаху!

— Кейнтаровая ловушка? — незнакомец у стены вскинул голову, но король был слишком занят, чтобы обратить на него внимание.

— Пусть эта тварь сдохнет там, где ее держат! — глаза Канара сверкали злостью, он почти кричал. — И пусть мучается, зная, что умирает! Моя смерть — что от топора, что от веревки, — по крайней мере, будет быстрой.

Дорнан лишь краем глаза уловил едва заметное движение за спиной Стелла, когда метнувшийся от стены мужчина со шрамом одним прыжком перелетел через кресло и набросился на Канара, сбив того с ног. Король еле успел отскочить, когда противники, задыхаясь от ярости, покатились по полу. Храмовники тревожно вскочили, гвардейцы устремились к дерущимся, выхватывая мечи. Несмотря на хромоту, Мортон Дигс первым оказался у цели и с усилием оторвал шестого пленника от Канара Стелла, который пытался закрыться руками от ударов. Когда капитан гвардейцев кончиком клинка приподнял подбородок незнакомца, ан’Койр шагнул вперед. Пленник впервые посмотрел прямо на короля, и в его ярко — зеленых глазах полыхал огонь, а черты лица казались знакомыми — и неудивительно: похоже, королю уже повезло тесно пообщаться с его племянницей, матушкой и младшим братом.

— Ты — Тайрис Морн, — утвердительно произнес Дорнан.

— Он самый, — угрюмо признал тот, не отводя взгляда, и лишь после нескольких ударов сердца добавил, — ваше величество!

— Поднимите его, — распорядился король, кивнув в сторону Канара, и повернулся к храмовникам. — Что здесь делает этот человек? Почему светлейший приказал схватить его и держит в плену? Или он тоже выступал на стороне мятежников и был одним из зачинщиков?

— Н — нет, ваше величество, — старший из посланников нервно облизнул губы, переводя тревожный взгляд с Тайриса Морна, под подбородком которого все еще держали меч, на Стелла, с трудом поднимающегося с пола, опираясь на гвардейца. — Он приехал к нам в маске и… убедил светлейшего вступить в бой. Этот человек участвовал в последнем сражении, но, видимо, задействовал слишком много чар, и его маскировка исчезла. Светлейший узнал в нем преступника, который не должен находиться в столице. По его приказу мы пленили чародея, а теперь доставили на суд короне. Светлейший утверждает, что только ваше величество может определить степень вины этого человека и необходимость наказания для него. Если вашему величеству угодно, за столицу он сражался достойно. Светлейший распорядился держать его отдельно от других пленников, опасаясь, что может произойти нечто… непредвиденное.

Правильно подумал Джесала Бларер — как раз оно сейчас и произошло. Небось, если бы Морна запихали в одно помещение с Канаром или Далларой, он бы и голыми руками не побрезговал их разорвать!

— Чем тебя удерживают? — Дорнан снова повернулся к Тайрису.

— Кейнтаровыми браслетами, — поморщившись, Морн поднял руки, на которых тускло заблестели металлические полосы. — Их снимают на ночь, потому что Блареру известно, что за это время я не успею восстановить достаточно дара для бегства. Светлейший мудр и добр и не хочет моей смерти!

— Убери меч, Дигс, — скомандовал король. — Светлейший ошибся: этот человек — не преступник и не мятежник. Снимите с него браслеты!

Один из храмовников торопливо подошел к Тайрису Морну и небольшим ключиком отомкнул замки на браслетах. Изнутри полосы оказались плотно обтянуты тканью — видимо, чтобы кейнтар не соприкасался с кожей пленника. Тайрис выпрямился, на этот раз прямо встречая взгляд короля.

— До нас дошли слухи, что ее величество пропала, — сухо произнес он. — Но я не знал, что она отрезана кейнтаром. Это может быть смертельно опасно для Иль… для королевы! Ее нужно как можно быстрее забрать из ловушки!

Дорнан хмыкнул. У Тайриса Морна, казавшегося немного старше Астора и самого короля, несомненно, не хватало преданности короне, зато за свою племянницу он рискнул схватиться со Стеллом под присмотром гвардейцев, храмовников, в присутствии короля и без возможности использовать чары. Канар, шатаясь, встал у своего кресла, по его подбородку текла кровь.

— Вам все равно ее не найти, — он ухитрился еще и улыбнуться, скривив изуродованный рот. — Маленькая тварь сдохнет, она уже и так пережила свой век на пару десятков лет!

— Если ваше величество даст мне остаток ночи и одного из этих людей, — Тайрис Морн, потирая запястья, медленно обвел взглядом пятерых пленников, — я обещаю, что мы скоро узнаем, где они держат… ее величество!

Под обстрелом изумрудно — зеленых глаз дрогнула даже Даллара, отступив на шаг и едва не упав, наткнувшись на кресло. Пейлевар, нервно икнув, наконец‑то лишился чувств. Роэран, подражая брату, попытался бестрепетно встретить взгляд Эчиелле, но выдержки у него не хватило. Менеста, не прекращая плакать, заломила руки под таким невероятным углом, что казалось, будто они вот — вот превратятся в крылья, на которых девушка сможет улететь. Канар злобно уставился на Тайриса, и тот, издав низкий горловой рык, снова шагнул к нему, но Дорнан успел схватить его за плечо.

— У нас нет времени на эти игры, — король сам удивился, как спокойно звучит его голос. — Мятежники прекрасно знают, что сейчас каждое мгновение — их маленькая победа. Капитан, дай мне свой меч.

Дигс, моргнув, вытащил оружие из ножен. Приняв ладонью приятную тяжесть меча, Дорнан шагнул к креслу Менесты Игрен. От одной мысли о том, что он собирался сделать, в нем все сжималось. Если придется идти до конца, он никогда себе этого не простит. Но все сожаления нужно отложить на потом, сейчас самое главное — успеть освободить Ильтеру до того, как станет слишком поздно.

— Ты просила милосердия, Даллара? — вполголоса произнес ан’Койр. — Я дам его тебе. Так или иначе твоя дочь окажется избавлена от виселицы. Если тот, кто удерживает Ильтеру, заговорит сейчас, Менеста Игрен будет выслана из столицы и останется в живых. Если нет… — он направил меч острием в левую сторону груди девушки, остановившись лишь тогда, когда острое лезвие оказалось в ладони от нее.

В малой гостиной воцарилась тишина, которой позавидовала бы и иная усыпальница. Лишь по легкому колебанию воздуха Дорнан понял, что храмовники за его спиной встали. Гвардейцы застыли на своих местах, уставившись на короля, словно у него вдруг выросли рога. Пленники тоже замерли, в расширившихся глазах Менесты застыл ужас, словно она силилась закричать, но не могла. Тайрис Морн в два шага оказался за спиной у ан’Койра. Хочет убедиться, что у него не дрогнет рука прикончить юную девицу, вся вина которой состоит скорее всего в том, что ее мать слишком любит власть?..

— Лучше для вас не слишком долго колебаться, — тихо произнес Дорнан.

Он чувствовал, как рука с мечом начинает дрожать от напряжения. Теперь, раз он пригрозил, нужно было бить. Король уничтожит пленников одного за другим, разбивая вместе с ними и себя. Менеста перестала плакать, и по ее мертвенно — бледному лицу разлилось выражение обреченности. Даллара вцепилась рукой в спинку кресла. Роэран отвел взгляд, его била крупная дрожь. Канар с посеревшим лицом молча вытирал кровь с подбородка. Нет, они не скажут! Дорнан был уверен, что Ильтера схвачена по приказу Стеллов или Даллары, но не мог добиться от них ответа.

— Ты этого не сделаешь! — вдова лорда — камергера презрительно скривила губы. — Позор собственноручного убийства невинной девушки — не для тебя!

Пришло время для удара. Дорнан чувствовал, как внутри у него все заледенело. Позор? Пусть! Он двинул плечо вперед, и безжалостное лезвие клинка скользнуло ближе, почти упершись в грудь Менесты Игрен. Еще немного нажать — и ей конец. Даллара, играющая жизнью собственной дочери, высокомерно вскинула голову. Он больше не имел права колебаться! Лишь удар сердца до последнего движения — и вдруг поверх его руки на рукоять меча легла чья‑то ладонь. Дорнан задохнулся — справа от него стоял Тайрис Морн, на лице которого застыла мрачная полуулыбка.

— Позвольте мне, ваше величество, — спокойно произнес он, почти силой вынимая меч из руки ан’Койра. — Позор — мой старый друг, и еще одна его капля никак мне не повредит!

— Стой! — неожиданно бешено заорал Канар Стелл, бросаясь вперед. — Не смей! Скажи ему! Скажи ему, Далла! Скажи, или он убьет Менесту! Он сделает это! Его не остановить! Он прикончит нашу девочку в обмен за жизнь зеленоглазой твари!

Далла? Милое сокращение имени, которым когда‑то супруга лорда — камергера позволяла пользоваться юному любовнику. Дорнан помнил, как он сам дорожил этим драгоценным жестом, самым ярким подтверждением того, что он действительно допущен до запретного для остальных плода. Но, как он и ожидал, оказалось, что не только ему позволительно называть подобным образом бывшую леди Игрен.

На этот раз гвардейцы не сплоховали, успев остановить Канара Стелла, едва он сделал первый же прыжок. В руках стражи он извивался и нечленораздельно вопил, на его лице впервые появились другие эмоции, кроме ненависти. Тайрис Морн усмехнулся, перехватывая меч поудобнее — его острие по — прежнему было нацелено в грудь Менесты. Даллара рухнула на колени — на этот раз в ее движении уже нельзя было заметить и тени изысканной грациозной игры. Скорее ветреную вдовушку лорда — камергера просто не держали собственные ноги.

— Умоляю, ваше величество! — она почти визжала, с ужасом глядя на меч в руках Тайриса Морна. — Я не знаю! Не знаю! Это наверняка Эллевия — я передала ей контроль над ловушкой! Но я не знаю, где она!

— Остановись, — Дорнан махнул рукой чародею, и тот медленно, как будто неохотно опустил оружие. — Говори, Даллара, и не пытайся солгать мне!

— Это Эллевия, моя старшая дочь, — слова срывались с губ бывшей леди Игрен, словно пытаясь перегнать друг друга. — Когда‑то Краст заказал достаточно кейнтара для того, чтобы обшить им отдельную комнату в темнице, это случилось сразу после мятежа Морна, — ее взгляд не отрывался от меча в руках Тайриса. — Мы хотели обезопасить себя от магов! Потом король запретил использование кейнтара, и Краст велел увезти кейнтаровую комнату прочь из столицы, но я… я купила небольшой дом, под ним выкопали подвал и ловушку оставили там. Но Майрит… он знал, что такая темница смертельна для чародеев. И он подозревал, что кто‑то из нас не подчинился его указу и оставил в столице кейнтаровые ловушки. Гвардия иногда устраивала обыски в домах, принадлежащих лордам, — неслыханная наглость, но с ней пришлось примириться! К счастью, я всегда получала предупреждения и успевала перевезти маленькую тюрьму на новое место. А потом, когда Эллевия выросла… мне показалось, что будет забавно, если доверить ей перепрятывать кейнтаровую ловушку. Она должна была всегда помнить, что, если откажется подчиняться, и с ней может случиться что‑нибудь… дурное!

— Твоя старшая дочь — маг? — Тайрис Морн удивленно приподнял брови.

— Да, да, — Даллара закивала так часто, что, казалось, ее голова вот — вот сама оторвется от шеи. — Эллевия никогда не отличалась особенной красотой, да и отца ее я не слишком любила, но в нем была искра чародейства, а в ней она развилась до полноценного дара. Она была нужна мне, и она всегда понимала, что наш род сможет подняться на самую вершину благодаря Менесте! Эллевия немного… поколдовывала, чтобы ее младшая сестра казалась более красивой. А когда она начинала слишком много о себе мнить, я напоминала ей о кейнтаровой комнате.

— Отец — Небо и три богини! — простонал Дорнан. — Женщина, у тебя нет стыда! Твоя старшая дочь накладывала чары на младшую, чтобы та казалась более привлекательной?

— Она делала Менесту неотразимой! — на секунду сквозь страх Даллары проступило привычное высокомерие. — Эллевия всегда была рядом — большинство знакомых и друзей рода считали ее горничной моей малышки, и она любила держаться в тени, понимала, что сама внешностью никогда не возьмет, разве что слепой на нее позарится, несмотря даже на чары. Если бы ты не пялился все время на свою ведьму, то не устоял бы перед моей дочерью!

— Если ты не скажешь, где искать Ильтеру, уже никто и никогда не посмотрит на твою дочь, — тягуче заметил Тайрис Морн, поигрывая мечом.

— Я не знаю! — снова завизжала Даллара. — Эллевия… эта неблагодарная мерзавка сбежала от нас во время осады! Последние десять лет кейнтаровая ловушка находилась под ее контролем! Она покупала и продавала дома через какого‑то купца, я не знаю его имени! Умоляю, ваше величество, пощадите! Не позвольте ему убить мою дочь!

— Убери меч от моей девочки, проклятый Морн! — истошно завопил Канар, продолжая извиваться в руках удерживающих его гвардейцев.

— Успокойся, Стелл, никто не тронет… твое отродье, — презрительно выплюнул Тайрис и, отступив от кресла Менесты, протянул оружие капитану Дигсу.

Дорнан проводил его взглядом.

— Пленных — в темницу, — распорядился он, кивнув командиру гвардейцев. — Господа храмовники, распорядительница дворца, вероятно, уже приготовила для вас спальни. Морн, за мной!

Они вышли из малой гостиной, и чародей лишь на полшага отстал от короля.

— Спасибо, — проговорил Дорнан. — Я мог бы убить ее и сам, но все равно спасибо.

— А я бы не смог, — в угрюмом голосе Тайриса Морна послышалась усмешка. — Девочку, похоже, нужно не столько осуждать, сколько пожалеть… Уж лучше жить в волчьей клетке, чем с такой матерью! Если ее после этого мятежа не сожрут собственные родственники, у нее еще есть шанс не только выжить, но и существовать гораздо лучше, чем под крылышком у Даллары!

— Тогда почему ты взял у меня меч? — король резко повернулся к собеседнику.

— Потому что, когда я это сделал, ее не понадобилось убивать, — чародей без страха встретил взгляд ан’Койра. — Репутация Морнов работает лучше всякого оружия и угроз. Ни Канар, ни Даллара ни на мгновение не усомнились, что рука у меня не дрогнет.

— Тем более спасибо, — Дорнан кивнул и продолжил путь.

— Не за что, — Тайрис, кажется, снова усмехался. — Когда мы найдем Теру, она должна получить назад своего мужа, а не господина рыцаря, навсегда погребенного под угрызениями совести! Если бы я не вмешался, получил бы потом от племянницы хорошенькую выволочку с истерикой и битьем посуды!

Король хмыкнул. В последнее время ему везло оказываться под покровительством магов, каждый из которых больше беспокоился о том, как станет отчитываться перед ее величеством, если вдруг не примет должного участия в жизни ан’Койра. Впрочем, сейчас его это не волновало, как и вполне заметная непочтительность Тайриса Морна. Не так уж для него важно получать пресловутое «ваше величество», если очередной неожиданно обретенный родственник Ильтеры поможет отыскать королеву. Кроме того, в силу вполне понятных причин Тайрис был, пожалуй, тем самым человеком, на которого в поисках можно было положиться безоговорочно.

— Что теперь будем делать? — поинтересовался Морн, по — прежнему вышагивая за левым плечом Дорнана.

— Нужно найти купца, — спокойно объявил тот. — В резиденции Даллары наверняка имеются бумаги, мы попробуем отыскать в них нужные имена.

— Это может затянуться, — Тайрис без колебаний последовал за королем, когда тот вошел в свой кабинет. — Если Тера пропала достаточно давно и она истощена…

— Что ты предлагаешь? — Дорнан уселся за стол и наградил Морна тяжелым взглядом. — Повторить еще раз трюк с угрозой убийством?

— Сомневаюсь, что он сработает, — Тайрис без приглашения опустился в кресло для посетителей и вытянул ноги. — Похоже, что веселая вдовушка и ее милый друг уже и в самом деле сказали все, что знают!

— Тогда что? — Дорнан хмуро уставился в светлеющее окно.

Еще один рассвет его жена встречает где‑то в смертельной ловушке, а он ничего не может сделать! Возможно, королева уже мертва из‑за его промедления.

— Маги могут начать обыскивать столицу, — предложил Тайрис. — Нужно вызвать Маралина Истана, он…

— Погиб, — бесцветным голосом произнес Дорнан. — Его убили, видимо, когда Ильтера была с ним. И большинство магов, защищавшие стены, тоже мертвы. Остальные уже обшаривают город, но сил у них не слишком много. Они решили начать с южной стороны. Сейчас их предводительница — некая Парена Яррис.

— Толковая чародейка, но не слишком сильна, — чародей скривился. — Похоже, столица действительно осталась без магического прикрытия, раз остальные уступили ей первенство. Если бы не проклятая Отцом — Небом бдительность Бларера! Я надеялся, что, если все обернется паршиво, он меня не вспомнит!

— Вас, Морнов, сложно не узнать, — заметил Дорнан.

— Можно подумать, что больше в этой стране ни у кого нет зеленых глаз! — Тайрис сверкнул на него взглядом. — Джесала узнал меня не потому, что в курсе родового признака, а потому, что у него хорошая память на лица.

— Сейчас это не настолько важно, чтобы стать предметом обсуждения, — мрачно заметил Дорнан. — Бларер пришел на помощь столице, и я ему за это благодарен. И тебе, видимо, нужно сказать спасибо за то, что ты убедил его не слишком медлить.

— К чести светлейшего, он колебался недолго, — чародей махнул рукой. — Его помощь пришлась кстати. Без храмовников гвардейцы и ополчение долго бы не продержались. Кстати, Уорен жив?

— Да, — король устало провел рукой по лицу. — Он сейчас занят тем, что разыскивает тебя по моему приказу.

— Раз в этом больше нет необходимости, я бы на твоем месте послал за ним и приказал его людям проводить обыски. Пусть движутся с севера навстречу чародеям и переворачивают вверх дном все дома, которые им встретятся, а особенно те, которые оказались заброшенными, — Тайрис задумчиво посмотрел на свои руки, на которых белели полосы от кейнтаровых браслетов. — Сомневаюсь, что старшая дочурка Даллары рискнет жить там же, где держит Ильтеру. Хотя то, что Эллевия Игрен оказалась чародейкой, многое объясняет.

— Уорен скоро придет с докладом, — король откинулся на спинку стула. — А что именно должно объяснять чародейство старшей дочери Даллары?

— Когда я по заданию Теры пытался выследить магов, которые устроили на тебя охоту, — Тайрис передернул плечами, — то один раз мне удалось, кажется, узнать, где они скрывались. Правда, Ильтера в этом засомневалась, а потом началась эта круговерть с осадой, и нам пришлось оставить слежку до лучших времен.

— Маги утверждают, что Маралин Истан получил от тебя некое послание, после чего отправился к королеве, — задумчиво заметил Дорнан. — Тем же вечером он погиб, а она пропала.

— Когда я доберусь до этой парочки, я им головы отгрызу! — прорычал Морн. — Не знаю, кто там второй, но вот Эллевию Игрен я бы точно зарезал без колебаний!

Ответить ан’Койр не успел — в дверь постучали, и после разрешения войти в проем протиснулась широкоплечая фигура Бейрана Уорена.

— Ваше величество, мы не… — его взгляд скользнул мимо Тайриса к королю, потом обратно, и на лице верзилы отразился мучительный мыслительный процесс. — Ты?..

— Спокойно, Бейран, — Морн вяло махнул рукой. — Как видишь, его величеству повезло отыскать меня раньше твоих бойцов. Рад, кстати, что вы познакомились без моего участия, — помнится, по поводу представления королеве ты мне много чего высказал.

— Проклятье! — рявкнул Уорен, делая угрожающий шаг в сторону Тайриса. — Эчиелле, где ее величество?!

— Друг мой, ты сильно преувеличиваешь мои скромные возможности, — тот даже глазом не моргнул, когда над ним нависла внушительная фигура командира ополченцев. — Если бы я знал, где держат королеву, она бы уже вернулась во дворец.

— Мастер Уорен, у меня есть новое задание для твоих людей, — бесцеремонно вмешиваясь в разговор, твердо проговорил Дорнан. — Мне нужно, чтобы в этом городе в самые кратчайшие сроки был обыскан каждый дом. Входите куда угодно именем короны и переворачивайте все, что пожелаете. Ее величество держат в плену в смертельно опасных для нее условиях. Вы должны найти ее как можно быстрее!

— Мне понадобится полдня на то, чтобы восстановить хотя бы малейшую способность к чародейству, — Тайрис в своем кресле подался вперед, — тогда с позволения вашего величества я присоединюсь к людям Бейрана.

— Хорошо, — кивнул ан’Койр. — Не исключено, что и я к ним присоединюсь. Мастер Уорен, я хочу, чтобы ваши отряды начали с севера и постепенно двигались через столицу навстречу магам — они работают на юге.

— Если ваше величество позволит, то лучше бы начать с востока, — неожиданно пробормотал Бейран.

— Что? — Дорнан уставился на него с таким чувством, словно с ним самовольно заговорила табуретка.

— Что тебе известно, дружище? — Тайрис заметно подобрался.

Бейран Уорен мучительно покраснел, словно его лицо вдруг обдали кипятком, и затоптался на месте, не поднимая взгляда на короля.

— Если ваше величество позволит… — промямлил он неуверенно. — Мы с ребятами, конечно, виноваты… Но мы и знать не знали, что это были вы!.. Мы думали — просто рыцарь — тейллер, который доставлял неприятности хорошим людям…

— Бейран, — почти ласково произнес Морн, неторопливо поднимаясь на ноги, — если ты не перестанешь бормотать себе под нос какую‑то нечленораздельную ерунду, я не сочту за труд покопаться в твоей глотке, чтобы достать оттуда что‑нибудь понятное! Говори толком, что ты знаешь?!

— Что бы ты ни сделал раньше, все будет прощено и забыто, если ты поможешь найти королеву, — с Дорнана разом слетела усталость, и он вскочил со стула. — Ну?!

Здоровенный ополченец судорожно сглотнул и перевел взгляд с чародея на короля, словно решая, кого из них менее опасно разгневать.

— Некоторое время назад к нам пришла молодая женщина, — торопливо заговорил он. — Ну, знаете, так бывает, что на улицу Мечников являются разные… люди, которым мешают другие… люди. Так вот, та женщина сказала, что ей нужно убить одного рыцаря. Не то чтобы мои парни сразу согласились, но она предложила хорошую сумму золотом. Она знала, что тот человек должен был в определенное время появиться на улице Мечников рядом с одним домом… Там ночью был пожар, а как раз перед рассветом та дамочка и заявилась.

— Дом, где убили Гейлана Торрана, осведомителя Коттара, — прошептал Дорнан.

— Не знаю, кого там прикончили, но всю ночь вокруг моталась гвардия, так что мои парни с полным правом попросили дополнительную плату, — Уорен тревожно вжал голову в плечи, став похожим на смущенного быка. — Мы должны были позаботиться о том, чтобы рыцарь оттуда не ушел, а остатки дома догорели. Так вот, женщина оказалась совершенно права: на следующий день туда действительно заявился тот тейллер, которого она хотела прикончить…

— Еще бы мне туда не заявиться! — пробормотал король.

— Ну да, — Бейран ссутулился, как будто заранее примериваясь, как будет стоять под петлей на виселице. — Только оказалось, что не так‑то просто убить того тейллера, то есть ваше величество. Мало того, что вы мечом чуть не половину ребят порешили, так еще и чародейку с собой привели… Ее величество, то есть, только мы ведь тогда не знали, что это ее величество!

— Не припомню, чтобы ты мне рассказывал эту увлекательную историю, — сквозь зубы процедил Тайрис, и в его глазах блеснул опасный огонек. — Значит, твои безмозглые бараны пытались прикончить леди Морн, вот как? Вы что, остолопы, не можете в лицо узнать придворную чародейку?

— Тихо, Тайрис, — Дорнан предостерегающе поднял руку, а ополченец затравленно попятился к двери. — Что дальше, Уорен?

— Ну, тогда ничего у нас не вышло — Отец — Небо и три богини уберегли, не иначе, — торопливо затараторил Бейран. — Только дом мы и подпалили, а там уже и гвардия подоспела, так что нам всем пришлось ноги уносить… А вечером пришла та же дамочка, злая, словно сотня грабителей. Заявила, что не собирается платить за нашу глупость, заморочила голову… моему помощнику, забрала деньги и убралась себе восвояси.

— Так прямо и убралась? — Тайрис приподнял бровь. — Пришла, значит, прогуляться одинокая барышня на улицу Мечников, отобрала плату у твоих громил да и отправилась себе дальше по своим делам?

— Она, видать, что‑то чародейское с нами всеми сделала, — смущенно признался Уорен, переминаясь с ноги на ногу. — Мы очухались только ночью, а еще дня три чувствовали себя так, словно сильно перепили. Только одному парнишке из молодых наших свезло — он как раз на двор ходил и не слышал, как та девица нас всех костерила. Зато когда она выходила — такая вся решительная, — ему это показалось странным, и он решил за ней проследить. Ну и шмыгнул за ней тихонько до самого дома, где она остановилась. Потом еще на всякий случай по окошкам посмотрел, убедился, что она там, и быстренько назад метнулся. Мы, конечно, дело, за которое заплатили, не полностью сделали, но все ж таки дом‑то спалили, так что, почитай, имели право хоть на часть денег! Вот через пару деньков мы и наведались в тот домишко, где странная девица живет. Тихонько туда вошли, думали пощипать маленько красотку, чтоб неповадно было. Только никого там не оказалось, да и вещей всего ничего — пара кастрюль да пустой сундук. Ни денег, ни продать чего толкового… Похоже, девица та и не живет там вовсе. Мои парни еще разочка три туда заходили, но так никого и не застали — вроде бы пустой дом стоит. Да только странность одна: там всегда чисто, словно прибирается кто.

— Как выглядела женщина, которая вам не заплатила? — Дорнан двинулся к двери.

— Ну, не красотка, на самом деле, — Бейран Уорен пожал плечами. — Волосы вроде как… такие… серые, ну, глаза темные, роста среднего, возраст — примерно как у ее величества. Да еще одета она была в такое платье глухое, какое сами себе женщины не покупают — вроде как прислуга. Только заносчивости у нее на десяток королев хватит!

— Эллевия Игрен? — Тайрис вопросительно вскинул брови, взглянув на ан’Койра.

— Горничная Менесты, — кивнул Дорнан. — Мастер Уорен, мы начинаем не просто с востока, а с того самого дома, в котором, по вашим словам, жила та женщина.

Пара гвардейцев, стоящих в карауле под дверью королевского кабинета, удивленно сморгнули, когда мимо них прошли трое крайне сосредоточенных мужчин: его величество, чародей, который то ли был, то ли не был пленным, и нервно поводящий плечами командир ополченцев, даже в беспокойстве не растерявший своего грозного вида. Переглянувшись, телохранители быстро пристроились к группе с двух сторон.

— Ты — найди капитана Дигса, — на ходу распорядился Дорнан ан’Койр, кивком указав на одного из гвардейцев и ни на мгновение не убавляя шага. — Пусть как можно скорее соберет два десятка людей и отправляется вместе с ними в восточную часть города. Один из ополченцев покажет капитану дорогу. Мы едем вперед, потому что там, возможно, держат ее величество. А ты, — взглянул он на другого, — бегом в конюшню, пусть там седлают трех коней! Если не успеют, пока я туда доберусь, пусть пеняют на себя, — расплывчато, но сурово закончил король.

Оба караульных, переглянувшись, бегом припустили по коридору. Дорнан ан’Койр даже взглядом их не проводил, сворачивая налево в коридор, ведущий к королевской спальне. Он собирался только зайти за своим мечом и действительно надеялся, что к его прибытию в конюшне уже будут стоять оседланные кони.

Глава 33

— Как твои люди попадали внутрь? — Дорнан нетерпеливо рассматривал замок, запиравший дверь скромного одноэтажного домика с низеньким чердаком.

Бейран Уорен глубоко вздохнул.

— На твоем месте я бы не смущал его такими… интимными вопросами, — поморщился Тайрис, наклонившись к королю и неловко поправляя висящий на боку явно непривычный для него меч, спешно позаимствованный из дворцовой оружейной. — Лучше поставить четкую задачу, которую Бейран с легкостью выполнит. Дружище, выбей к Отцу — Небу эту треклятую дверь!

Уорен покосился на Дорнана, тот кивнул. Спрыгнув с мышастой кобылы, взятой из королевской конюшни, здоровенный ополченец почти без разбега приложился плечом в створку двери и без особых усилий снес ее внутрь вместе с косяком, на котором держался замок. Спешившись, Тайрис и Дорнан быстро направились к входу.

— Мастер Уорен, останься снаружи встретить гвардейцев и рыцарей, — распорядился король. — Мы осмотрим дом.

Бейран посмотрел на него с некоторым колебанием, однако послушно прислонился к стене напротив дома, подхватив поводья трех лошадей.

— Ваше величество, там еще и второй выход есть, — предостерегающе заметил он. — Позади дома, выходит в переулок.

— Будем иметь в виду, — Дорнан благодарно кивнул и шагнул через порог.

— Стой! — чародей бесцеремонно придержал его за карман куртки. — Я первый.

И успел скользнуть внутрь до того, как ан’Койр прореагировал на такую наглость.

— Может, ты не заметил, но я правлю этой страной! — сердито рявкнул Дорнан, догоняя Тайриса.

— Именно поэтому твоя жизнь для нее гораздо ценней, чем моя, — невозмутимо парировал Морн. — И потом, ты разве никогда не слышал, что королям положено командовать подданными откуда‑нибудь из безопасного места?

— Я еще слышал, что их называют «ваше величество», — язвительно отозвался ан’Койр. — Вообще королям оказывают гораздо больше почтения, чем имеется у тебя!

— Да, мне тоже об этом рассказывали, — ухмылка Тайриса выглядела особенно злодейской из‑за шрама, пересекавшего лицо. — Ну, считай, что со мной тебе не повезло. Я крайне неприятная личность и обычно не придерживаюсь правил. Когда найдем Ильтеру, можешь отправить меня в изгнание или на плаху.

— Размечтался! — проворчал Дорнан, осторожно продвигаясь по дому следом за магом. — Я придумаю нечто гораздо менее милосердное!

— В этом я даже не сомневаюсь, — пробормотал Тайрис в ответ.

В доме оказалось всего три комнаты, включая прихожую. Причем обстановка полностью укладывалась в исчерпывающее описание, полученное от Бейрана Уорна: на кухне на печи обнаружилось несколько кастрюль, а в последней комнате — внушительный сундук, расположенный почему‑то не у одной из стен, а на некотором от нее отдалении.

— Ты можешь почувствовать кейнтар? — вполголоса поинтересовался Дорнан.

— Не в нынешнем своем состоянии, — чародей передернул плечами. — Считай, что по уровню чародейства мы с тобой сейчас примерно равны.

Не очень‑то приятное известие, учитывая, что им противостоят, судя по всему, маги не из последних! Но состояние ан’Койра было таким, что он и против армии чародеев пошел бы с голыми руками, если бы это как‑то могло помочь Ильтере.

— Даллара говорила, что ее кейнтаровая ловушка часто перемещалась из дома в дом, — Тайрис остановился в середине последней комнаты и задумчиво огляделся. — Здесь есть окна, значит — невозможно было бы просто закрыть их пластинами, это обязательно заметили бы соседи, а нашим похитителям ни к чему привлекать лишнее внимание. Для нее должно быть какое‑то другое место, защищенное получше.

— Эта штука должна быть в подвале или на чердаке — туда с улицы без приглашения не заглядывают, — подхватил Дорнан.

— А я смотрю, корона не мешает тебе неплохо соображать! — одобрительно проворчал Тайрис. — Приятно, что мои внучатые племянники смогут получить хорошие мозги не только благодаря наследству по материнской линии!

Дорнан аж поперхнулся, возмущенно уставившись на непрошеного союзника. Но Морн и ухом не повел — кажется, он настолько привык быть вне закона, что нимало не заботился о том, какое впечатление производит на окружающих, включая правящую династию. Можно было сказать, что Тайрис — весь в матушку, которая хоть и называла ан’Койра на людях «ваше величество», но частенько выглядела так, словно колеблется, надрать ему уши или отшлепать. При воспоминании о погибшей Коранне сердце на мгновение уколола печаль. За краткое время чародейка стала ему ближе собственных родственников. Тайрису он о ее смерти пока не сказал…

Тем временем чародей присел на корточки и принялся методично простукивать поскрипывавшие деревянные половицы. Покачав головой, Дорнан к нему присоединился. Не прошло и пяти ударов сердца, как они почти одновременно нашли половицу, из‑под которой шел гулкий звук. Она оказалась совсем рядом с несуразно расположенным сундуком. Переглянувшись, маг и рыцарь подхватили тяжелый короб и переставили его на другое место. Как они и ожидали, под ним обнаружился люк. Тайрис решительно подхватил кольцо крышки и дернул его на себя.

Изнутри пахнуло сыростью и чем‑то странным, острым. Морн, ругнувшись, отшатнулся — лицо его побледнело, и он едва не упал, попятившись и лишь в последний момент наткнувшись спиной на стену.

— Кейнтар! — прошипел чародей.

В подвале было темно, и Дорнан лег на край черного провала, пытаясь рассмотреть, что в нем. Тускло блестевшие стены кейнтаровой ловушки уходили вниз не менее чем на десять шагов. Судя по размерам, короб из смертельного для чародеев металла был достаточно большим.

— Если она там, то скорее всего в середине — девочка не может не знать, что это наиболее безопасно, — пробормотал Тайрис, приближаясь к проему медленно и осторожно, словно перед ним свернулась готовая к броску змея. — Прыгай ближе к стенке.

Дорнан развязал плащ и кинул его чародею.

— Скрути его, — коротко распорядился он. — Ни лестницы, ни веревки я не вижу, и тебе, наверное, придется нас вытаскивать, если я понесу Теру.

Тайрис кивнул. Ан’Койр осторожно сел на край люка в подвал, потом развернулся и соскользнул вниз, повисая на руках. От кейнтара исходила слабая прохлада, и Дорнан почувствовал, как по спине побежали мурашки. Не имея ни малейшего понятия, сколько еще пустоты у него под ногами, он решительно отпустил край люка. Удар сердца — и подошвы его сапог ударились в землю. Подвал, к счастью, оказался не слишком глубок, но внутри был еще темнее. Повернувшись, Дорнан сделал несколько шагов, споткнулся и едва не упал. Присев на корточки, он протянул руку вперед, ощупывая пространство перед собой. Человеческое тело… Женщина… Ильтера!

— Она там?! — голос Тайриса Морна сверху доносился так, словно его останавливал и рассеивал густой воздух.

— Да, — Дорнан судорожно сгреб ее в охапку, с внутренней дрожью ощущая, что женщина ужасно холодна.

Она не двигалась в его руках, никак не отреагировала на то, что он едва не упал на нее, а теперь держал в объятиях. Ан’Койр не слышал ее дыхания, и на мгновение на него накатила настоящая паника.

— Держи ее осторожней, не прислоняй к стенкам, это нечеловечески больно! — безапелляционно распорядился Тайрис, и с одного из краев люка свесился перекрученный плащ. — Давай быстрее наверх! Эй, шевелись шустрее, успеешь еще пообниматься, спаситель!

Голос чародея немного вернул короля к реальности. С трудом поднявшись, Дорнан в два шага преодолел расстояние до стены кейнтаровой ловушки. Одной рукой придерживая Ильтеру — она оказалась на удивление легкой и хрупкой, — второй он ухватился за край плаща и повернулся так, чтобы оказаться между женой и смертоносным металлом. Тайрис потащил их вверх на импровизированной веревке. Когда его голова поднялась над краем люка, Дорнан исхитрился быстро зацепиться локтем за деревянные половицы и передал свою драгоценную ношу Морну, после чего выбрался из подвала сам. Чародей бережно уложил Теру на пол как можно дальше от кейнтара. Король быстро захлопнул крышку люка и на всякий случай рывком надвинул сверху сундук, удостоившись мимолетного одобрительного взгляда от Морна.

— Она?.. — хрипло прошептал Дорнан.

— Жива, — во взгляде Тайриса читалось явственное облегчение. — Очень истощена, вымотана и без сознания, но жива. На полное восстановление девочке понадобится не меньше месяца, но мы все‑таки успели! Еще несколько часов — и было бы поздно… Полагаю, Бейран заслужил королевское прощение!

— Не только его, но еще пламенную благодарность, небольшое состояние, а если пожелает — то и титул, — Дорнан устало опустился на пол рядом с женой.

Теперь он и сам уже чувствовал, что Ильтера жива. Очень — очень слабый отголосок ее боли, слабости и усталости, словно тускло мерцающий огонек, появился в привычном уголке его разума, и Дорнан изо всех сил потянулся туда, где еще несколько мгновений назад зияла пугающая черная пустота. Ему хотелось взять этот комочек в мысленные ладони и, затаив дыхание, бережно баюкать, наслаждаясь тем, как с каждым мгновением усиливается это ощущение. Он окутал узы жены любовью и нежностью. Больше он никогда не позволит им исчезнуть!

Тера выглядела до крайности истощенной, еще хуже, чем тогда, когда он впервые увидел ее у постели умирающего Майрита. Ее лицо осунулось, скулы острыми обломками нависали над запавшими щеками, веки буквально утопали в темных кругах. Запястья, выглядывавшие из ставших слишком широкими рукавов, выглядели сухими и тонкими, словно веточки. Из‑за бледности лица спутанные волосы казались еще более черными. Дорнану было страшно даже коснуться ее, чтобы ставшая невероятно хрупкой Ильтера не рассыпалась под его руками. И все же это была его жена и королева, самая прекрасная женщина на свете!

Сердце колотилось с такой силой, словно готово было выскочить между ребрами. Убедившись, что жена дышит, Дорнан с трудом подавил желание обнять ее покрепче и остаться с ней рядом на пару дней, распорядившись, чтобы их не тревожили. Но Теру еще нужно было доставить во дворец, где о ее здоровье смогут позаботиться лекари, чародеи, прислуга, родственники, гвардия — вообще все, кого ан’Койру удастся задействовать! Он бережно подхватил жену под спину и колени и уже собирался выпрямиться с ней на руках, когда вдруг услышал за спиной шорох.

Задняя дверь! Они с Тайрисом совершенно про нее забыли, несмотря на предупреждение Бейрана Уорена! Двое мужчин одновременно повернулись на звук, и Дорнан мгновенно оказался на ногах, порадовавшись, что не успел подхватить Теру. В проеме открытой двери стояла молодая женщина. Неопределенно — серого цвета волосы, без затей собранные в косу, слишком большой нос и крупный рот, карие глаза с, казалось, навечно застывшим в них раздражением… Раньше Дорнан считал, что это всего лишь горничная, но неожиданно для всех девица оказалась дочерью Даллары. Примерно ровесница королевы, она, наверное, действительно могла бы считаться невзрачной и бесцветной по сравнению со своей младшей сестрой — очаровательной Менестой. Женщина была одета в неяркую блузу и мешковатые штаны, на поясе — ножны с мечом, на плечах — плащ. Просто еще одна воительница, участвовавшая в защите города во время осады. На улице никто не обернулся бы на нее дважды.

— Эллевия Игрен! — проговорил Дорнан.

— Приветствую, ваше величество! — с едкой иронией пропела молодая женщина, делая издевательски правильный реверанс. — А это кто такой? — ее взгляд пренебрежительно прошелся по Тайрису. — Впрочем, не могу сказать, чтобы меня это очень интересовало!

— Именем короны ты арестована! — сжав кулаки, ан’Койр угрожающе шагнул в сторону ухмыляющейся Эллевии.

— Осторожней, она очень сильный маг, — Тайрис положил руку ему на предплечье. — И где‑то здесь у нее, между прочим, имеется сообщник!

— А, так ты тот парень в коконе иллюзии? — девица Игрен приподняла бровь. — В таком случае, попадаться на одну и ту же приманку у тебя уже вошло в привычку, верно?

— На этот раз я могу оказаться подготовленным лучше, — в голосе Морна звучала сталь, глаза из‑под нахмуренных бровей метали молнии.

— Сильно в этом сомневаюсь, — Эллевия шагнула вперед и закрыла за собой дверь. — В тебе ненамного больше магии, чем в королеве или… в короле. Кроме того, однажды я тебя уже победила.

— Мы победили, — знакомый голос из‑за спины раздался так неожиданно, что Дорнан с трудом удержался от того, чтобы не ущипнуть себя.

Он знал, кто стоит в дверях комнаты с другой стороны, даже еще не успев обернуться. Ан’Койр узнал бы этот голос, даже если бы валялся в полубреду и ничего не соображал!

Его здесь быть не могло, и все же он стоял в дверях комнаты. Высокая кряжистая фигура, седые волосы, подхваченные на висках шнурком — такой же когда‑то носил и Дорнан, переняв эту привычку, — широкие плечи, у бедра неизменный меч, казавшийся скорее рукой или ногой воина, нежели посторонним предметом.

— Коттар!.. — выдохнул король.

Бывший глава телохранителей шагнул вперед. Капитан гвардии Коттар Лонк, казалось, совершенно не изменился с тех пор, как Дорнан видел его в последний раз… живым. И его лицо не было ликом покойника, хотя некоторое время назад этот человек определенно был похоронен!

— Ты жив?.. — ан’Койр буквально не верил собственным глазам.

— Зачем ты спустился с чердака, отец? — голос Эллевии звучал недовольно. — Я с легкостью справлюсь с ними и без твоего участия.

— Подожди, малышка, — бывший капитан гвардии поднял руку, делая еще один шаг. — Они заслуживают того, чтобы понимать, что происходит.

Чародейка хмыкнула, но протестовать не стала. Тайрис и Дорнан стояли так, чтобы иметь возможность смотреть и в одну, и в другую сторону, но оба не совсем себе представляли, кто в этом дуэте играет ведущую роль.

— Отец? — сузив глаза, насмешливо переспросил Морн. — Одна дочурка — от королевского телохранителя, другая — от Канара Стелла. Похоже, красотка Даллара погуляла на славу! Помнится, еще Орвин когда‑то жаловался, что эта тварь вроде бы положила на него глаз, да только тогда ни мать, ни мы с Астором не поверили. Бедный старый Краст Игрен — это же надо было под конец жизни так вляпаться с этим браком! Интересно, при дворе вообще остался хоть кто‑нибудь, чью постель она не согрела своим любвеобильным телом? Может, если поискать, у предприимчивой Даллары найдутся и еще детишки?

Дорнан невольно вздохнул. Судя по возрасту, Эллевия Игрен родилась незадолго до того, как в постель Даллары попал он сам. Предприимчивая придворная дама решила променять зрелого телохранителя на юного принца. И неизвестно, сколько еще мужчин ласково называли ее «Далла»! Неужели лорд — камергер до самой смерти не догадывался, что обе дочери его жены — не от него?..

— Мы расстались с Далларой слишком давно, чтобы это могло задеть меня хоть в малейшей степени, — с усмешкой проговорил Коттар Лонк. — Я благодарен ей за то, что она родила мне дочь. Что же до Эллевии, то она не питает особой привязанности к матери — та была не слишком добра к ней. Так что, мальчик, если ты надеялся своей язвительностью выбить кого‑то из нас из равновесия, то просчитался.

— А ты, значит, и есть один из Морнов? — уперев руки в бока, Эллевия сделала скользящий шаг вперед. — Братец так называемого мятежника и родной дядюшка так называемой королевы?

— К услугам миледи, — Тайрис слегка склонил голову, не отрывая взгляда от молодой женщины — теперь казалось, что он старается не выпустить из поля зрения бешеную лисицу, которая уже оскалилась перед прыжком.

— Я же говорил, что это должен быть один из них, — Коттар покачал головой и с мягким укором посмотрел на дочь, потом снова перевел взгляд на Морна. — Мы не собирались убивать тебя.

— Разумеется, нет! — фыркнул Тайрис. — Разве можно отказаться от такого идеального кандидата в виновные?! Вы собирались прикончить короля, а потом подставить меня — прекрасный план, если хотите знать мое мнение! Убийца все из того же славного рода, да еще и дядя королевы! Без поддержки пограничников Тера и суток бы не продержалась — новое правительство мигом отправило бы ее на плаху. А ты, наверное, планировал громко восстать из мертвых и всем рассказать, как пытался уберечь его величество, но не успел, поскольку против тебя играли в четыре руки?..

— Это была заманчивая мысль, — Коттар улыбнулся уголками губ. — Но до сих пор вам троим незаслуженно везло!

В голове Дорнана будто крутилась мозаика, каждый кусочек которой со щелчком вставал на нужное место. Перстень с заклятием в нужный момент мог активировать только человек, находившийся на месте событий. Любой, кто знал Майрита ан’Койра, мог предсказать его поведение при появлении ребенка — фантома, а уж старому другу и телохранителю и вовсе невозможно было ошибиться! Потом это расследование и погибший информатор. Коттар говорил, что к его человеку подкрались сзади, хотя тот был очень осторожен. Кто мог это сделать? Тот, кому полностью доверяли, — тот, кто платил Гейлану Торрану. А его труп и несчастный сгоревший дом, похоже, сделали приманкой в ловушке, в которой должен был погибнуть Дорнан — его поведение тоже должно быть легко предсказуемым для Коттара. Лонк с гвардией пришел тогда им на помощь, но, вероятно, не рассчитал время или же не знал, что с ан’Койром будет Ильтера, они ведь не питали тогда друг к другу особой приязни…

Его не удалось убить до коронации, но после нее попытки покушения продолжились. Кусок мыла в купальне — его мог подменить не только кто‑нибудь из слуг, но и один из гвардейцев караула, который возглавлял Коттар. Он отправил людей смениться, а сам незаметно проскользнул в нужную комнату. Даже если бы его там и застали, Лонк мог сказать, что по долгу службы проверяет безопасность королевской купальни. И смерть того несчастного, которого они похоронили как королевского телохранителя, тоже обретала свое объяснение. Убийце нужно было исчезнуть, а лучше — умереть, и он, видимо, выбрал одного из своих осведомителей, чтобы подменить фигуры, причем сделал это заранее — недаром Микар Рохней утверждал, что покойник умер больше суток назад. Они думали, что кто‑то убил Коттара и провел весь день под его личиной, еще удивлялись его наглости и тому, что не смогли распознать подмену! Но оказалось, что, наоборот, это покойник был окутан иллюзией, прикрывшей заодно и настоящего убийцу во дворце. Все это время он жил в этом скромном домике. Кто мог заподозрить мертвеца?

Письмо, которое кто‑то сжег на столе в кабинете придворного мага, вероятно, было просто листком бумаги — направив его и сделав свидетелем верного Мортона Дигса, Коттар просто подстраховался, чтобы его жертва не сорвалась с «крючка». Неизвестный убийца якобы прикончил главу королевских телохранителей и уничтожил то, что могло на него вывести.

Это в конце концов и привело к поискам неизвестного преступника, которым они считали Эчиелле, во время которых Дорнан снова едва не лишился жизни. Если бы не прикрытие Тайриса, присматривавшего за Ильтерой и заодно за королем, он навсегда остался бы лежать на мостовой неблагополучного квартала. Откуда Лонк узнал о том, куда их направил Маралин Истан? Да Коттар знал все входы и выходы дворца и, использовав какую‑нибудь простую иллюзию, мог в любой момент оказаться рядом с Дорнаном или Ильтерой. Но тогда у идеального «убийцы» — Тайриса Морна — еще не было допуска во дворец, так что невозможно было прикончить короля прямо там и свалить вину на чужака. Теперь все сходилось идеально!..

— Ты убил отца, — тихо произнес Дорнан. — Он всегда верил тебе, как и я. Как и Тера. Почему, Коттар?

— Он нарушил закон, — на мгновение королю показалось, что эти суровые глаза принадлежат незнакомцу. — Он перешагнул через то, что когда‑то помешало мне… занять его место! Я никогда не предал бы Майрита, но он не должен был так поступать! Фактически он собственноручно подписал свой приговор.

— У нас здесь еще пара психов, мечтающих об эрнодарском престоле? — Тайрис попытался усмехнуться, но выглядел слишком напряженным, чтобы у него получилось.

— Это не повод для шуток, мальчик! — похоже, на этот раз его реплика действительно рассердила Коттара Лонка. — Когда Майрит взошел на престол, все казалось правильным. Долгие годы я считал, что сделал верный шаг, отойдя в тень, и верно служил престолу и Дому Койр, не имея права на собственный Дом и герб. Но потом оказалось, что он намерен преступить закон, передав наследование тебе! Мой отец не сделал этого для меня, потому что слишком уважал страну и престол, который занимал! А Майрит решил до конца защищать продолжение своего Дома!

— Твой отец? — у Дорнана голова шла кругом.

— Илиат ан’Болар был моим отцом, — спокойно заявил Коттар. — Я был рожден вне брака, и король никогда не давал мне даже надеяться на то, что трон однажды будет моим. Думаю, он до конца рассчитывал, что у него появится все‑таки законный наследник. Но не случилось. Следующими в череде наследников были лорд Майрит из Дома Койр и лорд Гейрин из Дома Стелл.

— Мои отец и дед, — король кивнул.

— Не совсем, — Лонк наградил его еще одним тяжелым взглядом. — Майрит женился на Диноре Стелл, однако общих детей у них не было.

— Что?! — Дорнан почувствовал себя так, словно в него на полном скаку врезалась колонна конницы.

— Когда твой отец делал предложение леди Стелл, от него уже была беременна другая женщина, на которой он не мог жениться, — глядя ему прямо в глаза, твердо проговорил Коттар. — Он поставил Диноре условие: она станет королевой, если согласится сделать вид, что ребенок — ее. Она согласилась — Стеллы всегда хотели прежде всего власти ради власти, до поры до времени не задумываясь об ее последствиях. Диноре вполне успешно удалось разыграть беременность, и никто не усомнился в том, что именно она — мать голубоглазого малыша, так похожего на Майрита. Даже ее отец и братья некоторое время верили в счастливый королевский брак.

— Это какое‑то безумие! — побелевшими губами пробормотал Дорнан.

— Я и сам не поверил бы, если бы не прочел дневник, в котором Майрит собственноручно описывал всю эту гнусную аферу, — Коттар скривился. — Большая неосторожность с его стороны — доверять такие вещи бумаге! Но он чувствовал себя виноватым после того, как вынужден был обойтись с Морнами, вот и оставил на всякий случай то, что могло бы обелить Орвина хотя бы в твоих глазах!

Ан’Койр чувствовал, что его словно затягивает в водоворот. Его отец в собственном дневнике написал, что он, Дорнан, незаконнорожденный?.. Вдруг ему вспомнилось лицо и слова Коранны Морн. Она знала! Знала, но дала Майриту слово молчать! Коранна ведь ясно говорила, что у Диноры ан’Койр был повод пытаться передать корону брату, отняв у мужа и законного наследника. И она сказала, что «сердцем Майрита завладела сероглазая красавица». У Диноры глаза были карими. Дорнан считал, что пожилая чародейка просто оговорилась или забыла, как выглядела королева. Он хорошо помнил, как Коранна сказала, что его отец до конца жизни так и хранил верность женщине, подарившей жизнь его сыну. Получается, она говорила о его настоящей матери, но не о королеве!

Канар, Роэран и Динора подняли мятеж, который потом приписали Орвину Морну! Вероятно, так называемый «сын» от года к году все больше раздражал королеву, которая хотела, чтобы трон достался ее семейству. Придворный чародей помешал ее величеству и поплатился жизнью, но и она погибла тоже. А у Майрита оказались связаны руки. Он не мог даже наказать мятежный Дом Стелл, потому что тогда правда выплыла бы наружу: королева и ее братья бунтовали против короны, потому что он заставил их признать сыном и племянником своего незаконнорожденного отпрыска. Коранна снова оказалась права: Майрит и Канар долгие годы держали друг друга за горло, сохраняя хрупкое равновесие, балансируя на грани скандальной правды. Лорд Стелл не мог не понимать, что, попытайся он поднять вопрос о законности «племянника», король мигом припомнит ему прошлые «заслуги». А Майрит не трогал «родственника», потому что тот не пощадил бы его единственного сына.

— Где ты взял его дневник? — собственный голос показался Дорнану далеким и каким‑то чужим.

— Он сам отдал его мне, — Коттар покачал головой, словно до сих пор не мог в это поверить. — Майриту казалось, что в последнее время Стеллы снова пытаются подняться против него. Тебя не было рядом, а за жизнь Теры он серьезно опасался — клика Стеллов и Даллара при поддержке остальных придворных съели бы ее, не поперхнувшись. Поэтому он и старался почаще отправлять девочку на границу — там ее могли поддержать Морны, они ведь так и не покинули Эрнодар. Майрит хотел, чтобы после его смерти ей было на кого опереться. Он сказал, что в сложившихся обстоятельствах может доверять только мне. И отдал дневник.

Пожалуй, в этом не было ничего удивительного. В своем окружении Майрит ан’Койр мог положиться только на Ильтеру и Коттара. Но за воспитанницу он боялся и пытался ее защитить, а телохранителя, не раз спасавшего его жизнь, рассматривал как человека, полностью преданного короне. Он таким и был — до того момента, как прочитал дневник Майрита и понял, что отец Дорнана сделал для своего сына то, что Илиат ан’Болар не решился сделать для своего. Это и превратило королевского телохранителя в самого лютого врага собственного подзащитного.

— Он позволил мне прочесть, — глухо продолжал Коттар. — Сказал, что это поможет мне лучше понять, почему он поступил так, как поступил. Сказал после нашего спора об Ильтере. Я пытался отговорить его от глупой мысли о вашем браке. Майрит настаивал, что вы оба перед Морнами в долгу. Прочитав его дневник, я должен был понять, что к чему. После его смерти мне следовало передать записи тебе, чтобы и ты это понял.

Лонк скрестил руки на груди, и его лицо на мгновение исказилось гневом, как будто даже воспоминания о дневнике Майрита ан’Койр вызывали у него неконтролируемую ярость.

— Так я и узнал о том, какую сделку Динора заключила с королем, — мерно продолжил он. — Трон в обмен на признание сына. Сначала, наверное, ей казалось, что она получила выгодный брак. Королева надеялась иметь собственных детей, и, возможно, ей бы удалось рано или поздно отодвинуть тебя от престолонаследия. Только Майрит не дал ей такой возможности. Через несколько лет брака он, судя по дневнику, уже хорошо знал, что представляет из себя Динора, особенно при поддержке братьев. Он боялся, что, если у тебя появится брат или сестра, это немедленно обречет тебя на смерть. Ведь самый простой и быстрый способ передать трон младшему наследнику — убить старшего.

— Майрит был молодец, вот бы моему деду такую решимость! — усмехнулась Эллевия, еще одним плавным шажком приближаясь к центру комнаты. — Но, когда ее величество осознала, что ее планам сбыться не суждено, она решила действовать по — другому. Гейрин Стелл не поддержал бы ее, поэтому она благополучно дождалась смерти почтенного родителя и поведала братьям подробности своего замужества. Понятно, что Канар и Роэран решили исправить несправедливость, допущенную по отношению к их сестре. Майрита, пожалуй, можно назвать честным болваном, он ведь с самого начала не скрывал от жены, что брак с ней заключен только по государственным соображениям. Но такая ситуация Динору не устраивала.

— Им почти удалось захватить власть, но в дело вмешался молодой придворный маг Орвин, — небрежно привалившись к стене, Коттар Лонк положил руку на эфес меча. — Я хорошо помню твоего брата, Морн. Он был очень силен и невероятно наивен. Уж не знаю, как ему удалось узнать, что замыслила Динора, но он ее остановил. А вот Канара не смог, тот ударил первым. Но после смерти сестры лорд Стелл оказался в довольно двусмысленном положении. Официально ведь она так и не отказалась от наследника. Канару и Роэрану оставалось либо распускать неприятные слухи, рискуя головой, либо молчать. Они выбрали второе. Дом Морн, который, как считалось, воспитал мятежника, на которого свалили все грехи, получил довольно мягкое наказание, хотя Стеллы еще некоторое время пытались преследовать родственников Орвина.

— Два старых урода! — презрительно выплюнул Тайрис. — Любой, кто знал моего брата, знал и то, что он скорее отрезал бы себе голову, чем предал доверие короля!

— Тем не менее в его предательство в итоге поверили, — отрезал Коттар. — Даже я долгие годы считал, что Орвин действительно поднял тот мятеж. И никогда не узнал бы правды, если бы не дневник Майрита. Если бы правда тогда выплыла наружу, случилась бы, вероятно, гражданская война — вроде той, которой не удалось избежать в этот раз. До того, как Тера стала королевой, Стелл надеялся, что женой ан’Койра станет Менеста, его дочь. Так или иначе, он мечтал, что трон Эрнодара перейдет если не в его руки, то хотя бы к его внукам.

— У малышки были неплохие шансы, но мне всегда было ее жалко, — Эллевия манерно закатила глаза. — Матушка сначала пыталась подложить ее под Майрита, и Менеста прямо тряслась от этой мысли. В ее возрасте девочки еще думают, что любой человек, перешагнувший порог тридцатилетия, — глубокий старик. Жених, разменявший седьмой десяток, — воплощение ночных кошмаров Менесты, но она бы не посмела ослушаться мать. И, конечно, была нечеловечески счастлива, когда старый король решительно выставил ее из своей спальни. Точнее, это сделала Ильтера, что добавило матушке ненависти к пронырливому Морнову отродью! Тогда леди Игрен решила сменить тактику, тем более что Майрит очень своевременно скончался. Следующим кандидатом в супруги нашей малышки стал его сын, но большого восторга у нее это не вызывало. Правда, на этот раз она серьезно обиделась, когда и тут ее обскакала шустрая королевская воспитанница! Кто бы мог подумать — она всегда так сдержанно отзывалась о… вашем величестве! — пальцы женщины неторопливо двигались, сплетая заклятье, а насмешливый тон не оставлял сомнений: она действительно уверена, что без труда справится с двумя стоящими перед ней мужчинами и королевой в состоянии глубокого беспамятства.

— Как только у Канара и Роэрана исчез сдерживающий фактор, они тут же бросились наверстывать упущенное, — Коттар по — прежнему ласкал рукоять меча, казалось, не совсем отдавая себе отчет в том, что делает. — Выходит, Майрит не зря опасался Дома Стелл, вот только он выбрал не того человека, который бы стал спокойно хранить его тайны и передал их следующему королю. Но Канар и Роэран вместе с Далларой решили, что, если на троне не будет сидеть Менеста, то и Дорнану ан’Койру на нем долго не задержаться, не говоря уже об Ильтере Морн!

— И нельзя сказать, чтобы они были так уж неправы, — хмыкнула Эллевия. — Почему трон Эрнодара должен достаться незаконнорожденному сыну именно этого короля? Почему не предыдущего?

— Мой отец не позаботился о моем будущем так хорошо, как это сделал для тебя твой, — Коттар прямо взглянул в глаза бывшего воспитанника. — Но я намерен, по крайней мере, сделать все, что могу, для своей дочери. Она заслуживает короны гораздо больше, чем, скажем, Менеста.

— Договорились, корона ваша, — быстро сказал Дорнан.

Глаза Коттара Лонка расширились, Эллевия тоже выглядела удивленной.

— Дайте мне добраться до дворца, и я подпишу официальное отречение в пользу Дома Болар, — ан’Койр старался, чтобы его голос звучал так же спокойно, как и слова бывшего наставника и телохранителя. — Это будет справедливо.

— И что взамен? — в глазах Коттара появилась грусть, как будто он уже предполагал, что услышит в ответ.

— Позвольте Ильтере уехать из Эрнодара. О себе я просить не буду — отпустить меня живым для вас слишком опасно, — Дорнан понимающе усмехнулся. — Пусть ее увезет Морн! Она не по своей воле ввязалась в эту игру и не должна платить по чужим долгам! Выпустите мою жену — и трон ваш. По закону.

Несколько мгновений длилось тягучее молчание. Казалось, все присутствующие затаили дыхание. Эллевия тревожно смотрела на отца, тот измерял ан’Койра испытующим взглядом. Лицо Тайриса было напряженным — он ожидал нападения в любой момент. Наконец, Коттар Лонк перевел взгляд на Ильтеру, которая по — прежнему лежала на полу без сознания.

— Я не могу заключить такую сделку, — он медленно покачал головой. — Мне всегда нравилась эта девочка, и мне жаль, что по вине Майрита она попала в самую середину нашего… противостояния, но оставлять ее в живых еще более опасно, чем тебя. Я хорошо знаю Ильтеру, она не сможет просто отступить и уехать. К сожалению, она уже видела нас с Эллевией. Тера — умная женщина и, пока сидела в кейнтаровой ловушке, наверняка, прекрасно поняла, кто стоит за смертью Майрита. Если прибавить к ней еще и твою… кончину, то можно понять, что бывшая королева не отступится, пока не вцепится в горло мне или моей дочери. К сожалению, с того момента, как мы захватили ее, девочка была обречена. Я бы прикончил ее сразу, но Эллевия предложила на всякий случай сохранить ей жизнь еще на некоторое время, чтобы в случае необходимости использовать как приманку в ловушке.

— Отпустите ее! — Тайрис Морн слегка двинулся, чтобы оказаться между племянницей и приближающейся чародейкой. — Убив Ильтеру, вы сделаете большую ошибку. За нее в ваши глотки точно найдется кому вцепиться!

— Ты говоришь о своей матери и последнем брате из Морнов? — насмешливо осведомилась Эллевия. — Благодаря Майриту, у которого не было тайн от главы своих телохранителей, мы хорошо знаем, где они находятся. Как только на троне окажется Коттар ан’Болар, милостью небес законный король Эрнодара, остатки несуществующего Дома Морн будут уничтожены. На этот раз даже лорду Джинесу их не уберечь!

— Дорнан, мне очень жаль, — воскресший покойник снова покачал головой и тяжело вздохнул. — По большому счету ни ты, ни Ильтера не виноваты в том, что случилось. Если бы я отдал тебе дневник, ты убедился бы, что это Майрит совершил подлог.

— Почему же ты не отдал его мне? — ан’Койр вскинул брови. — Может быть, мы действительно пришли бы к мирному соглашению, если бы я все знал.

— Он пропал! — Коттар неожиданно рассмеялся. — Представляешь, какая отменная шутка: дневник Майрита украли прямо во дворце, из кабинета начальника королевской охраны! Теперь доказательств не осталось, только мое слово.

— У меня нет причин усомниться в твоей искренности, — следуя примеру Тайриса, Дорнан повернулся так, чтобы оказаться между Лонком и Ильтерой. — Мы с Терой — последние представители моего Дома. Уничтожь его и отпусти нас — и я даю слово, что моя жена никогда не потревожит тебя, пока я жив.

— Сожалею, но уже слишком поздно, — Коттар махнул дочери рукой. — Убей их!

С кончиков пальцев Эллевии сорвался тонкий белый луч обжигающего света, и Дорнан в бессильной попытке остановить ее выхватил меч, хотя и прекрасно понимал, что оружие сейчас бесполезно. Но на пути убийственного удара встал Тайрис, и яркая стрела вдруг изменила направление, как будто впитавшись в его темно — серую куртку. Женщина взмахнула руками и кинула в чародея мгновенно возникший над ее ладонью оранжевый огненный шар, но он, едва долетев до Морна, распался на маленькие искры, снова не причинив мужчине никакого вреда. Эллевия вздрогнула, пораженно уставившись на Тайриса.

— Что, маленькая крыса, не получается? — хрипло усмехнулся маг. — Посмотрим, так ли ты хороша без своих чудесных штучек!

Неловко выхватив меч, он с отчаянной решимостью кинулся на Эллевию Игрен, и та едва успела парировать удар собственным оружием. В то же мгновение Дорнан, не теряя времени даром, атаковал Коттара Лонка. Тот встретил его магическим ударом — ан’Койр увидел, как ему прямо в лицо летит ком сгущенного воздуха, готовый оглушить и опрокинуть навзничь. Увернуться или пригнуть голову Дорнан уже не успевал, но воздушный шар неожиданно скользнул куда‑то вниз к его ногам и исчез, так и не причинив королю вреда. За первым ударом последовал второй — острая молния света, которая была слабее, чем у Эллевии, но тем не менее достаточно сильна, чтобы прикончить ан’Койра. Однако и она не причинила Дорнану вреда, скользнув куда‑то вправо и словно растворившись в воздухе. Что за шутки? Неужели удары отводит кейнтаровая ловушка, надежно прикрытая люком и сундуком?

Впрочем, размышлять об этом не было времени. Осознав, что чарами на Дорнана воздействовать не удастся, Коттар выхватил меч, и сталь в воздухе встретила сталь. Противники обменялись быстрыми ударами, кружась в смертоносном танце. У каждого из них были свои преимущества. Лонк, несомненно, превосходил Дорнана опытом, несмотря на все навыки, приобретенные во время обучения и службы в Тейллере, но ан’Койр хорошо знал его манеру боя. Король был моложе и сильнее и мог удивить бывшего наставника меча некоторыми ударами, которых тот наверняка не знал, но многодневная накопившаяся усталость замедляла его движения.

Дорнан отвел прямой удар длинного меча и скользнул в сторону, выполняя сложный прием, едва не достигший цели, — Коттар лишь в последний момент успел парировать собственным оружием. В глазах бывшего королевского телохранителя мелькнуло удивление и даже что‑то вроде одобрения.

— Неплохо, мальчик, — проворчал он, почти не сбив дыхания и одновременно делая длинный выпад Дорнану в грудь. — Но ты ведь помнишь, что в былые времена тебе ни разу так и не удалось меня победить!

Ан’Койр уклонился от нацеленного в него лезвия, заставив чужой меч скользнуть вдоль собственного. Все верно: когда более двадцати лет назад он уехал из Эрнодара, Коттар так и остался непобежденным наставником. Но с тех пор многое изменилось. И он ни разу не дрался с Лонком, прикрывая женщину, чья жизнь полностью зависела от исхода поединка. Краем глаза он увидел, как отчаянно и неловко отбивается Тайрис Морн — чародей владел оружием на порядок хуже, чем его противница, которая с видимым удовольствием прижала его к стене и, похоже, забавлялась с ним. Дочь бывшего королевского телохранителя была прекрасно обучена владению оружием. Долго Морну не продержаться, а потом Эллевия сможет добраться до Ильтеры! Дорнан должен успеть ее остановить! Стиснув зубы, он рванулся в атаку.

Мечи встречались в воздухе с громким лязгом. Несмотря на возраст, Коттар по — прежнему был силен. Он легко парировал удары своего бывшего ученика, раз за разом заставляя его самого уходить в оборону. Если бы у Дорнана было больше времени, он бы строил бой по — другому, постаравшись размеренно и плавно довести противника до усталости. Но опасность подталкивала в спину, и ан’Койр вынужден был атаковать. Хорошо понимавший это Лонк, напротив, старался затянуть поединок. Возможно, он тоже рассчитывал, что его едва не падающий с ног от усталости противник вот — вот сделает фатальную ошибку.

Дорнан чувствовал каждую свою незажившую рану — они еще даже не успели затянуться, и некоторые снова начали кровоточить. Руки наливались болезненной тяжестью, едва успевая ворочать не самым тяжелым мечом. Коттар, почти не сдвинувшийся с места, нанес ему несколько ощутимых порезов, лишь благодаря скорости ан’Койра не превратившихся в более серьезные ранения. В глазах Лонка уже светилось торжество победителя. Казалось, он перестал думать о Дорнане как о серьезном противнике и тщательно выбирал время для последнего удара.

— Отец — Небо и три богини! — судорожно выдохнул Тайрис Морн где‑то у дальней стены, и один из мечей с громким звоном загремел по полу.

Дорнану не нужно было оборачиваться, чтобы понять, чье оружие оказалось выбитым из рук поединщика. А вот Коттар Лонк бросил в сторону своей дочери и чародея взгляд, в котором сверкнуло одобрение. Конечно же, он не мог удержаться от гордости за прекрасную ученицу — в этом и заключалась его ошибка. И еще, пожалуй, в том, что он уже сбросил Дорнана со счетов как достойного противника…

В распоряжении ан’Койра был буквально один удар сердца, но именно в этот рывок он вложил остатки сил. Совершенно раскрывшись, он прыгнул, резко выбрасывая вперед руку с мечом. Если бы Коттар не отвлекся, он бы успел ударить первым… По лицу бывшего королевского телохранителя разлилось безграничное удивление. Он был уже настолько уверен в своей победе, что, казалось, даже то, что Дорнан еще в силах ударить, стало для него неожиданностью. Рыцарский меч вошел в левую сторону груди Коттара Лонка почти по самую рукоять. Пошатнувшись, седовласый воин схватился левой рукой за чужое оружие, словно еще надеялся, что может просто вытащить его из своего тела. Изо рта его хлынула кровь, и Коттар упал навзничь, оставляя противника безоружным.

Эллевия Игрен злобно завизжала, отпрыгнув от зажатого у стены Тайриса и резко повернувшись к королю. В ее глазах мелькнуло неприкрытое животное бешенство. Подняв меч, она кинулась к Дорнану. Его собственное оружие по — прежнему торчало из груди Коттара, и не было времени, чтобы поднять то, которое уронил Морн. Ан’Койр молча смотрел на острие приближающейся к нему смерти. Но вдруг в воздухе мелькнул какой‑то предмет, и Эллевия как будто поперхнулась, споткнувшись. В карих глазах сверкнула смесь испуга и удивления. Выронив меч, она подняла обе руки к горлу, но так и не успела дотянуться до рукояти кинжала, воткнувшегося ей слева под подбородок. Рухнув, Эллевия Игрен несколько раз дернулась и замерла. Из‑под ее головы по полу медленно растекалась красная лужа крови.

— Они оставили мне поясной нож, — прошелестел тихий женский голос, — потому что были уверены, что мне уже не придется воспользоваться им. Какая глупая ошибка! Совсем не похоже на Коттара! Наверное, он действительно переживал, что придется меня прикончить…

Дорнан обернулся. Ильтера ан’Койр, покачиваясь, нетвердо сидела, с трудом удерживая равновесие, опираясь левой рукой на пол. Подрагивающую правую ладонь она разглядывала с некоторым удивлением, как будто не ожидала, что она окажется в силах кинуть нож. Устало вздохнув, королева перевела взгляд на двоих мужчин, в молчании застывших перед ней.

— Тайрис, — констатировала она, затем, когда ее глаза скользнули дальше, улыбнулась. — Дорнан. Ты жив. Вы оба живы.

Закрыв глаза, она начала медленно оседать назад, как будто эта фраза лишила ее последних сил. Дорнан одним прыжком оказался рядом с ней, почти рухнув рядом на колени и успев подхватить Ильтеру под спину.

— Очень в духе нашей девочки! — Тайрис, тяжело дыша, оперся плечом о стену. — Она сидела в кейнтаровой ловушке, чувствовала, как медленно умирает, но при этом беспокоилась за жизнь двоих взрослых и вполне здоровых мужчин — своих родственников!

— Понимаю, почему она волновалась за тебя, — не удержался от поддевки Дорнан. — Надо будет отправить тебя на тренировки к капитану Дигсу или Бейрану Уорену — ты мало что знаешь о мече, кроме того, что нужно держаться за рукоять повыше эфеса!

— Да и тебя могло неплохо потрепать, если бы я не принял меры, — в ответ усмехнулся Морн. — Загляни в правый карман куртки.

Король засунул руку в карман и нащупал там странный предмет, похожий на длинную тяжелую полосу, свернутую в кольцо. Вытащив его на свет, Дорнан тут же узнал «подарок» — благо, видел его всего несколько часов назад. Браслет, к которому изнутри крепилась полоса ткани, а два его края крепились с помощью хитроумного замочка, сейчас открытого, тускло блестел при дневном освещении.

— Держи подальше от Ильтеры, — предупредил Тайрис, копаясь в собственном кармане с некоторой неловкостью, — у него сильно кровоточило запястье правой руки, по которому ударила Эллевия, выбивая из рук чародея меч.

— Откуда это у тебя? — Дорнан поспешно отбросил звякнувший кейнтаровый браслет.

— Одолжил у светлейшего, — хмыкнул Морн. — Подумал, что нам они нужнее.

— Но эти штуки лишили тебя магии! — король покачал головой.

— У меня и так ее почти не осталось, — наконец, Тайрис отыскал второй браслет в собственном кармане и, болезненно скривившись, когда пальцы коснулись блестящей поверхности, швырнул его к первому. — Даже на один удар бы не хватило! Вот и я подумал: раз эти штуковины превратили меня из неплохого мага в довольно паршивого, как ты заметил, мечника, пусть хотя бы затруднят жизнь нашим противникам, а может, и спасут пару — тройку жизней!

Усмехнувшись и выдохнув, он перешагнул через труп Коттара Лонка и, баюкая порезанное запястье, с которого капала кровь, вышел из комнаты, а затем и из дома. Откуда‑то с улицы послышался стук копыт и голоса. Наконец‑то прибыло подкрепление! Капитан, вероятно, будет разочарован, узнав, что все благополучно завершилось без него. Жаль, что не удастся скрыть от бывшего сержанта, что прошлый командир королевских телохранителей в конце концов оказался предателем — это наверняка больно ударит не только по Мортону Дигсу, но и по изрядной части гвардии. Дорнану вообще предстоит еще подумать, как представить широкой общественности повторную кончину Коттара Лонка!

Слабые тонкие пальчики провели по его щеке и подбородку, и ан’Койр вздрогнул, поймав взгляд Ильтеры. Из‑под ее полуопущенных век пробивалось знакомое изумрудно — зеленое пламя.

— У тебя борода, — тихо пробормотала королева. — Ты выглядишь… непривычно.

— И очень грозно, — Дорнан слегка сдвинул брови. — Пейлевар Игрен, увидев меня, упал в обморок.

— Тебе не идет, — слабо улыбнулась Тера. — И вообще, мне бородатые мужчины не нравятся…

— Я сегодня же побреюсь, — пообещал Дорнан.

— А я, наверное, выгляжу чудовищно, — вздохнула Ильтера, снова прикрывая глаза.

— Ты прекрасна, сердце мое, — прошептал Дорнан, касаясь губами ее виска и бережно прижимая к себе королеву. — Как всегда, прекрасна! Выходи за меня замуж!

— О, это довольно сложно сделать, — пробормотала Тера, — потому что, если ты не заметил, я уже некоторым образом замужем за тобой.

— На этот раз все будет по — настоящему, — если бы сейчас Дорнана попытались оторвать от жены, ему бы пришлось отрубить руки. — Не потому, что так захотел Майрит ан’Койр, а потому, что таковы наши собственные желания! Я буду за тобой ухаживать, как положено, добьюсь твоей благосклонности и согласия, сколько бы времени это ни заняло, а потом обменяемся клятвами перед лицом Отца — Неба…

— Ты умеешь уговаривать! — в ее слабом голосе проскользнула усмешка. — Просто на случай, если ты еще не знаешь и не позаботишься ни у кого уточнить, скажу, что всем цветам предпочитаю полевые. И, между прочим, перед свадьбой тебе точно придется побриться!..

Глава 34

— Ты должна что‑то сделать! — уже в который раз повторял Тайрис Морн, сверля племянницу недовольным взглядом. — Ведь ты же можешь как‑то решить этот вопрос! В конце концов, ты королева и его жена!

Ильтера, стоя перед зеркалом, улыбнулась и показала язык своему отражению, а заодно и дядюшке, застывшему за ее спиной с угрюмой физиономией. Тайрис принялся что‑то бубнить себе под нос, то и дело сердито поглядывая на королеву. Она повернулась к зеркалу сначала одним боком, потом другим, покрутилась, любуясь переливами голубого шелка, из которого было сшито ее новое праздничное платье. Королевский обруч она сегодня не наденет, но, может быть, стоит примерить серебряное ожерелье, недавно подаренное Дорнаном?..

— Лучше скажи мне, как я выгляжу? — легкомысленно попросила она.

Тайрис демонстративно закатил глаза. Ну да, она, кажется, уже задавала ему сегодня этот вопрос — вероятно, несколько минут назад.

— Ослепительно хороша, — покорно проворчал Морн, уже уставший выдумывать превосходные эпитеты для племянницы. — Сам бы на тебе женился, если бы не близкое родство! Твой муж, я уверен, тоже будет в восторге! И я надеюсь, что ты с ним поговоришь! Ты ведь можешь как‑то воздействовать на него!

— Ну и как ты себе это представляешь? — со вздохом осведомилась Тера. — «Клянусь хранить тебе верность», а сразу после этого «кстати, дорогой, почему бы тебе не отменить свой последний указ»?

— Твой муж — ненормальный! — Тайрис вперился в зеркало, встречаясь с племянницей сердитым взглядом. — Надо же такое придумать!

— Он говорит, что ты его третировал чуть ли не с момента знакомства, когда вы меня искали, а теперь он придумал, как на тебе за все отыграться, — Ильтера легкомысленно приподняла брови и потянулась за ожерельем. — Считай, что это тебе вместо изгнания или плахи, на которых ты сам настаивал. Помоги застегнуть, пожалуйста!

— Тем более лучше отказаться от этой бредовой мысли! — зеленоглазый чародей ловко щелкнул замочком ожерелья. — Или я так и буду продолжать его третировать! Во всяком случае, никакого почтения и «ваших величеств» он точно от меня не дождется!

— О, я думаю, что теперь Дорнану это даже нравится, — повернувшись к дяде, Тера скорчила забавную гримаску. — Вряд ли мне удастся его переубедить, тем более что мне самой спокойней, когда ты где‑нибудь поблизости.

— Подумать только: Тайрис Морн — придворный чародей! — возмущенно прошипела несчастная жертва королевского произвола. — Я неотесанный грубиян, не имеющий ни малейшего почтения к правителям и тем более — к твоему мужу, который по закону вообще‑то приходится мне племянником! Со мной трудно общаться, я предпочитаю говорить правду в глаза, у меня длинный язык и крайне своеобразное чувство юмора! На придворную должность гораздо лучше подходит Астор! Объясни мне, почему твой венценосный супруг не хочет доверить ему это прекрасное место?

— Потому что, во — первых, ты — глава Дома, во — вторых, у Астора еще остались дела на границе, — терпеливо объяснила Ильтера — она повторяла это уже не в первый раз, — а в — третьих, ты чаще бывал в столице и лучше осведомлен о том, что здесь творится. И в — четвертых, нам с Дорнаном нужен под рукой придворный чародей, на которого можно положиться.

— Никакой я не глава Дома! — упрямо мотнул головой Тайрис, цепляясь к единственной мелочи, по поводу которой мог настойчиво сопротивляться. — По закону я мог бы наследовать Орвину, если бы он умер бездетным. Но поскольку у него родилась дочь, то глава Дома — ты!

— По закону в момент, когда я родилась, Дома Морн не существовало, — поправляя прическу, проворковала Ильтера. — А когда мой муж его восстановил, я уже официально принадлежала к другому Дому. Таким образом, ты совершенно законно должен носить титул главы.

— О, значит, ты из другого Дома? В таком случае, что я тут делаю? — нахмурился Тайрис. — Разве руку невесты жениху вручает не близкий родственник из ее рода?

— У нас особый случай. Светлейший сказал, что это не новое бракосочетание, а всего лишь еще один обмен брачными клятвами. Если тебе от этого так плохо, о такой мелочи я могу попросить и Астора, — Ильтера лукаво сверкнула глазами. — Но это никак не изменит того, что ты теперь глава Дома Морн и придворный чародей!

Тайрис устало застонал и принялся вышагивать по комнате, заложив руки за спину и что‑то бормоча себе под нос. Тера с трудом сдержала улыбку. Двое самых близких ей мужчин порой вели себя, как дети! Дорнан от души радовался, что мог назначить Морна — старшего на пост придворного чародея. Тайрис пришел от этого в ужас и с тех пор в присутствии короля непрерывно мрачно язвил, пытаясь вывести его из себя, чтобы ан’Койр отказался от назначения. Наблюдать за тем, как эта парочка пытается оттоптать друг другу любимые мозоли, — одно удовольствие!

Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как они вытащили ее из кейнтаровой ловушки. Ее тут же окружили заботой, доходящей порой до навязчивости. Прислуга обращалась с королевой так, словно она была сделана из дорогого фарфора. Гвардейцы спорили с довгарийским отрядом и ополченцами Уорена, кто в какую очередь будет дежурить за дверью ее спальни. Что же до ее собственного мужа… О, это совершенно особая история!

Они помирились на удивление легко. Тере даже ничего не пришлось объяснять: Дорнан уже и так знал, что она бегала в тройные полнолуния не к какому‑то там постороннему мужчине, а к родному дядюшке, который по ее просьбе выслеживал Коттара Лонка и Эллевию Игрен. Очнувшись в собственной спальне, она обнаружила, что вся комната буквально заставлена вазами с полевыми цветами. Посреди всего этого лугового великолепия в кресле дремал его величество в домашнем костюме, к счастью, уже без щетины, зато с мечом, лежащим на коленях. Стоило ей пошевелиться, как он тут же вскинул голову и обвел комнату сосредоточенным взглядом.

— Доброе утро, — удивительно, как тихо звучал ее голос!

Впрочем, Ильтера тогда чувствовала себя очень слабой. Даже поднять руку или ногу казалось ей непосильным подвигом. Удивительно, как это накануне она ухитрилась подняться и метнуть нож, да еще попасть в движущуюся цель! Но Тера буквально рассвирепела, когда Эллевия Игрен бросилась на Дорнана! Он победил в войне и вернулся в столицу, успев вытащить жену из смертельной опасности, избежал гибели от оружия врага и меча бывшего друга. И после всего этого Эллевия думала, что ей позволят его просто прикончить?! Ха! Да даже если бы Ильтера истекала кровью и уже видела перед собой приготовленный для пира стол Отца — Неба, она бы в последнем усилии вцепилась в глотку чародейки — Игрен!

— Доброе утро, — приставив меч к стене, Дорнан поднялся и подошел к постели жены. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто по мне конница проехала, — закатив глаза, призналась Ильтера. — Причем дважды: туда и обратно. И копыта у лошадей были подкованы кейнтаром. Чтобы ухитриться наколдовать хотя бы крошечную иллюзию, мне придется восстанавливаться не меньше недели. А чтобы войти в полную силу, понадобится почти два месяца.

— Да, Тайрис сказал, — согласно кивнул Дорнан.

— Я рада, что вы подружились, — улыбнулась Тера.

— Ну, можно и так сказать, — вздохнул ее муж. — Если не учитывать, что он порой обращается со мной как с мальчишкой — новобранцем у себя в обучении, то все в порядке. Но других родственников у меня не осталось, поэтому придется обходиться твоими. Тайрис весьма деятелен, кстати. Прежде чем я успел хотя бы пошевелиться, он приволок во дворец толпу лекарей, чародеев и даже пару манниарийских жриц. Не знаю, что они там с тобой делали, но все были едины в том, что в ближайшее время тебя нужно кормить как можно больше, так что сейчас я распоряжусь, чтобы принесли завтрак.

Пока он общался в коридоре с кем‑то из прислуги, Ильтера успела не без труда сползти с кровати и дойти до купальни. Помимо обычных необходимых утренних процедур она еще и «полюбовалась» в зеркало своим изможденным лицом, без удовольствия отметив, что выглядит, словно ожившая покойница. Добавить к этому до крайности похудевшие руки, выпирающие ключицы и тело, похожее на скелет, проглядывающий даже под ночной рубашкой, — жуткое зрелище! И что‑то ей подсказывало, что накануне ее лицо было таким, что и недельной давности труп рядом с королевой показался бы образцом красоты и здоровья. Оставалось только надеяться, что вчера Дорнан сделал ей брачное предложение не из расчета, что она долго не протянет!

— С тобой все в порядке? — постучав в дверь, он слегка приоткрыл створку. — Если хочешь, я могу отнести тебя назад, в постель.

— Не надорвешься? — усмехнулась Ильтера, стараясь идти помедленнее, чтобы было не так заметно, что ее качает.

— От веса пары цыплят? — он легко подхватил ее на руки и, прижав к себе несколько крепче, чем было необходимо, за несколько шагов донес до кровати и бережно уложил в постель. — Постараюсь не надорваться.

— Если меня непрерывно кормить, то мой вес скоро станет сравним с лошадиным, — посулила королева, уютно устраиваясь под легким одеялом на подушках, заботливо приподнятых так, чтобы ей было удобно сидеть. — Так ты быстро растянешь мышцы и спину.

— Ничего, моя жена — травница, — Дорнан придвинул к кровати один из стульев. — Она меня живо поставит на ноги.

— Я думала, что ты решил отказаться от моих отваров, — приподняв бровь, заметила Тера.

— Если ты пообещаешь, что там не будет ничего усыпляющего, можешь напоить меня любой гадостью, — он осторожно накрыл ее руку своей.

— Как ты сам себя чувствуешь? — спросила королева. — Вчера ты был ранен…

— Все в порядке, — Дорнан поморщился, как будто речь шла о сущих пустяках. — Готов в бой хоть сейчас.

— А можно пока обойтись без боев? — Ильтера скорчила жалобную гримаску. — Ну хоть какое‑то время?.. Или мы по — прежнему находимся в состоянии войны?..

Ей как раз принесли впечатляющих размеров поднос с завтраком, поэтому она могла спокойно есть, пока Дорнан рассказывал последние новости. Донесения с границы в целом были хорошими — союзные армии Равианы и Паданонга оказались выдавлены с территории Эрнодара и даже огрызаться не посмели. Воспрянувшие духом объединенные силы пограничных Домов, королевских гвардейцев, чародеев и рыцарей продвигались почти без потерь, не считая мелких стычек, перевес в которых был неизменно на стороне эрнодарцев. Потеряв маршала — генерала Торалиса Вейреса, враждебные армии чуть ли не на глазах разваливались и бежали, на ходу теряя остатки дисциплины. Многие дезориентированные солдаты попали в плен и были переправлены во владения пограничников.

С мятежом в столице тоже было покончено. Накануне, вернув во дворец похищенную королеву, Дорнан, пока Терой занимались чародеи и лекари, времени зря не терял. Он подписал указы, упразднившие Дома Стелл и Игрен, но даровал официальное помилование всем младшим ветвям родов на условиях запрета жить в столице. Четверых зачинщиков мятежа: Канара, Роэрана, Пейлевара и Даллару — должны были вскоре повесить. Их имущество перешло в пользу казны, а солдатам, сражавшимся на стороне взбунтовавшихся Домов, предстояло послужить бойцами на границе или же под страхом смерти покинуть Эрнодар.

Землями Дома Стелл Дорнан распорядился сразу же — они отошли в распоряжение рыцарского ордена Тейллер, штаб — квартира части которого теперь будет располагаться в Эрнодаре. Прекрасное решение — Ильтера сомневалась, что можно придумать что‑то более эффективное, чтобы держать иноземных захватчиков на почтительном расстоянии! Нужно будет также намекнуть Дорнану, что хорошо бы наградить прекрасно проявивших себя довгарийцев, да и всем четырем Храмам выделить что‑нибудь от казны. Получив имущество двух небедных Домов и учитывая перспективы выкупа пленных, среди которых оказалось немало равианских и паданонгских офицеров — дворян, корона может позволить себе некоторую щедрость по отношению к союзникам.

Еще одним королевским указом Дорнан возвратил из небытия Дом Морн, а его главу — лорда Тайриса — назначил придворным чародеем. Все прежние владения официально вернулись в распоряжение Дома, а для Астора Морна была учреждена новая должность главы пограничных магов. Говоря о том, что Тайрис без восторга воспринял новое назначение, ан’Койр насмешливо скривил губы…

Наслаждаясь сладкой кашей, обильно сдобренной маслом и ягодами, Тера, слушая, осторожно рассматривала мужа. Дорнан выглядел усталым, но по узам до нее докатывалось спокойное удовлетворение. Вообще чувствовать его уголком рассудка после такого долгого перерыва было просто восхитительно! Раньше она не могла в полной мере оценить теплое ощущение причастности к его мыслям и эмоциям — оно казалось чем‑то привычным. Однако, лишившись этого чувства, Ильтера ощутила себя слепым котенком. Когда Дорнан вытащил ее из кейнтаровой темницы, она бы, наверное, еще долго не пришла в себя, если бы в первый же момент в ее рассудок не ворвались тревога… нежность и любовь. На какое‑то мгновение она почувствовала себя так же, как тогда, когда Майрит вытащил ее из стремнины. Резко вверх — и чувства ворвались в ее рассудок глотком восхитительно свежего воздуха!

Она слышала все, что было сказано перед боем. Тера радовалась, что у нее есть немного времени, чтобы медленно дотянуться до оставленного ей поясного ножа. Сидя в кейнтаровой темнице, она иногда баюкала его в ладонях, мысленно представляя, как вонзит в сердце предателю… Потом была схватка, клинки со звоном встречались в воздухе, по узам перекатывались сосредоточенность, резкие вспышки боли от ран и беспокойство за Ильтеру. Пока мужчины сражались за нее, королева мучилась мыслью, почему противники не применяют магию, и старалась открыть глаза. Веки казались еще тяжелее кинжала, но она все же справилась с ними — и как раз вовремя, чтобы каким‑то чудом метнуть оружие в Эллевию Игрен…

— Ты не слушаешь меня, сердце мое? — ласково поинтересовался Дорнан, и Тера, оторвавшись от раздумий, поняла, что в комнате уже некоторое время царит тишина. — Ты, наверное, устала от всех этих новостей… Тебе нужно больше отдыхать. Государственные дела некоторое время обойдутся без королевы.

— Прости, пожалуйста, я отвлеклась, — Ильтера виновато улыбнулась. — Тебе, кстати, тоже не помешало бы прилечь.

— Можно, я еще немножко здесь побуду? Обещаю сидеть тихо и не утомлять тебя.

— У меня и в мыслях не было тебя выгонять! — она удивленно заморгала. — Вообще‑то я имела в виду, что ты ляжешь здесь… Больше всего я соскучилась по ощущению того, что ты рядом!

Тера отставила в сторону поднос с опустевшими тарелками и выжидающе посмотрела на мужа. Благодаря узам она знала, что он больше не сердится и не обижается на нее. Судя по тому, как тесно они успели пообщаться с Тайрисом, Дорнан уже знал подробности ее ночных отлучек, послуживших поводом для их затянувшегося семейного разлада. Но война, осада, ее похищение должны были стереть старые обиды, даже если бы Ильтера не имела веских причин поступать так, как поступила. Однако сейчас в эмоциях короля преобладали неуверенность и колебания. Почему он не хочет вернуть все на свои места?..

— Нам нужно поговорить, — во взгляде Дорнана сверкнула решимость.

— Согласна, — кивнула Тера.

— Мне стало известно… Я выяснил… Некоторые вещи неожиданно оказались не такими, как я рассчитывал, — даже тщательно подбирая слова, он колебался. — Отец и Динора… Их союз на самом деле был…

— Дорнан, я слышала все, что говорил Коттар Лонк, — решительно прервала его Ильтера. — Нет необходимости повторять это еще раз.

— В таком случае ты знаешь, что я не имею прав на эрнодарский престол! — выдохнул король.

— Ты, наверное, весь остаток дня и всю ночь выдумывал эту потрясающую глупость? — строго осведомилась его жена. — Конечно же, ты имеешь право на корону!

— По закону Эрнодара незаконнорожденные дети не могут наследовать титулы, — мрачно заметил Дорнан.

— По обычному человеческому закону ты ровно настолько же сын своего отца, насколько был бы и любой другой ребенок, от него рожденный, — твердо произнесла Тера.

— Тебе самой от этого не противно? — Дорнан упрямо покачал головой.

— Неважно, кто твоя мать, ты — единственный сын и наследник милостью небес короля Эрнодара, — потянувшись, Ильтера взяла его за руку. — Сейчас, когда государство нужно будет восстанавливать после войны и мятежа, на кого ты можешь переложить ответственность за свой народ?

Он растерянно моргнул, и только невероятная слабость и почти полное отсутствие магии удержали Теру от попытки схватить его за шиворот и хорошенько встряхнуть. Конечно, полученная от Коттара информация стала для Дорнана настоящим ударом — с его‑то болезненным чувством чести! Но королева не собиралась позволить мужу погрязнуть в своих сомнениях и намерена была использовать все возможности, включая запрещенные, чтобы убедить его в том, что все нужно оставить, как есть. Чувство долга перед государством у него, к счастью, тоже имелось во вполне достаточном количестве!

— Кроме того, Майрит на крайний случай позаботился и о том, чтобы у тебя в любом случае сохранилось право занимать престол, — новая мысль пришла ей в голову неожиданно, но Ильтера с радостью за нее ухватилась. — По самым что ни на есть эрнодарским законам, раз ты так настаиваешь на их выполнении!

— Каким образом? — Дорнан сдвинул брови.

— В случае отсутствия законных детей главе Дома может наследовать официальный воспитанник, — Тера улыбнулась, откидываясь на подушки.

— А ты как раз и есть официальная воспитанница Майрита ан’Койра, — медленно проговорил он. — Да, ты действительно имеешь право сидеть на троне Эрнодара. Но это никак не прибавляет моей законности во главе страны.

— Ты мой муж, — просто сказала она. — И единственный сын своего отца. И милостью небес король Эрнодара — по этим двумя причинам, если они тебе обязательно нужны! Если ты считаешь, что не достоин трона, то никто его не достоин. Без тебя наша страна рухнет.

— Ты прекрасная королева… — начал ее муж, но Ильтера его прервала.

— Дорнан ан’Койр! — сурово рявкнула она, наклоняясь вперед и упираясь указательным пальцем ему в грудь. — Даже не надейся переложить на меня ответственность за свое государство! Заставить женщину работать вместо себя — как это по — мужски!

Дорнан несколько мгновений растерянно смотрел на жену, а потом начал смеяться. Узы, обозначавшие его эмоции, постепенно стали распускаться из тугого напряженного узла, по ним прокатывалось неожиданное веселье. Тера удовлетворенно откинулась назад на подушки. Сейчас Эрнодару нужен сильный король, который восстановит порядок и будет достойно выглядеть в глазах соседних государств. Лучше ее мужа на эту роль никто не подойдет, и она намерена была донести до него эту мысль, даже если придется вколачивать ее ему в голову кузнечным молотом!

— Ну хорошо, я не буду заставлять тебя работать вместо меня! — отсмеявшись, смилостивился Дорнан. — Но что мы будем делать, если пойдут слухи?

— От кого? — Тера подняла брови. — Вот уже больше четырех десятков лет весь Эрнодар знает, что у короля Майрита есть единственный сын и наследник. Его признавала, кстати, и Динора. И Канар с Роэраном никогда не заявляли публично, что ты не их племянник, а если они попытаются так сделать сейчас, то это будет выглядеть как клевета мятежников на законного государя — еще один «милый» штрих к измене. Кто еще знает? Ты, я и Тайрис. Ну, скорее всего, еще Астор, мой второй дядя. Я так поняла, что они и без откровений Коттара давно обладали этой информацией. Можешь быть спокоен: раз они молчали раньше, то безо всяких проблем продолжат хранить нашу тайну и в будущем.

— Нашу? — переспросил Дорнан.

— Нашу, — без колебаний кивнула она. — Разве ты не слышал, что у мужа и жены должны быть общие секреты?

— И об этом нам тоже следует поговорить, — он поднялся и отодвинул стул, а потом решительно опустился на колено прямо перед кроватью и осторожно, бережно взял руку королевы в свои ладони. — Я не могу прожить всю жизнь, сомневаясь, почему ты со мной: потому что это твой собственный выбор или потому что так решил мой отец. Мысль о том, что со мной тебя связывает слово, данное другому, заставляет меня ревновать к собственному отцу! Ильтера, я люблю тебя и прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой… если ты сама этого желаешь. Если тебе нужно время на размышление или…

— Я согласна, — быстро прервала его Тера. — За месяцы нашей разлуки у меня было достаточно времени на размышления. Дорнан ан’Койр, я хочу быть за тобой замужем потому, что люблю тебя, а не потому, что дала слово Майриту…

Ее обрадованный муж, тем не менее, категорически отказался немедленно переехать в супружескую спальню, говоря, что во второй раз хочет сделать все по правилам. Пока Ильтера восстанавливала силы, он договорился с Джесалой Бларером, который согласился снова принять их брачные клятвы, хотя и предупредил, смеясь, что, учитывая законность их первого супружества, больше мужем и женой, чем уже являются, они от этого не станут…

Снова покрутившись перед зеркалом, Ильтера в очередной раз убедилась, что прическа в порядке и платье сидит именно так, как нужно. Она чувствовала себя до забавного счастливой — ей хотелось петь, танцевать, улыбаться. Несмотря на ворчание Тайриса и то, что Дорнан, судя по узам, изрядно нервничал, ее все веселило. На этот раз она выходила замуж по — настоящему и за любимого человека!

У них было два месяца на траур и на то, чтобы похоронить всех, кто не дожил до победы. Больше всего Ильтера была потрясена тем, что леди Коранна, которую она всегда считала какой‑то дальней родственницей Дома Джинес, оказалась ее родной бабушкой. Она искренне оплакивала кончину этой суровой пожилой женщины, жалея, что не успела при жизни узнать ее получше. Ее муж проявил довольно терпения, чтобы не торопить Теру с новыми брачными клятвами, пока она сама об этом не заговорила. К тому времени в столицу прибыл и Астор Морн, который при первой же встрече с племянницей заявил, что ее бабка первой отчитала бы ее за долгий плач по своей скромной персоне. После этого новый придворный чародей и глава пограничных магов взялись за племянницу «в четыре руки» и быстро привели ее в чувство. «Позволь душам ушедших наслаждаться пиром у Отца — Неба, а не утонуть в твоих слезах!» — ворчливо и безапелляционно высказался старший из Морнов…

— Где покрывало невесты? — осведомился Тайрис.

— В карете, — Тера с некоторым усилием оторвалась от зеркала. — Нам уже пора?

— Если не хочешь, чтобы твой муж в нетерпении женился на ком‑нибудь другом, то да, — съязвил драгоценный родственник.

— Ну, тогда идем, — королева первой выпорхнула из комнаты.

Строго соблюдая правила, прошлую ночь она провела в своем старом доме, который теперь официально принадлежал Дому Морн. Правда, они с Дорнаном решили, что на этот раз обмен брачными клятвами будет гораздо тише предыдущего, так что ни шествия со жрицами, ни встречи на Дворцовой площади не запланировали. Закрытая карета с небольшим сопровождением доставит королеву — невесту к Храму Отца — Неба, где ее уже ожидает нетерпеливый и волнующийся жених. Ближайший родственник вручит его величеству руку дочери своего Дома, и они ограничатся скромным празднованием.

Вокруг кареты столпилось на удивление много людей, и Тера с некоторым удивлением обвела глазами присутствующих. Здесь был десяток довгарийцев во главе с Тейли Киршем, который, улыбнувшись, поклонился королеве. Разумеется, наличествовал и гвардейский караул под командованием Мортона Дигса. Чуть поодаль несколько неуверенно сидел в седле Бейран Уорен в новом парадном камзоле, окруженный несколькими бывшими ополченцами — ныне солдатами регулярного эрнодарского гарнизона. Вдоль по улице неторопливо проходились рыцари, и невысокий светловолосый Ксанта Бойн тоже вежливо поклонился Тере, церемонно отводя назад рукоять меча. У самой кареты расположились чародеи, столпившиеся вокруг Парены Яррис. Рядом с ними стоял высокий черноволосый мужчина, с молчаливой сосредоточенностью разглядывавший герб Дома Морн на дверце кареты. Ее второй дядя — Астор Морн. Ильтера надеялась, что они подружатся с такой же легкостью, как и с Тайрисом.

— У твоего мужа крайне своеобразное представление о том, что значат слова «небольшой, незаметный выезд», — пробормотал Тайрис и тут же повысил голос. — Мы отправляемся, дамы и господа!

Несмотря на то, что почетный эскорт составил более пяти десятков человек, выезд невесты прибыл к Храму Отца — Неба гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Тайрис и Астор, ехавшие с ней в карете, помогли Ильтере спуститься на площадь, не споткнувшись под полупрозрачным покрывалом. Немногие прохожие проводили взглядами скрывшуюся в храме процессию, но особого любопытства не проявили. Для них это была всего лишь еще одна свадьба, герб Дома Морн уже давно забыли и вряд ли соотносили с Терой, разве что почетный эскорт мог вызвать некоторые вопросы, но по большому счету столице было не до чужих бракосочетаний.

Дорнан уже стоял рядом с Джесалой Бларером, и, когда он увидел Ильтеру, по узам до нее неожиданно донеслось облегчение. Она невольно хихикнула под покрывалом. Кажется, ее муж до последнего момента полагал, что она может сбежать прямо из‑под венца, как будто они действительно женились в первый раз! Тера мысленно послала ему в ответ ласковое прикосновение, и он, глубоко вздохнув, расправил плечи. Пока гости выстраивались вдоль стен, Дорнан с невесты глаз не сводил, как будто боясь, что она вот — вот растворится в наполненном светом пространстве большого храмового зала.

— Кто просит благословения Отца — Неба на обмен брачными клятвами? — наконец, в тишине вопросил Джесала Бларер, в глубине его глаз сверкал озорной огонек веселья.

— Дорнан из Дома Койр, милостью небес король Эрнодара, — без запинки и внутреннего колебания произнес ее муж.

— Ильтера из Дома Морн, ныне принадлежащая к Дому Койр, милостью небес королева Эрнодара, — спокойно и четко выговорила она.

— Откройте лицо невесты, — светлейший склонил голову.

Дорнан откинул покрывало и, не скрывая восхищения, скользнул взглядом по праздничному платью и счастливому лицу жены. Она с трудом подавила желание покрутиться перед ним, словно перед зеркалом, и спросить, действительно ли она так хорошо выглядит.

— Та ли это женщина, которую ты по — прежнему желаешь видеть в своем Доме? — в соответствии с традицией осведомился Бларер.

— Да.

— Тот ли это мужчина, в Доме которого ты по — прежнему хочешь быть? — Джесала слегка повернулся к Ильтере.

— Да.

— Тогда повернитесь друг к другу и возьмитесь за руки, — светлейший улыбнулся. — Пусть сегодня Отец — Небо услышит ваши клятвы!

— Я, Дорнан из Дома Койр перед лицом Отца — Неба и присутствующих здесь свидетелей беру тебя, Ильтера из Дома Морн, ныне принадлежащая к Дому Койр, законной женой, — его руки слегка дрогнули, подхватив узкие ладони жены, — и клянусь, что больше ни одна женщина не коснется моего сердца и не согреет моего ложа. Отныне мои жизнь и честь принадлежат тебе, как если бы ты родилась, лелея их в сердце.

— Я, Ильтера из Дома Морн, ныне принадлежащая к Дому Койр, перед лицом Отца — Неба и присутствующих здесь свидетелей беру тебя, Дорнан из Дома Койр, законным мужем, — она еще раз мысленно прикоснулась к связывающим их узам, — и клянусь, что никогда не помыслю об иной судьбе, кроме как быть твоей женой. Отныне мое будущее и будущее наших детей принадлежат тебе, как если бы я дышала только твоим дыханием.

В наступившей тишине они не отрывали друг от друга глаз, не замечая никого вокруг. Дорнан по — прежнему держал ее руки в своих, но теперь его пальцы сделались уверенными, как будто он только сейчас до конца осознал, что обратного пути для нее нет. И как она могла когда‑то сравнивать его глаза со льдом?! В нежности этих двух голубых озер можно было утонуть навечно!..

— Отец — Небо принял ваши клятвы! — торжественно объявил Джесала Бларер. — Да будет так!..

Потом был пир, из которого Ильтера запомнила не больше, чем из предыдущего свадебного торжества. Только в тот раз она устала, издергалась из‑за инцидента на Клятвенном постаменте и нервничала из‑за предстоящей брачной ночи, а теперь испытывала только приятное волнение. Дорнан буквально оторваться от нее не мог, и королева не чувствовала ни вкуса пищи, которую ела, ни букета вина, которое пила.

— Слушайте, детишки, хватит уже пялиться друг на друга телячьими глазами! — наконец, возмутился глава Дома Морн, сидевший за небольшим праздничным столом по правую руку от племянницы.

— Тайрис! — возмущенно одернул его брат.

— Что такое? — свежеиспеченный придворный чародей развел руками без намека на извинения. — Пусть проваливают, наконец, в спальню и не мешают нам праздновать это счастливое событие! Когда еще удастся посидеть за королевским столом в отсутствие обоих правителей?!

Гости дружно расхохотались. Тера покраснела и уже открыла рот, чтобы как‑нибудь похлеще ответить дядюшке, но Дорнан решительно подхватил ее на руки прямо со стула. Ахнув, она встретилась глазами с его веселым взглядом и спрятала пылающее лицо, уткнувшись в его широкую грудь.

— Благодарю, лорд Морн! — даже объединявшие их узы в ее голове буквально лучились весельем. — Как придворный чародей и ближайший родственник ее величества ты остаешься за главного на пиру. Не позволяй гостям скучать!

И, не дожидаясь ответа, он унес жену из зала. Пока они передвигались по коридорам к спальне, Тера только осторожно косилась по сторонам, но по — прежнему пряталась, слыша стук сапог караула, шествовавшего за Дорнаном. Он нес ее без малейшего усилия, неторопливо и с удовольствием, о чем свидетельствовали и узы. Лишь когда за ними закрылась дверь спальни, он, наконец, со вздохом сожаления поставил Ильтеру на ноги.

Выскользнув из его объятий, королева с нарочитой строгостью поправила платье и прическу, но на мужа это особого впечатления не произвело.

— Я первая в купальню, — безапелляционно заявила она и прошествовала мимо него к внутренней двери.

Приготовленные заранее травы придали горячей воде приятный аромат, а волосы, чтобы не намочить, Тера подобрала заколками. Нежась в ванне, она мысленно ощущала нетерпение Дорнана. Ну, он сам виноват — категорически отказался вернуться в супружескую спальню до «настоящего» обмена клятвами! Теперь потерпит, ничего с ним не сделается! Ильтера улыбнулась: она не могла припомнить, чтобы он так волновался в первый раз. Впрочем, тогда они оба были слишком вымотаны событиями весьма насыщенного дня. Теперь все должно быть иначе.

Выбравшись из ванны, она тщательно вытерлась широким полотнищем и завернулась в него. Мягкая ткань укутала Теру с головы до ног, немного стеснив в движениях, но она ведь не собиралась сражаться или колдовать! Завязав полотно на груди небрежным узлом, она несколько раз глубоко вдохнула терпкий травяной запах и неторопливо направилась в спальню.

Ее супруг успел избавиться от сапог и рубашки и теперь задумчиво стоял у окна, сложив руки на груди. На его спине Тера заметила в неярком свете свечей несколько розовых, едва затянувшихся шрамов, и с трудом подавила раздражение, пока оно не успело передаться ему через их связь. Она злилась не на Дорнана, а на тех, кто нанес ему эти раны, но не хотела, чтобы муж решил, будто она чем‑то недовольна. Свежие шрамы делали кожу чувствительной. Интересно, что будет, если прикоснуться к ним губами?.. Ильтера почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.

— Не знаю, о чем ты думаешь, но это, судя по всему, очень неприлично, — в голосе Дорнана звучала теплая усмешка. — И в любом случае я рад, что в нашей спальне у тебя возникают подобные мысли!

Повернувшись к ней, он улыбнулся и прошел мимо нее в купальню. Тера показала язык его спине за закрывающейся дверью. «Очень неприлично»! Надо же такое выдумать! Она подошла к зеркалу, расчесала волосы, задумчиво перебрала украшения, но так и не выбрала ничего подходящего, решила обойтись без них. Прошлась по комнате и, решительно развязав шелковый узел, небрежно бросила полотно на кресло. Несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить внезапно нахлынувшее смущенное волнение. Вот теперь она действительно думала о неприличном! Но, в конце концов, она уже не раз видела своего мужа обнаженным и даже поддразнивала его, гуляя при нем по спальне в одной сорочке! Ей нравились взгляды, которыми он ее провожал!

Ну и что он так надолго застрял в купальне? Ильтера с трудом подавила желание войти туда и поторопить мужа. Она по — прежнему чувствовала его нетерпение, но к молодой жене он почему‑то не спешил… Пройдясь по комнате, она провела рукой по задернутым занавесям, без всякой нужды переставила стул перед своим туалетным столиком, еще раз взглянула на себя в зеркало…

— Отец — Небо и три богини! — его голос прозвучал негромко и хрипло.

Ну вот, стоило на мгновение отвлечься, как он ухитрился застать ее врасплох! Ильтера крутнулась на месте и снова почувствовала, как запылало лицо. Дорнан ан’Койр стоял в дверях купальни, и его наготу прикрывал лишь скромный кусок ткани, обернутый вокруг бедер. Но его взгляд, устремленный на Теру, полыхал таким огнем, по сравнению с которым даже пламя свечей казалось всего лишь дотлевающим угольком, похороненным в безлунной облачной ночи. Подавив желание смущенно юркнуть под одеяло, она выпрямилась и решительно сделала шаг по направлению к нему. Другого приглашения ее мужу не понадобилось. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние и потеряв по пути остатки «одежды», король подхватил ее на руки и прильнул губами к губам жены. Задохнувшись на мгновение, Ильтера обвила его шею руками, отвечая на поцелуй и прижимаясь к его горячему телу. Да, она видела любимого обнаженным, но таким возбужденным — еще никогда!

— Девочка моя!.. — выдохнул Дорнан, на мгновение прерывая поцелуй. — Что ты делаешь со мной, ведьмочка моя зеленоглазая?!..

Тера не могла говорить. Дрожа от наслаждения, она чувствовала только, как ее затягивает в омут любви и нежности, руки мужа, скользящие по ее обнаженной коже, его губы, лишавшие ее разума, и накатывавшие одна за другой волны страсти, грозившие затопить их узы с обеих сторон…

— …Я еще никогда не чувствовал себя таким болваном! — простонал Дорнан, утыкаясь лицом в подушку.

— О да! Это как раз те слова, которые мечтает услышать каждая девушка в брачную ночь! — захихикала Ильтера. — Хотя, если сравнить с тем, как мы провели ее впервые, у нас определенный прогресс! В тот раз ты все время в бреду с кем‑то сражался, а молодой жене, между прочим, не досталось ни словечка ласкового!

— Почему ты меня не предупредила? — требовательно поинтересовался ее муж, отрываясь от подушки и пытаясь грозно сдвинуть брови, но голос его звучал слишком ласково, а узы были буквально переполнены нежностью, так что она и на мгновение не поверила в то, что он недоволен.

— О чем, интересно? — королева невинно похлопала глазами. — Ты что, без моих объяснений не знал, что порядочная девушка обязана хранить честь до первой брачной ночи? Видишь ли, дорогой, несмотря на то, что я уже довольно давно замужем, до сих пор мой супруг не проявлял ко мне такого… интереса!

Означенный супруг, отчаянно покраснев, придвинулся поближе к жене и, осторожно обняв ее, прижал к себе.

— А ты ведь меня боялась! — проворчал он.

— Ну, я тогда почти совсем не знала тебя! Зато помнила про письмо, которое ты написал Майриту, и считала, что ты должен меня ненавидеть…

— Вот сразу как я это письмо отправил, надо было отцу прислать за мной кого‑нибудь, вернуть домой, уши надрать и выпороть!

— Ладно, чего уж теперь! — Тера поерзала, поудобнее устраиваясь в его объятиях. — Все это уже позади. Если хочешь, я могу вместо Майрита надрать тебе уши!

— В чем я только не успел тебя заподозрить! — вздохнув, признался он. — Ты вышла замуж за ревнивого олуха!

— И сегодня — уже во второй раз! — окончательно развеселилась королева. — Кажется, я начинаю входить во вкус. И, кстати, мне бы хотелось, чтобы ты перестал называть моего мужа болваном и олухом!

— Если бы я хотя бы задумался об этом, то не был бы так безобразно тороплив, — пробормотал Дорнан, зарываясь лицом в ее черные волосы. — Мне нужно было действовать медленней и осторожней, чтобы не причинить тебе боль…

— Ты выше всех похвал, — Тера обняла его в ответ, удобно устраивая голову на его плече. — Мне и сейчас все понравилось, а в следующий раз будет еще лучше.

Он довольно хмыкнул ей в макушку.

— К следующему разу я хорошо подготовлюсь, — пообещал Дорнан.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что влезешь в свой чудесный ночной костюм, — ее пальцы, легонько поглаживая, пробежали по шрамам на его груди. — Предупреждаю тебя, что не собираюсь обниматься с шелком и кружевом, — твоя кожа куда приятнее!

— Если не перестанешь дразнить меня, — он поймал ее руку своей и, поднеся к губам, нежно поцеловал ладонь, — то следующий раз наступит гораздо раньше, чем мы оба планируем. Не торопись, сердце мое, у нас впереди целая жизнь!

— Как будет угодно вашему величеству! — улыбнулась Ильтера.

Не так уж это было и больно! Скорее непривычно, но все же приятно… Тера улыбнулась собственным мыслям. Она все‑таки внучка травницы! К ее бабушке — лесной колдунье — частенько приходили невесты, побаивающиеся первой брачной ночи. Как‑то она объяснила семилетней Ильтере, что есть несколько травок, помогающих расслабить некоторые внутренние мышцы, если сделать с ними горячую ванну. Средство оказалось по — настоящему действенным. Лицо старой лесной ведьмы уже почти стерлось из памяти ее внучки, однако она по — прежнему тепло вспоминала о ней и сейчас мысленно поблагодарила за нужные советы, пригодившиеся уже в ее собственной семейной жизни.

Уютно устроившись у мужа на груди, она слушала, как постепенно его дыхание становится глубоким и спокойным. Когда Дорнан заснул, Тера немного отстранилась и некоторое время любовалась его лицом в неярком свете Элерры и Кверион. Наконец‑то они женаты не формально, а по — настоящему! Она замужем за красивым и сильным мужчиной, которого любит и который, в свою очередь, любит ее! Ильтера проживет с ним долгую и счастливую жизнь, будет засыпать в его объятиях и рожать ему детей. Очень, очень заманчивая перспектива…

Ей бы хотелось провести пальцами по его лбу, вискам и скулам или прикоснуться губами к подбородку (гладко выбритому — вот почему его величество изволил задержаться в купальне перед тем, как прийти к жене!), но она боялась разбудить мужа. Ильтера улыбнулась. Она бы с удовольствием понежилась в его объятиях и даже, проигнорировав все предупреждения любимого, возможно, ускорила приход обещанного «следующего раза», но у нее осталось еще одно неоконченное дело, с которым нужно было поскорее разобраться. И королю о нем знать нежелательно!

Осторожно выскользнув из‑под руки Дорнана, Тера сползла с кровати. Натянув через голову заранее приготовленную, но не пригодившуюся тонкую ночную сорочку, она старалась двигаться быстро, но тихо, чтобы не потревожить сон любимого. Сверху королева надела домашнее платье с завязками на груди, дополнила наряд мягкими туфлями без каблуков и, обернувшись на мужа, тихо выскользнула в коридор.

Гвардейцы, стоящие в карауле, в первое мгновение удивленно вытаращились на королеву, но тут же пришли в себя и отсалютовали сжатыми кулаками. Тера кивнула в ответ с таким видом, словно ничего необычного не происходит, и заскользила по коридору прочь от спальни. Один из двух караульных тут же застучал сапогами у нее за спиной: по распоряжению его величества королеву неусыпно охраняли теперь даже в собственном дворце — Дорнан буквально трясся над ее безопасностью, словно из‑за любого угла и из‑под каждой портьеры могли выскочить неизвестные злоумышленники, которые непременно причинят Ильтере вред.

Впрочем, она не протестовала. Добравшись до лестницы, Тера быстро спустилась вниз по ступеням. Она надеялась, что ее визит не будет сочтен слишком поздним, но и отложить его не могла — неразрешенная проблема неприятно покалывала ее, словно игла под лопаткой. Добравшись до нужной двери, Ильтера бестрепетно постучала и, услышав позволение войти, кивнула гвардейцу, приказывая остаться в коридоре. Тот не выказал никакого удивления — мало ли зачем ее величеству понадобилось срочно навестить распорядительницу дворца?!

Сора Талит еще не разделась для сна, хотя, очевидно, уже разбирала постель. Она повернулась к непрошеной гостье с недовольным лицом, однако, увидев, кто ее навестил, тут же присела в глубоком реверансе.

— Ваше величество, — выпрямившись, распорядительница дворца вопросительно посмотрела на Ильтеру.

— Прошу прощения за поздний визит, но мое дело не терпит отлагательств, — королева спокойно встретила взгляд пожилой женщины. — Я знаю, что дневник Майрита у тебя. Кроме тебя, никто не мог бы взять его у Коттара.

Госпожа Талит побледнела и вцепилась обеими руками в свою юбку.

— Думаю, что ты не одобрила желание Майрита передать дневник Лонку, — невозмутимо продолжила Ильтера. — Он пытался защитить тебя, меня и Дорнана, но совершил ошибку, доверившись телохранителю. Ты пыталась отговорить его?

— Ваше величество, я… — голос Соры дрогнул, ее глаза наполнились слезами.

— Он хранил тебе верность до самого конца, — Тера шагнула вперед, — но мужчины Дома Койр удивительно упрямы! Он сделал по — своему и поплатился за это жизнью. А ты забрала дневник у Лонка, как только у тебя появилась такая возможность.

— Я не могла жить в постоянном страхе! — пожилая женщина, дрожа, поднесла руку к горлу. — Этот проклятый дневник — словно меч, занесенный над головой Дорнана!

— Над головой твоего сына, — понимающе кивнула королева.

Едва она услышала, как Коттар рассказывал историю брака Майрита, в голове у Теры словно запылал огромный костер. Как она могла быть такой слепой?! Последний кусочек мозаики встал на свое место, и, бросая нож в Эллевию Игрен, королева уже знала, что за женщина была единственной на всю жизнь возлюбленной Майрита ан’Койра, подарила жизнь его сыну и имела возможность похитить у Коттара дневник. До того, как попала во дворец, Сора Талит была жрицей Кверион, по правилам ордена она не могла выйти замуж, но, видимо, до беспамятства влюбилась в молодого короля… Она больше не вернулась в Храм, так и оставшись рядом с Майритом до конца.

— Умоляю, ваше величество, — в глазах Соры метался настоящий ужас, — не говорите об этом… моему сыну! Я всего лишь служанка… Ему будет очень тяжело, а я… не переживу позора!

— Ты слишком плохого мнения о Дорнане, — поддержав пожилую распорядительницу дворца под локоть, Ильтера мягко направила ее в сторону одного из кресел и заботливо усадила, после чего села напротив сама. — Он принял бы тебя, если бы ты пожелала. Я уверена, что ты всегда была ему больше матерью, чем Динора. Но, если ты не хочешь открыться, я сохраню твой секрет.

— Благодарю вас, ваше величество! — всхлипнула Сора.

— Только при одном условии, — Тера подняла руку, останавливая дальнейшие благодарности. — Несмотря на то, что мы не станем посвящать в это моего мужа, ты станешь хорошей бабушкой нашим детям!

Госпожа Талит смотрела на нее растерянно и тревожно, прижав руки к груди. Казалось, она разрывалась между желанием поверить собственным ушам и глубоко укоренившимся страхом перед тем, что однажды на ее плечи обрушится непереносимая тяжесть стыда.

— Ваше величество, я и мечтать не могла… — прошептала она. — Я только надеялась прослужить во дворце достаточно долго, чтобы увидеть детей моего сына. Если вы пожелаете… Если вы позволите…

— И более того — я буду настаивать, — снова прервала ее словоизлияния Ильтера. — Я хочу, чтобы мои дети получили всю любовь, на которую могли бы рассчитывать.

— Благодарю, — Сора взглянула ей прямо в глаза. — Если ваше величество позволит мне сказать, Майрит не мог бы сделать лучшего выбора супруги для Дорнана. И он по — настоящему вас любит. Поверьте, я знаю своего сына лучше, чем можно предположить.

— Спасибо, — Тера тепло улыбнулась. — Тогда нам осталось договориться только по одному вопросу. Где дневник Майрита?

На лице распорядительницы дворца промелькнула тревога. Несколько секунд она колебалась, сосредоточенно разглаживая на коленях и без того безупречную юбку.

— Я понимаю, что это единственный документ, который может обелить память вашего отца, — медленно проговорила она, — но для Дорнана…

— Мертвым уже ничем не помочь, — твердо произнесла Ильтера. — Дом моего отца восстановлен, а в честности его имени люди продолжат сомневаться, даже если Майрит лично поднимется из могилы и поклянется, что Орвин Морн его не предавал. Пора забыть о прошлом. Майрит оставил дневник, несомненно, из самых лучших побуждений, но он хотел, чтобы его прочел Дорнан — и больше никто. Теперь он и так уже все знает, и надобность в записях пропала. Они уже принесли слишком много боли и разрушений! Я не хочу, чтобы мой муж жил под постоянной угрозой того, что откровения Майрита попадут в ненадежные руки и посеют настоящую бурю! Отдай мне дневник, Сора! Мы должны его уничтожить. Дорнану он уже точно не пригодится, да и Майрит, я уверена, понял бы наши мотивы.

Пожилая распорядительница дворца без слова возражения поднялась со своего кресла и прошла к комоду. Она вернулась, держа в руках пухлую книжицу для записей в темном кожаном переплете, и протянула ее Ильтере. Королева взвесила дневник на ладони, посмотрела на обложку, а потом, пробормотав заклятье, приподняла тетрадь перед собой потоком воздуха. Еще несколько слов — и дневник охватил небольшой шар яркого пламени, в считанные мгновения уничтоживший записи Майрита ан’Койра. Магический огонь не оставил после себя ни неприятного запаха, ни пепла, ни золы. Тера сглотнула комок, подкативший к горлу.

— Он тоже понял бы вас, — неожиданно проговорила Сора Талит. — Ваш отец, Орвин Морн, был хорошим человеком и умел принимать верные решения. Не надо думать, что вы предали его. Вы подарили будущее его внукам. Он был бы вам благодарен за это.

— Надеюсь, что так, — пробормотала Ильтера. — Отец — Небо и три богини, я буду молиться, чтобы так и было!

Узы в дальнем уголке ее сознания неожиданно наполнились недовольством. Похоже, ее муж проснулся и тут же нешуточно рассердился, не обнаружив рядом с собой законной супруги. И судя по тому, как быстро его недовольство переходило в гнев, ей нужно было возвращаться как можно скорее. Торопливо пожелав Соре Талит доброй ночи, Тера выскочила за дверь и помчалась к лестнице. К удивлению сопровождавшего ее гвардейца, весь обратный путь ее величество проделала бегом, лишь за дверью спальни на мгновение остановившись, чтобы перевести дух.

— Ну и где ты была, жена? — холодно осведомился сидящий в постели Дорнан, едва Ильтера, оказавшись в спальне, аккуратно прикрыла за собой дверь.

В его глазах мерцал гнев, заметный даже в неверном лунном свете. Через клубок эмоций к королеве перекатывалось раздражение, смешанное с облегчением, — он по — прежнему больше всего боялся, что ее могли похитить или убить.

— Дорогой мой муж, неужели это сцена ревности? — Ильтера невольно улыбнулась. — Очень своевременно, надо заметить! Ты действительно предполагаешь, что, едва потеряв невинность в супружеской постели, я той же ночью ухитрилась, выйдя на несколько минут, завести любовника?

Взгляд Дорнана немного смягчился, на щеках появился румянец смущения. Когда он ревновал, то соображал, кажется, медленнее обычного. В такие моменты наблюдать за ним было особенно забавно!

— Мне не нравится просыпаться и видеть, что тебя нет рядом, — он недовольно дернул плечом. — Что, нужно привязывать тебя к постели, чтобы ты оставалась со мной?

— Я была у Соры Талит, — Ильтера скинула туфли и принялась расшнуровывать платье. — Мне нужно было обсудить с ней один неотложный вопрос. Если не веришь мне, можешь утром спросить у сопровождавшего меня гвардейца или у нее самой.

— Настолько неотложный, что его нужно было обсуждать ночью? — судя по их узам, Дорнан уже перестал сердиться и теперь задумчиво смотрел на жену. — Почему у тебя все время должны быть от меня секреты?

— Потому что, если их не останется, — справившись с длинными завязками, Тера стянула платье через голову, оставшись в одной сорочке, — я стану тебе неинтересна и ты меня разлюбишь!

— Сильно в этом сомневаюсь, — проворчал ее муж.

Его взгляд медленно скользнул по стройной фигурке королевы, едва прикрытой тонкой тканью, и Дорнан слегка поерзал под одеялом, прикрывавшим его до талии. По узам прокатилось мимолетное желание — острое, словно клинок. Тера вопросительно приподняла бровь.

— Как ты думаешь, без сорочки я не замерзну? — легкомысленно осведомилась она.

— Не замерзнешь, — мягко пообещал Дорнан. — Мне, кстати, не больше твоего нравится обниматься с шелком и кружевом!

Фыркнув, Ильтера быстро выскользнула из достойного ночного одеяния. Ее муж с тихим ворчанием сполз под одеяло, куда она тут же забралась под его теплый бок, уютно устроившись в его объятиях.

— Если, проснувшись, я обнаружу, что тебя нет, найду и отшлепаю! — сонно пробормотал Дорнан, поглаживая ее по плечу. — И больше никогда не отпущу — даже в купальне буду сидеть у тебя за спиной!

— Обещаю, что больше никуда не денусь, — она обняла мужа. — Тебе придется терпеть меня до конца своих дней!

Слова еще не успели отзвучать в темноте их спальни, снова ставшей общей, но Тера уже знала, что сказала правду. Теперь, когда все было позади и ничто не угрожало ее любимому королю, ей больше не нужно хранить от него секреты. К тому же ей и самой наверняка понравится просыпаться в его объятиях! Вздохнув, Ильтера ан’Койр, милостью небес королева Эрнодара, удовлетворенно закрыла глаза.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg